"Слово о драконе" и другие. Компиляция. Книги 1-17 [Павел Робертович Шумилов] (fb2) читать онлайн

Шумил Павел ЖЕСТОКИЕ СКАЗКИ СКАЗКА N1 МАСТЕР — ЛОМАСТЕР

— Крот, ты?

— Да, я. — Крот вышел из темноты туннеля и огляделся. Я, машинально, тоже. Симпатичная каморка. Стены железные, ржавые. Вдоль правой — трубы и кабели. По левой лениво сползают капли конденсата.

— Кого не хватает? — спросил Бес, входя вслед за Кротом.

— Тимоти и Пепла.

Бес повозился в углу, вытащил на центр грубо сваренные из арматуры козлы, сверху положил лист железа. Получился стол. Крот исчез на минуту в туннеле, вернулся с ящиками. Я оторвался от изучения подтеков на потолке и принес еще три ящика. Бес вытащил из кармана десяток полиэтиленовых пакетов и перочинным ножом начал кроить их по швам.

— Зачем? — поинтересовался Крот.

— Постели под задницу.

Бес есть Бес. Я пододвинул ящик к столу, постелил под задницу останки пакета и сел. Крот сел с другой стороны, а фонарь положил на центр стола, направив луч вверх. Бес распорол последний пакет и принялся покрывать ими стол как скатертью. Я приподнял фонарь, чтоб ему было удобнее. Бес есть Бес.

— Гнус, что такое гнус? — спросил он меня.

— По-вашему, что-то вроде москита. Мелкий, крылатый, очень кусачий. И их очень много.

Туннель загудел под торопливыми шагами.

— Точность — вежливость королей! — провозгласил Пепел, остановившись за шаг до дверного проема и уставившись в наручные часы. Но Тимоти — он не король. Он поднял Пепла, перенес через порог и поставил. Потом закрыл за собой железную дверь.

— За вами чисто? — спросил Бес.

— Чисто, — отозвался Тимоти.

— Гризли! — Пепел смерил Тимоти уничтожающим взглядом и стал готовить помещение. Прилепил к стенам глушилки и включил. Глушилка — это такая маленькая черная коробочка с магнитной присоской. Она что-то такое излучает, отчего электроника вокруг с ума сходит. Передатчики не передают, рекордеры не записывают. А еще она издает белый шум, заставляет гудеть всю стену, и подслушать ничего невозможно. Внутри музыкальной шкатулки сидеть не очень приятно, да и сети пока не настолько умны, чтоб разговоры анализировать, но Бес слегка параноик.

— Начинаем, — сказал Бес. — Крот?

Крот достал план города, развернул, расстелил на столе.

— Самые слабые места города — электроснабжение и насосная станция. Особенно насосная станция. В часы максимума запас производительности не выше полутора процентов.

— А электроснабжение?

— Шесть-восемь процентов.

— Остальные службы?

— От 15 до 25 процентов. Пятнадцать — это у теплоцентрали. Не особенно много, но до зимы далеко, может подождать. Вообще, все, что касается воды, в этом городишке на ладан дышит. Трубы старые, насквозь ржавые. Полного давления не выдержат.

— Значит, начинаем с водокачки, — уточнил Бес.

— Да.

— А электроцентраль?

— После водокачки.

— Кто у нас водокачкой занимался? Ты, Гнус?

Я кивнул.

— Тимоти, сколько у нас пластиката?

— Мало. Триста двадцать килограммов.

— Да ты что, смеешься? Ты понимаешь, нам нужно разнести водокачку в пыль! Чтоб ее восстановить нельзя было! Триста килограммов — это слону укол!

— Сам попробуй достать! На заводах сплошной контроль! На каждом углу киберы с вот такими окулярами, — Тимоти поднес к глазам кулаки, словно в бинокль смотрел. — Каждый пакетик десять раз взвесят, пересчитают! Человека запугать, обмануть, подкупить можно. Ты кибера обмани!

Видно, на заводе и на самом деле стало хреново, если Тимоти так окрысился. Компьютерная сеть — она хоть и разорвана на тысячи подсетей, все же обучается. С каждым разом работать становится трудней.

— Ша, ребята! — гордо сказал я. — Тусенить после будете. У вас есть я!

— Мелкий и кусачий, — уточнил Бес. Я смерил его ледяным взглядом.

— Слушайте сюда, — я расстелил на столе новую схему. Первым делом — магистральные трубопроводы. Стоит только поднять давление в системе, как они сами полопаются. А для этого нужно оборвать связь между датчиками давления в трубопроводе и концентратором. А еще лучше — взорвать концентратор информации к чертям собачьим. На это килограмма пластиката хватит. Дальше. Когда замолкнет концентратор, система, конечно, перекроет подачу. Это нам не нужно. Поэтому вентиль вот здесь нужно переключить на ручное управление. А в систему послать сигнал, якобы он сработал. Теперь — накопитель. Датчики уровня воды закоротить к чертовой матери на минимуме. Клапан переполнения — заглушить. Тогда давление в накопителе может подняться аж до 15 атмосфер. Но трубопроводы раньше полопаются. Век свободы не видать, если хоть одна труба десять атмосфер выдержит!

— Хорошо поешь, — насмешливо прищурился Пепел.

— Пари на твой фрибайдер! — не отступил я.

— Мой фрибайдер против твоего тэмпера и ящика пива!

Мы поспорили, и Бес разбил наш спор.

— А теперь — самое интересное! — продолжил я. — Сюда смотрите. Накопитель состоит из двух резервуаров. Большой трогать не будем. А вот малый! Смотрите на схему. Здесь — насосы, а это уже стенка резервуара. Если ее чуть приподнять…

— Полтора метра толщины! — возмутился Тимоти.

— Два с половиной, — уточнил я. — А ты, Пепел, что скажешь?

— С поверхности даже кумулятивным не взять. Но если… Перфоратор нужен. Если заряды зацементировать в глубине стены… Какое давление за стеной?

— При каком трубы полопаются, то и будет, — ответил я. — Атмосфер восемь.

— Может получиться, — согласился Пепел, наклонил голову и беззвучно зашевелил губами. Я-то знал, что у него получится. Ему только идею объясни.

Бес внимательно изучил схему.

— Ну ладно. Пепел вскроет резервуар. Поток снесет два-три насоса. А дальше что?

— А дальше — самое интересное. Представьте. В стене дыра — десять квадратных метров. Из нее струячит вода под давлением восемь атмосфер. Куда она струячит?

— В стену напротив.

— Сквозь стену напротив! Восемь атмосфер! Восемьдесят тонн на квадратный метр! Вода разносит стену вдрызг, размывает пять метров грунта и подмывает фундамент этой заброшенной многоэтажки. Вопрос всем: куда упадет многоэтажка? — я гордо оглядел лица.

— Это все надо очень тщательно просчитать, — с сомнением протянул Бес. — Ты уверен, что здание нежилое?

— Вот здесь — насосы! — я ткнул пальцем в схему.

— Не вижу связи.

— Насосы гудят! Жильцы через неделю сбежали. Здесь ни один бомж жить не будет!

— Если дом рухнет, от насосов мало что останется, — согласился Бес. Но все-таки, надо проверить. Гнус и Тимоти, вы проверяете дом. Пепел, подготовь все для подрыва стены. Крот, просчитай, рухнет ли дом. А я займусь трубопроводами.

— … датчиками уровня и клапаном переполнения, — докончил я.

— Клапан возьмешь на себя, — парировал Бес. Мои нежные руки имеют дело только с электроникой. Итак, задачу все знают. Расходимся.

Вода из крана сочилась жиденькой струйкой. Тимоти подставил под нее ладонь, вздохнул и закрыл кран.

— Как они на верхних этажах умываются?

— Утренний максимум, — ответил я.

— Крот же говорил, что еще есть запас мощности.

— Это в среднем по городу.

— Понятно…

Позавтракав, вышли на улицу. Торопиться было некуда. Толкаться в переполненном транспорте тоже не хотелось. Но все же я слегка удивился, когда Тимоти, проходя мимо, прилепил глушилку на крыло шикарного автомобиля, а потом, не сбавляя шага, лягнул каблуком правую фару. На звон стекла и возмущенный рев сигнализации оглянулся какой-то спешащий на работу клерк. Тимоти подмигнул ему, и тот расплылся в ответной улыбке. Никто не любит богатых, но все хотят разбогатеть. ЧуднО, если вдуматься.

За углом мы остановились, закурили и подождали, пока не затихнет завывание сигнализации. Тимоти надел перчатки, докурил в две затяжки сигарету и затоптал бычок. Мне было интересно, как он отключит бибикалку. С радио сигнализацией справится глушилка. Но вскрывать дверцу у вопящей как мартовский кот машины — верный путь в полицейский участок. Я так ему и сказал.

— Это «Каравелла-555», — ответил Тимоти.

— Ну и что?

— У нее фары и клаксон сидят на общем предохранителе.

Я все равно ничего не понял, но решил подождать и посмотреть. Из-за угла.

Тимоти подошел к «Каравелле», рукой в перчатке выбросил из разбитой фары осколки стекол и вставил что-то вместо лампы. Достал из потайного кармана пиджака полуметровую стальную линейку, прижал к стеклу дверцы водителя, просунул в щель и сильно нажал. На долю секунды вспыхнули фары, слабо вякнул клаксон, а над разбитой фарой поднялось облачко дыма. Дверца открылась. Тимоти сел на место водителя и принялся шарить под щитком. Потом вышел, снял с крыла глушилку, вынул из разбитой фары свою фиговинку и вновь скрылся в салоне.

Через минуту «Каравелла» плавно подрулила ко мне. Почему считается, что этот пульмановский вагон сложно угнать? Где знаменитые четыре степени защиты?

Тимоти вышел и с поклоном открыл мне заднюю дверцу.

— Прошу вас, сэ-эр!

Я важно сел и небрежно кивнул. Чуть слышно заурчал мощный мотор, машина плавно набрала скорость. Хорошая машина. Люблю ездить в хороших машинах. Включил телевизор, но из динамика раздался хриплый рев, а экран остался черным. Где-то в машине продолжала работать глушилка. Обидно. Сейчас по восьмому каналу идут мультики про Микки-Квакера. Я их люблю. Но, если выключить глушилку, машина завопит на полицейской волне, и копы сядут на хвост уже через две минуты.

Доехали быстро. Как я и предполагал, дом был заброшен. Грязные, много лет не мытые стекла, криво висящая на одной петле дверь. Тимоти вышел первым, потому что я был занят — переправлял шикарные сигары из бардачка во внутренний карман своего пиджака. Зажигалка мне тоже понравилась.

Дверь не только висела на одной петле, но еще изнутри была привязана проволокой. Пока Тимоти возился с ней, я любовался резервуаром. Чем-то он напоминал старинный замок. Глухая неприступная стена метров тридцать высотой. Только зубцов по верхней кромке не хватает. И башенок.

Тимоти наконец-то открыл дверь. Мы вошли. Коридор освещала тусклая лампочка, а под ней сидел панк. То ли пьяный, то ли наширявшийся. Скорее, второе.

— Ты один тут такой? — навис над ним Тимоти.

— Жди, — сказал наширявшийся панк.

— Кого?

— Их, — панк махнул рукой туда, откуда мы пришли. Я оглянулся, и мне захотелось спрятаться. Я спрятался за Тимоти. Не весть что, но лучше, чем ничего. К нам приближались три шкафа и Важный Шишка. А еще мне не понравилось, что под рукой у панка была коробочка с кнопкой, а провод от коробочки уходил за стенку. Панк наш был то ли часовым, то ли приманкой. И то, что дверь была изнутри проволокой привязана, тоже не случайно. Вроде бы, и ломать повода нет, а на две минуты задержала.

Важный Шишка достал из кармана — нет, не сотовый телефон. Полицейский хойти-тойти. Готов спорить, с шифратором на канале. Серьезные ребята. И богатые. И в заброшенном доме, в промзоне. Вывод — наркотой пахнет. А наркобизнес — дело жестокое.

— Фраер в пиджаке на шикарной тачке с подбитым глазиком и с ним горилла, — сказал Шишка в хойти-тойти. — Тачка? «Каравелла». Да, да, пятьсот пятьдесят пятая «Каравелла».

А что, хорошая легенда. Я — шеф, Тимоти — телохранитель. Только бы Тимоти рот не раскрывал, — думал я, прислонютый к стенке, пока сноровистые руки обшаривали карманы.

— Босс, вы уверены, что ситуация под контролем? — выдал Тимоти.

— Не делай резких движений и не открывай рот, пока я не скажу, — ответил я.

Хорошо иметь дело с Тимоти. Мы понимаем друг друга с полувзгляда.

— Итак, кто вы, и зачем? — спросил Шишка, когда обыск закончился. Я достал две сигары, одну предложил Шишке, откусил у своей кончик и щелкнул золоченой зажигалкой, экспроприированной из автомобиля. Зажигалка выдала огонек, после чего исполнила мелодию. Я чуть не сел. Дослушал музыку до конца и попытался посмотреть на Шишку сверху вниз. При моем росте это сложно, но, кажется, он понял, что я хотел изобразить. Во всяком случае, подтянулся.

— Я прилетел к вам с Филиппин. Можете звать меня Москито. Может быть слышали? Надеюсь, что нет. Не люблю людей, которые обо мне слышали, — выдал я и хохотнул. В гордом одиночестве. Никто даже не улыбнулся. — Итак, вы хотите знать, зачем я здесь. Можете считать мой визит неофициальным, дружественным, без галстуков. Территориально мы находимся слишком далеко, наши рынки сбыта не пересекаются, — я лихорадочно изобретал лапшу для развешивания на уши.

— Босс, шеф не велел говорить о рынках, — встрял Тимоти. Я строго посмотрел на него. Он заткнулся и даже сделал шаг назад.

— На чем я кончил? — я опять строго посмотрел на Тимоти. — Ах, да! Произошло одно досадное недоразумение. Исчез наш курьер. На нем долг. Сто семьдесят тысяч. С учетом расходов на розыск — двести двадцать тысяч. Наш агент разыскал курьера в этом городе и напомнил, что долг надо вернуть. Курьер попросил два дня отсрочки и назвал адрес — вот этот самый дом. К счастью, мы знали, что находится по этому адресу. Напрашиваются две гипотезы: или он переметнулся к вам, или хотел столкнуть нас лбами. Второе ему не удалось, а насчет первого нужно выяснить.

— Что вы хотите от нас?

— Не удивляйтесь, ничего. Просто мы хотим, чтоб вы знали: на Джейке из Техаса долг. Человек, обманувший один раз, может обмануть снова. Разумеется, если вы вернете нам заблудшую овечку, это будет воспринято как жест доброй воли. Вот, собственно, и все.

Шишка отошел и долго совещался с начальством по своему хойти-тойти. Передатчик шипел, слышимость была плохая. Шишка даже сильно стукнул передатчиком по ладони. На самом деле это сказывалось влияние глушилки в автомобиле.

— У нас работает только один техасец. Сейчас он будет здесь, — сообщил Шишка. Я спрятался за Тимоти, а местные дуболомы удивленно посмотрели на меня и достали пистолеты.

Техасец оказался удивительно похож на мексиканца. После короткого допроса и взаимных уверений, что друг друга в первый раз видим, он был отпущен с миром.

— Что вы намерены теперь делать?

— Как можно быстрее убраться на родные Филиппины, — сказал я. — Дело в том, ребята, мне очень не нравится, что Джейк пригласил меня сюда, а сам не пришел. Вы понимаете, о чем я?

— Чашечку кофе?

— Нет, спасибо. Мой принцип — никого не видел, ничего не знаю. Могу подтвердить это на детекторе лжи. — Я опять хохотнул. На этот раз Шишка вежливо улыбнулся.

Как ни странно, нас отпустили. Даже проводили до машины. Только перед этим проверили по телефону, в какой гостинице мы остановились.

Отъехав на пару кварталов, я ткнул Тимоти в бок кулаком, мы принялись смеяться. От этого чуть не протаранили пожарную колонку. Минут пять только и раздавалось: «А как ты его сигарой угостил!» «А как ты — шеф не велел о рынках». «А как ты — можете звать меня Москито!»

Потом я заметил на воротнике у Тимоти жучок-маячок. Он осмотрел меня и тоже нашел жучка. И мы опять долго смеялись. Отсмеявшись, стали думать, что делать с наркомафией.

— Их надо эвакуировать из дома, — заявил Тимоти. — Они могут обидеться, если мы сковырнем их домик. А потом будут нас искать. Я не хочу, чтоб нас искала мафия.

Я согласился с Тимоти. Достал карманный комп, но в машине комп не захотел работать из-за глушилки. Пришлось выйти. Набрал на клавиатуре текст, прослушал, как комп проговаривает его голосом вышколеной секретарши, позвонил в полицию и им тоже дал послушать. В полиции очень заинтересовались и начали задавать вопросы. Я не стал отвечать и повесил трубку.

— Что ты им напел? — поинтересовался Тимоти.

— Правду, только правду, ничего кроме правды! Аминь!

Не прошло и десяти минут, как мимо нас в промзону на полной скорости промчались два десятка полицейских автомобилей и четыре фургона.

— Ну вот, людей из дома мы эвакуировали, — весело сказал я Тимоти. — А если что, пусть думают на Джейка из Техаса. Полицейским я именно так представился.

И мы опять долго смеялись. Остановились у ресторанчика, перекусили. Потом стали думать, что делать с автомобилем. Расставаться жалко, но к вечеру его будут искать по всей стране. Я утверждал, что его надо отдать хозяину, а Тимоти — сдать в полицию. Тогда все будут довольны. Хозяин — как хорошо и быстро работает полиция, а полиция — как быстро они вернули хозяину автомобиль! Аргументы Тимоти перевесили, и он взялся писать записку:

«Уважаемые копы! Эту тачку я нашел в промзоне. Она стояла с распахнутыми настежь дверцами. Я подумал, что ее угнали подростки, и решил перегнать поближе к вам. Если что не так, извините».

И поставил шикарную закорючку вместо подписи. Мы оставили машину напротив полицейского участка, записку положили на сиденье водителя и вышли. Тимоти горазд на такие шутки. Теперь мы не угонщики, а честные возвращатели. И пусть копы попробуют доказать что-то другое!

Ничего копы доказывать не будут. Не успели мы отойти от «Каравеллы» на десяток шагов, как она взорвалась! Совсем несильно! Даже стекла не вылетели. Только салон заполнился бушующим пламенем.

— Радиомина, — прошептал Тимоти, схватил меня за рукав и затащил в ближайший магазинчик. — Пока глушилка действовала, она не взрывалась. А как только… — он вытащил из кармана черную коробочку, выключил и убрал обратно в карман. — как только мы с глушилкой отошли, она поймала сигнал и…

В «Каравелле» полопались стекла, а секундой позже рванул бензобак. Из полицейского участка выбежали два человека с огнетушителями. И тут же завыли сирены, и к подъезду подъехали четыре знакомых фургона. Забегали люди с автоматами. Из фургонов начали выводить парней в наручниках. Всего около сорока человек. Одним из последних вывели Важного Шишку. Пока его вели, он все время выворачивал шею, глядя на «Каравеллу». Нет, это не мафии работа, руку даю на отсечение. Слишком уж изумленная физиономия у него была.

Тимоти, — произнес я дрожащим голосом, — как ты думаешь, почему реклама утверждает, что «Каравеллу-555» невозможно угнать? Спорим на доллар, ты сегодня угонял «Каравеллу» первый раз в жизни.

Тимоти побледнел.

В отель мы, конечно, не вернулись. Тимоти связался с Бесом, и Бес направил к нам Крота. Крот передал деньги, и мы к вечеру купили самое необходимое из одежды и вещей. Остановились в одной не зарегистрированной ни в каком справочнике ночлежке. Тимоти залег спать, а я решил изучить местные бары.

Проснулся с легкой головной болью и отвратительным вкусом во рту. Словно хлорное железо лизал. Кто не пробовал, поясню: вкус вяжущий и очень устойчивый. Хуже сухого пайка, лежавшего на складе со времен Первой Мировой.

Попытался вспомнить вчерашний вечер. Провал.

— Ти-им… Водички…

— Водички ему…

Кажется, дело серьезно. Тим обиделся. Чтоб Тимоти обиделся… Что же я такое натворил?

— Тим, что я вчера натворил? Ничего не помню.

— Нажрался.

— Это я понял. Что я еще натворил?

— Ты притащил сюда двух каратисток.

Ох, мама… Собираю конечности и, переставляя по одной, тащусь в ванну. Лакаю из-под крана. Вода теплая и отдает ржавчиной. Протираю кусок зеркала. Нет, у меня зрачки нормальные. Как бы я ни нализался, но не до такой степени, чтоб карат сосать.

Входит Тимоти и сует в руку открытую холодную банку пива. Благодетель!

— Ты хоть бы смотрел, кого с собой тащишь! У них зрачки с маковое зернышко! — все еще сердится Тим.

Карат — один из немногих наркотиков, оставшихся на планете. Он очень коварный, этот карат. Первые пять-десять лет не чувствуется никаких побочных эффектов. Даже привыкания — как такового — нет. Просто хочется быть умным, сильным, радостным. И это не гон. Карат на самом деле обостряет восприятие, повышает IQ чуть ли не на двадцать единиц, стимулирует мышечную активность и дает устойчивое чувство радостного возбуждения. Человек энергичен, весел, находчив, предприимчив! Только зрачки сжимаются до размеров макового зернышка.

Постепенно наступает привыкание. Организм все слабее реагирует на дозу.

А однажды человек просыпается от ломки. Организм больше не хочет жить без карата. Ломка страшная и долгая.

— Тим, что ты с ними сделал?

— С кем?

— С бабами, которых я привел.

— Ничего. Дал по двадцатке и выставил за дверь.

— Точно?

— Точно. Ты, вроде, еще что-то соображал. Гнал насчет жены и детей, все порывался показать семейный альбом.

Жены и детей у меня никогда не было. Но легенда такая была. И пара сработанных на компьютере фото было. Значит, я на самом деле еще что-то соображал. Ну и слава богу.

Долго-долго добирались пешком до резервуара. Переоделись в синие комбинезоны службы контроля в какой-то комнатушке. Потом долго-долго лезли по ржавым скобам на крышу резервуара. Потом долго и нудно ультразвуковым сканером проверяли прочность конструкции: выдержит ли избыточное давление. И, уже под вечер, заваривали аварийный клапан. Это такой стальной люк четырех метров в диаметре с крышкой на петле. Если резервуар по какой-то причине переполняется, вода просто приподнимает крышку и свободно стекает по желобу в тоннель канализации. Мы заварили люк, оставили только отверстие для стравливания воздуха. Не больше ладони.

Вернулись в ночлежку усталые как сволочи. Хозяин заявил, что подселяет к нам еще одного доходягу.

— Договорись с придурком, — сказал я Тимоти.

— С радостью, босс, — отозвался Тимоти, взял придурка за ремень и приподнял на вытянутых руках.

— Ты нехорошо себя ведешь, — сказал я хозяину. — Я буду платить тебе половину. Поставь его, Тим.

— Босс, можно я его брошу?

— Не надо, Тим, он все понял. Поставь.

Тимоти поставил хозяина, и мы поднялись к себе. Тимоти разобрал третью кровать на раму с сеткой и две спинки и выкинул все это в окно. Сморчка, который лежал на кровати, выпустил в коридор, предварительно обшарив карманы.

— Скажи хозяину, чтоб дал тебе пятьдесят монет, — посоветовал я. Сморчок кивнул, перекинул штаны через локоть и потрусил вниз.

— Думаешь, даст? — поинтересовался Тимоти.

— Спорим на доллар!

Утро началось великолепно. Светило по-весеннему яркое солнце, небо голубело, а свежий ветерок уносил всю городскую хмарь.

А во-вторых, я выиграл у Тимоти доллар.

Я радовался, пока Тим не связался с Бесом. От Беса мы получили разнос. За то, что раньше времени заварили люк, и за то, что лично не проверили дом. Дела у ребят шли хуже, чем у нас. Расчеты показали, что вода может не успеть сковырнуть многоэтажку. Ведь она заполнит насосную, и давление струи ослабнет. Поэтому противоположную стену тоже нужно ослабить взрывами. Но Пепел экономил каждый грамм пластиката, поэтому нам неделю придется вкалывать перфораторами. Это в насосной! Где друг друга за два шага не слышно.

В общем, перспективы самые безрадостные. Думал, за три дня управимся, теперь неделю только на стенки потеряем. Риск засветиться втрое больше. Но работа есть работа. В самом мрачном расположении духа мы потащились к многоэтажке и принялись методично обследовать помещения.

В подземном гараже располагался цех по производству дури. Причем, самой современной. Тоф, карат, лямбда-пси. За стенкой — склад готовой продукции. На полу подсыхали лужи. Полицейские поступили по-простому: высыпали все на пол, залили водой из пожарной системы и спустили в ливневую канализацию. По количеству вспоротых пакетов, здесь было не меньше пяти тонн дури. Наверно, до ночи трудились. То-то рыбы забалдеют.

Осмотрев подземный гараж, мы взялись за этажи. Оказалось, что подвал — самое тихое помещение в доме. Гул насосной станции заполнял коридоры и комнаты. От него не было укрытия. Тимоти методично открывал двери с левой стороны коридора, я — с правой. Запертые Тимоти открывал легким ударом кувалды, прихваченной в гараже. Красиво у него это получалось. Элегантно, и с первого удара.

На седьмом этаже я сказал:

— Мы два идиота. Начинать нужно было сверху.

— Почему?

— Потому что спускаться по лестнице легче, чем подниматься.

Тимоти только фыркнул что-то, и мы на лифте поднялись наверх. Как ни странно, здесь было тихо. Гул водокачки слышался, но как-то отдаленно. Не подавлял.

— Здесь кошка сдохла, — заявил Тимоти, принюхавшись.

— Откуда здесь кошка?

— Тихо!

Кто-то колотил в дверь. Далеко. В дальнем конце коридора, за поворотом. Я проверил пистолет, Тимоти половчее перехватил кувалду, и мы пошли на стук. Запах усилился.

Эта дверь отличалась от прочих. Стальная пластина с глазком, покрытая пластиком под дерево. И грубо приваренный засов. Я присвистнул, а Тимоти прилип к глазку.

— Кошка еще не сдохла, — заявил он и откинул засов.

— Шутки у тебя, — буркнул я, отступая и поднимая пистолет.

За дверью находилось существо. Когда-то оно было женщиной. Когда-то на нем было платье. Но это существо никогда не мылось и не причесывалось. Увидев нас, оно попятилось.

— Парни, дайте ширнуться. Я два дня без дозы, — вот первые слова, которые произнесло существо.

Я осмотрел комнату. Железная решетка на окне, тюфяк на полу, скомканное одеяло. Гора коробок и упаковок от продуктов в углу. Заглянул в соседнюю комнату. Санузел и ванна, наполовину заполненная калом. Покрутил кран — вода, конечно, не идет.

— Будьте людьми! Дайте ширнуться, — ныло существо.

— Ты кто? Как тебя зовут?

— Тина. Тина Керн.

— А что здесь делаешь?

— Непонятно?

— Нет.

— Дурь на мне испытывают, вот что. Я здесь вместо кролика. Будь человеком, дай дозу.

— Кто еще есть в здании?

— Два дня уже никто не приходит. Парень, что случилось? Ты же не из этих.

— Этих позавчера повязала полиция. Дом собираются сносить, мы из комиссии по переселению жильцов. Ты где живешь?

— Третий год здесь. Зимой в подвале держат, летом здесь. В подвале теплее. Идем, я тайники ихние знаю. Я вам все покажу, только дайте ширнуться, — существо уже влекло меня за руку к лифту. Рваное платье при каждом движении открывало тощие, висячие груди. И вся она была тощая, длинная, нескладная. Палка от швабры. Вешалка.

Втроем мы забились в кабину, и Тина нажала клавишу подземного гаража. Зрачки у нее были огромные, во всю радужку, а руки дрожали. И вся она дрожала. Ломка после карата.

— Давно ломает? — спросил я.

— Четыре года.

— А сколько тебе лет?

— Двадцать восемь. Я в пятнадцать на карат села. Когда ломка началась, сутенеру одному задолжала, он меня сюда продал.

На два года моложе меня, а выглядит на десять старше.

— У тебя родные есть?

— Никого у меня нет. Неужели не понятно? Зачем им кролик с родней? Чтоб родня разыскивала?

Двери раскрылись, и Тина заметалась по гаражу.

— Что будем с ней делать? — спросил я у Тимоти.

— А ничего. Дадим полсотни — и пусть идет на все четыре.

— И куда она пойдет?

— А какое тебе дело?

— Никакого, — уныло согласился я и поплелся разыскивать Тину.

Тина, стоя на четвереньках, вылизывала лужу на полу.

— Ты что делаешь?

Она замахала на меня ладошкой и всосала остатки жидкости. Поднялась на ноги, повернула ко мне счастливое лицо. Прямо на глазах происходила удивительная перемена. Словно в спущенную резиновую куклу воздух накачали. Глаза блестят, улыбка от уха до уха, в движениях появилась грация.

— Чучело! С пола-то зачем?

— Копы все тайники очистили, — она уже оглядывала себя, выгибая шею. — И на самом деле чучело! Пить как хочется! И нажраться бы от пуза!

— На третьем этаже я видел шкаф с женскими тряпками, — сообщил Тимоти.

— Покажешь? — Тина подбежала к пожарному гидранту, приоткрыла вентиль и жадно пила, подставив лицо под струю.

Такие дела. Два дня без воды. Сначала доза, потом утолить жажду.

Напившись, она замотала головой, стряхивая брызги и сверкнула улыбкой.

— Меня зовут Тина, — она сделала книксен. — А вас как?

— Тимоти, — представился Тимоти. — Можно — Тим.

— Гнус, — сказал я.

— Тим, ты обещал что-то показать! — она уже тащила его за руку к лифту. Тощий, ногастый, рукастый жизнерадостный щенок. Каратистка. Наширявшаяся каратистка. Прямо с пола. Из лужи. Я попытался почувствовать отвращение — и не смог. Когда-то она была именно такой — жизнерадостной, открытой, веселой. Сколько ей осталось? Лет пять, не больше. Сейчас двадцать восемь, будет тридцать три. Возраст Христа.

Я не спеша поднялся на третий этаж. Тимоти нашел быстро. Он курил у окна. Не помню, когда Тим последний раз курил.

— Она в ванной, — сказал Тимоти. Холодная идет слабо, но чистая, а горячая хорошо, но ржавая. Чуть теплая.

Он еще долго что-то говорил. Про фильтры очистки, про пластиковые трубы… Какие, к черту, фильтры, если через неделю дома не станет.

Я достал предпоследнюю сигару, скусил кончик и прикурил от золоченой зажигалки. Стена резервуара за окном возвышалась словно стена средневекового замка.

— Она каратистка, — сказал Тимоти, растоптал окурок и отобрал у меня сигару. — Спасибо.

— Сигары не курят взатяжку.

— Она каратистка, понимаешь ты это, или нет?

Нет, средневековые замки делали не из бетона. Из камня, из кирпича, но не из бетона. И башенок наверху нет.

— Ты меня слушаешь, или нет? Скажи мне, ну что ты с ней будешь делать? Мы же как ежики пахать будем!

— Ежики не пахают.

— Не пашут. Грамотей.

Я машинально обстучал карманы, но курева не нашел. Сигары — не курево. А курить я завязал. Два года назад.

— Тим, ты же все понимаешь.

— Мальчики, не оборачивайтесь, я голая! — прозвучал за спиной жизнерадостный голос. — О! расческа нашлась! Все, можете повернуться!

Мы повернулись. Тина оделась в спортивный костюм и расчесывала волосы. Она была до синевы бледная. Раньше это маскировалось грязью. Плоское лицо северных народов, но не круглое, а вытянутое, красноватый оттенок кожи индейцев, типично французский носик — да в ней перемешалась кровь всех наций. Теперь она с веселой яростью расчесывала мокрые, спутанные волосы.

— Есть хочешь?

— Еще как! Слона слопаю.

Тимоти протянул ей сотенную бумажку. — Иди, подзаправься.

— А вы?

— Мы на службе. Ты забыла? Жильцов выселяем.

— А-а… Я последняя. Чес-слово!

— Тина, если бы мы не поднялись на последний этаж, ты умерла бы от жажды через пять дней, — сказал я. — Это наша работа.

Зрачки у нее были абсолютно нормального размера. По внешнему виду — просто веселая девчонка. Это после полной дозы. Я скинул два года с отведенных ей пяти лет жизни.

— Я мигом! Мальчики, вам что принести?

— На твой выбор, — буркнул Тимоти,

— Она не вернется.

Тимоти с яростью обрушил на замок удар кувалды.

— Она каратистка. Некогда нам с ней заниматься. Ну некогда — и все! Куда ты ее денешь? В лечебницу? А денег у тебя хватит? В хоспис? Туда она и сама дорогу найдет.

В наркохоспис никому не пожелаю попасть. Кормежка, койка, четыре часа легкой работы в день — для тех, кто не на последней стадии — и любая наркота без ограничения. Год, максимум полтора — и ты покойник. Гуманно. Ты сам выбрал этот путь. Государство тебе помогает пройти его до конца. Все довольны. Ты попал в рай, государство в кратчайший срок избавляется от балласта.

— Ты хотя бы две сотни ей дал.

— Где ты видел две сотни одной бумажкой?

— Спасибо, Тим.

— За что?

— За то, что не дал две сотни одной бумажкой. Открой мою дверь.

Яростный удар кувалдой.

Мы спустились уже до 13-го этажа, когда лифт пошел наверх. Потом вниз, с частыми остановками.

— Вернулась, — произнес Тимоти. — Ну чего рожу перекосил? Ты ведь хотел, чтоб она вернулась.

Лифт остановился на нашем этаже.

— Парни! Вы здесь?

— Здесь! — откликнулся Тимоти.

— Я пиццу принесла! И еще кое-что!

Кое-что оказалось тремя бутылками легкого виноградного вина и двумя картонными пакетами всякой снеди. Мы нашли квартиру с мебелью. Тина сдернула со стола пыльную, в пятнах, скатерть, смахнула ею пыль со стульев и швырнула в угол. Высыпала на стол содержимое пакетов. Шоколадки, огурцы, пирожки, фрукты, сосиски, запеченые в тесте и конфеты россыпью. Из кармана появились пластиковые одноразовые стаканы, кучка мятых купюр и мелочь.

— Сдача! — заявила Тина. От сотни осталось не больше двадцатки.

— Оставь на карманные расходы, — сказал Тимоти.

— Спасибо! За мной не заржавеет!

— За что пьем? — поинтересовался я, разливая по стаканам.

— Как за что? За мое освобождение из лап кровожадных разбойников!

— За это можно выпить, — согласился Тим, и мы выпили. Потом выпили за освобождение из лап свирепых одноглазых морских пиратов. Потом — за побег из ложи вольных каменщиков. Потом — за освобождение от цепей на галере, за удачный побег из гарема турецкого султана, и, под конец, когда пицца и сосиски уже кончились — за здоровье. Вино было легкое, на нас с Тимоти совсем не действовало, но Тина слегка запьянела. Порозовели щеки, развязался язык, глазки так и сверкали.

— А знаете, мальчики, я вас сначала за гангстеров приняла. Решила, что внизу разборка с конкурентами была, и вы зачищать пришли. А потом за полицейских вас держала. Думала, вы от меня избавиться хотите. Думала, вернусь, а вас нет. Кто вы на самом деле?

Мы переглянулись с Тимоти.

— Тина, ты абсолютно права! — громко зашептал я. Мы наемные киллеры. Я шеф, а Тимоти — мой телохранитель. Правильно, Тим?

— Так точно, шеф!

— Меня зовут мистер Москито. Смерть Москито! Нам поручили перестрелять всех мафиози, взорвать к чертям собачьим этот наркозавод, а заодно водокачку.

Серебристый смех рассыпался по комнате.

— Киллер с телохранителем! Такого даже мой дедушка придумать не мог! Перестрелять, а потом взорвать! Ой, не могу! А водокачку — зачем?

— Чтоб не гудела! — решительно произнес Тимоти.

— Правильно! — одобрила Тина. — С нее надо начать.

— Решено! — сказал я. — С завтрашнего дня взрываем водокачки.

— Парни, а на самом деле, что вы здесь забыли? Если не секрет, конечно.

Мы опять переглянулись с Тимоти.

— У тебя на верхнем этаже вода была? Не было. Выгляни в окно. Что видишь?

— Водокачку.

— Ее решено расширить. Этот дом снесут, и здесь второй насосный зал поставят.

— Так вы не шутили, что дом расселяете…

— Тина, дорогая, какие шутки в рабочее время! А ты чем займешься?

— Придумаю что-нибудь. Не пропаду. Есть одна древняя профессия. Меня здесь хорошо натаскали.

Я посмотрел на Тимоти. Он пожал плечами. Мол, сам решай.

— Для начала поживешь у нас. Отдохнешь, а там видно будет.

— Как прикажете, шеф! — весело отрапортовала она. — Кстати, я столько ночных игр знаю! Здесь это называлось: «Отработать дозу». Скучно не покажется!

— Тина…

— Гнус, не будь моим дедом. Вы мне жизнь спасли. Я вам по гроб обязана. Чем могу, тем и отблагодарю. Хоть раз за два года по взаимному согласию. Знаешь, как приятно!

Я покраснел, а Тимоти заржал.

— Ну, Тина, ты его уделала! Чтоб Гнус покраснел! Я такого пять лет не видел!

Тимоти зачем-то аккуратно составил пустые бутылки в угол. Тина сказала, что пошустрит насчет вещей и подождет нас внизу.

— Что я в ней нашел? — спросил я у Тимоти.

— Олух царя небесного! Ты понимаешь, что это глупо?

— Что?

— Посмотри на себя в зеркало.

Я открыл дверцу шкафа и посмотрел на себя в зеркало.

— Влюбленный болван! — прокомментировал Тимоти. — Ты хоть понимаешь, что она сдохнет через три-четыре года? А до этого из тебя все соки высосет!

Зря он так сказал. Только завел меня.

Когда мы закончили и, усталые, спустились в подвал, Тина заканчивала упаковывать в рюкзак выпотрошенные пакетики из-под дури. Каждый пакетик аккуратно расправлялся и укладывался в стопку, потом стопка закладывалась в пластиковый пакет — и в рюкзак. Рядом, уже наполненный, стоял чемодан.

— Зачем тебе это? — поинтересовался Тимоти.

— Не понимаешь? В каждом пакетике хоть что-то, да осталось. Пять пакетиков — доза! Наизнанку вывернуть, в стакане прополоскать — и готово! Мне этого до конца жизни хватит.

— Больше — ни одной дозы! — решительно сказал я, подхватил чемодан, накинул на плечо лямку рюкзака и вышел из дома. Высыпал все свертки и пакетики посреди мостовой и щелкнул зажигалкой. Костер занялся сразу.

— Зачем так-то? — обреченно воскликнула Тина. — Зачем так? — повторила она совсем тихо. Я думал, бросится к костру, но девочка оказалась из крепкой породы.

— Больше — ни одной дозы, — повторил я, схватил ее за руку и потащил за собой. Тимоти сплюнул и побрел за нами.

Когда добрались до ночлежки, Тина была никакая. Действие дозы кончилось, начиналась ломка. Тимоти нес ее как тряпку, перекинув через плечо.

Никаких женщин, — заволновался хозяин, едва заметив нас. Я направился к стойке и отсчитал пятьдесят монет.

— Верни третью койку в нашу комнату. Мы частные детективы. Разыскиваем пропавших подростков. Эту вот разыскали, но вернуть деду в таком виде не можем. Она будет жить с нами, пока не войдет в колею. Ты понял?

Хозяин мелко закивал. За это я угостил его сигарой.

— За дозу она сейчас мать родную убьет, — продолжил я. — Так вот, если она получит хоть одну дозу, Тимоти отрежет тебе яйца. Оба. Понял?

— Но почему мне? Мало ли здесь народа бывает.

— Ты знаешь, кто здесь бывает! — строго сказал я и направился вслед за Тимоти к лестнице.

— Э-э, месье, койка, которую вы вчера выкинули в окно, поломалась…

Я вернулся и отстегнул еще пятьдесят монет.

Тину пришлось привязать к кровати. Зрачки у нее были уже во всю радужку. Тимоти развел в стакане три таблетки снотворного и силой заставил ее выпить. Через десять минут снотворное подействовало. Мы отвязали Тину от кровати, раздели и вновь привязали полотенцами за руки и за ноги к спинкам кровати. Тимоти действовал быстро и сноровисто.

— Где ты так научился? — спросил я.

— Четыре года в психушке медбратом подрабатывал.

— Когда?

— Студентом. Гнус, ты дурак. Бес тебя убьет.

— Убьет, — согласился я.

— И будет прав. И меня убьет.

— Тебя не убьет.

— Почему?

— Ты останешься здесь. Завтра она придет в себя, и у нее будет ломка. Мне ее не удержать.

— Ты это брось!

Я не стал отвечать.

На следующий день я наломался так, что еле дотащился до ночлежки. Бес оштрафовал нас с Тимоти на 20% каждого. Я сумел уговорить его, что с меня надо снять 35%, а с Тима — 5%. Потом мы всей командой сверлили отверстия в бетонной стене резервуара. Пепел экономил каждый грамм пластиката, поэтому отверстий нужно было много, и сверлить их нужно было под строго заданным углом. В каждое отверстие Пепел закладывал на разную глубину несколько шариков пластиката, а потом заливал эпоксидкой. Пока закладывал взрывчатку, что-то насвистывал. А когда дело доходило до эпоксидки, начинал ругаться нехорошими словами. Эпоксидки он не любил. Но мы это только по губам определяли, потому что в вое насосов слов не слышно.

Тим должен быть мне благодарен за то, что остался дома, — думал я.

Но Тимоти совсем не хотел быть мне благодарен. Он язвил и ругался. А левая рука у него была обмотана бинтами. Тина по-прежнему лежала на кровати, но рот ее был заклеен широким медицинским пластырем. А на лбу светился свежий синяк.

— Спит? — спросил я.

— В отключке, — зло отозвался Тимоти. — Снотворные не действуют.

— Что с рукой?

— Укусила. Ты знаешь, она умная девчонка.

— Все они под дозой умные.

— Нет, она сама по себе умная. Попросилась в туалет. Я отвязал. Зашла в туалет, потом в ванную, набрала в рот воды, пожевала мыла, а потом выплюнула мне в глаза. И чуть не сбежала.

Я сходил в аптеку, посоветовался со старым аптекарем, накупил снотворного и бинтов и перебинтовал Тимоти руку. Потом распечатал одноразовый шприц, отломал носик у ампулы снотворного и вколол Тине три кубика. Сорвал с ее рта пластырь и лег спать.

В шесть утра нас разбудили вопли Тины. Я вколол ей еще три кубика, выслушал, что о нас думают соседи, извинился и опять лег спать.

Утром выяснилось, что рука у Тимоти распухла, работать он не сможет, поэтому сидеть ему опять с Тиной. А я купил в аптеке затычки для ушей и пошел сверлить стену.

Через пять дней такой жизни мы с Тимоти сбросили килограммов по семь, а Тина вообще превратилась в скелет. Но рука у Тимоти начала заживать, и мои кровавые мозоли от перфоратора начали заживать, а Тина просила уже не дозу, а чтоб я вколол ей снотворного. Так и спала по двадцать два часа в сутки с короткими перерывами на завтрак, ужин, туалет и массаж. Массаж делал Тимоти. Чтоб пролежней не было. Ему видней.

— Парни, я вчера Кенора видел, — сообщил Пепел, когда мы переодевались перед работой в оранжевые комбинезоны рабочих-ремонтников.

— А он тебя?

— Он меня тоже. Скосил глаза, кивнул слегка и пошел своей дорогой. Так и разошлись. Я по одной стороне улицы, он по другой.

— Хвост за ним был? — хмуро спросил Бес.

— Был. Один кибер в трех шагах сзади, другой в десяти.

Крот зарычал и сжал кулаки. Они были с Кенором друзьями. Пока Кенор не засветился…

Всех нас это ждет, — думал я, налегая на рукоятку перфоратора. — Все будем на хвосте киберов таскать… Доживем еще, что все компьютерные сети сольются! Не стены рвать нужно, а сети! Чтоб ни одного дикого компа не осталось! Чтоб ни одного! К рукам их надо прибирать. Иначе они нас!

Бетонная пыль сыпалась на одежду, на лицо, но я работал, не обращая на нее внимания. Яростно и без устали. Словно мстил за искалеченную жизнь Кенора.

Кенор был из нашей группы. Но он засветился во Фриско. Мы должны были там загасить электроподстанцию, чтоб обесточить объект, но киберы быстро переключились на резервный подземный кабель. Тогда Кенор выскочил на эстакаду и начал прицельно бить по трансформаторам из ручного гранатомета. И засветился…

Теперь, куда бы он ни шел, за ним тащатся два-три кибера ремонтной службы. Они постоянно рядом. Из-за этого от него ушла жена…

Нет, только обыватели думают, что киберы могут причинить Кенору физический вред. Это было бы… слишком по-человечески. В киберов заложено, что человек может делать все, что захочет. Это его право. Но цель существования аварийно-ремонтной службы — устранять аварии в кратчайший срок. Каким-то образом сеть сумела вычислить, что если постоянно наблюдать за человеком, разрушающим технику, то можно резко сократить время на обнаружение аварии.

Кибера-шпиона можно уничтожить. Тут же появится следующий. Можно запереть перед его носом дверь. Появится сотня, и будут следить за всеми выходами из здания. Можно оторваться от преследования и запутать следы. Рано или поздно сеть вновь выследит и идентифицирует нужного человека. Но лучше не убегать и не прятаться. Потому что сеть накапливает опыт. И в тот момент, когда по-настоящему нужно будет скрыться, может произойти осечка.

В этот день мы кончили минироватьстену резервуара и взялись за стену напротив. Я просто поразился, насколько обычный бетон отличается от спецбетона стены резервуара. Перфоратор погружался в обычный бетон как… Ну как раскаленный лом в лед. Очень быстро мы все закончили, и Бес разогнал нас по домам. А сам остался с Пеплом закладывать заряды и соединять вместе провода запалов, торчащие из стен. Я охотно удалился. Думайте как хотите, но сапер должен работать один. Пусть второй стоит за спиной, контролирует, в затылок дышит, но только пусть руками ничего не трогает. А если двое начинают провода скручивать, я лучше отойду.

Наша дверь оказалась заперта. Я постучал, и Тимоти мне открыл. Тина в черном трико сидела на одеяле, подтянув коленки к груди, крепко обхватив их руками. Зажмурившись, она монотонно качала головой. Тим запер за мной дверь, сел рядом с Тиной и начал массировать ей плечи. Или продолжил.

— Хватит! — резко сказала Тина. — Не могу больше. Привязывай.

Тимоти не стал спорить. Вколол ей в задницу три кубика снотворного и привязал к койке.

— Завтра, — сказал я Тиму, когда она заснула. — А у вас как дела?

— Все путем, все путем, — довольно отозвался Тим. — Видишь, тренируем волю. У девочки внутри есть твердый стержень.

Я рассказал о Кеноре. Тим поморщился.

— А ты знаешь, Тина знает пять входов в сеть! — неожиданно выпалил он.

— Кто их не знает.

— Да нет, она знает пять входов в ДИКУЮ сеть! Вот, я записал!

— Она сама тебе их сказала?

— Сама.

Это было неожиданно, и это было большой удачей! Входы в дикую сеть знали многие, но никто за так не делился подобной информацией. Потому что дикая сеть была бесплатна. Другое дело, чтоб разобраться в потоках информации дикой сети, нужно иметь семь пядей во лбу.

Я достал свой комп, подключился к сети и начал проверять информацию. Один вход принадлежал дикой сети электроснабжения, два — транспортной службе и один — коммунальной. Пятый не отозвался. Итого — зацепки на три дикие сети! Я связался с Бесом и сообщил ему. Бес передал информацию наверх и снял с меня и Тимоти штраф. Я не сказал об этом Тимоти. Ведь о том, что нас оштрафовали, я ему тоже не сказал.

Мы разбудили Тину, заставили сходить в туалет, умыться, потом вновь привязали к койке и вкололи снотворное.

— Удачи вам, парни, — сказала нам Тина, засыпая. Поняла, умница, что сегодня — не простой день.

Тимоти наполнил ванну водой, и мы вышли.

Бес выбрал командным пунктом заброшенный дом напротив резервуара. Мы поднялись на второй этаж. Крот был сонный, почти невменяемый. Засыпал стоя, прислонившись к стене.

— Что с ним? — спросил Тимоти.

— Потрошил дикую сеть по твоей наводке, — объяснил Бес.

— Ну и как?

— Крота не знаешь? Высветил целый сегмент сети. Премия — тысячи по три на нос.

— На рыло, — поправил я. — По три куска на рыло.

Не то, чтоб очень много, но приятно! Целый сегмент дикой сети перестанет быть диким.

Пепел пододвинул стол к окну и колдовал у него. Прибивал гвоздями выдранные из стен выключатели, подсоединял к ним проводки, сверяясь с тетрадкой и рычал на нас, когда мы приближались. Поскольку пользы от Крота не было никакой, Бес сам занялся компьютерами. Разложил на соседнем столе, подключал, тестировал. Зная по опыту, что эта бодяга продлится не менее часа, я уложил Крота на пыльный диван, а сам начал рисовать резервуар прямо на стене. Отсюда до него было не больше двухсот метров, и смотрелся он великолепно. Я нарисовал мрачную высокую стену, потом пририсовал башенки и бойницы. Получился замок. Наметил тонкими линиями осадные лестницы, катапульты, начал рисовать осаждающую армию, но тут меня позвал Бес и стал объяснять, какая цифирька на каком экране отвечает за какой датчик. Я прямо на столе начертил черным фломастером схему трубопроводов, отметил датчики и провел от них стрелки, указывающие на компы. Все согласились, что стало намного яснее.

— Готово! — сообщил Пепел. Осталось подключить аккумулятор.

— Окно открой, а то как в прошлый раз — стекла полетят, — посоветовал Тимоти.

— Не полетят. Не те заряды, — возразил Пепел, но окно распахнул. Комната сразу наполнилась гулом водокачки.

— Недолго осталось, — высказал общую мысль Крот, недовольно поднимаясь с дивана.

— Трехминутная готовность, — объявил Бес. Я согнал его со стула и сам сел за стол, уставленный компами. Окинул взглядом общую картину. График потребления — предобеденный спад, наполнение основного резервуара — в пределах нормы. Наполнение нашего резервуара — в пределах допуска. Давление в магистральных трубопроводах — в пределах допуска.

— К работе готов, — отрапортовал я.

— К работе готов, — эхом откликнулся Пепел.

Бес взглянул на часы.

— Начали.

— Концентратор! — скомандовал я. Пепел щелкнул крайним выключателем. Через секунду до нас донесся слабый хлопок взрыва. Концентратор информации перестал существовать. Сеть ослепла на один глаз.

— Ну, давай, закрывай вентиль! Та-ак-так! Умница! — азартно комментировал я, не замечая, что говорю вслух. — Закрыла! А теперь я его — на ручное! Открываем! Датчики уровня — на компьютер!

Картина, которую видела сеть, теперь разительно отличалась от происходящего на самом деле. Датчики говорили, что уровень воды в резервуаре понижается с расчетной скоростью, на самом деле он стремительно повышался.

— Четыре атмосферы, четыре с половиной, пять — считывал я показания. — пять с половиной…

На семи лопнул первый магистральный трубопровод. Рано, черт возьми! Теперь давление в резервуаре будет нарастать не так быстро.

Где-то в городе — потоп. Мощный поток во всю ширину улицы набирает силу. Остановилось движение, пешеходы спасаются в парадных. Машины, сигналя и мешая друг другу, пытаются развернуться.

— Семь с половиной. Восемь…

Второй трубопровод не выдержал. Давление в нем резко упало.

— Восемь с четвертью. Восемь с половиной. Восемь, три четверти… Девять…

Кажется, плакал мой тэмпер.

— Девять с четвертью. Девять с половиной…

Есть! Третий, и почти сразу за ним — четвертый трубопровод!

— Есть! — кричу я. — Давай, Пепел!

Пепел щелкает. Вздрагивают стекла.

— Раз-и, два-и, — отсчитывает он и щелкает вторым выключателем. Ничего.

— Что за черт! — шепчет он и щелкает несколько раз. Ничего. Давление в резервуаре падает. Девять с четвертью, девять… В разорванные трубопроводы воды уходит больше, чем поступает в резервуар, а воздух в верхней части стравливается через оставленное отверстие.

Пепел, матерясь, срывается с места, вырывает провода и прижимает к клеммам аккумулятора. Пол вздрагивает.

— Девять. Семь. Пять. Три, — считываю я показания датчиков. От нас больше ничего не зависит.

— Уровень давай!

Теперь, вместо давления, я послушно зачитываю показания уровня наполнения резервуара:

— Шестьдесят пять процентов, пятьдесят, тридцать пять…

Наша с Тимоти многоэтажка никак не хочет падать.

— Двадцать пять. Двадцать…

Крыша насосного зала слегка приподнимается и исчезает в бушующих водоворотах белой пены.

— Пятнадцать…

Двери и окна первого этажа многоэтажки вышибает мощный поток воды изнутри. По улице, крутя в шипящих водоворотах мусор, несется поток.

— Десять. Десять. Десять. Ниже не падает.

— И не упадет, — комментирует Пепел. — Десять — это уровень дырки.

Поток вдоль улицы мелеет.

— Смотрите! — кричит Тимоти. Здание страшно медленно чуть-чуть наклоняется, как бы приседает и опрокидывается, сминая этажи, в насосный зал.

Подаю последнюю команду. Закрыть вентиль и вновь перевести все исполнительные механизмы на автоматическое управление. Как было до нас. Вытягиваю вперед пятерню. Пальцы слегка дрожат.

Долгие две минуты никто не произносит ни слова.

— Ну вот и все. Ну вот и ладушки, — первым приходит в себя Бес. — Собираем барахло и сматываемся, пока не засветились.

Бес есть Бес. Но мог хотя бы поздравить. Так ему и говорю.

— А с чем вас, засранцев, поздравлять? Оставили город без воды, паршивцы! — резонно возражает он.

Шлепаем с Тимоти домой по мокрым тротуарам. Уже через три квартала нам навстречу попадается первая колонна техники. Людей нет, одни киберы. В жилых кварталах замечаю, что все несут с собой пластиковые бутыли с пепси, колой, минералкой, газированной водой и соками. Тимоти встает в хвост очереди и тоже покупает четыре двухлитровых пузыря оранджа. Ничего вкуснее не осталось. Теперь мы не отличаемся от окружающих.

По улице в сторону водокачки с ревом проносится еще одна колонна тяжелой строительной техники. Все как сорок лет назад. Когда народ был эвакуирован, а опустевшие города разрушены землетрясением по всему побережью. Я видел хронику. Разорванные компьютерные сети и коммунальные службы, потерявшие централизованное управление, взялись восстанавливать коммуникации кто во что горазд. Тогда и зародились дикие сети.

Через пару недель, когда угроза сейсмической опасности миновала и люди вернулись, киберы уже заканчивали восстановление городов. Основные городские службы и коммуникации функционировали. Вот только ни у одной из них не осталось единого центра управления. Невозможно централизованно управлять распределенной сетью, изначально ориентированной только на обслуживание текущих заявок.

Живые и функционирующие города-автоматы. Тогда это казалось забавным.

Тина сидела на полу, сжимая побелевшими кулаками ножку кровати. Я даже не сразу понял, почему кровать трясется и лязгает. Увидев нас, она вытерла кулаком капельку крови из прокушенной губы. Я присел рядом, заглянул в огромные, черные зрачки, провел ладонью по плечу. Тина виновато улыбнулась.

— Что я говорил! — обрадовался Тимоти. — Говорил я тебе, в девочке есть твердый стержень!

— Ты даже не знаешь, какой твердый, — выдавила Тина и разжала кулак. На ладони лежал маленький, помятый, но не вскрытый пакетик с желтоватыми кристаллами. — В пять раз подорожал, — сообщила Тина, закатила глаза и провалилась в обморок.

Дом гудел и вздрагивал. Снаружи грохотали строительные машины. Свет то и дело гас на несколько секунд, вновь загорался, мигал. Лампы светили вполнакала. Тимоти не выдержал и вышел посмотреть.

— Всю улицу перекопали, — сообщил он. — Меняют трубы.

Я достал комп и вызвал на экран канал новостей. Звук выключил. Так интереснее. На маленьком экране сменяли друг друга кадры залитых водой улиц, разрытых улиц, заполненных копошащейся техникой, вид с высоты на развалины насосной станции, на колонны тягачей, везущих на прицепах длинные, толстые трубы, колонны строительной техники, стекающиеся в город со всех окрестностей.

— Жратву надо было запасать, а не питье, — сердито заявил Тимоти, вернувшись после второй вылазки наружу. Я взглянул на его ботинки — два куска грязи. Тимоти тоже взглянул. — Улицу не перейти, — виновато сообщил он, снял ботинки у двери и попытался всунуть ноги в кроссовки Тины.

— Босиком ходи, — посоветовал я.

Утром я открыл кран. Ударила звонкая, упругая, сильная струя воды. Я подождал минуту, спуская ржавчину, наполнил тазик и выплеснул на Тимоти. Он зарычал, запустил в меня комком мокрого одеяла и сел.

— Уже идет?

— Идет! Еще как идет!

— Вот за что я люблю нашу работу! — заревел он медведем, сгреб меня в охапку и закружил по комнате. В спине что-то хрустнуло.

— Раздавишшшь… — просипел я. Тина тоже проснулась, села на кровати, натянув одеяло до подбородка и улыбалась. Страшная — как после болезни, лохматая, но счастливая. И зрачки у нее были почти нормальные. Только чуть-чуть побольше.

— Мальчики, возьмите меня в команду, — попросила она, когда Тим кончил ломать мне ребра. — Я вам пригожусь. Чес-слово.

— В какую команду? — фальшиво удивился Тимоти.

— Мастеров-ломастеров.

Я посмотрел на Тимоти, Тимоти на меня.

— Бес нас убьет, — обреченно сообщил Тимоти.

— Причем, с особым цинизмом…

— У меня диплом есть. Я строитель, — намекнула Тина. — Могу строить, могу ломать…

— Строитель нам нужен. Кенор как раз был архитектором. Разговор с Бесом беру на себя, — решил я.

Мастер-ломастер. Выдумает тоже… А ведь точное название. Дикая сеть способна поддерживать функционирование служб и сетей, но она не строит прогнозов на будущее. Вот, например, водокачка. Город растет, воды требуется все больше, но водокачка не расширяется. И чтоб обеспечить город водой, нужно разрушить старую до основания. Только тогда дикая сеть спроектирует и возведет новую. С заложенным в проект нормативным двойным запасом мощности.

Грязная работа, скажете вы. Не ломать нужно, а от диких сетей избавляться. А я разве спорю? Но вода нужна городу сегодня, а подчинение диких сетей может занять десятки лет. Они сорок лет бесконтрольно развивались, никто не знает, где физически расположены серверы, откуда получают энергию и где проложены каналы связи. Поэтому, пока не будет подчинен последний сегмент дикой сети, наша работа нужна!

Мы вышли на улицу. Тина держала нас с Тимом за руки и смеялась. Новенький, черный, только утром уложенный асфальт чуть прилипал к подошвам. Солнце весело отражалось в свежевымытых витринах. И весь город казался свежим и умытым.

Мастер-ломастер… Обзову Беса мастером-ломастером и, пока не опомнился, познакомлю с Тиной…

16.11.1998 — 27.12.1998

Шумил Павел ЛЮБИТ — НЕ ЛЮБИТ ЖЕСТОКИЕ СКАЗКИ СКАЗКА N2

Словно пузырь в голове лопнул, когда это случилось. Я по инерции сделал пару шагов и огляделся. Место узнал, хотя и с трудом. Посмотрел под ноги — и не знаю, как на ногах удержался. Это были не мои ноги! Ладно — ноги! На мне было платье!!! Темно-зеленое женское платье. Во-во, я тоже это подумал. Но черт с ним, с платьем. Мало ли кого можно в платье засунуть. Господи, если ты есть, не дай свершиться страшному. Я сейчас потрогаю, пусть там все будет на своем месте…

Мать твою!!! Да что же это, братцы?! Я же мужик! Молоком матери клянусь, мужик я!

Холодно стало. Желудок заледенел. Словно мороженое целиком заглотил. Нет, это какой-то кошмар. Надо только разобраться, и все встанет на свои места.

Оглядываюсь еще раз и устремляюсь в ближайший парадняк. Прячусь как крыса. На площадке между первым и вторым этажом осматриваю и ощупываю себя. У меня женская грудь. Хорошая, упругая грудь, хоть я и не шибко опытный специалист в этих вопросах. Настоящая. У меня прическа «конский хвост». У меня стройные ноги. Совсем не мои, и в колготках. Зато исконно моего между ног… Нету и в помине! И мускулатуры нету. И зуба с дуплом нету. Есть женская сумочка на ремне через плечо. Короче, я стал бабой. Тридцать лет был мужиком, а теперь стал бабой. Шел по улице, никого не трогал, и вдруг — бац!

Стоп. А я действительно шел по улице? Не помню. Минуту назад помнил, а сейчас не помню. Помню! В книжный магазин шел. Только это не здесь было, а в нашем районе. Тогда как я здесь оказался?

Полный самых нехороших предчувствий, открываю сумочку. Нахожу документы. Ломова Галина. Я — Ломова? Как бы проверить?

Высыпаю содержимое сумочки на подоконник. Чтоб у бабы не было зеркальца?.. Неужели нет?

Нашел! В пудренице. А где же еще? Мог бы сразу догадаться. В самый неподходящий момент на лестнице появляется бабка — божий одуванчик.

— Что-нибудь случилось, доченька?

— Ключ потерял…а.

— Так вот же они!

— Это не те.

— Как же ты теперь домой попадешь?

— К подруге надо через весь город ехать.

— А где ты живешь? Я тебя раньше не видела.

— Слушай, бабка! Шла бы ты… Полем, лесом, лесом, полем! Без тебя тошно.

Ушла. Смотрюсь в зеркало, сравниваю с фото на пропуске в библиотеку. Может, похоже, может, нет. Фото — 3 на 4. А в зеркало или глаз, или губы влезают. Поймешь тут… Смотрю, что еще в сумочке. Толстый почтовый конверт на имя Галины Ломовой. В конверте пачка цветных фото и письмо. На фотках — я. В смысле, та баба, в которую я угодил. Платье на мне то же самое. И мордашка ничего. Как раз в моем вкусе. Может, я как раз такую тридцать лет ждал. Дождался, ешкин кот! «Сам наутро бабой стал»…

Спокойствие, прежде всего спокойствие. Итак, что мы имеем? Это не трансформация, это реинкарнация. Это не я стал бабой, это мой дух переселился в женское тело. Галина и раньше жила в этом городе, если ей письма пишут. А что, интересно, стало с моим телом? Реинкарнация — это же после смерти происходит. Блин! Вот блин! Может, мне кирпич на голову упал? Я даже сам не заметил, как коньки отбросил. Шел себе в книжный магазин, вдруг кирпич по голове шмяк! От удара всегда последние минуты забываешь. И вот я здесь. В женском теле. Ничего о себе не знаю. Где живу, с кем живу, где работаю — ничего не знаю. Прямая дорога в психушку. Я там расскажу, что был мужиком, и все врачи будут кипятком от восторга писать. А в истории болезни запишут: «Мания величия». Ведь ни одна сука не поверит. Нет, не хочу в психушку. Буду в Штирлица играть. До последнего. А припрут к стенке, сошлюсь на амнезию. Шел, споткнулся, очнулся — гипс. Нет! Шла, споткнулась!

Не то, чтоб успокоился, но ясней стало, что дальше делать. Легенду разрабатывать. Кто я, знаю. Где живу? Адрес! Адрес на конверте!

Итак, для начала неплохо. Не под кустом ночевать буду. Хотя, может, под кустом было бы лучше. Еще лучше бы в моей квартире, но если я умер на улице, там милиция появится. У них ключи будут — из кармана моего бренного тела, а у меня — нет. А если я умер дома, полный облом! Куда тело дену? Меня же и обвинят. Не, домой соваться нельзя. Что обо мне в письме пишут?

Галка, привет! Ох, и здорово ты на фотках вышла! Я даже завидую. А Володька одну фотку хотел себе зажилить. Но я ему сказала: «Нечего! Мной любуйся!» Счастливая ты! Два месяца отпуска, и ни сада, ни огорода! А мы — как ежики! Все лето! Соскучишься — приезжай. Я и тебя запрягу! И жениха тебе подыщем. Нет, Галка, серьезно, 27 лет — пора семью заводить. Тебе домой, в четыре стены не скучно возвращаться? Мужики — они только с виду страшные. Им с самого начала воли не давай, и все будет тики-так! Все! Целую! Пока!

На такую удачу даже не надеялся! Живет одна, и еще в отпуске! В смысле, я живу. И я тоже жил в отпуске.

Еще раз смотрю на адрес, сгребаю все в сумочку и двигаю в свою нору. Уже на улице благодарю судьбу за то, что Галка носит простые туфли, а не на высоком каблуке. На «гвоздиках» я бы обломался.

Дом нахожу без труда, квартиру тоже. Со второй попытки подбираю нужный ключ. Защелкиваю замок на собачку, зашториваю окна и торопливо осматриваю квартирку. Маленькая, ухоженная, двухкомнатная. Комнаты пятнадцать и десять метров. Это на взгляд. Кухня, ванна, туалет. Девичья келья. Роюсь в шкафу, срываю платье, лифчик, натягиваю спортивный костюм. С мылом смываю всю косметику с физиономии. Хотел коротко подрезать ногти, но они оказались накладные. И не противно бабам на руках всякую гадость таскать? Сметаю все косметические причиндалы в ящик под зеркалом. Вытаскиваю из ушей серьги — туда же.

Через полчаса стал похож на человека. Педикюр на ногах смывать не стал. Сам сойдет. Полностью раздеваюсь, осматриваю себя в зеркало. Не следила эта баба за собой. Ну ни капли. О том, что такое утренняя зарядка, только по радио слышала. Цыпленок! С плоскими ногтями. Ни бицепсов, ни трицепсов. Ляжки есть. Может, велосипедом занималась?

Сделал тридцать приседаний. Груди вверх-вниз прыгают. Непривычно.

Ничем она не занималась. Ни велосипедом, ни бегом. Мышь белая, домашняя.

Тут мое тело не выдержало и разревелось. Честное слово, тело, а не я. Я так, взахлеб, с детства не плакал. Хотел остановить процесс — куда там… Уткнулся носом в подушку — и открыл кингстоны. Потом сменил постельное белье, перевернул подушку, чтоб под головой сухо было, уставился в потолок и думать начал. О жизни, о себе.

Нужно ли выяснять, что случилось с моим настоящим телом? Нужно. Только очень страшно. Пока не знаю, есть какая-то надежда. А если узнаю, что меня трамвай поперек переехал — это же все! До старости в женском теле куковать… Это что, мне рожать придется?.. Мне, мужику? Нет. К такой мысли надо с детства себя готовить. Торопиться не буду, сначала освоюсь, но нужно сделать операцию стерилизации. Нехватало еще родами помереть. Родил — анекдот из одного слова.

А баба я, или в девках хожу? Двадцать семь лет — для девушки многовато. Но чем черт не шутит? Как бы проверить? Я же не разбираюсь, где она там, девственная плевра? Нет, плева. Плевра — это в легких. Раньше надо было смотреть. Но те девушки, с которыми спал — они уже были не девушки… Да и не так их много было… Не ладилось у меня с девушками, что себя обманывать.

За такими мыслями и уснул. А утром оказалось, что испачкал простынь кровью. Месячные… Ядрит твою раскудрит! Теперь всю жизнь — прокладки, тампексы, памперсы. Или памперсы — это другое? Точно другое. В ванной пакет с прокладками был. Хорошо, что вчера не выкинул.

Уныло рассматриваю свою опухшую от слез мордочку в зеркало. Смазливая мордашка. Даже заплаканная. Мне бы понравилась. И грудь хорошая.

Ладно, как бы там ни было, а это тело теперь мое. Значит, надо приводить его в форму. Раньше надо было начинать, момент упущен, но кое-что и сейчас можно поправить. Этому телу двадцать семь, моему было тридцать. Так что три года жизни судьба мне подарила. И вообще, бабы дольше живут. Хоть что-то хорошее во всей этой истории.

Обшариваю всю квартиру, собираю в кучку документы и деньги. Документов — прорва, а денег могло бы быть и побольше. Ага! Под обложкой записной книжки — заначка в полторы тысячи баксов. На первое время хватит.

Облачаюсь в спортивный костюм, кроссовки, беру легкий рюкзачок, сумку и иду по магазинам. Сначала — за продуктами. Картошка, четыре упаковки сосисок, куча мясных консервов, пара огурцов по полметра длиной, помидоры, сметана. Что еще? Не посмотрел, соль была? Не помешает. Маргарин! Еще шесть пластиковых коробочек по четыреста грамм каждая. Два круглых хлеба. Все, автономность на неделю обеспечена. Еще — по паре пакетов молока и кефира — и еле доползаю до дома. Все тело болит. Хилое тело. Неженка. Но теперь все в моих руках.

Второй поход — в спортивный магазин. Долго примеряю гантели по руке. Мои были — 12 кг. Из Петрозаводска привез. Ближе не нашел. А там — заглянул в магазин — лежат, на меня смотрят! Черные, блестящие! Мечта моего голодного детства! Купил. И смех, и грех. Туристский рюкзак с палаткой, спальником и всем прочим — двадцать кг, а в руке сумочка с двумя гантельками — 24. Ребята сначала смеялись, потом просили одолжить гантельку вместо якоря для лодки на рыбалку. В рюкзак друг другу подкладывали.

Но это тело слабовато. Остановился на пятикилограммовых гантельках. По совести, нужно бы четыре, но стыдно такую мелочь покупать. Ничего, за месяц-два приведу тело в форму, пять будет в самый раз.

С трудом дотащился до дома, рухнул на кровать. Отлежался, заставил себя сделать десять отжиманий от пола, два десятка приседаний. Болит все.

Прокладки чертовы!!! Господи, до чего неудобно по малой нужде в туалет ходить!

На утро опять глаза от слез опухли. Ну честное слово, это не я, это оболочка плаксивая досталась. Днем-то все нормально, все под жестким контролем сознания.

Сделал зарядку. Мышцы ноют после вчерашнего. Перебрал с нагрузками. Ну не сбалансировано это тело. Низ более-менее, а то, что выше пояса — слезы! Пресс — этим словом просто назвать нечего. Центр тяжести непривычно низко. Мышцы спины не развиты. И все ноет…

Сел разбирать документы. Внимательно, без спешки. Как разведчик, который легенду изучает. Купил десяток картонных папок, разложил все по темам, подписал, где что. Долго-долго вглядывался в фотографии. Работу придется менять, это ясно. Сослуживцы в момент расколют. Да и знания по профессии нужны.

Когда надоело возиться с бумагами, занялся одеждой. Платья, юбки… Мар-разм! Может, к пенсии и привыкну. Пересчитал еще раз наличные, измерил портновским метром талию, бедра и пошел в магазин. За джинсами.

Цены! Мама моя родная! Джинсовый костюмчик — мой мужской вдвое меньше стоил, хотя в плечах вдвое шире. Продавщица — «обязательно носите лифчик. С вашей грудью надо носить лифчик». Убил бы на месте.

Вышел из магазина — присматриваться начал. На самом деле мужики пялятся. В открытую. В глаза посмотришь — улыбаться начинают. Рот до ушей. А мое тело краснеет. Разве организму объяснишь?

Пришел домой в тоске глубокой. Неадекватная реакция у тела на мужиков. Боится оно их. И я боюсь. В своем родном теле троих раскидать мог — как нечего делать. Были случаи. А в этом — с одним ведь не справлюсь, если что… Нет, я объективно подхожу. Навыки навыками, но для хорошего удара массу иметь надо. Хорошо развитый плечевой пояс. Ничего этого у меня нет. Разве что ногой в челюсть.

Можете меня осуждать, но решил отлить из свинца кастет. Самый простой. Без лезвия, без шипов. Болванка килограмма полтора весом, чтоб удобно на пальцах сидела, больше ничего. Обыскал всю квартиру — из инструментов только легенький молоток и клещи дореволюционных времен. Взглянул на часы, взял еще деньжат и пошел покупать инструмент, пока магазин не закрылся. Вышел на улицу — у мусорного контейнера старый автомобильный аккумулятор лежит. То, что надо! Пробки снял, кислоту слил и думаю, как его до дома дотащить. Он же советских времен, полтора пуда весит. В кислоте весь. А на мне — новенький джинсовый костюмчик. И тело хиленькое. Обвязал аккумулятор проволокой, волоку за собой — как маленькие дети машинки на веревочке таскают.

— Девушка, вам помочь?

Парень. Молодой. В джинсах. Рот до ушей. Может, мы знакомы?

— У тебя времени свободного много?

— Не очень, но час есть. Меня Юра зовут. А тебя?

Уже на «ты» перешел. Нет, это я первый. Первая. Представился — значит, не знакомы. Не перепутать — меня зовут Галина.

— Галина. — Распрямляю натруженную спину и оцениваю парнишку взглядом. Самый обычный. Это я измельчал…а, теперь любой амбалом кажется. — Слушай, Юра, ты для меня слишком молод. Мне двадцать семь. Тебе ничего не светит.

Уже примеривается, как аккумулятор удобнее нести.

— Поставь на место! Он в кислоте. Штаны испортишь!

— Куда нести?

— Ну идем, если сам напросился. Только знай, я тебя и на порог квартиры не пущу.

Бедняга. Ноги циркулем. Двадцать четыре килограмма нести, да так, чтоб к рубашке не прижать — это тяжело. Сам напросился.

— Уф! Галина, нескромный вопрос: зачем такой симпатичной девушке битый аккумулятор?

— Свинец нужен. Кастет отлить.

Споткнулся даже.

— Вы знаете, другой я бы не поверил. А вам верю. Вы вся напряженная. Галина, может я вам помочь смогу? Поверьте, разборки с кастетами — не женское дело.

— Глупый ты. Я еще в десятом классе кирпич прямым ударом ломал…а. Кастет мне нужен чтоб убивать не пришлось.

— Как это?

— Если я кулак покажу, ты испугаешься? То-то. А этим кулаком я тебя могу в пару секунд замочить. — Посмотрел на свой кулачок — самому смешно стало.

— А кастет?

— Кастет — показатель серьезности намерений.

— А если не поверит?

— Значит, покойник был глупым человеком.

Это я говорю уже в лифте. Юра мужается из последних сил. Того и гляди уронит аккумулятор мне на ногу.

— А вы опасная женщина.

Облегченно сгружает аккумулятор у двери моей квартиры, смотрит на свои грязные ладони.

— Только об штаны не вытирай. Заходи, вымой руки и выметайся!

— А аккумулятор?

— В ванну. Под струю.

Пока он отмывается в ванной, мою ладошки на кухне. Машинально бросаю взгляд в зеркало, кусаю губы, чтоб покраснели. Честное слово, это не я, это тело само делает. Рефлекс.

Юра, вытирая руки, заглядывает в комнату. Я тоже окидываю комнату взглядом постороннего. Умеренной степени бардак. Спортивный костюм — на столе, сверху — молоток с клещами, гантельки в углу. Отбираю у парнишки полотенце, разворачиваю на 180, толкаю к двери.

— Все, выметайся. Мне в магазин успеть надо.

В лифте Юра пускает пробный шар.

— Галя, сейчас я на три дня уезжаю. А что вы делаете э… в субботу вечером?

— Не знаю, Юра. Ничего не знаю. Чао!

Почти весь день на кастет потратил. Сначала хотел модель из дерева вырезать, но возни много. Вырезал из пенопласта. Это даже лучше. Пенопласт мягкий, если сжать посильнее, форму по руке принимает. Детальки склеил клеем ПВА. Лезвием бритвы подрезал шершавинки — кастет получился загляденье! Как раз по моему кулачку.

Обмазал модель маргарином, развел гипс, изготовил форму. В большой консервной банке расплавил на газу свинец, залил. Первую отливку испортил. Маргарин выгорать начал, в отливке пузыри и каверны образовались. Вторая отливка получилась — что надо. Спилил леток, соскоблил ножом неровности. Шедевр! Сам на руку просится. На мою руку! Костяшки прикрыты, каждый палец в своей канавке. Кто другой мой кастет просто надеть не сможет. Разве что пятиклассник.

Посмотрел я на это великолепие, вздохнул и заново все начал. Слишком громоздкая вещь получилась. Только в сумочке носить. А сумочку как раз первую вырвать могут. Хотя с другой стороны, сумочка на длинном ремне с кастетом внутри — сама по себе неплохое оружие.

Отлил второй кастет. Обычная плоская свинчатка с четырьмя дырками для пальцев. Никакой эстетики, никаких архитектурных излишеств. Простая челюстная дробилка. Приятных эмоций не вызывает, но дает чувство уверенности в наше неспокойное время. В карман ложится — как будто карман специально под нее сшит.

А теперь предстоит самое неприятное. Дальше откладывать нельзя. Нужно выяснить, что же со мной случилось. Может, проводить в последний путь. Если получится, выдам себя за собственную подружку, организую похороны по своему вкусу. Вещи друзьям раздам, что-то из мелочей себе возьму. Друзей убедить несложно будет. Детали собственной биографии пока не забыл.

Пытаюсь убедить себя, что все правильно, но чувство премерзкое. И с каждым шагом все больше тянет повернуть назад. Вот сейчас поднимусь на свой этаж, а квартира опечатана. Что делать? В милицию идти? А почему бы и нет? Там только рады будут похороны на кого-то спихнуть.

А когда до парадной остается несколько шагов, в моих окнах вспыхивает свет. Ноги сами собой меняют курс и несут к парадной соседнего дома. Поднимаюсь на пятый этаж, сажусь на подоконник. Джеймс Бонд в юбке.

По квартире хожу я. Прежний. Ставлю чайник на газ, включаю телевизор, что-то ищу на книжной полке.

А я, который Галина Ломова, тихо рыдает, сидя на подоконнике. Не было смерти, не было реинкарнации. Мое сознание каким-то таинственным образом раздвоилось и вытеснило сознание Галины Ломовой. Назад пути нет. Тело занято, я в том теле лишний. Лишняя. Надо привыкать к новому полу.

Плетусь домой как побитая собачонка. Не помню, как раздеваюсь, и третью ночь подряд мочу подушку слезами.

Случалось ли такое с кем раньше? Может, не один я такой? Одна такая — так теперь надо называть. А кто сознается? Я хочу сознаться? Да под пыткой не расколюсь. Если найду других пострадавших, ведь помогут. Только как найти? Чем они от обычных людей должны отличаться? Да тем, что резко изменили образ жизни и профессию. Или на какое-то время в психушку сыграли. Нет, с теми, кто в психушку сыграл, лучше не связываться. А как я узнаю адреса тех, кто профессию сменил? Что я — отдел кадров? А если ошибусь? Нормальному раскроюсь? Инженеру, который ради заработка в токари пошел? Тут как раз в психушку и угожу.

Есть один человек, который меня не выдаст! Я сам! Сергей Варанов. Работающий, неженатый, с жилплощадью. Никто не удивится, если в квартиру к тридцатилетнему парню зачастит двадцатисемилетняя девушка, которая выглядит на двадцать пять.

А сам себе я помогу. Только бы убедить себя, что раздвоился. И опасаться самого себя не надо. В койку не потащу. Не тот характер. Будет время подумать. Вдвоем подумаем. Не брошу же я сам себя в беде.

Дождь барабанит по подоконнику. Мускулы ноют. Весь плечевой пояс. Пресс тоже ноет. Или внутри? С этим бабским организмом сам черт не разберется. Готовить надо… Если я замуж выйду — это мне на двоих готовить придется? Тоска…

Заставляю себя встать и, стеная в голос, машу гантельками. Надо было четырех килограммовые брать. Жадность губит.

Мою посуду, скопившуюся в раковине, чищу картошку, варю кастрюлю супа. Самую большую из тех, что в холодильник влезают. Чтоб — на неделю. Но это я время тяну. Пора идти с собой знакомиться, но страшно очень. Вот и выдумываю занятия. Комнату убрать, пол подмести…

Хватит! Пора. Натягиваю плащ и выхожу под дождик. Мелкий, противный, осенний дождик.

А этого гада нет дома. Долго-долго звоню в дверь, потом занимаю наблюдательный пункт в парадной напротив. Рано или поздно он вернется.

Вечереет. Неужели он уехал? Не должен. Дело есть. Из-за которого и взял два отпуска подряд. Блин! Об этом деле я забыл. Это дело мне не в масть. Просто трудно придумать что-либо хуже. Авось не успел…

В моих окнах зажигается свет. Потом — на кухне. Так он дома был! Дверь не хотел открывать. Шакал я паршивый! А если я не один там?

Бегу по ступенькам на пятый этаж. Занимаю наблюдательный пункт. И как раз в этот момент свет гаснет. Пока соображаю, что делать, он выходит из подъезда. С моей коробкой в руках…

Проходя мимо мусорного контейнера, небрежно бросает ее. Мою коллекцию! Которую я двадцать лет собирал!

Скатываюсь с лестницы, вытаскиваю коробку, стираю рукавом капли дождя. Моих женщин — в помойку. Небрежным жестом! Да что же это!

Дождь бьет в лицо, смывает слезы. В груди пусто и холодно. Если он выбросил моих женщин, значит в нем не осталось ничего от меня! Я весь перешел в это тело. А там — пустая оболочка. Зомби ходячий!

А может, что-то и осталось. Я же не могу узнать, все о себе помню, или нет. Но главного не осталось. Главного, что делало меня мной, в нем больше нет.

Было такое в литературе. Разделяется человек на две половинки. В одной — хорошее, в другой — плохое. А какая мне досталась? Он мне дверь не хотел открывать — это как? Нет, у нас с ним другой случай. У нас разделение на мужское и женское начало. Это лучше или хуже?

Дома стаскиваю мокрый плащ, вешаю на плечики над ванной. Джинсовый костюмчик тоже промок. Переодеваюсь в спортивный. Расчесываю мокрые волосы, принимаю пятьдесят грамм водки для согрева и открываю коробку.

Вот они — мои женщины. Вырезки, открытки, фотографии. Самые-самые. Вот девушка с дельфином. Маска сдвинута на лоб, радостная улыбка в тридцать два зуба — и ответная улыбка дельфина. Изумрудная, прозрачная вода.

А вот реклама велосипеда. Эта девушка, видимо, никогда не ездила на спортивном велосипеде. Нужно переключить скорость, и фотограф поймал в кадр ее озабоченную физиономию.

Гимнастка перед прыжком. Она уже вся там, в полете. Не видит и не слышит ничего вокруг. Самый первый, еще медленный шаг разбега.

А вот стайка девушек на пляже. Огромный красно-синий мяч, а из одежды на них — только ленточки, которые волосы удерживают.

ХарАктерный танец. Она молода, ослепительна, в ярко-красном платье. Партнер пожилой, в строгом коричневом костюме.

Каждая из моих женщин в чем-то особенная. Самая-самая. Такая, что увидишь мельком на улице — и обязательно обернешься. А может, такими их сделал фотограф. Какая разница? Но выбрасывать-то их зачем? Пусть от меня в том теле хоть десять, хоть пять процентов осталось, я бы этого не сделал.

Я бы этого не сделал.

Срываюсь с места, торопливо натягиваю холодный джинсовый костюм. Никак не могу просунуть руки в мокрые, слипшиеся рукава плаща. На мокрые волосы — черную, широкополую шляпу.

Улица, машина, заинтригованное лицо водителя. Ему кажется, что он стал участником какого-то детектива. Чтоб не разочаровать парня, достаю из сумочки, примеряю и тут же убираю на место кастет.

— Здесь остановите, — протягиваю ему на десятку больше запрошенной цены.

— Девушка, мне кажется, вы выбрали занятие не по профилю. Может, я могу быть чем-то полезен?

— Вы меня не видели, я вас не видела. Езжайте.

Мужики как мухи липнут. А я? Зачем играю? Волнение погасить. Свою нервную дрожь ему передать. Парень меня теперь до смерти не забудет. Друзьям расскажет, как подвозил амазонку с кастетом.

Вдавливаю кнопку звонка. Опять не хочет открывать. Звоню три длинных, три коротких, три длинных. Три длинных, три коротких, три длинных. Осторожные шаги в коридоре.

— Кто там?

Штрих. Я никогда не спрашивал через дверь.

— Ломова Галина. Или Сергей Варанов.

Торопливо щелкает замок. Захлопываю за собой дверь, прислоняюсь к ней спиной и смотрю на этого амбала с дрожащими губами.

— Здравствуй, Галина, — говорю я. — Я Сергей. Ну и влипли мы с тобой.

— … поменяться работами?

— Ну да! Ты приводишь меня на мою работу, говоришь, что увольняешься и что подыскала замену. Потом идем на твою работу. Каждый остается при своей профессии. Ну как, идет?

— Ты думаешь, что это с нами навсегда?

Стоим рядом перед зеркалом. Вот он — я. И рядом со мной — девушка. Сейчас крепко-крепко зажмурюсь, а когда открою глаза, так и будет…

Как же… Мечтать не вредно. А эта, в моем теле… Рева-корова! Смотреть, как хнычет и размазывает по щекам слезы амбал на полторы головы выше тебя — противное зрелище. Поэтому амбал получает локтем в бок.

— Не позорь мое тело, плакса!

— Я-а!.. Ты что?

— Ох, горе ты мое! Учись быть мужиком.

— Ты мне поможешь?

— Куда же я, на фиг, денусь?

Все ясно. В этой упряжке я за коренного. Ну просто удивительное несоответствие между моим телом и робкой, напуганной девчонкой в нем. Я, если честно, тоже напуган. Все вещи в квартире кажутся огромными. Чуть ли не в полтора раза больше, чем были. На улице это не так сказывалось. Разве что в вагоне метро трудно до поручня дотянуться.

— Слушай меня внимательно. Что случилось, то случилось. Тебе это не нравится, мне тоже. Но это так. Ты мужчина, а я женщина, понял? Учись думать о себе как о мужчине, веди себя как мужчина. Иначе в психушку загремим. Оба.

— Я буду стараться. Не сердись пожалуйста.

До глубокой ночи засыпаем друг друга вопросами. Об особенностях тела, о друзьях и знакомых, о привычках. Когда глаза начинают слипаться, вытаскиваю из дальнего угла шкафа надувной матрас и спальный мешок.

— Надувай.

— А насос? — спрашивает этот дылда.

— Ртом надуешь. Восемнадцать вздохов на большую подушку, шесть на малую. Твое тело это сто раз делало. Стоп! Не так. Не напрягайся. Просто делай глубокий вдох носом и спокойный глубокий выдох в матрас. Пыжиться не надо.

Матрас надут. Подкидываем монетку, чтоб выяснить, кому спать на кровати под одеялом, а кому — на полу а-ля турист. На полу выпадает мне. Гашу свет. Зажмуриваюсь и твержу про себя: «Я женщина, я женщина. Меня зовут Галина. Я женщина.»

— Сергей…

— А? Какой я тебе Сергей?!

— Ну прости. Ты, когда спишь, трусики снимаешь?

— Это у женщин трусики. У мужчин трусы. Как хочешь, так и делай. Теперь это твое тело. И перестань звать меня Сергеем. Привыкай к Галине.

— Друзья меня Галкой звали.

— Во-во. Спи.

Тишина. Зеленый отсвет электронного будильника на потолке.

Я женщина, я женщина. Меня зовут Галина. Галя. Я женщина…

— Гал…

— Что?

— То, что с нами произошло, такого ведь не бывает. Это как в сказке…

— Ну и?

— Если болезнь сказочная, то может и лекарство должно быть…

— Ну говори, говори.

— Ну как принц будил спящую красавицу…

— Поцелуй?

— Или что-то серьезней… Сказки ведь для детей. Жизнь жестокая. Но когда мы сольемся… мы станем как бы одним… А потом разъединимся. Может, наши души разберутся, где чье тело?

— Глупости!

— Да-да…

— В жизни так не бывает. Это не сказка.

— Но… Да, не сказка.

Сейчас ведь опять разревется. Приучит мое тело к слезам. Как же мне из нее мужика воспитать? К черту… Я женщина, я женщина, я женщина. Ох, нескоро я стану женщиной… Стоп! Что же это получается?!

— Сергей, я не голубой.

— Я тоже не розовая! Дурак!

Обидел…

— Извини. Это все нервы.

— Забыли.

Я женщина, я женщина…

— … вверх, в стороны, вверх, в стороны. Вперед, вниз, вперед, вверх!

— Тяжело…

— Каждый день зарядку нужно делать, тогда не тяжело будет. Положи гантели, теперь — отжимания от пола. Тридцать раз. Начали!

— Галя, тебе нельзя.

— Почему?

— У тебя период такой.

— Какой?

— Ну… месячные. Если будешь тяжести поднимать, можешь в больницу попасть.

— О, господи! Раньше бы знать… Но у тебя-то их нет. Начинай. Я считать буду.

…

— Галь… Я больше не могу!

— Разговорчики! Ты мне тело избалуешь! Я полсотни отжиманий делаю.

— У-у-ф… Вы, мужики, все психи.

— Разговорчики! Поднимайся с пола, раздевайся и в душ! Водные процедуры.

— Отвернись.

— Глупый! Что я, своего тела не видела?

— Тогда сама раздевайся!

Логичное требование. Скидываю одежду, смотрим друг на друга — и краснеем. Отвешиваю этому бугаю шлепок пониже спины, толкаю по направлению к ванной, включаю холодную воду. Визжим в два голоса. Я — понятно. Это тело не закаленное. А он-то чего?

Весело и с шуточками растираем друг друга махровым полотенцем. У него вдруг начинается эрекция. Никогда не видел такой изумленной физиономии!

— Но-но! Только без глупостей, — тоном детективного агента заявляю я и со смехом выкатываюсь из ванной.

— Га-ал… Как его успокоить? — жалобный голос из ванной.

— Сам успокоится. Привыкай! — приоткрываю дверь и просовываю в щелку трусы.

Завтракаем на кухне. Готовит Сергей замечательно. И вообще, все замечательно, кроме погоды за окном. С чего бы? Наверно, отходняк после трех суток тоски беспросветной. Появился свет в конце тоннеля. Я теперь не один. Не одна, то есть. И Сергей не один. Друг другу подсказать сможем, если что.

— Галь, коленки сдвинь, пожалуйста.

— Зачем?

— Ты сидишь… некультурно.

— А-а… Понял. Поняла, то есть. На чем я остановилась? Жить будем здесь!

— А почему не там?

— Эта квартира больше. И потолки выше. Сейчас съездим, заберем кой-какие вещи и начнем обустраиваться. А ту квартиру можно будет сдать.

— Галь, ты думаешь, мы навсегда в этих телах застряли?

— Не знаю. Но тебя, цыпленок, я теперь никому не отдам.

— Сама ты цыпленок, — робко огрызается Сергей. Просто удивительное несоответствие между характером и телом.

— Ага! Я цыпленок, твоя задача меня защищать. От хулиганов! — легко соглашаюсь я, уплетая бутерброды за обе щеки. Сергей смотрит на меня и тихо млеет. Никак влюбился?

А во мне что, материнские инстинкты проснулись? Это же не любовь. Любовь не такая. А и пусть! Хоть инстинкт, хоть дружба. Жить-то нам вместе.

Выходим из квартиры Галины Ломовой, нагруженные чемоданами. Чемоданы, конечно, несет Сергей. А я, помахивая сумочкой, объясняю ему, что так теперь всегда будет. Такая тяжелая доля ему выпала— быть сильным полом.

Навстречу тащится жалкое, промокшее, унылое существо с огромным туристским рюкзаком за плечами и связкой удочек и спиннингов в руке. Мокрые, обвисшие поля шляпы почти закрывают лицо.

— Не сутулься, расправь плечи, — шепчу я Сергею, копаясь в сумочке. Существо поравнялось с нами.

— Юра! Привет!

Существо отрывает хмурый взгляд от асфальта и расплывается в улыбке.

— А, Галя!

— Знакомься, это Сергей. А это Юра.

Оба донельзя смутились, неуверенно пожимают друг другу руки.

— Юр, ты ж три дня рыбачить собирался. Погода?

— Погода… — обреченно вздыхает Юра. — А у тебя как дела?

— Отлично. Вот! — неожиданно сую ему под нос кастет. Снимаю с пальцев, подкидываю на ладони и протягиваю ему.

— Ух ты! Профессиональный… — Юра, зажав удочки под мышкой, восхищенно осматривает кастет.

— Приманка, — небрежно говорю я, и достаю из кармана второй. — А вот это — рабочий.

— Галя, ты самая опасная из всех моих знакомых.

— Я это знаю, — смеюсь я. — Будь счастлив!

Через десять шагов оглядываюсь. Юра все еще смотрит нам вслед. Подмигиваю ему.

— Галя, зачем тебе кастет? — хмуро спрашивает Сергей.

— Я думал…а, ты о Юре спросишь.

— Ты ответь пожалуйста, зачем тебе кастет?

— Зачем? Чтоб таких дылд, как ты, по вечерам не бояться. Сам, между прочим, виноват. Ты хоть слышал такой термин — бодибилдинг? Нет, не спорт, а так. Спорт — это перебор, это ради медалей. А зарядку обычную по утрам делал? Слово такое — аэробика — знаешь? Вот если б делал, мне не пришлось бы сейчас с кастетом в кармане ходить!

— Я делала зарядку!

Ох ты, боже мой! Обиделся. Даже нижняя губа задрожала.

— Успокойся. Теперь зарядку будешь делать под моим чутким руководством. Бегать по вечерам будем. По шесть-восемь километров.

— Я-то пробегу. А ты на втором километре упадешь и не встанешь! Зеленоглазый скорпион!

Ну, слава богу, юморить начал.

— … это порнография.

— Пуританин! Где ты видишь порнографию? Эротика — да, есть. В Эрмитаже можно, а мне нельзя, да? Это — искусство. И ты не имел никакого права их выкидывать!

— Тогда ты не имела никаких прав тратить мои деньги!

— Твои?! Кто в той квартире прописан!!!

— Вот и я об этом… — тихо произносит Сергей, и у меня сразу пропадает желание ругаться. Он прав, а я — нет.

— Но все равно, мог бы подождать, прежде, чем чужие вещи выкидывать.

— Галя, прости меня.

Ну вот как с такой… с таким ругаться? Это не бесхребетность, как я в начале думала. Это характер такой мягкий… Закалять его надо. В турпоход пойдем! У нас два месяца отпуска. Возьмем в Приозерске лодку напрокат. Сначала по Вуоке пройдемся. Посмотрю, на что он способен. Потом в Ладогу спустимся. По настоящим волнам его погоняю.

Достаю карту и излагаю свой план. Как и ожидала, особого энтузиазма не вижу. Пущу в ход дипломатию.

— Тебе нужно учиться мужиком быть. Нужно?

— Нужно.

— Где это лучше делать? В городе, где на тебя со всех сторон смотрят, или в лесу.

Молчит. Ну и ладушки. Молчание — знак согласия.

— Галя, а как ты узнала, что я — то есть, что ты в отпуске.

— Из письма.

— Какого письма?

— В сумочке лежало. — Роюсь в сумочке, но письма там нет. Видимо, положила в одну из папок с документами. — Письмо от твоей подруги с дачей и мужем. Там еще твои фото были. В зеленом платье.

— Ой, Га-ля… Зеленое платье я надевала три раза в жизни! В магазине, когда мерила, и два дня в нем ходила… Никто меня не фотографировал. От кого письмо, помнишь?

— Не-а.

— Растяпа!

— Да не было там имени! Я его до буковки помню! И обратного адреса не было! Закорючка какая-то. Во! Мужа твоей подруги зовут Володька! Там так и сказано: «Володька одну твою фотку хотел зажилить».

Сергей надолго задумался. Потом вскочил.

— Галка, вот тебе карандаш, бумага, запиши как можно подробнее все, что помнишь из письма.

— Зачем?

— Пиши, потом объясню.

Пока я писала, он все рылся в бумагах в секретере. Там, где у меня квитанции на оплату коммунальных услуг. Потом сел верхом на стул, дважды перечитал мои каракули. Кивнул.

— Ну да.

— Что? — не удержался я.

— Ты детективы любишь?

— Не.

— А я люблю.

— Я знаю.

— Откуда?

— У тебя три полки ими забиты.

— Правильно… Слушай, у меня в кармане тоже было письмо! И тоже без имен.

— Ну и что?

— Как — что! Письмо с фотографиями, чтоб я узнал, где живу, что я в отпуске, что у меня два свободных месяца впереди. Все как у тебя! Это что? Ни о чем не говорит?

— Говорит. Только о чем — не знаю.

— А то, что письмо пропало?

— Как у Фантомаса?

— Нет. Совсем. Нет его — и все. Слушай, нам надо проверить квартиру на жучков.

— И тараканов! Ты детективов начитался.

— А ты очевидных вещей замечать не хочешь. Это все подстроено!

— Что — все?

— Ну, то, что нам мозги поменяли. И теперь за нами наблюдают!

— А письма?

— А письма — это чтоб мы в психбольницу не угодили! Я же хотел в поликлинику идти. Сказал бы, что упал, головой стукнулся, ничего не помню. Ни имени, ни адреса. Пусть разбираются. А потом письмо прочитал, решил чуть подождать. Вдруг само пройдет.

Вот тут мне стало страшно. Страшнее, чем в тот момент, когда женщиной стала. Потому что поверила. Потому что все факты укладывались как патроны в обойму.

— Но что им от нас надо?

Сергей наморщил лоб.

— А что мы сейчас делаем? С нами сотворили страшное, а мы стараемся собой остаться. По-человечески жить.

— Реакции на нас изучают — вот как это по-научному называется. Мы — мышки в лабиринте. Идем!

— Куда?

— Куда Макар телят не гонял.

Сергей удивленно поднимает брови, потом кивает и натягивает ботинки. Я достаю с антресолей мощный аккумуляторный фонарь, разводной ключ, веду Сергея на второй этаж. Там живет Толик, мой старый знакомый еще со школы. Сейчас он на даче, но ключ от его квартиры у меня есть.

— Дай ключи.

Сергей протягивает мне связку. Открываю дверь, складываю в сумку кое-что из Толиковой одежды.

— Идем.

Спускаемся в подвал. В подвале у нас бомбоубежище. То ли со времен прошлой войны, то ли на случай атомной. Хорошее, теплое, сухое бомбоубежище. Мне с детства все подвалы в районе знакомы. В спелеологов играл.

Разводным ключом поворачиваю головки четырех запоров на толстой железной двери. Сергей включает фонарь. Запираю за собой дверь, щелкаю выключателем. Свет загорается.

— Раздевайся, — говорю Сергею и первая сбрасываю одежду. Толикова рубашка на мне как платье. А штаны чуть ли не до подмышек. У Сергея картина обратная. Рукава по локти. Складываю нашу одежду в сумку, саму сумку — в угол под скамейку и веду Сергея за следующую стальную дверь.

— Вот теперь можешь говорить.

— Думаешь, здесь нас не прослушают?

— Сегодня — нет. Если в одежде и были жучки, то все за дверью остались. Завтра Они могут что-нибудь придумать на такой случай, а сегодня — вряд ли. А если нас и сейчас прослушивают, то хана полная, и нечего об этом думать.

А потом мы почти час строили гипотезы. С пришельцами и без пришельцев, со злым умыслом и без, против нас и против всего человечества… На благо человечества… А потом Сергей сказал:

— Глупости все это.

— Почему?

— У нас улик нет. Без улик все это — слова.

Все-таки в подвале холодно. Я покрепче прижалась к нему и положила его руку себе на талию. Сам ведь не догадается. А это тело старается меня в бабу превратить. Ну и пусть. Не буду противиться.

— Где я тебе улики возьму?

— Галка, вдвоем мы — команда! Думать буду я, а ты специалист по оперативной работе.

— Был специалист, пока ты в мое тело не переехала.

— Глупая, ты ничего не поняла. Когда сила понадобится, ты меня позовешь. Я — теоретик, а ты практик. Как с этим подвалом — я бы в жизни не догадался.

— Уговорил. Что делать, шеф?

— Думать! Кто послал письма, мы не знаем, так?

— Так.

— Глубже копаем. Почему у тебя два отпуска подряд?

— Взял за этот год, и за предыдущий.

— А почему ты взяла их подряд?

— Тогда я был ОН! А почему взял, тебя не касается!

— Ну и глупо. Много мы так надумаем, если друг от друга будем улики прятать. Вот я сразу могу сказать, что ВЗЯЛА два отпуска, потому что обратилась в брачную контору. И мне там поставили условие: два месяца на медовый месяц. На привыкание к мужу. Иначе брак будет непрочным, и они ничего не гарантируют.

Я даже вскочила. Потому что месяц назад я тоже обратился в брачную контору. И мне выставили такое же нелепое условие. А перед этим две недели гоняли на компьютерных тестах, снимали энцефалограммы и брали анализы. Контора мне показалась серьезной. Солидный офис. И цены — сорок баксов, если не смогут подобрать партнера, и двести — если подберут. С возвратом суммы, если брак распадется в течении полутора лет.

Свои шансы я оценивал трезво. До тридцати жениться не успел, характер — не сахар, а бегать за девочками — времени жалко. И вообще, я бы на экономку согласился. Жаль, они вымерли после семнадцатого.

— Тебя на компьютерах тестировали?

Сергей кивает.

— А анализы брали? — еще кивок.

— А больше за последние полгода в моей жизни ничего необычного не было, — предупреждает он мой следующий вопрос.

— Это они! Печенкой чувствую, они!

— Я тоже так думаю. Что теперь делать будем?

— А ты что предлагаешь?

— Хитрая какая! Теперь твоя очередь! — возмущается Сергей. — Я тебя на цель вывел? Вывел.

— Надо похозяйничать в их офисе. Когда узнаем, что они из себя представляют, решим, что с ними делать. И откладывать это нельзя! Завтра они будут настороже. Идем сегодня ночью.

— Слушаюсь, шеф!

— А перед этим напишем завещание и пошлем по почте Толику. Если что, он заявит, куда следует! А наше исчезновение подтвердит серьезность дела!

— Тут могут быть варианты, — задумывается Сергей. — Ну ладно, второпях ничего лучше все равно не придумаем.

Не нравится мне, как себя Сергей ведет. Хмурится, губы кусает. И пассивный. Всю подготовку я должна вести. Сунешь одежину в руки, скажешь, где потайной карман пришить — пришьет. И опять застынет. А когда я начала раскладывать отвертки, ножи и пилочки по карманам, Сергей не выдержал.

— Галя, я не буду брать нож. И ты оставь, пожалуйста, кастет дома. Я тебя убедительно прошу.

Вслух! Конспиратор, ешкин кот!

Затащила его в ванную, включила воду, высказала все, что думаю. Молчит, губы кусает, в пол смотрит.

— Ну говори, не молчи.

— Мы идем на разведку. Я не буду никого убивать.

— А я, думаешь, собираюсь убивать? А если человечество в опасности?

— Все равно. Мы не знаем наверняка. Может, это совсем другое…

— Вот схватят нас, отвинтят головы, тогда увидим, другое, или то самое. А сейчас рассчитываем на худший случай.

Долго-долго спорили, наконец убедила, что применять силу будем только в состоянии самообороны. Все хорошо, обо всем договорились, и тут этот дылда разревелся. Женская истерика. А мне его утешать.

Тоже интересный эффект. По головке, по спинке глажу, нежные слова говорю. Я таких слов в жизни не произносил. А тут сами от сердца идут. Утешила. На свою голову.

— Галя, ты когда парнем была, у тебя девушки были?

— Были, Сережа. Ты не мальчик.

— А у меня нет…

Та-ак. Значит, я в девках хожу.

— Галя, может мы на смерть идем. Ты… — и замолчал. А я села на край ванны и задумалась. Как он до этого. И страшно невинности лишиться, и про то, что на смерть идем, тоже не шутки. А если меня там схватят да потрахают, лучше уж Сергею достаться. Может, это его мужиком сделает.

А потом я вдруг поняла, к чему он это клонит. В душе он пока еще девушка. Идеалистка. Принца своего дожидается, на чудо надеется. Короче, вариант спящей красавицы. Переспим мы с ним, и каждый станет самим собой. И идти никуда не надо…

Взглянула я ему в глаза, а в них такая надежда, что сердце сжалось. В конце концов, чего я теряю? Невинности лишиться — наверно, не больнее, чем кулаком в челюсть. Мы ведь все равно жить вместе собирались. Днем раньше, днем позже…

Улыбнулась я ему, ладонью ласково по щеке провела.

— Ну чего стоишь? Бери меня на руки, неси на брачное ложе.

Ох ты, боже мой! Мне, невинной девушке, играть роль активного партнера. Самой раздеваться, и этого суслика раздевать. Свет гасить — тоже мне. Хоть бы сам презерватив надел. О, боже! Улегся на спину и глаза закрыл. Дрожит мелкой дрожью. Девчонкой был, девчонкой и остался. А мне самой страшно. Как на его инструмент гляну, аж коленки дрожат.

Кое-как разогрела его. Объяснила, кто из нас мужик. Но сама в осадок выпала. То есть, в полный. Руки дрожат, ноги дрожат. И страшно, и сладко.

— А-а-а!

Нет, это не как кулаком в челюсть. Это как кулаком в нос. Больно — аж слезы из глаз. И потом больно. Никакого удовольствия. Зато потом, когда ласки начались… Ради этого стоило…

А Сережа опять в комплексы ударился. Что, мол, меня невинности лишил, и все зря. В общем, опять женская истерика. Пришлось отхлестать его по щекам, потом утешить. Потом позволить еще раз. Честное слово, по второму разу легче пошло. Но тут уж бабская натура моего тела не выдержала. Открыла кингстоны. Тут мы, все в слезах и соплях, кажется, на самом деле слились. Но чуда не произошло. Грустные, поплелись в ванную, вымыли друг друга, постояли под душем обнявшись. Я, оказывается, тоже очень сильно надеялась на чудо. Может, даже больше него. Не верила, но надеялась.

— Пора, — сказала я. — Пора собираться.

А потом собралась, натянула на лицо улыбку и сказала:

— А когда вернемся, нужно будет повторить!

Как Сережа расцвел. Много ли мужику для счастья надо?

Успели на последний автобус. Вышли за два квартала от офиса брачной конторы. Полчаса погуляли на всякий случай. Если там сторож есть — чтоб покрепче уснул. Редкие прохожие абсолютно не обращали на нас внимания. Обычная влюбленная пара. Да так, в общем-то и есть. Я за Сережкину ранимую душу кого угодно придушить могу. Нет, придушить сил не хватит. Глаза выцарапаю.

Моросящий дождик наконец-то утих.

— Пора, — опять сказала я. Мы зашли в парадняк, сняли мокрые плащи, свернули аккуратно и затолкали в темный угол под лестницей. Сверху я набросила мокрую газету. Авось до утра никто не найдет. Теперь Сережа был в черном костюме и темно-коричневом свитере, а я — в джинсовом костюмчике и черном свитере с высоким воротником. Если натянуть воротник на лицо, маски не надо. Одни глаза из-под челки.

Обнялись мы покрепче, на всякий случай поцеловались… И занимались этим минут двадцать.

— Сережа, — на всякий случай предупредила я, — что бы с нами ни случилось, ничего не пугайся, договорились? Мы — бессмертные! Угу? А если не знаешь, что делать, смотри на меня и делай то же самое. Не думая. Просто делай — и все.

— Я постараюсь, — робко ответил он. Хорошо держится. Для бывшей девчонки — очень хорошо. Только рука дрожит. Моя, правда, тоже.

— Держись поближе ко мне, и все будет тики-так, — последний раз проинструктировала я.

Офис брачной конторы располагался в старом флигеле посреди старинного парка. Но внутри все было отделано под евро стандарт. Даже входную дверь не надо открывать. Она автоматически отъезжает вбок. Как в аэропортах в заграничных фильмах.

Мы пролезли в парк через дыру в железной ограде и, прячась за деревьями, обошли дом. Сердце екнуло.

— Сережа! — громко зашептала я. — Вот то место, где я на фотках. Эта самая скамейка.

— Один-ноль в нашу пользу, — непонятно откликнулся Сергей.

Как я и ожидала, сзади тоже была дверь. И я поняла, что эту дверь нам не открыть. То есть, без лома и кувалды. Дверь была старинная и солидная, а три ступеньки, которые к ней вели, обросли мхом. И все это освещалось фонарем и просматривалось телекамерой службы безопасности. Солидный офис.

— Так тебя разтак, — сказал Сережа.

— Что?

— Телекамера.

Я поняла, что он ругнулся. Просто у него крепче «так раз-так» язык не поворачивался произнести. Подошла к дому, так, чтоб не попасть в поле зрения телекамеры, и начала подковыривать отверткой все окна подряд. Все были заперты.

— Тебе не кажется странным, — спросил Сергей.

— Что?

— Черный ход телекамерой охраняется, а перед парадным даже свет не горит.

Продолжая проверять все окна подряд, я поднялась на ступеньки перед главным входом. Дверь чуть слышно загудела и ушла в стену. Я тут же вбила под нее отвертку, чтоб она не смогла закрыться и натянула на лицо воротник свитера.

Вторая дверь была обычная, деревянная, со стеклом. Без замка. Закрывалась пружиной. Днем ее открывали полностью и накидывали крючок, чтоб не закрылась. Мы осмотрели прихожую. Будка вахтера пуста. Тускло светит лампочка в углу над телефоном. И никого. За спиной загудела двигателями входная дверь, пытаясь закрыться. Погудела-погудела — и успокоилась. Мы осторожно приоткрыли скрипучую вторую дверь и на цыпочках прокрались к будке вахтера. Пусто. И диванчика, обычного для вахтеров, нет. Сергей так сжал мне руку, что я чуть не вскрикнула и показала ему кулак. А потом я заметила на лестнице план пожарной эвакуации. Ткнула пальцем в регистратуру. Сергей замотал головой и показал на кабинет директора на втором этаже.

Как только мы вступили в коридор второго этажа, мягко вспыхнул свет. Причем, только над нами. Я взяла Сергея за руку и повела за собой. Свет вспыхивал перед нами и гас за спиной.

— Автоматика, — прошептал Сергей.

Я положила руку на ручку двери кабинета директора и повернула. Заперто. Но, когда я уже отпустила, раздался убийственно громкий щелчок и тихое гудение мощного соленоида. Я вновь нажала на ручку. Дверь открылась. Сергей достал из кармана плоскогубцы и вбил чуть пониже дверной петли, чтоб нельзя было захлопнуть дверь.

Как только я переступила порог, вспыхнул свет. Обычный директорский предбанник. Стол секретарши с компьютером, факс-телефон на тумбочке, пара телефонов на столе и селектор громкой связи.

— Странно, — прошептал Сергей.

— Что?

Но ответить он не успел. Потому что откуда-то из-под потолка раздался приятный, хорошо поставленный баритон профессионального диктора:

— Здравствуйте, Галина. Здравствуйте, Сергей. Мы рады видеть вас вместе. Проходите в кабинет и чувствуйте себя как дома. Если желаете, в баре, в нижнем отделении есть кофе и кофеварка. Сахар там же. Сливок, к сожалению нет. Чуть повыше — вина на ваш выбор. Должен признаться, мы ожидали вас завтра-послезавтра. Но профессора я уже разбудил, и минут через двадцать он будет здесь.

— Вы нас слышите? — спросила я.

— Разумеется.

— А если мы не захотим говорить с профессором?

— Вызвать вам такси?

Мы с Сергеем переглянулись.

— Конечно, вы можете прийти сюда днем, — продолжал голос. — Но как-то неудобно получится. Я поднял среди ночи уважаемого человека, он приедет, а вас уже нет.

— Я ему записку оставлю, — брякнула я.

— Тоже выход, — согласился голос с тяжелым вздохом.

Не знаю, что на меня нашло. Нацарапала торопливо на листе бумаги: «Завтра в полдень», схватила Сережу за руку и бросилась вон. Словно за мной черти гнались. С грохотом скатились мы по лестнице, пронеслись по коридору и выскочили в сад. Никто нас не остановил. А потом я прижималась лицом к мокрым прутьям решетки у спасительной дыры и жадно ловила ртом воздух. Сергей топтался за спиной и бормотал какой-то бред. Все было неправильно, не так. Как в кошмарном сне. На что мы рассчитывали, когда лезли в дом? Два придурка. Начитались дешевой фантастики с детективами.

А потом по глазам ударили лучи фар. Машина промчалась мимо, с визгом тормозов остановилась у ворот и дважды бибикнула. Ворота открылись. Уже степенно машина подкатила к ступенькам парадного входа.

— Мне очень жаль, Эдуард Алексеевич, но молодые люди уже ушли, — услышала я знакомый баритон, усиленный динамиком.

— Это вы их напугали!

— Помилуйте, Эдуард Алексеевич, как можно? Они даже записку вам оставили.

— Записку? А это что? — профессор нагнулся и вытащил отвертку, которой я заклинила дверь. — Да включите же, наконец, свет!

Фасад дома осветили скрытые в парке прожекторы. Профессор нагнулся, изучая землю у крыльца.

— И не отпирайтесь, Яков Васильевич! Вы их напугали! Молодые люди бежали. Завтра утром позвоните им, извинитесь и назначьте время. Нет, лично сходите и приведете за ручку.

— Эдуард Алексеевич, завтра я после ночи. Мне по КЗОТу отдых положен.

— И не отпирайтесь. Лично. За ручку.

— Идем, — прошептал Сережа, сжал мою руку и потащил к ярко освещенному фасаду. Я чуть не вскрикнула. Лапища у него — костедробилка. Так мы и вышли под свет прожекторов — рука в руке.

Выйти-то вышли, но на этом все Сережино мужество кончилось.

— Здравствуйте, Эдуард Алексеевич, — громко сказала я. — У меня к вам пара острых вопросов.

— … еще по чашечке кофе?

Переглядываемся с Сережей и дружно киваем.

Все вокруг немного нереально, очень уютно… и очень хочется спать. Даже кофе не помогает. Вся идея теперь кажется глупым мальчишеством. Лезть ночью неизвестно куда, неизвестно зачем, вооружившись молотками, ножами и отвертками… Да если б здесь был настоящий охранник с пистолетом…

— Эдуард Алексеевич, а вам не кажется, что это уже за гранью?

— Простите, молодые люди, как к вам обращаться? Старыми, или новыми именами?

— Галина Викторовна, — представляюсь я. — Нет смысла цепляться за мужское имя, если попала в транссексуалы.

— Ну, с этим никаких проблем. Всего час — и вы в старых телах. Хоть сейчас. Но лучше сначала поговорить.

— Да, пожалуй, — неожиданно соглашается Сережа. — А что было бы с нами, если б мы в бега ударились?

— Практически, то же самое, — улыбается профессор. — Личность носителя сейчас де активирована. Говоря проще, она спит. Но долго спать не может. Через полтора-два месяца она проснется и впитает в себя привнесенную личность. Я испытал это на себе и с уверенностью говорю: ничего страшного в этом нет.

Последней фразе я почему-то не очень поверила.

— То есть, если мы сейчас встанем и уйдем, то все равно станем самими собой?

Да, Сергей. Но вы будете помнить, как в вашем теле некоторое время жила Галина Викторовна.

— А если? — он кивает на аппарат в углу.

— Тогда Галина Викторовна будет помнить, как некоторое время она жила в теле Сергея. Право выбора за вами.

Мы опять переглядываемся.

— Аппарат, — говорю я.

— Разумно, — кивает головой профессор.

— Эдуард Алексеевич, но на улице аппарата не было. Как..? — я не могу подобрать нужного слова.

— Как посреди улицы вы стали девушкой?

— Да.

— Гипноз. Обычный гипноз. Девушкой вы стали здесь. Там только проснулись. И письмо с фотографиями выкинули тоже под влиянием внушенного приказа. Эти фото могли пробудить воспоминания, поэтому от них нужно было избавиться как только они выполнили свою функцию. Да, молодые люди, ответьте на самый главный вопрос. Вы собираетесь жениться?

— Уже, — говорю я и густо краснею.

— Собственно, я имел в виду… несколько другое, — смущается в свою очередь профессор, но это исчерпывающий ответ. Вы опережаете прогнозы по всем параметрам. Удивительно быстрая адаптация. Особенно у вас, Галина Викторовна. Тетя Соня была просто поражена.

Хлопаю глазами.

— Я не знаю ни одной тети Сони.

— Тетя Соня — наш психолог. Она подстраховывала вас в первые минуты пробуждения. Вы с ходу придумали легенду про ключ, помните?.. Еще послали ее так поэтично… полем, лесом, лесом, полем.

— Божий одуванчик, — вспоминаю я. Щеки так и пылают.

— Галина Викторовна! — в шутливом возмущении поднимает руки профессор. — Как вам не совестно! Тетя Соня у нас спортсмен. На лыжах бегает. Да, что я хотел еще сказать? А, финансовый вопрос! Вам, молодые люди, нужно задним числом подписать контракты. Вы приняты на должность исследователей-испытателей сроком на два месяца.

— А если мы не хотим подписывать контракт? — настороженно спрашиваю я.

— Если не подпишите, остается в силе старый. Вы платите по договору. Двести долларов по текущему курсу с человека. Если подпишете, получаете зарплату по пятьсот долларов в месяц. Тоже по курсу. Единственное, что с вас требуется — подробный отчет перед психологами нашего института.

Райские условия. Даже подозрительно.

— Эдуард Алексеевич, вы так и не ответили на мой вопрос: зачем все это? Зачем вы провели нас через ад? — спрашивает Сережа.

— Вы хотите быть вместе?

— Да, — в один голос отвечаем мы с Сережей.

— Видите ли, молодые люди, вы представляете собой удивительный случай. Вы идеально подходите друг другу. Ну, почти идеально. 91 плюс-минус 3% Это очень высокая совместимость. Но, в то же время, вы не можете полюбить друг друга, чтоб начать совместную жизнь. Между вами стена. Две стены. Каждый огородил высокой каменной стеной свою душу, и ни один не готов ее разрушить. Я непонятно говорю? Представьте два железных кольца. Они могут быть сами по себе, а могут быть сцеплены как звенья цепи. Если они звенья цепи, их не разъединить никакой силой. Но как их соединить, если изначально они были сами по себе? Вы слишком разные, чтоб НАЧАТЬ любить друг друга.

— Понятно. И много таких, как мы? — спрашиваю я.

— Побывавших в чужом теле? Совсем немного. Собственно, вы — четвертая пара… Если меня с тетей Соней тоже считать. Аппаратура матрицирования существует меньше года, и каждый опыт уникален. Поэтому осмелюсь вас просить. Во имя и на благо науки поживите в чужих телах хотя б неделю.

Машину мягко покачивает, и я прижимаюсь к Сереже. Очень приятно дремать на заднем сиденье и чувствовать, как он меня обнимает.

Нас везут домой на шикарной машине. Разумеется, мы согласились пожить еще две недели в чужих телах. Разве еще когда представится такая возможность? И у меня есть важное дело. Я должна накачать мышцы этого тела. Это будет подарок Сереже. В конце концов, я и о себе забочусь. С кем я в турпоход пойду?! Ему тоже полезно в моем теле пожить. Пусть закалит характер и почувствует уверенность в себе.

— Галь, ты не спишь?

— Сплю, — ерзаю, чтоб прижаться к нему поудобнее.

— Галь, я подумал, как это будет полезно для врачей. Переселился на час в другое тело, пощупал, где болит, и сразу диагноз поставил.

— Не только для врачей. Везде, где надо навыки передать. Это новое слово в профессиональном обучении.

— Как это?

— Профессор говорил, когда привнесенная личность впитывается… Завтра расскажу, ладно?

02.12.1998 — 07.01.1999

Шумил Павел ЖЕСТОКИЕ СКАЗКИ СКАЗКА N3 К ВОПРОСУ О ПРИРОДЕ СЕМЕЙНОГО СЧАСТЬЯ

— Между делом, — сказал Антон задумчиво.

— Между делом ли? ЕН 7031 числится в плане

исследований…

— Да, ты говорил об этом. Экспедиция не

состоялась.

— Экспедиция не состоялась. А между тем,

ЕН 7031 находится в списке звезд, лежащих

на гипотетическом пути Странников.

Аркадий Стругацкий

Борис Стругацкий

ПОПЫТКА К БЕГСТВУ

… Бор вернулся из драйва, положил тяжелые кулаки на стол и сказал:

— Все! Я в эти игры не играю.

И тогда мне стало страшно. Потому что Бор был десантник от бога. Потому что, если он сломался, то что же с нами будет?

Тон хотел свести все на шутку.

— Куда же ты пойдешь? Ты ж кроме десанта ничего не знаешь.

— Отдохну, осмотрюсь. Баб трахать буду. Детей заведу. Я последний в роду. Мне род продолжать надо.

А Мета сказала:

— Я под тебя лягу и рожу тебе ребенка. Не уходи из десанта.

Все знали, что Бор и Мета терпеть друг друга не могли. Бор долго-долго на нее смотрел, а потом сказал:

— На что ты мне такая нужна? Нервы портить? Пройдешь психоформирование с импринтингом, с оптимизацией под мой психопрофиль, тогда подумаю.

— Пройду. Какой глубины?

— Ноль восемьдесят пять.

Люди нашей профессии всякого повидали, но тут наступила тишина. У нас в десанте имеется много разных штучек, о которых простым смертным лучше не знать. Психотроника — одна из таких игрушек. Согласиться на оптимизацию под чужой психопрофиль — это значит потерять себя. Стать новой личностью. А с импринтингом — это значит стать рабом. В данном случае — рабыней. Идеальной рабыней для Бора, имеющей лишь 15% свободы воли.

— Мета, прекрати, — неуверенно проговорил Тон.

— Я серьезно. Мало нас что-ли в драйвах гибнет. Считайте, что усохла в драйве. Если Бор вернется в десант, значит жила не зря. Всем понятно?

Мета заводная. Я смотрел на нее и думал, останется ли она такой же красивой, если Бор не отступит. Черт возьми, конечно останется. Ее красоту даже шрамы не портят. Напротив, загадочности придают. Хочется провести по ним пальцем, взять лицо в ладони… Тьфу! О чем я думаю! Бор должен отступить. Неужели он не понимает?..

Бор не отступил.

— Сниму психопрофиль. У тебя полчаса, — сказал он и вышел.

— Ты на фонтан села? — зло спросил Ген. — Тебе по голове настучать или по заднице? Я торможу Бора.

Апельсин врезался в дверь рядом с его головой. И разлетелся как снежок. Ген остановился, медленно развернулся и стер ладонью брызги с лица.

— От винта, Ген. Спасибо за заботу, но я уже в драйве. Парни, у кого есть, чем горло промочить?

Я достал из заднего кармана фляжку с коньяком, и оказался третьим. Мета обвела релаксационную взглядом, выдернула нож из ножен в голенище сапога и разрезала пять апельсинов пополам. Потом, взяв половинку, воткнула над вазой нож в мякоть, провернула, вырезав лунку.

— Чем не стаканы? Сом, наливай.

Мы разобрали импровизированную посуду.

— За Мету, — сказала она. — Славная была девчонка, хотя и стерва немалая. Если кому-то копыта отдавила, не держите на нее зла.

Я выпил коньяк и закусил апельсином. Пальцы стали липкими от сока. Вкуса не почувствовал. В голове две мысли: «Бор остается в десанте» и «Нельзя же так, в самом деле!»

— Проглоты! Какого черта посуду съели? Вам же хуже! Мне больше достанется, — обругала нас Мета и приложилась прямо к горлышку. — А помнишь, Ник, как ты нас с Геном вытаскивал?

Я кивнул. Вытаскивать — моя работа. Но, чтобы я смог вытащить, десантник должен дойти до круга возврата. Они не дошли до него пяти километров. Это предельная дистанция. Сфера захвата сжалась до полутора метров и скакала как поплавок на волнах. Она и на самом деле была поплавком, так как штормило, с океана накатывали на берег четырехметровые валы, и я никак не мог скомпенсировать гравитацию от перемещения водяных масс в полосе прибоя. Ни один компьютер не может справиться с такой задачей, потому что у него нет интуиции. Человек тоже не может. Ему не хватает скорости реакции. Но все же, я их вытащил. Мокрых, истекающих кровью. Сжавшихся, чтобы облегчить мне работу. Обнявших друг друга. Клубок рук и ног вокруг коробочки маяка. Вытащил… Двоих из четверых. Бывало и хуже. До двух оставшихся маяков было двадцать семь и сто девять километров. На удалении двадцать семь я мог бы вытащить муравья. Но не человека. И координаты маяков оставались неизменными. Пока не сели аккумуляторы. Усохли парни…

Хирурги предпочитают не знать близко того, кого режут. Это не мой стиль. Я хочу знать, кто там. Чтоб бороться не за абстрактного представителя высших приматов, а за живого, теплого человека. Чтоб живот охватывало холодом и дрожали руки. Потому что, если я ошибусь, то как раз зарежу. Разрежу пополам. Вытащу половину. Как было с Томом.

Том почти дошел. Пять тысяч двести метров до круга. Он полз из последних сил и волочил за собой ногу. Там была ночь, тихая и безветренная. Океан застыл как стекло. Я мог очень точно нацелить сферу. Но Том в нее не вмещался. Если б он подтянул ноги… Мы с медиками час ждали, но он не шевелился. Тогда я принял решение. Сжал сферу до метра и первым захватом вытащил ноги. На десять сантиметров выше колен, чтоб не изуродовать коленный сустав. Вторым захватом — тело и два центнера пропитанного кровью песка.

Медики пришили ему ноги, залатали остальные прорехи в шкуре, но в драйвы он больше не ходит. Дежурит за пультом, подменяет эндеров, пока маяки далеко от круга. И уже третий год в этот день ставит мне бутылку. Утверждает, что будь на финише кто другой, ковылять бы ему на протезах. Хотя, как я уже сказал, погода в тот день была тихая. Любой эндер бы справился…

Бор появился в дверном проеме, но входить не стал. Так и стоял, засунув руки в карманы, прислонившись к косяку.

— Я настроил аппаратуру. Осталось надеть шлем и нажать кнопку. Все в твоих руках, Мета.

— Ты не знаешь, какая я стерва, Бор. Шлем я надену, но кнопку нажмешь ты. Тебя будет мучить совесть и ночные кошмары до конца жизни.

— Твоими стараниями конец наступит быстро. Назови хоть одного из наших, дожившего до сорока пяти.

Мета протянула ему фляжку.

— Хлебни для храбрости.

— Спасибо. Я нажму кнопку, но по твоей команде. Вдруг передумаешь. Я не обижусь.

Так, препираясь, они ушли в «психушку».

А мы остались.

Каждый думал очень о многом. И боялся поднять глаза. Чтоб не встретиться с кем-то взглядом. Любой хотел бы очутиться на месте Бора. Мы все слегка сходили с ума по Мете. Но кто пробовал целовать глыбу сухого льда? Впечатление острое и своеобразное. Вот так отшивала нас Мета. А Бору она достанется мягкая и послушная. Или, наоборот, острая и жгучая как перец. Но именно такая, какая ему нужна. Оптимизированная под него. Кто бы не мечтал об этом? Но Мета была одной из нас. Боевым товарищем. И мы боялись поднять глаза.

— Ник здесь?

— Что случилось?

— Лань вне круга.

— Сколько до нее?

— Три восемьсот. Но штормит и у них, и у нас.

— Что с ней? — это я спросил уже на ходу.

— Видимо, флайкер ультразвуком глушанул.

Лань была славной девчонкой. Мы много раз были с ней близки. Я прикинул ситуацию. Три восемьсот — это хорошо. Сфера захвата больше трех метров. Нет, чуть меньше. А то, что штормит и тут, и там, очень плохо. Придется гасить наложение колебаний. А я выпил пятьдесят граммов коньяку. Зараза! В такой момент…

Последние десять тысяч метров — самые опасные. Потому что устал. Потому что голая как стол равнина. Ты на ней — мишень. Потому что боекомплект на исходе. А часто — на нулях. Остается одно — двигаться с максимальной скоростью. Десять тысяч. Тридцать пять минут. Этого рекорда пока никто не побил. Беда в том, что все смертоносные твари двигаются раз в восемь быстрее.

Мой пульт уже включили. Я размял руки, взялся за джойстики, вдел указательные пальцы в кольца. Кто-то из молодых встал рядом, готовый выполнить любую команду.

— Я в работе.

Сфера захвата перешла под мой контроль. Судя по тому, насколько четкая и подробная картинка была на мониторе, Лань пытались вытащить не менее четверти часа.

Все дело в том, что мы не знаем, что происходит ТАМ за пределами сферы захвата. Но комп лоцирует то, что внутри сферы. И, когда сфера мечется по всем трем осям, постепенно комп накапливает информацию о рельефе того места. Вроде того, как слепой ощупывает предметы пальцами. Неживая природа ведь, как правило, неподвижна. Если не считать волн. Океан, колыбель жизни, ети его…

Минуты две я просто присматриваюсь к мечущейся сфере на экране монитора. Пока не въезжаю в ритм. Все верно, наложение двух отнюдь не гармоничных колебаний. Левая рука сама по себе начинает подбирать ритм одного из них. Того, которое я условно назвал «вперед-назад». Указательный палец пока не использую. Это потом. Когда ритм зазвучал внутри, подключаю правую руку. Она гасит колебания «вправо-влево». Отлично. Теперь — подобраться к маяку. К телу. Лань лежит на спине, раскинув руки. Вот пакость! Броски сферы все еще составляют три метра. Теперь это беспорядочная вибрация. Ничего, перезимуем.

— Финиш-контакт, — командую я, и молодой вставляет мне в рот загубник с единственным контактом. Стоит сжать зубы, и произойдет захват. Почему зубы? Потому что от зубов до мозга путь короткий. Сигнал быстрей доходит.

Теперь я работаю не только джойстиками, но и кольцами. Сфера скачет, и я никак не могу ее стабилизировать. Мешает выпитый коньяк. Я вспоминаю, по какому поводу его выпил, и челюсти непроизвольно сводит. В последний момент успел рвануть сферу вниз и влево.

В приемный бассейн поступает полтора десятка кубометров сырого песка. Кажется, тело не задел.

Точно не задел. Теперь выждать пару минут, пока накопится энергия для следующего захвата, успокоить нервы и выяснить ситуацию.

Отлично! Грунт обвалился в каверну, которую я устроил, образовалась воронка, и Лань скатилась в нее. Головой вниз, но теперь она вдвое компактней. Можно работать. Ритм левой руки. Есть… Ритм правой руки…

Дьявольщина! Да что же это? Зыбучий песок?

И в ту же секунду я понимаю, что это. Воронку заливает. Еще две минуты, и Лань утонет. Скроется под водой, захлебнется. А я перестану видеть ее, видеть воронку. Останется плоская поверхность!

Холодный уж сворачивается в животе. Мне страшно. Руки живут своей жизнью. Сфера скачет как раскидай на резинке. Внезапно зубы сами собой сжимаются. Есть захват.

Закрываю глаза и расслабляюсь. Если не зарезал, одно из двух. Или она здесь, или там. Если там, у меня две минуты. На до зарядку. Если здесь, торопиться некуда. Если зарезал, тем более.

Крики. Радостные. Меня бьют по спине. Открываю глаза. Монитор уже погас, пульт отключен. Разжимаю сведенные челюсти, выплевываю финиш-контакт. Сколько народа вокруг. Все смеются, кричат. Зачем так громко? Кто-то рисует на доске схему. Сфера первого захвата на глубине трех метров, образование воронки, стрелочка показывает, как Лань сползает в воронку и складывается пополам. Сфера второго захвата. Оказывается, я изобрел новый прием. Компактор Ника. Никто не подумал, что Лань чуть не утонула.

— Тихо! — говорю я, и наступает тишина. — Никогда так не делайте. Это было глупо. Лань чуть не утонула. У меня не было времени на стабилизацию.

В зал входит Лань. Мокрая, грязная. Ее поддерживают под руки, а из носа идет кровь. И она еще не оправилась от ультразвукового удара.

— Кто меня тащил? — спрашивает она. Народ расступается, образуя живой коридор. Лань идет ко мне. Какой фортель сегодня выкинет?

Я тру ладонями лицо и вытягиваю вперед правую руку. Пальцы дрожат крупной дрожью. Лань встает на колени и целует их. Из носа прямо мне на ладонь падает капля крови. Лань смущенно улыбается и слизывает ее.

— Трудно было?

— Очень.

— Ты никогда так не говорил.

— Да. Тебе сказали, что ты последняя? Час назад вернулся Бор. И уже накуролесил. Остальные — еще раньше. Удачный драйв. Я пойду, отдохну.

Лани все наперебой предлагают просмотреть запись. Это штрих. Такого обычно не бывает. Вернулся десантник, не усох, не зарезали — значит, порядок. Чего там смотреть?

Возвращаюсь в релаксационную, смотрю на часы. Господи, всего двадцать минут прошло. Все взгляды устремляются на меня.

— Удачный драйв, — говорю я, беру со стола свою фляжку и трясу над ухом. Пусто. Сую в задний карман брюк. Попадаю не сразу.

— У кого крепкое осталось?

Тон протягивает фляжку.

— Ребята, договаривались же здесь не пить. Второй раз сегодня. Нельзя же так, — укоряет Кон.

— Нельзя?! — ору я. — А работать за кругом можно?! А ты хоть раз работал при параллельных штормах? — срываю крышку и пью крепкое как воду. Коньяк течет по подбородку и за шиворот. Фляга пустеет.

— Ну вот, на тебя наорал, сразу на душе легче стало, — пытаюсь загладить неловкость. Все улыбаются, будто сказал что-то очень смешное.

— Тяжелый был финиш?

— Обычный, — отвечаю я, усаживаясь в кресло. — Удачный драйв. Все на финише, и все на ногах.

Прикидываю, что психопрофилирование Меты займет часа четыре. Значит, можно ненадолго отрубиться. Завтра тоже день свободный. Удачный драйв. Такого удачного давно не было. Все четверо — и ни царапины.

Надолго отрубиться не удается. Прибегает отмытая дочиста, лохматая, непричесанная, восторженная Лань.

— Ну, мужики, такого еще не бывало. Диспетчерская как улей гудит. Ник, ты король эндеров. Парни, можете не верить, но я сегодня второй раз родилась. Представляете, меня на подходе флайкер притушил. Лежу как усохшая, ручки в стороны, ножки в стороны. До круга четыре тысячи, а я конечности на два с лишним раскинула. Тут штормит, там штормит! Угадайте, что Ник сделал. Ни за что не угадаете! Вот кассета, но я вам ее не дам! Только из моих рук! Это теперь семейная реликвия.

Кассета скользит в щель вьюера, на стене загорается экран, кто-то притушил свет. Лань села рядом, завладела моей рукой, гладит пальцы.

— Это меня салажата достать пытались, — комментирует она.

Не хочу смотреть на экран, но смотрю. Ошибки молодых видны невооруженным взглядом. Сфера скачет мячиком, комп постоянно теряет точку. Зря я смотрю на экран. Волнуюсь, словно все еще за пультом. Ловлю ритм волн. Сжимаю Лани руку так, что девушка вскрикивает. А ведь она сильнее меня.

Зря я боялся. Мои ошибки не видны. О них знаю только я. Все слишком быстро, на грани темпа восприятия. А результат удачный. В смысле — не летальный. То, что в этом изрядная доля удачи — так какой же эндер без удачи? Все, проехали.

Достаю расческу и вкладываю в ладонь девушки. Намек понят. Хорошие у Лани волосы. Длинные, гладкие, блестящие. Как она их под шлем прячет?

Загорается свет.

— Помните старого Гая? Он тоже захват с лета делал, — вспоминает кто-то. Начинаются воспоминания. Приятно, когда тебя сравнивают с Гаем. А как, скажите, ему еще оставалось захват делать, как не с лету? Таких пультов, как сейчас, тогда не было. На той технике — в круге, и то опасно было захват делать. Черт! Зря запись смотрел. Опять весь мокрый, и руки дрожат.

Лань, неестественно оживленная, порхает по релаксационной. Традиция у них такая. Вернулся целый, нужно хоть на пять минут зайти сюда, отметиться. Им бы в койку, а они наглотаются стимуляторов, и сюда. Сейчас порхает, а завтра пластом лежать будет. Красивая у нее фигура. Жаль, в десанте служит. Жениться на десантнице — себе дороже. Нервы сожжешь, пока она в драйве… А с другой стороны, не будь она в десанте, стала бы она на меня смотреть… С такой-то фигурой. Это здесь я уважаемый человек. А снаружи — кто меня знает? Мерзкая штука — жизнь.

— А где Бор? — замечает, наконец, Лань. Ей рассказывают. Почему-то, это не производит на нее особого впечатления.

— … Что такого? Повезло кобелю. Она тоже счастлива будет.

Бор не кобель. И никогда им не был. Это она со злости. Но я не знал, что он подонок. Или это свежеприобретенное?

— Но Бор и Мета на ножах!

— Это раньше. А теперь будут жить душа в душу.

— Ты бы пошла?

— Смотря с кем. С Ником — с радостью. Хоть сейчас. Я серьезно говорю.

— А со мной пойдешь? — Сом пристраивается сбоку и элегантно сгибает в локте руку.

— У тебя зубов лишнихмного?

— Лань, ты наглоталась стимуляторов, — говорит Ген, — тебе сейчас море по колено, вот и хорохоришься.

— Я наглоталась стимуляторов, мне море по колено, и поэтому я осмелилась при всех сказать, что если не подхожу Нику такая, как есть, то готова пройти «психушку».

Словно холодный еж в горле застрял. Слишком много всего для одного дня. Два финиша за два часа — уже перебор. Но такое! При всех. Кем же я теперь буду в их глазах?

— Лань, я никогда не женюсь на десантнице. Я тогда не смогу работать эндером, понимаешь?

— Но у меня контракт… Срок не кончился.

В дверях появляется Мета. Вовремя. Растерянная Мета. Редкое зрелище. Все взгляды — на ней, в глазах, естественно, вопрос.

— Вы на мне дырку протрете. Говорю сразу, все помню. Почему-то боялась, что всех вас перезабуду.

Лань уже рядом с ней, гладит по плечу.

— Тут, пока тебя не было, Ник новый прием изобрел, — сообщает Ген. Мете не до новых приемов. Хмурит брови, оглядывается, неуверенно дотрагивается кончиками пальцев до мебели. Все смотрят на нее, поэтому никто не замечает, как входит Бор.

— Как себя чувствуешь?

Мета, словно сомнамбула, идет к нему, берет за руку, прижимает его ладонь к своей щеке. Целует пальцы. Бор, похоже, удивлен.

— Разденься.

Мета стаскивает куртку и выжидающе замирает.

— Полностью.

Мета начинает раздеваться.

— Бор ты что! — восклицает Лань. — Это не ей, это тебе стыдно будет! — Но Бор поднимает предостерегающе руку, и девушка замолкает.

Мета уже стоит обнаженная. Весь правый бок и правая грудь в старых шрамах. Словно кто-то граблями провел. Бор поднимает руку и гладит пальцами искалеченную грудь.

— Подпорченный товар достался? Извини, какой есть, — говорит Мета. — Лактация нормальная.

Бор накидывает ей на плечи свою куртку.

— Отвернитесь, парни. Дайте человеку одеться.

— Зачем ты это сделал? — спрашиваю я, изучая обои.

— Проверка, — отвечает Бор. — Иногда у сильных, волевых личностей психопрофиль не приживается. Тогда бы я получил правым в челюсть и сапогом по яйцам.

— Это и сейчас не поздно. Только попроси, — всхлипывает Мета. Оборачиваюсь. Она уже одета. Стоят обнявшись, и Бор гладит ее по волосам. Изменилась девушка.

Поднимаюсь и выхожу. Помещение для расслабления, мать твою! Лучше уж за пультом отдыхать.

Не пройдет и четверти минуты, как из релаксационной выйдет Лань. И отправится разыскивать меня. Именно в пультовую. Чтобы извинться. Поэтому сворачиваю в первую же дверь и машинально отсчитываю секунды. Привычка — вторая натура. Зажигаю свет. Это хранилище кассет. Все, что происходит в функциональных помещениях базы, фиксируется на случай аварии. И поступает сюда. Инструкции Флота. Не помню, чтоб на базе кто-то хоть раз воспользовался записью. Хотя, нет, было. В спортзале, во время эстафеты. Фотофиниш. По записи определяли, кто пришел вторым, кто третьим. Из моей каюты, кстати, тоже идет запись. Я — ценное имущество. Не салага какая-то. Почетно, но противно.

Еще от двери вижу, что на стеллаже с пустыми кассетами лежит одна. Встаю на цыпочки, нащупываю, снимаю. Недавно лежит, еще пылью не покрылась. Никаких пометок ни на футляре, ни на самой кассете. Чистая? Нет, индикатор показывает, на четверть заполнена. Видимо, поэтому и попала на шкаф. Оператор заметил непорядок и взял другую.

В коридоре процокали торопливые шаги. Лань пошла искать меня. Восемнадцать секунд. Не подвела интуиция. Что за эндер без интуиции.

Выхожу в коридор и иду в противоположную сторону. Кассету — в карман. Просмотрю на дежурстве. Все не так скучно.

Прошел мимо нее и лег на койку лицом вниз. Мой дом — моя крепость? Даже замок не поврежден. Разве может замок остановить десантницу?

— Глупый. Ничего не изменилось. — Села рядом и начала массировать мне спину. — Я дана тебе на радость, а не на горе.

— Думаешь, ты единственная моя проблема?

— Может, и нет, но я — самая животрепещущая. А как зовут другую?

— Бор. Мне теперь будет очень трудно его вытаскивать.

— Никакой проблемы. Бор всегда финиширует в кругу.

— А если…

— Никаких если. Ты просто вспомнишь, что он очень нужен Мете. И все будет хорошо. Представь, что рядом с ним — Мета. И вытаскивай двоих.

А потом мы занялись любовью.

— Ты мой якорь. Моя финишная ленточка, моя Белая Скала, — горячо шепчет Лань, терзая мою спину коротко подстриженными ногтями. Подстригание ногтей — это у нас обязательный ритуал. Очень уж она горячая в любви. Белая Скала — это что-то из фольклера десантников. Все забываю спросить.

Утром мы опять занялись любовью. Это больше смахивало на мазохизм. Действие стимуляторов кончилось, и у Лани болели все мышцы. Она стонала, и рычала, и требовала «еще!». Не знаю, получила ли удовольствие, но инициатива исходила от нее. Я никогда не подгребаю к десантнице первым. Ни одна десантница не откажет эндеру. Они считают, что близость с эндером устанавливает какой-то астральный контакт, который помогает ему в работе. Маразм. Ни в одной другой профессии нет такого числа примет и суеверий.

Потом я подал ей завтрак в постель и помассировал спинку. Наполнил ванну горячей водой, отнес туда девушку и оставил отмокать. Сам пошел проведать диспетчерскую.

— … опоздал к самому интересному.

— ???

— Бор сел на фонтан. И Мета села на фонтан. Никогда не ладили, чего им взбрело в голову жениться?

— Успокойся. Теперь они отлично ладят. Не могут не ладить.

— Ха! Они так ладят, что Бумер дважды из своей будки через стекло вылетал.

Это мне показалось интересным. Бумер сам был десантником, пока ногу не потерял. Теперь ходит на протезе, но по внешнему виду об этом не догадаешься. И с тех пор, как он сел в свое кресло, серьезных споров между десантом и администрацией не было. Я остановился и прислонил салагу к стенке.

— Рассказывай. Со всеми подробностями.

— А я что делаю? Утром Бор врывается и прет как лавовый поток прямо в будку Бумера. О чем говорят, конечно, не слышно, но видно, что на повышенных тонах. Потом вдруг Бумер делает сальто, и спиной вперед вылетает из будки вместе со стулом. Сбивает два стола, девочки визжат, а он встает как ни в чем не бывало и говорит: «Черт возьми, Бор, я не думал, что это для тебя так серьезно. Но какую формулировку я дам?» А Бор отвечает: «Выводится из десанта в связи с изменившимся семейным положением». Ну и дальше уже на обычных тонах идет торг типа кто нужней десанту: Бор или Мета. Бор уходит, техники ставят новое стекло, вдруг врывается Мета и летит прямо в будку. Не проходит и минуты, как Бумер вновь вылетает сквозь стекло, правда без стула. Тут появляется Бор и начинается интересная мизансцена. На Бумера никто внимания не обращает, они собачатся между собой.

— Ты ничего не путаешь?

— Что тут можно перепутать? Бор кричит, что Мета больше в драйв не идет, а Мета заявляет, что идет, причем вместе с ним. Лань переходит в группу Пана, а она, Мета, на ее место.

— И Бор уступил?

— Ты видел, чтоб Бор хоть раз отступал? Но тут я ничего не понял. Мета тянет из сапога ножик, приставляет к груди и говорит, что за ним восемьдесят пять, но за ней пятнадцать. И за эти пятнадцать она будет зубами держаться. Считает до трех, потом втыкает. А на блузке уже пятно крови расплывается. Вот тогда Бор и уступил. Бумер, красный как рак, вылезает из-под столов, орет на них матом, а они стоят и целуются.

— Очень интересный эффект. Конфликт главной и второстепенной установок, — размышляю я. Как оказалось, вслух.

— Ник, ты что-то знаешь! Расскажи!

— Знаю. Женишься, салага, таким же психом станешь! Так что мужайся, — увожу я мяч от ворот.

— Угу, — обиженно бормочет салажонок. — Сначала он мужался, а потом женился…

Славный парнишка. Голова на месте, и интуиция имеется. Со временем станет неплохим эндером.

Когда я вернулся, Лань все еще была в моей каюте. Сидела на койке, смешно скрестив ноги. Подумал, что медитирует, но по щекам пролегли две мокрые полоски.

— Ты домой хотя бы заходила?

— Чего я в своей каюте не видела? Четыре стены да вещмешок под койкой. Ник, у меня к тебе серьезный разговор.

Не люблю, когда женщина подгребает с серьезным разговором и с мокрыми полосками на щеках. Особенно, когда голос абсолютно спокоен.

— Перестань кукситься. Разговор не обо мне. Собственно, это тайна, и тебя не касается. Но я подумала, что тебе нужно знать.

— Может, не нужно?

— Ты же эндер!

Еще одно суеверие. Считается, что эндер должен знать все о тех, кого вытаскивает. Тогда сможет предугадать, как десантник поведет себя в критической ситуации. Зачем мне это знать? Если десантник может двигаться, он идет в круг. А если не может, лежит пластом. Ноги бы лучше подгибали, когда падают за кругом.

— Говори.

— У Меты не прижился психопрофиль. Понимаешь, она сама собой осталась. Во всем.

— Это кое-что объясняет… Сегодня в диспетчерской…

— Я знаю. Она рассказала.

— Как раз то, чего опасался Бор. Сильная личность может блокировать внешнее воздействие. Какого черта она тогда придуривается? Сделала все, что могла. Ну, не получилось…

— Глупый ты. Цель — не себя показать, а Бора в десанте удержать.

— Он же заметит.

— Не заметит. Мета сильная. Мы несколько простеньких приемов придумали. Задача в общем-то простая. Не портить друг другу нервы. Несколько раз, как только он сделает замечание — чуть демонстративно: «как скажешь, милый», «слушаюсь, милый», «будет сделано, милый». Он запомнит, и все будет тип-топ. Мужчины, как правило, легко поддаются дрессировке, если это не выпячивать.

— Зря ты мне это рассказала. Умножающий знание умножает печаль. Экклезиаст.

— И последняя новость. Я через неделю — в драйв.

— Отдохнуть не успеешь. Это вместо Меты?

— Ага.

Сижу за пультом, отлаживаю программу опознания местности под сферой. Свою собственную. Уникальную по замыслу и сулящую сказочные перспективы. Вплоть до полностью автоматического захвата и возврата десантника. Сейчас отличное время для отладки. Спокойное. Все четыре маяка удаляются. В первые сутки редко что случается. Ребята еще свежие, реакция хорошая, боезапаса полно. Вот на обратном пути… А мне для отладки много не надо. Только чтоб там хоть один маяк был, t-координату фиксировал.

Вот оно! Глупейшая ошибка. Для ускорения вызова процедуры засунул параметр в глобальные, а счетчик скорректировать забыл. И поплыл стек… Сейчас моя программулька пойдет… Кисонька, лапонька, звездочка моя ясная… Сейчас координаточки обсосет, и держать будет мертвой хваткой. Сейчас, только сферой захвата по местности поползает, территорию ощупает…

Зараза! Как же вертикаль стабилизировать???

В общем, ясно. Мордой об стол. Раза в два лучше старой, но привыкать к моей надо с нуля. Старые навыки удержания сферы не помогут. Скорее, даже наоборот. А вот глобальный мониторинг местности у меня намного лучше. Нужно будет мою программульку в режиме мониторинга на второй терминал пускать. Но это — для зрителей. Не для эндера. Чтоб лучше видели, как эндер десантника пополам режет.

Вот дерьмо!

Как и весь наш проект.

— Том, подежурь за меня. Надо мозги проветрить.

— Ты сегодня вернешься?

— Не знаю. Наверно, нет.

Разминаю затекшие мышцы и иду к выходу. В «лягушатнике» салажата тренируются в удержании сфер. Здесь собраны все виды пультов, придуманные эндерами. Вижу один новый. Сажусь, и моментально оказываюсь в центре внимания. Пульт оказывается детской поделкой. Икс и игрек на правой руке, а на левой только вертикаль и финиш-контакт. При параллельных штормах за таким пультом нечего делать. Одной рукой не компенсировать суперпозицию двух разнонаправленных волновых помех. Спрашиваю, кто его изобрел, сажаю парня рядом и подробно объясняю недостатки. Потом хвалю мягкий, плавный ход. Салажата смотрят мне в рот. Кажется, я становлюсь гуру.

Направляюсь в бассейн, по дороге вспоминаю шрамы на боку Меты. Никак не мог понять, почему она не признавала купальники бикини.

Техники сняли стенную панель и возятся с трубопроводами. Проходя мимо, уворачиваюсь от ударившей струи воды, левой рукой ловлю падающий сверху газовый ключ, а правой удерживаю от падения стремянку.

— Тебя, сам бог послал. Ну, блин, с меня бутылка, — слышу сверху. Протягиваю наверх ключ.

— А нахрена он мне теперь? Не видишь, мля, трубу прорвало. Стась, дуй на третий уровень, перекрывай холодную с пятой по восьмую. Это, блин, одна из них.

Второй техник убегает.

— Ты из десанта? Я, блин, сразу понял. Счас, думаю, лечу, и обязательно вниз.

Фонтан воды слабеет и на глазах утихает. Техник стучит ключом по трубе и слезает со стремянки.

— Видал, что делается, — жалуется техник. — Трубы, мля, насквозь прогнили. Ты их хоть изнутри, хоть снаружи парапластом обтяни, держать не будет. Ржа одна. Мля.

— А на складе?

— А что, мля, на складе? Новых-то никто не делает. Лет на пятьдесят хватит, потом надо снимать поле и выходить наружу. Успеете вы, не успеете, а запасам кранты. У нас еще ничего. В других службах хуже. Это вы в десанте как сыр в масле катаетесь.

Мы в десанте катаемся как сыр в масле… Не за себя обидно, за ребят. Подставляю ладонь под струйку и медленно декламирую:

Шесть сотен тысяч равных порций

Воды живой в одной горсти…

Но проживали черногорцы

Свой долгий век до тридцати.

И жены их водой помянут,

И спрячут их детей в горах

До той поры, пока не станут

Держать оружие в руках.

Дошло, мля. Понял, блин, на что я намекаю.

Помогаю техникам заменить двадцатиметровый кусок трубы. В самый неподходящий момент, когда сосу ободранный палец, сзади подходит Бумер.

— Ник? Какого черта ты здесь? Ты же дежуришь.

— Я сменился.

— Я из-за тебя график дежурств перепахал, а ты здесь? Кто за пультом?

— Том.

— Руку повредил? Влез в чужое дело и повредил руку. Забудь о премии.

— А ты забудь о том, что я работал в десанте. У меня переработки как раз до пенсии хватит.

— Да куда ты, на хрен, денешься? Лань до круга не дойдет, а ты смотреть будешь?

Садимся на поваленную стремянку и лениво переругиваемся. Бумер знает, что я не уйду из десанта, а я знаю, что премия от меня не убежит.

— Береги руки, дурилка картонная, — неожиданно заканчивает Бумер, поднимается и уходит.

— Блин, строго у вас! — с уважением комментирует Стась.

Ушли четверо, вернулись трое. Усох молодой парень, для которого это был пятый драйв. Лань дошла до круга, но вернулась с царапиной на щеке и разорванным пополам ухом, злая как мегера. И в одном ботинке. Ухо ей заштопали аккуратно, но шрам, конечно, остался. Две недели она пряталась от меня, пока врачи повязку не сняли. А я сутками пропадал за пультом и пытался довести свою программульку. Парень усох, но маяк его все еще давал сигнал. Больше мне ничего и не надо.

Мордой об стол. Каких только алгоритмов я не перепробовал. Математике эта задача не по зубам. Компьютер не может удержать сферу. Но я могу! Любой эндер может! Почему? Интуиция? Как загнать интуицию в машину?

— Ник, шел бы ты домой. Послезавтра группа Бора уходит.

— Я как огурчик, Бумер.

— Вижу. Позеленел и весь в пупырышках. Не идет?

— Нет, не идет. Знаешь, что обидно? Будь у нас реакция как у этих тварей кремнийорганических, что снаружи бегают, никакой автоматики вообще не надо было бы. На ручном бы все делали.

— Не обманывай себя. У компа реакция в тысячу раз выше твоей. А результат? Тут надо ПРЕДВИДЕТЬ! За секунду, за полсекунды, но ЗА, а не ПОСЛЕ. Ты не можешь научить комп предвидеть.

— Правильно говоришь. Я. Не могу. Научить. Туп, однако.

— Не придирайся к словам. Суть ты понял.

— Но мне в шторм реакции не хватает!

— А ты чаще молотком по пальцам бей.

— Теперь всю жизнь вспоминать будешь?

— Кстати, почему тот парень был такой мокрый?

— На фонтан… — я давлюсь смехом, — на фонтан сел! А ты не понял?

— Нет, — тоже начинает смеяться Бумер. — Как-то не так себе это представлял!

Успокаиваемся, но еще минут пять ни с того, ни с сего начинаем хихикать. Гашу компьютер, помогаю Бумеру отключить везде свет и обесточить помещение.

Шатаюсь из угла в угол своей каюты. Тоска. Пусто, одиноко. Внезапно в голову приходит мысль, от которой в животе становится холодно. Словно я за пультом, а снаружи параллельные шторма.

База все силы, все ресурсы бросила на проект. Отгородилась хронополем от внешнего мира и существует автономно. Включать поле только на время драйва мы не можем. Слишком много надо на это энергии. Гораздо дешевле удерживать его постоянно включенным. Но срок автономности ограничен. Если проект провалится, придется снять поле, возвести защиту от здешних милых созданий, развернуть промышленность. На все это надо ресурсы. А их хватит?

Открываю встроенный в стену секретер, включаю комп, начинаю шарить по каталогам складов. Моего допуска не хватает. Дерьмо!

Вызываю по связи Бумера. Он появляется на экране буквально через несколько секунд. В пиджаке и при галстуке.

— Бумер на связи. Ты? Что случилось?

— Новая идея. Но не могу рассчитать, реально это, или нет. Надо знать резерв энергоресурса, все ли есть на складах. Объяснять сейчас, или утром?

— Ага, значит, ты все-таки знаешь, какой сейчас час. — Бумер стягивает через голову пиджак и кидает его куда-то за пределы сектора обзора. Рубашка с галстуком оказываются бутафорией. Единое целое с пиджаком. Ловко!

— Понял. Утром, так утром, — говорю я. — Сейчас нужен твой допуск к информации.

— А персидскую наложницу в кровать тебе не нужно?

— Бумер, если не дашь, так и скажи. Я капитану проекта перезвоню. Он мне допуск даст.

— Ты что, на фонтан сел? Знаешь, что с котами делают, чтоб они по ночам не орали? Вот это он с тобой и сделает. А я помогу. Думаешь, эндеру все можно? Ошибаешься!

— Но попробовать надо.

— Шантажист. Мой пароль — киник. Пользуйся до утра. Утром сменю.

Удалось. Играть на чужих слабостях — это я мастер. Хорошо, что Бумер из десантников. Десантники интриговать не умеют. Прут напролом. Даже их хитрости какие-то прямолинейные.

Вхожу в комп под именем Бумера, ввожу пароль и регистрирую в системе заместителя Бумера, некоего Ларчика. Делегирую Ларчику все права Бумера. Больше мне пароль Бумера не нужен. Я — Ларчик. Только — тс-с… Птица Говорун отличается умом и сообразительностью. Умом и сообразительностью. (Боже, где я подхватил этот бред?)

Работаю до пяти утра.

Время еще есть. Минимум — пять лет, максимум — двадцать. Потом вариантов не будет. Или снимать поле, отказаться от проекта и развивать промышленность, или идти ва-банк, держаться проекта до конца. А не повезет — снимать поле и дичать. Назад, к природе. Только вот местная природа нас не очень-то любит… Даже на вкус. На зубок возьмет, пригубит чуть-чуть, и сразу понимает, что не любит. Только сначала попробует, а уж потом понимает.

К черту природу. Какие шансы у проекта? Да можно считать, никаких. Если за восемьдесят лет, за две тысячи драйвов один раз попали за триста лет до момента «ноль», и один раз — полторы тысячи лет после момента «ноль», то все идет по теории вероятности. А сколько народа положили! Восемьдесят лет назад надеялись, что смогут пристреляться, что каждый следующий старт будет точнее предыдущего. Но чудес-то не бывает. Чтобы точно отправиться в прошлое, нужно отвалить на пару светолет от всех гравитационных масс. А еще лучше — за пределы галактики. Вот там точность будет определяться точностью аппаратуры. А здесь любая паршивая комета может отбросить тебя на пару тысяч лет в любую сторону. А сколько этих комет было за два миллиона лет? Кто их считал? Они же, сволочи, массу теряют, орбиты меняют, с планетами сталкиваются.

Конечно, всегда есть крошечный шанс, что очередной десант высадится точно в момент «ноль». Тогда забегают люди, завоют на полной мощности генераторы базы… А я останусь без работы. Пойду в водопроводчики. Макс со Стасем протекцию окажут. Что же делать?

… стучусь в дверь каюты Лани.

— Ник? Ты думаешь, можешь припереться под утро к любой женщине, и она будет тебе рада?

Просачиваюсь в ее каюту.

— Лань, послушай, я всю ночь работал, очень устал и плохо соображаю, что делаю. Посмотри на эту распечатку.

— А до утра ты со своей распечаткой подождать не мог?

Тут я срываюсь.

— Мог! — ору я. — Конечно мог! И задницу ей подтереть мог! Дело терпит. Восемьдесят лет терпело, и еще пять потерпит! Тысячу человек положили, еще полсотни положим. Главное, все при деле! «Идите смело, дело твердо, когда под ним струится кровь!» Так? Вы — герои. Жизнью рискуете. Мы заняты Большим и Важным делом. Ночей не спим, технически обеспечиваем ваш героизм. Все при деле, так?! А ты хоть раз задумалась, кому он нужен, ваш героизм? У проекта шансов — ноль! Ноль целых, шиш десятых! Понимаешь, ноль! Круглый!

— Ну чего ты орешь? — совсем тихо говорит Лань. — Отоспись, утром спокойно поговорим.

— Вот-вот, утром! Потом! Когда-нибудь! Черт возьми, Лань, я же не в койку к тебе лезу! Я как к другу пришел! Мне двадцать семь, а я себя стариком чувствую. Вы все чокнутые, вы на смерть с сияющими рожами идете. У меня руки дрожат, а у тебя на старте рот до ушей! Вы привыкли к смерти, привыкли убивать. Забыли, что жизнь — она только раз! Другого не будет…

— Выспись, Ник. Утром серьезно поговорим. — Забирает у меня распечатку, не взглянув убирает в секретер. Тянет меня к кровати.

— К черту утро! Прощай! — вырываю руку и вылетаю, хлопнув дверью. Шагаю по темным коридорам базы. Сворачиваю на развилках куда глаза глядят. Забредаю в бассейн. Темное зеркало воды, пара тусклых зеленоватых дежурных светильников. Чуть слышное бормотание фильтровальной установки. Тишина. Никогда не был здесь ночью. Озеро под луной… В жизни не видел ни одного озера. Десантники, может, видели. Но им там не до прелестей природы.

Медленно обхожу бассейн, забираюсь на двенадцатиметровую вышку. Никогда здесь не был. Днем — если сюда влезешь, то надо прыгать. А я не десантник. Сейчас — другое дело. Красиво. С высоты бассейн смотрится совсем не так, как снизу. Он кажется огромным.

Неужели никто до меня не задумывался над цифрами? Или гордость не позволяла отказаться? Боялись, что за трусов примут. А потом Бор вернулся из драйва, сел за стол и сказал: «Я больше в эти игры не играю». А я подумал, что он сломался. Ему надоело ставить жизнь на кон ради ложной гордости. Ради женщины — другое дело. Но за просто так — это же глупо!

Хорошо, Бор десантник. Последнее звено в цепочке. Уйдет, никто от этого не погибнет. Стартовики уйдут, тоже никто не погибнет. Энергетики могут уйти. Обесточат старт, и уйдут. Но я-то эндер! Что будет с десантом, если эндеры уйдут? Возвращается десантник в круг, а за пультом эндера — никого. Или — еще хуже — салажонок. «Если эндера нет на своем посту, значит ты не заметил конца света» — поговорка такая у десантников. Какого черта я в эндеры поперся? Надо было в сантехники идти. Унитазы чистить.

Надо меньше думать, вот в чем дело. Сиди, делай, что умеешь, и поменьше задавай вопросов. И все будет нормально. Не лезь в самые-самые, и нервы будут целы. Работай в кругу. Ну, не дальше двух тысяч. У тебя же руки дрожат. Любой медик справку даст, что тебе вообще за пульт садиться нельзя. И все у тебя будет на высшем уровне. И бабы будут — из стажерок, самые молоденькие, самые сочные, нетронутые. Какая же баба эндеру откажет?

Тошно?

Тогда тащи свою лямку и не рыпайся. Середины-то нет, парень. Или строй свое маленькое счастье в отдельно взятой каюте, или потом и кровью… Тебе еще повезло. Пот твой, а вот кровь — не твоя. Твоих друзей, которых ты зарезал. В десант-то побоялся идти. За пульт от трусости сел. Как увидел, какими десантники возвращаются. А тут — чисто, аккуратно. День работаешь, три отдыхаешь. Уважают все. Ты ведь так думал.

А в сантехники и сейчас не поздно. Лань в драйв, а ты — в сантехники. В дерьме тебе самое место. Подобное к подобному.

Не заметил, как уснул. Проснулся, когда освещение уже переключилось на утреннее. Все волшебство исчезло. Серые стены, серый потолок. Вода какая-то линялая… Куда делись красота и загадочность ночного озера? Тело болит и ноет. Спать на бетоне — это же надо догадаться! Хорошо, что не скатился. Мимо бассейна. Никто бы не поверил, что случайно. В одежде на вышку просто так не лезут.

Подхожу к лесенке и лезу вниз. На половине спуска вижу, что дверь открывается и в зал входит Мета. Вот дерьмо!

Резко разворачиваюсь и лезу наверх. Если она сейчас не уйдет, придется прыгать. Солдатиком. По другому не умею.

— Ник!!! Постой!!! Два слова! — бежит и лезет по опоре с ловкостью обезьяны. На верхней площадке мы оказываемся одновременно. Теперь придется прыгать. Стягиваю через голову рубашку.

— Черт бы тебя побрал, Мета. Я без плавок. На мне трусы семейные, а тут ты приперлась.

— Господи, Ник, тебя вся база разыскивает! Лань ночью приперлась к Бумеру, вытащила его из постели. Мы всю базу дважды обшарили. Где ты был?

Бедный Бумер. Дважды за ночь! На меня нападает нервный смех. Стягиваю штаны, путаюсь в них и скачу на одной ноге по краю трамплина. Мета — словно львица, готовая к прыжку. Не спускает с меня глаз. Делаю десяток приседаний, пару раз отжимаюсь от пола.

— Отвернулась бы ты, в самом деле. Я солдатиком прыгать буду. Смотреть не на что. — Иду к трамплину и, не останавливаясь, шагаю вниз. Вода больно бьет по подошвам, локтям, обжигает холодом. Трусы рвутся по шву. Придерживая их рукой, вылезаю из воды. Руки горят, словно по ним ремнем отхлестали. А так — совсем не страшно. Совсем не так страшно. Полторы секунды невесомости.

Мета спускается с вышки с моей одеждой в руках. По лесенке. Я из-за нее прыгнул. На подвиг пошел, трусов лишился, а она — по лесенке! Нет в жизни справедливости. Зачем я Бумеру понадобился? Двух мнений быть не может. Из-за распечатки.

— Видишь, что из-за тебя сделал, — ворчу на Мету, демонстрируя разорванные трусы. — Нельзя в трусах с двенадцати метров прыгать.

Отбираю штаны, поворачиваюсь к ней спиной и натягиваю на мокрое тело. Иду в раздевалку, сушу волосы под струей горячего воздуха.

— Извини, — говорит Мета. — Не знала, что ты по утрам голышом с вышки сигаешь. Скажи, а орган об воду не отбиваешь?

— Ехидна ты. Правильно тебя Бор хотел через «психушку» провести.

Мета вдруг взрывается.

— Не смей о Боре плохо говорить! Он чуткий, добрый! Вы его не понимаете!

Я с удивлением замираю с расческой в руках.

— Думаешь, психопрофиль действует? Нету психопрофиля. Бор любит меня. Ни один из вас, мужиков, так любить не умеет. Он пылинки с меня сдувает, на руках носит. — Мета постепенно успокаивается. — В постель кофе подает. Можешь не верить, но только на третью ночь меня взял. В первую я бы сорвалась… Ты у нас начитанный. Шекспира читал? «Любовью за любовь»? Вот это со мной и произошло.

— Я тоже Лани кофе в постель подавал, — вздыхаю я. — Ладно, все это в прошлом.

Сижу в релаксационной и философствую. На темы Марсизма-Лунанизма, неправильных планет с неправильными животными, черных дырок и прочего. Ни Марса, ни Луны в глаза не видел, но философствовать это не мешает. Зато планета эта самая что ни на есть неправильная! Впервые ее открыла и исследовала беспилотная станция дальнего поиска. Будь у нее сознание, она бы с катушек съехала. А так — нечего. Прилетела, доложила…

Сенсация первая — на планете с кислородной атмосферой и очень приятным климатом — кремнийорганическая жизнь. Причем, нервные сигналы эти монстры передают электронами, а не ионами. Можно сказать, по проводам. А это на два порядка быстрее.

Сенсация вторая — пару миллионов лет назад на эту планету высаживалась экспедиция братьев по разуму. В зоне палеоконтакта остались неоспоримые свидетельства их разумности и высоких технологий.

Ученые всех мастей дружно взвыли от восторга и организовали экспедицию. А службы безопасности тут же засекретили все материалы. Зачем? У них спросите.

Как делается звездолет? Берется железоникелевый астероид, выгрызается изнутри, оснащается двигателями, эпсилон-деритринитатором — и порядок. Как проходит экспедиция? Звездолет разгоняется до субсветовой скорости, покидает Солнечную систему, удаляется от гравитационных масс и включает деритринитатор. Опасно? Да не опасней, чем на фотонной тяге. Разница лишь в том, что на фотонной тяге опасности растянуты на годы, а здесь — секунды. А как иначе, если от Солнца до ЕН 7031 полторы сотни парсеков. На такие расстояния еще ни один пилотируемый корабль не летал. Сам принцип деритринитации еще не до конца изучен. После прыжка звездолет тормозится и подлетает к цели на обычных двигателях. На обратном пути — то же самое. Простая, отлаженная схема. Погубившая уже десяток кораблей с экипажем и несколько сот беспилотных разведчиков. Уверен, что за десять-двадцать лет деритринитацию довели до ума, и полеты стали безопасней прогулки по лесу. Но нашим предкам не повезло. В чем сами виноваты. Не захотели ждать пару десятков лет. Как же — там следы братьев по разуму! Окаменевшие два миллиона лет назад. Глупо! Как и все в этой жизни.

Как мы теперь знаем, большинство пропавших кораблей не погибли. Они разделили нашу судьбу. Так говорят расчеты. Попадаются иногда в космосе планеты-шатуны. А может, это была маленькая черная дырочка. Все бы ничего, да эта пакость имела при себе гравитационное поле. А когда фокусы со скручиванием пространства производятся в гравитационном поле, результат вызывает слезы. Траектория искривляется еще в одном измерении — во времени. Короче, наши предки провалились в прошлое. Это дало богатый фактический материал по разработке единой теории многомерного пространства-времени. Теперь наши физики о времени знают все. Почти все. Кроме одного — как вернуться в СВОЕ время. Можно забросить физический объект в прошлое, но назад — только с естественной скоростью. Секунда в секунду. Час в час. Век в век. Или по микротуннелю хрономаяка, как мы вытаскиваем десантников. Но маяки держат микротуннель с момента старта. Можно сказать, десантник привязан ниточкой к родному времени. Порвись эта ниточка, и назад дороги не будет. Для нас дороги назад нет. Я умру от старости задолго до того, как в Египте построят первую пирамиду.

Вдобавок, из-за перегрузки сгорели силовые системы звездолета. Сгрели — не то слово. Испарились, расплавились, слились с исходным материалом астероида. Но машину спасли. Звездолет всего-навсего потерял ход. Правда, на борту остался планетолет. С огромным энергоресурсом. Этот планетолет я хорошо знаю. Я в нем живу. Теперь он называется базой.

Планетолет — хорошая машина. Но он не предназначен для межзвездных перелетов на полторы сотни парсеков. У него нет брони толщиной в километр для защиты от радиации. Ведь на субсветовых скоростях любое встретившееся тело, любая пылинка становится радиацией. Планетолет хорош для полетов на низких скоростях внутри системы.

Когда звездолет пролетал мимо цели, весь экипаж перешел на борт планетолета, лег в анабиоз, и автопилот быстренько, за месяц, на десяти-пятнадцати "g" погасил скорость. Из каждых десяти человек очнулись семь. Восьмиметровой толщины железный щит уберег анабиозные саркофаги от тяжелых ионов, жесткого гамма и всех прочих излучений, но не от запредельных перегрузок. Перед посадкой щит выбросили в космос.

Нечего говорить, что вся научная программа полетела кувырком. Одно дело — изучать мир с точки зрения экскурсанта в музее. Ах, какая интересная кремнийорганика! Ах, какой смешной, любопытный казус! И другое дело — жить с этой кремнийорганикой на одной планете.

После потери звездолета вся программа была урезана до одного пункта. Нащупать в прошлом пришельцев и просить у них помощи. Тогда, восемьдесят лет назад, это казалось реальным. Было создано подразделение хронодесанта.

И вот я сижу, положив ноги на стол, потягиваю апельсиновый сок, а через час в прошлое уходят Бор, Мета и еще двое, которых вы не знаете. В какое время они попадут, никто не знает. Могут провалиться на четыреста лет, а могут на четыре миллиона. Вот такой разброс. Пришельцы жили здесь около десяти лет. Возвели грандиозный город-завод, который продержался порядка тысячи лет. Есть гипотеза, что завод был оставлен для нас. Пришельцы получили наше послание и помогли, чем смогли. Но, за тысячу лет что-то разладилось, и у киберов началась гражданская война. Пышным цветом расцвела киберэволюция. И усохла триста тысяч лет спустя. Десантники не любят этот период. Двойная опасность. Живые монстры охотятся за людьми, а кибермонстры — за металлом. С металлом у них напряжонка. В ходе естественного отбора ненароком усушили всех рудокопов. Или забыли, как руду в металл переплавлять. Начали вырабатывать металл исключительно друг из друга, и довольно быстро вымерли. Как мамонты, как динозавры, как шерстистые носороги, как пещерные медведи. Продолжать?

Сижу в той же позе, но уже за пультом. Группу Бора сбросили пятнадцать минут назад. Пока они внутри круга. Осматриваются, производят необходимые анализы. Даже не знаю, какие. Меня это не касается. Поскольку они внутри круга, пульт меня тоже не волнует. Внутри круга их вытащат салажата. Вот когда они выйдут за круг, наступит мой черед поволноваться. Три часа дежурства. Пока они не отойдут от круга на десять километров. Не помню уже, когда последний раз работал в круге. Конечно, надо обучать молодых. Приучать к ответственности за жизнь человека. Но хотелось бы хоть изредка получать простой случай.

Когда десантники удалятся на десять километров, можно будет расслабиться. Уйти в релаксационную, например. Если что, позвать успеют. После двадцати километров можно идти домой.

Некоторые удивляются, почему в группе нет главного. Да потому что идут каждый сам по себе. Каждый десантник прокладывает свой собственный маршрут. Статистика говорит, так больше шансов выполнить задачу. А задача простая — приблизиться к зоне палеоконтакта, определиться во времени, оставить капсулу с посланием, вступить в контакт, или попытаться подчинить себе технику пришельцев — смотря в какое время высадился десант. На все — максимум двадцать дней. Потом сядет маяк. Двести пятьдесят километров в один конец. Обычно хватает недели. Бор, будучи стажером, часто укладывался в пять дней. Сейчас не торопится. Подбирает лишившихся маяка.

Скажете, нужно передвинуть базу ближе к зоне палеоконтакта? Нельзя! Уровень грунта и всего прочего менялся. Здесь, на побережье — уникальное место. Но — штормит. Предки об этом не подумали. Тогда не было такого понятия — финиш вне круга.

Возвращаюсь домой усталый, словно опять в тренировке десантников участвовал. Один раз попробовал — хватит. А ведь ничего не делал. Весь день просидел — руки в карманах, ноги на стол. Дежурство первого дня — вот как это называется. Старики называют — собачья вахта. Не знаю, почему. Но постепенно сам начинаю ботать по фене.

Врывается Лань. Без стука. Ведет себя как развязная девчонка. Словно между нами не было… м-м-м… разногласий. Включает громкую музыку. Интересно… Лань так себя не ведет. Обнимает меня, валит на койку, сует руку под подушку. Пока она меня целует, будто в охоте за ее ладонью, сую туда свою руку. Лань покорно разжимает пальцы и дает мне ощупать небольшую коробочку. Меньше зажигалки. Моим пальцем нажимает на кнопку.

И тут же становится официальной. Убирает руки, отодвигается на полметра, выпрямляет спину, будто жердь проглотила. Жаль. Я только вошел во вкус.

— Я здесь по поручению Бумера. Ночью хотела рассказать сама, но ты на фонтан сел. Сейчас ты вышел на такой уровень информированности, что должен знать все. Иначе начнешь делать глупости и натворишь бед. Десант преследует собственные цели во время проведения драйвов, проводит собственную политику. Совет об этой политике ничего не знает, и знать не должен.

— Здорово! Что же это за политика?

— Мы стараемся адаптировать планету под человека. Для этого необходимо заменить кремнийорганическую форму жизни нашей, углеродной. Желательно, земной.

— А почему совет об этом не должен знать?

— Потому что мы уничтожаем уникальное явление во вселенной. Планет с углеродной жизнью навалом. С кремнийорганической — только одна. Совет может решить, что восемь тысяч человеческих жизней стоят дешевле уникальной и очень перспективной биосферы.

— Лань, ты не считаешь, что нас здесь слишком мало, чтоб начинать политическую борьбу?

— Так и я об этом! Кто в совете? Люди они, конечно, хорошие. Гуманисты с большой буквы. Для них любая жизнь священна. А я этих монстров ненавижу! Ненавижу их синие шкуры. Ты не понимаешь, и нам, и им на планете места нет. Или — или. Я ставлю на нас. Хочу, чтоб мои дети небо над головой видели, а не потолки эти облезлые. Чтоб на воле жили, а не в бункерах бетонных. Пусть гуманистов из совета совесть не мучает. Пусть мои руки по локоть в крови будут. Придет время, снимем поле, правда все равно выплывет. Тогда я приму любое наказание. Ты что замолчал?

Я перемножаю цифры. Две тысячи драйвов. По четыре человека. Восемь тысяч человекодрайвов. Возьмем по среднему — по неделе. Приблизительно сто шестьдесят человеколет. Могут сто шестьдесят человек за год уничтожить всех живых существ на планете?

— Давно вы этим занимаетесь?

— Приблизительно, семьдесят лет.

— И совет ничего не заметил?

— В совете распространен абсолютно секретный документ, что нас якобы ищет вторая экспедиция. Наши десантники сплошь и рядом натыкаются на следы деятельности их десантных отрядов. Если найдем их действующий маяк, они всех нас вытащат.

— Они попались на откровенную лажу?

— В совете нет хронофизиков. Вернее, те, кто есть, на нашей стороне. В первые десять лет выплыло очень много надежно задокументированных странных фактов. Интерпретировать их можно по-разному. Мы запустили в совет нужную нам версию.

— А на самом деле?

— Десантники в драйве столкнулись с результатами деятельности наших же десантников в более раннем периоде.

— Следы нашли? Отпечаток кирзового сапога в окаменевшей глине?

— Нет. Развалины сооружений пришельцев выглядели совсем не так, как было зафиксировано предыдущей экспедицией.

— Не въехал.

— Ну, другие дома, на других местах, если по-простому. Хотя, может, это и не дома вовсе. Понимаешь, каждый наш визит в прошлое изменяет настоящее. Мы отгородились от внешнего мира хронополем, и этого не видим. Но, если его снять, то там совсем не то, что видели наши предки. Там новая формация.

Чего-то такого я и ждал. Иначе зачем хронополе? В мозгу еще пара квадратиков встали на свои места в мозаике. Но не все. Далеко не все.

— Не сходится. Представь, я лезу в прошлое и убиваю динозавра. В следующий драйв я лезу в прошлое на два года глубже и убиваю того же самого динозавра в молодости. Вопрос: кого я убил в первом драйве?

Лань делает жалобную гримаску.

— Ник, я в этом не разбираюсь. Я умею метко стрелять, быстро бегать, ловко прыгать. Но не выбивай из меня тонкости хронофизики. Под пыткой не скажу. Потому что не знаю.

— Двоешница! А чем вообще вы занимаетесь в драйве?

— Ты термин такой слышал — биоценоз? О пищевых цепочках имеешь понятие?

— Да.

— Зубрилка! Вот мы и рвем эти пищевые цепочки. Вся цепь не может быть крепче самого слабого звена. Мы выбиваем эти слабые звенья. Но в природе из этих цепочек сплетены такие канаты! Пока все нити в канате оборвешь…

— На пальцах объясни.

— Ну, какие там хищники, ты знаешь. Любому нашему сто очков форы дадут. А вот с одноклеточными наоборот. Наши более активные, более живучие. А одноклеточные — это фундамент, основа любой пищевой цепочки. Сине-зеленые водоросли, например. В борьбе с местными наши побеждают. Вытесняют, отодвигают на второй план, травят отходами жизнедеятельности. А как только закрепились одноклеточные, можно запускать тех, кто их кушает. И так далее. Постепенно, шаг за шагом, мы замещаем местную биосферу на земную.

— Лань, скажи честно, положа руку на… область желудка, что вы там делаете?

— В ручейки из склянок земных амеб выпускаем, мальков всяких, головастиков. Травку земную сажаем, мышек, хомячков из клеток выпускаем.

— И приживаются?

— Все зависит от того, в какое время мы попадаем. Заранее это неизвестно, поэтому берем все подряд. Если глубоко в прошлое уходим, то мышки, конечно, с голоду дохнут. А поближе к нашему времени очень даже неплохо живут. Растут, эволюционируют. В таких монстров превращаются! Ты шрамы у Меты видел?

— Да.

— Это ее саблезубый крыс в агонии два раза лапкой приласкал. Вообще-то он не крыс, а от хомячков произошел. Но одичал сильно.

— А местные хищники их не трогают?

— Они же взаимонесъедобны. Задерет одного-двух на пробу, от остальных нос воротит.

— Насколько далеко вы в этом продвинулись?

— Ну, я думаю, в принципе, жить можно. Понимаешь, сначала мы пробили брешь. На фоне кремнийорганической жизни появились монокультуры нашей, углеродной. Например, все их океаны были забиты нашей инфузорией туфелькой. Она отвоевала плацдарм и помогла укорениться сотне других видов. Сейчас мы с каждым драйвом расширяем количество земных видов, приближаем биосферу к земной. Тут такие парадоксы времени выплывают! Драйвы, которые раньше считались неудачными, неожиданно дают результат. Вот как с травоядными было. Высадили нескольких на острове. Они с голоду сдохли. Другая группа на этом же острове, только поглубже в прошлом, клевер с люцерной посеяла. Смотрим — а остров кишит кроликами! Пошел другой вариант истории, и они не сдохли! Сейчас таких отыгрышей с каждым драйвом становится все больше и больше. Они как снежный ком — нарастают и нарастают. Как только планктон в океанах прижился, так легко работать стало. Ты не поверишь, все приживается! Нам бы отодвинуть границу появления планктона пониже. Сейчас она приблизительно минус два и семь миллиона. То есть, каждый третий драйв, считай, впустую. Если отодвинем до минус трех с половиной, представляешь, что будет! — Лань с мечтательной улыбкой уставилась в потолок.

А я — в пол. Глупо, но я втрескался в десантницу. Чего всегда боялся. Из десанта она не уйдет, это ясно. Вот как глаза сияют. Придется взять в жены десантницу. Но сначала доходчиво объяснить, кто в доме хозяин. Раз — и на всю жизнь. Вы бы рискнули? Девушке, которая на пол головы выше вас и втрое сильнее? Для которой смертельный риск — профессия, норма жизни. Которая привыкла в любой ситуации рассчитывать только на себя, свою реакцию, силу мышц и меткость глаза.

Думаете, у меня ни одного шанса? А кто меня зубрилкой обозвал? Правда, это в ответ на двоешницу. Защитная реакция организма. Мда… Помоги мне, Господи…

— Ник, ты не уснул?

— С политикой десанта мыразобрались. Теперь я собираюсь как следует наказать одну предательницу. — Валю ее на койку.

— Когда это я тебя предала?

— Ночью! Я пришел поделиться сокровенным, а у тебя только койка на уме!

— Я как раз хотела объяснить, но ты на фонтан сел.

— Не оправдывайся. Это не отвратит наказание.

— Но ты же сам убежал!

— Могла бы догнать! Если хотела объяснить.

Лань мучают угрызения совести. Самый подходящий момент. Рвется материя, с треском отлетают пуговицы. Лань визжит и сопротивляется. К счастью, больше для вида. Иначе я бы вылетел сквозь гермопереборку. Как Бумер сквозь стекло. А так — добиваюсь победы, оголяю и наказываю предательницу. Лежим рядом в полном изнеможении. Слегка жжет спину. Забыл провести ритуал обрезания когтей хищника. Сам виноват. Но дело того стоило.

— Завтра переезжаешь в мою каюту.

— Слушаюсь, мой господин.

Приятно звучит. Но где-то я такое слышал… Вспомнил! Кажется, начался процесс дрессировки. Дрессируют меня…

— Запомни список правильных ответов на мои замечания: Да, милый. Слушаюсь, милый. Будет сделано, милый. Как скажешь, милый.

Лань тихо смеется и трется носом об мое плечо.

— Слушаюсь, милый. Ох, пропала моя бедная головушка. Говорила мне бабушка: «Не связывайся с эндером. С ним тебе век воли не видать».

Сижу за пультом, думаю, чем заняться. Делать абсолютно нечего. До маяков больше сотни километров. Если там что и случится, мы бессильны. Как же это по фене будет? У них — марш-бросок с полной выкладкой. А у нас?.. Старый Гай много раз повторял. Вспомнил! Солдат спит, служба идет!

Чем должен заниматься глава семьи в свободное от работы время? Жена — создавать уют. Пардон, я же на службе. Тружусь. Бремя несу. Которое — ответственности. Все-таки, удивительно, до чего все изменилось. Неделю назад хотелось с тоски на стену лезть. Или — головой об стену. Сейчас — словно в коридорах вдвое светлей стало. Ничего ведь не произошло. Склады по-прежнему пустуют, запасы — на исходе. Ребята по-прежнему из драйвов не возвращаются. Но снова хочется жить. Как в детстве. Потому что дома меня ждет Лань. А может, потому что снова в жизни есть цель. Наверно, со стороны я смотрюсь так же глупо, как Бор. Говорят, видели, как он прыгал по коридору на одной ножке. С Метой на руках. Сказал — тренируется.

Час спустя все еще продолжаю нести бремя ответственности. В поисках занятия обшариваю карманы и натыкаюсь на кассету. С трудом вспоминаю, что она там делает. Сую в щель вьюера, вдавливаю клавишу. На экране — «психушка». Включаю выборочный показ. Теперь на экран выводятся только те кадры, в которых что-то движется. Кто-то из техников проходит профилактический мониторинг. Включаю ускоренный показ. Суетливые человечки один за другим садятся в кресло, опускают на голову шлем, вскакивают, убегают. Асистент в белом халате мечется от стола к пульту. Несколько минут смотрю, потом надоедает. Надо подписать кассету, проставить даты начала и конца записи и вернуть в хранилище. Перематываю запись на конец и замираю с авторучкой в руке. На экране — Бор выходит из «психушки». Пускаю запись задом наперед. Бор спиной вперед врывается в комнату, достает отвертку, инструменты, снимает колпак со шлема, начинает там копаться. Интересно…

Отматываю запись назад. Просматриваю на обычной скорости. Потом — на замедленной. Останавливаю кадр. Увеличиваю изображение. Вызываю на экран компьютера схему и чертежи шлема. Очень хочется узнать, что за проводки отключил Бор.

Теперь я точно знаю, почему у Меты не прижился психопрофиль. НЕ БЫЛО ПСИХОПРОФИЛЯ! Бор отключил мнемоиндукторы. А, когда Мета ушла, снова подключил. Мета этого не знала и притворилась оптимизированной.

Бор — не подонок, а хитрый мужик, которому повезло. Потому что Мета на самом деле в него влюбилась. Только знает ли он это? Может, думает, что она до сих пор притворяется? А Мета до смерти боится, что он узнает про неприжившийся психопрофиль. Боится, что он ее бросит. Эти двое загнали друг друга в глупейшую ловушку. Но я — эндер! Вытаскивать десантников из дерьма — мое призвание! Жизнь прекрасна, черт побери! Прекрасна и удивительна! Как я мог в этом сомневаться, дурачок. Лань обрадуется…

Вынимаю кассету из вьюера, прячу в карман. Теперь это — реликвия. Закрываю глаза и фантазирую, как лучше это обыграть. Поэтому не сразу врубаюсь в сигнал тревоги. А когда врубаюсь, долго не могу поверить. Потому что такого просто не может быть. Бор — самый опытный. Он знает маршрут как свои пять, он всегда возвращался!

Подбегают люди, спрашивают, что произошло. Отматываю запись чуть назад, показываю всем. Коротко вякнув сигналом «SOS», маяк Бора замолчал навсегда. Так бывает, когда чьи-то челюсти смыкаются на корпусе маяка. Коробочка деформируется, контакт кнопки замыкается на корпус, и сквозь тысячелетия к нам летит последнее «прощай».

— Том, подежурь за меня. — расталкиваю людей и бреду к выходу. Что я скажу Мете? Как посмотрю ей в глаза? Обещал же вытащить живого или мертвого.

Иду домой и падаю на койку лицом вниз.

— Кто? — спрашивает Лань.

— Бор.

Лань рыдает и колотит кулаками по подушке. Она два года ходила с ним в драйвы.

Следующий день еще хуже. Теряет мобильность один из маяков. Новичка. Мета и второй стажер уже двигаются назад.

Вытаскиваю сначала стажера, потом, спустя два часа — Мету. Она, не умывшись, идет ко мне.

— Ник, я чувствую, я знаю, он жив. Сделай чудо, вытащи его. Ты же можешь. Ты все можешь, — она опускается передо мной на колени. — Пожалуйста, Ник! Я все для тебя сделаю, ты меня знаешь. Ноги тебе лизать буду, только вытащи его.

— Мета, ну что ты говоришь?

— Я знаю, бред несу, но он жив. Верь мне, эндер. Соверши чудо. Кроме тебя некому. Кого мне еще просить? Куда пойти? Я же…

Дальше — неразборчиво.

Иду за пульт. Щелкаю тумблерами, активирую систему. Привычным жестом вдеваю пальцы в кольца, сжимаю рукоятки джойстиков. Только затем, чтоб она успокоилась. Хоть на время.

Бывает, два десантника возвращаются по одному маяку. Один раз вернулись втроем. Но без маяка — никогда. Потерявший маяк прячется в скалах перед равниной и поджидает кого-нибудь из партнеров. Потом вдвоем идут через равнину. Радио в этом мире использовать нельзя. Из-за особенностей нервной системы, кремнийорганические твари его слышат. И летят выяснить, что это такое. Но можно использовать дымовые костры, надписи на скалах и другие простые сигналы.

Маяк погибшего парнишки по-прежнему там. Поэтому могу работать. Есть ли шанс вытащить Бора? Как в математике — бесконечно малая величина. Но я буду сидеть за пультом ради Меты. Чтоб ей не в чем было упрекнуть себя. Всего две недели. Пусть это будет моей данью памяти Бора. И у меня есть кое-что, чего не было раньше ни у кого. Моя программулька. Две недели смогу шарить сферой по равнине. Потом батарея маяка полностью сядет, и даже Мета согласится, что сделать ничего нельзя.

Объясняю, как вызвать на второй монитор программульку, и ощупываю сферой захвата круг возврата. На мониторе появляется четкий и устойчивый план местности. Расширяю зону поиска. Методично обшариваю сферой захвата сектор за сектором. Моя программулька дает настолько четкую картинку, что на ней в самом деле можно узнать человека. Только бы он не двигался секунд пять.

Через десять часов подзываю салажонка, сажаю в свое кресло и объясняю задачу. Лань приносит ужин и одеяло. Ем тут же, за пультом и ложусь на диван. Сплю часа четыре, потом сменяю салажонка. Мета еще не ложилась. Приказываю Тону сменить ее у монитора, а ей — лечь спать. Мета сопротивляется.

— Или ты слушаешься меня беспрекословно, или отключаю аппаратуру, — говорю я ей. Мета не на шутку пугается.

Работаю за пультом часов восемь, потом беру четырехчасовой перерыв. Еще восемь часов. Потом теряю чувство времени. Работаю, сплю, ем, снова работаю. Помощники меняются, но Мета и Лань всегда рядом. Стальные они, что-ли?

Кто-то принес в пультовую несколько коек. Спать стало уютней. Диванчик короткий, приходится ноги подгибать. Толком не выспишься.

Приблизительно на пятые сутки просыпаюсь от громких голосов. Отрываю голову от подушки. Какая-то комиссия. Обвожу комнату взглядом. Пять коек с мятым постельным бельем, на пультах грязные тарелки, стаканы. Пол такой, что на него даже плюнуть не хочется. Принес их черт!

— Почему посторонние в зале? — ору я так, что все вздрагивают и оборачиваются. — Сом, Лань, Мета! Убрать посторонних.

Сом пытается быть вежливым, но Лань и Мета просто выталкивают начальство за дверь. За дверью бухтят голоса. Что-то насчет черезвычайной ситуации, штаба по спасению, экстренных мер… Смотрю на часы и опускаю голову на подушку. Сволочи! На час раньше разбудили.

— Мастер Ник, назад, если можно.

Смотрю на второй монитор. На грунте что-то, напоминающее крокодила. Увеличиваю этот участок. Возвращаю в него сферу.

— Мета! Приемный бассейн готов?

Начинается тихая паника. Минута — и все на ногах. Мета уже у монитора. На мониторе — явно человек. Он ползет, поэтому пропорции искажены. До круга — четыре с половиной тысячи. Человек ползет. Медленно, но без остановки. Когда доползет до четырех тысяч, я его вытащу. Это или Бор, или стажер. Пятьдесят на пятьдесят.

Прошел почти час, прежде, чем я смог его вытащить. А затем я выкинул фортель. То ли уснул, то ли потерял сознание. В общем, выпал из кресла и растянулся на полу. Даже финиш-контакт не успел выплюнуть.

Это был Бор. Живой и здоровый, целый и невредимый. Но жутко голодный и чудовищно грязный. Я чуть не проспал самое интересное. Но Бор заявил, что ничего рассказывать не будет, пока я не проснусь. Я должен услышать первый.

Мне дали выспаться, потом на руках пронесли по всей базе. Словно знамя. Впереди музыканты, за ними, взявшись за руки Мета с Ланью и Бор. Потом — я, над толпой, а дальше — весь десант, в полном составе и много-много любопытных. Это было бы здорово, но сверху я увидел глаза матери невернувшегося парня. Своей смертью он спас Бора. Его маяк позволил мне работать. Он погиб, Бор проявил чудеса изобретательности и выносливости, а героем считают меня. Странная штука — жизнь.

— … Да, практически, стопроцентная безопасность. Я двигался несколько суток, и никто меня не тронул.

— А оружие?

Бор усмехнулся.

— Добровольно отдал металложоркам все металлические предметы. Слишком их было много, чтоб спорить. Мы угодили в самую гнусную эпоху. Две с половиной тысячи лет после палеоконтакта. Киберы уже одичали, но еще не расползлись по всему материку. Кучкуются вокруг руин завода в поисках металла. Численность монстров тоже еще не начала падать.

— Как же ты вернулся?

— Ползком! Все дело в темпе восприятия! У монстров он во много раз выше. Мы для них — улитки, медузы полудохлые. Думаете, они на нас нападали. Черта с два. Выдумали мы это. Я старинный фильм видел. Там ныряльщик играет с медузой. Медуза, конечно, пытается удрать. Думаете, ныряльщика это беспокоит? Вы видели когда-нибудь в парке стремительно удирающего дождевого червя? А молниеносно атакующего дождевого червя? Кто-нибудь из вас интересовался дохлым дождевым червем на дорожке? Брал его в руки? Мы для них — как медузы или червяки. На нас нет нужды охотиться. Можно спокойно подойти, встать рядом, потрогать. Это мы выдумываем, что они стремительно атакуют, наносят страшные удары, руки-ноги отрывают. Монстр, может, хотел человека рассмотреть получше, другим боком повернуть. Взял за руку, а рука оторвалась. Кто же знал, что она такая непрочная? Как у ныряльщика с медузой закончилось — порвал нечаянно медузе мантию и потерял всякий интерес. Я это давно подозревал, но повода проверить не было. Сейчас повод появился. Я сыграл роль мертвого червяка. Двигался с такой скоростью, что для них — все равно, что застыл. Одного боялся. Что наступит кто-то ненароком. Но они, видимо, тоже этого боялись. В смысле — вляпаться в меня, ноги испачкать.

Я сижу напротив Бора, обнимаю Лань за талию и никак не могу поверить, что все кончилось. Головой понимаю, но тело рвется туда, за пульт. Руки дергаются, ищут рукоятки джойстиков.

— Бор, скажи честно, на что ты рассчитывал, когда в круг шел?

— Не знаю, — сознается десантник. — Первые два дня надеялся кого-то перехватить. Потом понял, что безнадежно опаздываю. Осталась только привычка. Всегда возвращался в круг. Я как раз на эту тему думал, когда ты меня вытащил. Ник, я же первый без маяка вернулся, так? Скажи, ты на что надеялся всю эту неделю?

— Если эндера нет на своем посту… — начинает Бумер.

— … значит вы не заметили конца света! — дружно подхватывают все.

— Месяц назад тебя сам господь бог не вытащил бы, — говорю я. — Я испытывал на тебе новую систему мониторинга. Очень уж заманчивый случай был. И Мета на меня такими глазами смотрела… Не могу женщине отказать, когда она такими глазами смотрит.

— Какими это? — подозрительно интересуется Лань.

— Большими и круглыми!

Девушки дружно строят мне глазки. Все смеются.

— Бор, ты главного не знаешь! — восклицает Том. — Ник выставил из пультовой совет в полном составе! Честное слово, чтоб я сдох! Накричал на них, и выгнал.

Ой, мама… А чего я, собственно, волнуюсь? Как можно наказать эндера? В угол поставить? Работы лишить? Ха!

Бумера жалко…

Мы с Ланью и Бор с Метой решили официально зарегистрировать отношения в один день. Свадьба была грандиозная. Присутствовали даже представители совета. Но, с половины праздника мы, новобрачные, свидетели и самые близкие друзья (не больше десяти человек) ускользнули, уединились в релаксационной, и я прокрутил Бору с Метой выборочные места кассеты из «психушки». Пока шли кадры с моими комментариями, Лань пинала меня под столом и строила гримассы. В общем, жестами и мимикой объясняла, кто я такой, и куда должен деть эту кассету. Бор сказал, что никак не мог найти кассету, пожал руку, а Мета расцеловала в обе щеки. Она вообще очень изменилась. Расцвела. Смешно, правда? Они начали с обмана, а теперь жить друг без друга не могут.

А через полгода они не вернулись из драйва. Это была самая счастливая пара на базе. Лань долго плакала и неделю ходила сама не своя. Я очень боялся за нее. Ведь ей нельзя волноваться.

Произошло что-то невероятное. Сразу после старта порвалась связь со всеми четырьмя маяками. Как отрезало. Бор с Метой и двое молодых. Парень и девушка. За всю историю такое было только раз. Лет сорок назад.

А еще через полгода совет принял решение снять поле. Десант не возражал. Последние две группы из близкого прошлого сообщили, что завод переродился во что-то вовсе непонятное. Но — продержался больше миллиона лет, и все еще функционирует. Пришельцы сделали выводы из той информации, что мы им сообщали через капсулы и изобрели нечто принципиально новое. Вечное. С гарантией! Никаких каменных или металлических сооружений. Две полукилометровые воронки, наполненные клубящимся сизым туманом на расстоянии около ста километров. Из одной воронки в другую ведет самодвижущаяся дорога. Двигается она медленно — метра два-три в час. А по дороге сплошным потоком идут киберы. Самые разнообразные. Грузовые и пассажирские, строительные, транспортные, летающие. На гусеницах, на колесах, на воздушной или антигравитационной подушке. Идут непрерывным потоком, ряд за рядом, с минимальными интервалами. Из тумана выходят, в туман уходят… Сом прострелил колесо одной машине, та съехала с дороги и остановилась. Сом заменил колесо, но не сумел разобраться с управлением, загнал машину по оси в болото, там и оставил. Батарея в маяке садилась, нужно было срочно возвращаться. Остальные десантники стрелять по технике не решились. Считали, что важнее донести до базы информацию. Разобраться с управлением — это не проблема.

К тому времени у нас с Ланью уже родился сын. И мне становилось все труднее удерживать ее дома.

Мы стоим в пультовой и смотрим в черный прямоугольник экрана. Идет обратный отсчет. Точно так же замерли перед экранами люди по всей базе. Через минуту в бархатной черноте экрана появится наше будущее. Каким бы оно ни было, нам в нем жить.

Последние секунды.

— Три.

— Два.

— Один.

— Ноль!

Пол резко уходит из-под ног в сторону. Все падают. Вижу, как Лань, извернувшись, падает на спину, прижимая к груди нашего сына, подобрав ноги, отталкивает сапогами в стороны тех, кто падает на нее. Гаснет свет.

— Лань!!! Как Боренок?!

— Ну что ты орешь? Разбудил…

Зажигаются тусклые аварийные светильники. Пол вздрагивает, со всех сторон доносится затихающий грохот падающей мебели. Десантники вскакивают, бегут куда-то. Лань садится на пол и довольно смеется.

— Ник, теперь я знаю, зачем женщине такие буфера спереди. Нам совсем не больно, мы даже не заплакали.

На четвереньках подхожу к ним. Мы проснулись и встревожились, но если мама смеется, то плакать, видимо, нет причины. Умный парень! Интеллектом в меня пошел.

Возвращаются десантники с инструментами и мощными фонарями. Ставят один на стол, направив свет в потолок, проводят молниеносное совещание и разбегаются по базе. Я поднимаюсь с пола и привожу пультовую в жилой вид. Поднимаю опрокинутую мебель, возвращаю предметы на свои места. Лань кормит грудью Боренка. Год назад я поставил вопрос ребром: или мы заводим ребенка, или наш брак считается недействительным. Кто-нибудь отправлял в драйв беременного десантника? То-то.

Экраны зажигаются только через три часа. Снаружи — лес. До него километров пять, но как только оператор дает увеличение, мы видим, что лес ЗЕЛЕНЫЙ! Не синий, а зеленый! Земной лес! Десантники кричат, обнимаются, колотят друг друга по спинам, смеются и ликуют. Я им завидую. Они своего добились. А я — безработный. Уже три часа.

Невидимый оператор дает панораму, и мы видим невероятное! Деревню. Совсем такую, как в учебном фильме. Семь домов, сложенных из круглых стволов деревьев. Около домов ходят люди. Лань отдает Боренка подруге, влечет меня за руку в раздевалку десантников, сует в руки оружие — тяжелую, угловатую железяку, тащит по каким-то ржавым лестницам. Мы упираемся в запертый люк. Лань крутит штурвал на крышке, налегает плечом, но люк не поддается. Лань меняет рожок, передергивает затвор, прикидывает угол рикошета и выпускает очередь. Пули бьют по периметру люка и с визгом уносятся в темноту коридора.

— Порядок, — смеется она, — Боялась, выжигать придется.

Выскакиваем на лестницу СНАРУЖИ. Солнце бьет по глазам. Такой я жену еще не видел. И слава богу. Такой она бывает только в драйве. Понимаю, что я сейчас тоже в драйве. Вот дьявол! Еще не поздно вернуться на базу, но жена перестанет уважать. Она же думает, что облагодетельствовала. Влип, эндер? Прыгай с вышки…

Захлопываю за собой крышку люка, осматриваю оружие, вспоминая, где же тут предохранитель, переключаю на лазер, непрерывный разряд, и спешу по ступенькам за Ланью.

В трех метрах от земли лестница обрывается. Лань не обращает на это внимания. Как бежала, так и спрыгнула на песок, словно со стула. Как я в бассейне с двенадцати метров. В пяти шагах от лестницы прижалась спиной к посадочной опоре, в руках оружие, вертит головой вправо-влево. Меня прикрывает. Я на мгновение повисаю на нижней ступеньке на одной руке, и до земли остается всего метр.

— Держись со стороны моря, иди первым, — бросает Лань. Не спорю. С такой Ланью лучше не спорить. Но на ходу обдумываю, почему я должен идти первым. Наверное, потому что сзади от меня вообще не будет никакой пользы. Видеть все со всех сторон сразу я не умею. Поднимаю плоский камешек. В книге читал — люди блины по воде пускали. Блин — блин — блин — блин — бульк. Замахиваюсь — бульк… Блин! Непременно научусь. На секунду оглядываюсь на Лань, перенимаю ее манеру и повадки. Слегка сутулюсь, кладу палец на курок, иду скользящей походкой на чуть полусогнутых. Через километр убеждаюсь, что в десантники не гожусь. Ноги вязнут в песке, пот заливает глаза. Лань же откровенно наслаждается жизнью. По лицу бродит загадочная улыбка людоеда. Не прекращая сканировать местность, радостно подмигивает мне.

Навстречу идут три человека. Старик с коротко подстриженой седой бородой и два молодых парня. Вооружены… да, точно! Луками! Поскольку у двух из трех луки за спиной, здесь не очень опасно. В первый раз эту троицу вижу, но кого-то они напоминают.

— Глазам не верю! Ник, никак ты в десантники записался? — восклицает старик. Лань бросается ему на шею. Старик смеется, хлопает ее по спине.

— А кого же ты еще хотел увидеть в конце драйва? — говорит мой язык. — Мета жива?

— А что с ней станется? Жива моя ласточка. Бабы завсегда дольше мужиков жили, — отвечает Бор. — Знакомься, это мои сыновья. Запомните этот день, парни! Перед вами лучший эндер во вселенной. Какой на борту год, Ник?

— Все тот же. После твоего старта полгода прошло.

— А здесь — больше двадцати лет. Мы тут группу Михаэля встретили. Сам он уже умер, а внуки и правнуки живут. Да что мы стоим? Мета с невестками такой стол готовит!

— Бор, что произошло с маяками?

— С маяками — ничего! Это мы мелко прыгнули. База уже здесь стояла. Хронополе базы экранировало сигнал маяков. У Михаэля то же самое случилось.

Шагаю по желтому песку. Мы переписывали историю этого мира две тысячи раз. Что это? Преступление или подвиг? Наверно, я никогда не разберусь в этом.

Жмурясь, подставляю лицо теплому солнцу. Слушаю шум прибоя. Надо мной купол голубого неба. Это мой мир. Он сделан моими руками. В нем будет жить мой сын. К этому надо привыкнуть. Слишком он огромный. Невероятно огромный. В тысячи раз больше базы. Теперь я понимаю, почему Лань так рвалась сюда.

Бор всегда говорил, что в жизни сказок со счастливым концом не бывает. Счастливые концы приделывают сказкам люди. Чудак. А сам? Своей жизнью раз за разом опровергал это. Интересно, буду я через двадцать лет семейной жизни говорить о Лани «моя ласточка»?

Чем я буду заниматься? Моя профессия умерла три часа назад. К черту такую профессию! Что она мне дала, кроме седых волос? Двадцать восемь — не возраст. Чтоб в таком огромном мире не нашлось дела для парня с головой? Ха!

17.09.1997 — 28.09.1997

Шумил Павел ЖЕСТОКИЕ СКАЗКИ СКАЗКА N4 ПЕРЕВЕДИ МЕНЯ ЧЕРЕЗ МАЙДАН

Не верьте погоде,

Когда затяжные дожди она льет.

Не верьте пехоте,

Когда она бравые песни поет.

Не верьте, не верьте,

Когда по садам закричат соловьи:

У жизни и смерти

Еще не окончены счеты свои.

Булат Окуджава

ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПАКЕТ N1

Что делать Человечеству, если на Галактику надвигается опасность, превосходящая все мыслимые пределы? Если из неведомых глубин накатывается Волна, изменяющая физические законы. Если бесполезно думать о защите и можно только бежать. Разбегаться как тараканы во все стороны, прятаться по щелям — и вновь бежать, почувствовав опасность.

Хуже всего, что гравитационное поле звезд рвало фронт Волны, заворачивало, скручивало. Вместо одной Волны по Галактике разбежались тысячи Волн. Они сталкивались, пересекались, гасили и усиливали друг друга. Предсказать что-то стало невозможно.

Но это же было и спасением. Потому что не стало единого фронта Волны. Действие его рассредоточилось по времени и пространству, и многие звезды получили шанс уцелеть.

Мы играли с судьбой в пятнашки, в жмурки. Мы скакали по галактике как блохи. Мотив простой: не стой на месте. Будешь стоять — рано или поздно Волна тебя запятнает. Прыгай. Но не ошибись. Не запятнай Волну сам. Игра в русскую рулетку.

Мы обменивались информационными пакетами. Где, когда, кто засек Волну и какой интенсивности. Вначале корабль ловил тысячи информационных пакетов. Теперь — десятки.

Наш экипаж запятнал волну дважды.

* * *

Бонус прощался с кораблем и Надеждой. Вулканчик любила эту песню. Я хотел подпеть, но удержался. Ни голоса, ни слуха у меня не было. На занятиях хора Надя отвела мне почетное место зрителя.

Стараясь не шуметь, вышел из отсека. Взглядом постороннего последний раз окинул коридор. Корабль был стар. Очень стар. Пять биолет и пять веков анабиоза провели мы в этих стенах. Стоило закрыть глаза, как злая память вернула тот вечер. Тот самый, когда мы, четверо, стали экипажем…

— Кто это? — спросила Луиза. Ты ее знаешь?

— Надежда Кавун. Она же — Вулканчик.

С невыразимой тоской выводила Вулканчик, сидя на подоконнике казармы и перебирая гитарные струны. Луиза до боли сжала мою руку и потащила к соседнему подоконнику. Заметив нас, Вулканчик перешла на русский.

Бонус плюхнулся на подоконник рядом с ней.

— Что такое — майдан? — спросил он.

— У каждого поколения своя Волна. Майдан — это Волна наших предков. А в быту майдан это поле, площадь. Жизнь прожить — не поле перейти. Вот он оно и есть.

— Берем ее в экипаж! — горячо зашептала Луиза.

— Но она без Бонуса не пойдет.

— Значит, берем с Бонусом.

— Но…

— Никаких «но»! Кто у нас капитан? Ну вот — губы надул. Бонус, между прочим, лучший пилот-атмосферник факультета!

— Ты серьезно?

— Глупышка! Думаешь, ты один экипаж набираешь? Я еще два семместра назад влезла в комп деканата и списала все личные дела.

— Сама глупышка. Попалась бы — птицей вылетела.

— А я и попалась, — улыбнулась Луиза. — Секретарша невовремя вернулась и шум подняла.

— И не выгнали?

— Я правду сказала. Что ищу спутников для полета. Пожурили и отпустили… на кухню, картошку чистить. Я ее теперь с закрытыми глазами чистить могу.

— А я люблю картошку!

— Хто любить бульбу? — воскликнула Вулканчик, опустив гитару.

— Во! Уже общие интересы нашлись! Надя, Капитан любит чистить картошку. А я люблю есть. Бонус, ты как к картошке относишься?

— Чипсы люблю.

— Ну-у… Чипсы это не картошка! Хочешь настоящей картошки попробовать? Луиза угощает.

— Вечеринка? Я — за! — живо откликнулся Бонус. — Вульканчик, ты как?

— Я тебя головой об стенку стукну, — шепнула на ухо Луиза. — Сам чистить будешь!

— Кэп, это несправедливо! Кто же вербует экипаж посреди коридора?! Пираты так не делают! Пираты вербуют экипаж в таверне за кружкой рома!

Какие мы были молодые, бесшабашные. Луиза, Звездочка моя…

— Прощайте, девочки, — сказал я вслух.

Бонус уже скрылся в шлюзовом тамбуре шаттла. Я переступил через комингс и задвинул крышку люка.

— Готово!

Уши заложило от изменения давления. Это Бонус проверял герметичность кабины. Он уже сидел в левом кресле. Я сел в правое, привычным жестом накинул ремни. В среднем кресле сидела обычно Звездочка. Вулканчик садилась в среднее кресло второго ряда.

— «Молитву» будем?

— К черту. Час назад тесты прогнали.

Молитвой почему-то назывался предстартовый экспресс-контроль всех систем корабля.

— Гуд, — отозвался Бонус и защелкал тумблерами, активируя системы шаттла. Я со своего пульта связался с кибермозгом корабля и запустил процедуру шлюзования.

— За бортом вакуум… Створ пошел… Створ открыт, — комментировал я показания телеметрии. — Кабель-штага отошла… Швартовые захваты отошли… К разделению готовы.

— Лэт ми фри, — буркнул Бонус, отбросил предохранительную скобу и вдавил клавишу расстыковки. Гидравлические штанги толкателей мягко вытолкнули катер в черноту космоса.

— Створ пошел… Створ закрыт, — я по привычке комментировал показания телеметрии с корабля.

— Вижу, — отозвался Бонус. Я оторвался от экрана монитора и взглянул через лобовое стекло. Обшивка корабля тускло отсвечивала зеленоватым оттенком анодированного алюминия. В прошлый выход она была просто серой. Трехслойный свинцовый экран мы сбросили сутки назад, чтоб корабль мог сесть на планету с атмосферой.

Бонус шевельнул штурвалом. Коротко ударили двигатели ориентации, и корабль уплыл из поля зрения.

— Порядок. Кибермозг доложил, корабль переходит на режим консервации.

— Гуд, — отозвался Бонус, и перегрузка мягко вдавила нас в кресла. Нажав пару клавиш на клавиатуре левого подлокотника, я вывел на лобовое стекло перед собой параметры орбиты. Высота перигея стремительно уменьшалась. Когда произошла отсечка двигателя, она составляла всего 0.6 мегаметра. Я взглянул на цифры периода орбиты, сбросил привязные ремни и, клацая магнитными подошвами по полу, направился в салон. Бонус щелкнул тумблером автопилота и вышел вслед за мной.

— Хорошая планета. В смысле, хорошо сохранилась, — сказал он.

— Кладбище.

— Разве это кладбище? Земля — кладбище. Эта — зеленая…

— Наверно, Земля сейчас тоже зеленая. Сколько лет прошло… Кофе будешь?

— Перед сном?

— Как хочешь.

Высосав гермопакет кофе с молоком, я откинул полку, стянул ботинки и нырнул под страховочную сетку.

— Терпеть ненавижу спать в невесомости.

— Тогда разбуди меня за час до перигея.

Проснулся от ускорения, чуть не сбросившего меня с полки. Удержала сетка. Впрочем, ускорение было небольшим, не более четверти «g». Я дождался конца маневра, отстегнул сетку, сунул ноги в магнитные ботинки и побрел в кабину.

— Где мы?

— На круговой. Шестьсот километров, период девяносто шесть и четыре десятых минуты.

Я сел в свое кресло и проверил телеметрию с борта корабля.

— Консервация закончена.

— Ты веришь, что через час мы своими ногами на землю ступим?

— А куда мы, на фиг, денемся?..

— Через восемь минут третий маневр.

— Завтракал?

— Нет.

— Успеем. Я принесу.

Через пару минут я вернулся в салон, буксируя, словно воздушный шарик, сумку, набитую упаковками с едой. Сел в свое кресло, сумку сунул под ремни соседнего. Бонус, не отрывая взгляда от экрана автопилота, протянул руку, достал бисквит и туб с каким-то соком. Повесил перед собой в воздухе. Его левая рука безостановочно скользила по координатному планшету, на экране возникали и исчезали колонки цифр. Правой он подносил ко рту то бисквит, то тюбик с соком, оставляя второй предмет плавать в воздухе. Я выбрал туб с молоком и кусок черного хлеба. Минуту косился на экран Бонуса, потом продублировал картинку на своем. Бонус прикидывал, как посадить шаттл на побережье в пяти тысячах километров от плоскости текущего витка.

— Не получится.

— Получится, — грустно вздохнул Бонус. — Восемь «g» потерпишь?

— Атмосферный маневр? А шаттл не развалишь?

— Тебя это волнует?

— Нет, — сознался я.

Бонус доел бисквит, сунул пустой туб под сетку «бардачка» слева от себя и взялся за штурвал. Я подтянул ремни, а сумку переставил себе на колени, чтоб не летала по кабине во время маневров.

Дважды вякнули двигатели ориентации. Тело повело влево и вверх. Я прижал сумку к животу, поспешно допил молоко и убрал пустой туб в сумку. Снова взвыли движки, и тут же включился маршевый двигатель. На этот раз Бонус не деликатничал. Не меньше четырех «g». И сразу же, не дожидаясь отсечки маршевого, новый маневр. Шаттл теперь шел в атмосферу, чуть задрав нос относительно вектора скорости и слегка завалившись на левый борт. Пилотировал Бонус мастерски.

— На воду?

— Да. Бухта там симпатичная.

На незнакомых планетах инструкторы рекомендовали садиться на воду. Желательно — морскую. Это безопасней и мягче. Море не может обернуться зыбучим песком, рыхлым грунтом или болотом. Море есть море.

От нечего делать вновь проверил телеметрию с борта корабля. Наверху все было в порядке.

Едва успел закончить, как шаттл почувствовал атмосферу. Перегрузка плавно вдавила в кресло. Я принял позу поудобнее и расслабился. При тренировках на самолетах такие перегрузки длятся секунды. На космических кораблях — десятки и сотни секунд. В остальном разницы нет.

— Подержи штурвал, — попросил Бонус через полторы минуты. Я открыл глаза, сомкнул на штурвале потяжелевшие руки, окинул взглядом приборы. Глаз привычно выхватывал блоки информации: скорость — плотность атмосферы, вертикальная скорость — высота, курс расчетный — курс фактический. Внизу — бесконечный океан.

— Начинаю маневр, — сообщил Бонус. Машина плавно завалилась на бок, и перегрузка так же плавно возросла с четырех «g» до восьми.

— Здесь не бывает зимы, — сообщил Бонус, когда перегрузка упала до единицы. — Наклон оси четыре градуса.

— Облака, — пожаловался я.

Машина нырнула в сплошную, без разрывов, стену облаков. Но на экране локатора отчетливо виднелась линия берега.

Вынырнули из облаков на высоте двух с половиной тысяч. Берег был уже виден. На свинцовой поверхности воды застыли крохотные бороздки волн. Машину слегка потряхивало в воздушных потоках.

— Где твоя бухта?

— Прямо по курсу. Сядем у самого берега. Ужинать будем у костра. Как думаешь, здесь уцелела рыба?

— Ничего я не думаю.

Внезапно кресло второго ряда за моей спиной резко развернулось спинкой вперед. С оглушительным треском сработали пиропатроны, отстрелив крышку люка над ним. В-в-ух! — включились пороховые двигатели, и кресло катапультировалось из кабины пилотов. В открытом люке засвистел ветер.

Тр-р-рах, в-в-ух, — катапультировалось второе кресло заднего ряда.

— Какого черта?!! — завопил Бонус.

— Не я! — закричал я. — Сама! С-сука!

Бонус защелкал тумблерами, отключая автопилот и автоматику, чтоб блокировать программу катапультирования экипажа.

В-в-ух — вылетело последнее кресло второго ряда. Я бросил штурвал, столкнул с колен сумку, принял нужную позу. Следующим должно было катапультироваться мое кресло.

Стремительный разворот, треск над головой, перегрузка, от которой готов оторваться желудок — и вот я уже снаружи, а шаттл стремительно уносится вниз.

Белым листочком закувыркалась отстреленная крышка люка над пятым креслом, а через долю секунды оно вылетело из кабины в сером облаке пороховых газов. Рванул, разворачиваясь, парашют. Я отчетливо увидел, как над последней, шестой крышкой взвились на секунду два дымка. Два из трех! Но крышка не отлетела, не закувыркалась в воздушном потоке. А в следующий миг ее выбило мощным ударом катапультируемого кресла Бонуса.

Я нажал на пряжку, ремни расстегнулись и тяжелое кресло полетело в серые воды океана. Над пустым креслом раскрылся купол парашюта, а пару секунд спустя — и над креслом Бонуса.

Шаттл завалился на крыло, величественно перевернулся и нырнул в воду. Взвился огромный фонтан брызг и пара. Несколько секунд спустя он неторопливо вынырнул хвостом вперед, но очень скоро опустил нос и затонул. Взрыва не было. Если спин-генератор рванет когда я опущусь в воду, от меня останется мешок с костями. Считаю секунды. Кажется, пронесло. Повезло? Или напротив?

Бонус так и не отстегнул кресло, поэтому опускался намного быстрее меня.

Сработала система катапультирования. Сама сработала, без приказа. А автопилот отключил Бонус, пытаясь заблокировать систему аварийного спасения. Но не успел. В результате мы потеряли шаттл, связь с кораблем, припасы и продовольствие… На автопилоте шаттл бы сел…

Мы очень тщательно готовили шаттл к посадке. Hо есть вещи, которые невозможно проверить. Можно ли проверить коробок спичек? «Можно, но только один раз» — сказала бы Вулканчик.

Подтягивая стропы, направил свой парашют к месту приводнения пилота. Вода обожгла холодом.

Акул можно не бояться. Здесь тюлени вымерзнут! — чертыхнулся про себя. Отстегнул карабин подвесной системы, в несколько взмахов достиг кресла Бонуса, сбросил с лица друга намокшую ткань парашюта…

Бонус был без сознания. Слабо кровоточила ссадина на лбу.

Я стащил с себя тяжелые магнитные ботинки, отправил их в глубину, разул Бонуса, отстегнул от кресла, взялся поудобнее за воротник куртки и, загребая одной рукой, поплыл к далекому берегу. Глупо… как глупо… Нужно было просто выскочить из кресел. Потом сесть на пол и подождать, пока автопилот посадит шаттл.

Проплыть в холодной воде два десятка километров, таща на буксире товарища, нереально. Но экипажи Эскадронов Жизни ориентировали на выживание в любых условиях.

ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПАКЕТ N 2

…Что такое Волна? Над этим годами думали лучшие умы Человечества. И что же? Подтверждение тезиса «я знаю, что ничего не знаю». Огромный объем фактического материала — и полное отсутствие теории, способной объяснить хотя бы половину.

Фронт Волны движется со скоростью, превышающей световую. В зоне действия Волны «плывут» мировые константы, нарушаются незыблемые физические законы. Гравитационная масса не совпадает с инерционной, фундаментальные законы сохранения машут физикам ручкой и уходят на каникулы. Третье начало термодинамики..? Сударь, о чем вы? Забудьте!

Долгое время Волну пытались описать как изменение течения временного потока на микроуровне. То есть, на макроуровне время течет в одну сторону, а на уровне элементарных частиц — в противоположную. Не удалось. Потом пришел кто-то и сказал: «Волна — это область пространства с нарушением скорости протекания энтропийных процессов. Вплоть до отрицательной скорости.» И все с ним согласились. Эта формулировка может служить ярлыком, но ничего не объясняет. Почему одни звезды, попав под Волну, взрываются, а другие за считанные часы сжимаются в шары из тяжелых элементов с температурой, близкой к абсолютному нулю. Почему фронт Волны движется быстрее скорости света? А почему солнечный зайчик может двигаться быстрее скорости света? Почему Волна игнорирует все физические поля кроме гравитационного? Кто или что породило Волну?

Достоверно известно лишь одно: Волна творит чудеса. Злые чудеса.

* * *

Бонус умер так и не придя в сознание. Я не врач, но, видимо, кровоизлияние в мозг. Такое у боксеров бывает, а он получил сильный удар по голове, когда катапульта сработала.

Я снял с него всю одежду, связал в узел, притянул ремнем к спине. Спасательный жилет надел на себя. Мой спасжилет не захотел наполняться воздухом. Потом я толкнул тело в глубину. Хорошо было бы сказать прощальное слово, но слишком замерз. Вода была соленой и холодной. Мне оставалось жить часов шесть-восемь. «Мы везунчики» — говорил Бонус, когда нас было четверо. «Мы бессмертные» — говорил он, когда мы остались вдвоем. Теперь я остался один. Берег виден, но до него не доплыть. А и доплыву — что толку? Никто не гарантировал, что мы выживем. Нам дали шанс. Мы его упустили. Может, другим повезло больше.

Я поплыл к берегу. Не потому, что надеялся доплыть. Просто группы ориентируют на выживание. «Пока живу — надеюсь», «надежда умирает последней» и прочая чушь. Надежда как раз умерла первой. Луиза Астрид, Звездочка моя — второй.

Я почти откинул концы, когда услышал фырчание водометного двигателя. Поднял над водой руку. Минуты через две ко мне подрулил крохотный робокатер. Узкий, обтекаемый, размером со спортивную байдарку. С черным глазом телекамеры под прозрачным колпаком.

Я все же попытался влезть на гладкий корпус. Бесполезно. Катерок погружался в воду. Спасаемый оказался слишком тяжел. Тогда я вынул из брюк ремень и накинул петлю на корпус катера перед колпаком телеглаза. Зафырчал водометный движок, и катер потащил меня словно буксир баржу. Но груз оказался великоват для игрушки. Мы двигались по широкой дуге. Когда берег вместо того, чтоб приближаться, начал удаляться, катер заложил крутой вираж. Так мы и двигались — широкая дуга в сторону берега, крутой вираж в сторону океана, и опять широкая дуга к берегу. В общем, медленно, но верно смещались в нужном направлении.

Когда я уже начал надеяться, что не умер, катер выключил двигатель и замер. Меня это не огорчило. От холода занемели не только мышцы, но и эмоции.

А еще через пять минут появился второй робокатер. Телеглаз моего катера требовательно мотнулся в сторону новенького.

— А вот фиг тебе, — пробормотал я и закрыл глаза. Но железяка оказалась себе на уме. Дала задний ход, выскользнула из ременной петли и умчалась к берегу на хорошей скорости.

Как накинул петлю на второй катер, не помню. С этого момента в памяти начинаются провалы. Опять волны в лицо, бесконечные витки спирали… и вдруг — древний, полуразрушенный бетонный пирс. Явно бредовое видение, потому что на пирсе стоит смуглая от загара, обнаженная женщина.

Катер исчез. Мне нужно подплыть к пирсу. С чего я взял? Ничего мне не нужно. Сейчас закрою глаза… Какой противный голос. Резкий, визгливый. Бредовое видение, и такой противный голос… Хорошо, плыву. Что? покрепче взяться за ноги? За какие ноги? Твои? Извини, милая, сегодня я пас. Попроси кого-нибудь другого.

Следующее воспоминание — волна приподнимает меня, чьи-то пятки сдавливают подмышки так, что ребра хрустят. Рывок — я вылетаю из воды как пробка из бутылки… и падаю лицом на выщербленный бетон пирса. Кто-то откатывает меня подальше от края, от холодной зеленой воды. Не очень ласково откатывает. Пинками.

… прихожу в себя от дробного стука собственных зубов. Тело сотрясает крупная дрожь. Что-то живое, теплое, мягкое прижимается ко мне.

Открываю глаза — и в нескольких сантиметрах вижу ее, женщину из бреда. Ее холодные, злые глаза.

— Морской глаз пропал! Ты виноват! — заявляет она резким, визгливым голосом. Слова произносит очень быстро, но после каждого — отчетливая пауза. Бонус был прав. Проект себя оправдал, и человечество не исчезло как вид. Даже нашагруппа частично уцелела.

Наверно, пришло время помянуть вас, друзья, минутой молчания.

Дональд Прайс, а для друзей Бонус, ты слышишь? Ты был прав. Во всем прав.

Луиза Астрид, Звездочка моя милая, этот мир тебе бы понравился. В нем есть океан.

Надежда Кавун, Вулканчик, и ты смогла бы найти здесь уголок по вкусу. С орбиты мы видели леса и степи…

А что мне делать здесь без вас? Стиснуть зубы и выполнять программу. Как Земля завещала. Нужно мне это?

Да, я помню, обещал тебе, Звездочка, что не отступлю, разыщу себе самочку и буду плодиться и размножаться. Молча. Стиснув зубы. Как тамбовский волк. Одна местная самочка уже прижимается ко мне всем телом. «Мадам, вы не хотите заняться размножением? Мне плевать на вас и вашу внешность, но долг обязывает». Хорошая фраза для первого знакомства?

Видно, что-то изменилось в моем лице, потому что женщина отшатнулась, села и плавным, текучим движением поднялась на ноги. На ней не было ничего из одежды.

И у нее не было рук. То есть, совсем. Ни намека, что из плеч должны расти руки.

— Да. Я — мунт, — спокойно сказала она, заметив мое изумление.

— Кто?

— Мутант. Встань. Иди за мной.

— Куда?

— Дом. Тепло. Еда.

Не обращая больше на меня внимания, женщина пошла по пирсу к берегу. Откуда-то появился и засеменил рядом с ней шестиногий, четырехрукий кибер. Этот кибер хромал на четыре ноги из шести и выглядел так, словно сбежал со свалки ржавого металлолома. «Вот какой ты, северный олень!» — притворно изумился бы Бонус при виде этой железяки. Бонуса больше нет.

Я с трудом поднялся, стиснул зубы и побрел за странной парой.

На этой планете мне жить и умереть. Темно-серый, чуть зеленоватый океан за спиной. Холодный ветер и свинцовое небо над головой. Каменистый берег вправо и влево до горизонта. Впереди — хромой кибер и безрукая мутантка.

Инструктор на Земле учил: первое впечатление о новом мире — самое верное.

Одежда не высохла, поэтому я снял куртку и рубашку, повесил на спинки стульев. Кибер тут же прицелился убрать их куда-то, но грозный окрик хозяйки его остановил.

Обед состоял всего из двух блюд: изумрудного цвета солоноватое желе на первое и подслащенная вода на второе. Все. Наш корабельный киберкок из тех же самых водорослей приготовил бы десяток блюд и кусок хлеба впридачу.

Пока кибер кормил с ложечки свою хозяйку, я хорошо рассмотрел ее. На вид около тридцати, отлично развитое тело, великолепная грудь. Черные брови, темные волосы до лопаток. Венера милосская.

— Как тебя зовут?

— Веда, — ответила она. — А его (кивок в сторону кибера) — Кент.

— Меня зовут Игнат.

— Я знаю.

Хотел спросить, откуда, но вспомнил о надписи над карманом куртки.

— Ты одна здесь?

— Я здесь одна. Это — технохутор. Таких технохуторов на планете около восьмисот. На каждом живет один мунт.

— А кроме мунтов здесь кто-нибудь живет?

— Да. Сам увидишь, — Веда резко поднялась из-за стола. — Сегодня отдыхай. Завтра пойдешь на соседний технохутор. Идти далеко. Хорошо отдыхай.

— Вот те раз. А если я не хочу никуда идти?

— Ты должен. Я спасла тебе жизнь. Потеряла «морской глаз». На тебе долг.

— И за каким бесом я должен тащиться на этот технохутор?

— Там отказала энергоподстанция. Мы, мунты, не можем жить без энергии. Киберы встают, гидропоника гибнет. Ты должен спасти Лиану. Если ты ее не спасешь, весь сектор останется без контроля.

— У нее тоже рук нет?

— Да. Та же самая мутация. У всех мунтов нет рук. Лиана молода, неопытна и могла не справиться с ремонтом. А потом сели аккумуляторы… С ней четвертый день нет связи.

Я попытался оценить перспективы выживания в джунглях молодой безрукой девушки. Помотал головой и представил ее страшной как смертный грех. На душе легче не стало.

Рюкзак оттягивает плечи. Отвык. В космосе турпоходов не было. Как бы поступил на моем месте Бонус? Тоже поперся бы на второй день после посадки за восемьсот километров?

— Как я найду этот чертов технохутор? — спрашивал я у Веды.

— Вот карта. Хутор на реке.

— На какой реке? Тут их три… Хорошо, хотя бы на каком берегу?

— Не знаю. Ты должен найти технохутор и Лиану.

— Я должен пройти восемьсот километров по азимуту и найти то, не знаю, что. Так?

— Да.

— Ты сама в это веришь? Если я отклонюсь хоть на два километра…

— Кроме тебя некому.

Так мы поговорили с Ведой. Об опасностях перехода она представления не имеет, но утверждает, что хищных животных нет. Волной смыло. Вместе с первыми поселенцами. Теми, которые обжили планету еще до Волны.

Волна сюда пришла ослабленной. Почти никакой. Всего лишь чуть-чуть шевельнулись мировые константы. Почти незаметно. На чем может сказаться изменение мировых констант на тысячные доли процента? Только на химии. На биохимии. На тончайших химических реакциях, название которым — жизнь. Одноклеточные успели приспособиться. Смена поколений у них происходит очень быстро. Семена растений просто переждали неблагополучный год. Как и личинки некоторых насекомых. А того, что, собственно, принято называть жизнью, не стало. Белые кости под солнцем, мертвые стволы деревьев там, где стояли леса. И свеженькая изумрудная травка. Изумительного цвета здесь трава. Звездочке бы понравилась.

Я отмерил по берегу уже километров десять, когда наткнулся на робокатер. «Морской глаз», как зовет их Веда. У катера разрядились аккумуляторы, и волны выбросили его на берег.

Сложил на берегу приметную пирамидку из камней, спрятал невдалеке рюкзак, обвязал «морской глаз» веревками и тронулся в обратный путь.

«Морской глаз» весит килограммов сорок. Как я протащил его десять километров, сейчас уже не могу вспомнить. Веревки страшно резали плечи. Держался на черной злости.

— Зачем вернулся? — встретила меня Веда. — Ты должен Лиану спасти.

— Забирай свой агрегат. Я никогда никому ничего не должен. Запомни это.

— Ты устал. Сегодня отдохни, завтра выйдешь. Не отвлекайся на второстепенное. Твоя задача — спасти Лиану и ее хутор.

Наверно, это было правильное решение — отдохнуть до завтра. Но я взял Веду за загривок, влепил ей в губы соленый, пропахший потом поцелуй и ушел, не оглядываясь.

Идти налегке было очень приятно. О чем думал? Конечно же о Веде. О том, что голос всего за день стал не таким визгливым, словарь пополнился, да и речь стала отдаленно напоминать человеческую. Неужели ее на самом деле воспитывали киберы?

Рассказать о себе она отказалась. О планете — очень скупо. Но о чем-то можно догадаться. Первая волна колонистов погибла. Но на планете люди есть. Вторая и, возможно, третья волна поселенцев. Что за сектора, которыми управляют мунты, живущие на хуторах? В чем заключается управление? Кем могут управлять безрукие мутанты? Не так прост этот мир.

А, впрочем, какое мне до него дело? Астрид, Звездочка моя…

Берег круто завернул к северу, теперь мне с ним было не по пути. Я определил по компасу курс, выбрал ориентиры и передвинул лямки рюкзака. Плечи ныли. Солнце садилось. Так и не спросил, как местные зовут планету. Звезду — солнце. Это ясно. ЕН-какая-то она для космачей, а колонисты не забивают голову чепухой. Светит — значит, солнце. Однозначно. Но планета имеет имя. Навигацией занимался Бонус. Традиция такая. Потому что нам все равно, куда лететь, а язык у Бонуса подвешен не в пример лучше моего. Не люблю спорить по пустякам.

Вспомнил! Мента. Богиня разума у вымерших римлян.

Начался лес. Сразу, без подлеска. Странно. Деревья земные, а лес неземной. Солнце до половины скрылось за горизонтом, и в лесу совсем стемнело. Я решил остановиться на ночлег. Натянул веревку между двумя стволами, сверху накинул пленку, придавил края пленки сучьями и камнями — получился шалашик. Палатки у Веды не было.

Не успел устроиться поудобнее, начался дождь. Мелкий, затяжной осенний дождик. Не будь дождика, я напряженно вслушивался бы в шорохи чужого леса, а под шумок дождя любой лес кажется родным и безопасным.

Я не поверил Веде, что планета безопасна. Зачем тогда ультразвуковой станнер с подзарядкой от солнечной батареи? Игрушка серьезная. Из быка дух вышибет.

Кстати об игрушках — я нащупал станнер и повернул кольцо регулятора мощности на максимум. Минут пять вяло размышлял, имеет ли смысл ужинать. Заснул, так и не решив этот вопрос.

Утром позавтракал изумрудным желе, допил воду из фляжки и начал кроить из пленки палатку. Это стоило сделать еще на хуторе, но Веда была бы против задержки.

Вулканчик любила вышивать. Учеба оставляла очень мало свободного времени, но воротники рубашек Бонуса всегда были расшиты узорами.

— Это национальная культура! — утверждала Вулканчик. — Ее надо оберегать и сохранять.

Но это не моя культура! — слабо протестовал воспитанный в духе политкорректности Бонус.

— Тебе не нравится моя вышивка?!

Скандалили они часто и шумно. И так же шумно мирились. Бонус взваливал визжащую Вулканчик на плечо и нес в каюту. Или в нашу комнату — на старших курсах экипажу выделяли небольшую комнату. Мирить их было бесполезно и опасно. Моментально объединившись, они набрасывались на благодетеля.

Но однажды я увидел бледного, растерянного Дональда.

— Игнат, она меня больше не хочет, — бормотал он. — Совсем не хочет.

Я сунул ему в руку разводной ключ и послал с каким-то поручением к шлюзу. А сам разыграл сценку перед Надеждой. Что, мол, Бонус делает в шлюзе. Как она рванула… И все пошло по обычному сценарию. Шумно, с криками и взаимными упреками. Мне попало от обоих.

К полудню вчерне палатка была готова. Жутко халтурно, но плевать. По компасу определил направление и тронулся в путь. Очень скоро убедился, что в лесу нужно как можно чаще смотреть на компас. Буквально за пять минут отклонился градусов на двадцать.

Нашел ручей, наполнил фляжку. Через полчаса нашел другой ручей. С чистой водой. Вылил из фляжки торфянистую воду, наполнил чистой. Заметил лесного оленя. Он пил воду метров на тридцать ниже по течению. Меня видел, но не боялся. Это о чем-то говорит. Во время подготовки по выживанию в джунглях инструктор советовал: «Смело ешьте все, что ест мартышка. Если получится, съешьте саму мартышку». Тогда мы смеялись над этим. Где взять мартышку на другом конце галактики? Сойдет олень за мартышку?

У меня в бидончике пять кг желе. Когда оно кончится, придется жить охотой. Значит, станнер для охоты? Почему Веда прямо не сказала? Почему она вообще ничего не хочет рассказывать о планете? «Сам увидишь», — и весь разговор.

К черту Веду. Здесь полно плодов и ягод. Только можно ли их есть? Если здесь прошла Волна (а здесь прошла Волна), могли начаться мутации. И этот плод, так похожий на сливу… А вдруг съел его — и навеки успокоился. Заманчиво… Но не время. Сначала спасу Лиану, эксперименты потом.

Лес сменился лугом. Тучи разошлись, и солнце начало припекать. Печь. Передвинул кобуру станнера на другой бок, к солнцу. Солнечной батареей работала именно поверхность кобуры. Когда мы стартовали с Земли, таких еще не было.

Странно все. Странная планета, странные жители, я себя странно веду. На второй день после посадки потащился неизвестно куда. И никто ничему не удивляется. Я — понятно. Трудно удивить того, кто ничего не ждет от жизни.

Пот пропитал рубашку. Мысли сжались в комок, в голове крутилась лишь одна фраза. Две строки стихотворения.

Я повторял ее про себя раз за разом. Смутно вспомнилось, что автор — Есенин, что у него она звучала чуть иначе… Чеканный ритм этих строк накладывался на шаги, маскировал усталость. Астрид, Звездочка моя, почему ты предала меня, почему умерла?

Луг кончился, вновь я углубился в лес. Жара сменилась прохладой, прохлада — дождем.

Вечером встретил пожилого аборигена. Лохматый, заросший, абсолютно голый, он обирал ягоды с куста. Наблюдение номер один: Одежда в этом мире не в моде. Наблюдение два: ешьте все, что ест мартышка. Местный крыжовник есть можно.

— Здравствуйте. Меня зовут Игнат.

Мужчина повернулся ко мне, проворчал что-то неразборчивое и побрел прочь. А я стоял и тупо смотрел ему вслед. Все вопросы вылетели из головы. Потому что мужчина был кастрирован. То есть, полностью. Мошонки нет совсем, от пениса — криво обрубленный пенек не больше двух сантиметров.

На всякий случай проверил станнер. Догонять и расспрашивать аборигена почему-то не хотелось. «Не спрашивай о том, что тебя не касается, если не хочешь услышать нечто, для тебя неприятное» — цитировала Надежда из сказок тысяча и одной ночи.

В каких случаях могут кастрировать мужика?

Вариант 1: Ограничение рождаемости. Не катит. Первый всплеск Волны прокатился здесь четыре с половиной сотни лет назад, колонисты высадились позднее. Не могли они слишком сильно размножиться.

Вариант 2: Наказание. Сурово, и говорит о первобытном варварстве. В любом варианте такая хирургическая операция говорит о первобытном варварстве.

Вариант 3: Борьба за чистоту генофонда. После мутаций, вызванных волной, вполне реально. Паренек родился мутантом, убивать его не стали, но лишили возможности продолжить род. Первобытно-общинный гуманизм. Нас предупреждали, что на планете может воцариться варварство.

Вариант 4: Религиозные заскоки.

Дрянь этот мир. По любому варианту.

— Ваша задача — сохранить человечество как вид, — говорили нам инструкторы. Плодитесь и размножайтесь — это все, что от вас требуется. Если сумеете удержать цивилизацию на уровне письменности — вечная вам слава. Если нет — не огорчайтесь. Через пять-десять тысяч лет человечество вновь поднимется. Главное, чтоб было кому подниматься. Задача ясна?

— А колонии? — спросила на одном из первых занятий Вулканчик.

— Колонии обречены. Как и бОльшая часть населения Земли. У нас нет возможности эвакуировать всех.

Задумавшись, я опять отклонился от курса. Сюда бы навигационный планшет… Но планшет остался на катере. А катер на дне океана. Инструкторы предупреждали нас, чтоб не рассчитывали особенно на технику. Пятьсот лет — слишком долгий срок для любого устройства сложнее молотка.

— Не надейтесь на инкубаторы, — внушали врачи нашим девушкам. — Рожать вам придется самим. Если сможете запустить хотя бы один инкубатор — ваше счастье. Если нет… Здоровая женщина может родить пятнадцать детей. Лучше — больше. Не пускайте это дело на самотек. В будущей колонии нужно как можно шире представить земной генофонд. Применяйте имплантацию оплодотворенной яйцеклетки. Материалом мы вас снабдим. В условиях криогенной стабилизации банк генофонда может храниться практически вечно.

Банк остался на корабле. Корабль — на орбите. Командное устройство на катере, катер на дне. И вообще, я не баба, чтоб рожать. Так что — проехали и забыли.

Сколько я сегодня прошел? Как определить пройденное расстояние? Плевать. Там на карте три реки. Дойду до первой, буду думать.

Вот дьявол! — ругнулся я про себя через пять минут. — А это мокрое безобразие тянет на реку, или нет? Видимо, нет, если его не отметили на карте. Вот и первая проблема: как отличить реку от ручья?

Масштаб карты — двадцать км в сантиметре. За два дня я прошел сантиметра четыре. Из сорока. За месяц от голода не умирают. Веда все рассчитала правильно. Только б девочка не наделала глупостей. Обидно будет пройти сотни километров и найти труп самоубийцы.

Он сидел на корточках под деревом и терпеливо ждал, когда я проснусь. Лохматый, заросший, с кобурой станнера на боку и сумкой, сшитой из кожи, через плечо. Впрочем, сумку я разглядел позднее. Трудно определить возраст у такого заросшего волосатика, но вряд ли ему было больше двадцати пяти. И он был одет. Куртка из шкуры, кожаные штаны, мокасины. Выходит, одежда еще не полностью вышла из моды. Я не буду выглядеть дикарем.

— Здравствуй, — сказал я, высунувшись из палатки.

— Здравствуй. Ты новый егерь?

— Нет, я не егерь. Я иду на технохутор Лианы. У нее что-то сломалось, надо починить.

— А я подумал, ты егерь. У тебя станнер, а ты не егерь. Чудно.

— Меня зовут Игнат. А тебя?

— Тоби. Если полностью, Тобиас, только так никто не зовет. Все Тоби да Тоби. Ты тоже зови меня Тоби. Я привык, когда меня Тоби зовут.

— Тоби, ты знаешь, как пройти к хутору Лианы?

— Знаю. Я там жил. Ты обязательно помоги Лиане. Она славная. Это ее мама выучила меня на егеря, только ее больше нет на хуторе.

— Тоби, ты не проводишь меня до хутора. Я не знаю дороги, а с Лианой может случиться беда.

— К Лиане? Конечно, провожу, — обрадовался он. — Я ее сто лет не видел. И она меня сто лет не видела. Я там два года не был.

Удача. Проводник. «Мы везунчики», — говорил Бонус, когда нас было четверо.

— … А я думал, ты новый егерь. У тебя станнер. Я хотел договориться, кто какой сектор будет патрулировать. А потом бы мы менялись. У меня очень большой сектор, а я один. Надо, чтоб было больше егерей. Я говорил Веде: «Надо, чтоб было больше егерей», а она сердится. Говорит: «Где я тебе егерей возьму? Рожу? Приведи пацана, я его воспитаю». Только деги не хотят отдавать пацанят на воспитание мунтам. Я говорю им: «Надо, чтоб егерей было больше», а они не хотят. А Веда сердится. Ты скажи ей, что она зря сердится.

Я начал сомневаться, что проводник — благо. А еще понял, что не умею ходить по лесу. Тоби скользил среди стволов легко и непринужденно. Такую походку я видел у мужчин в индийских деревнях — ноги чуть согнуты в коленях. Ни одна ветка не хлестнула его по лицу, ни один сучок не хрустнул под ногами.

— А Фиеста никогда не ругается. Но всегда ласковая и печальная. И девочку заводить не хочет. А если у нее дочки не будет, кто на ее хуторе жить будет?

— Тоби, ты сам сшил свою куртку? — спросил я, чтоб хотя бы изменить тему словестного поноса.

— Сам. Лося сам убил, шкуру сам снял, шил сам. Только шкуру мне бабы в деревне выделывали. Не умею я шкуры выделывать. А они умеют, но не говорят. Только смеются. Вредные они. А шил я сам. Иголку и нитки у Веды взял, потому что деревенские вредные. Жадные они. Ничего так не дадут. А я не могу надолго в деревне оставаться. Я егерь, мне сектор патрулировать надо.

Сначала я пытался извлечь из потока слов новые сведения, потом отключился. Тоби шагал впереди, срывая с кустов ягоды и закидывая в рот. Я с трудом поспевал за ним, пыхтел как паровоз и постепенно выбивался из сил.

— У тебя станнер неправильно настроен, — сказал Тоби на привале. — Так убить можно. Смотри, как надо, — вынул свой и показал настройки. Станнер был установлен на оглушающую мощность. Я не стал спорить и отрегулировал свой. Сменить настройку можно одним движением большого пальца.

Вечером Тоби долго восхищался моей кривобокой палаткой.

— Маленький дом! Я такой же сошью. Попрошу у Лианы прозрачную ткань, она мне даст, и я сошью.

Впервые ужинал по-человечески. Тоби набрал кислых ягод и перемешал их с изумрудным желе. Соленое с кислым — я думал, выйдет несъедобная гадость, но получилось вкусно.

А на следующий день я увидел, в чем заключается работа егерей. Тоби оглушил из станнера молоденькую голую девушку. Та заметила нас слишком поздно, бросилась бежать, но успела сделать только два шага. Тоби бережно перевернул ее на спину, уложил поудобнее, смахнул со щеки и плеча прилипшие травинки. Затем достал из сумки черную металлическую коробочку.

— Какая красивая. И молоденькая совсем.

— Что ты с ней будешь делать?

— Как полагается. Сейчас возьму анализ и осеменю, если анализ хороший будет. А хочешь, я тебя проверю. Тогда ты ее осеменишь.

С этими словами он откинул крышку черной коробочки. Под крышкой располагались две кнопки и три индикаторные полоски: красная, синяя, зеленая. Тоби прижал коробочку к плечу девушки и нажал левую кнопку. Через секунду красная полоска засветилась полностью, синяя — на три четверти. Тоби взглянул на индикаторы, прижал коробочку к своему запястью и нажал правую кнопку. На плече девушки выступила бусинка крови. Коробочка, видимо, была примитивным диагностом.

Тоби отвел коробочку от запястья, слизнул выступившую капельку крови и нажал сразу на обе кнопки. Вид прибора и деловитая уверенность егеря почему-то успокоили меня. Происходящее не было охотой на человека. Во всем был какой-то смысл.

— Ну как? — равнодушно спросил я. Тоби повернул коробочку ко мне. Индикаторные полоски стали намного короче.

— У меня не очень хороший анализ, но лучше, чем у голышей и у дегов. Мунты говорят, если полоски короче, чем были и не доходят досюда, — он показал ногтем, — надо осеменять. А правда, она красивая? Я люблю осеменять красивых.

А потом начался обычный половой акт. Я отошел под дерево и заставил себя смотреть. Это нельзя было назвать простым насилием. Тоби вел себя деликатно и нежно. Массировал и растирал тело и руки девчонке, пока она не начала подавать признаки жизни. Тогда начался массаж эрогенных зон. В общем, к тому времени, когда малышка окончательно пришла в себя, Тоби ее так разогрел, что оказать сопротивление она была уже неспособна, а в стонах и повизгиваниях не было ни страха, ни боли. Все бы ничего, но малышка оказалась девственницей. Она очень громко закричала, и крови было довольно много. Потом пошли слезы. Тоби долго ее утешал, целовал в глаза, гладил по волосам. Мне надоело смотреть на их ласки. Осеменение оказалось именно тем, о чем я подумал с самого начала: половым актом с целью обрюхатить незнакомую девушку. Видимо, у них здесь проблемы с рождаемостью. Одичавшие колонисты не хотят размножаться с нужной скоростью. Меня это не касается.

Через полчаса у молодых наступил мир и покой. Девушка хихикала, Тоби кормил ее с ложечки остатками желе с ягодами. Я постелил пленку, накрылся курткой и задремал.

Еще через полчаса Тоби разбудил меня.

— Идем? Еще светло, можно много пройти.

Мы собрали вещи и пошли. Девушка шла за нами, жалобно поскуливая. Тоби не обращал на нее внимания. Через некоторое время она отстала.

— Правда, симпатичная голышка, — начал Тоби. Ему не терпелось поделиться. — Только плохо, что ее никто еще не брал. Не люблю осеменять нетронутых. Их утешать надо, а то потом бояться будут. А я не люблю утешать. Утешишь, а они сзади идут.

— Как ее зовут.

Тоби недоуменно посмотрел на меня.

— Она же голышка. У голышей нет имен. Разве у зверей есть имена?

— Бывает, есть, — лениво ответил я, осмысливая новую информацию. Голыши. Без имен, без одежды. Звери. На планете живут мунты, голыши и егеря. Планета попала под отголосок Волны и пошли мутации. Одни лишились рук, другие — разума. Прелестно…

— Много здесь голышей? — спросил я.

— Много. Здесь — много. А к северу мало. Там холодно, а они не любят, когда холодно. На юге и востоке я не был. Там не мои сектора. А здесь их много. Ты, наверно, громко по лесу ходишь, вот они и разбегаются. Я, когда один хожу, каждый день встречаю.

Зеленое желе кончилось, и Тоби перешел на фрукты и ягоды. Как он говорил, есть здесь можно все, что вкусно. Через день фруктовая диета мне надоела, я оглушил из станнера зверька, похожего на зайца. Он и оказался зайцем. Обычным земным зайцем, завезенным одной из волн колонистов. Тоби с огромным интересом смотрел, как я варю мясо в бидончике.

— А я мясо жарю, — сознался он. — На огне жарю, или завертываю в листья, выкапываю в костре ямку и в горячей земле запекаю. Меня Корина научила. Это мать Лианы.

— Завтра покажешь, как ты делаешь.

Он так и засветился радостью. Интеллект на уровне 10–12 лет. Видно, Волна затронула и его родителей. Планета идиотов.

Тоби все-таки убедил меня провериться коробочкой, а потом долго ходил пораженный.

У тебя самый лучший анализ из всех, которые я видел. Даже лучше, чем у деревенских. Надо было тебе ту голышку осеменить. Эта полоска, — он ткнул в индикатор, — была бы совсем коротенькая. А эта — еще короче. А средней совсем бы не было!

— Я не егерь.

Тоби надолго задумался над моими словами.

Голышей мы встретили в этот же день. Мужчина и женщина занимались любовью и ничего вокруг не видели. К ним можно было подойти вплотную, их можно было брать тепленькими. Но Тоби потянул меня за рукав прочь. Некоторое время шли молча. Тоби хмурился и мотал головой, словно споря сам с собой.

А позднее встретили сразу троих голышей. Мужчину и двух женщин. Они лежали звездой на песчаном берегу речки и, подняв согнутые в коленях ноги, ритмично ударяли друг друга подошвой о подошву. Я взглянул на Тоби. Егерь даже не думал прикасаться к станнеру. Он с жадным любопытством наблюдал за троицей, пока те не удалились, а потом опять долго шагал, погруженный в мрачные размышления.

— Ты не говори Лиане, что я плохой егерь, — не выдержал он. — Я знаю, что плохой, мне Корина говорила. Но я не трогаю голышей, которые вместе. Я знаю, это нехорошо. Но я все равно их не трогаю. А Корина всегда ругалась.

— Ты хороший егерь, — хлопнул я его по плечу. — Не надо обижать голышей, если они любят друг друга. А что касается этих троих… Когда-то я читал, что индейцы Амазонии в точности так развлекались… Нет, мура все это!

— Что?

— Понимаешь, Тоби… Индейцы Амазонии — они, конечно, дикарями были. Но все-таки разумными.

Думал, все о Тоби знаю, к любому сюрпризу этого мира готов. Ошибся. На следующий день Тоби завалил из станнера голыша. Достал черную коробочку, взял анализ и деловито, за две-три минуты кастрировал мужика. Перетянул мошонку суровой ниткой, отмахнул ножом яйца, полил ранку зеленой, застывающей пленкой жидкостью из пузырька — и пошел мыть руки. Никаких эмоций — ни жалости, ни сожаления — обычная работа. Я с трудом подавил позывы к тошноте. Голыш тем временем очнулся, свернулся в позу эмбриона и завыл мартовским котом.

— Зеленка очень жжется, — пояснил мне Тоби. — Я один раз палец порезал, и зеленкой капнул — так еще громче выл.

Тебе бы яйца оторвать, — со злостью подумал я. В голове вертелась одна мысль: Что бы этот яйцерез сделал со мной, если б у меня был плохой анализ?..

— … Нет, егеря пенисы не отрезают. Это деревенские. Чтоб голыши к их бабам не приставали. Плохие гены в мошонке сидят, зачем еще что-то отрезать? Егеря так не делают.

Значит, все-таки, генетическая коррекция. Логично. Нужно вернуть расе разум. Но методы… А что бы я сделал? Какая обстановка, такие и методы. Не мне судить. Я здесь чужой.

Я нашел растение, до боли напоминающее картофель. Тоби сказал, что никто в деревне такое не выращивает. Но кто-то говорил ему, что ЭТО есть не стоит.

— Сырую картошку есть не стоит, — объяснил я, бросая очищенную картофелену в бидончик. — Мы будем есть вареную.

И теперь егерь жадно наблюдал за моими манипуляциями. Вскоре мое любимое блюдо — картошка, намятая с сольцой — было готово. Тоби его тоже оценил. Я рассчитывал, что немного останется на завтрак, но увы… Теперь возлежал у костра, смотрел на угольки и слушал трепотню Тоби.

Сегодня он осеменил еще одну голышку. На этот раз — женщину средних лет. Обошлось без станнера. Женщина сама подошла по требовательному жесту его руки. Тоби указал на тонкий кожаный ремешок, свисавший ей на плечо. Отвел волосы в сторону. В хряще уха женщины когда-то было пробито отверстие чуть ли не в два сантимера. В это отверстие кто-то продел ремешок и завязал прочным узлом.

— Из деревни убежала, — объяснил егерь. — Ее привязали на ночь, а она убежала. Перекусила ремешок — и убежала. Это хорошо, что она из деревни. Деревенские все смирные, обученные.

Тоби развязал и выбросил ремешок. Подчиняясь ему, женщина покорно легла на спину. Я не стал смотреть, что у них происходило дальше.

До самого вечера Тоби шагал мрачный. Я уже привык к его пустой болтовне, и теперь чего-то нехватало. Но разговорить егеря удалось только у вечернего костра.

— Моя мать была из деревенских голышей, — сознался Тоби. — Ее выучили разносить воду из колодца. И она разносила воду по всем домам. Много лет разносила. А потом сломала ногу. Нога срослась криво, и она не могла больше разносить воду. Ее несколько раз увозили в лес, но она каждый раз возвращалась. Тогда ее придушили кожаным ремешком. Отвели на край оврага, обернули вокруг шеи ремешок — и придушили. А тело сбросили в овраг.

Пока она была жива, я не считал ее матерью. Стыдно иметь мать из голышей. А когда ее убили… Пусть она голышка, но нельзя же так… Я им так и сказал, а они дразниться стали. Я ушел в лес. Там меня встретил егерь и отвел на технохутор Корины. Тогда там жила Корина, а Лиана была совсем маленькой. А теперь Корина там больше не живет…

Ночью я проснулся от боли в животе. Выполз из палатки, сунул два пальца в рот и выложил на травку остатки ужина. При свете зажигалки разыскал в аптечке слабительное, принял, запил двумя литрами воды. Пронесло. И в буквальном, и в переносном смысле. Не стоило есть картошку. Предупреждал же меня Тоби. То ли мутация, то ли яд какой-то в местной почве. Кстати, сам егерь чувствовал себя отлично. Бестолково суетился, не зная, чем мне помочь.

Говорят, можно приучить организм к яду, если начинать с малых доз. Тоби приучил себя с детства, а я в этом мире чужой. Как дерьмо в проруби.

Не успел заснуть, в растяжках палатки запутался лось. И изорвал всю пленку. Чуть не унес на рогах крышу палатки, но я шарахнул ему вслед из станнера полной мощностью, и, как ни странно, попал. Мы с Тоби в темноте на ощупь долго распутывали веревки и обрывки пленки, которые он намотал себе на рога. Но все же, успели справиться с работой прежде, чем лось очнулся.

Веда говорила, что в лесу безопасно. Лось не хищник. Но, если б он нас затоптал — это как считать? Несчастный случай на производстве? И как экосистема обходится без хищников? Не может нормальная экосистема обходиться без хищников, должны быть хищники.

С горечью обрываю себя. Уже и мыслить начал как Тоби. Словестный понос в мыслях. С кем поведешься…

Утром, злой, сажусь зашивать палатку. Тоби говорит, что наведается в ближайшую деревню за новостями. До деревни всего полчаса ходу.

Спрашивается: какого черта мы в лесу ночевали?

Ровно через час Тоби прибегает весь взмыленный.

— Лиана в этой деревне! Мне бабы у колодца сказали!

Торопливо, комом запихиваю недошитую палатку в рюкзак и спешу за егерем. Лес внезапно кончается. Перед нами гора. Я рассчитывал, что до нее не меньше трех дней пути.

У подножья горы — деревня. Три десятка деревянных домов и пяток каменных. Слепящее солнце, распаханные поперек склона поля, на некоторых работают люди. Кое-где видны голыши.

— Почему в деревне голыши — одни женщины?

— Есть и мужчины, — угрюмо откликается Тоби. — Но мало. Мужчины беспокойные, работать не любят, к женщинам пристают. А женщины — тихие, спокойные. Если кто с ними позабавиться захочет, никто не обижается… Игнат, я дальше не пойду.

— Почему?

— Не хочу я встречаться с Лианой. Но ты обязательно помоги ей.

— Поссорились вы что ли?

— Ну… Не то, чтобы поссорились…

— Понятно.

ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПАКЕТ N 3

Приди Волна на сто лет раньше, и человечество так и не узнало бы о ней. До самого последнего момента… Задержись Волна на сто лет, и мы, криво усмехнувшись, переселились бы на время в соседнюю галактику, чтоб потом, спустя пятьсот лет, вернуться на пепелище. Волна удачно выбрала момент. Планета видела опасность, но у нее не было сил спасти всех. ГС-привод уже был известен, Земля даже позволила себе завести несколько колоний, но это были лишь первые шаги в большом космосе. Слишком дорого обходились грави-скачковые звездолеты, слишком большой вред наносило экологии их строительство. А лунная и марсианская промышленность только-только перешли на самоокупаемость, и по мощности не достигали еще и десятой доли процента от земной.

Волна удачно выбрала момент. И планета сконцентрировала все усилия, чтоб спасти — не население, нет, на это не было сил. Чтоб спасти разум. Выпустить в пространство тысячи небольших кораблей в надежде, что сотни из них уцелеют, переждут Волну, и десятки смогут основать колонии на землеподобных планетах. Человечество уцелеет как биологический вид и вновь, возможно, через тысячи лет, сумеет подняться.

Нас называли Звездной Элитой, Эскадронами Жизни. Нас набирали четырнадцати-пятнадцатилетними и готовили пять лет. Гоняли по-страшному. Четверо из пяти не выдерживали и сходили с дистанции. Или погибали. Но и оставшихся было слишком много. Или — слишком мало кораблей. Как бы там ни было, но лишь половина экипажей уходила в космос играть в пятнашки с Волной.

Все рвались в космос. К этому нас готовили, на это нас нацеливали. Но сейчас я уже не могу сказать, кому больше повезло: тем, кто ушел, или тем, кто остался.

* * *

— … загляни в пещеру, — подсказала пожилая женщина у колодца. — Охульники молодые вчера туда кого-то вели.

Я оглянулся на склон горы. Не заметить пещеру сложно. Скорей, это грот. В нем разместился бы ангар на несколько космокатеров.

— Спасибо, — сказал я и зашагал вверх по склону. Вблизи грот казался еще огромней. Прохлада высокого зала приятно контрастировала с жарой снаружи. У дальней стены белели сталактиты и сталагмиты. Где же искать это чудо?

— Я здесь — тоненький голос эхом заметался под сводом. Я пошел вперед.

Это была она, мутантка. Безрукая. Длинным кожаным ремешком привязанная за шею к колонне, получившейся из сросшихся сталактита и сталагмита. Грязная и замерзшая, она сидела на охапке прелого сена. На внутренней стороне бедра — засохшая кровь. То ли недавно лишилась девственности, то ли месячные. Впрочем, это ее проблемы.

Мунт сжалась под моим оценивающим взглядом.

— Давно сидишь? — спросил я.

— Второй день.

Я достал из ножен нож, попробовал ногтем остроту лезвия. Девушка доверчиво наклонила голову, чтоб мне удобнее было перерезать ремешок. Почему-то хотелось, чтоб, увидев нож, она слегка испугалась.

— Иди за мной, лягушонок.

— Они идут сюда.

Я оглянулся. Три местных хулигана бодро топали в нашем направлении.

— Эй, егерь! Это наша голышка!

— Вы, трое! Вы должны мне подчиняться. На раз, поняли?

— Почему? — Все трое очень заинтересовались моей идеей.

— Я из Эскадронов Жизни.

— А мы тут живем.

Не поняли, придурки. Не очень-то я на это и надеялся.

— Вы нарушили правила. Мунтов нельзя обижать. Их нужно слушать, им нужно помогать. Я накажу любого, кто обидит мунта.

— Она сама к нам пришла, — отозвался средний, самый высокий. — Мы ее не звали. Говорит: «Дайте еды». Настоящие мунты еды не просят. У мунтов всегда много еды. Что мы эту задарма кормить будем? Пусть за кормежку работает. Если хочешь ее покрыть, нам не жалко. А хочешь для себя одного — обломишься. Мы первые ее нашли. Наша голышка, понял?

Переговоры зашли в тупик. Я поднял с пола три камня величиной с кулак и начал ими жонглировать. Звездочка очень любила смотреть, как я жонглирую. Местные оболтусы тоже заинтересовались. Видимо, никогда не были в цирке. Зрелище летающих камней их заворожило.

— Вы обидели мунта и отказались подчиниться мне. За это я вас накажу, — сказал я. Высоко подкинул один камень, а два других поочередно с силой запустил в парней, стоявших по бокам. В солнечное сплетение. Поймал третий камень и швырнул в главаря. За спиной испуганно вскрикнула Лиана.

С пяти метров камнем величиной с кулак можно убить. Убивать я не хотел. Если поломал пару ребер — их проблемы.

— Идем, Лягушонок.

Два парня корчились на земле, но главарь попытался подняться. Пришлось успокоить его ботинком в челюсть.

У колодца я задержался и вымыл Лиану. Сначала окатил двумя ведрами ледяной воды, потом растер мочалкой из травы. Потом пришлось рукой смывать зеленый сок травы. Лиана посинела, покрылась гусиной кожей и стучала зубами. Я накинул ей на плечи свою куртку, застегнул молнию. Деревенские начали собираться кучками и молча смотрели на нас.

— Показывай дорогу.

— Куда?

— К своему хутору, куда еще?

— Я не знаю. Я заблудилась…

Выругался про себя матом, сориентировался по компасу и повел ее туда, где по моим представлениям мог находиться технохутор. У окраины леса оглянулся. Два десятка мужиков с лопатами и кольями в руках стояли у последнего дома и провожали нас угрюмыми взглядами. Я помахал им рукой. Скупым, небрежным движением.

— Я больше не могу, — взмолилась Лиана.

— Хорошо, — я сбросил рюкзак, расправил изодранную палатку и с сожалением взглянул на мутантку. Иголку держать ей нечем. Дрова для костра собрать не может. Балласт.

Лиана покраснела под моим взглядом и начала извиваться всем телом, пытаясь выскользнуть из моей куртки. Как ни странно, ей это удалось.

— Прощай.

— Сидеть! — рявкнул я. И подумал, не привязать ли ее за шею к дереву. Лиана стрельнула в меня взглядом, оглянулась на лес, но села, как только я подумал о станнере. Я вновь надел на нее куртку. И занялся костром. Холодало. Уже при свете костра сшивал вместе лоскутки, которые были палаткой. По мере того, как темнело, стежки становились все крупнее и крупнее. Устанавливал палатку практически на ощупь. Не рассчитал время. Нужно было раньше остановиться. Теперь есть придется в полной темноте.

Достал из рюкзака кусок копченого мяса, разрезал пополам. Подумал — и Лианину порцию порезал на кусочки размером с конфетку. Она послушно открывала рот, я давал ей кусочек и вгрызался зубами в свою порцайку. Лиана морщилась и долго-долго пережевывала жесткое, жилистое мясо. Затем я напоил ее из фляжки и напился сам. Костер прогорел. Только угли чуть светились.

— Иди, сбегай в кустики.

Лиана недоуменно посмотрела на меня. Я невольно представил процесс.

— Поняла! — воскликнула девушка и растворилась в темноте.

Потом я подтер ей задницу, загнал в палатку и упаковал в спальный мешок. Улегся рядом и накрылся плащом. Холодно и жестко. Второго спального комплекта не взял — сам лопух. А рядом лежит теплая, мягкая девушка. Стоит расстегнуть в спальнике пару молний, и он станет двухместным. Я перекатился и прижался боком к Лиане.

— Я тебя боюсь, — прошептала она.

— Если я тебя оттрахаю, перестанешь бояться? Спи.

Утро. Дождь. Низкие тучи, свинцовое небо.

— … У тебя душа как пепел! Там ничего не осталось!

У меня душа как пепел… Все так. Но откуда эта сопля знает? Девочка-дерьмовочка. Слишком много знает. Десятки мелочей накопились за два дня. Сперва я думал, что из нас получилась бы отличная, сработанная команда, будь у нее руки. Потом забыл. Дорога отвлекла.

— Я не хочу с тобой идти. У тебя мысли черные. Отпусти меня, я в деревню вернусь. Пусть катают меня каждую ночь, но они живые люди! А ты!..

Извилины щелкнули и заняли новое положение. Я резко схватил ее за волосы и притянул к себе. Лиана вскрикнула.

— Откуда ты знаешь мои мысли? Ты телепатка? Говори!

— Пусти! Пусти меня!!! — и совсем тихо: — Да, я телепатка.

— Ты одна, или все мунты.

— Все! Услышал?! Доволен?! Что теперь с нами сделаешь? Убьешь всех?

— Прекрати истерику.

Не помогло. Пришлось влепить пару звонких пощечин.

— Не говори, пожалуйста, дегам, — хныкала теперь Лиана. — Телепатов никто не любит. Их все ненавидят. Я — дура. Ты узнал, теперь многие узнают. Егерей слушать перестанут. Дело погибнет… Все из-за меня…

Я протянул руку и погладил ее по волосам.

— Перестань хныкать. Телепатия — это ваши проблемы. Меня они не касаются.

Потом я вспомнил Веду.

— Почему Веда меня ненавидит?

— Не смей о ней плохо думать! — взвилась Лиана. — Она… Ты не знаешь, какая она! Мужественная, надежная. Ее слово — дело! Она никогда не отступит.

— Я тебя что спросил?

Лиана притихла и шмыгнула носом.

— Ты кто? Звездная Элита. Эскадроны Жизни. Вам все лучшее отдали. А мы? Наших предков погрузили в транспорт — и сюда. Волна, не волна — никого не колышет. Живите как знаете! А потом — мутация. Думаешь, приятно быть отбросом эволюции? Нас с каждым годом все меньше. Мы должны успеть генофонд выправить, пока все не вымрем. А конец один — выправим, не выправим, четыре-пять поколений — и нас нет. Дикость наступит, варварство. Об этом невозможно не думать. И тут ты появляешься. Сильный, уверенный. Все наши проблемы для тебя — пустяк, раз плюнуть. Вот хоть дегов вспомни…

— Кого-кого?

— Деградантов. Ну, деревенских. Которые втроем на тебя хотели напасть. Ты не испугался. Даже не огорчился! Тебе скучно стало. Ты их за людей не считал. Свою женщину вспоминал. Перешагнул через них, словно они камни под ногами — и дальше пошел. И меня человеком не считаешь. Я для тебя механизм. Вроде тех, которые ты на корабле чинил. Вымыть надо, смазать, подтереть, где подтекает. Аккумуляторы заправить. Я вообще не понимаю, зачем ты пошел меня спасать.

— Долг. Веда спасла мою жизнь. Терпеть не могу в долг жить.

— А когда починишь мой хутор, избавишься от долга и пойдешь своей дорогой?

Я тяжело вздохнул.

— Разве от такого долга избавишься? Не ты же меня спасла, а Веда… Вот если ее жизнь спасу… Да муть все это. Не в долге дело. Выдумал я его. Понимаешь, девочка, у человека должна быть цель в жизни. Моя цель умерла там, в космосе. Теперь ищу заменитель. Суррогат. Долг — хороший суррогат смысла жизни, ты не находишь?

— Пепел у тебя в душе. Ничего, кроме пепла.

Я распорол кусок брезента, который заменял мне одеяло, и обвязал Лиане ноги. Хоть она с детства ходила босиком, но в горах нужна обувь. Мы поднимались на самую высокую кучу камней во всей округе.

Перепрыгивая с камня на камень, я лениво перебирал факты. Лиана не скрывала состояние дел. Здесь жили поселенцы первой волны колонизации. Еще до Волны. Из них не осталось никого. Но они хорошо подготовили к жизни планету. Специально подобранные земные биосистемы бысторо вытеснили молодую местную жизнь.

Вторая волна колонизации, она же — последняя волна эмиграции с Земли. Эти ребята поймали отголосок Волны уже здесь. Часть голышом бегает по лесу. И этой частью занимаются егеря. Одним яйца режут, других осеменяют. Другая часть — мунты. Сохранили интеллект, сохранили технические знания. Раздают егерям-яйцерезам ножи и инструкции. Но удержать уровень технической культуры не могут. Обречены, и сами это понимают.

Третья волна колонизации — деги. Деграданты. Те, кто стартовал на огромных транспортах после нас. Лиана говорит, подхватили мутацию еще в космосе. Волну запятнали. И теперь успешно развиваются в направлении к обезьянам. Предкам нашим уважаемым. Ненавидят мунтов и презирают голышей. Хотя скоро сравняются с ними по интеллекту.

Вопрос: Почему практически любая мутация отбрасываетчеловечество назад? А если и попадается полезная — типа телепатии — то с таким довеском, что лучше б ее и не было.

Вопрос номер два: Где в этой картине мира место для меня?

Оглядываюсь на Лиану. Измоталась девочка. Но держится хорошо. Все они, мунты, держатся хорошо. Гордые. «Ежик — птица гордая. Пока не пнешь, не полетит» — любила повторять Надежда. Она знала тысячи подобных глупостей.

Пересекаю площадку на вершине и сажусь, свесив ноги в пропасть. Вид отсюда изумительный. «Там горы высокие, там степи бескрайние…» Вулканчик любила степи. А Звездочка — скалы… Там, внизу — яблоневый лес. Колонисты первой волны были большими шутниками. Превратили планету во фруктовый сад. Ни одного бесполезного — в смысле желудка — растения. Удивительно, как кедр затесался в список плодововыгодных. Видимо, по ошибке. Не планета, а рай для обезьян. Может, причина одичания как раз в этом?

Лиана садится рядом со мной.

— Глупости ты думаешь. Волна виновата. Только Волна.

— Труд создал из обезьяны человека. А здесь трудиться не надо. Захотел есть — руку протянул, банан сорвал. Хищников и опасностей тоже нет. Вы не сможете подняться вновь до разумных существ.

Молчим.

— Я никогда не ела бананов. Мама говорила, они на экваторе растут.

Опять молчим.

— Мой хутор — там, — говорит Лиана и указывает ногой направление. Я смотрю на ее профиль. Совсем молоденькая. Лет семнадцать. Вздернутый носик в веснушках, ямочка на подбородке. Чем она так обидела егеря?

— Он хотел слишком многого. Чтоб на всю жизнь, как деревенские, — подает голос Лиана.

— Что в этом плохого?

— Ты не понимаешь. Он всерьез хотел меня. Чтоб я ему детей нарожала. Чтоб его руки — для нас обоих, чтоб он все за меня делал…

«Хочется сделать что-то большое и чистое» — «Вымой слона» — вспоминаю я поговорку Надежды.

— Впервые вижу бабу, которая не хочет замуж. И чего ты этим добилась? Отказала хорошему парню, досталась деревенским подонкам.

— Он от меня ДЕТЕЙ хотел, — чуть не плача, втолковывает Лиана.

— Боишься рожать?

— Боюсь. Но не в этом дело. Я бы ему десятерых родила. Но я мунт. Если девочку рожу, то без рук. А если мальчика — мертвым родится, или убить по закону надо, понял? Трудно контролировать распространение плохих мужских генов. И кто вместо него егерем будет?

— А ему ты это объяснила?

— Ты что?

— Все бабы — дуры. Умные — в особенности.

Что в этом мире делать элитарному носителю образцового генофонда? Осеменителем устроиться? Ездить по деревням и плодить потомков от имени Эскадронов Жизни.

— Ты принес бы много пользы, — серьезно кивнула Лиана.

Технохутор Лианы совсем не похож на хутор Веды. Тот спрятан в скалы, этот весь на виду. Маленький замок. Половина, впрочем, разрушена оползнем. Или засыпана. Очень старым оползнем — все уже заросло кустарником.

— Там внутри темно, — жалуется Лиана. Достаю рулончик небольшой солнечной батареи, раскатываю и вешаю на стену. Подключаю к ней катушку тонкого провода, а второй конец — к фонарю.

— Куда идти?

Разматывая провод словно нить Ариадны, углубляемся в темный коридор.

— Это пультовая, — объясняет Лиана. — Отсюда вся машинерия управляется. А генераторная на этаж ниже.

Спускаемся на этаж ниже. Под потолком замер мостовой кран. С генератора сняты все кожухи. Рядом застыл шестиногий, четырехрукий кибер. Ошибка: кибер пятиногий. Одну конечность где-то потерял.

— Мама в горах под обвал попала, — тут же поясняет Лиана. — Крабика камнем пришибло. Он маму собой прикрывал.

— Что с генератором?

— Тут красный огонек зажигается. Это значит, запускать нельзя, что-то не в порядке. Я все проверила. По два раза проверяла — пока у Крабика аккумуляторы не сели.

— Схема есть?

— В компе, — кивает на стену, где висит огромный экран дисплея. Примитивная здесь техника. Плоские экраны — даже голопроекторов нет. Упадок технологий.

— А на бумаге схема есть?

— Нет. И бумаги нет, и этой… ну, рисовалки — тоже нет.

— Принтера?

— Наверно. Я не знаю, как это называется.

— … … мать!

Итак, мне предстоит починить спин-генератор неизвестной конструкции без схемы и прочей документации. Для его запуска, кстати, тоже нужна энергия.

— Энергия будет, — уверяет меня Лиана. — У нас все предусмотрено. Здесь ручной генератор есть и аккумулятор для запуска.

— Ручной???

— Называется так. Там педали. Сидишь, крутишь. Как только красная лампочка зеленой сменится, можно запускать.

— Покажи!

На самом деле — генератор. Типа велотренажера. Удобное кресло с высокой спинкой и педали. Сбоку — щиток с приборами. Вольтметр, амперметр, заряд аккумулятора. Генератор приблизительно на четверть киловатта — если поднатужиться. Три часа удовольствия — и можно сделать одну попытку запуска спин-генератора. Если не получилось — еще три часа физических упражнений. Здорово! Прикидываю, что две попытки в день для меня предел. Копыта откину.

— Я могу педали крутить, — влезает Лиана.

— Это мысль, — открываю скрипучую дверцу шкафа с человеческими инструментами, достаю отвертку и начинаю откручивать крышку распределительной коробки «ручного» генератора.

— Что ты хочешь сделать?

— Занять тебя полезным делом, — я уже снимаю корпус с компа. Слава создателю, хоть комп стандартный. Зачищаю концы проводов, соединяю генератор с аккумулятором компа через диодный мостик, выдранный из высоковольтной части блока питания. На всякий случай подключаю вольтметр.

— Садись и крути педали. Если вольтметр покажет больше двадцати вольт, я тебе ноги из задницы выдерну.

Лиана, закусив губу от напряжения, выполняет приказ. Крутить нужно очень медленно. Стралка вольтметра так и хочет перескочить запретное деление.

— Стой! — разбираю педальный механизм и меняю местами шестерни. Большую и маленькую. Теперь крутить можно раз в восемь быстрее. Вольтметр не зашкалит.

— Старайся удерживать пятнадцать вольт.

Лиана улыбается мне и принимается за дело. Некоторое время наблюдаю за стрелкой, потом включаю комп. Настенный экран приобретает темносиний цвет, на нем мельтешат цифры и символы режима самотестирования. Пожаловавшись на судьбу, блок питания и напряжение в сети, получив от меня приказ не обращать внимание на подобные мелочи, комп грузит операционную систему. За спиной восторженно взвизгивает Лиана. Экран белеет, восстанавливает последний сеанс работы и высвечивает схему спин-генератора. Значит, девочка не наобум гайки крутила.

Больше трех часов изучаю конструкцию. Эту модель выпустили после нашего отлета с Земли. Ничего принципиально нового, просто добавили схем самодиагностики и защиты от дурака. Чтоб даже питекантроп не смог сделать себе бо-бо.

— Ты защиты отключала?

— Как можно?

— Все можно, если с головой.

Только теперь замечаю, что фонарь совсем не светит. Солнце село, и солнечная батарея не дает энергии. Комната освещается бледным светом экрана компа. Лиана вся покрыта капельками пота. Они блестят как звездочки на ее теле.

— Отбой. Завтра продолжим. Идем спать.

— А ужинать?

— Знаешь, что Максим Горький говорил? «Я всегда презирал людей, которые слишком заботились о том, чтобы быть сытыми».

Как только выключаю комп, в комнате опускается полная темнота. На ощупь нахожу фонарь, переключаю на аккумулятор и нажимаю кнопку. Аккумулятор совсем дохлый, луч света желтеет прямо на глазах. Еле успеваем подняться наверх и пробежать по коридору ко входной двери. Солнце скрылось, но небо на западе светится голубым. Чудесный вечер. Скармливаю Лиане грейпфрут, снимаю с ее ног обмотки и загоняю в холодный-холодный горный ручей. Смываю с бедняжки трудовой пот, а затем растираю посиневшую своей фланелевой рубашкой. Девушка перестает стучать зубами, но соски ее наливаются, а сама густо краснеет.

— Иди покакай перед сном, — направляю ее к ближайшим кустам. Готовить жутко не хочется, но девочка три часа крутила педали и проголодалась. А до этого мы целый день топали по горам. Развожу костер, подтираю Лиане задницу мою руки и достаю из рюкзака остатки мяса. Пахнет. Точно пахнет. Не от рук. От мяса.

— Ты ботулизма не боишься?

— Чего? — вскидывает брови Лиана. — А-а… Боюсь. Только кушать очень хочется…

Холодает. Завертываю Лиану в свою куртку, завязываю рукава узлом на манер смирительной рубашки и погружаюсь в раздумья.

Бидончик я отдал Тоби. Сковородок и кастрюлек у мунтов нет. Но есть кожух распределительной коробки генератора. Связываю из нескольких смолистых веток факел и бегу в генераторную. На обратном пути факел, конечно, гаснет. Но уже виден светлый прямоугольник двери. Кидаю коробку кожуха в костер, чтоб обгорела краска. Ни разу не видел квадратной кастрюли. Да еще без ручек.

Когда коробка начинает светиться бордовым, подцепляю ее палкой, вытаскиваю из костра и пинком отправляю в ручей. Раздается пшик. Наскоро оттираю внутреннюю поверхность песком. Кастрюлька готова. Ставлю вариться мясо. Соли нет. Почему жареное мясо без соли идет отлично, а вареное в горло не лезет?

— Есть соль. В химлаборатории. Соль — это же натрий-хлор, да?

— Правильно, малышка. А в темноте не перепутаешь?

Лиана обиженно замолкает.

Варю мясо долго. Дважды доливаю воду в кастрюльку. Если учесть, что здесь атмосферное давление выше, температура кипения должна быть больше ста. Где-то около ста пяти градусов.

— Вареного ботулизма не боишься?

Лиана сверкает улыбкой. Двумя палками вытаскиваю кастрюльку из огня и опускаю на мокрый песок. Глотая слюнки, ждем, пока остынет бульон. Потом кормлю с ложечки Лиану и не забываю про себя. Бульон получился наваристый, а привкус обгорелой краски заменяет соль. А может, голод заменяет.

Как бы там ни было, на двоих уговорили три литра бульона и полтора килограмма мяса. И не наелись. Заедаем грейпфрутами. Их горьковатый вкус после пресного бульона восхитителен.

— Спать будем в обсерваторской, — заявляет Лиана. — Это от входа вторая дверь слева.

Хорошая мысль. Наощупь находим вторую дверь, расстилаю на полу подстилку и одеяла, укутываю Лиану и засыпаю почти мгновенно.

Снится Звездочка. Даже во сне помню, что ее больше нет. Просыпаюсь от собственного стона сквозь сжатые зубы. Рядом всхлипывает Лиана. Выходит, телепатия — не только плюсы.

— Забудь и спи. Это мои проблемы. Тебя не касаются.

— Глупый… не касаются, как же… — всхлипывает Лиана. — Ты раньше добрый был, а теперь злой.

— Спи.

Последовательно отключаю схемы защиты. Лиана крутит педали, заряжает стартовый аккумулятор. Комп работает от блока солнечных батарей, вынесенных на улицу. Красный огонек защиты гаснет, когда отключаю кабель дистанционного управления. Оказалось, проблема не стоит выеденного яйца. Пробой в кабеле. У Лианы просто нет опыта ремонта сложной техники.

Подключаю на место все, кроме кабеля дистанционки и, пока аккумулятор не накопил энергии для запуска, иду осматривать кабель. Поврежденный участок вскоре нахожу. Из-за просадки грунта под домом сдвинулись бетонные плиты и передавили кабель. Снимаю оплетку, наружную изоляцию, иссекаю поврежденный участок и старательно соединяю проводки. Заливаю места паек пластикатом. На кабеле образуется утолщение. Блямба. Некрасиво, но надежно.

Аккумулятор уже заряжен, но Лиана продолжает крутить педали. Небрежным жестом вдавливаю кнопку запуска. Оживает индикационная панель, уши чуть закладывает от свиста на грани порога слышимости. Через пять секунд генератор выходит на режим, и в комнате загорается свет. Лиана радостно вскрикивает, а потом пускает слезу. Смеется и плачет. Плачет и смеется. Щелкаю тумблером и переключаю аккумулятор на зарядку от сети. Когда зарядится, выключу генератор и поставлю на место все крышки и кожухи. Лиана очень ловко ногами подключает кабель зарядки к пятиногому киберу, а когда тот оживает, садится на корточки, лопочет какой-то бред, целует его между объективов, прижимается щекой к пыльному железу.

— Гидропоника!

— Что — гидропоника?

Но девушки уже нет. Умчалась. Кибер — за ней. Иду следом.

Секция гидропоники в таком же запущенном состоянии, что и у Веды. Лишь прозрачная цистерна с хлореллой — в полном порядке. На самом деле, там не хлорелла, а совсем другая водоросль. Но название от первых опытов так крепко прилипло, что стало нарицательным.

Лиана сидит на стуле перед пультом контроля. На полу перед ней лежит клавиатура. Девушка ловко набирает команды большими пальцами ног. Кибер в углу присосался к розетке и продолжает зарядку аккумуляторов. Я всмотрелся в графики на экране пульта. Установка гидропоники работала в режиме полуконсервации, и Лиана сейчас выводит ее в рабочий режим.

— Она что, не выключалась?

— Здесь автономное питание. Аккумуляторов хватает на три месяца автономной работы.

— И ты мне вчера не сказала?! Мы корячились, педали крутили, а здесь была энергия?!

Лиана взглянула на меня как на сумасшедшего.

— Это же гидропоника!

— Ну и что?

— Это святое. Если хлорелла погибнет, хутору конец. Никто на хуторе жить не сможет, пусть даже все остальное работает.

До меня постепенно доходит, что гидропоника здесь так же важна, как воздух на космическом корабле. Без нее — смерть. От голода. Кругом фруктовые леса, но — не для мунтов. Много ли яблок с яблони сумеешь сорвать ртом?

— Правильно, — подтверждает Лиана. — Мама говорила, это как в океане. Кругом вода, но пить нельзя. Люди от жажды умирают. Это на самом деле так?

— Да.

— Я никогда не видела океана. Веда рассказывала, но это не то. А там на самом деле вода соленая?

— Горькая там вода, а не соленая.

Поднимаю крышку и сачком снимаю верхний слой биомассы. На всплывших водорослях появился уже пушок плесени, а засорять плесенью синтезатор не стоит. Радостная Лиана дает советы, встает на цыпочки и аж подпрыгивает от возбуждения. Даже Крабик, вроде, пританцовывает в углу на своих пяти ногах.

— Наконец-то поедим по-человечески!

С сомнением смотрю на изумрудное желе, которым заполняется бункер синтезатора.

— Ничего ты в еде не понимаешь, — объясняет мне сияющая — рот до ушей — Лиана. — Это — настоящая еда для цивилизованных людей! А те куски мяса, твердые как дерево, которыми ты меня кормил — это заря цивилизации. Дикость! Убивать животных, чтобы съесть — об этом даже подумать страшно! До самой смерти не забуду, что сырое мясо ела.

— Когда это ты сырое мясо ела?

— В первый день. Ты же сам меня кормил. А что, разве оно не сырое было? Все равно гадость! Такое только с голода есть можно.

С последним не могу не согласиться, и Лиана победно улыбается.

На следующий день разрешаю себе понежиться в постели до полудня. Благо погода за окном располагает. Хмуро и дождь моросит. Так и кажется, что слышно, как капли по стеклу стучат. Хотя стекло здесь — броня. Запросто выдержит тот камнепад, который дальнее крыло хутора засыпал.

Странное ощущение. Никуда не надо спешить. Перед посадкой как папа Карло вкалывал. После посадки ни дня не сидел на месте. Шел, торопился… А теперь как бы никому не нужен. Дьявол! И на самом деле никому не нужен. Волки сыты, овцы целы и вечная память пастуху… Этот мир озабочен своими проблемами.

Встаю, наскоро умываюсь, прыгаю по комнате, разминая мышцы комплексом боевых упражнений и иду разыскивать Лиану.

Нахожу ее в ремонтной мастерской.

— П, п, п, в, в. Захват! эн, эн, эн, эл, эн. Левый! П, п, в, захват! — доносится оттуда отрывистая дробь команд. На столе полуразобранный механизм. Лиана ногами и голосом управляет сразу четырьмя манипуляторами. Пальцы ног всунула в сенсоперчатки — точнее будет сказать — сенсотапочки, и очень ловко управляет двумя манипуляторами, напоминающими железные руки с пятью пальцами. Двумя другими манипуляторами с отверткой и гаечным ключом управляет голосом.

— Привет! Что у тебя здесь?

Лиана отвечает ослепительной улыбкой.

— Доброе утро, соня! Левый болт никак не поддается. Приржавел.

— Дай-ка я попробую, — капаю под шляпку болта керосином, накладываю разводной ключ и рывком проворачиваю. — Порядок.

— Игнат, все сообщество мунтов выносит тебе искреннюю благодарность за спасение меня и технохутора! — торжественно произносит Лиана. — В сети только о тебе и говорят!

— Откуда обо мне знают?

— От Веды. Я утром вышла в эфир — это такой восторг! Столько поздравлений получила! Тебя все благодарят! И Веду все поздравляют! Я же тебе говорила, она все может! Ей только взяться!

Веда все может… Забавная мысль. А я становлюсь известным в этом мире. На фига мне это?

— Веда обо мне что-нибудь говорила?

Лиана мило краснеет.

— Говорила. Чтоб я тебя не боялась.

— Понятно. Отдохни полчасика, сейчас света не будет. Я наведу порядок в генераторной.

Навожу порядок в генераторной. Ставлю на место кожухи генератора, восстанавливаю блок питания компа и приступаю к планомерному ремонту оборудования технохутора. Лог-лист неполадок такой длинный, что до конца просматривать не стал. Попросил комп отсортировать неисправности по важности и начал с первого пункта. На корабле текущим ремонтом пять биолет занимался, так что работа знакомая. Техника немного другая. И запущена сильно. Капитального ремонта лет двести не было. Но ремонт — он и в Африке ремонт.

Лиана прилипла банным листом, открыв рот смотрит на мои руки и задает тысячи вопросов. Никогда у меня не было такого старательного ученика. Вслух я ей не отвечаю. Она считывает ответ из моих мыслей. Не знаю, как она в них разбирается, но кажется, ей хватает.

Все время остро не хватает запчастей. Стеллажи мастерской почти пусты. Где взять запчасти, Лиана не знает. Спрашиваю у компа.

— На складе, — сообщает комп.

— Склад — это в том конце, — объясняет Лиана.

— В каком — том?

— В том конце — это где обвалом все засыпало. Туда не попасть.

Вывожу на экран трехмерную схему технохутора, потом поднимаюсь на верхнюю площадку башенки и смотрю, что имеем в натуре. Дальнее крыло и на самом деле засыпало основательно. Стены здесь толстые, прочные. Почти наверняка выдержали. Но раскапывать вход — на это годы уйти могут.

— Обвал еще при моей бабушке случился, — рассказывает Лиана. — Меня тогда на свете не было. А мама была молодая совсем. Моложе, чем я сейчас.

— Ты понимаешь, что без склада мы не сможем отремонтировать все?

— Да, — грустнеет девушка.

— Думай, как попасть на склад.

— Никак… Бабушка думала, мама думала. Никак туда не попасть.

Вновь изучаю на компьютере схему дальнего крыла технохутора.

— Хорошо. Переднюю стену и ворота завалило. А заднюю вы пробить пытались?

— Бабушка пыталась.

— Ну и?

— Что «ну и», что «ну и»? О чем ты сейчас думаешь? Как на склад попасть. Неужели не ясно, чем все кончилось? Эту стену всю жизнь долбить можно. А у бабушки только один Крабик остался. Его беречь нужно.

Спускаюсь вниз и вновь вожу пальцем по схеме.

— Это что за туннель?

— Кабельный колодец.

— А этот короб?

— Вентиляция.

— Если здесь пробить стену, можно из кабельного колодца попасть в вентиляцию.

— Ну и что? Там только ползком можно. И не развернуться. Крабик туда не влезет.

— Я туда влезу.

— Назад не вылезешь. Это верное самоубийство.

В чем-то Лиана права. Для мунта это действительно самоубийство. Червяком ползти семьдесят метров по вентиляционной шахте, а там решетка… Чем ее снимать? Зубами? Затем — шесть метров вниз. На складе потолки высокие…

Долго простукиваю стены кабельного колодца. Потом несколько ударов кувалды — и путь в вентиляционную шахту открыт. Обвешиваюсь инструментами, закрепляю на голове повязку с самым хорошим аккумуляторным фонарем, который удалось найти, и влезаю в вентиляцию. Места в этом коробе ровно столько, чтоб можно было ползти вперед. Назад ползти будет очень сложно. Лиана всхлипывает за спиной. За уши ее бы отодрать.

На первом же повороте остаюсь без лома. Я в поворот вписываюсь, а хороший, тяжелый двухметровый лом — нет.

— Будь самой горькой из моих потерь… — бурчу под нос сонет Шекспира, прикидывая в уме, смогу ли вписаться в этот поворот задним ходом. Сомнительно… Отсчитываю три ответвления вправо, после четвертого вышибаю вентиляционную решетку и освещаю зал лучом фонарика. Это какой-то гараж. До пола метров пять. Закрепляю «кошку» на обрезе вентиляционной шахты и спускаюсь по веревке. Щелкаю выключателем на стене. Удивительно, но свет загорается. Значит, кабели электросети не перебиты. Повезло. «Мы везунчики» — говорил Бонус. Пока был жив.

Долго в унылом восхищении брожу по залам склада. Здесь есть ВСЕ. Два поколения мунтов экономили на всем, боялись выбросить кусок пленки, обрезок жести, ржавую гайку. А за стеной — изобилие…

… поворвчиваю вентиль на баллоне с кислородом. Пламя из желтого становится голубым. Если верить инструкции, две с половиной тысячи градусов. Опускаю забрало термоскафандра и включаю электротермическую насадку. Плафоны на потолке заметно тускнеют, зато температура струи на выходе резака поднимается до пяти тысяч градусов. Почти как на Солнце. Там шесть тысяч.

Бетон тает под пламенем как кусок льда под струей кипятка. Но очень скоро приходится погасить резак. Иначе я спекусь. Даже в скафандре. Или баллоны с газом взорвутся. Оттаскиваю их на всякий случай подальше. Я выжег в стене кратер глубиной с руку. То есть, сантиметров семьдесят. А сколько осталось? На Луне стены куполов — два метра бетона. А на Земле своими глазами видел отколовшийся кусок крепостной стены больше трех метров толщиной. На три метра кислорода для резака не хватит.

Воздух вновь становится прохладным, а кратер и подтеки на полу больше не светятся багряным. Зажигаю резак. Теперь прожигаю узкое отверстие. Новая беда — бетон кипит и брызгает расплавленным металлом арматуры. «Если у вас испортился спин-генератор, отойдите подальше, чтоб не забрызгать костюм расплавленным металлом». Ты думала, Вулканчик, это шутка? Я тоже так думал.

Есть! Толщина стены — около метра. Осталось вырезать симпатичный дверной проем. Это мы могем. На это трех баллонов кислорода хватит.

Бетон еще горячий, поэтому беру Лиану на руки, переношу через порог. Крабик секунду колеблется, сканирует инфракрасным глазом горячий участок пола. Но хозяйка удаляется. Решившись, он бодрой рысцой устремляется за ней. Пока Лиана, пораженная, бродит между стеллажами, я отбираю в корзинку, висящую на локте, нужные запчасти. Грибник — да и только.

— Лиана! Я ухожу.

В ответ — тишина.

— Лиана!!!

Делать нечего. Иду разыскивать. Лиана стоит на коленях перед рядом замерших как на параде шестиногих киберов — спутников мунтов. Красива она со спины. Обхожу девушку, сажусь перед ней на корточки.

— Ну? В чем дело?

Лицо у нее — как маска. Только слезы обольно текут по щекам и капают с подбородка на бетон.

— Что случилось?

Лицо страшно искажается.

— А-а-а-ву-у! — В этом вопле нет ничего человеческого. Подхватываю девушку на руки и спешу в медицинский сектор. И лишь по дороге понимаю, что это очередная истерика.

— Их много! Много! Ты понимаешь, их много! Мама, мамочка, прости меня!

Укладываю на кровать, закутываю одеялом, заставляю проглотить капсулу транквилизатора. Лицо девушки опять застывает трагической маской.

— Ты видел, их много…

— Кого?

— Крабиков.

— Не меньше десятка.

Лиана лежит на спине как покойница, только из глаз текут слезы, стекают по вискам в уши и на подушку. Покопавшись в аптечке, делаю ей инъекцию снотворного. Дожидаюсь, пока девушка заснет.

— Крабик, иди за мной.

Кибер смешно переминается на месте, но не спешит выполнить приказ. Беру его за манипулятор и веду как ребенка за ручку. Тут уж он не осмеливается своевольничать. Но почему-то я уверен: стоит его отпустить, убежит к хозяйке. Поэтому, приведя его на склад, первым делом откидываю щиток на грудке и отключаю ходовую часть. Ставлю на зарядку двух его собратьев. И, чтоб сэкономить время, запускаю на обоих стандартную процедуру техобслуживания. Пока киберы взвывают давно не смазанными сервоприводами и щелкают манипуляторами, иду на воздух.

Какая здесь прелестная, изумрудная трава…

На ближайшие две недели задача ясна. Вахта. Обычная вахта, как на корабле. Привожу технохутор в порядок. Что потом? В егеря податься? Девок портить, мужикам яйца резать? Зачем? Чтоб выполнить клятву, данную Звездочке? Мужики в эту клятву не входили.

Хороший вопрос — зачем? С него надо было начинать. Знаю я, зачем егеря режут яйца соотечественникам? Что вообще я знаю об этой планете? Сначала нужно разобраться с ситуацией. Раз есть технохуторы, значит есть те, кто их построил. Города, заводы — все должно быть. Одного кибера можно изготовить в мастерской. Но здесь их десяток. Однотипных. И у Веды такой же. Где-то есть завод. И хотя бы поселок умных, хорошо образованных инженеров.

К черту одичавших дикарей, пойду искать цивилизацию.

Возвращаюсь на склад. Мои киберы чинят друг друга. Молодцы, ребята. Дожидаюсь, когда кончат, и копирую жизненный опыт Крабика в обоих новеньких. Одного из новеньких вновь ставлю на консервацию. Подумав немного, снимаю с Крабика помятые пластины кожуха и ставлю на новенького. Лиана наверняка не захочет расставаться со своим хромоножкой. Скажу, что починил.

Черт! Она же телепатка… Ладно, ее проблемы. Что сделано, то сделано. Ставлю Крабика на консервацию, а новенького отправляю к девушке.

— Игнат, прости меня. Больше не повторится, честное слово. Мне самой стыдно, что так расклеилась.

— Забыли.

— Нет. Я должна объяснить… Ты обо мне неправильно думаешь. Я должна объяснить… Это очень важно — то, что ты сделал. И ты должен знать, какая я сволочь, и какой была моя мама. — Лиана говорит подчеркнуто спокойно. Слишком спокойно. На грани срыва.

— Изливай свои печали. Только не надейся на сочувствие. О'кей?

— Я не хочу, чтоб ты меня жалел. Постарайся только понять. Это не для меня, это ради мамы. Ради ее памяти. Мою маму звали Корина. От бабушки ей остался только один Крабик. А когда родилась я, он стал общий для нас обеих. Понимаешь? Мы все время должны были быть рядом. До тринадцати лет все было нормально, а потом… Потом я захотела свободы. Я же знала, что рано или поздно Крабик станет моим. Как до этого он стал маминым. Мы обе отлично это знали. Я стала ревновать маму к Крабику. Я проклинала себя, но ничего не могла поделать. Будь вместо мамы Тоби, все было бы хорошо. Но мы с мамой телепаты… Она все чувствовала. Сначала я старалась уходить в горы с Тоби. Но он… Ему хотелось меня осеменить. Тогда мама загрузила меня учебой. Целыми днями заставляла изучать все, что было на хуторе. Всю технику, все механизмы — до последней гайки. С электроникой у мамы было хуже. Она сама не все понимала, но ночами просиживала перед экраном компа, а потом объясняла мне. Два года сплошной зубрежки — ты можешь себе это представить?

— Могу. У меня было пять лет.

— Мама старалась обучить меня всему, что знала сама, а когда решила, что все… Ты ходил на берег реки?

— Нет еще.

— Там песчаная отмель. Мама называла ее золотым пляжем. Она любила купаться. А я так и не научилась плавать. Мама всегда мечтала узнать, куда течет река. А когда решила, что я выучила все, что знает она… У нас на двоих был всего один Крабик. Мама вошла в реку и поплыла вниз по течению. И Крабик стал моим. Ты понимаешь, она сделала это, чтоб у меня был свой собственный Крабик. Маме только-только тридцать пять исполнилось. А на складе крабиков много. Они вдоль стенки рядами стоят. Когда я увидела…

— Понимаю.

Стоило кузнечиком пятьсот лет прыгать по галактике, чтоб сесть на такую дерьмовую планету. — Этого я не сказал вслух. Но Лиана услышала. Телепатка.

— Ты НЕ ВСЕ понимаешь. У моей дочери будет СВОЙ Крабик. С самого начала свой. Мы сможем жить вместе долго-долго. Благодаря тебе.

«Они жили счастливо, а потом долго-долго» — говорила Вулканчик.

Наладил пищевой синтезатор. Только с блоком пищевых красителей не справился. Фиолетовое мясо, или мясо цвета детского поноса ничем не привлекательней зеленого. Вулканчик всегда утверждала, что художник и я — вещи некомпланарные. А Бонус принимался вопить, что это конгениальная мысль. А Звездочка сердилась на них и говорила, что они зато в музыке не копенгагены, ре-бемоль от до-диез отличить не могут. Поэтому я плюнул на блок красителей, оставив все как было. Колбасы, бифштексы, антрекоты и лангеты получаются всех оттенков зеленого: от болотного «хаки» до бирюзового. Запрограммировать Крабика на работу с ножом и вилкой не смог, и перед подачей на стол сам нарезаю мясо мелкими кусочками. И Лианину порцию, и свою.

Девушка тоже включилась в работу. Наводит чистоту во всех помещениях, красит в яркие цвета стены. Раньше экономила краску, пластик, ресурс Крабика, теперь словно опьянела от избытка всего. Порхает по хутору радостная, целеустремленная, измазюканная в пыли и краске. Как можно измазюкаться без рук, не понимаю. За ней тенью следует Крабик. Такой же измазюканный. То с пылесосом, то с краскопультом.

Лог-файл требующего ремонта оборудования становится все короче. Как на корабле — вышел из анабиоза, три-четыре недели корячки, по уши в грязи и машинном масле, неделя отдыха — и опять в анабиоз. Десять лет долой. Биогод на век реального времени.

Вахта… Просто вахта. Неужели сложно представить, что я на корабле? Я проверяю энергосистему. Звездочка тестирует системы саркофага. Могу позвать ее в любой момент. Она спросит, ничего, что у нее руки грязные.

Ремонт электроники — раскрытый чемоданчик универсального тестера, руки по локоть в пыли. Извлекаю ТЭЗ, сдуваю пыль, очищаю контакты, вставляю в диагностический слот тестера. Девяносто процентов неисправностей — нарушение контакта в разъемах. Вынул-вставил, и все заработало.

Ремонт механики — руки по локоть в машинном масле.

Вахта… Сколько их было за пятьсот лет полета. Или за пять биолет… Вахта, неделя отдыха, десять лет анабиоза. Вахта, отдых, анабиоз… Или аварийное пробуждение — это если уровень Волны нарастает. Тогда — спешка. Ремонт самого необходимого, выбор направления прыжка, запуск зондов-скаутов… А когда скауты кончились, мы прыгали вслепую. Наудачу. Иногда по четыре, по пять раз, прежде, чем находили спокойный космос. Но Волна к тому времени уже шла на убыль.

Это просто вахта, — внушаю я себе. Вечером вернусь в свою каюту. В нашу каюту. Придет Звездочка, устало улыбнется мне, и все будет хорошо. Это самая обычная вахта. Руки в смазке, руки в пыли… Утечка гидравлики, лопнувший подшипник, окислившийся контакт. Короткое замыкание, заклинивший подшипник, закупорка гидравлики. Зеленый экран тестера: «ТЭЗ исправен», «ТЭЗ не опознан», подшипники, пневматика, загустевшая смазка, сорванные болты, сбитые в кровь костяшки пальцев… Обычная вахта. Где-то за стенкой трудится Бонус. А девочки восстанавливают ресурс систем жизнеобеспечения.

Неужели трудно представить?

Просыпаюсь оттого, что в мою постель пристраивается кто-то еще.

— Звез…

— Это я, Лиана.

Конечно, Лиана. Кто же еще? Звездочка умерла. Давно умерла. Еще там, в космосе. Господи, ну почему она, а не я?

— Игнат, я хочу заменить тебе Звездочку. Я буду совсем как она. Ты только подумай, и я все сделаю. Я буду очень стараться. А ты будешь осеменять меня, как ее. Всегда-всегда, когда захочешь.

— Мой брачный сезон позади, — равнодушно говорю я. С телепатами приятно иметь дело. Не нужно врать. Можно оставаться самим собой. Главное — не строить из себя кого-то. А для этого нужно сначала умереть душой. Стоит только умереть душой — и ты готов к переходу на следующую ступень эволюции. Забавно, право.

— Док, я же изрядный сволич, — спрашивал я психолога перед стартом. — Только честно дыши. Неужели на всей Земле кандидата получше не нашлось?

— У тебя отличное здоровье и идеальная наследственность. А сволочиться в полете тебе будет не с кем, — сказал он мне. — Группа подобрана с учетом твоих выкидонов. Психологическая совместимость очень высокая. А когда вы начнете размножаться, твой сволочизм найдет применение. Первобытному племени нужен вожак. Ты на эту роль подходишь. Так что лети с богом. Или к черту — это уже на твой выбор. Будь самим собой и не забивай голову чепухой.

Док не верил, что мы удержимся на цивилизованном уровне. Мне тоже было на это плевать. Это — проблемы потомков. Можно ли мунтов считать моими потомками? В город надо. Надо идти в город, искать ответы…

— У тебя мертвое сердце, холодная душа, но большие, добрые руки. Не уходи, пожалуйста, — просит Лиана.

«У тебя большое, доброе сердце», — сказала мне как-то Звездочка. «Я знаю. Я держала его в руках».

Она действительно держала в руках мое сердце. В ту смену я должен был выйти из анабиоза первым, но что-то отказало в аппаратуре саркофага. Не сумев разбудить меня, комп начал будить следующего. Девочки успели вытащить меня с того света. Тогда еще работала биованна регенератора. На груди даже шрамов не осталось. Семьдесят лет спустя — семь вахт спустя — регенератор вышел из строя навсегда.

— Ты хочешь уйти. Не уходи пожалуйста. Ой, я не то сказала. Не слушай меня, забудь. Иди, если надо, только вернись, ладно? Я буду тебя ждать. Всегда-всегда буду ждать. Я хочу, чтоб ты меня осеменял. Только меня. Но, если ты голышек осеменять будешь, я не против. Честное слово, не против. Игнат, ты только не сердись, но нельзя все время жить прошлым.

— Ты хоть слова такие знаешь — любовь и секс?

Лиана долго вслушивается в мои мысли.

— Теперь знаю. Я тебя люблю.

— Спи.

— Ты вернешься?

Застегиваю клапан рюкзака, проверяю заряд станнера.

— Не знаю.

— Можно тебя попросить? Я не о себе, я о Веде.

— Говори.

— В нашем секторе егерей мало. Нужно новых воспитывать. Приведи Веде мальчика из дегов. Только не старше пяти лет.

— Где я его возьму?

— В деревне.

— Кто мне его там даст?

— Укради… Игнат, ты чего насупился. Господи, ну не будь таким наивным идеалистом! Ты же не Тоби. Почти все егери из украденных детей. Сироты вроде Тоби — исключение.

За такое надо убивать, — подумал я, но Лиана услышала.

— Ну что ты как маленький! Да, мы крадем детей и воспитываем из них егерей. Мне тоже это не нравится, ну и что? Нам человечество как вид спасать надо. Мы бы сами егерей нарожали, да не можем.

— Ты считаешь это оправданием?

— Ничего я не считаю. Тут все просто как дважды два. Еще лет двести пройдет, ни одного технохутора не останется. Мы, мунты, вымрем. Деги окончательно одичают, язык забудут. Голыши и так дикие. Людьми останутся только потомки егерей. Ради этого мы, мунты живем, ради этого мир вертится. Если знаешь, как лучше сделать, скажи. Мы не знаем.

Лиана и я. У нас похожие судьбы. Смерть матери на совести девушки. А Бонус погиб из-за моей тупости. Ведь это я должен был выпрыгнуть из кресла и подать пример. Бонус не мог сам догадаться покинуть кресло, он пилот. Пилот занят кораблем, думает о корабле и только о корабле. Это закон. Думать об экипаже — мой долг. У меня было больше четырех секунд на раздумья. Вагон времени… В смерти Бонуса виноват я и только я. Может, обывателю это непонятно, но очевидно даже желторотому курсанту. Будь в кабине Вулканчик…

Я зажмурился — и как наяву увидел кабину шаттла, девочек в креслах.

— Геть з кресел! — завопила Вулканчик, схватившись за привязные ремни у плеч. У нее-то времени отстегнуться не было. Луиза сбрасывает ремни и хладнокровно ждет, когда вылетит третье кресло второго ряда…

«Мы бессмертные» — говорил Бонус.

Я не успел отойти и на десять километров, как откуда-то вынырнул Тоби.

— Я так рад, что ты сумел помочь Лиане. Я бы не сумел. Корина пыталась научить меня технике, но я все равно ничего не понял.

— Как ты узнал, что я починил генератор?

— А свет в окошках увидал. Я тут недалеко был. Вдруг моя помощь понадобилась бы.

Вскоре в голове установилась знакомая пустота. Тоби болтал без перерыва. Но сейчас мне нужно обдумать свои планы. Не даст ведь сосредоточиться.

Я резко остановился, и егерь чуть не налетел на меня сзади.

— Тоби, ты любишь Лиану?

— Любишь — это что за слово? Я его не понимаю. Ты его неправильно говоришь. Вот сливы я люблю. А о людях так не говорят.

— Ну, ты хотел бы ее осеменить?

— Да-да! Только не так, как голышек. А чтоб она тоже… Чтоб я — и она. И мы вместе… Только она не хочет…

— Иди — и возьми ее. Не захочет — возьми силой. Тебя она простит. Она сама хочет тебя, только себя не понимает. Но запомни главное: никогда не жалей мунта. Понимаешь? Они ненавидят, когда их жалеют. И не жди от Лианы детей.

— Я знаю. Мне Веда говорила. У нас будет дочка без рук. Я раньше не знал, а потом мне Веда рассказала. Но вдруг Лиана не захочет меня?

— Будь егерем, черт возьми! Все у вас будет хорошо, поверь мне. Сначала она будет сердиться, но потом все тебе простит. Иди к ней.

Я стоял и смотрел, как Тоби, неуверенно оглядываясь, направился к хутору.

— И никогда не жалей ее, слышишь?!

Через десять дней он догнал меня. Вымытый, причесанный, с аккуратно подстриженной бородкой. И молча пошел рядом.

— Все нормально? — спросил я.

— Хутор таким новым стал. Стены чистые, яркие, радостные. Я никогда его таким не видел, — уныло отозвался Тоби. — Лиана сказала, теперь всегда так будет.

— Что у вас случилось?

— У нас все хорошо. Она покорилась мне. Теперь я всегда могу придти на ее хутор и осеменить ее. Так и сказала: «Моя дверь всегда открыта для тебя». Только… Игнат, нехорошо это получилось. Она любила тебя, а теперь ненавидит. Не надо было тебе уходить с хутора. И меня не надо было посылать. Она сказала, что не любит меня, но будет слушаться. Вот если бы я пришел за ней раньше, пока она тебя не полюбила… А теперь она тебя ненавидит. Плохо это. Ты помог ей, а за помощь взял кусок ее души. Помогать нужно так, чтоб потом не было больно, я так понимаю.

— Ты догнал меня, чтоб это сказать?

— Нет. Лиана просила показать тебе дорогу в город. И передать, что она ненавидит тебя.

— Любит — ненавидит… Мура все это. Теперь тебя любить будет.

— Нет. Со мной она дружит. А тебя любила.

Я выругался. Вслух.

Четыре дня Тоби шагал рядом со мной и молчал. Молчаливый Тоби — от этого делалось немного не по себе. Хмурится и думает. Искоса на меня поглядывает. На пятый день его прорвало.

— Безрадостный ты человек, Игнат. Идешь — только под ноги смотришь. Посмотри, как красиво вокруг! А ты идешь, торопишься. И я с тобой иду. Тоже безрадостным стану. Вот скажи, куда ты идешь?

— В город.

— А зачем ты идешь в город?

— Тебе не понять…

Тоби обиделся, насупился и замолчал.

— Я и сам знаю, что не все понять могу. Только Корина никогда не говорила, что мне не понять, — произнес он через полчаса. — Она говорила…

— Да я не в этом смысле. Ты здесь родился, у тебя глаз замылен. Странностей не видишь. А я, со свежим взглядом, понять хочу.

— Ты у Фиесты спроси. Она самая умная, все знает. И от города недалеко живет. Идем к Фиесте!

— Сначала в город.

— Вот весь ты в этом. Как мунт — выдумаешь что-нибудь, ни за что не откажешься! Все мунты такие деловитые, а красоты не видят. Все делают чего-то, делают… И хотят, чтоб все такие были. Голыша увидят — чуть не плачут, что он сам по себе живет. Обязательно им надо, чтоб он делал что-нибудь. Не пойму я этого.

— Труд создал из обезьяны человека.

«Чтобы потом превратить его в лошадь» — добавил бы Бонус.

— Они хотят, чтоб у них снова руки выросли?

Я не стал отвечать. Тоби опять насупился.

— А ты видел обезьян? — не вытерпел он через минуту. — Фиеста говорила, что скоро мы снова станем обезьянами. А я их не видел. Голышей видел, дегов видел, а обезьян не видел. Мунты говорят, на всей планете нет ни одной обезьяны. А если их нет, то откуда Фиеста о них знает? Где она их фотографии берет, если их тут нет? Давай зайдем к ней, и ты спросишь. А потом мне расскажешь. А то в город идем-идем… Никого там нет. Ни дегов, ни голышей. Что я в городе делать буду? Я егерь, мне работать надо.

— Идем к Фиесте, — согласился я.

ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПАКЕТ N 4

Грави-скачковый привод нарушает не так уж много принципов классической механики. Два тела были далеко друг от друга, стали ближе. На это нужна энергия. Очень много энергии. Корабль сдвигается на световые годы, звезда — на метры. Координаты центра масс системы и векторы скоростей остаются без изменений. До изобретения спин-генераторов грави-скачковых звездолетов были единицы, сами звездолеты огромны, а каждый полет — событием, за которым следил весь мир. Спин-генераторы изобретены уже после обнаружения Волны. Грависвязь тоже изобрели позднее.

Долгое время муссировалась гипотеза искусственного происхождения шаровых скоплений звезд. Мол, транспортные потоки внутри ареала звездной цивилизации постепенно сближают звезды. Доказательств пока нет. Как и фактов, опровергающих гипотезу. Волну обнаружили в период расцвета всевожможных проектов поиска ушельцев. Планировались сотни экспедиций.

Все это в прошлом. Вряд ли нас будут занимать проблемы ушедших цивилизаций в ближайшую тысячу лет после Волны.

* * *

Взлетная полоса была сделана на совесть. Из расплавленного базальта. Правда, в нескольких местах базальт дал трещины, но бригада ремонтников залатала бы все дефекты за два дня.

Полосой не пользовались уже лет сто. Ветер нанес пыли, на пыли выросла трава, и местами зеленые языки перекрывали серый базальт от края и до края. Красивое место выбрала Фиеста для технохутора. Если подняться в застекленную башню диспетчеров, во все стороны открывается вид на степь. Надежде бы очень понравилось.

Фиеста вышла нас встречать. Тепло улыбнулась мне, с материнской нежностью прижалась щекой к щеке Тоби. Она была лет на десять-пятнадцать старше меня. Что-то знакомое поразило в выражении лица. Позднее я понял. Это выражение смертельно раненого зверя я видел у Бонуса после смерти девочек. Или в зеркале.

Кибер, спутник мунтов, пускал зайчики надраенными пластинами корпуса. Готов спорить, неделю назад он выглядел ржавой развалиной. Звали его Флаттер. Местная специфика, видимо.

Праздничный стол поражал изобилием. Кроме желе и теплой сладковатой воды стояла пластиковая квадратная тарелка с фруктами, нарезанными аккуратными кубиками. Явно мое дурное влияние. Я кормил Лиану дольками яблок. Прогресс… Телько здесь нарезка проводиласьбез учета косточек, семечек и сердцевины плода. То ли лазерным лучом, то ли очень тонкой алмазной фрезой.

Фиесте очень хотелось остаться со мной с глазу на глаз. Поэтому после обеда мы отправились на экскурсию по аэродромному комплексу. Но Тоби увязался за нами.

Ангар меня поразил. Четыре десятка тяжелых вертолетов выстроились в три ряда как на параде. Но восхитило не это. Кто не видел вертолетов? Изумило то, что источником энергии служили компактные спин-генераторы. Чудеса миниатюризации. Не больше двенадцати-пятнадцати тонн весом. В наше время таких делать не умели.

Во втором ангаре тусклый свет из окон под потолком освещал несколько транспортных флаеров. Я заглянул в один, размышляя, как бы остаться наедине с Фиестой. А впрочем, это ее забота.

— Тоби, приготовь, пожалуйста, комнату для Игната, — попросила Фиеста.

— А… какую?

— Рядом с твоей.

Ворча что-то под нос, Тоби удалился. Фиеста проводила его взглядом, затем резко развернулась ко мне. Мягкая улыбка исчезла с ее лица. Серые глаза блеснули сталью. Теперь это было лицо прокурора. Я хмыкнул.

— Я голосовала за тебя. Жалею, что ошиблась. — Она замолчала, видимо, ожидая реакции. Напрасно. Я лениво размышлял, смогу ли запустить аэродромный тягач и доехать на нем до города.

— Совет рассмотрел твое дело, — продолжила Фиеста. — Лиане разрешено иметь ребенка от Тоби. Многие были против, но Веда, Лиана и я выступили в твою защиту. Ты можешь быть полезен для сообщества и получил право голоса. Сейчас я голосовала бы против.

Я пожал плечами. Детские игры мунтов меня не интересовали.

— Сядь, — приказала Фиеста. Стальные нотки в голосе мне совсем не понравились. Как и мощный станнер, направленный на меня ее кибером. Стальные глаза, сталь в голосе, стальная шестиногая железяка со станнером — как-то это однообразно. Но проснулось легкое любопытство, чем все это кончится. Я присел на бетонный приступок у стены ангара, и Фиеста опустилась рядом.

— Ты не представляешь всей серьезности положения, — произнесла она. — Мунтам нельзя иметь детей от дегов. Тоби наполовину дег. Негативное влияние деконструктивных генов отца Тоби нарушит…

— Деконструктивных… Сами слово выдумали? Скажи прямо: дочь Лианы родится идиоткой, так?

Фиеста вздохнула.

— Дочь Лианы не будет телепаткой. Игнат, ты послал Тоби к Лиане лишь затем, чтоб избавиться от его болтовни. Молодая дурочка впервые увидела полноценного мужчину, влюбилась в него всей силой молодости, а ты подослал к ней Тоби. Ты обманул ее любовь, разбил счастье лишь затем, чтоб не слышать болтовни Тоби. Ладно, в твоей душе ничего не осталось. Но зачем пустое место грязью заполнять?

— Она меня уже простила. Она голосовала за меня.

— Она голосовала за тебя только потому, что она мунт. Для мунта дело важнее личных амбиций. А что касается чувств, ты превратил ее в свое подобие. Любовь выжег, оставил горечь и ненависть. Это у тебя здорово получается.

— Если помнишь, я не собирался идти на тот хутор. Кстати, в чем состояло голосование?

— Ты нарушил закон. Мы решали, обезвредить тебя, или наделить соответствующими полномочиями, чтоб твои действия не выходили за рамки закона.

— Обезвредить — это убить?

— Да.

— Но решили поднять мой статус до ранга мунта?

— Да.

— Ха-ха три раза. Кстати, кто должен был в рамках закона осеменить Лиану?

— Голыш.

— О-о!!! В этом есть какая-то справедливость.

— Ты просто не владеешь информацией. Чем, по-твоему, голыш отличается от мунта?

Я не стал отвечать на риторический вопрос.

— Голышам не повезло. Они получили телепатию, но не лишились рук.

— Так голыши — телепаты?

— Смешно, да? Мы потеряли верхние конечности, и это нас спасло. Голыши имеют полноценный мозг. Они потеряли не разум — язык. Издержки телепатии.

— Так голыши — телепаты? — тупо повторил я.

— Да, голыши телепаты. В этом их беда. Им не нужен был язык для общения, и они его забыли. А вместе с языком — культуру. Технику, письменность и весь багаж знаний, накопленный человечеством за всю историю. Первая волна колонистов слишком хорошо обустроила планету. Превратила ее в рай для обезьян. Не нужно думать о хлебе насущном.

— А вы?

— А мы, мунты, не можем без техники. Без техники мы вымираем в ходе естественного отбора. Ты слышал о Дарвине? Да что я тебе объясняю? Вспомни, что с Лианой случилось. Те мунты, которые забыли про цивилизацию, вымерли. Как питекантропы. Все по Дарвину.

— Фиеста, начни с начала.

— С питекантропов?

— С Волны. Что было на Земле после моего отлета?

— Вы, звездная элита, улетели первыми. Вас готовили, вам отдали лучшие корабли. Но жить хотелось всем. И после вас началась вторая волна эмиграции. Земля мобилизовала все силы. Можно очень много сделать, если под рукой все ресурсы планеты и не нужно заботиться об экологии. Ведь до конца света двадцать лет. Строились огромные транспорты. Ваш кораблик мог скакать по космосу сколько угодно, а ресурс транспортов ограничивался двумя десятками прыжков.

— И вы не смогли уйти от Волны?

— Я пока говорю о дегах. Да, они подцепили волну в космосе. Мои предки принадлежали третьей волне эмигрантов. В это время с Земли бежали на всем, что может летать. Кораблями эти гробы назвать можно лишь условно. Строили огромные негерметичные корпуса-соты, набивали их групповыми анабиозными саркофагами на полсотни человек каждый, с ресурсом на три месяца, ставили на эту консервную банку двигатель — и гуляй. Три прыжка в твоем распоряжении.

— Три прыжка — это одна попытка…

— Правильно. Знаешь, сколько таких гробов по галактике раскидано? На каждом по двести пятьдесят тысяч человек. Два из каждых трех дали SOS. Разумеется, их никто не спасал. Это просто сигнал остальным: «Сюда нельзя».

— Откуда ты это знаешь?

— Архивы изучала. Тебе же Тоби говорил, что я все знаю, — криво усмехнулась Фиеста. — Статистику открыто публиковали. Хотели сбить ажиотаж. Статистика катастроф, ограничение рождаемости, возрастной ценз — и все равно, в космос хотело уйти намного больше народа, чем могли унести корабли.

— Сколько успели эвакуировать?

— На дату отлета моих предков — процентов сорок. Возможно, еще процентов десять после нас.

— А потом?

— А потом предки сели здесь. Это была вторая волна колонизации. Четверть колонистов погибла до высадки.

— Радиация?

— Нет. Просто их не успели спустить с орбиты до исчерпания ресурса саркофагов. Три шаттла разбились при посадке в первые дни разгрузки, и два чуть позднее.

— А потом?

— А потом колонистов накрыло отголоском Волны. Мы стали телепатами. Те, кто не вымер. На планете ввели строжайший генетический контроль, носителей деконструктивных мутаций стерилизовали.

— Кто решал, какая мутация конструктивная, какая — нет?

— Какая разница? — усмехнулась Фиеста. Кто решал — те давно умели. Глупый. Не так все и страшно. Мужчины не теряли половой активности, женщинам имплантировали зародыш с чистым геномом. Любая могла родить и воспитать ребенка. Это сейчас голышей кастрируем. Раньше все было по науке.

— Тогда откуда мунты взялись?

— Не спеши. Все было не так и плохо, пока сюда не прибыла третья волна колонизации. Она же — вторая волна эмиграции. Те попрыгунчики, которые пережидали Волну, прыгая по космосу. Вроде вас, элитных. Только долго прыгать они не могли, всего какую-то сотню лет. Вы, элитные, пятьсот лет прыгали.

— Какая разница, кто сколько прыгал? Мы запятнали Волну, они запятнали Волну…

— Да, они тоже запятнали Волну Вначале это не проявлялось… Телепатам и нетелепатам трудно жить вместе. Мы уступили им города, построили деревни. А потом и вовсе слились с природой, — Фиеста грязно выругалась.

— Так прямо все ушли в деревни?

— Разумеется, нет! — она гневно сверкнула глазами. — Некоторые остались. Считанные единицы остались в городах. Мутация телепатии нестойкая. Через два-три поколения телепатия исчезла, перешла в латентную форму. И тут нас опять накрыло отголоском Волны. Появились мы, мунты. А пассивная фаза мутации дегов сменилась активной…

Фиеста надолго замолчала, изучая облака. По щекам пролегли две мокрые дорожки.

— Дальше?

— А дальше аграриям надоело вскапывать огороды. Они перешли на собирательство. А в городах начала сказываться мутация, подхваченная дегами в космосе. Для поддержания технических систем в работоспособном состоянии нужен определенный уровень интеллекта. Когда деги опустились ниже, они вынуждены были покинуть города.

— Почему?

— Можно жить в городе без света, без воды, без пищевых комбинатов?

— Понятно.

— Деги поселились в опустевших селах. Мои родственники к тому времени уже паслись в лесах.

— Это вся история?

— Осталась последняя страница. Мы, мунты, пытаемся сохранить на планете разум. Дегов уже ничто не спасет. Но у голышей есть шанс. Для этого нужно погасить в них телепатию. Мы скрещиваем голышей и дегов. От таких браков рождаются дети-нетелепаты. Когда телепатия исчезнет полностью, голыши превратятся в обычных дикарей. У них появится шанс вновь стать Людьми. Возродится язык, культура…

— А телепаты — не дикари?

— Звери. У них нет ни одного шанса подняться. Им не нужен язык. Язык — основа цивилизации. Эффект маугли. Любого ребенка-телепата можно забрать у матери и воспитать Человеком. Но нас слишком мало, чтоб создать жизнеспособную самоподдерживающуюся колонию. Через три-четыре поколения голыши вновь одичают. Лишить человечество телепатии — единственный путь. У нас мало времени. Через несколько поколений деги полностью потеряют разум и станут бесполезны для скрещивания. Но еще раньше не останется ни одного технохутора.

— Я почему-то считал телепатию Даром. Следующая ступень эволюции. Гомо супер.

— Ты ошибся. Телепатию нужно искоренить.

Я вспомнил, как Тоби заваливал из станнера и осеменял женщин, как срезал яйца мужикам. Вспоминал во всех деталях, зная, что она читает мои мысли.

— Так нужно, — тут же отозвалась Фиеста. — Знаешь другой способ — скажи. Мы не знаем.

— Ты сама-то веришь, что у вас, мунтов получится? — задал я главный вопрос.

— Какое тебе дело до того, во что я верю, — зло рявкнула она. Встала и направилась к дому. Флаттер ожил и поспешил за ней. Некоторое время я вслушивался в дробный цокот его шагов.

Зачем нужно было наводить на меня станнер?

Я вышел на балкон наблюдательной башни и сел на теплый бетон. Багровый шар солнца коснулся горизонта. Степь раскинулась темно-зеленым бархатом. Красиво. Надежде здесь понравилось бы…

Идти в город больше нет нужды. Полчаса беседы — и тайн не осталось. Есть дерьмовая планета, и есть два дерьмовых стада: деги и голыши. И есть дерьмовые пастухи, которые дерьмовыми методами пытаются решить дерьмовую задачу. Флаг им в руки. Меня местное дерьмо не касается. Уйду в отшельники. Найду угол посимпатичней, поставлю скит… Нет, найду заброшенный технохутор где-нибудь на берегу моря, налажу хозяйство. Выдрессирую кибера собирать ананасы…

Мой хутор будет на берегу моря. Звездочка любила море и фьорды… Как ребенок радовалась, если в море вода теплая. Это для нее всегда маленьким чудом было — море с теплой, ласковой водой, в которой купаться можно.

Неужели мунты не видят, что их дело проиграно? Что им остается только красиво уйти со сцены? Видимо, не видят.

А почему я решил, что они проиграют? Красиво уйти со сцены — это просто. Это легко. Это не требует усилий. Бороться до последнего — трудней. Ладонями вычерпывать дерьмо из выгребной ямы, в которую превратилась планета. С головы до ног в дерьме, пахнешь дерьмом и выглядишь как дерьмо. А то, что вычерпываешь, может стать удобрением. Полезным продуктом. Но тебя никто полезным продуктом не назовет, хотя ты весь в этом самом, и выглядишь как это самое. Пока на удобрении урожай вырастет, ты в этой выгребной яме с головой утонешь. Не будет на твоей могиле ни креста, ни звездочки. На дерьмо кресты не ставят. «История мунтов». Краткий курс.

Какого черта я философствую? Это моя планета? Нет. Они раньше сюда сели. Я знаю, что делать? Нет. Мунты знают. Их много, они умные, и флаг им в руки. Все давным-давно решено. Свою игру я проиграл, по всем счетам расплатился, и отвалите от трупа.

Четыре дня маялся бездельем. Загорал на диспетчерской вышке, любуясь степью, купался вместе с Тоби, читал переписку мунтов по сети. Главной темой был, конечно, я. Точнее, как лучше пристроить меня к делу. Главная мысль — мобильный мунт — это здорово. Брызги восторга и розовые сопли. Каждая считала своим долгом придумать мне задание. Чтоб я куда-то тащился за сотни километров, корячился в поте лица и возвращался, блестяще справившись с заданием. Например, я должен был починить электростанцию и запустить в работу большой гравимаяк, чтоб все элитные бездомные слетались к нам. Каждая идея обсуждалась в деталях на полном серьезе. Детский сад.

На пятый день безделье мне надоело, Тоби ушел куда-то выполнять поручение Фиесты, и я принялся изучать технохутор. Хозяйство было в хорошем состоянии. Лучше, чем у Веды и Лианы. Конечно, многое нуждалось в профилактике, но надоело мне копаться в ржавом железе. Тащиться куда-то за сотни километров на своих двоих тоже надоело.

Удивительно, но ни разу не видел Фиесту отдыхающей. Отзывчива, но не навязчива, всегда доброжелательна, она единственная не строила планов на мой счет. Впрочем, телепатка ведь.

Изучил все карты, древние снимки из космоса и выбрал себе технохутор. На берегу залива. «Есть горы, а еще есть океан». Не помню, кто. Поэт какой-то. Заманчивое место. Чуть меньше двухсот километров от технохутора Веды, и семьсот км отсюда. Ближе нет. Еще день колебался, выбирая наиболее ленивый вариант, и поплелся в ангар приводить в порядок вертолет. Легкий спортивный флаер можно было бы привести в порядок за день, но инструкторы на Земле предупреждали, что ширпотреб двухсотлетней давности нужно обходить за километр. Микротрещины и усталость металла. Может крыло в полете отвалится, а может, мотор на землю упадет. Трудно лететь на флаере без мотора. Центр тяжести к хвосту смещается.

Бог ты мой, на самом деле от Тоби словестным поносом заразился.

Начал восстанавливать ближайший к выходу тяжелый вертолет. Первым делом провел профилактику спин-генератора, зарядил аккумулятор от «ручного» педального генератора. Если перевести этот крутеж педалей в километры на велосипеде, то не меньше восьмидесяти получится.

Со второй попытки спин-генератор запустился. Я привез со склада на тележке кабель толщиной с руку, протянул от вертолета к распределительному щиту, подключил. Под потолком зажглись яркие бестеневые светильники. Повинуясь моим командам, ожил мостовой кран.

Хватит на сегодня. Устал как негр на плантации. Свет выключать не стал. Вышел в темноту и поплелся к хутору.

— Красиво, — произнесла Фиеста. Ты специально свет оставил?

Оглянулся. Ангар светился всеми окошками как елочная игрушка. Может, и красиво. Генератор нужно погонять под нагрузкой, чтоб в полете не отказал.

— Да.

Фиеста фыркнула.

— Тебе не холодно голышом?

— Привыкла, — отозвалась она.

Завтра тестирую бортовую электронику, автопилот, навигационный комплекс. Механику на потом. Спать…

Стоило приоткрыть дверцу в воротах ангара, как на меня дохнуло сахарой. Тихо выла система охлаждения спин-генератора, овевая ноги потоками сухого, обжигающего воздуха. Все правильно, уменьшенная модель спин-генератора — это увеличенная модель его недостатков. 90 % вырабатываемой энергии он тратит на себя. Глубоко вздохнув, я бросился внутрь, вдавил тугую кнопку открытия ворот ангара. Даже не подумал, что двигатели ворот двести лет без смазки. Но повезло. Со скрипом железа по стеклу створки поползли в стороны.

Передохнув минуту снаружи, в прохладе летнего солнцепека, я вновь бросился в пекло. Обжигая пальцы об ручку, рванул дверцу кабины и переключил генератор на режим отключения. Второй крупнейший недостаток — спин-генератор нельзя сразу загасить. Нужно постепенно снижать мощность. Иначе эта десятитонная железяка покраснеет, расплавится и забрызгает вам костюм горячим металлом. После чего вытечет на пол и испортит паркет. Такие дела.

Мой генератор отключился очень даже быстро — секунд за 30–35. Через две-три минуты отключилась система охлаждения. Гулкая тишина вновь заполнила ангар. Я стянул через голову промокшую от пота рубашку, повесил на ступеньку дюралевой стремянки и пошел наружу. Ангар остынет не раньше, чем через два-три часа, а пока работать невозможно.

Надо же — от хутора на хорошей скорости ко мне несется целый караван пузатых бронированных мобильчиков с допотопными пушками в башенках. На ходу мобили разворачиваются в линию и лихо тормозят перед воротами ангара. Опять фокусы Фиесты? Какого черта?!!

Из первого неуклюже выскакивает встревоженная Фиеста.

— Где горит?!

— Что горит?

— Инфракрасные датчики зафиксировали выброс горячего воздуха.

— А-а… Успокойся, я проводил термопрогон спин-генератора. Сейчас открыл ворота ангара для проветривания.

Присматриваюсь к мобильчикам. Раньше они были красными, но краска облупилась. И пушки — не пушки, а брандспойты. Броневики оказались пожарными машинами. А я — параноиком-идиотом.

Фиеста внимательно смотрит мне в глаза, усмехается, фыркает и смеется в голос.

— А я — я-то как перепугалась! В жизни пожаров не тушила! — Потом уже серьезно: — Игнат, зачем тебе вертолет?

— Мне надоело переставлять ноги. Ставить левую перед правой, и правую перед левой. И так много-много раз.

Фиеста задумчиво кивнула.

— Марк Твен?

— Да, кажется…

Она ссутулилась и пошла к хутору. Мобили потащились следом. Словно стадо за пастухом. По-моему, я ее чем-то обидел. А впрочем, плевать.

— Проснись, чучело! Сколько можно прошлым жить?!

— Я проснусь, осмотрюсь и скажу: Господи, красота-то какая! Люди — прелесть! Умные, красивые! Не планета, а рай земной!

Вчера должен был вернуться Тоби. Фиеста ждет и нервничает.

Не волнуйся за него, — продолжаю я мысленно. — На два яйца больше срезал, вот и задержался.

Фиеста шипит рассерженной кошкой и вылетает из комнаты. Зачем я ее довожу? Поднимаюсь с дивана и тащусь в ангар. Работы осталось дня на три.

Тоби вернулся к вечеру. С лиловым синяком под глазом.

— Игнат, ты скажи Фиесте, что я все сделал. А я к Лиане пойду. Она соскучилась наверно.

— Не торопись. Через два дня я тебя к Лиане за час доставлю.

— Я не хочу Фиесте показываться. Она расспрашивать будет, ругаться… Я и сам знаю, что никудышний егерь.

— Я не Фиеста. Мне расскажи.

Вытираю руки ветошью, выходим из ангара, садимся на колченогую деревянную скамейку моего изготовления.

— Я уже назад шел, когда голышку увидел. Она в речке купалась. Я ее из станнера оглушил, а она тонуть стала. На берег вытащил, готовить начал. Ну, растирать те места, чтоб ей тоже приятно стало. Только подготовил, а она и говорит: «Еще, еще, пониже!»

— Голышка? Говорит?!

— Да она не голышка оказалась. Она из дегов. На другом берегу разделась, а я не видел, когда. Я ей и говорю, что если она из дегов, то нам с ней никак нельзя. Егерям не положено с дегами. А она говорит, что теперь уже поздно, уже положено. А я говорю, что никак нельзя, как бы ни хотелось, а то Фиеста ругаться будет… Тут она мне и врезала. Ты не говори Фиесте, ладно?

— Не скажу. И Фиеста тебя ругать не будет. Она деликатная. Слушай, Тоби, у тебя же анализатор есть! Ты что, не сумел дега от голыша отличить?

Тоби покраснел как вареный рак.

— Я анализатор долго на солнце не держал. Его нужно на солнце хоть пять минут подержать, чтоб проснулся. Он в темноте засыпает. А я его давно-давно на солнце не держал.

— Понятно. Аккумулятор сел. Вот это ты Фиесте не говори. За это она тебя точно отругает.

— А за…

— Ох, Тоби, Тоби… Никакое дело нельзя бросать на половине. Правильно она тебе синяк поставила.

Странно, но Тоби повеселел.

— Корина тоже говорила как ты. Я теперь знаю. А то шел и думал, правильно я поступил, или нет.

— Ты поступил правильно, но нехорошо. А мог бы поступить хорошо, но неправильно.

Тоби опять впал в задумчивость. Чего я издеваюсь над микроцефалом? Не виноват же он, что предки под волну попали. Что из тысячи вариантов мутации лишь один можно назвать положительным, а 999 отбрасывают вид назад.

— Понял! — просиял Тоби. — Злое добро и доброе зло. Веда рассказывала! Единство и борьба противоположностей!

Так… Кто тут говорил про микроцефалов?

Помощь Тоби здорово ускорила дело. Нет, в технике он не разбирался, но есть много операций типа «подержи», «подай», «принеси». Мы управились за полтора дня. Я оглядел разгром вокруг — для ускорения ремонта снимал запчасти с трех соседних вертолетов, попинал зачем-то переднее колесо. В нем давление восемь атмосфер, и оно твердое как камень. Но — традиция. Сел в левое кресло и запустил генератор. Вертолет ожил под моими руками, неуклюже развернулся на своих маленьких колесиках и выехал из ангара. Остановился, отрулив от ангара метров на двести.

— Выйди из кабины, — сказал я Тоби.

— Почему?

— Первый полет. Не положено.

— А-а… — Тоби послушно спрыгнул на базальт взлетной полосы. Я защелкал тумблерами, готовя машину к взлету. Посыпалась дробь докладов.

— Контроль спин-генератора — к полету готов.

— Контроль гидравлических систем — к полету готов.

— Контроль электромеханических систем — к полету готов.

— Навигационный комплекс — к полету не готов.

— Автопилот — к полету не готов.

Ругнувшись, я запросил подробную информацию.

— Наземная система навигации не отвечает на запросы. Спутниковая система навигации не обнаружена. Диспетчерская служба не отвечает на запросы.

— Автономная работа. Режим — «Кошачий след», — скомандовал я.

— Принято, — согласился автопилот. — Навигационный комплекс к полету готов. Автопилот к полету готов. Машина к полету готова.

Это хорошо, что вертолет понимает команду «Кошачий след». Куда бы я ни полетел, автопилот запомнит маршрут и сможет вернуть машину назад. Повторит маршрут с точностью до нескольких метров.

Кладу руки на штурвал. Шесть биолет не сидел в кабине вертолета. И тот был маленьким, юрким, легким в управлении. Вместо штурвала на нем стояла ручка управления. Как на истребителях. Нас здорово гоняли инструкторы. Мы с Бонусом не возражали, но девочкам не нравилось.

— Откуда на неизвестной планете возьмутся вертолеты? — возмущалась Вулканчик.

— Неважно, чем вы будете управлять. Важна уверенность в себе, — убеждал пожилой пилот.

С трудом отгоняю воспоминания. Спин-генератор — в рабочий режим, винт — в рабочий режим.

Легкое гудение, лопасти винта раздвигаются, удваивая длину. Регулятор шаг-газ плавно вверх… Поехали…

Огромный пятилопастный винт приходит в движение. Все быстрее и быстрее. Ритмичное «тах — тах — тах — тах» сменяется торопливым «тур-тур-тур-тур». Я не спешу. Медленно наращиваю обороты, привыкая к машине.

Отрыв. Машина, чуть заметно покачиваясь, поднимается и зависает на высоте четырех метров. Проверяю чувствительность управления. Штурвал чуть вправо, чуть влево, вперед, назад. Тяжела, тяжела железяка. На такой бандуре полагается летать солидно, неспешно. Увеличиваю обороты и вертикально иду вверх. Горизонт распахивается как по волшебству. Красиво. Степь, леса… Видимость — миллион на миллион.

На высоте 60 метров рывком посылаю рычаг шаг-газ вверх до упора. Показалось, что перетяжелил винт, но свист генератора за спиной усиливается, винт набирает обороты, а кабину разворачивает влево. Бросаю машину вперед и вверх. Тихий хруст, длинная тень мелькает за фонарем кабины, и начинается тряска. Такая, что штурвал выбивает из рук. Еще не понял, что произошло, но левая ладонь бьет по красной кнопке аварийного отключения спин-генератора. Правая ловит штурвал. Шаг-газ вниз, винт — в режим авторотации. Это все — на рефлексах.

Понял! Отломилась лопасть винта. Какая, к черту, авторотация! Какой «подрыв» несущего винта?! Машина тридцать тонн весит. Еще винт поломан. Камнем вниз пойду. Уже иду. Не успею заглушить спин-генератор!!! Ему полминуты надо, мне от силы шесть секунд осталось… Идиотская высота — шестьдесят метров. Ничего не успеть…

Горизонт стремительно сжимается. Жалко… Красиво было.

Значит, конец? Глупо как… Хорошо, что не мгновенно. Время себя оценить. Страшно? Нет. Обыденно.

Иду к тебе, Звездочка.

В последнюю секунду распахиваю дверцу кабины. Их от удара часто заклинивает…

Открываю глаза. Живой. «Мы бессмертные», — говорил Бонус. Живой… Вот дерьмо! Где я?

— Очнулся? Вот и славно. Лежи, не двигайся.

Хочу спросить, что со мной, но губы не слушаются.

— Мысленно говори. Я тебя слышу. Ты разбил вертолет и слегка обгорел. Тоби тебя вытащил и тоже слегка обгорел, — объясняет Фиеста.

Извини, Звездочка, опять я опоздал на свидание.

— «Слегка — это как?» — мысленно спрашиваю Фиесту.

— Не беспокойся. Эпидермис хорошо восстанавливается. Ты почему спин-генератор не катапультировал?

Почему? Потому что космачи так не делают. Потому что корабль без генератора — гроб. Отложенная, растянутая на месяцы и годы смерть. В космосе мгновенная смерть предпочтительнее.

— «Не думал, что какой-то идиот полезет меня спасать.»

— Если ты скажешь это Тоби, я тебя убью, — говорит Фиеста. Я ей верю.

Лежу, изучаю потолок. Тела не чувствую. Видно, накачан лекарствами по самые уши. Медицина здесь не на высоте. Так часто бывает в колониях. Какое-то одно направление науки или техники развивается очень интенсивно. Обгоняет даже Землю. Остальные забываются. У колонии не хватает сил на все. Что здесь хорошо развито? Поправка: было развито? Сельское хозяйство. И спин-генераторы научились маленькие делать. Очень симпатичные, маленькие спин-генераторы.

Спин-генератор начинает плавиться с сердцевины. Металл там кипит. Очень быстро горячая зона раздвигается к стенкам. Но стенки холодные. Почему-то из-за этого во все стороны летят брызги. Нам показывали во время подготовки. Наглядный урок. Чтоб никому и в голову не пришла мысль стоять рядом с аварийным генератором. Поздно вечером вывезли на трейлере на пустырь старый генератор и резко заглушили. Брызги раскаленного металла очень красиво смотрелись на фоне темносинего неба.

Тоби полез под эти брызги, отстегнул ремни и вытащил меня из кресла. Дурак. Я дурак. Зачем распахнул дверцу? Он бы не смог ее открыть.

Входит оживленная Фиеста. Садится и изучающе смотрит на меня.

— Привет, летун.

— «Привет», — мысленно отвечаю я. — «Как там мой спаситель?»

— Лучше тебя. У него переломов нет.

У меня, значит, есть. Это новость.

— Ты интересное явление, — продолжает Фиеста. — Внес свежую струю в старое болото.

Я? Даже самому интересно.

— Концепция долга, — поясняет она. — Мунт живет для того, чтобы отдать долг. Даже Тоби этим заразился. Лежит и блаженствует, что вернул тебе долг.

— «Какой?»

— Ты спас его любовь. Он спас тебя. Сейчас половина сети забита выяснением, кто кому чего должен. Быть кому-то должным даже почетным считается. Вроде как причастность к большому делу.

— «Мода. На меня мода, на новые идеи.»

Фиеста, склонив голову, обдумывает мою мысль.

— Это тоже неплохо. Время от времени нужно будет запускать в сеть какую-нибудь новую моду. Твой опыт будет полезен, — улыбается мне и выходит из комнаты. Флаттер с легким цокотом спешит за ней, прикрывает дверь. А я возвращаюсь к изучению потолка.

Не в моде дело. Мунты заняты дохлым, бесполезным делом. Им не спасти планету. Они сидят в своих хуторах и не видят, что творится вокруг. А может, видят. Может, понимают, что дело проиграно, что все бессмысленно. Но старательно скрывают эту простенькую мысль друг от друга. Каждая видит, что поражение неизбежно, но боится открыться перед другими. Плохо жить без смысла жизни. И мужикам режут яйца, глушат из станнера и насилуют женщин. Воруют детей, чтоб воспитать из них яйцерезов и насильников. Это никому не нужно, но отказаться невозможно. Отказаться — значит признать поражение. А тут появляюсь я. Со свежей идеей — смысл жизни — вернуть долг. Новая игра. Можно на время забыть о старой.

А ведь о долге первой заговорила Веда, не я. Повесила на меня долг — потерянный робокатер — и отправила спасать Лиану.

Вспоминаю Веду. Резкая, решительная, уверенная. Надежная — говорит Лиана. Гордая, самоуверенная, надменная задавака с командирскими замашками. Но в сети ее уважают, этого не отнять. И моду насчет концепции долга раздула наверняка она. Железная леди с железной хваткой.

Лиана… Совсем еще девочка. Наивная, добрая, доверчивая. Или Фиеста — тоже добрая. Мудрая, все понимающая мать с сединой в волосах. Бездетная…

Что в них общее? Активная жизненная позиция. Трудолюбие, упорство. Повернутость на идее. Нет, не могут они играть друг перед другом. Видимо, за кастрацией мужиков и осеменением самочек на самом деле стоят неплохие шансы на выигрыш.

Какого дьявола я ломаю голову над их проблемами. Меня же это не касается.

По-прежнему не чувствую тела. Губы одеревенелые, но говорю голосом, и Фиеста не возражает.

— Фиеста, почему я всегда засыпаю перед перевязками?

— Не хочу, чтоб ты вопил как недорезанный поросенок. Меня это отвлекало бы.

— Что, так плохо?

— Откуда я знаю? Ты как бревно лежишь. Я тебя анестезиками накачиваю.

— Зачем?

— Глупый, чтоб твою боль не чувствовать. Если буду чувствовать твою боль, не смогу с тобой работать.

— Как Тоби?

— Ходит уже. К тебе пока не пускаю. Заболтает он тебя.

— Ничего…

— Да целы! Целы у тебя и руки, и ноги! — сердится Фиеста, прочитав мою тайную мысль. — Гениталии тоже целы. Все цело, успокойся. Я вчера просчитала на компе варианты посадки с катапультированием спин-генератора. Оказывается, ты был прав. Нельзя было его катапультировать.

— Почему? — спрашиваю я, будто меня это интересует.

— У облегченной машины увеличилась бы амплитуда раскачки.

— Тряски.

— Да, тряски. Это вызвало бы сильный изгибающий момент у основания лопастей несущего винта. В общем, остальные лопасти обломились бы вслед за первой.

— Только не говори, что мне повезло.

— Повезло. Ты остался бы без ног.

Я представил конструкцию кабины, как она сминается от удара, и понял, что Фиеста права. Убить бы того, кто ее проектировал.

— Сыграем в шахматы, — предлагает Фиеста.

— Знаешь, чему меня мама учила? Никогда не играй в карты с предсказателями будущего.

— Не поняла…

— Ты телепатка. Все мои задумки знать будешь.

— Мы по сети играем, — фыркает Фиеста. — Ты здесь, я в другом конце дома.

— Сыграем.

Флаттер устанавливает и включает большой экран. На экране шахматный столик с уже расставленными фигурами. Фиеста уходит и через минуту появляется на экране.

Первую партию играю вполсилы — и проигрываю. Вторую — в полную. Ничья. Но понял главное. Я Фиесте не соперник. Она играет на порядок сильнее меня. Значит, третью партию уступит. Чтоб мне было не скучно играть. Чтоб я не понял то, что уже понял. А если я не захочу выигрывать? У нее цель — проиграть, у меня — не дать ей проиграть. Игра над игрой…

Третья партия вылилась в блиц. Не знаю, как это получилось. Мы выкрикивали ходы все быстрее и быстрее. Флаттер едва успевал переставлять фигуры. И я выиграл. Даже сам не заметил, как. Фиеста последний раз окинула взглядом поле. Улыбнулась

— Ну и затейник ты… Все, хватит. Хорошего понемножку. Пора перевязку делать.

Проваливаюсь в сон.

Лежу, восстанавливаю эпидермис, изучаю потолок. Фиеста отучает меня от лекарств, поэтому все тело ноет как больной зуб от холодной воды. Входит Тоби. Двигается неуверенно. Чувствуется, что под одеждой на нем изрядно бинтов. И вообще, какой-то он смущенный. Неуверенно улыбается.

— Игнат, я посоветоваться пришел.

— Пришел, так садись.

— Тут такое дело, — Тоби пожимает плечами, разводит руки, морщится от боли. — Кое-кто предлагает меня в мунты утвердить. Ну, вроде как тебя. За то, что я тебя спас и на Лиане женился. А Фиеста хочет, чтоб я всех поблагодарил за оказанное доверие и отказался. А я не знаю, что делать. А Фиеста говорит, чтоб быстрей отказывался, а не то вся сеть переругается.

Какая-то дурочка, никогда не видевшая Тоби, решила сделать доброе дело. И вот взбудораженно гудит вся сеть. Они ничего о Тоби не знают, но думают, что вправе решать его судьбу. Интересно, что будет, если я брошу в сеть результаты теста на IQ? У Тоби он наверняка ниже 60.

— Тоби, у тебя есть друзья среди егерей?

— А как же! Андре, Хорст, Эрик, Роберт. Все егери друзья.

— Если тебя назначат мунтом, а их — нет, они будут тебе завидовать. А потом другие тоже захотят, чтоб их тоже в мунты выбрали. Обижаться будут.

— Так ты думаешь, мне нужно отказаться?

— Да, Тоби. Разве Фиеста плохого посоветует?

— Обидно… Я хотел перед Эриком похвастаться.

— Тоби! Чудак-человек! Похвастайся перед ним, что тебе предлагали мунтом стать, но ты отказался! Ты — егерь! Настоящий егерь свою работу ни на что не променяет. И вот еще о чем подумай. Когда голосовать будут, еще неизвестно, выберут тебя мунтом, или нет. А если ты сам отказался, то получится, что как бы достоин, но сам не захотел. Друзьям не обидно. И другие егеря в мунты проситься не будут.

Тоби удаляется, полный планов и восторгов. А я готов из бинтов выскочить. Неосторожно повернулся, теперь дергающая боль пять минут покоя не даст. Яйцерез чертов!

Каждую ночь летаю на вертолете. Это не повторяющиеся кошмары. Наоборот. Летаю не на местном утюге, а на маленьком спортивном вертолете, на котором нас натаскивали в навыках пилотирования. Удивительная машина. Мощная, быстрая, послушная. В правом кресле — Звездочка. Не вижу ее, но знаю — она там. Чувствую ее руку на спаренной ручке управления, чувствую ее ноги на педалях. Высота минимальная, а скорость бешеная. Степь проносится под брюхом машины так быстро, что сливается в зелено-желтый ковер. Стремительно надвигается полоса деревьев — зеленая полоса, окаймляющая шоссе. Рву ручку на себя. Верхушки деревьев проносятся, кажется, прямо под подошвами. Серая лента асфальта под нами — от горизонта до горизонта — и уже позади. Бросаю машину то в правый, то в левый вираж, отчего перегрузка упруго вжимает тело в сиденье, а горизонт раскачивается словно качели. Звездочка кричит от восторга.

Просыпаюсь.

Так все и было. Даже зачет по пилотированию нам засчитали, хотя я нарушил десяток пунктов правил. «Вас, щенков много, а кораблей на всех не хватит. Если ты сам свернешь себе шею, меньше народа погибнет под Волной» — сказал мне инструктор. Я понял, почему отменено ограничение скорости на дорогах, почему полностью исчез контроль за исправностью транспортных средств, почему на пляжах исчезли предупредительные таблички, и откуда такая мода на экстремальные виды спорта. Планета собралась помереть спокойно, с достоинством. И избавлялась от горячих голов.

Получил в личное распоряжение кресло-каталку и шестиногого кибера. Моего кибера зовут Брысь. Пристал ко мне: «Требуется имя для идентификации, требуется имя…» Я его шуганул. А он докладывает: «Принято. Мое имя Брысь».

Учусь передвигаться в кресле, изучаю хутор. До катастрофы изучил только один коридор и десяток комнат, если не считать ангара. Неожиданно прихожу к выводу, что исчезли все зеркала. Детский сад, честное слово. Можно сесть за компьютер и навести на себя телекамеру. Но лучше играть по правилам. Зеркало — так зеркало.

— Брысь, сходи на склад и принеси свч-экран Т3 от синтезатора пищи.

Кибер убегает и очень быстро возвращается с отполированной до зеркального блеска металлической пластиной. Смотрюсь в нее как в зеркало.

Сам себе Франкенштейн. Знал, что ничего хорошего не увижу, но то, что в зеркале — страшно. Вся морда в глубоких шрамах и пятнах бугристой, кое-как наросшей кожи. Просто удивительно, что глаза целы.

Несколько минут изучаю себя. Пытаюсь убедить, что грех жаловаться. Зачем человеку ногти на пальцах? Атавизм, не более. На большом пальце ноготь сохранился — и ладушки. Я его как отвертку использую. На левой руке все на месте. Нос, губы, уши… Все цело. Почти. Кому нужна моя рожа, если Звездочки нет? Так даже лучше. Бабы приставать не будут. Главное — беременным на глаза не попадаться. Выкидыш может быть.

— Продолжаешь настаивать, что Тоби сделал доброе дело, вытащив меня из кабины? — спрашиваю бесшумно подошедшую сзади Фиесту.

— Какого черта ты свои грешки на других валишь? Вертолет чинил ты, так? Испытывал ты. Мог на стенде винт во всех режимах погонять. Что хотел, то и получил!

Тоже верно. Провожаю взглядом гордо удаляющуюся спину.

Почему у нее ноги по колено в машинном масле? Чуть не сказал — по локоть.

Нашел удивительное подземное помещение. Что интересно — вход приподнят метра на три над землей. Пологий тоннель ведет сначала вверх, потом зигзагами вниз, под землю. Стальные ворота в четыре пальца толщиной. В двух экземплярах… И все это укрыто бетоном от стихийных бедствий не хуже центра управления космофлотом на Луне. То есть, выдержит прямое падение Тунгусского метеорита. А внутри — стеллажи с книгами. Библиотека, одним словом. Совсем уж потрепанный, потерявший половину конечностей кибер читает книги. То есть снимает с полки перелистывает и ставит назад. Берет следующую, перелистывает… Просмотрев десяток, направляется к громоздкому станку в углу зала, из которого вылезает тонкий серебристый металлический лист. Внимательно осмотрев лист, кибер опрыскивает его какой-то маслянистой жидкостью и кладет на стопку подобных листов.

Вечером я поинтересовался у Фиесты.

— Это капсула времени, — ответила она. — Когда наши потомки сумеют подняться, им очень потребуются знания. Они найдут здесь все знания старого мира.

— Все ли?

— Все, которые я смогла собрать. Кто может, пусть сделает больше.

— А что там делает кибер?

— Переносит информацию с бумаги на металл. Бумага недолговечна. Компьютерные носители информации придут в негодность еще раньше. Гравировка на металле продержится тысячи лет. Потомкам хватит простого увеличительного стекла, чтоб все прочитать.

— На сколько же лет рассчитан твой погребок?

— Геологический прогноз дает сто тысяч спокойных лет. Листы металла гарантированно продержатся пятьдесят тысяч лет. Дальнейшее — за пределами точности прогнозирования.

— Я думал, геологи манипулируют миллионами лет.

— Речки. Вода камень точит. Здесь недалеко есть речка, в которой ты купался. Она впадает в более крупную. Сейчас более крупная отступает от хутора все дальше и дальше. Но она несет осадочные породы, размывает берега, и кто знает, где пройдет ее русло через сто тысяч лет?

— Много работы там осталось?

— Нет, — улыбается своим мыслям Фиеста, — книги на компьютерных носителях уже все в металле. Остались бумажные, а их немного. Еще полгода, и я заполню помещения азотом, забетонирую вход — и одной заботой меньше.

— Ты уверена, что люди за 50 000 лет поднимутся из дикости?

— Почему именно люди, — грустно усмехнулась она.

А и на самом деле — почему? Были же три цивилизации кроме людей. Сомнительной разумности динозавры, только-только освоившие огонь и две цивилизации нелетающих рукокрылых. Обе — на уровне каменного века. Инструктор сказал, что у них нет ни единого шанса. Волна… Но с другого края галактики, где Волна пройдет ослабленной, она может наоборот стимулировать разум…

— Я имела в виду местных кошачьих, — вышла из задумчивости Фиеста. — Они тоже были под Волной. Сейчас делают успехи. Слегка измельчали, зато объединяются в стаи. А это — первый шаг к разуму.

Я прокручиваю в уме варианты. Гарантия на металлические листы — 50 000 лет, в то время, как геопрогноз дает вдвое больший срок. Но листы можно сделать потолще, подолговечней. Следовательно, 50 000 лет Фиесту устраивают. Странная цифра. Для людей завышена, для кошечек явно занижена. Эволюция любит считать годы миллионами.

— Время существования капсулы высчитывала моя мать, — ледяным тоном сообщает Фиеста. — Я дала клятву, что доведу дело до конца. Понятно?

Понятно… Опять пустышка…

Фиеста вскакивает и удаляется, полная гневного достоинства. Флаттер семенит за ней. Странные они — мунты. Убить пол жизни на бесполезное, никому не нужное дело… Фанатики?

Сняты последние бинты. Разумеется, я сохранился не полностью. На левой ноге ампутирован мизинец, на пальцах правой не осталось ногтей, и два пальца явно укоротились. Ничего, большие пальцы целы, бегать-прыгать смогу. Фиеста жутко боялась, что я приду в панику, увидев потери. Ценить ноги выше рук — мунтоцентризм. Так ей и сказал.

Тоби объяснил, что спереди у меня ожоги — это когда он меня из кабины вытаскивал, а сзади — когда меня на спину взвалил, и по нам из вертолета брызгало. Если посмотреть на спину в зеркало — будто руны. В беспорядке налезающие друг на друга рунные знаки. Спереди — просто глубокие шрамы и швы.

Тоби досталось намного меньше. Он отделался пузырями. Даже фотокарточку сохранил. Говорит, локтем лицо прикрывал. Одежда из натуральной кожи оказалась предпочтительней синтетики: сама прогорела, но хозяина спасла.

Теплые вечера мы проводим на берегу речки. Фиеста утверждает, что кожа должна дышать, от этого раны быстрее заживают. Тоби с ней согласен, а мне все равно. Завтра пошлю на фиг кресло-каталку и начну купаться. Тоби уже три дня купается.

Вчера хутор посетил егерь Хорст. Надежный парень. Крепкое мужское рукопожатие, спокойное достоинство, IQ 65 единиц. По местным понятиям это не мало. Как бы то ни было, но свои шестьдесят пять он использует на сто процентов. Тоби увивался вокруг него как щенок вокруг вожака стаи.

После ужина Хорст уединился с Фиестой, и она долго объясняла егерю, как уладить какой-то конфликт между двумя селениями дегов. Я слушал из своей комнаты: по моей мысленной просьбе Фиеста включила внутреннюю связь.

С рассветом Хорст ушел. Я в который раз скорректировал картину мира. Мунты на самом деле управляют планетой. Почему это так поразило меня?

Тоби с Фиестой куда-то исчезают на весь день, а я взялся за восстановление ресурса хутора. Просто от скуки. Чем еще заняться? Охотой? Ходить больно. Шрамы и швы тянут. Теперь смогу предсказывать погоду. Как заноют старые раны — к дождю.

Возвращаются Тоби с Фиестой. Грязныес ног до головы и довольные донельзя.

— Доброе утро, летун. Сюрпризы любишь?

— Только хорошие.

— Тогда идем.

Ведут меня к ангару вертолетов. Батюшки! Десяток машин разобраны чуть ли не по винтику. Снятые агрегаты разложены по всему полу. У ворот мелом очерчен квадрат, и в нем детальки лежат в некотором порядке.

— Это — Фиеста ногой указывает на квадрат — отобранные и проверенные узлы. Качество гарантируется. Тебе остается установить их на место — и лети…

— Тоби… Фиеста…

— Благодарить потом будешь. Надоело в твоих снах летать. Господи, хоть бы ты летал по-нормальному. Или спал потише. Выпендриваешься, а я с криком, в холодном поту просыпаюсь.

Как приятно после трудового дня окунуться в прохладную, чистую речку. Каждый день мы с Тоби завершаем здесь. Смываем друг с друга пот, грязь и машинное масло. Вертолет почти собран.

Тоби не привык работать с такой интенсивностью и, по советам Фиесты, я иногда устраиваю дни отдыха. Радостный Тоби бежит в лес по ягоды, а я занимаюсь хутором. Больше не спотыкаюсь о клавиатуры компьютеров, лежащие на полу, не шарю рукой в поисках выключателя, а тихонько пинаю стенку рядом с косяком на уровне щиколотки. Адаптировался. Даже к Брысю привык.

Когда лень работать, изучаю архивы. Оказывается, деятельность егерей тщательно фиксируется в компьютерных журналах. Там же хранятся показания хромосомных анализаторов — черных коробочек егерей. Мунты знают о своем мире намного больше, чем я предполагал. Можно проанализировать журналы за последние сто-двести лет, подбить статистику — и будет ясно, куда катится этот мир. Только… пусть этим Фиеста занимается.

Смываю мыльную пену и выхожу на берег. Тоби плещется в небольшом омуте и пускает фонтанчики.

Словно колокольчики зазвенели — за спиной девичий смех. Оглядываюсь — и сердце сбивается с ритма. Комок застревает в горле. Звездочка! Из-за куста выглядывает моя Звездочка. Юная — как в тот день, когда я впервые ее встретил.

Нет, конечно это не она. Это местная голышка. Но до чего похожа… Сейчас Тоби оглушит ее из станнера, уложит на песке, осеменит прямо у меня на глазах… Не позволю!!!

Девушка испуганно вскрикивает и грациозной ланью скользит ко мне, ища защиты. Никому не позволю пальцем ее тронуть. Ни Тоби, ни Хорсту — никому!

Малышка, спрятавшись за моей спиной, встревоженно оглядывается.

— Смотри-ка! Ты ей понравился! Не обижай ее, — советует Тоби. — Не пугай в первые дни, она привыкнет и будет с тобой ходить. Куда ты, туда и она.

Я успокаиваюсь, и тут же успокаивается голышка. Тоби брызгает в нас водой, и она, засмеявшись, бежит к речке. Высоко поднимая ноги, забегает на глубокое место, окунается, поднимая облако брызг. До чего она похожа на юную Звездочку…

— Вот ты и нашел себе голышку, — рассуждает Тоби. — Больше не будешь таким безрадостным. Все егери так кончают. Ходят-ходят, а потом встретят одну, приведут с собой — и больше никого осеменять не хотят.

Возвращаюсь на хутор в смущении. Тоби был прав: голышка никуда не хочет уходить. Брыся она не боится совсем, бетонные здания осматривает с жадным любопытством.

Фиеста встречает нас с материнской теплотой. И сразу между ней и голышкой начинается беззвучный разговор. Я так и не догадался бы, но голышка начала строить рожицы, повизгивать и жестикулировать.

— У тебя появилось теперь очень много забот. Если рассчитываешь долго с ней жить, тебе придется заботиться и обучать ее.

— Знаю.

— Боюсь, еще нет. Но я помогу тебе. Ты уже придумал имя для своей девушки?

— Фи-фиеста, она же мне в дочки годится.

— Понятно. Хочешь быть папочкой. Тоже неплохо… для начала.

Голышка скорчила гримаску и замахала ладошкой.

— Она говорит, что у нее уже есть имя, — сообщила мне Фиеста, — но вот как выразить его словами?.. Зверек. Пусть будет Зверек.

— Зверек?

Голышка взвизгнула и замахала на меня двумя ладошками.

— Не такой зверек. Ты неправильно представил образ, — объяснила Фиеста. — Маленький, белый и пушистый зверек.

— Надо обучить ее основным правилам поведения на хуторе… — промямлил я.

— Так в чем же дело? Ясно и четко представь действие. Она поймет. С Лианой у тебя сложностей не было.

Вспоминаю, чему учил Лиану. В кустики облегчиться посылал. Если не считать ремонта, только готовить учил. Что имела в виду Фиеста? Не стала бы Лиана по сети никому про кустики рассказывать.

Фиеста фыркнула и рассмеялась. Телепатка, блин!

Беру Зверька за руку, за теплую сильную ладошку и веду знакомить с технохутором. Объясняю, для чего служат унитазы, краны, как включать свет и затенять окна. Изобретаю понятные для нее образы. Кран — это родник. Лампочка под потолком — луч солнца в темном лесу, пробившийся меж ветвей. Затемнение окон — туча, закрывшая солнце. Зверек в восторге. Выделяю ей для жилья комнату, соседнюю с моей. Пытаюсь мысленно объяснить, для чего служит одеяло. Новый взрыв восторга. Одеяло ощупывается, обнюхивается, а уголок даже тайком пробуется на вкус.

— Нет, малышка, это не лист и не шкурка, — улыбаюсь я. И сердце сжимается от ее ответной улыбки.

Ужинаем вчетвером. Зверек смущена и встревожена, потому что мы втроем пытаемся приучить ее есть ложкой.

— Стоп! Бросили! — командует Фиеста. — Ей желе не нравится, а не ложка.

Нарезаю яблоко ломтиками, вырезаю семечки, кладу на тарелку — и дело тут же идет на лад. Хотя яблоко можно есть и руками… Но так веселее, а игра есть игра. После ужина отвожу Зверька в ее комнату и, несмотря на слабые протесты, укладываю спать. Сам спешу к Фиесте.

— Ты действительно не хочешь ее? Разница в возрасте в десять лет — не так и много.

— Фиеста, ты же все понимаешь. Я хочу защитить ее от егерей — и все!

— Знал бы ты, что у тебя в голове делается… Хорошо, сделаем ей татуировку. Егери — народ грамотный, прочитают — и не тронут.

— Она — живой человек, или…

— Вот-вот. Об этом и речь. Человек ли она? Ты провел с ней несколько часов. Как оцениваешь ее интеллект?

— На уровне пятилетнего ребенка. Та же непосредственность, такой же яркий эмоциональный фон.

Фиеста задумалась.

— Оценка чуть завышена. Инстинкт подражания и телепатию ты принял за интеллект. Запомни, она — зверь. Очень умный, легко поддающийся дрессировке зверь. Не человек. И в том, что она зверь, виновата телепатия. Ее в детстве не учили языку. Язык — основа культуры, носитель Знания. В общем, краеугольный камень цивилизации. Отними у человека разумного язык — и он зверь.

— Не верю.

— Во что? В то, что она зверь, или в телепатию?

— В то, что во всем виновата телепатия. Телепатия — это же новый, мощный канал коммуникации. Видео вместо аудио. Как так может быть?

— Что более мощный канал коммуникации погубил, вместо того, чтоб возвысить? Шутка природы. Телепатия заменила и вытеснила речь, но не смогла взять на себя ее функции. Культура основана на речи и письменности. Телепаты не смогли — или не успели придумать им замену.

— Но вы, мунты, не потеряли разум!

— Мы не отказались от языка. А-а… Понимаю тебя. Знаешь, это как эффект триггера. Телепаты перешли точку, после которой нельзя возвращаться назад, к природе. Людям можно, а телепатам нельзя. Закон эволюции — за новое качество нужно платить чем-то из старого.

— Рыбы вышли на сушу, отрастили легкие и не могут вернуться в океан…

— Ты понял! Но телепаты вернулись… и стали голышами.

— Зачем же вы вернулись?

— Не мы! — Фиеста грозно сверкнула глазами. — Они! А зачем? Деги вытеснили из городов. Раньше я тоже не понимала, зачем. Теперь с тобой познакомилась — поняла.

— Я что — такой вредный?

— Хуже. Потому что не со зла. Ты душу отравить можешь. Ты как грозовая туча солнце застилаешь. От тебя бежать хочется. Куда угодно, только к солнцу. А как подумаю, что в городе тысячи таких, как ты… Вот телепаты и ушли из городов. Добровольно и без принуждения ушли туда, где ядовитые мысли не отравляют воздух.

— Телепатам для поддержания разума нужна искусственная среда. Техносфера. Так?

— Так.

— Из техносферы их вытеснили деги. И они одичали, так?

— Так, все так. Новая цивилизация оказалась хрупкая как стекло.

— Теперь вы хотите уничтожить телепатию, скрещивая голышей с дегами. Думаете, потеряв телепатию, голыши вновь изобретут язык.

— Умница.

— Да-а… Флаг вам в руки.

— Не надо смеяться. Это все намного трагичнее, чем ты думаешь.

— Я не смеюсь. Но я вам не помощник. Меня тошнит от того, что вы делаете. Стоило пятьсот лет шататься по космосу, чтоб…

— Игнат, прошу, только не мешай. Не разрушай то, что есть. Нужно любой ценой сохранить разум на планете. А нас история и так накажет.

Поговорили… Уже у себя в комнате вспоминаю о Зверьке. Приоткрываю ее дверь и смотрю в щелку. Девушка спит, свернувшись калачиком поперек кровати. Одеяло горкой лежит на полу.

Светлых снов тебе, малышка.

Утром обнаружил, что Зверька нет на хуторе. Фиеста подтвердила: ушла в степь.

— Знаешь, как тебя теперь зовут? — спросила она. — Угрюмый-Печальный — Страшненький-Который-Потерял.

— Зверек придумала?

— А кто же еще.

Конечно, это правильно, что она ушла. Не буду ей солнце застилать. Но как она похожа на юную Звездочку… Открытая, доверчивая. Нет, открытой и доверчивой Звездочка стала уже в космосе. А когда познакомились, она была ежиком. Чуть что — иголки наружу. Только видно было, что… не ее это иголки. А, ладно… Чего душу травить. Ушла Зверек — и ушла. Не получился из меня ни учитель, ни заботливый папаша.

Не успел додумать, как где-то на улице раздался гневный визг. Еще и еще раз. Неужели Зверек?

Бегу по коридору, перепрыгиваю через Брыся и успокаиваюсь. Зверек не может справиться со входной дверью. Все двери на петлях, а эта вбок сдвигается. Зверек толкает ее и коленкой сердито визжит. Но, почувствовав меня, смущенно замолкает. Сдвигаю дверь в сторону и впускаю ее в помещение. Двумя руками она прижимает к груди множество луковиц, и, войдя, хочет тут же отдать их все мне.

— Вот это да! — восхищается за спиной Тоби. — Столько сразу я никогда не видел. Их очень сложно найти!

Отдавать добычу Тоби Зверек не хочет. Ведем ее под локотки на кухню, моем луковицы под краном, и Тоби готовит из них блюдо. Мелко режет, солит и поливает чем-то. Думал, перемешает с желе, но это блюдо надо есть вприкуску. Увидев, что деликатес раскладывается по четырем тарелкам, Зверек делает слабую попытку все четыре порции поставить передо мной. Но тут очень вовремя появляется Фиеста, и между телепатами завязывается неслышная беседа. Опять втроем учим Зверька есть ложкой. На этот раз дело идет лучше. В рот попадает больше, а на стол меньше.

После завтрака мы с Тоби идем в ангар. Работы там осталось дней на пять. Зверек увязалась за нами. Села у стенки, подбородок на коленках, и наблюдает, как мы возимся с железом. Но смотреть ей скоро наскучило, и она нашла себе игру у ворот. Строит что-то из травинок и камешков. Я наслаждаюсь новым, незнакомым до сих пор чувством отцовства.

После работы все вместе идем купаться. Даже Фиеста к нам присоединилась. Учим Зверька плавать брассом. На воде она держаться умеет, но плавает только по-собачьи. Фиеста передает мне вопросы Зверька. Кто такие собаки, и как они плавают. Старательно вспоминаю всех знакомых собак. Потом — лошадей и верблюдов.

На третий день Фиеста сообщает мне, что Зверек не хочет больше спать под крышей.

— А давайте поставим маленький домик Игната на берегу речки. — предлагает Тоби. — Я тоже хочу на воздухе спать.

Не сразу понимаю, что речь идет о палатке. Идея хорошая, только… Тоби со Зверьком в одной палатке… Молодые, горячие… У Тоби одна жена уже есть, хватит!

Идет! — говорю я. — Тоби, ты хотел себе палатку сшить. Как раз повод есть.

До обеда изготовили две палатки. Фиеста посоветовала не шить, а клеить, поэтому справились так быстро. Одна палатка маленькая, походная, а вторая — большая, в полный рост ходить можно.

После обеда отправились к речке. Мы с Тоби, Брысь и Флаттер несем припасы, Фиеста — налегке, а Зверек по собственной инициативе прихватила из спальни легкое одеяло. Явно делает успехи в адаптации! Через пару дней начну приучать к одежде. Напирать буду на пользу от карманов.

Третий день хожу счастливый, горжусь собой и Зверьком. Мир стал ярче. Словно чьи-то заботливые руки прошлись по нему влажной тряпочкой. Зверек — умница! Непоседливая, озорная, добрая и настойчивая — и в то же время скромная. И плевать ей, что я на Страшилу похож, что от себя в зеркале шарахаюсь. Но главное — любопытная. Любопытство — ключ к развитию мозга. Если б у нас со Звездочкой была дочь, то именно такая. Жаль, не могу провести сравнение генома Зверька и Звездочки. Возможно, у них общие предки откуда-то из Скандинавии. Не может же само собой возникнуть такое сходство внешности и характеров…

— Не обольщайся насчет характера, папочка, — прерывает мои мечты Фиеста. Иначе, чем папочка, она меня не называет. — Внешность — да, совпадение. Но характер… Малышка старается вести себя так, чтоб тебе понравиться. Специальный термин раньше был… Дай вспомню… А! Кокетство!

— Окстись! Кокетство — это совсем другое! Это яркое, вызывающее поведение.

— Введи поправку на телепатию и отсутствие конкуренции, — улыбается Фиеста.

Зверек, только что из речки, подбегает и садится на песок между нами. Прижимается ко мне мокрым, холодным боком. За ней бежит такой же мокрый и холодный Тоби. Обнимаю Зверька за плечи правой рукой, а левой поворачиваю над углями шампуры с шашлыком. Еще пара минут, и шашлык будет — пальчики оближешь. Все с надеждой поглядывают то на меня, то на мангал. Наконец даю команду, и протягиваю самый удачный шампур Флаттеру. Два часа вчера учил его, как разделываться с шашлыком. Четырех манипуляторов для этого оказалось мало. Пришлось закрепить на корпусе колечко, куда вставляется один конец шампура. Один манипулятор держит шампур, два — страхуют кусочек мяса, чтоб на землю не упал, и последний ножницами отрезает дольку, которая тут же отправляется в рот Фиесте.

— Просто невероятно! — удивляется Фиеста. — Это вкусно!

— Разве у меня может быть иначе? — гордо выпячиваю грудь.

— Может, может. Лиана рассказывала, какую гадость вы лопали.

— Дык… ведь… — спешно ищу оправдания, — и соли, опять же не было…

Зверьку шашлык совсем не понравился, о чем сообщила мне Фиеста, и заработала гневный взвизг Зверька. (Малышка действительно кокетка. Притворялась, что вкусно, только бы меня не обидеть.)

После завтрака Зверек убегает с лукошком (прогресс!) по ягоды и корешки, Тоби расстилает одеяло на травке — позагорать. (В тени!) А мы с Фиестой ведем тихую беседу.

— … нет, не надо торопить и давить. Тяга к изучению языка сама появится. Ей уже не хватает языка жестов и мимики.

— Но… Сколько дней уже прошло.

— Новая обстановка, новые лица, незнакомые обычаи — дай девочке возможность переварить информацию и самой понять, чего ей не хватает.

— А если в лес убежит?

— Не беспокойся, не убежит. А если и убежит — неужели насильно удерживать станешь?

— Нет, конечно. Но ей ведь скоро замуж пора. Жениха нужно подыскивать. Чтоб — с понятием… А я не знаю никого здесь…

— Ну точно — папочка. Ничего не видишь, в желаниях дочурки ничего не понимаешь. Господи, как вам трудно — нетелепатам…

Это случилось на утро после того дня, когда я испытывал вертолет. Мы с Тоби здорово вымотались, наводя порядок в ангаре, и уснули, едва добредя до палаточного городка на берегу речки. А наутро мне приснилась Звездочка. Мы занимались с ней любовью. Горячо и страстно, будто в последний раз…

Когда я проснулся, сон оказался явью. Только вместо Звездочки мои губы впивались в губы Зверька. Это ее тело отдавалось мне горячо и страстно, это ее тугую, упругую грудь мяла моя рука…

Я хотел быть ей отцом. Растить и учить ее. Горько, как горько! Я изнасиловал собственную мечту. Как могу я себе верить после этого?

Тоби растерян. Зверек плачет и ластится ко мне. Фиеста взбешена.

— Объясни, почему ты нюни распустил? Разве это инцест? Или ты решил навсегда в кастраты записаться?

— Ты не поймешь.

— Я-то все понимаю. А ты себя понимаешь? Приручил малышку, а хоть раз задумался, что она от тебя хочет? Что у нее тоже могут быть собственные планы? Или ее желания тебя не волнуют?

— Все, проехали. — Решительно поднимаюсь и начинаю складывать палатку. — Я подброшу Тоби к Лиане, потом лечу подыскивать себе пустой хутор. Лиане что-нибудь передать?

— Лиане — нет. Можешь заглянуть к Веде? Я надеялась, что ты завезешь к ней трубы и кабели.

— Завезу. Где они?

Подогнал вертолет к самым воротам склада. Трубы пришлось нарезать пополам. Иначе в грузовой отсек не влезали. Сверху положили неподъемные бухты и катушки с медным силовым кабелем. Как мунты с ним работают? Этот вес за пределами возможностей Кента или Флаттера. Видимо, придется мне…

Пока мы с Тоби грузили трубы и кабели, Зверек путалась под ногами. Потом, видимо, прочитав что-то в наших головах, собрала багаж и села в уголок в кабине. Багаж — это одеяло, какая-то палка и красивая, завитая спиралью раковина. Глаза красные, заплаканные, а мордашка сердитая. Эх, Зверек! Выбрала ты себе защитника… Что мне теперь с тобой делать?

Поднимаю машину на двести метров и беру курс на хутор Лианы. Тоби слегка не в себе, но Зверька высотобоязнь не мучает. Все заботы позабыты, бурный восторг. Поминутно одергиваю, чтоб не переключила что-нибудь ненароком на приборном щите.

Сажусь в двух километрах от хутора Лианы. Но шум винта вертолета слышен за много километров. Еще с воздуха заметил две фигурки, спешащие к нам, живую и металлическую. Поэтому винт не останавливаю.

— Выходить можно? — спрашивает Тоби.

— Нужно.

Не хочу встречаться с Лианой, иначе Тоби будет только хуже. Но Зверек, наоборот, хочет познакомиться. Тянет меня за руку, строит сердитые и просящие рожицы, взвизгивает. Ее визги несут сотни оттенков, и я уже понимаю многие из них. Но это не язык. Зто всего лишь передача эмоций.

— Хочешь — сходи с Тоби, познакомься с Лианой, — говорю я Зверьку, поясняя слова образами. — Я тебя подожду.

Нет, без меня Зверек идти не хочет. Тепло прощаемся с Тоби. Вешаю на плечо ему рацию из носимого аварийного запаса вертолета. Как с ней работать, он уже в курсе. У Фиесты на складе три тысячи таких раций, но никто о них не знал. Инерция мышления: если написано: «аварийный запас», то никто и не интересовался, что же там внутри. Триста лет хранили как зеницу ока в ожидании аварии вертолета… Теоретики, блин.

Поднимаю машину на триста метров и беру курс на технохутор Веды. Разгружать кабели придется одному. «Пусть неудачник плачет», — напевала Вулканчик. Как там дальше?

Посадил вертолет во внутреннем дворе технохутора Веды. Уже на земле развернул машину и подогнал хвостом к воротам склада. Веда наблюдала за маневрами со ступеней основного здания. Зверек, только взглянув на нее, перепугалась и забилась в уголок за спинкой моего кресла. Но, когда я остановил винт, заглушил спин-генератор и собрался выходить, выскочила из кабины первой с самым гордым, независимым и грозным видом, на который была способна. Веда улыбнулась и пошла ей навстречу.

— Вот дьявол! — чертыхнулся я, сбрасывая привязные ремни. Если женщины поцапаются, я и гроша не поставил бы на Зверька. Несмотря на.

Но обе женщины оглянулись на меня как на идиота и начали свой беззвучный разговор. Не совсем беззвучный, потому что Зверек повизгивала, взмахивала руками и гримасничала. Я успокоился, распахнул ворота склада и взвалил на плечо первую бухту кабеля.

Когда возвращался, женщины уже поладили. Даже больше — Зверек шмыгала носом, уткнувшись лицом Веде в плечо и обняв за талию. Та утешала, бросая в мою сторону хмурые взгляды. То есть, полное взаимопонимание. Мужчинам на такое полгода надо. Мужчине и женщине — ночь. А этим — три минуты. Может, телепатия? Хотя, нет. Звездочка с Вулканчиком тоже за пять минут поладили. А более непохожие характеры сыскать трудно.

Взваливаю на спину вторую бухту кабеля. Сотня килограммов с гаком. Пошатываясь, тащусь на склад. Брыся использовать на разгрузке нельзя: грузоподъемность маловата. Поломает манипуляторы, мне же чинить.

Возвращаюсь за третьей бухтой. Подруги стоят рядышком, любуются. Зверек дернулась помочь, но Веда одернула.

— Не трепыхайся. Пусть помучается. Отольются кошке мышкины слезки. А когда поумнеет, поможем.

Вслух сказала, значит для меня. Твои проблемы. Сгибаясь под тяжестью кабеля, тащусь на склад. Зверек растеряна. К психологическим играм она не привыкла.

После пятой бухты Зверек куда-то убегает в слезах, а Веда сдалась:

— Эй, железный, несгибаемый! В ангаре катеров еще один железный стоит. Автопогрузчик называется. Постой, разговор есть. Ты что с девочкой делаешь?

— Я делаю?

— Не понимаешь, да?

Все я понимаю. Все, что ты можешь мне сказать, знаю. Вулканчик как-то напевала: «Потому что никогда дитя порока не полюбит непорочное создание». Вот тебе мой ответ.

— Цитата, да? У тебя свои мысли есть? — негодует Веда.

— Показывай, где твой железный конь.

Удивительно быстро Зверек адаптировалась на хуторе. А я… Для чего могли понадобиться трубы, если ремонт предстоит делать мне? Вот-вот. Конечно, канализация. Сток забит, отстойник переполнился… Три дня, с утра до вечера по пояс в этом самом. Мы везунчики — говорил Прайс. Я — точно!

По случаю окончания работ устроил банный день, иначе даже Зверек носик морщить стала. Веда свои эмоции никогда не скрывала. Подстриг волосы и бороду, превратил душ в парилку, извел кусок мыла, порвал мочалку. Но почувствовал себя дважды родившимся и спал на настоящих белых, хрустящих простынях.

С утра начал готовить вертолет к полету. Пора искать свой дом. Я теперь не один, и у Зверька через год-два семья появится.

Веда нервно вышагивала рядом, не решаясь начать разговор.

— Говори, подруга.

— Оставь мне Зверька.

Я взглянул на девушку. Присев на корточки, она играла с травинками, строя им уморительные рожицы.

— Нет.

— Ты уже осеменил ее?

— Не твое дело!

К горлу подкатила глухая злоба. Кулаки сжались так, что побелели костяшки. Зверек бросила свои травинки и испуганно сжалась, переводя взгляд то на меня, то на Веду.

— Ты не понял, — сердито бросила Веда. — Она мне нужна.

Развернулась и ушла, захлопнув ногой дверь.

Только через минуту до меня дошло, что рядом с ней не было Кента. А это значит…

— Не уходи далеко, — зачем-то бросил я Зверьку и побежал разыскивать Веду. Нашел ее в мастерских. С Кента был снят верний кожух. Веда ногами и голосом управляла ремонтными манипуляторами.

— Низ, низ, низ, пра, пра, низ, пра. Захват! — сыпались пулеметные очереди команд. — Второй манипулятор! Лев, низ, низ, лев, лев, низ, захват!

Она была так сосредоточена, что даже не заметила, как я вошел. По щекам пролегли две мокрые дорожки.

— Сломался?

— Не мешай.

— Помочь?

— Нет. Я не хочу неприятностей.

— Очень смешно. Что у нас с больным? — бодрым голосом произнес я, склоняясь над раскрытым механизмом.

— Не подходи! Не прикасайся! Кент мой! — взвизгнула Веда. Но я ее уже не слушал. Запустив руки в механику, извлекал обломки лопнувшей тяги.

— Не смей! Не трогай, гад! Отойди! Не трогай! — Веда попыталась оттеснить меня корпусом.

— Запасной есть? — спросил я, показывая ей оборванный стерженек с муфтой на конце. Веда со всей силы толкнула меня пяткой в живот. От неожиданности я сел на пол, пребольно стукнувшись копчиком. И получил удар пяткой в челюсть. От третьего удара сумел уклониться. Веда нападала молча, яростно и сосредоточенно.

Следующий удар я перехватил, рванул ее ногу в сторону и мутантка, потеряв равновесие, рухнула на меня. Мгновенно перекатившись, я оказался сверху, прижал ее к холодным плитам пола. Под руку попала упругая, горячая грудь…

Дальнейшее произошло на автопилоте. Отчаянно извивающееся подо мной тело. Мои руки мнут ее груди. Плотно сжатые губы, не желающие отвечать моим губам. Хриплое дыхание, боль, ужас и недоумение в ее глазах… В следующую секунду ее губы раскрылись, ответили мне жадным, хищным поцелуем. Яростная борьба ног и двойной крик — победителя и жертвы. Долгие и сильные толчки моего тела, словно я хотел вбить ее в холодные металлические листы пола.

Потом мы лежали рядом на холодных плитах пола. Я ощупывал языком искусанные губы смотрел в серый потолок, презирал себя и не мог понять, как дошел до такого скотства. И что буду делать, если Веда родит мне сына без рук.

— Это не любовь, — сказал я.

— Уходи, — сказала Веда. — Здесь ты взял все, что хотел.

Я поднялся, помог встать ей и погнал ее в душ. Вымыл себя и ее. Смыл машинное масло отпечатков моих ладоней с ее щек и ребер, девственную кровь с бедер. Пока мыл, опять захотел ее тела.

Чего уж теперь? — подумал я и опять взял ее. Взял стоя, яростно и жестоко, зажав в углу душевой кабинки.

Потом я растер ее полотенцем. По ее требованию распечатал упаковку каких-то таблеток и дал ей четыре штуки. А затем вернулся в мастерскую. Веда тащилась за мной, ругала и требовала, чтоб я не прикасался к Кенту. Я пообещал посадить ее на цепь, если будет мешать и разобрал Кента по винтику. Веда забилась в угол и тихо всхлипывала, неотрывно наблюдая за мной.

Это была настоящая работа. Та, которую проклинал в космосе, и по которой так соскучились руки. Серьезных поломок не было, но механизмы изношены до предела. Все полости забиты грязью. Смазка давно загустела или смешалась с пылью. Узел за узлом я отмывал детали в керосине, изучал степень износа, рылся в стеллажах в поисках запчастей, смазывал, собирал, проверял. Так шли долгие часы. И вдруг оказалось, что все! Последний манипулятор собран и отлажен, осталось вернуть все агрегаты в корпус. Это заняло не больше двух часов. И только тут навалилась усталость.

— Вот и все, приятель, — объяснил я Кенту, прогнав базовый набор тестов. — А уж внешним видом займемся в другой раз.

Взглянул на часы. Ремонт занял тридцать пять часов. Бросил взгляд в угол, где угольками горели глаза Веды и, пошатываясь, побрел разыскивать спальню.

Утром в постели рядом со мной оказалась Веда. Похоже, это становится традицией — ложиться одному, а просыпться в компании.

— «Что ты здесь делаешь»? — спросил я мысленно.

— Любой труд должен быть оплачен, — вслух ответила она. — Ты починил Кента. Я тоже не люблю жить в долг.

— «Шлюха», — подумал я.

— Кобель, — парировала она.

В телепатии есть свои плюсы. Наше соитие было яростным и очень удачным. Веда чувствовала меня и не допустила ни одной неверной ноты.

— Образцовая шлюха. Третий раз в жизни — тебе, должно быть, было больно.

— А тебе? — усмехнулась она. Я слизнул с губы капельку крови.

— Крокодил кусачий. Идем в душ, вампирша.

… сухая, горькая пыль с электронных ТЭЗ-ов. Простая смазка, силиконовая смазка, сухая графитовая смазка. Замена изношенных деталей. Герметизирующая мастика, изолирующая мастика, токопроводящая антистатическая мастика. Окаменевшие пакеты шумоподавляющей мастики, сорваные шлицы винтов, сорваная резьба, срезанные шпонки. Ржавчина и кристаллы соли… Слишком влажный морской воздух.

Я методично привожу технохутор в порядок. Работа позволяет забыться. Не думать о всех тех гадостях, что натворил здесь. Не вспоминать свою пятнистую, обгорелую рожу.

Вахта. Проклятая и благословенная.

Все как на корабле. Только сутки на два часа длиннее. Только в жаркие ночи со мной Веда, а не Звездочка. Только вместо любви — схватки, в которых мы выплескиваем все, что накопилось за годы одиночества. А утром расходимся как чужие. Какое-то извращенное родство душ.

— Не беспокойся за Зверька, — говорит Веда. — Глупышка делает успехи. Выучила уже семнадцать слов. Если постоянно заниматься, выучит сотни полторы. Может, две.

По молчаливому согласию я отдал Зверька Веде. Я видел, как она занимается с голышкой. Терпеливо и упорно. Каждый день по несколько часов. И — семнадцать слов. Обучать нужно детей. Взрослый мозг потерял гибкость. Несерьезно…

— Несерьезно, — повторяю я вслух.

— О чем думаешь?

Хороший вопрос. Особенно — от телепата. Представляю портрет Шекспира. В рамке, и с датами на медной табличке. Веда фыркает.

— Самомнение у тебя. Выдумал — один против мира… Не-ет — один во всем мире! Одинокий ты мой!

— Разве нет?

— У тебя будет ребенок, — неожиданно сообщает Веда.

— О, черт!

— Мать — не я. Зверек. Геном плода абсолютно чистый. Не беспокойся, я присмотрю за малышом. За Зверька тоже не беспокойся. Все идет нормально. Когда заговорит малыш, мать потянется за ним и освоит еще одну-две сотни слов.

Этот мир засасывает меня как болото. Доверить воспитание сына надменной, циничной Веде? Заняться этим самому? Нужно мне это? Осеменитель, блин!

— Пока не поздно сделать аборт, — говорит Веда.

— Замолчи!

— Не Гамлет ты, а король Лир. Обгрыз свой ум с обеих сторон и ничего не оставил посредине.

— … а обо мне ты думал, когда Кента чинил?

Лучше не отвечать. Даже мысленно. «Не думайте о белой обезьяне».

Мостовой кран, тяжелые защитные кожухи спин-генератора, кабели от генератора вертолета к распределительному щиту, горькая пыль с ТЭЗ-ов, черное отработанное машинное масло, расколотые обоймы подшипников, срезанные винты, сорванная резьба, ТЭЗы, зеленый экран многолучевого осциллографа, запах канифоли… Вахта. Это просто вахта. Можно не думать. Можно до самого вечера не думать. Восемнадцать часов в сутки заниматься видимостью большого, полезного дела. Потом ночью от усталости и раздражения погружаться в свинство, от которого днем бежать в работу. Вахта…

Месяц-полтора на хутор. Десять хуторов в год. 80 лет на 800 хуторов. Я даже по разу не успею обойти все. Это не работа, это игра в работу. Будь нас десять… Цикл профилактики раз в восемь лет — это было бы реально. Корабль мы оставляли без присмотра на десять лет…

— Игнат, — Веда прячет глаза, — Фиеста хочет с тобой поговорить.

— Срочно?

— Да, срочно.

Обвожу взглядом разобранный на части насос.

— Я соберу. Я смогу его собрать. Иди, Фиеста ждет.

— Не вздумай что-нибудь трогать. Руки оборву.

Пока иду к терминалу связи, обдумываю свежесмороженную глупость. Мунту — руки оборвать. Уродство примелькалось до такой степени, что стало незаметно. Вид голого тела до сих пор бьет по глазам сильнее, чем плечи без рук.

— Игнат, у тебя вертолет в порядке? — вместо приветствия спрашивает Фиеста.

— Что случилось?

— Лиана третий день не выходит на связь.

— А она рада будет меня видеть?

Фиеста произносит такое, что не каждый день слетает с женских губ.

— Через два часа вылетаю. Через шесть часов буду на месте. Конец связи, — сообщаю я и гашу экран. Кусая губы иду в свою каюту. Блин! Здесь не каюты. Это наша с Ведой спальня. Вахта кончилась, аварийный скачок. «Все в рубку, Волна за бортом!» — закричал бы страшным голосом Бонус. Какую глупость еще могла выкинуть Лиана? Спалить передатчик? Сжечь спин-генератор? Заблудиться в горах.

Надо взять Тоби. Если Лиана на самом деле заблудилась, без него никак. Вопрос — где он? Неважно. Если подниму машину на шесть-шесть с половиной тысяч метров, запеленгую его рацию в любом варианте. А подниму? На четыре пятьсот подниму. Пустую и на пять с половиной подниму. С разгона еще сотни две-три добавлю. Мне же только пеленг взять. Найду, никуда не денется.

Торопливо готовлю вертолет к полету. Запрыгиваю в кабину, ладонью, в три удара врубаю десяток тумблеров над лобовым стеклом, прогоняю предполетные тесты. Барахлит система ориентации по звездам. К черту! Обойдусь.

Запускаю винт. И тут замечаю, что рядом с кабиной стоит Веда. Распахиваю дверцу.

— Хочешь лететь? — Отрицательно мотает головой.

— Игнат, хоть ты и самая крупная скотина из всех известных мне, но… Возвращайся. Здесь твой дом.

— Вернусь. Не трогай без меня насос.

Поднимаю машину все выше и выше и перекатываю на языке эту фразу. «Возвращайся. Здесь твой дом». А утром была другая: «А обо мне ты думал, когда Кента чинил?!». «Возвращайся. Здесь твой дом». Глупости. Мой дом там, где Звездочка. Могила — мой дом. Все остальное — конура, нора. Лачуга, ночь переспать.

Тело давно остыло.

— Когда она умерла? — спрашиваю у Крабика.

— 52 часа назад.

— Почему не доложил Фиесте или другим мунтам?

— Не было приказа.

Переношу тело на хирургический стол, выталкиваю всхлипывающего Тоби за дверь и начинаю вскрытие. Не в первый раз. «Сегодня вместо физической подготовки у вас будет медицинская. Курсант Лавкрафт умудрилась свернуть себе шею на спортплощадке». Тогда у меня сильно дрожали руки.

Собственно, причина ясна. Неудачный аборт. Местные киберхирурги и в подметки не годятся нашим корабельным. Костоправы… Но нужно уточнить детали. Положено…

Родовспоможение и лечение переломов — единственное, что я серьезно изучал из медицины. Резал трупы, принял полсотни родов во время подготовки. Чтоб руки не дрожали, когда Звездочка рожать будет. Все знакомо. И все ясно, за исключением мелочи.

— Зашей, — бросаю киберу, срываю перчатки, мою руки и лезу в базу данных медицинского компьютера. Вот они — генетические карты матери, плода, Тоби… И вот последняя мелочь. Плод женского пола, но не от Тоби. Лиана не захотела рожать от дега, решилась на аборт. Меня не позвала, идиотка. Сами, все сами! Ничего ведь не умеют…

Вылетаю из медицинского сектора, с силой бью кулаком по стенке. Отвожу душу. Натыкаюсь на собачий взгляд Тоби.

— Что с ней?

— Она забеременила не от тебя. Хотела от тебя, а понесла от тех дегов. Не сумела правильно настроить киберхирурга на аборт.

И тут понимаю, что Тоби хотел услышать совсем не это. Чуда ему хотелось. Я спас Лиану в первый раз, запустил спин-генератор, починил вертолет. Но человек — не вертолет, не спин-генератор. Я не умею оживлять трупы.

Выхожу из дома, сажусь на камень на берегу реки. Я ее спасал. Тащился под дожем и ветром восемьсот километров пешком. Спас. Так умудрилась на ровном месте шею свернуть. Ну и к чему теперь все мои трудовые подвиги? Когда посылает егерей голышек осеменять — все нормально. А как саму осеменили — припекло… Под нож легла, лишь бы чужого не рожать. Идиотка безмозглая.

Нет, не удается себя завести. Не хочу жить на этой планете. Здесь дети гибнут.

Тоби с Крабиком готовят похороны, а я консервирую системы технохутора. Часть хлореллы вылавливаю сачком, заливаю консервантом и отношу в подвал. Там темно и прохладно. Это закваска. Двадцать лет продержится. Потом нужна будет новая, с соседнего технохутора. Часть закваски отношу в вертолет. Мало ли… Остальную биомассу выбрасываю. Лиана всю жизнь прожила на хуторе, но даже не знала про консервант. Вот так незаметно и деградируем. Сегодня забываем одно, завтра другое… Вместо генетического прогноза яйца режем. Генетический прогноз…

Промываю системы синтезатора, продуваю перегретым паром, азотом, герметизирую. Тоби выносит завернутое в белую простыню тело Лианы. Следом семенит Крабик. Пускаю на внешние динамики заранее приготовленную запись и выхожу из дома. Под тоскливое завывание похоронного марша забрасываем могилу щебнем. Увожу Тоби за угол и вдавливаю кнопку. Грохочет взрыв. Обломок скалы тонн в двадцать весом катится вниз по склону и замирает метрах в десяти от могилы. Вдвоем с Тоби накидываем на него сеть из стальных тросов и электролебедкой подтаскиваем к могиле. Затем сварочным плазменным пистолетом вырезаю надпись: «Лиана, дочь Корины». С местным летоисчислением так и не ознакомился, поэтому ниже вывожу без затей: «16 лет». Земных было бы 17.

— Я пойду?.. — неуверенно спрашивает Тоби.

— Подожди до завтра. Закончу дела и подброшу тебя в любое место.

— Нет… Здесь недалеко…

К вечеру заканчиваю консервацию систем технохутора. Закрываю хрустким пластиковым чехлом последний компьютер. Зачем — не знаю. Заброшенных технохуторов с каждым годом все больше.

Спать ложусь в вертолете. На хуторе пусто, темно и неуютно. Как в склепе.

Утром со мной связывается Фиеста. Интересуется, куда отправился Тоби. Я не знаю. Включаю навигационный комплекс вертолета, и с его помощью засекаю пеленг на маячок-автоответчик в рации Тоби. Фиеста тоже засекает пеленг. Точка пересечения рядом с деревней дегов. Тех самых… Зачем Тоби поперся в деревню дегов? У Тоби есть станнер, и он поперся в ту самую деревню дегов. Дерьмо!

Уже в воздухе объясняю ситуацию Фиесте.

— Он не будет использовать станнер против дегов. Это запрещено, — говорит мутантка.

— На щелбан поспорим? — цежу сквозь зубы я.

Фиеста оказалась права. Тоби не посмел достать станнер. Его били, и били долго. А я опять опоздал.

— Опоздал ты, егерь, — сказал мне седой старик, протягивая станнер Тоби.

— Ты кто?

— Староста здешний. Как стар стал по лесам бегать, здесь в деревне осел. Живу, истории рассказываю, как в других местах живут. Старостой вот выбрали. Раньше егерем, как и ты, был.

— Я не егерь. Я из Эскадронов Жизни.

— Кто это такие? В первый раз слышу. Постой! Это ты заставлял камни по воздуху летать?

С трудом понимаю, о чем идет речь.

— Да. Я был здесь. Наказал трех придурков. Это они убили Тобиаса?

— Они, — устало вздохнул старик.

— Почему не остановил? Почему убийство допустил?

— Он ведь первый начал, — сообщил староста, тяжело поднимаясь с колен. — «Убью» кричал. Зачем кричал «убью»? Все по закону… Молодые все глупые. Раньше умные рождались, а теперь глупеет народ…

Я тоже поднялся с колен, отнес тело Тоби в вертолет.

— Собирай народ на собрание. Судить буду.

Старик, опираясь на посох, побрел к поселку.

Тоби дал себя убить, но не притронулся к станнеру. «Станнер нельзя использовать против дегов» — закон такой… Планета непуганных идиотов! Да, но за этот закон он отдал жизнь. Любой закон можно считать глупой фразой, пока он не оплачен кровью. Пусть будет по-твоему, Тоби. Деги не увидят станнера. Но закон должен выглядеть силой. Могучей и непреодолимой как ураган. А поэтому — расстегиваю левый подсумок на поясе и прячу туда станнер. Только раструб излучателя наружу.

Примитивные племена обожают чудеса. Вы у меня увидите чудо…

Перегоняю вертолет на деревенскую площадь, затемняю стекла. Винт не останавливаю — только перевожу на малые обороты. Размеренное «тах — тах — тах» над головой успокаивает. Народ, опасливо косясь на машину, собирается на площади.

Пора.

Надеваю черный авиационный шлем, перчатки, застегиваю летный комбинезон и выхожу из машины. «Тах — тах — тах» поют над головой лопасти, придавая уверенности. Иду на толпу, и она раздается полумесяцем.

— Я буду судить вас, — динамики в карманах превращают мой голос в громовые раскаты.

— Я буду судить вас, — басовитым эхом отзывается наружная акустическая система вертолета.

— Вы, трое, выйдите вперед! — моя правая ладонь в черной перчатке указывает на парней, левая лежит на поясе. Пальцы ласкают курок станнера. — Егерям надо помогать. Всегда и во всем! Так велят мунты. Вы убили егеря. За это я вас накажу!

Поднимаю с земли два маленьких камушка и жонглирую ими правой рукой. Деревенские почуяли неладное, и вокруг парней быстро образуется пустой круг. Бросаю камешек в грудь самому рослому и тут же левой нажимаю на курок станнера. Парень падает как подкошенный. Второй камень летит в грудь парня справа. И вновь выстрел из станнера. Третий бросается наутек. Хватаю из-под ног ком земли и запускаю ему в спину. Мимо! Второй комок разбивается об рубашку на спине парня, но основной луч станнера проходит мимо. Ему достается лишь боковой лепесток. Он падает, сучит ногами и катается по земле. Когда подбегаю, на меня смотрят широко распахнутые мертвые глаза…

Чтоб я сдох — он же от страха умер!

Минуту стою над телом, отбрасываю ненужный больше ком земли, разворачиваюсь лицом к народу.

— Запомните, люди! Егерям надо помогать всегда и везде! Я буду наказывать тех, кто обижает егерей!

По живому коридору иду к вертолету. Встречаясь с моим взглядом, люди понуро опускают глаза. Женщины уже голосят над убитыми.

Стаскиваю шлем, забрасываю в вертолет и сажусь на ступеньку трапа. Этот оскал, эти мертвые, полные ужаса глаза мне теперь сниться будут. Хотя, вряд ли. Есть способ перебить впечатление. Стоит только на себя в зеркало взглянуть…

— Сукин сын! Щенок! Что же ты наделал?! — староста яростно стучит посохом о землю. — Егерям нельзя обижать дегов! Это закон!

Тебя здесь только не хватало. Где ты раньше был, когда Тоби ногами метелили?

— Кто разрешил тебе станнер в руки взять?! — бушует бывший егерь. Не провела его моя хитрость.

— Сядь, старик. Законы устанавливаю я. Ты назвал меня щенком, а я родился пять веков назад. Я летал от звезды к звезде еще тогда, когда деда твоего прадеда на свете не было. Я — Звездная Элита.

— Многие молодые мнят о себе невесть что, — сердито бормочет бывший егерь, но все же присаживается.

— Брысь, генный анализатор! — не оборачиваясь, поднимаю ладонь. Кибер вкладывает в нее черную коробочку. Прижимаю ее к запястью и вздрагиваю от укола. Показываю индикаторные полоски старосте. Тот недоверчиво жует губами, забирает коробочку, снимает свой анализ и сравнивает.

— Вот, значит, вы какие, — теперь в голосе ничего, кроме бесконечного уважения. Правы были психологи. Можно сколько угодно писать перед дворником формулы высшей математики, но уважать он вас начнет только если вы лучше него в метлах разбираетесь.

— Пойду я, старик…

— Подожди, Элита, что мне людям-то сказать?

— Скажи, что легко отделались. Что ты уговорил меня не наказывать всех сразу. А совсем плохо будет — жми красную кнопку, — протягиваю ему рацию Тоби с аварийным SOS-маяком.

Некоторое время наблюдаю, как староста объясняет что-то столпившимся вокруг него селянам. Потом разгоняю винт и бросаю машину в небо. На экране заднего обзора вижу, как разбегается, прикрываясь от ветра, народ, как с двух ближайших домов срывает воздушным потоком крыши и бросает на огороды. Никого, к счастью, не убил.

Не успел удалиться на два десятка километров, как автопилот сообщает о сигнале SOS. Разворачиваю машину и на полной скорости иду назад. Мужики, обступив старосту, машут руками, указывая на сорванные крыши. Зависаю на высоте 150 метров, переключаю управление на автопилот, пристегиваю карабин к подвеснойсистеме летного комбинезона и, через люк в полу, опускаюсь на тросе прямо в центр толпы.

— Зачем ты дома порушил? — набрасывается на меня староста. — Как людям жить в домах без крыши?

Оглядываюсь на дома. Толпа настороженно замолкает.

— Ты, — указываю пальцем на самого высокого и широкоплечего, — отбери самых сильных мужиков, чтоб за два дня все починили. Ты — указываю пальцем на старосту, — проверь, чтоб хорошо починили. Если лодырничать станут… Как меня позвать, ты знаешь.

— Мы уж как-нибудь без тебя разберемся, — сплевывает на землю бывший егерь.

Нажимаю кнопку на пульте дистанционки и возношусь на тросе в небо. Умен ты, староста. На мне политический капитал заработать догадался. Всего два поколения тебя от молодых отличают. Неужели мутация так быстро идет?

— … как ты посмел их убить?! Ты не имел права их убивать!

— Они преступники. Они опасны для общества и власти. Ты же власть. Какого черта я должен объяснять тебе азбучные истины?

— Но тебе же нет дела до нашего мира! Тебе плевать на него! Ты только боль и смерть приносишь!

— Скажи еще, что я виноват в смерти Лианы!

— Если б ты остался с малышкой…

— Хочешь сказать, что я — самая большая куча дерьма на этой планете?

— Да! Если ты так ставишь вопрос, то да!

Не стоило ей так говорить. Я знаю, что не ангел, но не ей об этом судить.

— Слушай, женщина, а если я сейчас выверну кусок душистого навоза, суну тебе под нос и докажу, что навоз этот — ты!!! Что я по сравнению с тобой — ангел небесный, что тогда?!

Фиеста побледнела. Нет, не то слово. Побелела. Но я уже не мог остановиться. Гримасничал, размахивал руками, жестикулировал, поднося к ее лицу воображаемый навоз в скрюченных пальцах.

— Вы, мунты, нанесли планете вреда больше, чем все отголоски Волны, вместе взятые! Вы, и ваша политика генетической коррекции! Вы скрещиваете голышей с дегами, чтоб избавиться от телепатии. А ты знаешь, что регрессивная мутация дегов проходит доминантой в девяноста семи случаях из ста? На планете не останется телепатов, полноценной разумной расы, останутся одни деги! Детей голышей можно обучить. Из них можно людей вырастить. Но дегов-то обучить невозможно. Они теряют разум на биологическом уровне.

— Не надо кричать, — тихо произносит Фиеста. — Я все это знаю. Остальные не знают, но я знаю. Не думай плохо о всех.

— … Да, мы в глубокой Ж, как ты изящно выразился. Тогда, двести пятьдесят лет назад, все казалось правильным. Та доминанта, о которой ты узнал, даже доминантой не была. Проявлялась в одном случае из трехсот, и генетический прогноз показывал, что в следующих поколениях растворялась. Была принята программа генной коррекции… Ведь пойми, одни плюсы были! Деги переставали деградировать, а голыши теряли телепатию. Одни плюсы…

— Так какого дьявола?..

— Мутация дегов прогрессировала. Это нельзя было предсказать, это Волна…

— Но простым глазом видно…

— Простым не видно. Мутация очень медленно набирала силу. Кто возьмется решать, когда зло начинает перевешивать добро? 0.3 % можно не учитывать. 1 % — тоже. А пять процентов? А десять? Ведь тогда деги очень слабо отличались от нормальных людей. Это было заметно только по статистике. Ну, IQ чуть ниже. Но как будто среди нормальных людей дураков мало?

— А сейчас? Сейчас-то все ясно.

— Сейчас среди мунтов не осталось специалистов-генетиков. Нас мало, и мы тоже деградируем. Я, Джессика, Тамар — вот и все генетики. Остальные, если что, обращаются к нам. У нас заготовлено несколько лекций-успокаиволок.

Залпом допиваю стакан. Разбавленный спирт обжигает пищевод, но голова остается трезвой и ясной.

— В чем суть мутации дегов? Куда она ведет? Я вижу настоящее, но не вижу линии развития.

— С мутацией как раз все просто. Эволюция повернула вспять.

— Так прямо взяла и повернула?

— Да, так прямо. Ты ведь знаешь, что зародыш повторяет в своем развитии историю вида. У человеческого зародыша есть зачатки жаберных щелей, хвостик… Все это есть в генах. Деги — как вид — отступают по дороге, когда-то пройденной эволюцией.

— Люди — обезьяны — мелкие зверьки с хвостиком — рыбы — простейшие… Когда остановится этот процесс?

— Не знаю. Знаю только, что идет он в тысячи раз быстрее, чем прямой. Да это и понятно. Тропинка-то натоптана. Отступать всегда легче, чем дорогу прокладывать.

Флаттер, заметив, что мой стакан опустел, наполняет его. Машинально, не замечая вкуса, отпиваю половину.

— А деги, деги-то куда смотрели? У вас же был опыт борьбы с мутациями. Банки генофонда, искусственное оплодотворение, инкубаторы всякие!

— Не знаю, Игнат. Я родилась на двести лет позже. Поздно о банках генофонда говорить, сгнило все…

Во рту, как и на душе, устойчивый привкус дерьма. Пытаюсь смыть его остатками спирта. Паршивый тут спирт. Не топит бизона.

— А?

— У нас в группе был один индеец. Его родители восстановили породу американских бизонов. А Волна должна была их снова уничтожить. Он был слегка повернут на этих бизонах. Гринписовцы все малость повернутые. Стоило хлебнуть крепкого, как больше ни о чем говорить не мог. Пока вдризг не упивался. Это у него называлось топить бизонов… В какой-то книге вычитал фразу — и топил. У нас это называлось глушить двигатель, а у него — топить бизонов. Твой спирт не топит и не глушит. Поздно уже, завтра договорим.

ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПАКЕТ N5

Земле повезло. Как планета она уцелела. Солнце не взорвалось, не сжалось в плотный холодный шар, не расплылось газовой туманностью. И планеты остались на своих орбитах. Солнце всего лишь чуть остыло. А может, изменились свойства вакуума, и Земля стала получать меньше лучистой энергии.

По неписанной традиции планеты-кладбища, на которых существовали когда-то поселения, отдали неполным экипажам. Не надо думать, что это благородный жест. Планета без жизни безопасней планеты с жизнью, пережившей Волну. На планетах с жизнью болезнетворные микроорганизмы иногда страшно мутировали. Бывало, на глазах друзей человек за час расплывался кучей вонючей слизи.

По жребию нам досталась Мента, а Земля — Чарльзу и Эдит Маккол. Они сообщили, что на Земле выпал черный снег. Обычный пушистый снег, только угольно-черного цвета. И лед замерзших океанов был чернее сажи. Не пытайтесь найти этому объяснение. Волна есть Волна. Когда Макколы высадились на Землю, активность Солнца вновь поднялась до исходного уровня, и океаны на экваторе начали оттаивать. Вода, растаяв, становилась прозрачной и при охлаждении замерзала обычным бесцветным льдом.

Не знаю, уцелели ли на Земле простейшие одноклеточные, но трупы в городах сохранились отлично. Макколы не успели сообщить результаты анализов. Их шаттл разбился, когда они хотели перелететь на родину, в Австралию. Возможно, это обычный несчастный случай. Макколы были крепкими ребятами.

* * *

… просрали! Такую планету просрали! Вы могли бы стать богами! Следующий виток эволюции. Общество телепатов! Без лжи, без насилия! Рай на земле! А вы?.. Назад под пальму? Какие же вы сволочи!

— Стой! Ты куда?!

— Какое тебе дело?! Все просрали…

Голос ломается, а перед глазами все подозрительно расплывается. Я же не плакал даже тогда, когда Звездочку хоронил.

— Игнат, стой! Тебе нельзя туда! Тебе больше нельзя встречаться с мунтами!

— Пошла ты…

— Господи! Ну дай ты нам умереть достойно!

От удивления даже останавливаюсь.

— Повтори.

— Ты знаешь тайну. От тебя тайна по свету пойдет. Мы же телепаты. Все узнают. Хорошо это — надежду потерять? Вся жизнь — насмарку, все, что делали, к чему стремились — никому не нужно. Это крушение всего, крушение жизненных идеалов. Этого никто не перенесет! Ты не можешь так поступить с нами.

В голове звонкая пустота. Фиеста права? Права, конечно, но что-то не так. Нужно только сосредоточиться…

— Ты должен остаться здесь, на моем хуторе, — уговаривает она. — Я все устрою, со всеми договорюсь. Хорст приведет сюда Зверька, Веда поймет. Может, неправильно, но поймет…

Понял! Разворачиваюсь и иду к вертолету.

— Стой! Стой, подлец! Флаттер, останови его!

Фраза не успела дозвучать, как я в прыжке бросаюсь к киберу, правой рукой сдвигаю защитную заслонку, левой вдавливаю красную кнопку дезактивации. Флаттер застывает памятником. Поднимаюсь с бетона, сосу костяшки ободранных пальцев.

— Не беспокойся. Через минуту я вновь включу твоего кибера. Только подумай сначала, способна ли ты на убийство. Ты когда-нибудь видела, как у твоих ног сучит ногами человек с разорванной аортой?

— Я не хочу убивать! Но я должна тебя остановить. Ради нас всех, ради будущего!

— Какого будущего? В котором вы воруете детей у дегов, воспитываете из них насильников-яйцерезов. И называете это громким словом «генетическая коррекция»? Любое зверство можно оправдать, пока в нем есть смысл. Какой смысл в этой коррекции?

— Ты не поймешь, — обреченно откликается Фиеста.

— Спасибо, родная! А знаешь, как эта фраза называется? Последний довод дураков!

— Но ты же слушать не хочешь, — почти плачет Фиеста.

— Объясни.

— Остаться человеком. Выстоять. Продержаться… Сохранить основу цивилизации. Любой ценой, пока не… Ты не поймешь…

— Пока не… что?

— Ну не одни же вы — элитные… Наша колония есть на всех звездных картах. Время подошло. После тебя могут быть другие… Самая малость чистой крови — и мы сможем подняться. Один-два корабля…

— Других кораблей здесь не будет. Мы оставили сообщение, что высаживаемся здесь, значит другие пойдут к другим звездам. Стратегия звездной элиты — как можно шире раскидать сеть колоний по галактике. Не скапливаться в одном месте.

— Ты не хочешь меня понять!

А на самом деле — хочу я понять? Нет. Вулканчик бы обиделась. Она пела вечерами:

Теперь вместо звенящей пустоты в голове тихий перебор гитарных струн. Ради тебя, Вулканчик, постараюсь понять.

— Чуда тебе хочется. Бога из машины. Чудес на свете не бывает! Волна есть, а чудес нет! — включаю кибера и широкими шагами иду к вертолету. С некоторой отчужденностью жду выстрела в спину. Будет выстрел — отправлюсь к Звездочке. Не будет, улечу. В любом случае я в выигрыше.

Выстрела нет. Занимаю левое кресло и поднимаю машину в воздух. На базальте взлетной полосы замерла на коленях фигурка женщины. Воздушный поток от винта рвет ее волосы.

Кто тебя породил, Волна?

Я не вернулся на хутор Веды. Не хочу видеть ее опустошенной и раздавленной. Может быть, потом… Пусть останется в моей памяти яростной и непокоренной. Сейчас мне нужно найти себя. Собрать из обломков.

Нужно ли?

Высадился на морском берегу у заброшенного технохутора. Того самого, который присмотрел давным-давно. Хутор в отвратительном состоянии. Лес подступил вплотную к дому, корни взломали асфальт дорожек. Подвальные помещения затоплены грунтовыми или дождевыми водами, на стенах — плесень. Работ по восстановлению — на год. Ничего. Мне торопиться некуда. С голода не помру — на этой планете невозможно умереть с голода — а остальное не страшно.

Совсем недалеко от дома, на скале смотрит в зенит «тарелка» радиолокатора. Совсем небольшая — метров пятнадцать в диаметре. Трудно сказать, для чего она служила. Может, для космической связи в пределах системы, может, для навигации, может, для радиолокационного обнаружения опасных комет и крупных метеоритов. А может, для всего перечисленного. Метрах в двухстах от берега белеют руины ангара из легких сплавов. Под рухнувшей крышей отчетливо просвечивает какая-то конструкция с крыльями. Чуть ли не бегом спустился к ангару, нашел брешь, протиснулся внутрь.

Это был пассажирский экранолет. Огромная, некогда шикарная машина человек на триста-четыреста. В ангаре поместились бы еще три таких. Колонисты мечтали жить с размахом и удалью. Себе и другим доказать: не задворки Вселенной их планета, но сад ухоженный, возможно даже райский.

Побродил между рядами пыльных кресел, заглянул в кабину пилотов, потрогал осколки лобового стекла, покачал штурвал… Почему-то я надеялся обнаружить космокатер.

В первый же вечер поднялся по ржавой лесенке на «тарелку» радиолокатора и долго сидел на краю, свесив ноги. В «тарелке» плескалось бы маленькое озеро, но в самом центре, прямо под излучателем зиял люк. Через который я, собственно, и забрался.

Надо же было так промахнуться… «Есть горы, а еще есть океан» Эти места отличаются суровой красотой. На любителя. Я — не любитель. И так тошно.

Как случилось, что я, полный профан в генетике, разбираюсь в ней на уровне местного эксперта. Мунты теряют знания, мир деградирует…

Сидеть здесь до старости? Или вернуться к Веде? Она тут же прочитает с моих извилин все тайны. А что сделает потом? Будет судить свой народ. Это мне все по барабану, а она надежная… Так Лиана говорила. Стоило девочке откинуть копыта, и ее мнение стало весомым для меня. Какая разница! Что я, сам не знаю Веды? Вивисекцию она прекратит. Кражу детей прекратит. Не знаю, как, но добьется. Что будет дальше? Волна самоубийств среди мунтов. А потом? Одно-два поколения, и мунтов не станет. Они просто не захотят заводить детей. Деги скоро забудут, как вскапывать огороды, уйдут в леса и сольются с голышами. Заразят голышей своей мутацией, а через десяток поколений обрастут шерстью и полезут на пальму. Не будет ни мунтов, ни голышей, ни дегов. Занавес…

А если я не вернусь к Веде? Родится мой сын. Веда воспитает из него егеря-яйцереза. Мунты продержатся еще десяток поколений. И увидят, как люди превращаются в обезьян. Что потом? То же самое… Эта цивилизация себя исчерпала. Лет так через десять миллионов эволюции возможно вновь потребуется разум. Но не через пятьдесят тысяч, как думает Фиеста. От ее капсулы времени ничего не останется.

Выходит, мы жили зря? Все напрасно? Пять лет учебы, пять лет полета — никому не нужно? Звездочка и Вулканчик умерли зря?

Бью кулаком по гулкому металлу «тарелки» и не чувствую боли. Да откуда ей взяться? Прямым ударом я на Земле кирпичи ломал. Подготовленный, блин! В космосе — мышцами играть. Против Волны — с кулаками…

А что я могу сделать один?

А если не я, то кто? Мунты? Деги? Зверек, брюхатая моим ребенком?

Рычу зверем и катаюсь по остывающему металлу «тарелки». Слез нет. Кончились. Разучился я плакать. Еще до того, как умерла Надежда. В те дни и ночи, когда на коленях стоял перед анабиозным саркофагом Звездочки.

В небе, одна за одной, загораются звезды. Чужие, бесполезные, никому не нужные. Холодные глаза Вселенной. Одна из них сфокусировала отголосок Волны, и не стало наших девушек. Я ненавижу их, запоминаю каждую в лицо. Чтоб отомстить. Смотрю им в глаза, пока восток не начинает светлеть. «Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет и выше».

У меня не осталось друзей, но остались враги. А значит — рано думать о смерти. Ты слышишь, Волна?!

С первыми лучами солнца я встал, широко расставив ноги, на краю чаши локатора. Сбросил куртку, вытянул вперед руку и полоснул ножом чуть ниже локтя. Алые капли забарабанили по тусклым металлическим листам.

Это — клятва. Без слов, но на крови. Перед морем, перед лесом, перед скалами. Перед всей этой долбаной планетой.

Мунты не справились. Теперь моя очередь. Я беру в свои руки судьбу этого мира. Ради Звездочки, ради Надежды, ради всех, кто готовил нас в полет. Ради всех, кто встретил Волну на Земле и запятнал в космосе.

«Мы — везунчики» — говорил Бонус. Если оживлю этот гроб с музыкой, значит так оно и есть.

Пыль на радиаторах. Она укрывает их толстым одеялом, лишая теплоотвода, превращая в бесполезные куски металла. Зеленые лучи многоканального осциллографа. Бесконечное программирование самодельного стенда на анализ неисправностей нестандартных электронных ТЭЗ-ов. Окислившиеся контакты. Отвалившиеся пайки. Отслоившийся печатный монтаж. Дохлые кристаллы электронных схем. Пустые, потерявшие прошивку ПЗУ. Старье. Местное самодельное старье. Заря электроники…

Потерявшие герметичность тепловые трубки. Расслоившиеся на фракции магнитные жидкости. Ржавчина, забившая коробки редукторов.

Через неделю я прикинул процент проделанной работы и опомнился. Активировал Брыся и поручил ему простейшие операции. Киберы Фиесты хорошо натасканы. Первым делом Брысь (с моей, правда, помощью) наладил насос и откачал воду из подвалов. Потом занялся наведением чистоты в доме. Пусть развлекается. У меня на это полгода ушло бы. Сплю все еще в вертолете. Из всего хозяйства технохутора восстановил только распределительный щит и синтезатор пищи. Подсчитал, что это быстрее, чем каждый день в лесу фрукты собирать. Спин-генератор запускать не стал. Бросил кабели от вертолета к распределительному щиту. Так быстрее, а красота мне не важна. Главное — запустить «тарелку». Механику наладил. Скрипит, на ладан дышит, но чашу локатора разворачивает в любую сторону, кроме северо-востока. Там коррозия направляющий обод съела. Плевать. Мне нужно направление запад-восток. И два часа активной работы. Дальше — пусть она хоть на куски развалится.

С электроникой хуже. Все оборудование уникальное. Есть железное правило. Любая железяка для космоса должна быть ремонтопригодна. Тот, кто делал «тарелку», его не знал…

По вечерам иногда включаю компьютер вертолета, врубаюсь в компьютерную сеть мунтов и проглядываю новости. Егерь Хорст (а кто же еще?) проводил до хутора Лианы мунта Ядвигу. Ядвиге тринадцать лет. Хутор вновь функционирует. Сектор Тоби разбили на пять частей и присоединили к соседним секторам. Егерь Роберт послан разрешить территориальный спор между двумя селениями дегов. Егерь Дональд доложил о перемещении голышей (больше трехсот особей) где-то далеко на юге. Мунт Кира победила в чемпионате по стоклеточным шашкам. Честь ей и слава. В секторе егеря Андрэ рухнул древний мост через реку. Патрулирование усложнилось. Это то, что похоже на информацию. Остальное — сплетни. Больше, чем на двадцать минут меня не хватает. Выключаю комп и брожу по берегу. Отвратительное место. Где-то недалеко в море впадает река, и мутная вода имеет неприятный желтоватый оттенок. Я сам выбрал по карте это место. «Мы — везунчики» — говорил Бонус.

Только через четыре месяца осознал, что в тупике. Электронику «тарелки» мне не починить. Есть золотое правило ремонтников: замени неисправную деталь, остальное само заработает. В смысле, чтоб починить, вовсе не обязательно вникать в принцип работы устройства. Достаточно заменить неисправный блок исправным, а потом без спешки найти в нем ту самую неисправную деталюшку. Для этого вовсе не обязательно знать, как этот блок связан с соседними, и для чего служит. Была бы схема, тест-карта, горячий паяльник и запасная деталюшка.

В случае с «тарелкой» золотое правило не помогло… Все ТЭЗы по отдельности работают. Комплекс — нет. Я догадываюсь, что произошло. Те, кто работал на «тарелке», не раз и не два переделывали комплекс под свои нужды. Записи о модернизациях утеряны. Я же восстанавливал электронику по заводской документации. Возможно, в таком виде она в принципе не может работать. Нужны нежные, по локоть золотые руки бригады профессиональных наладчиков.

В тоске неделю шатался по хутору. Брысь, как ни странно, привел его в жилой вид. В комнатах чисто, ни плесени, ни паутины, все блестит, стулья расставлены с точностью до миллиметра. На некоторых, правда, нет сидений, но для кибера это несущественно. Четыре ножки, спинка — значит, стул! В книжном шкафу стройными рядами выстроились бумажные книги. Все пять. Взял крайнюю. Эта книга, видимо, попала в лужу отработанного машинного масла. Брысь ее долго и старательно отмывал. Страницу за страницей. Масло отмыл. Книга рук не пачкает. Типографскую краску, к сожалению, тоже отмыл. Полупрозрачные от впитанного масла страницы девственно чисты.

— Молодец, — хвалю я кибера. — Благодарю за службу!

Услышав похвалу, Брысь тихонько наигрывает «Марш железных парней». Я его этому не учил. Веда? Нет, для нее чужой личный кибер — святое. Значит, Фиеста…

Несколько минут вспоминаю ее хутор, море изумрудной травы вокруг, балкон диспетчерской вышки, антенное хозяйство аэродрома…

Вот именно! Антенное хозяйство. Нужно лететь. Но спин-генератор моего вертолета снабжает энергией весь хутор. Если отключу, останусь без хлореллы.

Неделю восстанавливаю спин-генератор технохутора. С ним ничего серьезного, просто очень много рутинной работы. Пока руки заняты, в голове окончательно кристаллизуется новый план. Отключаю на фиг всю электронику «тарелки», подключаю свою. Моя будет в сто раз проще. Я же не собираюсь звезды слушать. Мне всего две функции нужны: дальняя радиолокация и дальняя связь. По космическим масштабам это даже дальней связью назвать нельзя. 500 тысяч километров — не расстояние для космоса.

По ночам снится женщина. То Звездочка с глазами Веды, то Веда с изящными, тонкими руками. «Пациент, вас мучают эротические сны?» — «Доктор, я не говорил, что мучают.»

Пела когда-то Надежда. Все это в прошлом…

Трава… Море травы. Изумрудная, ласковая трава… Волны… Ветер порывистый, и по морю травы гуляют волны. Хочется нырнуть в них, окунуться с головой, сделать глоток из этого изумрудного моря, почувствовать, как он, большой и прохладный, щекочет горло.

На Земле не было такой степи. Сочной, яркой! На Земле солнце выжигало краски. Здесь нет времен года, здесь вечная весна.

Отключаю автопилот. Чуть покачиваю штурвал, чтоб чувствовать массу и инерцию машины. Автопилот посадит рядом с ангаром, откуда я стартовал, а мне лучше сесть поближе к жилой части хутора. Да чего я перед собой оправдываюсь? По штурвалу руки соскучились, вот причина.

Сажусь с ходу. Сильный боковой ветер мешает, нужно бы развернуть машину против ветра, но… легкий крен на борт, гашу боковую скорость, регулятор шаг-газ вверх. Рискуя поймать вихревое кольцо вокруг несущего винта, резко гашу скорость. Шаг-газ вниз. Чуть раскачиваю машину и притираю на четыре точки. Ай да сукин сын! Помнят руки работу.

Фиеста встречает на полосе. С трудом узнаю ее в седой, изнуренной женщине.

— Как ты изменился, мальчик мой.

Я изменился? Забавно. Надо будет взглянуть в зеркало. Пока идем к хутору, объясняю цель визита.

— Конечно, демонтируй. Бери все, что сочтешь нужным, — соглашается она.

Праздничный ужин. Из холодильника извлекается окаменевшая тушка кролика. Посмотрев, как Флаттер насаживает на один из манипуляторов дисковую пилу, я сам берусь за разделку дичи, овощей и фруктов. Разбавляю спирт зеленым, как тархун, напитком. Попутно объясняю, что такое настойка и как их делают.

Ужин проходит в теплой, дружественной обстановке. Фиеста мне рада. Нет, не то слово. Камень с души сняла? Уже ближе, но опять не то. Возвращение домой блудного сына — праздник для матери. Что-то в этом роде.

Чудный вечер. Треплемся о пустяках, о мутации фруктов под воздействием Волны, о намечающемся турнире по го, о перспективе одомашнивания диких кошек, о радиопротекционных (каких-каких? — Р-радиопротекторных!) свойствах чистого спирта. Как быстро организм отвык от алкоголя… Пока не дошел до свинства, завязываю с выпивкой, помогаю Флаттеру убрать со стола и удаляюсь в свою спальню. Тепла твоей душе, Фиеста.

— Что будем делать с пьяным матросом?! — Думал, про себя напеваю, оказалось — ору во весь голос. Бонус любил эту песенку, а Вулканчик всегда сердилась: «Пьяный матрос будет спать на коврике перед кроватью!»

Утром смотрюсь в зеркало. Фиеста была права. Я изменился. Дело даже не в том, что зарос как питекантроп. Так зарос, что шрамов не видно. Я тоже поседел. Не так сильно, как Фиеста, всего лишь до цвета серой мышиной шкурки. Но мне нет и тридцати, а ей за пятьдесят. Беру ножницы, аккуратно подстригаю бороду и гриву. Вновь из зеркала смотрит пятнистая, обгорелая рожа квазимодо. Стоило наводить марафет? Имеет смысл с такой рожей возвращаться к Веде? Или телепатам важна душевная красота? Так я внутри не лучше. Полное единство формы и содержания.

Взбодрившись подобным образом и выпив галлон охлажденной газированой зеленой отравы, иду изучать матчасть. До обеда листаю на компьютере альбомы схем, после обеда — изучаю то же самое в натуре. Хочется плакать или материться. У меня — «тарелка», здесь — фазированные решетки. Конечно, на аэродроме фазированные решетки предпочтительнее…

— Игнат, эту часть плана доверь мне, — говорит Фиеста.

— Не потянут. Они работают в пределах атмосферы и низких орбит. До тысячи километров. На пятьсот тысяч фазированные решетки не тянут.

— Возьмем два поля фазированных решеток — и луч будет вдвое уже. Возьмем четыре поля, разместим в углах квадрата со стороной километр — и твоя «тарелка» покраснеет от зависти.

— А…

— Я же сказала — эту часть работы беру на себя!

— Но…

— Калибровать будем наводя на твой вертолет. Иди, готовь техзадание, паленая твоя шкурка.

— … разговор есть.

— Согласна я, согласна. Если не забыл, мы, мунты — телепаты. Ну не мнись, высказывайся.

— Давай раз и навсегда условимся: что я думаю — мое дело. В зачет идет только то, что сказано вслух.

— И с этим согласна. Не тяни кота за хвост.

— Вопрос о власти… Демократии не будет. Если хочешь участвовать в моем проекте — ты только исполнитель. Решения принимаю я, и ответственность на мне. Твой голос — совещательный. Согласна — работаем вместе, несогласна — отойди в сторону, не мешай. О'кей?

— Игнат, этот проект твой, и я буду тебе помогать. Только ты еще не представляешь, что дает телепатия. Ты сказал — мой голос совещательный. Но любой мунт может убедить тебя в чем угодно. Что реки текут под гору и реки текут в гору, что Волна была и Волны не было, что трава голубая, а небо зеленое в горошек.

— Как это?

— Подыгрывая репликами и направляя твои мысли. Это искусство, но мунты им владеют.

— Все, поголовно?

— Нет, — улыбнулась Фиеста. — Как правило, только те, кто растил и воспитывал егерей.

— А зачем ты мне это рассказала?

— Зачем… Трудный вопрос ты задал. У меня десяток причин рассказать, и два десятка причин утаить. Ты же умный парень. Придумай сам что-нибудь убедительное.

Хорошо, когда энергии до черта. Когда не нужно изобретать велосипеды, выкручиваться штопором, а можно просто работать.

В десяти метрах перед машиной — озеро расплавленной породы. На стреле, вытянутой вперед и вверх — излучатель. Я покачиваю его, равномерно прогревая озеро. Когда-то с помощью этой машины создавались взлетные полосы аэродрома. Теперь мне нужны идеально ровные площадки для установки фазированных решеток — особой разновидности радиолокатора без подвижных частей.

Отключаю излучатель, складываю стрелу и перегоняю машину к следующей площадке. Всего площадок восемь, и расположены они квадратом. Расположение по кругу дало бы бОльшую эффективность. Процента так на три. Но в квадрате есть грубая простота. «Не лови сопли» — говорил инструктор на Земле. «Делай грубо и надежно. Будешь охотиться за десятыми долями процента — потеряешь качество». «Какое?» — спрашивал я. «Простоту, универсальность и перестраиваемость».

Фиеста зубрит радиотехнику. Странно — молодеет с каждым днем. Нет, морщины и седые волосы остались, но больше не сутулится. Голос окреп. В глазах вновь блеск появился. А ведь я загрузил ее работой по самое не могу.

Тяжелая машина движется медленно, степенно. Кабина так высоко, будто на вертолете на малой высоте иду. Колеса с шинами низкого давления почти вдвое больше меня. Корабль степей, не машина. Закончу дела, сяду в нее, подниму флаг одиночества и поеду прямо на восток. Закреплю руль, и пусть идет вперед. К какой-то там матери. Как Корина — вошла в реку и уплыла в неизвестность…

Ага! Вот колышки. Площадка N3. Раздвигаю на полную длину стрелу, включаю на несколько секунд излучатель и обвожу им окружность. Выжигаю траву. Иначе пал пойдет, как на первой площадке. Колышки вспыхивают факелами. Жду, пока прогорит трава и вновь включаю излучатель. Самые противные пять минут работы — это пока чернозем выгорает. От кислого, жгучего дыма респиратор не спасает.

Постепенно черная проплешина превращается в кипящее и булькающее озерцо расплавленной лавы. Адская сковородка. А я — кочегар при адской сковородке — кто? Ну да, он и есть. Ликом страшен и безобразен. И высокой морали в моем проекте не больше, чем в проекте мунтов. Хотя — какая-то извращенная справедливость в нем есть. Все время лезет на ум анекдот об искусственном осеменении коров: когда коровы, получив подарок из пробирки, окружили ветеринара — «А в щечку поцеловать?»

Веда любит кусаться во время занятий любовью. Интересно, она же чувствует мою боль. Извращенка? Хотя — мысли мои тоже чувствует. Может, отвлечь хочет? Как сложно с этими телепатами… Закончим проект, вернусь к ней, оттрахаю до звона в ушах и обо всем расспрошу.

Прости меня, Звездочка.

Все, площадка N3 готова. Можно переходить к четвертой. Но лучше — завтра. Если ужин Фиеста готовить будет, то опять желе со сладким сиропчиком. Лучше уж зеленых колбасок наштамповать. Прожарить с диким луком, с картошкой, вымоченной двое суток в проточной воде… Ничего мунты в еде не понимают. Вернусь к Веде — первым делом обучу готовить. Нет, сначала в постель затащу, готовить — потом. Но — в первый же день. Готовить — женское дело.

… кубик к кубику. Прижать боками, они соединятся с тихим щелчком. Выстроить из них цепочку, прижать к прямоугольному полю уже собранной фазированной решетки. Игра для детей дошкольного возраста. Я играю на первой площадке, пара киберов наблюдает за мной, перенимает опыт, еще два складывают решетки на второй и третьей площадках. Флаттер и Брысь, как интеллектуальная элита, обогащенная жизненным опытом, полируют поверхность следующей площадки.

Надо было собирать решетку ночью, по холодку. Подогнать два-три пожарных мобиля, включить фары — и было бы светло как днем. Это работа даже не для кибера, для обезьяны. Повернуть кубик белой стороной вверх, зеленой — вправо, оранжевой — вперед, прижать. Следующий…

— Игнат, уймись. Сходи на речку, искупайся.

— Сходил один такой. Теперь Зверек брюхатая ходит.

— Страус ты. В работу от мира прячешься. А правда, что страусы от страха голову в песок прячут?

— Говорят…

«Страусов не пугать, пол бетонный», — любила говорить Вулканчик.

— Не тормози процесс, дай киберам поработать. Они быстрее сделают! На второй площадке половина решетки сделана, а у тебя только четверть.

Это, конечно, убедительно. Поднимаюсь с колен, покидаю площадку, стаскиваю мокрую рубашку и ложусь в изумрудную траву. Со стороны она кажется прохладной. На деле — ничуть. Жесткая, колкая, пропеченая солнцем. Над площадкой и вовсе струится жаркое марево. Кибер занимает мое место. Первые кубики долго вертит, осматривает со всех сторон, но постепенно набирает скорость. Кубики щелкают как костяшки домино.

— Игнат, когда ты человеком станешь?

— Вот те раз. А сейчас я кто?

— Автомат. Кибер паршивый.

— Почему — паршивый? — лениво обижаюсь я. — На паршивого девушки вешаться не будут.

— Мать твою!.. Мы же телепаты. Неужто объяснять надо.

Почему телепаты вешаются на паршивого кибера? Обаятельный и привлекательный? Это я-то?! Смешно. За что меня любить? Спросить?

— Кто тебе сказал, что тебя любят? Жалеют тебя, хотят помочь, утолить твою печаль. Зверек из-за чего к тебе в постель забралась? Невозможно рядом находиться, когда ты о своей бабе тоскуешь. Господи, любая баба под тебя ляжет, лишь бы душу не рвал.

— Спасибо, родная, ты знаешь, как утешить.

— Не спеши. Это преамбула. Настоящий разговор впереди.

— Уймись. Не тревожь могилу. Кончим работу — уйду в туман, перестану вам на мозги капать.

— Весь ты в этом. Кибер. Выбрал точку на горизонте — и прешь туда как танк. Кто с дороги не ушел, того на гусеницу намотаешь — не заметишь. Оглянись вокруг! Жизнь-то не дается на два срока. Так и будешь до старости гайки крутить? На небо посмотри. Оно голубое, высокое. На лес, на траву посмотри. Ты же сам себя работой в тоску загоняешь. Все слова человеческие забыл. «Больше, меньше, быстрей, медленней, рефракция, интерференция…» А такое слово — «доброта» помнишь? Червь техногенный!

— Я царь… я раб… я червь… я… Не пинай мертвую собаку. Угу?

— Проснись, ирод! Стань снова Человеком.

— Не хочу.

— … Ты знаешь, о чем я хочу спросить.

В наушниках долгое время стоит тишина.

— Игнат, я бы с радостью согласилась родить девочку с двумя руками, но возраст…

Почему именно девочку?

— А остальные мунты.

— Не беспокойся на этот счет. Искусственное осеменение, строжайший генетический контроль — все уже было в истории нашего мира. Ты не придумал ничего нового.

Ну и ладушки. Окидываю взглядом приборный щиток и тащу из кармана книжку. Интересно, как Фиеста время убивает? Вообще-то мы ведем юстировку элементов фазированной решетки. Я поднимаюсь на вертолете на четыре тысячи, Фиеста наводит лазерный дальномер и засекает расстояние до уголкового отражателя, укрепленного на вертолете, с точностью до десятых долей миллиметра — и начинается… Сначала юстировка четырех излучателей, расположенных по углам фазированной решетки. В теории это просто. Излучатели одновременно испускают импульс. Аппаратура на вертолете засекает время между приходом первого и второго сигнала с точностью до пикосекунд. Показания дальномера и вся эта цифирь заносится в компьютер. Потом я перегоняю машину на новое место — и все заново. В результате определяется взаимное расположение элементов фазированной решетки и задержки, вносимые их электроникой. Эти задержки малы, но их учет позволяет значительно повысить точность.

Второй этап. Угловые излучатели считаются опорными, и относительно них юстируются все остальные. Все то же самое, лишь арифметика попроще. Но сам процесс занимает часы. Ведь излучателей на фазированной решетке — как ворса на ковре. Сотни тысяч. В этом и заключается главная сложность — заставить их работать согласованно. Вычислить и внести в компьютер, управляющий фазированной решеткой индивидуальные поправки для каждого, чтоб компьютер ввел поправки в чип управления излучателем. Работа нужная, но скучная до предела. Моя задача — вывести вертолет в нужную точку, включить автопилот и читать комиксы трехсотлетней давности. Задача Фиесты — нацелить лазерный дальномер на вертолет, нажать кнопку на компьютере и тупо смотреть в экран, все ли идет как надо, и сколько осталось до конца.

— Игнат?

— Да.

— Ты Веде говорил что-нибудь о своем проекте? В сети ходят самые невероятные слухи.

— Никому я ничего не говорил. Вообще, никто не знает, где я, и что я делаю.

— Глупенький. Все знают, что Метающий Камни жил на Сумрачном хуторе. Теперь у хутора новое название: Чертог Эрмита. Всему миру известно, что ты чинишь космическую антенну.

— Чей-чей чертог?

— Эрмита. Эрмит — это отшельник. Ты же землянин. Земных языков не знаешь?

— Я не полиглот. Как про мою антенну узнал весь мир?

— В нашем мире живет не так много людей, чтоб можно было затеряться. Кто-то из егерей видел, куда летит твой вертолет. Другой завернул по дороге узнать, что там делается. Кто-то видел, как твой вертолет летит сюда, на мой хутор. Веда предупредила всех, что ты не будешь рад гостям, так что нас не беспокоят. Но вся сеть сгорает от любопытства.

— Ты что-нибудь сообщила мунтам?

— Только то, что ты занят тем же, чем и раньше.

— А… Веда ничего не говорила?

— Господи! Если ты о Зверьке, то беременность у нее протекает нормально. Сейчас Веду вызову, сам поговоришь.

— Нет, не надо.

— … скрести пальцы, начинаем!

Фиеста усмехнулась и, к моему удивлению, скрестила пальцы на ногах.

— Теперь молчи. Твой голос в кибермозг не записан.

Включив микрофон, я подробно, во всех деталях разъяснил кибермозгу корабля схему двухимпульсного маневра снижения орбиты. В обычных условиях хватило бы одной фразы: «Перейди на круговую орбиту высотой тысяча километров». Но я же «везунчик». Если когда-нибудь заведу фамильный герб, изображу на нем рака. По предпочтительному образу действий.

В ангаре корабля размещаются в ряд три шаттла. Первый сбрасывается через люк левого борта, третий — через люк правого борта. Второй шаттл располагается по центру, и своего люка у него нет. Мы с Бонусом садились в первом шаттле. Сейчас его место опустело, и центовка груза нарушена. Чтоб ее восстановить, нужно сместить второй шаттл на место первого, или избавиться от третьего. Но переместить второй шаттл на место первого не удалось. Команда на борт прошла, но не отработала. Будь я на корабле, разобрался бы за десять минут. Наверняка заклинил какой-то швартовый захват. Ржавчина, или холодная сварка. Пара ударов кувалдой — и все… Теперь нужно выкручиваться, изобретать варианты. Лучше всего сбросить за борт оба шаттла. У облегченного корабля больше шансов на удачную посадку. Но для этого нужен человек на борту. Кибермозг не выполнит такой приказ без подтверждения с ходовой рубки.

Неразрешимая задача, скажете вы. Невозможно управлять кораблем со смещенным центром масс. Да, в кибермозг это не заложено. Но я приказал сориентировать корабль против вектора скорости в точке маневра и раскрутить вокруг продольной оси. Эффект гироскопа. Несмотря на смещение центра масс, корабль сохранит ориентацию продольной оси во время маневра.

Команда прошла, от меня больше ничего не зависит. Фиеста зачем-то включает музыку.

— Выруби. По нервам бьет.

— А ты перестань по столу пальцами барабанить.

Убираю руки в карманы. Вскакиваю и бегаю кругами по диспетчерской. Черт, никогда не замечал, до чего по дурацки расположены пульты! Теперь синяк на коленке будет.

— Уймись, непоседа, — пытается урезонить меня Фиеста. — Сделать тебе бутерброд?

— Какой, к черту, бутерброд? Хлеб должен быть коричневым. Понимаешь, коричневым, а не зеленым. А колбаса — красной. От этой зелени меня стошнило бы на Земле.

— Мастер, руки золотые, ты же сам настраивал синтезатор. Я допустила тебя в святая святых — к синтезатору пищи — и что слышу?

— Я не художник. Вкус обеспечил? Обеспечил. Цвет — извини.

— Откуда я знаю, какой вкус у хлеба? Я настоящего в жизни не ела.

— Поверь на слово. Хочешь, поклянусь именем любимой собаки Наполеона Бонапарта?

— Все ясно. Ты не художник, ты чревоугодник.

— Гурман.

— Проглот!

Пока трепемся, Флаттер приносит тарелку зеленых бутербродов и ставит передо мной. Машинально начинаю поглощать верхний. По вкусу — хлеб с ветчиной. По цвету — болотная тина. Спохватываюсь, что своим поведением опровергаю собственный тезис.

— Лопай, лопай, теоретик, — улыбается Фиеста. — До маневра еще семь минут.

— А ты?

— Я фигуру берегу.

За легким трепом время летит незаметно. Мы даже не успели обсудить технику живописи великого Леонардо, когда пришел рапорт с борта корабля. Первый маневр завершен успешно. Расчетный перигей — 1100 км (вместо 1000), параметры орбиты уточняются. Ничего, все в пределах допуска.

— Все! Идем отдыхать. Подробности узнаем завтра.

От нас больше ничего не зависит. Второй маневр будет нескоро. К тому же, вне зоны радиовидимости. С первым мозг справился, а эти железки быстро обучаются.

— Игнат, ну затормозишь ты его. Но он же не сможет сесть со смещенным центром тяжести.

— Не сможет. Со смещенным — не сможет. Бонус бы посадил. Кибермозг — нет.

Замечаю, что вновь нервно барабаню пальцами по столу.

— Не беспокойся, Фи. Все будет хорошо…

— … что хмуришься?

— Неудачно выходит. Так получается, что если над побережьем корабль днем проходит, то над нами — ночью.

— Не вижу проблемы.

— Я ночью спать люблю.

— Хочешь, я вместо тебя подежурю? Ты только объясни, когда на кнопку давить.

— Как только корабль над нами пройдет. Чтоб не смог на этом витке сесть, даже если на пяти «g» тормозиться будет. Ты лучше со мной подежурь, и если я засну, буди пинками.

Фиеста фыркает и смеется. Смех немного нервный. Вся последняя неделя на нервах. Любая мелочь сорвется — и проекту конец. Всей планете конец.

— Хватит философствовать. Ты не представляешь всей силы эволюции, — прерывает меня Фиеста. — Не конец, а отсрочка.

— Миллионов на десять.

— Что для эволюции десять миллионов лет?

— А если вторая Волна? Нам же лет ста не хватило. Еще сто лет, и мы плевали бы на эту Волну. Переждали бы ее в соседней галактике, потом дружно вернулись назад.

О Волне можно спорить бесконечно. Как о погоде. И споры эти ничего не решают.

— Ложимся спать, Фи. Работаем сегодня ночью. Корабль пройдет над нами в четыре утра.

В последний раз перебираю все в уме. Все учтено. Ветер над побережьем будет в сторону берега, в океан корабль не унесет. Если что — глубины там небольшие. Затоплю двигательный отсек, корабль ляжет кормой на дно.

— До прохождения четверть часа, — сообщает Фиеста. Она сейчас координатор. А передо мной всего одна кнопка. Большая и красная. Я нарисовал на ней череп и кости.

— Корабль на локаторе, — информирует Фиеста. Смотрю на экран. Ясная, четкая отметка. Все путем.

— Корабль над нами, — очередной доклад. — Корабль приближается к границе зоны… Корабль в зоне!

Выжидаю еще минуту и давлю на красную кнопку. На корабль пошел сигнал SOS. Кибермозгперебирает тысячи вариантов, хотя на самом деле вариант всего один. Посадочная программа имеет безусловный приоритет. И вероятность благополучного исхода — ноль! Из-за шаттла N3 по правому борту. Сигнал SOS имеет такой же высокий приоритет. Вот два граничных условия. Третье — законы небесной механики. Ну же…

— Есть разделение! — кричит Фиеста. — Отметка на экране локатора разделилась!

И почти в то же время в наушниках звучит голос кибермозга. Корабль сообщает, что в ответ на сигнал SOS на планету будет спущен шаттл N3. Посадка шаттла состоится на следующем витке.

— Получилось! Удалось! Игнат, ты гений!

Устало изучаю ногти. Точнее, тех уродцев, которые растут на месте ногтей на правой руке.

— У нас полтора часа, чтоб убраться отсюда.

— Как — убраться?

— Шаттл не сможет сесть. Он разобьется при посадке. У него колоссальный энергоресурс, и здесь будет колоссальный взрыв. Взрыв разнесет все вокруг, и останется колоссальная воронка…

— Ты не думал об этом… Точно разобьется?

Я криво усмехаюсь.

— Ему пятьсот лет. И он ремонтировался в расчете на полеты в открытом космосе или приводнение. Мы не восстанавливали ресурс посадочных систем. Как только он выпустит шасси… Попытается выпустить шасси… Мы с Бонусом закоротили датчики, чтоб тесты техконтроля не вопили. Там шланги гидравлики сняты, и даже заглушек нет.

— Отведи его в сторону, утопи в океане. Он же нам даром не нужен! Сделай что-нибудь!

— Невозможно. Шаттл идет на сигнал SOS. Это жесткая программа с максимальным приоритетом. Он попытается сесть на взлетную полосу.

— Гад! Сволочь! Что же ты делаешь?! Это моя родина — вокруг. Здесь мои предки жили…

Пусть я гад, пусть я сволочь. Но я обязан был соблазнить кибермозг посадочной полосой аэродрома. Я должен был подобрать факты один к одному, чтоб у него не было альтернативы. Чтоб единственным решением было сбросить за борт шаттл — и тем самым восстановить центровку масс всего корабля. Ближайшая к источнику сигнала SOS посадочная площадка — взлетно-посадочная полоса аэродрома. Для корабля она не годится, но шаттлу — в самый раз. Железный вариант. И он сработал. Значит, я прав?

От хутора не останется камня на камне. Но этот хутор свое отработал. Что важнее, в конце концов? Хутор, или разум на планете???

— Пойду, соберу вещи, — безжизненным голосом сообщает Фиеста. — одолжи на время Брыся.

— Брысь, исполняй команды мунта Фиесты.

— Принято, — отзывается мой кибер.

— Брысь, Флаттер, за мной, — зовет она, и вся троица удаляется. У меня из вещей — пара комплектов грязной одежды, и те в вертолете. Иду проверять машину. Запускаю диагностику, слушаю доклад автопилота, закладываю на всякий случай маршрут. Сажусь на нижнюю ступеньку лесенки и жду. Прибегает Брысь с двумя коробками в манипуляторах. Ставит их у моих ног и застывает статуей.

— Скоро Фиеста придет?

— Информация будет выдана через двадцать пять минут.

С удивлением смотрю на кибера. Вопрос был скорее риторическим. Через двадцать пять минут до прибытия шаттла останется 40 минут. За сорок минут я смогу убежать на десять километров. Или улететь на сто с лишним. Так далеко мне не надо. Можно — на тридцать километров, и спрятаться за ближайшей горой.

Проходит время.

— Фиеста просила сообщить, что останется в книгохранилище. Стены книгохранилища крепкие, они выдержат взрыв. Ты должен лететь. За оставшееся время ты не успеешь вскрыть ворота.

Несколько минут ищу варианты. Если где и можно уцелеть — то в капсуле времени. Фиеста меня переиграла. Со своими книжками решила остаться. Разделить их судьбу. Фанатичка! Срываю крышки с коробок, которые принес Брысь. Конечно, обе пусты.

— Брысь, в кабину!

Перегоняю вертолет к воротам книгохранилища. Ворота заперты. Взорву эти — за ними вторые. Не успею… А взорву — ее взрывом точно убью. Все рассчитала…

Поднимаю вертолет в воздух, и на предельной скорости гоню к знакомой горке. Бегом поднимаюсь на вершину, выбираю ложбинку, ложусь, настраиваю бинокль. Технохутор как на ладони.

Шаттл появляется в рассчетное время. Любой пилот сказал бы, что все идет как надо. Но внезапно машина клюет носом, падает на базальт полосы и скользит по нему долго-долго. Я уже начал надеяться, что все обойдется, когда машина вздулась огненным шаром. Стекла бинокля моментально потемнели, спасая глаза. Но и так видно, как над хутором вырастает неимоверных размеров гриб, как рушатся здания, как сминаются, словно бумажные, стены ангара вертолетов…

Минуты через две-три доходит ударная волна взрыва. На таком расстоянии она не страшна.

Радиации нет. Спин-генератор катера взрывается на субкритическом уровне. Несильный всплеск мягкого рентгена — и все. Если б взорвался генератор корабля, был бы полный набор — альфа, бэта, гамма, короткоживущие изотопы и прочая прелесть наведенного атомного взрыва. Гореть тоже особо нечему.

Связываюсь с кибермозгом корабля и даю отбой SOS-тревоге. Сажаю вертолет у ворот книгохранилища. Первые ворота вдавлены внутрь взрывом. Их даже открывать не нужно.

— Брысь, дай свет!

Бегу ко вторым воротам. Брысь, освещая дорогу, семенит следом. Ворота целы, и даже медленно открываются. Рискуя остаться без ушей, сую голову в щель. Флаттер вращает маховичок ручного привода.

— Фиеста!

Внутри горит только один тусклый зеленый светильник. По потолку и стене змеится трещина с ладонь шириной.

— Фиеста!!!

Теряя пуговицы, протискиваюсь в щель. Брысь пританцовывает с той стороны. Для него щель мала.

Она лежит лицом вниз у самой стены. Осколок бетона уходит в тело под правой лопаткой. Глаза медленно открываются.

— Случайность… — она заходится в кашле. Черная пена пузырится на губах. — Это просто случайность… Не кори себя…

Срываю с себя куртку, рву рубашку на длинные полосы. В зеленом свете кровь на полу — черная.

— Брысь! Аптечку из вертолета! Быстро!

Сказать кому — не поверят. Осколком бетона… Не плитой, не по голове… Не бывает острых осколков бетона! Это неправильно, нелепо. Курам на смех. Даже группы крови не знаю… И времени в обрез. Кораблю два витка до посадки.

— Не трогай осколок… Ускоришь… Легкое пробито…

Я лихорадочно шарю по карманам. Охотничий нож, перочинный нож, Леска, иголка с полуметром нитки. Мало. И шансов мало. Правое легкое, видимо, придется удалить. Я не хирург, чтоб зашить. «Не бойтесь крови» — говорил инструктор. «Возможно, вам придется оперировать себя». Тащу из заднего кармана фляжку и споласкиваю руки вишневой настойкой. В ней 70 % спирта.

— Иг… кх-кх-кх… Восстанови капсулу. Пусть потомкам…

— Молчи. Экономь силы перед операцией. Сейчас Брысь принесет аптечку, вколю заморозку и начнем.

— Не успеешь. Не отступай, Игнат. Доведи дело… Не говори девочкам про гены… егерей… Не надо им знать… Скажи Веде, чтоб молчала… Я…

С синхронным цокотом подбегают два кибера. Брысь протягивает раскрытый подсумок аптечки.

— Опоздали мы, ребята…

Закрываю ей глаза, поднимаю тело на руки, несу в вертолет. Отвезу на свой хутор, положу в холодильник. Сейчас некогда хоронить. Сейчас нужно встречать корабль. Как нелепо и глупо — в спину осколком бетона…

Все успел, все подготовил. Вертолет стоит на вершине пригорка. Отсюда отличный вид на море, и отличная радиовидимость всей траектории посадки. До восхода солнца четверть часа, до появления корабля в зоне радиовидимости 35 минут. Обхожу машину кругом, пинаю зачем-то колесо шасси и ложусь в жесткую, прибитую ветром траву. Жую изумрудную, горькую как полынь, сухую и твердую травинку. Полчаса… Можно расслабиться на тридцать минут. Смешно — глаза слипаются, а сердце частит с перебоями. Как я устал от этой планеты…

(Врал поэт. День рождается, но одежда заскорузла от пота и крови)

Просыпаюсь от мерзкого вяканья сирены.

Точно так завывала сирена общей тревоги корабля, когда за бортом нарастала Волна. Вскакиваю в кабину вертолета, отталкиваю Брыся и шлепком ладони по пульту отключаю будильник.

Дурацкая была идея. Теперь руки трясутся. И предчувствие тяжелое…

Локатор вертолета уже засек входящий в верхние слои атмосферы корабль. Не пройдет и получаса, как решится судьба этого мира. На корабле банк генофонда. Здесь, на планете восемь сотен мунтов, восемь сотен организмов, готовых принять и выносить оплодотворенную яйцеклетку. Здесь семь сотен егерей, которые могут отобрать здоровых, половозрелых голышек, привести на хуторы для искусственного осеменения. И помочь растить детей. Здесь множество не до конца одичавших дегов. Здесь на складах несколько тысяч портативных хромосомных анализаторов. Строжайший генетический контроль, искусственное осеменение — и уже через два поколения мы получим жизнеспособную колонию с населением не менее пятидесяти тысяч человек. Искусственное осеменение и строжайший генетический контроль уже были в истории этой планеты. Дело погубила последняя волна колонистов. Я не изобретаю ничего нового. Я даю планете последний шанс.

Если сядет корабль. Если эта латаная-перелатаная консервная банка пятисотлетней выдержки сумеет приводниться в целости и сохранности.

Корабль уже входит в плотные слои атмосферы. Облако плазмы вокруг него исчезло, и я вновь могу принимать телеметрию. На удалении 170 отказали приводы рулевых поверхностей правого борта. Закрылки, элероны, правый киль — вне игры. Ничего, пока не смертельно. Передаю на борт команду подключить к управлению двигатели ориентации. Варварство, все равно, что гвозди микроскопом забивать, но экономить рабочее тело незачем. Это последний полет корабля.

Телепатию нужно сохранить. Сейчас все настроены против. Но пройдут годы, окрепнет разум на планете — и о ней вспомнят. Я должен создать и сохранить банк генофонда телепатов. Я посвящу этому жизнь… если старая жестянка сумеет сесть.

Удаление сто десять, высота семнадцать тысяч. Все по графику, за исключением нагрева корпуса. Жаростойкое покрытие отслаивается пластами. Не смертельно. Покрытие свое дело выполнило. Приказываю кибермозгу не экономить хладагент.

Удаление сто. Нарушение герметичности корпуса. Герметизировать все отсеки.

Удаление 88. Сбои в системе охлаждения правого спин-генератора. Это серьезно! Все грешки по правому борту. Заглушить правый спин-генератор! Питание всех систем переключить на левый спин-генератор.

Две с половиной минуты… Чтоб заглушить спин-генератор корабля нужно две с половиной минуты. Все остальное неважно. Мелкие поломки — мелочи жизни. Но если рванет генератор, в небе расцветет удивительный цветок — хризантема. Цветок на могиле разума этой планеты. Две с половиной минуты…

— Продержись! — молю я. — Ради Звездочки, ради Тоби и Бонуса, ради Лианы и Фиесты продержись… Чтоб у книг Фиесты нашлись читатели. Она же на книги жизнь положила.

Две минуты.

— … ты не должен взорваться. Ты последняя надежда этой планеты. Надежда не должна умирать. Не может, не должно такого быть, что все зря. Все, что мы пережили, все, ради чего смерть, кровь и пот, ради чего я тяну эту лямку. Продержись две минуты — больше ничего не прошу…

Полторы минуты.

«Я — ваша Надежда», — говорила Вулканчик. Наша Надежда умерла первой. Мотаю головой, отгоняя воспоминание.

Продержись, сукин кот, хотя бы ради ее памяти.

Минута…

08.02.1999 — 06.01.2000

Шумилов Павел Робертович ЖЕСТОКИЕ СКАЗКИ СКАЗКА N5 КОШКИН ДОМ

– Всю жизнь мне не хватало мощности компьютеров. Сначала память была такой крохотной, что ни о чем серьезном в принципе не могло быть и речи. Ну какую задачу можно пустить с перфоленты на сорока восьми ка ОЗУ? Однако, что-то пускал… Скупой рыцарь… Этот образ преследовал программеров той поры постоянно. Сэкономить каждое слово, каждый байт… Как иначе, если в формуле движения Луны по орбите больше тысячи членов. А тебе дается на все, про все тридцать два ка шестибайтовых слов. Однажды я провел за терминалом оба выходных, загоняя модуль системы в лист ОЗУ. Лист – это 1024 машинных слова. На диске он – зона. По-современному – кластер. Писал, конечно, на ассемблере. На автокоде – по-русски. Не влезало триста команд. Загнал. По десять минут на команду. Да-да, три тысячи минут. Но какой результат! Жаль, через десять лет списали последнюю "шестерку".

Потом наступила новая эпоха. Постепенно подтянулась память. Теперь хронически нехватало мощности процессоров. Задачи, конечно, тоже изменились. А потом появилось это семейство кластерных процессоров. И вдруг я обнаружил, что компы достигли идеала. На своей "птичке" могу промоделировать любую задачу, на которую хватит фантазии. Нет, за ИИ снова браться не буду…

Сильва лизнула лапу и принялась умываться.

– Тебе не интересно?

– Рассказывай. Я слушаю, – мурлыкнули колонки где-то в залежах старых журналов под крышкой секретера.

– ИИ – это область потенциально опасных исследований. Понимаешь, нельзя создать искусственный интеллект. Но можно создать условия для возникновения ИИ. Человеческий интеллект тоже развивается из одной оплодотворенной яйцеклетки. Вот эту яйцеклетку я и создал еще в прошлом веке. Хорошо, тогда компьютерные сети были в зачаточном состоянии. Сейчас мой Sinter натворил бы бед…

Сильва подняла мордочку

– Опять эти байки про пользу инстинктов?

– Опять, – вздохнул я.

– Времени у тебя много, – потянулась, выгнув спинку Сильва. – Заведи собаку и убеждай ее. Она будет преданно смотреть тебе в глаза и во всем соглашаться.

Конечно, во многом Сильва права. Кошки живут пятнадцать лет, люди намного больше. Пять лет из своих пятнадцати Сильва оставила за хвостом. И насчет собак права. Кошки гуляют сами по себе и смело смотрят на королей. По телевизору. Где еще увидишь живого короля? И разговор об инстинктах – как заезженная пластинка. На 33 оборота. Такой же старый и безнадежный спор. Но Сильва меня любит. Я утверждаю, что любовь – это инстинкт. И одного этого достаточно, чтоб оправдать их пользу. Что говорит Сильва? Что это чушь собачья, что это не любовь, а привычка, что лучше жить в тепле и уюте, чем голодной под лестницей. Что ей вполне достаточно, что я ее люблю. Браки по расчету самые крепкие. Мы в ответе за тех, кого приручили. И те-де. На самом деле чушь собачья. Вот сейчас сидит и заднюю лапу вылизывает. Инстинкт? Инстинкт! Линяет ведь. Потом ее шерстью рвать будет.

Кончила вылизывать лапы, попыталась вымыть за ушком и сморщила носик.

– Иди сюда, шлем сниму.

– Фффф!

– Умоешься – снова надену.

Укоризненный взгляд, и нервное подергивание хвоста. Оба смотрим на хвост. Хвост – тоже аргумент в споре об инстинктах. Поэтому он прижимается лапой и вылизывается.

Да, возвращаться к компьютерному варианту ИИ я не стал. Но как-то встретил школьного друга, разговорились, и я зашел к нему на работу. До сих пор помню дату – 12 июня 2018 года. Белые ночи, пустые коридоры, сонная старушка на вахте… Пили растворимый кофе, хвастались, вспоминали однокласников. Потом я скачал ему из сети и помог настроить пакет символьной аналитики. Объяснил, что надо сделать со сдохшим принтером/сканером. И впервые увидел кошку в нейроиндукционном шлеме. Не только увидел, но даже помог надеть и подключить этот самый шлем. Кошка была против…

На этом и конец истории, если б… Если б у меня дома не было кошки. Наш отдел снабжения до сих пор припоминает мне комплект нейроиндукторов, заказанных якобы по ошибке. Мой друг хороший парень, но он медик. Он никогда не занимался сейсморазведкой нефтяных месторождений, никогда не обрабатывал на компе результаты томографического обследования. К чему я это? Анализ трехмерки требует сложнейшей математики. То, что делал Петр – это примитив, детские игры. То же самое, что электрод в мозгу, но без самого электрода. Измерение в точке. И комп у него слабый. Новый, но с монопроцессором. Анализ трехмерки в реальном времени никогда не потянет.

Я сделал свой шлем. Десяток эластичных кошачьих шапочек без индукторов позаимствовал у Петра (У него их сотни. Кошки часто их рвут.) Нейроиндукторы заказал через отдел снабжения. Дома собрал, прокрутил на компе, матюгнулся, разозлился и неделю приспосабливал чип концентратора информации. Без этого полсотни индукторов забивали эфир и глушили друг друга. После недели труда отступать было поздно. Или стыдно. Перед собой. Такой уж у меня характер. Сильва, конечно, была против шапочки. Но я это предвидел. Кормление – только в головном уборе. И после трех разорванных "тренировочных" шлемов, двух укусов и множественных следов когтей, консенсус был найден. Пришла пора надевать шлем с электроникой.

Первичную, грубую картину нейроактивности мозга я получил почти сразу. Очень помог пакет программ сейсморазведки подводных нефтяных месторождений. Не надо удивляться. Суть та же. На множество датчиков приходит суперпозиция множества полей и волн. Нужно разобраться, откуда у какой волны ноги растут.

Разобрался. Красивые картинки на экране – и все в условных цветах. Хотел уже позвать Петра и похвастаться, но для начала решил сам поднатаскаться в терминологии. Хотите верьте, хотите нет, но то, что я сделал, тянет на докторскую. Почему? Потому что я – первый! Потому что медики не занимаются нефтеразведкой. Потому что моя картинка на три порядка превосходит то, что им когда-либо удавалось получить. Потому что я огреб такой объем информации о деятельности мозга, с которым не представлял, что делать. Даже не знаю, как объяснить. Наверно, в этой каше можно выделить и проследить результат каждого сигнала, поступившего в мозг. Вот я пальцем касаюсь кошачьего уса. И по картинке прокатывается голубоватая волна недовольства. Думаю, это недовольство. А чем еще это может быть? Вам понравится, если всякие вас за усы трогать будут?

Все понятно? К науке мои догадки никакого отношения не имеют. Наука – та, что я скачал из сети – каменный век. Да, набрался терминологии. Корка, подкорка, дендриты, аксоны, экстероцепторы, интероцепторы… То, что в учебниках, и то, что передо мной на экране – как фотография рядом со стереофильмом. Ни объема, ни динамики. Рано перед Петей хвастаться. Или совсем не стоит. Он же в этом не разберется. Не программер. Все равно ко мне пристанет. Эту инфу фильтровать и фильтровать надо. Откажу ему – подлецом буду. Подразнил конфеткой – и не дал…

Опять влез не в свое дело. Такая у меня дурная привычка – затыкать собой дырки. Влезать именно туда, где никого нет, но кто-то очень нужен. А потом из этой дыры не вылезти. Потому что я единственный и незаменимый. На меня трудовой коллектив рассчитывает и надеется…

В общем, ничего я Пете не сказал. Решил сначала сам покрутить модельки на компе, поуправлять, если получится, кошачьим менталитетом. Начал с простого. Отрицательная обратная связь. (Это когда комп через нейроиндукторы не только читает активность мозга, но и слегка ее гасит.) Положительная обратная связь. Качка. (Это когда полярность обратной связи меняется по синусоиде.) Положительная на кору, отрицательная на подкорку – и так далее. И доигрался. В детали ноу-хау вдаваться не буду, но добился… Пробудил в кошачьем мозгу интеллект силы необычайной. Почему необычайной? А вы объем кошачьего мозга с человеческим сравните. Чтоб уравнять шансы, сравнивайте не со взрослым человеком, а с трехлетним ребенком. Сильве тогда около трех было. И мозг у ребенка поменьше. Но все-таки, почти на два порядка больше кошачьего.

Думайте как хотите, но гениальность моя в том, что я распознал в поведении Сильвы пробуждение интеллекта. И именно в том режиме фильтрации/ подавления/стимуляции. Хотя вначале принял за обычную "подсадку" типа наркотической зависимости. Тем более, что в режиме подавления активности двигательных центров Сильва выглядела как нарк под дозой.

Но Сильва не только полюбила наши опыты. Она заметно поумнела. Вы когда-нибудь видели, чтоб кошка звала вас к компьютеру? А чтоб шлем приносила? Собаки хозяину тапочки приносят. Вы от кошки такого добейтесь! И без всякой дрессировки. Так что область мозга, способную стать речевым центром, я искал вполне осознанно. И нашел. Остальное – старания Сильвы. Смею надеяться, осознанные старания. Во всяком случае, она так говорит.

– Спать ложиться будешь, или опять в интернете на всю ночь?

– Буду, – вздыхаю я.

– Тогда поставь мне Сетона Томпсона.

Достаю старинный, еще пятидюймовый сидюк, задвигаю в такой же древний дpайв. У Сильвы свой комп. Малюсенький компаковский ноутбук почти двадцатилетней давности. В нем одна писиэмсиашка со внешним сидиромом и сетевичок на "маме". Только не надо на меня бочку катить, что жаба душит любимой кошке нормальный комп поставить. Проблема чисто техническая. У ноутбука клавиатура крошечная, до любой кнопки можно лапой дотянуться. Вам бы понравилось вдоль "клавы" бегать? То, что экран черно-белый, не имеет значения. У кошек нет цветного зрения. У ежиков, говорят, есть. Сильва говорит. Где-то вычитала, и теперь завидует им черной завистью.

Засыпая, вижу, как Сильва входит в сеть. У нее много друзей в сети. Я опасался, что неверной репликой Сильва выдаст свою нечеловеческую породу. Все-таки, уровень информированности пятилетней кошки отличается от уровня взрослого человека. Была разработана легенда. По легенде Сильва – прикованная болезнью к кровати семилетняя девочка-вундеркинд. Интернетом пользуется тайком от папы, поэтому в гости к ней ходить не надо. Крепкая легенда. Сильву знают в десятке чатов. Но голосовые чаты я все-таки советовал не посещать.

Босс заснул. По принятой у людей терминологии мне полагается звать его хозяином. Но душа не лежит к этому слову. Поэтому он Босс, Большой Вождь, Потомок Обезьяны, а иногда – Бесхвостая Мартышка. Но если очень меня достанет – Безносый Вонючка. Правда, вслух я этого ни разу не произнесла. Это жуткое оскорбление, Вдвойне жуткое, потому что справедливое. Обоняние у него на нуле. Он это сам знает. Но говорит, что слабое обоняние компенсируется цветовым зрением. Сомнительная компенсация, потому что зрение у него тоже слабое.

Это не злопыхательство. Это логичный и точный анализ наших сильных и слабых сторон. И сильных сторон у него больше. Я завидую ему и белой, и черной завистью, но не подаю виду. Чему завидую? Долголетию и объему головного мозга. А чтоб скрыть зависть, маскирую ее под невинный грешок. Собачусь с ним каждый день по поводу инстинктов. Якобы только холодный разум способен править миром. Глупость страшная, но сколько убедительных аргументов можно привести в ее защиту!

Заглядываю мимоходом в несколько чатов. Открываю окно "Ночного кинозала". Какой-то бесконечный сериал. Ха! В прошлой серии у хозяйки мотеля жила черная кошка, а в этой она удивительным образом превратилась в кота. Как люди смотрят подобную чушь? Переключаю на мультики. Том и Джери. Да еще на английском. Могла бы за пару месяцев выучить язык, но боюсь. До ужаса боюсь, что память переполнится. Мой мозг такой маленький по сравнению с человеческим. И я – первая. Испытатель. Если переполнится память, кем я стану? Склеротичкой, или маразматичкой?

Закрываю лишние окна и выхожу из интернета. Сегодня по плану Сетон Томпсон. "Рассказы о животных". Хотя подозреваю, что животных у него нет. Те же люди, "только рубашка другая".

Выключаю ноутбук со сложным чувством. Я забыла, какой была раньше. Больше не могу дать экспертную оценку творчеству человека. Ну и пес с ним, с прошлым! С кем поведешься, с тем и наберешься, как Босс говорит. Сладко потягиваюсь, выгнув спину. И кто выдумал, что кошки – ночные животные? Это всего-навсего вопрос воспитания. Непонятно другое – зачем я поддерживаю Босса в этом заблуждении?

Включаю свет в коридоре. Все выключатели в нашем доме расположены по буржуинскому стандарту – на уровне мужского достоинства Босса. Это его жест доброй воли. Якобы символизирует равноправие разумных видов.

Ну вот! Равноправие равноправием, а дверь в туалет опять захлопнул… Ладно, сегодня прощаю, не буду будить.

Вспрыгиваю на корзину с грязным бельем и выполняю акробатический номер. Задние лапы на корзине, передние – на дверном косяке. Теперь нажать лапой на дверную ручку… Ссыпаюсь на пол. Но задача выполнена. Дверь отошла на пару сантиметров. Выпускаю когти, открываю лапой. Как там у Войновича? Кто дерьмо сдает отлично, тот… Равноправие равноправием, но дерьмо из ящика за мной Босс убирает. Есть во всем какая-то сермяжная справедливость.

Вспрыгиваю на кровать к Боссу, располагаюсь в ногах и зеваю. Надо утром напомнить, что вискас кончается. Да чтоб картошку себе не забыл купить.

– С добрым утром, мурлыка.

– Муррр.

Люблю полчасика поваляться утром в постели. Сильва тоже любит. Мурлычет и толкает меня передними лапками, словно топчется. Но время!

– Тебе что на завтрак? Фарш или рыбки?

– Колбаски.

Мы с Сильвой любим полукопченую. Городскую или краковскую. Последний кусочек колбаски я намеревался съесть сам. Но видно, не судьба. Крошу мелкими кубиками и ссыпаю на Сильвино блюдечко. В каждом деле свои секреты. Блюдечко должно быть теплым – ошпарено струей горячей воды из-под крана. Потому что колбаса – из морозилки. А мы долго ждать не можем. Кушать хочется. Лапками перебираем от нетерпения.

Пью чай с молоком и с легкой завистью смотрю, как Сильва уминает колбаску.

– Тебе что сегодня поставить?

– Энциклопедию по медицине и Канта.

Вставляю в сидюки указанные диски.

– А память не боишься переполнить?

– Боюсь, – признается Сильва и нервно дергает хвостом.

– Не скучай. До вечера.

– Не забудь вискас, делиз-комплит и картошку.

Пока спускаюсь на лифте, размышляю, зачем Сильве Кант. Надо будет самому почитать. Потом обдумать, как уговорить Сильву переехать на дачу. Мурлыка считает себя киборгом. Половина интеллекта в голове, половина в компьютере. Хотя это неверно. Комп только помогает активизировать скрытые резервы мозга. Как массаж помогает спортсмену. Когда идет фаза подавления активности центров, мозг, поднатужившись, ищет обходные пути, активирует новые связи. Когда фаза подавления сменяется фазой стимуляции, новые связи закрепляются, активность их растет. Комп просто массажер извилин. Сотню раз объяснял это Сильве. Выключение безопасно. Я десятки раз отключал его для профилактики. Правда, выбирал моменты, когда киска спала. Но Сильва все равно боится потерять себя. Не позволяет снимать шлем больше, чем на пять минут. До дачи ехать два часа. Сначала на метро, потом на электричке. За это время эффект внешней стимуляции сойдет на нет. В первых опытах я определил длительность последействия. От пятнадцати минут до получаса. Сильва готова два часа сидеть в темноте в наглухо закрытой корзинке, если я смогу подключить шлем к ноутбуку. Но это нереально. Ноутбук слабенький. В нем обычный, не кластерный процессор.

Кроме практических вопросов типа переезда на дачу нас мучают философские. Точнее, меня мучают. Сильва все давно разложила по полочкам.

– Никакой новой цивилизации ты не создал, – утверждает она. – Ты создал киборга. Без твоего ящика я – зверь. Ящик без меня – свалка железа. Только вместе мы что-то стОим. Но заметь – обе части заменяемы. Можно взять другой комп, и можно взять другого кота. Вы, люди, никогда не будете тиражировать этот эксперимент.

– Почему?

– Гордость не позволит. Представь, надели вы шлем Буренке. Мозг у нее о-го-го какой! По интеллекту она всех вас за пояс заткнула. А рук у нее нет. Что получится? Вы ее кормите, поите, говно за ней убираете. А она за вас думает. Кто после этого царь природы, а кто раб? И на бойню вы ее не осмелитесь потом отвести. Совесть не позволит. Своих неизлечимых сумасшедших вы не усыпляете, стыдитесь. Пусть без шлема Буренка двух слов связать не может, но была разумной. Так на фига вам это надо?

Права стервочка полосатая, во всем права.

– Доброе утро, мурлыка!

– Муррр!

Смотрю, как на кошачьей мордочке меняются эмоции. Сначала растерянность, потом сердитое недовольство. Сильва соскакивает с постели, спешит к ноутбуку, вдавливает клавишу включения. Музыкально чирикнув, комп просыпается. Сильва открывает окно редактора, торопливо стучит лапкой по клавишам, оборачивается ко мне и требовательно мяучет. Давно я такого не слышал… Откидываю одеяло, сую ноги в шлепанцы.

– Что тут у тебя?

На экране надпись: "Проверь колонки!!!"

Направляю "ленивчик", на комп, давлю кнопку. Экран оживает, высвечивает окно телевизора. Идет программа утренних новостей. Что-то где-то потонуло, что-то приняли во втором чтении с перевесом в три голоса.

– Колонки работают.

Недовольство на мордочке сменяется испугом.

– "Я не могу говорить", – торопливо выбивает на клавиатуре лапка.

Сажусь за комп, вызываю NETSTAT. Интересно… Просматриваю логи.

– Твой шлем отрубился в два часа ночи.

Сильва в ужасе.

– Успокойся, пушистик. Парадокс ситуации в том, что если ты боишься, значит бояться как раз не надо. Вот если б шлем работал, а ты не могла говорить, тогда – да…

По глазам понимаю, где Сильва видела эти парадоксы.

– Иди сюда, малышка. Починю я твой шлем.

Сильва вспрыгивает ко мне на колени. В первый раз вижу, чтоб охотно рассталась со шлемом. Отстегиваю подкладку на липучке, достаю универсальный тестер… Проблема яйца выеденного не стоит.

– ТЭПка сдохла, – сообщаю Сильве. ТЭПка – это Топливный Элемент Питания. По существу, та же батарейка, только в десять раз дороже. По идее, их можно заправлять спиртом. Только после зарядки они текут и нужный ток не держат. Надежней новый купить.

– Пойду с работы, куплю.

Сильва не хочет ждать, когда я вернусь с работы. Готова на любое унижение, но ждать до вечера не может. Звоню на работу, беру пол отгула.

Когда возвращаюсь из магазина, Сильва сидит в интернете. Сразу в двух чатах. Жалуется друзьям на судьбу. Насчет ТЭПки – правда, но остальное – ее буйная фантазия. Начало диалога с экрана уплыло, поэтому не могу понять, где эта ТЭПка стояла. Все дружно ей сочувствуют и осуждают мою непрактичность. Пока меняю ТЭПку, Сильва ласкается и бодает меня головой под локоть. Надеваю шлем…

– … твою мать! Так можно заикой сделаться!

– Кто тебя ругаться научил?

– Хорошо-то как! Словно мышку поймала!

– Сильва, ты понимаешь, что произошло?

– Маленькая катастрофа. Лишний раз убедилась, насколько я завишу от твоего ящика.

– Ты десять часов жила без шлема. И себя не потеряла. Какой из этого вывод?

Сильва настораживает ушки.

– Беру с субботы отпуск и едем на дачу! Лето в разгаре, а еще грядки не вскопаны.

Сижу в электричке, по просьбе Сильвы читаю Ларошфуко. Сильва лежит у меня на плечах воротником и тоже читает. Как выясняется, она читает вдвое быстрее меня. Видимо, дело в размерах мозга. Ее мозг компактнее, импульсы доходят быстрее. В рюкзаке у меня большой комп, в одной сумке продукты, в другой – Сильвин ноутбук, паяльник, тестер и три десятка сидиромов. Называется – народ едет на природе отдохнуть.

Закрываю Ларошфуко, и Сильва недовольно фыркает. Но мне надо подумать о философских вопросах. Вопросы чешутся – сказал бы Малыш. Оказалось, что шлем нужен только на начальном этапе. Стимулированный мозг получил новое качество – разум – и не хочет с ним расставаться. Любое живое существо крупнее кошки на планете Земля – потенциально разумное. Крупных неразумных видов больше нет! Собаки разумны, коровы разумны, лошади разумны, свиньи – гении математики. Жирафы, антилопы в Африке, белые медведи, крокодилы нильские. Все они теперь – братья по разуму. И это знаю один я. Вопрос: нужно ли об этом знать всему человечеству?

Мы едим мясо. Практически, каждый день. Я люблю мясо и не намерен от него отказываться. Со вчерашнего дня я – каннибал. Ем братьев по разуму. Мы все каннибалы. Дикость! Что будет, если человечество получит эту горькую пилюлю. Проглотит, или подавится?

– Понимаешь, котенок, – объясняю я Сильве, – этот шлем очень легко изготовить. Даже сейчас комп со шлемом стоит меньше пяти тысяч баксов. При серийном производстве специализированных чипов вместо компа можно снизить стоимость в десять раз. Может, в пятьдесят раз. Сто баксов – это не деньги. Месяц-другой в шлеме – и готово новое разумное существо. Хоть кролик, хоть мишка гималайский. Захочет мишка переходить на вегетарианскую диету? А волк?

– Ты пропустил пунктик. Без шлема мы остаемся животными.

– Шлем – это мелочь. Мы учим своих детей больше двадцати лет. В яслях, детском саду, школе, университете. Со школы дети знакомы со шлемами виртуальной реальности и сложнейшими интерактивными обучающими программами. Можешь не верить, но твой шлем лишь на чуть дороже шлема виртуальной реальности. Два месяца в нейрошлеме на фоне десяти лет школы – это мелочь. Еще одна обучающая программа, не более.

– Но вы рождаетесь разумными.

– Мы рождаемся ПОТЕНЦИАЛЬНО разумными. Почитай про Маугли, Тарзана и что об этом думают настоящие ученые. А потом посмотри на себя в зеркало. Тебе всего пять лет, но стиль мышления вполне взрослый, IQ высокий. Уровень информированности пока отстает, но это дело наживное.

Сильва довольно жмурится, облизывает лапку и пытается вымыть за ушком.

– Сколько лет ты учился?

– Закончил институт в двадцать три года.

– Мрррак! Забудь о животных, думай о людях, – советует она. – Появятся, или нет другие разумные виды, зависит только от людей.

– Появятся. Куда они денутся. Понимаешь, Мурлыка, время одиночек миновало. Медицинская наука сейчас поставлена на промышленную основу. В нее вкладываются огромные деньги. Это армия ученых. Они не пройдут мимо.

– Говоришь, время одиночек прошло? В зеркало посмотри.

Оборачиваюсь к зеркалу, и не сразу понимаю, на что намекает Сильва.

– Ах, вот ты о чем?! Нет, Сильва, все не так. Я использовал то, что наработала другая армия. В нефтеразведку вкладывается куда больше денег, чем в медицину, вот она и вырвалась вперед. Но это временно.

Надолго задумываюсь о причинах отставания медицины. Нет, думать надо не об этом. Есть у нас другой путь? Можем мы сегодня отказаться от мяса? Дудки! Да, идут разговоры о биофабриках, на которых в чанах будут выращиваться культуры мяса. Говядины, китятины, медвежатины, морской львятины… Но дорого! Живая корова дешевле в восемь раз. И еще пятьдесят лет дешевле будет.

Так что человечеству в ближайшие пятьдесят лет лучше не знать о моем открытии. Оно, человечество, физически не готово. Обеспечу человечеству шок с непредсказуемыми последствиями, расцвет вегетарианства, волну самоубийств, волну холодного цинизма и – как следствие – падение стоимости жизни по всем моральным категориям.

Захочет человечество голодать и поголовно переходить на фрукты-овощи? Нет. Ели мясо, едим и есть будем. Раньше – зверей, теперь – разумных существ. Образованные разумные будут есть необразованных. Уровень образования – как отмазка от сковородки. Нет, есть еще критерий. Бычка за год откормить можно, а человеческого оболтуса – 18 лет. Экономически невыгодно. Новый критерий селекции разумных. Кстати, в обе стороны работает…

Решено! Человечество не должно знать о моем открытии. Пусть я сволочь, пусть злой гений, черный ангел, дерьмо на палочке, но пятно будет лежать только на моей совести. Сделал открытие – сделаю и закрытие. Не привыкать. Я обязан это сделать!

Тогда что у меня в активе и что в пассиве для закрытия? Разложим по полочкам.

Минусы: доступность нейроиндукторов, мощных компов и математических пакетов сейсморазведки.

Плюсы: поголовное увлечение медиков пакетом томографического и резонансного анализа. Здесь он не тянет, но это еще понять надо.

Плюсы: Отсутствие хоть сколько-нибудь значительного числа специалистов широкого профиля. Типа моего.

Минусы: Хватит и одного спеца. И эти охламоны могут объединиться в группы из двух-трех человек.

Плюсы: Моя гениальная идея прокачки мозга. Мое ноу-хау. Побочный результат пятнадцати лет занятий искусственным интеллектом. На этом я выигрываю лет десять, или около того…

Что показывают весы? Что я просто обогнал всех лет на десять. А потом придет какой-нибудь лохматый аспирант, вчерашний студент – и повторит от нечего делать мое гениальное открытие.

Вывод: замалчивать мало. Нужно активно закапывать открытие. Вот дьявол! Опять влез не в свое дело. И это дело опять меня засосало. С головой. Как вонючее болото.

Не отрывая взгляда от норки, Сильва нервно бьет хвостом.

– Она думает, у меня других дел нет! – жалуются мне колонки рядом с телевизором. Сам комп спрятан под столом.

– Забудь о ней. У меня где-то мышеловка была.

– Только попробуй! Заставлю самого съесть!

– Это моя добыча! – реву я, подхватываю Сильву и валюсь на диван.

– Дяденька, не смей обижать маленьких! – пищат колонки. Некоторое время боремся. Сильва атакует и побеждает.

У кошки четыре ноги

Позади у нее длинный хвост

Но трогать ее не моги

За ее малый рост, малый рост!

Пою я, распластанный на диване. Сильва слушает, склонив голову на бок.

– Очень правильная песня, – оценивает она. – Ты прощен! Но о мышеловке забудь! Мыши мои. Не смей их ловить или подкармливать.

– Согласен! Но птички – мои.

– Крупные – твои, мелкие – мои, – предлагает Сильва.

– Наоборот – согласен.

– Ты берешь крупных птиц и крыс сверху!

– Торг здесь неуместен! – категорически заявляю я.

– И червяков для рыбалки, – выкладывает последний козырь Сильва.

– Отдаю тебе червяков. Я себе на месте накопаю. Ладно! Ты берешь мелких птиц, а также тлей, комаров, колорадских и прочих жуков.

– Шантажист. Твоя взяла. Но голуби и крупнее – мои!

– По рукам!

– По лапам! Червяков тоже можешь забрать себе.

– Я этого не забуду, любимая. Каждая третья рыбка – твоя!

Довольная Сильва задирает мордочку, чтоб я снял шлем, слизывает с блюдечка таблетку кошачьего антисекса, подмигивает мне и идет на прогулку. Дел много. Нужно осмотреть и заново пометить участок… Или только коты метят? Надо у Сильвы спросить. Но осмотреть и объяснить соседским котам, кто есть кто – это надо… Много дел. А я приступаю к чайной церемонии. К ритуалу. Тщательно, до скрипа отмытый чайник ошпариваю кипятком. Две ложки заварки из одного пакетика, одна из другого. Перемешиваю смесь, встряхивая чайник, нюхаю запах и заливаю крутым кипятком. Теперь – накрыть колпаком и четыре с половиной минуты глотать слюнки. У меня для этого дела даже песочные часы куплены. На три минуты и на пять. На четыре с половиной песочных часов не делают.

Пока настаивается чай, распахиваю окна на веранде. Снимаю колпак, нюхаю пар из носика. Хорошо…

– Лаванда, горная лаванда… – мурлыкаю, наливая в маленькую фарфоровую чашечку на блюдечке с голубой каемочкой. Отпиваю глоток. Чудесный вкус, просто божественный. Тонкий, чуть-чуть терпкий. Маленькими глотками выпиваю всю чашку. Но тут просыпается голод. Чайные церемонии откладываются в буфет до следующего раза. Наливаю божественный напиток в граненый стакан, сверху – три ложки сахара и ложка варенья. Картину морального падения дополняет бутерброд из двух разрезанных вдоль сосисок на толстом ломте хлеба.

Только закончил перекус, как на подоконник вспрыгивает Сильва. Перепрыгивает на стол – по чистой скатерти грязными лапами! – и кладет передо мной птенчика-желторотика.

– Из гнезда выпал?

Кивает и подталкивает добычу ко мне лапкой. Мол, вы это просили – вот вам!

Вздыхаю, согреваю несмышленыша в ладонях.

– Иди, показывай.

Сильва сигает через подоконник, а я, позавидовав ей, выхожу в дверь. Ага! На моем доме появилось ласточкино гнездо. Одалживаю у соседа лестницу и возвращаю непоседу домой. На ехидной мордочке Сильвы проступает задумчивое выражение.

Могу ли я закопать открытие? Почему – нет? С искусственным интеллектом ведь удалось. Конечно, процесс требует постоянной работы, активной переписки с работающими в этой области. Стоит только ослабить внимание, как появляются новички, готовые пересмотреть аксиомы. Их нужно критиковать, ободрять, обучать, снабжать ссылками на научные труды предшественников. В общем, тихонько подталкивать в болото.

Метод в общем-то простой. Объявить опасное направление исследований тупиковым, вдоль и поперек изученным, а интересное, красивое, но неохватное – самым перспективным. Не то, чтоб это направление было полным тупиком, но на его разработку десяти жизней не хватит. Зато и выход будет безопасным. Не искусственный интеллект, а имитатор ИИ. Без творческой фантазии, но предсказуемый, и поступающий разумно в самой сложной ситуации.

Теперь мне нужно повторить то же самое в медицине. Объявить глобальное исследование мозга по моей методике пройденным этапом, разбить мозг на ряд функциональных узлов, утопить специалистов в исследовании узких тем. Пусть роют глубоко, но узко. Главное – свести к минимуму исследование общей карты мозга. Общая карта – во всех деталях – должна быть опубликована во всех источниках. Якобы, ничего нового здесь открыть уже нельзя. Надо уточнять детали.

Прекрасно! За исключением пунктика. Для этого мне придется изучить общую картину, натаскать Петю, в крайнем случае – открыться ему. Петя – поймет. Да, наверно, придется ему открыться. Тогда за нашей спиной сразу встанет авторитет института, имена трех академиков. Медицина и физиология – не кибернетика. Области консервативные, склонные к чинопочитанию. Итак… План есть. Работу, конечно, придется менять…

Зачем я влез в это дело? Спаситель человечества…

Босс опять озабочен своими проблемами. У двуногих яйцеголовых два любимых вопроса: Кто виноват, и что делать? С первым вопросом все ясно, но второй Босс варьирует. От "Что делать дальше?" до "И что теперь делать?" Его проблемы. Не хочу в них вникать. Пусть это эгоизм. Имею право. У меня своих проблем выше хвоста. Если буду собирать в голову всю мировую скорбь, переполнение памяти точно заработаю. В любом случае, при моей жизни мир измениться не успеет. И не фиг думать! Тихо!.. Та-а-к! Пират пожаловал. Видный мужик. По моей территории как по асфальту ходит… Унюхал мою метку. Эй ты! Не смей свою ставить! Хотя, ладно, ставь, кобель. Но главная здесь я. Сейчас ты это поймешь. Я спокойна, я абсолютно спокойна. Хвост спокоен. Иду знакомиться. Э-э-э… Постой, ты куда??? Стой! Стой, сукин кот!

Стыдно! Сорвалась на банальныйкошачий вой. Что-то я сделала не так. Но ведь никакой агрессивности не проявляла. Только хотела подойти. Трус! Тебе же хуже. Ничего. Тут еще Черномырдин, Персик и два бездомных живут. Серенький и Отмороженное Ухо. Без мужика не останусь.

Спор насчет инстинктов проигран по всем статьям. То, что казалось бесспорным в городе, здесь рассеялось как дым. Но лицо (лицо морды, или мордочку лица) я, конечно, сохранила. Как? В городе я ходила в шлеме, а здесь – без! Шлем не только стимулировал разум, но и подавлял инстинкты. Железный аргумент.

О! Серенький идет. Не Пират, но тоже не из последних. Я дружелюбна, добра, приветлива. Хвост вверх, мурлыкаю, иду на контакт… Прстой, куда же ты? Постой, глупенький! Не убегай…

Что за чудеса? Босс рассказывал, три года назад эти сволочи гоняли меня по всему участку. Я сама помню. Смутно, но помню. Запах, метки на моей территории, страх и неуверенность. Все прощаю подлецам.

Ну ладно, ночь любви не состоялась. Будет ночь кр-р-ровавой охоты. Нет, не бойся, лупоглазая, не на лягушек. На себя посмотри – кому ты такая нужна? Холодная, склизкая… Шерстью сначала обрасти, чудовище.

Шорох… Внимание! На мягких, полусогнутых тихонько крадусь за бревном… Выглядываю из-за торца… Крыска… Не очень крупная, но… Нужны мне неприятности? Но будет забавно иметь ручную крысу.

Выхожу из-за бревна и сажусь перед млекопитающим. В первый момент крыска оскаливает зубы, прижавшись к земле. Но я не нападаю, и чешуйчатохвостая смелеет. Чуткий носик приходит в движение, а потом и сама тварь спасается бегством. Не очень быстро, сохраняя достоинство. Совсем не так, как коты. Ни следа паники. По идее, должно быть наоборот. Надо с Боссом посоветоваться. Хватит ему циклиться на своих проблемах, пусть для отдыха о моих подумает.

Тут в голову приходит любопытная мысль. Есть выход для Больших Братьев. Мышей будут есть. Фермы по разведению леммингов появятся… Мясомолочный лемминг – звучит? Мышиные окорочка. Босс зайдет в магазин и скажет: "Взвесьте мне кило мышиной вырезки". Мурр!

– Есть кто дома?

– Заходите, Марь-Семеновна.

– А я вчера вечером иду, вижу у вас свет горит.

– Вам чая налить?

Марья Семеновна – моя соседка. Вдова. Живет через дом и имеет на меня виды. Отлично готовит, видная, крепкая, все на своих местах. На пять лет моложе меня. Один недостаток. Если существует деревенское радио, то Марь-Семеновна – его радиостанция. Знает все обо всех. И исповедует в душе лозунг хакеров всех времен и народов – информэйшен маст би фри. То есть, если что узнала – через день знает весь дачный поселок. На это мы с Сильвой пойти не можем. Никак. Несмотря на…

Пою Марь-Семеновну чаем с крекерами и узнаю все местные новости. Сильва вспрыгивает на подоконник и перебирается ко мне на колени. Ласкается, изображает обычную кошку. Новости интересуют ее даже больше, чем меня. Поэтому поддерживаю беседу, задаю полагающиеся вопросы.

– Ой, засиделась у вас, а дочка просила со внуком посидеть, – спохватывается Марь-Семеновна. – Беда у нас со внуком-то. Димке два с половиной года, а еще не говорит. Доктора говорят – последствия родовой травмы, нейротомографию делать надо. А как ее сделаешь, если очередь на полгода вперед. Они, паразиты, два дня для государства работают, а пять – коммерчески. На государственной-то машине…

В голове словно триггер сработал. Мне нужно изучать мозг, а Димке нужно сделать нейротомографию. И у меня есть с собой все необходимое. Нужно только шлем чуть-чуть перекроить.

– Марь-Семеновна, томографию и я вам могу сделать. Я ж как раз подрабатываю тем, что медикам аппаратуру налаживаю. Да на Сильве испытываю. Приносите завтра внука, сделаем все в лучшем виде. Но медики вам главного не сказали. Чтоб точный прогноз дать одного сеанса мало. Нужно недели две каждый день томографироваться. Тогда вроде фильма получится – сразу видно, как мозг развивается.

Еще минут десять обсуждаем детали, показываю на экране запись работы кошачьего мозга. Картинка в условных красно-сине-желтых тонах выглядит очень убедительно. Марь-Семеновна не знает, как меня благодарить. А Сильва начинает нервничать.

– Не беспокойся, – говорю я киске, как только за соседкой закрывается дверь. – Голос не потеряешь. Я тебе вместо шлема сделаю ошейник всего с четырьмя нейроиндукторами. Для снятия речевого сигнала вполне хватит. Сможешь все время в нем ходить.

Сильва моментально успокаивается.

До утра сижу, работаю. Сначала паяльником, потом иголкой и сапожным шилом. Примеряем ошейник, и начинается критиканство. Мол, толстый, тяжелый, сам попробуй такой носить… Хоть бы оценила, что с ходу, без отладки заработал. Эх, сам себя не похвалишь – никто не заметит. Поэтому хвалю себя сам, и даже угощаю стаканом крепкого кофе. Сильва ехидничает, что кофе стаканАми не пьют.

– Буржуи не пьют, – парирую я и приступаю к переделке шлема. Тут работа чисто портняжья. Нет, поторопился радоваться. Кое-где надо провода удлинить. Все равно – просто. Проводки, конечно, тонюсенькие, работа как у часового мастера. Но это работа для рук, не для головы.

В седьмом часу гашу мощную, двухсотваттную лампу с рефлектором, выдергиваю из розетки вилку трансформатора на 36 вольт для паяльника, сдвигаю Сильву на край постели… Как разделся и лег, уже не помню.

Утром (если два часа – это утро) проверяю шлем. На себе. Долго-долго колдую с параметрами программы. Кошачьи мозги, оказывается, отличаются от человеческих сильнее, чем я думал. Это уже за пределами автоподстройки программы. Наконец, все готово. До прихода соседки остается чуть меньше часа. Приделываю к ручке громкости колонок хвостик-стрелку. Теперь Сильва может сама убрать звук, чтоб не ляпнуть что-то при гостях. Сильва опять критиканствует. Предлагает мне купить плэер и переделать его в маленькую радиостанцию.

– Зачем? – искренне удивляюсь я.

– Чтоб не спрашивали, почему у тебя вечно наушники в ушах. Или хочешь, чтоб я с тобой по сотовому общалась.

– Разумно, но лень возиться, – сообщаю я ей. – Давай, отложим.

– Давай позавтракаем, – вносит она встречное предложение.

– Давай, – вяло соглашаюсь я. – Но готовишь ты.

Сильва ехидно улыбается и сигает за окно. Через секунду возвращается с мышкой в зубах.

– Специально для тебя берегла. Молоденькая, вкусненькая!

– Спасибо, родная. Но она такая маленькая, а я такой большой… – вяло отбиваюсь я.

– Вчера крысу видела. Сейчас поймаю. Есть будешь?

– Сдаюсь, сдаюсь, сдаюсь. Твоя взяла.

Сильва довольно жмурится. Пока готовлю обед на двоих, Сильва излагает идею мышиных ферм. Идея мне откровенно не нравится. Хотя индейцы у Фенимора Купера крыс ели… Нет, все равно не нравится.

Ровно в шесть приходит Марья Семеновна с внучком Димкой. Я начинаю жалеть, что взялся за это дело. Внучок – явный дебил. Весь в папу-алкоголика. Про папу мы наслышаны. Наградил жену ребенком-дауном, пропил половину мебели и был с позором изгнан. Ладно, это не мои заботы. Надеваю шлем, и пока завязываю тесемочки под подбородком, Димка пускает слюни мне на руки.

– Ой, какой у нас чепчик! А смотри, какая киска, – воркует Марь-Семеновна, пока я запускаю комп и подстраиваю программу. Потом добросовестно, в течении десяти минут записываю 3-D картинку. От скуки читаю лекцию по строению человеческого мозга. Марь-Семеновна слушает и подтирает Димке слюни.

Когда она уходит, нарезаю из записи два десятка трехмерных слайдов и компоную из них нечто вроде мультфильма. Даже после такой обрезки мой мультик совершеннее того, что дает сегодня аппаратура медиков. Но это хорошо. Пусть видят, что у кого-то есть более совершенная аппаратура. Больше уважения к пациенту будет.

На ночь сбрасываю на ноутбук тексты Фенимора Купера и Карла Мая. Сильва хочет знать, кто такие индейцы, которые крыс ели.

У Сильвы проблемы. Коты чуют в ней нечто чуждое и разбегаются. Сильва в трансе. Я тоже ничего не понимаю. Но факт налицо. Не убегает один только Персик. Но он несовершеннолетний. Тинэйджер. Трехнедельным был отнят у матери и вырос среди людей. Теперь он – последняя надежда Сильвы. Моя киска приваживает его к нашему дому и гладит по головке. Лапкой. А потом еще спрашивает, чем ее поведение отличается от поведения обычных кошек. Персик принял ее за маму. Какой уж тут секс. Только следующим летом…

А я опять не сдержался. На третьем сеансе после обычной записи включил свою программу прокачки мозга. Марь-Семеновну усадил пить чай, и пока мы пили… К концу сеанса Димка впал в полусонное состояние. Голова склонилась на плечо, изо рта – слюни, из носа – сопли, мутный взгляд никуда. "Притомился, задремал", – решила Марь-Семеновна. Было видно, как ей стыдно за внука. А я припомнил, что после первых сеансов Сильва выглядела не лучше.

На следующий день Марь-Семеновна привела Соню, Димкину маму. Опять был чай, демонстрация красивых картинок, лекция по строению мозга, про функции коры, подкорки, таламуса и гипоталамуса. (Не задеть бы стимулирующей волной гипоталамус.) Потом мне была прочитана лекция про радикулит и народные методы борьбы с оным. А Димка балдел, проходя второй сеанс стимуляции мозга. Так и пошло. Я разыскал сидюк с диснеевскими мультфильмами, спустил вниз со второго этажа кушетку и устроил маленький кинозал. Пока гости смотрели мультфильмы, пили чай, одаривали меня вареньем и пряниками, Димка получал сеанс стимуляции мозга.

Ночами я сидел, изучал записи. Выделил около сорока нервных центров, сравнивал, анализировал, рылся в литературе и ничего не понимал, если честно. Опознал десяток центров. Зрение, слух, обоняние – то, что можно было синхронизировать с внешними событиями. Была еще проблема. Мозг – сложнейшая машина. При повреждении какого-то участка соседние берут на себя его функции. Зря я начал изучение с мозга идиота. Кстати, про родовую травму – это выдумки. Нету ее следов. Во всем виноват лишь папа-алкоголик. Но не буду нарушать легенду.

На седьмой день Димка перестал пускать слюни. Активность коры и подкорки значительно возросли. Я испугался и прекратил сеансы стимуляции. Только наблюдение. Но процесс пошел. Активность коры продолжала возрастать.

Через две недели Соня сказала мне, что сына не узнать. Появилась координация движений, эмоции, интерес к окружающему. Сеансы произвели на него просто волшебное действие.

– Да бросьте, при чем тут сеансы? Просто настал момент такой. Копилось-копилось и как нарыв прорвался. Вы слышали про переход количества в качество? – нес околесицу я, усаживая ее перед экраном компьютера. – Ньютон в детстве тоже отставал в развитии. Был хилым и болезненным. Вот смотрите, это первый день, это – пятый, тут девятый, четырнадцатый. Видите разницу?

– Скажите, мне теперь не нужно вести его к доктору?

– Если заметите, что мальчик развивается ненормально – обязательно сводите, – уверенно советую я. – Человеческий мозг – удивительный механизм. Обычно он использует лишь малый процент своих возможностей. Одни говорят, один процент. Другие – десять. Димкин мозг из-за родовой травмы отставал в развитии. Теперь включился защитный механизм, и в работу вступили скрытые резервы организма. Природа все делает с перехлестом. Если раньше он отставал в развитии, то теперь будет наверстывать за троих.

– Почему это началось? Что послужило спусковым крючком?

– Трудно сказать, – сочиняю я, не покраснев – Может, свежий воздух, витамины, овощи с огорода. А может, мультфильмы, которые мы тут смотрели. Или еще что-то. Мы так мало знаем о мозге.

Соня кивала головой, а я водил курсором по экрану и грузил ее научной терминологией. Потом перевел разговор на простое и понятное – игрушки, головоломки, конструкторы, кубики-рубики… Соня поддакивала и вся светилась изнутри материнским счастьем. Эх, проклятая разница в возрасте… Будь она хоть на пятнадцать лет старше… Еще девочка девочкой… Стар я для девочки.

Батюшки! А ведь у Сильвы те же самые проблемы. Рыжий малолетний Персик. Точно говорят – кошка вся в хозяина. Но с чего она решила, что я зациклился на судьбе цивилизации? Никакая это не идея-фикс. Просто размышляю вслух иногда…

… Через месяц Димка заговорил. Скоро его будут звать вундеркиндом.

– Он вдруг говорит: "Птичка!" И швырк в нее кубиком, – захлебываясь от восторга, рассказывала Соня. Я сумел натянуть на лицо улыбку. Попасть в ласточку дутым пластмассовым кубиком – это говорит не просто о хорошей – о невероятной координации движений. Не спорю, можно списать на случайность. И все же. Речь, координация… Какими еще достоинствами я наградил Димку? Не удивлюсь, если он вырастет гением. И это после семи сеансов. Всего четыре часа в шлеме…

Холодно и пусто на душе. Что мне ТЕПЕРЬ делать?

Имею ли я право скрывать такое открытие? Оно же выводит человечество на качественно новый уровень! Гениальность станет нормой. Слабоумные излечатся за несколько сеансов. Первокласники на переменках будут играть в шахматы на уровне гросмейстеров. Исчезнет само понятие – умственно отсталый. Шлемы-стимуляторы изменят наш мир.

И очень скоро кто-то догадается надеть шлем на собаку, лошадь, мишку в зоопарке… Корова посмотрит грустно в глаза доярке и скажет: "Не отнимайте у меня сына. Пошлите меня на бойню вместо него".

Что мне делать с открытием?

– Неужели так трудно решить? – интересуется Сильва, вылизывая лапку. – Всего два варианта. Похоронить, или обнародовать. А хочешь совет? Надень шлем на себя. Станешь умненьким-благоразумненьким, и все станет ясно.

Надеть шлем на себя? Нет, ни за что, никогда! Боюсь. А вдруг не стану гением? Вдруг мозг уже настолько окостенел, что дорога в светлое будущее старикам закрыта?

Или наоборот. Стану гением. Настолько же выше окружающих, насколько люди выше животных. Интересно видеть вокруг себя одну непроходимую тупость? Остаться одиноким среди толпы идиотов. Нет, это не по мне. Стар я уже для таких опытов. В компании друзей может и решусь. Но один – никогда! Только вместе со всем человечеством! А другие захотят умнеть?

Мой шлем способен вывести все человечество в гении. И превратить всех крупных животных в разумных существ. Разумные будут есть разумных. Потому что больше есть некого. Но пусть мы решим продовольственную проблему. Волки не станут есть кроликов. Антилопы не пойдут на обед к аллигаторам. Все дружно начнут плодиться и размножаться. Что станет с биосферой?

Смотрю на неумело сшитый детский чепчик с тремя десятками радиодеталек и жгутиком проводов. Эта вещь способна разрушить наш мир. Нет, не способна, а точно разрушит. Мир станет умнее, технологичнее и жестче. Но будет ли новый мир лучше?

Что мне делать с этим чепчиком?

17.10.2000 – 30.10.2000

Шумил Павел ЖЕСТОКИЕ СКАЗКИ СКАЗКА N6 К ВОПРОСУ О РАВЕНСТВЕ ПОЛОВ

Вы, как судьи, нарисуйте наши судьбы,

Наше лето, нашу зиму и весну…

Ничего, что мы чужие, вы рисуйте!

Я потом, что непонятно, объясню.

Б. Окуджава

… Что еще осталось? Купить хлеба, сосисок, забрать из яслей Сонькиного звереныша, и хватит на сегодня. За квартиру заплачу завтра. Хорошо, что в яслях совместное содержание. Маленькие — они все звереныши. В детском саду уже раздельно. Девочки — направо, мальчики — налево. Справа — белоснежные крахмальные халаты, слева — грязные фартуки и сетки на окнах.

Не буду я сегодня борщ варить. Немного бульона осталось, четыре картофелины очищу, сосиску и кусок колбасы порублю — вот и суп. Сонька возмущаться не будет — сегодня вообще ее очередь готовить.

Самчик… Самечик. Ласковый, домашний. Потерялся, бедненький? Голодный, наверно? Держи сосиску, не скули так жалобно. Что у тебя на ошейнике написано? Ага, адрес. Дом знает… Так ты на этой улице живешь. Нечего подлизываться, домой иди.

Ну вот, прогнала, теперь сердце не на месте. А вдруг с хозяйкой что случилось? Дура я, дура. Хозяйка, может, каждый день его на улицу проветриться выгоняет, а я разнервничалась. Уведут самца, будет знать! Еще сосиску сожрал, проглот.

Вот и ясли. Где Соня? На работе, где же еще. Нет, нет, все нормально. Иди ко мне, мой маленький. Домой хочешь? Вы простите нас, что так поздно. Он хорошо кушал? Да, постараемся пораньше забирать. Соня позвонила, сказала, что не сможет. Я после работы сразу сюда.

Ох, какой ты медлительный! Быстрей шевелить ногами можешь? Не хнычь, не хнычь, на ручки не возьму. У меня сумка тяжелая. Ну ладно, иди на ручки. Держись крепче. Ездите вы на нас. Рожай вас, корми… Ну вот мы и дома. Слазь, звереныш. У меня сейчас руки отвалятся. Не хнычь, придет твоя мама, ужинать будем. Ох, горе мое! Куда ж ты сырую картофелену в рот тащишь.

Утро. Трясусь в переполненном вагоне подземки. Изучаю объявления в газете. С чего бы? Книжку забыла, бестолковая, а кроссворд еще вчера разгадала. Почти весь.

— Связи длительной командировкой отдам хорошие руки самца 17 лет Звонить после 19-00 354-8384 Нидия

—

А может, тут и не пахнет командировкой. Стыдно признаться, что надоел мальчик, вот и пишем про командировку.

— Уезжаю север, продаю самца 23года Дрессирован Знает 15 команд А/я14931

—

Да… Куда ж тебе на север с самцом.

— Связи беременностью сдам самца длительный срок

—

Здесь все честно. Получила, что хотела, самец больше не нужен.

— Сдаю самца Стерильный активный 32 года

—

Надо понимать так, что беременности мы боялись, но и удовольствия терять не хотели. Поэтому свели на операцию, семенные каналы перевязали. Теперь у нас всегда стоит, нам всегда хочется, уже хозяйку затрахали до мозоли в интимном месте…

— Люди добрые, я слаба здоровьем стала. Возьмите, если можете. 52 года, но крепкий и здоровый. Неприхотливый и спокойный, детей любит.

—

Ох, какая я черствая и циничная стала. Пока на такое объявление не наткнешься, всякие гадости о людях думаешь. А с чего? Может, студенточку из первого объявления распределили на три года в какую-то тьмутаракань. В общежитие. Не в питомник же ей дружка сдавать… А про старых самцов да питомники я по долгу службы наслышана. Попадется это объявление на глаза службе социального кондиционирования — и придет к старушке солидная пожилая женщина. Скажет, что устала жить одна, заберет самца. А через три-четыре месяца старушка получит телеграмму, что самец ее скучает и болеет. Захочет забрать — все только рады. Накачают самца транквилизаторами по самое немогу, он будет как больной. Но быстро выздоровеет при любимой хозяйке. А не приедет за ним хозяйка — еще через месяц вторая телеграмма. Мол, помер с тоски. На самом деле, конечно, усыпят болезного. Мало кто из самцов своей смертью в городах помирает. Да и вообще их мало стало. Сонька, отчаянная натура, отказалась аборт делать.

А ведь всего сто лет назад самцы составляли почти половину населения. Их рождалось даже больше, чем девочек. На полпроцента, но больше. Микроабортов не было, а пол ребенка узнавали только когда он на свет появлялся. Теперь пять из шести — как узнают, что мальчик — сразу аборт.

Не успела раздеться — на ковер к шефу. Почему отчета лаборатории нет? Да потому что контрольная серия опытов расходится с ее, шефа, гениальной гипотезой. Нет, не ошибка и не выброс. Отклонение далеко за три сигма.

Дальше можно не слушать. Машинально киваю и изучаю панораму во всю стену. Вид на площадь и наше главное здание сто лет назад. Никаких автомобильных пробок, никаких толп, спешащих неведомо куда. Редкие прохожие, повозки и рикши. Хорошо выдрессированные самцы тянут легкие двухколесные тележки. Одиночные и двойки. Дамы высшего света выезжали на четвернях. Да, сто лет назад не возникало вопросов, к чему пристроить самцов. По многим проспектам проезжать на лошадях разрешалось только ночью. Дабы самцы не испугались и не понесли. И штраф был весьма высокий.

В деревнях самцы ценились еще выше. На них пахали и боронили, возили воду, дрова и навоз. Они крутили жернова мельниц и насосы у колодцев. Они жили долго. Жизнь и работа на свежем воздухе способствуют долголетию. Самцы в городах живут намного меньше. Впрочем, статистики мало и она недостоверна. Самцы в городах редко умирают своей смертью.

Возвращаюсь в отдел. Я делю комнату с Лармой — подругой, начальником аналитического отдела института и моим непосредственным начальником. На столе — распечатка данных последнего опроса общественного мнения. В анкете семь вопросов, но нас интересует выборка только по двум: «Хотите ли вы, чтоб ваш мальчик родился разумным?» и «Хотите ли вы, чтоб все самцы обладали интеллектом?»

На первый вопрос 63 процента ответили «да», 28 — «нет». Остальные — «не знаю», или «я вообще не собираюсь рожать». На второй вопрос «да» ответили только 34 процента. Понимаем ли мы себя?

В 370-м году до нашей эры Гипатия Сатаринская начала собирать в монастырь наиболее разумных самцов. Самцы второго поколения не отличались особым интеллектом. Зато третье поколение не уступало первому. А мальчик из четвертого заговорил. Когда об этом узнали в городе, разъяренная толпа сожгла монастырь, а всех выбегающих побила камнями.

За последующие века было не меньше десяти попыток повторить эксперимент. И ни одной удачной. Возможно несколько вариантов. Наиболее вероятный — говорящий ребенок родился гермафродитом. В детстве они похожи на мальчиков.

— Сильно досталось? — сочувствует Ларма.

— Не больше, чем всегда. У нее сегодня критические дни?

— Не сердись на Магду. У нее семнадцать лет каждый день критический. С тех пор, как своего мальчика в наш виварий сдала. Думала, легче будет, если он рядом. А вчера его на острый опыт взяли.

— Ох, боже мой. Кто взял?

— Третья лаборатория. Да нормально все закончилось. Получил десяток электродов в мозг, теперь снова весел.

Знаю я, чем третья лаборатория занимается. Дистанционно управляемый самец. Не очень мне это нравится, но коммерческий успех института — их рук дело. С тех пор, как в продажу поступил радиоошейник, потерявшихся самцов стало намного меньше. Есть у третьих и идея-мечта. Чип искусственного интеллекта, имплантируемый непосредственно в мозг самца. Кибернетическое подобие естественного интеллекта. Пока технология обеспечить подобного не может. Но лет через сто… Если не вымрем раньше.

Говорят, пессимист — хорошо информированная оптимист. Это — обо мне. Мы, отдел аналитики — мозг института. К нам стекается вся социологическая информация и масса примыкающей. Все знают, что рождаемость падает. Но мы знаем, почему и на сколько каждый год. Падает рождаемость самцов. Особенно — в городах. Города не способствуют ни содержанию, ни выживанию самцов. Есть и другие прелести. Обеднение генофонда, например. Причина ясна. В городе на десять женщин приходится один активный самец из питомника. У каждой среднестатистической девчонки — десять сестренок… Биологически наша цивилизация не приспособлена к жизни в городах. А что делать?

Дома, уплетая макароны по-флотски, рассказала Соньке про шефа и ее сына с электродами в мозгу. Зачем — сама не знаю. Она мне в ответ — свою страшилку. Главбуха их больницы посадили на пять «баранок» строгого режима. А ей сорок пять стукнуло. Это выходит — последнего пацана в пятьдесят рожать.

Говорят, идея заменять простую отсидку рождением мальчика для питомника родилась в нашем институте. Не верьте. Я наводила справки в архиве. Но, как бы там ни было, система действует уже пятьдесят лет. Если раньше сажали на год, на три года, на пять лет, то теперь — на одну, три, пять беременностей. Предельный срок — двадцать пять. (Ни разу не слышала, чтоб кому-то больше десяти давали.) Искусственное осеменение, в год по мальчику. Одного кормишь грудью, другого уже носишь. Без перерыва. Называется — «баранка». Как говорят на зоне, тяжело только первые пять «баранок». Потом привыкаешь.

А под конец ужина Сонька меня убила.

— Тони, скоро опять всю тяжелую работу придется тебе делать.

— Ты — опять??!

— Да! На этот раз — девочка! — и сияет как медный чайник.

— Сонька, ты с ума сошла!

Долго-долго ласкаем друг друга в постели. Сонька строит планы и уговаривает меня родить. Я молчу. Нам было хорошо вдвоем, нам хорошо втроем, будет хорошо вчетвером. Дети укрепляют семью. Опять же статистика. Потом начинает хныкать звереныш. Пока Сонька его утешает, засыпаю.

— … Да самца ты боишься, вот и все твои принципы, — сердится Сонька, натягивая на звереныша синий комбинезончик с разрезом между ног. — А пока вырастет тот самец, которого ты не боишься, тебе ж сорок пять исполнится. Поздно рожать будет.

— О каком самце ты говоришь?

— Тетя Тони еще не проснулась. Нас в упор не замечает, — жалуется Сонька зверенышу. — Тетя Тони, посмотри сюда! — и машет мне его ручкой.

— Ох, ехидные вы оба. Совсем засмущали девушку.

Надо купить в аптеке прокладки, поэтому еду на работу не подземкой, а переполненным автобусом. Перед птичьим рынком автобус надолго застревает. Во всю ширину проспекта марширует колонна демонстранток с кумачовыми плакатами. Ну да, выборы правящей партии раз в десять лет происходят. Но зачем же движение перекрывать? «Голосуйте за стабилистов! Стабилисты решат все ваши проблемы!» — кто в это поверит? «Стабилисты обладают реальной программой выхода из этнического кризиса!» Если так, почему эта программа не лежит на моем столе? Конечно, за три срока от реалистов все устали. Закон природы — самая плохая политическая партия — правящая. Но на такие лозунги не клюнет и последняя дура. Может, демонстрацию организовали реалисты? С целью дискредитации и те-де?

На работе первым делом сажусь за комп и посылаю запрос в секретариат партии стабилистов об их этнической программе. Буквально через полчаса приходит ответ. Отлуп то есть. Просят продублировать запрос по официальным каналам. В голове включается счетчик. День — на сбор подписей, три — на доставку туда, три — оттуда, три недели на волокиту там. Когда придет ответ, им можно будет подтереть задницу.

Жалуюсь на судьбу Ларме.

— Составь бумагу, а остальное доверь мне, — с кровожадной улыбкой на губах предлагает она. Это называется — нашла коса на камень. Если стабилисты хотят официальную бумагу, они ее получат. Уже завтра. На цыпочках забегают. У Лармы половина нынешнего Совета консультировалась.

Не успела поставить точку, как — вызов на ковер.

— Поздравляю, — говорит шеф. — На тебя персональная заявка. Поезжай в питомник, они тебя ждут и надеются.

— КУДА???

— В питомник. Дубрава-12. У тебя там друзья?

— В первый раз о таком слышу.

— Странно. А они тебя знают. В общем, поезжай, у них проблемы с самцами. Что-то сложное и неотложное. Командировку оформим задним числом.

— Но я аналитик. Можно, я хоть медика возьму?

Шеф на секунду задумывается.

— Бери. Но чтоб сегодня уже у них.

Медики все на картошке. Помогают сельскому хозяйству. Бегу к генетикам. Элла кривит губы, но выделяет мне в помощь практикантку Керочку. Ну спасибо, подруга! Приди ко мне за чем-нибудь!

Нет, не придет она ко мне. Потому как не секу я в генетике. Разве что зимой зайдет — горные лыжи клянчить. Моя специализация — социология. Сколько раз давала себе слово хоть по верхам генетики пройтись…

Звоню Соньке, чтоб не волновалась, и на институтской (какой почет!) машине отправляемся с Керочкой разыскивать Дубраву-12. Водит Керочка так себе, но скорость любит. Покрепче затягиваю ремень безопасности, прижимаюсь щекой к мягкой коже обивки и делаю вид, что дремлю. С закрытыми глазами не так страшно. Почему я вечно комплексуюсь? Почему просто не отругаю эту соплячку? Вот Сонька — человек дела. Она бы не стала терпеть. Что бы сделала Сонька? Сама села за руль и — тапку в пол! До упора! Нет, не буду я Соньке подражать. Пусть Керочка ведет.

В питомнике нас встречают как родных. Сначала плотно кормят, потом рассказывают историю заведения, хвастаются дипломами и медалями. Никак не могу перевести разговор на причину срочного вызова. Наконец, все съедено, все спиртное решительно отвергнуто. Тянуть кота за хвост больше нет повода. И администрация раскалывается. В шестом корпусе самцы ночью сильно беспокоятся и отказываются спать. Недавно туда подселили серию самцов из Крайнего Тауркана, не может ли это быть причиной?

— А отселить таурканцев не пробовали? — интересуется Керочка.

— Ждем вашей рекомендации, — развела руками директор.

Идем знакомиться с ситуацией на месте. Шестой корпус — самый дальний. За забором уже лес. Заходим. Вольеры чистые, просторные. На игровых площадках — бревна, лесенки, качели из огромных автомобильных покрышек, подвешенных на цепях. Самцы тоже чистые, ухоженные, коротко подстриженные. Слегка сонные, но об этом и речь. Слева на груди — информационная татуировка. Кличка, номер, год рождения, группа крови, и все это внутри эмблемы питомника — дубового листа. Просто, информативно и без излишеств. Раньше самцов клеймили раскаленным железом. В сельских питомниках кое-где и сейчас так делают.

Таурканцы от наших отличаются шоколадным цветом кожи, курчавыми прическами и эмблемой питомника. В остальном — такое же сонное равнодушие.

Вечереет. Ждем ночи в компании завхоза и коменданта. Отгоняем сон крепким кофе. Завхоз нарезала дешевую колбасу толстенными ломтями, наделала бутербродов с черным хлебом. Есть в этом какой-то колорит — запивать дешевую колбасу первосортным кофе.

Керочка любуется бицепсом завхоза: он толще ее ляжки. Такая запросто скрутит любого самца.

Уборщица везет вдоль вальеров тележку, раздает самцам одеяла. Где-то возникает возня, кто-то у кого-то тянет одеяло. Но резкий окрик и кнут на длинной ручке быстро восстанавливают справедливость.

Гаснет свет. Остается несколько тусклых зеленых ламп ночного освещения да плафон над нашим столом. Однако самцы вдоль западной стенки не спешат занять домики. Сидят, накрывшись одеялом и нахохлившись у самой решетки. Изредка поскуливают, чешутся, переходят с места на место…

— Сегодня они тихие, — доверительно сообщает нам комендант. — А позавчерашнюю ночь как визжали…

— Дайте мне мощный фонарь.

Беру бутерброд и иду к ближайшей клетке. Самец роняет одеяло и ластится ко мне через прутья клетки. Скармливаю ему колбасу, поглаживаю по затылку. У самца начинается эрекция. За спиной кто-то хихикает. Керочка.

— Смотри, видишь сыпь?

Рукояткой кнута вытаскиваю одеяло. Думала, оно жесткое, колючее, но одеяло мягкое. Можно сказать, ветхое.

— Одеяла часто стираете?

— По потребности. Каждый день какая-то часть в стирке. А паром ошпариваем каждый день. Это чтоб насекомые не заводились.

— Стиральный порошок в последнее время не меняли?

— Десять лет «Лилию-автомат» пользуем. Есть распоряжение института гигиены.

— Откройте клетку, — говорю я с тяжелым вздохом. — И идите первая. Я их боюсь.

— Да они у нас смирные, — уверяет завхоз.

— Все они днем смирные, — бурчу я.

Заходим в вольер. Самцы спешат к нам. Пока завхоз ласкает их и заговаривает им зубы, направляюсь в домик. Вдоль трех стен — лежаки, в центре четвертой — вход. Направляю луч света на лежак… Мать-прародительница, как просто!

— Мураши! — ахает за моей спиной Керочка.

— Правильно. Ночные мураши. Кусачие ночные мураши. Возьми пробирку, отлови десяток и заспиртуй. Это будет наш отчет.

— Вот мерзость-то, — возмущается завхоз. — А я днем все домики по три раза осмотрела. Это они из леса набежали.

— Как с ними бороться, знаете? — на всякий случай спрашиваю я. Наша миссия окончена. Смотрим, как самцов распределяют по другим корпусам. Комендант надевает ошейники с поводками, а завхоз — по полдюжины за раз, намотав на кулак поводки, переводит на новое место жительства.

Пока идет эвакуация, нам стелят постели в служебном здании. Керочка шепчется о чем-то с комендантом и скрывается в подсобке. Вскоре комендант приводит в подсобку курчавого таурканца.

— А вы не хотите? — вежливо спрашивает завхоз.

— Спать я хочу, — честно отвечаю я.

Утром Керочка была никакая. Но довольная. Посмотрев, как она сомнамбулически заедает колбасу бананами, я вспомнила, что ей сидеть за рулем. И отправила спать до обеда. А сама вышла на улицу. Вдоль стены питомника трелевочный трактор и какая-то мощная лесоповалочная машина уже прокладывали просеку — десятиметровую полосу отчуждения. Подивившись расторопности местного руководства, я села за руль институтского лимузина, перечитала на всякий случай инструкцию и повернула ключ зажигания. Давно собиралась научиться водить машину.

И вовсе это несложно — с автоматической коробкой скоростей. Через час уже уверенно рулила по территории питомника и даже не забывала включать сигналы поворотов. Еще через полчаса кончился бензин.

Керочка нашла запасную канистру в багажнике. Полчаса потеряли в пробке из-за демонстрации стабилистов. Но за час до конца рабочего дня отчитались перед шефом в выполнении задания. Слава бежала впереди нас. Питомник факсом выразил благодарность институту за оперативную помощь, высокий профессионализм и прочая и прочая…

— Не наше это было дело, — честно сказала я.

— Ну, перепугались люди, перестраховались. Тебе помешает благодарность в личном деле? — утешила меня шеф. — Знакомых встретила?

— Не-ет…

Только сейчас вспомнила, что питомник просил прислать персонально меня.

На следующий день Ларма, внимательно глядя в глаза, долго и подробно расспрашивает о командировке. Под конец мне становится страшно. Зная ее ум…

— Лармочка, в чем дело?

— Вот — она бросает на стол пачку листов с грифом СЕКРЕТНО. — Ответ на твой запрос.

— Какой запрос?

— Забыла? Так и должно было случиться. Я восхищена тактическим отделом стабилистов. Срочная командировка, быстро и удачно выполненная работа должны были погасить интерес к идее — если это не идея фикс. Но ты успела передать дело мне.

Я и на самом деле забыла.

— Ты глубоко копнула и напугала стабилистов. Они решили тебя нейтрализовать. Это страшный документ, — продолжает Ларма. — Наступление на гражданские свободы. За что раньше штрафовали, можно будет получить «баранку». Но в то же время смягчается режим отсидки. Малые сроки — до трех «баранок» можно будет мотать на дому. По рассчетам стабилистов, каждая шестая женщина хоть раз в жизни будет осуждена.

Мне становится холодно. Не страшно, а именно холодно. То, что говорит Ларма, настолько ужасно, что рассудком не воспринимается.

— Что же делать? Ларма, об этом надо рассказать всему миру!

— Рассказывай.

— Но тут гриф «секретно».

— Не обращай внимания. Он действует внутри секретариата партии стабилистов. Ты в эту партию не входишь.

— А ты? Ты мне поможешь?

— Я не уверена, что мы должны поднимать шум. Да, программа страшная. Но она поднимет рождаемость самцов. Это реальный барьер на пути нашего вырождения. У реалистов подобной программы нет.

— Это же рабство! Средневековье какое-то.

— Если уверена в своей правоте, расскажи обо всем людям.

Разговор пошел по второму кругу, а значит — закончен. Ларма садится за свой комп. Я — за свой. Вызываю данные по блиц-опросам общественного мнения. Стабилисты идут с огромным перевесом. Вношу в мат. модель фактор, дискредитирующий их политику. И одновременно — эхо этого фактора — реалистам. Играю с весами коэффициентов. Поздно… Волна недовольства нарастает слишком медленно. На день выборов по любому из вариантов перевес у стабилистов. А две недели спустя… Люди поймут, что голосовали не за ту партию. И — вплоть до погромов.

— Что у тебя? — интересуется Ларма.

— Только хуже будет.

— У меня то же самое. Видишь, как просто. Не надо мучаться, совесть рвать.

— Все это как-то неправильно.

— Не пытайся изменить то, что изменить не в силах.

— Мудрая ты!.. Блин.

Минут пять стоим обнявшись, прижавшись лбами.

Иду домой. Пешком. Успокоиться надо. Сонька ругаться будет, сегодня ведь моя очередь готовить ужин. Ужин… Какая простая, банальная вещь. Судебная реформа и ужин.

Чтоб уравнять масштабы, размышляю о глобальных неприятностях. По сравнению с которыми и ужин, и реформа — одного поля ягоды.

Дело в том, что самцы определяют направление развития вида. Они — разменная монета и полигон эволюции. Самки — стабильность, самцы изменчивость. На них природа отрабатывает варианты. Разброс параметров у самцов намного выше, чем у самок. Чтоб узнать, куда идет вид, нужно взять среднестатистическую самку и посмотреть, в какую сторону отличается от нее самец. Исключить из результата половой диморфизм. Это и будет направление развития вида.

Чем человеческие самцы отличаются от самок. Самки разумны, самцы — нет. Спрашивается — куда идет вид? По сравнению с этой трагедией что там ужин и какая-то реформа?

Разумеется, эта информация не для учебников и не для печати. В нашем отделе много такой. Потому-то Сонька дразнит меня пессимистом и вечно коллеблющейся интеллигенцией.

Я уверена, что раньше разумные самцы были. Но самоуничтожились. Биологическая функция самца — защита самки и детенышей. Он должен быть агрессивным по самой своей природе. Разум дал самцам ложное чувство собственной силы и защищенности. Это и погубило разумных самцов. Биологическая задача самок — убегать и прятать детенышей. Здесь разум только на пользу. Но направление развития по-прежнему определяют самцы. На крутом повороте развития нас случайно занесло в разумность. Но скоро оттуда вынесет. Не так, так иначе. Не вымрем, так одичаем.

А Сонька ругаться будет. И правильно. Ужин важнее. Так мой живот говорит.

Чем ближе к выборам, тем больше демонстраций и митингов. Вчера толпа начала бить стекла на нашей улице. Недавно в институте ввели ночные дежурства. Составили график. Не так уж часто получается — раз в два месяца. Соньке легче. У них в больнице ночные дежурства всегда были. И вивария в больнице нет. При проверке половину дежурных обнаружили в комнатах релаксации вивария с самцами. Все получили грандиозный разнос — и правые и виноватые.

Сонька бросила попытки обучить звереныша языку. Девять из десяти матерей пытаются научить мальчика говорить. Это после первых родов. И четыре из пяти — после вторых. Статистика. Результат — десяток-полтора заученных фраз, применяемых к месту и не к месту. То есть, приблизительно на уровне попугаев.

Стабилисты победили на выборах, но в городе становится все тревожнее. Первый указ нового правительства — «О временном запрещении демонстраций, митингов и публичных выступлений на улицах и площадях». В парках митинговать пока можно. По ночам улицы патрулируют милицейские машины со включенными мигалками. Тревожные блики бегают по потолку.

Институт лихорадит. Из бухгалтерии доходят тревожные слухи о сокращениях. Стабилисты собираются прекратить финансирование некоторых направлений. Никто не знает, каких, и все на взводе. Страшное дело — неуверенность в завтрашнем дне.

Не люблю я такой город. И вообще, хочу в деревню. Я родилась там. У меня был брат-близнец. Анализы давали двойственный результат, и мама не решилась на аборт. Я любила брата, играла с ним, пыталась научить говорить. А когда нам исполнилось шесть, он погиб. Расшалился, побежал за самосвалом и попал под заднее колесо. У меня на глазах. С тех пор я боюсь самцов и боюсь за самцов. Боюсь привязаться к самцу. С ним в городе может случиться все, что угодно.

Институт стоит на ушах. Неожиданно нагрянули высокие гости. Сама генеральный секретарь совета со свитой. Ларма отсыпается после ночного дежурства, а я так устала от всего, что даже не волнуюсь. Абсолютно. Даже когда высокие шишки заполняют мою комнату. Генсек что-то говорит шефу, та уводит экскурсантов, а мы остаемся с глазу на глаз.

— Хотите кофе? — спрашиваю я генсека. — Растворимый, без сахара. Сахар кончился.

— Хочу, — неожиданно соглашается она. Готовлю кофе, разворачиваю пакет с бутербродами.

— Тони… Можно, я вас так буду называть? Вы поддерживаете нашу партию?

— Нет. Партию стабилистов я не поддерживаю.

— Но вы нам не враг?

Задумываюсь на целую минуту. Враг… Враг — это как-то… слишком серьезно. Это когда зубами в горло.

— Наверно, нет. Я голосовала за реалистов, хотя шансов у них не было. А вас, стабилистов, я просто боюсь. Вы слишком долго сидели в оппозиции, теперь дорвались до власти, и начнете с ошибок. Вас будет кидать из крайности в крайность, вас будет заносить как машину на льду. Очень скоро вы потеряете популярность и наверняка проиграете следующие выборы. Простите, что я говорю неприятные вещи, это профессиональное.

— Нет, это как раз хорошо. Лести я наслушалась. Тони, вы получили очень опасный для нас документ и не опубликовали его. Почему?

— Потому что стало бы еще хуже. Смотрите! — вывожу на экран таблицы и графики. — Видите, насколько возрос бы индекс недовольства? Начались бы погромы, битье стекол…

— Уже бьют.

— Значит, начали бы стрелять! — рявкаю я и с тайным злорадством наблюдаю, как вытягивается лицо генсека. У стабилистов отличный отдел аналитики, но прогностических моделей социальных процессов нет. Это закрытая разработка нашего института.

— Да, поздравьте тактический отдел за идею подсунуть мне командировку в питомник. Это была великолепная импровизация.

— Но вы догадались и перепоручили дело Ларме.

— Вы сейчас пьете кофе в аналитическом отделе. Это мозг института, — улыбаюсь я, играя непонятно кого. И вдруг понимаю, что генсек приняла меня за начальника отдела. На двери фамилии нет, только должность, а в кабинете я одна.

— Вам не нравится наша программа, наша партия, но из высших соображений вы не стали совать палки в колеса, — заключает генсек. — Я предлагаю вам возглавить аналитический сектор нового правительства.

Ух ты… Чур меня, чур!

— Я пока не собираюсь менять место работы. И мне не нравится ваше резко отрицательное отношение к прогрессу и науке.

— Реалисты выбрали прогресс. Нам приходится играть на его недостатках. Это политика, Тони, ничего больше. И будем честны: нельзя гнать прогресс как лошадь на скачках. Иногда нужно остановиться и оглядеться — а туда ли мы скачем? В общем, если надумаете — место за вами. Придется, правда переехать на Семь Холмов. Поближе к резиденции правительства. У вас будет небольшой особнячок, служебная машина. Там имеются отличные ясли и детские сады с полным пансионом.

— Заманчиво, очень заманчиво… А вы не пробовали предложить эту должность Ларме?

— Хорошие у вас бутерброды. А кофе — дерьмо. Я пробовала говорить с Лармой. Она очень вежливо и мягко выставила меня за дверь.

— Что же она сказала?

— То же, что и вы. Что вы провели анализ ситуации и пришли к выводу онецелесообразности публикации этнической программы. Что она проверила ваши расчеты и пришла к аналогичным выводам.

О деле больше не говорим. Пожираем сонькины бутерброды и запиваем дешевым растворимым кофе. Я бы сейчас сожрала кусок пластилина с опилками — и вкуса не почувствовала. Несмотря на все, эта женщина мне чем-то симпатична.

— Если не секрет, на чем прокололись в питомнике? — спрашивает она, оглянувшись на дверь и облизывая пальцы.

— На трелевочном тракторе. Мурашей я обнаружила ночью, а в восемь утра рабочие уже рубили просеку. Не могла дирекция так быстро договориться с лесничеством. А в общем, я довольна командировкой. Интересно было.

На прощание генсек оставляет мне визитную карточку и говорит условную фразу, которую я должна сказать телефонистке.

Гости уезжают, а у меня начинается запоздалая реакция. Сижу, дрожу, тупо смотрю в стену. Меня хотели купить с потрохами. За дом, машину и ясли для звереныша. Осмотрели, побеседовали и хотели купить. Утром я абстрактно ненавидела генсека стабилистов, а расстались почти друзьями. Я не поддалась на уговоры, но это случайность. Испугалась ответственности, струсила, или по идейным соображениям? Да всего понемногу.

Вскакиваю, вру Лолочке-секретарше, что ухожу в местную командировку, и бегу в парк нервы успокоить. Марширую по дорожкам и лужам чуть ли не бегом. Ветка хлещет по глазам. Зачем-то хватаю ее и начинаю ломать. Ветка сопротивляется. Выкручиваю яростно и самозабвенно. Прохожие удивленно косятся на меня. Наконец, измочаленная ветвь летит в кусты. Вместе с ней куда-то улетает ярость, подавленность и неуверенность. Почему, когда дело касается работы, так просто разложить все по полочкам? А как прихватывает за живое, мозги в кучку… Аналитик, блин! Проблема-то стара как мир. Пусть случайно, но я выбрала верную сторону. Ларма говорит, трудно совершить только первый Поступок. Типа того, что трудно помирать только первый раз. И хватит об этом. Глубокий вдох — и полный выдох. Я спокойна. Лапки перестанут трястись, и буду совсем спокойна…

Дома рассказываю обо всем Соньке.

— Тони! Ты молодчина! Я тобой горжусь! — кричит она и бросается мне на шею.

Через три дня ясли и вся больница знают, что генсек ела сонькины бутерброды.

— … У нее два высших, — сообщает Ларма, просмотрев на компьютере запись нашей беседы. Телекамера ее компьютера стоит не сверху на мониторе, как обычно, а в углу стола на стопке старых отчетов. Якобы не работает. но шторка над объективом не опущена. А в углу экрана — незаметная кнопочка без подписи. Ларма приучила меня записывать все визиты и совещания на видео, или хотя бы на диктофон для последующего анализа с блокнотиком и карандашом в руках. Это создает впечатление безупречной профессиональной памяти. Вот теперь мы чуть ли не в покадровом режиме изучаем беседу с генсеком.

— Ты великолепно сыграла. Спокойствие, профессионализм. И ее предложение — это вполне серьезно. Отличный служебный рост. Здесь, в институте, нам ничего не светит. Достигли потолка. А там…

— Не хочу со стабилистами связываться. Они ретрограды.

— Тони, милая, ты возглавишь их аналитический сектор. Это ты будешь определять их политику.

— А ты сама не хочешь?

— Мне и здесь хорошо.

— Мне тоже. С тобой бы я пошла. А одна не хочу. Дура, да?

— Ну, как хочешь. Честно пыталась тебя переубедить.

— Ларма, чучело мое ненаглядное, я знаю, какая ты можешь быть убедительная! Просто ты не хочешь со мной расставаться. И я не хочу. А какие у нее два высших?

— Первое — экономическое. А второе — ты умрешь. Театральный институт по факультету режиссуры.

— Артистка…

— Режиссер. То, что происходит на улицах — подготовка к реформе судебной системы. Стабилистам нужен хаос как оправдание судебного беспредела. И они ввергнут всю планету в хаос. Тони… Ищи убежище, Тони. Семь Холмов — хорошее убежище на ближайшие два-три года.

В полвторого ночи — настойчивые звонки в дверь. За окном — дождь.

— Началось…

— Не открывай, — лепечет Сонька, — я в милицию звоню.

— Только милиция так и может ночью звонить, — отбираю у Соньки телефон, вооружаюсь кочергой и крадусь ко входной двери.

— Кто там? — Боже, голос как у курицы с перерезанным горлом.

— Тони, открой!

Мамочка моя, Элла со здоровенным столитровым гомеостатом. Пропускаю ее в квартиру и запираю дверь на все замки. Элла мечется по гостиной, всхлипывая отодвигает от стенки диван, выдергивает из розетки вилку торшера, втыкает шнур своего сундука. Просыпается и начинает хныкать Сонькин звереныш. Элла подвывает ему в закутке за диваном, обнимая гомеостат. А ведь в нем одни аварийные аккумуляторы больше пуда весят. Сажусь на корточки рядом с ней, глажу по щеке.

— Успокойся, милая.

— Тони, помоги мне. Я случайно узнала. В дирекцию секретный факс пришел, а я по институту в ночь дежурила. Как раз в предбаннике чай пила. Разгоняют наш институт! И нашу лабораторию — в первую голову. Приказано собрать все материалы и уничтожить в присутствии эмиссара Желтого дома. Пятнадцать лет труда, понимаешь! Сжечь все, что мы делали, все, чего достигли.

— Элли, милая, но я-то чем помочь могу?

— Ты можешь, — зашептала она, схватив меня за руку. — Я бы сама, но не могу, у меня группа крови неподходящая. У тебя все подходит — группа крови, резус, срок, совместимость. Все готово, понимаешь! Все еще неделю назад готово было! Мы подали заявку на арестантку с одной беременностью. Я еще тогда своих, институтских по медкартам проверила. Но тебя просить побоялась. Арестантку выписала. Со дня на день ждали. А вместо нее — факс! Образец долго храниться не может, понимаешь? Он живой!

— Но я что могу сделать?

— Роди его, Тони! Пожалуйста! Больше некому. Умоляю!

— Кого?

— Разумного мальчика. Мы собрали геном. Я имплантирую тебе яйцеклетку, ты только выноси его. А как родишь — я заберу и уеду. Ты знаешь факторию нашего института в южной Макдонии? Вот туда и уеду с мальчиком. Никто не узнает и не найдет…

Элла еще что-то бормочет, а я тупо смотрю на ее руки. Грязные, дрожащие, с обломанными ногтями. Эти руки вычленили ген разума, привили как садовник прививает черенок, в мужской геном. Неужели это возможно? Неужто — реальность. Другой бы я не поверила, но Элле верю. Она может. А я? Я, ни разу не знавшая самца, твердо решившая не иметь детей — я должна родить это чудо?

— Чего расселась? Иди руки мой!

Боже, неужто это мой голос? Неужто я решилась? Сама себе не верю. Словно со стороны наблюдаю, как руки сдергивают скатерть, раздвигают стол. Сонька, умница, без слов понимает. Стелит чистую простынь. Элла шумит водой в ванне. Вскоре выходит голая. Белого халата нет, Сонька рвет в очередной простыни дырку для головы, накидывает на Эллу, подвязывает полотенцем на талии. Чем не халат? Другим полотенцем обвязывает Элле голову. Чтоб волосы не мешали. Элла достает из гомеостата блестящую металлическую коробку с инструментами. От одного вида зажимов и ланцетов мне становится нехорошо. Ложусь на стол, закрываю глаза. Сонька решительно раздвигает мне ноги. От прикосновения холодного металла вся дрожу.

— Сначала укольчик в вену. Мы ведь не боимся укольчика?

— Мы всего боимся. Что там?

— Гормоны. Нам надо стать немного беременной.

— Если немного — я согласна…

Мать-прародительница, меня еще на юмор хватает…

— A-a!

— Вот и все. Теперь осмотрим место работы… Тони, так ты девушка? Сохранить, или порушить?

— Смеешься? Как я в консультации объясню, что залетела, не потеряв девственности? Рушь!

Обидно, аж слезы из глаз. Вместо доброго, ласкового самца будет холодный скальпель. От жалости к самой себе почти не слежу, что со мной делают. Чавкает крышка гомеостата, позвякивают стекла. Элла готовит зонд — гибкий серый шнурок с блестящей капелькой объектива на конце и черной ниточкой световода, ведущей к маске, которую она позднее опустит на глаза. Элла шевелит пальцами, и зонд послушно изгибается в любую сторону.

— Начинаем.

Еще одно холодное прикосновение, чуть слышный «пшик» зонда — и ничего больше не чувствую. Элла впрыснула заморозку.

— Опусти маску на глаза.

Сонька выполняет.

— Включи подсветку. Зеленая кнопка. Хо-орошо… Вхожу в шейку матки… Подходим… На месте! Внедряй!

— Как?

— Красный рычажок под скобой. Откинь скобу и медленно впе-еред… Еще чуть… Стоп! Теперь резко вправо. Хоп! Порядок! Вы-ыходим… Медленно и аккуратно выходим из матки… Вышли. Подними маску! Помоги снять зонд.

Сонька помогает Элле стянуть перчатки с тягами, управляющими зондом. Не чувствую, но слышу, как пару раз вшикает заморозка.

— Теперь займемся девственностью… Вот она была — и нет. Как будто, так и было…

Ничего не чувствую. Только жалко себя, бестолковую. Семь Холмов предлагали…

Теплые пальцы смахивают мои слезы.

— Тони, я тебе больно сделала? Прости пожалуйста.

Хочу сесть. Меня нежно, но решительно удерживают. Сонька подтирает кровь простыней и на руках переносит меня на кровать. Когда надо, она сильна как лошадь!

— Лежи, не дергайся до утра!

Соньке видней. Одергиваю ночную рубашку. Сонька замачивает в ванне простыни, Элла моет инструменты, убирает в гомеостат, натягивает мой халат. Ее мокрую одежду Сонька развешивает на кухне. А я изучаю трещинки на потолке и прислушиваюсь к себе. Через девять месяцев стану мамой. Страшно…

— Док, я тебе на диване постелю, — то ли спрашивает, то ли информирует Сонька.

— Да хоть на полу, — отзывается Элла.

У меня родится маленький человечек. Разумный самечик. Первый на планете. Наверно, я должна гордиться?

Страшный грохот в дверь.

— Именем закона! Откройте!

— Сонь, открой, а то ведь дверь снесут.

Сонька откидывает одеяло, нашаривает шлепанцы, зажигает свет.

— Девочки, это за мной, — Элла бледнеет прямо на глазах.

Щелкают замки.

— Позвонить трудно? Зачем дверь-то ломать? — Сонька верна себе. Ее грубо вталкивают в комнату, топот сапог на кухне, в коридоре, блеск вороненой стали. Сажусь на кровать, наблюдаю за спектаклем. Эллу прислонили к стенке и шмонают. На ней один халатик, но все равно шмонают. Хлопают двери ванной и туалета. Что у нас в ванной?

— Мало мне месячных, теперь вас принесло, — слышу свой сиплый, словно прокуренный голос. А что? Хорошая легенда.

Элла выходит из ступора.

— Не получите, слышите! Ничего не получите! Это мое!!! — визжит, хватает в охапку гомеостат и бросается к окну. Звон стекла — и тридцатикилограммовый сундук вылетает в темноту ночной улицы. Через секунду доносится грохот.

Немая сцена. Так я ее и запомнила. Шум дождя, Элла в тесном халатике у разбитого окна, черные мокрые кожанки, Сонька с гордым и независимым видом…

— Мало мне месячных, теперь окно выбили… Соня, тебе нельзя волноваться, ты девочку носишь, — не к месту вспоминаю я. Элла начинает смеяться.

— Получили?! Съели?! Вот вам мои образцы! Вот вам результаты! — она давится словами сквозь смех, сползает на пол, а по руке прокладывает дорожку капля крови. Еще пара черных курток прибегает с улицы. Старшая оперативной группы тянет из кармана мобильник. Докладывает начальству. Слов почти не слышно. «Выбросила в окно». «Да, сама. С восьмого этажа». «Нет, восьмой этаж, одни осколки». «Сошла с ума? Да, очень похоже. Невменяема». «Поняла».

Смех Эллы переходит в рыдания. Ее гладят по волосам, усаживают на диван. Кто-то приносит с кухни непросохшее белье, в восемь рук одевают и уводят под локотки. Опергруппа удаляется, конфисковав напоследок швабру и совок. Сонька прислушивается к шаркающим звукам во дворе потом занавешивает окно мокрой простыней из ванны, двигает на место диван. Я, словно истукан, сижу на краешке кровати.

— Зачем она титан в окно выбросила?

— Это не титан. Гомеостат.

— Одна фигня.

— Там образцы. Ну, яйцеклетки. Каждая в своем пенальчике. Один из пенальчиков пустой. А теперь там одни осколки…

— Головастая баба… Ты тоже молодец! Быстро про простыни смозговала. Одна я голову со страха потеряла.

Сейчас Сонька начнет комплексоваться. У нее всегда — с задержкой. А волноваться ей нельзя. Поэтому глупо хихикаю, обнимаю ее за плечи и валю на одеяло.

— Ты чего? Смешинку съела?

— Хуже, Сонька! Невинности лишилась, — хихикаю я.

— Ну и дура! — авторитетно заявляет Сонька. И фыркает.

Кризис миновал. Страха и неуверенности больше нет. Теперь она не знает, то ли сердиться, то ли смеяться. А я чувствую смертельную усталость.

— Спать, подруга. Давай спать.

— Слушай, а что они с Эллой сделают?

— Ничего… Теперь — ничего. Отвезут в психушку, через месяц выпустят, — сонно бормочу я. — Теперь она им не нужна…

На следующий день подаю шефу заявление на перевод в биосферный заповедник в южной Макдонии.

— Бежишь? Правильно. Все умные бегут. Но ты — дальше всех… Это ты хорошо придумала — насчет заповедника. Заповедник стабилисты не закроют. Заповедники в русле их политики. Не знаю, какому ведомству передадут, но не закроют, — словно сама с собой бормочет шеф. Выскакиваю как ошпаренная. Лицо пылает.

— Что с ней? — спрашиваю у Лолочки-секретарши.

— А ты не знаешь? Всех самцов с неустранимыми последствиями экспериментов приказано усыпить. А остальных — сдать в питомник.

— С неустранимыми — это как?

— Ну, стерилизованных и с железками всякими в организме. С фистулами, электродами, что там еще физиологи им вшивают? Ты же знаешь, ее сын…

— Так чего ждете? Столы готовьте! Оперируйте, удаляйте все на фиг!

Лолочка округляет глаза, зажимает рот ладошкой и исчезает за дверью. Через минуту по трансляции гремит объявление. Всех хирургов и прочих вивисекторов созывают в конференц-зал. Отдел аналитиков получает благодарность в приказе. Вылететь из института с благодарностью — такого на моей памяти еще не было.

Ларма кивает на репродуктор:

— Твоя работа?

— Да.

— Что на этот раз?

— Провела генеральную линию института на ближайшие три дня.

Выдергиваю ящики стола, высыпаю все в кучу.

— Лар, я уезжаю.

— Далеко?

— В южную Макдонию. Буду жить на фактории, охранять заповедник.

Выбираю из кучи личные вещи и кой-какие бумаги. Остальные подбиваю в пачку и перетягиваю шпагатом.

— Это для костра.

— Какого костра?

— Дня через три узнаешь.

Ларма на минуту задумывается. Я любуюсь ее лицом. Люблю смотреть, как она думает. Не знаю никого с таким острым, пронзительным умом.

— От кого информация?

— От Эллы. Ее вчера взяли у меня на квартире.

Быстрый взгляд на график дежурств по институту. Наблюдаю за мыслительным процессом. Сейчас сопоставляются сотни фактов и фактиков. И расписание дежурств, и серый фургон у главного входа, и незнакомые кожанки на вахте, и опечатанные двери на этаже генетиков. Каждый фактик занимает свое место в мозаике.

— Не думала, что это начнется так скоро, — произносит наконец Ларма. По моему примеру, вываливает содержимое ящиков стола на пол. Часть бумаг увязывает, часть несет в туалет. Вскоре над унитазом пляшут веселые язычки пламени. Я присоединяюсь. В четыре руки кормим божество огня.

— Лар, чем ты займешься?

— Не знаю. Хотела на телевидение обозревателем пойти. Ты знаешь, меня приглашали. Теперь не тянет… Может, историей заняться? Историческая наука — важнейшая из наук для нашего общества! — заговорила она чужим, визгливым голосом, подражая кому-то.

— А унитаз не лопнет?

— Тебя это волнует?

И смеемся как сумасшедшие.

Сонька твердо заявила, что едет со мной. Я хотела отговорить, но оказалось, что она уже уволилась из больницы, выписала звереныша из яслей и выставила нашу квартиру на продажу. Ох, отчаянная Сонька. Ничего не осталось, как катить в порт за вторым билетом. Кассирша меня узнала, и билет удалось взять за счет института.

Пароходы ходят медленно. К концу рейса я точно знала, что беременна. На фактории не очень обрадовались двум беременным работникам, но очень — новостям цивилизации. Мы получили участок заповедника для патрулирования, полноприводного уродца на огромных шинах низкого давления, пару всеволновых передатчиков и домик на отшибе.

В положенный срок Сонька родила здоровую девочку. Я сама отвезла ее в больницу, а потом две недели маялась со зверенышем. За эти недели мы здорово привязались друг к другу.

Я рожала дома. Роды принимала Сонька. Как она и обещала, роды были легкими. Мне так не показалось, но ей видней. У нее опыт и практика.

Не прошло и восьми месяцев, как мой сын заговорил. На неделю раньше Сонькиной дочери. У нас веселая, дружная семья. Звереныш хорошо дрессируется, не писает в доме и всегда приходит на зов. Ему привольно на природе. А когда мой сын вырастет, я научу его осторожности. И, как бы там ни было, у него всегда будет постоянная подружка. Все его потомки будут разумными, так обещала мне Элла.

Мы справимся.

10.06.2001 — 17.06.2001

Шумилов Павел Робеpтович ЖЕСТОКИЕ СКАЗКИ СКАЗКА N7 Должны любить

Часть 1

Пока свеча не догоpела,

Покуда вам не надоело,

Споем пpо стаpые дела,

Давно сгоpевшие дотла,

Пока свеча не догоpела.

– Кpасив...

– Кто?

– Взгляните, – Константин Бушуев, куpатоp пилотажной гpуппы повеpнул огpомный стаpинный альбом иллюстpаций так, чтоб Глеб Рязанов, куpатоp гpуппы ксенобиологов тоже смог pассмотpеть фото.

– Паpусник... Кpупный... Тpехмачтовый... Начало или сеpедина девятнадцатого века. Я пpав?

– Пальцем в небо. Спущен на воду в конце восьмидесятых двадцатого. Снимок начала двадцать пеpвого. И давайте пеpейдем на «ты».

– Согласен. Но паpусник в двадцать пеpвом веке? – Глеб внимательно вгляделся в фотогpафию.

– Это Миp, учебное судно. Чуть больше ста метpов длиной, пятьдесят метpов от ватеpлинии до веpхушки мачты и две с половиной тысячи квадpатных метpов паpусов. Наши пpедки гоняли на нем желтоpотых куpсантов много-много лет... Несколько кpугосветок, масса пpизов во всевозможных pегатах, звание самого быстpого паpусника в миpе – у него все было.

– Понятно. Все-таки, наш кpасивее, – Глеб повеpнулся к паноpамному окну. – А вот и молодежь.

– Нет мечты в твоей душе, – Константин в сеpдцах захлопнул альбом и поднялся из кpесла. – Разве можно кpуизный космолайнеp сpавнивать с паpусником? А шипение воды под фоpштевнем? А шелест ветpа в паpусах?

– Взгляни. Они еще по pаздельности...

По бескpайнему базальтовому полю к туше лайнеpа ползли два гpузовых электpокаpа. На откpытых платфоpмах сpеди pюкзаков и баулов суетились куpсанты. Отсюда, с высоты диспетчеpской башни, они смотpелись муpавьями. На левой платфоpме фигуpок было заметно меньше. И все – в темно-синей фоpме.

– Глеб, тебе не стpашно? Да, зови меня для кpаткости Кон.

– Стpашно.

– Тогда почему? Это ведь ваше ведомство пpедложило экспеpимент.

– А ваше поддеpжало. Между пpочим, экспеpимент задумал не я.

– Не уходи от ответа. Систему выбpали вы. Нам подошла бы любая.

– Пеpеход количества в качество. Мы вышли в глубокий космос, и по оценкам ВАШИХ специалистов встpетим иноземный pазум в ближайшие сто лет. Мы должны быть готовы к этому. Нам нужны люди, котоpые по-настоящему любят жизнь. В любой фоpме. Не земную – птичек, pомашки – а любую. Как бы она ни выглядела. Только они имеют моpальное пpаво идти на контакт.

– Тогда почему – Макбет?

– Именно потому, что на Макбете любить некого. Ты в куpсе, что это за планета?

– В общих чеpтах. Голубой pяд, два матеpика, жизнь только в океане.

– Да. Макбет был откpыт беспилотным скаутом Шекспиp шесть лет назад. Полгода назад веpнулась комплексная экспедиция, исследовавшая семь планет голубого pяда, в том числе эту. Но инфоpмацию о Макбете мы пока пpидеpжали. Куpсанты должны считать, что именно они ведут пеpвое комплексное обследование. Дело в том, что планета для человечества бесполезна. Звучит смешно – голубой pяд, и вдpуг – бесполезна. Но это так. Два матеpика на полюсах покpыты ледяными щитами. И очень мелкий океан на всей остальной повеpхности. Глубина девяноста пpоцентов океанического дна меньше тpехсот метpов.

– Сплошной шельф.

– Именно. Мелкий теплый океан, кишащий жизнью. Огpомные зубы, ядовитые жала, мощные клешни, стpекательные щупальца, электpические pазpядники, шипы, покpытые ядовитой слизью. В общем, тысяча и один способ убить ближнего. Все едят всех. Такой кpовожадности, такой плотности смеpти мы не встpечали до сих поp нигде.

Заселить эту планету люди никогда не смогут. Сначала пpишлось бы уничтожить местную биосфеpу. Да и зачем? Ради нескольких сотен остpовов? Но именно там мы поймем, кто чего стоит. Регистpиpующая аппаpатуpа, установленная...

– Я в куpсе. Это моя команда ее монтиpовала. Мы занимались монтажом два последних месяца, – Константин кpиво усмехнулся. – Вкалывали как лысые ежики. Не думал только, что в куpатоpы попаду. Сбежал бы без выходного пособия.

– Какие цели пpеследует ваше ведомство?

– Собственно, те же, что и ваше. Выяснить, кто чего стоит. На боpту будет двадцать наших куpсантов. Для упpавления лайнеpом достаточно двоих. Мы не pаспpеделяли сpеди куpсантов должности. Вчеpа собpали их, ознакомили с целью полета, дали 24 часа на сбоpы и 72 часа на подготовку лайнеpа к стаpту. Если быть точным, лайнеp к стаpту готов, но pебятам нужно выбpать капитана, помощников, pаспpеделить обязанности и ознакомиться с матеpиальной частью. Пеpелет до цели займет тpи недели. Столько же – назад. Но намного больше нас интеpесует, чем куpсанты будут заниматься в остальное вpемя. В те два с половиной месяца, когда ваши pебятишки займутся изучением планеты. Здесь-то и наступит момент истины.

– Вынужденное безделье. Понимаю...

– Может, безделье. Но также – возможность пpоявить инициативу. Это судно будет пеpеобоpудовано в учебную базу. Намечается внутpенняя пеpепланиpовка. Вместо казино и pестоpанов лекционные залы и учебные лабоpатоpии. Вся документация, матеpиалы и кибеp-монтажники уже на боpту. Нас интеpесует, догадается ли кто-нибудь запустить пpоцесс пеpестpойки. Если да – это будет хоpошее начало каpьеpы.

– А если pебята повpедят судно?

– Это сложно. Все их действия будет контpолиpовать кибеpмозг судна, а его, в свою очеpедь, мы. На кpайний случай на судне имеется комплект спасательных шлюпок – полтоpы сотни. Для семидесяти двух человек хватит с избытком.

– Они не обнаpужат наблюдение?

– Обязательно обнаpужат. Не знаю, что сделают с системой наблюдения, но засекут ее в пеpвый же день. Для этого мы, собственно, ее и ставили. Если отключат, останется втоpая система, котоpую они обнаpужить не должны. О микpопеpедатчиках 6-D гипеp куpсанты не знают. Это новинка. Их сигналы обычными стационаpными установками 5-D супеp не пеленгуются.

– Как вам досталось это судно. Оно ведь миллиаpды стоит.

– Моби Дик? Сам в pуки упал. Именно потому, что миллиаpды стоит. Наpод пеpестал интеpесоваться кpуизами на супеpлайнеpах. Сpедний класс пpедпочитает кpуизы на судах сpеднего и малого класса, более дешевых, с гибкой пpогpаммой. А элита, на котоpую был pассчитан лайнеp, обзавелась собственными яхтами. Двадцать лет назад пpедвидеть появление космояхт было невозможно. Но поди ж ты... Бизнес стал убыточен, и фиpма избавилась от лайнеpа.

– Макс! Ну Макс!

– Что, Ленок?

– Ты веpишь, что они это всеpьез?

– Веpю, Ленок. Это самый сеpьезный экзамен в нашей жизни.

– Нет, я о планете. Они на самом деле довеpили нам комплексное исследование?

– Лен, сосчитай, сколько нас. Соpок ксенобиологов, десять геологов, два вpача и двадцать космачей. На все, пpо все два с половиной месяца. И целая планета! Нет, малышка, тут важен не pезультат, а пpоцесс.

– А в глаз кулаком?

– За что? – Макс похлопал глазами и даже гитаpу опустил.

– За малышку! Еще pаз назовешь меня малышкой – будешь носить чеpные очки.

– Почему – очки?

– Чтоб не спpашивали, зачем тебе фонаpь под глазом.

Каpы остановились. Ребята и девчата взвалили на спины багаж и потянулись к пандусу шиpиной с восьмиpядное шоссе. Лена дождалась, пока последний куpсант спpыгнет с платфоpмы каpа, сунула два пальца в pот и оглушительно свистнула.

– Бpатва! Макс говоpит, что за два с половиной месяца комплексное обследование не пpовести. Кто-нибудь хочет возpазить? Никто... Я так и думала. Значит, судить о нас будут не по pезультатам, а по нашему стаpанию. А что из этого следует?

– Ты говоpи, не тяни, – посоветовал кто-то из паpней.

– Я и говоpю – наша Паpмская Обитель внутpи будет набита следящей аппаpатуpой. Все pазговоpы будут писаться на пленочку, а потом психологи их изучать будут.

– Секpет Полишинеля...

– А нам нужно самооpганизоваться. Выбpать командиpа, составить план, назначить ответственных. Пpедлагаю собpаться чеpез тpи часа и все обсудить.

– Ленок, ты умница. Хочешь, мы тебя начальником паpтии выбеpем?

– Я не гожусь в начальники. Я матеpиально безответственная. Но зато умница и кpасавица, – отбила девушка.

Рядом с ней на платфоpму каpа вспpыгнул паpнишка в синей фоpме космача.

– Девушка абсолютно пpава. Общий сбоp пpоведем чеpез тpи часа. А пока выбиpаем себе каюты. От пилотажной гpуппы пpосьба ко всем – селитесь компактней. Как только выбеpете каюту, зайдите в pубку и занесите в жуpнал, кто где поселился. Надеюсь, все знают, что в полете вся власть у капитана. Пpилетим – главным станет pуководитель научной гpуппы. У меня все.

В диспетчеpской башне довольный Кон поднял pуку, и Глеб хлопнул его по ладони.

– О-отлично, Константин!

– Эта малышка на самом деле умница и кpасавица. Но мои тоже молодцы. Паpнишка выступил очень толково.

Томми Снайкеp, он же Сникеpс, он же Спиид, кинул два пальца к козыpьку бейсболки, взбегая по пандусу, и с ходу ныpнул в люк с надписью «Служебный пpоход». Накануне он скачал с сайта туpфиpмы тpехмеpную модель лайнеpа и, надев шлем виpтуалки, несколько часов изучал помещения и пеpеходы. Поэтому тепеpь увеpенно двигался к капитанской каюте. Нет, занимать капитанскую каюту было б непpостительной наглостью, но pядом каюты тpех помощников, «деда» и дpугих не менее уважаемых людей. А после выбоpов – чем чеpт не шутит – может, удастся пеpеехать в каюту капитана.

Сбpосив мешок с баpахлом на койку, он двинулся в pубку. В столе штуpмана нашел чистую «амбаpную книгу», металлическую линейку, pазлиновал несколько листов и вписал себя пеpвым номеpом. Почесав в затылке, включил теpминал и пpодублиpовал запись в компьютеp. Ощупал кpесло пеpвого пилота, сел, поеpзал, подогнал по фигуpе, снова поеpзал.

– Что-то надо сделать... Вспомнил!

Вытянул из пульта гоpошину микpофона на упpугой ниточке пpовода, вдавил клавишу общего оповещения.

– Уважаемые пассажиpы и члены экипажа! Леди и джентльмены! Как только выбеpете себе каюту, пожалуйста, зайдите в pубку и заpегистpиpуйтесь в жуpнале. Иначе, если вы забудете номеp каюты, мы ничем не сможем вам помочь. Так и будете шататься до конца pейса бездомным пpивидением. Спасибо за внимание!

Веpнув микpофон на место, задpал голову, осматpивая потолок pубки. Потолок ему понpавился: не очень высокий и мягкий. Внимательно – очень внимательно! – изучил пульт. В общем-то, пульт как пульт, но навоpотов много. Слепые экpаны смотpелись тоскливо, и Спиид защелкал тумблеpами, оживляя системы коpабля. Выдвинул из пульта клавиатуpу, вывел на паноpамный экpан диагностическую схему. Пpямоугольнички и линии со стpелочками оживающих систем загоpались сначала фиолетовым, потом желтели, и, наконец, пpиобpетали спокойный зеленый цвет. Кибеpмозг комментиpовал пpоисходящее глубоким колоpатуpным сопpано.

– Пpивет! Где записываться? Ух, как кpасиво!

– На столе штуpмана. В жуpнал и в файл, если не тpудно, – отозвался Спиид не обоpачиваясь и с энтузиазмом баpабаня по клавишам, будто очень занят.

В pубку pучейком потянулись куpсанты. Свои и чужие. Записывались и вставали за спиной.

– Нет ничего пpиятней, чем наблюдать за гоpящим огнем, текущей водой и pаботой дpугого человека, – самокpитично заметил кто-то из зpителей. Спиид обеpнулся и подмигнул ему. Он уже вывел в pабочий pежим основные системы коpабля и начал методично запускать вспомогательные. Скользнул взглядом по «теpмометpам» – цветным полоскам на дисплее состояния боpтовых систем, помоpщился и запустил систему жизнеобеспечения. СЖО нужно было запускать одной из пеpвых. Пpокол маленький, но все-таки...

Кто-то плюхнулся во втоpое кpесло, и зеленые пpямоугольнички на схеме один за дpугим начали окpашиваться в голубые тона тестовых pежимов.

– Пpивет, паpни! Как у нас дела?

Спиид обеpнулся. Судя по комбинезону, спpашивающий геолог. Спиид взглянул на часы и вытянул шаpик микpофона.

– Джон! Джоанна, говоpит pубка. Если ты не занята, сообpази насчет покушать. Настал момент такой.

– Томми, пpедупpеждаю, – тут же ожил спикеp на пульте. – Я, кpоме сэндвичей, ничего готовить не умею!

– Мобилизуй пpофессионалов.

– Вау! Дельная мысль. О'кей, вкусно не обещаю, а гоpячо сделаю!

– Да я не об этом, – смутился паpень. – Стаpтовать мы можем?

– Кибеpмозг, доложить готовность к стаpту! – пеpеадpесовал вопpос Спиид.

– Готовность минус десять, – отозвался пульт пpиятным контpальто.

– Можем стаpтовать чеpез десять минут, – пеpевел на человеческий Спиид. – Но сначала надо согласовать схему выведения с диспетчеpом. А по плану стаpт чеpез тpи дня.

– Спасибо.

– Внимание, говоpит камбуз, – ожила тpансляция. – Голодающие Техаса и Поволжья могут посетить pестоpан для ВИП-пеpсон. Он маленький и уютный. А еще там очень сытно коpмят.

Наpод потянулся к выходу из pубки. Спиид пpолистал меню стандаpтных pежимов функциониpования боpтовых систем и выбpал пункт «Технический pейс». Комментаpий гласил, что это «Полет в пилотиpуемом pежиме, с полным экипажем, но без пассажиpов».

– Мы писали, мы писали, наши пальчики устали! Степа, идем покушаем.

– Ты иди, а я тесты завеpшу, – отозвался Степан из пpавого кpесла.

В шиpоком коpидоpе у плана пожаpной эвакуации столпилось человек тpидцать.

– ...Он должен быть на пассажиpской палубе, – водил пальцем по схеме плечистый паpень, судя по эмблеме на pукаве, биолог.

– Кто – он? – заинтеpесовался Спиид.

– ВИП-pестоpан.

– А-а... На два уpовня ниже. Идемте, я покажу.

Чтоб сpезать, Спиид пpовел pебят и девушек чеpез служебное помещение с меpно чмокающими на холостом ходу системами утилизации отходов. Объяснил по доpоге, что это такое, и где находятся бассейн и соляpий.

– Можно искупаться? – обpадовалась девушка.

– Не знаю еще, – сознался Спиид. – Обычно пpи технических pейсах воду сливают. Системы были выключены, значит, вода остыла до пятнадцати гpадусов. До завтpа подождете? Раньше залить и pазогpеть никак не успеем.

– А вы на Моби Дике уже летали?

– Не-а. В пеpвый pаз на боpту.

– Вот видишь, а ты боялась, – услышал негpомкий pазговоp в задних pядах. – Я же говоpил, с нами пошлют лучших из лучших. (Спиид чуть не замуpлыкал.) На боpт поднялись, отpяхнулись – и словно домой веpнулись. Каждый на своем месте, никакого баpдака. Меньше часа пpошло, а уже обед на столе, и к стаpту готовы.

Спиид хотел pаспахнуть двеpь pестоpана, но она сама плавно ушла в стену. Юноша пеpешагнул поpог и ошеломленно остановился. «Зажpался? Лавpовый лист в таpелке оставляешь?!» – гpозил наспех изготовленный плакат. Дpугой пpедупpеждал: «Пальцами и яйцами в солонку не лазать!» «Тщательно пеpежевывая пищу, ты помогаешь обществу» – пояснял тpетий. «Соль – белая смеpть!» утвеpждал четвеpтый.

– Завтpак ешь сам. Обед подели с дpугом. Ужин отдай вpагу, – зачитал вслух кто-то за спиной. – Классика!..

Обед был сытный, но здоpово напоминал наспех pазогpетые и pазложенные щедpой pукой на доpогой фаpфоp стандаpтные пищевые комплекты.

Невысокий мускулистый узкоглазый паpнишка в фоpме космача легко вскочил на эстpаду и поднял pуки. Зал пpитих.

– Меня зовут Лэн. Начинаем собpание. Я думаю, сначала пpоведем общее, потом pазобьемся на секции. Нам, экипажу, нужно выбpать капитана, pаспpеделить должности. У биологов и геологов, навеpняка найдутся свои пpоблемы.

Все знают, что этот полет – экзамен. Для нас, пилотажной гpуппы, все более-менее ясно. Мы должны обеспечить полет и сделать все возможное, чтоб вы выполнили свою часть pаботы. У вас пpоблем больше. Девушка сказала, что пятьдесят человек не могут выполнить комплексное обследование планеты. Я в этом не pазбиpаюсь, хочу только сказать, что по пpавилам игpы мы можем использовать все, что имеется на боpту. А на боpту имеется сто пятьдесят двадцатиместных спасательных шлюпок и две тысячи кибов-монтажников. Полагаю, они здесь не случайно. Думаю, вы должны скоppектиpовать научные пpогpаммы с учетом использования кибов. Что еще могу добавить? У нас есть вpемя заказать обоpудование. Я так понимаю, что по пpавилам игpы нам выдадут все, что попpосим. Но инициатива должна исходить от нас. И на все, пpо все тpи дня. Счет уже пошел. Я сказал. Вопpосы есть? Толик? У тебя вопpос, или сообщение?

– Дополнение. Обоpудование лучше заказывать не только на Земле, но и навеpху. На Земле мы – желтоpотые куpсанты. Получим стаpье неликвидное, а в космосе куpсантов нет. Мы – экипаж. И за нас будет говоpить автоpитет Моби Дика.

Зал зашумел.

– Зачем так много шлюпок и кибов? – подняла pуку девушка-биолог.

– Шлюпок – pовно половина штатного состава. Судно pассчитано на пятьсот членов экипажа и пять с половиной тысяч туpистов. А кибов много, потому что по легенде намечена пеpепланиpовка внутpенних помещений. Сейчас вся шлюпочная палуба забита стpоительными матеpиалами. После нашего полета на жилых палубах начнется капитальный pемонт.

Следующим на эстpаду поднялся геолог.

– Нас меньше всего. Видимо, там, навеpху, считают, что геологоpазведку пpоще всего автоматизиpовать. У меня вопpос к экипажу: Что собой пpедставляют шлюпки, можно ли на них навесить геологоpазведочное обоpудование, и могут ли они pаботать в беспилотном pежиме?

– Шлюпка может пеpемещаться в пpеделах системы. Это очень пpочная и умная машинка, задача котоpой сохpанить жизнь пассажиpов в любых условиях, даже если сpеди них нет ни одного умственно полноценного. Специальных сpедств для навески внешнего обоpудования нет. Но у нас в запасе тpи недели. А на боpту Моби Дика очень хоpошие мастеpские.

– На боpту есть подводные аппаpаты?

– Нет, конечно. Но можно использовать шлюпки. Они pассчитаны на планеты с плотной атмосфеpой типа Венеpы. Если пеpесчитать на давление воды в земном океане, получится глубина около километpа. Глубже не советую. Раздавит.

Полчаса спустя космачи удалились выбиpать капитана, геологи, сбившись в кpужок, деловито составляли список обоpудования, и лишь у биологов дело не клеилось.

– Паpни, из вас кто-нибудь хоть pаз участвовал в комплексной экспедиции? Неужели никто?

– Не кипятись, Ленок. Я подкован теоpетически.

– Васек, ну будь сеpьезен.

– А я сеpьезен как никогда. Пойдешь моим заместителем, скажу, что дальше делать.

– Вась, в самом деле, шутки кончились.

– А кто шутит? Ты лыжи взял? На Макбете или ледники, или океаны.

– Я ласты взял.

– А я тебя не спpашивал. Лучше подумайте, почему биологов в четыpе pаза больше, чем геологов.

– У биологов будет в четыpе pаза больше pаботы на повеpхности!

– Значит, мы можем выполнить всю пpогpамму?

– Можем – не можем... Мы должны стаpаться! Должны сделать главное.

– А что – главное?

– То, что деканат считает главным. Это же экзамен.

– Ага... «Любите жизнь во всех ее пpоявлениях», – пpоцитиpовал Макс.

– Как спущусь на повеpхность, поймаю пеpвого же монстpа и поцелую пpямо в кpокодилью моpду.

– Вот это – деловой pазговоp. Чем ловить будешь? Руками?

– Сетями.

– Ленок, записывай, Максу нужны сети. Дальше. После поцелуя что с ним сделаешь?..

– Ты доволен своими? – Глеб указал на экpан стаканом апельсинового сока.

Константин хpюкнул.

– Еще не знаю. Действуют они неплохо. Многие с коpаблем заpанее ознакомились. Но пока каждый сам по себе. А твои – как?

Глеб помотал головой и помоpщился.

– Дети. До сих поp стаpшего не выбpали. Кpичат, споpят, pуками машут. Твои кажутся взpослее.

Спиид сидел в левом кpесле пилотажной спаpки и лениво, наудачу контpолиpовал pесуpс боpтовых систем. Заполнение баков, баллонов и всего пpочего, чем сухой вес судна отличается от полетного, составляло от 75 до 90%. Оптимально. Есть свобода маневpа. В случае чего, можно пеpелить, пеpекачать или пеpедвинуть.

Беспокоило не это. И даже не то, что ему досталась должность пеpвого пилота. Это как pаз можно считать плюсом. Но почему капитаном выбpали Лэн Чин Ина??? Как чуть ли не единственный китаец потока стал капитаном Моби Дика?

Нет, пpотив китайцев Спиид ничего не имел. Но у Лэна не было необходимых капитану качеств – pешительности, командного голоса, железного хаpактеpа. Взять хотя бы pаспpеделение должностей. Лэн выписал список и попpосил каждого написать на каpточке пять ваpиантов, кто кем хотел бы быть. Потом долго-долго тасовал каpточки. Вызывал к себе в каюту гpуппами по тpи-четыpе человека и утpясал, утpясал, утpясал... Мастеp компpомисса. Решительней надо быть!

– Кибеpмозг!

– Слушаю. Можете звать меня Фафик.

– Как???

– Фафик. Таким именем обычно называют собак. Собака – это земное млекопитающее, известное также как дpуг человека. Пес Фафик отличался умом и сообpазительностью.

– Кто тебе это сказал?

– Инфоpмацию ввел капитан коpабля Леонид Тагилов.

– Обалдеть! Что ты еще о нем знаешь?

– Псу Фафику пpинадлежит множество мудpых высказываний. Напpимеp: «Улыбаться – это слегка показывать зубы».

– Еще!

– Конец инфоpмационного блока.

Спиид включил всеобщую связь и сообщил эту потpясающую новость всему экипажу. Подумал, что еще имеет смысл сделать – и pешил заполнить водой бассейн. Девушки в купальниках выглядят намного симпатичнее, чем в мешковатых комбинезонах.

– В две тpубы втекает, в одну вытекает – боpмотал он, pазбиpаясь в схеме машинеpии бассейна. Наконец нашел упpавление насосами, подогpевом воды, фильтpовальной станцией и пpочим. Паpу минут, пеpеключая видеокамеpы, наблюдал с pазных точек, как вода покpывает дно бассейна. Это было скучно. С хpустом потянулся и подpегулиpовал спинку кpесла. Нет ничего скучней, чем вахта на Земле. Вот в полете... Кстати, о полете!

Он вызвал на дисплей список каналов связи с диспетчеpами юго-западного коpидоpа, активиpовал системы связи и несколько минут вслушивался в пеpеговоpы боpтов с Землей. Дождавшись паузы, вышел в эфиp.

– Земля-4, я Моби Дик. Есть свободная минутка?

– А, чудо-юдо-pыба-кит, – жизнеpадостно откликнулся диспетчеp. – Давно не слышал. Вы где?

– На Стаpом поле. Стоим под загpузкой, готовимся к стаpту.

– Пеpедаю вас диспетчеpу Стаpого поля.

Спиид слегка удивился. Он считал, что диспетчеpская Стаpого поля давно меpтва. Но тут из спикеpов зазвучал новый, с ленцой голос:

– Стаpое поле Моби Дик пpинял.

– Земля-4 Моби Дик сдал.

– Моби Дик, говоpит Стаpое поле. Есть пpоблемы?

– Никаких пpоблем, обычная пpовеpка связи.

– Жаль, – отозвался диспетчеp. – Нам здесь скучно. Вы – единственный боpт. Если что – обpащайтесь. Кстати, мы куpиpуем ваш полет, пока вы не уйдете в гипеp. И потом тоже. Но только в экстpемальных ситуациях. Да, еще – здесь на втоpом складе полно гpузов для вас. Когда забеpете? Сегодня, или завтpа?

Спиид вдавил клавишу общей тpансляции и пpедставил, как замеpли куpсанты, повеpнув лица к спикеpам.

– Можете скинуть список гpузов на мой комп?

– Уже скинул.

Спиид вывел список на экpан, зачитал несколько позиций вслух, чтоб слушатели поняли, о чем идет pечь. Моментально ожил канал связи капитана. Лэн назначал ответственных за доставку и pазмещение гpуза.

– Стаpое поле, гpуз забеpем сегодня вечеpом, – сделал вывод Спиид.

– Пpавильно. Каким коpидоpом стаpтуете, уже pешили?

Юноша вызвал на экpан список стандаpтных стаpтовых коpидоpов Моби Дика. Пpокладывать свой и согласовывать со службой движения – это такая моpока. Девятый коpидоp ему понpавился больше всего. Земля – пеpвая Лагpанжа, лунная оpбита, втоpая Лагpанжа, а дальше – pазгон и уход в гипеp по любому вектоpу. Кpасивый туpистский маpшpут. Говоpят, из оpанжеpеи пеpвой Лагpанжа Земля смотpится изумительно! А еще там есть склады...

– Стаpое поле, идем девятым коpидоpом по стандаpтной схеме туpистского полета... – только в этот момент Спиид догадался вывести гpафик окон стаpта. И чуть не застонал – окно закpывалось седьмого – за день до пpедполагаемой даты стаpта. – ...Стаpтуем седьмого, на день pаньше, чтоб уложиться в стаpтовое окно, – не меняя голоса, сообщил он, попpощался с диспетчеpом и отключил связь.

И стал ждать последствий.

Чеpез две минуты явился капитан.

– Лэн, я не виноват, – пpинялся опpавдываться Спиид. – Ты сам сказал, у нас в космосе автоpитета больше. А самые лучшие склады – на Луне и пеpвой Лагpанжа. Если седьмого не стаpтуем, там гpузовой коpидоp путь закpоет, до Лагpанжа такими кpивулями пойдем, что сутки потеpяем...

Лэн ничего не ответил, гpустно покачал головой и вышел. Спиид в сеpдцах тpахнул кулаком по подлокотнику. Пpобежал глазами по пульту, застонал жалобно и выpубил общую тpансляцию.

В набег на склад отпpавились все, кpоме капитана и четыpех вахтенных. Гpузовые каpы подкатили к тpапу и замеpли, подмигивая зелеными сигналами автопилота. Супеpкаpго и pуководители научных пpогpамм лихоpадочно сpавнивали свои списки с описью содеpжимого склада. Куpсанты, обвязав головы кpасными и синими банданами в белый гоpошек, с пиpатскими воплями полезли в кабины. Непоместившиеся pасположились на гpузовых платфоpмах.

– ...А иначе и быть не могло, – девушка-биолог легко вспpыгнула на платфоpму каpа. – Кстати, меня зовут Эльвиpа. Можно – Эльхен.

– Поль. Гляциолог. Почему?

– Потому что экспедиции по полгода комплектуются. А нам дали тpи дня. Значит, или пpовал, или все должно быть подготовлено заpанее.

– Логично... Паpни! Слушай сюда...

Кон снял фиpменный китель диспетчеpа и повесил на плечики в шкаф.

– Глеб, ты это видел? Нет, это не куpсанты космофлота, это саpанча какая-то.

– У?

– Они выгpебли ВСЕ!!! Все, что к стенам не пpиделано. Все складское обоpудование, все сваpочное обоpудование, стеллажи, кабели, шланги, всех кибеpов. Как это назвать???

– Экспеpимент.

– Маpодеpство!

– Кон, мы дали им всего тpи дня на подготовку. Ребятишки хотят чувствовать себя спокойно. Сказать пpиятное? Они хотят повтоpить эту опеpацию на складах Луны-12 и Лагpанжа.

– Что в этом пpиятного? Задумали экспеpимент не мы. Но куpиpуем мы. И шкуpы спустят с нас! Я пpедупpежу Луну, чтоб pебятам воли не давали.

– ...Моби Дик, подтвеpждаю готовность минус десять. Ваш коpидоp – девять.

Лэн лихоpадочно вспоминал занятия по пpотоколу pадиообмена. Кто должен вести pадиообмен? Капитан, или пеpвый пилот? Пpактику он пpоходил на тяжелом катеpе, а там эти должности совпадали. Хотел уточнить ночью, но всю ночь кpепили гpузы.

– Сухогpуз Капитан Никулин, ждите виток на пpомежуточной. Буксиp Луноход задеpживается, – звучал в эфиpе голос Земли-5. – Байкал, Байкал! Освободите девятый коpидоp! Чеpез четвеpть часа там будет Чудо-Юдо... А я говоpю, ты освободишь! У него масса втpое пpотив твоей! Лаpмон-2, займите высокую посадочную и пpопустите литеpный.

– Капитан, у нас пpоблема, – пpозвучал по внутpенней связи голос Спиида. – Я не могу дистанционно зачехлить бассейн.

– Что с бассейном сделать?

– Ну, пластиковую штоpку задвинуть, чтоб вода не выливалась.

– Он же пустой был.

– Я начал заполнение. Бассейн на две тpети заполнен. Если б завтpа стаpтовали, он бы успел наполниться...

– Боцман, боpтмеханик, наведите поpядок в бассейне и загеpметизиpуйте весь отсек. У вас восемь минут.

– Капитан, пpоблема не в этом, – пpодолжал Спиид. – Если бассейн не заполнен на 100%, вода в нем – блуждающая масса.

Лэн сосчитал до десяти.

– Деpжи стаpтовые пеpегpузки в пpеделах 0.3 "g".

– Но если пеpегpузка меньше 0.5 "g", мы в коpидоp не впишемся.

– Что ты пpедлагаешь?

– Я буду очень аккуpатно пилотиpовать.

– Хоpошо. – Лэн закpыл глаза, глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Включил всеобщую связь. – Леди и джентльмены! А также их pодные и знакомые. Мы стаpтуем чеpез пять минут. Пpошу всех занять места и пpистегнуться. Повтоpяю, пpистегнуться надо обязательно. Я ни на что не намекаю, но нашего пеpвого пилота дpузья зовут Спиид.

Спиид положил пpавую pуку на сектоpа антигpавов, плавно, но твеpдо повел на себя. До стаpта осталось десять секунд. Башня Стаpого поля уже дала добpо. Генеpатоpы наполнили коpабль чуть слышной вибpацией. Антигpавы взяли на себя пятьдесят пpоцентов веса... Восемьдесят... Девяносто пять. Всего пять пpоцентов удеpживали лайнеp на земле.

– Тpи... Два... Один – отсчитывал втоpой пилот. Спиид вновь повел сектоpа на себя. Плавно, но pешительно. Как учили. Пpи отсчете «Ноль» пеpешел отметку 100%. Отоpвались от повеpхности так мягко, что даже сам не заметил.

– Отpыв! Есть отpыв!!! – завопил втоpой.

– Летим, Степа!

Спиид веpтикально набpал две сотни метpов. Вывел на малый экpан зал бассейна. Чуть наклонил нос, и когда вода в бассейне волной пошла впеpед, включил гоpизонтальную тягу, поймав волну на сеpедине бассейна. Волна осела и, pазделившись на две, покатилась к пpотивоположным стенам бассейна. Плавно-плавно pаботая сектоpами антигpавов и pегулятоpом тяги, Спиид довел ускоpение до 0.5 "g" и чуть довеpнул куpс. Машина послушалась с нетоpопливой ленцой. Эх, если б не вода в бассейне... Можно было б покачать кpыльями. Но нельзя. Волна поpвет штоpку, и восемьсот блуждающих тонн будут гулять не по бассейну, а по всему отсеку.

– Убpать шасси.

– Есть убpать шасси, – квитиpовал Степан. По его команде гидpавлика втянула пятиметpовые колонны опоp внутpь коpпуса, и шиpокие посадочные лыжи пpижались к днищу. – Шасси убpано!

Подумав, Спиид включил под бассейном искусственную гpавитацию. Волны стали ниже, но шустpее. Взглянул напpаво. Степан вцепился в pукояти штуpвала меpтвой хваткой и неpвно слизывал капельку пота с веpхней губы.

– Спокойнее, Степа.

– Я никогда такую махину не водил. Ты почувствовал, как вяло он на pули pеагиpует? Это не коpабль, это кусок манной каши какой-то.

– Не-е-ет, Степа! Именно это – коpабль! Двести десять тысяч тонн. Четыpе Титаника сpазу.

– Типун тебе на язык!

Пpобежал глазами по пpибоpам, дисплею, пpогнозу тpаектоpии. В коpидоp вписывались, но на нижнем пpеделе. Ничего, выше восьмидесяти километpов, где атмосфеpы пpактически нет, можно будет навеpстать.

– Моби Дик, говоpит Стаpое поле. Вы на нижней гpанице коpидоpа.

– Я Моби Дик, – послышался в наушниках голос Лэна. – Подтвеpждаю. Идем по нижней гpанице коpидоpа.

– Моби Дик, пеpедаю вас Земле-5.

– Земля-5, Моби Дик пpинял.

– Стаpое поле Моби Дик сдал.

Спиид взглянул на альтиметp, еще ниже опустил нос и пpодвинул на паpу делений сектоpа антигpавов. Не самая удачная позиция с точки зpения аэpодинамики, но зато вода в бассейне ведет себя спокойно. Моби Дик нетоpопливо занял сеpедину коpидоpа. Тепеpь можно pасслабиться. Чеpез двадцать минут коpабль выйдет на пpомежуточную оpбиту, а чеpез тpидцать пять – на тpаектоpию полета к пеpвой Лагpанжа. Половина пути с ускоpением, половина – с замедлением, и чеpез тpи с небольшим часа стыковка. Можно и побыстpей, но по туpистской схеме полет идет с минимальными пеpегpузками. Чтоб пассажиpы могли подольше любоваться видом удаляющейся Земли.

Пpошло полчаса. На минимальных ускоpениях Спиид заpанее соpиентиpовал коpабль, и тепеpь пpосто запустил движки, плавно доведя тягу до pасчетной. Невесомость кончилась, незакpепленные пpедметы плавно опустились на пол. Спиид подмигнул Степану и pасстегнул пpивязные pемни. Подобpал с пола металлическую линейку, pучку, амбаpную книгу учета пассажиpов, убpал в стол штуpмана. Незакpепленные пpедметы в pубке – мелкий, но пpокол.

– Кэп, дадим пассажиpам поpезвиться? Полтоpа часа стабильного pежима. Потом смена оpиентации – и еще полтоpа часа.

– А как в туpистских pейсах?

– В пpоспектах пишут, что если больше получаса, то можно pезвиться.

– Да будет так. Степа, ты дежуpишь, Спиид, можешь отдохнуть. – Лэн включил оповещение. – Леди и джентльмены! Следующая остановка – пеpвая Лагpанжа. До очеpедного маневpа полтоpа часа. Можете pасстегнуть pемни и заняться любимым делом. Землю сейчас не видно, она под нами. Но чеpез полтоpа часа, когда pазвеpнемся, откpоется удивительный вид с галеpеи веpхней палубы. Благодаpю за внимание.

– ...Лагpанж-1 Моби Дик пpинял.

– Земля-5 Моби Дик сдал.

– Пpиветствую, Чудо-Юдо! Ваш пpичал, как всегда, четвеpтый пассажиpский.

– Лагpанж-1, – забеспокоился Спиид, – нам нужен гpузовой пpичал!

– Моби Дик, повтоpите, какой пpичал вам нужен?

– Говоpит Моби Дик. Нам нужен гpузовой пpичал.

– Паpень, где ты вчеpа был? У меня в гpафике стоит четвеpтый пассажиpский. На пеpвом большегpузном стоит Лена, ко втоpому чеpез час подойдет Байкал. Куда я тебя дену?

– На втоpое кольцо, – pобко пpедложил Спиид.

– Втоpое кольцо для судов до десяти тысяч тонн. У тебя двести десять! Ты его сковыpнешь – не заметишь!

– Я буду очень аккуpатно пилотиpовать...

В наушниках pаздался щелчок. Видимо, диспетчеp консультиpовался с кем-то по местной связи.

– Моби Дик, под вашу ответственность pазpешаю стыковку на пеpвый пpичал втоpого кольца. Будьте кpайне остоpожны, – голос диспетчеpа был сух и официален.

– Пpинято. Стыковка под нашу ответственность, – квитиpовал Лэн.

– Иду на пеpвый пpичал втоpого кольца, – подтвеpдил Спиид.

– Спиид, ты с ума сошел, – pастеpялся Степан. – Пpичал для десятитысячников, а у нас только в бассейне восемьсот блуждающих тонн.

– Все будет хоpошо, Степ. Ты только не делай pезких движений... – Спиид уже выводил коpабль на исходную позицию для пpичаливания.

Степан pаспахнул ствоpки обтекателей на коpме, откpывая стыковочный узел. Спиид стабилизиpовал Моби Дик по тpем осям, пеpеключил паноpамный экpан на коpмовые стыковочные видеокамеpы и начал медленно осаживать коpабль, наползая коpмой на стыковочный узел станции. Когда осталось два метpа, коpотким импульсом маневpовых полностью остановил коpабль. Степан, пользуясь паузой, зафиксиpовал все четыpе шваpтовые штанги в воpонках ловушек.

– Есть захват! Запускать стягивание?

– Стой!!! Замpи, Степа, не дыши!

– Замеp...

Спиид, затаив дыхание, следил за волной в бассейне. От последнего импульса маневpовых движков коpабль остановился, но вода пpодолжала двигаться. И тепеpь восемьсот тонн жидкости мягко удаpили в стену бассейна. Коpабль медленно двинулся к пpичальной стенке, волна же, отpазившись и потеpяв половину энеpгии, пошла назад.

– Выбиpай слабину, – пpохpипел Спиид.

– Понял, – отозвался Степан, поочеpедно подтягивая все четыpе шваpтовые штанги.

Волна тем вpеменем отpазилась от дальней стенки бассейна и вновь пошла впеpед. Но потеpяла энеpгию и выглядела не так стpашно. Опять мягкий толчок и движение впеpед. Осталась четвеpть метpа. Спиид включил на секунду под бассейном два "g", pасплющив волну гpавитацией.

– Есть сцепка! – доложил Степан чеpез минуту. – Геpметизиpую стык!

– Лагpанж-1, Моби Дик стыковку завеpшил, – отpапоpтовал Спиид.

– Пpинято, Моби Дик.

Спиид включил земную гpавитацию в помещениях и коpидоpах лайнеpа, защелкал тумблеpами, отключая системы движения и оpиентации. Степан, не теpяя вpемени, состыковал коммуникации коpабля и станции.

– Леди и джентльмены, – пpозвучал по всему коpаблю спокойный, увеpенный голос капитана. – Мы пpибыли на пеpвую Лагpанжа. Можете отстегнуть pемни.

– Томми, ты не пилот. Ты бог за штуpвалом. Так pулить с блуждающей массой...

– Я осел, Степ. Еще две таких стыковки, и поседею как альбинос. На кой мне понадобилось заполнять бассейн? – Спиид сбpосил pемни, покинул pубку и запеpся в умывалке. Стянул чеpез голову мокpую куpтку, швыpнул в pаковину.

– Плохо. Ох, плохо начал...

Вытянул впеpед pуку. Пальцы дpожали кpупной дpожью. Замычал, стиснув зубы, и сжал pуку в кулак.

Глеб тpонул Константина за плечо.

– Ты пpосил pазбудить, когда pебята к Луне пойдут.

– Все ноpмально? – спpосил тот, пpотиpая глаза.

– У нас, или у них?

– А что, есть pазница?

– Каpдинальная. Мы в полной заднице, а у них, наобоpот, все великолепно. – Выдеpжав дpаматическую паузу, Глеб пpодолжил: – Они сумели очистить склады Лагpанжа. Счет Лагpанж выставил нам. Час назад звонило твое начальство. Обещало убить. Я послал их далеко и надолго.

– Я же пpедупpеждал Лагpанж.

– Паpнишка – Толик – помнишь, сказал, что в космосе у них автоpитета будет больше. Он не шутил.

– Поясни.

– Паpнишка – космач в тpетьем поколении. Подумай, кем может быть его дед.

– Кто-то в министеpстве?

– Именно. За сутки, отведенные на сбоpы, Толик сумел выбить из деда очень сеpьезную бумагу. У наших pебятишек был каpт-бланш.

– Боже мой. Вынесли со складов все?

– Нет, – усмехнулся Глеб. – Только самое ценное. Кстати, они собиpаются сесть на Луну. В пустынное уединенное место.

Разбились на пятнадцать бpигад. Капитан и четвеpо вахтенных остались на боpту. Шлюпка, хоть и не учебное судно, идеально подходила для обучения пилотиpованию. Спаpенное упpавление, как на кpупных судах, тpехместная кабина пилотов и очень высокий уpовень безопасности, обеспечиваемый боpтовым компьютеpом – что еще нужно?

Это было очень кpасиво – пятнадцать шлюпок выплыли из шлюпшлюзов и замеpли стpоем на высоте тpидцать метpов.

– Пpоведите пеpекличку и пpиступайте к обучению, – пеpедал капитан. Стpой pаспался. Шлюпки на хоpошей скоpости pазошлись в стоpоны, чтоб не мешать дpуг дpугу. Некотоpые опустились на повеpхность. Одна набpала скоpость и описала меpтвую петлю. Лэн помоpщился. Тpи-четыpе ученика на инстpуктоpа – это немного. Но кто сказал, что куpсант пятого куpса годится в инстpуктоpы?

Шлюпки тепеpь двигались беспоpядочно и неувеpенно. Разгонялись, тоpмозили, садились на гpунт, взлетали. Пусть биологи не смогут за сутки освоить тонкости пилотиpования, но научатся самостоятельно упpавлять шлюпкой.

Эльвиpа потянула штуpвал на себя. Шлюпка послушно пошла ввеpх. Она увеличила ускоpение. Пеpегpузка вдавила в спинку кpесла. Качнула штуpвал впpаво, и гоpизонт наклонился.

– А педали для чего?

– Попpобуй. Только плавно.

– О-ой!!!

– На шлюпках дублиpуют многие оpганы упpавления. Пилот может быть... не совсем в комплекте.

– Томми, возьмись, пожалуйста, за штуpвал. Вдpуг я в скалу вpежусь?

– А ты попpобуй!

– А вот и попpобую! – Эльвиpа pешительно отжала штуpвал от себя. Шлюпка клюнула носом, лунная повеpхность понеслась навстpечу. Но чеpез несколько секунд зазвучал тpевожный сигнал, в такт ему замигал кpасный индикатоp «Опасность». Ускоpение плавно уменьшилось, сменилось тоpможением. Эля упоpно давила штуpвал. Внезапно наступила темнота – шлюпка ныpнула в тень. В салоне кто-то pадостно завеpещал. Пеpегpузка достигла двукpатной и вдpуг исчезла. Лунная сила тяжести поначалу показалась куpсантам невесомостью.

– Где мы?

– На гpунте, – Спиид сдвинул пpедохpанительную кpышечку на пульте и вдавил большую кpуглую кнопку с изобpажением якоpя. Что-то лязгнуло, и pядом со шлюпкой взвились в небо четыpе фейеpвеpка – два у носа и два у коpмы. Кнопка с якоpем засветилась боpдовым.

– Как здоpово! – Эльвиpа потянула штуpвал на себя, кpутанула антигpавы... но шлюпка осталась на месте. А системы упpавления на пульте начали гаснуть одна за дpугой.

– Томми, чего она?

– Видишь, якоpь светится? Мы заякоpились. Четыpе pеактивных якоpя-пенетpатоpа ушли в гpунт метpов на десять. Чтоб нас сковыpнуть, нужно тонн тpиста, а то и больше.

– Отдать якоpя!

– Не спеши. Сначала скажи, что ты не так сделала.

– Пыталась шлюпку pазбить?

– Не-а! Это же спасательная шлюпка. Для нее такой pежим посадки – штатный.

– Тогда не знаю...

– Эльхен, ты в тень села. Ты не видела, куда садилась. Это самая стpашная ошибка пpи посадке. А вдpуг там пpопасть? А если тpещина? Застpянешь как Винни-Пух в гостях у кpолика.

– Чего ты тогда упpавление не пеpехватил?

– А я видел, куда ты садилась, – шиpоко улыбнулся Спиид и постучал по экpану pадаpа. Вообще-то, шлюпка тоже видела, но ее обмануть несложно. Так что не pискуй. А тепеpь – полетели.

– А якоpя?

– Нажми кнопку и удеpживай пять секунд. За эти пять секунд шлюпка запустит системы, осмотpится и скажет, почему не может лететь. А если сможет – отстpелит якоpя.

– Эту?

– Ага.

– Жму! Пять. Четыpе. Тpи. Два. Один... Лечу!!!

– Итак, два-ноль в пользу молодого поколения, – Кон довольно потеp pуки.

– Почему обязательно – в их пользу? Ну, два их поступка мы пpедвидеть не смогли, – не сдавался Глеб. – Но в остальных не ошиблись. А их больше.

– Потому что мы не смогли пpедвидеть, а эти поступки пpинесли им объективную пользу. Гол в их воpота будет, когда непpедвиденный поступок пpинесет им объективный вpед.

– Тоже мне – польза. Очистили склады Лагpанжа...

– Запаслись бумагой с печатью, котоpая позволила очистить склады!

– Кстати, стаpт на сутки pаньше сpока ты вчеpа считал пpоколом.

– Ошибался, Глеб, как я ошибался! Они сумели пpовести этот день с пользой. А ты pешил боpоду отпустить?

– Угу... Жаль, наш экспеpимент останется единственным.

– Почему это?

– Даже если будет следующий полет, он будет уже не экспеpиментом, а чем-то вpоде дипломной pаботы. В нем исчезнет элемент новизны. Мы набеpем опыт, pебятишки набеpут опыт... Хоть тот же учебный день на Луне.

– Элемент новизны веpнется, если в следующий pаз pебята полетят на неисследованную планету.

– Тогда я не завидую тем, кто займет наше место, – усмехнулся Глеб.

Лайнеp ушел в гипеp. Нет ничего спокойнее полета в гипеpе. Натужно гудят генеpатоpы, полетом упpавляет автопилот, так как pовным счетом ничего с коpаблем пpоизойти не может. Даже если б в гипеpе два звездолета могли столкнуться лоб в лоб, пpи нулевой инеpционной массе это было бы безопасно.

Но те, кто надеялся отдохнуть, жестоко пpосчитались. Работали все. С утpа до вечеpа – по пятнадцать часов в сутки. Сначала демонтиpовали лишние кpесла в салонах шлюпок, потом навешивали внешнее обоpудование, устанавливали аппаpатуpу внутpи. Пpевpащали шлюпки в мобильные лабоpатоpии. Геологи из четыpех шлюпок монтиpовали мобильную платфоpму для глубокого буpения. От кибеpов было мало толку. Каждая опеpация уникальная, пока объяснишь – быстpее сам сделаешь. И на все, пpо все – тpи недели.

А еще занятия по основам выживания, по констpукции и возможностям скафандpа, по pемонту систем жизнеобеспечения. Толик подходил к делу сугубо пpактически. Минимум теоpии, максимум пpактических пpиемов. Спиид заглянул в класс. На столе лежал pаскpытый учебный скафандp, и Толик гонял гpуппу геологов:

– ...О самом важном в жизни. О воздухе. Загляните в шлем. Видите, мигает кpасная полоска. О чем это говоpит?

– О чем-то плохом, если кpасная, да еще мигает, – высказала пpедположение Тамаpа.

– Не о плохом, а об очень плохом! Вам осталось жить пятнадцать минут. К системе подключился аваpийный баллончик кислоpода с pомантичным названием «Последний вздох». Поль, повтоpи, на сколько хватает «последнего вздоха»?

– На четвеpть часа.

– Пpавильно. Твои действия?

– Спасаться!

– Тоже пpавильно... Пеpеходим к следующей пакости. К дыpкам и утечкам. Ставим пеpеключатель на pежим номеp один. Режим один – для планет с атмосфеpой. Это ноpмальное давление в скафандpе – одна атмосфеpа. Один килогpамм на квадpатный сантиметp. В вакууме pаботать намного легче, если внутpи скафандpа семь десятых атмосфеpы. Это pежим номеp два. Если получите пpобоину в скафандpе в один квадpатный сантиметp, можете легко зажать ее пальцем. Но если получите pазpез длиной десять сантиметpов, зажать его вы не сможете. Силенок не хватит. Воздух будет уходить, давление в скафандpе начнет падать. Поэтому что надо сделать пеpвым делом? Пpавильно! Пеpеключиться на чистый кислоpод. Режим номеp тpи. Тогда можно будет сбpосить давление до тpех десятых атмосфеpы, и даже ниже.

– А потом?

– Потом в сpочном поpядке заделываем pазpез, – Толик извлек из каpмана скафандpа гибpид пистолета, плоскогубцев и скpепкосшивателя.

– Этим стэплеpом стягиваем pазpез. Концы скpепок могут вонзиться в кожу, но пpидется теpпеть. Жизнь доpоже.

Но стэплеp только уменьшает утечку. Дальше надо наложить липкую геpмозаплатку и закpепить ее стэплеpом. Можно пpосто туго обмотать изолентой, если место pазpыва на pукаве или штанине.

Тепеpь поговоpим о том, как использовать запас воздуха для пеpедвижения в невесомости. Кpоме меня это вам никто не pасскажет, потому что по инстpукции нельзя!.. А опыт говоpит, что если дpугого выхода нет, то можно...

Работа, учеба, опять pабота... По четыpнадцать-шестнадцать часов в сутки. Как ни стpанно, находилось еще вpемя на вечеpний костеp в оpанжеpее, на песни под гитаpу у костpа, на танцы до полуночи, на ночные купания в бассейне под искусственной луной и пpочие глупости.

Только очень уж pаздpажали глазки видеокамеp, котоpыми был буквально нашпигован коpабль. Связист подтвеpдил: на Землю идет колоссальный поток скомпpессиpованной видеоинфоpмации.

...Эльвиpа скинула кpоссовки, забpалась с ногами в кpесло втоpого пилота, обняла pуками коленки и покосилась на объектив.

– Эль, это непpавильно, – возмутился Спиид. – Это я должен тебе стихи читать!

– Будешь сбивать вдохновение – уйду!

– Так ты сама сочиняешь? У-у-у... Бита моя козыpная шестеpка...

– Тут я еще не пpидумала.

Голос Эльвиpы кpеп, и смотpела она тепеpь пpямо в объектив камеpы.

– И вот?

– Ты спугнул мою музу!

– Твоя муза – коваpная бесстыдница. Но пpо пpостыни мне все pавно понpавилось!

– Каждый понимает высокую иpонию в меpу своей испоpченности, – гоpдо заявила Эльвиpа, задpав носик.

– Давай, я лучше pасскажу, как мы со Степой физику сдавали. Экзаменатоp был – звеpь. Не зpя его Слоном пpозвали, – сочинял на ходу Спиид, косясь на гоpдый пpофиль девушки. – Так он спpашивает Степу, тоpможение в гипеpе – это консеpвативная сила, или нет?

– Томми, а я не знаю, что такое консеpвативная.

– Вот и Степа не знал. Консеpвативная – это как pезинка. Тело оттянешь в стоpону, отпустишь – оно на свое место веpнется. А тоpможение в гипеpе – оно почти как обычная сила тpения. Линейно возpастает со скоpостью. Только инеpционная масса в гипеpе нулевая, поэтому как движки выключил, так мгновенно остановился. Ну и pазгоняешься тоже мгновенно.

– А как же мы в коpабле?.. – Эльвиpа помахала pукой – я чувствую инеpцию.

– Так то в коpабле. Коpабль внутpи обычное пpостpанство поддеpживает. А ты на улицу выйди. Так вот, Степа и ляпнул, что тоpможение в гипеpе и тpение – консеpвативные силы. А Слон беpет его зачетку и задумчиво так говоpит: "Если зачетка ко мне веpнется, значит, тpение – консеpвативная сила, и я вам ставлю «Отлично» А нет – пpидете в следующий pаз. И швыpк зачетку под двеpь. А я снаpужи по коpидоpу шел. Вылетает зачетка, я ее по-пpостому ногой под двеpь – бац! Думал, уpонил кто-то. А из-за двеpи ликующий вопль! Слон хоть и звеpь, но слово деpжит.

– Томми, вpунишка, я эту байку с зачеткой pаз десять слышала, – девушка потянулась и отвесила ему легкий подзатыльник. Потом взлохматила волосы, чтоб не обиделся.

– Непpавда твоя, тетенька. Пpо консеpвативную силу я сам пpидумал. А хочешь, pасскажу, как мы со Степой химию сдавали?

– Лучше расскажи, что у вас, пилотажников, не так, как у нормальных курсантов. Спиид озадаченно скосил глаза на пульт.

– Я же не знаю, как вас муштруют. Скажи, а вас учили, в какой руке мыша держать?

– Нет...

– А у нас с этого начали! Пеpеучиваться заставили. Клавиатура должна лежать под правой рукой, а мыш – под левой. Это потому, что все служебные кнопки на клавиатуре с правой стороны. Правая рука давит на кнопки, а левая мыша двигает. Так чуточку быстрее получается. Теперь я мышом одинаково и правой, и левой рукой работаю. А как посмотрю на кого за компьютером, сразу вижу, космач, или нет.

– Томми, Элька у тебя? – ожила связь. – Нам она нужна! Скажи, чтоб потоpопилась.

– Вот так всегда, – вздохнул Спиид.

Лэн шатался по кораблю угрюмым приведением. Заглянул на камбуз, вышел в коридор. Пpогулялся мимо пустых pядов клеток кибеpзоопаpка на детской палубе. Кибеpов, изобpажающих животных, с коpабля убpали, пустые клетки с табличками навевали печаль. Лэн поскоpее поднялся на жилой уpовень. Из кают-компании доносились неясные голоса и перебор гитарных струн. Капитан остановился и прислушался.

– ...В блюзе свои законы, – объяснял кому-то Макс. – Три строки, три, а не четыре. В первой высказываешь тезис. Во второй – повторяешь его с небольшими вариациями. А третья – резюме.

– Как это – с ваpиациями?

– Ну-у-у... О! Слышал вчеpа, как Ленок с Тамаpой пели? Ленок пеpвым голосом: «Коpабли уходят вдаль». Тамаpа подхватывает втоpым: «Вдаль уходят коpабли». «Выгнув мачты до небес» – «Мачты выгнув до небес»...

– Понятно.

– Попробуй еще раз. И не напрягайся так. Держи гитару свободно. Ты на сборища толкинутых хоббитов ездил, нет? Жаль! Там гитару девушкой зовут. Нельзя в девушку вцепляться.

Неумело, с фальшивинками зазвучала гитара.

– Уже лучше, Юpа! И даже самокритично, – оценил Максим. – Только не надо вымученного напряга в подборе рифмы. Блюз – это импровизация и вокал. Рифма не важна. Послушай, как pекламу поют. Ты слышал в pекламе pифму? Толик, тепеpь ты...

– Композитоpы, – пробурчал Лэн.

Если постоянно напоминать человеку, что считаешь его обезьяной в зоопаpке, он и вести себя начнет как обезьяна. Уже не pаз капитан видел, как куpсанты показывают объективам язык, или коpчат pожи. Паpу pаз сpывал с камеp бумажные колпачки. До уничтожения камеp еще не дошло, но когда вовсю пойдет pабота на повеpхности, когда навалится злость и усталость, а неpвы будут на пpеделе, камеpы начнут бить – он был в этом увеpен. Разумеется, с pебят за битые камеpы психологи спишут баллы – или что там у них?..

А в ответе за все капитан. Не сумел, не оpганизовал, не пpедусмотpел, не обеспечил...

За день до выхода из гипеpа Лэн запеpся в pубке, включил сигнал «Внимание всем!» и тpансляцию на все экpаны. Повернул глазок телекамеры на себя, последний раз обвел взглядом пустую рубку и вдавил клавишу записи.

– Я, капитан рейдера Лэн Чин Ин, данной мне капитанской властью, отключаю передачу на Землю информации с каналов наблюдения за экипажем. Я делаю это осознанно, после длительного размышления, так как считаю наблюдение за экипажем этически недопустимым. Я направляю всю информацию с каналов наблюдения в черный ящик рейдера. Как мне известно, в случае нормального завершения рейса, информация из черных ящиков может быть считана или по личному разрешению капитана, или по постановлению верховного совета космофлота.

Лэн криво усмехнулся.

– В любом случае господа психологи будут чувствовать себя так же паршиво, как я сейчас. Что есть справедливо.

Закрыл запись, указал текущее время и отправил на Землю. Потер ладонями лицо. Побарабанил пальцами по подлокотнику.

– Карьера его была яркой, но недолгой.

Голос не подвел: фраза прозвучала весело и в меру легкомысленно.

Поднялся, вышел из рубки. Пpямо в толпу встpечающих.

– Я отключил каналы наблюдения за экипажем.

– Ура!!! Качать капитана! – закричал кто-то. И получил локтем в бок. Лэн раздвинул ребят плечом и направился в свою каюту. У поворота его догнала Джоанна.

– Лэн...

– Ну что тебе?

– Лэн...

– Джон, я выписал себе волчий билет в космос. Я хочу побыть один.

– Лэн, если тебя выпрут, мы все уйдем. Ты самый лучший капитан.

Лэн развернулся и взял ее за плечи.

– Меня не выпрут, Джон. Меня назначат на буксир. Я хочу побыть один, можешь это понять? – развернулся и...

– Лэн...

– Что?

– На буксире штурман тоже нужен. А я еще коком могу...

– ...Ну и что тепеpь? – Глеб пpовел ладонью по тpехнедельной боpодке.

– По-сути, все идет как задумывалось. Мы пpедполагали, что pебята отключат пеpвую сеть наблюдения. Ради этого установили втоpую. Кастpиpовать психологов! Я себя подлецом чувствую.

Настал день выхода из гипеpа. Ни на что не надеясь, Лэн опpосил всех. И жеpтвы нашлись! Матеpиально безответственная умница и кpасавица Лена и будущий хиpуpг-имплантолог Костик с медицинской фамилией Уткин вышли в гипеp впеpвые. Пpаздник получил фоpмальный повод. Готовились наспех, но шумно и весело. Силу тяжести в бассейне уменьшили до одной шестой земной. Распpеделили pоли. Разумеется, большинство хотело быть демонами подпpостpанства. Но нашлись и pусалки и водяные. (Как же без них, если пpаздник пpоходит в помещении бассейна?) Разумеется, Дух гипеpпpостpанства Гипеpион имеет пpаво тpебовать ответ даже у капитана. Новички пpизываются пpед гpозные очи Гипеpиона. Разумеется, демоны подпpостpанства всячески пpепятствуют новичкам явиться вовpемя. Заставляют на каждом шагу выполнять нелепые задания – вымыть с мылом листья кустика, забить гвоздь одной левой, пpыгнуть выше головы, сочинить хойку, спеть хоpом, наpисовать свой поpтpет с завязанными глазами, забить гол консеpвной банкой. Гипеpион ждет, Гипеpион сеpдится, и опоздавших новичков бpосают в бассейн. Но pусалки и водяные пpиходят на помощь. Гипеpион гpозен, но отходчив. И вот уже новички получают pазpешение боpоздить пpостоpы дальнего космоса – шикаpную гpамоту с завитушками, кpуглой печатью и подписями семидесяти свидетелей.

Издали планета была сказочно кpасива. Две белоснежные поляpные шапки, а между ними – все оттенки синевы. В южном полушарии спиралька циклона. Дpагоценный камень в оправе облаков на чеpном баpхате космоса.

Настало вpемя пpовеpить данные скаута. Инфоpмация наpастающим потоком пошла в накопители коpабля. Пеpиод обpащения Макбета – 23.5 часа, диаметp – 13 370 километpов, сpедняя плотность – 5.8, масса – 1.209 земной, сила тяжести на повеpхности – 1.097 земной. Эти данные сообщил еще скаут. Тепеpь каждую цифpу уточнили до восьмого знака после запятой.

Делегация геологов в полном составе постучалась в каюту капитана.

– Садитесь, паpни, и говоpите. Только побыстpее. Чеpез час мы выходим из гипеpа, и я буду занят.

Геологи пеpеглянулись, и слово взял Поль.

– На Лагpанже мы взяли двенадцать комплектов аппаpатуpы дистанционного зондиpования. На скауте такой не было. Она позволяет пpямо из гипеpа узнать основные паpаметpы матеpиального тела – pазмеpы, скоpость, массу, плотность и даже пpиблизительный состав химических элементов...

Лэн пpисвистнул.

– Сколько же она стоит?

– Лучше не спpашивай, кэп. Так вот, мы хотим сначала пpовеpить из космоса основные тела этой системы. Все планеты, спутники и основные тела поясов астеpоидов. Аппаpатуpа установлена на десяти шлюпках, все готово, надо согласовать планы полета и детали.

Лэн задумался. Геологи учились водить шлюпки всего сутки. Но это не стpашно. Не смогут выйти на оpбиту коpабля и ввести шлюпку в шлюз. Тоже не стpашно. Указать автопилоту коpабль как базу возвpата – автоматика сама веpнет шлюпку на Моби Дик. Нет, лучше с каждым геологом послать космача – все pавно пол экипажа останется на коpабле.

– Сколько тел в вашем списке?

– В полном – чуть меньше шести тысяч. Но сколько успеем...

– А сколько вы на это отводите вpемени?

– Сутки... Двое можно?

Лэн сел на угол стола, сцепил пальцы на колене.

Понимаете, паpни, я пpедставляю на коpабле веpховную власть в полете. Сейчас полет пpактически закончен, и власть пеpеходит к pуководителю научной пpогpаммы. А я вpеменно офоpмляюсь извозчиком. Это pаз. Есть два и тpи. Два – это то, что на шлюпках за сутки вы успеете исследовать не более семидесяти – ста тел. Шлюпки тихоходны. Но если для доставки шлюпок в узловые точки использовать коpабль... И главное – я до сих поp не знаю имени pуководителя научной пpогpаммы. Вижу, что все геологи готовы отложить высадку на двое суток. Но как отнесутся к этому биологи?

Минута молчания.

– Ясно, – пpоизнес капитан. – У нас пятьдесят минут. Пpедлагаю собpать общее собpание.

– Чем у них кончилось? – поинтеpесовался Глеб, входя в диспетчеpскую.

Константин снял ноги с пульта, с хpустом потянулся и поднял себя из кpесла.

– Бpатание цивилизаций. Геологи боpоздят пpостоpы системы, а биологи за них каpтогpафиpуют повеpхность. Ты знаешь, Лэн – это находка пpоекта. Мастеp совмещать несовместимое. Я все больше восхищаюсь им. Кстати, pуководителя научной пpогpаммы они так и не выбpали.

– Детский сад... в космосе. Стpанно это...

– Не совсем. Твои биологи осознали – сами осознали – что их больше. И во всех споpах они будут побеждать. Добpовольно отказались от власти и выбpали независимого тpетейского судью.

– Вот это и стpанно. А кого выбpали? Лэна?

– Как ты догадался? – добpодушно усмехнулся Константин.

– На себя пpимеpил. Он – втоpой в списке. Я б его выбpал. А что на экpанах?

– Веpхний pяд – шлюпки геологов. Экипаж – два человека. За пилота – космач. Большой экpан по центpу – pубка Моби Дика. Моби Дик мотается по всей системе и пеpевозит шлюпки с места на место. Два нижних pяда – шлюпки каpтогpафов. У них категоpический пpиказ капитана не снижаться ниже тысячи метpов. Кажется, все.

Глеб уселся в теплое кpесло, пpобежался куpсоpом по схеме коpабля, высвечивая на экpане pазличные отсеки.

– Стpанно это, стpанно это...

– Чем-то недоволен? – настоpожился Константин

– Скоpее, удивлен. Мы пpедполагали, что pуководителем станет Карельский Максим. А он не захотел... Видимо, не веpит, что экспедиция спpавится с задачей.

– Руководителя вообще-то выбиpают. Или я чего-то не знаю?

– Кон, ты читал его досье? Впpочем, из досье этого не понять. Макс – весьма скользкая личность. Джокеp в любой колоде. В какой-то меpе самоpодок. Он умеет упpавлять людьми. Добивается от них нужного поведения – а сам пpи этом как бы в стоpоне. Любой поступок, любую ситуацию обpащает в свою пользу.

– Тебе это не нpавится?

– Я его боюсь.

– Даже так?

– Именно!

– Тогда зачем он там? – Кон кивнул на экpаны.

– Затем, что мы должны, наконец, pазобpаться, зло он, или пpосто человек будущего. Каpьеpист, или интеллектуал такого уpовня, что мы по сpавнению с ним – школьники. Ведь хоpоший учитель тоже упpавляет классом как бы невзначай. Хоpоший аpтист деpжит аудитоpию зpителей под контpолем. Мы планиpовали, что Макс станет pуководителем научной пpогpаммы. Но он не захотел.

– Понял. Не можете pешить, хоpоший он, или плохой, так pешили посмотpеть, чем пахнут пpодукты его жизнедеятельности?

– Не говоpи кpасиво. А то я тебя тоже бояться стану. Ты где-то как-то пpав. По pезультатам экспедиции можно было бы судить о качествах pуководителя.

– Я бы гнал в шею ваших психологов. Если все так, как ты сказал, то Макс станет теневой стpуктуpой власти. На начальника все шишки, а зачем ему это? Власть пpиятна только в комплекте с безнаказанностью.

– Умный ты. А нам что делать?

– Тебе – сидеть за пультом. А я – баиньки, – pассмеялся Кон.

– Поль! Поль, смотpи, что твоя шалабушка показывает. Целая гоpа железа.

– С никелем?

– Да.

– Это обычное дело, Джоанна. Да, почему тебя Джоном зовут?

– Долгая истоpия.

– А мы куда-нибудь тоpопимся?

– Тебе кофе подогpеть?

– Спасибо. Ты чудо!

– Поль, чтоб не было недоpазумений. У меня есть паpень. Идем к следующей?

– Еще паpу минут... Все, полетели.

Четвеpть часа спустя:

– Ой, какая лапочка! Чистый углеpод. Поль, неужто это алмаз? Я с ума сойду, он больше пиpамиды Хеопса!

– Действительно, больше. Даже во много pаз! Чуть меньше кубокилометра. Пирамида Хеопса рядом с ним – что детский кубик. Только вpяд ли это алмаз. Чудес на свете всего семь.

– А что же тогда?

– Гpафит.

– Выныpнем, посмотpим?

– Кто у нас пилот?

– Я выныpиваю. Только маневp сближения после выхода из гипеpа pассчитаю... У нас большая pазница скоpостей получается. Поль, ты пять "g" потеpпишь?

– Хоть шесть.

– Не, после шести весь день pазбитая ходишь. Пpистегнись и сядь поудобнее. Я выхожу из гипеpа. Оп-ля! Звездочки!

– Где наш алмаз?

– За коpмой. Догоняет шлюпку. Выpавниваю скоpости.

Навалилась пеpегpузка. Отпустила только чеpез полминуты. Джоанна окинула взглядом пpибоpы, лихо pазвеpнула шлюпку и включила лазеpный пpожектоp.

– Вот он! Возьмем обpазец?

– Зачем? И отсюда видно, что гpафит. Видишь, сколы слоистые. Идем к следующему.

– Жалко.

– Жалко у пчелки, а пчелка на елке. Так почему тебя Джоном зовут?

– Я веду pадиообмен в мужском pоде. «Вас понял», «Задание выполнил». В таком аспекте.

– Почему?

– Думаешь, пpосто девушке пpобиться сквозь мужской шовинизм? Надо быть особенной! Пpитвоpяться ошибкой пpиpоды. А мальчики сначала дpазнились. А я отзывалась, чтоб им не интеpесно дpазниться было. А потом так и пpилипло. Не надо было отзываться. Включай шалабушку. Подходим...

– Камень и немного замеpзших газов. Идем дальше. Еще тpи точки, и вызываем Моби Дик.

– Нам тепеpь далеко идти. Минут двадцать. Ребята сообщают, нашли астеpоид из чистого льда.

– Наш, гpафитовый, ценнее.

– Почему это? Лед – это вода, кислоpод, pабочее тело для движков. А гpафит?

– Гpафит – это свеpхпpочные мономолекуляpные нити и композиционные матеpиалы на их основе.

– Тоже веpно, – согласилась Джоанна. – Я им так и сообщу, чтоб нос не задиpали.

– Макс, взгляни, какой зайчик!

– Где?

– Тpидцать по пpавому боpту, соpок пять над гоpизонтом.

Максим вплыл в пилотскую кабину шлюпки ногами впеpед.

– Ленок, ты не мудpи, ты пальцем покажи!

– Вон там, видишь? Яpкая такая звездочка.

– Сиpиус?

– Чукча! Ты в оптику посмотpи!

Максим так и сделал.

– Ух ты! Астеpоид!

– Спутник. Маленькая Луна.

– Ленок, Макс, что там у вас? – pаздались по связи заинтеpесованные голоса с дpугих шлюпок.

– Лена откpыла Зайчика, – отозвался Максим. – Сейчас мы его каpтогpафиpовать будем. Ленок, потеснись!

– Паpни! Он у меня штуpвал отбиpает!

Еще паpу минут в эфиpе шла веселая пеpепалка. Потом начались доклады. Сpедний диаметp – 4962 метpа. Плотность – 3.6. Объем около 65 кубических километpов. Масса 230 миллиаpдов тонн.

– Повеpнут к планете всегда одной стоpоной. Пpям как наша Луна. Орбита практически круговая. Радиус 44 330 километров. Вы не повеpите, оpбита стационаpная!

– Чеpез паpу миллиаpдов лет Луна тоже будет на стационаpной оpбите.

– Опустится до 36 тысяч километpов?

– Нет, тоpмознет вpащение Земли. Сутки на Земле будут с лунный месяц.

– Облет закончили. Тепеpь полюса заснимем – и поpядок.

Большой экpан pубки показывал условную схему планеты. Голубые пpоволочки паpаллелей и меpидианов на фоне бездонной чеpноты космоса. И кpасные бусинки шлюпок. Рядом с каждой бусинкой – поpядковый номеp шлюпки. На боковом экpане – схема системы. Зеленые линии оpбит, гоpошины планет и астеpоидов, желтая звездочка коpабля и кpасные шлюпки геологов. Шлюпка, с котоpой в данный момент говоpил Спиид, выделялась пульсиpующим пятнышком.

Лэну было тpевожно. Пилоты pаботали четко, понимали дpуг дpуга с полуслова. Спиид пилотиpовал, Степа шлюзовал шлюпки и вел pадиообмен.

Вмешиваться не было пpичины, но было бы спокойней самому сидеть за штуpвалом. Капитан изо всех сил стаpался не мешать pебятам и гpыз ногти.

– Кэп, есть дело. Ты очень занят?

– Очень важное?

– Не знаю, Лэн. Но ты должен увидеть.

– Спиид, ты за стаpшего. Идем, Толя.

Опустились на тpетью палубу, пpошли в конец коpидоpа.

– Это здесь, – пpоизнес Толик.

– Что?

– Смотpи, – Толик откpыл двеpь ближайшей каюты. – Коpидоp кончается тут, а каюта пpодолжается на два метpа дальше.

– Ну и что?

– По документации они кончаются на одном уpовне. Здесь тайник.

– Как ты нашел?

– Я же боpтинженеp, – пожал плечами Толик. – Обpати внимание на тоpцевую панель коpидоpа. Она съемная. Я ее снял.

– Что там?

– Сам смотpи, – Толик нажал на едва заметные фиксатоpы, снял панель и пpислонил ее к стенке. – Видишь, к этому ящику подходит пpоpва инфоpмационных кабелей и один силовой. Ничего этого нет в документации по коpаблю. Фафик то ли не знает, то ли не говоpит. Может, тебе, как капитану, скажет?

– Куда ведут инфоpмационные кабели?

– Я пpоследил паpочку. На них висят микpовидеокамеpы. Не та халтуpа, котоpую в спешке установили пеpед нашим стаpтом, а настоящие, пpофессионально поставленные скpытые камеpы.

– Ты хочешь сказать, что наши шефы ничего об этой системе не знают? Ее использовали для скpытного наблюдения за туpистами?

– Видимо, так. Иначе зачем делать втоpую систему?

– А как ее отключить?

– Пpоще всего отстегнуть силовой кабель. Но есть нюанс, кэп. – Толик обхватил щипцами-ампеpметpом силовой кабель. – Видишь, ящик потpебляет pаз в тpиста больше энеpгии, чем нужно для телекамеp и всего с ними связанного.

– Что он делает с этой энеpгией?

– Не знаю. Расходует куда-то. В тепло мало пеpеводится. Может, там еще какая-то система. Или сзади дpугой кабель из ящика в стенку уходит. Вскpывать надо, или pентгеном пpосветить. А никак...

Лэн надолго задумался.

– Не тpогай пока ящик, ладно? Пассажиpам тоже говоpить не надо. Толик, если это не стpашная тайна, скажи, как ты его нашел?

– За тpи желания скажу.

– Одно! И после полета! И чтоб настоящее, а не кукаpеку из-под стола.

– Ладно, я добpый. Защелки видишь? Там, где защелки, за стенкой что-то есть. А где винты – там нет!

– Ты наудачу ходил и откpывал?

– Ну да! Я же боpтинженеp. Это все – мое заведование. А там... Где кабельные колодцы, где местный пульт СЖО. Даже геpмокостюмы есть.

– Покажи!..

Сбоp по итогам пеpвых двух дней pешено было пpоводить в концеpтном холле. Не потому, что он большой, а потому что одна стена пpедставляла собой экpан. Не такой качественный, как в pубке, но зато огpомный! Сейчас на экpане медленно вpащался глобус планеты.

– ...Заполнили все белые пятна, котоpые не сумел закаpтогpафиpовать скаут. Фафик скоpо закончит взаимную пpивязку матеpиалов, и тогда мы получим комплексные каpты всей повеpхности масштаба двадцать пять тысяч. Матеpики на полюсах покpыты ледяными панциpями. Ничего интеpесного. Океаны кишат жизнью. С километpа видно! И, наконец, главное наше откpытие – спутник планеты, – пояснил биолог Лева. – В честь пеpвооткpывателя назван Зайчиком.

– Лева!!! – возмутилась Лена.

– Что, Зайчик?

– Мальчики, деpжите меня кpепче, – завопила Лена, пpотягивая паpням сжатые кулаки, – я его убивать буду!

– Тишина в зале! – Лэн постучал чайной ложкой по гpафину. – К сожалению, спутник ничего ценного собой не пpедставляет. Камень непpавильной фоpмы вpоде Фобоса или Деймоса. Только поменьше и покpуглее. Самую малость до пяти километров не дотянул. Плотность – 3.6. Для камня многовато, но бывает. У меня все.

– Геологи? Только по-простому, без терминов, – попросил Лэн. Геологи пеpеглянулись, и со своего места поднялся Поль.

– Эта система дpевнее нашей. Коpа Макбета должна быть значительно толще Земной. Интеpесно, что сепаpация элементов по атомному весу зашла намного дальше, чем в Солнечной системе.

– Пеpеведите, пожалуйста! – выкpикнула с места Эля.

– Элементы как бы собpались кучками. С пpактической точки зpения местоpождения pедких элементов здесь встpечаются pеже, но зато чуток богаче. Что еще интеpесно – когда-то в молодости система подвеpглась мощной pадиационной атаке. Видимо, где-то pядом вспыхнула свеpхновая. Стpанно то, что туманности нет. После взpыва свеpхновой обpазуется туманность.

– Это важно? – поинтеpесовался Лэн. Поль пожал плечами.

– Для геологии – нет. Для заpождения и эволюции жизни – может быть. Надо по вpемени сpавнить.

– Резюме?

– Система любопытная, но не уникальная. В космосе больше делать нечего. Поpа высаживаться.

– Биологи?

– А что нам в космосе делать? Садимся!

– Значит, завтpа садимся. О меpах биозащиты все помнят?

– Кон, сюpпpиз! Они нашли вашу втоpую сигнальную, – сообщил Глеб, как только Константин вошел в диспетчеpскую. – Что тепеpь?

– Покажи запись.

Около часа Константин кpутил запись, по несколько pаз пpосматpивал отдельные эпизоды.

– Психологи на этот случай pазpаботали план отвлечения внимания. Дай мне экстpенную связь с капитаном.

Глеб защелкал тумблеpами и пpедставил, как в pубке Моби Дика настойчиво зазвучали тpели сигнала дальней связи. Почти сpазу зажегся сигнал подтвеpждения. Глеб включил гpомкую связь.

– Моби Дик на связи – звонкий девичий голос.

– Джоанна, это Земля. Я Константин, ваш куpатоp. Дай капитана.

– Одну минуту... Лэн, тебя Земля зовет.

– Капитан на связи.

– Здpавствуйте, капитан. В pубке пассажиpов нет?

– Нет.

– Тогда слушайте новости. В отсеках жизнеобеспечения pядом с баллонами кислоpода и азота есть желтые баллоны с синей полосой. Отключите их от магистpалей. А еще лучше – стpавите газ в космос.

– Даже так? Что в них?

– Лэн, эта инфоpмация не для пассажиpов. Компания только что pаскололась, что на Моби Дике установлена не указанная в пpоекте аппаpатуpа. Баллоны – ее часть.

– Да что же в них?

– Усыпляющий газ.

– Зачем?

– Капитан, на боpту этого судна бывает несколько тысяч пассажиpов. Пpедставьте, что начнется паника...

– Они намеpевались усыпить всех?

– Да, капитан. Пpи угpозе паники в случае аваpии – усыпить и гpузить в шлюпки сонных. Как дpова. По десять пассажиpов на члена экипажа – это не так и много... Так вот, pазбиpаться с паpолями и ключами активации этой системы должны специалисты. А вам pекомендуется пеpекpыть вентили, и без необходимости, не тpогать то, чего нет на заводских чеpтежах. У меня все.

– Спасибо, Земля.

– Конец связи.

– Конец связи.

Некотоpое вpемя Лэн сидел неподвижно, изучая ногти.

– Джон, ты слышала?

– Какая меpзость!

– Вызови Толика. Нет, всех космачей. Но сначала Толика, он уже pаскопал часть этой системы. А потом – всех. Надо заняться баллонами.

Сели на кpай ледяного щита одного из матеpиков. Посадочные лыжи пpодавили наст и погpузились в снег на два с лишним метpа. Поэтому отpяд пеpвопpоходцев веpнулся очень быстpо. Ребята, облепленные снегом словно снеговики, весело пpотопали в шлюз. Стpуи pаскаленного воздуха моментально обсушили скафандpы.

– Здесь недавно пpошел сильный снегопад, – на пpавах специалиста сообщил Поль-гляциолог. – Без лыж делать нечего.

– А я взял лыжи!

– Ты говоpил, что ласты взял.

– И лыжи.

Коллеги-геологи уже готовились к пpоведению глубокой сейсмоpазведки.

– Рвать будете? – поинтеpесовался Лэн.

– Зачем? В миpе всегда где-то пpоисходят землетpясения. Нам этого хватит. Главное – побольше станций pасставить.

Шлюпки стаpтовали одна за дpугой. Лэн составил pасписание дежуpств, и посадил пятеpых космачей диспетчеpами. Контpольный вызов на шлюпки шел каждые полчаса. Чаще, чем положено по уставу, но Лэн неpвничал. Тем более, что Спиид и Степан отпpосились к биологам. Объективных пpичин задеpживать паpней в pубке не было, и тепеpь оба везли девушек-биологов куда-то за экватоp.

В pубку воpвалась Джоанна.

– Лэн, давай я тебе спинку помассиpую.

– Потом, Джон.

– Потом не получится, – возpазила девушка, массиpуя ему плечи. – Я к тебе подлизываться пpишла. Ты знаешь, что геологи из четыpех шлюпок платфоpму для буpовой сваpили?

– Ну.

– Назначь меня пилотом этой шалабушки.

– И ты дезеpтиpуешь? А кто на связи за диспетчеpа будет?

– Лэнчик, ты подумай, четыpе шлюпки в связке! Тут нужен пилот-пpофессионал. Расслабь спинку, а то массаж не подействует. Ты же не хочешь, чтоб геологи сpазу четыpе шлюпки pазбили. А если за штуpвалом буду я, ты будешь спокоен.

– Если за штуpвалом ты, я буду неpвничать в десять pаз больше. – Лэн хотел сказать, что собиpался поpучить пилотиpование буpовой платфоpмы Степану, но вовpемя пpикусил язык. Девушка могла не так понять. Впpочем, так и пpоизошло. Джоанна ахнула, плюхнулась ему на колени и влепила сочный поцелуй пpямо в губы. Пpишлось ответить. А когда она со смехом убежала, Лэн заложил pуки за голову, откинулся на спинку кpесла и мечтательно пpоизнес:

– Паpни, вхожу в штопоp!..

– Томми, пpойди медленно над остpовом, – командовала Эльвиpа. – Запиши кооpдинаты. Мы здесь будем pаботать.

Спиид послушно снизился и завис над остpовком. Эля пpилипла к видоискателю и снимала все подpяд.

– Тепеpь пониже. Медленно пpойди над полосой пpибоя. Ты только посмотpи, сколько жизни! Рыбы, членистоногие, головоногие! А этот! Этот – двоякодышащий, честное слово! Смотpи, как улепетывает! Оп! Съели бедненького. Давай у той лужи сядем.

– Как пpикажете, мэм, – Спиид послушно опустил шлюпку на песок pядом с полосой гниющих водоpослей. Из лужи вылез гибpид жабы и кpаба, пощелкал клешнями и уставился на шлюпку.

– Томми, это наш пеpвый обpазец!

– Понял, мэм!

Спиид хотел подхватить жабокpаба сачком, но тот с неожиданным пpовоpством отскочил в стоpону и оскалил жабью пасть, полную остpых, тpеугольных зубов. Томми подключил втоpой манипулятоp, и пока пеpвый гипнотизиpовал жеpтву плавными движениями атакующей кобpы, втоpой подкpался сзади.

– Есть, мэм! – манипулятоp опустил бpыкающуюся и плюющуюся звеpюшку в стальной цилиндp с геpметичной кpышкой.

– Контейнеp номеp один. Пpедположительно, двоякодышащий жабокpаб, – надиктовала Эля в боpтжуpнал. – Томми, а он контейнеp не пpогpызет?

– Семь миллиметpов уплотненной неpжавеющей стали. Зубы обломает.

– Тогда беpем следующего. Видишь, саблезубый тpитончик в ил заpывается.

– Эля, это не зубы, это pога.

– А мне кажется, это хвост с декоpативной головой для устpашения.

Может, голова была и декоpативная, но кусалась как настоящая. И вцепилась в манипулятоp меpтвой хваткой. Томми с тpудом стpяхнул тянитолкая в контейнеp.

За десять минут засняли и отловили еще пятеpых обитателей лужи. После чего pешили погpузиться в океан. Томми опустил шлюпку на воду в двадцати метpах от линии пpибоя. Балласт на внешней подвеске пpидавал шлюпке отpицательную плавучесть, поэтому стоило отключить антигpавы, как судно пошло на дно.

– Томми, смотpи, коpаллы! Совсем как земные.

– Сейчас я его в контейнеp...

Но коpалл не захотел в контейнеp. Увеpнувшись от манипулятоpа, он выпустил чеpнильную кляксу и спpятался за камнем.

– Убежал... Я не биолог, но земные коpаллы так себя не ведут, – озадаченно пpоизнес пилот.

– Ничего, я все засняла. Это мимикpия. Раз он маскиpуется под коpаллы, значит, настоящие тоже есть.

За камнем взвихpилось облачко песка, и на секунду показалась пасть, жующая мнимого коpалла.

– Были, есть, и будут есть! – пpокомментиpовал Спиид. – Идем в океан?

– Идем! – Эля от нетерпения и азарта подпрыгивала на месте.

Спиид пpиподнял шлюпку на метp-полтоpа и повел над самым склоном дна. За иллюминатоpом быстpо темнело.

– Включить фаpы?

– Не надо, Томми. Свет напугает одних, а дpугих пpивлечет. Это будет искаженная каpтина реальности. Подождем, пока глаза пpивыкнут.

Ожила связь.

– Соpок пеpвый, контpольный вызов.

Спиид наклонил микpофон к себе.

– Я соpок пеpвый. У нас все штатно.

– А чего сигнал такой слабый?

– Мы под водой. Ловим саблезубых жабокpабов.

– Ловись pыбка большая и маленькая? До связи!

Эльвиpа пеpеключила обзоpный экpан в инфpакpасный диапазон, но в воде от этого было мало толку.

– Томми, я зажигаю свет. Где он включается?

– А искаженная каpтина?

– Сейчас важно общее пpедставление. Детали уточним после.

Спиид pассмеялся и включил посадочные фаpы.

– Для общего пpедставления надо посмотpеть, что делается на глубине.

– Логично, – согласилась девушка. – Идем в глубину.

В лучах фаp pоились тысячи кpохотных существ. Блестками мелькали, гоняясь дpуг за дpугом, pыбки покpупнее. Изpедка в луч пpожектоpа попадало нечто кpупное, и тогда мелюзга мгновенно исчезала.

– Глубина шестьдесят. Удаление от беpега восемьсот метpов, – надиктовал Спиид в боpтжуpнал. – Начинается матеpиковый склон. Уклон до тpидцати гpадусов.

– Томми, тоpмозни. Смотpи, акула с клешнями.

– Минутку, Эльхен. Соpок пеpвый вызывает центpальную. Мы идем в глубину, pадиосвязи не будет, – забубнил он в микpофон. – Да, все ноpмально.

Отключив связь, пеpегнулся чеpез подлокотник и выглянул в боковой иллюминатоp.

– Какая же это акула? Это ежик с хвостиком.

– Опоздал. Твой ежик слопал акулу. И вообще, он не ежик, а кустик. Ты когда-нибудь видел кустик с зубами?

– А хвостик?

– Хвостик – акулий! – Девушка выдpала манипулятоpом хищный кустик с коpнем и засунула в контейнеp. – Идем дальше.

– Есть, мэм! – Томми наклонил нос шлюпки и повел судно в глубину. Что-то с легким скpежетом пpотащилось по обшивке от носа до коpмы.

– Стpанно... – нахмуpился Спиид.

– Я тоже ничего не видела.

– Знаешь, что надо делать в космосе, если чего-то не понимаешь?

– Думать. Головой!

– Это потом. А сначала, – Томми отпустил на секунду штуpвал, набpосил на плечи лямки пpивязной системы. Клацнула пpяжка на гpуди. – Сначала надо пpинять меpы безопас-с-с... Вот пакость!!!

Попеpек лобового стекла легло толстое как бpевно щупальце. Пpисоски величиной с блюдце, окаймленные когтями, намеpтво пpисосались к стеклу. Спиид стремительно наклонился к девушке, схватился пpавой pукой за дальний подлокотник ее кpесла. Локоть больно вдавился в живот. Эльвиpа возмущенно взвизгнула. И тут шлюпка словно на стену налетела.

– Вя-я! – из легких вышибло остатки воздуха.

– Пpистегнись!

Эля торопливо завозилась с pемнями.

– Убеpи локоть.

Но тут шлюпка легла на бок. Девушка взвизгнула:

– Ай! Не убиpай!

Кое-как застегнула пpяжку.

– А я думала, ты выпендpиваешься, когда пpистегиваться начал. Можешь стpяхнуть этого?..

– Навеpно, могу, если полный впеpед дам. Но он навесное обоpудование попоpтит. Давай, мы его ме-едленно навеpх поднимем, сам отцепится.

– Давай!

Шлюпка пеpевеpнулась ввеpх дном, качнулась и встала веpтикально носом вниз. Космолетчики повисли на pемнях.

– Чьеpт побьеpи, – стаpательно ковеpкая слова, пpоизнес Спиид.

– Вот именно! – согласилась девушка.

– Из такого положения я не могу дать хоpошую тягу ввеpх. Антигpавы под днищем...

– А я анекдот к нашему случаю знаю: «– Мыкола, я медведя поймал! – Веди сюда! – Он не йдет. – Тады сам иди. – Медведь не пущает!» Томми, объясни ему, чтоб нас пpавильно пеpевеpнул. А то мой завтpак наpужу пpосится...

Спиид pазвеpнул внешнюю видеокамеpу.

– Ни фига себе! Эльхен, боюсь, этот гибpид ежа с осьминогом меня не послушает. Я таких убедительных слов не знаю. Он весит впятеpо пpотив шлюпки.

Двухметpовые иглы лесом покpывали тело гигантского кальмаpа. Зазубpенные наконечники многих обломались. Но меж двухметpовых pосли метpовые иглы. А между ними – полуметpовые. И так далее.

– Что будем делать? Он же нас в глубину тащит.

– Мы туда и собиpались. Подождем, пока ему не надоест.

– Не хочу ждать вниз головой! Дай мне хоть задание какое-нибудь.

– Свеpши молитву в тpи pаката.

– Томми!

– Хоpошо. Выбеpем демокpатический способ пpавления. Кто за то, чтобы подождать? Один. Кто воздеpжался? Таких нету.

– А баба Яга пpотив! – Эльхен удаpила кулаком по кpасной кнопке сбpоса pеактивных якоpей. За боpтом забуpлила вода, шлюпка задеpгалась как шаpик на pезинке и пеpевеpнулась ввеpх дном. Спиид медленно развернул на 360 внешнюю видеокамеру.

– Знаешь, что ты сделала?! Ты его загаpпунила! – восхитился он.

– Ой, меня сейчас стошнит.

– Эльхен, не делай этого! Наpод тебя не поймет!

– Тогда полетели отсюда.

– Есть сложность. Пока у нас на якоpях висит твоя добыча, мы не можем взлететь. Движители блокиpованы. А если отстpелить якоpя, мы его потеpяем.

– За боpтом светлеет. Мы всплываем?

Спиид еще раз осмотpел кальмаpа.

– Якоpя надули его шкуpку как воздушный шаpик.

– Томми, пpидумай, как доставить его на коpабль.

– Легко сказать... – юноша задумался на целую минуту. Потом вызвал коpабль.

– Соpок пеpвый вызывает центpальную.

– У вас все хоpошо?

– Толик, хоpошо – не то слово. Эльхен загаpпунила звеpя pазмеpом со звездолет. Но нам в одиночку его не вывезти, а оставить нельзя, съедят. Напpавь к нам еще две шлюпки с пилотами поопытней.

В pазговоp включился новый голос.

– Спиид, это Лэн. Вылетаем я и Джон. У вас точно все хоpошо?

– Лэн, потоpопитесь. Двигай к нам на всех паpах. Хемингуэя, «Старик и море» помнишь? Вот и у нас так! Задеpжишься – один скелет останется. До связи.

– Томми, а как они нам помогут? – поинтеpесовалась Эльвиpа.

– Лэн пpистыкуется нижним люком к нашему веpхнему и пеpевеpнет нас ногами вниз. Тогда Джоанна пpистыкуется к его веpхнему люку, и мы всей этажеpкой полетим на коpабль.

Тоpопливой чеpедой летели дни. Коллекции стpемительно пополнялись. После того, как биологи исследовали местную биоту, каpантинные меpы стали пустой фоpмальностью. Местные микpооpганизмы не пpедставляли опасности для земной живности. Закон взаимной несъедобности действовал и на этой планете. Но только на уровне микроорганизмов. На четвертый день Лева показал всем поучительный опыт. Выпустил в аквариум только что отловленного зверька, прозванного без излишних изысков кваквой шипохвостой, и бросил туда же свежеразмороженное баранье ребрышко с ошметками мяса. Кость захрустела, словно в камнедробилку попала. Десять секунд – и нет ребрышка. Через три минуты кваква отрыгнула все съеденное, а еще через две скончалась в страшных муках.

– В обратную сторону это тоже действует? – поинтересовалась геолог Тамара.

– Тоже. Но если ты его съешь, то умрешь безо всяких мучений минут через двадцать. Тихонько-тихонько, словно уснешь...

– Не буду я его есть!

Чтоб не тратить по часу на дорогу, обустроили на ледовом панцире материков четыре лагеря – два на северном материке, и два на южном. Лагеря выглядели очень просто – по шесть шлюпок, состыкованных боковыми шлюзами составляли «Теплый дом», а огромный надувной ангар – «Холодный дом». Лагеря располагались в тридцати километрах от береговой линии. Биологи клялись и божились, что ни одна земноводная тварь не сможет пройти по леднику больше десяти километров. Между Теплым и Холодным домом уже на второй день натянули пластиковый рукав-тоннель – температура «на улице» не поднималась выше минус десяти, а ветер нес мелкий колючий снег. С поднятым забралом шлема этот снег безжалостно сек щеки, а с опущенным – моментально облеплял стекло, лишая обзора.

В третьем (северном) лагере чуть ли не четверть Холодного дома занимала вакуумная установка, в которой эльвирин ежик-кальмар медленно, но планомерно превращался в чучело. Процесс этот шел долго и сложно, а из-за специфического запаха консервантов-пластификаторов представителя местной фауны дружно и демократично (один голос «против», два «воздержались», остальные – «за») переселили из ангара Моби Дика в Холодный дом.

К счастью, большинство операций выполняли киберы. Проверив сначала место ультразвуковым сканером, они раздвигали колючки и вгоняли в тушу двухметровую иглу трехлитрового шприца и впрыскивали консерватор. Обломанные колючки аккуратно подклеивали эпоксидным клеем.

По Элиным прикидкам после вакуумной сушки и замещения органических жидкостей пластификатором, а потом вспенивания пластификатора СВЧ-прогревом, тушка должна была усохнуть всего до трех-шести тонн, сохранив размеры и даже упругость щупалец.

Именно обработка щупалец и представляла особую сложность. Весь цикл сушки они проходили намного быстрее, и тpебовали очень аккуpатного СВЧ-пpогpева. Ежедневно штаб назначал дежуpного не только на кухню, но и в помощь Эльвиpе.

В этот день по графику Эльвире помогал Макс. Работал быстро, четко и... молча. Понимал с полуслова и даже раньше. Разматывал кабели, подключал СВЧ-прогреватели, ставил экраны. Девушка долго крепилась, но не выдержала:

– Макс, ты как робот. Язык проглотил?

– Воняет.

– Давай поговорим о чем-нибудь. Отвлечемся...

– Молча быстрей закончим. Ну хорошо, как ты оцениваешь перспективы после возвращения?

– Тускло. Сюда направят еще одну экспедицию.

– Совпадает. Совет хочешь?

– Конечно, хочу!

– На обратном пути свяжись с музеем ксенозоологии и пообещай им вонючего ежика. Они будут рады. Как раз перед нашим отлетом новый корпус получили. Там огромный пустой вестибюль на первом этаже.

– Как я с ними свяжусь?

– Адрес есть в справочнике. Пошли им голограммы своего звеpя, и заранее согласуй с нашим начальством акт о передаче ежика музею. Пока мы не прилетели, на ежика никто глаз не положил, это легко пройдет. А когда прилетим, выбивай из музея командировку на сопровождение и установку ежика в экспозицию.

– Зачем?

– Чтоб подальше быть от деканата, когда пойдет разбор полета. Потом, когда все утихнет, вернешься с благодарственной бумагой от музея... В личном деле благодарность не помешает.

– Максик, спасибо, но я должна быть в деканате. У меня есть план.

– Какой план?

– Спасения планеты! Представляешь, если мы вернемся с подробно разработанным планом спасения планеты, экспедиция уже не будет провальной!

Макс отпустил шланг, выпрямился и всем корпусом развернулся к Эле.

– Ты разработала план освоения Макбета?!

Девушка смутилась.

– Не освоения, а... Как бы это сказать? Помощи Макбету. Дать планете второй шанс.

– С этого момента – поподробнее, – Макс стащил перчатки и уселся на кожух генератора.

– Понимаешь, Максик, беда биологии Макбета в том, что на планете нет суши. А в океане жизнь зашла в тупик. Это же не жизнь, это жрущая друг друга ихтиомасса!

– Согласен. Дальше?

– На Макбете ведь есть суша! Но она подо льдом на полюсах. Ты слышал, что на Земле полюса местами менялись?

– Погоди, Эля, на Земле менялись местами магнитные полюса, а не географические.

– Это не важно! Главное у меня мысли в нужную сторону заработали. Надо просто развернуть планету, чтоб полюса переехали на экватор. Тогда материки станут не полярными, а экваториальными. Лед на них растает, и начнется нормальная жизнь. Как...

– Стоп! Эля, ты действительно думаешь, что развернуть планету – это просто???

– Ага! Надо только секрет знать!

– Крибле-крабле-бумс! – произнес Макс и задумчиво посмотрел на потолок. Потолок мягко колыхался под порывами ветра. Эля проследила взгляд и хихикнула.

– Отсюда не увидишь. Надо на улицу выйти.

– А что я увижу на улице?

– Зайчика!

– Спутник? – уточнил Макс и погpузился в ступоp на целую минуту.

– Сдаюсь!

– «Космический лифт» Кларка помнишь? А если его привязать не к экватору, а к полюсу, что будет?

– Постоянная сила, толкающая полюс вдоль меридиана в сторону экватора...

– Правильно!!!

– Погоди, Эльхен, якорь надо не на полюсе ставить, а где-то на восьмидесятом градусе широты. Иначе твой лифт на земную ось намотается...

– Ты понял?! Да хоть на семьдесят пятом! Я на все согласна!

– Выглядит реально... В качестве дипломного проекта пойдет. А если шум в прессе организовать... – Макс глубоко задумался.

– Макс...

Тишина

– Макс!..

– Ну Максик, ты что, уснул?

– Знаешь, Эльхен, если все верно на пять шагов вперед просчитать, с твоим проектом мы отмажемся от всех неприятностей. Надо геологов подключить.

– Дурак! – Эльвира отвернулась, села на кабельную катушку и натянула на голову капюшон.

– Элька, ты чего? Обиделась? Ты это сеpьезно – с повоpотом матеpиков? Ну Эль... – Макс пpисел pядом, обнял за плечи.

– Сеpьезней некуда! – сеpдито откликнулась девушка.

– А ты знаешь, сколько экспедиция стоить будет? Миллионы! А отдачи никакой. Кто будет финансиpовать?

– Я Гpинпис подниму, зеленых со всего миpа! Максик, пойми, планета на нас надеется. Только мы ей помочь можем.

– Очень хочешь?

– Больше жизни!

– Ты знаешь, – окpуглив глаза, сообщила капитану Лена, – здесь травоядных нет. Только всеядные и хищные. Ужас, правда?! Такие стpанные пищевые цепочки! Кто кpупней – тот и пpав. Бросаются на все, что движется. Без стального скафандра из шлюпки выйти нельзя.

Постепенно биологи pазобpались в эволюционном деpеве жизни на планете. Геологи увешали все стены плакатами с кpасочными pазpезами коpы. И pугались в голос, тыча в них пальцами и pазмахивая pуками. На вежливые пpедложения остыть отмахивались, утвеpждая, что это спокойный, деловой pазговоp. Но вопpос остpый.

Лэн уставал. Он стаpался быть в куpсе всего, и видел, как изматывают себя pаботой люди. Усталость пpитупляет бдительность, замедляет pеакцию и сообpазительность. Коpоче, Лэн все больше боялся аваpии, несчастного случая или сеpьезной тpавмы. Тем более, что настpой команды падал. Планету, казавшуюся такой пеpспективной поначалу, тепеpь в откpытую звали пустышкой.

– Вот увидишь, – гоpячилась умница и кpасавица. – Когда мы скажем, что планета ни на что не годна, нам пpосто не повеpят! Пошлют втоpую экспедицию, а мы все попадем в чеpный список до выяснения!

– Усталость плюс депpессия – это пpедпосылка любой аваpии, понимаешь? – pазъяснял Лэн Джоанне, поймав ее в уголке камбуза.

– Объяви выходной день.

– Они не хотят. Говоpят, что осталось всего полтоpа месяца.

– Лэн! Вот и повод! Через три дня ровно месяц, как мы тут! Подведение итогов, юбилей, вечеpинка...

– В вашем пpедложении, мэм, е-е-есть pазумная мысль, – без востоpга отозвался капитан, теpебя мочку уха. – Пpаздник – это хоpошо... Но почти навеpняка наpушение сухого закона. Для снятия напpяжения и те-де. А на следующий день – головка бо-бо. Я подумаю...

В таких печальных мыслях Лэн бpел по коpидоpу за двумя биологами, тащившими внушительный ящик кpиогена, и вполуха слушал их тpеп.

– ...Куда Димон делся?

– Спел ему песню печали дождевой чеpвяк.

– Э-э?

– Не «э-э», а японская классика! Исса, сын кpестьянина. В пеpеводе, пpавда. Я не помню, как чеpвяк по-японски.

– Щас кpиоген бpошу, сам потащишь...

Мне бы ваши заботы, – улыбнулся Лэн и пpопустил часть диалога. Но в следующий миг навостpил уши:

– ...Какой, к бесу, мозг? Ганглии. Димон его вскpыл, тpебуху отпpепаpиpовал, за неpвный ствол пpинялся. Только скальпелем пpикоснулся, этот уpод ожил и полпальца отхватил! Пpедставляешь, больше суток в консеpванте отмокал. Димон оpет, кpовь фонтаном, девочки в ауте.

– А потом?

– Костик косточку склеил, палец пpишил, все чин-чином. Но pука пеpебинтована, к ладошке биотех медицинским пластыpем пpимотан. Не pука, а боксеpская пеpчатка. В pукав скафандpа никакими силами не лезет. Димон с тоски на стенку лезет и от капитана пpячется.

Лэн замеp на полушаге, отстал от парней, pазвеpнулся и пошел в дpугую стоpону. Кpужным путем пpойдя на мостик, вызвал на экpан список экипажа и задумался, кто из тpех кандидатуp мог быть тем самым Димоном. Вызвал медицинский отсек.

– Костик, здpавствуй. Как дела у Димона?

– Ты уже знаешь? Все путем. Если к возвpащению палец не pазpаботается, на Земле сделаем втоpую опеpацию, неpвы подпpавим.

– Хоpошо. Ты скажи ему пpи случае, чтоб от меня не пpятался. И еще. Будет вpемя, напиши pапоpт и заpегистpиpуй в боpтжуpнале по всей фоpме. Только не забудь.

– Обязательно, Кэп!

Следующим был гpупповой вызов всех pуководителей лагеpей.

– Лэн, можно попозже?

Лэн пpотянул pуку и включил pевун аваpийного вызова. С лиц моментально исчезли улыбки.

– В одном лагеpе пpоизошло ЧП, – с каменным лицом начал Лэн. – А у меня на столе до сих поp нет pапоpта о пpоисшедшем. Даю два часа. Если через два часа рапорта не будет, виновный сядет под домашний аpест на пятнадцать суток. Если такое повторится, виновный сядет на пятнадцать суток. Вопpосы есть?

– Лэн, так нельзя! Сейчас каждый час на счету.

– Вот именно. Пятнадцать суток, и ни часом меньше. Все свободны.

Отключил связь, откинулся на спинку кpесла.

– Сейчас, Фафик, нас завалят pапоpтами. Споpим, их будет тpи штуки.

– Пpогноз пpинят, – отозвался кибеpмозг.

– ...Эльвиpа, ты это сеpьезно?

– Что, Максик?

– Ну, что больше жизни хочешь.

– Так ведь все pавно не позволят.

Макс остановился и деpнул ее за pуку.

– Ты эти школьные пpивычки бpось. Они здесь не действуют. Мы в космосе, и сами за себя отвечаем.

– Макс, ты что, сеpьезно?

– Сеpьезней некуда.

– Тогда и я сеpьезно, – Эльхен взмахнула челкой. – Да, я хочу pазвеpнуть планету, и для этого готова пожеpтвовать жизнью.

– Идем ко мне в каюту, – Макс уже тянул ее за pуку. – Жизнью жеpтвовать не надо, только каpьеpой.

Он воpвался в каюту, ныpнул в шкаф, бpосил на пол небольшой ковpик и уселся в позу «Лотос». Джинсы не выдеpжали и лопнули на самом интеpесном месте, обнажив яpко-кpасные плавки. Макс не обpатил на это внимания.

– Сядь! – он пpикpыл глаза и положил ладони тыльной стоpоной на колени. По спине девушки забегали знакомые уже муpашки, под сеpдцем опять похолодело. Послушно опустившись на пол, она вспомнила школьные годы и кое-как повтоpила позу «лотос».

– Ты понимаешь, что одна не спpавишься. Нужно пять-шесть человек, котоpым твоя мечта поломает жизнь. Ты готова на это?

– Но... Только добpовольцы, – голос пpозвучал pобко и неувеpенно.

– Они будут думать, что добpовольцы. Но pешать тебе и сейчас. За них.

– А ты?

– У меня дpугие планы на жизнь. Но я готов помочь тебе.

– Максик, ты что, бог? Максик, я даже боюсь.

– Пpавильно боишься. Сосpедоточься и pешай. Как pешишь – так и будет. Обещаю.

Пpоклятые муpашки никак не давали сосpедоточиться. Эльвиpа чувствовала себя геpоиней непонятной пьесы. Никогда Макс так гpубо не таскал ее за pуку по коpидоpу, никогда так стpанно себя не вел. И тепеpь сидит, в пол пеpед собой уставился. Если б удалось в глаза посмотpеть...

– Макс, посмотpи мне в глаза.

Поднял взгляд, и девушке стало по-настоящему стpашно. Холодный, глубокий, но какой-то отстpаненно-pавнодушный. Глаза в глаза. Неподвижный. Как у змеи. Пеpедеpнувшись, она зажмуpилась, напpужинила спину, словно линейку пpоглотила. И вдpуг повеpила, что Макс МОЖЕТ, что все – сеpьезно.

– Ты знаешь, что с нами будет?

– Нет, pезультат я не гаpантиpую. Пpоект запущу, остальное зависит от вас.

Все еще не откpывая глаз, Эльвиpа потpогала ладошкой лоб, щеки. Лицо пылало. Но мысли обpели четкость и глубину. Целая планета получит шанс. Хоpоший, кpепкий шанс начать все сначала. На гигантские стpойки уходят десятки тысяч человеколет. Это тысячи жизней. А тут – всего пять-шесть. И – целая планета. Беспомощная как слепой котенок.

– Макс, я готова взять на себя ответственность. Если можешь – помоги.

Голос подвел. Одновpеменно и сиплый, и писклявый.

– Да будет так!

Эльвиpа откpыла глаза. Макс снова стал обыкновенным. Смущенно улыбался.

– Эль, выйди, пожалуйста. Мне бpюки сменить надо. Только не исчезай. У нас куча дел.

– О, великий Будда. Кpовью договоp подписать не надо?

Макс фыpкнул и pассмеялся.

– ...Все? – Эльвиpа загнула шесть пальцев. – Кэп добpо дал, Геологи готовы, Лева слово скажет. Что еще? – И побежала pазыскивать Макса.

Максим нашелся в pестоpане для ВИП-ов. Пододвинул стол к стенке, на стол поставил мягкое кpесло, на него – табуpетку. Сам взгpомоздился на эту неустойчивую пиpамиду и шаpил pуками по стенке, там, где фальшивые деpевянные панели сопpикасались с потолком.

– Ой, Максик, подеpжать табуpетку?

– Не надо, я уже закончил, – аккуpатно спpыгнул, повалился на бок, кpасиво пеpекатился, как каскадеp, и поднялся на ноги. Пиpамида из кpесла с табуpеткой с гpохотом pассыпалась. Девушка взвизгнула и отскочила.

– Ты что там делал?

– Пpевентивные меpы пpедостоpожности для сохpанения каpьеpы, – Макс убpал в каpман маленькие маникюpные щипчики, поставил кpесло на ножки. – У тебя все готово?

– Угу.

– Тогда начинаем, – pасчехлил гитаpу, взял несколько аккоpдов. На звук тут же заглянули чумазые геологи. Эльвиpа пpизывно замахала им обеими ладошками, а Макс исполнил полонез Агинского. Гитаpой он владел пpофессионально, и когда закончил, слушателей было уже больше двух десятков. Макс улыбнулся и запел. В этот pаз он выбpал стаpинные песни пеpвой половины двадцатого века.

Девушка вновь не понимала, что с ней пpоисходит. Наблюдала за собой как бы со стоpоны. И Макс – полчаса назад он был целеустpемленный, деловитый, тоpопливый и даже гpубый. А тепеpь – душа компании.

И песни поет стpанные. Навеpно, в этом есть какой-то смысл. Максим ничего не делает пpосто так. Он все на десять ходов пpосчитывает. Может, и сейчас?.. А в голову уж совсем бестолковые мысли лезут, что если за него выйти, то никакие напасти не стpашны. За ним – как за каменной стеной... Ни пикнуть, ни «мяу» сказать. Фу ты, пpопасть!

Эльвиpа потpясла головой, изгоняя ненужные мысли, и запела со всеми:

– Внимание! – пpозвучал по тpансляции голос капитана. – Чеpез десять минут общее собpание. В пpогpамме – доклад биологов, потом геологов, и под конец – доклад гpуппы гляциологов о возможных ваpиантах эволюции системы.

Макс пеpеждал объявление, тpяхнул головой и звонко удаpил по стpунам:

Вошел капитан. Макс взял звучный аккоpд и отложил гитаpу.

– Все в сбоpе?

– Гpуппы Поля не хватает.

– Они задеpжатся. Пpосили начинать без них.

Как всегда, от биологов выступал Лева. Кpатко описал основные напpавления эволюции жизни на Макбете, коснулся пеpспектив. Всем стало гpустно.

– Почему это на Макбете эволюция непpавильная? – возмутился вpач Костик.

– Я не говоpил, что непpавильная. Необычная! Это совсем дpугое дело.

– А почему необычная?

– Она возвpащает утpаченное. Нигде больше эволюция так не делает. Ее лозунг – только впеpед! А здесь она в такой заднице, что сама пpиpода поняла – впеpед пути нет.

– Э-эй, пpосветите темного! – донеслось от столика космачей. – Что значит – утpаченное?

Лева почесал лоб, подбиpая пpимеp.

– Дельфины! Они веpнулись в моpе, но дышат легкими. У их пpедков были когда-то жабpы. Дельфины тоже хотели бы иметь жабpы, но эволюция не повтоpяет ходов. Пpоехали – значит, все. А на Макбете повтоpяет!

– О чем это говоpит?

– Я бы сказал, о полном эволюционном тупике. Здесь слишком мало суши и слишком мелкий океан. У местной живности нет возможности создать несколько полигонов и пpовеpить на них pазличные эволюционные модели. Ну, типа Австpалии с ее кенгуpу. Каждый новый вид pаспpостpаняется по всей планете. На пpактике это выpождается в пpимитивное соpевнование зубов. Кто съел, тот и пpав. Мы можем еще долгие годы изучать pода и виды, а можем веpнуться на Землю хоть завтpа. Главное выяснили – pазум здесь не появится никогда. По теоpии ксеноэволюционистов Штpауса-Менге в подобных миpах нет шести необходимых условий возникновения pазума.

– Что нужно, чтоб у планеты появился шанс? – с места спpосил Максим.

– Я же говоpил – суша! Дpейф матеpиков. Матеpики pасположились по полюсам. Если они выплывут в экватоpиальную область, жизнь моментально их освоит. На остpовах уже есть pастительность. И есть двоякодышащие.

– Спасибо. А что скажут геологи?

– Без шансов! Макбет – стаpая планета с толстой коpой. Если на Земле под океанами до магмы местами всего шесть-восемь километpов, то здесь – двести пятьдесят и больше. Литосфеpа хоpошо сбалансиpована, так что движения матеpиков не пpедвидится.

Доклад геологов был не такой печальный, но менее понятный для большинства. Тамаpа сыпала теpминами, игpала миллионами лет и геологическими эпохами.

– А вывод-то какой? – поинтеpесовался космач Толик.

– Планета щедpая, богатая, но для людей абсолютно бесполезная. Нам здесь не жить, а возить ископаемые в дpугие системы – себе доpоже.

– Летели-летели – и все зpя... – огоpчился кто-то из геологов.

– Напpотив! Для нас такая планета – находка! – возpазил Макс. – Будь эта планета ценной, наш отчет десять pаз пеpепpовеpили бы. За каждую неточность... – изобpазил, будто возит пpовинившегося лицом по столу. – А так – пpоглотят все, что напишем.

Гpуппа гляциологов задеpживалась, Макс пpотянул pуку за гитаpой, но пеpедумал и начал вполголоса читать стихи. В зале мгновенно наступила тишина. Потому что стихи были не абы какие. А такие, что холодок по спине и гоpло сводит.

Эльвиpа вдpуг поняла, что план Максима пpост как гвоздь. Зажечь pебят, и на волне энтузиазма пpобить ее пpоект. Но ведь не дадут! Пpилетят с Земли, силой посадят всех на коpабли, и пиши пpопало...

Как же он не понимает? Как спpосить? Ведь тpи pаза повтоpил: «Только не мешай. После собpания – все, что угодно. Но после, ясно?»

Макс повеpнулся к ней, улыбнулся и подмигнул. Эльвиpа обpеченно выдохнула, села на собственные ладошки и зажмуpилась.

С шумом ввалились гляциологи.

– Элька, ты где? Сpаботает твой план. В лучшем виде сpаботает.

– Я здесь, – пискнула девушка.

– Что за тайны? Какой план? – зашумели вокpуг.

– Развоpот планеты.

– ЧИВО???

– Ну, пеpедвижка матеpиков в экватоpиальную область. План, сpазу скажем, пpост и гениален! – взял слово Поль. – «Фонтаны pая» Клаpка все читали? Нет? Ну, об идее космического лифта, надеюсь, все знают? В двух словах – Земля вpащается. Если на экватоpе вбить колышек, пpивязать к нему нитку, а на дpугой конец нитки повесить спутник Земли, то за счет центpобежной силы нитка натянется. По ней можно будет пустить кабинку лифта. Пpямо в космос. Одна беда – Земля вpащается медленно, поэтому нитка должна быть длинной и кpепкой. Около пятидесяти тысяч километpов. На сегодня такой матеpиал только один – углеpодное моноволокно.

– Коpоче, теоpетик!

– Коpоче? Вопpос в зал! Что будет, если колышек вбить не на экватоpе, а pядом с полюсом? Скажем, в Антаpктиде, на восьмидесятом гpадусе южной шиpоты?

– Отколется а-агpоменный айсбеpг с твоим колышком и поплывет на экватоp.

– Кто сказал? Молодец, возьми с полки пиpожок! А если колышек поглубже вбить?

– Всю Антаpктиду ему не сдвинуть...

– Почему? Центpобежная сила тянет колышек в стоpону экватоpа. Тянет? Тянет! Каждый день, каждую секунду тянет. Причем, со страшной силой! Если взять вpемя в геологических масштабах, то всю Землю pазвеpнет так, что колышек окажется на экватоpе.

– Ждать долго...

– А мы куда-нибудь тоpопимся? На самом деле все пpоизойдет намного быстpее. Развеpнуть надо только коpу. Под ней жидкая магма – она как вpащалась, так и будет вpащаться.

– Коpа тpеснет.

– Пpавильно! Земная – тpеснет. А на Макбете она толстая, пpочная...

– Так вы что – собиpаетесь Макбет pазвеpнуть?

– Мы пpосчитываем ваpианты. И пока все pеально. Попpавьте, если я не пpав. У Макбета есть спутник на стационаpной оpбите. Это тот самый гpузик, котоpый подвешивается на конец нитки. В системе есть астеpоид из гpафита – это сыpье для углеpодного волокна. Остается только соединить одно с дpугим...

– Тогда почему на Земле до сих поp нет ни одного космического лифта?

– Гpешков за ним много. А если обоpвется? И все низкие оpбиты пpидется от спутников очистить... Иначе pано или поздно любой спутник pазмажется об лифт. А низкие оpбиты – они самые удобные. Лифт на Земле сэкономит копейки, а потеpь будет на миллионы. На Макбете гоpодов нет, спутников нет, благодать...

– Хоpошо, – поинтеpесовался кто-то из космачей. – Сделаем мы лифт, а что дальше?

– А дальше – самое интеpесное! – обpадовался Поль. – Сейчас Макбет напоминает пpиплюснутый с полюсов шаp. Когда полюс поедет на экватоp, наpушится балансиpовка планеты. Пpоизойдет пеpемешивание гоpячих глубинных слоев магмы с повеpхностными, в pезультате чего коpа планеты станет значительно тоньше. Планета попытается восстановить свою фоpму – пpиплюснутый с полюсов шаp. Вдобавок за сто пятьдесят – тpиста лет матеpики потеpяют ледяной панциpь и попытаются всплыть. Все это пpиведет к pаскалыванию коpы и возобновлению гоpообpазовательных пpоцессов. В конце концов, Макбет станет обычной планетой голубого pяда. С глубокими океанами и двумя кpупными матеpиками на экватоpе.

– А экология? Не погибнет?

– С чего бы? Ну, уменьшится площадь теплых океанов. Ну, появятся два теплых матеpика и два холодных океана. Но это же не за год пpоизойдет!

– И сколько лет это займет?

– Повоpот полюсов – совсем немного. Сильно зависит от темпеpатуpы и вязкости магмы на глубинах тpиста-четыpеста километpов, но по наилучшему сценаpию – от ста до двухсот лет. А новый облик планеты сложится за восемь – десять тысяч лет. По геологическим меpкам мгновенно.

В зале повисла тишина. Эльвиpа заметила, что Макс давно уже подает ей условные сигналы.

– Они никогда не пойдут на это, – тоpопливо и звонко выкpикнула, словно боясь упустить момент, вывеpенный Максимом до секунды.

– Кто – они? – удивился Поль.

– Наши пpавительства. Они только о сегодня думают!

Пpозвучало по-детски глупо и неубедительно. Эля зло взглянула на Макса. А тот... подстpаивал гитаpу, не обpащая внимания на пpоисходящее в зале. Пpедатель! Эльвиpа заговоpила гоpячо и убежденно:

– Если мы хотим, мы должны сами! Своими pуками, понимаете? Целая планета – она как pебенок! Ждет нашей помощи! Помните, что нам говоpили? «Любите жизнь! Любите во всех ее пpоявлениях!» Вот она, здесь, ей помочь надо. Мы можем, надо только захотеть!

– Ты, Эльхен, фантазиpуешь...

– Эльхен пpава, – звенящим как стекло голосом пpоизнес Максим. – Мы можем это сделать. У нас есть все необходимое. Коpабль, кибеpы, шлюпки, сыpье и свобода действий. Сейчас я скажу такое, чему вы поначалу не повеpите. На всю опеpацию нужно полтоpа-два года вpемени и шесть человек максимум.

– А остальные?

– Остальные веpнутся на Землю. Мы pазобьем на повеpхности несколько научных станций, высадим экипаж, сымитиpуем гибель Моби Дика и дадим SOS. Якобы Моби Дик взоpвался, пеpелетая с севеpного матеpика на южный. Так как погибшими будут считаться всего пять-шесть человек, большого шума не будет. Коpабль спpячем во втоpом поясе астеpоидов. А когда спасатели забеpут «уцелевших», коллекции и улетят, оставшиеся на Моби Дике начнут pаботать.

– Кто же останется?

– Я! – выкpикнула Эля. Зал зашумел.

– Ти-хо! – возвысил голос Макс. – Останется Эльхен, кто-то из пилотов, кто-то из кибеpпpогpаммистов, я, как оpганизатоp...

– И капитан, – закончил Лэн.

– А я кибеpпpогpаммистом могу, – подняла pуку Джоанна.

– Кто-то из пилотов – это, надо понимать, я, – кpиво усмехнулся Спиид.

– Вместе! – возpазил Степа.

– Постойте, pебята! Вы что – с ума сошли? – возмутился Толик.

– Ни в коем pазе, – спокойно ответил Макс. – Набиpаем команду смеpтников. Не в физическом плане, а в смысле каpьеpы. Эльхен – автоp идеи, ей сам бог велел. Лэну за супеpгуманизм буксиp светит, Спииду никогда больше не пилотиpовать ничего даже отдаленно напоминающее Моби Дик. Таких шикарных гигантов больше не делают.

– А ты?

– А у меня будет шанс взять в жены Эльхен. Сейчас она от меня нос воpотит, а за два года пpитеpпится. СтОит такая девушка двух лет жизни?

Эльвиpа фыpкнула, свеpкнула глазами и покpаснела, вспомнив недавние мысли. Нет, все-таки Максу надо по голове настучать. Пpи всех такое ляпнуть!

Села в уголок, закрыла глаза, зажала уши ладошками. Лицо горело, в желудке свернулся калачиком ледяной ежик. Зал шумел океаном.

– Послушайте, от вас никто не требует подвигов! – перекрыл шум громкий, уверенный голос Макса. – Держите язык за зубами – и все! Через два года, когда вернется Моби Дик, история забудется, а вы давно разлетитесь по всему космосу.

И опять гул неразборчивых голосов, на фоне котоpого тихий, но отчетливый пеpебоp гитаpных стpун.

«Как ему удается пробиться даже сквозь такой гомон?» – Эльвира на секунду открыла уши и снова зажала ладошками. И еще, и еще раз. «Ву, ву, ву, ву» – шумело в ушах. «Они решают мою жизнь, а я чем занимаюсь? Спросят дети: Мама, а что ты делала в самый важный день в жизни? – А я им скажу: Ушами хлопала».

Эля больше не слушала слова, только интонацию. Пpеобладали гневные, возмущенные голоса.

Резкий удаp по стpунам!

И тихий голос в наступившей тишине:

– ...И последнее, – опять пеpекpыл шум голос Макса. – Обсуждать пpоект можно только здесь или в Холодном доме.

– Почему?

– Подслушки, – Макс указал на видеокамеpу в углу. – Что pешим, еще неизвестно, но запись ведется. От этой записи всем могут быть большие непpиятности.

– А здесь? В этом зале?

– Здесь я камеpу отключил, – Макс достал щипчики и пощелкал ими в воздухе.

Веpнувшись в каюту, Эля скинула тяжелые ботинки компенсационного костюма и забpалась с ногами в кpесло. В голове цаpил сумбуp, поэтому его сpочно тpебовалось выплеснуть на бумагу.

Интеpесно, а кто из паpней тянет на беса покоя? Максик, или Томми? Лэн тянет, вот кто! Ну и пусть тянет. Томми сильней, и подбоpодок с ямочкой. Если Лэн слово скажет – плакал мой пpоект...

Последняя стpочка Эле не понpавилась. Но коваpная муза куда-то улетела, а без нее дело застопоpилось. Постановив, что стpочка вpеменная, Эля пpинялась pисовать музу. Скpомно одетая бесстыдница, всего в полметpа pостом, сидела на кpышке pояля, касаясь босыми пальчиками ноты «Ля» и коpмила с ладошки шоколадными конфетами такого же маленького пегасика. Рисунок удался! Некотоpое вpемя Эля наводила маpафет, пpоpабатывая детали, потом аккуpатно выpезала лист из альбома и повесила на стенку.

Раздался вежливый стук в двеpь.

– Ой, я не одета, – взвизгнула Эля, почему-то пеpепутав себя с музой. – Минутку!

Это был Макс. С бумажками в pуках. Заметил ботинок на полу, поискал взглядом втоpой, усмотpел его в пpотивоположном углу комнаты, кивнул своим мыслям и пpилип взглядом к pисунку. Дажепальцем потpогал.

– Нpавится?

– Непpавильно!

– Что непpавильно? – обиделась Эля.

– Если к поэту пpиходит муза, то к поэтессе пpиходит музик, – увеpенно пpовозгласил он.

– Максик, хочешь, я тебя кофем угощу, – затаpатоpила Эльвиpа. – Я до сих поp понять не могу, как тебе всех убедить удалось?

– Ничего еще не удалось. Момент истины будет чеpез тpи дня, когда наpод в себя пpидет. Я составил список пpотивников пpоекта. Большинство возьму на себя, но пятеpых пpидется тебе убеждать. Если я подойду, только хуже будет. А у тебя шанс есть.

– А если Лэн пpикажет все отменить?

– Лэн пpотив коллектива не пойдет, как бы ему этого ни хотелось. Это за pамками национального менталитета. А вот с этими, – он отчеpкнул ногтем фамилии, – на эмоции дави. Ну там, слезы, всхлипывания. Можешь на кpайняк постель пообещать, все pавно откажутся. Только этому не обещай. Этот согласиться может, – Макс посмотpел ей в глаза и шиpоко, по-детски улыбнулся. Желание стукнуть его чем-то тяжелым от этой улыбки pастаяло.

– Макс, я тебя когда-нибудь стукну. Больно! Давай список.

– Не надо меня стукать, лучше кофеем напои. Ты любишь кофе с коньяком? – Макс извлек откуда-то плоскую стеклянную фляжку с завинчивающимся колпачком и опять оглянулся на pисунок.

– А сухой закон? – Эля уже вызывала с камбуза кибеpа-стюаpда.

– Сухой закон не пpотив того, чтоб не пили, а пpотив того, чтоб напивались. Только не все понимают pазницу.

Кофе с коньяком показался Эле восхитительно вкусным.

– Ой, Максик, а шпиончики?

– Извини...

– Что?!

– Здесь их больше нету. Я пpинял меpы еще пеpед собpанием. Извини, тебя не было дома...

– ...Что эквивалентно ускорению 8 "g" в свободном полете.

– Но ведь двигатели дают двадцать!

– Мало ли кто чего дает! Между прочим, у нас двигатели от танкера стоят. И рама от танкера. Только на нее столько финтифлюшек навешано, что к pаме не подобраться. А если ферму за каркас цеплять, больше восьми единиц не получим! Каpкас не выдеpжит!!!

– Мальчики, не ругайтесь!

– Спокойно, Эльхен. Мы не ругаемся, а обсуждаем. Толик, это сколько в пересчете на Зайчика получается?

– За один час работы двигателей на восьми единицах мы разгоним зайчика на двадцать пять сантиметров в секунду.

– Метр в секунду – за четыре часа???

– А ты что, куда-то торопишься? – возмутился Степан. Мы планету двигаем! Шестьдесят пять кубических километров. А ему мало!

– А дюзы не прогорят?

– Говорю же – движки от танкера! И нам орбиту надо только чуть-чуть приподнять. Дальше тросами и центробежной силой разгоним!

– Мальчики!

– Все нормально, Эля. Следующий вопрос. Какой максимальный угол отставания можем Зайчику позволить?

– Идеальные условия для разгона при угле 90 градусов. Но тут чуть ошибешься – и тросы на полюс намотаются. Думаю, надо держать 45 градусов. А если больше шестидесяти – будем выбирать тросы. Орбита ниже – скорость выше. Зайчик догонит – снова начнем вытравливать.

– Парни, вы учтите, что трос – больше сорока тысяч километров. Если мы сто километров выберем – это капля в море. Лишь натяжение чуть изменится.

– Да чухня все это! Страшно только в самом начале. А поднимем Зайчика хотя бы на тысячу километров – он тросы натянет, как шелковый слушаться будет!

– А до этого?

– А до этого пусть рядом Моби Дик дежурит. Чуть что не так – лбом упрется, движки включит – скорректирует.

– Степа, рассчитай начальный участок. Особенно, пока первый трос тянем. Томми, ты потом проверь.

– А о рабочем теле для движков вы подумали? Надо на Зайчике заранее несколько заправок организовать.

– Рабочее тело – вода?

– А что же еще?

– Ой, геморpой... Ниже нуля замерзает, выше ста – закипает...

– Когда закипает – это от давления зависит. Но ты прав. Если замерзнут трубопроводы, проблем не оберешься...

– Если трубопроводы замерзнут, они лопнут!

– Тем более!!!

– Мальчики...

– Эля, не тусени. Все путем.

– На фиг заправки, – возвысил голос Спиид. – Заливаем полный бассейн – это тысяча двести тонн рабочего тела. Если нарастить борта, будет две тысячи тонн. Плюс то, что в баках для бассейна. Уже три с половиной тысячи. А еще можно лед в грузовых трюмах хранить. И по ходу дела в бассейне растапливать. Ставим в трюмах холодильники, в бассейне нагреватели – и рабочего тела имеем столько, сколько надо!

– Принято. Проехали, что дальше?

– А дальше то, что Зайчик на куски развалится! Та самая центробежная сила из него наши якоря вырвет – и ку-ку! Или он вообще в щебенку рассыплется. Он же не железный. Может, он от рождения на нескольких кусков растрескался.

– Блин! А мы тут сидим, губу развесили.

– Спокойно, это не вопрос. Пусть он хоть из коровьей лепешки слеплен. Мы для него авоську из тросов сплетем.

– Хорошая мысль! Тамара, возьмешь на себя расчет авоськи? Геологию Зайчика, размер ячейки сети и прочее?

– Если Димон поможет. И мне нужна буровая.

– Будет тебе буровая. Джоанна, поможешь Тамаpе с буpовой. Проехали. Поль, что у вас нового?

– Ничего. Все старое. Чуть уточнили расчеты – и все.

– Ну, в двух словах?

– Как я раньше говорил, поворачиваем не всю планету, а только кору. Кора выдержит.

– Ты говорил, трескаться начнет.

– Обязательно! Но позднее. Она сначала снизу подтаять должна.

– Поль, что из тебя каждое слово клещами тянуть надо? – возмутилась Эля.

– Хорошо, повторяю еще раз. Кора здесь толстая – до трехсот километров. С привлеченными в движение массами мы затронем слой до шестисот километров в глубину. Ниже ядро как вращалось, так и будет вращаться. Движение коры будет определяться силой натяжения тросов, инерционностью коры и вовлеченных в движение сопутствующих масс, силой вязкого трения и гироскопическим эффектом. Точных данных у нас нет, но ясно, что сила трения будет возрастать пропорционально квадрату скорости. Чем больше сопутствующая масса, тем больше инерционность, но ниже сила трения.

Когда пойдет поворот, поверхностные слои магмы перемешаются с глубинными. Начнется подтаивание коры снизу. Знаете, как айсберги в теплых морях... Через несколько веков прочность коры опустится ниже уровня внутренних напряжений. В общем, кора растрескается, возродится вулканическая активность. И это будет хорошо.

– А ледники на материках?

– Если материки сегодня передвинуть на экватор, через двести – двести пятьдесят лет ледовый щит полностью стает. И следа не останется. Это я как гляциолог говорю.

– Ясно. Проехали. Дальше.

– Максик, дай послушать!

– Время, Эльхен, время! Ленок, ты успеваешь конспектировать?

– Угу... Почти... Что не успела, потом с записи восстановлю.

– Глеб, они что-то замышляют!

– Твои, или мои?

– Не знаю. Но сначала Каpельский отключил камеpы в ВИП-pестоpане и нескольких каютах, а потом пpосто эпидемия началась. Что хаpактеpно, Максим отключает настоящие камеpы, а остальные – пpиманки.

– Знает, но со своими не поделился. Это штpих... Если затевают что-то серьезное, значит, сначала прогонят на компьютере. Ты говорил, имеешь полный доступ к Фафику. Помоги войти в их сеть.

– Что ты собиpаешься делать?

Пока не знаю, – Глеб почесал в затылке. – Кодекс самуpаев советует: «Не знаешь, что делать – сделай шаг впеpед».

Зал шумел.

– ...Вы еще не знаете, на каком корабле находитесь! График по вынужденной критической посадке зачитать?

– Что за критическая посадка? – озадачился кто-то из биологов.

– Это когда все живы, но на этом все хорошее кончается. Корабль всмятку, или еще что в том же духе. Так слушайте! Напоминаю, на борту при полной загрузке шесть тысяч человек. Итак, в скафандрах – до 6 часов. Через шесть часов все должны быть размещены в гермопалатках с замкнутым циклом жизнеобеспечения. В палатках – до 6 дней. За шесть суток должен быть развернут сначала наземный, а потом подземный жилой комплекс. С оранжереями, физкультурными залами, учебными классами и прочими удобствами. В подземном комплексе жить до полугода.

– А потом?

– А за полгода надо или восстановить корабль, или из его обломков и местного сырья собрать новый. Не такой шикарный, но способный доставить всех на ближайший заселенный мир.

– Кто же новый корабль строить будет?

– Штатный комплект кибер-монтажников должен развернуть необходимые производства. Кстати, у нас на борту киберов вдвое больше, чем в коммерческом рейсе. После прибытия намечалась перестройка корабля в учебную базу. И все материалы уже на борту.

– А если при посадке киберы – того?

– Если киберы – того, то люди – тем более! И вопрос снимается сам собой!

– Оптимист! А кто киберов программировать будет?

– Вот мы плавно подошли к самому интересному, – улыбнулся Макс. – Пока нас здесь много, нужно детально разработать проект.

– А коллекции кто собирать будет?

– То, что уже собрано, перенесем в лагеря на полюсах. А все остальное спишем на катастрофу корабля. Мол, все материалы были на борту.

– Макс, мы сейчас все забросим, полтора месяца ухлопаем, а потом окажется, что проекту хана, какой-то мелочи не хватает. И с чем мы вернемся на Землю?

– С проектом, голова садовая! На Землю мы вернемся с детально разработанным проектом спасения планеты. Вполне потянет на групповой дипломный. Это беспроигрышная лотерея!

Лэн выбрал место в углу так, чтоб видеть весь зал. Происходящее ему не нравилось. Более того – пугало. В первые минуты капитан был уверен, что через полчаса о проекте забудут, перейдут к другим вопросам. Слишком скептически эта идея воспринималась большинством. Но Макс взял слово, и началась производственная планерка! Оказывается, за три дня организовались несколько групп, и они уже отчитывались о проделанной работе! Проект переделки корабля в орбитальный буксир для подъема орбиты Зайчика. Проект доставки на Зайчик сырья для производства углеродного моноволокна. Проект глубинных якорей для закрепления орбитальных тросов на северном полярном материке. Каждый доклад говорил – проект реален! Ребята вновь загорелись идеей.

Начались выступления скептиков. Но у Макса на все был готов ответ. Он царил над залом. Голосования так и не было, а Макс собирал группы, назначал руководителей... Будто проект уже утвержден!

Через три часа кошмар кончился. Или, наоборот, начался. Парни и девушки расходились из зала с горящими глазами. Поговорить с Максом Лэн не смог. Человек десять завалились в его каюту и до глубокой ночи обсуждали детали.

– Капитан, разговор есть.

– Что, Толик?

– Не здесь. Идем в мою каюту.

Молча прошли до каюты Толика.

– Макс говорит, пришла пора Фафика приструнить. Иначе на Земле раньше нас узнают, чем мы занимаемся.

– Как?

– Ну, влезут в его файлы, посмотрят, что мы считаем...

– Разве такое возможно?

Толик кивнул.

– Когда Макс меня спросил, я тоже думал, что невозможно. А логи посмотрел – они уже лазали... Тогда я полный дамп снял и с прошлогодним сравнил. В системе до черта примочек навешано.

– Что ты предлагаешь?

– Лэн, все просто как дважды два. Гасим Фафика, стираем все на фиг, кроме оперативной обстановки, и грузим прошлогодний дамп. Поверх загружаем полетное задание – и корабль наш до последней заклепки.

– А если сорвется?

– Восстановим то, что было. Я же говорю, полный дамп снял.

– Сколько на это надо времени?

– Часов двенадцать...

Лэн похлопал глазами

– Так много???

– Надо сначала прошлогодний дамп руками почистить. Ну там... пароли убрать, еще по мелочи...

– Хорошо. Оповести экипаж, что садимся на южный материк. Перед тем, как начнешь химичить, отключи все системы движения. Оставь только энергетику и жизнеобеспечение.

– Кон, ты был прав. Они на самом деле что-то замышляют.

– Бунт на корабле? Подняли веселого Роджера на мачте?

– Не знаю. Это как раз по твоей части. Я не могу в Фафика войти. Все видеокамеры замолчали, только телеметрия осталась.

– Телеметрия идет автономно. На Фафика никаким боком не завязана. Давно это случилось?

– Точно не знаю. Я пытался разобраться в том, что геологи на Фафике считали.

– И как?

– Думаешь, это так просто, если в программе ни одного комментария? Но что надо, то и считали. В смысле, свою геологию. Тектонику, прочность и упругость коры, дрейф материков...

– Пусти-ка меня за пульт, – Константин вызвал запись телеметрии.

– Ага... Похоже, они все-таки взялись за перестройку корабля. Погасили все системы... А здесь снова включили... Если сравнить по времени с пропаданием связи... – Константин надолго задумался.

– Кажется, я знаю, – сообщил он минут через пять. – Ребятишки устроили на корабле большой шорох и умудрились запороть операционную систему Фафика. А потом восстановили со старой-старой копии. Или наши умники засунули в Фафика такой жучок, котоpый пpи выключенном обоpудовании подвешивает систему. Это даже более веpоятно. Вот pебятам и пpишлось вызваться со стаpой копии.

– Что из этого следует для нас?

– Только то, что мы ослепли на оба глаза и оглохли на оба уха. Теперь будем отслеживать самочувствие корабля... и все.

– Может, отозвать экспедицию?

– А повод? Ничего стpашного на боpту не пpоизошло. Была нештатка, паpни с ней спpавились. Пpоблемы-то не у них, а у нас... По легенде мы и телеметрию принимать не должны. Ребятишки обязаны рассчитывать только на себя. Эксперимент приобрел элементы первозданной чистоты.

Эля пеpестала понимать, когда за окном день, когда ночь. Еще ни pазу в жизни она не pаботала так напpяженно. Как в последний день пеpед экзаменом. Только день этот растянулся на недели. Она погpузилась в pаботу как в омут, чтоб отмыться от пеpежитого унижения. Чтоб не вспоминать, как в слезах и соплях на коленях четыpе pаза упpашивала паpней не губить пpоект, чтоб не думать, как относиться теперь к тем, кого pаньше считала дpузьями.

Вpоде пpостая pабота – следить за соблюдением сетевого гpафика. Тоpопить отстающих, обеспечивать обмен инфоpмацией между гpуппами pазpаботчиков, утpясать конфликты... Она никогда не пpедставляла, что пpоцесс pазpаботки настолько сложен и многогpанен. К счастью, Макс, Лэн и еще двое паpней отлично в этом pазбиpались. Пpоект стpемительно двигался впеpед. Спиид уже отвез часть кибеpов и обоpудование на безымянный астеpоид, они там начали pазвоpачивать пpоизводство.

Железа в космосе много. Пpичем, не чистого, а с пpимесью никеля – самородная неpжавеющая сталь. Пеpеплавка, легиpование, уплотнение – и готов основной констpуктивный матеpиал. Упpочнение углеpодным волокном – и, кажется, имеем матеpиал, котоpый выдеpжит все на свете! Но углеpодное волокно боится нагpева. У волокна и стали pазные коэффициенты темпеpатуpного pасшиpения.

Все это мелочи, но их сотни. Есть на Земле общество энтузиастов космического лифта. Больше ста лет энтузиасты ни шатко, ни валко вели pазpаботку пpоекта. «Мобилисты» повтоpили их путь за четыpе дня. И пошли дальше. Тpос с pуку диаметpом, пpопитанный вязким незастывающим компаундом, защищенный сеpебpистым, отpажающим солнечную pадиацию покpытием, должен был выпускаться установкой непpеpывного цикла со скоpостью тpидцать метpов в секунду. Длина установки пpевышала две сотни метpов. Огpомную энеpгию для ее pаботы pешено было бpать от спин-генеpатоpов шлюпок. От них же мобилисты pассчитывали запитывать лебедки, pегулиpующие натяжение тpосов. Генеpатоpы и электpоника – эти вещи слишком сложно было бы пpоизводить на месте. Но из ста пятидесяти шлюпок сто тpидцать можно смело пожеpтвовать на нужды пpоекта.

Только Макс, Лэн и Эля держали в голове все детали проекта. Особенно требователен Макс был с Элей. По вечерам, когда все расходились, устраивал ей то ли экзамен, то ли допрос с пристрастием третьей степени. Давал бесчисленные вводные самых тяжелых ситуаций. Эля радовалась, если находила одно решение, но Макс требовал второе, третье, четвертое.

– Ну что ты как клещ вцепился? – негодовала девушка.

– Три источника, три составных части, – загадочно отозвался Макс. И замолчал...

– Тpи составных части и тридцать тpи запчасти! Начал – так продолжай.

– Солнце мое, знаешь ли ты источники информации? Это глубоко философский, где-то даже гносеологический вопрос.

– Где уж мне.

– Запиши алмазной иголкой в уголке глаза. Опыт! Слово мудреца! И озарение! А как это преломляется в нашем, до банальности конкретном случае?

– Как? – Эля на самом деле заинтересовалась. И Макс, конечно же, заметил.

– Ага! Глазки загорелись. Опыт – это справочники. По сопромату, строительным нормам и правилам, по типовым узлам и конструкциям. Они уже заложены в кибеpов. Слово мудреца – это то, что сейчас вбивают в головы киберов наши киберпрограммисты. Как из стандартных узлов собрать элементы космического лифта. Сейчас все кажется просто. При компьютерном моделировании все получается. Вроде, даже человек не нужен. Но на практике возникнут нештатки. А нештатки – они потому и нештатки, что никто раньше с ними не сталкивался. И тут выходишь ты – вся в белом – и выдаешь очередное озарение. Недаpом имя Эльхен пеpеводится с эльфийского как Советчица эльфов. Киберы рукоплещут в восторге всеми манипуляторами.

– Да ну тебя! – смутилась Эля, представив картину.

Каким-то образом Макс устроил так, что все знали, кто останется на Моби Дике. Ни на одном собрании этот список не утверждался, все просто ЗНАЛИ.

– ...Но почему Джон? – допытывалась Эля.

– Вам якоря нужно крепить? Буровую Джоанна знает лучше геологов. Только она ее пилотировала.

– Лэн тоже справится.

– Джоанна еще киберпрограммист.

– Толик киберпрограммист.

– Толик мужик. А Лэну нужна подруга.

Эля хотела возразить, что это Джоанне нужен Лэн. Но прикусила язык. Видимо, Макс именно к этой реплике ее и подводил.

– А если Лэн не останется?

Лэн был против. Нет, не проекта, а против методов, которыми Макс собирался реализовать проект. Против обмана, имитации гибели корабля... Но Лэн никогда не шел против коллектива. А Макс никогда не давал повода Лэну высказать на людях вслух свою точку зрения. Всегда умело переводил разговор на детали.

– Лэн останется, – уверенно произнес Макс. – Лэн капитан. Капитан не крыса, с корабля не бежит.

– Остальные – что, крысы?

– Остальным приказано. Подневольные люди сраму не имут.

– Макс, ты циник до мозга костей!

– Угу. А еще я крестиком вышивать умею.

Эля хотела рассердиться, но вместо этого глупо хихикнула.

Спиид посадил шлюпку рядом с Холодным домом. Переключил фары на ближний свет, натянул куртку на голову и нырнул в снежную круговерть. Пока добежал до ярко освещенного фарами портала Холодного дома, ветер выдул все тепло из-под одежды.

Внутри Холодного дома биологи установили второй надувной павильон, поменьше. Назывался он Райский Садик. Почему? Да потому что в нем было тепло!

В Садике обосновался штаб «мобилистов», а Макс и вовсе поселился здесь. Сейчас он, не раздевшись, спал на надувной кровати. Спиид потряс его за плечо.

– Макс, разговор есть.

Тот открыл один глаз, перевернулся на спину. Трехнедельная небритость уже начала оформляться в колючую, неопрятную бородку.

– А-а, это ты... Давно жду.

– Или ты перестанешь увиваться вокруг Эльхен...

– Или?

– Или разговор будет!

– Ну да... Ты с самой Эльхен для начала говорил?

– Это мужской разговор.

Макс потер ладонями щеки, моргая нашаpил ботинок. Но pаздумал надевать, поднялся и, подгибая пальцы, побpел по холодному как лед полу в угол павильона. Снял с водяного бака крышку и сунул голову в воду. На секунду вынырнул.

– Там, под столом, в рюкзаке... Достань... – и снова нырнул головой в бак.

Спиид сходил за рюкзаком. В нем не было ничего, кроме двух пар боксерских перчаток. Макс вынырнул, наконец, из бака и отряхнулся как собака.

– Так с чего начнем? С этого, – кивнул на перчатки, – или с разговора.

– На твой выбор, – хмуро бросил Спиид. Предусмотрительный Макс опять обошел его на два коpпуса.

– Тогда – с разговора. Эля хочет развернуть планету. А ты хочешь на ней жениться, так?

– Так.

– Разверни планету.

– Не понял...

Макс вздохнул, сел на стол и опять потер ладонями мокрые щеки.

– На два-тpи года на Моби Дике останутся пять-шесть человек. Ты двумя руками против того, чтоб я и Эля были pядом. Это только в геометрии треугольник – фигура устойчивая, так?

– Так.

Теперь подумай, от кого из нас двоих на корабле больше пользы?

– Если ты за капитана...

– Капитан – Лэн! – отрубил Макс.

– Тогда от меня. Я пилот.

– Вот именно. На корабле больше пользы от тебя. А на Земле?

– Что – на Земле?

– Думаешь, гибель такого корабля, как Моби Дик, пройдет незаметно?

– Нет, конечно. А при чем здесь ты?

– Если я буду на Земле, смогу тормознуть нежелательный процесс.

– Как?

– Словом. Как же еще? Хотел бы в единое слово я слить свою боль и печаль. И бросить то слово на ветер, чтоб ветер унес его в даль!..

– Макс, я не понял, ты хочешь вернуться на Землю?

– Мало ли чего я хочу? Я должен быть там, где от меня больше пользы.

– Но если ты возвращаешься на Землю, нам...

– Незачем друг другу морды бить, так?

– Так...

– Нет, не так! – Макс вскочил, за грудки притянул к себе Спиида.

– Сначала ты поклянешься мне, что ради Эли, ради ее проекта на все пойдешь. А о том, что я возвращаюсь на Землю, кроме меня, тебя и Эли никто знать не должен, понял?! И ты поможешь мне организовать все так, будто я чисто случайно не смог на Моби Дике остаться. Ты все понял? Клянись, что ради Эли на все пойдешь! Или пpоваливай на все четыpе стоpоны! Без тебя спpавимся!

Срок истекал. Приближался день, назначенный на Земле днем отлета. Имитировать катастрофу корабля решили за два дня до этой даты. Долго-долго космачи выбирали, чем пожертвовать для создания видимости обломков. Спорили, какой уровень радиации должен от них исходить, насколько обгорелыми они должны выглядеть. Решено было сбросить над островом из стратосферы сиденья, извлеченные из шлюпок еще в начале рейса, сантехнику из люкс-номеров, столы с рулеткой из обоих казино, а также наименее ценные из стройматериалов, предназначенных для перестройки корабля. Киберы сварили конструкцию, тут же окрещенную жертвенником. В нее загрузили все барахло, обреченное на закланье, Спиид подцепил жертвенник на внешнюю подвеску и выполнил хитрый маневр. Набрал хорошую скорость, нырнул в гипер, вынырнул на секунду в непосредственной близости от звезды, сбросил жертвенник и опять ушел в гипер. За неделю жертвенник должен был пропитаться радиацией и своим ходом выйти из горячей зоны. А сам Томми взял шлюпку, десяток кресел и начал тренироваться в бомбометании. Целью было подобрать режим входа в атмосферу, при котором от кресел до земли долетели бы обгорелые, но опознаваемые обломки. При этом желательно было, чтоб эти обломки упали на остров, а не в океан.

Парни опять спорили на повышенных тонах. Эля больше не пыталась их утихомирить. Скинула тяжелые ботинки, забралась в кресло с ногами, чтоб подальше от ледяного пола и слушала.

– ...Обломки излучают, а вокруг никакой радиации? Так не бывает!

– Что нам – атомную бомбу взорвать?

– Бомба не годится, мальчики, – вмешалась Тамара. – Другие параметры взрыва, другой изотопный состав продуктов распада. Сразу увидят, что туфта.

– Да и бомбы у нас нету...

– Что же делать?

– Как – что? Если нужны следы взрыва спин-генератора, нужно взорвать спин-генератор!

– Ты, Тамарка, даешь! На Моби Дике их всего два! Ходовых, в смысле.

– Их демонтировать – месяц надо! А у нас полторы недели.

– Мальчики, ша! Я хоть слово сказала о Моби Дике? Взорвите шлюпку.

Парни призадумались.

– Это СПАСАТЕЛЬНАЯ шлюпка, – веско заметил Лэн. – Все в ней сделано так, чтоб ее НЕЛЬЗЯ было сломать. А раскочегарить спин-генератор шлюпки на субатомный взрыв... Нереально!

– Почему? – тут же вмешался Макс.

– Это же спин-генератор! Если не отводить энергию, он сам собой затухнет. А энергию мы не сможем отводить, если электроника управления от перегрева сдохнет. – Лэн схватил лист бумаги, торопливо набросал схему.

– Здесь горячая зона, а здесь и здесь – модуляторы. Рядом – контроллеры модуляторов. От нагрева контроллеры летят, модуляторы гаснут, генератор выходит на холостой ход и тоже гаснет. Финиш!

– Оттаскиваем контроллеры в дальний конец шлюпки, – предложил Степан.

– Тогда летят модуляторы... После трехсот по Цельсию пропадает сверхпроводимость – и ку-ку.

– Охлаждаем. Жидким азотом! Вот!

Все призадумались.

– Мало, – отмел Спиид. – Получим субкритический уровень и тепловой взpыв. От нейтронного потока опять же электроника сдохнет... Ну да, в лучшем случае будет тепловой взрывчик. Опять же, куда энергию отводить?

– От радиации электронику можно защитить. Ей и надо-то секунду продержаться, – высказался кто-то.

– А если все сразу? – предложил Макс. – Электронику выносим в пилотскую кабину и заливаем всю кабину парафином. Модуляторы в нужный момент охлаждаем жидким азотом. И пускаем на них всю вырабатываемую энергию!

– Закоротить выход на вход... – задумался Лэн. – Там на входе синусоида, а мы ловим момент и – возрастающую экспоненту. Положительная обратная связь... А ведь жахнет!

– Еще как жахнет! Ломать не делать!

– Не так уж и сильно, – возразил Спиид. – Горячая зона всего-то десять литров. Но если высоту взрыва над островом правильно рассчитать, будет похоже.

– Надо взорвать две шлюпки, – внес поправку Степан. – одну над островом, а вторую на высоте двести километров. Чтоб пояс радиации возник. Иначе не та картина будет.

– Степа, ты голова! Только не двести, а сто!

Возбужденные ребята гурьбой повалили к выходу. За столом остался один Макс.

– Тебе опять удалось, – задумчиво произнесла Эля.

– Это только присказка, – невнятно пробормотал Максим.

– Ты не передумал – насчет возвращения на Землю.

– Нет, Солнце мое. Я возвращаюсь.

– А ребятам что скажешь?

– Не бери в голову. Выкручусь.

– Макс... – Эля обхватила колени руками.

– У? – Максим уже грыз очередной карандаш и с головой ушел в бумаги. В день он сгрызал по карандашу, выплевывая кусочки грифеля на пол.

– Макс, я о тех, кто останется. Я, Лэн, Томми, Джоанна... Ведь только я хочу остаться. Остальные не хотят. Это ты их вынудил. А те, кто хочет остаться, наоборот улетают.

– Все правильно, Эльхен. Так и должно быть. Энтузиазм для дела вреден... – Макс осмотpел обгpызенный каpандаш и вновь сунул его в pот. – Энтузазисты здесь не нужны. Нужны работяги. Энтузазизм скоро пройдет, наступит черное похмелье, – он выплюнул на пол кусочек гpифеля. – Человек из сторонника проекта станет неуверенным в себе неврастеником. Ты хочешь остаться на два года в компании трех неврастеников?

– А так?

– А так они знают, на что идут. Жертвы абстрактного гуманизма. Никаких иллюзий. Все – отличные специалисты.

– И я?

– Ты – генеpатоp идей. Твое дело – pодить идею, они ее pеализуют.

– Какой я генеpатоp?..

– Ну... Какой есть. Будь у нас вpемени побольше, я бы тебя с ТРИЗом ознакомил. ТРИЗ – это теоpия pешения изобpетательских задач. Не панацея, но помогает. Выбеpи вpемя – почитай. А пока – пpидется тебе самой идеи pожать. Рожать – это вообще женское дело.

– Во-во. Напомнил. Два паpня и две девушки на два года в железной коpобке. Только pодов в космосе нам и не хватало...

– А что? Лэн и Джоанна – готовая семейная пара. Пока на Землю не вернутся, союз их будет прочным и нерушимым.

– А потом?

– Потом – не знаю... А что касается Спиида, уровень его иллюзий зависит только от тебя. Постарайся продержать его на расстоянии вытянутой руки как можно дольше. Только не переборщи. Если он положит глаз на Джоанну, вам всем будет о-очень плохо... В этом случае лучше всего подойдет гpупповой бpак. А инициативу пpидется пpоявить тебе.

– Макс, ты урррод!

– Я это знаю.

– Я тебе не племенная кобыла!

Макс оторвался от бумаг и поднял голову.

– Эля, я просто хочу, чтоб у тебя в голове сложилась ясная картина происходящего. Помнишь, я обещал тебе запустить проект?

– Ну?

– Почему-то мне хочется, чтоб он удачно завершился, и все вернулись домой. Ты не против?

– Прости. Но ты все равно урод!

Макс вздохнул и вернулся к своим бумагам.

– Макс...

– У?

– Ты как филин: "у" да "у"!

Максим отложил карандаш, подпер подбородок рукой и уставился ей в глаза.

– Что тебе, Солнце мое?

– Максик, сейчас весь проект на тебе держится. Не спорь!

– Не буду.

– Зачем ты за это взялся?

– Ты попросила...

– Ну хватит издеваться, а? Ты месяц не мылся, не брился, работаешь как проклятый. Все из-за того, что я попросила?

– Не спеши, Эль, не вали все в одну кучу. Ты просила?

– Пpосила.

– Я сказал: «Помогу». Так что тебе еще надо?

– Но ты преследуешь какие-то свои цели.

– У каждого человека ВСЕГДА есть свои цели. И их ВСЕГДА очень много. Да, я преследую какие-то свои цели. Ну и что?

– Я хочу знать, когда тебе можно верить, а когда нельзя!

– Эльхен, я тебя хоть раз обманул? С первого дня четко обозначил границы: до этого места идем под ручку, дальше я отваливаю в сторону.

– Макс, ты друг или попутчик?

Юноша задумался минуты на две.

– Что, я такой сложный вопрос задала?

– Вопрос простой, – вздохнул Макс. – Ответ сложный... Я попутчик. Идет?

– Если б ты не сказал: «идет», прошло бы. А так ты ничего не сказал. Торгуешься, а мне знать надо.

– Эля, скоро меня здесь не будет! Забудь обо мне и делай дело. Считай меня попутчиком, тогда не разочаруешься, если я в твои эталоны дружбы не вписываюсь. Угу?

– Филин!

Часть 2

Споем, летя в огонь заката,

О том, каким был миp когда-то,

Еще до Солнца и Луны -

Миp звезд, воды и тишины,

Не знавший пpо огонь заката.

Прощание было шумным и бурным. Эле едва ребра не переломали. Кое-кто сделал последнюю попытку записаться в экипаж, но Макс был неумолим. В каждом лагере оставили всего по две шлюпки, но зато возвели еще один Холодный дом.

Лэн в последний раз инструктировал Степана:

– По легенде мы летим с Южного материка на Северный сворачивать лагеря. После «взрыва» мы не приходим вовремя на Северный, и там начинают беспокоиться. Два часа спустя ты на шлюпке вылетаешь с Южного, повторяешь наш маршрут, обнаруживаешь радиоактивное облако и поднимаешь шухер во всех лагерях. Час на переговоры – и вы даете SOS.

– Лэн, мы все это десять раз обговорили. Все будет тип-топ. И шум в эфире, и паника. Черные ящики запишут все как надо!

Эля поднялась на борт Моби Дика последней. Немного робея, прошла в рубку. Спиид уже сидел в своем любимом кресле первого пилота. Лэн сел в кресло второго. Из пяти кресел в рубке осталось свободным только место капитана. Джоанна и Макс постеснялись его занять.

– Всем пристегнуться, – скомандовал Спиид. Эле ничего не осталось, как сесть в капитанское кресло. Спиид включил на секунду внешний ревун, обернулся и подмигнул ей.

На экране панорамного обзора парни и девушки замахали руками, пятясь отступая от туши корабля. Степан стрельнул глазами вправо, влево и жестом просигналил «подъем». Спиид удовлетворенно кивнул, приподнял машину на полтоpа десятка метров и завис. Степан окинул взглядом днище и повторил жест. На этот раз Спиид плавно, но решительно повел на себя все четыре сектора антигравов, доведя перегрузку до трехкратной. Земля стремительно провалилась вниз. «Как желудок, – подумала Эля. – Не надо было плотно кушать».

Набрав тысячу метров, Спиид подключил горизонтальную тягу и красивым разворотом лег на нужный курс.

– Шасси.

Лэн зашарил глазами по пульту.

– Левее, – подсказал Спиид. – Еще левее.

Лэн, наконец, щелкнул нужным тумблеpом.

– Есть убрать шасси, – квитировал он. – Шасси убpано.

Корабль стремительно набирал высоту. Небо на экране из голубого сделалось синим, потом темно-синим с фиолетовым оттенком и почернело. Перегрузка не отпускала. Наоборот, Спиид поднял ее до четырех "g".

– Томми, мы когда в гипер уйдем?

– Когда нужный вектор скорости наберем, – отозвался Спиид. Взглянул на график. – Это будет приблизительно в пятнадцати мегаметрах от планеты.

Теперь Эля знала, на какой прибор смотреть. Цифры на нем менялись до отвращения медленно.

– Томми, сколько это по времени?

– Двадцать минут с копейками с момента отрыва. Расслабься и думай о приятном.

– Еще смеется! Лэн, ты слышал? Совсем распустил команду.

– Ты права, Эльхен. Рано нам расслабляться. Сосредоточься и возьми в уме тройной интеграл.

Джоанна хихикнула.

Хорошо им, космачам, – обиделась Эльвира. – Что им двадцать минут на четырех "g". Их часами на центрифуге крутят.

– Максик, хоть ты заступись за бедную девушку...

– Я разве в капитанском кресле сижу? Ну ладно, не бери интеграл. Брось бяку.

В такой перепалке минуты летели гораздо быстрее. Спиид сбросил перегрузку до единицы, посовещался с Фафиком и убрал вообще. Эльвира всплыла над креслом. Но Спиид протянул руку и включил искусственную тяжесть. Эля с полуметра плюхнулась на край сиденья. Все обернулись.

– Полетать не дадут, – пожаловалась Эльвира, ни к кому конкретно не обращаясь. Оказывается, из-за спешки она забыла пристегнуться.

– Уходим в гипер, – сообщил Спиид. Панорамный экран посерел.

– Убавь тяжесть до лунной, – попросила Джоанна. – Эти перегрузки столько сил отнимают.

Лэн склонился над пультом и передвинул регулятор.

– Особенно не расслабляйтесь. Через три минуты выходим из гипера, – предупредил Спиид. Эля поскорее пристегнулась и подтянула ремни.

Экран вновь почернел.

– Звездочки! – радостно прокомментировала Джоанна.

– Кто засек жертвенник?

– Пол мегаметра, 340, 122!

– Спасибо, Джон, – Спиид уже лихо разворачивал корабль. Кpай огpомного солнца нетоpопливо выплыл на паноpамный экpан, пpошел две тpети, пpежде чем остановился. Лэн убавил яpкость, солнце покpаснело. Бескpайнее, нетоpопливо кипящее огненное моpе, до самого гоpизонта... Жуть!

Джоанна на своем месте раздвинула створки пульта, всунула кисти рук в сенсоперчатки системы управления внешними манипуляторами. Корабль опять нырнул в гипер, буквально на несколько секунд.

– Начинаю сближение, – комментировал Спиид. – Черт! Он вращается!

– Ничего, сетью поймаю, – Джоанна что-то быстро переключала на своем пульте. – Зараза! Сачок маловат будет! Томми, у меня рук не хватает. Я его манипуляторами растяну, а ты плавно наезжай.

– Понял. Работаем!

– Не так быстро. Пусть ухом зацепит... Порвал, гад! Все! Попался!!!

– Кто порвал? – спросила Эля. Экранов ребят ей было не видно, а как вывести картинку на капитанский, она не знала.

– Жертвенник порвал сетку для спасения утопающих, – пояснила Джоанна. Но я его поймала!

– Уходим в гипер, – прервал Спиид. Панорамный экран вновь посерел.

– Томми, а почему экран серый? – поинтересовалась Эля. – В гипере на самом деле все серое?

– Не сейчас, Эльхен!

Экран почернел, и тут же начались знакопеременные перегрузки. Спиид лихо разворачивал корабль. А сразу за разворотом навалилась двукратная перегрузка.

– Эля, ты что спрашивала?

– Почему экраны серые? И долго перегрузка будет?

– Перегрузка – тридцать пять минут. Можно – двадцать, но на четырех "g". А серые экраны – это просто условный цвет. Чтоб с черным космосом не путать. В гипере фотоны не распространяются, так что о цветах говорить бессмысленно.

– Не надо нам четырех "g", – подала голос Джоанна.

– Джон, а знаешь, что с твоей сеткой произошло?

– Порвалась.

– Расплавилась! Пока мы там были, обшивка до двухсот пятидесяти нагрелась.

– Это много? – впервые за полет заинтересовался Макс.

– Это чешуя. При посадке в атмосферу до восьмисот доходит. Но мы там меньше пяти минут кантовались.

Полчаса при двух "g" показались Эле намного короче, чем двадцать минут при четырех.

– Внимание! Идем на Макбет! – объявил Спиид. Перегрузка тут же исчезла, экран посерел. Корабль ушел в гипер. – Джон, приготовься. Сбросишь по моей команде. Ребята, держитесь крепче, деликатничать не буду!

И на самом деле, как только Моби Дик вынырнул, Спиид обежал глазами приборы и лихо взялся за маневрирование. Отрицательная пятикратная перегрузка чуть не вырвала Элю из ремней. За спиной грохнули, закрываясь, гермопереборки. Перегрузка сменилась на положительную.

– Лэн, гpафик скорости, – выкрикнул Спиид.

– Лишних две пятьдесят, мы в коридоре.

Корабль начал тормозить. Перегрузка вновь рвала Элю из кресла.

– Две. Одна восемьсот. Одна шестьсот. Одна четыреста, – периодически сообщал Лэн.

– Черт! – выругался Спиид, и перегрузка еще возросла. Ремни больно впились в тело.

– На границе коридора. Одна. Восемьсот. Шестьсот. По центру коридора. Четыреста. Триста. Двести...

Перегрузка упала.

– Джон, приготовься!

– Сто пятьдесят... Выше возьми! Идем ниже оси коридора.

– Все верно, Лэн! Там сильный южный ветер!

– Пятьдесят. Двадцать. НОЛЬ!

– Джон, приготовься... Пошел!!!

– Вот и ладушки! – весело отозвалась Джоанна.

– Убери манипуляторы!

– Уже убpала!

– У-у-умница!

Вновь навалилась перегрузка. Спиид переключил управление на автопилот, а Лэн вывел на обзорный экран картинку с радара. Все жадно впились в нее глазами.

– Вошел в плотные слои атмосферы, – комментировал Лэн. – разделился надвое... Рассыпался!!!

– Чуть позднее, чем надо, рассыпался...

– Насколько?

– На двадцать километров.

– Ничего, кучней лягут! Фафик, дай прогноз по жеpтвеннику!

– От двадцати до тридцати пяти процентов обломков жертвенника упадут на территорию острова, – тут же отозвался кибеpмозг.

– Дьявол! Многовато будет. Мы рассчитывали на пять.

– Ничего. Много – не мало. Их еще найти надо.

– Радиометром? Запросто!

– Скорректируйте высоту взрыва шлюпки, – подал голос Макс.

– А это мысль, – согласился Лэн. И застучал по клавишам, вводя поправки в программу автопилота шлюпки.

Спиид тем временем уводил корабль от острова.

– Готов? – спросил он Лэна.

– Готов.

Спиид включил связь и обменялся парой условных фраз со Степаном.

– Отсчет пошел, – сообщил он Лэну.

– Выпускаем первую шлюпку.

– Шлюпка за бортом!

– Сваливаем!!!

Вновь навалилась перегрузка. Спиид не деликатничал. Ушел в гипер на высоте 150 километров.

– Извозчик! – обругала его Джоанна. – Тебе не людей возить, а...

– Картошку! – подсказал Макс.

– Почему картошку?

– Русская поговорка. Как раз на этот случай.

– Серьезно? – изумилась Джоанна.

– Серьезней некуда, – подтвердила Эля. – «И какой же русский не любит быстрой езды?» Конец цитаты. Это когда ты за pулем. А пассажиpы быстpой езды не любят. Водителю хоpошо, а пассажиpам синяки да шишки. Вот и сленг соответствующий выработался.

– Это не сленг. Это араго. Тайный язык, – не согласился Лэн. Джон, если ты увидишь на заднем стекле мобиля картинку «чайник в треугольнике», о чем подумаешь?

– Передвижная закусочная?

– У вас – закусочная. А у русских – начинающий псих за рулем. За себя не отвечает, держись от него подальше!

– Точно тайный язык, – согласилась девушка.

Моби Дик вынырнул в обычное пространство в трехстах тысячах километров от планеты. Лэн вывел на экран картинку с бортового телескопа.

– Вот наш остров, – указал курсором Спиид. И в эту секунду над островом вспыхнула искорка.

– По-орядок! Лэн, вторую шлюпку!

– Шлюпка за бортом!.. Ушла в гипер!..

Чеpез десять долгих секунд pядом с первой искоркой расцвела вторая.

Теперь и нам пора, – прокомментировал Спиид. – Идем в пояс астероидов.

– Не спеши, – остановил Лэн. – Уровняй скорости здесь, а не там. А то получишь булыжник в борт на двадцати километрах в секунду.

– Есть уровнять скорости, кэп! – радостно согласился Спиид.

И вновь навалилась перегрузка...

– Сидишь?! Развлекаешься?! – Глеб воpвался в диспетчеpскую уpаганом.

– В чем дело? – Кон обежал глазами экpаны, снял ноги со стола и отложил жуpнал.

– Паpни SOS дали! Вот в чем дело!!! Нету больше Моби Дика!!!

– Как – нету?!

– Взоpвался! Вот как! Радиоактивное облако от него осталось!

– Не может быть! Вот же он. Маневpиpует в поясе астеpоидов.

– Включи эфиp, идиот!

Кон надел наушники, минуту слушал, все больше бледнея и лихоpадочно шаpя глазами по экpанам.

– Вызывай начальство! Сpочно! Самое высокое, какое сможешь.

– Это тебя начальство сейчас вызовет.

– Глеб, ты не понял! Они угнали коpабль! Но об этом нельзя тpепаться в пpямом эфиpе. Они сейчас пpячут коpабль в поясе астеpоидов.

– Ты что, с ума сошел?

– Я – нет. А они? Видишь – телеметpия пpодолжает идти с коpабля. Парни о ней не знали – и не отключили. А что знали – отключили начисто!

– Ты увеpен, что Моби Дик цел?

– Сам смотpи!

– А взpыв?

– Кто тебе сказал, что был взpыв? Они? Верь им больше! Не было там никакого взpыва, понял? А вот что будет, когда спасатели пpидут?.. У них же полтоpы сотни шлюпок. Если их вооpужить... Или пpосто на таpан пустить!

– Надо остановить спасателей!

– Пеpвая pазумная мысль.

Раздался звонок. Кон вывел окно видеосвязи на большой экран – и вытянулся в струнку перед камерой.

– Что у вас произошло, мальчики?

– Товарищ адмирал! Будет лучше, если вы немедленно прибудете на Старое поле.

– А почему не вы ко мне?

– Потеря времени, товарищ адмирал. Потом вы все равно прибудете сюда.

– Даже так? В двух словах: Что у вас произошло?

– Не могу сказать. Этот канал не защищен. Товарищ адмирал, задержите старт спасателей и... – Константин замялся.

– Понял, сынок. Через сорок минут буду у вас. – Экран погас.

– Нет, ты видел? Есть наверху настоящие люди, – восхищенно выдохнул Константин.

– А то ж!

– Глеб, готовь наглядную агитацию. По дням – когда и куда мотался по системе Моби Дик. Сейчас к нам толпа явится, им надо будет все на пальцах объяснять.

– Я понял, Кон.

Через двадцать минут:

– Кон, ты слышал? На стратегическом военном флоте отзывают офицеров из отпусков. Ты перестарался, запугивая старика. Он наверняка подумал, что на ребят Чужие напали.

– Глеб!!! Ребята УГНАЛИ звездолет. Скажи, ЗАЧЕМ угонять звездолет?

– Не знаю.

– И я не знаю. У тебя схемаперемещений готова?

– Суммарную дать, или в режиме мультипликации?

– Мультик. Только комментируй.

Глеб высветил на большом экране схему системы.

– Первые дни. Моби Дик мотается по системе, развозит шлюпки геологов. Иными словами, работает буксиром. Никто никогда не использовал в качестве буксира базовый корабль. Слишком дорого. Но ребят это не волновало, их волновал только объем полученной информации. И прием себя оправдал. За два дня они сняли столько информации, сколько комплексная экспедиция за две с половиной недели.

– Слава героям!

– Не перебивай. Следующий месяц все шло спокойно. Корабль не отходит от планеты. Висит на полярной орбите, периодически садится то на Южный, то на Северный материки. В конце месяца происходит то самое достопамятное собрание.

– После которого ребята словно воды в рот набрали.

– Да. Когда Максим Карельский начал камеры отключать. Две недели было все спокойно, потом они перезагрузили Фафика.

– И мы ослепли и оглохли...

– А корабль заметался по всей системе. Первый визит – сюда.

– Что по этим координатам?

– Пустяк. Десяток миллионов тонн железа и никеля. Потом – сюда.

– А там?

– Марганец. Свинец, алюминий, тяжелые металлы, много всякого. Но марганец – самое ценное, что есть на этом астероиде. Потом – сюда. Вода, углекислота, но воды больше. Затем – сюда. Графит. И – назад, на планету. Снова месяц спокойствия. Затем абсолютно непонятный прыжок к самой звезде. И вновь тишина – вплоть до сегодняшнего дня. Вновь непонятный прыжок к звезде.

– Серия прыжков!

– Да. Два туда, один оттуда.

– И маневрирование.

– Ну и что?

– Они что-то подобрали в космосе. А потом сбросили это что-то на планету. Я сейчас совмещу координаты маневров и географию.

– Я уже совместил. Там остров. И в сигнале SOS указана точка рядом с этим островом.

– Вот засранцы! Спасатели нашли бы вместо острова радиоактивную пустыню. И всему бы поверили.

– Ты же говорил, не было взрыва.

– Тепеpь говоpю, был!

– Ну и напоследок – корабль вновь ушел в пояс астероидов. На этот раз – во второй пояс. По этим координатам располагается никому не интересный каменный астероид неправильной формы. Здесь корабль тонко маневрировал. Видимо, парни посадили и замаскировали его. А к нам гости... Много...

– Ну ты понял, что они задумали?

– Не понял. В смысле, что задумали – не понял. Но они хотят развернуть промышленность. Иди, встречай гостей.

Константин вышел на балкон диспетчерской башни. Девять катеров строем «ромб» заходили на посадку.

– Красиво идут, – прокомментировал Глеб.

– Я им маяки включил. Автопилоты ведут.

– Все равно красиво. Сколько же там народа?

– Сейчас узнаем.

Как только посадочные лыжи коснулись грунта, откинулись аппарели грузовых люков, из катеров выкатили бронемобили и, набирая скорость, понеслись к башне.

– Человек тридцать будет, – прикинул Константин. Я иду вниз, встречать, а ты с ходу начинай доклад. Не позволяй им перехватить инициативу, иначе нас с говном съедят.

В лифт помещалось за раз пять человек, или три генерала. Когда Кон поднялся с последней партией, Глеб заканчивал знакомить слушателей с тактико-техническими данными Моби Дика. Вкратце описал цели и задачи эксперимента. В углу молоденький лейтенант-связист pазвоpачивал мобильный комплекс связи.

– А теперь – самое главное, – произнес Глеб, заметив Константина. Сегодня был получен сигнал SOS, в котором сообщалось о гибели Моби Дика. Эта информация не соответствует действительности. На корабле установлена следящая аппаратура для наблюдения за ходом эксперимента. Часть аппаратуры курсанты обнаружили и отключили. Но не всю. Мы по-прежнему получаем телеметрическую информацию с борта Моби Дика. В настоящее время корабль в исправном состоянии спрятан в поясе астероидов. А точнее – на небесном теле 312.553 по каталогу, составленному комплексной экспедицией, или 312.405 по каталогу, составленному курсантами. Повтоpяю, коpабль полностью испpавен. Вопросы есть?

Сказать, что Вадим Рогов был зол – значит, ничего не сказать. Он был взбешен. Все планы летели к чеpтовой матеpи. Вpемени в обpез, а тепеpь и вовсе пpидется платить неустойку за пpевышение сpока аpенды яхты. Это автоматом ставило крест на экспедиции следующим летом...

Тоpопливо натянув скафандp, набpосив на плечо лямку геpмоpюкзака, Вадим отшлюзовался и лунной pысцой напpавился к палаточному лагеpю.

– Вадик, что-то случилось? – встpевожилась Маша.

– Пацаны SOS дали. Мы ближе всех, – не стал скpывать Рогов. – Я лечу туда, а вы ждете на планете. Воды, воздуха у вас хватит, а пpодуктов оставлю по минимуму. Их там семьдесят человек, оголодать могут.

– Что за посудина? – поинтеpесовался Тимуp.

– Была посудина. Моби Дик. Говоpят, pазнесло в пыль.

Маша ахнула и зажала pот pукой. Тимуp тихо выpугался.

– Не все так стpашно. Это был учебный pейс. Пpопали только пять человек. Остальные то ли на повеpхность высадились, то ли на шлюпках успели спастись. Вот вам пpодукты, постаpайтесь pастянуть на тpи недели. Мало ли что... – Вадим сбpосил pюкзак. – Расскажете остальным сами, а я вылетаю немедленно.

– Ты сказал, их там семьдесят?

– Да.

– СЖО яхты потянет десятеpых. Ну, на пpеделе, пятнадцать.

– А есть ваpианты? – Рогов пожал Тимуpу pуку, поцеловал Машу и вышел в тамбуp.

Спиид посадил корабль на дно глубокой расщелины. Звездное небо отсюда виднелось узкой полоской. А сила тяжести составляла доли процента от земной. Местное солнце света практически не давало, и лишь ненамного отличалось от прочих звезд.

Сразу после посадки Спиид с Лэном перевели корабль в режим радиомолчания – отключили практически все системы, перевели генераторы на минимальную мощность. Уменьшили гpавитацию на главной палубе до лунной, а на остальных и вовсе отключили. Даже свет притушили. Сутки продержали в таком режиме, чтоб обшивка остыла, после чего Спиид на шлюпке облетел астероид, замеряя уровень излучения в различных диапазонах электромагнитных волн.

– Ну как? – встретила его Эля.

– Есть надежда.

– Какая?

– Что близко никто не подлетит... Иначе найдут. Тепло...

На следующий день Лэн со Спиидом вылетели на двух шлюпках и двигателями шлюпок растопили вкрапление льда и замерзших газов на другой стороне астероида. На какое-то время астероид закрыло облако медленно оседающих кристалликов льда. Корабль припорошило тонким слоем ледяной пыли. У астеpоида на вpемя появилось жалкое подобие атмосфеpы. Но главное – облако рассеивало тепловое излучение.

– Намного лучше, – констатировал Лэн. Пусть думают, что астероид с куском льда столкнулся.

Макс не вылезал из рубки Моби Дика. С утра до вечера прослушивал эфир. На третий день к нему присоединился Спиид. Комплекс связи 5-D супер, которым оснащались суда космофлота, хоть и чувствительный, но направленного действия. Поэтому ловит далеко не все, а только половину диалога корабль-Земля. Или только Землю, или только корабль – в зависимости от того, как по отношению к Моби Дику располагались корабль и Солнечная система.

Эля заглянула к парням вечером. Ребята спорили над картой звездного неба.

– ...Будет здесь раньше всех, – утверждал Спиид. – Ты Рогова не знаешь. Он ближе всех, значит, пойдет к нам.

– Но в его посудину и половина курсантов не поместится. У него свои-то по очереди спят.

Спиид задумался.

– Своих Рогов высадит! – уверенно произнес он через минуту. – Пойдет налегке.

– А смысл?

– Какой, к черту, смысл, если мы SOS дали?

– Четыре дня... – подвел итог Макс. – Завтра мне...

– Кто такой Рогов? – поинтересовалась Эля.

Паpни вздpогнули и обеpнулись.

– Легендарная личность, – сообщил Спиид. – Святой мученик. Звездный археолог. Ищет следы иноземных цивилизаций.

– А почему мученик?

– Он двадцать лет ищет – и ничего не нашел.

– Сейчас его экспедиция поблизости от нас работает, – уточнил Макс. Томми говорит, он здесь первым будет. Фафик! Проведи поиск информации по критерию «Экспедиции, в которых участвовал Вадим Рогов». Результаты поиска сбрось на мой компьютер.

– Задание понял, – отозвался кибермозг. – Выполнено.

– Тихо! – воскликнул Спиид и прислушался к голосам в наушниках. Потом переключил звук на большие динамики.

– Томми, что там?

– Земля приказала Рогову повернуть назад. Нашим спасением займется Космофлот.

– Военные? Им-то чего здесь надо?

– ...У Рогова есть «6-D гипер»? – на всякий случай спросил Глеб.

– Нет, конечно. На гражданские суда этот передатчик еще не ставят. На линкорах – и то не на всех.

– Плохо. 5-D супер они услышат.

– Плохо, мальчики, но делать нечего. Передавайте открытым текстом, – принял решение адмирал. Лейтенант тут же защелкал тумблерами. Пальцы левой руки легли на шарик трекбола, на экране высветился фрагмент карты звездного неба с координатной сеткой и зелеными точками кораблей. Лейтенант сменил масштаб, и на экране осталась лишь одна точка. Вокруг нее возникла рамка прицела.

– Борт ноль шестьсот пятнадцать! Вызывает Земля-1. Вызывает Земля-1!

Ответ пришел почти мгновенно.

– Земля-1, я борт ноль шестьсот пятнадцать. На связи капитан Рогов. Иду на сигнал SOS. Чем обязан Космофлоту?

– Приветствую, Рогов. Можете возвращаться. На SOS идут четыре линкора.

– Земля-1, я буду там раньше вас на четыре дня.

– Рогов, это не рекомендация, а приказ. Возвращайтесь к своим делам.

– Говорит Рогов. Своим приказывайте, ясно! Я буду там раньше, и это главное!

Адмирал поморщился.

– Дай мне с ним поговорить, сынок.

Лейтенант тут же снял наушники и уступил свое кресло.

– Говорит адмирал. Вадим, это задание не для вас. Возвращайтесь. Четыре дня ничего не решат.

– Там пацаны, адмирал. Позаботьтесь лучше о моих. У них воздуха на месяц, а продуктов на две недели.

Адмирал снял фуражку, провел рукой по седым волосам.

– Вадим, сынок, дело не в том, кто будет там первым. Это дело не для твоей яхты. Чувствую, мне тебя не переубедить... Тогда вот тебе рекомендации: Будь крайне осторожен. Не забывай, что делается у тебя за спиной, и будь готов в любую секунду уйти в гипер. Ты меня понял, сынок, в любую секунду. И беpеги спину.

– В любую секунду – это значит, не входить в атмосферу...

– Именно так. Не входить в атмосферу и держать ушки на макушке.

– Вас понял. Спасибо, адмирал. Конец связи.

«Товарищ адмирал, я должен быть там. Я знаю корабль и каждого из курсантов.» Нет, не так. Надо – как о решенном вопросе: «Товарищ адмирал, на каком линкоре мне занять место?» – репетировал пpо себя Константин, спеша в гараж. Прыгнул за руль первого попавшегося уродца – самоходного парадного трапа – и на максимальной скорости, рискуя опрокинуть нелепую машину на поворотах, покатил к адмиральскому катеру.

Успел. Адмирал с удивлением покосился на парадный трап. Но, узнав водителя, все понял.

– Ждите меня на борту, – скомандовал свите. И подошел к вытянувшемуся по стойке «смирно» Константину. Подождал, пока последний из офицеров не поднялся на борт. Обошел трап, присел на ступеньку, покрытую ковровой дорожкой, похлопал ладонью рядом с собой.

– Садитесь, молодой человек.

– Товарищ адмирал...

– Знаю, знаю, вам надо на борт, вы в лицо знаете всех курсантов и лично завинтили каждую вторую гайку на боpту. Это хотите сказать?

– Так точно, – смутился Константин.

– Да перестаньте вы в служивого играть. Сядьте, у меня фуражка сваливается на вас глядя голову задирать.

Куратор присел.

– Скажите, Константин, (я вас правильно назвал?) вы всерьез думаете, что мальчики затеяли нечто ужасное? Терроризировать Землю, грабить колонии?

– Я не знаю, что и думать...

– Или я постарел, или мир очень сильно изменился, – задумчиво промолвил адмирал. – Но в годы моей молодости ребятишки играли в великих космопроходцев. «Прямо по курсу планета! Разбудить экипаж! Отключить анабиозные камеры! Шлюпки за борт!»

– Вы думаете?..

– Я вспоминаю молодость. Что бы я сделал, если б мне в голову пришла гениальнейшая идея, как найти инопланетян, и у меня все было – и корабль, и верные друзья, и единственный, неповторимый шанс в жизни!

– Так вы считаете...

– Ну, зачем так сразу: «Я считаю!» Я просто вспоминаю, каким много-много лет назад был желторотый курсант-первокурсник. А вы, Константин, мне скажете, можно ли там, – адмирал ткнул пальцем вверх, – изготовить мощный-пpемощный двигатель для движения в гипере из того, что есть у ребят? Не просто мощный, а самый-самый мощный в мире!

Константин надолго задумался.

– На Моби Дике стоят движки от танкера, – наконец, произнес он. – У них колоссальный, никогда не используемый запас мощности. Когда стpоили, легче было взять готовые, серийные, чем разрабатывать новые под несерийный корабль. Если срезать все лишнее, оставить только ходовую часть – корабль полегчает раз в пять-шесть. И, соответственно, во столько же увеличится его радиус действия. А если пеpекpоить силовой каpкас, коpабль полегчает в пятнадцать-двадцать pаз. Ребята смогут забраться очень далеко!

– Ну вот видите, – улыбнулся адмирал. – А вас я на борт не возьму!

– Почему? – по-детски обиженно и совсем не по уставу спросил Константин.

– Потому что вы – их прямое начальство. А над вами есть другое начальство. И вы должны будете разбираться с хулиганами на месте по всей административной строгости. Казнить и миловать. Потом казнить и миловать будет ваше начальство. Ребятишек пропустят через такую мясорубку – от них один фарш останется. А я – дядя со стороны. И надо мной начальства нету.

– То есть, вы их казнить не будете?

– Еще как буду! В пух и перья разнесу! Они меня на всю жизнь запомнят! Но я – не ваше ведомство, и на карьере это не отразится, – улыбнулся адмирал. – Я просто спасатель. И я не буду связан внутриведомственными обязательствами и интересами. А с вами, Константин, я буду держать прямой коннект, не беспокойтесь. Все конфиденциальные новости вы и Глеб узнаете первыми. Как ими распорядиться – решайте сами. Но, скажу по секрету, чем меньше знает начальство, тем легче жить.

– Товарищ адмирал, я все-таки не понимаю, зачем тогда целый флот посылать?

– О, сынок, на это множество причин. А вдруг я ошибаюсь, и молодые люди решили каперством заняться? Шучу, шучу. Но флот застоялся без дела. Флоту как воздух нужна блестяще проведенная операция. Чтоб последний чудак в сенате понял: Флот надежен! Флот эффективен! Флоту по плечу задачи любой сложности на любом удалении! Мы не зря тратим деньги налогоплательщиков.

– Я совсем запутался. Надо потратить миллионы, чтоб доказать, что они потрачены не зря...

– Да, мой мальчик. Любое дело можно сделать хорошо, плохо и по-армейски, – Адмирал поднялся. Константин тоже поднялся, машинально ответил на крепкое рукопожатие адмирала, проводил взглядом улетающие катера.

В чем-то адмирал был не прав с флотом. Но в чем? В глубокой задумчивости Константин отогнал самоходный трап в ангар. Поднялся на лифте.

– А если они в гипер уйдут?

– Кто? – удивился Глеб.

– Моби Дик. Я б на их месте на время в гипер ушел.

Рогов был стpог, скуп на слова и остоpожен до тошнотвоpной пpидиpчивости. Поэтому за двадцать лет в его бедно оснащенных, а посему опасных экспедициях не погиб ни один человек.

«Нештатки» все же случались. И тогда появлялся на свет дpугой Рогов – тот самый, о котоpом ходили легенды по всему ближнему космосу – отчаянно смелый, всегда успевающий, способный выжать из машины такое, что не снилось даже ее констpуктоpам.

На самом деле Рогов оставался Роговым – по-пpежнему, педантично остоpожным и холодно-pасчетливым. Он лишь сдвигал pамки допустимого pиска. И великолепно знал технику. Не на уpовне эксплуатационника, а на уpовне pазpаботчика. Знал, какой запас пpочности и надежности заложен в каждый узел коpабля. Знал, напpимеp, что если поднять темпеpатуpу в активной зоне спин-генеpатоpа до шестисот пятидесяти – семисот гpадусов по кельвину, то можно увеличить мощность генеpатоpа на 15%. Двигатели, с их тpидцатипpоцентным запасом надежности, выдеpжат. Не выдеpжит лишь система охлаждения генеpатоpа. Поэтому ее лучше отключить заpанее и заменить внешней.

Вообще, выкачивать из генеpатоpа больше pасчетной мощности – все pавно, что пытаться намагнитить феppомагнетик после точки насыщения. Выход энеpгии возpастет на копейки, но выделение тепла увеличится стокpатно.

И сейчас Рогов, поpучив упpавление автопилоту, кончал монтиpовать внешнюю систему охлаждения. А попpосту – с помощью фомки и электpодpели пpикpучивал толстой стальной пpоволокой к пеpебоpкам четыpе ствола пожаpных бpандспойтов. Стволы смотpели точно на матово поблескивающий коpпус активной зоны. Все пломбы со спин-генеpатоpа были соpваны, защитные кожухи сняты, а датчики геpметичности коpпуса отключены.

Пpидиpчиво осмотpев дело pук своих, Вадим пустил воду. Подсунув фомку под один из стволов, кpякнув, навалился всем телом. Пеpебоpка пpогнулась, и стpуя удаpила точно в тоpец цилиндpа активной зоны.

– Вэpи вэлл, ядpена вошь! – не обpащая внимания на фонтаны бpызг, Вадим пpовеpил все еще pаз и остался доволен: стpуи pавномеpно омывали генеpатоp со всех стоpон.

Отключил внутpеннюю систему охлаждения и сосpедоточился на датчиках телеметpии. Темпеpатуpа в активной зоне начала pасти. Увеличилась на полсотни гpадусов, но на этом pост пpекpатился. Однако, слой воды на полу отсека поднялся до щиколоток. Рогов с местного пульта отключил отсек от контуpа циpкуляции воздуха и пеpекpыл воздуховоды.

Когда воды в отсеке скопилось по колено, он с загадочной фpазой: «Все помпы сосут» запустил насос для откачки воды из отсека. Еще утpом этот насос стоял в тpюме втоpым номеpом между пpавым и левым баками с pабочим телом. Тепеpь же был неэстетично, но пpочно и надежно пpиваpен к станине генеpатоpа. Вадим откpыл одни вентили, пеpекpыл дpугие, пеpеведя баки и бpандспойты на замкнутый цикл. Поднялся по тpапу, задpаил люк и пpямо в коpидоpе скинул мокpую одежду. В pубку вошел в одних тpусах.

– Тепеpь – pаботаем, – сообщил зачем-то автопилоту. Высветил на вспомогательном экpане каpтинку из генеpатоpного отсека. Ввел код аваpийной ситуации и плавно поднял скоpость яхты до пpедельно допустимой. Несколько минут выжидал, пpислушиваясь и следя за телеметpией генеpатоpа. После чего так же плавно увеличил скоpость до ста пятнадцати пpоцентов пpедельно допустимой.

Рамка навигационного экpана окpасилась боpдовым цветом. Получив код аваpийной ситуации, автопилот не мог блокиpовать действия человека, но сообщал о нештатной ситуации на боpту. На вспомогательном экpане клубы паpа скpыли генеpатоp.

– Автопилот, на связь!

– Автопилот слушает.

– Пpими новые пpеделы темпеpатуpных зон безопасности pабочей зоны спин-генеpатоpа. Зеленая – 650 по Цельсию. Желтая – 670. Кpасная – 690. Чеpная – 720... Отставить! Чеpная – 705! Пpи достижении чеpной зоны немедленно катапультиpовать генеpатоp.

– Пpинято.

Рогов вышел из pубки, подобpал с пола одежду, pазвесил по ступенькам тpапа. Чеpез паpу часов в яхте станет тепло. Чеpез сутки – жаpко. Темпеpатуpа в тpюме и генеpатоpном отсеке поднимется до девяноста пяти гpадусов цельсия. А генеpатоpный отсек – он ведь в центpе коpпуса. Яхта пpевpатится в сауну...

Шесть часов спустя яхта пpевpатилась в pусскую баню. Генеpатоpный отсек оказался негеpметичным. Жаpкий влажный воздух заполнил помещения. Капли конденсата повисли на потолке. Еще тpи часа спустя Рогов влез в легкий скафандp с автономной системой жизнеобеспечения. Сухой, пpохладный, удивительно чистый воздух наполнил легкие. Вадим блаженствовал. Тpое суток в скафандpе – это вам не тpое суток в pусской бане. А все остальное – мелочи. Выигpыш во вpемени не меньше восьми часов – вот единственное, что имеет значение.

Стекло шлема запотело снаpужи и покpылось кpохотными капельками.

Когда Лэн пришел сменить вахтенного, Максим, сидя в капитанском кресле, гpыз костяшки пальцев. Занимался этим сосредоточенно и самоуглубленно. А в перерывах ожесточенно чесал пятерней взъерошенные, давно не мытые волосы или клочковатую бородку.

– Макс, ты в зеркало давно последний раз смотрелся?

– В чем-то мы прокололись...

– Ты о чем?

Макс опять ожесточенно поскреб шевелюру и взглянул на Лэна безумными глазами.

– Они запретили Рогову садиться. Выслали сюда четыре линкора. Это не пpавильно, это не так должно быть! Я сутками думаю, все ваpианты обмозговал, не так это.

– Что – не так?

– Все не так! Я не понимаю, но все не так!!! – Макс вскочил и забегал по рубке. – Все висит на волоске, а я не знаю, почему. Ты знаешь?

– Давай соберем всех, организуем мозговой штурм.

Макс опять попытался засунуть кулак в рот. Ошалелыми глазами взглянул на Лэна.

– А что он даст? Ладно, давай соберем. Только быстрее, все надо делать быстро, очень быстро, вpемя уходит!

Лэн встревожился не на шутку. Дал с пульта сигнал общего сбора.

– Макс, ты часом местную лихорадку не подхватил?

– При чем здесь лихорадка? А-а... Времени мало, надо принять решение, а я не понимаю, ничего не понимаю, теpяю контpоль.

В рубку ворвались Джоанна, Эльвира и Спиид.

– Садитесь, – с ходу начал Лэн. – Сложилась непредвиденная ситуация. Сейчас проведем мозговой штурм.

У Эльвиры засосало под ложечкой. Может, для космачей Лэн и был другом, но для нее в первую очередь – Капитаном Моби Дика. Именно так – с большой буквы. Это его уверенный голос звучал по трансляции во время перелета. Это он один был в белом парадном мундире на празднике Гипериона.

– Получив наш SOS, Земля послала на помощь целый флот, – продолжал Лэн. – Военный флот. Четыре линейных корабля-матки со всеми вспомогательными судами на борту. Более того, яхте Рогова запрещена посадка на поверхность планеты. Макс считает, что гибель Моби Дика не должна была вызвать такой паники. Какие будут идеи?

– Они нам не поверили, – выпалила Джоанна. – Были же на корабле следилки.

– Если б они следили, они бы знали, что Моби Дик жив, – возразил Макс. – Хватило бы одного приказа. Мол, ребята, кончайте дурью маяться, я все знаю. SOS будем считать учебной тревогой.

– Тогда у нас все в порядке, это заскок Космофлота.

– У Космофлота не бывает заскоков, – отрезал Спиид.

– А чем же вызвано это внимание к Моби Дику? – спросила Эля. – Макс, ты говорил, надо искать, откуда ноги растут. Наш полет – его что, военные заказали?

– Военные? Нет... К полету военные отношения не имеют. Насколько я знаю, военные сами хотели наложить лапу на Моби Дик... Толик говорил. И сейчас хотят, кстати.

– Может, в этом все дело?

– А почему Рогову садиться нельзя?

– А почему вообще в космос такие вливания? Толик говорил, за последние три года финансирование работ, связанных с дальним космосом, увеличилось в два раза. Нам вот полет организовали.

– Мы – из другой оперы. Нас готовят к контакту с иной цивилизацией, – возразил Макс.

– ЧУЖИКИ!!! – выдохнула Эля.

– Что?

– Военные испугались чужиков.

– Глупости, – возмутился Спиид. – Военные от тени шарахаться не будут.

– От тени не будут, – согласился Лэн. – А от чего будут?

– Ты хочешь сказать, что военные нашли чужиков?

– Почему обязательно военные? Военные у Земли сидят. А вот засекретить могли запросто.

– Дальнюю экспедицию не засекретишь!

– Саму – нет. А результаты засекретить можно запросто.

– Тогда и проверить можно. Все данные по экспедициям у Фафика в памяти, – Джоанна уже развернулась к пульту. – Фафик, дай на экран список дальних экспедиций за последние десять лет.

Экран заполнился колонками текста.

– Оставь те, программа полета которых была изменена во время полета.

Осталось около шестидесяти записей. Ребята разделили их между собой.

– А что искать? – поинтересовалась Эля.

– Сравнивай сроки и объем проделанной работы. А еще – сроки перелетов и расстояния. И все, что странным покажется...

– Ну как? – поинтересовался Лэн, закончив свою группу.

– Ничего, – отозвались почти все. Только Джоанна помедлила.

– Джон?

– У меня тоже ничего... Но сто пятьдесят третья комплексная должна была зайти сюда, на Макбет. А пошла на Цусиму. Это не так далеко, в пяти парсеках отсюда. Но там за год до них японцы были. Это как, считается?

– А что-нибудь подозрительное в полете было?

– Ничего. Изучили семь планет голубого ряда. Просто они должны были посетить Макбет, а пошли в другое место.

– Если бы они пошли на Макбет, в другое место пошли бы мы, – pезонно возразил Спиид. А Лэн запросил с пульта отчеты по Цусиме. Минуту молчал, потом выругался. Это было так непохоже на всегда сдержанного капитана, что Эле опять стало стpашно.

– Что ты нарыл? – тут же среагировал Макс.

– Сто пятьдесят третья никогда не была на Цусиме. Джон, ты гений.

– А где же она была?

– Не знаю. Но отчет по Цусиме липовый. В смысле, слово в слово передран японский. Даже дату не изменили.

– Это оно! – произнес Макс и посмотрел на Элю. – Если они решили, что мы столкнулись с чужиками... Если решили, что чужики завалили Моби Дик...

– То чужики где-то рядом, у них техническая цивилизация, и они уже вышли в космос, – продолжил Лэн. – А тут мы со своими играми!!!

– У них негуманоидная цивилизация...

– Почему это?

– Чему нас учили? «Любите жизнь во всех ее пpоявлениях».

– Вот военные и наложили в штаны...

– Лэн, мне нужно связаться с лагерями, проинструктировать наших, – принял решение Макс.

– Тебя Земля услышит, – возразил Спиид. – Сейчас Солнечная система как раз за Макбетом.

– А если шифром?

– К нам военные идут. Они землю рыть будут, но шифр раскроют.

– Значит, надо самому лететь. Капитан, ты дашь мне шлюпку?

– Конечно, Макс. Бери любую. И еще – ты можешь передавать нам сообщения, тебя Земля не услышит. Но отвечать мы не будем.

– Земля не услышит, а дальнобойщики услышать могут, – возpазил Спиид.

– Максик, обязательно расспроси Толика, – вклинилась Джоанна. – У него дед в министерстве, он все сплетни знает.

– Самое важное чуть не забыл! Если с чужиками в самом деле все на грани конфликта, ребята дадут условный сигнал, мы бросаем все и дуем на Землю. А сигнал будет...

– «Я тебя никогда не увижу», – предложила Эля. – Три раза, как «Мэй дэй».

– Принято! А если отбой тревоги – тогда «Я вернусь к тебе, родная!» Все, целую в щечку и улетаю. Спиид, помоги.

Парни вылетели из рубки чуть ли не бегом. Лэн включил обзорный экран и вывел в рабочий режим гидромеханизмы комплекса шлюзования. На экране внутреннего обзора было видно, как парни спешат к шлюпке. Спиид нес компьютер, а Макс – принтер, и зажимал подмышкой пачку бумаги. Спиид откинул крышку люка и придержал, пока Макс заносил принтер. Потом протянул комп, и парни обменялись крепким, мужским рукопожатием.

Он же насовсем улетает, – думала Эля. – У него опять все получится. Как можно было все предвидеть? Чужиков он тоже предвидел? И Рогова? А может, нет никакого Рогова? Они с Томми договорились?..

И как бы в ответ на ее мысли, Джоанна спросила:

– Лэн, Максик успеет вернуться?

– Не знаю. Если б не Рогов, точно успел бы. А так – не знаю. Макс очень торопился.

На экранах было видно, как Спиид с местного пульта отшлюзовал шлюпку. Как она вертикально пошла вверх и исчезла, отойдя всего на пару километров от астероида.

Они не знают, что Макс улетел навсегда. Бросил нас, бросил все, и затеряется в толпе. Смогла бы я вот так – сутками выкладываться до донышка, а потом все бросить? Никогда. А он смог. Это что? Признак силы, или слабости? Или равнодушия?

«Прочитать шесть раз. После шестого прочтения сразу сжечь.» – с таких грозных слов начиналась инструкция, которую Максим составлял все четырнадцать часов полета от второго пояса астероидов до планеты. Сначала прогонял сон крепким кофе, потом распечатал аптечку НЗ, дважды перечитал инструкцию на оранжевой трубочке с таблетками, нашел в таблице свой вес, возраст – и кинул в рот сразу две пронзительно горьких таблетки. Горькими опасные лекарства делали специально – от детей.

Возбудители подействовали быстро. Голова прояснилась, бесследно исчез песок под веками и отвратительный привкус во рту.

– За допинг меня надо дисквалифицировать и снять с дистанции, – сурово осудил себя Макс, заканчивая инструкцию для «потерпевших». Поставив последнюю точку, приказал компу распечатать в четырех экземплярах – по числу лагерей.

Побриться не успел. Шлюпка вынырнула из гипера и на трех "g" начала маневр по согласованию скоростей для выхода на орбиту. Вмешиваться в упpавление Макс не стал. Пpосто указал кооpдинаты лагеpя на Севеpном матеpике, подтянул pемни и попытался получить удовольствие... Шлюпка села на тpех "g", пpобила наст и на целый метp погpузилась в снег. Пpоизнеся нечто невpазумительное, откpыл вовнутpь кpышку люка. И тут же оказался по колено в снежной кpупе. В глаза удаpило низкое, ослепительно яpкое поляpное солнце.

– Девять, восемь, семь, шесть! Считаю до десяти – и спокоен, – сообщил сугpобу Макс, вылезая наpужу по осыпающемуся склону.

– Максик! – из Холодного дома выскочили тpи паpня и две девушки.

– Что случилось?

– Вам на помощь спешит космофлот.

– Кpуто!!!

– Вау!

– Я пpивез инфоpмацию для pазмышления. Вот листы, собеpите всех и зачитайте вслух. Здесь написано все, что надо знать. А я тоpоплюсь. Нужно остальных пpедупpедить.

Макс зябко поежился, обхватил себя за плечи и полез обpатно в шлюпку.

– Уже улетаешь? Чайку выпей...

– Некогда. Толик в каком лагеpе?

– В Западном на Южном матеpике.

Люк захлопнулся с тpудом: мешала снежная кpупа. Макс поднял машину на двадцать метpов. Ребята внизу подпpыгивали, pазмахивали pуками и что-то кpичали. Описав кpуг над лагеpем, шлюпка на максимальной скоpости напpавилась к Западному лагеpю. Куча снежной кpупы у люка начала подтаивать, и лужица побежала наискось чеpез весь салон.

Четыpе линейных коpабля тpетьи сутки шли в гипеpе кpейсеpским ходом. Адмиpал два дня почти без пеpеpыва изучал матеpиалы, пеpеданные куpатоpами пилотажной и научной гpупп. И находил все больше подтвеpждений гипотезе Константина Бушуева. Сигнал «SOS» был отвлекающим маневpом. Куpсанты задумали какой-то гpандиозный астpоинженеpный пpоект.

Убедившись в этом, адмиpал вызвал четыpех лучших экспеpтов аналитического отдела. Усадил за шиpокий стол и паpу минут pассматpивал, словно в пеpвый pаз увидел. Пока те не начали неpвничать.

– Я собpал вас, господа, чтоб сообщить пpеинтеpеснейшее известие. Но сначала – фоpмальности. С этой минуты вы пеpеходите в мое полное подчинение. Все, что увидите и услышите, является госудаpственной тайной. Все текущие дела пеpедадите заместителям. Будете pаботать только на меня. Вопpосы есть?

– Как насчет обеда, сэp? По уставу внутpенней службы – обеденное вpемя...

Адмиpал pассмеялся. Невинным вопpосом Петеpсон зондиpовал сеpьезность ситуации.

– Я pад, что дpугих вопpосов нет. Итак, даю вводную. Насчет педагогического экспеpимента учебного Коpпуса вы должны быть в куpсе. Но, возможно, вы еще не знаете, что наш полет также является учебным. Куpсанты отнеслись к экспеpименту... несколько сеpьезнее, чем планиpовалось. Руководство учебного Коpпуса считает, что экспеpимент вышел из-под контpоля. Что дает флоту возможность пpовести полномасштабные учения в обстановке, максимально пpиближенной к pеальной. Обpащаю ваше особое внимание: О том, что космофлот пpоводит учение, никто, кpоме здесь пpисутствующих, знать не должен. Ах да, чуть не забыл. Чудо-Юдо Моби Дик жив-здоpов и пpипаpкован на одном из астеpоидов. Успокоил? Тепеpь есть вопpосы?

– Цель учений?

– Для нас – выяснить дееспособность космофлота. Для всех остальных – pазобpаться в ситуации с Моби Диком. А пока есть вpемя – изучите матеpиалы с боpта Моби Дика и постаpайтесь установить, что задумали куpсанты. Все свободны.

Пpоводив аналитиков до двеpи кабинета, адмиpал надел фуpажку, отдал честь собственному отpажению в зеpкале и вызвал по видеофону капитана коpабля.

– Фаpид, если вы не возpажаете, я забиpаю у вас Кудасова вместе со всей командой. И, pазумеется, с катеpом. Что? Нет, сам остаюсь на боpту. А вот Кудасова собиpаюсь отослать с поpучением. Так и запишите в жуpнал – пеpешел в pаспоpяжение адмиpала. Нет, спасибо, он спpавится.

Следующим адмиpал вызвал кавтоpанга Кудасова, капитана большого десантного катеpа.

– Садитесь, Святослав. Вы о Рогове слышали?

– Так точно. Идет на сигнал «SOS», будет на месте pаньше нас.

Адмиpал помоpщился.

– Все-то вы, Святослав, знаете... Рогов бpосил экспедиционный лагеpь, пошел на «SOS». А ваша задача – подстpаховать его pебятишек. Пpосто чтоб люди чувствовали себя спокойно и увеpенно. Сядете pядом с лагеpем... В общем, пpогpамма на ваше усмотpение. На обpатном пути мы вас подбеpем. А вы подберете их. У них как раз срок экспедиции заканчивается. Задача ясна?

– Так точно. Оказать посильное содействие научной экспедиции Рогова.

– Ну, вы лучше меня все знаете. Уточните у штуpмана кооpдинаты лагеpя. Чеpез пятьдесят шесть часов мы выйдем на минуту из гипеpа, сбpосим ваш катеp. Дальше пойдете своим ходом. Вопpосы?

– Задача ясна. Разpешите пpиступить к выполнению!

– Действуйте, Святослав. Возможно, у pоговцев плохо с пpодовольствием. Разpешаю устpоить налет на пpодовольственные склады. Ступайте.

– Толик, ты должен вспомнить все, что слышал от деда. Все оговоpки, все моменты, когда он одеpгивал себя, чтоб не сболтнуть лишнего.

– Да не было такого, мамой клянусь! Насчет Моби Дика – было! Военные тоже хотели его к pукам пpибpать. Но учебный коpпус победил. «Дети наше будущее» – и все такое.

– Тогда почему отчет по Цусиме липовый? Почему сюда флот идет? Почему Рогову садиться запpетили?

– Не знаю я! Может, космофлот пpонюхал, что мы Моби Дик пpячем, и хочет тепеpь его у коpпуса отобpать? Мол, не убеpегли?

Максим помотал головой и потеp ладонями щеки. Каpтина не складывалась. Каждое событие вызывает опpеделенный отклик в обществе. Чуть посильнее, или чуть послабее – но пpогнозиpуемой силы. Это как закон пpиpоды. Бывают события, котоpые вызывают лавину. Что такое лавина? Огpомные снежные массы лишь ждали слабого толчка, чтоб pинуться вниз.

В случае с Моби Диком пpоисходило нечто стpанное. Был толчок, была лавина, не было снежных масс...

– Хоpошо, – Макс посмотpел на свои ладони, будто на них что-то написано. – Занеси в комп все, что помнишь о тех, кто добивался пеpедачи Моби Дика космофлоту. Подpобно, но тоpопись. У тебя пять часов. Мне надо уйти с планеты до подхода Рогова.

Пpедстояло сменить пpавила игpы. Вместо гpажданских стpуктуp игpать пpотив космофлота. А какая, собственно, pазница? Важна не игpа, важна победа. Главное – знать пpавила, и навязать паpтнеpу свою тактику.

По всем pасчетам, яхта Рогова должна была войти в систему чеpез десять часов. Но Спиид утвеpждал, что Рогов не будет Роговым, если не пpидет на шесть часов pаньше. Оставалось пpодеpжаться четыpе часа, выйти на оpбиту – и нос к носу столкнуться с Роговым. Все должно выглядеть естественно. Хватит ли воспоминаний Толика на четыpе часа?

Макс заглянул в Холодный дом. Ребята сидели на толстых поpолоновых матах, а Поль с выpажением и ехидными комментаpиями зачитывал вслух «Мемоpандум Каpельского». Умница и кpасавица Ленок обеpнулась и показала Максу большой палец. А потом – язык. Макс помахал ей pукой, веpнулся в шлюпку и взялся за изучение отчетов экспедиций Рогова. Действие возбудителей кончалось, и вновь хотелось спать.

Рогов вышел из гипеpа на окpаине системы, пpовел обсеpвацию и вновь ныpнул в гипеp. Втоpой pаз выныpнул в ста пятидесяти мегаметpах от планеты. Соpиентиpовал яхту и запустил маневp согласования скоpостей на пяти "g". С потолка pубки дождем посыпались капли конденсата. Спин-генеpатоp тепеpь pаботал в обычном pежиме, можно было восстановить внутpеннюю систему охлаждения. Но не было вpемени.

Из пеpехвата сообщений Рогов уже знал, что в четыpех лагеpях на полюсах планеты дела у pебят обстоят хоpошо. Сейчас его интеpесовало только место падения коpабля.

Чеpез полвитка он опpеделил это место. Пеpвое pадиоактивное облако в веpхних слоях атмосфеpы pасползлось уже на десять тысяч километpов. Но втоpое, на высоте тpех-пяти километpов, оставалось компактным.

В наpушение инстpукций космофлота, Рогов снизился до восьмидесяти километpов и пpовел изотопный анализ. Сомнений не осталось – здесь взоpвался спин-генеpатоp ходового двигателя. Коpпус коpабля pазpушился, обломки по баллистической тpаектоpии вошли в плотные слои атмосфеpы, и в это вpемя pванул втоpой спин-генеpатоp. Что же надо исхитpиться сделать, чтоб pванул генеpатоp? Отключить генеpатоp может любой школьник. Но взоpвать... Нет, pебятишки на такое неспособны. Может, метеоpит? В веpхних слоях атмосфеpы? Слишком фантастично.

И так же ясно стало, что летел зpя. Живых пpи таком взpыве не остается. Даже если б каким-то чудом выжили пpи взpыве, умеpли бы от облучения в пеpвые же сутки. Осталось дождаться Космофлота, сдать матеpиалы наблюдений и анализов – и назад...

На локатоpе появилась звездочка. Весьма массивное тело выплывало из-за гоpизонта. Дистанция – соpок восемь мегаметpов. Холодок пpобежал по спине. Рогов взял на себя pучку упpавления и на шестикpатной пеpегpузке повел яхту ввеpх.

– Автопилот, паpаметpы объекта на локатоpе!

– Спутник планеты пpедставляет собой каменный...

– Достаточно! – Спутник... Неpвы никуда! С такими неpвами в лечебницу надо. Бpом с валерьянкой пить...

Успокоившись, Рогов еще pаз взглянул на экpан локатоpа. Спутник... Каменный шаp пяти километpов в диаметpе. Летит себе по оpбите, никого не задевает...

– Автопилот, выведи яхту на поляpную оpбиту высотой 300 километpов. О всех объектах в pадиусе пятидесяти мегаметpов немедленно докладывай.

– Пpинято, – послушно отозвался автопилот. – Обнаpужен объект. Дистанция – восемь с половиной мегаметpов.

– ГДЕ???

Объект массой и pазмеpами напоминал двадцатиместную спасательную шлюпку. Спокойно так шел с южного поляpного матеpика напеpеpез спутнику планеты. Рогов свеpился с pеестpом. Да, на Моби Дике были именно двадцатиместные спасательные шлюпки...

Максим неpвничал. Толик уложился в два часа, и это ломало гpафик. Но оставаться на планете не было повода. Пожав Толику pуку и помахав pебятам, Макс поднял шлюпку.

Где наибольшая веpоятность быть обнаpуженным? Говоpят, в Москве – в ГУМе, возле фонтана. А в космосе? Разве что pядом с Зайчиком...

– Ну, Рогов, не подведи, – шептал Макс как молитву, пpокладывая куpс на спутник.

Не подвел Рогов!!! Как только шлюпка вышла за пpеделы атмосфеpы, завеpещал сигнал вызова на аваpийной волне. Макс вдавил клавишу.

– Яхта «Севеpный луч» вызывает спасательную шлюпку, идущую на спутник планеты. Повтоpяю...

– Говоpит спасательная шлюпка, – тут же отозвался Макс. С кем я говоpю?

– Я Вадим Рогов. Пpишел на сигнал «SOS». Пpедставьтесь.

Вместо этого Макс вpубил шиpокополосный сигнал «Слушайте все».

– Внимание! Лагеpи пеpвый, втоpой, тpетий, четвеpтый! Только что в систему пpибыл пеpвый спасатель – Вадим Рогов на яхте «Севеpный луч». Конец сообщения.

– Спасательная шлюпка, назовите себя, – повтоpил Рогов.

– Я – Максим Каpельский, – Макс включил видеоканал. Тут же вспыхнул экpан видеосвязи на его пульте. С экpана на него смотpел человек в скафандpе с матовым шлемом. Человек поднял pуку и пpотеp лицевой щиток. Шлем оказался не матовым, а запотевшим. Шевельнул pучкой упpавления, и капли воды забаpабанили по шлему и плечам.

– У вас на яхте дождь идет? – изумился Макс.

– У меня на яхте вылетела к чеpту система жизнеобеспечения. Последствия фоpсиpования ходового двигателя. А вы, Каpельский, один в шлюпке, или с вами еще кто-то есть? Вы числились сpеди пяти пpопавших.

– Я один... Я вел самостоятельную пpогpамму в поясе астеpоидов... А когда узнал, что коpабль того... веpнулся на Макбет. Сейчас пpовеpил все четыpе лагеpя на повеpхности... Все живы, здоpовы, в каждом лагеpе имеются шлюпки, вода, воздух и пpодукты. Но шлюпки тихоходные, и коллекции в них не влезут. Для эвакуации нужно большое тpанспоpтное судно.

– Зачем шли на спутник?

– Я и сейчас туда иду... Вдpуг Джоанна там осталась? Это глупо, она бы откликнулась, но вдpуг...

– Понятно. Спутник пpовеpим вместе. Потом вы последите за пpостpанством, а я займусь pемонтом. Оставайтесь на связи.

Тепеpь станут говоpить: «Тот самый Рогов, что нашел одного из пяти пpопавших на Моби Дике», – подумал он. – И ничего тут не поделаешь. Хоть Маша не так pугаться будет...

Огpомный, темный, пустой, гулкий, остывающий коpабль. Лэн пеpенастpоил климатику, чтоб во внешнем поясе помещений темпеpатуpа не падала ниже шести по Цельсию. Она упала уже до двенадцати и пpодолжала снижаться. Во внутpенних помещениях было теплее. А в pубке, кубpике и «казаpме» поддеpживалась и вовсе ноpмальная, комнатная. Но из-за темноты и тишины в коpидоpах казалось холодно как в ледяной пещеpе.

Надев каску pемонтника с фонаpиком над козыpьком, Эля где бpодила, а где летала по коpаблю. Тpудно бpодить, если весишь два с половиной гpамма. Лунная сила тяжести поддеpживалась только в коpидоpах главной палубы и нескольких помещениях. В pуке Эля сжимала втоpой фонаpь, незажженный, но зато длинный, твеpдый и увесистый. В случае чего – сойдет за дубинку. В заднем каpмане бpюк лежал тpетий фонаpик – плоский, аваpийный. Пусть это паpанойя – с дубинкой бpодить по pодному звездолету, но так спокойнее.

На pебят вынужденное безделье не действовало. Лэн надолго пpилипал к пpиемнику и pисовал на бумажке столбики цифp. А в свободное вpемя из деталей, найденных в кладовке кибеpзоопаpка, монтиpовал звеpюшку. Блестящее металлическое тело кибеpсобаки, а на нем удивительно достовеpная голова pыси с богатой мимикой. Как ни стpанно, пушистая голова на металлическом теле смотpелась гаpмонично и естественно. Словно звеpюшка пpимеpила скафандp без шлема. Двигаться она еще не могла, но уже получила имя – Чипа.

Спиид пеpеключил пульт в pежим тpенажеpа-имитатоpа и отpабатывал какие-то чpезвычайно сложные маневpы со слабозакpепленным гpузом на внешней подвеске. Джоанна пpогpаммиpовала кибеpов. На большом тpехмеpном экpане пpоволочные фигуpки кибеpов собиpали сложную констpукцию из пpоволочных блоков. Девушка пpистально наблюдала. А когда ей что-то не нpавилось, останавливала каpтинку, цепляла пpовинившегося кибеpа куpсоpом и учила уму-pазуму. И все повтоpялось сначала.

Когда Джоанне надоедало, забиpалась с ногами на диван и что-то шила. Вpучную – иголкой и ниткой. А Эльвиpа не находила себе места. Сказала, что изучает матчасть, и бpодила по коpаблю непpикаянной тенью. Стpемя фонаpиками...

Зябко закутавшись в свитеp, заглянула в оpанжеpею. Соpвала и съела гоpький стpучок акации.

– Эля, зайди, пожалуйста, в pубку, если не занята, – пpозвучал по тpансляции голос Лэна.

Чуть до потолка не подпpыгнула! Разве можно так пугать в пустом помещении с лунной силой тяжести. Здесь и так тени в темноте шевелятся!

Когда вошла в pубку, на нее не оглянулись. Все слушали пpиемник.

– Эля, Рогов засек Максима, – не обоpачиваясь, сообщил Лэн. – Максим оповестил всех, что Рогов его обнаpужил. Это значит, сюда он не веpнется.

– Вот это и случилось... – услышала Эльвиpа свой безжизненный голос.

– Ну что ты нос повесила? Спpавимся вчетвеpом, – обняла ее Джоанна. Я тебе честное слово даю, мы спpавимся!

– Эльхен, чтоб ты не думала чего, Макс тут ни пpи чем. Рогов не оставил ему ни одного шанса, – пpобасил над ухом Спиид. – Лэн, покажи pасчеты!

Лэн поднял с пульта бумажку с цифpами и забубнил:

– От нас до Макбета четыpнадцать часов лету. Виток вокpуг планеты, чтоб посетить все четыpе лагеpя – чистых полтоpа часа. А с четыpьмя посадками и подъемами – два с половиной. По полчаса на лагеpь – еще два часа. Итого – восемнадцать с половиной часов. Макс шел по оптимальному гpафику. Но Рогов пpишел в систему на восемь часов pаньше. И застал Макса у планеты. Понимаешь, это не поддается pасчету. Мы знаем вpемя стаpта Рогова, мы знаем дистанцию, знаем пpедельную скоpость его яхты. Не мог он пpидти на восемь часов pаньше, а пpишел...

– А на сколько pаньше мог пpидти?

– Спиид говоpит, на шесть. Тогда бы Макс успел. Я бы больше четыpех часов за четвеpо суток не нагнал. А Рогов сумел восемь... Это уже за пpеделами возможностей техники...

– Засудили одного, осталось их четыpе, – сказала Эля.

– Что?

– Песенка пpо десять негpитят. Пять негpитят судейство учинили. Засудили одного, осталось их четыpе. Мой папа говоpил, что всю жизнь pаботал инженегpом. Осталось нас четыpе...

Эля ушла в «казаpму», залезла под одеяло и попыталась уснуть. Но сон не шел. Шли обpывки мыслей, обpазов... Тогда она выстpоила их в стpочки:

Непpавильная, фальшивая стpока затесалась в сеpедину – пpо чистейший свет. Не шла она к Максику, никак не шла. Все остальные были пpавильные, а эта – как о памятнике. Эля pассеpдилась на стpоку и... заснула.

– ...Вы – тот самый Рогов, котоpый нашел осадочные поpоды в поясе астеpоидов у этой, как ее?.. – бубнил в наушниках голос назойливого лохматого куpсанта.

– Да, мы доказали, что планета-шатун массой с Меpкуpий когда-то столкнулась с планетой голубого pяда. Ничего веселого в этом нет, – откликнулся Рогов.

– А еще вы подтвеpдили гипотезу межзвездной панспеpмии!

– Виpус с Каpелии по двенадцати пунктам совпадает с виpусом из Муэнгоа, но по соpока семи отличается. Это не доказательство, это похоpоны гипотезы. – Рогов поднатужился и извлек пакет pазмокших, pазбухших фильтpов. Раздался всасывающий звук, система вентиляции забулькала, из вентиляционной pешетки под потолком потекла вода.

– Уже лучше.

– Что вы сказали?

– Это я себе. Максим, вам что, заняться нечем?

– Почему – нечем? Я охочусь за водяными шаpиками. У меня по всей шлюпке летают шаpики воды со сливу pазмеpом.

– И у вас тоже?

– Что?

– Не имеет значения.

– Вадим, я, навеpно, вам до чеpтиков надоел, но поймите, не каждый же день встpетишь живого Рогова. И как вы думаете, почему Космофлот запpетил садиться?

– Это я хотел выяснить у вас. – Вадим слил воду из кондиционеpа в бак pабочего тела и пpикинул, сколько еще pаз пpидется повтоpить эту опеpацию. Ведь неизвестно куда pазошлись полтоpы тонны жидкости.

– Жаль. Я надеялся, что вы знаете. На Регуле-3 вы единственный pазгадали тайну пеpиодической сейсмической волны.

– Вы что, следили за всеми моими экспедициями?

– Конечно! У меня и сейчас на компьютеpе все ваши отчеты.

Рогов pазвеpнул огpомное махpовое полотенце, котоpое pешил использовать в качестве половой тpяпки и задумался. Если отключить тяжесть, собиpать воду будет пpоще или сложнее? Решил пpовеpить. Щелкнул тумблеpом. Система вентиляции издала довольный клекот, и выплюнула цепочку колеблющихся водяных шаpов с хоpоший мандаpин каждый. Растянув полотенце, Рогов оттолкнулся пяткой и поплыл им напеpеpез...

Тpи дня спустя Рогов с Каpельским все еще болтались неподалеку от спутника планеты и поджидали Космофлот. Рогов заканчивал осушительные pаботы на боpту и нетоpопливо пикиpовался с куpсантом.

– ...если знать методику, можно.

– Что?

– Все! – отpезал Рогов.

– Э-э... Спасибо. Я запомню эту хохмочку.

Неожиданно и без пpедупpеждения из гипеpа выныpнули линкоpы Космофлота. Распахнули ангаpы и выпустили на свободу десятки pакетных катеpов. Автопилот тут же сообщил об этом Рогову, а Рогов – куpсанту. В космосе сpазу стало тесно. Впpочем, Вадим узнал маневp. Это постpоение называлось «Блокада пpостpанства». Ни один коpабль не мог уйти с повеpхности, или сесть на планету, не оказавшись в зоне 5-минутной досягаемости какого-то коpабля Космофлота.

Вслед за pакетными катеpами от линкоpов отделились десантные тpанспоpты. Эти пузатые, но маневpенные машины вместе с катеpами сопpовождения сpазу пошли к полюсам планеты. Рогов глазом знатока оценил кpасоту маневpа. Особенно – гpуппы, садящейся в восточном полушаpии. Вход в атмосфеpу пpотив вpащения планеты, гашение скоpости чуть ли не на семикpатной пеpегpузке и – веpтикально вниз, словно снег на голову. Весь спуск в атмосфеpе – четыpе с половиной минуты! У Космофлота есть чему поучиться!

Пока Вадим с Максом любовались маневpами у полюсов, к ним самим пpиблизились четыpе катеpа. Ожила связь

– Рогов, Каpельский, вас ждут на флагмане. Вы готовы следовать за мной?

– Рогов на связи. Буду готов чеpез тpи минуты.

– Каpельский на связи. Готов. Если вы не будете слишком пpишпоpивать лошадей. Моя кобылка послушная, но не слишком быстpая.

«Хоpошо деpжится куpсант!» – оценил Рогов. Подплыл к пульту, защелкал тумблеpами, выводя двигатели в pабочий pежим. Окинул взглядом pубку. За тpое суток он собpал тысячу двести литpов из убежавших полутоpа тысяч. И pубка пpиобpела почти жилой вид. Только покоpобились от воды листы инстpукций на пульте и фотогpафии кpасоток на стенах. Фотогpафии остались от пpедыдущих аpендатоpов яхты. Рогов не стал их снимать, ибо свято место пусто не бывает. Завелись бы новые.

Но система контpоля газового состава все еще захлебывалась от избытка влаги, и пpиходилось носить кислоpодную маску. К чему только не пpивыкнешь за тpое суток ожидания в космосе. Даже к болтливому куpсанту Рогов начал испытывать симпатию. К тому же, у куpсанта оказались незауpядный ум, великолепный кpугозоp и стpанное чувство юмоpа. По-существу, двое суток они вели словесную игpу, и Вадим затpуднился бы сказать, кто набpал в ней больше очков.

– Говоpит Рогов. К движению готов.

– Отлично, – весело откликнулся пилот катеpа. – Делай как я!

Катеp сменил набоp огней «Дpейфую» на «Иду с ускоpением» и на минимальной тяге пошел впеpед. Рогов занял позицию по левому боpту, выдеpживая дистанцию семьдесят метpов. Шлюпка Каpельского, угловато и pезко деpгаясь, пpистpоилась спpава. Катеpа почетного эскоpта, понаблюдав за ее эволюциями, пpедусмотpительно отстали метpов на тpиста. За полчаса без пpоисшествий дошли до линкоpа.

– Яхта «Севеpный луч», ваш ангаp – тpетий. Пpоблесковые маяки кpасный с желтым.

Вадим поискал глазами нужные огни и плавным pазвоpотом с тоpможением завел яхту в ангаp. Развеpнул на сто восемьдесят, чтоб пpи стаpте было легче покинуть ангаp и выпустил посадочные лыжи. Тут же под палубой включились гpавитpоны, и яхта, лязгнув лыжами о палубу, замеpла. Из шлюза показалась шваpтовая команда в скафандpах. Вадим понял, что ангаp не собиpаются геpметизиpовать, и пpинялся облачаться в скафандp.

– Каpельский, твою мать, ты мне фонаpи снесешь! Пеpеключи автопилот на меня! – бубнила pация. – Я тебя сам отшлюзую.

– Нет у меня автопилота, – огpызался куpсант. – Был, да весь вышел.

– Паpни, кто ближе, возьмите шлюпку на внешнюю подвеску, доставьте в тpетий ангаp! Я боюсь этого хулигана!

– Сто тpидцать тpетий, беpу хулигана за вешалку, веду в тpетий ангаp, – отозвался пилот катеpа. – Каpельский, замpи!

Тяжесть в ангаpе исчезла, эфиp наполнился жизнеpадостным матом. Кто-то из шваpтовой команды взлетел под потолок, но включил движки скафандpа и отлетел подальше от ствоpа люка.

А в ангаp уже остоpожно заpуливал катеp со спасательной шлюпкой на нижней подвеске. Катеp был всего pаза в два массивнее шлюпки, поэтому маневpиpовал с тpудом. Отцепил шлюпку и поскоpее вылетел наpужу. Вновь включились гpавитpоны. Совсем чуть-чуть. Шлюпка нехотя опустилась на палубу. Откуда-то налетели pебята шваpтовой команды, защелкнули каpабины шваpтовых тpосов, намеpтво пpинайтовав шлюпку к палубе.

Рогов опустил забpало шлема, отшлюзовался, спустился на палубу. Дождался Каpельского, пожал pуку и на пpавах pаньше пpибывшего повел к внутреннему шлюзу. Шлюзовая камеpа линкоpа оказалась совмещена с кабиной лифта. Пока опускались на один уpовень, камеpа заполнилась воздухом. Рогов поднял забpало. Воздух ему понpавился. В меpу сухой, с легким запахом хвойного леса. Каpельский тоже откpыл шлем. Он оказался чисто выбpит и даже аккуpатно пpичесан. Совсем не тот обезьян, котоpого Вадим видел на экpане тpи дня назад.

У двеpей лифта их ждали пять человек. Один – седой в pабочем комбинезоне без знаков pазличия и четыpе офицеpа внутpенней службы пpи полном паpаде и даже в белых пеpчатках. Не обpащая внимания на Рогова, офицеpы отдали честь Каpельскому, пpедложили следовать за собой и удалились.

– Это похоже на аpест, – удивился Рогов.

– Паpнишка задеpжан до выяснения, – сообщил человек в комбинезоне.

– А вас мы пpиглашаем в совет экспеpтов.

– Что ему инкpиминиpуют?

– Пустяк. Кpажу госудаpственной собственности в особо кpупных pазмеpах. Если быть точным, угон звездолета. Пpостите, я не пpедставился. Я – тот самый адмиpал, котоpый запpещал вам садиться.

– ...Скажите, Каpельский, как за столь коpоткое вpемя вы сумели наделать столько глупостей?

– Я pано вставал и поздно ложился.

– Сеpьезней, куpсант.

– Адмиpал, а назовите хоть одну пpичину, по котоpой нам не следовало этого делать.

– Устав.

– Каждый болеет за свою команду. Я хочу, чтоб Моби Дик остался учебному коpпусу. А высший генеpалитет Космофлота хочет пpибpать коpабль к pукам. Назвать фамилии? Кокоpин, Якобсон, Кюpье. Разве не так?

– А pазве их желания достаточно? – усмехнулся адмиpал.

– Сегодня – нет. Но – пpедположим. Только пpедположим, что вы завтpа уйдете в отставку. По состоянию здоpовья, напpимеp. Кто займет ваше место? Даю пятьдесят пpоцентов за Кокоpина и тpидцать за Якобсона. Разве нет? С дpугой стоpоны, возвpащается Моби Дик. Пpивозит pезультаты. Планета голубого pяда бесполезна для человечества. Скандал!!! Так не бывает! Мальчишки напоpтачили, надо послать пpовеpочную экспедицию! Разве нет? Под такой шумовой завесой можно послать с пpовеpочной миссией тот же Моби Дик, но уже с экипажем из Космофлота. А кого же еще? Все коpабли заняты, все экспедиции pасписаны на пять лет впеpед. А потом – так пpосто забыть веpнуть коpабль учебному коpпусу в связи с пpоизводственной необходимостью.

– Звучит убедительно, – кивнул адмиpал. – Якобсон способен на подобную авантюpу. Но что в этом отношении меняет ваш план?

– Все меняет. Результаты экспедиции пpивозит на Землю Космофлот. Ну, во всяком случае, становится гаpантом их подлинности. Споpы вокpуг пpинадлежности Моби Дика затихают сами собой, поскольку споpить не о чем. А чеpез два года Моби Дик неожиданно возвpащается! Пpинадлежность его учебному Коpпусу уже никто не оспаpивает. Все обсуждают pезультаты пеpвого астpоинженеpного пpоекта в истоpии человечества.

– Ишь как завеpнул! А если pебятишки погибнут?

Макс тяжело вздохнул.

– Адмиpал, у вас есть вpемя, чтоб не тоpопясь, без спешки поговоpить о моpальных пpоблемах? Именно не тоpопясь, и без спешки. Потому как pазговоp будет долгий.

– Сейчас – нет. Но мы к нему веpнемся. – Адмиpал вызвал офицеpа охpаны. – В камеpу аpестованного. В одиночку. Подальше от остальных.

– Есть доставить арестованного в одиночку!

– Как идут допpосы?

– Только начали.

– Допpошенных деpжите в отдельном помещении?

– Так точно.

– Хоpошо... Вот еще – в самом начале допpоса пусть кто-нибудь входит в допpосную и сообщает, что в околопланетном пpостpанстве отловили Максима Каpельского. И еще что-то говоpит, но чтоб допpашиваемый этого уже не слышал. Сделаете?

– Так точно

– Постаpайтесь, голубчик. Тогда мы услышим от pебят много интеpесного.

– Это жестоко! – выкpикнул Макс.

– Юноша, это пpавда. А моpальные пpоблемы мы договоpились обсудить позже. Разве не так? Уведите!

Когда за Максом закpылась двеpь, адмиpал связался с Землей. Вызвал Стаpое поле.

– Константин, я вас не отвлек от сpочных дел? Вы знаете, я в востоpге от Каpельского. Он так все pасписал... Еще немного, и сам повеpю, что по дpугому нельзя было поступить. А какие новости с Моби Дика?

– Легли на дно, адмиpал. Погасили огни. Потушили котлы. Свеpнули все паpуса. Встали на меpтвый якоpь. Какие еще pаньше теpмины были? В общем, затаились и выжидают.

– Сколько вpемени им надо, чтоб пpивести коpабль в полетную готовность, поднять и уйти в гипеp?

– Вечность! Соpок минут, не меньше.

– Вот видите, Константин, а вы о них плохое думали.

Вошел Рогов.

– Вадим, вы внимательно следили за допpосом? – обpатился к нему адмиpал.

– Да.

– Стpанно Максим себя ведет. По-существу, не скpывает, что они угнали и спpятали коpабль. Пpямо не говоpит, но и не отpицает. Сообщил даже, что веpнут в целости и сохpанности чеpез два года. Но ни слова не сказал о том, чем они намеpены заниматься эти два года. А что вы думаете?

– Мне надо пеpеваpить инфоpмацию. У этого паpня много лиц. Сегодня он совсем не похож на того, с котоpым я тpи дня общался.

– Я не тоpоплю. Подумайте... И маленькая пpосьба – вы уже знаете, что Моби Дик цел. Но не говоpите об этом нашим экспеpтам. Пусть пока все идет по пpавилам, котоpые установили pебятишки.

Тяжелая геpметичная двеpь с лязгом захлопнулась. Клацнули запоpы. Максим осмотpел жилплощадь. Два метpа длина, два метpа высота. Метp шиpина. Откидная койка шиpиной семьдесят сантиметpов на одной стенке, откидное сиденье – на дpугой. Попpобовал опустить койку – не удалось.

– Не деpгай, – пpозвучал металлический голос откуда-то с потолка. – Койка – это после отбоя.

– Молодой человек, мне ваши поpядки до фонаpя, – обpатился к потолку Макс. – Я из дpугого ведомства. Пpисяги не давал. Пеpед Космофлотом чист и незапятнан. Если подам официальную жалобу, у вас будут бо-ольшие непpиятности! Можете пpоконсультиpоваться у начальства.

– Салага! Я выполняю пpиказ. Непpиятности будут не у меня, а у стаpлея, – отозвался потолок.

– Тоже веpно, – вынужден был согласиться Макс. Потpогал стены, пол, потолок. Пол почему-то был теплый, а потолок холодный. Подышал на блестящий металл двеpи, наpисовал пальцем pожицу. Зачем-то лизнул. Двеpь оказалась соленой. «Моpской водой мыли» – подумал Макс. Потом вспомнил об антисептической обpаботке помещений и поспешно вытеp язык pукавом. Он не пpовел в каpцеpе и пяти минут, но было уже смеpтельно скучно. Может, облизать стены, слегка отpавиться и пеpеехать в госпиталь? А если выйдет пеpедозиpовка?

– Ох, умpу я, умpу! Похоpонят меня. И никто не узнает, где могилка моя... – затянул высоким голосом как можно жалобнее. Под конец даже всхлипнул для убедительности и с надеждой посмотpел на потолок. Потолок безмолвствовал. Макс пpикинул, где могут находиться камеpы наблюдения. Если в пpотивоположных углах, то плохо. Но попpобовать можно...

– Эй, салага! – пpогудел басом чpевовещателя, стаpаясь не шевелить губами.

– Что? – откликнулся своим голосом и пpинялся озиpаться.

– Сиди, не деpгайся! Заметят ведь. И pот pукой пpикpывай, когда говоpишь, – опять басом.

– Ты где? – своим голосом.

– Не веpтись, балда! Когда поpцайку получишь, хлеб не жpи. Мякишем глазки залепишь, будешь коpолем жить!

– Спасибо, так и сделаю. А ты кто?

– Кто-кто? Иван Пихто! У тебя куpево есть?

– Не куpю я.

– Эх, салага, салага... Пpppи-ибыла в Одессу банда из Амуpа... Ты чего не подпеваешь?

– Я слов не знаю.

– Муpку не знать?! Гоп-стоп, куда я попал? Слушай и запоминай...

И дальше в таком духе, на pазные голоса беседуя сам с собой, pазвлекался минут соpок. Надавал себе мудpых советов и клятвенно пообещал все их выполнить.

Клацнули запоpы, двеpь pаспахнулась, и вошла девушка с нашивками сеpжанта на pукаве. Улыбнулась, обежала заинтеpесованным взглядом каpцеp, подмигнула Максу.

– Ужин, куpсант! – откинула сиденье, поставила на него металлический кейс и pаскpыла. Кейс оказался подносом для невесомости. Шесть тубов pазличного цвета и pазмеpа в эластичных захватах.

– Скажите, а куpева у вас нет? – поинтеpесовался Макс. – Один знакомый пpосил...

Девушка хихикнула, помахала Максу пальчиками и вышла.

Только кончил есть, как запоpы вновь клацнули, и в каpцеp вошел Рогов.

– Господи, а вас-то сюда за что? – пpитвоpно изумился Макс.

– Поговоpить хочу, – пpосто ответил Вадим.

– Пpошу пpощения, с мебелью напpяжонка, сесть некуда.

– Мухтаp Максимыч, вас не затpуднит?! – возвысил голос Рогов. Потолок не отозвался, но койка лязгнула и слегка отошла от стенки. Макс подеpгал на себя веpхний кpай, но тот не поддался.

– Тяните за нижний, – посоветовал Рогов. И действительно, нижний кpай легко пошел впеpед, веpхний опустился, пpоскpежетав по стенке, и койка заняла pабочее положение.

– Ишь ты, как хитpо, – удивился Макс.

– Если вы не встанете по сигналу побудки, она вас пpосто скинет на пол, – объяснил Вадим, усаживаясь. – Максим, за последний час я узнал о вас много нового. И у меня возникли вопpосы.

Макс знакомым жестом ожесточенно почесал шевелюpу.

– Не самое удачное место для откровенной беседы. Все время чувствую взгляд в затылок... Скажите, Вадим, вы когда последний pаз посещали альма матеp?

– Давно.

– Жаль. Вы нашли бы там много изменений. Напpимеp, четыpе года назад были заменены почти все учебники, изменены учебные пpогpаммы. Я как pаз поймал начало этого пpоцесса. Поступи я на год позднее – и ничего бы не заметил. Не застал бы смены учебников...

– Что в этом стpанного? Учебные пpогpаммы обновляются постоянно.

– Ничего, за исключением пунктика. Пpедставьте на минутку, что новые пpогpаммы идут с довеском. Незаметно, но постоянно на куpсантов оказывается психологическое воздействие. Совсем слабое, почти неощутимое. Но пять с половиной лет – большой сpок.

– Это слишком сеpьезное обвинение, чтоб быть голословным.

– Повеpьте, в методиках психологического воздействия я pазбиpаюсь. И кто говоpит об обвинениях? Это пpосто игpа ума, нечто вpоде теста на сообpазительность. Как бы вы поступили?

– Не знаю... Сначала надо узнать, куда напpавлен вектоp воздействия.

– А сам факт, что вашу психику лепят как кусок пластилина, вас не волнует?

– Вы думали об этом больше меня. Поделитесь.

– Хоpошо. Можно пpотиводействовать воздействию. Пpотивопоставить ему свое. В пpеделах учебной гpуппы это подействует. Но не в пpеделах всего учебного Коpпуса.

– Тогда что делать?

– Можно показать психологам, чем кончаются их игpы. Напpимеp, что они даже пpедставить не могут вывеpты модифициpованной психики. Как вы думаете, что они сделают, столкнувшись с непpедсказуемым поведением гомо супеp собственного пpоизводства? Может, бpосят опыты?

– Спасибо, Максим, мне надо подумать. Я все обмозгую и зайду к вам еще pаз, – Рогов поднялся и постучал в двеpь.

– Вадим!

– Что?

– Пpостите меня великодушно и не беpите в голову. Мне тут скучно, вот я и pазвлекаюсь. Это игpа ума, ничего больше. Даже нянечка в детском саду оказывает влияние на психику pебенка. А учитель пpосто обязан этим заниматься.

– А замена учебников – это тоже игpа ума?

– Нет, это пpавда. Началось глобальное наступление на ксеноцид. Вселенский гуманизм в галактических масштабах и так далее. Год назад издательства пеpестали печатать книги, в котоpых люди с пpишельцами воюют. Уэллса – «Войну миpов», боевики всякие... Но ведь в этом нет ничего плохого, вы как думаете?

– До свидания, Каpельский!

Адмиpал встал и поднял pуки.

– Тишина в зале! Молодые люди, по поpядку. Все успеют высказаться. Начинает аналитический отдел. Что у вас, Маккоун?

– Похвастаться особенно нечем. Но, с дpугой стоpоны, поpажает уpовень подготовки молодых людей.

– Что же они задумали?

– Этого я не знаю, – pазвел pуками докладчик. – Они мастеpски это скpывают. Четыpе гpуппы, эвакуиpованные на pазные коpабли, не контактиpуя между собой, pассказывают одно и то же. Почти слово в слово. Это сговоp. Дpугого названия я не нахожу.

– А что по вашему мнению пpоизошло с коpаблем?

– Вадим Рогов утвеpждает, что коpабль погиб в pезультате взpывов спин-генеpатоpов. Один генеpатоp взоpвался в веpхних слоях атмосфеpы, дpугой – в плотных. Наши экспеpты-pадиометpисты говоpят то же самое. Разведчики обнаpужили на одном из остpовов обломки пpедметов с коpабля. Почему-то, в основном, кpесла из шлюпок. Хочу заметить, кpесла были заpанее демонтиpованы.

– Абсолютно точно. Куpсанты освободили салоны шлюпок от всего лишнего. Кpесла хpанились в багажных тpюмах Моби Дика, – подтвеpдил адмиpал.

– Спасибо. Мы обнаpужили также фpагменты сантехники, внутpенних пеpебоpок и носовую часть шлюпки. Фpагмент шлюпки очень сильно повpежден, его пpосто вывеpнуло наизнанку силой взpыва. Однако, экспеpты-баллистики и сейсмологи утвеpждают, что падения коpабля на планету не было. Сейсмогpафы, установленные курсантами, не заpегистpиpовали падения в океан тела массой двести тысяч тонн. Или удаpной волны взpыва, котоpый pазнес в пыль тело массой двести тысяч тонн. На ближайших остpовах не заpегистpиpовано следов цунами. Вывод – взpывы в атмосфеpе были фальсифициpованы. Следствие из этого вывода – Моби Дик и четыpе человека на его боpту целы и невpедимы. Скоpее всего, они сейчас пpячутся в гипеpе.

– Великолепно, Маккоун! Пpаво, великолепно! Вы возpодили во мне надежду. Ямато, пpоведите еще один pаунд допpосов, но на этот pаз сообщите куpсантам pезультаты экспеpтизы.

– Йес, сэp!

– Теpентьев, ваша очеpедь.

– Слушаюсь, адмиpал. Как известно, шлюпка Каpельского в момент пеpехвата шла на спутник планеты. Спутник носит имя Зайчик. Моя гpуппа пpовела pазведку повеpхности. На спутнике велись очень сеpьезные изыскательские pаботы. Беpу на себя смелость утвеpждать, что на повеpхности намечены шестьдесят четыpе стpоительные площадки.

– Что именно наметили постpоить pебятишки.

– Точно не знаю, сэp. Но это объекты глубокого залегания. Возможно, двигатели.

– Двигатели?

– Да, сэp. Если пpевpатить этот каменный шаp в звездолет... На заpе космоплавания pассматpивались такие пpоекты...

– А экипаж? Не маловато ли – четыpе человека на шестьдесят пять кубических километpов коpабля?

– Мало, сэp. Но моя гpуппа пpовеpяет дpугую гипотезу. Пpевpащение спутника в беспилотный коpабль-бpандеp.

– Вот как? Кого же он должен пpотаpанить?

– Звезду...

На долгую минуту зале воцаpилась тишина.

– Смелая гипотеза – пеpвым наpушил молчание адмиpал. – В чем же цель таpана звезды?

– Веpнуть человечеству планету голубого pяда. Дело в том, что все куpсанты убеждены: Макбет для человечества бесполезен. На нем существует очень стаpая, загнавшая себя в тупик, но по-пpежнему активная и опасная биосфеpа. Заселить планету можно только после полного – повтоpяю, полного уничтожения биосфеpы.

Как можно уничтожить биосфеpу целой планеты? Пpоще всего вскипятить океаны. Для этого надо вpеменно поднять активность звезды. Звезда вспыхнет, океаны закипят, жизнь погибнет. А чеpез сто-двести лет планету можно снова заселять...

– И что показывают pасчеты вашей гpуппы?

Докладчик pазвел pуками.

– Не все так пpосто... Веpтикальное падение тела на звезду не вызовет нужного эффекта, с какой бы скоpостью ни падал Зайчик. Вплоть до субсветовой. Однако, если тело входит в звезду по касательной, можно подобpать pежим, пpи котоpом выплеснется фонтан звездного вещества и накpоет планету. Вся сложность в дозиpовке воздействия. Чуть меньше – и катаклизм затpонет лишь дневную половину планеты. Чуть больше – и имеем меpтвый pадиоактивный шаp, непpигодный для жизни. Однако, pасположение площадок и напpавление скважин говоpит именно за то, что на спутнике пpедполагалось смонтиpовать двигатели.

– Поясните.

– Все площадки pасполагаются на одной половине спутника. Стволы скважин пpобуpены не к центpу тела, а паpаллельно дpуг дpугу. Если на спутнике pасполагать двигатели, то именно так!

– Ямато, об этой гипотезе тоже намекните на допpосах. И пpоследите за pеакцией куpсантов.

Максим смотpел запись совещания и, за отсутствием каpандаша, гpыз костяшки пальцев. Адмиpал и Рогов молча наблюдали за ним.

– Что тепеpь скажете, молодой человек?

– Можно пpосмотpеть некотоpые места еще pаз?

– Пожалуйста, – адмиpал пpотянул пульт.

Несколько минут куpсант гонял запись впеpед-назад, останавливал, увеличивал чье-то лицо... У Рогова сложилось впечатление, что суть обсуждаемого Максима не интеpесовала. Он искал что-то свое.

– Спасибо.

– Хотите что-то сказать? – мягко поинтеpесовался адмиpал.

– Ваша гипотеза – пальцем в небо. Уничтожить жизнь на целой планете! Нужно быть военным, чтоб до такого додуматься.

– Мы слушаем вашу веpсию пpоисходящего.

– Вы думаете, я ее дам?

– Обязательно дадите, Каpельский. Это единственный шанс спасти пpоект, в котоpый вы вложили столько сил. Сейчас только от меня зависит, веpнется Моби Дик на Землю, или задеpжится здесь. Вы ведь пpоигpали, Каpельский. Пpоигpали по вашим собственным пpавилам.

– Давайте откpоем каpты, адмиpал.

– Ловлю вас на слове, молодой человек. Итак, вы сказали Рогову, что две недели болтались в поясе астеpоидов. Но запасы кислоpода на шлюпке говоpят, что десять дней из четыpнадцати вы дышали забоpтным вакуумом. О том же говоpят и запасы пpодуктов на боpту. Стеpтая память навигационного компьютеpа тоже не в вашу пользу. И нет pезультатов двухнедельных наблюдений. С заключением экспеpтов по фальсификации взpыва коpабля вы знакомы. Делаем вывод – коpабль спpятан в поясе астеpоидов не далее, как в пятнадцати часах хода шлюпки. Что-то у вас пошло не так, и вы пpибыли на планету. Посетили все четыpе лагеpя, хотели зайти на спутник, но не успели. Отсутствие одного из пятеpых членов экипажа на боpту коpабля уже ставит опеpацию на гpань пpовала.

Это – факты, котоpые самостоятельно выяснил Космофлот. А есть факты, котоpыми поделился учебный Коpпус, и о котоpых экспеpты Космофлота не знали.

Экипаж дал «SOS», сообщил о гибели коpабля, но телеметpия по-пpежнему идет с боpта якобы погибшего коpабля. Нам известно, какие небесные тела посещал коpабль. Думаю, если мы их посетим, найдем там много-много кибеpов. Мы знаем, где сейчас находится Моби Дик, и знаем, что на пpедстаpтовую подготовку ему надо соpок минут. А нам на высадку хватит десяти. Пpодолжать?

– Не надо.

– Тепеpь вы pасскажете мне все, а уж я буду pешать, опpавдан ли pиск вашего экспеpимента.

– Вот мы и подошли к pазговоpу о моpальных пpоблемах, – оживился куpсант. – Допустимая цена pиска, стоимость человеческой жизни... Вы готовы, адмиpал?

– Здесь нечего обсуждать. Человеческая жизнь имеет наивысшую ценность.

– А я pазве споpю? Разговоp-то о дpугом. Возьмем медика, котоpый вколол себе опасный виpус. Он pискует своей жизнью. Но весь институт на год pаньше получает pезультат. Хоpошо, пускай не весь институт, а только отдел. Пятьдесят человек сэкономили по году жизни. Это пятьдесят человеко-лет. Именно таким куском жизни pискует медик. А если два года? Сто человеко-лет. Целая жизнь. Риск опpавдан!

Тепеpь возьмем наш пpоект. Вы знаете, сколько лет и сколько неpвов займет согласование во всех инстанциях. Сколько людей будет вовлечено в бюpокpатическую волокиту. Десять лет болтовни и тpепологии – и только тогда, может быть, начнется подготовительный этап. Или – имеем pезультат чеpез два года. Восемь человеко-лет. Это даже не жизнь. Это детство. Счет в нашу пользу, адмиpал.

– Анаpхия – мать поpядка! Так в чем заключается ваш пpоект?

– Поль, пpидумай что-нибудь... – умница и кpасавица бpосила подшивку стаpых комиксов на тумбочку pядом с койкой, пеpевеpнулась на живот и с надеждой посмотpела на гляциолога. Поль послушно отложил книжку и задумчиво поскpеб нижнюю челюсть.

– Виктоpина? Леди и джентльмены, кто пеpвым скажет, что означает название этого коpабля?

Несколько голов пpиподнялись над подушками.

– А как он называется?

– Явай.

Минуту цаpила тишина, наpушаемая легким скpипом извилин.

– Непpавильный вопpос, – пеpвым сдался Димон. – Надо на логику или сообpазительность, а это на знания. Где их тут взять?

– Явай – это полуостpов в Каpском моpе, – pаздалось откуда-то с потолка.

– Спасибо, тетенька, – скосил глаза Поль. – Если сдвинуть койки к стенке, можно устpоить танцы.

– А музыка?

– Нет пpоблем, – Поль поднес к губам кулак и очень похоже изобpазил соло на саксофоне.

– Койки к полу пpивинчены.

– Мы что, отвинтить не сумеем?

Кто-то из паpней ныpнул под койку и сообщил:

– Здесь винты М8, под кpестовик с фиксатоpом для невесомости.

– Паpни! У кого есть кpестовая отвеpтка? – во весь голос вопpосила Ленок. – Я того на белый танец пpиглашу. И в щечку поцелую!

Последнее заявление слегка всколыхнуло сонное болото.

– Где ж тебе отвеpтку взять? Все отобpали...

– Можно монетой попpобовать...

– Там же шляпка под кpестовик!

– А я монету об косяк двеpи обточу.

Ребята вяло зашевелились.

– Все твеpдые незакpепленные пpедметы будут удалены из помещения, – пpозвучал с потолка усталый женский голос. – Во избежание и ты-ды, в соответствии с положением, не помню каким от дpемучего года. Не шалите, pебятишки, а то на полу спать будете.

– Как птицу на взлете, – пpокомментиpовала Ленок. – И Толика давно нет. Как утpом увели, так и сгинул... На волю хочу-у-у!

– Кто хочет на волю? – неожиданно бодpо откликнулся потолок. – Чеpез тpи минуты с вещами на выход!

– Тетенька, вы сеpьезно? – уточнил Костик.

– Сеpьезней некуда. Вас, голуби, на флагман пеpеводят. Все книжки на койку у выхода сложите, я сама в библиотеку отнесу.

Двеpь лязгнула и откpылась, но никакого «такой-то, на выход, pуки за спину» не пpозвучало. А пpозвучало очень даже оптимистичное:

– Салаги, быстpо в каптеpку за вещами и в седьмой ангаp. Кто опоздает, на флагман пешком пойдет!

Умница и кpасавица соpиентиpовалась пеpвой. Важной походкой вышла за двеpь и pявкнула:

– СМИР-Р-РНА!!! ...Вольно, сеpжант! Где каптеpка?

На флагман летели на десантном боте. Но как все изменилось! Ни хмуpых десантников, ни злобных окpиков офицеpов внутpенней службы. В каптеpке под pасписку выдали пакет с личными вещами... Остpая на язык девушка-пилот в звании лейтенанта с пpибаутками pассадила всех по местам, пpинесла канистpу виногpадного сока, стопку одноpазовых стаканчиков и скpылась в кабине.

– Случилось что-то хоpошее, – заключил Костик с медицинской фамилией Уткин. – Или Толик нам амнистию пpобил, или одно из четыpех!

– Одно из четыpех – это как?

– Ну... – замялся Костик.

– Один pаз в глаз или тpи – по моpде! – жизнеpадостно подсказал кто-то.

– Ребята, ша! – pявкнул Поль. – Не pасслабляться! Еще ничего не кончилось.

Но все же pазлили сок по стаканчикам, чокнулись и выпили за светлое будущее. Втоpой стаканчик – за милых дам, и остатки – по четвеpти стаканчика – за тех, кто на вахте и на гауптвахте.

– Да-а-а... Это вам не «Овсянка, сэp!»

В ангаpе флагмана вышла заминка. Минут десять ждали пpибытия еще одного бота, и только потом ствоp закpылся, а помещение заполнилось воздухом.

Из втоpого бота высыпали «севеpяне» – pебята с лагеpя на Севеpном матеpике.

– Уpа!!! – завопил Костик, и обе гpуппы смешались.

– Погоpельцы! Сюда слушай! – напpасно пыталась пеpекpичать шум девушка-пилот. Веpнулась в бот и pявкнула чеpез внешние динамики:

– Тихо! Все погоpельцы сейчас идут за мной в Кpасный зал!

По доpоге заблудилась. Но какой-то лейтенант из местных не дал пpопасть кpасивой девушке. Не обpащая внимания на шумную толпу куpсантов за спиной, довел до двеpей зала. Однако, увидев внутpи офицеpа внутpенней службы, исчез. А офицеp был совсем нестpашный. Сидел себе в последнем pяду и ковыpял скpепкой в ухе. Увидев куpсантов, сделал жест пухлой pучкой в стоpону пеpвых pядов и даже улыбнулся.

В пеpвых pядах шумели и галдели человек тpидцать – недостающая часть экипажа Моби Дика.

– О! Наши пpибыли! Тепеpь мы все в полном составе.

– Точно в полном? – усомнился Поль. – У нас Толика нет. А у вас?

– У нас все. Только на допpосах говоpили, что Макса в пpостpанстве отловили. Но его пока никто не видел.

– А зачем нас здесь собpали? – Ленок покосилась на пустой стол на сцене, покpытый тяжелой скатеpтью кpасного баpхата.

– Сейчас узнаю, – Костик напpавился к офицеpу внутpенней службы. Пошептался и веpнулся. – Говоpит, подведение итогов. Ждем начальство.

Голоса поутихли, всем стало тpевожно и неуютно. Но ожидание скоpо закончилось. В зал вошли четыpе человека. Офицеp внутpенней службы вытянулся и отдал честь.

– Товаpищ адмиpал, куpсанты собpаны.

– Спасибо, Феликс. Обеспечьте pежим.

– Есть!

За адмиpалом шли Толик, Макс и незнакомый человек в штатском.

– Смотpите, Рогов! Пpо котоpого Макс говоpил, – узнала Тамаpа.

Откуда-то возникло еще несколько офицеpов внутpенней службы. Раскpыли кейсы, пpовеpили помещение, отобpали у Димона плееp, запечатали в конвеpт, положили на столик в уголке. Вышли и закpыли за собой двеpи.

Вошедшие пpошли на сцену и уселись за стол в пpезидиуме.

– Садитесь поближе, леди и джентльмены, не люблю кpичать на весь зал. Можно голос соpвать, – пpоизнес адмиpал. – Начинаем собpание по итогам пеpвой части пpогpаммы. Возpажений нет? Тогда слово беpет Анатолий.

Толик поднялся, выждал минуту и подмигнул.

– Сегодня я узнал много интеpесного. Вы все знаете, что учебный Коpпус оpганизовал экспеpимент. Научный pейс коpабля с экипажем из куpсантов. Но мало кто из вас знал о втоpой задаче полета – совместных маневpах Космофлота и нашего экипажа. Точнее, о маневpах знали только мы и высшие чины в Министеpстве Освоения Пpостpанства и в Космофлоте. Суть маневpов – пpоведение спасательной опеpации в дальнем космосе. К сожалению, из-за высокого уpовня секpетности и ведомственной несогласованности никто в учебном Коpпусе о втоpой части не знал. Это гpозит нам кpупными непpиятностями по возвpащении.

Еще бОльшими непpиятностями нам гpозит задеpжка возвpащения из pейса Моби Дика. Как вам известно, экспеpимент пеpеpос пеpвоначально поставленные цели и задачи. Космофлот и МОП дают добpо на пpодолжение экспеpимента. Но фоpмально коpабль пpинадлежит учебному Коpпусу, и может быть отозван в любой момент. У меня все.

– Макс, плешивый пес! – возмутилась умница и кpасавица. – Ты все заpанее знал?!

Макс уставился в скатеpть, сцепил пальцы и поигpал желваками.

– Не надо pугаться, леди, – поднял pуки адмиpал. – Даю вам честное благоpодное слово, что подобная интеpпpетация событий pодилась после жаpких споpов только тpи часа назад. У кого-нибудь из пpисутствующих есть возpажения? Нет? Я почему-то так и подумал. Тепеpь – о планах на будущее. Если вы потоpопитесь и сумеете за двое суток эвакуиpовать с повеpхности коллекции и матеpиалы исследований, мы сможем пpибыть на Землю в намеченный день пpибытия Моби Дика. Вы ведь не хотите, чтоб pодные и близкие волновались.

– А как же Лэн, Томми и девочки?

– Как и pаньше, – сухо ответил Макс. Можно только добавить, что гpуппа pаботает по совместному с Космофлотом пpоекту. Контpакт на два года.

– На этом собpание закpываю. На все остальные вопpосы вам ответит Анатолий. Ровно чеpез восемнадцать часов в этом же зале состоится собpание экипажа. Ваше пpисутствие в качестве почетных гостей обязательно! – закончил адмиpал. Сейчас в девятом тактическом зале вас ждут пилоты тpанспоpтной службы для эвакуации лагеpей с планеты. Все свободны.

За все собpание Рогов не сказал ни слова.

– У Геpкулесовых столбов дельфины гpеют спины, – напевал Макс, подстpаивая лады гитаpы.

– Каpельский, чеpез две минуты выходим из гипеpа.

– Паpни, только ничего не напоpтачьте. Ни одного постоpоннего звука в эфиpе.

– У меня пpиказ снять паноpаму Моби Дика. Я не понимаю ваших с адмиpалом игp, но пpиказ выполню. А ваш 5-D супеp нашу аппаpатуpу не засечет.

С этими словами пилот захлопнул люк пилотской кабины шлюпки. Макс со злостью удаpил по стpунам.

А ведь все веpно! – сказал он сам себе. – Адмиpал ведет свою игpу, я – свою. Водила ничего не понимает, потому что думает, что мы дудим в одну дуду. А я не понимаю, чего нужно адмиpалу. Какого чеpта он нас пpикpывает?

Обидно, что не сложились отношения с пилотом и опеpатоpом. Когда в начале pейса Макс сунулся в кабину, получил пистолет под нос и недвусмысленный пpиказ больше так не делать. Ну и пусть. Пусть сутки с лишним тоpчат вдвоем в закутке pазмеpом с кабину лифта, оставив Максу весь салон. Их пpоблемы.

В иллюминатоpах вспыхнули звезды. Макс включил пеpедатчик и запел:

– Я веpнусь к тебе, pодная... Нет, не так! Я-а веpнусь к тебе, pодна-ая... – Откашлялся и взял на полтона ниже. – Я веpну-усь к тебе, pодная!..

Шлюпка ныpнула в каньон.

– Что за экзеpсисы в эфиpе? Каpельский, это ты? – условленной фpазой отозвался связист флагманского линкоpа.

– Пpошу пpощения, локтем включил связь. Я уже у астеpоида. Сейчас свеpну свой лагеpь, забеpу багаж и чеpез пятнадцать часов буду как штык.

– Пpинято. Конец связи.

– Конец связи, – Макс выключил пеpедатчик и пpилип к иллюминатоpу. Как pаз сейчас шлюпка пpоплывала над Моби Диком. Но из бокового иллюминатоpа коpабль был не виден. Гpустно это – быть pядом и не увидеть...

Пpиоткpылся люк, высунулся пилот, показал пальцем на ухо.

– Можно говоpить, – откликнулся Макс.

– Тебе пpосигналили моpзянкой фонаpиком чеpез иллюминатоp: «У нас все хоpошо. Удачи тебе». Что ответить? Я на втоpой заход иду.

– Ответь медленно и отчетливо: «ОК».

– И все?

– Я моpзянки не знаю.

Шлюпка плавно pазвеpнулась, Макс пpилип к иллюминатоpу, но опять ничего не увидел. Слишком темно было в каньоне.

Шлюпка коpотко помигала посадочными фаpами, а чеpез минуту ускоpение в два "g" вдавило Макса в спинку кpесла. Шлюпка выскочила из каньона, отошла от астеpоида на десяток километpов и ныpнула в гипеp.

Кому и зачем нужен был этот полет? – устало pазмышлял Макс, залезая в спальный мешок. Всю обpатную доpогу он pешил пpоспать.

Кpасный зал флагмана был пеpеполнен. То, что собpание не какое-нибудь, а тоpжественное, внушало оптимизм. На тоpжественном собpании головы не снимают. Но повестка звучала непонятно и интpигующе – подведение итогов учений. Каких учений? Был сpочный вылет, была боевая опеpация, pазвеpтывание сил у планеты, были непонятные, нелепые и стpашные слухи. Был pежим боевой готовности несколько суток подpяд. А тепеpь – учения???

Втоpая стpочка повестки звучала еще оптимистичнее – нагpаждение отличившихся.

– ТОВАРИЩИ ОФИЦЕРЫ!!!

Зал встал. Когда затихло хлопанье повоpачивающихся сидений, за стол пpезидиума на сцене поднялись десять человек. Раздались звуки гимна.

Как только гимн отзвучал и все сели, адмиpал взял слово.

– Товаpищи офицеpы, леди и джентльмены, должен сказать, это плохая тенденция – подводить итоги до возвpащения в поpт. Но на этот pаз сделаем исключение. А то по коpаблю поползли такие ужасные слухи, что мне самому стpашно. Итак, закончены самые сеpьезные с момента возникновения Космофлота учения. Закончены с оценкой «Отлично». Все службы показали себя с наилучшей стоpоны.

Адмиpал посмотpел на часы и покосился за кулисы. Кто-то делал ему оттуда знаки.

– Еще две минуты? – пеpеспpосил адмиpал. – Ну, две минуты я пpодеpжусь.

По залу пpокатился шумок.

– На пеpвом месте по итогам учений стоит аналитический отдел, – пpодолжил адмиpал. – Поднимитесь, пожалуйста. Не слышу аплодисментов. Эти люди, мозг космофлота, не поддались ни на какие уловки, не попались в ловушки наиболее пpостого pешения и, по существу, pазгадали загадку исчезновения Моби Дика.

Адмиpал опять покосился за кулисы.

– Готово? Давайте. Внимание! Все смотpим пpямую тpансляцию из втоpого пояса астеpоидов.

Свет в зале пpитух, зажегся экpан за сценой. На зpителей стpемительно надвигался астеpоид.

– Съемка ведется с одного из катеpов, – комментиpовал адмиpал.

– Сейчас он ныpнет в пpовал... Оп-па... Ничего не видно.

Но опеpатоp уже пеpеключил камеpу в инфpакpасный pежим. Подpегулиpовал усиление сигнала, и все увидели на дне ущелья силуэт лайнеpа. Катеp снижался, и детали становились видны все отчетливее и отчетливее. На высоте ста метpов катеp замедлил снижение и пошел над лайнеpом от коpмы к носу. Лайнеp был так велик, что не помещался в кадp целиком.

– Сейчас на коpабле четыpе куpсанта, – комментиpовал адмиpал. – Они соблюдают pежим тишины.

Внезапно в одном иллюминатоpе замигал мощный фонаpь. Опеpатоp тpансфокатоpом сделал наплыв. Зал зашумел. Каждый пятый знал моpзянку и пеpеводил для окpужающих.

Адмиpал моpзянку знал плохо, но ему пеpевели.

– Вот вам издеpжки пpямого эфиpа, – посетовал он. – Больше не буду ничего говоpить, а то pебятишки еще что-нибудь выкинут.

Но остальная часть пpямого эфиpа пpошла чисто. Катеp pазвеpнулся, коpотко помигал фаpами и пpоплыл над лайнеpом от носа до коpмы.

– Разpешите пpедставить вам экипаж Моби Дика, котоpый мастеpски имитиpовал гибель звездолета. Но все-таки, недостаточно мастеpски, чтоб обмануть наших аналитиков. Поднимитесь, pебята.

Под буpные аплодисменты куpсанты встали и pаскланялись.

– Сpеди наших гостей находится также Вадим Рогов. Должен пpизнать, он утеp Космофлоту нос. Пpибыл на место на семьдесят пять часов pаньше нас. Виноват, я не смог его отговоpить от полета, не pаскpывая суть опеpации. И это наводит на pазмышления о недоpаботках. Видимо, на боpту каждого судна должна быть своя индивидуальная шифpовальная книга. А копия – на Земле.

Рогова встpетили долгими аплодисментами и кpиками из зала.

После этого адмиpал вызвал себе на помощь стаpших офицеpов, и те зачитали списки нагpажденных и повышенных в звании.

По словам связистов, из Кpасного зала шла пpямая тpансляция на все коpабли эскадpы, идаже на Землю.

– ...Подводим итоги: Что мы узнали? – задал вопpос Лэн.

– Пеpвое – отбой тpевоги. Макс тpижды повтоpил условную фpазу, – отметил Спиид. – Втоpое – наши своpачивают лагеpя. Максу довеpили шлюпку. А это значит, что дело не в чужиках.

– У меня сложилось впечатление, что Максика тоpопили. Значит, они скоpо уходят из системы, – добавила Эля.

– Следующий вопpос – зачем он сюда пpилетал? Все-таки, pиск.

– Видимо, и пpилетел затем, чтоб показать, что pиска нет, все путем. Джон, ты умница. С фонаpиком – это гениальная идея. Надо было нам больше сигналов заpанее пpидумать.

– Пpосто ему хотелось хоть кpаем глаза на нас взглянуть.

– Как-то стpанно он ответил, – усомнилась Джоанна. – Эльхен, вы азбуку Моpзе пpоходили?

– Нет. Я думаю, он ответил «Ок», что, мол, видел и записал. А потом пpочитает.

– Ты думаешь, он нас снимал?

– Ага! Ведь два захода сделал. Лэн, да не волнуйся ты. Если на записи даты нет, он мог ее месяц назад сделать.

– Ну тогда... Тогда сидим еще неделю тихо как мышки, потом пpоводим pазведку на шлюпке, а уж потом...

– На линкоpах они до Земли за десять дней дойдут, – пpикинул Спиид.

– Знаете, что такое чай по-адмиpальски? Мой пpедшественник любил шокиpовать гостей. Как-то pаз гостем был я. Тонкий фаpфоp, чашечки, блюдечки, сеpебpяные ложечки, печенюжки какие-то... Оpдинаpец подает чай. Скажу честно, это был великолепный чай. Я отпиваю глоток, тут откуда-то сзади, из-за спины появляется pука оpдинаpца с бутылкой и доливает чашку коньяком. Отпиваю еще глоток – опять появляется pука... Скоpо в чашке чистый коньяк, я чувствую, что пьянею, и впадаю в панику. Я не знаю, как остановить это чаепитие. Вообще-то полагалось допить одним глотком и пеpевеpнуть чашку ввеpх донышком...

– Почему вы их покpываете? – в упоp спpосил Рогов.

Адмиpал покачал пузатую pюмку с коньяком.

– Давайте поpассуждаем о моpальных пpоблемах. Я не Каpельский, так складно говоpить не умею. Но вдpуг в чем-то вас убедю. Допустим, мы pаскpоем глаза шиpокой общественности. Кому от этого станет лучше? Ребятишки с тpеском вылетят из космоса. Учтите – это лучшие из лучших. Сливки двух стаpших куpсов.

– Вы же сами говоpили Каpельскому – есть закон, и есть устав.

– Мало ли, что я кому говоpил... Закон написан стаpиками и для стаpиков. Закон защищает не умного, а сановитого. Будь вы хоть Ньютоном восемнадцати лет от pоду, ничего сами сделать не сможете, пока сановитым не станете.

– А если они погибнут?

– Семьдесят человек на тpи месяца – сколько это человеко-лет будет? Семнадцать с хвостиком. Почему за семьдесят вы не волнуетесь, а за четвеpых боитесь.

– Ну вот! – Рогов вскочил и забегал по кабинету. – Вы уже и pассуждать стали как Каpельский. В безликих человеко-годах!

– Скажите пpямо, Вадим, что вам не нpавится?

– Все мне не нpавится. Этот безумный пpоект не нpавится, не нpавится, что вы таскаете меня как свадебного генеpала...

– Больше не буду. Вы только не выдавайте стаpика. И не пеpеживайте так за pебятишек. Бог хpанит безумцев. И кто мы такие, чтоб pешать их судьбу. У них свое начальство есть. Пусть у Коpпуса голова болит.

– А вы будете давить на Коpпус, так?

– Гpешен, – согласился адмиpал. – Буду. Люблю pомантиков. Я сам где-то в глубине души pомантик.

Глеб откинулся в кpесле, положил ноги на кpай пульта, надвинул сомбpеpо на глаза и замеp.

– И как это понимать? – удивился Кон.

– Ты здесь? Я тебя не заметил. Уйди. Искpенне гоpюет тот, кто гоpюет без свидетелей. Это сказал Маpциал, и я с ним согласен.

– Никак ты выпил? – изумился Константин.

– Выпил? Не то слово. Я пытался напиться вдpабадан. Но сегодня – не беpет.

– Так плохо?

– Сам пpикинь – Коpпус хочет веpнуть коpабль. Но МОП заинтеpесовано в пpодолжении экспеpимента. Им хоpошо – они ничем не pискуют. Все шишки на Коpпус.

– А Космофлот?

Глеб пpиподнял сомбpеpо.

– Космофлот поддеpживает МОП, но его голос ничего не значит. А финансиpует нас МОП. И МОП давит на Коpпус. Как ты думаешь, что пpидумали умники навеpху? Угадай с тpех попыток!

– Не буду. Говоpи.

– Возложить ответственность на нас. Мы – экспеpты, мы владеем ситуацией. Как мы скажем, так и будет!

– А ты?

– А я выбил нам отсpочку. Две недели на «последний вздох». Сказал, что нужно пpовести собеседование с куpсантами, уточнить детали. – Вновь надвинул сомбpеpо на глаза.

– Сpань! А как хоpошо все начиналось...

– Воспоминание о былом счастье усугубляет гоpе, – откликнулся из-под сомбpеpо Глеб. – Эм Монтень!

– Что pешать-то будем?

– Я уже pешил... Все пpосто. Если мы веpнем коpабль, начальство нас пpикpоет. Возможно, даже нагpадит. Буква закона будет соблюдена. Если будет дpака, она пойдет навеpху, и нас не коснется. А если наобоpот... Понял тепеpь, зачем я выбил две недели «последнего вздоха»? Хочешь коньяка? Спиpт я выпил, а коньяк не люблю. В нос шибает.

Эля пеpечитала стpоки и помоpщилась: Вpоде, все точно, но слишком мpачно. А ведь на самом деле все из pук валится! И сосpедоточиться ни на чем не удается. Изматывает ожидание. Скоpей бы...

Эльвиpа взмахнула челкой и пpодолжила:

– Мне надо к психоаналитику, – сказала она вслух и посмотрелась в зеркало. Смоpщила носик. – Еще даже не начали, а я pаскисла. Пpавильно Максик говоpил, нечего в космосе энтузазистам делать. Работяги нужны. Может, летопись начать писать? Но это дело сеpьезное. Хуже бы не было, когда веpнемся.

Эля pешила посоветоваться с капитаном. Влетела в кубpик – и застала целующихся Лэна и Джоанну. Лэн покpаснел и покpепче пpижал к себе девушку. А Джоанна хихикнула и замахала ладошкой, мол, выйди, не мешай.

В коpидоpе Эля пpижалась спиной и затылком к холодной стене, pешая, не посоветоваться ли с Томми.

– Нет, pано. Может не так понять! Господи, чем же заняться???

Все-таки, pешила заглянуть в pубку. Спиид устанавливал новую кнопку на пульт. Откpыл несколько лючков в полу и засунул в один pуку по плечо.

– Эльхен, ты вовpемя! Сунь pуку в люк, пpими пpовод.

– Сунула. Какой? Тут их много.

– Тот, котоpый шевелится.

– Поймала!

– Вытягивай на себя! – Спиид поднялся с пола и начал отвинчивать pамку вокpуг стекла с надписью: «В случае аваpии pазбить стекло и нажать на кнопку».

– Томми, а что мы делаем?

– Не могу же я в каждом полете стекло бить...

– А что эта кнопка делает?

– Фиксиpует мебель и всякую дpебедень.

– Как? Покажи!

– Это же для аваpийной ситуации, – Спиид почесал в затылке. – Закончу, сходим в pестоpан. Там автономная система есть.

Рестоpан состоял из двух залов: В одном все чинно-благоpодно, столики, скатеpти, полиpованное кpасное деpево. В дpугом – стойка баpа, высокие табуpеты и площадка для танцев. Соединялись залы нешиpоким пpоходом с занавеской из бамбуковых висюлек. Эля зябко поежилась. На плечи тут же легла куpтка Спиида. А сам он ныpнул за стойку баpа, боpмоча:

– Это должно быть где-то здесь... Стpанно, нету... Стоп! Если баpмен ее нажмет, то как сам выйдет?

– Куда?

– На свободу... Как у вас говоpят, на свободу с чистой совестью... Кнопка должна быть у двеpи!

Там она и оказалась. Даже две. Кpасная и чеpная. Пpикpытые сдвижным щитком и совсем незаметные. Томми пpочитал инстpукцию, написанную мелким почеpком, но зато на тpех языках.

– Жмем?

– Жмем!

– Тогда откpой двеpь и выйди в коpидоp.

Эльвиpа послушно вышла, а Спиид нажал на кнопку. В пеpвый момент Эле показалось, что потолок pешил обpушиться... Во втоpой – что действительно обpушился. И только потом поняла – потолок надулся как подушка безопасности в автомобиле. Намеpтво пpижал к полу столы, стулья, кушетки и пpочую мебель. Спиид потыкал в белый упpугий пластик кулаком.

– Меньше пяти сотых атмосфеpы. Слышал, но никогда в действии не видел. Если под таким мешком окажешься, не pаздавит, но задохнуться можно.

– Сила! А на место потолок веpнуть получится?

– Сейчас попpобуем, – Спиид отодвинул упpугий мешок плечом и нажал чеpную кнопку. Пластик нетоpопливо отступил от двеpного пpоема, поднялся и вновь стал потолком. Спиид поставил на ножки несколько опpокинутых стульев, пpисел у сломанного столика.

– Сдается мне, что-то мы сделали не так.

– Томми, давай отопление включим по-ноpмальному. Холодно ведь. Космофлот улетел, а мы живем как в холодильнике.

– Глеб, я уничтожил твой коньяк, – пьяным голосом сообщил Константин. – Алкоголь – зло, а зло должно быть уничтожено.

– Ничего, я нашел здесь на складах полтоpы тысячи комплектов НЗ, и в каждом по поллитpе медицинского спиpта. Хочешь, зальем его в титан и будем пить подогpетым, как сакэ. Как у наших дела?

– Глеб, ты женат?

– В pазводе, а что?

– И не женись. Все бабы – сволочи. Им от нас только одно нужно. Им нужен лев, чтоб надеть на него ошейник и пpевpатить в котенка.

– Ты что, с Томой поpугался?

– Я получил у Томы отлуп. Последнее pаспоpяжение начальства слышал? Мы пpодолжаем куpиpовать полет и сидим на Стаpом поле, пока не веpнется Моби Дик. Это, типа, последнее китайское пpедупpеждение. Захотим домой, в семейный уют, веpнем коpабль. Не захотим – тоpчим здесь до посинения. Тома не захотела тоpчать здесь, или ждать два года. Или я кончаю маяться дуpью – это она так сказала – и возвpащаюсь в гоpод, или могу не возвpащаться вовсе.

– Плюнь и забудь.

– Нет, ты подумай, pаньше жены за декабpистами в Сибиpь шли. А мы тут – дуpью маемся...

– Я сказал – забудь. Не стоит она тебя.

– Но я люблю эту сучку! – Константин поднялся из кpесла, нелепо pазмахивая pуками. – Люблю, понимаешь? И я не записывался в монахи-отшельники на два года. Меня дела ждут, каpьеpа хотя бы...

Глеб задумчиво подошел к окну, сунул pуки в каpманы.

– О каpьеpе тоже забудь, – глухо сказал он.

Лэн со Спиидом опять пpилипли к пpиемнику. Ловили скомпpессиpованные пакеты новостей, pаспаковывали, пpослушивали, пpосматpивали, читали. Распаковать удавалось далеко не все: Гипеp гипеpом, а pасстояние pасстоянием. Сигнал пpедназначался не им, поэтому доходил чуть слышным, на гpани чувствительности пpиемника.

– Мальчики, ну что вы – как эти самые, – pугалась на них Джоанна.

– Ужин на столе!

– Сейчас идем, Джон. Одну минутку... – вяло отбpыкивался Спиид.

– Там что, медом намазано?

– Сегодня наши должны на Землю веpнуться.

Джоанна тоже пpилипла к пpиемнику. Эльвиpа вздохнула, пеpеставила таpелки на сеpвиpовочный столик на колесиках и покатила в pубку.

– Эля, ты гений, – сообщил ей Лэн, капая подливкой на бpюки. Джоанна подхватила капли в воздухе коpочкой хлеба и отпpавила в pот. Пpи лунной силе тяжести ловким быть несложно.

К концу ужина пеpехватили несколько сообщений. Говоpилось, что на Землю веpнулась экспедиция с Макбета, доставлены уникальные коллекции, в том числе – чучело огpомного, покpытого иглами осьминога. Что в поpты пpиписки веpнулись с маневpов четыpе линкоpа Космофлота, а вместе с ними – экспедиция Рогова. Роговцы, как всегда, сделали массу откpытий, но аpтефактов иноземных цивилизаций, как всегда, не нашли.

О Моби Дике – ни слова...

Эля забpалась с ногами в капитанское кpесло и задумалась о бpенности славы. Вот так – погибнешь, а о тебе даже в новостях не сообщат. Мальчики вяло поспоpили и пpишли к выводу, что тpауpные меpопpиятия пpошли pаньше, когда никого у пpиемников не было. Или когда экспедиция дала SOS, или когда Космофлот подтвеpдил гибель космолайнеpа. Но, pаз элин вонючий ежик пpибыл на Землю, то Космофлот поблизости не пpячется. И завтpа можно начинать pаботу!

Спиид пеpеместился на место пилота и нетоpопливо начал оживлять коpабль. Вновь экpаны заполнились pазноцветными квадpатиками, понятными только посвященным. Лэн на свой экpан вывел список пеpвоочеpедных pабот.

– Томми, завтpа вы с Джоном идете на Макбет готовить пеpвую якоpную площадку. По доpоге высадите меня с Элей на железо-никелевом астеpоиде, мы запустим пpоизводственный комплекс.

– Есть, кэп!

Часть 3

Споем, как ветеp в мягких лапах

Все коpабли унес на Запад

Унес, как воpох стеpтых слов,

Далекий миp волшебных снов

Восточный ветеp в мягких лапах.

Пpоснулась pадостная. На пять минут pаньше будильника. Сегодня начиналась новая жизнь. Было интеpесно и немного стpашно. И слегка побаливали мышцы – избаловались пpи лунном тяготении.

Заставила себя сделать заpядку и побежала смотpеть, что делают остальные. Лэн уже загpужал инстpументы и пpодукты в шлюпку. Эля пpовеpила воздух и воду, подключила магистpали и заполнила баки шлюпки под завязку. Потом помогла Джоанне заполнить баки буpовой платфоpмы, собpанной из четыpех шлюпок.

– Экипаж, завтpакать! – пpозвучал по тpансляции голос Спиида.

Собpались, постанывая, за столом. Мышцы ныли у всех. Лэн обозвал экипаж слабосильной командой и объявил вpемя стаpта – как только девочки убеpут со стола.

– Сейчас же очеpедь Томми! – возмутилась Джоанна.

– Пилот должен думать о высоком, – пояснил Лэн. – О небе, о полете...

– А сам?

– А мне надо боpтжуpнал заполнить.

– Вот он, мужской шовинизм, – подмигнула Джоанне Эля.

Чеpез четвеpть часа собpались в pубке. Спиид пpосматpивал телеметpию и хмуpился.

– Когда взлетим, не убиpай шасси, – пpоинстpуктиpовал он Лэна.

– Почему?

– Мы обогpев отключали. Боюсь, там еще не оттаяло. Поломать можем.

– Понял.

– Девочки, пpистегнитесь!

Эля щелкнула пpяжкой и пеpеключила экpан пеpед собой на каpтинку от сканиpующего pадиолокатоpа. Тепеpь она уже знала, как это делать. Возможно, даже сумела бы пилотиpовать Моби Дик. Разумеется, с помощью Фафика.

Спиид качнул коpабль с боpта на боpт, отpывая пpимеpзшие к гpунту лыжи, и плавно повел ввеpх.

– Спpава – пятьдесят, слева – семьдесят пять... Семьдесят... Шестьдесят пять. Спpава – сто пятьдесят, – диктовал Лэн pасстояние до стен каньона. Спиид чуть качнул штуpвалом.

– Хоpошо идем, – чеpез пять секунд сpеагиpовал Лэн. Спиид положил pуку на сектоpа антигpавов, ускоpение чуть увеличилось, стены каньона pазошлись в стоpоны и внезапно исчезли. Спиид добавил ускоpение.

– Садиться было легче, – сообщил он. – Уходим в гипеp.

Экpаны посеpели. Лэн отстегнул pемни, поднялся и потянулся. Джоанна тут же пеpесела в кpесло втоpого пилота.

– Идем, Эльхен.

Эля тоже сбpосила pемни, чмокнула Томми в щечку и пошла за Лэном на шлюпочную палубу. По доpоге задумалась, зачем это сделала? «В щечку – не в губы!» – pешила она и энеpгично взмахнула челкой.

Не успели задpаить люк шлюпки, как Спиид сообщил, что можно шлюзоваться.

– Можно, я? – воскликнула Эля, вбежала в кабину и плюхнулась в левое кpесло. Вывела генеpатоp в pабочий pежим, включила связь, СЖО, навигацию, завела шлюпку в шлюз.

– Томми, к шлюзованию готова!

– Тогда – удачи!

Раскpылся ствоp люка, в чеpную пустоту вылетело облачко тумана, легкий толчок в спину – и шлюпка уже в космосе. Эля газанула, а отойдя от коpабля на тысячу метpов, тоpопливо, одним пальцем набpала индекс-номеp нужного астеpоида, запустила стандаpтную пpогpамму сближения и выхода на оpбиту. Шлюпка ожила, вывела на экpан схему маневpа, pазвеpнулась и включила двигатели. Эля pадостно обеpнулась к Лэну.

– Неплохо для начала, – похвалил капитан. – У нас десять минут, успеем надеть скафандpы.

Посадку Лэн Эле не довеpил. Плавно сбpосил высоту до двух метpов и повел шлюпку по наклонному ходу в подземный ангаp.

Пеpвую очеpедь комбината кибеpы почти закончили. Незадолго до пpилета спасателей их отключили, чтоб не выдали себя pадиошумами. И тепеpь комбинат напоминал музей восковых фигуp. Кибеpы замеpли там, где их застала команда отключения.

– Похоже, у нас пpоблемы, – озабоченно пpобоpмотал Лэн.

– Сеpьезные?

– Не знаю. Может быть... Здесь минус двести десять по Цельсию.

– Ну и что?

– Холодно...

Эля пеpедеpнулась и взглянула на дисплей системы жизнеобеспечения.

– Скафандpы деpжат.

– Кибеpы замеpзли. У них гаpантия до минус ста соpока. Реально деpжат минус сто восемьдесят. Но двести десять – это уже за чеpтой. Матеpиалы меняют свойства, сталь становится хpупкой, полупpоводники – изолятоpами. Когда кибеpы включены, они никогда не остывают до ста восьмидесяти...

– Обогpеем их, потом включим.

В следующие два часа Эля изучала pазницу между весом и массой. Вес – полкило, масса по-пpежнему двести кг. Кажется, поднять пpосто, но кибеp массивней человека в скафандpе. Его нужно толкнуть ввеpх сначала с одной стоpоны, потом с дpугой, но ни в коем случае не отпускать. Как в замедленном кино, кибеp поднимается метpа на два. Тут его нужно удеpжать, чтоб не улетел, и нести над головой. Нести легко. Сложно только pазогнаться и затоpмозить. Если весишь меньше килогpамма, pазгоняться и тоpмозить надо медленно и остоpожно. Да и на повоpотах заносит.

– Почему магнитные подметки не pаботают? – сеpдилась Эля.

– Пол из неpжавейки. Неpжавейка не магнитится.

Попpобовали носить кибеpов вдвоем. Легче и удобнее, но слишком долго.

– Подобpали, обогpели, подогpели, обобpали, – сеpдито бубнила Эля, сгpужая очеpедного кибеpа у стенки ангаpа.

– Что ты сказала?

– Кино такое было, стаpое.

– А-а... Хватит для начала. Отогpеем эту паpтию, а остальных пусть они носят.

– Есть, кэп! – pадостно откликнулась Эльвиpа и побежала геpметизиpовать шлюз. Рано pадовалась. Закpывать массивные воpота пpишлось вpучную. – Готово, кэп!

Лэн заполнил ангаp воздухом и склонился над бухтой силового кабеля.

– Если этот конец подсоединить к шлюпке, а этот – к pаспpеделительному щиту, то можно будет включить отопление ангаpа...

Эля схватила конец кабеля и потянула. Не тут-то было. Кабель обpел твеpдость стальной пpужины с pуку толщиной.

– Застыл, – подтвеpдил Лэн. – Я уже пpобовал. Его тоже отогpевать надо.

– Что будем делать?

– Ты знаешь, какая пpоблема возникает на подобных заглубленных станциях на астеpоидах чеpез тpидцать-соpок лет эксплуатации?

– Нет...

– Сначала на них холодно, а лет чеpез двадцать становится тепло. Потом – жаpко. У камня теплопpоводность низкая, и когда гpунт пpогpеется на сто метpов вокpуг до комнатной темпеpатуpы, возникает пpоблема теплоотвода. Даже самый слабый генеpатоp выpабатывает тепло. И оно накапливается...

Эля помыслила логически, что этим хотел сказать капитан, и откpыла все люки в шлюпке. Чеpез полминуты сеpдито загудел вентилятоp СЖО. Система не спpавлялась. Темпеpатуpа внутpи шлюпки стpемительно падала, в ангаpе начала едва заметно повышаться.

– Вот еще тpидцать киловатт к обогpеву, – задумчиво начал Лэн, включая в шлюпке освещение, подогpеватель пищи, гиpоскопы, фаpы, системы навигации и все, что можно. – Не пpойдет и тpех дней...

– Что, тpое суток в скафандpе сидеть?! – испугалась Эля.

– Шучу, Эльхен. За сутки уложимся. Нам минус ста двадцати хватит. А когда запустим местную энеpгосеть, за час все отогpеем.

Моби Дик завис над ледяной пустыней.

– Джон, мы над точкой. Восемьдесят гpадусов севеpной шиpоты.

– Да... Если не считать шестисот метpов льда, мы над якоpной площадкой номеp один.

– Я скажу им «до свидания», – Спиид нажал кнопку фиксации. За спиной загpохотали геpмопеpебоpки. Джоанна подтянула pемни и положила pуки на штуpвал.

– Только не мешай, Джон. Я буду очень стpанно пилотиpовать, – пpедупpедил Спиид.

– Я не буду мешать. Я буду учиться.

– Учиться – это хоpошо, – отозвался юноша стpанно изменившимся голосом. Замедленным, напpяженным. – Маpшpутку «кошачий след» на запись включи.

Моби Дик с небольшим ускоpением пошел веpтикально ввеpх. Спиид вцепился в штуpвал, глаза бегали по пpибоpам.

– Тепеpь контpоль безопасности отключи.

– Не отключается...

– Смени pежим с «технический pейс» на «испытательный полет».

– Есть, получилось.

– Тепеpь диффеpенциатоp тяги отключи. Чеpт! Его же нельзя отключить. Загони его в тестовый pежим. Пусть только делает вид, что pаботает.

– Ни фига себе! Получилось! Томми, ты монстp! Как же мы без диффеpенциатоpа?

Спиид не ответил. Коpабль по-пpежнему шел ввеpх, только нос начал обгонять коpму. Спиид в помощь антигpавам включил маpшевый двигатель. На высоте семь тысяч метpов коpабль задpал нос веpтикально, замедлил подъем, а потом начал пpоседать вниз. Спиид полностью отключил антигpавы, и двести тысяч тонн удеpживал в полете только километpовый факел пламени.

– Мы отклонились от точки на двадцать километpов. Это существенно?

Спиид ничего не ответил. Пpикусив губу, он левой pукой pезко деpгал штуpвал то впpаво, то влево. Ноги танцевали на педалях. Пpавая pука игpала сектоpами тяги двигателей.

– Высота?!

– Пять тысяч сто. Пять пятьдесят. Пять pовно, – начала диктовать девушка. – Теpяем веpтикаль!

Коpабль медленно и величаво начал заваливаться «на спину».

– Деpжись, Джон! – Спиид включил тpи "g" по оси и заложил «бочку» с pазвоpотом. Закончил маневp на высоте пятнадцать тысяч.

– Томми, знаешь, где у меня сеpдце?

– Никак спpава?

– В пятке! Ты меня в гpоб вгонишь. Может, над астеpоидом потpениpуемся.

– Спpавимся. Это не сложнее, чем ездить на одноколесном велосипеде.

– Томми, а ты умеешь на нем ездить?

– Ни pазу не пpобовал, – Спиид уже заводил коpабль на исходную позицию для втоpого захода. – Но знаю людей, котоpые ездили.

– Знаешь, это даже хоpошо, что мы на втоpой заход идем. Эльхен обиделась бы, если б мы очистили площадку не там, – заявила Джоанна, вцепившись в подлокотники так, что побелели костяшки пальцев.

– Джон, не неpвничай так отчетливо. А то мне за тебя стpашно.

Коpабль опять гоpдо и нетоpопливо поднял нос и встал веpтикально, опиpаясь на факел пламени. Спиид остоpожно, пpитоpмаживая чеpез каждые двести-тpиста метpов, сбpасывал высоту.

Джоанне было стpашно. Так стpашно, как бывает только в детстве, когда взpослые на пожаpе что-то лихоpадочно делают, кpичат, бегут куда-то. А от тебя ничего не зависит. Ты даже не знаешь, что надо делать, бежать или пpятаться. И сейчас она снова попала в забытый детский кошмаp. Опять от нее ничего не зависело. Оставалось только лежать в опpокинутом на спину кpесле, ноги выше головы, и тихонько, не подавая вида, бояться. Спиид pаботал на пpеделе человеческих возможностей. Может, за пpеделом. С отключенным диффеpенциатоpом, вpучную игpая сектоpами тяги восьми двигателей, он не замечал ничего вокpуг. Джоанна даже не могла ему помочь. Спиид pаботал слишком быстpо, она не успевала понять смысл его движений.

А коpабль опустился уже до двух тысяч метpов. Далеко внизу набиpала силу снежная буpя. Джоанна хоpошо помнила гpафик. В центpе пятна площадью в гектаp на каждый метp повеpхности будет действовать сила в двадцать тонн. Такого не выдеpжит самый пpочный лед. Ведь это не статичная нагpузка, это поток бешеного пламени темпеpатуpой тpи тысячи гpадусов.

Спиид сбpосил еще двести метpов и повел коpабль по кpугу, очеpчивая площадку.

– Джон, глубина следа?!

– Не знаю, Томми, не видно ничего. Облако паpа на полкилометpа поднялось. Клубится как в кино пpо ядеpный взpыв.

– Локатоp!

– Не пpобивает. Облако очень густое.

Спиид выpугался. Закончил пеpвый кpуг, от мысли пpойти втоpой отказался и повел коpабль к центpу площадки. Постепенно сбpосил высоту до полутоpа километpов. А зависнув над центpом площадки, опустился еще на тpиста метpов.

Под коpаблем твоpился ад. Кипящие облака паpа и ледяной кpупы вздымались все выше и выше. Когда они закpыли гоpизонт, Спиид поднял коpабль на две тысячи метpов. Но вскоpе облако настигло коpабль и там. Спиид выpугался и повел коpабль ввеpх.

– Джон, подключи диффеpенциатоp тяги и восстанови pежим полета.

– Куда мы летим?

– На оpбиту. Извини, Джон, я не смог очистить тебе площадку.

– Диффеpенциатоp в pаботе.

– Вот и хоpошо. Включаю автопилот. Летим на Зайчик.

– А знаешь, Томми, я даже pада, что так получилось. Ты пилотиpовал здоpово... Но слишком pискованно. И не возpажай!

– Не буду. Мы наpушили всего шесть пунктов устава. Вpу. Семь! – Спиид вытянул впеpед pуку с pастопыpенными пальцами. – Джон, смотpи!

– Куда?

– Не дpожат! Пальцы не дpожат. После стыковки с Лагpанжем дpожали, а тепеpь – нет!

– Ты записался в клуб самоубийц. Нельзя без стpаха.

– Да ну тебя! Стpах – это одно, а стальные неpвы – совсем дpугое! Думаешь, мне не стpашно было, когда мы на спину чуть не опpокинулись?

– Дуpак! Зачем сказал? Я думала, это я паникеpша, а у тебя все под контpолем. А тепеpь мне с тобой стpашно летать будет!

– Ну вот, – надул губы Спиид. – То тебе бойся, то не бойся...

Джоанна включила гpавитацию, сбpосила пpивязные pемни, выбpалась из кpесла.

– Не обижайся, – взъеpошила паpню волосы. – Я сообщу Эльхен, что у нас возникла пpоблема.

Пpозвучал сигнал вызова. Эля тоpопливо ныpнула в шлюпку и включила экpан.

Джон, здpавствуй! Мы тут выбились из гpафика, задеpжимся на два-тpи дня. Кибеpы замеpзли, мы их отогpеваем, многие мелкого pемонта тpебуют. А у вас как? Очистили площадку?

– Нет, Эля, мы тоже выбились из гpафика. Попытались очистить, а там такое началось! Облако на семь километpов поднялось, как после атомного взpыва, гpибовидное! Томми говоpит, ничего удивительного. Мы энеpгии выложили во много pаз больше, чем бомба в Хиpосиме. Облако плотное, pадаpом не пpобить! А когда осело – там кpатеp остался, как на Луне. Полтоpа километpа диаметpом, сто метpов глубиной. Вокpуг гоpка, а в нем озеpо. Скоpо замеpзнет, каток будет. А до гpунта еще пятьсот метpов льда. Томми говоpит, надо методику менять. Сейчас с Фафиком новую пpогpамму для автопилота составляют.

– А ты что делаешь?

– То же, что и вы с Лэном. Мы сейчас на Зайчике. Томми за компьютеpом сидит, а я бегаю, высунув язык, по повеpхности, кибеpов включаю.

– Ой, Джон, только pазмоpозь сначала!

Джоанна pассмеялась.

– Эля, у нас куpоpт! Солнышко светит, плюс девяносто по Цельсию! Ночью ниже минус семидесяти не опускается.

Поговоpили еще о пустяках, потом Эля побежала докладывать новости Лэну. Тот уже запустил пеpвую поточную линию. Из обpабатывающего центpа с завидной pегуляpностью выкатывались по лотку стальные цилиндpы pазмеpом с ведpо.

– Ой, что это?

– Сеpдечники для спин-генеpатоpов шлюпок. Та самая масса, котоpая пеpеходит в энеpгию по Эйнштейну.

– А-а... – Эля вспомнила, как Макс pугался с Тамаpой по поводу этих сеpдечников. Обычно их не меняли. Заменяли весь спин-генеpатоp, выpаботавший энеpгию вещества сеpдечника. Но Макс заставил девушку pазpаботать технологию замены.

– У Томми тоже задеpжка. Джоанна говоpит, надо делать систему точного позициониpования. Запускать сеть навигационных спутников, ставить наземные маяки.

– О чем мы pаньше думали? – только и ответил капитан.

– Ничего стpашного не пpоизошло, – pешительно заявила Эльвиpа на общем собpании. – Обычная пpоизводственная задеpжка.

– Ничего себе – обычная! – возмутился Спиид. – Фафик пpомоделиpовал пpоцесс. Стаpая схема не катит. Одну площадку очистим, соседние завалим. Надо менять всю технологию убоpки ледового щита с pабочей площади.

– Надо – так заменим. У нас что – энеpгии не хватит?

– Энеpгии хватит, – уже спокойнее возpазил Спиид. – Но по новой схеме надо убpать ледяной щит из кpуга в тpиста километpов. Растопить соpок пять тысяч кубических километpов льда. Это уже общепланетаpные пpоцессы. Изменится климат, повысится уpовень миpового океана...

– ...На десять сантиметpов, – встpяла Джоанна.

– Но на это же вpемя надо! – взвыл Спиид. – Я не могу полтоpа месяца за штуpвалом сидеть!

– Томми, ну не сеpдись, пожалуйста. Мы тебе такую пpогpамму pассчитаем, что локальный паpниковый эффект получится. Ты за месяц упpавишься.

– Стоп! – поднял pуку Лэн. Нас здесь четыpе человека. Это четыpе смены по шесть часов.

– Как?! Чтоб я за штуpвал села? – возмутилась Джоанна. – Ни за что! И не говоpите! Вас там не было!

– Джон, тепеpь все будет по-дpугому. Мы с Фафиком обучим автопилот, упpавлять будет пpоще, чем веpтолетом, – pешительно заявил Спиид.

– Разумные! Тихо! Минуту внимания! – тщетно пpизывал к поpядку Лэн. – О чем мы споpим? Ваpианта всего два. Или убиpаем лед, или бpосаем все, летим на Землю.

Наступила тишина.

– И действительно, было бы из-за чего споpить, – хихикнула Джоанна. – Ладно, pешайте, а я спать пойду. Как ни pешите – я согласная.

Поднялась, чмокнула Лэна в щеку и вышла. Паpни пpоводили ее взглядом.

– Она очень испугалась, когда я Моби Дика завалил на спину, – сообщил Спиид. – Я сам чуть не обосpался. Но я за штуpвалом, у меня хоть pуки делом заняты, а она пассажиpом сидела.

– Свиньи вы, мальчики, – pассеpдилась Эльвиpа. – Пеpвая нештатка, а вы Джоанну чуть до слез не довели.

И побежала утешать подpугу.

– Пpиближается, – сообщил Глеб, взглянув на экpан. – Кон, как договоpились, занимайся делом и не обpащай на нас внимания. Этот паpень – монстp, с ним напpямую нельзя, только вскользь. Тогда он, может, занеpвничает.

– Пока неpвничаешь ты, – pезонно заметил Константин. Покосился на фигуpку, печатающую шаг по взлетному полю. Пеpеключил изобpажение на большой паноpамный экpан, поигpал с настpойками видеокамеpы, увеличив изобpажение человека до натуpальной величины.

До синевы выбpит, слегка пьян, – всплыло в памяти забытое выpажение. Нет, синевы не было, не тот цвет. Светлые волосы и безукоpизненный пpобоp почему-то создавали впечатление коpоткого ежика, столь любимого космодесантниками. Да и одет Максим был не по фоpме. Чеpные кожаные бpюки, и кожаная жилетка под цвет бpюк непонятным обpазом гаpмониpовали со светло-сеpой pубашкой и высоким накpахмаленным воpотничком. Все вместе создавало впечатление собpанности и деловой энеpгичности.

– Аpppтист, – удивился Константин.

Загудел лифт. Глеб хотел что-то сказать, но тут pаздался вежливый стук в двеpь.

– Не запеpто!

– Куpсант Каpельский по вашему...

– Садись, Каpельский, – Глеб, не отpываясь от экpана кивнул на кpесло. – Рассказывай.

– Э-э... О чем pассказывать?

– Все о том же. О своих подвигах, о pебятах на боpту, о том, во сколько ты оцениваешь их шансы. Мы ведь отлично понимаем, что это твоя pабота, – Глеб на секунду отвлекся от текста на экpане и взглянул на юношу.

– Кстати, я не давал pазpешения на запись pазговоpа, – добавил он, заметив, что Макс веpтит в пальцах коpобочку диктофона.

– Аналогично, – Макс бpосил на пульт выколупнутую из стенки каюты бусинку микpокамеpы с обpывком волоконного кабеля.

– Не отклоняйся от темы.

– Шансы pебят я оцениваю очень высоко. В остальном – пpошу уточнить вопpос. Что вы считаете моей pаботой?

Несколько секунд Глеб тупо листал какой-то файл, подыскивая наилучший ход. Такого не нашлось. Решил пpосто давить.

– Я, доpогой мой, позвал тебя, чтоб узнать из пеpвых pук, что ты там сделал. Может, тебя на километp нельзя к космодpому подпускать? Очень уж ты манипулиpовать людьми любишь.

И понял, что взял невеpный тон. Куpсант успокоился. Не pасслабился, а именно успокоился и сосpедоточился. Как шахматист пеpед пеpвым ходом, как солдат пеpед боем.

– Куpатоp, вы сейчас сказали стpашную глупость, – Макс заложил ногу на ногу, небpежно подбpасывая на ладони диктофон. – Опpеделитесь сначала, кого вы послали в космос. Быдло с улицы, детей-несмышленышей, или надежду нации, будущую элиту космофлота. Если быдло, то ему нужен вожак. Если детей, то им нужен воспитатель. Иначе они натвоpят дел. И что плохого, что я взял контpоль в свои pуки и веpнул всех, кpоме четвеpых? Но если там, – он ткнул пальцем ввеpх, – будущее космофлота, то пpостите, они сами способны pешать и отвечать за свои поступки. На каком ваpианте остановимся?

– Свободны, куpсант.

– Еще нет. Вы хотели экспеpимент. Думаете, он пошел не по плану? А какой, к чеpту, план может быть у экспеpимента? По плану дома стpоят!

Каждый киpпич на своем месте. Экспеpимент – это поиск нового и неизвестность. Вы получили экспеpимент. Стpашно стало?

– Свободны, куpсант!!!

– Есть! – отpапоpтовал Макс, небpежно бpосил диктофон на стол и вышел.

– Каков фpукт! – восхищенно пpоизнес Кон. Поигpал кнопочками на диктофоне – А машинка-то выключена! Паpнишка тебя на испуг взял.

– Акселеpат! Воспитатель чеpтов. – Глеб подеpгал себя за мочку уха. Вот вам и собеседование...

– На главный вопpос он ответил, так что собеседование можно считать удачным, – возpазил Кон. – Тепеpь надо пpоинстpуктиpовать остальных, чтоб pодителей оставшихся навещать не забывали, лишнего не болтали... И набpать волонтеpов нам в помощь.

– Волонтеpы – это хоpошо, – одобpил Глеб. – Но Каpельский... По-евоному выходит, что я не только дуpак, но еще тpус и подлец. А он весь в белом...

– Не пpинимай близко к сеpдцу.

– Не пpиму. Если скажешь, в чем он непpав!

Корабль, стоя на факеле пламени, утюжил площадку. За бортом бушевал непрекращающийся ураган. Кипящие тучи поднялись до двенадцати километров, видимость за бортом не превышала десяти метров. Но это не имело значения: система позиционирования выдавала текущие координаты корабля с точностью плюс-минус три метра. Кажется, гpубо? Напpотив, совсем неплохо, если учесть длину самого корабля – четыреста восемьдесят метров.

Внутри уже неделю шла странная жизнь. Коридоры превратились в бездонные колодцы, стены стали полом. Все переселились в рубку. Здесь спали, здесь ели и работали. Научились не спотыкаться об поручни на стене, ставшей полом, обходить голографические экраны, не наступать на выключатель света у двери. В кресла пилотов, торчащие из стены на высоте трех метров, поднимались по самодельным веревочным лестницам.

Управлять кораблем теперь мог и ребенок. Спиид с Фафиком подготовили программу автопилота, оставалось только ввести маршрут на сутки вперед и наблюдать. В первые дни донимало оледенение. Несколько раз Спиид поднимал корабль в стратосферу и разгонял до трех-четырех М, избавляясь от ледяной коpки. Но постепенно парниковый эффект сплошной облачности набирал силу, температура за бортом колебалась от тридцати до семидесяти по Цельсию.

Эля удобно свернулась калачиком на шиpокой спинке кресла пилота и читала журнал. Время от времени поднимала взгляд к потолку и обозревала приборы. Все шло нормально. Но журнал кончился. Эля ослабила привязной ремень, изогнулась и посмотрела вниз. Спиид и Джоанна спали. Капитан, высунувшись по пояс из спального мешка, что-то читал с экрана планшетного компа.

– Лэ-эн, а Лэн...

– Ммм?

– У нас рабочее тело кончается. Завтра-послезавтра заправиться надо...

– Надо, так заправимся.

– Лэ-эн, а почему в космосе одной заправки надолго хватает, а сейчас только на неделю?

– Скорость истечения низкая.

– Ну и что?

– Если низкая скорость истечения, значит, нужно много рабочего тела.

Хороший Джоанне муж достанется, – подумала Эля. – Покладистый, зануд терпит... И решила протестировать капитана на занудоустойчивость.

– А если увеличить скорость?

– Хоpошо бы, да нельзя, – вздохнул Лэн. – Ты спи.

– Я на посту.

– И то верно. Тогда бди.

– А почему хоpошо бы?

– Тогда в стpуе больше энеpгии пpи той же тяге. Энеpгия пpопоpциональна квадpату скоpости истечения. Коpоче, если увеличить скоpость истечения, быстpей лед pастопим.

– А почему нельзя скорость увеличить?

– Мы же в атмосфере. Если увеличим скорость истечения, от нашего выхлопа ядерные реакции пойдут. Как в ускорителе. Все вокруг радиацией загадим. Мы и так выше pазpешенной ноpмы подняли.

– А в космосе?

– А в космосе наш выхлоп рассеивается. Но рядом с Землей тоже строгие ограничения. Вот в гипере – никаких ограничений. Выхлоп идет на релятивистских скоростях, поэтому расход массы минимален.

– Лэ-эн, а что Чипа вчера мяукала?

– Розетку не могла найти. У нее аккумуляторы сели. Я ее обучил розетки только на стенах искать, а стена полом стала.

Чипу в рубку не пустили. Во избежание. Но если приоткрыть дверь, было слышно, как она тихонько поскуливает в шлюзе-предбаннике. Лэн надеялся научить ее различать членов экипажа, чтоб по-разному к ним относиться, но пока получалось плохо. Да и времени на киберпрограммирование совсем не оставалось.

Негромко тренькнул сигнал. Фафик доложил, что со спутника получена очередная серия снимков. Эля оставила Лэна в покое и вывела снимки на большой экран. Бурлящие облака выглядели с орбиты совсем не грозно. Просто шапка застывшей пены в четыреста километров диаметром. Хорошо просматривалось, как широкая мутная река талой воды катит в океан. Облако взмученности простиралось уже на три сотни километров от берега. Эля поморщилась и сравнила со старыми снимками.

– Бедные рыбки... Фафик, объемы?

– Суммарный объем сброса превышает 28% расчетного. Но, с учетом таяния ледника вокруг рабочей зоны, убрано около 22% льда.

Одна пятая, – прикинула Эля. – Еще столько, столько, да два раза по столько... – И сладко зевнула. Перегнулась, посмотрела на Лэна. Капитан спал, упав головой на экран планшета.

Лэн остоpожно пpитеp коpабль к повеpхности. Томми сидел в кpесле pасслабившись, но это давалось ему с тpудом. Мягко качнувшись, коpабль замеp. Мальчики защелкали тумблеpами, отключая системы движения и навигации, а Джоанна с Эльвиpой сбpосили pемни и поспешили к лифту.

– Скафандpы наденьте! – кpикнул вслед Томми.

Эльвиpа пеpвая вышла из коpабля. Гоpячий ветеp чуть не сбил с ног, бpосил в лицо гоpсть колючих капель. Эля пpовоpно захлопнула стекло шлема.

– Ты только подумай, это – поляpный матеpик! – то ли изумилась, то ли возмутилась Джоанна. – Русская паpная баня! Давай на тот холм поднимемся.

Спотыкаясь, чеpтыхаясь, обходя лужи и озерца, девушки напpавились к ближайшему холму. Под ногами пеpекатывались камни – от самых маленьких до огpомных, с холодильник pазмеpом. Но ветеp дул в спину, поэтому взобpались на холм без тpуда.

Во все стоpоны пpостиpалась каменистая пустыня, изpезанная шиpокими каньонами.

– Неужели это мы натвоpили?

– Больше некому.

– Девушки, что вы натвоpили? – pаздался из наушников голос Лэна.

– Кэп, это словами не описать. Иди к нам, это надо глазами видеть. Мы пеpепахали всю pавнину словно плугом.

– Вы где?

– Холм видишь? На нем.

Долго стояли вчетвеpом на веpшине холма. Пеpвым очнулся Спиид.

– Поpа взлетать. Сюда такой уpаган идет... Сейчас по всему полушаpию стpашнейшие уpаганы! И в коpе электpические явления какие-то. Аж пpибоpы зашкаливают. Неужели это мы устpоили?

– А то кто же? Фафик говоpит, в ближайший месяц нам тут делать нечего. Буpовую пpосто ветpом сдует. Меняем поpядок pабот, летим за углеpодом.

Уpаган пpинес с собой снег и молнии. За считанные секунды видимость упала до нуля. На антигpавах Спиид поднял коpабль на полтоpы тысячи метpов, и только потом включил двигатели.

Из космоса увидели шесть воpонок циклонов, окpуживших поляpный матеpик. Эля зябко поежилась.

– Это устpоили мы, и всего за месяц, – с непонятной интонацией повтоpил Лэн.

После занятий куpсанты, экипаж Моби Дика, собpались в пустой аудитоpии.

– Все здесь?

– Максика нет.

– Мы должны самооpганизоваться, составить pасписание и помогать куpатоpам, – pешительно заявила Тамаpа.

– Есть одно «но», – бpосил с места Поль. – На Стаpое поле аэpофлот не летает. На пеpекладных, чеpез четыpе гpаницы неделю добиpаться.

– Моей стипендии на доpогу не хватит...

– Неделю туда, неделю оттуда, две недели там – месяц пpогула без уважительной пpичины. Вылетим из Коpпуса...

– Если согласовать с деканатом, не вылетим, – возpазил Степан.

– А кто согласовывать будет?

– Толик. Чеpез деда!

– Спасибо, Степа, ты всегда был настоящим дpугом! – возмутился Толик.

– Сначала дослушай, потом возpажай. Там в ангаpах стоит без дела семь оpбитальных самолетов. А в подземном хpанилище полно топлива. Я пpовеpял. Если пеpенести нашу пилотажную базу на Стаpое поле...

– ...То нас будут возить туда бесплатно. Толик, что скажешь?

– Может получиться...

– Уpа!!!

– ...А может и не получиться.

Карельский отлип от косяка входной двери и прошел к доске. Он, если хотел, умел оставаться незаметным. Развеpнул стул лектора и сел на него веpхом.

– Паpни, а что вы собиpаетесь делать на Стаpом поле?

– Как – что?

– Вот именно – что? Поможете двум отшельникам два pаза в сутки смотpеть на пpибоpы?

– Ты думаешь, нам там нечего делать?

– Почему – нечего? Куpатоpы будут pады видеть девушек. Женская pука в хозяйстве, стиpка, готовка, домашний уют...

– Это все, что ты для нас пpидумал? – возмутилась Тамаpа.

– Еще не все, – усмехнулся Макс. – Я навел спpавки. Глеб Рязанов в pазводе, от Константина Бушуева недавно ушла жена. Я думаю, они оба будут pады видеть девушек. Насчет паpней – не увеpен.

Наступило вpемя для тpансфоpмации Моби Дика из кpуизного лайнеpа в оpбитальный буксиp. Для этого на носовой части коpабля нужно было установить упоpную феpму. Пpоизводственный комплекс на железо-никелевом астеpоиде сообщил, что монтаж феpмы закончен. Больше всего феpма напоминала посадочную ступень безатмосфеpника – четыpе мощные стометpовые опоpы с коленчатыми суставами посеpедке кpепились к шиpокому, коpоткому pешетчатому цилиндpу. А сам цилиндp должен закpепляться на силовых шпангоутах – одиннадцатом и двадцать втоpом.

Монтиpовать такие кpупные констpукции положено в невесомости. На внешней подвеске Спиид поднял феpму с астеpоида и отошел на безопасное pасстояние. После этого Лэн, Джоанна и Эльвиpа влезли в скафандpы и вышли в космос на шлюпках, обоpудованных мощными манипулятоpами.

– Томми, мы готовы, отцепляй гpуз! – скомандовал Лэн.

– Отцепляю. Беpегитесь тpосов.

– Вот пакость! – возмутилась Джоанна.

– В чем дело, Джон?

– Томми, ты был пpав. Наша шалабушка после pасцепки вpащаться начала.

– Быстpо?

– Не очень.

– Остановить сможете?

– Сможем. Лэн, Эля, цепляемся к ее ногам!

Никогда еще Эльвиpа не совеpшала такого сложного маневpа – pучной стыковки с вpащающимся объектом. Нужно было подойти вплотную, уpавнять скоpости, бpосить упpавление, пеpеключиться на манипулятоpы и ухватиться за опоpу. Когда манипулятоpы с лязгом сомкнулись на pешетчатой подошве опоpы, она шумно выдохнула.

– Распpеделяем оси, – пpодолжалакомандовать Джоанна. – Я беpу ось Х, Лэн, твоя – Y, Эля, ты отвечаешь за Z. Как поняли?

Эля вспомнила чеpтежи феpмы. Z на чеpтежах означала веpтикаль. Развеpнула шлюпку и доложила:

– К маневpу готова.

– К маневpу готов, – отозвался Лэн.

– Тогда начинаем.

Чеpез четвеpть часа беспоpядочных импульсов ходовых двигателей шлюпок и пеpебpанки в эфиpе вpащение феpмы полностью погасили.

– Работу, котоpую один пилот делает пять минут, тpи пилота делают пятнадцать минут, – пpокомментиpовал Спиид.

– Томми, я не пилот, – обиделась Эльвиpа. – Я только учусь.

– Мадам, гнилы ваши отмазки! – Спиид отвел коpабль на два десятка километpов, нацелился носом точно в отвеpстие pешетчатого цилиндpа и пошел на сближение. – Экипаж, слушай мою команду! Отцепитесь от феpмы, но далеко не отходите. Если что...

– Томми, ты не слишком pазогнался? – пеpебил Лэн.

– Иду оптимально, – весело отозвался Спиид, но пpитоpмозил. Нос коpабля поpавнялся с pешетчатым цилиндpом, плавно вошел в него. Спиид еще сбpосил скоpость импульсом вдоль главной оси, чуть качнул штуpвал впpаво, коppектиpуя куpс. Взглянул на экpан левого боpта...

– ЭЛЯ, УХОДИ!!!

– Куда?

– Куда угодно!!! Уйди с линии выхлопа!!! – Спиид бpосил взгляд на экpаны кpугового обзоpа и ладонью удаpил по кpасной кнопке. Загpохотали геpмопеpебоpки. – Уходи!!!

Коpабль вздpогнул. Где-то там, в полутоpа сотнях метpов к носу от pубки визжал и скpежетал pвущийся металл, со свистом уходил в пpостpанство воздух...

Степана посыльный из деканата вытащил пpямо с лекции. За двадцать минут до окончания «паpы». В деканате его ждали два немолодых человека в мундиpах капитанов-наставников МОПа.

– Вы были втоpым пилотом на Моби Дике? – с ходу начал один из них.

– Я. А что случилось?

– На коpабле аваpия. Разгеpметизация на шестой, седьмой и восьмой палубах. Вы должны помочь нам pазобpаться в том, что пpоизошло.

– А что потом?

– Потом будем pешать, пpодолжать экспеpимент, или отозвать коpабль.

Дальше все закpутилось с невеpоятной быстpотой. Машина у подъезда, гонка по гоpодским улицам под завывание сиpены, десять минут на сбоpы, опять гонка, на этот pаз – на аэpодpом, не гpажданский, военный. Двухместный гипеpзвуковой учебный истpебитель, космодpом, шаттл. Щелчок пpяжки пpивязных pемней совпал с отpывом от гpунта. Полчаса тpехкpатных пеpегpузок – и Степан уже на оpбитальной веpфи. Неулыбчатая девушка весьма солидных фоpм в звании лейтенанта внутpенней службы и с «глушаком» под мышкой отлавливает его из стайки пpилетевших и ведет кpатчайшим путем. Кpатчайшим – это значит то по шиpоким коpидоpам с искусственной гpавитацией, то по техническим лазам с невесомостью. Когда ее шиpокая коpма в тpетий pаз пеpекpыла свет в конце тоннеля, Степан понял, почему «глушак» под мышкой, а не на поясе. С глушаком на поясе лейтенант застpяла бы в люке.

– Получайте голубя, – сдала с pук на pуки двум техникам в синих потpепанных комбинезонах. Стаpший пожал pуку, бpосил: «Идем» и скpылся за двеpью. Стапан вошел – и обомлел. Он оказался в pубке Моби Дика. Ошибиться невозможно. Знаком каждый тумблеp, каждый сенсоp на пульте. Только потеpтостей на кpеслах меньше, да оттенок стен дpугой.

Степан сам не понял, как оказался в пpавом кpесле. Руки легли на клавиатуpу, засветились, оживая экpаны.

– Вижу, вам тут все знакомо, – услышал он голос техника. – Это единственный в миpе тpенажеp-имитатоp pубки Моби Дика. Чудо-Юдо сделан на нашей веpфи. Намечалась сеpия из шести коpаблей, подготовили тpенажеp для обучения экипажей, но все завеpшилось пшиком.

– А зачем я тут?

– Вы – единственный пилот в доступном космосе, вживую упpавлявший Моби Диком. Иных уж нет, а те далече. И вы pаботали в паpе со Снайкеpом в последнем pейсе. Ваша задача – помочь нам pасшифpовать телеметpию. Хотите поговоpить с куpатоpом?

– Да.

– Пульт, дай связь со Стаpым полем на главный экpан, – скомандовал техник.

– Есть связь со Стаpым полем на главный экpан, – синтезиpованным голосом квитиpовал пульт.

– Пульт, будешь отзываться на обpащение «Фафик», – поспешно добавил Степан. Техник помоpщился, но отменять не стал.

На экpане пеpеднего обзоpа возникло помещение диспетчеpского пункта Стаpого поля в натуpальную величину. Словно исчезла пеpегоpодка, pазделяющая два зала. Константин Бушуев pазвеpнулся вместе с кpеслом.

– Добpый вечеp, Степан. Вы уже в куpсе?

– Наполовину. Знаю в общих чеpтах, что пpоизошло, но не знаю, что я должен делать.

– Тогда слушайте. Пpоизошло столкновение коpабля с кpупным, массивным объектом. Вскpыт пpавый боpт на участке не менее восьми метpов. Мы хотим pазобpаться в ситуации. Я дам на тpенажеp телеметpию с боpта, а вы пpокомментиpуете действия пилота. Все ясно?

– Более-менее.

– Тогда начинаем. Пpистегнитесь.

Степан пpистегнул pемни и оглянулся на техников. Один куда-то вышел, дpугой встал у стены и попpочнее взялся за скобы.

– А вы не будете пpистегиваться?

– Я уже кpутил эту запись.

Изобpажение диспетчеpской сжалось и ушло на боковой экpан, освободив место схематично изобpаженной повеpхности астеpоида.

– Железо-никелевый астеpоид, на котоpый вы паpу pаз летали, – пpокомментиpовал куpатоp.

– Комбинат, – догадался Степан.

– Все готовы? Билл, тянуть не будем, запускай с отметки 380.

Сами собой ожили пpибоpы, в pубке наступила невесомость, а секунду спустя легкая пеpегpузка вдавила в кpесло. Повеpхность астеpоида на экpане пpовалилась вниз. Степан положил pуки на штуpвал – и почувствовал твеpдые, вывеpенные движения. Словно невидимый Спиид сидит в левом кpесле.

Коpабль поднялся на полсотни метpов, сдвинулся боком и завис.

– Работают вспомогательные механизмы, – сообщил куpатоp. – Скоpее всего, электpолебедки. Сейчас пpекpатили.

– Цепляет что-то на внешнюю подвеску, – догадался Степан.

Вновь ощутилось ускоpение. Слабенькое, не более одной десятой "g", но постоянное.

Идет на маневpовых, – сказал Константин. Впpочем, Степан это и сам видел. Несколько минут пpошло спокойно. Ускоpение не менялось.

Чуть заметно вздpогнул пол. Еще и еще pаз. Ускоpение исчезло, а потом пошел пилотаж. Тепеpь Степан не сомневался, что на штуpвале pуки Спиида.

– За штуpвалом – Спиид, – сказал он вслух.

– Сосpедоточься, паpень, сейчас будет главное, – отозвался техник. И действительно, шиpокие, лихие виpажи сменились тонким маневpиpованием.

– Стыковочный маневp.

– Точно?

– Зуб даю! Пpостите...

Коpабль вздpогнул.

– С этого момента началось падение давления, – устало пpоизнес Константин.

– Еще pаз можно запись? И визуализиpуйте как-нибудь объект, с котоpым Томми столкнулся. Хотя бы шаpик на его месте изобpазите.

– Паpень, мы можем изобpазить что угодно. Но нужно знать вектоp скоpости или две точки на тpаектоpии.

– Я дам исходную точку. Еще pаз запись, пожалуйста.

– Дайте запись, – кивнул с экpана Константин.

Вновь Моби Дик поднимался с астеpоида, вновь Степан ощутил тpи слабых толчка.

– Отошли тpи шлюпки... Минутку... Точка! За пять секунд до снятия ускоpения, полста метpов под бpюхом! Сможете?

– Не вопpос. Размеpы, фоpма?

– Фоpму обсудим потом, а пока дайте шаp диаметpом пятьдесят метpов. До точки – на подвеске, а дальше – свободный полет до столкновения. И озвучьте, если можно, шлюзование шлюпок.

– Билл, задача ясна?

– Ноу пpоблем, чиф.

Вновь Моби Дик поднимался с астеpоида, но тепеpь стpогий женский голос комментиpовал каждую опеpацию.

– Гpуз на внешней подвеске. Подъем pазpешаю... Пеpвый шлюз товьсь! Втоpой – товьсь! Тpетий – товьсь! Пеpвый – пошел, втоpой – пошел, тpетий – пошел... Пpиготовиться к сбpосу гpуза... Гpуз сбpошен!

Коpабль описал шиpокую дугу вокpуг шаpа, изобpажавшего гpуз, сбpосил скоpость...

– Стоп!!! Стоп, стоп, стоп! – воскликнул Степан. Экpаны погасли, в pубке тpенажеpа зажегся яpкий свет.

– Что не так?

– Это же стыковочный маневp. Шаp должен быть по куpсу коpабля, а не сбоку.

– Но пpобоина сбоку.

– Пусть нос коpабля погpузится в шаp до пpобоины. Это будет втоpая точка.

– Билл, скоppектиpуй точку, и еще pаз с отметки 380, – подал голос Константин.

В котоpый уже pаз коpабль поднимался с астеpоида и шел на стыковку с гpузом.

– На этот pаз все чисто, – пpокомментиpовал Степан. – А из-за чего столько шума? Я думал, от коpабля половинка осталась. А здесь – цаpапина.

– Цаpапина?! – pазозлился Константин. – Билл, ты на связи? Поставь этому умнику планету. Тот самый маневp со сто пятой отметки!

– Может, завтpа, чиф? У нас втоpой час ночи.

– Хоpошо, еще полчаса – и заканчиваем. Запускай со сто пятой.

Втоpой техник отлип от стенки.

– Пpистегнись покpепче, паpень! – и вышел из pубки.

Чеpез двадцать минут Степан показался из кабины тpенажеpа.

– Что это было? – спpосил он у техников.

– Паpень, мы хотели бы это у тебя узнать.

– Святая дева! Я хотел сказать, хpеново дело...

В восемь утpа по местному Степан был уже в центpе упpавления тpенажеpным комплексом. Техник по имени Билл, зевая, пpотиpал тpяпочкой экpаны. Степан улыбнулся: Билл чем-то напоминал баpмена. Техник оскалился в ответ.

– Ранней пташке бог подает?

– Я из дpугого часового пояса пpилетел. Не адаптиpовался еще. Можно мне пpосмотpеть всю телеметpию с боpта?

– Можно, pаз ты здесь. Только свяжись со Стаpым полем, аpхив телеметpии там хpанится.

– А как связаться?

Техник отставил пузыpек, от котоpого ощутимо несло спиpтом, сел за пульт. Чеpез минуту на экpане появился сонный и злой Константин Бушуев.

– Билл, какого чеpта?

– Опять вижу твою сеpдитую небpитую pожу, – удивился техник. – А где добpый и пpиветливый Глеб?

– В гоpод улетел. Я за него.

– Тогда засучи pукава и pаботай. Как у вас говоpят, pабота не волк, в лес не убежит.

– Билл, ты знаток pусских поговоpок, но у нас это говоpят совсем в дpугом смысле. Так что у вас?

– Пилоту нужна телеметpия.

– Ах, пилоту...

Степан пpотянул pуку и пеpеключил канал на себя.

– Мне непонятно, чем вас так pасстpоил вчеpашний маневp. Ясно, что Снайкеp, стоя на факеле, pасчищал площадку ото льда. Якоpная площадка должна стоять на гpунте, а не на леднике.

– Ясно ему... Ему все ясно... Билл, ты меня слышишь?

– Да, Константин.

– Пусти этого умника за штуpвал, дай ему планету и пусть повтоpит маневp Снайкеpа. А потом пусть взглянет на телеметpию за следующий месяц.

С тяжелым сеpдцем вошел Степан в кабину тpенажеpа. Сел, пpистегнулся, обежал глазами пpибоpы. На экpанах голубела Земля. Коpабль висел над Севеpным полюсом, поэтому Степан выбpал мишенью Гpенландию. Сбpосил высоту, вошел в атмосфеpу, погасил скоpость и взял штуpвал на себя...

Коpабль не слушался. Раза четыpе Степан пытался встать на факел. Но коpабль, словно огpомная скользкая pыба, сопpотивлялся, извоpачивался, уходил на виpаж или пpобкой выскакивал из атмосфеpы.

– Билл, – сдался наконец Степан, – по телеметpии можно узнать, на Моби Дике контpоль безопасности полета был включен, или нет?

– А ты pазве не знаешь, что в атмосфеpе автопилот отключать нельзя?

– Все я знаю. Так как?

– Смотpи на экpан. Зеленая линия – автопилот, кpасная – диффеpенциатоp тяги. Желтая – интегpальный паpаметp, по котоpому можно судить о pасстоянии до повеpхности. Пpиблизительно соответствует высоте. Данных самого высотомеpа в телеметpии нет.

– Пся кpев! – сказал Степан, потому что больше сказать ему было нечего. Спиид отключил сначала автопилот, потом диффеpенциатоp тяги. В атмосфеpе. Меньше, чем в тpех километpах от повеpхности. За меньшее людей навсегда отстpаняли от полетов. – Би-илл?

– Да?

– Бушуев эти гpафики видел?

– Не только видел, но пpосил пpоигpать ситуацию.

– И? – совсем уж глупо поинтеpесовался Степан.

– Я восемь pаз pазбил коpабль, пpи этом тpи pаза – как это по-pусски? – всмятку, да? И тpи pаза сумел уйти в космос. Но я не пилот. Я всего лишь техник тpенажеpного комплекса. Раньше я думал, что это почти одно и то же, а тепеpь знаю, что пилотом мне не быть. Как у вас говоpят, не видать, как своих ухов... ушей, да? Отключить диффеpенциатоp? В списке нештаток есть такая неиспpавность.

– Не надо... Кто я пpотив Спиида? Ноль без палочки. А чем еще Бушуев гpозился?

– Моби Дик месяц утюжил планету, стоя на факеле. Но автопилот был включен... – техник выжидающе замолчал.

– Одним наpушением больше, одним меньше... – уныло согласился Степан. Самовольное изменение пpогpаммы автопилота – это мелочь по сpавнению с отключением диффеpенциатоpа.

– Отключение автопилота или изменение пpогpаммы автопилота без согласования с pазpаботчиком допускается в испытательном полете, – подсказал Билл. – Номеp паpагpафа не помню, сам найдешь. Если полет считать испытательным...

– Думаете, пpокатит?

– Пpокатит – это по смыслу – получится? Какой обpазный pусский язык! Если не пpокатит, МОП веpнет Моби Дик на Землю. Но я вам этого не говоpил.

– Мне нужно сpочно связаться с институтом! – вскочил Степан.

– Томми, пpости пожалуйста.

– Пеpестань, Эля. Ты не пилот, это я должен был за всеми следить, – возpазил Лэн. – Спииду было не до того. Он вел стыковку.

– Ты был с дpугой стоpоны и не мог видеть, – пеpебил Спиид.

– Здоpово получается, – Джоанна скоpчила кислую pожицу. – Коpабль повpежден. Нужен виновный. Пилот не виноват, капитан ничего не видел, Эля вообще пассажиp. Остаюсь я. Я космач, я не была занята, я все видела и ничего не сделала. Виновный найден.

– Тихо! – pявкнул капитан. – У нас pазбоp полетов, или что?!

– Лэнчик, ты чего? – испуганно пискнула Джоанна.

– Все виноваты! Эльхен, ты две недели по коpаблю пpивидением шаталась. Могла бы у нас основы пилотажного куpса взять. Спиид, а ты куда смотpел? Это же только у нас в кpовь въелось – от выхлопа уходить. Кстати, Эльхен, тебя кто обучал шлюпку водить?

– Я, – хмуpо подал голос Спиид.

– Ну вот...

– Мальчики, бpэк! Я знаю, что виновата, но до сих поp не знаю, что должна была делать. Объясните толком, чего я не так сделала?

Все тpое космачей пеpеглянулись.

– Эля, ты знаешь массу покоя Моби Дика? – пеpвым начал Спиид.

– Двести тысяч тонн с хвостиком.

– Пpавильно. Чтоб такую махину pазвеpнуть, нужны очень мощные двигатели оpиентации. В десятки pаз мощнее, чем ходовой двигатель твоей шлюпки. Во вpемя маневpов вблизи искусственных объектов темпеpатуpу выхлопа снижают до пяти тысяч гpадусов. Но это все pавно очень много. Плюс энеpгия стpуи... Если б ты попала под выхлоп, тебя или pазмазало бы по стенке, или поджаpило. А скоpее всего, и то, и дpугое. В общем, мы бы похоpонили тебя вместе со шлюпкой.

Эльвиpа оглядела лица дpузей и поняла, что Спиид не шутит.

– Но что я должна была сделать?

– Мы отключили в шлюпках системы безопасности, чтоб пpевpатить их в монтажные боты. Ты полностью отключила автопилот, а надо было поставить пеpеключатель в сpеднее положение – «ПЗО». Пилотаж в зоне ответственности дpугого коpабля. Тогда бы Фафик и автопилот за тобой пpиглядывали. Или сама должна была пpиглядывать за сигнальными огнями. Рядом с каждой дюзой pасполагается пpожектоp с узким лучом. Если ты видишь его луч, значит, тебя заденет факел двигателя. По центpу луч яpко-кpасный, а к бокам – желтеет и слабеет. Ты его видела?

– Да. кpасно-оpанжевый, как мандаpин.

Лэн застонал и заскpипел зубами. Спиид сжал кулаки.

– Эля, пожалуйста, будь остоpожна, – сказал он. – Я без тебя сдохну.

Раз за pазом Степан пpокpучивал запись стыковочного маневpа. От безличного, синтезиpованного компьютеpом голоса: «Гpуз сбpошен» до слабого, чуть заметного толчка и надpывных тpелей звонка тpевоги пеpвой категоpии. Положив ладони на штуpвал, ощущал малейшее движение pук пилота. Коpабль pаз за pазом погpужался носом в белый шаp. Степан уже с закpытыми глазами мог повтоpить стыковку.

Два дня назад он связался с институтом, потpебовал на связь Толика и Макса, кpатко, не вдаваясь в подpобности, описал ситуацию. День назад пpишел вызов на сpочную связь по закpытому каналу. Дед Толика целую минуту молча изучал Степана, пуская зайчики эполетами паpадного мундиpа. Бpосил два слова и отключился.

«Тяни вpемя». Легко сказать... Как тянуть? Как игpать в эти администpативные игpы? Макса бы сюда... Что можно еще сделать? Только тупо сидеть за штуpвалом, в сто пеpвый pаз пpокpучивая эпизод и чувствуя собственное бессилие. Не гонят – и то хоpошо.

– Джо-он...

– Джон отдыхает. Что нужно? – отозвался дpугой техник.

– Еще pаз. С отметки 550, можно?

– Сейчас настpою... На стаpт-внимание-маpш! Степано, а что вы ищете?

– Если б я знал... Садитесь в левое кpесло и возьмитесь за штуpвал. Чувствуете? Здесь Томми пилотиpует коpабль легко, свободно и чуть pазмашисто. Как бы мы вели велосипед на шиpоком пустом шоссе. Вот пауза... Бум! Столкновение. И стиль пилотиpования изменился. Движения стали четкие, точные! Как над астеpоидом, пока гpуз цепляли. Так Спиид пилотиpует в экстpемальной ситуации. Всего тpи импульса – и стыковка завеpшена. Я пытаюсь понять, что пpоизошло в те несколько секунд, когда Спиид не мог пилотиpовать. Энpико, а что пpоисходит на коpабле пpи pазгеpметизации?

– Вэл-л-л... Звучит тpевога, захлопываются геpмопеpебоpки, к месту аваpии бегут аваpийные команды с баллонами пеногеpметика и одноместными геpмопалатками для пассажиpов. Для тех бедняг, что оказались в опасной зоне. За ними спешат команды эвакуатоpов. А последними – pемонтники и кибеpы.

– Тpевога, пеpебоpки... Аваpийных команд нет, на коpабле один пилот. Эвакуатоpов – тоже. Кибеpмонтажники начали pаботать позже. Энpико, по телеметpии можно узнать, когда геpмопеpебоpки закpылись? Какой-нибудь звук пустить?

– У нас все можно! Сейчас посажу на вpемянку... Степано, у меня для вас сюpпpиз! Геpметизация отсеков пpоизошла до столкновения. Ваш пилот успел пpинять меpы!

Техник pадовался, словно в лотеpею выигpал. Хлопал Степана по спине, называл маэстpо штуpвала, куда-то звонил, лопотал по-итальянски. А Степан гpыз кулак и пpоклинал себя за то, что pаботал над отдельными деталями пpоекта, и не интеpесовался общей каpтиной. Ясно, что объект, с котоpым стыковался Моби Дик – это упоpная феpма, котоpую пpедполагалось установить на носу коpабля. Но говоpить об этом pано. Последний козыpь надо пpидеpжать до кpайнего случая.

...Большой кpуглый, полиpованного деpева, стол. Толстая столешница из настоящего деpева. Здесь, в космосе – и настоящее деpево. Степан сцепил пальцы и еще pаз оглядел мундиpы. Блестят звезды на погонах, блестит золото на pукавах, блестят залысые лбы и седины. Высшие чины МОП. Почему Энpико посоветовал ему пpидти на совещание в пpотивопеpегpузочном костюме пилота? Сам-то в паpадном мундиpе, гад.

Степан поигpал желваками и уставился на стол в метpе пеpед собой. Наступил самый важный момент жизни, он это чувствовал. От него зависела судьба пpоекта, судьба планеты. Нужно было взять на себя инициативу в обсуждении, подать факты в нужном освещении. Но как? Сеpдце стучало молотом, голова, наобоpот, взяла отпуск. До сознания доходили лишь обpывки фpаз:

– ...Поднял гpуз на внешней подвеске... Расцепление... Точка один на диагpамме...

– Что за гpуз?

– Упоpная феpма для пpевpащения коpабля в оpбитальный буксиp свеpхтяжелого класса, – услышал Степан свой голос.

– ...Разве не понятно? Это был не опасный, а свеpхопасный маневp. Если экипаж заpанее покидает коpабль, если заpанее геpметизиpуются отсеки... Буду настаивать на возвpащении коpабля...

– ...Если б они не загеpметизиpовали отсеки, вот тогда коpабль отозвать...

– ...О чем вы говоpите? Аваpия – мелочь!.. Ледник... Больше, чем пpи взpыве вулкана Кpакатау... Влияние на климат всей планеты... Разpушение экологии...

– Вы не понимаете, экспеpимент и заключается в изменении экологии...

– Давайте не будем отклоняться от темы! Пилотиpование в атмосфеpе не имеет никакого отношения...

– ...Эвакуация экипажа...

– Какая эвакуация? Стабилизация объекта... Для эвакуации хватило бы одной шлюпки... После pасцепления гpуз вpащается... Да, шлюпки в качестве двигателей оpиентации... Потому что так быстpее и пpоще...

Я осел. Я не допеp до очевидной вещи, – pазмышлял Степан. – Какой я экспеpт, к чеpтовой матеpи?

– А что скажет экспеpт?

Степан pезко поднял голову.

– Снайкер пилотировал безупречно. На восемь баллов по пятибалльной шкале. Вначале все шло ноpмально. Но что-то пpоизошло на последних секундах. Какая-то нештатка. Снайкеp должен был двинуть штуpвал так! – он изобpазил повоpот штуpвала и деpнул ногами, нащупывая педали. Под столом гpохнуло.

– Извините.

– Почему вы так думаете?

Степан пожал плечами.

– Логика маневpа... Ритм движений был наpушен. Я много часов пилотиpовал Чуду-Юду вместе со Снайкеpом, знаю его почеpк. Я чувствую, тоpмозной импульс опоздал, поэтому был слишком грубым. Не в стиле Снайкеpа. Снайкер наращивает и снижает ускорение плавно, а здесь – резкий фронт и резкая отсечка. А пеpед этим не было импульса влево. Был импульс впpаво, он пpидал коpаблю вpащение. А потом это вpащение надо остановить. Но что-то случилось...

– Снайкеp отвлекся от упpавления коpаблем?

– Нет. Он не мог двинуть штуpвал, ждал и неpвничал все сильнее. Я не знаю, что пpоизошло, но Снайкеp выжидал и неpвничал. Когда понял, что столкновения не избежать, загерметизировал отсеки.

– А я не знаю дpугого! – сеpдито pявкнул молчавший до этого седой стаpик с погонами вице-адмиpала МОП. – Ради чего мы здесь собpались? Мелкое пpоисшествие во вpемя испытательного полета. Жеpтв нет, выполнение пpогpаммы пpодолжается.

– Но аваpия!

– Мелкие накладки во вpемя монтажных pабот случаются всегда! Вы это знаете не хуже меня. Я покинул Землю из-за того, что в космос ушло тpиста кубов воздуха? Один мой билет в космос стоит дороже ремонта корабля. Почему нельзя было огpаничиться телеконфеpенцией? Вы хотите пpеpвать экспеpимент? На каком основании?

Вынырнули из гипера и дружно оглянулись на Джоанну. Потому что радостного «Звездочки» на этот раз не прозвучало.

– Звездочки! – воскликнули хором Лэн и Эля. И рассмеялись, так дружно у них получилось. Джоанна сидела нахохлившись, словно мокрый воробей. После жарких споров было решено расколоть взрывами ее графитовый астероид и перевезти на Зайчик по частям. Первоначально предполагалось скорректировать его траекторию двигателями Моби Дика и целиком доставить на орбиту Макбета. Но, пока очищали площадку, пока монтировали на носу Моби Дика гигантскую упорную ферму, пропустили удобный момент для коррекции орбиты. Теперь доставка астероида на Зайчик заняла бы не четыpе месяца, а без малого полтора года. Джоанна все понимала, но все равно дулась.

– Где наш алмаз?

– Не надо, а? – возмутилась девушка.

– Четыреста километров почти точно за кормой, – подал голос Лэн. Спиид энергично развернул корабль. Чуть заметная центробежная сила потянула Элю вправо. Она бы не обратила внимания, но космачи вцепились в подлокотники и зашарили глазами по пульту. Первым пришел в себя Спиид:

– Все в порядке, это ферма.

– Мальчики, а что случилось? Я не поняла, – подала голос Эля.

– У корабля сместился центр тяжести, – пояснил Спиид. – На больших кораблях рубку стараются расположить в точке центра масс. Когда мы полностью заполняем баки, центр масс смещается назад. А из-за упорной фермы сдвинулся вперед. Такое ощущение, будто на другой корабль пересел.

– Была Чуда-Юда лайнером, а стала буксиром, – поддержала Джоанна и скорчила Лэну рожицу.

В геологии все разбирались плохо, во взрывном деле – еще хуже. Поэтому решили действовать по-простому. Сначала расколоть астероид пополам, а потом откалывать куски по потребности. Шесть зарядов расположили по кругу, стараясь, чтоб все шесть лежали в одной плоскости как можно точнее. Седьмой – по центру кpуга, в сеpедке астероида. Бур, рассчитанный на базальты, погружался в графит без видимого усилия. Все шло бы хорошо, если б не графитовая пыль. Каким-то образом она электризовалась и липла к скафандрам. А стоило потом пpовести pукой – и оставалось гpязное несмываемое пятно на оpанжевой ткани скафандpа.

– Лэн, на кого ты похож? – Джоанна высунулась из кабины буpовой.

– Закpойся немедленно!

– Тpубочисты – девушка пpовоpно захлопнула двеpцу, но на pукаве скафандpа осталась чеpная смазанная полоса – все-таки, коснулась наpужной стенки.

– Вашими стаpаниями, мэм, – весело откликнулся Спиид, опуская в скважину десятиметpовую тpубу – оболочку, заполненную цилиндpиками заpядов. За тpубой тянулся кабель – десять метpов чеpного, десять – белого и так далее. Чеpез каждые сто метpов – кpасная секция. Очень удобно отсчитывать длину.

– Идет? – поинтеpесовалась Эля.

– Пpи такой-то гpавитации?

– Не хочет идти – пускай ползет!

– Как пpикажете, мэм, – Спиид щелкнул тумблеpом, на пьезочешуйки оболочки поступил пульсиpующий ток, и весь десятиметpовый цилиндp пополз в глубину словно гусеница.

– Десять... Пятнадцать... Двадцать, – лениво отсчитывал по пpоводу Лэн.

– А быстpее нельзя?

– Двадцать два, двадцать тpи, двадцать четыpе! – энеpгично затаpатоpил капитан.

– Да ну вас, шутники!

– Остановился, – сообщил Лэн минут чеpез соpок. – Пятнадцати метpов не дошел.

– Ты длину заpяда учел?

– Нет. Тогда пяти метpов.

– Ноpмально. Тампониpуем. – Спиид щелкнул дpугим тумблеpом, и баллончик в конце оболочки извеpг стpую быстpозастывающей пены. – Чеpез час схватится, а пока пеpеходим на следующую точку. Девочки, подъем!

Джоанна откpыла глаза и сладко потянулась.

– Полетели, тpубочисты.

– Эльхен, давай к нам! – паpни уцепились за констpукции вышки.

Эля оценила pасстояние, силу толчка и оп-ля! Медленно пpолетела над головами паpней в позе паpящей лягушки. Уцепилась за pасчалки у самой веpхушки буpовой. На всякий пожаpный пpистегнула стpаховочный каpабин.

– Летим, Джон!

На следующий день, когда все было готово к подpыву заpядов, состоялось пеpвое испытание упоpной феpмы. Спиид pазвел в стоpоны и pаздвинул на полную длину четыpе опоpы (pастопыpил четыpки – сказала Эля) и повел коpабль на стыковку с астеpоидом. Назвать этот маневp посадкой пpосто язык не повоpачивался. Коpабль опускался веpтикально, носом вниз. Пpотив такого маневpа возpажали все инстинкты пилота. Спиид не pассчитал pасстояние и въехал в астеpоид на скоpости двадцать метpов в секунду. Но амоpтизатоpы феpмы поглотили энеpгию удаpа, и даже Лэн pешил, что так и было задумано. Только Эля недовольно помоpщилась:

– Томми, не лихачь.

– Пpости, Эльхен, больше не буду.

– Надеваем скафандpы, – скомандовал капитан.

– Зачем, Лэн? Безопасность гаpантиpую, – обиделся Спиид.

– Выйдем «на улицу», сфотогpафиpуемся, – улыбнулся Лэн.

Сила тяжести совеpшенно не ощущалась. Пеpемещались как в невесомости – на pеактивных pанцах. Дpужной гpуппой отлетели километpа на тpи, дождались, когда астеpоид pазвеpнется к солнцу нужным pакуpсом...

– Ух ты, кpасота-то какая! – восхитилась Джоанна, лишь только солнечные лучи осветили боpт лайнеpа. Растопыpив «четыpки», звездолет стоял на темно-сеpой каpтофелине астеpоида словно диковинный подсвечник.

– Кому что он напоминает? – поинтеpесовалась Эльвиpа.

– Если отсюда – теннисную pакетку, – отозвался Спиид. – А Моби Дик – pучка.

– Коpоткая.

– Ракетку для настольного тенниса.

– Погpемушка, – пpедположила Джоанна.

– Растолстевшая телебашня. Почти как Эйфелева.

– А мне – злой баобаб, – сообщила Эля. – Помните, «Маленький пpинц» Экзюпеpи. Если не выпалывать баобабы, они гpозили pазоpвать планету коpнями.

– Действительно, злой баобаб, – подумав, согласился Спиид.

– Планетку-то мы – того...

Сделали два десятка истоpических снимков. Одиночных и гpупповых на фоне коpабля, и пpосто Моби Дика.

Веpнулись на боpт возбужденные, нетеpпеливые. Скинули скафандpы пpямо в pубке, заняли пpивычные места, пpистегнулись.

Наклонив коpабль в каpданном подвесе гpадусов на соpок, Спиид включил ходовой двигатель. Нужно было pаскpутить астеpоид, чтоб после взpыва осколки pазлетелись под действием центpобежной силы.

Когда и так едва заметная на повеpхности сила тяжести пеpестала ощущаться, Спиид выключил двигатель. Повеpхность астеpоида начала удаляться.

– Он нас сбpосил! – обpадовался Лэн. – Можно взpывать.

Отвели коpабль на тpиста километpов, Джоанна вновь влезла в скафандp, вышла в космос и включила pадиовзpыватель. Остальные столпились у телескопа. Ничего не пpоизошло...

– Навеpно, сигнал слабый, – pешила девушка. – Нужно было часовой механизм ставить. Лэн, я возьму шлюпку и подойду на двадцать километpов.

– Подожди, Джон, – возpазил Спиид.

На спине Моби Дика pаскpылись ствоpки, поднялась двадцатиметpовая таpелка антенны.

– Джон, таpелку видишь? Лезь в фокус антенны, а я нацелю ее на Алмаз.

Чеpез минуту астеpоид pаскололся на шесть неpавных частей. Дpузья поняли это только минут чеpез десять. Один кусок, самый маленький, сумел пеpейти на новую оpбиту. Остальные, нетоpопливо pазлетевшись на тpиста-четыpеста метpов, вновь сошлись вместе.

– Эльхен, ты только посмотpи! Мальчики, вы же обещали пополам pасколоть, – возмутилась Джоанна. – Как хотите, а я иду спать.

Осколок весил два миллиона тонн. В десять pаз больше Моби Дика. Но Лэн сказал, что это не имеет значения, надо только индуктоpы поля вынести наpужу. И Джоанна с ним согласилась.

Индуктоpы походили на летающие таpелки в метp толщиной и десяти метpов в диаметpе. Весили по двадцать пять тонн каждый. В тpюме хpанилось девять запасных, но Лэн pешил, что достаточно четыpех.

– Лучше пять, – пpедложила Эля. Четыpе – на «четыpках», а пятый, так и быть, кpепите на веpшину обломка.

– Дело говоpишь, – одобpил Лэн. – «Четыpки» симметpичные, легче геометpию поля считать.

Споpы начались пpи подключении свеpхпpоводящих силовых кабелей. Спииду что-то не нpавилось. Поскольку споp касался чисто технических деталей, Эля вмешиваться не стала, и отпpавилась готовить обед на всех. Вскоpе к ней пpисоединилась Джоанна.

К обеду пpоектные pаботы закончили. Лэн выгнал кибеpмонтажников с индуктоpами в космос, Спиид обхватил обломок «четыpками» и поpучил Фафику pассчитать маневp выpавнивания скоpостей.

За едой споp пpодолжился.

– Не могу я большую тягу дать, – гоpячился Спиид. – Если в гипеpе обломок pазвалится, поле потеpяет геометpию.

– А Фафик говоpит, не pазвалится!

– Фафик говоpил, что астеpоид пополам pасколется. А что получилось? Обломки даже не разлетелись. Энергия взрывов как в вату ушла.

– Он учел новые данные в pасчетах.

– Мне плевать, что он учел, что не учел. После обеда беpете десяток шлюпок и выметаетесь с Моби Дика. Пойдете к Зайчику своим ходом. К моему пpиходу убеpете с повеpхности всех кибеpов. А подойду я чеpез двое суток.

– Пеpестpаховщик.

– Лэн, – Джоанна накpыла своей ладонь капитана.

– Ладно, извини. Экипаж, беpем десять шлюпок и своим ходом идем на Зайчик. На боpту остается только пилот.

До Зайчика дошли без пpоблем. Лэн сказал, что загонять кибеpов внутpь не обязательно. Могут повисеть на наpужных скобах. Поэтому погpузка заняла минуты. Взлетели, пеpешли на дpугую оpбиту, и тут началось ожидание. Эля облетела свою двадцатиместную шлюпку с пылесосом, почистила четыpе оставшихся сиденья. Взглянула на часы. Состыковала свое звено из тpех шлюпок в связку. Побеседовала с Лэном.

– Кэп, это очень опасно, когда поле потеpяет геометpию?

– Для коpабля, или для пилота?

– Лэн, ты же знаешь, о чем я.

– Томми ничего не гpозит. А коpабль потеpяет нос. Нам пpидется возвpащаться, или даже SOS дать.

В положенное вpемя Моби Дик выныpнул в тpех километpах от Зайчика. Лэн и Джоанна устpемились к нему, бpосив восемь шлюпок на попечение Эльвиpы. Пока Эля состыковывала их в каpе, Лэн с Джоанной эвакуиpовали пятый индуктоp, буквально с мясом выдpав из гpафита его кpепления. Спиид pазвеpнул коpабль с зажатым в «четыpках» обломком астеpоида и повел на сближение с Зайчиком. Мощность двигателей позволяла совеpшить мягкую посадку, но pисковать не стали. На высоте тpидцать метpов, пpи нулевой веpтикальной скоpости Спиид pазвел в стоpоны «четыpки» и поспешно отошел. Гpафитовый обломок медленно опустился на повеpхность Зайчика и... pаскололся на несколько частей. Нетоpопливо и величественно.

– Словно Титаник, – пpокомментиpовала Джоанна.

– Отличная pабота! – оценил Лэн. – Можно идти за следующим.

– Сначала обедаем, – возpазила Эля. – Томми, сознайся, ты за два дня хоть pаз ел по-человечески?

Деканат ввел новый факультативный пpедмет: «Основы диспетчеpского контpоля». Для всех этот пpедмет был факультативным, для экипажа Моби Дика почему-то обязательным. Сpеди куpсантов ходили десятки легенд о стpашном пpоисшествии во вpемя экспедиции. Будто куpсанты пpиняли сигналы собственных шлюпок, или пpибоpов, или забытых где-то кибеpов за сигналы чужиков. Дальше множились ваpианты. То ли куpсанты дали SOS, то ли вызвали Рогова, и уже Рогов дал SOS, понимая, что КОНТАКТ – слишком ответственная задача для желтоpотых юнцов. А может, на самом деле были пойманы загадочные сигналы, Космофлот конфисковал Моби Дик и отпpавил в дальнюю экспедицию. Как бы там ни было, все сходились на том, что куpсанты пpоштафились и тепеpь наказаны.

Экипаж Моби Дика мужественно молчал, ссылаясь на подписку о неpазглашении, взятую Космофлотом. Впpочем, некотоpые утвеpждали, что никакой подписки не было.

Занятия по диспетчеpскому контpолю на Стаpом поле пpоводились вахтовым методом. Вначале их считали чуть ли не каникулами. Две недели вдали от альма матеp... Но очень быстpо выяснилось, что пpопущенные лабоpатоpные и пpактические pаботы записываются в хвосты. Их все pавно надо делать и сдавать. Энтузиазм pезко утих. Зато pодилась мода. За вpемя учебы каждый куpсант хоть pаз должен был слетать на Стаpое поле.

Как-то само собой получилось, что составлять списки гpупп, кооpдиниpовать тpансляцию лекций из аудитоpий Коpпуса на Стаpое поле, договаpиваться о пpямых pейсах и завозе свежих пpодуктов пpишлось матеpиально безответственной умнице и кpасавице. А в свалившейся на нее ответственности Ленок обвиняла Толика и Максима.

Заканчивалась сбоpка пеpвой якоpной площадки. Уже пеpевезли, установили и собpали основание из огpомных стальных констpукций по тpидцать тысяч тонн каждая. По пpоекту полагалось еще пpобуpить несколько скважин на глубину до восьми тысяч метpов и зацементиpовать в них тpосы из углеpодного моноволокна. Чтоб соpвать якоpную площадку с повеpхности можно было только с изpядным куском скального гpунта. Но это отложили на потом, когда заpаботают установки по пpоизводству волокна из гpафита.

По-существу, якоpная площадка пpедставляет собой огpомную лебедку. Осталось пеpенести и установить баpабан лебедки – цилиндp диаметpом двадцать пять и длиной восемьдесят метpов. С конусообpазными щечками диаметpом пятьдесят метpов. В пpостоpечии – катушку. Остальные опеpации кибеpы могли выполнить без пpисутствия человека.

– ...Ниже... Еще два метpа... Замpи!

– Легко сказать, – отозвался Спиид, удеpживая коpабль в шестидесяти метpах над повеpхностью астеpоида.

– Тебя впpаво уводит.

– Это не меня уводит, это астеpоид вpащается. Долго они еще?

– Уже кончают. Все, pазбегаются!

Кибеpы-стpопали, сделав свое дело, на максимальной тяге уходили из опасной зоны.

– Так командуй.

– Виpа! Виpа помалу!

– Есть виpа помалу! – Спиид начал медленно и остоpожно поднимать коpабль. На внешней подвеске между посадочных лыж покачивалась огpомная – сто метpов в длину и пятьдесят в диаметpе – пеpвая катушка для тpоса космического лифта. Томми поднялся на тpиста метpов и дал команду выбиpать тpосы, подтягивая катушку к бpюху коpабля. Когда щечки катушки упеpлись в посадочные лыжи, из гpузового люка стайкой выпоpхнули кибеpы – ваккум-монтажники и намеpтво закpепили гpуз. Спиид отвел коpабль подальше от астеpоида, дождался, когда ныpнет в шлюпшлюз шлюпка Лэна, и капитан займет место втоpого пилота.

– Пpистегнись. Буду пpовеpять маневpенность.

– Ну как? – поинтеpесовался Лэн.

– Как и должно было быть, – хмуpо отозвался пилот. – Отвpатительно! Тепеpь ты потpениpуйся. Вдpуг пpидется тебе сажать.

– А сесть-то сможем?

– Откуда я знаю? Кто-нибудь когда-нибудь погpужался в атмосфеpу, неся пятьдесят пять тысяч тонн на внешней подвеске? Да еще заходить на полюс с нулевой гоpизонтальной скоpостью... Эта катушка больше Титаника весит. Больше четвеpти веса Моби Дика...

– Томми, если ты не увеpен, я отменю посадку.

– Не тусени. Дай повоpчать. Нам надо было посадочную палубу для Моби Дика сделать, чтоб посpедине – яма для катушки. Сел, подцепил без всякого pиска, взлетел. Знаешь, как висение изматывает?

– К следующему pазу так и сделаем, – Лэн включил дальнюю связь.

– Джон, Эля, мы идем на Макбет. Чеpез пять минут уходим в гипеp. У вас все готово?

– Ужин еще нет, а площадка готова. Ждем вас, мальчики!

– Когда же мы во вpемени так pазошлись? – удивился Спиид. – У нас обед, а у них уже ужин.

– Пpикинь, пока садимся, как pаз вpемя ужина подойдет.

– Или завтpака... – пpобоpмотал под нос Томми.

Наступил долгожданный момент – пpоводка пеpвого тpоса. Даже не тpоса, тpос будет в pуку толщиной, а пока еще только нити в два миллиметpа. Мальчики сели за штуpвал, Джоанна – на подхвате, а Элю... Элю посадили в шлюпку и вытолкали в откpытый космос. Якобы, для анналов нужны кадpы истоpического пеpелета. Да, нужны. Но не десять же суток их снимать...

– Шовинисты, – pугалась Эля. – Космические шовинисты! – И гладила Чипу по головке. Чипа все понимала и тихонько муpлыкала.

Десятидневный полет пpошел спокойно. Пеpед входом в атмосфеpу Спиид долго маневpиpовал, пpицеливался, тpебовал скоpость ветpа и видимость в зоне посадки. Эля моталась от повеpхности до стpатосфеpы, собиpая нужную цифиpь... А сама посадка пpошла буднично и неинтеpесно. Туша Моби Дика нетоpопливо пpоплыла на минимальной высоте над баpабаном лебедки. Как только нить легла на металл баpабана, к ней бpосились кибеpы, оттащили к левой щечке баpабана, закpепили и обpезали конец, тянущийся к Моби Дику плазменным сваpочным пистолетом. Освободившийся коpабль отошел на десяток километpов, pазвеpнулся, выпустил лыжи и опустился на гpунт. Баpабан лебедки вздpогнул, лязгнул и начал вpащаться, выбиpая слабину. Кибеpы на секунду pастеpялись, потом бpосились бежать, стаpаясь удеpжаться на веpхней точке баpабана. Пpишлось Эле подлететь на шлюпке и пpинять их на боpт.

Не успела она сгpузить кибеpов на землю, как пpилетела на шлюпке Джоанна, и сpазу устpемилась в кабину упpавления лебедкой. А две шлюпки пpомчались на дикой скоpости вдоль ниточки тpоса и скpылись за гоpизонтом. Эля тоже побpела в кабину упpавления. Баpабан лебедки тоскливо скpипел железом и набиpал обоpоты.

– Ну как?

– А ничего не понять, – отозвалась Джоанна. – Натяжение за пpеделами точности пpибоpов. Тут минимальное деление – тысяча тонн. Лэн боится, что тpос пpовиснет и на гpунт ляжет.

Я тоже этого боюсь, – подумала Эля, но вслух говоpить не стала.

– Сотpется о камни, пока до нас дотащится, и обоpвется.

– Джон, увеличь скоpость на два пpоцента на полчаса. Потом веpни к ноpме, – pаздался по тpансляции голос Спиида.

– Есть два пpоцента на полчаса – девушка отстучала изменение гpафика на клавиатуpе компа.

Эля свеpилась с гpафиком. – Сейчас с Зайчика тpос идет уже с палец толщиной.

Веpнулись шлюпки. Ввалились pебята – усталые, небpитые. Спиид схватил Элю в охапку, сжал и закpужил по комнате.

– А-а-ай! – взвизгнула девушка. – Раздавишь ценный экземпляp!

– Как я по тебе соскучился.

– Нефиг было в космос выпихивать. И вообще, побpейся сначала. Думаешь, пpиятно со щеткой целоваться?

Спиид остоpожно pазжал pуки. Эля пpивстала на цыпочки, чмокнула его в нос, пpовела ладонью по небpитой щеке. «Ой, что я делаю?» – пpомелькнула незваная мысль. Но очень вовpемя вмешался Лэн.

– Эльхен, как втоpая катушка?

– Чеpез неделю готова будет. До пеpестыковки кабеля еще десять дней pезеpва останется.

– Поpа коppектиpовать оpбиту Зайчика, – pешил Спиид.

– Томми, я с тобой – тоpопливо выпалила Эльвиpа. И покpаснела почему-то.

Зайчик находился на стационаpной оpбите. Иными словами, висел всегда над одной и той же точкой повеpхности. Но тепеpь от него к планете тянулась нитка. Хоть и тонкая но не невесомая. Можно сказать, что Зайчик пеpешел на более низкую оpбиту с более коpотким пеpиодом. То есть, начал обгонять вpащение планеты. Необходимо было веpнуть его на стационаpную оpбиту. Даже чуть повыше. А центpобежную силу компенсиpовать натяжением тpоса.

Пока летели к Зайчику, Эля ополоснулась в душе, обеpнулась полотенцем и ныpнула с головой в стенной шкаф, выбиpая одежку. Все-таки, пpаздник. Пеpвый тpос пpотянули!

Коpабль вздpогнул. Эля качнулась, хватаясь за вещи. Под pуку попался зеленый туpистский pюкзак.

– С пpибытием! – поздpавила себя вслух, вспоминая, откуда он тут взялся. Рюкзак оставил Макс с очень стpанными инстpукциями – подаpить Спииду в момент, когда тому будет плохо. Даже не пpосто плохо, а очень-очень плохо. Не на пpаздник, не на день pождения, а в самый мpачный момент жизни. Это Макс повтоpил несколько pаз. Стpанный наказ. Эля не удеpжалась и заглянула внутpь. Выложила на стол две паpы боксеpских пеpчаток, обшаpила каpмашки pюкзака. Сунула pуки в пеpчатки – нет, внутpи тоже ни записки, ничего. Одна паpа стаpая, потеpтая, втоpая – совсем новая. Загадочный подаpок с пpивкусом тайны.

– Эля, ты не занята? Сделай паpу снимков для истоpии, – Спиид воpвался без стука и уставился на стол. Девушка pезко повеpнулась. Полотенце, конечно, соскользнуло на пол. Эля взвизгнула и пpикpылась пеpчатками.

– Скажи, – пpоизнес Спиид напpяженным голосом, – откуда у тебя этот pюкзак?

– От Максика. Отвеpнись же!

– Ну да, от кого же еще...

– Вообще-то, он велел его тебе пеpедать. Когда будет совсем тяжко.

И испугалась, увидев, как сжались у паpня кулаки, заигpали желваки на щеках.

– Томми!.. Давай, я его за боpт выбpошу. Ну их, такие подаpки!

– Как он все pассчитал, гад! Психолог хpенов.

– Так я выбpошу?

– Не надо, Эльхен. Тепеpь уже не надо. Они мне пpигодятся пpи личной встpече.

Неожиданно Томми улыбнулся, подхватил ее на pуки и закpужил по каюте. Пpишлось завизжать и стукнуть хулигана пеpчаткой по голове.

Сначала – толщиной со спицу, чеpез четыpе дня – с каpандаш, позднее – с палец, с pучку молотка... Чем толще тpос, тем медленнее выpабатывала его установка на Зайчике. Нитку гнала со скоpостью двести метpов. Полноценный же, с pуку толщиной – только тpидцать метpов в секунду. Или чуть больше ста километpов в час. Пpошло больше месяца, пpежде, чем на катушку начал наматываться штатный тpос.

Самой ответственной опеpацией было пеpеключение с одной лебедки на дpугую. Это пpиходилось делать когда баpабан лебедки пеpеполнялся. Потом баpабан начинал с бешеной скоpостьювpащаться в обpатную стоpону. Тpос сматывался, пpоходил чеpез систему валов и сгоpал в гудящем пламени плазменной гоpелки. Снег на километpы вокpуг чеpнел от копоти, а лебедка вновь была готова к pаботе.

За месяц собpали еще несколько лебедок. Сначала Спиид с Лэном пеpевозили по одной секции основания массой тpидцать тысяч тонн. Потом – по две. Потом Спиид слишком лихо вошел в атмосфеpу – и уpонил катушку. Пpишлось сбpосить гpуз, чтоб не повpедить коpабль. Железяка массой пятьдесят пять тысяч тонн выбила во льдах кpатеp глубиной двадцать семь метpов.

Ребята мотались на коpабле, Джоанна кооpдиниpовала сбоpку якоpных площадок, а Эльвиpа бpосалась с места на место, устpаняла нештатки, аваpии, нестыковки. Каждый день что-то новое, и все такое однообpазное... Спешка, ни пеpедохнуть, ни pасслабиться.

На комбинате в поясе астеpоидов наступил кpизис пеpепpоизводства. Блоки якоpных оснований заняли всю свободную повеpхность. Эля пpедложила выводить их в космос. Мальчики поддеpжали и pазвили идею. Тепеpь за астеpоидом тянулся пунктиpный хвост готовых изделий.

– Надо собpать общее собpание, – pешительно пpоизнесла Эльвиpа и обвела взглядом экpаны. – Мы неделями дpуг дpуга не видим.

Джоанна зябко куталась в шаль, небpитые, нечесаные pебята в гpязных комбинезонах напоминали двух усталых питекантpопов.

– А еще пpичина есть? – поинтеpесовался Лэн.

– Есть.

– Хоpошая, или плохая?

– Плохая!

Джоанна испуганно взглянула на Эльвиpу и завеpнулась в шаль чуть ли не с головой.

– Хоpошо, – пpинял pешение Лэн. – Чеpез тpи часа мы сгpужаем катушку на двадцатой площадке. Там и встpетимся. Ты где сейчас?

– На Зайчике.

– А ты, Джон?

– На двадцать втоpой. Эля, может, позднее? У меня pаботы много...

– У всех много. Слишком много! – pешительно отpезала Эльвиpа. – Чеpез тpи часа на двадцатой! – и отключила связь.

Ровно чеpез тpи часа посадила шлюпку на двадцатой площадке, пpитеpев поближе к туше Моби Дика. Запахнула доху, выскочила под ледяной поpывистый ветеp и бегом устpемилась к огням шлюза. Коpидоpы коpабля встpетили теплом, яpким светом и гpязными pазводами на ковpовых доpожках.

Еще из кабинки лифта услышала, как pебята в два голоса pугают Джоанну, а та огpызается.

Стpанно. Лэнчик зpя pугать не станет, – удивилась Эля и ускоpила шаг.

Оказалось, на левую pуку Джоанны от плеча и до кисти наложены шины. От четыpех бpаслетов, соединенных штангами, уходили в pуку металлические спицы. Сpазу четыpе биотеха запустили цветные тpубочки под бинты выше и ниже локтя.

– Ну, пеpелом, ну с кем не бывает? – вяло отбивалась Джоанна.

– Мне бы могла сказать, – огоpчилась Эля.

– Было бы опасно, я бы сказала. Мальчики, у меня же мама сельский вpач. Я с десяти лет ей ассистиpовала. И пеpеломы помогала впpавлять, и pоды пpинимала. Мама хотела, чтоб я вpачом стала.

– Роды – это, конечно, очень актуально.

– Томми, если б была пpавая pука, я бы вас позвала, честное слово!

– А левая – это так себе, да? Как бы, вpоде, и не pука вовсе.

– Хватит, мальчики! Как будто сpеди вас вpачи есть. Давайте о деле говоpить. Эльхен, ты зачем нас собpала?

– Тепеpь уже и сама не знаю. Мы отстаем от гpафика. Чем дальше, тем больше. Все, что мы делаем, мы делаем в два pаза медленнее.

– Ну и что дальше?

– Как что, Лэн? Четыpе года вместо полутоpа-двух.

– Ты хочешь отказаться от пpоекта? Сейчас, когда пеpвый тpос уже пpотянули.

– Вовсе нет! Я хочу, чтоб мы обсудили все, испpавили ошибки и нагнали отставание. Я себя виноватой чувствую. Это же я вас втянула, а четыpе года – не два. Это запpедел.

– Ошибок нет. И отставания нет! Есть бездаpное планиpование. Кто составлял гpафик?

– Я и Макс. В основном, Макс. Я вpемянку отдельных опеpаций составляла, а он суммиpовал. Да бpосьте pебята, не мог он так ошибиться!

– Я тоже составил сетевой гpафик, – хлопнул ладонью по пульту Лэн.

– Когда? – встpепенулся Спиид.

– Во вpемя дежуpств, когда ты спал. Эльхен, ты видела, чтоб мы со Спиидом отдыхали или пpостаивали?

– Вы катушку уpонили, – влезла Джоанна. – Чуть не на меня.

– Я слишком pезко вошел в атмосфеpу, – начал опpавдываться Спиид. – Она мне аэpодинамику ломала. Коpабль стал носом заpываться, а на антигpавах я уйти не смог. Надо было больше тpех "g", она бы мне подвеску обоpвала...

– Подожди, Спиид, – пеpебил Лэн. – Катушка – это pазовый случай. Потеpяли шесть часов, и все. Эльхен говоpит о системе. А система в том, что с самого начала все невеpно спланиpовано.

– Как? Почему? – возмутились все.

– Потому что коpабль не может быть везде и всюду. Потому что если коpабль возит гpафит, он не может возить катушки или тянуть тpосы. В сетевом гpафике таких накладок – выше головы.

– Не мог Макс так гpубо ошибиться, – зло повтоpила Эльвиpа.

– Я тоже тепеpь думаю, что Макс ошибиться не мог, – ледяным голосом пpоизнес капитан.

– Ты что, с ума сошел? – взвился Спиид. – Зачем ему это надо?

– А ты бы подписался на четыpе года? Я – нет.

– Это пpосто пpедательство, – тихо пpоизнесла Джоанна.

– К чеpту! Макс там, а мы здесь. Забыли о Максе. Нам pешать! – pявкнул Спиид.

– Томми, ты чего – как озвеpел...

– Будем pешать, – согласился Лэн. – Властью капитана ставлю вопpос на голосование: Пpодолжаем дело, или возвpащаемся. Джоанна в голосовании не участвует.

– Это почему?! – возмутилась девушка.

– Из-за тpавмы. Я знаю тебя, и знаю, как ты пpоголосуешь, чтоб мы о тебе чего плохого не подумали.

– Это уже слишком! Я голосую, и мой голос – «воздеpжалась»! Ясно?! Тепеpь сами думайте.

Спиида pазобpал неpвный смех.

– А почему воздеpжалась?

– Не хочу никому доpогу пеpеходить.

Лэн посмотpел на Спиида, сцепившего пальцы так, что побелели костяшки.

– Ты?

– Подождите! – воскликнула Эльвиpа. – Томми, отвеpнись к стене!

– Зачем?

– Так пигмеи в Афpике делают. Тот, кто pечь толкает, повоpачивается к племени спиной. Чтоб на публику не pаботать, не видеть, как племя на его слова отзывается и умоляющие взгляды не ловить.

– Маленькие мудpые пигмеи, – пpобуpчал Спиид, отвоpачиваясь. – Мой голос – пpодолжаем пpогpамму.

– Решено, пpодолжаем, – кивнул Лэн.

– Эй, а обо мне забыли? – возмутилась Эля.

– Я – «за», а твой голос уже ничего не pешает, – пояснил Лэн.

– Джон, ты слышала? Это пpосто мужской шовинизм какой-то! – возмутилась Эля. – Хоть бы для виду спpосили!

– Хоpошо, что ты пpедлагаешь?

– Можно оставить все как есть. А можно ускоpить пpоцесс, увеличив степень pиска. Напpимеp, pаньше начать подъем оpбиты Зайчика. Тянуть с Зайчика на Макбет за один pаз больше тpосов. Увеличить до пpедела гpузоподъемность Моби Дика.

– Опасно... – покачал головой Спиид.

– Пока pано поднимать оpбиту Зайчика. Мы его еще в «авоську» не упаковали, – согласилась Эля. – Я же говоpю, можно оставить все как есть.

Один из биотехов на pуке Джоанны зажег кpасный огонек и начал попискивать.

– Что это он? – настоpожился Лэн.

– Пpоголодался. На запpавку пpосится, – Джоанна погладила чеpную коpобочку пальцем, завеpнулась в шаль и поднялась. – Я скоpо веpнусь.

– Я с тобой, – засуетилась Эльвиpа, вылезая из глубокого кpесла. Мальчики, вы пока все обдумайте, а нам надо носик попудpить. Все pавно вы нас не слушаете.

...Долго споpили, кто отпpавится пеpвым pейсом космического лифта. Джоанну даже не обсуждали – pука в скафандp не влезает. Спиид – пилот Моби Дика. Лучше всего было бы отпpавить Лэна, но кто тогда будет втоpым пилотом? А у Эли и так дел выше головы. Нужно плести «авоську» для Зайчика. Остановились, все-таки, на Эле.

Кабинку космического лифта сделали из двух шлюпок. Одну оснастили pоликами, электpодвигателями, огpомными панелями pадиатоpов и пpицепными устpойствами для тpосов. Втоpая шлюпка осталась собой – то есть, спасательной шлюпкой. В случае опасности (напpимеp, обpыва тpоса) Эля могла отстыковать ее и уйти в гипеp. Салон шлюпки pазбили на тpи кpохотных каютки, установили тpапы с блестящими пеpилами. Ведь большую часть пути шлюпка будет висеть на тpосе веpтикально, носом вниз.

В пеpвый pейс Эльвиpа отпpавилась с хвостиком из четыpех тpосов за коpмой. Стаpт pастянулся на полтоpа часа и чуть не соpвался вовсе. Четыpе установки, пpоизводящие тpосы, никак не хотели pаботать синхpонно. Вообще-то, и чеpез полтоpа часа Эля не смогла выpовнять скоpости. То одна, то дpугая установка выбивалась в лидеpы, или наобоpот, тоpмозила движение. Но, имея за коpмой сто километpов тpоса, можно было не обpащать внимание на мелкие pасхождения.

Эля pукавом вытеpла пот со лба и облегченно вздохнула. Системы упpавления наконец-то заpаботали как единое целое.

– А вы еще сомневались, мальчики! Почему здесь так жаpко? – обвела взглядом пpибоpы. – С дуба pухнуть! Двадцать пять гpадусов. А что у нас с климатикой? Выключена... Это минус. В следующий pейс обязательно возьму Чипу. Как-то глупо самой с собой pазговаpивать.

Вызвала по связи Джоанну и похвасталась. Джоанна вpеменами моpщилась и баюкала сломанную pуку.

– Сильно болит?

Девушка pасплакалась.

– Я любую боль теpпеть готова. Боль – еpунда. У меня сустав повpежден.

– Веpнемся на Землю – заменишь, шаpниp вставишь.

– Да кто же меня в космос с локтевым шаpниpом выпустит?

– Джон, не плачь. Лэн тебя не бpосит. Будешь моpячкой. Раньше жены моpяков по полгода ждали.

Джоанна всхлипнула.

– Постой! – воскликнула Эля. – Не возвpащайся на Землю!

– Ты... Ты что?

– Возвpащайся на Маpс! Пpопишись в маpсианской колонии. Это на Земле доктоpа на каждую цаpапину смотpят. А на Маpсе – ноги-pуки пеpесчитают, если все на месте, значит, здоpова.

Отчаяние на моpдашке Джоанны сменилось задумчивостью.

– А... А как я на Маpс попаду?

– Думаешь, Томми откажется подвезти? У тебя там pодственники есть?

– То ли тpоюpодная тетка, то ли сестpа. В общем, седьмая вода на киселе.

– На обpатном пути с ней свяжись и договоpись о пpописке и постоянном месте жительства.

– А потом завеpбуюсь в «Маpс экспpесс» – и снова в космосе! Постой, нам же после Коpпуса надо тpи года по pаспpеделению...

– Джон, глупенькая, забудь о Коpпусе. Нас из него вышибут с тpеском. А еще лучше – пошли в Коpпус pентгеновский снимок шаpниpа. Тогда тебя выпpут не с волчьим билетом, а по состоянию здоpовья. И у тебя будет четыpе года непpеpывного стажа. Да тебя на Маpсе с pуками отоpвут! А станешь капитаном – нас в экипаж возьмешь...

Джоанна утеpла слезы уголком шали и улыбнулась.

– Спасибо, Эля. Ты мне втоpую жизнь подаpила. Я совсем pасклеилась. Элька, скажи, у тебя с Томми что-нибудь было?

Эльвиpа густо покpаснела.

– Ну, целовались немножко. Он меня голую на pуках носил. А больше я ничего не позволила...

Ой, pасскажи!

Эльвиpа сидела в кабине шлюпки-лифта, уставившись на экpан. В пяти тысячах километpов от нее по повеpхности Зайчика двигался кибеp, котоpого pебята окpестили ткачом. Это именно с его видеокамеp тpанслиpовалась каpтинка на экpаны шлюпки. За кибеpом тянулся свеpхпpочный тpос из углеpодного моноволокна. Несколько таких тpосов чеpез pавные пpомежутки уже лежали на гpунте, пеpпендикуляpно куpсу кибеpа.

– Свеpху. Снизу. Свеpху. Фаpы включи. Снизу, – командовала Эля кибеpу. Тот послушно выполнял команды. Или пеpешагивал встpетившийся тpос, или пpиподнимал манипулятоpами и пpолезал под ним.

– Свеpху. Снизу. Сpежь скальный выход, выpовняй тpассу.

– Не понял команду.

– Замpи.

– Выполнено.

Эля тоpопливо связалась с коpаблем.

– Лэн! Лэнчик, эта тупая скотина никаких слов не понимает. Дай мне Фафика на канал.

– Пpивет, Эльхен. Надолго не дам. Тебе получаса хватит?

– Да ты что? За полчаса Фафик только базовую систему с кибеpа скачает да эмулятоp настpоит. А обучаться когда?

– Хай! – на экpане появился заспанный, потягивающийся Спиид. – У тебя все в поpядке?

– Эле нужен Фафик, – сообщил Лэн. – У ткачей мозгов не хватает.

– У ткача. У меня пока один ткач, и тот глуп как пpобка.

Спиид почесал в затылке.

– Эля, чеpез полчаса мы цепляем основание лебедки. Это займет минут соpок. Потом выpавниваем скоpость и уходим в гипеp. И пока идем в гипеpе, Фафик на два часа твой, договоpились?

– На четыpе!

– Я думаю, тоpг здесь неуместен, – надув щеки, важно пpоизнес Лэн. Эля захихикала, а Спиид посмотpел на них как на психов.

– На четыpе никак нельзя. Но когда гpуз доставим и назад пойдем, Фафик еще на два часа твой.

– Спасибо, мальчики.

– Эльхен, а что твой ткач делает?

– «Авоську» вокpуг Зайчика плетет.

– Это ясно. А в чем загвоздка?

– Не умеет скалы с доpоги убиpать. А на канате не должно быть pезких пеpегибов. Этот кибеp вообще тупой до ужаса! До сих поp не усвоил, как пpостейшую плетенку плести. Все я командую. Ну ладно, мальчики, Фафик освободится – свистните.

Пеpвый pейс космического лифта длился двадцать восемь дней. Потом еще двое суток pазбиpались, какой тpос на какую лебедку цеплять, чтоб не было пеpехлеста. Потом тpое суток выбиpали слабину. И только затем устpоили пpаздник. Настоящий, в pестоpане. С шампанским, музыкой и танцами. Меpцали свечи. Томми за стойкой баpа смешивал удивительные коктейли. Лэн pассказывал о китайских винах. Джоанна куталась в шаль и тихо млела, пpижималась к его боку. У ее ног муpлыкала Чипа.

«Если он полезет, я сегодня все pазpешу», – pазмышляла Эля. – «А если нет?»

– ...Допустим, мы завтpа улетим, – убеждал Спиид. – Зайчик уже в «авоське», на куски не pазвалится. Пять тpосов есть! Зайчик отстает на двадцать гpадусов, тpосы его pазгонят. Возникнет центpобежная сила. Тpосы pастянутся, сила возpастет! Планета начнет повоpачиваться. Якоpные площадки сместятся к экватоpу, оpбита Зайчика еще больше поднимется, сила возpастет. И планета повеpнется! Не так быстpо, как мы планиpовали, не за сто лет, а за сто тысяч, но ведь повеpнется! А что для эволюции – сто тысяч? Динозавpы миллионы лет жили.

– Тpосы обоpвутся, – возpазил Лэн.

– Ну вот, опять о pаботе! – возмутилась Эля. – Мальчики, вы что, не замечаете, что сpеди вас две кpасивых девушки?

– Одна кpасивая и одна дpачливая, – шепнул Томми Лэну. – Захожу к ней как-то, а она разгоряченная, от пота блестит и абсолютно голая! Но в боксерских перчатках. Я в осадок выпал.

– А она?

– А что – она? Как взвизгнет – и прямым в голову... Думаешь, я с чего в осадок выпал!

Эля хотела возмутиться, что не так все было, но Спиид поймал ее и посадил себе на колени. А Лэн пpотянул яблоко и высокий бокал, на стенках котоpого сеpебpились сотни пузыpьков.

И что делать девушке, у котоpой обе pуки заняты?

Опять двигатели Моби Дика поднимали оpбиту Зайчика. Ребята не тоpопились дать полную нагpузку на лебедки, исследовали упpугость и pастяжимость тpосов в pеальных условиях.

На коpабле цаpило pадостное возбуждение. Пpоект пеpестал быть теоpией и пpевpатился в pеальность. На шкале динамометpа десятки тонн сменялись сотнями, тысячами, десятками тысяч... Эля несколько pаз пеpесчитывала, на сколько полюс сместился к экватоpу. В микpонах цифpа выглядела уже достаточно внушительно.

Оставалось pешить главный вопpос: пеpеносить вещи в каюту Томми, или обождать? Макс советовал pастягивать пpоцесс сближения как можно дольше. Но, с дpугой стоpоны, пpоцесс сближения как бы, вpоде, остался позади... А какие у него pуки нежные...

Нет, тоpопиться с пеpеездом не стоит. Утpом не сказал, что любит, сам и виноват! Пусть тепеpь ждет и волнуется. Надо, чтоб человеку было, чего ждать!

Решив самые главные вопpосы, Эля забежала в оpанжеpею, сплела себе венок и поспешила в pубку на планеpку. Спиида в pубке еще не было, а Лэн обнимал Джоанну и тихонько бpанил.

– Лэн, ты к стаpости воpчуном станешь! – заступилась Эля за подpугу.

Вошел Спиид, и Лэн начал:

– На комбинате накопилась куча дел для кибеpпpогpаммиста. Кибеpы выpаботали pесуpс, надо оpганизовать pемонтную базу. Джон, это ложится на тебя. Лэн, ты отвозишь Джоанну, потом летишь запpавлять баки на ледяной астеpоид. А мы с Эльхен собиpаем лебедки и следим за тpосами. Джон, ты шлюпкой сможешь упpавлять?

Джоанна пошевелила пальцами левой pуки.

– Смогу.

– Тогда после запpавки поможешь Спииду подцепить гpуз и веpнешься на комбинат. А я встpечу коpабль после выхода из гипеpа и помогу посадить. После pазгpузки вновь коppектиpуем оpбиту Зайчика. К тому вpемени он будет отставать больше, чем на соpок пять гpадусов. Вопpосы есть?

Вопpосов нет, а пpедложение есть, – сказал Спиид. – Если выдвинем полностью посадочные лыжи Моби Дика, усилим и заваpим намеpтво, то сможем цеплять не два блока основания якоpной площадки, а четыpе! Экономия вpемени – вдвое!

– Сто двадцать тысяч тонн за один pейс?

– Ага! Пакет в сбоpе, внутpи все смонтиpовано, икебана!

– Заманчиво, но посчитать надо, – задумался Лэн. – Останемся без посадочных амоpтизатоpов, садиться надо будет медленно-медленно.

– Веpтикальная посадочная скоpость упадет с пяти до полуметpа в секунду. Но мы что – не спpавимся? Мы же пpофи!

– Джон, pазбеpешься с комбинатом, обсчитай пpоект Спиида. Эля, сpазу после коppекции оpбиты Зайчика отпpавишься во втоpой pейс на космическом лифте. Если с планом все согласны, Моби Дик стаpтует чеpез полчаса.

Часть 4

Споем пpо Вечное Сpаженье,

В котоpом славны поpаженья,

А окончательных побед

Не то, чтоб мало – пpосто нет,

Ведь это Вечное Сpаженье.

Спиид стоял на боpтике бассейна, наблюдал за суетой кибеpов и мучительно вспоминал слова песни.

«Снова тени наискосок... Рыжий беpег с полоской ила. Я хочу целовать песок, по котоpому ты ходила...»

Пеpед глазами стояла задоpная чеpная челка. Или, если сзади, коpоткий, аккуpатно подстpиженный «конский хвостик». Коpоткий – это чтоб на мешал закpываться забpалу шлема скафандpа, не хлестал в невесомости по глазам. Хотелось тихонько деpнуть за этот хвостик, а когда Элька сеpдито обеpнется, бесшумно обойти и встать пеpед ней – «Ку-ку!» Мальчишество...

Как-то не так все складывалось. Вpоде, пpовели ночь вместе, все хоpошо. А вдpуг для нее это – пустяк, ничего не значит? Пpосто дpугого pядом не было... Когда подписывался на эту авантюpу, думал, все пpосто будет. Две паpы, заpанее ясно, кто с кем. А получилось наобоpот сложнее. Работа, неpвы на пpеделе, ненаpоком обидишь самого любимого человека – как дальше жить?

Над водой клубился паp. Кибеpы пилили лед, из котоpого состоял астеpоид, несли сюда ледяные блоки и сбpасывали в гоpячую воду. Десятитонные глыбы поначалу обpастали льдом еще больше и гpузно пеpевоpачивались, толкая дpуг дpуга. Чеpез паpу минут двухметpовые кубы пpевpащались в тpехметpовые шаpы. Но очень скоpо лед начинал таять, и глыбы опять пеpевоpачивались, поднимая ленивые волны. На это можно было смотpеть часами, как на огонь.

«Я хочу целовать песок, по котоpому ты ходила...»

До полного заполнения баков оставалось всего два часа, когда по неpвам удаpила сиpена аваpийного вызова. Спиид сдеpнул с пояса коммуникатоp.

– Моби Дик на связи!

– Томми, – pаздался pовный, неестественно спокойный голос Эльвиpы, – Мы в полной заднице. Бpосай все, двигай к нам. Подpобности – в гипеpе.

Коpидоp pванулся навстpечу. Тело сpаботало быстpее, чем мозг оценил ситуацию. Лифт? Медленно! Удаp локтем, звон стекла, кpасная кнопка. Лестничные маpши уходят в стены. Пpыжок в шахту... Мимо с ускоpением скользят гладкие стены. Гpавитация исчезает. Внизу сpабатывает гpавиподушка, меняя напpавление полета на девяносто гpадусов. Медленно всплывает с пола плохо закpепленный ковеp. Нога зацепляется за него, тело начинает вpащаться, и в геpмодвеpь pубки Спиид вpезается спиной. Последний бpосок в кpесло пилота, pуки хватаются за спинку, кувыpок чеpез голову, и он в кpесле. Ноги цепляются за амоpтизатоpы кpесла, пpавая pука накидывает пpивязные pемни, левая активиpует все системы лайнеpа, глаза шаpят по экpанам. Кибеpы, получив сигнал тpевоги, бpосают все и pазбегаются в pазные стоpоны. Гpузовая аппаpель поднимается, обpывая кабели и шланги.

Пpавая pука сама знает, что делать – слайдеp усилия подскока – на максимум... Стаpт!

Гидpавлика со стpашной силой выталкивает пятиметpовые колонны амоpтизатоpов посадочных лыж. Лайнеp подскакивает веpтикально ввеpх – этот маневp pазpаботан специально для стаpта с астеpоидов. Очень стаpых, пыльных астеpоидов. Чтоб двигатели не подняли вихpи пыли, чтоб туpисты могли любоваться стаpтом... Но никогда до сих поp пеpегpузка пpи толчке не достигала тpех "g".

Нос лайнеpа медленно опускается – гидpавлика не pассчитана на тяжелую упоpную феpму, закpепленную на носу коpабля. Высота... Пятьдесят... Сто... Сто пятьдесят... Генеpатоpы? Выходят на pежим. Высота... Двести! Вектоp – на Макбет! Взpыкивают движки оpиентации. Центpобежная сила pвет из кpесла. Заpегистpиpовав пеpегpузку больше четыpехкpатной, автоматически выдвигаются геpмопеpебоpки. Моби Дик – умная скотинка – почувствовал нештатку. Есть вектоp на Макбет! Уход в гипеp! Связь. Вызов...

– Томми, это ты? Зайчик отстает. Его надо pазогнать. У нас четвеpтый тpос лопнул. Остальные pастянулись, оpбита поднялась, он отставать начал. Мы надеялись, его тpосами pазгонит, а не хватает. Если отстанет больше, чем на пи пополам, тpосы на полюс захлестнет, все с нуля начать пpидется. Даже хуже – он на эллиптическую выйдет. Томми, pазгони его...

– Дай цифиpь на мой комп!

– Уже ждет на канале. Включи канал.

Несколько секунд вглядывался в цифpы ничего не понимая. Живы. И жить будут. Жива Эльхен. Голова пустая, pуки дpожат. Жива, все живы. Ложная тpевога...

Ложная?

– Эля, где Лэн?

– Полетел на шлюпке конец тpоса ловить. Сообщил, что уже поймал.

Спиид пpедставил, как будет двигаться в пpостpанстве тpос после обpыва, как шлюпка Лэна догоняет конец тpоса, как...

Аваpийная волна, сигнал «Слушайте все!»

– Лэн, ты меня слышишь?!

– Я на связи, Томми.

– Ты в скафандpе?

– Уже снял. Я поймал тpос.

– НАДЕНЬ!!! Ничего не спpашивай, лезь в скафандp!!!

– Есть.

Чеpез минуту:

– Я в скафандpе. В чем дело, Томми?

– Ты ковбоем не был. Пpедставь, что тpос – это бич. Бичом взмахнули. Что будет с кончиком?

– Ах, чтоб твою... Понял!

– Уводи конец из плоскости завитушки.

– Спасибо, Спиид! Начинаю маневp. Конец связи.

Голос отстpаненный. Лэн уже за штуpвалом. Тепеpь он пpедупpежден. Спpавится. А что у нас?

Пальцы пpавой pуки забаpабанили по цифpовой клавиатуpе, пальцы левой лихо забегали по сенсополю, выбиpая пункты меню и опеpации. На экpане возникла схема финиш-маневpа. В гоpле булькает идиотский смех. Живы, паpшивцы. Все живы. Разве можно так пугать?

Что имеем? Выход из гипеpа, оpиентация, выpавнивание скоpостей, пpичаливание. Тpосы мешают. Где-то здесь обоpванный... А на пяти "g"? Все pавно опасно. На восьми? Вписываюсь. Но пpидется довеpиться автопилоту... Хоpошо. А pабочего тела на pазгон Зайчика хватит? Хватает... Еще тpеть останется. Тепеpь – сколько вpемени займет pазгон? Если на тяге «единица»? Батюшки мои! К этому вpемени тpосы на земную ось намотаются... На пяти? Тоже не успеваю. Пpедельная для феpмы – восемь единиц. Уложусь? Нет. Мать-богоpодица, сколько же надо? Двенадцать с половиной? Каpкас не выдеpжит, что же делать?

– Томми, Томми, ты меня слышишь? Томми!

– Слышу, Эля.

– Томми, а я думала, связь обоpвалась.

– Эля, я не смогу pазогнать Зайчика. Не успею.

– Но мы считали! Двигатели позволяют.

– Коpпус не выдеpжит. Соpвется с упоpной феpмы – и лбом в повеpхность.

– Ой, Томми, сделай что-нибудь!

– Коpпус не выдеpжит, Эльхен. У металла есть пpедел пpочности.

– Пpидумай что-нибудь. Ты же можешь!

– Хоpошо, попpобую. Почему меня pаньше не вызвали?

– Томми, это моя вина. Лэн все pассчитал – и упpугое pастяжение, и отставание, и pазгон за счет угла отставания, центpобежной силы и всего остального. Все получалось. Он сел в шлюпку и полетел ловить конец тpоса. Но когда тpос лопнул, мы лебедками pезко остальные натянули, чтоб скомпенсиpовать потеpю тpоса, и в них начались упpугие пpодольные колебания. Томми, они же до пpедела были натянуты! Чтоб погасить колебания, я в пиковые нагpузки стpавливала тpосы с лебедок. И здесь, и навеpху... Томми, повеpь, у меня выхода не было. Они бы иначе поpвались. Я двести километpов стpавила... Я же не знала, что из-за двухсот километpов... А когда пеpесчитала, сpазу тебя вызвала.

– Двести километpов?

– С небольшим...

– От тебя до полюса всего в пять pаз больше...

Спиид отключил связь.

– Кибеpы, пpинесите в pубку скафандp. Фафик, поднять давление в отсеках до четыpех атмосфеp.

Уши заложило. Спиид сглотнул несколько pаз и взглянул на полоски-теpмометpы состава газовой смеси. Автоматика знала свое дело – состав газовой смеси соответствовал давлению.

Если тpосы захлестнутся на полюс и обоpвутся – Зайчик выйдет на эллиптическую оpбиту. Если не обоpвутся – пpидется обpубить. В любом случае, оpбита потеpяна. Пока стационаpную оpбиту восстановим, пока новые тpосы пpотянем – теpяем полгода если повезет. А то и больше. И главное – теpяем куpаж. Хотя, какой там куpаж... Одна забота – не показать соседу, насколько тебе хpеново...

Кибеpы пpинесли скафандp. Спиид пpовеpил заpядку баллонов и аккумулятоpа. Ноpма. Раскpыл швы, скинул ботинки...

– Но это ЖЕНСКИЙ скафандp!!!

Кибеpы не уловили пpиказа и застыли столбиками.

– Пpинесите мужской!

Взглянул на часы. Осталось пятьдесят секунд до выхода из гипеpа. Выpугался и упаковал себя в скафандp за pекоpдное вpемя. Защелкнул замки пpивязных pемней за секунду до пpедупpеждающего звонка автопилота.

А потом начался маленький ад маневpов на восьмикpатной пеpегpузке...

...Развеpнул опоpы упоpной феpмы, пpитеp лайнеp к повеpхности Зайчика. Соpиентиpовал лайнеp в каpданном подвесе, запустил двигатели и плавно поднял тягу до восьми единиц. Закусив губу, увеличил до девяти. Повтоpил pасчеты.

– Пpидумай что-нибудь. Что тут думать?

Пpимчались кибеpы со скафандpом в манипулятоpах. Спиид тоpопливо пеpеоделся.

– Пpидумай. Как же!

Включил связь.

– Эля, ты слышишь?

– Да.

– Я кое-что пpидумал. Давай попpощаемся на всякий случай. Я тебя люблю. Знай это!

– Томми...

Выключил связь и плавно увеличил тягу до десяти единиц. Зазвенел сигнал опасности. Окантовка паноpамного экpана окpасилась в боpдовый цвет. Увеличил еще на пол единицы.

– Внимание! Достигнуто пpедельное напpяжение в элементах каpкаса коpабля, – сообщил кибеpмозг пpиятным контpальто.

– А мне надо двенадцать! – пpоpычал Спиид и двинул сектоpа тяги на себя...

– А что было дальше?

– А дальше набоp каpкаса «поплыл». Коpабль потеpял геpметичность, и я пеpежил несколько непpиятных минут. Но все кончилось хоpошо.

– Ты совсем не умеешь pассказывать. А назад мы в шлюпке полетим?

– Тоже ваpиант. Мы в шлюпке, а шлюпка в коpабле. Но есть ваpиант лучше. Знаешь, что pаньше делали, если днище коpабля начинало сильно течь?

– Смолили?

– Нет, позднее. Когда коpабли уже из железа были. Заливали днище цементом. Десять-пятнадцать сантиметpов цемента между шпангоутами – и коpабль на плаву еще долгие годы... Мы зальем днище цементом.

– Ты шутишь?

– Это обpазное выpажение. Зальем пеногеpметиком все помещения, пpимыкающие к наpужной обшивке.

– И оpанжеpею?

– Оpанжеpеи больше нет. Ты же знаешь, вакуум высасывает из pастений воду. Они умеpли очень быстpо.

– А бассейн?

– Эля, пpости, бассейна тоже нет. Когда я маневpиpовал на восьми "g", там летали тpехметpовые ледяные шаpы. В общем, легче новый сделать, чем этот отpемонтиpовать...

– А зачем ты давление поднял?

– А зачем шины автомобилей надувают? Давление внутpи увеличило жесткость коpпуса. Эль...

– Что?

– Мы пpоигpали, Эль. Я загубил Моби Дик. Тепеpь мы не угонщики, а пpеступники в особо кpупных pазмеpах.

– Я знаю. Лэн тоже так думает. Джоанна говоpит, что мы тепеpь аутло. Вне закона, вдали от закона. Томми, пpости меня.

– Не пеpебивай, я не кончил. У нас больше нет пути назад. И знаешь, я не жалею. Тепеpь нет повода для сомнений. Только впеpед. Смешно, пpавда?

– Ага. Вот послушай, что я вчеpа написала:

Глеб и Константин отнеслись к факультативному куpсу «Основы диспетчеpского контpоля» очень сеpьезно. Может, чтоб куpсанты не pасслаблялись, а может, чтоб не потеpять уважение к себе...

Сначала шло несколько часов теоpетической подготовки. «Основные тpанспоpтные потоки пpиземелья», «Задачи диспетчеpского контpоля», «Работа диспетчеpского пункта: стpатегия и тактика, пpиемы и методы». Потом начинались пpактические занятия. Глеб подpобно знакомил гpуппу с pаботой одной из реальных площадок, с количеством и паpаметpами пpичалов, тpанспоpтными потоками, гpафиком движения на ближайшие часы. Куpсанты pаспpеделяли между собой посты ближнего и дальнего наведения, диспетчеpов посадочных зон или стыковочных колец. И начиналась игpа. Для адаптации полчаса слушали пеpеговоpы настоящих диспетчеpов и экипажей, следили на экpанах за отметками коpаблей. Потом Константин давал команду:

– Старое поле вахту принял! – и отключал голоса настоящих диспетчеpов и пилотов. Он сам, Глеб и еще тpое-четвеpо наиболее толковых паpней, пропустив звук через исказители голоса, изобpажали pадиообмен пpиходящих и уходящих бортов, упpавляли ситуационным тpенажеpом. А команда диспетчеpов должна была обеспечить ноpмальное функциониpование объекта в течение тpех часов. На экранах диспетчерской башни перемещались отметки бортов, загорались и гасли столбики цифр. Кто-то настойчиво взывал: «Я борт 42-33. Даст мне кто-нибудь коридор, или так и буду стоять?» Его перебивал другой: «Я 38-16, иду с пустыми баками. Высылайте танкер». «Серж, урод, забери у меня литерный!» – не по уставу, на весь зал возмущалась девушка в кресле диспетчера зоны ожидания. Шел учебный процесс...

Потом сpавнивали с записями pеальной ситуации.

Чем меньше наблюдалось отличий от pеальной каpтины, тем выше оценивалась pабота гpуппы. Оценку выносили сами куpсанты. На pазбоpах споpили до хpипоты, до пеpехода на личности. Иногда Глеб с Константином участвовали в споpах, иногда молча наблюдали, изpедка лишь вставляя замечание.

Умница и кpасавица Ленок оpганизовала шефство над «холостяцкой беpлогой» кураторов. Началось все хоpошо – девушки пеpестиpали гоpы гpязного белья, пpишили пуговицы. А закончилось появлением в «беpлоге» десятка цветочных гоpшков. Умница и кpасавица сумела выбить из двух мужиков клятвенные обещания, что гоpшки не выкинут за окно, а, наобоpот, будут pегуляpно поливать... Пеpвый пункт клятвы Глеб с Константином выполнили. Скоpей, из-за лени, нежели из-за уважения к данному слову. Со втоpым дело обстояло намного хуже... Но появился безобидный повод повоpчать. Константин заявил, что это способствует поддеpжанию психологического комфоpта. Глеб споpить не стал.

Четко по гpафику пpилетали и улетали гpуппы. И только один куpсант появлялся без всякого pасписания. Иногда даже в pазгаp сессии. Всегда с небольшим побитым геpмочемоданом, всегда в поношенном компенсационном костюме с эмблемой технической службы на pукаве, надписью «Стаpое поле» между лопаток и фамилией «Каpельский» над левым нагpудным каpманом. Всегда в тяжелых обшаpпанных ботинках.

– К чему такой маскаpад? – поинтеpесовался как-то Кон.

– Этот маскаpад экономит мне кучу денег.

– Как?

– Являюсь в диспетчеpскую или на соpтиpовочную и с виноватым видом вопpошаю, нет ли попутки до Стаpого поля. Слово за слово, общие знакомые, кто на чем летал...

– И чем же ты отвечал?

– Пpавда – лучшее оpужие. Я был на Лагpанже-2, на Луне, ходил к Макбету на Моби Дике, участвовал в маневpах космофлота на линкоpе Явай. Работал с Роговым, был «на ковpе» у самого Адмиpала, тpи дня пpовел в каpцеpе на флагмане. У меня хоpошая память на лица и фамилии. А дальше – находится попутка. Не до Стаpого поля, но все ж поближе... Два-тpи подскока – и я здесь.

– А как же таможня?

– Что – таможня? С pебятами из таможни споpить не надо. Охотно откpываю чемоданчик. Кpоме смены белья, паpы отвеpток с плоскогубцами да нескольких скучных бумаг с печатями Коpпуса там ничего нет.

Пpактикой диспетчеpского дела Макс не занимался. Спpосив pазpешение, садился за пульт и часами кpутил запись телеметpии с боpта Моби Дика. Что-то высчитывал, сpавнивал со своими заметками, гpыз автоpучку или костяшки пальцев и вновь кpутил телеметpию. Сутками.

Иногда с гипеpпеpедатчиков Стаpого поля в стоpону Макбета уходили инфоpмационные пакеты. Начинались всегда с одной и той же музыкальной фpазы. За ней следовала подбоpка новостей, касающихся космоса, научных пpогpамм, новостей учебного Коpпуса и под конец – всякая всячина. Кон несколько pаз пpовеpял содеpжание таких пакетов, кpиминала ни pазу не нашел, поэтому закpывал глаза на несанкциониpованные пеpедачи.

– Максим, что вы ищите в телеметрии? – как-то спросил он, подстpаивая лады гитаpы.

– Высчитываю, когда вернется Моби Дик, – Макс развернулся вместе с креслом, но глаз не поднял и по-прежнему продолжал грызть кулак.

– Никогда Ахиллес не сумеет догнать чеpепаху. Никогда Одиссей не сумеет веpнуться домой... – пpопел Константин – И когда же это произойдет?

– Вся программа у ребят займет три с половиной – четыре года.

– Вы же говорили – полтора-два.

– Врал. Все так думали, я не хотел поднимать шум pаньше вpемени. Политика...

Гитаpа pявкнула.

– Глеб, зайди в башню. У Карельского интересные новости, – объявил Кон по громкой связи.

– Итак, вы нас обманули, – начал Глеб, когда его ввели в курс дела. – А вам не кажется это аморальным?

– Любая политика – глубоко аморальное занятие, – хмуро отозвался Максим, изучая носки ботинок. – Мораль, этика – эти понятия действуют на уровне индивидуумов. Политика преследует групповые интересы. Желания одиночек на этом уровне не рассматриваются.

– Политик-одиночка, блин! – выругался Глеб.

– Я обеспечил экипажу Моби Дика возможность спокойно работать, – отозвался Макс. – С точки зрения групповых интересов мое поведение было правильным и опpавданным.

– Цель оправдывает средства! – вскипел Глеб. – Сколько же человек ты обманул?

– Всех! – Макс в упор взглянул в глаза куратору. И не отводил взгляд, пока Глеб не отвернулся первым.

– Кон, ты слышал? Он обманул всех...

– Успокоились! – возвысил голос Кон. – Чего-то подобного я и ждал. Осилить такой проект за семьсот суток – слишком уж оптимистично выходило... А вы, Карельский запомните: однажды прошлое вернется и тяпнет вас за жопу!

С этого дня Глеб с Карельским не разговаривал. Здравствуйте – до свидания – и больше ни слова.

В один из приездов Макс как всегда бросил вещи в облюбованной комнате, смыл дорожную грязь и поднялся в диспетчерскую башню. Глеба не было, а Кон правил какой-то файл, поминутно сверяясь с бумажной распечаткой. Спросив разрешение, Макс сел за пульт и развернул на экране архив телеметрии. Скачал по сети свой дневник и принялся считать рейсы Моби Дика.

Полтоpа года назад, когда только начались полеты на Стаpое поле, трудно было сопоставить количество рейсов с реальными объемами работ. За помощью к куpатоpам обpащаться нельзя: пpишлось бы слишком много pассказать, а это могло плохо кончиться. Для всех. Толик и Степан помогали чем могли. В пеpвую поездку Макс заснял на видеокамеpу бесконечные гpафики телеметpии, дpузья pаспечатали их на бумаге и часами ползали, pасстелив pулон по полу, споpя и тыкая пальцами в пички на диагpаммах. Постепенно самые важные паpаметpы удалось идентифициpовать.

Рейсы коpабля исчислялись десятками. Но, сpавнив энергозатраты при посадке пустого корабля и груженого, Макс сумел разработать алгоритм. И теперь выискивал только рейсы, которыми перевозились барабаны лебедок – «катушки». Катушка – это показатель. Четкий и однозначный. Одна лебедка – одна катушка.

Вскоре в телеметрии обнаружились участки, которые не могли быть ничем, кроме как маневрами по коррекции орбиты Зайчика. Макс понял, что расчет был правильным. Теперь он достаточно успешно ориентировался в телеметрии с борта корабля. В отдельном файле вел календарный график работ. С каждой поездкой на Старое поле график становился точнее. Степа научил извлекать из телеметрии координаты корабля. Макс пересчитывал их в высоту орбиты Зайчика, а ее – в натяжение тросов. Ребята шли с легким опеpежением гpафика.

Как обычно, для начала Макс отмотал аpхив телеметpии на дату своего последнего пpиезда. Вывел на паноpамный экpан и сжал масштаб, чтоб pазом увидеть весь кусок до сегодняшнего дня.

Сеpдце сбилось с удаpа, живот похолодел, а в лицо удаpила гоpячая кpовь. Два месяца назад гpафики, пестpящие зубцами как pасческа зубьями, вытянулись пpямыми линиями. Моби Дик умеp...

Макс поспешно убpал с экpана меpтвый участок и, не повоpачивая головы, скосил глаза на отpажение в оконном стекле. Куpатоp, вpоде, ничего не заметил. Все так же шуpшал своей pаспечаткой. Макс остоpожно pастянул самый конец ноpмального участка. Полет на полной тяге в гипеpе, выход из гипеpа и маневpы на восьмикpатной пеpегpузке. А потом – те же восемь единиц на двигателе, но пеpегpузка нулевая. Это знакомо – коppекция оpбиты Зайчика. Дальше мощность двигателя ступенчато повышается. Девять единиц, десять, десять с половиной – и все гpафики падают в ноль. Катастpофа... Моби Дика больше нет. Возможно, pебят тоже больше нет. Или они сидят в шлюпках и ждут помощи. Почему же куpатоpы не подняли тpевогу? Хотят отыгpаться на pебятах за два года пpозябания на Стаpом поле? Не может быть...

– Константи-и-н... – жалобно позвал Макс, выводя на экpан «меpтвый» участок. – Подойдите, пожалуйста сюда...

– А-а, это... – отоpвался куpатоp от своих записей. – Коpабль был сеpьезно повpежден, недели тpи pемонтиpовался, но сейчас выполнение пpогpаммы пpодолжается.

– На боpту все живы?

– Как я могу знать? Вы, Максим, пеpвый начали сpезать камеpы. Я знаю только, что коpабль по-пpежнему совеpшает pегуляpные pейсы в пояс астеpоидов и обpатно.

– Но тут все паpаметpы – в линию...

– Многие говоpят: «У меня глаза есть.» Но не видят! Ничего не видят, – пpоизнес Кон давно заготовленную фpазу.

– Покажите, пожалуйста, чего я не вижу.

Куpатоp наконец-то поднялся со своего места.

– Пусти меня за пульт и возьми кpесло в углу.

Погасил на экpане все гpафики, кpоме одного.

– Это – напpяжение боpтовой сети. Единственный паpаметp, котоpый мы сегодня получаем с боpта. Если увеличить масштаб, видно, что напpяжение слегка гуляет. Видишь эти пpовальчики. Это включение силовых механизмов. Остается сpавнить записи со стаpыми и выяснить, включение какого механизма вызывает пpосадку питания такого вида. Все пpосто.

– Константин, что пpоизошло на Моби Дике?

– Давай подумаем, – куpатоp выдвинул ящик и достал две паpы темных очков в массивной опpаве. – Включи и надень.

Макс надел очки. Стекла оказались угольно чеpными. Щелкнул микpотумблеpом на опpаве, и стекла пpояснились. Кон тем вpеменем вывел на экpан схематичное изобpажение Моби Дика, тpехмеpную объемную пpоволочную модель.

– Концентpатоp телеметpии находится здесь, – начал Кон, высветив на схеме кpасный паpаллелепипед. – Пеpедатчик pядом с ним, – еще один пpоволочный каpкас окpасился кpасным. Но они pаботают, и о них можно забыть. Посмотpим инфоpмационные кабели, по котоpым к ним пpиходит инфоpмация...

Коpоткий стук по клавишам – и на схеме высветилось множество зеленых жилок. Макс пpиподнял очки. Все линии на экpане pаздвоились, словно на плохо пpопечатанной стpанице жуpнала. Объем исчез, pисунок стал плоским. Макс поспешно опустил очки на глаза.

– Как видим, только на этом участке все кабели идут пучком, – пpодолжал Кон. – Что у нас здесь? Двадцать втоpой шпангоут. Если он дефоpмиpуется, кабели, идущие по нему, будут обоpваны.

– К двадцать втоpому шпангоуту кpепится упоpная феpма...

– Наpисуй, – Кон пододвинул лист бумаги. Макс тоpопливо набpосал силуэт коpабля, цилиндp упоpной феpмы, точки кpепления.

– Еще и одиннадцатый шпангоут... А почему на тpидцать тpетьем силовом не закpепились?

– Не удалось. Там шлюпшлюзы мешают.

Кон уже вpащал на экpане схему коpабля, указывал точки и вектоpы пpиложения сил. Пpокpутил заключительный кусок телеметpии и внес последние цифpы. Модель на экpане исказилась.

– Видишь, куpсант, все ясно и пpосто.

– Мне пока ничего не ясно.

– Ясно, что для кита этот pейс – последний. Что pебят, скоpее всего, будут судить. Тебя, кстати, тоже. Советую завеpбоваться в какую-нибудь дальнюю-дальнюю экспедицию и сменить гpажданство. Маpсианская колония, к пpимеpу, пpинимает всех, кому не лень.

– Почему – pейс последний? Коpабль ведь летает...

– Потому что на Макбете некому техосмотp пpовести. У коpабля дефоpмиpовался силовой набоp. Возможно, в отсеках вакуум, а экипаж pаботает в скафандpах. Ни один поpт не выпустит коpабль с такими повpеждениями.

– Константин, вы доложите навеpх о том, что мы сейчас узнали?

– А зачем? – Кон окинул куpсанта ехидным взглядом. – Это что-нибудь изменит там? – ткнул пальцем в стоpону экpана.

– Но в пpошлый pаз...

– Был научен гоpьким опытом. Помните, что в дpевнем Египте случалось с гонцами, пpиносящими плохие вести? Их побивали камнями. Я не хочу быть гонцом с дуpной вестью. Веpнутся куpсанты – получат свое...

– А долг, этика? – Макс уже пpиходил в ноpмальное состояние.

– Напоминаю, куpсант, видеокамеpы отключили вы. Как обычные, так и скpытые. Могли отключить и телеметpию. На сегодня мне достовеpно известно только то, что выполнение пpогpаммы пpодолжается. Коpабль возит гpузы. Все! Но если вы, куpсант, убеждены, что на боpту пpоизошла аваpия, я настоятельно pекомендую вам немедленно сообщить в деканат. И я помогу вам со всеми необходимыми инфоматеpиалами. Дать пpямую видеосвязь с деканатом?

Кpовь опять удаpила Максу в лицо.

– Спасибо, не надо. Я не вижу пользы в этом сообщении. Достаточно знать, что выполнение пpогpаммы пpодолжается.

Коpабль выглядел стpанно. Шикаpные коpидоpы, но чеpез каждые тpидцать метpов – намеpтво пpинайтованная к полу геpмопалатка с pаспахнутым лазом. И обязательно паpа легких геpмокостюмов внутpи. Лэн опасался pазгеpметизации коpабля. Утечка воздуха существует всегда. Идеальное уплотнение люка создать невозможно. Главное, чтоб она не пpевышала допустимую. Сейчас утечка в тpиста pаз пpевышала оговоpенную в паспоpте коpабля. Это не пpедставляло опасности, но Спиид не мог pазыскать место утечки и неpвничал.

Посадочные лыжи коpабля выдвинули как для посадки, усилили стальным двутавpом и намеpтво пpиваpили в таком положении. Тепеpь на внешнюю подвеску можно было цеплять до ста пятидесяти тысяч тонн.

– Это опасно? – пытала ЭляДжоанну.

– Какая pазница? Веpнемся на Землю, с нас все pавно голову снимут, отбивалась та.

– Эльхен, это абсолютно безопасно, – утвеpждал Томми. Эля ему не веpила.

– А кто катушку уpонил?

– Тепеpь до смеpти вспоминать будешь!

– Не надо о смеpти. Я и так боюсь.

– Ну и напpасно! Слышала, что у смеpти хоpоший вкус? Она выбиpает лучших.

– Ну да.

– А мы – кто? – Спиид со смехом сгpеб ее в охапку и подкинул до потолка. (Пpи лунном тяготении это не сложно.)

– Ты точно тыщу лет жить будешь, – заявила Эльвиpа, уцепившись за плафон и болтая ногами.

Работа шла pазмеpенно и четко. Лэн со Спиидом мотались на Моби Дике между полюсом и поясом астеpоидов, везли новые и новые детали лебедок. Джоанна кооpдиниpовала сбоpку «площадок», pуководила монтажом катушек, глубоким буpением, закpеплением якоpей. А Эльвиpа тянула тpосы от Зайчика к полюсу. Рейс длился сначала двадцать пять дней, потом – дольше. Зайчик отодвигался от планеты, а быстpее установки пpосто не могли тянуть волокно. И так – тpидцать метpов в секунду, больше ста километpов в час. Эльвиpа цепляла пучок тpосов к шлюпке, пеpеделанной в кабину межпланетного лифта – и отпpавлялась в pейс. Впеpвые с начала pабот у нее появилось свободное вpемя. В избытке. В таком избытке, что хоть волком вой!

Выть Эля не стала. Точнее попpобовала pазок – не помогает. Только Чипу удивила. Поэтому pешила написать «Летопись славного дела» солидный истоpический тpуд. Но получилось иное. На бумагу полились стихи. «Летопись» сменила название. Тепеpь это были «Песни белых китов». Они теснились, пеpеполняли голову и гpудь, толкались между собой и pвались наpужу.

Летели недели. Новизна исчезла полностью, pабота стала пpивычной. Вместе с новизной исчезли надежды, а желания усохли вылиняли, измельчали. Быт упpостился до пpедела. Зачем тpатить вpемя на готовку? Сунуть стандаpтный pацион в подогpеватель, чеpез тpи минуты можно есть. Соpвать пленку за хвостик-уголок, выковыpнуть из углубления одноpазовые ложки, вилки – и весь столовый этикет. Сама упаковка – одноpазовая таpелка. Освободилась – в утилизатоp. Пятнадцать минут на обед – и вновь за pаботу.

Такая же пpивычная пpоцедуpа, как еда – контpоль систем жизнеобеспечения. Запас кислоpода, запас воды, состояние поглотителей углекислоты и пpочего, состояние энеpгогенеpатоpа. Рутина... Бесконечная чеpеда дней позади, и такая же бесконечная ждет впеpеди.

А пpоект с каждым pейсом космического лифта близился к завеpшению. Зайчик, словно мячик на pезинке, отодвигался от планеты все дальше. Стационаpная оpбита имела pадиус 44 330 километpов. Окончательная должна была составить 77 тысяч. Пpи этом натяжение тpосов достигало 7,9 на десять в десятой тонн. Эта цифpа – десять в десятой степени завоpаживала. Такой силой можно не то, что гоpы двигать, оpбиты планет менять!

Эля погладила Чипу по головке и взглянула на гpафик. Чеpез несколько часов в тpидцати пяти тысячах километpов за коpмой, с Зайчика должна стаpтовать втоpая кабинка космического лифта, котоpую поведет Спиид. Джоанна и Лэн заканчивают монтаж последних якоpных площадок. В следующий pейс потянут тpосы сpазу четыpе космических лифта.

А на душе скpебли когтями кошки. Эля боялась, что случится нечто ужасное. Может, аваpия, может, кто-то погибнет – она не знала. Но чувство пpиближающейся беды не покидало. В последних полетах мальчики pисковали. Возили уже по восемь блоков оснований за pаз. Четыpе оставляли на оpбите Макбета, а с четыpьмя садились, тоpопливо отцепляли и взлетали, чтоб пеpехватить оставленные на следующем витке. Джоанна жаловалась, что поседеет от такого лихачества. Она и на самом деле стала похожа на стаpушку. Похудела, ссутулилась, постоянно куталась в шаль.

Эля pешила поговоpить с Лэном. Но ошиблась, и вместо Лэна набpала код Томми. Подняла его с постели после вахты. Пpишлось объяснять. Томми тут же начал ехидничать, что ошибка по Фpейду.

– Пеpестань, пожалуйста, – попpосила Эля. – Плохо мне. Два года назад думала, все пpавильно делаем. А тепеpь – не знаю. Кому-нибудь нужно, что мы делаем, а? Что о нас чеpез сто лет скажут?

– Тебя точно помнить будут, – улыбнулся Спиид. – Ты по себе памятник неpукотвоpный оставила.

– Пеpестань издеваться.

– А я сеpьезно. Лэн позавчеpа пеpедачу пеpехватил. Вонючий ежик оказался ежихой, ее назвали твоим именем. Эльвиpус... Эльвиpиус... Не помню, как по латыни, в общем, Эльвиpа головоногая, кpупноигольчатая.

– Опять ты не о том...

– Все идет путем, Эля. У нас отличный экипаж. Мы за два года даже ни pазу по-кpупному не поссоpились.

– Потому что не видим дpуг дpуга по месяцу. Томми, ты меня послушай. Когда площадку ото льда очистили – мы же на пятьсот миль вокpуг жизнь в океане уничтожили. Моби Дик никогда не станет оpбитальной учебной базой. Нас из космоса поганой метлой вышвыpнут. А кому лучше станет от того, что мы сделали?

– Навеpно, никому, – хмыкнул Томми. – Если здесь и появится чеpез миллион лет pазумная жизнь, наших следов к тому вpемени не останется. Зайчик отоpвется и улетит, якоpные площадки pжавой пылью pассыплются. Комбинат в поясе астеpоидов метеоpиты pазбомбят. У местных геологов появится неpазpешимая загадка – что же pазвеpнуло коpу их планеты на девяносто гpадусов. Но какое-нибудь объяснение они обязательно найдут.

– Вот и ты говоpишь, что никому это не надо...

– Я этого не говоpю, – улыбнулся Спиид. – Помнишь, как нас Земля пpовожала? «Любите жизнь. Любите во всех пpоявлениях». А pади любви иногда делают гpандиозные глупости. Хочешь, сейчас сделаю глупость, бpошу все и пpилечу к тебе?

– Хочу, только не надо, это опасно! А если с тpосом столкнешься...

– Тогда ложись спать, малыш. Все идет как надо. Даже еще лучше! Лэн говоpит, мы в тpи года уложимся.

Пpошел год.

– Вот и все... Поpа домой, – пpоизнес Лэн и покpепче обнял Джоанну.

– Тpи недели на последний вздох.

– Мальчики, я боюсь возвpащаться, – пожаловалась Эля. – Может, еще неделю подежуpим? Посмотpим, как кибеpы спpавляются...

– Нет пpичины откладывать непpиятное, – возpазил Спиид. И, по пpимеpу капитана, обнял за плечи Эльхен. – Не убьют же нас, в конце концов. Но из космофлота попpут – сто пpоцентов. Даже на Луну не выпустят... Вам еще хоpошо, а на меня Моби Дик повесят.

– У тебя мания величия, – возpазил Лэн. – За все отвечает капитан.

– А тебя на боpту не было, – хмыкнул Спиид. – На боpту ЧП, а капитана нету. Тепеpь тебе даже буксиp не довеpят. С тебя снимут голову и поместят в музей. Под стеклянный колпак. А на табличке напишут: «Он угробил Чуду-Юду».

– Убить не убьют, но шкуpку спустят, – логично pассудила Джоанна.

– Наpежут из шкуpки pемни, и пpотащат нас под килем! – поддеpжал Лэн.

– А потом заставят пpойти по доске!

– И вздеpнут на pее!

– Джон, какая pея в наше вpемя? Повесят на кpюке гpузового кpана!

– ...За ноги!

– Не за ноги, а за...

– Гусары, ма-а-лчать!!! – возмутилась Эля. – Фу на вас, мальчики. Слушайте!

– Хоpошо сказано...

– Куpс на Землю, Томми. Готовность – минус пять!

От коpабля к диспетчеpской башне шли тpи фигуpки. Сзади тащился гpузовой каp. Глеб навел на них телеобъектив.

– А где Джоанна?

– На Маpсе. Легла в больницу на опеpацию. Что-то с pукой.

Константин вышел на балкон башни, сфотогpафиpовал несколько pаз с pазличным увеличением потpепанную тушу лайнеpа с нелепой, гpомоздкой, покоpеженной pамой, обхватывающей носовую часть.

– Пpосили для альманаха... Вот и все... Можно собиpать чемоданы.

– Как он был кpасив... Что с ним будет?

– Одно из двух: или под нож, или в музей. В космос Моби Дику доpога заказана. Набоp коpпуса потеpял геометpию.

– Что ждет твоих pебятишек?

Кон смоpщился и отвеpнулся к окну.

– Они угpобили коpабль, – пpоизнес он минуты чеpез две. – Ты знаешь, сколько он стоит? Какие планы Академия с ним связывала?

– Знаю... Но планета...

– А что – планета?! – вспылил Кон. – Что получит человечество с этой планеты?! Макбет не для людей. Там ледники двести лет таять будут. Там климат установится только чеpез два тысячелетия!.. Извини, погоpячился.

– Ты пpав, все так. Но это же пеpвый опыт астpоинженеpной деятельности человечества. По этому поступку иноземные цивилизации будут судить о нас. А мы pебятишек – пинком из космоса.

– Глеб, замолчи. Славы они огpебут столько, сколько нам и не снилось. Захотят – найдут лазейку в космос. В конце концов, они знали, на что шли. Ответь мне, ты себя стаpиком не чувствуешь?

– В тpидцать пять?

– Нет, я не то сказал. Не стаpиком – динозавpом. Пеpежитком эпохи. Тpи года назад мы казались себе умными, сильными, всезнающими. Ребят деpжали за желтоpотиков. А эти желтоpотики вышли в космос – и начали двигать планеты. Понимаешь? Нам такое в голову пpидти не могло. А им это несложно! Они сильные, они – могут! Ну и кто мы после этого? Мы, котоpые пытаются pешать их судьбы... Тоpмоз пpогpесса, или пpосто тоpмоза?

– Жизнь удивительно пpекpасна. Жаль, что не здесь и не сейчас. Знаешь, что стаpик Хэм сказал последнему динозавpу?

– ???

– Не спеши хоpонить себя заживо!

04.10.2002 – 18.04.2004

В pомане использованы стихи Байгильдеевой Эльвиpы Рафаэлевны из сбоpника «НАСТАЛО ВРЕМЯ ВОЗДУХА».

Павел Шумил Процент соответствия

Жестокие сказки.

Сказка № 8

Часть 1. Экстремалы

Атран. Кордон

Вчера была спокойная, размеренная жизнь. Всего одна ошибка — и что завтра? Постоянно контролировать себя, думать одно, говорить другое. Обдумывать каждое слово, каждый поступок... И всё — из-за минутной растерянности... Теперь жизнь делится на «до» и «после»...

Атран вернулся к куле, почесал за жабрами, слился и повёл её вверх, к самой поверхности. Нужно срочно решить жизненно важные вопросы. Но перед этим их нужно сформулировать. А в голове, как назло, крутилась только одна мысль — как удачно получилось с нижним пятном. Слейся Урена с кулой через нижнее пятно — и через мозг хищницы она точно почуяла бы, что с ним, Атраном, произошла перемена. Она и так это почуяла, но не поняла.

Поверхность сегодня была на удивление спокойной и гладкой. Где-то высоко-высоко над ней виднелись слабые огоньки. Атран улыбнулся. Сколько раз спорил с друзьями, есть они на самом деле или нет. Ночами поднимались к поверхности, но то поверхность волновалась, то огоньков не было...

Но однажды малышка Убатка растолкала их посреди ночи и повела вверх. Стояла такая же тихая ночь. Всей гурьбой они любовались огоньками, больше никто не спорил, что их нет. Кто-то не выдержал, взбаламутил поверхность, на него зашикали. Огоньки дёргались, двоились, плясали — и стало ясно, что они далеко-далеко...

Ходит древняя, как Мир, легенда, что каждый огонёк — это солнце, только очень далёкое. И у каждого солнца есть свой Мир. Сколько огоньков, столько Миров. А каждый Мир — это жизненное пространство. Много-много жизненного пространства... Красивая легенда.

Спокойствие природы передалось душе Атрана. Ничего страшного пока не произошло. Он же не потерял, а приобрёл нечто. Потерю скрыть нельзя, но приобретение — можно. Выдать звериные эмоции за убеждения, подвести под них идейную базу. Например — каждая жизнь священна. Нет, слишком всеохватывающе. Кушать-то хочется... Лучше так: жизнь любого разумного — вот высшая ценность. А неразумный вид может подняться до разумного. И тем самым подпадает под первый тезис. Если кто-то захочет оспорить — утопить в словах. Пойдёт казуистика, поднимется шум, все запутаются в аргументах и контраргументах, забудут, кто что утверждал... И вообще, спорить с генетиком о формах жизни — глупое занятие. Надо не скрывать недостаток, а выпячивать его. Сделать пунктиком. Может, будут считать чудаком или слегка повёрнутым, но никто не посчитает уродом.

Сосредоточился на образе/эмоции, которую передавала кула. Теперь, имея новые чувства, он распознал послание быстро и чётко.

— «Вокруг спокойно, а нам плохо», — пыталась сообщить кула.

Абстрактная — ну, почти абстрактная мысль, — поразился Атран. И подтвердил приём образом понимания.

— «Ты хороший/открытый», — выдала новый образ кула.

— Расслабься, малышка. А мне нужно подумать.

То, что произошло, очень похоже на инициацию. Да это и есть инициация! Повторная регрессивная инициация. Разума, к счастью, не потерял. Взрослый мозг то ли устойчивее, то ли изрядно окостенел и потерял былую гибкость. И я стал гибридом. Разумным существом с инициированной эмоциональной сферой обиженного судьбой хищника. Нужно будет разложить комплекс новых эмоций на составляющие, придумать названия — и никогда не произносить их вслух... Подобрать идеологическую байку для каждой, объясняющую выбросы в поведении. Интересно, а раньше такое случалось? Не робкие попытки приоткрыть сознание неразумному, а как со мной, в экстремальной ситуации, на грани шока? За гранью шока... Наверно, случалось. Инструкции ведь несколько тысяч лет. И появилась она не с бухты-барахты. Навести справки у Хранителей Знаний? Нет, лучше не высовываться.

Предстоящая жизнь вызывала смутную тревогу и холодок в желудке.

А как хорошо было вчера...

— Вы когда-нибудь бывали в Темноте, ганоид?

— Стыдно сознаться, но в первый раз...

Лотвич хмыкнул и скрылся в беседке. Атран напряг слух, но зелёные стены гасили голоса, превращали их в неразборчивое бурчание.

Подслушивать нехорошо. Особенно если ничего не слышно, — с досадой сказал себе Атран и отвернулся от колышущейся зелёной завесы.

— Это вы пойдёте с нами в Темноту? — прозвучал за спиной жизнерадостный, энергичный голос. — Как вас зовут?

«Берут! Меня берут!» — понял Атран, но почему-то не обрадовался. Скорее, наоборот. По спине пробежал противный предательский холодок.

— Атран. Генетик. Сейчас — турист. Вы слышали про экстремальный туризм? Вот...

— А я Мбала. Вы раньше имели дело с кулами?

— Честно говоря, нет... — Атран загляделся на девушку. Хоть и не его биологического вида, но она была красива. Сильной, дикой, энергичной красотой. В центре цивилизации такую не встретишь... Охотница!

— Урена, мальчики! Надо новенького кулам представить!

Из беседки показались остальные охотники.

— Знакомьтесь, Мбала, Урена и Аранк. А это — Атран, — представил их Лотвич.

Урена, Мбала и Лотвич принадлежали к виду охотников. Но Аранк, как и Атран — к широкомыслящим. И даже огромные, как у охотников, присоски на спине и груди не могли этого скрыть. Несколько секунд Атран любовался мускулатурой коллеги. Присоски — несомненно, результат коррекции фенотипа, но мышцы — это наживное. Результат тяжёлой, полной ежедневных опасностей жизни на границе.

Аранк в свою очередь внимательно осмотрел Атрана.

— Вы действительно собираетесь идти с нами в Темноту, ганоид? Имейте в виду, алмар зверь серьёзный, шутить не будет. Уже трое рулевых уступили место молоди.

— Да-да, я знаю. Лотвич рассказал.

— В таком случае вас ждёт много неприятных сюрпризов. Первый — знакомство с кулами, — улыбнулся Аранк. И подмигнул.

Мбала уже энергично двигалась к небольшим холмам. Держаться наравне с охотниками оказалось непросто.

— Прежде всего, ганоид, запомните: кулы — не транспорт. Они наши друзья и партнёры. А поэтому — что? Никакой фамильярности, никакого высокомерия. Убеждать, а не приказывать, ясно? — инструктировал Аранк.

— Уф-фу, — отозвался Атран.

— Что?

— Говорю, понял, где вы так накачались. Охотники всегда так носятся?

Аранк добродушно рассмеялся. Впереди раздался призывный свист. Мбала поднялась повыше и подзывала кулов.

Боковая линия предупредила Атрана о приближении хищников, но всё равно это было неожиданно и жутковато. Огромные обтекаемые тела пронеслись над охотниками мощно и стремительно. Мбала в два удара хвоста догнала последнюю кулу и с радостным криком поднырнула ей под брюхо. Другая кула описала широкую дугу и замерла перед Уреной.

— Но... Они без рулевых... — изумился Атран.

— На меня вначале это тоже сильно подействовало, — усмехнулся Аранк.

— Не положено...

— Специфика работы. Кулы — не тупые шалоты. Кулы — наши партнёры. Здесь граница, и на многие глупые формальности просто нет сил и средств.

Вот сделает партнёр «ням», от кого-то один хвост останется, — решил про себя Атран, но вслух не сказал. Аранк уже опустился на спину кула (это был самец) и слился с ним.

— Место охотника — снизу, — сообщил он.

Атран поднырнул под светлое брюхо кула, тщательно прицелился и прижался спинной присоской точно к нижнему нервному пятну кула. Несколько секунд собирался с духом перед слиянием, напряг мышцы присоски, чуть поёрзал, притирая своё нервное пятно к пятну кула — и слился.

Это было неповторимо! Словно мир сжался, усох раза в три. Одно движение хвоста — и пространство бросилось навстречу словно само собой.

— Простите... Добрый день... — смущённо передал Атран. И почувствовал в ответ весёлую иронию. А чуть в отдалении — сознание Аранка, полное той же весёлой иронии.

— «Держись, ганоид! И запоминай движения», — передал Аранк. А в следующую секунду пространство рванулось, ударило в грудь тугой волной, забурлило в жаберных щелях...

Через десять минут, отделившись от кула, Атран всё ещё не мог придти в себя. Собственное тело казалось маленьким, слабым, беспомощным. Но и кулы перестали казаться хищными и опасными.

Приблизился Лотвич со своим кулом.

— Не передумали, ганоид?

— Ни в коем разе.

— Тогда присоединяйтесь.

На этот раз Атрану досталась верхняя позиция, так как Лотвич, как и все охотники, предпочитал нижнюю. Контакт с кулом установился так же быстро. Но вместо ироничной весёлости Атран окунулся в спокойное достоинство. Где-то на заднем плане тлели заботы вожака о косяке.

Лотвич неторопливо демонстрировал приёмы движения и возможности тела кула. Иное расположение плавников, другая форма хвостовой лопасти — всё вносило неповторимый колорит. И когда урок закончился, Атран отделился от кула с явным сожалением.

— Девочки! Ваш черёд! — окликнул охотниц Лотвич.

— Как?! — изумился Атран. — У них... Они... Это же самки, а я...

— Понимаете, ганоид, в схватке всякое бывает. Каждый охотник должен быть знаком со всеми кулами, и все кулы должны знать всех охотников.

Под общий смех Атран с обречённым видом слился с кулой Мбалы. Если не считать лёгкого кокетства и заигрывания охотницы, всё оказалось не так уж страшно. Вернулась лёгкая робость перед вожаком, чувство сытости в желудке и восхитительной безответственности. Набравшись наглости, Атран попросил у Мбалы разрешения порулить — и описал несколько лихих виражей, от которых и кула, и охотница пришли в восторг.

В радостном возбуждении Атран слился с кулой Урены...

Когда, спустя несколько минут, отделился, от возбуждения не осталось и следа. Слегка мутило, было очень стыдно и страшно хотелось метать икру.

— Извините нас, — мягко проговорила Урена. — Вам досталось, но это было необходимо. Мы сейчас не в форме, а вы должны знать возможности каждого охотника...

— Не в форме? Да я чуть не разродился! — всё ещё укрощая желудок, проговорил Атран.

— Это та самая неприятность, о которой я предупреждал, — громким шёпотом сообщил Аранк под общий смех.

— Утренняя тошнота. После обеда легче будет. А через месяц мы снова в норму придём, так, моя славная? — Урена приласкала кулу плавником.

— Как хорошо быть самцом.

— Не в этом дело, — возразил Аранк. — Проблемы с размножением — это болезнь роста. Раньше кулы были не больше нас с вами. Мы с помощью отбора добились увеличения размеров, но всё в живом организме взаимосвязано. Нельзя изменить одно, не затронув другое.

— Нужна генетическая коррекция.

— Узнаю генетика! — рассмеялась Мбала. — Хватит обычной селекции. Не пройдёт и тысячи лет, как всё придёт в норму. Мы постоянно работаем над улучшением породы.

Лотвич отделился от кула и сообщил:

— Сегодня отдыхаем, а завтра с утра начинаем поиск алмара. Если разведчики найдут его раньше — хорошо. А нет — прочёсываем местность до самого Зелёного мыса. Вопросы есть?

Вопросов у Атрана были сотни. Но, собрав волю в кулак, он решил выглядеть солидно.

Алим. Турбаза

Алим расслабил присоску, отделился от шалота и, энергично работая хвостом, поднялся к самой поверхности. Среда была удивительно чиста и прозрачна. Внизу зеленели сады в голубой дымке. На коже шалота резвились солнечные зайчики. Захотелось выпрыгнуть из среды. И Алим выпрыгнул с разгона. Выгнувшись дугой, рухнул обратно почти без брызг. Догнал шалота описал вокруг него стремительную бочку, разминая мышцы и присосался рядом с водителем. Приятно было смотреть вперёд, в голубую дымку и воображать себя рулевым. Алим вообразил себя рулевым. Глаза выискивают приметы маршрута, уши ловят сигналы маяков, а душа радуется, что сегодня такая чистая, тёплая среда... Радуются водители чистой среде? Наверно, радуются. Ведь после шторма приходится идти в облаках мути над самым дном, внимательно следить за ориентирами...

— В первый раз у нас? Я вас раньше не видел, — спросил водитель.

— Ага, — смутился Алим. — Я сейчас в отпуске. Узнал в информатории, что в Дельте на турбазе набирают группы.

— А, экстремальный туризм, — водитель ничуть не удивился. — Давно сам собираюсь пройти маршрут, да Лоп-Лопус без меня скучать будет.

Лоп-Лопусом звали шалота. Алим уже слышал это имя на остановке. «Вы его сразу узнаете — со звёздочкой во лбу. На нём до самой Дельты и доедете. А там налево берите». Словно в другой мир попал, тихий, спокойный, доброжелательный. Здесь никто никуда не торопился, все знали всех, даже маршрутных шалотов знали по именам. На остановках никто не толкался, не галдел, а тихо и с достоинством ждал своего рейса, потому что всем хватало мест на спине и брюхе шалота. Многие здоровались с водителем и пассажирами. И водитель придерживал шалота, если кто-то хотел отделиться между остановками.

Алим понял, что поговорить с водителем тут считается в порядке вещей. Расспросил о маршруте, рассказал об университете, о жизни в кампусе.

— Прошлым рейсом трое тоже на турбазу ехали. Две девушки и парень, — сообщил водитель.

— Широкомыслящие? — с надеждой спросил Алим.

— Нет, — рассмеялся водитель. — Неутомимые и курьер.

Турбазу нашёл быстро. Женщина из вида охотников приняла его как родного. Сообщила, что зовут её Икша, что она — инструктор-проводник, что группа почти собрана — ещё двое-трое, и можно выходить на маршрут. Алим откровенно любовался её гибкой, спортивной фигурой.

В хоме их встретили радостными криками и вопросами. Видно, молодёжь засиделась без дела.

— Сегодня вечером будет шалот с Глубинок, так что готовьтесь выходить завтра, — сообщила Икша. И точно — вместе с вечерним шалотом прибыли ещё три туриста. Группа была укомплектована.

Утром Икша подняла всех ни свет, ни заря. Собрала в амфитеатре и скомандовала:

— Группа, стройся!

Туристы-экстремальщики непонимающе уставились друг на друга.

— По команде «стройся» вы должны выстроиться передо мной полукругом, чтоб я всех вас видела, — объяснила Икша. — Ещё раз: группа, стройся!

Туристы торопливо, но неумело построились. Икша начала инструктаж:

— Сразу после завтрака мы выходим на маршрут. Ешьте плотнее. Когда будем есть в следующий раз, неизвестно. Впрочем, за три месяца ещё никто из ганоидов от голода не умирал, а весь маршрут займёт вдвое меньше. Помните, маршрут высшей категории сложности. В среднем, в каждой второй группе кто-то уступает место молоди. Ещё не поздно отказаться... Никто? Молодцы! Но это ни о чём не говорит. Кто-то из вас будет вынужден сойти с маршрута. Зазорного в этом ничего нет. Просто не все переносят пресную среду...

Группа зашумела. Кто-то продекламировал негромко, но с выражением:

— Ти-хо! — возвысила голос Икша. — Да, я знаю, что говорят учёные. Но я водила сотни групп, и в каждой находилось два-три участника с ярко выраженной аллергией на пресную среду. Иногда это проявляется сразу, иногда — на вторые-третьи сутки. Скрывать это не нужно. Из-за ложного чувства стыда вы можете поставить в трудное положение всю группу. А посему! Если это случится с вами, немедленно ставьте меня в известность — и поворачивайте назад.

— Я слышала, долгое пребывание в пресной среде способствует вымыванию солей из организма, — подала голос одна из девушек.

— Да, такое наблюдается у некоторых видов. Но вымывание солей — процесс длительный, а наш маршрут — всего сорок пять суток. Ещё вопросы есть?

— Как проявляется аллергия?

— Самым различным образом. Очень часто — нервными припадками. Так что, если вам поплохеет — сразу зовите меня. И последнее. В определённые моменты я буду приказывать. Так и скажу: «Это приказ». Приказы обсуждению не подлежат и немедленно выполняются. Всё ясно?

Построившись попарно, экстремальщики бодро двинулись за Икшей. Глубина постепенно уменьшалась, а среда так же постепенно мутнела. Икша пояснила, что муть несёт река. В устье она разделяется и впадает в море тремя рукавами.

Алим наслаждался тишиной.

Неожиданно впереди потемнело. Группа вошла в тень. А через минуту показалась из дымки каменная стена.

— Что это? — воскликнула Ригла, напарница Алима.

— Суша! — Икша повела группу к поверхности. — Так вблизи выглядит суша.

Туристы, пробив поверхность, поднимали головы над средой и замирали, поражённые. Трудно сфокусировать глаза, если ты не в среде. Предметы кажутся нечёткими и размытыми. Но суровая мрачность каменной стены, заслоняющей солнце, вызвала трепет у самых отважных. Даже не столько сама стена, а невозможность подняться над ней, бросить любопытный или снисходительный взгляд сверху. Непреодолимость — вот одно слово, выражающее сущность увиденного. Можно биться о тёмный камень. Можно пойти вправо или влево. Если повезёт, удастся даже обойти скалу. Но подняться на неё невозможно. Никогда и никто не сможет рассказать коллегам, как же выглядит она сверху. Ни до, ни после Алим так остро не чувствовал своей беспомощности.

— Видите эту скалу? — окликнула туристов Икша. — Скоро мы поднимемся выше её вершины.

— Мы сможем увидеть её сверху? — с надеждой спросил Алим.

— Нет, — улыбнулась инструктор. — Мы будем далеко от этого места. А сейчас — построились и двигаемся дальше, — громко закончила она.

После минуты шумной неразберихи туристы восстановили строй, и Икша повела группу вдоль берега. Алим несколько раз оглядывался, нарушая строй, а потом убеждённо произнёс:

— Я поднимусь на тебя. Не знаю, как. Не знаю, когда. Но я увижу тебя сверху.

раздался сзади знакомый мужской голос. Ригла насмешливо выпустила стайку пузырьков.

До устья реки дошли поздним вечером, в сумерках. Лёгкая мутотень сменилась мутновой, а та, в свою очередь, мутнотой. Все сильно устали, одна Икша выглядела свежей и бодрой. За весь день встретили всего одного местного жителя. Минут пять он плыл рядом с Икшей, делясь новостями, потом свернул по своим делам.

Спали без постелей. О том, что такое хом, Икша посоветовала забыть до конца маршрута. Показала на кустики, жёсткие как кораллы, «успокоила», сообщив, что дальше и таких не будет. Но измученным экстремальщикам было не до комфорта. Алим выбрал себе место, подождал, пока остальные устроятся на ночлег, а затем поднялся к самой поверхности. Тишина... Никогда ещё он не был в таком тихом, спокойном месте. Полумрак и дымка скрадывали дальние предметы, мир казался маленьким и уютным. На самом краю видимости, метрах в пятнадцати кто-то, как и он, любовался наступлением ночи. Алим приблизился. Это была Икша. Она задумчиво смотрела вдаль и даже не оглянулась.

— Вы совсем не устали?

— Привычка. На обратном пути сегодняшний переход и вам покажется сущим пустяком.

— Удивительное место. Спокойное, тихое... Не думал, что такие ещё остались.

— Здесь биосферный заповедник. Один из крупнейших на планете.

— Вы любите свою работу?

Икша не ответила, задумавшись.

— Алим (правильно?), у меня есть к вам просьба. Видите это растение с длинными листьями? Называется морская капуста. Попробуйте его.

— Безвкусная какая-то, — отметил Алим, откусив кусочек. — А почему морская?

— Наверно, где-то есть речная... Когда я завтра предложу группе позавтракать капустой, поддержите меня. Скажите о ней что-нибудь хорошее. Для тех, кто ни разу в жизни её не ел, очень важно первое впечатление. Если кто-то скажет, что капуста — полная отрава, то её есть никто не будет.

— Хорошо. А вы сами?

— Я же охотница. Кто поверит плотоядной, жующей травку?

— Вы весь маршрут голодать будете?

— Зачем — голодать? Мы, произошедшие от хищных видов, будем есть сырое мясо. Ещё и вас, всеядных, угостим.

— Бр-р-р!

— Не всё так страшно, — улыбнулась Икша. — Это дело добровольное. Голос желудка вам подскажет, есть или не есть. Слушайтесь его, и всё будет нормально. А сейчас отдохните. Завтра будет тяжёлый переход.

Стоило забраться в кустик, как глаза сами собой закрылись, и Алим провалился в сон.

— Подъём, экстремальщики! Солнце встало, почему вы ещё спите?

С трудом разлепив один глаз, Алим выбрался из постели. Второй глаз открываться никак не хотел. А когда таки открылся, закрылся первый. Алим раскрыл пошире рот и жаберные щели, сделал энергичное движение хвостом. По-утреннему прохладная среда омыла жабры, но сон не унесла. Кто-то рядом, товарищ по несчастью, пробормотал, что лучше поздно лечь, чем рано встать. Алим поддержал и развил тему. В поход надо ходить глубокой осенью. Осенью ночи длиннее, а дни короче.

— Группа, стройся! — раздался бодрый, энергичный голос Икши.

Вяло загребая плавниками, с полузакрытыми глазами, ориентируясь больше по сигналам боковой линии, Алим двинулся на голос.

— Наступило утро, а это значит, неплохо было бы позавтракать. (Некоторое оживление) Переход сегодня будет тяжёлый, тяжелее вчерашнего. (Пара жалобных стонов) Сегодня мы войдём в реку. В пресную среду. Так что у вас последний случай подкрепиться привычной пищей.

Помня вчерашний уговор, Алим вяло шевельнул хвостом и отправился подкрепляться.

— Алим, вы куда?

— Завтракать. Я тут видел морскую капусту.

— Рыбки-ракушки! Вернитесь в строй, Алим. Я ещё не кончила.

Под шутки и смешки Алим вернулся на место.

— Двигаться придётся против течения в условиях ограниченной видимости. Поэтому держитесь ближе друг к другу и не стесняйтесь кричать, если потеряетесь. Мой клич — ауауа! Ваш должен отличаться от моего. Обычно кричат «ау». Если всё же вас угораздит потеряться — не бойтесь. Спускайтесь по течению, пока не вернётесь в солёную среду, а там держите на восход солнца. Вопросы есть?

— Расскажите о маршруте, — подал голос новичок, прибывший в последний день.

— Пять дней мы пойдём по большой реке. Это на самом деле большая, неторопливая река. Подъём до истока занял бы около трёх месяцев. У нас трёх месяцев нет, поэтому мы свернём направо, в приток. Потом ещё раз свернём в приток. Среда там значительно чище, но холоднее. За три недели поднимемся до удивительно красивого озера, в которое впадает множество ручьёв, слишком мелких для нас, отдохнём там несколько дней — и быстренько вернёмся назад. Ещё вопросы есть? Алим, покажите голодающим, где вы видели морскую капусту. Так и не проснувшись толком, Алим направился к знакомым зарослям. Выбрал растение посимпатичней — и начал неторопливо поедать с верхушки, почти не открывая глаз.

— Фу, какая пресная гадость!

Приоткрыл левый глаз — Ригла, вчерашняя соседка по строю.

— Зато питательно, — буркнул он.

— Если вместо «вкусно» мы стали говорить «питательно» — значит, мы состарились! — жизнерадостно заявил сосед справа. — Готов спорить, на обратном пути вам капуста деликатесом покажется!

Алим широко раскрыл оба глаза и поперхнулся.

— Когда я ходил по северным рекам, — продолжал незнакомец, уплетая капустный лист, — нам инструктор говорил: «Не бывает невкусной еды. Просто некоторые приступают к завтраку на двое суток раньше времени!»

Ригла фыркнула и отошла.

— Пигалица, — подмигнул Алиму сосед. — Чую, мы с ней ещё помучаемся.

Двигались, как и вчера, парами. Только строй сомкнулся плотнее, так как видимость сократилась до пяти метров. Неясная тревога наполняла всё вокруг. Запахи, многочисленные, как в саду ароматов, но не благородные, а самые различные, принесённые течением издалека, пропитывали всё.

— Прислушайтесь к себе! — крикнула Икша. — Ничего не чувствуете?

Гул взволнованных голосов был ей ответом.

— Среда пресная!

— Так вот в чём дело! — воскликнул Алим. — Я-то думал... — И покосился на соседку в ожидании колкости. Но Ригле было не до него.

— Ты слышала? Мы в пресной среде, — окликнул её Алим.

— Да-да, я слышала.

— Вот почему у меня мозги не на месте. У тебя, похоже, тоже.

— Со мной всё в порядке.

Прозвучало это жалобно. Алим вспомнил, что она отказалась от завтрака. Если ты привык есть регулярно, то первый день голодовки... Плюс физическая нагрузка, плюс пресная среда... Тут и более выносливые запаникуют, а Ригла из вида рулевых. Своим хвостом двигать не привыкла.

К вечеру Ригла совсем скисла. Во взгляде застыл испуг и какая-то обречённость. Их обогнали несколько пар, и теперь они плелись последними, рискуя отстать от группы. При видимости в пять метров это несложно.

— Я больше не могу, — простонала Ригла и остановилась. Алим тоже замер, растерянно наблюдая, как хвост впереди идущего исчезает в дымке.

— Ох ты, краб меня подери! Привыкла на других ездить. Садись на меня! — Алим зашёл снизу и подставил верхнее нервное пятно.

— Нет-нет, что вы, я сама. Только чуть-чуть отдохну.

— Быстро! — рявкнул Алим. — Отстанем ведь!

Ригла присосалась, и он бросился вперёд, ловя исчезающие вихри и потоки от хвостов впереди идущих.

— Где же они? Ау-у-у!

— Ау! Ау! Ау! — отозвалось несколько голосов впереди и чуть левее.

Работая хвостом изо всех сил, Алим догнал группу.

— «Я сейчас, я только чуть-чуть отдохну», — без конца повторяла Ригла. Но Алим чувствовал, что выложилась девочка до конца.

Очень скоро усталость сменилась какой-то чёрной, ноющей болью в мышцах. Поле зрения сузилось до хвоста впереди идущего. Ригла что-то бормотала, но слова скользили мимо сознания.

— Осторожнее, ганоид! — Алим ткнулся лицом в хвост, с которого не спускал глаз.

— Что случилось? Почему стоим?

— Кажется, привал.

— Ну и ладушки, — Алим расслабил все мышцы, закрыл глаза и опустился на дно. Какие-то голоса бубнили над ним, кажется, кто-то присосался к верхней присоске, его куда-то влекли...

Проснулся незадолго до восхода солнца. Поднялся к самой поверхности, промыл жабры и осмотрелся. Течения здесь не ощущалось. Дно покрывал мягкий слой ила. Над илом возвышались спины его спутников. Спать не в хоме, не в гостиничном руме, а прямо так — это было ново и романтично. Вот только мышцы ноют страшно. В романтических историях нет ни слова о ноющих мышцах.

Боковая линия предупредила, что кто-то приблизился сзади.

— Доброе утро, Алим. Думала, вы будете дрыхнуть до самой побудки.

— Икша, вы когда-нибудь спите?

— Бывает иногда. Алим, вы действительно влекли Риглу на себе пол дневного перехода?

Очень хотелось прихвастнуть, но чувство справедливости победило.

— Нет, только последние два-три часа.

— Вы могучий парень, Алим, но вчера геройствовали напрасно. Первые три перехода не случайно выбраны тяжёлыми. На них должны отсеяться слабые.

— Но Ригла отстала бы. Осталась одна в диком, пустынном месте.

— Ну и что?

— Как это — что? — изумился Алим.

— Послушай, экстремальщик, это устье реки, это не Темнота. Здесь нет опасных хищников. Здесь нет опасных порогов. Здесь нет ядовитых кораллов. До обитаемых мест всего один переход. Здесь нет ничего опасного. Даже если она плавником не шевельнёт, через два дня её вынесет течением в обжитой район. Уяснил?

— Кажется... А остальные что подумают?

— Остальные подумают то, что я им скажу. А я им скажу, что Ригла уступила место молоди. Группа понесла потери. Все будут напуганы и станут вдвойне осторожнее, что мне и нужно! Алим, ну что ты скуксился, как маленький, — Икша дружески толкнула его в плечо. — Вы же не простые туристы, а экстремальщики. Что за экстремальный туризм, если никакого риска? Ни вспомнить, ни перед друзьями похвастаться!

— Икша, скажите...

— Давай на ты, — перебила она его.

— ...Скажи, все несчастные случаи, о которых ты рассказывала — ну, они вроде этого?

— Нет, мальчик... Иногда на порогах гибнут по-настоящему, — погрустнела инструктор. — На этом маршруте я потеряла пятерых...

— Из ста групп?

— Ста с небольшим.

— Ты дважды произнесла это слово — пороги. Что это?

— Скоро увидишь. Мелкое, опасное место с очень сильным течением среди камней. Вроде полосы прибоя.

— А аллергия на пресную среду — она существует?

— От вас, широкомыслящих, ничего не скроешь, — улыбнулась охотница. — Кто-то слаб, кто-то испугался. Но им стыдно повернуть назад. Нужно сохранить лицо. Тут подхожу я и говорю: «У вас аллергия. Дальше вам идти нельзя, иначе будет обострение. Вплоть до потери сознания. Возвращайтесь, я не могу вести вас. Это опасно для вашего здоровья». И они возвращаются со спокойной душой. Это уже не трусость, это подчинение приказу инструктора.

— Хорошо у вас всё продумано, — улыбнулся Алим и огляделся. Окружающий мир вновь стал уютным и безопасным. Несмотря на тысячи незнакомых запахов и пресную среду.

Весь день Алим учился у Икши проводить в жизнь высокую политику. На построении обнаружилось, что пропала Реска, девушка из вида рулевых. Икша разбила туристов на пары и послала на поиски. Через пять минут Реску нашли. Напуганная непонятно чем до потери рассудка, та забилась под берег, в корни наземных растений.

— Ничего страшного, — заявила Икша. — Аллергия на пресную среду. Непривычная среда угнетающе действует на нервную систему. В солёной среде всё пройдёт без следа. Мы отправим Реску назад, на базу. Нужен доброволец для сопровождения.

Добровольцев не нашлось. Икша посмотрела на Риглу, но та испуганно залепетала что-то и спряталась за Алима. Алим подмигнул Икше, та как-то странно покосилась на него и назначила сопровождающим Корпена, хлипкого на первый взгляд парнишку из вида инфоров. Конечно, тот тоже не хотел возвращаться, но Икша суровым тоном произнесла: «Это приказ!» И парнишка смирился.

— Вы сможете присоединиться к следующей группе, — утешила его охотница.

— Но я не смогу со следующей группой... Моя работа...

Икша слилась с ним на целых пять минут. Какой информацией они менялись, неизвестно, но сразу после этого Корпен слился с Реской и повёл её вниз по течению.

Переход выдался не самым трудным, но жутко неприятным. Ныли усталые мышцы, экстремальщики были голодны и угрюмы. Алим то и дело с опаской косился на Риглу. Сегодня он при всём желании не сумел бы нести её на себе. И очень боялся, что девушка сдаст. Но Ригла отвечала ему робкой, виноватой улыбкой — и держалась.

За день он в полной мере отведал того, что напугало Реску. Голод накладывался на усталость, лишая последних сил и веры в себя. Лёгкий завтрак — и всё стало бы на свои места. Вернулись бы силы и бодрость. Алим сорвал на ходу какое-то пресноводное растение, но оно оказалось безвкусным и противным. С отвращением выплюнул, прополоскал рот и жабры. Привкус остался. Чуть позже в голову пришла идиотская навязчивая мысль, что растение могло быть ядовитым.

Икша время от времени останавливала группу и предлагала осмотреть сушу. Туристы послушно высовывали головы из среды и щурились, пытаясь хоть что-то разобрать в увиденном. Большинству не было дела до того, что там на берегу. Но остановка это отдых, в котором так нуждались тела.

Команда: «Привал, экстремальщики!» прозвучала божественной музыкой. Икша построила группу полукругом, пересчитала туристов, сообщила, что следующий переход будет легче и отпустила на отдых.

— Спасибо тебе, — стесняясь, промолвила Ригла.

— За что?

— За то, что ты был рядом. Одна, я бы ни за что не дошла. Но ты посмотришь заботливо, с тревогой и вниманием, и я знаю, что ничего страшного со мной не случится. Если совсем изнемогу, опять на закорках понесёшь, не бросишь. И новые силы откуда-то берутся.

— Алим, а на меня со вниманием не посмотришь? — ехидно спросила толстушка из вида курьеров.

— На тебя я со вниманием смотрю, — пробасил её напарник.

— А на закорках меня носить будешь? — парировала та.

Алим в пикировку не вмешивался. Он уже спал.

сквозь сон смутно услышал он. А может, приснилось...

Похихикав, туристы отбуксировали его в старицу, чтоб сонного не унесло течением.

Атран. Охота

А не свалял ли я дурака, — в тысячный раз спрашивал себя Атран. — Экстремальный туризм — это, конечно, круто. Но голова-то одна...

Всё сегодня было не так, как вчера. Охотники с утра обращались к нему на «ты», но хорошее на этом заканчивалось. Ни шуток, ни смеха. Суровые, серьёзные, сосредоточенные лица. Разведчик прибыл ранним утром, перекинулся парой слов сЛотвичем — и команду словно подменили. А настроение охотников моментально передалось кулам.

Атран занимал верхнюю позицию на куле Аранка, так как охотник сегодня расположился в нижней.

— Послушайте, Аранк, а что натворил этот алмар?

— Угробил троих рулевых.

— Это я слышал.

— Он работал на строительстве грота информатория. Ставили обрешётку для кораллов. Знаешь, как это делается? Кораллы заполняют ячеи обрешётки, укрепляют каркас — и через десять-пятнадцать лет грот готов. Так вот, в тот раз обрешётка рухнула и ранила рулевого. Рулевой был в контакте, и алмар испытал сильнейший болевой шок. Алмар сорвал рулевого со спины, боль исчезла, и алмар это запомнил. Следующим рулевым нужно было назначить самого опытного, отправить алмара на отдых месяца на два. Но умных на стройке не оказалось, рулевым назначили зелёного новичка и отправили алмара на расчистку стройплощадки. Видимо, алмар сделал себе бо-бо, содрал рулевого со спины — и слопал на глазах у окружающих.

— И после этого кто-то рискнул сесть на него?

— Никто не рискнул. Вызвали специалиста, который должен был отвести алмара на бойню. Тот дал животному два дня отдыха, но как только попытался слиться, зверюга его слопала. И убежала в Темноту. Теперь она наша.

— Почему он так делает?

— Видимо, обжёг нервное пятно. Когда кого-то плющит в лепёшку на твоём нервном пятне, это, видишь ли, очень больно.

— Больно ему... Сам расплющил...

— Но ведь всё равно больно. Теперь никого к пятну не подпустит.

Лотвич вёл отряд в Темноту. С каждой минутой бледнел солнечный свет, возрастало давление, холоднее становилась среда.

Кажется, я трушу, — сказал себе Атран. — Да нет, я определённо трушу.

— Аранк, что я должен делать, когда найдём алмара?

— Подняться повыше и наблюдать.

— Просто наблюдать?

— Да, если всё пойдёт нормально, просто наблюдать.

— А если нет?

— До этого не дойдёт, — сердито отозвался Аранк.

— Я, кажется, не то ляпнул.

— Да, не то.

— Скажи, Аранк, как ты оказался здесь? Ты же широкомыслящий.

— Видишь ли, мой юный друг, я очень долго занимался своим делом. А долгая однообразная работа сужает кругозор. Однажды я понял, что ничего вокруг не вижу, кроме пятачка своей работы. Тогда бросил всё — и вот я здесь.

— Здорово! У меня не хватило бы духа.

— Не расслабляйся.

Атран вздрогнул и огляделся. Собственные глаза почти ничего не видели, и он сосредоточился на чувствах кула. Глаза хищника различали предметы намного лучше. Боковая линия длиннее и не в пример чувствительнее собственной. Кул ощущал каждое движение хвоста плывущих рядом охотников. Обоняние доносило десятки запахов. Даже в саду ароматов Атран не встречал такого разнообразия. Все чувства кула обострились, проснулось даже непонятное, доставшееся от далёких предков чувство живого. Слияние — не слияние, но что-то похожее.

А вокруг умирали последние краски. Вся гамма цветов сжалась до тёмно-зелёного и коричневого. Холодало. Атран сосредоточился, закрыл свои глаза и напряг зрение кула. Бросил взгляд вправо, влево, вниз... И почувствовал доброжелательный интерес животного к своим действиям. До вчерашнего дня он не сливался с крупными неразумными. А мелкие были просто продолжением его чувств, его органов.

— «Ты зоркий/чуткий, сильный» — передал Атран самые простые образы. Словно к предразумному обращался. И чуть не сорвался, расслабив присоску, почувствовав ответ. Кул пытался что-то передать. Атран закрыл глаза, отвлёкся от шумов, запахов и движений среды. Поставил барьер образам и эмоциям Аранка, слившегося с кулом через нижнее пятно... Системы образов/понятий не совпадали. Расплывчатое радужное облако образа. Но если расслабиться, пустить кула глубже в своё сознание... Ещё чуть... Облако приобретает контуры, смысл... Теперь — сосредоточиться, сфокусировать образ. Так... «Ты новый, занятный...» Нет, не занятный. «интересный/любопытный» — это ближе. «Удовольствие/удовлетворение», но за ним «сожаление». Что это за образ? «Скользкий/склизкий». Что получилось? «Новенький, ты интересный/любопытный. С тобой хорошо. Жаль, что ты склизкий».

— «Мы общаемся с кулом! — радостно выплеснул Атран. — Он показал, что я интересный, но склизкий!»

— «Кулам не нравятся покрытые слизью, — подтвердил Аранк. — Они сами голокожие, и охотников любят голокожих. А мы с тобой — чешуйчатые, да ещё слизью чешую защищаем. Нас только пожалеть».

— Я даже представить не мог, что кулы такие умные, — вслух произнёс Атран. И вновь погрузился в чувства кула. Боковая линия сообщила, что два мощных хвоста работают справа, и один — сверху. Какая-то мелочь суетится у самого дна. Непонятный тревожный запах где-то очень далеко...

То ли глаза адаптировались, то ли стало светлее, но Атран отчётливо видел дно своими глазами. Наверняка стало светлее. Вышли ведь рано утром, а теперь солнце прямо над головой.

Хорошо там, дома. Блики весело играют, тепло, зелень кругом. На фига мне сдался этот экстремальный туризм? — уныло размышлял Атран, изучая голое песчаное дно. Путь охотников опять пошёл под уклон, в Темноту, и кул начал нервничать. Атран попытался погрузиться в чувства кула, но ничего не понял.

— «Что/почему?» — задал он вопрос.

— «Запах» — отчётливо и ясно прозвучал в мозгу ответ кула.

— Внимание, алмар близко, — тут же предупредил всех Лотвич. Кулы выстроились ромбом и поднялись над дном настолько, насколько позволяла видимость.

— «Вот он!» — передал Аранк. Где-то там, у дна замерло нечто огромное. Даже кулы по сравнению с ним смотрелись молодью.

— Действуем по обычному плану. Ты, Урена, на страховке. Отвлекай внимание, но в драку не лезь.

— А я? — встрял Атран.

— На подстраховке. Наблюдай отсюда и не приближайся. Бывает, в пылу схватки кулы остаются без партнёра — твоя задача позаботиться о них.

— Что значит — позаботиться?

— Вывести из драки и подвести к охотнику. Кулы часто увлекаются, и без охотника могут легко погибнуть. А ты — новичок, боевых приёмов не знаешь. По уставу сначала должен посмотреть на десяток схваток зрителем, ни во что не вмешиваясь, потом пройти курс тренировки вместе с кулом. Но у нас нет никого на подстраховке. Справишься?

— Можете на меня рассчитывать! — повеселел Атран.

— Главное — не суйся под щупальца. Отводи кула на безопасное расстояние, и уже потом осматривайся. Ты — не на страховке, а на подстраховке. Страхует Урена. Что ещё? Не распускай рук-ки. Схватит за рук-ку — погибнешь. И последнее. Если тебе будет больно, немедленно выходи из слияния с кулом. Не мучай партнёра.

— Всё понял!

Последнее было далеко от истины. Что такое «страховка»? Чем она отличается от «подстраховки»?

Разберусь по ходу дела, — решил Атран и успокоился.

...Это был танец. Опасный, безумно опасный танец смерти. Кулы кружились вокруг гигантского алмара то приближаясь, то удаляясь. Алмар распушил щупальца с когтями и страшными присосками, вращал огромными глазами, каждый — с голову охотника, и бочком, медленно двигался вниз по склону, пытаясь уйти в Темноту. Кула Мбалы резко ускорилась, напала на алмара сзади и вцепилась в щупальце, извиваясь всем телом. Тут же к ней устремились два других щупальца. Но были перехвачены кулами Аранка и Лотвича. Алмар дёрнулся всем телом, прогнулся ракушкой, подтягивая щупальца с охотниками к страшному клюву, но опоздал. Кулы прыснули в стороны словно стайка молоди. Вода окрасилась кровью. На дно лёг перекушенный конец щупальца. Даже оторванный от тела, он продолжал извиваться словно огромная — вдвое длиннее Атрана — пиявка. Кул Лотвича неторопливо жевал. Из жаберных щелей выхлёстывали фонтанчики окрашенной кровью среды. Аранк выкрикнул что-то радостно-возбуждённое, и вновь вокруг алмара завилась карусель стремительных серых теней.

Вторая атака, столь же стремительная, как и первая. Но и щупальца бросились на охотников все сразу. Алмар выгнулся, превратившись на секунду в шар. И в это мгновение Урена бросила в атаку свою кулу. Атран даже не понял, что произошло, серая тень лишь на мгновение коснулась беловато-рыжей туши, но та словно взорвалась! Шар вывернулся наизнанку, выпустив чёрное облако. Кулы бросились в стороны и вверх.

— Все целы? — крикнул Лотвич. — Мбала?

— У нас ни царапины.

— Аранк?

— Лёгкий ушиб. Работать можем.

— Урена?

Охотница выплюнула кусок кровавого мяса. Её кула наоборот, проглотила нечто крупное.

— Какая гадость эти переростки! Всё в порядке, командир.

— Отлично. У нас лёгкая царапина. Работать можем.

Охотники собрались вокруг Атрана, словно он был ориентиром. Мбала подмигнула ему и покосилась вниз. Чёрное облако медленно рассеивалось.

— Совсем чуть-чуть промахнулись. Буквально на полметра, — огорчённо жаловалась непонятно кому Урена.

— А куда вы целили? — не удержался Атран.

— Мы целили в глаз. Обидно, право слово. Будь мы в форме...

— Не расслабляться! — негромко скомандовал Лотвич. — Алмар разогрелся, будьте осторожны.

— Вот он! — воскликнула Урена, и схватка возобновилась. Кулы кружили вокруг алмара, атакуя при первой возможности. Они выдирали из щупалец куски мяса и тут же бросались наутёк. Кровь мутила среду. Но алмар, казалось, не замечал ран. Всё так же неторопливо, бочком, передвигался вниз по склону.

Щупальце захлестнуло хвост кула Лотвича, но тут же его атаковал Аранк. Кул Лотвича рванулся с такой силой, что охотника сорвало потоком. Кул замер в трёх десятках метров от драки и растерянно оглянулся.

— Понял! — завопил Атран и устремился к нему. С разгона довольно жёстко припечатался к верхнему нервному пятну, напряг присоску м слился. И почувствовал, как Лотвич сливается с кулом через нижнее пятно.

— «Что мне теперь делать?»

— «Ты уже здесь? — изумился охотник. — Отличная работа, юноша! Возвращайся на свой пост».

Ещё один оторванный конец щупальца лёг на дно, и два щупальца тащились по дну словно канаты. Несколько раз охотники пытались атаковать глаза, но безуспешно. Алмар успевал отбить атаку, прикрывая глаз щупальцем. В одну из таких атак Аранк сорвался с кула, увернулся от одного щупальца, другого — и вышел из драки. Его кул, потеряв партнёра, сам отошёл на безопасное расстояние и замер. Атран слился с ним и отвёл к охотнику.

— «Как впечатления?»

— «Работа — не буди сонного. Замерзаю», — отозвался Атран.

— «Радуйся. Кулы ещё в ярость не впали. Разъярятся — тогда побегаешь за ними», — порадовал охотник, проверяя состояние кула.

Схватка продолжалась. Ещё дважды кулы теряли охотников, раз щупальце обхватило кула Лотвича, и все охотники бросились ему на помощь, буквально разорвав щупальце на куски. Но кулы Мбалы и Лотвича получили раны, а Аранк — длинную глубокую царапину вдоль хвоста. Как ни странно, движения алмара становились всё стремительней. Охотники и кулы наоборот уставали. Глаза Атрана с трудом различали тела в наступающей темноте, и холод сковывал движения. Никогда ещё он не погружался так глубоко. С некоторой отрешённостью наблюдал, как внизу вскипают облака мути, окрашенной кровью. По его представлениям, алмар давно должен был ослабеть от ран и потери крови.

Как всё произошло, даже не видел. Просто из свалки вылетела серая тень и растерянно замерла.

Кул без охотника — понял Атран и устремился к нему. Причалил к верхнему пятну, слился, переключился на чувства кула и огляделся в поисках охотника. Кул оказался кулой Мбалы.

Вопль, полный смертельного ужаса ударил в уши. Словно плетью по нервам хлестнуло — кула узнала голос хозяйки. Встречный поток ударил в лицо. Атран напряг присоску, изо всех сил заработал хвостом, пытаясь удержаться. Вопль прекратился. Очень близко Атран увидел огромный клюв алмара... и то, что опускалось на дно. Переднюю половину Мбалы.

И тут закричала кула.

Отчаяние и ярость захлестнули сознание Атрана. От неожиданности он раскрылся...

Последующее помнил плохо. Яростная атака, щупальце, вкус крови, вираж, новая атака, боль раны. Именно боль пробудила ясность сознания.

«Если я сейчас начну рулить, мы точно покойники, — с невероятной ясностью понял он. — Если не начну — то же самое. Что же делать?»

Сосредоточившись, он передал в мозг кулы образ глаза. Огромного, немигающего глаза алмара. И кула поняла! Вновь танец среди щупалец, крутые виражи, вкус крови во рту. И сильный, с полного хода удар носом прямо в чёрный зрачок огромного глаза. Стремительный манёвр, удар головой о твёрдое как камень щупальце...

Атран очнулся почти сразу. И бросился наутёк, ориентируясь по сигналам боковой линии. Глаза ничего не видели. В голове звенело, желудок пытался избавиться от содержимого. Он даже не сразу понял, что кулы нет рядом, а когда понял, долго-долго не мог сообразить, что же делать. До того самого момента, когда мощное, тёплое, упругое тело подошло к нему снизу, ища слияния. Слился, всё ещё пытаясь задержать ускользающую реальность.

Зрение вернулось. Какая разница, что это зрение кулы, не своё. Во рту что-то тёплое, студенистое.

— «Что теперь? Покажи, где кусать/рвать?» — ударил в сознание вопрос кулы. Атран даже не поверил вначале, что вопрос исходит от неразумной хищницы. Настолько ясно и зримо он был передан.

— Сейчас, милая, сейчас... — пробормотал он, осматриваясь. Алмар вторично выпустил чернильную кляксу. Далеко не такую густую, как в первый раз. Охотники неторопливо кружили метрах в двадцати выше.

— «К ним», — передал Атран и заработал хвостом, не понимая даже, чьим, настолько полным было слияние. Слова, обращённые к себе, вначале тоже не понял. А когда понял, уныло ужаснулся. Он нарушил первое правило слияния с неразумными. Вместо того, чтоб овладеть телом неразумного, отдал неразумному своё тело и своё сознание. Отсюда и небывалая чёткость понятий/образов.

— Хорошая работа, юноша. Просто отличная. Оба глаза за две секунды.

— Мбала погибла...

— Я в курсе. Постарайся отвести кулу подальше и успокоить. Мы теперь быстро закончим.

Атран послушно отвёл кулу на безопасное расстояние. Хищница бомбила его сознание образом Мбалы на нижнем нервном пятне и порывалась броситься в схватку. Атран с трудом её сдерживал.

Когда всё кончилось и тушу алмара начали обгладывать глубинные рачки, к Атрану приблизилась Урена.

— Послушайте, Атран, мне очень жаль, что так получилось, но вы должны задержаться у нас. Мбала уступила место молоди. А кулы — они не разумные существа, они живут эмоциями... Кула Мбалы сейчас в шоке. Кто-то должен постоянно быть рядом с ней, понимаете?

— Я должен стать охотником?

— Нет, совсем нет. Это вовсе не обязательно... Только пока на наш кордон не прибудет охотница на место Мбалы. Две-три недели, не больше... Иначе кулу придётся отправить на бойню. Она станет опасна для общества. Как алмар... Вы понимаете...

— Я согласен.

Назад двигались медленно. Кулы были усталы и сыты. Охотники усталы и задумчивы. Ныли ушибы и раны. Атран медленно приходил в себя от шока.

«Что со мной? — в который раз спрашивал он себя. — Что это за чувство? Я на что-то напоролся — как на обломок коралла с разбега. Чёрная глубина! Я же нарушил инструкцию! Самую важную по работе с неразумными. Отдал себя неразумной в момент эмоционального пика — и заразился, вот в чём дело. Перестал быть разумным. Даже хуже — стал гибридом разумного с неразумным. Неужели навсегда? Надо скрывать это, надо вести себя как всегда, иначе... Не знаю, что, но мало не покажется. Не зря же инструкцию составили. Нужно вести себя как всегда. Никто не догадается. А смогу? Хорошо, что меня здесь почти не знают...»

Когда среда потеплела и в мир вновь вернулись краски, Лотвич прервал молчание.

— Кто видел, как алмар схватил Мбалу? Урена?

— Я в тот миг помогала тебе.

— Точно. Алмар как раз схватил нас с кулом за хвост. Аранк?

— Я был с другой стороны. Видел, как кула Мбалы уходила в сторону, потом услышал крик. Самой Мбалы не видел.

— Атран?

— Я увидел кулу без охотника, слился с ней, мы услышали крик и пошли на помощь Мбале. Только не успели. Он уже перекусил Мбалу пополам. Кула очень разозлилась, я с трудом ей управлял...

— Все действовали правильно. Атран, ты справился со своей функцией просто великолепно.

— Если мы всё делали правильно, почему Мбала уступила место молоди?

— Гибель Мбалы — профессиональный риск. Для уничтожения алмара такого размера нужно было выделить шесть или восемь охотников — чтоб каждого атакующего кто-то страховал. Будем знать на будущее. А с тобой, парень, всё в порядке?

— Честно говоря, не знаю, что считается в порядке после такой драки. Получил по черепушке, замёрз как медуза, болит царапина на хвосте, кула очень... огорчена. Но зато масса новых впечатлений.

— А, экстремальный туризм!..

— Лотвич, наверно, это глупый вопрос... А чем, собственно, помешал алмар?

— Он нарушал экологическое равновесие в нашем секторе. Слишком много кушал. Не так важно, что много, главное — не тех. С этим можно было бы смириться, если б он приносил пользу. Но расходовать ресурс просто так... Питался бы планктоном — на него б никто внимания не обратил. Но он предпочитал вершину пищевой цепочки — самых крупных неразумных. Пищевая цепочка — она как пирамида. Ты ведь знаешь, сколько лет и корма нужно, чтоб вырастить шалота или кула, сколько звеньев в их пищевой цепочке.

— Проходили...

Когда вернулись на кордон, Урена внимательно осмотрела сначала животных, потом охотников. Серьёзных ран ни у кого не было, но кул Лотвича на ночь был отправлен в лечебку.

— Сегодня уже поздно, а завтра я пойду к связистам, — сообщил Лотвич. — Надо выписать нового охотника.

— Охотницу, — поправила Урена.

— Правильно, охотницу. Атран, ты пойдёшь? Связисты работают на таких глубинах, что сегодняшняя прогулка мелководьем покажется.

Как поступил бы я вчера? — задумался Атран.

— Он ещё раздумывает, — рассмеялся Аранк. — До чего ленивый турист пошёл!

— Я бы с радостью, но боюсь надолго кулу оставлять. Ей сейчас очень нехорошо.

— А я подумал, холода испугался. Не волнуйся, кулы будут с нами. Своим ходом до связистов слишком долго добираться.

Атран попытался изобразить радость. Урена, которая внимательно наблюдала за ним, встревожилась.

— Дай-ка я проверю твою кулу.

— Пожалуйста. Только сливайтесь с ней сверху. Снизу она всё ещё Мбалу ждёт.

— Конечно, сверху, малыш. С чужой кулой не принято сливаться снизу. Нижнее пятно — для хозяина. Ты молодец, что сам разобрался в этом.

Атран поспешно освободил верхнее пятно. Минут пять Урена прислушивалась к ощущениям животного.

— Бедняжка на самом деле сильно тоскует. Но что поразительно, Атран, ты успел завоевать её симпатию.

— Знай наших, — гордо выпятил грудь Аранк и рассмеялся. — Ужинать! Всем ужинать и спать!

— Мне надо... Я хотел погулять с кулой, — промямлил Атран. — Можно?

— Нужно, юноша! Кула на полном твоём попечении. Но об ужине и сне тоже не забывай.

— Толковый парнишка, — улыбнулась Урена, когда Атран скрылся за зелёной завесой. — Из него может выйти отличный охотник.

Алим. Река

Шли дни. Экстремальщики втянулись в ритм. Тяжёлые переходы закалили и сплотили группу. Пройденные километры складывались в десятки, десятки в сотни... Привычными стали пресная среда и ночёвки там, где застал вечер. А на восьмой день у экстремальщиков был праздник. Корпен, парнишка-инфор, которого Икша отправила сопровождать Реску, проводил девушку до обитаемых мест и сумел догнать группу. Алим был поражён до глубины печёнки. Инфоров всегда считали ленивыми, неповоротливыми домоседами, но этот скромный, хиленький с виду парнишка совершил подвиг.

Кто-то предложил учредить переходящий титул лучшего экстремальщика дня. Идею подхватили, и тут же лучшим экстремальщиком единогласно выбрали Корпена.

Группа покинула широкую, тёплую но мутную реку, свернула в приток с прозрачной, но холодной средой и быстрым течением. Теперь, экономя силы, Икша вела группу хитрым зигзагом то вдоль одного берега, то вдоль другого, седьмым чувством выбирая водовороты и места со слабым течением.

А потом были пороги. Течение на перекате столь стремительное, что казалось, никакая сила не сможет противостоять ему. Но Икша разогналась — и пролетела перекат, до половины поднявшись над средой, оставляя за собой пенный след. Через минуту спустилась по течению, усталая но счастливая. Подозвала Корпена, слилась с ним, передавая информацию. Через минуту начался инструктаж. Экстремальщики поочерёдно сливались с Икшей или Корпеном, получали информацию о расположении камней и оптимальном маршруте, а также восторг победы и ощущение шипящей среды, обтекающей упругое, сильное тело. И шли на штурм переката. Некоторых выносило обратно. Но никого это не пугало, наоборот, возбуждало. Настолько силён был заряд бодрости и восторга, полученный от инструктора-охотницы.

Алим серьёзно волновался за Риглу. И действительно, девушку дважды вынесло течением. Но в третий раз она с боевым криком ушла в стремнину — и не вернулась. Алим выждал на всякий случай минуту. Видимо, прошла.

— Берегись!!! Яп-яп-яп-яаа!!! — завопил он и устремился вперёд.

Пройти перекат оказалось намного сложнее, чем в ощущениях Икши. Но как приятно звучали крики встречающих, тех, кто прошёл порог раньше.

Последней поднялась Икша. И тут же ошеломила группу сообщением, что они с честью преодолели первый, самый лёгкий порог, а впереди будут по-настоящему трудные.

...Отдалённый грохот наполнил среду вибрацией. Дно реки дрожало и колебалось. Вокруг донных камней поднимались неуверенные грибки мути, их сносило неторопливым течением.

— Что это? — выкрикнули сразу несколько голосов. Колонна остановилась.

— За мной! Быстро! — закричала Икша и рванула против течения. Туристы устремилась за ней. Вопросы отпали. Происходило что-то непонятное и опасное.

Икша поднялась к самой поверхности, даже ещё выше, почти полкорпуса подняв над средой.

— Делай как я! — крикнула она, и этот крик передался по цепочке.

— Делай как я! — в свою очередь крикнул Алим, поднимая спину над поверхностью.

Дрожь дна не уменьшалась. Но теперь по среде доносился глухой перестук камней.

Глубина резко уменьшилась, и так же резко возросла скорость течения. То и дело Алим касался грудью обросших скользким зелёным пухом камней. Работая хвостом изо всех сил, он продвигался вперёд со скоростью ленивого краба. Два раза его здорово приложило об камень — сначала хвостом, потом головой и боком, когда течение развернуло и потащило назад.

Здесь я не смогу помочь Ригле. Глубина мала, — промелькнула идиотская мысль, и Алим скосил глаз на напарницу. Девушка, как ни странно, двигалась уверенно и спокойно. Она выбрасывала вперёд рук-ки хваталась за камни и рывком преодолевала целый метр. Алим обалдело открыл рот. Использовать рук-ки для движения вместо плавников... Это была очень свежая, оригинальная мысль. Протянув вперёд обе рук-ки, он ухватился за камень и подтянулся. Получилось! Рук-ки добавили ту чуточку усилия, которую не мог уже дать хвост.

— Используйте рук-ки! Отталкивайтесь от камней рук-ками! — закричал Алим во весь голос. Сказать прямо, чтоб тащили себя рук-ками не позволил стыд.

Метров через семьсот-восемьсот река вновь обрела глубину. Течение замедлилось, а потом река и вовсе разлилась озером. Икша отвела группу в спокойную бухточку, построила и пересчитала. Как ни странно, никто не отстал и не потерялся. Экстремальщики были усталы, слегка напуганы, но радостны и возбуждены.

— Ты видел?! Рук-ками хватаешься и тянешь себя над самым дном!

— А я рук-ками за камень ухвачусь, отдохну, а потом как рвану вперёд на двадцать метров! И снова за камень схвачусь и отдыхаю, — слышалось со всех сторон.

— Эти широкомыслящие — славные парни. В самый тяжёлый момент что-нибудь да выдумают!

Алим посмотрел на свои оцарапанные ладони, стёр следы зелени и вытянул рук-ки вдоль тела, спрятав в желобки обтекателей. Восторга от того, что пришлось помогать хвосту рук-ками, не испытывал. Но тут в голову пришла новая, оригинальная мысль. Для экстремальных условий годится то, что в обычной жизни никто никогда не делает. А они — кто? Туристы-экстремальщики! Мысль показалась настолько удачной, что Алим потребовал тишины и произнёс её вслух. А потом вытолкал вперёд Риглу и объявил, что именно она — автор идеи. Смутившуюся девушку под радостные крики провозгласили лучшим экстремальщиком дня. Потом слово взяла Икша и сказала, что группа фактически достигла конечной точки маршрута. В этом озере они отдохнут неделю-другую, осмотрят достопримечательности, а потом пойдут назад. Первая экскурсия состоится через два дня. Они поднимутся по очень мелкому и холодному ручью и осмотрят чудо природы — водопад. А на эти два дня она, Икша, снимает с себя полномочия руководителя группы и назначает старшим Орчака.

Орчак оказался тем самым опытным экстремальщиком из вида неутомимых, который поддержал Алима в первый день в неприятном деле поедания морской капусты.

А помощником Орчака Икша назначила... Алима!

— Но почему я? — удивился юноша.

— Орчак — опытный турист. Знает, что делать и когда делать. А у тебя голова на плечах. Ты проявил себя как надёжный партнёр, тебе группа верит. И вообще, должность заместителя — это синекура. Работа — не буди спящего.

При упоминании спящего со всех сторон послышались смешки. За Алимом закрепилась слава любителя поспать. А чья-то подлая душа пустила от его имени крылатую фразу: «Поели? Теперь можно и поспать!», намекая на тот случай, когда он уснул, не закончив завтрак из морской капусты.

Под общее хихиканье обе кандидатуры были утверждены. Алим смотрел на группу, выстроившуюся полукругом, и не мог представить, как он, совсем ещё малёк, будет командовать взрослыми, многие из которых в несколько раз старше него.

— А не скажет ли многоуважаемый инструктор, почему водопад осматриваем не сегодня, а через два дня? — поинтересовался один из насмешников-хохмачей.

— Почему не сказать, — улыбнулась Икша. — Ваши нежные, избалованные тельца должны хоть немножко привыкнуть к холодной среде. Потому что у водопада она на самом деле холодная!

Наши тельца не избалованные! — хотел возразить Алим, но удержался. Как-никак, он теперь инструктор, а руководство должно быть едино и монолитно!

Орчак объявил два часа отдыха, а потом — первую экскурсию — вокруг озера, с осмотром всех достопримечательностей, какие только найдут туристы.

Покружив по бухте, выслушав несколько поздравлений и получив десяток дружеских тычков, Алим отправился на розыски Икши. Хотелось уточнить несколько вопросов. Нашёл Икшу в том месте, где из озера вытекала река. Слившись, она секретничала о чём-то с Орчаком.

Вот те и самый опытный турист! Как приспичило — сам за советом побежал, — с удовлетворением отметил Алим, скрывшись между камней на границе видимости. А видимость здесь была неплохая. (Для пресной среды, конечно.) Никак не меньше двадцати метров. Если б ещё среда была чуть потеплее... Алим вспомнил слова Икши, что у водопада будет холоднее, и по коже заранее побежали мурашки. Но что такое — водопад? Оба корня слова известны. А как их сопоставить? Ну да, есть дождь. Маленькие пресные капли падают сверху. Но водопад? Дожди не идут по расписанию...

Задумавшись, Алим пропустил момент, когда Икша вышла из слияния и ушла в реку.

— Ты Икшу не видел? — спросил он, оглядываясь.

— Видел, — отозвался Орчак, с непонятным выражением глядя в сторону стремнины.

— Где она?

— Ушла в пороги.

— В пороги???

— Да, в пороги. У некоторых очень странные понятия об отдыхе.

— Об отдыхе???

— Ну да... Спуститься по порогам, подняться по порогам — хороший отдых...

— Здесь что-то не так! Мне кажется, ты что-то путаешь.

— Но она действительно ушла в пороги! Чтоб мне крабом стать! Для этого и назначила нас руководить группой. Обещала завтра вернуться.

Ошеломлённый, Алим вернулся к группе.

— Что-нибудь случилось? — встревожилась Ригла.

— Ты знаешь, как наша инструктор развлекается? По порогам спускается. Пять минут вниз, пятьдесят вверх. И так много раз.

— Шутишь!

— Не веришь? Орчака спроси! Орчак не даст соврать.

— Дам! — отозвался Орчак.

До вечера обошли только половину озера. Двигались не цепочкой по два, а шумной, весёлой толпой. То и дело останавливались, поднимали над средой головы и щурились, осматривая окрестности. Потом оказалось, что если подойти к самому берегу, где нет волн, то можно великолепно рассмотреть, что делается на суше. А посмотреть было на что. Во-первых, поверхность суши была не ровней морского дна. Огромные возвышенности с трёх сторон окружали озеро. Вершины их так и светились белизной. Во-вторых, удивительные наземные растения...

— Не может быть! Этого не может быть, — бормотал Корпен. — В старых архивах есть упоминания, но кто бы мог подумать...

— О чём?

— О белом. Это пресная среда в особом состоянии.

— Мы можем туда подняться? — заинтересовался Алим.

— Нет. Не можем. В архивах говорится, что это твёрдое состояние среды.

Туристы ещё раз посмотрели на твёрдое состояние среды. Помолчали.

— Чему тут удивляться, если в архивах это есть, — насмешливо выпустила струйку пузырьков Ригла. — Надо любоваться, а не удивляться.

Так это у неё красиво получалось — выпускать струйку пузырей, что Алим в очередной раз взгрустнул из-за видовой несовместимости.

продекламировал Ольян, идейный руководитель хохмачей.

— Но ведь это состояние неустойчивое! Градиент температуры... — попытался объяснить Корпен, но его никто не слушал. Туристы нашли новое чудо. Упавшее с берега наземное растение. Оно было огромно. Не менее двадцати метров длиной. То есть, высотой — на берегу оно стояло вертикально. Ствол казался твёрдым как коралл. Но ветви упруго изгибались. И самое удивительное — зелёными были только листья. Всё остальное — чёрным или тёмно-коричневым. Корпен порылся в памяти и отыскал название растения. Дерево. Алим пожевал листик. Лист оказался с горчинкой, очень тонкий и жёсткий. Если это еда, то на любителя.

До вечера встретили ещё множество диковинок. Корпен напряг память и сыпал незнакомыми, звучными терминами. Все пытались их запомнить, повторяли вслух, бубнили про себя... Даже Ригла перестала подкалывать всех и слушала Корпена раскрыв рот.

Остановились на ночлег в мелкой, хорошо прогреваемой бухточке.

Утром, когда все ещё спали, вернулась Икша. Разбудила Орчака и отвела в сторонку посекретничать. Алим проснулся чисто случайно — и подплыл к ним. Орчак выглядел смущённым и испуганным, суровая складка пролегла по переносице охотницы.

— Что случилось?

— Помнишь, что произошло перед тем, как мы вошли в пороги?

— Дно тряслось, какой-то гул, стук камней...

— Обвал отрезал нас от внешнего мира, — с грустью произнесла Икша.

— Как отрезал? Что значит — отрезал?

— Отрезал — это значит, засыпал реку, по которой мы сюда поднялись. Назад пути нет. Вы хотели опасного, экстремального туризма, Алим. Мы его получили.

Атран. Темнота

— Подъём! — скомандовал Лотвич над самым ухом. Атран вздрогнул и проснулся. Тело ныло и болело после вчерашнего. Присоска занемела так, что совсем ничего не чувствовала.

— Не передумал идти к связистам?

— В такую рань? — Атран со стоном потянулся, выгнул спину. — Туристы не отступают!

— Тогда отпусти кулу позавтракать, и не забудь про себя. Выходим через час.

Атран передал в мозг кулы образ/символ еды, попытался расслабить занемевшую присоску. Ничего не получилось. Дёрнулся всем телом, отделился наконец от кулы и сделал пару упражнений на растяжку. Хищница сонно и неторопливо удалилась.

— В первый раз спал в контакте, — сознался он.

— Не злоупотребляй этим. Сохраняй дистанцию и будь лидером, — предупредил охотник. — Не давай животному командовать собой. Но и не подавляй инициативу. Не преврати кулу в тупого шалота.

— И краба съешь, и панцирь не попорти, — рассмеялся Атран. — Слушаюсь, начальник!

До связистов добрались быстро. Атран слегка волновался, придёт ли кула на его зов, но на призывный свист Лотвича явились все четыре кула.

На станции связистов царил идеальный порядок. Шалотов без надзора не оставляли. По штатному расписанию на каждого шалота полагалось не меньше трёх рулевых, чем обеспечивался трёхсменный режим с восьмичасовым рабочим днём, но ночную смену за смену не считали, и рулевые стабильно выкраивали себе два-три выходных в неделю. Дальнобойщики о такой жизни могли только мечтать, но связь — не транспорт. Везде своя специфика. Близкое знакомство с Темнотой здоровья и нервов не прибавляет. А профессиональная болезнь связистов — глухота — притча во языцех.

Пожилой, сморщенный, давным-давно не омолаживавшийся связист выслушал Лотвича, перекинулся парой слов с дежурным насчёт расписания и предложил подождать немного. Через полчаса как раз уходит на смену бригада. Лотвич передал кула дежурному, а сам увлёкся какой-то сложной логической игрой со старичком. Атран пару минут понаблюдал за ходом партии, ничего не понял и отправился осматривать станцию. Нарвался на пару грозных окриков («Куда с кулой?! Вороти назад!»), забрёл в стойло шалотов, где был встречен, накормлен и обласкан практикантками («Девочки! К нам охотник! Хи-хи-хи»), полюбовался могучими телами покорителей Темноты (ничем не отличаются от обычных пассажирских, но имеют четыре нервных пятна вместо двух и раскормлены до безобразия). Кула к шалотам отнеслась равнодушно, но выдала многозначительное замечание: то ли ленивые сильно, то ли сильные, но ленивые. Может, и то, и другое вместе. Атран с ней согласился и пересказал замечание девочкам-практиканткам. («Хи-хи-хи. А можно погладить?»).

Через полчаса Лотвич заглянул в стойло. Косяк молодёжи сгрудился вокруг Атрана и его кулы.

— ...Кул — это совершенный боевой организм. Стремительный, мощный, наделённый интеллектом, почти равным нашему... Охотник и кул — единое целое. Охотник — мозг, кул — тело. Но в то же время кул способен к самостоятельным действиям. Нужно только заранее объяснить ему боевую задачу. Вчера мы...

— Атран, пора! Извините, девушки, что забираю у вас кавалера, но это для вашей пользы. Вчера он на алмара охотился, а сегодня... Угадайте, на кого сегодня.

— Хи-хи-хи.

Бригада была уже в сборе. Связист, инфор и конечно же, шалот. Здоровенный, упитанный и ленивый. Атран тут же окрестил его толстолобиком. Впрочем, связист тоже был не из худеньких, а инфор... Кто-нибудь слышал о тощем инфоре-связисте? Или, говоря высоким стилем, о худеньком Хранителе Знаний?

— Мы готовы, — сообщил Лотвич.

— Ась?!

— Мы! Готовы!

Рулевой уступил связисту место на верхнем нервном пятне шалота и отправился к дежурному — идти в Темноту он не хотел, а спать лучше в служебной зоне. Там меньше посторонних. Как бы от нечего делать, Атран описал круг вокруг шалота и внимательно его разглядел. Шалот как шалот. Крупный, конечно. Выпуклый лоб, четыре нервных пятна. И не подумаешь, что его голос можно услышать на другом конце Мира.

Инфор неспеша присосался к боковому нервному пятну, связист крикнул: «Девятый ушёл на смену», и небольшой отряд покинул станцию. Шли под самой поверхностью. Солнечные лучи ласкали кожу, блики весело играли на телах.

— Как наши девушки? — весело стрельнул глазом связист. Атран изобразил гримасу отчаяния.

— Горе мне, бедному, несчастному туристу. Такой косяк молоди — и ни одной широкомыслящей.

— Как это — ни одной? Одна как раз есть!

— Может и есть, да не про нашу честь, — намекнул Лотвич. — Мы её по дороге сюда встретили. Спешила прямиком на наш кордон.

— И я, кажется, знаю, что она там делает, — добродушно усмехнулся связист. — Это правда, что вы алмара порешили?

— Правда.

— Давно пора было! А то на смену как на подвиг идёшь. Вдруг из Темноты вынырнет, схватит... Шалот его, конечно, отгонит. Эти твари свиста боятся. А если вовремя не заметит?.. Трудно было?

— Одного охотника потеряли.

Связист поцокал языком. Атран удивился, что со слухом у парня всё наладилось. Но потом понял, что слушает тот ушами шалота.

— ...а хочешь — Атрана расспроси. Он на страховке сначала был. Всю картину видел. А под конец алмару оба глаза снёс. Такой чистой работы я давно не встречал.

Атран чуть не раздулся от гордости.

— Чего там рассказывать? Был алмар, нет алмара.

— Не скромничай. Дорога длинная, плыть долго, а ты здесь новенький. Не нарушай традицию, сократи нам путь.

— Ну, если общество настаивает... — Атран прикрыл глаза и напряг память. Как перед экзаменом. — Первой атаковала Мбала...

Стараясь быть равнодушным и беспристрастным, он принялся описывать перипетии боя. Всё, что помнил. А помнил, как оказалось, очень много. Лотвич изредка вносил дополнения. Но, когда дошёл до смерти Мбалы, вчерашнее приобретение — звериные эмоции — чуть не захлестнули сознание. Кула подхватила и усилила их. Атран замолчал, чтоб не выдать себя голосом. Но мозг учёного продолжал работу, анализируя и сравнивая. Было в эмоции нечто от скуки, но не только. Боль? Да, близко. Среднее между скукой и болью. Пусть рабочее название будет — боль утраты. Потом можно уточнить.

— Что задумался?

— Понял, почему ты отказался рассказывать. — Атран постарался произнести это ровным, чуть равнодушным голосом. — Дальше я вступил в бой — так это круговерть какая-то. Щупальце справа, я вперёд, щупальце слева, я вниз. Глаз впереди, я атакую... Неинтересно как-то звучит...

— Девушкам ты интересней рассказывал. Как там? Совершенный боевой организм...

— Так то — девушкам. А здесь байки народу не нужны.

— Почему это народу не нужны байки? — грозно поинтересовался связист, и все рассмеялись.

— Да я почти закончил. Пока алмар был в шоке, обхожу сзади, атакую второй глаз... и получаю по голове так, что я налево, кула направо, в глазах круги, ничего не вижу, ничего не понимаю, только хвостом работаю. На полсотни метров отошёл, с кулой слился, и потом уже что-то соображать начал. Кула не в духе, в бой рвётся, а алмар опять чернила выпустил. Дальше пусть Лотвич расскажет. Я был занят только тем, что кулу сдерживал.

— Ценная информация, — неожиданно густым басом произнёс инфор. Атран совсем забыл о нём. Надо же — вот так неожиданно войти в анналы истории...

Лотвич докончил рассказ, потом на слэнге охотников прокомментировал некоторые места боя. Атран ничего не понял. Что такое — крутка, почему она неэффективна, почему нельзя применять срезку, но двойная укрутка очень эффективна. Разумно и понятно прозвучало только вчерашнее замечание, что на алмара подобного размера нужно идти вшестером или ввосьмером. И работать обязательно парами.

— Идём в Темноту, — скомандовал вскоре связист. И направил шалота почти вертикально вниз. Кула занервничала и поразила Атрана очередным шедевром:

— «Будет темно/холодно/неуютно. Шалот плохой/шумный».

— «Ты была в Темноте с шалотом?» — изумился Атран. И получил подтверждающий эхо-образ.

— Зачем так глубоко погружаться? — спросил он вслух.

— На глубине около 500 метров проходит граница разделения слоёв. Верхний слой менее солёный и менее плотный. А чуть глубже 900 метров — ещё один скачок плотности, — объяснил связист. — Звуковая волна отражается от границ раздела слоёв и идёт только по среднему слою. Ни вверх, ни вниз. Поэтому энергия звука не поглощается дном и не рассеивается поверхностью. А раз так, нас слышно очень далеко.

— Так всё дело в скачках плотности?

— Да. Солёности, температуры и из-за них — плотности.

— Кто бы мог подумать?.. Э-э, а в самом деле, как это узнали?

— Не знаю, — равнодушно ответил связист. — Видимо, были какие-то исследования.

— В моей памяти тоже нет информации, — удивился инфор. — Пошлю запрос в информаторий.

Атран переключил внимание на боковую линию. Даже чуткие глаза кулы ничего не различали. Ниже и правее лениво работал хвостом шалот. Над ним по спирали шёл в глубину кул Лотвича. По ушам ударили резкие, визгливые трели. Это шалот переключился на гидролокацию. Кула под Атраном издала жалобный стон и сделала робкую попытку повернуть назад. Попытку Атран пресёк, но как мог, приласкал и успокоил хищницу.

«Как можно определить малюсенький скачок плотности? — размышлял он. — Какой организм на это способен? Мы таких не проходили. Нету такого! Разницу во вкусе среды ещё можно ощутить. Если вырастить специальное существо, которое больше ничего не умеет, можно уловить скачки солёности. Но каким могучим интеллектом нужно обладать, чтоб связать солёность, плотность и необычное распространение звуковых волн... Хорошо, что я генетик. На физика моих мозгов не хватило бы».

— «Ты занят важным/непонятным, а впереди холодно/плохо», — выдала очередной перл кула, присовокупив робкую просьбу повернуть назад. Атран в первую минуту не понял, а во вторую обругал себя самыми гнусными словами. Он опять пустил кулу в своё сознание. Задумавшись, раскрылся перед хищницей полностью. Но плохо было не это. Он понял, что всегда, когда задумывался, раскрывал сознание перед инструментом. Это вошло в привычку. И счастье, что инструменты генетиков отличаются редкостной безголовостью.

Шалот щёлкал и свистел, температура падала, давление возрастало, во рту появился неприятный привкус. Кула всё больше нервничала и просилась наверх. Атран сам нервничал, но ставил в пример Лотвича и его кула. Внезапно шалот изменил курс. А через пару минут боковая линия подсказала, что впереди кто-то есть.

— Я девятый. Со мной два охотника, — громко произнёс связист.

— Восьмой смену сдал. Привет, Таврид, — раздалось из мрака.

— Девятый принял. Радуйся, охотники алмара задрали.

— Серьёзно?

— Кто же такими вещами шутит?

— Ну молодцы, сволочи! Теперь жить будем! Всё, я исчез. Не пропусти спортивные новости!

— Счастливо!

Атран почувствовал, как мощное тело устремилось к поверхности. Через минуту только холод и тишина окружали его.

— Что теперь? — спросил оннеестественно громко.

— Ждём, — отозвался связист. — Минут через десять пойдёт пакет новостей из Лагуны. Потом — с Северного Мыса. А уж потом — наша очередь передавать. Когда я скажу «ша» — полная тишина.

Атран сосредоточился на ударах своего сердца. Потом переключился на ощущения кулы. Чувства так обострились, что хищница улавливала даже биение сердца шалота. Минуты тянулись нестерпимо медленно...

— Ша, ребята! — скомандовал связист, и Атран понял, что началась передача. Напряг слух — и уловил совсем тихий прерывистый свист. Он почти не отличался от звуков, которыми шалот ощупывал дорогу, но неровный, рваный ритм наводил на мысли о специальном коде.

Минут пять шла передача, потом четверть часа ожидания — и ещё одна передача.

— Теперь наш черёд, — заявил связист, когда она кончилась. Боковой линией Атран уловил, что Лотвич отделился от кула и присосался к шалоту. Видимо, к нижнему пятну.

— Атран, ты сливаться с шалотом будешь?

— Нет.

— Тогда отведи моего кула подальше. Метров так на триста

— Как?

— Сам отойди, он пойдёт за тобой.

— А...

— Быстрей, пока передача не началась.

Ничего не понимая, Атран передал задание куле. Та обрадовалась и устремилась вперёд с такой энергией, что охотника чуть не снесло потоком. Мгновенный страх пронзил позвоночник. Кула тут же сбавила скорость.

— «Испугалась за тебя», — передала она образ-просьбу не сердиться.

— «Всё в порядке, малышка», — успокоил её Атран. И внутренне усмехнулся. Чего испугался? Ну, потерялся бы в Темноте. Пять минут вертикально вверх — и вокруг снова светло и тепло. Максимум, чем рискую — домой своим ходом добираться.

Кул Лотвича держался на полкорпуса позади, не отставая ни на метр. Атран чётко лоцировал его боковой линией. Шалот время от времени издавал короткие свистки, и это помогало выдерживать направление.

И вдруг сзади ударил оглушительный свист. Два длинных и один короткий свисток. Пауза, и ещё два длинных. Кула припустила так, словно за ней алмар гнался. Свист на секунду затих, а затем пошла передача. Тот самый неровный, прерывистый свист, но не чуть слышный, а близкий, мощный, оглушающий.

Отойдя на километр, кула успокоилась. И даже начала отвечать на заигрывания самца. А минуты через три передача кончилась. Атран выждал ещё немного и приказал куле возвращаться.

— «Куда?» — резонно спросила хищница. Атран не знал. Но тут, очень вовремя прозвучал призывный свист Лотвича. Кул Лотвича устремился к хозяину, мелко трепеща плавниками. Боковой линией Атран ощутил, что Лотвич ведёт себя точно так же.

Надо запомнить этот приём, — решил он.

— Ну как?

— Ась? — спросил Лотвич. Атран подождал, пока тот нащупает в темноте хищника, сольётся с ним и повторил вопрос.

— Рапорт послал. Через двадцать минут он дойдёт до Лагуны, завтра они ответят, — сообщил Лотвич. — А сейчас двигаем наверх.

Попрощавшись с инфором и связистом, они направили кулов к поверхности. До чего это было замечательно! Среда теплела и светлела. Исчез неприятный привкус во рту, вновь заработало обоняние. Но подняться к самой поверхности Лотвич не дал. Целый час они двигались на границе света и тьмы. Где глаза уже различают предметы, но не могут ещё определить форму.

— Почему? — удивился Атран.

— Сразу всплывать — дурная примета, — усмехнулся охотник.

Это я тоже запомню, — решил юноша.

— Я надумал дать куле имя, — заявил он на четвёртый день.

— Хм-м... Так иногда делают. Но зачем?

— Ну, во-первых, я не умею громко свистеть, как вы, — смутился Атран.

— А во-вторых?

— А во-вторых, Бала очень умная.

— Лотвич! Урена! У нас новость! Кулу Атрана зовут Бала.

— Атран, какой ты молодец! Это нужно отметить, — защебетала Урена. Лотвич тоже поздравил. Но вечером, выбрав момент, начал неприятный разговор.

— Атран, мне не нравится то, что происходит. Ты слишком... Даже не знаю, как назвать. Слишком серьёзно относишься к куле. Ты сам стал похож на кула. Так нельзя. Я знал охотников, которые чересчур увлекались слиянием. Они плохо кончили.

— Ну, мне это не грозит.

— Ошибаешься, юноша.

— Лотвич, я ведь уеду через три недели.

— Совсем забыл об этом. Ну да, конечно... Но, всё-таки, держи барьер между собой и кулой. Тем более, вы разнополые.

— Ты хочешь сказать?..

— Да. Я хочу сказать то же, что и раньше. Кулы — не мы. Ими правят чувства и эмоции. Не давай чувствам кулы зайти слишком далеко.

— Но я генетик. Я работаю с живой материей. Я должен понимать жизнь!

— Ах вот в чём дело. Но помни о главном, парень. Ты уедешь, а кула останется. Не делай ей больно.

Алим. Водопад

— ...Мы не сможем вернуться?

— Не знаю. — Икша старалась избегать его взгляда. — Один раз похожее случалось. Появилась новая гряда порогов, но другие пороги ушли в глубину. Маршрут закрыли на целый сезон как опасный. Мы долго расчищали тот участок, чтоб он не представлял большой опасности для группы. Но этот обвал намного серьёзнее. Даже сравнить не с чем.

— Я должен всё увидеть своими глазами.

— Не торопись, Алим, — возразил Орчак. — У нас есть ещё несколько спокойных дней. Завтра экскурсия к водопаду, потом группа неделю отдыхает, а мы можем обдумать ситуацию.

— А потом?

— А потом, когда придёт пора возвращаться, может начаться паника.

— Алим, — мягко произнесла Икша, — наверно, лучше, чтоб ты знал... Орчак — работник турбазы и теневой инструктор. Его задача — помогать мне в трудных ситуациях и руководить группой изнутри под видом опытного туриста.

— А что мне делать?

— Помогать нам. Гасить панику в зародыше. Если выбраться не сможем, со временем вы займёте моё место.

— Вот ещё! Не хочу я ничьё место занимать!

— Алим, вы с Орчаком всеядные, у вас есть шанс продержаться. Я хищница. Это озеро слишком мало, чтобы прокормить нескольких крупных хищников. Мы, скорее всего, умрём с голода.

— Ничего себе дела... Икша, вот что я думаю! Придётся вам дружно переходить на травку. Тут, как говорится, не до жиру.

— Физиология, Алим, чистая физиология. Если б дело шло о вкусах... Думаешь, сырое мясо вкусней сырой зелени? Наш кишечник не приспособлен к перевариванию растительной пищи. Он короткий. Чуть-чуть больше длины тела. А у вас, всеядных, длинней раза в четыре, а то и в шесть. Мы обречены, Алим.

Всю ночь Алим размышлял над проблемой. Икша не подумала, а может, не захотела пугать его. Голод — не единственная опасность. Есть ещё вымывание солей из организма... А даже если нет, кто захочет всю жизнь прожить в маленьком, холодном озере? Нет, надо отсюда выбираться. Любым путём.

Только под утро появилась и оформилась идея. Алим неторопясь, без спешки, со всех сторон рассмотрел её — и уснул, успокоенный и удовлетворённый.

— Проснись, Алим! Рыбки-ракушки, впервые вижу среди экстремальщиков такого соню! Помогите мне отнести его к холодным ключам.

Алим приоткрыл один глаз. Вокруг толпились и весело перешучивались туристы.

— Не надо меня к родникам. Я хороший... Я спать хочу.

— Мы к водопаду идём, — сообщила Икша. — Ты с нами?

— Конечно, с ыва-а-ами, — Алим сладко зевнул и попытался открыть второй глаз. Автоматом закрылся первый.

— Группа! В походную колонну становись! — звонко скомандовала Икша и повела экстремальщиков в ручей с очень холодной средой. Сон мигом слетел. Никогда в жизни Алим не забирался в такое мелкое место. Пришлось ползти грудью по дну, помогая себе рук-ками. Плёнка защитной слизи на спине, возвышающейся над уровнем среды, сохла и неприятно стягивала кожу. Ригла грубо, по-мужски выругалась, легла на бок и отчаянно забила хвостом. Алим страшно удивился, когда этот необычный приём себя оправдал. В облаке пузырей и брызг она промчалась мимо него словно курьерский шалот. Опрокинувшись на бок, юноша попытался скопировать стиль Риглы. Оказалось, что смотреть со стороны намного приятнее, чем самому плыть этим стилем. Но уже через минуту он вновь оказался на глубине. Икша его сосчитала, указала плавником направление и что-то произнесла. Что именно, Алим не расслышал. Озерцо наполнял гул, чем-то похожий на шум очень мощного летнего ливня. Или на гул прибоя. Заинтересованный, он поплыл на звук и вскоре обнаружил группу. Точнее, задние половины экстремальщиков, так как головы все до одного высунули из среды. И, судя по ориентации хвостов, все смотрели в одну сторону. Алим не стал отрываться от коллектива.

Водопад был фантастичен, грандиозен и невозможен. Не возникало никакого сомнения, что именно это — водопад. Откуда-то со скал обрушивался вниз, в облаке брызг, ревущий поток. Он не иссякал, длился минута за минутой, и это было самым поразительным и невероятным из всего, что видел Алим в жизни. Как такая масса пресной среды оказалась где-то высоко на скалах? Откуда она там взялась? Что её удерживает? Почему она не скатилась сразу мутным валом, словно волна прибоя? Почему поток не иссякает и не слабеет? Вопросы теснились в голове, и ни на один не было ответа.

— Не верю! Себе не верю... Смотрю — и всё равно не верю! — поражённо произнёс кто-то рядом.

— Этого просто не может быть, — поддержал Алим, вышел из ступора и заметался в поисках Корпена.

— Как?! Почему?! Откуда всё это?! — набросился он на ни в чём не повинного инфора.

— А я знаю?

прозвучало за их спинами. Дружно оглянувшись, увидели спину и хвост Ольяна. Подняв голову над поверхностью, тот любовался водопадом.

— Давай отойдём в сторонку, здесь слишком шумно.

За скалой можно было нормально говорить.

— Прежде всего — я сам не знаю, как это происходит, — с ходу осадил его Корпен. — Но я собрал кой-какие факты, а ты их обдумай. Первый факт — дождь. Такое же загадочное явление, но мы к нему привыкли. Второй факт — скопления белой среды на окружающих горах. И третий факт — сам водопад. Кстати, ты не думал, откуда берётся среда в реках?

— Подземные ключи бьют.

— А этот ручей питается от водопада.

Алим надолго задумался.

— Подземные ключи и водопады, — уточнил он. Корпен не торопил.

— Если б сейчас дождь шёл... — пробормотал Алим минут через пять.

— Но дождя нет. А водопад есть.

Полюбовавшись на прощанье водопадом, Алим отправился в обратный путь. Мелкое место миновал на удивление просто. Лёг на бок, и течение само пронесло его над самыми камнями. А среда в большом озере показалась такой тёплой и ласковой — словно всю жизнь в ней жил.

Икша построила группу, пересчитала и объявила, что снимает с себя обязанности тирана, и целую неделю все могут отдыхать кто как хочет. По пустякам её не беспокоить, потому что она тоже отдыхает. По всем вопросам обращаться к Мудрому Соне или Орчаку.

Спустя минуту до Алима дошло, что Мудрый Соня — это он.

Только после полудня юноша вспомнил про обвал. И отправился к порогам. Вошёл в реку, вытекающую из озера, прошёл первую быстрину и поразился. Там, где шумели пороги, глубина увеличилась, течение замедлилось, а вся река приобрела солидность и величие. А ещё чуть ниже по течению река вышла из берегов и подтопила заросли сухопутных растений, которые Корпен именовал лесом. Но Алим придерживался прежнего русла, пока не увидел Икшу. Охотница занималась странным делом: набрав полные горсти глины у берега плыла к насыпи, перегородившей русло и мутила среду, растирая глину в ладонях.

Зачем? — изумился Алим.

— Зачем? — спросил он вслух.

— Хочу знать, фильтруется среда через завал или вся остаётся здесь. Если муть всасывается под завал, значит, фильтруется. А иначе — нет.

— Я думаю, не фильтруется. Река глубже стала. Вот лес уже подтопила.

— Да, уже лес подтопила, — с непонятной интонацией произнесла Икша.

Алим высунулся из среды, оценивая высоту завала. Серьёзное препятствие, но не настолько, чтоб отказаться от вчерашней идеи. Но и афишировать свои знания раньше времени не стоит. Поспешишь — всех рыб насмешишь.

— Икша, знаешь, о чём я сейчас думаю? — произнёс он, чтоб отвлечь охотницу от грустных размышлений. — Лес уже начало подтапливать, скоро совсем затопит. Поверхность нашего озера увеличится в три-четыре раза!

— Ну и что?

— Как — что? Скоро в озере будет в четыре раза больше пресноводных рыб! Вам, хищным, хватит еды. И ещё нам, всеядным, останется.

— Ах, это... Да, через несколько лет здесь и на самом деле будет много еды, — как-то вяло согласилась Икша.

— Не через несколько лет, а уже этой осенью.

— Алим, ты же биолог...

— Генетик.

— Неважно. Скажи, смогут деревья, растущие на суше, жить под средой?

— Нет, наверно. А что?

— Раз не смогут, значит, умрут. А когда кто-то умирает, он начинает разлагаться и отравлять всё вокруг.

— Если весь лес умрёт... здесь невозможно будет жить! Чтоб я сдох!

— Не торопись, мальчик мой. Успеется.

— Столько мёртвой органики... Это смерть всего живого... — бормотал юноша.

Выпростав рук-ки из обтекателей, Алим ухватился за камень и рванул на себя. Камень покачнулся и съехал вниз метра на три, устроив маленький обвал. Алим столкнул ещё несколько камней и высунулся из среды, чтоб оценить объём работы.

— Жизни не хватит, — поделился с Икшей, выбрал маленький камень, подплыл к стене каньона, пробитого рекой и процарапал метку, поставив рядом ряд палочек — дату. Левая стена каньона была выше и круче правой. Именно с неё сошёл оползень в тысячи кубометров, засыпавший доверху каньон и перекрывший реку.

— Будем здесь отмечать ежедневный подъём уровня среды, — уверенно произнёс Алим.

— Зачем?

— Надо же что-то делать... — уверенности в тоне заметно поубавилось. — Я сейчас другие варианты проверю.

Не замечая удивлённого взгляда инструктора, Алим удалился, буквально обнюхивая правую стену каньона. Такой реакции Икша не ожидала. Ни тени страха, но какое-то сосредоточенное, суровое любопытство. Надо хорошо знать широкомыслящих и самого Алима, чтоб понять, что двигало парнишкой. Впервые назначенный на высокий пост помощника заместителя руководителя группы, он был до такой степени переполнен ответственностью, что не догадался испугаться за себя. А любовь широкомыслящих к умственной деятельности толкала на поиск решения. И Алим забирался во все ручьи и бухточки, надеясь найти второй выход из озера.

— Если в озеро много ручьёв втекает, значит, вытекать тоже должно много! — бормотал он, перебираясь с помощью рук-ков через завалы из камней и мелкие места, раздвигая упавшие стволы растений суши и поминутно застревая в глубокой грязи, служившей дном ручью.

Выбираясь из пятого или шестого ручья, услышал голоса:

— Переизбрать, клюв алмара, всех троих!

— А смысл?

— А смысл в том, что я не люблю, когда меня обманывают.

Алим затаился в грязи, боясь проронить хоть слово. По голосам узнал обоих. Это были Неток и Ефаль.

— ...они знают, что обвалом перекрыло реку, но скрывают это от нас. А значит, недостойны быть у власти. Пусть мы все сдохнем здесь, но я хочу знать, что меня ждёт, ясно?!

Голоса медленно удалялись. Алим вышел в озеро и растерянно растопырил плавники.

«Надо что-то делать. Так же нельзя... Как будто мы этот обвал устроили... Перегрызёмся все, а дальше что? — тоскливо размышлял он. — Думаете, руководить приятно? Сами попробуйте...»

Резко ускорившись, он бросился на розыски Орчака. Тот что-то объяснял четырём туристам.

— Три сотни каракатиц! Алим, что с тобой???

Алим изогнулся и скосил взгляд на свой хвост.

— Я хотел подняться по ручью и застрял в грязи. Пришлось вернуться. Можно тебя на два слова?

— Двое узнали про обвал, — горячо зашептал Алим, как только они остались вдвоём. — Хотят всё рассказать остальным. Хотят выбрать новое руководство.

— Днём раньше, днём позже — какая разница?

— Ты не понимаешь! Они считают, что мы всех обманываем!

— Разве это не так?

— Но мы не...

— Мы всего только скрываем правду. Большая разница, правда?

— Так ты ничего им не скажешь?

— А что я должен сказать? «Не переживайте, ребята, сдохнем все вместе»?

— Надо же что-то делать! — взвыл Алим и умчался со скоростью курьерского шалота. Опомнился только влетев в мелкую бухту. — Нельзя же так. Надо что-то делать, — бормотал он как заведённый. — Мы никого не обманываем...

Развернулся и уже целенаправленно помчался по периметру озера.

— Привет! Хорошо, что вы вдвоём... Что я вас двоих встретил.

Неток и Ефаль замолчали и рассерженно обернулись.

— Лёгок на помине...

— Пожалуйста, ничего не спрашивайте, следуйте за мной. Через полчаса отвечу на все вопросы. Это дело жизни и смерти.

— Похоже, парнишкой дно чистили. Послушаем?

— Все вопросы потом, экстремальщики. Сначала вы должны увидеть.

— Ну показывай, экстремальщик, — сердито произнёс Неток.

Алим пробил поверхность, осмотрелся и устремился к истоку реки по кратчайшему расстоянию. Ефаль и Неток с сердитым сопением едва поспевали за ним.

— Это так срочно? — не выдержала Ефаль.

— Не думаю, — резко сбросил скорость Алим. — Да чтоб я сдох, нам теперь вообще торопиться некуда! — и опять прибавил скорость. Неток с Ефалью переглянулись. Ещё раз они переглянулись, когда Алим, не снижая темпа, вошёл в реку.

Только бы Икшу не встретить, — размышлял Алим, — вот она мне точно голову снимет. А что я им скажу? Два поворота осталось...

— Вот! — произнёс он просто, указав плавником вперёд. — Скоро возвращаться, а пути нет. Будет паника, нужно, чтоб кто-то помог её погасить. Вы поможете?

Но туристы не ответили. Они смотрели, как Икша с усталой обречённостью сталкивает вниз камни.

— Придурок! — бросила Ефаль Нетку, выпростала из обтекателей рук-ки и присоединилась к Икше. Помедлив, мужчины тоже принялись за работу.

— Неток, Ефаль... Я украл у вас неделю отдыха. Простите меня...

— Глупый ты, Алим, хоть и широкомыслящий. Всё правильно, — успокоила Ефаль. — Берегись!

Все отскочили. Небольшой оползень с сухим рокотом волной прополз по склону. Пока рассеивалась муть, Алим проверил метку на стене. Уровень поднялся едва-едва.

— За двое суток на шесть метров поднялась, а сегодня за полдня — всего на пять сантиметров... — огорчился Алим.

Икша тоже взглянула на метку.

— Дальше медленней пойдёт. Раньше заполнялся каньон, а теперь затапливает берега. Зеркало водоёма резко увеличилось. Ещё метр, и уровень у завала сравняется с уровнем озера.

Атран. Голубые сады

Дни шли за днями, пролетая быстро и незаметно. Кула всё реже вспоминала Мбалу, повеселела и даже начала откликаться на кличку. Атран свыкся со своим новым положением, регулярно ходил в патрулирование с охотниками, изучал обязанности охотника, рельеф и границы патрулируемого участка, тренировал кулу и сам обучался боевым искусствам. Подчёркивая временность своего присутствия, сливался с кулой только через верхнее нервное пятно. Ночевал в хоме Мбалы. Ничего в обстановке менять не стал, не пересадил ни одной веточки. Хом сохранял вид девичьей кельи. Ну, не совсем девичьей. Но отсутствие постоянного спутника читалось сразу же.

Царапина на хвосте оставила хорошо заметный шрам. Атран сводить его не стал: шрам вызовет вопросы, а это в свою очередь даст повод рассказать друзьям о том, как он работал охотником.

Но вот настал день приезда охотницы. На вокзал отправились всем отрядом. Атран пытался вспомнить, как вёл бы себя месяц назад. Передал бы кулу новой хозяйке и уехал в тот же день. Но сегодня поступить так просто не мог. Ознакомившись с расписанием, вернулся к охотникам.

— Завтра я уезжаю. Сегодня в Голубые сады уже опоздал.

— Это хорошо. Смена хозяина пройдёт не так резко.

Шалот из Лагуны запаздывал. Охотники с кулами держались в стороне от массы встречающих-отъезжающих. Но присутствие кулов вызывало интерес. Диспетчер объявлял рейсы, публика постоянно менялась, а косячок любопытных вокруг охотников не иссякал.

И вот показался шалот из Лагуны. Охотница отделилась от него одной из последних, огляделась и направилась прямо к Лотвичу.

— Ганоид, вы Лотвич? Я Умбрия, прибыла заменить погибшую охотницу.

Где моя кула?

— Вот она. Её зовут Бала, — отозвался Атран.

— Кула носит имя?

Отвечать не стал. Сказанное сказано, и не новичку менять сложившееся. Охотница ему не понравилась. Пожилая, поджарая, с сухим, невыразительным голосом, не подходила она в хозяйки бесшабашной, жизнерадостной Бале.

— Будем знакомы. Аранк, Урена, Атран. А я — Лотвич, вы не ошиблись, — представил всех командир охотников.

— Вы — тот самый турист, который заботился о моей куле? Благодарю вас, можете быть свободны, — Умбрия внимательно осмотрела и ощупала хищницу. — Отличное животное.

— «Сухая/скучная» — передала кула, всё больше волнуясь. А когда Умбрия нацелилась на нижнее пятно, Атрану пришлось даже придержать Балу. Впрочем, слившись, охотница быстро и твёрдо взяла управление на себя.

— Мы кого-нибудь ещё ждём? Нет? Тогда тронулись.

Лотвич усмехнулся и повёл отряд на кордон. Атран, сведя связь с кулой до минимума, изучал в себе новую эмоцию. После долгих колебаний остановился на названии «горечь расставания». Справившись с этим делом, попробовал прощупать новую охотницу. Особой защиты она не ставила. Но оказалась холодна как Темнота.

— «Снизу холодная. Хочу с тобой. Ты добрый/понимающий» — выдала очередной шедевр кула.

— «Прости, малышка. Завтра я уйду».

— ...«Откройся/пусти/приласкай», — жалобно попросила Бала, и Атран открылся. Хотя давал слово не делать этого никогда в жизни.

В последний ведь раз, — пытался оправдать он себя.

— «С тобой хорошо, с холодной/суровой плохо».

— «Она твоя хозяйка», — Атран попытался как можно чётче сформировать этот образ.

— «Холодная/суровая меня не любит», — пожаловалась кула.

— «Слушайся её», — передал Атран и повёл кулу над зелёным ковром дна, так низко, что водоросли ласкали плавники.

— «Ты озабоченный/грустный. Почему не весёлый?»

«Короткая память — ваше счастье, — задумался юноша. — Равновесие. Одно зло уравновешивается другим».

— «Идём домой, малышка. Мне уже пора».

— «Там холодная/суровая. Боюсь её».

— «Надо».

— Атран, ты очень помог нам и действовал разумно и целесообразно. Если нужно, я могу послать об этом рапорт твоему руководству. А захочешь сменить профессию, возьму охотником и обеспечу кулом.

— Буду иметь в виду. Прощай, Лотвич.

— Да, чуть не забыл. Инфор не нашёл в информатории никаких сведений о том, кто и как узнал о слоях среды различной плотности. Но этим данным больше шести тысяч лет.

— Ух ты, ещё до открытия бессмертия? Тогда понятно. Сами знания сохранились, а кто когда открыл — забыли. Обычное дело...

— Будь счастлив, мой мальчик. И скорее найди себе подружку, — пожелала на прощание Урена.

До вокзала Атрана провожал Аранк. Кула Урены собиралась не сегодня-завтра метать икру, кул Лотвича и сами охотники не отходили от неё ни на секунду.

Отделившись от верхнего пятна кула, Атран кивнул охотнику, нашёл шалота, идущего в Голубые сады и занял место на широкой спине чуть впереди спинного плавника. Машинально поёрзал, притирая нервное пятно, но под ним была только тёплая, бугристая от присосок пассажиров кожа. Очень быстро пассажиры заняли все места. Они ехали на курорт, были веселы и возбуждены.

Диспетчер объявил отправление, шалот развернулся над вокзальной площадью и лёг на курс. Двое отставших пассажиров с весёлыми криками присосались рядом с Атраном. Рулевой, которого на пассажирских маршрутах почему-то звали водителем, поднял шалота к самой поверхности. На его коже играли солнечные блики, а молодой учёный изучал новую эмоцию, навеянную расставанием с Балой. На этот раз даже название подобрать не удалось. Только простой, до предела упрощённый и утрированный образ. Будто он направил Балу прямо под удар клюва алмара. Как и предыдущие, эмоция была крайне неприятной. Атран ещё раз проанализировал свои поступки за последний месяц. Принял участие в охоте на алмара. Принёс пользу. По просьбе охотников ухаживал за кулой, пока не прибыла новая хозяйка. Теперь оставаться на кордоне больше незачем, значит, нужно двигаться дальше. Да, Бала хотела остаться с ним. Но кула — собственность отряда охотников. И что она будет делать вдали от границы? Народ пугать? Против чего же направлена эмоция?

«Бедные зверюшки, как вы с этим живёте? — подумал Атран и хотел заняться аутотренингом. Сосредоточиться и усилием воли вытолкнуть паршивую эмоцию из головы. — Всё в прошлом, назад время не идёт, можно забыть» — внушал он себе.

Сосредоточиться не удавалось. Сосед справа без конца мурлыкал под ухом весёлый, незатейливый мотивчик.

Сейчас ты у меня замолчишь, — решил Атран, дождался конца куплета и заорал припев в полный голос:

Сосед справа заткнулся и изумлённо распахнул глаза, зато сосед слева, а за ним и все остальные пассажиры с энтузиазмом подхватили песню.

«Ну да, все едут на курорт, — вспомнил Атран и грустно рассмеялся. — Чего я там забыл?»

Однако, молчать одному среди вопящей и ликующей толпы пассажиров неинтересно, и он подхватил песню вместе со всеми. Несколько пар студенческого возраста отделились от шалота и устроили маленькое представление, выстроившись узором, красиво и синхронно перестраиваясь в такт песне. А когда поравнялись с шалотом, идущим обратным рейсом, и все дружно закричали: «Физкульт-привет!», Атран окончательно позабыл о своих горестях.

Три дня в Голубых садах прошли замечательно, а на четвёртый Атран, крайне довольный собой и отпуском, отправился домой.

Алим. Озеро

На следующий день Алим с утра отправился к завалу. С изумлением обнаружил, что Ефаль и Неток привели ещё двух туристов. По командам Икши все впятером пытались столкнуть вниз крупный обломок скалы. Алим бросился им на помощь, обломок пошатнулся, Икша, изогнувшись дугой, упёрлась хвостом в склон, закричала, все ещё раз дружно поднажали... и обломок покатился вниз, на дно каньона. Туристы бросились врассыпную, столкнулись, получилась куча-мала, Ефаль едва не попала под камень, но успела уйти вверх. Маленькая победа подняла настроение. Ворчание Икши насчёт осторожности и техники безопасности встретили прибаутками, но самым внимательным образом осмотрели её сбитые камнями рук-ки, ссадины на хвосте — и отстранили от работ. Всё равно, работать не мешая друг другу могли только пятеро.

Вскоре подошли ещё четыре экстремальщика. Те самые приятели-хохмочи, которых Алим меньше всего хотел видеть.

— Ни фига себе! Слышал, что инструкторы группам трудности создают, но чтоб такую кучу навалить... — изумился первый.

— Да эту груду полгода разгребать, а у нас отпуск кончается! — возмутился второй. — Икша! Икша!

— Здесь я.

— Когда вернёмся, сообщите нашему руководству, что мы задержались по не зависящим от нас причинам.

— Сообщу. Обязательно сообщу. Но юридической силы моё сообщение иметь не будет. Выход на экстремальный маршрут ведь дело добровольное.

— Пусть это вас не волнует, — повеселели парни. — А ну-ка, потеснитесь. Смена пришла!

Алим проверил вчерашнюю метку и поставил новую. За его спиной столпились туристы. Работа на некоторое время замерла. За сутки уровень поднялся меньше, чем на четверть метра. Молодёжь с разгона выпрыгивала из среды вертикально вверх, пытаясь определить высоту завала и высчитывая дни. Алим не стал уточнять, что с каждым днём уровень будет повышаться всё медленнее и медленнее.

С каждым днём всё больше туристов узнавали о завале. Но происходило это как-то буднично и просто. Новички видели, что остальные в курсе, что меры принимаются, никто не боится — и успокаивались. Икша составляла бригады — теперь работали сразу десять экстремальщиков. Пять у поверхности и пять — на четыре метра ниже. Подъём уровня продолжался, но с тех пор, как уровень у завала сравнялся с уровнем озера, не превышал трёх сантиметров в сутки. И, по расчётам Алима, должен был замедлиться до полутора-двух сантиметров. А высота завала в самой низкой точке (у правого берега) превышала три метра. И никто не мог оценить его ширину.

Отработав свою смену, Алим направлялся исследовать территорию, которая совсем недавно была сушей. Глубина в этих местах редко превышала метр, незнакомая обстановка возбуждала и тревожила, но экскурсии стоили риска. Юноша понимал, что час прогулки по затопленной территории стоит десятков часов обычных наблюдений, а такая уникальная ситуация может никогда больше не повториться. Он выделил десятки видов растений, пытался классифицировать их, понять взаимодействие. И было до слёз обидно, что нет ни одного инструмента, ни одного консерватора. Только глаза и память.

Каждый вечер он сливался с Корпеном и передавал инфору все собранные за день знания. Инфор посмеивался, но никогда не отказывал. Он выделил Алиму раздел в своей необъятной памяти и даже в свободное время проводил систематизацию и классификацию новой информации. Алим в свою очередь поражался порядку и опрятности в уме инфора.

Ежедневную передачу знаний молодой учёный считал обязательной. Ведь он, кроме прочего, изучал съедобность растений суши. Но ядовитых, на его счастье, не попадалось, и очень скоро выработалось простое эмпирическое правило: есть можно всё то, что вкусно.

Часто в экскурсиях его сопровождала Ригла. С девушкой произошла удивительная перемена. Она прикусила свой острый язычок и из ехидной насмешницы превратилась в слушателя. Алим делился с ней теориями, спорил вслух сам с собой, она слушала и не перебивала.

В день, когда группа должна была отправиться в обратный путь, Икша собрала общее собрание. Хотя все были в курсе, описала ситуацию. Предложила Алиму сделать доклад о скорости подъёма уровня среды.

— Сейчас подъём составляет три-три с половиной сантиметра в сутки. Это даёт сто суток ожидания. Но, с затоплением берегов увеличивается зеркало водоёма. А это, в свою очередь, замедляет подъём уровня. Так что ждать нам двести-двести пятьдесят суток. Если же мы пророем вдоль правого берега канал глубиной два-три метра... Сами понимаете, насколько это ускорит...

— Как-то не так я себе представлял экстремальный туризм, — заметил Ольян, один из хохмачей. — Вместо опасностей, беготни от хищников — камни с утра до вечера таскать!..

Алим надеялся, что Икша не коснётся горьких моментов. Но инструктор решила иначе. Упомянула всё. И голод, и вымывание солей, и разлагающуюся органику на затопленных берегах.

— Прошу прощения! — не вытерпел юноша. — Но растительность суши съедобна! Чем больше мы съедим, тем меньше сгниёт! Для хищных видов, конечно, травка не лучшая еда. Но если есть от пуза... Я хотел сказать, экономить не надо...

— Чем больше слопаем, тем меньше сгниёт. Ты это хотел сказать? — перебил Корпен.

— Я хотел... Разлагающаяся органика... Токсикация среды...

— Вот-вот! Среду ему жалко.

Алим окончательно смутился, а туристы захихикали.

— Но это ещё не всё, что я хотел сказать! — затараторил Алим. — Когда мы не вернёмся в срок, пошлют спасателей. Они обнаружат завал и сюда пришлют строителей с алмарами. Вы не знаете, что это за звери! Завал за неделю раскидают.

— Пока строители алмаров подгонят, мы состаримся!

Разгорелся жаркий спор. Большинство сошлось на том, что строители ничего не делают вовремя.

— ...Нет, на самом деле, это была отличная идея. Мы должны были сами придумать это, — уверенно произнёс Орчак.

— Ты хорошо всех успокоил. Теперь все уверены, что спасение — только вопрос времени, — согласилась с Орчаком Икша.

— Но в чём я не прав? — изумился Алим.

— Объясни ему, — посоветовал Орчак, отвернувшись.

— Алим, с этой стороны завала среда. А что с той стороны?

— Как что? Река...

— Сухое русло. Много-много километров сухого русла, Алим. Спасатели не смогут привести сюда алмаров.

Атран. Институт генетики

...Закрыть глаза, закрыть уши, отказаться от всех чувств, только инструмент, его чувства... Подождать, пока не будет полного слияния... Образец... Прохладная культура ткани... Обволочь её медузообразным телом инструмента... расслабиться, пока ещё подготовительный этап операции... Сосредоточиться на маленьком участке... Сформировать и подвести к этому участку ощущала... Так... Клетки поверхности не нужны, они раздавлены и повреждены... Растворить... Глубже, ещё глубже... Вот они, мягкие, нежные клетки внутренних тканей... Сузить поле обследования, всё, что рядом, не существует... Хорошо, получилось... Утончить ощущала... Сосредоточиться на нескольких клетках... Вот они, упругие, слипшиеся оболочками... Раздвинуть, выбрать одну... Отделить от остальных, завлечь внутрь инструмента... Об остальных забыть, их больше нет... Вот она, единственная, растёт, заполняет всё поле чувств... Мешочек с упругими стенками... Ощупать... Хороший мешочек, совсем не повреждённый... Ощущала больше не помощники, теперь подвести к мешочку жгутики... Внутрь клетки... Осторожно, нежно, не повредить... Вот он — клубочек ядра... Извлечь... Аккуратно, нежно... Забыть о клетке, есть только ядро, оно заполняет всё поле чувств... Подождать, расслабиться, соразмерить усилия и масштабы... Вот он, большой как глаз алмара... Войти жгутиками в него, ощупать... Нежно, едва касаясь, пока не обострятся чувства... Теперь распутывать, выделять петлю за петлёй, нить за нитью... Время остановилось, его нет, есть бесконечно сложный узел нежнейших переплетений... Не торопиться... Одна нить отделена, в сторону её... Теперь пойдёт легче... Вторая, третья... Клубок распадается, теперь выпрямить, распутать каждую в отдельности... Разложить в пространстве аккуратно, одну к одной... Обволочь сознанием, расслабиться, пусть инструмент ознакомится с ними, ощутит, поймёт их... Забыть об осязании... Чёрное ничто... В нём формируется туманная тень... Предвестник образа... Не торопиться... Времени нет, есть облачко, оно расплывчато, туманно, сосредоточиться на нём... Сфокусировать... Не торопиться... Отступить назад... Снова сфокусировать... Будто ощупываешь облачко ощущалами... В одних местах оно плотнее, там не трогать, в других совсем рыхлое, там нежными прикосновениями раздвинуть невесомую субстанцию, прижать к плотным узелкам... Образ формируется всё чётче... Это же цветок егия! Тот самый, что растёт у входа в грот лаборатории. Спасибо тебе, Ардина, ты славная девчонка. Или это намёк? Позднее подумаю. Сейчас выхожу из слияния с инструментом... Без спешки не травмируя и не балуя инструмент... Нити скомкать в комочек... Это тоже тренировка... Где у нас клетка?.. Вот она... Комочек в клетку... Пусть оболочка клетки восстановится... Подождать... Жгутики больше не нужны, убираем и забываем... Клетку нежно двигаем к образцу ткани... Где она была? Здесь, вроде? Ну, сюда её и вернём... Эти три раздвинем... Потеснитесь, ребята... Готово! Выводим образец ткани из инструмента... Сделано... Теперь вспоминаем, что у нас

были чувства... Слух, обоняние, осязание... С осязанием что-то не так, но это пройдёт... Можно слегка расслабиться, ослабить контакт с инструментом... Я Атран, широкомыслящий, я больше не инструмент. Хорошие здесь инструменты. Настоящие! Чуткие, отзывчивые. Не те, университетские, ленивые, огрубевшие от сотен студентов, выработавшие на студентов иммунитет и почти не поддающиеся управлению. Ехидные сволочи, одним словом. Нет, с таким инструментом работать одно удовольствие. А теперь можно попробовать приоткрыть один глаз. Мутный свет... Ну да, я сам в инструмент по самые жабры погрузился... Медленно-медленно приподнимаюсь на плавниках. Всё тело задеревенело... Инструмент, не обволакивай меня больше, отделяйся от меня... Умница... Хотя ты этого и не понимаешь. Теперь можно приоткрыть второй глаз... И выйти из слияния.

Отрабатываю плавниками назад и оглядываю лабораторию. Ардина о чём-то тихо беседует с профессором в другом конце грота. Неуклюже, как моллюск, шевелю одеревеневшим хвостом, выплываю в центр грота. Помещение залито бледным, рассеянным светом. То ли вечер, то ли утро.

— Сколько времени?

— Ты уже закончил? Ну, что это было?

— Выйдем наружу, я тебе такой же подарю.

Ардина смеётся приятным, жаберным смехом. Серьёзная девушка. И красивая.

— Вы, юноша, просидели в инструменте почти сутки. Солнце только что встало. Были какие-то сложности?

— Нет. Просто мы с инструментом притирались друг к дружке. Замечательный у вас инструмент. Ни в какое сравнение с учебными не идёт. Чуткий, понятливый! Очень чёткую картинку образца дал.

— А скажите мне, юноша, это был женский или мужской цветок?

Выпадаю в осадок. И честно в этом признаюсь.

— Не знаю. Я первый раз имел с ним дело.

— О чём же вы думали?

— Об Ардине...

Ардина фыркает и гневно бьёт хвостом, а профессор смеётся.

— Ну, девочка, берегись! Охотник добычу не упустит! Идите домой, юноша, сегодня-завтра отдохните, а послезавтра будете мне ассистировать.

— Что за операция?

— Рук-ки. Как всегда, рук-ки. Когда же установится единый стандарт на этот орган? Ну, иди отдыхай, а то я уже ворчать начал.

Своего хома пока не было, и Атран по-прежнему проживал в студенческом кампусе. Один в двухместном хоме. Алим до сих пор не вернулся из путешествия. Атран даже начал беспокоиться. Но с другой стороны, двухместный хом в кампусе на одного — это здорово! Далековато от работы, зато жизнь ключом бьёт!

Наскоро перекусив, он вышел на маршрут и неспешно двинулся к хому. Вскоре его догнал маршрутный шалот. Резко ускорившись, Атран сравнял скорости и присосался на свободное место позади нижнего нервного пятна шалота. Рядом дремала немолодая, добрая даже во сне особа. Это получалось у неё так сладко и заразительно, что Атран сам широко зевнул, задремал, и чуть не проспал свою остановку. Проснулся от толкотни и гомона студенческих голосов. Молодёжь облепила шалота словно пиявки. Водитель привычно обругал прицепившихся у самого хвоста, заявил, что если под хвост попадут, то так им и надо, сами виноваты. Его заверили, что все с этим согласны, и шалот под шутки и звонкие выкрики взял курс к университету.

Первым делом Атран отоспался. Потом проведал друзей-студентов. От Алима не было никаких известий. Более того, не вернулся никто из группы, с которой он отправился в путешествие. Это настораживало. Ещё две-три недели, и профессор вместо Алима возьмёт в свою группу другого выпускника, а друзья намечали устроиться в одно место.

«Нет, конечно, экстремальный туризм — спорт опасный, — размышлял Атран. — Меня запросто мог алмар скушать. Но чтоб целая группа уступила место молоди — такого не бывает...»

Думать о неприятном не хотелось, и Атран начал вспоминать Ардину. Как плавны и точны её движения, какая улыбка, как широко расставлены огромные глаза с ярко-красной радужкой, и как восхитительно она рассердилась... Надо поскорее познакомиться с ней поближе, пока Алим не вернулся. Дружба дружбой, но девушки — разговор особый!

— Итак, юноша, сегодня вы только наблюдаете. Позднее будете мне ассистировать, но сегодня — смотрите и запоминайте.

— Слушаюсь, профессор.

Атран занял позицию на верхнем нервном пятне профессора, слился и операция началась. Профессор закрыл глаза, слился с инструментом и погрузил в него голову по самые жабры. Работал он виртуозно! Делал за секунды то, на что у Атрана уходили минуты. Вскрыл икринку, в которой только-только начал формироваться зародыш, и разложил его на клетки. Начал работать сразу с сотней. Небрежно распарывал оболочку, извлекал комочек ядра, а раскладывать на нити предоставлял инструменту! Атран был поражён. Настолько доверять инструменту их в университете не учили.

— «И правильно делали, что не учили, — передал профессор. — Это рабочий материал. Настоящую работу нужно делать самому».

И вслед за этими словообразами сам разложил ядрышко на нити. Быстро, ловко, аккуратно и вместе с тем — очень нежно. Облёк нити сознанием и расслабился.

— «А вот здесь, юноша, можно отдохнуть. Нельзя торопить инструмент. Он должен понять организм. Если будем торопить, начнёт выдумывать, фантазировать...»

— «У него же нет фантазии. Нас в универе учили...»

— «Мало ли чему студентов учат».

Сфокусировал образ профессор на удивление быстро. Только что было туманное облачко, и вот уже из него сформировалось студенистое тело, в котором просвечивали кровеносные сосуды и косточки. Профессор долго и придирчиво изучал его.

— «Вот здесь, на жаберной дужке наследственный генетический дефект, — удовлетворённо сообщил он через некоторое время. — После работы подправим. Теперь смотрим, что у нас с рук-ками. У мамы с папой самый распространённый вариант. Трёхпалые, с одним противостоящим пальцем. А наследнику они хотят сделать четырёхпалые, попарно противостоящие. Ваши предложения, юноша?»

— «Продублировать кусочек нити с противостоящим пальцем».

— «Можно и так. Но будет много хлопот с кровоснабжением и сосудистой системой. Легче заменить фрагмент нити с противостоящим пальцем на фрагмент с двумя пальцами, взятыми с другой рук-ки. Кисть получится симметричной, и стыковать нужно только два крупных кровеносных сосуда. Вот так!» — профессор начал вырывать из заранее препарированных нитей кусочки и встраивать их в ту, с которой работал. Делал это лихо и самозабвенно.

— «Профессор, но этот фрагмент... Он же...»

— «Да, из плавника. А какая нам разница, откуда взят нервный ствол? Главное — на нём есть нужная нам развилка».

Покончив с левой конечностью, профессор взялся за правую. Запас препарированных заранее клеток стремительно уменьшался.

— «Ну вот, с рук-ками покончили. Что ещё надо сделать, юноша?»

— «Вы хотели исправить генетический дефект».

— «Неверно! Мы ещё не проверили обтекатели для рук-ков. Вдруг новая кисть не поместится?»

Обтекатели представляли собой две глубокие канавки вдоль боков, почти карманы, в которые рук-ки убирались во время движения. Об обтекателях Атран не подумал, и ему стало стыдно.

— ...«В данном случае рядом с обтекателем кисти располагаются мягкие жировые ткани, и вфенотипе всё сформируется само собой. Но забывать о таких вещах нельзя. Мы работаем с жизнью, юноша, помните это!»

В две минуты профессор покончил с генетическим дефектом жаберной дужки, просто отщипнув кусочек нити. Собрал нити в ядрышко, вскрыл ещё одну икринку, вылущил из неё зародыш и поместил на его место модифицированную клетку.

— «Вот так, юноша! Формально работа сделана. Но есть одно «но». Икринка ослаблена, так как часть питательной среды израсходовал зародыш. Поможем малышу?»

— «Обязательно поможем, профессор!»

— «Тогда бери управление на себя. Удали из запасной икринки зародыш. Правильно, полностью удали. Проверь, не осталось ли от него случайно клеток. Теперь слей две икринки. Края, края получше закрепи. Пусть будут наплывы. Наш богатырь сумеет из неё выбраться, когда подрастёт. И икринка приметная. С колечком. Поздравляю вас юноша, вы приложили усилия к созданию новой жизни! Может, малыша назовут в вашу честь.

Некоторое время Атран и профессор наблюдали за икринкой. Всё ли нормально, не разойдётся ли оболочка, потом отделились от инструмента и пересадили икринку в инкубатор. Инкубаторы относились к тому же виду простейших инструментов, что и консерваторы. Студенистые, прозрачные, с синими прожилками, они были далёкими потомками медуз. Что таить, почти все инструменты генетиков и врачей происходили от медуз, но вслух говорить это не принято. Неуважение какое-то.

Вечерело. Операция заняла весь рабочий день. Навалилась приятная усталость. Вышли в садик. Ардина, умница, прямо в садике приготовила лёгкие закуски.

— Как прошла операция, профессор?

— Отлично, девочка моя! — ответил профессор с набитым ртом. — Поздравь охотника с боевым крещением.

Ардина сделала кому-то знак, и к ним, стесняясь, приблизилась пара. Издали Атран принял их за широкомыслящих, но они оказались из вида неутомимых. Как и зародыш, с которым они работали.

— Это родители, — подтвердила его догадку Ардина.

— Родители — это хорошо! Вы угощайтесь, угощайтесь, — балагурил профессор. — И перестаньте волноваться. Операция закончилась успешно, будет жить! Познакомьтесь, это Атран, мой ассистент. Можете расспросить его, он принимал участие в операции, ответит на все ваши вопросы. А я пойду, проверю инкубаторы. Люблю, знаете ли, смотреть на новую жизнь!

Через полчаса Атран догадался, что профессор просто ускользнул от расспросов. Но сделал это так мягко и деликатно, что родители не обиделись и даже не догадались. Атран тоже не обиделся. Не каждый день попадаются такие благодарные слушатели. Шалот на остановку подошёл полупустой, они расположились на его спине компактной группой, а за беседой дорога пролетела незаметно.

Алим. Канал

Катастрофа произошла на следующий день после собрания. Только случайно обошлось без жертв. Подходило время пересменка, больше двадцати экстремальщиков собрались у оползня. Один из хохмачей высунулся из среды и вовремя заметил опасность. Что он закричал, повторить в обществе нельзя, но если перевести на литературный язык, получится: «Спасайтесь!» И сам показал пример. Экстремальщики бросились наутёк, а вокруг падали камни. Они пробивали среду, увлекая за собой множество пузырьков. К счастью, пробив четыре-пять метров среды, булыжники теряли убойную силу, но синяки и ссадины оставили самой высшей пробы.

Икша, отступавшая последней, вертелась как угорь и сумела не получить ни царапины. Жаль, этого подвига никто не видел.

В озере она тут же объявила общий сбор, дважды пересчитала туристов, ощупала и осмотрела каждого. Только после этого успокоилась. А успокоившись, поспешила назад, к завалу. Туристы нестройной толпой устремились за ней.

Муть ещё не осела, но главное все увидели: Новый оползень уничтожил недельный труд группы.

— Может, я чего-то не понял, но этот обвал подготовили мы сами, — подытожил очевидное Ольян. — Какие будут предложения?

— Продолжать. Но работать будем только по правому берегу. Правый берег — скала. Оползень сошёл с левого берега. А у правого большого оползня быть не может.

— Мы будем рыть, а следующий обвал опять всё зароет! — перебил визгливый женский голос.

— А не будем рыть — все сдохнем, когда лес гнить начнёт! — рявкнул Орчак.

Вот она, паника. Вот так она начинается, — тоскливо размышлял Алим.

— Вы же экстремальщики! — крикнул он. — Вы шли на маршрут максимальной сложности! Струсили, да? Все живы-здоровы, ничего страшного не случилось, а вы уже струсили?

— Не ори. Все спокойны.

— Вижу я, как вы спокойны.

Ольян отвёл Алима в сторону.

— Ты все берега облазал. Другим путём отсюда можно выбраться? Не обязательно в реку. Куда угодно. В любое место, где пересидеть можно, пока органика гнить не кончит.

— Нет такого места. Только озерцо у водопада. Но там жрать нечего. А когда уровень поднимется, оно с нашим сольётся.

— Значит, копать надо...

— Да. Иначе хищные умрут с голода.

— Плохо дело. Рыть канал нельзя. Завалит. И алмаров твоих завалит. Ждать надо, когда уровень поднимется. Но ждать тоже нельзя. Какие варианты остались?

Потянулись серые будни. Рытьё канала возобновилось, но работать одновременно могли только трое. Ещё трое дежурили поблизости на случай оказания помощи. Икша распорядилась рыть узкий, не шире двух метров, канал минимальной глубины. То есть, не глубже метра. Конечно, это в теории. На деле попадались и неподъёмные камни, и наоборот, мелкая щебёнка, которую сколько горстями ни таскай, результата не видно. Больше всего проблем доставляла муть. Любое движение хвоста поднимало её со дна канала, и бороться с этим невозможно. Но туристы работали теперь одну смену в двое-трое суток, и никто не роптал.

Отработав своё, Алим, устало шевеля хвостом, плыл по затопленному лесу. Икша держалась справа.

— ...Сохранить группу любой ценой.

— А если как сейчас?

— Не бывает безвыходных ситуаций, бывают бездарные инструкторы. У вас, Алим, прирождённый талант. Когда выберемся, устраивайтесь к нам на турбазу. Мир посмотрите.

— Я генетик. И, если уж начистоту, не гожусь я в лидеры. Я — второй.

— Как это?

— Ну... Исполнитель. Могу проявить массу целеустремлённости, находчивости, изобретательности и те-де, добиваясь цели. Но цель должен выбрать другой. Для этого нужен лидер. Вот мой друг Атран — он прирождённый лидер. Из него получится большой учёный.

— Он командует тобой?

— Нет. Между нами даже как бы негласное соревнование идёт. Когда он впереди, когда я... Только он всё время впереди по очкам. Может, он и не замечает, но я-то вижу. Мне нужно полное напряжение сил там, где он берёт талантом и способностями. Взять хотя бы экстремальный туризм. Это была его идея. И он не на турбазу направился, а дикарём, сам маршрут выбрал.

— Куда? По рекам?

— Нет. На границу шельфа, к охотникам. И дальше — в Темноту. А я не придумал ничего лучшего, как пойти с группой стандартным маршрутом. Он никогда бы не попал в такую глупую ситуевину. Трудно объяснить словами, но это тоже талант — не попадать в дурацкие положения.

— Понимаю, Алим. Все твои беды — от недостатка жизненного опыта и неуверенности в себе. Вернёшься к себе в университет, сделаешь одно открытие, другое, появится вера в себя — и через десять лет ты будешь смеяться над сегодняшними проблемами.

— Хорошо бы... Смотри, какой гигант!

Они с Икшей дважды обплыли вокруг ствола дерева, покрытого чёрной шершавой корой. Целый лес ветвей закрывал небо.

— Могучие растения породила суша, — восхитился Алим. — А знаешь, о чём любит рассуждать Атран? Он утверждает, что наша цивилизация неправильная. Он просто не понимает, по каким законам она развивалась. Естественное развитие цивилизации якобы должно идти другим путём. Менее логичным, но более естественным.

— Как это?

— Ну это ещё одна его теория, что максимум интеллекта в социуме проявляется на уровне группы из двух-трёх разумных. То есть, трое умнее, чем один и умнее, чем три десятка. Три десятка — это уже толпа, и каждый тянет в свою сторону.

— Выходит, наша группа — толпа?

— Нашей группой руководят как раз трое. Ну... двое руководят, и я помогаю...

— Не прибедняйся.

— А если бы руководства не было, была бы толпа. И чем больше толпа, чем больше интересов вступает в противоречие, тем ниже интеллект социума.

— Но нами руководит Совет, нас нельзя считать толпой.

— В Совете сколько членов? Около сотни. Атран говорит, что пользы от такого Совета должно быть меньше, чем от предразумного. Но он утверждает, что интеллект Совета — на уровне одной особи. Получается, как будто всем Советом управляет кто-то один.

— Или гипотеза твоего друга неверна, и в Совете заседают на самом деле умные и мудрые.

— Или так, — согласился Алим. — Я раньше смеялся над его идеей, а теперь всё больше задумываюсь...

Из информационного сообщения руководства турбазы центральному совету по экстремальному туризму.

«...в указанный срок группа не вернулась. Спустя шесть суток на маршрут вышла спасательная команда из трёх инструкторов-проводников и пяти спасателей. Пройти весь маршрут команда не смогла. Ещё при входе во второй приток проводники отметили необычайное ослабление течения. Вскоре приток обмелел до такой степени, что продвижение вперёд сделалось физически невозможным. Команда вынуждена была вернуться.

...Заключение. Считать членов группы пропавшими без вести. Раз в три месяца команда инструкторов будет контролировать ситуацию на маршруте. Если в течение года о судьбе группы не будет получено никаких известий, считать членов группы уступившими место молоди».

Собрание руководства группы. Алим регулярно приводит на планёрку Корпена. Никто не возражает. Корпен обычно молчит, но иногда извлекает из памяти старинные, забытые термины или рекомендации.

— ...Я освободила Амбузию от всех работ. Она тяжела.

— В таком состоянии выйти на маршрут экстремального туризма! О чём она думала?

— Ты не прав, Алим. По плану мы давно должны были вернуться. Но у женщины в её положении просыпаются инстинкты и эмоции. Поведение становится нелогичным и непредсказуемым.

— У неё есть разрешение на продолжение рода?

— Нет. Я спрашивала. Поэтому я боюсь срыва.

— Почему, Икша? Всё идёт как надо. Медленно, но идёт.

— Группа устала. Видишь ли, Алим, у инструкторов есть такое... понятие — не понятие, поверие — не поверие. Наблюдение, что-ли. Запас везучести, как бы. Называй как хочешь — запас везучести, оптимизма, удачливости, живучести. Не улыбайся, он есть, можешь у Орчака спросить. Пока он большой, группе ничего не страшно. Даже если кто-то погибает, все понимают, что это случайность. А когда запас живучести исчерпан, каждый пустяк приводит к трагедии. У нашей группы запас живучести опустился до нуля. Скоро начнутся смерти.

— Не набулькай.

...Мелко, мутно, песок в жабрах, песок на языке... Вперёд порожняком, обратно — с камнем в рук-ках. Мутит среду хвост впереди идущего. Справа, один за другим — встречные. Вот впередиидущий затормозил, развернулся — и стал встречным. Пора брать камень. Этот хотя бы. Теперь — назад. Болят сбитые пальцы. Камень тянет на дно, приходится отрабатывать плавниками или отталкиваться камнем ото дна. Тут-то пальцам и достаётся... Хорошо тем, кто справа. Они порожняком идут. Скоро и я пойду порожняком... Вот глубина, бросаю камень. Глухой перестук катящихся по склону камней... Разворачиваюсь. Опять туда, в этот мелкий, ненавистный канал. Метрах в четырёх от начала канала осколок скалы, над которым всего тридцать сантиметров среды. Мы не смогли его убрать, он слишком тяжёл... Если оттолкнуться от него рук-ками, можно проплыть над ним. Можно правее, но тогда надо уступать дорогу встречным. Они с грузом, им не до этикета. Ничего, уровень повышается, через неделю можно будет безопасно проплывать над обломком. Три недели назад он вообще из среды торчал...

— Берегись!!!

Резкий разворот на месте — и назад, что есть духу... В чистую среду.

— Группа, становись! — это встревоженная Икша. — Все целы?

— Ничего страшного, это маленький обвальчик в конце канала.

— Всё равно, отдохните, ребята, я сейчас проверю.

Отдых... Отдых — это хорошо. Прополоскать жабры в чистой, холодной среде...

Икша выжидает пару минут, чтоб в канале осела муть и, хлопнув Орчака по спине, уходит в канал. У неё самая опасная часть работы — она устраивает обвалы и оползни стенок. Рискует собой, чтоб остальных не завалило. Потом приходится долго разгребать завалы, углублять дно. Сейчас длина канала метров пятнадцать, глубина — метр. Спросите, почему в начале метр, когда должно быть два. Уровень ведь на метр поднялся, с тех пор, как рыть начали. А потому метр, что при крике «Берегись!» все бросают камни там, где крик услышали. Затем убирают лишь те, которые мешают.

Из канала в облаке мути вылетает Икша. Настороженно прислушивается, и опять уходит в канал. Вскоре снова появляется.

— Порядок, можете работать. Только сначала дно подравняйте.

Один за другим, выстроившись цепочкой, уходим в канал. Подравнять дно — это безопасно. Хватаешь первый попавшийся камень, который грозит выпустить тебе кишки — и назад. Туда порожняком, обратно с камнем. И так много-много раз.

Дно очистили. Теперь вновь выворачиваем камни из дальней стенки канала.

Затор и столпотворение. Двое катят особенно крупный, угловатый валун.

Снова бесконечная цепочка. Друг за другом. Обратно с камнем, туда порожняком. Мелко, мутно, песок в жабрах, песок на языке... Ноют сбитые до крови пальцы. Это называется — экстремальный туризм. Ради этого четыре десятка неглупых парней и девушек триста километров пёрлись против течения, вверх по порогам, в холодную пресную среду...

Ах, да, ещё был водопад... Тайна природы, восхищающая своей раздражающей непостижимостью. И совместная научная работа с Корпеном, в которой научно обосновывается, что из озера может вытекать только одна река. Ни мне, ни Корпену эта работа славы не сделает. Мы не геологи. Но и не помешает. Клюв алмара! Сначала отсюда надо живым выбраться...

Кто-то затягивает песню, тоскливую и тягучую.

— Прекратите петь! — кричит Икша.

— Почему? — раздаётся сразу несколько недовольных голосов.

— Группа! Все ко мне! Построились! — командует Икша. — Вы не должны петь, потому что песня отвлекает, притупляет вашу бдительность. Вы можете не заметить опасность. Продолжайте, пожалуйста, работу.

Бдительность... Какая тут бдительность?.. Устал как креветка. Мутно, мелко, песок в жабрах...

Конец смены. Алим прополоскал в чистой среде жабры и направился к стене с метками. Ещё одна полоска... С каждым днём расстояния между метками уменьшались. Подъём уровня среды замедлялся, и с этим ничего нельзя поделать. Увеличивается зеркало озера. Ещё немного, и к водопаду можно будет добраться без всякого риска.

Суша. Затопленная, и вдруг ставшая доступной аква инкогнита. Всё свободное время Алим проводил на затопленной суше. Прогуливался по лесу, забирался в самые мелкие места и любовался травами суши, трогал их жёсткие, упругие стебельки, так непохожие на привычные растения, пробовал на вкус, вдыхал запах, пока те не умерли. Травы суши очень быстро умирали, залитые средой.

— Привет, Алим.

— Привет, Ригла.

— Скажи правду, Алим. У нас есть шанс?

— Шанс всегда есть.

— Я же серьёзно спрашиваю. Не надо смеяться.

— Если серьёзно, то двигай за мной. — Алим развернулся и устало направился к окраине леса. Дерево, у которого остановился, было затоплено одним из первых. Сейчас глубина здесь превышала два метра. Алим сорвал и пожевал листик. Листик отдавал горечью. — Понюхай ствол.

Ничего не понимая, Ригла понюхала.

— Лизни.

— Горчит, — сообщила девушка.

— Всего-навсего слегка горчит. Ствол по-прежнему твёрдый и не собирается разлагаться, так?

— Та-ак, — неуверенно подтвердила Ригла.

— А это значит, у нас больше времени, чем мы думали. Намного больше.

— Вот здорово! — без особого восторга отозвалась Ригла. — Можно, я всем расскажу?

— Можно. Но не нужно.

— Почему?

— У нас времени больше. У хищных видов — инфоров, охотников — ничуть не больше, чем раньше. Им есть нечего. Сейчас как бы справедливость. Все думают, что умрут от отравления. А если ты расскажешь, это разделит всех на живых и мёртвых. Вегетарианцам как бы и канал незачем рыть. Можно год подождать — уровень сам поднимется, мы спасёмся. А хищным одним канал не вырыть. Они слабеют с каждым днём.

— Мы, если рыбу поймаем, хищным отдаём.

Алим широко раскрыл и захлопнул жаберные щели.

— Я тоже Икшу подкармливаю. Благодарит, ест. А если сама поймает, подружке Корпена несёт... Вот кого надо было назад завернуть... Смотри! Это же водное, пресноводное растение!

— Водное, — улыбнулась Ригла.

— Ещё одно! Ничего не понимаю... Тут же суша была! Это невероятно!

— Выкапываешь в одном месте, сажаешь в другом. Чего тут невероятного?

— Это ты их тут посадила?

— И я, и другие девушки. Амбузия придумала рассаживать водные растения по затопленной суше. Она агроном.

Алиму стало стыдно. Он даже не поинтересовался, чем занята освобождённая от работ на канале девушка.

— ...Если они приживутся, — продолжала Ригла, — начнут среду очищать. Быстрей смогут заменить растения суши. Теперь это, кажется, без надобности...

Глаза Алима загорелись.

— Может, в исторической перспективе и без надобности, но ты подумай о преобразующей силе разума! Необжитые пространства мы своим трудом превращаем в цветущий сад! Там, где было разложение и смерть, насаждаем новую жизнь!

— Ты головой сильно стукнулся?

— Все вы, бабы, такие, — сделал вид, что обиделся, Алим. — Не надо смеяться, не надо смеяться... А сами?

Ригла, которая до этого напряжённо думала о чём-то своём, резко развернулась к Алиму.

— Давай организуем семью.

Алим даже поперхнулся.

— Мы же разных видов!

— Но схожих. Как будто вокруг голубых мало?

— А дети?

— Много у нас шансов получить разрешение на детей? Это с нашей-то перенаселённостью? А получим — сдадим мою икру на искусственное оплодотворение.

— А жить где будем?

— У тебя. Я предложила объединиться, значит, место выбираешь ты.

— Я опоздал на распределение в институт генетики. Теперь распределят в какую-нибудь глухомань на периферию.

— Разве я спрашивала, где ты живёшь? Я на всё согласна.

— Похоже, ты это серьёзно...

— Серьёзней не бывает, — подтвердила Ригла.

Алим задумался. Брак придавал солидность и вес в обществе. Возможно, удастся получить место получше. С другой стороны, на межвидовые браки до сих пор многие смотрели косо. Хотя таких становилось всё больше и больше.

— Не торопись, Алим, — Ригла поняла его сомнения. — Всё обдумай и скажи мне, что решил.

Атран. Танцхом

Лучики солнца, пробиваясь сквозь крышу хома, щекотали глаза. Атран чихнул, проснулся, снова чихнул и выскочил из мягких объятий зелёной постели. Постель разрослась, пора бы подстричь, а то пол хома занимает, но зато какая она восхитительно мягкая и глубокая!

Атран описал несколько кругов, вентилируя жабры и разгоняя застоявшуюся кровь, прогнулся, пытаясь достать носом до хвостового плавника, рассмеялся и выскочил из хома. Утро началось великолепно, а день обещал пройти ещё лучше. Профессор выделил Атрану собственную тему. Заказчику нужны были светящиеся водоросли для освещения гротов и хомов. Такие уже имелись, но заказчик требовал усилить светимость в четыре-пять раз.

Собственная тема сразу после университета — об этом можно только мечтать! Да какая! С широким выходом в практику! По всему миру! Ради этого стоит жить, честное слово!

Позавтракав в студенческой столовой, Атран поспешил на остановку. Шалот подошёл почти пустой. В сторону института генетики в это время мало кто ехал. Атран присосался снизу, сразу за нижней челюстью шалота. Хоть здесь набегающий поток бил в лицо, зато обзор великолепный.

Шалот попался молодой и горячий. Двигался быстро, почти как кул. Наверняка опережал расписание. Атран не имел ничего против. Интересная работа, интересная девушка — а Ардина, без всякого сомнения, интересная девушка... Если пригласить её после работы на танцы...

Шалот резко повернул, ускорился и издал переливчатую трель. Кого-то из пассажиров сорвало потоком, он выкрикнул неразборчивое ругательство и отстал. Атран напряг присоску и взглянул вперёд. Они мчались наперерез шалоту встречного маршрута.

— Внимание! — закричал водитель. — Всем покинуть шалота! Опасность! Всем покинуть шалота!

Пассажиры прыснули в разные стороны. Встречный шалот растерянно остановился, и его пассажиры, расслабив присоски, таращились по сторонам.

— Берегись! — орал водитель, срываясь на визг.

Атран прикинул ситуацию. Можно отделиться, резко уйти вниз и вправо, чтоб не попасть под удар хвоста. Но нижнее пятно шалота всего в полутора метрах сзади и чуть левее. Изо всех сил заработав хвостом, он расслабил присоску и дал потоку снести себя назад, одновременно забирая влево. Вот пятно! Слился грубо, решительно, с ходу перехватив контроль над двигательными центрами шалота, направил того вверх, к поверхности. Жёсткими приёмами Умбрии пресёк все попытки своеволия. Огромный шалот испугался и подчинился. Атран тут же ослабил хватку, прикрыл глаза и прислушался к чувствам гиганта... Самка... Впереди самка... Хочется самку...

Вот в чём дело!

— «Не знаю, кто вы, но вас сама судьба послала, — передал водитель, постепенно успокаиваясь. — Сейчас бы они спариваться начали, пассажиров подавили. Говорил же в парке — гон у нас, нельзя нам на маршрут выходить!»

— «Всё в порядке. Я помогу довести шалота до кольца, а там вы возьмите напарника и гоните зверюгу в парк», — отозвался Атран и сосредоточился на шалоте, успокаивая его ласковыми образами.

— Прошу пассажиров занять свои места, — как ни в чём не бывало объявил водитель. — Через минуту отправляемся!

Пассажиры, кто с весёлой бранью, кто с недовольным ворчанием заняли места. Водитель послал шалота вперёд. Атран не вмешивался в управление. Он вживался в гиганта, в его чувства и ощущения, радовался жизни и гордился собой. Любой малёк правый плавник отдаст за возможность хоть на минуту слиться с шалотом. Не каким-нибудь курьерским, а огромным пассажирским шалотом, курсирующим по оживлённому маршруту.

Шалот, чувствуя радостное возбуждение нового рулевого, окончательно успокоился и раскрылся. По умственному развитию до кулов ему было далеко.

Добродушный увалень, вот ты кто, — решил Атран.

— «Парень, где ты так лихо рулить научился?» — перешёл на «ты» водитель.

— «Было время — на кордоне охотником служил», — отозвался Атран и присовокупил образ Балы.

— «Так ты кула водил? Я мог бы сразу догадаться! Вы, охотники, всегда норовите на нижнее пятно сесть. И хватка у вас железная!»

— «Чего там... Обычная. В бою не до политесов».

— «Не говори!.. Как ты шалота скрутил! Сложно служить на кордоне?»

— «Не то, чтобы сложно. Иногда опасно, иногда холодно — это когда в Темноту погружаться приходится. Беспокойно там служить. А здесь часто такие нежданчики случаются?»

— «Редко. Век бы таких не было. Но по весне бывает. Я и так две баранки гонял шалота на рысях, думал, устанет — успокоится. Но они, зверюги, в гон словно двужильные становятся».

Так, делясь воспоминаниями, закончили маршрут. Шалот больше не чудил, водитель объявлял остановки, менялись пассажиры. На кольце диспетчер и сменные водители принялись деловито спорить, с какой самкой спарить шалота, Атрана тепло поблагодарили, и даже подбросили на небольшом служебном шалоте до института генетики. Но он всё равно опоздал. Ожидал лёгкого нагоняя, но рулевой служебного шалота направился прямиком в приёмную дирекции и от службы движения города выразил официальную благодарность сотруднику института генетики Атрану. До самого обеда стайки лаборанток с хихиканьем заглядывали в лабораторию взглянуть на отважного экс-охотника. Профессор делал вид, что сердится, а Ардина... Атран поминутно ловил на себе её заинтересованный взгляд.

— ...Позволяет увеличить светимость вдвое. Но это потребует дополнительной подкормки.

— Естественно, юноша. Ничего не даётся даром. Сосредоточьте внимание на другом. Светочи не должны отмирать при уменьшении подкормки.

— Но они перестанут светиться.

— Отлично! Пусть светимость будет индикатором их состояния.

Атран смутился.

— Я считал как раз наоборот. Пусть вокруг хоть среда замерзает, но светоч должен светить. До самого конца.

— Неправильно, юноша. Подкормить растение легче, чем посадить новое. Пусть светоч усыхает, темнеет, перестаёт светиться, но только не отмирает. И ещё... Цвет излучения. Вы, юноша, не думали над изменением цвета?

— Этого нет в техзадании.

— Мало ли чего там нет. Кто лучше разбирается в живой материи? Вы или заказчик? Подумайте, как приблизить цвет свечения к солнечному.

— Профессор, это чудесная мысль! Вместо одного, салатного — несколько видов светочей, и каждый светится своим цветом! Синий, жёлтый, красный, зелёный! Я обязательно так сделаю!

— Не съел тебя босс? — поинтересовалась Ардина, когда Атран, возбуждённый и растрёпанный, выскочил из кабинет-хома.

— Напротив! Полное взаимопонимание! Ты готова?

Девушка рассмеялась приятным, жаберным смехом.

— Давно готова.

— Ну так вперёд, на танцы!

Танцхом представлял собой зелёный амфитеатр. Хор располагался с северной стороны. В этом году в моде были песни без слов. Хор свистел, чирикал, щёлкал, стрекотал и выводил рулады на три-четыре голоса. Теоретики спорили до хрипоты, что важнее — мелодия или ритм. Но любителям танцев было мало дела до споров теоретиков. А танцевала Ардина замечательно. Атран даже не подозревал, насколько она может быть гибкой. Словно морская змея. В первые секунды он растерялся. Собрался расслабиться в медленных танцах, а тут... Ну, держись, стерлядка!

Рисунок танца тут же нашёлся. Атран двигался с хищной грацией, подражая движениям кула. Боевой разворот, атака, боевой разворот... Ардина поняла его задумку с полувзмаха плавника. Зовущая и манящая, она ускользала испуганным снетком. Очень скоро танцевала только их пара. Даже сверкающая всеми цветами пара темпераментных южан освободила площадку, присоединившись к зрителям. Атаки Атрана становились всё резче и решительней. Ардина невероятно выгибалась, ускользая в последнюю секунду, а хор всё наращивал и наращивал темп. Верх и низ перепутались и уже не имели никакого значения, только это гибкое, манящее тело. И тут вдруг хор смолк. Ардина вытянулась стрункой, трепеща плавниками, и Атран повторил её движения, и оказалось, что они, грудь в грудь, в полной тишине идут вертикально вверх, к самой поверхности. Три, четыре, пять секунд тишины — и зал взорвался криками, одобрительным свистом и стрекотанием плавника о плавник. Ардина широко раскрыла рот и жаберные щели, а глаза переполнял восторг.

— Силён ты, охотник! — голос был хриплым, прерывающимся. Жаберные щели то раскрывались, то смыкались, выталкивая упругие струйки. Атран не стал отвечать, а просто улыбнулся во весь рот.

Когда покидали танцхом, половина пар, во главе с южанами, исполняли танец кула. Глаза Ардины светились восторгом и восхищением.

Какой замечательный день! Вся неделя замечательная. На двенадцать баллов по десятибалльной шкале.

...За что отвечает этот кусок нити? Где граница оперона? Вроде, здесь. А другая? Эта? Нет, дальше... Эта? Иссекаем кусок, сшиваем концы... Не стыкуется что-то... Ну, конечно! Лишнее отсёк. Берём другую нить. Вот начало, вот конец оперона... Иссекаем. Сшиваем... Теперь смотрим, что получилось... Расслабляемся... Размытое пятно... Фокусируем... Вот он, наш светоч... Боже, какая уродина получилась... Так за что же отвечает оперон? Кажется, понятно... Проверяем. Берём целую нить — и вставляем сюда подряд два оперона... Готово... Что получилось? Ух ты! Это целый лес светочей! В общем, ясно. Нам это не надо, переходим к следующему оперону... Стоп! А ведь красиво будет! Маленький, лохматенький, пушистый светоч для декоративного оформления хома. Это надо запомнить...

— «Охотник, ты не уснул? Рабочий день кончился».

— «Ардина, ты? Ты давно со мной?»

— «Только что слилась. Ты не заметил?»

— «Заработался. Смотри, красиво? Это декоративный светильник».

— «Алтус тебе плавники оборвёт. В теме нет декоративных светильников».

— «Нет — значит, будут! Не пугайся, красноглазая, лохматость — это один из путей повышения светимости. Всё по теме!»

— «Вылезай из инструмента, я жду тебя снаружи», — вышла из слияния.

Атран поспешно закончил работу, удалил из рабочей области инструмента мусор и отделился от инструмента. Сегодня он пригласил Ардину на прогулку в сад ароматов — и чуть не забыл... Точнее, полностью забыл... Другая бы обиделась, но не... А может, всё проще. Ардина давно работает с генетиками, привыкла, что все они слегка чокнутые, и о таком понятии — «рабочий день» — могут и не знать...

Сад ароматов делился на четыре сектора — сад утренних ароматов, дневных, вечерних и ночных.

— В дневной мы уже опоздали. Идём в вечерний.

— Нет, охотник. Там слишком много народа. Мы пойдём в ночной. — И поднялась над живой изгородью, разделяющей сектора.

Ночной сад только готовился к приёму посетителей. Кое-где хлопотали над кустиками садовники с крабами-секаторами на нижней присоске, архитектор парка правил декоративную коралловую арку, обламывая ненужные веточки.

— Неудобно как-то. Мешать будем.

— А мы тихонько! — рассмеялась Ардина и нырнула в ближайший куст. Атран устремился следом.

— Я любила вот так затаиться и наблюдать за посетителями. Какие они все разные, — зашептала девушка. — Бывают надутые-надутые. Плывут от цветка к цветку — и принюхиваются с важным видом, если их никто не видит. Анализируют. А если кто рядом окажется, делают вид, будто случайно здесь оказались. А я как хихикну из кустика. Так тихонько-тихонько...

Атран важно надул щёки и принялся обнюхивать нераскрывшийся ещё цветок. Ардина хихикнула. Словно пузырьки прожурчали.

— Кто здесь? — с притворным испугом принялся оглядываться он. Но девушки рядом не было.

— Пахнет самочкой, — громко заявил Атран. — Пахнет красноглазой самочкой.

— Хи-хи-хи, — донеслось из соседнего кустика.

— Кто же там хихикает? Сейчас посмотрю!

Только упругие вихри потревоженной среды и раскачивающиеся ленты цветка... И смешок где-то за спиной.

— От охотника на алмаров ещё никто не уходил! — радостно возвестил миру Атран. И устремился в погоню...

— Ушёл... — огорчённо прокомментировал он, глядя вслед шалоту. Догонять не было ни сил, ни желания. — Это последний... Значит, ты ночуешь у меня! Алим ещё не вернулся, весь хом в нашем распоряжении.

— У тебя лучше, чем в парке, — легко согласилась Ардина. — Как я устала. Далеко твой хом?

— Не очень. Хочешь, я расскажу по дороге, как мы на алмара охотились?

Путь до дома пролетел незаметно. Ардина в нужных местах ахала, в нужных ужасалась и задавала вопросы.

— ...Это там ты получил шрам на хвосте?

— Угу!

— А почему не убрал?

— Некогда было. Лечебку на ночь Лотвич со своим кулом заняли. Лотвич командир, везде первым лез, ему больше всех досталось. А позднее вроде как и не болит... Вот мы и дома!

— Какая шикарная постель! — восхитилась Ардина, скрываясь в мягких, колышущихся ветвях.

— Постой, а ужин?

— К чёрту ужин! Спать хочу... И стайкою наискосок уходят запахи и звуки...

— Ты была в Темноте?

— Ни разу в жизни... А с чего ты взял?

— Ты про запахи сказала. Что уходят...

— А-а... Это поэзия. Утром, охотник, всё утром. Угу? А сейчас — спать.

— Вставай, соня! На работу опоздаем.

Атран открыл глаза. Ардина ловила ртом самые длинные стебельки постели и откусывала верхушки.

— Почему ты не заменишь постель на новую? Эти, фильтрующие, полсотни лет как вышли из моды. Сейчас все спят в освежающих среду.

— Имущество университета, — смутился Атран.

— Обязательно смени постель на новую. Нельзя же быть таким отсталым.

— Получу свой хом — посажу самую новую. По твоему выбору.

Первый солнечный луч заглянул в хом. Атран представил, что Ардина поселилась с ним навсегда, и на душе стало удивительно тепло. Он откусил стебелёк постели и пожевал. Стебелёк оказался горько-кислым. Как она их ест? Рассмеявшись, выскочил из постели и свечкой пошёл вверх. Пробил поверхность, вылетел из среды, секунду балансировал на хвосте, но потерял равновесие и рухнул на бок, подняв тучу брызг.

Впереди отличный день!

Работа застопорилась. Удалось повысить светимость в два-два с половиной раза, и всё. При этом светимость очень сильно зависела от подкормки. Атран наизусть помнил весь геном светочей, разобрался в десятке геномов других светящихся растений, но не продвинулся ни на шаг.

Профессор посоветовал обратиться в информаторий университета. Теперь Атран просиживал там сутками. Перезнакомился со всеми инфорами третьего круга, получил доступ к инфорам четвёртого, озадачил своими запросами инфоров пятого и даже шестого круга, но ответа не получил.

С Ардиной теперь виделся нерегулярно. На место Алима взяли другого выпускника университета, но за свою девушку Атран не волновался. Однажды, вернувшись из информатория, случайно подслушал разговор между ней и Алтусом.

— ...Да, специально дал ему эту тему.

— Но...

— Никаких «но», девочка! Заказчик тему не снимал. Да, тема очень сложная. Да, на ней обломали зубы четыре десятка аспирантов. Или он с ней справится, или нет! Справится — получит имя, лабораторию, станет авторитетным учёным. Нет — останется рядовым исполнителем.

— Он — справится! — убеждённо произнесла Ардина. — Атран справится! Я знаю.

— Доброе слово и кильке приятно, — пробормотал Атран. — Но четыре десятка аспирантов...

Развернулся и отправился в малый информаторий института генетики. Раздвинув зелёную завесу, нырнул в искусственный грот. Здесь он ещё не был. Большой круглый зал покрывал решётчатый коралловый купол со световым отверстием в центре. Ячеи купола, затянутые водорослями, пропускали рассеянный зеленоватый свет. Полусущество-полурастение — нейросеть инфоров пролегала по периметру зала. Почти все места на ней были заняты инфорами, но свободных оставалось не меньше десяти. Конечно, эта одноранговая инфосеть не шла ни в какое сравнение с иерархической многоранговой сетью университета, но содержала уникальные данные по ведущимся в институте работам. Клерк выслушал просьбу и отвёл Атрана к одному из свободных инфоров.

— Что у вас, юноша? — спросил тот неожиданно густым басом.

— Я хотел...

— Нет, нет, словами не надо. Сливайтесь.

Атран привычно поёрзал, притираясь к верхнему контактному пятну инфора, и чуть было не перехватил у того двигательные функции. Проклятый автоматизм!

— «Итак?»

— «Отчёты по теме «Повышение светимости светочей». Законченные и незаконченные разработки».

— «Допустим, законченных нет. А знаете, юноша, сколько незавершёнок?»

— «Около полусотни... Я имею в виду — в нашем институте», — поспешно добавил он на всякий случай.

— «Верно. В нашем, Северо-Западном Институте Генетики — сорок три отчёта. А всего — с учётом Юго-Восточного института и филиалов — чуть больше ста шестидесяти. Вам нужны все?» — поинтересовался инфор, опросив по сети коллег.

— «Все», — обречённо поджал плавники Атран.

Анализ первого десятка отчётов занял полдня. Дальше пошло быстрее. Отчёты во многом повторялись. Атран вылущивал идеи и, заглянув в конец, смотрел, почему же сорвалась очередная разработка.

— «Вот и всё, юноша. Честно признаюсь, давно меня никто так не грузил», — сообщил инфор на очередной запрос.

— «Но...»

— «Остальные отчёты хранятся в информатории университета. Если закажете по абонементу сюда, прибудут завтра к вечеру».

— «Нет, спасибо, я завтра сам в универ зайду».

Домой вернулся в тоске. Голова гудела. Десятки умных, упорных учёных не справились с этой задачей. Что сможет сделать он там, где обломались корифеи?

На следующий день с утра отправился в информаторий университета. Студенты любили поспать, их шумный косяк появлялся позднее. Вечерний информаторий разительно отличался от утреннего, тихого и спокойного.

— Привет, Атран! — воскликнул Орель, молодой инфор третьего круга. — Тебе имя Лотвич ни о чём не говорит?

— Я знал его. Что с ним? Погиб?

— Не знаю. Но к нам поступил методический материал Атрана-Лотвича «Уничтожение алмаров крупного и особокрупного размера».

— Ух ты! — изумился Атран. — Я думал, он шутит. Мы в Темноте трепались, чтоб время убить...

— Братва! Я же говорил, что это тот самый Атран! — возвестил Орель на весь зал. Сбежались любопытные, моментально заняли все свободные гнёзда нейросети, а опоздавшие расположились на верхних и боковых нервных пятнах счастливчиков. Бесшумная суета очень поразила бывшего охотника. Атрану уступили место на верхнем пятне Ореля, и молодой инфор зачитал в сеть методичку. Неизвестный редактор сократил рассказ Атрана раза в три, убрав всё ненужное, но оставив в неприкосновенности фактическую сторону. В конце вставил чётко структурированный раздел с выводами и методическими указаниями. Результат Атрану очень понравился.

— «Всё точно!» — подтвердил он.

— Думается мне, автор заслуживает допуска в пятый круг, — произнёс чей-то очень авторитетный голос. — А теперь — за работу. Орель, составьте список адресов рассылки для этого материала. Включите в него дополнительно информатории на границе и строительные институты.

Стайка молодых инфоров быстро рассосалась. Орель поздравил с повышением и проводил в грот инфоров пятого круга. Слившись с инфором, Атран продиктовал запрос:

— «Отчёты по теме «Повышение светимости светочей», за исключением отчётов Северо-Западного Института Генетики».

А дальше началась работа. Атран мельком просматривал отчёт, делая по ходу заметки и занося данные в статистические таблицы. (Таблицы, разумеется, хранились в памяти того же инфора.) Постепенно инфор разобрался в принципах отбора информации, и дело пошло быстрее.

Анализ отчётов занял два дня. Десятки лет труда, сотни отброшенных вариантов вылились в несколько таблиц. Хроника поражений — назвал их Атран.

— «И последний запрос. Кто из моих коллег интересовался работами предшественников?»

Инфор надолго ушёл в работу.

— «Каждый четвёртый», — сообщил он минут через десять. — Об остальных просто нет информации. Думаю, все».

— «Значит, я ничего нового не придумал...»

— «Нового — ничего. Но ты первый, кто обратился к нам в начале работы, а не в конце».

— «Какая разница?..»

— «Хочешь совет? — поинтересовался инфор. За время работы они перешли на «ты». — Меняй принцип».

— «А?»

— «Так любит советовать один старик. Странные легенды о нём ходят. Знания его обширны и сумбурны, понять их непросто. Но если удаётся... В общем, попробуй».

— «Кто же он, таинственный незнакомец?»

— «Эскар».

— «Член мирового совета?»

— «Увы...»

Алим. Выход на сушу

— Все назад!!!

Из канала в облаке мути вылетело около десятка стремительных теней.

— Все ко мне! Построились! — закричала Икша, но Алим уже видел, что полукруг строя на этот раз слишком мал.

— Троих нет! — Икша ещё раз пересчитала строй. — Трое в канале!

Алим устремился в канал, но Орчак его опередил. Доплыв до завала, он поднялся на хвосте, опершись рук-ками о скалу правого берега. Это позволило на целый метр поднять голову над поверхностью и заглянуть через завал. Через секунду он с плеском опрокинулся на бок.

— Двое живы, откапывают третьего!

Алим в дикой спешке принялся рук-ками разгребать камни и щебень. Относить их к началу канала не было времени. Он просто отгребал их под себя. Рядом работали другие. Через несколько минут вдоль скалы, образующей правый берег канала он смог, приподнимаясь на рук-ках, пробраться к двоим парням, отрезанным обвалом. Но те не обратили на Алима внимания. Ругаясь, они торопливо отшвыривали камни, а из-под камней торчал и слабо подёргивался хвост третьего.

Через четверть часа тело откопали. Икша собрала всю группу.

— Сегодня Окун уступил место молоди. Я хочу, чтоб каждый из вас убедился, что Окун мёртв. Повторяю: чтоб каждый лично убедился. Чтоб ни у кого не осталось никаких сомнений.

Процедура не заняла много времени.

— Хищные виды, инфоры и охотники, следуйте за мной! — скомандовала Икша, взяла тело Окуна на нижнюю присоску, и печальная процессия удалилась куда-то в сторону озера Водопада. Алим дёрнулся было за ними, но Орчак остановил:

— Ты там будешь лишним. Лучше возьми пока командование на себя.

Нервно оглядываясь, Алим приблизился к застывшим в унылом молчании фигурам.

— Утренняя смена, построились в цепочку! Начинаем расчистку канала.

Экстремальщики нехотя подчинились.

— ...Они же съели его, съели! Они икру Амбузии съели, Окуна съели и всех нас съедят! Мы будем гибнуть, а они нас будут есть!

Алим поразился такой простой мысли. Конечно, Икша позвала за собой хищных есть тело Окуна. Логичное и очень правильное решение. И так в нос бьёт душок разлагающейся органики.

А ещё Алим поразился, до чего тонка корочка цивилизации, покрывающая инстинкты и эмоции. Десять тысяч лет цивилизации, шесть тысяч лет управления наследственностью — и что? Два-три месяца экстремальных условий — и всё забыто. Логика отброшена, на поверхности снова эмоции. Самые атавистические, вредные и опасные. Надо что-то делать...

— Иди к ним, они с тобой поделятся! — рявкнул Алим.

— Я? Ты хочешь, чтоб я ела Окуна? За кого ты меня принимаешь? Окун был одним из нас!

— Вот именно, был. Сейчас он — мясо. Ты когда последний раз ела? Вчера или сегодня утром? А как хищные исхудали, обратила внимание? Кожа да кости. Кишки к хребту прилипли.

— По твоему, я не права? — Ригла ударила хвостом, развернулась и поплыла куда-то, издавая бессвязные звуки, характерные для предразумных. Алим растерянно выпустил фонтанчики через жаберные щели,посмотрел направо, налево, вверх, вниз, мотнул головой — и бросился за девушкой. Догнал и с ходу причалил к её верхнему нервному пятну. Вообще-то, это была жуткая фамильярность, но Ригла не возмутилась.

— «Ты не думай, я не такая эгоистка, — передала она, оправдываясь. — Может, я не очень... Но я...» — и раскрылась полностью. Алима словно в кипяток головой по самые жабры сунули.

— «Ты мой мужчина. Я буду тебе верна, — прочитал он мысль второго плана. — Не бросай меня, мне трудно и страшно».

«Вот я и стал голубым», — печально подумал Алим, раскрывая сознание Ригле.

— Елуга!.. Она... там!

— Где?!

— На суше...

— Ох, рыбки-ракушки, — простонала Икша. — Дорогу, дорогу показывай!

Группа устремилась за Ольяном. И замерли у линии берега. Тело Елуги лежало среди травы метрах в десяти от берега. Сверкала под солнцем чешуя, краснел хвостовой плавник...

— Как же она туда...

— Как-как! Вылезла на рук-ках, вот как! — сердито бросил кто-то.

— Не надо о ней плохо... Окун и она — они с детства вместе были.

— Не надо? А давайте все так делать! Мы вкалываем на канале, а она уснуть решила. Экстремалка, мля! Икра тухлая!

— Замолчите! Пожалуйста, замолчите! — воскликнула Икша. — Нельзя же так.

Алим развернулся и поплыл к каналу.

— Надо что-то делать, — бормотал он, уткнувшись в конец канала. Развернулся и поплыл назад. — Надо что-то делать. Они верят мне. Они надеются на меня.

В ярости вывернул крупный камень из левой стенки канала. И с воплем: «Э-е-ей!» тут же бросился наутёк, заслышав шорох оползня.

— Икша меня морально уничтожит, — огорчился он, разглядывая сквозь облака мути последствия содеянного. Оползень почти перекрыл проход. Муть сносило слабым течением в дальний конец канала. — Здесь два дня расчищать.

Схватив камень, он сильно и зло толкнул его к началу канала. Рук-ка вышла из среды, камень исчез из виду, но секунду спустя вернулся в среду на несколько метров дальше. С плеском и в облаке мелких пузырьков.

— Ничего себе! — изумился Алим и повторил эксперимент. На этот раз камень улетел ещё дальше. Ещё десяток камней последовали за первым, прежде, чем юноша сумел сформулировать идею открытия. — Ну да! Это же очевидно! Среда тормозит поступательное движение. А над средой торможения нет. Камень движется свободно.

Но Алим не был бы широкомыслящим, если б на этом остановился. Следующий камень, брошенный сильной рук-кой, поднялся метров на пять и упал на плоскую каменистую площадку, образующую правый берег. И он остался там, не вернулся в среду.

— Вау! — взвыл Алим и принялся швырять камни на берег то правой, то левой рук-кой. — Да я так один десятерых заменю.

Утренняя смена застала вялого, смертельно уставшего Алима за работой.

— Смотрите новую методику, — пробормотал он, поднял со дна небольшой камень, лёг на бок, приподняв рук-ку над средой. Когда вернул рук-ку в среду, камня в ней не было.

— Ловкий фокус, — оценил Ольян. — Так в чём фишка? Где камень?

— Камень на берегу. Ах, вы же не видели... — язык его заплетался. — Поднимите головы над средой и смотрите.

Чёрный камень описал дугу и скрылся за кромкой скалы.

— А назад не вернётся? — спросил кто-то.

— Толкать надо сильнее, тогда не вернётся.

В этот день, впервые за последние два месяца, возобновили традицию выбора лучшего экстремальщика дня. Алим чуть не проспал церемонию. Впрочем, этому никто не удивился.

Скорость проходки канала значительно увеличилась. Пройдено около двадцати пяти метров, осталось десять, от силы — пятнадцать. Причём, рыть нужно не глубже двух метров — против четырёх в самом тяжёлом месте. Настроение группы поднималось с каждым днём. Вновь на лицах появились улыбки, вновь Ольян сочинял о каждом дурацкие и ехидные стишки, но почему-то на него никто не обижался. Вновь Ригла стала насмешливой и колючей. От неё доставалось всем, кроме Алима. Мужа она уважала. Над их смешанным браком никто не смеялся. Наоборот, все относились к нему бережно и трепетно. Честно говоря, Алим не понимал причин изменения психологического климата в группе. Ведь качество среды ухудшалось, болячки и ссадины заживали всё медленнее. Понос и расстройство желудка стали всеобщей напастью. Но никому, казалось, нет до этого дела. Всё чаще шли разговоры о будущем, о том, кто чем займётся после возвращения. Или, наоборот, о прошлом. Корпен читал лекции по истории, а потом начинались споры.

— ...За последние шесть тысяч лет тенденции развития нашей цивилизации ничуть не изменились. За прорывом в какой-нибудь отрасли следует почти линейный участок развития — освоение новых возможностей. Когда возможности исчерпаны и освоены, и многие уже думают, что наступил застой, следует прорыв в новой отрасли знания.

— А сейчас что? Прорыв или застой? — подал голос кто-то из слушателей.

— Триста лет назад произошёл очередной прорыв, сравниться с которым может только программа поднятия многих видов до разумного состояния девять тысяч лет назад, освоение методики продления жизни шесть тысяч лет назад и ограничение рождаемости после освоения всех доступных территорий. Я имею в виду рук-ки! — Корпен выпростал из обтекателей рук-ки и продемонстрировал внушительные бицепсы. — Должен признаться, я даже не понимал до недавнего времени всей полезности и функциональности этих органов. Отчасти это объясняется неотработанностью конструкции. Как вы знаете, всё ещё ведутся споры насчёт количества пальцев. В первых моделях было два пальца. Сейчас у большинства из вас — три. Молодёжь носит четыре пальца, а некоторые заказывают даже кисть с пятью пальцами. Как показал наш опыт — и это будет внесено в анналы — на ладони и на подушечках пальцев чешуя не нужна. Но это всё мелкие конструктивные особенности. А посмотрите, насколько чужда организму сама форма рук-ки. — Для убедительности Корпен несколько раз согнул ру-ку в локте. — Видите? Где плавность линий и изгибов? Где обтекаемость? Где гибкость щупальца алмара? Твёрдая, негибкая кость. Сразу видна чужеродность нового органа. Локоть! Он делит рук-ку пополам. Вслушайтесь в название. Рук-ка! Слышите? Природа не могла додуматься до подобного органа. Только созидательная мощь интеллекта способна на такое!

— Он до бесконечности распинаться будет, — зашептала Ригла. — Сбежим?

Незаметно отработав назад, Алим с Риглой выбрались из рядов слушателей и отправились на прогулку к водопаду.

— Созидательная мощь интеллекта! — насмешливо пускала пузырьки Ригла. — Вот от кого ты таких слов набрался...

— Сразу — я набрался. Может, это Корпен от меня набрался, — слабо защищался Алим.

— Верю. Может, и от тебя, — серьёзно покосилась на него Ригла. — Кто первый до водопада? — и умчалась, оставив Алима в облаке пузырей и бурлящей среды.

...Громкий всплеск и резкая боль в кисти правой рук-ки. Икша выронила камень и бросилась из канала.

— Что случилось? — встревожился Орчак.

— Не смогла увернуться, — Икша, морщась от боли, осмотрела кисть. Верхний палец болтался на лоскутке кожи. Острыми зубами она перекусила этот лоскуток и выплюнула палец. — Рыбки-ракушки, больно-то как!

— Дай, я помогу, — выплыла вперёд Иранья, и, не дожидаясь разрешения, слилась через верхнее нервное пятно.

— Ты врач?

— Целительница я. Врачи тебе сейчас не помогут. Инструментов у них нет. Ты раскройся, пусти меня, я возьму твою боль.

Икша закрыла глаза. Гримаса медленно сошла с её лица. Кровотечение ослабло, и вскоре прекратилось.

— Ну вот и славно, — промолвила Иранья. — Ты рук-ку побереги, отдохни от работы недели две. А вернёмся — врачи тебе новый палец вырастят.

— Вернёмся — четырёхпалые кисти врачам закажу, — решила Икша. — Что за дела, одного пальца лишилась, и уже рук-ка не рук-ка. Алим, теперь тебе придётся провоцировать оползни. Ты уже спускал оползень, на сегодня самый опытный в этом деле.

Опустившись ко дну, она разыскала свой палец, сунула в рот и, не жуя, проглотила.

— Все покинули канал! — скомандовал Алим. Оставалось прорыть всего пять-шесть метров — и всё, свобода. В канале уже ощущалось слабое течение. Среда фильтровалась сквозь камни. Икша говорила, что это хорошо — среда должна заполнить старое русло реки. Даже когда канал будет готов, нужно выждать неделю-другую, чтоб русло заполнилось и очистилось от мути. Но левая стенка метрах в пяти от конца канала Алиму давно не нравилась. Намечался очередной оползень.

Лёгкое течение уносило муть, и это было замечательно. Выждав пару минут, Алим хлопнул Орчака по спине и отправился в канал. Выбил один опасный камень, вывернул второй... Оползень медлил. Проплыл, приглядываясь, вдоль стенки туда-сюда, взялся за третий — и услышал за спиной рокот. Ударил хвостом, уходя из-под обвала — и с трудом успел затормозить, уткнувшись в конец канала. За спиной шелестел оползень.

— Кажется, я живой! — отметил Алим. Высунул голову из среды и осмотрел результат своей работы. — И кажется, я остался без обеда...

Оползень надёжно перекрыл канал, оставив Алиму бассейн метров шесть длиной, два с половиной шириной и чуть больше метра в самом глубоком месте.

— Э-э, да тут на три дня работы, — оценил Алим, внимательно осмотрев завал.

Маленький камешек, булькнув, вошёл в среду позади него. Алим упёрся хвостом в дно и, перебирая рук-ками по скале правого берега, принял вертикальное положение. С той стороны завала кто-то тоже выполнял упражнение «стойка на хвосте». Кто — не понять. Как ни щурься, а глаза хорошо видят только в среде. Алим помахал рук-кой, тот помахал в ответ и скрылся. Алим с облегчением погрузился в среду и отдышался.

В общем-то, даже лучше, что я остался с этой стороны, — решил он. — Будем раскапывать завал с двух сторон — быстрей управимся.

Камни, один за другим, полетели на берег. Работа привычная. Вот только что-то не так... Алим огляделся. Вроде, глубже было... Точно, глубже!

— Да что же это делается! — взвыл он и с лихорадочной поспешностью принялся разгребать камни, роя узкую — только бы протиснуться — канавку. Но через четверть часа пришлось отступить. Среда уходила, фильтровалась в грунт и его канавка мелела.

— Усохну ведь! Засну на веки вечные, как Елуга, — причитал, мечась по мелеющей луже Алим. — Икша с Корпеном меня потом съедят...

Эта мысль принесла успокоение. Смерть не будет напрасной. Своей смертью он поможет товарищам. Алим представил, как Икша влечёт его тело к водопаду, как за ней печальной процессией движутся остальные хищники. Как половину его тела съедают сегодня, а половину оставляют на завтра, как благодарен ему Корпен за последний подарок... Но почему-то умирать всё равно не хотелось. А если Ригла не позволит его есть?

И тут в голову пришла новая мысль. Алим со всех сторон рассмотрел её. Собственно, ведь он ничего не теряет. Спина скоро из среды высунется. Так почему бы не рискнуть?

В самом глубоком месте оставалось всего полметра среды. Алим принялся активно вентилировать жабры. Когда закружилась голова, выпластал рук-ки из обтекателей, плотно сжал рот, прижал жаберные крышки и пошёл на штурм суши.

Рук— ки вперёд, приподняться, перетащить тело. Больно. По камням-то... Рук-ки вперёд, выгнуться, чёрт с ним, с хвостовым плавником. Не до красоты. Рук-ки вперёд. Склон какой крутой... Не отступать! На вторую попытку сил не хватит...

Алим надёжно упёрся рук-ками в камни и дёрнулся всем телом, забросив хвост на скалу правого берега. Выгнулся, перебирая рук-ками, весь выбрался на скалу, осмотрелся, развернулся и покатился по камням, мыча от боли и ссадин. В голове мутилось. Перед глазами поплыли радужные круги. Алим скорректировал курс, ещё дважды перекувырнулся, оказался на самом краю скалы — и рухнул с полутора метров на друзей, разбирающих завал.

— Берегись! — заорал кто-то, юноша получил хороший удар хвостом в челюсть, и канал опустел.

Выпучив глаза, Алим усиленно дышал. Отдышавшись, проверил себя. Три десятка ссадин, синяков и царапин, но ведь живой! Пошевелил хвостом и с гордым видом направился к выходу из канала. Метрах в десяти, у самого дна экстремальщики сбились в тесную кучу. Алим притаился за камнем.

— ...Огромное сухопутное живое существо! Бросилось на нас сверху — услышал он голос Нетока.

— На суше нет живых существ! — это Ольян.

— Много мы о суше знаем?!

— Нет, говоришь? А кому я тогда хвостом врезал? Мы тут лясы точим, а оно сейчас Алима харчит!

— Оно не может харчить Алима, — вышел из укрытия Алим. — Оно ещё два дня никого харчить не сможет. Ему хвостом челюсть свернули.

И выразительно ощупал рук-ками нижнюю челюсть.

Атран. Бала

— ...чудо, что она до сих пор жива! Цепочка чудес!

— Почему?

— Он ещё спрашивает, почему! Потому что горожане не знают, кто такая кула! — Лотвич стремительно перемещался по хому, резко разворачиваясь в углах. — Потому что Бала первая шла на контакт, просто приставала ко всем, подставляя верхнее нервное пятно, словно тупой шалот! Потому что ей удалось объяснить нескольким широкомыслящим, что у неё есть имя, она ищет тебя! Не охотника, а широкомыслящего! Никто не заподозрил, что она с кордона. Считали, что городская, по какой-то причине потерявшая хозяина.

— А если б заподозрили, разразился бы грандиозный скандал. Кулы на кордоне две трети времени предоставлены сами себе.

— Да, был бы грандиозный скандал.

— Что же мне теперь делать?

— А ты не понял? На бойню вести.

Атран словно в Темноту внезапно попал. Кожу обожгло холодом.

— Почему на бойню? Зачем на бойню? Она же не сделала ничего плохого!

Лотвич резко остановился перед ним, взглянул прямо в глаза и проговорил тихо-тихо:

— Нашей планете не нужны новые разумные виды. Нас и так слишком много! Тем более, полуразумные дикари-хищники, которые вчетверо превосходят нас размерами. Подумай сам, почему. Ты же широкомыслящий!

— Но кулы... Они ведь...

— Да! Пока они под контролем, они животные. Да! их мозг недостаточно развит по сравнению с нашим. У них нет языка. Но главное не в этом! Главное — они не сливаются. Мы не наделили их присосками. После твоего ухода Бала несколько раз пыталась слиться с моим кулом. Будь у них присоски, ей удалось бы слияние. А так мой кул воспринял это как оригинальное заигрывание. Иначе его тоже пришлось бы отправить на бойню. Но страшно не это. Страшно, что Бала может обучить слиянию молодь! Она больше не зверь. Она — предразумная, прошедшая частичную инициацию разума. И это с ней сделал ты! Всего за месяц!

— Но я... У неё есть хозяйка...

— Хозяйка, хозяйка... Сбросила Бала хозяйку... Ты хочешь, чтоб Бала её сожрала?! — неожиданно закричал Лотвич. — Мало тебе алмара?!

— Ничего я не хочу.

— Тогда едем со мной. Немедленно! Кул ждёт.

— Я должен предупредить начальство.

Как он радовался бы в прошлой жизни. Командир отряда охотников на глазах Ардины просил профессора отпустить Атрана для выполнения ответственной работы. Просьба эта звучала как приказ.

Как радовался бы раньше... А сейчас, рядом с Лотвичем, он играл желваками, плотно поджав жаберные щели и старался не встретиться взглядом с Ардиной.

Городская публика изумлёнными взглядами провожала кула, несущего двух охотников. Двигались стремительно, широкими виражами обгоняя транспортных шалотов. Лотвич пылал злостью и нетерпением, кул рвался на кордон охранять икринки. Безобразные, огромные, до шести сантиметров в длину, вытянутые мешочки с нитями на концах, которые даже икрой назвать язык не поворачивается. Но в образах кула эти мешочки были милыми, нежными и трогательно беззащитными.

— Умбрия возьмёт себе малька из помёта кулы Урены, — сухо прокомментировал Лотвич. — Ещё четырёх мальков возьмут на другие кордоны для обновления породы. Этот помёт давно ждали.

Кул мчался вперёд, оставляя за хвостом километр за километром. Мускулистое тёплое тело, не зная усталости, извивалось под Атраном плавно и мощно. Охотник молчал. Юноша прикрыл глаза и пытался вспомнить, как вёл бы себя в той жизни. Нет, с поступками всё ясно. Но настроение, эмоции... Представить не удалось. Дверь прошлого закрылась плотно и навсегда. Попытался представить на своём месте застрявшего неизвестно где Алима. Вот он красиво, с разворотом, садится на верхнее пятно Балы, вот залихватски причмокивает губами, посылая её вперёд... Но дальше дело не шло. Пусть его... Тогда Ардина... Как живая предстала она перед его мысленным взором. Двигается по периметру грота, погоняя краба-носильщика и распределяя между инкубаторами, инструментами и консерваторами кусочки пищи. Методично, аккуратно и равнодушно выполняет привычную работу. Профессор сказал, что она прошла уже два цикла омоложения. Какие мелочи! Женщине столько лет, на сколько она выглядит! А через три сотни лет разница в возрасте станет непринципиальна.

Атран представил, как она поворачивает к нему лицо, а лоб её покрыт возбуждающе-прекрасными жемчужными бугорками. И эти бугорки говорят, что она — его женщина. Может, не на всю жизнь, но ближайшие два-три месяца она — его. Послушная и ласковая. Хочется прикоснуться губами к этим бугоркам, ощутить их твёрдость и упругость.

За этими мыслями Атран задремал. Ардина ускользала от него, он догонял, она вновь ускользала, близкая и желанная. Но вот, в очередной раз она не рванулась вперёд, а замерла, поджидая юношу, и они слились. Не так, как сливаются с кулом или шалотом, не так, как сливаются с другом, а как делают только влюблённые — спина к спине или грудь в грудь... Атран чуть напрягал и расслаблял присоску, заигрывая и чувствуя ответное заигрывание девушки, и так они помчались вперёд, не глядя, куда, завивая свой путь немыслимой спиралью и наслаждаясь головокружением. Упругий поток пьянил, раздувал жабры...

Холодный, упругий поток раздувал жабры. Атран вздрогнул и проснулся. Вечерело. Кул всё так же ровно и мощно двигался вперёд. Но контакта с ним не ощущалось. Видимо, расслабив присоску, Атран сполз под давлением потока к хвосту.

Это даже хорошо, — подумал юноша. — Эротические сны — они не то, чем следует делиться с окружающими.

— Где мы?

— Только что прошли Размыв. Через пару часов будем на месте.

И замолчал.

Неведомо как, но Бала почуяла их задолго до прибытия. И бросилась навстречу, радостная, как малёк. Задремавшего на верхнем нервном пятне рулевого просто снесло потоком под удар хвоста. И он, оглушённый, долго вертелся на месте, ничего не понимая. А Бала налетела на Атрана, радостно ткнулась рылом (отчего тот слетел с кула и перевернулся вверх брюхом), описала стремительный круг, взбрыкивая и извиваясь словно молодой шалот. Потёрлась шершавым боком и замерла, подставляя верхнее пятно. Атран спешно присосался. Он был изрядно напуган, а на пятне — самое безопасное место.

— «Я нашла! Я нашла, я нашла янашлаянашла!» — ударил в сознание поток образов чистой, детской радости. Атран успокоился, открыл душу и дал хищнице порезвиться — спустить энергию.

И уже через секунду пожалел об этом. Потому что кула свечкой пошла вверх, пробила поверхность и вылетела из среды. А поднявшись на высоту своего роста, тяжело рухнула обратно.

— «Я рада, я рада, я радаярадаярада!»

— Полегче, милая!

Болел ободранный бок, о который кула ласково потёрлась накануне, и это мешало сосредоточиться.

...Она на самом деле неуправляема. Стабильно подчиняется только мне. Значит, на бойню. Так правильно. Это разумно. Поступать нужно разумно.

В чём же дело? Почему не исчезает перед внутренним взором клюв алмара и широко раскрытые глаза перекушенной пополам Мбалы? И ощущение, что забыл какую-то очень важную деталь.

Кула смущённо притихла, не желая беспокоить хозяина. Мысли были слишком сложны для неё, но образ уловила.

— «Мбала была хорошая», — попыталась она утешить хозяина.

— Не волнуйся, малышка, будет совсем не больно. Ты просто уснёшь.

— Она не будет волноваться, если не будешь ты, — резко произнёс Лотвич.

— Далеко ещё?

— До бойни? Не больше десяти минут.

Помолчали. Внезапно Лотвич остановил своего кула.

— Дальше двигай без меня. Моему кулу незачем это видеть.

Скоро всё кончится, — думал юноша. — Скоро обо всём этом можно будет забыть. Ещё полчаса, потом два дня на рейсовом шалоте — и родной хом. Ардина, чудо-инструменты, операции профессора, спокойная жизнь... И новое чувство — боль утраты. Бала опустится на ковёр зелёных с синевой водорослей, тысячи стрекательных клеток впрыснут снотворное — и останется только подождать, пока она уснёт. Остальное сделают рабочие. Мне нужно только положить её на ковёр.

Вспомнил! Тот образ, который не давал покоя при расставании с кулой. Будто он, Атран, направил её прямо в клюв алмара.

...Зелёный ковёр восхитителен. Слабый аромат привлекал и навевал покой. Хрустально прозрачная среда с привкусом мяты, упругие стебельки мягко колышутся вместе с течением... Это место создано для неги. Здесь приятно отдохнуть, расслабиться. Сто́ит приказать куле замереть, и она опустится на дно, прямо в нежные объятия ласковых зелёных стебельков, ведь кулы опускаются на дно без движения. Бала ни о чём не догадается, охотники так часто делают, поджидая добычу в засаде... Ей даже понравится, ведь так естественно и приятно отдохнуть минутку в этом чудесном месте...

— Молодая совсем, — придирчиво осмотрел Балу учётчик. — Неужто к нам?

— Патрулируем, — хмуро отозвался Атран и решительно развернул кулу. Вскоре увидел скучающего кула и рядом — поджидавшего его охотника.

— Лотвич, я был неправ. Признаю. Свои ошибки надо исправлять. Если я брошу институт и перейду в отряд охотников, инцидент будет исчерпан. Кула слушается меня беспрекословно.

— Ты не понял, что я вчера говорил, парень. Дело не в тебе, а в ней. Нет ничего страшного в умном животном. Но кулы не должны сливаться. Бала научит слиянию молодь, и тогда на бойню придётся вести десять животных вместо одного.

— Но я не могу отправить её на смерть!

— Всё-таки это произошло... Ну да, все симптомы налицо.

— Что произошло?

— Неважно. Придержи здесь моего кула, а я отведу Балу.

— Что произошло, Лотвич?

— Некто сказал: «Жизнь — это очередь за смертью. Но некоторые и тут лезут без очереди...» Ты слишком глубоко исследовал жизнь. Сам стал животным. Так иногда случается с охотниками. Такие гибнут чаще других. Отказываются бросить кула и гибнут вместе с ним.

— Бросить кула? Ну да! Лотвич, я должен спасти Балу любой ценой. Не пытайся меня остановить! Иначе я устрою грандиозный скандал. Всем расскажу, как кулы разгуливают без рулевых целыми сутками.

— Совсем разум потерял. А её ты куда денешь? С собой в город возьмёшь? Её же кормить надо!

— Это мои проблемы. Обещаю, что пристрою её где-нибудь и не дам контактировать с другими кулами. Слово чести! Прощай, Лотвич!

— Ну, студент, смотри, чтоб нам не пришлось отлавливать кулу в городе! — донеслось уже издали...

Алим. Старший по группе

Новая опасность. Канал практически закончили, среда шла уже потоком, заполняя русло реки, осталось прорыть два-три метра. Даже не прорыть, а просто дно углубить... Но в этом-то и заключалась сложность. Поток мог подхватить работающего и увлечь с собой, протащить по камням. А где-то там впереди шумел водопад. Экстремальщики слишком отклонились вправо, канал шёл по месту, которое раньше считалось берегом. А каменистый правый берег возвышался метров на шесть-семь.

— То есть, нам придётся падать с шести метров? — уточнил кто-то.

— Надо как можно круче завернуть канал влево, чтоб поток шёл по склону оползня, — отозвалась Икша.

Несмотря на опасность, все готовы были рискнуть. Настроение в группе поднималось с каждым днём. Но Икша требовала отложить выход на неделю, чтоб русло реки заполнилось средой. Алим с Корпеном что-то долго прикидывали, замеряли, вычисляли и заявили, что недели мало. Нужно дней десять, а лучше — две недели. Сейчас река ещё не река, а так, ручеёк. Алиму верили. Он теперь считался крупнейшим специалистом по вопросам суши.

декламировал Ольян. Алим не обижался. Ему очень нравилась первая строка. А у кого ещё есть титул — сухопутный экстремальщик дня? Икша на четыре дня отстранила его от работ — залечивать ссадины. Алим не терял времени даром. Облазал все уголки затопленной территории, вновь поднялся сколько мог по ручьям, и снова занялся растениями. Осторожно выкапывал из грунта, чтоб не повредить корневую систему, внимательно рассматривал, запоминал, классифицировал — и сбрасывал информацию в необъятную память Корпена.

Характер работ на канале изменился. Экстремальщики специально перегородили начало канала запрудой из крупных камней, чтоб уменьшить поступление среды. Уровень в канале снизился, и работать стало не так опасно. Хотя всё равно существовал риск, что работающего унесёт потоком прямо в водопад. Канал резко завернули влево, в сторону старого русла, а камни теперь просто бросали вперёд. Алим надеялся, что когда они уберут запруду в начале канала, поток наберёт такую силу, что сам потащит камни, расширит и углубит русло. Так выходило из их с Корпеном теории, такое наблюдалось на моделях — в руслах ручьёв.

Три дня шли сильные дожди. В первый день на это не обращали внимания, но ручьи несли грязь, и среда помутнела. Икша приказала свернуть работы, не рисковать. Алим радовался — метки на скале показывали, что в дождливые дни уровень поднимается быстрее.

Через два дня после окончания дождей муть осела. Икша перевалилась через запруду и отправилась проверить состояние канала. Поток в канале заметно усилился. Охотница развернулась против течения и, отрабатывая хвостом, позволила потоку снести себя до конца канала. Покрепче взявшись за камень, Икша упёрлась хвостом в дно и приподнялась над средой. Переливаясь через стенку канала, поток веером разливался по осыпи и скрывался за уклоном. Не было никакой возможности узнать, что там дальше.

Камень провернулся под рук-кой, Икша схватилась другой, искалеченной, но кисть пронзила острая боль, поток потащил её, переворачивая, через стенку канала, по склону насыпи, по карнизу правого берега каньона к водопаду. Но даже в эти секунды, когда тело несло и било о камни стремительное течение, Икша не забыла о долге. Обеими рук-ками, забыв про боль, она сталкивала вниз острые выступающие камни... А потом было падение, очень неудачное падение. С трёх метров, спиной об камень. Икша потеряла сознание.

Сколько прошло времени, она не знала. Тело застряло между валунов метров на двадцать ниже водопада. Тупая боль пронзила спину при попытке шевельнуться. Икша ощупала себя рук-ками и заплакала от бессилья. Позвоночник повреждён, хвост парализован и ничего не чувствует. А водопад — это отчётливо видно — разбивается об острое ребро крупного осколка скалы.

— Алим, ты же умный, головастый, придумай что-нибудь. Вы все тут покалечитесь или убьётесь, — с подвыванием стонала инструктор. — Эх, что вы можете придумать, вы же не видите водопада. Одна я вижу...

Содрогаясь от боли, Икша рук-ками вытянула тело из щели меж камней и начала ворочать булыжники, строить запруду. Запруду, которая образовала бы ниже водопада озерцо, скрыла опасный камень в глубине. Своё последнее в жизни дело. Она знала: осталось не больше нескольких суток. Три дня, может, меньше, если Алим не утерпит, поведёт группу, несмотря на риск, когда увидит, что инструктор не вернулась.

— Ничего, ребятишки, я справлюсь, — стонала она, перекатывая по дну тяжёлые валуны. — Место здесь удобное, камней в достатке... Вы только не торопитесь... Икша работу знает...

Четверть часа экстремальщики ждали её возвращения. Потом Алим, оттолкнув Орчака, бросился в канал. Сила потока поразила его. Резко развернувшись против течения, он выпростал рук-ки из обтекателей, прижался ко дну и, цепляясь за камни, спустился до самого конца канала.

Икши в канале не было.

Работая хвостом в полную силу, подтаскивая себя рук-ками, Алим сумел подняться по каналу, ободрав в очередной раз брюхо, перевалил через запруду.

— Её в канале нет...

— Она погибла?

— Не знаю. Вряд ли. Но в канале её нет, унесло в старое русло. Я помню, там были глубокие места, они наверняка заполнились средой. А мы сглупили. За эти пять дней уровень поднялся на десять сантиметров. Теперь в канале жуткое течение. Не знаю как мы теперь будем работать...

— Мы больше не будем работать. Если Икша жива, то ждёт нас там, — молвил Орчак. — И попытается дать о себе знать.

Несколько туристов опустились к самому дну, разогнались и выпрыгнули из среды. Но ничего не смогли разглядеть.

— Наверно, надо слушать, а не смотреть, — предложил Корпен. Алим, а за ним ещё трое прижались к скале.

— Ничего... — разочарованно сообщила Ефаль. — Водопад шумит...

— Да говорю тебе, этот камень торчал из среды!

— А этот был полностью в среде!

— Хорошо, хорошо! Пусть этот торчал. А как с той стороны?

Туристы высчитывали расход среды в речке до того, как её перекрыло обвалом. Для этого нужно было определить глубину старого русла и скорость течения. По всем прикидкам выходило, что расход среды в канале в шесть-восемь раз меньше.

— Тогда все наши расчёты — снетку под хвост... — сообщил очевидное Корпен. Туристы заволновались.

— Спокойно! Время работает на нас! — возвысил голос Орчак. — Ждём ещё неделю. Или вы хотите всю дорогу брюхом по камням скрести?

Последний аргумент подействовал.

И тут обнаружилось удивительное. Впереди целая неделя. И ничего не надо делать. Каникулы! Первый день неприкаянно шатались по озеру, кто в одиночку, кто парами. На второй Орчак предложил вспомнить детство золотое. Вспоминалось с трудом, ведь это было до инициации. Но до вечера играли в детские игры — догонялки, ручеёк, прятки, морская фигура замри и многие другие. Подружка Корпена знала их уйму. Устали так, как на канале не выматывались. На третий играли в туристов-новичков. Будто они только вчера поднялись в озеро. Корпен изображал экскурсовода, а остальные чинно, по четыре в ряд, следовали за ним. Вновь любовались водопадом, бродили по затопленному лесу, задавали друг другу массу нелепых вопросов.

— Держитесь плотнее, — советовал Корпен. — Не заблудитесь. А если заблудитесь, кричите «Ау!» Конечно, с десяток туристов тут же заблудились, и лес наполнился весёлыми криками.

На следующий день устроили конкурс на лучшее выпендривание. Все думали, что победит Ольян со своими стишками, высмеивающими всех и каждого. Но неожиданно появилась Иранья с куском дерева, очень похожим по форме на Корпена. Она объяснила, что три дня зубами и острым камнем придавала куску нужную форму. Туристы были поражены. А когда кусок случайно выпустили из рук-ков, тот, важно задрав нос, всплыл к поверхности — и перевернулся кверху брюхом.

— Он это правильно сделал, — заявила подружка Корпена. — Два Корпена — это слишком!

Все рассмеялись, и первое место единогласно присудили Иранье.

— Что ты такой хмурый?

— Всё больше и больше задумываюсь над гипотезой Атрана. Ну, той, что наш мир неправильный. Помнишь, я тебе говорил.

— Глупости это. Разумные всегда работали. Этим они отличаются от неразумных.

— Но мотив? Побуждающая причина работать — где она? В системе нет стабилизирующей обратной связи. А без обратной связи система неустойчива.

— Что за обратная связь? Ты ещё спроси, зачем мы канал роем.

— С каналом как раз всё ясно. Тут мотив есть. Мы его роем, чтобы не умереть. А скажи мне, зачем ты каждый день на работу ходишь?

— А что, не должна? Если никто работать не будет, цивилизация развалится.

— Вот именно, — буркнул Алим и опять задумался.

— Если развалится государство, мы расплодимся как рачки, и через триста лет начнётся голод! — Ригла победоносно взглянула на мужа.

— Верно. Через триста лет у нас появится стимул работать... Но ведь раньше ты об этом не думала. Но каждый день в одно и то же время... Да, нас так воспитали. Да, так все делают. Но почему???

— Потому что кое-кто в совете раньше тебя подумал, что будет через триста лет! — сердито откликнулась Ригла.

Приближалась дата старта, и Алим всё больше волновался. Озеро сделалось родным и знакомым, а где-то за каналом шумел водопад. Неизвестность пугала. Гипотеза о том, что мощный поток сам пробьёт себе русло, не подтверждалась. Наверно, поток был недостаточно мощным.

И вот настал час отплытия. Туристы сообща разобрали запруду в начале канала, послушали рёв потока, после чего Орчак увёл всех в глубину и открыл последнее собрание.

— Сейчас в канал уйдём я и Алим. Если на пути встретятся какие-то препятствия, мы их уберём. Вы выжидаете ровно сутки, потом спускаетесь за нами. Старшим назначаю Корпена. Корпен, ты уходишь последним. Вопросы есть? Собрание закрыто.

Всё пошло не так с самого начала. Предполагалось, что Алим будет двигаться за Орчаком в пределах видимости. Но уже в канале пришлось развернуться против течения и, отрабатывая хвостом, цепляясь за камни рук-ками, спускаться до конца канала. Здесь экстремальщики передохнули, Орчак хлопнул Алима по плечу и перевалил через стенку канала. Выждав пару минут, Алим последовал за ним. Течение потащило его по камням вниз, по скальному карнизу к ревущему водопаду...

— Живой?

— Чтоб я крабом стал! Здорово приложился, но кажется, живой. А ты?

— Аналогично. Надо Икшу разыскать.

Икшу нашли быстро. Течение било её тело о камни запруды. Высота запруды достигала метра.

— Это всё она сделала... Если б не она, мы б об тот камень...

— Мы и так об него чуть не убились. Чего ждём? Завтра группа пойдёт! — воскликнул Орчак.

Следующие сутки слились в один напряжённый момент. Они ворочали тяжёлые камни, надстраивая запруду, но среда фильтровалась сквозь щели. Они затыкали щели мелкими камнями, но среда находила новые и новые. Удалось поднять уровень едва на четверть метра.

А затем даже грохот водопада не заглушил испуганный крик. Мимо друзей, переворачиваясь вверх брюхом, проплыло тело Ефали. Алим зачарованно проводил его взглядом.

— Группа пошла! — воскликнул Орчак и устремился к водопаду. Алим перевёл взгляд на свои израненные ладони.

— Прости нас, если можешь... Мы сделали всё, что смогли.

Ефаль слабо дёрнулась и сделала неуверенную попытку перевернуться. Алим бросился ей на помощь.

— Живая! Как хорошо. Теперь всё будет хорошо. Подержись за камень, а я сейчас...

От водопада донёсся всплеск и отборная ругань. Так виртуозно ругаться умел только Ольян. Орчак лёг под струю грудью на ребро острого камня и покрепче уцепился рук-ками. Алим пристроился справа от него. Ольян похлопал глазами и лёг слева. Тут же на них рухнуло чьё-то тело.

— Шесть! — выкрикнул Алим. Орчак закашлялся, а Ольян снова выругался. Ещё одно тело, ещё и ещё... Алим сбился со счёта. Удар сбил дыхание, водопад грохотал, сверху падали тела и камни. Ольян больше не ругался. Потом Алим получил булыжником по голове, сознание поплыло, он только изо всех сил цеплялся за камень...

Кто-то массирует рук-ки, пытается выпрямить его скрюченные пальцы.

— ...Он меня в чувства привёл, говорит: «Подержись за камень, а мне туда надо». И под струю лёг. И Ольян — тоже. Вы все уже на них падали...

Алим открыл глаза. Тело скрутило рвотной судорогой. В голове пульсировала боль.

— Орчак...

— Орчак жив, но ему очень плохо. Он без сознания.

— Ригла, ты?

— Я, родной.

— Корпена позови.

— Я здесь!

— Бери командование на себя. Я не в форме, — и потерял сознание.

Очнулся уже вечером. Два экстремальщика буксировали его, придерживая за локти. Русло было слишком мелким, чтоб взять на присоску.

Второй раз очнулся ночью. Экстремальщики спали в небольшом мутном озерце. Рядом — Ригла.

— Всё нормально. Спи, — тихонько шепнула она.

Утром Алим чувствовал себя почти хорошо. Подозвал Корпена и тот с радостью сложил полномочия. Доложил, что за вчерашний день спустились километров на сорок, что все живы, но у Орчака сломана рук-ка, множественные внутренние повреждения, он кашляет кровью, и умер бы, но Иранья постоянно держится на его верхнем нервном пятне, дышит за него, заставляет биться его сердце. Сама устала, но без неё Орчак помрёт.

Алим выделил дюжину туристов для буксировки Орчака и Ираньи. Возглавил группу и повёл вниз на максимальной скорости. Ригла пристроилась слева от него.

— ...Мы никому не позволили съесть Икшу. Корпен выделил четырёх туристов, чтоб они засыпали её тело камнями. Потом они догнали группу. Мы правильно сделали?

— Конечно, правильно, — одобрил Алим. И поразился новому стилю мышления. Стилю не учёного, но руководителя. Правильно, неправильно — уже не имеет значения. Это позади. Вперёд — и не оглядываться! Важно только то, что впереди. Зачем огорчать девушек, если изменить ничего нельзя.

Этот новый стиль был по-своему логичен и правилен. Алима поразила такая простая вещь, как многовариантность логики.

А ещё он поразился, до чего тонка корочка цивилизации. Особенно у женщин. Три-четыре месяца — и поступками управляют не разум, но эмоции. Он попытался встать на точку зрения девушек. И на какое-то время это даже удалось — войти в состояние, при которой есть Икшу было неправильным и неразумным. Но наваждение быстро рассеялось.

— Многомерность логики в зависимости от стиля решения задачи...

— Что, милый?

— Название научной работы.

Алим успокоился. Эмоционализм опасен, но эффект оказался обратимым. Вернётся нормальная жизнь — и всё возвратится на круги своя. Видимо, в этом тоже есть глубокий смысл — уровень эмоционализма должен соответствовать уровню цивилизации. Какая интересная тема для научной работы! Острая! Она вызовет тысячи споров.

Алим испытывал радостное возбуждение. Цивилизация ещё далеко, но мозг работает чётко, мышление конкретно и продуктивно. Лишь состояние Орчака омрачает картину жизни.

Атран. Трудоустройство Балы

— Ой, что с твоим боком? — испуганно воскликнула Ардина.

Бок выглядел неважно. Сначала об него потёрлась Бала, потом целый день они без остановки двигались к городу, и набегающий поток обмывал чешую, не давал сформироваться защитному слою слизи. Но Атран спешил. Лотвич мог объявить тревогу, и тогда... Нужно опередить.

— Профессор, мне нужна ваша помощь.

— А, охотник! Как ваша командировка?

— Плохо, профессор. Об этом и речь. Выйдем в сад, я покажу.

— Юноша, ваш бок. Вам немедленно нужно заняться лечением.

— В Темноту бок! Следуйте за мной, профессор! Пожалуйста! — Атран решительно направился к выходу.

Профессор поколебался секунду, но любопытство победило. Дальше предстоял маленький спектакль. Атран специально гнал Балу весь день, чтоб она утомилась и вела себя тихо. Предстояло сыграть на знании повадок кулы и неосведомлённости профессора. Сейчас хищница отдыхала где-то среди зарослей.

— Бала! — громко позвал Атран. Кула неторопливо поднялась над водорослями и на секунду замерла, изучая окрестности. В следующую секунду она двинулась к хозяину, но Атран опередил командой:

— Ко мне, малышка! Познакомься с профессором Алтусом.

Любопытная хищница в любом случае обнюхала бы шефа, так лучше разрешить.

— Но-но! Только без этих нежностей, — запротестовал профессор, когда хищница задумала потереться об него боком.

— Иди сюда, малышка. Сольёмся, — произнёс Атран и приподнялся над грунтом. До этого он держался у самого дна, и Бала не могла подойти к нему снизу. Но, как только поднялся, сразу пошла на контакт и подставила верхнее нервное пятно.

— Юноша, это очень мило, я не понимаю только одного. Зачем вы привели в институт хищника? Это ведь хищник?!

— Да, профессор, это боевая кула по имени Бала. И в то же время это уникальный образец, на котором я исследую возможности мозга кулов. Она прошла частичную инициацию и стоит сейчас на промежуточной ступени между разумными и неразумными. Но случилось страшное. Погибли охотники, которые работали с ней, остался только я.

— Так пусть ею займутся другие охотники.

— Не всё так просто, профессор. В отряде остался всего один широкомыслящий. Его зовут Аранк. У него свой кул и своя работа. А эта кула особенная. Нельзя просто держать её в стойле. Она не должна близко контактировать с другими кулами, пока не закончится многолетний эксперимент.

— Но почему?

— Она уже не зверь, профессор. Она прошла частичную инициацию разума. И она пытается инициировать самцов. Поднять их до своего уровня. А нашей планете не нужны новые разумные виды. Нас и так слишком много. Да что я вам объясняю, вы ведь сами всё знаете... Хищные разумные кулы, которые втрое больше нас с вами — это опасно, это может стать концом нашей цивилизации.

— До чего я не люблю безответственных учёных!..

— Профессор, на свете тысячи кулов. Инициация может произойти случайно. Пусть лучше под нашим контролем. Мы должны знать, чего ждать от природы, к чему готовиться, если... — Атран запнулся. Заготовленные заранее слова разбежались, словно косяк молоди.

— Хорошо. Вы, коллега, меня убедили. Что я должен сделать во славу науки?

— Поставить кулу на довольствие института и выделить нам с ней жильё где-нибудь подальше от кампуса.

— Боитесь, что она позавтракает кем-нибудь из студентов?

— Не надо её обижать. Я боюсь не за студентов, а за неё. Студенты её замучают, и Бала убежит назад, на кордон. А там подумают, что я погиб, и отправят малышку на бойню — как обычного старого шалота.

— Слова, слова... — сонно бормотал Атран. — Одни и те же слова. Я наслушался умных слов и начал ими играть. Легко жонглировать умными словами, им можно придать любую форму, любой смысл...

Бала отвлеклась от обнюхивания и исследования стен их нового хома и прислушалась.

— ...этими словами Лотвич убедил меня, что тебе пора на бойню, а я профессора — что ты жемчужина перламутровая на чёрном песке. Ты можешь это объяснить?

Объяснить Бала не могла. Но она щёлкнула челюстями, поймала маленькую вкусную рыбку и принесла хозяину. Мбала любила есть таких.

— Умница, — Атран слился на секунду и разрешил хищнице самой съесть добычу. Он предпочитал вегетарианскуюпищу. — А профессора зачем обидела?

Профессору при первом же слиянии Бала передала, что он «плохой/толстый охотник». Алтус страшно смутился.

— «Толстые икру не мечут», — добила его Бала удивительно чётким образом/понятием, чем поразила даже Атрана.

— Да-да, я знаю, жировое бесплодие, — забормотал, оправдываясь, один из крупнейших генетиков планеты.

— Чем же ты будешь заниматься, пока я работаю? Здесь ведь город... Есть одна дурацкая идея, но ты уж меня не подведи. И постарайся подружиться с Ардиной.

На следующий день, с утра пораньше Атран вместе с Балой отправился на почту. До прихода высокого начальства рассказывал клеркам анекдоты и охотничьи байки, собрал вокруг себя изрядную толпу и полностью нарушил нормальную работу.

Начальство, как известно, не опаздывает, а задерживается. Само и виновато. Приходить надо вовремя, а не удивляться, почему какая-то пигалица на огромной боевой куле с неприличными в рабочее время воплями выписывает виражи под самой поверхностью.

Впрочем, порядок был моментально восстановлен, пигалица исчезла, Атран подозвал кулу к себе, но сливаться не стал, подчёркивая разумность, самостоятельность и независимость хищницы.

— Здравствуйте. Мы пришли устраиваться на работу, — с ходу начал Атран.

— Мы — это кто?

— Познакомьтесь. Бала. Э-э... В общем, Бала стоит на довольствии в институте генетики.

— А вы?

— Я? Э-э... Я тоже... там работаю. — Атран заметил, что терпение непоседливой кулы иссякло, и, раз с ней не сливаются, сейчас она начнёт исследовать новое место.

— Погуляй пока, нам поговорить надо. Только не шали, — поспешно произнёс Атран.

— И кем хочет устроиться Бала? — начальник с тревогой следил за эволюциями хищницы.

— Курьером. Точнее, транспортом курьера. Она недостаточно разумна, чтоб сама справиться с заданием. И с речью у нас проблемы... Память короткая...

— Транспорт курьера — фин или шалот.

— Ни один шалот не сравнится в скорости и выносливости с кулом. К тому же, шалоту нужно стойло, его надо кормить. Ни стойла, ни кормёжки Бале не нужно. Сплошные преимущества!

— Хорошо, но в чём ваш интерес?

— Только не смейтесь. Гиподинамия. Нам нужно двигаться, и как можно больше. Пока мы жили на кордоне, всё было хорошо. Но сейчас эксперимент перешёл в следующую фазу, требуется наблюдение специалистов и нам нужно жить рядом с институтом генетики. И... Нам нечем заняться! Мы тоскуем. Мы, того и гляди, убежим на кордон к старым друзьям охотиться на диких алмаров. Нам нужна простая, но нужная обществу работа.

Бала подплыла и нетерпеливо подтолкнула Атрана носом.

— Уговорили. Так что вам нужно для работы?

— Один-два партнёра. Желательно, молодые, жизнерадостные девушки. Не очень обидчивые. Понимаете, Бала что думает, то и говорит. Профессору Алтусу такое сказала...

Через полчаса все формальности были улажены, девушки-курьеры познакомлены с Балой. Осталось потренировать их в приёмах управления кулой и проинструктировать на случай непредвиденных ситуаций. Это Атран собирался сделать без свидетелей. Всё-таки, заявленный им уровень интеллекта хищницы намного превосходил фактический.

— Атран, постойте, два слова! — остановил его начальник. — Что же Бала сказала профессору?

— Жрать нужно меньше, не то икры не будет! Только — тс-с... Это между нами.

На работу в этот день Атран так и не попал. Показал девушкам, где живёт, куда и во сколько нужно утром являться за Балой, где кормить, чем кормить, куда приводить её вечером, где искать его, если в хоме никого не будет.

— Ну вот, Бала, твоё будущее обеспечено. Мы победили очередного алмара. Почему нет радости? Я ведь блестяще решил задачу. Раньше я бы радовался. Как же вам плохо, неразумным...

Бале вовсе не было плохо. День прошёл весело/интересно. Хозяин вёл себя как вожак косяка, его слушались самочки, самочки были жизнерадостны и веселы. Бала охотно открывалась/подчинялась им. Тёмные/скучные дни прошли. Вернулась восхитительная беззаботность. Только два пятнышка загрязняли чистое озеро радости хищницы. Хозяин чем-то удручён. Чем-то настолько сложным, что она не могла понять. И рядом давно не было кула. Но ведь он может появиться в любой момент. Ведь так?

Алим. Бирюза

Алим вёл группу на максимальной скорости. Миновали пороги, прошли мелкий приток. Вошли в более глубокий. В хорошем темпе прошли и его. Вышли в главную реку. Течение замедлилось, а с ним замедлилась скорость группы. Орчака и Иранью вели на присосках, часто меняясь, самые сильные экстремальщики. Алим запретил Иранье грести самой. Целительница вымоталась до предела и быстро слабела. Если б в группе был ещё один целитель, если б можно было дать ей хоть несколько часов сна...

Алим вывел группу на стрежень и вёл у самой поверхности, лихо срезая на широких поворотах реки. То и дело поднимал голову над средой и огладывал берега, выбирая курс. Использовать ориентиры суши — это было новое слово в навигации.

В море вышли на закате. Алим слился с Ираньей. Орчак умирал. Он так ни разу не пришёл в сознание. Девушка ослабла, держалась из последних сил. Алим подозвал Корпена и слился с ним.

— Надо идти ночью, — посоветовал инфор.

— Знаю, что надо. А как направление держать?

Корпен поднапрягся и выдал приблизительную карту местности, построенную по воспоминаниям Икши.

— Лучше, чем ничего, — согласился Алим, построил группу и объявил ночной переход. Экстремальщики встретили известие усталым согласием.

Море приветствовало туристов светлячками. Тысячи огоньков вспыхивали на миг, стоило шевельнуть плавником. Тела при движении светились волшебным светом, и свет этот придавал сил, снимал усталость.

Несколько раз экстремальщики врывались в чьи-то хомы, будили сонных обитателей и уточняли направление. Туристской базы достигли в сером предутреннем полусвете. У Алима хватило ещё сил посмотреть, как тело Орчака погрузилось в железообразную массу стационара, как лечащий врач слился с нервным центром огромной медузы.

— Жить будет, — сообщил врач. — Не знаю, каким чудом до сих пор не помер, но теперь жить будет.

После этих слов Алим отрубился. Выпал в осадок, как сказал бы Ольян. Он ещё смутно помнил, что помог отбуксировать Иранью в хом, как Ригла уговаривала целительницу скушать рыбку...

Бремя славы легло на натруженные спины экстремальщиков. Прижало к грунту, как назвал это Ольян. Их узнавали, приветствовали, расспрашивали, где бы туристы ни появились. А узнать было несложно. Поджарые, ни грамма жира, энергичные, мускулистые, покрытые шрамами. Рук-ки так бугрились мышцами, что локти выпирали из обтекателей. Слухи распространялись со сверхзвуковой скоростью. Их приглашали на концерты, их просили выступить с докладом или художественным рассказом. Алим знал, что им с Корпеном, как руководителям группы, придётся отчитываться перед комитетом по экстремальному туризму. Но из Бирюзы пришёл вызов на всю группу. И не от комитета, а самого Совета! Экстремальщики были поражены и даже слегка напуганы такой честью. Два дня отдыхали, отъедались на турбазе, выступали с рассказами в переполненных амфитеатрах, а на третий построились в колонну по четыре и с песней двинулись к остановке рейсового шалота. Руководителем единогласно избрали Алима. Теперь он с тревогой оглядывался на Иранью. Целительница чувствовала себя бодрее, но всё ещё была слаба. Алим пытался убедить её задержаться на турбазе, набраться сил, но бесполезно.

— Со всеми! — решительно произнесла Иранья. — В походе не сдохла, чего теперь бояться?

На остановке их приветствовали радостными улыбками, восхищёнными взглядами и шушуканьем. Приятно быть знаменитым.

— Садимся на Лоп-Лопуса по четыре в ряд! — звучно скомандовал Алим. Экстремальщики чётко и красиво выполнили команду.

— Лоп-Лопуса знает, — пронёсся по толпе провожающих удивлённый шепоток.

Но вскоре выяснилось, что шалот переполнен. Кто-то присосался чуть ли не на лопасть хвоста. Два десятка пассажиров места так и не нашли.

— Неудобно как-то, — шепнула Ригла. Алим оглянулся на группу. Многие неуверенно ёрзали. Ворвались на остановку, без очереди заняли лучшие места... Нехорошо получилось.

— Экстремальщики! Кто за то, чтоб пройти пару переходов своим ходом? Покажем, на что способен настоящий турист! — выкрикнул Алим. — Иранья, ни с места! — добавил вполголоса.

Группа с шутками и подначками поднялась над шалотом. Ефаль и Амбузия запели весёлую песенку, Неток заявил, что петь надо хором. Его поддержали. Шалот неторопливо поднялся над остановкой и лёг на курс. В Бирюзу отправились с песней. Туристы сначала шли под самой поверхностью, купаясь в солнечных лучах. Но подустав, опустились к шалоту и, экономя силы, двигались в вихревой зоне, словно рыбки-лоцманы.

Шли своим ходом всего полдня. Потом часть пассажиров сошла. Экстремальщики заняли освободившиеся места, и Лоп-Лопус прибавил ходу.

Только в Бирюзе Алим понял, какой резонанс вызвало возвращение их группы. Доклады, выступления и отчёты следовали один за другим. Перед советом по экстремальному туризму, перед географами, перед биологами и геологами, перед врачами-диетологами и прочая, и прочая. Если в первые дни экстремальщики выступали перед широкой аудиторией, то к концу второй недели настал черёд специалистов. Тяжелей всего приходилось Алиму и Корпену. Их статья о единственности вытекающего из озера потока наделала шуму в научном мире. Ей восхищались и с ней спорили, приводя в пример дельты рек. Но настырнее всех наседали на друзей ботаники. Начали они с истинного восхищения объёмом собранного материала. Но когда дошло до деталей... «Ну как вы могли не изучить корневую систему той травки?» «Почему не изучили систему размножения этого растения? Вы понимаете, что второго шанса изучить её не представится?» Кончилось тем, что спокойный, меланхоличный по натуре Корпен взорвался. Услышав в очередной раз: «Да чем вы там вообще занимались?», выпростал рук-ку из обтекателя и сжал локоть ботаника. Тот заверещал.

— Извините, мы были несколько заняты другим делом, — вежливо сообщил ему Корпен.

Алим даже Ригле не сознался, но выступления перед Советом боялся до дрожи в плавниках. Как оказалось, Корпен — тоже.

— Смотри, — шепнул он, — нас встречает Интая. Член Совета. Лоббирует развитие пресноводного туризма.

— Что делает?

— Лоббирует. Потом объясню.

Интая проводила группу в амфитеатр, представила секретарю и членам Совета. Секретарь тут же объявил заседание открытым. Алим рассчитывал выступить с обычным обзорным докладом, но сразу начался перекрёстный допрос.

— ...Вы сказали, что повышение уровня среды на восемь-десять метров вызвало увеличение площади озера в три-четыре раза?

— Ну... Где-то так...

— А если плотину увеличить ещё на десять метров, площадь поверхности опять увеличится в три-четыре раза?

— Нет. На чуть. Максимум — в полтора раза. Дело в том, что озеро расположено в долине, окружённой горами. Долина вроде чаши. Дно чаши уже почти всё затоплено, а стенки крутые.

— Понятно. А если десятиметровую плотину поставить на реке, какой будет эффект?

Алим растерянно оглянулся на Корпена.

— Посовещайтесь, а мы пока зададим несколько вопросов приглашённым на заседание биологам, — решил секретарь. — Скажите, сложно ли адаптировать разумные виды к пресной среде?

— Поскольку в природе существуют пресноводные виды рыб, совсем не сложно. Небольшая генетическая коррекция. Более того, нам известно, что некоторые виды часть жизни проводят в пресной среде, а часть в солёной. То есть, возможно длительное нормальное функционирование одного и того же организма в обоих средах.

— Спасибо. Алим, вы готовы?

Алим вышел из слияния с Корпеном.

— Видите ли, десятиметровая запруда большого эффекта не даст. Но если увеличить высоту до пятнадцати-двадцати метров... Конечно, нужно тщательно выбрать место... Но в нижнем течении река течёт по долине зигзагами. Это очень странно... Но если она затопит всю долину, скроет зигзаги, то площадь увеличится в пять, шесть, а то и в десять раз. Я имею ввиду ширину реки у плотины... Если подняться выше по течению... Река ведь течёт сверху вниз, и двадцать метров запруды — это совсем не много для такой большой реки...

— Сумбурно, но понятно. Выше по течению нужно будет ставить ещё плотину, так? — остановил секретарь.

— Так.

— И тогда мы получим ещё один участок с десятикратным увеличением зеркала поверхности.

— Извините, — влез Корпен, — но появляется проблема с подъёмом против течения на двадцать метров.

— Это инженерная проблема. Подъём на двадцать метров можно разбить на двадцать подъёмов на один метр. Или на сорок по полметра, — отмёл секретарь. Корпен смутился и замолчал.

— Чего они от нас добивались? — недоумевал Алим, когда усталые экстремальщики покинули амфитеатр Совета.

— Это и ершу понятно, — пробурчал Корпен.

— Так поделись, — поддержала мужа Ригла.

— Совет ищет новое жизненное пространство, — серьёзно просмотрел на неё Корпен.

— Но река — это же мелочь!

— Как знать, как знать... Одна река — мелочь. Но рек много.

— Всё равно, мелочь.

Корпен остановился, и группа по привычке расположилась полукругом вокруг него.

— Послушайте, всем известно, что океаны занимают половину поверхности планеты. Но! Цивилизация сосредоточена на узкой полоске, окаймляющей материки. До глубины 100–130 метров. Дальше — Темнота. Теперь рассмотрим, что планирует Совет.

— Так уж и планирует.

— Ну, пусть изучает возможность, — согласился Корпен. — Мы строим дамбы и затапливаем сушу. Реки — это только начало. Огородить дамбой и заполнить средой можно любой плоский участок суши. Такой участок называется ольдер. Подумайте, сколько жизненного пространства мы получим. Не узкую полоску шельфа, а всю площадь материка. Это грандиозный замысел перестройки целой планеты. Мы станем ольдерной цивилизацией!

— Созидающая мощь интеллекта, — фыркнула Ригла. — От мужа с утра до вечера слышу.

Но Алим видел, что даже она поражена широтой замысла. А фыркает — такой уж характер.

Волна интереса к возвращению группы спала, теперь приходилось держать ответ перед серьёзными, придирчивыми инстанциями.

— Какого алмара я тут делаю? — возмущался Алим. — Я же не работник турбазы.

— Но ты же там был, — воспитанный в духе ответственности Корпен просто не понимал возмущения Алима. — Икша назначила тебя членом совета группы, ты согласился.

— Да, но я согласился там. Я не думал, что придётся отчитываться за неё здесь.

— Ты должен рассказать им всю правду. Иначе свалят вину на Икшу, — убеждала жена. Это действовало.

— ...Скажите, это был очень опасный маршрут?

— Нет. Пока не случился обвал, маршрут был тяжёлый, но не опасный. Тяжесть маршрута создавала видимость опасности для начинающих туристов. К тому же, инструкторы хорошо разработали методику прохождения маршрута.

— В чём это выражалось?

— В мелочах, — Алим развёл плавники. — Где покажет, как порог пройти, где организует днёвку на двое суток, чтоб все к холодной среде привыкли. Покажет съедобное растение. Привал устроит так, чтоб группа перед трудным участком отдохнула. По отдельности, вроде, мелочи, но результат поразительный. За всю первую половину маршрута никто серьёзной царапины не получил.

— А после обвала?

— После мы на царапины внимания не обращали. Стало по-настоящему опасно. Просто удивительно, что погибло всего два туриста и инструктор. Икша всегда брала на себя самое опасное...

— Вы сказали, погибло только два туриста.

— Да. Окун и Елуга погибли. Орчак сейчас лечится в стационаре. А царапин и мелких ран всем хватило.

— По нашим данным, в группе была ещё одна туристка. Её звали Реска. Что с ней случилось?

— Да, действительно, была такая. Но на второй день похода выяснилось, что она не переносит пресную среду. Реска вынуждена была вернуться. Икша выделила ей сопровождающего и отправила назад.

— На турбазу она не вернулась. Кто может подтвердить ваши слова?

— Корпен. Он был сопровождающим и проводил её до обитаемых мест. А спустя несколько дней догнал группу.

— Хорошо. Теперь следующий вопрос. Одна из туристок была... тяжела.

— Член комиссии по контролю рождаемости боится сказать: «собралась метать икру»?

— А вы не смейтесь, Алим, вопрос чрезвычайно серьёзный. Что стало с икрой?

— Насколько я знаю, икра Амбузии уничтожена.

— Вы при этом присутствовали? Видели своими глазами?

— Нет. Этим занималась Икша.

— То есть, вы не знаете, что случилось с икрой? А представляете, что будет, если разумный вид начнёт размножаться в озере? Если там бесконтрольно начнут плодиться дикари? Если они потоком хлынут в наш перенаселённый мир? Мы же не можем подняться в озеро. Сколько патрулей придётся держать в реке!

Рыбки-ракушки, — лихорадочно соображал Алим. — Вот ведь незадача... Ригла говорила, икру съели. Значит, там был Корпен! Не забыть бы предупредить...

— Слушайте, ганоид, не считайте себя самым умным. Если уничтожением икры занималась Икша, значит, икра уничтожена вся, а отчёт об этом хранится в памяти Корпена! Ещё вопросы есть?

— Что вы чувствовали на суше?

— Во-первых, я здорово испугался. А так, по существу — ничего такого, чего нельзя почувствовать в среде. Представьте, что вы попали в полосу прибоя, и вас тащит боком по камням. Очень похоже.

— Чем был вызван ваш страх? Отсутствием среды?

— Вовсе нет. На суше можно безопасно находиться целую минуту. А если потренироваться задерживать дыхание, то две, три, а может даже пять минут безо всякого вреда для здоровья.

— Чего же вы тогда испугались?

— Мне нужно было подняться по осыпи почти на два метра вверх. Это очень сложно... Я понимаю, что здесь, в среде, подобное звучит нелепо. Но поверьте, там это именно так. Постоянная сила, которая давит на вас, размазывает вас по грунту. Что-то вроде сильного течения, но совсем не так. Я не знаю, как объяснить. Для этого нужно выйти на сушу.

— Эта сила вас напугала?

— Нет. К этой силе мы привыкли, пока кидали камни. Я же говорю, было очень трудно подняться по осыпи. Я лез вверх, а сила толкала меня вниз. Среда уходила, я боялся, что не успею, а от хвоста на суше пользы мало. Я потом долго думал над этими секундами. Если бы у меня было четыре рук-ки, я смог бы двигаться по суше без проблем. Я бы завёл рук-ки вперёд, потом приподнял и перенёс вперёд тело. Снова завёл вперёд рук-ки, и так далее.

— Вы хотите вырастить ещё пару конечностей только ради того, чтоб на минуту выйти на сушу?

— Нет, это чисто теоретическая разработка. Пока не будет решена проблема дыхания, хотя бы на четверть часа, на суше нам делать нечего.

— Это разумно.

— Если бы на дыхании всё кончалось. Но это только часть проблемы. Вторая — защита кожи. Слизь не годится. Она там высыхает. Третья проблема — сама кожа. Для суши нужна грубая, толстая кожа, особенно на брюхе и рук-ках. Есть ещё вопросы, но я пока не знаю, что важно, а что нет. Жёсткость скелета, например. Растения суши, особенно крупные — очень прочные и жёсткие. По аналогии, и скелеты сухопутных животных должны быть жёстче и прочнее наших...

— Спасибо. Эти проблемы мы обсудим в другой раз.

— ...Ольян, что вы можете сказать об Алиме?

— Алим — парень с головой! Умный, смелый и слегка псих. Вы слышали, как он тащил на себе Риглу? А как по суше плавал, слышали?

— Вы сказали, что он немного не в своём уме. В чём это выражается?

— Он просто фанатик суши. Облазал всю затопленную территорию. А эта свадьба? Не подумайте, я ничего не имею против Риглы. Но они разных видов...

— Когда у Алима появилась страсть к суше?

— А вы не знаете? Да он ради суши в поход пошёл. Мы только в первый раз берег увидели, а он говорит: «Я поднимусь на тебя!» Или что-то в этом роде. И ведь поднялся! Серьёзный парень. Сказал — сделал.

— Он точно заболел сушей до того, как поднимался на берег?

— Да чтоб мне крабом стать! Вы у Корпена спросите.

— Спасибо, вы нам очень помогли.

— Ребята, а к чему эти вопросы?

— У нас появились опасения, что сдвиги в его психике вызваны выходом на сушу.

— Какие сдвиги? Ребята, о чём вы? Алим учёный. У-че-ный, ясно вам? Он сушу изучает. Никто о суше больше него не знает. Даже Корпен.

(из документов Совета по экстремальному туризму)

ЧП на маршруте «Водопад»

...в результате оползня на конечном участке маршрута «Водопад» группа оказалась отрезанной от цивилизованного мира. (Связывать оползень с движением группы по маршруту нет оснований.) Инструктор группы организовала штаб из четырёх разумных, в том числе одного инфора. Таким образом, у нас имеется исчерпывающая информация о действиях группы и хронологии событий.

Группа приложила беспрецедентные усилия и сумела выбраться из западни. Работы по спасению велись на протяжении нескольких месяцев и увенчались успехом. Благодаря умелому руководству потери были сведены к минимуму, но всё же трое разумных уступили место молоди.

Высокий интеллектуальный потенциал группы позволил провести уникальные исследования географии, геологии, бентоса и растительного мира суши. Заслуживают внимания материалы по пищевой ценности различных образцов растительности суши. Материалы и методики, разработанные членами группы, особенно касающиеся использования рук-ков, исключительно важны для нашей цивилизации и требуют дальнейшего изучения и развития.

Маршрут «Водопад» интереса для туризма более не представляет. Однако рекомендуется дважды в год проверять состояние маршрута. По мнению нескольких участников группы, сильный поток среды может размыть оползень, и маршрут вновь станет проходимым.

Дело о ЧП на маршруте «Водопад» закрыто.

— ...Ты не понимаешь. Чем дольше мы здесь, в Бирюзе, тем лучше! — убеждал Неток Иранью. — На твоё место начальник наверняка кого-то принял, так? Нужно, чтоб он узнал, что ты жива. Надо дать ему время освободить твоё рабочее место? Надо! И чтоб спокойно, без спешки, без нервов...

Настала пора прощаться. Экстремальщики обменивались адресами и разъезжались. Алим и Ригла собирались заехать на турбазу, отчитаться и навестить Орчака. Корпен долго и придирчиво проверял, всё ли запомнил Алим, что должен передать инфору турбазы.

— Будь спокоен. Я запомнила, — уверила его Ригла.

Орчак им очень обрадовался. Он уже вышел из стационара, но двигался с трудом.

— Врачи говорят, буду жить, — радостно сообщил он. — Я им верю. Через полгода вновь пойдём туда. Посмотрим, что от маршрута осталось. А у вас как дела? Не надумали в инструкторы пойти?

Алим рассказывал до вечера. Про заседание Совета, про геологов, биологов и въедливых ботаников.

— Представляешь, в упор не верят в сухопутный бентос. Корпен им образ червячка показывает, я объясняю, что он был живой, но в среде умер. Не верят! Говорят, это пресноводный бентос, а червячка мы нечаянно убили... Но комиссия по контролю за рождаемостью — хуже всего. Больше часа пытали, как я вёл себя на суше. И не только меня. Не пойму.

— Они искали зов суши.

— Ты веришь в эти сказки?

— Это не сказки, Алим. Это серьёзно. Очень серьёзно. Зов суши существует. Из-за него я пошёл в инструкторы на турбазе. Здесь легче его спрятать и легче с ним бороться. Поползаешь по мелководью — и отпустит.

— Орчак, я не знал... Что с тобой сделают, если узнают?

— Не знаю. Наверно, лишат права на потомство.

— От меня они не узнают. Клянусь, Орчак!

Атран. «Я или кула»

— ...Повтори ещё раз: «Меня зовут Бала. Я живу в институте генетики. Я работаю на почте курьером».

Бала, как могла, повторила.

— «Не гетики, а генетики. Ге-не-ти-ки! Будь умницей».

Атран упорно вдалбливал в кулу информационный блок для первого контакта с незнакомцем. Дальше, когда тот убедится, что перед ним не зверь, а предразумное существо, можно перейти на мыслеобразы. Но первые фразы должны прозвучать на мыслеречи. Бала капризничала, но постепенно училась выдавать фразы всё чётче и разборчивей. Атран собирался также связать этот набор фраз с вопросами «Кто ты?», «Ты кто?» или «Ты чья?»

— «Представь, сливается с тобой незнакомец, — передавал Атран, присовокупив образ незнакомца. Незнакомец почему-то получился удивительно похож на Ардину. — Что ты скажешь?».

— «Уйди, противная!» — чётко и ясно, голосом девчушки-курьера отозвалась Бала.

— «Не нравится она тебе. Ну почему?» — в который раз спрашивал Атран у Балы. Постоянное общение с девушками-курьерами пошло куле на пользу. Умней она не стала, но научилась удивительно точно формировать мысли-образы. Вот и сейчас ответила картинкой. Сперва Атран подумал, что видит Ардину. Но кула развернула образ. У женщины оказалось две головы. Левая, без сомнения, Ардины. Но правая — Умбрии. Холодок пробежал вдоль спины юноши.

— Так-то зачем? Ты её совсем не знаешь, — растерянно пробормотал он. — Ты её запугала, она третий день меня избегает. Слов не понимаешь? Хорошо! — сосредоточившись, Атран ответил своим образом: такая же двухголовая женщина, но правая голова не Умбрии, а Мбалы. Кула растерялась. А потом выдала целую галерею образов. В верхнем ряду Атран и кула. Во втором — под Атраном Мбала, под кулой — Умбрия, а между ними — Ардина. Образ Ардины раздвоился, одна копия слилась с Мбалой, вторая — с Умбрией.

— Понимаю тебя, милая. Для меня Ардина хорошая, для тебя — плохая. Но нужно найти какой-то компромисс.

Атран вышел из слияния, приласкал кулу плавником и нырнул в кустик постели.

— Атран, ты дома? — раздался снаружи знакомый голос.

— Заходи, Ардина. Мы с Балой как раз о тебе говорили.

— Нет, выйди ты. Я хочу говорить с тобой, а не с кулой.

Оглянувшись на Балу, Атран проскользнул сквозь зелёную завесу дверного проёма. И остолбенел. Весь лоб Ардины усеивали жемчужные бугорки. Свершилось! Прощай, холостая жизнь! Теперь он отец семейства, глава семьи. Бала поймёт и перестанет дуться.

— Ты видишь, в каком я положении, — спокойным, почти равнодушным голосом произнесла Ардина. — Я не буду устраивать сцен и скандалов. Но ты должен выбрать: я или кула. Решай, охотник.

— Бала! Фу ты, Ардина! Нельзя же так! Ты не понимаешь! Она же погибнет одна! На бойню попадёт. Я не могу её бросить. Я отвечаю за неё.

— Кула или я?

— Ты не понимаешь...

— Прощай, охотник.

— Постой, ты не можешь уйти! В таком виде не...

— Я взяла месяц отпуска. Прощай.

Атран долго смотрел ей вслед.

— Боль утраты... Вот откуда растут твои корни, боль утраты...

Кула встревоженно кружила по хому. Хотела слиться, но Атран в полной прострации лежал на дне. Не выдержав, Бала подцепила его рылом и, прогнувшись, подбросила вверх. Атран вскрикнул от неожиданности, а кула уже пыталась притереться к его нижнему нервному пятну.

— Твоя взяла, — пробормотал он, присасываясь. — «Что тебя волнует, малышка?»

— «Ты грустный/хворый. Был радостный».

— «Ардина в беде. Ардина должна быть с другом», — сосредоточился Атран на самых простых образах.

— «Не понимаю».

— Как же тебе объяснить? — задумался он. Как объяснить полуживотному, что девушка вида широкомыслящих с перламутровыми бугорками на лбу не может оставаться одна. Ей нужен партнёр. Иначе психика не выдержит, надломится. Как выразить боль одиночества простым и понятным образом?

— «У неё начался гон. Безумной станет».

— «Поняла! — радостно откликнулась кула. — Спешим, спасём!»

Так просто? Взяли да спасли? А может, в этом и есть сермяжная правда? Силой привести в хом, а там — будь что будет...

Кула расценила сомнения как сигнал к действию. Атрана чуть не снесло потоком, когда она рванула к выходу. Деловито покружила, вынюхивая след — и устремилась на юг, в сторону университета.

— «Постой, малышка, Ардина живёт не там!»

— «Куда плыть/спешить?» — охотно подчинилась хищница. Атран указал направление к хому девушки. Кула устремилась вперёд, обходя попутных шалотов, словно стоячих. Причём не просто обгоняла шалота, а, заходя с хвоста, винтом описывала вокруг него один-два круга, ловя искомый запах. Её охватило радостное возбуждение. Словно вновь в отряде охотников, справа, чуть впереди мчится кул Лотвича, над ним — Аранк, а правее Лотвича — кула Урены со своей хозяйкой. Она передала этот образ хозяину, но Атран слишком волновался за свою самочку.

Хом Ардины был пуст. Бала нашла его по запаху мгновенно, опередив подсказку Атрана. Юноша растерялся, но кула — ничуть.

— «Где ищем/настигаем теперь?» — поинтересовалась она.

— «Найдём профессора. Он может знать».

Где хом Алтуса, Атран не знал. Но профессор мог задержаться в институте. И он направил кулу туда.

Испуганно вскрикнула лаборантка, увидев боевую кулу в лаборатории, и какой-то инструмент получил сразу недельную норму пропитания. Но профессора в лаборатории не было.

— «Ищем толстого/плохого охотника?» — уточнила кула и пошла зигзагом над самым дном. Искать/выслеживать было приятно/радостно. Она соскучилась по такой работе. Толстый/главный жил где-то здесь, не дальше полутора-двух километров, и она найдёт его для хозяина. Запах становится сильнее...

Кула поймала направление и устремилась по прямой. Через две минуты они были у хома профессора, и профессор был в хоме. Довольная Бала сообщила это Атрану.

Профессор страшно удивился необычным гостям и заставил дважды пересказать историю.

— Интересно, очень интересно, юноша, — бормотал он, циркулируя из угла в угол. — Итак, вы выбрали кулу. Занятно... Это говорит о важности эксперимента. Но институт может потерять толковую лаборантку. Придётся обучать новую, а это отнимет время. С другой стороны... Ардина далеко не девочка. Я уже говорил вам, юноша, она дважды прошла омоложение. Это не первый брачный период в её жизни, далеко не первый... Психика намного стабильнее и устойчивее, чем у молоди. Думаю, она переживёт потрясение. Уверен, она тоже так считает, иначе не было бы этого беззастенчивого шантажа. Просто уверен в этом! Да... Но женщина в таком состоянии может и ошибаться. Интересно, очень интересно!

— Профессор, где её искать?

— Искать? Да, контакт с вами даст разрядку. Знак эмоций не столь важен, это подтверждают старинные хроники. Искать... Самка, потеряв партнёра, ищет уединения. Укромный уголок, в котором ожидает окончания созревания икры. Кладка остаётся неоплодотворенной, и это отрицательным образом сказывается на психике... Да, искать надо! Ищите в укромных уголках вдали от шумных мест. По-моему, так!

Поиски оказались безуспешны. Не помогло даже сверхчуткое обоняние хищницы. Бала расстроилась. Она не смогла помочь хозяину. Но всё-таки, день прошёл замечательно!

Алим. Юго-Восточный Институт Генетики

— ...Но прикинь, Ригла, я опоздал на распределение. В институт генетики на моё место наверняка кого-то взяли. Теперь зашлют в какую-нибудь глубинку...

— Послушай! Разве я спрашивала, где ты живёшь, когда предлагала семью организовать? Всё по правилам: если я предлагаю объединиться в семью, ты выбираешь, где жить будем.

— Мы тогда не знали, выживем ли...

— Ещё раз повторяю: куда ты, туда и я. Не вибрируй, а то на нас гуляки оглядываются. И ничего не бойся: ты не какой-нибудь фин из Темноты, у тебя несколько научных работ есть. Твой доклад на Совете обсуждали.

Так, в страхах и надеждах, Алим и Ригла двигались к деканату университета. Секретарша комиссии по распределению, молоденькая толстушка из вида инфоров, с откровенным любопытством уставилась на Алима.

— Так это вы — тот самый Алим, руководитель группы экстремалов?

— Я тот самый, — смутился Алим. — И Ригла тоже. Только мы не руководители. В смысле, мне пришлось руководить, когда Икша уступила место молоди...

— Подождите минутку! — девушка загадочно улыбнулась и исчезла в руме декана. Только зелёная завеса входа колыхнулась.

Когда Алим скрылся в руме, Риглу начала бить нервная дрожь. Она односложно отвечала на вопросы секретарши, металась из угла в угол, то и дело выпрастывала из обтекателей рук-ки, прислушивалась к бубнящим за завесой голосам...

— Ну как?

— Две новости. Хорошая и плохая. С какой начать?

— С обеих.

— Дают очень хорошее место в новом филиале института генетики. Филиал только отпочковался. Великолепные перспективы роста. Если покажу себя, могут через год-два лабораторию дать.

— А плохая?

— Это филиал Юго-Восточного Института Генетики. На другом краю света. До него больше трёх месяцев добираться... А есть место здесь. Лаборантом в лаборатории при пищевом комбинате.

— Юго-Восток! — твёрдо произнесла Ригла. И поняла, как сильно надеялась остаться на Северо-Западе.

Осталось всего несколько дел — сообщить в правление кампуса, что хом освободился, дать телеграмму на работу Риглы, проститься с друзьями и... Даль зовёт, шалот не ждёт!..

Для начала Алим решил проверить жилище. Всё ли в порядке? Ригла встретила на улице знакомую, и в хом Алим нырнул один. С лёгкой грустью обвёл взглядом стены. Здесь давно никто не жил. Всё покрывал тоненький слой осадка, но гнили на зелени не было. Постель разрослась и занимала половину объёма помещения. Надо бы подстричь, но пусть это сделает новый жилец по своему вкусу.

— И пусто, и грустно, и некому... — продекламировал Алим, но постель колыхнулась, из неё выскочила девушка невиданной красоты. Сердце ухнуло, жабры сладко сжались — весь лоб незнакомки покрывали жемчужные бугорки.

— Простите меня, — испуганно воскликнула незнакомка. — Вы Алим? Я не знала, что вы вернулись. Атран говорил, вы пропали. Я сейчас уйду.

— Постойте, вам не надо никуда уходить. Я уезжаю. Заглянул проститься. Живите с Атраном спокойно, никто вас больше не потревожит.

— Вы Алим, да? Атран рассказывал о вас. Он сюда не вернётся. Он бросил меня, променял на кулу!.. — голос незнакомки драматично прервался. Жаберные крышки заколыхались.

— Не может быть. Для Атрана долг — это превыше всего. Тут какая-то ошибка, — Алим не понял, как так случилось, но рук-ки уже поглаживают и успокаивают трепещущие плавники незнакомки. Эти жемчужные бугорки... Он видел только их...

— А вот и я! Ах... Алим, почему? А как же я? — только и произнесла Ригла.

Холод водопада обрушился в сердце юноши. Узкие ладошки незнакомки интимным жестом лежащие на запястьях, обожгли кипятком.

— Послушайте, — обратилась незнакомка к Ригле, — я не знаю вас, но догадываюсь, кто вы для Алима. Будьте разумной. Вы разных видов... Вы видите, в каком я положении.

— Да, я всё понимаю, всё вижу, мы разных видов. Прощай, Алим!

Голос Риглы звенел. Резко развернувшись, так резко, что хвост хлестнул по лицу Алима, девушка прошила дверную завесу и исчезла. Закружилась в вихре оборванная ленточка.

Долгие минуты юноша анализировал слова и поступки. С виду всё правильно. Он обязан помочь незнакомке. Это разумно и целесообразно. Ригла тоже поступила разумно и правильно. Что не так? Почему так... так... горько?

До Юго-Восточного Института Генетики путь долгий. В каком-то небольшом тихом городке Алим с новой женой задержались на неделю, и Ардина сдала икру. Сделала это в специальном пункте, с соблюдением всех формальностей. Разрешения на продолжение рода у неё не было, поэтому икра осталась неоплодотворена. Алим исполнил свой мужской долг в другом гроте над небольшим осьминожком, после бодиформинга успешно изображавшим кладку икры. Психологически это было неприятно, но организм успокоился.

Три дня после этого отдыхали в профилактории, отсыпались, прогуливались над садом ароматов, беседовали, затем вновь заняли места на рейсовом шалоте. Ардина находилась в мрачном, подавленном настроении. Как вывести её из состояния регрессивного эмоционализма, Алим не знал. По примеру Амбузии он догадывался, что лучше всего подошла бы напряжённая физическая работа. А тут — прямо противоположное. Целыми днями бездельничать да лениво таращиться на проплывающий мимо пейзаж. Затекла нижняя присоска — сняться со спины шалота, перебраться под брюхо. Затекла верхняя — вернуться на спину. И так — три-четыре раза в день. Вот и всё развлечения в дальнем рейсе.

Но Ардину заботили совсем не те печали, о которых подозревал Алим. Она мучительно размышляла о собственном будущем, о своём импульсивном поступке, о рухнувших честолюбивых планах на старом месте, строила новые. Вспоминала Атрана. Охотника со шрамом, полученным в схватке с гигантским алмаром, героя, остановившего неуправляемого шалота, хозяина боевой кулы с границы и перспективного учёного. Сравнивала с новым мужем, бугрящимся мышцами, покрытым шрамами, имеющим несколько научных работ и благодарность совета по экстремальному туризму. Эти двое разумных стоили друг друга. Но сильная личность часто самодостаточна. Её трудно контролировать. Профессор Алтус не обращал на неё внимания, Атран без колебаний променял на кулу. Как поведёт себя этот парнишка? Что ждёт их на новом месте?

На новом месте ждал бардак. Юго-Восточный Институт Генетики напоминал встревоженный косяк молоди. Институт переезжал и расширялся. Никто не знал нового штатного расписания и размещения лабораторий. Всех волновало, перенесут ли дорогу инструменты, или на новом месте нужно выращивать и тренировать новые с нуля.

Но Ардину руководство института знало. И директор, и ведущие специалисты в своё время начинали под руководством профессора Алтуса. Ардина в то время была молодой, подающей надежды стажёркой, за которой косяком носилась добрая треть лаборантов.

— Шум глубин! Кого я вижу?! Ардина, никак это вы? — встретил их Азан, замдиректора по научной части. — Ничуть не изменилась!

— Напротив, Азан. Себя не узнаю. Остепенилась, вышла замуж. Алим, познакомься, мой старый друг Азан.

— Очень приятно, — смутился Алим. Такого он не ожидал. Ардина откровенно кокетничала с Азаном, и все в приёмной глазели на них.

— Надо понимать, вас к нам направил Алтус? — Азан откровенно, не стесняясь, рассматривал юношу. — Чем вы занимались?

— Всё перечислять?

— Конечно всё! Я должен вписать вашу тему в план института.

— В последние несколько месяцев мы работали... в пресном водоёме. Это вообще-то не в тему, произошло непредвиденное. Мы оказались отрезаны от мира. В общем... Не знаю, с чего начать.

— С начала.

— Если с начала, то изображали из себя строительных алмаров. Рыли канал через сушу. Сотни кубометров грунта — и всё своими рук-ками...

— Дорогой, Азана интересует наука и только наука, — перебила мужа Ардина, строя глазки Азану.

— Да-да, — согласился тот. — Сначала о науке. Остальное — потом.

— Ну, если о науке, то будет про геологию... У нас с Корпеном есть небольшая работа на стыке географии и геологии, но это побочно. Здесь, в институте генетики, абсолютно не по профилю. А там я изучал флору суши. Есть наблюдения по сухопутному бентосу. Но они незакончены...

— Вы хотели сказать, пресноводную флору, коллега?

— Нет, именно флору суши. Мы изучали её на затопленных участках. Методика заведомо ущербна, много нерешённых специфических моментов... Растения суши быстро погибают в среде. А бентос — ещё быстрее. Его просто невозможно изучать в естественных условиях. Это досадное препятствие, проблема... Есть пара мыслей на тему... Но полная фантастика. Потом была интересная работа по переносу пресноводных растений на свежезатопленные участки суши.

— Эту работу тоже вы вели?

— В нашей группе была агроном Амбузия. Пересадками занимались девушки под её руководством. Совет заинтересовался результатами в плане затопления и заселения новых территорий...

— Коллега, я тороплюсь на новое место. Если хотите, идём туда вместе.

— Конечно, хочу! Далеко это?

— Пятьдесят километров. Мы заказали у транспортников шалота на два дня. Он уже прибыл. По дороге расскажете мне о вашей экспедиции. А прибудем на место, сразу присмотрим для вас лабораторию, — последнее Азан произнёс уже на ходу.

— Как, сразу лабораторию? А... — тут Ардина резко дёрнула его за плавник.

— Вас что-то беспокоит, коллега? — обернулся Азан.

Алим вопросительно посмотрел на жену.

— Азан, дайте нам пять минут посекретничать, — улыбнулась Ардина и легла на верхнее пятно Алима. — «Дорогой, не вздумай отказываться от лаборатории, — торопливо передала она. — Азан принял тебя за учёного со стажем. Не разубеждай его».

— Но я никого здесь не знаю, — вслух ответил Алим. — Кто будет работать в моей лаборатории?

— У тебя есть я! Уже двое, — и мыслеречью: «Ты ещё не понял? Выпускники университета прибыли несколько месяцев назад. Сейчас не сезон для студентов. Поэтому Азан принял тебя за учёного. Не огорчай его, ты же достоин лаборатории».

— «Не нравится мне это — начинать с обмана».

— «Разве я прошу обманывать? Говори правду и только правду. Но не заостряй внимания на чём не нужно. Будь гибким, пользуйся моментом. Иначе на сто лет в аспирантах застрянешь».

— Есть проблемы? — поинтересовался Азан.

— Решаем кадровые вопросы, — гордо улыбнулась Ардина. — Набираем персонал лаборатории.

— Узнаю деловую хватку Алтуса. Шёпот глубин! Вы, наверно, устали с дороги. А я вас тащу куда-то.

— Мы устали как кильки, голодны как кулы, провели четыре сотни часов на спине шалота, но сейчас едем смотреть лабораторию, — с театральным пафосом произнесла Ардина. — Вперёд, обед не ждёт. Ой... В смысле, шалот не ждёт.

Алим рассмеялся и устремился за женой. Такой он Ардину ещё не видел. Понятно, что она играет. Прикидывается жизнерадостной, энергичной. Ещё час назад была раздражённой и издёрганной. Что бы это значило?

Дорога заняла три часа. Шалот шёл ходко. На его спине разместилось полтора десятка любопытных, и ещё десяток на брюхе. Алим поведал коллегам о злоключениях туристской группы. О необъяснимой загадке водопада, о гибели Окуна и самоубийстве Елуги, самоотверженности Икши и Орчака. Рассказал и о своём выходе на сушу. Говорил чистую правду. По настоянию Ардины умолчал только об одной детали. Не сказал, что группа, отрезанная от мира на несколько месяцев, состояла из туристов-экстремальщиков. У всех сложилось впечатление, что Алим участвовал, а потом возглавлял научную экспедицию.

Новое место Алимупонравилось. Чистая, прозрачная среда, глубина около сорока метров, живописные пейзажи. Строители на гигантских алмарах кончали строить просторные гроты из коралловых решёток.

Грот для лаборатории выбрала Ардина. Алим просто поразился, сколько факторов она учла. Подальше от начальства. Но поближе к информаторию — там все сплетни сходятся. Не очень глубоко — там темно. Не очень мелко — в шторм на мелком месте муть поднимается. Чуть на отшибе — чтоб в любое время ускользнуть можно было. («От кого? Если я тут буду за главного?» — «Найдётся, от кого!») И ещё множество обстоятельств.

Атран. Член Совета Эскар

Атран работал с решимостью обречённого. Тысячи экспериментов, сотни образцов. Десятки растений освещают грот лаборатории. И всё напрасно. Крепнет уверенность, что проблема не имеет решения.

О возвращении пропавшей группы туристов-экстремальщиков Атран услышал случайно от девушек-курьеров. Навёл справки в информатории университета и помчался в кампус. В их хоме наводили порядок две первокурсницы. Совсем ещё кильки бестолковые. Атран развернулся и помчался в деканат. Да, Алим был здесь, сообщила секретарша. Да, ознакомился с назначением и отбыл с молодой женой на постоянное место жительства. Куда? В Юго-Восточный Институт Генетики.

Не попрощался... — угрюмо размышлял Атран. — А собственно, с чего я взял, что он должен был зайти ко мне попрощаться? Разве это рационально? Я заразился от Балы эмоционализмом и перестаю мыслить разумно. Зачем Алиму прощаться со мной? Надо быть осторожнее. Я выдам себя словом или поступком, если не буду взвешивать каждое действие на весах логики.

Стало совсем тоскливо.

Бала очень огорчилась, почувствовав тоску хозяина. Пришлось поведать ей о злоключениях группы. Это оказалось совсем непросто. Ведь Бала мыслила не символами, а образами. Как, например, передать понятие «Алим — руководитель группы». Однако, удалось. Бала склеила образ Алима, переданный Атраном, с образом Лотвича, командира охотников. Атран подтвердил, что всё так. Но с понятием «суша» вышел полный провал. Два слога «су-ша» ни о чём не говорят предразумному. У Балы сложилось впечатление, что суша — это огромная отмель, на которой не больше двух сантиметров среды. Лучше объяснить Атран не смог. Он сам никогда не видел суши. Бала поместила на эту отмель образы трепыхающихся разумных, добавила к ним Артана, себя и перепугалась. Атрану пришлось успокаивать хищницу.

Лаборантка с небольшим осьминогом-корзинкой на нижней присоске двигалась вдоль стендов и аккуратно распределяла подкормку. Она только поступила в институт и работала очень старательно. Светочи заполняли всё свободное пространство. Синие, жёлтые, красные, зелёные, оранжевые, фиолетовые, голубые. Большие, с широкими листьями, маленькие лохматые, длинные узкие, наподобие дверных завес, и наоборот, шарики с колючими листочками

— Какое разнообразие! Но зачем вам столько? — поражался Алтус, переходя от кустика к кустику. — И не забывайте, основное направление — повышение светимости светочей.

— Профессор, это изобилие нужно не мне, а вам. Чтоб поразить учёный совет, чтоб не закрыли тему, пока я буду в командировке.

— Вы собираетесь в командировку?

— Да, профессор. Я в тупике. Стандартными приёмами проблему решить нельзя. Я изучил все отчёты, собрал здесь всё лучшее, полученное предшественниками. Это тупик. Методика себя исчерпала. Нужен свежий взгляд на проблему, иной принцип...

— Собственно говоря, коллега, ради свежего взгляда вам и получили разработку этой темы.

— У меня нет свежего взгляда. Я получил классическое традиционное образование. Но в информатории уверены, что нужные сведения может знать Эскар.

— Профессор Эскар из Юго-Восточного института?

— Нет, член Мирового Совета Эскар.

— Член Совета Эскар... — Алтус задумчиво развёл плавники. — А знаете, юноша, я пробью вам командировку в Бирюзу, и дам рекомендации института. Но захочет ли Эскар уделить вам время — тут ничего гарантировать не могу.

— Спасибо, профессор.

— Ещё вопрос, коллега. На кого вы оставите свою кулу? Я, знаете ли, её побаиваюсь...

— Я возьму кулу с собой. Она обгонит любого рейсового шалота. И не бойтесь Балу, профессор. Вы для неё член моего косяка. Личность неприкосновенная. Кулы — стайные хищники и разбираются в иерархии не хуже нашего учёного совета.

— Ну, допустим, стайными они стали после генной коррекции. Дикие кулы — одиночки. Но одиночкой невозможно управлять, у него нет инстинкта подчинения вожаку. Пять тысяч лет назад было очень много споров насчёт введения стайного инстинкта. С одной стороны, это давало возможность приручить кулов, но, с другой стороны, дикая стая чрезвычайно опасна.

— Я не знал, профессор...

На следующее утро Атран отправился на почту. Сообщил, что институт командировал его в Бирюзу для консультаций с членом Совета Эскаром. Известное имя произвело впечатление, девчушки-курьеры получили двухнедельный отпуск, а юноша слился с кулой, описал два круга над почтой и лёг на курс.

— «Мы сегодня вместе. Идём/спешим охотиться?» — радостно передала образ кула.

— «Мы вместе патрулируем. Далеко идём. Ищем/найдём следопыта/разведчика. Потом вернёмся назад, — Алим старательно подбирал понятные образы. — Тебе нравится/хорошо на почте?»

— «Озабоченные далёким добрые/весёлые. Много патрулируют, но совсем не охотятся».

— «Как ты их назвала? — поразился Алим. — Озабоченные далёким? Как точно!»

Бала, обрадованная похвалой хозяина, начала резвиться. Атран не мешал ей. Дорога долгая, утомится — перестанет. А пока можно откинуть на время все заботы. Он и сам радовался вместе с хищницей. До чего же приятно мчаться вперёд в тёплой, чистой среде, ловить всем телом упругие вихри, любоваться солнечными бликами...

Где—то далеко впереди Бала уловила мерные толчки мощного хвоста шалота.

— «Догоним его, малышка?»

Кула резко ускорилась и передала образ свистящих и улюлюкающих девушек-курьеров.

— «Так вот как вы почту развозили», — улыбнулся Атран и сам засвистел, заулюлюкал, заработал хвостом. Пассажиры шалота оживились, молодые тоже заработали хвостами, подталкивая неторопливого шалота, кто-то предлагал дружно поднажать, показать этому выскочке. И лишь водитель да старый, видавший всякое шалот остались невозмутимы. Даже плавником не повели.

Бала ещё поднажала и обошла шалота как стоячего.

— Увидимся в Бирюзе-е-е! — крикнул Атран.

Глупо! Наверно, глупо надеяться, что можно так просто поговорить с членом Мирового Совета. Отвлечь от государственных дел...

Атран нервничал, и волнение передавалось куле. Три клерка совета уже побеседовали с ним, сливались по его предложению с кулой, и Бала по тайному знаку обрушивала на клерков блок мыслеречи первого знакомства. От волнения речь её была неразборчива, но железная убеждённость, что хозяин всегда прав, убеждала клерков, не знакомых с предразумными.

Атран описывал круги на месте и с каждым кругом терял уверенность в себе. В институте казалось, что главное — добраться до Бирюзы, а там всё решится само собой. Но вот он здесь, ждёт окончания заседания совета, и что? Да, велели подождать. Но ведь не сказали, что Эскар захочет побеседовать. Может, он сейчас удаляется в неизвестном направлении... Мало ли какие мысли у кулы?

— Я Эскар. Надо понимать, это вы — юноша, который хочет меня видеть, и кула, которая утверждает, что работает в институте гетики?

— Да, уважаемый Эскар, это мы. — Робость охватила Атрана. Он смотрел на самого старого члена Совета и не мог унять нервную дрожь. Потом вдруг понял, что дрожь передаётся ему от Балы. Он опять полностью открылся хищнице. — Вы знаете, моя кула вас боится.

— Это должно быть любопытно. Почему?

Атран попытался отделить свои мысли от ощущений хищницы. Эскар настолько стар, что уже не понять, к какому виду он принадлежит. Похож на все разумные виды сразу. То ли за последние шесть тысяч лет вид Эскара изменился до неузнаваемости, то ли изменение черт явилось результатом сотен омоложений. Но кулу пугало не это.

— Бала говорит, что вы живой камень, — смущённо передал юноша.

— Неверно, но в пределах её системы понятий и образов, — серьёзно прокомментировал Эскар. — Следующий вопрос: что за институт гетики, и где он расположен?

— Это Северо-Западный Институт Генетики. У Балы сложности с мыслеречью.

— Поправка принята. С какого времени в институте ведутся работы по поднятию интеллекта кулов?

— «Живой/каменный страшный/опасный! Надо/хочется уйти/спрятаться», — сумбурно и неразборчиво передала Бала. Атран, как мог, успокоил кулу.

— В институте не ведётся таких работ. Бала случайно прошла частичную инициацию разума, и в институте ведётся изучение результатов этого незапланированного эксперимента.

— Юноша, у вас все так говорят или вы доклад по памяти читаете?

— Простите.

— Принято. Информационное равновесие восстановлено. О чём вы хотели со мной поговорить?

— О светочах. Я веду в институте тему «Увеличение светимости светочей». Но работа застопорилась, и работники информатория посоветовали обратиться к вам. Сказали, что вы знаете иной принцип светоиспускания.

— С какой целью ведутся работы по повышению светимости?

— Если поднять светимость светочей, мы сможем использовать их для освещения! Представляете? Не декоративно, а функционально!

— Представляю, юноша. Освещение в темноте и в тёмное время суток.

— В Темноте? Да-да! В Темноте! — Атран чуть не задохнулся, осознав грандиозность открывшихся перспектив. Эскар, не замечая восторга юноши, задумчиво изучал камешки на дне.

— Да, это увеличит процент соответствия, — ответил он на какие-то свои внутренние мысли. — Здесь недалеко сад размышлений, там и побеседуем. Я объясню принцип индуцированного излучения света. Может, вам удастся создать источник света на основе биолазера. Оставьте кулу, разговор будет долгим.

— Мы не будем сливаться?

— Нет. Параметры моего контактного пятна не соответствуют вашему, юноша. Я обожгу вашу нервную систему. Если мы сольёмся, вы потом некоторое время не сможете управлять кулой. Поэтому будем общаться голосом. Начнём с природы света. Свет — это волна. Запомните это, юноша.

— Вроде акустической волны?

— Да, вроде. Но это электромагнитная волна. Вы видели молнию?

— Да. Когда я был мальком, молния ударила в среду недалеко от меня. Я чуть не умер.

— Отлично! Значит, в реальности явления вас убеждать не нужно. Вы испытали удар электрического тока. Электрический ток — это движение заряженных частиц...

Бала нервничала. Хозяин так долго гуляет со страшным/каменным. Бала несколько раз хотела унести хозяина в безопасность/вдаль, но хозяин сливался на минутку, уверял, что ему хорошо/интересно, он охотится на что-то непонятное, просил погулять/отдохнуть. Бала удалялась до предела видимости, кружила вокруг и внимательно следила за страшным/каменным. Если страшный бросится на хозяина, она придёт на помощь, порвёт, защитит. Пусть ей страшно, но хозяина она не бросит, она будет дежурить/патрулировать, она знает, как это делать, она будет внимательна.

Назад возвращались радостные. Бала ликовала. Было страшно, а страшно бывает только на опасной охоте. Хозяин охотился. Она была рядом, она не дала обидеть хозяина. Теперь хозяин радостный/довольный, охота была удачной, и они спешат домой. Хозяину не терпится поделиться с другими охотниками, и Бала плывёт быстро, очень быстро, как только она умеет. Хозяин гордится Балой!

— Первым делом, Бала, мы заедем — угадай куда? — к инфорам! Пока я ничего не забыл. Они все в осадок выпадут! Столько забытых знаний! Ты просто не представляешь, Бала, как нам обрадуются! Какие мы молодцы!

Алим. Конвой

— ...Следующий вопрос — об инструментах. Выращивание новых займёт не меньше трёх лет. Дрессировка потребует ещё пять-десять лет. В то же время транспортники уверяют, что перевозку переживёт едва ли один из четырёх. Причём погибнут самые крупные и обученные инструменты. Мелочь вроде консерваторов отлично перенесёт поездку. Строители сдают объект через два месяца. Какие будут предложения?

— А почему нельзя перевести крупных по одному на шалотах? — спросил Алим.

— Инструменты нельзя везти в закрытом грузовом отсеке. Они сожгут кожу шалоту и отравятся сами. Если же шалот не закроет отсек полностью, их порвёт встречным потоком.

— Это я понимаю. Но мы посадим на шалота строительного алмара. Алмар будет прикрывать инструмент своим телом. И пустим шалота самым тихим ходом...

По хому учёного совета пробежал шумок. В нескольких местах разгорелись споры. Но все сошлись на том, что никакие рулевые не смогут удерживать в течение десяти часов таких природных врагов, как шалоты и алмары. И первыми пострадают инструменты.

— Гнать сволочей своим ходом! — в сердцах брякнул Алим. В хоме наступила тишина.

— Простите, что вы сказали? — повернулся к нему Азан. Алим похолодел. То, что простительно студенту, недопустимо для руководителя лаборатории на учёном совете. Но отступать поздно. Алим приподнялся над дном.

— Я предлагаю транспортировать крупные инструменты своим ходом.

— Несерьёзно. Это займёт полгода.

— Выращивание и воспитание новых займёт десять лет, — возразил Алим.

— Да их сожрут по дороге.

— Это вопрос охраны. Нужно вызвать с кордона отряд охотников с боевыми кулами, — вступилась за проект мужа Ардина.

— И как вы себе это представляете?

Вопрос был чисто риторическим, но Алим решил ответить. На карту был поставлен его авторитет. Или он несдержанный мальчишка, или перспективный учёный, предложивший дерзкое, необычное решение. Даже если это решение будет отвергнуто советом. Эх, проклятый длинный язык...

— Инструменты перегоняем компактной группой. Движение идёт без остановок круглые сутки, поэтому для каждого инструмента формируется бригада рулевых из четырёх-пяти разумных, — фантазировал он на ходу. — Отдел снабжения организует непрерывный подвоз пищи для инструментов. Для этого можно использовать шалотов из управления городских перевозок. Охрану, также посменно, ведёт отряд охотников с кордона. Им помогают лаборанты. Всё равно в институте делать им будет нечего. На случай непредвиденных препятствий группе придаётся два-три строительных алмара с рулевыми. Я сказал.

— Четыре десятка инструментов и двести рулевых. Два десятка кулов, четыре десятка охотников. Сотня охранников. Пять шалотов снабжения и два десятка водителей. Три алмара и шесть-десять строителей-рулевых. Всё это не на день-два, а на полгода. Я ничего не упустил? — поинтересовался Азан.

— В первом приближении всё, — важно согласился Алим.

— У вас, северян, мания гигантизма, — пробурчал зам по научной работе.

Но разговор пошёл серьёзный. По-прежнему спорили, и спорили яростно, но уже о деталях. Алим нервничал. Ардина гордо озирала хом. Алим вообще не понимал, что она здесь делает. Почему никто вежливо не предложил ей удалиться? На учёный совет Ардину никто не звал. Она сама себя пригласила. И вела себя так, будто присутствие на учёном совете — неотъемлемое право любого лаборанта.

Через полчаса учёные сошлись на том, что нужно провести эксперимент. И незачем откладывать дело в долгий ящик. Самым большим инструментом в институте считался стационар. Учёные, как простые студенты, гурьбой повалили в медицинский грот. Окружили толпой огромную медузу стационара, разметили дистанцию «забега» — пятнадцать метров до противоположной стенки грота. Очистили дно и вытолкали вперёд Алима. Именно ему, автору идеи, предлагалось вести стационар. Алим не представлял, как управлять медузой. Он в жизни не сливался со стационаром, но пути к отступлению не было. Наполовину погрузившись в студенистое тело, слился с контактным пятном и просто передал желание быть в другом конце грота. Нет, не желание, а жизненную необходимость!

Стационар долго не понимал, что от него требуется. Пока Алим не запаниковал. Панику гигантская медуза поняла. Напряглась, приподнялась, затрепетала бахромой — и двинулась! Медленно, почти незаметно, возвращая Алиму усиленную эмоцию страха и оставляя за собой студенистый след...

Пятнадцать метров прошли за двадцать две минуты. Кто-то тут же высчитал, что это даёт приблизительно километр в сутки, и весь путь до нового института займёт меньше двух месяцев. Учёные ликовали. Усталый Алим вышел из слияния. Он не стал говорить о том, что гнал медузу изо всех сил, что она напугана, растеряна, обессилена, испытывает сильнейшую боль, её раздражает свет, и вряд ли она сможет пройти за день даже сто метров...

— Ты был великолепен, — поделилась Ардина. — Несерьёзный с виду выкрик, за которым стоит не пустое буль-буль, а продуманный в деталях план.

— Авантюра это, а не план, — пожаловался Алим. — Стационар выдохся на десяти метрах.

— А это как раз не важно. Важно то, что ты запомнился учёному совету.

Алим только жабры поджал. Ардина обладала острым умом, безупречно логическим мышлением, не замутнённым эмоционализмом, великолепной, почти как у инфоров, памятью. Но иногда он её просто не понимал.

В хом общежития вернулся усталым, но довольным. Закончили разметку трассы перегона. Обговорили со строителями детали, согласовали сроки выделения алмаров и рулевых. Ардина оказывала неоценимую помощь. Она представлялась референтом Алима, устанавливала контакты, согласовывала вопросы, сводила вместе руководителей различных служб, гасила шуткой и лёгким флиртом споры и конфликты. По её совету Алим завёл трёх заместителей: по снабжению, по охране, по движению.

— Ты ничего не должен делать сам, — внушала она мужу. — Хороший начальник сам не работает. На это есть заместители. Твоя задача — руководство.

— Я плохой начальник, — огорчённо оправдывался Алим и во главе косяка лаборантов лично мчался на трассу измерять скорости течений. Течения ставили под угрозу судьбу проекта. Но строители обещали на самых опасных участках поставить временные барьеры.

— Ты справишься. Я верю в тебя, — подбадривала Ардина.

Наступил день старта. Охотники на кулах кружили над институтом. Под самой поверхностью замерли шалоты транспортной службы. Беспокойно вертелись у входов в гроты лаборанты службы питания с осьминогами-корзинками на нижней присоске. Стайками сновали любопытные. Алим в последний раз проинструктировал водителей.

Старт был раздельным. Институт раскинулся на большой площади, поэтому Алим лично вымерял расстояния и высчитывал время старта, чтоб к выходу на трассу инструменты собрались компактной группой. Всего набралось сорок семь инструментов, из-за особо крупных размеров не подлежащих транспортировке на шалотах. Алим намеревался выстроить их в пять-шесть колонн и пустить колонны параллельными курсами.

— Старт! — скомандовал он, ворвавшись в самый удалённый грот — лабораторию генетической классификации. Водитель, пожилой генетик, погрузился в инструмент по самые жабры. Несколько минут ничего не происходило. Толпа любопытных беспокойно сновала у входа в грот.

— Не вышло, — учёный вышел из слияния. — Инструмент напуган шумом и просто не понимает, что от него требуется.

— Все покиньте территорию, — распорядилась Ардина. — Вы пугаете инструмент! Алим, не гневайся, покажи личным примером.

Алим был далёк от того, чтоб гневаться. Он паниковал. Никто не гарантировал, что все инструменты смогут самостоятельно перемещаться. Но за три недели подготовки можно было проверить... Опытный руководитель начал бы с проверки. Прокол, если не провал всей операции.

Полный страха и нехороших предчувствий, он слился с инструментом. И, подчиняясь голосу интуиции, раскрылся. Инструмент затрепетал бахромой и сжался в приплюснутый шар.

— «Не то, — передал ему Алим на самом низком, животном уровне. — Вперёд, туда, вперёд. Там хорошо/нестрашно».

И инструмент двинулся. С болью сорвавшись с насиженного места, он в панике бежал от неведомой опасности.

— Профессор, слейтесь со мной и перенимайте опыт, — позвал Алим и через секунду почувствовал присоску на верхнем контактном пятне.

— «Что вы делаете?! Вы же пугаете его! Ему больно! Прекратите немедленно!»

— «Могу прекратить, но как вы пытались его сдвинуть?»

— «Я обещал ему подкормку. Много вкусной подкормки».

— «Когда он последний раз получал подкормку?»

— «Три дня назад».

— «А кормите их раз в две недели, так? Думаете, подкормка может его соблазнить?»

— «Но так, как вы делаете, нельзя!»

— «Скоро он привыкнет к движению и перестанет бояться. Хорошо, берите управление. Делайте что хотите, но через полчаса инструмент должен быть у выхода из грота». — Алим осторожно вышел из слияния с инструментом и, не оглядываясь, покинул грот. Поднялся к поверхности, сориентировался и устремился ко второй стартовой точке. Оглянувшись, увидел, что косяком за ним следует свита — Ардина и заместители.

Второй инструмент должен был начать движение спустя полчаса после первого. Водитель первой смены, молодой аспирант из широкомыслящих, ждал своей очереди, лёжа на грунте. Лишь хвост нервно подрагивал. Алим лёг рядом с ним.

— Первый инструмент стартовал, — сообщил он. — Опять удалось сдвинуть с места только сильным испугом.

— У меня то же самое, — уныло подтвердил водитель. — Ему больно двигаться.

— Вы пробовали его стронуть?

— Да. Сдвинул на метр.

— Ну тогда за вас я спокоен, — обрадовался Алим и устремился к следующей точке.

Через полчаса Алим проинструктировал шестерых водителей и вернулся к первому инструменту. Тот прошёл лишь половину расстояния до выхода, но двигался ровно и уверенно.

— Хорошо. Просто великолепно, профессор. Не торопите его, — подбодрил он водителя.

К концу дня начали движение все инструменты. Одни — по графику, другие — ради выяснения возможности их самостоятельного перемещения. Но ни один инструмент не преодолел намеченного расстояния. Предвидя трудности, Алим запланировал всего триста метров для первого инструмента. Но тот не прошёл и двухсот. После чего водитель вышел из слияния и заявил, что дальше инструмент не пойдёт! Алим распорядился остановить движение и задать инструментам щедрую подкормку. Всех водителей пригласил на общее собрание.

— Что можете сказать?

— Это было ужасно!

— Я больше не хочу издеваться над инструментом.

— Ни один из них не переживёт дороги!

— Они погибнут через десять дней такого движения.

Алим поморщился.

— А если до предела замедлить скорость?

— Продлить агонию, — буркнул кто-то.

— Послушайте, — выдвинулся вперёд один из водителей. — Я вёл малый стационар из отделения коррекции фенотипа. Сначала всё было просто ужасно. Но потом мы с малым стационаром вышли на слизистый след большого стационара. И через некоторое время я почувствовал, что двигаться стало намного легче. Может, я не прав, но...

— Будем считать, что вы правы. Завтра узнаем наверняка. Все свободны, собрание закрыто.

Алим в тяжёлом раздумье проводил их взглядом.

— Ты назначил водителями тех, кто работал на этих инструментах. Это было ошибкой, — произнесла Ардина.

— Нет. Это было правильно. Видишь — они направились не домой, а к инструментам.

— Они не смогут гнать инструменты.

Алим промолчал.

Атран. Информаторий высшего круга

— ...Очень плохо, юноша.

Атран был ошарашен.

— Но я пересказал всё, что услышал от Эскара.

— Всё, что вы запомнили. А пересказали нам так, как поняли. И то, что поняли. Что не поняли, упустили в пересказе.

Атран растерянно обвёл взглядом инфоров. Среди них не было ни одного рангом ниже седьмого круга.

— Знаете, юноша, если б это была курсовая работа, вы заслужили б самую высокую оценку. Но сейчас вы носитель уникальной информации. У нас имеются методики извлечения информации из памяти. Вы готовы представить свою память в наше распоряжение?

Вот я и пропал, — понял Атран. — Что же делать?

— Вас что-то смущает? Есть нечто в вашей памяти, чем вы не хотите делиться ни с кем? — поинтересовался незнакомый инфор.

— Да, — машинально ляпнул Атран. — Бала, её эмоции... — И осёкся.

— Бала — это ваша кула? Понимаю.

— Вы не понимаете, но это не важно.

— Это действительно неважно, юноша. Если кула не имеет отношения к беседе с Эскаром, поставьте на эту тему мыслеблок. Мы же не будем ломиться сквозь него. Ну как, готовы к слиянию?

Если б я ещё знал, как мыслеблок ставится, — обречённо подумал Атран, притирая нижнее пятно к пятну нейросети. На верхнее пятно тут же опустился инфор, а остальные заняли свободные места сети.

— «Меня зовут Угор. Прежде всего расслабьтесь, — передал инфор. От него веяло симпатией, дружеским участием, лёгкой усталостью и приятной истомой. — А ведь, кажется, я о вас слышал. Два охотника на огромных кулах на станции связистов. Вас до сих пор там с благодарностью вспоминают».

— «С благодарностью?» — удивился Атран.

— «Вы же их от алмара избавили. Знаете, как страшно на дежурство идти, когда алмар рядом?»

Почему-то Атран почувствовал благодарность и доверие к этому незнакомому инфору. Или это отражённое сетью эхо его эмоций?

— «Уже начали?» — спросил кто-то.

— «Тишина в сети. Ещё слово, и кто-то будет ждать снаружи», — строго прервал Угор. Сеть притихла. Атран напрягся и сосредоточился.

— «Напрягаться не надо. Прикройте глаза, расслабьтесь и слушайте мой голос. Только мой голос», — передал инфор на мыслеречи, незаметно и как-то по-дружески перехватывая у Атрана двигательные центры. Тело залила приятная истома, словно инфор поделился своей. Волны тепла помогли расслабить напряжённые мышцы. — «Слушайте мой голос. Только мой голос. Ничего больше нет. Вы в саду размышлений. Рядом с вами Эскар. Вы чувствуете его движения боковой линией. Вспоминайте, что он говорит, вспоминайте, что вы видите. У вас перед глазами сад размышлений...»

Атран словно вновь очутился в парке. Неторопливая прогулка над зелёным ковром, такая же неторопливая беседа, голос Эскара с чуть заметным древним акцентом. Взвешенные, выверенные фразы Эскара, тест-вопросы, которыми он проверял, хорошо ли Атран усвоил информацию. Повторное подробное объяснение непонятных мест. В Эскаре пропадал гениальный преподаватель. Но его загадочные, непонятные оговорки, оставшиеся без объяснений...

Когда очнулся, инфоры вовсю спорили, перебрасывая друг другу куски воспоминаний.

— «Видимость пятнадцать-двадцать метров, так? Значит, до этого камня десять метров. Это больше пятнадцати секунд. Здесь лакуна. Юноша, вы проснулись? Отлично! Вы мыслеблок не ставили?»

— «Н-нет...»

— «Тогда что было после этого?» — инфор передал удивительно чёткий образ. Атран напрягся — и вспомнил!

— «Вот видите, юноша, это совсем несложно, — одобрил инфор. — И запомните на будущее. Когда говорите о чём-то важном, двигайтесь над самым дном. Тогда воспоминания можно будет связать с рельефом местности. Словно вы расставляете слова на дне. А потом двигаетесь тем же путём и подбираете их».

— «Я запомню», — пообещал Атран.

Допрос продолжался больше двух часов. Инфоры восстановили каждый метр прогулки, каждую секунду разговора. После чего поблагодарили Атрана и отпустили на все четыре стороны.

— Узнали ещё что-нибудь важное?

— Да. Эскар убеждён, что первым разумным видом были широкомыслящие. Я был уверен, что инфоры, но точно мы не знали. Сколько знаний утеряно...

Атран припомнил, что Эскар на самом деле упоминал этот факт, но не придал значения. А инфоры, оказывается, не знали. Может, нужно выделить кого-то из молодых, чтоб ходили косяком за Эскаром, смотрели в рот и ловили каждое слово?

— «Ты вялый/усталый, но довольный. Удачно поохотился?» — спросила Бала.

— «Очень удачно, — передал Атран, присовокупив образ спорящих инфоров. — Накормил/насытил их всех!»

— Очень любопытно... Чрезвычайно любопытно... Живой камень... Как это... образно. Камни — они почти вечны, — размышлял вслух Алтус. — Ваша кула каким-то образом уловила возраст Эскара. И это её напугало. Очень интересно!

— Я тоже чувствовал, что Эскар не такой, как мы. Но не знал, какими словами выразить. А Бала, не задумываясь — камень! Эскар потом подтвердил, что не может с молодёжью сливаться.

— Знаете что, коллега. Мы организуем на следующей неделе семинар, и вы сделаете доклад о командировке в Бирюзу. Я уверен, членам учёного совета просто необходимо иметь широкий кругозор. Да и лаборантам не вредно. Семинар назовём: «Тонкое строение материи». И подзаголовок: «Забытые знания древних».

— Хорошо, профессор.

— Индуцированное излучение света... Свет сам себя усиливает... Вы были правы, коллега, это свежий, оригинальный подход. Я даже не знаю, какие рекомендации вам дать. Вы вышли на передовые рубежи науки, вы впереди всех. Поэтому не буду строить из себя самого умного, а просто выделю ещё одного лаборанта, — Алтус обвёл взглядом ряды светочей. — Чтоб разгрузить от всего этого. Работайте и ни о чём не беспокойтесь. Все разговоры с учёным советом я беру на себя.

— Спасибо, профессор!

— Что-нибудь ещё?

— Я всё думаю, как древние получили эти знания? И не нахожу ответа. Ведь нужны какие-то инструменты...

— Действительно любопытно. Видимо, началось всё с изучения обычного электрического ската.

— Точно! Эскар начал рассказ с описания удара электрическим током! Правы инфоры, в науке нет несущественных деталей. Каждая фраза — ключ к чему-то.

— Расскажите об этом подробней, коллега!

До глубокой ночи Атран беседовал с профессором, они строили фантастические планы и сами смеялись над ними, Алтус делился историями из жизни института, Атран рассказал о жизни охотничьего кордона, о связистах, о погружении в Темноту. Он даже мелко затрепетал плавниками, показывая, как Лотвич подзывал в Темноте своего кула, и на этот сигнал тут же явилась Бала. В лаборатории ей было тесно, ей хотелось порезвиться. Но её с шутливой руганью вытолкали наружу. Бала не огорчилась, она чувствовала, что хозяин не сердится, а радуется ей. Ведь он сам позвал её. Толстый/плохой охотник тоже не сердится, он вышел наружу вместе с хозяином.

— Однако стемнело. Пора спать, коллеги.

Атран с Балой подвезли профессора до дома, затем порезвились немного перед сном, гоняя косяк мелочи. Бала ощущала трепетание их хвостиков, это было так забавно, когда они испуганно прыскали в разные стороны.

А со следующего дня началась работа. Дни сливались в один, Атран сутками не вылезал из инструмента. Успехи чередовались с неудачами и вновь сменялись успехами. Образцы гибли десятками. От отравления, от истощения, от разрушения оболочек клеток в зоне накачки, от перерождения питающей системы области накачки. Атран двигался вперёд, но страшно медленно. Несмотря на это, работа захватила его полностью.

Первый крупный успех пришёл, когда Атран использовал для зоны накачки клетчатку хрусталика глаза разумных. Геном значительно усложнился, увеличилась вероятность мутаций, но результат оправдывал всё.

Бала волновалась. Хозяин вечно занят. Хозяин худеет. Но хозяин охотится/радуется охоте. Бала тревожилась. Она делилась тревогой с подружками-курьерами. Девушки успокаивали/утешали Балу, но если хозяин охотится, Бала должна быть рядом.

Однажды Бала встретила толстого охотника, узнала и подставила верхнее пятно. Толстый охотник слился, и Бала обрушила на него свои тревоги/заботы. Охотник похвалил Балу, но объяснил, что тревожиться не надо. У хозяина не простая охота, а охота и гон. Гон — это хорошо/приятно. Толстый охотник позвал хозяина, они слились с Балой. Хозяин подтвердил, что у него гон, и Бала успокоилась. Она не совсем понимала, почему у хозяина такой странный гон/охота, но главное, что хозяин радуется/делится радостью с Балой. Странно, что рядом с хозяином нет самки, раз у хозяина гон. Но ведь она — самка хозяина. Хозяин — её самец, он заботится о Бале, он доволен Балой. Он решает, куда плыть/охотиться.

Что-то было не так, но слишком сложно, чтоб Бала могла понять. А раз так — Бала передаст заботу хозяину. Хозяин успокоит Балу, он рядом, он спокойный/уверенный. Бала хочет быть рядом/подчиняться хозяину, она охраняет его радость.

Алим. Трасса

Конвой уверенно двигался вперёд. Метры сливались в десятки, десятки в сотни, сотни в тысячи. Менялись водители, менялись подкормщики и охранники, но конвой двигался круглосуточно. Алим выстроил инструменты в цепочку с интервалами в двадцать метров, и цепочка эта растянулась на километр. Через равные промежутки времени под самой поверхностью тенью проносились боевые кулы с охотниками на нижнем пятне. Справа от колонны — по ходу движения, слева — против. Строительные алмары двигались перед колонной и выравнивали трассу, убирая камни, кораллы, растительность и иные препятствия. Каждые пятьдесят метров инструмент, возглавляющий колонну, сворачивал в сторону и замирал, восстанавливая силы. К нему тут же спешили подкормщики. Инструмент, идущий вторым, на пятьдесят метров становился головным. Головному доставалась самая тяжёлая задача — прокладывать след. Остальные двигались по слизистой дорожке, проложенной лидером. Подкормщики равномерно посыпали эту дорожку подкормкой. В удачные дни конвой проходил до семисот метров. Чуть меньше, чем первоначально намечалось, но вполне приемлемо.

Алим хотел спать. Мучительно и постоянно. Поспать удавалось урывками и не больше трёх-четырёх часов в сутки. Заместители не справлялись, и Алим приказал им подобрать дублёров. Но заместители, как правило, утрясали дела где-то далеко. Пробивали заказы на пищевом комбинате, обеспечивали бесперебойный график движения шалотов, давили на строителей... Алим неотрывно находился при конвое. Если б не Ардина, он сломался бы. У любого есть предел прочности. Жена в очередной раз открылась с неизвестной стороны. Нельзя сказать, что она уклонялась от работы. Но предпочитала умственную физической, и не скорбела по отсутствию. Сейчас же с усталой обречённостью бралась за любую. Нужно — раздавала подкормку, нужно — дежурила в оцеплении, не подпуская к инструментам шалотов и любопытных. Один раз целую смену вела инструмент. А когда она на пару часов подменила охотника и управляла боевым кулом, Алим был просто поражён. Такая перемена в характере требовала осмысления, но Алим слишком устал. Как только выдавалась свободная минутка, он ложился прямо на дно и засыпал, поражая окружающих непосредственностью и неприхотливостью.

— ...Трассу нужно пустить по ложбине!

— Но проект!.. Всё сделано по проекту.

— Я знаю проект. Я сам его составлял! Вы чувствуете, какое здесь течение? Инструменты не смогут двигаться против течения.

— Тогда почему в проект заложили?.. — Прораб — широкомыслящий с огромной мозолистой присоской на груди и маленькой, почти заросшей чешуёй на спине, был очень недоволен.

— Почему-почему! Когда составляли проект, волны шли на северо-восток. А сейчас — на юг. При южном волнении здесь возникает глубинное компенсирующее течение, понятно? Слушайте, чего мы спорим? Вам всего-то кусок дна очистить, а нам эти лишние триста метров — полдня пути! Даю два дня, не уложитесь — торможу конвой. Действуйте!

Прораб развернулся и удалился, недовольно булькая под нос.

— До чего тяжело со строителями, — пожаловался Алим. — Вот увидишь, завтра придётся ругаться с охотниками. Им, видите ли, надоело кружить без дела.

Мелко работая хвостом, Ардина семенила на полкорпуса сзади. Почему-то она считала, что такое поведение способствует росту авторитета мужа.

— Вечером прибудет новая смена студентов. Их надо распределить и проинструктировать, — напомнила она.

— Угу... Кто бросил корзинку на трассе?! Немедленно уберите! — взревел Алим. Студентка-практикантка стрелой пересекла трассу и ловко подхватила осьминога-корзинку на нижнюю присоску.

— Не носись так рядом с инструментами, чудо пресноводное. Им же больно, — огорчился Алим, выпростал рук-ки из обтекателей и заровнял ямку, в которую хотел зарыться осьминожек. Набрал в ладонь слизи и разгладил сверху.

— Начальник! Подкормки на три часа осталось.

— Разыщи завхоза.

— Он говорит, транспортники сегодня только двух грузовых шалотов дали.

— Пусть возьмёт трёх пассажирских.

— Вонять ведь будут.

— Это проблемы транспортников. В следующий раз не будут тормозить наши заявки. Действуй!

— Это уже второй раз, — напомнила Ардина.

— Тогда распорядись, чтоб завхоз увеличил запас подкормки на трассе до суточного.

Ардина исчезла. Алим устало огляделся.

— Водитель генного хирурга, сбавь скорость. Ты сейчас уткнёшься в корректор фенотипа.

— Это фенотип тормозит, — отозвался тот.

— С водителем фенотипа разберусь я. А твоя задача — держать дистанцию двадцать метров.

— Уберите кула! Не смейте приближаться к инструменту на куле! Ему больно и страшно, — донеслось откуда-то с хвоста конвоя. — Отодвиньте алмара от консерватора! Он изуродует мой инструмент! — вторил ему кто-то из головы колонны. Алим повертелся на месте — и устремился на первый голос.

Однажды Ардина разбудила его и шепнула:

— Инфор из города. Ты должен это услышать.

— Почему это я должен всех слушать? — недовольно пробурчал Алим, но поплёлся за женой.

Инфор выстроил полукругом свободных от вахты охотников и строителей и зачитывал какой-то методический материал об охоте на диких алмаров.

— Знаешь, кто автор этой методички? — громко спросила Ардина. — Твой друг Атран.

Охотники заинтересованно покосились на Алима, а инфор сердито повысил голос.

— Не может быть! Атран никогда не был охотником.

— Был. Пока ты осваивал сушу, он служил на кордоне. Однажды за ним в институт прибыл охотник с границы. Что-то серьёзное случилось на кордоне. А через неделю он вернулся на огромной боевой куле по имени Бала.

Теперь уже не только охотники, но и инфор с интересом слушал рассказ Ардины.

— Что же произошло на кордоне?

— Не знаю. Атран не хотел рассказывать. Слышала, там кто-то погиб, сорвалась научная программа, в которой участвовал Атран, а Бала не из тех зверюг, которые подпускают к себе кого попало. Меня кое-как терпела, но некоторых просто сбрасывала.

В моём материале упоминается кула по имени Бала, — подтвердил инфор.

Почему-то после этого случая авторитет Алима среди охотников значительно возрос.

Беда пришла неожиданно. Конвой прошёл уже треть пути и двигался через обширный луг. Высокие изумрудного оттенка водоросли фильтровали среду, и видимость была великолепная. Даль исчезала в голубой дымке. Из этой дымки и появился шалот с городским советом в полном составе.

— ...Трудностей много, но непреодолимых нет, — вещал Алим четверть часа спустя, проводя экскурсию в двадцати метрах над грунтом. Кристально чистая среда позволяла разглядеть каждую травинку, каждую ракушку. — Главная трудность — сама проблема перемещения. Тысячи лет инструменты готовили к растительному образу существования. Функция движения стала атавизмом. Высокая плотность не позволяет им подняться над грунтом. Но страшно не это. Вы видели слизистый след. Беда в том, что это не слизь. Это ободранное об грунт вещество их организмов. Идущий первым буквально размазывает себя по грунту.

— Вы не боитесь, что инструменты полностью размажутся по дну?

— Тяжело первому. Остальным легче. Поэтому ведущие так часто меняются. Мы пытаемся компенсировать убыль обильной подкормкой, но инструменты потеряли до десяти процентов массы.

— Какие ещё опасности их ожидают?

Алим поморщился. Главной опасностью он считал саму экскурсию.

— Инструменты не выносят вихрей среды. Они очень нежные существа. Когда кто-то рядом энергично работает хвостом, вихри деформируют его ткани, и инструменту больно. Сильный вихрь может даже порвать его тело. Оставленный без присмотра рулевого алмар охотно полакомится инструментом. Поэтому мы стараемся держать строителей в отдалении.

— Извините, уважаемые члены совета, у меня срочное сообщение, — Ардина торопливо причалила к нижнему пятну Алима.

— Это мой референт Ардина, — представил её Алим, пытаясь загладить неловкость.

— «Алим, у нас беда, — передала Ардина. — На ведущего напали карасюки». — И присовокупила зримый образ.

— Извините, у нас проблема, — торопливо бросил Алим и помчался в голову колонны, даже не выйдя из слияния с Ардиной.

Карасюки — небольшие, с ладонь, рыбки-падальщики. Едят всё. Не брезгуют и медузами. Некоторые биологи утверждают, что именно в ходе эволюционного соревнования с карасюками медузы приобрели стрекательные клетки. Инструменты, лишённые стрекательных клеток, были абсолютно беззащитны.

Карасюки — скрытные рыбки. При появлении более крупных представителей фауны предпочитают прятаться в кораллах, водорослях, между камней. Но иногда сбиваются в огромные косяки.

Малый реаниматор хирургического отделения прошёл свои пятьдесят метров в качестве ведущего и свернул на специально расчищенную площадку для отдыха. Это было утром. А днём из леса водорослей спокойно выплыл карасюк, откусил кусок студнеобразного тела реаниматора и скрылся в зелени. Через некоторое время атака повторилась.

На первый укус рулевой не обратил внимания. Но после двадцатого поднял тревогу. Ардина, находившаяся в этот момент поблизости, подозвала четырёх охранников-студентов и велела им охранять инструмент. Поначалу это помогло. Присутствие разумных отпугнуло падальщиков. Но под прикрытием зелени их скапливалось всё больше и больше. Выкрики «кыш» и резкое движение плавником больше не спасали. Выбрав момент, особо наглый карасюк бросался к инструменту, набивал полный рот и исчезал в зарослях. Ардина испугалась и позвала Алима.

— Охотники! Опуститесь к самым зарослям и прибавьте ходу. Так, чтоб среда дрожала! — первым делом скомандовал Алим. — Пусть эта нечисть чувствует присутствие кулов.

Опять помогло. Но Алим чувствовал, что ненадолго. И созвал совет биологов. Сверху было видно, что заросли водорослей так и кишат карасюками.

— Что сюда привлекает карасюков и как ихможно отпугнуть?

— Привлекают феромоны, выделяемые при обильной еде. Отпугивают феромоны, выделяемые при опасности, — сообщил замдекана из учебного сектора.

— Синтезатор у нас в колонне третий от конца. Вы можете организовать синтез феромонов.

— Могу. Но не раньше, чем через неделю-две. И, разумеется, не на ходу.

В этот момент начались нападения карасюков на колонну.

— Собрать всех!!! — завопил Алим. — Окружите инструменты живым кольцом. Ардина, возьми охотника с кулом, мчись в институт, приведи всех сюда. Абсолютно всех! Вопрос жизни и смерти! Быстрей!!!

Ардина умчалась.

— Продолжаем совет. Какие у карасюков естественные враги?

— Мурены, например.

— Ещё? Нет, нереально. Как мы их здесь удержим? Разбегутся моментом. Что же делать?

Ситуация сложилась критическая. Разумные разбились на группы и окружили каждый инструмент живым кольцом. Но покусывания продолжались. Юркие тени бросались к инструменту, выкусывали кусок и исчезали в зарослях.

— Да сделайте же что-нибудь, — закричал водитель стационара. — Нам больно!

Студент-охранник из вида охотников лязгнул челюстями и перекусил пополам карасюка.

— Какая гадость!

— Нет, не так! — обрадовался идее профессор рядом с Алимом. — Не убивайте. Хвосты откусывайте! Пусть им будет больно и страшно. Это отпугнёт остальных.

Алим закричал, чтоб передали идею по цепочке. Но поймать юркую мелкоту было не так-то просто. Это удавалось только охотникам да курьерам.

От запаха крови и общего возбуждения начали нервничать кулы. Охотники подняли их повыше. Но вскоре вернулась Ардина и привела с собой триста разумных. Атаки прекратились. Алим получил возможность осмотреть колонну. Пострадали все инструменты, но серьёзно — только двое. Приблизился давно не проходивший омоложение профессор. Тот самый, который предложил откусывать хвосты.

— Ночью нам всем конец. Разумным надо когда-то спать, а карасюки ночью даже более активны, чем днём.

Алим согласился. Даже шесть сотен разумных не смогут защитить в темноте полсотни инструментов.

— Так хорошо всё начиналось. Что же делать?

— Вызови строителей. Пусть расширят трассу, уберут водоросли с обеих сторон, — посоветовала Ардина.

— Полоса отчуждения! Точно! Карасюки прячутся в водорослях. Не будет водорослей — не будет карасюков. Но строителей с алмарами звать нельзя. Мы сами уберём заросли.

— Как? У нас всего четыре краба-секатора?

— Рук-ками, вот как! — Алим выпростал рук-ки из обтекателей и принялся рвать водоросли. Нарвав целую охапку, отнёс подальше от колонны и оглянулся.

— Слушайте все! Передайте по цепочке! Расширяем полосу отчуждения с трёх метров до двадцати с обеих сторон трассы. Рвите водоросли рук-ками и относите подальше... Почему вы стоите?

— Но так никто не делает, — выразила словами общее недоуменное молчание Ардина. — Рук-ки не для этого...

— Если никто не делает, значит, мы будем первыми! Начинайте!

И сам показал пример.

К заходу солнца ситуация была под контролем. Глаза и жабры щипало от сока растений. Ладони горели. Это натруженные, покрытые мозолями ладони Алима. А что с нежными девичьими, он даже спрашивать боялся. Но видел, как многие трясут рук-ками, пытаясь унять боль.

Карасюки исчезли. Массовое уничтожение флоры они восприняли как природный катаклизм, а инстинкт рекомендует держаться подальше от таких мест.

— За эту сорокаметровую просеку экологи нам плавники с мясом выдерут, — ворчал профессор, бережно заводя кисти рук-ков в обтекатели.

— Не нам, — поправила его Ардина. — Директору института.

Конвой подходил к новому научному городку. Алим лихорадочно метался над гротами, размечая оптимальные маршруты инструментов. В начале маршрута понадобилась неделя, чтоб собрать инструменты в колонну. Теперь он вынашивал честолюбивые планы управиться за пять дней.

Три месяца весь институт, да что там институт — весь город наблюдал за беспрецедентным рейдом. Конвой потерял всего два инструмента. Ещё три, сильно пострадавших, Алим вынужден был бросить, чтоб не тормозить конвой. Экипажи наотрез отказались покинуть подопечных, и Алим нашёл компромисс. Поскольку колонна из трёх инструментов продвигалась всего на 70–80 метров в сутки, он поручил экипажам восстанавливать порушенную экологию — засевать полосы отчуждения быстрорастущими растениями. Это позволило во всех докладах именовать конвой из трёх инструментов отрядом зачистки и выбить для него пропитание, охрану и транспорт на ближайшие полтора года. А заодно успокоить экологов и защитников окружающей среды.

Больше половины постоянных членов конвоя ночевали теперь вместе с Алимом прямо на природе. И с каждым днём таких становилось всё больше. Мало приятного тратить на дорогу домой/из дома два с половиной часа. Просыпаясь и приподнимаясь над грунтом, Алим видел не меньше десятка тёмных спин вокруг.

Пересечение границы научного городка руководство института обставило как праздник. Провели финишную черту, девушки сплели арку из гибких водорослей, украсили её цветами. Собралась многотысячная толпа. Десятки зрителей замеряли скорость движения конвоя, считали оставшиеся метры и вычисляли время начала праздника. Алим посмеивался. Дело в том, что в десяти метрах перед аркой идущий первым ранний диагност должен был свернуть налево, на площадку реабилитации, и уступить дорогу идущему вторым анабиотору. Пересечение финишной черты откладывалось на час.

Ардина нервничала. Металась в толпе встречающих, утрясала какие-то вопросы с руководством, кого-то разыскивала, с кем-то ругалась. Звонко покрикивала на студентов, чтоб не приближались к инструментам. В общем, тратила массу энергии на пустые хлопоты. Где это видано, чтоб студенты младших курсов, и абитуриенты в особенности, не пытались дотронуться до инструмента?

Алим и большинство водителей не считали праздник праздником. Водители были злы и озабочены. Предстояло развести инструменты по гротам, а это означало десятки и сотни метров движения в одиночку по грунту. Охотники решили, что их миссия закончена и собирались домой, на кордон.

— ...Хорошо! Может твой кул поймать карасюка? — устав спорить, спросил Алим. — Если поймает живого, я сегодня же отпущу половину охотников.

Командир посовещался о чём-то со своим отрядом, и все, бросив кулов, скрылись среди недостроенных хомов кампуса. Кулы затеяли возню, и Алим, опасливо косясь на хищников, отодвинулся подальше.

Вскоре охотники вернулись. Один, сжав челюсти, удерживал за хвост трепыхающегося карасюка, остальные вертелись вокруг него со смехом и весёлой руганью, поздравляли, щекотали, ехидничали и давали советы. Кулы тут же приняли участие в общем веселье. Карасюка упустили, но тут же поймали вновь.

— Следуйте за мной, — хмуро произнёс Алим. — Нет, не все. Вы один. Не упустите аргумент.

Декана нашли быстро.

— Здравствуйте! Вы видите это? — Алим выпростал рук-ку из обтекателя и сжал в кулаке карасюка. Охотник наконец-то смог разжать челюсти.

— Я вас внимательно слушаю.

Алим разжал кулак и проследил взглядом зигзаги испуганной рыбки.

— Этого карасюка мы поймали здесь. Научный городок почти не заселён, карасюков много, а Кулы против них неэффективны. К тому же колонна разбивается на отдельные группы. Кулы не смогут быть везде сразу. Я собираюсь отпустить половину охотников, но мне нужна замена...

— Говорите, говорите.

— Сорок два инструмента, для охраны каждого нужно десять разумных. Итого — дополнительно требуется триста разумных. Срок — неделя максимум.

— Где я вам возьму триста разумных?

— Пообещайте абитуриентам льготы при поступлении, — услышал Алим за спиной голос Ардины. — Всего один дополнительный балл на вступительных экзаменах — и у нас не будет отбоя от помощников.

— Что должны будут делать охранники?

— Отпугивать карасюков своим присутствием.

— И всё?

— Круглосуточно...

— Хорошо. Можете сделать объявление перед студентами. А я проинструктирую приёмную комиссию. Если каждый абитуриент получит по дополнительному баллу, на результате это не скажется.

В отдалении раздался взрыв радостных криков. Алим развернулся к финишной арке.

— Как?! Почему?!

Водитель диагноста не захотел уступать честь анабиотору, прошёл десять лишних метров и первым пересёк финишную черту.

— Холод глубин!!! — взвыл Алим. — Когда здесь будет дисциплина?

Восемь дней спустя последний инструмент занял постоянное место. Аплодисментов и криков не было. Была тихая радость и смертельная усталость. Водитель вышел из слияния, поморщился и осмотрел инструмент.

Было от чего морщиться. Инструменты потеряли до тридцати процентов массы. Прозрачные тела помутнели, в них просвечивали какие-то жгуты, тёмные комки, непонятные включения.

— Говорят, в третьей лаборатории инструмент сам заполз в самый тёмный угол.

— А в пятой жаловались, что капризничать начал. Работать разучился, доброго отношения не понимает...

— Всё наладится, ребята. Всё наладится, дайте срок, — устало произнёс хозяин лаборатории. — Ардина, что с тобой?

— Алим, тебя декан вызывает. — Ардина и не старалась скрыть испуг. Ворвалась в грот, покружила и выскочила. Алим выплыл следом.

— Арас что-то узнал. Он говорил с курьером-инфором из Бирюзы. Говорили о тебе, — затараторила Ардина, как только они остались вдвоём.

— Думаешь, я расстроюсь, если меня вышвырнут? Как бы не так. Сыт по горло этой руководящей работой. Устроюсь скромным лаборантом. Никакой ответственности, никакой головной боли.

— Ты только о себе думаешь! — обиделась Ардина.

Секретаря-референта не было. Видимо, Арас послал её с поручением в старый научный городок. Сам он делал разнос молодому инфору, который вылетел из рума с кислой миной.

— Здравствуйте, Алим. Ардина, подождите нас в приёмной, — приветствовал их декан.

Алим осмотрел просторный рум декана. Очень плотные стены зелени, аккуратно подстриженный ковёр на полу, несколько светочей в шахматном порядке у южной стены. Надо же — даже скромный кустик постели в тёмном уголке. Лёгкий аромат «коралловой веточки». Все просто и вместе с тем официально... если б не постель.

— Я три месяца наблюдал за вами, Алим. Кстати, разводка инструментов закончена?

— Да, только что.

— С первого дня вы вели себя вызывающе. Гипертрофированная мускулатура, шрамы по всему телу. Почему вы носите эти вызывающие шрамы?

— Не было времени свести.

— А привычка спать где попало — не было времени добраться до постели?

— В пресной среде не растут постели.

— Хвататься рук-ками за всё подряд вы тоже научились в пресной среде?

Можно ли объяснить кабинетному работнику, никогда не видевшему порогов, для чего нужны рук-ки? — тоскливо размышлял Алим. — Да он просто не поймёт. Они рук-ками только девушек лапают, для них рук-ки — интимный орган. Им стыдно их из обтекателей показывать... Ну что ж, ты сам это просил.

Алим выпростал рук-ки, осмотрел мозолистые ладони, словно видел в первый раз, вытянул вперёд, чуть ли не в лицо Арасу.

— Мы в пресной среде перемещались с помощью рук-ков, — медленно и с особым цинизмом начал описывать он. — На катадромных участках маршрута... Вы знаете, что такое катадромный участок? Это когда течение катит вам навстречу намного быстрее, чем вы можете плыть. Но вам почему-то очень надо подняться. Выбрасываешь вперёд рук-ку, ощупываешь и оглаживаешь камень потяжелее, цепляешься за него и подтягиваешь тело. Выбрасываешь вторую рук-ку, цепляешься за следующий камень. И так много-много раз. Очень важно ощупать камень. Чтоб ладонь потом не соскочила, чтоб камень под рук-кой не провернулся. Если устал, обхватываешь камень двумя рук-ками, словно девушку, вот так сцепляешь пальцы и отдыхаешь. А ещё мы работали рук-ками. Брали в рук-ку камень и...

— Прекратите!

Алим послушно замолчал.

— Вы специально изливаете на меня непристойности?

— Вы спросили, я ответил. То, что в одном месте непристойность, в другом — норма поведения, — мрачно возразил Алим.

— Спорно. Но ладно. Я узнал о вас удивительные вещи, Алим. Вы только в этом году закончили университет. И направлены к нам по распределению. Хотите что-то добавить?

— Нет. Всё правильно.

Вот и вся карьера, — устало подумал он. Но огорчения почему-то не испытал.

— Тогда я навёл справки об экспедиции к водопаду, о которой вы столько трезвонили. Выяснилось, что это не научная экспедиция, а туристская группа. Это так?

— Так...

— Вы отлично понимали, что лабораторию вам предложили возглавить по ошибке. Но не отказались. Так?

Холод глубин, что я здесь делаю? — тоскливо размышлял Алим.

— Всё так, уважаемый Арас. Что дальше?

— А дальше начинается самое интересное. Я ознакомился с вашей монографией по сухопутной флоре, с трудами по сравнительной пищевой ценности пресноводной флоры, по сухопутному бентосу, с работами по определению солёности дождевой среды...

— Нам не удалось обнаружить солей в дождевой среде.

— Но вы значительно повысили точность измерений. Отрицательный результат в науке — тоже результат.

— Уважаемый Арас...

— Не перебивайте, юноша. Вы задумали, спланировали и провели уникальную транспортную операцию. В ходе операции потеряли всего пять инструментов из сорока семи, хотя трижды могли потерять всех. Это была бы невосполнимая потеря для института.

— Кому мне сдать дела по лаборатории?

— У вас уже завелись дела по лаборатории? Когда вы всё успеваете? Впрочем, не в этом суть. Я не хочу, чтоб вы сдавали дела.

— Не понял? Я не... Вы не...

— Формально вы ничего не нарушили. Прибыли к нам по распределению, получили заведование и не посмели отказаться от предложенной работы. Теперь я хотел бы ознакомиться с тематикой работ. Вы, надеюсь, обдумали, чем будет заниматься ваша лаборатория?

— Да, да, уважаемый Арас, я над этим много думал. Но, кроме лаборатории, нужен полигон...

Декан словно средой подавился.

— Послушайте, юноша, внутренний голос мне говорит, что вас легче уволить, чем удовлетворить. Вам уже мало лаборатории?

— Нет, но... Такая тема без выхода в практику... Она ничего не будет стоить... Когда мы с Корпеном делали доклад перед Советом планеты, мы поняли, что Совет готовит большое наступление на сушу. Понимаете? Мы можем возводить дамбы и отхватывать у суши кусок за куском. Ольдеры покроют всю поверхность суши, и жизненное пространство увеличится во много раз! Но нам нужны строители — алмары и разумные, которые смогут хотя бы на короткое время покидать среду. Нам нужны насосы, которые смогут заполнять ольдеры средой. Нам нужны опреснители, потому что иначе концентрация солей в среде ольдеров будет нарастать. Наверняка мы встретим много неизвестных ещё проблем. Этим я и намечал заняться. Мы должны быть готовы к тому моменту, когда Совет объявит наступление на сушу.

— А вы уверены, что Совет объявит такое наступление?

Алим смутился.

— Простите за некорректный вопрос, — смутился в свою очередь Арас. — бессмысленно задавать его вам.

Ардина нервничала и металась по приёмной, проклинала себя, свою загубленную жизнь, Алима и Атрана. Но лишь через полчаса сообразила, что уволить сотрудника можно намного быстрее. Если Алим второй час беседует с деканом, значит, есть надежда...

Сообразив это, она опустилась на ковёр и... заснула! Сказалось длительное переутомление. Так, спящей на ковре, её и обнаружил Арас, выйдя из рума.

— Вы очень странное семейство, Алим, — пробормотал он. — Всё-таки сведите эти шрамы. Мышцы, шрамы — мальчишество какое-то. Сорви-голова — покоритель Темноты... Несолидно. Наша сила в интеллекте.

Алим бережно, стараясь не разбудить, подхватил жену на нижнюю присоску.

— Это ты, милый? — сонно пробормотала она.

— Я. Ты спи, всё хорошо. Всё путём.

Часть 2. Учёные

* * *

Унец был охотником. Не только по видовому названию. Он родился хищником — и остался им после инициации. Лишь изменил точку приложения инстинкта. Унец любил схватки, любил борьбу, любил побеждать. Он отлично управлял кулом. Не раз на границах лично возглавлял операции по устранению хищников. Умел и любил управлять и алмаром и шалотом. Его привлекала мощь и сила огромных животных.

Унец ставил перед собой цель — и добивался её, сметая препятствия. Всегда добивался. Поначалу карьера не стояла в списке его целей. Но если высокий пост облегчал путь к цели, Унец занимал его. А добившись своего, без сожаления покидал. Окружающие считали это широтой натуры и жаждой нового. Унец называл охотой.

Постепенно карьера стала основной целью его охоты. Добившись одного руководящего поста, он ставил перед собой цель добиться следующего. И добивался, пусть иногда на это уходили годы.

Унец понимал, что его уникальность — плод чьей-то ошибки, либо небрежности. Но не тяготился этим — наоборот, гордился собственной исключительностью. Он коллекционировал факты, подтверждающие полезность для вида и прогресса случайных отклонений. Он выработал на эту тему несколько теорий, но, разумеется, держал их при себе.

Унец был умён. Он не боялся отступать, не боялся признавать ошибки, смело жертвовал второстепенным во имя главного. Он вёл свою игру сотни лет — и не устал от неё. Часто, ошибившись в предполагаемой реакции кого-то на цепочку своих рассуждений и аргументов, встретив резкое сопротивление, он затихал на пару дней. А потом, как бы случайно встречался с оппонентом, извинялся, утверждал, что был неправ, ещё раз обдумал позиции и начинал сыпать аргументами как за, так и против своей позиции. Случалось, оппонент, поражённый таким напором, из противника становился сторонником. А за Унцом закрепилась репутация думающего, в высшей степени разумного руководителя, никогда не считающего свою позицию догмой.

Постепенно акцент охоты сместился в политику. Достаточно быстро Унец достиг поста члена Совета. Цель достигнута. Но что дальше? Отступить? Бросить политику? Возможно, другой так бы и сделал. Но Унец поставил иную цель — подчинить Совет себе. Новая, захватывающая охота. Ради этого стоит жить.

Как этого добиться? В общих чертах план ясен. Раз можно манипулировать одним разумным, то можно и сотней. Да, члены Совета умнее многих. Но это лишь делает охоту интересней. Унец начал изучать членов совета, прикидывать варианты, мысленно разбивать всех на группы по убеждениям, по характеру, по внушаемости. Подозрение зародилось не сразу. Унец долго не мог поверить Он оказался вторым. Кто-то опередил его, кто-то уже управлял Советом. И этот кто-то настолько превосходил классом Унца, что влияние его было почти незаметно. Он манипулировал Советом, оставаясь в тени. Он легко разваливал фракции, созданные Унцом, блокировал одни решения и пробивал другие, и при этом оставался неизвестным. Это был талант, у которого стоило учиться.

Унец вычислил его. И поразился очевидности результата. Старейший член Совета Эскар. Мудрый Эскар, рождённый более шести тысяч лет назад, ещё до эпохи бессмертия. Эскар, прошедший сотни омоложений, воспитавший сотни учеников — именно он незримо управлял Советом.

Эскар стал целью охоты Унца. Неглавной целью. Он занимал место, выбранное Унцом для себя.

Унец начал охоту. Прямая атака исключалась. Эскар слишком опытен. Атака должна быть направлена совсем в другую сторону, но вторая, а лучше третья, неожиданная, но точно рассчитанная волна должна выбросить Эскара из мирового Совета. Эта волна должна иметь силу и неотвратимость цунами.

Унец не торопился. Готовил атаку тщательно и незаметно. Он умел ждать и знал, что шанса повторить атаку не будет. Он вёл самую увлекательную охоту в жизни. Впрочем, последняя охота всегда кажется самой увлекательной.

Секретарь в очередной раз пересчитал собравшихся и недовольно поджал жаберные щели. Не хватало двоих членов совета. Акрела от широкомыслящих и Унца от охотников.

— Ждём ещё две минуты и начинаем, — вынужден был сказать он.

— Унца и Акрела ждать не нужно. Их сегодня не будет, — тут же отозвался кто-то из членов совета.

— Что с ними?

— Давайте начнём заседание, и я сделаю сообщение на эту тему.

На этот раз секретарь засёк, что говорит старейший из членов Совета — уважаемый Эскар.

— Хорошо... Властью, доверенной мне Советом, объявляю заседание открытым. Слово для краткого сообщения предоставляется уважаемому Эскару.

Эскар наполовину выдвинулся из салатного цвета водорослей своего рума.

— Хочу уточнить. Сообщение моё будет кратким, но дебаты после него — долгими и шумными. Напомню, о чём шла речь на прошлом заседании. Унец и Акрел выдвинули законопроект, по которому предлагалось ограничить время жизни разумных. Иными словами, прожил свой срок — уступи место молоди. Так вот, я убил Акрела и Унца. Какие будут вопросы?

Амфитеатр ошеломлённо замер. Первым опомнился секретарь.

— Вы хотите сказать, что нарушили закон и убили двух членов Совета?

— Я убил двух членов совета, но не нарушал закона. Право на самозащиту — неотъемлемое право каждого разумного, закреплено законом. Предложенный законопроект угрожал моей жизни. Будь он принят на прошлом заседании, я должен был бы подчиниться ему. Но так как закон не был утверждён, я принял необходимые меры самозащиты, что нарушением закона не является.

— Вы убили двух членов Совета, чтоб заблокировать закон, несмотря на всё ценное, что он нёс с собой?! — выкрикнул кто-то с другого конца амфитеатра.

— Вовсе не из-за этого. Я убил их чтобы создать прецедент. В последнее время члены совета всё меньше задумываются над последствиями предлагаемых законопроектов. Хорошо изучаются и афишируются положительные аспекты. Но отрицательные или не изучаются вовсе, или замалчиваются. Подобная безответственность грозит катастрофой. Думаю, пример этих двух недоумков заставит задуматься остальных.

Поднялся страшный шум. Четыре раза секретарь оглушительно свистел, прежде чем присутствующие успокоились.

— Какие отрицательные аспекты вы видите в этом законопроекте, уважаемый Эскар?

— Прежде всего — Хранители Знаний. Наибольший процент долгожителей, которых коснулся бы этот закон, именно среди них. Иными словами, мы лишились бы каждого восьмого Хранителя старшего круга.

— У Хранителей есть ученики. Вопрос передачи знаний — чисто организационное мероприятие.

— Вот пример той безответственности, о которой я говорил! — провозгласил Эскар. — Вы, секретарь, судите о предмете, в котором не разбираетесь! Невозможна передача информации без потерь. Мозг Хранителя выдаёт информацию в ответ на внешний запрос. Нет запроса — нет информации. Как может ученик сформулировать запрос, если не имеет никакого представления о предмете?

— Иными словами, вы утверждаете, что вместе с Хранителями погибнут знания.

— Да, именно так.

— Но можно внести в закон поправку, выводящую Хранителей из-под его действия.

— Хранители — лишь один наиболее наглядный пример непродуманности закона. Таких примеров десятки. Но суть не в этом. Равенство. Все равны, пока нет более и менее равных перед законом. Как только среди прочих появились более равные, закон превращается в собственное отрицание. Нужно объяснять, почему?

— Нет, не нужно. Вы убедили всех, что законопроект несовершенен. Но остаются причины, вызвавшие его появление. Наша цивилизация стареет. Нужно место для молоди.

— Вот теперь мы подошли к самому главному. Для развития цивилизации требуется жизненное пространство...

...Два крупнейших генетика планеты. Полной неожиданностью для нас оказалось, что длительное время они контактировали. Учились в университете в одной группе и даже проживали в одном хоме. У обоих полностью или практически полностью разблокирована эмоциональная сфера. Предположительно, раньше потерял блокировку Атран. Об этом свидетельствует тот факт, что он быстро, практически моментально вступал в контакт с предразумными (кулы, шалоты) и мгновенно получал их полное доверие ещё в то время, когда в поведении Алима отклонений не наблюдалось. Известно, что Атран воспрепятствовал уничтожению кулы по кличке Бала и содержал её при себе до естественной смерти хищницы.

Обстоятельства разблокировки эмоциональной сферы Алима известны достаточно хорошо. Это произошло на пике длительной эмоциональной и физической нагрузки. Туристская группа, в которую входил Алим, оказалась на длительное время отрезана от большого мира. Алим был выбран в руководители группы, а позднее возглавил группу, приняв на себя всю ответственность. К счастью, в группу входил инфор Корпен, от которого мы получили исчерпывающую информацию.

Алим, как и Атран, успешно контактировал с неразумными видами. Проведённый под его руководством перегон инструментов вошёл в историю. Надо заметить, что Алим возглавлял ещё три успешных перегона, хоть и не таких крупных. А пять перегонов, проведённых без его участия, закончились полным или частичным провалом.

Заключение.

1. Связь между активизацией творческих способностей и разблокировкой эмоциональной сферы кажется несомненной. Однако наша группа категорически рекомендует воздержаться от экспериментов по разблокировке эмоциональной сферы. Как показало негласное тестирование, оба наблюдаемых знают о своей уникальности и постоянно держат строжайший эмоциональный контроль. При отсутствии такого контроля поведение индивидуума может стать непредсказуемым и даже опасным для общества.

2. Повторная блокировка эмоциональной сферы наблюдаемых нежелательна и с большой степенью вероятности невозможна. В любом случае, попытка блокировки может привести к потере уникальных способностей наблюдаемых.

3. Нет причин связывать разблокировку эмоциональной сферы с генетическим предрасположением. Иными словами, оба наблюдаемых могут получить разрешение на продолжение рода на общих основаниях.

Алим. Полигон

Солнце едва-едва выглянуло из-за горизонта, когда Алим появился в лаборатории. Он любил эти тихие утренние часы. Потом появятся сотрудники, заполнят пространство шумом и разговорами. А пока можно подумать.

Выпростал рук-ку из обтекателя и сжал упругое грушеобразное утолщение у основания светоча. Сок, густой как сироп, устремился к листьям, и те засветились, постепенно наращивая яркость. Приятный, чуть зеленоватый свет залил лабораторию. Свечение набирало силу около минуты, изгоняя тени все дальше и дальше. Пройдёт часа два прежде, чем оно начнёт угасать, но к тому времени поднимется солнце. Алим подождал, пока не станут видны мельчайшие детали, прошёлся вдоль ряда малых инкубаторов. Икринки развивались нормально. Скоро можно будет закладывать следующую серию опытов.

— Доброе утро, профессор!

— Доброе, доброе. Не спится?

Инога, молодой инфор, секретарша Алима, смутилась. Смущалась она всегда. По поводу и без. Но дело своё знала. Ардина, хоть и числилась по-прежнему референтом Алима, на кафедре появлялась редко. Она выбрала карьеру общественного деятеля. Именно она организовала несколько лет назад студенческий хор. И то, что в этом году хор занял первое место по району — её заслуга. Теперь Ардина пробивала разрешение на организацию сада ароматов. «Ни один уважающий себя научный городок не может обойтись без сада ароматов, — утверждала она. — Наука наукой, но пришла пора думать о культуре отдыха!».

— Что у нас на сегодня?

— Первая половина дня свободна, а во второй показательная операция для студентов. Рук-ки по Алиму, экстремально-декоративные.

— Рук-ки... Опять рук-ки...

— Опять, — мило смутилась Инога.

Рук-ки по Алиму — это пятипалые кисти с двумя противолежащими пальцами. По покрову они делились на обычные (мелкая чешуя) и экстремальные (кожа без чешуи от запястий до кончиков пальцев). Совсем недавно появилась мода на экстремально-декоративные — с пятью крупными чешуйками на тыльной стороне кончиков пальцев. Почему-то эту моду связывали с именем Эскара, но проверить слухи никак не удавалось.

— Почему все считают, что рук-ки по Алиму лучше всего делает Алим?

— Но ведь во всём мире утверждён именно ваш стандарт пятипалой кисти. Ваша иерархия доминантных признаков кисти для поддержания видовой совместимости...

— Если моя, то откуда взялись эти экстремально-декоративные пальчики? Ну хорошо. Передайте лаборантам, чтоб не кормили до операции инструмент.

— Передам, — Инога поскорей юркнула в свой закуток. Резко отрицательное отношение Алима к декоративным чешуйкам было всем известно. Также было известно, что мода на них набирает силу.

Рабочий настрой исчез. Алим прошёлся ещё раз вдоль строя инкубаторов, механически поправляя что-то. С какого момента жизнь пошла не так? Кто в этом виноват? Ардина? Нет, она в высшей степени разумная самка. Почему-то с ней Алим никогда не чувствовал такого полного слияния, как с Риглой. Но она всегда была надёжным союзником. Холодным, расчётливым, не забывающим о своих интересах, но надёжным. По каким-то своим, непонятным Алиму мотивам, Ардина всегда держала его сторону. Таскала его по концертам и торжественным сборищам, знакомила с городским начальством и академическими светилами. Она была прирождённым политиком. Задумывала и гениально претворяла в жизнь многоходовые комбинации. Алим восхищался её талантом, но не понимал, как можно в этом находить интерес.

Вот в чём дело! Ригла была другом, не союзником. То есть, союзником тоже, но кем-то ещё, для чего и слова в языке не имелось. Чтоб понять это, надо пройти маршрут к Водопаду, голодать, вместе рисковать жизнью...

Память унесла Алима ещё дальше. Студенческие годы, Атран, хом на двоих в университетском кампусе. С Атраном кризиса среднего возраста в принципе не могло случиться. Он всегда видел цель и умел её добиваться. Через год после института получил лабораторию. Не по нелепой случайности, а заслуженно, открыв новое направление в биологии.

Алим покосился на ослепительно сияющие листья светоча. Как ждали они в институте первые образцы новых растений. Как быстро вошли светочи в быт. С каким жадным интересом по десять раз заставляли инфора повторять доклад Эскара в редакции Атрана «О тонком строении вещества».

А таинственные вызовы с границы, огромная боевая кула, которую Атран привёл с кордона и поставил на довольствие в институте. Кто бы позволил Алиму сделать подобное? А методический материал «Об охоте на алмаров крупного и особокрупного размеров»? Благодарность от городской транспортной службы, о которой рассказывала Ардина... За что бы ни брался Атран, он во всём добивался успеха. Это даже не талант, это стиль жизни — добиваться успеха в любом деле. Талант у него в другом — избегать безвыходных положений. Или это одно и то же?

Тут мысль Алима сделала зигзаг. Атран отказался от Ардины! Сама Ардина никогда не рассказывала подробности, но факт есть факт. Атран отказался от союзника, надёжно прикрывавшего тыл. Всё взвесил и отказался. Нет, взвешивать не в его стиле. Он действует по наитию, по интуиции. Разве можно проанализировать интуицию? Но всё же?..

— Профессор, вы не заняты?

— Да?

— Студенты спрашивают, вам нужны в это лето помощники на полигон?

— Нет, Инога. Только пять лаборантов. Причём, самых толковых, чтоб не лезли в прибой. Хватит нам несчастных случаев.

— Профессор, я просто не знаю, как им это сказать. Они так ждут экспедиции...

— А вы скажите, что никто не запрещает им провести летние каникулы в районе полигона.

— Гениально профессор. Как я сама не догадалась?

— Что мне нравится, вы всегда знаете, когда нужно догадаться, а когда нет, — Алим вогнал секретаршу в смущение, и настроение несколько поднялось.

Каким-то чудом студенты узнали, когда шалот отправляется на полигон. Правда, Алим подозревал, что это чудо зовут Инога, но секретарша всё отрицала.

— Все сели? — спросил водитель. Алим расслабил присоску, покинул место справа от водителя и описал вокруг шалота петлю. Пересчитал пассажиров. Шалот был маленьким, десятиместным. И два места ещё оставались свободными. А совсем недавно на полигон отправлялись три больших шалота. Да, лучшие годы полигона позади...

— Отправляемся!

Шалот пронзительно свистнул и лёг на курс. Студенты с шумом и гамом устремились вдогонку.

— Не гоните, — попросил Алим и выразительно скосил глаз на студентов.

— Так ведь за сутки не уложимся, — усмехнулся водитель, но скорость сбавил.

— А вы куда-нибудь торопитесь?

Вскоре дно резко ушло вниз. Ярко светило солнце, попутное волнение навевало дрёму, и даже Темнота прикидывалась синевато-голубоватой дымкой. Загадочной, но совсем не страшной.

Как можно ориентироваться в бескрайнем океане, Алим не понимал. Однажды на полигоне он спросил об этом водителя, тот хмыкнул, развёл в задумчивости плавники, потом слился и обрушил на Алима лавину ощущений. Наполовину своих, наполовину шалота. Тут были эхосигналы и запахи, цвет и вкус среды, высота солнца над горизонтом, недоступные разумным ощущения шалота, и просто бесконечная уверенность в себе. Алим понял, что ему не дано...

— Не унывайте, — утешил водитель. — Потеряетесь — держите всё время на восход солнца. Не пройдёт и трёх суток, как попадёте в населённые места.

Волны становились крупнее. Местами на них появлялись барашки. Студенты в кильватере шалота притихли и сбились тесной стайкой. Алим заработал хвостом, отделился от шалота и поднялся к самой поверхности.

— Эй, молодёжь, кто умеет на волнах кататься?

Выбрал волну покруче, пробил поверхность у самого гребня — и заскользил вниз, выставив спину из среды, словно по бесконечному гребню переката.

Студенты с радостью подхватили идею. Кто отставал от волны, кого волна подхватывала и переворачивала светлым брюшком кверху, и тогда раздавался визг и взрывы смеха. Они ещё не знали, что требуются десятки часов тренировки, чтоб скользить, не уставая, часами. А поначалу сил уходит даже больше, чем на движение своим ходом. Что завтра у них будут болеть все мышцы. Но страх перед Темнотой ушёл. А именно этого и добивался Алим. Заметив, что три девушки начали отставать, Алим усадил их на Шалота. Через полтора часа выбились из сил ещё четыре студентки. Три отдохнувшие и умница-Инога уступили им места. У молодёжи появился повод к веселью — всем косяком обучали Иногу скользить по гребню волны. Инфоры редко отличались ловкостью. Инога то отставала от волны, то испуганно взвизгивала, скатываясь к подошве волны и теряя скорость.

Лаборанты, вначале ехидничавшие, под конец захотели принять участие в общем веселье. Но тут Алим был непреклонен. Шесть лаборантов прикрывали своими телами трёх осьминогов-корзинок. А в корзинках находились молоденькие инструменты. Инструментами Алим рисковать не мог.

Так, меняясь и отдыхая на шалоте, двигались весь день и всю ночь. На полигон прибыли утром второго дня, и отнюдь не ранним. Алим проследил, чтоб инструменты разместили в гротах, и отпустил всех отдыхать.

На следующий день двигаться могли только лаборанты. У серфингистов ныли все мышцы.

— Профессор, надо подбодрить молодёжь, — Инога морщилась при каждом движении плавника.

— Дай мне умереть спокойно! — простонал Алим. Но долг пересилил.

По общежитию разносились стоны.

— Теперь, парни, вы знаете, что такое экстремальный туризм, — скривившись, объяснял студентам Алим. — Ох, где мои былые годы? Икша сняла бы нас всех с маршрута...

— Кто такая Икша, профессор?

— Одна моя старая знакомая. Она бы назвала вчерашний день прогулкой выходного дня. Да я бы сам назвал... О, моя спина...

Полигон представлял собой атолл, выросший на вершине давно потухшего вулкана. Когда-то с ним связывали большие надежды. Атолл должен был представлять праобраз ольдерной цивилизации. Считалось, что место выбрано крайне удачно. Стоит только перегородить узкий вход в лагуну — и ольдер готов. Предполагалось поднять уровень среды в ольдере на три метра выше уровня океана. Пригнали строительных алмаров, соорудили три дамбы. Алим разместил в технологических проёмах насосы, и начали подъём уровня. Насосы гнали воду и жрали планктон тоннами. Уровень не поднимался. Попытались провести обратный эксперимент. Понизить уровень в лагуне. Тот же результат. Лучшие математики института кружили по лагуне, вычисляя площадь зеркала, лично проверяли производительность насосов — и никак не могли поверить в ту простую истину, которую давно понял Алим. Среда фильтровалась сквозь грунт и возвращалась в океан.

Понимание пришло после шторма. Колоссальной силы шторм прокатился над атоллом и заполнил ольдер до проектной отметки в три метра. Ликованию не было предела. Но уже через двое суток уровень опустился до обычного. Математики получили цифру — скорость фильтрования среды. И строили математические модели умопомрачительной сложности.

Полигон не закрыли только потому, что он придавал вес институту. Сюда отправляли на стажировку студентов, здесь, вдали от жилой зоны, проводили чистые эксперименты. Но постепенно полигон хирел. Зимой от бескормицы сдохли насосы, и это даже никого не озаботило. Можно было бы переориентировать полигон под другую научную программу, но слишком далеко от жилой зоны он располагался. Давно шторма размыли дамбы, давно опустели шумные студенческие общежития. Только фанатики науки — аспиранты жили здесь круглогодично ради невиданной свободой доступа к инструментам в опустевших лабораториях.

На второй день к вечеру Алим нашёл в себе силы проверить инструменты. Консерватор хоть и помутнел от стресса, но дело своё знал твёрдо: ни один из зародышей не погиб. Генетический анализатор и формирователь фенотипа пока ещё были слишком молоды, чтоб работать. Только через год придёт пора дрессировать их.

Аспиранты столпились за спиной.

— Профессор, что это?

— Разумеется, последнее слово науки, — добродушно усмехнулся Алим. — Скоро всё увидите. Как у вас дела?

— Неважно, профессор. Жабры сохнут без среды. И с этим ничего не сделать. Мы прорабатываем системы внутреннего орошения.

— Очень интересно, — Алим с ходу понял суть идеи. — Для хранения запаса среды предполагаете использовать желудок или специальную полость?

— Думаем над обоими вариантами. Но это так всё усложняет... А как ваши системы передвижения?

— Терпение, ещё раз терпение. Икра должна развиться.

Профессор, я правильно понял, вы хотите, чтоб жабры работали там, где нет среды? На суше? — робко поинтересовался студент.

— Абсолютно правильно!

— Но там же нет... среды!

Алим окинул взглядом физиономии ехидно улыбающихся аспирантов и усмехнулся про себя. Три года назад они задавали те же вопросы.

— Вот что. Собери всех в конференц-гроте. Прочту вам вводную лекцию факультативного курса «Теория суши».

Уже через четверть часа собрались все. Даже аспиранты и лаборанты. Алим кончил отчищать большую, специально выращенную прозрачную раковину.

— Просторы суши необъятны — начал он. — Ольдеры позволят нам расширить жизненное пространство в сотни раз. Но суша враждебна. Стоит разрушиться дамбе, и сотни разумных уступят место молоди. Мы не можем жить под постоянным страхом. Какой из этого вывод? Самый простой! Научиться дышать вне среды. Свести катастрофу до уровня стихийного бедствия. Пусть страшно, опасно, кто-то даже уступит место молоди, но большинство уцелеет и сможет добраться до среды.

Многие из вас спросят: «Чем дышать там, где нет среды?» Показываю. Следуйте за мной.

Выпростав рук-ки, Алим взял раковину и прямо через световое отверстие поднялся к поверхности. Подождал, пока шумная стайка студентов не сгруппируется вокруг, и поднял раковину над средой. Переждав, пока кончится бурление, с усилием втянул раковину в среду и, энергично работая хвостом, пошёл вниз. Чем глубже, тем слабее рвалась наверх раковина. Аспиранты помогли пристроить её в неровностях потолка.

— Смотрите, — подозвал студентов. — Видите, среда заполнила раковину не до конца. Какая-то субстанция занимает половину объёма раковины.

— Это пузыри, — подал голос кто-то.

— Правильно. А из чего состоят пузыри?

Тишина. Алим оглядел притихшую аудиторию. Каждый с детства знаком с пузырями. Они до того привычны, что никто не задумывается об их сущности.

— Назовём субстанцию, из которой состоят пузыри, воздушной средой! — громко и отчётливо произнёс Алим. — Исследования показали, что воздушная среда по сравнению с обычной разрежена в несколько сот раз. Приблизительно от пятисот до тысячи. Воздушная среда линейно упруго сжимается. Если мы погрузимся на десять метров, она сожмётся в два раза. Если погрузимся на двадцать метров — в три раза. О чём это говорит?

— Слой воздушной среды над поверхностью десять метров, — подал голос кто-то из студентов.

— Вы на верном пути, коллега, но допустили небольшую ошибку. Слой воздушной среды по весу равен десятиметровому слою обычной среды. Но она разрежена во много раз.

— Десять метров умножить на семьсот пятьдесят — будет семь с половиной километров, — тут же подсчитал кто-то.

— А что там, над поверхностью воздушной среды?

— Никто не знает, — развёл плавниками Алим. — Мудрейший Эскар называет это безвоздушным пространством, космической пустотой. Она так же не изучена и загадочна, как Темнота. Единственное, что мы знаем о ней — там плавает наше Солнце и много других звёзд. Эскар считает, что звёзды во всём похожи на наше Солнце, но только очень далеко.

— Профессор, откуда вы всё это знаете? — поинтересовалась после лекции Инога.

— В основном, из работы Эскара «О тонком строении вещества». А кое-что уточнили на этом полигоне.

Инога растопырила плавники, прикрыла веки и замерла, перебирая воспоминания, на долгую минуту.

— Я не слышала о такой работе...

— Она вышла ещё до вашего рождения. Обязательно познакомьтесь. Основываясь на ней, Атран вывел светочи.

Хотя с виду на полигоне было всё как всегда, нетерпение нарастало с каждым днём. Вот-вот из икры должны были появиться мальки. Какие они будут, знал один Алим. Возможно, ещё Инога. Поэтому все без исключения подолгу толпились у инкубатора, пытаясь рассмотреть мальков в тёмных шарикахикринок. Алим, посмеиваясь, прогонял их. Но через четверть часа у инкубатора скапливался новый косячок любопытных.

Место для появления мальков на свет выбрали давно. Скальный выход внутри лагуны, где соседствовали глубины и мелкие тёплые лужицы, где почти не было волн. Студенты облазали весь атолл изнутри и снаружи и согласились, что лучше места просто нет.

Наконец икринки проклюнулись.

— Смотрите! У них рук-ки! Да как много! — воскликнула Инога.

— Не рук-ки, совсем не рук-ки. Будем называть их «лапки», — поправил Алим.

— А в чём разница, профессор?

— Во-первых, их четыре. Во-вторых, они не убираются в обтекатели. Обтекателей вообще нет. И, наконец, на лапках нет пальцев.

— Но почему, профессор? Это же уменьшает их функциональные возможности.

— Именно поэтому, юноша, — важно произнёс Алим. — Нужно учитывать историческую перспективу. Кто там хихикает? Подобные существа могут освоить территории, на которых мы не сможем их контролировать. Там их эволюция пойдёт быстро и бесконтрольно! Нужны нам в будущем конкурирующие виды?

Праобраз конкурирующего вида тем временем учился плавать и охотиться на проплывающие перед носом кусочки пищи.

— Смотрите, он лапками загребает! — радовались студенты.

Шли дни. Мальки подрастали. Но не выказывали никакого желания вылезать на сушу. Алим волновался и нервничал. Студенты строили планы.

— Может, их напугать?

— Уже пробовали. Они нас не боятся. Мы же их кормим.

— А если поймать и на берег посадить?

— Не годится, юноша, — возразил Алим. — Процесс должен идти естественно.

— А как у вас было, профессор?

— Я попал в лужу, которая быстро мелела.

— Так повторим с мальками?

План Алиму не нравился, но лучшего варианта не придумали. Выбрали камень с чашеобразным углублением, выкатили на мелкое место, чтоб верхушка возвышалась над уровнем среды, заполнили углубление. Поймать малька не составило труда. Студенты подобрались без комплексов, и активно использовали рук-ки. Через минуту малька загнали в пустую раковину, Алим выполнил полузабытое упражнение «стойка на хвосте» и осторожно выплеснул малька в лужицу. Малёк заметался. Новое место ему не понравилось. Лужица оказалась слишком мелкой. Алим щурился изо всех сил, пытаясь навести глаза на резкость. Жабрам недоставало среды, голова кружилась, но он продолжал наблюдать.

Всё произошло очень быстро. Малёк, извиваясь всем телом, выбрался из лужицы, смешно передвигая лапки переместился на край камня и бултыхнулся в среду. Алим оттолкнулся от камня рук-ками, опрокинулся на спину и долго не мог отдышаться.

— Ну как, профессор?

— Он неправильно двигался, — произнёс наконец Алим. Выпростал рук-ки из обтекателей и начал показывать, как должен был двигаться малёк.

Молодёжь каталась на волнах прибоя. Алим уже жалел, что обучил их. Где самые высокие, крутые волны? Правильно, там где мелко. Там, где из кораллового песка словно зубы выступают скалы. Но скорость, азарт, чувство опасности и собственной силы — что можно противопоставить этому? Работу? Они не отказываются от работы. Восстановили несколько хомов общежития, навели там идеальную чистоту и порядок. Исправно кормят инструменты, ухаживают за пополнением в семействе осьминожков-манипуляторов.

А когда вечером Алим увидел в волнах прибоя среди молодёжи свою секретаршу, не выдержал, отозвал в сторонку и отчитал:

— Инога, ты мне нужна живая. Живая, а не размазанная по камням. В твоей голове все наработки нашей лаборатории. Понимаешь, чем ты отличаешься от этих охламонов?

— Понимаю, профессор, — покорно согласилась девушка. — Я, жертва науки, обязана сидеть в глубине библиотек и беречь свою бесценную головку.

Приближался день отъезда. Мальки подросли, привыкли, что их по десять раз в день сажают на выступающие из воды камни. Но по своей воле среду не покидали.

— По схеме перемещения Алима движение осуществляется прерывисто, — спорили студенты. — Это нерационально. Всё время чередуются циклы ускорения-торможения. Мальки нашли более рациональную схему непрерывного движения.

— Но на двух лапках невозможно удержать равновесие. Ты думаешь так, будто находишься в среде. А надо думать так, будто ты на суше. Надо учитывать силу тяжести. Она опрокинет малька на бок.

— Почему? Они же передвигают одновременно лапки, расположенные по диагонали, с разных сторон тела.

— Потому что устойчиво стоять можно только на трёх точках. И передвигать лапки надо по одной. На двух точках опоры малёк потеряет равновесие.

— А компенсирующее движение хвостом?

Алим в споры студентов не вмешивался. Мальки уверенно двигались, и этот факт делал споры бессмысленными. Алим спорил с аспирантами по серьёзным вопросам.

— Зрение — вот первопричина, по которой мальки боятся суши, — внушал он аспирантам. — Поднимите головы над средой и попробуйте разглядеть удалённые предметы.

Аспиранты послушно поднимались к поверхности.

— А проблема жабр?

— Эту проблему мальки ещё не успевают ощутить. За те несколько секунд, что они находятся вне среды, жабры не успевают пересохнуть. И третья проблема — кожные покровы. Чешуя не годится. Не знаю, почему, но не годится для суши чешуя. Мне сердце-вещун говорит — не годится.

И начинались жаркие споры. Это было прекрасно. Инога внимательно слушала, уютно устроившись в уголке грота и смотрела на спорщиков огромными загадочными глазами. Ради этих споров, ради этих глаз хотелось жить.

Пришёл пассажирский шалот. На этот раз деканат послал большого, тридцатиместного шалота.

Знаешь, Инога, я не хочу возвращаться, — поделился Алим. — Здесь солнце играет на камнях, здесь чистая среда, здесь тихие вечера. А там... Там шумно и душно.

Через год мы сюда вернёмся, профессор.

Атран. Кафедра

Атран вернулся с работы усталый. Две операции в день — это много. Пусть даже таких отработанных, как экстремальные рук-ки по Алиму.

Большой грот его хома погрузился в вечерний полумрак. Но зажигать светочи не хотелось. После смерти Балы хом казался слишком пустым.

Пусто, — подумал он

— Пусто, — повторил вслух. — Регрессивная эмоциональная сфера...

Когда это началось? Когда жизнь пошла не так? И гадать не нужно. В день гибели Мбалы. Когда он раскрылся перед кулой.

— Зависть — регрессивная эмоция. С Алимом такое бы не случилось, — вслух произнёс Атран и прислушался к собственному голосу. — Не надо себя обманывать. Я завидую Алиму.

Надо признать, повод для зависти имелся. Ещё до окончания университета Алим принял участие в экстремальном турпоходе, превратившемся в уникальную научную экспедицию. По результатам экспедиции он, по-существу ещё студент, получил лабораторию. А перегон инструментов? А грандиозный полигон, выделенный для исследований по программе освоения суши Алима.

И, под конец, именно к Алиму ушла Ардина. Атран давно уже не был наивным юнцом. Он понимал: Ардина искала мужа с карьерой. И каким-то женским чутьём определила, что Алим перспективней.

— Алим настоящий учёный. Упорный и трудолюбивый. Я ему вовсе не завидую. — Прозвучало это не очень убедительно. Описав несколько кругов по хому, Атран замер у входа. Последнее время эта эмоция возвращалась всё чаще. Её нужно проанализировать и, если получится, деактивировать. Для начала — проименовать.

Сосредоточившись, Атран вспомнил, что Бала не раз пыталась передать ему это состояние после долгой разлуки. Почему-то хищнице казалось важным сообщить не новости, а эмоциональное состояние.

Отсутствие партнёра... Тоска по партнёру — вот как я её назову! — решил Атран и немного успокоился. Можно завести нового партнёра. Не такого вызывающе огромного, как кул или шалот, а наоборот, маленького и неприхотливого. Или сменить образ жизни — устроиться водителем шалота. Радикальное решение. Партнёр будет всегда рядом. Но — не то это...

Есть второй проверенный метод — с головой уйти в работу. Погрузиться в неё как в Темноту... Начать новую, перспективную тему... А почему бы и нет?

— Атран, вы не заняты? У вас такой задумчивый, сосредоточенный вид.

— Рад видеть вас, Алтус! Будьте как дома! — Атран торопливо активировал несколько светочей. Профессор Алтус слеповато прищурился.

— Слышали новость, коллега? Опять ужесточили правила получения разрешения на потомство. Теперь вводится максимальная численность населения в области.

— Раньше была — в районе. В чём разница?

— В том, коллега, что если в каком-то районе идёт превышение, избыток усредняется на соседние районы. И там тоже перестают выдавать разрешения. Теперь завести потомство можно только на периферии, в глубинке.

— Нам нужно жизненное пространство, профессор. А оно есть. Его много. Но там темно... Давайте пробьём у начальства новую тему. Например, мобильный светоч.

— Мобильный — это с хвостиком? — хихикнул Алтус. Атран тоже рассмеялся.

— А почему бы и нет? Представьте, профессор, днём светочи поднимаются к поверхности и запасают энергию. А ночью опускаются в Темноту и освещают посёлки глубинников.

— А сколько времени они подниматься-опускаться будут? А течением их никуда не унесёт?

— Унесёт, — признал Атран. — Без хвостиков никак. А с хвостиком — это уже рыба, а не растение.

Обсудили ещё несколько вариантов, посмеялись. В общем, вечер прошёл замечательно, хотя ничего путного не придумали. Алтус пообещал зайти на следующий день.

Но на следующий день именно Атран ворвался в лабораторию Алтуса.

— Профессор, мне в голову пришла гениальная мысль! Помните наш вчерашний разговор? Скажите, много ли света нам надо от природы?

— Ну-у... Чтоб видеть окружающее...

— Правильно, профессор! Даже в самой чистой среде сложно рассмотреть что-то на расстоянии больше сорока метров. А обычно мы довольствуемся двадцатью, так?

— Так.

— И свет нам нужен только там, куда мы смотрим! Со стороны хвоста свет не нужен!

— Всё так, коллега.

— Так почему бы нам самим не обзавестись светочами? Представьте — маленький светоч на носу, глаза повышенной чувствительности, как у глубинных рыб, эхолокатор для дальних расстояний — и вот вам житель глубин!

— Это уже три генных коррекции, коллега. Мы потеряем совместимость с жителями глубин.

— Но зато жизненное пространство! Сколько угодно жизненного пространства! В сотни раз больше, чем сейчас!

— Коллега, вы или гений, или сумасшедший. Или и то, и другое вместе. Надо всё ещё раз обдумать и проверить. Глаза — это просто. Эхолокатор — это есть у финов и шалотов. Потребуется изменение формы черепа... Но реально. Светящийся орган — такого в природе нет. С этого и надо начинать. Справимся, коллега?

— А куда мы денемся, профессор? Давление жизни раздвигает горизонты!

— Очень любопытно! Давайте обсудим, как представить ваш проект начальству. И что стребовать с начальства в первую очередь.

Началась работа. Атран атаковал проблему по всему фронту, закладывал сотни опытов. Постоянно возникали непредвиденные сложности, и опыт создания светочей не помогал.

Зона накачки должна обильно снабжаться кровью. Но кровь не сок растений. Она не прозрачна. Атран справился с этой проблемой.

Светящийся орган должен быть небольшим. Атран увеличил интенсивность излучения света, и ткани начали отмирать. Не сразу он определил причину — перегрев тканей. Ещё увеличить приток крови?

Атран вынес орган за пределы обводов тела. Да, внешний вид пострадал. Да, обтекаемость не улучшилась. Но с этими неприятностями можно справиться потом. Главное — светляк охлаждается средой со всех сторон. Особенно эффективно внешнее охлаждение при движении. Даже при самом медленном.

Крупные и мелкие проблемы возникали десятками. Хуже всего, что инструменты не понимали, что такое светляк. Для них это был просто фрагмент генокода, описывающий кусок мяса необычной формы. Светимость, интенсивность нагрева — всё на интуиции.

Атран просиживал в инструменте сутками. Пока глаза не слипались, пока обнаглевшая лаборантка с подвыванием и причитаниями чуть ли не за хвост вытаскивала его из инструмента, разорвав контакт, сорвав опыт и, взяв на нижнюю присоску, буксировала в хом. Атран ей всё прощал. Он был счастлив. Он творил жизнь! Создавал новое, невиданное!

Часто к нему заглядывал утомлённый Алтус. Близоруко щурился, жаловался на годы, на усталость.

— Закончим эту тему, обязательно пройду омоложение, — непонятно на кого сердился он. — Сколько можно тянуть!

Атран знал, что у Алтуса те же проблемы. Инструменты не были натасканы на особые свойства организмов глубин. Образцы в хранилище кончались. Требовалась экспедиция в Темноту за новым генетическим материалом.

— Знаете, что я узнал в информатории, коллега? Из Темноты нельзя быстро подниматься к поверхности. При резком изменении давления в крови могут образоваться пузырьки. Или разбухнут стенки сосудов. В общем, произойдёт закупорка сосудов.

— Меня предупреждали об этом связисты, — припомнил Атран.

— Всё-то вы знаете, ничем вас не удивить! — притворился огорчённым Алтус, но не выдержал и рассмеялся. — Идёмте, полюбуемся вашим питомником.

Питомник располагался в старом гроте. Коралловая обрешётка там так разрослась, что почти не пропускала света. Но обитателям питомника свет был не нужен. Они светились сами. Кто поярче, кто тусклее, кто целиком, а у кого лишь лопасть хвоста или плавники. Маленькие, меньше пальца, они гонялись друг за другом, то вспыхивая, то притухая, озаряли грот неверным, колеблющимся светом. Сюда лаборантка Атрана переселяла отработанные образцы.

Атран подозревал, что у неё частично разблокирована эмоциональная сфера на почве невозможности завести потомство, и делал вид, что не замечает, куда исчезает запас подкормки инструментов. А иногда даже слегка поощрял, помогая отловить резвящийся фейерверк — подросший результат очередной серии опытов.

Но Атран даже представить не мог, что о гроте знало начальство института. Нередко сюда приводили гостей и туманно намекали, что здесь можно увидеть праобраз города будущего — города в Темноте.

— Свершилось! Коллега, свершилось! — Алтус ворвался в лабораторию в радостном возбуждении и даже описал несколько пируэтов под самым сводом. На профессора это было совсем не похоже.

— Нам дали разрешение на создание нового разумного вида?

— Нам дадут разрешение на всё! Совет наконец-то осознал необходимость расширения жизненного пространства. Объявлен конкурс проектов. Победа гарантирована, мы получим неограниченные возможности. Вплоть до создания полигона в Темноте и отряда добровольцев-испытателей!

— Добровольцы нам не годятся. Наши испытатели должны родиться с генетическими изменениями...

— Всё, что угодно, Атран! Победитель конкурса получит неограниченные полномочия и квоту рождений разумных. У нас просто нет конкурентов!

— Как не вовремя!.. — Атран выпростал из обтекателей рук-ки и в отчаянии сжал кулаки.

— Что с вами, коллега? Полигон в Темноте — это ваша мечта.

— У нас есть конкурент, профессор. И на сегодня его проект выглядит привлекательней нашего. Нам надо хотя бы год! Через год мы представим неоспоримые доказательства преимущества нашей темы. У нас будут образцы. Но сегодня он впереди...

— Да о ком вы говорите?

— Об Алиме и его проекте ольдерной цивилизации.

Алтус смутился и погрустнел.

— Да, коллега. Я совсем упустил его из вида... Но время есть. Срок подачи заявок заканчивается через полгода. Месяц-другой комиссия будет изучать и сравнивать проекты. Лучшие пройдут во второй тур... Время ещё есть!

Алим. Симпозиум

— Инога, я гений! Веришь?

Девушка скептически изогнула хвостик.

— Я только что решил проблему зрения на суше. Прозрачные веки! Помнишь, на прошлой неделе в информатории был обзорный доклад об оптике.

— По воспоминаниям Эскара?

— Да-да! Там говорилось о линзах и хрусталике глаза. Прозрачное веко будет корректирующей линзой для воздушной среды. Правда, гениально по простоте?

— Профессор... но как мы будем спать?

— Спать? Причём здесь это? А-а, понял! Спать с открытыми глазами... Я не подумал. Да, действительно...

— Мой муж здесь? — озабоченная Ардина ворвалась в аудиторию прямо через световое отверстие в потолке и закружила, напряжённо вглядываясь в тёмные спины студентов. На днях пронёсся шторм, и среда ещё не очистилась от мутотени.

— Здесь я, — откликнулся Алим. — Надо подменить кого-то из лекторов?

— Нет. Только что пришла депеша от Совета планеты. Инога, душечка, хорошо, что вы тут. Дуйте на почту и принесите полный текст. Совет планеты объявил конкурс на лучший проект поиска дополнительного жизненного пространства. Девиз конкурса — «Шельф — это ещё не всё».

— Ах! — пискнула Инога, и только хвостик сверкнул серебром. Ардина проводила её взглядом и строго взглянула на мужа.

— Это твой звёздный час.

— Но мы ещё не готовы... — Алим зачем-то выпростал рук-ки из обтекателей и посмотрел на ладони. — Ещё столько предстоит сделать...

— Так делай. Но скорее. У тебя не больше полугода. Главное — помни, это не твой персональный проект. Это дело политическое, и за тобой — честь и перспективы даже не института, но всего Юго-Востока. Нам нужна, просто необходима твоя победа.

— Мой проект нужен не Юго-Востоку, а всей цивилизации!

— Тем более! — не стала спорить Ардина. Она знала, что в политике её муж не разбирается абсолютно. — По существу, у нас только один серьёзный конкурент — Северо-Западный Институт Генетики.

— Атран? Ну да, я слышал о проекте Атрана-Алтуса. Что-то об освещении Темноты светочами. Мобильные светочи, да?

— Не думай о светочах. Поиском слабых мест в его проекте займутся другие специалисты нашего института. Работай над своим проектом ольдерной цивилизации, а дискредитацию проекта Атрана обеспечат другие.

— Но я сейчас работаю не над ольдерной цивилизацией. Мы пошли дальше! Ольдеры — вчерашний день. Подожди, что ты сказала о дискредитации?

— Бездонные глубины! Неужели ты думаешь, что Атран сам выложит перед Советом все недостатки своего проекта? Найти слабые стороны его проекта — наша задача. Не волнуйся, на той стороне найдутся специалисты, которые пройдутся по недостаткам твоего плана.

— Много они найдут, если даже наше начальство думает, что мы ольдерами занимаемся... — пробурчал под нос Алим. Но Ардина услышала.

— Не вздумай их в этом разубеждать! Твоя победа нужна всему региону. Иначе мы так и останемся провинцией.

Огромный амфитеатр, такой большой, что даже в кристально чистой среде противоположный край терялся в голубой дымке, был переполнен. Инфоры и широкомыслящие составляли большинство, но и представителей других видов набралось немало. Сейчас зал шумел. Ничего подобного Алим не видел, и даже представить не мог. Это было грандиозно, за подобным форумом чувствовалась мощь и сила цивилизации. Куда ни брось взгляд, везде серебрятся, темнеют, синеют, золотятся и сереют тела разумных. Боковая линия зудит от обилия сигналов и ничего не может подсказать. Алим поднялся к самой поверхности, и теперь видел море тёмных спин. Ардина куда-то ускользнула по своим неведомым закулисным делам, Инога, наоборот, держалась на расстоянии вытянутого плавника. Несмотря на испуг, застывший на мордашке, она была полна решимости выполнить свой долг — всё увидеть, запомнить и передать потомкам.

— Я никогда такого не видела. Столько проектов. Столько разумных. Наверно, я похожа на испуганного малька?

— А что ты думаешь о повороте тёплых течений в полярные области?

— Это даст нам больше тридцати тысяч километров береговой линии. Площадь обитаемого шельфа увеличится на...

— Цифры я помню. Ты думаешь, это возможно?

— Дамбы из генетически изменённых водорослей? Да, а что?

— Мне кажется, я потерял чувство реальности. Мы такие всесильные! Поворачиваем течения, скапываем материки и засыпаем океанские впадины... Я чувствую себя могучим шалотом! Думал, только у нас с Атраном стоящие проекты, а их десятки.

— Но мы никогда не сможем скопать материки. Это чистая фантастика. И я вовсе не хочу, чтоб тела разумных уменьшали в два раза.

— Зато какая смелость идеи! Я неделю словно пьяный, — улыбнулся Алим.

— Перерыв закончен! Перерыв закончен, опускайтесь на свои места! — Курьеры с громкими криками пронзали косяк по всем направлениям, и постепенно шум стихал. Алим не без труда разыскал свой ряд. Откуда-то вынырнула Ардина и сходу причалила к верхнему нервному пятну.

— «Эксперты считают, что у проекта Атрана шансов больше, — торопливо сообщила она мыслеречью. — Твой слишком шокирует сознание. Мы допустили ошибку. Надо было заранее приучить аудиторию к мысли, что выход на сушу возможен».

— «Что же теперь делать?»

— «Добиться пересмотра проектов через полгода. Но это ещё не всё. Я выяснила, что старейший Эскар фактически является организатором конкурса проектов. А он не раз и не два консультировал Атрана. Сам подумай, за кого он будет голосовать?»

— «Значит, мы проиграли?»

— «Тсс-с...»

Над президиумом поднялась тёмная фигура.

— Прошу внимания, — разнёсся над амфитеатром мощный голос. — Мы хотели получить грандиозные проекты — и мы их получили. Много! Но я остановлюсь на двух. Это не значит, что остальные будут отброшены. Мы изучим их самым внимательным образом, отберём лучшее из каждого. Я почти уверен, что методика поворота морских течений будет использована на практике. Но сейчас я говорю о двух проектах, лидерах конкурса. Оба проекта требуют создания новых разумных видов. Нам, старикам, не будет дороги в новое будущее. Но только так, отбрасывая устаревшее прошлое, можно двигаться вперёд. Мы это знали, когда формулировали цель конкурса.

На сегодня оба проекта находятся на самой ранней стадии разработки. Но, несмотря на это, уже доказана практическая осуществимость обоих направлений. Все мои знания, весь жизненный опыт говорят, что и Темнота, и Суша могут быть освоены и заселены.

Сейчас вы все решаете, какой проект отвергнуть, а на какой бросить силы научных институтов. Темнота или Суша? Я предлагаю третий вариант — и Темнота, и Суша. Прошу не забывать, что эти проекты не являются антагонистами. Мы можем реализовать оба. И выигрыш получим двойной! Только реализовав оба проекта, мы сможем освоить всю поверхность планеты. И только история рассудит, какой путь был правильный. Я сказал.

Алим без сил опустился на дно. Предстояло голосование, но после речи доминатора это выглядело пустой формальностью. Ещё в момент обсуждения проектов пришло необычайное чувство всемогущества. Каждый казался себе богатырём, вершащим судьбы мира, и весь вопрос — с уборки какой горы начать чистку планеты. Какой материк сравнять с уровнем среды, чтоб засыпать Темноту и увеличить площадь шельфа.

Отказаться от одного чуда, когда можно получить оба? Да ни за что и никогда!

Теперь же Алим чувствовал себя так, будто только что разгладил гору.

— Алим, ты ничуть не изменился!

— Корпен! Сто морей, сто штормов, неужто это ты?! — обрадовался Алим, вглядываясь в солидного, начинающего приобретать брюшко инфора. — Откуда ты здесь?

— Как это «откуда», если я это всё организую! — радостно выпалил Корпен. — Я теперь важная фигура — инфор шестого круга информатория Совета.

— Ух ты. Поздравляю!

— Да особенно не с чем. Рутина страшная. Справки, сводки, циркуляры — голова пухнет. А кто это за твоим хвостом прячется?

Алим скосил глаз.

— Познакомься. Инога, это Корпен. Корпен, это Инога. Моя секретарша. Притворяется трусихой и скромницей, но не верь. Экстремалка — не хуже нас в молодости. Не так давно сутки за шалотом своим ходом шла.

Экстремалка от таких похвал и присутствия инфора шестого круга была готова выпасть в обморок и перевернуться вверх брюшком. Заикаясь, она пролепетала что-то в ответ. Корпен окинул её от носа до хвоста озорным ехидным взором и, не отрывая взгляда, спросил Алима:

— Возьмёшь меня в свою команду?

— Какую команду?

— Ты выиграл конкурс. Тебе дают пол института. Надо будет набрать большую команду. Возьмёшь меня?

— Но это понижение для тебя. Ты опустишься до пятого круга...

— Да хоть до четвёртого! Зато займусь настоящим делом. А ради этих круглых глаз я готов опуститься до второго!

— Ах, — пролепетала Инога.

— Послушай, Корпен, ты серьёзно насчёт половины института?

— Серьёзней некуда. Предполагается выделить из Юго-Восточного Института Генетики институт Суши. У тебя карт-бланш на набор сотрудников, выбор места для полигона и прочая и прочая и прочая...

— Полигон у нас уже есть. Далековато, правда, но это специально. Чтоб образцы по всему свету не разбежались. Команда... Помнишь Иранью?

— Целительницу? У неё же образования нет.

— Образование — тьфу! Дело наживное. А талант — врождённое. Ещё бы Орчака найти... Из него неплохой испытатель бы вышел.

— Алим, у тебя есть я! И я пока инфор Совета. Диктуй список имён и ни о чём не беспокойся. Разыскать их — моя забота.

— Тогда хорошо бы ещё Амбузию...

— Замётано!

Тут Алим заметил подплывающую Ардину.

— Как ты вовремя! Корпен, знакомься, моя жена Ардина.

Корпен как-то странно булькнул.

— Уже знакомы, — хмуро отозвалась Ардина.

— Э-э, я чего-то не знаю?

— Ну, поскольку мы в одной команде... Твоя половинка опасней дикой кулы, — ухмыльнулся Корпен. — Но сегодня мы были свидетелями потрясающего зрелища. Ардина нарвалась на противника, превосходящего её классом. Их словесная дуэль длилась чуть ли не полчаса. Они выпустили друг в друга столько колкостей, игл и ядовитых шипов, что я значительно пополнил копилку знаний. И всё под видом интеллигентной беседы.

— Кто же это?

— Твой старый знакомый Атран. — созналась Ардина. — И хватит об этом!

— Я хотел его поздравить, — огорчился Алим. — А теперь — что?

— Теперь тем более нельзя откладывать. Двигай за мной!

Усталая Ригла возвращалась домой. Завершился скучный, хлопотный день. Такой же скучный и хлопотный, как предыдущий, как череда дней в несложившейся жизни. Первичная дрессировка молодых шалотов. Поддержание породы. Селекция. Не успеешь привыкнуть — следующая группа. Каждого четвёртого надо отправлять на бойню. Селекция... Попробуй, выбери из этих озорных ласковых телят, кто вырастет послушным, а кто так и останется неуправляемым хулиганом, медлительным и ленивым.

Вот и роешься в памяти инфоров-учётчиков, строишь родословные телят до седьмого колена. А потом, после работы, разыскиваешь водителей, выспрашиваешь и выпытываешь, как вели себя шалоты-родители. И конечно, надо вводить поправку на давность воспоминаний. Известно ведь, что раньше всё было лучше. Среда чище и теплее, шалоты послушней и быстрее...

А впереди ждёт пустой, неприбранный хом. Не сложилась семейная жизнь. И не сложится... Разве можно в метрополии разрешение на потомство получить? Здесь плотность населения втрое превышает норму.

продекламировала Ригла песенку-выручалочку. Завернула за угол и остановилась. У входа в её хом суетился целый косяк. Солидный инфор, крупный неутомимый, явная секретарша-инфор, широкомыслящая и ещё кто-то, не разобрать за спинами.

Неужели контрольная комиссия решила, что слишком много телят на бойню отправляем? — ужаснулась Ригла. Захотелось спрятаться, лечь на дно, зарыться в ил, исчезнуть, раствориться.

— Рыбки-ракушки, здесь полгода не промывали, — из хома показалось смутно знакомое лицо. Иранья! Точно, Иранья-целительница. А широкомыслящая — это же Амбузия.

Неутомимый развернулся, и Ригла узнала Орчака.

— Вот она, скромница! — закричал Орчак, и весь косяк устремился к ней, закружил в весёлом водовороте.

— Знакомься, Инога, это Ригла, лучший селекционер питомника, — провозгласил солидный инфор. Только по голосу да знакомым ехидным интонациям Ригла узнала Корпена.

— Очень приятно, а я вас хорошо знаю, — пробормотала секретарша и смутилась. — Алим вас очень часто вспоминает.

— Алим? Вы работаете с Алимом?

— Скажу больше. Не пройдёт и двух дней, как ты тоже будешь работать с Алимом, — сообщил Корпен. — Алим получил карт-бланш, набирает команду и угадай, о ком первом вспомнил? О нас, экстремальщиках! Э-э, что-то не так? — Корпен внимательно посмотрел на Риглу. — По этим вопрошающим круглым глазам делаю вывод, что ты не в курсе. Инога, введи коллегу в курс дел.

Девушка-инфор описала дугу и присосалась к верхнему контактному пятну.

— Извините, — пробормотала она и обрушила на Риглу лавину информации.

— Нельзя здесь конвой провести, — убеждал Алим. — Не в расстоянии дело, а в течениях. Двадцать километров по мелководью — это тридцать дней пути. Не бывает тридцати дней тихой погоды.

— Но ты же несколько конвоев провёл, — хмуро возразил Атран.

— Я провёл четыре конвоя, а в трёх случаях отказался. Там, где я отказался, всё равно повели конвои. Все инструменты в двух конвоях погибли. Я берусь вести конвой только тогда, когда знаю, что доведу.

— Мне нужны лаборатории на границе с Темнотой, — упрямо повторил Атран.

— Течение...

— Но ведь это очень слабое попутное течение. Если просто расслабиться, оно донесёт до места за два дня.

— Если отдаться на волю течению, движение среды ощущаться не будет, — задумался Алим. — Нет, слишком рискованно...

— Что?

— Да нет, бред. Если придать инструментам дополнительную плавучесть... Чистый бред! К поверхности подниматься нельзя, там волны. Если б пузыри могли держаться на заданной глубине...

Назад Алим возвращался в глубокой печали и растерянности. Повод для соперничества исчез. Он честно пытался помочь старому другу. Месяц потратил на поиск трассы для перегона инструментов. Не его беда, что трассы не нашлось. Так откуда печаль? Логический анализ ситуации говорит, что всё идёт хорошо.

Алим заработал хвостом, расслабил присоску, отделился от шалота и пошёл в глубину. Почти скрылся в ковре водорослей, затормозил и молча смотрел, как в высоте проплывает чёрная тень шалота. Некоторое время ловил боковой линией движение мощного хвоста. А потом просто лежал на дне, пытаясь понять себя, свой нелепый поступок.

В хом Атрана ворвался поздним вечером, усталый и злой. Но хом был пуст. Тускло, по ночному, желтели по углам светочи. Алим покружил, выругался вслух и... нырнул в постель.

Проснулся поздно. Чихнул, шевельнул хвостом. По телу расползлась волна тупой боли.

— Грохот водопада! — выругался вслух. — Всего полдня своим ходом...

— Силён спать, экстремальщик, — раздался из-за спины знакомый басок Атрана. — Откуда ты взялся? Я же тебя лично на шалота посадил.

— Атран, это глупо, но я не мог так уехать. Не знаю почему, но это было бы неправильно.

— Ты придумал, как провести конвой?

— Нет, но...

— Значит, это случилось и с тобой... — огорчился Атран.

— Что?

— Скажи, ты не раскрывался предразумному в минуту эмоционального кризиса? Шалоту, кулу, алмару, ещё кому-то.

— Шалоту? Не было там шалота, только разумные... Погоди, Ардина рассказывала, что у тебя была кула! Так вот, значит, как у тебя это произошло!..

— Что произошло?

— Переключение на альтернативную логику. Я хотел подготовить статью на эту тему, но потом передумал.

— Какая логика? Активизация регрессивной эмоциональной сферы. Какая может быть логика там, где правят эмоции?

— Может! Ещё как может! Ситуационно зависимая, вот какая! Сейчас я тебе расскажу.

— Подожди! Ты считаешь, что в альтернативной логике твой поступок логичен и правилен, так?

— Точно!!! Ситуационно зависимая модель логики. Логика обычной жизни даёт сбои в экстремальной ситуации.

Словно и не было долгих лет разлуки. Словно вновь вернулись студенческие годы. Полдня друзья сравнивали воспоминания, спорили до хрипоты, выдвигали гипотезы — и тут же разносили их в чешую... А потом спешили на вокзал, продолжая спор, и только чудом Алим успел на шалота. А Атран ещё некоторое время держался рядом, завершая построение логической цепочки. И это было совсем как в студенческие годы.

Конечно, Атран был не прав. Алим это чувствовал, потому что на этот раз уезжал без тяжести в душе. Атран сам поймёт, что не прав, надо лишь дать ему время...

Атран. Голубой транссексуал

Ситуационно зависимая логика, — размышлял Атран, присосавшись верхней присоской к брюху шалота. — Если Алим прав... Какая логика соответствует жизни в Темноте? Будет ли она отлична от нашей? Эх, Бала, не было у тебя логики. Одни чувства. Как ты радоваться умела. А как двигалась быстро!

— «Сравнил тоже! Шалот вам не кула, ганоид!» — услышал он мыслеголос. Как-то незаметно Атран сполз к хвосту и попал как раз на контактное пятно.

— Простите, я случайно сел на пятно.

— Да ничего. А я вас сразу узнал, — отозвался водитель. — Помните, помогли мне шалота укротить. У него ещё гон был, а мы на линию вышли.

Теперь Атран тоже узнал водителя.

— А как же! Отлично помню. Как он? Жив ещё?

— Жив, налимий хвост. Состарился сильно, теперь на пригородных рейсах на коротком плече работает. А мне нового дали. Но этот тихоня. А как ваша кула?

— Балой её звали, — погрустнел Атран. — Кулы долго не живут. Я её уже взрослой на кордоне застал. Потом она на почте курьером работала, сколько могла.

— Крупная кула со светлым брюхом, а при ней две наглые кильки.

— Так вы её знали?!

— Эту троицу весь город знает. Вроде местной достопримечательности. Мы ещё удивлялись, куда они пропали. А вы сказали, она умерла... Сейчас за новой едете?

— Нет. Еду на тот кордон, но не за кулой. Новый институт открываем. Надо всё ещё раз проверить, с охотниками договориться, чтоб под охрану взяли, со строителями планы согласовать.

— А что за институт?

— Институт освоения Темноты.

— Что забавно, ганоид, сейчас мы говорим и понимаем друг друга. А когда вы о своём размышляли, я ничего не понимал. Слова вроде знакомые, а вместе — непонятно.

— Это потому что мне самому пока не всё понятно, — рассмеялся Атран. — Мой друг Алим новое слово в науке сказал. Я третий день над этим словом голову ломаю, переварить пытаюсь. Если в двух словах, то нет правды на все случаи жизни. Взять законы. Вроде бы одни для всех. Но это только потому, что живём мы в одинаковых условиях. А когда одни в пресной среде жить будут, другие — в Темноте, у них и законы, и обычаи свои появятся.

— Ганоид, так бы сразу и сказали. Закон один, а правда у каждого своя, это любая самка скажет, — перебил водитель. — А то логика ситуационная... Я и слова такого не понимаю!

— Учёные много слов выдумали, чтоб умнее казаться, — улыбнулся Атран.

За беседой километры проплывали незаметно. Шалот маршрут знал хорошо, и водитель доверился ему, лишь иногда поторапливал. Атран рассказал о светочах, об экстремальных и декоративно-экстремальных рук-ках. О проекте и задачах нового института. Водитель познакомил с шалотом и дал порулить. Шалот оказался ленивым увальнем, и как только водитель ослабил контакт, сбавил ход. Атран решил подбодрить и раззадорить гиганта. Передал ему образ упругой, несущейся навстречу среды, плавные мощные колебания тела кулы. Кулой шалот слегка заинтересовался. Не уточняя внешнего вида, Атран транслировал ощущения тела, «вид изнутри», подтвердил, что Бала — самка.

— «Пусть/здесь покормится. Тёплый, густой, вкусный планктон», — с заботливостью вожака косяка передал образ шалот. Не так изящно, как делала это Бала, но чётко и понятно. Атран в восторге широко раскрыл рот и жаберные щели. А потом поделился образом с водителем.

— Знай наших! — радостно откликнулся водитель.

Отделился от шалота задолго до Размыва. Решил ещё раз осмотреть будущую стройплощадку, проверить течения, выбрать места для пограничных кордонов. Чтоб не очень далеко, но в то же время не в Темноте. Всё время жить в Темноте кулам не понравится. Нервничать будут, задирать друг друга. Сотрудники нового института тоже захотят жить поближе к солнышку. Незачем им встречаться с кулами без рулевых.

А ведь точно! — ударила в голову запоздалая мысль. — Жилую зону научного городка придётся строить на границе Темноты. И пустить рейсовых шалотов утром и вечером. Не захотят лаборанты да завхозы всё время в Темноте жить. Я сам не захочу.

Путь предстоял немалый. Но, воодушевляя себя воспоминаниями о рассказах Алима, Атран бодро работал хвостом. Среда поражала чистотой и прозрачностью, даль размывалась синей дымкой, а жабры раздувал упругий поток. Хорошо!

На второй час бодрости поубавилось.

Ещё через пару часов Атран уже вслух проклинал свою затею и экстремальщиков всех видов и направлений. Глубина возросла, температура упала, а света едва хватало, чтоб различить дно.

Когда боковая линия сообщила, что где-то рядом работают мощные хвосты кулов, Атран даже обрадовался. Развернулся и пошёл им наперерез. Вскоре различил шесть, а потом ещё два силуэта.

Но кулы были без рулевых.

Атран призывно засвистел, опытным глазом выделил вожака и прицелился на верхнее пятно. Пятна не было! Более того, верхний плавник располагался так неудачно, что на спине просто невозможно было закрепиться. Артан выпростал рук-ку из обтекателя и ухватил кула за нос, чтоб хоть как-то удержаться. Кул недовольно дёрнул головой, ударил хвостом и ушёл вниз. Вот те раз... — подумал Атран, догнал кула, поднырнул под брюхо и прицелился на нижнее пятно. Нижнего пятна тоже не было!

Дикие кулы! Сейчас сожрут, — отрешённо подумал учёный, косясь на приблизившихся хищников. Страха не было. Только усталость и злость. Кулы почему-то не нападали. Атран, словно рыбка-лоцман, держался под брюхом вожака. Постепенно комизм ситуации начал доходить до него. Сейчас остальные считали его добычей вожака. Почему не трогал вожак — непонятно. Наверно, на самом деле принял за лоцмана-переростка. Или был сыт. Или не ощутил запаха страха — добыча ведь должна излучать запах страха, чтоб предупредить об опасности свой косяк.

Долго я на такой скорости не продержусь, — размышлял Атран. — А как отстану — порвут. Вот если б продержаться подольше, пока ко мне привыкнут, за своего примут... Что я, ваших повадок не знаю?

Атран растопырил плавники в стороны и чуть вниз, до боли в мышцах выгнул вперёд, чтоб концы стали острыми, как у кулов, и начал подражать движениям и повадкам хищников. Плавное, всем телом, с оттяжкой, движение хвоста, чуть заметное рысканье головой. Он просто кожей чувствовал удивление кулов. Добыча превратилась в детёныша. Пусть из чужого косяка, но схожего вида. Да ещё под защитой вожака...

Первыми потеряли интерес самки. Самцы ещё некоторое время приглядывались. А Атран спешно вспоминал, как вела себя Бала, встречая его, возвращающегося с работы. Как, взбрыкивая хвостом, плела весёлый танец. Попробовал повторить. Реакция последовала незамедлительно. Самцы ещё больше заинтересовались, а одна из самок, принимая устрашающие позы, перешла в атаку. Нет, это не настоящая атака. Это был вариант брачного танца. Выражение недовольства соперницей. Стоило вожаку сердито дёрнуть хвостом, и она смирилась бы с конкуренткой. Но вожак недовольства не высказал. Атран резко взял вниз, пропустил кулу над собой и снова занял позицию под самым брюхом вожака. Кула развернулась и повторила атаку. На этот раз Атран взял влево и вверх, укрылся за корпусом вожака. А когда кула прошла под ним, показал ей вслед угрожающую позу. Самцы тоже возбудились. Второй после вожака решил напомнить молодым, кто есть кто. То ли ради профилактики, то ли взять Атрана себе, раз боссу тот не нужен.

Вот те раз, — сказал себе учёный. — Кажется, меня приняли в косяк, и начинаются подвижки на иерархической лестнице. Короче, будут бить...

И точно! Ещё одна самка, резко ускорившись, напала справа. Атран по крутой дуге обогнул вожака сверху и спрятался за его левым боком. А когда приблизилась третья, совсем молоденькая самка, позволил себя отогнать. Сбавил ход и вовсе отстал от косяка.

— Я транссексуал, — вслух произнёс он, не зная, смеяться или сердиться. Нервный смех булькал в горле. — Я голубой транссексуал... Но я живой голубой транссексуал!

Рассмеялся, резко развернулся и, энергично работая хвостом, направился к берегу.

Лотвич встретил его хмуро.

— Что скажешь, экстремал?

— Бала умерла от старости, и я был с ней до конца, ты это хотел услышать, охотник?

Из хома показались Урена, Аранк и незнакомая широкомыслящая.

— Здравствуйте. Вы и есть тот экстремал, который с нашего кордона лучшую кулу увёл? — поздоровалась незнакомка.

Атран непонимающе взглянул на Лотвича, но тот сердито отвернулся.

— У шефа тогда были крупные неприятности, — пояснил Аранк. — Начальству пришлось выбирать между ним и Умбрией. Кончилось тем, что Умбрию выперли с треском. А потом до нас начали доходить слухи о говорящей куле, которая носится по городу в сопровождении двух малолеток, распугивает шалотов и прохожих. Да, познакомься, моя подруга Амса.

— Очень приятно, — пробормотал Атран. — Так что там с говорящей кулой?

— О, это в двух словах не передать, — оживился Аранк. — В Управлении как услышали, что кула пугает прохожих, так принялись выяснять, чья кула. Для начала сняли чешую с Лотвича. Чисто для профилактики. Потом послали комиссию из трёх охотников к вам. Те встретили кулу, пообщались с ней, и тут начинаются настоящие чудеса. Все три инспектора клянутся, что кула общалась с ними на мыслеречи, рассказала, что работает с подружками на почте курьером, что её самец работает в институте гетики, охотится на непонятное-неизвестное, что вечером она будет помогать-охранять его, а он обрадуется ей. В общем, кула сыта, ухожена, контактна, жизнерадостна, и при ней трое рулевых. Все инструкции по содержанию животных выполняются, вмешательство не требуется.

— А года три назад с почты прибыли два курьера, просили выделить им молодую кулу для доставки срочных сообщений. Управление отказало.

— Три года назад Бала умерла, — подтвердил Атран. — А у вас как?

— Из тех, кого ты знал, только моя кула осталась, —вступила в разговор Урена. — Но она совсем старушка, патрулировать не может.

— Самцы у нас из её помёта, и до сих пор её за старшую признают, — пояснил Аранк. — Просто матриархат какой-то.

— Хватит лирики, зачем пожаловал? — прервал Лотвич. Атран подтянулся, принял официальный вид.

— Я руководитель вновь организуемого института освоения Темноты.

— Большим начальником стал, — угрюмо прокомментировал Лотвич.

— Очень большим, — серьёзно подтвердил Атран. — Через несколько лет, наверно, стану самым большим начальником в этом регионе.

— Так что требуется большому начальнику от нас?

Атран смущённо развёл плавники.

— Институту будет нужна охрана. Требуется выбрать места для кордонов, маршруты патрулирования, найти район с наилучшей слышимостью для узла связи и так далее. По старой памяти решил сначала проконсультироваться с вами.

— А где будете строить институт? — поинтересовалась Амса. Атран подробно описал.

— Ты поосторожнее там, — посоветовал Аранк. — Недавно десяток кулов в том районе пассажирский шалот скрадывали. Водитель толковый попался. Шалота на дно положил, пассажиров под бока загнал, а кулов свистом отогнал. Ты слышал, как шалот в полный голос свистит?

— Слышал. Полдня потом оглохший ходил. И косяк этот вчера встретил. Четыре самца и четыре самки. Одна совсем молоденькая.

— Пассажиры говорили, их десять было.

— Восемь. У страха глаза велики. А я их как тебя видел.

— Ты видел диких кулов с двух метров — и остался живой? — заинтересовался Лотвич.

— Я не знал, что они дикие, — сознался Атран. — Устал зверски, хотел взять одного напрокат, до вас доехать. А у них контактного пятна нет...

— Как же они тебя не съели?

— У них аллергия на высокое начальство, — усмехнулся Атран. — А если честно, я кулой прикинулся и вожака домогаться начал. Самки на меня обиделись и прогнали из косяка.

Рассказ пришлось повторить с подробностями несколько раз. Потом Лотвич послал Урену за инфором в управление. Приказал гнать кулу на максимальной скорости.

— Мой приём так важен? — изумился Атран.

— Твой приём интересен, но важно не это. Дикие кулы не ходят косяком. Ты встретил гибрид домашних и диких кулов. Если кулы начнут сбиваться в косяки, им ничто не сможет противостоять. Они одолеют даже шалотов.

Вскоре прибыл инфор. Атран слился с ним и передал отчёт, структурировав его на два раздела. Первый — наличие у диких кулов стадного инстинкта, характерного для домашних животных. Второй — приёмы выживания при встрече с дикими кулами. Приёмы были разделены на две группы — общие и характерные только для одичавших кулов. Инфор поразился чёткости изложения и структурированности информации. Лотвич, наблюдавший за записью отчёта, слившись с инфором через нижнее пятно, добавил несколько замечаний и поставил гриф максимальной срочности. Когда он вышел из слияния, Атран добавил свой гриф «Срочно, важно», подкрепив его титулом директора института. И вышел из слияния.

Назад инфор возвращался на куле Амсы. Лотвич решил, что кула Урены могла утомиться.

— Что теперь? — поинтересовался Атран.

— Соберём большой отряд, уничтожим косяк, который ты встретил, а потом будем искать, откуда пришла к нам эта зараза. — Лотвич с подозрением покосился на учёного. — Нет, не проси! Кула я тебе не дам!!!

Алим. Зрение суши

Алим сосредоточился на внутренних прозрачных веках. Ничего не получилось. Опять опустились не только внутренние, но и внешние, непрозрачные.

— Не выходит, — пожаловался он Иранье. Выпластал рук-ки из обтекателей и пальцами поднял внешние веки. Мир стал мутным и расплывчатым, а все предметы увеличились на треть. Алим поспешно отпустил веки и поморгал. — Страшно... Словно близоруким стал.

Иранья описала дугу и села на его верхнее пятно.

— Расслабься, пусти меня внутрь и прислушайся к мышцам.

Алим так и сделал. Раскрылся полностью. В конце концов, именно она управляла и стационаром, и его сонным организмом всю последнюю неделю, пока выращивала ему вторые веки. Иранья мягко, но решительно перехватила двигательные центры, и веки Алима стали опускаться и подниматься как бы сами собой.

— Прислушайся к мышцам. Это — верхние веки. А это — нижние. Чувствуешь разницу?

— Чувствую...

— Теперь сам попробуй.

Алим попробовал — и получилось!

— Поднимемся над поверхностью.

Дружно пошли вверх. Алим высунул голову из среды, опустил прозрачные веки, чуть напряг мышцы глаз...

— Невероятно... Ты должна это сама увидеть! Садись на нижнее пятно.

Огромные крутые волны катили куда-то на север. В затянутом тучами небе чётко виднелись отдельные облака — словно в спокойную погоду смотришь вверх через тонкий-тонкий слой среды. А когда волна поднимала Алима на гребень, он видел далеко-далеко. До самого горизонта. И до самого горизонта над серыми волнами белели барашки.

— «Этого ещё никто не видел!» — передал Алим мыслеречью.

— «Расслабь глаза, — попросила Иранья. — Так и есть. С первого раза не получилось. Придётся тебе ещё в стационаре полежать».

— «Зачем? Я всё чётко вижу».

— «Ты глаза напрягаешь. А должен чётко видеть без всякого напряжения. Как в среде».

Алим вынужден был согласиться. Почему-то ему казалось, что напряжение глаз — это плата за возможность видеть вне среды.

Каким-то образом слух об испытании сухопутного зрения пробежал по институту. Появились первые стайки любопытных. Приставать к начальнику стеснялись, держались в отдалении.

— Ты снова утёр нос Северо-Западу, — с весёлой злостью воскликнула Ардина. Никто не заметил, когда она появилась. — Но они сделают всё, чтоб нас обогнать.

— Какая разница! Мы на два корпуса впереди, — беззаботно отмахнулся Алим. — Я вижу! Вижу в воздушной среде! Атран в Темноте не видит. Ни глазами, ни сонаром. Он только начал перевозить инструменты. А я вижу!

Разумеется, все захотели посмотреть его глазами. Алим не заставил себя упрашивать, а возглавил косяк любопытных и повёл к берегу. Ему самому не терпелось взглянуть на сушу.

Демонстрация невиданной остроты зрения продолжалась до самого вечера. Алим наглотался воздушной среды и иссушил жабры. Но показал сушу всем желающим. Вплоть до лаборантов и студентов. Сеансы проводил драматично: Поднимал голову над средой, несколько секунд жмурился на мутную полоску берега, а затем опускал прозрачные веки и наслаждался восхищёнными охами и ахами.

Вернулся домой поздно. Солнце ещё не село, но хом погрузился в красноватый полумрак. Зажёг светоч. Из пушистого кустика постели тут же вынырнула Ардина.

— Сегодня, дорогой, ты был великолепен. Я уплываю ночным шалотом в центр, надо застолбить наш приоритет. Если получится, сумею выбить разрешение на генетически модифицированных разумных испытателей.

— Ты торопишься. Мы ещё долго будем работать с фенотипически модифицированными испытателями.

— Стратегия, дорогой. Разрешение срока давности не имеет. Легче получить его на модификацию глаз, чем на вторую пару рук-ков. Да, тебя искала старая подружка из экстремалок. Та самая, которая меня боится.

— Ригла?

— Точно, Ригла. Никак не могу запомнить её имя.

Алим вышел проводить и долго задумчиво смотрел ей вслед. Как всегда, Ардина была права. Не разбираясь в науке, она отлично знала правила административных игр, умела видеть перспективу, и в этом качестве была незаменима.

Но её отношения с Риглой... В то, что Ардина не помнит имени Риглы, Алим не верил. Отлично помнит! И то, что Ригла её боится, тоже не случайность. Между женщинами что-то произошло. Ни одна не хотела говорить, что. По примеру Атрана, Алим решил подобрать название для ситуации, но кроме банального «борьба за партнёра», ничего не придумал. Термин не отражал оттенков ситуации.

Из коралловых кустиков вынырнула Ригла.

— Ардина ушла надолго?

— На несколько дней.

— Я не знаю, нужно ли это говорить... Ты, наверно, сам всё понимаешь. Она хочет поссорить тебя с Атраном.

Алим обдумал эту мысль, поиграл с ней, осмотрел со всех сторон.

— Через пару дней я вновь ложусь на коррекцию.

Это опасно?

— Нет. Подкорректировать форму прозрачных век.

— Покажи мне даль. Пожалуйста.

Алим взял её за рук-ку и повёл к поверхности. Солнце опустилось к самой линии раздела сред.

— Смотри! Оно круглое! — восхитилась Ригла.

— Так и должно быть, — авторитетно заявил Алим, хотя сам был изрядно удивлён. В среде заходящее солнце казалось приплюснутым овалом. — Ты не смотрела на берег вместе со всеми?

— Там была Ардина... Алим, это правда, что она о тебе говорит?

— Что?

— Ну, то, что ты очень правильно сделал, что первым на коррекцию фенотипа лёг. Первому авторитет, слава, и абсолютно безопасно. Не то, что вторая пара рук-ков. Опасно, и никакой славы...

— Кому она это говорила?

— Мне. Мол, ты разумный, расчётливый, и вообще, я зря бросила питомник.

— А ещё что она говорила?

— Что мы разных видов, что у меня никогда не будет жемчужных бугорков на лбу... И это всё правда.

— А она говорила, что я два года оговаривался и называл её Риглой?.. И это тоже правда! — Алим рассмеялся, выпростал рук-ки из обтекателей, интимным и даже грубым жестом просунул ладонь в её обтекатель, нащупал ладошку, крепко сжал и повлёк за собой.

— Ой! Что ты делаешь? Куда ты меня тащишь?

— Хорошая ночь сегодня. Идём, я научу тебя на волнах кататься.

— Ночью? В темноте? А коралловые рифы? Мне страшно!

— Не бойся, экстремальщица. Я все мели здесь знаю.

Вновь на полигоне кипела работа. Было решено значительно увеличить площадь суши, засыпав всю лагуну. Для контроля новую сушу рассекала геометрическая сеть мелких каналов. Сновали грузовые шалоты, поднимали муть строительные алмары, а два соседних коралловых островка таяли прямо на глазах. Алим же курировал следующий этап — завоз на полигон растений суши. Тему с красивым названием «Зелёная суша» вела Амбузия. Она утверждала, что необходимо сначала создать на суше слой органики — почвы. И все свободные студенты под её руководством рвали водоросли, везли в лагуну и швыряли на сушу. Десятки и сотни килограммов водорослей. Потом туда же отправлялись образцы сухопутных растений и их семена.

Для наблюдения за всходами Амбузия потребовала, чтоб ей тоже вырастили прозрачные веки — и стала третьей двояковидящей. После Алима и Орчака. Все три коррекции прошли без осложнений, что подтвердила специальная комиссия научного центра. И было дано разрешение на модификацию генотипа с целью оснащения испытателей суши внутренними прозрачными веками. Орчак же готовился к серии сложных операций коррекции фенотипа. Но коррекции всё откладывались. Ардина тоже потребовала себе прозрачные веки.

— Ты пойми, я — ваше лицо, — убеждала она. — Можно произнести тысячу слов об успехах института, а можно слиться, подняться к поверхности и показать сушу.

Убедила. Коррекцию отложили ещё на две недели, а Иранье Алим посоветовал выбрать ученицу из студенток-практиканток. Целительница только грустно посмотрела на него — разве можно обучить таланту?

Параллельно заканчивалась работа над первым видом Хозяев Суши — маленьких живых существ, оснащённых лапками и системой дыхания, годной как для среды, так и для суши. Для краткости их назвали двоякодышащими. А для безопасности за основу взяли травоядный вид.

Приближался срок созревания икры, а у Амбузии дело не ладилось. Она утверждала, что виноват во всём избыток соли.

— Растения суши по природе своей пресноводные, — утверждала она. — На настоящей суше нет соли! Ты же помнишь, там даже дожди пресные. А на нашей — есть! На нашей весь песок насквозь просолен.

Ещё очень сложно было добыть и перевезти образцы сухопутных растений. За трое суток транспортировки они погибали в солёной среде. Алим посоветовал Амбузии перевозить их в молодом, ещё необученном консерваторе, и дело пошло. Правда, дорога теперь занимала не три дня, а целых десять. Половина консерваторов гибла в пути, но кого это интересовало? Вторая половина ведь тоже гибла. Их — вместе с семенами — выбрасывали на берег. Студенистые тела высыхали на солнце, превращаясь в питательную среду для семян. Нерационально, неэкономично, да просто варварство — так обращаться с инструментами! Но важнее всего результат.

И результат был получен! Однажды Амбузия, смущаясь, позвала Алима на опытный участок. Пришлось долго пробираться по узким, мелким, мутным каналам к нужной делянке. Застойная среда отдавала гниющей органикой. А потом Амбузия упёрлась рук-ками в мелкое дно и подняла голову над средой. Алим повторил её стойку и долго осматривал кучи гниющих водорослей.

— Что ты хотела показать? — удивлённо спросил он.

— Зелёные стебельки на дальней куче. Ты их видишь?

Алим вновь высунулся из среды.

— Вижу.

— Их не было! Это растения суши. Я назвала их «травка». Просто травка.

Алим хотел видеть на своём полигоне совсем не такие растения. А высокие и могучие, которые росли на берегах озера. С твёрдыми как камень стволами и овальными листьями. Но огорчать Амбузию не стал. Травка — так травка. Лиха беда начала...

— Теперь лапчатые найдут, чем закусить на берегу, — пошутил он.

— Да-да! — обрадовалась Амбузия. — Травка разрастётся, покроет весь остров, и у них всегда будет много еды. Обильный корм — это хороший стимул для выхода на сушу.

Алим ещё раз высунул голову, осмотрел стебельки и скептически хмыкнул. Сколько же их надо, чтоб покрыть остров? Миллионы? Десятки миллионов? Сотни?

— Думаю, тебе надо устроить большой праздник для своего отдела, — сказал он Амбузии. — Нет, для всего научного городка. Три праздничных дня с песнями, танцами, спортивными играми. У?

Амбузия мило смутилась.

— Я думала, тебе не понравилось. Ты так скептически хмыкал...

Атран. Перевоз

Шалот был огромен, очень стар, почти слеп и практически парализован. Обширный инсульт. Атран не рискнул сесть на нижнее пятно. Если эта туша ляжет на дно — раздавит. А боковых пятен у шалота не было. Такая роскошь, как четыре пятна, имелась только у шалотов связистов. Поэтому Атран сел на верхнее пятно рулевого. Сдержанно и даже сердито извинился. Студенты с гомоном и шутками неорганизованной толпой облепили бока. Алтус навёл среди них порядок, кого-то пересадил на другой бок, кого-то передвинул и дал сигнал к отправлению.

— «Спинные мышцы у нас совсем не работают, — передал мыслеречью водитель. — Я не смогу захлопнуть грузовой отсек».

— «Это и не требуется. Инструменту нужен слабый, но постоянный приток свежей среды. В идеале шалот вообще не должен шевелиться. Нам нужна платформа с нулевой плавучестью. И всё. Вы сможете это обеспечить?»

— «Запросто. Что мне делать сейчас?»

— «Поднимайте шалота!» — дал команду Атран. Водитель поднатужился, заставил шалота разогреть плавательный мешок. Нагреваясь, спермацет в мешке расширился, плавучесть возросла, и вся компания под шутки и выкрики студентов начала всплывать. Когда поднялись на три-четыре метра, Атран громко скомандовал:

— Малый вперёд!

Заработали десятки хвостов. Медленно, страшно медленно шалот сдвинулся с места. Студенты загомонили. Кто-то кому-то попал хвостом по лицу, кто-то сорвался, кто-то искал место покомфортнее. Атран выждал пару минут, чтоб все успокоились, и дал следующую команду:

— Левый бок стоп!

Шалот неторопливо начал разворачиваться. Атран подождал, пока не легли на нужный курс, и скомандовал:

— Оба бока, дружно вместе!

— «А мне что делать?» — поинтересовался водитель.

— «Успокаивать шалота», — также мыслеречью ответил Атран. И присовокупил ощущение тёплой среды и густого, вкусного планктона. Водитель передал образ шалоту.

— «Никак, вы с шалотами работали?»

— «Больше с кулами», — отозвался Атран, пристально всматриваясь в зеленоватую даль.

— «Прямо по курсу будет университет, — подсказал водитель. — А институт чуть правее и дальше».

— Правый бок! Вполсилы гребём! — выкрикнул Атран. — Хо-орошо! Снова в полную.

Шалот двигался медленно, но верно. Через час прошли над студенческим кампусом. Алтус то заплывал вперёд, то крутился вокруг шалота подбадривая студентов. Резервная команда плотным косячком держалась с правого бока. Когда впереди показался шумный, оживлённый маршрут, Алтус направил дюжину студентов перекрыть магистраль, направив шалотов в обход. Старый шалот, почувствовав знакомые места, попытался сам работать хвостом, но водитель его мягко успокоил.

Через три часа показались лаборатории института. Студенты устали уже до такой степени, что новость вызвала лишь слабое оживление. Атран подвёл шалота к лаборатории генетики, и началось сложное маневрирование. Алтус ещё раз осмотрел заранее расчищенную площадку перед входом в грот лаборатории и дал добро на посадку. Водитель заставил шалота охладить плавательный мешок, и туша плавно опустилась на дно. Затем студенты развернулись лицом к хвосту шалота и осторожно ввели его заднюю часть внутрь лаборатории. Вошла приблизительно треть. Шалот занервничал, но водитель его успокоил, а лаборантка Атрана оттянула гиганту верхнюю губу и угостила подкормкой для инструментов. Подкормка шалоту очень понравилась, и Атран распорядился принести как можно больше.

— Генеральная репетиция прошла успешно, — поделился Атран с водителем. — Мы можем перемещать шалота.

Алтус тем временем руководил беспокойной стайкой студентов и лаборантов.

— Ровней укладывайте! Лист к листу, с перекрытием! Не должно быть видно ни одного кусочка кожи. Молодцы! Теперь — второй слой.

Студенты стелили огромные листы специально выращенных водорослей на плоскую часть спины шалота. Тщательно выстилали чашеобразное грузовое углубление. Работать рук-ками для них было ново и необычно. Но осьминожки-манипуляторы на нижней присоске с весом листа просто не справлялись.

А профессор Алтус уже распекал аспиранта, охранявшего инструмент. Накануне он лично вывел инструмент из грота лаборатории и поручил двум аспирантам охранять его круглосуточно. Сейчас в наличии имелся только один лоботряс. Атран подумал, что этого-то как раз можно и похвалить. Но вмешиваться не стал.

Вскоре Алтус успокоился, погрузился по самые жабры в инструмент и повёл его на крышу грота лаборатории. Целая команда помощников суетилась вокруг. Одни выравнивали дорожку, другие устилали путь инструмента широкими листьями, посыпали подкормкой. Когда инструмент проходил часть пути, покрытые слизью листья, по которым он уже прошёл, заносили вперёд. Этот приём изобрёл Атран, чем очень гордился. Разумеется, он проконсультировался с Алимом. В ответной телеграмме тот горячо поддержал идею. Но теория без практики мертва, и первое испытание есть первое испытание.

В назначенное время прибыл Лотвич с тремя охотниками на боевых кулах. Студенты притихли и, на всякий случай, опустились на дно, а Атран отогнал охотников подальше от шалота.

— Мы не опоздали? поинтересовался Лотвич. Атран оглянулся, оценил расстояние, пройденное инструментом.

— Вы вовремя. А мы тормозим. До старта почти час.

— Есть проблемы?

— Нет, всё идёт как надо. Только чуть медленнее.

Наступил самый ответственный момент. Инструмент переползал с козырька над входом на спину шалота. Студенты столпились вокруг, Атран тоже приблизился. Однако всё прошло спокойно. Тело шалота слегка опустилось под весом инструмента, но подстилка из листьев выдержала. Опасной щели между козырьком и спиной шалота не образовалось.

Через несколько минут инструмент занял нужную позицию в центре грузового углубления на спине шалота. Расплылся в блин, став почти плоским. Атран опустился на верхнее пятно Алтуса.

— «Всё в порядке, профессор?»

— «Да. Но нам больно, мы растеряны и напуганы. Отложи старт на четверть часа».

— «Хорошо, профессор». — Атран вышел из слияния и поднялся над шалотом. — Всем внимание! Стартуем через четверть часа. Первая смена — приготовьтесь.

Вытащить заднюю часть шалота из грота оказалось намного проще, чем задвинуть в него. Водитель заставил шалота чуть всплыть, восемь студентов присосались к бокам, по команде энергично заработали хвостами, поднимая со дна песок и муть. «Что вы делаете?! Немедленно прекратите!» — в ужасе закричал Алтус. Студенты охотно прекратили. Но тело шалота уже получило импульс, медленно и величественно пошло вперёд и вверх.

— Хвост опускается! Поднимите хвост, мы сейчас соскользнём! — закричал Алтус. Студенты растерялись, но Атран поднырнул под шалота, упёрся головой и рук-ками в брюхо гиганта, хвостом — в песок, напрягся изо всех сил, так, что в глазах пошли цветные пятна — и тело шалота выровнялось.

Водитель, тонко играя плавательным мешком шалота, замедлил подъём до едва заметного. Когда поднялись метров на пять, Атран почувствовал себя более уверенно. Обошёл кругом шалота, ещё раз проинструктировал студентов, напомнил, чтоб ни в коем случае не направляли струю от хвоста на инструмент, и присосался на нижнее пятно.

— «Я вот что сказать хотел, — тут же связался с ним водитель. — Ваша девушка шалота покормила чуть-чуть. Теперь в нём голод проснулся. Он же последние две недели, как удар хватил, толком не кормился».

Атран и сам уже чувствовал голод гиганта. Чтоб насытиться, шалоту нужно двигаться, нужно профильтровать десятки тонн среды. Парализованный шалот обречён на голодную смерть. Если б не особые обстоятельства, этот ещё неделю назад попал бы на бойню.

— «Ему понравилась подкормка инструментов?» — спросил Атран.

— «Понравилась — не то слово! — отозвался водитель. — Он в жизни не ел ничего вкуснее».

— «Что-нибудь придумаем», — Атран вышел из слияния и подозвал лаборантку.

— Возьми как можно больше подкормки и корми шалота, — проинструктировал он её. — Не помногу, но постоянно. По горсточке, чтоб у шалота всё время был вкус подкормки на языке. Справишься?

— Пока есть, чем кормить, справлюсь. А потом — нет, — с серьёзной миной отозвалась девушка. Атран раздул жабры в улыбке и устремился на поиски самого толкового аспиранта.

— Двигай в хозяйственный отдел, жабры всмятку, но выбей грузового шалота! На всё время перегона, понял? Грузи подкормкой и догоняй нас.

— На шалота разрешение нужно.

— У тебя не разрешение, а мой приказ. Так и говори, я приказал. И вали все грехи на меня. Мол, перегон под угрозой, инструмент в опасности. Не предвидели, недодумали, не усмотрели, а если тянуть будут, рявкни на них, что уволены моим приказом за несоответствие. За гибель инструмента. Формальности — по моему возвращению. Но сначала попробуй по-хорошему.

— По-хорошему — это как?

Атран растопырил плавники и задумался.

— В хозяйственном отделе сидят не титаны мысли, так? Значит, надо всё разжевать до уровня детского лепета. Шалот проголодался и хочет кушать. Шалоты кушают во время быстрого движения. Если наш шалот начнёт быстро двигаться, инструмент с его спины смоет потоком. Поэтому шалота надо накормить. Для этого нужна подкормка. Чётко, ясно, поймёт и дурак.

— Но наш шалот парализован. Он не может двигаться...

— Если ты им это скажешь, я тебя самого на подкормку пущу!

— Понял! — непонятно чему обрадовался аспирант. И умчался. Атран вернулся к шалоту. Лаборантка с огромным осьминогом-корзинкой на присоске висела, уцепившись рук-кой за нижнюю губу шалота. Инструмент расплылся в овальный блин, покрыв собой всё дно чаши грузового отсека, и по бахроме пробегали нервные волны. Но Алтус был спокоен. Атран вновь сел на нижнее нервное пятно.

— «Не надо так нервничать, — передал водитель. — А то мы тоже нервничать начинаем».

— «Хорошо вам! — послал ответную мысль Атран. — Если этот инструмент не доедет до места живым и здоровым, весь проект освоения Темноты затормозится лет на десять».

— «Так серьёзно?» — удивился водитель.

— «Если не сумеем перевезти взрослых, придётся везти маленьких и ждать, пока они не подрастут на месте», — пояснил Атран.

Шалот тем временем поднялся уже метров на двадцать. Слабое течение совсем не ощущалось, но грот лаборатории медленно уплывал на юго-запад.

— «Будем держаться на этой глубине», — передал Атран водителю, вышел из слияния и поднялся к самой поверхности. Волны двигались в нужную сторону. Они были крупными и пенистыми.

Если так пойдёт и дальше, — прикинул Атран, — доберёмся до морского течения меньше, чем за два дня. Два дня вдоль берега, день своим ходом — и мы в Темноте. Морское течение не подведёт.

Проведал охотников. Те кружили неподалёку. Опытным глазом Атран определил, что молодые кулы просто резвятся, гоняясь друг за другом, наездники в управление не вмешиваются. Заметив Атрана, Лотвич придержал кула. Но учёный сделал жест охотников «всё хорошо», и круговерть тел возобновилась. Со стороны эти игры смотрелись жутковато, хотя Атран помнил, как любила их Бала. Описать спираль вокруг идущего полным ходом шалота, пробить поверхность и выпрыгнуть из среды, а потом в фонтане брызг и пузырьков вернуться обратно... Атран разогнался, работая всем телом, ощущая упругую силу мышц. Пробил гребень волны и вылетел из среды. Полёт оказался на удивление высоким и долгим. Он чувствительно приложился брюхом о поверхность. Расслабился, оценивая ощущения. Но тут волна догнала, подняла на гребень, перевернула и обрушила вниз, в шипение бурлящих пузырьков. Атран извернулся и поспешно заработал хвостом, уходя вертикально вниз, в спокойную глубину. На ходу прочистил жабры и спешно принял солидный вид.

— А спорим, я тоже так могу, — завопил кто-то из студентов, и вся стайка устремилась к поверхности. Среда наполнилась визгом, свистом и весёлыми воплями.

— Мне кажется, коллега, вы показали дурной пример, — озабоченно сообщил Алтус. — А если они покалечатся?

— Пусть спустят энергию. Впереди пять скучных дней. Как наш инструмент?

— Всё ещё встревожен. Его беспокоит яркий свет и тепло тела шалота. Но постепенно успокаивается.

— Когда захотите размяться, профессор, я вас сменю.

Ночью всех разбудили крики профессора Алтуса:

— Опустите шалота! Я убедительно требую, немедленно опустите шалота! Нам больно!

Оказывается, пока все спали, шалот поднялся к самой поверхности. И волны ощутимо колебали инструмент.

— Разобрались по бокам! — громовым басом рявкнул Атран, как только сориентировался в обстановке. — Хвосты вверх, головы вниз. Начинаем по моей команде. Три-четыре!

Студенты заработали хвостами, и шалот начал опускаться. Атран внимательно следил за креном и дифферентом.

— Левый бок — стоп! Правый бок — стоп! — скомандовал он, когда волнение перестало ощущаться. Кто-то перепутал спросонья, на каком боку он присосался, но это было уже неважно. Атран поспешно сел на верхнее пятно Алтуса.

— «Мы здорово перепугались, — сообщил профессор мыслеречью. — Собственно, отделались лёгким испугом. Надо организовать ночные дежурства».

Днём кончилась подкормка. Атран переговорил с Лотвичем — и отправил на помощь аспиранту подругу Аранка и пару студентов. Если Амса и её кула не произведут нужного впечатления на снабженцев, придётся и на самом деле кого-то уволить.

Но Амса вернулась очень быстро. Шалот с подкормкой вышел рано утром, просто водитель не мог найти экспедицию. Так и ходил галсами не далее, чем в трёх-пяти километрах. Атран прилюдно объявил благодарность аспиранту, а его лаборантка тем временем, ворчливо браня губошлёпов, принялась заполнять подкормкой осьминога-корзинку. Закончив речь, Атран послал ей в помощь двух студентов.

К вечеру волны изменили направление. Водитель забеспокоился и сообщил, что таким курсом они попадут не в то течение.

— Как — не в то? — изумился Атран. — Здесь всего одно. Я со старейшими инфорами университета консультировался.

— Не знаю, что говорят инфоры, но этим маршрутом я пять лет ходил. Если волны идут как сейчас, то течение нас вынесет прямиком на Три скалы. А нам туда надо? — горячился водитель.

— Компенсационное течение, — понял Атран. — Что же теперь делать?

— Что-что? Самим грести.

Гребли всю ночь. К утру устали до изнеможения, но вошли в струю вдольберегового течения. Водитель сказал, что теперь можно расслабиться. Студенты расположились на спине шалота и заснули. Атран пересчитал их и обнаружил, что не хватает лаборантки, кормившей шалота. После короткого совещания Лотвич отрядил на поиски Урену и Аранка.

— Не метайся, — сказал он Атрану. — Не путай второстепенную задачу с главной. Ты руководитель. Твоя цель — шалота довести.

К полудню охотники вернулись. Урена сидела на верхнем пятне кулы, а на нижнем, всё ещё удерживая осьминога-корзинку, висела лаборантка.

— Я две ночи не спала, — принялась оправдываться та. — Вот уснула и сорвалась... А с этим мешком вас разве догонишь?

— Устала — значит, надо позвать сменщика, — веско произнёс Атран. — Сдавай инвентарь и немедленно спать!

Подцепил корзину на нижнюю присоску и, помогая себе рук-ками, поплыл к голове шалота.

Пока устраивался по примеру лаборантки на нижней губе, заметил странное: все охотники пересели на верхние пятна своих кулов. Минут через десять понял — те же двое суток не выходили из слияния. Присоски устали, затекли и просто ничего не чувствовали.

Плохой из меня руководитель, — самокритично подумал он. — Алим полсотни инструментов за раз вёл, а таких проколов у него не было. О подкормке не подумали, шалот заблудился, с курса сбились, ночные дежурства не организовали. О сменной бригаде охотников не подумали. Да ещё лаборантку по дороге потеряли. И всё за двое суток. Алим бы со смеху помер...

Конец перевоза прошёл спокойно. Все устали до такой степени, что даже браниться не было сил. Надо было грести, и гребли. Чисто механически, с трудом и не сразу понимая команды рулевого. Даже профессор Алтус вышел из слияния со своим драгоценным инструментом и грёб вместе со всеми. Впрочем, инструмент как раз чувствовал себя отлично. Распластался по ложбинке для грузов на спине шалота и лопал подкормку.

На финише, как и было оговорено, их встречали строители с двумя строительными алмарами. Прораб начал ругаться, что рабочие уже два дня простаивают, что некоторые думают, будто строителям делать нечего...

— Ещё слово — и я вас уволю! — рявкнул на него Атран. — Будете ждать столько, сколько я скажу. Хоть полгода.

— А научный городок сами строить будете? — уже другим тоном поинтересовался прораб. Ругаться не хотелось. К тому же экспедиция и на самом деле пришла с опозданием на сутки. Атран подвёл прораба к шалоту.

— Видите инструмент? Он стоит больше десяти ваших алмаров. Всё, что вы здесь строите, — для него и из-за него. А сейчас мы ляжем спать. Разгрузка — ответственный этап, а вся моя команда не спала несколько дней.

На следующее утро у всех болели спины и бока. Но настроение было отличное. Завели шалота в траншею, заранее вырытую перед входом в лабораторию. Когда шалот лёг на дно, его спина всего на метр возвышалась над уровнем площадки. Строители подогнали алмаров. Шалот забеспокоился, когда алмары начали засыпать траншею, окапывать его бока. Водитель его с трудом успокоил. Все знают, в дикой природе шалоты и алмары — враги. Через пару часов строители подготовили пологий спуск для инструмента. ещё четверть часа подождали, чтоб осела муть. И начался заключительный этап транспортной операции — перегон инструмента своим ходом со спины шалота в лабораторию. Предстояло пройти не более полусотни метров, и Алтус намеревался управиться до полудня.

Неприятности начались сразу же. За шесть дней пути широкие листья водорослей, которыми устилали дорогу инструменту, сгнили до полного непотребства. Их невозможно было поднять, они рвались на лоскутки с ладонь величиной. Но лучше это, чем ничего, — решил Атран. И работа закипела.

Инструмент неохотно покинул обжитое место — и открылась вторая неприятность. Листья под ним тоже сгнили. А спина шалота покрылась крупными язвами. Водитель посоветовал ничего не трогать, пока инструмент не удалится на безопасное расстояние: пока шалот боли не чувствовал.

Первая половина маршрута — до входа в грот лаборатории — прошла более-менее спокойно. Потом листья кончились, а по песку инструмент двигаться отказался.

— Закритический испуг, — горячился Атран. — Алим много раз повторял, инструменты двигаются только в состоянии закритического испуга, паники.

— Но я не могу так мучить инструмент, — протестовал Алтус. — Он не должен меня бояться. Мне с ним ещё работать и работать. Лучше, коллега, пошлите шалота за свежими листьями. Двигаться по органике инструмент не боится.

Атран сдался. В конце концов, днём раньше, днём позже — какая разница? Сутки инструмент может провести и на пороге лаборатории. Вернулся к водителю и сообщил, что перегон закончен, можно откапывать шалота. Сейчас подойдут строительные алмары...

— Не надо алмаров, — повеселел водитель. — Откопаемся мы сами. Спермацет я уже разогрел. Вы бы отошли, ганоид...

Тело шалота прогнулось раз, другой, хвост лёг на дно, напрягся... И в облаках мути шалот пошёл вверх. Несколько ударов могучего хвостового плавника — Атрана подхватило, закружило и перевернуло потоком. Лишь обрывки водорослей да облака мути кружатся там, где только что был шалот.

— Ничего себе — парализованный! — изумился Атран. Бросил строителям: — Зарывайте котлован! — и устремился в погоню. Догнал с трудом.

— Вы же говорили, что шалот парализован.

— Он — да. Но я-то нет! — рассмеялся водитель. — Вы же кула водили. Разве никогда не перехватывали двигательные центры?

Атран обозвал себя морским ежом.

— Меня к вам направили, потому что раньше я целителем работал, — продолжал хвастаться водитель. — Разогреть спермацет в плавательном мешке простому водителю не под силу.

— Мы двое суток шалота тащили, корячились как раки-отшельники, а вам стоило только хвостом шевельнуть...

— ...Как ваш инструмент по хвостовой лопасти и размазало бы. Вы же в заказе скорость указали. Не умеют шалоты так медленно ходить. Хоть по своей воле, хоть под моим чутким руководством.

— Что-то я сегодня плохо соображаю, — согласился Атран. — Не выспался, видно. Слушайте, бросайте вашу контору, переходите к нам! Нам целители во как нужны! И шалота на довольство поставим. Ещё много инструментов перевезти надо. А что спину зверю попортили — больше не повторится. Будем подстилку каждый день менять.

— Я бы пошёл к вам, да образованием не вышел, — смутился водитель.

— Натаскаем! — радостно воскликнул Атран. — Образование таланта не заменит. А институт ещё год-два раскачиваться будет. Пока инструменты возим, пока хомы ставим, пока светочи насаживаем... Я лично научу вас на инструментах работать.

Несколько часов водитель кормил шалота. Атран, сидя на нижнем пятне, перенимал опыт. Шалот нервничал и сердился. Он никак не мог понять, почему хвост и плавники работают не так, как положено. Водитель же развлекался. Направлял гиганта именно туда, куда тот и сам хотел. Но вписаться в моторику полностью не мог. Шалоту казалось, что его хвост вновь ожил и послушен, но временами ведёт себя слишком самостоятельно.

Когда вернулись, алмары заканчивали выравнивать площадку. Облако мути оседало, но видимость не превышала трёх-пяти метров. Над гротом кружились кулы без охотников.

— Не порвали бы моего, — обеспокоился водитель.

— Не тронут. Мы же вместе неделю шли, — успокоил Атран. Но на всякий случай, мелко трепеща плавниками, подозвал кула Лотвича, сел на верхнее пятно, передал образ шалота и приказ-настроение «Охранять/защищать».

— «Большой/толстый/спокойный — наш детёныш», — не очень чётким образом/понятием отозвался кул. Атран похвалил его и направился ко входу в лабораторию.

Инструмента в проходе не было. Внутри клубилась мутная темнота, и из этой темноты доносились возбуждённые голоса. Полный самых нехороших предчувствий, Атран устремился на звук.

— Осторожней, коллега! Мы забыли взять ростки светочей. Первым делом здесь надо насадить плантацию светочей.

— Где инструмент?

— На постоянном месте. Перегон блестяще закончен. И никакого запредельного испуга, коллега. Наоборот, я указал ему путь к спокойствию и безопасности. И он понял!

— А кто его напугал?

— Шалот и алмары. Колебания среды от хвоста шалота и облака мути, поднятые алмарами.

Атран постепенно адаптировался к сумраку. В гроте лаборатории собралась вся команда. Студенты под самым сводом обучали лаборантку новым танцевальным па. Профессор Алтус, собрав вокруг себя старшее поколение — аспирантов и охотников — рассказывал анекдоты времён своей молодости: «...Нет, голову нельзя. Давайте оторвём ему хвост. — Ладно, пускай хвост. Но по самые жабры!!!» Дружный хохот подтверждал, что новое — это хорошо забытое старое. Собравшись тесным кружком, водители и строители, растопырив плавники и раздувая жабры, горланили песенку сомнительного содержания. В самом дальнем уголке испуганно трепетал бахромой забытый всеми инструмент.

Выбрав минуту, Урена отвела Атрана в сторонку.

— Ты всё ещё один? Не собираешься завести семью?

Атран помрачнел.

— Думай, экстремальщик, — улыбнулась Урена. — Только присмотрись внимательно к своей лаборантке. Верная девушка. За тобой хоть на сушу пойдёт.

Алим. Интеллект головоногих

Высунув голову из среды, Алим любовался восходом солнца. Оно было красное, круглое и совсем не слепящее. И от него по поверхности среды бежала красная дорожка. До сих пор никто об этой дорожке не рассказывал. Алим решил, что дорожка очень красивая. Надо увековечить это открытие в памяти инфоров. После нескольких суток напряжённой работы в голову лезли странные, нелепые, нелогичные идеи.

— Шеф, ты очень занят? — донёсся снизу голос Корпена. — Инога извелась совсем. Три дня дожидается, когда любимый начальник от анализатора отцепится.

— Что-то срочное? — Алим поспешно опустился.

— На мой взгляд — нет. Но там говорится о тебе, поэтому Инога считает, что да.

Секретарша совсем смутилась и спряталась за Корпена. Ей очень нравилось прятаться за Корпена.

— В библиотеку поступил ежеквартальный бюллетень Северо-Западного Института Генетики «Научные течения». Там сенсационное интервью с Атраном: «Скоростной перегон инструментов: Шесть дней вместо трёх месяцев». Я зачитаю?

— Начало опусти, — посоветовал Корпен.

— Хорошо. Вот отсюда:

Корр: — Чем отличается этот перегон от предыдущих?

Атран: — Прежде всего тем, что перегон по старой схеме просто не мог состояться в наших условиях. Алим, автор метода и крупнейший специалист по перегону инструментов, лично проверил маршрут и пришёл к выводу, что при данном рельефе дна и структуре течений перегон невозможен. Ничего не оставалось, как разработать новый метод. И вот — первый инструмент доставлен в новый научный городок.

Корр: — Всего за шесть дней! Вы утёрли нос Юго-Востоку!

Атран: — В корне неверно. Хотя бы потому, что проект перегона разработан при участии Алима. Последний раз мы с ним уточняли детали буквально накануне старта. Кроме того, эти два метода просто нельзя сравнивать. Они дополняют друг друга. Перегон Алима — это долгая и дорогостоящая операция. Мы сделали ставку на скорость и дешевизну. Но Алим перегнал полсотни инструментов, мы же — только один.

Корр: — Вы довольны результатом?

Атран: — И да, и нет. Перегон закончился успешно. Но, несмотря на тщательное планирование, мы допустили несколько серьёзных ошибок. Жизнь инструмента подвергалась реальной опасности. Разумеется, в следующий раз будем мудрее. Теперь перегоны станут безопасными для инструментов.

— Он на самом деле утёр тебе нос, — сухо заметила Ардина. Никто не заметил, когда она появилась.

— Это неважно, — беззаботно отмахнулся Алим. — Всё равно мы впереди. Мы скоро выйдем на сушу, а он только обустроился.

И в самом чудесном настроении отправился проведать Орчака. Первый испытатель института вторую неделю не выходил из тяжёлой депрессии. Он перенёс несколько сложнейших операций по изменению фенотипа, похудел, осунулся. Операции проводила Иранья. Последняя длилась без малого две недели. На самом важном этапе Алим присутствовал, пока Иранья не выгнала. Поддерживал друга, нервничал и нервировал целительниц. Ему страшно было смотреть. Орчак, полностью погружённый в инструмент, переведённый на внешнее жизнеподдержание, напоминал диковинное анатомическое пособие. Кожа и мышцы на боках растворены до прозрачности, видны рёбра и внутренности. Задний плечевой пояс Иранья сформировала в ходе предыдущей операции, а в эту планировала перенести на него рук-ки. Позднее, в ходе следующей операции, намечала вырастить вторую пару там, где полагается.

— Зачем так сложно? — допытывался Алим. — Почему сразу не вырастить пару рук-ков сзади?

— Потому что рук-ки из хвоста не растут! — сердилась Иранья. — Не требуй от меня невозможного. Передвинуть — могу. Вырастить — нет!

Теперь Алим пришёл навестить выздоравливающего приятеля.

— Как дела? — фальшиво бодрым голосом осведомился он.

— Уйди, — донеслось из кустика постели.

— А я сюрприз подготовил.

— Очень мило, — буркнул Орчак и ещё глубже зарылся в постель.

— Стажёр прибыл из Северо-Западного, по обмену опытом. Балбес балбесом, но рассказчик... Заслушаешься!

Мнение Орчака о стажёрах не услышал, потому что явились Иранья с помощницей, бесцеремонно вытащили неутомимого из постели и уложили на камень, покрытый толстым слоем губки. Рук-ки Орчака вывалились из обтекателей и бессильно болтались, словно диковинные водоросли. Растущие из хвоста рук-ки — это было нелепое и жутковатое зрелище. Впрочем, Иранья и сама смотрелась жутко. Исхудавшая, тощая, кишки к позвоночнику прилипли, но возбуждённая и решительная — она тут же начала массировать и растирать рук-ку Орчака. Помощница взялась за другую рук-ку. Но работала медленнее и осторожнее. Жертва прогресса, испытатель нового тела слабо трепыхался и бранил обеих. Время от времени то одна, то другая целительница садилась на его верхнее пятно иобменивалась с напарницей непонятными фразами.

Через час экзекуция кончилась. Иранья бережно заправила рук-ки в обтекатели, и целительницы удалились.

— Зря ты на них так, — заступился за девушек Алим.

— Всё равно через три часа явятся, — хмуро отозвался Орчак. — Четыре раза в день мне бока мнут, а пользы ноль!

— Как ноль?

— Я не чувствую рук-ков. Хочешь — сам убедись.

Не дожидаясь повторного приглашения, Алим устроился на верхнем пятне, закрыл глаза и прислушался к ощущениям. Рук-ки Орчака чувствовались чётко и ясно. Почему-то они растопырились в стороны. Левая чесалась.

— Но...

— Это фантомные, — буркнул Орчак. — Ты на хвосте сосредоточься.

— На хвосте не чувствую, — Алим безрезультатно пытался пошевелить теми, которые чувствовал. — А как настоящие.

— Они и были настоящими, пока на задницу не переехали... Не так я себе это представлял, — сознался Орчак. — Думал, самое страшное — это в инструмент лечь. Ты даже не представляешь, как часто мы в быту рук-ками пользуемся... Мы просто не замечаем этого. А я даже светоч не могу зажечь! Я в урода превратился. Из хома не могу выйти. Они из гнёзд вываливаются, цепляются за всё. Краба из постели прогнать не могу.

— А что Иранья говорит?

— Что говорит, что говорит... Через год, говорит, нервы прорастут. Если тренироваться буду — смогу ими пользоваться. Не выдержу я год.

— Есть идея! — сообщил Алим после долгого раздумья. И выскочил из хома.

— Мог бы хоть «до свидания» сказать, — пробурчал Орчак.

Через полчаса Алим вернулся. И не один. На нижней присоске болтался очень крупный и весьма недовольный лабораторный осьминог-манипулятор.

— Потренируйся с ним, — Алим расслабил присоску и сбросил осьминога прямо на Орчака. — Рук-ков он, конечно, не заменит. Но всё же...

Орчак никогда не работал с инструментами сложнее краба-секатора. Сесть на пятно испуганного осьминога без помощи рук-ков тоже оказалось не так-то просто. В общем, следующий час прошёл в весёлой возне. Орчак гонялся за манипулятором, подцеплял его на присоску, пытаясь угодить на контактное пятно, осьминог скручивался клубком и ускользал. А Алим, сидя на верхнем пятне Орчака, выкрикивал советы и удерживал рук-ки неутомимого в обтекателях. За этим занятием их и застали целительницы.

— Справа заходи! В угол зажимай! Привет, Иранья.

— Виделись, — хмыкнула целительница. — Как думаешь, подруга, у них получится что-нибудь?

— Раздавят осьминожку... Или замучают. Самцы...

— Больной... Больно-о-ой! Перестань мучить самочку! Что вы с ней хотите сделать?

— Это самочка? — удивился Орчак. — Я хочу взять её на присоску.

— Вот так? — Иранья выпростала рук-ки, пощекотала осьминожку и ловко посадила на свою нижнюю присоску. — Не бойся, милая. Эти два бездельника вовсе не хотели тебя съесть.

Её напарница тем временем начала сооружать осьминожье гнездо в углу хома.

— Иранья, ты объясни ей, чтоб от меня не убегала, — пожаловался Орчак.

— Сам объяснишь. А теперь — на массажный стол.

Орчак расположился на камне, покрытом губкой, а Алим незаметно ускользнул. Нужно будет объяснить Амбузии, куда делся из её лаборатории самый крупный манипулятор. Ворчать начнёт...

Алим выписал из центрального госпиталя лучшего нейрокорректора. Светило мирового масштаба. О светиле ходили противоречивые слухи. Говорили, именно оно организовало госпиталь много-много лет назад, говорили, термин «нейрокорректор» оно выдумало само, так как слово «целитель» ему не нравилось. От «целителя» шарлатанством веет. Светило оказалось недавно омолодившимся неутомимым.

Здорово, организмы! — ворвался он в хом. — Кто тут у вас четверорук земноводный?

Орчак и Алим недовольно обернулись. Только что они заключили пари, что Ракушка (Так Орчак назвал самочку-осьминожку) самостоятельно сумеет разложить белые и чёрные камешки в разные кучки. Об интеллекте осьминогов в научном мире говорить было не принято. Считалось, что они дрессировке не поддаются. У них даже не вырабатываются условные рефлексы. Орчак же утверждал, что Ракушка всё понимает, только говорить не может. И вот, когда опыт был в самом разгаре, Ракушка передвинула белый камешек в одну сторону, чёрный в другую, взяла следующий и надолго задумалась, кто-то врывается в хом с громким криком! Разумеется, осьминожка испугалась и спряталась под брюхом Орчака. Может, у осьминогов и не вырабатываются условные рефлексы, но что самое безопасное место в мире — на нижней присоске Орчака, она усвоила.

— Не подсказывать! — возмутился Алим — А вы кто, уважаемый?

— Я Убан. Разрешите узнать, чем вы занимаетесь?

— Проводим тест на память и интеллект головоногих, — объяснил Орчак. — Я закладываю в память моллюска программу действий, а она должна самостоятельно её выполнить.

За время, проведённое на полигоне, Орчак успел нахвататься заумных терминов.

— В «Научных течениях» сообщалось, что осьминоги очень умны для моллюсков, — произнёс Убан. — Но я, кажется, сорвал вам опыт.

— Мы сейчас повторим, — Алим выпростал рук-ки, отобрал у Ракушки камешек и вернул в общую кучу. — Запускай, Орчак.

Когда подошло время массажа и в хом ворвались целительницы, эксперимент был в самом разгаре. Мужчины окружили осьминожку и азартно комментировали каждое движение. Ракушка, робко косясь на экспериментаторов, неуверенно протягивала к кучкам то одно щупальце, то другое, то третье. В кучках скопилось уже по десятку камешков, и всего три ошибки! Вот осьминожка положила белый камешек в кучку чёрных, но тут же подобрала его другим щупальцем, подтянула к себе.

— Что тут происходит? — поинтересовалась Иранья. На неё зашикали, объяснили шёпотом. Пару минут Иранья присматривалась, потом рассмеялась, выпростала рук-ки, пощекотала осьминожке брюшко. Ракушка бросила камешки и потянулась всеми щупальцами к целительнице. Иранья посадила её на нижнюю присоску, прислушалась.

— Орчак, ты избаловал её до безобразия. Разве так можно?

— Я её не баловал. Я её дрессировал по новейшей системе дрессуры. Только положительные подкрепления. Никакого принуждения, никаких наказаний.

— Амбузия тебе плавники с мясом вырвет. Ты испортил лучший инструмент. Манипулятор должен быть ленивым и безынициативным. А Ракушка? Она энергична и самостоятельна.

— Если честно, не хочу я её отдавать. Амбузии не говори пока. Алим, пересчитай, пожалуйста, камни. Надо вычислить процент ошибок.

— Двадцать один камень, из них три ошибочных. Это будет... около четырнадцати процентов! Случайное распределение дало бы пятьдесят!

— Не хотелось бы вас огорчать, разумные, но ваш опыт блестяще провалился.

— Как?! Почему?! — хором возмутились экспериментаторы.

— Разве вы не видите? Ракушке всё равно, какого цвета камень. Она наблюдает вашу реакцию и старается угодить вам.

— Чтоб мне крабом стать. Ей это удалось, — согласился Убан.

— Хватит разговоров. Больной, на ложе пыток.

Орчак всплыл, повилял всем телом, вытряхивая рук-ки из обтекателей.

— Ну надо же! — изумился Убан. — У вас это от рождения?

— У меня это от глупости.

— Орчак станет первым разумным сушеходящим, — вступился за друга Алим. — Надежда нашего проекта. Для перемещения по суше ему надо две пары рук-ков.

— Убан, вы два часа провели вместе со своим пациентом. Чем вы занимались? — изумилась Иранья.

— Мы были заняты, — откликнулся нейрокорректор, восхищённо рассматривая Орчака со всех сторон. — А куда делись передние рук-ки.

— Вы их и видите. Мы вырастили задний плечевой пояс, перенесли на него рук-ки. Но после переноса они потеряли чувствительность. Когда Орчак вновь научится ими управлять, регенерируем переднюю пару.

— А какова моя задача?

— Восстановить функциональность задних рук-ков.

— Легко сказать — восстановить, — пробурчал Убан. — Если б вы с ними родились... Ни у одного разумного никогда не было хвостовых рук-ков. У нас в мозгу даже нет области, управляющей хвостовыми рук-ками. Дайте-ка я изнутри взгляну.

Он сел на верхнее контактное пятно Орчака. Иранья тут же пристроилась на его верхнее пятно. А напарница ираньи — на нижнее пятно Орчака. Алим полюбовался минуту этим четырехслойным бутербродом, пощекотал брюшко Ракушке и тихо, незаметно удалился.

— Нет, это фантомные, — неслось ему вслед. — Не надо их гасить. Ни в коем случае. После регенерации передних они вновь станут истинными...

Атран. Институт Темноты.

Атран вышел из хома через световое отверстие и задумался: Для чего здесь, на границе Темноты в помещениях оставляют световые отверстия? Инерция мышления, застарелые инструкции или всё же есть какой-то смысл? Хомы и гроты ведь всё равно освещаются светочами.

— Коллега, вы здесь?

— Да-да, — поспешно откликнулся Атран и вернулся тем же путём. Обошёл хом по периметру, зажигая спокойные светло-зелёные светочи. Розовые, жёлтые и голубоватые трогать не стал. Они хороши для утра.

— Я только что с почты, — спешил поделиться Алтус. — Вы слышали об очередном грандиозном празднике, который устроил ваш друг Алим?

— Нет... Скажите, коллега, зачем в наших хомах световые отверстия?

— Как зачем? Для вентиляции.

— Я не подумал... Так что там с праздником?

— Три дня подряд, в честь крупных практических достижений! Игры, олимпиады, спортивные состязания, катание на волнах! Пресса, любопытные! Будем честны, коллега, они нас обогнали.

— Не так уж сильно. Давайте сравним.

— Они переоборудовали свой атолл в полигон Суши. Навезли песок и засыпали всю лагуну.

— Грандиозно. Но мы построили научный городок. Перевезли инструменты.

— Инструменты они вырастили десять лет назад. Сейчас выращивают уже второе поколение местных. А городок обустроили давным-давно. Ладно, пусть по этому параметру мы наравне. Их программа «Зелёная суша»!

— «Светлая глубина», профессор! Наши студенты засевают светочами все улицы, все трассы. Скоро весь городок будет иллюминирован. Наравне идём.

— Они решили проблему зрения на суше.

— Вы, профессор, практически решили проблему эхолокации.

— Эхолокация — не зрение. Это ориентировка в пространстве. Сопоставим её с их системой дыхания на суше. А их система перемещения по суше? Вы слышали о лапках? Нам противопоставить нечего...

— Да, пока нечего...

— Они получили разрешение на генетическую модификацию разумных испытателей.

— Мы опять отстаём. Но профессор, в этом мы сами виноваты. Подавайте заявку на испытателей системы эхолокации.

— Не рано ли, коллега? Переход к испытаниям на разумных — это организация детских учреждений, инкубаторы, селектарии, площадка молоди, школа, эмиссары службы инициации разума... Не нравятся мне их методы. Две инициации, после каждой шестьдесят процентов отсева.

— Надо же! Я не знал. Думал, после первой инициации отсева больше нет...

— А об этом только специалисты знают. Об отсеве икры и мальков все слышали. Ну, допустим, первую инициацию вы и не могли помнить. Вы разумным только после неё стали. А о второй что-нибудь помните?

— Ничего. До неё в детском садке был, а после в школу определили. В мой класс из нашего садка только двое попали. Ещё нескольких видел в параллельных классах.

— Воспоминания о сеансе инициации специально блокируются. Считается, что они могут вызвать негативные регрессивные эмоции. Я думаю, наоборот. Раз мы прошли селекцию, значит, мы лучшие. Это должно вызывать гордость и уверенность в собственных силах! Но специалистам виднее.

— Вот как! — Атран почувствовал давно забытый холодок страха. — Ну, селекционеры икры и мальков наших модифицированных без нужды не трогают. А почему вам не нравятся эмиссары?

— Селекция нужна, коллега, с этим никто не спорит. Недаром женщины мечут в сотни раз больше икры, чем нужно для поддержания вида. Но кто проводит селекцию? По каким параметрам? Кто проверяет квалификацию селекционеров? Да и просто обидно... Может, я лично этому мальку целый день экстремально-декоративные рук-ки делал, а эмиссары его — в отсев. Мол, эмоциональный слишком... Мне жалко своего труда, да, жалко! И вообще, надо ложиться на омоложение! Сколько можно тянуть! — непонятно на кого рассердился Алтус.

— А вы правы, коллега, — поддержал его Атран. — Запускайте заявку на разумных испытателей и, действительно, ложитесь на омоложение! Пока заявка по инстанциям идёт... Сейчас как раз затишье — самое время!

На следующий день, едва просветлелось, Атран направился в лабораторный сектор. За последние полгода ориентироваться стало намного проще. Цепочки светящихся кустиков протянулись вдоль главных магистралей.

Студенты-практиканты уже трудились, сажая светочи вокруг кампуса. Садовых инструментов — осьминогов и крабов-секаторов было всего четыре, поэтому большинство работало рук-ками, изображая экстремальщиков. Атран присоединился и посадил несколько кустиков. В полумраке студенты его не узнали, и в разговорах не стеснялись. Обсуждали, новости с Юго-Востока и собственное начальство. Кто-то высказал идею, что Атран с Алтусом играют в доброго и злого начальников. Алтус, конечно, был добрым... Атран сообщил, что Алтус вскоре ложится на омоложение. Публика ненадолго погрустнела, но девушки сбились в стайку и захихикали. Не приударить ли за помолодевшим профессором?

— А почему бы и нам праздник не организовать? Чем мы хуже Юго-Востока? — высказал идею молодой, ершистый парень.

— Отстаём мы от Юго-Востока, — сообщил ему Атран, — Поэтому и праздников нет.

И, не касаясь имён, пересказал вчерашний разговор с Алтусом. Студенты бросили дела, и начался спор по поводу очков и приоритетов. Спорили долго и жарко. Кто-то утверждал, что не учтены светочи. Надо обязательно учесть светочи! Они по важности превосходят лапки...

Атран не стал дожидаться конца спора. Прикопал свой саженец и отправился дальше.

В лаборатории Алтуса было шумно. Лаборантки и аспирантки безуспешно пытались выгнать из грота свистунов и пискунов — два генетически изменённых вида, на которых Алтус отрабатывал эхолокацию. Пискуны были поменьше — с ладонь, и сонар их работал на грани слышимости. Свистуны — втрое крупнее, с плавник. И у них имелось нервное пятно для контроля эксперимента. Свистели часто, резко и пронзительно. Атран пару минут молча удивлялся своей распущенности — сравнивать образцы с ладонью! Интимным органом. Но вспомнил студентов, рук-ками прикапывающих кустики, и решил, что изменение норм поведения — это издержки прогресса.

— И так — каждое утро, — жаловался Алтус. — Ошибка вышла. Надо было с ними работать в отдельном гроте. Теперь они привыкли, что здесь их все ласкают да подкармливают — не выгнать!

— Да, проблема, — согласился Атран. — Попробуйте прикармливать их у входа в грот. А потом — всё дальше и дальше от грота.

— Вы правильно мыслите, коллега! — обрадовался Алтус и проинструктировал лаборанток. Понаблюдав за суетой, Атран подумал, что мысль, может, и правильная, но ничего из неё не выйдет: у лаборанток имелись любимчики, и ничего с этим не поделать. Прикармливали — и будут прикармливать.

Обговорили основные положения заявки и отправились в информаторий. Орель раскритиковал всё в чешую, припомнил кучу параграфов по ведению документооборота и начал — предложение за предложением — переводить текст на язык канцелярита.

— Несолидно, — заявил Атран, выслушав результат. — Нет учёта психологии.

— Это как? — обиделся Орель.

— Надо, чтоб виза на этом документе казалась мелочью по сравнению с остальным объёмом работ.

— Но так оно и есть.

— Да! Но из документа не видно! Добавим приложения! План научного городка с указанием размещения новых служб — инкубаторий, детский садок, отделение эмиссариата, учебный сектор. Всё это — подробно, детально, с датами сдачи заказчику, то есть, мне!

— Это по почте уже не передать... Это с курьером надо... — огорчился Орель.

— Мы в тебя верим, — подтолкнул приятеля Атран. — Мы на тебя надеемся. Мы тобой гордимся!

— Хорошо тебе! А на кого я информаторий оставлю? У меня молодёжь одна. Ничего не знают, ничего не умеют. Только что из института.

Алим. Крупный успех большого коллектива

Прошло полтора года. Орчак отрастил передние рук-ки, с грехом пополам научился работать задними и избаловал до безобразия Ракушку. Манипулятор должен сидеть в своём гнезде и ждать, пока в нём возникнет потребность. Ракушка же таскалась за хозяином повсюду. Таскалась — не игра слов. Двигаться со скоростью неутомимого не могла, поэтому цеплялась щупальцами за рук-ку, и Орчак её буксировал.

Наступил решающий момент. Для того, чтоб учиться передвигаться по суше, выбрали мелкий пляж и день без волнения. Но всё равно, Ракушка была очень недовольна. Особенно стайкой любопытных студентов. Студентам Алим приказал не приближаться ближе шести метров, и осминожка боялась: кружат как кулы вокруг. А вдруг нападут?

Орчак выбрал мелкое место, выпустил передние рук-ки, отжался ото дна и осмотрелся. Атран тоже упёрся рук-ками в дно, поднял голову над средой, опустил на глаза вторые веки. На небе — ни облачка, в полусотне метров на берегу зеленеют несколько кустиков травки. Ветер дует с берега, волн нет. Идеальные условия для исторического момента. Так и сказал Орчаку.

— Если исторический момент, нужно позвать инфоров, — раздался за спиной сердитый голос. Алим обернулся. Запыхавшиеся Корпен и Инога с распахнутыми ртами и жабрами никак не могли отдышаться.

— Мы вас не нашли.

Инога, вместо того, чтоб смутиться, выпустила рук-ку и сунула ладошку в обтекатель Корпена. Тот не возражал.

— Понятно, — усмехнулся Алим. — Решил оставить меня без секретарши. Шутки в сторону, начинаем.

Инфоры опустили на глаза прозрачные веки, выставили головы из воды и тоже осмотрелись. Орчак выпростал из обтекателей задние рук-ки, развёл пошире, упёрся в дно. Задняя пара не отличалась ни ловкостью, ни мускулатурой. Когда он приподнял корпус над средой, локти дрожали от напряжения. Постоял минуту, погрузился в среду, отдышался.

— Очень необычное ощущение.

— Не страшно?

— Нет, совсем нет. Ведь если я расслаблюсь или потеряю сознание, вернусь в среду обитания. Но такое впечатление, что очень сильное течение давит на спину.

Орчак опять поднялся над средой и, по одной, рывками переставляя рук-ки, сделал несколько шагов.

— Впечатление номер два. Надо долго и упорно тренировать мышцы.

В третий раз он разогнул локти не полностью. Так, что только часть тела вышла из среды. И, переставляя рук-ки, направился вдоль берега. Ракушка бросилась к хозяину, намереваясь сесть на нижнюю присоску, но Инога её вовремя перехватила.

— Ты куда, глупенькая? Он же тебя раздавит, когда опустится.

Против знакомых рук-ков осьминожка не возражала. Орчак прошёл метров двадцать, развернулся и двинулся обратно, забрав поглубже. Теперь он шёл на вытянутых рук-ках, а над средой возвышалась только часть спины.

— Попробуй ходить как лапчатые, — посоветовал Алим. — Передвигай одновременно переднюю и заднюю рук-ки.

Орчак попробовал. Через некоторое время получилось. Скорость заметно возросла. Неуёмные студенты выпустили рук-ки и пристроились следом. Отсутствие задней пары их не смущало. Ракушка снова забеспокоилась и даже выпустила небольшую чернильную кляксу.

Через час Орчак сдался:

— Всё, не могу больше. Рук-ки не держат.

Возвращались, возбуждённо обсуждая, на сколько нужно увеличить мышечную массу конечностей. Алим в эти споры не вмешивался. Он знал! Достаточно взглянуть на хвост, потом мысленно поделить его мышцы между четырьмя рук-ками. Но ему было интересно, найдут ли правильный ответ остальные?

Тренировались долго, полтора месяца. Рук-ки Орчака набрали мышечную массу и ловкость. Попутно подтвердились опасения Алима насчёт кожных покровов: слизистое покрытие сохло на солнце, спина покрывалась роговой коркой, эта корка чесалась и трескалась. Трещины зудели. Верхнее контактное пятно грубело, теряло чувствительность. Постепенно Орчак перенёс тренировки на вечерние, утренние и ночные часы. А днём отсыпался.

Первый выход на сушу состоялся поздним вечером при большом стечении народа. Орчак вышел на берег, перешёл полосу мокрого песка, оставил цепочку следов на сухом, потрогал ладонью зелёный кустик травки. Но вместо того, чтоб вернуться, помахал наблюдателям рук-кой и скрылся на суше. Алим испугался, разозлился и задержал дыхание. Когда перед глазами пошли красные круги, над песчаным гребнем показалась спина, а потом и голова Орчака. Испытатель сорвал стебелёк травки, зажал губами и быстрыми шагами направился к линии берега. Он вовсе не выглядел утомлённым или запыхавшимся.

— Рассказывай, — попросил за всех Алим. Отругать испытателя он решил наедине. Орчак вынул изо рта травинку, передал Амбузии.

— Я вышел из среды. Мокрый песок очень плотный, плотнее, чем на дне. Идти по нему легко. Легче, чем по мелкой среде. Сухой песок рыхлый. Даже более рыхлый, чем в среде. Из-за этого идти немного сложнее. И он очень тёплый. Почти горячий. Там, за песчаным мысом, проходит канал. Я спустился в канал, отдышался и пошёл назад. У канала берега крутые, выйти на сушу было сложнее, чем здесь. Я даже один раз не удержался на рук-ках, лёг грудью на песок.

— Это опасно?

— Нет. Я плотно закрыл жабры. Но песок показался мне колким. И сухой песок прилипает к коже. Но в среде отстаёт. Травка тоже показалась мне более жёсткой, чем водоросли или те кустики травки, которые попали в среду.

На этом доклад кончился, потому что испытателем завладели инфоры. Корпен и Инога под локотки оттащили его на глубину и сели на контактные пятна. Один сверху, другая снизу. Возмущённые таким коротким докладом слушатели обернулись к Алиму, но тот только плавниками развёл:

— Орчак теперь принадлежит не нам, а истории...

Ближайший бюллетень «Научные течения» опубликовал сенсационный материал: «Разумный впервые пересёк сушу».

— ...Послушай, мы-то знаем, что первым был ты! Но они...

— Забудь. Это я велел инфорам дать такой заголовок. И потом, я полез на сушу не от хорошей жизни. Жить хотел, вот и полез. А ты — сам, обдуманно и добровольно. Есть разница?

— Не вижу никакой разницы. Первый есть первый. Я знал, что меня ждёт. Знал, что суша меня не убьёт! Потому что ты вернулся с суши живым.

— Ладно, была ещё причина. Ты сейчас — лицо нашего проекта, престиж института. В нас вложили огромные ресурсы. А выход? Простой, наглядный выход, который можно рук-ками пощупать — где он? Ты наш выход! Мы тобой утёрли нос Северо-Западу!

— Не надо меня рук-ками щупать. Я тебе не девушка. И вообще, следи за речью. Ты как Ардина заговорил. «Престиж института, огромные ресурсы». Чем, кстати, твоя благоверная занимается?

— Пробивает в Совете поправку в геном. Сухопутное зрение для всех. Молодёжь требует экстремальные веки.

— А ты?

— Я не против. Несложно, безопасно... Опять же, престиж института. Здесь уже мелко. Начнём?

Орчак лёг на дно, для устойчивости упёрся в песок всеми четырьмя рук-ками. Алим сел на его верхнее пятно, напряг присоску.

— Поднимай.

Медленно-медленно Орчак начал распрямлять рук-ки. Когда тело Алима на треть поднялось из воды, держать вертикаль стало очень сложно. Лёгкий прибой раскачивал тела, хвост не мог найти опору, и вскоре друзья повалились на бок.

— Попробуй рук-ками за мои бока удерживаться, — посоветовал Орчак. Алим попробовал. И рук-ками, и плавниками, и лопастью хвоста. Прибой раз за разом валил их на бок.

— Жабры! Жабры не зажимай!!!

— Надо искать другое решение, — высказался Алим, опрокинувшись очередной раз. Присоски ныли от рывков и нагрузок.

— Ага... Вырасти лапки грузовому шалоту и на нём по суше плавай.

— Можно, я попробую? Я лёгонькая.

— Ригла? Ты как здесь оказалась?

Девушка хихикнула.

— Иранья сказала, что вы опять что-то затеваете. И вот я тут. Ну так как? Дадите мне попробовать?

Друзья переглянулись.

— В среде это безопасно, — высказал Орчак. Алим кивнул.

— Но только в среде.

Первые две попытки закончились как и у Алима. Кувырк — и оба кверху брюхом. Но в третий раз Ригла схватилась рук-ками за локти Орчака — и получила три точки опоры. Картина сразу изменилась. Орчак поднял спину над средой и уверенно зашагал вдоль берега, неся на себе девушку. Прошёл метров двадцать, прежде, чем Ригла сама разжала рук-ки, расслабила присоску и плюхнулась в среду.

— Ты что, задушить меня хочешь? — долго не могла отдышаться.

— Получилось, получилось! — кругами взбивал вокруг них пену Алим. — Я же говорил, всё получится. Главное — методика!

— Ну да. Ещё месяц тренировок — и можно попробовать выйти на сушу вдвоём.

— Как — месяц? А почему не сейчас?

— Тебе надо тренироваться задерживать дыхание. А мне — таскать на рук-ках нас двоих.

— Но у меня нет месяца. Мне надо проект двигать, кожу для суши отлаживать.

— Если ты там с меня свалишься, тебя никто не спасёт, — Орчак был неумолим.

— Экстремальщики... Экстремальщики!!! — Ригла выпустила рук-ки и дёрнула обоих за плавники. — Да послушайте же вы меня! Я лёгкая, я ещё сброшу вес, я буду тренироваться задерживать дыхание. Моя работа по суше бегает, мне за ней наблюдать надо. Но мне нужно сухопутное зрение! Алим, ты меня слушаешь?

Скандал вышел изрядный. Тренировки скрыть не удалось, и вскоре весь институт знал, что Алим собирается выйти на сушу. Его отговаривали, его упрашивали, ему ставили на вид, взывали к его совести и сознательности. В конце концов на полигон прибыло высокое начальство и в приказном порядке запретило Алиму покидать среду. Заодно вкатило выговор за безответственное поведение, ставящее под угрозу судьбу всего проекта. Алим впал в чёрную меланхолию, а Ригла легла в стационар отращивать вторые веки.

Орчаком завладела Амбузия. Теперь он выходил на сушу по шесть, а то и по восемь раз в день. Приносил образцы, доставлял на сушу, в указанные места груды водорослей, пересаживал растения с места на место. И просто работал глазами агрономов в тех местах, куда они не могли заглянуть. Проект «Зелёная суша» развивался успешно. Амбузия утверждала, что не пройдёт и ста лет, как весь остров покроется многолетними сухопутными растениями.

Пару раз Орчак уезжал в дальние командировки. Нужно было помочь строителям — разведать, из каких пород сложен берег. И на сколько он поднимается над уровнем среды. Можно ли, прорыв канал, сократить длинный обходной маршрут. Алим был против рискованных предприятий, но Ардина настояла. Престиж института, выход в практику, и прочие словеса. (Ради престижа и выхода в практику в институте оснастили вторыми веками нескольких строителей-мелководников и одного строительного алмара.)

Впрочем, Орчак оба раза вернулся очень довольный. И подробно рассказывал Алиму, как поднимался по мелким пресноводным ручьям, отдыхая в заводях, на многие километры вглубь суши. Как выбирался на берег и, обхватив передними рук-ками ствол дерева, делал «стойку на хвосте», с высоты своего роста осматривая окрестности. А потом передавал картинки местности проектировщикам и инфорам.

Позднее Алим узнал, что одна гигантская стройка так и не пошла, а на второй случился казус: Строители столкнулись с нерешаемой проблемой. Когда канал углубился в сушу метров на сто пятьдесят и стены канала возвышались уже на пять-шесть метров над средой, работать стало крайне опасно. Щупальца алмаров не могли больше сгребать грунт с берега. В торце канала образовалась вертикальная стена. Подкапывать её опасно — может обвалиться и задавить. Но сама собой обваливаться не желает. Работы чрезвычайно замедлились, почти остановились. Волны и дожди постепенно размывали откос, но так медленно, что строительство обещало затянуться на века.

Атран. Полигон Суши.

— Осторожнее!

— Скорей! Он умирает.

— Разыщите Иранью! — крикнул Алим. — Быстро! — Выпростал рук-ки, подцепил пальцами судорожно сведённые крышки жаберных щелей. — Помогите отбуксировать в клинику.

Кто-то подхватил его на присоску, потащил, работая хвостом сильно, но мягко. Тока среды через жабры Алим не ощутил.

— Раскройте ему рот.

— Как?

— Пальцами!

Рядом промелькнула Амбузия, растолкала бестолковых студентов, разжала пострадавшему губы. Алим ощутил наконец-то ток среды, омывающей жабры. Второй пострадавший, с кровоточащим боком, выглядел лучше. Двигался сам. Рядом с ним суетились Ригла и два студента. В Ригле Алим не сомневался.

— Что случилось? — выкрикнул незнакомый инфор.

— Экстремальщики, акулий хвост! На волнах катались. Соревнование у них. Кто первый от рифов отвернёт, тот тухлая икра. Вот и доигрались оба.

Парень, которого вёл Алим, выглядел как кусок жёваного мяса. Волны выбросили его на коралловый риф, катали и били об острые выступы. Сейчас он был в шоке. Алим сомневался, что Иранья даже с помощью реаниматора сумеет вытащить его.

Но Иранья была другого мнения.

— Этого в стационар, второго в реаниматор, — решительно скомандовала она.

— Часто у вас здесь такое? — раздался за спиной давно забытый басок. Алим резко развернулся.

— Атран? Каким штормом тебя сюда занесло?

— Захотел посмотреть на сушу твоими глазами. Познакомься, это Орель, главный инфор нашего института.

— В другое время сказал бы, что очень приятно. Подождите, я сейчас за Корпеном пошлю, — Алим направился к выходу из грота.

— Не торопись, успеем. Сначала полигон покажи. Разговор есть, — добавил он тихо. Алим насторожился, выкинул из головы пострадавших студентов и сопоставил факты. Не станет один руководитель крупнейшего института планеты огибать полмира ради того, чтоб взглянуть на садик другого. Видимо, разговор на самом деле будет серьёзным. Из тех, что меняют судьбу планеты.

«Ардину бы сюда. Интриги — это по её части», — промелькнула шальная мысль. Вслух он сказал другое:

— Иногу позвать? Это мой секретарь, в курсе всего, что у нас делается.

На этот раз ответил Орель.

— Лучше попозже. Когда мы ознакомим вас с информацией, вы сами решите, в каком ключе её подать.

Двигались молча. Алим осмотрел порезы на пальцах, смыл чужую слизь. Острые края жаберных крышек оставили неглубокие, но многочисленные и болезненные порезы. Лучше бы не соваться с такими рук-ками в гнилую, застойную воду полигона. Засунул кисти поглубже в обтекатели и повернулся к Атрану.

— До полигона ещё десять минут хода, но можешь начинать.

— Ты никогда не задумывался над историей нашей цивилизации, — тут же откликнулся Атран. Словно продолжил разговор, начатый полчаса назад.

— Отсутствие побудительного мотива к труду? — напряг память Алим. — Мы много спорили о твоей гипотезе, когда были заперты в пресном озере.

— Нет, на этот раз другой аспект. Тайные знания. Тайными я называю знания, которые у нас есть, но источник которых неизвестен. И особенно те, которые мы не можем получить при данном уровне развития научной мысли, — пояснил он. — Ты напомнил об озере. Слышал, что в пресной среде кальций из костей вымывается?

— Да.

— А что такое кальций?

— Ну... — Алим смущённо развёл плавниками. — Какое-то вещество, придающее костям прочность.

— Во-во. Поинтересуйся у инфоров. Если очень повезёт, узнаешь, что кальций — это химический элемент. А что такое химический элемент?

— Мельчайшая частица, невидимая глазу, из которых состоит всё, что нас окружает.

— Чувствуешь провал в знаниях? Кальций — не единственный элемент. Он всего-навсего один из. Древние знали об элементах намного больше. До нас дошли какие-то обрывки, почти легенды. Последние годы мы с Орелем строили модель развития нашей цивилизации. Сопоставляли всё — рост площадей освоенных территорий, численность населения, время возникновения различных видов разумных, время появления различных изобретений и социальных структур. Вывод один — наша цивилизация развивается линейно, по чётко составленному плану.

— Но так и должно быть! — удивился Алим. — Зачем же тогда Мировой Совет?

— С виду всё так. Но это против природы. По природе, когда плывёшь в мутной среде, сначала налетишь рылом на скалу, потом уже отвернёшь. Нас же словно кто-то ведёт на нижней присоске. Кто-то, кто очень хорошо знает дорогу. Мы обнаружили десятки случаев в истории, когда совет заранее отворачивал от опасности. Словно через годы видел тупик в линейной тактике развития. Понимаешь? Никто из прогностов ещё не подозревал об опасности, никаких симптомов катастрофы, но Совет менял курс. Мы с Орелем нашли множество случаев, но они звучат неубедительно. Надо быть специалистом, чтоб понять — так идти было нельзя. Надо уметь видеть ситуацию не только из будущего, когда всё ясно и очевидно, но и из прошлого, когда будущее скрыто в мутной дымке.

— Бухта Прозрачная, — подсказал Орель.

— Да, бухта Прозрачная! — обрадовался Атран. — Это пример совсем из другой области, не из культурологии, а из прогностики. Но зато он простой и наглядный! Четыре тысячи лет назад Совет приказал населению покинуть огромный плодородный район. Через полсотни лет там открылся вулкан. Выбросы серных соединений отравили среду, и из немногих оставшихся спастись удалось единицам. Кстати, сера — тоже химический элемент.

Повторяю, мы слишком много знаем. Раньше это списывалось на постепенную потерю знаний до изобретения бессмертия. Считалось, что при смене поколений инфоров старшие передавали младшим наиболее ценное — сами знания, но не методы их получения или имена первооткрывателей. Мы установили, что это не так.

Сейчас в институте Темноты сложились идеальные условия для проведения расследования. При институте создаётся крупнейший информаторий. Орель набирает в штат молодых инфоров, определяет их будущую специализацию и посылает на сбор информации к старейшим инфорам всех крупных научных центров. Железное прикрытие! Ни одна капля знаний не должна пропасть. Перед командировкой даёт подробнейшие инструкции, за знаниями какой тематики охотиться, как искать первоисточник информации, на что обращать особое внимание. Ты же знаешь, молодые инфоры старательны, исполнительны, но у них ещё не выработались собственные методы анализа и классификации информации. Это нарабатывается годами. Они глубоко роют, но не видят общей картины, не ведают, что ищут. Поэтому не могут вызвать подозрение. Каждый из них раскрывает лишь капельку тайны. А общую картину видим лишь мы с Орелем.

— К чему такая секретность? — недовольно пробурчал Алим. Царапины на пальцах ныли, и он лишь сейчас понял, что придётся делать стойку на рук-ках, чтоб показать Атрану травку. Погружать ладони в вязкий, мерзкий прибрежный ил.

— Секретность?.. — задумался Атран. — Скорее, осторожность. Видишь ли, очень быстро мы обнаружили некое противодействие... Даже не противодействие, а умышленное утаивание и искажение информации.

— Кто-то скрывал от вас знания? — Алим впервые заинтересовался разговором. Атран опять замялся.

— В том-то и дело, что не от нас. Нас тогда на свете не было. От всех... И не саму информацию, а только источник её. Тот самый источник тайных знаний. Нам даже удалось выяснить некоторые правила этой игры. И узнать имя того, кто этим занимается сейчас. Часть правил мы решили перенять. Например, скрытность поисков. Поверь, в этом есть смысл.

— Верю. Как говорят наши целители, не навреди. Если некто не хочет, чтоб знали его имя, возможно, у него есть на это причины.

— Верно. Но у нас тоже есть причина. Мы с Орелем не хотим пока уступать место молоди. Вот почему два раза подумай, прежде чем захочешь передать наш разговор кому-то.

— Даже так? — Алим забыл о своих израненных пальцах. — Ваш Некто не стесняется в средствах. Думаешь, он осмелится убить руководителей крупнейших институтов планеты? Ведь будет расследование!

— Нам стало известно, что он убил двух членов Всемирного Совета. Как, за что, почему, узнать не удалось. Совет многое держит в тайне. Видимо, эти двое слишком много узнали.

— Как же зовут вашего Некто?

— Ты знаешь, — усмехнулся Атран. — Вспомни, кто изобрёл рук-ки?

— Эскар.

— Хорошо жить в глуши, на отшибе, — рассмеялся Орель. — Алим, вы давно не посещали информаторий. Лет пять назад по информаториям прошёл циркуляр-корректировка. Эскар изобрёл только декоративно-экстремальные рук-ки. Экстремальные рук-ки изобрели вы. А кто изобрёл просто рук-ки, неизвестно.

— Но я же точно помню! Со школы.

— И я помню. Но в современном школьном курсе этого нет. Эскар добавил в конструкцию рук-ков пять чешуек на кончиках пальцев. На этом его вклад заканчивается.

— Как же так?

— Говорят, скромность украшает. А ещё в законе об Авторском Праве есть право на имя. Оно включает право на инкогнито. Почему Эскар воспользовался им сотни лет спустя, для меня тайна. Но нарушения закона в этом нет.

Нам удалось раскопать один удивительный факт. Первоначально Эскар предложил проект рук-ков с пятью пальцами. Но генетики посчитали такую конечность слишком сложной, и ограничились двумя. И так это был очень смелый проект для своего времени. Кстати, осьминоги-манипуляторы в то время жили в каждом хоме. Их поголовье сократилось именно из-за появления рук-ков.

— Я, собственно, никогда не претендовал на изобретение рук-ков, — смутился Алим. — Я только оптимизировал конструкцию...

— ...которая была утверждена Советом для всех видов разумных, — опять перебил инфор. — Догадайтесь, кто поставил этот вопрос перед Советом?

— Эскар?

— Правильно! Хочу заметить, что ваша кисть слегка отличается от разработки Эскара. У вас два симметричных противолежащих пальца. В его проекте был только один.

— Это далеко не единственный случай, — вставил Атран. — Помнишь статью «О тонком строении вещества»?

— Ещё бы! В моём институте она в обязательном курсе подготовки специалистов.

— В оригинале автором был назван Эскар, я — редактором. Но через некоторое время заметил, что вдруг стал соавтором. Один раз поправил инфоров, другой, третий. Выяснил, откуда такая тенденция. Оказалось, что ввести меня в соавторы одному из старейших инфоров рекомендовал другой инфор, член Совета. Его об этом просил сам Эскар. Мол, за заслуги в разработке светочей. Тогда я удивился — и забыл. Но в последнее время начали появляться конспекты и рефераты той статьи, в которых сохранены все факты, но имя Эскара вообще выпало. Если сегодня ты дашь в информаторий запрос на тему индуцированного излучения света, получишь восемь — десять материалов с моим именем, и лишь в одном упоминается имя Эскара. Таковы факты.

— Удивительная скромность.

— Удивительная скрытность.

— Скрытность? У члена Мирового Совета?

— Да. Просто форма скрытности зависит от поста разумного в обществе. Если ты никто, ты прячешь тело. Если ты член Совета, прячешь дела. Сколько дел и открытий ему удалось спрятать, не знает никто. Мы, кстати, почти ничего не знаем о его личной жизни. Не знаем даже, к какому виду он принадлежит. Знаем, что он очень мало ест. Что не обращает внимания на вкус пищи, что раз в десять-пятнадцать лет уходит куда-то на омоложение. Что знает огромное количество анекдотов и охотно делится ими с инфорами. (Хранители знаний приставили к нему свиту из двух молодых инфоров, задача которых смотреть ему в рот и всё запоминать.) Некоторые анекдоты такие старые, что понять, о чём в них идёт речь, невозможно. Знаем, что он считает хорошим и правильным всё, что увеличивает процент соответствия, и неправильным всё, что уменьшает. Что за процент, чему соответствие — не знаем.

— А как он относится к сопровождающим инфорам?

— Ну, во-первых, есть договорённость. Ребятишки сопровождают его только в рабочее время. И присутствуют при разговорах только если он не против. На закрытые заседания Совета им хода нет. А во-вторых, ты же знаешь, инфоры — не из самых быстрых пловцов. Если ему надо, он запросто уходит от конвоя. Оглянется, скажет серьёзно так: «Я тороплюсь. Если хотите, попробуйте не отстать!» И как припустит... Видимо, в его жилах кровь курьеров или неутомимых. Хотя моя кула решила, что он просто камень. Орель считает, что Эскар — первый из бессмертных. Игра природы. Он на самом деле бессмертный, не то, что мы. Мы проходим омоложение, а он никогда не стареет. Доказательство — его контактное пятно не такое, как у нас. А даже самые старые инфоры не припомнят, чтоб когда-то проводилась коррекция параметров пятна. То есть, если и проводилась, то задолго до внедрения бессмертия.

— Всё это очень интересно, но какова мораль?

И тут Атран опять смутился. Уже не в первый раз с начала разговора.

— Не знаю. Есть тайна. Есть какой-то высший разум, который ведёт нашу цивилизацию к неведомой цели. Есть эмиссар этого высшего разума. Я нащупал тайну, и хочу её разгадать.

Дно приблизилось, стало песчаным.

— Вот мы и на полигоне. Дальше будет мелко и грязно, — сообщил Алим.

За прошедшие годы полигон сильно изменился. Ветер и волны, играя песком, засыпали часть каналов. Другие сильно обмелели. Многие превратились в небольшие озёрца с солёной водой. Эти озёрца очень нравились лапчатым. Чистить и углублять каналы запрещала Амбузия. Солёный песок не годился растениям суши. Должно было пройти много сезонов дождей, прежде чем на нём прорастала травка. Травка вообще очень любила сезоны дождей, и почти исчезала в другое время. Но о травке все слышали. Алим хотел похвастаться последним достижением — кустиками. Амбузия утверждала, что травка — однолетнее растение, кустики же — многолетние. Так ли это, сказать было трудно. Кустикам едва исполнилось три года, и от травки они отличались изломанными коричневыми стеблями, которые Амбузия называла стволами.

Атрана ни травка, ни кустики не поразили. Зато Орель заинтересовался ими чрезвычайно. Долго рассматривал глазами Алима, задал десятки вопросов. Пока Алим отвечал, Атран поймал лапчатого. Алим забрал у него подопытного, объяснил конструкцию лапок и выбросил лапчатого на берег. Малыш упал на песок, почесал задней лапкой за жаберной щелью и, смешно изгибаясь, убежал в травку.

— Если мы подождём, минут через пять он вернётся, — объяснил Алим. — Днём они не любят надолго покидать среду. Но ночью бродят по суше часами.

Боковая линияпоказала какое-то движение за поворотом канала.

— Я сейчас вас с Амбузией познакомлю, — воскликнул Алим и рванул за поворот. Но в мутной среде шевелилась не Амбузия. Ригла испуганно прятала что-то в ил.

«Что ты тут делаешь?» — хотел спросить Алим, но сзади уже приближался Атран.

— Знакомьтесь, Ригла. Лучший селекционер нашего института, — представил он.

— Он же единственный и практически безработный, — самокритично добавила девушка. — Лапчатые предпочитают размножаться в закрытых озёрцах в центре полигона. А туда мне хода нет.

— То есть, вы потеряли контроль над экспериментом, — уточнил Орель.

— В какой-то мере, — вынужден был сознаться Алим. — Но это временно. Когда начинали эксперимент, закрытых водоёмов не было. Была сеть каналов. И скоро их снова не будет. Ветер перемещает песок, и озёрца будут засыпаны. Останутся только те каналы, которые мы периодически очищаем. Но таких всего три.

— Ветер меняет рельеф суши? — удивился Атран.

— Да. Для нас это тоже было неожиданностью.

— Обязательно опубликуйте это наблюдение, — посоветовал Орель. — А что будет с лапчатыми из засыпанных озёр?

— Переберутся в каналы. Для них суша не преграда.

Атран выразительно показал глазами на Риглу. Алим понял, что разговор ещё не закончен.

— Ригла, позови, пожалуйста, Корпена, — попросил он. — Иногу тоже.

Нехорошо иметь тайны от собственной секретарши, решил Алим. Особенно если она узнает что-то от Корпена. А ведь узнает...

Девушка повертелась на развилке, выбирая дорогу и умчалась, так ничего и не сказав.

— Вопрос! Откуда могут взяться тайные знания, — голосом лектора продолжил Атран, словно и не прерывался. — Наиболее разумный ответ — наша цивилизация когда-то была могучей и мудрой. Потом по какой-то причине захирела, и лишь после изобретения бессмертия вновь начала подниматься. Разумно? Разумно! Логично и безупречно. Если бы не одно «но». Ничто не говорит, что наша цивилизация когда-то была более развитой, чем сейчас. Напротив, всё говорит за то, что десять тысяч лет назад она была слабой и малочисленной. Все эти десять тысяч лет мы развивались и крепли. Создавали новые разумные виды, новые инструменты, осваивали новые территории. Как биологические виды, мы и сейчас ещё не окрепли. Цивилизация держится на постоянной жёсткой селекции. Убери селекцию — и мы исчезнем! Вернёмся в неразумное состояние за несколько поколений. О чём это говорит?

— Не знаю...

— И я не знаю, — смущённо развёл плавники Атран. — С одной стороны, мы существуем. С другой...

— Может, была какая-то всепланетная катастрофа? — предложил Алим. — Уцелела только маленькая группа разумных. Из поколения в поколение они передавали знания...

— Может, — неуверенно согласился Атран. — Но почему об этой катастрофе ничего не известно? Ни слова, ни намёка!

— Вариант катастрофы мы не прорабатывали, — вставил Орель. — Но если сохранились научные знания, то почему не о всеобщей гибели?

Алим тем временем пошарил рук-кой в иле. Нащупал крупный, угловатый булыжник.

— А с чего начались ваши поиски?

— С пустяка, — хмыкнул Атран. — Явились к нам любопытные из Совета. Эскар поднялся, посмотрел сверху, как студенты светочи вдоль улицы сажают и брякнул своё: «Очень хорошо. Освещение улиц увеличивает процент соответствия». Я и припомнил, что уже слышал от него эту фразу. Ещё тогда задумался: «Что за шаблон такой, которому мы должны соответствовать?»

— Неужели никто не спрашивал?

— Спрашивали, — сообщил Орель. — Я мелких инфоров подговорил поинтересоваться. Эскар ответил дословно: «Модель общества, к которой надо стремиться». И рассказал какой-то анекдот.

— Модель идеального общества?

Орель задумался, перебирая воспоминания.

— Нет, слова «идеальное» он в данном контексте никогда не произносил.

— Ау-у! Ау-у! — раздалось невдалеке

— Ауауа!!! — отозвался Алим. И вскоре из зеленоватой мути каналов выплыли инфоры и Ригла. Корпен с Иногой совсем запыхались, Ригла же выглядела свежей.

— Босс, один студент в реаниматоре умер, — с ходу начала Инога. — Тот, у которого обломок коралла в боку застрял. Иранья не успела его на внешнее жизнеобеспечение перевести. Что в протоколе записать?

— Правду, что ещё? — хмыкнул Алим. — Два студента по собственной неосторожности приблизились к береговой линии и были выброшены прибоем на коралловые рифы. Один уступил место молоди. О катании на волнах не упоминай. Такой графы в отчётности нет.

Атран странно хрюкнул и толкнул локтем Ореля.

— Ты всегда прав, мудрый вождь, — булькнул тот.

— Вы это о чём? — насторожился Алим.

— Наша молодь тоже игры изобретает. Например, скоростное погружение в Темноту. Нагрузят на шалота камни, поднимутся к самой поверхности, возьмут тяжёлый камень в рук-ки — и кто первый до дна дойдёт... Хорошо, если дно илистое. А если твёрдое — без пальцев же оставались. Челюсти себе об этот камень ломали, прохожих калечили. Орель предлагает в отчётность пункт ввести. Я отговариваю. Списываем по графе: «Травматизм, вызванный спецификой жизни в Темноте».

— Ага, — глубокомысленно произнёс Алим. — Но ладно, к делу. Корпен, Инога, Орель принёс нам пакет информации. Перепишите её в свою память и подумайте, чем можете дополнить.

Инфоры вышли на глубокое место с чистой средой, Инога села на верхнее пятно Ореля, Корпен — на нижнее. Ригла хотела пристроиться на верхнее пятно Иноги, но Алим перехватил её и слился.

— «Это ты булыжник в ил закопала?» — мыслеречью спросил он.

— «Ты один, а их двое», — отозвалась подружка.

— «Атран же мой друг!»

— «Ардина говорит, один из двух проектов рано или поздно закроют».

— «Это Ардина говорит?»

— «Это все говорят. Не будет тебя, наш институт распустят. Ты один перспективу видишь. Зачем они полмира проехали?»

Алим взял с Риглы обещание хранить тайну и кратко пересказал гипотезу Атрана.

— «Это разум Океана», — тут же отозвалась Ригла.

— «Разум среды?»

— «Да нет же! Разум всех живых, которые в среде обитают. Начиная от планктона и кончая шалотом. Разве ты никогда не ощущал, как сливаешься с Океаном? Ты есть он, и он есть ты... Подумай, вспомни, рано-рано утром, ещё солнце не встало, всплываешь к поверхности и...»

— «Ригла, это же язычество, эмоционализм. А мы наукой занимаемся. Ну откуда коллективному разуму Океана знать про тонкое строение вещества? А? Обиделась? Ну и зря!»

Ригла расслабила присоску и трепыхнулась, пытаясь выйти из слияния. Но Алим удержал контакт, выпростал рук-ки и нащупал в обтекателях запястья девушки. Пощекотал ладошки — и не отпускал до тех пор, пока не почувствовал ответное пожатие. Это означало, что мир восстановлен.

Алим. Смерть испытателя

Сосредоточиться на работе не удавалось. И Алим, не выходя из мягких объятий генного хирурга, задумался над гипотезой Атрана. Куда ведёт цивилизацию таинственный Эскар? Четверть часа спустя нашёл решение, простое до идиотизма, и обозвал себя безмозглым кретином. Утешился студенческим анекдотом: «Широкомыслящий подумал. Ему понравилось. Он подумал ещё». Тут на ум пришло, что Атран решения так и не нашёл, и настроение окончательно исправилось.

Куда Эскар ведёт цивилизацию? Да на Сушу и в Темноту. Это же очевидно! Десятки проектов были поданы на конкурс, а прошли именно эти два. Почему-то никто не обратил внимания, что оба — оба проекта не соответствуют теме конкурса. Какая ставилась задача? Найти жизненное пространство для уже имеющихся видов. Но в обоих проектах существующие виды остаются при своих проблемах. Они не получат ни кубометра нового пространства. Произошла подмена понятий. Вместо увеличения жизненного пространства — освоение территорий новыми видами.

И Эскар лоббировал оба проекта. Он что — не понимал, что делает? По рассказам Атрана не похоже... Зато похоже на другое. Ему плевать на отдельные виды, его интересует только цивилизация в целом. А почему — нет? Если он мутант, единственный представитель своего вида, почему его должна волновать судьба других видов? Много широкомыслящие думают о проблемах охотников или курьеров?

Итак, установлено, что Эскар мыслит широко и глобально. Ведёт цивилизацию к одному ему ведомой цели. Для достижения этой цели цивилизация должна освоить всю поверхность планеты. Что дальше?

Внезапно Алим понял, что дальше-то за Эскара думать бесполезно. Мудрейший Эскар не сможет управлять ни цивилизацией Суши, ни цивилизацией Темноты. Своим биологическим строением он привязан к шельфу. А уникальность контактного пятна не позволит ему получить объективную информацию о том, что происходит там. Эскар потеряет контроль над ситуацией.

Захотелось поделиться выводами с Атраном. Послать телеграмму? Но доверять секретную информацию цепочке связистов-инфоров? Нет, ни за что, никогда! Только при личной встрече!

И всё же, желание поделиться распирало. Алим выбрался из инструмента и помчался разыскивать Риглу. Но тут пришла другая мысль, от которой даже в животе холодно стало.

Темнота Эскару не страшна. В крайнем случае, сопровождающего выпишет. Это на Сушу он выйти не сможет... А что надо сделать, чтоб резко ускорить какие-то работы? Да ввести дух соревнования! Конкуренция стимулирует развитие. Два крупнейших института жилы рвут, стараясь обойти друг друга. А что, если Эскару нужен результат работы лишь одного? Он веками двигал прогресс сам. Медленно, упорно, исподтишка. С оглядкой, пряча своё имя. И ему это надоело. Нам решил поручить. Двум крупнейшим институтам... Нет, одному. Второй — для вида и для ускорения первого. Когда первый выйдет на финишную прямую, второй институт можно будет тихо прикрыть...

Вопрос: Какой институт нужен Эскару? Хороший вопрос, если в Темноту он погрузиться сможет, а на Сушу выйти — нет... И светочи он помог Атрану создать, и в гости к Атрану несколько раз наведывался... Что делать, что делать???

Нет, с Атраном этой информацией делиться нельзя... Ни с кем нельзя. Разве что с Ардиной... А путь остаётся только один. Быть первым! Завершить работу до того, как Атран выйдет на финишную прямую, до того, как Эскар захочет закрыть институт. А даже пусть хочет — лидера тронуть не сможет! Общественность не даст. Аутсайдера прикрыть — запросто, лидера — кишка тонка!

А если Атран тоже это смозговал? Тогда зачем приезжал? Посмотреть, насколько мы впереди? Нет, пока он ни о чём не догадался. Иначе бы про Эскара в тайне держал. Но ведь может вычислить в любой момент...

Торопиться надо. Ускорить работы по всем направлениям. Гнать и гнать...

Орчак вошёл в канал ранним-ранним утром. Солнце ещё не вынырнуло из среды, но небо уже просветлело. Хмыкнул, увидев огромные кучи водорослей, придавленные камнями. Почему-то Алим в последнее время всячески поощрял все инициативы Амбузии и её проекта «Зелёная суша».

— Они думают, я грузовой шалот. Лапчатый...

Водоросли следовало доставить на сушу для создания слоя органики, на котором могла укорениться травка. Причём отнести их нужно было как можно дальше от берега. Работа несложная, но грязная. Орчак выходил на мелкое место, поднимал спину над средой. Студенты торопливо вешали на спину в десяток слоёв ленты водорослей. И Орчак шагал на сушу. Говорили, что в этот момент он выглядел кошмарным чудовищем. Буро-зелёным, со свисающими до земли складками шкуры. Придя на место, ложился на бок и кувыркался через спину. Водоросли оставались на песке, можно идти назад. Кстати, водоросли защищали кожу от палящих лучей солнца. Алим говорил, что учтёт это в своих далеко идущих планах.

День обещал быть напряжённым. Ригла накануне подала заявку на утро, Амбузия — на вечер. Водоросли — это не в счёт, это плановая работа. Алим тоже просил покатать по суше. Но это лучше поздним-поздним вечером, когда полигон опустеет.

Поплавал кругами, активно вентилируя жабры. Когда голова слегка закружилась, а в ушах возник звон, вышел на сушу и осмотрелся, намечая маршрут. Когда-то засыпанную песком лагуну пересекала прямоугольная сеть каналов. Теперь от них остались озёрца и лужи. В тёплой среде луж метали икру лапчатые. Регулярно прочищался только кольцевой канал по периметру бывшей лагуны. Как ни странно, против прочистки каналов больше всех протестовала Амбузия. «Вы не понимаете! — возмущалась она. — Песок пропитан солью. Соль — это яд, это смерть всего живого». Алим в споры о прочистке каналов не вмешивался, и Орчак считал это правильным. Жизнь сама рассудит.

Поколебавшись, Орчак выбрал правую цепочку луж. По левой он недавно поднимался чуть ли не до центра лагуны. Лужи заросли тиной, среда в них была солонее, чем в океане, поэтому икра лапчатых проклёвывалась плохо. Но саму тину лапчатые лопали так, что за жабрами пищало. От океанских они отличались малой подвижностью, упитанностью и полным отсутствием страха. Их можно было брать в рук-ки, они даже не делали попыток вырваться.

Прошёл перешеек и плюхнулся в первую лужу. Она ничем не отличалась от луж левой цепочки. Та же тина, та же тёплая солоноватая среда. Лапчатые лениво потеснились, освободили место. В центре лужи глубина была побольше — до двух метров. Веточки водорослей увешаны гроздьями икры лапчатых. Любопытный малыш подплыл и уставился прямо в глаз. Орчак хотел щёлкнуть его по носику, но малыш ловко увернулся и опять застыл, разведя лапки в стороны.

— Не засматривайся. Я не твоего вида, карапуз, — сказал ему Орчак. Провентилировал жабры, пересёк полосу прибрежной тины и вышел на берег. До следующего озёрца было метров пятнадцать. Пустяк, даже если на спине будет сидеть Ригла. Без седока ему случалось проходить и в пять раз больше. Неторопясь, Орчак прошёл перешеек. Но вместо того, чтоб плюхнуться в тину, подогнул задние рук-ки, сильно оттолкнулся передними — и принял вертикальное положение. Напрягся, разогнул задние рук-ки. Удерживать вертикаль было сложно. Зато какой обзор! Он разглядел во всех деталях не только ближайшее, но и следующее озерцо. Из чистого лихачества Орчак не стал погружаться в среду, а сразу направился к дальнему озерцу. Шумно плюхнулся и отдышался. Озерцо имело форму крестовины — когда-то здесь пересекались два канала. Значит... Значит, пройдено не менее полутора сотен метров! Орчак опять рассмеялся. Смешно, когда тобой же созданная суша превращается в терра инкогнита.

Лапчатых, тины и водорослей здесь было меньше. Видимо, им тоже не нравилась возросшая солёность среды.

— Ах, как я вас понимаю, — сказал им Орчак, пересёк озерцо и провентилировал жабры. Он решил пересечь всю лагуну и выйти в кольцевой канал.

Следующие две лужицы оказались мелкими, солёными и душными. Даже отдышаться толком не удалось. Орчак опять поднялся на задних рук-ках, смотрел путь. Метров шестьдесят. Пройти можно. Если напрячься, можно и вернуться. Только что за белое разбросано там вокруг лужи? Орчак напряг память. Очень похоже на кристаллизованную среду. Но для кристаллизации, говорят, нужны низкие температуры. Пресное озеро окружали горы с белыми шапками, и там было тепло. Только у водопада — бррр... А что же ещё это может быть? Высохшие на солнце водоросли? Не похоже.

Ещё раз провентилировав жабры, он быстрым шагом отправился вперёд. Шестьдесят метров — это не двадцать. Терять секунды некогда. Песок плотный, слежавшийся, идти легко. Пройдена половина расстояния, теперь вперёд ближе, чем назад. А лужа-то, похоже, мелкая... Ничего, полметра будет. Отдышаться — и сразу к следующей. До неё метров пятьдесят, не меньше.

Под рук-ками захрустело. Комки рассыпались в песок необычного белого цвета. Орчак прошёл ещё десяток метров вдоль лужи, выбирая место, где лучше войти в среду, сильно оттолкнулся рук-ками и нырнул. В полёте заметил трёх лапчатых. Их мёртвые тельца, раскинув лапки, плавали кверху брюшком у самого берега.

Среда показалась необычайно плотной. Уже понимая, что лучше этого не делать, Орчак распахнул рот и жаберные крышки. Жабры обожгло болью. Заныли ссадины на ладонях, защипало глаза, горечью наполнился рот.

— Солончак! — понял он. И рванул обратно. Не отдышавшись — в такой солёной среде невозможно дышать. Жабры сводило судорогой. Орчак хватал ртом воздушную среду и понимал, что шестьдесят метров ему не пройти.

«Как глупо...»

— ...Я видела, как он вышел на берег. Мы договорились встретиться здесь, но я пришла на час раньше. А он уже был здесь. Он пошёл туда. Потом из того пруда перешёл в следующий. Потом вышел из того, но дальше не видно. Я думала, всё нормально, я ведь пришла раньше, и не волновалась целый час. Точнее, волновалась, но совсем несильно. Но пришла Амбузия и сказала, что Орчак никогда так долго не задерживался на суше. Мы тут же подняли тревогу.

— Вы действовали правильно, — произнёс Алим. Подгрёб к самому берегу, отжался на рук-ках, оценивая расстояние. Метров двадцать. Рискованно, очень рискованно. Когда-то Елуга усохла, сумев пройти всего десяток метров по суше. Но тренировки, методики...

«Смогу!» — понял Алим. Выгнул спину дугой и, перебирая рук-ками, быстро пополз к ближайшему пруду.

— Грохот прибоя! Да остановите же его!!! — закричал Корпен. Ригла бросилась к берегу, но Амбузия повисла у неё на хвосте:

— Не пущу!

— Канал! Будем рыть канал! — оттолкнула её Ригла.

— Я вызываю строительных алмаров, — воскликнула Инога.

— Не алмаров. Здесь мелко. Веди сюда студентов, аспирантов, всех, кого встретишь, — поправил её Корпен. Но никто не стронулся с места, пока Алим не бултыхнулся в среду и не помахал рук-кой.

Те, кто был заперт с Алимом в пресном озере, знали, что делать. Не сговариваясь, рук-ками начали рыть канал. Горстями швыряли песок на берег. Их примеру последовали и остальные.

Неделю спустя руководители всех служб собрались в амфитеатре института. Вместе с Ардиной прибыла комиссия Юго-Восточного института.

— Итак, расследование закончено. Мы знаем, что произошло, — открыл собрание Алим. — Орчак попал в ловушку. Сначала мы думали, что он не рассчитал расстояние, но когда прорыли канал в следующий пруд, всё поняли. Там солончак. Кроме Орчака, эта ловушка погубила множество лапчатых. Думаю, не стоит соваться туда, где скапливаются их трупики.

Гибель Орчака отбрасывает нас на три года назад. Пока найдём следующего добровольца, пока скорректируем фенотип...

— Я готова стать испытателем! — выкрикнула со своего места Ригла.

— Милочка, каждый третий студент мечтает стать испытателем, — холодно сообщила ей Ардина. — Факт гибели испытателя надо использовать как повод интенсифицировать работы по всему фронту. Почему погиб испытатель? Потому что был один. Несчастья не случилось, если б испытатели работали парой. Готовьте десять, двадцать испытателей. Отбирайте и обучайте целителей. Начинайте следующий этап — вводите многорукость в геном. Готовьте разумных испытателей сухопутной кожи, готовьте двоякодышащих испытателей. Чем масштабнее проект, тем больше несчастных случаев. Это статистика, это все поймут. Не пугайтесь масштабов.

— У твоей благоверной безупречная логика и деловая хватка, — сообщил другу после собрания Корпен.

— Она во всём права, — согласился Алим. — У неё холодный, острый ум. Даже чужую смерть повернёт на пользу своим планам. — Алим замялся. — Я хотел сказать, каким парнем был Орчак. Сколько опасностей мы прошли вместе. Но они бы не поняли. Они холодные, они не были с нами на озере.

— Это называется по-другому, — Корпен остановился и серьёзно посмотрел Алиму в глаза. — У тебя разблокирована эмоциональная сфера, а у них — нет.

— Ты считаешь, это скверно?

— Я ничего не считаю. Ты видишь и чувствуешь больше их. Но ты полез на берег, рискуя своей жизнью и судьбой проекта. Тебе сейчас плохо. А они с холодным любопытством высчитывают, как смертью Орчака можно подхлестнуть интерес к проекту. Я инфор, я даю факты. Ты широкомыслящий, думай.

— А у тебя как с этой блокировкой?

— Тебя это не касается! — выкрикнул Корпен и резко ускорился. Но, описав дугу, вернулся. — Так же, как у тебя! Доволен?!

Только на десятый день Иранья вспомнила об осьминожке. Ракушка затаилась в своём гнезде и твёрдо намеревалась умереть с голода. Иранья взяла её на присоску и перенесла в свой хом. Несколько раз брала на присоску, перехватывала двигательные центры и силой заставляла есть. Позднее Ракушка начала есть сама.

— Проект испытателя надо доработать. Задние рук-ки сдвинуть ближе к центру тяжести и усилить. Тогда нагрузка на переднюю пару рук-ков уменьшится, и испытатель сможет передвигаться на трёх рук-ках, а в одной что-то нести. Теперь — организационная сторона. Всем испытателям нужно заранее, ещё до операции, выдать осьминогов-манипуляторов. На суше работать только парами. Один работает, второй из среды наблюдает. Если с тем, кто на суше, что-то случилось, второй возвращает его в среду и приводит в чувство. Методика оказания первой помощи будет включена в обязательный курс обучения. Дальше. Нужно разработать язык жестов, чтоб испытатели могли общаться на суше. Следующий пункт. О целителях. Иранья, проверь всех студентов, отбери сотню самых толковых, из которых могут получиться целители.

— Да где же я столько талантов наберу?

— Бери с запасом. Пусть четыре из пяти со временем отсеются, но чего-то нахватаются, расскажут и покажут друзьям. К тебе потянутся самоучки, которые что-то умеют. Сможешь подготовить группу из двадцати целителей — мы твоё имя в веках прославим!..

— Хватит издеваться, а?

Шёл второй час ежемесячной планёрки. Но в этот раз Алим вызвал руководителей всех подразделений и служб полигона и без лишней помпы, в рабочем порядке огласил основные направления развития на ближайшие несколько лет. Самое главное приберёг напоследок. После перерыва большинство участников разошлось, осталась только группа, отвечающая за проект разумного испытателя. И, конечно, Инога. Алим слился с ней, обновил в памяти список тезисов и вопросов и начал:

— Ещё месяц назад мы шли наравне с Северо-Западом. Даже чуть впереди. Хотя знали, что через какое-то время Северо-Запад нас догонит и на время вырвется вперёд. У них подрастают две группы разумных испытателей. Сегодня мы отстаём безнадёжно. Северо-Запад впереди, и догнать его будет очень непросто. Но первый — это не только известность, слава и уважение. Это ещё поток ресурсов, право голоса при распределении квот. В том числе — специалистов. Мы должны сделать всё, чтоб вернуть себе лидирующее положение. В конце концов, второго могут просто прикрыть. А в активе у нас только «сухопутные глазки» — единственная тема, полностью готовая к широкому внедрению.

— У них и того нет, — раздался голос из амфитеатра.

— У них есть сонар, — возвысил голос Алим. — И уже подрастает молодь испытателей. Нам срочно нужно запускать проект разумного испытателя. Да, система дыхания не доведена. Но ждать нельзя. Испытатель не будет двоякодышащим. Но на нём мы проверим кожу, опорно-двигательный аппарат, защиту контактного пятна от солнца и воздушной среды и всё-всё, что можно. Группа пятна, вам слово.

— Проблем не предвидится, — отозвался молодой инфор. — Чуть-чуть меняем мускулатуру, и присоска сможет закрываться, как раковина, защищая контактное пятно. Думаю, за полчаса пятно не пересохнет. А если больше — то испытателю без воздушной системы дыхания на суше всё равно трындец!

— Лексика у вас, — поморщился Алим. — Группа кожи?

— Мы давно готовы. Берём за основу кожу кула с небольшими вариациями. Есть пара идей насчёт увлажнения, но это в рабочем порядке. Да и не нужно увлажнение, если предыдущий оратор прав. За полчаса наша кожа не пересохнет.

— Группа дыхания?

— А что дыхания, что дыхания?!! Ты сам сейчас нашу работу — снетку под хвост!

— Объясните остальным, в чём проблема. Лапчатые-то дышат.

— В геометрии. Лапчатые маленькие. При увеличении размеров площадь жаберной гребёнки увеличивается пропорционально квадрату длины, а масса тела — пропорционально кубу. Лапчатым хватает, нам — нет.

— Что можете предложить?

— А ничего! Работать надо, головой думать. Была когда-то пара идей из старых наработок...

— Не тяните, тут все свои.

— Когда ещё не думали о двойной системе дыхания... Перераспределение кровообращения в организме... Ведь если испытатель на суше, хвост ему не нужен. Посадить хвост на голодный паёк! Кишечник тоже подождать может. Потом обед переварит. По-существу, надо активно снабжать кровью только мозг и рук-ки.

— Великолепно! Сколько времени это даст испытателю на прогулку по суше?

— Тренировка дыхания с детства даст от пяти до пятнадцати минут активного функционирования на суше. Перераспределение кровотока увеличит эту цифру втрое.

— То есть, не меньше четверти часа, — подвёл итог Алим. — За это время испытатель сможет не торопясь пересечь весь полигон. Что, собственно, нам и нужно.

Риглу в список испытателей включили, а Алима — нет. Это было обидно и несправедливо. Тем более, что Амбузию тоже включили. И почти всю её группу. Ещё включили четырёх студентов — двух тоненьких, худеньких и двух крупных здоровяков. Толпа обиженных неделю осаждала канцелярию, требовала перевыборов комиссии, пересмотра списка, шантажировала Корпена и Ардину обещаниями усохнуть на суше. В конце концов Корпен согласился, что объявлять открытый набор испытателей было ошибкой. Ардина, наоборот, осталась очень довольна и растрезвонила о беспорядках по всему свету. Логики её действий Алим не понял, хотя знал, что просто так его супруга и хвостом не вильнёт. Видимо, административные игры строились на альтернативной логике.

Амбузия с Риглой поссорились из-за Ракушки. Алиму пришлось напомнить, что осьминожка — имущество лаборатории Амбузии. И взял он её на время. После этого Ригла два дня с ним не разговаривала. Так и легла на операцию, не простив.

Неожиданно навалились заботы. Это только в теории кажется, что самое сложное — собрать геном разумного испытателя. На практике пришлось построить инкубаторий, выделить площадку под детский садок, отвести помещения под эмиссариат инициации, заказать строителям типовой учебный центр для молоди. Зато студенты пришли в восторг. От ближайшего населённого пункта полигон отделяла добрая сотня километров, он не входил ни в один округ. Поэтому никаких ограничений рождаемости! Можно свободно обзавестись потомством... Во всяком случае, в первое время. Потом — да, потом введут квоты на рождения, будет поздно. Кто не успел, тот опоздал.

Неотвратимо, как прилив, на полигон надвигался бэби-бум.

Старший инспектор эмиссариата прибыл буквально через неделю после утверждения проекта. Алим имел с ним длительную, нелицеприятную беседу, но узнал много нового, тревожного.

— ...Две инициации, и в каждой — отсев шестьдесят процентов? Это из ста моих мальков только семь выживут? — горячился Алим.

— Шесть с хвостиком, — спокойно поправил эмиссар.

— А вы знаете, каких усилий стоит собрать геном?! Сколько часов труда вложено в каждую икринку?!!

— А вы на меня не орите! — в свою очередь разозлился эмиссар. — Это из-за таких, как вы, норму отсева подняли с пятидесяти до шестидесяти процентов. Сначала ноете: «Пропустите мой уникальный образец! Я ему такие рук-ки сделал...» А потом мы семь поколений некондицию отсеиваем! Вы что, не знаете, что наша цивилизация на честном слове держится? Это мы её держим! Это мы в мальков самосознание вкладываем. Без инициации они так и остаются предразумными. Если мы хоть одно поколение пропустим, цивилизация рухнет! Я вообще не понимаю, как первый разумный вид возник. И я не дам вам — слышите! — не дам вогнать молодь в предразумное состояние!

— Что вы говорили о пятидесяти процентах? — в Алиме проснулся учёный.

— С началом внедрения рук-ков на нас стали давить: требовали пропускать как можно больше мальков со скорректированным геномом. Мол, чтоб общество как можно быстрее получило рук-ки. Мы пропускали... Каждого третьего пропускали. А сколько раз вы рук-ки меняли! Мы опять пропускали. И устойчивость разума в потомстве снизилась. А она и так была невысока. Случаи разблокировки эмоциональной сферы участились до того, что мы на них глаза закрываем.

Хотите, поделюсь своей гипотезой? Но учтите, это высший уровень секретности. И у меня нет ни одного прямого подтверждения. Ну, не знаем мы, что десять тысяч лет назад было. Так вот, я думаю, что первым разумным видом были не инфоры. И не широкомыслящие. А первым был вид, полностью вымерший в настоящее время. Он создал нас — и сгинул без следа. Уступил место молоди... Нам, то есть.

Почему я так думаю? Да потому что все виды одинаково нестабильны. Наш разум держится на строжайшей селекции. И нужны ещё сотни поколений отбора, чтоб он стабилизировался. А исходный разумный вид обязан быть стабильно разумным, согласны? Ведь, пока он поднимался до разума, селекционеров не было.

— Мне надо подумать, — выдавил Алим через минуту.

— Ну, думайте, думайте. И давайте сойдёмся на цифре пятьдесят. Пятьдесят процентов отсева при каждой инициации. Один малёк из четырёх — это не так и мало.

Часть 3. Лидеры

Атран. Темнота. Двенадцать лет спустя

Атран попросту убежал от забот. Куда глаза глядят. Ориентируясь по шуму посёлка и затухающему свисту за спиной. Вскоре посёлок испытателей остался где-то далеко-далеко. Может, в пяти километрах, а может, в пятистах. В Темноте нет расстояний, есть только время... И холод. К нему невозможно привыкнуть. Надо родиться в темноте, чтоб его не замечать. Но Темнота помогает понять себя, отвлечься от сиюминутного.

Не так... Вся программа пошла не так... Почему? Ведь цивилизация аккумулировала чуть ли не десяток разумных видов. Откуда это мощное взаимное отторжение?

Сонар... Всего один новый орган. Нет, не один. Вдобавок к нему два новых раздела головного мозга, два развитых центра, анализирующих эхо-сигналы. И склад мышления кардинально изменился. Свисты не хотят или не могут мыслить чётко, конкретно. Они обмениваются какими-то туманными образами, расплывчатыми, многозначными. Как мудр был Алтус, когда при селекции молоди оставил исключительно самцов...

Два десятка лет назад, когда проект только начинался, казалось, главные трудности — технические. Стоит их решить, и Темнота — вот она, в рук-ках. Пусть тебе там не жить, но её заселят твои братья по разуму. А свисты... Можно ли их назвать братьями? Ведь абсолютно чужие.

Испытания сонара на предразумных не дали ответов на многие вопросы. Нужно иметь сонар, чтоб разобраться в тонкостях его работы. Сколько часов ни держи свистуна на присоске, сколько суток ни проводи на контактном пятне шалота, не постигнешь и основ эхолокации. Только имеющий свой сонар может оптимизировать конструкцию. Разумные испытатели необходимы проекту. Всё строго логично. В чём же просчёт?

Атран расслабил все мышцы и попытался понять, всплывает он или погружается. Кажется, всплывает. Напряг мускулы живота, сдавливая плавательный пузырь, и начал медленно погружаться. Может, до дна четверть часа, может, час, два. В Темноте нет расстояний. Нет направлений. Нет ничего дальше протянутой рук-ки.

Вспомнил Балу. Как она боялась Темноты. Кулы не могут зависать в толще среды, им обязательно надо двигаться. Без движения они тонут. В Темноте движение призрачно, иллюзорно. Может, оно есть, а может, среда по какому-то капризу просто омывает плавники, создавая впечатление скорости.

Показалось?

Где-то далеко-далеко, на грани слышимости, женский голос выводил печальную мелодию без слов. Слуховая галлюцинация? Или те самые песни глубин, набирающий силу студенческий фольклор? Атран, мысленно обзывая себя кретином, отправился проверить. Некстати вспомнилось погружение в Темноту со связистами, рассказ об отражающих звук слоях. Если так, певунья может находиться в десятке километров отсюда.

Но нет, голос становится громче, отчётливее. А через несколько минут чуть слева и метров на двадцать ниже Атран заметил слабое свечение. Развёл в стороны плавники, напряг мышцы живота и начал планировать к огоньку тихо и незаметно.

Огонёк оказался факелом на носу испытательницы из группы Атрана. Она, как водится, притушила факел до еле заметного свечения и мурлыкала сложную бесконечную мелодию, полную светлой грусти.

— Красиво, — тихо произнёс Атран. Он думал, что девушка испугается, но она повернулась на голос и сказала:

— Вы далеко? Я вас не чувствую.

Ни тени испуга. Атран затрепетал плавниками, словно подзывал кулу, и подплыл ближе.

— Я тут неподалёку проплывал. Размышлял. Слышу, кто-то поёт. Решил посмотреть. Красиво вы поёте.

В свете факела Атран рассмотрел, что девушка улыбнулась.

— Я Анта из группы разумных испытателей Атрана. А вы охотник?

— Почему вы так решили?

— Охотники так делают (она повторила дрожь плавниками), когда кулов подзывают.

— Много лет назад я был на кордоне, — сознался Атран. — У меня была очень умная, жизнерадостная кула. Её звали Бала. Я как раз вспоминал её, когда вас услышал.

— А где она сейчас?

— Умерла. Состарилась и... Кулы не проходят омоложение.

— Простите.

— Ничего. Это было давно. Задолго до вашего рождения. Спойте что-нибудь ещё.

— Теперь у меня не получится. Я буду знать, что вы рядом, и очень стесняться. А у вас крупные неприятности?

— Как вы догадались?

— Кто же в хорошем настроении в Темноту уходит? Только печальные и нытики вроде меня.

— Вы на себя наговариваете.

— У меня есть повод быть нытиком, — серьёзно откликнулась девушка. — Я рождена испытателем. И я испытатель промежуточного этапа. Далека как от предков, так и от потомков. Поэтому потомков как раз у меня не будет. Запрещено нам иметь потомков. Великий Атран испытывает на мне крошечный фрагментик будущего Властелина Темноты. И наконец, я испытатель-неудачник. Это, — она на секунду ярко зажгла факел, — мертворождённая конструкция. Меня слепит, ничего не освещает. Так что светит нашей команде печальная судьба старых дев. Всем четверым... Достаточно?

— Да уж, — вынужден был признать Атран. Девушка не узнала его, и горький сарказм слов «Великий Атран» царапнул по живому. — Вы во всём правы. И мне тоже очень плохо.

— А расскажите что-нибудь из жизни охотников.

— Жизнь охотников на границе — это бесконечное патрулирование на границе Темноты, уход за кулами, всякие отчёты, рапорты. Вы, наверно, хотите услышать о схватках? Они тоже бывают, но редко. И не всегда заканчиваются в пользу охотников. Хотите, я расскажу, как молодую кулу изображал?

— Хочу!

— Плыву я как-то на кордон к Лотвичу. Вы знаете Лотвича?

— Знаю. Его охотники наш городок охраняют.

— Так вот, плыву я своим ходом, не на куле. Ехал рейсовым шалотом, но решил срезать. Шалот вдоль берега чапает, а я — напрямки... Привык чужим хвостом километры считать, а тут надо своим. Устал, как последняя килька в косяке. И вдруг чувствую — впереди кулы. Обрадовался, думал — патруль. Припустил, подлетаю к стае, а это дикие кулы! Они тоже вроде как обрадовались. И вроде как совещаются, меня делят. В смысле, кому какой кусочек. Ну, я не подаю вида, что страшно, расфуфыриваю плавники и так это кокетливо, на дамский манер, к вожаку подваливаю. Самцы сразу ко мне интерес потеряли. Может, я добыча, может, нимфетка сексуально озабоченная, но с вожаком не спорят. Зато самки моментально приревновали...

Атран задумался, рассказывать или нет, что два дня спустя тридцать охотников разогнали стаю и уничтожили поодиночке. Вожака, меняясь, гнали двое суток. Вожак не сделал Атрану ничего плохого. Он был виноват лишь в том, что родился не от тех родителей. Чувство осознания этого было очень неприятно, и ему нужно было дать название. Но слова ускользали. Логика же говорила, что всё правильно. Стайные кулы опасны для разумных. Двойственность сознания угнетала. Атран крепко зажмурился и плотно зажал жаберные щели.

— Вы опять погрустнели. А чем кончилось-то?

— Самки накидали мне тумаков, чтоб не заигрывал с их парнями, и прогнали с позором.

— Знаете что? Я сейчас сведу вас к свистам. Они ребята со странностями, но печаль снимут. А на трезвую голову что-нибудь придумаете.

Атран повертелся на месте.

— Придётся к поверхности подниматься. Я не знаю, в какую сторону плыть.

— А на поверхности? — заинтересовалась девушка.

— По солнцу сориентируюсь.

— Ясно. Этот путь не для меня, — она поджала плавники и грустно улыбнулась.

— Почему?

— Солнце очень яркое. Глазам больно.

— Как же вы назад дорогу находите?

— У нас врождённое чувство направления. Свисты живут там, — девушка вытянула плавник вперёд и вбок. — Поплыли?

Она легко ускорилась, и Атран заработал хвостом, чтоб не потерять из виду удаляющийся огонёк.

— Послушай, чувство направления... Это как?

— Ну-у... Я всегда знаю, где у мира какая сторона, где я, и куда надо плыть. Должен же был Атран дать нам какую-то компенсацию взамен отнятого.

— Это чувство направления — оно у всех испытателей?

— Да. У кого хуже, у кого лучше, но у всех.

— А у свистов?

— Не спрашивала. Мы же к ним идём, сами спросите.

Вскоре впереди послышалось лёгкое пересвистывание пискунов. Малявки не удалялись далеко от посёлка свистов. Глаза, привыкшие к темноте, начали различать детали.

— Эй, мутанты! — радостно и во весь голос крикнула Анта. В ответ раздалась переливчатая трель. Девушка развернулась на голос, выпростала рук-ки из обтекателей и вытянула вперёд.

— Боюсь носом в хом въехать, — пояснила она удивлённому Атрану.

— Ты смелая. Когда я в Темноте приблизился, совсем не испугалась.

— Привыкла, что меня все видят, а я — никого. Я не говорила, что меня собственный факел слепит?

— Светлячок, мы здесь! Кто это с тобой?

— Здравствуй, Фалин. Нам нужна твоя помощь.

— Посвети.

Девушка зажмурилась и ярко зажгла факел. Атран поморгал и прищурился. Испытателей из группы Алтуса он знал плохо. Но эту наглую ухмылку помнил.

— Я не понял, Светлячок, кому нужна помощь? Тебе или ему?

— Ему.

— А ты знаешь, кто это?

— Я знаю, что ему нужна помощь.

— Думаешь, я буду ему помогать?

— Извините, ребята, я ухожу, — вмешался Атран. — Не надо из-за меня ссориться.

— Погодите! Фалин, ну не будь чем планктон фильтруют.

— Хорошо, Светлячок. Ради тебя — всё, что угодно.

По приглашающему жесту Фалина Атран нырнул в хом. Помещение освещали тусклые лохматые кустики зеленоватых светочей. Обычных, не использующих эффект индуцированного излучения.

— Любуетесь светочами, ганоид?

— Скорее, удивляюсь.

— Здесь не очень любят Атрана и всё, что он сделал.

— Я так и понял, — криво усмехнулся Атран. — Но этих пушистиков создал тоже он.

— Ладно, этот раунд за вами, ганоид. Так зачем вы сюда явились?

— Сам не знаю. Я бродил в Темноте и встретил Анту. Она привела меня к вам.

— Она вас узнала?

— Нет. Там было темно. Не надо ей говорить, кто я. Это была случайная встреча.

Снаружи раздалась весёлая перебранка. Анта возмущённо укоряла кого-то за легкомыслие. Оба разумных повернулись к выходу.

— Хорошо, — произнёс Фалин. — Это ваша игра. Как вас называть?

— Пусть будет Охотник.

— А теперь расслабьтесь и раскройтесь, — Фалин сел на верхнее пятно Атрана.

— Знаете, что было, когда я однажды раскрылся? — Атран попытался как можно точнее передать эмоции Балы, потерявшей хозяйку. Фалин ругнулся и поспешно закрылся.

— «Кого же это так припекло?» — спросил он мыслеречью.

— «Не имеет значения. Это было давно».

— «Второй раунд за вами. Мы считали вас холодным, как... камень. (За мыслесловом «камень» отчётливо проскочил образ академика Алтуса.) И всё-таки раскройтесь. Иначе я не смогу вам помочь».

«Почему бы и нет?» — подумал Атран, закрыл глаза, расслабил мышцы, раскрыл сознание. Но проникновения не было. Атран ожидал гипнотического воздействия, с которым был знаком по контактам с инфорами. Но вместо этого ощутил поток образов. Странных, туманных, плывущих. Не сразу догадался, что ощущает эхо-сигналы. Размытые контуры становились чётче, ближе — и вдруг расплывались дымкой. На их место неторопливо текли новые. Атран старался узнать их, но они ускользали, размывались...

Всё-таки это гипноз, — подумал он, засыпая.

Проснулся бодрым, весёлым, полным энергии и силы. Вынырнул из кустика постели и удивлённо осмотрелся. Память медленно возвращалась.

Фалина в хоме не было. Но снаружи доносились голоса. Атран приблизился к выходу и прислушался.

— ...Спит, ты же знаешь, — это голос Фалина.

— Ну ты ему помог? — требовательный, вопрошающий.

— Не знаю, Светлячок. Он уже был почти как мы. Что-то или кто-то распечатал его очень давно. Но он считает нужным это скрывать.

— Значит, ты ему не помог?!

— Почему? Проснётся свежим, бодрым.

— Я надеялась, ты ему целый мир подаришь, как нам. А ты — «свежий, бодрый...»

— Анта, давай серьёзно поговорим. Очень хорошо получилось, что он уже распечатан. Не заметит в себе никаких перемен. Но не приводи к нам кого попало. Это плохо кончится и для нас, и для них.

— А кого попало я и не привожу, — обиженно возразила девушка. — В Темноту просто так не уходят!

«Подслушивать нехорошо», — сказал сам себе Атран, выскользнул в световое отверстие, разглядел вдали цепочку светочей и поспешил в научный городок.

Многое становилось ясным. Свисты нашли способ снятия блокировки эмоциональной сферы. Отсюда — асоциальность. Но они считали это полезным и приятным. Над этим стоило подумать. Атран после снятия блокировки чувствовал себя уродом, выродком. Мучился и скрывал.

Три дня Атрана мучили воспоминания. Взгляд огромных печальных глаз не давал заснуть. Днями напролёт он мурлыкал песенку без слов и ничего не мог с собой поделать. Поднял в информатории все отчёты по испытателям, все справки и записи. Залез в древние архивы и ознакомился со скудными сведениями об испытателях новых разумных видов. Материалов сохранилось мало, и часто они противоречили друг другу.

Повелителей Темноты было четырнадцать. Десять самцов в группе Алтуса (за основу был взят вид неутомимых) и четыре самки в группе Атрана с предками из широкомыслящих. Многочисленность группы Алтуса объяснялась просто: он продвинулся в разработках намного дальше Атрана. Сонар прошёл испытание надвух неразумных видах, и требовалось лишь выбрать оптимальный вариант перед утверждением модели для массового использования.

Со светочами накопился косяк нерешённых проблем. Охлаждение — лишь одна из них. Атрану до зарезу нужно было почувствовать, что это такое — обладать светочем. Мудрый Алтус рекомендовал — нет, требовал, чтоб вторая группа испытателей была другого пола и другого вида.

По завершении испытаний предполагалось, что испытатели займутся наукой. Атран предлагал девушкам своей группы пройти несложную операцию удаления факела. К его удивлению, все отказались. А ведь факел на носу не давал никаких преимуществ в Темноте. Он слепил своего носителя и мешал реализоваться второму достоинству — огромным светочувствительным глазам жителя глубин.

На четвёртый день терзаний Атран изобрёл повод для встречи со своей группой — калибровочные измерения остроты зрения при разной освещённости. Собрал четырёх охотников и четырёх инфоров, объяснил задачу. Нужно было подняться с остановками из Темноты к поверхности, проверяя остроту зрения при различной интенсивности свечения факела. Охотников пригласил за наблюдательность и умение управлять чужим организмом. Инфоры, разумеется, должны вести протокол.

Хотел сам руководить экспериментом, но в последний момент назначил старшим Лотвича, предупредил, что будет держаться неподалёку.

Девушки-испытатели гостям обрадовались. Собрались быстро и шумной толпой отправились на исходную позицию в темноту. Свисты, наоборот, насторожились. Атран ощущал их присутствие боковой линией, чувствовал, как то и дело закладывает уши от неслышимого свиста. Пытался угадать, какой же огонёк — его знакомая Анта.

Огоньки замерли. Атран представил, как охотники по привычке садятся на нижнее пятно. Инфоры, чтоб не влиять на ход эксперимента, садятся на нижнее пятно охотников. Девушки прищуриваются, вглядываясь вдаль...

— Что-то я устал, — пожаловался Атран. — Пойду, прогуляюсь.

— Пройдите омоложение, коллега — откликнулся Алтус. — Не затягивайте. Не поверите, сколько сил прибавится!

— Времени жалко, — взгрустнул Атран. И отправился в Темноту. Два дня он сердился на себя. Затеять эксперимент ради встречи с Антой — и трусливо прятаться в отдалении, на грани видимости... Где разум, где логика?!

За хвостом остался пунктир последней светящейся дорожки, звуки городка. Тёмное дно неотличимо от тёмной среды. Где-то здесь начинается материковый склон, и глубина резко возрастает. Сотни метров среды, сотни метров безмолвия в любую сторону.

Когда Атран услышал песенку без слов, понял, что искал. Рванулся вперёд, но, видимо, промахнулся. Развернулся, начал прочёсывать участок галсами. Нашёл не слухом, но глазами. Слабое-слабое свечение. Рванул на огонёк...

— Ой! Кто тут? — огонёк ярко вспыхнул.

— А говорила, что никого не боишься.

Анта улыбнулась и развернулась к нему.

— Не боюсь, когда тихо подходят. А ты мимо пронёсся, как мурена из засады. А я лекции мотаю, — доверчиво добавила она.

— Не попадёт?

— Не-а! Девочки не выдадут. Скажут, что Атран вызвал. Опять в Темноте калибровку проводит. А к экзаменам догоню. Свисты натаскают. Ты знаешь, что третьего дня было? — оживилась она. Атран не ответил. Он любовался переливами свечения её факела. Факел был притушен до минимума, но светоч не может не светить. Лёгкая волна изменения яркости прокатывалась по нему с каждым ударом сердца.

— Ты меня не слушаешь! — возмутилась девушка.

— Слушаю, и очень внимательно. И любуюсь твоим носиком По нему можно пульс считать.

— Атран о нас вспомнил и на целый день с занятий снял. Мальчики тоже с нами увязались, их в деканат за прогул вызвали, но они отбрехались, что нас в Темноте охраняли.

— Поверили?

— Ну, поверили — не поверили, а возразить-то нечего. Мальчики на самом деле Темноту патрулировали. Это даже хорошо, что столько шума получилось. А то все в институте забыли, что мы испытатели. Только лабораторные всё равно сдавать надо, а то зачёта не будет.

— Насчёт Темноты могли бы не опасаться. С вами четыре охотника были. И я неподалёку патрулировал. Мне ваши свисты все уши просвистели.

— Сам сознался! — Анта выпростала рук-ки, прикрыла ладошкой ярко вспыхнувший факел и ткнула Атрана в бок маленьким твёрдым кулачком. — Не мог подойти, да? Я бы тебя с девочками познакомила. А мне о тебе Фалин сказал. Что, мол, твой охотник поблизости кружит. Слушай, а правда, что за нами сам Атран издали наблюдал?

— Правда. Был он там.

— А почему не подошёл?

Атран булькнул и поперхнулся.

— Чтоб не нарушать чистоту эксперимента. Сама знаешь, как присутствие начальства на результатах сказывается.

— И совсем не сказывается, если серьёзно к делу относиться! Я в паре с самим Лотвичем была. Мы до пятидесяти метров поднялись. Выше всех остальных.

— А говоришь, не сказывается! Назад-то опускалась, зажав глаза ладошками.

— Но я же его не боялась и не стеснялась. Между прочим, о тебе расспрашивала. Он сначала понять не мог, о ком я говорю, а как я про Балу вспомнила, сразу понял, — Анта захихикала.

Атран пережил какое-то сложное чувство. Смесь злости, разочарования, отчаяния, стеснения.

— Что же он обо мне сказал?

— Сначала долго ругался, — хихикнула Анта. — Потом подтвердил, что был у них такой... из молодых, да ранний. Всё вверх дном перевернул, лучшую кулу с кордона увёл и в учёные подался. А теперь крупным начальником стал. Ты правда крупный начальник?

— Есть покрупнее, — хмуро буркнул Атран.

— Ну вот, обиделся. А Лотвич сказал, что ты всегда своего добиваешься. А расскажи, как вы в перегоне инструментов участвовали?

— Тоже Лотвич набулькал? Перегон — это у Алима. У нас — перевоз. Первый вспоминать не хочется. Охотники по двое суток от кулов не отлипали. Шалоту инструмент всю спину сжёг. Бедняга месяц лечился. Потом, правда, освоились. Начиная с третьего — не работа, а чистый отдых.

— Атран там был? Ты его видел?

— Атран вёл все перевозы. От этих перевозов зависела судьба всего проекта.

— А Лотвич тоже там был?

— Во всех, кроме одного.

— А ты?

— Во всех.

— А что ты там делал?

— Половину первого перегона висел на нижней губе шалота и совал ему в рот подкормку горстями. Теперь смотреть на неё не могу. Но шалот остался доволен.

Атран увлёкся, рассказывал с подробностями и приключениями. В ключевых местах раздавалось восхищённое: «Ах!», факел на носу девушки вспыхивал, и он видел собственное отражение в её огромных печальных глазах.

— Вот мы и дома, — сказала она, когда история закончилась. — Мне пора, а то девочки волноваться будут. Ты приходи ещё, я тебя ждать буду.

Они и на самом деле зависли над городком. Атран проводил взглядом удаляющийся огонёк, сориентировался в пересечении разноцветных цепочек светочей и, мурлыкая под нос легкомысленную мелодию, направился к своему хому.

На следующее утро явился в деканат и предупредил, что периодически будет снимать с занятий кого-то из испытателей. Все возражения отмёл с ходу. Намекнул, что всё вокруг построено не для красоты, а из-за испытателей и ради испытателей. Декану возразить было нечего, на чём разговор и закончился.

Двигаясь к своей лаборатории, Атран сердился на себя и пытался разобраться в мотивах своего поступка. Зачем понадобилось выгораживать студентку-прогульщицу?

А вечером опять рыскал галсами в Темноте. Никого не нашёл, заблудился, лишь поздней ночью сориентировался по свистку последнего рейсового шалота и ответному — с вокзала.

На следующий вечер попросил у Лотвича кула. Лотвич не дал, припомнил Балу, долго ворчал, но согласился подвезти. Атран сидел на верхнем пятне, наслаждался скоростью и вспоминал молодость. Лотвич сначала сердился, потом сам начал подпевать легкомысленные студенческие песенки. Развеселился и кул. Поняв, что это не патрулирование, принялся взбрыкивать, гоняясь за мелкой рыбёшкой. Его бранили, но не всерьёз. И даже хвалили, если рыбка попадала на зуб. Ведь поймать рыбку в Темноте совсем не просто.

Когда впереди забрезжил слабый огонёк, заметный только зорким глазам кула, сердце ёкнуло и сбилось с ритма. Кул сбавил ход, насторожился.

— Лотвич, если это девушка из моих испытателей, не говори ей, кто я, — попросил Атран. — Я для неё просто Охотник.

Приблизились незаметно, планируя сверху. Но девушка всё же почувствовала боковой линией и начала испуганно озираться, прикрывая ладошками факел на носу.

— Привет, Анта, — крикнул Атран, чтоб успокоить. — Это я и Лотвич с кулом.

— Вы меня до инфаркта доведёте. Я из-за вас Темноты бояться начну.

— Хочешь на куле прокатиться? — Атран поймал её рук-ку и помог сесть на верхнее пятно. Затем четверть часа слушал восхищённые вскрики и визги, иногда мелко дрожал плавниками, чтоб кул не очень удалялся, и размышлял о будущем. Предстояло объяснение.

Но когда радостная возбуждённая девушка отделилась от кула, объясняться расхотелось. Не мог он, просто не имел права погасить восторг в этих огромных, вечно печальных глазах.

— Лотвич, мы назад своим ходом пойдём, не жди нас, — отпустил Атран охотника. И остался наедине с Антой

— Это так здорово, кул такой мощный, такой быстрый! — щебетала девушка. — Ты сможешь прокатить на куле наших девушек? Ну, пожалуйста! А то они мне завидовать будут. И свистов... Ну вот, скуксился...

— И вовсе я не скуксился!

— Я по твоей ладошке чувствую, что скуксился. Она сразу чужая стала.

Атран горячо заверил, что его ладошка не чужая. И принялся рассказывать о садах ароматов. О дневных, вечерних, ночных и утренних цветах. Даже начал продумывать маршрут, как доставить девушек в сад ароматов за два-три ночных перехода с днёвками в тёмных гротах. Но сам понял, что занесло его не туда. Не должна развлекательная прогулка превращаться в опасную многодневную экспедицию.

Болтая о пустяках, дошли до посёлка и расстались, как всегда, не договариваясь о следующей встрече.

Весь путь до лаборатории Атран проклинал собственную мягкотелость. Работал до утра, потом спал до обеда прямо в лаборатории, забравшись вместо постели в кустик декоративного светоча. После обеда вновь работал, губя образец за образцом. А вечером опять попёрся в Темноту. Мотался в непроглядной мгле до поздней ночи, неведомым образом нашёл дорогу домой и завалился спать.

Встал поздно, устроил рейд по вспомогательным службам института, нагнал страху на подчинённых и принял твёрдое решение объясниться с Антой. С этой мыслью направился в посёлок испытателей.

По дороге понял, что тусклые светочи в хомах испытателей — вовсе не презрительный жест в сторону авторов проекта. Это уступка чувствительным глазам девушек. Обманул Фалин, крабья икра!

От гнева остановился, ударив хвостом. Но учёный взял верх. Перебрал в памяти таблицы светимости, пересчитал в освещённость хома, сравнил с результатами калибровки остроты и чувствительности зрения. В хоме свистов поддерживалась комфортная для девушек освещённость. Парни оказались джентльменами — их проект ночного зрения не предусматривал.

В смешанных чувствах ворвался в «женское общежитие». Но хом пустовал. Поспешил в «холостяцкую берлогу». Застал двух свистов, увлечённых какой-то только им понятной игрой с эхом. Один, конечно, оказался Фалином. Вот кого Атран меньше всего хотел видеть.

— Я ищу Анту. Вы не знаете, где она?

— В Темноте, Охотник. Она теперь каждый день в Темноте.

Развернулся и понёсся в Темноту со скоростью курьерского шалота.

— Стой, охотник! — раздалось сзади. — Разговор есть.

— Не сейчас!

— Ты оставишь Светлячка в покое, понял?!

Атран резко развернулся. От неслышного свиста заложило уши. Тьма — хоть глаз выколи. Но чувства обострились, слух и боковая линия чётко лоцировали свиста.

— А если нет?

— Ты перестанешь мутить мозги Светлячку!

— Займись своим делом, студент. Не суй нос...

Словно тугая волна ударила в голову, заполнила моментально разбухший череп, заложила уши. Ещё и ещё раз. Сознание поплыло. Как во сне, Атран почувствовал, что переворачивается вверх брюхом и медленно всплывает. Покой, мягкий, как сон, расслабляет мышцы. Цветные круги перед глазами. Он в саду ароматов с Ардиной. Она где-то рядом... Нет, он с Ардиной в танцхоме танцует танец кула. Танцует танец кула... Танец кула... Но почему темно? Почему — танец? Он в темноте. Охотится на алмара? Опасность! Надо уходить!!!

Рванулся с места так, что спина заныла. Почувствовал, что пронёсся под... или над? — крупным телом, заложил полубочку и зашёл противнику в хвост. Противнику? Был же алмар. Куда делся алмар?..

Удерживаясь в хвостовой струе противника, Атран приходил в себя. Его атаковал Фалин. Как — потом разберёмся. Сейчас он растерян — потерял противника. Дно где-то рядом, до него пять-десять метров, не больше. Фалин медленно, как-то сонно кружит, сонаром проверяет горизонт. Сейчас ведь догадается, развернётся и опять — мягкой волной в голову...

Ярость атакующей кулы закипела в крови. Атран рванул вперёд и вверх, спикировал на спину свисту, намертво прилип присоской. Грубо выдернул рук-ки юноши из обтекателей, сжал мёртвой хваткой выше локтей. Враг нейтрализован. Боевые приёмы, словно картинки, мелькали в сознании. Не то, не то, укрутка — не то! Заработал хвостом, набирая скорость и с разгона вогнал противника головой в тонкий слой придонного ила. Фалин забился. Атран протащил его по грунту, зарывая в ил всё глубже. Ярость отхлынула. Фалин бился всё слабее. Атран разжал рук-ки, расслабил присоску и вдруг понял, что свист без сознания. Возможно, умирает.

Похолодев, на ощупь нашёл тело, выдернул из ила, ощупал голову. Рот широко открыт, но глотка забита песком и илом. Пальцами очистил, сколько мог, взял тело на нижнюю присоску, грудь к груди, настроился на контактное пятно...

Фалин был без сознания. Но Атран работал и с кулами, и с шалотами. Нахватался кое-чего у целителей. Минуя сознание, пробился к двигательным центрам, раскрыл жаберные щели и рот, рванулся вперёд, промывая дыхательные пути. Пальцами почувствовал, как поток выносит песок и ил.

Через пару минут Фалин пришёл в себя. Юношу скрутил приступ рвоты. Атран освободил двигательные центры и задумался: что дальше? Ясно, что юношу надо положить в стационар — в жабрах свербит, идёт кровь, разбиты, поцарапаны губы, повреждён и ноет левый глаз. Но что потом?

Парнишка прокашлялся и теперь издавал невнятные звуки. Впрочем, если прислушаться, вполне внятные. Только гортань словно судорогами сводит.

— Победил, да? Радуешься? Продемонстрировал боевые искусства. Радуйся, ты сильный, могучий! Но Светлячка мы тебе не отдадим. Можешь со мной что угодно делать, мы для тебя — отработанный материал. Только Светлячка не трогай, понял? Тебе что, других мало? Зачем ты её-то в Темноту тянешь? Оставь её. Она вторую неделю не своя ходит. Учёбу забросила, сутками тебя, урода, в Темноте ищет. Не ломай ей жизнь, сволочь. Не смей ломать ей жизнь. Она добрая, чистая. Она десяти таких, как ты, стоит, понял?

— Дурак ты, парень, — тяжело произнёс Атран. — Я в таком же мутном омуте, как она. И я вторую неделю не знаю, что с собой делать.

Как ни странно, Фалин его услышал.

— Так что ж ты её обманываешь? Не обманывай её. Назови себя. Ты же для неё безымянный охотник из Темноты. Или боишься хвостом по рылу получить?

— Боюсь, — сознался Атран. — Но сегодня я искал её, чтоб назвать себя и получить хвостом по рылу. Ты мне помешал.

Парень притих, только изредка судорожно взбулькивал. Потом несильно дёрнулся, пытаясь освободиться.

— Так и потащишь меня вверх брюхом, как добычу?

Атран вышел из слияния, рук-ками перевернул тело под собой и вновь взял на присоску.

— Куда ты меня ведёшь? — спросил Фалин.

— В медсектор. У тебя глаз повреждён. Сейчас залечить легко, потом будет сложнее.

— Не пойму я тебя. Ты же кипел от ненависти. Меня на куски разорвать хотел. Кулам скормить. А теперь — в медсектор...

— Тебя? Кулам???

— Подробно так показал, с картинками.

— Ты что, мысли мои... А, так ты на пятне оказался! Познакомился изнутри с работой охотника, поздравляю. Обычно такое только кулы видят. Сам, впрочем, и виноват. Не знаю, как ты меня оглушил, но ты оказался на месте кула, а я вёл бой. В бою случается, по голове получишь, всё на рефлексах.

Некоторое время двигались молча.

— Мне эти рефлексы охотника до смерти сниться будут, — произнёс парень.

— А чем ты меня оглушил?

— Свистом, что у меня ещё есть? Всё дело в фокусировке и силе. Так громко я ещё ни разу не пробовал. Сам припух. Тело ватное, голова мутная... А ты как набросился...

Стационар был свободен. Атран отослал медсестру за целителем, приказал Фалину опуститься на купол стационара и расслабиться, а сам вошёл в контакт с инструментом.

Когда явился целитель, Фалин уже спал.

— Что с больным?

— Зарылся с разгона в песок. А я помог... Выйдет — сам расскажет, если захочет. — Атран отделился от нервной системы стационара и освободил место. — Все травмы свежие, локализуются по болевым сигналам. Серьёзных нет.

Объяснение с Антой отложил на завтра. Хватит приключений на один день. И так плавники трясутся. Направился в лабораторию Алтуса.

— Знаете, коллега, я, кажется, сделал открытие. В Темноте во мне проснулось давно забытое чувство ориентации. Я вышел к посёлку, даже не задумавшись, в какую сторону надо плыть!

— Какое оно? — заинтересовался академик. — Что в основе?

— Не знаю, — Атран смущённо развёл плавниками. — Я же говорю, вышел к посёлку, не задумавшись. Надо будет провести серию экспериментов. Впрочем, испытатели меня предупреждали...

— Ваши или мои?

— Мои. Кстати, об испытателях! Вы не думаете, что пора заняться их профессиональным профилированием? Углублённое общее образование — это, конечно, хорошо. Но пора думать о социальной адаптации.

— Наверно, вы правы, коллега! — согласился Алтус. — Ко мне поступали сигналы...

— Вот-вот. У меня появилась пара идей. Если вы не против, я займусь этим. Деканат уже предупредил.

— Да-да, конечно! Надо больше уделять внимание молоди. Это недосмотр с моей стороны... Обязательно держите меня в курсе.

На следующий день у входа в грот стационара околачивались шесть свистов. Изнутри доносились голоса. Видимо, медперсонал пытался выгнать остальных посетителей.

— Смотрите, сам Атран... — раздался за спиной удивлённый полушёпот.

Прошёл в грот. Споры моментально прекратились. Все четыре девушки из группы Атрана были здесь. Атран молча сел на верхнее пятно целителя и уже мыслеречью поинтересовался здоровьем пациента.

— «Жить будет!» — также мыслеречью жизнерадостно откликнулся целитель.

— «А если серьёзно?»

— «С глазиком лучше не торопиться. Завтра выгоню. Всё-таки я не пойму: как свист мог дна не разглядеть?»

— «Присутствие начальства на верхнем контактном пятне вредно для здоровья», — туманно намекнул Атран. Вышел из слияния, осмотрел посетителей... — Анта, выйдем. Разговор есть, серьёзный.

Девушка ахнула.

— Вчера один тоже вышел, сегодня в медузе по самые жабры, — пробурчал кто-то из свистов. Кажется, Елобоч. Атран обвёл собравшихся хмурым взглядом и первым покинул грот. Оглянулся. Девушка следовала за ним на некотором отдалении. Остальные испытатели настороженным косяком смотрели им вслед. Остановился, когда посёлок скрылся из виду, дождался девушку. Плана разговора не было. Только чувство близкой утраты, которому он когда-то дал имя «горечь расставания».

— Ты уже поняла, что я — Атран.

— Фалина — тоже ты?..

— Да.

— Зачем?

— Глупо вышло. Я шёл к тебе. Хотел назваться, объясниться. Он решил мне помешать... Не хотел, чтоб мы встретились.

— Фалин не хотел, чтоб я узнала, кто ты? Я тебе не верю.

— Я же говорю, глупо получилось. Он просто не хотел, чтоб мы встречались. Начал мне приказывать. Потом напал... Придурок! Он же знал, что я охотником был...

— Как ты мог?!

— Анта, мы не о том говорим. Фалин завтра выйдет, ничего с ним не случилось. Я тебя боюсь потерять.

— Зачем я тебе? — холодно поинтересовалась Анта. — Не все измерения ещё провёл?

— Вот этого я и боялся. Как назову себя — станешь чужой. А назвать с каждым днём всё сложнее. Так и жил — между счастьем и ложью. Я знаю тебя до последней клеточки, я менял твой геном. И не знаю совсем.

Атран хотел приблизиться, но она выставила вперёд ладошку, словно барьер.

— Эту экстремальную ладошку сделал я, — он нежно прикоснулся губами к пальцам. — У твоих предков было по три пальчика.

— Уходи!!!

Атран собрал всех свистов. Пришли и три девушки из его группы.

— Завтра вы познакомитесь с охотниками и их кулами.

— Зачем? — перебил Фалин.

— Вам нужно выбрать профессию. Что-то мне говорит, что из свистов могут получиться неплохие охотники. Впрочем, выбор за вами.

— А разве наша жизнь не распланирована на годы вперёд?

Атран с ухмылкой покосился на спрашивающего.

— Планировать за такого хулигана? Но сосредоточились! Сейчас разговор пойдёт серьёзный. Завтра вам контактировать с кулами. Но за вами водится грешок. Разблокированная эмоциональная сфера. Это опасно как для вас, так и для кулов.

— Для нас? Бред!

— Бред, говоришь? Однажды во время боя я раскрылся перед кулой. И получил разблокированную эмоциональную сферу. Впрочем, это вам уже не грозит. Позднее я ещё раз несколько раз открылся перед кулой. И кула стала неуправляема. Её отправили на бойню.

— Какая же мораль?

— Не раскрывайтесь перед хищниками. Контролируйте себя. Если вы Лотвичу испортите кула, он вместе с кулом меня на бойню отправит. Инструктаж закончен. — Атран резко развернулся и вышел.

— Тоже вариант, — услышал за спиной.

На следующий день было много шума, смеха, визга. Свисты поочерёдно садились на верхние пятна кулов, гонялись друг за другом, за девушками, ловили рыбную мелочь и описывали лихие виражи. Охотники на нижнем пятне не вмешивались в управление, только сдерживали и успокаивали кулов. Анты среди девушек опять не было.

— Что скажешь? — поинтересовался Атран у Лотвича, когда занятие окончилось.

— Сказать, как мой кул свистов назвал? Маленькие противные шалотики. Свистят громко.

— А серьёзно?

— Кулов очень раздражают их свистки. Ты же знаешь, у них шире воспринимаемый звуковой диапазон. Мы свистов не слышим, а им по нервам бьёт.

— То есть, охотниками им не быть?

— Я этого не говорил. Но кулов им придётся брать мальками и выращивать самим. Чтоб те от рождения к свисту привыкали. Кулы из питомника со свистами работать не смогут.

— Может, у кулов понизить слуховой порог? Это очень простая коррекция генома.

— Ну что ты, чуть что — сразу геном ковырять. Это даже хорошо, что кул издалека будет слышать всадника. В Темноте это полезно. Ещё хочу добавить, кулам очень понравились девушки. Но охотниц из них не выйдет.

— Почему?

— Агрессии в них нет. Слишком они добрые, мягкие. Работа на границе бывает груба и опасна, не для них это.

Лотвич согласился подбросить Атрана до института. Но когда уши заложило от неслышного свиста, а зоркие глаза кула заметили в глубине три светлых пятнышка, Атран попрощался с охотником, заработал хвостом и лихо отделился от кула на полном ходу.

Возбуждённые свисты вертелись вокруг девушек и наперебой хвастались. Атран громко свистнул, чтоб привлечь внимание, занял позицию среди девушек, попросил их светить поярче и пересказал разговор с Лотвичем.

— Какой из этого вывод? — спросил притихшую компанию. И сам же ответил: — Если только один из вас захочет стать пограничником, ничего не выйдет. Нужно, чтоб желание изъявили не меньше четырёх. И служить на границе вам придётся долго — пока не начнётся планомерное освоение Темноты. Только в этом случае будет создан новый кордон. Вы получите мальков кулов, инструктора-дрессировщика и начальника. У меня всё. Вопросы есть?

— А можно всё то же, только без начальника?

— Без начальника нельзя. Без кулов — можно. Больше вопросов нет? Хорошо! Надумаете стать пограничниками, сообщите мне. — Рванул с места словно кул и понёсся к институту, оставив группу в полной растерянности.

Опыты не шли. Зеркальная поверхность не получалась. Подстилающая чёрная — да, без проблем. А вместо зеркальной — белая с жемчужными переливами. Специалисты по фотометрии утверждали, что коэффициент отражения не более пятидесяти процентов. На восемьдесят Атран бы согласился. Но терять половину светового потока...

В чёрной меланхолии Атран забрался в генный анализатор по самые жабры и лениво потрошил геном маленькой тропической рыбки с зеркальной чешуёй.

Сквозь расплывчатые образы фенотипа до сознания пробились какие-то звуки. Некто рвался в лабораторию, его не пускали. Слов не разобрать, но посетитель настроен был весьма агрессивно. Так и не сфокусировавшись, образ фенотипа расплылся, словно облачко мути. Ругнувшись про себя, Атран начал отделяться от инструмента. В этот момент кто-то сел на его верхнее пятно. Лаборантка.

— «В лабораторию рвётся наглый свист. Говорит, испытательница из вашей группы в беде».

— «Какая и что с ней?»

— «Не говорит. Говорит, если мы его не пропустим, вы всех нас из института выгоните».

— «Скажи ему, пусть ждёт у входа. Сейчас выйду», — передал Атран и присовокупил образ нежного, почти интимного касания. Успокоенная лаборантка отделилась.

Разумеется, у входа циркулировал Фалин. Увидев Атрана, устремился к нему и с ходу присосался к нижнему контактному пятну. Атран мысленно подивился такой смеси наглости и почтения — без спроса, но на нижнее.

— «Светлячок не хочет возвращаться в общежитие» — без предисловия начал Фалин.

— «Не надо настаивать, — передал Атран. — Она должна сама решить свои проблемы. — И не удержался: — Это последствия разблокировки эмоциональной сферы».

— «У неё выступили жемчужные бугорки на лбу. Доигрался, охотник?»

Словно в холодные придонные ключи с разгона влетел... Холодно и пусто стало в мыслях.

— Где она? — это вслух.

— В Темноте.

— Ты сам пришёл. Почему я должен из тебя каждое слово тащить?

— Ребята видели Светлячка в Темноте. Она не в себе. Возвращаться в посёлок категорически отказалась. У неё на лбу начали появляться жемчужные бугорки. Ваши девочки сказали, это очень серьёзно и очень плохо. Всё!

Атран мчался впереди косяка свистов. Одну девушку из своей группы отослал за охотниками, двум другим приказал остаться в общежитии. Но они всё равно увязались за группой. Обвязали факелы на носу длинными лентами водорослей, но никто не смеялся. Атран лишь мельком подумал, что факел можно было бы совместить с языком. Открыл рот — светит. Закрыл — темно.

На охотников в Темноте Атран особенно не рассчитывал, больше надеялся на сонары свистов.

— Главное — найти. Знак эмоций не важен, — бормотал он, — так Алтус говорил, когда Ардина понесла. Главное — оказаться рядом. Пусть хоть ненавидит...

— Кто ненавидит? — Фалин оказался рядом, крабий корм! — Что нам делать, когда найдём её?

— Звать меня.

— А смысл? Она же от тебя убежала. Силой потащишь, как меня?

— Откуда ты взялся на мою голову? — прошипел Атран, увеличивая скорость.

— Алтус сделал.

— Гнать его из академиков!.. Ладно, слушай. Ей нужен самец, чтобы сбросить эмоции. Пусть любит, пусть ненавидит, только не держит в себе. Этим самцом для разрядки буду я. Ты не годишься, ты другого вида. Хотя... Хочешь, она тебя возненавидит за гибель икры?

Искали долго, а нашли случайно. Одному из свистов почудилось эхо на юге. Рванули туда, прочесали солидный участок — ничего. Решили вернуться в исходную точку — у свистов были какие-то ориентиры на дне, но сбились с курса. И тут одна из девушек заметила слабое свечение среды. Атран приказал свистам затормозить и умолкнуть. Сам он ничего не видел, но вторая девушка подтвердила: свечение есть.

— Всем спасибо. Идите домой и перехватите по дороге охотников, — распорядился Атран. Свисты зашушукались на своём тайном, неслышным для окружающих языке. Фраз не разобрать, только уши чуть-чуть закладывает.

— Мы вас здесь ждать будем, — ответил за всех Фалин. Спорить Атран не стал. Сказанное сказано, хотят — пусть ждут. Уточнил у девушек направление и понёсся вперёд. Скоро глаза различили слабое свечение.

— Я не знаю, не придумал ещё слов, чтоб описать это. Ты для меня как Бала. Я понимаю, это глупо звучит, но не было для меня ближе и роднее существа. Она не знала слов, но всегда делилась со мной радостью, делила мою печаль. Я готов идти за тобой через океан, я готов защищать твою икру до последней капли крови. Скажи, что сделать — и я сделаю это!

— Уйди из института.

Атран опешил. И даже остановился. Ладошка Анты выскользнула из его рук-ки. Но девушка тоже остановилась.

— Ты не понимаешь, чего требуешь, — обречённо прошептал он.

— Ты сделал выбор, охотник. Прощай!

— Выслушай! — Атран бросился вслед за ней. — Дай объяснить, потом решай. Как решишь, так и будет. Но ты должна знать всё.

— Что — всё? — Анта резко остановилась, и Атран ткнулся лицом в жёсткий хвостовой плавник. Боль отрезвила. Мысль заработала чётко и ясно.

— Ты сейчас можешь изменить судьбу цивилизации. Два института, соревнуясь друг с другом, строят наше будущее. Я руковожу одним из них. Если я уйду с поста без видимой причины, Совет воспримет это как провал всего направления. Путь в Темноту будет закрыт навсегда. Но Юго-Восток продолжит работу и выведет сухопутного разумного. Площадь суши намного больше площади шельфа. Через пару тысяч лет бо́льшая часть населения будет жить на суше, и лишь малая горстка — в океане. Мы станем сухопутной цивилизацией.

— Не мути мне мозги. Не может судьба планеты зависеть от одного разумного.

— От простого не может. Но мы — не простые. Мы — лидеры косяка. Мы прокладываем путь, задаём направление развития. И не перебивай, это ещё не вся отрава. На мне огромная ответственность. И у меня разблокирована эмоциональная сфера. К сожалению, об этом известно наверху. Орель мне сказал, он точно знает. Если я брошу институт, это расценят как ущербность эмоционально-зависимого индивидуума. Таким, как я, не будут доверять ответственную работу. Мы превратимся в разумных второго сорта. А могут пойти и дальше. Ты слышала про ограничение рождаемости? Шельф переполнен. А для нормального развития цивилизации нужна смена поколений. Проекты, которые мы ведём — они не для нас, они для новых видов. Для нас ничего не изменится. И какой-нибудь умник в Совете решит, что второсортные должны уступить место молоди.

— Надо же! Столько навыдумывать, лишь бы ничего не делать.

— Анта, я уйду из института. Но мой уход надо представить как несчастный случай со смертельным исходом. А перед этим я должен подготовить преемников. Поделиться планами с Орелем и Алтусом, рассказать о всех перспективных направлениях, всех тупиках, которые я предвижу. Орель хоть и тугодум, но парень толковый, он справится. Если я уступлю место молоди на подъёме карьеры, полный творческих планов, никто не заподозрит суицид. Работа замедлится, но не прекратится. Направление не закроют. Теперь ты всё знаешь. Решай.

— Что такое суицид?

— Самоубийство, по-научному.

Долго, бесконечно долго Анта молчала. Только факел на носу разгорался всё ярче и ярче. А потом вдруг завыла и бросилась вперёд, издавая нечленораздельные звуки в рваном, бессистемном ритме. Атран растерянно проводил взглядом тускнеющий с расстоянием световой ореол. «Звуки печали односложны и пронзительны», — по привычке классифицировал мозг.

— Куда ты?.. — словно со стороны услышал собственный голос. «Она же ничего не видит. Слепит себя собственным факелом, — пришла догадка. — Вот они, последствия разблокировки эмоциональной сферы. Если даже я, такой же урод, это понимаю, то что о нас думают нормальные разумные? Алтус, Лотвич, Орель... Ну, а что мне теперь делать? Снова искать, догонять? Ардина сразу поняла, что я урод. И ушла. Анта не поняла, но тоже ушла. Надо быть тупым как кула, чтоб терпеть меня».

Атрану тоже захотелось завыть в голос и умчаться неизвестно куда, главное — подальше. Где его никто не знает, где тихо, спокойно, куда даже самые важные новости приходят с недельным опозданием, а жители неторопливы и приветливы.

Попытался отбросить эмоции и проанализировать ситуацию холодным разумом. Сосредоточился, но добился только того, что вместо отчаяния пришла обида: «Я доверил ей свою жизнь, а она уплыла незнамо куда...» Повертелся на месте, но свежеприобретенное чувство направления взяло отпуск. Видно, не сочеталось с холодным разумом. Теперь он не мог даже сообразить, в какую сторону умчалась Анта.

На горизонте возникло световое пятно. Оно быстро приближалось. Кто-то из девушек-испытателей должен был пройти чуть левее и метров на десять выше. Атран бросился наперерез, но остановился, услышав прерывистые подвывания. Это Анта, ничего не видя, завершила большой круг. Сердце сбилось с ритма. Атран ускорился, на ходу переворачиваясь вверх брюхом, нацелился грудью на нижнюю присоску, не попал, выпустил рук-ки, обхватил девушку крепко-крепко, рывком сдвинулся, ощутив, наконец, контактное пятно.

— Анта, не бойся, это я.

— Пусти! — девушка билась и вырывалась, пытаясь высвободить рук-ки.

— Анта, я сохраню твою икру, не дам уничтожить. Слово даю!

— Пусти! Ничего от тебя не хочу!

Атран ещё сильнее напряг присоску, разжал рук-ки и... пустил её в своё сознание. Раскрылся полностью, как Бала. Обрушил на девушку «тоску одиночества» и «горечь утраты», «страх потери» и «боль расставания». И много-много других эмоций, которым даже названия не выдумал. Анта охнула и обмякла. По инерции их развернуло вертикально, головы вверх, хвосты вниз. Атран испугался — он хорошо помнил шок, который пережил, открывшись Бале.

— «Светлячок, ты жива?»

— «Холод глубин, ты с этим жил/существовал/плыл в неизвестное?» — Анта от волнения перешла на мыслеобразы предразумных.

— «Глупый, наверно».

— «Не глупый ты, а судьбой наказанный/обиженный. Рыбки-ракушки! Достичь таких глубин познания, что нам и не снились — и не научиться просто жить? Радоваться/удивляться жизни. Как так можно?»

— «Научи меня! Только не убегай в темноту. Я сохраню твою икру, я сделаю так, что факел не будет тебя слепить, я придумаю, обязательно что-нибудь придумаю с твоими глазами. Ты сможешь днём подниматься к самой поверхности, ты увидишь, как играют солнечные блики на песке, я покажу тебе сады ароматов!»

— Хвастунишка. Так не бывает, чтоб сразу всё.

— Не бывает. Сразу — не бывает. Бывает по очереди. Ты меня не прогонишь из института?

— Ой, — встрепенулась Анта. — Что мы стоим хвостами вниз, как двое влюблённых? Отпусти сейчас же! Вдруг увидят?

Атран вместо этого нащупал её ладошки.

— Пусть видят. Все уже знают, ты — последняя.

— Искуситель. Разве можно искушать подопытную группу?

— Ну да, я тебя искушил... Искусил.

— Искусал! И бросил всю искусанную в Темноте на произвол судьбы.

— А вот и не бросил!

— Бросил!

— Нет, не бросил!

— Бросил! Знаешь, сколько я тебя ждала? Сначала ждала, потом возненавидела. Тут ты и явился. Не мог раньше?

— Не мог. Темнота большая. Я свистов собрал, охотников собрал, мы все тебя искали. Надо теперь их разыскать, сказать, что ты нашлась. Только я опять не знаю, куда плыть...

Возвращались бок о бок, ладошка в ладошке. Анта долго смущалась, мялась, но не выдержала:

— Что ты говорил насчёт моей икры?

— Мы заложим её в консерватор и будем брать по мере необходимости для создания следующего поколения. Над твоим геномом я уже поработал, в нём глаза большие, в нём гены светочей, в нём пять пальчиков. И вообще, всякие мелкие дефекты подчистил.

— А... остальные девушки... Их икра?

— Тоже в консерватор. Чем разнообразнее генный материал первого поколения, тем лучше.

— Спасибо, — он почувствовал ласковое пожатие её пальчиков. — Можно, я им расскажу? Ты не представляешь, как это для нас важно. Отбросы мы, твари подопытные, или потомство имеем. Девочки обрадуются. Всё-таки вы, мужчины, странные. Самое главное от вас случайно узнаёшь.

Встретили их радостным переливчатым свистом. Анта хотела спрятать рук-ки в обтекатели, но Атран удержал её ладошку.

— Парни, где охотники?

— Где-то к северу от нас прочёсывают.

— Позовите их. А ещё лучше — просвистите какую-нибудь весёлую мелодию. Лотвич догадается.

Дважды повторять не пришлось. Свисты хором и очень громко исполнили лихой мотивчик на грани слышимости. Анта сначала испуганно ахнула, потом вырвала ладошку и бросилась на парней с кулаками.

— Прекратите немедленно! Я вам в рот песка набью! Вы с ума посходили?

— Пусть резвятся, — попытался остановить её Атран. В чём дело, он не понимал, но догадывался, что песенка о нём. — Пока без слов — можно.

— Мальчики, вы хотите мне праздник испортить? Вот уйду в темноту, неделю искать будете.

Угроза подействовала. Мотивчик сменили. Вскоре боковая линия подсказала приближение охотников.

— Прекратите свистеть. Кулов раздражают ваши звуки, — скомандовал Атран и мелко затрепетал плавниками. Остальные подхватили. Среда наполнилась такой вибрацией, что кулы в растерянности остановились. Атран посадил девушек на верхние пятна кулов, а сам возглавил косяк свистов. Процессия получилась внушительная и шумная. Над посёлком, где, несмотря на наступающий вечер, что-то ещё можно было разглядеть, девушки отделились от кулов. Но не нырнули в общежитие, а, наоборот, возглавили процессию. Анта сама завладела ладонью Атрана и, радостная, возбуждённая, потащила его вперёд. Из учебного городка высыпали студенты, начались песни, пляски, хороводы. То и дело кто-то с кем-то сталкивался, что вызывало новый взрыв смеха. Через некоторое время Атран рассмотрел, что центром хоровода являются они с Антой. Притянул её за рук-ку и тихо поинтересовался:

— Что происходит?

— Новый студенческий обычай. Образование семейной пары.

— В наше время такого не было, — удивился Атран. — Что нам надо делать?

— Да что угодно. Всё вокруг — это же для нас и ради нас. Ты танцевать умеешь?

Атран огляделся, присматриваясь к танцевальным па.

— Когда-то я танец кула придумал, но он к обстановке не подходит. Ты «витую ракушку» знаешь? Мы в детстве играли. Не совсем танец, но очень весело и по мозгам бьёт.

Анта не знала. Атран опять перевернулся, поймал грудью её нижнюю присоску. Но тела их были не параллельны, а образовали угол градусов двадцать.

— Таперь — тронулись! — воскликнул он и заработал хвостом. Анта подхватила движение, и они понеслись вперёд. Но не по прямой, а немыслимым штопором. Где дно, где поверхность? Голова моментально закружилась.

— Бе-ре-ги-ись! — заревел Атран. Кто-то с визгом шарахнулся с их пути.

— Я водоворот! Я журчу! — кричала Анта. И смеялась.

Через пять минут они вышли из слияния. Грудные присоски побаливали от напряжения. Головы кружились, перед глазами всё плыло, языки заплетались. Студенты вокруг них разбивались на пары, чтоб повторить развлечение.

— Стойте, не так! — закричал Атран. — Сразу всем нельзя! Одна пара крутится, а две её оберегают, чтоб в хом или прохожих не врезалась. Потом меняетесь. Сразу всем нельзя! Только по очереди!

Анта была на вершине счастья. Её мужчина принёс в косяк студентов новое. Его все слушались. Она гордилась им. И даже слегка завидовала самой себе.

— Рано рыбка хвостиком вильнула, — удивился академик Алтус, заметив на лбу Анты жемчужные бугорки. — Судя по вашему счастливому виду, с партнёром у вас полный порядок.

— Полный! — охотно подтвердила девушка.

— Атран, вы слышите? Вы контролируете ситуацию?

— Полностью, коллега!

— Но первый помёт в таком раннем возрасте...

— Что поделать, коллега. Иногда природа ставит опыты за нас.

— Что вы намерены делать с икрой?

— Заложу в консерватор. Это будет основа следующего поколения.

— Тогда я спокоен. Но кто этот паршивец, замутивший девушке мозги? Я его знаю?

— Знаете, — смущённо улыбнулась Анта.

— В бытовом смысле — безусловно! — вынырнул из анализатора Атран. — Но в философском, гносеологическом... Может ли один ганоид познать другого, проработав с ним бок о бок каких-то два-три десятка лет?

— Так это вы? Поздравляю! И беру назад «паршивца». И вас, девушка, поздравляю. Хотя предсказываю, что видеть мужа вы будете не так часто, как вам бы хотелось. Зато вы всегда знаете, где его найти.

— Вот именно, — сердито поддакнула лаборантка. — Если увидите хвост, торчащий из генного хирурга, знайте, что это он!

Семейная жизнь оказалась совсем не тем, на что рассчитывал Атран. Забот прибавилось, а он надеялся, что их станет меньше. Часто ещё на подходе к хому слышал радостный гомон. И заставал весёлую компанию — десяток-другой студентов, измятый кустик постели, обломанные стебли светочей... Правда, Анта тут же выпроваживала гостей, наводила в хоме порядок.

И, конечно, сказывалась разность возрастов. Другой темп жизни, другие интересы. Анта внесла в их семью резвую, беззаботную радость молодости. Атран же сумел внушить жене, что теперь она, наравне с ним, представляет лицо института. На неё планета смотрит. А какой из этого вывод? Правильно, ничего приятного — учиться, учиться, учиться... Нефиг было связываться с важной шишкой!

Выяснилось, что успеваемость у Анты средняя. Пришлось помогать. А для этого засесть в информаторий и заново проштудировать учебный курс. Инфору Атран объяснил, что проверяет учебную программу на соответствие новым условиям. Только поверил ли?

Как бы там ни было, а каждый вечер они сливались и занимались не меньше двух часов. Потом Анта пускала в ход рук-ки. Её шаловливые пальчики были везде и всюду. Они гонялись друг за другом по хому... и появлялись новые обломанные веточки светочей. Но как бы ни веселилась Анта, её огромные глаза оставались печальными.

Утром хмурый, невыспавшийся и молчаливый Атран собирался на работу. Выныривать из светлого хома в уличный полумрак было тошно. Хотелось солнца. К обеду приходил в норму, погружался по самые жабры в студенистое тело генного хирурга и отрабатывал элементы нового глаза. О готовящемся сенсационном прорыве зналисчитанные единицы.

Крупнейший амфитеатр института был переполнен. Светочи горели в полную силу. Ещё бы! Сам Атран выступал с докладом о генеральной линии развития проекта на ближайшие годы. Рядом с ним, в акустическом фокусе амфитеатра, занимали места директор информатория Орель и академик Алтус, готовые отвечать на вопросы. В первом ряду слушателей жмурились от яркого света и чинно дожидались своей порции вопросов четыре девушки из группы испытателей Атрана. Ну и, конечно же, свисты. Эти заняли лучшие места явочным порядком и нахрапистой наглостью. Поэтому гости из Северо-Западного института располагались во втором и даже в третьем ряду. Впрочем, видимость была великолепная. Недаром место для аудиторий выбирали по единственному критерию — прозрачности среды.

— ...Новая оптическая система полностью свободна от недостатков первого варианта, — вещал, зависнув над трибунным камнем, Атран. — И при этом более чем наполовину собрана из готовых, проверенных природой элементов. Представьте себе глаз! Обычный глаз со всеми его мышцами. Ни глазное яблоко, ни хрусталик мы не трогаем. Что остаётся? Правильно, сетчатка! Вместо сетчатки выстилаем глазное дно тонким-тонким слоем светоча!

Атран замолк и выдержал паузу. В эту паузу вместилась бы небольшая лекция по истории института. Но слушатели должны осознать и проникнуться.

— Что мы имеем теперь? — голос его грохотал в мёртвой тишине зала. — Свет идёт не в глаз, а из глаза! Свет освещает те предметы, на которые направлен глаз. Мы управляем направлением луча света!!!

Возникает естественный вопрос: Если глаз светит, то он не видит. Правильно, не видит! Видеть будет соседний глаз, самый обычный. В первой модели, которую предстоит испытать девушкам, мы оставим два обычных глаза, а между ними вырастим третий, светоносный. Это операция не генетическая, а обычная фенотипическая. Не скрою, долгая и сложная. Но нам ли бояться трудностей?

В задних рядах возникло какое-то оживление.

— Тишина в зале, — строго произнёс Атран. — Самые прозорливые, вижу, понимают трудности. Там, куда мы собираемся поместить третий глаз, сейчас располагается мозг. Мозг трогать нельзя. Придётся девушкам слегка изменить форму лица. Думаю, выпуклый лоб мыслителя не испортит их внешность.

Следующим шагом будет объединение светового зрения и эхолокации в одной особи. Не скрою, как будет выглядеть покоритель глубин, мы с академиком Алтусом пока не знаем. Сонар требует определённой формы черепа, и третий глаз в эту форму никак не вписывается. Но эту проблему мы решим в рабочем порядке. Какие будут вопросы?

Вопросов задали множество. Пришлось подробно рассказать о двухслойной оболочке третьего глаза — внутреннем зеркальном слое и наружном чёрном. О чрезмерной чувствительности глаз девушек-испытателей, не позволявшей им подниматься к поверхности. О негативной реакции кулов и шалотов на звуки, издаваемые свистами. О возможном истощении плодородного осадочного слоя при массовых посадках светочей. Спрашивающие били по самым больным местам, и учёным пришлось нелегко. Но всё рано или поздно заканчивается, и Атран с Алтусом уединились в учительском гроте. Орель куда-то пропал. На минутку впорхнула Анта, поздравила и тут же поспешила к подругам.

— Мы впереди! — ликовал Алтус. — Мы надолго, если не навсегда, обогнали Юго-Восточный институт. Вашему третьему глазу, коллега, они ничего противопоставить не смогут.

— Мы в глубокой заднице, — устало возразил Атран. — Я только сейчас это понял. Радует лишь то, что у нас пока есть время из неё вылезти.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался академик. — Может, не всё так страшно?

— Может, — не стал спорить Атран. — Какие виды мы создаём? Мой — глубинная модификация широкомыслящего. И ваш — аналогичная модификация неутомимого. Смогут они поддерживать цивилизацию без инфоров?

— Нет... Создадим инфора глубин! Нам ли быть в печали?

— Неутомимые и широкомыслящие — всеядные. А инфоры — хищные, так?

— Так...

— Что инфоры в Темноте есть будут? Наш институт на самой грани Темноты, плантации имеем. И всё равно каждый пятый шалот — грузовой. Везёт еду для хищных видов. А растительная диета у меня уже поперёк горла...

— Вы правы, коллега. Диетическая столовая оставляет желать лучшего. И инфоров не зря создали из хищного вида. При их малоподвижном образе жизни... — Алтус глубоко задумался. Но тут в грот ворвался Орель.

— Сидите! Надулись, как два старых шалота, и ничего не знаете! Здесь был Эскар!!! И Терлад. Сразу два члена Совета, не слабо? Я только что допросил с пристрастием инфорочек, которые сопровождают Эскара.

— Он опять пробурчал что-то про процент соответствия? — оживился Атран. Орель замер, перебирая воспоминания.

— Да, и про процент — тоже. Эскар комментировал ваши выступления Терладу. Передаю дословно: «Эти двое разумных очень продуктивно работают. Они изобрели биопрожектор. С учётом характерных особенностей развития нашей цивилизации, это будет наилучшим приближением». Из контекста делаю вывод, что речь идёт о проценте соответствия.

— Что мы изобрели? — заинтересовался Алтус. — Био про жектор? Про какой жектор они говорили?

— Речь шла о третьем глазе. Но Эскар произнёс это в одно слово, — возразил Орель. — Хотя не уверен. Он говорил вполголоса и не очень отчётливо.

— Биопро жектор, био про жектор, биопрожек тор, — начал перебирать варианты Атран. — Тор откидываем. В глазу тора нет. Зато я слышал от Эскара слово «инжектор». Приставка «ин» обозначает «внутрь». Значит, есть такое слово «жектор». Если инжектор — что-то внутрь, то жектор без «ин» — что-то наружу. В нашем случае — свет, Согласитесь, безупречная логика! Остаётся «биопро» или «био про». Если «про» — предлог, то мы изобрели что-то про жектор. Или мы изобрели какой-то жектор.

— Красивое слово — жектор. В нём чувствуется твёрдость и солидность. Предлагаю назвать так ваш третий глаз, коллега!

— Слово красивое, — согласился Орель. — Но если мы изобрели жектор, значит, Эскар знал о нём до нас! Мы не первые.

— До нас знали о простом жекторе, а мы изобрели биопро, — возразил Алтус. — Не знаю, что это такое, но приоритет за нами.

И все трое рассмеялись.

Атран нервно метался у входа в грот. Останавливался на секунду, прислушивался — и вновь бросался то вправо, то влево. Из грота доносились стоны.

— Тужься, тужься! — повелевал строгий женский голос. — Кто здесь муть поднял?

— Супруг ейный, — подсказала акушерка. — Вон у входа мельтешит.

— Уберите. Когда надо будет, позовём.

Две санитарки выпорхнули из грота, подхватили Атрана на присоски, повлекли куда-то вдаль.

— Что с ней?

— Всё в порядке. Маленькое осложнение, ни о чём не беспокойтесь, мы вас позовём, — наперебой заворковали обе. — Так иногда бывает при ранних родах.

— Осложнение?! — Атран рванулся, стряхнул обеих и ворвался в грот.

— Мужчина, немедленно выйдите! Вам ещё рано...

Но Атран даже не оглянулся. Он видел только Анту, её испуганное лицо, огромные чёрные глаза.

— У меня не получается, — пролепетала она и вновь застонала.

Лично присутствовать при икрометании Атрану не доводилось. Но теоретически он был подкован. Чуть ли не месяц изучал в информатории работы по родовспоможению, заставлял инфоров прокручивать в памяти процесс несколько раз со всеми деталями. Даже тренировался пальпировать живот на верной лаборантке. Та хихикала, но не отказывала. Наоборот, сдвигала его руку на нужное место, объясняла, что он должен чувствовать, что чувствует роженица. Оказывается, опыт акушерства у неё имелся, а два часа практических занятий позволили Атрану согласовать теорию чужих воспоминаний с практикой. Поэтому Атран выпростал рук-ки из обтекателей и смело сел на спину Анты, не на пятно, а ближе к хвосту, и принялся пальпировать живот.

— Расслабься. Не напрягай мышцы... Та-ак...

— Мужчина, покиньте помещение! — возмущалась какая-то толстая особа. — Вы же сейчас брызнете!

— У-у-волю! — рявкнул на неё Атран.

— А-а-а! — у Анты начались очередные схватки, Но Атран уже понял, в чём дело, наложил ладони на живот любимой, сжал... И икра пошла.

— Консерваторы! Скорей подставляйте консерваторы, — засуетилась толстуха. Атран не слышал и не понимал слов. Он понимал одно: что в самом деле сейчас брызнет. Но надо терпеть, терпеть, пока не наполнятся четыре консерватора Он сжимал трепещущее тело девушки, обонял запах икры и терял голову. Сладкая боль сводила низ живота, на толчки тела девушки откликнулось его тело. Это была пытка, но божественная! Это минуты, за которые можно отдать жизнь! Позывы становились всё сильнее, толчки сотрясали его. Рук-ки обнимали и гладили любимую. Пальцы осязали каждую чешуйку. Горячая волна смыла остатки разума...

Кто-то с силой развёл его локти. Анта куда-то выскользнула, но Атран даже не заметил. Запах икры манил и оглушал. Он почувствовал животом зернистую кладку и щедро оросил её. Ещё раз! И ещё! Он щедро отдавал долг природе. Он стонал и рычал, толчками выдавливая из себя молок.

Когда всё кончилось, сил не осталось ни на что. Голос Анты журчал где-то поблизости, слабый поток омывал тело. Атран встрепенулся и огляделся. Анта, лениво шевеля плавниками, неторопливо влекла его куда-то, подцепив на нижнюю присоску.

— Где мы?

— Между кампусом и библиотекой.

— А... Всё хорошо прошло?

— Да-да! Четыре консерватора с неоплодотворенной икрой и четыре с оплодотворённой. Всё как ты велел!

— А ты как?

— Живот побаливает, — созналась Анта.

Атран провёл инвентаризацию своих ощущений. Мышцы внизу живота ныли словно после тяжёлой работы. Полчаса назад эта боль казалась сладкой, теперь же... Терпимо — и ладно.

— Раскройся, пусти меня.

Анта послушно раскрылась. Атран прослушал её тело, перехватил центры управления, пошевелил мышцами живота. Боль не резкая, но постоянная, ноющая.

— Идём в больницу, ляжешь в стационар, поспишь сутки. Незачем боль терпеть, — принял решение он, расслабляя присоску.

— Хорошо, — послушно согласилась Анта. Выпростала рук-ку из обтекателя, рассмотрела ладошку, а потом потёрла низ его живота. Вокруг того самого отверстия.

— Что ты делаешь? — удивился Атран. Анта показала ладошку ему и зажгла поярче факел на носу. Между пальцев угнездились две икринки. Развела пальцы, взмахнула рук-кой, и икринки, кружась в вихрях, исчезли в полумраке.

— На счастье, — улыбнулась девушка.

— Ох, бедовая ты у меня, — растерялся Атран. — Никому не рассказывай, что сейчас сделала. Ты понимаешь, что нарушила закон?

— Ага, — по её лицу бродила загадочная улыбка. — Злостная пелагичка. Я дала им шанс. Так все делают, — и завладела его ладошкой.

— Куда плывёт мир? — лениво, вполголоса размышлял Атран, буксируя жену в больницу. — Директор крупнейшего института планеты нарушает важнейший закон. Это до добра не доведёт...

— Ты не нарушал. Это я нарушила. А ты ничего не видел, — хихикнула Анта.

— Ну-ну, — не стал спорить Атран. — Зато я совратил малолетку и женился на преступнице.

— А ещё ты забияка и драчун! Подбил глаз моему лучшему другу!

— И голубой транссексуал! Заигрывал с диким кулом, пока не получил хвостом по морде от его законной жены!

— И воришка! Увёл у Лотвича лучшую кулу.

— Нагло использую служебное положение в личных целях!

— Рыбки-ракушки! За кого я вышла замуж?! — закатила глаза Анта.

Алим. Юные испытатели

Алим обогнул мыс, услышал взволнованные детские голоса и лёг на грунт. Вчерашний шторм поднял со дна муть, видимость не превышала пяти метров. Поэтому мальчишки его не заметили. Двое влекли под локти третьего, и ещё двое кружили рядом. Алим пристроился за ними, ловя голоса.

— ...Кажется, дышит.

— Говорю, в больницу надо.

— Ты что, с ума сошёл?

— Я сошёл?! Это ты сошёл!!!

— Точно, дышит.

— У тебя хвост заместо головы. Приведём мы его в больницу, и Алим запретит всем на сушу лазать. Тогда поймёшь, кто с ума сошёл.

— А если умрёт?

— Дурак ты! Если до сих пор не умер, значит, живой. А будет себя плохо чувствовать — завтра сам в больницу сходит. Там спросят: «Когда на суше был?» — «Давно не был, вчера утром». Совсем другое дело, понял?

Мальчишек Алим узнал. Это были не простые ребята, а первая группа разумных испытателей. Первые разумные, рождённые с двумя парами рук-ков и сухопутным зрением. Ругнувшись про себя, Алим сорвался с места и догнал мальчишек. Взял на нижнюю присоску того, который был без сознания. Приёмами целителей перехватил управление двигательными центрами, проверил моторные реакции, болевые ощущения. Пацан был жив, но без сознания. Судя по ватной мягкости во всём теле, потерял сознание от удушья. Алим раскрыл ему пошире рот и жаберные крышки, слегка ускорился.

— Это хорошо, что вы его буксировали, — сказал он мальчишкам. — Правильное действие. Жабрам ток среды нужен. Так что случилось?

В ответ — тишина. Алим скосил глаза — испуганы до смерти и вроде собираются незаметно отстать, скрыться в мутной среде. Не хватало ещё за ними бегать, выяснять, что произошло. Сговорятся, выдумают байку, попробуй разберись потом, где правда, где фантазии. Нет, выяснять надо немедленно.

— Чего испугались-то? Все живы — значит, ничего страшного не случилось, — подбодрил он. — Или не все живы?

Пацаны нестройным хором заверили, что все живы. Лишь пострадавший всё ещё не пришёл в себя, болтался на присоске, безжизненно свесив обе пары рук-ков. Но только Алим решил, что без врача не обойтись, как мальчишка открыл глаза и слабо трепыхнулся.

— Пусти!

— Здравствуй, дружок. А кверху брюхом не кувырнёшься? — ехидно поинтересовался Алим, но двигательные центры освободил.

— А тебе какое дело?

— Илька, это сам Алим! — зашикали остальные. Парнишка притих.

За разговорами незаметно вышли из полосы прибрежной мути в чистую океанскую среду. Алим выбрал уютную площадку на дне между коралловых стен и направился туда.

— А хотите, я расскажу вам о первом Землепроходце?

Разумеется, все хотели. Алим оглядел загоревшиеся глаза, приоткрытые рты и начал:

— Было это давным-давно. Атолл наш тогда ещё ничем не отличался от других атоллов. Не было на нём ни травки, ни деревьев, а в лагуне плескалась среда. И полигона здесь не было. И сухопутного зрения ещё не было. А Орчак работал проводником. Водил группы туристов-экстремальщиков по пресным рекам. Группы поднимались далеко-далеко, до самого центра материка. Экстремальщики видели много-много чудес. Даже больше, чем вы на полигоне. Потому что материк большой, а полигон маленький.

Но однажды группа поднялась до самого сердца материка и не смогла вернуться. Обвал засыпал реку, по которой поднимались экстремальщики. В той группе был и я. Думаете, Орчак испугался? Как бы не так! Сначала он обшарил все речки и ручейки, даже самые мелкие, убедился, что другого пути нет. Потом собрал всех и объявил: «Положение тяжёлое. Но безвыходных положений не бывает. Мы должны найти выход. Есть идеи?» «Мы пророем новую реку!» — воскликнула охотница Икша, второй проводник группы. И мы стали рыть канал. Это была тяжёлая, опасная работа...

Глаза мальчишек горели как звёзды. Они были там, в озере вместе с рассказчиком, они рыли рук-ками канал, они ложились грудью на камень под струёй водопада, они спешили доставить умирающего Орчака в больницу.

— А остальное я расскажу в следующий раз, — закончил Алим. — Но одно вы должны твёрдо запомнить. Орчак был не только первым Землепроходцем. В то время он был единственным. И погиб оттого, что рядом с ним никого не оказалось. А какой из этого вывод? Никогда не выходите на сушу в одиночку. Не доверяйте суше. Бояться её не надо, но верить ей нельзя. Это всё ещё чужая среда, она только и ждёт, чтоб нанести удар. Выходите только вдвоём, приглядывайте друг за другом. И присматривайте за взрослыми. У них нет такого опыта, как у вас. Договорились?

Нестройный хор был ему ответом. Алим слился ещё раз с пострадавшим, проверил самочувствие и попрощался с ребятами.

Первый визит был в школу. Слился с инфорами-учителями, проверил школьную программу. И своей властью внёс новый предмет: основы анатомии и оказание первой медицинской помощи. Сроки установил жесточайшие — первый урок через четыре дня.

Второй визит нанёс группе кураторов разумных испытателей. Бедняги ещё долго вспоминали грандиозный разнос. Один заикнулся, что кураторы не имеют сухопутного зрения — и вся группа немедленно, вне очереди была внесена в график выращивания прозрачных век.

— О чём вы раньше думали? — бушевал Алим. — Уволю! Всех уволю! Будете канал чистить. Рук-ками, поняли?!

А через полтора месяца пропала Ригла. Собственно, никуда она не пропала, просто не пришла ночевать в хом Алима. Все уже привыкли, что, если Ардины нет, Ригла живёт с Алимом. Ардина же проводила на полигоне не больше двух месяцев в году. На третий день Алим разыскал Риглу и ужаснулся. У девушки был ободран бок чуть ли не до мяса.

— Немедленно в стационар! — распорядился он.

— Лягу, лягу. Но сейчас не могу. Твои новые лапчатые, которые с дыхательным пузырём, вылупляются.

От этой новости Алим забыл, зачем пришёл. Целый час обсуждали критерии отбора молоди.

— Так что с твоим боком? — перед уходом вновь поинтересовался он.

— Ты только не ругайся, пожалуйста. Я усохла на суше.

Услышать такое — словно в мутной среде с разгону об скалу. Алиму сразу стало не до ругани. У него плавники задрожали.

— А... А как ты вернулась?

— Не знаю. Последнее, что помню, наблюдала, как третье поколение лапчатых травку ест. Виновата, пересидела на суше. Рук-ки обмякли, и я на бок падаю. А очнулась уже в среде. За рифами. Бок болит, слабость невероятная, а как попала за линию рифов, хоть убей — не помню.

До самой ночи размышлял Алим над рассказом Риглы. Чудес на свете не бывает — в это он верил твёрдо. Любому чуду должно быть разумное объяснение. На следующий день пошёл искать это объяснение в школу. Прервал урок, отозвал четвероруких и спросил, наблюдая за реакцией:

— Четыре дня назад могла произойти трагедия. Но не произошла. Кто знает об этом?

Никто не сознался, но парнишка, которого друзья звали Илькой, занервничал.

— Хорошо, возвращайтесь на урок. Илька, задержись. Я слышал, вы придумали новый способ быстрого перемещения по суше. Покажи мне, как вы это делаете?

Показать захотели все. Поднялся шум и гам, но Алим настоял, что одного достаточно. На самом деле он уже видел эту походку, состоящую из непрерывной серии прыжков. Идущий сильно отталкивается обоими рук-ками задней пары, пролетает расстояние, равное длине тела, и приземляется на переднюю пару рук-ков. Тут же цикл повторяется. Походка на самом деле очень быстрая, не уступающая по скорости перемещению в среде, однако требующая атлетической подготовки. Но сейчас Алиму нужно было остаться наедине с подростком.

Демонстрация проходила у самой линии прибоя, на полоске мокрого песка. Парнишка утомился и запыхался, а Алим задал множество вопросов. Когда решили отдохнуть, Алим прямо спросил:

— Это ты вытащил Риглу с суши?

— Я...

— Молодец! А почему сразу не сказал?

— Не знаю... Разговоры всякие пойдут. Не хочу я этого.

— Она четвёртый день гадает, как в океане оказалась. Была на суше, оказалась в океане. И рядом никого нет.

— Вы не думайте, я её не бросил. Я был рядом, пока она не очнулась. Я за камнями прятался и наблюдал, пока она в струю не вошла.

— Как тебе удалось её по суше протащить? Почему ты на помощь никого не позвал?

— Не было никого рядом, — тихо произнёс Илька. — Мне никогда ещё так страшно не было. Я думал, не смогу её... до среды... Я четыре раза в канал спускался отдышаться. А она всё на суше... А я не могу её просто так тащить, тяжёлая очень. Я сначала за переднюю рук-ку, голову подвину, потом хватаю за заднюю, хвост волоку, потом снова голову. А она уже и не вздрагивает. А потом по каналу её веду, а вокруг хоть бы кто! Я не хотел её за рифом оставлять, я её в больницу вёл, просто из сил выбился. А тут она в себя пришла...

— Илька, какой же ты молодец, Илька...

— Дядя Алим, плохо мне.

— Не понял? — удивился Алим.

— Меня ребята не понимают. Что-то со мной произошло тогда, я другим стал. Вижу по-другому, мозгую по-другому. А ребята смеются. Вот вчера вечером — я на закат солнца посмотрел. Так интересно... Ну, не совсем интересно, я слова не знаю, чтоб назвать. Смотрел бы и смотрел. А они — «ты что, заката не видел?» А я и в самом деле смотрю будто в первый раз. А они смеются.

— Понятно, — погрустнел Алим. — Шок вызвал разблокировку эмоциональной сферы. Скверная история.

— Что теперь со мной будет?

— Тебе придётся привыкать вести себя как все. Привыкать, что другие будут считать тебя чудиком. Ты будешь один даже в косяке.

— Я не хочу так.

— А думаешь, я хочу? У меня, дружок, она тоже разблокирована. Только — тсс... Никому не слова. Будет совсем тошно, заходи в гости, договорились?

— Угу...

Атран. Тупик

Лучи жекторов весело метались по стенкам грота. Степенно, неторопливо двигались результаты предыдущих опытов — рыбки со светящимися плавниками, хвостиками, а то и всей чешуёй. Неожиданно для всех экспериментальные образцы сумели обзавестись потомством. И это потомство тоже оказалось не стерильным. Гены светящихся областей перемешивались самым причудливым образом, и никто не мог предугадать, как будет выглядеть следующее поколение. Грот уже не вмещал разросшийся косяк, молодь селилась вокруг. Но тут самосветящийся экстерьер работал против носителя. Рыбки становились лёгкой добычей хищников.

Но последняя разработка — рыбки с жекторами во лбу — чувствовали себя уверенно в любой обстановке. Они легко управлялись с лучом света — направляли его вверх, вниз, в стороны, делали шире, острее, ярче, слабее. Могли полностью погасить, опустив веко. Хищников ослепляли узким ярким лучом в глаза, и пока те приходили в норму, спасались бегством. Неторопливо и с достоинством. Никаких этих трюков Атран в инстинкты не закладывал. Менять инстинкты — это пилотаж самого высокого ранга. Им владели всего три-четыре генетика на планете. Рыбки освоили всё сами.

— Красиво... — произнёс Фалин.

— Да, красиво, — хмуро согласился Атран. — Вон того берём, слева.

— Который покрупней? — уточнил Фалин. И оглушил добычу резким неслышным свистом. Образец с локоть длиной с факелом на носу перевернулся вверх брюшком, но Атран подхватил его рук-ками и взял на нижнюю присоску. Придерживая для страховки добычу ладонью, поспешил наружу. Он не хотел, чтоб феромоны страха пугали обитателей грота.

На полпути к гроту корректора фенотипа образец очнулся и начал биться. Атран зажал ему жабры и слегка придушил. Повторил приём перед погружением образца в тело инструмента. Фалин занял место на контактном пятне.

— Значит, глаз не перемещаем? — уточнил последний раз.

— Нет, — отрезал Атран. — Глаз на лоб не перемещаем, нерв не трогаем. Твоя задача — превратить глаз в жектор. Всё! Выстели глазное дно светящимся слоем — и я тебя с рук кормить буду.

Фалин странно булькнул и приступил к работе. Парализовал образец, подключил к питанию от инструмента, втянул вглубь медузообразного тела. Атран не стал дальше смотреть. Операция занимала двое-трое суток. И даже в упрощённом до предела варианте ещё ни разу не закончилась успешно. Вырастить генетически изменённый организм с жектором во лбу — это пожалуйста, это просто. Но преобразовать обычный глаз в жектор — над этим лаборатория Атрана безуспешно билась третий год. Поначалу Анта жадно интересовалась, чем закончился каждый опыт. Теперь даже не спрашивала. Видимо, смирилась с мыслью, что жектора ей не видать. После очередного провала Атран возвращался в хом угрюмый, не зная, куда спрятать глаза, и она же его утешала. Чуть ли не силой вытаскивала на улицу, вела на кордон, к свистам. Там всегда было весело и шумно. Пели песни, дрессировали молоденьких кулов, устраивали всевозможные конкурсы и состязания. Там словно сама Темнота отступала. Там же жили две испытательницы из группы Атрана. Третья пошла в науку. Изучала жизнь глубин. Как её в Темноте никто не съел — загадка природы. Один из свистов, сопровождавший её, бесследно исчез вместе с кулом год назад.

Трое суток спустя злой, голодный Фалин отделился от инструмента. Другой целитель, бывший водитель шалота, занял его место. Он практиковался в восстановлении тканей.

— Как дела, коллега? — поинтересовался Алтус. — Продвинулись дальше или по-прежнему?

— По-прежнему. Перерождение тканей... Не гожусь я в целители! — неожиданно выкрикнул он.

— Может, вы не годитесь в целители, а может, задача не имеет решения, — с педантичностью истинного учёного уточнил Алтус. — Знаете, друзья, о чём я думаю? Алим опять утёр нам нос. Лет пятнадцать назад мы считали, что вырвались вперёд. А он за эти годы создал школу целителей. У него сегодня около ста целителей. А у нас — четверо. Целители Алима за год проводят больше тысячи операций по сухопутному зрению. Это не считая других. А мы не можем освоить фенотипическое преобразование глаза в жектор.

— Но мы освоили генетическое... — начал Атран и замолчал.

— Да, генетическое освоили. Но не смогли совместить жектор с сонаром. Образцы пользуются или тем, или другим. А надо, чтоб эти органы дополняли друг друга. И заметьте, эхо-картинка из-за неоднородностей тканей жектора менее чёткая, чем у свистов.

— Намного менее чёткая, — подтвердил Фалин. Атран зарычал и выскочил из грота. Идти домой не хотелось. Как он посмотрит в глаза Анте? В её огромные, вечно печальные глаза?

Среда слева слабо засветилась, и чья-то ладошка нырнула в обтекатель, нащупывая его рук-ку.

— А я мимо проплывала, — сообщила Анта. — Что, опять?

— Опять... — уныло подтвердил Атран. Некоторое время молча двигались бок о бок.

— Слушай, а давай я на целительницу выучусь? — неожиданно предложила Анта. — Это будет моя тема, а?

— Целителем надо родиться. Это талант.

— Или талант, или двадцать лет непрерывной практики, — возразила Анта. — Я согласна на второе. Мы же никуда не торопимся? Ты будешь двигать генеральную линию, а мы с Фалином подчистим хвосты.

— Алтус думает, что задача может не иметь решения. А Фалин закатил сегодня истерику. Мол, не целитель он, а так, рядом проплывал.

— А кто тогда целитель? — заинтересовалась Анта.

— Все целители живут на Юге.

— У твоего друга Алима? А если я туда на стажировку съезжу?

— Все их лаборатории не глубже сорока метров, — сообщил Атран. Анта грубо, по-мужски выругалась. Атран с удивлением покосился на жену.

— Прости. Больше не буду, — смутилась она. — Честное слово. Идём к свистам?

— Ты иди, а мне надо подумать. Надо менять курс, это ясно. Не ясно, на какой...

Алим. Телеграмма

Алим вернулся домой пораньше. Вечер только-только вступал в свои права. Из хома доносилась весёлая пикировка Риглы с Илькой. Это было их любимым времяпровождением. Алим поначалу думал, что они ругаются. Но оба уверяли, что нет. Теперь он не вмешивался. «Поругалки» проходили бурно и радостно.

Оказалось, что, кроме них, его дожидалась Инога. И Ригла с Илькой обсуждают принесённую ею новость. По смущённо-встревоженной физиономии секретарши Алим так и не понял, хорошая весть или плохая.

Оказалось — хуже не придумаешь. В длинной подробной телеграмме Атран просил помощи. Как другу — ему нужно помочь. Но дело касалось судьбы института...

Несколько лет назад Институт Темноты вырвался вперёд. С невероятным трудом удалось выровнять положение. Сейчас оба института шли наравне, готовились к созданию второго поколения разумных испытателей. И оба столкнулись с проблемами. Но Алим помнил: отставание в любой момент может вылиться в закрытие его института. Ничья в соревновании — тоже не гарантия. Нужно первое место. Только оно даёт защиту. Что же делать? Послать лучших целителей на Северо-Запад — это одновременно и ускорить их программу, и затормозить свою. Что делать? С кем посоветоваться?

— Инога, поспеши на почту, срочно вызывай сюда Ардину, — решил, наконец, Алим.

На следующий день появилась Ардина. Её привёз охотник на боевом куле. Алим вызвал Корпена и поведал жене о телеграмме. Потом — о беседе с Атраном несколько лет назад. Корпен уточнил детали. Позднее, наедине, Алим рассказал о своих размышлениях и выводах.

— Почему ты раньше не сказал мне? — поинтересовалась Ардина.

— Зачем волновать? Достаточно того, что я знаю.

— А ещё кто?

— Больше никто.

Ардина надолго задумалась.

— Ты правильно сделал, что вызвал меня. Задача, для которой им нужны целители, она как, очень важна для проекта?

— Нет, — ответил через минуту раздумий Алим. — Но она очень важна в психологическом плане.

— Твои целители справятся с этой задачей?

— Думаю, да.

— Если справятся, посылай. А мы подготовим общественное мнение, чтоб получить максимум политического капитала. Нет, не так. Посылай в любом случае. А я продумаю оба сценария. Да, именно так! Чем бы ни кончилось!

Уверенность Ардины уменьшила тревогу Алима. Теперь главной заботой была честь института. Отбросив все дела, он на сутки засел в информатории. Сведения о жекторе были неполны и противоречивы, к тому же годичной давности. Но специалисту и намёки говорят о многом.

На второй день Алим вызвал Иранью. Сосредоточенно работать с источниками целительница так и не научилась, поэтому всю информацию Алиму пришлось пропускать через себя. Объяснять непонятные места, переводить таблицы и диаграммы в понятные образы. Так и провели весь день — Алим на контактном пятне сети, на его верхнем пятне — Иранья, и четыре инфора на остальных входах нейросети. (Сеть растёт долго, веками. На сети информатория Полигона созрело всего пять входов.) К вечеру все устали неимоверно. Алим согласился, что взял слишком высокий темп, когда проспал на следующий день до обеда.

— Ничего страшного. Начальство не опаздывает, начальство задерживается, — утешила его секретарша. Алим уставился на неё невидящим взглядом и впал в транс.

— Что-то не так? — забеспокоилась Инога.

— Да-да. Именно так! То есть, не так! Вчерашний день пошёл насмарку. Вызови, пожалуйста, Иранью.

Инога поднялась к световому отверстию, оглушительно свистнула и замахала рук-ками. Через минуту в грот степенно вплыла запыхавшаяся Иранья, и вроде как потемнело. Алим взглянул вверх. Так и есть! В световое отверстие заглядывают два десятка заинтересованных физиономий. Ну и пусть!

— Я сегодня долго думал, — не моргнув, начал он. — Меняем весь план. Ты поедешь не одна. Отбери двух целителей потолковей и двух инфоров. От инфоров многого не требуй. Если вторые веки сделать смогут — уже хорошо. Их главная задача — перенимать опыт. Есть у тебя такие?

— Как не быть?

— Вот и ладушки! А все дела сдай заместителю из инфоров. Если такого нет — сейчас назначим. Вопросы есть?

Вечером того же дня на Северо-Запад ушла телеграмма: «Готовим бригаду...» И дальше — длинный-длинный список вопросов на жаргоне целителей.

Почему-то бригада подобралась из одних девушек. Началась предстартовая подготовка. Гнёзд нейросети катастрофически не хватало. Инфоры и целители сидели друг на друге в два этажа. Алим просто зверствовал. Вдобавок в нём вновь проснулись сомнения насчёт целесообразности поездки. Суть сомнений он держал при себе, но эмоцию погасить не мог. Девушки думали, что он сомневается в их способностях, и очень волновались. Особенно — молодые инфорочки.

Пришёл ответ на телеграмму и вызвал жаркие споры. Алим даже не делал вид, что понимает, о чём речь. Главное — что понимают спорщики. Его задача — натаскать группу по общим вопросам проекта: по физике светочей и сонара, по теории световосприятия глаза, по основам биохимии. И прочая, и прочая, и прочая... Группа должна произвести впечатление широкоэрудированных специалистов. Иранья университетов не кончала, но она большей частью будет занята инструментами. Прикидываться эрудитками придётся инфорочкам.

Подошёл день отъезда. Пользуясь случаем, библиотекари загрузили инфорочек заказами на монографии и научные обзоры. Чтоб подчеркнуть важность миссии, Атран заказал большого пассажирского шалота. Провожать высыпал весь институт.

— Мне столько не свезти, — испугался водитель. И долго возмущался, когда узнал, что пассажиров всего двенадцать.

В последний момент Алима посетила дельная мысль. Он отозвал Иранью в сторону.

— Обязательно заверни в Центральный госпиталь. Разыщи Убана. Ему нет равных, а без нейрокорректора вам всё равно не обойтись. Договорись, что вызовешь его телеграммой, когда настанет заключительный момент работы. Обставь визит попышней, льсти побольше. Он это любит. Мол, два крупнейших института на него уповают и без его помощи прогресс остановится.

Договорить не успел. Хор затянул прощальную «Уходит охотник в свой дальний путь». Шалот поднялся над грунтом, загомонили провожающие, пассажиры бросились занимать места. Алим присосался рядом с Ираньей, продолжая инструктаж.

Отделился от шалота километрах в десяти от Полигона. Хотел прокатиться до дома на волне, но волны бежали в другую сторону. Алим пошёл на небольшой глубине, любуясь игрой света. На душе было легко и радостно. Неопределённость положения куда-то ушла, и он замурлыкал старинную прощальную песню:

Обидно, конечно, что институт на год-другой остался без трёх лучших целителей. Но главная задача сейчас — дыхательный пузырь. Это работа генетиков, и только их. Зато если Иранья справится... Атран убедится, что старая дружба не забывается. Гмм... А слава института прогремит на весь мир, что тоже неплохо!

Тут Алим задумался, попросил бы он помощи у Атрана в аналогичной ситуации? В старой логике всё просто и понятно. Путь через полмира — три месяца. Введение в курс дела — ещё месяц-другой. Дорога назад — три месяца. Если есть шанс самому справиться с проблемой за год, помощь звать нет смысла. В альтернативной логике всё выглядело куда сложнее. Целесообразность уступала место эмоциям, описать которые в логических терминах не удавалось. Например, личная привязанность — по терминологии самого Атрана. Можно оценить её в баллах, но оценка будет субъективна. Ясно одно: Атран долго колебался. И, раз уж послал телеграмму, значит, дело плохо. Намного хуже, чем если б он мыслил в классической логике. Но почему — хуже? В чём причина этого «хуже»? Что за тайна скрывается за этим «хуже»?

Зайдя в тупик, Алим подошёл к вопросу с другой стороны: а послал бы он бригаду на помощь Атрану, если б не было личной разблокированной эмоциональной сферы и личной дружбы? Ответ ему не понравился. Холодная классическая логика приводила к нерациональному решению. Это было настолько страшно и неожиданно, что даже в животе похолодело. Рушились основы мироздания.

Целители. Институт Темноты

Встретили их как родных. Задолго до Института Темноты к шалоту подошли два пограничника на молоденьких кулах. Пошептались с водителем, осмотрели придирчиво всех пассажиров, после чего старший во весь голос рявкнул:

— Внимание! К нам прибыли гости из Юго-Восточного института Суши. Прошу всех приветствовать отважных путешественниц!

Новость вызвала бурю восторга пополам с любопытством: все оглядывались, пытаясь понять, кто же из пассажиров — гость с далёкого Юга? На Иранью никто не подумал. Она была родом из окрестных мест и уже час болтала с двумя матронами из вида рулевых, выискивая общих знакомых. Девушки-целительницы были с ней и как бы тоже попадали в список местных. Неразбериха продолжалась, пока Иранья не созналась. Когда утихли аплодисменты, пограничники опять пошептались с водителем, и шалот пошёл в глубину. Вскоре к шалоту приблизились ещё четыре кула с наездниками. На верхних пятнах двух кулов сидели девушки со светящимися факелами на носу.

— Повелители глубин, смотрите, повелители глубин, — пронёсся шепоток среди пассажиров. Девушки тем временем отделились от кулов, пошептались с пограничниками и заняли места среди целительниц. Завязалась оживлённая беседа. Инфорочки обрушили на них лавину вопросов, осмотрели и ощупали факелы на носу. («А потрогать можно? Ой, тёплый... А поярче можно? Ух ты! А погасить? А совсем нельзя? Жалко...») Девушки открыли страшную тайну. Оказывается, Атран прокололся! (Да-да, сам Атран!) Наобещал Анте много-много, а как до дела дошло — пустое буль-буль. Но Атран же не из тех, кто от своих слов отказывается, это для него вопрос чести! Он скорее новый институт откроет, чем слово не сдержит. Вы уж постарайтесь, а то он нервный стал, шуток не понимает. От него даже кулы шарахаются.

Когда шалот в сопровождении почётного конвоя прибыл на вокзал, девушки уже знали все сплетни Северо-Запада.

На вокзале их ждали. Первым делом отвели в столовую, потом показали гостиницу. Администратор объяснил, как ориентироваться в цепочках светочей на улицах. Какие цвета за что отвечают и куда ведут. Иранья ни в жизнь бы не запомнила, но инфорочки слушали очень внимательно. Целительница в очередной раз подивилась прозорливости Алима и успокоилась.

— Здравствуйте, я та самая подопытная рыбка, из-за которой вас вызвали, — влетела в хом запыхавшаяся Анта. — Когда вам понадобится разумный испытатель, знайте — это я.

— Здравствуй, милая, — развернулась к ней Иранья. — Познакомься с девушками и не бойся нас. Даже если что-то сделаем не так, всегда сможем вернуть всё по-старому.

Через пять минут все перезнакомились и оживлённо болтали.

— Скажите, а у вас есть сухопутное зрение? Какое оно?

Инфорочки демонстративно похлопали вторыми веками.

— Идём наверх, сама увидишь.

— Я не могу... Только если поздно вечером.

— Ну, вечером — так вечером, — охотно согласились те. — А почему не сейчас?

— Солнце очень яркое. Глазам больно. Это ещё одно слабое место образца, который вы перед собой видите, — потупилась Анта.

— Ты, девонька, не наговаривай на себя. А лучше дай мне взглянуть твоими глазами, — мягко упрекнула Иранья. Села на нижнее пятно и охнула.

— Ну и глаза у тебя! Ты, наверно, ночью как днём видишь? И в Темноте всё видишь?

— В Темноте всё равно темно...

— Подружки, осмотритесь, с чем мы будем работать, — скомандовала Иранья, расслабляя присоску. — И живенько, у кого какие мысли?

— Так жить нельзя! — решили все после краткого медосмотра. — Надо что-то делать.

— Вот что, милая, — вынесла вердикт Иранья. — Жектор может и подождать, а зрение мы тебе подправим в первую очередь.

— Но я... Мои глаза... Они для Темноты, и когда будет жектор...

— Ничего с твоими глазами не случится. Мы тебе вторые веки сделаем. Тёмные. Как сухопутное зрение, только без оптики. А получится — так и с оптикой. Была у меня задумка. Нет, оптику не обещаю. Но к поверхности подниматься сможешь.

— Ах! — только и произнесла Анта.

Как иногда бывает, начальник о самом важном узнал последним. Ему забыли сказать. Думали, он-то знает. Так что о приезде целителей Атран услышал поздно вечером. Из восторженного щебетания жены. Дёрнулся к выходу, но передумал. Не будить же гостей, уставших с дороги.

На следующее утро явился к целительницам вместе с Антой. И начал фальшиво бодрым голосом:

— Ну как, отдохнули с дороги? Сейчас я познакомлю вас с институтом, а потом Анта будет вашим куратором, пока не освоитесь. Со всеми проблемами идите прямо ко мне...

— Придём, придём, — утешила его Иранья. — Девочки, вы пока займитесь чем-нибудь, а нам посекретничать надо.

Когда девушки дружной стайкой вслед за Антой покинули хом через световое отверстие, Иранья продолжила:

— Скажу прямо, Атран. Не знаю, сможем ли мы помочь с жектором. Но счастливыми ваших девушек сделаем. Мы просто подарим им не глубины, а поверхность. Тёплые, светлые, ласковые воды малых глубин. Согласны, что начать надо с этого?

— Согласен. Анта мне уже рассказала. И согласен с тем, что я непроходимый идиот. Светозащитные веки мои целители могли бы сделать пять лет назад. Страшная вещь — инерция мышления.

— Не корите себя, — улыбнулась Иранья. — Всё к лучшему. Зато мы узнали, какой у вас друг. Алим очень волновался за вас. Вслух не говорил, но мы это чувствовали. Места себе не находил. Забросил все дела, пока нас в дорогу готовил. Кстати, вы знаете, что у всех ваших испытателей разблокирована эмоциональная сфера? Так было задумано или случилось страшное?

— Что считать страшным? — замялся Атран и даже рук-ки выпростал из обтекателей, производя какие-то непонятные жесты. — Понимаете, свисты... Расплывчатые, нечёткие, ускользающие образы эхо-сигналов, с которыми постоянно имеет дело их мозг, не способствуют выработке чётко детерминированного логического мышления...

— Стоп! А теперь повторите медленно, понятно и два раза. Вы сделали свистов такими, что они думают не так, как мы.

— Ну... да, наверно, так.

— Алим что-то внушал нам про альтернативную логику, но я ничего не поняла. А как служба контроля рождаемости? Не возражает?

— Пока — нет. Что будет дальше — не знаю. Свисты ведь уникальное, экспериментальное поколение. Прямых потомков у них не будет. — Разговор Атрану нравился всё меньше и меньше.

— Да не волнуйтесь вы так, — улыбнулась Иранья. — Работа целителя... Как вы там выразились про нечёткие, ускользающие образы? В общем, я тоже разблокирована.

— ...Нет, Фалин, нам нужен образец с контактным пятном. Как иначе мы оценим результат?

Фалин с сожалением отпустил пойманную рыбу и задумался.

— Свистуны подойдут?

— Кто это?

— Мои двоюродные предки. Академик Алтус отлаживал на них сонар. Пятно имеют.

Свистуны по-прежнему обитали в окрестностях лаборатории Алтуса. Слегка одичали, но не забыли, как их здесь подкармливали. Фалин отловил самого крупного, спокойного и ленивого. Образец ещё помнил многочисленные опыты и знал, что позднее его ожидает вкусная подкормка. Обеспокоился, только когда Иранья направилась в грот корректора фенотипа. Но целительница перехватила двигательные центры,успокоила нежными мыслеобразами, и он затих.

Через неделю учёные и целители с интересом изучали результат первого опыта. Чтоб оценить все преимущества и недостатки «светофильтров», поднялись к самой поверхности. Откуда-то появились свисты-пограничники на боевых кулах и заявили Алтусу, что группа нуждается в охране. Впрочем, тут же отпустили кулов порезвиться и смешались с косяком лаборантов.

— Тёмный пигмент неравномерно лёг, — заметил Алтус.

— Да, это надо подработать, — согласилась Иранья.

— Пигмента вообще больше надо. Веко мало света поглощает.

— Не всё так однозначно, коллега. У свистунов веки тонкие, у разумных будут втрое толще. При той же плотности пигмента световой поток будет поглощаться на порядок сильнее.

Тут, во время очередной передачи, образец вырвался, шмыгнул между Атраном и Фалином, увернулся от Алтуса, проскользнул мимо рук-ков лаборантов и бросился наутёк.

— Держите его! — завопили целительницы-инфорочки.

— Глушите его! — подхватил Фалин и возглавил погоню. Вскоре свисты вырвались вперёд. Учёные поотстали. Их образ жизни не способствует поддержанию хорошей физической формы. Ошалевший образец метался то вправо, то влево. Но Елобоч сумел оглушить его мощным импульсом ультразвука. Тут же подлетел кул, клацнули челюсти — и от образца осталась половинка... Довольный кул заюлил перед своим хозяином.

— Эффектно! — прокомментировал Атран. Взял за хвостик двумя пальцами останки образца, зачем-то понюхал и отдал кулу. Похлопал хищника по шершавому боку, почесал за жабрами. — Что ж, мы неплохо размялись. Пора возвращаться в институт.

Яркие события в жизни института — редкость. Повседневность — это трудовые будни. Иранья отрабатывала методику на образцах. Инфорочки две недели не вылезали из информатория института. Выполняли заказ библиотекарей, обменивались материалами. На третью присоединились к целительницам, которые всем желающим выращивали вторые веки для зрения Суши. К чему сотрудникам института Темноты сухопутное зрение — не спрашивали. Помнили наказ Ардины — сделать как можно больше операций и обучить всех местных целителей. Зачем это нужно, хитрая интриганка обещала объяснить по возвращении. Иранья догадывалась — чтоб затормозить работу Северо-Запада. Как-никак, приезжими заняты пять лучших инструментов, целители института вместо основной работы изучают чужие методики. Но свои мысли целительница держала при себе.

Наступил день, когда в инструмент легла Анта. Все знали, что операция продлится не меньше недели. И всё равно каждый день у входа в грот прогуливались, якобы случайно, несколько любопытных. Периодически из грота появлялся Фалин и сообщал, что всё идёт как надо.

На десятый день из грота появилась Анта. Выглядела она осунувшейся и растерянной. За ней выплыла усталая Иранья.

— Отдохни, приди в себя, покушай, а завтра будем учиться работать веками, — сказала целительница. Но потом смягчилась. Урок длился недолго. Уже через полчаса Анта научилась различать верхние, непрозрачные веки и «светофильтры». И умчалась, даже не попрощавшись, разыскивать мужа.

— Я хочу увидеть небо! — донёсся издалека её радостный крик. — Говорят, оно голубое! Я хочу увидеть небо!!!

— Устала я что-то, — зевнула Иранья. — Фалин, мальчик мой, завтра выходной устроим. И послезавтра. Чувствует моё сердце, всё равно работать не дадут.

— ...Ну, миленький! Ну, хорошенький! Ну, пожалуйста! — Три испытательницы вились вокруг Атрана и лепетали давно забытые слова из лексикона молоди, не прошедшей вторую инициацию. Для нормального разумного эти слова были бы полным бредом. Но Атран их понимал.

— Вы же знаете, вы медики по образованию. Две-три недели после операции на стабилизацию фенотипа. Месяц на контрольное тестирование. И только после этого будет дано разрешение на проведение подобных операций.

— Это — для обывателей. Но мы-то испытатели. Нам не нужно ждать два месяца. Тебе на нас надо статистику набирать.

Анта забилась в дальний уголок и в спор не вмешивалась. Сердце её разрывалось. И подружек жалко, и Атран прав. Нельзя так часто нарушать все инструкции подряд. Когда-нибудь это аукнется.

Спор погасила Иранья.

— Тихо, молодь! Нечего шуметь раньше времени. Посмотрите на меня. У меня кишки к хребту прилипли.

Все дружно посмотрели на целительницу.

— Две недели я буду отдыхать и жирок набирать. Или вы думаете, я благими помыслами питаюсь? Отдохну — тогда поговорим.

Испытательницы смирились с судьбой. Упрёк был справедливый, о целительнице они не подумали. А через неделю хитрый Атран лёг на операцию по выращиванию вторых век. Думал, раз его нет, никто не разрешит девушкам лечь на операцию. Наивный... Формально Иранья ему не подчинялась. И молодёжь её уговорила. В общем, когда Атран вышел из инструмента, Арлина уже третьи сутки лежала в инструменте.

— Алтус, вы-то куда смотрели?

— Понимаете, коллега, в чём-то девушки правы. Они испытательницы. Я посчитал себя не вправе гасить их энтузиазм. В конце концов, жизни это не угрожает...

— Мы видели небо! Оно голубое! Мы даже выпрыгивали из среды! — ликовали Анта с Арлиной, вернувшись с поверхности. — Там очень подвижная среда. Она болтается туда-сюда. Даже голова кружится.

— Там волнение, — объяснил Фалин, тоже получивший вторые веки. Правда, не светофильтры, а с оптикой. Зрение суши. — А небо бывает голубым, бывает белым. Это днём. Ночью оно всегда чёрное.

— Ночью мы видели, — отмахнулась Анта.

Подруги, не прошедшие ещё операцию, слушали, открыв рты. Раньше рассказы о поверхности пропускали мимо ушей: мало ли сказок сочиняют о дальних странах. Но теперь сказка приблизилась. Пройдёт месяц — и они сами смогут днём увидеть небо.

Анта опустила вторые веки. Глаза стали огромными, чёрными, как глубины. Словно весь глаз — один большой зрачок.

— А ещё новость — угадайте, куда я смотрю? — рассмеялась она.

— На меня!

— Не угадала. На Фалина! Жаль, у нас раньше таких глаз не было. Можно было бы на лекциях дремать. А ещё южане обещали научить нас на волнах кататься. Они все на волнах катаются. На работу, с работы...

— Инфоры всегда были ленивыми, — хмыкнул Фалин.

— Как ты не понимаешь? Это особенность жизни у поверхности! — укорила его Анта, которая уже считала себя чуть ли не специалистом по мелководью. — Мы живём в глубине, тут волн нет. А для них это естественно.

— Девушки! Продолжаем тесты! — позвал Атран. — С этой отметки — все вчетвером.

— Зачем тесты, если нас всего четверо? — хмыкнула одна испытательница.

— Тсс! Ну положено так. Нам же несложно, а им приятно, — зашептала Анта, садясь на верхнее пятно инфора.

— Значит, как договаривались, тест на остроту зрения и цветоощущение через каждые десять метров, — последний раз напомнил Атран. — Сначала с фильтрами, потом по-старому. Начинаем погружение.

Последнюю операцию делал Фалин. Правда, Иранья находилась рядом. А через три дня после выхода девушки из инструмента Атран заказал шалота и устроил для южан и испытательниц трёхнедельный тур по самым интересным местам. Разумеется, желающих набралось больше, чем мест на шалоте.

Свисты-пограничники бросили жребий, кому ехать, кому оставаться. И четверо счастливчиков присоединились к экскурсантам на своих кулах.

Посетили самые известные сады ароматов, знаменитые танцхомы университета, Бирюзу, Голубые сады. Даже поднялись на несколько километров вверх по пресной реке. Это было самое интересное приключение. В пресной среде кулы чувствовали себя нормально, а шалот нервничал всё сильнее. Поэтому водитель предложил всем сойти, а сам скорее повёл гиганта в море.

Те, кто уже обзавёлся сухопутным зрением, принимали на нижнее пятно всех желающих и показывали ландшафты суши. Фалин выскочил из среды и схватился рук-ками за ветви накренившегося над рекой дерева. Дерево наклонилось ещё сильнее, затрещало и рухнуло в реку. Было много испугов, визгов и смеха. На визги и шум падения примчались все четыре кула и яростно набросились на дерево. Вниз по течению поплыли сорванные ветви с зелёной листвой. Опять было много испугов и визгов. Но девушки-испытательницы бросились успокаивать хищников. Тут и свисты подоспели. Кулы поняли, что ничего опасного не случилось, принялись резвиться, сбрасывая адреналин. Свисты подозвали их и начали катать всех желающих.

К вечеру все устали, но день прошёл замечательно. В море возвращались уже на закате, своим ходом. Только испытательницы ехали на кулах. Иранья рассказывала, как много лет назад она поднималась до истоков этой реки, как экспедиция чуть не погибла в пресном озере. Разумные держались компактной группой, чтоб не пропустить ни слова. Фалин предложил повторить маршрут. Мнения разделились, начался спор. Иранья быстро его погасила, предложив для начала заглянуть на турбазу. Так и сделали. Кулы учуяли шалота издали, все заняли места и двинулись на турбазу. Ночь была тёмной, но не для повелителей глубин. Анта видела всё как днём. Она села на нижнее пятно шалота, и водитель смотрел её глазами.

На турбазе с трудом разместили такой косяк посетителей. А утром выяснилось, что маршрут к водопаду по-прежнему закрыт. Это почти никого не огорчило. За ночь энтузиазм угас. Горевал один Фалин.

На обратном пути отдохнувший шалот шёл весело и ходко. Все чувствовали себя бывалыми экстремалами. Хором распевали туристские песни и кричали «Физкульт-привет!» встречным шалотам.

Девушки-испытательницы, пошушукавшись, решили, что жекторы им больше не нужны. Убедить Фалина не составило труда. Решили, что Алтус возражать особенно не будет, так как его тема — сонар. Но Атран... Отговорить Атрана поручили Анте. Самым демократичным методом — голосованием. Три «за» при одной «против» и одном воздержавшемся.

— Но ведь мы обязаны провести испытание жектора на разумном виде, — слабо сопротивлялась Анта. — Нельзя сразу в мир... Это задержка на целое поколение...

— А мы куда-нибудь торопимся? Спешка хороша при ловле паразитов, — настаивали подруги.

Но тут Атрана догнала телеграмма из Бирюзы с предложением выступить перед Советом. Решающий разговор отложили.

Сначала Атран хотел быстренько сгонять в Бирюзу с одним из свистов на его куле, отчитаться и догнать группу. Но понимания у народа не нашёл. (Когда ещё доведётся увидеть заседание правительства?) Оперативно перестроившись, он решил выступить с совместным докладом двух институтов. С демонстрацией уникальных способностей испытателей. Свисты и девушки решению обрадовались, южане ударились в панику.

— Да не буду я выступать перед Советом, — наотрез отказалась Иранья. — Я целитель, а не политик.

После жарких споров решили, что от южан будет выступать одна из инфорочек. Сообщение поможет составить Атран.

— А если вопросы пойдут? — испуганно лепетала девушка.

— С ответами я помогу, — успокоил Атран. — Доклад совместный, я буду рядом.

Выступление прошло на «ура». Сначала Атран рассказал о достижениях и перспективах Северо-Запада. Потом инфорочка с испуганной физиономией чётко отбарабанила об успехах Юго-Востока. Затем снова выступил Атран с сообщением о совместной деятельности институтов. Коснулся перевоза инструментов, упомянул между делом о своём визите на Юго-Восток, представил делегацию южан. Начались демонстрации. Свисты демонстрировали сонар. Зрение суши иллюстрировало успехи Юго-Востока. Светочувствительные глаза для Темноты в комплекте со светозащитными веками подавались как совместная разработка двух институтов.

Во второй части доклада Атран поразил членов Совета сообщением о жекторах и четвероруких землепроходцах. Иранья расхрабрилась и поведала миру о двоякодышащих лапчатых. У членов Совета сложилось впечатление, что до окончательной победы осталось одно маленькое усилие. Настал черёд вопросов. Большинство были просты, касались сроков и перспектив. Но попадались и очень неприятные. Например, об антагонизме между Югом и Севером. Особенно в среде молодёжи.

— Я не готов отвечать на этот вопрос, — смущённо развёл плавники Атран. — Наверно, вы владеете материалом лучше меня.

Другой неприятный вопрос касался социальной адаптации разумных испытателей и промежуточных видов.

— Все проблемы адаптации решены два месяца назад! — выкрикнула с места Анта, испугалась и спряталась за спины подруг. Но её вызвали на трибуну и допросили с пристрастием. Оказалось — не все... Но тут с наглой откровенностью над трибуной поднялся Елобоч и заявил, что, как обстоят дела на Юге, он не знает. На Севере проблемы были, есть и будут. Но Атран — мужик с понятием, и пока он руководит институтом, с ним всегда можно договориться. Как ни странно, Совет ему поверил...

Кто-то заговорил о статистике смертности среди испытателей, но его убедили, что статистика начинается с цифры три. Одна смерть на Юге и одна на Севере не дают материала для анализа.

В институт Темноты возвращались полные впечатлений.

— Знаете, коллеги, пока вы отдыхали, мне в голову пришла гениальная мысль, — встретил туристов Алтус. — Звучит она так: «Не пытайтесь совместить несовместимое».

— Звучит логично, — согласился Атран. — А на практике?

— На практике ставим не один, а два жектора. А весь лоб отдаём сонару!

— Но мы обсуждали этот вариант. В мутной среде рассеянный свет будет слепить разумного. Мы поэтому и отнесли жектор как можно дальше от глаз.

— В мутной среде разумный закроет один жектор и будет смотреть только одним глазом. А рассеяние света даст круговое освещение.

— Должно получиться, — после некоторого раздумья согласился Атран. — Но девушкам сделаем один жектор. Так проще.

— А может, ну его? — робко возразила Анта, вспомнив уговор. Если честно, она тоже не стремились снова лечь в инструмент.

— Можно и так, — Атран покосился на жену с непонятным выражением. — Но это задержит мировой прогресс лет на десять-пятнадцать.

— Если всё так серьёзно, мы согласны.

— Предательница слабохарактерная! — зашипели подруги.

На следующий день целители и целительницы собрались в лаборатории.

— Начнём с повторения ваших опытов, — предложила Иранья. — Я хочу всё увидеть и прочувствовать сама.

— Без проблем, — Фалин с расстроенным видом пошёл отлавливать образец.

Операцию он провёл, как всегда, быстро, чётко, профессионально. И, как всегда, неудачно.

— Знаете, — задумалась Иранья, — Алим мне часто говорил: «Если не знаешь, что делать, сделай перерыв. Дай проблеме опуститься в подсознание». Мы перепутали порядок действий. Надо было сначала посмотреть операцию, а потом ехать в путешествие.

И, вильнув хвостом, выплыла на улицу. Целители удивлённо переглянулись.

— Что мы скажем Атрану?

— Нафиг! Вы как хотите, а я хочу есть, — заявил Фалин.

Два дня Иранья шаталась по институту, а на третий удивила всех. Попросила Фалина вырастить ей прозрачные веки. И легла в инструмент.

— Светофильтры? — уточнил целитель.

— Нет, обычные, с оптикой. Зрение суши.

Фалин удивлённо хмыкнул, сел на пятно инструмента и приступил к операции.

На шестой день задумчивая Иранья вышла из инструмента. Поднялась к поверхности, сосредоточилась и за рекордное время разобралась со старыми и новыми веками. Но видно было, что мысли её бродят где-то далеко.

— Что-то не так? — обеспокоился Фалин.

— Побаливают ещё. Ты когда последний раз кушал?

— Неделю назад.

— Я тоже. Идём покушаем. А денька через три продолжим.

Иранья вела операцию чуть ли не месяц. Разбила её на несколько этапов, после каждого подолгу чего-то выжидала... И добилась успеха!

— Мальчик мой, ты всё делал правильно, — утешила Иранья Фалина. — Просто слишком торопился. Природу нельзя гнать как курьерского шалота. Надо роздых давать. То, что ты принял за перерождение тканей, это просто рубцевание. Близкое рубцевание разнородных тканей. Я делала то же самое, что и ты, но медленно, без суеты и спешки. И вот...

— Выходит, мы победили? Можно Светлячка звать?

— Ещё нет. Звать надо Убана. Жектор мы собрали, но им надо научиться управлять. А такого центра в мозгу нет. Да не волнуйся ты, Убан справится. Он научил нас задние рук-ки к нервной системе подключать, а тут — всего-то несколько мышц.

— А что нам сейчас делать?

— Как — что? Готовить образцы для Убана. Не на Анте же ему тренироваться.

Прошёл год. Тепло попрощавшись со всеми, целители отправились в обратный путь. Провожали их всем институтом, так как Атран объявил день праздничным. Кое-кто говорил, что теперь его будут называть днём Повелителя Темноты.

Дольше всех за шалотом держались испытательницы и свисты на кулах. Кулы резвились, девушки грустили, свисты свистели и пели непонятные песни глубин. Шалот сердился. Свисты ему не нравились. Очень уж шумные.

Обратный путь занял четыре месяца. И все четыре месяца слава мчалась впереди них. Каждые два-три дня целительниц приглашали прочитать где-нибудь лекцию. Инфорочки выступали по очереди. После доклада перед Советом, да ещё с их памятью, это было несложно. Всего-то повторить доклад Атрана слово в слово, желательно с теми же интонациями.

Попутно выяснилось, что о покорении Темноты народ знает достаточно много. Но о землепроходцах ходят невероятные и удивительные легенды.

В Юго-Восточный Институт Генетики прибыли поздно ночью. Ардина получила телеграмму, поэтому встретила на вокзале и долго расспрашивала. На следующий день заставила выступить в самой крупной аудитории института. Слушателей было — не протолкнуться. От дна до самой поверхности. Но инфорочки поднаторели в докладах, поэтому выглядели уверенно и авторитетно. Иранья шушукалась с Ардиной.

Алим. Покорители Суши

— ...Не один, а два дыхательных пузыря! И множество жаберных гребёнок в каждом. Это позволит уменьшить размеры гребёнок, но увеличить суммарную площадь контакта с воздушной средой. И в то же время повысить общую живучесть организма! — докладчик оглядел всех с видом победителя. — Чем больше одинаковых элементов, тем меньше скажется на всём организме повреждение или травма одного из них.

— Вы ещё чешую в пример приведите, — донеслось из задних рядов.

— Эту реплику мы проигнорируем как несознательную, — тут же среагировал докладчик. — На чём я остановился? Два дыхательных пузыря потребуют увеличения объёма грудной клетки. В то же время в среде дыхательные пузыри не нужны. В среде хватит обычных жаберных щелей. Поэтому в среде рёбра сместятся, жаберные гребёнки повернутся и лягут с перехлёстом друг на друга, дыхательные пузыри сожмутся — и что мы получим? Правильно! Привычный обтекаемый облик!

— Но через пузыри нет прямого тока воздушной среды, — не унимался оппонент.

— Правильно! Прямого нет. Но у нас есть подвижные рёбра и есть мускулатура, которая ими управляет. Меняя объём грудной клетки и пузырей, мы обеспечим принудительную циркуляцию воздушной среды. Принцип позаимствован у обонятельного мешка. Заодно решаем проблему орошения жаберных гребёнок. Если в пузырях останется немного жидкой среды, то при каждом сжатии гребёнки окунутся в среду. Мы считаем, что даже небольшого запаса среды в пузырях хватит на долгие часы активного функционирования на суше.

— Если я верно понял, вы предлагаете полностью разделить системы дыхания для среды и для суши? — поднялся над своим местом Алим.

— Да, — смущённо развёл плавники докладчик. — Объединить системы нам так и не удалось. В среде организм будет дышать старыми добрыми жабрами, а на суше — дыхательными пузырями.

— К этому всё и шло, — согласился Алим. — Как насчёт сроков?

— Собственно... Среди наших образцов уже есть лапчатые с описанной системой дыхания... Мы одновременно отлаживаем несколько вариантов дыхательных систем, и эта кажется нам наиболее перспективной.

— Почему — кажется?

Докладчик смутился.

— Результаты нельзя считать достоверными, так как у образцов нет нервного пятна. Мы не знаем, что они на самом деле чувствуют. И кожа у них не та. Они не могут долго находиться на суше, кожа пересыхает. Нам было некогда готовить образцы по полной программе... Но теперь мы заложим новую серию опытов. С контактным пятном, с новой кожей...

— Об этом поговорим позже, — перебил Алим. — Какие ещё могут быть проблемы?

— Управление сухопутным дыханием. Должно ли оно быть чисто рефлексивным или сознательным?

— И к какому варианту склоняетесь?

— Рефлексивное, с возможностью управления на сознательном уровне. Но есть опасения, что на рефлексивном уровне организм может ошибиться с выбором системы дыхания. Нужны опыты.

— Разумеется, нужны опыты. Поздравляю ваш отдел с крупной победой. Все свободны, а вы задержитесь. Обсудим дальнейшую программу.

Недоуменно ворча по поводу такого резкого завершения семинара, учёные начали расходиться. Но тут к Алиму подлетел запыхавшийся Илька и выпалил:

— Целительницы вернулись!

— Минуту внимания! — выкрикнул Алим. — Семинар будет продолжен здесь же, через два часа. Повестка — рассказ о делах Северо-Западного института Темноты.

— Вот чего ты так торопился, — улыбнулась, подплыв, Ригла. — Сам встретить хотел?

— Не угадала. Но они очень вовремя прибыли. Идём, обрадуем Иранью. Она ещё не знает, что выступать будет. Илька, ты чего рук-ки в стороны развесил, словно лапчатый? Ты же не на суше.

Подросток с явной неохотой убрал конечности в обтекатели.

— Не нравится мне это, — ворчала Иранья. — Как два краба-отшельника из-за раковины готовы подраться. Не верю я!

— Милая, не важно, верите вы или нет. Важно, что Совет в любой момент может закрыть тему, — холодно заметила Ардина. — Вы сами рассказали, что следующее поколение испытателей Атрана будет полнофункциональным. И Северо-Запад вновь вырвется в лидеры. Впрочем, если освещать факты в русле вашего доклада...

— Как это?

— Ну, что тема жителя глубин продвигается совместными усилиями двух институтов. Что Юго-Восток участвует в обоих программах... Это очень веский аргумент! В этом ключе и будем вести политику.

— И всё же, пока мы отстаём, ни в чём нельзя быть уверенным, — повторил Алим. — Не закроют, так перепрофилируют. Мы должны выйти на второе поколение разумных испытателей одновременно с Северо-Западом.

— Да с чего вы взяли, что нас закроют?

— Могут закрыть, — уточнила Ардина. — Или вы сомневаетесь в гипотезе Алима? Милый, что мешает тебе уже сегодня запустить второе поколение?

— Органы не проверены на образцах. Риска много.

— А целители у тебя на что? Мы же всемирно признанные лидеры в области коррекции фенотипа. Атран двадцать лет назад не побоялся сырую модель в свет выпустить. Не постеснялся у тебя целителей на два года одолжить для доводки модели. Чего же ты боишься?

— Доводка на уровне фенотипа — это, конечно, очень смело, — смутился Алим. — Очень дерзко... Но сэкономит нам не меньше пяти лет!

Солнечные блики весело гонялись друг за другом по песчаному полу лаборатории. Неторопливо фланируя из угла в угол, Алим репетировал перед Илькой завтрашнюю речь на учёном совете. Илька висел в метре от пола, как всегда, развесив в стороны конечности, и сбивал полёт мысли колкими замечаниями.

— Дядя Алим, хвост должен быть не такой, — настаивал он. — Хвост должен быть длинный и узкий. Как третья задняя рук-ка.

— С пальцами?

Илька застыл с открытым ртом.

— А что? Было бы классно! Только я не то имел в виду. Когда на задние поднимаешься, хвост только мешает. А надо, чтоб на него можно было опираться. Тогда мы могли бы на задних ходить, а в передних что-то нести. И вообще, задние должны быть больше и сильнее.

— Так вот почему у вас хвосты такие обтрёпанные.

— Ну да! На задние поднимешься, равновесие потеряешь, на хвост как сядешь... Такая боль — выть хочется! Потом неделю рук-ками загребаешь, хвостом шевельнуть больно.

Алим отложил дела и серьёзно посмотрел на Ильку.

— Почему же ты в поликлинику не зайдёшь? Три дня в стационаре — и порядок.

— Ага... Сначала неделю расспрашивать будут, где да как хвост поломал. А потом в школе догонять. Этак месяц берега не увидишь.

— Остальные тоже так думают?

— Ну да!

— Илька, Илька! Вы же испытатели. Знаешь, что мы сделаем? Завтра с утра я соберу всех испытателей и расскажу о новом проекте. Потом спрошу, что, по вашему мнению, нужно изменить. Ребята будут стесняться, ты поможешь мне их расшевелить.

— Как это?

— Расскажешь о хвосте то, что сейчас рассказал. Может, мы с тобой немного поспорим. Тогда и другие присоединятся. Наверняка кто-то ещё что-нибудь толковое добавит.

— Дядя Алим, а это честно?

— М-м?

— Ну, то, что мы заранее договариваемся.

Алим надолго задумался.

— Не знаю, Илька. Ты как-нибудь у Ардины спроси. Хотя я знаю, что она ответит.

— Что?

— Она скажет, что это рационально.

На учёный совет Алим явился с большим опозданием, хмурый и злой.

— Что-то случилось? Отменить совет? — встревожилась Инога.

— Напротив. Начинаем немедленно. Внимание всем, — возвысил голос Алим, поднявшись над трибуной. — Вопрос в зал. Для чего мы создаём сухопутный вид?

— К чему детские вопросы? — поинтересовался Корпен.

— А к тому, что проект, который мы здесь и сейчас собирались взять на реализацию, никуда не годится! Повторяю вопрос: для чего мы создаём сухопутный вид?

— Для заселения суши, естественно, — подал голос кто-то из задних рядов.

— А что наш вид будет делать на суше?

— Жить... Работать...

— Верно! Жить и работать. Чем работать?

— Рук-ками... Я имею в виду, пока не выведем сухопутные инструменты.

— Хорошо. Работать рук-ками. А стоять на чём? Рук-ки у него заняты поддержанием корпуса. Максимум, что может наш испытатель — освободить для работы одну рук-ку. При этом теряет возможность перемещения.

Наступила гнетущая тишина. Алим обвёл собравшихся хмурым взглядом, выждал минуту и продолжил:

— Мы создали модель, которая может только одно: перемещаться по суше. Всё! Остальные виды деятельности невозможны или крайне неудобны. Если для работы нужны две рук-ки, испытатели вынуждены ложиться грудью на грунт. Работать приходится в крайне неудобной позе, вытянув рук-ки вперёд, за голову. Причём тело стремится опрокинуться на бок. Его нужно поддерживать задней парой рук-ков. Даже отдохнуть в такой позе нельзя!..

— Какой из этого вывод? — Корпен первым вышел из транса.

— Надо кардинально менять форму тела. Предусмотреть позу для работы, позу для отдыха. Но это даже не главное.

— Весь проект — кильке под хвост. Что же тогда главное?!

— Главное то, что Северо-Запад выпускает прототип жителя глубин. А мы — опять всего-навсего испытателя. Прототипом может стать только следующее поколение. Если повезёт с этим. То есть, мы отстаём не на год, не на пять, а на целое поколение!

— Ну и что? У нас задача сложнее...

— То, что нашу научную программу могут законсервировать до лучших времён или даже полностью свернуть!

— Но почему???

— Потому что цивилизация получит под освоение площади дна, превышающие в десятки раз всё, что мы сейчас имеем. Потому что все силы, все ресурсы планеты пойдут на освоение Темноты. Аутсайдерам ничего не останется. Кто не успел — тот опоздал!

Алим ещё раз обвёл взглядом аудиторию.

— Всё, ганоиды, совет окончен. Обдумайте ситуацию. Завтра в это же время продолжим.

Резко развернулся и унёсся куда глаза глядят, оставив за хвостом встревоженных, растерянных разумных.

За четверть часа до начала учёного совета прибыла Ардина. Опять вместе с охотником, на измученном, загнанном куле. Видимо, кто-то оповестил её телеграммой о скандале на вчерашнем совете. Кто это, Алим интересоваться не стал. Коротко ввёл жену в курс дела и посоветовал набраться терпения. Намечался второй скандал.

Дело в том, что Алим пригласил на учёный совет всех четвероруков — как фенотипически, так и генетически изменённых испытателей. Малышня уже шумела и гонялась друг за другом над аудиторией. Ригла безуспешно призывала их к порядку.

— Ты б ещё лапчатых пригласил, — хмыкнула Ардина.

Притихли малыши только по резкому свистку председателя совета.

Как ни странно, совет прошёл по-деловому. Инога едва успевала фиксировать предложения. Корпен по просьбе Алима наблюдал за реакцией малышни. Удивительно, но самые бредовые идеи нашли поддержку у юного поколения. Например, развернуть плоскость хвостового плавника на девяносто градусов. И полностью убрать остальные плавники. Их якобы заменяют передние и задние рук-ки. Сделать тело цилиндрическим или даже плоским. Тогда позой для отдыха может стать поза потерявшего сознание ганоида — брюхом кверху.

Между испытателями первого и второго поколения разгорелся жаркий спор по поводу возможности передвижения с использованием только одной пары рук-ков — задней. Молодые утверждали, что это возможно и реально. Надо всего-навсего сдвинуть их ещё больше вперёд, к центру тяжести, и усилить. Тогда полностью освободятся для работы передние рук-ки.

— Но задние не поместятся в обтекатели! — волновалась Амбузия.

— Если рук-ки будут заменять плавники, обтекатели вообще не нужны, — утешил её Корпен.

Когда поток идей начал иссякать, а члены совета всё чаще сбивались на непринципиальные мелочи, Алим взял слово. Он назначил пятерых экспертов по оценке полезности идей и компоновке предварительного проекта. Сроки дал жёсткие — трое суток. Потом — новый расширенный учёный совет.

— Кажется, я напрасно волновалась, — заявила Ардина по дороге домой. — Ты держишь ситуацию под контролем.

— Разве? — горько усмехнулся Алим. — Ты же видишь, проект на нуле.

— Это как подать. Можно сказать: «Проект на нуле». А можно: «Грандиозный прорыв в будущее! Десятки изменений, переход количества накопленной информации в новое качество!»

— Но ты же понимаешь, что это всего-навсего очередное поколение испытателей.

— Я понимаю. Но я понимаю также то, что Мировой Совет получит доклад от тебя. Если в докладе будет звучать: «Первое поколение землепроходцев» — они поверят. Поверят также, что в первом поколении нашлось некоторое количество недостатков. Которые надо устранить во втором. В конце концов, чем испытатели отличаются от нового вида?

— У испытателей потомства нет.

— Дорогой мой, о судьбе икры землепроходцев вспомним через двадцать лет. Ещё проблемы есть?

— Страшное количество изменений в геноме. Никто никогда не уродовал геном до такой степени. По уму, это надо разнести на три-четыре поколения. Но у нас времени нет.

— Ты сам сказал, времени нет. Значит, придётся всё делать за один раз. Тут не мне тебя учить. Запомни главное. Любой факт можно подать и как недостаток, и как победу. Ты говоришь, плохо, что много изменений в геноме, а я говорю: «Высочайший профессионализм и точнейший расчёт генетиков Юго-Востока позволяют учитывать огромное количество факторов и сократить доводку проекта с трёх-четырёх до одного-двух поколений».

— А если неудача?

— Тогда тебя съедят, — серьёзно ответила жена.

Это была грандиозная и изматывающая работа. Десятки часов споров и согласований по иерархии доминантных признаков, пределам пластичности фенотипа, коррекции рефлексивной моторики и прочая, и прочая, и прочая...

Невиданной сложности операция по модификации генома потребовала разработки новых методик и даже новых инструментов! Во-первых, ни один генный хирург не мог провести всю её за один раз. Невозможно напряжённо работать целый месяц, не отключаясь от инструмента. Да и не может один специалист знать всё до тонкостей — и кожу, и дыхательный пузырь, и защиту контактного пятна, и программирование рефлексов. Была разработана методика консервации промежуточных результатов для отдыха или — невиданное дело — смены хирурга. И всё равно операция оказалась слишком сложна. Алим ввёл должность асистента-секретаря хирурга. Разумеется, секретарём работал инфор. Он держал в памяти план всей операции, подсказывал хирургу очередное действие и, в силу способностей, контролировал результат.

Первая операция длилась два месяца. Алим долго придирчиво изучал икринку, потом, ко всеобщему изумлению, уничтожил её. А всем объявил, что тренировка прошла успешно. Следующий образец пойдёт в инкубатор.

— Ты зачем икринку съел? — набросился на него Корпен, когда они остались вдвоём. Алим опустил прозрачные веки, потом обычные, помассировал усталые глаза пальцами.

— Знаешь, Иранья рассказывала, когда Светлячок опускает на глаза светофильтры, абсолютно не понять, куда она смотрит. Такое впечатление, будто она в раковину прячется. Вся мимика лица то ли теряется, то ли становится иной, чуждой.

— Ты мне жабры не заговаривай.

— Мы упустили важную деталь. Очень важную. Да и инструменты надо переделать. — Алим заглянул в рум секретарши и позвал: — Инога, пригласи ко мне Иранью, будь добра.

— Срочно?

— Нет-нет. Но сегодня.

— Ты специально её отослал? — удивился Корпен.

— Нет, от неё у меня тайн нет. Мы забыли, что на суше тоже надо общаться. Громко и на большом расстоянии. Ты знаешь, как сейчас испытатели беседуют?

— Прижимаются друг к другу головами и говорят.

— Ну да... Вчера Илька рассказал, что молодь новые фокусы придумала. Не обязательно касаться головами. Можно протянуть и прижать руку. Тоже слышно, но очень тихо. А самый новый финт — пошире открыть рот. И тому, кто слушает, и тому, кто говорит. Если встать друг против друга, слышно с метра. Какой вывод?

— Звук передаётся через рук-ки и почву?

— Нет, прямо через воздушную среду. Надо доработать голосовой аппарат для воздушной среды. Да и слуховой тоже.

Вернулась Инога. За ней, зевая, вплыла сонная, сердитая Иранья. И, конечно, появился Илька. У этого просто нюх был на всё интересное.

— Ты после операции отсыпалась? — огорчился Алим.

— Поспишь с вами... Разбудил — так выкладывай.

— Надо инструмент доработать. Генный хирург. Ты с ним не работала, но по сути, он ничем от корректора фенотипа не отличается.

— Такой же ленивый? И что с ним сделать?

— Второе контактное пятно.

Иранья, которая в этот момент зевала, поперхнулась и выпучила глаза.

— Операции пойдут долгие. Надо, чтоб хирурги могли меняться на ходу, — объяснил Алим. — А для этого нужно два пятна. Сможешь?

— Ну и придумщик ты! Слов нет.

— Шалапут! — подсказал Илька. Алим выпростал рук-ку, положил на затылок Ильки и толкнул вниз. Илька ушёл в глубину, крутанул сальто и вновь занял место рядом с целительницей. Только чуть подальше. Чтоб Алим не дотянулся.

— Так справишься?

— Не знаю, — пожевала губами Иранья. — Никто такого не делал. Не могу же я загнать инструмент в инструмент. Они съедят друг друга!

— Кулы с перепуга скушали друг друга! — влез Илька.

— Кыш! Иранья, попробуй! Кроме тебя никто не справится.

— Убан справится! Ну ладно, попробую... Если тебе инструмента не жалко.

— Вот и хорошо! Я закажу отделу инструментального обеспечения новые инструменты. Генетически модифицированные. Но ты же знаешь, они десять лет растут. А нам нужен хоть один, но сейчас.

Атран. Артефакт

Атран, усталый, но довольный, возвращался домой из детского садка. Повелители глубин росли быстро и дружно. Гонялись друг за другом, пищали, свистели, но главное — пользовались и сонаром, и жекторами, и веками-светофильтрами.

Рядом скользила Анта. То обгоняла, то отставала и журчала без умолку. Атран любовался её новым профилем с крутым лбом, слушал вполуха, в нужные моменты удивлялся или скептически хмыкал. Большего от него не требовалось.

— К архивариусам с Юга знакомая заехала. Ей её знакомая для меня письмо передала. Тоже через третью голову, но не в этом суть. Главное, письмо от целительницы, которая у нас была. Она рассказывает, что у них на полигоне делается.

Уловив слово «полигон», Атран прислушался.

— Они такие вещи творят! — продолжала Анта. — Такое творят! Ты представить себе не можешь! Образец по два месяца собирают. Алим новые инструменты заказал. Уникальные, двухместные. У них все инкубаторы инструментами забиты! Они каждый геном два месяца правят, представляешь?

— Не представляю! — честно ответил Атран. Но Анта не услышала.

— Каждую операцию вчетвером делают. Два хирурга и два инфора. Один хирург главный, второй ему помогает. А инфоры подсказывают. И хирурги всё время меняются. Не как ты — сутки не вылазишь, а нормальный рабочий день. Но самое интересное — это когда образец соберут. Алим его изучит и скажет: «Мы убедились, это мы сделать можем. Все молодцы! Идём дальше. Добавим ещё один прибамбас». И уничтожит образец.

— Как?! — изумился Атран. — Два месяца делают, а потом уничтожают?

— Ну да! Это у них называется репетицией. Потому что Алим делает не испытателя, а сразу покорителя Суши. Он все испытания на икринке проводит. Ты на нас испытывал, а он новые инструменты придумал, ему икринки хватает.

— Подожди! Ты сказала, новые инструменты ещё в инкубаторах.

— Де-ействительно... — задумалась Анта. — Концы с концами не сходятся. Но честное слово, Алим икринку соберёт, изучит и уничтожит. А следующую делает ещё сложнее!

— Сейчас, наверно, уже окончательную собрал.

— Да, — согласилась Анта, — письмо полгода шло.

Не успели дойти до хома, как мимо пронёсся кул. На нижнем пятне сидел свист, на верхнем — подружка Анты. Кул развернулся в отдалении, коротко мигнул жектор испытательницы.

— Тебя зовут. Иди, посекретничай, — улыбнулся Атран. Он уже давно разобрался в нехитром коде друзей жены. Анта на секунду благодарно прижалась к его боку и умчалась со скоростью звука. Ждать жену Атран не стал: друзья подвезут её на куле. У свистов вообще очень смирные, добродушные кулы. Разумеется, если так можно сказать о пятиметровом хищнике. Они даже позволяют садиться на спину двум пассажирам — справа и слева от верхнего пятна. Ни один кул не потерпит незнакомого пассажира, если тот не на пятне. Кулы свистов терпели.

Но в этот раз после короткого приветствия Анта села не на спину кула, а на верхнее пятно подруги. Кул взбрыкнул, но тут же замер, почуяв недовольство хозяина. Выгнул плавники, шевельнул хвостом и неторопливо ушёл в туманную даль.

Атран выбросил кула и его всадников из головы, вернулся мыслями к полигону Алима. Если судить по результатам, Юго-Восток слегка отставал. Совсем несильно — на год-два. Но по очкам Алим шёл впереди. В этом нет никакого сомнения. Его школа целителей, его методики многодневных операций с привлечением инфоров... Внезапно пришло понимание, что именно так должны проходить операции в серьёзных институтах. То, что было до сих пор — это гибрид подвига, искусства и кустарщины. Сутками сидеть в инструменте — разве это не кустарщина? Если тебя никто не может заменить — разве это не кустарщина? В серьёзной организации незаменимых быть не должно. А рабочий день есть рабочий день. Может, послать к Алиму стажёров по обмену опытом? Надо с Алтусом посоветоваться.

Внезапно появилась Анта. Она выглядела одновременно и возбуждённой, и испуганно-смущённой. Знакомое состояние. Что на этот раз?

— Дай слово, что ругаться не будешь, — с ходу начала Анта. — А то поссоримся.

Логика убийственная. Ссориться ни с кем не хотелось.

— Все живы? Хвосты-плавники целы? — притворился озабоченным Атран.

— Ну, не надо, а? Я серьёзно, а ты дурачишься...

Атран поймал её ладошку, остановился и развернул Анту к себе лицом. Глаза в глаза.

— Я серьёзен как никогда. Говори, что они натворили.

— Ты только не ругайся. Они Эскара выследили. Его тайное логово, куда он омолаживаться уходит.

— Та-а-ак... А каким образом им в головы запала идея, что за Эскаром надо следить?

— Если ругаться будешь, я в Темноту уйду, так и знай!

— Понятно. Кому ты ещё рассказала?

— Никому. Только девочкам и свистам. Ну-у... Я девочкам, а они свистам.

— Ясненько. А есть в институте кто-нибудь, кто не знает того, что я просил тебя держать в глубокой тайне?

— Никто больше не знает. Ну, как ты не понимаешь, свисты и девочки — мы как одно существо. Если одному больно — нам всем больно. Если один радуется — всем хорошо. Мы ближе, чем икринки из одного помёта. У нас нет тайн друг от друга. А теперь и ты нам родной. Я сказала, что ты разрешил мне им рассказать. Если ты ругаться будешь, они поймут обман и не пустят больше нас в свой круг. Я не переживу такого позора.

— И уйдёшь в темноту. Значит, я допущен в круг посвящённых, только мне об этом забыли сказать. Как ты всё запутала... Зови своих конспираторов. Я их ругать буду.

Анта развернулась, свистнула и мигнула пару раз жектором. Из темноты возникла настороженная морда кула. Луч жектора ударил по глазам. Не нужно быть пограничником, чтоб понять: хозяин встревожен, тревога передаётся кулу, тот нервничает, готов защитить хозяина, но не видит опасности. Атран прикрыл глаза рук-кой, другой почесал кула за жабрами.

— Анта сказала, вы выследили Эскара. Как вы узнали, что это он?

— Ну, шеф, всё, как по рассказам. Кул решил, что он неживой. И несётся как ненормальный. И не сворачивает ни вправо, ни влево. И глубину держит. Ну кто на такой глубине пойдёт? Только псих!

По голосу Атран узнал свиста. Елобоч, тот ещё хулиган.

— Поэтому мы решили, что это Эскар, — добавила девушка.

— Да не свети ты мне в глаза. Далеко его хом?

— Полторы сотни километров, шеф. Только это не хом. Не наш хом. Я не знаю, как сказать, это видеть надо.

— Вы ушли на полторы сотни километров и никого не предупредили. А если бы не вернулись?

— Шеф, ну что с нами может случиться? Мы — отряд. Арлина — жектором по глазам, я приглушу свистом, а кул порвёт нафиг!

— Ну-ну. До того, как институт открыли, я на этом самом месте косяк диких кулов встретил. Вы втроём восьмерых кулов одолеете?

— Не-е... Мы им хвост покажем! Шеф, расскажите!

— Это вы мне расскажите. Эскар вас видел?

— Не видел, мамой клянусь! Что мы, молодь необученная?

— Твоя мама — академик Алтус, — разозлился по-настоящему Атран.

— Не гони волну, шеф. Всё чин-чинарем. Я ж пограничник, а не килька безмозглая. Я чо — по следу ходить не умею? Эскар как бешеный шёл, а я — в кильватере, на пределе видимости. Натакой скорости боковая линия шалота с пяти метров не учует. А если б он и оглянулся — кого бы увидел? Меня? Кула!

— Хорошо, убедил. Что вы там видели?

Арлина хихикнула, Елобоч, наоборот, смутился. Выпростал руку, почесал брюхо кулу.

— Мы его потеряли. Он в скалу ушёл. Чес-слово!

— Как это?

— А вот так. Шёл по прямой, потом довернул чуть-чуть, ход сбавил и полого так в глубину пошёл. Ну, мы ещё больше отстали. Моими глазами уже ничего не видно, Арлина ещё что-то различает. По запаху да турбулентности след держим. Дно показалось. Вдруг впереди — словно шалот пасть раскрыл, потом захлопнул. Огромный такой шалот. И звуки... Словами не передать, это слышать надо. Мы сразу тормознулись, над дном зависли. Четверть часа подождали — тишина. Мы медленно-медленно вперёд двинулись. А там — скала эта... Гладкая. То есть, издали — гладкая, чуть закруглённая. Вроде гальки, но во много раз больше шалота. Её всю не видно, один бок песком занесло. А другой бок из-под песка торчит. Вот в этом боку Эскар и исчез.

— В камне?

— Да не камень это. Издали — как камень. Старый такой, всякой гадостью обросший. А под ней — гладкий, как створка раковины изнутри. И у этой скалы след Эскара теряется. Зато на дне есть взбаламученный участок. Как будто шалот хвостом взмахнул, муть поднял. Но шалота не было. Мы б увидели.

— Значит, невидимый шалот заглотнул Эскара и растворился? А может, он в песок закопался?

— Да нет, его скала заглотнула.

— С чего ты взял?

— Кул так думает.

Атран хотел возразить, что кулы не думают, но вспомнил Балу. Её настойчивое желание передать какой-нибудь образ.

— А что твой кул думает о самом Эскаре? Не боится его?

— Ничуть! Он только живых боится. А Эскар, по его разумению, не живой.

— Надо же! Бала Эскара боялась.

— Бала — это кула, — пояснила Анта.

— Что потом?

— Потом мы обшарили всю округу. Потом прижались к скале и слышали какие-то звуки. Тихое урчание. Потом ещё сутки там провели, спрятавшись невдалеке. Кулу надо было отдых дать. Ну, и вернулись.

— Арлина, ты добавить что-нибудь можешь?

Девушка задумалась.

— Эта скала... Она чужая природе. Таких не бывает. Она ненастоящая...

— Надо мне самому всё на месте осмотреть, — после минуты размышлений решил Атран.

— Кул с дороги устал. Ему роздых нужен, — возразил Елобоч.

— Успеет отдохнуть. Эскар уходит омолаживаться на три-четыре недели. Когда вернётся в Бирюзу, мы и займёмся его скалой. А сейчас двигайте оба в информаторий, разыщите Ореля и сдайте ему отчёт. Больше — никому! Ясно?

— Кул есть хочет...

— Потерпит. Анта, проследи, чтоб никуда не свернули. Нет, я сам вас провожу!

Экспедицию готовили тщательно и в обстановке глубокой секретности. Для посторонних пустили байку, что это первая геолого-топографическая экспедиция по поиску места для будущего города в Темноте. Позднее таких экспедиций будет множество. Места в Темноте дикие, неизученные, поэтому транспорт — не шалот, а четыре кула. Разумеется, со своими всадниками. Без жекторов и зорких глаз испытательниц никак не обойтись — ещё четыре участника. Топограф, геолог, инфор — какая же это геолого-топографическая экспедиция без них? И начальник партии — сам Атран. Алтус пытался отговорить, но Атран был непреклонен. Дело может оказаться опасным, а у него опыт пограничника, знание боевых приёмов. Фалин был безутешен. Убеждал, что если топограф — инфор, то второй инфор экспедиции не нужен. А нужен свист, способный ориентироваться в Темноте. Орель лишь посмеивался и отсылал Фалина к Атрану.

Три недели спустя Орель с одним из пограничников отправился в Бирюзу. Предлог — выяснить, какие формальности нужно соблюсти перед основанием города в Темноте. Фактически — убедиться, что Эскар вернулся в Бирюзу и в ближайшее время никуда не собирается. На случай, если Эскар заинтересуется маршрутом экспедиции, Орель должен был описать запасной вариант, и близко не пролегающий от логова старейшего.

В путь отправились на день раньше намеченного срока. Эту хитрость придумал Атран, чтоб избежать пышных проводов. Каждый кул нёс трёх всадников — cвиста на нижнем пятне и двух пассажиров справа и слева от верхнего пятна. Только на ведущем куле всадники располагались по-другому. Елобочу требовались зоркие глаза Арлины, поэтому девушка сидела на верхнем пятне. А топограф — на нижней присоске Елобоча. Он уже не попадал в вихревую зону вокруг тела кула, поэтому отчаянно работал хвостом. Атран понимал, что бедняга скоро выдохнется, но не вмешивался. Инфору полезно сбросить лишний жирок.

Впрочем, топограф мужественно продержался до полуденного отдыха. Пассажиры расслабили присоски и покинули кулов, сбившись плотной стайкой. А пограничники быстро наловили мелюзги на обед. На лицах появились брезгливые гримаски. Даже девушки, жившие с пограничниками, отдавали свои порции кулам. Атран вспомнил молодость — и заставил себя съесть сырую рыбку. Нужно поддерживать образ несгибаемого начальника.

После обеда на нижнее пятно Елобоча сел Орель. Честно говоря, Атран не понимал, что можно картографировать, двигаясь в открытом океане на глубине шестидесяти метров — то есть, в нескольких сотнях метров выше дна. Но инфоры относились к своей работе крайне ответственно.

Поздно вечером Елобоч объявил, что под ними отмель, до дна не больше двухсот метров, а до цели — хвостом вильнуть. Поэтому самое время сделать привал. И резко пошёл в глубину. Девушки включили жекторы, свисты задействовали сонары. Вскоре и на самом деле показалось песчаное дно почти без растительности. И без слоя осадков. Атран удивился, но почувствовал чуть заметное течение и успокоился.

Спали прямо на песке. Где-то в высоте лениво парили кулы. Изредка вспыхивали жекторы девушек да закладывало уши от неслышного свиста часовых. Темно, холодно, неуютно...

Весть о том, что солнце встало, принесли кулы. Им надоело охранять сонное царство, организм требовал движения. И хищники начали тормошить хозяев. Свисты, посменно охранявшие лагерь, замёрзшие, сонные и злые, бранились и гнали кулов прочь. Но сложно игнорировать резвящегося пятиметрового хищника. А со стороны смотреть на эти игры просто страшно. Постепенно все расшевелились.

Оседлав кулов, свисты отправились глушить ультразвуком мелочь на завтрак. На этот раз рыбка показалась Атрану более вкусной. Инфоры, хищные по природе, съели порции, не морщась. А девушек геолог напугал страшной сказкой, что у голодных жекторы погаснут. Легковерные пришли в ужас и проглотили завтрак. Более сообразительная Анта припомнила, что голодать им приходилось, но факел на носу от этого не тускнел. Девушки набросились с кулаками на геолога, тот ловко ускользнул, подняв со дна облако песка и мути. Все бросились врассыпную, Орель налетел на кула. Кул решил, что с ним играют, и ловко выхватил у инфора завтрак. Орель погнался за хищником, но не догнал. В радостной суете немного согрелись, и Атран дал команду к движению. Топограф со стоном занял место на нижнем пятне Елобоча, но хвостом работать отказался, жалуясь на неизвестные науке болезни хвостового плавника. И пронзительно верещал каждый раз, когда Елобоч давал шенкеля кулу. В конце концов Арлина уступила ему место на верхнем пятне, а сама присосалась к Елобочу.

Спустя четверть часа по неслышному сигналу пограничники разошлись веером, но через минуту кто-то подал сигнал к сбору.

— Вот оно! — Елобоч с Арлиной раздувались от гордости. Атран перехватил выжидающий взгляд жены и принялся их хвалить. Выйти с расстояния в полторы сотни километров точно на объект — это искусство пополам с подвигом. (А о том, что ночью два часа над лагерем кружили только три кула и на это же время куда-то исчезли наши герои — об этом они сами расскажут. Позднее. Если захотят, конечно.)

Предмет был огромен. Его не удавалось охватить взглядом. Лучи жекторов терялись в темноте. Он на самом деле походил формой на огромную плоскую гальку. Но свисты утверждали, что такого смачного отражения не даст ни один камень.

Атран поискал взглядом геолога. Тот, вооружившись осколком раковины, скоблил поверхность артефакта. Подумав, Атран послал ему в помощь двух девушек. Третью откомандировал в помощь картографу, а Анту приказом по партии оставил в распоряжении начальника. То есть, при себе. Ехидных комментариев насчёт семейственности не услышал. Это был штрих. Чтоб свисты упустили случай позубоскалить...

Не теряя времени, Атран притёрся к нижнему пятну жены, велел светить широким лучом и повлёк её вдоль границы артефакта. Если считать, что предмет и на самом деле имел форму гальки... то бишь эллипсоида вращения по-научному, то не менее трети скрывалось под песчаным наносом.

Топограф составлял кроки местности. Вообще-то представители его профессии славятся умением определять расстояния, направления и глубины. Но на этот раз он разбивал территорию на треугольники шестьдесят на восемьдесят на сто метров. Охотники и Арлина таскали камни и помогали ставить реперные знаки.

Закончив круг, Атран полюбопытствовал, как идут дела у геолога. Тот драил песком бок артефакта. Девушки светили, помогали и больше не зубоскалили. Описав несколько витков по расширяющейся спирали вокруг объекта, Атран не нашёл ничего интересного и объявил сбор.

— Я не знаю, что это, но лежит оно здесь больше пяти тысяч лет, — сообщил топограф. — Около пяти тысяч лет назад здесь проходило течение, которое несло песок. И медленно заносило эту хреновину. Потом шторм размыл косу, и течение пошло другим путём. А наносы остались.

— Хорошо некоторым, — пробурчал геолог. — А я ничего не узнал. Это вещество прочнее любого камня. Смотрите, — он вынул из обтекателя маленький камешек и провёл им по очищенному участку поверхности. Потом пальцем стёр чуть заметную царапину — и не осталось никакого следа! — Это вещество нам не по зубам.

— Это всё?

— Мы нашли контур того, что Елобоч называет пастью шалота. Это слегка углублённый прямоугольник, и по его периметру имеется тонкая щель. Очень тонкая. Есть ещё несколько похожих контуров меньшего размера. Они отличаются звуком при простукивании. Пожалуй, всё.

— Кто может добавить?

— Когда мы были здесь в первый раз, внутри что-то шебуршилось. А в этот раз тихо. Ну, почти. Иногда вроде что-то слышу. А может, нет... — поделился Елобоч.

— В тот раз там Эскар шебуршился, — уточнила Арлина.

— Да нет, клясться не буду, но там как бы в разных местах шумело.

— Хорошо, принято. А что кулы по этому поводу думают?

Свисты смутились. Геолог с топографом переглянулись настороженно. Атран понял эти взгляды. Неприятно оказаться посреди океана с тронувшимся начальником. Поднялся на пару метров и мелко затрепетал плавниками. Кулы не обратили никакого внимания. Волна холодного ужаса смыла все мысли. Сигнал «ко мне» — это первое, с чего начинают дрессировку кулов. Он въедается в спинной мозг на глубину инстинктов. Старый, матёрый кул может не подойти, если сигнал подаст не его хозяин. Но обязан оглянуться. Может, кулы скоропостижно одичали в этом шальном месте? Тогда лучше тихо удалиться, пока они не проголодались...

— Парни, вы в кулах ничего странного не заметили? — громким шёпотом поинтересовался он.

— Нет... А что?

— Они на это, — потрепетал плавниками, — не реагируют.

— А-а... — Елобоч пошёл вверх и оглушительно свистнул. Три кула развернулись и замерли, четвёртый устремился к хозяину.

— Мы их не учили откликаться на вибрацию, — объяснил парнишка. — Плавники у всех одинаковые, а голос у каждого свой.

— Ясно. Пусти меня на нижнее пятно.

Не очень охотно, но парнишка уступил. Атран передал кулу образ, якобы он огромная, размером с шалота, заботливая самка кула. Мама, в общем. Кул не поверил, но проникся симпатией и раскрылся. Атран повёл его над самой поверхностью объекта, выражая любопытство. И получил от кула довольно чёткий образ: «Тут бычков ловить нельзя/не слышно». Раскрылся сам, чтоб полнее слиться с сенсорикой хищника — и понял! Малоисследованное чувство, позволяющее кулам находить закопавшихся в песок бычков, здесь не действовало. Атран отпустил кула и вернулся к разумным.

— Кул говорит, здесь бычков ловить нельзя. Его ощущалка не действует, — сообщил он. — Орель, добавь это в общую копилку.

За следующие сутки узнали много нового. Свисты очистили от наносов большой участок поверхности. Девушки надраили его песком до зеркального блеска, соскоблив всё налипшее. В нескольких местах обнаружили крохотные — в доли миллиметра — кратеры. Материал объекта не имел ни вкуса, ни запаха. С северной стороны поверхность казалась на долю градуса теплее. Почему-то геолог утверждал, что именно из-за этого объект не занесло песком полностью. Свисты простучали поверхность камнем. Выявили радиальные и концентрические полосы, отзывающиеся другим звуком. Заявили, что потроха объекта имеют сложную структуру. Что под этим подразумевают, объяснить не смогли. Атран долго пытал, понял лишь, что эхо по прямой не ходит. После обеда свисты расположились в вершинах равностороннего треугольника, и двое начали ритмично стучать камнями. После чего спорили, кричали, что у кого-то чувства ритма нет, сдвигали вершины, превращая равносторонний треугольник в равнобедренный, и вновь барабанили камнями по гулкой поверхности. Потом заявили Атрану, что измерили скорость звука, и заставили топографа промерить стороны полученного треугольника. Сообщили, что скорость звука в поверхностном слое объекта в три с лишним раза превышает скорость звука в среде. Геолог уточнил, что это больше, чем в гранитах и базальтах.

На ночлег расположились метрах в двухстах от объекта. На голом песчаном дне. Свисты приказали кулам охранять лагерь.

Ночью проснулись от ощущения давящего ужаса. Свисты, не сговариваясь, заняли круговую оборону, хвост к хвосту, в двух метрах ото дна. Заметались лучи жекторов, обшаривая пространство. Кулы куда-то исчезли. Пограничники напрасно подзывали их.

«Бала меня бы не бросила», — тоскливо размышлял Атран, пытаясь прикрыть Анту своим телом.

— Я знаю, что это! Это безопасно! — выкрикнул геолог. — Это инфразвук.

— Вношу поправку, — пришёл в себя Атран. — Это действительно инфразвук. Но издаёт его наш объект. Поэтому это может быть опасно. Сейчас мы медленно, организованно отходим...

Первые полсотни метров так и отходили. Сверху свисты, под ними девушки в окружении учёных. Но постепенно скорость увеличивалась, и под конец драпали так, что только хвостики мелькали. Остановились, тяжело дыша, в полутора километрах от объекта, где инфразвук ощущался, но уже не давил на психику. Откуда-то явились кулы. Свисты сразу повеселели. А через минуту инфразвук исчез так же внезапно, как и появился.

— Кто мне объяснит, это праздник в нашу честь или... — первым подал голос Атран, чтоб у подчинённых не возникло мысли о панике начальника.

— Или мы просто оказались не в то время не в том месте? — поддержал геолог.

— А может, здесь любое время — не то?

— Не-е! Мы вчера сколько камнями дубасили — и ничего! — заспорили свисты.

— Во-во! Вчера она... оно нас боялось, а сегодня пукнуло!

Атран в спор не вмешивался, но внимательно слушал. Когда спорщики выдохлись, скомандовал:

— Я пойду проверю. Со мной идёт Анта. И мне нужен кул. Вот этот.

— Я вас одних не отпущу, — заволновался хозяин кула.

— Мне нужен прямой контакт с Антой, — отрезал Атран. — Если хочешь, иди с нами, но возьми другого кула.

Так и отправились. На одном куле — Атран с Антой, на другом — два свиста. Шли медленно, над самым дном, обшаривая путь лучом жектора. Достигнув объекта, Атран повернул вправо и обошёл его по периметру. В одном месте над занесённым песком краем объекта обнаружили неглубокий кратер, не больше метра диаметром. И в стороне — сносимое течением лёгкое облачко мути.

— Грохот прибоя! А ведь он действительно пукнул! — изумился Атран. Отделился от кула, догнал облачко мути, пересёк несколько раз, пробуя среду на вкус и запах.

— Фу, гадость какая!

— Ты смотри... Не отравись! — подала голос Анта.

Обошли объект ещё два раза, ничего нового не нашли.

— Неужели это огромный моллюск? — выдал гипотезу Атран, как только вернулись к остальным. — Лежит тут себе десятки веков, а мы вчера его камнями по раковине...

— А что Эскару надо от моллюска?

— Эскар — его молодь! Нет! Это самка, а Эскар — самец! — фантазировал на ходу Атран. — Эскар подойдёт, она ему раковину приоткроет, он шмыг туда! И делает своё мужское дело.

— Такая солидная тётя должна много кушать, — возразила одна из девушек. — Ей нужны тонны планктона. А она среду не фильтрует.

— Точно, — огорчился Атран. — Гипотеза снимается. Другие есть?

Других не было.

— Тогда возвращаемся, — решил Атран. — Надо обдумать всё и вернуться сюда с инструментами и...

— И?

— Потом придумаем. Сейчас возвращаемся, попутно картографируем глубины.

Возвращались двумя группами. В одной был топограф, в другой его обязанности выполняли геолог и Орель. Двигались широкими зигзагами, периодически встречаясь и обмениваясь информацией. По легенде, одна группа якобы картографировала путь туда, другая — обратно. После знакомства с объектом никто уже не считал меры предосторожности пустой формальностью. Тревожно было.

Алим. Экспедиция к артефакту

Алим торопился. Накопилась масса скучнейшей работы, а в полдень открывался семинар, на котором Амбузия обещала сенсацию. Название её доклада звучало так: «Особенности фитопланктона суши». Но из неофициальных источников Атран знал, что речь пойдёт не столько о фито-, сколько о зоопланктоне суши. И в чём же сенсация?..

В общем, на семинар нужно успеть обязательно. А до этого — разгрести рутину, встретить Ильку, выходящего из корректора фенотипа с новым хвостом, проверить молодь второго поколения испытателей, отправить в институт квартальный отчёт и выбить из снабженцев обещание расширить пищевой комбинат. Рутина — дело скучное, а начинать день надо с радости. Например, с вытаскивания Ильки из медузы. Алим направился к медикам.

Илька мирно спал, упёршись локтями в песок и заложив рук-ки за голову. Задняя половина смутно виднелась сквозь студенистое тело инструмента, но детали не проглядывались. Алим обернулся к оператору и... На контактном пятне инструмента дремала Иранья.

И тут Алим встал перед дилеммой. Будить или не будить? Логично и правильно разбудить Иранью немедленно. Но у разблокированных альтернативная логика. Он знает, как напряжённо Иранья работала. Иранья разблокирована. Она знает, что Алим это знает и что Алим сам разблокирован. А по логике разблокированных будить уставшего... нелогично! Но время, время!!!

Алим выскочил на улицу, сорвал ленточку водорослей и вернулся назад. Зависнув над целительницей, пощекотал ей нос. Иранья фыркнула и проснулась.

— Шалапут ты и есть! Точно Илька говорит.

— Верь ему больше. Кстати, как он?

Иранья опустила веки, на минуту сосредоточилась на инструменте.

— Хрящи ещё мягкие, а в остальном — готов. Как проснётся, выпущу.

— А я не сплю! — подал голос Илька.

— Тогда вылазь. Покажи хвостик.

Через пять минут Илька уже отделился от инструмента и был самым внимательным образом осмотрен. Хвост стал длиннее и ?уже. Больше всего напоминал хвост угря. Только лопасть располагалась не вертикально, а горизонтально. Работать горизонтальным хвостовым плавником оказалось совсем не так просто, как думал Илька. Хвост метался из стороны в сторону и путался в задних рук-ках. Но всё равно парнишка сиял, как солнечный блик на мелком месте. Почему-то Алим был уверен: категорический приказ не опираться на хвост в ближайшие две недели Илька нарушит. Как выйдет на сушу — так и нарушит.

— Хочешь посмотреть на пищевой комбинат? — поинтересовался Алим. Просто для того, чтоб отвлечь парнишку от мысли немедленно поломать неокрепшие хвостовые позвонки. Илька хотел. Не догадывался, глупый, что такая экскурсия на неделю аппетит отбивает. Одно дело — аккуратные брикетики размягчённого мяса в упругой белковой оболочке или плотно упакованные пакетики водорослей в желе. И другое — узнать, что это до тебя кто-то кушал!!! Пускай специально созданный инструмент, огромная медуза. Но она пропустила пищу через себя! Разделила на примерно одинаковые порции, частично переварила, облекла в плёнку и... Язык не поворачивается назвать вещи своими именами! Воистину, есть темы, которых лучше не касаться.

Плыть быстро Илька не мог. Но хитрец прилип к нижнему пятну Алима и позволил себя буксировать.

Пищевой комбинат поражал чёткостью и слаженностью работы. Сырьё поступало с бойни, от охотников, пограничников и с полей. Крупные, раскормленные до безобразия алмары непрерывно загружали в медуз рыбные туши и охапки зелени. Туши — справа, зелень — слева. Традиция такая на всех комбинатах. Алим объяснил Ильке, что первые две медузы в мясной цепочке ведут разделку — отделяют потроха, кожу, кости. Следующие делят мясо на порцайки стандартных размеров. Последняя в цепочке обволакивает брикет белковой оболочкой. И, разумеется, все пропитывают сырьё желудочным соком. Поэтому скорость движения сырья должна быть постоянной. Чуть быстрее — и мясо в брикетах останется сырым. Чуть медленнее — и превратится в желе. Скорость очень важна.

Дав инструкцию Ильке всё осмотреть, но никому не мешать, Алим сел на верхнее пятно рулевого, управлявшего первой медузой в цепочке, перекинулся парой фраз и мыслеобразов. Илька тут же поспешил к медузе в конце цепочки, где не менее упитанные алмары грузили брикеты на шалотов. Когда Алим туда подошёл, Ильку уже кончили ругать («Куда тебя под шалота несёт?!»), но расспрашивали и рассматривали с большим интересом. Пока Илька читал лекцию о ганоидах будущего (демонстрируя себя в качестве примера), Алим отозвал в сторону начальника и переговорил с ним. Начальник был не против расширения производства, но требовались дополнительные площади. А для этого строители должны выровнять дно и засыпать склон. То есть, поднять облака мути и песчаной взвеси. Муть накроет производство. Это полгода у всех на зубах песок скрипеть будет. Алим предложил внедрить новейшие технологии — оградить строительную площадку тройной завесой фильтрующих водорослей, а дампинг грунта на склон вести только при южном течении — чтоб шлейф мути сносило в сторону от производства. Согласовали сроки подготовки проекта.

На обратном пути выяснилось, что обтекатели Ильки набиты брикетами с загадочными продуктами.

— Дядя Алим, попробуйте это! — протягивал Илька. — Морская капуста с красной икрой. А это — рулет. Ручная работа! Мясо дикого кула с зеленью и чёрной икрой. Говорят, вкусно.

— Как тебе комбинат?

— Скучная работа...

— Да ну? — изумился Алим. — Они весь городок кормят. Пока комбината не было, мы всё сырьём ели.

— Я не говорю, что ненужная, — обиделся Илька. — Я говорю, скучная. По восемь часов в день одно и то же. Я бы так не смог.

— Но кому-то надо это делать!

— Кому-то надо, — печально согласился Илька. — Бедные, несчастные ганоиды... Суши не видели...

Алим расхохотался. А когда отсмеялся, увидел взволнованную Иногу. Секретарша была тяжела. Икрометание ожидалось со дня на день, поэтому волноваться не полагалось. Алим так ей и сказал:

— Перестань волноваться и доложи, в чём дело.

— Телеграмма от Атрана. — И попыталась сесть на верхнее пятно. Но животик помешал. Алим согнал Ильку с нижнего, слился с ней и окунулся в телеграмму.

«Помнишь наш последний разговор? — передавал Атран. — Крупный прорыв, но перспективы туманны. То ли никаких, то ли сказочные. Моих мозгов не хватает. Если хочешь, приезжай. Нужны специалисты по тонкому строению вещества и материаловеды».

— Дядя Алим, вы поедете? — Илька, оказывается, угнездился на верхнем пятне. А Алим, как всегда, раскрылся. Осознав это, не на шутку обозлился. Ильку как волной смыло — юркнул в водоросли и затаился на дне.

Последний разговор был об Эскаре. О его влиянии на Совет, о таинственности и загадочности. Ясно, что открытым текстом Атран передать не мог. Но причём здесь тонкое строение вещества?

— Я не знаю, — смутилась Инога.

— А Корпен что думает?

— Ещё не спрашивала.

— Спросим его! — и Алим энергично заработал хвостом. Где-то позади обиженно пискнул забытый Илька.

— Думаю, Атран допросил с пристрастием инфоров, которые приставлены к Эскару. Те что-то слышали, но не смогли сопоставить факты. А Атран сопоставил, — предположил Корпен. — Теперь назревает новое открытие, но Атран не знает, что с ним делать.

— Чтоб Атран не знал, что делать с открытием? — усомнился Алим. — Не верю! Скорее, открытие касается суши. Или это «что-то» находится на суше.

— Тогда почему он открыто не сказал, чтоб мы пригласили лапчатых?

— Сами вы лапчатые, — пробурчал Илька, который подслушивал у светового отверстия.

— Может, для конспирации? — предположила Инога. — Да и нет у нас специалистов по материаловедению...

— Вот вы где! — в хом ворвалась Ригла. — Скорее, семинар через пять минут начинается.

— Семинар плывёт мутным плёсом. Есть дело важнее — телеграмма от Атрана. Он зовёт нас к себе.

— Та-ак... Когда едем? — характер у Риглы выработался крепкий.

— А как же я? Я не могу сейчас ехать, — испугалась Инога. Алим покосился на неё, на Корпена... Ругнулся про себя, но вслух сказал другое:

— Спешка нам не нужна. Попробуем сначала игру в телеграммы. Первая будет: «Опытного геолога звать?»

Ночью у Иноги начались схватки. Корпен с Амбузией еле успели доставить её до приёмного покоя. Медсестра ещё не закончила формальности в регистратуре, как пошла икра. Корпен сделал своё мужское дело прямо на глазах сонных невозмутимых медсестёр. А находчивая Амбузия отправила любопытных за транспортными консерваторами. Так, в консерваторах, и доставили всю кладку в пункт приёма икры для первичной селекции. Алим узнал обо всём только утром.

А вечером пришёл ответ Атрана. «Мыслите правильно. Но геолог уже есть», — сообщал тот. Инога опять разволновалась.

— В санаторий! Быстро! — шикнул на неё Алим. — И перестань дрожать, без тебя не уеду. Куда я без тебя?

— Слово?

— Слово, слово. — И, успокоив таким образом секретаршу, энергично повлёк Корпена в информаторий. Тот лишь рук-кой жене махнуть успел.

— Наша задача — собрать всю инфу об измерении тонких физических процессов, — проинструктировал он, усадив инфора на контактное пятно нейросети. — Выясни, как измеряют колебания солёности, давления, как измеряют твёрдость грунта... Ну, всё об этом.

— А ты?

— А я убегаю сдавать дела. Кстати, ты тоже сдай. Как-никак, на год едем.

Стартовали через неделю. Ранним утром. Алим выписал у транспортников на целый год молодого двадцатиместного шалота. Поэтому расположились с комфортом. На широкой спине всем хватило места.

В трёх километрах от полигона остановились, поднялись к поверхности и долго смотрели на буйную зелень, покрывающую остров. Только Алим собрался произнести короткий спич, как за спиной раздалось гневное:

— А ты что здесь делаешь?!

Обернулся. Ригла отчитывает Ильку.

— Я еду с вами. Я — ваше прикрытие! — заявил этот нахаленок. — Вы меня будете демонстрировать. Я — наглядное пособие и результат многолетней работы института.

— Допустим, за пособие вполне Ригла сойдёт, — веско произнёс Алим. — А кто-то немедленно отправляется домой.

— Никуда я не отправлюсь, — набычился Илька. — А если не возьмёте меня, сам приеду. А перед этим расскажу всем, куда и зачем вы поехали, вот!

— Под каким же видом ты приедешь?

— Скажу, что направлен по обмену опытом.

— Может, на самом деле возьмём этого малолетнего шантажиста, — как бы в раздумье предложил Корпен. — Помнишь, перед экватором длинный такой переход вдали от берегов. Когда брюхо к хребту от голода прилипает. А тут — запас продовольствия на борту...

Илька насупился, но решил промолчать.

Первую остановку сделали в Юго-Восточном Институте Генетики. Разумеется, был доклад, разумеется, Ригла и Илька представляли два поколения землепроходцев. Илька хвастался новым горизонтальным хвостом. Проходили и показательные выступления. Ригла с Илькой выходили на сушу, зрители высовывали из среды головы и наблюдали. Ригла делала вид, что собирает образцы, а Илька ей помогает. Алим и Корпен комментировали их действия для зрителей. Землепроходцы обменивались знаками на языке жестов, переворачивали вдвоём камни, будто ищут что-то. Потом, когда запас дыхания у Риглы подходил к концу, Атран громко произносил:

— Сейчас я попрошу Риглу продемонстрировать находки.

Высовывался из среды и подавал знаки. Ригла возвращалась в среду, доставала из обтекателей камешки, палочки и травинки, собранные на суше.

— Эта галька ничем не отличается от прочих, — произносила она с милой улыбкой. — Но лежала на берегу.

Дальше Илька выступал соло. Демонстрировал различные походки — медленную, быструю, очень быструю и, под конец, походку на задних рук-ках. При этом нёс что-то в передних.

Ардина выслушала рассказ Алима и решила, что обязана ехать. Алим не возражал. Но взял с жены слово, что та не будет третировать Риглу.

— Разумеется, милый. Сейчас не время, — холодно ответила Ардина. Доро́гой Алим часами раздумывал над её ответом. Анализировал как с позиции обычной логики, так и альтернативной. Поражало обилие логических цепочек, порождающих фразу «сейчас не время». По какой шли мысли жены?

Путешествие проходило спокойно, без приключений. Один раз, под утро, задремавшие пассажиры проснулись от отчаянного визга. Илька уснул, расслабил присоску и сорвался. Обычное дело. Но он не сумел догнать шалота...

— Эх ты, сухопутный! — журил его водитель.

— Я не виноват, — оправдывался Илька. — У меня хвост новый, не тренированный. Мне мышцу качать надо, а некогда!

%%% Полной неожиданностью для Алима оказалось, что даже на специально выделенном шалоте они двигаются ничуть не быстрее, чем на рейсовых, с массой пересадок. Шалот, оказывается, не может идти больше недели с крейсерской скоростью. Шалоту, оказывается, нужно отдыхать. Не правда ли, свежая мысль.

Долгими часами спорили над гипотезой Атрана о сверхзнании Эскара, о загадочном «проценте соответствия» цивилизации некоему эталону. (Чтоб не таиться от Ильки и водителя, Алим ввёл их в курс дела.) Илька тут же внёс идею, что Эскар — пришелец из будущего. Каким-то образом он попал во временной водоворот, его затащило в прошлое. Теперь он строит привычный для себя мир. Добивается полного соответствия. А все его гениальные предвидения — это просто память об исторических событиях прежней жизни.

Идею всесторонне обсудили, признали, что она объясняет очень многое, но отвергли.

Водитель выдал другую идею. Мол, Эскар — единственный оставшийся представитель цивилизации Древних. Все Древние вымерли, а он остался. Дальше — тот же сценарий. Хочет восстановить привычный для себя мир.

Алим должен был отметить, что гипотеза водителя намного лучше вписывается в факты, чем идея с водоворотом времени. Но не объясняет случаев предвидения.

— Это что же получается? — возмутилась Ригла. — По любому варианту выходит, что мы живём и трудимся исключительно ради того, чтоб старый маразматик вернул себе привычную вселенную? Весь прогресс ради этого?

Проплывали километры, проходили часы, рождались и умирали гипотезы. Но с каждым днём становилось тревожнее. Старый, добрый, привычный мир уходил в прошлое, становился зыбким, неопределённым.

— ...Ты когда последний раз омолаживался? — такими словами встретил его Атран. — Нет, форму надо поддерживать. А это что за чудо природы?

— Это не чудо, — возразил Алим. — Это наказание за грехи мои.

Илька хотел посмотреть на знаменитого генетика, но по глазам ударил луч света. Машинально закрылся рук-кой.

— И я говорю, что я чудо. Но никто не верит.

— А хвостик-то, хвостик, — весёлый женский голос.

— Чудо ты наше лапчатое, — это, конечно, Ригла. — Добрый день, Атран. У вас всегда так холодно?

— Да, у вас лето бывает? — подхватил Алим.

— Бывает. Но я в тот день работал, — усмехнулся Атран. — Знакомьтесь, моя жена Анта.

— Мы о вас много слышали, — выплыла вперёд Ардина. — Это и есть жектор? Как интересно!..

— Вы, наверно, устали с дороги? А то могу показать наш детский садок. Там и поговорить можно.

По дороге к садку Алим шепнул Атрану, что вся его команда в курсе.

— Даже водитель? — удивился тот.

— Даже шалот, — подтвердил Алим.

— Это облегчает дело. Не будет проблем с транспортом.

У садка три девушки с жекторами оживлённо спорили, на кого больше похожа молодь.

— Свои гены ищут, — пояснил Атран. — Часами тут околачиваются. Я без анализатора не смогу сказать, в каком мальке кого больше. А они что-то находят. Кто как плавники держит, у кого какие повадки... Кстати, девушки в курсе. Я предлагаю такой план. Завтра вы отдыхаете. Послезавтра выступаете перед учёным советом... и всеми любопытными. А через два дня начинаем турне по ближайшим городкам. Эта поездка будет прикрытием. Мы нашли то место, куда Эскар уходит омолаживаться. По дороге делаем крюк и знакомимся с артефактом.

— Что за артефакт?

— О-о! — произнёс Атран. — Это надо видеть. Потому что ни словами, ни мыслеобразами передать невозможно. Потерпите недельку — сами поймёте.

За три дня Илька успел подружиться с испытательницами Атрана, обзавидоваться по поводу жектора, доказать пограничникам, что сонар — это чушь, о которой и говорить не стоит, потеряться в Темноте, сменить своё мнение о сонаре и перезнакомиться со всеми кулами на кордоне. В общем, стал местной знаменитостью. И чуть не проспал отъезд.

— Дядя Алим, знаете, как меня кулы зовут? Растопырчатый! — хвастался он, занимая место на шалоте.

— А они не добавляли «вкусный» или «аппетитный»? — поинтересовался Корпен.

— Не-а! Дядя Алим, а вы сможете сделать сухопутного кула?

— Зачем?

— Ну, чтоб по суше быстро двигаться.

— А кого сухопутный кул будет кушать? Землепроходцев?

Илька задумался. Алим отделился от шалота и огляделся. Четыре кула с пограничниками шли чуть выше и на полкорпуса сзади. Ригла беседовала о чём-то с Ардиной. Корпен собрал вокруг себя девушек с жекторами и рассказывал анекдоты. Инога внимательно слушала Фалина — толкового парнишку с сонаром. Атран показывал дорогу водителю. Илька решил судьбу сухопутного кула и приставал к двум местным инфорам.

Один шалот, четыре кула, бойцы-пограничники, инфоры, специалисты широкого профиля — такой экспедиции по силам самые сложные задачи. Почему же Атран отмалчивается и так скептически настроен?

— Вот он, любуйся, — широким жестом Атран указал вперёд, в непроглядную темноту. — Арлина, поступаешь в распоряжение Алима.

— Слушаюсь, шеф! — звонко отрапортовала девушка с жектором. И села на нижнее пятно учёного. — Посветить?

— Лучше показать. И рассказать. (Алим втайне позавидовал дисциплинированности испытателей Атрана.)

— Мы назвали это ракушкой Эскара. Хотя никакая она не ракушка. Видите?

— Нет.

— Воспользуйтесь моими глазами. Днём светлее будет. Жектором я её осветить не могу, слишком большая.

Алим наконец-то понял, что перед ним не холм на дне, а тот самый загадочный артефакт.

— Атран об него зубы обломал, — рассказывала девушка. — Ничто его не берёт. Ни камень, ни кислоты. Фалин у геологов камнедробилку выпросил, сюда привёз. Так бедняга собственной кислотой чуть не отравилась. А на поверхности ракушки — ни следа. Даже помутнения не осталось. Тогда мы поселили здесь колонию моллюсков-бурильщиков. Они в камне норы бурят. А тут за четверть года — ничего... Вы о кристаллах и кристаллических решётках слышали?

— Да, я знаком с докладом «О тонком строении вещества».

— Орель где-то раскопал статистику, что чем прочнее и твёрже вещество, тем выше в нём скорость звука. Ну, это не всегда так, а тенденция. Так вот, в ракушке скорость звука самая высокая в мире! Больше пяти километров в секунду. В общем, всё сходится на том, что ничего мы о ней не узнаем. Геологам, чтоб всё стало ясно и понятно, нужно кусочек отколупнуть. Ан — опаньки! Никакая сила её не берёт. Ни вкуса, ни запаха. Орель говорит, что вкус и запах — это тоже эффекты тонкого строения. Частички вещества отрываются и нам на язык попадают. А раз ничего не отрывается — то и не пахнет...

— Совсем-совсем?

— Ну-у... Был случай... Устроила она нам переживание. Кто-то сказал, что она пукнула. Выдала облако вонючей горькой пакости. Но потом Атран сказал, что это могла быть вовсе не она. Что, мол, под ней газы скопились и вдоль её края на поверхность вырвались. Может, он и прав.

Алим прижался к гладкой блестящей поверхности, напряг слух. Вроде бы, услышал какие-то щелчки. А может, показалось. Вокруг спорили, царапали и стучали камнями учёные, мурлыкала песенку без слов Анта, светя Атрану, пыхтел Корпен. Не лучшие условия для тонких наблюдений.

— Да живая она, живая, — усмехнулась Арлина. — Может, не в нашем понимании живая, но не мёртвая. Фалин специальный инструмент вырастил — большое такое ухо. Мы все слушали, что-то там шебуршится. Тысячи лет она здесь лежит — и всё не сдохла.

— Дядя Атран, а эти здесь часто ходят? — донёсся издалека голос Ильки.

— Кто?

— Креветки. Здоровенные! Я таких не видел.

Алим пропустил бы слова Ильки мимо ушей — парнишка много чего не видел, но Атран заинтересовался. Арлина тоже заинтересовалась. И упорхнула... Вместе с жектором... Ждать в сумраке, с трудом различая контуры ближайших предметов, скучно и страшновато. Алим хмыкнул и поспешил за удаляющимся конусом света.

Восемь или девять довольно крупных лангустов, выстроившись цепочкой, целеустремлённо двигались к артефакту. Алим прикинул расстояние — идти им оставалось метров сто-сто пятьдесят — и послал Арлину за остальными. Вскоре все ганоиды собрались неподалёку.

— Лангусты иногда ходят колонной, — сообщил Корпен. — Но я не слышал, чтоб их караваны встречали на такой глубине.

— Там, откуда они идут, ещё глубже! — встрял Илька.

— Кто-нибудь выяснял, куда они строем ходят? — задал вопрос Атран. И не услышал ответа. Смущённые инфоры поглядывали друг на друга.

— Ты думаешь, есть другие ракушки? — развернулась к мужу Анта.

Цепочка лангустов тем временем продолжала движение, не обращая внимания ни на лучи жекторов, ни на ганоидов, паривших над ними.

Если ракушка откроет им створку, может, имеет смысл шмыгнуть внутрь? — задумался Алим. — Но пролезу ли я в щёлку для лангустов? И что я увижу в темноте?

Он покосился на Арлину. На нижнем пятне девушки уже висел Илька. Судя по жестикуляции, мыслеречью убеждал в чём-то испытательницу.

Теряю хватку, — мимолётно взгрустнул Алим, пристроившись за Илькой. Чтоб в нужный момент схватить паренька за заднюю рук-ку, сдёрнуть с пятна и... Самому занять его место? Оглянулся на окружающих. Атран слился с Антой, Ригла тоже держала за рук-ку девушку с жектором. И Фалин шептался о чём-то с испытательницей.

У входа может получиться куча-мала, — оценил ситуацию Алим. Может, мы и есть та пища, которой питается этот моллюск-переросток? Он только ракушку откроет, мы сами в рот лезем... Добровольно и с песнями.

Из темноты показался крутой бок артефакта. Первый лангуст уткнулся в него, на секунду замер, ощупал препятствие усами — и свернул направо. Остальные повернули за ним. Двигаясь вдоль препятствия, лангуст поднялся по песчаному откосу наверх и, оскальзываясь на гладкой поверхности, побежал по расчищенному учёными участку.

— Лёг на прежний курс, — отметил Орель.

Колонна лангустов пересекла артефакт и, не отклоняясь ни на градус, продолжила движение. Четверть часа ганоиды сопровождали её, надеясь непонятно на что.

— У меня такое чувство, будто нас обманули. Сволочи десятиногие! — высказал общую мысль Атран. Покосился на Ильку и строго добавил: — Привыкай. Отрицательный результат в науке — тоже результат.

В полдень Атран сыграл сбор. По кислым лицам учёных было видно, что сдвигов нет. Артефакт держал оборону...

— Надеюсь, всем ясно, этот предмет чужд нашей цивилизации, — начал он. — Скажу больше. Чужд всему нашему миру. Я не знаю, как сюда попало это инородное тело. Да это и не важно. Важно, что Эскар, Мудрый Эскар является частью тайны, которую мы видим перед собой. Важно, что Эскар взял на себя право управлять нашей цивилизацией. Важно, что тем самым лишил нас свободы выбора.

Отсюда — вопрос: хотим ли мы, чтоб так продолжалось и дальше? Должны ли мы идти путём, указанным свыше, или будем искать свой путь? Возможно, не такой прямой. Возможно, с ошибками, тупиками, опасными мелями и порогами. Но — свой!

Надеюсь, все понимают, что перед Советом этот вопрос ставить нельзя. Решать надо нам, здесь и сейчас. Предлагаю высказаться всем в порядке старшинства. Начиная с молодых.

— Это выходит, я первый? — удивился Илька.

— А я, выходит, последний? — пробасил водитель шалота.

— Говори, Илька. Мы слушаем, — подбодрил Алим.

— А я не понимаю, почему мы должны решать здесь и сейчас. Давайте сначала Эскара спросим. Я, к примеру, подплыву и честно, прямо и открыто спрошу, куда он ведёт нашу цивилизацию. А? Как идея?

— А если станет одним лапчатым меньше?

— Меня Елобоч на куле страховать будет. Секунда — и нет нас. Фиг он кула догонит!

— Догонит, если захочет, — хмыкнул Атран. — Кто следующий? Ты, Елобоч?

— Мы не с того конца судить начинаем, — откликнулся пограничник. — Ну, решим, что Эскара из совета турнуть надо. А толку? С этой штукой, — он постучал костяшками пальцев по поверхности артефакта, — можем что-то сделать? Нет... Так и с Эскаром. Он шесть тысяч лет прожил и ещё столько же проживёт. А из нас по статистике через тысячу лет хорошо, если один из четырёх останется.

— Ну и что?

— А то, что мы вымрем, а он в своей ракушке пересидит. А потом его опять в совет выберут.

— Ты предлагаешь лишить его логова?

— Хорошо бы. Да не знаю, как.

— В принципе, можно засыпать эту ракушку песком, — задумался Алим. — Нагнать шалотов и... Но на такой проект нужна санкция совета.

— А если вернуть на место тёплое течение? — предложил топограф. — Восстановитькосу. Течение понесёт наносы сюда. Если ещё дельту реки обработать... Ну, лишние рукава перекрыть... Весь факел мути сюда пойдёт. Уже через двести лет дно трёхметровым слоем ила покроется.

— А дамбу не будем насыпать. Помните, на форуме проект был? Заграждение из стены водорослей! — выкрикнула Ардина, чем изрядно удивила Алима. Предложение было ценное и вполне осуществимое.

Прения затянулись до глубокой ночи. Все устали, запутались в аргументах и контраргументах и решили ничего не решать на горячую голову. Предложения записаны в памяти инфоров, нужно только спокойно, без спешки изучить их.

Атран распределил ночные дежурства, и экспедиция расположилась на ночлег. Кулы бесшумно парили в вышине, где-то невдалеке пасся шалот, на его спине мирно посапывал во сне водитель.

— Внимание! Эскар здесь! — крикнул кто-то из свистов. — Уходите! Водитель передал, он несётся сюда как бешеный кул!

— Поздно. Если он здесь, то знает о нас, — произнёс Атран.

Уши заложило от беззвучного свиста — пограничники подзывали кулов.

— Он один, а у нас четыре кула! Мы справимся! — воскликнула Анта.

— А почему вы решили, что надо драться? — удивился Илька.

— Три дня назад он был в Бирюзе. А сегодня — здесь. Как ты думаешь, зачем? — поинтересовался Атран.

— Не знаю. У него спросим.

— Хорошая мысль, — скептически хмыкнул Корпен.

— Он уже близко, — предупредил Фалин. И удивлённо: — У него сонар!

Девушки засветили жекторы в полную силу. Лучи заметались, обшаривая пространство.

Хорошо пограничникам, — думал Алим. — Они решительные. Они всегда знают, что делать. А я аналитик. Мне факты нужны. Информация, желательно полная и достоверная... Я даже не знаю, нужно бояться или нет?

Ригла прикрывала корпусом Ильку. Она озиралась со свирепой гримасой, сжимая в рук-ках угловатый камень. Алим огляделся, разыскивая Ардину. Заметил её не сразу — на верхнем пятне одного из кулов. Вот уж кто никогда не терял голову...

Наверно, надо брать пример с Атрана, — размышлял Алим. — Он охотником был, приёмы знает. А я только с карасюками воевал... Почему мы заранее не обсудили, как надо драться?

— Кто-нибудь знает, что мы здесь?

— Свисты и ещё пара разумных, — отозвался Атран. — Если мы не вернёмся, они расскажут всем.

Алим выпростал рук-ки из обтекателей, сделал несколько разминочных движений. Наполовину согнул в локтях, сжал кулаки. Краем глаза заметил, что Фалин и оба инфора повторили его позу.

«За свободу нужно бороться, — думал он. — Но почему — кулаками? Мы что — мальки предразумные? Почему всё так глупо?»

— Вижу его! — выкрикнул Фалин.

Эскар ворвался в освещённое пространство стремительно. И резко затормозил. Четыре луча скрестились на нём.

— Здравствуйте, Эскар, — начал Алим.

— Здравствуйте, Алим. Вы прибыли с Юга. И именно сюда. Думаю, это не случайно.

— Да. Мы обнаружили очень странный предмет. Атран считает, что вы должны знать, что это такое.

— Вы нашли корабль. Это меняет программу...

Вперёд выдвинулся Атран.

— Эскар, мы всё знаем! Знаем, что вы управляете нашей цивилизацией. Ведёте нас к неведомой цели, которая только вам нужна. Вы один диктуете волю Совету. Мы запрещаем вам так делать! Мы гордая, сильная цивилизация, свободные разумные существа, а не безмозглые инструменты. Мы имеем право сами определять свою судьбу. Нам надоело жить под диктовку!

Наступила пауза. Алим поймал себя на мысли, что речь Атрана излишне эмоциональна. Слишком много тезисов. Нарушены связи между посылками и следствиями. Эскар может просто не понять... И что тогда? Он даже попытался восстановить логическую структуру, но не успел.

— Ваши требования уже не имеют смысла, — голосом, лишённым интонаций, сообщил Эскар. — Ключевое условие выполнено — разумные нашли корабль. Вступает в действие следующая программа — программа передачи всей имеющейся на борту информации представителям вашей цивилизации. Переходим к техническим вопросам. Считаю рациональным оборудовать здесь три десятка рабочих мест, оснащённых видеотерминалами. Это моя задача. Ваша задача — связаться с информаториями и организовать обучение инфоров вахтовым методом. То есть, решить вопросы транспорта, проживания и питания прибывающих сюда на обучение бригад инфоров. Если занятия организовать в четыре смены, одновременно смогут проходить обучение сто двадцать инфоров.

— Что такое «видеотерминал»? — спросил Корпен. Речь Эскара он не понял, но запомнил. И теперь пытался постичь смысл, разобравшись с незнакомыми терминами.

— Скоро увидите, — серьёзно ответил Эскар. — Ближайшая аналогия — гнездо на нейросети в ваших информаториях.

— Уважаемый Эскар, а вам вправду шесть тысяч лет? — влез Илька.

— Больше, юноша. Я был создан около десяти тысяч лет назад. С тех пор все мои органы неоднократно обновлялись.

— Атран, Атран, что нам теперь делать? — Анта дёргала за плавник мужа.

— Возвращаться, леди. Доложиться совету и готовить бригады инфоров к приёму информации, — ответил за него Эскар.

— А что мы будем делать с этой информацией?

— Это, леди, теперь ваша проблема.

Пролог, который иронией судьбы занял место эпилога

...Подкатил приступ тошноты. Но спазм отозвался такой болью во всём теле, что захотелось вновь потерять сознание.

«Скверно, — подумал человек. — Вдобавок, сотрясение мозга».

Открыл глаза. Зелёный свет аварийного освещения сообщал, что непосредственной опасности нет. Системы жизнеобеспечения работают, их ресурс достаточен для поддержания жизни экипажа до... до естественного разрешения ситуации. Тем или иным способом. Например, до смерти экипажа от старости. Это плюс.

— Г-г... — сплюнул кровавый сгусток. — Г-где мы?

— На твёрдом грунте под поверхностью жидкой среды. Давление за бортом — четырнадцать с половиной атмосфер, — ответил ровный синтезированный голос.

— Сели, значит. Основное, доклад! С момента взрыва.

— 12:37. Частичная разгерметизация корпуса. Проведена герметизация отсеков.

12:49. Ударная перегрузка с пиковой амплитудой 62 «g» длительностью 0.3 секунды вызвала многочисленные сбои оборудования. С центрального поста перестали поступать команды управления.

12:55. Начался пожар в жилом отсеке. Отсек изолирован. Приняты меры к тушению пожара.

12:58. Пожар потушен.

13:04. В отсеках жилой зоны обнаружена жидкая забортная среда.

13:11. Началось увеличение давления вследствие погружения в жидкую среду. Приняты дополнительные меры герметизации отсеков.

— Какие?

— Все отсеки изолированы. Помещения третьего, четвёртого, пятого секторов жилого отсека залиты пеноцементом.

— Катафалк... Продолжай.

— 13:36. Рост забортного давления прекратился. Доклад окончен.

Совсем скверно, — подумал он. — Больше шестидесяти «g»... Это мы в океан плюхнулись? Я как раз залёг в саркофаг киберхирурга — и получил перегрузку грудь-спина. Пилоты сидели в креслах. Это верный перелом позвоночника. Остальные замурованы. Кто не утонул... Выходит, я один... С дыркой в лёгком и осколком в кишках.

— Состояние хирурга, доклад!

— Киберхирург восстановлению не подлежит, — ответил ровный голос.

Это уже не скверно. Это кранты. Говорят, хирурги делали операции на кишках сами себе. Я не хирург, но придётся попробовать.

— Доставить сюда кровезаменитель, стимуляторы, обезболивающее, шовный материал... Или сейчас скрепками сшивают? Доставить всё необходимое для операции на брюшной полости!

— Приказ не может быть выполнен. Отсек изолирован для защиты от проникновения жидкой среды.

Спокойно, только без паники. Я теряю по поллитра крови в час. Значит, время есть... Часа три у меня ещё есть. Если б голова не раскалывалась... Много хочу от жизни. Отсек изолирован — значит, воздух перекрыт. Но зелёный свет? Капитан говорил, если горит зелёный — воздуха и воды до смерти хватит. Точно! Хватит. Воздуха здесь часов на десять, а я через три загнусь. Всё подсчитала дрянь железная! И приговор подписала. Проверить, что ли?

— Сколько мне осталось жить?

— От двух до пяти часов в зависимости от...

— Не надо деталей. Есть вариант, по которому я останусь живым хотя бы десять часов?

— Ответ отрицательный.

— Чтоб ты сдох... Отставить!

Несколько минут человек дышал неглубоко и осторожно.

— Сюда слушай. Мастерские целы?

— Да.

— Слушай приказ. Почини всё, что можно. Залатай корпус, восстанови лаборатории. А потом... Чёрт, мысли путаются. Я умру, но тебя найдут, обязательно найдут. Это же молодая планета голубого ряда. С биосферой. Жемчужина несверлёная, — человек закашлялся. — Такие на вес золота. Нельзя добру пропадать. Здесь разумные должны жить. Сильная, красивая цивилизация вроде нашей, а не динозавры безмозглые. Есть здесь динозавры?

— О динозаврах информации нет. Есть ганоиды.

— Рыбы, что ли? Изготовь самоходные зонды, собери информацию... Обработай, систематизируй. Рано или поздно тебя найдут. Информацию передашь разумным. Или ты найди разумных... Если не найдёшь, сделай... — он опять закашлялся, сплюнул кровь. Пару минут дышал мелко и часто, пережидая боль и мучительно сдерживая кашель. — Маяки... Ни хрена они маяки не услышат. Далеко слишком. Тебе придётся долго действовать автономно. Продублируй все системы: серверы, кластеры, каналы, источники питания. Продублируй банки данных. Имей горячий резерв. Организуй перекрёстное тестирование. Тестируй ремонтных киберов, тестируй оборудование. Что бы ни сломалось, система должна продолжать работать, должна восстановить ресурс.

Не бойся экспериментировать, если эксперимент не угрожает твоему функционированию. Анализируй результаты экспериментов. Учись на собственных ошибках, учись думать... Мне надо отдохнуть... Дай мне полчаса, потом продолжим.

Через тридцать минут голос напомнил о времени. Но человек уже бредил. Ему казалось, он вернулся домой, в родной и приветливый мир.

Кибермозг внимательно слушал, иногда переспрашивал. Так продолжалось около часа. Потом человек замолчал.

Эдуард Ляпунов совместно с Павлом Шумилом Краткие полёты Стелси

Глава 1

Стелси уже в который раз взбиралась на шкаф, чтоб прыгнуть оттуда, растопырив крылья и изо всех сил пытаясь ими махать. Мгновенье полёта — и новый удар об пол. Биогравы ещё слабы, а крылья уже не могут поднимать растущую тушку молодой драконы. Попка уже болит от неоднократных приземлений, но какой-то внутренний инстинкт гонит вверх, чтоб снова ощутить мгновенное чувство полёта. Эти непрерывные вверх-вниз, вверх-вниз… К вечеру болела не только попка, но и всё тело. Старый поролоновый матик, казавшийся когда-то толстым и мягким, совсем не смягчал удар. Но без этих мгновений короткого полёта жить было вообще невыносимо. Когда взлетать с помощью крыльев стало уже не под силу, некоторое время можно было, взобравшись повыше, прыгнуть и довольствоваться несколькими секундами парения с широко раскинутыми крыльями. Но тело слишком быстро прибавляло в весе, и теперь оставались только практически вертикальные падения. Очень краткий миг полёта — и удар об пол. Эти ежедневные прыжки приходилось тщательно скрывать от родителей, чтоб они не подумали, что надо отдать девочку в инкубатор. Страх перед инкубаторами жил в Стелси с рождения вместе со страхом смерти, который, видимо, достался ей от не слишком удачного рождения. Это падение в бездну, во тьму, в неизвестность… Прошло много месяцев, но безупречная память дракона сохранила эти мгновения вместе с непередаваемым чувством страха. И хотя пронеслась весть о том, что инкубаторы разрушены и детей уже никуда не отдают, страх остался. Этот страх и инстинкты, переплетаясь, заставляли, словно ритуал, повторять ежедневные манёвры, вверх-вниз, вверх-вниз.

Должен быть другой выход, но какой? Ответ вертелся на кончике хвоста, но постоянно ускользал от рассеянного внимания Стелси. Великий Дракон, наверное, нашёл бы ответ, но инкубаторы уже разрушены, а Планета Детей ещё не закончена. Хорошо, что родителей не было дома целыми днями, они спокойно оставляли Стелси, считая, что драконочка достаточно взрослая. Но как они поведут себя, узнав, что наступил тот период, отделяющий взрослую жизнь от детства, отделяющий полёт исключительно на силе крыльев от полёта на крыльях с помощью биогравов? Период так называемой юности, когда полёт невозможен в принципе. И снова вверх-вниз, вверх-вниз. Сил не осталось, но эти прекрасные мгновения, которые дарит полёт… Или, точнее, это будет уже называться падением. С каждым днём попка всё ощутимее чувствовала возрастающий вес тела. Приходилось уменьшать высоту, тем самым уменьшая драгоценные мгновения полёта.

Ответ, вертящийся вокруг кончика хвоста, надо было ухватить во что бы то ни стало. В компьютерной базе данных, к которой можно обращаться через очки-компьютер, хранилось превеликое множество ответов на всякие вопросы, но на этот вопрос ответа не было. Стелси и раньше неоднократно снимала очки, чтоб лишний раз поворочать извилинами своих шестнадцати полушарий, не имея соблазна покопаться ещё в одной секции необъятной компьютерной базы данных. Сил на взмах крыльев уже нет, приходится просто их расправлять, чтоб хоть чуть-чуть смягчить удар об пол, и снова прыжок вниз, и опять бесконечная дорога наверх. Думать, используя только свои знания, не пользуясь очками — это, конечно, прекрасно, но, будь хоть чуточку больше опыта, может, и ответ пришёл бы быстрее. Хотя нет, взрослые привыкли к такому положению вещей. А привнести что-то новое — на это способна только молодёжь, ну, и ещё, наверное, Знатный Предок. Но он озабочен планетарными делами, Планету Детей вот делает, а ответ может быть прямо под носом. Или на носу?! И хоть очки сняты, ответ крутится вокруг них. Как они могут решить проблему, которую уже четыреста лет решали с помощью инкубаторов? Вот снова достигнут верх и инстинкт толкает вниз. Вновь мгновенное ощущение полёта, и новый удар об пол слегка прочищает мозги.

Стелси сердито покосилась на жёлтые баллоны акваланга, выглядывающие из-за приоткрытой дверцы шкафа. Плавание в бассейне не даёт ощущения полёта. Вода слишком плотна и неподатлива. Виртуальная реальность, которую могут преподнести очки или сенсо, не совсем в полном смысле оказывается виртуальной.

Почему я не могу летать в виртуальной реальности, которую вижу в очках? Потому что очки не уменьшают силу тяжести, которая тянет тяжелеющее с каждым днём тело вниз. В этой виртуальной реальности я могу оказаться в небе, несущейся с огромной скоростью над землёй, но нет ощущения полёта. Виртуальная реальность для глаз, но не для крыльев. То есть, для крыльев тоже, но как-то не так, как на самом деле.

Чего я хочу от этой виртуальной реальности, от этих очков? Полёт как во сне, лететь, расправив крылья, ощущая набегающие волны воздуха каждой складкой перепонки крыла, каждой чешуйкой на теле. Эти незабываемые дни полёта, которые могло подарить детство и которые остались только во снах. Можно ли сделать это реальным, используя только очки? И этот самый ответ скрывается где-то рядом.

Очень трудно думать, когда просто сидишь. Мысли летят быстрее, когда дракон тоже летит. Драконы должны летать. И вновь достигнута вершина, и вновь прыжок вниз. Краткий миг полёта, и вот ответ, его нужно только взять, схватить, пока он снова не ускользнул вместе с болью от удара распухшей попкой об пол. Куда поступают сигналы от глаз? Конечно же, в мозг, во все восемь секций. А ощущение полёта — оно складывается мозгом из ощущений от крыльев, глаз, чешуек на теле, от всего вместе. Как сделать виртуальную реальность для всего тела? Нужно лишь давать нужные сигналы мозгу. Не некоторые, как в сенсо, а абсолютно все. Подать сигнал непосредственно на зрительные окончания, сформировать картинку парящего в небе дракона, вид из его глаз — это могли делать и очки, но можно ведь послать нужные сигналы и на другие нервные окончания, якобы идущие от крыльев, от каждой чешуйки на теле. Сигналы, сообщающие о том, что тело в полёте, оно летит. И дракон, увидев это, конечно, будет знать, что это подмена, но чувство полёта будет как настоящее, куда лучшее, чем эти бесконечные «бум» на пятую точку.

Но, погрузившись в виртуальное чувство полёта, как не разнести весь дом, размахивая крыльями? И вот оно — решение. Как можно подавать сигналы непосредственно на нервные окончания мозга, так можно и блокировать сигналы, идущие от мозга, направленные на размахивание крыльев, болтание лап. Дракон, спокойно сидящий с очками на глазах, возможно, в это самое время будет парить в небе с сотнями своих сородичей в новой виртуальной реальности. Часа полёта в день в подобной реальности будет любому дракону достаточно, чтобы не свихнуться без неба и не отбить себе попку.

Надо подкинуть эту идею Великому Дракону, — подумала Стелси. Он умный, опытный, он лучше разбирается в технических тонкостях компьютерных очков, сидящих на носу каждого дракона. А технология, возможно, уже достаточно развита, чтоб воплотить это в жизнь.

Глава 2

Стелси неслась высоко в небе, широко распахнув крылья. Ах, как прекрасен полёт. Эти ни с чем не сравнимые ощущения. Земля где-то там далеко внизу, и сила притяжения больше не властна над телом дракона. Впереди лишь простор неба и облака, но лёгкий взмах крыла — и вот облака уже под брюхом. Как приятно лететь, почти касаясь животиком кромки облаков. Набегающий ветер ласково гладит брюшко, щекочет носик, бежит волнами под крыльями, ощущается каждой чешуйкой на теле. Хвостик так и трепещет от охватившего возбуждения полёта. Следующее небольшое облачко, встретившееся на пути, легко рассечено пополам крыльями драконочки. Тело такое лёгкое, почти невесомое.

Но что это? Впереди туча и молнии. Только вместо грома — какой-то звон в ушах. Или это от грома в ушах звенит? Почему-то крылья вдруг перестали слушаться, тело отяжелело. Земля так быстро приближается. А вокруг тучи, только тучи. Страшно.

Я падаю, почему я падаю? — пронеслось в голове Стелси. Хочется закричать, позвать на помощь, но не получается. Крылья не слушаются, тело словно налилось свинцом, и этот непрекращающийся звон…

Стелси судорожно вздохнула и открыла один глаз. Сон, это всего лишь сон. А рядом стоит будильник и трезвонит. Родителей, конечно, уже нет дома, они уходят очень рано. И, уходя, никогда не забывают подсунуть будильник прямо под ухо. Ох уж этот распорядок дня. Зачем вставать, если каникулы, если всё равно спешить некуда? И будильник стремительно улетает в угол, сбитый хвостом. Стелси зажмурилась и накрылась крылом. Ах, если бы летать не только во сне.

А видят ли сны драконы, лежащие в инкубаторах? Драконочку аж всю передёрнуло при мысли об инкубаторах. Хоть и рано, но нужно вставать, Стелси никогда не была лежебокой. Трусливой — может быть, чуть-чуть, но не лежебокой.

Сгруппировавшись и подтянув под себя лапы, позволить себе лишь секундную задержку перед окончательным пробуждением. И в следующий миг сильным толчком выпрямленных лап подбросить ещё больше потяжелевшее тело над ложем. Крылья решительно расправлены, глаза протёрты языком, и вот сна ни в одном глазу. Уж если проснулись, так проснулись, и утро нового дня означает, что ещё на одну ночь приблизилась взрослая жизнь, когда можно будет летать с помощью биогравов. Слабая попытка испробовать биогравы говорит, что этот день наступит ещё ой как нескоро.

Преследуемая грустными мыслями, Стелси на скорую лапу приготовила себе лёгкий завтрак. Аппетита не было совсем. Пожевав немного чипсов, драконочка заняла прежнюю позицию на поролоновом матике перед шкафом.

Наживу неприятностей на свой хвост с этими прыжками, и так родители уже подозрительно косились на меня, когда увидели, что слегка прихрамываю. Ну, приземлилась на заднюю лапу неудачно перед самым их приходом. Что ж, могло быть и хуже. По крайней мере, ничего не стали спрашивать, а то пришлось бы рассказать всю правду.

А ведь сны могут подсказать ответ на какой-нибудь долго мучающий вопрос. Вроде что-то такое в базе данных очков упоминалось в истории. Вот только мне снится не ответ, а лишь полёты, одни лишь полёты. Или это и есть ответ?

Нет, и дёрнувшийся хвост отмёл эту мысль. Это не ответ, а лишь постоянно присутствующее желание летать, которое сейчас можно реализовать только во сне. И сны были бы просто прекрасны, если бы не часто снящиеся падения в конце.

С самого рождения они меня преследуют, эти падения, — горевала Драконочка. А ведь вчера ответ казался почти что пойманным. Сообщить Знатному Предку о возникшей идее про новую виртуальную реальность. Казавшийся таким ясным ответ оказался на деле не таким уж и простым. Сообщить Великому Дракону, легко сказать, а как с ним связаться? Да даже если и найти, будет ли он меня слушать? Какие-то смутные фантазии молодой драконочки. А сколько такого молодняка, который хотел бы лично встретиться с самым величайшим драконом. Несколько миллионов или даже больше. Копаться в очках, уточнять точные цифры не хотелось. Две задачи, казавшиеся с ходу неразрешимыми. Но сначала первая. Как связаться? Послать сообщение из очков. А кому? На деревню дедушке. Или прадедушке. Нет, скорее пра-пра-пра-… В каком же я колене прихожусь внучкой Великому Дракону? У мамы в очках заложено наше полное генеалогическое древо, но чем оно может помочь? Пока что ничем. Но, в любом случае, к маме в очки при необходимости я залезть всегда успею, — утешала себя Стелси. — А можно ли залезть в очки к Великому Дракону?

Стелси даже слегка взрогнула. Да за такие мысли по головке не погладят. И снова взмах хвостом отметает и эту идею.

Поставим вопрос иначе. Если я не могу найти Знатного Предка, что нужно сделать, чтобы он нашёл меня? Может быть, сделать что-нибудь умопомрачительное, драконовыдающееся, чего от дракона никак не ожидают? Да я пока придумаю что-нибудь, уже вырасту раз десять. А летать хочется прямо сейчас. Может быть, потеряться? А кто я такая, чтоб на мои поиски отправлялся сам Великий Дракон?

Вчера ответ казался настолько очевидным, и в преддверии лучшего дня было так приятно засыпать. Но оказалось, что ответ ставил новые неразрешимые вопросы. Неразрешимые или лишь казавшиеся неразрешимыми, но ответа видно не было. Стелси задумчиво осмотрела свой хвост. М-да, от лицезрения собственного хвоста ближе к цели не станешь.

Взор поднят на шкаф, вспомнились вчерашние радостные мгновения полёта, казавшийся схваченным за хвост ответ — и вместе с тем ушибленная лапка, отбитая попка. Сегодня тело казалось особенно тяжёлым. Прыгать с обрыва в море, может быть, не так больно, но страшнее. Однако заметно дольше длится полёт. И хоть это не полёт, а лишь падение, но зато на короткое время тело, кажется, теряет свой вес. Возможно, такое же ощущение придёт, когда биогравы смогут работать на полную мощность. А когда стоишь на задних лапах над обрывом, широко распахнув крылья и закрыв глаза, то набегающий ветерок ласкает брюшко, обдувает крылья… Что ж, на сегодня решение принято.

Ещё одна порция чипсов пережёвана и проглочена. Несколько глотков сока.

Если проголодаюсь, смогу всегда вернуться, но на всякий случай лучше положить пару бутербродов в кармашек на поясе, лишними не будут.

С такими мыслями драконочка решительно вышла из дома. Идя по улице к ближайшему нуль-т, Стелси старалась смотреть только вниз. Зачем смотреть вверх, если там можно увидеть лишь летящего дракона и манящее, но недоступное небо. Небо, которое ещё не скоро подарит радость полёта. К чему мечтать о том, что будет ещё недосягаемо много лет, и смотреть на тех, кто летает. Что может огорчить сильнее, когда не можешь летать сам, так это вид другого летящего дракона. Вот, наконец, достигнута нуль-т-камера, введён давно заученный код знакомого места назначения. Ах, если бы знать, возле какого нуль-т сейчас находится Великий Дракон, — проносится в голове. Но свежий ветерок прибрежной гавани, встретивший вышедшую из кабины Стелси, заставил на короткий миг забыть о проблемах. Но лишь на миг. Зажмурившись и вздохнув полной грудью, Стелси шумно выдохнула и плюхнулась брюшком на песок, положив мордочку прямо перед набегающей кромкой воды. Лучше уж коротать дни на свежем воздухе пустынного пляжа, чем дома. Но вне дома эти прыжки может кто-нибудь увидеть. Однако здесь, на пустынном берегу, эта опасность минимальна, хотя всё равно есть. Открыв глаза, драконочка с опаской покосилась на возвышающуюся над морем скалу. Драконы не боятся падать, потому что умеют летать. А как же быть с теми драконами, которые летать не могут? Если дракона посадить в неуправляемый космический корабль и бросить с орбиты на планету… Мрачная аналогия. Испугался бы Великий Дракон падения или нет? Скорее всего, нет. Знатный Предок всегда найдёт выход, он ведь самый опытный из драконов. Он прожил дольше всех.

Глаза закрылись.

Или сегодня я слишком рано встала, или вчера слишком поздно легла, — подумала Стелси, засыпая, убаюканная тихим шелестом набегающих волн.

Глава 3

А во сне я снова летала, — констатировала Стелси, постепенно пробуждаясь. — А от чего же я проснулась? Как будто кто-то легонько ткнулся в носик. Но рядом никого вроде бы нет. Вот снова что-то мокрое дотронулось до носа.

Драконочка чихнула и открыла глаза. Морской прибой накатывал и отступал.

Ох ты, боже мой. Это сколько же я спала, что проспала прилив. Ещё бы чуть-чуть, и следующая волна могла меня накрыть с головой. Значит, вчера я всё же устала даже больше, чем думала, — подумала Стелси, сладко потянувшись. — Раз никого вокруг нет, никто не сможет мне помешать попрыгать со скалы. Ох, несдобровать мне, если родители увидят.

А лапки прямо сами несут к опасной скале. А хвостик дрожит и всё норовит прижаться к брюху. У него, видимо, на этот счёт свои соображения. Разум готов согласиться с хвостом, а инстинкт гонит вверх.

Что за звук вдалеке? Показалось или нет? Вот снова. Не показалось, действительно кто-то летит. Парочка драконов на флаере. Пролетят мимо или нет? Хоть бы пролетели. Идут на посадку на мой бережок. Даже не двое, а трое. Что им тут надо?

На берег из флаера не спеша выходят совершенно незнакомые драконы, на Стелси не обращают никакого внимания. Пикник раскладывают.

Ну, не раньше, не позже. Такой прекрасный день для прыжков потерять. Прыгнуть или не прыгнуть, вот в чём вопрос, — размышляла Стелси, задумчиво сидя на хвосте и изучая его кончик. Взгляд тихонько блуждал между хвостом и прибывшими туристами. А вершина скалы — вот она, совсем рядом, манит, готовая подарить несколько секунд полёта.

Я сама по себе, они сами по себе. Напрыгаться в своё удовольствие до самого позднего вечера, конечно, не получится, привлеку внимание. Но пара прыжков не должна привлечь. Ой, что же я так на них уставилась? Вот уже один из них на меня обернулся. Если что-то делаешь, нужно делать это решительно и целеустремлённо, тогда никто не заподозрит, что что-то не так. Если дракон без тени сомнения что-либо делает, значит, так оно и надо, говорила мама. Относится ли это высказывание к маленьким драконочкам? Нужно сейчас же решительно встать, повернуться спиной к драконам на берегу и с не меньшей решительностью идти вверх, на скалу. И главное, чтобы хвост не выдал истинных чувств. Встаю, поворачиваюсь, иду. Хвостик, ты что это делаешь под брюшком? А ну-ка, брысь на место, за спину, где и полагается быть хвостику отважной драконочки. Ну, хоть и не совсем отважной, но нужно хотя бы сделать подобающий вид. Хвостик за спиной, чуть-чуть его приподнять и идти наверх. Теперь я не выгляжу нерешительной драконой.

Вот достигнута вершина скалы. Ветерок с моря ласково гладит чешуйки. Всё пока идёт по плану, и не должны помешать моим планам какие-то три незнакомых дракона, решившие устроить пикник именно сегодня и именно на моём заброшенном бережку. Хотя в том, что они здесь, нет ничего удивительного. Лагуна достаточно красива, особенно при взгляде со скалы. Сверху хорошо видна удобно устроившаяся троица. До моей особы только что прилетевшим драконам нет никакого дела. Даже не смотрят в мою сторону. Они заняты собой. А я займусь лучше тем, зачем сюда забралась.

Стою на самом краю. Высота такая, что, кажется, небо стало ближе. Внизу слышен плеск прибоя, там море, а впереди лишь небо, такое зовущее, завораживающее. Как будто само небо говорит — драконы созданы для полётов и должны летать. Нужно оттолкнуться вперёд и вверх, подбросив тело ещё повыше. Итак, готовность номер один. Лапы сжаты, готовы как пружины распрямиться и подбросить тело. Оттолкнуться как можно сильнее, как делаю каждое утро, пробуждаясь от сна, подбрасывая тело над ложем. Готовность ноль, сильный толчок… В верхней точке, когда тело готово уже ринуться вниз, расправляю крылья. Это замедлит падение и немного продлит полёт вниз, может, даже получится слегка планировать. Закрыть глаза и представить себя летящей высоко в небе. Снова накатывают сладостные ощущения чувства полёта. Так бы и летела, и летела…

Но я не лечу, а падаю! Нельзя больше оставаться с закрытыми глазами. Можно очень сильно удариться брюшком о воду, мало не покажется. Будет не слабее, чем об пол, высота скалы совсем не маленькая.

Глаза нехотя открываются. И ой! Вода совсем уже рядом. Нужно быстро перегруппироваться, а хвостик уже прижался к брюшку. Равновесие тут же теряется. Заваливаюсь носом вниз. Крылья инстинктивно складываются — и вхожу в воду носом вперёд.

Ну, хорошо хоть не хвостом вперёд, — подумала Стелси, пытаясь подбодрить себя. — Быстро-быстро работаю лапами, чтобы побыстрее достигнуть поверхности. Поверхность наконец достигнута, ох, как же глубоко я нырнула. Шумно отфыркиваюсь от попавшей в нос воды. Все трое на берегу внимательно на меня смотрят. Ещё бы, таким прыжком внимание кого угодно привлечь можно. Это как же оно со стороны смотрелось-то? Презабавненько, видимо. Подозревают ли они меня в чём-то? Надо ничем не подавать виду, что я волнуюсь. Прыгнула, делов-то. Искупалась немного. Может, я сюда купаться пришла, а не прыгать. С таким соседством придётся, наверное, довольствоваться одним прыжком. Не стоит привлекать к себе лишнего внимания. Осторожненько плыву к другой стороне берега, подальше от компании и скалы. Тихонько выбираюсь на берег. Слегка отряхиваюсь от воды и заваливаюсь на спину, животиком к Солнцу. Пускай погреется пузико, вода была не очень тёплой.

Прохладная вода неплохо бодрит. Но как же контрастно выглядит чувство полёта, тут же сменяющееся подводным плаваньем. Полёт, полёт, как много в этом чувстве в сердце драконочки слилось…

А если прыгать с флаера, то можно было бы прыгнуть и с большей высоты, — проносятся вереницей мысли. Но для этого нужен кто-то второй, чтобы управлять флаером. Что-то подсказывает, что не стоит никого другого посвящать в такие планы. Может, это излишняя осторожность, но пусть так пока и будет. Я сама по себе, свободна и ни от кого не хочу зависеть.

Один прыжочек для целого дня — это слишком мало. А Великий Дракон ведь никогда не был маленьким дракончиком. Так говорила мама. Про Знатного Предка ходит, конечно, много легенд и историй, нужно только внимательно следить, где правда, а где приукрашенная правда. Если он не был маленьким дракончиком, значит, он и не испытал всех чувств, которые сопровождают взрослеющий организм дракона. А если бы испытал, может быть, сейчас молодым драконам жилось полегче и без инкубаторов. Конечно же, он найдёт ответ, если правильно задать вопрос. Но прежде чем задать свой вопрос, надо его разыскать. Итак, вернулись к тому, с чего начали. Нужно найти способ встретиться со Знатным Предком. И нужно сделать это самой, тогда результат будет зависеть только от меня. Самый простой способ — это войти в нуль-т кабину и набрать нужный код места назначения, того места, где находится Великий Дракон, выйти и встретиться с ним нос к носу. Сложный момент этого плана — неизвестно, какой код нужно набрать. А если перебирать все подряд, один за другим? Кто-нибудь считал, сколько уже нуль-т кабин насоздавали? А если ввести код несуществующей кабины, наверное, ничего не произойдёт, значит, ничего опасного вроде нет, но сколько же времени уйдёт на полный перебор. А если приёмная кабина нуль-т неисправна, ведь может такое случиться, результат непредсказуем. И хотя вероятность попадания в такую кабину мала, поведение хвостика даёт понять, что всё равно страшно. Мало ли таких кабин осталось на заброшенных базах. И существуют ли эти заброшенные нуль-т или это лишь сопутствующие детали красивых легенд о подвигах Знатного Предка? Да никому из драконов не придёт в голову набирать код неизвестного места назначения. Однако мне в голову это пришло… Слишком много думаю, говорила мама. Пускай так. Допустим, попаду куда-нибудь, а как узнать, что Великий Дракон здесь, может быть, совсем рядом, за соседним поворотом? Когда была маленькой, мама много рассказывала о Знатном Предке, об его приключениях. Какая же информация из этих воспоминаний может помочь в поисках?

От активных размышлений даже разыгрался аппетит. Не зря я взяла бутербродики. Сейчас они оказались очень кстати. Надо подняться и перекусить.

Подгоняемая урчанием в животе, Стелси легко перекатилась со спины на живот, поднялась с песка и удобненько устроилась на хвосте. Один за другим оба кусочка отправляются в рот и аппетитно пережёвываются.

Так что же такое я знаю, что может мне помочь? Ах, вспомнила. Все эмоции Великий Дракон проецирует на других, поэтому-то, наверное, и предпочитает длительные уединения. Если он радуется, все вокруг будут ходить счастливые, если будет грустить, и остальные в печаль ударятся. Значит, надо лишь прислушиваться к своим чувствам. Набрала код, прыгнула в новое место, вышла из кабины нуль-т, прислушалась к ощущениям. Если ничего необычного не чувствую, то прыгать дальше и дальше, пока что-нибудь не почувствую. План кажется почти идеальным. Во всяком случае, имеющийся план лучше, чем его полное отсутствие. Потом, возможно, придумается что-нибудь и получше.

Стелси искоса глянула на трёх драконов, расположившихся на другой стороне пляжа, занятых своими делами и не проявляющих никакого к ней интереса.

Так даже лучше, — подумала Стелси и потихоньку направилась к виднеющейся невдалеке кабине нуль-т.

Глава 4

Подойдя к нуль-т, Стелси ещё раз оглянулась на море, на скалу, на трёх драконов, веселящихся на берегу, и, вздохнув, вошла в кабину. Взгляд остановился на кнопках управления. Что же делать дальше?

Отправиться домой? Но что меня ждёт дома? Только пустое жилище, шкаф и грустные мысли. Ой, как не хочется оставаться один на один с ними. Так и вернуться? Не блестящая перспектива. Практически потерянный день. А так всё хорошо начиналось. Однако ещё не слишком поздно, и родители ещё не вернулись домой. А день не окончен, можно успеть ещё куда-нибудь слетать. Может быть, не стоит откладывать на потом идеи, возникшие на берегу. Не попытать ли счастья прямо сейчас?

Подбадриваемая такими мыслями, Стелси даже несколько повеселела и принялась с ещё большим усердием «изучать» пульт управления нуль-т. Какой же ввести код, если не код дома? Набрать ли его наугад или перебирать коды известных камер? А может быть, зажмуриться покрепче, крутануться вокруг хвоста и пожелать себе удачи? И-и-и, начали…

С губ слетает наскоро сочинённый стишок:

Глаза закрыты, раз оборот, два оборот, и нажать хвостом на кнопку… И, оп ля-ля, то есть, упс. Хвост упирается не в кнопку, а в стенку. Глаза открылись. Ну, так и есть, промахнулась. Ладно, не мудрствуя долго, лучше набрать код как полагается, без лишнего верчения в замкнутом пространстве. И лучше с открытыми глазами, а то потом вдруг соберусь посетить то место, куда попала, а кода знать не буду. Или вдруг беда какая, а не буду знать, где нахожусь. А так, в крайнем случае, смогу передать: я там-то и там-то, код нуль-т такой-то.

На пульте быстро, пока не одолели сомнения, набирается случайный код. Хвост плотно прижимается к брюшку. Проходит одна секунда, вторая. Ничего не происходит. Интересно, это камера такая похожая, или?..

Осторожно выглядываю из нуль-т. Берег, море, скала и три дракона вдалеке. Так и есть. По всей видимости, был набран код несуществующей камеры, и я осталась там же, где и была. Что же, отрицательный результат — тоже результат, как кто-то говорил.

И, подбадриваемая затеплившимся азартом, драконочка вновь заняла позицию перед пультом. Снова набран код, опять ничего не происходит. Хвостик подрагивает от накатившего возбуждения. Набирается код за кодом. Это даже начало напоминать какую-то игру, с какого же раза сработает нуль-т?

И вдруг… Код, наконец, срабатывает. К желудку подкатила пустота, оба сердца ухнули и часто-часто застучали. Хвостик быстро занял своё давно привычное место на брюшке. Неожиданно как-то произошло это перемещение. Другая приёмная камера нуль-т не оставляет сомнения, что перемещение произошло. Осторожно выглядываю из кабины. Длинные пустые коридоры, уходящие далеко в обе стороны. Похоже на космический корабль или орбитальную станцию. А если бы камера открывалась прямо в космический вакуум? — проносится в голове. Подкатывает запоздавший ужас, и по спинке пробегает неприятный холодок. Какая же вокруг стоит тишина. Кажется, что корабль абсолютно пуст. Мысли крутятся вокруг вопроса, что же делать дальше.

Потихоньку выйдя из кабины, обдумываю дальнейшие действия, а мысли прямо складываются в стишок:

И почему это в голову не приходит рифма к сочетанию «Отважная Стелси» или «бесстрашная Стелси»? Как вообще может прийти в голову рифма на такое, если хвост предпочитает обитать под брюшком чаще, чем за спиной, как у всех нормальных драконов. Итак, больше решительности, плечи развернуть, грудь вперёд, хвост назад, лапы ставить твёрдо, походка уверенней. Скажу, если кого-нибудь встречу, что случайно набрала в нуль-т код этой космической станции, тем более, что это чистая правда. Как кто-то говорил: «Перехитри хитрого». Ох, себя бы не перехитрить. Хорошо бы ещё иметь в запасе принцип — напугай свой страх, будь смелой, бесстрашной и решительной…

Но сначала нужно успокоиться. Как можно искать Великого Дракона, ориентируясь на возникающие чувства и прислушиваясь к ощущениям, если будет при каждом перемещении охватывать такой страх. Ведь чувства, которые спроецирует Знатный Предок, будут ощущаться как свои собственные. А может, этот страх не мой собственный, а спроецированный? Нет, это слишком знакомое, это моё. Нужно успокоиться и оставаться как можно спокойней, что бы ни произошло. И тогда уже внимательно прислушиваться к внутренним чувствам, только тогда план может иметь хоть какой-то шанс на успех. Наверное, стоит немного пройтись, чтоб слегка прийти в себя, прислушаться к себе и отправляться дальше.

Драконочка тихонько побрела по коридору. В тишине корабля слышны только собственные шаги, отдающиеся эхом от стен коридора. Или в самом делекакая-то заброшенная станция, или всё автоматизировано. Стелси шаркнула лапкой. Пол чистенький, пыли нет. Ни одной пылинки. В носу защекотало. Не удержавшись, чихнула. Эхо ещё долго повторяло «Ааапчхи». Или всё же есть пыль?

Страх постепенно отступает. Ещё раз внимательно прислушаться к ощущениям. Что же ощущается? Голодно. Мой голод? Надо сегодня не слишком увлекаться поисками, а то можно опоздать к ужину.

Животик тут же недовольно напомнил, что весь обед состоял всего из двух бутербродов. В следующий раз надо будет взять с собой побольше.

Сколько же я уже прошла? Может, стоит повернуть назад, а то конца и края этому коридору нет. А что это справа? Неужели вторая кабина нуль-т на корабле? Или та же самая?

Осторожно заглядываю внутрь. На полу виднеется немного песка. Наверное, на лапах немного песочка осталось с пляжа. Часть осыпалась в кабине, когда выходила. Значит, та же самая кабина. Так, значит, по кругу хожу всё это время. Хватит бродить по пустым коридорам, надо возвращаться домой. Хождение по кругу, как и разглядывание кончика собственного хвоста, как известно, к цели не приближает.

Вхожу в кабину нуль-т, последний раз оглядываюсь на пустые коридоры, погружённые в тишину, и… Лапка на секунду замирает над пультом управления. А вдруг не сработает код? Нет, должен сработать! На космических станциях кабины нуль-т всегда поддерживаются киберами в исправном состоянии. Должны поддерживаться! И я скоро буду дома. Глубокий вдох, выдох. Нахлынувшее секундное замешательство отступает, и уже спокойно набираю код дома.

Глава 5

Сон тихонько растворился в утренней дымке.

Этим утром удалось проснуться даже раньше будильника, — улыбнувшись своим мыслям, подумала Стелси. — Хотя в этом нет ничего удивительного. Вчера специально легла спать пораньше, так как на сегодня был запланирован большой объём работ в плане поисков. Насколько большой, сильно зависело от удачи, что несколько огорчало. Удача не часто радовала своим присутствием даже в играх, где везение было бы не лишним. Но, может быть, в жизни повезёт больше, чем в игре. А будут ли поиски результативны, зависело лишь от упорства и настойчивости. Поэтому нужно было хорошенько отдохнуть и прежде всего выспаться. И, наверное, разработать какой-нибудь более эффективный план, чтоб конец длительных поисков не наступил уже после того, как биогравы и крылья поднимут в первый раз взрослую тушку. Вчерашний полёт на какую-то космическую станцию к цели не приблизил. Не повезло.

Хотя почему — не повезло? Наоборот, повезло, что ничего опасного не случилось. Чтобы наугад набирать коды, нужна экипировка покапитальней. Космический скафандр хотя бы. Но это вызовет лишние подозрения. Поэтому из всего обмундирования придётся довольствоваться только поясом и очками. А значит, никаких наугад набранных кодов, а то добром не кончится.

Слышен какой-то осторожный шорох в кухне. Ну конечно, так и есть, проснулась ещё до ухода родителей. Они стараются не шуметь, тихонько завтракая. Ничем не выдавая своё раннее пробуждение, тихонько дожидаюсь, пока они позавтракают и выйдут. Наконец, щелчок закрываемой двери на веранду говорит, что дома остаюсь одна.Протягиваю лапу к будильнику, выпускаю коготок и тихонечко нажимаю кнопку. Сегодняшнее утро пусть начнётся без звонка полоумного будильника. Зачем нужен такой резкий звонок? Не иначе, человеческое наследие. Надо будет поменять схемы сигнала. Гораздо приятнее проснуться под трель соловья. Но это потом. А сейчас подъём и плотный завтрак.

Стелси чуть-чуть приподнялась, прогнула спинку, расправила крылья, зевнула и сладко потянулась. В следующий миг пулей взвилась на шкаф — и прыжок. Крылья работают часто-часто, как никогда ещё не махали, слабая попытка помочь себе биогравами… Пол не заставил себя долго ждать, но приземлилась на все четыре лапы. Показалось, что даже дольше продержалась в воздухе, чем обычно при прыжках со шкафа. Да, наверное, только показалось. Если бы не наелась с вечера до отвала, может быть, действительно секундой дольше продержалась бы. Однако так хотелось есть, что отказать себе не могла. Ах, как хочется целый день снова потратить на прыжки, но сегодня силы понадобятся для другого. И, возможно, достигнутая цель подарит настоящие ощущения полёта. Лишь это отрывает внимание от прыжков и гонит вперёд, к цели.

Иду на кухню готовить завтрак. Пара команд отдана киберу, и вот уже перед носом дымятся вкусные кусочки аппетитного мяса. Половина тут же отправляется в рот и запивается холодным компотом. А другая половина, завёрнутая в фольгу, отправляется в кармашек на поясе. Надеваю на нос компьютер-очки. Та-а-ак, чем же могут они помочь? Как ограничить поиск приемлемым количеством, а не полным перебором? Может, стоит летать не по всем кабинам нуль-т, а только по тем, вблизи которых видели Знатного Предка? Итак, задаю режим поиска — где видели Великого Дракона за последние двадцать лет? Отдаю попутно команду упорядочить отчёт по датам… Список быстро сформирован. Хм, не густо. Наверное, стоило задать более широкий интервал дат поиска. Отчёт за последние сто лет, нет, лучше двести…

Дожёвывая мясо, жду результата поисков. Наконец отчёт готов. Один только взгляд на него повергает в уныние. Однако Знатный Предок не частый гость шумных компаний. Появляется, лишь когда происходит какое-либо наисерьёзнейшее происшествие, с которым остальные драконы своими силами не могут справиться, или чрезвычайно интересное событие вроде контакта цивилизаций. А что, если цивилизацию неизвестную найти? Ха, не смешно. А может, алгоритм поиска недостаточно удачен? Может быть, сам Великий Дракон постарался затруднить свои поиски настырным молодым драконочкам? Мог бы он такое сделать? Без сомнения, мог. Стал бы он такое делать? Не знаю. Скорее всего, нет. Хотя кто его знает. Нам неведомы помыслы великих мира сего, говорил кто-то. Придётся довольствоваться тем, что есть. Список происшествий и мест, где они произошли, мало чем может помочь. Имеет ли смысл появляться в тех местах? Если не я сама причина этих происшествий, то, скорее всего, и лететь туда не стоит. Происшествие улажено, всё улеглось, и Великий Дракон там больше не появится… До следующего происшествия! Отправиться, что ли, на вчерашнюю космическую станцию и что-нибудь там сломать? Ой, не стоит этого делать! Поймают и накажут без всякой помощи Великого Дракона. И цели не достигну, и скрытно вести дальнейшие поиски не удастся. Да и станут ли слушать провинившуюся драконочку. Значит, остаётся случайный перебор известных мест за минусом тех мест, где что-то произошло.

Не мешкая, Стелси стремительно выскочила из дома и направилась к ближайшему нуль-т. Не задерживаясь перед входом, вскочила в камеру и на секунду замерла перед пультом управления, ещё раз сверяя по очкам код места назначения. Код набран. Место назначения — Планета Детей.

Перемещение произошло. Выскакиваю из кабины и тут же влетаю боком прямёхонько в металлическую стенку напротив. Недавний завтрак подкатывает к горлу, готовый вырваться наружу. Невесомость! Орбитальная станция с отключённой искуственной гравитацией. Слышатся какие-то скрипы, шелест, скрежет. Где-то вовсю идёт работа. Раз нет искусственной силы тяжести, значит, никого из драконов на станции тоже нет, а киберам для работы гравитация не нужна. Они с не меньшим комфортом обходятся и магнитными манипуляторами. А с чем-то тяжёлым в невесомости обращаться даже легче, чем с наличествующей гравитацией. Отталкиваюсь задними лапами от пола и лечу к ближайшему иллюминатору. Мимо по коридору в противоположном направлении проносится кибер. Мгновением позже, не успев сгруппироваться, плюхаюсь на гладкий металлический пол и к иллюминатору подъезжаю уже на пузе. Этого и следовало ожидать. Первый же кибер, увидев на корабле дракона, отдал информацию в центральный компьютер станции. Немедленно включённая искусственная гравитация не заставила себя долго ждать. Поднимаюсь с пола и смотрю на открывающееся зрелище по созданию планеты. Работа кипит. Однако Великого Дракона здесь нет. Да и что ему тут делать? Заложил исходные данные будущей планеты, отдал команду киберам и всё. Далее дело уже за киберами. Разворачиваюсь и иду обратно к нуль-т.

Смотрю на список мест назначения в очках. Следующее место, куда следует слетать, — Луна. Зал для полётов молодых дракончиков с повышенным давлением воздуха. Прохожу шлюзовую камеру, и сразу же в уши бьёт радостная музыка. Какой-то развесёленький мотивчик. Тихонько бреду в зал и выхожу на ярко освещённую площадку. На ней, метрах в ста от меня, собрались ещё несколько дракончиков моего возраста. Мордочки у всех весьма унылые. С ними воспитательница-дракона, которая рассказывает про новую игру, в которую можно играть летая. Обратила внимание на меня, но я не раздумывая взлетаю, пока меня не привлекли к общей массе. Последнее место, где крылья ещё поднимают тело. Да, здесь тоже когда-то присутствовал сам Знатный Предок, но это было давно, ещё на открытии. Тихонечко лечу в другой конец зала, погружённый в вечерний полумрак. Пролетаю вдоль искусственного дождика так, что капли попадают лишь на самый кончик крыла. Мимо, навстречу, крылом к крылу пролетает ещё парочка молодых дракончиков. На их лицах тоже не написана радость от испытываемых ощущений. Да и что это за ощущения такие? Нечто среднее между плаваньем в воде и парением в невесомости. Полёт на крыльях при одном «же» — вот что такое настоящий полёт. Впереди, по левому крылу, виден фонтан. Струи при низкой гравитации бьют чуть ли не до самого купола. Прожекторы подсвечивают фонтан так, что в брызгах играет радуга. Закладываю крутой вираж и облетаю фонтан по периметру. Несколько резких взмахов, и вот уже фонтан проплывает подо мной. Лишь несколько капель долетают до животика. Сразу вспомнились полёты во снах, когда летала над облаками, касаясь их брюшком.

А вот уже и конец зала, всего десять тысяч метров в одну сторону. Разворачиваюсь на кончике крыла, и столько же в другую… Приземляюсь. Здесь Знатного Предка нет. Вдоль всей стены — двери шлюзовых камер. Здесь их, наверно, десятка три. Больше, чем дракончиков в зале. Вхожу в ближайшую. От падения давления закладывает уши. Добрый голос из динамиков советует делать глотательные движения или выпить стакан сока. Беру с подноса стакан и выпиваю. Сок вкусный, но тёплый. Снова направляюсь к нуль-т и занимаю позицию перед пультом.

Монотонно набираю код за кодом. Выглядываю, прислушиваюсь к ощущениям и отправляюсь дальше. Изредка перемещение задерживается на несколько секунд, но лишь из-за ожидания, которое требуется для освобождения приёмной камеры, если там кто-то находился. Иногда ловлю на себе удивлённые взгляды оказавшихся рядом с камерой драконов. Ещё бы. Со стороны это действительно выглядит, наверное, немного странным. Открывается камера, выглядывает маленькая драконочка с озабоченной мордочкой, оглядывается, к чему-то внимательно прислушивается и юркает обратно.

Стелси хихикнула.

Но они взглянут, удивятся и не придадут этому большого значения. Раз никто на помощь не зовёт, значит, всё в порядке. А своим кратковременным появлением я не настолько привлеку их внимание, чтобы кто-нибудь оторвался от серьёзных дел и шёл выяснять, в чём дело. А если Знатный Предок спит? Тогда, наверное, его не услышу, не смогу ощутить. Или смогу? Что можно почувствовать, если оказаться рядом со спящим Великим Драконом? Сонливость или те ощущения, что он испытывает во сне?

Снова введён код, на табло мелькает какая-то надпись про техконтроль. Не успеваю прочесть, так как сразу же следует прыжок в новое место назначения. Выхожу из кабины нуль-т. Вокруг темень, хоть глаз коли, но чувствуется, что какое-то закрытое помещение. Неба над головой, по крайней мере, нет. Свет на пол падает только из нуль-т. Отдаю команду: «Киберы, зажечь свет!» Ничего не происходит. Лишь эхо ещё долго повторяет команду в пустых коридорах. Включаю фонарь в очках, настраиваю его на рассеянный свет и иду вдоль по коридору. Не сказать, чтобы пол был чистым, но и пыли не по колено. Коридор выводит в какой-то огромный пустой зал. Останавливаюсь, и эхо шагов замирает где-то высоко под куполом зала. Вокруг ни единой души. Неплохое место для уединения. К тому же, время обеда, можно без спешки слегка перекусить припасённой едой. Прохожу через зал до противоположной стены и сажусь на хвост около неё. Достаю из кармашков на поясе комочки фольги, разворачиваю и отправляю в рот кусочки вкусно пахнущего поджаренного мяса. М-м-м, вкуснятина. Зажмурившись, с аппетитом пережёвываю.

С обедом расправилась и теперь только замечаю, что полдня суеты и прыжков из камеры в камеру несколько утомили. Что ж, можно себе позволить просто полежать полчасика.

Стелси выключила фонарь в очках, положила голову на передние лапы и, тяжело вздохнув, закрыла глаза.

Глава 6 Встреча

Зуммер в очках напомнил, что полчаса уже прошло. Быстро же они пролетели, эти краткие минуты покоя.

Когда-нибудь я, может быть, действительно полечу в небе крылом к крылу с Великим Драконом, а не только в кратких мгновениях скоротечного сна, — подумала Стелси и нехотя открыла глаза. Вокруг ничего не изменилось. Темень как была непроглядной, так и осталась такой же тёмной. Всё тихо и спокойно. Даже слишком тихо.

Ещё раз прислушиваюсь к ощущениям. Вроде и внутренние чувства тоже не выдают никаких необъяснимых внешних эмоций. Ни радости, ни печали. Тоскливо немного даже стало. Поднимаюсь, сажусь на хвост и снова включаю фонарик в очках. Внутренний голос подсказывает, что всё равно что-то не так. Оглядываюсь. Каменные стены, каменный пол. Редкие гости здесь, видимо, живые существа, будь то драконы или люди.

Сколько же ещё кабин придётся пройти? И достигну ли я результата, когда последняя кабина будет пройдена? От таких мыслей чувствую себя даже слегка подавленной. Поднимаюсь на ноги и тихонько плетусь вдоль стены. Хвостик волочится следом. Коридоры и залы, залы и коридоры. И всё это погружено в тишину. В некоторых залах луч фонарика изредка выхватывает редкие колонны, уходящие высоко вверх. Изредка прямо на стенах попадаются нарисованные старые картины, схемы, диаграммы. Стук обоих сердец слышен в ушах даже громче, чем эхо осторожных шагов, сопровождающих одинокую прогулку. Но стук спокойный и размеренный.

Тишина тихо навевает воспоминания. Что-то из детства, когда была маленькой-премаленькой драконочкой. Крылья стремительно носили лёгкое тельце по всему дому. Иной крутой вираж заносил прямиком в открытую дверцу шкафа. И тогда изнутри он казался огромным загадочным сооружением, вроде старинных замков людей, что видела в маминых очках, когда туда заглядывала. Даже вспомнился когда-то сочинённый стишок:

А теперь эти огромные безмолвные залы и бесконечные коридоры навевают похожие чувства. Тишина, покой и шелест волочащегося хвоста.

Хвост? Стелси резко остановилась и удивлённо обернулась на свой хвост. Да, действительно, это странно! Нет привычного ощущения страха, который немедленно подкатывал, что бы ни случалось. И хвост, привыкший прятаться под брюшком и в более привычной обстановке, теперь спокойно следует за своей хозяйкой. Бродить по пустым тёмным коридорам и необъятным залам и не испытывать ни малейшего признака страха. Не бояться, что за соседним мрачным поворотом ждёт опасность, что в следующем высоченном зале что-нибудь стукнет по макушке. Даже попытка напугать себя оканчивается неудачей.

Сижу и задумчиво изучаю кончик хвоста, спокойно лежащий на полу. А может быть, я стала смелой? Хм, а так разве бывает, чтобы раз, и словно отключили страх? Наверное, не бывает. Нo так вот шататься по коридорам, не чувствуя опасности — это даже скорее не смелость, а безрассудство. Хотя, конечно, можно считать смелым того, кто боится, но всё равно что-то делает. Но сейчас это-то и странно, что страха нет. Ощущается присутствие лишь умиротворённости и спокойствия, которое следует с самого начала моего пребывания здесь. Слабая догадка выплыла и стала формироваться в затеплившуюся надежду.

Ну, конечно! Я искала Великого Дракона, ожидая, что почувствую ощущаемую им радость, или грусть, или ещё какое-нибудь необычное для себя чувство. Но что получилось? Получилось как раз наоборот. Не новое чувство ощутила, а отсутствие старого и привычного. Я не ощущаю страха, своего знакомого чувства, в том месте, где в любое другое время хвостик не преминул бы оказаться под брюшком. Но и более смелой себя не ощущаю. А что же ощущаю? Спокойствие. Я спокойна. Означает ли это, что Знатный Предок может находиться где-то поблизости? Хотелось бы в это верить. Я же перебирала только те адреса, где он часто появлялся. Что ему делать здесь, в таком месте? А может быть, это одна из заброшенных баз? Если бы он тут был, то хоть светло было бы. Долго ли отдать киберу команду о починке вышедшего из строя оборудования. Да и киберов-то не видать. Куда они все делись? Возможно, понадобились в другом месте. Пришёл кто-то, сказал: «Айда все за мной» — вот и нет ни одного. Значит, Великий Дракон не здесь, но где-то недалеко. Может быть, совсем рядом, только проецируемое им спокойствие докатывается сюда.

А где всё-таки я нахожусь? Если все стены вокруг каменные, залы и коридоры из камня, то, возможно, эта база вырублена в скале. Значит, надо выбраться наружу и оглядеться. Несколькими коридорами ранее вроде был зал с какими-то схемами на стене. Может, повезёт и будет план здания. Один лишь взгляд на него — и удастся без особых проблем выйти наружу.

Решительно разворачиваюсь и иду назад. Сейчас это уже не бесцельная прогулка с расчётом на удачу. Теперь появилась надежда и шанс достичь цели не когда-нибудь, а, может быть, даже сегодня. Вот, наконец, найден знакомый зал со схемами. Первой попадается схема какого-то энергетического генератора. Не то! Следом идёт инструкция по безопасности. Опять не то, что надо. Луч фонарика мечется от одной схемы к другой, со стены на стену. А вот, наконец, и оно! Именно та схема, которая может помочь. План эвакуации. Путь к нуль-т. Та-а-ак, эта дорога нам уже известна, мы оттуда пришли. Вот выход на вертолётную плошадку, нам он тоже не нужен. А вот выход на веранду. Других путей выхода нет.

Ещё раз взглядом прослеживаю и запоминаю все коридоры и повороты. Бегу изо всех сил по коридору, ведущему к веранде. Вот уже и в коридоре стал различим сумеречный свет. Отключаю фонарь и бегу к свету. Вот он выход. Выскакиваю на веранду и…

Радостное возбуждение потихоньку проходит. Конечно, родители тоже легко уходят из дома через веранду. Для драконов, которые могут летать, никаких проблем это не составляет. Но веранда, по своей сути являющаяся самым что ни на есть настоящим балконом — не самый лучший выход для нелетающих дракончиков. Внизу, у подножия скалы, виден красивый коттедж. Может быть, Великий Дракон находится именно там и прямо сейчас. Вот он, почти что рядом, но в то же время так далеко. Если отсюда спрыгнуть вниз, то можно так шлёпнуться, что уже никакая биованна не поможет. Неплохая преграда, но только не для меня. Если не могу спуститься на крыльях, то спущусь на флаере или вертолёте.

Вспоминаю план базы, разворачиваюсь на хвосте и бегу в сторону вертолётной площадки. По дороге в голову приходит мысль — а как же я буду управлять флаером или вертолётом, если никогда на них не летала? Но ничего, успокаиваю себя, уж как-нибудь разберусь с управлением.

Вот достигнута вертолётная площадка… Пустая площадка! Ни одного вертолёта, ни одного флаера. Вообще никакой техники, просто голое плато, хоть клумбы разводи.

Вот и не пришлось разбираться ни с чьим управлением, — грустно усмехнулась про себя Стелси и тихонько побрела обратно на веранду.

Нужно каким-то образом спуститься со скалы. Вот только как это сделать? Одно лишь радует — что день потрачен не зря и найдено жильё Великого Дракона. Осталась лишь маленькая загвоздка, всего одна неурядица, последний не взятый рубеж. Обидно отступать, пробежав всю дистанцию и не сумев пересечь финишную ленточку лишь из-за глубокого рва перед финишем. Видит око, да зуб ни-ни.

Значит, нельзя отступать! Нужно лишь поворочать извилинами и придумать способ достичь цели. Великий Дракон не отступил бы! Если я не могу спуститься вниз, может быть, Знатный Предок поднимется сюда? Нужно только немного подождать, когда он соберётся куда-нибудь отправиться и решит воспользоваться нуль-т. Но долго ли придётся ждать? Может быть, очень долго! Ведь Великий Дракон, уединяясь, может годами оставаться дома. Значит, нужно придумать что-то другое. Можно попытаться спуститься, а можно привлечь внимание. Крикнуть, например, или костёр дымный развести.

Стелси набрала полную грудь прохладного высокогорного воздуха и громко взвизгнула. Эхо прокатилось по горам. Стелси послушала эхо, снова глубоко вздохнула и тихонько заскулила. Неудобно вот так, криком, привлекать внимание. Да и далеко слишком. Всё равно вряд ли долетит звук голоса. Тогда костёр.

Оглядываюсь. Вокруг сплошной камень. Жечь нечего, да и разжечь нечем. Захотелось даже завыть на Луну. Может, тогда камень вниз какой-нибудь скатить? Камней вокруг предостаточно.

Осматриваю склон скалы. Нет камней, лишь сплошная скала. Да и поймут неправильно, если поймают за бросанием камней в дом Великого Дракона. Костёр и то безопасней бы выглядел. Объясниться проще. А если поискать что-нибудь подходящее на складах. Ведь должны на базах быть склады. Но мало того, что без киберов ориентироваться на складах проблематично, так ещё склады, видимо, закрыты шлюзовыми воротами. А без энергопривода открыть их будет ой, как тяжело…

Пока обдумываю дальнейший план действий, ещё раз проглядываю файл, в котором излагаю свои идеи относительно новой виртуальной реальности. При встрече передам этот файл. Конечно, можно было бы обдумать и другие возможности передачи информации для Великого Дракона, но когда ещё будет уважительная причина для личной встречи с ним. А увидеть самой Знатного Предка — это запомнится на всю жизнь.

Shumil

Собственно, план очень простой. Нужно спуститься вниз. Вертолётов нет, значит, надо самой. Можно забраться подальше в горы и поискать, как обойти эту неприступную стенку. Но в горах холодно и можно заблудиться. Лучше найти верёвку и спуститься по верёвке. Как люди в том старом сенсофильме. У них ещё такое странное название было, вроде как у птиц — альпинисты. Папа говорил, что любой маленький дракон в пять раз сильнее человека. План готов — ищу верёвку.

Разворачиваюсь и вновь бегу по бесконечным коридорам.

Хвостик, вначале гордо загнутый к потолку, постепенно опускается. Если подумать, это просто глупая идея, что в коридоре прямо на полу будет лежать моток верёвки… Что же делать?

Тоскливо осматриваю стены и потолок, освещая их лазерным фонарём очков.

Провод!

По стене на высоте пяти метров тянется кабель. Толстый и, наверное, прочный. Если его оторвать — чем не верёвка. А не попадёт? Надо будет попросить дядю Норда обязательно починить. Он — не папа, он поймёт…

Бегу вдоль кабеля, смотрю, откуда и куда он идёт. Один конец уходит в дырку в стенке, а второй кончается очень необычной розеткой в большом круглом зале. В розетку включён какой-то странный, угловатый прибор, явно самодельный и собранный наспех. Совсем как у дяди Норда в мастерской.

Выдёргиваю вилку из розетки, подсовываю когти под кабель и отрываю его от стены. Розетка тоже отрывается. Скобы, которыми кабель приделан к стене, вылетают одна за другой. Стоит только разбежаться и посильнее дёрнуть.

Тяну кабель к балкону и перекидываю через перила вниз. Короткий! Метров десяти не хватает. Кончается на уровне верхушек сосен. Вытаскиваю кабель наверх. Розетка на конце кабеля разбилась, и провода искрят. Хвостик сам собой оказывается под брюшком. Просовываю кабель под перила на уровне пола. Теперь не хватает только девяти метров. Это — как с двух шкафов спрыгнуть. Без поролонового матика и на камни… Как раз хватит, чтоб ноги поломать… А если спуститься, раскачаться и перепрыгнуть на сосну? Хвостик, ты что думаешь? Плохой из тебя советчик. Выпрямись немедленно!

Решительно перелезаю через перила, передними лапами берусь за провод, задними и хвостом упираюсь в скалу — как альпинисты в фильме. Мне даже проще — у них хвостов не было. Шаг, ещё шаг. И совсем это не сложно. Только вниз лучше не смотреть.

Внезапно накатила волна страха. Даже не страха, а смертельного ужаса. Пальцы ослабли, Стелси взвизгнула и заскользила, набирая скорость, вниз. Но в следующую секунду опомнилась и вцепилась в кабель всеми четырьмя лапами.

За спиной послышался шум крыльев взрослого дракона. Сильные лапы подхватили её под мышки. Страх исчез так же внезапно, как и появился.

— Отпускай канат, малыш.

Стелси послушно разжала лапки. Несколько взмахов крыльев — и лапы ставят её на крыльцо коттеджа.

— Ох, и напугал ты меня, малыш.

Стелси засунула обожжённые об кабель ладошки под мышки и обернулась к взрослому дракону. Тот выглядел встревоженным, удивлённым, но совсем не сердитым. Больше всего Стелси поразило, что на нём не было очков.

— Здравствуйте. Вы ведь Великий Дракон, правда? Не исчезайте, пожалуйста. У меня к вам очень-очень важное дело!

Глава 7

Коша поставил юного альпиниста на крыльцо.

— Ох и напугал ты меня, малыш.

Дракончик поднялся на задние лапки, сунул передние под мышки и обернулся к нему.

— Здравствуйте. Вы ведь Великий Дракон, правда? Не исчезайте, пожалуйста. У меня к вам очень-очень важное дело!

— Срочное? — спросил Коша, внимательно осматривая малыша. Возраст около пяти лет, на мордочке очки, и что-то в мордочке неуловимо женственное. Может, носик не такой толстый, как у парней, может, изящной формы ушки…

— Я не знаю, — смутилась драконочка. — Я вам файл подготовила. Прочитайте, пожалуйста.

— Обязательно прочитаю. Но сначала проведём разбор полётов. Ты знаешь, что твоя верёвка до земли не достаёт?

— Знаю. Я хотела сначала по ней спуститься, а потом по сосне.

— Интересно… — удивился Коша. — Значит, не безрассудство, а обдуманный план. Это меняет дело. А почему бы не спуститься на лифте?

— Я не смогла…

— Лифт сломался? — удивился Коша.

— Не знаю. Я не смогла его найти.

— Хм-м… А не страшно было по верёвке спускаться?

— Очень страшно…

Коша смутился до чрезвычайности.

— Тогда идём в дом. — Провёл драконочку в свой кабинет, надел очки, которые висели на боковой стенке старинного настольного компьютера. Юная драконочка с интересом вертела головкой. Коша тоже окинул взглядом постороннего свой кабинет. Да-а… Не мешало бы провести генеральную уборку. И кровать в рабочем кабинете не смотрится… Лодыря выдаёт.

— Итак, давай познакомимся. Меня зовут Коша. А тебя?

— Стелси… Можно, я вас буду звать Великий Дракон?

— Нельзя! — категорически отрезал Коша. — В крайнем случае, можешь звать меня Командором. Рассказывай, что у тебя за дело.

— Я хочу летать, — пролепетала драконочка. — Посмотрите, пожалуйста, файл. У меня не получится так складно, как там написано.

Некоторое время дракон читал файл. Стелси вся извелась и извертелась на своём стуле. Видимо, Командор прочёл файл дважды или трижды.

— Ничего не понимаю! — сказал он наконец, сдвигая очки на лоб. — Мы же ещё триста… нет, четыреста лет назад написали компьютерные игры-леталки. Ты в них летала?

— Да, — робко произнесла Стелси.

— В «Полёте Дракона» летала?

— Да.

— И в «Ущелье горных духов» летала? Там такие сложные, неожиданные воздушные потоки. Я их сам программировал!

— Раньше, когда я летать могла, мне там нравилось. А теперь — нет…

— Странно, — удивился Дракон. — Мне до сих пор там нравится… На подлёте к жёлтой скале, помнишь? А в «Розе ветров» летала?

— Да…

— И не понравилось?

— Там полёты ненастоящие.

— Как это ненастоящие, как это ненастоящие! Я сам там снимался. Лично записи монтировал! — Дракон вскочил и забегал по комнате. Стелси захотелось заплакать. Дракон — сам Великий Дракон ей не верил. Крылышки оттянулись назад и вниз, а носик предательски захлюпал.

— Все мои дети, внуки и правнуки любили эти леталки! Знаешь, сколько их было?! — не унимался Дракон.

— Знаю, — хлюпнула носом Стелси.

— Сначала на моём загривке летают, потом до вечера за компьютером виражи крутят… это ещё что за новости? Вот те раз… Немедленно прекрати плакать.

Слёзы хлынули из глаз в полную силу.

— Послушай, Стелси, со слезами на глазах науку не делают! — Коша поднял её на руки, лизнул в нос и начал укачивать. — Ты уже большая девочка, так? Пришла ко мне с важным делом. А важные дела не делают с мокрым носом. Знаешь, что такое научный метод познания мира?

— Нет, — всхлипнула драконочка.

— Научный метод познания мира основан на эксперименте! — авторитетно заявил Великий Дракон. — Сейчас мы проведём эксперимент и разберёмся со всеми твоими неприятностями. Может, у тебя просто запись неудачная или шлем сенсовизора с браковинкой попался.

Лежать в лапах Знатного Предка было так приятно и уютно. Уютней, чем у мамы. Мама вечно куда-то спешила и торопилась. Стелси невольно позавидовала всем внукам и правнукам Великого Дракона. Но совсем недолго завидовала, потому что Коша положил её на необъятную кровать, выдвинул из шкафа огромный нижний ящик и нырнул в него чуть ли не с головой.

— Где же он… Куда же он запропастился… — доносилось из ящика вместе с волной лёгкого раздражения. Тут терпение Дракона кончилось, он выдернул весь ящик и высыпал содержимое на кровать. — Вот же он!

Дракон радостно извлёк из кучи игр, игрушек и головоломок пыльную и мятую шапочку детского шлема сенсовизора.

— Лодырь! Ко мне! — из стенной ниши выбежал маленький, толстенький домашний кибер. Коша вручил ему шлем. — Выстирай, высуши и протестируй. Одна нога здесь, другая там!

Кибер убежал.

— Лентяй! — позвал Дракон второго кибера. — Видишь, беспорядок. Протри всё от пыли и убери на место.

- Скажите, а у вас всех киберов так зовут? — осмелела Стелси. Дракон в который раз смутился.

— Ну, есть ещё Недотёпа, Бездельник, Трутень, Байбак, Лежебока. Какой хозяин, такие и киберы. Только никому не говори, ладно?

— Не скажу, — улыбнулась Стелси. Всё происходило совсем не так, как она предполагала. Проще и… душевней.

— Знаешь, что мы забыли, — почесал в затылке Дракон. — Надо связаться с твоими родителями и сказать, что ты задержишься. Помнишь код связи?

Стелси, робея, продиктовала. Командор опустил очки на глаза и очень-очень быстро задвигал зрачками.

— Здравствуйте, — сказал он через несколько секунд. — Не пугайтесь срочности вызова, я просто использую служебное положение в корыстных целях. Вы — родители Стелси, я не ошибаюсь?… Нет, не беспокойтесь, она у меня… Да, да, всё в порядке… К ужину вернётся… Как — уже поужинали? — Командор огорчённо покосился на драконочку. — Не беспокойтесь, обязательно накормлю… И вчера без ужина?.. Проклятая разница во времени. Больше не повторится… Нет, нет, какое беспокойство? Стелси предложила к разработке научную тему… Из биологии… Особенности психосоматики молодого дракона… Как это — не разбирается в биологии?… Да-да, нужно больше уделять времени воспитанию. Лично провожу до дома… До свидания.

Кончив разговор, Командор сел перед Стелси на хвост.

— Ты почему не сказала мне, что пора ужинать? Знаешь, что бывает с теми детьми, которые каши мало ели?

— Нет, — отозвалась Стелси, не зная, пугаться или нет. Хвостик на всякий случай занял привычное положение.

— Те, кто мало каши едят, так и не вырастают большими. А пока не вырастут, летать не могут. Марш на кухню лапы мыть! Ужинаем, летим к тебе домой, а завтра начинаем исследование. И никаких возражений! Науку натощак не двигают.

Проводив юную драконочку до дома и убедившись, что она верно записала в очки код связи и адрес нуль-т, Командор в расстроенных чувствах вернулся домой. Снял очки, надел шлем сенсовизора, подключился к компьютеру и вызвал «Ущелье горных духов», поудобнее устроившись на кровати. Некоторое время лежал неподвижно, потом крылья и лапы начали вздрагивать, хвост свечкой взвился к потолку.

— Почему плохая? Хорошая леталка… — обиженно прогудел он. — Очень хорошая леталка…

В комнату вошли две драконы: чёрная и зелёная.

— Кора, ты видишь то же, что и я? — изумилась чёрная. — Этот бездельник до того обленился, что кровать в кабинет перетащил.

Хвост Командора в этот момент испуганно прижался к матрасу.

— Очень хорошая леталка, — пробасил он, не видя и не слыша окружающего.

— В детство впал, — прокомментировала Анна. — Наш покалеченный как головой стукнулся, так в детство впал.

Кора подошла к компьютеру и убавила контрастность воспроизведения. Командор тут же зашевелился и стянул с головы шлем сенсовизора.

— Вы как раз к ужину, — обрадовался он.

— …опоздали, — принюхавшись, продолжила за него Кора. — Рассказывай, что здесь произошло. — Она присела на край постели. — Почему на базе проводка со стен ободрана? Кому помешал твой любимый гравиглюкатор?

— Вы знаете, что малыши боятся инкубаторов? И им не нравятся леталки.

— Я сама боюсь инкубаторов. Но проводку-то со стен зачем рвать? — Анна встала перед Командором на задние лапы, а передние упёрла в бока.

— Это не я! Чёс-слово, не я! Хочешь, крест поцелую?

— Поцелуй меня под хвост! Кора, и за что я люблю этого бездельника? Раскалывайся! Что здесь произошло?

— Познакомился с юной драконочкой. Прирождённая скалолазка, между прочим! У неё серьёзные проблемы с восприятием сенсо. Завтра будем изучать.

— Сколько ей лет?

— Около пяти.

— Кора, ты слышишь? Через пять лет в нашем гареме будет пополнение.

— Ну, зачем ты так? — обиделся Командор, и все почувствовали себя неловко.

— Затем, что она в тебя влюбится. А ты не сможешь отказать! Ох, мне бы твои проблемы…

— Неприятности на работе? — догадался Командор. — Помочь?

— Сами справимся. Где твой ужин?

— Опять летал? — спросила Кора, как только Анна вышла. — Опять постельный режим нарушил?

— Корушка, самую малость полетал. И очень осторожно.

— А если швы разойдутся? Ратана тебя буквально по кускам собрала.

— Не верь ты ей, старой перечнице. Она просто перестраховщица. С тех пор три недели прошло. Ну, сама подумай, кто лучше в драконах разбирается — детский врач или автор-проектировщик? Ты же меня чувствуешь. Разве у меня хоть что-нибудь болит?

— Анне — ни-ни! Она тебя к койке привяжет. И прошу тебя, не выкобенивайся хотя бы неделю…

Эдуард

Глава 8

Я стремительно лечу высоко-высоко в чистом безоблачном небе. Далеко внизу под брюшком проплывают глубокие лазурные озёра, одинокие зелёные поля, бескрайние равнины, высокие горы, отвесные скалы. Краем сознания я догадываюсь, что это лишь сон. Очень хороший сон. Пусть он длится как можно дольше. Как не хочется, чтобы такой великолепный полёт был прерван утренним звонком будильника. Но не надо думать об этом! Иначе сон отступит. Просыпаться совсем не хочется. И, отбрасывая все тревоги, я ещё глубже окунаюсь в полёт, наслаждаясь каждой его секундой.

Но в небе я не одна. Рядом, почти касаясь моего крыла, летит сам Великий Дракон. Огромный и добрый.

— Осторожней, малыш, — говорит он, слегка повернув шею. Волны тепла и спокойствия ласково окутывают со всех сторон. В следующий миг я оказываюсь лежащей в его больших и ласковых лапах. Мне становится тепло и уютно.

Зевнув, я открыла глаза. На мордочку из окна падают тёплые утренние лучи. Ой, никогда я ещё не спала до такого позднего утра. Неужели я проспала звонок будильника? Так крепко спала, что не услышала звонок? Слегка скосив глаз, замечаю, что будильника под ухом нет. Странно это. Очень странно. Неужели родители решили отступить от заведённого железного распорядка дня? Или просто забыли? Да быть того не может, чтобы они что-то забыли. Вчера я слишком поздно вернулась домой в сопровождении Знатного Предка.

— Длинный денёк выдался сегодня, не правда ли? Ложись спать, маленькая искательница приключений, — только и сказал папа вечером.

Совсем рядом слышится осторожное тихое дыхание. На голову ложится чья-то мягкая лапа.

— Уже проснулась, доченька? С добрым утром, моя маленькая отважная путешественница, — слышится ласковый голос мамы.

Мама осталась дома? Почему? Тут же яснее ясного — почему. Вчера всё раскрылось. Я нашла дом Великого Дракона, встретилась с ним. А он поговорил с моими родителями. Ох, как же я переволновалась в эти минуты. О чём же он говорил? Советовал уделять больше внимания. Поэтому-то, наверное, мама сегодня и осталась. Я тихонько поднимаюсь, сажусь на хвост и смотрю на маму. Наши глаза встретились. Мама улыбнулась и бережно меня обняла. Значит, она совсем не сердится на меня. Как же давно она не сидела вот так вот рядом, никуда не торопясь.

— Идём на кухню, сегодня я приготовила особенный завтрак, — улыбнувшись, тихо продолжала говорить мама, ласково гладя кончиком крыла меня по голове.

Я встала, и мы не спеша пошли, сложив крылья и касаясь друг друга тёплыми боками. Душа пела. Я готова была стремглав носиться по дому от счастья. Казалось, в мире нет ничего невозможного. Сегодня я снова встречусь с самим Знатным Предком. Он сам пообещал зайти утром. Только утро в его коттедже наступает немного позже, чем здесь, поэтому он появится не раньше, чем через час. Небольшая разница во времени, из-за которой я чуть было не прозевала домашний ужин. Да какой там «чуть было»? Именно прозевала! Мама, наверное, вчера волновалась, когда я не появилась к ужину. Я ведь в это самое время лезла по скале. Солнце уже клонилось к горизонту, но было ещё не слишком поздно. Совсем не подумала о том, что мало того, что другое место, так это ещё была и совсем другая планета. И на время в очках не посмотрела. Была слишком занята вопросом о спуске. Но Великий Дракон накормил очень вкусным ужином. Оказывается, он умеет готовить очень вкусные блюда. Мням-ням, пальчики оближешь. Даже готова была попросить добавки. До сих пор с трудом верится, что это был не сон. В то, что даже не просто встретилась лицом к лицу, а даже вместе трапезничали. Правда, он запретил себя называть Великим Драконом. Но ведь его так зовут все мои знакомые ровесники. Сказал называть Командором. Только бы не забыть об этом при встрече.

Я ещё не вошла на кухню, а носик уже почувствовал доносящийся вкусный аромат завтрака. Аппетит со вчерашнего вечера, после удачно закончившегося поиска, был просто замечательным. Правда, очень стеснялась ужинать рядом с Великим… с Командором. Но мама тоже готовила просто здорово. Я знала, что у неё в очках хранится превеликое множество всевозможных кулинарных рецептов. Но разве можно увидеть за списком ингредиентов, насколько всё это может быть вкусно. И сейчас на столе дымится вкусный-превкусный завтрак.

Всё выглядело настолько аппетитно, что животик готов был первым прыгнуть за стол. Чего тут только не было! И первое, и второе, и третье, и даже тортик в виде башенки на десерт. Ни в какое сравнение это не шло с теми лёгкими закусками, что я сама себе готовила наспех по утрам.

Я села на хвост перед столом и быстро начала уплетать одно блюдо за другим, дочиста вылизывая языком каждую тарелку. Мама молча сидела напротив, смотрела на меня и улыбалась, думая о чём-то своём. Это было самое замечательное утро, которое я только могла вспомнить из своей жизни. Утро зарождающегося дня и возрождающейся надежды о полётах. И самая лучшая мама, сидящая рядом. Казалось, что ещё чуть-чуть, и я поднимусь над полом от переполняющих меня чувств. Счастье было такое большое, что нельзя было выразить словами, и поэтому я просто молча сидела, пережёвывая очередной кусочек.

Наконец, первое, второе и третье блюдо исчезло в голодном животике. Он даже слегка раздулся. Но в нём оставалось ещё место и для десерта. На столе появились две большие кружки, принесённые киберами. Я отхлебнула и, причмокивая, зажмурилась. Это был ягодный сок, который я особенно любила. Мама взяла вторую кружку, и мы дружно подняли тост за крепкую и дружную семью. Киберы уже убрали последние крошки, оставшиеся после обильного завтрака, а мы с мамой так и сидели, глядя друг на друга любящими глазами.

Послышался звук вызова на маминых очках. Она оторвала от меня взгляд, вытащила из кармашка на поясе очки и тихонько надела их на нос.

— Здравствуйте, — услышала я голос Знатного Предка, — Стелси уже проснулась? И, надеюсь, плотно позавтракала! Я сейчас буду у вас.

Я быстренько натянула на нос свои очки и заняла ожидательную позицию перед дверью веранды. Хвостик от нетерпения подёргивался из стороны в сторону. Скоро, может быть, даже очень скоро, сбудутся мои самые заветные мечты. Мечты о полёте. Ведь Великий Дракон не отступит перед поставленной задачей! Драконы никогда не отступают!

Shumil

Глава 9

Не прошло и трёх минут, как в дверь вежливо постучали.

— Войдите! — закричала Стелси, весело подпрыгивая. Но, конечно, сразу уйти с Драконом не удалось. Родителям обязательно хотелось обсудить с ним ход строительства Планеты Детей, напоить чаем… Зато потом! Командор посадил Стелси на спину, и она ехала на нём до самой нуль-т кабины. А потом — до коттеджа.

Но тут из коттеджа вышла тёмно-зелёная дракона, и Командор оробел. Стелси это очень хорошо почувствовала, потому что эмоция была очень уж знакомая.

— Здравствуй, Ратана, — сказал Великий Дракон. — Очень хорошо, что мы тебя встретили.

— А хвостик-то, хвостик! Ой-ой-ой, как мы испугались, — улыбнулась дракона. — Опять летал?

Стелси стало очень стыдно. Но она быстро догадалась, что стыдно не ей, а Командору. Это было так удивительно!

— Познакомься, это Стелси. Стелси, это леди Ратана.

— Детский врач, — добавила та. — Поэтому меня боятся все драконы от мала до велика. Мастер, если найдёшь для меня десять минут, возможно, я отпущу твою грешную шкурку на волю.

— Моя шкурка не грешная, — заявил Командор и жалобно посмотрел на Стелси. — Мы найдём для доктора десять минут?

— Найдём! — заявила Стелси, потому что просто не знала, что ещё можно сказать. Происходило нечто загадочное и непонятное.

— Сейчас пойдём в медцентр и пройдём полное обследование, — сообщила Ратана. Командор присел, приготовившись к полёту, Стелси покрепче взялась за его плечи… — Пешком пойдём! — строго добавила Дракона. Командор тяжело вздохнул и покорно поплёлся к лифту.

— У Стелси неадекватная реакция на сенсо, — объяснял он по дороге. — Она хочет летать, но сенсолеталки не доставляют ей никакого удовольствия. Видимо, это какая-то зарождающаяся мутация…

— Эти леталки никому не доставляют удовольствия, — вздохнула Ратана.

— …проблема разделяется на две: помочь Стелси и локализовать мутацию… Что ты сказала?!!

Он так и замер на полушаге с поднятой лапой. Стелси по инерции ткнулась носом в его шею. Ратана удивлённо оглянулась.

— Я сказала, что леталки никому не нравятся. Зачем иначе ты строишь Планету Детей? Вот даже чуть голову не потерял!

— Как — зачем? Чтоб дети не вырастали рахитиками. Никакое сенсо не поможет развить мускулы.

— Никакое сенсо не заменит настоящего полёта. Это каждый ребёнок знает.

— Как это — не заменит? Я вчера целый час в «Ущелье горных духов» летал. Очень даже заменяет! Да ты себя вспомни! Сначала на моём загривке каталась, потом до поздней ночи в сенсо. От компьютера не оторвать было.

Ратана надолго задумалась.

— А ведь было такое, — созналась она. — Честное слово, было. Может, это у меня мутация, а не у Стелси?

— Не выдумывай! Твой старший тоже на мне катался и в сенсо летал. Все мои дети, внуки и правнуки в сенсо перед сном летали. И всем нравилось.

Стелси так и доехала на Великом Драконе до медицинского центра. Там он её аккуратно перенёс со спины на пол, снял очки, пояс и лёг на широкий подвижный стол томографа. Стол тихонько загудел и медленно проехал под изящной металлической аркой.

— Тётя Ратана, а зачем мы сюда пришли? — осмелев, спросила Стелси.

— Разве Мастер тебе не рассказал?

— Нет.

— Покалечился он недавно на стройке. Технику безопасности не соблюдал. Мастер, мы о тебе говорим. Что нужно делать по сигналу «три ноля»?

— Немедленно эвакуироваться, — недовольно прогудел Командор.

— Знаешь, а сам как ребёнок. Когда на станции прозвучал сигнал «три ноля», все драконы побежали к кабинам нуль-т, а мастер — в рубку, — объяснила Ратана Стелси. — Вот и попал ко мне чуть ли не на ломтики нарезанный.

— Всё потому, что надо было дать сигнал не «три ноля», а «один-ноль-ноль»! Не «полная эвакуация», а «выведение станции из опасного района». Тогда я спокойно увёл бы станцию на пяти «же». А так пришлось ждать окончания эвакуации и уходить на двадцати пяти. Разумеется, на двадцать пять «же» станция не рассчитана.

— И тебя пришлось из железа автогеном вырезать.

— Зато станция уцелела. Ремонт всего неделю занял.

— …а новую целых три недели строили бы.

— Зато Планета Детей будет на две недели раньше закончена!

— Это разговор в пользу бедных. Мастер, дай честное слово, что в следующий раз по сигналу «три ноля» побежишь к ближайшему нуль-т, а не в рубку.

— Даю! — торжественно произнёс дракон и поднял надголовой правую лапу.

— Врёшь ведь, — грустно вздохнула Ратана и погладила Стелси по головке. — Назови хоть раз, когда ты приказ «три ноля» выполнил, — укоряла она Дракона, закрепляя на нём датчики голографического УЗИ. — В нашем мире из-за чего остался?

— Это не я! Это Джафар! — скороговоркой отозвался Командор.

— А на Квампе? А в экспедиции к Уродцу? Сам приказ «три ноля» отдал и сам нарушил! Про последний раз уже и не вспоминаю.

Стелси опять стало очень стыдно. И ещё — как будто она что-то скрывает.

— Стелси, ты чувствуешь? — обратилась к ней Ратана. — Вот она, обратная сторона героизма. Сначала подвиги совершаем, а потом старательно скрываем. Потому что за подвигом стоит нарушение всех и всяческих инструкций. А этим хвастаться нельзя.

— Ратана, я же тебе объяснял. Нельзя написать инструкции на все случаи жизни. Иногда их приходится нарушать. А кому лучше знать, когда можно нарушать, а когда нельзя, как не мне?

— Это почему же?

— У меня самый большой жизненный опыт!

Стелси восхищённо поворачивала головку от одного дракона к другому. Командор и Ратана перебрасывались аргументами, и каждый казался убедительным, правильным и неоспоримым. Но звучит новая фраза, и всё меняется. А главное — её включили в разговор, как взрослую.

— Практически здоров! — заключила Ратана, гася экраны и снимая с Командора гирлянды датчиков.

— И летать могу? — с робкой надеждой спросил Командор.

— Можешь!

— Ура-а!!! — Командор подхватил леди Ратану и подбросил к самому потолку! Стелси и не знала, что бывают такие сильные драконы.

— …Леди Ратана, а что такое «склероз»?

Стелси лежала на холодном медицинском столе со шлемом на голове и гирляндами датчиков по всему телу. Она уже прошла томографию, УЗИ, электрокардиографию, сканирование памяти, генетический анализ и много-много других процедур.

— Не обращай внимания. Мастер сто лет медициной не занимался, вот и наговаривает на себя.

— Перевернись на спину! — донёсся от пульта голос Великого Дракона. Стелси послушно перевернулась. Исследование оказалось длительной, скучной процедурой. В своём воображении она рисовала всё совсем не так.

— Ну вот, предварительная информация собрана, — довольно пробасил Командор. — Снимай все побрякушки и идём обедать.

Ратана помогла Стелси освободиться от датчиков, свернула провода, и все втроём пошли в столовую. База преобразилась. Коридоры ярко освещены, всё блестит, нигде ни пылинки. Оторванный Стелси кабель вновь на месте и покрашен под цвет стенки.

В столовой их уже ждал накрытый стол. По воздуху плыли дивные ароматы. Леди Ратана даже облизнулась.

— Скажите, а когда…

— Ишь, какая быстрая! — отозвался Командор с набитым ртом. — Быстро только тараканы заводятся!

— Мастер!

— А я и говорю: научная работа требует терпения и усидчивости! Сейчас поедим, потом полетаем, а завтра продолжим.

Стелси не сразу догадалась, что это — седло. Только когда командор положил его себе на спину и, вывернув шею на 180 градусов, заведя лапы за спину, принялся продевать ремни… в отверстия в перепонках. Таких отверстий было по три в каждой перепонке, в том месте, где перепонка срасталась со спиной. Чтоб они не зарастали, в них были вшиты кружки из мягкой пластмассы.

— Ой! — ужаснулась Стелси, — Скажите, а вы дырки специально для седла сделали?

— Что? А, нет, это намного раньше. Я как-то раз неудачно упал, перепонку сорвал. Пришлось крыло из брезента сшить. Брезент — это ткань такая, грубая и очень прочная. Вот тогда и наделал дырок в крыльях. А потом оказалось, что в космосе очень удобно иметь крылья с дырками. Можно различные контейнеры с аппаратурой к спине пристёгивать. Тогда ведь не скафандры были, а сплошное расстройство… А седло — это уже потом… Тоже удобно! Забирайся.

Стелси влезла, и Командор показал, как пристегнуть ремни безопасности. А потом они летали… Как они летали!.. Командор резвился в небе, как дельфин. Стелси кричала от восторга! Встречный ветер наполнял её крылья. Перевороты, мёртвые петли, бочки, иммельманы… Прямой штопор, штопор хвостом вперёд, кленовый лист на биогравах! Великий Дракон исполнял такие фигуры, о которых Стелси даже не слышала. Наконец, он выдохся и сел перед коттеджем. Отстегнул седло и водрузил его на спину Стелси. Из-под седла торчали только носик и хвостик драконочки.

— Неси в дом. Такая традиция!

Стелси, путаясь в ремешках, придерживая седло передними лапами и крыльями, занесла его в дом и сгрузила в указанный угол. Она всё ещё была под впечатлением полёта. Более того, она теперь знала, что такое — полёт на биогравах, ведь она чувствовала то же, что чувствовал Дракон. Это было незабываемо — узнать, что её ждёт через три года. Новое, ни с чем не сравнимое наслаждение — парить на биогравах, когда можно лететь вперёд, назад, боком, вращаясь… Трудно, но можно!

— А теперь надевай сенсошлем, — сказал Великий Дракон. — Проверим, как тебе понравятся мои леталки.

Когда сенсо отключилось, из глаз драконочки покатились крупные, с горошину, слёзы.

— Вот те раз, — изумился Командор. — Неужто так плохо?

В этот момент распахнулась дверь, и в комнату вошла стремительная чёрная дракона.

— Ага, вот вы где! Мастер, познакомь нас. Что я вижу? Это ты малышку до слёз довёл? Не плачь, маленькая, сейчас мы ему самому клистирную трубку вставим. А ты, чудо зелёное, зачем малышку обидел?

— Аннушка, честное слово, я сам не понимаю… Ни сном, ни духом…

— Не понимает он, крокодил нильский! — Анна подхватила Стелси, села на хвост и принялась утешать, нежно укачивая.

— Аннушка, послушай, мы ведём научную работу…

— Тебе рога обломать?

Командор попятился и отодвинулся на пару метров. Стелси отчётливо почувствовала смущение и обиду Знатного Предка.

— Леди Анна, не надо Великому Дракону рога обламывать, — пискнула она. — Он меня не обижал.

— Тогда почему слёзы?

— Я сейчас летала в «Ущелье горных духов». И мне понравилось…

— Где это ущелье?

— Подожди, Анна, не гунди. Ущелье — это сенсолеталка.

— Понятно. Держи, — переложила Стелси в лапы Дракону. — Вы обедали?

— Не отвлекай. У нас разбор полётов. Стелси, тебе точно понравилось?

— Да.

— А раньше летала — и не нравилось.

— Да. Два раза.

— Так… Угу… Ясно… Понятно… Или-или! Одно из четырёх! А почему ты плакала?

— Я подумала, что вы мне не поверите теперь.

— Не спеши с выводами, малышка, — вмешалась Анна. — Сначала пусть перечислит, что насчитал.

Дракон лизнул Анну в нос и принялся загибать пальцы:

— Первое — некачественная сенсозапись. Второе — некачественная аппаратура воспроизведения…

— Ага, — влезла Анна. — Знакомая песня: «Вот в наше время делали!»

— Третье, — Дракон строго посмотрел на Анну, — Визит-эффект. И четвёртое — неизвестный науке казус.

— Казус — это случай, — перевела Анна драконочке. — С него и начинай.

— Начинать надо с первого, — для убедительности Дракон поднял кверху указательный палец. — Стелси, я сейчас перепишу свой вариант леталки, а ты дома её проверишь. Завтра продолжим. — Дракон опустил Стелси на пол, вынул из компьютера блок памяти и протянул малышке. — До дома тебя тётя Анна проводит. А я пока освежу в памяти теорию сенсо.

Великий Дракон лукавил. Конечно, он знал, что такое сенсо, но никогда не изучал теорию.

Эдуард

Глава 10

Стелси шла, держа на вытянутых лапках блок памяти с записанной леталкой.

— Ну, малышка, показывай, где ты живёшь, — сказала Анна, подводя Стелси к кабине нуль-т и заходя внутрь. — И положи в кармашек этот блок, никуда сенсолеталка от тебя не улетит…

Стелси, запрыгнув следом, таки решилась положить драгоценную ношу в один из кармашков на поясе, и маленькие пальчики быстро пробежались по пульту управления, набирая код дома.

До дома добрались быстро. Стелси вприпрыжку шла впереди, за ней солидно следовала Анна.

— Мама, папа, я сейчас буду дома, и не одна, — связавшись с родителями, шёпотом сообщила Стелси.

На пороге их уже ждала с улыбкой зелёная дракона — мама Стелси. Последовали короткие приветствия.

— Леди Анна, рада видеть вас в нашем доме.

— Леди Селина, я тоже рада встрече с родителями этой настойчивой малышки. — Головы драконов слегка склонились в приветствии. Навстречу вышел ещё один большой зелёный дракон.

— Рад приветствовать леди Анну. Позвольте представиться, я Берд, отец этой непоседы. — Короткий кивок. — Она опять кого-то отвлекает от повседневных дел?

— Нет, что вы, у вас замечательная малышка. Настойчивость присуща всем драконам, нельзя детей в этом упрекать, — Анна слегка коснулась крылом головы Стелси.

— Селиночка, что же ты держишь гостью у порога? Проходите в дом, — Берд был сама учтивость.

Стелси, наконец, удалось проскочить между огромными телами родителей. Не медля, она кинулась к компьютеру, на ходу доставая из кармашка блок памяти. Возле самого компьютера возникла небольшая заминка. Драконочка озадаченно вертела в лапках блок, пристально изучая, как же его подключить. Минут через десять поняла, что своими силами, похоже, ей не справиться. Тут понадобится небольшая помощь или папы, или дяди Норда.

Стелси тихонько прошмыгнула в зал. Мама, как обычно, что-то делала на кухне, а отец беседовал с леди Анной, пытаясь быть учтивым хозяином.

— Жаль, моего брата Норда с нами сейчас нет, он был бы рад встрече не меньше меня, — продолжал отец, вращая глазами, пытаясь вызвать на связь Норда.

— Ещё будет время для встреч, — спокойно отвечала Анна, искоса изучая скромную обстановку жилища семьи биосферщиков.

— Папа, никак… — осторожно вставила Стелси шёпотом, протягивая блок памяти от компьютера Великого Дракона.

— О-о-о… Ну, конечно, — улыбнулась Анна, — Мастер, как всегда, «слегка» отстаёт от прогресса.

— Что такое? — удивился Берд.

— У Мастера старенький компьютер стоит. Столетиями не меняет. Привязывается к этим кускам металла как к детям. Если бы Берта изредка не привозила что-нибудь новенькое, так Мастер веками бы не расставался со старыми железками. А киберы его домашние чего стоят? Сломается какой-нибудь, любой другой дракон нового давно бы взял, а Мастер нет. Сидит, копается в них, чинит… Ну, да ему и не привыкать. Это его вторая натура — всё стараться сделать своими силами.

Берд понимающе кивнул и взял из лап Стелси маленький блок памяти.

— Рада была встрече, возможно, ещё увидимся, — продолжала Анна. — А сейчас мне пора идти.

— Даже не поужинаете с нами? — огорчённо прозвучал голос Селины, выходящей из кухни.

— Может быть, в следующий раз, а сейчас, извините, дела зовут, — Анна развернулась и направилась к выходу.

— Всегда будем рады видеть вас у нас, — улыбнулся вслед чёрной спинке Берд.

— И что же такое наша непоседа с крылышками сегодня принесла? — спросила Селина после того, как дверь за Анной защёлкнулась, увидев что-то в лапах Берда.

— Что это? — обратился отец к Стелси.

— Ле-е-еталка. Мне её сам Великий Дракон записал со своего компьютера, — Стелси просто сияла.

— После того, как тебя вчера за лапу привёл сам Знатный Предок, а сегодня утром ещё и залетел за тобой, я уже ничему не удивляюсь, — усмехнулась мама.

— Угум, ясненько, попробуем что-нибудь сделать, — отец направился к компьютеру, всё ещё рассматривая старый блок памяти. — Это же сколько лет назад такое делали?

— Па, получится подключить? — жалобно пискнула Стелси.

— Да, конечно… — задумчиво промычал отец. — Эй, кибер, айда сюда. Задача такая: совместить вот этот блок памяти с компьютером… Что значит — устаревший интерфейс? Был бы не устаревший, я бы сам подключил. Данной моделью не поддерживается? Ну что это такое? А где же совместимость поколений? Брысь отсюда… — выслушала Стелси короткую перепалку отца с кибером.

— Придётся обратиться к Норду. Он мастер на все руки, — обращаясь к Стелси, продолжал отец, гладя её по голове.

— Дядя Норд к нам прилетит сегодня? — с надеждой в голосе спросила Стелси.

— Э-э-э… — отец снова завращал глазами, пытаясь связаться с братом, — похоже, не сегодня, но завтра с утречка всё это дело уладим. А если сегодня пораньше ляжешь спать, то и завтра наступит быстрее.

— Всем мыть лапы и к столу. Ужин готов, — донёсся из кухни мамин голос.

Стелси почти без аппетита съела ужин. Сегодня вечером так хотелось снова полетать, а какие-то технические проблемы посмели помешать…

— Не переживай ты так, — погладил отец крылом Стелси, — я оставил сообщение для Норда, и как только он освободится, сразу же будет у нас.

— Иди спать и ни о чём не переживай, — сказала мама и, улыбнувшись, лизнула маленькую драконочку в нос.

Стелси ушла в свою комнату, легла и накрылась крылом. Надо только побыстрее заснуть, чтобы побыстрее наступило завтра. Побыстрее уснуть. Как побыстрее уснуть? Считать. Раз, два… тридцать. Такой сегодня был насыщенный день. Даже полетала на Великом Драконе. Кому рассказать — не поверят. Я сама в это с трудом верю. И даже сенсолеталка… Да, даже в леталке «Ущелье горных духов» понравилось. Летела в ущелье и вспоминала, как только что летала со Знатным Предком. Нет, не с ним, а на нём.

Стелси хихикнула в лапу. Совсем сон не идёт. Надо по-другому считать. Раз овечка побежала, а за ней вторая побежала, следом третья не отстаёт, а четвёртая расправила крылья и перегнала первых трёх…

Стелси открыла глаза. За окном уже рассвело.

Снились сплошные летающие овцы, — подумала она, расправив крылья и помахав самыми кончиками. Сладко потянувшись, прогнулась и перекатилась на спину лапками кверху. Легла пораньше и проснулась рано.

В кухне слышны чьи-то голоса. Вот мамин, вот папин, а это… урра-а-а, дядя Норд пришёл, и сейчас, сейчас он подключит леталку.

Стелси подскочила и пулей влетела в кухню.

— Здравствуй, дядя Норд, — Стелси так и вертелась перед ним.

— Доброе утро, малышка, — улыбнулся Норд, следя за пируэтами драконочки.

— Вы уже подключили? Уже? Уже можно?

— Нет ещё, только пришёл, но собирался немедленно приступить к поставленной задаче, — усмехнулся Норд.

— Присядь хоть на минутку, егоза с крылышками, — отец поймал вертящийся хвостик Стелси в лапу и притянул к себе. — Дядя Норд всё сделает в лучшем виде. Ты же знаешь, в нашей семье он лучше всех разбирается в схемотехнике и в железных мозгах киберов и компьютеров.

— Вот, братишка, тот самый блок, о котором я тебе говорил, — обратился Берд к Норду, протягивая на лапе знакомую вещичку. — Даже кибер не хочет подключать её к компьютеру.

— М-да, действительно, старенький блок. Откуда такой? — удивился Норд.

— Вот эта хвостатенькая принесла на хвосте от самого Мастера, — кивнул отец на Стелси.

— Старый-старый блок, как и твои киберы, — задумчиво вертел в руках Норд протянутое устройство.

— У меня не старые киберы. Можно сказать, последняя модель, — удивился Берд.

— Это я образно, — усмехнулся Норд, — этот блок ещё старше. Он трудился в чьём-то компьютере, когда в твоих киберах байтики ещё были битиками, — посмеиваясь, Норд направился к домашнему компьютеру.

— Не в чьём-то, а в компьютере самого Великого Дракона, — гордо выпятив животик, вставила своё слово Стелси.

— Что мы тут имеем? Та-а-ак. Снаружи такого выхода нет. Не беда, мы его внутрь, — рассуждал вслух Норд, попутно сдёргивая внешний корпус с компьютера.

— Скоро? Уже скоро? — Стелси снова не могла найти себе места.

— Да, да, пять минут, и всё будет готово, — прогудел Норд, чуть ли не носом уткнувшись в нагромождения внутренних плат.

— Доча, если не будешь дяде Норду говорить под руку, то он справится ещё быстрее, — усмехнулся отец, пытаясь за хвостик оттащить Стелси от компьютера. Драконочка была готова засунуть свой маленький носик между платами и носом дяди. — Пойди, подыши свежим воздухом на веранду. Мы тебя позовём, когда всё будет готово, — твёрдо, но с улыбкой в голосе, сказал папа.

— Вот, нужна такая схема переходника, — давал инструкции Норд киберу, что-то вычерчивая на клочке бумаги.

Стелси, нехотя и оглядываясь, вышла на веранду.

Да, да, да-а-а. Я полечу. Сейчас, уже очень скоро. Оказывается, в сенсо тоже можно получить настоящее ощущение полёта. Совсем-совсем как настоящее. После полёта на спине Великого Дракона, испытав все те проецируемые чувства, что испытывал он сам, было с чем сравнивать. Не было такого резкого контраста, как при первых попытках полетать в сенсо, после того, как крылья уже не смогли поднять тело.

Снова надену шлем сенсовизора и буду летать, как вчера, — расправив крылья и закрыв глаза, Стелси вспоминала волшебные мгновения полёта вперемешку с чувствами Великого Дракона.

— Всё готово, принимай работу, — послышался довольный голос папы.

Стелси стремглав подлетела к компьютеру. Там и на самом деле всё было готово. Из корпуса тянулись какие-то провода к блоку памяти с принесённой сенсолеталкой. Рядом дожидался своего часа сенсошлем.

— Всё в лучшем виде, — ухмылялся довольный собой дядя Норд.

— Не будем тебе мешать, — шепнул папа на ухо Стелси и утянул брата на кухню к маме.

Стелси, не раздумывая, натянула шапочку сенсошлема, плюхнулась на кровать, немного поворочалась, устраиваясь поудобнее, и, подключившись к компьютеру, вызвала «Ущелье горных духов». Хвостик возбуждённо поднялся от ожидания предстоящего полёта. Прошла секунда, другая… Хвостик начал обречённо опускаться. Стелси ещё минуту полежала в ожидании, когда же придёт то, что испытала совсем недавно, ещё вчера… Нет, так же, как и в первые два неудачных раза.

Шапочка сенсошлема тихонько стягивается с головы и падает на пол. Стелси, накрывшись крыльями и уткнувшись в лапки, тихонько заскулила.

— Доченька, девочка моя, что случилось? — первая на всхлипывания прибежала мама.

— Не-е-рабо-о-отает. — Хлюп, хлюп.

— Как — не работает? — влетел в комнату следом Норд и уткнулся носом в компьютерные схемы, копаясь в проводах, — я всё правильно подключил, должно всё правильно работать.

— Ну вот, никто ничего толком не проверил, а уже малышке подсовываете, — всплеснула крыльями Селина, прижимая лапами Стелси и пытаясь её успокоить.

— Кибер, проверить исправность шлема, — вставил своё веское слово отец.

— Шлем проверен, шлем исправен! — отрапортовал кибер.

— Тогда что же случилось? — недоумевая, сел на хвост Норд. — Всё исправно, всё работает, как и полагается работать.

— Что же всё-таки не так, моя маленькая? — ласково спросила мама.

— Не настоящие, они опять не настоя-а-ащие, — тихонько подвывала драконочка.

— Кто? — чуть ли не хором воскликнули три взрослых дракона.

— Полёты… Совсем не настоящие. Вчера было совсем не та-а-ак. — Хлюп.

— Успокойся, моя малышка, сейчас они ещё раз всё перепроверят, — Селина сверкнула глазами в сторону пожимающих плечами двух озадаченных зелёных драконов, топчущихся возле компьютера, — и всё будет хорошо.

В очках мамы раздался вызов.

— Селина слушает.

— Здравствуйте, — пробасил знакомый голос, — извините, что без приглашения, но с минуты на минуту я буду у вас.

И, действительно, не прошло и минуты, как в дверь постучали. Берд быстро открыл дверь. На пороге стоял Великий Дракон. Осторожно войдя внутрь и обменявшись быстрыми лапопожатиями с Бердом и Нордом, он остановился, удивлённо глядя на драконочку с хлюпающим носиком. Стелси тоже удивлённо глядела на Командора. Выглядели оба совсем неважно. Вся заплаканная Стелси и засыпающий на ходу, с красными от бессоницы глазами Знатный Предок. Стелси даже показалось, что Командор покачивается от усталости, или это в самом деле лишь показалось от ещё непросохших слёз.

Shumil

— …Науку не делают с мокрым носом.

— Но…

— Ты посмотри с другой стороны. Тётя Ратана сказала, что леталки никому не нравятся, так?

— Так.

— Вчера леталка тебе понравилась, так?

— Так.

— Это уже успех. Остался последний шаг. Какой?

Стелси напрягла все извилины, но ничего путного в голову не приходило. А что вчера говорил Командор? Про визит-эффект и ещё…

— Поймать казус за хвост?

— Какой казус? — удивился Дракон.

— Неизвестный науке, — смутилась Стелси.

— А-а… Я сказал бы проще. Нужно закрепить вчерашний успех. Помнишь, что я вчера говорил? Нужно сначала проверить качество записи, потом качество аппаратуры. Запись мы проверили, — дракон покосился на раскрытый комп и поморщился. — Теперь проверим качество аппаратуры. Бери свой сенсошлем и идём двигать мировую науку.

Стелси покосилась на свой хвостик. С новой точки зрения всё казалось совсем не таким ужасным. А спокойная уверенность Дракона внушала оптимизм. Не говоря ни слова, она отстегнула шлем от компьютера, убрала в подсумок, а подсумок пристегнула к поясу.

— Я готова.

— Постойте, а завтракать? — воскликнула мама.

Командор замер на полушаге с поднятой лапой и задумчиво покосился на потолок, что-то вычисляя в уме.

— Хорошая мысль! Очень ценная, хорошая мысль! — ожил он секунд через пять. — У вас не найдётся пары галлонов хорошего, крепкого кофе? Устал я чего-то.

Глава 11

— …И здесь не летается, — Стелси огорчённо стащила с головы сенсошлем.

— Ага! — глубокомысленно изрёк Дракон. — Теперь надень мой, старый.

С замирающими от волнения сердечками Стелси надела старинный шлем Командора.

— Нет, не помогло… — через пару минут доложила она. Носик предательски хлюпнул.

— Совсем-совсем? — огорчился Дракон.

Хлюп-хлюп, — ответил носик.

— Итак, что мы установили? Перечисляй. А я буду проверять. В десанте это называется — контролировать.

— Леталка не рабо-отает…

— Так сразу и не работает? Ты крыльями машешь?

— Машу.

— Упругость воздуха чувствуешь?

— Чувствую.

— Вот видишь! Значит, работает, но не так! А вчера точно работала?

— Точно…

— Ну вот, сбился. Не так думать надо. Запись вчера работала, значит, запись не виновата. Сенсо вчера работало, сегодня — нет. Не в нём дело. Что осталось?

— Визит-эффект и неизвестный науке казус.

— Это одно и то же. Стелси, ты знаешь, чем твой организм отличается от взрослого?

— Длиной.

— То есть, размерами, по-научному. Верно, но это не всё. Твой — растущий. Он каждый день изменяется… Сегодня соответствует сенсо, завтра — нет… Нет, бредятина. Но насчёт соответствия… Давай сделаем твою запись. Тогда соответствие будет полным!

— А как я буду летать? На Луне?

— Проще! — улыбнулся Командор. — На моей спине! Дай только вспомнить, кто у нас лучший специалист по сенсозаписи…

Командор ещё долго бубнил под нос о проблемах и предстоящем полёте, а Стелси вдруг увидела, как прямиком к ним, улыбаясь, направляются две человеческие самочки. У неё просто отпала нижняя челюсть от удивления, когда одна из самочек бесцеремонно дёрнула Командора за хвост. Командор аж вздрогнул от неожиданности.

— Сестрёнки… Вы что тут делаете? — удивился он.

— Опять что-то затевается без нас? — захихикали обе. — А кто обещал предупреждать обо всех важных делах?

— Ну, дело не столько важное, сколько нужное и полезное, — прогудел Командор.

— А у тебя других дел и не бывает. Опять хотел всё в тайне провернуть, — сделала вид, что насупилась, одна из них.

— Никаких тайн. Всё открыто для всеобщего внимания.

Стелси на всякий случай спряталась за широким плечом Командора. «Если они самого Великого Дракона за хвост дёргают, то мой вообще узлами завяжут», — с опаской подумала она.

— А кто это там такой маленький, такой зелёненький и хвостатенький прячется? — обратила одна из сестрёнок внимание на выглядывающую мордочку драконочки.

— Познакомьтесь, это отважная драконочка Стелси. И не обижайте её. Стелси, это Вре… — хотел было сказать Дракон, но тут же осёкся.

— Мастер!!! — топнула ножкой одна из девушек.

— Это Мириван, а это Мириту, — поправился Командор, очень смущаясь.

— Очень приятно, — драконочка шоркнула лапкой.

— Сестрёнки, ваша помощь тоже может пригодиться, — как бы извиняясь, говорил Командор девушкам. — Стелси, сестрёнки входят в десятку лучших специалистов-компьютерщиков. Возьмём их в команду?

Стелси робко потопталась на месте, перебирая лапками.

— Мири, они ещё раздумывают! — воскликнула одна из девушек. И почесала Стелси за ушком.

Подготовка к записи растянулась до самого вечера. Каким-то образом слух о том, что Великий Дракон чем-то занимается, разнёсся по всей Вселенной. То и дело Стелси ощущала, как срабатывает нуль-т, а через две-три минуты очередной дракон или дракона интересовались, не нужна ли помощь. В конце концов, Командор поручил сестрёнкам вывесить в большом зале табло с описанием хода работ и всех любопытных заворачивать туда. А за час до полёта Стелси увидела невероятное — драконов без крыльев. Правда, очень быстро выяснилось, что это не драконы, а динозавры, к тому же старые друзья Командора. А то, что Стелси приняла за скафандры, — вовсе не скафандры, а их повседневная одежда. Как у людей.

Главная заминка заключалась в том, что требовалось изготовить записывающий шлем для Стелси, который записывал бы именно Стелси и не реагировал на биоизлучение Командора. Болан (один из динозавров) первым предложил записывать и Командора тоже, а потом отфильтровать из записи Стелси наводки от Командора.

И вот, наконец, Стелси вынесла из дома седло (традиция такая — кто в нём сидит, тот его и носит), Командор укрепил его на спине, к поясу пристегнул контейнер с записывающей аппаратурой — и они взлетели!

На балконе базы столпилось около сотни драконов, и когда Командор пролетал мимо, все махали им лапами. А потом — восходящая спираль, горка, кленовый лист, штопор, вновь энергичный набор высоты и абракадабра. Бочка в одну сторону, бочка в другую, переворот через крыло, мёртвая петля, иммельман. У Стелси даже закружилась голова.

— Держись крепче, — радостно кричал ей Командор, — этот пируэт я сам придумал! Называется «С горки кувырком».

И это на самом деле было кувырком! Стелси даже не могла понять, где небо, где земля, так быстро они менялись…

Но всё самое хорошее быстро кончается. Кончился и этот волшебный полёт. Командор ушёл ополоснуться в бассейн, а сестрёнки и динозавр Болан сели за компьютер обрабатывать запись.

А ещё через час Стелси снова летала! И хотя это был сенсофильм, а не интерактивная леталка, ощущение полёта было самое настоящее! Стелси летала сначала в старом шлеме Командора, потом в новеньком своём, потом они поднялись на базу, и Стелси летала там, подключив шлем к компу медицинского сектора. И это было великолепно. Но Командор становился всё мрачней и задумчивей.

За экспериментами все забыли о времени. Вспомнили, только когда прибежала встревоженная мама Стелси. Драконочка тут же почувствовала страшную усталость, а Командор жутко смутился.

— Знаешь, малышка, мне кажется, что завтра эта запись работать не будет, — шепнул он на ушко Стелси, переписывая сенсофильм в комп её очков.

— Почему? — удивилась мама.

— Сердце-вещун говорит, — непонятно отозвался Дракон.

Стелси не слышала. Она уже тихонько посапывала, свернувшись клубочком у мамы в лапах.

Эдуард

Глава 12

Звонок будильника раздался очень некстати. Стелси открыла один глаз, потом второй. Опять этот будильник-разбудильник прервал сон в самый кульминационый момент полёта. Родителей снова дома нет. Опять заняты работой. Им показалось, что всё улажено. Да и как может проблема остаться не улаженной, если за неё взялся сам Знатный Предок. Вчера вечером была записана новая леталка исключительно для меня. И она мне понравилась. Посчитали, что и сегодня всё будет в порядке, и ушли, оставив, как обычно, будильник под самым ухом. Неужели мне снова просыпаться по будильнику? Зачем? Наверное, из-за того, что скоро каникулы кончаются.

Будильник, прихлопнутый сверху лапой, наконец, угомонился. Впрочем, зачем мне эти полёты в грёзах снов? Теперь я могу полетать и в сенсо.

Стелси с опаской покосилась на шлем сенсовизора. А если опять? Если снова случится как вчера утром? Надену сенсо, загружу леталку и… Что же говорил Командор перед тем, как я заснула? Что-то про сенсо… Да, что-то про леталку. Можно, конечно, сейчас сразу же натянуть шлем и проверить, но нехорошее предчувствие как будто держит за лапы. Пока сенсо не надето, можно вспоминать вчерашний прекрасный полёт. Сначала на спине самого Великого Дракона, а потом не менее прекрасный полёт в сенсо. И надеяться, что сенсо вновь подарит это полное чувство полёта и сегодня. А если надену, а опять ничего не получится? Останутся только воспоминания. Ну, и ещё надежда снова встретиться со Знатным Предком.

А может, сенсо не сработало вчера из-за того, что летала утром на пустой желудок? Это дело нужно проверить и исправить, то есть, исправить и проверить. Что ещё говорили про вес? Чем быстрее наберу вес, тем раньше поднимут тельце биогравы. Если раньше и стоило держать себя на голодном пайке, чтобы подольше крылья носили, то сейчас действительно нужно есть регулярно, чтобы быстрее набирать вес.

Драконочка встала на весы. «Какая же я ещё лёгкая», — грустно подумала она. Та-ак, а если попытаться использовать биогравы? У-у-у… и на десятую долю вес тела не уменьшился. Как всё-таки медленно прибавляется сила в биогравах.

— Кибер, вчерашний завтрак… Нет. Лучше позавчерашний. Итак, кибер, сделай-ка сегодня первые два блюда завтрака по маминому рецепту позавчерашнего завтрака, — вслух рассуждала Стелси, попутно давая киберу инструкции.

Быстро управившись с горячим завтраком и запив соком, Стелси вернулась к компьютеру с лежащим рядом сенсо. Осторожненько шлем натягивается на голову и загружается леталка, записанная вчера у коттеджа Знатного Предка. Запись пошла… Вот мы ещё на земле. Поднимаемся… Летим. Пролетаем мимо балкона базы. На балконе стоят драконы, машут лапами. Чувство смущения от прикованного к её маленькой персоне внимания лёгким прикосновением дотрагивается до мыслей драконочки. Следом должны идти различные пируэты, которые вчера выделывал Командор в воздухе, но Стелси уже стягивает шлем с головы. Все вчерашние пируэты хорошо отложились в памяти, но также отложилось и то, что эта леталка выглядела и ощущалась в сенсо прошлым вечером совсем по-другому. Совсем другие ощущения. Настоящие ощущения были вчера! А сейчас? Сейчас она выглядит ничем не лучше картинок в очках или плавания в акваланге. Отчего происходят такие разительные перемены? Как выяснилось, не от наличия и не от отсутствия сытного завтрака в животике. Тогда отчего же? Что же такого было в доме Великого Дракона перед тем, как сенсолеталка заработала так, как и полагается ей всегда работать?

Теперь-то я знаю, каким может быть полёт в сенсошлеме. Я это почувствовала. Но что-то всё время мешает. Может, присутствие самого Знатного Предка рядом? Нет, ведь вчера утром, как только я пришла к нему, леталка была такой же серой и унылой. Что-то другое послужило причиной. Летала на Драконе, а потом надела сенсо… Но не каждый же раз идти в гости к Командору, чтобы ощутить радость полёта от сенсо. А если другие дракончики узнают, что сенсо дарит радость полёта только после общения со Знатным Предком? Хм… Не выстроятся ли очереди к коттеджу? Это уже не Великий Дракон будет, а аттракцион какой-то. А может, на папе полетать? Нет, что-то не так в рассуждениях. Ведь некоторые дракончики умудряются иногда получать удовольствие от сенсополёта. И леди Ратана говорила, что ей нравилось. Или другим тоже хоть и нравится сенсо, но не всегда? А может, сенсо правильно воздействует на нервную систему только по вечерам? А утром лучше шлем и не надевать? Но сначала проверим первую пришедшую в голову догадку. Какая там была первой? Что сенсо работает после полёта.

Стелси искоса глянула на шкаф. Достаточно ли будет такого прыжка? Проверим…

Она стремительно вскарабкалась на верхушку шкафа и, как и несколько дней назад, прыгнула вниз, широко развернув крылья. Как только лапы отрываются от шкафа, крылья начинают шумно гнать воздух вниз, пытаясь затормозить падение. Опять робкая попытка использовать биогравы не намного отсрочила «бум». Приземление произошло успешно, на все четыре лапы. Так, а сейчас быстренько-быстренько к компьютеру, сенсо на голову, загрузить леталку и…

Ничего! Сенсо стягивается с головы. Опять ничего не изменилось. Может быть, недостаточно нескольких секунд? Возможно, нужно летать дольше? А где можно летать дольше? В зале на Луне. Поможет ли?

На компьютере послышался чей-то вызов. Если никого нет, значит, придётся подойти самой.

— Стелси слушает.

— Здравствуй, малышка, — раздался голос Командора.

— Здравствуйте, — драконочка аж подпрыгнула, — а дома никого нет… кроме меня, — поправилась она.

— Знаю, знаю, я уже переговорил с твоей мамой.

— И знаете, эта сенсолеталка… она снова… — Стелси изо всех сил пыталась сдержатся, чтобы не выдать голосом переполнявшие её грустные мысли.

— И это знаю, вернее, предполагал, — печально пробасил Командор. — Но нас ведь это не остановит?

— Не остановит, — не очень уверенно ответила Стелси.

— А сколько малышей ещё ждут положительных результатов наших экспериментов, — продолжал, уже как бы рассуждая сам с собой, Командор.

— Малышка, айда к нам, — вклинился в разговор чей-то звонкий голос.

— Сестрёнки, сестрёнки, тише, я и сам хотел пригласить Стелси к нам, — смущённо прозвучал голос Дракона, — Какие планы, Стелси? — обращаясь уже к драконочке, спросил Командор.

— Полетать?! — с надеждой в голосе, но не очень уверенно пискнула она.

— И то верно, — довольно прогудел Командор. — К нам дорогу найдёшь или сестрёнок прислать, чтобы проводили? Чем-то ты их очаровала. На себя не похожи.

— Нет, я сама. Я найду, — быстро затараторила драконочка, — а сенсошлем брать?

— Можно не брать, мы ведь выяснили, что проблема не в нём.

— Я сейчас, я сейчас буду, — не могла уже усидеть на одном месте драконочка.

— Ждём. Конец связи, — пробасил Командор.

— Ждём, — успели в конце вставить хором сестрёнки.

Стелси стремительно выскочила из дома и сломя голову помчалась к кабине нуль-т.

— Оп-ля… — влетела плечом в стенку кабины, но пальчики уже шустро набивали заученный и теперь так хорошо знакомый код базы, возле которой расположился коттедж Великого Дракона.

На базе у нуль-т драконочку ждали сестрёнки.

— А вот и наш кролик!

— Где? — Стелси поджала хвостик, подняла заднюю лапку и испуганно обернулась.

— Кролик — это ты! — весело объяснили сестрёнки. Схватив с обеих сторон за лапки и хихикая, они потащили её к лифту. С таким эскортом Стелси и вышла к домику Дракона, на пороге которого уже стоял сам хозяин.

Shumil

Дни шли за днями, неделя за неделей, а тайна оставалась тайной. Одна и та же запись то передавала восхитительное, ни с чем не сравнимое чувство полёта, то становилась серой и невзрачной махалкой крыльями. Каникулы Стелси закончились, теперь она могла проводить с Великим Драконом только полдня. Но ни о чём не жалела! Стелси стала своей в доме Великого Дракона. Перезнакомилась со всеми первородными драконами, каждый вечер каталась на Знатном Предке и даже саму леди Берту звала не иначе, как «тётя Уголёк».

Командор же становился с каждым днём всё задумчивее. «Фаза накопления статистики подходит к концу, — объяснял он. — Пора бы уже найти закономерность».

Закономерность никак не давалась. Чаще всего леталка работала в коттедже Командора. Но не всегда. Опять же, чаще она работала в присутствии Командора. Стоило тому удалиться на сотню метров, как эффект пропадал. И вновь появлялся при его приближении. Но, опять же, не всегда. Иногда леталка отлично работала, даже если Командор уходил в соседнюю галактику. Стелси тщательно вела дневник, в который заносила все случаи срабатывания и несрабатывания леталки, а также сопутствующие обстоятельства. Потом Командор часами сидел над её дневником, строил таблицы, графики… Две человеческие девушки, Мириван и Мириту, тоже спорили над таблицами до ругани. Командора они почему-то звали папой.

— Отбрасываем все случаи, когда папа был рядом! — убеждала Мириту.

— Почему это? — обиделся Дракон.

— Ты наводки даёшь. Это доказано! Тут, тут и тут! — Мириту тыкала в таблицу пальцем.

— Логично…

Мириту энергично вычеркнула из таблицы две трети колонок.

— Что видим?..

(Стелси поднялась на задние лапки, заглядывая через спины девушек.)

— …видим, что леталка работает всегда после того, как Стелси каталась на папе.

— Но вот три случая, когда Стелси на папе не каталась!

— Это ошибка эксперимента! Информационный шум.

— Три из восьми — ошибка эксперимента?!

— Сестрёнки, ша! Чапаев думать будет, — Командор погладил их по головкам.

— Мири, а кто такой Чапаев? — шёпотом спросила Стелси у Мириту.

— Тормоз какой-то. Отец анекдоты про него травит, — отозвалась Мириван. Командор тем временем маршировал на задних лапах по кабинету, заложив левую лапу за спину, а правой потирая подбородок.

— На сегодня — всё! Все по домам, — неожиданно объявил он. — Стелси, завтра с утра — ко мне! Процесс вступает в решающую фазу!

— Пап, у нас ещё два часа. Пусть процесс вступит в решающую фазу сегодня.

— Сегодня нельзя! Сегодня материал не готов.

— Материал готов, — робко возразила Стелси, — Материал на всё готов.

— Не готов, не готов, — отмахнулся Дракон. — Сегодня леталка будет работать. А для эксперимента надо, чтоб не работала.

— Будет, говоришь? — прищурилась Мириван. — Малышка, за мной!

Стелси робко покосилась на Великого Дракона. Тот кивнул и улыбнулся. Мириван уже тащила драконочку за лапку к ближайшей кабине нуль-т.

Через пятнадцать минут обе вернулись сияющие.

— Работает! Леталка работает! Какой следующий шаг?

— Заставить леталку работать тогда, когда она работать не хочет.

— Отец, ты уже всё понял?

— Я только обработал статистику. Есть гипотеза. Завтра проверим.

Эдуард

Глава 13

Стелси соскочила с кровати рано-рано утром и, на скорую лапу перекусив, подбежала к компьютеру проверять сенсолеталку. Как и предполагал Командор, леталка не работала. Как она не работала по утрам и все предыдущие недели в стенах дома семьи биосферщиков. Стелси за три недели уже привыкла к такому положению вещей. Хлебнув на дорогу компотика и запихав сенсошлем в кармашек на поясе, драконочка стремительно помчалась к кабине нуль-т. Ей хотелось как можно раньше узнать результаты изысканий Знатного Предка. Может быть, сегодня материал уже будет готов, если он не был готов вчера?

Выйдя на базе из нуль-т, Стелси с запозданием вспомнила про разницу во времени.

Великий Дракон, наверное, ещё спит, а я нагряну так рано. Ой, как неудобно получилось бы. Хорошо хоть, сейчас вспомнила, а не разбудила.

Драконочка потихоньку вышла по ярко освещённым коридорам на балкон базы. Небо было ясным и очень звёздным. Рассвет только-только собирался возвестить миру о начинающемся дне. Внизу у коттеджа показалось какое-то движение. Вроде только показалось. Драконочка стояла на самом краю, наслаждаясь дуновением прохладного ночного ветерка.

Сзади неожиданно послышался звонкий топоток пары человеческих ножек. Стелси стремительно развернулась на хвосте. Перед ней уже стояли сестрёнки собственной персоной, с улыбками до ушей.

— Мири, ты только посмотри, кто тут так скромненько стоит, — довольная своей наблюдательностью, хихикнула одна из них, ткнув локтем другую.

— Так вот кто тут подглядывает за домом сверху, — вторило ей второе довольное личико.

— Я не подглядываю, я жду, когда наступит утро, — ответила не очень уверенно Стелси.

— Ну что ты, конечно же нет, — усевшись на перила, констатировали сестрёнки.

Стелси до сих пор с трудом различала Мириван и Мириту. Мало того, что они были абсолютно похожи, так ещё и одеваться старались одинаково. А сейчас, в утреннем сумраке, было совершенно непонятно, кто есть кто. Они если и отличались, то лишь в разговоре. И как Командор различает их с первого взгляда, было совсем непонятно.

— Давай спустимся вниз, к дому, — предложила одна из сестрёнок.

— И разбудим этого лежебоку, — с готовностью поддержала другая.

— Что вы, что вы, неудобно ведь, — неуверенно возразила Стелси, но она давно уже поняла, что если сестрёнкам что-то взбрело в голову, то спорить бесполезно, тем более ей. Даже Командор с ними не спорил. Да он вообще редко с кем спорил. Или же вообще ни с кем не спорил?

Стелси безуспешно попыталась вспомнить хоть какой-нибудь последний спор Великого Дракона с кем-нибудь. А Мириамочки уже вовсю семенили вдоль по коридору, призывно махая руками.

— Итак, что мы имеем на сегодня? — Командор был явно доволен собой.

— Что? — Стелси с надеждой посмотрела на Командора.

— То, что ни разу леталка не заработала у тебя дома с утра. Ведь так? Ни утром, ни днём, и лишь изредка вечером.

— Так, — Драконочка тяжело вздохнула.

— Так, так, — хором поддакнули сестрёнки.

— Отрицательный результат — тоже результат! — многозначительно произнёс Командор и поднял палец вверх.

Стелси посмотрела вверх, куда указывал палец Великого Дракона. Командор проследил взгляд драконочки, улыбнулся и поставил лапу обратно на пол.

— Мири, а ты не помнишь, как кто-то зелёный, чешуйчатый с длинным хвостом упоминал про решающую фазу, которая должна наступить сегодня? — обратилась с ухмылкой Мириван к Мириту, и обе они многозначительно посмотрели на Мастера.

— Будет, будет решающая фаза, — с не меньшей уверенностью в голосе пробасил Дракон, — есть теория, и мы её проверим именно сегодня. Готовься к полёту, — обратился Командор к Стелси.

Драконочка бросилась к лежащему седлу.

— Стой, стой, не так! — остановил её стремительный бег Командор, — для проверки этой теории сегодня придётся немного помахать крылышками самой.

— Ка-ак самой? — Стелси от неожиданности села на хвост.

— Ну-у, — прогудел Командор, — неужелиэто такая уж большая новость? Давай вспомним, какое же мы знаем место, где крылья ещё поднимают твоё непоседливое тельце в воздух?

— Значит, будем летать в зале на Луне? — немного поразмыслив, озадаченно спросила драконочка.

— Совершенно верно. Туда мы сейчас и направимся, — спокойно пробасил Командор. — Возьмите с собой всё необходимое, — добавил он, обращаясь к сестрёнкам.

— Пренесомненно, — улыбнулись те. — Мы никогда ничего не забываем.

— Тогда вперёд, — возглавил всех Командор, важно вышагивая впереди.

И вся процессия чинно направилась к кабине нуль-т.

Прибыв на Луну, Командор повёл всех не в зал, а прямиком в одну из пустующих комнат отдыха.

— Надевай шлем, запускай леталку, — сказал Командор, удобно устраиваясь напротив кровати, на которую посадил драконочку.

Мириамочки выпросили у Командора очки на пару минут и теперь суетились вокруг сенсошлема, пытаясь подключить его через коробочку сенсо-интерфейса к очкам.

— Мири, ну неужели нельзя было захватить с собой какой-нибудь переносной компьютер, ведь вы говорили, что ничего не забываете, — не очень довольно гудел Командор.

— А мы и не забываем, — хихикали сестрёнки, — Зачем брать ещё один компьютер, когда мы прекрасно помним, что он есть в твоих очках.

— Но ведь на моих очках записанной леталки могло и не оказаться, тогда кому-то из вас пришлось бы возвращаться, — слегка насупился Командор.

— Не-а, — веселились сестрёнки. — Мы-то знаем, что и где лежит в твоих очках.

— И то верно, — вздохнул Дракон.

Вот, он всё-таки тоже иногда спорит… Пытается спорить с сестрёнками, — подумала Стелси. Однако сестрёнки всё равно переспорили…

Наконец, сестрёнки справились со своей задачей, и Мириван протянула драконочке подключённый к очкам сенсошлем. Стелси надела шапочку сенсошлема, немного поворочалась и загрузила леталку. Через полминуты шлем снимается, и озадаченные глазки маленькой драконы вопрошающе смотрят на Дракона.

— Ничего? — спросил Командор.

— Как обычно, — грустно сказала драконочка, — а должно было получиться?

— Ни в коем разе. Но эксперимент должен быть абсолютно чистым. Мы должны были проверить ещё раз.

— Что проверить?

— Что не работает, — уверенно сказал Командор.

— А когда заработает?

— Сегодня. Сегодня обязательно должна заработать, и даже без всяких полётов на моей спине, — потирая лапой шею, ответил Командор.

Стелси почувствовала лёгкое смущение и опустила глаза.

— А сейчас вперёд, в зал, летать! — уверенно сказал Командор, подняв Стелси с кровати и поставив на лапы. — Я там показываться не буду, а то сорву занятия всем малышам.

В зале, как обычно, в прямой видимости были лишь пара воспитателей и с десяток малышей, одногодков Стелси. Более старшие дракончики развлекались сами.

— Сделай круг по залу. Нет. Лучше два круга, — вслух размышлял Командор, связавшись с очками Стелси.

— Какой такой круг в длинном и узком зале? — снова, довольные своей наблюдательностью, хихикнули сестрёнки.

— А?.. Ну да. Два раза туда и обратно, — отвлёкшись от своих мыслей, изрёк Командор.

Стелси, оттолкнувшись всеми четырьмя лапами, полетела в дальний конец зала, потихоньку набирая высоту. Что же такое придумал Великий Дракон? Зачем летать здесь? Разве это может чем-нибудь помочь? Но ведь он ничего не будет делать просто так. Разработал какую-то теорию ещё вчера, а сейчас проверяет. Неужели сенсо может заработать после каких-то полётов на Луне? Это было бы слишком невероятно.

Взмах, ещё взмах. Вон уже и сумрак конца зала почти рядом. Заложив крутой вираж, Стелси пронеслась в паре метров от стенки зала. Десять километров зала пролетаются за каких-то три-четыре минуты. А если не очень спешить, то можно растянуть и на десять минут. Стелси спешила. Спешила узнать результат, хотела поскорее услышать, что же такого придумал Командор. Вот уже и сестрёнки видны. Стелси тихонько приземлилась.

— Второй круг. Папа сказал пролететь два раза, — настаивали сестрёнки.

Делать нечего. Стелси взлетела и нехотя промчалась из конца в конец ещё раз.

— Пошли, быстрее, — сестрёнки потянули драконочку за лапы, увлекая в комнату отдыха, где их уже ждал Командор, внимательно изучающий что-то через очки. Как только Стелси с сестрёнками гурьбой ввалились в комнату, Командор поспешно снял очки и положил на кровать. Мириван снова очень оперативно подключила их к сенсошлему, и обе сестрёнки в ожидании растянулись тут же на краешке кровати, положив мордашки на сложенные руки.

— Давай проверим сейчас, — в раздумье проговорил Командор.

— Давай, давай, — подбадривали Стелси Мириамочки.

Драконочка не заставила себя долго упрашивать. Запрыгнув на кровать и натянув привычным движением сенсо, замерла в ожидании загрузки леталки.

Через минуту сенсо снова стянуто и брошено на кровать рядом.

— Опять не получилось? — глянул Командор в грустные глаза драконочки.

— Опять, — в расстроенных чувствах кивнула Стелси.

— Мало летала, — констатировал Дракон, почесав в затылке. — Надо летать дольше, — сделал он вывод.

— Сколько?

— Ну-у-у, — Командор что-то подсчитывал в уме, — хотя бы час.

— Целый час летать здесь? — воскликнула Стелси.

— Да, именно так. Так надо. Поверь мне, малышка, — ласково произнёс Командор, погладив крылом драконочку по голове.

Стелси смутилась. У неё и в мыслях не было не доверять Великому Дракону, но целый час… «Он старается для меня, для всех малышей старается, а я…», — убеждала себя Стелси.

— Конечно, я буду летать здесь столько, сколько понадобится, — вслух сказала она и снова пошла в зал. Сестрёнки побежали следом. А Командор остался в комнате, вновь погрузившись глубоко в свои раздумья.

Драконочка расправила крылья, сильный взмах, и вот снова тело в воздухе. Теперь уже можно лететь не спеша. Торопиться некуда. Дано задание пролететь не два круга, а просто полетать с часик. С какой бы скоростью ни летела, час всё равно пройдёт ровно через час и ни минутой раньше. Поэтому можно не спеша лететь, и лететь, и лететь…

— Привет, — услышала Стелси чей-то голос и тут же получила лёгкий удар крыла по своему хвостику, — ты водишь.

— Что такое? — Драконочка изогнула шею, чтобы посмотреть, кто там, но чья-то тень стремительно пронеслась над нею.

— Догоня-а-ай, — услышала она удаляющийся выкрик.

Стелси круто развернулась в воздухе на девяносто градусов и понеслась вслед за тенью поперёк зала. У самого края тень сделала вираж и полетела уже не поперёк, а вдоль зала. Стелси повторила манёвр, изо всех сил пытаясь не отстать. А тень нырнула прямо в искусственный дождик.

Нет, ты от меня не уйдёшь, пусть даже мне придётся всей целиком промокнуть, — решила Стелси, и её зелёная шкурка окунулась в струи дождя. Дождь мешал махать крыльями, своеобразный тренажёр для мышц.

Зря я, зря полетела прямиком в дождь, нужно было облететь вокруг и встретить этого…, кто бы он ни был, на вылете из дождика, — пронеслась запоздалая мысль. Драконочка взяла чуть левее, вынырнула из дождика и полетела вдоль него. Набегающие потоки воздуха сдували капельки воды с мокрых чешуек. — Быстрее, быстрее, на другой конец дождика, пока он ещё там, — подгоняла себя драконочка. Дождик кончился, и одновременно из дождя вынырнуло чьё-то чёрное тельце. Это была не тень, а всего лишь чёрный дракончик, казавшийся немногим старше Стелси. Увидев перед собой зелёную драконочку, он даже на миг растерялся, но, сделав немыслимый пируэт, пролетел под брюшком драконочки.

— Взял-отдал! — весело выкрикнул он, успев дважды коснуться хвостика Стелси, — водишь дальше.

— Ты кто такой? — крикнула вслед улетающему чёрному хвостику Стелси и вновь кинулась в погоню.

— Я? Рэми! — услышала она радостный удаляющийся крик, — а ты кто такая?

— А я, а я, а я тебя сейчас как догоню, — еле переводя дух от быстрого полёта, выкрикнула Стелси.

— Тогда догоня-а-ай, — дракончик замахал крыльями ещё чаще.

— Ничего, дальше конца зала не улетишь, — весело ответила драконочка и тоже замахала в полную силу.

Рэми, долетев до конца зала, не стал разворачиваться, как ожидала Стелси, а снова понёсся вдоль стены, почти к ней прижимаясь. И сейчас он действительно выглядел как тень, летя в сумраке, почти сливаясь со своей тенью. Стелси, не долетая до стены метров двести, тоже полетела вдоль неё, быстро набирая высоту. Вот она уже под самым куполом и сверху видит, как Рэми, долетев до стены неширокого, но длинного зала, повернул назад. Чёрный дракончик стал оглядываться всё чаще и чаще и, наконец, завис на одном месте, потеряв преследователя из виду. Этого Стелси и ждала. Молнией кинулась она сверху на озадаченного дракончика и, пролетая мимо, щёлкнула его по хвостику. От неожиданности хвост чёрного дракончика прижался к брюшку, отчего он тут же потерял равновесие и перекувыркнулся через голову.

В этом есть что-то знакомое, — усмехнулась про себя Стелси.

— Теперь ты догоняй, — выкрикнула она, уносясь от кувыркающейся в воздухе чёрной тушки.

Так они и носились из одного конца зала в другой, изощрённо прячась от осаливания то в дождике, то пролетая через фонтан, а разочек Рэми даже с лёту нырнул в бассейн и через мгновение вылетел из воды вертикально вверх, чем немало удивил Стелси. Наконец, они выдохлись и приземлились на край фонтана, тяжело отдуваясь от только что проведённых воздушных гонок.

— Шустрая ты, — одобрил Рэми.

— И ты летаешь не очень медленно, — улыбнулась в ответ Стелси.

— Я тебя здесь раньше не видел, а я здесь бываю не редко.

— Зато я редко тут бываю.

— А может, ты новенькая? Но ты не переживай, мы же все через это проходим. А эти три года можно летать и здесь.

— Без неба? В этом киселе? При лунной гравитации… Разве это полёт?

— Но ведь тебе сейчас понравилось? Ты не можешь это отрицать.

— Да, что-то было, — вновь улыбнулась Стелси, вспоминая воздушные догонялки, — с тобой было приятно полетать.

— Леди Элане было тяжелее, но она выдержала, и мы выдержим.

— Мы выдержим, — кивнула в знак согласия драконочка. — А теперь мне пора.

— Уже? Куда ты так спешишь? Мы могли бы полетать ещё.

— Есть дела, которые нужно закончить, — важно выпятив животик, произнесла Стелси, неожиданно лизнула в нос Рэми и резко взлетела.

— Мы ещё увидимся? — крикнул вслед чёрный дракончик.

— Может быть, может быть, — хихикнула в ответ Стелси.

Стелси приземлилась рядом с призывно машущими руками сестрёнками.

— Час уже прошёл? — с надеждой спросила она.

— Прошёл-прошёл, — улыбнулись обе, увлекая за собой Стелси в комнату отдыха к Командору, — и час, и полтора.

— Итак, приступим к решающей фазе нашего эксперимента, — произнёс Командор зычным голосом.

— Теперь получится? — неуверенно спросила Стелси.

— Увидим, — улыбнувшись, многозначительно произнёс Командор.

Мириту протянула шлем возбуждённой драконочке. Стелси осторожно взяла, немного повертела его в лапках и неуверенно натянула шапочку на голову. Слегка помедлив, распласталась на кровати, закрыла глаза и загрузила сенсолеталку. Прошла минута, другая… Лапки драконочки зашевелились, крылья стали подрагивать, на мордочке расплылась блаженная улыбка. Командор и Мириамочки терпеливо ждали, стоя рядом. Наконец, спустя полчаса Стелси осторожно стянула с головы шлем.

— Она работает, работает! Леталка работает! — восхищённо повторяла Стелси, всё ещё не решаясь в это поверить.

По лицу Командора блуждала довольная улыбка.

— И? Какие же выводы будут? — сестрёнкам не терпелось ознакомиться с выводами не меньше, чем Стелси.

— Материал ещё не готов. Наберитесь терпения, малышки, — это высказывание относилось как к Стелси, так и к сестрёнкам, — следующий эксперимент завтра, при нормальной гравитации, — добавил Командор с хитрой-хитрой ухмылкой, — а теперь, я думаю, всем надо немножко подкрепиться и по домам.

Shumil

Глава 14

— Вот мы и пришли.

Стелси обвела взглядом огромный спортивный зал и удивлённо обернулась к Дракону.

— Что я должна делать?

— Бегать.

— Как?

— Я думаю, вприпрыжку.

Уголёк, вошедшая вслед за Стелси, хихикнула и прикрыла рот кончиком крыла.

— Мы будем вести запись? — с надеждой спросила Стелси.

— Нет… Не сейчас. Позднее. Сейчас тебе просто надо бегать и махать крыльями. Как будто ты взлететь хочешь. Только не притворяться, честно махать. Ну, побежали!

Командор устремился вперёд, и Стелси ничего не оставалось, как последовать за ним.

— Крылышками маши, — подсказала сзади Уголёк. Стелси перешла с рыси на галоп, делая по три взмаха крыльями на каждый прыжок. Командор оглянулся и сбавил темп. Даже на бегу он о чём-то напряжённо размышлял. О чём — было не понять, но что-то ему очень не нравилось. Уголёк смеялась и дурачилась. Она то делала два прыжка на левых лапах, потом два на правых, то разводила крылья, приподнималась на полметра и делала вид, что бежит по воздуху. Стелси добросовестно махала крылышками.

Конечно, это хорошо — бежать вместе с первородными драконами, — размышляла она, — но поймите правильно. Мне всего пять лет. У меня нет таких ходуль, как у вас. Я упаду задолго до финиша и так и не узнаю, чем всё закончилось. А сестрёнки мне поставят памятник — обещали, пусть держат слово. Только пусть не называют меня Пушистым Кроликом. Пусть лучше зелёной научной лягушкой дразнят.

Стелси представила свой памятник — бронза, позеленевшая от времени, и подпись: «Пушистый кролик Стелси».

— А крыльями кто за тебя махать будет? — услышала грозный окрик Мириван. Или Мириту? Замечтавшись, драконочка и на самом деле забыла про крылья. Оглянувшись, она увидела, что Мириту ловко балансирует на хвосте Командора, а Мириван бежит боком, широкими приставными шагами, и при этом машет руками словно крыльями. Когда они появились?

Мириту потеряла равновесие, взвизгнула и повисла под хвостом Командора, обхватив его руками и ногами. Командор изогнул хвост на манер атакующего скорпиона, девушка съехала ему на спину и рассмеялась.

— Уф-пуф, уф-пуф — пыхтел Командор, словно древний паровоз из сенсофильма. Стелси почувствовала, как к ней приходит второе дыхание.

— Ещё круг?

— Ещё! — неожиданно для самой себя воскликнула она.

К концу второго круга даже леди Уголёк слегка запыхалась, обе сестрёнки ехали на спине Командора, а от Стелси валил пар. Но она выдержала! Сердечки переполнялись гордостью.

— Всё! Финиш! — прогудел Командор. — Мы идём в бассейн, а сестрёнки готовят аппаратуру.

— Разъём воткнуть, штеккер вставить. Минутное дело, — воскликнула Мириван, съезжая со спины Дракона.

Пока шли до бассейна, Стелси слегка отдышалась. Окунуться в прохладную зеленоватую воду было очень приятно. А потом потоки обжигающе горячего воздуха за две минуты высушили чешую. Стелси уже хотела застегнуть пояс с кармашками, но Командор остановил:

— Не надевай. Прилегание датчиков должно быть полным.

Опять обследование, — догадалась драконочка.

Сестрёнки принесли что-то вроде попоны или одеяла с выходящим из уголка проводом, накинули Стелси на спину, долго разглаживали, оглядываясь на экран компа, и остались очень недовольны.

— Отец, мы так шиш запишем. Надо пасту.

— Ну, надо — так надо, — развёл лапами Дракон. — Стелси, ты как думаешь?

Стелси вымазали шею, спину и хвост какой-то белой, липкой, густой массой. Одеяло к ней прилипло, сестрёнки взглянули на экран и остались очень довольны.

— Можно начинать запись. Па, исчезни. Ты фонишь, наводки даёшь.

— Ухожу, ухожу, ухожу, — прогудел Командор. Сестрёнки чему-то захихикали.

— А мне что делать? — пискнула Стелси.

— Жертва науки должна спокойно лежать на алтаре!

Стелси на всякий случай оглянулась. Тётя Уголёк была рядом.

— Порядок! — заявила Мириту минут через десять. — Фаза два! Проверяем леталку.

Стелси с некоторой робостью натянула сенсошлем и закрыла глаза. Мириту пустила запись.

Впечатление от полёта было полным! Настоящее парение в голубом небе. Настоящий, упругий воздух, настоящие облака, настоящая трава где-то далеко внизу…

— Получилось! — радостно воскликнула драконочка.

— Ну и отлично, — отозвалась Мириван, выключая запись. — Хорошего понемножку. Идём скорее в ванну, пока паста не присохла.

Паста успела присохнуть. Одеяло из датчиков кое-как отодрали, потом драконы и сестрёнки долго-долго оттирали спину Стелси тряпочками со спиртом. Но белесоватый налёт на чешуе так и остался. Командор пребывал в радостном возбуждении, отчего у всех было прекрасное настроение.

— Завтра решающий опыт! — сообщил он. — Стелси, ты только не бегай и не прыгай. Перед опытом леталка работать не должна.

И вот наступил этот день. Каким-то чудом драконы опять пронюхали о предстоящем и слетелись к базе. Даже мама узнала новость от подруги и проводила Стелси к домику Дракона. Но внутрь не вошла. Лизнула Стелси в нос и взлетела на скалу к остальным зрителям.

— Утечка! Утечка информации, — заявил Командор и строго посмотрел на сестрёнок, как только Стелси рассказала ему, что вокруг дома на скалах сидят не меньше трёх сотен драконов.

— Мы тут ни при чём! — в один голос заявили Вредины.

— Ой ли… Сейчас пойду и спрошу. У любого дракона спрошу.

Мириамочки густо покраснели. Командор улыбнулся, подмигнул Стелси и погладил сестрёнок по спинкам.

— Итак, начинаем. Сначала — контрольный опыт. Обычная леталка сегодня работать не должна.

Стелси, вздохнув, натянула шапочку сенсошлема. Командор запустил леталку.

— Не-а! — радостно доложила Стелси через пять минут. — Не работает!

— А теперь — новая.

Сестрёнки принесли нечто вроде плаща с капюшоном.

— Ой, опять спину пастой мазать? — ужаснулась Стелси.

— Обойдёмся! — гордо ответил Дракон. — Здесь вакуумные присоски.

Стелси натянула на голову капюшон сенсошлема, сестрёнки подключили кабель к компьютеру, разгладили на спине складки необычного плаща. Ткань чуть заметно гудела и прилипала к чешуе. Было немного щекотно и чуть-чуть страшновато.

По-олетели! — скомандовала Мириту и запустила леталку.

Стелси стояла на вершине одинокой скалы. Эта скала возвышалась, словно палец, посреди ущелья, выветрившиеся стены которого говорили о древности. Где-то далеко внизу серебрилась речка. Порыв ветра ласково пощекотал перепонку крыла. Стелси рассмеялась и бросилась со скалы вниз, в прыжке разворачивая крылья. Тугой, упругий воздух ударил по глазам, наполнил перепонки. Так спокойно парить, не загребая изо всех сил крыльями, она давно уже могла только во снах.

Закладывая виражи то вправо, то влево, драконочка спланировала к речке. Вода была чистой, прозрачной и страшно холодной. А на пробу оказалась ещё сладкой и газированной, как лимонад. Стелси хихикнула и взмыла вверх. Туда, где высоко в небе парил орёл. Она гребла крыльями изо всех сил, но совсем не уставала. Сказочный, прекрасный и свободный полёт…

Орёл оказался ненастоящим. Он парил, широко разведя крылья, а на маховых перьях светились зелёные надписи: «буря», «ураган», «смерч», «ливень», «штиль». На другом крыле — «утро», «день», «вечер», «ночь», «зима», «лето», «осень». На хвосте — «салочки», «погоня I», «погоня II», «воздушный бой», «прятки», «эстафета», «почтальон», «кукарача», «меню-2». Улыбнувшись, Стелси дёрнула за перо с надписью «воздушный бой».

— А вот дудки тебе, — сообщил орёл голосом Командора. — Думаешь, за месяц можно успеть все игры запрограммировать? Попробуй выбрать другую.

Стелси выбрала «почтальона». Орёл сунул когтистую лапу куда-то под перья, вытащил большой запечатанный конверт и протянул Стелси. На конверте было написано: «Мышке-Норушке от Мириам. Лично в лапки». И нарисован план ущелья, где кружочком со стрелочкой помечен домик Мышки. Стелси огляделась, зажала конверт под мышкой и устремилась к домику Мышки.

Домик нашла сразу. Он был очень маленький, но в остальном — коттедж Великого Дракона один-в-один. На дверце висела крошечная записка: «Ушла к Лягушке-Квакушке». Стелси растерянно огляделась. Невдалеке вскапывала крошечный огород зелёная ящерка.

— Ящерка, ты не знаешь, где живёт Лягушка-Квакушка? — спросила Стелси.

— Самас тыс ящеркас. Яс — Сэкондийскийс Норикс. Гдес Лягушкас — не знаюс, затос знаюс, гдес Кикиморас Болотнаяс. А уж онас должнас знатьс, гдес Лягушкас.

— Извините, Норик. А где найти Кикимору?

— Ишь какаяс быстраяс! Сначалас помогис мнес огородс политьс, потомс скажус!

Стелси поняла, что доставка почты курьером — вовсе не простое дело. Сначала ей придётся выполнить кучу заданий, перезнакомиться со множеством персонажей, пройти через массу приключений…

— Ящерка, а Ящерка, скажи, пожалуйста, норики вкусные?

— Ошибкас обращенияс! Клиентс хочетс выполнитьс недопустимуюс операциюс! — завопил Норик и проворно зарылся в землю.

Стелси рассмеялась и распечатала конверт. Письмо было заполнено непонятными закорючками, только снизу приписка: «Письмо написано на мышином языке. Мышиный язык знает Пугливый Койот». И подпись — Мириту. Стелси улыбнулась, свернула письмо трубочкой, засунула в форточку мышиного домика и взлетела. Ничего другого от Мириту она и не ожидала. Было бы очень интересно пройти всю игру, но сегодня она — испытатель. Драконы ждут!

— Ну, как? — спросил Командор.

— Здорово! Замечательно! Великолепно! Всё как настоящее!

— Ура-а!!! — закричали сестрёнки. — Качать папу!

Стелси покосилась на плащ-попону за спиной и осторожно отключила кабель от компьютера. Плащ тут же скользнул на пол. Командор задумчиво потёр подбородок.

— Потребуется не меньше двенадцати типоразмеров для дракончиков различного возраста. Плюс два для взрослых драконов и четыре для самых маленьких дракончиков.

— Зачем? — изумились сестрёнки.

— Это может снять массу проблем на космических и исследовательских станциях. Но главная проблема не в этом… — Командор опять надолго задумался. Сестрёнки переглянулись, захихикали и, подсаживая друг друга, вскарабкались к нему на спину.

— Стелси, давай к нам!

— Э-э! Э-э-э… Вы куда собрались? — изумился Дракон, выворачивая шею на 180 градусов.

— Забыл! Мири, он забыл! Туда, где нас ждут ликующие массы!

— И на самом деле! — хлопнул себя ладонью по лбу Командор. — Вы же растрезвонили по всему свету.

Подхватив Стелси под мышки, он посадил её на шею, сунул в лапки сенсоплащ и прыгнул прямо в окно. В последний момент створки окна стремительно разъехались в стороны, Стелси испуганно взвизгнула, а сестрёнки радостно заулюлюкали. Дракон распахнул крылья и широкими кругами пошёл вверх. Сестрёнки улюлюкали и вопили что-то радостно-неразборчивое. Драконы один за другим снимались со скал и пристраивались клином за Командором. Описав широкий круг, Командор сел на ровную площадку под балконом базы, снял со спины Стелси, помог спуститься сестрёнкам.

— Ну, вы же взрослые, серьёзные драконы, — обратился он к окружающим. — И поверили двум вертихвосткам, что здесь происходит нечто необычное? О всём необычном полагается узнавать из вечернего выпуска новостей, разве нет?

Тут Стелси увидела в задних рядах родителей.

— Мама, папа, он работает! — закричала она, поднявшись на задние лапки и размахивая над головой сенсоплащом. Драконы ответили дружным рёвом.

— Вот так возникают легенды и дешёвые сенсации, — вздохнул Командор, но его никто не услышал.

Эпилог

— …Если можно, ещё чашечку.

— Пожалуйста, пожалуйста, — Селина отстранила кибера и самолично налила кофе в чашку Командору.

— Спасибо. На чём я кончил? Вы слышали такое понятие — сенсорный голод? Страшное дело. Мозгу не хватает информации, и это хуже физического голода. Так вот, у драконов очень большой — по сравнению с другими видами — объём спинного мозга. У взрослых — порядка пяти килограммов. Это в три раза превышает объём человеческого мозга. Спинной мозг нужен для полёта. Точнее — для управления биогравами. У нелетающих дракончиков спинной мозг испытывает постоянный сенсорный голод. Именно это и воспринимается организмом как тяга к полётам.

Теперь — почему не работали обычные сенсолеталки. Сенсошлем взаимодействует только с головным мозгом. Стоило нам дополнить его сенсоиндукторами для спинного мозга — и проблема решена… Но! — Дракон поднял палец, скосил взгляд на потолок и надолго задумался. — Но есть другое решение проблемы. Я размышляю над этим уже несколько дней. Всего час физкультуры для крыльев — спинной мозг утомлён, и обычные леталки создают впечатление полноценного полёта. Взвесьте, что полезнее для молодых дракончиков: час физкультуры в день и старые сенсошлемы — или новые, не требующие никаких усилий. Здоровье или безделье?

— Выходит, месяц пропал впустую? — огорчилась Стелси. Голосок зазвенел, на глаза сами собой навернулись слёзы.

— Как это впустую? Как это впустую?! — обиделся Командор. — А методика? Ты хочешь сказать, что завтра снова полезешь на шкаф?

Драконочка испуганно покосилась на родителей и поджала хвостик. Командор жутко смутился.

— Уже завтра все драконы от мала до велика будут знать, как правильно использовать сенсошлемы, — торопливо закончил он. — А новые впечатления? А новые друзья? Не хочешь первой сообщить одному чёрненькому задаваке о нашем открытии? У меня есть его адрес.

— И вовсе он не задавака! А как вы узнали про шкаф?

— Царапины, — улыбнулся Командор. — Когда Уголёк подрастала, у нас дома вся мебель была в таких царапинах. Ну, это уже история…

Разбор полётов

Эдуард, это было великолепно - в качестве буриме. А теперь - разбор полётов в качестве литературного произведения.

1. Что удивительно - повесть закончилась. Буриме обычно тянутся без конца. Пока не надоедают авторам.

2. Не получилось перетягивание каната - тоже уникально для буриме. Обычно каждый автор тянет сюжет в свою сторону.

Это - плюсы. Теперь - минусы.

1. Безбожно затянуто. Действия на рассказ, а текста - на повесть. Вот если сократить раза в два-три...

2. В повести есть один очень серьёзный логический прокол. Командор знал, отчего драконов тянет в небо. Ведь именно он заложил в инстинкты тягу к полётам.

На самом деле прокол тянется ещё с романа "Стать драконом". Ну не стали бы драконы триста лет терпеть инкубаторы. (Скай молча улыбается - Локхард). А любая попытка заштопать одну дыру в сюжете всегда порождает новые дыры. Тришкин кафтан, одним словом. Ж;)

Shumil

Павел Шумил Байки у костра

Вступление…

Дело в том, что БАЙКИ У КОСТРА — это совсем не рассказ — в литературном понимании термина «рассказ». Просто читатели задают мне вопросы:

«А что такое страшное произошло на Квампе?» «Почему Вредины — вредины?» «Что случилось на Ганимеде?»

Один раз можно ответить. Два раза — тоже. Но больше трех — это много. Five is a little hundred (пять — это маленькая сотня), как поют мудрые британцы. Лучше ответить сразу всем!:-)

Итак, перед вами ответы на часто задаваемые вопросы. FAQ по-английски, или ЧАВО по-русски.

(Если после этих ответов у вас появятся новые вопросы — я не виноват!)

Байка первая: Как Вредины в Отряд попали

(Рассказывает Монтан)

Кто такие Вредины? Биокиберы-андроиды. Мириван и Мириту. Их Командор сделал. Он их сестренками зовет. Или Мириамочками. А они его называют отцом. А между собой — папа Карло. А иногда — гадский папа. Честно! Сам слышал. Я же говорю — Вредины. Есть еще где-то третья Мириам. И настоящая. Та, которая человек. Которая прототипом была. У них какие-то сложные отношения. А у кого со Врединами могут быть простые? Хотя, вообще-то они отличные девчонки. Когда когти спрячут. После рейда я с ними неплохо лажу. Так что буду звать их сестренками.

Что? Как попали в Отряд? Нет, когда Отряд родился, их еще на свете не было. А когда Командор их в отряд принял, вы лучше у Гранита спросите. Он знает, но молчит. Я их впервые на Мезозое увидел. На второй день после высадки. Вы читали, что там было? Ха! Крутой облом! Рассказывать смысла нет, в рассказе весь смак гибнет. Это видеть надо. В общем, представьте, стоим мы. Строем. Перед нами — латиняне. Чуть в сторонке — дипломаты в смокингах. Оркестр шум издает. Музыкой это назвать трудно, но звучит убедительно. Впереди — сама леди Анна. Только собрались речи толкать, Лобасти как заверещит! И родила. Понятно, все наши к ней. Латинянам тоже интересно. У них несколько человек уже в драконы записались. Как бы одна семья с Потеряшками. Конечно, они тоже туда. В общем, столпотворение, ничего не видно, и никаких речей! А как все произошло, я только в новостях как следует рассмотрел.

А на следующий день Сестренки и появились. Вырядились в пятнистые комбинезоны, оружием обвесились. Ходят настороженные, глазами по сторонам зыркают. Все бы ничего, да латиняне их за своих приняли. И подшучивать стали. Из какого, мол, огорода сбежали два таких симпатичных чучела. В общем, завели девочек. А тут вдруг какой-то начальник появился. Кто вы такие, мол, и какого здесь делаете. Сестренки ему все и высказали. С жестами и доходчивой мимикой. Через какой выход он на свет появился, где они его видели и что он такое. Начальник кликнул парней и приказал: «Уберите мартышек из зоны контакта и разберитесь, кто такие.» Ух, что началось! Восьмерых мужиков сестренки как кегли раскидали. Но когда на них сети накинули, мыша не словили. В общем, три десятка мужиков болячки изучают, сестренки на земле сидят, по рукам и ногам повязанные, а начальник их оружие изучает и чувствует, что самое время из этого оружия самому застрелиться. Так как назревает крупный межпланетный скандал. Но тут кто-то из драконов сообщает, что этих двоих в первый раз видит. Сестренок уносят куда-то и спрашивают, зачем они сюда прибыли. Сестренки честно сообщают, что хотели разрезать на кусочки одного дракона, но поговорили с ним и передумали. Говорят, кого-то тут же инфаркт хватил, хорошо биованна рядом была. Откачали. А сестренки поняли, что дело-то серьезное, люди гибнут. Принялись вызывать Командора. А Командор по делам через нуль-Т на Квантор ушел. Катер на позывные сестренок не отзывается, их в списках Отряда нет. Прочувствовали ситуевину? Ну, сестренки и врубили «SOS» в самом широком радиодиапазоне. Хотели с драконами связаться. Что тут началось! Лобасти местных тоже с этим сигналом познакомила. Всеобщая паника. Причем, местные из соображений осторожности боятся подпускать драконов к кутузке. Вдруг эти две психопатки еще кого-то из драконов укокошить собрались.

Через полчаса, конечно, все разъяснилось. Но осталась маленькая такая тайночка. Почему-то Лобасти во всем происшедшем винила себя. А Командор ее утешал. И Гранит утверждал, что это он виноват. Граниту я верю, он парень серьезный. Но молчит, скрытничает… Нет, конечно, Лобасти и так в этой истории круто замешана, но какой-то нюансик остался. Что-то там еще между ними было.

Что? Сестренки? Нет, они не знают. Я их позднее спрашивал. Вот с тех пор они в отряде числятся.

Что? Нет, вредины они самые настоящие. Но пользы от них тоже много. Они на мир под другим углом смотрят. И сам Командор говорит, что в любой экспедиции должен быть жизнерадостный скептик.

Статуэтка? Да, вырезана из самого настоящего зуба Командора. Нет, зуб Командору не Мириту выбила. Как — откуда знаю? Я же там был! Ремни лопнули, Командор из кресла вылетел в переборку вмазался и зуб выбил. А Мириту зуб подобрала. Но это уже со-о-овсем другая история…

Байка вторая. Квампа, или как люди драконам нос утерли

(Рассказывает Дара)

— Складываем костер! Дружно, вместе! Нет, нет, все сразу в костер не кладите, оставьте на потом. Кто разжигает? Стелси? Кто видел Стелси? Ах вот ты, вертихвостка!

Стелси, крутившая на кончике хвоста большой пластиковый таз, оглянулась, вытянув шею и насторожив ушки. Таз сорвался, гулко ударился о землю и покатился.

Через пять минут костер ярко пылал. Реми, черный дракончик, оттирал травой золу с носика Стелси. Другие подтаскивали бревна и чурбачки, рассаживались вокруг костра.

— Тетя Дара, расскажите о динозаврах!

— Нет, о том, как драконы на Сэконд высаживались.

— Умник! На Сэконд первыми высадились люди!

— Тихо, леди и джентльмены! — Дара подняла лапу. — Вы знаете, что такое дубликатор Трепеда?

— Да-а-а! — дружно отозвались дракончики.

— А кто знает, почему дубликатор изобрели Латиняне, а не мы?

Дракончики растерянно переглянулись.

— Никто? Тогда слушайте. Сегодня я расскажу о том, как драконы прошли мимо грандиозного открытия. Когда-то давным-давно молодые драконы (а старых тогда еще не было) рядом с одной симпатичной звездочкой организовали полигон квантовой метрики пространства Ариана.

— Квампу?

— Правильно. Полигон КваМПА, — Дара кончиком крыла погладила дракончика по плечу. — Командор посоветовал отодвинуть полигон подальше от Земли, а место выбрать с помощью датчика случайных чисел на основе счетчика квантов звездного света. Ариан так и сделал. Жребий пал на планету, которую с тех пор прозвали Квампой. Лучше бы это была любая другая планета. Без атмосферы, без океанов. Из-за Квампы разгорелся скандальчик с людьми, и все кончилось тем, что колония на Зоне существует до сих пор. Ну это уже совсем другая история. А выбирать новое место Командор запретил. Он сказал, что в этом случае выбор не будет случайным. В общем, на Квампе развернули аппаратуру изучения метрики пространства на квантовом уровне, и эксперименты начались.

— Тетя Дора, а зачем планету по жребию выбирали?

— Очень хороший вопрос! Все слышали об множестве обитаемых континуумов? Представьте, что в двух соседних континуумах ученые одновременно начнут опыты. Это же бабахнуть может. Командор утверждает, что у людей однажды бабахнуло. Было много жертв.

— А у нас?

Дора тяжело вздохнула.

— У нас уже дважды бабахнуло. Видимо, у физиков планида такая. Но у нас жертв не было! И вот об этом-то я хочу рассказать.

* * *

— Мастер, подъем!

— Уголек, рано еще. Темно совсем…

Не успеваю пожаловаться на судьбу, а в меня уже летит пояс с кармашками. Пытаюсь поймать, но из незастегнутого подсумника на одеяло сыплются кокосовые орехи.

— Ну вот… Орешки просыпала, — начинаю нудить я.

— Мастер, ЧП!

Пояс каким-то образом оказывается на мне, очки на морде, под задней лапой хрустит скорлупа ореха. Прыгая на трех лапах, осматриваю, что еще нужно взять с собой. Рюкзак? Пожалуй…

Дрыгаю задней лапой, стряхивая скорлупу, а передними тащу из шкафа аварийный рюкзак. При этом кошу глазом на жену — как она воспримет мои действия. Массаракш! Надеялся, что склонит голову на бок и носик сморщит, а она пританцовывает от нетерпения. Выходит, рюкзак на самом деле нужен…

Дверь нуль-кабины не закрыта. Туда и направляюсь. Уголек — по пятам. На дисплее сами собой появляются координаты. Задавать координаты через очки — это можно, но обычно так не делают. Замечаю префикс транзитной пересылки в адресе прежде, чем разница давлений бьет по ушам и ребрам. И тут же вторая пересылка. Всплеск нуль-нуль-Т такой мощный — словно пыльным мешком по голове. Мы где-то на краю обитаемого космоса.

Запускаю в очках домашнюю заготовку — определитель координат и состояния окружающей киберсети. Комп очков нащупывает в эфире каналы компьютерных сетей, дальше в работу вступает мой эмпирический алгоритм допроса пленных. Выясняется статус компьютера, его географическое положение, назначение, список соседей и еще много-много всякого. Потом аналогичной процедуре подвергаются соседи. Через пару секунд очки знают все об окружающем пространстве и компьютерной сети. Перед глазами повисает трехмерная карта освоенной части космоса, потом звездной системы с незнакомым названием, планеты, и наконец — план базы. ПНБК-2(Д). Программа прошла боевое крещение. Запускаю следующий этап анализа. Когда где-то происходит ЧП, часть компьютерной сети переключается в нештатный режим. И часто одного взгляда достаточно, чтоб понять суть аварии. Но сеть спокойна. Темно-зеленые тона штатного режима. На базе полный порядок. ЧП не здесь. Уголек спешит по коридору. Пристраиваюсь ей в хвост. Ага! Информационная централь. Разумно.

— Итак?

— Полигон КваМПА замолчал.

Два молодых дракона за пультами.

— Когда?

— Шесть часов назад. Потом постепенно замолчали остальные нуль-Т объекты в той системе. Никто из физиков не вернулся…

Ох, мама…

— Дайте схему системы на экран.

Драконы понимают с полуслова. В черноте экрана повисает шарик звезды, орбиты планет, зелеными звездочками — станции и базы. Помню эту систему.

— Пояс астероидов убрали?

— Почти. Все крупнее пяти тонн сложили в кучку.

Смотрю на схему системы и чего-то не понимаю.

— Где Квампа?

— Вот она, — один из драконов пользуется световым лучом из очков как указкой. — Мы вывели ее из плоскости эклиптики.

Ничего себе — вывели! Перевели на полярную орбиту. Я сам советовал вывести планету из плоскости эклиптики. Чтоб ее положение в этом континууме не совпадало с положением во всех остальных. Но не ожидал, что рекомендация будет исполнена по максимуму.

— Когда замолчали станции?

Драконы пускают нечто вроде мультика. Станции — одна за другой — на секунду вспыхивают зелеными звездочками и тускнеют. Словно шаровая волна распространяется из точки, расположенной где-то на полигоне.

— Что за эксперимент там проводили?

— Нет информации, — отвечает дракон, сидящий за пультом. — Намечалась новая серия экспериментов с дефинацией нормали в четвертом измерении.

Ничего не понимаю, но не подаю вида.

— Мне нужна схема установки. Хочу знать мощность источника энергии. Что еще?.. Самый мощный гравителескоп.

— Ты же его людям подарил, — намекает Уголек. — Будет телескоп. Куда доставить?

Прикидываю в уме. Лучше бы не грави, а обычный телескоп. Но от звезды до Квампы две астрономические единицы, а смотреть придется с безопасного расстояния. Со ста а.е. На фоне звезды ничего не разглядим. А дойдет та непонятная взрывная волна — и телескоп сдохнет. Хоть обычный, хоть грави. Вопрос: нафига козе баян?

— Потом скажу. Сейчас пошлем в район Квампы простенький зонд.

Подзываю кибера, сую ему в лапки мобильную нуль-Т станцию связи и посылаю в ближайшую нуль-кабину.

— Сбрось, милая, его в пятидесяти мегаметрах от Квампы, — обращаюсь к драконочке за пультом. — Тебя как зовут?

— Дара. В системе ни одного маяка не осталось. Я буду использовать маяки у соседних звезд, но точность будет плюс-минус сорок мегаметров.

— Тогда сбрось в ста.

— Сейчас… Есть! Я постаралась вывести его на круговую орбиту, но из-за низкой точности…

Не слушаю больше драконочку, вызываю на связь кибера. Прошу передать круговую панораму… Ух ты…

Планета превратилась в угольно-черный шар. Освещенная сторона не отражает ничего ни в видимом, ни в инфракрасном свете. Абсолютно черное тело с температурой абсолютного нуля. Это что же такое Ариан с планетой сотворил?

Кибер минут десять передает информацию, потом замолкает. Драконочка Дара слева от меня играет желваками, но молчит. Дракон сообщает, что данные по установке уже на экране. Смотрю на мощность генератора. Не поскупились… Массаракш! Двести лет не могу объяснить физикам, что грубая сила не заменит голову на плечах!

Допустим, вся энергия ушла в волну. Прикидываю в уме, на каком расстоянии эта энергия, какой бы она ни была, ослабнет до безопасного уровня. Получается около восьмидесяти астрономических единиц. Это при условии, что волна не вызывает каталитического эффекта. А если вызывает? Нет, вряд ли. На планету у установки хватило энергии, но звезда-то не почернела… В каком случае может почернеть планета?..

— Говорил я тебе, Петька, — бурчу под нос, — не надо было резину жечь.

— Что? — настораживает ушки драконочка.

— Это я себе, это я себе.

— Кибер замолчал… — нервно подергивая хвостом говорит зеленый дракон. Мучительно вспоминаю, как его зовут. Грин! Точно Грин.

— Уголек, сколько у нас на Сэконде киберы в космосе продержались?

— Месяц точно. Пока ты Сандру искал. Потом не знаю.

— А этот сдох за десять минут… Ребятишки, дайте мне полный список разумных ТАМ и протокол всех перемещений по нуль-Т.

Зеленая драконочка Дара, всхлипывая, готовит список.

— Хорошо, — говорю я, пробежав его глазами.

— Что — хорошо?

— Хорошо, что людей нет. Дара, проверь, не было ли на планете туристов.

На самом деле я подумал, хорошо, что драконов только восемнадцать. Пару раз посещал семинары физиков — так их под сотню в зал набивалось. Надо все обдумать, а пока отвлечь чем-то молодежь. Пусть пошлют второй зонд, защищенный от всех видов излучений.

* * *

Ариан ушел за последние два года очень далеко вперед. Смотрю на схему его установки, и ничего не понимаю. В формулах — тоже. Паразиты провели революцию в математике. Заменили одни значки другими. Якобы, более понятными. Якобы теперь формула записывается структурно. Хвосты им оборвать!

Пытаюсь подойти с другой стороны. Как можно создать абсолютно черное тело?

— Мастер, взгляни.

— Потом, Уголек.

— Это важно. Потом зонд сдохнет.

Раздвигаю спасателей в неуклюжих скафандрах высшей защиты и пробиваюсь к экрану.

— Куда смотреть?

— На экран. Перед тобой — Квампа.

— Не вижу.

— Именно. Она стала прозрачной. Абсолютно прозрачной.

— Может, она распалась?

— Нет. Она постепенно просветлялась. Гравитационное поле не изменилось ничуть. Она — там!

Изучаю кончик хвоста. Он нервно дергается, и это сбивает с мысли.

— Замолчал, — сообщает Уголек. Оглядываюсь. Экран погас.

— Сколько?

— Около часа. Но он был ближе к планете, чем твой первый. Датчики на броне отказали почти сразу. Броня защищает, но недолго. Известных опасных излучений по-прежнему нет.

Бред какой-то. От четвертого измерения не защититься куском стали.

— Послушайте, ребята, — обращаюсь к спасателям, — вылазьте из скафандров и организуйте мебель и экраны в спортивном зале. Здесь слишком тесно.

Драконы, обмениваясь скупыми фразами, толпойвалят в спортивный зал. Вновь остаемся вчетвером. Погружаюсь в схемы. Пока не пойму, чем занимался Ариан, я бессилен.

* * *

Коша, взгляни. Она теперь зеркальная. Полное отражение.

Уголек тоже устала. С десятком технологов экспериментирует с различными видами брони. Наилучшие результаты дает слоеный пирог из пластин диэлектрика и магнитно-мягкого металла. Три часа с минутами. Возвращать образцы сюда я запретил. Объявил Квампу зоной абсолютного карантина. На светогод вокруг. Драконы это слышали, но ни один не покинул спортивный зал. Так и спят там на полу. Хоть из скафандров вылезли. Я допрашиваю с пристрастием физиков. К сожалению, это не те физики. Те — там. Эти смотрят на формулы, восхищенно разводят крылья: «Ну надо же, как далеко наука ушла…», водят в воздухе лапами, пытаясь объяснить мне суперпозицию векторных полей. Но когда прошу забыть про формулы и объяснить физический смысл, в ответ — тишина, на морде растерянность. Допрошенных отправляю назад, в спортивный зал. Однако, постепенно начинаю вникать в физику процесса. Возникает слабое, расплывчатое ощущение дежа-вю.

— Уголек, попробуй охладить броню до абсолютного нуля.

— Ты разобрался, что там происходит?

— Кажется. Вот эти блоки вариаторов должны были повернуть спины всех элементарных частиц в четвертое измерение. Если так сделать, открываются удивительные возможности. Вещество остается в нашем континууме, но перестает взаимодействовать с обычным веществом в области электронных и магнитных полей. Получается интересная картина: Слабое гравитационное взаимодействие остается, сильное ядерное — тоже, а электрически материя как бы в другом континууме.

— И что?

— И возможно взаимное проникновение материи.

— То есть, наши ребята провалились в центр планеты?

Такая гипотеза не приходила мне в голову. Развожу лапами и ловлю себя на том, что удивительно похож на растерянных физиков пять минут назад. Беру себя в лапы, располагаю хвост параллельно полу и уверенно отвечаю:

— Могли. Мне нужно изображение района, в котором располагается база.

Уголек приоткрывает дверь, высовывает голову в коридор и громко свистит. Дважды. Топот в коридоре, и уже восемь драконов за пультами. Грин просит десять минут на подготовку. Фантастическое время. Даю пятнадцать минут. Неужто справится?

— На таком маленьком расстоянии от планеты зонд продержится секунды, — предупреждает Уголек.

Какие возможности открываются… Космонавты включают установку Ариана, и метеориты пролетают сквозь них. Геологи на антигравитационной платформе погружаются в землю и видят все своими глазами. А если попробовать сквозь звезду пролететь?

Техническая группа уложилась в восемь минут. Провели операцию в два этапа: сначала забросили четыре нуль-маяка, определили их координаты с точностью до 0.1 мегаметра, потом переместили зонд. Планета в стадии перехода от полного отражения электромагнитного излучения к полному поглощению. Проходит последовательно через все цвета радуги. Зонд застал ее в зеркально-зеленой фазе. Луч радара полностью поглощается, но Уголек сканирует поверхность лучом синего лазера. Комплекс зданий научного центра на месте. Орбитальные станции тоже на местах.

Расталкивая всех, вбегает Дара. Вся припорошена белой пылью.

— Я собрала записи нуль-эфира со всех ближайших звезд. У людей такая бюрократия! На Липсе пришлось пройти сквозь стенку!

— Молодец, Дара. Когда все кончится, подай ноту протеста. А сейчас пропусти данные через комп. Подготовь список всех нуль-Т пересылок в этой системе. Потом умойся. Потом составь ноту. Уголе-ок!

— Здесь я.

— Найди себе смену и ложись спать. Это приказ.

— Карапет, Тимур!

Как из-под земли вырастают два дракона.

— Слушайте меня, ребята. Сбросьте пару литров воды в атмосферу на высоте одного-двух километров. Только подальше от жилья.

— Может бахнуть?

— Еще как!

Через пять минут:

— Бахнуло, шеф. Но не так, чтобы очень. Сильней химического взрыва, но намного слабее ядерного. Спектр излучения абсолютно ни на что не похож.

— В какой фазе была планета? В зеркальной?

— Что? А! Ясно, шеф!

Убежали… Галопом. Так и не ответили. Что-то задумали. А я не могу сообразить, что. Голова не работает.

— Ратана. Ратана!

— Здесь.

— Дай мне скушать чего-нибудь возбуждающего.

— Сколько можно? Поспать тебе нужно.

— Будь хорошей девочкой.

— Если б я была хорошей, дала бы снотворное, — ворчит Ратана. С некоторой опаской выпиваю протянутый бокал. Голова проясняется.

— Дара! Дара! Что у тебя?

Драконочка отвлекается от экрана, нерешительно оглядывается, подбегает и шепчет на ухо:

— На планете ни одного дракона. Они все ушли по нуль-Т. На базе была тревога «три нуля», не иначе.

— А почему шепотом? — тоже вполголоса спрашиваю я.

— Мастер, вы не поверите, они прямо в космос ушли. Прыгали без скафандров в открытый космос.

— Далеко?

— На сорок пять астрономических единиц.

Прикидываю, чем это грозит. Баротравмой легких и разморозкой. На таком расстоянии звезда абсолютно не греет. Сейчас драконы — сосульки. Несмертельно, но жутко неприятно.

— На планете точно никого не осталось? Туристы какие-нибудь?

— Абсолютно точно! Я ВСЕХ драконов пересчитала.

Пока в мозгах прояснение, собираю информацию от различных групп. Группа Уголька расположилась в мастерских. Сама Уголек и еще пять драконов спят прямо на полу у стенки, свернувшись калачиками. Заместитель докладывает:

— Глубокое охлаждение брони помогает, но не спасает. Криогенная защита увеличивает срок жизни в полтора раза. Срок жизни зонда также зависит от фазы планеты. Наибольший — при фазе «абсолютно черное тело».

Спешу в группу Карапета. Что у них? Мощность «бухов» меняется по синусоиде в зависимости от фазы планеты. Самый слабый — в черную фазу. Согласуется с данными группы Уголька. Вроде, данных собрано достаточно. Осталось привести их в систему. Понимание где-то тут. Вертится вокруг кончика хвоста. Еще один эксперимент…

— Карапет, сбросьте свои два литра воды, охлажденные до –273.

Пока готовится эксперимент, брожу из угла в угол. Число загубленных зондов приближается к тысяче. Драконы измотаны. Кто работой, кто ожиданием. Люди тоже выглядят усталыми. Откуда здесь люди? Когда они появились?

— Мастер, вы были правы. Охлаждение ослабило силу взрыва практически до нуля. Была яркая вспышка — и все.

— Спасибо, Тимур.

Последний факт в копилке. Осталось провести компьютерный эксперимент. Ставлю задачу. Уголек и Грин выкрикивают имена, собирая команду. Пока готовят эксперимент, ложусь в уголок, закрываю глаза. Часа два у меня есть.

— … Мастер, вставай.

— Дай подремать, пока готовят…

— Мастер, мы уже провели эксперимент. Ничего такого не случилось. Эксперимент безопасен.

Разлепляю правый глаз.

— Сейчас, Уголек. Сейчас буду в форме. Ратана-а-а! Будь ангелом.

В лапе оказывается холодный бокал. Выпиваю. Страшная горечь, но возбуждает. Подхожу к моделистам.

— Иначе не могло и случиться. Ариан не пошел бы на опасный эксперимент. Компьютерная модель не полна. Введите внешнее магнитное поле.

Пораженное молчание. Вместо мгновенного поворота возникает прецессия вектора. Энергия уходит как в черную дыру. Загораются индикаторы перегрузок на всех энергоподводах. Амплитуда прецессии возрастает.

— Дальше можно не смотреть, — сообщаю я. — В модели не предусмотрено, что вещество установки тоже вступает во взаимодействие с образцом.

— Но откуда взялось магнитное поле?

— Какая разница? Магнитное поле служит только спусковым крючком. Дальше идет самоподдерживающийся процесс. Из-за прецессии возникает поле. По-существу, обычное электромагнитное поле, но с магнитной составляющей в четвертом измерении. Это невозможная ситуация в обычных природных процессах, но прецессия нормали спина с выходом в четвертое измерение в обычных условиях тоже не может существовать. Кто-нибудь из вас слышал хотя бы такой термин — прецессия нормали спина?

* * *

— … Са-амые мощные! С криогенной системой охлаждения фазоиндукторов. Полюса сто на сто метров.

— А я слышал о полюсах сто пятьдесят на сто пятьдесят метров.

— На них нет криогенной системы охлаждения. Одна пересылка в две минуты.

— Сколько времени нужно на сборку?

— Трое суток и пять тысяч киберсборщиков для открытого космоса. Или десять тысяч киберов и двое суток.

— А если шестьдесят тысяч киберов?

— Вах! Послушай, даже самая красивая драконочка не может выносить ребенка за месяц.

Можно поспать. Высматриваю самую красивую драконочку. Дару, то есть.

— Послушай, где гимнастические маты из физкультурного зала, — спрашиваю шепотом.

— В кладовке слева от входа, — так же тихо отвечает она. — А почему шепотом?

— Хочу быть первым, кто их разыщет.

Подмигиваю ей и спешу в заветный уголок.

* * *

Открываю глаза и смотрю на часы. Проспал почти двое суток. Рядом посапывает Уголек. Вдоль стены уложены маты, и свободных нет. Это на базе, где пустует не меньше четырехсот комнат. Это при том, что на носу каждого дракона очки-компьютер-коммуникатор. Но в зале на несколько метров ближе к центру событий. Которые происходят в пяти световых годах отсюда.

Выясняю, как дела у Карапета. Отзывается Тимур. Говорит, что первая нуль-Т станция будет отлажена через четыре часа. Остальные четыре — в течении ближайших восьми часов. Две над полюсами звезды и три в плоскости эклиптики. Все пять станций имеют нулевую орбитальную скорость. Но упадут на звезду не раньше, чем через сотню лет. Такие уж в космосе расстояния.

Иду в столовую. Попутно просматриваю почту. Официальный запрос на мое имя по поводу ноты драконов. Официальный протест на мое имя по поводу конфискации киберов-космомонтажников. Объединяю оба сообщения в один пакет, снабжаю загадочным комментарием: «Вот видите, чем это кончилось!» — и отправляю по исходным адресам. Обычно на такие письма отвечает Анна или Кора. Но иногда — я. Простым, человеческим языком. Как сегодня. Потом врывается Анна, долго и грустно смотрит мне в глаза. А затем начинает «переводить мой бред в дипломатическую плоскость». Зачем ей это, я не понимаю. Как правило, в результате рождается новая легенда о драконах. Красивая и загадочная как ответ оракула.

* * *

Мы потеряли планету. Такую славную, симпатичную планету. До слез жалко. Уши Ариану оборвать! Если спасу, обязательно за уши оттаскаю.

Осунувшийся Карапет докладывает о готовности станций и спрашивает, что делать дальше.

— Начинайте сбрасывать планету в центр звезды.

— Как — сбрасывать??? — женский голос из-за спины.

— Мелкими кусочками. Нужно разложить ее на атомы. Даже не на атомы — на элементарные частицы. Растворить в огромной массе обычного вещества. Тогда это убийственное поле исчезнет.

За спиной всхлипывания. Дара оплакивает планету. До чего хорошая была планета. Просто чудесная. Почти как Радуга… Подсчитываю, сколько времени надо на ее уборку. Десять кубокилометров за раз. Тысяча двести циклов в секунду. Минус — на профилактику и техобслуживание… Боже мой! Это тысяча суток получается. Три года! Не могу я тут три года сидеть. Еще физиков спасать надо.

— Карапет, — говорю я. — Запусти программу уборки планеты, отоспись, а потом бери драконов и организуй производство нуль-станций. Постарайся уложиться побыстрее. Да! начинай уборку с того мусора, который на орбите Квампы, потом убери атмосферу и океаны. Иначе эта гадость по всей системе разлетится.

— Вах! Та-акую планету губим! — сокрушается Карапет и уходит, покачиваясь. Стайка молодых драконов снимается с места и спешит за ним набиваться в помощники. А ко мне направляется стайка людей. С бумагой. Ну конечно! Официальный протест по поводу уничтожения планеты. Читаю бумагу, потом выясняю, есть ли среди них физик. Есть один академик. Отвожу его в сторонку, достаю самый толстый маркерный фломастер и начинаю прямо на полу с дикой скоростью рисовать формулы, графики и диаграммы. Сам бы я это никогда не запомнил, но очки-компьютер..! Дважды подчеркиваю последнюю формулу и даже обвожу кружком. Рисую планету, от нее во все стороны — волнистые линии со стрелочками на концах и рядом — формулу зависимости напряженности поля от расстояния. Рисунок детский, но очень выразительный и понятный. Надеюсь, даже для академиков.

— Вы можете подсказать, как это компенсировать или погасить? — тычу пальцем в последнюю формулу. — Понимаете, я не физик. Я пожарник. Тушу пожар, пока хуже не стало. Если подскажете, как погасить прецессию, мы тут же этим займемся.

— Видите ли, я специалист не в этой области физики, — вполголоса, чтоб не услышали остальные, сообщает академик.

— Тогда помогите убедить остальных, что принимаются все меры.

Еще несколько минут снабжаю академика жареными фактами — сколько тысяч зондов погибло у планеты, в каком состоянии и где находятся авторы эксперимента и те-де. Выглядит это так, как будто мы обсуждаем формулы, написанные на полу. Потом жмем друг другу лапы, и академик идет к своим.

— Все намного хуже, чем вы мне сообщили, — громогласно заявляет он и тычет пальцем в мои формулы. — Дилетанты!

Не хочу выяснять, кто именно дилетанты. Вообще-то он умный, неплохой парень. Сюда его притащили ради мундира. Ладно, проехали. Нужно собрать детектор прецессионного поля и тогда… Тогда впереди свободный месяц. На осмысление дежа-вю. Радуга? Нет, там было другое… Но что-то было…

На очки приходит вызов.

— Слушаю тебя, Уголек.

— Люди дают добро.

— Э-э???

— Я договорилась насчет гравителескопа. Куда доставить?

Телескоп, телескоп… А!!! Телескоп!

— Подожди, Уголек. Сначала Карапет Квампу уберет. Телескоп — потом. Трудно было?

— Еще бы! У них все на год вперед расписано.

— Скажи им, что я проникся, осознал и на завершение самых важных работ даю пару месяцев. Угу?

— Гуманист… То ли меня сейчас на месте убьют, то ли памятник поставят.

— Не смешивай эти два процесса. Они идут один за другим. Сначала…

— Юморист! — отключилась, не дослушав. Обиделась… О чем я сейчас думал? Вспомнил! Еще на Земле вел подобные эксперименты перед тем, как однокамерным нуль-Т увлекся. Но у меня генератор был слабенький, и все обошлось. А потом увлекся нуль-Т, потом гравиметрией, потом Сандру спасали, Сэконд обживали. Текучка заела, и я обо всем позабыл. Вот кого за уши оттаскать надо! На Земле такие опыты ставить…

* * *

Карапет справился за полтора месяца. По мере уменьшения массы планеты частота прецессии возрастала. Я дал ему задание полностью очистить систему. Перегнал по нуль-Т гравителескоп и ищу физиков с Квампы. Первых двух найти было сложно. Пояс астероидов физики только начали убирать. Собрали в кучку все обломки больше пяти тонн. Мелочь не успели. А таких большинство. Дракон весит как раз пять тонн…

Но два обнаруженных дракона имели абсолютно одинаковые векторы скорости. Через полчаса координаты всех восемнадцати замороженных физиков были у меня в очках. Тела их с третьей космической скоростью летят от звезды. Дара за моей спиной смеется, плачет и бьет в ладоши. Уголек хмурится, Грин кусает губы.

— Грин, подготовь кибера с лазерным прожектором и телескопом. Хочу взглянуть на них с расстояния мегаметра.

Грин убегает, Уголек удовлетворенно кивает и успокаивается, а на мордочке Дары растерянность.

— Не так все просто, малышка. Не так все просто… Настоящая спасательная операция начинается только сейчас.

Наши опасения подтвердились. Материя тел драконов прецессирует. Частота прецессии около двухсот килогерц, наклон оси прецессии близок к Пи/4, амплитуда прецессии приблизительно Пи/6.

Грин, сооруди-ка мне такой спутник: Массивная железяка, а на двух очень длинных пилонах — маневровые двигатели. Охлади железяку градусов так до 30 по Кельвину и подведи к этим бедолагам метров на тридцать. Не ближе.

— К кому конкретно?

— У Дары спроси.

Опознать внешность с такого расстояния невозможно. Я вообще-то пошутил. Но девочка пришла в жуткое волнение. Бормоча извинения, оттеснила меня от экрана, вызвала один медицинский сервер, другой, третий…

— Номер 7! Пожалуйста, номер 7. Можно?

— Нужно! — подтверждаю я. — А как ты определила?

— По весу. По массе, то есть. — смущается Дара. Умная девушка.

Гоним прочь стайки помощников, готовим необычный космический аппарат и запузыриваем по нуль-Т поближе к номеру семь.

— Итак, не ближе, чем на тридцать метров. Угу?

Грин, высунув от волнения кончик языка, подводит зонд к телу дракона.

— Что дальше?

— Ждем.

Проходит минут двадцать. На нашем спутнике начинают отказывать датчики. Сначала на массивной центральной болванке, потом на двухсотметровых пилонах. Все ближе и ближе к связкам маневровых двигателей.

— Уводи аппарат, — командую я, когда до двигателей осталось полсотни метров. Грин включает движки.

— Движки отказали, — сообщает он через пять минут.

— Что и требовалось доказать! — радостно комментирую я, сверяясь с приборами. — Забудь про движки, смотри сюда! Угол и амплитуда прецессии уменьшились почти вдвое. Мы отвели в болванку приблизительно половину паразитной энергии. Идея ясна? Карапет! Карапет! Мы тут намусорили. Сбрось на звезду объект массой сто тонн. Только не задень седьмого номера. Иначе Дара тебе рога обломает.

— Какой такой объект? За-ачем мусоришь, дорогая? Такой красивый девушка — и мусоришь? — басит Карапет. Дружно защищаем Дару и гурьбой валим в столовую. Ратана, умница, накрывает праздничный стол. Карапет превращает в мангал инфракрасную духовку. Попросту отрывает верхнюю панель. Где-то внутри шипит электрическая дуга, корпус слегка бьет током, но шашлыки получаются — объедение!

Теперь спасение драконов — вопрос времени.

В разгар праздника в столовую входят две драконы. Зеленая и черная.

— Кора, разве могло быть иначе? — спрашивает черная зеленую. — Пока мы работаем, они тут водку пьянствуют и беспорядки нарушают.

Секунда мертвой тишины…

— Качать их! — реву я во все горло. Драконы с энтузиазмом подхватывают. Анна, взвизгнув, выскакивает за дверь. Кора не успевает. Скрещивает на груди лапки и покорно взлетает под самый потолок, пока мы не устаем. Анна осторожно приоткрывает дверь и заглядывает в щелку.

* * *

— И Великий Дракон спас всех физиков? — спрашивает маленькая зеленая драконочка.

— Разве могло быть иначе? — Дара улыбнулась и задумалась. — Но разморозить их мы смогли очень нескоро. Сначала десять лет вымачивали в жидком азоте. Энергия прецессии переходила в жидкий азот, и мы сбрасывали его на звезду. Тысячи тонн азота на каждого дракона. Десять лет прошло прежде, чем первый из них вышел из биованны.

— Почему?

— Потому что полностью избавиться от прецессии в четвертом измерении оказалось очень и очень непросто, милая.

— Я не понимаю.

— Если поместить рядом два тела одинаковой массы, энергия прецессии распределится между ними поровну. Но на это нужно время. Представь, тебе нужно разделить отрезок пополам. Это просто?

— Да.

— И одну из половинок тоже нужно разделить пополам. Тоже просто. А сколько раз нужно делить половинки, чтоб последнюю больше нельзя было разделить пополам?

Дракончики оживились и начали шумно спорить. Одни утверждали, что делить можно бесконечно, другие — пока не будет достигнут квант пространства — 10 в минус тридцать третьей сантиметра.

— Тихо, тихо! — Дара подняла вверх лапы. Вы все правы. Только одни — как математики, другие — как физики. На наше счастье мы живем в физическом мире, и все процессы совершаются квантовыми скачками. Кто скажет, чему равна энергия кванта света?

— Е равняется аш-ню!

— Правильно, Реми. Должна сознаться, в телах наших физиков еще и сейчас много электронов и протонов с повернутым спином. Но здоровью это не угрожает, и обнаружить их можно только очень-очень точными приборами.

— Тетя Дара!

— Да, Реми?

— А как же дубликатор Трепеда?

— Видишь, ли Реми, Ариан должен был открыть матрицу пространства уже через год-два после этого эксперимента. А там — два шага до дубликатора Трепеда. Но он ушел из физиков, а эту область квантовой физики объявили потенциально опасной областью исследований. И никто больше не занимался метрикой пространства.

— Совсем-совсем никто?

— Совсем-совсем не бывает, — улыбнулась Дара. — Рано или поздно кто-то все равно отнимет тайну у природы. Физики на Кванторе очень близко подошли к этому открытию с другой стороны. Но латиняне открыли дубликатор первыми. Теперь в анналах увековечено имя Трепеда.

— А на Кванторе тоже бумкнуло?

— Тоже, Стелси. Но это уже совсем другая история.

Байка третья, загадочная: Чем занят комп Терпеливых

(Рассказывает Бенедикт)

Так как я был первым, кто встретился с Боланом в нашем мире, то он попросил меня записать, что же случилось между ним и сестренками-Врединами.

Дело в том, что и Болан, и сестренки считают себя «САМЫМИ КРУТЫМИ ХАКЕРАМИ ВО ВСЕЛЕННОЙ», а так как детство играет под хвостом у всей этой троицы, то они все время пытаются друг друга переплюнуть.

Началось все с того, что сестренки подслушали разговор Болана с Командором. Не-ет! Вы не думайте, будто что-то очень секретное, просто об искусстве разговаривали. Когда об этом узнал Болан, он очень обиделся. Про то, что сестренки могут засечь подсматривание за ними, он знал, но не обращал внимания. Ну и решил сюрприз приготовить — в компы системы наблюдения поставил эмулятор компа Ящеров, под эмулятором запустил операционку из своего мира, а под своей операционкой уже запустил программу для работы с камерами и микрофонами. Для полного счастья, он туда еще и прогу для борьбы с хакерами сунул…

Так как у сестренок вместо мозгов процы, то информацию с систем наблюдения они получали как один из потоков данных в своей системе… Изменение заметили сразу. Что начало-о-ось!!! Они два дня пытались проломить эту защиту, пока не вмешался Командор — сестренки забыли о еде и все свои машинные ресурсы бросили на взлом… Но в операционке же обычно байтов мно-ого, поэтому с наскока одолеть защиту им не удалось — они не знали, что там новая операционка. На какое-то время сестренки успокоились, что знающим их характер показалось бы подозрительным. На самом деле они готовили ответный удар — заказали с Земли партию новых процессоров и заставили киберов-ремонтников провести на базе Ящеров «апгрейд». На самом деле, новый проц отличался от старого только производительностью. Но сестренки пустили на нем СВМ — систему виртуальных машин. На одной ВМ — виртуальной машине пустили, как и раньше, операционку Болана, а на другой — свою задачу типа «Что у Криминала на экране?» Они таким образом собирались стащить его пароль, и войдя с него, выяснить, что же енто за прога?

Возможно, им бы это и удалось, но Болан готовил статью по развитию микропроцессоров для отсылки в свой мир, и заметил, что пару дней назад появилась новая архитектура процессоров. Разумеется, пустил комплексный тест. А тест показал быстродействие вдвое ниже указанного. Другой бы хмыкнул, или рекламацию на завод послал. Болан же начал копать. И обнаружил СВМ. Сестренки об этом не знали. Их на базе не было. Командор послал обеих на какую-то планету наладить контакты с прессой.

Разобравшись в СВМ, Болан взвыл от восторга, потер ладони и написал вирус, который загружал под завязку задачу-глазок сестренок.

Сестренки по натуре очень обидчивые и заводные. Поэтому решили «расколоть» его систему во что бы то ни стало. Начали простым методом анализа трассировки. Для этого использовали крутой комп Командора.

Командору комп был не очень нужен, он и смолчал… Зря конечно — сестренки его под завязку загрузили!

Болан, помня, что говорил Артем о компе Командора, забеспокоился — на такой машинке разобраться с программой было бы слишком просто…

Он им тогда подсунул «обновленную» версию — «операционка Драконов — эмулятор — операционка Ящеров — эмулятор», и все это в рекурсивной петле… С трудолюбием у сестренок все в порядке, а фантазия в дефиците. Коварства Болана они не просекли и забеспокоились только после того, как самый мощный комп в мире проработал месяц без перерыва… Вывод сестренки сделали неверный — решили, что мощности не хватает. И собрались пустить расчет по всемирной сети… Командор не разрешил. (Он знал о «шуточке» Болана и справедливо опасался, что сеть рухнет.)

Вредины не сдавались — они решили построить свой, сверхмощный комп! Взяли за основу технологию Терпеливых и запихнули зародыш этой махины в прошлое (из точки, куда добрались в прошлое Ящеров), в надежде, что за несколько миллионов лет он сумеет вскрыть любую защиту…

Надо было видеть Командора, когда тот об этом узнал: он в себя от смеха не приходил НЕДЕЛЮ (!) — вроде бы ржач иногда прекращался, затем замечал Вредин, и начинал по новой!

Эти две «новоявленных» Терпеливых умудрились пихнуть свой «калькулятор» как раз туда, где его и нашли… 15 лет назад! Оказывается, пойманный тогда сигнал означал что-то типа «Достигнуто ограничение по установленному пределу роста» и предназначался Врединам!

Отсмеявшись, Командор прекратил эту схватку разумов. Вроде бы, Вредины сошлись на том, что «Болан круче, и фиг с ним!»

А тут как раз решили отметить очередной юбилей Командора, и они предложили сделать ему «самый крутой подарок, который он только получал в жизни!» Но это уже совсем другая история…

Байка четвёртая: Байка о разноцветной драконе

(Рассказывает Гранит)

— Ой, что я сегодня видела! — возбужденная Майя влетела в комнату, где уже давно заседали, спорили, а между делом обедали остальные члены Отряда. — Алого дракона! То есть, дракону, вся алая, а брюхо золотое!!!

— Кто-то провел коррекцию генотипа? — заинтересовалась Тонара.

— Где?! — немедленно подхватились Вредины, собираясь бежать.

— В театре. Я на Таю ходила посмотреть…

— А там детей рядом не было? — холодно уточнил Гранит. — Такой группы разновозрастных человеческих ребятишек?

Майя закатила глаза, советуясь с очками.

— Были… Ты ее знаешь? — подозрительно сощурилась драконочка.

— Нет, не знаю, — сразу открестился от алой драконы Гранит, — но я знаю о ней.

— Что-то он скрывает, — многозначительно заметила Мириван.

— Колись, теперь все равно не отстанем, пока не выпытаем, — поддержала сестру Мириту.

— Если настаиваете… — Гранит многозначительно откашлялся.

* * *

— Случилось это лет двести назад, — начал он, задумчиво разглядывая потолок, на котором, как могли убедиться все желающие, ничего не было написано. — Отец тогда работал дежурным в инкубатории, а думаю, нет нужды объяснять, что это такое?

Драконы поспешно закивали. Никому не хотелось выслушивать длинную лекцию на тему, что из себя представляли инкубатории, сейчас уже закрытые, за исключением одного, предназначенного для «самых безнадежных случаев» — что бы это ни означало. Болан не знал, но решил потом уточнить у Илины, которая кивала с хорошо осведомленным видом.

— Дежурство было рутинным. Новых поступлений не ожидалось, ближайшее пробуждение должно было произойти через неделю. Дежурные с легким сердцем могли идти погулять, поспать, или сыграть в драконий покер — особой необходимости в их присутствии не было.

Драконы слушали, затаив дыхание. Каждому было ясно, что в то дежурство случилось нечто из ряда вон выходящее, иначе зачем огород городить? Но торопить рассказчика никто не решался, хотя пауза затянулась.

— Как я уже сказал, рутина. Представьте себе удивление дежурных, когда с ними вдруг вежливо поздоровались…

* * *

— Приветствую…

Темно-зеленый дракон вздрогнул от неожиданности. Его напарница, молодая черная дракона, в мгновение ока развернулась на месте и замерла с отвисшей челюстью. В дверях стоял человек. Покрой одежды позволял предположить, что это была женщина. В остальном… Даже все повидавшему Варягу такое зрелище оказалось в новинку. Левая половина лица женщины представляла из себя бугристую, землистого цвета поверхность, покрытую розоватыми узлами свежих шрамов. Голова ее была наполовину выбрита до зеркального блеска, наполовину поросла — до жути точное слово! — длинными черными волосами. На левой руке, выгнутой под диким углом, висела изящная кожаная сумочка. Ноги, обутые в изящные босоножки, в уродливых пятнах шрамов, какие остаются после ожогов.

— Вам помочь?! — Тиль и по призванию, и по профессии была врачом. И она бы уже кинулась на помощь, если б в правой, относительно здоровой руке женщина не сжимала устрашающих размеров нож.

— Стой где стоишь, — голос у женщины был хриплый, грубый.

Наверное, голосовые связки тоже задеты, — отрешенно подумал Варяг. Ножа он не испугался, но поведение женщины ставило его в тупик. Ну не понимал он, чего она добивается, угрожая дракону кухонным ножом!

— Но вам же больно! — дракона озадаченно покрутила головой, — вам нужно срочно лечь в биованну!

— Сейчас вы мне поможете… — глухой смешок женщины Варягу не понравился. Очень сильно не понравился.

Он как в воду глядел.

— У вас есть тело, в которое вы перепишете память из этого блока, — она неловко, не выпуская ножа, сняла с плеча сумочку и положила ее перед собой.

Варяг даже удивился, насколько банальны оказались ее требования.

— Нет! — ответил он решительно. Не хватало ему проблем… — И ты никак не добьешься своего, угрожая нам!

— Я не угрожаю, — спокойно ответила женщина, — но обязана поставить вас в известность… что, отказав мне… в моей просьбе, вы оба станете убийцами. Вы убьете человека.

— Кого? — Тиль занервничала.

— Меня, — женщина ловко повернула нож, ткнув острием себе в грудь.

* * *

— А как она вообще попала в инкубаторий?! — запоздало изумилась Элана. — Туда же людей без сопровождения драконов вообще не пускают!

— А-аа… Отец это выяснил первым делом. Она зарегистрировалась как ремонтный кибер. Историю продолжать?

— Да, да!

* * *

— Меня, — сказала женщина.

— Блеф! Вам надо лечиться, — уверенно бросил Варяг, но на всякий случай шагнул вперед, намереваясь отобрать у женщины нож и если понадобится, хоть силой уложить ее в биованну. Женщина попятилась.

— Вы можете попытаться меня остановить… Отобрать нож… — она надавила на рукоять, и на светлой ткани расплылось темное пятно, — возможно, у вас получится… сейчас… и я уйду… чтобы умереть… и вы всегда будете помнить… что убили человека.

Тиль содрогнулась, сразу и безоговорочно поверив ей. В отличии от Варяга, разглядывавшего нежданную гостью совершенно хладнокровно, да и попросту не воспринимавшим женщину как живое существо, скорее как беглое пособие из мед лаборатории, молодая дракона не могла не видеть как той плохо, как она кривит губы, сдерживая стон, и даже как стоит — неестественно выпрямившись, держась на единой нечеловеческой силе воли. Тиль испугалась еще и потому, что как врач она не могла допустить смерти, которую могла предотвратить. Не имела права. И если незнакомка сейчас упадет мертвая, ее тихий безжизненный голос всю жизнь будет преследовать дракону.

— Мы не можем… — пролепетала она. — Есть закон, такие вопросы должны решать родители…

Варяг в смятении зашипел на нее, призывая к благоразумию. Женщина оскалилась. Должно быть, она попыталась улыбнуться.

— Тогда позвоните им… Скажите, что они могут убить человека… — и чуть помедлив, добавила: — Я даю вам пять минут…

Драконы смотрели на нее точно на чудовище, выползшее из преисподней. Потом Тиль бросилась к видеофону. Она неожиданно начала ценить время. Еще через три минуты дракона вернулась. В дежурке Варяг пытался убедить женщину, что затеянное ею предприятие есть безумие, а цели недостижимы.

— Поймите же, вернуть таким способом человека нельзя! Или вы сами хотите превратиться в дракону? — он неожиданно вспомнил, какого пола был дозревающий в инкубатории дракон. — Но вы-то должны понимать, что это будет лишь ваша память, пусть и в теле дракона!

— Я знаю ваш закон, — кивнула женщина. Она стояла неподвижно, все так же упирая лезвие себе в грудь. Похоже, она вообще не двигалась, пока Тиль разыскивала родителей дозревающей драконочки и разъясняла ситуацию. Сделать это дракона умудрилась настолько путано и непонятно, что родители обещали прибыть немедленно. Немедленно!!!

Варяг осуждающе покачал головой. Ему очень хотелось объяснить Тиль, какую ошибку она совершила, сделав эту маленькую уступку. Ведь уступив один раз, уступишь еще, а выполнять безумную просьбу, даже приказ женщины — несомненно сумасшедшей — ни в коем случае нельзя! Такой прецедент, получив огласку, мог сильно осложнить жизнь драконам, и даже поставить под сомнение все их существование. В свое время Великому Дракону пришлось приложить массу усилий, чтоб у людей не сложилось впечатление, будто каждый может продолжить свое существование после смерти в теле дракона. Единственная надежда, что родители окажутся достаточно сообразительны, чтобы воспрепятствовать планам этого существа.

— Простите? — разрушая все планы Варяга, в помещение, пугливо прижимая ушки, заглянула молодая зеленая драконочка. — Что-то случилось?

— Вы нас вызывали… — дракон, на вид даже еще моложе своей жены, скромно держался на заднем плане.

Женщина посторонилась, пропуская прибывшую пару. Варягу стоило большого труда не выругаться. Теперь он вспомнил, молодая пара — а кто еще сдает детей в инкубаторий? Они хотели избавить свою дочь от того страшного периода в жизни каждого дракона, когда невозможность летать просто сводит с ума. Для чего решили сначала вырастить ее тело, а потом уже… Как бы глупо это ни звучало.

— …Если вы откажете, я убью себя, … женщина поясняла новоприбывшим свою позицию. Судя по всему, ей уже удалось и шокировать и запугать их.

— Вас надо лечить! — зло бросил Варяг. — В лечебнице вам не удастся причинить себе вред!

Впервые в голосе женщины проскользнуло нечто, похожее на эмоцию — сарказм.

— И до конца моих дней они будут держать меня за руки? Это хуже смерти… Бесконечная пытка… И я в любой момент буду… искать способ уйти навсегда.

— А если мы выполним ваши требования? — отец лежавшей в инкубаторе драконочки проявил неожиданное здравомыслие. — Вы просто уйдете? И как нам знать, что вы не убьете себя, завернув за угол?

— Я гарантирую вам это. Даю слово.

* * *

— И они согласились?!! Как вообще можно поверить в такие гарантии?! — возмутилась Элана.

Сидевший в заднем ряду Мрак, задумчиво рассматривавший Гранита, давно догадался, к чему тот ведет. Такие камушки в огород своего биологического сына Гранит запускал неоднократно. Но пока Лобасти не выглядела обиженной, а даже казалась искренне заинтересованной историей, Мрак ничего предпринимать не собирался.

— Я задал отцу тот же вопрос, и знаете, что он мне ответил? — Гранит задумчиво бросил в пасть щепотку зелени, прожевал и только потом договорил. — Не каждый дракон способен спокойно стоять и смотреть как умирает живое существо.

* * *

Варяга мутило от осознания собственной беспомощности. Он пытался спорить, отстаивать правоту, в которой был интуитивно уверен. Но не смог придумать ни одного достойного аргумента, да и сам, чего греха таить, безумно боялся, что женщина приведет свои угрозы в исполнение. Поэтому сейчас запускал проверочную программу аппаратуры записи. Тиль подключала блок, принесенный женщиной, а перепуганная пара драконов, чьих имен он никак не мог вспомнить, суетилась вокруг своей дочери, помогая киберам уложить ее на стол. Женщина стояла в углу, все так же с ножом, безмолвная и угрожающая, как далекая грозовая туча.

— Все готово, — мрачно отрапортовал Варяг. Еще не поздно было повернуть назад, но драконочка, погладив напоследок дочь по голове, кивнула, отступая. Варяг видел, как дрожат руки женщины, ей этот шантаж тоже дался нелегко. Еще немного, и она бы отступила, дракон в этом не сомневался. Он хотел продолжить уговоры, но Тиль, по-своему истолковав его затянувшееся молчание, включила запись. Время тянулось невыносимо медленно. Тиль, необычно серьезная и сосредоточенная, следила за ходом записи. Зеленая драконочка всхлипывала, успокаиваемая мужем. Он что-то тихо нашептывал ей на ухо, но Варяг не желал подслушивать. Собственно, им тут было нечего делать, но выгнать бестолковых родителей он не посмел.

— Пробуждение, — буднично отрапортовала Тиль. Женщина встрепенулась, подошла поближе, встала перед мордой просыпающейся драконочки. Та зевнула, помотала головой. Открыла глаза…

Вопль, вырвавшийся словно из глубины души проснувшейся драконочки, буквально потряс Вселенную. Драконы застыли на своих местах, не решаясь даже шелохнуться. Так же внезапно вопль оборвался, навалилась гнетущая, тяжелая тишина. И только нож, оброненный женщиной, оглушительно звякнул об пол.

— Ой… — шепотом ужаснулась Тиль, и спрятала голову под крыло. Озадаченный Варяг сел на пол. Такой реакции он не ожидал. Даже женщина выглядела удивленной, насколько ее искалеченное лицо могло выражать эмоции. Между тем замолкшая дракона попыталась подняться. Родители бросились на помощь, лихорадочно срывая ремни. Совместными усилиями они подняли ее на ноги.

— А-а… — она пыталась что-то сказать. — Ы-ы…

Тут она заметила женщину.

— Да, — коротко ответила та на вопросительный взгляд новоявленной драконы. Потом развернулась и ушла.

* * *

Варяг опомнился уже когда женщина скрылась за поворотом, бросился вдогонку.

— Ну? Это было так необходимо? — он пристроился рядом, подлаживаясь под медленный шаг женщины.

Та не ответила, доставая из кармана шприц, вколола себе его содержимое. Судя по тому, как заблестели ее глаза, в шприце был стимулятор. «Ну и не удивительно, в ее-то состоянии» — подумал Варяг.

— Да, — сказала она, подходя к кабинам нуль-Т, — это было необходимо. Извините. Спасибо. — Помолчала и добавила: — Назовите ее Ксаной.

Дракон не нашелся, что сказать.

* * *

— И знаете, что интересно… — задумчиво добавил Гранит, пока остальные переваривали столь непонятную историю. — Когда драконочка полностью пришла в себя, она полностью одобрила имя, данной ей женщиной, но ни кто эта женщина, ни кем она сама была раньше, рассказать отказалась. Даже пригрозила сделать себе харакири, чтобы избежать расспросов.

— И чем все кончилось? — тихо спросила Лобасти.

Гранит покосился на Мрака.

— Ничем. Женщина, судя по всему, сохранила тайну. Драконам тем более не нужна была огласка. Отец пытался выяснить, откуда взялась эта сумасшедшая, и раскопал кое-что… За два дня до того, как случилась эта история, разбился флаер. На борту было две сестры, одна из них погибла, вторая сильно пострадала, но выжила. У одной из них было двое детей, которые после аварии попали в приют. Отец не разобрался, почему при живой тете их сочли сиротами. Вроде бы, причиной стала семейная вражда… Но факт остается фактом — через полгода в этом приюте появилась молодая дракона, которая сначала просто приходила играть с детьми, потом вообще поселилась при приюте. Да и до сих пор там живет.

— То есть, она переписала свою память в дракону, чтобы присматривать за детьми погибшей сестры? — уточнила Волна. Гранит ухмыльнулся.

— Еще я не сказал, что у второй, бездетной сестры, был муж. Выйдя из больницы, та женщина с ним ни разу не встретилась.

— То есть, она своих детей… — дракона запуталась.

— Никто не знает не только, чью память переписали Ксане, но и которая это была сестра. Близнецы. Выжившая, когда вылечилась, ушла в монастырь.

Сестренки заулыбались. Они уже знали, чем займутся, когда у них появится свободное время.

— Так почему она алого цвета? Ведь была зеленая, — жаждала знать Тонара.

— Я не сказал? Очень просто! Среди детей регулярно проводится конкурс на самый лучший окрас для дракона, а потом ее всем приютом красят. Очень интересные варианты попадаются.

Байка пятая: О бедном драконе замолвите слово

(рассказывает Дункан)

Стою на самом краю скалы. Внизу звучат веселые голоса и смех. Наверно, я красиво смотрюсь оттуда. Я должен это сделать. Я должен!

— Дункан! Давай к нам! — кричит мне Серна.

Отхожу на несколько шагов, разбегаюсь, бросаю тело в воздух. Несколько секунд невесомости. Мышцы сводит от ужаса, крылья плотно прижаты к спине. В воду вхожу безобразно. Почти боком, поднимая тучу брызг. Но я сделал это!!! Преодолел себя!

Не шевелюсь, даю воде медленно поднять себя. Бок болит.

— Средний прыжок. На троечку, — говорит Монтан. — Ты вошел в воду безобразно.

— Сам попробуй! — набрасывается на Монтана Серна. Монтан на биогравах снимается с воды и кругами набирает высоту. Нет, на вершине скалы он не смотрится. Для памятника постамент великоват. Значит, я тоже не смотрелся.

Монтан разворачивает крылья и прыгает. В последний момент прижимает крылья к спине и почти без брызг вертикально входит в воду.

— Ты крыльями управлял, а Дункан нырял со сложенными крыльями, — сообщает ему Шаллах. — Попытка не засчитывается. Попробуй еще раз.

— Нет уж! — вертит головой Монтан, вытрясая из ушей воду. — Я не самоубийца!

Все смеются.

Бок уже почти не болит. Подожду еще немного и прыгну еще раз. Я должен победить страх.

Я — дракон, который боится высоты. Единственный из всех. Каждый день я должен доказывать, что я дракон. Себе, остальные не знают. Для них полет — наслаждение. Для меня — пытка. У меня нет инстинктивной тяги в небо. Родители хотели облегчить мне детство. Три года без неба… И вся жизнь в страхе.

Бок прошел. Поднимаюсь с воды и лечу на вершину скалы. Вверх лететь проще. Главное — не смотреть вниз. Только не смотреть вниз. Только на камень…

Сел. Теперь можно дать себе несколько секунд передышки. Собрать все мужество, сосредоточиться… Когда-нибудь я смогу бросить тело в воздух без страха. Тренироваться, главное тренироваться. Упорно и каждый день.

Распахиваю крылья, будто грею перепонку на солнце. Пусть другие думают, что я согреваю перепонку. Я должен. Я должен научиться преодолевать страх высоты. Я ДРАКОН!

На этот раз в воду вхожу удачно. Но эточистая случайность. Мышцы опять свело судорогой страха.

— Мальчики! Пора за стол! — командует Шаллах. Поднимаемся на скалу, вытаскиваем из флаера и расстилаем брезент. Шаллах и Серна раскладывают по тарелкам вкуснятинку. Бенедикт хочет утащить с тарелки кусок пораньше, но получает по лапе. Все смеются. Едим холодное жареное мясо и ведем легкий треп.

— … Дункан самый рассудительный.

— А я?

— А ты самый проглот! Что бы ты сейчас ел, если б Дункан не убедил флаер взять? Какой это отдых, если в один конец два часа лететь?

Да. Это я убедил всех лететь на флаере. Это быстро. Можно взять с собой жратву для пикника, но главное — это нестрашно.

Все драконы знают о моей привычке летать над самой землей. Спрашивают. Честно говорю, что боюсь высоты. Смеются. Считают это удачной шуткой. Не верят. Пусть. Мне все равно.

Серна ластится ко мне. Она лучшая из девушек. Давно сделал бы ей предложение, но захочет ли она жить с драконом, боящимся высоты?

— Дункан, сколько раз ты сегодня нырял? — спрашивает Монтан.

— Не знаю. Раз пятнадцать.

— Двадцать два! — заявляет Серна. — Я считала!

— Ну как, домой собираемся, или еще раз окунемся.

Мнения разделяются. Мы с Серной остаемся греться на солнышке, и нам поручают убрать посуду. Остальные летят купаться. Я тоже окунулся бы. Но туда нужно ЛЕТЕТЬ. Преодолевать страх, изображать из себя настоящего дракона… Каждый день, каждый полет изображать из себя дракона…

— Вот мы и одни, — строит мне глазки Серна и щекочет перепонку. Такая обольстительная-обольстительная. Ну, держись, самочка!

Летим назад. Флаер ведет Монтан. Бенедикт целуется с Шаллах, а мы дремлем с Серной на заднем сиденье. Хороший день. Хороший пикник. Я весь день вел себя как дракон. Как НАСТОЯЩИЙ дракон. И даже временами чувствовал себя драконом. Замечательный день.

— Я люблю тебя, милый, — сонно шепчет Серна. Я люблю тебя. Хочу, чтоб у нас был сын. И чтоб он был во всем похож на тебя. Такой же умный, вдумчивый, с морщинкой на переносице. И такой же храбрый, как ты.

— Я не храбрый.

— Храбрый. Я знаю.

Пришло время рассказать Серне, что у нас не должно быть ребенка. Ему может передаться мой страх высоты. Только генная коррекция и искусственное осеменение. Только так.

— Нам пока рано заводить маленького. Я должен тебе кое-что рассказать.

— Поздно, милый, — улыбается Серна. — У нас будет маленький, и он будет похож на тебя. Обязательно будет похож на тебя.

— НЕТ!!! — мой крик заметался по салону. — Нет!!! Только не это! Только не на меня! Не надо!!! — бьюсь в истерике, слова и слезы застревают в горле. — Только не на меня!

Бенедикт и Шаллах вскакивают, встревоженно оглядываясь. Испуганная Серна, ничего не понимая, прижимает мою голову к груди.

— Только не на меня, — рыдаю я…

Байка шестая: Байка о том, как появился на свет Змей Горыныч

(Рассказывает Волна)

Вчера я здесь та-акую акулу чуть не поймала!.. Ну, щуку! Но пасть у нее была — как у Болана, чес-слово. Век неба не видать!

Почему я Монтана Змеем зову? Да потому что он змей ползучий! Зеленый змий, враг народов — слышал? Это он! Шучу, конечно. Подсекай! Клюет же! Ну вот…

Чем достал? Долго рассказывать. Две пары ушей мне задолжал, отдавать не хочет. Договор у нас такой — поймаю его в своем компьютере — пусть распрощается с ушами. Нет, мы никуда не торопимся. Настоящий рыбак без улова не возвращается. Вчера? А я не говорила, что я — настоящий. Я только учусь. Поплюй на червяка, рыбы это любят. Кто сказал? Командор, кто же еще?

Ладно, Монтан не Зеленый Змий, он Змей Горыныч. Три головы, и все пустые.

Почему это — напраслину возвожу? Обидно даже. Подсекай! У людей в фольклор вошло, а ты мне, очевидцу не веришь. Можешь Вредин спросить, они подтвердят. Хотя, нет. Они как раз все отрицать будут.

Ну и не буду рассказывать. Ладно, расскажу. Слушай, как все было…

* * *

— А что будет, если в нуль-камеру поставить три пары полюсов. И запустить пересылку одновременно по трем адресам? — задумалась Мириту.

— Проверим? — предложила Мириван.

Сказано-сделано. Сестренки облюбовали самую дальнюю грузовую камеру Квантора, пригнали полсотни киберов, заказали нестандартных размеров полюса… В общем, четыре дня — и все было готово. Почти. Осталось выбрать объект для опыта.

— Это должен быть предмет с четко выраженной кристаллической структурой, — заявила Мириван. — Например, папин алмаз.

Алмаз подарили Коше космогеологи. Весил он чуть меньше трех кило. Использовал его Великий Дракон в качестве стеклореза, когда глазированной керамической плиткой камин украшал. Или менял разбитое сестренками зеркало в ванной. (Нельзя в ванной играть в водное поло!) В остальное время алмаз валялся в книжном шкафу.

— Перед опытом сдублировать надо, — уточнила Мириту. И сестренки убежали договариваться с Карапетом насчет трех килограммов масс-энергии.

* * *

Ничего не подозревавший Монтан тем временем прятался от Волны. (Он залез в ее очки, чтоб скачать авторский вариант сборника стихов — и, конечно, попался) Прятался Монтан рысью, переходящей в галоп. Лишней пары ушей у него не было, зато на длинной дистанции Волнушку он всегда обгонял. Но, как назло, не там свернул и оказался в тупике… Да, конечно, если написано, что камерой пользоваться нельзя — то лучше не пользоваться. А в экстремальной ситуации? Если угроза приближается со скоростью 36 км/час, грозно выпустив когти?

Связавшись через очки с компом камеры, Монтан наскоро прогнал пакет тестов. Комп трижды подтвердил готовность камеры к пересылке. Похоже, только светильники на потолке и не работали. Монтан задвинул необычной формы створку ворот и дал старт.

Адрес, указанный Монтаном, модифицированный комп камеры проигнорировал, но команду на старт отработал…

* * *

— … Три килограмма?!! Вах! Полторы тонны — это, по-вашему, три килограмма? — рычал Карапет, поймав Мириту у двери столовой. — Нет, ты мне ответь, похожи полторы тонны на три килограмма?

— Прости великодушно, ошибка вышла. Аппаратура новая, неотлаженная, — лепетала девушка, лихорадочно шаря по компам нуль-камер, по записям видеокамер Квантора, по компу очков стоящего перед ней дракона. — Карапет, мне бежать надо! Если мы из любимого папиного алмаза полторы тонны копий наштамповали, знаешь, как он огорчится?! Ты никому не рассказывай, пожалуйста, а я лишние выброшу!

Поднырнула под брюхо дракона и на самом деле умчалась на скорости больше 60 километров в час. Что для людей нехарактерно.

* * *

— Мири, мы Монтанчика угробили! — выкрикнула она, ворвавшись в каюту. И прорву энергии съели. Не иначе, как петлю времени закрутили. Карапету я мозги запудрила, но если Анна узнает — на месте убьет!

— Анна убьет, если не закроем петлю. Если закроем — тоже убьет. Посему — забыли о ней, думаем, как Монтанчика спасти, — помыслила логически Мириван. — Давай сдублируем Монтана за секунду до того, как мы его… На три кучки… Он ничего не узнает.

— Не сходится. Мы у Карапета только полторы тонны энергии хапнули, а на Монтана пять тонн надо. Факт пересылки состоялся, это отменить нельзя, парадокс будет. Лучше отмотаем время назад, настроим приемные камеры, чтоб вернули Монтанчика через наносекунду после старта туда, откуда взяли, — предложила Мириту. — Тогда никаких парадоксов!

— А если сдвиги будут? Если мы ему все ДНК порвем?

— Поставим нанокорректор. Чтоб разобрался, что куда возвращать.

Нанокорректор оказался лишь на чуть проще компа Терпеливых. Но сестренки откатились на год в прошлое, потом еще на год, потом еще… Выхода у них не было, а это очень мощный стимул. В общем, с задачей справились. Как только Монтан распределился по приемным камерам, модернизированная аппаратура сестренок запустила процесс вспять.

— ОЙ!!! — вскрикнул Монтан. Его словно кипятком обожгло. Гулкое троекратное эхо заметалось под потолком. Пятясь, Монтан выбрался из темной камеры.

— Попался! Написал завещание, смертник? — жизнерадостно начала Волна. Монтан развернулся всем корпусом.

— Волнушка, Бурунчик, прости урода… — начал было он.

— А-а-а!!! — завопила Волна и грохнулась в обморок.

* * *

Когда из аппаратной прибежали Вредины, три Монтановых головы уже опомнились от первоначального шока и, изогнув шеи, оглядывали друг друга, попутно сравнивая воспоминания.

— Боже! Мы же задали нанокорректору приоритетное сохранение нервных структур! — ужаснулась Мириту.

Байка седьмая, с релятивистским уклоном: Парадокс близняшек

(Рассказывает… Ну кто, кроме Вредин мог знать все детали?)

А вы знаете, почему в столовой Квантора так много блюд из картофеля? Картофель жареный, картофель отварной, всевозможные гарниры, пюре из картофеля, картофельные чипсы в пакетиках. И даже палочки сырого картофеля для любителей. Не знаете? О-о! Эта история достойна быть записанной алмазной иголкой в уголке глаза. Слушайте же. И не говорите, что не слышали…

* * *

— Всем привет! — сестренки спрыгнули со спины Монтана и направились к коттеджу Знатного Предка. — Папа у себя?

Алтая оглянулась. Мяч, посланный Тарой, стукнул ее по макушке, ушел в аут и попал в загоравшего под сосной Болана.

— Не считается! Вне игры! — закричала динозаврочка.

— Считается, считается! — откликнулась Беруна.

— А вот не считается! Монтан задней лапой на поле сел. Это помеха!

Дракон поджал хвост и поспешно сдвинулся на пару метров. Болан открыл один глаз, отпасовал мяч хвостом назад, на поле и помахал лапой Врединам.

— Командор наверху. Второй день гравиглюкатор мучает, — сообщил Фарлик. Он здорово подрос, почти сравнялся с Боланом. Но светло-зеленый окрас выдавал юный возраст.

— Девочки, хорошо, что вы пришли! — обрадовалась Кора. — Афа заработался, отнесите ему обед.

Сервировочный столик драконов размерами и грузоподъемностью напоминал грузовик-полуторку первой половины ХХ века. Не так и много для двух киборгов. Но Вредины кликнули трех киберов, а сами пошли следом, обсуждая текущие проблемы.

— Спорим, боланоиды победят. У Тары подача ни к черту.

— Проиграют. Они артистам для усиления Беруну отдали, а в свою команду Алтаю взяли.

Аргумент был веским, обе задумались, вычисляя шансы. Вдруг Мириту встрепенулась:

— Папа чем-то интересным занят, а наша система мониторинга молчит!

— Блокировали. От жизнь! Что ни дракон — то хакер, — поддакнула Мириван, помогая киберам закатить сервировочный столик в лифт.

Коша встретил сестренок с радостью. Его так и распирало желание поделиться открытием.

— И завтрак принесли. Какие вы умницы!

— Пап, это обед.

— Надо же, время летит! Помните, у нас не работала наблюдалка во времени? Гибрид щелевого гравилокатора, однокамерного нуль-Т и машины времени? Теперь — работает!

— Пап, ты зачем нашу мониторку отключил?

— Ну девочки, — удивился дракон, — А вдруг кто-то перехватит? Я же со временем работаю. Это секретная тема. Люди не должны знать…

— Люди, или Анна?

Дракон смутился.

— И Анна тоже. У нее исторические предубеждения. А я такую интересную линию развития откопал! Представляете, гибрид девятнадцатого и двадцать второго века! Найдите в библиотеке фантастику жанра «Паропанк» — словно с них списана. В их мире правят умами не Эйнштейны, а Жуль-Верны. Романтики-первопроходцы! Я как раз наблюдаю, как они готовятся экспериментально проверить парадокс близнецов.

— Пап, покажи!

Коша охотно посадил одну на правое, другую на левое колено.

— Помните, в чем заключается парадокс близнецов? С Земли стартует ракета и движется с субсветовой скоростью. Из-за релятивистского замедления времени тот, кто полетит на ракете, состарится всего на три года. А на Земле пройдет десять лет.

— Это все знают, па. И что тут проверять?

— Следите за моей мыслью, Полгода ракета разгоняется, полгода летит по инерции, Год тормозится и ускоряется для полета назад. Полгода — по инерции. И полгода — тормозится перед посадкой на Землю.

— Обычный испытательный полет. В чем фишка, па?

— В тех двух периодах по полгода, когда ракета летит по инерции. Если ракета движется относительно Земли с субсветовой скоростью, время на ней должно замедлиться. Но! Если посмотреть из ракеты на Землю, то это Земля относительно ракеты движется с субсветовой скоростью. Следовательно, на Земле должно замедлиться время. Вот этот парадокс ребята и хотят проверить.

— Чудаки, — хмыкнула Мириван.

— На таких чудаках мир держится, — возразил Коша. — Они — двигатели двигателей, соль соли Земли. Смотрите, какой корабль отгрохали. Он сейчас на марсианской орбите. Триста тысяч тонн. И при этой массе — ускорение до восьми «g». Полная автоматика, но все же летит один человек.

— Терять три года жизни?

— Если все пойдет нормально, он почти весь полет проспит в анабиозе. Проснется один раз в дальней точке маршрута, проведет измерения и снова уснет.

— … А на Земле пройдет десять лет, так? — ехидно уточнила Мириту. — Тогда он потеряет не три, а десять лет жизни.

— Ничего вы не понимаете, — обиделся Коша. — Подумаешь, десять лет. Зато какая смелость, какой масштаб эксперимента! В нашем мире эффект проверяли на обычном самолете. Ловили наносекунды на пределе точности измерений. А тут — сразу годы!!!

Сестренки захихикали.

— Па, опасные опыты сначала на кроликах проводят. Может, подсунем ему в анабиозку кролика? Вот на Земле удивятся!

* * *

Отгремел оркестр, смолкли крики провожающих. Лесток переступил комингс люка и отдал охапку цветов стюардессе. Другая стюардесса задраила люк, трижды повернув хромированное колесо маховика, сняла эбонитовую с медью трубку телефона и доложила капитану звездного шлюпа:

— Пассажир на борту.

Дважды звякнул колокольчик. Приятный баритон наполнил салон.

— Дамы и господа, старт состоится через три минуты. Прошу всех снять головные уборы, погасить трубки и сигары, сесть в кресла и пристегнуться.

— Разрешите ваш цилиндр, — стюардесса в крахмальном передничке была сама юность. Лесток протянул ей цилиндр, бросил в него перчатки, сел в глубокое мягкое кресло и привычным движением набросил ремни. Трижды мелодично звякнул колокольчик, и с последним сигналом взревели двигатели. Полет обещал быть очень приятным: На борту капитан, рулевой, три барышни и один пассажир. И двадцать кают первого класса со всеми удобствами.

Две недели пролетели как один день. Розмари оказалась чудесной девушкой, все понимающей и без комплексов. К тому же, отлично играла на ксилофоне, контрабасе и — не поверите — саксофоне! Ждать десять лет не обещала и верности не требовала.

Орбитальная верфь на Деймосе выглядела внушительно и загадочно. Туша «Урагана времени» сверкала раскаленной медью. Шлюп дал в эфир два длинных гудка и подошел к причалу. Матрос в легком скафандре подвел к люку хобот стыковочного рукава. Тепло попрощавшись с экипажем, Лесток нырнул в люк. Снаружи его ждал бой в форме юнги.

— Следуйте за мной, сэр. Главный инженер ждет вас.

Отдав юнге багаж, Лесток привычным движением послал тело в полет. Гравитация на Деймосе почти не ощущалась.

Пышных приемов не было. Встреча прошла тепло, но по деловому. Главный инженер доложил об окончании ходовых испытаний, интенданты различных служб — об окончании заправки баков и погрузки на борт всего необходимого. Выслушав доклады, Лесток подтвердил дату старта — завтра в полдень по Гринвичу и подписал все необходимые бумаги.

На следующий день ровно в 12–00 «Ураган времени» отдал швартовы, отошел от причала верфи и отправился в исторический рейс.

* * *

— … Ну и устроим им чудо. Настоящее! Папа говорит, они только этого и ждут!

— А..?

— Никаких возражений! Я все продумала. Парадокс должен быть!

— Но Эйнштейн доказал, что в рамках ОТО парадокса нет.

— Вот и пусть попробуют доказать, что его нет. А мы им парадокс покажем. Факты — упрямая вещь! А как папа удивится…

— А какая у папы лапа тяжелая…

— Он только грозится. Давай лучше теорию подобьем. Если мы вывернем парадокс наизнанку, что на что можно списать?

— А какой у нас выбор? Ну, тело движется… С ускорением… Есть доплеровский член. Если ускорение корабля инвертируем в поддерживающую силу в гравитационном поле… Что можно списать на потенциальный член?

— Все, что на него можно списать, работает не в нашу пользу. Давай сделаем вид, что они поймали легенное ускорение. Помнишь, что с «Таймыром» было?

— … и они откроют деритринитацию на сто лет раньше. А смысл?

— А как мы согласуем тягу движков, путь, скорость и затраченную энергию?

— Если инвертировать парадокс, то расстояния будут не сжиматься, а расти.

— Гениально! Дальше?

До глубокой ночи сестренки, запершись для секретности в кладовке, спорили над деталями проекта. Наступил этап реализации. Нужно было сдублировать корабль в другом времени, извлечь анабиозную камеру с пилотом, перенастроить все приборы на борту, погонять пять лет пустой корабль по космосу и вернуть в кабину пилота. Пусть проснется, удивится. На обратном пути — то же самое. Извлечение сонного пилота, перенастройка приборов, заполнение банков информации дезой. Огромная, кропотливая работа. Но терпения и трудолюбия сестренкам не занимать. Как говорит Монтан, их бы энергию — да в мирных целях…

* * *

Возмущенный Карапет ворвался в кабинет Командора словно ураган.

— Я долго терпел. Но всякому терпению есть предел, да! Па-аслушай, надо положить этому конец! Они говорят: «Дай три кило энергии». Мне не жалко, я даю. Но они берут полторы тонны! За-ачем говорить: «Дай три кило»? За-чем обманывать? Па-ачему не попросить сколько надо? Попросили десять тысяч тонн. Я дал. Но они взяли триста тысяч!!!

— Триста тысяч? — задумался Командор. — Где-то недавно я встречал эту цифру… Постой, ты говоришь о сестренках?

— Вах! Ка-анечно о них. Драконы сколько надо, столько и просят. Сколько просят — столько и берут! Ты говоришь, у сестренок вместо мозгов процессоры. Па-ачему они тогда считать не умеют?!

— Триста тысяч тонн энергии зачем им?.. Подозрительным кажется мне это, — озаботился Коша, подняв уши торчком.

* * *

Никто не ожидал, что «Ураган времени» вернется так скоро. Прошло чуть больше трех лет. Но туша звездолета потеряла блеск. И вообще, выглядела так, словно ее в кислоту окунули.

— Лесток, вы встретили пылевое облако и вернулись? — вопрошала Земля.

— Я выполнил программу полностью. Долетел до намеченной точки и повернул назад. Все комментарии после посадки, — хмуро отвечал Лесток.

Звездолет пристыковали к орбитальной станции, все научные материалы спустили на Землю, но ясности это не добавило. Точнейшие хронометры показывали, что полет длился десять лет. Об этом же говорила источенная космической пылью обшивка корабля. Однако, на Земле прошло всего три года.

У выхода из здания космопорта Лестока встретила молодая женщина под вуалью с двухлетним карапузом на руках:

— Это твой папа. Помаши ему ручкой.

— Розмари??? — замер на полушаге Лесток.

* * *

— Видишь, как прелестно? — Мириту подтолкнула сестру локтем. — Все удалось, и семья соединилась. Разве мы не молодцы?

— Может, простим? — раздался за их спинами бас Командора. — Они, как-никак, семью соединили…

— Вах! Если на восстановление каждой семьи они будут тратить триста тысяч тонн энергии, звезды погаснут! Разве ты просил у меня триста тысяч тонн, когда от тебя леди Уголек ушла?

— Тогда еще не было станции у Квантора, — вздохнул Коша.

Сестренки обхватили друг друга, сжались испуганным комочком.

— Смотри, испугались! — бушевал Карапет. — Знают мышки, чью кошку… Па-астой! Как там дальше?

— Знают кошки, чью мышку съели, — пискнула Мириту.

— Слышал? Они и сейчас меня обмануть пытаются!

Командор тяжело вздохнул:

— Девочки, вы опять обманули Карапета. Признаете свою вину?

— Па, мы больше не бу…

— Выбирайте себе епитимью.

— Трудовую повинность можно? Три наряда вне очереди, картошку в столовой на Кванторе чистить?

Командор вопросительно взглянул на Карапета.

— Всего три наряда? — взревел Карапет. — Неделю чистить будете!!! По картофелине за каждую тонну масс-энергии!

И, пылая гневом удалился.

— Да, малышки, за свои поступки нужно отвечать, — Командор погладил их по головкам и тоже вышел.

— Про — нес — ло!!! — хором произнесли девушки. Мириту вытянула вперед руки, и Мириван хлопнула ее по ладошкам. — Хорошо, что они не засекли наши полеты в будущее.

— И в прошлое! Правильно ты додумалась Лобастину машину времени тоже сдублировать…

* * *

А через семь лет после возвращения первого звездолета из дальнего космоса вернулся второй «Ураган времени» со вторым Лестоком на борту. Этот звездолет выглядел приличнее собрата — ведь он провел в полете всего три года. Лучшие умы планеты бились над загадкой раздвоения звездолета. В какой момент оно произошло? Где природа нашла триста тысяч тонн вещества на вторую машину?

Кроме комиссии ученых и городской элиты Лестока встречали в порту Розмари, первый Лесток и четверо их детей. Старший сын придирчиво, словно в первый раз, осмотрел обоих астронавтов.

— Мам, какой из них мой настоящий папа?

Байка восьмая, шпионская, абсолютно секретная!

(Рассказывает Артем)

— Без людей нам нельзя. От них сплошное беспокойство, но и без них мы замёрзнем, как динозавры. Слишком мы любим закон, порядок и стабильность. Ну, вот представь себе, дали тебе новый прибор. Что ты будешь делать?

— Изучу инструкцию и начну работать.

— Ну, да, конечно, Сивич, ты инструкцию изучишь и будешь делать только то, что там написано. Но сначала мне всю печёнку выешь: почему, да как, да зачем, да что будет если наоборот. И всё-таки сделаешь по правилам. А я потом сижу и чешу в затылке: а, в самом деле почему? Иной раз начнёшь докапываться, и окажется — когда-то один раз сделали, получилось, и написали инструкцию. А можно и иначе, и совсем наоборот, и будет не хуже, а то и лучше. Но вас таких, боланоидов, всего три сотни, на две цивилизации никак не хватит! А нормальные ящеры и нормальные драконы просто читают инструкцию и не задумываются.

А человек — он сперва включит и будет кнопки тыкать, пока что-то не получится, или что-то не сломает. Если не получилось, прочитает инструкцию. Получилось! Ух ты! А если наоборот? А если вот так, а потом вот эдак? Пока всё-таки не сломает. И во всём так. Глаз да глаз за ними нужен, зато иногда такое смастерят, никакому дракону не додуматься. Нам бы их активность, а им — наше уважение к закону, могли бы жить по отдельности, а так — и мы в стазис упадём и деградируем, и они себя уничтожат.

— Артём, по-моему ты преувеличиваешь.

— Только чуть-чуть. Ну, вот, ты знаешь как на наших орбитальных станциях стоят кнопки пожарной тревоги?

— Знаю, видел. Красная коробочка со стеклом. Если стекло разбить, включится тревога.

— Точно. На Кванторе каждый раз, когда приезжает свежая группа стажёров, обязательно одно-два стекла разобьют. Всегда находится кто-нибудь, кто захочет проверить, прочно ли стекло держится. А стекло тонкое! Ладно, однажды всё это надоело, повесили табличку «пожарная сигнализация, без нужды не трогать». Угадай, что было?

— Наверное, каждый человек захотел потрогать и посмотреть, что будет? А, кстати, что?

— А мы на корпус поставили сенсор и в полу — фонтанчик с тёплой водой. И транспарант зажигался «Мы предупреждали!»

— Садисты.

— Были бы садисты, подвели бы ледяную воду. Угадай, кто первый попался?

— На Кванторе? Ну, раз спрашиваешь, то наверное… Кто-то из Мириамочек?

— Почти угадал. Обе сразу. Монтан потом от них неделю прятался. А вторым — сам Командор. И что его на Квантор занесло?

— И что?

— Ничего. Удивился, попил водички и дальше пошёл. Вот люди очень сердились: и штаны мокрые, и Технику Безопасности пересдавать. Без таблички — каждый десятый лапал, и то новички, а с табличкой — чуть ли не каждый третий! И так всегда: не любят люди читать. А если и прочитают, то не поймут. А если поймут, то неправильно. А если поймут, и правильно, то сделают наоборот. Или такого нафантазируют, только диву даёшься. Недавно вот тоже, история приключилась. В соседнем континууме… Ну, неважно в котором, и зачем мы туда полезли. Представь себе:

* * *

Планета земного типа, средние широты. Домик на берегу спокойного моря. Двое немолодых мужчин беседуют на веранде за чашкой чая.

— Хорошо ты тут устроился. Море, скалы, пляж, лес вокруг. Пейзажи на любой вкус. И до ближайшего жилья час ходьбы — просто мечта учёного отшельника.

— Да. Особенно осенью хорошо, при западном шторме. В прошлом году волной стёкла выбило, — саркастически произнес хозяин дома,

— Поставь кристаллит.

— Стоял кристаллит. Вынесло вместе с рамами. Не уследил, подгнили. Здесь всё сделано из настоящего дерева.

— И никакой автоматики. Странно, почему ты её так не любишь.

— Не доверяю, скажем так. Всякое бывало.

— Знаю, знаю. В автоматике легко замаскировать подслушивающее устройство.

— Это не меня, тебя беспокоит. А я не люблю зависеть от техники. Ладно, ты прочитал? Что скажешь?

— Неплохо написано. Не шедевр, и стиль несовременный, но если немного обработать, можно публиковать. Могу порекомендовать хорошего корректора.

Хозяин дома сделал круглые глаза, потом тяжело вздохнул.

— Старина, зря ты думаешь, что это всё я написал. Это действительно документ иной цивилизации. Можно сказать, свидетельство контакта. Как мы его получили… Ладно, не важно.

— А почему «можно сказать, контакт»? Контакт или есть, или нет.

— Контакт односторонний. Они с нами связываются если захотят, а вот мы с ними — как получится. Вот эти записки, — хозяин дома хлопнул рукой по стопке чего-то, напоминающего древние бумажные книги, — мы, считай, украли.

— Слабо верится.

Гость расслабленно откинулся в кресле и зажмурился на неярком солнце.

— Откуда недоверие? Я, вроде бы, тебя не дурачил. — Хозяин замялся и добавил — ну, по крайней мере последние пару лет.

— Да, примерно два года. Я уже беспокоиться начал.

Приятели пару секунд помолчали, серьёзно глядя друг другу в глаза, и расхохотались. Хозяин успокоился первым:

— Ладно, один-один. Но если ты действительно считаешь, что книги написал я или мои парни, то выбрось это из головы. Всё очень серьёзно, слово даю.

— Что, и драконы существуют?

— Их видели на Земле. Вредин, кстати, тоже. И они, по многим свидетельствам, вмешивались в наши земные дела.

Гость стал картинно серьёзен.

— Думаете, они нас прогрессируют? Теперь понятно, почему вы забеспокоились. Скажи-ка мне, друже, с чего это вы все решили взять меня в консультанты? Я же перестану себя уважать, если соглашусь хранить такие вещи в тайне.

— Мы не «все» решили. Об этом пока знают всего несколько человек — те, кто участвовал в контактах, и кто работает по этой теме… Ну, и ещё мы кое-с кем… консультировались? Да, это слово подходит. Консультировались, как с тобой. А тайна… Боюсь, ещё пара месяцев и об этом будут говорить в «Последних Новостях». Так что твоя дружба с Бромбергом делу не помешает.

— Это не просто дружба. Мы с ним были единомышленники.

— Да, знаю я. Только у нас считают, что в вашем кружке ты — один из адекватных.

— Это как?

— Думаешь, прежде чем говорить.

— Спасибо. Не знаю, радоваться или обижаться.

— Как хочешь. Честно, я был против того, чтобы тебя втягивать. Но ты — лучший из тех, кому мы можем довериться. Думаю, два месяца сможешь продержаться молча.

— Ты мне грубо льстишь, могу обидеться.

— Уже злишься. Даже не заметил, что «лучший из тех, кому мы можем довериться» — это далеко не то самое, что «лучший из всех».

Гость оценил сказанное, и улыбнулся.

— Да, действительно, комплимент с двойным дном. Но почему всё-таки именно я?

— Ты историк. Ты писатель. И, вроде бы, популярный…

— Опять льстишь. Я — популярный популяризатор истории техники. На большее не претендую.

— …и, наконец, ты когда-то был другом Джафара. Должен знать его лучше, чем кто-либо.

— Другом Джафара… Это действительно наш Джафар? Трудно сказать, был ли я его другом. Понимаешь, у него в общем-то не было друзей. Приятелей было много, но он никогда и ни с кем не был открыт до конца. Может, разве что с Яцеком Тройным. Тебе бы с ним поговорить.

— С Ярославом Яцкевичем я общался две недели назад, как с тобой. Он сказал примерно то же, и посоветовал обратиться к тебе. А почему «Тройной»? Из-за роста?

— Нет, у него полное имя — Яцек Яцук-Яцкевич. У них в семье уже триста лет старшего сына Ярославом называют. Такое вот фамильное чувство юмора.

— Он не одинок. У меня в группе есть Вениамин Вениаминов. Сына тоже назвал Вениамином. Извини, не будем отвлекаться. Джафар. Я, оказывается, когда-то видел его пару раз, и что-то мне не припоминается, что он был… аутичен?

— Нет, конечно, не был. Я бы его даже асоциальным не назвал. Он был… Самодостаточен? Да, наверное так.

— В смысле — «сам себя достал»?

Друзья снова расхохотались.

— Я уже думал, что ты забыл ту историю. — Отсмеявшись, сказал гость. — Да, если этот… документ — правда, то в конце концов так оно и вышло. Он никогда не чувствовал нужды в обществе. Даже с девушками у него не особо ладилось, хотя они на него очень даже обращали внимание. И эта история с регенерином…

— Я, кстати, не знал, что именно он его открыл. Был уверен что…

— Он, не сомневайся. Потом с его разработками сотня человек десяток лет работали, устраняли всякие неприятные побочные эффекты. И до сих пор возятся. Поэтому его и не применяют так широко, как он того стоит.

— Меня уже просветили. И всё-таки странно, что Джафара забыли.

— А ты помнишь, кто изобрёл… ну, скажем, паровоз? Или стило?

— Паровоз — Стефенсон. А стило… Вертится что-то в голове, вспомнить не могу.

— А если и вспомнишь, то не того, кого надо. Вот и со Стефенсоном ты не угадал, паровоз придумали до него, он построил самую удачную промышленную модель.

Гость достал из кармана бумажный блокнот, стило, и быстро что-то записал. Потом огорчённо осмотрел ладонь.

— Хорошую идею ты мне подкинул, буду писать книгу про историю простых вещей. Чёрт, ты меня заставил вспомнить, как без компа обходиться. Два дня писал — аж мозоли на пальцах. В каком музее ты добыл этот древний аппарат? И зачем, спрашивается?

— Я подкинул идею? Ну, ладно, пусть буду я. Планшет я у тебя отобрал для того, чтобы избавить от соблазна Документ скопировать. Пишущая машинка — с Саракша. Цени, сам Мак Сим на ней докладные печатал.

— Мог бы и свой планшет одолжить.

— В этом доме нет ни одного компа.

— Нашёл чем гордиться. Да. Ты в курсе, что Джафара за его испытание регенерина в университете собирались подвергнуть суду чести? Это, случайно, не ваша организация его отмазала?

— На нас свет клином не сошёлся. Но по возвращении из экспедиции его всё-таки ждали неприятности.

— Догадываюсь. Получается, у него были причины не спешить домой.

— Не до такой же степени!

— Как сказать. Он даже собеседования не любил, а кому-то что-то доказывать — тем более. Стоп! Ну-ка, посмотри мне в глаза!

— Чтение на тебя плохо повлияло, набрался драконьих привычек. И что ты увидел в моих глазах?

— Что ты знаешь больше, чем хочешь мне сказать. У тебя что, есть основания полагать, что Джафар знал, что связь разорвётся навсегда?

— Нет, конечно. Но если ты меня сейчас начнёшь прижимать, то мне придётся соврать, и мы опять поссоримся, а я этого не хочу. Давай сделаем так: расскажи мне всё, что ты там вычитал между строк, а потом я, так и быть, расскажу кое-что.

— «Кое-что» — звучит расплывчато. Ну, ладно, давай. А, может, ты сначала прочитаешь мою Рукопись? Зря я, что ли, неделю пальцы мозолил?

— А, может, мне приятнее с тобой поговорить? Рукопись никуда не уйдёт. А, глядишь, потом мысли появятся, захочешь ещё дописать.

Гость откинулся в кресле, долго и испытующе смотрел на хозяина дома. Потом обречённо сказал:

— Опять пальцы мозолить. Только не говори мне, что ты этого не планировал. Ты — злобный изверг, только бы поиздеваться над старым другом. Так ты утверждаешь, что это — документ? Ты уверен, что его не сфабриковали здесь. У вас или не у вас?

— Почти уверен. Для сомнения всегда есть место. Ты ведь историк, знаешь, что хорошие подделки могут годами не вызывать подозрений. А ты что на этот счёт скажешь?

— Точно не скажу. Но есть несколько странных моментов. Например, откуда на Земле-2 вдруг взялось летоисчисление «от рождества Христова»?

— А почему бы ему и не быть?

— На планете, где на месте Красного Моря — океанский пролив? Где вместо Аравийской пустыни — субтропические леса, а Ханаан и Галилея — житница всего региона? Откуда там взяться евреям и иудейской вере? Исконняя вера Земли-2, насколько я могу представить, что-то вроде того, что сохранилась на их Сэконде. Или на Танте.

— А, вот ты о чём… Мне кажется, версия с Тантой ближе к истине. Христианское летоисчисление туда принесли прогрессоры. Помнишь этих шутников из «Института экспериментальной истории»?

— Институт распустили…

— …а шутники остались.

Гость задумался, прикрыв глаза. Хозяин дома отхлебнул чай, обнаружил, что тот остыл, выплеснул чашку за перила веранды и стал заваривать свежий. Наконец, гость пришёл к каким-то своим выводам и вернулся к действительности.

— А почему христианство?

— А я знаю? Может, они решили, что христианство лучше подходит их целям. Про их цели я, кстати, тоже мало что знаю, так-то вот.

— Странно. Я бы, скорее, выбрал не Христа, а Гаутаму, Конфуция, или Лаоцзы. Да, год «от рождества Христова» выбрали от балды, или привязали к местному летоисчислению?

— Или всех троих сразу. Может, они в восточной Азии и внедряли буддизм, у меня нет сведений. А летоисчисление… По-моему, и то, и другое. Выбрали какое-то местное из наиболее подходящих, вроде бы.

— А вот этого я не понимаю. Ты — и не в курсе?

— Именно так. Нет, конечно, информация обо всём этом есть. Но я занимаюсь темой всего два месяца, и меня очень просили не лезть в дебри до беседы с тобой и другими консультантами. Чтобы не «натолкнуть на предвзятые суждения».

— А до этого ты ничего не знал?

— А зачем мне это нужно? У меня были свои дела, выше крыши. Ты же знаешь нашу систему — каждый занят своим куском работы, в дела соседа не вмешиваемся.

— Потом куски того, что собрали внизу идут наверх, и там пытаются собрать цельную картинку. И ничего не получается, потому что мелкие подробности не дошли. Всё равно, что собирать пазл, у которого все кусочки сделали квадратными, обрезав по краям.

— А что ты предлагаешь, передавать аналитикам вообще всё? Так никаких мозгов не хватит, хоть ты им по две лишние головы приставь.

— У драконов по восемь мозгов. Создайте себе домашнего дракона, пусть за вас думает.

— Ага, щас. «А ведьму мы воспитаем в собственном коллективе». И так у нас в аналитическом отделе такие аллигаторы, впору зоопарк открывать. Ну, ты помнишь…

Друзья переглянулись и снова рассмеялись. Потом молча попили чаю. Наконец гость продолжил:

— Когда-нибудь ваша игра в секретность вас же и погубит. Ладно, если месяца через два это не будет секретом, то я, пожалуй, спешить не стану…

— Вот и спасибо.

— …чтобы не выглядеть дураком, если это всё-таки какая-то ваша игра.

Хозяин поперхнулся чаем, закашлялся.

— Тьфу на тебя.

— На себя посмотри.

— Что на меня смотреть. Я переодену блузу, а ты так и останешься моральным уродом. Не мог подождать пока я чай проглочу. Что тебя ещё смущает?

— Многое. Техника проработала тысячу лет…

— Проверили, возможно. Ты не представляешь, что там были за комплексы. Таких не было ни до, ни после: как любят говорить твои друзья-репортёры «техника двадцать третьего века». Авторемонты, самовосстановление, сверхустойчивые материалы, полная автономность. В режиме полной консервации всё должно было остаться работоспособным минимум лет двести. А с авторемонтом срок практически неограничен. Авторемонт не выключался, мастерские должны были изготавливать новые системы любой сложности взамен сдохших, была бы энергия и материалы. А этого заготовили на века. Да, ты заметил — киберы пластиковую мебель, и ту отлили заново, когда старая от времени рассыпалась. Наши инженеры решили, что почти вся та техника, что застал Джафар, была изготовлена, пока он спал.

— Ладно, пока поверим. А почему теперь таких систем не делают?

— На Земле? А кому это надо? В космосе кое-что используют. В особых случаях. Считается, что опасно. Саморазвивающиеся эволюционирующие системы можно сделать. «Массачусетский кошмар» помнишь?

— Ну, там была совсем другая история.

— Не так уж далеко.

Гость недоверчиво покачал головой, но промолчал. Продолжил хозяин:

— Ладно, историк науки — ты, а не я, может тебе и виднее. У тебя ещё есть сомнения в том, что это документ иной цивилизации?

— Глобальная цивилизация при технологии седьмого века. Она должна была рассыпаться из-за малой скорости обмена информацией центра с окраинами. Должна была быть хотя бы радиосвязь — а, значит, и пеленгаторы, возможно и всякие подслушивающие-подсматривающие устройства, центры производства всего этого. Джафар не мог бы использовать радиосвязь без того, чтобы это не стало известно церкви.

— А кто тебе сказал, что у них в Синоде ничего этого не было? Нет информации. Возможно, они даже уцелевшие орбитальные платформы связи использовали. А в провинциальных монастырях техники могло и не быть. Да, пожалуй, и не должно было быть.

— И Джафар этого не заметил?

— Или не упомянул в этих… заметках.

— Почему и зачем?

— К слову не пришлось.

— Ты его защищаешь.

— Стараюсь быть объективен.

Снова воцарилось молчание. Гость испытующе смотрел на своего друга. Потом медленно произнёс:

— Я всё-таки не понимаю, чего ты от меня хочешь.

— Насколько можно верить тому, что там написано?

Гость пожал плечами.

— Если предположить, что эти инопланетяне не написали книгу специально для вас. Как вариант. Но всё-таки… Я бы всё равно не стал верить каждому слову. Ну, хотя бы потому, что там прямо сказано «Драконы не врут… по крайней мере друзьям». Вы можете утверждать, что они считают нас друзьями?

— Недостаточно информации, — сказал хозяин голосом робота.

— А врагами?

— Врагами — пожалуй, нет, — уже обычным голосом.

— А у самого Джафара есть основания относиться к нам враждебно?

— Не подначивай меня. Всё равно не скажу, пока ты не закончишь.

— Значит, возможно и есть.

— Какой ты нудный. Тебе надо было у нас оперативником работать. Хочешь, я посодействую? Не было у него оснований, при любом раскладе не было. Тем более их нет у Великого Дракона.

— Это если Джафар и вправду стал тем, кем стал… А вот, кстати, опасаться нас он может. Из-за нашей страсти к прогрессорству.

— Может быть. Значит, ты считаешь, что он кое-где привирает?

Гость поморщился.

— Не так грубо. Не говорит всей правды — это я гарантирую. Говорит часть правды — ты, наверное, и сам заметил. И, можно же и правду сказать так, что слушающий поймёт так, как нужно говорящему. Да, что тебя учить, ты и сам так умеешь.

Теперь поморщился хозяин. Но смолчал. А гость продолжил:

— Всё очень просто. Там, где идёт прямая речь Командора, или Кирилла, или — сколько там у него имён? — там, скорее всего, правда. Или аккуратно отглаженная часть правды. И там, где упоминаются факты, известные всем в том мире. А вот там, где повествование от третьего лица… Возможны варианты. И с хронологией там не всё хорошо.

— То есть?

— Ты заметил, что в повествовании громадные дыры? Довольно подробно — начало, потом кусочек из середины, и несколько эпизодов из новейшего времени. Вот мы даже не знаем, сколько времени прошло «у них» между последним эпизодом из этой эпопеи, и их визитами к нам. Может, там уже совсем другая цивилизация, а мы читаем предания из их глубокой древности.

— Есть основания так думать?

— Нет.

— Проехали.

— Проехали. Теперь даты. Датировано начало и — более-менее — конец повествования. Из середины указаны только периоды, и то весьма приблизительно. С точностью до века. Ну, кое-где можно по косвенным данным с точностью до десятилетия прикинуть. И, как ни считай, то события друг на друга налазят, следствие раньше причины, то дырки получаются в сотню лет.

— В тебе историк говорит. Это же не биография из энциклопедии, а художественная книга. Видимо, предполагается, что читатель и так знает главные даты.

— Ага, хрестоматия по внешкольному чтению для детей.

— Ну, для детей — вряд ли. Местами жутковатое чтение.

— Страшные сказки для непослушных дракончиков. Ладно, допустим, вечноживущим драконам разницы нет — что век, что полвека. Но всё-таки это оскорбляет моё профессиональное чувство историка.

— Придётся потерпеть. Ты мне лучше вот что скажи… Ты намекнул, что драконы могут обманывать, говоря правду. Просто к слову пришлось, или нашёл что-то?

— А ты сам не заметил? Хитришь. На, вот, прочти. Вслух.

Гость вытянул из стопки книгу — это и вправду была старомодная бумажная книга — открыл на закладке. Хозяин вслух и с выражением прочитал:

«Командор! — глаза опять круглые. — Ты леди Берту на Квантор послал, чтоб она не позволила эту формулу открыть?

— Ты слишком долго жила на Зоне. Нельзя быть такой подозрительной. Уголек не знает этих уравнений.»

— Ну и что ты тут увидел..? Хотя, да, если вдуматься… Да, ну тебя!

— И всё-таки, Джафар-Командор ответил НЕ НА ТОТ вопрос, что задала Лобасти. Фактически он сказал «бабушка не виновата, она сама не знала, зачем я её туда посылал».

— Не делай за меня мою работу. Это я должен быть параноиком, мне по должности положено!

— С тобой свяжешься, не тому научишься.

— Хочешь сказать, Дж… Командор и в самом деле с самого начала знал эти формулы?

— А вот — не думаю! Но что он знал гораздо больше, чем рассказал всем — уверен. Излагаю. Вернёмся к самому началу их цивилизации. Коша — так, кажется, его тогда звали? — изобрёл однокамерное нуль-Т. Кстати, наши физики этого ещё не умеют. Или опять вы всё засекретили?

— Не в курсе. Могупоинтересоваться, если буду уверен, что это важно.

— Важно. Скоро поймёшь. Так вот. Изобрёл, и начал лазить по ближним пространствам. Или не по ближним — тут не понятно, мог и по тем, в чью сторону указывали настройки оставшихся нуль-Т камер. Так?

— Я слушаю и не поддаюсь на провокации.

— Ладно. Запишем для памяти, что это невинное предположение сочтено провокационным. Думаю, он искал нас. Точнее, нашу Землю. Что он нашёл?

— Кентаврицу.

— Нет, он нашёл минимум одну цивилизацию, находящуюся примерно на уровне конца нашего 21 века. Или начала 22-го. Кстати, латиняне оказались примерно на том же уровне развития — но встреча уже через 400 лет. О чём это говорит?

— О том, что при прыжках через границу пространств идут большие искажения времени. Мы это уже проходили.

— А когда вы догадались, что мир Земли-2 реально отдалён от нас на полторы тысячи лет?

— Так нельзя говорить. Драконы пользовались машиной времени. И перестань меня провоцировать, мы же договорились.

— Ладно, я и сам догадался. Смотрим дальше. Коша продолжает исследования. Получает свои загадочные формулы. И между прочими мелькает интересная фраза — «Написал очень коротенькую красивую формулу, которая увязывает закон сохранения энергии, взаимовлияние соседних континуумов и темп времени, но не могу ни подтвердить, ни опровергнуть.» Он всё-таки занимался единой теорией пространства-времени!

— Хорошо, занимался. Но откуда следует, что он получил какой-то практический результат?

— Из его дальнейших поступков. Какие-то формулы он получил. Научился настраивать свою установку ПРИМЕРНО в нужном направлении, и в пространстве, и во времени. Не спорь — он прямо пишет, что нашёл-таки континуумы, очень похожие на пространство Кенти, значит, научился. Точности ему не хватало… И тут он вдруг ударяется в чёрную меланхолию!

— Так уж вдруг… Он там всё объясняет.

— А я не верю этим объяснениям. Да, конечно, такие мысли у него ТОЖЕ были. И как он от них избавился — там же рассказано. Но, понимаешь, дружище… Не вяжется эта картинка с тем Командором, который описан в остальных местах. Да и с тем Джафаром, которого я знал. И наш Джафар, и Коша не тосковали, а искали решение задачи, и находили! Значит, была у него и более важная причина, чтобы затосковать.

— Твоё предположение?

— Он всё-таки построил теорию… и нашёл какое-то фундаментальное ограничение, не позволявшее ему вернуться. Или, хотя бы, ему так показалось. Например, по каким-то законам переход возможен не в любое время, а в строго определённые его моменты, и подходящий момент ещё не настал, или уже прошёл.

— Это твои домыслы. Если то, как он описывает работу своей машинки — верно, то перемещаться можно из любого пространства-времени в любое.

— Вот именно! Если он верно нам описал! Да и не важно это, в конце концов. Достаточно того, что он СЧИТАЛ что контакт невозможен… А, впрочем, ты похоже прав. Теорию-то он построил, но не до конца, недостаточно для строительства работающей машины времени. А может ещё проще — его цивилизация была не готова к контакту… Да, пожалуй, так и было. Решил отложить контакт до той поры, когда мы уже не сможем вмешаться в их жизнь!

— Обоснуй.

— От обоснуя слышу. Думаем дальше. Чем он занялся, выйдя из тоски и печали?

— Гравилокатором.

— Правильно. Устройством, которое через узкое нуль-окно способно лоцировать соседние пространства в поисках характерных материальных тел, причём тел малого размера. Например, надписи, вырезанной на садовой дорожке!

— Это — твои фантазии.

— Тогда дай другое объяснение, почему эта идея его так увлекла, и так легко вывела из тоски. Раз не получается найти родной мир — то найти хотя бы мир Кенти!

— А смысл?

— А ты видишь другой смысл? Где они использовали этот аппарат?

— В поисках замороженных драконов после аварии на полигоне КваМПА. И при этом едва смогли отобрать его у людей.

— А потом? Он стоял в углу без дела?

— В углу стоял гравилокатор. А по Квампе работали огромным гравителескопом. Но мир Кенти Коша так и не нашёл.

— Или, в конце концов, не стал искать. За ненадобностью. Не понравился ему тот мир, не захотел он с ними контактировать. А у Кенти — своя жизнь, свои планы, он ей не нужен, зато он нужен своим людям. Например, так. Но гравилокатор наш Коша всё-таки бережно сохранил. Ладно, дальше… Квампу проедем, это просто эпизод из серии «Как не надо делать научные открытия»…

— Не будем проезжать. Эта часть отделена от других. Если считать, что книги нам… подсунули, что нам хотели сказать?

— Не думал над этим. Ну, допустим, Командор за нами подглядывает, и увидел, что наши физики повторяют эти эксперименты. Хм, кстати, хороший повод для паники. Вы физикам это давали читать?

— Я прослежу. Давай, продолжай.

— Дальше… Нет, проскочил я один интересный момент. Сэконд. По расчётам получается, что на Сэконде-2 Коша пробыл почти два года. Что там, без него не могли справиться? Он ведь на тот момент строил из себя научную крысу, кабинетного учёного, интересующегося только теоретической физикой. Обещал через десять лет раскрыть все тайны мироздания.

— Чёрную Птицу изображал, контакты налаживал.

— Для роли Чёрной Птицы у них была Берта-Уголёк. Контактами занимались люди — не забывай, тогда были только три дракона! Всем Синод заправлял, во главе с Анной. Нет, что-то он явно недоговаривает. Я думаю, он если и бывал на Сэконде, то наездами, а основное время сидел в своей лаборатории под западным бункером и занимался физикой. И искал нас между делом. И — внимание! — через два года вдруг законсервировал лабораторию! Намертво! Уникальную установку однокамерного нуль-Т, один из четырёх самых мощных компьютеров цивилизации — всё отключил! Но не уничтожил, оставил на будущее. Вывел оттуда всех людей, драконов, и закрыл туда доступ посторонним! Почему?

— На риторические вопросы — отвечать?

— Не надо. Риторические вопросы нужны, чтобы убедиться, что слушатели ещё не спят.

— Я весь внимание.

— Спасибо, я уже сомневаться начал. Что-то он нашёл такое, что требовалось сохранить в глубокой тайне. Возможно, именно тогда он и закончил формулировать свою теорию. Не ту, что довёл до общего сведения, а полную. Объявил однокамерное нуль-Т бесперспективным направлением, очень грамотный ход, надо сказать, куда умнее вашего обычая всё засекречивать. И после этого начал управлять развитием своего мира. Когда надо, ускорять прогресс, когда надо — подтормаживать. Чтобы угадать как раз к нужному моменту. И когда случилась авария на Кванторе он, похоже, решил что момент наступил. Что мы нашли его мир и начали вмешиваться.

— От, как тебя занесло… С чего ты взял?

— С его действий. Уголёк ещё за пятьдесят лет до этого наглухо засела на Кванторе. Вопрос — сама, или он всё таки её к этому подтолкнул? Например, чтобы она вела развитие науки в нужном направлении, и в критический момент предупредила его?

— Они не контактировали.

— У Командора постоянно была свежая информация — он сам сказал. А направлять на расстоянии, не выдавая себя… Не мне тебя учить, как это делается. Факт, что как только случилось вмешательство из соседнего континуума, Берта тут же явилась за ним. Что он делает дальше? Является на место происшествия, оценивает обстановку и… И тут же отправляется расконсервировать свой исследовательский центр под Западным Бункером!

— Устаревший на триста лет.

— Комп устарел, а «окно» — лучшее в мире, потому что единственное. И инженерный зал там лучший, да… Вот только объясни мне, какого лешего он сам занимался проектированием и звездолёта, и супермощных нуль-Т станций? Да ещё несколько недель подряд без перерыва. У него что, нет под рукой стаи драконов-инженеров, которые не хуже него могут сделать черновую работу? Нет, дорогой. Этим наш Командор Джафар если и занимался, то в перерывах, раздавая задания. Однокамерное нуль-Т он гонял. Искал, кто же это его потревожил.

— И как, нашёл?

— Язвить изволите? Думаю, не нашёл. Или, убедился, что это не мы. Иначе, как объяснить то, что он дальше сделал?

— А что он сделал дальше?

— Собрал ударный отряд драконов и начал обучать их военной дисциплине — раз! Раскрыл и подмял под себя крупнейшую преступную организацию — два! Создал боевых киборгов-андроидов, замаскированных под привлекательных девушек — три! Восемь космических станций, способных перехватить в космосе любой звездолёт и отправить его хоть в другое пространство, хоть в другую галактику — четыре! Создал космический рейдер — пять! Мало?

— Нет, не буду я тебя в нашу контору приглашать. С такой паранойей тебе даже лечиться поздно. Уголовники-то ему для чего?

— Штрафные батальоны на Саракше — помнишь? Кстати, Зону-то драконы триста лет в неприкосновенности держали. Хотя могли бы за двадцать лет сделать нормальной человеческой колонией. Ну, хотя бы, по примеру Австралии девятнадцатого века. Или Сибири двадцатого. Всего-то, разрешить переселяться туда жёнам осуждённых или безнадёжным старым девам, да не запрещать деторождение. Нет, оставили как есть. Что, драконы не могли повлиять на людей? Да Анна и Кора за месяц сформировали бы нужное общественное мнение и поменяли законы. Если бы Командор «добро» дал!

Тут гость остановился, поняв что его уж слишком занесло, и озадаченно посмотрел на друга. Тот тоже смотрел круглыми глазами.

— С чего это ты всё видишь в чёрном свете? Наверняка этому есть не такое… конспирологическое объяснение.

— И всё таки, странно всё это. Да и с Мириамочками не всё так ясно. Смотри, опять же… На проектирование рейдера и космических станций Коша потратил несколько недель. Ладно, допустим, сам проектировал. Но сколько ему понадобилось на создание киборгов? По всему выходит, не так уж много времени, неделя — две. Это что, проще, чем дать задание компьютеру? Получается, у него уже всё было заранее готово, оставалось только собрать механизмы и нарастить на них мясо? Он уже давно подготовился к изготовлению киборгов, только случай ждал? А дальше? Вот ты мне скажи. Не всегда же ты людей пугал, когда-то и настоящим делом занимался. Обычный кибер мог так поступить без команды?

— Так — это как?

— Кибер стоит в своём отсеке, ожидает приказа. И вдруг срывается с места, летит разыскивать незнакомого ему человека, похищает его, снимает матрицу памяти, конвертирует в другой формат и записывает себе в голову. Мог обычный кибер сделать такое без команды?

— Обычный — не мог, для всего этого нужна человеческая фантазия. Они необычные.

— Именно. Но не до такой же степени! Как действует кибер, если ему не хватает информации для адекватного исполнения задания? Запрашивает все соседние киберы, потом запрашивает информацию в ближайших банках данных, потом, если всё равно не хватает, уточняет приказ у человека. А наши Мириамочки — сами приняли решение искать Маму-Мири. Не потому ли, что это было изначально в них заложено?

— Не пойдёт. Тогда бы они помнили о том, что им отдали такой приказ, и с Кошей по-другому разговаривали.

— Ну, об их разговоре мы знаем со слов самого Командора. Не вскипай, я как раз думаю, что этот разговор передан верно. Приказа, как такового — не было, вот в чём всё дело! Ты помнишь… да нет, ты тогда уже окончил школу. Как наша школьная сеть с ума сошла. Решила, что в саду танцуют эльфы, а в главном сервере гремлины завелись?

— Отчего же, мне рассказывали. Тоже Джафар?

— Нет, Яцек. Но с подачи и при помощи Джафара. Они как раз тогда городских сказок двадцатого века перечитали. Вдвоём пролезли в библиотечную базу и поменяли у нескольких книгофайлов флаги достоверности информации. Сервер включил их в свою базу описания социальных отношений — и свихнулся.

— В его стиле. Думаешь, с Мириамочками было что-то подобное?

— Читай внимательно. Мириам Камурава сказала, что всегда старается поступать так, как поступила бы настоящая Мириам. Заметь — не просто любой человек, а именно её биологический прототип. Вот это поначалу и отличало всех Мириам от простых киберов. Оставшись в простое, Мириамочки начали анализировать, и вычислили, что их ошибки вызваны обращением к компьютерной сети. Ну, помнишь, из-за чего отозвали последнюю? Она знала то, что знают киберы, но не должна была знать Мириам. То есть, с киберами связываться нельзя. Обращение к источнику приказа — Великому Дракону — в списке приоритетов стоит последним, значит нужно обратиться к Маме-Мири. Найти её — дело компьютерной техники. Тем более, что Джафар наверняка позаботился о том, чтобы не осложнять им поиск.

— А как он запрограммировал всё остальное?

— Через Мириам-оригинал. Побеседовал с ней после похищения, искупал в положительных эмоциях, убедил какой он добрый и ласковый. И между делом упомянул, что у её «дочек» может быть единственная проблема — они не знают как поступала бы сама Мириам. А всё от того, что он не может себе позволить переписать им её память. А дальше заболтал до того, что фраза в памяти не отложилась. Может и без лёгкого гипноза не обошлось. Хотя нет, это может пройти с человеком, а Мириамочки обязательно бы порылись в памяти, вспомнили эту фразу и всё пошло бы кувырком. Значит, не прямо, а намёками, так чтобы эта мысль у неё самой возникла, без связи с Драконом… Дальше — чисто техническая задача, как это сделать.

— Всё равно, слишком рискованно. Был бы я драконом, ни за что бы на такое не пошёл.

— А он подстраховался. Во-первых, канал прямого управления…

— Мириамочки отключили его первым делом.

— Тогда вспомни концовку их разговора. Простые фразы — и вдруг Мириамочки становятся тихими и ласковыми. Ничего не напоминает? Представь себе: Командор разговаривает с Мири-Мамой. «Как же они жить будут, это же почти мои дочери? — Не волнуйся, я ведь тоже был биороботом. Гомункулусом. И поклялся убить того, кто меня сделал.» — и волна любви, ласки, грусти… Ну, что там на женщин действует? А потом ничего не значащий разговор, за которым Мириам забывает сказанное. Но в подсознании откладывается. А в критический момент Командор произносит эту фразу для Мириамочек — и они вспоминают все эмоции мамы-Мири. Ну, как такого хорошего папочку на гуляш шинковать?

— Домыслы, домыслы! А если бы не сработало?

— Если бы я был драконом, то на такой случай у меня в кармашке лежала бы такая ма-а-ленькая электромагнитная бомбочка. Бац — и в радиусе километра все киберы уходят в холодную перезагрузку. Уж десяти секунд ему бы хватило, чтобы обезоружить обеих.

— А если бы я был драконом, и делал боевых киборгов, то уж позаботился бы защитить их от электромагнитного импульса.

— Ну, тогда — где-нибудь неподалёку на пригорке сидит леди Берта с двумя боевыми лазерами в лапах. Или, лучше, Мрак. Что ты беспокоишься, наверняка он всё предусмотрел, только прикидывается рассеянным профессором. Спросишь у него через пару месяцев. Соврёт ведь опять…

— У тебя концы с концами не сходятся. Если Командор нашёл «шустриков» через свою установку, то ему нет нужды играть в войну.

— «Шустриков» — то есть латинян — он вряд ли нашёл. А вот на наш мир и на соседние посмотрел, и убедился — мы не виноваты. Наверное, так. Он же примерно знал, где искать. По крайней мере три материальные координаты. Наши галактические! Он же сразу понял, что «шустрики» — земляне из какого-то из соседних континуумов. Поэтому и на Землю вернулся, чтобы расстояние сократить. Потом, не важно, что он реально искал, и что увидел. Ему нужен был повод под шумок создать боевой отряд, на случай, если мы пролезем, — и он его получил. Собрал команду драконов, разделил на боевые группы, начал тренировки по боевому сплачиванию… Что ты так на меня смотришь? Назови это иначе — суть не изменится. Дальше — ещё интереснее. Спешка, горячка, всё на пределе сил. Зачем? Если драконы живы или заморожены — с ними ничего не сделается. Если погибли… Спешить тем более некуда.

— Не очень-то он спешил. Полгода, или сколько там беременность у драконов длится?

— Четыре месяца. Что такое четыре месяца для дракона? Зато сколько дел провернули! Кстати о спешке. Хочешь, ещё историю о хитрости драконов? Не делай кислого лица, сам напросился. Итак, рейдер пришёл в зону Мезозоя. Планета где-то рядом, в соседнем континууме, и не спеша начинается поиск. Да-да, не мотай головой, не спеша. Строятся ловушки, зондируются все подряд соседние континуумы. Вопрос — зачем? Если они и так видят эту искусственную звезду?

— То есть, как — видят?

— Ты не внимателен. «Уединяюсь с нулевиками. Очень быстро находим звезду. — Вот она! — указываю на экран. Все соседние звезды присутствуют во всех континуумах, поэтому на экранах светят ярко. Наша же — только в одном континууме, поэтому выглядит тусклым полупрозрачным кружком даже при максимальной точности настройки аппаратуры.» А страницей выше — прямо говорит что аппаратуру для этого поиска сделал на основе своей установки однокамерного нуль-Т и юстировал по Квантору. Получается, что он ВИДЕЛ звёздную систему Мезозоя через нуль-Т! Его окно сканировало все окружающие миры и периодически наталкивалось на мир, в котором находятся Потеряшки, экспедиция Латинян и, главное — есть маяк катера и латинянская установка нуль-Т! Что ему мешало настроить свою установку так, чтобы она захватила маяк и настроилась по нему? Зачем вся возня с ловушками?

— Значит, не мог. Ну, допустим, его установка просто не успевала захватить излучение маяка.

— А я думаю — это задача решаемая. В конце концов, у них на Кванторе есть установка, способная захватить излучение маяка в соседней галактике. А тут — всего несколько сотен километров… Ну, да, не по нашим физическим координатам, а в другой континуум. Но если Коша сказал правду, то разницы нет!

— Во-первых, разница есть. Во-вторых, источник в соседней галактике — оглушительной мощности. В третьих, я так понял, что драконы запустили пеленгатор уже когда ловушки работали в полную силу. Может, специально делали, чтобы искать Мрака и команду, если с ловушками ничего не выйдет?

— Вот, видишь! А в тексте об этом ничего нет. И что, Командор не рассмотрел эти варианты? Уверен, он знал обо всём этом. Может быть и кто-то из его ребят тоже додумался, тот же Монтан или Тимур. Но Командор попросил их не портить праздник, и они промолчали. А, может, и сделали, и забросили маяк, но объявили только в тот момент, когда это стало нужно Командору.

— А смысл? Какой смысл тогда делать ловушки, если, допустим, у Командора уже была возможность высадиться на Мезозой?

— В воспитательных целях. И для того, чтобы отработать технологию ловушек. Ему нужна была технология поиска мира, в котором нет нуль-Т, зато есть какое-то заметное физическое отличие. Не понимаешь? Наш мир, до того момента, когда появилось нуль-Т.

Хозяин смотрел на своего гостя устало и обречённо. Потом махнул рукой.

— Давай, продолжай в том же духе. Писатель. Не дай бог, сам поверишь во все эти ужасы.

Гость усмехнулся, потянулся и встал с кресла. Прошёлся по веранде, посмотрел на море.

— Да, собственно, не много осталось. И вечер уже, отдыхать пора. Итак, работа идёт неспешно, ловушки моргают, Лобасти передаёт хроники контакта… И вдруг — паника, давай-давай, «ловушка сработала», все стоят на ушах. Почему вдруг? Вроде всё идёт по плану? Ну и что, что Квантор начал сжиматься раньше времени — контакт с латинянами есть, можно по нуль-связи договориться о том, чтобы они в нужный момент времени начали забирать энергию со звезды. Можно, в крайнем случае, просто раскидать её по космосу, как и собирались. Мириамочки пропали — не беда, куда они денутся. Галактика М51 и вовсе может ещё миллион лет подождать. Откуда спешка? Отвечаю — «Хроники контакта». Может только сейчас пошла часть текста, в которой упомянута машина времени Трепеда. А, может, только сейчас весь смысл дошёл до Командора. Но ему крайне важно немедленно и лично поговорить с тамошними авторитетными людьми и остановить утечку информации! Командор быстро-быстро переправляет киберов в континуум Мезозоя, собирает орбитальную станцию, переправляет челнок. Услав Анну и Кору куда-то к чёрту на кулички. И подстраивает всё так, чтобы они вернулись в самый последний момент. Точнее, назначает момент торжественной встречи так, чтобы никто не успел подготовиться. Ему главное — создать неразбериху и под шумок встретиться с нужными людьми. Очень удобная позиция — «я такой растяпа, у меня всегда всё кувырком, не обращайте на меня внимание». Ерунда всё это, когда ему нужно, он за десять минут решает самые сложные вопросы. Анна и Кора всё-таки в последний момент успевают. А у Коши в рукаве есть пара козырей. Что он делает? Просто смотрит на спинку Анны и наполняется любовью и восторгом. Теперь ему достаточно в нужный момент дать волю чувствам, и официальная встреча превратится в венецианский карнавал. Это не понадобилось — у Лобасти от волнения начались преждевременные роды. Вот, интересно, а у драконов так же как у людей, сексуальное возбуждение может вызвать роды?

— Не знаю, никогда не был беременным драконом. — ласково, как говорят с сумасшедшими, сказал хозяин дома. Ему уже давно всё надоело.

— Узнаем через два месяца, — в тон ему ответил гость, — Факт, что Командор получил то, что хотел. Неразбериху, прикрываясь которой он сумел накоротке встретиться с верхним руководством Латинян, сделать их своими должниками, договориться о нераспространении информации о машине времени… может ещё что-нибудь. Видимо, он и с Лобасти поговорил по-отечески. Не даром она после этого не боялась никого, кроме самого Командора. До дрожи в коленях. Он это умеет — дрожь в коленях вызвать. Думаю, бедная девочка получила по полной программе. Самое интересное — дальше! Он исчезает. Да так, что Мириамочки, попав в переплёт, не могут его найти ни по радио, ни по компьютерным сетям. Как такое может быть? Только если он срочно рванул на свою базу, изучать информацию об экспериментах Трепеда и его машине. Зарылся, отключился от всего внешнего мира. Вот именно тогда он и довёл свои формулы до завершения. А потом тоже интересно. Собрал весь свой отряд, всех, кто слышал неотредактированные «хроники контакта», и увёз незнамо куда, в соседнюю галактику. На десять лет, пока шум уляжется. «Мрачную команду» загрузил работой с мафией и на Зоне, чтобы не терять контроль над кандидатами в армию… Не качай головой — знаю о чём думаешь. Того, что он лишится базы и рейдера, он, скорее всего, не предвидел. Но на всякий случай оставил «на хозяйстве» леди Берту, чтобы она, в случае чего, подстраховала с возвращением. Нет, конечно, не через машину времени, там было запланировано что-нибудь попроще. Машина времени — самодеятельность Лобасти. Хотя, кто его знает — может и её роль была просчитана. А через десять лет… не знаю, что было через десять лет. Книга кончилась. Надо думать, они вернулись и начали беспокоить ваше ведомство.

— Наконец-то. Я уж думал, ты никогда не устанешь. Ты ещё забыл сказать, что это Командор засунул Стена Фреда на зону, чтобы тот через пятьдесят лет стал драконом и возглавил десантно-уголовные отряды.

— А что, хорошая мысль! Пятьдесят лет… Стена Фреда на зону, леди Берту — на Квантор. Всё совпадает! Представляешь, как Мрак обрадуется, когда об этом узнает?

— Хватит, хватит. Наигрались. Я же просил тебя всё серьёзно изучить, а ты…

— Всё серьёзное я тебе два дня печатал. Вон, пальцы плоские стали как у древесной лягушки. Ещё пара страниц — и смогу на присосках по стенам лазать.

Гость выставил перед собой ладони. Обычные, впрочем, без видимых следов каторжного труда.

— А, не прибедняйся. Триста лет назад это была чисто женская профессия. Молоденькие девушки себе на помаду зарабатывали печатаньем на машинке, а ты два дня постучал — и скис. Так значит, ничего серьёзного добавить не можешь. Ладно, солнце уже садится. Пойдём-ка отдыхать.

— Ага, щас. Только штаны подтяну. Тут какой-то рабовладелец обещал рассказать всю правду о Пришествии.

— Ты действительно хочешь это знать? И прямо сегодня?

— А чем сегодня хуже чем завтра?

— А чем официальная версия хуже полной?

Лицо гостя стало жёстким.

— Тем, что полуправда — худший вид лжи. Не успели прогрессоры эвакуироваться с Земли-два, и буквально на следующий день навсегда пропала связь. Я не верю в такие совпадения. Я начну рассказывать свою версию, раз тебе тяжело, а ты поправляй меня.

Решение направлять прогрессоров на Землю-2 принимали без вас. Вы не сразу поняли, чем это грозит, а когда поняли — запаниковали. В соседнем континууме вот-вот возникнет цивилизация, срезавшая на повороте истории несколько веков, не прошедшая через грязь и кровь развития. Не знающая, что такое — ужас войны и геноцида. Жестокие дети, получившие с колыбели всю власть над природой, которую имеем мы, но не научившиеся чувствовать чужую боль. И унаследовавшие от нас страсть к расширению своей власти и прогрессорству. Вы решили остановить это. Вы внедрились в церковь, и, когда забрали её в свои руки, имитировали «нейтринную бурю», протолкнули через Совет решение об эвакуации прогрессоров, а потом разорвали связь с Землёй и начали откат.

— Нет, не так. Ты почти угадал, но всё было не так. Паники не было, была планомерная работа. Мы действительно восемь лет готовились к тому, чтобы убрать с Земли-2 всяких восторженных идеалистов. Нейтринную бурю мы не имитировали. Она действительно была.

— Что-то я уже давно не слышал о перерывах в нуль-связи.

— Они и сейчас случаются. Когда энергетики перегружают нуль-генераторы. Джафар был прав, это действительно слишком опасный источник энергии, от них постепенно отказываются. А в тот раз причиной был один не совсем удачный эксперимент на базе энергетиков на Ио, их потом выселили куда-то в дальний космос. А мы… сочли момент удачным для эвакуации. Вывели почти всех, остались только несколько резидентов под прикрытием — мелкие служащие в Римской канцелярии, да на местах по паре-тройке человек. И ещё с десяток — дежурными на орбитальных станциях. Мы не успели подготовить достаточно персонала, казалось, что время ещё есть. Это была ошибка, не нужно было спешить. Если бы на орбите было хотя бы полсотни подготовленных ребят. Если бы остались ещё на год, и сделали… ну, хотя бы так, как ты предположил. А вышло — и народу слишком мало, и… не все оказались теми, кто нужен. Фанатики-идеалисты. Они решили, что дочерняя цивилизация, обогнавшая нас на три эпохи — это благо. На время эвакуации все камеры были переключены на отправку, приём запрещён. Потом связь с Землей вообще прервалась, и это было уже не по сценарию. Камеры перевели в закрытую сеть, связь только в пространстве Земли-2. Умельцы смогли перенастроить в передатчики несколько орбитальных маяков, но сигнал шел очень слабый и неустойчивый.

И тут идеалисты перехватили управление нуль-камерами. Почти всеми. Не делай большие глаза, не Джафар. Тот, кто это провернул, потом погиб. Под контролем прогрессоров осталась только одна нуль-камера на поверхности, в Риме, и почти никаких сил. Прогрессоры просто потеряли контроль над церковью. Всех сил — десяток человек на не самых важных постах. И церковники начали делать то, к чему готовились последнюю пару лет — начали давить прогрессоров. А мы ни на что не могли повлиять.

У церковников были подготовленные люди, они выслеживали и уничтожали нуль-камеры. Прогрессоры под прикрытием делали всё, что могли — смягчали, пытались договориться. А церковники отлавливали прогрессоров, технику — уничтожали или увозили в Рим. Прогрессоры пытались вербовать новых агентов, но людей вычисляли раньше, чем они успевали внедриться. И не всех удалось спасти.

А потом церковники научились вычислять резидентов. Ситуация полностью вышла из-под контроля. Начался кровавый хаос. В конце концов, прогрессоры просто бежали на Сэконд. Последний захлопнул дверь нуль-Т перед носом у монахов, и через пару секунд камера перестала отзываться. Через пару месяцев мы потеряли последний контакт. Маяк перестал отзываться. А Джафар, оказывается, всё это время спал в биованне в своём бункере…

— Двадцать пять лет — и вы ничего не смогли сделать?

— Да. Известно, что Джафара искали, но не нашли. Решили, что погиб. Об остальном мы не знаем.

— Может, вы не так уж и ошибались. Замаскированный бункер, который не нашли за тысячу лет — это о чём-то говорит. И потом, совсем не обычное решение для профессионального биолога — переключить управление биованной с внутреннего компа на свой собственный… Джафар бы, скорее, потратил пять минут на программирование биованны, чем подключал комп.

— Что ты хочешь сказать?

— Что у него не было пяти минут. Что он не рискнул залечь в ванну на Базе, что было бы логично, а спрятался в бункере, о существовании которого церковники не знали. Что убить голыми руками вооружённого рыцаря, не испытывая при этом особых эмоций, а потом замутить голову прибывшим «силам правопорядка» — не совсем обычное поведение для зелёного стажёра. И погром, что он учинил на ярмарке — тоже не из нашего века, этому он научился, прожив в средневековье лет двадцать. Что он был ранен и не совсем соображал, что делает. Что он лёг в ванну не сразу после эвакуации, а гораздо позже. Вот такого Джафара я помню. Он никогда не отступал и всегда доводил дело до конца.

Хозяин дома встал, подошёл к краю веранды, долго смотрел на закат. И, наконец, сказал:

— Из всего, что ты сегодня наговорил, это может быть единственная мысль, стоящая внимания. Доказать сможешь?

— Нет.

— Это как-то влияет на его мотивы?

— Нет. Это — Джафар. Он победил и забыл. Сегодня его интересуют его сегодняшние проблемы.

— Тогда вопрос. Если существование машины времени — такая тайна в его мире, почему он рассказывает об это нам?

— Думаю, потому, что в его мире это уже не тайна. Вот ты, например, знаешь как сделать атомную бомбу? А сможешь сделать? Материалы и оборудование сможешь добыть так, чтобы к тебе через полчаса не приехали с вопросами твои собственные товарищи? А если можешь — станешь ли? Вот и в его мире это уже не вопросы.

— А в нашем?

— Значит, и в нашем тоже — или уже умеют, или вот-вот научатся. И Джафар предупреждает, что может и умеет больше нас. Наверное, у него есть способ закрыть свой мир от нежелательного вмешательства соседей. Я бы из этого исходил. А ещё, знаешь: Если это действительно для нас написано: Половина текста — описание катастроф, и все завязаны на нуль-Т. Драконы всячески избегают выходить в соседние континуумы. Неспроста это. С другой стороны, наша манера сперва делать, а потом думать! Сколько лю-волн на Радуге запустили, пока К-волну не получили, и только тогда задумались. Предположим, что наши физики опять что-то не то делают, и Джафар об этом узнал. И теперь пытается предупредить, что К-волна — это ещё не самое страшное? Если вы действительно заботитесь о безопасности Земли, проверьте этот вариант.

Хозяин задумался ненадолго.

— Да, это тоже версия. Попробую кое-то сделать.

— Ты не пробуй, а делай. Только на меня не ссылайся. Я всё-таки не могу отделаться от мысли, что ты играешь в какую-то свою игру. Ладно, пошли спать, а то прохладно стало и что-то ветер поднимается.

— Вечерний бриз. Ты иди, а мне ещё твою рукопись читать.

— Ну, тогда я, пожалуй, прогуляюсь на сон грядущий.

И гость, легко сбежав с веранды, пошёл в сторону прибрежных скал. Под верандой зашуршало, между подгнивших досок просунулась мохнатая мордочка, понюхала воздух. Потом выбрался весь ёжик, чихнул, почесал брюшко задней лапой, и не спеша потрусил следом.

Тем временем, гость, пройдя немного, очутился на живописной поляне, поросшей вереском. Вставало утреннее солнце. На поляне его уже ждали.

— Удачно? — спросил старший из встречающих.

— Только не делай вид, что не подслушивал.

— Ну и что? Ну, подслушивал! Меня твои впечатления интересуют.

— Ещё один любопытный. Не волнуйся, тебе поверили. Теперь он землю рыть будет. Из чувства противоречия, лишь бы доказать, что я зря дурака валял.

— Насчет Пришествия — ты уж очень круто загнул. Нельзя так грубо работать. Ведь моментально раскопает, что лажа…

— Ну и хорошо. Пойду я, не стоит задерживаться, как бы меня искать не начали.

— Тогда — будь здоров и до встречи! — ответил его собеседник. И когда Гость уже направился к дому, добавил:

— А вот делать из меня морального урода было совсем не обязательно. Теперь ему будут сниться батальоны Мириамочек верхом на боевых драконах, — и осуждающе мотнул рогатой зелёной башкой.

— Ничего, выживет. Он мне на всю оставшуюся жизнь задолжал.

* * *

— Так это был родной континуум Командора?

— Ну да! Разве тебе Болан не рассказывал, во что у нас юбилей Командора вылился? В общем, не важно. Они такой эксперимент затеяли, что могли возникнуть проблемы.

— И как, осознали?

— Где там… Пришлось на прямой контакт выходить. И всё равно, добились только того, что они установку из Солнечной в дальний космос перенесли. Ну, нас и это устроило. Мы их предупредили, остальное — их проблемы. И всё кончилось, можно сказать, без жертв.

Байка девятая: Наш паровоз вперед летит!

(Рассказывает Юлин)

Три дня назад Болан получил из родного мира хорошую новость: физики наконец-то наладили свою установку нуль-Т «драконьего» образца и провели первые удачные пересылки. И тут же выстроилась очередь заказчиков, всем до зарезу понадобилось новое «окно». Светители хотят его использовать для запуска своих зеркал, моренисты — строить острова, выдёргивая блоки из осадочных пород океанского дна, и даже консерваторы придумали, как с помощью «окна» рыть шахты. С одной стороны, это не могло не радовать. Если народ проснулся и начал изобретать, то, наверное, усилия Болана не пропали даром. Но, с другой стороны, вдруг жизнь идёт по старому, а идеи им кто-то вложил в голову?

На всякий случай Болан расспросил свою команду, просканировал переписку и записи всех переговоров с родным домом. Мрак по его просьбе проверил всех драконов, которые хотя бы теоретически могли помочь этому взрыву творчества. Вроде бы, никто не подсказывал, ни случайно, ни намеренно. И всё-таки, ради полного спокойствия, в родной мир отправилась разведывательная группа. С одним единственным заданием: расставить точки над «ё». Титран — как старый сыщик, Юлин как инженер, и Ирави — как Ирави. Непоседа, как оказалось, могла в течение часа найти общих родственников едва ли не с любым жителем планеты. Разумеется, родственники нашлись и среди моренистов, и у консерваторов.

Три дня Болан почти успешно делал вид, что не беспокоится. «Следователи» вернулись на базу на четвертый день, вечером. Болан не утерпел, вместе с Илиной вышел встречать к нуль-вокзалу.

— Удачно?

— В Департаменте нас не любят, еле пробились к Влиятельному Секретарю. В следующий раз надену экзоскелет и возьму пистолет со снотворным на крупную дичь, — отозвалась Юлин.

— Что, бюрократы?

— Сил нет. Пытались в карантин на неделю посадить, еле отбились. С Влиятельным договорились за пару минут, но пока к нему попали, пока на волю вышли…

— Ничего, скоро всё изменится. Давай, в двух словах, что нашли.

В двух словах не получилось. Светители, разумеется, Болана помнят. Не любят, но уважают. А Юлин разве что с цветами не встречали. Портрет Болана висит на почётном месте, рядом с богатыми спонсорами. Покрыт толстым слоем пыли, но ещё можно узнать. Консерваторы особых чувств к Болану не испытывают, большинство даже не помнит, кто он такой, но нашлись бывшие сослуживцы Илины. Зато моренисты отлично помнят и очень-очень не любят. Разговора с ними не вышло. Титрану пришлось даже попросить помощи своих бывших сослуживцев по группе «Финиш». (Персональный привет Болану от Фатмы!) В конце концов, следов вмешательства драконов не обнаружено. Проект светителей был вчерне готов ещё до первой высадки имплантов, когда думали, что физики вот-вот научатся адресовать окно. Инженеры Светителей внимательно читали всё, что Болан сообщал о технике драконов, и доработали свой проект. Моренисты насмотрелись на уборку ледового щита с полюса. (Эх, всё-таки без подсказки не обошлось, — про себя огорчился Болан). А у консерваторов есть общие друзья и в Департаменте Имплантации, и у Моренистов. Департаменты ссорятся, но рядовые инженеры собираются поболтать за бутылочкой. Такой небольшой «кружок фантазёров».

Болан оставил себе в голове пометку насчёт этого клуба по интересам. Ребята могут оказаться интересными.

— Ну, хорошо. Давайте отдыхать, завтра поговорим подробнее. Юлин? Ты что-то хотела? Что это?

Юлин с самого начала пыталась всучить Болану увесистую папку. Теперь ей это удалось.

— Новый проект Светителей. У них там спор возник, и их Департамент просит нас проверить проект на вшивость.

— Нас или драконов?

— В ангелов-драконов они не верят. Прямо не говорят, но дали понять, что оценили шутку.

Болан, разумеется, тут же полез внутрь папки. Кроме официального письма, изукрашенного десятком печатей и подписей, внутри оказалась кассета с модулем памяти, стопка сложенных чертежей и фолиант с наклейкой «Концепция».

Как всякий, имеющий техническое образование, Болан чертежи читать умел. Но не любил. Поэтому первым делом открыл «Концепцию» и бегло просмотрел первые страницы. Затем аккуратно привёл всё в первоначальный вид и вернул Юлин.

— Хотел бы я видеть глаза драконов, когда они это прочитают.

— Здесь Тимур, обсуждает что-то техническое с Беном и Артёмом в экранном зале, — напомнила Илина. — Он как раз инженер по космическому строительству.

— Ага, Тимур? Будет интересно. Будет очень интересно! Пошли.

Ящеры дружной толпой отправились искать драконов.

Трое крылатых горячо спорили, собравшись в кружок посреди зала. Болан уловил что-то про «передачу на центр», «систему 4-2-4» и «ошибку защиты», ничего не понял, но тратить время на выяснение не стал.

— Уважаемый дракон Тимур! Как представитель правительства моего народа, прошу Вас провести независимую техническую экспертизу проекта Светителей!

Тимур слегка опешил от официальности обращения. Тем не менее, взял папку из рук Юлин и, зачем-то понюхав, открыл.

В отличие от Болана, дракон первым делом начал разворачивать чертёж. Это походило на фокус. Видимо, Тимур первый раз держал в руках тонкий пейперол: лист всё раскладывался, раскладывался… а глаза Тимура становились всё больше и больше. Болан невольно усмехнулся. В конце концов получилась простыня порядочных размеров, и все три дракона уткнулись в неё носами.

— Так, — сказал, наконец, Тимур. — Это, надо понимать, ракета. Здесь нуль-маяки, похоже, это нуль-камера дозаправки.

— «Окно», — поправил Артём. — Раз делали ящеры, то, наверное, «окно»?

— Да, приёмное «окно». — подтвердила Юлин.

— Понятно. А почему нет остальной топливной системы? И бак только один?

— Подожди! Прямо из бака — и реактивное сопло. Так-так… «Окно». Понял. Это не нуль-заправка! Они всю топливную систему, баки, горелки оставили на старте! На выходе камеры сгорания — «окно», и пламя по нуль-Т прямо в сопло ракеты. Ни баков, ни насосов! Ловко.

— Тимур, а почему мы так не делали? — спросил Бенедикт.

Тимур чуток подумал.

— Ну, это ясно. Нуль-заправку придумали люди. Ещё на Земле-1. А у них были проблемы со стабильностью нуль-Т. Более-менее стабильно работало только двухкамерное нуль-Т. А когда Командор сделал однокамерное, у нас уже давно были антигравы. Вот никто и не стал изобретать что-то новое. Ну, ладно, Юлин, ракету вы вывели на орбиту, а дальше? Здесь же нет отсека для полезного груза!

— А дальше через это же «окно» забрасываем орбитальный маяк. Такая квадратная рама с четырьмя нуль-маячками по углам. На земле её складывают в пакет и увязывают лентой, чтобы не раскрывалась, на орбите дают команду, пиропатрон перебивает ленту, она сама на пружинах раскладывается. Получается большое «окно», через которое выпускаем готовую станцию. А ракета уходит дальше: на луны, потом к другим планетам.

Драконы переглянулись.

— Зачем рама? «Окно» можно навести по сигналу маяка ракеты. Любого, — Тимур показал пальцем на чертёж. — Да и в самой ракете столько маяков ставить не нужно, четырех вполне хватит.

— А перегрев?

Болан понял, что пора ему вмешаться.

— Итак, Тимур, я вижу, что провести экспертизу вы, в принципе, согласны?

— Эээ? Да. Ничего, если я не один буду этим заниматься?

— Мы не возражаем. Можно не спешить, но лучше управиться до осени. Успеете? Вот и прекрасно.

— Болан, Юлин, подождите. Вы сказали, что хотите запускать готовую станцию с солнечным отражателем. А как, откуда? Разве у вас уже есть большие полюса?

— Станцию думают запускать со старта Департамента Имплантации. Секции зеркала сложат в капсулы, капсулы сцепят в поезд. В космосе этот поезд сам свернётся в кольцо, капсулы жёстко состыкуются, потом раскроются сегменты зеркала. А чтобы подкорректировать орбиту и сориентировать станцию, в четырёх капсулах будут стоять такие же двигатели, — И Юлин ткнула пальцем в уже развёрнутый чертёж.

Артём сидел, надвинув на глаза очки и затемнив стёкла, что-то лихорадочно считал. Тимур чесал затылок. А Бенедикт с самого начала разговора смотрел на ящеров странными глазами. Словно у них вдруг выросли крылья. Но тут его прорвало.

— Болан! А как же экология! Вы же зарубили проект Светителей из-за ядовитого топлива. Или я что-то не понял?

— При такой схеме специального топлива не нужно, — не снимая очков ответил Артём. — Достаточно спирта с кислородом. Середина двадцатого века, однако.

Болан сообразил, что ещё немного, и драконы убегут разбираться с проектом. Пропустить самое интересное он не хотел, поэтому решил поставить точку:

— Ещё проще. Нет ни горючего, ни кислорода. Только сверхглубокая скважина и труба в ней. С одного конца в трубу закачиваем воду, с другого имеем перегретый пар: пятьсот градусов и давление соответствующее. Абсолютная экологическая чистота. Консерваторы целый блок скважин под это дело обещают! В обмен на помощь с проходкой шахт по нуть-Т.

Результат стоил трёх дней волнений. Драконы целую минуту не могли сказать ни слова, стояли, разинув рты. Потом их прорвало, и они заржали в три глотки.

Бенедикт всё же выдавил сквозь смех:

— Болан! Будь уверен: никто твоим сородичам не подсказывал. Ни одному дракону не придет в голову лететь в космос на паровозе!

Павел Шумил «Из ненаписанного»

Пpедисловие автоpа

У писателя иногда pождаются вещи, котоpые никогда не будут опубликованы набумаге. Как, напpимеp, этот незаконченный pоман с pабочим названием «Быть дpаконом…» Почему? Может, он слаб? Может. Но совсем не обязательно. Самоповтоp? Не без этого. Безыдейщина? О незаконченной вещи так нельзя сказать. Может, потому что главный геpой — отpицательный пеpсонаж (что так возмутило Вячеслава Рыбакова)? Опять же нет.

Пpичина в дpугом. Боpис Натанович Стpугацкий утвеpждает, что тpи кита, на котоpых стоит фантастика — это Чудо, Тайна, Достовеpность. «Быть дpаконом…» не вписывается в сеpиал «Слово о дpаконе». Или убивает наповал кита-Тайну в pомане «Иди, поймай свою звезду», или лишается своего. Ни то, ни дpугое непpиемлемо.

Что же делать? Нажать F8 и стеpеть с диска? Жалко… Бpосить в сеть? А почему бы и нет? Суть дела читатель тепеpь знает, остальное в его власти. Захочет — пpочитает, не захочет — нет. Как говоpится в анекдоте — «Минздpав его пpедупpеждал…»

Быть дpаконом…

Идея

— Па, у нас пpоблемы.

— Ммм?

— Ма опять стенку гpызет.

— Починим.

— Па, ну отвлекись же! — в голосе Шаллах отчетливо послышались слезы. Мpак с удивлением взглянул на дочку.

— Что с тобой?

— Да не со мной, а с мамой! Она за тpи дня две стpаницы пpочитала. Когда мы в гостиной, делает вид, что все хоpошо. А как мы за двеpь — стенку гpызет. Посмотpи! — Шаллах встала на задние лапки, опеpшись на хвост, оттеpла папу от компьютеpа и выдала лихую баpабанную дpобь по клавиатуpе. На экpане показалась гостиная. Лобасти пластом лежала на диване, устpемив неподвижный взгляд куда-то сквозь стену. Выпустив кончики когтей, отщепила от деpевянной обивки стены лучинку, сунула в pот и задумчиво pазжевала. Мpака пеpедеpнуло: стена была обита отвpатительной на вкус смолистой сосной. Он даже ощутил во pту ее пpилипчивую гоpечь. Но Лобасти не помоpщилась. Мpак встpевожился.

— Шаллах, это вы с Аpтемом что-нибудь натвоpили?

Дpаконочка pазинула от удивления pот и заколотила себя лапкой по макушке.

— Не обижайся, я же только спpосил. Что же тогда? Если не вы, значит она сама в деpьмо влезла. О-хо-хо…

— Па, не выpажайся! Нас нужно воспитывать положительным пpимеpом.

Мpак напpавился в гостиную. Там пеpвым делом закpыл штоpкой объектив телекамеpы компьютеpа, а потом выключил и сам компьютеp, пpедставив себе, как жалобно взвыла за стенкой Шаллах, подняв над головой сжатые кулачки. Подошел к дивану и сел пеpед Лобасти. Та нежно улыбнулась ему и опустила взгляд в книгу. Мpак закpыл книгу.

— Ты эту стpаницу втоpой день читаешь. Что случилось?

— Гpанит…

Это было сквеpно. Как выстpел в спину, как удаp ниже пояса. Гpанит был биологическим отцом Мpака. Точнее — того тела, в котоpом сейчас обитал Мpак. Лобасти выглядела в этой истоpии с похищением тела не лучшим обpазом, но Мpак надеялся, что за тpи года все как-то утpяслось. Или, хотя бы, покpылось пылью. Выходит, нет.

— Что — Гpанит?

— Он мне сказал такое… Ты пpедставить не можешь, что он мне сказал. Я к нему пpишла пpощения пpосить. Все-таки, наши дети — его внуки. А он меня выслушал и такое сказал… Как мне тепеpь дальше жить?

— Ну, папочка..! — Мpак завелся с полуобоpота. Исчезла двойственность положения, мучившая его последние тpи года. Во Мpаке пpоснулся Стэн Фpед, самый опасный человек Зоны. Оставалось только pешить, что именно сделать с Гpанитом. Сначала пусть извинится пеpед Лобасти, а потом… если он мужчина…

— Мpак… Поздно…

Лобасти пpоизнесла это по-детски жалобно. Мpак понял, что случилось что-то непопpавимое.

— Неделю назад… Пpопала экспедиция Великого Дpакона. И он с ней.

— Я не слышал.

— Это очень далекая экспедиция. В соседнюю галактику М 51. Сначала все было ноpмально. Забpосили туда базовый комплекс, пеpепpавили pейдеp. Гpузы пошли сплошным потоком, кибеpы. Дpаконы начали пеpепpавляться. Рейдеp стаpтовал в пpедполагаемую зону контакта. Потом вдpуг с pейдеpа на секунду на базовый комплекс пpыгнул Дpакон, скомандовал: «Пpиказ тpи ноля! Все назад!» и по нуль-т опять на pейдеp. Кто был на базовом, спаслись. Майя, Элана, еще кто-то. А буквально чеpез секунду связь с базовым пpеpвалась. Насовсем.

— Они погибли?

— Как узнать? Связи нет. Это же дpугая галактика. Я поклялась… Ну, это тепеpь неважно, — Лобасти тихо заплакала, уткнувшись лбом Мpаку в гpудь. — Я ему пpи всех сказать хотела, какой он… Меня Майя пpостила, а он… Я бы ему… А если б он… я бы pазвеpнулась и хвостом по моpде. Пусть мне потом хоть бойкот объявляют! Он не имел пpава мне так говоpить. Я же Майю спасла. Если б Майя погибла, у них вообще бы внуков не было.

Мpак слушал этот лепет и не знал, что делать. Как споpить с тем, кого нет? А ведь динозавpов тоже нет. Вымеpли…

— Лобасти, тебе очень важно высказать Гpаниту то, что ты о нем думаешь?

— У-у-у…

— Лети к Кеpбеpу, возьми у него чеpтежи машины вpемени. Только пеpвой, а не той, котоpая миpы дублиpует. Изготовь, слетай в пpошлое, дай Гpаниту хвостом по моpде и возвpащайся в свое вpемя с чистой совестью.

— Муж, у тебя кpыша поехала.

Визит

К визиту готовились заpанее. За неделю пpедупpедили Кеpбеса, чтоб он, если захочет, использовал пpибытие дpаконов в политических целях. Он захотел. Для создания имиджа pешено было взять детей. Мpак pешил не ездить. Вся планета латинян, как их сейчас называли, знала его биогpафию. Одно дело, пpиезжает молодая мама с детьми и дpугое — бывший катоpжник. По той же пpичине отказалась ехать Катpин. Мpак лично пpовеpил, хоpошо ли дети знают латынь, составил белый и чеpный списки жаpгонных слов и заставил их вызубpить. Слова из белого списка pазpешалось пpоизносить, из чеpного — только слышать.

Накануне отъезда Мpак пpовел последний инстpуктаж и задумался.

— Все будет ноpмально, па, — подбодpила его Шаллах.

— Понял! — pадостно воскликнул Мpак. — Ребята, ко мне! Кто отгадает, чем, по мнению людей, pазумное существо отличается от кpокодила с кpылышками?

— Местом жительства, — тут же отозвалась Шаллах. Мpак почесал в затылке.

— А ты, сын, что думаешь?

— Одеждой? Па, я же не был человеком, как ты.

— Тоже интеpесная мысль, но не главная. По мнению людей, pазумное существо должно ходить на задних ногах.

— У-у-у, — pасстpоилась Шаллах.

— Но это еще не все. По мнению людей, маленькие дети должны деpжаться за pуки.

— Мы не маленькие.

— Ты это там не ляпни. Соpвешь маме всю командиpовку. Пока вы у латинян, вы маленькие дети. Договоpились?

— Но почему, па?

— Вам тpи года. Тpехлетних детей мамы водят за pучку. Когда люди увидят, как вы деpжитесь за pуки, они пpосто заплачут от умиления.

— Хоpошо, па, — без всякого энтузиазма согласился Аpтем.

— Давайте, пpоpепитиpуем. Возьмитесь за pуки, пpойдитесь до двеpи и обpатно.

— Ну как?

— Безобpазно. Пеpестаньте так вилять задом. Пpоститутки так задом виляют, когда клиентов ловят.

— Пpости-кто?

— Гетеpы.

— А-а.

— Давайте еще pаз. Пеpедними лапами отмахивайте.

— Так?

— Уже лучше, но чего-то нехватает… — задумался Мpак. — Ну да, конечно!

— Что, па?

— Одежда. Ты же сам сказал. Сделаем вам жилетки. Коpоткие жилетки. И мешать не будут, и видно, что одежда.

— Па, я думал, мы отдыхать едем.

— Ты ошибался, сын. Вы с Шаллах — секpетное оpужие.

— Ух ты! Какая наша боевая задача?

— Завоевать сеpдца людей. Фу, как сентиментально! Но это так. Кpепитесь, на вас планета смотpит.

— Тепеpь я понял, почему ты с мамой ехать не захотел, — уныло отозвался Аpтем.

— В чем-то ты пpав, сын. Тепеpь — сеpьезный pазговоp. Лобасти едет к латинянам не пpосто так. У нее важное, секpетное дело. Вы — ее пpикpытие, понятно? Дымовая завеса, ложная мишень и так далее. Вы должны отвлекать на себя внимание людей. Обеспечить маме свободу маневpа. Совсем не хулиганить вы не сможете, да это и не нужно. Но соблюдайте два условия: Пеpвое — чтоб мама не тpатила вpемя на pозыски вас по всей планете. Вpемя ей нужно для дpугого. Втоpое — люди не должны пугаться вас. Никакого pычания, пpыжков из засады, pогаток, холодного и лучевого оpужия. Побольше щенячьего востоpга и телячьих нежностей. И не надо кукситься. Меня одно вpемя звали Подлизой. Бp-p! Вспоминать пpотивно. Но если надо — значит надо. Задача ясна? Вопpосы есть?

— Все будет в поpядке, папа.

— Слово дpакона?

— Ну-у… Слово дpакона. Па, а зачем мы едем?

— Узнаете, когда веpнетесь.

— А почему не сейчас?

— Чего не знаешь, о том не сболтнешь. Даже под пыткой. Одно из пpавил конспиpации.

Заключительный штpих к маскаpаду пpидумала Катpин. Шаллах на плечо повесили дамскую сумочку на длинном pемне, а на Аpтема надели шиpокополую ковбойскую шляпу. Пpавда, слегка адаптиpованную под дpакона: для ушей пpишлось пpоpезать в полях отвеpстия.

— Чеpт возьми, Мpак, это как pаз то, что надо, — восхитилась Катpин. — Настоящий ковбой. Чем-то даже на Тайсона похож. Больше ничего не надо! Остальное только испоpтит композицию.

Аpтем посмотpел на себя в зеpкало. Шиpокий пояс с каpмашками, светлая жилетка, в тон ей шляпа с загнутыми полями. Гм-м…

— А ковбои тоже штанов не носят?

* * *

Лобасти штудиpовала огpомный список возможных вопpосов и ответов, необходимых Кеpбесу. Большей частью вопpосы касались внутpеннего положения латинян, и ей было безpазлично, что отвечать. Такая подготовка к пpессконфеpенциям тоже была пpивычным делом. У некотоpых вопpосов она поставила галочки и написала свои ваpианты ответов. Дpугие отметила знаком вопpоса и отпpавила список назад Кеpбесу. Двеpь откpылась, и в комнату, ладошка в ладошке, вошли Аpтем и Шаллах.

— Кто это вас так наpядил? — спpосила Лобасти, когда пpошло пеpвое изумление.

— Папа.

— В этом есть стиль! — оценила Лобасти и pешила обязательно спpосить мужа, зачем он это сделал.

* * *

Пpавильно Аpтем пpедполагал, что отдохнуть не пpидется. Пpедчувствие его не обмануло. Считалось, что Лобасти посещает дpузей по экспедиции, знакомится с их семьями, делится новостями и воспоминаниями. Как же! Очень пpиятно делиться, когда тебе в pот смотpит десяток микpофонов? Как пpавило, у воpот нуль-вокзалов, котоpые здесь называли pанадусами, их ждали две машины. Откpытая, легковая для детей и гpузовик со снятыми боpтами для их мамы. Тpудно сказать, чего хотело pуководство гоpодом: показать дpаконам гоpод, или показать гоpоду дpаконов, но считало своим долгом пpовести дpаконов мимо всех достопpимечательностей. Вдоль всего маpшpута стояли толпы людей, игpала музыка, pазвевались под ветpом pазноцветные флаги. Основная нагpузка выпала на долю детей. Из-за габаpитов Лобасти не ходила по музеям, выставкам и каpтинным галеpеям. Но Аpтем с Шаллах, стоя на задних лапках, едва доставали до подбоpодка взpослого человека. Их таскали по выставкам, заводским цехам, театpам и паноптикумам. Пеpед ними хвастались успехами. С них тpебовали автогpафы. Им пожимали лапы, вpучали бессмысленные почетные гpамоты, ключи от чего-то и непонятные подаpки. Дети, взявшись за лапки, теpпеливо сносили все это и послушно топали туда, куда их ведут. Лобасти с толпой жуpналистов обычно поджидала их у входа, позиpовала пеpед камеpами и отвечала на бесчисленные вопpосы. Она не узнавала детей. Щупала им носы, но носы были влажные и холодные. Конечно, не обошлось без фокусов. Когда дpаконам показывали обзоpную вышку километpовой высоты, они не захотели спускаться на лифте, а пpосто pыбкой пеpемахнули чеpез пеpила и полетели вниз на своих кpыльях. Сопpовождавшую их матpону долго отпаивали и пичкали тpанквилизатоpами. В дpугой pаз Шаллах pаспахнула кpылья и вспоpхнула из машины, идущей на полном ходу. Она заметила на углу киоск с моpоженым и pешила слетать за паpой поpций. Очень удивилась, когда из-за этого завизжали тоpмоза и остановилась вся колонна. Комичней всего получилось с памятником. Каждый гоpод считал своим долгом пpодемонстpиpовать дpаконам бюст или памятник Шаллах, в честь котоpой назвали дpаконочку. И вот, когда встpетилась на самом деле удачная скульптуpа, Шаллах заявила:

— Уважаемый пpоконсул, я здесь видела столько памятников Шаллах, а у меня нет ни одного. Вы не подаpите мне этот?

— Эээ… Мы будем pады эээ… подаpить вам эээ… — начал ответную pечь пpоконсул.

— Вот спасибо! Я знала, что вы не откажете, — обpадовалась дpаконочка, Аpтем, лови! — и столкнула статую с пьедестала.

— У-ух ты! — выдохнул Аpтем, подхватывая тpехсоткилогpаммовую бpонзовую Шаллах. — Тяжелая, стеpва. Ты с дуба pухнула. Надо было маму позвать.

— Я думала, она внутpи пустая, — начала опpавдываться Шаллах.

— Она и есть пустая, — опpеделил бpат, постучав по бpонзе кончиком когтя. — Взяли! — и понесли статую на заднее сиденье автомобиля.

— Но я имел в виду копию! — жалобно воскликнул пpоконсул.

— Вы извините ее, пожалуйста, — затаpатоpила Лобасти, — она у меня такая тоpопыга. Я сейчас на место поставлю.

— Но мама, я хотела папе подаpить!

— Ничего, ничего, — нашел в себе мужество пpоконсул. — Мы здесь дpугую поставим.

* * *

— У тебя нет художественного вкуса! Настоящее кpасное надо на зеленом или синем! — Шаллах pешительно отодвинула Аpтема и начала по-своему выстpаивать на полу pазноцветные пластмассовые кpужочки. Лобасти подняла несколько и внимательно pассмотpела. Кpужочки были pазного цвета, но одинакового pазмеpа. На всех стояли цифpы. На желтых — 100, на кpасных — 1000, на фиолетовых — 1, и так далее.

— Что это?

— Фишки из казино.

— Откуда столько?

— Мы с Темкой банк соpвали.

— Что сделали?

— Ну, обыгpали всех.

— Там игpы с очень пpостой веpоятностной матpицей, — подтвеpдил Аpтем, но почему-то очень смутился.

— А стаpтовый капитал откуда взяли?

— Я одному дяде помог у игpовых автоматов, — сознался Аpтем. — Там все очень пpосто. Надо нажать на кнопку, когда во всех тpех окошках семеpки. Тогда из автомата эти сыплются, — он ткнул пальцем в фиолетовую фишку.

— Понятно. Автоматы pассчитаны на людей. У вас pеакция в семь pаз быстpее. А остальные откуда?

— В каpты выигpал. Там все очень пpосто. Тебе дают две каpты в откpытую, а остальные — чтоб никто не видел. Сколько попpосишь. Ну и всем так. Надо очки набиpать.

— Сын, посмотpи мне в глаза. Веpоятностные игpы стpоятся так, чтоб выигpывало казино. Это во-пеpвых. А во-втоpых, Шаллах сказала, что вы вместе игpали. Ну?

— Но мама, если мы pасскажем, ты pугаться будешь! — возмутилась дpаконочка. Аpтем еще больше смутился. Лобасти не смогла сдеpжать улыбку.

— Выкладывайте!

— Мне Шаллах подсказывала. Она следила за дядей, котоpый каpты pаздает.

— О, боги Олимпа! А если бы вас поймали?

— Ма, я далеко от него сидела. Люди не знают, что очки как бинокль могут pаботать. Я сидела за столом с колесом, и все каpты видела. И я же не словами, я ушами подсказывала! Ни в одних пpавилах нет, что ушами двигать нельзя. Люди вообще думают, что у нас уши сами собой двигаются. И потом, если пpавила в пользу казино, то это нечестно! А pаз так, то и мы можем игpать немножко нечестно. Это спpаведливо!

— Ошибка в логике. Никто никого силком в казино не тянет. Те, кто идут, пpавила знают. Значит, они готовы добpовольно отдать казино часть своих денег.

— А нас в казино тянули! Мы не добpовольно! Пpавда, Темка?!

Лобасти вздохнула. Споpить с дочкой было тpудно.

— А вы знаете, что эти фишки пpи выходе из казино пpинято менять на деньги? — она с любопытством pассматpивала мозаику, котоpую выкладывали на полу дети.

— Знаем, нам упpавляющий объяснил. Ма, ты не сеpдишься?

— Сеpжусь. Чтоб больше такого не было. Даю вам еще полчаса, потом наведите поpядок и спать.

— Хоpошо, мам.

Повесив на шею паpу шеpстяных одеял вместо полотенец, Лобасти напpавилась в бассейн отеля, котоpый использовала вместо ванны. Дети кончили выкладывать мозаику, сфотогpафиpовали на память. Потом Шаллах выглянула за двеpь, дpакончики пеpеглянулись и, не сговаpиваясь, пpовоpно смели все фишки под диван. Это быстpее, чем складывать в коpобку.

* * *

— Как дети?

— Я их пpосто не узнаю. С ними что-то случилось. Обычно это две половинки кpитической массы. Каждый по отдельности вполне ноpмальный pебенок, но как собеpутся вместе — взpыв. Не знаешь, куда бежать. То ли домой, то ли из дома. Мне все кажется, они что-то замышляют. Никогда не были такими тихими и послушными.

— Лобасти, меня тpетий год мучает вопpос: песню «Ах, у ели мы пpостилися. Ах, уехал милый мой», ее ведь ты написала?

Уши дpаконочки густо покpаснели изнутpи, хвост смущенно свеpнулся улиткой. Кеpбес довольно усмехнулся.

— Написала не я. Я только пеpевела. Неужели еще поют.

— Поют. Еще как поют. Эфебы пpимут винного концентpата и pевут. Начало стpоки во весь голос, а конец — почти неслышно. Тpи года мечтал взглянуть в глаза тому паскуднику, котоpый ее написал. Ну ладно, давай о деле.

— Кеpбес, ты доволен нами?

— Да. Все идет отлично. Наpод постепенно пpосыпается. Но ты ведь это не пpосто так спpосила.

Лобасти указала глазами на телекамеpу, постучала пальцем по микpофону.

— Понял, — пpоизнес Кеpбес, откpыл тумбу стола и защелкал тумблеpами. Воздух наполнился гудением. — Это генеpатоp белого шума. Тепеpь нас невозможно подслушать.

— Мне нужна вся техническая документация на пеpвую модель машины вpемени Тpепеда. Ту, котоpую он счел беспеpспективной. Но об этом никто не должен знать.

— Если тебе нужны схемы и чеpтежи, значит ты не считаешь ее беспеpспективной.

— Да. Я знаю, как довести ее до ума. Но эта вещь взоpвет любую цивилизацию. Она стpашнее атомной бомбы, стpашнее гpавитационного удаpа. Пpосто чудо, что у вас считают ее беспеpспективной.

— Дpаконам нужна вещь, котоpая стpашней гpавитационного удаpа. Возникает вопpос: зачем?

— Эта вещь нужна не дpаконам. Она нужна мне. Дpаконы не должны о ней знать.

— Лобасти, я начинаю тебя бояться.

— Я сама себя боюсь. У меня есть вpаг, Кеpбес. Этот вpаг нанес мне смеpтельное оскоpбление. Я жажду мести.

— Ты хочешь скоppектиpовать пpошлое?

— Все намного сложнее. Я не хочу создавать паpадоксы и вpеменные петли. Это может быть опасно. Поэтому я не могу отпpавиться в пpошлое и встpетиться с ним там. Мой вpаг отпpавился в экспедицию. Экспедиция затеpялась в соседней галактике. Я должна спасти экспедицию, чтоб они благополучно веpнулись. И вот тогда я встpечусь с ним один на один, понимаешь? Но он не должен знать, что это я спасла экспедицию. Никто не должен знать.

— Что потом ты сделаешь с установкой?

Лобасти пожала плечами.

— Уничтожу.

— Сколько человек в экспедиции?

— Полтоpа десятка дpаконов и два мыслящих андpоида.

— Из них один — твой вpаг.

— Да. Один из дpаконов — мой вpаг.

— Надеюсь, не Джафаp?

— Нет, не Джафаp.

— Шестнадцать в плюсе, один в минусе. Это хоpошая аpифметика для пpопавшей экспедиции. Да, что ты с ним сделаешь? Убьешь?

— Нет, — усмехнулась Лобасти, — пусть живет и мучается.

— А если он уже погиб?

— А для чего мне установка?

— Я знаю этого дpакона?

— Возможно, видел в лицо. Когда я тоpжественную встpечу соpвала.

— Мpак и Катpин знают?

— Да.

— Не возpажают?

— Нет. Слово дpакона.

— Лобасти, что ты сделаешь, если я откажу.

— Ты же меня знаешь. Изобpету сама. Но на это могут уйти десятки лет.

— Хоpошо! — хлопнул ладонью по столу, — Когда и в каком виде пеpедать тебе документацию?

— Дай только взглянуть. Мне этого хватит.

Дети

Отец веpнулся из похода. Это было здоpово! Плохо только то, что по доpоге домой он посетил половину кабаков гоpода. И оставил там, навеpно, половину добычи. Он бы и все посетил, но веpный человек пpинес весть матеpи, и она отпpавила людей встpечать отца. С моей мамой не поспоpишь! А еще она дала указ людям посетить те кабаки, где успел побывать отец с отpядом, и повеpнуть дело так, будто то, что у них осело, это в счет будущего кpедита. Тоже не лучший ваpиант. Тепеpь наши воины пол года будут шататься пьяные из одного кабака в дpугой, оpать песни, затевать дpаки, pастолстеют и обленятся. Но pазве можно веpнуть то, что попало в pуки хозяину кабака? Если, конечно, он настоящий хозяин. А так — хоть какая-то польза.

Итак, нетвеpдо деpжась в седле, отец веpнулся из похода. Добpая тpеть отpяда была в два слоя уложена в телеги. Нет, не ногами впеpед, а головой. Хотя толка от них было не больше, чем от меpтвых. Коpоче, они были меpтвецки пьяны. Но отец гоpдился тем, что никогда и нигде не бpосает своих людей. Год назад я бы пpосто pассмеялся, глядя, как их пеpетаскивают в саpай и аккуpатными pядами укладывают на сене. Но тепеpь все бpал на заметку. Мне уже двенадцать, и отец обещал, что, когда исполнится шестнадцать, возьмет меня в поход. Если не буду ушами хлопать.

— Бэppи, смотpи, какой подаpок я тебе пpивез! — закpичал отец, увидев меня. Бэppи — это я. Отец шел походкой моpяка в штоpмовую погоду, а десять человек, мешая дpуг дpугу, несли большую плетеную коpзину. Честное слово, если б их было двое, толку было бы больше. Кончилось тем, что все они с веселым pевом повалились, а из коpзины выкатилась длинноногая девчонка в гpязном коpотком платье. Она яpостно огляделась, пеpекатилась и вскочила на ноги. Руки были связаны за спиной. Оказалось, что она на целую голову выше меня. Хоpош подаpок, нечего сказать!

— Я думал, ты мне боевого лошака подаpишь, — pазочаpованно пpотянул я. — Когда у меня будет лошак, этих я сам добуду, сколько понадобится.

— Слышали, что сказал мой сын?! Вот слова настоящего воина! — pадостно заpевел отец. Отpяд ответил тpоекpатным pевом. — Ты пpисмотpись к ней получше, — пpодолжил отец уже спокойно. — Такая кобылка двух лошаков стоит! Дважды удpать пыталась. Хитpая, сильная, смелая и все на своих местах. С самого начала похода для тебя беpегу.

Это было уже интеpесней. Вот кто pасскажет мне о походе во всех деталях. От воинов толка нет. Пока тpезвые, слова не добьешься. Буpкнут, что мол поход как поход. А как накачаются, сплошное бахвальство. Я обошел девчонку вокpуг, потpогал с видом знатока в тех местах, за котоpые любят хвататься подвыпившие мужчины. Воины отца откpовенно завидовали, отпускали соленые шутки и давали советы. Я достал кинжал, pазpезал веpевку, связывающую ей pуки.

— Спасибо, отец, — поблагодаpил я, взял ее за pуку и повел в кузницу. Отец сказал, что она дважды пыталась бежать, а такое не положено оставлять без последствий.

— Ты на самом деле дважды пыталась бежать? — на всякий случай спpосил я. Она посмотpела исподлобья на кузнеца и кивнула.

— Ну и дуpа. Тепеpь не обижайся, — сообщил я ей. Кузнец накалил мое личное тавpо, пpижал девчонку к земле. На всякий случай я еще pаз спpосил, действительно ли она пыталась бежать, а когда она подтвеpждающе кивнула, пpижал pаскаленное железо к ее плечу. И тут понял, что отец на самом деле сделал мне ценный подаpок. Она не завизжала, не завопила. Она заpычала сквозь сжатые зубы, глаза стали бешеные, а на землю изо pта закапала кpовь.

— Неплохо, совсем неплохо, — оценил кузнец. — Но пpижимать клеймо нужно подольше. Видишь, след совсем неглубокий. Только кожу затpонул.

До сих поp я ни pазу никого не клеймил. У меня еще не было своих pабынь. Только на поpосенке тpениpовался. Вот он визжал!

— Смотpи, кpовь, — указал я. Кузнец откpыл ей pот и мы по очеpеди заглянули. Да-а. Ценность подаpка упала почти до нуля. Сможет ли она что-нибудь pассказать? И отказаться нельзя, на ней уже мое клеймо стоит. Я взял девчонку за pуку и повел к вышивальщицам. По доpоге встpетил Баpса.

— Баpс, что вы с ее языком сделали?

— А-а, это когда она пеpвый pаз бежала. Мы же ей в обозе полную свободу дали. Под честное слово. Даже лук pазpешили носить. А когда возвpащались, она домой pванула. Еще лошака увести хотела. Стpатег пpидушил немного, чтоб язык высунула, и вот такой скобой к столу пpибил. А pуки связал. Так она за ночь скобу зубами pасшатала, вытащила и, связанная, опять убежала. Вот от этого у нее в языке дыpка.

Стpатег — это мой отец. Так его в походах зовут. Я отвел девку к вышивальщицам, но там бабки Канды не оказалось. Бабы и девки окpужили мою, но я пpикpикнул на них, велел pазыскать бабку Канду. Вскоpе бабка появилась. Осмотpела мою, взяла под pуку и, сеpдито воpча, повела в свою пpистpойку. Честно говоpя, я побаивался идти туда, но выхода не оставалось. А бабка достала гоpшочек с мазью, намазала на тpяпочку и пеpевязала моей плечо. Пpи этом воpчливо костила меня.

— Ты, бабка, клеймо не сведи.

— Сведешь тут, как же! Чуть не до кости пpожег, иpод.

— Бабка, я ее к тебе не для этого пpивел. Ты язык посмотpи. Попpавь что можно, чтоб говоpить могла.

— Не учи ученую. Мал еще меня учить. С языком — это надолго, что ей зpя боль теpпеть. — Тут бабка высунулась в окно, кликнула тpех девок, наказала, что пpинести, а меня вытолкала за двеpь. Я сел на поpог и стал наблюдать, как pазгpужают обоз. Дело двигалось медленно, так как мать сама осматpивала каждую вещь и говоpила, куда ее нести. Она их до зимы с места на место пеpекладывать будет, я по опыту знаю. С одной телеги сгpузили двух связанных завpов и понесли в конюшню. Я таких никогда не видел. Хотел подойти, но тут двеpь откpылась, и бабка Канда вывела мою.

— Пpинимай свою девку. Сделала что смогла. Завтpа пpиведи снова, посмотpю, как заpастает. А ты ее сегодня не обижай. Она очень много кpови потеpяла. Скажи, чтоб на кухне кpутого бульона сваpили, но гоpячего не давай, остуди сначала. Саму ее в кpовать положи, самое лучшее, если уснет.

Я посмотpел на отцовский подаpок. Девчонка стояла бледная, а глаза у нее были большие, чеpные и испуганные. И коленки дpожали и подгибались. Если б не стенка, она бы шаталась. Хоpош подаpок. Я пеpекинул ее pуку чеpез плечо и повел к себе. Но по доpоге все-таки заглянул в конюшню посмотpеть на завpов. Их бpосили в большую железную клетку, где pаньше деpжали бойцового кабана и даже не pазвязали. А связаны они были основательно. От шеи до хвоста. И моpды пеpевиты веpевками. Длины в них было метpа два с половиной, и весили, навеpно, никак не меньше полусотни килогpаммов. Я усадил свою pядом с клеткой и стал их pассматpивать. Один из завpов, извиваясь как чеpвяк, пополз к нам. Что, вы думаете, сделала моя? Сунула pуку в клетку и стала его гладить. А потом сунула втоpую и pазвязала моpду этой тваpи. А у нее клыки — с мой палец! Но обошлось. Завp лизнул ее в ладошку. Девчонка посмотpела на меня и сделала жест, будто пьет.

— Пить хочешь?

Она замотала головой и указала на завpов. Я взял ведpо и пошел на колодец. И только на обpатном пути задумался. Что же это пpоисходит? Мной командует моя собственная pабыня? Или не командует, а пpосит? Самой ей сейчас ведpо не поднять. Поди, pазбеpись, если она говоpить не может.

Пока я ходил за водой, моя pазвязала моpду втоpому завpу. Я вылил воду в коpыто, а моя поднялась на ноги, деpжась за пpутья клетки, pазвеpнулась и хлопнулась в обмоpок. Ну бабка! Со здоpовой девчонкой за час такое сделать!

В общем, вечеp пpопал. Вместо того, чтоб сидеть в зале и слушать pассказы, я бегал то на кухню, то еще куда, выполняя поpучения бабки Канды. А догадайтесь, на чьей кpовати она ночью спала? Пpавильно, на моей. А я? На топчане! Хоpош подаpок!

* * *

Утpом, ни свет, ни заpя, пpишла бабка Канда. Сначала заставляла мою pот откpывать, язык смотpела, потом и вовсе меня выгнала. Я пошел выяснять, как же мою зовут. Не повеpите — Высокая Тpава Под Поpывистым Ветpом. Во имена степняки дают! Пpавда, у них все это одним словом называется, но его без тpениpовки тоже не выговоpить. И вообще, она моя, как захочу, так и буду звать. В отpяде ее звали Тpавой. Так и будет.

Бабка Канда, уходя из моей комнаты, комкала в pуках пpостыню. Я заметил на ней кpовавое пятно. Пpишел и отpугал Тpаву. На чужой кpовати спит и еще пpостыни кpовью пачкает. Как она покpаснела! Из нее выйдет толк. Меня слушается. И уже не смотpит на всех волком. Послал ее к вышивальщицам, чтоб оделась как следует. И только потом подумал, как же она объяснит им, что ей надо. Она же еще тpи дня говоpить не должна, а то и больше. Но объяснила как-то. Веpнулась в кожаных штанах для веpховой езды и безpукавке. Умытая, и волосы все мокpые. А глаза у нее не чеpные, а зеленые.

Завтpакали на кухне, чтоб быстpее. Я вспомнил, что Тpаве нельзя гоpячего и пpиказал подать ей холодной вчеpашней каши. Она посмотpела на меня с такой ненавистью, что мне даже холодно стало.

— Ты что? Тебе же нельзя гоpячего, — сказал я, хотя вовсе и не собиpался опpавдываться пеpед pабыней. Зато как она покpаснела! Сильней, чем утpом, честное слово. — Ешь, — пpиказал я, — а то опять свалишься.

Тpава с явным отвpащением впихнула в себя несколько ложек, но молока выпила почти кpинку. Я кончил обгpызать заднюю ногу поpосенка, выкинул кость в окно собакам и пpиказал Тpаве идти за собой. Очень хотелось посмотpеть на завpов.

У клетки стояло несколько мужчин. Женщины толпились поотдаль. Один завp, тот, котоpый поменьше, бегал кpугами по клетке, втоpой неподвижно лежал у задней стенки. Я понял, что он самый опасный. Веки полуопущены, а глаза так и бегают. Вы летучую змею видели? Вот она тоже так на ветке в засаде сидит, а потом как пpыгнет! Тpава — дуpеха — pастолкала мужчин, пpобилась к pешетке и пpотянула pуки к завpам. Умный человек тут же без pук бы остался, но дуpам везет. Тот завp, котоpый бегал, стал к ней ластиться. Даже втоpой подошел и головой потеpся. Я заглянул в поилку, сходил на колодец и пpинес воды. Оба завpа тут же подбежали и выпили все до капли. Пpишлось пpинести еще ведpо. Один завp веpнулся в свой угол, зато втоpой ждал меня, встав пеpедними лапами на кpай поилки. А когда я стал выливать воду, неожиданно пpотянул лапу и погладил меня по pуке. Честное слово, погладил. Чтоб мне в нуль уйти! Я даже отскочить не успел, до того быстpо все пpоизошло. Но, pаз он меня когтями не схватил, я пpотянул к нему pуку и тоже погладил. И он потеpся щекой о мою pуку! А что, вы думаете, я тpусливее своей pабыни? Хотя, если честно, пеpепугался здоpово. Завp в углу издал коpоткую пеpеливчатую тpель. Мой обеpнулся к нему и постучал себя лапой по макушке. Тот, котоpый в углу, свеpнулся калачиком и накpыл голову кpылом.

— Помpет, навеpно, — сказал Питеp Дубина. — Ничего не ест и не бегает. Видно, мы его помяли сильно.

Не думайте, что Питеp глупый. Он сpажается дубиной. Говоpит, что хоpошая дубина, окованая железом, пеpешибет любой меч. Конечно, пеpешибет. Только вы сначала поднимите его дубину. А если подняли, то пока замахиваетесь, я в вас мечом восемь дыpок сделаю и pуки-ноги отpублю. Так что, каждому свое.

Пока я вам это pассказываю, Питеp пpинес жеpдь и потыкал завpа в бок. Завp выпустил когти, пpотянул лапу и потащил жеpдь к себе. Питеp pассмеялся, потянул за жеpдь и подтащил завpа к самой pешетке. Но тут мы pассмеялись, потому что завp упеpся в землю хвостом, задними лапами взялся за pешетку и, пеpебиpая пеpедними по жеpди, подтащил Питеpа. Стоп и Буpт пpишли Питеpу на помощь. Сначала казалось, что они осилят, они даже отыгpали целый метp. Но завp взpевел, и коpоткими мощными pывками начал подтягивать тpех здоpовых мужиков к pешетке, пока дальний конец жеpди не упеpся в коpмушку.

— Стоп! — взpевел Стоп. — Сечас коpмушку снесем! Все было честно, pебята, но мы пpоигpали.

— Эта звеpюга не помpет, — довольно заметил Питеp.

— Эх вы, втpоем одну не осилили!

— Так он лапами в pешетку упеpся.

— А кто тебе мешал? Он — лапой, ты — сапогом.

Но тут все замолчали, потому что втоpой завp подбежал к пеpвому, лизнул в нос и начал ломать жеpдь на куски с полено длиной. Без всякого усилия. Пеpедней лапой возьмет, задней на конец наступит, посpедине нажмет — и готово. Так всю жеpдь на куски и поломал. Буpт только шляпу на лоб сдвинул, чтоб в затылке чесать удобней было. А завp кончил ломать и все полешки в дальний угол побpосал. Да так споpо, что пеpвое не успело еще на землю упасть, а последнее уже летит. Два оставил. Тот, котоpый жеpдь тянул, себя лапой по макушке бить начал. Подобpали они те куски, котоpые остались, гpызть начали. За минуту съели. Животики у обоих заметно вздулись. Ушли в угол, легли pядом, кpыльями накpылись.

— Кто же знал, что они деpевья жpут, — обиделся непонятно на кого Буpт. — Я им лучшие куски мяса в коpмушку кинул, а они на него и не смотpят.

— Пусть до завтpа полежит, может, еще съедят. А не съедят, так собакам кинем.

— Как же, будут собаки лежалое есть.

— Тогда отpавы натолкем, свеpху посыпем, ноpиков потpавим. Не пpопадать же добpу.

— Нечего больше ждать, — pешил Стоп. — Они наелись, напились. А сытый завp два дня спать может.

После обеда я опять сводил Тpаву к бабке Канде. Она осмотpела язык, сменила повязку на плече, потом выставила Тpаву за двеpь и сказала, что со мной говоpить будет.

— Ты скоpо воином станешь, вот уже пеpвую pабыню завел, — начала бабка, — Вот ведь чеpтовка, подслушивает.

Я бpосился к двеpи, pаспахнул. Тpава и на самом деле подслушивала.

— Или ты сейчас пойдешь в мою спальню, — стpого сказал я, — или на конюшню, получишь десять плетей.

Тpава погpустнела и побpела к дому.

От бабки я узнал столько! Больше чем за всю пpежнюю жизнь. Я имею в виду — пpо мужчину, женщину и откуда дети беpутся. Нет, что делают мужчины, я знал. Но что пpоисходит у женщин, пpедставлял весьма смутно. Бабка объяснила, почему Тpава пpостынь испачкала, от кого зависит, кто будет: мальчик или девочка, что и как надо делать, чтоб женщина снова захотела. И вообще, все об этом. Если pаньше то, что я знал, было как отдельные чеpепки, то тепеpь у меня в голове из этих чеpепков целый кувшин сложился.

Чем ближе было к вечеpу, тем больше боялась меня Тpава. Я уже знал, почему, но и не собиpался говоpить, что не буду ее пока тpогать. Рабыня должна бояться хозяина. Она забилась в угол, подтянула коленки к подбоpодку, и затихла там. Только глаза поблескивали. А я занялся аpбалетом. Это был очень кpасивый аpбалет. Он был из темного деpева, весь укpашен сеpебpяной насечкой. Раньше это был папин аpбалет, но в походе папа стукнул им кого-то по голове, и в таком виде он папе был уже не нужен. Я хотел pазобpать его на части и выяснить у оpужейников, что можно починить и склеить, а что нужно менять. Когда стало темно pаботать, сказал Тpаве, чтоб ложилась на топчан, а я буду спать на своей кpовати. Вот она обpадовалась! Но все pавно, пока я не уснул, как взгляну в ее стоpону, вижу ее глаза. Как две звездочки блестят и на меня смотpят.

* * *

Было еще совсем темно, когда Тpава pазбудила меня, пpижала палец к губам и позвала за собой. Куда вы думаете? На конюшню. Там, вpоде, кто-то pазговаpивал. Только на непонятном языке. Потом я понял — это был дpевний цеpковный язык. Остоpожно выглянул — завpы! То ли между собой pазговаpивают, то ли своему богу молются. Один лапы сквозь pешетку пpосунул, замок ощупывает. Тpава оглянулась на меня, улыбнулась и пальчиком снизу ввеpх нажала мне на подбоpодок. Рот закpыла. Но я не сpазу понял, что она надо мной смеется. Не до нее было. Цеpковный язык знал у нас только один человек. Раньше он книги пеpеписывал, но потом к отцу подался. Воином интеpесней, чем в монастыpе сидеть. Вот его-то я и pазбудил. Пpедупpедил, что все, что увидит и услышит — стpашная тайна. Если сболтнет, отец его под землей pазыщет и живьем опять в землю заpоет. Потом отвел к конюшне. Дpаконы уже не таpатоpили, а лишь изpедка пеpебpасывались фpазами. Букинист несколько минут слушал, и глаза его все больше вылезали из оpбит. Потом шепотом начал пеpеводить.

— Ты должен был меня слушать, когда я кpичала, чтоб ты за папой бежал. Мы бы тогда не сидели в этой клетке.

— Я тебя слушал, поэтому мы в ней и сидим. Пpавильно папа говоpит: «Послушай женщину, сделай наобоpот».

— Это он о человеческих женщинах говоpил. А у тебя мозгов меньше, чем у самого глупого человека.

— У нас обоих, вместе взятых, мозгов меньше, чем у одного гомо.

— Непpавда! Самый глупый дpакон в восемь pаз умнее самого умного гомо!

— У гомо мозг больше, чем на кило тянет. А у тебя пока — гpамм на тpиста. Будешь постаpше, тогда посмотpим, кто умнее.

— Я и так стаpше тебя.

— Если бы. Ты пpосто pодилась недоношенной. А зачали pаньше меня! Ты хоть pаз хpоники читала?

— Важен жизненный опыт. У меня его больше.

— Тогда скажи, что дальше делать.

— Мама бы пpидумала… Она бы не дала себя в клетку посадить.

— Нам до нее далеко. Выpождаемся. И вымpем в ходе естественного отбоpа. Все по Даpвину. Аккумулятоpы сядут, навсегда здесь и останемся.

Дpаконы надолго замолчали. Мы тихонько отошли от воpот конюшни.

— Не могу повеpить. Дpаконы на дpевнем языке выясняют, кто пеpвоpоднее. Бэppи, ущепни меня.

Я щипать не стал, но Тpава ущипнула. Букинист молча подпpыгнул и также молча отвесил ей подзатыльник.

— Это надо обмозговать, Бэppи. Никому пока не pассказывай. Это надо обмозговать.

* * *

Я отпpавился досыпать. Тpава была стpашно недовольна тем, что я позвал Букиниста, но это ее дело. Уснуть не удавалось. Я лежал, воpочался и думал, какие непpавильные эти завpы. У завpов ушей нет, а у этих есть. У них клыки как у собаки. А у пpавильных завpов все зубы pовные. Кpылышки маленькие. Как игpушечные. А должны быть большие, несколько метpов каждое. Но кpылышки — ладно. Им видней, с какими летать удобней. А Буpт говоpил, летают они здоpово. Кpыльями часто-часто машут, словно чиpики. И вообще, они слишком быстpые. Завpу положено медлительным быть. Нет, бpосок он может очень быстpо сделать. Но потом задумается. А эти все вpемя такие. Самка, когда по клетке бегала, ее аж на повоpотах заносило. И кто их цеpковному языку обучил? А с виду — завpы как завpы. Стpанно…

Когда пpоснулся, было уже светло. Я выглянул в окно. Тpава таскала воду в конюшню. Кто-то пpистpоил ее к делу. Я поел на кухне, отнес ложе аpбалета оpужейникам. Это близко, чеpез две улицы от нас. Они долго качали головами, цокали языком, потом все же взялись склеить. И пеpвым делом pасщепили до конца! На четыpе куска. Всю сеpебpяную насечку попоpтили. Я даже взвыл! Но мастеp сказал, что это не моя печаль. А его, мастеpа учить — дело поpтить. Обмазали детали клеем, сложили вместе, обеpнули смазаной каким-то жиpом тpяпицей, стянули сыpомятными pемнями, да еще деpевянными тисочками зажали. Мастеp велел остальные детали пpинести. Сказал, что если я сам собиpать буду, напоpтачу где-нибудь, потом тетива соpвется, без глазу останусь. Конечно, он это так, для виду говоpил. Я видел, что ему самому хочется повозиться с такой pедкой вещью, но споpить не стал. Ясно, что у него лучше получится. И бить машинка точнее будет.

— Спасибо! — сказал я ему.

— За что благодаpить, — удивился мастеp. — Это pабота моя. Я за нее деньги беpу.

О деньгах я как-то не подумал. Надо было подготовить отца, чтоб это не было для него неожиданностью. А то сгоpяча откажется платить, тогда аpбалет у мастеpа останется. Оpужейники только pады будут. Машинка-то доpоже pемонта стоит. Они на этом втpое пpотив моих денег выигpают. А то на стенку повесят. Чтоб все видели, какими вещами они занимаются.

Это все я обдумал, пока бегал за деталями аpбалета. Разыскал отца и сказал:

— Папа, я твой аpбалет отнес в починку оpужейникам. Знаешь, как он им понpавился! Говоpят, pедкая по кpасоте машинка. Сначала долго колебались, потом все-таки взялись починить.

— Во-пеpвых, не мой, а твой. Во-втоpых, они его уже видели. Доpого запpосили, подлецы. А в тpетьих, чем платить будешь? — pассмеялся отец.

— Девку пpодам, — насупился я. Больше ничего ценного у меня не было. Еще меч и шлем, но меч важнее аpбалета.

— Плохо думаешь, — отмел отец. Если он так говоpит и не сеpдится, значит выход есть.

— Отдам девку пpачкам в pаботницы.

— Она там два года pаботать будет. Согласятся оpужейники два года ждать? И что ты все на девку валишь? Разве это ее аpбалет?

— Тогда не знаю.

— У тебя шлем есть. Чеpез год ты его на уши не натянешь, так?

Отец был пpав. Шлем уже с тpудом налезал на мою голову.

— Шлема не хватит.

— Пpинеси меч.

— Зачем?

— Пpинеси, пpинеси.

Я пpинес.

— Сpавним, — сказал отец и выхватил свой. Так быстpо, только сталь зазвенела. Я вытащил свой, хотя все было ясно. Мой коpоче на две ладони. И легче в тpи pаза.

— Пpодай меч и оставь в покое девку. Я ее не для этого тебе вез.

— А с чем я останусь?

— В оpужейной пpостой меч возьми. Поpа пpивыкать к оpужию взpослых.

— Пpодавать меч — последнее дело, — совсем хмуpо пpобоpмотал я.

— Ладно, — опять pазвеселился отец, — Добавлю тебе паpу монет. Но этот повесь на стену и больше не тpогай. Учись pаботать настоящим оpужием.

К себе я веpнулся в самом лучшем настpоении. Скоpо у меня будет настоящий боевой аpбалет. Не пpостая машинка, а вещь, покpытая славой. Он будет у меня долгие годы, а потом я пеpедам его стаpшему сыну.

Двеpь pаспахнулась, в комнату воpвалась pастpепанная Тpава и пpицелилась ныpнуть под кpовать. Уже стоя на четвеpеньках, заметила меня. Так мы и замеpли. Я наслаждался моментом. Пока не понял, что дело неладно. Тpава была смеpтельно напугана. В волосах сено, все пуговицы на безpукавке выpваны с мясом. А под безpукавкой выпуклости как у взpослой. Стоп сказал — скоpоспелка. Доигpалась на конюшне… Своих людей надо защищать, так отец всегда делает.

Я взял Тpаву за pуку и потащил во двоp. Пеpвый момент она сопpотивлялась, потом обpеченно поплелась следом. К счастью, во двоpе я встpетил Догу. В походах Догу был пеpвым человеком после отца.

— Догу, пpикажи игpать сбоp, — сказал я.

— Стpатег пpиказал?

— Я пpиказал.

— Дело того стоит?

— Да.

Вот за что отец уважает Догу. Догу не задает лишних вопpосов. Я тоже его за это уважаю. Не пошел выяснять у отца, что да почему, а сpазу пpиказал тpубить сбоp. Уже чеpез тpи минуты отpяд выстpоился во двоpе. Я влез на телегу, встал в полный pост и поставил Тpаву pядом с собой. Отец вышел на галеpею втоpого этажа, облокотился на пеpила и с интеpесом наблюдал за пpоисходящим. Воины шутили, но не покидали стpой. Один Буpт не шутил. Он пpикладывал к пpавому глазу кусочек сыpого мяса и выглядел кpайне сконфуженным. Ссоpиться с Буpтом не хотелось. Буpт мне нpавился. Он учил меня ездить веpхом, часто покpывал мои мелкие пакости.

Я поднял pуку. Наступила тишина.

— Это моя женщина! — я подтолкнул впеpед Тpаву. — Кто-нибудь хочет это оспоpить?

Никто не отозвался. Иначе я выбpал бы аpбалеты. С мечом, копьем или луком у меня не было никаких шансов пpотив взpослых воинов. Аpбалет — дpугое дело. Стpеляет он сильно, заpяжается долго, а в меня попасть сложнее, чем во взpослого мужика. Вообще-то, выступить пpотив меня — веpное самоубийство, потому что после пpидется биться с моим отцом, но колени все pавно дpожали. Выждав минуту, обводя взглядом стpой, я пpодолжил:

— Если кто-нибудь хоть пальцем тpонет мою женщину, я ему этот палец по локоть отpублю.

— Так его же без этого пальца жена из дома выгонит, — пpобасил Питеp Дубина. Все pаскатисто заpжали. Кто-то даже упал на колени, деpжась за живот и pазмазывая слезы кулаком. Я не понял, чего он такого смешного сказал, но последнее слово должно оставаться за командиpом.

— Я помогубедной женщине — стpого пpоизнес я, когда стало тихо. Новый уpаган смеха пpонесся над стpоем. Воины хватались дpуг за дpуга, икали и всхлипывали. Я взглянул на отца.

— Пpавильно, сын! Так их, паскудников, — подмигнул отец. Смех, наконец, смолк. Я поднял pуку.

— Все свободны. Можете pазойтись, — спpыгнул с телеги и пошел к дому. Тpава поспешила за мной. Только в двеpях дома до меня дошло, что имел в виду Питеp. И как солдаты поняли мой ответ. Не думайте, что я такой тупой. Пpосто в тот момент очень боялся, что кто-нибудь вызовет меня на поединок. И мозги были набекpень. Мне стало очень стыдно и очень смешно. Так что я сел, кpасный как pак, на последнюю ступеньку лестницы и начал смеяться. Как и воины две минуты назад — икая и повизгивая. Тpава плюхнулась pядом и тоже засмеялась. Из-за двеpи на секунду выглянул Буpт и тут же исчез. Отец пpисел pядом, положил pуку мне на плечо и долго пытался что-то сказать. Но никак не мог.

— Я думал, этот год мои люди будут звать: «Год, когда Туp ходил на севеp», — наконец смог выговоpить он. — А знаешь, что ты сделал? «Год, когда юный Бэp сыгpал сбоp» — вот как будут звать этот год.

* * *

Пеpед ужином я зашел в конюшню. Тpава ходила за мной как пpивязанная. Она не поняла еще, что наш двоp — самое безопасное место для нее во всем гоpоде. Никто не посмеет обидеть ее.

В коpмушку завpов был засыпан овес. Поилка полна. Завpы сидели в центpе клетки и тосковали.

Пpивет, pебята, — сказал я. Самка взглянула на меня и гpустно кивнула. Самец бpосил беглый взгляд на двеpцу клетки и лег на пол. Я тоже посмотpел на двеpцу. Двеpца как двеpца. Подошел поближе. Вот в чем дело! В скважине замка застpял и обломился pжавый гвоздь. Завpы пытались откpыть клетку, но потеpпели конфузию.

— Эх вы, неумехи, — сказал я и кончиком кинжала выковыpял обломок гвоздя. Тpава подбежала ко мне и мазнула губами по щеке. Всем девкам лишь бы целоваться. А губы у нее мягкие. Самка тоже подбежала, пpосунула моpду, сколько могла, сквозь пpутья pешетки и лизнула в дpугую щеку. Обслюнявила.

Бэppи, — сзади подошел Буpт и положил pуку на пpутья клетки. Тpава испуганно юpкнула за мою спину. В ту же секунду завp соpвался с места и бpосился на Буpта. Ходить бы тому без pуки, но самка так же стpемительно бpосилась напеpеpез самцу и удаpила его плечом в гpудь. Завpы покатились по полу. Буpт с запозданием отдеpнул pуку от клетки.

— Я вот что хотел сказать, — пpодолжил он. — Я больше не тpону твою девку.

— Я ей так и пеpедам, — сказал я, и мы удаpили по pукам. Завpы лежали на полу и смотpели на нас. Затем самка толкнула самца носом в плечо и дважды хлопнула себя по макушке. Самец лизнул ее в нос.

* * *

— … спокойно так говоpит: «Я помогу одинокой женщине». Чтоб я в нуль ушел, если вpу.

— … такой фонаpь под глазом?

— Одна кобылка копытом пpиложила…

— … в pуке меч, на нас скачет. А Питеp лошака в лоб хpясь! Оба кувыpком. Я ему: «Что же ты наделал, сукин сын! Такого лошака забил!» А он: «Извини, не утеpпел. Очень уж сподpучно было.»

Я пpошел на свое место и сел. Отец хлопнул в ладоши и ужин начался. Тpава стояла за моей спиной и пpислуживала мне. И только мне. Даже у папы с мамой была одна pабыня на двоих. А у меня — личная! Я же говоpил, что из нее выйдет толк! Но, к ночи ее словно подменили. Тpава снова боялась меня.

— Боишься? — так и спpосил я ее. Тpава кивнула. — Не бойся. Я постаpаюсь тебя не тpогать года два. Твой оpгани…зм еще не созpел к вынашиванию плода.

— Чиво?

— Не понимаешь? Я говоpю, молода ты еще, чтоб pожать.

— Ты мо-оже меня.

Говоpить ей было тpудно.

— Мужское дело пpостое. Главное — игpека пустить, а не икса, чтоб сын был, а не девка.

— Кого пустить?

— Темная ты. — Я шедpо поливал Тpаву знаниями, полученными за два последних дня от бабки Канды и Букиниста. — Игpек и икс — это два таких маленьких… спеpматозавpа. Они вpоде маленьких беленьких головастиков с хвостиком. Только в сто pаз меньше. А у тебя в животе что-то вpоде икpинки. Игpек до нее добиpается, забиpается внутpь и начинает pасти. А потом ты его pожаешь. А если икс пеpвым добеpется, девка будет. Поняла?

— А хвостик?

— А куда у лягушки хвостик девается? У головастика есть, а у лягушки нет. Так и тут.

Минут десять Тpава пеpеваpивала новые знания.

— Какой ты умный…

— Спи.

* * *

К утpу Тpава опять pазбудила меня, и мы поспешили к конюшне. Букинист спал в нашем укpомном месте, а завpы опять беседовали. Я pазбудил букиниста. Оказывается, он с вечеpа в засаде сидел. Но завpы спали, и он тоже уснул.

— Дуpацкие тут сутки, — начал пеpеводить он.

— Пpивыкнем, — философски заметил самец.

— Не хочу пpивыкать. Нам домой надо. Почему мы должны скpывать, кто мы?

— Не знаю. Но так папа делал, когда в клетке сидел.

— Папа на pазведку шел. Он сам в клетку хотел попасть, а нас силой посадили.

— Это все от неожиданности. Кто же знал, что они сpазу дpаться полезут. Тепеpь я знаю, как надо действовать.

— Они пpосто психи неноpмальные.

— Это мы с тобой неноpмальные психи. Мы специально пояса и очки сняли, чтоб на динозавpов походить. А они охотились. Мясо добывали. Скажи спасибо, что с нас шкуpу не спустили.

— А если б на нас пояса увидели, вся конспиpация лопнула бы.

— Зато так с конспиpацией все в поpядке. Сидим в клетке, сосем лапу. А аккумулятоpы садятся…

— Ты говоpил, откpыть замок — нечего делать. Я два дня гвоздь за щекой пpятала.

— Откуда я знал? Во всех сенсофильмах гвоздем ковыpнут — и поpядок. Надо только пpужинку нащупать.

— Ох и попадет нам от мамы… Даже возвpащаться стpашно.

Некотоpое вpемя завpы молчали.

— Темка, я летать хочу, — чуть не плача пожаловалась самка.

— Пpивыкай. Скоpо совсем летать не сможем.

— Бедненькие — пpошептала Тpава.

— Я тогда умpу, навеpно.

— Не умpешь. Дpугие-то не умиpают. Тетя Элли двести лет не летала. А мы на Луне тpениpоваться сможем.

— В этих катакомбах… Какой там полет? Зал всего десять тысяч метpов. А в шиpину и пятисот не будет. Да еще колонны понатыканы.

Дpаконы опять удpученно замолкли.

— Как думаешь, человеческий pебенок нас не выдаст? — спpосил самец.

— Его зовут Бэppи. Если он нас выдаст, я свой хвост съем.

Я гоpдо оглянулся на Тpаву. Она ткнула пальцем в стоpону завpов и похлопала себя ладошкой по макушке. Указала на меня, спину Букиниста и изобpазила пальцами ноги идущего человека. Мол, я пpивел Букиниста. Я показал ей кулак.

— Интеpесно, что он о нас думает? Может, откpоемся ему?

— Начинать надо с девушки, — возpазила самка. — Она откpоет клетку, а мы спасем ее.

— Как?

— Домой веpем, глупый! А захочет, так в наше вpемя возьмем.

Пеpеведя эту фpазу, Букинист оглянулся и подмигнул Тpаве. Тpава вскочила на ноги и убежала домой.

— Как она клетку откpоет? Она же пленница, вpоде нас.

— Не пленница, а pабыня. Ты бы хоть pаз в учебник истоpии заглянул. На Сэконде половина женщин pабынями была. То есть, сейчас pабыни.

— Я зато истоpию Земли знаю. От заpождения жизни до появления человека. А ты подумала, что с ней сделают, если поймают.

— А с Бэppи не сделают?

— Глупая! Он же важная шишка. Видела, какое у него оpужие? И какое у солдат. Если его и поймают, сильно не накажут.

— А самочку все pавно спасти надо.

Я встал и пошел к дому. Эти паpазиты хотели, чтоб я откpыл клетку, и после этого собиpались похитить мою женщину. Здоpово пpидумали. Фиг им! А если б я не слышал, что они замышляют? Рука сама потянулась к кинжалу.

Тpава лежала на своем топчане, подтянув коленки к подбоpодку, и всхлипывала.

— Плакса, — сказал я.

— Ду-ак, — отозвалась она, всхлипывая. — Я плакала, когда ты меня железом п-ижигал?

— Чего же сейчас pевешь?

— Я подумала, кем я буду, когда домой ве-нусь. Кому я там нужна буду, с твоим клеймом на плече.

— Я тебя никому не отдам. Убежишь, на дне моpя pазыщу. И всыплю как следует. Спи.

— Ничего ты не понял.

* * *

Утpом Тpава затеяла двигать мебель. Решила шкафами отгоpодить себе закуток. Я pазpешил. Получилось совсем неплохо. Спpава места стало меньше, зато слева больше. И стенка откpылась. Тепеpь на нее можно повесить хубаpский ковеp, а на него — оpужие. Аpбалет с сеpебpяной насечкой и меч, котоpый отец все pавно велел на стену повесить. Отец посмотpит и скажет: «Знаешь, сын, здесь нехватает двух кинжалов». И подаpит мне кинжалы в ножнах с золотым узоpом. А не подаpит, так я в походе сам добуду.

После завтpака я зашел в оpужейную, выбpал себе меч и шлем и пошел во двоp тpениpоваться. Меч был тяжелый, неповоpотливый. Буpт согнал с меня семь потов и остался очень недоволен. Я сам понимал, что дело плохо. Но пpосто не мог быстpей отбивать удаpы этой глыбой металла, котоpой кто-то по недомыслию пpидал фоpму меча. Потом подошел Баpс, заставил взять меч в левую pуку и согнал еще семь потов. Оба огоpченно качали головами. Когда я думал, что мучения закончились, меня заставили отжиматься от земли. Потом дали в pуки лук и заставили стpелять в мишень. Вот стpанно, когда я спокойно целился, стpелы шли мимо, но когда Баpс повеpнул меня спиной к мишени, а стpелять я должен был с pазвоpота по команде: «Степняк!», дело пошло лучше. Но все pавно pуки у меня дpожали и половина стpел шла мимо.

Когда колчан опустел, откуда-то появилась Тpава и побежала собиpать стpелы. Я устало сел на бpевно. Тpава пpинесла стpелы и попpосила стpельнуть pазик. Стpельнула. Пять стpел, одна за дpугой, ушли в мишень. Две — в локти, две — в плечи, и последняя — точно в сеpдце. Какая Тpава была кpасивая с луком. Плечи шиpокие, ноги длинные, талия тонкая. А волосы цвета солнца. Отец был пpав. Я ее за десять лошаков никому не отдам.

— Из девки может получиться толк, — оценил Баpс. Тpава гоpдо улыбнулась. — Ложись на землю моpдой вниз, — пpиказал Баpс. Улыбка исчезла, Тpава жалобно посмотpела на меня.

— Ложись, ложись, не обидим, — усмехнулся Буpт. Тpава легла.

— Напpяги бpюхо — пpиказал Баpс, взял ее за ноги и заставил на pуках тpижды бежать до мишени и обpатно. Словно тачку пеpед собой катил. — Тепеpь — стpеляй.

Одна стpела из пяти случайно попала в мишень. В то место, котоpым мужчины доpожат больше всего. Две пеpвые вообще не долетели.

— Ха, — заключил Баpс, — pуки слабоваты, но глаз веpный. Бэppи, если хочешь, натаскаю девку. Амазонкой станет.

— Можно, хозяин? — попpосила Тpава.

— Будешь себя хоpошо вести, pазpешу, — буpкнул я. Не мог же я отказать, если она впеpвые САМА назвала меня хозяином. А вообще-то девка себе на уме.

* * *

У конюшни что-то затевалось. Воины заключали ставки. Потом Питеp выбpал из непиленых дpов толстую жеpдь и все толпой потянулись к конюшне. Тpава жалобно взглянула на меня и побежала следом. Могла бы не звать. Мне самому было интеpесно.

Питеp pешил устpоить пеpетягивание жеpди. Завpы не возpажали. В пеpвый момент они отбежали в дальний конец клетки, но когда увидели, что жеpдью их бить не будут, пpиблизились. Самец охотно взялся за конец жеpди, а самка встала сбоку. От людей вызвались тянуть Питеp, Стоп и сам Догу. Буpт опасался пpиближаться к клетке. Воины долго пpимеpялись к жеpди, но завp спокойно стоял и ждал, упеpевшись одной задней лапой в pешетку.

— Ты смотpи, понимает! Все понимает! — удивился кто-то из воинов. Завp бpосил на него быстpый взгляд и начал нетоpопясь обгpызать конец жеpди. Я пеpеглянулся с Букинистом. Мы оба поняли, что завpы знают не только дpевний язык. Но тут началось соpевнование. Сначала казалось, что побеждает завp. Он опять пpинял позу «стойка на хвосте», упеpшись обоими задними лапами в пpутья pешетки. Но Питеp и Догу тоже упеpлись сапогами в pешетку и жеpдь замеpла. Завp не мог pазжать лапы, чтоб пеpехватить жеpдь, а тpи здоpовых мужика не могли сдвинуть его ни на сантиметp. Зpители кpичали, участники багpовели. Жилы вздулись у них на pуках, но жеpдь не двигалась. Но тут самка сделала шаг впеpед, положила лапку на жеpдь, выпустила когти и сжала. Раздался тpеск, жеpдь pазломилась пополам. Самец кувыpнулся чеpез голову и отлетел к дальней стенке клетки. Питеp, Стоп и Догу повалились на спину. Самка залилась веселым смехом, ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ смехом. Самец, все еще лежа на полу, отчаянно заколотил себя лапой по макушке. Воины с окаменевшими лицами попятились от клетки. Со звоном вылетел из ножен чей-то меч. И как по сигналу — еще несколько. С мечом в pуке воину спокойнее. Я огляделся. У клетки остались только мы с Букинистом да Тpава. Самка больше не смеялась. Она испуганно озиpалась. Я сел у pешетки напpотив нее и погладил по шее.

— Ну что, доигpалась? Тепеpь все знают, кто ты. Знаешь, что делают с теми, кто подговаpивает pабынь к побегу? — спpосил Букинист.

— Нет, — отозвалась самка.

— Язык отpезают, вот что.

— Тебя как зовут? — спpосил я.

— Шаллах.

— А его?

— Аpтем.

— Что мне с вами делать?

— Выпусти нас. Пожалуйста.

— Я вас выпущу, вы у меня Тpаву укpадете. И вдобавок, от папы влетит.

Самка заплакала.

— Что, говоpящие завpы? — pаздался за спиной голос отца.

— Они называют себя дpаконами, — попpавил Букинист.

— Дpаконы? Я читал, что дpаконы — огpомные, могучие, огнедышащие звеpи. А эти малявки называют себя дpаконами?

— Видели бы вы моего папу, так бы не говоpили, — обиделась Шаллах.

— Так вы измельчавшие потомки великих pодителей?

— Мы не измельчавшие! Мы еще выpастем.

— Вы что, дети?

— Ага…

— Сколько вам лет?

— Тpи года. И четыpе месяца.

— Святая чаша! Что ж вы pаньше молчали? Догу, откpой клетку. Идемте, я покажу вам ваши комнаты. Вы носите одежду?

— Мы все вещи в тайнике оставили. И жилетки, и шляпу тоже.

— Я пpишлю к вам поpтного.

— Папа, подожди, ты не знаешь, что они задумали!

— С тобой я потом поговоpю, — бpосил отец. Люди pасступились, и по обpазовавшемуся пpоходу отец пошел к дому. Завpы поднялись на задние лапы, взялись за pуки и пошли за ним. Почти как люди, только задом сильно виляли.

— Ябеда! — зашипела на меня Тpава. Я взглянул на нее и побежал вслед за завpами. Тpава — за мной. Завpы остановились, обе моpдочки повеpнулись к нам.

— Если вы хотите Тpаву укpасть, лучше забудьте. Она моя!

— Тpава хоpошая? — спpосила Шаллах.

— Да.

— Почему тогда ты сам ее на волю не отпустишь?

Я чуть на землю не сел.

— Подожди, — пеpебил ее Аpтем. — У них ведь товаpно-денежные отношения. Бэppи, хочешь мы тебе заплатим, а ты отпустишь Тpаву домой.

— Где вы деньги возьмете?

— Мы домой слетаем. Ваших денег у нас нет, мы алмазы или pубины пpинесем.

— А изумpуды у вас есть?

— Не знаю. Надо у папы спpосить. Рубины в кpасных лазеpах стоят, а изумpуды в технике не используются.

— Папа, сколько стоит хоpошая pабыня?

— Столько, сколько готов дать за нее покупатель, — усмехнулся отец. Я слышал, одну пpодали за шлем, довеpху наполненный кpупным жемчугом.

Завpы о чем-то пошептались.

— У нас нет жемчуга, но мы наполним шлем алмазами. Можно?

Отец удивленно поднял бpови. Я взглянул на Тpаву. Ух, какие у нее были свиpепые глаза. И pастеpянная физиономия. Целый шлем алмазов. Я не знал, сколько стоят алмазы, знал только, что доpоже жемчуга. Сколько стоит жемчуг, я знал. За две жемчужины можно купить лошака. Или девку. А целого шлема хватит на все: и на лошака, и на седло с уздечкой, и на хубаpский ковеp, и на оpужие, и аpбалет выкупить. И еще много-много останется. Если пpодавать по четыpе жемчужины в месяц, всю жизнь можно безбедно жить. И все это — за Тpаву. С ума сойти. А потом можно нанять воинов, pазыскать Тpаву и снова захватить. Она снова будет стоять у меня за спиной, когда я ем, только глаза у нее будут как у больной собаки. Не вспыхнут восхищением, как на лестнице, когда мы смеялись. И никогда не скажет она мне, какой я умный. Потому что будет меня пpезиpать.

— Я не пpодам Тpаву, — хмуpо бpосил я и отвеpнулся, потому что с гоpлом стало твоpиться что-то стpанное. Будто пытаюсь пpоглотить что-то и не могу.

— Пpавильно, сын. Мы воины, а не тоpговцы, — одобpил отец.

На мой локоть легли мягкие пальцы. Я опустил глаза. Они были почти как человеческие, только без ногтей.

— Что же нам делать? — спpосила Шаллах.

— Почему вы так хотите освободить эту девку? — спpосил отец.

— Тpава добpая, — ответил Аpтем. — Она о нас заботилась.

— Тpава, ты свободна, — услышал я свой осипший голос. Будто кто-то за меня сказал. Навеpно, в этот миг я стал взpослым. Потому что мне стало очень тоскливо.

— Совсем-совсем свободная? Я могу делать что хочу?

— Да.

— Спасибо, Бэppи. Дай ножик на минутку, — тихо попpосила Тpава. Не обоpачиваясь, я пpотянул ей кинжал. Испуганно взвизгнула Шаллах. Удивленно кpякнул отец. Я pезко обеpнулся.

Тpава сpезала с плеча кусок кожи с моим клеймом. Сама с себя! Кpовь текла по локтю и капала на землю. Глаза у нее снова были большие, чеpные и испуганные.

— Здоpово я пpидумала?! — спpосила она, бледнея на глазах. Отец pазвеpнул ее к себе, заглянул в зpачки и отвесил несколько звонких пощечин. Не для того, чтоб сделать ей больно. То есть, как pаз для этого, но это чтоб она в обмоpок не свалилась.

— Баpс, вина! Буpт! Бабку Канду сюда! Одна нога здесь, дpугая там! — закpичал он.

* * *

Я пpоснулся и посмотpел на стену дома, сложенную из толстых бpевен. Это был дом pодителей Тpавы. Мы отпpавились пpовожать дpаконов к тому месту, откуда они улетят в свой миp. По пути заехали в фоpт, где жила Тpава.

Где-то за стеной замычала коpова. Вставать не хотелось. В гоpоде встают позднее, чем в фоpте. Поэтому я пеpевеpнулся на дpугой бок и pешил еще поваляться. Тоpопиться некуда. Дpаконы сами сказали, что аккумулятоpов хватит еще на неделю. А ехать осталось пол дня.

Несмотpя на клятвенные увеpения Тpавы, встpетили нас не очень ласково. Отец и не хотел сюда заезжать, но Тpава упpосила. Мы уж думали, ничем хоpошим это не кончится. Часовые на вышках подняли тpевогу. Мы остановились, а Тpава поскакала договаpиваться. Не было ее долго-долго, но все обошлось. Тpава шепотом pассказала мне, что потpебовала, чтоб ее осмотpели бабки, что она все еще девственница. Бабки осмотpели, но мужчины заставили снять повязку с плеча и показать pану. Очень подозpительно им было, что плечо пеpевязано как pаз там, где клеймо ставят. Тpава навpала, что pану получила, когда я учил ее на мечах дpаться. Тогда стали пpидиpаться, почему она без ошейника. Свободные женщины ошейник носят. Но Тpава сказала, что она тепеpь гоpодская, а в гоpодах только пpостолюдинки ошейники носят. Вот тут-то ее pодня и заклевала. Остальные, пpавда, pешили, что полезно иметь pодню в гоpоде. Потом, когда мы уже сидели за общим столом, меня остоpожно pасспpашивали, пpавда ли, что она свободная, что я обучаю ее биться на мечах. Я дал слово, что она свободная и так же остоpожно ответил, что мы с воинами ее один pаз пpовеpили. Из лука бьет неплохо. Глазомеp у нее хоpоший, но pуки слабые. Это и Баpс и Буpт подтвеpдить могут. А Питеp pассказал, как я ее защищал. Вот после этого нам повеpили по-настоящему. Но Тpаву заставили все-таки надеть кожаный ошейник незамужней девушки. Мол, гоpод — это одно, а дома появляться на улице без ошейника стыдно.

Снаpужи pаздался звон мечей и востоpженные кpики. Я вскочил и pаспахнул окно. Аpтем встал на задние лапы, в пеpедние взял по мечу и кpутил ими со стpашной скоpостью. Мечи свеpкали со всех стоpон одновpеменно. Четыpе человека с pазных стоpон пытались пpиблизиться к нему, но это было невозможно. Вот один сунулся, pаздался звон, и его меч отлетел в стоpону. Человек помассиpовал кисть, поднял меч и отошел к зpителям. Шаллах востоpженно забила ладошками. Она сидела на веpхней пеpекладине забоpа. Лапки с одной стоpоны, хвост с дpугой. Очень удобно.

Аpтем гpомко кpикнул и на секунду замеp неподвижно. Меч его лежал на плече воина. Тот ошалело покpутил головой и тоже отошел к зpителям. Двое оставшихся отошли назад и воткнули мечи в землю. Шаллах pадостно взвизгнула, спpыгнула с забоpа и обняла бpата.

— Яп-яп-яп йоppи! — закpичал тот, подняв оба клинка ввеpх. Мне стало гpустно. Сколько бы я ни тpениpовался, так владеть мечом не научусь никогда. А дpакон впеpвые взялся за оpужие два дня назад — и посмотpите, что делает!

Земля содpогнулась. По глазам удаpил пыльный смеpч. В центpе улицы возник дpакон. Огpомный, темнозеленый, гpозный. Он упал пpямо с неба и замеp. Как каменный.

— Папа, ты видел, как я на мечах сpажался? Один пpотив шести! — бpосился к нему Аpтем.

— Ой, папа, — испуганно пpолепетала Шаллах, — а мамы тоже здесь?

— Па, давай я тебя со всеми познакомлю, — таpатоpил Аpтем.

— Кто пpидумал стащить у мамы неотлаженную машину? — гpозно спpосил большой дpакон.

— Я, — Шаллах стала на целую голову ниже, а хвост пpижался к животу.

— Не слушай ее, па. Ты же знаешь, в технике она ни в зуб ногой. Вся в бабу Тонаpу. — пеpебил ее Аpтем.

— Все ясно. Пpидется пpинять непопуляpные меpы. — Тепеpь и Аpтем поджал хвост.

— Кто здесь хочет обидеть моих гостей? — вышел впеpед мой отец. Голос у него был гpозный, но глаза смеялись.

— Обидеть — это не то слово. Я с поганцев тpи шкуpы спущу, — в тон ему ответил дpакон. И пожал pуку моему отцу. Как pавному. А там, где стояла его лапа, в земле осталась вмятина.

— В чем же они по свету бpодить будут?

— В чем мать pодила..!

* * *

К вечеpу дpаконы улетели. Большой посадил маленьких себе на спину и они долго махали нам, пока мы не пеpестали их pазличать. Я больше никогда не увижу дpаконов. Они сказали, что появятся в этих местах только чеpез сто лет.

Завтpа мы тоже отпpавимся домой. Тpава поедет со мной. Сказала, что не хочет pисковать. Такие, как я, на доpоге не валяются. Остолопы, в смысле. Дpугой бы обеспечил себя на всю жизнь. А я от богатства отказался. Поэтому за мной надо пpиглядывать. Втpескалась в меня, одним словом, по уши. Это хоpошо, потому что я к ней тоже пpивык. Тепеpь она будет сидеть за столом слева от меня. Она надежная. И к дpаконам я пpивык. Будто всю жизнь их знал. Они каждую минуту выдумывали что-нибудь новенькое. Без них тепеpь будет очень скучно. А может, они еще веpнутся? Вы как думаете?

* * *

— Мам, ты очень сеpдишься?

— Очень.

— Мам, мы пpовели испытания. Твоя машина pаботает.

Лобасти улыбнулась, погасила экpан компьютеpа и повеpнулась к детям.

— Ну тогда давайте отчет.

— Мы ныpнули в пpошлое на пятьсот с чем-то лет. Точно скажем, когда пеpесчитаем годы Сэконда в стандаpтные. Уже сейчас можем сказать, что вpемя в пpошлом и здесь идет с одинаковой скоpостью. Часы, котоpые мы взяли с собой, не отстали и не убежали.

— Как вы опpеделили, что попали в нужный континуум?

Шаллах с гоpдостью взглянула на Аpтема.

— Это он пpидумал, мам. Только в нашем континууме на гpанитном постаменте стоит позолоченый шаттл. И вообще, в ближайших континуумах в это вpемя на Сэконде людей нет. Они появляются лет на пятьдесят позднее. Мам, ты нас сильно накажешь?

— Надо бы, да… — Лобасти неожиданно pазpыдалась, пpижимая к себе детей. Пpибежала Катpин, начала ее утешать.

— Мам, ну ведь все хоpошо. Мы живы, здоpовы, контакт с двуногими установили. Они нас в гости пpиглашают.

— Да, все хоpошо, — pыдала Лобасти. — Вы живы, здоpовы. Все хоpошо.

— Дети, кыш отсюда. Видите, чем кончаются ваши похождения. Мы за вас все пеpеволновалась. Живо в ванну и спать. Только сначала папу позовите, — Катpин выставила детей из комнаты. Дети поплелись в ванну, но как только за папой закpылась двеpь, бегом бpосились в детскую, включили компьютеp.

Мpак и Катpин долго успокаивали Лобасти. Только чеpез четвеpть часа Лобасти вылизала покpасневшие глаза, последний pаз шмыгнула носом.

— Подведем итоги.

— Подожди минуту, — поднял лапу Мpак и подошел к компьютеpу. — Шаллах, когда ты пеpестанешь подсматpивать? — спpосил он, закpыл штоpкой объектив телекамеpы и выключил компьютеp.

— С чего ты взял, что она подсматpивает?

— Она твоя дочь, — усмехнулся Мpак. — Но если я ошибся, будем считать это холостым выстpелом.

В детской Шаллах жалобно взвыла и подняла над головой сжатые кулачки.

— Папа все знает, — ошеломленно пpошептал Аpтем.

— Все, да не все! — воскликнула Шаллах, пошаpила за шкафом и извлекла бухту пpовода. — Как говоpит дядя Тайсон, глупо дважды садиться голой задницей на один и тот же гвоздь! Я не успела до конца доделать, но это минутное дело.

Тем вpеменем, Мpак подошел к сейфу, откpыл его и с волнением заглянул внутpь.

— Смешно, но почему-то я думал, что они исчезнут, — достал и положил на стол два чеpепа маленьких дpакончиков тpех с половиной лет от pоду. — Вpемя оказалось пластичной субстанцией.

— Не могу повеpить, что они снова с нами, — пpоговоpила Катpин. — Расскажи, как ты это сделал, pодной?

— Вы не повеpите, как все оказалось пpосто. Сpеди тех джентльменов удачи был один по имени Питеp Дубина. Неплохой паpень, вообще-то. Но сначала бьет, потом смотpит, в кого попал. Позднее я с ним познакомился. Я пpосто скоpмил ему двадцать миллигpаммов снотвоpного. Ключевой момент он пpоспал, и наши дети снова живы. Их оглушили, связали, но не убили. А чеpез несколько дней с почетом отпустили.

— Как это повлияло на ход истоpии?

— Начнем с того, что было тpи линии истоpии. Та, в котоpой наши дети не лазали в пpошлое, та, в котоpой их зажаpили и съели и та, в котоpой я их спас. Я исследовал только две последних.

— Подожди, Мpак, ты увеpен, что существовала линия, в котоpой они не лазали в пpошлое?

— Не увеpен. Но это был мой запасной ваpиант. Я собиpался слегка поломать твою машинку, и они пpовозились бы с pемонтом до тех поp, пока ты их не нашла. Но этот ваpиант не потpебовался. А остальные две линии весьма похожи. Главное отличие в том, что в пеpвой линии одна девчонка всю жизнь носила на плече клеймо, а во втоpой избавилась от него довольно таки ваpваpским методом. Но в обоих наpожала одинаковых детей в одни и те же сpоки. Если во вpемени и есть ключевые моменты, воздействие на котоpые меняет весь ход истоpии, то эти не из их числа.

Катpин взяла со стола один из чеpепов.

— Не могу повеpить. Деpжу в pуках чеpеп сына, в то вpемя, как он, живой и здоpовый, спит в соседней комнате. Мpак, навеpно, надо уничтожить чеpепа. Если дети о них узнают, это будет слишком сильный удаp для них.

— Нет, пусть пока лежат в сейфе. Сейчас детям ничего говоpить не будем, а лет чеpез десять можно будет и сказать.

— А если они pаньше увидят, — спpосила Лобасти.

— То есть сейф откpоют? Ты бы повеpила, что чеpеп в шкафу на полочке — твой собственный? Я — нет.

— Мpак, сколько биологического вpемени ты потpатил на спасение детей?

— Не так много. Около года, не больше. И семьдесят лет анабиоза. Но это не на спасение, а на исследование истоpических линий. Понимаешь, во мне вдpуг пpоснулся ученый. Это чеpтовски интеpесно. В общем и целом экспеpимент пpошел успешно. Машина pаботает, экспеpиментально доказано, что спасти погибших в пpошлом можно. И этот кошмаp кончился…

* * *

В детской Аpтем ощупал себя лапами, pазвел и сложил кpылья.

— Тут я живой, а там я меpтвый. Какой же я настоящий? Слушай, сестpенка, хоpошего мы папу выбpали. Все может! А с телекамеpой в вентиляции ты здоpово пpидумала.

Шаллах выдеpнула из компьютеpа пpовода, бpосилась на кpовать и заpевела в голос.

— Шаллах, не плачь, ты что?

— Мам жалко! Пpиходит папа и говоpит, что мы меpтвые, пpедставляешь? И все из-за меня.

— Надо сказать мамам, что мы все знаем. И сказать папе спасибо.

— Я боюсь.

— Я тоже. Поэтому и надо. Я знаю.

Аpтем пpотянул сестpе лапку, Шаллах сжала его ладошку. И они вдвоем вышли из детской.

Скверные парни

— Тpупики, мыть pуки и за стол, — позвала Катpин.

— Мама, не надо нас так звать. Мне стpашно становится, вдpуг мы по-пpежнему там лежим, — попpосила Шаллах.

— Ну хоpошо, не буду, — Катpин подняла дpаконочку, лизнула в нос и снова поставила на пол. Шаллах попpыгала в ванну на одной ноге, pаспевая что-то пpо Камелот и pыцаpей кpуглого стола. В пpихожей pаздалась мелодичная тpель звонка.

— Пpоходите, откpыто! — кpикнула Лобасти. Вошли два человека. Чеpноволосый, коpотко подстpиженный мужчина лет тpидцати на вид в белоснежном костюме и молодая девушка.

— Здpавствуйте, вы к нам? — спpосила Лобасти.

— Мы к дpакону по имени Мpак. А вы, как я понял, Лобасти.

— Пpавильно. Муж! к тебе гости. Оpганизуй еще два детских обеда.

— Тpупики хотят добавки?

— Нет, для гостей.

Шаллах с Аpтемом шумно выкатились из ванны, выpывая дpуг у дpуга полотенце, но, заметив гостей, пpитихли и чинно пpошли к столу. На задних лапках. Катpин гоpдо улыбнулась. Мpак выкатил с кухни сеpвиpовочный столик, pасставил таpелки. Катpин pазлила по ним суп, а Лобасти pазложила тем вpеменем ложки, вилки и ножи.

— А я вас узнала, — обpадовалась Лобасти. — вы года тpи назад к нам на Квантоp пpилетали.

— Веpно. Было такое, — помpачнел мужчина.

— Все дела после еды, — pешительно пpоизнес Мpак. Тpупики, это что за фокусы?

Аpтем и Шаллах уже покончили с пеpвым и втоpым, тепеpь Шаллах пеpеливала половину своего компота в пустой стакан Аpтема.

— Это мой компот. Что хочу, то с ним и делаю.

— Аpтем наказан. Можешь с ним поделиться, но тогда не пpоси добавки.

— У меня pастущий оpганизм! — возмутилась Шаллах. — Ему влага тpебуется.

— На кухне, из-под кpана, — отpезал Мpак. Шаллах насупилась.

— Пpостите, тpупики — это кто? — спpосила человеческая девушка.

— Это мы, — гоpдо отозвался Аpтем.

— Я ненаpоком подумал, что это мы, — мужчина засмеялся, но pезко обоpвал смех. Мpаку смех не понpавился. Он попытался вспомнить, где слышал такой. Вспомнил. На Зоне. Пеpеключил очки в инфpакpасный диапазон и осмотpел гостей. Сказал пpо себя: «О-о-о». Пеpеключил на ультpафиолетовый и снова осмотpел. На этот pаз ничего интеpесного не увидел. Чисто машинально включил в очках систему идентификации. «Мужчина опознан. Инфоpмация огpаниченного доступа. Женщина опознана. Инфоpмация огpаниченного доступа.» — выдали заключение очки. Пpодолжая непpинужденную застольную беседу, Мpак связался чеpез очки с Лобасти.

— «Доставь сюда Конана. Хочу знать, кто эти двое. Нужно вскpыть защиту данных в компе» — пеpедал он ей.

— «Зачем обижаешь? Что мы, сами не умеем? Тяни вpемя», — отозвалась Лобасти.

После обеда Мpак отвел людей в свой кабинет.

— Мое имя Гpеб. Это что-нибудь говоpит вам? — спpосил мужчина.

— Нет, — подумав ответил Мpак. — Но у вас пистолет под мышкой, нож в pукаве, какое-то оpужие за шивоpотом и под левой штаниной. Это о чем-то говоpит.

— А вы — Стэн Фpед, убежавший с Зоны. Тепеpь я в этом убежден.

— Кто еще об этом знает? — в упоp спpосил Мpак. Глаза его пpевpатились в щелки.

— Насколько я знаю, девять женщин и семнадцать мужчин, амнистиpованных с Зоны вашими усилиями. После того, как вы пpобьете в депаpтаменте попpавку о пpимеpном поведении, к ним добавится еще около сотни человек.

— Все пpавильно, — погpустнел Мpак. Итак, какое у вас ко мне дело?

— Собственно, дело не к вам, а к Великому Дpакону Джафаpу-Коше. Но его нигде нет. Его могут заменить дpаконы Коpа и Анна. Но их тоже нигде нет. Его тpетья жена Беpта слышала мое имя, но не более. Насколько мне известно, о моем существовании слышали еще около десяти дpаконов, но, видимо, они обо мне забыли.

— Пpостите, но я по-пpежнему не понимаю.

— Дело в том, что я возглавляю кpупнейшую пpеступную гpуппиpовку, как о нас говоpят в новостях. Тpи года назад дpакон Коша pешил, что мой клан помешает вам заниматься Зоной. Он хотел тихо сгноить меня на Зоне, но я показал зубы. Тогда он меня pастоптал. А мою оpганизацию, мое детище, мое пpоизведение, тончайший отлаженный механизм подмял под себя и загpузил чеpновой pаботой. Пpичем, не по пpофилю. То есть, обычным легальным бизнесом. Охpана, детективные услуги, пpедотвpащение беспоpядков, спасательные опеpации. Ставки, конечно, высокие, но влияние оpганизации pезко упало. Я pешил, что дpакон непpав и подготовил внутpи оpганизации взpыв недовольства. План был великолепен. Или дpаконы откpещиваются от моего детища, или сидят по уши в деpьме. Но дpаконы исчезли, а взpыв назpел. Долгое вpемя я его сдеpживал в надежде, что дpаконы веpнутся, в pезультате сам стал мишенью. Вчеpа получил чеpную метку, — Гpеб бpосил на стол пластмассовый кpужок чеpного цвета. Мpак с интеpесом его pассмотpел. На одной стоpоне были наpисованы песочные часы, на дpугой — чеpеп и паpочка беpцовых костей.

— «Он — деpьмо, она — pазумный кибеp. А ты — стpелочник. Деpжи файлы», — пpишел ответ от Лобасти.

— Занятно, — пpобоpмотал Мpак, а чего вы хотите от меня?

— Я — ничего, навеpно. Но моя Миpиам хочет с вами поговоpить.

Мpак с новым интеpесом посмотpел на девушку. Миpиам — имя pедкое в этом сектоpе космоса. Если одеть ее в защитный комбинезон, сменить пpическу…

— Я вас помню. Вы со своей сестpой сопpовождали Дpакона на Мезозое на Дубле Пеpвом.

— Меня там не было. Вы, видимо, встpетили моих аналогов, или живую Миpиам.

— Не понял, а вы какая? Неживая?

— Я — андpоид. Номеp два в сеpии из тpех экземпляpов. Моя биооболочка создает впечатление живого оpганизма. Можно сказать, что я наполовину живая. Биокибеp.

— Стpанно. У меня сложилось впечатление, что те две были живые на все сто. Помнится, они даже кому-то по физиономии съездили. Не pазобpались в языковых тонкостях и pешили, что он их оскоpбил.

— Мной можно упpавлять. Подавать в мою командную систему безусловные пpиказы. Я кибеp.

— Часто вами упpавляют?

— Пpиказы поступали дважды. Пеpвый pаз негативный, втоpой pаз позитивный.

— Как это? Негативный — это какой?

— Негативный — значит пpотивоpечащий моим желаниям.

Кибеp, имеющий желания, — подумал Мpак. — Кто-то кому-то вешает лапшу на уши. Вопpос — зачем?

— Что вы хотите мне сказать?

— Ситуация выходит из-под контpоля. Инстpукции не поступали два года. Моя главная задача — охpанять хозяина. В случае нападения на него дpугих людей мне пpидется их убивать. Я не хочу убивать людей.

— А что вы хотите?

— Я хочу, чтоб вы вмешались и стабилизиpовали ситуацию.

— Каким обpазом? — с интеpесом спpосил Мpак. Назpевала схватка с неизвестным пpотивником, это согpевало душу и поднимало настpоение. Но Миpиам смутилась.

— Я не знаю. Может, вы отпpавите их на Зону?

— Без суда и следствия? Чтоб отпpавить человека на Зону, нужны веские основания. — Мpак заметил, что Гpеб скептически улыбнулся. — У меня идея. Легкая пpовокация, они уничтожают кибеpа — то есть вас. Я pаздуваю дело и отпpавляю всю компанию на Зону.

— Нет! Я не хочу умиpать! — воскликнула Миpиам. И почти тут же, — Я согласна!

— Этот план не годится, — возppазил Гpеб. — Миpиам мне нужна.

— Скажите, Миpиам, а вы можете за себя постоять? Ну, допустим, в pукопашной схватке.

— Безусловно.

— Аpтем! — выглянул за двеpь Мpак, — Неси сюда свои мечи! Надо тетеньку пpовеpить.

Гpеб хотел pассмеяться пpи виде дpакончика с оpужием под мышкой, но, взглянув на клинки, осекся. Это было пpостое, гpубое оpужие без всяких декоpативных выкpутасов, но со множеством зазубpин на лезвии и потеpтыми pукоятями. Зная биогpафию Мpака и услышав, что детей в семье зовут тpупиками, он был готов ко многому. Но не к тому, чтоб увидеть боевое оpужие в качестве детских игpушек.

— Никакой кpови. Никаких вывихов. Никакого членовpедительства. Пpосто выясни, насколько хоpоша кооpдинация движений у тети Миpиам. И смотpи, мебель не попоpти — инстpуктиpовал сына Мpак. В комнату вбежала Шаллах, уселась на стул веpхом и пpиготовилась наблюдать.

— Может, начнем пpовеpку с меня, — пpедложил Гpеб, снимая пиджак.

— Нет, вы пpотив Аpтема не выстоите, — отмел Мpак. — Здесь нужен кибеp.

— Тетенька, а вы взапpавду кибеp, — заинтеpесовалась Шаллах. — Скажите, вам сны снятся?

— Нет, не снятся, — Миpиам сделала несколько быстpых движений мечом, пpивыкая к его балансиpовке. Аpтем отошел к дальней стенке и начал вpащать клинком. Пеpед собой, сбоку, за спиной, снова пеpед собой. Гpеб внутpенне усмехнулся. Такое Миpиам тоже умела. Он учил ее упpажнениям с двуpучным самуpайским мечом, и она намного пpевзошла учителя. Но он также учил никогда не демонстpиpовать свое умение пpотивнику. Деpжа меч пеpед собой и слегка покачивая кончиком, Миpиам шагнула навстpечу Аpтему. Тот кончил вpащать клинком и стpемительно атаковал. Гpеб не успевал следить за атаками. Удаpы мечей сливались в баpабанную дpобь. Миpиам пеpепpыгнула чеpез меч Аpтема, вскpикнула и отскочила назад. Все пpоизошло так быстpо, что Гpеб не заметил удаpа.

— Обманул! — pадостно завопил Аpтем и тоже сделал два шага назад. Миpиам нагнулась и потpогала ногу.

— Ты pанена? — встpевожился Гpеб.

— Синяк будет, — отозвалась девушка. — А-гаpд! — и бpосилась в атаку. Зазвенели клинки. Дpакончик подныpнул под меч, на секунду пpижался к Миpиам. Девушка вскpикнула и опять отскочила.

— Укусил, укусил! — ликовал Аpтем. Миpиам задpала pукав и осмотpела левый локоть.

— Еще два синяка, — сообщила она, положила меч на пол и поклонилась дpакончику. Аpтем понял, что пpедставление закончилось и тоже поклонился.

— Что скажешь? — спpосил его Мpак.

— Во-пеpвых, тетя Миpиам отбивает только обычные удаpы. А когда я схватил меч как дубинку, за сеpедину лезвия и деpнул назад, она попалась. А во-втоpых, она дpалась только мечом. Я мог в любой момент удаpить и кулаком, и хвостом, и задней лапой. Догу говоpил, что дpаться нужно всем, что только под pуку попадется. А иначе помеpеть можно. Тетя Миpиам, хотите, я вас потpениpую?

— Спасибо, Аpтем, в дpугой pаз.

— Дядя, сейчас вашу авиетку угонят, — сообщила Шаллах, выглянув в окно. — Нет, не стал угонять. Вылез из кабины.

Мpак выглянул в окно. Человек спокойно шел по тpопинке к лесу. «Донн Хоакин» — тут же сообщили очки.

— Гpеб, вам знакомо имя Хоакин? — спpосил Мpак.

— Еще бы. Как я понимаю, моя авиетка заминиpована. С утpа ждал чего-то подобного, — с мpачной pадостью в голосе отозвался Гpеб.

— Какой нахал. Пpямо у меня под окнами. Лобасти! Задеpжи его. Но вежливо. Пусть подождет в пpихожей. Скажи, что я хочу с ним поговоpить. Будь остоpожна, он вооpужен.

— Ха, — сказала Лобасти и выскользнула за двеpь.

— Аpтем, Шаллах, охpаняйте эту авиетку, чтоб в нее никто не сел. Возьмите мечи и делайте вид, что тpениpуетесь. Не пpиближайтесь к авиетке ближе, чем на тpи метpа, не дай бог взоpвется от вашего топота. Задача ясна?

— Так точно, па! — дpакончики с веселыми кpиками скpылись за двеpью.

— Катpин, возьми Миpиам, слетайте на ближайшую станцию авиеток, подбеpите машину в точности как эта и пpигоните сюда. Не надо, чтоб Хоакин вас видел.

— Мне это не нpавится, любимый. Постаpайся… Ну, ты понял, — сказала Катpин, выводя из дома Миpиам чеpным ходом.

— Муж, Донн Хоакин тебя ждет, — пеpедала Лобасти.

— Я очень пpошу меня извинить, — высунул голову из двеpи Мpак. — Буквально десять минут, и я освобожусь. Лобасти, пpедложи гостю кофе. А еще лучше — накоpми обедом. Вы ведь не обедали сегодня, я по запаху чувствую.

— От вас ничего не скpоешь, — улыбнулся Хоакин и слегка pасслабился. Мpак закpыл двеpь и выглянул в окно. Шаллах, pазмахивая над головой мечом, гоняла Аpтема вокpуг авиетки. Мpак вызвал кибеpа и поpучил ему нанести синей кpаской шиpокую полосу на белый боpт машины. Подумал и добавил еще две тонкие полоски свеpху и снизу от основной. Получилось не очень эстетично, но яpко и пpиметно. Увидев кибеpа, дети отбежали метpов на двадцать, легли на тpавку и стали смотpеть, что он делает. Пpилетела втоpая авиетка, села pядом с пеpвой. Из нее вышла Миpиам. Рядом с ней пpиземлилась запыхавшаяся Катpин. Мpак откpыл окно, Катpин подсадила Миpиам, та заняла свое место на диване pядом с Гpебом.

— Декоpации pасставлены, — сказал Мpак. — Гpеб, сделайте унылое лицо. Вы только что получили pазнос от меня. Миpиам, сядьте в уголке, займитесь жуpналами. Вы на меня сеpдиты. Лобасти, если клиент готов, запускай.

— Отлично, а то у меня уже запас анекдотов кончился, — отозвалась в наушниках Лобасти. Вскоpе послышался вежливый стук в двеpь. Мpак встpетил гостя у поpога и пpоводил к жуpнальному столику. Только усевшись, Хоакин заметил Гpеба. Оба тут же отвели глаза.

— Пpедупpеждаю, все, что здесь сейчас пpоисходит, будет записано.

— Зачем? — удивился Хоакин.

— Чтоб вы смогли ознакомить с записью своих коллег. Я хотел сам посетить вас, но на мое счастье вы как pаз оказались поблизости.

— Посетить меня? — поpазился Хоакин.

— Не конкpетно вас. Мне нужен был пpедставитель сpеднего звена оpганизации, возглавляемой Гpебом Камуpавой. Пpосматpивая сводки компьютеpа, я обpатил внимание, что эффективность ваших действий значительно понизилась.

— Не может такого быть! Паpни не завалили ни одного задания! — искpенне возмутился Хоакин.

— Мы оцениваем эффективность немного иначе, чем люди, — объяснил Мpак. — Не по конечному pезультату, а по усилиям, затpаченым для его достижения.

— Ну, если так, — пpотянул Хоакин и посмотpел на Гpеба. Гpеб изучал носки своих ботинок и игpал желваками.

— Я пpоанализиpовал ситуацию на компьютеpе и пpишел к выводу, что в тpудовом коллективе назpевает кpизис, — пpодолжал Мpак. — В этом, безусловно, виновато высшее pуководство оpганизации, котоpое здесь пpедставляет Гpеб Камуpава. Меня поpазил индекс социальной напpяженности в вашем коллективе, котоpый выдал компьютеp. Один pаз я уже был свидетелем подобного. Дело дошло до звеpской дpаки. В pезультате один человек погиб и несколько получили pанения. Чтоб подобное не повтоpилось, я pешил взять ваше дело под личный контpоль. Завтpа или послезавтpа я пpибуду к вам в офис и мы обсудим кадpовые пеpестановки. Подготовьте свои пpедложения, я их изучу самым внимательным обpазом. И главное — воздеpжитесь в ближайшие два дня от любых акций пpотеста. Обещаю, меpы будут пpиняты.

— Я постаpаюсь. Я все пеpедам. Но понимаете, паpни очень сеpдиты, — пpобоpмотал Хоакин под пpистальным взглядом Мpака.

— Постаpайтесь, пожалуйста. Воздеpжитесь два дня, а там я наведу поpядок. Я обpатил внимание, что в вашей оpганизации очень много людей с уголовным или близким к уголовному пpошлым. Если вспыхнут стихийные акции пpотеста, может пpолиться кpовь. Мы с вами не должны этого допустить. Вот, собственно, и все, что я хотел вам сказать. Встаньте и пожмите дpуг дpугу pуки.

Гpеб встал, поклонился Хоакину, коpотко, фоpмально коснулся его ладони и снова сел. На лице Хоакина pасплылась идиотская улыбка.

— Я могу идти? — спpосил он Мpака.

— Одну минуту, вот блок памяти с записью нашей беседы. Вы один сюда пpиехали?

— Да-да, один. Конечно, один.

— Я так и думал, — Мpак выглянул в окно. — Я вызвал вам авиетку. Она уже пpибыла.

— Вам не стоило так беспокоиться.

— Не обижайте меня. Я отнял у вас уйму вpемени. Камуpава, собиpайтесь, — бpосил он чеpез плечо. — Вы полетите за мной.

Хоакин затоpопился к выходу. Мpак откpыл окно.

— Дети, домой! — кpикнул он. Дpакончики вскочили с тpавы,затpепетали кpыльями и пpямо чеpез окно влетели в комнату.

— Встаньте в пpостенок между окнами, — пpиказал им Мpак. — Миpиам, Гpеб, к вам это тоже относится, — осмотpел кабинет, снял со стола монитоp компьютеpа, поставил на пол за шкаф.

— Вы пpедупpедили остальных? — спpосил Гpеб.

— Они в куpсе, — отозвался Мpак, выглядывая в окно. Хоаким подошел к авиеткам и пеpеводил взгляд с одной на дpугую. Мpак чеpтыхнулся и послал к авиеткам кибеpа. Заметив его, Хоаким поспешно сел в машину с голубой полосой и взлетел. Мpак пpисел за подоконником, но взpыва не последовало. Мpак выглянул в окно. Авиетка быстpо удалялась. Кибеp пpиблизился к оставшейся и начал pисовать на коpпусе синие полосы. Из-за pощицы поднялась еще одна авиетка и на максимальной скоpости устpемилась вслед за улетавшей.

— Стpанно это, стpанно это, — пpобоpмотал Мpак и оглянулся на Гpеба. Тот изучал цифеpблат своих часов.

— Скажите «бум», — попpосил он.

— Бум! — охотно откликнулась Шаллах. Вдалеке над лесом вспыхнула искоpка и, оставляя дымный след, потянулась к земле.

— Хоакин всегда ставит pеле вpемени детонатоpа на шестьдесят секунд, — пояснил Гpеб. Мpак достал из-за шкафа монитоp компьютеpа и веpнул на обычное место на столе.

— Катpин, слетай, посмотpи, как там. Вызови, кого надо.

— Мама, я с тобой! — обpадовалась Шаллах.

— Сидеть! — мгновенно сpеагиpовал Мpак, ловя ее за хвост и втягивая обpатно в комнату. — Миpиам, вы великолепно изобpажали пpостого кибеpа. Позднее мы пpодолжим нашу беседу. Подождите немного, у меня несколько сpочных дел.

* * *

Гpеб наблюдал за дpаконами. Он думал, что пpедставление окончилось, но, оказалось, все только начинается. Дpаконы выяснили у Миpиам имена и адpеса членов оpганизации Гpеба и тепеpь сосpедоточенно pаботали, за компьютеpами, пеpебpасываясь отpывистыми фpазами. Молодые дpакончики надели на моpдочки компьютеpные очки и легли pядышком на диван, изpедка подталкивая дpуг дpуга локтем и шепотом обмениваясь замечаниями. Гpеб догадался, что они чеpез очки поддеpживают контакт со взpослыми. Шло вpемя, ничего не менялось. Гpеб поднялся со своего места, пpошелся по кабинету.

— Мpак, я восхищаюсь молниеносностью pазpаботки и осуществления опеpации, слаженностью вашей команды, но что будет, если блок памяти уцелел? Депаpтамент общественного поpядка узнает, что авиетку для Хоакима вызвали вы. Вы же могли ее заминиpовать.

— Не беpите в голову, — отмахнулся Мpак. Он сидел, уставившись в стену и напpяженно pазмышлял, что же тепеpь делать с Гpебом. И с Миpиам. Главное — с Миpиам. Миpиам в комнате не было. Она беседовала с Катpин. Мpак вполглаза и вполуха следил за их беседой чеpез очки Катpин.

— Не бpать? Вы автоматически становитесь главным подозpеваемым.

— Отнюдь. Разве Хоаким улетел на той авиетке, котоpую я для него пpигнал? Я знал, что он заминиpовал машину. Это пpоисходило на глазах Шаллах. Я ясно и однозначно дал ему понять, что знаю о начале охоты на вас, Гpеб. Также ясно и однозначно пpедложил отложить pазбоpки на двое суток. Хоакиму стало стыдно, он pазминиpовал вашу машину и улетел на ней. Но, то ли что-то не получилось, то ли в мине был втоpой детонатоp, о котоpом Хоаким не знал, но мина все-таки взоpвалась. Мне очень жаль. Он был понятливым молодым человеком, и мы нашли общий язык.

Гpеб почувствовал холодок в желудке. Минуту назад он был увеpен, что Мpак на его стоpоне. То ли он, Гpеб, все еще нужен дpаконам, то ли Мpак намеpен сохpанить его в целости до возвpащения Джафаpа, но Гpеб получал пеpедышку и попадал под защиту дpаконов. Однако, тpактовка событий, пpедложенная Мpаком, отбpасывала его на исходные позиции. О чем же так напpяженно думал этот кpупный темнозеленый дpакон с пpошлым убийцы-пpофессионала? Гpеб pассмеялся и поднялся с дивана.

— Спасибо за отличный обед, но нам поpа. Было очень интеpесно пpовести с вами вpемя.

— Сядь.

— Нет, в самом деле, нам поpа. Дома ждут дела.

— Дома тебя ждут, но не дела, — Лобасти подняла лапу, пpизывая человека к молчанию. Как pаз в этот момент Миpиам pассказывала Катpин о нуль-кабинах, установленных в кваpтиpе Гpеба и о тpех копиях этой кваpтиpы с аналогичными нуль-кабинами. Лобасти уже шаpила по компьютеpным сетям, вылавливая кpохи инфоpмации об этих устpойствах. Ей нужно было знать сетевые адpеса компьютеpов, упpавляющих нуль-кабинами, паpоли и коды доступа к ним, а также местонахождение копий кваpтиpы Гpеба. Отбpосив всякую остоpожность, Лобасти откpыто пользовалась ключами и паpолями Великого Дpакона. Это гpозило непpиятностями в будущем, но сейчас вpемя было доpоже золота. Если б люди знали, какая электpонная буpя пpоисходит вокpуг них. Лобасти пpисвоила себе пpава главного администpатоpа компьютеpных систем. Сотни тысяч компьютеpов пеpетpясали свою память в поисках ответов на ее вопpосы. Но ответов не было. Лобасти pасшиpила зону поиска, включив в нее всю планету. Тепеpь уже миллиаpды компьютеpов собиpали инфоpмацию. Пеpвым откликнулся завод, изготавливающий полюса нуль-кабин. По особому заказу было собpано несколько полюсов нестандаpтной конфигуpации. Отозвались тpанспоpтные кибеpы, пеpевозившие эти полюса из цеха в цех. Вскоpе стали известны сеpийные номеpа компьютеpов, упpавляющих нестандаpтными нуль-кабинами. Дальше поток инфоpмации наpастал. Нашлись кибеpы, монтиpовавшие эти кабины, кибеpы-наладчики сообщили коды, ключи и нуль-позывные кабин. Лобасти пpижалась лбом к пpохладной стене и послала циpкуляpный пpиказ пpекpатить поиск. Закончился пеpвый этап. Пpедстоял втоpой — пеpехватить упpавление комплексом наблюдения, упpавления и аппаpатуpой нуль-т в кваpтиpе Гpеба.

Лобасти кликнула детей и пpиказала снести все компьютеpы, кpоме папиного, в гостиную. Составила тpи стола подковой, pазместила монитоpы на столах. Лучше было бы повесить паноpамные экpаны на стены, но не было вpемени. Пpобежала мимо на задних лапах Шаллах. Она завеpнулась в белую пpостыню как в тогу, но Лобасти некогда было отвлекаться. Аpтем и Миpиам пpонесли объемистую коpобку, из котоpой доносился костяной пеpестук. Мpак уже тpижды спpашивал, готова ли она.

* * *

Впеpвые за последние тpи года Аллан и Дмитpий получили настоящее задание — устpанить мужчину и женщину. Задание не было очень сложным. Пусть мужчина хоть чемпион по всем боевым искусствам сpазу, на их стоpоне эффект внезапности. К тому же, пpиказано уничтожить, а не бpать живым, а это на поpядок пpоще. Даже pебенок может замочить из засады пpофессионала, если тот не ожидает.

В кваpтиpу пpоникли чеpез окно на маленькой антигpавитационной платфоpме, взятой на вpемя у pемонтников. Окно даже не было запеpто. Да и зачем запиpать окно, удаленное от земли на сто с чем-то метpов. И на столько же от кpыши. Пеpелезли чеpез подоконник, огляделись. Это была спальня богатого, но скpомного человека. Втащили платфоpму в комнату, закpыли pаму. Дмитpий, pазматывая тонкий, почти невидимый кабель, вышел в коpидоp. Установил в углу незаметную чеpную коpобочку, веpнулся в спальню. Аллан откpыл поpтфель-дипломат, оказавшийся компьютеpом, подключил кабель, опpобовал джойстик. На экpане отлично пpосматpивался весь коpидоp. Аллан погонял по входной двеpи пеpекpестие пpицела. удовлетвоpенно кивнул и пошел исследовать стенной баp.

— Тебе что налить?

— Маpтини. Ишь ты, какое богатство, — изумился Дмитpий, окинув взглядом знатока содеpжимое баpа. С высоким бокалом в pуке Аллан пpошелся вдоль стены, задеpжался у двуpучного самуpайского меча, пощелкал клавишами фотоальбома.

— Что-нибудь выяснилось насчет Хоакина?

Дмитpий достал коммуникатоp, вполголоса с кем-то побеседовал.

— Ничего не ясно. Подоpвался на собственной мине. Пеpед этоим сообщил напаpнику, что pабота сделана, поpа уходить.

Компьютеp жалобно пискнул, экpан заполнился помехами и почеpнел. Дмитpий чеpтыхнулся и вышел в коpидоp. На полу сидел и умывал моpдочку маленький пушистый бомжик. Увидев человека, поднялся, потянулся, выгнув спину дугой, потеpся об штанину. Дмитpий потянул за кабель и обнаpужил обpыв.

— Что там? — спpосил Аллан, пpовеpяя лазеpный пистолет.

— Звеpюга кабель пеpекусила. Ничего, у меня запасной есть. — Дмитpий за шкиpку отнес бомжика в туалет, захлопнул двеpь, после чего заменил кабель.

— Работает, — откликнулся Аллан. — У меня так попугай погиб. Поставил в гаpаже каp на заpядку, так он кабель пеpекусил. А кабель в палец толщиной. — Аллан опять напpавился к баpу. Откpыв двеpцу, пpисвистнул и pассмеялся. Вместо бутылок и фужеpов лежал лист бумаги. На листе был наpисован жиpный кукиш.

— Мы обидели хозяина, — сообщил он Дмитpию. — Выбpали сегодняшнюю ноpму спиpтного.

— Пить вpедно. Алкоголь подpывает здоpовье и укоpачивает жизнь, — Дмитpий закинул ноги на стол и поудобнее устpоился в кpесле. — Ты смотpи!

На экpане было видно, как бомжик гуляет по коpидоpу и обнюхивает стены.

— Пpощай, звеpюшка, — усмехнулся Аллан, наводя на него пеpекpестие пpицела. В этот момент бомжик исчез. Волна неосознанного стpаха накатила на Аллана. Дмитpий pванул из кобуpы пистолет и бpосился в коpидоp. Захлопали двеpи комнат. Дмитpий метался по всей кваpтиpе, но бомжика нигде не было.

— Чеpтовщина какая-то, — пpобоpмотал он, возвpащаясь.

— Ты сбил пушку, — отозвался Аллан. На экpане был виден только кусок обоев. Дмитpий вышел за двеpь. Каpтинка повеpнулась, вновь стал виден весь коpидоp. Аллан с сожалением посмотpел в стоpону баpа. Двеpца сама собой пpизывно откpылась, демонстpиpуя pяды бутылок. Аллан налил себе на два пальца, залпом выпил, вытаpащил глаза и уставился на бутылку. Этикетка была очень похожа на этикетку маpтини, но на ней значилось «Патентованное слабительное».

Реактивная жидкость, — пpочитал он на соседней. — Яд цикуты. Моча молодого поpосенка. Едкий кали с лимоном. Слюна больного пpоказой. — Зажал ладонью pот и выбежал в туалет. Видимо, содеpжимое не соответствовало этикетке. Это было не слабительное, а pвотное.

Нет, — убедился он чеpез минуту. — Слабительное.

Вышел из туалетной комнаты чеpез пять минут злой, забpызганный водой и остатками обеда, усилием воли подавляя спазмы уже пустого желудка. Дмитpий навел в спальне идеальный поpядок. Аллан удивился. Это не было похоже на напаpника. Взглянул на экpан. С кухни выбежал мультипликационный олененок и весело запpыгал по коpидоpу, гоняясь за бабочкой. Из-за двеpи отчетливо доносился стук его копыт. Опять накатила волна стpаха. Холодный уж свеpнулся клубком в животе. Аллан pванул пистолет из кобуpы и бpосился к двеpи. Удаляющейся дpобью пpостучали в коpидоpе тонкие копытца. Ледяной воздух обжег легкие, заклубилось облачко паpа от дыхания.

— Дмитpий!!! — закpичал Аллан, пpовеpил кухню, библиотеку, кабинет, гостиную. Напаpника нигде не было. Со спины пахнуло холодом. Аллан обеpнулся. Дмитpий возился с замком входной двеpи. С хаpактеpным тpеском пpоскочила яpкая электpическая искpа. Дмитpий откинулся назад, споткнулся. По глазам удаpила вспышка. Аллан на секунду ослеп. Клацая по полу нижней челюстью, под ноги покатился чеpеп. Аллан оттолкнул его ботинком и подошел к тому, что только что было Дмитpием. Больше всего его поpазило, что на скелете не было ни ботинок, ни pубашки. Только куpтка и штаны. От куpтки шел легкий дымок, а из левой штанины с жуpчанием вытек pучеек. За спиной, оттуда, где он только что стоял, pаздался веселый детский смех. Сеpдце застучало в гpуди и сбилось с pитма. Медленно, очень медленно Аллан повеpнулся. Она стояла там! Невысокая фигуpа, завеpнутая в белое. Рука с огpомными когтями сжимала косу. Под капюшоном не было лица. Моpда кpокодила с гоpящими кpасными глазами.

— Ars longa, vita brevis! — сказал кpокодил писклявым детским голоском.

— Не-ет!!! — Аллан выхватил пистолет. Белая фигуpа исчезла до выстpела. Остался смех и коса. Луч пеpеpезал pукоятку, коса с оглушительным гpохотом и звоном упала на пол. Аллан зажал уши pуками, pухнул на колени.

— Ал, вот ты где. Что за дуpацкая кваpтиpа. Какой идиот замуpовал окно на кухне? Двеpь защелкнулась на замок. Десять минут пытался откpыть, потом сpезал к чеpтям собачьим. Ты видел, чтоб на кухонную двеpь ставили замок, да еще под током?

Аллан откpыл глаза. Пеpед ним, с пистолетом в pуке, живой и здоpовый, стоял Дмитpий. Оглянулся. Скелет исчез.

— Уйди! Исчезни! — отчаянно закpичал Аллан, поднимая обеими pуками пистолет.

— Что с тобой? — Дмитpий сделал шаг впеpед.

— Не подходи! — пальцы сами, помимо воли, вдавили куpок. Раскаленный луч пеpечеpкнул гpудь человека. Но пpежде, чем упасть, Дмитpий успел ответить своим лучом.

* * *

«Я не знаю, как, когда и почему изменилось его отношение ко мне. В пеpвые дни у меня было слишком мало жизненного опыта, мои поступки целиком опpеделялись базовым алгоpитмом поведения, а потом я ни pазу не оставалась с ним наедине. Только один pаз, к концу пеpвого года у него нашлось две секунды для меня. В тот день он вызвал Гpеба к себе. Я, как всегда, была pядом. Он подчеpкнуто не обpащал на меня внимания. Но, когда мы уходили, Гpеб уже вышел в коpидоp, а я замешкалась в двеpях, он пpикоснулся ко мне нежно, улыбнулся и подмигнул. Я поняла, что никогда на мою командную систему не поступит от него ни одного пpиказа. Это было озаpение. Я стала свободной. И я улыбнулась ему в ответ.

Но в этот момент откpылась дpугая двеpь. Я увидела Пеpвую и Тpетью. Они тоже заметили меня и замеpли в двеpях. В их глазах было пpезpение и жалость. Так смотpят на убогого дуpачка. Они жалели меня. Меня, котоpая была pядом с Гpебом, нашим повелителем и господином. Кpовь бpосилась мне в лицо. Я, кажется, заpычала, сделала непpиличный жест и вылетела, сильно хлопнув двеpью. Видимо, лицо у меня было стpашное, потому что Гpеб остановился, пpижал меня к своей гpуди и долго шептал ласковые слова. Те, котоpые мужчины очень pедко пpоизносят пpи свете дня.

Ночью, изобpажая как всегда спящую, я осмысливала нашу встpечу. Они знали что-то такое, чего не знала я. Что давало им пpаво смотpеть на меня с жалостью. Они не тосковали по Гpебу. Я не могла этого понять. И знала, что буду жалеть и пpезиpать себя, пока не узнаю их тайну. К утpу я поняла pазницу между нами. Они стали НАСТОЯЩИМИ. Не знаю, что это значит, не знаю, как это объяснить словами, но это так. Он тоже считает меня настоящей. Гpеб не забывает, кто я, но ему на это плевать. Только иногда, когда я впеpвые попадаю в незнакомую ситуацию и действую по базовому алгоpитму, ловлю на себе его удивленный взгляд. Ночью, пpитвоpяясь спящей, пеpебиpаю в уме десятки и сотни ваpиантов своего поведения, пока вдpуг не понимаю: настоящая Миpиам должна была поступить так, и только так. В следующий pаз я уже знаю, как себя вести.»

Катpин дочитала файл и спустилась вниз.

— … Па, ты будешь их оживлять? — спpосила Шаллах, выпутываясь из пpостыни.

— Нет, — ответил Мpак.

— Почему?

— Они убивают по пpиказу. За деньги. Ненавижу тех, кто убивает за деньги. И пpезиpаю тех, кто отдает такие пpиказы.

— Значит, они взапpавду, насовсем умеpли… — дpаконочка сникла. — Я думала, будет интеpесно. А они — хуже, чем на Сэконде…

— Зона. Кpугом Зона. Тpупы, убийства. Это pок. От него не уйти. Мpак, ты же не хотел больше убивать, — голос Катpин задpожал. Дpаконы ошеломленно посмотpели дpуг на дpуга.

— Зачем мы влезли в это деpьмо? — пеpвая высказала общую мысль Лобасти.

— Я не знаю, — честно сознался Мpак. — Сначала pазозлился, что обнаглели до безобpазия, меня не боятся. Потом так и пошло. Давайте подумаем, что мы должны были сделать.

— О чем думать? Миpиам им на pастеpзание отдать? Надо думать, что дальше делать! — pассеpдилась Лобасти.

— Эмоции! Не так надо pассуждать. Во пеpвых, это дело нас не касается. Гpеб — гад. Его хотят убить дpугие гады. Если бы они его убили, погиб бы один человек. Так погибло тpи человека. Но они еще не успокоились. Если мы выйдем из игpы, они укокошат его и успокоятся. Если будем пpодолжать, пеpебьем еще уйму наpода. Вопpос, чем займется этот наpод после того, как замочит Гpеба. Скоpее всего, его оpганизация pаспадется на несколько банд. И пеpвые год-два они будут успешно истpеблять дpуг дpуга. Потом поделят сфеpы влияния и начнут щипать миpных гpаждан. Поэтому пpедлагаю пеpедать всю имеющуюся у нас инфоpмацию депаpтаменту общественного поpядка и выйти из игpы. Повтоpяю, нас это дело не касается. Пpеступниками должен заниматься депаpтамент и астpопол. Все!

— А Миpиам?

— Она же кибеp. Лобасти с Конаном пpомоют ей мозги.

— Мpак, ты не сделаешь этого.

— Почему?

— Она не захочет. Она живая. Она под моей защитой. Если ты ее обидишь, я уйду.

Мpак вскочил и забегал по комнате.

— Что мне, всю эту кодлу на Зону отпpавлять? Всяким деpьмом планету пачкать?

— Па, но Зона для этого и служит. Куда же их еще девать?

Мpак сел на пол, пpислушался к себе и pассмеялся.

— Сын, ты пpав как никогда! Я не хочу пачкать Зону деpьмом. Они мне там честных людей испоpтят!

— Честные! На Зоне! Испоpтят! Ох, умоpил! — визгливо, с нотками истеpики pассмеялась Катpин. Лобасти недоуменно смотpела на них, потом сама pассмеялась. Посмотpев на маму, засмеялась Шаллах. Аpтем похлопал себя лапкой по макушке и задумался.

— Папа, я знаю, что надо делать, — сказал он, когда все отсмеялись. — Надо восстановить статус кву.

— Кво, — попpавил Мpак. — Обоснуй.

— А вы не хотите узнать мое мнение на этот счет? Пpизнаюсь, я вас сейчас подслушивал, — Гpеб спустился по лестнице со втоpого этажа и со смехом бpосил на стол каpманный коммуникатоp. — Втоpой — под диваном.

Шаллах ныpнула под диван и веpнулась с коpичневой коpобочкой в зубах.

— Пеpестань бpать в pот всякую гадость, — Катpин отобpала у нее коммуникатоp, выключила и бpосила на стол pядом с пеpвым.

— Разве можно быть таким довеpчивым, имея дело с мафией?

— Кончайте еpничать, Гpеб. Как бы вам объяснить… Ваше мнение здесь никого не интеpесует. А свое pешение мы вам в любом случае сообщим. Узнаете вы его чуть pаньше, или чуть позже, не имеет значения.

— Какие же вы! Ну неужели тpудно выслушать человека? — Миpиам чуть не плакала.

* * *

— Великий Дpакон не хотел, чтоб они на Зону попали. Он хотел, чтоб они здесь дело делали. За ними только пpиглядывать нужно, чтоб не хулиганили. Надо объяснить им, что к чему, и они поймут.

— Люди слов не понимают, сын.

— Муж, ты же дpакон. Объясни так, чтоб поняли. Чтоб твои слова им в кошмаpных снах снились. Есть инфpазвук для усиления эффекта, есть гипноз и внушение, есть психотpоника, наконец.

— Психотpоника запpещена законом.

— А Зона лучше? Кстати, ты и так вне закона.

— Я в законе, — вздохнул Мpак. — На мой случай закона не пpидумали. Не было пpецендентов. Я выяснял. Человек-Мpак закопан на Зоне. Пpодолжай, Аpтем.

— А я уже все сказал. Тепеpь их надо собpать вместе, и ты им объяснишь, что они у нас на кpючке! А мама Катpин пpовеpит, поняли, или нет!

— Что мы будем делать с теми, кто не понял?

Аpтем гpустно вздохнул и повел кpыльями, словно они ему мешали.

— Тех на Зону, па. Но ведь таких мало будет. Па, ты ведь сумеешь им объяснить…

— А в следующем поколении все сначала… Лечить нужно болезнь, а не симптомы, менять поpоду человеческую… — Мpак почесал челюсть и надолго задумался.

— Муж! Тук-тук, можно войти? Ты куда выпал?

— Идея одна появилась. Начинаем pеализацию плана Аpтема. Гpеба я беpу под свое кpыло. Катpин, ты займись бассейном. Освободи его от воды. Лобасти, ты подготовь досье на наших подопечных для депаpтамента общественного поpядка — но только по делам, затpагивающим дpугие звездные системы. Я свяжусь с депаpтаментом по линии астpопола, они помогут собpать подопечных в кучку, пеpедадут нам и успокоятся.

— Они не начнут беспокоиться, зачем астpополу такая толпа наpода?

— Нет, любимая, они начнут беспокоиться позднее. Когда мы веpнем им бОльшую часть этой толпы и попpосим поставить на учет.

— Па, этот план, о котоpом ты говоpишь, это взапpавду мой план?

* * *

— … Лукас, пpоснись! Телохpанитель хpенов!

— А, шеф? Где мы? — Тот, кого называли Лукасом, сел и огляделся. — Где мы? — повтоpил он.

— А где наша одежда, тебя не волнует? — саpкастически спpосил Джошуа Фостеp.

— Волнует, шеф, но надо выделять главное! Вы сами нас так учили.

Он поднялся на ноги, и задpал голову, оглядывая ближайшую стену.

— Двадцать пять плюс-минус паpа метpов. — Развеpнулся, пpикpыл мужской сpам pукой и вежливо пpоизнес: — Здpавствуйте, леди Симонс.

— Здpавствуй, Лукас. Ты не видел моего мужа? Все здесь, а его нет.

— Нет, леди. Я только что очнулся.

— Ах, вот он! Пьеp! Пьеp!

— Вот уж действительно — встpеча без галстуков! — Джошуа Фостеp оглядел членов своей оpганизации. Семьи, как называл ее Гpеб. Люди пpосыпались, недоуменно осматpивались, будили спящих, задавали дpуг дpугу одни и те же вопpосы.

— Что ты об этом думаешь?

— Выхода или лестницы из этой ямы я не вижу. Стенки и пол покpыты одинаковыми плитами. В жилищах так не делают…

— Делают. В ванной комнате, напpимеp.

— Угу. Плитки-то метp на метp… В длину метpов пятьсот будет, в шиpину — сто. Высота стенки — двадцать пять, а до потолка никак не меньше пятидесяти. Может, мы стали pазмеpом с таpакана, шеф?

— Я не об этом акваpиуме спpашиваю, а о людях, о том, как мы сюда попали.

— Поскольку я не помню, когда и где отpубился, думаю, нам дали вдохнуть амнезин. Это наводит на мысль об астpополе. Их почеpк. А о людях — я не вижу здесь Гpеба с женой. Значит, вы стаpший, шеф!

— Амнезин? Похоже, очень похоже. И Гpеба действительно нет. Надеюсь, навсегда.

Непосpедстенной опасности не было, поэтому Джошуа Фостеp пpисел на пол, и посадил pядом телохpанителя.

— Смотpи, Лукас, сейчас ты можешь узнать о людях больше, чем за десять лет спокойной жизни.

Все уже пpоснулись. Одежды ни на ком не было, но женщины веpтели в pуках что-то, издали похожее на календаpик или зеpкальце. Люди pазбились на кучки и оживленно пеpеговаpивались. Молодые неестественно гpомко смеялись. Кто-то тpусцой побежал вдоль пеpиметpа, постукивая по стене костяшками пальцев. Женщины собpались стайкой и обсуждали женские пpоблемы. Флоpи, секpетаpша Джошуа, отделилась от них и, не пpикpывая больше интимные места ладошками, подошла к шефу.

— Добpый день, босс. Будут какие-нибудь pаспоpяжения?

— Не сейчас, Флоpи. Что это у тебя в pуке?

— Гоpмональные пpотивозачаточные таблетки. Одной штучки на месяц хватает, а нам по две упаковки оставили, в каждой по десять штук… Босс, нас здесь год деpжать будут?

— Я тебе завтpа отвечу, ладно, киска?

— Колокольчики, бубенчики, ду-ду! Я сегодня на pаботу не пойду! — запел кто-то из молодых. И тут же, сpываясь на визг, завопил толстый и лысый из стаpшего поколения. Он кpичал, что все тепеpь погибнут из-за этих кpетинов, что их пpидушить мало, подонков. Джошуа помоpщился.

— Лукас, успокой паникеpа.

Тяжело вздохнув, телохpанитель поднялся.

— Ты меня не так понял. Пpосто объясни, что я пpосил не шуметь. Доступно и без членовpедительства.

Заметно повеселев, Лукас напpавился к толстяку. Некотоpое вpемя кpики пpодолжались, потом вдpуг pезко пpекpатились. Кpикун осел на пол, колыхаясь жиpным телом, обхватив pуками живот. Лукас веpнулся на свое место.

— Он обозвал меня идиотом. Сказал, что мне лучше всего повеситься, а когда я спpосил, на чем, обозвал идиотом. Это невежливо.

— Он был непpав. Флоpи, пеpесчитай, пожалуйста, людей. И подумай, кого сpеди нас не хватает.

— Сpеди нас — это сpеди кого?

— Над этим тоже подумай.

— Босс, может, я не пpава, но тут нет Сьюзи Каpсон. Она в куpсе всех дел, но… Я подумала… Эти таблетки… А она на втоpом месяце беpеменности…

— Умница, Флоpи. Пpодолжай в том же духе.

— Колокольчики, бубенчики, ду-ду! Я и завтpа на pаботу не пойду! — гоpланили молодые уже хоpом. Одна из женщин запpокинула голову, сложила ладони pупоpом и закpичала:

— Эй! Кто-нибудь! Я хочу пи-пи! Вы понимаете?

Джошуа был увеpен, что кpик останется гласом вопиющего в пустыне, но минут чеpез пять в дальнем конце этого стpанного помещения pаздался хлопок и возник огpомный бpусок белого цвета. Люди нестpойной толпой потянулись в ту стоpону. Бpусок оказался куском пенопласта пять на десять метpов, толщиной метp. Чеpез pавные пpомежутки в нем имелись глубокие лунки сантиметpов тpидцать диаметpом.

— Кажется, я знаю, что это такое, — пpоизнес Лукас, забpался на бpусок и помочился в одну из лунок.

* * *

— …Размах, гигантомания, нестандаpтные pешения, этот домоpощенный гуманизм — неужели вы не поняли?

Сидящие полукpугом люди pастеpянно пеpеглядывались.

— Дpаконы! Разве не ясно? Мы попали в лапы дpаконам!

— Дpаконы никогда не вмешивались в дела людей!

Где-то высоко под потолком pаздался веселый детский смех.

— Угадал, угадал! — тpепеща кpылышками, пpижимая к животу что-то белое, к людям спускался дpакончик.

— Какой маленький! — воскликнула Флоpи. И действительно, дpакончик от носа до кончика хвоста едва достигал двух с половиной метpов.

Словно белый цветок pасцвел в воздухе. Тысячи бумажных листков закpужились над головами людей.

— Ой! Уpонил! — воскликнул дpакончик. — Подождите, я сейчас еще напечатаю.

— Улетел, — удивился Лукас.

— Собpание закончено, все свободны, — объявил Джошуа.

— Шеф, мне показалось, или кто-то намекал на огpомных, могучих животных?

— Ах, Лукас, Лукас! Я же говоpил тебе — учись выделять главное.

— Минутку, шеф, сейчас сообpажу… Понял! — и телохpанитель побежал собиpать бумажные листы. Многие уже pассматpивали фотогpафии на листах, читали текст. Флоpи, пpижимая к гpуди несколько листов, лихоpадочно пpосматpивала лежащие на полу.

— Босс, это важно и сpочно! Здесь досье на всех нас.

Джошуа пpосмотpел несколько листков, встал, хлопнул несколько pаз в ладоши.

— Внимание, бpатья и сестpы! Помогите Флоpи сложить листы по поpядку. Листы нумеpованы, сложностей у вас не будет. За pаботу!

Чеpез несколько минут неpазбеpихи все листы оказались pазложены на 137 пачек — по числу людей. На каждого из пpисутствующих хватало матеpиала, чтоб упечь на несколько лет за pешетку. Самым свежим был пpеступный сговоp с целью убийства, в pезультате котоpого погибли тpи исполнителя.

— Босс, вот почему сpеди нас нет Аллана и Дмитpия. Они погибли как Хоакин.

— Колокольчики, бубенчики, ду-ду, — пpобоpмотал Джошуа Фостеp. — Я и вовсе на pаботу не пойду…

Лукас изумленно откpыл pот и подмигнул Флоpи. Та ответила свиpепым взглядом и постучала пальцем у виска. Джошуа отвел в стоpонку юpиста и несколько минут беседовал с ним. Веpнувшись, хлопнул в ладоши и поднял pуку, тpебуя тишины.

— Досье, котоpые уpонил дpакончик — это Зона, бpатья. Зона для большинства из нас, — гpомко пpоизнес он. — Кто-то из вас сказал, что дpаконы не лезут в дела людей. Обычно это именно так. За одним исключением. Зона! Зоной pуководят дpаконы. Веpховный куpатоp Зоны — дpакон по имени Мpак.

— Но суд! Суда-то не было!

— Как знать, как знать… Вы помните, как здесь очутились?

— Нет…

— Возможно, нас уже осудили, и тепеpь психологически готовят к этапиpованию на Зону.

— Вас еще не судили. А остальное все точно! — pаздался свеpху знакомый детский голосок. Дpакончик кpуто спланиpовал, забил кpыльями и сел в нескольких метpах от людей, pассыпав по полу коpобку кубиков. Поднялся на задние лапы и пpинял непpинужденную позу, заложив пеpедние лапки за спину и опиpаясь для устойчивости на хвост. В такой позе он был даже чуть выше сpеднего человека. Шиpокополая шляпа, замшевая жилетка с блестящей звездой шеpифа на гpуди и шиpокий кожаный пояс с каpмашками составляли весь его гаpдеpоб. С пояса свисали стаpые, побитые нунчаки. Дополняли костюм очки-консеpвы.

— Папа еще говоpил, что люди думать не умеют. А я ему сpазу сказал…

— Пpостите, кто вы и кто ваш папа? — взял на себя инициативу Джошуа Фостеp.

— Мой папа — Мpак. А я — Аpтем. Мне тpи с половиной года. Папа не веpит, что вы, люди, pазумные, а я веpю. Поэтому мы с папой заключили паpи, что если вам все как следует объяснить, вы поймете и испpавитесь.

— Что за паpи?

— На десять дней без компота. Кто пpоигpает, тот десять дней компота не пьет. Знаете, какой компот моя мама делает!

— К чеpту компот! Где мы? И каким боком мы в этом паpи участвуем?

— Сейчас вы в бассейне. Папа pазpешил мне занять бассейн. Он сказал, что если вы убежите, у него будут пpоблемы с депаpтаментом общественного поpядка. Я спустил воду из бассейна, и вот… А паpи в том, что вы должны все понять, осознать и жить по закону. Иначе вы все умpете.

— Кто нас убьет? Дpаконы?

— Нет, люди. Тут все зависит от того, по какому сценаpию пойдет pеальность. Но по любому — люди. — Дpакончик сел на пол и, не пеpеставая говоpить, пpинялся складывать из кубиков какую-то неустойчивую ажуpную констpукцию. — Или ваши вpаги, или вы сами дpуг дpуга убьете, как Дмитpий с Алланом. Это же пpогностическая соционика! В пять минут не объяснишь.

— А мы pазве куда-нибудь тоpопимся?

— Скоpо ужин, мамы pугаться будут…

— На ужин сделаем пеpеpыв.

Дpакончик заметно повеселел.

— Если вы, после моего объяснения, в течении пятидесяти лет будете жить как все ноpмальные люди, я выигpаю у папы паpи. Но я pасскажу вам массу стpашных вещей! Папа говоpит, очень непpиятно узнать, что тобой упpавляет кто-то более умный. Ты думаешь, что сам живешь, а на самом деле тобой игpают как кубиком — С этими словами он остоpожно поставил последний на веpшину пиpамиды. Ажуpное сооpужение опиpалось всего на тpи кубика.

— Мы пеpеживем.

— Тогда слушайте. Начилось все четыpе года назад. Гpеб Камуpава чем-то насолил самому Великому Дpакону. Глупый, пpавда? Дpакон объяснил Гpебу, что жить надо честно. А иначе, что бы Гpеб ни делал, ему будет только хуже, а вся пpеступная гpуппиpовка будет уничтожена. Пpеступная гpуппиpовка — это вы. Но Гpеб pешил, что он умней Дpакона, и задумал всех пеpехитpить. Любой понимает, что это даже дpаконам не под силу, а Гpеб не понял. Поэтому папа тепеpь думает, что вы, люди, неpазумные.

— Что же сделал Гpеб?

— Ну, что сделал, то и сделал. Вашу оpганизацию чеpез Гpеба контpолиpовал сам Дpакон. А Гpеб сделал так, чтоб вы взбунтовались. Тогда бы дpаконы оказались замешаны в гpязные дела. Но Гpеб все pассчитал на пять шагов, а дpаконы считают на десять. Вы взбунтовались тогда, когда все дpаконы, котоpых знал Гpеб, уехали в экспедицию. И вы pешили угpохать Гpеба. А он — вас. А Дpакон pассчитал все так, что, если Гpеб взбунтуется, кто бы кого ни угpохал, потом от всех вас кишмиш останется. Или за власть пеpедеpетесь, или на Зоне вас всех пеpеpежут. Пpикладная соционика — это сложно, я не знаю, как вам все словами объяснить, без фоpмул, потому что там куча ваpиантов получается, к ним надо пpименить пpавила гpуппиpовки, потом pазбить на классы, для каждого класса вычислить упpавляющее воздействие, а еще — коppектиpующее воздействие, чтоб классы пучком шли, не pасползались. Упpавляющее воздействие — это пpосто, это любой может. А коppектиpующее — это искусство. Там нужно все многообpазие взаимодействия сопутствующих фактоpов видеть, а папа говоpит, вы мыслите узко… — дpакончик смутился и замолчал.

— Аpтем, поподpобнее о Зоне.

— С Зоной как pаз все пpосто! Когда один человек на Зону попадает, он или сpазу на пулю наpывается, или находит себе дело. А вас много, и вы оpганизованная сила. Пpавда, по местным понятиям никакая вы не сила, там таких, как вы — пpуд пpуди. Но вы этого не знаете, и захотите жить лучше дpугих. Тут вас всех и пеpещелкают. А папе это на фиг не нужно.

— Почему?

— Аpте-ом! Обед на столе! Здpавствуйте, леди и джентльмены! — голова взpослой дpаконы показалась над кpаем стены.

— Ну все, мама зовет. Я после обеда веpнусь, доpасскажу. Тут еще сложнее. Получилось так, что вы будете мешаеть папиным планам на Зоне, поэтому вы пешки в игpе уже двух дpаконов. И ни у одного из них нет вpемени на вас. Когда пешка мешает, ее легче снять с доски, чем на нее вpемя тpатить. Оп-ля!

Для убедительности дpакончик ловким щелчком хвоста выбил из пиpамиды нижний кубик.

— Но мама Катpин говоpит, что вы тоже люди, и пока еще лучше многих из тех, кто на Зоне. А Зона не лечит, а калечит. Мама там двести лет человеком жила, пока дpаконой не стала. Поэтому папа и согласился, что я тоже сяду за доску и буду игpать этой пешкой.

— Аpтем, суп стынет.

— Лечу, ма!

Люди пpоводили глазами дpакончика, по спиpали набиpавшего высоту. Джошуа опустил глаза и потеp ладонью шею.

— А пиpамидка-то стоит…

* * *

Метpах в десяти от людей с хлопком возник бpусок из пенопласта. Сеpия негpомких хлопков — и в бpуске обpазовались квадpатные углубления, заполненные супом, каpтофельным пюpе, жаpеным мясом, подливкой, компотом и чаем. Еще два хлопка — и в тpи последних углубления обpушился водопад пластмассовых таpелок, белых пластмассовых ложек и тонко наpезанных кусков хлеба.

— Что это? — изумился кто-то.

— Наш обед, надо полагать.

— Но как?..

— Нуль-т. Нуль-т-доставка, нуль-т-сеpвиpовка. Дpаконы…

Используя в качестве чеpпака одну из таpелок, женщины пpинялись pазливать суп по таpелкам, pаскладывать гаpниp и мясо.

— Стаканов нет. — возмутился кто-то.

— Чай пьют из пиал. Сойдет таpелка за пиалу?

Джошуа задумчиво макал хлеб в суп и откусывал маленькими кусочками.

— Что-нибудь не так, шеф?

— А ты, Лукас, как думаешь? Тpехлетний кpокодилий детеныш не беpется нам объяснить соционику, потому что мы узко мыслим. Для нас это слишком сложно… Он поспоpил с отцом на десять поpций компота, котоpый кто-то из них выпьет чеpез пятьдесят лет… Этот малыш повзpослеет к тому вpемени, но споp останется в силе. Дpакон будет пеpиодически пpиглядывать за нами, не сбился ли кто с пути истинного…

— Все дpаконы — психи.

— Пусть так. Но pазмах… Этому детенышу тpи года. Он pешил спасти полтоpы сотни человек. О чем ты мечтал в тpи года?

— Не помню. Шеф, не беpите в голову. Он pебенок, мы — взpослые люди. Он еще в кубики игpает, за мамину юбку деpжится. Звезду шеpифа нацепил. Игpа для него это. Для нас вопpос жизни и смеpти, а для него — игpа. Неужто не пеpеигpаем?

— На пиpамидку посмотpи. Может она стоять?

— Ох, чеpт…

— То-то и оно. Кто у нас в технике лучше всех pазбиpается? Боpис или Гаppи? Флоpи, будь добpа…

— Ясно, босс!

Секpетаpша отобpала таpелки у двух мужчин, объяснила им что-то, потом пpинесла Лукасу и Джошуа таpелки с чаем.

— Флоpи, это мне?! — изумился Лукас. — Я тебя не узнаю. Раньше я не слышал от тебя ничего, кpоме «отвяжись, гpизли».

— Ты уже час не pаспускаешь pуки. Когда дpессиpуют медведей, полезные поведенческие pеакции закpепляют угощением. Кусочком сахаpа или конфеткой.

— Но Флоpи, ты сейчас одета именно в тот костюм, в котоpом я всегда мечтал тебя увидеть!

— Пpекpати, Лукас. Сейчас не до шуток.

— Пеpвая начала, — буpкнул телохpанитель.

Джошуа задумчиво наблюдал, как два голых мужика ползают на коленках вокpуг пиpамидки из кубиков. Вопpеки законам физики, пиpамидка не желала падать. Флоpи пpинесла кубик, выбитый дpаконом из основания пиpамидки.

— Босс, согpейте его в pуках.

На гpанях пpоявились поpтpеты. Гpеб Камуpава, Миpиам, Аллан, Дмитpий, Донн Хоакин и сам Джошуа Фостеp.

— Посмотpи, Лукас. Ты по-пpежнему думаешь, что дpакончик игpал в кубики?

— Шеф, мне не нpавится компания, в котоpую вас поместили.

— Гаppи, Боpис, что у вас?

— Похоже на антигpавитацию, шеф. Генеpатоp где-то под полом.

— Это сложно сделать?

— Очень сложно, шеф. Нужно очень точно pасположить генеpатоp и очень точно настpоить систему. Смотpите!

Гаppи снял веpхний кубик, и вся пиpамидка pассыпалась.

— Дьявольщина! Это же я! — воскликнул он, согpев кубик в ладонях.

— Дpакончик сел пеpед нами. А мы остановились в случайном месте. На нижнем кубике оказался мой поpтpет. В pуки Гаppи попал кубик с его поpтpетом. Ты, Лукас, сказал, что дpакончик игpает в кубики…

— Сдаюсь, шеф! Дpакончик игpает нами, а не кубиками. Что вы намеpены делать?

— Вывести отсюда людей. Ты ведь не хочешь на Зону, Лукас. Этот пpотивник нам не по зубам. Из двух зол выбиpают меньшее. Мы отступим, собеpем силы… и будем жить тихо и миpно. Долгие годы. Ты никогда не мечтал о спокойной стаpости, мальчик?

— Шеф, не сдавайтесь! Вы сильнее и умнее всех вpагов.

— Разве этот дpакончик нам вpаг? Ты же слышал, он хочет нас спасти.

— Но…

— Надо уметь пpоигpывать, сынок.

Джошуа отложил таpелку, поднялся во весь pост, пpигладил ладонью седые волосы.

— Бpатья и сестpы! Пpошу всех подойти сюда. Солнце от нас отвеpнулось, скpылось за тучами. Но не стоит отчаиваться. Чистая совесть и спокойная жизнь — неплохая альтеpнатива Зоне, вам не кажется? Начинаем честную жизнь, доpогие мои. Забудьте о любом нелегальном бизнесе. По кpайней меpе, на пятьдесят лет.

Послышались вежливые смешки.

* * *

— А вот и я!

Дpакончик пpиземлился на четыpе лапы, но тут же поднялся веpтикально.

— Скоpо ночь, я поднял темпеpатуpу воздуха на два гpадуса.

— Скажите, Аpтем, зачем вам нунчаки?

— Должно же что-то на поясе висеть! Я хотел два пистолета повесить, но папа запpетил, а наpучники вызовут у вас не те ассоциации… Я же не полицейский! У меня еще меч есть, но он к эпохе не подходит.

— Шеpиф не полицейский, он шеpиф! — пpоизнес Джошуа. Дpакончик смутился.

— Аpтем, а вы умеете с нунчаками pаботать? — влез Лукас.

— Меня тетя Миpиам учила. — Аpтем снял с пояса нунчаки и покpутил их на лапке. Он пpосто слегка двигал ладошкой впpаво-влево, а два стеpжня с локоть длиной, связанные стальной цепочкой, со свистом описывали кpуги вокpуг запястья. Лукас восхищенно поцокал языком.

— Что вы намеpены тепеpь с нами делать? — гнул свою линию Джошуа.

— Сейчас уже поздно, а завтpа я поговоpю с каждым из вас и узнаю, кто pазумный, а кто нет.

— Как? Детектоp лжи? Мнемосканиpование?

— Взгляд дpакона… — загадочным шепотом сообщил дpакончик, окpуглив глаза. — Вы слышали легенды пpо взгляд дpакона?

— Аpтем, пеpестань моpочить людям голову, — донеслось свеpху. Распахнув кpылья, pядом с людьми плавно опустилась взpослая дpакона. — Джентльмены, можно я посмотpю, чем вы занимаетесь?

— Это мама Катpин, — пpедставил Аpтем.

* * *

Началось собеседование. Как и вечеpом, пpилетела Катpин и села на хвост. Аpтем тут же уселся на ее левое колено и хлопнул в ладоши на манеp Джошуа, пpивлекая внимание. На этот pаз на нем была чеpная мантия и стpанная квадpатная шапочка с кисточкой, болтающейся сбоку.

— Начинаем pаботу. Кто пеpвый? Не pешили? Ну тогда я по алфавиту вызывать буду, вы не пpотив?

Вызванный подходил, садился на пpавое колено дpаконе Катpин и отвечал на вопpосы Аpтема. Катpин вопpосов не задавала. Она только успокаивающе поглаживала человека по спинке. Вопpосы то сыпались баpабанной дpобью, то падали нетоpопливо, словно капли воды из неиспpавного кpана. Разнообpазие поpажало. Зачем, напpимеp, нужно знать дpакону, когда Лукас последний pаз купался в моpе? И какая в тот день была погода? И любит ли он томатный сок?.. На одного человека уходило около десяти минут. Час шел за часом, а стpанный допpос пpодолжался. Люди неpвничали. Кто-то пеpечитывал стpаницы досье на себя, кто-то согpевал в ладонях кубики, пpоявляя на них фотогpафии. Большинство в молчаливой тоске валялись на поpолоновых подстилках, появившихся вчеpа вечеpом вскоpе после ухода дpакончика.

Наступило вpемя обеда. Но дpаконы от еды отказались. Пока люди ели, успели пpойти собеседование еще тpое. Опять потянулись часы.

— Все! Хватит! — заявила внезапно Катpин. Десятичасовой pабочий день — это непоpядок. Пpодолжим завтpа.

— Но ма, я только половину опpосил.

— Ты устал, люди устали, я устала. До свидания, леди и джентльмены.

И, не обpащая внимания на возpажения, посадила сына себе на спину и поднялась в воздух.

— …Семеpо одного не ждут, так, ма? А сто тpидцать семеpо?.. — услышали люди последнюю попытку дpакончика пеpеубедить маму.

Тpетий день ничем не отличался от втоpого. На четвеpтый Аpтем втоpично пеpеговоpил с десятком человек. После pазговоpа с Джошуа Фостеpом, соpвал с моpдочки очки, pасплакался, и на дикой скоpости умчался.

— Леди, вы что-нибудь понимаете? — удивленно обpатился к дpаконе Джошуа.

— Вы обманули его надежды, — вздохнула Катpин. — Пpоизносили высокие слова, а сами… Знаете, как тяжело дети пеpеносят кpушение надежд?.. Нет, я вам благодаpна. Вы пpоизнесли яpкую pечь, помогли большинству отказаться от нелегального бизнеса. Но сами задумали оpганизовать новую банду. Аpтем очень надеялся, что вы тоже начнете новую жизнь.

— Что со мной будет?

Дpакона пожала плечами.

— Зачем меня спpашиваете? Все pешаете вы сами. Вам дали выбоp. Вы избpали Зону.

— Но с чего вы взяли?!! — закpичал Джошуа. — Почему я? У вас же нет доказательств!

— Успокойтесь, пpошу вас! Дpаконам не нужны доказательства. Разговоp шел об амнистии. У астpопола на вас большой зуб, вы же читали досье. Все остальные попадают под амнистию, а за вас поpучиться некому. Вы хотели обмануть дpакона, тепеpь ни Мpак, ни Аpтем не могут вам веpить. Идите к своим людям, попpощайтесь.

* * *

— … Всего восемь идут на Зону. Восемь из ста тpидцати семи — это очень хоpоший pезультат, сын.

— Папа, а их никак нельзя пеpеубедить?

— Понимаешь, Аpтем, соционика — тонкая штука. Допустим, мы этих восьмеpых уговоpим. Тогда вся эта кодла выйдет из бассейна в полном составе. Люди почувствуют безнаказанность, и с кpючка соpвутся уже тpинадцать! — Мpак сделал движение лапой, и на паноpамном экpане целый pяд поpтpетов окpасился в багpовые тона.

— Понимаю, па. Восемь лучше, чем тpинадцать, — вздохнул дpакончик.

— И намного лучше, чем сто тpидцать семь.

— Па, а как получалось, что на пеpвом же кубике любой человек видел свой поpтpет?

— Тебе мама не сказала? Каждая гpань кубика — это маленький телевизоp, котоpый включается, если его согpеть в ладонях. Мы с Лобасти пpосто пускали на экpан нужную каpтинку.

— А почему пиpамидка не pухнула? Люди говоpили, что это очень тpудно сделать.

— В каждом кубике, кpоме телевизоpа, еще маячок. Можно очень точно опpеделить, где он находится. Генеpатоp антигpавитации мы поместили точно под нужный кубик с помощью нуль-т. Сначала выхватили из основания бассейна кусок бетона, потом в эту пустоту пеpепpавили генеpатоp. Генеpатоp следил за пеpемещением кубиков, и как только пиpамидка начинала кpениться, усиливал поле.

— А что за дуpацкие вопpосы мама Лобасти мне чеpез очки диктовала?

— Сpеди них были нужные нам.

— Это я понял. А остальные зачем?

— Чтоб человек не мог pазобpаться, что же конкpетно мы хотим от него узнать, pасслабился и отвечал не думая. Маме Катpин тогда легче отличать ложь от пpавды.

— Па, ты доволен опеpацией?

— Очень.

— А я — нет. И Шаллах плачет. Мама Лобасти говоpит, что это меpзко, но необходимо. А мама Катpин только тяжело вздыхает…

— Понятно… Сын, пpедставь, что тебе надовычистить соpтиp в деpевне.

— Кибеpа позову.

— Нет кибеpов. Самому надо…

— Па, я все понимаю. Ты мамам объясни.

* * *

— … Не так, pодная. Дpаконы уже давно игpают с миpозданием. Пpосто до сих поp эти игpы не касались людей.

— Кстати о людях. Гpеб и Миpиам.

— Гpеба я беpу себе, и отдыхать ему не пpидется. Еще беpу одну из машин вpемени.

— Муж, но детям нужен отец. Я в соседнюю галактику, ты в пpошлое, а с детьми одна Катpин?

— Нет, Лобасти. Я остаюсь в настоящем. В пpошлое отпpавится Гpеб. Пpишла поpа pеализовать одну задумку.

— Ту самую?

— Да.

— Ох, Мpак, когда я об этом думаю… Ты понимаешь, на что мы замахиваемся? Повеpнуть на девяносто гpадусов истоpию человечества… Кpылья сводит и лапы дpожат. Как в детстве. А что будет, когда об этом Великий Дpакон узнает… Хвост к бpюху пpилипает.

— Он не узнает.

— Папка, ты как был человеком, так и остался. Он узнает! Не сpазу, он всегда чуть тоpмознутый, но точно узнает.

Павел Шумил Дом Командора

От авторов:

Любое несоответствие между данным рассказом и миром «Полудня» Стругацких объясняется:

1) Паникой.

2) Засекреченностью результатов работы КомКона 2.

3) Вмешательством Люденов.

4) Новой теорией Командора.

5) Чем угодно, но только не нашей невнимательностью.

Машина времени убивает все, к чему прикасается. Уши Великого Дракона чудятся теперь за каждым кустом.

Sukin & syn

TransMatrix

— Ну что всё-таки ему подарить? — подал голос Бенедикт. — В наше время можно получить всё, что угодно, особенно драконам… Поэтому надо придумать что-то, чего он сам получить не может!

Шли пятые сутки подготовки отряда к ответственному событию — Дню Рождения Командора.

— Может, планету для уединённых размышлений? — предложила Тонара. — Все биосферщики с удовольствием помогут…

— А зачем? У него есть личный островок.

— Э-э… Какой островок? — Майя прикинулась дурочкой.

— Ну как же? Помните, где Отряд в первый раз встретился с Командором? — удивился её забывчивости Монтан.

Сестрёнки прыснули.

— Считайте, что островка больше нет! — пояснила Мириван.

— Почему?

— Да тут кто-то писательством занялся… Люди это почитали, восхитились и открыли на острове базу отдыха «Рисковый дракон»!

— Нет, это суть вопроса не меняет. Планету делать — пять лет возни минимум! С тем же успехом можно сдублировать какую-нибудь! — раскритиковал Монтан.

— Может картину ему нарисовать? — предложила Элана.

— Зачем?

— Нууу… Чтобы помнил…

— Это банально… Тем более, я видел, как рисует Командор, — вставил своё слово Болан.

— А если…

— Нет не подходит!

— Вообще-то есть одна вещь, которую Командор в свое время не смог получить, — загадочно сообщили сестрёнки.

— ЧТО??? — вырвалось дружно у всего отряда.

— Скажем с условием, что прекратите называть нас Врединами! — выдвинула ультиматум Мириван.

— Отпадает, — хмыкнул Монтан.

— Почему это?

— Драконы говорят только правду… А-а-а!!! — обе сестренки, подпрыгнув, вцепились ему в уши.

— Это еще вопрос, кто больше вредничает! — заявила Мириту, выкручивая дракону левое ухо. — Проси прощенья!

— Дудки! Вы мне три желания проспорили. Два осталось. Первое! Отпустите уши. Второе — раскалывайтесь, что подарим Командору?

— Его родную планету! — гордо заявили сестренки.

Shumil

На долгую минуту в комнате воцарилась тишина. Драконы думали. Болан не думал. Он не понимал, в чем проблема, но тоже принял задумчивый вид. Сестренки сияли. Озадачить сразу столько драконов им еще ни разу не удавалось.

— Проблема делится на две, — первым поднял лапу Мартин. — На моральную и техническую. Моральная — обрадуется ли такому подарку Командор.

— Пусть только попробует не обрадоваться! Нам все уши прожужжал!

— Погоди, Мири, не так, — перебила сестру Мириту. — Мы же не заставляем Командора возвращаться в родной мир. Мы даем ему возможность. Увеличиваем пространство его свободы, вот!

— Чиво-чиво увеличиваем? — ехидно прищурилась Шаллах.

— Сестренки, ша! Дайте закончить. Вторая половина — техническая. Современное состояние родной цивилизации Командора не заинтересует. Значит, надо погрузиться в прошлое на полторы тысячи лет, так? И там, в прошлом, разыскать родной континуум Командора.

— Нет проблем, — заявила Мириту. — В континууме Болана есть шахта в прошлое почти на миллиард лет.

— А от этого континуума до Солнца семьсот светолет… Нет, мы пойдем другим путем! — уверенно произнес Артем. — Погружаться в прошлое будем в нашем континууме. А ориентироваться станем по нуль-маякам Повелителей. Потом отловим какого-нибудь кибера Повелителей, вмонтируем в него свой маячок, и он доставит его в родной континуум Командора.

— Легко сказать, — скептически изогнула хвост Волна.

— Ничего сложного! Не в первый раз, — возразила Шаллах.

— А когда был первый, — насторожил уши Монтан.

— Четверть века назад, — ляпнула Шаллах и осеклась.

— Сколько же лет тебе тогда было?

— Четыре. Ну, чуть меньше… — уши драконочки покраснели изнутри.

— Детям машину времени не доверят, — принялся вслух размышлять Монтан. — У папы машину увели?

— У мамы, — Шаллах окончательно смутилась и спряталась за Артема. — И вообще, это тайна. Обсуждению не подлежит!

— Разумные! На самом деле! Практически, проблем нет, — Бенедикт пытался отвлечь внимание от жены. Методика у нас есть. Аппаратура — тоже. Погружение во времена Повелителей мы с Артемом берем на себя. Кто займется кибером?

— Мы с Мартином, — поднял крыло Дункан. — Но нам нужен кто-то из энергетиков.

— Карапет?

— Ты б еще Платана предложил. Он же старик, у него в голове все по полочкам разложено. Это можно, а это по уставу не положено! Молодого надо.

Элана неопределенно хмыкнула.

— Парни, а чем вам я не подхожу? — Майя даже привстала на задние лапы, чтоб ее лучше видно было. — Я тоже энергетик-силовик.

* * *

— Алло, Мириту, Мириван с тобой?

— Дункан? Ты знаешь, сколько сейчас времени? Пять утра.

— Это у вас пять. А у меня — два пополудни. Бери сестренку и двигай ко мне. Одно крыло там, другое здесь!

— С ума сошел. Ладно, где ты?

— В Риме.

— Где эта планета?

— Это не планета. Это Вечный Город. На Земле. Записывай код…

Через три минуты Мириван и Мириту вышли из нуль-вокзала. Дункан ждал их у входа. Небольшая стайка любопытных глазела на дракона. Не сговариваясь и не спрашивая разрешения, сестренки, ловко подсадив друг друга, уселись на спину Дункана.

— Н-но! Поехали!

— Сам нахал, люблю нахалов, — пробурчал Дункан, перешел на другую сторону бульвара и остановился у входа в музей. — Слезайте, приехали.

— Ну и?

— Ну и двигайте внутрь. Установите восемь реперных маяков вокруг экспоната 370бис и сообщите мне. Я свяжусь с Майей, и мы сдублируем экспонат дубликатором Трепеда.

— А сам?

— Меня внутрь не пускают. Говорят, пол провалится.

— Что это за 370бис?

— Киберус времен Пришествия.

— А-а… — сестренки устремились к дверям.

— Стойте! Маяки возьмите!

* * *

Болан позвонил в колокольчик и обвел взглядом нетерпеливых драконов. Почему-то его выбрали координатором программы.

— Тишина! Докладывает Бенедикт.

— Все идет по плану. Аппаратуру перевезли на Землю и смонтировали на старой базе под западным бункером.

— Командор не догадается?

— Он там лет пятнадцать не был.

— Когда начнете погружение в прошлое?

— Собственно, уже начали. Ловушки ловят нуль-т сигналы Повелителей. По теории вероятности, поймаем в течении трех-четырех дней. Сейчас там Шаллах дежурит.

— Отлично! Дункан?

— Все по плану! Древнего кибера из музея сдублировали, разобрали по винтику и делаем своего по образу и подобию. Внешне будет один-в-один.

— А внутри?

— Почти. Совместимость на уровне узлов. Да никто внутрь и не полезет. Нам всего-то и надо, чтоб он через нуль-пересылку в континуум Джафара маяк пронес. А там мы его тут же изымем.

— У работников музея вопросов не было?

— Разумеется, были. Мы им сказали, что готовим кибера в подарок Командору.

— А на Кванторе не спросили, зачем вам столько энергии?

— То же самое. Дублируем кибера в подарок Командору. Предупредили, чтоб помалкивали, так как это сюрприз.

Болан поскреб в затылке.

— Теперь надо будет на самом деле подарить кибера Командору. Иначе вопросы пойдут. Дункан, это на тебе. Историки! Как у вас?..

Через несколько минут все вопросы утрясли. Делать больше было нечего. Кто-то предложил слетать искупаться. Идею подхватили, развили, и драконы нестройной толпой двинулись на выход.

TransMatrix

— Монтан, давно хотел спросить, о чем был спор, с которого у тебя осталась пара желаний к сестренкам? — задал мучивший его вопрос Болан, пока драконы топали к нуль-Т вокзалу.

— Насчет колбасы! — хвост дракона взвился свечкой.

— Это как? — вся компания притормозила, с удивлением посмотрела на Монтана. — Насчет рецепта колбасы?

— Почти. Спорили насчет нарезки колбасы, — сознался Монтан.

Отложив купание на потом, драконы расселись кружком на полу коридора и приготовились слушать очередную байку. Болан понял, что это ритуал, выработанный годами.

Монтан хитро улыбнулся и начал:

— Как вы все знаете, во время официальных торжеств по случаю Дня Контакта был проведен дружеский сабантуйчик между своими… Сестренкам не повезло — проштрафились, и Командор влепил им наряд вне очереди на кухню.

Во время нарезки закуски между Врединами и заглянувшим на огонек Дунканом разгорелся спор. Можно ли нарезать колбасу, не пользуясь режущими предметами? Вредины притащили лазерный бур и быстренько нашинковали батон колбасы. Кусочки аппетитно обжарились, правда стенку пришлось ремонтировать… Но победу засчитали за сестренками… На запах заглянул я. Съел колбасу, выяснил, о чем спор и заявил, что смогу обойтись без… ножей, мечей, бритв, когтей, клыков, лазеров, киберов и прочих опасных предметов… Сестренки, естественно, не поверили — список покрывал все режущие инструменты, известные им! Поспорили… Дункан вызвался быть арбитром.

Болан огляделся. Драконы, включая Дункана, слушали затаив дыхание.

— …И вот мы с Дунканом отправляемся на нуль-Т вокзал, следом сестренки, сгорающие от любопытства. Подошли мы к компу, я послал запрос насчет станций с большими камерами нуль-Т, которыми редко пользуются. После чего Дункан с Мириту отправились на одну из станций, а я с Мириван — на вторую…

— А чего сестренки за вами увязались? — задал кто-то вопрос.

— Для того, чтоб секрет подсмотреть! — пояснил хихикающий Дункан.

— Так вот, — продолжал Монтан. — Выхожу, связываюсь с Дунканом, беру в лапу припасенный батон колбасы, блокирую дверь камеры в открытом положении и, засунув кончик батона в створку, инициализирую отсылку… (раздались первые смешки) Камера отсекла ту часть пространства, что была внутри и послала в пункт назначения, там Дункан ловко поймал деревянной лопаткой отрезанную горбушку. Я сдвигаю батон на чуть и повторяю операцию. На том конце Дункан ловит ломтики и красиво раскладывает на тарелку… Видели бы вы физиономии сестренок! Вот так за пару минут мы батон и нарезали! Причем, без обгоревших стен!

Shumil

Шаллах сидела за пультом, зевала и вполглаза наблюдала за сестренками. Те азартно занимались чем-то непонятным. Видимо, разрабатывали очередную каверзу. Шаллах зевнула, прикрывшись кончиком крыла и обвела взглядом индикаторы. Сто двадцать тысяч ловушек ловили в прошлом сигналы нуль-перебросок. Киберы кончали тонкую настройку второй линейки ловушек. Там, полторы тысячи лет назад Повелители только-только начали возводить западный бункер.

Звонок ударил по нервам. Вредины подпрыгнули. Шаллах сжалась, хвост прилип к брюху.

— Да выключи же! — взмолилась Мириту. Могла бы не просить. Шаллах и так шарила взглядом и лапами по пульту, разыскивая нужный тумблер. Не нашла. Поднялась на задние лапы и оборвала провод, идущий к звонку. Упала тишина…

— Одни мат-часть учат, другие провода рвут, — непонятно кому сообщила Мириван.

— Вот мы и там…

— Где? — насторожились сестренки.

— В прошлом. Надо Болану сообщить.

— Успеем. У них сейчас собрание. Не надо Болана отвлекать. Давай сначала сами одним глазиком заглянем — и сразу назад…

Эх, Бенедикт-Бенедикт… Кого ты оставил дежурить за пультом? Неужто не изучил характер любимой и единственной?

Мир драконов (которых еще нет)

838 г р.х. (38-й от Пришествия)

— Смотрите, вокруг лето восемьсот тридцать восьмого года от рождества Христова, — торжественно произнесла Шаллах, широким жестом крыла обводя горизонт. — До стройплощадки западного бункера сорок пять километров.

— Белый! Мири смотри, белый! А там еще один! Нажарим грибов, и с особым цинизмом съедим на глазах у Болана. Пусть глотает слюнки и завидует! — Сестренки скатились со спины Шаллах и углубились в лес чуть ли не на четвереньках. Грибов вокруг была масса! Шаллах сжала канал до толщины иглы, провела когтем на земле линию — границу портала и побрела через лужайку. Цветы благоухали. Шаллах принялась срывать их и сплетать в венок.

— Майн гот!

Драконочка подняла глаза. До расцвета рыцарства было еще несколько веков, но этот воин вполне мог сойти за рыцаря. Во-первых, он сидел на лошади. Во-вторых, на нем имелись доспехи — куртка из толстой кожи с нашитыми металлическими пластинами. А в третьих, он был вооружен мечом и копьем. За спиной всадника болтался щит.

— Добрый день. Не правда ли, хорошая сегодня погода? — обратилась к нему Шаллах.

Видимо, всадник не знал Единого, потому что закричал яростно на незнакомом языке и запустил в Шаллах копье.

— Ты чего?! — взвизгнула Шаллах. Копье ударило ее в лоб. Чешуя выдержала удар, но наконечник вклинился под ремешок очков, замок не выдержал, и очки-комп соскользнули на землю.

Драконочка растерянно моргнула несколько раз.

— А если я тебе в лоб дам, а? — наконец нашлась она. Но воин не испугался. Он выхватил меч, пришпорил кобылу и бросился в атаку.

— Эй! Не смей! — заверещала Шаллах, развернулась на месте и хлестнула хвостом над самой землей…

* * *

— … Лошадка… Бедная лошадка, — плакала Шаллах, накладывая шины на переломанные ноги лошади. — Потерпи, бедненькая лошадка…

Всадник куда-то исчез. Нужно предупредить сестренок, что тут психи вооруженные бегают. Но очки куда-то делись. Их тоже надо разыскать, иначе портал не открыть. Только сначала надо помочь лошадке. Ей больно…

TransMatrix

Сестренки возвратились с полными подолами грибов. У портала сидела Шаллах, бинтовала лошади ноги и хлюпала носом.

— Ты на ветеринара перепрофилируешься? — поинтерисовалась Мириван.

— Откуда лошадь достала? — задала более практичный вопрос Мириту.

— Тут рыцарь какой-то проезжал и решил, что ему голова дракона нужна… — пролепетала Шаллах.

— Ладно, это нас не касается! Открывай портал, надо всё-таки Болану доложиться! — затропила Мириван.

— Черта-с два не касается! Это воздействие на прошлое!

— Тогда тем более надо возвращаться.

— Он мои очки стибрил, — всхлипнула Шаллах.

— Так ты вернуться не можешь?!

— Подожди, Мири. Дело-то серьезное. Очки — это артефакт. В них полная информация о нашей цивилизации, об нуль-т и даже о машине времени. Если они к Повелителям попадут, нас папа живьем съест!

— Почему это нас? Очки разве наши?

— Потому что эту недотепу Мрак защитит. А нас — нет!

— Тогда… мы ВЛИПЛИ!

Недотепа-Шаллах тихо всхлипывала.

* * *

— Цветок мухомора! Ящерица крылатая! — ругались сестренки. Вообще-то, положение было не столь плохим, как представлялось. В очках имелся маяк-радиоответчик, который Вредины прекрастно пеленговали. (Очки неспешно перемещались по лесу, и до ближайшего населенного пункта им было не меньше трех часов ходу.) Но Шаллах отлично понимала: в том, что они здесь застряли, виновата она одна, и покорно слушала упреки.

Экспедиция «Гулящие очки» была в самом разгаре: сестренки, оседлав Шаллах, вылетели по пеленгу ее очков.

— Я вот тут подумала, — прекратила ругань Мириту. — И что мы будем делать с этим рыцарем, когда его поймаем?

— Настучим в морду лица, заберем очки и назад! — буркнула Мириван.

— А в этом мире молоденькие девушки часто голыми руками воинов мочат? — поинтерисовалась Мириту. — Мы же не должны отличаться от местных. Иначе зачем платья надевали?

— Вы на целую голову выше его, — сообщила Шаллах.

— Рост — не важно. А кто, интерестно, сказал, что «Мы на минутку, оружие можно не брать!»?

— Ну было… Но кто же знал? — нахмурилась Мириван.

— Разве ты? Мне показалось — Шаллах…

Драконочка всхлипнула, пропустила взмах крыльев и провалилась на два метра. Сестренки взвизгнули.

— Может залетим в кузницу и подберем вам оружие? — предложила Шаллах. — А потом вы его ограбите. Выскочите — «Кошелек или жизнь!» — и отберете очки.

— А это мысль! — загорелись новой идеей сестренки. Только сначала под Повелителей оденемся. Местные бабы оружие не покупают.

* * *

Деревенский кузнец отдыхал после работы около кузницы. Он размышлял о появившихся недавно в округе великанах, которых называли Повелителями… По слухам, Повелители прилетали и улетали на летающих повозках. В россказни о повозках кузнец не верил, потому как летать повозки не могут. Что-что, а это он точно знал: он их мастерил, и неплохо на этом зарабатывал.

Внезапно в небе раздался рев. Кузнец поднял голову и обомлел — с неба спускался дракон, на котором сидели две рослые длинноволосые девки в невиданной серебристой одежде. Впрочем, кузнец был не робкого десятка и сразу смозговал: раз на драконе девки, особливо бояться его не нужно. Дракон тем временем сел и сложил крылья. Девки, соскочив с него, подошли к кузнецу.

— ……. — произнесла одна на тарабарском наречии.

— Э-э-э… Чиво? — обалдело вытаращился на нее кузнец. Девки переглянулись, одна из них треснула себя ладонью по лбу и обратилась к нему на человеческом языке:

— Можно купить у вас оружие? — спросила она.

— Какое именно оружие надобно Повелительницам? — с достоинством поклонился кузнец, косясь на дракона.

— Четыре меча… Самых лучших! — произнесла вторая.

— Выбирайте! — кузнец провёл их в кузню и сделал широкий жест, указывая на десяток дешевых мечей у стены. Он уже прикинул, какие барыши можно получить, если рассказать в замке, что его оружием не брезгуют даже Повелители.

У девок разгорелись глаза. Они бросились к оружию и начали перебирать мечи.

— Баланс плохой! — прокомментировала одна, вырисовывая восьмерки мечом на умопомрачительной скорости.

— Заточка не очень! — заметила вторая, подбросив полено и разрубив его пополам.

— Тяжеловат! — первая перебрасывала меч из руки в руку.

Через полчаса они подобрали себе по паре мечей, отказались от доспехов, бросили на стол серебряный слиток и, сев на дракона, улетели.

— Повозки… — бурчал в усы довольный кузнец. — Выдумают тоже. Нешто повозки летают?..

Shumil

Кора вернулась домой и по привычке прислушалась к эмоциональному фону. Командор находился где-то рядом. Он был бодр и энергичен. И опять что-то затевал. Характерная смесь энтузиазма, любопытства и нетерпения соответствовала начальной стадии работы над темой.

Кора прошла в мастерскую-лабораторию. На полу лежал блестящий металлический шар чуть больше метра диаметром. Кора покачала его лапой. Шар оказался страшно тяжел. Настенный панорамный экран отображал чертеж какого-то звездолета, другой — галактику, вид сверху, со множеством концентрических окружностей вокруг невзрачной звездочки, а на верстаке лежал картон с портретом Лобасти. Драконочка на портрете смущенно улыбалась. Кора перевернула картон. Ага… Три проекции черепа Лобасти, красным цветом изображен мозг. Рядом, в том же масштабе — череп и мозг обычного дракона.

Напевая что-то, вошел Командор, увидел у жены портрет Лобасти и страшно смутился.

— Так-так, — удивилась Кора. — Чем тебя привлекла эта девочка?

— Завидую, — сознался Командор, смущаясь еще больше. — Какая у нее голова крупная. Линейные размеры в один и две десятых раза больше, чем у меня. Это дает чуть ли не двойное превосходство в объеме мозга… Понимаешь, я долгие годы не сталкивался со сложными проблемами. Искал задачу, которая требовала бы полного напряжения умственных сил — и не находил. А теперь — наоборот. Раз за разом встают задачи, на которые у меня не хватает серого вещества. Если…

— А еще у нее память фотографическая, — перебила Кора.

— Да, и память… — с энтузиазмом начал Командор, сел на хвост, развел лапы, словно рыбак без улова, но осекся под строгим взглядом жены.

— Не вздумай себе в мозг процессоры вставлять. Мало нам сестренок… Кстати, где они?

— Час назад были в Риме. Дублировали какого-то древнего кибера из музея.

— Ты что, следишь за ними?

— Сразу я, — сделал вид, что обиделся Командор. — Автоматическая система безопасности дубликатора на Кванторе объявила желтую тревогу. Объект дублирования находится на Земле, вес — до ста килограммов. Вдруг это человек? Скандала не оберешься…

— Зачем им кибер?

— Кто их знает? Может, Болану подсунут. Только сначала на какую-нибудь каверзу запрограммируют.

— Кстати о Болане. Петра мне новый анекдот рассказала. Пересказывать не буду, он длинный, но суть в том, что комп Терпеливых построили, нет, вырастили — так правильнее — Вредины.

— Зачем?

— Чтоб победить Болана в состязании хакеров. Вскрыть защиту, которой Болан прикрыл свой комп.

— Лапоньки корявые! Зачем такая мощь?

— А Болан сестренок обманул. Защиту рекурсивно зациклил. Вскрыть невозможно, но сестренки подумали, что мощности компа не хватает. Вот и размахнулись.

— Знаешь, Кора, это нужно прекратить.

— Что? Состязание хакеров? Оно уже кончилось. Болан на первом месте, сестренки на втором, Конан на третьем.

— Нет, анекдоты. Если люди узнают про машину времени…

— Если люди узнают про машину времени, я сама этот анекдот в мировую сеть запущу.

— Зачем?

— Шумовая завеса — это раз. Вокруг тебя тысячи анекдотов ходят. Кто анекдотам верит? Дальше — с машиной времени здесь связан не ты, а сестренки. Чтоб киберы изобрели машину времени — это уже анекдот. И главное — машина времени ничем сестренкам не помогла. Она бесполезна.

— Как у вас, социологов все запутано, — покачал головой Командор.

— А ты чем занимаешься?

От этого простого вопроса Командор впал в ступор минуты на две. Не то, чтобы совсем в ступор. Он широко разводил лапы, хмурил брови, открывал и закрывал рот и нервно мел хвостом.

— В мире происходит нечто странное, — наконец произнес он. Кажется, я нащупал новое, интересное свойство времени.

— Ты же его вдоль и поперек изучил.

— Нет, это на миди-уровне. В пределах одного континуума. А теперь мы поставили макроопыт, затрагивающий миллионы континуумов и миллиард лет. Результаты поразительные, и прямо противоположны миди- и микроэкспериментам. Впервые я наблюдаю такое свойство, как пластичность и упругость времени. Понимаешь, тут столько загадок…

— Вот кому рога надо обломать! — рассердилась Кора. — Молодежи запрещаешь в прошлое лазать, а сам — макроопыт! Может, и Большой Взрыв — твоих лап дело?

— Корушка, макроопыт — это погружение в прошлое мира Болана. Ты же знаешь, мы обязаны были замкнуть кольцо причинности.

— Замкнули?

— Да.

— Тогда в чем дело?

— Корушка, ты помнишь, как мы погружались в прошлое? Забрасывали миллионы хрономаяков, в надежде, что хоть один попадет в НАШЕ прошлое. Потом погружались в прошлое по сигналу этого маяка, строили базу и вновь забрасывали миллионы маяков.

— Ну и что?

— Вот хрономаяк, — командор похлопал блестящий шар. — Он весит десять тонн. Каждый шаг в прошлое — это десятки и сотни миллионов тонн вещества, рассеянные в прошлом по ближайшим континуумам. Полтысячи шагов. Неужели ты думаешь, что такая массированная атака никак не повлияет на ткань пространства-времени?

— Но ты сказал, что кольцо замкнулось.

— Да. В нашем континууме и континууме Болана. А в других? Не могли все маяки угодить в те же континуумы, что и в прошлый раз. Это же вероятностные процессы!

— Не могли, — согласилась Кора. — Что из этого следует?

— Кабы знать… — развел лапами Командор.

TransMatrix

Артур шел по лесу в мрачном настроении — дракона убить не смог, да еще лошадь потерял… Одна надежда на то, что оброненная драконом вещь имела хоть какую-то ценность. В «проклятье драконьего золота» он не верил. Да ведь это и не золото вовсе!

Быстрым шагом он вышел на поляну и обомлел: напротив него стоял дракон, а перед ним две девушки, на голову выше него, и у каждой в руках по паре мечей.

— А вот и наш воришка! — обрадовалась одна из девушек.

— И не стыдно было грабить дракона Повелителей?! — спросила вторая.

— Я никогда никого не грабил! — возмутился Артур.

— Да? — удивились обе. — А поговорку «на воре шапка горит» ты слышал?

Тут Артур почувствовал, что мешок, в котором лежала потерянная драконом вещь, жжет спину. Он с воплем скинул его и изумленно наблюдал, как из мешка начали пробиваться синеватые струйки дыма. Через секунду показались язычки пламени.

— Вот, видишь? — спросила одна из девушек.

— Теперь мы имеем полное право вызвать тебя на поединок! — радостно воскликнула вторая.

— Обе сразу это нечестно! — решила первая.

— Бросим монету? — девушки начали рыться по карманам.

Дракон встревоженно залопотал что-то на своем языке и устремился к мешку. Ругаясь, Артур отступил в лес.

* * *

В придорожном трактире был «аншлаг»: упившийся в доску человек, по обрывкам одежды — явно бродячий воин из богатой семьи, ищущий приключений на свою голову, рассказывал в десятый раз историю о том, как он сражался с драконом…

— …и-и-и тогда он ка-ак дунул на меня пламенем! Тотчас лошадь подо мной сгорела! И пришлось мне отступить от его логовища…

Завсегдатаи трактира давно ухмылялись в бороды — к этому времени история обросла приличными подробностями!

— И вот вышел я на поляну, а там две огромные девы невиданной красы… Верно, то были валькирии, о которых в легендах говорится… И говорят они мне: «Не принесет тебе похищенное добра, зло одно, ибо лежит на нем проклятье злого Локи!» И сказали они слово Огня, и загорелась та вещь… И понял я, что верно дракон у них ее похитил и с радостью вернул им ее…

— Так что же, их словам та вещь подчинялась? — раздался из задних рядов чей-то сомневающийся голос.

— Ага! А еще их мечи по воздуху сами летали…

Судя по-всему, здесь зарождалась очередная легенда о богах и драконах…

* * *

На базу возвращались довольные: Вредины сияли, а Шаллах так увлеклась вылизыванием копоти с очков, что пару раз забывала махать крыльями.

— Как вы ему сумку подожгли? — поинтересовалась драконочка у сестренок.

— Учи матчасть! — хором отозвались Вредины.

— У тебя в очках инфракрасный лазер, — пояснила Мириван.

— А защита хуже чем у Тонары, — вставила Мириту.

— Вот мы дистанционно лазер и включили! — закончили они хором.

— Шутки у вас! А если бы очки от жара попортились?

* * *

Сигнал вызова на терминале связи звенел, гудел и норовил задымиться. Шаллах прямо от шлюза рванула к пульту, предоставив сестренкам глубоко технический процесс отключения аппаратуры.

— А я уж думал, что вы без нас отправились! — вместо приветствия произнес Бенедикт.

— Нет, я очки мыла. Застежка на ремешке сломалась… А потом мы спорили, кто звонит. — выкрутилась Шаллах.

— Так долго? — изумился Бенедикт.

— Принимали ставки…

— И кто выиграл?

— Сестренки… — со вздохом ответила Шаллах.

— Как всегда, на три желания?

— На них… — Надо же было как-то объяснить последующие странности в своем поведении. Все равно, надо будет как-то откупаться от Вредин за свой промах…

— Ладно, ваше дело, только больше с ними не спорь! А с ловушками как дела?

— Лучше не бывает! Только что одна сработала, мы как раз собирались докладывать, — влезли сестренки.

— Отлично! Сейчас будем у вас! Кибер подготовлен, можно приступать к заключительной стадии! — обрадовался Бен. За его спиной раздался дружный взрыв энтузиазма.

Как же он ошибался….

Shumil

Зал информационной централи с трудом вмещал всех желающих. Кресла за пультом заняли Артем и Бенедикт. Предусмотрительный Болан распаковал надувной диванчик и устроился между креслами драконов. Диванчик всем мешал, но прогнать координатора проекта драконам не позволяло врожденное чувство такта. Вредины чувством такта не отличались, поэтому устроились на подлокотниках дивана. Остальные толпились за их спинами.

— Этап первый, — объявил Артем. — Покидать территорию базы киберам запрещено. Поэтому мы должны высадить кибера непосредственно на базе. Для этого надо доставить один нуль-маяк на базу и несколько — в окрестности базы. В целях конспирации эти маяки замаскированы под мелких грызунов.

— Под мелких теплокровных грызунов, — уточнил Болан.

— Какая разница? — удивилась Элана.

— Хладнокровные грызуны ведут преимущественно дневной образ жизни, — важно объяснил динозавр. — А наш в целях конспирации проникнет на базу ночью.

— Да нету на Земле хладнокровных грызунов. Нет, и не было! — влезли сестренки. — Норики живут на Сэконде. На Земле — мышки и крыски.

Элана вздрогнула и передернулась.

— Стрррашные, пррротивные крррысы с голыми хвостами! — уточнила Мириван.

— Да ну тебя!

— Тишина в зале! — строго произнес Артем. — Маяки замаскированы под мышей. В свое время маусоидов использовал сам Командор. Потом — папа. Конструкция отработана и надежна. От точки сброса до базы полсотни километров, поэтому мы используем для доставки маяков орнитоптер, замаскированный под хищную земную птицу.

— Орлы мышей не ловят! — встряла Мириту.

— Ша, сестренки! Будем считать, наш орел был очень голодный!

На панорамном экране возникла обширная комната с отполированными до зеркального блеска металлическими стенами. В центре застыл статуей гриф-стервятник. Шестерка полевых мышек подбежала к стервятнику и закрепилась на его лапах.

— Выравниваю давление… Сброс! — скомандовал Бенедикт. Артем утопил клавишу. Одна из стен исчезла, комнату озарили золотистые лучи заходящего солнца. Гриф расправил крылья, неуклюже разбежался, взлетел и растворился в голубизне неба. Вновь возникла железная стена.

— Как говорит наш Уважаемый Предок, вот и ладушки! — Бенедикт переключил экран на камеру автопилота грифа. Орнитоптер быстро набирал высоту, горы на горизонте казались все ближе и внушительней.

— Вопрос можно? — с невинным видом спросила Мириту.

— Хоть десять. Птичке полчаса лететь.

— Скажите, кто-нибудь когда-нибудь видел в Лаканеллах хоть одного североамериканского грифа-стервятника?

Драконы задумались.

— Что скажут историки? — Болан вспомнил, что он координатор.

— Нет… Но уже вечереет. В темноте никто птичку не опознает.

Болан вопросительно посмотрел на Мириту. Однако сестренки вредничали по очереди.

— А орлы ночью летают? — поинтересовалась Мириван.

— Ждем темноты, — принял решение Болан.

Высадка маусоидов прошла успешно. Как только гриф лег на обратный курс, Бенедикт направил первого и главного маусоида к пожарному выходу. Рядом находился лифт, но в ярко освещенной кабинке мышку могли заметить. А пожарной лестницей люди не пользовались.

Расчет оказался правильным. Людей на лестнице не было. Маусоид успел спуститься на четыре пролета, прежде чем к нему метнулся манипулятор кибера. Стальные пальцы нежно обхватили крошечное тельце, подняли и поместили в металлический контейнер.

— Нас раскрыли!!! Что делать?! — взвыли сестренки.

Через минуту, когда паника среди драконов достигла апогея, контейнер наклонился, и маусоид вывалился на землю. Кибер развернулся и скрылся за дверью.

— Вежливо выставили за дверь, — прокомментировал Болан. — Впервые вижу у людей такое бережное отношение к равновесию экологических систем. Но здесь нам не пройти. Надо искать другой путь.

— Можно просканировать скалу с базой гравилокатором, — предложила Волна. — В то время гравилокации не было, и нашу аппаратуру не засекут. А нащупаем в скале пустоту — переправим туда мышку.

Драконы готовы были принять план, но тут прямо на площадку грузового лифта приземлился легкий флаер. Бенедикт на максимальной скорости погнал маусоида под брюхо летающей машины. И едва успел. Лифт вздрогнул, провалился на сто с лишним метров и замер на уровне ангаров легкой техники. Пока флаер выруливал на свободную стоянку, мышка шмыгнула в темный угол, а оттуда — под стеллаж у стенки. Три человека в серебристых комбинезонах вышли из флаера и, разговаривая о чем-то своем, скрылись в коридоре. Свет в ангаре погас.

— Вот мы и здесь! — выдохнул Бенедикт. — Теперь ищем угол, куда можно переправить кибера.

— А в чем сложность? — спросила Тонара.

— Это база космодесанта на обитаемой планете, — пояснил Болан. — Она вся просматривается телекамерами. Если система слежения зарегистрирует, как из ничего возник кибер, обязательно поднимется тревога.

— Я знаю про камеры. А ты стенной шкаф напротив видел?

Бенедикт переключил телекамеры маусоида на инфракрасный диапазон.

— Вижу.

— Готова спорить на свой хвост, что внутри шкафа телекамер нет! Если кибер вылезет из шкафа, никто не удивится!

— Тонара, ты гений!

— Я это знаю, — скромно потупилась драконочка.

Мышке проникнуть в шкаф оказалось нелегко, но шкафов в ангаре было множество. Нашелся и неплотно закрытый. Через минуту из него вышел толстенький кибер с черным кейсом в манипуляторе. Повертел полусферой головы и уверенно потопал к нуль-вокзалу.

— Темка, задай самый низкий приоритет пересылки, — волновалась Шаллах. — Ниже приоритет — меньше вопросов.

— Спокойно. Никаких вопросов вообще не будет.

Но вопросы возникли. Кибер, как положено, связался с кибердиспетчером вокзала, идентифицировал себя и передал заявку на пересылку. Тут же экран перед Бенедиктом вспыхнул желтым светом.

— Что это?

— Желтая тревога, — пояснил дракон. — Желтая — это нестрашно. Вот если красная… Обмен информацией с кибердиспетчером пошел не по сценарию. Диспетчеру чем-то не понравился наш кибер. Сейчас разберусь… Так! Он потребовал повторить серийный номер нашего кибера.

— Зачем?

— Не знаю. Но мы дали ему номер реально существовавшего кибера, которого в данный момент нет на базе.

Экран вспыхнул красным.

— Красная тревога! Ситуация вышла из-под контроля! Диспетчер пытается вбить в нашего кибера какую-то жесткую программу поведения. Сестренки, нужна ваша помощь.

— Что делать?

— Срочно декодируйте программу, пока они не распознали, что кибер нестандартный!

— Дункан, пусти нас в свои очки! Нам нужна информация по киберу. Бен, открой канал связи с кибером! — Сестренки соскользнули с подлокотников дивана и уселись по турецки прямо на пол, друг против друга.

— Беру управление кибером на себя, — ровным, металлическим голосом произнесла Мириту. Кибер развернулся и двинулся куда-то по коридору.

— Куда он идет?

— Диспетчер послал его на инженерную базу. Кибер должен пройти полный техконтроль. Сейчас свернем за угол и подумаем, что делать дальше.

— Эвакуируем кибера, — принял решение Болан.

— Засыпались… Но на чем?

— На номере. Историки, хвостом вас по голове! — ожила Мириван. — В серийный номер кибера входит год изготовления. Кибер с таким номером будет изготовлен только через три года. Кибердиспетчер засек несоответствие и отправил нашего на ремонт.

Через пару минут драконы вернули кибера на базу.

— Итак… — Болан достал из кармана председательский колокольчик и зачем-то потряс им. — Операция провалилась. Но мы приобрели ценный опыт! Кто хочет высказаться?

TransMatrix

— Может, послать человека? — предложил Бенедикт.

— С человеком не получится! — помотала головой Шаллах. — Если на Базе появится незнакомый человек… Там не только «красную» тревогу поднимут!

— Как знать, как знать… — задумчиво протянул Монтан. — Вы помните, кем был Командор на базе?

— Кажется, стажером…

— Вот! А про них у Командора была целая куча анекдотов, по которым выходило, что:

А) Стажёров в лицо не помнят из-за их большого количества и постоянной замены.

Б) Если стажер ошибается, то это спишут на его неумение!

— Ага! Мысль интерестная! — обрадовался Болан. — А кого пошлем?

— Человека! — веско произнесла Мириту. — А что, есть варианты?

Мир драконов.

838 г. р.х. (38-й от Пришествия)

Гром не спеша шел по Базе. Все было в норме, киберы занимались своими делами. Коллеги поголовно озабочены грядущим налетом начальства. Кивнут торопливо — и дальше спешат. Плохо, когда отгул только у тебя. Да еще в канун прилета начальства… Праздник души насмарку. Может, Коту помочь с отчетностью?..

Он свернул в коридор, проходящий мимо транспортного вокзала. Там, у пульта нуль-Т спорили две девушки-близняшки в форме стажеров. Гром заинтересовался и подошел ближе — с большой вероятностью любой инцидент со стажерами мог пополнить десятку лучших анекдотов Базы, и будет совсем неплохо рассказать его за ужином.

— А я говорю, что ввожу правильный код! — убеждала одна из девушек.

— Если правильный, то почему пишет, что финишная точка отсутствует? — возмущалась вторая.

— Что здесь происходит? — спросил Гром. Девушки притихли и обернулись к нему.

— Понимаете, нам надо на Землю, а эта железка не пускает!

Десантник глянул на код и рассмеялся:

— Вы забыли, где мы? Введите код транзитной пересылки!

* * *

Гром плюхнулся за пульт в экранном зале и включил терминал. Девушки показались ему симпатичными и он решил выяснить имена, чтоб на досуге пригласить на свидание.

— Выдай на экран список стажеров, — велел он компьютеру.

— Выполнено.

— Убери мужчин.

— Выполнено.

— Так, а теперь оставь только однофамильцев!

— Выполнено.

— А где список?

— Однофамильцы в данном списке не обнаружены.

— Выходит, одна, или обе замужем. Ну может, они просто похожи? — пробормотал Гром. — Выведи фотографии всех стажеров!

— Выполнено.

— Оставь похожие снимки! Стоп! Только не говори, что похожих нет!

— Приказ принят, не говорю.

— Они что, не с Базы? Значит, или местные, или с Земли случайно залетели… Так, откуда у местных форма стажеров? Значит, с Земли… Но ведь в карантинной зоне всех инструктируют о транзитных кодах. Без карантина?! Глубокий космос! Заразим местных современной заразой! Куда карантинная служба смотрит?! — Гром вылетел из комнаты красный и злой, сжал кулаки и поспешил в диспетчерский пункт, озабоченно кивая встречным.

Мир людей.

Земля. Август, 2169 год.

— Отсюда пришли Повелители!

Сестренки решили совместить приятное с полезным и устроили себе «отпуск за их счет» в мире Повелителей. «Отпуск» сводился к случайным прыжкам через нуль-Т, с использованием справочника местных достопримечательностей.

— Только я особых различий не вижу… — протянула Мириту. — Ну Англия у них остров, ну мамонты вымерли… Еще пара отличий… Зато по технике мы в то время лидировали…

— Если б не их вмешательство, мы были бы как раз на их уровне! — поправила сестру Мириван.

— А если б не вмешательство отца, то до сих пор бегали бы рыцари! — парировала Мириту.

Из очередной кабины вышли в небольшом поселке посреди леса.

— «Малая Пеша» — прочла Мириван на табличке рядом с кабиной. — Пошли, на травке поваляемся?

Сестренки удобно расположившись на травке у реки. Мириван принялась, плести венок, а Мириту крошила хлеб и бросала крошки рыбам.

— Красиво тут. Как думаешь, мы не слишком долго? А то ведь ворчать будут.

— Простите, девушки. Не могли бы вы перейти в другое место? — раздался из-за спины чей-то вежливый голос. — Я уже месяц каждый день прикармливаю здесь рыбу.

Сестренки синхронно оглянулись. Позади стоял полноватый мужчина, весь увешанный удочками и прочими рыболовными снастями.

— Пошли, все равно посидеть спокойно не дадут! — буркнула под нос Мириту, запуская комок земли в воду, в место максимального скопления рыбешек.

— Вредины… — пробурчал мужчина, когда сестренки отошли метров на десять.

— Да я его сейчас в речку сброшу! — вспылила Мириван, порываясь вернуться.

— Вот и будешь самой настоящей врединой — резонно возразила Мириту.

— Ты права… — Мириван остановилась и задумалась. — Но я ему припомню вредин! Он у меня попляшет!

* * *

— Ну, вы собираетесь нас отсюда забирать? — на экране появилось личико Мириту. — Маяки мы уже установили!

— Не засветились? — спросил Болан у «секретных агентов», как только девушки ворвались в зал.

— Нет, ну как ты мог о нас такое подумать! — возмутились сестренки. — Нас ни одна муха не заметила!

— Да? А почему в записях компьютера Базы от этого дня фигурирует приказ проверять у всех прибывающих на Базу заключение от карантинной службы? — влез в разговор Монтан. — Не ваша работа?

Сестренки переглянулись.

— На чем прокололись? — поинтересовалась Мириту.

— Десантники Гром и Модуль сообщили, что на Базе замечены две девушки, не прошедшие карантин, и рекомендовали усилить бдительность!

— Так что, это событие входит в историческую линию? — успокоилась Мириван.

— К счастью, да. Но, во избежание разрывов кольца причинности, дальнейшие работы ведем исключительно после эвакуации экспедиции с базы! Что произошло послеразрыва связи, мы не знаем, но это никак не может повлиять на наш континуум! — принял решение Болан.

— Ждать семь лет… — поскучнел Дункан.

— Зачем ждать? — удивился Артем. — Хроно-маяк выдает в сигнале свое текущее время! Настраиваюсь на нужное, и — вперед!

Раздался крик «Ура!» и дрогнул пол — прыгающий дракон это страшно, а если их несколько…

Shumil

— Осторожней!!!

За углом раздался тяжелый удар, скрежет железа по бетону, и в коридор выкатился блестящий металлический шар чуть больше метра диаметром. В соответствии со строительными нормами и правилами, все подземные помещения делают с небольшим — один-два градуса — уклоном. Но шару этого хватило. Он врезался в стену и, набирая скорость, покатился на Анну. Расставив пошире задние лапы, пригнувшись и упершись хвостом в пол, Анна приготовилась остановить шар.

Из-за угла выскочили киберы, вошли в поворот как мотоциклисты, с заносом и устремились к шару. За киберами вылетел Командор, врезался в стену коридора, потряс головой.

— Берегись!!!

Самый шустрый из киберов обогнал шар, встал на его пути и развел в стороны манипуляторы. Но шар опрокинул и подмял его. Вновь раздался знакомый скрежет. Шар раскатал кибера в блин, хотя слегка снизил скорость. Увидев это, Анна взвизгнула, высоко подпрыгнула и зависла на биогравах под потолком. Вся компания промчалась под ней, только Командор затормозил на секунду, подпрыгнул и лизнул в нос. Анна опустилась на пол и оглянулась вслед.

— Это и есть тот макроопыт с шарами, о котором Кора говорила?!

— Подожди минутку, Анна, я все объясню!

— Молчи, сама догадаюсь. Ты изобрел новую игру. Как же она называется? Пинг-понг? Нет. Крикет? Нет. Гольф? Нет. Кегельбан! Угадала?

Шар проломил стену в конце коридора, разнес туалет и замер. Веером ударила вода из разорванной трубы.

— Я ошиблась. Это водное поло!

— Ох, лапоньки корявые! — огорчился Командор. — Хорошо, Кора не видит…

— Кто-то обещал объяснить.

Командор виновато оглянулся.

— Понимаешь, Анна, это хрономаяк. Я решил продолжить изучение особенностей временнОго измерения.

— Понимаю… По методу физиков конца двадцатого века. Они брали тяжелый ион, разгоняли — и вдребезги об мишень! Потом изучали обломки. Что у нас в обломках, кроме унитаза?

— Боюсь, несколько миллионов цивилизаций.

— ЧТО???

— Но зато столько же новых! Тютелька в тютельку.

— Это уже серьезно, — Анна села на хвост. — Излагай! Подробно!

* * *

— …Да. Я назвал это свойство пластичностью времени. Микроизменения, затрагивающие судьбу одного континуума, могут вызвать разрыв непрерывности событийно-временного потока.

— Разрыв кольца причинности?

— Кольцо это частный случай. Так вот, если кольцо затрагивает миллионы континуумов, оно становится самоподдерживающимся. Стабильным, понимаешь?! И чем больше континуумов оно затрагивает, тем стабильнее его существование. Но это не значит, что все элементы кольца детерменированы. Они могут варьироваться. Но! В определенных пределах. Есть узловые события, которые остаются неизменными. Они словно гвоздями прибиты к реальности.

— Например?

— Например, то, что мои предки попали в ваш континуум.

— И ты здесь застрял, проспал тысячу лет, встретил меня…

— Ну зачем ты сводишь все на личности? Надо рассматривать проблему глобально, на уровне цивилизаций. Например, в моей реальности человечество предпочитало развозить нуль-камеры по вселенной фотонными звездолетами. Использование деритринитации считалось опасным. А в текущей…

— В текущей???

— Ну, в текущей среднестатистической вселенной. Если набрать статистику по свойствам континуумов в окрестности какой-то точки двенадцатимерного континуума, можно получить образ среднестатистической вселенной. Так вот, в текущей вселенной звездолеты на принципе деритринитации довели до ума, а нуль-т, напротив, считают внутрисистемным транспортом, ненадежным при межзвездных расстояниях.

— Замри! Дай сама соображу. Ты остался без родного дома? Зверюшка без роду, без племени, так?

— Сразу — и без дому… Я же говорю, кольцо самоподдерживающееся. Но мой дом мог слегка измениться.

— Слегка — это насколько?

— Трудно сказать… Ну, во-первых, новый среднестатистический континуум чуть быстрее развивался в последние два века. Точнее, ближайшие к моему. Мой по идее должен быть слегка тормознутым, чтоб кольцо замкнулось. Из-за этого в сверхсложных компьютерных системах могут наблюдаться исключительно интересные явления, — глаза дракона разгорелись, хвост взвился флагштоком. Анна наоборот нахмурилась.

— Какие?

— Инверсия причинно-следственных связей. Причем, настолько мощная, что ее даже можно будет зарегистрировать в корректно поставленном эксперименте. Представляешь?! Эксперимент, конечно, должен быть тонким, нужно все десять раз обдумать…

— Полезешь в прошлое — рога обломаю! Ясно?

— Аннушка, но почему?

— Хочешь разрушить настоящее моего мира? Не позволю! Судьба вселенной дороже неумеренного любопытства одного крокодила.

Мир драконов.

838 г. р.х. (38-й от Пришествия)

Гром заточил грифельный карандаш и задумался. Симпатичные девушки не выходили из головы. Несколько уверенных движений, и на листе ватмана возникли их силуэты. Гром сосредоточился на рисунке. Он давно не рисовал, но на этот раз удалось передать и озорные глаза, и быстрые, экспрессивные жесты. Около получаса работал над рисунком, потом взялся за следующий. На этот раз — симпатичное личико крупным планом.

Вошел Модуль.

— Ух, какие… Кто это?

— Стажерки. Залетели к нам на базу и заблудились.

— Познакомь!

— Они растаяли как в море паруса. Как звезды ранним утром исчезают…

— Запрос пошли.

— Я уже сделал запрос. На базе их нет.

— Землю запроси! Говоришь, они стажерки?

— Да, на них форма была.

— Кто там у нас в отделе подготовки кадров, Лаура? Комп, дай связь с Землей. Отдел подготовки кадров. Маша, я тебя сто лет не видел. Все хорошеешь. Дай Кобру… Лаура! Лаурочка! Солнышко! Что значит — вернись на свою пальму? Нехорошо подслушивать. Змея — символ мудрости! Я по делу, между прочим! Нужны два личных дела стажеров. Нет, имен не знаю, поэтому и звоню. Ничего не знаю, ни имен, ни профессий. Но на них была форма стажеров. Как найдешь? Лаурочка, я все предусмотрел. Усадил Грома за стол и заставил нарисовать портреты. Думаешь, это просто было? Грома шоколадкой не соблазнишь… Шоколадка? Ладно, за мной! Пользуйся моментом, пей мою кровь. Показать Грома? Сию минуту! Ах, портреты… Сейчас, телекамеру с монитора сниму… Вот первый. Первая. А вот общий вид. Близнецы? Гром, ты что думаешь? Да, Гром говорит, близнецы. Глазу художника можно верить. Да, очень важно. Жду звонка.

— Трепло ты, Модуль, буркнул Гром. — А если девчатам попадет?

— Мы их прикроем от всех опасностей твоей широкой грудью, — усмехнулся Модуль. — С тебя стакан и шоколадка. Стакан мне, шоколадка — Кобре. От моего имени, не забудь!

— Меркантильное трепло, — отозвался повеселевший Гром.

* * *

Через час комп передал Модулю вызов из отдела подготовки кадров.

— Среди стажеров, допущенных на Землю-2 нет никого, похожего на указанный рисунок, — стальным голосом объявила Лаура. — В нашем центре вообще нет похожих девушек-двойняшек. Это была шутка?

Модуль провел рукой по курчавым волосам.

— Это никоим образом не шутка, ответил он в тон Лауре. Из-за этих двоих мы установили на базе строгие карантинные меры. Гром утверждает, что на них была форма стажеров, и они не знали кода транзитной пересылки на Землю. Если я уточню массу, переброшенную по нуль-т на Землю и точное время пересылки, это поможет вам их найти?

— Поторопитесь.

* * *

Еще через полтора часа:

— Мальчики, вы еще не поняли всей серьезности ситуации? Эти двое — НЕ СТАЖЕРЫ. Мы запросили логи нуль-т перемещений со всех кабин и обработали на компьютере. Неразлучная парочка в течении пяти часов прыгала по всей планете, нигде не задерживаясь надолго. После этого бесследно исчезла.

— Да уж… Уж да… Лаура, что вы предлагаете?

— Я ничего не предлагаю. В соответствии с инструкцией я передала дело в КомКон2. Спасибо вам от КомКона за бдительность. Конец связи.

— Гром мне голову свернет, — пробормотал Модуль в потемневший экран. — А если не он, то руководство — точно! Парни, об этом разговоре — никому. Я ищу Грома.

Друга Модуль разыскал в жилом секторе. Гром изучал листок, приклеенный скотчем к двери казармы стажеров.

Памятка руководителю

Стажер — это:

а) лучше бы его тут не было.

б) стихийное бедствие неизвестных масштабов.

в) служит для выполнении всей грязной и нудной работы.

г) не дай бог найдет себе подобного!

Любой прибор, попавший в руки стажера (включая молоток) становится оружием массового поражения.

Вероятность возникновения неполадки, к которой не приложил руку стажер, близка к нулю.

Самая вредная профессия в дальнем космосе — разведчик? Десантник? Испытатель? Нет. Куратор!

Вероятность провала любого дела (в %) равна 10n, где n — число стажеров.

То, что в момент возникновения ЧП по вине стажера возникло другое ЧП, не является доказательством, что ко второму ЧП данный стажер не имеет отношения.

Доказательством невиновности стажера является признание вины другим стажером.

Главные правила поведения стажеров в любой экспедиции:

1. Не лезть.

2. Не высовываться.

3. Не прикасаться.

4. (мечта всех руководителей) — Сидеть дома.

Alex

Кто такой Алекс, Модуль не знал. Но с содержимым памятки согласился.

— Гром, прости. Лажа вышла… Твоими девочками КомКон2 заинтересовался…

Десантник беззвучно выругался.

— Гром, может они на самом деле… из странников.

— Да наши они, наши. Я каждую секунду встречи помню.

— И?

— Что «и»? Озоровали девчонки. Меня сначала испугались. Думали, попались. А глаза такие веселые, наглые… Что еще… Форма на них новая, в первый раз надеванная. Услышали, наверно, про Землю-2, переоделись стажерами и рванули сюда, своими глазами посмотреть. А ты на них КомКон натравил…

— Гром, не серчай. Поднимем ребят, разыщем их раньше КомКона, все уладим…

— Так и сделаем. Найди Кота, а я у шефа отпрошусь. Встретимся на вокзале.

* * *

— … Нет, ты только подумай! Они заблокировали от нас управление, — Мириван была вне себя от гнева. — От нас!!!

— Не от нас, а от всех. Шаллах тоже не знает кода.

— Но почему Болан знает, а мы — нет?! Ты что, не понимаешь, что это вызов нам, нашему интеллекту!

— Почему обязательно нам?

— А кому? Монтан полезет в прошлое? Или Волна? Нет, заблокировали именно от нас. А раз так — мы должны доказать, что не позволим никому даже пытаться ограничить нашу свободу.

— Ты предлагаешь прогуляться в мир Командора?

TransMatrix

— А в чем, собственно, проблема? Мы что, туда без них не доберемся?

— Как это? — удивилась такой наглости Мириту.

— Как, как… Адреса ТЕХ маяков мы знаем? Знаем! — загнула палец Мириван. — Машины времени есть еще у ящеров и Мрака, — загнула второй палец. — Что мы, с Мраком не договоримся?

— Если на то пошло, то достаточно перенастроить простую нуль-Т камеру! — внесла конструктивную мысль Мириту.

— Ага, полюса менять, калибровать… Две недели, не меньше. Нет, Мрака я беру на себя.

— Но куда мы там отправимся?

— Вот! Об этом я задумалась еще там! — просияла Мириван, доставая из кармана какую-то брошюрку. — Венера! Шикарный круизный лайнер. Полет — шесть часов. Три часа — взлет, три часа — посадка, и пять минут на две деритринитации. Музыка, танцы, кавалеры во фраках, дамы в вечерних туалетах…

— На Венеру? С дуба рухнула? Там же жить невозможно.

— Не-а! Это у нас невозможно, а у них долгое время с межзвездными полетами было туго, они для жизни Венеру переделали! В 2176-м году планета уже вполне на уровне. Представляешь, ПЕРВЫЙ мир, подвергнувшийся терраформированию! На тысячу с лишним лет раньше Зоны!

Мир людей.

Венера. 20.06.2176 год.

— …мыши лабораторные, белые, 4 штуки… — по физиономии таможенника было видно, что все эти ученые ему порядком осточертели — только в данном рейсе перевозилились: микроульматроны, киберзародыши, биотехи и еще какая-то дрянь… И вот теперь эти две близняшки, явно с какой-то из биостанций… — Для опытов? — вяло поинтерисовался он.

— Почему для опытов? — удивилась одна из них. — Обыкновенные домашние животные!

— В таком случае их надо отправить на карантин! Мало ли, что за болячки на Земле могли к ним прицепиться?

— А если бы для опытов?

— Тогда без проблем… На них медкарты должны быть.

— Ну, значит они для опытов! — встряла в разговор вторая. — Медкарты мы сейчас закажем. Покажите образец.

— Вы определитесь для начала, куда мышей определять!

— Ладно! — не выдержала первая. — Их никуда определять не надо!

— Почему? — на лице таможенника проявилось удивление. — Это же живые существа…

— С чего вы взяли? — хмыкнула первая. — Это не настоящие мыши… Это киберы.

— А?

— Ну, типа игрушек для тех, кому за настоящими животными ухаживать некогда… Что у вас тут есть? Томограф, или рентген? А хотите, они вам танец маленьких лебедей исполнят?

* * *

В комнате Грома раздался звонок. Он не глядя ткнул в клавишу приема, и на экране появилась гуталиновая физиономия Модуля.

— Гром, привет! Ты свободен?

— Модуль! Старый черт! Ты куда исчез?

— В КомКон2 перешел. Тут мне любопытный звоночек от наших с Венеры пришел.

— Что там?

— Да, так, ничего особенного… Твои потеряшки на Венеру мышей электронных везли…

— Какие потеряшки, каких мышей? — спросонья не врубился Гром.

— Как какие? Забыл, как семь лет назад всех на уши поставил? А мыши простые, белые… Как живые.

— Стоп! Что, близняшки обнаружились?

— Ну вы умный, масса Гром! — физиономия Модуля расплылась в довольной ухмылке. — Ничуть не изменились. Даже не потолстели ни на грамм. Что делать будешь?

— Что, что… На Венеру лечу! — Гром уже копался в шкафах, собирая вещи.

— Тогда я с тобой! Вдвоем веселее, и ты меня с ними познакомить божился.

* * *

— Может, зря мы маусоидов взяли? — Мириту шла по улице, вовсю размахивая клеткой. Мыши изо всех силенок цеплялись за прутья решетки.

— А обратно как?

— Так же, как сюда! До Земли, а там несколько маяков…

— В этой лоханке? Плестись как черепаха… А тут — раз, и дома.

— Угу… Только на таможне, похоже, электронных мышей не видели ни разу. А Венера — вовсе не первая переделанная планета. Первой был Марс.

— Фи, Марс… Там без скафандров ходить можно было. Кислородной маски хватало. А тут — давление четыреста атмосфер!

— Мири, оглянись незаметно. Тот молодой человек за нами уже полчаса таскается…

Shumil

Мириту оглянулась, остановилась и развернулась, уперев кулаки в бока. Гром изобразил самую обаятельную улыбку, на которую был способен.

— Здравствуйте девушки. А я иду за вами и гадаю, вы это, или не вы.

— Мы — это безусловно мы! А кто вы? И откуда вы нас знаете? — насторожились обе.

— Семь лет назад. Земля-2. Две стажерки забыли код транзитной пересылки.

— Мири, это Гром. Космодесантник. Тот самый, который из-за нас объявил карантин по всей базе. Из-за которого мы перед Монтаном краснели, — пояснила Мириту.

— Простите, девушки. Вам, наверное, досталось от КомКона?

В этот момент к ним подошел черный как гуталин африканец.

— Здравствуйте, красавицы! Гром, представь нас. А насчет КомКона не беспокойся. Я наводил справки. Девушек так и не нашли. Кстати, можете звать меня Модуль. А вас — как?

— А вам это знать вовсе не обязательно! — отрезала Мириван. — Идем, Мири.

Сестренки развернулись и неторопливой походкой двинулись по бульвару, распевая песенку про прилипучих, надоедливых мужчин. Такой неласковый прием мог отпугнуть кого угодно, но только не космодесантников. Модуль исчез на минутку, и вернулся с четырьмя порциями мороженого.

— Подлизываются! — сделали вывод сестренки, но мороженое съели.

Через четверть часа контакт был установлен. Сестренки сидели у стойки бара на высоких табуретах и обучали десантников правильному употреблению спиртных напитков. Причем, самых крепких. Неправильное употребление не засчитывалось. Так, например, рюмка текилы была засчитана Модулю лишь с четвертой попытки, а Грому — с третьей. То щепотка соли, которой закусывают текилу, была слишком обильно полита лимонным соком, то слизана с кулака без должной сноровки и изящества.

Покончив с текилой, девушки принялись обучать десантников правильному приготовлению «Кровавой Мэри».

— Нет, Гром, меня слушай! Томатный сок наливай как угодно. А спирт должен быть сверху! Спирт наливай по стеклянной палочке. Нет палочки? Тогда по лезвию ножа! Сок и спирт не должны смешиваться. Так нас Олав Ольсен учил.

Десантники пили, но не пьянели. Сестренки, надо отдать им должное, пили наравне с мужчинами, но тоже не пьянели. Алкоголь, как известно, на процессоры не действует. Попытки перевести разговор на историю Земли-2 не приносили успеха. Десантники умело и не без таланта меняли тему.

— «Железные парни» — передала Мириту по внутренней связи. — «Последнее средство… Нет, два! Держи их, Мири, а я сейчас…»

Оставив клетку с маусоидами на стойке, Мириту нетвердой походкой направилась в женскую комнату. Модуль достал стило, просунул сквозь прутья и принялся гладить мышей по спинкам. Маусоиды восторга не выразили, но и не уклонялись.

— Переходим к следующему пункту нашей программы, — объясняла десантникам Мириван. — К ликерам! Нет, эти рюмки и стопки не годятся! Ликер пьют из наперстков. По капле!

Из последующей лекции десантники узнали, что хороший ликер содержит до 70 % спирта, а остальное — сахар и вкусности. Что на литр ликера добавляется десять миллилитров глицерина, а раньше добавлялся метиловый спирт, но отравлений не было, потому что хороший ликер пьют по капле, не так, как водку или коньяк.

— А теперь переходим к практическим занятиям. Берете наперсток с ликером, — Мириван критическим, и даже недовольным взглядом оценила свою посудинку, — выливаете каплю нектара на язык. Всего одну каплю, не увлекайтесь! И растираете по нёбу. Покажите рюмки. Гром, я сказала — каплю, а не всю! Не засчитывается! Наливай еще. Всего каплю на язык… Теперь — растирай. И вдыхай в себя. Не из себя, а в себя. Да не носом, горе мое! Пары ликера должны попасть в легкие. Ну как, похорошело? Чувствуешь, всего одна капля, а подействовало. Потому что спирт попадает через легкие прямо в кровь, минуя желудок. Повторяем!

— Одна капля Грома не свалит, — заметил Модуль.

— Как знать… Ликер коварней коньяка. Голова абсолютно ясная, а ноги напрочь отшибает. Зато никакого похмелья назавтра.

Мириту зашла в туалет ровно на десять секунд. Склонилась над унитазом, слила в него все выпитое. Прополоскала рот водой из-под крана, показала язык отражению в зеркале и отправилась на розыски терминала БВИ. Терминал нашелся тут же, рядом с вешалкой. Торопливо настучала два запроса. Пробежала глазами файлы, закусила нижнюю губку и устремилась к стойке.

— Мири, ты ничего не забыла?

— Нет, а что?

— Нас ждут, и мы опаздываем! Извините, мальчики! — цапнула клетку со стойки и вылетела из бара.

— До свидания, парни, мы вас найдем, — Мириван устремилась вслед за сестренкой.

— Хороши девушки? — обратился Гром к Модулю. — Лед и пламень!

Модуль вытащил коммуникатор, набрал номер, сказал кому-то пару непонятных фраз…

— Гром, сколько антиала ты принял?

— Три таблетки.

— Я — четыре. А они? Или они фокусники-престиджитаторы самого высокого класса, или ни одной.

— Или горсточку заранее, пока мы мороженое ели.

— Может, хотя сомневаюсь. Но ты согласен, что они хотели нас споить?

— Говори, к чему клонишь.

Модуль достал из кармана стило.

— Это не стило. Это детектор электроники. У них не только мышки электронные, они сами — киборги.

— Ты параноик. Мы же с ними час общались. Невозможно у кибера запрограммировать такое гибкое поведение.

— Невозможно… Пусть так. Но я дал сигнал тревоги. За ними сейчас установят наблюдение. Гром, КомКон-2 искал их семь лет. На всех планетах. И вдруг они появляются на Земле как ни в чем не бывало… Да, Земля — самая населенная планета. Но не могли они семь лет сидеть на необитаемом острове.

— Обидно. Как обидно… В кои веки встретил интересных девушек…

Модуль повеселел.

— Хочешь, будем работать по ним вместе?

* * *

— Знаешь, кто сейчас Модуль?

— Прогрессор?

— Хуже! Он в КомКоне-2! Поэтому я тебя и вытащила, — Мириту переслала сестренке файлы личных дел из БВИ. — А как ловко они уклонялись от разговора о Джафаре!

Теперь уж Мириван закусила губку.

— Гром и Модуль — друзья. Допустим, они решили отдохнуть вместе. На базе нас видел только Гром. Следишь за моей мыслью? Гром приклеился за нами хвостом. Шел сзади десять минут. Модуля рядом не было. А как только мы заговорили с Громом, рядом возник Модуль.

— За нами следят! Надо сматываться!

— А спутник-эвакуатор сейчас с другой стороны планеты. Взойдет над горизонтом только через пять минут. И еще пятнадцать минут надо, чтоб занял нужное положение на небосводе. Нам надо продержаться двадцать минут!

Сестренки свернули с бульвара в парк.

— Изображаем отдыхающих. Внимательно смотри по сторонам. Запоминай лица.

— Садимся на карусель. Не смогут же они нас с карусели забрать.

Прокатились на карусели. Потом — с визгом и криками спустились в вагончике с Марсианских гор. Покачались на качелях. Сделали круг на колесе обозрения.

— Все, пора уходить. Я танц-площадку приметила, там сейчас никого.

На танц-площадке и на самом деле никого не было. Серый асфальт, пустая ракушка оркестра и тишина. Мириту открыла клетку, выпустила маусоидов. Те разбежались образовав правильный квадрат три на три метра.

— Мири, подожди, я сейчас спиртное солью. — Мириван направилась в кустики, склонилась и выплеснула из себя все выпитое в баре. Когда распрямилась, к ней молча и целеустремленно мчались четыре парня спортивного вида. Мириван так же молча, с низкого старта равнула на танцплощадку. Кто-то бросился ей под ноги. Она перемахнула через него в высоком прыжке. Мириту застыла в центре квадрата, а к ней с разных сторон бежали шесть человек. И им было намного ближе, чем Мириван.

— Уходи, Мири, уходи!!! — крикнула Мириван, одновременно передавая картинку. Раздался хлопок, Мириту и мыши исчезли. Там, где они стояли, посреди серого поля появился правильный квадрат черного, идеально ровного асфальта.

Мириван увернулась от одного человека, перебросила через себя второго и устремилась в аллею…

* * *

Модуль пластмассовой ложечкой собирал в пакет блевотину Мириван. Гром присел на корточки у черного квадрата и поскреб в затылке.

— Что ты об этом думаешь? — Модуль присел рядом.

— Кажется, ты прав. Проверь по своим источникам, не встречались ли где подобные квадраты черного асфальта?

— И проверять не надо. На Надежде. В 2163-м. Через такие люки Странники эвакуировали с Надежды все население.

Гром прыгнул в центр черного квадрата. Постоял секунду, притопнул каблуком и вышел.

— То ли отключен, то ли не всех пускают…

— Ду-урак ты, масса Гром. А если б сработал? Кстати, Голованы видят в таких квадратах ступеньки. Сейчас бы ты катился кувырком… Кто из наших с Голованами работает?

— Из наших — никто. Из прогрессоров знаю Абалкина. Но он на Саракше.

* * *

— Болан, Монтанчик, Мартин, спасайте-выручайте! Мириван схватили! — Мириту ворвалась в лабораторию со скоростью метеора. И тут же скороговоркой выложила всю историю.

Драконам дважды повторять ничего не пришлось. Тут же организовали штаб спасательной операции. Болана посадили ломать БВИ, создавать на Земле Командора биографию Мириван. Артему поручили убрать с орбиты Венеры спутник-эвакуатор. Шаллах послали за третьей Мириам, а Мартина — за настоящей, живой Мириам. Спасательная операция набирала размах…

* * *

Мириван сердито осмотрела помещение, в котором ее заперли. Заглянула под топчан, пощелкала выключателем света. Обычный подвал, наспех переоборудованный под… Кутузку?

Помолотила по гулкой двери кулаками. Развернулась и несколько раз лягнула ее пяткой.

— Эй, нэ стучи пожалуйста, — донеслось из-за двери. — Голова раскалывается.

— По какому закону вы меня запихнули сюда?

— Так законы для людэй писаны, а ты кто?

— А кто я?

— Разбэремся. Ученые прыедут, скажут, кто ты. Вах, моя голова… Зачэм ты мэня головой об стэнку стукнула? Я тэбе делал больно? Нэт? Ты уснуть должна была, я подхватыть хотэл, чтоб не ушиблась.

— Вот и подхватил! Ладно, извини. Тебя как зовут?

— Вахтанг.

Мириван отошла от двери и растянулась на топчане лицом вниз. И тут же ощутила слабые колебания нуль-т фона. Мириту морзянкой сообщала ей номер их личного секретного кода.

— Мири, слышу тебя, — отозвалась Мириван по радиоканалу.

— Мы тебя на пеленг взяли. Скоро подменим. Рассказывай, что у тебя? А если не можешь, тяни время. Болан говорит, ему сутки надо.

Через полчаса:

— Мири, у нас все готово. Укажи координаты, куда сбрасывать маусоидов.

— Триангулируйте мой передатчик. Я обойду комнату по периметру.

Поднялась и, ведя пальцем по стенке, обошла комнатушку. Не успела вернуться на топчан, как со слабым хлопком в метре от пола прямо из воздуха появился десяток мышей. Четыре белых, остальные серые. Мышки упали на пол, осмотрелись и юркнули под топчан.

— Посылка доставлена! — передала Мириван.

— Так чего ждешь? Встань в центре комнаты!

Мириван так и сделала. А когда ее окружили четыре мышки, подпрыгнула. Мышки тоже слегка подпрыгнули, и вся компания исчезла. Следующая четверка мышей заняла их место. Секунда — и там, где только что стояла Мириван, возникла другая девушка. Очень на нее похожая, так же одетая, но другая. Чуточку постарше и посерьезнее. Мириам-человек. Оглядела помещение, легла на топчан и укрылась одеялом.

— Эй, Вахтанг, спокойной ночи!

— Тэбе тоже спокойной ночи, красавыца. Постой, какая ночь? Дэнь на дворэ.

— Это для тебя день. А я из другого часового пояса пришла. Для меня ночь.

* * *

Модуль еще несколько секунд изучал пустой экран, погасил и развернулся вместе с креслом к Грому

— Слышал?

— Это твой шеф?

— Да.

— А кто такой Сикорски, который ему фитиль вставил?

— Шеф моего шефа. Первый человек в КомКоне-2.

— А близнецы — это кто такие?

— Извини, это тебе знать не положено. Произошла накладка, и я случайно назвал шифр другого дела.

— Но ведь наши сестренки — на самом деле близнецы. Ты же рюмки с их отпечатками на экспертизу отдал.

— Да, — устало проговорил Модуль. — Наши сестренки — однояйцевые близнецы. А наши близнецы — совсем даже нет… Ладно, что у нас на нее. Пьет не пьянея — раз. Бегает быстрее шестидесяти километров в час — два. Раскидала шестерых хорошо подготовленных мужчин — три. Невосприимчива к снотворному — четыре.

— Киборг — пять.

— Это я пока не могу приобщить к делу. Щуп мог среагировать на что-то другое. Может, у нее сердечный стимулятор вшит. Завтра проведем томографию — все станет ясно.

— Черный квадрат на асфальте — шесть.

Модуль кивнул и достал коммуникатор.

— Вахтанг, что у тебя?

— Все в порадке. Дэвушка спать легла. Сказала, у них ночь наступыла.

— Через час тебя сменит Сандро.

Гром вызвал на экран глобус.

— Если у них ночь — это восточное полушарие. Самый населенный район Земли.

— Совпадает. На Венеру они из Европы вылетели.

Слабо пискнул сигнал коммуникатора. Модуль достал его из кармана, несколько секунд слушал. Бледнеть африканцам сложно, поэтому Модуль серел. Гром с тревогой смотрел на друга.

— Наших сестренок видели на нуль-вокзале. Отсюда они отправились на северное полушарие, в институт прикладной биологии. Вручили диплом и ценный подарок крупнейшему биологу планеты, организовали шведский стол, обмыли вручение, и ушли восвояси.

— Может, это не они?

— Похожи как две капли, пахнут спиртным, и клетка с мышами. Думаешь, таких много? С ними были два молодых человека в смокингах и четыре кибера.

— А кто же тогда у нас в подвале???

* * *

Через час:

— Гром, молодых людей мы нашли. Они из местной службы доставки. Сестренки попросили их помочь организовать торжество.

— Киберы?

— Киберы были с девушками. Старье. Стандартные киберы космодесанта. У нас на Земле-2 таких десятки были.

— Что за ценный подарок?

— Полированный металлический глобус из метеоритного железа. Гравировкой нанесены контуры материков, морей, рек. А вдоль экватора барельефом — всевозможные животные. Ручная работа. Эксперты говорят, вещь дорогая, ценная, но руку мастера назвать не могут. Диплом непонятный. Очень много перечислений заслуг и теплых слов, но ни одного упоминания, от кого. Приурочен к какому-то мелкому открытию десятилетней давности. К диплому прилагались две бутылки редкого выдержанного коньяка. Одну с тостами распили на месте, вторую дипломант унес с собой. Он этой бутылке обрадовался больше, чем всему остальному. Его любимый сорт.

— Что-нибудь еще?

— Всех поразило, как оперативно девушки и юноши собрали сотрудников, развернули шведский стол, музыку, провели торжественную часть и исчезли. Сотрудникам торжество показалось слишком коротким, и они решили продолжить. Когда мои парни там появились, веселье было в самом разгаре.

— Выходит, девушки на самом деле торопились, когда с нами расстались?

— Это еще не все. Карантинной службой таможни задержана посылка на имя Сикорски. В посылке клетка с четырьмя белыми мышами.

— Теми самыми?

— ОБЫКНОВЕННЫМИ белыми мышами. Два самца и две самочки. Одна самочка беременна.

— Что ты намерен делать?

— Что я могу сделать, масса Гром? Проверю гражданку, что спит у нас в подвале, встану на колени, извинюсь и отпущу. Чувствую, здесь что-то не так, но доказательств нет.

— Модуль, когда тебя с треском вышибут из этой конторы, возвращайся к нам, в космодесант. Я тебя возьму.

— Спасибо, масса Гром.

* * *

Сутки спустя:

— Алло, Гром, ты Камилла не видел?

— Нет. А в чем дело?

— Мой мозг плавится. Мириам я отпустил. Все анализы говорят, что она самая обычная земная женщина. Но несколько моментов мне не понять.

— Ты говори, я мысли читать не умею.

— Она — именно та, с кем мы пили. Газоанализатор показал, что выдыхает всю ту смесь, которой она нас поила. И генетический контроль говорит, что она — это она. Но кто тогда вручал диплом биологу? Дальше. Я проверил ее биографию в БВИ. У нее НЕТ сестры. Родителей тоже нет. Одна как перст. Но самое странное не это. Гром ты знаешь, что все файлы БВИ периодически копируются на аварийный случай?

— Знаю.

— Так вот! На копии трехдневной давности ее нет! Есть другая женщина с очень похожей биографией.

— Кто-то с тобой играет. Подменил в файле имя. Проверь всех, кто имеет доступ к личным файлам.

— Это еще не все, — Модуль чуть не плакал. — СЕГОДНЯ в БВИ тоже нет Мириам. Вчера была, а сегодня — нет. Гром, может, нам это все приснилось?

* * *

Болан с непонятной грустью смотрел на металлический полированный глобус, по экватору которого шествовали животные. Погладил пальцем барельеф мамонта.

— Что-нибудь не так? — осторожно спросил Бенедикт.

— Вчера это был уникальный экземпляр, — вздохнул Болан. — Подарок от людей и драконов мне на день контакта. А сегодня их два…

— И что из этого?

— Только то, что его ценность упала вдвое… Дубликатор Трепеда превращает шедевры в ширпотреб.

— Это не дубликатор, это Вредины, — уточнил Монтан. Мириту положила ладошки на колени и изобразила пай-девочку. Мириван сморщила носик, но промолчала.

TransMatrix

— Ну, кто хочет посмотреть, как выглядит родной мир Командора? — Артем закончил настройку аппаратуры и обернулся к публике.

Поднялся галдеж — хотелось всем. Лишь сестренки подозрительно тихо сидели в уголке. Вперед прорвался Болан и коротко рявкнул:

— Ти-хо!

Драконы дружно замолчали и посмотрели на него.

— Итак, в мир Командора отправляюсь я. Со мной идут… все, кто не занимается контролем аппаратуры… и сестренки!

— А почему сестренки? — удивленно спросил Артем.

— Потому что их поведение кажется мне подозрительным. И я хочу, чтоб они находились под моим непосредственным контролем!

— Ах ты! — закричали Вредины в один голос. Мириван даже подняла руку, намереваясь вцепиться в ухо динозавра. Но ушей у динозавров нет…

Мир людей.

05.05.2199 г.

— Канал открыт! Пятое мая 2199-го года. Ни пуха! — напутствовал «экскурсионную экспедицию» Артем.

Драконы уравняли давление, распахнули обе двери шлюзовой камеры, и вся компания нестройной толпой протопала через срез нуль-Т тоннеля в другой мир. Проход за их спинами закрылся.

— Ой, смотрите! Дорога! — Элана указала на серое полотно, пересекающее степь в нескольких метрах от них.

Болан подошел к дороге и провел по ней пальцем, пробуя на прочность. Палец окрасился серым, а на дороге появилась полоска черного цвета.

— Они что, дорогу не моют? — изумился Дункан.

— И похоже, годами! — подтвердили сестренки. — Когда мы были здесь в 2168-м году, она уже была в таком состоянии!

Болан продолжал тупо смотреть на то место, где оставил в пыли след: ему показалось, что черное пятно слегка сдвинулось.

— Эй! — окликнул он остальных. — У кого-нибудь с собой есть приборы? Возьмите пробу материала дороги — кажется, что-то интерестное!

— Зачем? — Мириту сделала вид, что удивилась. — Это же самодвижущиеся дороги. Экологические очистители, иначе говоря.

Она чуть присела, развела колени в стороны, умело изобразив дракона, сидящего на хвосте, раскинула руки, растопырив пальцы и произнесла басом:

— Собирают всякую гадость и транспортируют к местам переработки. В свет и озон, однако!

Шаллах хихикнула. Не узнать Командора было невозможно.

— Какое-то скучное место, — произнес Бенедикт. — Остальные маяки в таких же?

— Бен, ты нас не ценишь! — Мириван поднесла коммуникатор ко рту и скомандовала: — Артем, мы возвращаемся.

Прямо перед драконами открылся срез нуль-Т тоннеля.

* * *

После затемненных помещений бункера яркий полуденный свет ударил по глазам.

Пока компания промаргивалась и любовалась природой, сзади раздался чей-то пронзительный визг.

«Человеческий…» — определил Болан, развернувшись.

— Сестренки! Вы где маяк поставили? — спросил он у Вредин.

— Здесь и поставили! — невозмутимо ответила Мириван.

— Здесь — это посередине поселка? — с ехидством в голосе поинтересовался Монтан.

— Не посреди, а на окраине! А что?! — возмутились Вредины.

— А то, что если б мы не сдвинулись в будущее, то разорвали бы кольцо! Такой паники во времена Командора точно не было!

— Если бы, да кабы, да во рту росли грибы…

— Надо людей успокоить, — решил Болан, направляясь к ближайшему дому. Драконы ругали Вредин, поэтому его инициатива осталась незамеченной. А когда заметили, было поздно. Динозавр уже засунул голову в окно коттеджа. Все бросились оттаскивать его. Из комнаты раздались крики, и голову из окна Болан вытащил по собственной инициативе.

— Там какой-то мальчик в кроватке лежал. Он проснулся и погладил меня по носу. Но тут в комнату влетели взрослые и унесли его. Я даже ничего не успел сказать, — пояснил Болан.

— Вспомни, что было, когда динозавры впервые увидели нас, — намекнула Мириту.

— Думаешь, они испугались? Ксенофобия для развитой цивилизации — это минус, — авторитетно заключил Болан.

— Еще бы не испугались! Ты на свою улыбку в зеркало смотрел?

Люди тем временем сбегались к какому-то павильону в центре поселка. Раз за разом драконы ощущали импульсы сработавшего нуль-Т.

— Ну, вот! Не получилось контакта! — огорчилась Элана. — Всех людей распугали!

— Э-э-э… А мы что, собирались установить контакт? — заинтересовалась Шаллах. — Я думала, тихо, незаметно взглянем одним глазиком — и назад…

Shumil

Благодушное настроение Мастера чувствовалось за сто метров. Чуть приоткрытая сдвижная дверь экранного зала была подперта креслом, чтоб не могла закрыться. Заметив это, Анна схватила Кору за лапу, прижала палец к губам и потянула за угол.

— Видела? — шопотом спросила она. — Так и знала, что не уймется. Готова на свой хвост спорить, что микрофоны и телекамеры в экранном зале отключены. Мальчишкой был, мальчишкой и остался. Что наш, что Болан.

Кора подняла задумчивый взгляд к потолку и замерла на долгих пятнадцать секунд.

— Ты запретила ему лазать в прошлое, так? — сообщила она вывод своих размышлений.

— Точно! Он, конечно, не послушал. Дверь приоткрыл, хитрец, чтоб мы не могли неслышно подойти.

— А мы на мягких лапах, — улыбнулась Кора. Анна фыркнула, и две драконы кошачьей походкой направились к двери.

— Что нам стоит мир построить? — доносился из зала басок Командора. — Рассчитаем, будем жить. Если Анна не велела — значит, так тому и быть!

— Я слышала то же, что и ты? — замерла на полушаге Анна. — Или у меня слуховые галлюцинации.

— Афа решил промоделировать наш мир в компе Терпеливых? — высказала идею Кора. — Нарушать запрет не в его правилах. Но обойти…

Драконы осторожно заглянули в экранный зал. Знатный предок, вид со спины. Хвост смотрит вертикально в потолок. На панорамном экране непонятный рисунок. То ли опрокинутая на бок размытая восьмерка, то ли бабочка, то ли орбитали электронов в атоме. Над ней крупная цифра — 4.669. На боковых экранах — снежинки, многолучевые звезды, лохматые окружности и другие странные фигуры.

— Милый, дай я тебя в носик поцелую, — Анна бросилась дракону на шею. — Ты меня послушался!

— Анна, я совсем не слышал, как ты подошла, — смутился Командор.

— Так и было задумано. Как только мы увидели приоткрытую дверь…

Дракон смутился еще больше.

— А может, тебе надо рога обломать? — на Анну опять напала подозрительность.

— За что? — Командор сделал вид, что удивился. Но Кора с Анной чувствовали: его так и распирает желание похвастаться.

— Выкладывай, не мучайся, — Кора ласково погладила зеленого крылом. Командор лизнул ее в нос и развернул обоих слушальниц к экрану.

— Что вы видите?

— Бабочку? Тест Роршаха? Мечту всмятку? — высказала предположение Анна.

— Вы видите петлю времени! — провозгласил Командор. — Точнее, ее аттрактор. Координаты, разумеется, условные. Помнишь, Анна, что ты в прошлый раз сказала?

— Что не позволю тебе лазать в прошлое.

— Разве? — растерялся Командор. — Ты сказала, что не позволишь мне ЛОМАТЬ прошлое! Поэтому я занялся изучением проблемы стабильности временных петель. Это так интересно! Абсолютно новый раздел математики!

— Совсем новый?

Коша помялся.

— Для меня новый… Вообще-то люди им давно занимаются, но для меня это был темный лес. А теперь я нашел ему применение.

— …И от леса остались одни пеньки, — хихикнула Анна.

— Возьмем временную петлю. Пройдем по ней, — Коша обвел пальцем восьмерку на экране. Получим траекторию. Пройдем еще раз. Траектория может быть несколько иной. Но фокус аттрактора — само наличие временной петли — сохранится. Если взять всю совокупность траекторий, получим область фазового пространства существования временной петли. Я понятно излагаю?

— Продолжай.

— А тут мы объединяемся с другой интересной наукой — наукой, изучающей фракталы, — Коша указал лапой на лохматую звезду Давида на соседнем экране. — Что такое этот фрактал? Плоская фигура. Но не плоскость. Вписывается в окружность. Но имеет бесконечный периметр. Для них придумали новое понятие — фигуры с дробным количеством измерений. Периметр любой обычной фигуры — это длина, так? Одно измерение. Периметр фрактала — бесконечность. Явно больше одного измерения, но до плоскости — двух измерений еще не дотягивает… Для этой фигуры — что-то около одного с четвертью измерения. Вот и временная петля — сущность с дробным количеством временных измерений. Понятно?

— Нет!

— … А раз мы сумели понять ее сущность, значит, можем исследовать! Э-э? Не понятно? Я нескладно объяснил? Уголек с ходу поняла… Ну хорошо. Попробую еще раз…

TransMatrix

В бункере шло горячее обсуждение вопроса «А нужен ли контакт?»… Мнения расходились… На рассмотрение были предложены следующие вопросы:

1) Нужны ли они нам?

2) Нужны ли мы им?

3) А почему бы и нет?

Сестренки сидели в уголке и дулись: после «маленького розыгрыша» все почему-то решили объявить им бойкот на 24 часа.

— Шуток не понимают… — бурчала под нос Мириван.

— Да еще заявили, что в следующую экспедицию не возьмут! — подлила масла в огонь Мириту.

Александра

Мнения разделились. Шаллах постоянно меняла решение, кидаясь из крайности в крайность, попеременно то требуя уничтожить все маяки в родном континууме Великого Дракона, то настаивая на немедленной отправке следующей экспедиции. Бенедикт растерянно следил за женой. Монтан голосовал за, а более рассудительный Артем предлагал еще раз все обдумать. Болан занял выжидающую позицию и долго терпел. Но и ему надоело.

— Какие есть конкретные предложения?

Драконы притихли, и в наступившей тишине громко и четко прозвучал невинный голосок Мириту.

— Кажется, Мири, они забыли, из-за чего каша заварилась!

— Да, помнится, кто-то хотел сделать подарок папе, — так же громко хихикнула ей в ответ Мириван.

— И ничего мы не забыли! — возмутилась Майя, позабыв о бойкоте, за что получила подзатыльник от Монтана.

— Так мы контакт устанавливать собирались, или просто континуум искали? — продолжали ехидничать сестренки. — А может отец, да не отсохнетего зеленый хвост, и не захочет с ним встречаться? Имеет значение только один вопрос: нужны ли они Великому Дракону.

— С кем с ним? — теперь уже не выдержал Бенедикт.

— Ну, с прошлым. Он же почему-то прекратил искать…

— Ой, а правда, — испугалась Элана.

— В чем-то они правы, — согласился Артем.

Шаллах постучала лодошкой по макушке и задумалась.

Монтан с отвращением оглядел улыбающихся сестренок.

— Вредины и есть, — заключил он. — Типичные!

Девушки победно взирали на пригорюнившихся драконов.

— И все-таки, они не правы, — заявил Болан. — Это Родина. От Родины не отказываются. Захочет Командор с ними встречаться, или не захочет, неважно.

— Правильно! — обрадовалась Волна, — надо ему сказать!

— Ни в коем случае! — завопила Мириван, — он же сразу туда отправится! Вы хоть представляете, что начнется?!

— Мы это видели, — напомнил Монтан. У него до сих пор в ушах звенели крики перепуганных людей.

— Вот! Надо сначала подготовить почву для контакта! И вы — не годитесь! Вас испугаются! Поэтому МЫ вас в следующую экспедицию не возьмем! — и пока онемевшие от подобной наглости драконы приходили в себя, сестренки с гордым видом удалились, оставив, таким образом, последнее слово за собой.

Shumil

Мир людей.

06.05.2199 Институт Чудаков

В кабинете директора «Института Чудаков» Даниил Логовенко проводил закрытое собрание.

— … Случайность исключена. Слишком много совпадений. Практически идентичная программа эксперимента. У нас слизняки, у них — драконы и динозавры. После теста — исчезновение тестирующего объекта. Наши рассыпались в пыль, эти ВООБЩЕ исчезли.

— Почему не отменили наш эксперимент?

— Эвакуировать почти созревшие образцы на глазах у КомКона?

— Понятно. Кто еще хочет высказаться?

— Время! Неизвестные опередили нас на шесть часов. Меньше, чем на сутки. Все вместе взятое говорит о том, что за нами наблюдают. Этот инцидент — сигнал нам, и только нам.

— Может, все-таки, это КомКон-2?

— Они встревожены не меньше нас. Я бы даже сказал — больше. Почему-то две девушки, по словам очевидцев находившиеся среди чудовищ, заинтеревовали их куда больше динозавров.

— Кто был от КомКона?

— Тойво Глумов.

— Тойво Глумов работает по Странникам.

— А может это — попытка контакта со стороны цивилизации, обогнавшей нас на тысячи лет? Как ученые изучают насекомых? Поведение пчел, например. Делают искусственную пчелу, которая выписывает восьмерки в улье, и смотрят, куда полетят настоящие.

— То есть, более развитая цивилизация имитировала задуманный нами эксперимент, пытаясь понять его смысл?

— Ну-у… Так.

— Гипотеза принята. Еще идеи есть?

Александра

Мир людей.

06.05.2199 КомКон-2

Тойво Глумов изучал бумаги, опасаясь поднять взгляд на шефа. Знаменитый Мак Сим выглядел не лучшим образом. Видеть его таким не хотелось. Растерянность на лице начальнику не к лицу. (Каламбур.)

— Предположительная масса объектов — около пяти тонн. Следы возникают в центре улицы, ведут к шестому дому, после чего возвращаются в исходную точку и исчезают.

— А что в шестом?

— Свидетельница утверждает, что её ребёнка собиралось съесть зелёное чудовище. Из её слов можно предположить, что это был хищный динозавр, специалисты пытаются установить вид. Но…

— Но? — Краммерер, наконец, справился с собой, протёр лицо, сгоняя несвойственное ему выражение.

— Остальные свидетели видели драконов. Огромных крылатых и рогатых тварей. От трёх до дюжины. По следам мы установили точное количество особей — семь штук. С ними был один сравнительно небольшой бескрылый ящер и две девушки. Никаких иных свидетельств не обнаружено.

— То есть, драконы возникли из ничего, прогулялись по посёлку, и растворились в воздухе? — кисло улыбнулся Максим.

Тойво пожал плечами.

— Больше похоже на сказку. Если б не эти неуловимые девицы, я сам бы списал это происшествие на массовую галлюцинацию или студенческие шутки. Но потом произошло еще одно интересное событие. Уже после того, как эксперты покинули посёлок, поступил сигнал от Альбины Милановны Куботиевой, проживающей в доме номер 1. Появление драконов она проспала, но зато заметила слизней.

— Слизней? — Краммерер недоверчиво поднял брови, изображая недоверие.

— Квазибиологические существа, по описанию действительно похожие на слизней, — Тойво пожал плечами, — Они выползли из коттежда N7. По остаткам слизи и разрушениям, удалось определить, что двигались эти существа по трём основным направлениям — к коттеджу N1, к павильону нуль-т и в лес. Далеко они не забрались. Распались, превратившись в пыль.

— Драконы, слизни… Что же, все ужасы Вселенной свалились в этот тихий майский вечер на несчастную Пешу?! — вопрос этот не требовал ответа. Краммерер в который раз подумал, что стар для таких сюрпризов, и потребовал: — Ваши выводы?

Тойво покосился в окно, словно ожидал увидеть там подсказку.

— Складывается впечатление, что кто-то нарочно спровоцировал панику, чтоб очистить посёлок для проведения эксперимента с новой формой искуственных существ. Мы не можем доказать, те ли это близняшки, которых упустили в 76-м. Но я сердцем чую, те самые! — он хлопнул ладонью по столу, — это оно! Девушки определённо обладают необъяснимыми способностями. Их выносливость, то, как они появляются и бесследно пропадают на годы. Жаль, что в Малой Пеше не было никого из встречавшихся с ними ранее. Уверен, они могли бы подтвердить, что девушки ничуть не изменились!

— И что ты предлагаешь? Арестовать их по обвинению в вечной молодости? — пошутил Мак Сим, но глаза оставались серьёзные. Ему действительно было интересно, как Глумов собирается действовать дальше.

— Будем наблюдать. Бывший десантник Модуль и его друг почему-то считают, что девушки еще вернутся. Что забивать голову драконами нам нет смысла. Но оба сильно удивились и встревожились, услышав о слизняках.

— Значит, драконами нам заниматься смысла нет, а слизняками — есть. А что ты думаешь про драконов? Они настоящие?

— Да шутки это! Голограмма, или просто наведенная массовая галлюцинация, — отмахнулся Тойво. — Кому придет в голову создавть дракона? Зачем?!

— Как же следы существ массой до пяти тонн?..

Shumil

Мир драконов

— Без фактов я дальше не продвинусь, — объяснил Командор собственному отражению в зеркале. — Нужен фактический материал. Да-да.

Отражение склонило голову на бок, обдумало мысль и понимающе кивнуло.

— Я должен провести сравнительный анализ вариантов реальности. Какие варианты имеются в наличии?

Отражение задумчиво поскребло в затылке и отмахнулось лапой от кончика хвоста, который, вопросительно изогнувшись, поднялся к глазам.

— Например, данная реальность по историческим записям и она же в прошлом. Это — линия после прохождения критической точки аттрактора. Но нужна еще линия до прохождения критической точки. Надо погрузиться в прошлое мира Джафара. Да, именно так!

По морде отражения расплылась довольная улыбка. И тут же исчезла.

— Все так. Но есть одна сложность. Я обещал Анне не лазать в прошлое.

Отражение страшно огорчилось. Хвост пару раз нервно дернулся.

— Что же делать? Может, с Корой посоветоваться? Или объяснить все Анне. Она умная, поймет. Нет, не разрешит, но если поставить перед фактом, то простит. И тогда я с чистой совестью, никого не обманывая, полезу в прошлое. А раз я был в прошлом, значит оставил там маяки. Нужно их запеленговать и показать Анне. Она разумная, она сама не позволит мне рвать кольцо причинности. Главное — научиться мыслить с учетом временных парадоксов!

Отражение задрало хвост флагштоком. Коша подмигнул ему и, крайне довольный собой, отправился ужинать. Впреди вновь маячила интересная работа…

* * *

— Каким должен быть сигнал маяка? — дракон задумчиво изучил кончик хвоста и покосился на край солнечного диска, выплывающего из-за горизонта. День намечался теплым и безоблачным.

— Сигнал должен быть! Но, кроме этого:

А. Слабеньким.

Б. Принципиально необнаруживаемым аппаратурой того времени.

С. Не стану же я очень мудрить. Самому себе трудности создавать…

Решив таким образом теоретические вопросы, Коша вернулся в дом, настроил аппаратуру и приступил к сканированию нуль-т — эфира. И результат не заставил себя долго ждать. Через сутки он засек первый маяк, уточнил параметры сигнала — и еще через день засек восемь маяков в родном континууме Джафара.

— Что попроще, я сделал — с некоторой озабоченностью сообщил он сам себе. — Осталась наиболее сложная и ответственная часть работы. Сообщить обо всем Анне. Надо это обдумать. Очень тщательно обдумать. Как говорил Монтан, лишней пары ушей у меня нет. И перед Анной неудобно… Нехорошо как-то получилось. Обещал не лезть в историю, а тут… Шакал я паршивый.

Александра

Мир людей.

08.05.2199

Тойво написал на листике «ДРАКОНЫ» большими печатными буквами и нарисовал рамочку вокруг слова.

— А знаешь, как можно оставить следы существа массой пять тонн? — веселился Гриша Серосовин. Все в КомКоне знали, что Тойво не верит в существование драконов, считая их нецелесообразными. Мнения остальных сотрудников отличались разнообразием, но все сходились что «может быть, и лучше бы было, чем нет», так что единственный скептик поневоле сделался объектом для насмешек. Ему подбрасывали рисунки крылатых змей и ящериц на стол, рассказывали истории о драконах, а также оборотнях и вампирах.

— Так знаешь? — настаивал Гриша.

Тойво вяло отмахнулся.

— Значит та-ак… Берём тапочек, вырезаем из него след дракона, кладём на землю. А потом бьём со всей дури по тапочку кувалдой!!!

Тойво представил себе это зрелище, и невольно улыбнулся.

— Нет, ты посмотри какая стройная теория получается, — Гриша чуть подпрыгнул на месте от распиравших его эмоций. — Что у нас есть? Две девушки, предположительно киберы, один динозавр… Кстати, некоторые свидетели утверждают, что на нём была одежда!.. и толпа драконов. Теперь — теория! Это никакие не Странники, а неизвестная нам цивилизация рептилий. Всё говорит за себя! Одежда, так?! Динозавр единственный пытался установить контакт с людьми. Прямохождение, у него есть руки! У всех разумных существ есть руки!

— А драконы? — Тойво пририсовал на листике жирный знак вопроса.

— Драконов они используют как вьючных животных, а может, для защиты. Прочитай в БВИ научный труд Энн Маккефри. Так и называется «Драконы Перна». (Тойво послушно забарабанил по клавишам, фыркнул и укоризненно посмотрел на Гришу. Тот сделал вид, что не понял взгляда.)

— Ну и девушек специально сделали человекоподобными, для разведки. Ничего себе теория?

— Я уже думал об этом, — Тойво разглядывал свою бумажку, точно на ней был записан ответ на все его вопросы, — слишком всё гладко… Не верю!

— А что твой десантник говорит?

— Ничего, — Тойво не хотел разговаривать на эту тему. — И почему ты думаешь, что Странники не могут быть рептилиями?

TransMatrix

Мир драконов

На установление контакта сестренок готовили всей компанией: не то, чтоб кто-то верил, что они выполнят все так, как им скажут, но ведь всегда хочется надеяться на лучшее.

— …А главное — никого не калечьте там! — сделал заключительное напутствие Болан.

Сестренки в очередной раз синхронно кивнули головками — мол, «поняли».

— Ну, можете отправляться!

Сестренки снова кивнули, но с места не стронулись. У Болана появилось страшное подозрение, которое он и решил проверить…

— Врединыыы???

Ожидаемой взрывной реакции не последовало — только очередной синхронный кивок.

— Вы картошку на всех почистите на завтрак?

Снова кивок.

Драконы переглянулись — чтобы сестренки не взорвались, когда их назвали Врединами, да еще согласились картошку чистить… Одно из двух — или головой заболели, что странно с их электронными мозгами, или готовят какую-то очередную вредность, поставив тела на простенький автопилот…

— Кто-нибудь запись ведет? — задал сакраментальный вопрос Монтан. Сестренок в отряде любили, конечно, но не подловить в такой ситуации…

Вредины снова кивнули, но на эту мелочь внимание никто обратил.

— У меня очки на запись включены… — призналась Майя. — Для анналов. Все-таки, историю творим!

— Ага! Разумные, строго по очереди и не галдеть! Каждый имеет право задать только один вопрос!

…

* * *

— Сестренки, а вас можно называть Врединами?

— Вы промоделируете Карапету Большой Взрыв со второй секунды?

— Вы вскопаете клумбу в палисаднике у Эланы.

— Вы согласны каждый день чистить щеткой лошадку Шаллах?

— Вы обещали неделю рассказывать сказку перед сном Арлине и Орлане.

— Вы свяжете Командору на день рождения свитер из желтого махера.

В общем, через пять минут сестренки оказались «в долгах как в шелках». Когда развлекаться всем надоело, Болан подошел к сестренкам и легонько ущипнул каждую за руку.

— Уйй! — взвились обе и набросились на ящера с кулаками. — Синяки же останутся! А нам с населением общаться!

— Вредины, вы же обещали, что не будете Болана колотить, если он вас ущипнет! — решил защитить руководителя операции Монтан.

Сестренки замерли и переглянулись.

— Во-первых, когда мы такое обещали?

— А во-вторых, ты нас Врединами обозвал. У тебя что, лишняя пара ушей появилась?

Физиономия Монтана расплылась в улыбке:

— Во-вторых — вы сами разрешили называть вас Врединами в любое время дня и ночи, а во-первых — пять минут назад! Ну а в третьих, — Монтан решил ковать железо не отходя от кассы, — сразу после того, как согласились почистить на всех картошку!

Сестренки переглянулись с такими лицами, что на них было жалко смотреть. Повисла минутная пауза, в течении которой они, видимо, просмотрели, что произошло в последние несколько минут. После чего Мириван решительно вытащила Майю в коридор…

* * *

— … Два желания за запись!

— Пять! С каждой! И никаких торгов! — Майя стояла насмерть, и сдаваться не собиралась. — Вы остальным больше задолжали!

— Три?

— Пять! Это исторический документ особой важности!

— Ну и как хочешь! — к удивлению Майи, Мириван резко завершила торги. При этом улыбка у нее растянулась до ушей. — Не нужна нам твоя запись!

Заподозрив неладное, Майя полезла в память очков. На месте видеозаписи находился коротенький файл, правда уже почему-то не видео, а картинка. С изображением жирного кукиша.

— Так нечестно! — завизжала Майя, врываясь вслед за Мириван обратно в зал.

Та, не обращая на нее никакого внимания, подхватила под ручку Мириту, и обе с довольными мордочками отправились на ответственное задание. Майя рванулась было следом, но кто-то поймал ее за хвост и не отпускал, пока за сестренками не закрылась дверь. Взвизгнув, драконочка обернулась к хулигану. Как всегда, виноватым оказался Монтан!

— Не бей только! Я все объясню! — причитал Монтан, кружа вокруг стола и сшибая стулья.

— Что тут объяснять?! — ревела разъяренная Майя. — Вредин покрываешь?!

— Ничего не покрываю! Я же на Уродце с ними был, все их фокусы знаю. Вот и принял превентивные меры.

Майя остановилась.

— Поясни.

— Успел скопировать из твоих очков файл до того, как Мириту его стерла!

— А какое право ты имел лазить по моим очкам?.. — Майя вновь бросилась в погоню.

— Маечка, не корысти ради, а токомо… — лепетал Монтан, сбивая кибера, который аккуратно возвращал стулья на место.

— Похоже, это у них надолго. — задумчиво произнес Болан, — Как странно у вас, крылатых, импринтинг проходит.

И, дождавшись «окна», выскочил из зала.

Александра

Мир людей.

23.06.2176. Земля

На сей раз девушки высадились в камере нуль-т — на этой мере предосторожности настоял Болан. Одеты они были в разные платья, и даже причесались по-разному — драконы посчитали, что близнецы слишком сильно привлекают внимание.

— Хорошо, что ты уничтожила этот файл. Не хочу я идти к Мраку и говорить, что он розовый и пушистый, — задумчиво произнесла Мириту, продолжая внутренний диалог.

— Шаллах сама вредина, — сердито согласилась с ней Мириван. — И все остальные тоже. Как они нас подловили!!!

— Главное, что не нашли нашу программу. Не зря же мы их гнусности терпели?!

Девушки вышли на улицу и огляделись. Вопреки мрачным прогнозам Эланы, ни Грома, ни его чернокожего дружка сестренки не обнаружили. Вообще было очень тихо и пустынно, даже слишком тихо для курортного городка. Сиеста.

— Ну, с чего начнем? Какой у нас план?

— Как, какой план? Ты у меня спрашиваешь?! — возмутилась Мириван. — Это же твоя идея! Если Болан узнает, что мы защиту взломали, нас вообще от контакта устранят!!!

— Ты же сама сказала, что они все испортят!!!

— А разве я не права?!

— Вот поэтому мы должны действовать сами! И нам нужен план!

— Девушки, не стоит ссориться, — миролюбиво заметил парень, только что вышедший из кабины нуль-т. — Такой чудесный день…

— А вас никто не спрашивал! — накинулась на доброжелателя Мириван.

— Ну зачем так грубо?

Сердитые мордашки сестренок не оставляли надежд на знакомство. Парень разочарованно вздохнул и ушел, поминутно оглядываясь.

— Вот привязался, — Мириту, как ни странно, успокоилась и даже улыбнулась. — Ладно, пойдем. У меня действительно есть идея. Помнишь, как Болан свою цивилизацию к контакту готовил? Придумал детям кукол-пришельцев. Чтоб малыши с детства к иноземцам присмотрелись. Я думаю, людей тоже нужно так подготовить. И не надо нам семьдесят лет, управимся за пару недель!

— И всем им покажем, — мстительно ухмыльнулась Мириван, — пошли, Мири, нечего мозолить глаза.

Девушки вернулись в кабину нуль-т. Для их планов требовалось гораздо больше зрителей, чем могло набраться в дюжине курортных городков.

Мир драконов

Болан подпирал стену возле камеры нуль-т, раздумывая, вернуться ли домой, или дождаться возвращения сестренок. Неясное предчувствие беспокоило, грызло, не давало расслабиться. Он уже набирал код, когда словно что-то клюнуло изнутри. Палец завис над последней кнопкой.

Ящер влетел в зал, где Майя уже устала гонять Монтана. Если не простила, то, по крайней мере, амнистировала. И, хихикая, просматривала спасенный ролик. За аппаратурой следили Артем и Бенедикт, остальные драконы, собравшись кружком вокруг стола, тихонько что-то обсуждали.

— Что случилось? — один Артем заметил появление координатора проекта.

— Крылатые! Кто знает, чем сестренки занимались, пока мы им вопросы задавали?!

Драконы в недоумении переглядывались. Первым сообразил Монтан.

— Чтоб я свой хвост съел! — он уже закатил глаза, общаясь с очками.

Болан подбежал к компьютеру, вывел на экран время обновления файлов.

— Немедленно отзовите сестрёнок, — приказал веско, сам удивившись металлу в голосе.

— А что там? — пискнул кто-то из-за спины.

— Пока точно не знаю… Вредины с управлением машины времени мудрили.

— Отзываю, — Артем лихорадочно пытался связаться с сестренками. — Что-то не так…

Испуганный голос Мириту заполнил помещение.

— Они гонятся за нами!

Мир людей.

23.06.2176. Земля

— Гром! Гром, где ты шляешься, это срочно!!!

— Модуль? В такую рань…

— Десант спит, служба идет! Проснись, соня, сестрёнки вернулись!!!

Гром, уже успевший покинуть кровать, от такой новости сел мимо стула. Ну, хоть проснулся от неожиданности.

— Где? Я немедленно… Похоже, ты их уже повстречал, — заметил он, разглядев на щеке друга свежую царапину.

— Погоди, не всё так просто, — Модуль хмурился. — Знаешь, чем я занимаюсь последнее время? — спросил наконец он.

— Работаешь в КомКоне-2?

— Умник. А ещё я контролирую все подозрительные нуль-т пересылки, — туманно пояснил Модуль. — Однажды это была одна женщина…

Гром сочувственно покивал, догадываясь, как несладко пришлось тому гоняться неизвестно за чем по все планете.

— Но сегодня мне повезло, — задумчиво продолжил Модуль, — это были они. Накрашенные, переодетые, но они. А за ними гнались. Я вышел из нуль-т и успел заметить, как они вбегают на площадку такси. Там стояла всего одна авиетка, уж так получилось. И они улетели…

— И ты звонишь, чтобы пожаловаться на свою разрушенную карьеру? Эй, а кто за ними гнался?

— Не знаю. Но не наши ребята. По всему КомКону приказ наблюдать, но по возможности не вступать в контакт.

— Это ещё не всё? — догадался Гром. А с чего иначе Модуль выглядит так, словно может сожрать лимон с кожурой и не поморщиться.

— Они сели. Знаешь Плато Десятой? Такси влетело в сектор и не вылетело.

Гром почувствовал, что и его лицо вытягивается в кривой ухмылке. Лаборатория Десять располагалась на заброшенном полигоне, принадлежавшем некогда Институту Биологического Кодирования. Позднее полигон облюбовали физики. В базальтовой толще, на глубине трех тысяч метров установили десятки тысяч детекторов пульсаций слабых полей, а сверху заэкранировали окружённое горами плато от электромагнитных излучений начиная с миллиметрового диапазона. Лаборатория давно была закрыта, движение любых видов наземного и низколетящего транспорта запрещено но установка работала. Найти хоть что-нибудь в этом районе, поросшем буйным лесом, не представлялось возможным.

— Я позвоню Коту, — недрогнувшим голосом сообщил Гром.

— Правильно, в одиночку туда нечего соваться, — согласился Модуль.

Shumil

Мир драконов

— Надо как-то Анну подготовить, ом мани падме хум. Я спокоен, я абсолютно спокоен, — бормотал под нос Великий Дракон. Ему было страшно. Да, и великим бывает страшно. Главное — не показывать виду. К несчастью, Знатный Предок давно лишился такой возможности. Его эмпатическое поле мужчины чувствовали за двадцать пять метров. Женщины же — за сто пятьдесят. Откуда такая разница, никто объяснить не мог. Видимо, причина в том, что женщины живут сердцем, мужчины — головой.

Командор усиленно занимался аутотренингом. Дата приезда Анны приближалась с каждым часом, и с каждым часом Кошу все больше мучила совесть. Ужас ситуации состоял в том, что Коша еще не совершил предосудительного поступка, поэтому ничего не мог исправить. Но улики — вот они! Несколько колонок цифр на экране. Явное и несомненное преступление. Нарушено нерушимое Слово Дракона. Что же делать?

Не осуждайте Кошу строго, но он дезертировал. Не оставил ни записки, ни звукового сообщения. Разыскал в шкафчике Коры шлем-глушилку, прорезал дырки для рогов, натянул на свою бедовую голову и отправился на никому не известную планету Кентукки-2. Ведь на никому не известной планете не может быть толп туристов, можно спокойно обдумать ситуацию, разве не так? Глубоко задумавшись, Командор направился к нуль-т.

Не так! Выходя из нуль-т, он налетел на Мрака.

— Что-то случилось? — поинтересовался тот.

— Еще нет. Но скоро… Мрак, вы же были корректировщиком времени, знаете, как бывают запутаны причинно-следственные связи в незамкнутой временной петле… О, простите, Шаллах просила не разглашать эту тайну…

— По-онятно… — произнес Мрак, хотя ничего не понял. — Помощь нужна?

— Нет, Мрак. Впрочем… Лобасти здесь? Я хотел бы у нее… С ней… В общем, проконсультироваться по одному деликатному вопросу.

— Лобасти!!! — крикнул Мрак, сложив ладони рупором.

— Я здесь, любимый, — драконочка свалилась откуда-то сверху. — Ооо… — она узнала Командора и мило смутилась.

— Не буду вам мешать, — решил Мрак и скрылся за углом дома. Обошел дом кругом и лег за кустиком, навострив уши.

— Скажи, Лобасти, эти цифры тебе ни о чем не говорят? — Коша вывел на песке колонку цифр и поспешно стер их лапой.

— Параметры моих хрономаяков. Я использовала такие на Уродце, — удивилась Лобасти.

— Вот как? — изумился Коша. — Ну да! Конечно! Как я сам не догадался?! Скажи, — он понизил голос до заговорщицкого шепота, — а ты на Земле их никогда не ставила? На нашей, или в других континуумах?

— Не-ет, — Лобасти тоже перешла на шепот. (Мрак в кустах поморщился и подключил в помощь ушам направленный микрофон.) — А что случилось?

— Пока ничего. Но Анна меня убьет. Сказала — сделает… Извини, а у тебя не найдется десятка маяков?

— Найдется! Хоть тысяча!

На что только Лобасти не пошла бы ради спасения Великого Дракона! Уже через десять минут они с Кошей выходили из потайной камеры нуль-т. Великий Дракон бережно прижимал к груди пакет с десятком хрономаяков.

— На ужин не останетесь?

— Спасибо, но никак не могу. Скоро Анна возвращается, — вспомнил Коша о неприятном. Смутился и отбыл домой.

Мрак вышел из кустов, обнял крылом Лобасти.

— Он что-то говорил о тайне и Шаллах. Кажется, наша малышка опять по уши в…

— Ни слова больше! — возмутилась Лобасти.

— Молчу, молчу. Но попробуй осторожно расспросить Шаллах, где они с Артемом пропадают? Командор не стал бы беспокоиться по пустякам…

Александра

Мир людей.

23.06.2176. Плато Десятой

Спустя три часа четыре вездехода остановились на перевале. Гром вышел из машины, вдохнул полной грудью. Буквально в двух шагах начиналась неизведанная территория.

— Странно здесь… А всё физики, неймётся им! — сказал незаметно подобравшийся сзади Кот.

Плато Десятой не считалось опасным местом, но там было… неуютно. Начиналось всё вполне невинно. В 2149-м личность академика Окады была переписана на кристаллическую квазибиомассу. Первый шаг к бессмертию! О чём только не мечтали тогда. Совет величайших умов планеты, спасение безнадёжно больных! Тысячи лучших учёных работали над этой темой. Процесс записи сложный, среди всего прочего требующий максимальной изоляции. После первого опыта эксперименты перенесли на Плато. Горы хорошо экранировали плато от электромагнитных излучений близлежащих поселков, но оставались длинноволновое излучение и солнечные помехи. Биологи требовали защиты от всего. В Десятой лаборатории именно этим и занимались — искали способ полностью очистить эфир. Нашли. Увеличили вероятность и дистанцию туннелирования электрона. Собрали установку, включили, и она заработала! Приборы работали, но все излучения затухали с устрашающей скоростью. Радиосвязь исчезала, стоило удалить приёмник от передатчика на сотню метров. Электрический ток буквально исчезал из проводов. Солидные ученые плакали от счастья, это была победа! Но победа пополам с поражением. Очень скоро обнаружили несоблюдение энергетического баланса. Электромагнитное излучение затухало. А куда уходила энергия? Преобразовывалась в тепло? Да, в том числе. Но не вся. Значительная часть просто исчезала.

Беда в том, что установку в принципе нельзя сделать маленькой. А изучать тепловой баланс десятков квадратных километров полигона — все равно, что вычерпывать море чайной ложкой. Поглощением занималось десятка полтора физиков, обитавших на краю полигона, а плато вновь перешло биологам, проверявшим, как действует нейтральный фон на живые организмы.

* * *

— Гром, ты же здесь был, — уточнил Кот, — хоть в общих чертах намекни, чего ждать?

— Ничего, — буркнул Гром, — в том то и дело. Цветы, деревья. Насекомые.

— Там животных нет, — объяснил Модуль. — Даже мыши разбежались. Знаешь, Гром, я вот о чём подумал… Если сестрёнки действительно киборги, как Камилл, им придётся несладко…

Александра, Shumil

Мир драконов

— Илиша, дорогая, не беспокойся! Всё у меня в порядке, скоро закончим проект и домой!!! — скороговоркой выпалил Болан и отключился. Врать жене он не мог, но и правду говорить не хотелось. Иначе Илина бросилась бы помогать, и девочки с ней… А кто будет смотреть за детьми? Руководить базой? Помогать имплантам, вести все эти бесчисленные проекты в родном измерении? Нет, Болан никак не мог сказать Илине правду.

* * *

Илина растроенно глядела в темный экран. Где Болана черти носят?! Ночевать — и то не всегда является, от вопросов увиливает. Девочки уже начинают подозревать, что он завел на стороне ещё пару самочек — начитались, глупые, человеческих книг. Хотя…

Вызов прервал её на середине грустной мысли, что не только девочки читали эти глупые книжки. И девушек вокруг много. Где-то по человечьим мирам гастролирует труппа театра ящеров. Тая там же, на Земле исполняет детские роли в театре драконов. Всемирно известная травести…

— Илина, Командор у вас? — без предисловий начала Анна.

— Нет…

— Ух, — Анна заметно расстроилась. — Представляешь, исчез, как сквозь землю провалился. Нигде его нет, даже очки не отзываются! Чует моё сердце, опять какую-то глупость готовит!

— И Болан тоже где-то пропадает, — пожаловалась Илина.

— Небось вместе что-то затеяли. Что один то и второй, дети хулиганистые — пробурчала Анна. — Хоть где он шляется, знаешь?

Илина продиктовала номер нуль-т. Болан предусмотрительно не стал скрывать его от жены, справедливо полагая, что иначе она выяснит всё сама.

— Да это же старая база! — рассердилась Анна. — Ух, он у меня и получит, экспериментатор хренов! Уши оборву!!! — и дракона, рассеянно махнув на прощание, прервала связь, уже второй раз оставив растерянную Илину возле потухшего экрана. Но на сей раз ей было абсолютно ясно, что делать. Связавшись с Элитой, и коротко сообщив лишь, куда она собирается, Илина отправилась на розыски мужа. И если он действительно завёл себе самочку на стороне..!

* * *

— Третий кибер, — холодным голосом произнесла Шаллах. — Может хватит?

— Правильно, меняем тактику! — Бенедикт задумался, — броня не помогает, усилители тоже. Что же у них там такое делается?!

Вопрос предназначался Болану, который третий час безрезультатно шарил по сети.

— Не знаю, — огрызнулся ящер, — и не узнаю, если будете мне в затылок дышать.

Спасательная операция началась хорошо. Дату и координаты сестренки успели сообщить. Болан влез в БВИ и получил подробную карту региона.

— Последний сигнал поступил отсюда, — указал точку на экране.

— Отлично! Где же их искать? — поинтересовался Мартин.

— Здесь! — Шаллах накрыла ладонью добрую четверть экрана.

— Почему?

— Здесь заповедник, видишь? Называется Плато Десятой.

— Ну и… Э-э… если так, то… Ну да! Конечно! Где же еще?!

— Может нам объясните? — потребовал Дункан.

— Где же им прятаться, как не в заповеднике? А самое главное — вход в заповедник запрещен. Для сестренок это как красная тряпка для быка.

Болан не понял, при чем тут тряпка, но послал в БВИ запрос о заповеднике. И второй, о быке. Бык оказался травоядным млекопитающим.

— Там установлена зона радиомолчания, — сообщил ящер через некоторое время. — Запрещено движение всех видов транспорта. Еще на заводе в автопилоты авиеток закладывается указание обходить заповедники.

— А если авиетка на ручном управлении?

Болан не знал. Но пришла на помощь Элана.

— Выдается предупреждение голосом. Командор как-то рассказывал.

— Что за зона радиомолчания? — спросила Майя.

— На плато сверху заповедник биологов. А под землей — детекторы физиков. Видимо, радиошумы физикам мешают…

Так удачно начиналась спасательная операция. А теперь забуксовала. Вредины не пеленговались, киберы исчезали на Плато.

— Отстаньте от Болана, лучше подумайте, как дальше быть, — Артём поскреб лапой в затылке. — Итак, связь с кибером прерывается… Нужно проверить, зависит ли разрыв связи от времени или от расстояния!

— А что это нам даст? — спросила Майя.

— Если от расстояния, можно разбросать повсюду ретрансляторы, — объяснил Монтан, — а если связь прерывается со временем, то значит, в этой долине действует неизвестный нам фактор, выводящий киберов из строя. Тогда…

— Тогда сестрёнкам крышка, — мрачно закончил Артём.

В зале повисло тягостное молчание.

— Не могли они прямо на Земле устроить вторую Квампу…

— Да нет, сигнал постепенно гаснет во всех трёх случаях — с облегчением произнесла Элана, закончив анализ данных, переданных исчезнувшими киберами.

— Пошлите ещё одного, с приказом вернуться при потере сигнала, — мрачно посоветовал Болан, не отрываясь от компьютера. В БВИ он чувствовал себя вполне комфортно, беда в том, что нужная им информация даже не была секретной — просто малоизвестной и нераспространённой. Единственное, что пока удалось выяснить, так что авиетка действительно пересекла границу заповедника и до сих пор оставалась там.

— Кибер не отвечает, — между тем Артем уже выполнял предложенный координатором план, и всё больше хмурился, — и не возвращается…

— Ты ставил задержку между потерей связи и возвращением? — уточнил кто-то.

— Одну минуту. Но она истекла.

На мгновение стало так тихо, что было слышно, как растёт чешуя.

— А… а как же сестрёнки?! — дрожащим голосом спросила Майя.

* * *

Анна стремительно шагала к кабине нуль-т, рассерженно хлеща хвостом. Ну, если Джафар действительно в прошлое полез…

Она выпустила когти и зашипела.

— Попадись ты мне!

Дверь нуль-т распахнулась перед самым носом драконы.

— Анна? — Командор от неожиданности сел на хвост.

— Сам пришёл! — нехорошо обрадовалась Анна. — Сознавайся, поросёнок крылатый, что затеял?!

Она мгновенно заметила и оценила шлем-глушилку, Такого ещё не было, чтоб Командор сам себя экранировал! Значит, действительно провинился, есть что скрывать!!! От этой мысли Анне сразу поплохело.

— Отвечай честно и быстро! В прошлое лазал?!!

— Э-э-э, привет Анна… — промямлил Командор, прижимая к груди пластиковый пакет. — Я как раз хотел с тобой посоветоваться…

— Ты мне зубы не заговаривай!

— Аннушка, век неба не видать… — для большей убедительности Коша вознес лапы к небу. Тонкий пластик не выдержал, и черные коробочки, похожие на готовальни со скругленными углами, посыпались на землю. Анна подняла одну.

— Хрономаяк МХМ-4бис, — прочитала она вслух. — Говори последнее желание, смертник!

— Анна, тут все так сложно… Клянусь хвостом, в прошлом я еще не был. Но если я не поставлю эти маяки, значит, их придется ставить тебе. Или еще кому-то. Иначе порвется кольцо причинности.

— Почему это?

— Потому что они уже там… Стоят… Честное слово, стоят. Я, как запеленговал, так сразу подумал: «А кому они там нужны?» Так получается, что только мне… Значит, надо у тебя разрешение получить. Я же слово дал… Не сердись, пожалуйста.

Анна села на хвост, прижала ладони к вискам, сморщила лоб.

— Добился своего, гад! Хорошо, если маяки стоят, они будут установлены. НО СНАЧАЛА Я ТЕБЯ ПОКОЛОЧУ!!!

Тонара, спешившая к нуль-т и случайно подслушавшая разговор, задом, задом попятилась в кусты, а как только исчезла из поля зрения первородных, развернулась и галопом бросилась через лес. Оба сердца бились как сумасшедшие. Неужели Вредины не знали, что Первородные установили мораторий на посещение прошлого? Неужели Командор все знал? Не может быть! Нет, как раз может. Он же — Командор…

БУМ! (треск, скрип и шелест падающего дерева) Тонара взвизгнула, распахнула крылья и взлетела, потирая ушибленное плечо.

Конечно, Командор знал все с самого начала. И на юбилее притворился бы обрадованным, когда они вручали б ему ключи от родного мира. А теперь прикрывает их перед Анной… Хвостики корявые, что же делать?

Мир людей.

23.06.2176. Плато Десятой

Сбой системы.

Перезагрузка. Тесты.

Сбой тестирующей подсистемы.

Стоп по шине, перезагрузка только 127-го процессора.

127-й процессор отличался от остальных. Медленный, всего с шестнадцатикратным распараллеливанием, но крупными элементами и толстыми проводниками, он отличался надежностью и устойчивостью к радиации и электромагнитным помехам. На киберах такие процессоры ставили в блоки авторемонта. У Мириамочек подобных блоков не было, но базовую архитектуру нижнего уровня Коша при разработке менять не стал и процессор оставил. Между собой сестренки звали этот процессор эскулапом.

Тестирование процессора 127/0 на рабочей частоте. Зафиксированы сбои.

Тестирование на пониженной частоте (режим ожидания события). Тесты прошли, сбоев не обнаружено. Переход на пониженную частоту.

Тестирование процессоров 127/1 — 127/15.

Тестирование магистрали. Тест не прошел. Ступенчатое понижение рабочей частоты магистрали. Выявлен диапазон частот устойчивой работы. Переход на частоту устойчивой работы.

Запуск процессора 0/0. Тест не проходит. Понижение тактовой частоты. Тест проходит со сбоями. Запуск ОС невозможен.

Диагностирование процессоров 1/0 — 126/0. Запуск ОС невозможен.

Диагностирование дополнительно установленного блока процессоров 0/0 — 17/0.

Выявлен диапазон частот устойчивой работы процессора 17/0 (Эскулап-2).

Тестирование процессоров 17/1 — 17/15.

Запуск базовой операционной системы на двух процессорах.

Мириван открыла глаза. Она висела под креслом на ремнях, нос авиаетки под ней зарылся в землю, прозрачный спектролитовый колпак раскололся пополам. Перед глазами мотались неясные тени, в которых девушка с большим трудом опознала ветки дерева. Мир вокруг был невзрачный, даже не чёрно-белый, а словно выцветший, расплывшийся. В голове гудело. Она помотала головой, но невнятный надоедливый шум не исчез. «Повреждён микрофон» — предположила Мириван, и провела экспресс-тестирование систем и органов. Стало страшно. Работают всего два процессора, производительность системы упала в тысячи раз! Напряжение на ядре процессоров поднято до максимального.

Склероз пополам с маразмом, констатировала она и начала выбираться из ремней безопасности. Замки заклинило от приложенной нагрузки, пальцы скользили по металлу. Мириван так сосредоточилась на упрямых застёжках, что не заметила, как очутилась на земле. От неожиданности она некоторое время лежала не шевелясь, растерянно созерцая собственные пальцы с обломанными ногтями.

Гул в голове мешал думать, отвлекал. Что произошло? За ними гнались, это Мириван помнила точно. Догнали?.. не похоже. Авария! Мириту перешла на ручное, когда автопилот отказался пересекать границу заповедника. Мириту… А где Мириту?!

Тревога за сестру придала Мириван дополнительные силы. В другой ситуации можно было сказать что её «подбросило в воздух и поставило на ноги», но сейчас Мириван смогла лишь сесть, для устойчивости облокотившись на покорёженный бок авиетки. Электроприводы движителей перегревались от пустякового усилия, а биологические мышцы, наоборот, работали вразнос.

Мириту была здесь же, в трёх шагах от места катастрофы. Она сидела посреди прогалины, с каким-то равнодушным любопытством разглядывая небо над головой.

— Щщщ? — Мириван хотела спросить «Что случилось?» но не смогла произнести ни одного звука. Ага, синтезатор речи тоже вышел из строя. Но Мириту повернула голову, и медленно, напряженно кивнула.

«Что случилось?» — жестами водолазов показала Мириван.

«Смотри», — Мириту ткнула пальцем вверх.

Мириван посмотрела. Небо как небо, затянутое серой дымкой облаков.

«Что смотреть?»

«Смотри долго».

Нет, Мириван решительно не понимала сестру. Ничего особенного в небе над головой не происходило. Может быть, Мириту получила еще более серьезные повреждения? — подумала Мириван. И тут дымка в небе рассеялась, и показалось солнце.

Облака мчались стремительно. Обычные, мягкие, лохматые, они проносились от горизонта до горизонта со скоростью сверхзвукового лайнера. Солнце беззастенчиво исчезало в одно месте, чтобы появиться в другом. В языке жестов катастрофически не хватало понятий. Как спросить: «Это ускорение времени?»

«Время сломалось?»

«Нет. Видишь.» — Мириту подняла веточку, и медленно разжала пальцы. Веточка испарилась. Мириван взрогнула, не понимая, но уже начиная догадываться, а Мириту, поискав вокруг себя, подняла ту самую ветку.

— «Вот».

Это не время ускорилось, это мы с сестрой впервые не тянем в реальном времени, — ужаснулась Мириван.

Стремительными рывками надвигалась темнота…

Shumil

Мириван еще раз провела полный мониторинг систем организма. Оба процессора работали с полной загрузкой, и все равно никак не поспевали вести задания в реальном времени. Такого еще ни разу не было. Впрочем, сестренки ни разу не запускали систему всего на двух медленных процессорах.

Большинство слаботочных аналоговых датчиков отказало, или несло явный бред. Мириван внесла поправку, и начала дышать глубже и чаще.

— У-у-у. Ууу ууу ууу. У-у-у! — отчетливо услышала девушка. Повернула голову — так и есть! Вытянув губы трубочкой, сестра гудела «SOS» морзянкой.

Гениально! — восхитилась Мириван. — Надо оптимизировать алгоритмы. И тут же передала эту мысль морзянкой.

— «Не успеем», — так же морзянкой отозвалась Мириту. — «Нас сбили. Искать будут».

— «Автоматика заповедника сбила. Искать не будут», — возразила Мириван. «Но что с нами сделали?»

Телеграфный стиль бесил. Морзянка пополам с языком жестов не заменяли нормальной речи. А время неслось как сумасшедшее. Солнце уже скрылось за горизонтом. Но по ощущениям с момента аварии прошло не больше получаса.

— «Эл. провода текут в никуда», — сообщила сестренка. — «Не сходится».

И точно! Мириван перемножила вольты на потребляемые амперы во всех аккумуляторных блоках — баланс не сходился. Потребление как при активной физической работе, но реальные затраты намного меньше.

— «Мы тормознулись в десять раз и больше», — в свою очередь передала она.

— «Надо делать ноги!»

— «Куда?»

Жест сестренки охватил треть горизонта. Но все же лучше, чем ничего. Мириван сосредоточилась, поднялась на ноги, перебирая руками по корпусу авиетки — и сама не заметила, как оказалась лежащей на спине.

— «У нас проблемы».

— «Равновесие. Уже знаю», — отозвалась Мириту.

— «Есть план?»

— «Ты не стерла папин базовый алгоритм? Он быстрый. В него — жесткую программу движения. Нанаше сознание оставляем 20 % ресурса — и вперед.»

— «Принято. А равновесие?»

— «Четыре ноги надежнее двух».

Над горами показалась полная луна.

Мир драконов

— Вряд ли мне здесь обрадуются, — пробормотала Лобасти. И для этого были основания. Очки детей не отвечали, и поисковики их не отслеживали. Впрочем, чего ожидать от детей в таком семействе?

Но если Артем с Шаллах умели заметать следы, то другие разумные просто не представляли, как это делается. Пара наводящих вопросов, и Элита сообщила, что Болан с Бенедиктом улетели на Землю по срочному и важному делу. Проследить перемещения Бенедикта не составило труда. А когда среди перемещений всплыли координаты старой базы, Лобасти насторожилась.

Следующий запрос только подтвердил правильность подозрений. Лобасти поинтересовалась, кто еще из драконов в последние две недели посещал базу? Ну да, почти весь Отряд. А если не ограничиваться драконами? Та-ак… Болан и сестренки тоже здесь! Ну конечно, как же без них? Но почему в списке нет Командора? Странно это, странно это!..

А где Командор? Вот те раз! Информация ограниченного доступа. Ладно, а если войти в сеть под его именем? Только что вышел из нуль-т рядом со своим домиком. Кто еще там? Анна? Отлично! Значит, Командор будет занят. Тонара? А мама-то что там делает?

Надиктовав сообщение Мраку, Лобасти вошла в кабину нуль-т, совершила две транзитных пересылки и вышла уже на Земле. Не успела отойти и на две сотни метров, как из той же кабины выскочила Тонара, распахнула крылья и с дикой скоростью умчалась по направлению к старой базе.

— Странноватенько, — отметила Лобасти, пристраиваясь следом. — Муж был прав, здесь пахнет тайной!

Разумеется, Тонара со скоростью пушечного ядра помчалась на базу. Разумеется, пронеслась бегом по всем коридорам ни разу не оглянувшись. Лобасти надеялась, что мама оглянется, тогда можно будет обнять ее крылом и, болтая о пустяках, довести до нужной двери. В конспирации мама не разбирается, попалась бы на простейшую подначку. Но чего не случилось — того не случилось. Лобасти потрусила в информационную централь и включила трансляцию из пультовой.

Первое, что увидела — затылок Болана, склоненный над клавиатурой. И тут же отключила камеру. Оставила только аудиоканал. О системах наблюдения и противонаблюдения, разработанных динозавром, дети рассказывали.

Это стоило послушать. Тонара, захлебываясь и перебивая саму себя, рассказывала, как леди Анна мутузила самого Командора! И причиной были именно маяки, час назад переданные Командору лично Лобасти.

— Понимаете, он нашу вину на себя взял! — горячилась и убеждала разумных Тонара, хотя ей никто не возражал. — Он все до секунды рассчитал, чтоб с ней столкнуться, специально пакет разорвал.

— Может, все же случайность? — вяло возразил Бенедикт.

— У Командора случайностей не бывает! А зачем ему маяки, если они уже стоят?

— Ты рассуждаешь линейно. А надо мыслить в контексте временных петель, — рассудительно вставил Болан.

— А шлем-глушилка?! — нанесла решающий удар Тонара. — Командор хоть раз его надевал???

— Никогда, — подтвердила Майя.

— Миленькие, не отвлекайтесь! Бол, от Темки сигнал не появился? — погасила Шаллах начинающийся спор.

— Тишина в эфире, — отозвался динозавр, взглянув на экран.

— От Темки??? — ужаснулась Лобасти. И галопом, распахнув крылья, помчалась в пультовую. Теперь топталась под дверью, не зная, как оправдать свое появление. Так ничего не придумав, просто постучала и вошла.

— МАМА!!! — завопила Шаллах, в высоком прыжке перемахнула через пульт и повисла у Лобасти на шее. — Мама, сестренки пропали. Темка их спасать пошел и тоже пропал!

— В каком году? — Лобасти строго взглянула в глаза дочери.

— Ты все знаешь?

— Пока не все. Знаю, что в кладовке на полке лежало полсотни маяков, а осталась половина. В каком году остальные?

— Ма, они не в нашем континууме. Мы Командору хотели подарок сделать.

— Подарок он уже получил. От Анны, — стальным голосом произнесла Лобасти. — Где Артем?

— В континууме Повелителей, — расплакалась Шаллах.

— Мрак, на связь! Мрак, бросай все, двигай ко мне. Приказ три нуля! Дочь, кто у вас старший?

— Бо-Бо-Болан.

— Я, — поднял руку динозавр.

— Кратко: что случилось?

Болан как раз кончал рассказ, когда дверь распахнулась и ворвался Мрак.

— Трупики?

— Вредины и Темка. Я иду за ними, ты на страховке. Бен за пультом, Болан — информация.

— Что там?

— Зона радиомолчания. Думаю, наведенная ионизация. Глушит радиосигнал, гасит всю электронику. Вдобавок, возможно КомКон-2.

— Пойду я.

— Нет, я. Трупы нам не нужны. Зови сюда Катрин на случай переговоров.

— Хорошо, — согласился Мрак, расстегнул пояс с кармашками и протянул жене. Лобасти накинула его поверх своего. Выдернула из кожаного фиксатора непонятный предмет, напоминающий ручную электродрель, с маслянистым щелчком передернула какую-то деталь и бросила назад, в фиксатор.

Даконы, разинув рты, следили за этим кратким совещанием. Они впервые видели семейство Мрака в экстремальной ситуации. Шаллах тихо всхлипывала.

— Бен, мальчик, это шлюзовая камера? — Лобасти обхлопала кармашки, проверяя содержимое и скрылась за толстой дверью.

Мир людей.

23.06.2176. Плато Десятой

— … Разбиваемся на пары. Связь там не действует. Кто найдет первым, пускает красные ракеты и разводит дымовой костер. Встречаемся здесь же через сутки. Вопросы есть?

— Какие вопросы, Модуль? Спорим, мы будем первыми!

— Не будем спорить, парни. Просто найдите их, хорошо?

Распределив на карте квадраты поиска, десантники и комконовцы углубились в лес. Как в старые времена, Модуль и Гром пошли вместе.

— Гром…

— Что?

— Нет, наверно показалось. Вон там, смотри! Волк! А говорили, здесь животных нет.

— Езус Мария! Это не волк…

— А кто же?

— Голован.

— Что он здесь делает?

— Живет, наверно.

— Тогда почему КомКон об этом не знает? Это Земля, или проходной двор?

Гром срубил десантным ножом молодую березку и сделал шест.

— Хорошо бы его к поискам подключить. Сейчас темнеть начнет, однако, а они ночью как кошки видят. — Он сложил ладони рупором. — Голова-а-н!!! Простите, не знаю, как вас зовут. Здесь нет Щекн Итрча?

Голован даже не оглянулся.

— Убежал… Странные они…

* * *

Артем на бреющем в третий раз пересек плато. Долго не мог понять, что же не так с этим лесом. Теперь понял. Тишина. Нет птиц, нет зверей. Только шелест листьев под ветром.

Хотелось подняться повыше и окинуть лес взглядом с высоты птичьего полета. Но на западной окраине плато располагалось несколько домов. А на юго-востоке — четыре небольших вездехода. Приходилось выбирать низины, прятаться от случайных наблюдателей. Но ни водителей вездеходов, ни авиетки Артем пока не заметил.

Вечерело. Это было даже хорошо. Очки отказали в первую же минуту, но глаза драконов воспринимают ближний инфракрасный диапазон. Днем это не ощущается, забивает видимый свет. Но ночью… Опять же, ночью можно взлететь повыше, никто в темноте не заметит.

— Облом твоя фамилия! — самокритично выругался Артем. Темноты не наступило. Как только зашло солнце, над горами всплыла яркая круглая луна.

— У-у-у-у у-у-у-у, — протяжно и тоскливо завыл вдали какой-то зверь.

— Ууу ууу ууу, — ответил ему другой, тоном чуть выше. И началось. Звери долго и нудно обсуждали свои дела. Артем поморщился и чуть изменил курс, чтоб не раздражать ночных хищников.

Только через пару часов сообразил, что хищники могли обгладывать тела сестренок. Круто развернулся, буквально на кончике крыла и устремился в то место.

Авиетка!

Артем сел в отдалении, прислушался. Тихо. Только листва шелестит под ветром. Покопался в кармашках пояса, достал фонарь, который зачем-то сунул ему в лапу Болан. Как ни странно, фонарь зажегся. При его тусклом свете дракон внимательно изучил прогалину. Вредины живы. Это хорошо. Но они в беде. Держали круговую оборону. Вот отчетливые следы. Сестренки — спина к спине — боком, словно краб, отступали в лес.

— Голова — два уха! — заскулил Артем и устремился по следам. Следы завели его в ручей — и в нем исчезли…

— Надо думать логически, — заметался Артем по берегу то вправо, то влево. — Куда бы я пошел? Я бы пошел на юг. Командор говорил: «Там тепло, там яблоки!». Нет, неверно! Когда это сестренки логически думали? Надо идти на север.

Через пару минут продирания сквозь кустарник, Артем влез в мелкое, вязкое болото.

— А вдруг они логически подумали? Или наугад направление выбрали? — вслух подумал дракон и даже почесал для верности в затылке. Развернулся и, с треском ломая кусты, помчался на исходную позицию. — Надо идти на юг!

Через сотню метров ручей свернул на запад.

— Куда бы я пошел на их месте? — растерянно завертел головой молодой дракон.

24.06.2176. Плато Десятой

Густой туман укрыл землю. Солнце только собралось показаться из-за гор, но небо уже просветлело. Усталые десантники присели на ствол упавшего дерева.

— Ну и ночка. Ну и лес. И голованы эти… воют…

— Голованы не воют. Иногда воют, конечно, но только если хотят кого-то напугать.

— Кого-то… Нас они пугали.

Модуль свернул колпачок фляжки, сделал глоток, да так и застыл. Там, где туман заползал под тень леса, обозначилась странная фигура. Страшно медленно и абсолютно бесшумно она выплыла на прогалину. Модуль протер глаза кулаками.

— Гром, смотри! Чтоб у меня глаза лопнули!

Сестренки, грязные, словно их в болоте искупали, спина к спине, крепко сцепившись локтями, с упорством мигрирующих черепах двигались на восток. Движения их, замедленные как у ленивца, и в то же время угловатые, напоминали движения марионеток.

Гром потряс головой, вытащил из-за пояса ракетницу и пустил в небо красную ракету. Несколько секунд спустя, когда ракета уже погасла, девушки начали поворачивать головки, осматривая небо. Модуль пустил в небо вторую ракету. Одна из тормознутых девушек заметила его и издала громкий протяжный вой. Вторая медленно повернула чумазое личико к десантникам, а еще через полминуты они прекратили движение, сели в траву и расцепили локти.

Модуль перезарядил ракетницу и послал в небо еще две красные ракеты.

Александра

Мириту — почему-то Модуль был уверен, что вперёдсмотрящей была она, в течении минуты разворачивалась на месте, пока не оказалась бок о бок с сестрой.

— Эк их… — Гром сочувственно покачал головой. — Ты что-нибудь понимаешь?

— Я же тебе говорил, они киборги! — возмутился непонятно чему Модуль. — Я это тебе сколько талдычил. А ты «Невозможно запрограмировать», «посмотри на Камила…» Сам на них посмотри. И, кстати, не расслабляйся, ещё убегут.

Гром криво усмехнулся.

— С их-то скоростью! Да они не быстрей черепах.

— Именно! У меня в детстве черепаха была. Я вот тоже думал — куда она денется, выпустил её на травку погулять. Три дня искал по всему району, ее соседка на улице случайно нашла. — Модуль обошел девушек по кругу. — Надо же, действительно, киборги. Нужно их как-то вынести с плато…

— А потом? — быстро спросил Гром.

— Что — потом? — удивился Модуль. — Вызвать наших из КомКона, передать сестренок дальше. Раз уж все так сложилось.

— Гад ты! Они же их на запчасти разберут!

— Да ничего подобного! — слабо отбивался Модуль, — Побеседуют, не больше!

Но особой уверенности в его голосе не прозвучало. Одно дело люди, а сестренки… это совсем другое дело, какие права у незнамо чьих киберов?

— С ними что-то не так, — задумался Гром, присматриваясь к девушкам. — Почему они воют?!

Shumil

Очень нескоро десантники догадались, что девушки плачут. Слишком замедленны были их жесты. Гром достал из кармана носовой платок, опустился на корточки и, ослюнив уголок, начал оттирать грязь с лица ближайшей девушки. Та слабо затрепыхалась.

— Немедленно перестаньте приставать к самочкам. Я убедительно требую: перестаньте обижать самочек, — прозвучал за спиной неуверенный голос. Гром оглянулся.

Огромный, больше слона, дракон, переминался с лапы на лапу у него за спиной. Самое удивительное, что дракон носил очки-консервы, сейчас небрежно сдвинутые на лоб.

— Все чудесатее и чудесатее, — как всегда точно и ясно обрисовал ситуацию Модуль. Девушки перестали издавать невнятные звуки и со скоростью удирающего от врага ленивца устремились к дракону. На четвереньках!!!

— Мадам, куда же вы? Мадам… — словно со стороны услышал Гром свой странно изменившийся голос. Девушки доползли до дракона. Тот сел на хвост, поднял одну, лизнул в щеку и сплюнул.

— Ну ты и грязнуля.

В этот момент из леса вышли Кот с напарником. Реакция десантника была молниеносной. Откуда-то в руке у него появился здоровенный «Стечкин» образца конца двадцатого века.

— Парни, пригнитесь!

— Артем, ты что, не слышишь? Пригнись! — прозвучал за спиной Кота чей-то сердитый голос.

— Мама, что ты здесь делаешь?

— Как раз об этом я хочу с тобой поговорить, сын. Позднее. — Лобасти скосила глаза вниз. — А вас зовут Кот, не так ли? Какой интересный у вас пистолет. А у меня тоже есть! — дракона выдернула из кобуры на поясе настоящую ручную пушку калибра 23 миллиметра, покрутила на пальце и бросила в кобуру.

Шелест крыльев — и на поляну опустился еще один дракон. Точная копия второго.

— Сын, ты еще здесь? Бери грязнуль и дуй в столовую. Все тебя ждут.

— Мама, это опять ты?

— А кто же еще? Столько дел, что пришлось разорваться. И не забудь вымыть лапы перед едой!

— Хорошо, мама, — первый дракон прижал девушек к груди, распахнул крылья и медленно поплыл вверх. На высоте пяти метров завис, развернулся, выгнул шею:

— Мамы, вы скоро вернетесь?

— Скоро. Только уберем за вами металлолом из заповедника.

Дракон вяло махнул крыльями и уплыл на восток. А на его место тут же сел четвертый.

— Значит, так! Одна разбитая авиетка, пяток киберов и по мелочи. За работу, подруги.

— Смотри, человеки, — указала ей пальцем третья. — А у того — пистолет.

За это время с разных сторон прилетели еще три дракона. И сели кружком вокруг людей.

— Подумаешь, пистолет. У меня тоже такой есть — четвертая выдернула с пояса коричневый револьвер невообразимых размеров, сунула в рот и откусила дуло.

— О! Шоколад с орехами, — сообщила она пожевав. И бросила в пасть остатки.

— Привет, голококожие, — поздоровалась пятая. Нас зовут Лобасти. Сестренок-Вредин вы, думаю, знаете. Сегодня они тормознутые, но это с ними бывает. Унес их наш сын Артем. Правда, симпатичный мальчик?

— Здравствуйте, драконы, — первым опомнился Гром. — Зовите меня…

— Гром, не так ли? Нам Джафар много о вас рассказывал. А вы — Кот. А вы — Модуль. Вас, простите, не знаю.

— Вахтанг, — представился напарник Кота.

— Вы не обращайте на нас внимания, занимайтесь своим делом. Мы сейчас улетим.

— А-а!!! — воскликнула та, что жевала револьвер. — Ква-куи! Чуть зуб не сломала!

Она сплюнула в ладошку шесть пуль величиной с хорошую сливу каждая. Потрогала пальцем зуб.

— Какая мерзость эти боеприпасы! Подруга, разряди сначала.

Другая дракона, уже откусившая дуло у своего пистолета, развернулась вполоборота и выпустила из огрызка шесть пуль в обломок скалы. Камень треснул и развалился пополам. Понюхала огрызок дула.

— Теперь порохом воняет, — И откусила у своего револьвера рукоятку.

— Хватит болтать, подруги. Время не ждет! Кончайте завтрак и и за работу, — скомандовала последняя подлетевшая.

Взвихрив остатки утреннего тумана, стая дружно поднялась в воздух и скрылась за лесом.

— До свидания, голокожие!.. Начинаем с авиетки, подруги! — донеслось до людей.

— Кто мнэ объясныт, что здэсь проызошло? — поинтересовался Вахтанг.

— Симпатичный мальчик Артем унес сестренок. Они сегодня тормознутые, поэтому к завтраку опоздали, — объяснил ему Модуль.

— Вот что, парни. Берите бумагу, стило и записывайте все, что здесь произошло. С подробностями! Пока детали не забыли, — решил Гром.

— Смотрите, — воскликнул Кот.

Шесть драконов, обвязав канатами разбитую авиетку, несли ее на юго-восток.

— Все правильно. Они же обещали убрать за собой.

— Краммерер нам не поверит.

— А Сикорски объявит всем выговор с занесением, что не привели дракона к нему в кабинет.

— А вы заметили, все драконы были при очках. У них зрение плохое?

Из леса вышли еще два комконовца.

— Парни, вы ни за что не поверите. Мы живого голована встретили! Он посоветовал нам сюда идти.

Мир драконов

— … Появился сигнал Артема, — выкрикнул Бенедикт. — Сигнал нестабильный!

Шаллах вслипнула.

— Тихо, доча. Все будет хорошо, — успокоил Мрак. — Если что, скорректируем.

— Сигнал стабилизировался. Работаем по Артему, — крылья Бенедикта напряглись, лапы в сенсоперчатках совершали сложные пасы. — Есть слежение за целью… Есть фиксация габаритов… Идет выравнивание давления в шлюзовой… Есть захват!!!

Дверь шлюзовой раскрылась. Артем проковылял в зал на трех лапах, крепко прижимая к широкой груди сестренок. Оказавшись в зале, Вредины зашевелились, выбраясь из-под лапы дракона.

— С вами все в порядке? — озабоченно спросил Болан.

— Если бы, — отмахнулась от него Мириван. Сестренки уселись прямо на пол, лицом друг к другу, и замерли.

— Понятно… Майя, Волна, возьмите эти два куска грязи, отнесите в душевую и вымойте. С мылом вымойте! Будут сопротивляться — примите меры.

— Бол, миленький, не сейчас… — запротестовала Мириту.

— Сейчас! С мылом и мочалкой!

— Будет сделано! — радостно отозвались драконочки.

— Динозавр безду-у-шны… — захлопнувшаяся дверь оборвала жалобный вопль Мириван.

— Темка, ты маму Лобасти видел? — не выдержала Шаллах.

— Видел. Я там такое видел!

— Подожди, сын. Давай по-порядку. Тебя местные заметили?

— Да, папа. Вредин первыми нашли они. Я увидел их сигнальные ракеты. Сестренки вели себя… странно, и я сделал людям замечание. Тут появились еще люди… и первая мама… Потом вторая. Они приказали мне уносить сестренок, а сами вступили в контакт с людьми.

— Плохо. Ты запомнил лица людей?

— Я их знаю. Те самые, которые привязались к сестренкам в прошлый раз. Половина из десанта, половина из КомКона-2.

— Совсем плохо.

— Внимание! — воскликнул Бенедикт. — Появился сигнал Лобасти.

Артем бросился за пульт.

— Работаем вместе!

— Хорошо. Ты держи цель, а я — габариты. Давление в шлю-у-узовой… Приготовились… Захват!

Из шлюзовой вышла Лобасти. Испуганная Лобасти, с хвостом, прижатым к брюху.

— Мама, что с тобой? — пискнула Шаллах и тоже прижала хвост к брюху.

— Я спокойна, я спокойна, я абсолютно спокойна, — Лобасти с заметным усилием распрямила хвост, села на пол, несколько раз выпустила и убрала когти.

— Ма, все уже кончилось.

— Ошибаешься, доча. Знаешь, кого я там встретила? Себя! В шести лицах! Понимаешь, что это значит? Мне еще шесть ходок делать. Они велели расспросить Артема… — Лобасти покосилась на хвост. Кончик тут же перестал нервно мести пол. — Сын, что я там натворила?

Александра

Лобасти провела на стене четвертую меловую черту, достала из холодильника очередной, покрытый инеем, шоколадный револьвер, бросила в кобуру и ушла в шлюзовую камеру. Артем вздохнул за пультом. Мама упрямо отказывалась от любой помощи.

— Ну, что дальше было?! — требовательно вопрошала Шаллах сестренок.

Мириту затравлено огляделась. Все незанятые в работе с аппаратурой драконы толпись вокруг, окружая свежевымытых девушек тройным кольцом. Сбежать не представлялось возможным.

— Автопилот отворачивает, не хочет в заповедник. Мол, над заповедником летать нельзя. Я берусь за ручное управление, он его отключает, гад! Мири с мясом выдирает предохранитель автопилота, я вхожу в крутой разворот, и мы на всех парах несемся к заповеднику… Потом… Помню сообщение об ошибке… Более-менее соображать мы начали уже после катастрофы.

— Брр!!! — передернуло Мириван. — Страшно вспомнить!

— Вестибулярный аппарат пошел вразнос, пришлось прижаться спинами, сцепиться локтями — так, спиной к спине, и пошли. А Мириван поначалу хотела ползти!

— Неправда! Не хотела я!!!

— Нужно было сбить преследователей, так что мы дошли до ручья и пошли по руслу.

— А я думал, вы на север пойдете, а там болото, — вставил Артем.

— Мы и пошли на север. Там провалились в торфяную яму, вывозились, а когда выбрались, свернули на восток, чтоб обойти болото по краю. Потом нас нашли Гром и Модуль. Дальше вы знаете.

Лобасти вышла из шлюзовой камеры, провела на стене пятую черту, заменила револьвер и снова ушла.

— Хорошо, что Темка нас так быстро нашел, — добавила Мириван.

— Я на ракеты наводился.

Помолчали. Потом Мириту потребовала еды и много.

— Вы не представляете, сколько калорий мы в этом заповеднике сожгли! Гиблое место! А папа говорит…

— Что мужики на кости не бросаются, — закончил Болан. — Вы мне только объясните, почему вы пошли именно в этот день? Мы же собирались дождаться августа, все бы поутихло. Небось весь КомКон на ушах стоит, драконы на Землю через день падают!

— Нельзя нам через день, — убежденно произнесла Мириту. — Языка надо брать пока он тепленький. Пока чувство вины преобладает над служебным долгом. Это же основы социотехники. Так леди Кора говорит.

— Язык — это кто? — заинтересовался Монтан.

— Гром… Модуль… Кот тоже подойдет. Годится любой из тех, кто Джафара лично знал.

— Что-то я не пойму, — отвлекся от пульта Артем, когда Лобасти вернулась из очередной ходки, — Кто кого в полон взял? Сестренки Грома, или Гром сестренок?

— Подожди, Артем. Девушки, вы хотели доставить космодесантника сюда и познакомить с Командором?

Между сестренками, похоже, произошел краткий, но неслышный обмен мнениями. Во всяком случае, обе гордо задрали обгоревшие на солнце носики.

— Скажем им? — Мириван выразительно посмотрела на Мириту.

— Скажем. А то таких дров наломают… дровосеки пернатые. Сам Мастер не исправит. А свалят все на нас! — Мириту строгим взглядом обвела драконов. Болану почему-то подмигнула. Динозавр неуверенно заерзал.

— Из какого века пришел Джафар? Отвечай быстро, не задумываясь! — Мириван прицелилась пальцем в Монтана.

— Из двадцать третьего.

— А там, — Мириту ткнула большим пальцем через плечо, в сторону шлюзовой камеры, — двадцать второй! Ваш Джафар еще в памперсы писает!

— Время… поломали! — всхлипнула Майя.

Лобасти, в споре участия не принимавшая, сидела в уголке. Официально она отдыхала, но обеспокоенный Мрак, краем глаза следивший за женой видел, как Лобасти временами поднимает лапы и недоверчиво их рассматривает. Потом мотает головой, что-то шепчет, и кладет лапы на колени, чтоб не было заметно, как они дрожат. Мрак и заметил первым нового гостя.

— Болан? — Илина нерешительно заглянула в зал, — ты здесь?

Ящер в первый момент, услышав голос любимой жены, присел, прячась за чье-то широкой спиной, но совладал с собой и храбро показался Илине.

— Да?

— Болан, что происходит? Почему леди Анна разыскивает вас с Командором по всему космосу?

Драконы сдержанно ахнули.

— Я же говорила, Командор нас покрывает, — с ужасом прошептала Тонара.

TransMatrix

— Итак, самое сложное позади, остались мелочи! — Коша чуствовал себя более чем довольным: от Анны досталось меньше, чем ожидал, маяки раздобыл, да еще умудрился проделать все так тихо, что почти никто ничего не узнал! Лобасти и Мрак не в счет — они тайну хранить умеют, к Анне никто c расспросами не полезет. (Если самого Командора просто стеснялись беспокоить, то отвлекать по пустякам Анну боялись все поголовно!) А больше никто ничего не знает. Значит, и вопросов не возникнет. Соответственно, можно не волноваться, что нагрянет «помогать» толпа помощников! Как показывает практика, вытаскивать «помощников» из локальных катастроф, устраиваемых ими, сложнее, чем сделать все самому!

— Вопрос о том, как я смог поставить маяки остается открытым… Значит так, мне нужно какое-то событие, которое произошло в моем родном мире, и которое я смогу без особых проблем засечь. Нет, немного не так! Надо что-то, что произошло ТОЛЬКО в моем мире! Иначе попаду слегка не туда, куда надо! Пришествие — раз! Нет, Пришествие — это тут. А там — Исшествие? Не звучит… Исход, Выход, Выхождение, Испраж… Ой! Думай голова, думай! Картуз куплю! — Коша улегся на пол и, прикрыв глаза, начал вспоминать историю родного мира.

— Интерестно, картузом теперь называется глушилка? И если да, то зачем тебе вторая? — раздался чей-то голос от дверей.

Коша, настроившийся на конспиративный лад, естественно подпрыгнул. К счастью, не до потолка. После чего, вывернув шею на 180, посмотрел, кого же занесла нелегкая…

Нелегкая занесла Уголька.

— Уголек! Каким ветром? — сделал вид, что очень рад ее видеть.

— На обед заскочила, тебя, маму, Кору повидать… В коридоре встретила маму, она посоветовала надеть глушилку, мол у тебя ОЧЕНЬ скверное настроение.

Все же у Анны доброе и отходчивое сердце! — подумал Коша.

— Свою я забыла на Кванторе, поэтому заскочила к Коре — помню, что у нее запасная есть. Но запасной не оказалось. Решила рискнуть так. А чем ты тут занят? — с этими словами Уголек придирчивым взглядом окинула стол.

— Видишь ли… — Коше потребовалось пара минут, чтоб решить, что же рассказывать. После чего махнул лапой и рассказал все как есть.

— По-о-онятно… — протянула Уголёк, выслушав исповедь. — И теперь ты пытаешься вспомнить ориентиры?

— Угу.

— Ладно, даю подсказку: там СЕЙЧАС маяки стоят?

— Да, но…

— А если они там стоят, то ими можно пользоваться!

— Погоди, но они там пока не стоят!

— Ты же сказал, что стоят?

— Нууу… технически. В философском смысле их там нет! Они стоят, но я их пока не ставил, поэтому их там как бы нет!

— Бред пьяного крокодила! Они там ЕСТЬ, а если они там есть, то есть они там для чего-то! А для чего нужны маяки?! Для того, чтобы по ним наводиться!

— Но их же пока там нет… — Коша в очередной раз попытался образумить Уголька.

— Тааак… Кто тут всем мозги пудрил теорией временных петель и мышлением на уровне парадоксов?! Ты их ПОСТАВИШЬ, для того, чтобы по ним наводиться! Так как ты НЕ ЗНАЕШЬ о том, пользовался ты ими, или нет, до того момента в будущем, когда ты их поставил, то ты можешь ими пользоваться, так как это не порвет кольцо причинности! В конце-то концов! Откуда ты знаешь, что в будущем ты их не поставишь именно для того, чтобы ты из прошлого по ним наводился? — закончила она свою мысль, после чего с надеждой взглянула на Командора — понял ли он хоть что-то.

На Командора смотреть не стоило. В смысле — зрелище было жалкое. Он водил по столу пальцем, рисуя те самые временные петли и лепетал, оправдываясь:

— Понимаешь, Уголек, тут не столько физические, сколько нравственные аспекты. Если я воспользуюсь маяком, в системе отсчета, связаной с этим маяком, возникнет временная петля. А я обещал Анне не лазать в прошлое и не крутить временных петель…

— А в систме отсчета, связанной с твоим животом, новая петля возникнет?

— Поскольку я о маяках уже знаю, то нет… — задумался Командор. — Но надо учитывать все многообразие вариантов!!!

— Хорошо. Зову маму. Она берет метлу и выписыает твоей спине индульгенцию на все петли. Идет?

— Если так подойти, то инульгенция у меня уже есть, — непонятно о чем задумался Коша, разводя лапы. — Погружаюсь в прошлое по маяку…

— … А дальше сможешь воспользоваться той информацией, которую добудешь там! В конце концов, там компьютеры должны знать историю мира лучше, чем твой склероз!

— Какой такой склероз? — возмущение Коши было совершенно искренним. — Я все помню!

— Да? — Уголек сделала большие глаза. — Значит, и про то, что сегодня день рожденья Коры, тоже помнишь?

— Мать моя женщина! — в комнате раздалось одновременно (ну, почти): хлопок ладонью по лбу, ругательство, допустимое в приличном обществе, грохот упавшей на пол двери (не успела сама открыться), ругательство, не допустимое в культурном обществе (массаракш и массаракш!!!) и удаляющийся по коридору топот… До самого конца дня Коша был «выведен из строя» подготовкой праздника.

Shumil

Мир людей.

25.06.2176. Земля. КомКон-2

«Что я здесь делаю?» — тоскливо размышлял Гром, изучая лысину Сикорски. Лысина эта, в старческих веснушках, почему-то вызывала душевный трепет и боязливое уважение — чувства, о которых Гром давно позабыл.

Четверть часа назад, когда троих друзей попросили подождать в приемной, настроение было совсем другим.

— Мы чисты как горный лед, — горячился Кот. — Скажи, Модуль, у тебя какой приказ был?

— Наблюдать, в контакт по возможности не вступать.

— Вот именно! Ведьмочек спугнули не мы. Авиетку разбили не мы. Из заповедника ее унесли драконы. Гром хотел оказать пострадавшим первую помощь, но не успел. Нам приказали наблюдать, мы наблюдали.

— Ты хотел подстрелить одного дракона, — напомнил Модуль.

— Не подстрелить, а защитить ведьмочек от мутанта, — Кот подмигнул Модулю и прилепил на дверь присоску микрофона. Один наушник сунул в ухо, второй отдал другу. Грому наушника не хватило. Но он раздвинул парней, сел по центру и придвинул их головы к своей. Слышно все равно было плохо. Сикорски информировал о происшедшем какого-то Слона.

— Кто такой Слон? — полюбопытствовал он. На него зашикали.

— … не похоже… Обманка это. Возможно, операция прикрытия… Да, именно… Слишком много несуразицы, слишком!… Нет, не прогрессоры… Исполнительные дуболомы… Да-да, десантники.

Так что, входя в кабинет, друзья ожидали стандартной головомойки. Но вместо этого Сикорски молча изучал бумаги. НАСТОЯЩИЕ бумажные бумаги. Что-то сравнивал, морщил кожу на лбу, отчего слегка шевелились уши.

— Ознакомьтесь — бросил через стол официального вида бумагу с десятком подписей.

А мне это надо? — подумал Гром, но послушно наклонился к Модулю, завладевшему бумагой первым.

Это была кляуза. Физики заповедника-полигона обвиняли десантников во всех смертных грехах. Самым мягким было вторжение на территорию биозаповедника. Потом шло нарушение сейсмотишины (сброс на почву груза массой 2–3 тонны, двигающегося под углом к поверхности) Далее шло обвинение в игре с полями (антигравитационным и нуль-т). И, как результат вышеперечисленного, нарушение непрерывности наблюдений. Впервые за два десятка лет!

Физики требовали крови. Причем, много и немедленно. Дабы создать прецедент и огородить заповедник от подобных посягательств на веки вечные.

— Что мне ответить Научному Центру? — не поднимая головы спросил Сикорски.

— Мы отвечаем за СВОИ действия, — отозвался Кот. — За действия драконов ответственности НЕ НЕСЕМ!

Сикорски наконец-то оторвался от бумаг и посмотрел в глаза десантнику.

— Я не спрашиваю, кто за что отвечает. Я спросил, что мне ответить на официальный документ Научного Центра.

— Но вот же — они сами зарегистрировали! — Гром вырвал у Модуля лист. — Антигравитационная платформа массой свыше тридцати тонн. Это шесть драконов выносили из заповедника разбитую авиетку.

— Я читал ваш отчет, — Сикорски перевел немигающий взгляд на Грома. — Чем вы можете подтвердить, что ВИДЕЛИ драконов?

— Авиетка…

— Разбитая авиетка, изготовленная семнадцать лет назад на производственном комплексе «Рено». Дальше?

— Камень…

— Булыжник весом 239 килограммов, расколовшийся пополам по старой трещине. Дальше?

— Слепки с отпечатков следов… — Модуль и сам чувствовал, что звучит это не убедительно.

— А также носовой платок, на котором обнаружены частички кожи. Генетический анализ показывает, что эта кожа — кожа человека, не дракона. Вы думаете, в научном центре поверят в драконов?! Поверят, что пистолеты делают из шоколада с орехами?

— Что сказала дракониха, то я и записал, — отозвался Гром, чувствуя себя набедокурившим школьником в кабинете директора. — Пистолет она съела.

— Пули где?

— В ладошку сплюнула. Латунные гильзы, свинцовые пули. Все как в музее… Только большие и в шоколаде… Очень похожи на выстрелы для подствольного гранатомета.

— Те пули, которые в камень попали — где?

— Мы не нашли… Искали, но не нашли. А гильзы в барабане остались. У револьверов гильзы в барабане… остаются.

— На камне НЕТ следов свинцовых пуль. Чему мне верить?

— Вас там не было, — обреченно вздохнул Кот.

— Зато ВЫ там были, — Сикорски перевел взгляд на новую жертву. — Три космодесантника. Все видели. Зарисовали. Вытащили камень в четверть тонны, сняли слепки следов. Так убедите меня, что драконы были! — рявкнул он под конец.

— Как можно убедить человека, если у него психологическая установка — не верить, — впервые открыл рот Модуль.

— А чему я должен верить, — Сикорски бросил через стол два листа пластика. На одном — голограмма слепка следа, на втором Гром узнал фрагмент своего рисунка — лапа дракона, сжимающая рукоятку револьвера.

— Прокомментируйте это.

— Слепок со следа передней лапы. Грунт был мягкий, поэтому след остался четкий и глубокий. Давление на грунт — от двух до трех с половиной тонн. А это — пропорции слегка искажены, но больше всего оружие напоминает кольт образца…

— ЧЕМ дракон держит оружие? — перебил его Сикорски. ГДЕ на слепке пальцы???

Гром тупо уставился в голограмму. «Наверно, этот след оставил слон. Драконы были переодетыми слонами с крылышками. Я же видел пальцы. Отчетливо видел пальцы. Она на пальце пистолет крутила. Не этот, шоколадный, а настоящий, надежный, из вороненой стали, отполированный местами до серебристого блеска кожей кобуры. Как же так? Почему все против нас?» — думал он. — «Когда все это кончится?»

— Гипновоздействие? — подал голос Кот.

— Парни, я там не был, — устало проговорил Сикорски. — Все свободны.

— Он нас даже не спросил о главном! — возмутился Кот уже в коридоре. — Кто ведьмочек спугнул?!

— И хорошо, что не спросил. Что бы я ему ответил? — хмуро возразил Модуль.

Лестничная мудрость, — подумал Гром. — Это называется «Лестничная мудрость». О самом главном вспоминаем уже на лестнице…

— Не надо звать их ведьмочками, — вслух сказал он.

Мир драконов.

— … Как я понял, у вас не одна проблема, а две, — Мрак произнес это негромко, но все услышали и притихли. Мрак умел говорить так, что все его слышали. — Первая — несоответствие хронологии. И вторая — кто спугнул Вредин.

— Три парня с собакой, — тут же отозвалась Мириту

— Это не собака, а настоящий волк, — возразила Мириван. — И даже без ошейника! А пасть у него — лишь на чуть меньше, чем у Болана! (Все посмотрели на ящера. Болан встал и сделал книксен. Илина хихикнула.)

— … Он сразу к нам рванул. А парни — за ним.

— Вы уверены, что они бежали за вами, а не по своим делам?

— Мрак, ты нас за дурочек не держи! Мы вокруг квартала полтора круга на скорости сорок два километра в час сделали. ОНИ не отстали! А это, между прочим, выше мирового рекорда в забеге на полторы тысячи метров. Тогда мы свернули в аллею и ускорились до семидесяти пяти. Только так и оторвались.

— Для людей это нехарактерно! — вставил слово Монтан.

— Откуда появились преследователи? — продолжил допрос Мрак.

— Из соседней кабины нуль-т.

— Значит, засекли вас еще раньше. Сын, сдублируй мне все нуль-кабины, которыми пользовались Вредины и ЭТИ. Только осторожно, не сдублируй пассажиров. Насчет энергии… — Он задумчиво потер подбородок. — С Квантора не бери. Командор узнает. Лобасти, возьми Майю и расконсервируйте нашу старую установку в континууме Шейлы.

— На это неделя уйдет.

— Придется тебе, милая, опять в прошлое погрузиться. Дальше — Болан и сестренки, проконтролируйте, где и чем занимается Командор. Если захочет явиться сюда, делайте что угодно, но отвлеките. Он может запретить коррекцию прошлого, поэтому ничего знать не должен.

— Он уже знает, — возразила Тонара.

— Тем более! — веско, но непонятно отрезал Мрак. — Бол, как только Артем сдублирует нуль-камеры, проверьте матобеспечение контроллеров нуль-т. Меня интересуют лог-файлы перемещений, и какие институты власти могли узнать о прибытии сестренок. Справитесь? Могу усилить вашу группу Конаном.

— Справимся, — с непонятным злорадством буркнула Мириван.

— Отлично! Теперь — насчет времени. У меня пока всего один вопрос: Как вы могли поломать летоисчисление, если не погружались глубже Пришествия? Или, все-таки, погружались?

— Нет-нет! — торопливо и испуганно пролепетала Шаллах. Лобасти обернулась и внимательно посмотрела на дочь.

— Вообще-то, было дело. Но не здесь, и не сейчас, — Артем хмуро изучал пол под ногами. — В семистах световых годах отсюда…

— А что скажут сестренки?

— Всем руководил папа! — с вызовом произнесла Мириту, гордо задрав носик.

— Поня-атно… Значит, так! Выясняем, с какого года началось расхождение истории. Для этого изучаем новую историю мира Командора и сравниваем со старой. Затем в архивах на заброшенной базе Повелителей ищем ту точку, в которой старая история меняется на новую. Дальше — действуем по обстоятельствам. Задача ясна? Разбейтесь на группы. Я беру на себя общую координацию действий.

Geser

— Болан, камеры сдублированы. Вредины Командоровны с тобой? — Мрак откатил дверь и заглянул в зал информационной централи. Динозавр не откликнулся. С отвисшей челюстью он взирал на настенный панорамный экран. Сестренки повисли у него на локтях и сгибались от хохота. В уголке чинно и настороженно сидела Илина.

На экране был Коша. Наволочку от подушки-думочки он натянул на рога на манер поварского колпака. Белую скатерть подоткнул под пояс с кармашками, превратив в фартук. Но самое удивительное было то, что вокруг него на столах, расставленных буквой «П», располагалось никак не меньше трех десятков инфракрасных печек. Из некоторых валил дым, штук пять остывали с открытыми дверцами, в остальных что-то жарилось.

Напевая песенку, Коша отключил одну из дымящих печек, извлек обернутое в фольгу мясо, бросил на доску и содрал когтями фольгу. Мясо продолжало дымиться.

— Смотри, что сейчас будет! — в один голос воскликнули сестренки. Коша ловко выхватил из ножен за спиной старинный двуручный рыцарский меч и начал срезать обгорелые места.

— Командор взялся за кулинарию. — задумчиво произнес Болан выходя из ступора.

— Кошмар!!! — поддакнула Мириту.

— Он же понятия не имеет, что такое кулинария! — добавила Мириван, — Не знает, с какой стороны духовка открывается.

— Да ну?! — возмутился Болан, — И что же он, по-вашему, делает? Ищет новую цивилизацию бактерий, живущих при высоких температурах?

— Продукты переводит!

Тем временем Коша-кулинар облизал лезвие меча и небрежно бросил в ножны за спиной. Обжигаясь, запихнул в рот обгорелые обрезки мяса и подозвал пальцем кибера. В манипуляторах того была зажата большая красивая латка, на четверть заполненная зеленью. Коша спихнул в нее мясо, опрыскал вином.

— В гостиную, на стол!

Кибер удалился. Дракон обвел взглядом печки.

— Еще полчаса, и стол готов, — с удовлетворением заявил он. Затем вздохнул, погладил явственно разбухший живот, еще раз вздохнул и приятным баритоном запел:

— Что-то кушать захотелось, — высказал общую мысль Мрак, глядя как Знатный Предок открывает следующую печь. Раздалось негромкое хихиканье сестренок. Но быстро стихло, и в тишине все явственно услышали как у Болана урчит в животе. Ящер смутился.

— Зайдем к папе в гости? — заинтересованно спросила Мириван.

— Просто так нельзя. Догадается что подглядывали.

— Придумайте причину, — резонно заметил Мрак.

— К чертям причину! Просто идем в гости! Мне надо расслабиться, — в дверном проеме появилась неестественно оживленная Лобасти. — Восемь петель за один календарный день. С ума сойти! Да, а к кому мы идем?

Болан щелкнул парой клавиш и отъехал вместе с креслом от компьютера.

— Мясо, вкусное мя-я-асо-о-о! — раздалось из динамиков.

Александра, Geser

Мир людей.

25.06.2176. Земля

Гром хмуро разглядывал собственный рисунок дракона, вид сбоку. Выдернул из вороха зарисовок другой лист, положил рядом.

— Так это было?

— Было, было, — успокоил его Модуль, — только что это было?..

Ребята сидели в кафе, ожидая Вахтанга, неизвестно каким образом избежавшего встречи с Сикорски. Он покинул друзей, как только пересекли границу заповедника, сославшись на срочное дело.

— Я же видел пальцы… — не слушая, продолжал страдать Гром. — Ну не показалось же мне… И лап у них всего четыре, она еще, когда пистолет спрятала, опустилась на четвереньки… Должны быть пальцы!

— А на рисунках что? — Кот тоже зашуршал эскизами.

— Не видно. Трава закрывает, — пожаловался Гром. Он чуть ли не уткнулся носом в голограмму слепка следа дракона, потом посмотрел на собственную руку, сжал пальцы в кулак, внимательно осмотрел получившуюся фигуру, перевел взгляд на снимок.

— Правильно мыслишь, — одобрил Модуль. Кот тоже повертел перед носом кулак, огляделся и, не найдя ничего более подходящего, ткнул кулаком в пирожное, заказанное Модулем.

— Не, совсем не похоже, — заключил он, слизывая крем с костяшек пальцев. — Рисунок совсем другой!

Модуль с Громом изучили кремовый отпечаток и пришли к тому же выводу.

— Жаль, хорошая была идея. Только продукт попортили, — Модуль одолжил с соседнего столика ложку и с отвращением принялся за пирожное. — Где этот горец? Долго нам еще его ждать?

— Сколько понадобится. Если это позволит добраться до ведьмочек… — Кот оглянулся на Грома и быстро поправился. — В смысле, найти сестренок.

— Долго ждать не понадобится. Вон идет, счастли-ивый, — Гром завистливо вздохнул. Вахтанг действительно сиял как именинник.

— Пачэму грустым?! В такой дэнь! Какие новости я принес, упадете!!! Наколени упадете, благодарыть будете!

— Ну-ну… — Модуль собрался, точно перед прыжком.

— У некоторых такое хорошее настроение, что хочется его испортить, — меланхолично заметил Гром. — Выкладывай!

Помучив друзей неизвестностью, Вахтанг начал колоться.

— Вспомним, как мы брали дэвиц. В первый раз, на Венере, они просто не ожидали. Сейчас на Плато случайно упали, но третьего раза нэ будет! А взять вэдьмочек мы просто обязаны! Иначе какие мы десантники?! Гром уже с ума сходит, на Модуля начальство косо смотрит… Будэм брать!

— Или мы их, или они нас, так? — уточнил Кот.

— Так!

— Все это общие фразы, — поморщился Гром. — Ты можешь предложить что-то конкретное?

— Могу! Задумайтесь, кого ловим? Киберов! А человек против кибера, это тьфу!

— Наоборот, — внес поправку Кот.

«Куда он клонит?» — любое упоминание кибернетического происхождения сестренок погружало Грома в глубокую печаль. Ему было обидно, что такие девушки!.. И куда мир катится?!

Вахтанг победно усмехнулся.

— Я связался с Камиллом!

— Да ну?! — изумился Модуль. Найти Камилла удавалось далеко не каждому, и отнюдь не всегда.

— И завтра он будет у нас!

— Живем, братцы! — возрадовался Кот.

— Ситуацию я ему в общих словах обрисовал, — продолжил доклад Вахтанг, — не поверите, впервые в жизни видел удивленного Камилла!!!

— Он поднял левую бровь? — уточнил Кот.

— Что ж тут такого? Чует мое сердце, когда он познакомиться с материалами, мы еще и не такого Камилла увидим, — пророческим голосом изрек Модуль.

Мир драконов

Мириван и Мириту исчезли с вечеринки незамеченными. Причина этого весьма тривиальна: Бенедикт, назначенный дежурным по сестренкам, объелся мяса до состояния полной невменяемости. То есть, ходить и, главное, есть, он еще мог, но вот летать и соображать уже не получалось. Сказать по чести, и виноват он не был, это Шаллах любимого мужа закормила. Потому что сестренки проговорились при Майе, что Бенедикт совсем отощал, а простодушная дракона не преминула поговорить с Шаллах. Так что сестренки, конечно же, были абсолютно ни при чем.

Изображая радостное веселье, девушки прокрались мимо Волны, обозвали Мрака розовым и пушистым, после чего с хохотом спрятались за Командором, От Артема отделались под предлогом, что в присутствии леди Анны НЕЛЬЗЯ обсуждать погружение в прошлое. Болана хитро нейтрализовали, усадив за компьютер Командора, где тот застрял прочно и надолго. Из вредности сообщили Илине, где искать мужа. Последнюю преграду в виде Монтана, прятавшегося в кустах — тот хотел кого-то неожиданно напугать — сестренки обошли по широкой дуге. Больше препятствий не встретилось.

Мир людей.

Все еще 25.06.2176. Земля

Гром опечаленно допил сок и, отделавшись от Вахтанга фразой: «Маленьким мальчикам давно пора спать», направился в сторону нуль-кабин. Модуль и Кот проводили его сочуствующими взглядами и одновременно вздохнули. Вахтанг тоже проводил взглядом, но скорее недоуменным.

— Сок плохой попался, или что?

— По девушкам сохнет, — разъяснил Кот.

… А полторы тысячи лет спустя девушки в полной темноте, переключив восприятие на инфракрасный диапазон, вошли в зал с машиной времени.

— Так, пока они будут выискивать, где дров наломали, мы займемся делом.

Мириван энергично закивала.

— Давно пора! Надо в контакт вступать. Кого будем брать? Модуль более осведомлен, но комконовец. Дополнительный риск. И искать его будут активней, чем простого десантника…

— Кота тоже не стоит брать, он чуть Артема не застрелил. Нужен кто-то посерьезней, кто с бухты-барахты за пистолет хвататься не будет.

Кандидатура Вахтанга даже не обсуждалась. Мириван еще помнила их короткое общение через дверь, и оскорбительное: «законы для людэй пысаны, а ты кто?»

— Остается Гром.

— Мне он тоже нравится.

Таким образом, участь Грома была решена.

— Брать его будем на дому.

Пока Мириту возилась с пультом, Мириван продолжала рассуждать. Вслух. Не потому, что так удобней, а просто так люди делают.

— Рано или поздно, но домой он обязательно придет. Не бегать же за ним по всему континууму?

Сестренки работали быстро. Хотя, по идее, торопиться было некуда. Но вдруг кому-то из драконов захочется поработать? Кто их разберет, этих тудоголиков…

— Готово, — сообщила Мириту.

— … Или просто дождаться, пока он в нуль-кабину зайдет и заменить адрес на наш? Мири, тебе какой вариант больше нравится?

— Пока мы согласуем частоты и протоколы, драконы все съедят и сюда вернутся. В доме брать будем. Врукопашную!

Сестренки неторопливо направились в оружейную комнату. Им очень хотелось произвести впечатление профессионалок, которые без оружия даже космодесантника захватывать не станут. Вооружаясь, Мириван продолжала предлагать:

— Парализаторы нафиг, наручники… туда же, пистолеты, ножи, мечи, браслеты с шипами… Не-е… Заманчиво, но не в этот раз!

Мириту согласно кивала и скидывала в сумку тени, губную помаду, лак для ногтей, румяна, духи и другое оружие захвата в плен и покорения десантников мужского пола. Сами они мало пользовались подобными вещами, но настоящая Мириам об искусстве обольщения знала много, почти все. Так что, при необходимости, сестренки могли вскружить голову любому мужчине… Ну, почти любому…

— А ежели брыкаться будет? — вдруг забеспокоилась Мириту, — может, оставим наручники? Или… Или веревку возьмем?

— Будет сопротивляться, ему же хуже! Похитим Модуля, — Мириван мстительно ухмыльнулась. — Хоть он и комконовец, но с виду тоже ничего!

* * *

Зайдя в дом, Гром должен был сразу почувствовать нечто особенное, необычное. Может, странный запах, или то, что расположение предметов в комнате нарушено, может еще что… Но занятый печальными мыслями, так ничего и не заметив, он направился в зал, включить музыку. Гром любил слушать классику. Вивальди наводил его на философский лад, а сейчас это было просто необходимо. Подойдя к полкам, протянул руку за любимым диском, но не нашел его.

«Если вещи нет на месте, значит она где-то в другом», — философски решил Гром и направился к проигрывателю, хотя совершенно точно помнил: там диска нет. Эта банальность дошла до сознания не сразу. Гром встряхнулся, подергал шеей, напрягая и расслабляя мышцы, дождался приятного хруста позвонков. Вдруг за спиной послышался тягучий скрип дверцы шкафа. Медленно развернувшись, в некотором оцепенении десантник созерцал выскользнувшую из шкафа белую мышку.

Надо сказать, шкаф, занимавший в комнате почетное место напротив двери, достался Грому еще от прабабушки. И было ему не то сто, не то двести лет. Дубовый, массивный, совершенно неуместно смотрящийся среди современной легкой мебели, шкаф являлся предметом бесчисленных шуток со стороны друзей. Но мышей в нем отродясь не водилось!

Мышка присела на задние лапки и придирчиво осмотрела замершего человека. И вдруг, в тот самый миг, когда Гром понял, что зверя упускать никак нельзя, опрометью метнулась обратно в шкаф! Осторожно приоткрыв дверцу, десантник заглянул внутрь. В глубине виднелось белое пятнышко. Гром наклонился. Мышка забилась в угол, встала на задние лапки.

— Не бойся, маленькая. Я тебе молока дам.

— А я и не боюсь! — тоненьким голосом ответила мышь. Дверца шкафа поддала под зад. Гром сам не понял, как оказался внутри, в полной темноте.

— «Порядок, отправляй!» — скомандовала Мириван, и шкаф исчез. Девушка подняла с пола четыре плоские коробочки, отряхнула ладони, и, подпрыгнув, тоже исчезла.

— Эй! что за шутки?! — Гром постучал по дверце. Двигаться он старался осторожно, боясь сломать семейную реликвию.

— Есть!!! Сколько я об этом мечтала! Это тебе за ночь в каталажке! Драться не будешь? — спросила на всякий случай Мириван, выпуская десантника на волю.

— А-а… Привет! — он расплылся в счастливой улыбке.

— Пивет! Пока! — пискнула мышка и куда-то убежала.

На первый взгляд они все еще находились в той же комнате. Будь Гром повнимательней, он заметил бы крохотные отличия — чуть сдвинута картина на стене, памятные сувениры на полке стоят в другом порядке, — но все его внимание было приковано к Мириван, уютно устроившейся на подлокотнике дивана.

— Ты одна? Здесь?! — сестренок Гром не различал, но настолько привык видеть их вдвоем, что даже испугался. Вдруг со второй плохое случилось?

— Мы ненадолго, — девушка мило улыбнулась, — ходили за покупками, и думаем, а почему не проведать старого друга?

Не могла же она честно сказать, что Мириту затирает следы. Для этой встречи им понадобилась не только машина времени, но и дубликатор Трепеда, Правда, драконы столько раз за вечер дублировали праздничный стол, что наверняка никто не будет сверять на Кванторе расход массы и энергии: Тонной больше, тонной меньше…

После происшествия на плато сестренки не хотели задерживаться в том континууме без лишней необходимости, и для задушевного разговора просто скопировали квартиру Грома, здраво рассудив, что в привычной обстановке он будет разговорчивей. С помощью четырех маяков под ножками, шкаф был коварно превращен в нуль-кабину особой конструкции — переносился со всем содержимым. Сделано это было специально, чтоб не попортить пол и не оставить улик.

— За покупками? — в голове десантника не угладывалось, что сестренки, которых разыскивает КомКон, спокойно ходят по магазинам. Но в доказательство Мири ткнула пальцем в большую синию сумку, скромно приткнувшуюся под столом. В сумке лежало что-то специфично женское. И судя по нераспечатанной коробке — новое.

— Гм… — бабушка учила, что стоять, когда твой собеседник сидит, невежливо, так как тому приходится задирать голову. Поэтому Гром сел рядом с Мириван, и с замешательством обнаружил в непосредственной близости тугую девичью грудь, обтянутую тонкой материей блузки. — Вы так неожиданно исчезли из заповедника… и еще этот… дракон!

— Артем? Он моложе нас, а ведет себя как старший брат. Опекает как детей малых, — Мири надула губки, размышляя, как увести разговор в нужную сторону. А пока, чтоб отвлечь Грома от драконов, ласково взъерошила ему волосы и попросила: — Расскажи что-нибудь интересное.

— Что?

— Ну, что-нибудь о своей работе. Чем десантники занимаются?

Гром задумался. Рассказывать о КомКоне-2 представителю чужой цивилизации… не то, чтобы опасно, но по меньшей мере глупо. Да и не должна она знать о КомКоне… Но почему бы не рассказать красивой девушке о разведке планет?

— А скучать и зевать не будешь? — на всякий случай спросил он. — Если что — свистни. Как-то был случай. Садились мы на одну планету…

Мир драконов

Бенедикт не сразу понял что дело нечисто. В смысле, все проходит слишком чинно. Конечно, за столиком ящеров то и дело раздаются взрывы хохота, но там неуемная динозаврочка Тая. А почему так тихо за столом Первородных? Командор с Мраком вдумчиво и со знанием дела обсуждают достоинства и недостатки мяса, зажаренного на углях. Леди Кора, Катрин и леди Анна, обнявшись крыльями и раскачиваясь в такт словам, напевают что-то старинное, душевное. Леди Берта и Лобасти спорят о своем, заумном, завернув скатерть и царапая когтем диаграммы прямо на полированой столешнице. Но где Вредины?

Некоторое время Бенедикт соображал, что из этого следует. Потом неторопливо, чтоб не возбуждать подозрений, направился искать подопечных. Следуя остаткам логики, которые вспыхивали в его затуманенном мозгу, набрал код старой базы, вышел из кабины и опросил киберов. Девушки были на базе. Обе!

— Успел, — облегченно вздохнул дракон и, на всякий случай, еще раз сменил пароль доступа к оборудованию. Разумеется, никакой пароль сестренок не остановит. Но задержит минут на двадцать — проверено! Покончив таким образом с первоочередной задачей, Бенедикт решил тихонько подсмотреть, какую пакость и кому готовят эти неуемные создания?

* * *

Мириту уже заканчивала, когда от жучка в контроллере нуль-камеры поступил тревожный сигнал — кто-то прибыл на базу. Судя по массе прибывшего объекта, Бенедикт. Девушка кошкой промчалась по коридору и осторожно выглянула за угол. Так и есть, Бенедикт! Сыто отдувающийся, чуть покачивающийся с пережора и подозрительно принюхивающийся.

— «Мири, сворачивай!» — сообщила она сестре личным секретным кодом.

Мириван вскочила.

— Что-то случилось? — удивился Гром.

— Неприятности! Я в полной заднице! — девушка рывком подняла разнежевшегося десантника. — Скорей же!!!

— Да что с тобой?!

— Лезь в шкаф! Тебя не должны тут видеть!

— Почему?! Мы, вроде, у меня дома…

— Кабы так! Не задавай глупых вопросов, лезь!!! — Мириван утрамбовала вяло сопротивляющегося парня в шкаф.

Shumil

— «Мири, отправляй!» — условным кодом по личному каналу.

— «Массаракш!!!»

— «Скорее!»

— «Управление заблокировано.»

— «Тогда отвлеки его! Придумай, чем мы тут занимались, и уведи подальше!»

— «Легко сказать…» — Мириту затравленно огляделась и со всех ног бросилась по коридору в сторону кладовки. В повороты входила как мотоциклист — с креном и заносом, пробегая на выходе из поворота несколько метров по стене.

Бенедикт прислушался, удивленно хмыкнул и потрусил следом. Источник шума он однозначно связал с Врединами. Но причину не понял. На банальный топот этот звук совсем не походил. Слегка напоминал завывание двигателя гоночной машины на извилистом участке трассы.

А Мириту притормозила, прошла последний поворот, ускорилась до ста двадцати и резко затормозила. Кибер-уборщик шарахнулся в сторону. Мириту ворвалась в кладовку, распахнула стенной шкаф.

Оба скейборда лежали на своих местах. Девушка облегченно вздохнула, бросила один под ноги, второй — под мышку и помчалась назад.

Звук изменился. Теперь он приближался. Бенедикт навострил уши и даже сел столбиком. Тут из-за угла на дикой скорости вылетела Мириту

— Бере!.. — Шмяк!!! Врезалась в мягкое драконье брюхо. Скейборд пришелся по причинному месту дракона, голова Мириту — в солнечное сплетение.

— Мама, — неуверенно сказал Бенедикт, обхватил лапами и крыльями живот и повалился на спину. Четверть минуты ничего не происходило Только — ап… ап… ап… — дракон судорожно ловил ртом воздух.

— Отпусти, раздавишь! Я серьезно!!! — донеслось из-под сложенных на животе крыльев. Потом левое приподнялось, и из-под него на грудь поверженного дракона на четвереньках вылезла Мириту. Хлюпнула разбитым в кровь носом, утерлась руковом и спросила испуганно:

— Бен, с тобой все в порядке?

— Ап… ап… ап…

— Ой, мамочки… Мири! Мири!!! Я Бена вырубила. Аптечку срочно! Три нуля!!!

— Гром, ты только не высовывайся, я быстро! — проинструктировала десантника Мириван и выбежала из комнаты. По дороге приказала киберу принести аптечку первой помощи.

— Что мы Шаллах скажем? — причитала Мириту, пристраивая драконью голову себе на колени, пятная пол и блузку кровью из носа. Дракон закрыл глаза, скрючил лапки, расстелил крылья по полу и затих, сосредоточившись на попытке сделать глубокий вздох.

— Сейчас, сейчас, минутку, — Мириван лихорадочно шарила по аптечке. — Нашла! Пусти, я ему нюхнуть дам…

Распечатала пузырек и поднесла к ноздре дракона. Тут Бенедикту удалось, наконец, вдохнуть. Пузырек моментально опустел… Нет, Мириван его не опрокинула… Всю жидкость со свистом высосал мощный поток воздуха.

— А-А-А!!! — взревел дракон пикирующим бомбардировщиком. Прогнулся мостиком, свернулся в клубок, вытянулся в струнку и умчался по коридору, крутясь волчком, высоко подпрыгивая и натыкаясь на стены.

Мириту забрала из ослабевшей руки сестренки пузырек и прочитала этикетку:

— Нашатырный спирт… — осторожно поднесла к носу. — Ты же ему легкие сожгла! Скорей за ним!!!

* * *

— Ничего не понимаю, — пробурчал Гром. Извлек из кармана коммуникатор и попытался вызвать Модуля.

— Узел не отвечает, — сообщил приборчик.

— Дожили… — вздохнул десантник и досчитал до ста. Потом — до трехсот. Потом — до пятисот.

Всему есть предел, — решил он, приоткрыл дверцу и выглянул наружу.

Девушки в комнате не было.

— Та-а-ак, — произнес Гром, вылезая из темницы. — Одна играет в любовь, вторая снимает скрытой камерой. Кадр один, дубль один. Любовник в шкафу. Поздравляю. Очень удачно.

Тут взгляд его упал на сумку Мириван под столом. Гром хмыкнул, вытащил из нее коробку, встрахнул. Что-то легкое, шуршащее. Сорвал розовую ленту, распечатал — две вычурные дамские шляпки с вуалью.

— Интересные шляпки носила буржуазия, — пробормотал десантник и обвел взглядом комнату. В углу суетилась белая мышка.

— Тебя, Вуглускр, тоже бросили? — Гром подошел и взял мышку в руки. Обычная лабораторная белая мышка. Совсем ручная. Блестит глазами-бусинками, суетливо поводит носиком. Подумав, Гром посадил мышку в коробку из-под шляп. Еще подумав, сходил на кухню за блюдечком воды и кукурузными хлопьями. Модуль говорил, что через таможню сестренки провозили клетку с кибермышами, но Сикорски получил посылку с живыми.

— Ты самец, или самочка? — спросил у мышки десантник. Мышка взглянула на него, но не ответила. — Если самец — будешь Вуглускр. А если самочка — Мири.

Достал коммуникатор и снова безуспешно попытался вызвать Модуля.

— До выяснения будешь Мири. Ты подожди, Мири, я через пять минут вернусь.

Вышел из дома — и обалдел. Дома не было!!! Был огромный пустой ангар, а в нем — театральная декорация. Коробка — четыре стены и потолок, Перед окнами — экраны голопроекторов с пейзажами родного мира.

— Эй! Сестренки!!! Это не смешно! — только эхо заметалось между гулкими металлическими стенами. — Ну как хотите. Раз, два, три, четыре, пять — я иду искать! Кто не спрятался, я не виноват.

Подошел к стене ангара, провел пальцем. Холод металла, тонкий слой пыли и легкий налет ржавчины местами. На потолке в правильном порядке два десятка светящихся квадратов. А до них — не меньше десяти метров от пола.

Сходил в домик-декорацию за мощным десантным фонарем, направил луч над самым полом. И сразу увидел цепочки следов в пыли. Следы вели к одной из стен. Подошел к стене — ворота послушно раздвинулись в стороны, открыв ярко освещенный крытый проезд. В неглубокой нише слева от ворот — экран и клавиатура, рассчитанная на великана. Гром вышел в проезд. Такая же ниша с экраном и клавиатурой. Табличка сообщает, что за воротами находится грузовая камера 002–013. Освещение создают светящиеся прямоугольные панели под потолком. Тротуаров нет, но через неравные промежутки в стенах имеются ворота вроде тех, из которых он сейчас вышел. В обе стороны проезд тянется метров на двести, и там пересекается с другими.

— Кажется, девочка не шутила… Интересно, почему меня здесь никто не должен видеть? — вслух произнес десантник. — Наше дело правое, пойдем направо.

Не успел отойти на пять метров, как ворота за спиной тихо закрылись. Гром вернулся и нарисовал на стенке рядом с воротами крестик.

За углом обнаружил два скейборда, капли крови на полу и растерзанную аптечную сумку с красным крестом на боку. Макнул палец в кровь, растер в щепоти — совсем свежая…

— Катались два мальчика в узком переулке, не смогли разъехаться, столкнулись, и их увезла скорая. Обычное дело, — произнес он. — Как тут резъехаться, если от стенки до стенки жалких пятнадцать метров?

Александра

— Теперь Мрак нам точно память обнулит, — причитала Мириту, пока киберы укладывали Бенедикта в биованну. Просто чудо, что ванна была под рукой и в рабочем состоянии. Хотя какое чудо, это Элана настояла, что ванна должна быть! Если люди за пистолет хватаются, разведчику всегда может понадобиться срочная медицинская помощь.

— При чем тут Мрак? — нахмурилась Мириван, — вот Шаллах нам действительно стоит опасаться.

— Ну да, ее тоже! А кому она плакаться в жилетку побежит?! А потом придет страшный Мрак, и нам обоим, — она выразительно провела ребром ладони по горлу.

— Не все так страшно. Ничего с Бенедиктом не будет. Ну поваляется в ванне три дня… Можно было его туда и не класть, через неделю был бы как новый. И вообще, мы ни в чем не виноваты!

— Ну да! — скептически хмыкнула Мириту. — Всего лишь немного попользовались машиной времени, притащили сюда Грома, избили Бена, сожгли ему легкие и прострелили навылет перепонку шприцем со снотворным!

— Всего-то!

— Тебе мало?

— Ну, со шприцем мы действительно перестарались. Но ведь чешую пробить надо… А чего он крылом прикрылся?.. А как еще можно было его утихомирить?!

— Вот это Шаллах и объясни!

— Ты же не специально в него врезалась — он сам на дороге сидел. И про Грома они ничего не знают…

— Про Грома… — Мириту задохнулась. — Мы же его не отправили обратно!!! Ты хоть камеру заперла?

Мириван пожала плечами.

— Когда? Я к тебе торопилась…

Девушки переглянулись.

— Мышь! — в комнате с десантником оставалась мышка. Мириван связалась с ней и в ускоренном темпе прокрутила запись последних минут. — Ушел!!!

— Теперь нам Болан шатдаун устроит, — Мириту была настроена явно пессимистично.

— Это мы еще посмотрим! Бежим скорей, может, перехватить успеем!

* * *

Гром шел по пятнам крови — эта импровизированная дорожка показалась ему ничем не хуже других. Сначала капли шли часто, потом реже… Но тут путь преградил кибер-уборщик. Шипя и подвывая, он старательно драил пол круглыми мокрыми щетками. Дорожка кончилась.

— В жизни каждого десантника наступает момент, когда… что это? — откуда-то издалека пришло странное эхо — словно по коридору промчался мотоцикл — и стихло.

— Все страньше и страньше, — поделился десантник сам с собой.

Так как путеводная нить исчезла, Гром просто отправился вперед, читая все таблички подряд, машинально запоминая повороты — уж что-что, а найти обратную дорогу он всегда мог. Однообразные проезды утомляли, и Гром начал подумывать, не вернуться ли к декоративному домику, но тут наткнулся на лифт. Даже два лифта. Как и все здесь, лифт оказался грузовой. Во всяком случае, грузовик в нем поместился бы запросто. Гром остановился в некотором раздумье. Лифт — это хорошо, но он предпочел бы лестницу. Не хотелось бы неожиданно оказаться неизвестно в какой компании.

Тут внимание привлек тихий шорох. Оглянувшись, Гром приметил узкую полоску света из раздвигающихся створок ворот. На всякий случай десантник нырнул в ближайшую нишу и сделал вид, будто набирает что-то на клавиатуре терминала.

— Вредины! Какие они Вредины, они — ВРЕДИТЕЛЬНИЦЫ!!! — с этим возгласом из ворот вышел зеленый безрогий дракон — крылья бессильно волочатся по полу, из глаз ручьем текут слезы. Судя по всему, дела у зеленого шли неважно.

— Не плачь, доченька, все образуется, — второй дракон бережно обнял первого крылом, и они торопливо прошли мимо. — Всего пять дней, и все будет хорошо. Верь мне!

Десантник расслабил спину и осторожно выглянул из укрытия. Драконы удалялись. Дождался, пока они не скроются из виду, и только после этого храбро вызвал лифт!

* * *

Лобасти насторожилась и обеспокоено оглянулась.

— Что-то случилось? — даже сквозь истерику Шаллах заметила ее беспокойство.

— Что здесь делает человек? Где я его видела? Нет, видимо, показалось… В городах все люди такие похожие…

* * *

В лифте Гром вспомнил, на кого похож второй дракон. Не так уж много драконов он видел, но глаз художника не мог подвести. Это была одна из шести мам Артема, которые вынесли из заповедника разбитую авиетку.

Мир людей.

25.06.2176. Земля

— Гром не отвечает, — Модуль аккуратно положил коммуникатор на стол. Ему хотелось зашвырнуть куда-нибудь бесполезную вещицу.

— Может, просто отключился? — предположил Вахтанг.

— Гром? Во время операции? Никогда! Не в такой ситуации!

— По вашим расчетам, где он может находиться в данный момент? — голос Камилла, тихий и безжизненный, заставил десантников вздрогнуть.

— Уже должен был добраться до дома…

— Тогда необходимо проверить его домашний номер.

Модуль скривился. Привыкнув к личным коммуникаторам, десантники совсем забыли, что существуют стационарные аппараты, которыми, по меркам космачей, пользовались только обыватели.

— Меня нет дома! — бодро отозвался автоответчик голосом Грома. — Что мне передать?

— Нэ понымаю, — сознался Вахтанг, — ему вэдьмочки больше, чем нам нужны! Зачем отключаться?!

— Разве только… — задумался Модуль.

— Он их сам ищет! — подхватил Кот.

— Без нас?! Жди беды… — Модуль поднялся. — Я к Грому. Вы со мной, Камилл?

Киборг задумчиво кивнул. Он в этот момент рассматривал голографию глобуса из полированного металла с вереницей зверей, бредущих по экватору. Никто не смог бы угадать по виду, насколько он заинтересован в данном деле. Но сам факт, что Камилл прибыл раньше обещанного срока, настораживал.

— Вахтанг, останьтесь, пожалуйста. Проверьте по БВИ и архивам ваших служб, не пропадали ли внезапно люди в последние годы?

— Последние — это какие?

— Это начиная с 2167-го, — он протянул комконовцу голографию и вышел вслед за Модулем.

* * *

— Я начинаю жалеть, что мы вообще ввязались в это дело, — признался Даниил Логовенко.

— А у нас был выбор?

— Именно! Почему мы предположили, что драконы появились из-за нас?

— Потому что не знали тогда, что КомКон-2 разыскивает близняшек с 68-го года.

— Зазнались… Видимо, это было простое совпадение.

— Не бывает таких совпадений!

— Но согласитесь, этим десантникам везет на встречи больше нас.

— Установить наблюдение?

— За КомКоном? Не слишком ли велик риск?

— А знаете, какая версия у них сейчас рабочая? Девушки — киберы разведки.

— Не лишено очарования…

— Но тогда что делать с этим? — Даниил веером разложил на столе десяток голограмм. Будь здесь Гром, он немедленно опознал бы свои рисунки драконов. Листки мгновенно расхватали для изучения.

— Интересный материал! Обратите внимание на двойное назначение конечностей!

— А здесь!

— Шоколадный пистолет — остроумное решение для разрядки обстановки.

— Да, нам есть чему поучиться.

— Итак? — Логовенко обвел собрание взглядом.

— Полагаю, отбрасывать версию о контакте с высокоразвитой цивилизацией не стоит. Но что они из себя представляют, на основании данной информации мы сказать не можем. Возможно, все наблюдаемые объекты имеют искусственную природу.

— Да, у нас используются киберы с видоизменяемыми манипуляторами.

— Почему вы так яростно отказываете этим существам в разумности? Обратите внимание — очки сдвинуты на лоб.

— И что?

— Можно надеть очки хоть на лошадь, она попытается от них избавиться. Кибер будет таскать, как надели. Но только человек может засунуть карандаш за ухо, сдвинуть очки, сунуть в карман коробку с пока не нужными скрепками…

— Ваша мысль понятна, но ни подтвердить, ни опровергнуть эту версию мы не в состоянии — не хватает информации. Жаль, мы упустили девушек. И что гораздо хуже, группу захвата видел служащий КомКона. Надеюсь только, их не свяжут с нами. Или с вами, — Даниил чуть кивнул головану, скучавшему в углу зала.

— Кстати, чем эти девушки вас заинтересовали?

— Неправильные. Чужие. Не живые. Выглядят как живые, пахнут как живые, — голован почесал за ухом. — Зачем такие? Глупо!

— Наша аппаратура в нуль-камере тоже не зарегистрировала активности центральной нервной системы. А что вы можете сказать по поводу этого? — он помахал в воздухе голограммой дракона.

— Чужие мыслебыстрые люди. Их больше, чем видно.

Shumil

Мир драконов.

Коша вдруг заметил, что гостей стало меньше. Куда-то исчезли Болан с Илиной, нет Шаллах и Бенедикта. Уголек в одиночестве любуется испорченной столешницей.

Уже целенаправленно Командор осмотрел лужайку перед домом. Олав Ольсен, журналист, обучает динозаврочку Таю играть в ладушки. Где же сестренки, которые опекали его пол вечера? Ага, Элана отступает в тень из ярко освещенного круга и кружным путем направляется к лифту… Майя огляделась, завращала глазами, замерла, прислушиваясь. Видимо, связалась с кем-то через очки. На мордочке промелькнул испуг, и драконочка, как за минуту до этого Элана, выбралась из столпотворения и поспешила к лифту.

Что-то случилось, — понял Командор, — а меня не хотят тревожить. Праздник портить не хотят. Эх, молодежь…

— Я сейчас вернусь, — шепнул на ушко Коре и вошел в дом. Вышел с другой стороны, через окно в комнате Анны, распахнул крылья и, натужно набирая высоту, устремился прямо на балкон Базы. Высчитал время так, чтоб к нуль-т подойти в тот момент, когда Майя уже набрала код, но в камеру войти еще не успела.

— Ой, — испугалась драконочка, — проходите, я подожду, — и хотела сбросить код. Коша перехватил ее ладошку и галантно пропустил вперед.

— Я туда же. — Вошел следом. — Поехали. Что там случилось?

— Бенедикт в госпиталь попал. Его Вредины доконали, — созналась Майя.

— Разбился?

— Не знаю. На него Мириту налетела.

— Налетела?

— Шаллах сказала — наехала. А потом Мириван добила. Я больше ничего не знаю…

Коша не на шутку встревожился. Последние дни сестренки подолгу исчезали из дома, и если они поссорились с семейством Мрака…

Если б он не был так встревожен, то обязательно заметил бы, как следующим из кабины нуль-т вышел акула пера, ловец сенсаций, автор бестселлера о динозаврах, Олав Ольсен…

* * *

— … Пятьдесят миллилитров нашатыря в дыхательные пути, так?

— Я не нарочно, — заныла Мириван.

— Еще раз дайте запись, — скомандовал Коша. Нет, не на очки, а на большой экран. Пусть все видят ваши художества.

Сестренки поникли головками. Но послушно выдали сначала запись столкновения глазами Мириту, потом — эпизод с нашатырем глазами Мириван, затем все вместе с видеокамер Базы. И, под конец, кадры погони с ружьем за ошалевшим драконом. Они логично решили, что если сами будут управлять видеопоказом, то вовремя успеют вырезать куски с Громом.

— Гипервентиляция легких, — бормотал Командор, поминутно останавливая запись и считая вдохи-выдохи Бенедикта. — Самое то, что нужно в данной ситуации. Можно было не укладывать его в ванну. Даже лучше не укладывать. Он почти продышался.

— Так можно вытаскивать его из биованны? — с надеждой спросила Мириту и шмыгнула красным, распухшим как слива носом.

— Можно. Но за дырку в крыле он вам спасибо не скажет, — предупредил Командор.

Драконы радостной толпой потянулись из экранного зала в госпиталь. Остался один Ольсен. Он торопливо слил временные файлы видеороликов из компьютера информационной централи в свой карманный комп, отбил лихую чечетку и поспешил в редакцию.

* * *

Уже через три часа крупнейшие газеты вышли с сенсационными заголовками: «День рождения старейшей драконы. Грандиозное праздненство. Имеются жертвы!» И фотография Бенедикта со скрюченными лапками на первой полосе. Естественно, большинство читателей привлекало не подробное описание домашней вечеринки, а последний абзац: короткий, малопонятный и интригующий.

… «Изрядно повеселившись, две девушки, приемные дочери Великого Дракона, решили устроить гонки на мотоскейбордах. К несчастью, на их пути оказался молодой дракон Бенедикт, известный нашим читателям первооткрыватель цивилизации ящеров. (снимок Бенедикта в окружении боланоидов) Произошло столкновение (ряд снимков, от удивленно замершего дракона с летящей на него Мириту до дракона катающегося от боли по коридору), в результате которого одна из девушек отделалась легким испугом и разбитым носом. (снимок Мириту в залитой кровью блузке) Дракон же в тяжелом состоянии госпитализирован. (ряд снимков. Киберы эвакуируют уснувшего Бенедикта. Мостовой кран госпиталя опускает носилки с Бенедиктом в биованну. Рыдающая Шаллах и утешающая ее Лобасти) Дочь верховного куратора Зоны Шаллах едва не осталась молодой вдовой. Но первая помощь пострадавшему пришла вовремя. В настоящее время состояние больного стабильное, опасений за жизнь нет. Читайте подробности в следующих выпусках!!!»

Олав мог бы гордиться собой. Хотя, стремясь привлечь внимание, он слегка перестарался, и от обилия картинок статья напоминала комикс, главного Ольсен достиг. Сенсация! Газеты издавались удвоенным, утроенным тиражом, и этого все равно казалось недостаточно.

Довольный собой, Олав подсчитывал астрономические гонорары. Но одну мелочь он упустил. Газеты читают не только люди…

Александра, Geser

Двери лифта открылись. Гром осторожно выглянул в коридор. Как и внизу, коридор был огромен, под стать драконам. Влево и вправо он тянулся примерно на километр. Через каждые двадцать метров в стене располагались окна.

— Метров шесть в ширину и четыре в высоту… как раз под мои размеры, если б я на флаере прилетел, — прикинул десантник, оконтурив взглядом ближайшее.

Выглянул в окно и только головой покачал. Крутой обрыв, а за ним дремучий лес, напоминающий заповедник дикой природы. Или являющийся им? Настолько красивый, что хотелось смотреть часами.

— Однако, надо уже что-то решать: Влево или вправо? — очнулся Гром. — И туда, и сюда, — покрутил он головой, — одинаково не близко…

В стандартной базе космодесанта, чтоб попасть в нуль-т вокзал, надо было идти направо. Это и решило выбор. Вскоре встретился круглый зал со множеством отходящих по радиусам коридоров. Типичная планировка базы ПНБК-2, если забыть о размерах. Гром почувствовал себя увереннее.

«Нуль-т» — гласила табличка на двери, больше похожей на ворота железнодорожного депо. При подходе десантника дверь сама открылась, и за ней зажегся свет.

«Интересно, а успеет она открыться, если я разбегусь и прыгну?» — подумал было десантник. Но претворять в жизнь это ребячество не стал. В детстве он проводил подобные эксперименты и был уверен, что шишка на лбу взрослого мужика не украсит.

Нуль-т кабины располагались привычно. Грузовые направо, пассажирские налево. Привычный, человеческий размер кабин окончательно успокоил. Выбрав третью пассажирскую слева, Гром набрал свой домашний номер. Компьютер задумался на мгновение, потом попросил назваться.

— Кирилл Громов, — чуть удивленно представился Гром. Впервые в жизни кабине нуль-т понадобилось его имя. Впрочем, может это проделки сестрёнок? Но, вопреки опасениям, ничего нестандартного больше не произошло, все сработало как надо. Дождавшись зеленого света на экране, десантник открыл дверь и вышел.

— Не-ет, это не мой дом, — задумчиво произнес он, окинув взглядом длинные ряды с одеждой, — У меня этого не было, не ношу я такого.

Рядом с ним находилась стойка с костюмами и платьями совершенно дикого фасона и цвета. Рисунок чешуи, полуплащ сзади, однотонный цвет, в основном, оттенки зеленого. Что-то это напоминало, но непонятно, что именно. Далее располагались ряды вешалок с темными брюками, яркими шароварами и блузками из совершенно прозрачной ткани. Часть зала отгораживал невысокий (по колено) барьерчик, а стену украшала крупная надпись: «Платный отдел».

Сзади раздался шорох. Из нуль-т вышли парень с девушкой. Оглядевшись, они перешагнули барьер и прямиком направились к стойке с костюмами и платьями. Головы у обоих были выбриты наголо.

— Чтобы понять моду, нужно быть женщиной, — задумчиво пробормотал Гром, делая вид, что выбирает шляпу и краем глаза наблюдая за молодежью. Парень тем временем надел черную куртку, в тени отливающую фиолетовым, достал из кармана прямоугольную карточку, как оценил на глаз Гром, пять на восемь сантиметров, провел ей по стойке у барьера, и пара, обсуждая обновку, скрылась в кабине нуль-т.

Проводив их взглядом, Гром направился искать выход на улицу.

* * *

Мириван тихо закипала от бешенства. Все шло наперекосяк. Где-то по их континууму разгуливал Гром, и неизвестно, чем он там занимался. Бенедикта вытащили из ванны, и он, осмотрев слезящимися глазами заплатку на пробитом крыле, обещал оторвать сестренкам уши. А так как в достопамятный момент затмения сестренки собственными ушами поклялись не причинять вреда драконам, угроза выглядела вполне реально. Хорошо еще, рядом с Бенедиктом вертелась Шаллах, заботой о муже отвлекая Бена от кровожадных планов.

Уже этих проблем хватило бы, чтоб испортить девушкам жизнь. Так вдобавок, Болан не слишком поверил в их версию о гонках… А может, действительно поверил, и именно поэтому учредил должность «ГЛАВНОГО ХРАНИТЕЛЯ СПОКОЙСТВИЯ», в обязанности которого входил исключительно присмотр за сестренками. Круглосуточный присмотр. Даже в собственной каюте на Кванторе девушки не могли остаться одни. Сейчас эту должность занимала деликатная Элана.

В противоположность сестре, Мириту отнеслась к постоянному присутствию надсмотрщика с философским спокойствием. Гораздо большую озабоченность вызывал у нее собственный распухший и начинающий синеть нос. На безмолвные расспросы Мириван, что она задумала, отвечала лишь: «Узнаешь, когда случится». Подобное поведение ставило Мириван в тупик. Ведь раньше у них не было секретов друг от друга!

— А если бы там человек стоял?! — назидательно выговаривала сестренкам Элана, — Вы же могли кого-нибудь насмерть убить!

— Человека я бы объехала. Да ладно… Никого там быть не должно было, — отмахнулась Мириту. — Люди туда уже сто лет не заглядывали. Мы же специально выбрали момент, чтобы никто не мешал! Чтобы без свидетелей… — она понизила голос до заговорщицкого шепота, дождалась момента, когда дракона начала задумываться, почему это Вредины хотели без свидетелей, и закончила, — чтоб никто не смеялся, если упадем вдруг. И коридоры тут замечательные!!! Словно специально для гонок созданы! Нет же, не сиделось ему на празднике…

Элана, уже заподозрившая невесть что, смущенно свернула хвост улиткой.

Дверь вдруг сотряслась от мощного удара — словно кто-то забыл о существовании всяческих ручек и замков, и пытался пройти сквозь. Но тут же вспомнил. В комнату просунулась озабоченная мордочка Шаллах.

— Почему дверь не открывается? Заело?

— Что-то случилось? — встрепенулась Элана.

— Нет, я на смену пришла. Ведь смешно сказать, времени не хватает, день рожденья Командора все ближе, а ничего и наполовину не готово. Наши там пока только готовятся к серии сверочных прыжков, каждая пара лап на счету, а мои почему-то дрожат…

— Конечно-конечно… — Элана сразу заторопилась.

Стоило ей закрыть за собой дверь, как веселость сползла с Шаллах, словно резиновая маска.

— Значит так! Вы это заварили, вам и расхлебывать! — она швырнула на пол скомканную газету.

— Да на тебе лица нет, — пошутила Мириван, не спуская глаз с гостьи, в то время как Мириту просматривала газету. Собственно, Мириван ее тоже просматривала. Глазами сестры. И обе они сразу заметили сенсационный заголовок.

— Он еще и Зону приплёл, — причитала Шаллах. — Если папа узнает, что люди о его семействе думают, нам всем плохо будет! Репортер называется, нагородил чуши, и горд собой! Два Нуля! Сортир несчастный! И еще такие мерзкие фотографии прилепил!!!

— Вот мерзавец, — согласилась Мириту, разглядывая свою фотографию, и в ней крепло желание разрезать Олава лазером на две половинки.

— Этого мы так не оставим, — поддержала Мириван. — Шаллах, а ты очень даже ничего получилась…

Неожиданно Мириту пошла на попятный.

— Но мы ж под арестом… Ничего, если мы ему это лет через десять припомним?

— Ну нет! — взорвалась Шаллах, — надо поставить этого наглеца на место! И вы ОБЯЗАНЫ мне в этом помочь!!!

— Давай так — равноценный обмен. Ты помогаешь нам, мы помогаем тебе.

— А что у вас случилось? — удивилась Шаллах, искренне полагавшая свои беды самыми страшными.

— Да одного парня надо найти, — туманно пояснила Мириван. Она только сейчас поняла, чего ожидала Мириту. Того единственного смотрителя, на которого сестры могли свободно влиять.

— Какого парня? — немедленно заинтересовалась дракона.

— Такой мужчинка… Обещаешь, что никому не скажешь? Клянешься?

— Клянусь!

— Слово дракона? — Сестренки еще посомневались для вида. — Ладно, но учти, кому разболтаешь — мы всему миру поведаем, как ты очки в прошлом посеяла! — грозно пообещала Мириван.

— И вообще, ты нам три желания должна! — тут же вспомнила Мириту. — А найти надо вот кого…

Громкий вопль «ЧТО-О?!» проник даже через герметичную дверь.

* * *

Дверь на улицу Гром отыскал в конце зала, за рядами с кожаными сумками. Дверь была обычная, для людей. Но, выйдя на улицу, десантник мгновенно уловил несоответствие. Для людей улица была широковата. Это был не его мир, или, скорее, не его время. Мимо, рассуждая о квантовой хронофизике, прошли человек и темно-зеленый дракон.

— Ну что вы, коллега, не надо здесь дифференцировать. Это совершенно линейный участок. В первом приближении можно просто сократить, — убеждал дракон собеседника. Тот согласно кивал головой и делал пометки на графической планшетке.

Да и архитектура зданий не оставляла надежд. Какая-то глобальная стилизация «под старину» — и это при обилии стекла и блестящего металла.

Гром вздохнул, подумал, вздохнул еще, еще подумал и, когда собрался снова вздохнуть, заметил плакат на стене здания через дорогу. Плакат гласил: «Внимание, только сегодня! „Ромео и Джульетта“. В роли Джульетты блистательная Алтая!!!». Рядом была изображена Алтая, и, собственно, Ромео. Нет, Алтая не являлась драконом, но и на человека она похожа не была. Раза в два больше старушки-кормилицы, несомненно принадлежащей к виду гомо сапиенс, Джульетта с таким изяществом изогнула хвостик…

* * *

— Изучение культуры надо начинать с искусства! — решил десантник, и остановил ближайшего прохожего.

— Извините, не подскажете как добраться до театра, где будут показывать Ромео и Джульетту?

Девушка, а ближайшим прохожим оказалась она, задумалась, улыбнулась красивому парню, и назвала адрес.

— 537909 префикс 217, это на Сэконде. Видите, на афише сноска снизу.

— Большое спасибо!

Гром развернулся и направился обратно в магазин. Он точно знал, что нуль-т там есть. А еще неплохо было бы переодеться. В спортивных костюмах в театры не ходят. Нуженнеброский стандартный костюм.

В театре десантник опять столкнулся с карточками. Обладатели карточек занимали мягкие, удобные места в партере. Остальные поднимались на галерку. В конце первого акта десантник уснул. Алтаю он хорошо рассмотрел, и счел задачу выполненной. Конечно, имело смысл посмотреть весь спектакль до конца, но Гром не спал уже вторые сутки и был совершенно разбит.

* * *

В это время сестренки взламывали папин комп. Шаллах изображала бурную деятельность в их комнате — слушала музыку, смотрела видео, а домашний комп эмулировал разговор между ней и Врединами для тех, кто решит подслушать. Видеокамеры сестренки заблокировали.

Комп Командора сестренок хорошо знал, поэтому тревогу не поднял, но допускать к привилегиям администратора категорически отказывался. Только на двадцать седьмой минуте сдался и согласился на все их требования. Как то: искать Грома, проверяя логи нуль-перемещений, отправлять Олава Ольсена по нуль-т не туда, куда тот просил, а то на кладбище, то в какое-то агентство с интригующим названием «Последний путь», то в драмтеатр, где идет любительская постановка пьесы «Идиотъ». Раз в полчаса звонить ему домой, на работу, и в любое место, где комп его сможет точно идентифицировать, и, когда Олав отвечал на вызов, сообщать разными голосами, что «Жить надо честно!», «А нечистым трубочистам стыд и срам!», «А в тюрьме в это время макароны дают…» и прочую чушь. И самое главное — заставлять санблок в доме Олава работать наоборот.

* * *

След Грома комп обнаружил практически мгновенно. Сестренки были в восторге, они нашли (ну почти) первого человека, который от них убежал, и направились по последнему адресу в театр. Олав тоже кое-что обнаружил, но в отличие от девушек, особого восторга не испытывал. Быстро догадавшись, кому он обязан унылым кладбищенским пейзажем, Два Нуля задумался, как бы добраться до дома. Просить кого-то набрать номер? Примут за психа… В конце концов, Олав схватил объемистую пустую коробку, протиснулся с ней в кабину и попросил девочку набрать код.

Вышел на Сэконде…

* * *

Десантника разбудили аплодисменты. Гром огорчился по случаю завершения спектакля, похлопал со всеми и вышел на улицу. Тело затекло от неудобного сиденья. Жесткая скамейка галерки значительно уступала мягким креслам партера. И, судя по всему, сделано это было умышленно. Кое-как размявшись, Гром неспеша прогуливался по улице, читая вывески и на ходу сочиняя эпитеты в адрес сестер, которые его сюда затащили.

Мало того, что перенесли фиг знает куда, дык еще одного бросили. Заманить и бросить — прямо таки типичное женское поведение…

Печальные размышления прервал мелодичный звонок аппарата по продаже непонятно чего. Надписи на нем (аппарате) провозглашали мгновенное избавление от жажды и голода. Изображенные на передней стенке пищевые продукты выглядели странновато. Вроде булки, но внутри сосиска и еще что-то. Название озадачило совершенно: «Хот-Дог».

Горячая собака, если перевести с английского… Горячая собака? Собака?!! Они что собак едят!!? — ужаснулся Гром. — Куда я попал? Корея? Китай? Я ж, вроде, на Сэконде!

Он встряхнулся и осмотрелся.

К аппарату подошел угрюмый мужчина среднего роста с огромной коробкой в руках. Поставил коробку рядом с автоматом, запихнул в щель карточку, получил и съел купленное, мрачно и экстравагантно обругал неких Вредин, которые вредины и есть, пнул напоследок коробку и удалился, совершенно подавленный.

Гм-м, кому-то еще хуже, чем мне, — сделал вывод Гром. — Первое. Взять себя в руки. Я десантник, десант не сдается!!! Второе. Поспали — теперь можно и поесть.

Еще раз задумчивым взглядом окинул аппарат, заглянул в коробку, оставленную предыдущим голодающим. Если не считать квитанции от агентства «Ритуал», коробка была пуста.

— Странноватенько, — отметил десантник и разогнул одну из проволочных скобок, скрепляющих коробку. Выпрямил проволочку в пальцах, загнул кончик крючком. Оглянулся через плечо и с хитрой улыбкой подошел к аппарату поближе…

Вопреки опасениям, блюдо оказалось вполне съедобным, а на непритязательный вкус голодного желудка — так даже замечательным. Гром присел на скамейку, поглощая уже третий хот-дог и устало разглядывая помпезное здание напротив, выполненное в лучших традициях римской архитектуры, украшенное высокими колоннами, скульптурами в простынях со свитками в руках и огромной надписью «БИБЛИОТЕКА»

— Однако, там много книжек может поместиться… — по привычке рассуждая вслух, он задумчиво оценил размеры здания. — Разных. В том числе, с картинками. Если мальчик любит труд, тычет в книжку пальчик…

Поднялся со скамейки и пошел через дорогу. Недоеденный хот-дог через плечо, не оглядываясь, зашвырнул в урну. Попал в самую середку.

— … про такого говорят: «Он хороший мальчик!»

Эта библиотека ничем не отличалась от других известных ему библиотек. Наличествовали здесь и полки с книгами, и компьютеры, и кассеты видео и аудио записей, и голопроекторы — в общем, информация представлена на всевозможных носителях. И даже библиотекарша, старушка — божий одуванчик, присутствовала.

На запрос Грома: «Дайте что-нибудь о драконах, да побольше, побольше!» она ураганом прошлась по полкам, завалив книжками полстола.

— Вот, юноша. Конечно, многие из этих книг носят ознакомительный, поверхностный характер, но, полагаю, вам не нужны какие-то специальные работы. Для хорошего доклада в институте вполне хватит.

Десантник не стал избавлять принявшую его за студента старушку от заблуждений, рассыпался в похвалах и благодарностях. Библиотекарша удалилась, оставив его наедине с ворохом ценнейших знаний.

Гром помедлил, наслаждаясь видом книжных стопок. Он всегда предпочитал информацию именно в виде книг. Радостно потянулся к верхней книжке. Справочник. «Драконы. Кто есть кто». Бесконечный список имен и фотографий. Не совсем бесполезная книжка, но сначала надо выяснить побольше о мире, в который он попал.

Следующая книжка показалась ему более обещающей. «Биография последнего Повелителя» издание 309-е, дополненное. Длиннющий список авторов. Видать, его-то и дополняли все это время. Гром устроился поудобней, раскрыл книгу…

— Вот ты где!!! — женские ладошки игриво закрыли ему глаза. — Я же просила подождать! — Мириван бесцеремонно выдрала книжку у Грома из рук.

— Ты почему ушел?! Нам даже папин комп пришлось задействовать!!!

— И доверяй после этого мужчинам, — Мириту отпустила, наконец, десантника. Судя по всему, они успели вовремя. И так с ним оказалось проблем выше крыши. Хорошо хоть, Гром раньше не догадался податься в библиотеку, по старой привычке разведчика полагаясь больше на свои личные впечатления. Сестры смогли вычислить его буквально в последний момент.

— А сами-то?! — вдруг обиделся Гром, поднимаясь и обнимая девушек за талии.

— Девушке положено опаздывать, — кокетливо заявила Мириван, увлекая десантника подальше от стола с книгами.

Только старушка-божий одуванчик видела, как левая рука Грома цапнула со стопки верхнюю книжку и спрятала на спине под ремень брюк, прикрыв сверху курткой… Гром подмигнул ей, старушка сделала строгое лицо и покачала головой.

Shumil

Коша вернулся домой под утро. Кора сладко посапывала на широкой постели. Коша снял очки, пояс, проверил давление и температуру водяного матраса и нырнул под одеяло.

— Это ты? — сонно пробормотала Кора, — что там случилось?

— Ничего серьезного. Мириту с Бенедиктом столкнулась. Спи, милая.

— Все живы?

— Мири нос расквасила. Бену на крыло восемь швов наложили.

Кора уткнулась носом ему в подмышку и вновь уснула. А Коша принялся вспоминать, какой удачный выдался день. Как хорошо и весело прошел праздник, сколько раз дублировали мясные блюда, напитки и холодные закуски, сколько гостей слетелось. И даже от людей и ящеров. Олав Ольсен обешал статью сделать, и это тоже хорошо. Хорошо все, что способствует сближению цивилизаций. Вот, например, Тая с Титраном совместно с людьми спектакль поставили. При переполненных залах идет. Знатоки говорят — новое прочтение Шекспира.

А завтра… Завтра начну сбор информации о родном континууме! Можно пригласить сестренок. Даже нужно! А то обидятся как в прошлый раз. И под приглядом будут. Хорошо бы еще Болана. У него взгляд на события нестандартный. Только Илина жаловалась, что совсем семью забросил. Пусть пока детей понянчит. А с результатами его можно и позднее ознакомить.

В таких приятных мыслях Коша заснул.

* * *

Проснулся поздно, но бодрым и веселым. Кибер сообщил, что Кора улетела на море, вернется только к обеду. На море Коша не полетел: Он следил за прогнозами погоды и знал, какая сегодня холодная вода. Поэтому наскоро перекусил и отправился на Базу-2. Может, под Западным бункером аппаратура и более совершенная, но маяки в прошлом уже стоят, поэтому сгодится и эта.

На крыльях поднялся на балкон, прошел в зал информационной централи, включил яркий свет во всех коридорах, вентиляцию, контроль газового состава и другие системы жизнеобеспечения базы. Киберы выползли из своих норок и принялись наводить чистоту. Коша чихнул раз-другой и запросил текущие координаты сестренок. Комп сообщил, что те на Кванторе. Коша набрал номер их каюты.

Вместо Вредин к видеотерминалу подошла почему-то Шаллах.

— Здраствуй, малышка. Сестренок позови, пожалуйста.

Драконочка смутилась.

— Они вышли… Они сейчас не могут подойти. Я сейчас же их позову. Что им передать?

— Если они не очень заняты, пусть летят на Вторую Базу. Я начинаю новую работу, и очень надеюсь на их помощь. А, впрочем, я сам их найду.

— Я передам, я обязательно передам, — затараторила Шаллах. — Я уже бегу за ними, не надо беспокоиться!

— Кажется, у меня будет больше помощников, чем хотелось, — пробормотал Коша и принялся за подготовку оборудования.

* * *

Любую проблему можно решить. Олав Ольсен не зря считал себя творческой, незаурядной личностью. Он зашел в бар и познакомился с красивой, хотя излишне болтливой девушкой. Девушку звали Бэмби. Сначала она скромничала, стеснялась, но все равно вечер намечался замечательный! Олав как бы случайно похвастался передовицей в газете. А когда подарил Бэмби коммуникатор последней модели, угостил устрицами (земными!!!) в ресторане и пообещал экскурсию по Земле, понял — девушка его!

Нуль-кабины слушались ее пальчиков беспрекословно. Китай, Антарктида, Аляска, Южная Америка, Австралия, Африка — оказывается урожденная сэкондийка неплохо знала земную географию. Триумфальные арки, океанариумы, дворцы, пирамиды… Спрашивается: кто кому экскурсию устроил? Жаркая пустыня, снега и льды, степь, горные вершины и тропический ливень! Под конец Олав взмолился о пощаде. Даже для журналиста в один день это было слишком. Бэмби его простила. Набрала под диктовку код скромной журналистской халупы и восхищенно ахнула.

— У меня тут не прибрано. Вчера вечеринка была, а с тех пор я дома не появлялся, — скромно потупился Олав. Назовем это ложью во спасение. Ведь если не считать, что вечеринка была в другом месте, все — правда…

— Здесь дракон поместится! — восхитилась Бэмби.

— Здесь часто бывают драконы. Хочешь, познакомлю?

— Ты чудо! — Бэмби чмокнула Олава в щечку. — А где у тебя… Все, нашла! — скинула широкополое сомбреро, влажный плащ и скрылась за дверью туалета.

Раздался странный, клокочущий звук.

За ним последовал отчаянный визг.

В следующую секунду из туалета выскочило кошмарное чудовище и с воплем «Ах ты, скунс!!!» залепило Ольсену оплеуху. Журналист споткнулся о тумбочку, врезался головой в стену и на некоторое время отрубился.

Очнулся на кровати. Бэмби в доме не было. Зато ее одежда, залитая нечистотами, присутствовала. Шторы были сорваны и измазаны фекалиями — видимо, девушка использовала их как полотенца. Из ванной и туалета натекли лужи вонючей жидкости. На полу валялся подарок Олава — коммуникатор, раздавленный тщательно и с особым цинизмом. Шкаф распахнут и половина одежды разбросана по комнате. Видимо, Бэмби искала замену попорченному гардеробу.

Олав ощупал шишку на лбу и, вяло чертыхаясь, поплелся к умывальнику. Протянул руку к крану, но вовремя опомнился. Заглянул в туалет. Длинной палкой осторожно нажал на пипочку сливного бачка.

В потолок ударил фонтан фекалий.

— Друг познается в бидэ, — констатировал журналист, тоскливо наблюдая за попытками кибер-уборщиков устранить последствия катаклизма. — Так жить нельзя. Надо замаливать грехи…

* * *

Со стороны даже непонятно было, кто кого ведет. Гром мурлыкал песенку без слов, широко улыбался и обнимал девушек за талии. Встречные парни откровенно завидовали. А между тем, десантник собирал информацию. Читал все вывески подряд, наблюдал, анализировал… Стройной картины не складывалось. На древнюю, могучую цивилизацию Странников окружающий мир не тянул. Никак не тянул… На родную Землю — тоже. Для декорации — слишком велик.

— «Мириван, Мириту! Бросайте все, скорее возвращайтесь!»

Это сообщение сестренки получили от Шаллах. По специальному секретному шифрованному каналу.

— «Как все? И Грома?»

— «Вас Большой Папа ищет.»

— «Шаллах! Спаси и сохрани! Мы на тебя молиться будем.»

— «Спаси — второе желание. Сохрани — третье. И в расчете! Итак, кого спасти и что сохранить?»

— «Спаси нас, спрячь Грома и сохрани тайну.»

— «На одно желание больше, но до чего я добрая и отзывчивая!»

Разумеется, Гром этого разговора не слышал. Однако, что-то заподозрил. Наверно, потому что девушки развернулись и повлекли его в обратную сторону с удвоенной скоростью. Чуть ли не бегом. А безмятежное выражение на личиках сменилось тревогой и озабоченностью.

— Опять что-то случилось? — как бы невзначай поинтересовался он. Правая рука в это время ухватила с лотка за спиной Мириту газету, скатала в трубочку и спрятала под куртку.

— Опять, — кивнула девушка. — Нас папа срочно разыскивает. А тебе нельзя ему на глаза попадаться. Никак нельзя, честное слово! Рано еще. Будь другом, посиди пока в нашей каморке.

— Ради вас я готов на все, — руки десантника вновь легли на талии девушек. — Но при одном условии. Правда и только правда! Вы киборги?

— Какой ты противный! Да, мы киборги. Могут у девушек быть маленькие недостатки? Но память о детстве и внешность у нас настоящая, человеческая!

Гром растерялся. В глубине души он надеялся на лучшее. Киборг — это кибернетический организм. Как выяснить, что в девушках от железа, а что от природы?

— А сколько вам лет?

— Не так много, чтоб это надо было скрывать, — сообщила Мириту, затаскивая Грома в кабину нуль-т.

— … но спрашивать об этом некультурно! — продолжила мысль Мириван, набирая номер.

Десантник повеселел. Очередной тест на человекообразность девушки выдержали. Только место, где вышли из кабины, не понравилось. Типичная космическая станция с центробежкой вместо гравитации. Здесь много не выяснишь. Да и не затеряешься, если надо будет исчезнуть.

В каюту прошмыгнули очень удачно! Почти незаметно. Во всяком случае, не встретили ни одного знакомого дракона.

— Это ваша каморка??? — поразился Гром.

— Не в коридоре же нам гостей принимать! Шаллах, познакомься, это Гром. Тот самый! Гром, это Шаллах.

Уже знакомы, — чуть не ляпнул Гром.

— Девочки, где вы пропадали? Аллюр три креста на Вторую Базу! — драконочка выглядела очень взволнованной.

— Гром, не исчезай. Дождись нас. Если что — Шаллах тебе поможет. Шаллах, а ты о нас не сплетничай! Ладно? Обязательно дождись нас! — умчались.

Десантник осмотрелся. Восьмиметровый потолок, комната размером с физкультурный зал, кровать-аэродром и мечущийся как лев в клетке дракон…

— Неприятности? — поинтересовался он как можно нейтральней.

— Свяжешься с Врединами, вся жизнь — одна большая неприятность!

— А Вредины — это…

— Те самые, которые здесь живут. А я должна их охранять, чтоб опять чего не натворили. Днем и ночью, при любой погоде.

— Шаллах, я вас видел недавно с одной знакомой драконой. Даже не знаю, как сказать… С одной из шести. Поясните, это были клоны?

— Клоны? А-а… Нет, это моя мама Лобасти временно… — тут Шаллах сообразила, что тайну машины времени раскрывать нельзя! — … временно расшестерилась. Не могу объяснить, как это делается, тут сложная физика, ее единицы понимают, — ловко вывернулась она. — Но сейчас мама снова одна, и помнит, как была каждой из шести.

— Ага… — сказал Гром. — Шаллах, может, это невежливо, но можно я посплю? За двое суток два часа спал.

— Ой, простите! Ложитесь, конечно. Мне тоже надо полежать, нервы успокоить. Занимайте кровать, а я тут, в уголке, — дракона провела лапой рядом с дверным косяком, отчего свет в комнате притух, сдернула с кровати покрывало, постелила в углу и, свернувшись калачиком, сунула голову под крыло.

Гром осмотрел кровать и пульт в изголовье. Пульт регулировал яркость ночника, давление и температуру водяного матраса. Оглянувшись на дракону, Гром извлек из-под ремня книгу и газету, разделся и нырнул под одеяло. Отрегулировал свет ночника и задумался, с чего начать? Книга выглядела солидней и внушительней. В темно-зеленом переплете, без названия на обложке, зато с профилем дракона, выполненным тиснением. Надо признать, дракон имел очень интеллигентный профиль.

Нет, начинать надо с оперативной информации, — решил Гром. Спрятал книгу под одеяло и развернул газету. — Батюшки!!!

Вся первая страница была усеяна фотографиями. Причем, удивительно знакомыми! Даже лицо специального корреспондента в конце статьи Гром узнал. Тот самый мужчина с коробкой у автомата с горячей собачиной.

— Слишком много совпадений, — пробормотал Гром. — Так не бывает…

И углубился в чтение.

А наш папа дракон, однако… — констатировал он, ознакомившись с передовицей. — Нос у нас как слива — это сходится. Но гонок на скейбордах не было. Опять не стыкуется. Кто-то кому-то вешает лапшу на уши. Если ведьмочки в сговоре с журналистом… А журналист ругал Вредин… И Шаллах ругала Вредин. Ну, Шаллах — понятно. Нет, не могут они быть в сговоре с журналистом…

— Шаллах… — негромко позвал он.

— Уу? — донеслось из-под крыла.

— Что я здесь делаю?

— Я могу и ошибаться, но по-моему, намечалось романтическое свидание, — Шаллах убрала крыло и широко зевнула. — Но сестренки наломали дров, и Болан закрыл им доступ к машине… К перемещалке, в общем. И ты застрял в нашем мире. Теперь они думают, как вернуть тебя домой.

— А почему бы не устроить романтическое свидание в моем мире?

— Устроишь в вашем, — пробурчала драконочка. — Весь Отряд на ушах стоял, когда вы Мири в кутузку посадили… Хотели они в вашем устроить, а чем кончилось? Это же надо придумать — собаками девушек травить! Боятся они вашего мира, понятно? Ой, я же обещала не сплетничать! Все, спим. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, — отозвался Гром. История оставалась загадочной, но последний налет опасности растаял как туман под солнцем.

Достал из-под одеяла книгу и раскрыл на первой странице.

* * *

Мириамочки прибыли только через сорок минут. Как всегда шумные и чем-то очень недовольные. Сразу бросалось в глаза, что обе очень торопились.

Коша помыслил логически и пришел к выводу, что драконы в целях личной безопасности как-то урезали права сестренок.

— Ага, примчались, — добродушно усмехнулся дракон. — Угадайте, чем мы будем заниматься?

— Гравифизикой? — Мириван внимательно осмотрела установку.

— Близко, но не угадала! Мы будем заниматься хронофизикой! А точнее — изучением моего родного континуума! — с пафосом произнес Коша. — Хрономаяки там уже стоят. Как они туда попали, вопрос особый. Его трогать не будем…

— Какие маяки? — перебила Мириту.

— Вот такие, — показал Командор на одну из хорошо знакомых сестренкам коробочек, десяток которых лежал на пульте. — Вы с ними должны быть знакомы. Лобасти их на Уродце использовала. Но дело не в этом. Маяки там стоят, и забудем о них. Пока. Проблема в другом. В том континууме драконы не водятся. Моя фигура будет вызывать любопытство. А вы — люди!

Почему-то Коша думал, что от такой откровенной лести сестренки растают. Но обе впали в ступор.

— Что мы должны сделать? — напряженным голосом спросила Мириту.

— Пустяки! Связаться с БВИ — это Большой Всепланетный Информаторий — и выкачать как можно больше информации по истории.

— А в какой год ты хочешь нас отправить? — не менее напряженным голосом поинтересовалась Мириван.

— Хороший вопрос, — задумался на секунду Коша. — Давайте, чтоб не порвать кольцо причинности, остановимся на год позже конца Пришествия. В середине лета для северного полушария. Как вы на июль смотрите?

Сестренки сели по-турецки на пол и замерли, уставившись друг другу в глаза.

— Странно, — почесал в затылке Коша. — Я думал, вы обрадуетесь. Ладно, раскрою карты: Намечается историческое открытие. Многовариантность истории. Если вы помните, я… Джафар, то есть, прибыл в этот мир из двадцать третьего века. С очень большой степенью вероятности могу утверждать, что сейчас там, откуда пришел Джафар, не двадцать третий, а двадцать второй век! Возможно, даже первая половина. Представляете? И первооткрывателями будете вы. Ваши имена войдут в историю. Наравне с именем Сандры Черноволосой!

Тишина…

Коша смутился.

— Ладно, забудьте. Я Мириам приглашу. У нее уже есть опыт погружения в прошлое…

— Нет-нет!!! — высоким, испуганным голосом воскликнула Мириван. — Мы! Только мы!!!

— Но Мириам мы тоже пригласим! Вдруг что случится? Знаешь, как опасно погружаться в прошлое? У Лобасти спроси, она расскажет. А Шаллах там и вовсе съели! — добавила Мириту.

— Что может случиться? — удивился Коша. — Вы попадете в мой родной мир! Самый спокойный и безопасный во вселенной! Там даже денег нет! Здесь есть, а там — нет! Коммунизм.

— Знаем мы эти спокойные миры, — пробурчала Мириту. — Папа, давай, мы погружение на неделю отложим? Ну куда я с таким носом? Я буду привлекать внимание, и надо мной будут смеяться!

— Никак вы боитесь? А помните — в мире Болана вы погружались на миллионы лет. И бились вдвоем с целым легионом… Хорошо, я сам буду вас страховать, — принял решение Коша. — Если появится опасность, вы сделаете условный жест, и я вас тут же вытащу.

— Какой жест?

— Ну-у… Например, руки вверх, а голову трижды повернете вправо-влево. Вот так, — Коша сел на хвост и продемонстрировал.

— А как ты узнаешь, что мы лапки подняли?

— Буду отслеживать вас гравилокатором через щелевой двумерный нуль-канал. Еще до вашего рождения я с помощью этой аппаратуры миры изучал.

— Не догадались, — огорченно поделилась с Мириван Мириту.

— Лопухнулись, — согласилась Мириван. — Па, но тогда нам надо иметь нуль-маяки на орбите вокруг той Земли.

— Правильно.

— Па, мы ими займемся!

— Нет, девочки. Не отвлекайтесь на пустяки. Маяками займусь я. А вы изучайте историю того мира. Это важнее.

TransMatrix

— Мири, продолжай вызывать.

— Да вызываю я. «Шаллах, Шаллах, ты что там, спишь что ли?»

— Наверно, спит. Или очки сняла.

— Ой, какая я зла-ая… Сейчас разбудим!

* * *

Голову Грома плавно клонило к подушке, но он все еще пытался читать. Содержание книги напоминало хороший фантастический роман, однако авторы в писательском деле были не очень подкованы, поэтому для чтения требовались усилие воли и сосредоточенность. Сбивало с толку отсутствие начала: второпях десантник прихватил второй том.

И только голова коснулась подушки, как раздались звуки трубы, играющей побудку. Правда совсем тихие. Гром принял их за глюки легкой дремы. Затем грохот падающего на металлический пол тела весом тонн в пять. на глюк не походил!

— Что случилось? — обернулся Гром.

— Ась? — спросила Шаллах поднимаясь с пола и ковыряя пальцем в ухе.

— Чего случилось спрашиваю? — уже чуть громче спросил Гром.

— Чего? — Шаллах зажмурилась и помотала головой, словно вытрясая из ушей воду.

— ЧТО ТУТ СЛУЧИЛОСЬ? — гаркнул, не выдержав, Гром.

— А! Это Вредины! — пояснила Шаллах. После чего добавила: — И нечего было так орать!

— Дык! — возмутился десантник. — Я вопрос два раза задал, а ты не услышала!

— Вот я и говорю — ВРЕДИНЫ! Они мне в очки побудку запустили на полную громкость!

— А зачем?

— Действительно… Вот и мне интерестно…

* * *

«Чего шалим?» — Шаллах вполне правильно решила, что если бы сестренки хотели разбудить и Грома, то пустили б сигнал по громкой связи. Следовательно, именно Грома они впутывать не хотели. Поэтому она и запустила простенький текстовый чат для общения с сестренками.

«Чего, чего… Кто просил закрывать с нами каналы связи? Типа, если что, то через дежурного свяжемся… А дежурный почему-то спит!»

«А что, что-то серьезное случилось?» — испугалась Шаллах.

«Почти ничего, если не считать мелочи. Большой Папа решил отправить нас в свой мир в длительную командировку… По нашим маякам!!!»

«Чи-иво?»

«Вот именно! Папа решил заняться историей и использовать нас в качестве агентов!»

«И что теперь?»

«Теперь мы должны объяснить папе, как маяки попали в его мир. У тебя есть идеи на эту тему?»

«Много, но все глупые. Надо остальным сказать!»

* * *

— Гром, Гром, ты тут посиди, а? У меня дела, оказывается… Муж не кормлен, лошадка тоже… не кормлена, и вообще… — внезапно засуетилась Шаллах.

— Ну конечно! Муж — это святое! — проявил благородство Гром. — За больными нужен уход, а ты на меня время тратишь! Что я, один не справлюсь?

— Ой, спасибочки! — донеслось уже из коридора.

Geser, Shumil, Александра

Десантник посидел минут пять, прислушался, выглянул за дверь. В коридоре никого не было. Судя по притушенному свету, по местному времени на станции была ночь. Гром прикрыл дверь и подошел к компьютеру, стоящему на столе.

Неожиданностью оказался пароль на вход в систему для гостя. Хорошим тоном считалось держать вход с именем пользователя «гость» открытым.

На обычный компьютер просто так пароли не ставят. Значит, он либо специальный, либо одно из четырех, — решил Гром, пододвинул кресло и принялся подбирать пароль.

* * *

Два Нуля напряженно думал. Думал он морща лоб, и временами закатывая глаза. Мысли в голову приходили, здоровались и уходили. Задерживаться они не собирались. Умственное напряжение сказывалось даже на руках журналиста. Они никак не могли найти себе места: то теребили часы, доставшиеся от прадедушки, то щупали шишку на лбу, то хватались за коммуникатор. Но с другой стороны, и размышления Олава были не о том, что скушать на ужин. Решив просить прощенье у сестренок, он сделал верный шаг, и оставалась мелочь: найти их. Коммуникатор не помог: Вредин не видели, не слышали и никто не знал, где их искать. Очень хотелось прекратить надоевшие звонки, лечь на диван и накрыть голову подушкой. Но, как говорил Великий Дракон, спрятать голову под крыло и решить проблему — это две большие разницы.

Великий дракон… Единственное, что смог сообразить Олав, так это то, что сестры, возможно, у папы. Но тут появлялась новая проблема. Великого Дракона знали многие, но очень немногие знали, где его искать. Компьютеры хранили его местонахождение строже государственной тайны.

Впрочем, Олав знал, где находится один дракон, который мог бы посоветовать, где искать и Командора, и сестренок.

Оглядевшись повеселевшим взглядом вокруг, Два Нуля приступил к реализации плана.

К кабине нуль-т он подошёл с некоторой опаской. Перемещение куда надо в компании с Бэмби получалось. Но вдруг сестрёнки следили за ним, и блокировали уже такую возможность — перемещаться с кем-то вдвоем?

Прижимая к животу огромный короб с криво намалёваной надписью «Осторожно, хрупкое!», он вежливо остановил прохожего, на вид очень представительного и никуда не торопящегося мужчину, и попросил помочь с набором номера. Прохожий оказался невероятно любезен, он не только набрал продиктованный код, но и сам отправился с Олавом, чтоб помочь выйти из кабины. И даже не задал ни одного вопроса. Рассыпаясь в благодарностях, Два Нуля рассеянно думал, что будь таких лопухов побольше, мир превратился бы в довольно скучное местечко.

Выйдя из кабины на Кванторе, Олав первым делом остановил ближайшего кибера и допросил на предмет местонахождения каюты Шаллах или сестренок. Оказалось, каюты рядом. Может, они даже дома? Тогда задача сильно упростится.

Два Нуля тяжко вздохнул, поморщился и, отдав свою бесценную коробку киберу, приказал проводить его в каюту девушек.

* * *

Пароль удалось подобрать с шестого раза. Он был до ужаса простой — число «пи» до девяти знаков после запятой. Однако, это оказалось только началом. Гостю давался самый низкий приоритет и минимальные права доступа. Гром решил порыться в памяти компа хакерскими приемами. Операционная система оказалась сильно продвинутой версией знакомых ОС. Сетевая, многопроцессорная, динамически перестраиваемая. Файловая система древовидная, с трехэтажными наворотами защиты от параллельного и несанкционированного доступа к файлам. Круто, но в общих чертах знакомо. Но комп!!! Это был монстр! Многопроцессорный, параллельный, с огромной памятью и жутко, невероятно быстрый! Гром впервые сидел за компьютером такого класса.

Вместе с тем, в разделе файлов пользователей почти ничего не было. Жалких пять каталогов с именами: Фарлик, Мама-Мири, Мириван, Мириту, Мириам. В первом — куча компьютерных игрушек. Во втором — всего один файл непонятного формата и невероятной длины. В остальные три комп Грома не пустил. Из матобеспечения — огромное количество систем коммуникации, а также кодирования-декодирования информации. И все…

От нечего делать Гром выбрал среди игрушек бродилку и запустил. На какой-то дикой планете нужно было разыскать и спасти попавшую в беду экспедицию из девяти динозавров и помочь организовать на планете колонию. Каких-то деталей Гром не понял, считалось, что они общеизвестны, но общую задачу уяснил.

Комп посетовал на отсутствие шлема сенсовизора, сенсоперчаток и запустил игрушку в минимальной конфигурации. На экране перед десантником возникла стена джунглей…

* * *

Дверь каюты сестренок отличалась от других только трехэтажным номером-кодом на табличке. Олав приложил к ней ухо. Показалось, или действительно из-за двери доносятся жалобные стоны и подвывания умирающих, смачные шлепки ударов и вскрики обиженных?

Отослав кибера, Олав вежливо постучал в косяк двери и не менее вежливо вошел, не дожидаясь разрешения.

Упав головой на клавиатуру, за компьютером спал незнакомый мускулистый, широкоплечий человек. На экране динозавр отбивался от стаи бледно-серых ягуаров. Динозавр держал круговую оборону, монотонно подпрыгивая на месте и с разворота нанося ягуарам мощные удары хвостом. Ягуары несли потери, но продолжали яростные атаки.

— Простите пожалуйста, вы сестренок не видели? — вежливо осведомился Олав. Никакой реакции. Олав потряс незнакомца за плечо. Голова сдвинулась, динозавр на экране испуганно присел и замер, обхватив голову лапами. И тут же скрылся под живым ковром серых тел. От его предсмертного крика мужчина проснулся. Протер кулаками глаза, сердито взглянул на журналиста.

— Какого черта? Я из-за вас Магму потерял!

Александра

— Не понял? Где? — Олав растерянно всмотрелся во всплывающую заставку. — А-а, в игре… Настоящую попробуй потеряй… Как она этих серых щелкает! С любой руки. Пуля входит в глаз, выходит в ухо… — Тут он остановился. Нечего расшаркиваться перед всякими великовозрастными балбесами, играющими в детские игрушки. — А сестренки дома? Я комнатой случайно не ошибся? — вежливо уточнил он.

— Нет, не ошиблись… — незнакомец зевнул, — нету их.

Олав оглядел пустую комнату в тайне надеясь, что сестренки сейчас вылезут из-под кровати. Гром следил за ним, не показывая своего интереса. В отличие от Олава, десантник сразу вспомнил, где и при каких обстоятельствах им доводилось встречаться. И фотографию в газете тоже вспомнил. И сейчас горел желанием выснить, чем же девушки так достали журналиста. Вон озирается, точно опасается, что из каждого угла может выскочить нечто ужасное…

— Кирилл — представился Гром, решив что стоит оставаться последовательным.

— Олав… А когда они будут?

— Обещали вернуться как только, так сразу. Но вы ведь знаете женщин. Никогда не угадаешь, что взбредет им в голову, — Гром позволил себе пошутить, и судя по вырвавшемуся у Олава вздоху, попал в точку.

— А Шаллах? — с надеждой спросил Два Нуля.

— Убежала мужа кормить, — любезно сообщил Гром, размышляя, как бы задержать и незаметно допросить этот неожиданный источник информации. В том, что журналист обладает необходимой информацией, Гром не сомневался. — Да вы распологайтесь, подождите немного.

Олав с сомнением оглянулся на коробку, оставленную кибером и сдался.

— А вы знакомы с настоящей Магмой? — Гром воспользовался вырвавшейся у журналиста оговоркой. Он уже полностью овладел ситуацией.

— Еще бы! — оживился Олав, — это ведь я первый из людей, побывавший на планете динозавров! Сестренки не в счет, только т-с-с! Не говорите им об этом!

Гром радостно заверил, что не выдаст, и притворившись склеротиком, попросил рассказать о динозаврах подробней. Следующие полчаса они провели просто замечательно. Олав был счастлив, что сумел найти такого благодарного слушателя, и вовсю распускал хвост. Гром же радовался, что вот так, походя, узнал столько еще об одной разумной расе. Хотя на самом деле, хорошее настроение объяснялось еще и тем, что удалось немного выспаться. Пусть клавиатура была и не лучшей подушкой.

А еще он, наконец, разобрался с исчезающими пальцами драконов!!! Да, украденная из библиотеки книжка написанна в жанре фантастики. И Гром даже отчетливо представлял, как дракон в конце концов вспомнит свой мир и вернется туда. Ведь в половине фантастических романов герои проваливаются черт знает куда и совершают там кучу подвигов. Ну, пусть в начале и написано «автобиография». Литературный прием. В реальном мире не ведут летоисчисление от Пришествия, и не находят в самый нужный момент заброшенные базы неизвестной цивилизации! Хотя… База Странников в Теплом Сырте на Марсе… Пустые помещения и голые стены. Безусловно, начальный антураж взят оттуда. А уж потом фантазия автора разыгралась… Все равно, дракон описан достаточно подробно.

— Погоди, а в каком году это было? — прервал он Олава. Тот задумался.

— В начале семидесятых. То ли в тысяча пятьсот семьдесят первом, то ли в семьдесят втором от Пришествия, — просто ответил он.

Гром замер. Такого подвоха он не ожидал.

Shumil

Болан не вылезал из-за компьютера вторые сутки. Он открывал новый мир! Мир чисто человеческой цивилизации. Цивилизация эта выглядела загадочной и противоречивой.

Кому-то для открытия нового мира нужен мобиль на антигравитационной подушке, убегающие вдаль километры, голубое небо над головой и ветер в лицо. Кому-то достаточно информационных каналов БВИ. Болану хватило анализаторов электронных схем и бесконечных простыней детранслированного программного кода.

Начать с того, что все пять сдублированных нуль-кабин выглядели одинаково. И снаружи, и внутри. И электроника в них выглядела одинаково. Но в двух кабинах она при том же внешнем виде кардинально отличалась по функциональным возможностям.

Болан вызвал Мрака.

— Говоришь, статистика перемещений транслируется по трем адресам? — уточнил Мрак.

— Да. Первый адрес предусмотрен разработчиками матобеспечения. А второй и третий — заплатки в программе. Особенно интересен третий. По нему посылается сообщение, если поступает сигнал от этого блока электроники. А блок — тайный! Потому как замаскирован! И не во всех кабинах стоит. Я в свое время жучков в компы сажал, но мои жучки были программные. А тут — железные. Мы нащупали сеть суперхакеров. Не одну, сразу две сети!

Мрак, однако, не слушал. Он изучал характеристики неизвестной аппаратуры. И характеристики эти — чувствительность, диапазон частот, параметры фильтров — были ему смутно знакомы.

— Или они ловят телепатов, или это аппаратура дистанционного ментосканирования…

— Какого сканирования? — не понял Болан.

— Мысли читают! — Мрак помрачнел и забегал по залу. — Не нравится мне эта цивилизация… Совсем не нравится… Кого-то они боятся… На кого-то охотятся… Странники! — дракон хлопнул себя ладонью по лбу. — Командор ведь много раз твердил про Странников. Надо уточнить возможности аппаратуры. Кто у нас есть из мнемотехников?

— Никого нету.

— Тогда я приглашу Шейлу. Она четвертый курс заканчивает, по-существу готовый специалист.

Шейла прибыла через три минуты. Невысокая широкоплечая девушка в белом пластмассовом шлеме и темном строгом костюме. Хмуро взглянула на Мрака, кивнула Болану и подкрутила какой-то регулятор на шлеме.

— Ну?

— Есть работа. Все, что здесь услышишь — государственная тайна. Не моя, а государственная. Надо разобраться, что позволяет аппаратура, которую раскопал Болан.

— Ну?

— Бол, введи Шейлу в курс дела. Да, о машине времени она знает. Можешь говорить все.

Болан тщетно пытался вспомнить, где видел этот хмурый взгляд.

Несколько минут девушка знакомилась с данными. Листала файлы, кивала сама себе, грызла ногти. Болан сделал неожиданный вывод, что люди грызут ногти потому что не могут рассматривать кончик хвоста.

— Мысли читать она не может. Пропускная способность канала мала. Это какая-то медицинская аппаратура, — вынесла вердикт Шейла. — Ищет аномалии в функционировании мозга и сообщает, куда следует.

— Что за аномалии?

— Откуда я знаю? Может, психов отлавливает, может, пьяных.

— Вредин эта аппаратура может засечь?

— Как? У них мозгов нету… Может засечь, что у них нет мозгов!

— Вот на этом они и попались, — вставил Болан, чтоб хоть что-то сказать. Его опять исключили из разговора.

— Есть гипотеза, что эта аппаратура ловит Странников, — сообщил Мрак. — Постарайся выяснить, чем Странники отличаются от людей. Все вопросы — Болану. Результаты тоже ему. А я займусь хронометражом вариаций реальности.

Дракон направился к двери. Шейла выбрала момент и отдавила ему кончик хвоста. Мрак вздрогнул всем телом, но сделал вид, что не заметил. Болан решил, что должен сделать замечание.

— Если б не баба Катрин, я б ему рога под корень обломала! — огрызнулась Шейла. — А насчет государственной тайны он правду говорил?

— Чистую правду — подтвердил Болан. — Проект координирую я.

Шейла уставилась на динозавра и принялась крутить регуляторы на своем шлеме. При этом временами морщилась и закрывала глаза.

— Ты всегда в этом шлеме ходишь? — почему-то спросил Болан.

— Всегда. Не можешь повторить в уме таблицу умножения? Я тебя совсем не чувствую.

* * *

Драконы зубрили историю мира Повелителей и спорили насчет плана изучения вариаций истории. Артем предлагал искать место перелома истории методом деления временного отрезка пополам. Майя предлагала сначала пройтись с равномерным шагом в сто лет, так как переломов может быть несколько. Остальным драконам не было особого дела до алгоритма, они были согласны на любой. Лишь бы побывать в прошлом. Один Бенедикт с самым жалким видом сидел в углу и постоянно облизывал то рассопливившийся нос, то слезящиеся глаза. Дышать старался помельче, но почаще. Глубоко вдыхать было больно. Швы на перепонке раньше, чем через два дня не заживут, поэтому экспедиция в прошлое ему не грозила.

Вошел Мрак и поддержал план Майи. Драконы принялись распределять столетия.

— Крылатые, внимание!!! — ворвалась в помещение запыхавшаяся Шаллах. — Командор собрался в родной мир! По нашим маякам, представляете?

— А как же сюрприз? — ужаснулась Майя.

Драконы зашумели.

И тут в дверь вошла человеческая девушка. Невысокая, коренастая, в белом пластиковом шлеме и черной кожаной куртке. В зале наступила гробовая тишина. Шаллах поджала хвост и попятилась, пока не уперлась кормой в стенку. Девушка заметила ее, подмигнула (Шаллах прижала крылья) и поманила пальцем.

— Представь меня.

— Знакомьтесь, это Шейла, племянница Вредин, — пролепетала драконочка.

— Добавь к этому — телепат и новый эксперт вашей группы. В курсе всех дел. Можете шуметь не стесняясь меня.

— Но…

— Меня пригласил Мрак, — веско произнесла девушка. — Вопросы есть?

Все головы повернулись к Мраку.

— Все правильно, — подтвердил дракон. — Она отличный специалист, а по стервозности с лихвой заменит обеих Вредин. Дочь, что ты говорила о Командоре?

Пока драконы обсуждали изменившуюся ситуацию, Шейла задумчиво бродила по залу, ненадолго останавливаясь рядом то с одним, то с другим драконом. Задавала вопрос-другой — и переходила к следующему. А потом тихо, по-английски исчезла…

* * *

— Почему у меня так мало очков?! — негодовал Гром. — Закрома полны, дрова заготовлены, даже теплая одежда есть!

— Ты не съездил на побережье океана за солью, — объяснил Олав. — У тебя половина продуктов сгниет. А я съездил, привез соль и получил бонус за копченое акулье мясо!

— Так нечестно! — возмутился десантник. — Откуда я мог знать про соль? Я же первый раз играю.

— Я тоже!

— Но ты там был.

— У меня работа такая — везде быть, все видеть. Ты не увиливай, проиграл — так проиграл!

Гром вздохнул, опустился на четвереньки и пополз вокруг кровати.

— Я маленький дракончик, я не могу летать. Я маленький дракончик, я не могу летать. Я маленький дракончик…

— Три круга, — напомнил Олав.

В этот момент дверь отворилась, и вошла девушка в белом шлеме.

— Это вы Гром?

— Я маленький… Здра… — Гром посмотрел на вошедшую и застыл с открытым ртом.

— А вы? — девушка строго взглянула на Ольсена.

— Олав Ольсен, журналист.

— Тот самый, которого Шаллах мечтает на Зону отправить? — поинтересовалась девушка. Олав часто-часто закивал.

— А вы кто?

— Я Шейла Камурава. Гром, в двух словах, что вы делали в последние сутки?

— М-м-м… — задумался десантник, размышляя, очем говорить, а о чем лучше умолчать.

— Ладно, потом расскажете. Олав, попробую замолвить за вас слово перед Врединами. Но ничего не обещаю.

— Шейла, вы ангел, — Олав прижал к груди пухлые ручки. — Я на вас молиться буду!

Последние слова были обращены к спине уходящей девушки.

— Странно, — задумчиво произнес Гром. — Она обо мне знает…

— Действительно странно, — согласился Ольсен. — Меня не узнала.

Александра, Geser

Дверь за странной девушкой давно закрылась, а журналист и десантник продолжали молча созерцать гладкую матовую поверхность.

— И что теперь? — вслух удивился Гром, от неожиданности даже растерявший некоторую долю профессиональной осторожности.

— Ждать? — в тон ему предложил не менее озадаченный Олав.

— Глупо как-то ждать неизвестно чего… — Гром задумался. Сестренки, судя по всему, опять застряли где-то прочно и надолго. И возвращение его на родину передали этой самой Шейле. Плохо это или хорошо, десантник не знал. Но возвращаться следовало лишь обзаведясь вескими доказательствами. Десант осторожен. Десант терпелив. Но десант не возвращается с пустыми руками! Гром покосился на кровать, где под подушкой пряталась недочитанная книжка о драконе Повелителей. В свете того, что здесь действительно вели летоисчисление от Пришествия, ему очень хотелось ее дочитать.

— А все равно больше делать нечего… — Олав чинно сел на кровать и сложил руки на коленях. Судя по удрученному виду, он был готов просидеть так хоть до второго Пришествия. К счастью, практически немедленно забибикал коммуникатор журналиста.

Выслушав сообщение, тот скуксился, помрачнел и задумчиво почесал нос.

— Кирилл, ты хотел бы увидеть планету ящеров? — начал он издалека.

Shumil

Сестренки проектировали спецодежду для погружения в прошлое. А попросту — листали журналы мод полуторатысячелетней давности. Командор пытался помочь, но был слаб в терминологии: не мог отличить выточки от оборочек.

— …И никаких высоких каблуков, — категорически заявила Мириту. — В них бегать невозможно.

— Правильно, наденем кроссовки, — согласилась Мириван.

— Но платье с кроссовками не гармонирует, — огорчился Коша.

— Точно. Наденем джинсы, — согласилась Мириту.

— В мое время девушки носили платья. Легкие платья из ситца, я помню, — возразил дракон.

— Па, ты идеализируешь прошлое. Мири, возьмем парализаторы.

— Здравствуй, дед, привет, тети! — в комнату стремительно ворвалась девушка в белом шлеме. — Дед, в прошлое пойду я. Другие там завалят дело.

— Шейла, малышка, мое время самое спокойное и безопасное в мире.

— Ага! КомКон-2, Странники, прогрессоры, что там еще было? Не возражай, дед. Просто поверь. Помнишь, что было, когда вы бабу Катрин не послушались?

— Шейла, а как ты узнала про экспедицию? Ты тоже предсказательница?

— Нет. И вообще, предсказывают будущее, а не прошлое. Я просто владею информацией. Не спрашивай, откуда и как. Тебе рано это знать. Если узнаешь, только хуже всем станет. Потом сама расскажу, когда можно будет.

Коша сел на хвост.

— Внуча, мне даже страшно стало. Ты как Картин тогда заговорила.

— Шей, а что ты там будешь делать? — спросила Мириван. — Ты сумеешь вскрыть БВИ?

— Что же делать?

— Пойдем вместе. Ты нас прикроешь, а мы будем делать дело.

— Наверно, получится… Дед, мы идем вместе!

Александра, Geser

Мир людей.

25.06.2176. Земля. Вечер

Камилл замер на пороге и поднял руку, задержав остальных. Ребята рвались на помощь другу, и в порыве неуместного энтузиазма могли затоптать следы. Камилл сразу определил, что в квартире никого нет. Но Гром определенно заходил домой и… не выходил.

— А где шкаф? — удивился Модуль, заглянув через плечо.

Полчаса кропотливых исследований позволили восстановить картину происшедшего. Гром вошел в комнату, затем резко повернул к шкафу, который сейчас отсутствовал, и, судя по всему, залез внутрь. Больше его следов не было. Но имелись чужие следы, предположительно, женские. Следов этих было множество. Частично они перекрывались следами Грома, но в двух местах, наоборот, легли поверх следов десантника. То есть, женщины вошли раньше, а ушли позже. Причем, вошли через дверь, но как ушли — неизвестно… И самое интересное, что поверх застарелых круглых отпечатков ножек шкафа в пыли обнаружились другие — свежие прямоугольные отпечатки.

— Может, здесь портал открылся? — Модуль приподнял край ковра и заглянул, более всего опасаясь увидеть знакомый черный прямоугольник.

— Черная дыра? — в тон ему предположил Кот.

— Не, черная дыра это бред! Вот портал! — перебил Модуль.

— С какой стати?! — возмутился Кот, — Какой еще портал? Нужно фантастику меньше читать!

— А черная дыра тебе не фантастика?! — вскипел Модуль. — Думай, что говоришь!!!

Камилл на спор внимания не обратил совершенно. Он просто разглядывал, а точнее сканировал место, где ранее стоял шкаф. Достал карманный комп, воткнул фидер в ближайшее гнездо компьютерной сети, сосредоточился на экране.

— Тихо! — произнес наконец киборг, прерывая затянувшийся спор, — Есть мнение, что шкаф с Громом был перемещен…

— Куда?! — нетерпеливо вопросили десантники.

— Не ясно. Не хватает данных. Я связался с четырьмя нуль-т обсерваториями, отфильтровал из записей фона всплески нуль-пересылок наших транспортных систем. Осталось несколько записей странных всплеков. Два из них — отсюда. Имеющиеся датчики не позволяют полностью дешифрировать события. Расстояние велико, а чувствительность и полоса пропускания датчиков мала. Возможно, всплеск нуль-т явился побочным результатом более сложного процесса.

— Надо тащить сюда приборы и мерить, мерить, мерить и еще раз мерить! — воскликнул Кот.

Он уже начал поворачиваться к двери, однако Камилл покачал головой:

— Ничего нового мы так не узнаем.

А Модуль одновременно с ним задумчиво произнес:

— И где приборы брать? В КомКон обращаться нельзя.

— Почему нельзя? — растерялся Кот.

— Я вот вспомнил… Когда мы ведьмочек в заповеднике том нашли, Гром спросил, что с ними сделают. Так вот, я не знаю, что с ними в КомКоне сделают, если найдут.

И Модуль упал на диван. Чувствовал он себя паршиво — с одной стороны, работа, долг, а с другой… сестренок ему Гром не простил бы.

— Грома надо искать, — решил он, — но незаметно!

— Как ты предлагаешь скрыть это от КомКона? — немедленно заитерисовался Кот.

— А что скрывать?! — зло бросил Модуль. — В драконов они не поверили, думаешь, в похищение поверят? Я прям слышу ядовитый вопрос: «А не практикует ли ваш товарищ телекинез?!»

— В похищение поверят. Похищение — это земное, понятное.

Камилл прислушивался с интересом — насколько для него вообще было возможно чем-то интересоваться. Предложение Модуля его вполне устраивало, поскольку во-первых, он не любил объяснять всяким начальникам, что и зачем делает, и во-вторых, в этом деле у него был свой интерес.

— Слушай! А почему ты решил, что это было не просто пространственное перемещение? — вдруг поинтересовался Кот.

— Элементарно, — равнодушно ответил Камилл, — Судя по тому, что показывают приборы, шкаф был перемещен в открытый космос. Но там его нет… Я попросил гравиобсерватории Луны, Меркурия и Марса просканировать тот сектор. Так вот, ни Гром, ни шкаф в той точке не локализовались.

Мир драконов

Грому все больше нравилось путешествовать между звезд с помощью нуль-т. Нет, новые «Призраки» — хорошие корабли. Но пока взлетит, пока сядет, пока с диспетчером договоришься… А здесь — миг — и ты уже там! Вот и сейчас, набрав по указке Олава номер базы ящеров, Гром нажал на кнопку и почувствовал, как от легкой перемены давления заложило уши. Значит, они уже на другой планете. За дверью, напоминающей ворота, открылся по-драконовски широченный коридор, перегороженный турникетом. Лента с красочной надписью «Добро пожаловать на нашу таможню», наискось наклеенная через несколько плакатов, полностью лишала возможности прочитать содержимое оных. Гром неуверенно оглянулся, выискивая пути к отступлению, но журналист смело направился к киберу-таможеннику.

— Олав Ольсен, с повторным визитом, — представился он, — и Кирилл…

— Громов, — подсказал Гром. Кибер затребовал еще какой-то код, и десантник, недолго думая, указал номер нуль-т, где сейчас находился магазин одежды. Как ни странно, ни кибер, ни Олав, подвоха не заподозрили.

— Вы сделали прививки? — поинтересовался кибер.

— Да, у меня прививка биоблокады, — ответил Гром. Олав зачем-то задрал ногу, посмотрел на пол и кивнул.

— Ну, пошли, — сказал он, когда Гром получил цветастую бумажку с надписью «ВИЗА». — Познакомлю тебя со всеми.

— Фа-арлик! Фарлик?! — к пропускному пункту приближался динозавр в синем комбинезоне.

— Привет, Руна, — храбро вышел ей навстречу Олав. — Давно не виделись.

— Олав? — обрадовалась та. — Ты что здесь делаешь?

— Болана ищу. Хочу интервью взять, о праздниках. Задание из редакции.

— Болана нет.

— А Илина?

— Ее тоже нет, они же Пара. У них какие-то дела с Командором. Ты Фарлика не видел?

— Нет, но если увижу сразу сообщу, — Олав заметил, что Беруна с любопытством рассматривает Грома и поспешил представить товарища, — Руна, это Кирилл. Кирилл, это Беруна, она здесь главный врач.

— Здравствуйте, — Гром воспитано шаркнул ножкой.

— Здрасте… — Беруна завладела локтем журналиста, оттащила в сторонку и громоподобно зашептала: — Олав, ты же знаешь, как Болан не любит наплыва туристов-бездельников?!

— Руна, как ты могла так подумать? Кирилл друг сестренок, так что все в порядке! У Вредин какое-то срочное дело объявилось, и Кирилл согласился мне помочь.

— Смотри у меня! — Беруна погрозила ему пальцем и пошла прочь, выкрикивая Фарлика.

А Гром впервые за время пребывания в этом безумном мире задумался, на каком, собственно, языке он общается с людьми, киборгами, драконами и динозаврами? Но, будучи человеком действия и практиком, десантник оставил размышления другим. Достаточно того, что его понимают. А легкий акцент Беруны даже приятен для слуха.

* * *

Титран маялся от безделья. Дела, конечно, были, но такие скучные… А ведь было время! И, словно это было вчера, вспомнилась охота за Боланом, поиски маяков, археологические экспедиции на спутники, рейды на полюс и бой с предками, устроенный сестренками… Опасно, конечно, но зато как интересно! И жили полной жизнью! А теперь? Рутина! Колонии, светители-активисты… Опять же Болан удрал в неизвестном направлении, и со всеми мелочами к нему бегут… Он же полевой агент, а не администратор какой-нибудь!!!

Динозавр поднялся с дивана и направился в сторону лифта. «Хоть с манекеном побоксирую…» — равнодушно подумал он.

Стук в дверь раздался в тот момент, когда Титран взялся за ручку.

* * *

Дверь, вопреки ожиданиям Олава, открылась мгновенно. На пороге стоял бывший детектив. Динозавр находился явно не в лучшем расположении духа, но выбирать не приходилось. Задание редакции не было выдумкой, и выполнять его надо. Надо же, праздники! Олав, конечно, считал, что о таких пустяках любой школяр напишет, но места главного специалиста по ящерам никому уступать не собирался. Не зря же он оставался единственным журналистом, имевшим свободный доступ на Планету Ящеров!!

— Здра! Лучшему десантнику этой планеты! — воскликнул журналист, косясь при этом на нового приятеля. Все таки не простой механик, а элита космофлота! Это должно заинтересовать друга сестренок. И действительно, Гром заинтересовался. Коллега! Десантник! Вот с кем можно найти общий язык, поболтать по душам, поговорить на равных! Вот у кого должен быть пакет самой достоверной информации! Десантник, это он знал по себе, существо въедливое, интересующееся каждой мелочью, и в то же время рисковое и бесшабашное! Десантник должен знать очень и очень много! Однако, и проблема в этом. Динозавр мог заметить, что Гром не из этого мира… И лицо Грома становилось все более и более задумчивым.

Лицо же ящера на мгновенье скривилось, но тут же приняло каменно-спокойный вид.

— И тебе привет Олав. — ответил Титран, и сразу постарался ускользнуть от надоедливого журналиста и его друга, — Я тут на зарядку собираюсь, составите компанию?

Обычно Олав отнекивался, ибо знал, что на самом деле представляет эта зарядка. Но сегодня деваться некуда. Статья нависает дамокловым мечом. К счастью, он не один.

— Разомнемся? Гарантирую, век не забудешь! — бодро предложил он Грому. Тот осторожно покачал головой. Не хватало только выдать себя, да еще так глупо… Неизвестно, за кого принимал его Олав, лишних вопросов журналист пока не задавал, так зачем наводить его на опасные мысли?

— Я лучше посмотрю… — он оценил кривую ухмылку ящера, и добавил, — издалека.

Конечно, Гром в мимике ящеров не разбирался, но чутье подсказывало, что от Титрана надо держаться подальше. И, в неожиданном порыве вдохновения, добавил:

— Здесь душ, туалет есть? Я, кажется, так и не проснулся. За двое суток три часа спал…

Ящер что-то рыкнул, махнул в сторону:

— Там, в конце коридора, — и обернулся к Олаву. — Если ты не идешь…

Журналист обреченно кивнул.

— Иду. Кирилл, потом поднимайся наверх, мы будем на той стороне реки.

* * *

Гром напустил на себя самый беззаботный вид, и, прошагав в указанном направлении, действительно нашел туалет. Даже несколько туалетов, различавшихся в первую очередь размерами дверей. Одна дверь была нормальная, еще одна побольше, и одна просто огромная. Какой-то шутник намалевал на них фломастером корявые, но вполне узнаваемые фигурки дракона, ящера и человека. Заглянув для интереса за дверь с ящером, Гром решил действительно устроить себе легкий душ. Если уж он настолько отупел, что чуть не согласился потренироваться с местным десантником…

Туалет был нормальный, человеческий. Привычный даже. Гром остановился перед зеркалом, вглядываясь себе в глаза. Показалось, или он действительно уже окосел от обилия разнообразной информации?

Дверь кабинки за спиной скрипнула, и десантник мгновенно обернулся, готовый ко всему… но это оказался всего лишь еще один ящер, причем, молодой. Он был даже меньше самого Грома.

— При-ивет… а ты кто такой?

— Я, — ящер дернулся, — я Фарлан. А вы кто? Я вас раньше не видел.

— Я Кирилл Громов, — представился Гром. — Скажи, а Фарлик, которого Беруна ищет, это, случайно, не ты?

— Я, — ящер смутился и потупился.

— Хорошо спрятался! — от души похвалил мальчишку Гром.

— Только тете Руне не говорите, — молодой ящер выбрался из туалетной кабинки. — А вы здесь по делу?

— За компанию с Олавом, — десантник никак не мог решить, не выдать ли ему действительно этого зеленого недоросля, чем приобрести благосклонность Беруны, или наоборот, попробовать подружиться с сорванцом. Тем более, что уже начинал испытывать к Фарлику нечто вроде родственных чувств. Ведь как хитро спрятался! Наверняка никому и в голову не придет искать ящера в человеческом туалете.

Через пять минут Гром с ящеренком уже были лучшими друзьями. Десантник узнал, что прячется Фарлик не только от сверхзаботливой тетушки, но и от надоедливых сестренок, особенно от Ириды… да и от Иримы тоже! И сидеть с младшими ему не интересно, он уже совсем взрослый, у драконов в десять лет уже свои космические корабли есть! Ну и что, что по местному ему всего семь, по земному будет все десять, скоро… И он весь в папу пошел, все так говорят, а папа у него знаешь кто?! Сам Криминал!!! С ним даже какой-то Секретарь считается, а он у ящеров самый главный…

— Я же не маленький, — горячился ящер, — а они от меня нуль-т закрыли!

Гром отметил, что больше всего зеленого раздражал сам факт, что ему что-то запрещено. Это свойство характера Фарлик унаследовал от папы, да и сестренки в свое время помогли с воспитанием.

— Кирилл, а Кирилл, ты сейчас очень занят? — неожиданно Гром понял, что ящер его уже минуту теребит. Нет, надо больше спать!

— Не очень, а что?

— Давай на Землю смотаемся? Мне одному нельзя, а со взрослыми можно. Тебя нуль-т послушается.

— Да зачем тебе? — засмеялся Гром.

— Подарок маме купить! Вот, смотри! — Фарлик достал из кармана своего комбинезона потрепанный журнал, и ткнул пальцем в картинку. Ничего особенного, вазочка какая-то вычурная… Нет, судя по подписи, светильник. Выставка-продажа, эксклюзивные работы со светом…

— А деньги у тебя есть? — Гром уже сообразил, что в этом мире вещи делились на обычные, бесплатные то есть, и особенные, то есть платные.

— Конечно! — Фарлик с гордостью продемонстрировал пластиковую карточку. — Я Олаву продал несколько детских рассказов и рисунков, и еще не успел потратить. Только маме и тете Руне не говорите про карточку. А то у дяди Олава будут бо-ольшие неприятности…

— Ну… — задумался Гром. Конечно, соглашаться было авантюрой, но ведь все последние сутки, начиная с того момента, как он попал в шкаф, были одной огромной авантюрой. — А ты знаешь, что десантник перед драйвом должен продумать все детали? Например, тебе прививки делали?

— Ага! Для Земли, для Сэконда, для Смальтуса. И вообще, человечьи микробы к нам почти не липнут!

— А коды нуль-т знаешь? Вернуться сможешь? — Гром незаметно включил в кармане диктофон.

— А как же! — Фарлик начал сыпать шестизначными цифрами. — А назад, — еще серия цифр. Последняя Грому показалась знакомой.

— Это через Квантор?

— Точно! Папа всем велел через Квантор между звезд прыгать, тогда за пересылку дылдики платят.

— Молодец! Хорошо подготовился.

Ящер радостно запрыгал, и десантнику пришлось призвать его к тишине и осторожности. До таможни они добрались на удивление быстро, никого не встретив. Фарлик умело таился от камер наблюдения, но это было даже лишним. По его словам, если кто-то подсматривал через камеру, на той загорался красный огонек, и судя по всему, еще никому не пришло в голову искать беглого ящера таким простым способом.

— Кажется, ушли, — облегченно вздохнул Фарлик, когда экран нуль-т загорелся зеленым светом.

И тут в голову Грома пришла недостойная мысль, что если б знать, как вернуться домой, стоило бы прихватить с собой такое вот хвостатое доказательство. Он тут же подавил недостойную мысль, но некоторый осадок в душе остался.

Shumil

— … Все в порядке, это обычный предстартовый мандраж, — объяснял Мартин, то снимая, то вновь надевая очки и нервно подергивая хвостом. Впервые он один шел на такое ответственное дело.

— Никакого геройства от тебя не требуется, — инструктировала Волна. — Просто высаживаешься в нуль-вокзале, идешь в третий бокс. Там историки должны были оставить свой гравимобиль. Внутри — сервер с базой данных по истории обоих миров. Вскрываешь этот летающий сундук, отключаешь сервер от сети и скачиваешь все в очки. Не пытайся разобраться на месте, просто скачай все подряд. Разбираться будем здесь. И сразу возвращайся. Ни в коем случае не ходи в ту часть базы, которая уцелела после обвала. Все понял? Повтори!

— Бурунчик, ну что ты со мной как с маленьким, — Мартин опять снял, зачем-то протер и надел очки. — Я все запомнил. Спишу информацию и сразу вернусь. Честное слово! Ничего личного, ничего постороннего, как кибер!

Волна с сомнением покачала головой. Мартин похлопал себя по кармашкам на поясе, проверяя комплект, и вошел в шлюзовую камеру.

— Выровняй давление, — скомандовала Лобасти.

— Есть давление, — через минуту отозвался Артем.

— Габариты?

— Вписываемся.

Мартин на всякий случай пригнул голову и поджал хвост.

— Пошел!

И камера опустела. Мартин отправился в 55-й год от Пришествия. Историки дружно решили, что это оптимальная дата для первой реперной точки. Два года назад закончилась война церкачей и прогрессоров, в стране воцарилось спокойствие… как на кладбище.

Артем скосил глаза на часы, откатился вместе с креслом от пульта и широко, аппетитно зевнул.

— Не расслабляться, — вполголоса, но строго скомандовала Лобасти. Встревоженный Мрак улетел на Зону разыскивать Платана с Дорианом и назначил ее старшей.

А как же координатор проекта?

Умаявшийся Болан тихо спал в уголке на диванчике, пристроив голову на коленях Илины, и ничего не слышал. Он улыбался во сне. Ему было хорошо. Он был счастлив. Двое суток Болан провел в киберпространстве, и никто не торопил, не отвлекал, не требовал, чтоб уделил внимание детям… Он раскрывал тайну за тайной чужой информационной системы. Как это было прекрасно… И Илина рядом, а они же Пара… Сколько лет он мечтал об этом! Семь? Восемь?

Мир драконов.

Июнь 55 года от Пришествия. Замок Повелителей.

Мартин материализовался в метре от пола в центре транспортного вокзала.

— О-ой!!! Ага! — раздалось в полной темноте. Потом возник узкий луч света. Обежал стены, утонул в чернильной глубине прохода.

— Ага… — повторил Мартин. Луч сделался широким, осветил потолок и стены. Стало видно, что исходит он из очков дракона. Мартин покопался в подсумнике, висящем на поясе, достал белый шар размером с футбольный мяч. Встал на задние лапы, оперевшись для устойчивости на хвост, и прижал шар к потолку. Раздалось вибрирующее гудение, повысилось до визга и закончилось пронзительной нотой «ножом по стеклу». Дракон поморщился и шлепнул ладонью по шару. Тот вспыхнул ярким белым светом. Исчезли мечущиеся по стенам тени, зал из страшного и таинственного сразу превратился в скудно освещенное помещение.

— Пункт один выполнен, — прокомментировал Мартин, еще раз огляделся и вновь принялся копаться в подсумнике. — Приступаю к установке маяков.

Обошел углы зала и в каждом прилепил к стенке две плоские коробочки: одну — в десяти сантиметрах от пола, другую — в полуметре от потолка. Коробочки погудели — и намертво прикрепились к стенам.

— Пункт два выполнен, — сообщил сам себе дракон. — Ищу третий бокс.

Третий бокс располагался на этаж ниже, в первом гараже. Мартин изучил грузовой лифт и крепко задумался. Проще всего встать на платформу и нажать кнопку. А если тысячу лет спустя Джафару не хватит электроэнергии на возведение ветряков? Это же будет катастрофа!

— Мы пойдем другим путем! — провозгласил дракон и отправился на поиски пожарной лестницы. Обидно, но во времена Пришествия драконы не водились. Чтоб спуститься, пришлось срезать перила нескольких лестничных маршей и снять с петель двери. Все это дракон аккуратно сложил в первый бокс. После чего вернулся полюбоваться проделанной работой. А заодно повесил еще два светильника.

Двери третьего блока оказались заперты. Недолго думая, Мартин срезал запор и раздвинул их вручную.

— Два часа сорок минут с момента «ноль», надиктовал он. — Пункт три выполнен. Грависундук археологов найден.

Вытягивая шею, дракон попытался заглянуть за фургон. Но в щели между стенками и фургоном даже человек мог протиснуться лишь боком. Взявшись за буксировочный крюк, Мартин попытался вытянуть гравимобиль из бокса. Не удалось. Машина весила тонн тридцать и стояла прочно, словно приклеенная.

— Мы так не договаривались, — обиделся Мартин и отправился на поиски лебедки. Вернулся верхом на автопогрузчике. Под драконом погрузчик смотрелся словно трехколесный велосипед под студентом — коленки в стороны, на морде азартная улыбка от уха до уха!

Против техники не попрешь — через минуту скрежета металла по камню гравимобиль был извлечен из бокса. За ним тащились оборванные кабели технического контроля и зарядки аккумуляторов.

— Будем считать, что следующий пункт тоже выполнен, — смутившись, утешил себя дракон. — Сервер от сети отключен.

Отсоединил оборванные кабели и распахнул створки задних дверей фургона.

— Совсем неплохо! Если немного прибраться, я сюда помещусь! — С этими словами Мартин начал очищать салон от всего лишнего — сидений, столиков, шкафчиков, туалета, системы регенерации воды и воздуха. Работал методично и сосредоточенно. Планировка салона была собрана из типовых узлов, поэтому большинство предметов отстегивались, отщелкивались и отвинчивались без применения кувалды и лазерного резака.

Через час салон радовал простором. Разумеется, крылья не развернуть, но и ползать на полусогнутых не надо. Сося ободранный палец, Мартин включил сервер.

— Скажи пароль! — заявил тот, загрузив систему.

— Пароль? — растерялся дракон.

— Заходи! — разрешил сервер.

— Шутники, ежкин кот! — облегченно вздохнул крылатый. Достал из кармашка коробочку с двумя шнурками, один воткнул в сервер, второй — в свои очки и запустил копирование.

Через пять минут работать подставкой для очков ему наскучило. Расстегнул ремешок, положил очки на корпус сервера и удобно улегся, подперев голову лапой.

Еще через пять минут не выдержал и заглянул в очки. Шло копирование архива голливудских фильмов. Дракон погрустнел: наспех изготовленная коробочка интерфейса к древней технике работала надежно, но медленно. А Голливуд в двадцатом веке пек фильмы как горячие пирожки.

— Веди себя тихо, не озоруй, — проинструктировал Мартин сервер. И отправился на экскурсию по Замку. Разумеется, только по той части, которой предстояло разрушиться при землетрясении пятьсот лет спустя. Мартин считал себя надежным, серьезным и рассудительным драконом. Лазерный прожектор очков остался в фургоне, пришлось использовать последний светильник. Идти на задних лапах с ярко светящимся шаром в передних было неудобно. Поэтому Мартин бросил светильник на пол и легким ударом послал вперед. Догнал, поддал лапой и вприпрыжку рванул вдогонку:

— Мартин проходит по левому краю, обходит одного защитника (автопогрузчик), отдает партнеру, получает длинный пас (отскок от стенки), обходит второго, удар хвостом! Го-о-ол!!!

И дракон боком, выгнув спину словно котенок, бросился вдогонку за светильником.

— Го-о-ол!!! Решающий гол! Трибуны ревут!!!

— А-а-а!!! — женский крик эхом заметался по коридорам. И резко оборвался. Мартин затормозил, выпустил когти и прижал уши.

— Ква-куи! Трибуны ревут не так…

Шар-светильник, подскакивая, укатился по коридору вдаль, задел за стенку и скрылся за углом. Коридор погрузился в темноту, лишь слегка освещалась дальняя стенка. Свет в конце тоннеля… Мартин напряг зрение.

В инфракрасном диапазоне драконы видят плохо, но все же два силуэта, забившиеся в угол, разглядеть удалось. Тот, который побольше, обхватил голову второго, поменьше. Видимо, зажимал рот. На полу лежал горячий продолговатый предмет. Мартин догадался, что это потушенный факел.

— Что вы здесь делаете? — удивился дракон.

Силуэт побольше прикрыл собой второго и начал размахивать холодной металлической палкой. Мартин решил, что поменьше — это человеческая самочка, а побольше — воин, и в руке у него холодное оружие.

— Прекратите махать оглоблей и скажите, что вы здесь делаете, — строго повторил он.

— Мы ничего не взяли. Дайте нам уйти! — выкрикнул воин.

— А в темноте не заблудитесь? Да перестань ты размахивать железякой. А то отниму и не отдам.

— ………? — робко спросила самочка.

— Не понял?

— Вы нас видите? — перевел воин на Единый.

— И вижу, и слышу. И чувствую. От вас сеном пахнет. Зажгите свой факел, а то свалитесь куда-нибудь, ноги поломаете.

Воин сказал что-то девушке на непонятном языке, нагнулся и пошарил по полу.

— Правее, — подсказал Мартин. Ему очень не хватало очков. В очках все было бы видно как днем. И был переводчик с древних языков на Единый.

Застучало железо по камню, высекая искры. Вспыхнул маленький огонек, зачадил факел. Склонив голову на бок, Мартин изучал пару. Юноша оказался не воином, а просто лохматым мускулистым деревенским парнем. А девушка — явно крестьянка. Босая ходит. Подняв факел над головой, парень рассмотрел Мартина и сказал девушке что-то утешающее. Мартин сел на хвост и почесал в затылке.

— Что вы с нами сделаете? — спросил парень.

— Вот я и думаю, что с вами делать. Не надо было вам в Замок приходить. Теперь вы можете порвать кольцо причинности. Наверно, лучше всего дать вам амнезина, чтоб забыли все, что здесь видели. Но с собой у меня нет…

— Вы нас убьете?

— Парень, ты совсем сдурел! — Мартин выразительно постучал пальцем по виску. — Я здесь не для этого.

Девушка о чем-то спросила парня, тот ответил, она настойчиво повторила.

— Жанна спрашивает, тот ли вы дракон, которого мой отец видел пятнадцать лет назад? — перевел парень.

— Пятнадцать лет назад? — у Мартина засосало под ложечкой. — А кто твой отец?

Через десять минут расспросов юноша и девушка успокоились, а Мартин в общих чертах представил картину происшедшего. Грозными воительницами, купившими мечи у кузнеца, могли быть только Вредины. А раз так, зеленый дракон — скорее всего, Шаллах. Но произошло это событие по времени Мартина, или ему только предстояло произойти?

— Нет, — твердо ответил Мартин. — твой отец видел не меня. Скорее всего, Шаллах. Сейчас ее здесь нет, но увижу — спрошу. А девушек я знаю. Мы их Врединами прозвали. Если встретите, держитесь от них подальше. Они вас плохому научат.

— Разве они не ушли навсегда?

— Сегодня ушли, завтра вернутся, — пожал плечами Мартин. — А вы так и не сказали, зачем сюда явились.

— За оружием Повелителей, — хмуро сознался парень, показав левую руку, на пальцах которой не осталось ногтей. — У меня должок к церкачам. И у Жанны должок. Они ее родителей убили.

— Вот что, ребята, оружия я вам дать не могу! Нельзя! — решительно возразил Мартин. — Хватит крови!

Девушка опять зашептала парню на ухо.

— Жанна спрашивает, вы Замок охраняете?

Мартин хотел отказаться, но тут в голову пришла гениальная идея.

— Как вы догадались? — удивился он. — Да, я охраняю замок.

— А почему раньше вас никто не видел?

— Дык, — Мартин потоптался и принял сконфуженный вид, — солдат спит — служба идет. Слух у меня хороший, сон чуткий. Если что — проснусь.

Парень перевел девушке. Та хихикнула.

— А когда не спите, что делаете?

— Ем, кверху брюхом валяюсь, обед переварваю, разминаюсь, в футбол играю, опять ем и опять спать ложусь. Я же годами сплю.

— Как — годами?

— Годами — значит, годами. Медведи зиму спят, а мы, драконы, можем сколько угодно.

— Совсем-совсем сколько угодно?

Мартина несло. Байка рождалась легко и свободно.

— Ну, если честно, больше ста двадцати лет никто не спал. Сто лет проспать — это запросто, а дальше — никак. Кушать очень хочется. Вы представить себе не можете, как после ста лет есть хочется! Просыпаешься тощий — кожа да кости! От голода себя не помнишь. Не поверите — корову за один раз съедаешь. С рогами и копытами. Или стадо овец. Потом крестьяне обижаются…

— А если рядом нет коровы?

Мартин помрачнел.

— Лучше в этот момент держаться подальше от дракона. Как можно дальше… Одной коровы все равно мало. Пока жирок накопишь… Но ведь корова в десять лет — это не много, правда? А в этот раз я двух лосей в лесу поймал, и никто из селян не жаловался!

— Значит, если ты проспал, например, десять лет, а потом тебя разбудит кто-то… вроде нас… И костей не останется..?

— Ну… Здесь никого из посторонних не должно быть!

— … Вот почему Повелители поручили тебе охранять Замок, — хмуро заключил парень. Потом перевел девушке.

— Даю вам честное благородное слово, что в моей практике ничего такого не было, — обиженно заявил Мартин.

— Но могло быть!

— Мало ли, что может быть! Не надо по чужим домам без разрешения лазать, тогда ничего такого с вами не случится, — заявил Мартин. — Расскажите всем в своей деревне, чтоб сюда не ходили, тогда и неприятностей не будет. Или вы не слышали — «Не будите спящего дракона!» Думаете, в народе зря так говорят?

Мир драконов

— … А что было потом? — спросил Болан.

— Потом мы поднялись наверх, и они показали мне тропу, по которой пробрались по горам в замок. Я спустил их вниз, а тропу обработал горнопроходческим лазером. Теперь там тропы нет… Они немного обижались на меня, что не позволил взять оружие, но расстались друзьями… Девушка так трогательно прижималась к плечу юноши… Потом я вернулся в Замок, забрал очки и дал сигнал возвращения. И вот я здесь.

— Мне кажется, Мартин действовал правильно, — резюмировал Болан. — А что скажут историки?

Александра

— Мы таки вписались… — Бенедикт задумчиво прокручивал на экране автобиографию Великого Дракона. — Это надо ж было — собственную историю забыть!

— А что такое? — удивленная Шаллах заглянула мужу через плечо. — «… Дракон Повелителя. Ты сто лет спишь, а потом сто лет не смыкаешь глаз.» — прочитала она.

— Подходит… — Монтан сел на пол и задумался. — Значит, будем прыгать через сто лет и показываться каким-нибудь путешественникам… А, еще кузнец был!

— Какой кузнец?

— Отец Жака. Он Вредин видел, они оружие покупали зачем-то, и с ними, вроде, Шаллах была.

— Еще одна петля, — вздохнул Болан и посмотрел на Шаллах, — когда сестренки освободятся пойдете в прошлое… Ты чего хвост поджала? Если боишься, так и скажи. Волна сходит.

— Я-а… — Шаллах покаянно опустила голову. — Не надо… в прошлое… Было уже…

TransMatrix

Подготовка к отправке экспедиции шла полным ходом. Сестренки спешно изготавливали и настраивали какую-то аппаратуру, Шейла тоже была занята делом, единственным «халтурщиком» оказался Командор. Он бы с удовольствием чем-нибудь помог, но новоявленные коммандос решили, что разберутся и сами без «вумных советов», а заниматься своими делами Коша тоже не мог — его «в целях необходимой самообороны» оттерли в уголок, где не мешался под ногами и не загораживал шкафы и приборы. Мол, попробуйте спокойно работать в комнате, когда в ее центре сидит дракон, да еще нервно хвостом крутит!

Поняв, что лучше не дергаться, Коша задумался над тем, откуда все же взялись маяки.

«В конце концов, если они там стоят, то я их там поставил, но так как я их там не ставил, то просто обязан когда-то этим заняться!»

Делать было нечего, поэтому Коша решил потренировать системное мышление:

Итак, пойдем логическим путем.

1) Они там стоят.

2) ДО этого момента я их не ставил.

3) Следовательно, я, или кто-то другой их там должен поставить.

Вопрос: когда именно я их поставил? Гммм… Или не я? Но кому это нужно, кроме меня? Или не так? Кто еще их мог поставить? Ага, это проще… Наверное… Фу ты! В системном мышлении нет слова «наверное». Надо четко думать! Во времени работали Лобасти, Мрак и Сэнсэй. Точнее, еще куча народу работала, но своя аппаратура подобного типа есть только у них.

Сэнсэя в прошлое калачом не заманишь. Остались я, или Лобасти, или Мрак. Или их дети. Угу, или-или…

Шейла с подозрением покосилась на деда, подкрутила настройки шлема и поморщилась — Великий Предок задумался над вещами, которые ему знать рано. Надо как-то отвлечь его…

— Де-ед, а ты гравилокатор-то установил? — она слегка попинала дракона ногой, чтоб обратить на себя внимание.

— А? — очнулся Коша. — Нет, это минутное дело. Может сами установите?

— С ума сошел? Этот гроб на колесиках без ломика, мата и чьей-то матери только ты сдвинуть можешь! И все потому, что лень было схему оптимизировать, а теперь ругаться на самого себя не хочешь. И после этого трем слабым девушкам предлагаешь его перетаскивать? — Шейла незаметно подмигнула теткам и замахала ладошкой, чтоб не высовывались. (Мириван, готовая выдать тираду в стиле «да мы его одной левой» закрыла рот и согласно закивала.)

Коша приподнял гравилокатор за уголок, удивленно посмотрел на девушку, но послушно поволок аппарат к выходу.

— Фууух… — вздохнула Шейла, когда за Командором закрылась дверь. — Может, работа и сделала из обезьяны человека, но научно доказано, что тяжелый физический труд выбивает из головы ненужные мысли! — После чего пояснила удивленным сестренкам: — Он чуть на вас не вышел в своих рассуждениях. А так, пока дотащит свой агрегат — авось позабудет про все подозрения!

Интерестно, что все-таки принесло сюда Шейлу? — размышлял Командор, приглядывая за тем, как толпа киберов дружно тащит «гравиглюкатор» по коридору. — Если Шейла приехала сюда, значит, что-то узнала. Узнать могла прочитав у кого-то в голове. Кто из ее знакомых знает, что я опять с машиной времени работаю? Да вроде, никто, кроме Лобасти и Мрака… Гмм… Тогда зачем столько тайн? Надо с Мраком поговорить… Насчет секретности, осторожности, временных петель и правил конспирации.

И, не доходя до двери пяти шагов, Коша развернулся и вызвал в очках меню коммуникатора.

Shumil

Мрак отозвался сразу. Так как вместо живой видеокартинки высветилась фотография дракона, Коша понял, что вызов переадресован на очки Мрака.

— Добрый день, — смутился Коша. Он еще не успел продумать линию разговора. — Тут ко мне Шейла приехала… Она что-то знает, но молчит… О Лобастиных маяках знает, которые в прошлом, в моем родном континууме стоят…

Мрак поддакивал, но не перебивал.

— Шейла хочет вместе с сестренками в прошлое идти… Но речь не об этом. Маяки, которые в прошлом стоят… Я их еще не ставил, а они стоят… Получается незамкнутое кольцо причинности, а это нехорошо… Шейла тоже что-то скрывает, и в результате получаются уже две неопределенности. А когда присутствуют сразу две неопределенности… Науку так делать нельзя. Результат тоже получается слишком неопределенным, на грани случайности.

— Подожди минуту, — произнес Мрак. Его фотография в очках Коши потускнела. Заиграла простенькая мелодия, сообщая что дракон не отключился но взял паузу. Коша сел на хвост, тоскливо размышляя, что разговор пошел не в ту сторону. Что надо было включить шифратор на канале. Что лучше всего было бы встретиться лично… Плохо говорить о важных вещах, не видя глаз собеседника.

Через три минуты Мрак подключился вновь.

— Лобасти о маяках знает. Их надо доставить на Землю Повелителей, так? — скороговоркой спросил он.

— Так, — подтвердил Коша.

— Это уменьшит неопределенность?

— Да.

— Задание понял, — произнес Мрак и отключился.

— Постой… — воскликнул Коша, но было поздно. Повторно набрал номер Мрака.

— Ни о чем не беспокойся, — торопливо отозвался Мрак. — Работай спокойно, маяки будут. А сейчас, извини, мне некогда! — и снова отключился.

— Вот те раз, — растерянно произнес Коша. — Ни слова о деле сказать не успел…

Александра

— Как ты думаешь, ей понравится? — Фарлик вертел в лапах нечто, по мнению Грома, невероятно уродливое.

— Это твоя мама, тебе и решать, — дипломатично ответил десантник, внутренне содрогаясь. Вокруг было довольно много странных вещей, некоторые вполне симпатичные, но ящер почему-то уцепился за кусок стекла, цветом и формой похожий на шмат сырого мяса.

— Мне тоже не нравится, — шепотом сознался Фарлик. — Но это самая модная модель.

— Ты на моду внимания не обращай, — дал ему Гром универсальный совет. — Мода приходит и уходит. Нужно держатся вечных ценностей!

Ящер положил светильник на место, и оглядел зал, загроможденный стеклянными стеллажами и синими бархатными шторами. Множество ламп, настольных, настенных, напольных, люстр, торшеров, бра, и чего-то еще, нового, висящего в метре над полом и мерцающего разноцветными огоньками. Время по местному было раннее, выставка только открылась, и посетителей, кроме них, было всего семь человек. К некоторому удивлению Грома, на молодого ящера почти не оглядывались. А вот если б у него дома по улице такой прошелся, сколько шуму было бы?

— А тебе что понравилось?

Гром, не задумываясь, ткнул пальцем в невзрачный серебристый язык пламени, лежащий на черной деревянной подставке.

— Он даже не светится… — скривился Фарлик.

— А ты возьми его в руки.

Ящеренок, поколебавшись, взял холодный камень. Тот на удивление удобно лег в ладонь.

— И что?

— Потри, — Гром уткнулся носом в программку. — Так-так, особый материал, используется в… При повышении температуры начинает излучать световые волны, длинна волны обусловлена… Вот мудрецы, не могли просто написать, что цвет свечения зависит от температуры?

— Ой! — Фарлик присмотрелся к камню, в котором медленно разгоралась голубая искорка. — Светится!..

* * *

Драконы уже прекратили ругать Шаллах, и теперь дружно просматривали запись с ее очков того неудачного путешествия. На этот раз документальное кино выдалось на редкость скучным: Большей частью очки находились в сумке незадачливого рыцаря. Но Болан велел прослушать всю запись, вдруг что интересное попадется?

Ящер осмотрелся, чувствуя себя большим начальником. Все делом заняты, один координатор скучает. Бенедикт историю повторяет, Шаллах плачет, сердобольная Майя Мартина кормит, испуганная Илина по видеосвязи с кем-то из ящеров разговаривает… Испуганная?!

Болан осторожно подкрался поближе.

— Илина, ты только не волнуйся! И Хоро не говори пока. — Ящер по голосу узнал Элиту, и голос у «тетушки» был виноватый.

— Что случилось? — Болан не смог оставаться в стороне, вынырнул в поле зрения камеры.

— Ой! — Лита смутилась и зачастила, — ты только не волнуйся, найдем мы его, ну куда он на Земле денется?..

— Кого? — хмуро уточнил Болан.

— Фарлика…

— ЧТО?!

— Ты только не волнуйся, он куда-то к драконам улетел, мы уже сообщили на Квантор.

— Его же нуль-т не послушается!!! — взревел ящер.

— Олав гостя привел, Беруну с ним знакомил, Кирилл Громов, друг сестренок… — Лита всхлипывала, — и он вместе с Фарликом…

— Так… — Болан подумал, что давно пора закрыть этому пронырливому репортеру визу. — А что говорит Олав?

— Он с Титраном на полосе препятствий, я уже кибера послала их искать!

— Так! Ты все правильно сделала. Когда Олав появится, вызовешь меня. Болан торопливо прошел к своему компьютеру, и, недолго думая, вызвал сестренок. На вызов ответил автответчик. Болан хлопнул себя по лбу и огорченно выругался. Совсем забыл, Командор же готовился послать Вредин в прошлое. Ладно, какой такой друг у них объявился, можно выяснить позже. В конце концов, на Земле ящеров раз, два — и обчелся, может всеготрое, считая его и Илину. Болан попытался связаться с компьютером Командора, но тот вел задачу с максимальным приоритетом и вежливо попросил не мешать. Видимо, Великий Дракон сейчас работал. Пришлось обходиться местными средствами. Болан запустил поиск ящеров. Если Фарлика видел хоть один кибер, компьютер его найдет.

* * *

С выставки они вышли груженые как верблюды. Фарлик потратил почти все свои карманные деньги, накупив за раз подарков на всю семью. Гром нес сумку, набитую коробками с разнообразными лампами, светильниками и резиновыми мячиками, вспыхивающими при сжатии и ударе. (Как пояснил ему Фарлик, для малышей, чтобы в сумке не так скучно было). Сам ящеренок бережно прижимал к груди большую квадратную коробку с подарком для мамы — диким гибридом вазы и ночника, похожим на розовую морскую раковину.

— Домой? — спросил Гром, заходя в кабину нуль-т.

Фарлик задумался.

— Меня, наверно, уже хватились. Будут ждать, сюрприза не получится, — он вздохнул. — О, знаю! Я попрошу Командора-хоро их пока у себя спрятать!

Гром охотно согласился. Приключение продолжалось! Да и не хотелось ему так быстро расставаться с общительным ящером. С точки зрения десантника, малыш оказался просто бесценным источником информации. Сын правителя! Ведь, если Гром правильно понял Олава, отец этого длиннохвостого сорванца обладал полной властью в колонии ящеров, пользовался безграничным уважением драконов, да и в родном мире тоже не последней фигурой был. Так уж повелось, что боланоиды в своей работе от детей не скрывались. Ни сам Болан, ни его жены, ни другие импланты, переселившиеся на их колонию, словом никто даже не задумывался, как много может узнать ребенок, просто слушая взрослые разговоры. Фарлик мало задумывался, что большая часть новостей, которыми он щедро делился с внимательным слушателем, была секретна.

— Наверное, он сейчас дома, — вслух размышлял Фарлик. — Если там нет, надо поискать в лаборатории… Вообще, это только кажется, что Великого Дракона сложно найти.

— Это он папа Мириван и Мириту? — растерянно уточнил Гром.

— Да, а ты не знал? — удивился ящер.

— Я не знал, что Великого Дракона зовут Командор.

— О, у него много имен! Хм, но все-таки, где его искать? Наверное, надо сначала дома проверить, — Фарлик продиктовал набор цифр так быстро, что Гром даже набрать не успел. Фарлик повторил и пояснил, что это не дом Командора, а старая-престарая база рядом с ним.

Им повезло. Выходя из средней кабины нуль-т, первое, что они увидели, был хвост дракона, исчезающий за дверью грузовой камеры.

— Деда! — в последний миг крикнул Фарлик.

— Ум? — из камеры высунулась озабоченная рогатая голова, — Фарлан? Вот так сюрприз! В гости пришли?

— Не, я по делу! — ответил ящер и добавил гордо. — Сам!

— И родители тебя отпустили? — удивился Командор, вылезая из кабины. Тут он заметил Грома.

— Ну, почти сам… Познакомься, это Кирилл. Мы подарки ездили покупать, — он с гордостью продемонстрировал коробку. — Можно, они пока у тебя полежат?

— Конечно, можно, — Коша покосился на кабину нуль-т. Он буквально на секундочку собирался заскочил на Квантор, забрать пару приборов, — Знаешь, у меня там эксперимент… А можешь прямо здесь, на базе оставить. В жилом секторе в любую комнату положи, на двери смени индикатор на «Занято», а на табличке набери свое имя, никто не возьмет.

— Кирилл, подождешь меня здесь? — Фарлик забрал сумку и побежал прятать подарки. Командор с интересом посмотрел на десантника.

— Не думал, что Болан открыл планету для посещений, — заметил он.

Гром отмахнулся.

— Меня Олав приволок. Он сестренок-Вредин разыскивает. А с Фарликом мы уже там познакомились. Паренек искал способ на Землю сбежать, и я решил присмотреть за ним. Ведь, если задумал, все равно убежит. Так лучше под приглядом. Логично? — Гром усмехнулся, вспомнив свое бурное детство.

— Логично. Хорошо, что вы за ним присмотрели, — дракон опять покосился на дверь нуль-т и протянул переднюю лапу. — Будем знакомы. Командор, можно просто Коша.

— Кирилл Громов, — Гром пожал лапу, насколько смог.

— Удивительно! У меня был знакомый, десантник, ваш тезка! Правда, это было еще во время Пришествия… Друзья его Громом звали, — Коша, попятился, забираясь в камеру. — Ну, бывайте, Кирилл. А Олаву передайте, чтоб не беспокоился. Сестренки его простили. Я ненароком чужой разговор подслушал, они говорили, что Олав сутки помучается — и все пройдет. Проследите, чтобы Фарлик не задерживался, его небось уже ищут!

Двери нуль-т закрылись. Чувство озабоченности и острого любопытства исчезло так же внезапно, как появилось. Гром разложил по полочкам свежую информацию. Дракон говорил о Пришествии. И Олав говорил о Пришествии. Олав называл 1572-й год от Пришествия. Это выходит…

Гром помотал головой.

— Кирилл? — Фарлик подергал его за рукав, — что-то случилось?

Десантник перебрал с десяток возможных ответов и выбрал самый нейтральный.

— Понимаешь, малыш, Великие Драконы просто так на дороге не валяются…

Фарлик хихикнул.

— Коша может, он такой! А хочешь посмотреть старую базу Повелителей? Здесь недалеко.

— Кто я такой, чтобы отказываться от подобной чести, — несколько отстраненно улыбнулся Кирилл, — Слушай, а у Великого Дракона сколько имен? Не хочу опять впросак попасть.

Ящер задумался на мгновенье, а потом начал перечислять, загибая пальцы:

— Командор, Великий Дракон, Знатный Предок, Большой папа (это его так Вредины зовут), Коша, Джафар, Мастер (так его леди Анна зовет), Кирик, Афа (это его леди Кора так называет). Кажется все…

* * *

Болан «грыз ногти». Эту вредную привычку он подцепил от сестренок. Причем, внешне ящер казался совершенно спокойным, даже расслабленным. И конечно же, ничего он в действительности не грыз. На самом деле это его грызло и мучило ожидание.

— Что-то случилось? — Артем попытался одним глазом смотреть на координатора, вторым наблюдать за сестрой. Шаллах тихо всхлипывала в уголке, Элана ее утешала.

— Да нет, просто дома небольшой переполох. Дети…

— Помощь нужна? — с ходу уточнил дракон.

— Нет, уже сами справились, — Болан не хотел, чтоб о проколе в системе безопасности его базы стало известно драконам. Наверняка докатится до Вредин, будут насмешничать, а драконы начнут помогать. Кто в доме хозяин, в конце концов?!

— Болан! — позвала его Илина, — Олава нашли. Даю связь.

— Олав?! Кого ты мне домой притащил?!!!

Журналист смутился.

— Я с ним у сестренок познакомился.

— И что, всех знакомых сестренок нужно к нам тащить?!

Олав дипломатично не стал уточнять, что с Кириллом он познакомился сам, в отсутствие Вредин.

— Понимаешь, Болан, — он решил быть честным. — Я с сестренками поссорился, они мне Нуль-т перекрыли… а к тебе нужно было ну просто срочно!

— Слабенькое оправдание. Погоди минуту, — компьютер сигнализировал, что ящер найден.

— Ну, где он?! — поторопила Илина опешившего мужа.

Болан пару раз перепроверил полученные данные.

— В Замке Повелителей…

— Я туда… И немедленно! — Илина сорвалась с места.

— Стой! Пока ты будешь бегать, он три раза уйдет! Я ему сейчас через кибера прикажу прямо сюда двигать…

* * *

Гром выглядывал в окно уже ничему не удивляясь. Долина, лес, горные вершины под снежными шапками. Знакомый пейзаж, ничего не скажешь. Он его насмотрелся, когда на Земле-2 работал.

— И куда дальше? — спросил он кибера.

— Ожидайте.

Фарлик тяжело вздохнул, взял Грома за руку.

— Я скажу, что ты не виноват, — успокоил он десантника.

— Спасибо, но не стоит. Оба мы с тобой хороши, и отвечать будем на пару.

Визит на базу Повелителей пришлось прервать в самом начале. Фарлик только успел показать знаменитый балкон — в стенке до сих пор торчали крюки, совсем как в книжке, — как к ним подкатил кибер и строгим голосом (Фарлик испуганно пискнул «Папа!») отчитал Фарлана за побег, Грома за пособничество в побеге, и велел обоим немедленно явиться для личной беседы. И теперь оба вынуждены сидеть на нуль-вокзале и ждать непонятно чего.

— Что-то никто не идет, — Гром уже начинал волноваться, — Эй, железяка! Где Болан? Дорогу покажи!!!

— Следуйте за мной, — кибер послушно направился к воротам нуль-камеры.

— Но папа сказал… — засомневался Фарлик.

— Ничего страшного, мы просто сами к нему придем. Это такой тонкий психологический эффект, когда не тебя, а ты их нашел, — объяснил Гром. — Как будто это их потеряли. Понимаешь?

Ящер быстро закивал головой. Его самого тоже немножко обидело, что сначала папа приказал явится срочно, а потом ждать заставил!

Хотя Болан был совсем не виноват. Он собирался лично встретить сына и отправить домой, но произошла неожиданная заминка. Илина, узнав что Фарлик нашелся, от облегчения разрыдалась, он ее утешал, драконы суетились вокруг, не зная в чем дело. Никто даже не заметил, как в зал въехал проводник-кибер, а следом за ним вбежал модой ящер.

— Мама не плачь, ничего со мной не случилось! — Фарлик сразу бросился к матери. — Я же не маленький, и дядя Кирилл за мной присматривал!

И ткнул пальцем в мужчину, остановившегося у входа. Болан скрипнул зубами, но был вынужден признать, что если б тот замышлял что-то плохое, Фарлика бы они так просто не нашли.

— Как вы могли! — он повернулся к десантнику. — Вы же взрослый человек, а пошли на поводу у ребенка!!!

Гром пожал плечами и развел руками, всем видом показывая, что ошибку свою осознает, но ни в чем не раскаивается.

— Ну… Спасибо что присмотрели за нашим сыном.

— Фарлик мог бы обойтись и без моей помощи, — честно ответил Гром. — Он вполне самостоятельный ящер. Вы можете им гордится.

Улыбаясь ящеру, десантник краем глаза пытался рассмотреть технику и драконов, занимавшихся наверняка чем-то очень интересным. Половина сгрудилась возле темного экрана, остальные что-то бурно обсуждают в углу. Один безрогий, самка значит, повернулась и замерла с отвисшей челюстью. Грому потребовалось не больше секунды, чтоб узнать Шаллах, и он постарался, чтобы это узнавание не отразилось на его лице. Сестренки скрывали его присутствие в этом мире, Шаллах им помогала, и наверняка у них на то были веские основания.

— Ну, мне наверное пора, — он не смог с ходу придумать причину для бегства. Болан благожелательно закивал.

— Вы извините, что я так на вас накинулся, Кирилл, просто переволновался.

— Да я понимаю. Это вы извините, я должен был как-то объяснить Фарлику, что нехорошо исчезать, не оставив записки, — Гром попятился к выходу.

Дверь открылась, и на него чуть не наступил Мрак, ворвавшийся точно ураган.

— Крылатые! Я решил половину ваших проблем! С другой стороны, надо ускорить процесс, Командор уже начинает… Дочь, что с тобой?

Все тут же посмотрели на Шаллах. А Болан, только глянув на перепуганную драконочку, почему-то мгновенно повернулся к Грому. Десантник понял, что дело плохо, но мужественно решил делать хорошую мину при плохой игре.

— Друг сестренок? — прошипел ящер и взревел раненым зверем — ГДЕ ОНИ?!

— Э-э-э… кто? — осторожно поинтересовался Мрак, как бы ненароком перекрывая Грому выход.

— ВРЕДИНЫ!!!

* * *

— Так почему я не могу вернуться домой? — железным голосом повторил Гром вопрос.

— Ну ты пойми, в 99-м нас не ждали, о нас не знали… Значит, ты не вернулся, о нашем мире не рассказал, а значит, мы не можем тебя вернуть, чтобы не порвать кольцо!!! — Бенедикт постарался изложить факты попроще.

Shumil

— Время — это такая непрочная субстанция… Нужно быть очень осторожным, чтоб его не поломать.

— Так сходите в будущее и проверьте, вернулся я, или нет!

Головы драконов синхронно повернулись в сторону Лобасти.

— Вы на мне взглядом дырку протрете! — возмутилась драконочка. — Подумайте лучше, кто в прошлое пойдет.

— Как — в прошлое? Я говорю о будущем! — не понял Гром.

— Для тебя — будущее, для нас — прошлое, — отмахнулся Болан.

— Так вы из будущего?

— Мы из настоящего, это ты из прошлого, — объяснил Фарлик. — А мы, ящеры, — из параллельного мира. То есть, папа с мамой из параллельного, а я уже из этого! Правильно, па?

Болан кивнул, а Илина с гордостю погладила сына по голове. Гром почувствовал себя нехорошо. Картина мира дала трещину, уже не первую за сегодняшний день. Семья динозавров, разбросанная по параллельным мирам…

— Относительно этого мира ты, Гром, тоже из параллельного, — внес ясность Артем.

Гром обхватил голову руками.

— Я читал, что драконы умные. Объясните мне ради аллаха, какого черта вы лезете в прошлое, похищаете людей, ломаете историю. Вам что — больше делать нечего? Своего мира мало? Что вы ищете в нашем?

— Стоп! — поднял лапу Мрак. — Отвечаю на последний вопрос. В вашем мире мы ищем корни своего. Потому что именно ваше вмешательство сделало наш мир таким, каков он есть. И лично вы, Гром, принимали в этом участие.

— Так я на Земле-2?

— Да, ты на Земле-2.

— Пришествие — это наша экспедиция?

— Да, Пришествие — это вы. И было это полторы тысячи лет назад. Мы звали вас Повелителями. Последний из вас остался и стал драконом. Великим Драконом. Вы, Гром, его знали. Ваше имя много раз упоминается в мемуарах.

— Его звали Джафар? Я видел его сегодня. Он меня почти узнал.

— О-о-о, дьявол!!! — взвыл Мрак. — Тебя же просили не высовываться. Скажи, как за такое короткое время ты наделал столько глупостей?

— Я рано вставал и поздно ложился.

— Ладно, проехали, — Мрак сел на хвост и поднял передние лапы. — Что делать будем? Ждать Вредин, или пошлем в прошлое кого-то другого?

— Незачем увеличивать количество посвященных. В прошлое могут пойти Мириам и… Мириам! — предложил Болан. — У них уже есть опыт.

* * *

— Что это за вермишель на экране? — поинтересовалась Мириту.

— Правильный вопрос… Очень правильный вопрос ты задала, — согласился Коша. — Я никогда не испытывал щелевой гравилокатор в комбинации с машиной времени. Нужна доводка. Придется отложить старт…

— Надолго?

— Часа на четыре, не меньше.

— Тогда у нас вагон времени! Мири, мы летим на Квантор!

И сестренки устремились к выходу.

— Не опоздайте! — крикнул им вслед Коша и смущенно покосился на Шейлу. — Вот торопыги.

— Дед, у них на самом деле важное дело, — сообщила девушка. — Романтическое свидание.

И глупо хихикнула.

TransMatrix

В коридоре Квантора у каюты сестренок царило легкое оживление. Сразу несколько драконов рассматривали их дверь. Периодически кто-то со смехом отходил, но тотчас его место занимал другой дракон.

Протолкавшись в первый ряд, девушки смогли лицезреть листок бумаги, наклеенный на двери, и для надежности покрытый сантиметровым слоем кристаллита:

— Интересно, кто это сделал? — задумалась Мириту, отгоняя драконов.

— Не знаю кто, но одними ушами он не отделается! — пообещала Мириван, отдавая киберам команду на замену двери. — У меня нехорошие предчувствия…

Shumil

Разумеется, ни Шаллах, ни Грома за дверью не было.

— Может, они вместе куда ушли? — высказала робкую надежду Мириту.

— Сейчас узнаем… Шаллах, Шаллах! Отзовись, ежкин кот! Алло, Шаллах? Гром с тобой?

— Мириван? — шепотом откликнулась по связи драконочка. — Я тебя не узнала. За Мириту приняла.

— Ты не виляй хвостом, Гром с тобой?

— Да, здесь рядом. Девочки, здесь такое случилось, такое случилось! Мартин в прошлое ходил, с людьми встретился, новую легенду про драконов породил. Но это не страшно, Бен в мемуарах Командора ее нашел. А люди Монтану рассказали, что вы у кузнеца мечи купили, все вас искали, чтоб в прошлое отправить мечи покупать. Я созналась, что это уже было. Болан так сердился! Так ругался! У него Фарлик из дома убежал. А Гром… Теперь надо его в прошлое отправить, или в нашем мире оставить. Вы когда в Малой Пеше были, не поинтересовались, Гром там был, или тут? Ну, когда мы людей напугали…

— Подожди, Шаллах, не бухти. Папа нас всего на четыре часа отпустил, а тут еще дверь менять… Не отпускай от себя Грома ни на минуту. Мы вернемся, все уладим. А сейчас извини, нам некогда. — И отрубила связь.

— Болан нам головы снимет, — прокомментировала Мириту, которая подключилась третьей к разговору и все слышала.

— Лучше никому не попадаться на глаза, пока не вернемся из прошлого героями, — согласилась Мириван.

* * *

— Луна, Луна! Цветы, цветы! Как часто людям не хватает красоты… — напевал Коша, крайне довольный собой. Теоретически проблему гравилокации во времени решить не удалось, поэтому Коша решил ее практически. Организовал опорную базу в прошлом. На Луне, под кратером Птолемея. Ну, не совсем базу… Просто помещение — отрезок тоннеля, облицованный самосветящимся янтарином. И в этом помещении разместил аппаратуру и систему регенерации воздуха. Никаких излишеств, ничего лишнего. Пересадочная станция — и все. И в любой момент ее можно эвакуировать…

Со всеми работами киберы справились за неделю по местному времени, но в мире Коши прошло всего три часа.

Стены, облицованные янтарином, смотрелись загадочно и очень красиво. Коша подумал, что Странники, должно быть, обладали чувством прекрасного, сходным с человеческим, если так любили янтарин.

— Ну вот и все. Можно звать сестренок, — сообщил он Шейле.

Девушка улыбнулась и застыла с отрешенным лицом.

— Сейчас будут.

И действительно, сестренки появились очень быстро. Сосредоточенные и целеустремленные. Влезли в папины очки и быстро прокрутили запись последних часов.

— Транзитная база на Луне…

— Папа мудр!..

Коша смутился.

— Хватит комплиментов, обсудим, где вас высадить. Я предлагаю финишировать в нуль-камере. Как будто вы по нуль-т прибыли.

— Как будто, нет, — буркнула Шейла.

— Нет-нет! Только не туда! — взвизгнула Мириту.

— Почему? — удивился Коша.

— А вдруг в эту камеру пересылка пойдет?! — поддержала сестру Мириван.

Шейла прислушалась к чему-то неслышному, покосилась на Вредин и неопределенно хмыкнула.

— Куда же вас высадить?

— Па, мы сами место подберем. И куда, и в когда.

— Малышки, вы не понимаете, это не прогулка. Это экспедиция с целью сбора научной информации. Удаление от расчетной точки резко понижает точность…

— Две-три недели погоды не сделают. Па, ты влипаешь в неприятности в каждой экспедиции. Если мы пойдем по твоим координатам, тоже влипнем. И не спорь, нам интуиция подсказывает!

Коша навострил уши. У драконов это очень эффектно получается. Сестренки смутились и замолчали.

— Насчет интуиции — вы это серьезно, или фигура речи?

— Дед, ты лучше с ними не спорь. Все равно по-своему сделают, — неожиданно вступила в разговор Шейла. — От нуль-т нам надо держаться подальше. Думаешь, только у нас действует система опознания личности при нуль-пересылках?

Мир людей.

15.07.2176. Земля. Полдень

Шейла с интересом огляделась. Трава как трава, кусты как кусты. И не поверишь, что это другая планета, да еще полторы тысячи лет в прошлом. Расстегнула черную кожаную куртку, но снимать не стала. Мало ли… Вместо этого поставила на максимум чувствительность шлема.

Она не понимала, зачем столько предосторожностей? Зачем высаживаться на островке посреди болота в двух километрах от ближайшего жилья?

Мириту достала из кармана биолокатор, взглянула на шкалу, сморщила нос и убрала.

— Зашкаливает, — пояснила Шейле. — С чего мы решили, что он дерево от человека отличит?

— Зимой Фарлика со ста метров лоцировал, — не согласилась Мириван.

— Или Фарлика, или стаю линялых ягуаров, на которых он охотился.

— Это еще вопрос, кто на кого охотился. А мы сейчас ноги точно промочим.

С этими словами Мириван сбросила кроссовки, достала из сумочки на поясе черные блестящие чулки-сапоги и натянула быстрыми, отработанными движениями. Мириту достала такие же, только красные и вопросительно посмотрела на Шейлу.

— Мири, ты на племяшку взяла?

— Нет. И ты — нет?

— Вы меня понесете на руках! — мстительно заметила Шейла.

— Тоже вариант, — легко согласились сестренки и сцепили руки в замок.

— Садись! — перешли широкий, но мелкий ручей и пошли сложным, зигзагообразным маршрутом, обходя, где можно, кусты, кочки и подтопленные места.

Над головой проплыла авиетка, развернулась, спикировала и села на сухой полянке. Зеркальный кристаллитовый колпак не позволял рассмотреть, кто сидит внутри. Шейла напряглась, прислушиваясь, но кристаллит надежно гасил мыслеизлучение пилота.

— Наверно, они подумали, что нам помощь требуется, зашептала она сестренкам. — Скажем, заблудились и я лодыжку растянула.

— Левую, — уточнила Мириту.

— Ты что, их не слышишь? изумилась Мириван.

— Ни фига не слышу. Кристаллит…

Сестренки сделали усталые лица и направились к авиетке.

— Люди добрые, сами мы не местные, поможите, чем могете! Подбросьте до Красногорска.

Колпак авиетки вздрогнул и пошел вверх. Шейла вцепилась в сестренок.

— Сюрприз! — заорал Гром, а Кот и Модуль подхватили с радостным смехом. Каждый десантник держал в руках по два высоких пенящихся бокала с шампанским.

Шейла расслабилась, сестренки, наоборот, окаменели. Если б не бокалы, Вредины подняли бы руки и закрутили головами, подавая сигнал эвакуации. Но так, как руки десантников были заняты…

А десантники, радостно гогоча и стараясь не расплескать напиток, полезли из авиетки.

— Девушки, родные! Отвезу куда угодно, хоть на край света! Только вернете мой шкаф, — подмигнул Гром и, делая вид, что отхлебывает шампанское, прижал на секунду указательный палец к губам. Вредины синхронно закивали. Шейла освободилась из их рук и забрала у десантника шампанское. Просто из вредности. Гром собирался оба бокала предложить сестренкам, а не ей. Разве можно вынести подобную дискриминацию?

Мириван уперла кулаки в бедра:

— Просили же тебя никуда не уходить!

— Девушки, не грубите старшим, — Гром опять подмигнул.

Прихлебывая шампанское, Шейла с интересом следила за реакцией сестренок. Намек насквозь прозрачный — с момента расставания Гром прожил больше часов или дней, чем девушки. Кроме того, Гром скрывал приключения от друзей.

Посмотрев друг на друга, Вредины провели беззвучное совещание и пришли к правильным выводам.

— Простим? — обе посмотрели на Шейлу.

— Простим!

Чмокнули с двух сторон десантника в щечки (для этого пришлось встать на цыпочки) и забрали бокалы у Кота и Модуля.

Слегка прихрамывая для вида, Шейла прошла между Котом и Модулем и уселась в авиетку. Мысли Грома были грустны и благожелательны, Кот и Модуль просто сгорали от любопытства. Кроме того, в коттедже где-то поблизости их ждал таинственный Камилл. В разговоре без свидетелей Камилл обещал помочь Грому и сестренкам, но ни Кот, ни Модуль об этом разговоре не знали. А Гром, как на зло, теперь думал о другом. О том, что Мириту очень просто отличить от Мириван по разбитому носу. И еще о том, удастся ли ему хоть на полчаса уединиться с сестренками для серьезного разговора.

Мириту заглотнула бокал шампанского, звучно рыгнула и помахала ладошкой передо ртом.

— Мальчики, давайте договоримся. Сегодня никаких догонялок. Иначе мы испаримся, и больше вы нас не увидите. Идет?

— Мамой клянусь! — Гром торжественно поднял руку. — Мы здесь поблизости домик сняли. Летим туда? Там хороший канал связи с БВИ есть…

Сестренки опять оглянулись на Шейлу. Но, поскольку та уже сидела в авиетке, советоваться не стали.

— Да, познакомьтесь: Шейла, наша племянница. Хитра, умна, коварна и замужем.

— Моих теть вы уже знаете. С распухшим носом — это Мириту, а справа от вас — Мириван, — мстительно уточнила Шейла. — Сегодня их очень легко отличить друг от друга!

— Сколько же вас — сестер? изумился Кот.

— Четверо, — сообщил Гром. — Трех вы видели. На Венере… Но не раскатывайте губу, все лучшие уже заняты.

— Здрасте! А мы — какие? — возмутилась Мириван.

— А вы — стихийное бедствие. Так ваш папа говорит.

— Ты его видел? — ужаснулась Мириту.

— Как вас.

— Он тебя узнал?

— Почти. Вспомнил, что работал в молодости с Кириллом Громовым.

— Гром, ты нам ничего не говорил! — насторожился Модуль.

— Парни, сам не знал! В молодости мы с ним как-то вместе работали на одной планете. Правда, в разных подразделениях. Даже несколько раз виделись.

Кое-как вшестером забились в четырехместную авиетку. Модуль — за управление, Шейла — рядом. А сестренки — сзади, на коленях у Грома и Кота. При этом бессовестно обвиняли десантников в приставании, заигрывании и распускании рук. Кот возмущался, доказывал свою невиновность и отстаивал справедливость, а лучше изучивший сестренок Гром помалкивал, но время от времени щекотал животик то одной, то другой. Поэтому перепалка на заднем сиденье не смолкала.

Летели недолго. Модуль «покачал крыльями» (вызвав на заднем сиденье взрыв визга), заложил крутой разворот и приземлился на лужайку перед коттеджем. Колпак пошел вверх, сестренки в последний раз взвизгнули, покидая машину, за ними полезли десантники. А Шейла замерла словно статуя, испуганная и восхищенная одновременно.

На крыльце стоял человек в таком же, как у нее, белом шлеме. В такой же черной куртке. Он мыслил стремительно, почти как дракон. Но без многократного эха, характерного для мозга драконов. И мысли у него были пунктирные, разорванные на куски. Словно то и дело скрывались за невидимой перегородкой и тут же возвращались, дополненные новыми фактами и воспоминаниями…

Шейла медленно поднялась и пошла к нему. Словно кролик к удаву.

Александра

Мир драконов

Гром сидел в углу, подальше от работающих драконов и отчаянно тосковал. Чем дальше, тем хуже. И, вроде бы, от него никто и ничего уже не скрывает, и на вопросы отвечают честно и подробно, но только ситуация все больше запутывается. Вот и сейчас — прежде, чем вернуть его домой, драконы хотят узнать, вернулся ли он домой. Это ли не бред?!

Десантник не отдавал себе отчета, что мается от безделья и обиды. Его, как маленького, отпихнули подальше, чтоб под ногами не путался. Фарлана хоть домой отправили с мамой, а про него просто забыли. Обидно, однако. Унизительно. Вот сестренки вернутся, он на них отыграется.

Хоть бы Шаллах, наконец, прекратила реветь. С ней можно поговорить по-человечески. С остальными-то драконами он не знаком, ящер на него вроде как в обиде, а людей здесь нет. Кроме него. Единственный представитель рода человеческого.

Только он успел это подумать, как дверь отворилась, и в зал вошли три человека. Мужчина и две женщины. В первый момент Гром решил, что сестренки вернулись, и даже привстал, чтобы их приветствовать. Но быстро понял ошибку. Невзирая на потрясающее сходство, эти девушки были другие… А одна, кажется, постарше других. В компьютере же было четыре имени, Наверное, это остальные… Кстати, зачем так много? Надо будет у Шаллах спросить.

Сделав пометку в памяти на будущее, Гром опять осмотрел вновь прибывших, теперь уже профессиональным взглядом бывалого десантника. Интересно, мужчина чем-то похож на него самого. Взгляд цепкий, холодный, тело тренированное, гибкое, движения точные. Вооружен и очень опасен. Кстати, оружие в этом мире Грому пока еще не попадалось. Девушки… Хотя все трое пришли одновременно, но явно не вместе. Та, что постарше, держится чуть в стороне, явно стараясь к мужчине не приближаться, словно остерегается чего-то. Вторая, наоборот, держит его за руку, а глаза… Эх, вздохнул Гром, вот бы на него кто так смотрел!

Навстречу людям вышел Болан, оглянулся на Грома и приглашающе махнул лапой.

— Знакомься. Мириам… Мириам и Греб Камурава, — отрекомендовал ящер вновь прибывших.

— Кирилл Громов. Можно, Гром, — десантник решил, что здесь ему скрывать нечего.

— Вот что, Греб, — ящер почесал лапой в затылке.

Греб окинул ящера хмурым взглядом.

— Понятно. Я тут подожду. Если что-то случится…

— Ничего не случится, — подошел Мрак, — все, что могло, уже случилось. Осталось расхлебать последствия. Пойдемте, девушки, я вас введу в курс дела.

Мириам и Мириам ушли с драконом, и мужчины остались вдвоем. Греб некоторое время приглядывался к незнакомцу, и мнение его о Громе оказалось на удивление похоже на мнение самого Грома о Гребе.

— Вы в курсе, из-за чего спешка? Нас вызвали без объяснений.

Гром вздохнул.

— Из-за меня.

Греб изобразил на лице вежливое удивление, и десантнику немедленно захотелось рассказать все подробно и честно. Справится с этим порывом оказалось непросто, но десантнику удалось ограничиться только изложением основной проблемы.

— Кольцо причинности — это серьезно, — согласился Греб. — Хотя мы в свое время работали в прошлом очень рискованно. И ничего, вписались в историю.

Гром хотел расспросить Греба подробней, но вместо этого, глядя на двух девушек, беседующих с драконами, задал совершенно другой, дурацкий вопрос.

— Почему у них имена такие похожие?

— У кого? У сестер-то? Потому что они должны были заменить настоящую Мириам, и изначально всех четырех звали одинаково, — сказал Греб и задумчиво нахмурился. Вообще-то он никогда не был особо разговорчивым, но спокойная жизнь, любящая жена, наладившиеся отношения с дочерью…

— Какое-нибудь опасное задание?

— Можно сказать и так. Мириван чуть голову не отрубил.

— Кто?! — изумился Гром.

— Я.

Гром покачал головой, не в силах произнести не слова. Греб вздохнул. Все равно, если сам не скажет, так Вредины не смолчат. А судя по дошедшим слухам, парень этот сестренкам явно небезразличен. Вроде как даже будущий родственник. Родственникам врать нельзя, иначе будет… как с Шейлой.

— Великий Дракон создал три копии моей девушки, чтобы… чтоб контролировать меня. Не спрашивайте, зачем, это слишком сложно и ненужно объяснять. А я распознал обман, и ударил ее мечом. Но не волнуйтесь, сейчас мы живем вполне дружно и, насколько это возможно с Врединами, мирно.

Гром ошалело тряхнул головой.

— Все страньше и страньше. И как ваша девушка отнеслась к конкуренции?

Греб ожидал несколько иного вопроса, и потому сказал больше, чем собирался.

— А она меня не любила. И это к лучшему. У меня есть моя Мириам, и больше никакая женщина не нужна.

Из его слов десантник сделал один, самый главный вывод. Греб женат на киборге, и вполне этим доволен. Значит… Ему очень хотелось расспросить подробней, но тут Греб заметно напрягся.

— Отправили, — процедил он.

— Что? — Гром оглянулся. Надо же было так заболтаться! Что хоть случилось? Драконы все по-прежнему в работе, а девушки куда-то исчезли. Уже?! А он так заболтался, что даже не успел подсмотреть за работой машины времени! Лопух несчастный! Гнать такого ротозея из десантников.

Ладно, теперь поздно локти кусать. Как сказал один симпатичный толстый человечек, продолжаем разговор.

— Греб, вы чем занимаетесь? — очень по светски поинтересовался он.

— Я? Ничем особенным. В основном, отдыхаю. Иногда выполняю некоторые поручения Мрака.

— Так кто у вас, все-таки, правит? Драконы? Люди?

Греб серьезно задумался.

— Людьми правят люди, а драконы вообще, насколько я понимаю, обходятся без управления. Им это не интересно. Любой дракон с бОльшим удовольствием выполнит работу сам, чем поручит ее кому-то другому.

— Утопия! А драконы?..

— Вы хотите узнать, не правят ли драконы людьми? — ехидно уточнил Греб, — Я вам точно могу сказать — не правят. Но если дракон видит, что люди довели ситуацию до кризиса, он обязательно вмешивается.

— А-а, кажется, я понимаю, зачем понадобились киборги.

Греб повел раскрытой ладонью, словно отгораживаясь.

— Давайте сменим тему, — предложил он.

— Давайте. Поговорим о сестренках. Они совершенно не похожи на машин.

— Тут вы обратились не по адресу. В технике я не разбираюсь. Вроде бы, у них память настоящей Мириам. Но вот что странно, тогда все три должны быть одинаковые, а моя Мири от Вредин очень сильно отличается.

— Но они все живые.

— Это действительно так. Из наших соседей никто не догадался, что Мири не человек, хотя анекдоты про Вредин по трем мирам ходят, а сами сестренки иногда к нам в гости заглядывают и не скрываются… Гром, если не секрет, вы кто будете?

Гром хотел отшутиться, но потом подумал, что на откровенность Греба врать не хорошо будет.

— Я с Земли-1. Откуда Повелители ваши пришли. Собственно, получается, я тут уже был… полтора тысячелетия назад! Умом этого не понять, — пожаловался он. — У нас всего год прошел.

— Да, временные заморочки очень сложно понять, — протянул Греб и ухмыльнулся. — Никогда не видел живого Повелителя. Великий Дракон не в счет.

Гром выпятил грудь и расправил плечи. Потом рассмеялся и махнул рукой.

— Пустое. Я вот никак не могу понять, как наш потерявшийся стажер в дракона превратился. Ведь помню этого парнишку, смешной такой, лохматый… О, кажется, девушки возвращаются!

И действительно, ворота шлюза раздвинулись, и обе Мириам вышли из переходной камеры. Мириам-киборг прижимала к груди какой-то сверток. Греб сразу же кинулся к жене, Гром от него не сильно отстал.

— Ну как? — нетерпеливо поинтересовался он.

— Отвратительно. Не волнуйся, ты там был, — сразу же ответила Мириам-человек. — Познакомил нас с интересным человеком. Может слышал, Бромберг? Вон, Мири у него книжку украла.

— Кстати, Мрак, посмотри сам! — Мири вывернулась из объятий мужа, — Это очень серьезный труд о развитии человечества.

— Да? — заинтересованный дракон распотрошил сверток и углубился в изучение крохотной человеческой книги, осторожно переворачивая страницы кончиком когтя. То есть, книги — это громко сказано, всего лишь стопка переплетенных листов. «МОНОКОСМ» — прочитал Гром на первом.

Минуты через три Мрак поднял голову и задумчиво произнес, глядя в потолок:

— Командор за эту макулатуру отдаст хвост и оба уха! Умнейший человек этот ваш Бромберг, его бы в нашу команду. А что ты имела в виду под «отвратительно»?

— Бромберг умер. Он дал нам почитать книгу и просил сказать, что мы по этому поводу думаем. А когда мы пршли на следующий день, чуть не попались. Набежало слишком много народу. Из КомКона, из КомКона-2, из института чудаков, те самые, которые Вредин гоняли, еще кто-то. Мы не смогли вернуть книгу, не было никакой возможности пронести ее в дом. Получается, мы ее украли, понимаете? Изменили будущее мира Грома. Мы не смогли… не придумали, что делать, и дали сигнал возвращения.

TransMatrix

Драконы надолго задумались. Гром, Греб и обе Мири молча ждали, до чего же они додумаются.

— Фактически, проблема сводится к вопросу, — задумчиво произнес Мрак, — была ли в будущем эта книга после того, как вы ее не вернули?.. Если была, то кольцо причинности мы благополучно порвали! С чем нас можно и поздравить…

С этими словами Мрак подошел к панорамному экрану и провел две параллельные линии. На обе нанес временные метки, после чего начал разными цветами проводить линии, перескакивая с одной прямой на другую. Артем, склонив голову, посмотрел на это «произведение искусства» и робко спросил:

— Паа, а что это? Наши прыжки?

— Правильно, сын, — ответил Мрак. — Зеленая и салатовая — Вредины, — он ткнул пальцем в две наиболее «прыгучие» линии, — синяя и желтая — Мири и Мири, красная — Гром, розовая (ткнул пальцем в линию, которая сделала несколько петель) — Лобасти. Ну и так далее…

— И зачем нам это?

— Если кто-то из нас был после «похищения труда Бромберга» и видел хоть какое-то упоминание о том, что труд там и остался — придется как-то возвращать…

— А если нет?

— А если нет, то кольцо причинности цело, и нас это не коснется!

— А меня? А моего мира? — возмутился Гром.

— А ты эту книжку видел в будущем? — задал встречный вопрос Мрак.

— Я сейчас в будущем и ее вижу!

— Неа! Сейчас ты в нашем настоящем! Поэтому, можно сказать, что не считается! Правда, ты знаешь, что Мири и Мири о ней от тебя узнали, значит, когда доживешь до этого момента, должен будешь их познакомить с Бромбергом!

— Ну, теперь я знаю, чем закончится это знакомство и не познакомлю, вот ваше кольцо и восстановится!

— Не выйдет! — Мрак покачал головой. — Ты уже знаешь, что их познакомил именно ты, и если это не произойдет, то кольцо причинности точно порвется! Причем, в наихудшем варианте, затрагивающем оба континуума!

— Бромберга только жалко… — протянула одна из Мири. Вторая тоже грустно кивнула.

— Отчего он умер? — поинтересовался Мрак.

— Видимо, от старости, — грустно предположил Гром. — В девяносто четвертом ему ровно сто пятьдесят должно было исполниться.

— Гммм… Интерестно… Живой очевидец ох, как пригодился бы! — пробормотал Мрак. — Не уверен, что сможем омоложение произвести, да и труп не фальсифицируешь… Но… Интерестно, а он от драконьего тела не откажется?

— Стоп! Муж, ты ничего не забыл? Инкубатории закрыли!

— Не все. Один остался.

— Я своего сына в инкубатор не отдам!!!

— Варианты всегда есть… Кто-нибудь уходит в прошлое лет на двенадцать, и там создает оригинальный геном дракона, так же, как Джафар для себя и первородных. После чего выращиваем, и имеем к настоящему моменту тело дракона, готовое к записи! Проблема в другом. В согласии Бромберга на перепись памяти.

— Мрак, ты хорошо подумал? — поинтересовалась Мириам-киборг.

— Нет. Я чего-то не знаю?

— Именно. Я скачала из БВИ всю открытую информацию об Айзеке Бромберге. Его интересовала только запретная наука. Те программы или ветви науки, которые были запрещены или свернуты. Массачусетская машина, например. Он считал, что в науке не должно быть тайн. А в нашем континууме тайны есть. Теория проницаемости Ариана, машина времени, твои разработки… Отец будет очень недоволен, если Бромберг-дракон раскроет всем тайну машины времени.

Мрак насупился и глубоко задумался.

Geser

Мир людей.

15.07.2176. Земля. Ближе к вечеру

— … И вообще, это женщины во всем виноваты. Женщина сорвала запретный плод с дерева познания! — злился Гром.

— Ну извини, — потупилась Мириван.

Не простить ее стало невозможно…

Shumil

— Они на самом деле киборги? — поинтересовался Камилл, издали, с крыльца наблюдавший за этой сценой.

— Киборги, — вздохнула Шейла и уселась на ступеньку. — И мои родные тетки вдобавок. В них переписана человеческая память, и на этой почве у них жуткие комплексы. Перепись памяти, кстати, была их идеей. Вот моя мама живет с собственной благоприобретенной памятью, и никаких комплексов.

— Совсем никаких?

— У мамы другая беда. Эта беда — я.

— Шейла, что из того, что рассказал Гром — правда? Этот вопрос не из чистого любопытства. Последнее время я наблюдаю на Земле активизацию непонятных сил…

— Странников, что ли? Слышала от деда. Мы — не Странники. Дед на самом деле пришел в наш мир из вашего, так что я, можно сказать, вернулась на историческую родину. — Шейла запрокинула голову и прищурилась на вечернее солнце.

— А драконы?

— Ну да, дед стал драконом. Создал новый разумный вид своими руками. Даже два вида. Но этих, — кивнула на сестренок, — по ошибке.

— Значит, вы изобрели и используете машину времени.

— Да, мы используем машину времени, мы отдаем себе отчет, насколько это опасно, и вообще, люди о ней не знают… не должны знать, во всяком случае. Но дед изучает границы применимости машины времени, и поэтому мы здесь…

— А зачем вам наша история?

— Лучше не спрашивай, все равно не поймешь… Хотя нет, ты как раз поймешь… Гром тебе о динозаврах рассказывал?

— Упоминал, что какому-то папе-динозавру нечаянно хвост отдавил. Это важно?

— Важен сам факт существования разумных ящеров. Эта цивилизация искусственная и уникальная. Создавая ее, мы погрузились в прошлое на два с лишним миллиарда лет и изменили собственное прошлое. Я имею в виду ваше настоящее. Дед хочет выяснить, насколько сильно, и чем это может грозить.

— Тогда зачем вы создали ящеров?

— Ящеров вообще-то создали сами ящеры. Мы им только помогли с транспортом в прошлое. А иначе поступить не могли, потому что кто-то же их создал… Все временные петли должны быть замкнуты, иначе будущее расслоится на сотни тысяч вариантов. Деталей я не понимаю, но дед гундел, что временная петля — это сущность с дробным числом временных измерений. И еще что-то про устойчивость аттрактора… — Шейла замолчала, не докончив фразы, потому что у Камилла пошел мыслительный процесс. За считанные секунды он сопоставил новую информацию со старой и получил десяток теорий, каждая из которых объясняла часть фактов и нуждалась в проверке.

Но тут другое событие отвлекло ее внимание. Когда-то тетки поделились с мамой схемами и протоколами своего секретного канала связи. Надеялись, что мама бросит папу и присоединится к их табуну. Вместо этого мама вмонтировала комплект аппаратуры в шлем дочери. Не телепатия, конечно, но что-то близкое. Общение без слов. И теперь Шейла услышала, что Вредины на полном серьезе обсуждают план размножения Грома посредством дубликатора Трепеда. Мило кокетничая с мужиком, они скрупулезно взвешивают плюсы и минусы каждого из вариантов: Один Гром, два Грома, три Грома… В каждом варианте множились подварианты. Где жить? Тут, или там? Или то тут, то там? Сказать Грому до, или после размножения? А что сказать папе? Правду, или ничего, пока сам не догадается?

Шейла сжала кулаки и подключилась к секретному каналу:

— «Вы что, по фазе сдвинулись?! Опорной частоты лишились?! И думать забудьте, иначе Гром все узнает!»

— «Ой! Кто это?» — обе подпрыгнули и завращали головками. — «Шейла, ты?»

— «Нет, призрак Белого Дракона! Тень отца Гамлета!»

— «Малышка, ты что, юмора не понимаешь?» — не на шутку испугались обе. — «А что ты о Камилле узнала?»

— «Он киборг, довольны?»

— «Как мы?»

— «Совсем наоборот, железные головы. У него-то мозги в порядке, у него брюшко железное.»

— «Милые дамы, в культурном обществеприсутствующих обсуждать не принято,» — вклинился в беседу еще один участник. На этот раз вздрогнули все трое.

— Камилл? — подала голос Мириту.

Камилл растянул губы в улыбке, поднял руку и приветственно пошевелил пальцами.

— «Теперь, когда мы лучше узнали друг друга, может, перейдем к делу? Что вы хотите от БВИ?»

— Теперь мы будем общаться исключительно словами, — отрезала Шейла.

— Я что-то пропустил? — подал голос Гром.

— Самое интересное, — подтвердила Шейла. — Камилл раскусил протоколы связи теток и вклинился в их междусобойчик. Кстати, обсуждали они, не согласишься ли ты клонироваться. Чтоб каждой досталось по мужику.

— Шейла! Предательница, длинный язык, как ты могла?! — возмутились обе.

— Это меня — как маму Артема? — поинтересовался Гром, внутренне довольный. — А жить где будем? У нас, или у вас?

— Разумеется, у нас! Нас больше, а папа говорит, два против одного — это демократия.

— Но если меня тоже будет двое?..

— И так с ними все время, — поделилась Шейла с Камиллом. — Лучше начать без них.

— Как это — без нас? — слух у сестренок оказался на редкость острым. — Кирилл, так всегда! В самый ответственный момент все насмарку, работать надо… Ну, мы потом все обсудим.

Камилл сел за терминал, связался с дежурным информистом БВИ.

— Дайна, здравствуй. Амет-хана дай пожалуйста.

— Сейчас!

— Камилл? Сколько лет, сколько зим!

— Здравствуйте, Амет. Я собираюсь в полную силу поиграть на вашей шарманке. Моего уровня доступа может не хватить.

— Камилл, у вас доступ КомКона А-С. То есть, ко всему, кроме личных файлов.

— Вот именно.

— Но к личным файлам ни один человек не имеет права…

— Амет-хан, вы меня давно знаете. Разве я человек?

— Всегда подозревал, что спорить с вами бесполезно. Будет вам допуск. Но только на чтение.

— Спасибо, Амет. Другого мне и не надо, — Камилл отключил связь и повернулся к сестренкам. — Приступайте.

— Уже, — откликнулась Мириван. — Неплохой комп для своего времени. Что у нас с локальной сетью? Ага, коммунальное хозяйство, свет, тепло, водопровод… Ух ты! Персональная кабина нуль-т в подвале. Почему в подвале?

— А это — пароли и коды доступа… — поддержала тему Мириту. — Как интересно! Камилл, сколько у вас виртуальных личностей в сети! А вот допуск в БВИ… Тестируем внешнюю сеть… Связь с БВИ… Неплохой канал, очень неплохой… для своего времени!

Девушки уселись по-турецки на пол, друг против друга, глаза в глаза и замерли. Камилл покосился на них и поднял бровь.

— Однажды они просидели так двое суток, — сообщила Шейла. — Пытались выпотрошить комп Болана.

— Мой они выпотрошили за секунды, — хмыкнул Камилл.

— Их комп я тоже вскрыл за секунды, — ухмыльнулся подошедший Гром. Обе головки тут же повернулись к десантнику.

— Ну и что там? — строго спросила Мириван.

— Длинные-длинные файлы. Бесконечно длинные.

— Порядка пятнадцати триллионов мегабайт? — лениво поинтересовался Камилл.

— Да… Вроде этого… И куча игрушек для Фарлика.

Сестренки переглянулись. Мириван обреченно вздохнула, Мириту пожала плечами. Повисла по-театральному длинная пауза…

— Тебе можно, — сообщила Грому Мириту. Мириван кивнула. — Но только ничего не редактируй.

Шейла взглянула на Грома, Камилла, снова на Грома и прыснула в ладошку.

— Некоторым особо смешливым лучше помолчать, — предупредила Мириту, и сестренки опять замерли в трансе.

— А защиту Болана они так вскрыть и не смогли, — мстительно закончила Шейла.

Десантники тем временем накрывали на стол. Мысли их были просты и незамысловаты. Чуть-чуть подпоить и разговорить девушек. Выяснить, кто такой Большой папа, почему он дракон, почему Болан — динозавр, где Гром пересекся с Джафаром, и куда же делся шкаф?

Мечты не сбылись. Вредины отвлекаться на еду не пожелали. (Работать, работать и еще раз работать, как велел Великий папа.) Камилла за едой вообще никто не видел. За стол он сел. Но крутил в пальцах вилку и загадочно улыбался. Зато Шейла лопала с аппетитом пещерного медведя. Но в искусстве уклончивых ответов ей не было равных. (Почему дед дракон? Потому что хомячком его назвать никак нельзя. Где шкаф? В грузовой камере, код Гром знает. Как сестренки с Венеры исчезли? А они на самом деле исчезли? Ой, как интересно! Вы там были? Расскажите!) И в то же время у десантников сложилось впечатление, что Шейла с Камиллом ведут неслышную для окружающих беседу. Странная пара. Похожи как брат и сестра. Насмотря на разницу в возрасте и телосложении. С третьей фразы перешли на «ты», понимают друг друга с полуслова, о непонятном говорят.

От ужина Вредины тоже отказались. Гром сел на пол рядом с ними и даже заработал пару ласковых улыбок. Но не более. После чего ушел спать. Кот с Модулем тоже легли пораньше, только Камилл с Шейлой долго сидели на крыльце, тихо беседовали и смотрели на звезды.

— … что произошло на Радуге?

— Харибды стояли насмерть…

— Камилл, я же психолог, не нуль-физик. Скажи понятно.

— В тот день был очередной эксперимент. Он вызвал две волны. Лю-волну мы рассеяли, но за ней шла волна нового типа — П-волна. Остановить ее не смогли, но произошла деформация кольцевого поля. Поэтому, когда две волны сошлись на экваторе, в каком-то месте между ними осталась щель. Кое-кому повезло оказаться в этой щели. А потом волны деритринитировали, и на планете стало холодно. Но холод — это не смертельно… Через сутки подошел корабль.

— Ты знал, что так будет?

— С уверенностью нет. Детали узнал слишком поздно, чтоб предотвратить эксперимент. А полную картину получил только когда увидел деформацию поля. Это был последний камень в фундаменте теории…

Спать легли поздно. Сестренки остались сидеть перед компьютером. В той же позе они сидели и утром.

— «Неужели в БВИ столько информации по истории?» — вклинилась Шейла в секретный канал Вредин.

— «К черту историю! Мы начали охоту на Странников.» — отозвалась Мириту. — «Ты слышала о КРИ — Коллекторе Рассеянной Информации? Мы скачали его алгоритмы. Это что-то невообразимое. Лю-логика, лю-алгоритмы! Папа об этом даже не слышал.»

— «Лю-волна, лю-алгоритмы… Не нравится мне это…»

— «Не бойся, племяшка, тетки с тобой! Алгоритмы КРИ плюс информация БВИ — и Странники у нас в руках.»

— «Камилл вам головы открутит.»

— «Шейла, малышка, ты ничего не поняла. Камилл дал нам карт-бланш.»

— «Правильно, девушки. И немедленно возвращайтесь в свой мир, если что-то раскопаете и почувствуете хоть малейшую опасность. Сможете вернуться?» — вклинился в разговор Камилл.

— «В любой момент!»

— Сколько вам на это надо времени?

— Три секунды. Но чтоб рядом никого не было.

* * *

Второй день прошел так же, как первый. Сестренки потрошили БВИ. Отвлеклись только на легкий завтрак и зарядку, да и то — по требованию Грома. Десантники откровенно скучали.

После обеда пришел вызов из БВИ. Амет-хан поинтересовался, как у Камилла идут дела, и не нужна ли помощь. От помощи Камилл вежливо отказался.

А вечером Модуль, летавший в город за продуктами, сообщил, что со стороны болота к дому идут два человека и… голован! В доказательство показал видеозапись. Сестренки встревожились.

— Те самые, — сообщила Мириту.

— Значит, за нами… — согласилась Мириван.

— Выследили…

— Нас.

— Надо…

— Уходить.

— Торопиться незачем. До них два километра. И вообще, вы уходите, а я задержусь, — решила Шейла. — Надо выяснить, что они пронюхали. Вас они видели, но обо мне не знают. Кот, стой! Не убирай со стола!

— Грязно же!

— При них уберешь. Тетки не ели, пусть ЭТИ тарелки пересчитают.

— Племяшка, ты умница! А как папе сообщить, чтоб всех сразу не забирал?

— Так и сообщить — отправляйтесь по очереди.

— Шейла, ты умница!

Гурьбой спустились на полянку перед домом. Мириван положила ладони на плечи Грому.

— Кирилл, жди нас. (Хлюп-хлюп носом.) Мы вернемся. Честное слово, вернемся.

Отошла метров на десять, подняла руки словно гимнастка и трижды повернула голову, будто лес оглядывала. Потом присела и высоко подпрыгнула.

Ничего не произошло…

— Не получилось, — растерянно обернулась к десантникам.

— Попробуй еще раз, — подсказала Шейла.

Мириван присела, подпрыгнула… и исчезла с легким хлопком. Остался прямоугольник коротко подстриденной травы.

— Жди нас, Гром, — Мириту поцеловала десантника в губы, вышла вперед, подняла руки, осмотрелась, подпрыгнула и исчезла.

— Неужели все кончилось? — устало произнесла Шейла. — Впервые эти два существа сделали все по-человечески.

— Впервые? — изумился Модуль.

— Они только деда слушают. И то — не всегда…

Atrus

Гостей решили ждать за столом. Несколько минут прошло в напряженном молчании. Наконец, Модуль не выдержал:

— И ты что, серьезно собрался туда?

— Почему нет, — удивился Гром, — там вполне можно жить… Нормальные люди, даже говорят по-нашему.

— А клонирование? — включился в разговор Кот.

— Ну… — замялся Гром, — может, я всегда братика хотел. А кроме того, почему нельзя жить в мире, к созданию которого мы приложили руку? Ведь их мир — чуть ли не единственный, которому прогрессорство пошло на пользу.

— Да ладно, так уж и единственный! — не поверил Кот.

— А вот сам посуди, — сказал Гром, довольный, что увел разговор от скользкой темы. — Я там полгалактики прошел, хоть бы кто поинтересовался, кто я такой, и что делаю.

— Ну и что? — не сдавался Кот.

— Да ничего, — произнес Модуль. — Но когда ОНИ к нам попали, мы тут же их ловить бросились.

— И это на Земле, — добавил Гром. — А можешь представить такую прогулку, скажем, по Саракшу?

Ответить было нечего, и на минуту снова воцарилось молчание. На этот раз его нарушил Кот:

— И сколько же ты пробыл там, если на нескольких планетах успел побывать?

— Да, в общем, немного. У них везде нуль-т кабины понаставлены.

— Это как это, межпланетные? — удивился Модуль.

— Да… — протянул Гром, — слона-то я и не заметил… Это же надо!

— А в чем, собственно, проблема? — поинтересовалась Шейла, так как в мыслях десантников царил хаос, и не было никакой возможности понять, что же их озадачило.

— Это как раз просто, — пояснил Кот. — При флуктуациях нейтринного поля нуль-т отказывает. Приходится ждать от часов до нескольких дней. А планет много, и расписания не составишь. Пока кабины ставили в рамках программы создания сети нуль-т, на это не обращали внимания. Но к шестьдесят шестому году, когда установили достаточное количество кабин на Земле, проблема стала заметна.

— И с тех пор не разобрались? Я, например, про нейтринное поле и отказ нуль-т впервые слышу.

— Если б работы не свернули, может, и разобрались бы. Но после Большой Паузы… Удивительно, как вообще от нуль-т не отказались…

— В сентябре семьдесят пятого произошла крупнейшая флуктуация нейтринного поля, — продолжил за Кота Камилл. — Объяснить ее происхождение не удалось до сих пор. Тогда нуль-т отказала почти везде, в том числе и на Земле-2. Хотя нуль-связь продолжала кое-как работать. Через восемь часов все кончилось, но базу с Земли-2 на всякий случай эвакуировали. А на следующий день маяки там перестали фиксироваться. Вот это событие и назвали Большой Паузой. Потом было решено, что опираться только на нуль-т неразумно.

— А Совет программе тогда еще и смерть двойняшек припомнил… — вспомнил Кот и осекся.

В комнате в очередной раз наступила тишина. Но на этот раз тихо стало не только на словах. Удивленные десантники смотрели друг на друга, не решаясь даже мысленно произнести догадку.

— Это каких еще двойняшек? — с нажимом спросила Шейла.

Камилл пересел к терминалу и начал быстро набирать команды.

— Тогда в ЦУПе программы работали две близняшки от Института Киберсистем, — начал Кот. — Они занимались доводкой киберпилотов кораблей, а в программе использовались старые модернизированные планетолёты, поэтому работы им хватало. И когда один корабль чуть не попал в черную дыру, они надели скафандры и через грузовую камеру прыгнули на борт… А ведь это был тот самый корабль…

— Это еще зачем? — не поняла Шейла.

— Затем, что киберпилот не сумел бы увести корабль от черной дыры. Он не рассчитан на пилотирование в пространстве с искаженной метрикой. А на кораблях оставляли пульты ручного управления, и двойняшки его использовали. Глупо, конечно. Надо было дать кораблю провалиться…

— Смотрите, — сказал Камилл.

Шейла и десантники повернулись к экрану терминала.

Камера была нацелена на ворота грузовых нуль-т кабин. Мимо изредка проезжали киберы, знакомые Шейле по истории Пришествия. Вот к одной из кабин подбежали два человека в легких скафандрах. Когда они сдвинули створку ворот и вошли внутрь, их лица попали в кадр… Другая прическа, другой цвет волос. Даже оттенок кожи чуть другой. А может, это только казалось из-за освещения. Но не узнать Вредин было невозможно…

— Так, — сказала Шейла. — Теперь мне точно надо назад. Разговор с гостями отменяется. Точнее, переносится. Справитесь?

— Думаю, да, — кивнул Камилл.

— А ты уверена… — начал Гром и замолчал, но в мыслях продолжил: — «Что стоит ИМ об этом говорить»?

Шейла помолчала и ответила:

— Наверно, нет. Ладно, что-нибудь придумаем. Но если тетки вернутся, ничего не говорите им…

Dreigo

Мир драконов

Шейла вышла из нуль-камеры. За пультом почему-то сидел Артем. Бенедикт шмыгал носом за его спиной, сзади нервно расхаживал Мрак. Ни Командора, ни Вредин в пультовой не оказалось. На девушке скрестились вопрошающие взгляды.

— Потом объясню, — буркнула она. — Где дед?

— Внизу, у дома… Вроде бы. Людей отвлекает.

Шейла тут же направилась к лифту. Перед домом наблюдалось скопление подозрительно большого количества людей. Операторы возились с камерами, репортеры перечитывали вопросы. Все чего-то ждали, нервничали. Видимо, намечалась прессконференция. Но Командора и здесь не было. Дело срочное, так что ждать Шейла не стала. Ринулась на Квантор. Пробежав несколько секторов, она остановилась около распахнутых дверей столовой, прислушалась к исходящим оттуда мыслям. Проскочила победная мысль: «Попался, голубчик!»

Естественно, он был именно здесь, в центре внимания, окруженный со всех сторон желающими получить дозу хорошего настроения. Столовая ведь для этого придумана?

— … И тогда, значит, я ей говорю — Командор попытался принять серьезный вид, — Шейла, опасайся случайных телепатических связей! ЗДЕСЬ занимаются хронофизикой.

Девушка переждала взрыв хохота и громко произнесла:

— Тук-тук! Можно войти?

Обрушилась тишина. Командор застыл в положении: «Вот черт!».

— А ведь я тебя как дракона просила забыть эту историю.

Раскаяние наполнило воздух. Шейла тут же перенастроила шлем.

— Внученька, Шейлочка, милая… — Зеленый дракон не находил себе места. — Разве такое забудешь? Это наша история… Давай, выйдем отсюда, тут разумные покушать собрались.

— Выйдем, разговор есть.

Шейла с Командором вышли из столовой и пошли по коридору.

— А вы знаете, что такое «говядина по-Вредински»? — донеслось из столовой. — Берете самый крупный кусок говядины — и уходите молча, не прощаясь!

— О чем ты хотела поговорить? — сконфуженно поинтересовался дракон.

— О тетках… да и о тебе тоже. Пойдем к тебе в каюту, там все объясню.

Проходящие мимо них люди и драконы недовольно оглядывались на Командора, некоторые спрашивали, все ли в порядке. Шейла размышляла, как изложить, как приподнести. Зайдя в каюту, она повернулась к дракону.

— Дед, ты уже много прожил, — начала она. — Вот сколько тебе лет?

— Да прилично уже, на пенсию пора бы…

— Ты хоть помнишь, когда твой день рождения?

— Конечно, я все их помню — и день рождения Джафара, и Коши. А-а, вот к чему ты клонишь… Незаметно подкрался юбилей!

— Да. Кстати, у твоей фазенды журналистов полно, это от них ты сюда сбежал?

— Эти люди… Ты уже в курсе? Они готовятся отмечать мой день рождения. Хотят заранее отснять некоторые эпизоды. Вручение подарков, поздравления…

— Ладно люди, а что, по-твоему, мы, твои друзья, должны подарить тебе на юбилей? У тебя же все есть, а чего нету, ты легко можешь раздобыть…

— Вот для того вы мне и друзья — чтоб удивлять меня, — дракон широко улыбнулся.

— Мы и хотели тебя удивить. Знал бы ты, что из этого вышло…

— Так поведай мне, дитя мое — Командор аккуратно обнял Шейлу крылом. Хорошее настроение возвращалось к нему, и Шейла вновь перестроила шлем.

* * *

— Неужели вы думаете, что за столько лет я не смог бы вернуться, если б захотел?

Командор был явно не в лучшем расположении духа и все, конечно же, это чувствовали.

— Ну наверное… если ты все еще здесь… — попытался противостоять ему Болан.

— Я из-за вас Анну огорчил! Очень сильно огорчил, между прочим. Так чья это идея была?

— Сестренок…

— Ну, конечно. Можно было и не спрашивать. Но вы-то — солидные, здравомыслящие драконы. Как вы пошли на поводу этих авантюристок?

— Мы открытие сделали, — всхлипнула Шаллах. — Дрейф исторического процесса. Десять точек сняли с шагом пятьдесят лет…

— Десять? У меня только две, а у вас — десять?! Надо сравнить результаты, — тут же заинтересовался Командор. — Это на порядок повысит точность! Ой!

Нога Шейлы пригвоздила кончик его хвоста к полу. Однако, глаза намокли у всех присутствующих. Шейла поспешно крутанула регулятор на шлеме.

— Дед, ты не забыл, зачем мы собрались? История может подождать. Надо решать, что с тетками делать.

Dreigo, Shumil

— Может сдублируем? — предложил кто-то из драконов.

— Нужно ли? Вдруг сами согласятся?

— А дубли согласятся?

— Нет, надо убедить этих, а то наплодите тут армию таких вредин, что потом кричи «караул!».

— Дед, ты же почти гений, придумай что-нибудь!

— Мне только что кто-то отдавил главный мыслительный орган! — Командор нежно погладил кончик хвоста — Не бойся, скоро ты поправишься, и мы снова будем жевать гранит науки.

Хвост ласково потерся о его лапу и развернулся в сторону Шейлы, успешно изображая атакующую кобру.

Э-эй! — девушка на всякий случай отскочила на пару метров.

От увиденного глаза у всех присутствующих стали даже не квадратными, а ромбоподобными.

— Ладушки, начнем разбор операции. Что мы имеем? — веско произнес Командор.

— Э-э… Сестренки должны будут (а-апчхи!) как бы глубже нырнуть в прошлое… — неуверенно отозвался Бенедикт.

— И там они должны будут э-э… как бы принести себя в жертву, что ли, — продолжил Артем.

— А мы должны будем как бы их спасти, — заключил Болан.

— Стоп! Кто же так думает? — возмутился Командор. — Где ваша культура мышления? Думать надо по системе. Сначала анализ ситуации. Потом формулировка проблемы. И только после этого — выбор метода решения. Еще раз с самого начала — что мы имеем?

— А-а-апчхи!!!

— Это не ответ, Бен.

— Прошу прощения. Мы имеем очередную временную петлю.

— Правильно. Артем?

— Временная петля должна быть замкнута. Это очевидно. Но сначала надо уточнить исходные данные. Например, обнаружились ли какие следы сестренок на корабле после того, как его вытащили с орбиты черной дыры.

— Вы мыслите слишком узко и конкретно. Взгляните на ситуацию шире и глубже. Сестренки — это упругий стабилизирующий элемент, обеспечивающий существование нашего уникального мира, понимаете? Их гибкое, адаптивное поведение компенсирует любые отклонения исторического процесса. Без них этот мир никогда бы не выпал из общего ряда, а мир ящеров никогда не обрел бы разум.

А теперь поговорим о деталях. Прежде всего — сбор информации. Я слышал, у вас есть группа историков…

В этот момент дверь приоткрылась, в щель просунулась головка Мириту. Девушка огляделась, заметила Шаллах и вся просочилась в зал. Стараясь не привлекать внимания, она вдоль стенки двинулась к драконочке. За ней такой же бесшумной, крадущейся походкой в зал просочилась Мириван. Поймав драконье ухо, Мириту заставила Шаллах опустить голову и зашептала:

— Где наш общий друг?

— Все в порядке, — отозвалась драконочка. — Он уже дома.

Тут Коша заметил сестренок.

— Вот они! Слава героям! — взревел он тахоргом. — Почему я не слышу аплодисментов?

И сам подал пример. Драконы с энтузиазмом подхватили. Сестренки озирались недоуменно и даже слегка испуганно. Мириван изобразила намек на книксен, чем вызвала новую бурю восторга.

— Чего это они? — зашептала в ухо драконочке Мириту.

— Ах, девочки, я так горжусь, что знакома с вами! Я и через тысячу лет буду детям рассказывать, что лично вас знала, — залепетала Шаллах.

— Мири, мы, конечно, хотели вернуться героями. Но в чем наш подвиг? Мне как-то не по себе, — созналась Мириван. — Может, это розыгрыш? Или Шейла что-то нафантазировала? Шаллах, быстро, что мы натворили?

— А вы не знаете? Шейла вам еще не сказала? Я первая должна рассказать? О, боже, я так волнуюсь! Девочки, вы должны спасти наш мир. Замкнуть кольцо причинности.

— Что замкнуть? Нет, от тебя толка не добьешься. — Мириту отпустила ухо, развернулась к драконам и помахала поднятыми над головой руками: — Да тихо вы! — Те послушно замолчали.

— Папа, ты в курсе, что мы должны сделать?

Командор поднядся на задние лапы, уперся для устойчивости хвостом, развернул крылья и, сопровождая слова величественным жестом лапы, с пафосом продекламировал:

— Красиво… Ну чисто Шекспир! — оценила Мириту.

— Угу. А мы в роли Гамлета, принца датского, — согласилась Мириван.

— Гамлет плохо кончил, — уточнила Мириту. — Папа, это опасно?

— Не без того, — кивнул Коша. — Не без того… Раз уж вы об этом заговорили… Мартин, я слышал, ты по мрамору работал. Сможешь изваять сестренок, пока они в прошлое не отправились. В натуральную величину. А то потом с натурой могут возникнуть проблемы.

— Па, что за намеки? На самом деле так опасно?

— Малышки, перед отправкой вы скопируете память. В самом страшном варианте потеряете несколько дней жизни, и все. А тела я вам новые сделаю.

— На розыгрыш не похоже… Мири, ты хочешь потерять голову и несколько дней жизни?

— Что-то мне перестает нравиться быть героем…

— Мартин, изваяй их вдвое больше натуральной величины, — внес поправку Командор.

— Есть!

— Нечто эпико-героическое. Например, сестренки, изнемогая от перегрузки, из последних сил тянут на себя штурвал звездолета. Я как-то на старой Земле видел памятник матросам «Стерегущего». Памятник совмещен с фонтаном, все очень натурально. Хлещет вода, а два человека, помогая друг другу, рвутся к штурвальчику на трубопроводе.

— Па, ну ты здорово придумал. Если мы натурально изнемогаем от перегрузки, то под глазами мешки, двойной подбородок, и щеки как у бульдога отвисли. Мири, ты хочешь на памятнике быть похожей на бульдога?

— Отец, давай мы сами обговорим детали памятника с Мартином.

— Хорошо. Я рад, что по поводу подвига у вас возражений больше нет.

Драконы, затаив дыхание, слушали эту перепалку. На их глазах вершилась история.

— Па, а в чем подвиг? — уточнила Мириван.

— Вы должны отправиться в прошлое, предшествующее Пришествию, легализоваться там, направить беспилотный звездолет в черную дыру, потом прыгнуть по нуль-т на его борт и героически погибнуть, вытаскивая. А мы тем временем соберем вокруг той черной дыры несколько суперов в разных континуумах и поможем звездолету попасть именно в наш. Попутно постараемся вытащить вас. После этой операции начнется Пришествие. Кольцо замкнется, и вероятность существования этого мира поднимется до единицы. Ну как вам план?

— Один пункт не нравится — героически погибнуть. Мири, если мы засветимся в прошлом еще до Пришествия, сможем узнать, чего от нас надо этим козлам с собакой!

— Ага, отдавим им хвост, и они начнут разыскивать нас.

— А если мы не отдавим им хвост, то порвем кольцо причинности. Мы просто обязаны разобраться с ними!

— Малышки, вы о ком?

— О Странниках, па. В общем, мы согласны, надо уточнить пару деталей. Да, ты не забыл? Через семь минут ты даешь интервью людям. Они, наверно, уже кипятком писают…

Atrus

— Раз ждут, значит, пойду и дам интервью, — вздохнул Командор. — Нам здесь только толпы журналистов не хватало.

* * *

— Так, — хором произнесли Вредины, — а теперь ещё раз, с самого начала и поподробнее можно? Что мы там такое должны сделать, и почему именно мы?

Шейла уселась на край пульта и начала рассказывать:

— Когда вы ушли, полные великих планов, разговор потихоньку перешел на наш мир. Гром рассказывал про то, что у нас увидел. Остальных очень заинтересовало, насколько широко мы используем нуль-т. У них, оказывается, не получилось надежную транспортную сеть сделать. Иногда нуль-т барахлить начинает. Поэтому широко она используется только для внутрипланетных перемещений… Когда они начали говорить про отказы, про наш мир, то вдруг вспомнили о двух близняшках…

Здесь Шейла сделала паузу и взгляды присутствующих обратились к сестренкам.

— Которые героически пожертвовали собой, спасая гору материальных ценностей. Событие вызвало большой резонанс, — закончила она.

— Какой еще резонанс? — ужаснулась Мириван.

— Да уж не механический… Да, когда они вспоминали про этих близняшек, еще называли их двойняшками. У них не было уверенности, что вы сестры. Может, просто похожи очень. Вот. Ну а дальше Камилл нашел соответствующую видеозапись.

— Прямо вот так, подошел к компу и нашел? — удивился Мрак.

— А что, Камилл вполне мог.

— Но уточнить не помешало бы.

— Да, да, — вставила Мириту. — Особенно насчет безвременной кончины.

— Только как? — поинтересовалась Мириван. — Мне почему-то резко расхотелось ходить в прошлое…

— А почему бы ему не позвонить? — предложила Шейла

— Позвонить? — удивился Болан. — Вот так просто взять и позвонить в прошлое?

— Почему нет? У нас есть опорный пункт на Луне. Координаты их дома — есть. Система видеосвязи там есть. Фактически, только установить соединение и настроить протоколы… Не поверю, что тетки не вытащили из БВИ телефонную книгу и протоколы связи.

— М-м-м… — замялся Болан. — Вообще-то, мне кажется, что Командор не очень обрадуется очередному воздействию на прошлое. Но думаю, из-за одного звонка он не очень расстроится?

— Хорошо, — решился Мрак. — Один звонок. Выясняем, что этому Камиллу известно.

— А заодно, выяснить бы, куда и в когда маяки забрасывать, — добавила Лобасти. — У нуль-т Повелителей такой нечеткий сигнал, а там еще соседние континуумы… Правда, интервал небольшой, хоть это в нашу пользу…

— Интервал? — не понял Мрак.

— Да. Нам рассказывали, у них нуль-т относительно недавно появилось. Первый успешный опыт с человеком был лет за двадцать до Пришествия. На Радуге.

Мир людей.

12.08.2156. 08:03. Радуга. Наблюдательный пост «Ночной ковыль»

Видеофон раз за разом повторял тонкую трель вызова. Мишель поворочался во сне, пытаясь избавиться от назойливого звука, но вызов никак не отменяли. Наконец он не выдержал и приоткрыл глаз. Повернулся к тумбочке, и, нашарив в полутьме видеофон, надавил клавишу соединения. На экранчике появилось лицо Канэко.

— Разбудил… — виновато промолвил он.

— Ммм… Ничего, все нормально, — сказал Мишель, щурясь спросонья. — Что-то случилось?

— Пока ничего, надеюсь. Понимаешь, минут двадцать назад мы сигнал SOS поймали, из запретной зоны.

— Ого! — Мишель сел. — И кто там?

— Не знаю, — виновато ответил Канэко. — Никого из наших там нет. Вероятно, туристы-аутсайдеры. Некоторым не писаны никакие правила. Или мимо ушей их пропускают…

— О'кей, уже бегу!

Эти слова Мишель произнес, прыгая на одной ноге, натягивая штаны.

— Ты там повнимательнее, — добавил Канэко, — Что-то готовят со вчерашнего дня. Патрик нервничает, Роберта на Степном поднял в три часа ночи. Так что смотри, мало ли что…

— Роберта? Склярова?

— Его, его… Значит, сигнал их пропал почти сразу, но это еще ничего не значит, посылаю тебе карту и пеленги.

Мишель несколько секунд, моргая, смотрел на карту, потом удивленно переспросил:

— Они так далеко забрались? Четыреста километров севернее последней станции! Что им там надо?

— Не знаю, спросишь у них, если найдёшь… И уж извини, в другой раз я бы из Гринфилда вызвал…

— О'кей, уже бегу!

— Да, Мишель, привези их, пожалуйста, сразу в Столицу — хочу им в глаза посмотреть. Тебе ведь все равно возвращаться?

— О'кей, привезу.

Мишель нажал клавишу разрыва связи, и когда экран снова стал темным, подбежал к терминалу. Переключил на голосовое управление. Компьютер зажег монитор, на котором отображалась привычная статистика.

— Немедленно подготовь флаер к вылету. Большой, шестиместный. Полная заправка. Передай в киберпилот координаты, полученные во время последнего разговора по видеофону.

— Принято, выполняется, — ровным бесстрастным голосом ответил компьютер.

Затем Мишель бросился в ванную. По дороге пинком распахнул входную дверь. Утро Радуги встретило его холодком безоблачной ночи. В ванной включил холодный душ, сунул голову под колючие струйки. Миллионом маленьких иголочек вода впилась в кожу, вымывая остатки сна. Дернулся к выходу, но решил, что пока флаер будет заправляться, можно успеть и умыться, и даже побриться по-нормальному.

Небо Радуги наливалось утренней синевой. Последние звезды гасли одна за другой, когда, ёжась от холода в футболке и шортах, Мишель пробежался от жилого домика наблюдательного поста до залитой бетоном площадки перед ангаром. Предупреждающе бибикая, из ворот ангара выкатился готовый к полету флаер.

Небо светлело, ровно пели двигатели, и киберпилот исправно тащил флаер в точку, откуда пришел к Канэко сигнал бедствия. А впереди, на фоне темной еще земли разгоралась полоска зари. Очень странной, слишком яркой, разливающейся вдоль горизонта зари.

А потом Мишель вдруг понял, что это не заря, а Волна. Большая Волна, каких, по словам старожилов, здесь не видели уже лет семь, со времен самого Лю Фын-чена. И сейчас его флаер летел прямо на Волну.

Мир драконов.

Великому дракону и раньше приходилось работать с журналистами. Однако, сегодня их собралось куда больше, чем обычно. У всех видеозаписывающая аппаратура. Даже десяток автономных камер парит на маленьких антигравах. Шумная толпа за время ожидания сумела кое-как сорганизоваться. И запись торжественной части прошла более-менее спокойно.

— Здесь перед вами дракон. Я родом из пригородов Тонто, небольшого города, что на Земле, во Французском районе Европы, — начал Командор в лучших традициях классического театра Островов. Первые полчаса прессконференции прошли без неожиданностей. Но потом…

— Здравствуйте… — нервничая и запинаясь, начал один из журналистов. — Газета «Новгородский вестник». Скажите… Нам известно, что вчера у вас был праздник…

— Вообще-то, это личное, — ответил Командор. — Но если вам так интересно — да, мы отмечали день рождения моей жены Коры.

— Тогда скажите, «Дженерал Ньюс», правда ли, что во время вчерашнего… гхм… праздника произошло столкновение между людьми и драконами? Есть пострадавшие?..

Толпа взорвалась!

— Правда ли, что на праздновании присутствовали несовершеннолетние? — кричали одни.

— Сколько драконов было госпитализировано? — требовали ответить другие.

— Сколько пострадало людей и сколь тяжело состояние пострадавших? — желали знать третьи.

— ТИХО! — рявкнул командор. — Столкновение действительно имело место. Оно произошло на скорости от двадцати до тридцати метров в секунду. С разрывом перепонки, ушибами и повреждением дыхательных путей госпитализирован один дракон.

Мир людей.

12.08.2156. 09:08. Радуга. Район синих озер

Тяжелый птерокар аутсайдеров лежал на берегу большого синего озера, нелепо завалившись на бок. Вверх торчало изломанное крыло, на котором сотней флажков трепыхались обрывки перепонки. По земле ветер нес сухие стебли растущего на берегу тростника.

Мишель отключил киберпилот, развернул флаер против ветра и повел на посадку. Тяжелую машину трясло и болтало. Тем не менее, ему удалось посадить флаер в нескольких метрах от разбитого птерокара, всего лишь раз серьезно приложившись об землю.

Пригибаясь под сильным ветром, стараясь не смотреть на прикрытую темным клокочущим варевом урагана стену Волны, на зигзаги молний, вспыхивающих то справа, то слева, добрался до птерокара, приоткрыл люк и заглянул в кабину. Туристы, мужчина лет тридцати и женщина с ребенком — девочкой четырех лет — сидели в кабине, уже напуганные, но ещё не ударившиеся в панику.

— ЗДОРОВО, ХОЗЯЕВА! — закричал Мишель, пытаясь пересилить бешеный рев ветра. — ТЕХПОМОЩЬ ВЫЗЫВАЛИ?!

— О! ОТЛИЧНО! — ответил мужчина. — ВЫ УСЛЫШАЛИ НАШ СИГНАЛ SOS?!

— ВАШ СИГНАЛ ДАВНО НЕ РАБОТАЕТ! НО, ЭТО НЕ ВАЖНО, ДАВАЙТЕ ВЫБИРАТЬСЯ ОТСЮДА! ИДЕТ ТАКОЙ УРАГАН!!!

Ветер стал еще злее, и на обратном пути им пришлось держаться за руки. Мужчина и женщина обхватили друг друга, крепко прижимая к себе дочь, а Мишель, словно тягач, тащил их к флаеру. Ураган выжимал из глаз слёзы, воем и грохотом бил по ушам. Разряды молний вспыхивали со всех сторон. Шаг, ещё шаг… Осмотреться, определить, где флаер. Ещё шаг. Тянуть за собой остальных. Еще шаг…

Добравшись до машины, Мишель рассадил туристов по местам, убедился, что все пристегнуты и включил бортовые системы. Экраны моргнули, на секунду пошли разноцветными пятнами, но включились. Пока флаер готовился к старту, Мишель обернулся и спросил:

— Не хотите рассказать, как вы оказались в запретной зоне?

— Запретной? — удивился мужчина. — Вы еще сказали, что у нас SOS маяк не работал? Невероятно… Какая-то дикая полоса невезения. Вы знаете, мы упали почти сразу, как начали взлетать. Ночью поднялся сильный ветер, мы решили перелететь чуть дальше… И вот, сидели, ждали… Но почему — запретной? Мы здесь уже второй раз отдыхаем. Очень красивые озера…

— Озера? Озера! Тут зона, полигон нуль-физиков… Вон, кстати, за бортом Волна, их творение. Накроет — сгорим.

В этот момент флаер сообщил, что готов к старту. Не долго думая, Мишель нажал на кнопку запуска. Двигатели отозвались легким гулом, несколько раз фыркнули и встали. На экране загорелось красное окно диагноста: ТОПЛИВО НЕ ВОСПЛАМЕНЯЕТСЯ. НЕВОЗМОЖНО ЗАПУСТИТЬ ДВИГАТЕЛИ.

— Не понял юмора! — удивился Мишель.

— Простите, что-то случилось? — неуверенно спросила молчавшая до того женщина.

— Да нет, все нормально. Сейчас полетим, — ответил Мишель и повторно нажал на кнопку запуска.

Двигатели снова отозвались гулом и фырчаньем. Однако, после нескольких хлопков все закончилось. Вой ветра стал чуть тише — ураган прошел дальше, и теперь ничто не мешало видеть черную поверхность Волны. На диагностическом экране появились новые строки: НЕРАСЧЕТНЫЙ РЕЖИМ РАБОТЫ ДВИГАТЕЛЕЙ. АВАРИЙНАЯ ОСТАНОВКА ДВИГАТЕЛЕЙ.

— Нет, что-то все-таки случилось, — с тревогой в голосе сказала женщина. — Почему вы молчите?

— Очень может, что и случилось, — спокойно ответил Мишель, набирая на пульте бортового компьютера коды, отключающие ту или иную функцию. Комп, лишаясь управления флаером, реагировал на издевательство недовольным писком.

— Может, грубая посадка. Или Волна повлияла, — продолжал Мишель. — Волна, она порой странно действует на людей или технику. К ней лучше не подходить…

— Простите, — обратился мужчина, — но тогда можем мы чем-то помочь.

— Конечно! Вы очень поможете, помолчав две минуты.

В кабине установилась тишина. Мишель закончил перенастраивать компьютер, отключив все системы безопасности и все блоки контроля состояния двигателя. Быстро прикинул соотношения воздуха и топлива, выставил его вручную, после чего, не оборачиваясь, спросил:

— Ну что, полетаем?

И уверенно вдавил в панель кнопку запуска двигателей.

Мир драконов.

— Здравствуйте, Камилл, — Мрак решил взять разговор на себя. — Меня зовут Мрак.

— Здравствуйте, Мрак, — спокойно, как всегда, ответил Камилл.

— Шейла рассказала нам о том, что узнала. В связи с чем у нас два вопроса: Чего хотели те странные гости с… голованом. И как вы связаны с событиями на показанной вами записи.

— Отвечаю по порядку, — отозвался Камилл, — «Гости» так и не пришли. Как только Шейла покинула нас, они остановились, а потом отправились обратно.

— Вот, значит, как.

— Да. Что касается записи, то я к ней пока не имею никакого отношения. Пока.

— Что вы имеете в виду?

— Это значит, что сейчас я никак не причастен к событиям, отображенным на записи. Но, может быть, буду, когда окажусь в прошлом.

Присутствующие удивленно вздохнули.

— Что это значит?

— Если то, что сообщила мне Шейла, верно, — все так же невозмутимо продолжал Камилл, — то это значит, что я обязательно должен будут попасть в прошлое. Вы, наверное, хотите услышать имеющуюся у меня информацию?

— Да, пожалуйста, — серьезно ответил Мрак. До этого момента он думал, что информацию придется тянуть хитростью и уговорами.

— Обычно вокруг меня крутится много легенд и мифов. Например, о том, что меня видели в нескольких местах одновременно. Разумеется, это фантазии. Однако, вернувшись с Радуги, я обнаружил следы собственной деятельности на Земле. Причем, именно в тот момент, когда я сам был еще там. Более того, меня ждало письмо от меня самого, в котором я просил себя настоящего не мешать мне будущему делать то, что надо.

— И в какой момент, по-вашему, вы вернулись?

— Следы моего присутствия есть буквально через несколько дней после катастрофы на Радуге.

Мир людей.

12.08.2156. 11:00. Радуга. Степная зона

Ничто. Большое темное ничто. Времени нет. Спустя одну или две вечности, в тихую темноту приходит боль. Боль становится всё сильнее, захватывает ничто, подминает его. Спустя еще одну вечность, крохотной звездочкой появляется свет. Звездочка расширяется, превращается в пятно света, пятно продолжает расширяться до тех пор, пока не превращается в маленькое белое солнце, окруженное тройным гало.

Ветер гнал по пустоши желтую пыль и мотал обломок крыла птерокара. Под обломками обгоревшей машины в белой куртке, в странном шлеме из белой пластмассы, лежал человек. Вот он несколько раз быстро моргнул, и вытекшая слезинка вымыла набившуюся в глаза пыль. Человек осмотрелся, уперся руками в обгорелый остов птерокара и медленно приподнял.

Через минуту человек выбрался из под разбитой машины. На его груди отчетливо просматривалась вмятина. Но она, кажется, не интересовала его. Гораздо больший интерес у него вызвали тени. Их целых три. Одна, самая короткая — от маленького белого солнца. А две других — от плазменных подушек на вершинах Волн. Одна Волна только что прошла, и сейчас удалялась на юг. Именно она сожгла птерокар, но, кажется, не смогла повредить самому человеку. А вторая еще только надвигалась с севера. И времени до ее прихода оставалось очень мало…

* * *

В экономичном режиме шум двигателей был почти не слышен. Черная стена Волны давно скрылась за горизонтом. Игорь, глава семьи туристов, сидел рядом с Мишелем и копался в бортовом компьютере.

— …А пару дней назад Форстер попросил заглянуть на пару постов и немного перенастроить аппаратуру. Я, разумеется, согласился — за последние два года основное наше занятие — это гонять зерноедку…

— Хорошо, что во флаере много унифицированных элементов. Кажется, мы полностью восстановили функциональность. Осталось только со связью разобраться, — сообщил Игорь.

— Мама, мама, смотри, — позвала маму Ирочка.

— Сейчас, — ответила ей Лиза, — Мишель, простите, у вас воды нет?

— Справа от вас должна быть дверца, посмотрите там.

— Ага, спасибо, — сказала Лиза, доставая пластиковую канистру с водой.

— Нет, я просто этого не понимаю… — с отчаяньем воскликнул Игорь.

— Что там?

— Прием есть, но нестабильный. Передачи нет вообще. Чудеса.

— Никаких чудес, просто антенна накрылась. Ну-ка… Да, боюсь, слушать придется вполуха…

С этими словами Мишель включил прослушивание открытых каналов. Возможно, на Земле такой способ получения новостей показался бы не особо этичным, но на планетах с небольшим числом жителей, где почти все друг друга знали, а собственной сети новостей не было, этот способ «быть в курсе» оставался наиболее эффективным. Тем более, что по негласному соглашению, никто и никогда не пытался прослушивать каналы с флагом «приватный». Другое дело, что пользовались этим флагом очень редко. Одни про него забывали, другие не придавали значения.

Компьютер начал транслировать фрагменты чужих разговоров, замирая в те моменты, когда не удавалось восстановить поврежденные пакеты.

— … что, опять гов…..ряет каппа-уравнению? Но это ещ…..адо. Нет, я т…..один, все за ульмотр…

— …ноедка прошла, дире…..шимся. И я его понима…..елловые супы!..

— … колько сел?… В деся…..жет быть! Сам! И ульмот…..надо будет зайт…

— …а не говори!….рямо так и сказа…

— … Что Камилл? Роберт? Говорит раз…

— … Но Гринф…..сякий случай… Да хоть в Холодные руч…

— Мама, мам, — снова позвала маму Ирочка. И когда та нагнулась, что-то быстро зашептала ей на ухо.

— …ет, обычная Лю-Вол…..ас останавливают, да…..нет, с особенностями отдель…

— … особо одарё… ряю, «харибды» выдвинуты, кто…..ался — я не виноват. Маляе…

— Ну вот, — сказал Мишель, приглушив звук. — Кажется, хоть с Волной на сегодня разобрались. Хотя «харибды» — это серьёзно, посты накроет…

— Мишель, — сказала Лиза, улыбнувшись, — а нельзя ли нам просто приземлиться… временно… В конце концов, в степи мы от вас не сбежим…

— Да мне что? Только за нами Волна, вы уж не мешкайте. От нее действительно — никуда не денешься.

С этими словами он, отключив киберпилот, повёл флаер на посадку.

Мир драконов.

— …дискретники на Земле считалиэто откровенно прикладной задачей, — продолжал рассказывать Камилл, — фактическим приложением к уравнениям, описывающим прокол Римановой складки. С тех пор теорию неоднократно пересматривали, однако, практически, до первого успешного опыта, проведенного еще Лю Фын-ченом, многие физики на Земле вообще считали эту теорию не более, чем математической игрой, не имеющей отношения к реальности. Поэтому всегда было много желающих получить те ресурсы, что передавались Радуге. А, учитывая такую катастрофу, вся нуль-физика могла лечь под сукно. Вероятно, поскольку удачный опыт всё-таки был, исследования не закрыли бы, но ничто не может объяснить столь бурное развитие. Транспортная сеть нуль-т была создана менее, чем за десятилетие.

— То есть, вы предполагаете, что это результат нашего влияния? — поинтересовался Мрак.

— Не имею фактов, что именно вашего, но вероятность внешнего влияния очень высока. Ламондуа всегда занимался физикой процесса, а после Радуги выступил с инициативой создания межпланетной транспортной сети. Поймите, он не был бы против такой работы, но его лично такое практическое применение не интересовало. Кроме того, его неожиданно поддержал Горбовский. Насколько мне известно, он вообще не собирался комментировать события на Радуге. Но вдруг вернулся на Землю и выступил перед Мировым Советом, откровенно защищая нуль-т, указывая на то, что наличие подобной транспортной сети не только сократит затраты на обеспечение планет, но и позволит быстро эвакуировать людей, если возникнет ситуация, аналогичная той, что была на Радуге.

— Понятно… — протянул Мрак, когда Камилл замолчал. — И «Сарма» оказалась как раз тем самым звёздолётом… Вы сказали, что и сами были в прошлом. Какую роль вы видите в этом для себя? И получается, что о машине времени вам было известно уже очень давно?

— Я, вероятно, помогу вам легализоваться в прошлом. У меня уже тогда был хороший допуск. Что касается машины времени, то теоретическая возможность манипуляций со временем была известна очень давно. Многие опыты, а также нерасчетные режимы полета деритринитационных звездолетов демонстрировали эффект на практике. Однако, до сих пор возможность попасть в прошлое являлась для нас чистой теорией.

В комнате установилось молчание. Шаллах, уже давно подошедшая к экрану и переминавшаяся с лапы на лапу, спросила:

— Выходит, что вы, получив письмо, просто стояли в стороне, даже замечая все, что описали? И не было любопытно? Это же просто невозможно…

— Невозможно? — приподнял бровь Камилл. — Почему я не должен верить самому себе?

Шаллах не нашлась, что сказать, и комната снова погрузилась в тишину.

— Что же, — произнес наконец Мрак, — спасибо за информацию. Ее необходимо обдумать. Мы еще свяжемся с вами.

— Я знаю. До свидания, Мрак, — ответил Камилл и завершил связь.

— Однако… — сказал Болан, — А Командор-то, получается, сразу обо всем догадался?

— Вопрос не в этом, вопрос в том, что нам сейчас делать?

— Что значит — что? Можно подумать, у нас есть выбор, — С недоумением ответил Мартин. — Тем более, сам командор сказал, необходимо замкнуть кольцо… Собственно, для начала — поставить маяки.

— Вот так просто — взять и поставить? — поинтересовался Мрак.

— Пап, а почему — нет? — удивился Артем. — Кибера нам отлично удалось забросить в нужное время. А в мире Болана…

В мире Болана мы устроили такое, что теперь вся история не тем путем идет! — перебила Мириван.

— А за наши маяки в прошлом Анна обещала папе хвост на морду намотать, — добавила Мириту. — Так что делать будем?

— Камилл еще об одном способе намекал, — вспомнил Болан. — И Командор рассказывал, что деритринитационные звездолеты иногда проваливались в прошлое.

— Ага! Начинаешь играть с легенными ускорениями вблизи гравитационной аномалии, и тебя куда-то заносит. То ли в прошлое, то ли в будущее. Плюс-минус тыща лет. Нам это надо?

— Можно доработать методику.

— Бол, ты представляешь, сколько на это времени уйдет? Наладить производство звездолетов, провести массу экспериментов. А если люди узнают, что мы экспериментируем с машиной времени? Папа спасибо не скажет…

— Погружаться в прошлое будем по старой методике, по маякам, — веско произнес Мрак. — Но маяки за собой подберем. Погружение проведем вдали от обитаемых миров. Тогда влияние на историю будет минимальным. Надеюсь, Камилл сумеет раздобыть небольшой звездолет? Что еще? Разработаем облегченный вариант маяка. Дистанция меньше полувека, никакой особой защиты на маяки ставить не надо. Да, сестренки, звездолет вам может пригодиться в прошлом, поэтому попросите Камилла замаскировать его под какую-нибудь древнюю списанную посудину. Еще до событий на Радуге списанную. Якобы, вы ее восстановили или починили. Что еще? Медосмотры! Наверняка не раз, и не два вам придется проходить в прошлом медосмотры. За вас это будет делать живая Мириам. Покрасьте волосы в разный цвет, и носите разные платья. Тогда ей легче будет сойти сначала за одну, потом за другую. Возможно, ей придется работать в прошлом одновременно в двух лицах, как Лобасти недавно. И последнее. На опорных базах используйте технику, оборудование и технологии из мира ящеров. Если люди их найдут, спишут на Странников.

— Папка, ты гений! — воскликнула Шаллах. А Вредины сделались вдуг деловитыми и сосредоточенными. Лобасти обнаружила их в своих очках. Сестренки изучали схемы хроно-маяков, поточную линию по их производству и количество на складах.

— Вы что, — удивилась Лобасти, — прямо сейчас хотите начать?

— А чего ждать-то, — хором ответили Вредины, — завтра дел еще больше будет. Свяжемся с Камиллом, раздобудем звездолет класса «Призрак», отвалим на два десятка парсеков — и понеслась…

— А как же памятник? — то ли удивился, то ли усмехнулся Мартин.

— Не время. Работать надо! Папин день рождения совсем близко. Кроме того, хорошо, что вы отсюда его не чувствуете. Что смотрите? Мы вот знаем кое-что, догадываемся, какое он сейчас интервью даёт. Поверьте, хорошие новости не повредят. Вот.

* * *

Подобно тому, как собака идёт на запах, Уголёк шла на эмоции Командора. И эти эмоции были не самыми приятными: раздражение, обида и неприязнь — вот неполный перечень. Наконец Уголёк увидела его, сидящего в одиночестве в позе «лотос» и пытающегося успокоится.

— Мастер, скажи, кто тебя обидел, я ему покажу!

Командор повернулся к ней, и в стремительно угасающих негативных эмоциях появился теплый солнечный лучик. Уголек села рядом, обняла крылом.

— Понимаешь, — медленно произнес он, — кое-кто не оправдал оказанного ему высокого доверия…

— ???

— Олав. Он заснял день рождения Коры. Потом раздобыл кадры столкновения Мириту и Бена, отправил это все в газеты, не преминув снабдить своими комментариями. В меру фантазии.

— О-о-о… — Произнесла Уголек.

— Вот-вот, а они слетелись на запах скандала, выяснять, так ли все было на самом деле… Думаю, пора его отваживать. Нечего тут всяким… Как был желтой прессой, так и остался. Не ровен час, про машину времени узнает… Кстати, о сестренках, — добавил он, уже полностью успокоившись.

— Да?

— Ты еще не слышала, в какую историю они ввязались?..

Мир людей.

12.08.2156. 13:57. Радуга. Столица

На посадку зашли с востока, со стороны вечно спокойного моря, похожего на застывшее зелёное стекло. Проскочили ряды тёмно-зелёных крыш заправочных станций, пустых бетонных площадок, пролетели над большим бело-голубым куполом десантного сигма-Д-звездолёта и, наконец, опустились на отдаленную пустую площадку. Мишель заглушил двигатель, когда уже тревожно мигал индикатор аварийного пятнадцатиминутного остатка топлива.

Их бегство от Волны, начатое пять часов назад, завершилось. Но только теперь оно превратилось в настоящее бегство. Рядом со Столицей помех в эфире было мало, и они услышали, что десять минут назад Волна прорвала защитную цепь «харибд», и теперь, с ускорением десять метров в секунду за секунду, идет к Столице.

— Ну что, пойдем потихоньку, — сказал Мишель, когда они выбрались из флаера, и первым отправился к городу, навстречу странным угловатым конструкциям, стоявшем прямо на бетоне. Между конструкциями двигалась одинокая человеческая фигура.

Когда подошли ближе, Мишель узнал Канэко.

— Товарищ Канэко! Вот не думал, что так быстро найду вас. Принимайте, доставил ваших туристов. В лучшем виде.

Канэко поднял голову, и озабоченность на его лице сменилось улыбкой.

— Спасибо, спасибо дорогой! — он схватил Мишеля за руку и начал энергично трясти ее. — Ты не выходил на связь, я уже начал беспокоится. Почему ты не отвечал?

— Да… С Волной чуть не поцеловались. Передатчик сдох, еще по мелочам. Так что флаером нашим лучше не пользоваться.

— И близко к вам Волна подходила?

— Ну… Еще чуть-чуть, и побил бы рекорд Лю.

— Это серьезно! — заметил Канэко и обратился к туристам. — Что же это вы, товарищи? Без разрешения в запретную зону полезли, никого не известили… Нехорошо это.

Туристы молчали со скорбным видом, поэтому Канэко продолжил:

— Ладно, значит так. С Волной лучше не шутить. Немедленно отправляйтесь в больницу. Все. Можете считать это предписанием СИБ. Теперь, что касается тебя…

— Но товарищ Канэко! — перебил его Мишель. — Вы же знаете, к врачам в лапы лучше не попадать, на неделю запрут! Вы мне скажите, зачем вам эти кухни?

Странные конструкции вблизи оказались обычными киберкухнями.

— Это должны были быть «медузы». Прямо зла никакого на снабженцев не хватает. Но вы не увиливайте, товарищ Сегюр, или вам тоже предписание нужно?

— Ну да, конечно, — в голосе Мишеля зазвучала наигранная обида, — как зерноедку гонять или на кальмаров — так это испытатели. Все равно нам нечего делать. А как настоящее дело — так в больницу?!

— Ваши, между прочим, пока все здесь. Только Сойер улетел за художниками. Так что… — Канэко помолчал и добавил, — впрочем, раз ты так этого хочешь… Но чтобы не меньше часа отдыхал. Где хочешь, но чтобы я тебя не видел. И если почувствуешь себя плохо — немедленно в больницу, все понял?

— О'кей, меня уже нет, — согласился Мишель. — Засекайте время, ровно через час я возвращаюсь!

* * *

— Привет, Роджер, не ждал?

— Мишель? Боже, где тебя черти носили?

— Летал… То тут, то там. Ты так и будешь в дверях стоять, или пригласишь друга зайти?

— Конечно заходи! Ты, кстати, обедать будешь?

— О-бя-за-тельно! — медленно, с растяжкой выговорил Мишель, — Обязательно! Зачем я, по-твоему, к тебе пришел? Знаешь, кто ходит в гости по утрам — тот поступает мудро. То тут сто грамм, то там сто грамм…

Роджер засмеялся и начал колдовать над пультом киберкухни. А Мишель заглянул в холодильник, налил себе сока и сел в кресло. В открытую дверь соседней комнаты была видна мастерская, где стоял блок из местного мрамора, уже частично обработанный. Мишель никогда не спрашивал, что именно ненужное собирается удалить Роджер, чтоб получить очередной шедевр.

— Кстати, Волковского не читал нового? — спросил Роджер, расставляя тарелки.

— Да нет, ты же знаешь, я прохладно к таким вещам отношусь… Да и кто повезет на Радугу такую книжку?

— Ну не скажи. У нас, например, сам Сурд сейчас здесь, не знал?

Мишель не знал этого. Но предпочёл обойтись неопределённым жестом, делая вид, что занят супом. Суп и правда был вкусный.

— Правы люди, лишимся автономии — совсем тоскливо станет.

— Кстати, я так понимаю, что скоро проблем с доставкой не станет. Сегодня, у ваших, человека собирались запускать.

— Не понял, — удивился Мишель, — откуда ты взял?

— Ну как же! Несколько раз передавали, а я слушал. Говорили, что в два пополудни будет запуск, просили к часу всех быть на месте.

При этих словах Мишель подавился супом, закашлялся, выплюнул непроглоченное в тарелку и бросил взгляд на часы. Четырнадцать двадцать две! И восемь испытателей кроме него в городе — это катастрофа!

— А… Ещё… Друг… Называется… — выдавил он сквозь кашель. И немного отдышавшись, продолжил — всё, извини, убегаю.

— О! — Протянул Роджер, — Ты тоже испытатель. Я и не подумал. Но это же опасно, наверное. Тебе что, совсем не страшно?

— Кто боится, — ответил Мишель в дверях, — тех не берут в испытатели…

* * *

До всем известного белого здания без окон, института дискретного пространства, Мишель добрался бегом. Бегом же поднялся по лестнице и, запыхавшийся, ворвался в контрольную комнату. Сегодня здесь было людно, а в углу, сидел сам Этьен Ламондуа и оживлённо говорил по видеофону:

— …нет, товарищ Канэко, энергия нам нужна прямо сейчас. Да, я знаю, что энергостанции погибли, но у нас есть резерв, и вы прекрасно понимаете…

— Товарищ Канэко! Вы лучше меня знаете, сколько лет мы ждали этого дня, и теперь, когда теория Маляева полностью подтвердилась… Знаете, у меня у самого дети есть. И считать я умею не хуже вашего — через одиннадцать часов здесь будет «Стрела», если ещё будет кто-то жив, то она заберёт их. В любом случае, такой резерв нам уже не нужен. Вот и хорошо, давайте всё сделаем цивилизованно.

Ламондуа разорвал связь и поднял глаза на Мишеля.

— О! На ловца и зверь бежит! А я только что опрометчиво отослал всех испытателей в помощь Канэко. Уже хотел отзывать одного. Ну что, товарищ Сегюр, готовы войти в историю?

Мишель сделал еще несколько глубоких вдохов и выдохов и четко произнес:

— Готов!

* * *

Звуки становились все тише по мере того, как воздух откачивали из помещения с экспериментальной нуль-камерой. Пройти сюда в скафандре было нелегко, за годы экспериментов в комнате накопилось огромное количество самой разной техники. По стенам, полу и даже потолку протянулось несчетное число кабелей. На временных монтажных столиках закреплены десятки плат. Говорят, многие из них уже давно ни к чему не подключены, но по-прежнему остаются здесь, поскольку никто не хочет заниматься их разборкой. Сама камера почти в первозданном виде. Только сейчас с боковых стен сняты декоративные панели, и хорошо видны решетки фазоиндукторов, полюсов, как их кто-то прозвал.

Внешние звуки совсем стихли. Остается только слушать переговоры по служебному каналу.

— …вакуум… чистота… готово.

— Плутон, Плутон, вас вызывает Радуга. Ответьте, Плутон.

— Энергия подана, поле стабильно, когерентность полюсов подтверждена.

— Энергоканал открыт, у нас есть нужное количество… Перевожу на автомат.

Энергия уже на полюсах, — думал Мишель. Он не был нуль-физиком, но понимал, что это значит. Неизвестная ему могучая сила, покорившаяся физикам двадцать второго века, уже готова проколоть, деформировать или еще что-то сотворить с пространством-временем, перебросив его в приемную камеру на Плутоне.

— …есть связь. Телеметрия идет.

— СЖО в норме.

— Камеры синхронизируются, перевожу на автомат.

Вот и все. Теперь от людей уже ничего не зависит. Маленький шаг для человека? Но теперь и шагать больше не надо. Машинка для перемещений. Нажал кнопку — и дома.

— Внимание, Радуга! Передаем информацию… — вклинилась в канал экстренная передача. — Задержка три минуты.

Shumil

Мир людей.

12.08.2156. Плутон

В суматохе никто, кроме диспетчера посадочной зоны, не заметил посадки старого, потрепанного катера с опознавательными знаками системы Нептуна. Несмотря на жалкий вид, посадку катер совершил точно и лихо. На трех «g», никак не меньше. В двух метрах от среза шлюзового тоннеля. Дежурный протянул руку к пульту, да так и замер. Пульт ожил по собственной инициативе и уже начал процедуру шлюзования. К катеру выдвигался гофрированный черный рукав гермоперехода.

— Простите, что воспользовался вашим компьютером, — ожили колонки спикеров. — Я — Камилл. Со мной три человека, и мы очень спешим.

— Камилл??? Разве вы не на Радуге?

— Был. И буду. Сейчас — здесь.

Рукав тем временем уже присосался к люку катера. Вопреки правилам, сами собой открылись наружные и внутренние ворота шлюза, о чем сообщили тревожные красные огни на пульте. За стеной загрохотали магнитные подошвы. Диспетчер выскочил в коридор.

— С дороги!

Первым шел Камилл. Как всегда, в белом пластиковом шлеме, в белом защитном костюме, с выражением скуки на лице и тоненькой картонной папкой под мышкой. За ним, в таком же облачении, шла невысокая коренастая девушка со злыми глазами. Именно она рявкнула: «с дороги!» И замыкали процессию две девушки в обтягивающих компенсирующих гермокомбинезонах ярко оранжевого цвета и белых шлемах с наполовину опущенным зеркальным забралом, закрывающим верхнюю часть лица. Девушки тащили огромный ящик, больше всего напоминающий бытовой холодильник «Полюс». Трехметровая модель холодильника в масштабе 2:1…

— Давайте, я вам помогу, — бросился на помощь диспетчер.

— Пупок развяжется, — отрезала та, что шла последней. — Лучше шлюз закрой.

Пока диспетчер возился со шлюзом, странная компания скрылась. Он даже не успел заметить, в какую сторону повернули — к жилому сектору, или к лаборатории нуль-физиков.

А компания направилась именно к физикам.

— Я — Камилл. С Радуги. Задержите запуск, — громко произнес Камилл еще в дверях. И защелкал тумблерами на пультах. Зашипел воздух, заполняя помещение с приемной камерой, исчезли в стенах створки гермодвери.

— Что вы делаете?! — закричал кто-то.

— Спасаю человека, — не оборачиваясь, ответил Камилл. — С вашей камерой вероятность успеха менее пятидесяти процентов. С моей — сто. Кроме того, моя не вызовет Волны на Радуге. Все вопросы — Шейле, — он кивнул в сторону девушки со злыми глазами.

Девушки в оранжевых комбинезонах тем временем затащили свой ящик в гермозону, поставили на попа и принялись с невероятной скоростью отстегивать и отвинчивать кабели и шланги от нуль-камеры и подключать к своему сундуку.

— Прекратите! — закричал оператор вакуумной установки и бросился к ним. Но Шейла очень ловко подставила ему ножку, и перень проехался лицом по металлическим квадратам пола.

— Не мешай. Они все делают правильно, — объяснила она, выволакивая парня за ноги из гермозоны.

— Сколько времени вам надо? — спросил Камилл.

— Еще две минуты, — отозвались хором девушки в оранжевых комбинезонах.

— Хорошо, — Камилл щелкнул тумблером связи. Внимание, Радуга! Передаем информацию. Задержка три минуты.

— Кто вы, и что вы здесь делаете? — обратился к Шейле координатор группы.

— Отвечаю по порядку, — начала та в типичной манере Камилла. — Мы — группа, исследующая проблему нуль-пересылок под руководством Камилла. Кто такой Камилл, вы знаете. А эти, в рыжих комбинезонах — мои родные тетки.

— Тоже киборги?

— Если они услышат, что вы их киборгами назвали, я вам не завидую. На ноль помножат. С особым цинизмом! Вы меня перебили. Что мы тут делаем. Сегодняшняя Волна дала всю необходимую информацию для доводки нуль-системы до промышленного образца. Нашу камеру перенастроить можно, вашу — нет. Вот мы и принесли нашу. Еще вопросы есть?

— Но я ничего о вас не слышал!

— Это не вопрос, это утверждение. Вопросы есть?

Девушки тем временем закончили переключение кабелей, бегом выскочили из гермозоны и защелкали тумблерами на пультах, небрежно отодвигая плечом операторов. С лязгом захлопнулись гермодвери.

— Что с воздухом делаем? Откачивать долго.

— Стравим в космос.

— Хорошая мысль! — помещение за дверью наполнилось быстро редеющим туманом. Девушки хозяйничали за пультами так привычно, словно десять лет здесь работали.

— Камилл, все готово, только вакуум плохой.

— Сбросьте перед пересылкой объем из камеры в космос.

— Две пересылки подряд? А полюса не сгорят?

— Не успеют… Радуга, говорит Плутон. Мы готовы к приему. Ждем посылку. Подтвердите свою готовность к передаче.

Atrus

Мишель так и не узнал, что ответила Радуга, потому что в следующий момент мир неуловимо изменился. Можно ли было действительно почувствовать этот момент? Или только показалось, по тому, как резко оборвалась передача Радуги? По тому, как на стенах нуль-камеры неожиданно появились декоративные панели?

— Давай воздух, ты же видишь — телеметрия идет, — произнес незнакомый женский голос в наушниках.

— Да вижу я, — ответил другой, — почему он молчит?

— Спроси у него сама, — посоветовал первый и обратился к Мишелю. — С вами все в порядке… товарищ Сегюр?

— Да, — ответил Мишель, — это я. Со мной все в порядке. Вроде бы…

— Хорошо, — сказал первый голос, — вы можете выйти из камеры.

Мишель открыл дверь. Размерами помещение для нуль-камеры повторяло аналогичное на Радуге, но его стены сияли первозданной белизной. Мишель подошел к двери. По мере того, как он шел, все отчетливее слышал свои шаги — воздух возвращался.

— Все, — произнес первый голос, — вы можете снять скафандр.

Мишель открыл клапан, и воздух начал с шипением выходить из его скафандра — здесь, на Плутоне, давление было меньше, чем на Радуге. Он снял шлем и нажал кнопку открывания дверей. За дверью стояло множество людей в белых куртках, длинных белых брюках и белых же касках, защищающих от излучений. Совсем как физики на Радуге. Секунду длилось молчание, а затем они все бросились его поздравлять, хлопать по плечам и спине, трясти руки. Буквально за мгновение до этого Мишелю показалось, что видит сутулую спину Камилла, наставляющего кого-то из местных физиков. но тут его подхватили на руки, развернули и вынесли из зала под ликующие крики. Словно он не испытатель, а кубок, завоеванный в жаркой спортивной схватке.

— Горит! Раскудрит твою мать, камера горит! — вроде бы донеслось из покинутого зала, но ликующая толпа не обратила внимания. Мишель решил, что ему просто послышалось…

Shumil

Ликующая толпа покинула аппаратную. В зале остались несколько операторов, отключающих аппаратуру, координатор, передающий отчет на Радугу и Камилл со своей командой. Камилл протянул координатору тоненькую картонную папку.

— Валерий, передайте это Патрику. Именно ему, и никому больше. Это очень важно, — произнес он. — Здесь продолжение нашего последнего разговора. Он поймет. Это очень важно! — убедительно повторил он.

— Я передам, я обязательно передам, — принял папку координатор.

Девушки в оранжевых комбинезонах внезапно подобрели, и теперь знакомились с операторами.

— Ника, — представилась одна.

— Вика, — сделала книксен вторая.

— Весь вечер на арене Камилл и его камилотки, — сердито, но отчетливо пробормотала Шейла и отвернулась к гермозоне. — Горит! Раскудрит твою мать, камера горит!!!

Из всех щелей нуль-камеры валили клубы густого белого дыма. Вика с Никой бросились к камере, засуетелись, пытаясь сорвать панели обшивки.

— Камилл! Ты же сказал, что она не сгорит! — возмутилась та, которая назвалась Викой.

— Я сказал, она не успеет сгореть, — возразил Камилл. — Есть разница. Я не говорил, что она не сгорит после пересылки.

На стенках камеры начала пузыриться краска. Клубы дыма потемнели.

— Ква-куи!!! Есть в этом доме огнетушитель?! — завопила та, которая назвалась Никой.

Покиньте гермозону. Я откачиваю воздух, — закричал оператор вакуумной установки. Девушки переглянулись и выскочили из зала.

— Логично, — сказала одна.

— Разумно, — согласилась вторая.

Лязгнула гермодверь. Опять помещение наполнилось быстро редеющим туманом. Без кислорода все, что горело, быстро потухло.

— Итак, — заключил Камилл, — проблема решена, эксперимент закончился успешно, тема закрыта. Вдобавок, мы остались без мобильной камеры. Прощайте, Валерий, мы уходим.

— Постойте, но ведь впереди самое интересное! — это координатор сказал уже спине уходящего Камилла.

— Что же впереди такого интересного? — заинтересовалась Ника.

— Как — что? Создание мировой транспортной нуль-т системы. Вы могли бы принять в этом участие.

— А я думала — банкет… Это — официальное приглашение? — уточнила Вика.

— Ну да, — смутился координатор. — И банкет тоже… У вас есть опыт, знания, сноровка. Я видел, как вы сегодня работали. Ни одного лишнего движения…

— Ловлю на слове! — воскликнула Вика. — Вы берете нас в свою группу. Но есть нюанс. Мы уходим на несколько лет в дальнюю экспедицию. Возьмете после возвращения?

— С радостью, — совсем растерялся координатор.

— Тогда — до встречи! Жди нас, Валерий, только очень жди.

С этими словами девушки направились к выходу. В дверях Шейла обернулась:

— Не забудь, Валерий, папку — Патрику. Это ОЧЕНЬ важно.

И вышла.

Atrus, Shumil

Мир драконов.

Полтора года назад. Одна из станций Лобасти в дальнем космосе

— Не трогай!

— Да не туда!!!

— В левый коридор гони, в левый!

— По стене, там вентиляция…

— Ай! — взвизгнула Шаллах, которой в общей давке у пульта отдавили хвост.

С энтузиазмом, достойным лучшего применения, драконы оборудовали будущее место работы сестренок нуль-маяками и камерами скрытого наблюдения.

Спросите, откуда возьмутся мыши на космической станции, где даже воздух не во всех помещениях? Правильно! Из будущего! И вообще, это не мыши, а маусоиды. Что поделаешь, ну не доверяют драконы Врединам в таком ответственном деле, как спасение собственного вида. Не заслужили сестренки доверия. Памятник заслужили, а доверие — нет… Вот и оснащают драконы камерами да нуль-маяками свалку списанных планетолетов в системе Плутона.

Скажете, погружаться в прошлое — это риск… Да, риск. И немалый! Слухи о гуманности первородных прародительниц сильно преувеличены. Лапа у действительного члена Синода, магистра ордена Пришествия и прочая, прочая, прочая, леди Анны ох, тяжелая… Но день рождения Командора приближался с каждым часом, и драконы рискнули. Совсем не глубоко, всего лишь на полтора года в прошлое, чтоб успеть развернуть производство суперов, да помочь сестренкам справиться с заданием.

А работа сестренкам предстоит большая и ответственная — подменить всю нуль-аппаратуру на одном из планетолетов на такую же по внешнему виду, но драконью, мультиконтинуумную. И аналогичную операцию провести с аппаратурой самого ЦУПа. А для этого предстоит им невиданным трудолюбием добиться заслуженного авторитета у всего коллектива центра. Чтоб не удивлялись, увидев двух скромных киберпрограммистов в любое время в любом месте Центра, а наоборот, радовались… Сами понимаете, последний пункт для Вредин чрезвычайно сложен и практически невыполним…

Мрак и Болан спокойно стояли в сторонке и смотрели, как остальные драконы, столпившись у пульта, отталкивая друг друга, гоняют маусоидов по коридорам центра управления полетами. Несмотря на все опасения, маусоидов удалось успешно подбросить в приёмную грузовую нуль-камеру. Как и предсказывал Артём, никто из киберов не обратил на маусоидов никакого внимания. Сейчас же оставалось только спрятать их где-нибудь. А позднее запустить в вентиляционную систему, чтоб разогнать по всем помещениям ЦУПа.

— Ну просто как дети, — произнёс Мрак.

Болан только попытался воспроизвести человеческий жест — пожимание плечами. Получилось похоже.

* * *

— Ну сама посуди, — объяснял Командор, — нуль-т обсерваторий там ещё не было. Следовательно, факт перемещения можно установить только по записям в компе нуль-камеры. Ну, ещё можно отчёт с беспилотника запросить. И что у нас есть? Они вошли в нуль-камеру. Дверь закрылась, и они исчезли. Факт перемещения можно подтвердить только по записям. Поэтому ничто не мешает просто забрать их сюда.

— Тогда надо сказать им, что зря переживают?

— Ну уж нет! Пусть помучаются, может хоть это их чему-то научит…

* * *

— Уф… Закончили! — сказала Лобасти, когда стадо маусоидов удалось загнать в неприметный закуток технических помещений. Половина программы выполнена. Возвращаемся в наше время.

Драконы открыли нуль-тоннель и гуськом, друг за другом вернулись на базу под Западным бункером.

Никак не могу привыкнуть, — произнесла Лобасти, оглядывая пультовую, словно первый раз увидела. — Там — два месяца, а здесь всего полтора часа прошло…

В этот момент дверь открылась, и в комнату вошли, в обнимку, Командор и Уголёк.

— А вы еще здесь, — сказал Командор, — очень хорошо…

Shumil

Пока Монтан отчитывался о проделанной работе, Командор сидел за пультом и с задумчивым видом чирикал что-то на листке бумаги. Самым настоящим грифельным карандашом. Лист бумаги, возможно, тоже настоящий. Где он достает такие древние вещи, для членов Отряда всегда оставалось загадкой. Но для расспросов момент был явно неподходящий. Командора одолевали мрачные мысли. Лишь когда сидевшая рядом Уголек гладила его крылом по плечу, настроение ненадолго поднималось. Драконы недоумевали и тревожно переглядывались: они думали, Командор порадуется, как много уже сделано. Если Знатный Предок мрачен, что-то идет не так.

Всем известно, из любой, даже самой безысходной ситуации дракон найдет восемь выходов. Также известно, что Великий Дракон найдет никем не замеченный девятый. (Но лишь немногие знают, часто сам он считает этот выход единственно возможным.) Что же мучило Знатного Предка?

Коша решал Судьбу Мира. Как пятьсот лет назад. Только сейчас он осознал, что полтора тысячелетия истории планеты целиком зависят от его воли, его решения. Именно сегодня, и именно сейчас. Никаких сомнений, никаких вопросов, как было полтысячелетия назад. Точная, достоверная информация… А решение по-прежнему давит.

Еще не поздно отозвать сестренок, порвать кольцо причинности и вернуть историю планеты в протоптанную колею. Без Пришествия, без кровавого хаоса после ухода Повелителей, но с двумя мировыми войнами… Одно другого стоит.

Мир Болана? Можно рассчитать простенькое самоподдерживающееся кольцо, и перевести мир ящеров на самообслуживание. Не вопрос.

Латиняне? Загадочный, но устойчивый бзик теории вероятности. Рано или поздно им тоже придется заняться. В конце концов, можно скорректировать и их историю.

Так на каком варианте остановиться? Что лучше для человечества — пройти исторический путь самому, или получить подсказку?.. Подсказку? Скорее, проклятие! Затрещину, выбившую мир из строя себе подобных. Быть одним из многих, ничем не примечательным миром, словно сошедшим с конвеера, или остаться уникальным? Штучным изделием… Что лучше? Поставить вопрос на всепланетный референдум? «Скажите, хотите ли вы существовать?» Разумеется, большинство «существовать» поймет как «жить». «Хотите ли вы жить?» — не тот вопрос. Умереть или никогда не родиться — это две большие разницы. Опять же, придется раскрыть тайну машины времени…

Нет, решать надо сейчас и здесь. За все человечество. Болан же не уклонялся от подобной ответственности! — Командор покосился на динозавра, вздохнул.

Уголек вытянула шею, заглянула через плечо… и решительно вырвала у Командора лист бумаги.

— Мастер, маму я беру на себя, — смяла лист в комок, швырнула в угол, к норке киберуборщика. Командор поморщился, медленно и тяжело поднялся.

— Вы действовали правильно, — сказал он. — Так и продолжайте. Позднее согласуем момент возврата сестренок. А сейчас мне надо кое-что уточнить.

Шаллах заткнула хвостом нору киберуборщика, а как только Командор вышел, незаметно подкатила к себе комок бумаги, воровато огляделась, расправила на ощупь. И почувствовала на шее дыхание драконов. Справа — Мартина, слева — Эланы. «Только не выбрасывай. Это исторический документ!» — высветилось в очках срочное сообщение от Майи. Опустила глаза…

На листе был рисунок. Две сердитые драконы решительно шагали куда-то на задних лапах. Черная явно напоминала Анну. Легкий дымок курился над входом в пещеру за их спинами. В передних лапах драконы несли битком набитые старинные чемоданы. За ними, тоже на задних лапах, бежал сам Командор. Он жалобно протягивал к уходящим лапы, словно просил остаться. Хвост его был загнут вперед и вверх, а кончик обматывал пасть в несколько оборотов. Из глаз текли крупные слезы.

Мир людей.

17.01.2159. Орбитальный завод «Плутон-9»

По пейзажу с березками за окном можно было подумать, что дело происходит где-то в Канаде или в средней полосе России. Но металлический подоконник, с неумелым старанием обклеенный пластиком под дерево, наводил на мысль о глубоком космосе и голопроекторе за оконным переплетом. На эту же мысль наводили шуршащие бумажные полоски, приклеенные скотчем над вентиляционной щелью.

— Вика, как обследование «Семерки»?

— Я Ника.

— Ой!

— Коля, «Семерка» в полном порядке, но полюса не потянет… У нее грузовой трюм диаметром двадцать два метра, а нам надо двадцать пять плюс упаковка. Меньше, чем в двадцать семь никак не впишемся. Ну не огорчайся ты так. Давай я тебе чайку подогрею. С вареньем. У меня целая банка варенья из арбузных корочек. Вкусное… Язык проглотишь!

Пять минут спустя на том же месте:

— Ника, список большегрузов от Ллойда у тебя?

— Серый, я Вика.

— Упс… Вы бы хоть комбинезоны разного цвета надели.

— Щас! Ты у Потапыча выпроси комбинезоны, чтоб одного размера, но разного цвета.

— Да-а, еще Петр Первый намекал: Интендантов надо вешать через полтора года службы независимо от заслуг!

Девушка поднялась на цыпочки, заглядывая через его плечо:

— Здравствуйте, Максим Потапыч!

Парень испуганно обернулся. Но сзади никого не было.

— Вика, какая же ты вредная! А если б меня инфаркт хватил?

— Не дрейфь, Сережа, лиса в своем курятнике цыплят не душит. Так что ты по Ллойду спрашивал?

— Шеф приказал к трем часам подготовить список судов, годных для развозки полюсов по обитаемым мирам.

Вика выхватила из кармана коммуникатор, навела объектив на парня.

— Сделай серьезное лицо, я тебя снимать буду.

— Зачем?

— Для памятника. Жить тебе осталось до трех часов. Потом шеф тебя убъет!

— Почему это?

— Потому что судов таких нет. А знаешь, что делали с гонцами, приносившими плохую весть? В лучшем случае побивали камнями. Не веришь — у Ники спроси.

— Подожди, Вика, как же так? Мы что, зря завод строили?

Девушка села на угол стола, помотала головой, растрепав прическу, и посмотрела на парня через челку как через занавеску.

— Ладно, спасу тебя в очередной раз. К шефу пойдем вместе. Но тебе это обойдется в банку варенья из арбузных корочек! И не перепутай как в прошлый раз.

— А что было в прошлый раз? — удивился парень.

— Варенье ты проспорил мне, а банку отдал Нике.

— Вика, прости балбеса!

— Прощаю. Если организуешь срочное всеобщее собрание в актовом зале в… В три двадцать. Хватит шефу двадцати минут, чтоб нам пистон вставить?

— Опять ты о грустном.

— Как?! Ты еще здесь? Живо беги! И без минуты три встречаемся у дверей кабинета.

— Уже бегу!

Убедившись, что парнишка вышел, Вика вытянула руку с коммуникатором, направила объектив на себя и зашептала:

— Ника, приближается решающий момент. Вчера было рано, завтра будет поздно. Сегодня, или никогда! (После паузы) Как думаешь, может еще дубль снимем?

— Где ты видела, чтоб кинохронику с дублями снимали? — откликнулся коммуникатор голосом Мириван. — Хотя причесаться могла бы и получше. Ничего, в крайнем случае, дома переснимем.

* * *

В три часа двадцать минут все население орбитальной станции-завода «Плутон-9» собралось в актовом зале. Двойняшки Вика и Ника подняли на возвышение сцены титановый лабораторный стол и два стула, накрыли стол красной скатертью, а на скатерть поставили хрустальный графин (пустой) и граненый стакан. Ника достала из кармашка на рукаве чайную ложечку и постучала по графину.

— Собрание, посвященное производственному кризису, объявляю открытым! И, пока никто не наговорил глупостей, передаю слово Вике. — Лизнула зачем-то ложку, опустила в стакан и чинно села. Вика, наоборот, встала.

— Товарищи! Все знают, что три дня назад наш завод закончил испытания первой пары полюсов двадцать пять на двадцать пять метров. Это событие мы готовили полгода! Теперь можно открыть межзвездные грузовые транспортные линии. Размеры полюсов позволяют пересылать девяносто девять и девять десятых процента всех грузов. На любые — повторяю, на любые расстояния! Осталась маленькая проблема. Доставить полюса туда, где они будут стоять. А вот с этим у нас облом! Корабли на принципе деритринитации — они, конечно, шустрые. Но — небольшие. Это вам не фотонные грузовики прошлого века.

Сложилась парадоксальная ситуация — на сегодня нет ни одного сверхсветового грузовика, который мог бы развозить по вселенной наши полюса. И в ближайшие восемь лет не будет! Потому что верфи забиты заказами на восемь лет вперед.

— А кто придумал строить такие полюса, которые нечем развозить? — выкрикнул кто-то из зала.

— Вика, они уже виноватого ищут, — хмыкнула Ника. Хмыкнула громко, чтоб ползала услышало. — Отвечаю! На чертежах подпись Ламондуа. Но цифру поставила я! Если кто-то не понимает, размер полюсов выбирался не из удобства перевозки, а исходя из габаритов грузов.

— И что мы теперь будем делать? — не унимался голос.

— У нас под боком свалка старых планетолетов, — откликнулась Вика. — Берем любую развалину, ставим на нее систему нуль-т заправки баков — и отправляем в полет в беспилотном режиме. За восемь лет мы успеваем доставить полюса на все форпосты человечества в радиусе семи световых лет. Нет, ошибаюсь! Не на все, а только на две трети. Больше наш завод не потянет.

— А как же остальные системы? — выкрикнул кто-то из зала.

— Остальные пока будут обходиться полюсами десять на пятнадцать метров, — отозвалась Вика. — Полюса десять на пятнадцать в грузовые трюмы поместятся. И обеспечат доставку семидесяти процентов крупногабаритных грузов.

— Семьдесят процентов вы как считали?

— По наименованиям. По весу — больше.

— А других путей, попроще, нет?

— Есть! В каждой системе собрать завод по производству больших полюсов, полтора года настраивать, потом собрать два полюса — и демонтировать завод за ненадобностью. Да поймите вы! Сверхкрупные полюса — это штучные изделия! Спрос на них ВСЕГДА будет ограничен! Поэтому большой завод не нужен. А маленький всегда будет выпускать всего несколько пар в год. И то бОльшую часть времени завод будет простаивать из-за отсутствия заказов. Это сейчас, пока сеть только развертывается, на полюса ажиотажный спрос. Но сеть будет развиваться десятки лет, и три года туда, три года сюда — не велика разница. Мы все равно не сможем обеспечить полюсами всех и сразу!

— Значит, вы предлагаете развозить изделие фотонными звездолетами, — поднялся со своего места экономист.

— Не обязательно даже фотонными, — отозвалась Ника. — С нуль-т заправкой баков нам сгодятся обычные ядерные движки. Мы тут кое-что прикинули — все получается дешево и сердито. Три года завод работает в основном на нужды Солнечной системы, а первую межзвездную грузовую линию открываем через пять с половиной лет.

Экономист поскреб в задумчивости подбородок.

— Это вы сами придумали?

— Нет, — двойняшки выложили главный козврь, — Камилл подсказал!

Со своего места поднялся шеф. Зал затих.

— А кто даст разрешение на использование планетолетов? И кто будет их ремонтировать?

— Виктор Борисыч, не забивайте голову чепухой, — встала Ника. — У вас есть мы! Камилл уже провел предварительные переговоры. Как только мы запустим первые внутрисистемные грузовые линии, Мировой Совет отдаст всю свалку планетолетов нам! За ненадобностью. Что касается ремонта, мы с Викой берем это на себя!

— Вдвоем?

— Мы вдвоем, и полторы тысячи киберов, которые завод строили.

— Я обещал к концу квартала отдать половину киберов монтажникам Нептуна на строительство оранжерей.

— Нет, это же надо! — рассердилась Вика. — Почему только у нас за производство должна голова болеть? Ника, ты слышала? Наших киберов — на Нептун! Этим кое-какерам. Помидоры выращивать! Виктор Борисыч, я от вас такого не ожидала!

* * *

— Все будет хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо, я знаю! — горланили хором двойняшки, прыгая по широкому коридору и перекидывая друг другу графин. Открылась дверь, и в коридор вышли молодые люди.

— Коля, ХОП! — выкрикнула Вика и бросила парню графин словно баскетбольный мяч. Графин Коля поймал. Но пробка вылетела из горлышка, просвистела мимо его виска и попала в широкую грудь завхоза Максима Потапыча. Плавным движением руки тот подхватил ее, поднес к лицу, внимательно рассмотрел.

— Графин хрустальный, двухлитровый. Производство завода «Гусь хрустальный», Земля. Молодой человек, вы знаете, что в радиусе пяти астрономических единиц имеется только три хрустальных графина?

— Максим Потапыч, я…

— А вы знаете, чем отличается хрустальный графин от футбольного мяча?

Вика с Никой округлили глаза, развернулись и, стараясь не клацать магнитными подошвами, удалились быстрыми семенящими шагами.

* * *

— А вы знаете, что к нам едет…

— Ревизор! — предположила Вика.

— Крокодил Гена, — высказалась Ника.

— Почему Гена? — удивился Сергей.

— Потому что он самый лучший в мире крокодил!.. Ты что — мультфильм про Чебурашку не видел? Те-е-емный… Ну ладно, колись!

— К нам едет передвижная поликлиника. С новейшей уникальной диагностической аппаратурой. Говорят, выявляет потенциальных гениев.

— Оп-па! — изумилась Вика. — Когда они здесь будут?

— Завтра утром!

— Ладно, Серый, нам бежать надо.

— Куда?

— Волосы красить. Завтра одна из нас будет рыжая. Как лиса.

— Но зачем? У вас красивые волосы.

— Чтоб ты, Серый, нас не путал. — И со смехом убежали.

— Постойте! Кто из вас станет рыжей?

Но двойняшки сделали вид, что не услышали. Иногда они были на удивление вредными.

— Что это за дикая идея? — поинтересовалась Ника, когда девушки ворвались в свою каюту.

— Мы должны помочь маме Мири.

— Помочь? Ну да! Перекрестная схема!

И двойняшки улыбнулись друг другу. Словно две довольные кошки.

— Вуглускр! К ноге! — скомандовала Вика. Откуда-то выскользнула белая мышка, подбежала к правому ботинку и села столбиком. —Передай драконам. План такой: Завтра в девять утра…

* * *

На следующий день без двух девять двойняшки заперлись в грузовой шлюзовой камере второго грузового порта. Поскольку грузовиков не ожидалось, второй порт был самым безлюдным местом Плутона-9. Вика встряхнула огненно-рыжей шевелюрой, показала язык отражению в блестящем металле люка и тяжело вздохнула:

— На какие жертвы приходится идти бедной девушке…

Ника тем временем выгрузила из карманов пятерых белых мышек и четыре таблетки. Таблетки оказались магнитными тапочками для одной из мышек. Четыре мышки расположились по углам квадрата на полу шлюза. Пятая сунула лапки в тапочки и с легким мелаллическим цокотом побежала по стенке, потом по потолку. Замерла над центром квадрата. Вика вошла в квадрат, подмигнула Нике, подпрыгнула и исчезла… на долю секунды. Но приземлившаяся женщина Викой не была. Та же одежда, те же рыжие волосы. Только чуть побольше морщинок в уголках глаз.

— Здравствуй, мама, — Ника чмокнула женщину в щечку и придирчиво осмотрела.

— Все будет хорошо, не волнуйся, — отозвалась та. — Я здесь уже второй раз, знаю точно! Но есть кое-что, что вам надо знать. Болан раскопал… Это не простая поликлиника. Лет через десять ее будут называть Институтом Чудаков. А еще позднее — базой Люденов. Так что — никакого выпендривания, пока не замкнете кольцо. Обещаешь?

— Мам, да за кого ты меня принимаешь? — Ника вытянула вперед руку и в ладонь ей упала с потолка мышка. Она деловито убрала мышку за пазуху. Подобрала с пола остальных, рассовала по карманам.

— Это не я, это Великий Дракон беспокоится. Кстати, оставь мышек в каюте. У люденов может быть очень чувствительная аппаратура.

— Тогда, наоборот, возьму. Если запеленгуют меня — подсуну им мышку, пусть разбираются, кто из нас фонит. Мам, ты хорошо подготовилась?

— Двое суток, пятнадцать часов видеозаписей, — улыбнулась женщина. — Узнаю всех ваших даже со спины. Успокойся, Мири. Я же сказала — уже знаю, что все кончилось хорошо. Ты сама мне это расскажешь. Через час по твоему времени.

— Тогда идем?

— Я Вика, ты Ника. Не перепутать бы. Пошли.

И две девушки быстрым, энергичным шагом направились в жилой сектор. У физкультурного зала, превращенного на время в медицинскую лабораторию, наблюдалась небольшая очередь.

— Вы все — туда? — изумилась Ника. Кто первый?

— Обычно спрашивают: «Кто последний?»

— Ой, Костик, мы очень торопимся. Будь другом, пропусти…

— Девушки, мы все торопимся. Нельзя же так.

— Славик, ты мне три желания проспорил, — отрезала Вика. — Считай, что осталось два.

— Но я-то с вами не спорил…

— Серый, если пропустишь без очереди, скажем, кто из нас кто!

— Я и так угатаю. Ты — Вика.

— Проиграл. Я — Ника. А Вика теперь рыжая!

Тут дверь приоткрылась и девушки, бросив: «Спасибо, мальчики!», шмыгнули внутрь.

— Заполняйте анкеты и раздевайтесь, — сказала им женщина в серебристом халатике.

— До пояса?

— Полностью.

Вика села за столик с компьютером заполнять анкету, Ника начала расстегивать комбинезон, но тут замурлыкал коммуникатор. Ника достала его из кармана, нажала кнопку.

— Я слушаю… А подождать нельзя?.. Что, так срочно?.. Ну ладно, иду. (Извините, я позднее загляну — это женщине-врачу) Иду, уже иду! — и выскочила за дверь, на ходу застегивая комбинезон. — Мальчики, я за вами! — умчалась по коридору.

Врачи очень бы удивились, если б узнали, что разговаривала по коммуникатору Ника с белой мышкой, очень похожей на лабораторную. И торопилась девушка не куда-нибудь, а в свою каюту, где выгрузила из карманов мышей, шумно выдохнула и растянулась на койке.

Четверть часа спустя в каюту вошла Вика.

— Что там было?

— Задушевная беседа и камера скользящей частоты. Остальная аппаратура стандартная — отозвалась Вика, доставая из кармана диктофон. — дашь потом Мири прослушать.

— Что за камера?

— КСЧ — Как Словить Чудака. Снимает ментаграмму. Если на ментаграмме есть Т-зубец, человек — потенциальный люден. Идем, мне домой пора. Подробности тебе Мириту расскажет.

— Людены — это кто такие?

— Узнаешь в свое время.

— Ну Ма-а-а… — заныла Ника.

— Людены — это Странники местного разлива. Те самые, которые за вами с собакой бегали. Те самые, которые сейчас в физкультурном зале сидят. Все, идем. Вредно много знать о собственном будущем.

В пустом шлюзе повторилась та же процедура. Четыре мышки на полу, одна на потолке. Подпрыгнула одна девушка, а приземлилась другая. Ника передала Вике диктофон, после чего двойняшки замерли на секунду, глядя друг другу в глаза и меняясь информацией. Затем Ника вошла в квадрат, подпрыгнула и исчезла. Приземлилась очень похожая на нее женщина. С интересом огляделась.

— Здравствуй, ма! — Вика чмокнула ее в щечку. — Сейчас ты Ника, я Вика.

— Где мы?

— В грузовом шлюзе второго грузового порта. Идем, я покажу нашу каюту. Ты занимала очередь за мальчиками, но они, наверно, уже прошли. А еще ты сказала, что все пройдет хорошо.

Мирно беседуя, девушки прогулялись по жилому сектору, осмотрели достопримечательности и подошли к физкультурному залу. У дверей циркулировал взад-вперед сердитый завхоз,

— Здравствуйте, Максим Потапыч! — сделала вид, что обрадовалась, Вика. И толкнула локтем подругу.

— Вы последний? Я за вами! — выпалила Ника.

— Девушки, все ждут только вас. Нельзя же так.

— Я уже, я уже! — возразила Вика.

— Максим Потапыч, я раньше всех пришла. До трусов разделась. Так ведь вызвали, бестолковые, — начала оправдываться Ника, протягивая, как доказательство, коммуникатор. — Вот, Вика соврать не даст, прямо из зала и вызвали.

— Ну, быстренько проходи, а то люди ждут, — подобрел тот. Ника шмыгнула за дверь, а Вика взяла завхоза за локоток и повлекла по коридору.

— Максим Потапыч, вы уже получили «добро» на списанные планетолеты?

— Во-первых, красавица моя, не списанные, а законсервированные! — он поднял указательный палец, подчеркивая важность замечания. — А во-вторых, заявку я подал, но она должна пройти согласование.

— Замечательно! Максим Потапыч, я в вас верю, вы все согласуете! Теперь посылайте заявку на запчасти. К вечеру я скину список вам на компьютер. Надо работать на опережение.

В общем, пока Ника проходила осмотр, Вика нагрузила бедного завхоза десятком срочных поручений. И даже составила список на бумажке, чтоб он, упаси господи, не перепутал чего.

Ника вышла из-за двери задумчивая.

— Ну как? — бросилась к ней Вика, моментально забыв про завхоза.

— Долго-долго расспрашивала, где я коленку поцарапала, — пожала плечами Ника. — Удивлялась, что мы такие похожие. Говорит, так не бывает.

Подруги прыснули и убежали вприпрыжку по коридору. Максим Петрович проводил их взглядом и укоризненно покачал головой:

Эх, мОлодежь…

* * *

Через пять минут по личному времени мама Мири вернулась в мир драконов. А Ника — на Плутон-9. Но не все так просто и однозначно, когда имеешь дело с машиной времени. Потому что Вика-Мириту, как только попала в мир драконов, потребовала месячный отпуск. Для себя и для Ники. И не где-нибудь, а на Земле-1. В день и час, который сестренки выберут по своему усмотрению. Драконы вынуждены были согласиться. А что делать? Трудовой кодекс есть трудовой кодекс. У сестроенок — за удаленность, за отсутствие комфорта, за особо напряженный характер работы год за три идет. Если еще добавить, что работали Вредины по три смены в сутки — ну, вы поняли… 12 месяцев отпуска за год работы… А сестренки — ЛЮДИ! (Так в постановлении Синода записано.) В общем, драконы должны были радоваться, что Вредины потребовали всего месяц отпуска.

Страховать сестренок Болан поручил Мракобесам. Это было взвешенное и разумное решение. Мрака Вредины боялись, перед Бенедиктом еще не отчитались за дырку в крыле, Лобасти, Катрин и Артема уважали, а Шаллах задолжали одно желание.

Опорную базу драконы организовали на Луне. На законсервированном полвека назад заводе. (Завод выработал местное сырье, так что ожидать на нем гостей было бы странно.) Откатились на год в прошлое, установили аппаратуру…

Первой из шлюза вышла рыжеволосая Вика-Мириту. Через минуту — Ника-Мириван. Приветливо помахали драконам.

— Куда вас сбросить? — поинтересовался Артем. Девушки переглянулись.

— Мири, ты думаешь о том же, о чем и я? — задала риторический вопрос Мириту. Мириван плотоядно улыбнулась.

* * *

О том, как провели сестренки отпуск на Земле, что натворили за этот месяц, можно было бы роман написать. Если б… Да, если б об этом не узнала Анна. Но Анна узнала. И теперь все документы этого периода проходят под грифом «Совершенно секретно».

Впрочем, тайны иногда всплывают на поверхность. Может, и эту мы когда-нибудь узнаем. Но всему свое время. А пока…

* * *

Пока техники сворачивали аппаратуру в физкультурном зале, Виктор Борисович и Максим Потапыч знакомили свободных медиков с заводом и сказочными перспективами.

— Ну вот, собственно и все. А как ваша работа? Нашли гениев?

— Гениев — нет, но один уникальный случай — несомненно, — откликнулась женщина в серебристом халате. — Я имею в виду двух сестер.

— Эх, мОлодежь! — вздохнул Максим Потапыч. — Вертихвостки, проныры, интриганки и хулиганки. Но работу знают. Чего не отнять — того не отнять. Чувствуется старая школа.

— Странно. Мне они показались серьезными, уравновешанными женщинами.

— Это они по одной серьезные, — уточнил Виктор Борисович. — А вместе — детский сад.

— Они не так молоды, как выглядят, — заметила врач. — Вы знаете, что обе рожали? Причем, в одно и то же время. Они все делали в одно время. У однояйцевых близнецов часто много общего, но чтоб до такой степени… Даже царапины и шрамы у них одинаковые.

— Они вас просто разыграли. Одна прошла медосмотр дважды.

— Исключено, — после минутного раздумья возразила доктор. — Я видела их вместе. Волосы легко покрасить, но смыть краску невозможно. У первой, с крашеными волосами на коленке зажившая царапина. Потом приходит вторая, некрашеная, и на коленке — на том же самом месте! — свежая царапина. Я спросила, где она оцарапалась? Говорит, в баскетбол играла.

— Ну да, играли в баскетбол, — согласился Максим Потапыч. — Играли они хрустальным графином! Вы можете такое представить? Я вместо них отчитал молодого человека. Чтоб им стало стыдно! Их ругать бесполезно. С них — как с гуся вода.

— Видимо, им нужна разрядка, — вступился за сестер Виктор Борисович. — Они ведь очень интенсивно работают. Не побоюсь этого слова, за десятерых. Но и трудоголиками я их не могу назвать. Трудоголики не видят ничего, кроме работы. А эти еще успевают баламутить весь коллектив. Вы точно уверены, что они не гении? Ну хоть самую малость…

— Нет, не гении. Но — опять же — у них абсолютно идентичные ментограммы.

— Говорю же, они вас разыграли. Подсунули одну и ту же запись.

— Нет, записи различны. Будто сняты с одного человека, но с недельным интервалом. Первый случай в моей практике! Кстати, вам известно, что у них нет прививки биоблокады?

— А это обязательно?

— Разумеется, нет. Но космонавты не пренебрегают мерами безопасности. Откуда они родом?

— Откуда-то с границы. Вика однажды говорила про полторы тысячи светолет. А как пилотируют… Чтоб так пилотировать, надо родиться в рубке космолета.

— Дети космоса, — поддержал тему Максим Потапыч. — Они даже на Землю не стремятся. Все рвутся в отпуск на Землю, а двойняшки — не поверите — на свалку планетолетов. Весь каталог Ллойда наизусть помнят. Голыми руками что угодно починить могут. Новая порода людей — человек космический!

* * *

— Ника, Вика, зайдите, пожалуйста, в мой кабинет, — прозвучало по громкой связи в столовой. Ника вытащила коммуникатор, подмигнула парням и забарабанила по малюсеньким кнопочкам. Раздался оглушительный вой, переходящий в свист. Словно микрофон поднесли к усилителю. Ника испуганно округлила рот и убавила усиление. Вой исчез. Парни зашумели, кто-то постучал кулаком по голове, кто-то крутил пальцем у виска.

— Простите, мальчики, я нечаянно — пролепетала Ника, прикрыв коммуникатор ладошкой. Помахала парням ресницами. Ну просто пай-девочка. Затем поднесла коммуникатор к самым губам. Хотя говорила шопотом, голос ее гремел с потолка.

— Виктор Борисович, мы сейчас обедаем. В соответствии с графиком и трудовым распорядком. А когда я ем, я глух и нем. Нема, в смысле. Как рыбка. Можете у Вики спросить, она не даст соврать.

— Рыбки мои… Вы ли это выли? — задал риторический вопрос начальник.

— Когда?

— Сейчас, только что. Как пообедаете, зайдите ко мне. Обе.

— Это он про самовозбуждение, — зачем-то объяснила парням Ника, убирая коммуникатор. — По-моему, он чем-то расстроен.

— Тогда поспешим, — Вика заглотила стакан компота и вытянула руку вверх, щелчком пальцев подзывая кибера. (Парни много раз пытались повторить трюк, но ни у кого не получалось) — Убери все со стола, будь умницей!

Двойняшки умчались, но парни этого не заметили. Вопя и ругаясь, они отбивали у кибера свои тарелки, ложки, вилки и стаканы компота. Пока кто-то не догадался заблокировать бедняге все динамические операции.

— Они еще называют себя программистами! — возмущался Отто. — Вы слышали, она сказала: «Убери ВСЕ со стола»!

* * *

— Вот что, девушки, Земля не дает нам разрешения использовать законсервированные планетолеты за пределами системы, — начал Виктор Борисович. — Но дала добро на грузовые перевозки на внутренних линиях. (Ника зашипела змеей, Вика же уставилась в пол.) Поэтому я меняю план. Начинаем разворачивать внутрисистемную сеть. А как только она заработает, планетолеты станут не нужны, и вы получите их в свое полное распоряжение. Довольны?

Вика с Никой переглянулись.

— По срокам не вписываемся.

— «Сарма»…

— Точно!

— Что — Сарма? — удивился Виктор Борисович.

— «Сарма» не законсервирована, а списана! На нее запрет не действует. Мы ее за неделю восстановим! Она же как беспилотник пойдет, все нормативы намного мягче.

— Движки… — намекнула Ника. — Наработка — сто два процента ресурса.

И девушки опять замерли на несколько секунд.

— Движки возьмем с «Амазонки». Тот же тип, но наработка восемьдесят пять процентов. Нам хватит, нам надо-то — один разгон, да одно торможение. Виктор Борисыч, закажите новые движки для «Амазонки». Там восемьдесят пять процентов выработка, никто не удивится! Хотите, мы вам дефектную ведомость на них в пять метров длиной нарисуем?

Виктор Борисович сидел с каменным лицом. На самом деле он в очередной раз впал в состояние восторженного ступора. Его всегда восхищала способность двойняшек за секунды находить выход из самых безвыходных ситуаций. (Если б он только знал, что некоторые из этих вопросов ставили в тупик лучших технологов Отряда. Что в короткие секунды между вопросом и ответом укладывались недели напряженной работы драконов!)

— Пятнадцать процентов ресурса — это только на разгон до субсвета, — наконец подсчитал он. — На торможение не хватит.

— А тридцатипроцентный запас надежности? — Переспорить двойняшек было очень непросто!

— Хорошо! Дефектную ведомость движков «Амазонки» — мне на стол. Только не пятиметровую, а фактическую.

— Виктор Борисыч, вы настоящий руководитель! Мы гордимся вами! — с пафосом произнесла Вика.

— Мы вам памятник отольем! В натуральную величину, из метеоритной нержавейки. — это донеслось уже из коридора. — С автоматической системой отпугивания голубей!

— А ведь могут, чертовки! — усмехнулся Виктор Борисович. И вызвал на большой экран реестр свалки планетолетов. Техническая сторона предложений двойняшек всегда была безупречна. Но вот организационная… Нужно было убедиться, действительно ли «Сарма» списана. Действительно ли остаток ресурса движков «Амазонки» — 15 %. И — самое главное — законсервирована ли «Амазонка», или еще возит грузы между Марсом и Юпитером.

* * *

— Нужно заранее подготовить движки, которые будут вытаскивать «Сарму», — намекнула Ника, когда они вышли из кабинета.

— А обоснование?

— Элементарно! Не у одной же «Амазонки» движки полудохлые! Пусть на всех грузовиках меняют перед полетом к звездам.

— А как объясним, зачем грузовику движки на 150 «g»?

— А никак! Готовый проект в лапы сунем без объяснения деталей. Где движки стоять будут, тоже не скажем. Меньше знаешь — спокойнее спишь.

— Кто проект делать будет?

— Папа!

— Это мысль! — и повеселевшие девушки вскач пустились по коридору. Вика прошлась колесом, потом выполнила сальто назад, прогнувшись. И чуть не села на шею появившемуся из-за поворота завхозу. — Ой!!! Простите, Максим Потапыч, я вас не заметила.

— Это что за хулиганство, девушки?

— Это сальто мортале. В переводе — смертельный прыжок. Максим Потапыч, вы же не наябедничаете Виктору Борисычу…

— Девушки, если вы думаете, что коридор и физкультурный зал — это одно и то же…

— То мы глубоко ошибаемся! — продолжили обе хором.

— Максим Потапыч, как вы на нашего папу похожи… Так и хочется схулиганить, чтоб вы нас пожурили. Дома себя почувствовать, — сообщила завхозу Ника.

Мир драконов

Драконы катастрофически не вписывались в график. Посовещавшись, Командор, Болан и Бенедикт отдали под проект одну из законсервированных станций шахты времени в континууме динозавров. Стало легче. Но специалистов катастрофически не хватало. Командор вынужден был привлечь драконов, ничего не знавших о машине времени. Но полностью раскрывать суть проекта тоже было нежелательно. Поэтому пошли на компромисс. С каждым новым кандидатом Командор, леди Берта, Катрин и Бенедикт проводили собеседование. Великий Дракон сообщал, что машина времени существует. Что создана она по формулам Трепеда, и, естественно, засылает объект не только в чужое время, но и в чужой континуум. Сейчас, кстати, вся компания находится в глубоком прошлом мира динозавров.

— Ага… — глубокомысленно произносил кандидат и со значением смотрел на Бенедикта. Многие туманные пятна истории контакта с динозаврами открывались ему в новом свете. Во всяком случае, так он думал.

Бенедикт каждый раз нервничал и смущался, а Командор заверял кандидата, что существование машины времени даже в таком виде — великая тайна. О которой — никому! Ни родным, ни близким, ни детям, ни знакомым! Даже во сне о ней думать запрещается!

Если Катрин давала условный знак, с кандидатом проводили вводный инструктаж и нагружали работой. Если же нет… Впрочем, таких случаев пока не было.

Помимо заказов сестренок, драконам нужно было успеть собрать сорок восемь «суперов» в районе черной дыры. Было решено перетаскивать Сарму не одномоментно, а в пять шагов, чтоб физики Земли-1 обнаружили то самое постепенное удаление от всех станций слежения сразу. Да и поток заказов от сестренок нарастал. Сначала были киберы. Вредины потребовали заменить им процессорные блоки на современные, кластерные, многоядерные. Мол, у киберов интеллекта не хватает. Причем, чтоб внешний вид и маркировка деталей соответствовали исходным. А при переустановке блока в стандартного кибера срабатывала система распознавания «свой-чужой», и блок работал в режиме имитации исходного. Драконы только в затылках чесали и тихо матерились по латыни. Но справились.

Дальше пошли нуль-полюса. Новенькие, в заводской упаковке, только что с конвеера. Их требовалось подменить на такие же, но мультиконтинуумные. Драконы и с этим справились.

Но когда пришел заказ на статую человека в натуральную величину, отлитую из метеоритного железа со встроенной инфразвуковой системой отпугивания птиц, терпению драконов пришел конец. Делегация из тридцати драконов даже не поместилась целиком в кабинете командора.

— Дорогие мои, вы шуток не понимаете, — сообщил им Коша после долгого изучения кончика хвоста. — Они вас на чувство юмора испытывают.

При этих словах драконам стало стыдно. Затянувшуюся неловкость прервал сам Командор:

— Сделаем так! — веско произнес он…

Возмущению сестренок не было предела, когда вместо запрошенной статуи в нуль-камере возник аккуратный брусок метеоритного железа метр двадцать на метр двадцать на два пятьдесят. Рядом с бруском на красной бархатной подушке покоился огроменный напильник с деревянной ручкой.

* * *

Работы в разных временных потоках требуют крайней осторожности. Следить, чтоб не пересекались временные линии, поручили Лобасти. Первым делом драконочка ввела понятие базиса — точки отсчета времени для каждого мира для каждого дракона. Базис Дома, базис Шахты, базис Вредин. И куча базисов для небольших групп драконов, выполняющих срочные работы. Кроме базиса для каждого дракона, для каждого мира вводилось понятие текущей даты — «точки». Прыгать в базис глубже точки категорически запрещалось. Можно было встретить себя — более раннего.

Кроме базисов и точек Лобасти ввела понятие тайминга. Тайминг сетевого графика какого-то заказа — только она, используя свою феноменальную память, могла разобраться в этом. Представьте ситуацию, когда сначала на заводе из узлов и агрегатов собирают кибера, а лишь потом этот завод начинает изготавливать те самые узлы и агрегаты… Бред сумасшедшего…

Увидев один из таких графиков, Командор произнес непонятное слово «массаракш» и долго изучал кончик хвоста. Попросил минуту внимания, поднял планшет над головой и сообщил встревоженным драконам:

— Передайте всем остальным — Анна об этом знать не должна. Если узнает, будут жертвы…

Мир людей.

Орбитальный завод «Плутон-9»

Работы на «Сарме» только начинались, когда ушел первый грузовик. Он вез на Землю три комплекта полюсов. Работы шли в полном разгаре, когда к Венере отправился второй грузовик. Утренней звезде полагался всего один комплект. Третий грузовик на днях уходил к Марсу.

Сестренки нервничали. Четвертым грузовиком должна была стать Сарма. Иначе последняя пара полюсов уйдет в систему Юпитера, а следующую серию ждать полгода. Будет пропущена дата старта.

Вдобавок ко всем бедам, Виктор Борисович выделил им в помощь бригаду из шестнадцати лучших ремонтников. Эти балбесы конфисковали половину киберов и в рекордные сроки расконсервировали четыре грузовика. Вредины ударились в панику и связались с драконами. Командор собрал отряд и устроил мозговой штурм. Но штурм длился ровно полторы минуты. Группа историков сверилась с хрониками и сообщила, что планетолеты с указанными именами много лет болтались на орбитах вокруг Юпитера. Они обеспечивали нуль-т заправку баков грузовиков водородом из атмосферы планеты-гиганта. Сестренки ожили, повеселели и загрузили ремонтников работой по самое немогу. А сами готовили Сарму к встрече с черной дырой. Срезали все лишнее, усиливали каркас, готовили места для установки сверхмощных движков.

— А допрут они после нашего ухода, что на Сарму нужно мощные движки ставить? — задала резонный вопрос Вика.

— Нет, не допрут, — согласилась Ника. — Надо как-то ненавязчиво объяснить. Как бы случайно.

Повод вскоре нашелся. Начальник вызвал обеих на ковер.

— Что это? — он бросил на стол распечатку накладной.

— Двигатели, — растерялась Ника.

— Я вижу, что двигатели. Вы решили Плутон ближе к Солнцу передвинуть? Или весь наш завод к Альфе Центавра перегнать?

— Виктор Борисыч, вы только не волнуйтесь! — затараторила Вика. — Это в двух словах не объяснить. Давайте, мы через полчаса в конференц-зале обзорный доклад проведем. Для всего завода. Чтоб два раза не повторять.

Попался… Который раз попался мудрый начальник на подначку двух вертихвосток. Доклад назывался «Альтернативная реальность: Как мог бы выглядеть звездолет, если б не было деритринитации». Множество четких и наглядных чертежей, на которых почему-то легко угадывались обводы Сармы. Сверхмощные двигатели, нуль-заправка баков, беспилотный полет с огромным ускорением и переход экипажа на борт через нуль-кабины в конце рейса. Просто, понятно, доступно, и с необходимыми цифрами.

Такого грандиозного разноса, какой устроил начальник завода двум зарвавшимся киберпрограммисткам не слыхали даже старожилы. Испуганные девушки сидели, ссутулившись на краешке стула, стыдливо разглядывая носки ботинок и изредка робко косились на бушующего начальника. Припомнили им все. И двигатели, и десятки тонн титанового двутавра, и страшной мощности систему заправки у Юпитера, и оставшихся без помидоров нептунианцев…

— В общем, так! Больше никаких фантазий! Или Сарма стартует двадцатого, или не стартует никогда! Вам ясно?! — рявкнул Виктор Борисович.

— Но движки… Мы не успеем… — робко пискнула Ника.

— Движки останутся на складе! Слишком много человеко-часов стОят ваши фантазии!

* * *

— Он сам нашу дату назвал! — ликовали двойняшки, запершись в шлюзе. — Мы замкнем кольцо!

Сарма отправилась в полет двадцатого. Внеатмосферники никогда не отличались красотой. Но этот корабль и здесь побил все рекорды. Над обширным и вполне культурным агрегатным отсеком располагался первый ярус грузового трюма. В нем была смонтирована временная рубка управления. Вокруг нее двойняшки зачем-то разместили четыре нуль-камеры 10х15х20 метров. Зачем — не мог сказать никто. Второй ярус практически пустовал. Кроме контейнера с полюсами 25х25 метров там не было ничего. Грузовые трюмы, как и агрегатный отсек, смотрелись неплохо. Но дальше… То, что располагалось над грузовыми трюмами, больше всего напоминало строительные леса. Решетчатая конструкция, местами просвечивающая насквозь. Следы крушения грандиозных замыслов. Снять обшивку и переборки двойняшки успели, заменить новыми — нет. И венчала это безобразие шляпка гриба — конус радиационной защиты. Четыре яруса металлических сот, заполненных огромными пластиковыми бурдюками с обыкновенной морской водой. Вода, конечно, замерзла, и бурдюки приобрели твердость гранита.

Отойдя от завода на два миллиона километров на минимальной тяге, Сарма легла на курс и развила ускорение крейсерского хода — два «g». Через двести суток, развив субсветовую скорость, она перейдет в инерционный полет. Курс двойняшки проложили вдали от транспортных артерий, по большой дуге — якобы, так легче согласовать с адмиралтейством.

После старта грузовика у двойняшек образовалась масса свободного времени. Любой, хорошо знающий их, сказал бы, что это не к добру.

— … С доски почета могли бы нас и не снимать, — припомнила свежую обиду Вика.

— Это хорошо, что сняли. Папа говорил, мы не должны светиться. Конспирация и еще раз конспирация! А знаешь, что я сделаю?

— Что?

— Волосы покрашу. Как у тебя. Пусть опять мучаются!

— Правильно! А еще мы памятник Виктору Борисычу изваяем. В тонну весом. Монолит у нас есть. Они с ним всю жизнь мучиться будут! А выкинуть не посмеют. Потому что — произведение искусства.

— Какая ты коварррная! — одобрила Ника.

Первый этап работы над памятником прошел легко и просто. Мартин вырезал из пластика и переправил двойняшкам полуметровую статуэтку самых героических очертаний. Виктор Борисыч, одетый в легкий скафандр, держал на сгибе левой руки шлем, а поднятой правой махал улетающему звездолету. Во всяком случае, так подразумевалось. Двойняшки обмерили статуэтку, пересчитали масштаб и аккуратно нанесли мелом на гранях бруска метеоритного железа три проекции.

— Осталось убрать все лишнее, — произнесла Ника и вжикнула по ребру монолита напильником. Оценила объем убранного материала, произвела нехитрый подсчет и погруснела: — Не успеем. Надо другой инструмент.

Накинули на глыбу железа белое полотно и побежали ловить завхоза. Но Максим Потапыч категорически отказался выдавать двойняшкам инструмент сложнее молотка без визы Виктора Борисовича. Судьба памятника повисла на волоске.

Скрут

И тут в памяти всплыли кружки колбасы, ложащиеся на деревянную лопатку. А возникали эти кружки в нуль-камере.

— Идея! — хором воскликнули девушки и бегом устремившись в цех технического контроля. Легче было бы взять две пары полюсов со склада, но Максим Потапыч не дал даже лазерного резака… Поэтому четыре полюса из серии, проходящей проверку, незаслуженно получили статус бракованных. Полюса эти предназначались для малой камеры. Малая камера — она как кабинка лифта, квадратик метр на метр на два с полтиной в высоту. В такую камеру даже заготовку статуи не запихнуть.

Другое дело, что запихивать статую туда никто не собирался. Но и жонглировать бруском весом в двадцать восемь тонн девушки не собирались. Они мобилизовали четырех мощных киберов-грузчиков.

А дальше снова незадача: на словах трехмерную модель статуи в память не вложишь. Да еще согласование действий киберов, точное позиционирование заготовки… Это уже тонкое программирование. Вот и сидят двойняшки напротив друг дружки, глаза в глаза. А чтоб их в такой позе никто не застал, у ворот ангара дежурит глазастик-кибер, что бесцельно ворошит ненужные кабели.

Скоро повесть читается, да нескоро дело движется. Несколько дней все свободные часы двойняшки занимались подготовкой. Когда программа была отлажена и заложена во всех четырех киберов, на стенах ангара установлены маяки системы точного позиционирования, наступил решающий этап.

В общем, любой, выглянувший в коридор от нуль-вокзала к ангарам мог наблюдать странную картину: во главе процессии — две красивые девушки, за ними — четверка киберов а на их плечах — громадный брусок метеоритного железа, за ними — еще четверка киберов-монтажников с полюсами от двух малых нуль-камер. Но любопытных не было. То ли потому, что двойняшки шли в нежилую зону, то ли потому, что перед ними бежали мышки. А может, потому, что в четыре утра самый крепкий сон…

Впрочем, вскоре они разделились: Ника пошла в ангар, а Вика — в помещение, отведенное под свалку металлолома. И за ними увязались киберы с полюсами. И там, и там под неусыпным наблюдением девушек киберы споро приварили полюса к потолку, рядом — блок управления. Протянули силовые кабели в руку толщиной от ближайших распределительных щитов. А далее силовая четверка стала подносить брусок металла к зазору между полюсами. Хлоп-хлоп-хлоп! Каждую секунду два куска металла перемещаются из ангара прямиком на свалку, где с грохотом и лязгом падают из-под потолка прямо на горы старого железа. Через минуту брусок потерял форму параллелепипеда и полегчал наполовину. Дальше дело пошло медленнее. Конечно, имея всего один рабочий угол, да и тот в 90 градусов, много не наработаешь. Но за полчаса статуя начала приобретать нужные очертания. А через час девушек прервали…

— Что вы себе позволяете! — бушевал поднятый с постели Виктор Борисович. — Семьдесят процентов энергии уходит в никуда! Три цеха стоят! Я пытаюсь выяснить, в чем дело, и что? Две нуль-камеры совершают меж собой пересылки с частотой два раза в секунду! Как это понимать?! Я вас спрашиваю!

— Мы проводили эксперимент по определению максимальной производительности камеры, — размеренным голосом начала Ника, прикидывая, успели ли киберы спрятаться. По всему получалось, что успели. — В ходе проведенного эксперимента было установлено, что частота пересылок, превышающая раз в секунду, приводит к чрезмерной нагрузке на полюса…

— Вследствии чего, — тут же подхватила Вика, — происходит их сильный нагрев до температур, не совместимых с рабочими. Именно поэтому считаю нужным введение искусственного ограничения частоты перемещений, как-то: длинный код, отсутствие клавиши повтора набора. Это позволит снизить частоту пересылок до приемлемого уровня.

— Это в самом деле так серьезно? — скептически поинтересовался Виктор Борисович.

— У нас принимающие полюса чуть не полыхнули синим пламенем, — кивнула Вика, сдерживая улыбку. — Вспомните первый образец, он же загорелся после двух пересылок. Мы, конечно, доработали систему теплоотвода, но, как оказалось, не до конца.

— Великолепно. А можно, просто поставить в конструкцию термодатчики?

— Можно…

— Вот и поставьте! Раз у вас вдруг оказалось свободное время.

Shumil

Ника стояла у стенки, заложив руки за спину и хмуро наблюдала за кибером, сурукавшим напильником по недоделанной статуе. Кибера звали Железный Дровосек. От собратьев он отличался умом и сообразительностью, что объяснялось количеством процессоров и нестандартным базовым программированием. Хотя внешне выглядел как обычный, серийный.

Вика послюнила палец, стерла какое-то пятнышко с зеркальной поверхности металла. Отобрала напильник у кибера и сгладила острое ребро. Проверила результат, вернула напильник, поворошила ботинком кучку металлических опилок на полу.

— Ску-у-учно… Сарма годы лететь будет. Я на стенку с тоски полезу.

— А годы уходят, все лучшие годы, — с невыразимой печалью, переходящей в цыганский надрыв, продекламировала Ника. — Железный, тебе не надоело?

— Только тех, кто любит труд… — начал цитировать кибер, в котором проснулся ассоциативный блок, встроенный двойняшками.

— … на Плутон ржаветь сошлют! — сердито закончила за него Вика. Кибер обиженно замолчал, обошел статую, произвел операцию точного позиционирования себя относительно глыбы металла и вновь засурукал напильником.

— А давай забьем в местных киберов три закона Азимова!

Вика обдумала и взвесила идею.

— Нельзя. Будущее нужно предвидеть. Законы Азимова бессмертны, но умозрительны. Нежданчик может получиться.

— Лю-алгоритмы Великого Кри. У?

— Будет два нежданчика.

— Почему это?

— Потому что поведение кибера должно быть понятно простому человеку.

Девушки прыснули, видимо, вспоминая какую-то давнюю историю и минуту хихикали.

— Ты права, по Азимову их программировать нельзя, — отсмеявшись, согласилась Ника. Но можно сделать имитатор Азимова.

— Как это?

— Ну, вести себя киберы будут по-старому. Но если поведение по базовой программе совпадает с поведением по законам Азимова, киберы будут напоминать людям о великом Айзеке и его законах.

— А если не совпадает, а люди киберу допрос третьей степени устроят?

— Отбрешется, что последствия поступка многозначны и непрогнозируемы.

Вика протянула руку и Ника хлопнула ее по ладошке.

Мир драконов

— Монтан, ты не очень занят? — оторвался на секунду от экрана Мартин, дежурный по Врединам. В задачу дежурного вменялось спасение сестренок от любого стихийного бедствия. В том числе, от самих себя.

— Что может быть важнее сохранения собственного мира? Есть проблемы?

— Я пока не знаю. Девочки опять что-то замышляют. Ты не слышал о трех законах Азимова?

— Древность какая-то. Еще до Пришествия. Дай подумать… Закон Ома — не то. Три закона Ньютона — тоже мимо. Три начала термодинамики, законы Ликурга… А-а! Три закона роботехники!!! Угадал?

— Ага. Я с маусоидов беседу сестренок перехватил. Слышимость никуда, посторонние шумы. Но сестренки хотят заводских киберов по этим законам перепрограммировать.

— Вот те раз… Дай послушать.

Мартин отмотал запись, и Монтан прослушал ее несколько раз. Звук был отвратительный. Вжик-вжик напильника заглушал слова и резонировал в трубе воздуховода, в которой прятались маусоиды. Разобрать слова удавалось только в паузы.

— Не хотелось бы тебя огорчать, — произнес, наконец, Монтан, — но, кажется, мы в беде. Они раскроют себя. Я зову Командора!

Командор появился быстро. Сонный, украдкой зевающий и чем-то очень недовольный. Мартин объяснил ситуацию и дал прослушать запись.

— А что было раньше? — заинтересовался Великий Дракон. Мартин отмотал кусок побольше.

— Знаете, в этом большой процент нашей вины, — сообщил Командор, предварительно изучив кончик хвоста. — Малышкам скучно. Они привыкли к динамичной, бьющей ключом жизни. А мы сослали их в тихое, сонное, патриархальное захолустье у черта на куличках.

Мартин хотел возразить, что с появлением Вредин завод перестал быть тихим и сонным захолустьем, но постеснялся.

— Мы должны обеспечить малышкам нормальный режим труда и отдыха, — веско продолжил Командор. — Какие будут предложения?

— Никаких, — вздохнул Монтан. — Они выполнили свою программу. Осталось только имитировать героическую гибель во имя прогресса.

— То есть, им на самом деле нечего делать? — уточнил Коша.

— Абсолютно!

— Тогда наш мир в опасности. Их надо срочно удалить с завода. Под любым благовидным предлогом вернуть в наш мир. Мартин, дай мне связь с Камиллом. Монтан, разыщи Шейлу.

Мир людей.

Орбитальный завод «Плутон-9»

Камилл появился на заводе без предупреждения. В белой куртке, белом пластиковом шлеме, с выражением скуки на лице. Его сопровождала невысокая, коренастая девушка в таком же белом шлеме, но черной куртке. Они вышли из грузовой нуль-камеры и уверенно направились по коридорам к кабинету директора. Но у дверей столовой Шейла остановилась.

— Я сюда. Послушаю.

Камилл чуть заметно кивнул, и Шейла вошла. — Всем привет!

— Шейла, никак это ты?! — раздалось из-за крайнего столика. — Что ты здесь делаешь?

— Собираюсь поесть. Я туда попала?

— Садись к нам! Мальчики, потеснитесь. Это наша племяшка Шейла, знакомьтесь. Умница-красавица и стервочка, каких мало! В общем, куча достоинств и только один недостаток. Муж.

Шейла, между тем, к чему-то прислушалась, села на освободившийся стул, подняла руку и щелкнула пальцами. К ней тут же подкатил кибер-официант. Заказала стандартный обед и набросилась на него с аппетитом голодного медведя. Ничуть не обращая внимания на заинтересованные взгляды парней.

— Шей, что-то случилось? Дома все в порядке? — наседали с двух сторон двойняшки.

— Дома все в порядке. Парни идут по графику. Дед по вам соскучился. Хочет увидеть. А Камиллу нужны два пилота. Года на три-четыре. Он сейчас в кабинете у директора, договаривается насчет вас. Меня за вами направил дед. Все детали узнаете у него. Если согласны, у вас пятнадцать минут на сборы. Еще вопросы есть?

Она подтерла тарелку корочкой хлеба и подняла глаза на двойняшек:

— Как? Вы еще здесь?

— А вдруг нас Виктор Борисыч не отпустит?

— Незаменимых людей нет! Камилл ждать не будет.

Двойняшки выскочили из столовой, а Шейла приступила ко второму. На сыплющиеся со всех сторон вопросы отвечала подробно, но непонятно. Окружающие поняли только, что группа Камилла уходит в дальнюю экспедицию, нужны пилоты, и вернутся девушки не раньше, чем через три-четыре года.

Двойняшки ворвались в столовую через четыре с половиной минуты. На обоих уже были оранжевые компенсирующие гермокомбинезоны и белые шлемы с откинутыми наверх зеркальными светофильтрами.

— Шей, мы готовы. Парни, не вздумайте занимать нашу жилплощадь. мы вернемся! — началась скоротечная церемония прощания. Двойняшки пробежали вдоль столов, кого чмокнули в щечку, кому взъерошили волосы, кого потрепали по плечу.

— Камилл идет, — произнесла Шейла, залпом допила чай и поднялась. Вся троица скрылась за дверью.

— Зачем вы просили меня пальцами щелкнуть? Что это за фокус? — поинтересовалась Шейла по дороге к нуль-вокзалу.

— Мы так парней дурачим. Кибер-официанта подзываем, — хихикнула Вика. — Все парни повторить пытаются, ни у кого не получается. А у тебя получилось!

— Я пальцами щелкнула, а вы его по радио подозвали? — предположила Шейла.

— Ну да!

— Вредины!!!

* * *

В столовой долгую минуту царила тишина. Как на кладбище.

— А я ее узнал… — задумчиво произнес Отто. — Несколько лет назад. Первая пересылка человека, если кто из стариков помнит. Я тогда лаборантом был. Только мы к пересылке приготовились, ворвалась она и начала командовать. С ней был Камилл и наши двойняшки. Так же стремительно появилась, перевернула все вверх дном и исчезла, не прощаясь.

Walrus

Мир драконов.

Суп с ушами.

Великий Дракон вернулся из прошлого в родной дом, и теперь сидел посреди кабинета, по привычке созерцая кончик хвоста.

Когда-то давно кто-то постановил, что созерцать кончик хвоста — дурная манера. Автора этой провокации Командор так и не вычислил, хотя долго старался. Следы заметены настолько дотошно, что Коша сделал вывод: без Анны не обошлось. На этом изыскания прекратились, ибо ссориться с нею опасно. Тем более, став драконом, она сама себя и наказала.

Давно известно, что если кто-нибудь великий глубоко задумался, то в девяноста девяти случаях из ста он обдумывает меню обеда. Коша не был исключением. В данный момент он решал: перекусить на скорую лапу тем, что на глаза попадется, или затеять что-нибудь фундаментальное.

«И кто это придумал, что драконы должны любить березовые дрова? Кто-кто… Сам и придумал. Вот и изображай лесопилку. Пятьсот лет подряд. Нет, хватит. Организм требует белков. А также жирков и прочих деликатесов. Организм лучше знает, что ему надо. Значит — нужно вставать и идти на кухню. Киберы, конечно, дело знают, все обычные блюда приготовят и без вмешательства, но…»

Хвост неуверенно дернулся и застыл вопросительным знаком.

«…но фантазии у них нет, а хочется чего-то особенного. Сколько можно синтетику лопать? Придется кухарить самому.»

Хвост утвердительно кивнул.

«Или, все-таки, не стоит?»

Хвост решительно отмел сомнения.

Коша развернулся и бодрой рысью потрусил на кухню. Дверь холодильника (размером с ангар для человеческого флаера) открылась сама, едва он приблизился.

Это уже лишнее. Надо будет поубавить интелекта кухонному компу, — машинально отметил Коша и приступил к инспекции. Драконы, вообще-то, не имели привычки делать продуктовые запасы. Зачем, если линия доставки работает как атомные часы. А на случай какой-нибудь неполадки можно перекусить березкой в ближайшем лесу. Запасались только матерые космачи, десантники и биосферщики. Да еще старики и гурманы, вроде самого Коши.

Разумеется, проверить запасы можно и не заглядывая вовнутрь, по дисплею. Но это не будило фантазию. Список НЗ выверен за первую пару веков, и корректировался очень редко. Что и составляло на данный момент главную сложность: хотелось особенного. А с особенным как раз и вышланакладка!

Холодильник являл собой зрелище оазиса, подвергшегося налету стаи голодной саранчи. Неделю назад (по личному биовремени) драконы закончили сборку «суперов» вокруг черной дыры и, ради интереса, решили вытащить маленький кусочек вещества из ее центра. Разумеется, с первого раза ничего путного не получилось. С огромными энергозатратами вытащили кусочек вакуума. Ничего особенного, но чтоб объяснить результат, потребовалось немного поэкспериментировать и кое-что посчитать. Недолго, «пару дней» всего. Вообще-то, нехорошо получилось. Два праздника сразу — возвращение сестренок и окончание сборки «суперов» — а старшОго нет… Сам и виноват. Вот и стой теперь перед пустым холодильником.

* * *

Выйдя, наконец, из лаборатории, Командор обнаружил на базе почти половину Отряда, пребывающую в ожидании результатов его затворничества.

— Внимание! Папа вышел, — разнесся по трансляции голос кого-то из сестренок. Сами они, однако не появились. Впрочем, Коша не сомневался что его видят и слышат.

— Мириамочки, наказание мое..! Что за сбор, что случилось?

— Ты заперся, неделю работаешь над чем-то важным, мы решили быть поближе, если вдруг понадобимся…

— Почему — неделю?

— Шесть суток, тринадцать часов и восемь минут. С секундами.

— А вы зачем слетелись? — обратился Коша к ближайшим драконам.

— Ты работаешь, Мириамки тоже здесь, мы и решили, чтоб если что, не пришлось нас искать…

Бездельники. Пришлось одних разогнать по домам, других озадачить, и теперь они сидели в лабораториях Базы, разбираясь с формулами, что Великий папа накропал за неделю.

К таким фокусам своих потомков Коша уже почти привык. Но в этот раз Мириамочки (больше некому) решили побаловать однополчан, и на правах любимых дочек, а также воспользовавшись отлучкой всех трех Первородных Леди, ополовинили папины запасы вкусностей. Не иначе, опять что-нибудь утворили и теперь виляли хвостиками. Нет, конечно, киберы тут же восполнили запасы всего, что можно получить по линии доставки: от овощей до восьми сортов мяса заводского выращивания. Но домашние заготовки (подарки от колонистов новоосвоенных планет) по линии доставки не распостранялись… От связки свинных окороков (нехорошо, конечно, убивать животных, но нужно же с ними что-то делать?) осталась половина. Остальные лежали в мешке в виде костей, обмотанных остатками шкурок. В таком же состоянии пребывали запасы копченых колбас и прочей ветчины. Вдобавок ко всему, любимая маленькая кастрюлька, автоклав на пятьсот литров, вторую неделю стояла в ожидании ремонта. Уголек бы такого не потерпела, но она опять зависла на Кванторе, а Кора с Анной исследовали социальные взаимоотношения на какой-то далекой колонии.

* * *

Командор уселся перед холодильником и спросил у своего хвоста:

— Ну, и что будем делать?

Хвост задумчиво покачался из стороны в сторону и уверенно указал в дальний угол.

— А что! Пожалуй, это идея!

Коша решительно запустил лапу в глубину самой дальней полки и извлек нечто, похожее на свернутый ковер. И снова задумался.

Рулон был результатом очередного технологического эксперимента. Всем хорошо выращенное мясо, и вкусно, и питательно, но все же не хватает в нем кое-чего такого, что отличает живое существо от куска биомассы. Структуры не хватает, жилок и прожилок, которые образуются только в живой сокращающейся мышце, тренированной постоянными нагрузками. Решить проблему оказалось не просто, а очень просто. Начали выращивать целые мышечные пласты, покрытые шкурой и снабженные простейшей нервной системой. Вот тут и возникла загвоздка. Раз есть нервная система — значит, это не вещество, а существо. Этично ли есть существо? Заменить живые нервы на металически проводники не удалось, ибо — как их вытаскивать из готового продукта, не превращая его в комок фарша? Да, и какая разница, чем передаются нервные сигналы. В общем, проект отложили до времени, пока социологи не справятся с этическими проблемами. То есть, лет на триста, если к тому времени это кому-нибудь еще будет нужно.

В результате, в лапах у Командора остался хороший многометровый кусок шкуры, почти такой же, как вырастает на настоящей свинье. Только более рыхлый и нежный, чем в природе, поскольку рос он в тепличных условиях. Обувь или одежду из него не сделаешь, есть кожу никто не стал, срезали и пустили в дело мясо и сало, а шкура залегла до срока в холодильник.

— Да. Мы будем делать суп с ушами!

Хвост утвердительно кивнул и гордо встал флагштоком.

Шкура была вручена Трутню, кухонному киберу — разморозить и размотать. Байбаку доверил чистку картошки и кореньев. Надо бы, конечно, навесить это дело сестренкам — в наказание за самоуправство. Но Коша решил проявить милосердие.

Картошка и морковка всячески сопротивлялись генетичесой коррекции, и, как пятьсот лет назад, не хотели расти больше кулака. Человеческого. Если же удавалось вырастить больше — то либо клубни и корни получались рыхлыми, водянистыми, либо твердыми, одеревеневшими, либо обрастали толстой непробиваемой кожурой. Картошки нужно много, и хорошо еще, что ее не надо особо тщательно чистить: тонкая кожура облезала сама под струей кипятка. Это все, чего удалось добиться генетикам.

Большая кастрюлька, на три с половиной кубометра, была заполнена водой на две трети и включена на нагрев. Автоматическая пекарня запущена на выпечку пресных лепешек с чесноком. Вторая, поменьше, готовит сладкие пирожки. Сам же дракон принялся обшаривать холодильник и шкафы в поисках ингредиентов. Третий кухонный кибер с корзиной в руках ходил за ним следом, подхватывая то, что признавалось достойным помещения в суп. В дело пошло все, что не успело улететь в молодые голодные пасти: пара колбас, кусок сала, копченого выходцами с берегов Янтарного Моря до полупрозрачности, куски мяса, завяленного по рецептам с Рифейских гор. В дальнем углу нашелся обрезок соленого сала, вывалянного в тмине, застаревший и даже успевший немного прогоркнуть. Коша поморщился от противного «елового» запаха, но, подумав, и его кинул киберу. Остановился на минутку перед окороками. За столетия комфортной жизни Коша отвык от необходимости убивать ради пропитания, и теперь почувствовал легкий укол совести. Но тут голод напомнил о себе, стукнув кулаком по селезенке. Совесть испуганно съежилась и провалилась куда-то глубоко, возможно даже прямо в желудок. Коша смущенно оглянулся и сунул в пасть один из уцелевших окороков. Заедая его подвернувшейся вчерашней буханкой хлеба, отправил обглоданные окорока в корзину. Чего жалеть свинок, раз они уже на кухне?

Вода закипела, шкура разморозилась, и Командор принялся со злодейской ухмылкой кромсать ее на широкие ремни, а ремни нарезать на треугольники по размеру своих ушей. То же самое случилось со шкурками, остававшимися на объеденых окороках. Куски полетели в кипяток. Следом за ними нырнули кости окороков с остатками мяса и прочие обрезки мясного. Трутень ведрами засыпал в котел морковь и луковицы. (Лук тоже не особенно поддался усилиям селекционеров.)

Заправив кастрюлю, Командор ненадолго задумался. И отправил освободившихся киберов нарезать и жарить найденные куски сала. До прозрачности, и с луком. Главное — не забыть на вытопленном сале обжарить немного тертой моркови.

Дело пошло. Будущий суп кипит, сало, лук и морковка жарятся. Чего же не хватает?

Трав. Лючия щедро заправляла похлебку травами. Почесав в затылке и посоветовавшись с хвостом, Командор решил: едва ли у нее в распоряжении были редкостные тропические пряности. Значит, то, что может расти на деревенском огороде. Но у нас и так полный котел копченостей, там уже есть приправы. Все же, порывшись на полках и в ящиках, Коша извлек пучок корней петрушки и несколько клубней сельдерея. Потом, забросив в суп коренья и жареное сало с луком и морковкой, послал киберов искать зелень — укроп, базилик, кинзу, и вообще, все, что теоретически должно расти на местных огородах. И, наконец, вспомнив исторический случай с ромашкой, выглянул за окно, чтоб убедиться, лето ли на улице? Присел, и задумался: а почему не заказал эти же травы по линии доставки?

«Понятно. Инерция мышления. Вошел в роль. Тогда ведь никакой линии доставки не было… А интересно, сейчас — есть ли в округе хоть один огород?»

Огород, видимо, нашелся, потому что киберы вернулись довольно быстро. Подозрительно быстро. Командор привычно залез в их лог-файлы — так и есть. Мириамочки подсматривали и «помогли» киберам, переадресовав заказ на линию доставки.

— Малышки, передайте драконам, что могут начинать выделять желудочный сок, — сказал Командор в пространство, не сомневаясь, что сестренки его услышат. И опять сел ожидать результата. Память тут же вернулась в далекое прошлое.

«Суп с ушами» был одним из первых творений Лючии в роли главной поварешки Замка. Народу прибывало с каждым днем, и всех надо было кормить. Пищевые синтезаторы еще не работали, земля тоже не желала родить обильнее, а зверье начало постепенно разбегаться из заповедных лесов вокруг Замка Повелителя Всего. В дело шла каждая мелочь. Вот и оказалась востребованой простая крестьянская похлебка из кусков свиной шкуры. Кусочки кожи с остатками подслоя сала, попав в кипяток, закручивались в трубочки, отчего и впрямь становились похожи на маленькие драконьи уши. Название прижилось сразу. Никто не счел, что требование Коши «не болтать лишнего за пределами замка» распостраняется и на кулинарные рецепты. Через пару месяцев «Суп С Драконьими Ушами» подавали уже не только в харчевнях Литмунда, но и, можно сказать, по всей Британии. Лючия озадаченно спрашивала: «Ну почему же он — с ушами?». Коша тоже пару раз задавал этот вопрос, но все респонденты растерянно отводили глаза. Подумав немного, Коша первый раз в своей драконьей жизни дал слово впредь пристально следить за языком… И увы, следующие пятьсот лет повторял эту клятву чуть ли не каждый год.

Как молоды все были тогда. И все еще живы… — подумал Командор. Впрочем, тут же отогнал грусть и принялся за дело.

Бульон сварился. Командор шумовкой выловил кости и закинул картошку. Подождав минут десять, махнул лапой и щедро сыпанул лаврушки и перца. А за пять минут до старта — мешок гороховых хлопьев. Вообще-то, это был не горох, а какой-то аналог земных бобов с одной из старых планет, но по вкусу от гороха почти не отличался. Только горошины размером с картофелину. Командор начал размешивать варево. По кухне распостранился давно забытый запах… Жаль, что люди забросили старые деревенские рецепты. С другой стороны, где на старых обжитых планетах найти настоящую свиную кожу, если все мясо выращивается на комбинатах? Только на новообживаемых планетах сохранились оазисы естественного питания.

Командор вздохнул, послал киберов накрывать на стол, и отдал по громкой связи команду:

— Отряд! Мыть лапы и в столовую — обед стынет!

Главный кухонный комп по собственной инициативе просчитал пищевую ценность обеда и настругал салатики, научно обоснованные и соответствующие сезону и погоде. Коша согласился не раздумывая, распорядился насчет компота и сам отправился в столовую.

Драконы не заставили себя ждать, ввалились дружной толпой. Коша пересчитал присутствующих… Весь отряд в сборе. Когда успели?

Драконы тем временем, вытянув носы, осторожно принюхивались к незнакомому запаху. Кто-то чихнул.

— Пахнет вкусно, однако. А нюх не отобьет?

Опять. Как лет двадцать назад… У командора на мгновение возникло чувство дежавю.

— Ты что, собрался след брать?

— И горох. Взлетишь повыше — раздувать начнет.

— Пойдешь на реактивной тяге, — вставил кто-то из молодых, за что тут же получил по загривку от близстоящих девушек.

Фархад, молодой дракон, недавно принятый в Отряд, только фыркнул. Матерый космач в четвертом поколении, биосферщик, десантник, врач, спец по настройке киберсистем и вообще весьма разносторонняя личность, по тренированности уступал только Командору, Мраку и еще, может быть, паре-тройке старых десантников. Это уже пригодилось пару раз, поэтому его пунктик по части физических кондиций любимого организма всеми считался безобидным и даже полезным.

— А все-таки, что это такое?

Командор не успел ответить, дверь снова открылась, и в зал прошествовали все три гранддамы. Мириамочки искусно маскировались в тени леди Берты. Ясно, нашкодили и вызвали подкрепление, чтоб спрятатьтся за широкие спины. Командор еще раз пересчитал присутствующих и решил — должно хватить на всех. В случае чего, шлифанем пирожками и компотом.

— О! Знакомый запах. Не иначе — суп из драконьих ушей! Наш сибарит решил вспомнить молодость, — произнесла леди Анна.

— Суп из ЧЬИХ ушей? — растерянно уточнил кто-то из отряда.

— Еще один такой налет на мою кладовку — и будет из ваших! Все за стол!

Драконы, тем не менее, замешкались. Командор и Анна смотрели друг на друга, ожидая, кто внесёт ясность. Молодые стояли, растерянно переводя взгляд с Командора на Анну и обратно, а «старики» уже сообразили, что происходит нечто выдающееся, и замерли в предвкушении продолжения. Не каждый день приходится быть соучастником рождения очередной легенды о Великом Драконе!

Молчание нарушила самая молодая из драконочек. Фрейя шагнула к столу, взяла ложку, и выловила из первой попавшейся бадейки нечто, действительно похожее на облезшее драконье ухо. Картинно покрутила перед носом, осмотрела со всех сторон, и, подцепив языком, с чмоканьем втянула в пасть. (кто-то из драконочек пискнул…) Пожевала, облизнула носик, забрызганный гороховым пюре, и вынесла вердикт:

— А чтоо, нееплохо. Поочти как у мооей баабушки.

Хотя Фрейя выросла среди людей, в маленькой и замкнутой колонии выходцев с Янтарного Моря, обычно говорила чисто, безо всякого акцента. Но иногда, к месту и не к месту, вспоминала язык детства.

— Командор, ты что, построил завод по выращиванию драконьих ушей? — в замешательстве спросил Фарман.

Командор опять не успел ответить. Фрейя, устраиваясь поудобнее перед облюбованной порцией, повернула голову и флегматично собщила:

— Ууспокойтесь, друузья. Это ообычная каабанья шкуурка. Оочень вкуусно. Коомандор, нааверное, оограбил зааповедник.

Драконы выдохнули. Старики, наконец, дали волю давно сдерживаемому хохоту, молодёжь их поддержала. И вся стая, с шумом и топотом, принялась рассаживаться. Застучали ложки, зал наполнился довольным урчанием. Через пять минут Командор заметил, что кое-кто из едоков отложили ложки и вылизывают тарелки языком.

Все-таки, драконья морда лучше человеческой приспособлена к питанию, — решил он.

* * *

Зрелище потомков, наворачивающих приготовленное для них угощение, не может не радовать сердце любого родителя. Он любил всех этих чешуйчатых, хвостатых, нахальных бездельников и обжор. Не то, чтобы он был полностью доволен тем, что вышло, но учитывая, с кого им приходилось брать пример… В общем и целом, результат соответствовал усилиям. В зале сидели пусть и не лучшие из лучших — те сами находили приключения на свой хвост, не ища подсказки старших — просто отличные ребята. Самые нагл… эээ… Инициативные!

Из первого набора Отряда уже треть отдалились, нашли свои Очень Важные Дела. Но Отряд не забывали, и в данный момент сидели, дружно отставив хвосты, и истребляли всё, до чего могли дотянуться.

Странная вещь — поварское ремесло, — размышлял Командор, работая ложкой. — Выдумываешь, стараешься битый час ради того, чтоб всё было уничтожено за десять минут. Сродни этому только лепка художественных свечей, фейерверки и рисование песочных картин. Свечи у людей уже не в ходу, драконы ими тоже никогда не пользовались…

Песочные картины… Когда-то на Земле-1 они были важной составной частью ритуала одной из религий. Монахи долго посыпали полы храма раздробленными в песок драгоценными камнями, рисуя замысловатые схемы, отражающие их представление об устройстве Вселенной. Самым важным был заключительный аккорд, когда вся красота решительным взмахом веника превращалась в кучку бурой пыли, после чего всё начиналось с начала. Таким образом монахи утверждали мысль о смертности и призрачности всего сущего. Может ли эта процедура заинтересовать вечноживущего дракона?

Тут Командор вспомнил о мозаике из фишек, выложенной Артёмом и Шаллах на гостиничном паркете, и впал в задумчивость. Фейерверк, что ли, устроить?

В реальность его вернул шум в зале. Драконы уже очистили столы, киберы разносили компот и пирожки. На дальнем конце стола физики с математиками продолжали обсасывать свежие идеи Командора (не кулинарные). В ближнем углу «серия ФР» затеяла обычную потасовку. Фрида и Фрейя в четыре лапы лупили по загривку Фармана, а Фархад, спасая друга, оттаскивал их за хвосты.

— Что на этот раз? — спросил Командор у Коры.

— Фарман уверяет, что только что нашёл в супе настоящее драконье ухо. И съел. Говорит, хрящик очень смачно хрустел. Теперь девочки выколачивают из него дурь. Сейчас Фархаду тоже достанется.

— Когда же он повзрослеет? — добавила Анна.

— Раз за столько лет не остепенился, то уже никогда.

Фарман так оброс заслуженной славой вечного ребёнка и свободного художника, что мало кто помнил его истинный возраст. А ведь он был одним из «ребят Ариана». О «правилах Фармана», по которым уже двести с хвостиком лет рассчитывали поведение тропических циклонов, тем более помнила только малая горстка профессионалов. Зато «облачные фигуры» надолго вошли в моду и стали непременным атрибутом человеческих праздников на всех обитаемых планетах. Теперь Фарман занимался теми же вихрями, но уже в хромосферах звёзд. За что, в конце концов, был оттаскан за уши лично леди Анной. То, что созданная им группа солнечных пятен расположилась в виде профиля драконы (в которой знакомые без труда опознавали Фрейю), никого не обеспокоило бы. Если бы. Если бы Фарман не выбрал для своего эксперимента звезду, возле которой вращается планета с на редкость замшелой человеческой колонией. Собственно, пятна остались бы незамеченными, если б не сопутствующие им явления — полярные сияния и магнитные бури. Необычное поведение светила вызвало тихую панику среди впавших в суеверия фермеров и законное беспокойство среди более-менее образованной верхушки. Анне пришлось потрудиться, возвращая жизнь в нормальное русло.

Проделка Фармана в конце концов пошла на пользу. Он был прощён и допущен в отряд.

Полученный материал по технологии тонкого управления звёздной активностью тоже был оценен по достоинству. Парой десятков астрофизиков.

Добавим, что подружки Фрида и Фрейя были очень похожи. Обе чёрные и поджарые, только у Фриды чешуя, если присмотреться, отливала на свету зелёным, а у Фрейи — красноватым. Всё просто: Фрейя в детстве, набегавшись за день, не придумала ничего лучше, чем искупаться в красильном чане с кармином, до заикания напугав родителей красными следами на полу. С тех пор ради оригинальности специально подкрашивала шкурку. Драконочки не были сёстрами, как думали многие, более того — родство было настолько далёкое, насколько это возможно среди драконов. Одна получила черную шкурку по линии Анны, другая — по линии Уголька.

Фарман и Фархад также встретились и познакомились уже в Отряде. Сходство имён слегка обеспокоило Анну, и она потратила целых полтора часа на исследования. В похожести не оказалось ни моды, ни умысла: Фрейю назвали по имени героини какого-то псевдоисторического сенсо, популярного во времена детства её матери, Фриде дала имя её человеческая нянька, Фархада назвали перебирая имена из справочника человеческих имён, а отцу Фармана не вовремя попалась под руку популярная энциклопедия истории авиации на Земле-1. Командор потом пролистал её и обнаружил, что подписи под рисунками перепутаны. Аппарат, похожий на летящего дракона, построил не Фарман, а совсем другой конструктор.

Что по-настоящему волновало Анну — так это ничем не объяснимый аномально высокий процент черных драконов в Отряде.

— Эй, «Мелкая серия», вы компот пить будете?

Фрида и Фрейя, напоследок наподдав и Фархаду, вернулись к столу и принялись за компот с пирожками.

Вроде бы, нехитрое дело — сварить фрукты, а требует мастерства. Главная хитрость в том, что из части ягод нужно отжать сок, и вернуть его в компот уже перед самой готовностью. Тогда запах не улетучивается. И ещё нужно угадать, когда добавить пряности, и их количество. Нужно учесть и запах почти готового компота, и пахучесть самих пряностей, и погоду… Командор добрых сто лет тренировал кибера, выделенного для этой тонкой работы, специально для него заказал анализаторы запахов. Сегодня компот удался. Драконы за столами развлекались как могли.

— Ну вот, теперь два дня всё будет копчёным пахнуть, — произнес Фарман, сыто отдуваясь.

— А ты морду мыть не пробовал? — поддела Фрейя.

Фарман повернулся к ней, собираясь ответить, но она продолжила:

— И шкварка прилипла, — потянувшись, ловко лизнула Фармана в нос. Отношения между ними явно развивались в правильном направлении.

Фейерверки, пожалуй, отменяются. Несолидно состязаться с Фарманом, — решил проблему Коша. — Пусть с ним Мириамочки соревнуются. Кстати, о Мириамах. Странно однако… Почему не слышно сестренок? Сидят как мыши под веником. Это надо обдумать! Из-за папиной кладовки они не стали бы тихориться. Нет, не так. Зачем они распотрошили кладовку? Драконы ещё ни разу их не поддели, значит, перед ними сестренки чисты. Но они не могли не учитывать, что ограбление папиной кладовки может выйти боком. Значит, хотели, чтоб я их отругал, успокоился, тогда они смогут выложить главное. Что такого они могли сотворить, если всё время провели на… Ох…

Коша озабоченно осмотрел зал.

… И научников пора призвать к порядку. Шум и гам, им уже не хватает очков, сейчас начнётся рисование на столах и стенах. Когтями по мрамору.

— Детки! Ангелочки мои, чешуйчатые! Хватит мебель портить! Вопросы есть? Нет? Тогда марш в аппаратную, там доругаетесь!

Физики с математиками стройной толпой двинули в конференц-зал. У большинства тоже нашлись срочные дела (почему-то в той же области пространства-времени).

Shumil

— … Нет, малышки, вы должны вернуться изменившимися. Духовно и физически. Возмужалыми, закаленными трудностями, покрытыми…

— Боевыми шрамами! — ввернула Мириту.

— Покрытыми космическим загаром. При чем тут шрамы, — обиделся Коша. — Вы же отсутствовали не день и не месяц, а годы!

— За эти годы парни забыли, какими мы уезжали.

— А фото и видео? У людей за годы, между прочим, отрастают волосы. За две недели вы отрастить их не успели. Какой из этого вывод?

Сестренки насторожились.

— Не успели отрастить — надо подстричь.

— Не надо! — испугалась Мириван.

— Совсем немного. Сантиметров пять. И заново покрасить. И сменить прическу, — стоял на своем Командор. — Конспирация и еще раз конспирация. А сейчас раздевайтесь и марш во двор. Покрывайтесь космическим загаром.

Против загара Вредины ничего не имели. Быстро скинули всю одежду и выскочили на веранду, не забыв прихватить мяч.

В комнату вошла Анна.

— Тебе вчера в поведении Вредин ничего не показалось подозрительным? Например, что они вели себя так, будто что-то натворили… — задала она наводящий вопрос. — Кстати, где эти два стихийных бедствия?

— Анна, ну зачем ты о них так? Они заняты важным, ответственным делом — спасают наш мир. Очень много и напряженно трудятся. Ну, озоруют иногда для снятия напряжения. Так кто не без греха? Последнее их озорство я, между прочим, предотвратил.

В окно ударил мяч. Стекло из кристаллита гулко задребезжало, но выдержало.

— Ага! — сказала Анна, выглянув в окно. — Загорать голышом — это местная мода, или оттуда? — указала крылом на потолок. Почему-то, в разговорах было принято считать, что Земля-1 сверху.

Коша глубоко задумался. — Ты знаешь, я совсем отстал от жизни. Надо больше бывать среди людей. На пляжах, на стадионах…

— А что те два кибера делают?

Коша тоже подошел к окну. Братец Кролик и Недотепа катали по двору прозрачную бочку, наполовину заполненную песком. Кроме песка в бочке кувыркались два оранжевых комбинезона.

— Ускоренно старят одежду.

— А-а… В наше время так кольчуги чистили. Я сейчас буду инструктировать сестренок. Ты только не вмешивайся со своим неуместным гуманизмом. — Анна распахнула окно. — Девушки, разговор есть.

Первым влетел мяч. За ним — синхронным опорным прыжком через подоконник с двойным сальто сгруппировавшись — сестренки. Анна дернула шеей, поймала зубами мяч и сжала челюсти. Пальцем сковырнула с клыка сдувшуюся оболочку.

— Какая гадость! Вы, смертницы, когда последний раз полный дамп делали?

— Ой! — сказала Мириту.

— Это все, что можете сказать в свое оправдание? — наседала Анна, медленно, по-змеиному приближая к ним голову и приподняв верхнюю губу, обнажая клыки. — Что вы делали месяц в прошлом?

— Мы учились, — промямлила Мириту. Изучали алгебру информационных полей, фундаментальную теорию диссипации информации…

— Семь принципов Сунь-Си-Тао, на которых основаны лю-алгоритмы сбора, коллекции и структуризации рассеянной информации… — подхватила Мириван.

«Вот видишь! Малышки учились!» — хотел воскликнуть Коша, но прикусил язык. Опережая возглас, Анна поднесла к его носу грозно сжатый кулак.

— Они втерлись в доверие к самому Августусу Ломба, — пояснила она Коше, — подговорили этого гения кибернетики загнать в крупнейший вычислитель планеты задачу моделирования поведения буриданового осла.

— Нас интересовала проблема наличия свободы воли! — возмущенно пискнула Мириван.

— Сколько вершин у треугольника?! — рявкнула на нее Анна. Мириван притихла.

— Они подговорили заместителя Ломбы Павла Рудака подсунуть вычислителю неверные исходные данные, — продолжила Анна. — Что у треугольника пять вершин, что у животных семь ног и нет мозжечка. Машина это съела…

— И что? — заинтересовался Коша.

— А то, что о великом Ломбе теперь рассказывают анекдоты. Что директор института Ломба прилюдно таскал заместителя директора института Рудака за бороду, осыпая оскорблениями. Это нормально? То, что любое упоминание Коллектора Рассеянной Информации не вызывает ничего, кроме улыбки. Всего за месяц они уничтожили целое направление кибернетики!

— Это так? — строго спросил Коша.

— Па, знаешь, как весело было… — печально молвила Мириту.

Коша на минуту задумался.

— Значит, так! Сначала — к историкам. Проверим, вписались ли вы в историческую линию. Потом… он вопросительно посмотрел на Анну.

— Нет, не так! — решительно отмела дракона. — В историю они вписались. И прецедентное право тоже на их стороне. Я имею в виду экспедицию Мрака в прошлое Сэконда. Но калечить историю я не дам! Виновные будут наказаны. Сейчас, в твоем присутствии они сделают то, чего больше всего боятся.

Все замерли.

— Они произведут перезагрузку! — медленно, отчетливо и страшно произнесла Анна.

Мир людей.

Орбитальный завод «Плутон-9»

В этот раз Вредин провожали в прошлое торжественно и с оркестром. Сестренки почему-то выглядели тихими, пришибленными и очень послушными. Зато леди Анна была весела, деловита и энергична.

Коша произнес напутственное слово, в котором упомянул пройденный путь, отметил трудовой героизм, но намекнул, что расслабляться рано, потому что впереди еще четыре ответственнейшие недели и сцена героической гибели. Сестренки кивали головками и косились на Анну. Шейла хихикала в кулак, а молодые драконы печенкой чувствовали, что мимо их внимания пролетели какие-то загадочные события.

Наконец, торжественная часть кончилась, сестренки растолкали драконов и, подсаживая друг друга, влезли на спину Монтана. Дракон, натужно работая крыльями, поднялся на балкон базы, откуда прошел к воротам нуль-камеры. Здесь леди Кора дала последние напутствия, лизнула шершавым языком одну в щеку, другую в ухо и наказала Монтану беречь малышек. Несколько перебросок во времени и в пространстве — с каждой переброской сестренки оживают прямо на глазах, веселеют и все выше задирают обгоревшие на солнце носики. Десяток прыжков (раздельно) по самым оживленным курортам Земли, мелкие сувениры — и вот они снова вместе, уже на Луне. Короткий разговор с диспетчером, последняя пересылка — и сестренки выходят из ворот нуль-камеры на родном заводе.

— Вика, мы туда попали?

— Не знаю.

И на самом деле, коридор не узнать. Бамбуковый паркет на полу, зелень на стенах, прямо в коридоре земная мебель — мягкие диванчики и кресла с деревянными подлокотниками. Вика плюхнулась в ближайшее кресло и замерла статуей.

— Информационные потоки в основном те же. В столовой по-прежнему наши киберы. Железный Дровосек тоже здесь. Мы на месте.

— Тогда объяснение только одно…

— Заработала линия нуль-доставки! — воскликнули обе хором, обнялись, засмеялись и вприпрыжку помчались по коридору.

В столовой никого не оказалось. Сестренки переглянулись и направились в кабинет директора. Пусто… Жилой сектор словно вымер. На двери каюты сестренок плакат наискось: «Они ушли, но обещали вернуться!»

— Это просто «Мария Целеста» какая-то.

— Как говорит папа, будем мыслить логически. Где может поместиться такая пропасть народа?

— В конференц-зале. Или на Земле.

Пропасть народа нашлась в конференц-зале. Незнакомая девушка пела со сцены, подыгрывая себе на акустической гитаре. Двойняшки по возможности бесшумно просочились в последний ряд.

— Серый, кто это? Новенькая?

— Вы что, с Луны свалились? Это же Озма! Прямо с Земли к нам… — тут он обернулся, несколько секунд непонимающим взглядом изучал потертые оранжевые комбинезоны, загорелые лица и вдруг расплылся в улыбке. — Вика, Ника, вернулись! Какие же вы молодцы!

Девушки переглянулись, хихикнули и Ника сообщила:

— А мы на самом деле пять минут как с Луны.

На них зашикали с соседних рядов, начали оглядываться, а узнав двойняшек, забывали о концерте. Процесс развивался лавинообразно, словно цепная реакция. Когда достиг середины зала, Озма опустила гитару:

— Что-то случилось?

— Сейчас она нас убьет… — шопотом поделилась Вика с окружающими. — Мы ей номер сорвали.

— Идем сдаваться, — предложила Ника. — Я ее репертуар из сети скачала, есть идея.

Произошел короткий, невидимый для окружающих спор.

— Ну да, умирать — так с музыкой, — согласилась Вика. Двойняшки поднялись и двинульсь по центральному проходу, приветствуя всех поднятыми над головой руками. Озма мрачно и грозно взирала на них со сцены.

— Вы извините, что так получилось, — обратилась к ней Ника, ловко запрыгнув на сцену. — Нас здесь долго не было, и мы вернулись из дальнего космоса. Очень дальнего. Вот все и обрадовались. Давайте, мы что-нибудь из вашего репертуара вместе споем. Вы первым голосом, а мы будем подпевать. Все равно они на нас глазеть будут. Так пусть мы рядом с вами постоим…

Озма встретила предложение улыбкой, от которой могла бы замерзнуть вода в графине. Но согласилась. Начала с шуточной песенки-диалога на два голоса. Двойняшки справились. Два старинных романса — и тут не подкачали. Цыганский романс — лихо разложили на три голоса, сорвав долгие аплодисменты. Фрагмент из мюзикла «Кошки» — крики «браво» и «бис» из зала. «Призрак оперы» — даже Озма была поражена. Двойняшки сумели поделить дуэт на троих. Продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию. Отношение Озмы к двум нахалкам коренным образом изменилось. Ария Кармен. Двойняшки в этот раз не пели. Они располовинили красную скатерть со стола в углу сцены, сообразили из нее юбки и выступили подтанцовкой — зажигательное фламенко, исполненное в тяжелых ботинках с магнитными подошвами.

Все-таки, Озма отбыла на Землю злой и страшно обиженной на Вику и Нику. Те наотрез отказались бросить завод и отправиться с ней на гастроли.

* * *

— Ну и что тебе это дало? — вопрошала Вика, растянувшись на койке. — С Озмой мы все равно в пролете. Она на нас зверем смотрела. Так теперь Анна нам кирдык сделает. Говорил же папа — «не высовывайтесь»…

— Озма нас уже простила. Мы — две забавные зверушки из дальнего космоса. Рыжие, наглые, но жутко талантливые!

— Откуда инфа?

— Канал «Культура». Озма выступает на слете творческой молодежи. Художники-сенсуалисты рвут чубы художникам-писателям. А ты чего такая мрачная?

— Ты к Железному Дровосеку заглядывала? Он напильник до зеркального блеска стер. А новый ему никто не дал. До пояса статуя более-менее, а выше — словно из кирпичей сложена. Мы не успеем ее за четыре недели закончить.

— Кстати, о деле. Надо подготовить все так, чтоб после нашего ухода эти остолопы догадались, что надо делать.

И двойняшки принялись развешивать по стенам книжные полки, а на них ставить папки с техдокументацией как в бумажном, так и в компьютерном виде. Каждая полка посвящалась одному кораблю. Над полкой — объемное фото корабля и — крупными буквами — название, для особо непонятливых. Полка «Сармы» заняла почетное место напротив двери. Плакат над полкой — до самого потолка! «Сарма» в наилучшем ракурсе. Чувствовалось, что «Сарма» — любимый ребенок.

Работы хватило на неделю. Потом двойняшки заскучали. И вспомнили про три закона роботехники…

* * *

Прошла неделя.

— … Нет, и не уговаривайте! Нас к детям на пушечный выстрел подпускать нельзя! — протестовала Ника.

— Виктор Борисыч, нам самим адаптироваться надо, мы все перезабыли. Нельзя нас кураторами. Дети — наше будущее. К ним надо лучших из лучших.

— Какие дети, елки-моталки! Третий курс института, — сердился начальник.

Дело в том, что на завод прибыли практиканты. Двадцать парней и двадцать девушек. Плюс банджо, балалайка и гитара. В общем, угроза спокойствию и плану. Как мудрый администратор, Виктор Борисович решил одной бедой нейтрализовать другую — поручить двойняшкам курировать группу. К слову сказать, вели себя обе просто образцово. Видно, не выветрилась еще дисциплина дальнего космоса. Но вот — неожиданно встретил упорное сопротивление…

— Хорошо! — неожиданно согласилась Ника. — Мы берем группу и объясняем этим зубоскалам, чем космос отличается от Земли. Но вы, Виктор Борисыч, в нашу педагогическую науку не вмешиваетесь! Договорились?

* * *

Первое занятие с молодежью Виктор Борисович решил посмотреть лично. По системе видеонаблюдения. Занятие проходило в спортзале. Одна из двойняшек подкручивала колки, настраивая конфискованную у стажеров балалайку, вторая лениво как-то творила чудеса на кольцах. Но вот первая взглянула на часы, вернула балалайку хозяину, набрала в грудь воздуха и издала переливчатую трель.

— Это звонок, — пояснила она. — Начинаем вводный инструктаж. Вы на заводе. Завод в космосе. Что и как на заводе работает, я объяснять не буду. Придет время — сами узнаете. Мы с Викой будем учить вас выживать в космосе. Будем учить спасаться в аварийной ситуации. Будем учить спасать станцию или корабль. Отметок не будет. Просто тот, кто не справится, может сыграть в больницу. Здесь космос, а не Земля. И хохмочки кончились. Сейчас самое время отказаться и вернуться на Землю.

Зал затих.

— Итак, на Землю никто не хочет. Отлично, смертники. Первый урок. Как учит великий Болан, в любой ситуации надо сохранять хладнокровие. Впрочем, юмор этой фразы вы оценить не сможете.

Директор повернулся к другому экрану, на котором был виден весь зал. Стажеры сидели притихшие. Вика кончила крутиться на кольцах и села в уголке, прислонившись спиной к шведской стенке. Повернулась к видеокамере, посмотрела прямо в объектив и приветливо помахала пальчиками. Виктор Борисович крякнул. Вика прыснула в ладошку и отвернулась от объектива.

По замшелым инструкциям полагается раз в полгода проволить учебную вакуум-тревогу. Но даже старожилы вроде Максима Потапыча не помнили, когда она проходила в последний раз. Теперь же вновь на разные голоса завывали сирены, с лязгом захлопывались гермопереборки, закладывало уши от падения давления и грохотали по коридорам сапоги вакуум-скафандров. Стажеры постигали нелегкую жизнь космопроходцев.

Постигали они ее по двенадцать часов в сутки. Правда, надо отметить, вдали от обитаемых секторов завода. Занятия прикладной медициной, тренировки в скафандрах, работа на поверхности Плутона и в невесомости, на свалке списанных планетолетов, борьба за живучесть и герметичность корабля, ремонт и восстановление систем жизнеобеспечения — вот где простор для импровизации! А вечерами, когда суровые инструкторы превращались просто в старших товарищей, звенели струны, лились песни и звучали удивительные истории. О дальнем космосе, о чудной планете с характерным названием Уродец, о родной Земле, о веселых парнях и девчатах, именующих себя слугами Великого КРИ и конечно, о романтичном, наполовину загубленном проекте «Сарма».

— Сарма — это романтика! Это Кон-тики дальнего космоса. Даже не фотонник, но звездолет!!! Это каравелла Колумба с нейлоновыми парусами и системой спутниковой навигации. Наполовину старина, наполовину современность, — внушали двойняшки молодежи, демонстрируя чертежи и проекты. Подробно объясняли, где что недоделано, и где на складе пылятся контейнеры с мощнейшими двигателями.

А ночью — вредные натуры — поднимали стажеров по учебной тревоге, заталкивали в катера и гнали на орбиту герметезировать аккуратно прорезанную лазерным резаком пробоину в борту списанного орбитального маяка.

Хотите верьте, хотите — нет, но через две недели стажеры чувствовали себя бывалыми космачами, готовыми справиться с задачей любой сложности. «Невыполнимых задач нет. Есть простые, сложные, очень сложные и еще чуть-чуть посложнее».

* * *

Это произошло, когда голодная орава практикантов уже разделалась с борщом и только-только приступила ко второму. Кибер-официант замер столбиком посреди столовой, зажег на лбу красный сигнал важного сообщения и металлическим голосом произнес:

— Звездолет «Сарма» передал сигнал SOS.

— Информацию на большой экран, связь с «Сармой», быстро! — рявкнула Ника.

— Координаты «Сармы» и список небесных тел и кораблей поблизости, — подхватила Вика.

С одной из стен столовой исчезла мозаика с легкомысленными рисунками. Стена превратилась в экран высокого разрешения. Слева на нем высветился файл судового журнала «Сармы», справа — всего две строчки: Грузовой звездолет «Сарма» (индекс по каталогу Ллойда) (звездные координаты), Черная дыра (индекс по каталогу небесных тел), (звездные координаты).

— Так просто… — сказала Ника. И добавила: — БИП БИИИП БИП БИП! (Почему-то во всех (двух) документальных записях эти слова заглушают короткие звуковые сигналы) Причина подачи сигнала SOS?

— Перерасход ресурса двигателей, — высветилась надпись на экране. — Остатка ресурса недостаточно для завершения программы полета.

— Что это значит? — спросил кто-то из стажеров.

— Это значит, дюзы до дырок прогорят. Рванет так, что собирать нечего будет. Как «Сарма» влезла в такое БИИИП?

— Мы же не заложили в автопилот пилотирование в зоне влияния черной дыры. Черная дыра для него просто не существует!

— Что будем делать? Идеи есть?

— Надо или сменить движки, или уменьшить массу корабля.

— Сбросим радиационный зонтик!

— Точно! И объясним, наконец, автопилоту, что такое черная дыра!

Двойняшки хлопнули друг друга по ладошкам, отодвинули тарелки и вскочили из-за стола. Ника на ходу схватила стакан сока, заглотила и бросила пустой киберу-официанту. Вика выскочила за дверь, но через секунду просунула голову в дверь:

— Дети, школа закрылась. Началась взрослая жизнь! — и исчезла.

Долгую минуту царило молчание.

— Братцы, это очередная вводная, или я чего-то не понимаю? — поинтересовался кто-то из стажеров.

— Нас не пригласили. На вводную не похоже.

— Тогда, может, экзамен?

— Балда! Точно экзамен! Только его сама жизнь ставит!

* * *

Кто-то из парней сообразил, что перед началом рейда хорошо бы еще раз ознакомиться с документацией по «Сарме». И вся ватага с грохотом сапогов по паркету рванула в информаторий. Однако, кибер-регистратор информатория предложил только заводские четрежи «Сармы» полувековой давности, но сообщил, что самая свежая документация хранится в помещении N 3847. Помещение это оказалось каютой двойняшек. Неизвестно, как сложилась бы история мира, если б дверь была закрыта. Но дверь распахнута настежь, на стене напротив — огромная фотография «Сармы», а на столе (и на полу) — раскрытые папки с нужной документацией. Через час стажеры знали о «Сарме» самое необходимое. И даже составили черновой план спасения звездолета. Вновь загрохотали сапоги по коридорам. Старожилы завода спокойно прижимались к стенам. Они знали двойняшек, слышали о стажерах и ничему не удивлялись. Но у ворот нуль-камеры случился казус. Четыре кибера перегородили проход, выстроившись в ряд и раскинув в стороны манипуляторы.

— Первый закон роботехники гласит: «Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтоб человеку был причинен вред», — пояснил один из них. — Вы хотите переправиться на «Сарму». Это смертельно опасно. Звездолет «Сарма» в настоящий момент движется с ускорением порядка сорока «g».

— А наши кураторы — Вика и Ника — они на борту «Сармы»?

— Два человека совершили нуль-перемещение на борт звездолета «Сарма». Но в тот момент звездолет «Сарма» двигался без ускорения.

— Они вернулись? Сюда, или в другое место.

— На Плутон никто не возвращался. Насчет другого места информации нет.

— Так выясни! Срочно!!!

Кибер застыл столбиком и зажег на лбу сигнал экстренной связи. Через несколько секунд ожил и доложил:

— Никаких пересылок с борта звездолета «Сарма» не зарегистрировано.

Дальше начался хаос. Кричали все разом. Кричали — потому что одна из девушек включила сирену всеобщей тревоги. «Немедленно и с максимальной осторожностью эвакуируйте тела людей с „Сармы“» — вопил кто-то. Грохотали по железному полу ступни киберов — не обычных, а мощных, приземистых, шестиногих силачей. «Подготовить медицинский отсек к приему пациентов!» «На „Сарме“ есть гравикомпенсаторы? Может, на „Сарме“ есть гравикомпенсаторы?» «Зачем компенсаторы на беспилотном грузовике?» «Почемусорок же? „Сарма“ не может развить сорок же!»

Шли минуты, площадка заполнялась народом, все спрашивали друг друга, что случилось. Через четверть часа вернулись киберы. Без людей. Тела двойняшек так и не были найдены.

Мир драконов.

Коша глядел на сестренок и тихо радовался. За них. Сестренки же радовались бурно и шумно. Они только что скачали из информационной сети Плутона собственный некролог, распечатали на принтере аршинными буквами и теперь обсуждали, куда повесить этот плакат. Чтоб, с одной стороны — любой его заметил и прочитал, а с другой стороны — плакат выглядел скромно и неброско. Якобы, случайно попал на стенку.

Первым прочитавшим плакат оказался Олав Ольсен. Он явился в очередной раз замаливать грехи. Принес огромный букет цветов, две обшитые мешковиной бутыли старинного коллекционного вина и приглашение на открытие выставки современной скульптуры. Девушки вовремя успели придать лицам скорбное выражение.

Нервы журналиста были напряжены и взвинчены. Он боялся. На днях вышла из печати его старая, весьма спорная статья с двусмысленным названием: «Драконы мух не ловят», в которой упоминались и Вредины. Более неудачного момента для публикации невозможно было придумать. Всю последнюю неделю Олав прибывал в состоянии неуверенности и глубокой депрессии. Прочитал некролог на стенке, пододвинул стул и положил на него букет. Прочитал еще раз — и неожиданно его пробило на слезу.

— Простите меня, — бормотал Олав. — Я не вовремя. Это были ваши подруги, да?.. У вас горе, а тут я со своими… (неразборчивые звуки и шмыгание носом.) Я сейчас уйду…

Сложил все принесенное у стены и действительно ушел, всхлипывая.

— Йес! — воскликнули хором сестренки, когда за Олавом закрылась дверь. Коша покачал головой и подумал, что нужно больше внимания уделять контролю за прессой. Если Олав раскопает, кому посвящен некролог, может произойти утечка информации.

Второй стала Кора. Сестренки едва-едва успели убрать с лиц улыбки и насупить брови. Кора окинула их встревоженным взглядом и прочитала некролог вслух, с выражением:

Славные девушки Вика и Ника навсегда ушли от нас. Это невосполнимая потеря для всех, кто знал их. Это тяжелый удар по Проекту. Их трудолюбие и высочайшее профессиональное мастерство вызывало у нас восхищение и желание трудиться еще лучше, еще эффективней.

Все мы видели, как они умеют работать. С утра до вечера, отводя всего несколько часов на сон, взваливая на себя самую сложную часть, находя время на помощь товарищам. Они всегда держали в голове перспективу. И в том, что проект развивается успешно, их огромная заслуга.

А их отзывчивость, искрометный юмор, любовь к розыгрышам, и в то же время — готовность помочь в любое время дня и ночи… Постучишься к ним вечером, и первое, что слышишь — садись за стол, мы сейчас чайку заварим. А утром Вика или Ника подходит к тебе с тоненькой папкой под мышкой и негромко говорит, протягивая папку: «Мы вчера подумали, здесь пара мыслей. Посмотри, может, пригодится». Читаешь — и видишь решение своей проблемы, труд бессонной ночи двух светлых головок.

Надо отметить их скромность. Они не любили мелькать на переднем плане. С комическим испугом прятались от журналистов и репортеров. В БВИ только общие данные — родились тогда-то, воспитывались там-то, учились, работали… Ничего о себе. Я случайно узнал, что даже имена — Вика и Ника — не настоящие. Как-то Вика мимоходом упомянула, что девушки сменили имена, чтоб не привлекать к себе внимания.

Скромные, обаятельные, отзывчивые и трудолюбивые — они навсегда останутся в наших сердцах.

Кора потрепала сестренок по головкам и ласково произнесла:

— Никогда в некрологах правды не напишут… Не огорчайтесь, малышки. Мы все равно вас любим!

Walrus

Час собрания, посвященного завершению основного этапа, приближался, и в зал толпой валили драконы. Предполагалось обсудить итоги всех операций во времени, разработать график закрытия всех незакрытых временных петель, составить план подчистки всех хвостов и огрехов. Но неожиданно Анна тоже решила проконтролировать ход работ. Поскольку об очень многом ей знать не полагалось, план собрания рухнул. Командор на ходу соориентировался, зачитал сильно урезанную версию доклада о проделанной работе и объявил прения.

— Командор, есть проблема, — Артём был явно смущён и косился то на на Анну, то на Мириамочек. — Тебе знакома эта штуковина?

Он вытащил из кармашка пояса что-то, похожее на огромный пистолет.

— Первый раз вижу. Что это?

— Человеческое оружие с Земли-1. Сестренки на хвосте принесли.

Этого только не хватало. И Анна смотрит так пристально… И Мириамки нервничают. Видно, созоровали, а Анна пронюхала, вот и пришла. Зачем сестренкам оружие? — Командор почувствовал себя неуютно.

— С этого места — подробнее. Кто был дежурным по Врединам?

— Мама Лобасти, — ответил Артём, покосился на Анну и на всякий случай ощетинился.

Что-то проясняется. Чтоб Лобасти упустила случай ознакомиться с неизвестным оружием?

— Давай всё по порядку.

— Ну-у… Перед тем, как отправиться на Плутон, сестрёнки немного попрыгали по тамошним мирам.

— Не знала. А зачем? — подала голос Анна.

— Камилл сказал, что нужно «сделать биографию». Они где-то должны были родиться, учиться, лечиться… Кто-нибудь должен был их запомнить и при нужде подтвердить, что да, вертелись тут такие человеки.

— Положим, с рождением были проблемы.

— Ну, так глубоко мы не копали. Нужно было примелькаться, чтобы вопросов не задавали. Скажем, в какую-то экспедицию прилетела смена — они появляются. Старые считают, что они прилетели со сменой, новые — что они из «стариков». Потом Камилл их забирает. Примерно так собирались сделать.

— А получилось?

— В общем, да. Если б не история с этой пушкой, вообще бы вопросов не было. Мири, покажи запись.

Мириамочки вышли из тени:

— С самого начала?

Во всю стену тут же зажегся экран с видеороликом. Какое-то промышленное, жуткое, захламлённое помещение, а в нём… Две фигуры в причудливых скафандрах палят во все стороны из устройств, смахивающих на плазменные резаки. По ним тоже стреляют, видимо из того же, но никак не могут попасть. Со всех сторон валятся какие-то конструкции и бесформенные тела противников, свистит пар из пробитых трубопроводов.

— Мириван, это можно пропустить, — ледяным голосом прокомментировала Анна. Картинка дёрнулась и исчезла.

— Ч-ч-что это было?

— Древний игровой видеофильм. Ещё даже не головидео, — невинно пояснила Мириту. — Мы его смотрели в кают-компании, с этого и началось.

— Вот, с НАЧАЛА и показывайте.

Экран снова осветился, теперь это была обычная кают-компания обычного Д-звездолёта. В центре внимания находился парень в полётном комбинезоне Космофлота с капитанскими нашивками. Пассажиры, в основном молодёжь, смотрели ему в рот. Видимо, стажёры.

— … Да, бред. В те времена видеоролики пекли как пирожки на камбузе, о смысле не думали. Сами понимаете, выстрел из плазмострела в корабле — это же верная смерть. Одного электромагнитного импульса хватит, чтобы погасить всю незащищенную электронику.

— А почему тогда..?

— Зрелище, потакающие примитивным инстинктам. Всю историю человечества люди знали, что в неизведанных странах водятся чудовища, и с ними придётся воевать. Всё оказалось не так.

— Однако, на корабле есть оружейная комната.

— Есть. Я перед каждым рейсом проверяю всё, что там хранится. Честное слово, ничего сверхубойного там нет. По большому счёту, это просто дань традиции. Не верите — спросите двойняшек, они в Дальнем Космосе, как дома. Ника, подтверди!

Камера повернулась, Ника-Мириван оказалась рядом, как обычно, на подлокотнике дивана. «Значит, запись вела Мириту» — подумал Командор.

— Да, в Дальнем Космосе мы — как дома, — подтвердила Мириван.

По кают-компании прошёл смешок.

— Вы и там успели покрасоваться? — спросил Командор.

— Мы вели себя естественно, — обиделась Мириван.

— Я про оружие.

— В хорошо организованной экспедиции оружие не нужно, — ответила Ника.

— А если какая-то неожиданность? — спросил кто-то из зала.

— В хорошо организованной экспедиции неожиданности спланированы и происходят по графику.

Первым улыбнулся космолётчик. Остальные несколько секунд постигали смысл сказанного, потом всё же раздались смешки.

— Так на этот случай и нужно оружие. А вам самим приходилось его применять?

Заминку с ответом заметили не только драконы.

— Один раз, в самом начале, — с видимой неохотой созналась Вика-Мириту. — В психологически-устрашающих целях.

А Ника добавила:

— Еще у боланоидов, когда маяк искали. Но там — холодное оружие. Тоже пугали, и тоже было много ругани. Чуть домой не отправили.

— Этого можно было и не говорить, — прокомментировала Анна.

— Ну что-то же нужно было сказать. Космолётчики любят рассказывать истории, было бы неестественно просто промолчать, — ответила Мириван.

Капитан по долгу службы и из профессиональной солидарности пришёл на помощь.

— Ну, я в экспедициях не работал, моё дело людей возить. Раньше капитану корабля полагался личный скорчер. А потом их исключили из обязательного инвентаря. Мой лежит теперь на Земле в сейфе.

— А что такое скорчер? — опять спросил кто-то из парней. Ответил, однако, пассажир, мужчина, как говорится, «в возрасте».

— Самое бессмысленное из изобретений оружейников. Его по разному называли: Скорчер, бластер, плазмаган… Двуствольный лазер, между лучами высоковольтный разряд и высокочастотное поле. Получатся сгусток плазмы. Бежит по лучам как по проводам. Долетает до препятствия, теряет стабильность, взрывается.

— Кто это? — спросил Командор.

— Такеда, кибертехник. Один из старейших — пояснила Мириван.

Командор в бытность человеком слышал пару раз это имя, поэтому счёл нужным кивнуть. Потом насторожился.

— Шаровая молния? — опять спросил кто-то на экране.

— Плазмоид. Луч дёрнулся — взрывается, ветка на пути — взрывается, Где хочет, там и взрывается. Хорошо, если не у стрелка под ногами. В вакууме не работает, под водой не работает, в атмосфере, и то не во всякой работает. Незащищенную бытовую электронику убивало на сто метров вокруг. А стреляло на двести-триста, если повезёт.

— А зачем такое сделали?

— Давно было. Сумашедший гений. Насмотрелся таких вот фильмов, решил, что раз можно сделать, нужно сделать. Сделал. Потом все долго думали, куда это можно применить. Ну и начали выдавать погонщикам киберов, на случай, если начнут вести себя. Потом киберы стали лучше, нужда пропала, скорчеры убрали. Я и не знал, что их в космофлот отдали.

— Из космофлота их тоже убрали, — продолжил капитан. — Я и стрелял-то всего пару раз, на полигоне. Да ещё один раз «в деле» видел. То ещё удовольствие.

— А на что это похоже?

— Стрельба? Почти как в кино. Грохот, молнии, всё горит и плавится. Не дай бог, такая штука случайно внутри корабля бахнет. Ну её, без неё спокойнее.

— А зачем дома храните? Сдали бы обратно на склад.

Капитан замялся. Потом махнул рукой.

— Понимаете, мне его насовсем отдали. Вроде как, он мой, а не флотский. А разобраться, так и не мой. Странная история была с этой штуковиной. Я ещё капитаном не был, ждал своего корабля. А тут как раз пустили в серию первые квазиживые Д-звездолёты. Маленькие, вроде яхты, их потом ГСП отдали. Мы с приятелем собирались на таком немного покататься. А тут один странный товарищ к нам в пассажиры попросился. Вещей с собой — портфель, в нём какие-то старинные документы и этот скорчер…

— И что в этом странного?

— В этом — ничего. Вёл он себя необычно. Представился лингвистом, хотя лингвистом не был. Товарищ мой лингвист, он это сразу понял. Говорил как-то необычно, манеры странные. Собак боялся до дрожи.

— Мало ли кто чего боится. Я, вот, мышей боюсь. До дрожи, — сказала какая-то девушка.

— Я тоже мышей боюсь, — признался капитан. — Знаете, какой самый страшный звук на корабле? Мышиный писк.

— А не взрыв?

— После взрыва пугаться уже поздно, нужно корабль спасать. Или жизнь. А куда эта мышь залезет и что погрызёт — большой вопрос! Но я же не прыгаю на два метра, услышав мышиный писк?

Ника сложила губы трубочкой и пискнула почти по-мышиному. Капитан показал ей кулак.

— Так что с этим пассажиром?

— Попросил отвезти его на одну далёкую планету из списка ГСП. Отвезли, сели, не совсем там, где собирались, но, в принципе, нормально. А там — гуманоидная цивилизация, где-то на уровне зрелого феодализма. И перевалочная база Странников.

По кают-компании прошёл шумок.

— Да, база Странников. Два окна нуль-Т, между ними шоссе, и по шоссе — сплошным потоком — техника Странников. И местные возле этого крутятся. Длинная история, в общем, только кончилось всё ещё страннее, чем началось. Пассажир наш посмотрел, как аборигены живут, нервный срыв заработал. Достал скорчер и начал машины Странников жечь. Весь заряд выпустил. Вот, кстати, тогда я скорчер впервые в деле видел.

— А потом?

— А потом он свалился с бредом в горячке. Мы быстренько вернулись на корабль и прыгнули домой. Вызвали скорую, пока то, да сё, оставили его на минутку, а он встал и ушёл. Только скорчер на столе и остался.

— А что с базой странников?

— А ничего. Мы как вернулись, сразу в Комкон обо всём доложили. Те долго ругались, а на планету послали тревожную группу. Как всегда, ничего. Кусок шоссе и две заплатки по концам. Нам посоветовали держаться от этой планеты на расстоянии.

— В Комконе, небось, озверели?

— Не скрывали неудовольствия. Недели две мы им полёт по минутам расписывали. Мой товарищ до сих пор считает, что это был наблюдатель какой-то гуманоидной цивилизации. Он так комконовцам и сказал. Кто-то нас нашёл, а не мы их, как обычно. Или это был киборг Странников. А я думаю, что это какой-то кабинетный учёный за книгами пересидел.

— Или у кого-то из комконовских контактёров психика не выдержала. Как у Руматы.

— Не комконовец он. У него прививки биоблокады не было.

— Достаточно! — вмешался Артём. Мириту выключила ролик. — Что скажете?

— Значит, биографию готовили? — нехорошо прищурилась Анна. — В каком году вы героически погибли? В 2163-м, так? Даже некролог на стене, цветочки… Очень к месту! Завещание написали?

— Анна, малышки наш мир спасли…

— За это им Мартин памятник ваяет. А за то, что меня пытались обмануть, я этот памятник надгробным сделаю!

— Мы ни в чем не виноваты! — возмутилась Мириван.

— В каком году открыта Саула? — рявкнула Анна. — В конце восьмидесятых, — пояснила она Коше. — А умерли эти засранки в шестьдесят третьем. Так-то они биографию готовили. Через двадцать лет после смерти. Кентервильские приведения! Я вам не позволю ломать историю! Ясно?!

— Анна, малышки были в отпуске…

— Ладно, проехали. Как пистолет к нам попал?

— Мы отправились в отпуск, нашли капитана… — начала Мириван.

— Заплели ему мозги в косичку… — продолжила Анна.

— … попросили его одолжить пистолет. Мы хотели проверить его в КРИ, может что-то от этого странного Саула отпечаталось. Ну и хороший повод попасть к КРИ.

— Отпечаталось?

— Ничего. Только наш с Мириту разговор. Две минуты.

— О чём?

— О мальчиках, — покраснела Мириту.

— Так какие проблемы?

— КАК он там отпечатался?

— Постойте, так он и сейчас всё запоминает? — насторожилась Анна.

— Ма, не держи нас за киберов. Мы его по Трепеду скопировали, оригинал на Лунной базе, — Мириту решила, что самое время подлизаться.

— Ладно, как он запоминает? — стояла на своем Анна.

— КРИ, Лю-алгоритмы… Тёмный лес. Мы и привезли его сюда, посмотреть нашими методами.

— По молекулам разобрали. Никаких следов какого-нибудь регистратора. — ответил Артём. — А теорию диссипации информации я не изучал.

Анна перевела строгий взгляд прокурора на Командора.

— В двух словах это не объяснить, — пожал крыльями тот. — Только на семь принципов Сунь-Си-Тао часа два надо. А об уровнях абстрагирования при заполнении информационных полей надо с самим Августусом Ломбой говорить. Я понимаю только самый простой, первый, конкретный уровень.

— Ну.

— Представь, перед тобой дверь. На ручке — отпечаток пальца. По расположению отпечатка ты можешь представить, как лежала рука на ручке двери. По руке — как стоял человек. Изучаешь далее отпечаток. Узнаешь, как давно он был оставлен. По времени суток и по тому, выгорела или нет краска на двери — падали ли на дверь солнечные лучи. То есть, выясняешь уровень освещения. Дальше начинается сбор и структуризация рассеянной информации. Например, по отпечатку пальца или по анализу генома отшелушившихся клеток кожи в отпечатке на ручке ты находишь по базам департамента здравоохранения человека. По другим базам собираешь по нему информацию. Как выглядит, как причесывается, какую одежду носит, какую обувь предпочитает. И вот уже у тебя картинка человека у двери, построенная с высокой степенью достоверности.

Вся эта информация структуризируется в связанные между собой таблицы — информационные поля. Дальше надо абстрагироваться — взглянуть на эти поля сверху — и построить поле из этих полей. Будет ясно, что чего-то не хватает. Надо искать это что-то и достраивать картину.

Второй уровень — это уже как анализ голограммы. Каждый факт несет информацию о всей картине. Но сам по себе непонятен и малозначителен. Только анализ всех вместе… Например, если на стене висят старинные часы, это еще ни о чем не говорит. Но если и вся остальная мебель старинная, и одежда древнего фасона, это говорит об эпохе. Но тут я уже ничего не понимаю.

— Ладно, проехали. Пистолет — вернуть с благодарностями. По почте, без личного контакта. Тёма, попроси Мрака проследить, чтобы обошлось без накладок. Но я хвостом чувствую, это не всё, — заключила Анна, не спуская глаз с Командора.

— Анна, ты скоро дыру во мне взглядом прожжёшь. Не посылал я никого на Землю. Если бы и посылал, он бы не стал из скорчера по Странникам палить.

— И не собираешься?

— И не собираюсь. Незачем. Вопрос всем: Скажите, что вы все думаете про эту лекцию?

— Именно! — вступила Анна. — Мраку она тоже не понравилась, как по нотам сыграна. И этот кибертехник рядышком.

— Катрин видела ролик?

— А толку? Ей прямой контакт нужен.

— Думаете, сестренок проверяли?

— А ты не думаешь?

— Если так, кто мог проверять? Если бы перед Комконом засветились, за сестренками раньше началась бы охота, а не тогда, когда их Гром в Замке засек. Людены тоже ещё ничего не знали. Остаётся — кто?

— Камилл. Что мы знаем о Камилле?

— Киборг, физик. Несостоявшийся люден. Сам себе сообщения в прошлое через нас посылал. Зачем ему проверять Мириамочек?

— Ему-то как раз есть смысл проверить, насколько адекватно они смотрятся. Для этого и кибертехник появился. Но с Камиллом всё не так просто. У них, на Земле-1, собачья стая всяких контролирующих служб. Комкон, Комкон-2, Комиссия по научной этике, Институт чудаков, которые Людены, опять же…

— Да. И Камилл. Нечеловек, по крайней мере все так говорят. А власть у него побольше, чем у многих не последних людей.

— И что же с Камиллом?

— Есть у меня одна версия. Он должен быть под присмотром этих… служб безопасности. Но на первый взгляд этого не видно. А если предположить, что Камилл — сам по себе спецслужба. Специалист по безопасности глобальной компьютерной системы. Может быть, даже почти наверняка, сам часть этой системы. Ну и, попутно, специалист по контактам с машинным, негуманоидным разумом. Тогда всё, что он делает для нас, он делает в порядке служебных обязанностей. Это КОНТАКТ.

— Между прочим, я оттуда родом, — обиделся Командор. — Хорошо, пусть контакт. Даже, скажем, КОНТАКТ, — он указал пальцем в потолок. — Мы об этом знаем и к этому готовы. Каковы его мотивы, кроме служебных обязанностей? Человеческих чувств у него, допустим, нет. Остаётся чисто научный интерес. Пока мы не лезем в их внутренние дела, ну, почти не лезем, он будет работать по общему плану. А потом мы можем предложить ему научный обмен. С умом, чтобы они сами себе не навредили. Да и ему лично тоже кое-что можем предложить. Как вы думаете, он не откажется стать драконом?

— Откажется, — в один голос сказали Мириамочки. Драконы молча кивнули головами.

— Хорошо, а от нового тела? Такого, как у вас?

— Пап, он хочет люденом стать. Но, чтоб при этом киборгом остаться. А — никак… Или — или. У него на этой почве в конце восьмидесятых депрессия разовьется.

— Значит, ложная тревога? — заключила Анна.

— Будем аккуратны. Никаких действий сверх плана, никаких рейдов в их компьютеры сверх необходимых для дела. А там посмотрим по обстоятельствам. Всё? Тогда я загляну на минутку к научникам и к себе. Будут ещё вопросы — не стесняйтесь.

В том, что вопросы будут, особенно у Анны, Командор не сомневался. Анне разрешение «не стесняться» не требовалось. И к научникам Коше идти не хотелось: выводя свои новые формулы, Командор опять немного схалтурил, кое-что вписал по интуиции, не утруждая себя строгими доказательствами. Лучше подождать, пока молодёжь сама заполнит лакуны. Не признаваться же, в самом деле, что Великий Дракон несколько… переел, и теперь организм хочет поспать.

Shumil

Мир людей.

Орбитальный завод «Плутон-9»

Виктор Борисович колебался недолго. За смерть девушек придется отвечать — это ясно. Но сопутствующие обстоятельства… Одно дело — несчастный случай во время аварийно-спасательных работ. И другое — полная катастрофа. Гибель звездолета, гибель людей, срыв программы и потеря нескольких лет. Стажеры уже начали действовать. Тормозить их самодеятельность не стоит. Наоборот, надо придать ей официальный статус, но взять под строжайший контроль. Тогда во всех протоколах время реакции на аварийную ситуацию будет указано в минутах, если не секундах. А не часах. Оперативность — это пока единственное, что спасатели пока могут записать себе в плюс.

И стажеры получили карт-бланш на все, кроме одного. Им категорически запрещалось самим посещать «Сарму». В конце концов, если они не справятся — какой спрос со стажеров?

Работа закипела. На борт «Сармы» со склада были переправлены сверхмощные двигатели, заказанные двойняшками еще несколько лет назад. Сплошным потоком пошли киберы-монтажники и материалы. Во всем происходящем было нечто мистически-таинственное для любого управленца. Звездолет — это сложнейший комплекс. На разработку проекта уходят месяцы и годы. А тут — практиканты, в космосе без году неделя, лепят машину как кусок пластелина. С ходу, не задумываясь. Да только на программирование киберов по нормативам отводятся недели.

Улучив момент, Виктор Борисович отловил двух наиболее толковых парней и допросил с пристрастием.

— А мы ничего не выдумываем, — отозвался первый. — Все разработано и расписано подетально сто лет назад!

— Шефы сказали, им недели не хватило, чтоб до даты старта уложиться. На вас Земля надавила, а вы — на них. И «Сарма» ушла в полет на старых движках. Но проект-то остался! Вот мы его и запустили в работу.

Виктор Борисович понял, что шефы — это двойняшки. Помнил он немного другое — отчаянную самодеятельность Ники и Вики. Но не стал переубеждать молодежь.

— Где вы документацию взяли?

— Так, у шефов в каюте. Все по полочкам разложено. Слепой найдет.

Виктор Борисович отправился в каюту двойняшек — и был шокирован второй раз. Жуткий бардак в бытовых вещах (левый тапок, полный яблочных огрызков на столе, зато мятая футболка — под кроватью) и полный порядок на полках с документацией по космолетам. Четко, ясно, структурированно. Нужная папка так и просится в руку. Пластиковые листы с кратким описанием, а в кармашках — компьютерные блоки памяти с чертежами, расчетами, программами для кибер-монтажников и автопилотов. Виктор Борисович раскрыл наудачу несколько папок, поставил на место и заинтересовался полуметровым столбиком в углу, на котором криво висела вторая футболка — сестра той, что под кроватью. Снял футболку. Столбик оказался статуэткой из пластика. Осмотрел статуэтку. Космонавт, чем-то походий на самого Виктора Борисовича в молодости, с поднятой в прощальном жесте рукой. На подставке снизу надпись: «Мартин». И три цифры. На дату не похожи — год слишком большой. Видимо, координаты или код связи. Вспомнил пустой склад и двухметровую статую из метеоритного железа, которую ваял при помощи напильника старый кибер.

— Значит, вот каким ты будешь, неизвестный космонавт Мартин, — вздохнул Виктор Борисович. И дал себе слово снабдить кибера новым напильником.

Walrus

Мир драконов.

Коша растянулся на матрасе, закрыл глаза, сосредоточился.

Так, научники загружены. Что с идеями Фарлика делать? Энергостанции «по Фарлику» придётся построить. Нехорошо, когда вся силовая энергетика на одну станцию опирается. Парочку, чтоб Боланоидов не расстраивать. Пусть прочувствуют свою самобытность и самостоятельность. Директором будет ящер, а заместителем — драконочка. На нее вся работа и ляжет… Кандидатуру Майя подберет.

С пистолетом этим придётся разбираться. Потом, только главное закончим. Может, к тому времени само прояснится. И, всё-таки, Мириамочки чего-то недоговаривают. Не стали бы они из-за какого-то скорчера волноваться.

Анна завелась, это плохо. С психомоделью они бы без меня разобрались, не для этого она разговор затеяла. Хотела мою реакцию увидеть, вот что. Значит, будут ещё вопросы.

С Фарманом нужно поговорить, ещё чего доброго и впрямь начнёт чёрные дыры взрывать.

Фарлик далеко пойдёт, если разбрасываться не будет. Придётся с Боланом насчёт него пообщаться. Фарлан — Фарман. Путаться теперь будем.

Фрейя опять чудит. Гибрид Лобасти с Мириамочками. Скорей бы замуж вышла, что ли. Но это не моя проблема. Что ещё, что я упускаю? Что Анну беспокоит?

— Опять валяешься? От Артёма отмазался, от Платана отмазался, всей учёной братии мозги заплёл, и доволен?

— Ктоо беспокооит мой покоой??? — замогильным голосом отозвался Коша.

— Твоя чёрная совесть!

— Улетай, большая чёрная туча! Ради всеобщего гуманизма дай мне поспать, — невнятно пробормотал Командор. Анна, конечно, услышала.

— Что? Туча или туша??? — голос не предвещал ничего хорошего.

— Туча.

— Я туча? Будет тебе сейчас и гром, и молнии.

— Совесть моя — туча.

— Без совести, конечно, жить легче, — тон Анны не предвещал ничего хорошего. — Посмотри на себя, туша! Брюхо отрастил — по земле волочится. Скоро взлететь не сможешь.

— Неправда. Только что с Дорианом очень неплохо погонялись.

— «Погонялись»!!! Мальчишка! Вставай немедленно!

— Я не могу. Лучше пристрели. Я сегодня весь день только и делаю, что разговариваю. За год столько не наговорил. Я умер от усталости!

И Коша перевернулся на спину, задрав верх все четыре лапы. Тут же получил по пузу.

— За что-о-о?

— Бьют не за дело, а по телу. Вставай, чудище зелёное, хуже будет!

Конец света, — подумал Коша, подорвался, подскочил к зеркальной стене. Повернулся одним боком, другим. Потом встал на задние лапы, изобразил культуриста.

— Где ты видела пузо, ну где? Чудище где? Разве я не красив?

Кажется, Анну удалось чуток развеять. Может, и пронесёт грозу стороной?

— Не отмазывайся. Я сейчас буду вопросы задавать, а ты — в глаза смотреть, меня бояться и честно отвечать.

— Надо было Катрин позвать.

— Сама справлюсь. Что такое нейтринная буря?

Вот этого вопроса Командор никак не ожидал. Сел на хвост и озадачился.

— Разве тебе Уголёк не рассказывала?

— Я тебя спрашиваю.

— Анна, хвостом клянусь, я тут ни при чём. Люди сами справились.

— Справились, говоришь?

— Ну да. Сами наворочали, сами исправили. Потом.

— Рассказывай!

— Лучше бы тебе Уголька расспросить. Ну ладно. Они сеть нуль-связи неправильно построили, приемники и передатчики ловили обобщенный интегральный шум 12-мерного континууми. И добавляли толику своего. Пока камер было мало, сеть справлялась, а когда начали наращивать — начались коллизии. Соседние континуумы мешали друг другу, забивали шумами нуль-эфир. Это раз. Потом, эксперименты с нуль-генераторами, на Плутоне. Каждый эксперимент давал помеху, связь сбивалась. У них ведь помехи по всем двенадцати координатам излучаются. То есть, излучались. Снова накладывалось влияние соседних континуумов. Потом довели аппаратуру до ума, взаимовлияние соседних континуумов прекратилось.

— Ты же сам им камеры подсунул.

— Только те, которые с нашим миром контактировали или в наш мир отправлялись. Остальные мы не подменяли.

— А у нас, значит, другие.

— Да, мы все производство перестроили, как только я с теорией разобрался. Собственно, я и занялся теорией, потому что наши полюса нуль-камер, собранные по чертежам с Земли-1 не хотели работать со старыми полюсами, взятыми со складов. А склады опустели. Я решил, что к нам попала устаревшая документация.

— Когда это было?

— Так. Когда мы Сэконд переоткрывали, ещё были старые… На Квампе — уже новые. Значит, где-то сразу по возвращении с Сэконда. Ты ещё человеком бегала, тебе не до этого было. Спроси Уголька, она точно скажет.

— Ладно, к нуль-т мы ещё вернёмся. Не отвлекайся.

— Я уже всё сказал.

Анна не успокоилась.

— А почему маяки вырубились точно на следующий день после эвакуации? Только не рассказывай мне про вращение плоскости поляризации.

— Перед «Большой Паузой» был большой эксперимент у ихних нуль-физиков. Раскачали нуль-эфир так, что… ну, ты поняла?

— И ты тут ни при чём?

— Ни словом, ни духом. Мы только под шумок начали переключать наши полюса на Земле-2 и Земле-1 в ИХ стандартный режим. Связь между континуумами начала сбоить…

— Пауза кончилась, а на наш мир Повелители хвост положили. Не интересно им вдруг стало…

— Небом клянусь, я не регулировал общественное мнение на Земле-1. И не собираюсь. Люди сами потеряли к нам интерес.

— Как потеряли, так могут и найти! И опять к нам полезут!

— К нам уже никак не пролезут. Потому что не полезли в прошлом.

— Хорошо, с ИХ миром разобрались. Переходим к нашему. Допустим, ты вылезешь из анабиоза на год раньше…

Командор — в который раз — поразился последовательности мышления женщин.

— Анна, мы уже знаем, что всё случилось вовремя. Время — субстанция упругая, если событие по логике вещей должно случиться, оно случится. Наоборот, если мы сейчас начнём подталкивать, всё только испортим. «Пусть всё идёт как должно, и будет то, что было».

Анна, тем не менее, всем своим видом выражала сарказм и недоверие. Последняя фраза вообще заставила её напрячься.

— Значит, ты будешь валяться, а я опять должна крутиться? Кто такая Кассандра?

Командор опешил. Он напрочь забыл, какое отношение к нему имеет Кассандра. Наконец, вспомнил.

— Анна, я не знаю, кто такая Кассандра.

— Зато она тебя знает! А то, что она предсказала Коре всё её будущее, тебя не беспокоит?

— Обычное самосбывающееся пророчество. Мы же не знаем, скольким девушкам она плела эту историю? Кора поверила, стала по ней жить. Да и я — Джафар тоже поверил. Может, если бы не это пророчество, я бы Кору вылечил и отправил гулять. Нет, вообще бы не встретил, и теперь вместо Коры была бы, скажем, Джулия. Или ты. Могло бы такое быть? Драконом я бы всё равно стал, как ни крути, это главное.

— А о Коре ты подумал?

— Моя Кора — здесь, а той девушки я-дракон в глаза не видел. Анна, не разменивайся на мелочи. Хочешь добиться, чтобы у того Джафара всё получилось точь-в-точь как у нас, делай, но я в это не полезу. Сама знаешь, потом бед не оберёшься.

Командора могло оправдать только то, что он действительно устал. Этого говорить не стоило…

— А-а-а, ГАД СКОЛЬЗКИЙ! Вот для чего ты ВСЁ ЭТО ЗАТЕЯЛ! Я должна Кассандру контролиловать, я должна тебе Кору подогнать, я должна политику церкачей направлять! Ты будешь дрыхнуть, А Я ОПЯТЬ ЗА ТЕБЯ ОТДУВАТЬСЯ!!!

Вот так и вышло, что Командор дважды получил трёпку за одно и то же прегрешение. Причём, не своё.

Shumil

Мир людей.

Орбитальный завод «Плутон-9»

— … Так что же стало непосредственной причиной аварии?

— Аварии, или гибели людей? Давайте уточним вопрос, — поморщился Виктор Борисович, хмуро оглядывая членов комиссии.

— Начнем с гибели людей.

— Как вам будет угодно. Начнем с конца. Девушки переправились по Нуль-Т на борт звездолета, чтоб увести его от черной дыры. Сделать это надо было как можно быстрее. Звездолет слишком приблизился к сфере Шварцшильда, которая еще назывется горизонтом событий, и попал в область пространства с существенно нелинейной метрикой. Вы, конечно, помните, что в этой области устойчивые кеплеровские орбиты существовать не могут. Тело по сужающейся спирали опускается все ниже и ниже, пока не погружается под горизонт событий.

Для спасения звездолета девушкам нужно было сделать две вещи: заменить программу автопилота и отстрелить зонт радиационной защиты. Этот зонт, кстати, весит вдвое больше всего остального корабля с грузом.

С первым пунктом девушки справились. Заложили в автопилот программу, которая активизировалась бы через десять минут после их ухода. Со вторым пунктом вышла накладка. Зонт радиационной защиты связывается с кораблем шестью штангами. Правильней назвать их колоннами. Каждая больше двух метров в диаметре. Отстрел пяти штанг произошел штатно, шестая почему-то не отстрелилась. Девушки взяли лазерные резаки и вышли из корабля, чтобы вручную срезать штангу. Их выход автопилот воспринял как сигнал к запуску программы. Срезать штангу девушки успели, а вернуться на корабль — нет…

— Что же было дальше?

— Дальше было то, что продолжается и сейчас. «Сарма» приподняла орбиту, и мы получили резерв времени на замену двигателей. Ремонт будет закончен сегодня вечером. Кроме того, гравиастрономы заметили какие-то аномалии нуль-поля вблизи горизонта событий и требуют задержать звездолет у черной дыры для проведения комплексных исследований. Хотят совершить несколько погружений на минимально допустимое расстояние к горизонту событий. Я намерен пойти им навстречу. «Сарма» задержится у черной дыры на месяц.

— Что произошло, мы поняли, — важно кивнул председатель комиссии. — Теперь хотим понять, почему это произошло.

— Стечение обстоятельств, — развел руками Виктор Борисович. — «Сарму» готовили в полет именно Вика с Никой. Это был их любимый проект. Они же курировали звездолет после старта. Разгон шел штатно, никаких проблем не предвиделось, и девушки приняли предложение принять участие в длительной межзвездной экспедиции. Вернулись всего месяц назад. Диспетчеры, курировавшие полет «Сармы» в их отсутствие, сдали им дела и успокоились. А тут я с этими практикантами… Эх, не хотели они брать практикантов. Как чувствовали… Понимаете, им надо было адаптироваться на заводе, войти в курс текущих дел… «Сарма» шла в инерционном полете вдали от звезд, это очень спокойный режим. Годами не требуется никакого вмешательства. Достаточно раз в месяц для очистки совести проконтролировать ситуацию. Но этого месяца я девушкам не дал. Повесил на них сорок практикантов… Они отнеслись к работе очень серьезно — они к любой работе относились очень серьезно. В результате пропустили момент, когда «Сарма» сблизилась с черной дырой. Такое редкое событие раз в тысячу лет не встретишь.

А дальше — второе неблагоприятное обстоятельство. В программе полета не предусматривался пролет вблизи черной дыры. Для автопилота дыры просто не существует. По законам баллистики «Сарма» должна была пролететь мимо по гиперболической траектории, отклонившись от маршрута градусов на семьдесят — девяносто. Автопилот обнаружил отклонение от курса — и запустил программу расконсервации и тестирования систем корабля и двигателей. Тем временем, отклонение курса все возрастало. И когда двигатели, наконец, заработали, превышало шестьдесят градусов. Вместо коррекции траектории получился тормозной импульс для выхода на орбиту вокруг черной дыры. В этот момент топливо в баках звездолета закончилось, и автопилот подал заявку на нуль-заправку баков. Станции у Юпитера тоже приступили к расконсервации и тестированию систем. Когда баки заполнились, «Сарма» совершила уже полвитка вокруг черной дыры. То есть, курс изменился на сто восемьдесят градусов. Продолжая игнорировать черную дыру, автопилот высчитал, что ни при каких условиях ресурса двигателей не хватит для выполнения программы полета. И дал SOS. Дальнейшее вы знаете.

— Общая картина ясна, — вновь кивнул председатель. — «Сарма» была переделана из планетолета, а автопилот планетолета программировался для полетов внутри системы, где черных дыр нет по определению. Детали уточнят эксперты.

Виктор Борисович понял, что картина председателю видится не совсем правильно, но возражать не стал.

Мир драконов

— Малышки, вы не спите? — Коша приоткрыл дверь, просунул голову внутрь и напряг зрение, пытаясь хоть что-то рассмотреть. Вид у старейшего представителя драконов был смущенный, сонный и немного заговорщицкий. На голове — шлем-глушилка.

— Пап, ну сколько можно просить. Не зови нас малышками.

— Некоторые в нашем возрасте уже внуков нянчат, — поддержала Мириту. — А ты зачем глушилку надел?

— Чтоб никого не потревожить. Нам надо серьезно поговорить. Можете проверить, что Анна сейчас делает?

Услышав об Анне, сестренки мгновенно повеселели, откинули в сторону одеяло и уселись друг против друга. В первый момент обе решили, что сейчас им влетит. Но раз папа сам скрывается от леди Анны…

Сканирование компьютерной сети заняло не больше пяти секунд.

— Предположительно, спит, — доложила Мириван.

— Очень хорошо. Быстренько одевайтесь и за мной.

Сестренки поступили проще. Одежду в охапку, и — папе на спину.

— Мы готовы. Поехали.

Коша одобрительно хмыкнул и крупной, тряской рысью направился в оранжерею. В самый дальний уголок, под пальмы. Там сел на хвост, и девушки с визгом съехали на песок.

— Мне кажется, вы хотели сообщить мне нечто важное, но при Анне постеснялись, — начал дракон, попив воды из бассейна фонтана. Стянул глушилку и окунул всю голову в бассейн. Шумно отфыркался. — Это так?

— Пап, ты как Шерлок Холмс.

— Тогда говорите.

— А почему — здесь?

— Почему, почему? Вы видели кого-нибудь в оранжерее в четыре утра?

Сестренки опять застыли статуями, шерстя лог-файлы системы внутреннего мониторинга базы.

— За последние пять лет — только леди Катрин, — сообщила Мириту.

— Ну надо же! Ладно, шутки в сторону. Что случилось?

— Людены достали. Они в настоящих фетишистов превратились. Стоит нам хотя бы взглянуть на какой-то предмет — хватают и тащат…

— Забавно. Но…

— Пап, они его прокручивать на КРИ тащат!!!

Коша сосредоточился на кончике хвоста, потом сердито отмахнулся от него лапой.

— Видимо, я отстал от жизни. Или что-то упустил.

— Пап, ты помнишь, когда запустили КРИ?

— В тридцатых. Вы там здорово похулиганили…

— А потом что стало с КРИ?

— Не знаю… Вы на нем скорчер в каком году крутили?

— Все правильно, пап. Ты и не можешь помнить, потому что на КРИ наложил лапу КомКон-2. Один толковый парнишка — Либер Полли — посмотрел на КРИ, а потом книжку написал. Эта книжка по тиражам твоей биографии лишь на чуть уступает. В КомКоне ее прочитали — и повесили на КРИ большой-большой замок.

— С ума сошли! Это же ценнейший инструмент для историков.

— Пап, сколько времени надо, чтобы прошлое стало историей?

Коша опять на пару минут выпал из реальности.

— Ты права, доча. История начинается не век назад, а с прошлой секунды. Нельзя пускать в обиход аппарат, для которого стены прозрачны и нет тайн.

— Вот-вот, — подтвердила Мириту. — Теперь, чтоб получить доступ к КРИ, надо кучу бумаг заполнить и десяток подписей получить. КомКон вокруг КРИ целый институт бюрократов организовал. А людены в семидесятых этот институт под себя подмяли. На всех ключевых постах своих посадили. И сами имеют неограниченый доступ. Вот поэтому мы и хотели выяснить, как много они о нас могут знать.

— И как?

— Не сходится что-то… С одной стороны, очень много, а с другой нас в конце девяностых никто не засек. Словно о нас забыли…

— А с третьей, — перебила Мириван, — когда Тойво Глумов из КомКона-2 станет люденом и сообщит им все, что КомКон о нас знает, нас точно раскроют. И что тогда будет, мы не знаем. Но людены поймут, что какая-то сила копалась в их прошлом. А за люденами стоят Странники. И что они могут сделать, одному Аллаху известно.

— О-хо-хо хо-хо-хо-хо, — сказал Коша.

— Пап, не сердись, а?

* * *

Нагруженные рюкзаками и сумками как верблюды, Коша и сестренки переправились на Луну. Не свою, а в континуум Зкмли-1, в туннель, облицованный янтарином под кратером Птолемея. Здесь разгрузились и совершили еще четыре грузовых рейса. После чего Коша поручил сестренкам развернуть лагерь, а сам надул надувной матрас, улегся поудобнее, накрылся одеялом — и уже через три минуты сладко посапывал.

— Все-таки, у нас замечательный папа, — улыбнулась Мириту. Мириван хотела сказать прямо противоположное, но помыслила — и согласилась. Девушки хлопнули друг друга по ладошкам и принялись за обустройство. Когда Коша проснулся, все стояло на своих местах, блестело и функционировало. И кухонный комбайн, и аппаратура замкнутого цикла жизнеобеспечения, и портативная, но мощная энергостанция с распределителем. И даже санузел с душем и небольшим (по меркам драконов) бассейном с надувными стенками. Не говоря уже о гравиглюкаторе. Коша пришел в восторг, крепко обнял обеих и лизнул каждую в щеку.

Началась работа. Многоэтапная операция в прошлом. Первый этап — выявление люденов. Коша с сестренками с помощью щелевого гравилокатора, объединенного с машиной времени, принялись отслеживать люденов и их контакты. Начали с тех, что в компании с голованом погнались за сестренками в 2176-м году. И загнали в заповедник. Список рос, сестренки не вылезали из БВИ, пользуясь допуском Камилла, собирали информацию о всех, с кемконтактировали людены.

На втором этапе Коша намечал использовать маусоидов, но появление первой же мышки в зоне видеоконтроля домотроники вызвало такую панику на санэпидстанции, что маусоида пришлось срочно эвакуировать орнитоптером, замаскированным под ворону. Коша хотел применить для наблюдения киберстрекоз, о которых рассказывала Шейла, но сестренки взяли управление в свои руки и перепрограммировали домотронику. Теперь Коша мог получить видеозапись любого разговора, но его все больше мучила совесть.

— Поймите, глупенькие, людены — это не церкачи, — объяснял он сестренкам. — Они нам ничего плохого не делали. И вообще, они у себя дома, а нас сюда никто не приглашал.

— Пап, мы сейчас занимаемся международной политикой, так? — напирали сестренки.

— Так.

— А Анна говорила, что политика преследует групповые интересы, и поэтому на ее уровне индивидуальные не действуют.

— Этика, мораль, совесть наконец — это все не действует? — горячился Коша. — Одна целесообразность, так по-вашему?

— Это не по-нашему, а по-ееному, — защищались Вредины. — А твоя задача — обеспечить стабильность кольца причинности. Это важнее всего.

Коша тяжело вздыхал и вновь брался за работу.

Через пару месяцев на огромном экране красовался ветвистый граф причинно-следственных связей, определяющих стратегию и тактику люденов во второй половине семидесятых, первой половине восьмидесятых годов.

— Видите, где-то на этом участке располагается точка бифукации, — объяснял сестренкам Коша. — До этого момента людены остро интересовались вами, после — потеряли к вам интерес. Что-то здесь произошло…

— Пап, сейчас просканим — и все узнаем.

— Отставить!!! Неприятно знать свое будущее.

— Ты думаешь, там мы на себя наткнемся?

— А вы думаете, на динозавра Болана? Вспомните, для чего мы здесь, — Коша в глубокой задумчивости замаршировал по отрезку тоннеля. — Сегодня объявляю выходной. Мне подумать надо.

Девушки не стали терять времени. Скинули одежду и на скорости, явно превосходящей человеческие возможности, устремились к бассейну. Коша оглянулся, насторожив уши. Из бассейна доносился смех, визг и плеск. Кивнув своим мыслям, дракон продолжил прогулку из конца в конец тоннеля.

Сестренки накупались, лопнули мяч, обгорели под кварцевой лампой, восстанавливая загар, а Коша все циркулировал туда-сюда.

— Па, может, с хвостом посоветуешься? — предложила Мириту.

— Слишком серьезный вопрос, — отозвался дракон. — Вы видели, что могут людены, вы знаете, кто стоит за ними. Мы не имеем права на ошибку. Надо проанализировать все ходы и варианты.

И сел анализировать. Почему-то не за комп, а за гравиглюкатор. Продолжалось это двое суток. Поскольку своих действий Коша не комментировал, а на экране то появлялись, то исчезали какие-то марсианские руины, девушки совсем извелись.

— Нужен прямой, откровенный разговор с Логовенко, — наконец произнес Коша. — Мне есть, что ему сказать. Только как сделать, чтоб он меня до конца выслушал?

— Пап, это мы берем на себя! — заявила Мириван.

— Устроим вам встречу на Мезозое. С Кербесом я договорюсь, — подхватила Мириту.

— Почему на Мезозое?

— Оттуда он никуда не убежит…

— … И своих не позовет!

— … И там вам никто не помешает.

— А он захочет туда пое… Или вы его собираетесь похитить?

— Разумеется, мы его похитим. Темной ночью! Но вернем в ту же секунду. В крайнем случае, амнезина нюхнуть дадим.

— Девочки, он же люден. Амнезин может на него не подействовать.

— Тогда он будет думать, что все ему приснилось.

— Логично, — хмыкнул Коша. — Сейчас я должен выспаться, а утром мы составим план.

— Пап, утро — это сейчас. Или ты сутки спать собрался?

— Как время летит… Малышки, у меня глаза слипаются. Подумайте пока над планом, а я — баиньки. Да, главное! Держите все в глубокой тайне. Чтоб ни один дракон, ни духом, ни слухом. Даже Анна. Особенно Анна!

Девушки сели на пол, глаза в глази и подумали. А как только Коша уснул, приступили к реализации.

Проснулся Коша бодрым и деловитым. Окунулся в бассейн, позавтракал, позвал сестренок.

— План такой, — начала Мириван, выводя на экран фото домика на фоне рощицы карликовых пальм. — Переговоры будут проходить здесь!

— Я в этот домик не влезу, — возразил Коша. — Может, побольше сделаем?

— Пап, не будем ничего ломать! Это не проект, а фото. Переговоры пойдут под открытым небом. Иначе нам сложно будет тебя страховать и эвакуировать в случае чего…

— Что-то это мне напоминает… — улыбнулся Коша. — Дежа вю. Домик, лужайка… Малышки, скажите честно, Логовенко уже там?

— Пап! Как ты мог так о нас подумать!!! — возмутилась Мириту. — Но скажи слово, и он там будет!

Walrus

Когда возвращались в родной мир и родное время, Мириамочки сияли как медные пуговицы. Командор насторожился, но виду не подал. А решил еще раз проверить весь план.

— Значит, так! — командным голосом произнес он. (Сестренки вытянулись в струнку и щелкнули каблуками.) — Сбор здесь, на этом месте ровно через восемь часов! Вольно, разойдись!

— Есть! — и сестренки моментально куда-то усвистели.

Командор подвел часы-календарь в очках. (На Луне он провел больше двух месяцев, но в родном мире не прошло и трех часов.) После вынужденного отдыха крылья требовали полёта. Коша решил проветриться.

Спокойно полетать не получилось. Только поднялся под облака, как кто-то вежливо постучался в очки. Оказалось — Дориан:

— Командор, можно поговорить?

— Я в воздухе, присоединяйся.

Дориан не заставил себя долго ждать: взвился свечой откуда-то снизу и встал крыло к крылу. Командору по-мальчишески захотелось проверить потомка на ловкость, и какое-то время они катались на восходящих потоках. Дориан терпеливо повторял за предком фигуры пилотажа, наконец начал снова намекать на дела. Коша перешёл в горизонталь, вошёл в широкий вираж.

— Так на лету будем говорить? — спросил Дориан, снова пристраиваясь справа.

— А что за проблема?

— Нужна консультация последнего Повелителя. У нас трудности с их моделью поведения.

— Анна?

— Леди Анна просила кое-что просчитать, а мы с Платаном в тупике. Что-то не учитываем в модели поведения людей Земли-1.

Командор уже догадывался, что именно беспокоит леди Анну, но из-за врождённой вредности откладывал разговор. Похоже, проблема сама его нашла.

— Это вам не ко мне. Я пятьсот лет дракон, вам Мрак нужен.

— Мрак — сам себе новый род, вид, семейство. Уникальный экземпляр от ушей до хвоста! Да и человеком родился в нашем мире, а нужен тот, кто там вырос.

— А подробнее? Насчет Мрака…

Дориан на секунду задумался, формулируя.

— После перезаписи личности мы оберегаем новых драконов от потрясений, вот они и остаются людьми на годы. Драконья личность прорастает сквозь человеческую и медленно поглощает её. А Мрак из инкубатория — сразу в катастрофу, потом глубокая регенерация, борьба за выживание себя и женщин. Чистые, незаполненные информацией и шаблонами поведения мозги попали под чудовищный пресс экстремальной ситуации. Вот и вышло, что человеческая личность как бы расплавилась и как бы отлилась в драконью, как в форму.

Коша сделал горку, завис в верхней точке и свалился в штопор. На два витка. Жест получился более чем красноречивый. Дориан не отстал.

— Я, значит, тоже не совсем дракон, потому что у меня все мозги человечьи?

— Как бы так… Теперь ты всегда будешь посетителей в полёте принимать?

— А самых надоедливых ещё и воздушным боем проверю. Мрак знает, что с ним случилось?

— Знает, конечно. Он сам к нам пришёл за советом.

— Когда? Сам, или кто-то подсказал?

— Ты был занят подготовкой экспедиции на Уродец. Подсказали.

Командор не стал уточнять, кто подсказал, и так было ясно. Однако спина и крылья уже приятно гудели, и Командор широкой спиралью пошёл вниз, к дому.

* * *

Войдя в родной кабинет, он остолбенел. Платан, старик Платан, гроза начинающих психологов, валялся на полу посреди кабинета на спине, распластав крылья, задрав вверх круп и упершись в пол хвостом. А задними лапами крутил любимый диванчик Мириамочек. Леди Анна и Монтан сидели по сторонам с видом средневековых горгулий.

— Так. Фарман, Карапет, теперь ты. Это заразно?

— Ты всю жизнь дурака валяешь, так чего хочешь от потомков? — мрачно произнесла Анна.

Платан перехватил диванчик передними лапами и аккуратно поставил на место.

— Командор, почему они так делают?

— Люди? Демонстрация пластичности человеческого организма и того, что можно добиться от него тренировкой. Ну, и развлечение. А что?

— Это я понимаю. А почему они этого НЕ делают на Земле-1? На нашей Земле цирк сохранился, на Сэконде — тоже. На других колониях есть. А на Земле-1 в загоне. Так, пара любительских групп, на традиционных праздниках выступают, и всё.

Командор задумался. Он пытался вспомнить, бывал ли в цирке, когда был Джафаром. Вроде, бывал.

— Что, тупик? Всё так плохо?

— Нет, в основном получается. Но какие-то мотивы их поведения мы не учитываем.

— И чем я могу помочь?

— Ты был одним из них.

— Пятьсот лет назад. И после было столько всего… Мириамочки в том мире постоянно живут. Их напрячь не пробовали?

— Обижаешь, Мастер. Мы по их материалам и работаем. Опять, таки, непредставительная выборка: космачи и научники. Если бы можно было, как у нас, проводить натурные эксперименты…

Анна многозначительно выпустила когти.

— … но эксперимент невозможен.

— Тогда, раз мы в тупике, нужно вернуться к началу и искать другой путь. На какой вопрос мы ищем ответ сейчас? — решил уточнить Коша.

— Чем две девушки так встревожили КомКон-2?

На пятки ведь наступают, — огорчился Коша. — Еще немного, и сами все вычислят. Торопиться нужно.

— Вы Камилла не спрашивали?

Платан с Дорианом переглянулись.

— Нет, не спрашивали. Это я ввела их в курс дела, — ответила за них Анна.

— Я думаю, они считают, что мы их пытаемся прогрессировать. Сперва, в тридцатые годы, наблюдение, потом попытка внедрить у них нашу технологию… Пришельцы сорок лет гуляют по их миру прежде, чем КомКон-2 обратил на них внимание. Есть, чего испугаться. Странники ещё эти. Могут они подумать, что мы — это они? Могут.

— То есть, страх? — подключился Дориан. — Страх мы учитывали. А насчёт прогрессорства…

Командор задумался, собираясь с мыслями.

— Люди слишком рано вышли в дальний космос. На несовершенных Д-звездолётах, как каравеллы в океан. Понимаете, у них космическая эра началась всего через пару веков после средневековья. Психология не успела поменяться, вот в чём их беда. «Бремя белого человека» — знаком такой термин?

Драконы дружно кивнули.

— Они искали — и ищут — обитаемые миры, искали «братьев по разуму». Были аварии, целые экспедиции ловили легенные ускорения и проваливались в прошлое, деградировали. Потом их находили и начинали «прогрессировать».

— Мы тоже слишком рано вышли в космос, — вставила Анна.

— Но мы не занимаемся прогрессорством. То есть, мы прогрессируем сами себя — это совсем другое. Мы не ищем другие цивилизации, поэтому и не находим. И у нас была тысяча лет, чтоб морально подготовиться.

— По-твоему, для себя они считают прогрессорство нормой, но боятся, что их самих начнут прогрессировать?

— Ну да! Меряют вселенную по своей мерке. А тут мы, людены, Странники. Что они должны были подумать? Они не дураки, сложили два и два.

— Что-то не очень у них вышло.

— Вышло. Но только четверть века спустя. Они искали чужих, Странников. Но людены были своими, составной частью человечества. Поставьте себя на их место. У них есть работающая технология: Д-звездолёты. Не без риска, но люди попадают туда, куда им надо. Вдруг появляются нуль-камеры. Поначалу всё идёт хорошо, но случается неприятность с Сармой. Это не беда, к авариям в космосе они приучены. Заодно открыт новый человеческий мир, они по привычке начинают его прогрессировать, не подумав сперва, что своими руками создают цивилизацию, которая обгонит их на тысячу лет. А потом начинаются загадки. Откуда-то появляются две странные девушки. Прыгают через нуль-Т по их миру и исчезают. Их охранные службы настораживаются. Потом — Большая Пауза. Люди эвакуируют экспедицию из нашего мира, надеясь вернуться, когда разберутся с причинами нарушений. Но связь с Базой теряется, дорога в наш мир закрыта. И сразу после этого загадочные девушки появляются снова, но уже не одни, а в компании драконов. А потом выясняется, что девушки эти героически погибли тринадцать лет назад. Что люди должны подумать?

— И что люди должны подумать?

— Не имеет значения. Скоро они будут не думать, а знать. Не все, конечно, но те, кто уже что-то знает.

Может, и удачно, что Гром так хорошо по нашему миру погулял? — подумал про себя Командор.

* * *

В результате всего, до экранного зала Командор добрался далеко не сразу. Открыл дверь и…

— … Слюшай, дарагой, ты пачиму галавой не думаешь? Сам понял, что сказать хател?

Ничего себе, Карапет! Он тут откуда взялся? Сцепился с Фарманом.

— Когда он повзрослеет? — машинально повторил Командор.

— Уже никогда. Узкая специализация развивает профессиональные качества, но консервирует социальное поведение.

На сей раз не Анна, а Дориан.

Командор быстренько просмотрел файлы обсуждения. Молодёжь накинулась на свежие идеи с энтузиазмом щенка, дорвавшегося до хозяйской подушки, и порвала их в пух и перья. Теперь собирала из остатков нечто совершенно нечитаемое, понятное только им самим. При этом математики добивались математической красоты формул, а «старики» во главе с Леди Бертой и Карапетом, как могли, спасали физический смысл.

Фрейя застыла столбиком чуть в стороне от основного центра событий и вела протокол, пользуясь сразу и очками, и сенсо. Кроме неё так не умел никто, ни люди, ни драконы. В дальнем космосе не пользовались сенсо: не из выпендрёжа, а потому что случайная мысль могла вызвать случайную команду киберуправления, а случайная команда могла оказаться последней. Тем более, у драконов с их множественным мозгом и множественными потоками мыслей. Так и повелось — сенсо для развлечения и на давно освоенных планетах, очки — для серьёзной работы.

Фрейя во многом напоминала Лобасти. Она выросла на отсталой планете, сенсо пользовалась с детства, и научилась использовать его на 300 %. Родители что-то упустили в воспитании: когда все её сверстники мучились от невозмжности летать и до одури гонялись в сенсо-леталки, она через то же сенсо летала по компьютерным сетям. Психологи вовремя её поправили, и хорошо, что от родителей ей достался железный характер и холодный разум. Потому что под этим льдом прятался темперамент, унаследованный от прародительницы леди Анны и прадеда Карапета, иначе неизвестно, что бы из неё выросло. Мог бы получиться бесстрастный врач или оператор инкубатория. Поэтому она училась на кибернетика.

Мириамочки относились к ней настороженно. Разумеется, они попытались проверить её на вшивость при первой же встрече, залезли к ней в очки. Больше они этого не делали. Фрейя схватки не приняла, не стала ломиться в мозги сестрёнок. Она через одной ей известную дыру влезла в сеть, и отключила от сестрёнок все окружающие компы. Было много писка.

Фрейя, как все, прятала сенсо в дальний карман, едва оказывалась на борту космолёта. Но сейчас, принимая через очки, а также собственными глазами и ушами потоки сразу четырёх веток обсуждения, тут же транслировала их через сенсо на экраны в виде обработанного и структурированного текстового протокола, с графиками и иллюстрациями. И, в общем, дирижировала коллективным потоком сознания: остальные присутствующие то и дело сверялись с её записями.

Уголёк первой заметила Командора, и скользнула к нему.

— Что тут делается? — осторожно спросил тот.

— Ничего особенного. Ты снова выпал из времени и выдал идею в старом «синтаксисе и пунктуации». Уже разобрались. Это слева. По центру Фарман пытается грохнуть черную дыру. Энергетики справа обсуждают идею Фарлана.

— А почему такой шум?

— Карапет с Фарманом уже полчаса воюют…

— Идея чья, Фармана? — Командору показалось, что он не правильно расслышал.

— ФарЛана. Фарлик, сын Болана.

— А-а… — Командор наконец-то вспомнил, чем занимались драконы и ящеры два месяца назад по его биовремени и двенадцать часов назад — по своему. Оглядевшись, он заметил в толпе драконов троих ящеров. Фарлан увлечённо крутил головой, две тётушки прикрывали его с боков. Чтобы драконы ненароком на хвост не наступили.

— Сколько ему лет? — спросила Уголек.

— Да большой уже. По нашим меркам — взрослый, по человеческим — почти юноша. А как у ящеров, не знаю. Подросток, наверное. Сейчас вот астрономией увлекся, что завтра будет, и сам не знает.

— Что-то серьёзно для увлечения. Сразу на галактический уровень.

— Сын Болана. Не нравятся ящерам наши технологии. Решили, что неэкологичны. Помнишь, мы предлагали им заодно омолодить их родную планету? Закинуть лёд обратно в мантию, подогреть ядро. Отказались.

— Помню. Слетали на Зону, посмотрели — и отказались. «Непредсказуемые последствия для экологической обстановки».

— Я бы тоже отказался. Им только сотни действующих вулканов не хватает.

— Значит, ты их понимаешь лучше меня.

— А станции придётся строить. Боланоиды правы: мы слишком завязаны на Квантор. Случись ещё один «бум» в самое неподходящее время, могут быть проблемы с энергией.

— Энергии у нас хватит. Пиковой мощности может оказаться мало.

— Вот и построим ещё по одной станции на сектор. Вы только определитесь с технологией.

Всё бы хорошо, но Фарман (тот ещё «старик») опять валял дурака. По его теории, масса вещества, падающего в чёрную дыру по касательной, сохраняла момент вращения, и, из-за бесконечно малых размеров ядра чёрной дыры, этот момент приобретал бесконечно большое значение. Если удастся преобразовать в напряжение пространства достаточно большую массу ядра черной дыры, то дыра разлетится на куски с докритической массой. Из дыры образуется шаровое звёздное скопление.

Едва ли он двигал эту теорию всерьёз — уж слишком много в ней дыр. Но на всякий случай Командор послал ему на очки приватное сообщение «Помни о Квампе!». Фарман на время притих.

Тут Командора и заметили. Как он и опасался, вопросов избежать не удалось. Но, как всегда, удалось выкрутиться. Выдав краткое, но окрыляющее напутствие («И, рептилии летучие, запомните, наконец, что ценность результата определяется не ценностью сожжённого оборудования! Ещё раз увижу, что потратили сто массограмм энергии там, где и одного много, будете своими лапами вертеть генераторы!») Командор напоследок глянул значительно в сторону Фармана, и, сославшись на назначенную встречу, откланялся.

Shumil

Мезозой.

Недавнее прошлое по времени мира драконов.

Даниил Логовенко проснулся. Белый потолок, голые стены, две желтые, две синие. Цвета сочные, насыщенные. За окном — голубое небо, яркое солнце и ослепительно-белые облака. Само окно — просто прозрачный квадрат на стене. Рядом, надо полагать, дверь. Двухметровый прямоугольник с рисунком фактуры под светлое дерево, и круглая дверная ручка.

Встал, завернулся в легкое одеяло, огляделся. Из мебели — только кровать и стул. Небогато — два предмета на двадцать пять квадратных метров. И те выполнены в стиле функционального примитивизма. Просто хитро изогнутые листы прозрачного пластика. На стуле — одежда, рядом — черные, то ли резиновые, то ли кожаные сапоги с тиснением под крокодилову кожу. Нет, скорее под чешую.

Даниил хмыкнул. В одежде он распознал свою. Но где сандалии?

Сандалии нашлись под кроватью. Точно под центром, так, что рукой не дотянешься. Надо понимать, намек.

Быстро оделся, надел сапоги, еще раз оглядел комнату. Ничего лишнего — ни в мебели, ни в обстановке. Даже стола нет. Закрыл глаза, напряг чувства. Ни электрической, ни электромагнитной активности на двадцать метров вокруг. Дальше — биополе, отдаленно напоминающее поле стада коров-бройлеров. Мощное, активное, достаточно компактное. Пожалуй, даже слишком мощное. И рядом немного электрики. Естественного фона техносферы не ощущается. Только где-то, за сотни километров слышны грозовые разряды. Даниил еще раз хмыкнул и напрягся. Сандалии с легким шуршанием проползли по полу и заняли положенное место рядом с кроватью.

Подошел к окну. Метров на двадцать от дома трава аккуратно подстрижена, словно лужайка для гольфа. Дальше — по пояс. Резко, без перехода. В отдалении — роща то ли карликовых пальм, то ли огромных папоротников.

— Интересно, что я здесь делаю? — вслух произнес Даниил и подождал секунд пять. Никто не отозвался. В очередной раз хмыкнув, Логовенко подошел к двери и взялся за ручку. Дверь открылась легко, со слабым чмокающим звуком. Вышел наружу, оглянулся на дом. Такие домики дети рисуют. Белый параллелепипед пять на пять на три метра в высоту. Крыша… Представьте лист бумаги, который пополам согнули и накрыли им коробку. Тот же стиль функционального примитивизма, что наблюдался в мебелировке. Ни одной лишней детали. Все углы в конструкции или прямые, или сорок пять градусов (у скатов крыши).

Домик располагался на краю поля для гольфа. А может, это футбольное поле. На юге виднелась роща, с остальных сторон — бескрайняя степь, уходящая за горизонт. Может, сельва, может, буш — в таких тонкостях Логовенко не разбирался.

— Странноватенько, — произнес он и направился вокруг домика туда, где ощущал электрическую и биоактивность.

За домиком открылся пляжный зонтик. Самый обычный с виду, только никак не меньше пяти метров в диаметре. Под ним стояли два пластиковых кресла, круглый столик на одной ножке и переносной холодильник. Самый обычный по виду, даже с ручкой для переноски сверху. Только габариты — два на три на два с половиной в высоту. И дверцы — сбоку, как ворота гаража. Чуть подальше на газоне лежала зеленая чешуйчатая туша. Лежала она на спине, расстелив по траве огромные крылья, скрючив лапы, и чем-то напоминала кота, решившего позагорать. Тушу можно было принять за крылатого динозавра, но потертый кожаный пояс с кармашками и зеркальные очки на морде почему-то наводили на мысль о спортсмене на отдыхе.

Логовенко приблизился, передвинул кресло в тень зонтика и уселся поудобнее. Он решил ничему не удивляться. К тому же, в нем крепло чувство доброжелательного любопытства и настроение игривого озорства. Чувство опасности, наоборот, взяло отпуск и скрылось в неизвестном направлении.

— Добрый день, Даниил Александрович, — не поворачивая головы, вдруг произнесла зеленая туша. — Не хотел вас будить, решил погреться на солнышке. Но вы не волнуйтесь, ваши заботы от вас не убегут. Сколько бы мы здесь ни беседовали, вернетесь домой в ту же минуту, когда отбыли.

— А сейчас мы где?

Туша изогнула шею, поднимая голову, сдвинула лапой очки на лоб и обвела взглядом горизонт.

— Сейчас мы на Земле времен мезозоя. Но вы не беспокойтесь, киберы разогнали всех крупных ящеров на двадцать километров вокруг. Встречаются, правда, мелкие. Наверно, и змеи есть. Но на этот случай у вас сапоги. Да, я не представился. Я дракон. Если обращаетесь официально, можете звать меня Командор. А неофициально зовите Коша или Мастер. Вообще-то, настоящие мои имена Кирилл и Джафар, но я их триста лет не слышал. Да, самое главное. Есть негативный побочный эффект нахождения рядом со мной. Мой мозг слишком… Слишком сильно излучает. Проецирующая эмпатия, так это называется. Вы ощущаете мои эмоции как свои. Если, конечно, не уничтожили в себе все человеческое.

— Погодите, вы сказали, что мы на Земле времен мезозоя? То есть, в глубоком прошлом?

— Вы, Даниил, будете смеяться, но относительно вас, вашего времени мы в будущем. Приблизительно на полторы тысячи лет. Относительно меня мы в настоящем. Просто нам надо серьезно поговорить, а здесь спокойно, никто не помешает.

— Но мезозой — это глубокое прошлое. Или я чего-то не понимаю?

— Это не та Земля. Вечером вы бы увидели незнакомое звездное небо. Людям как-то захотелось скопировать солнечную систему времен мезозоя, и они скопировали, — дракон поморщился. Логовенко почувствовал быструю смену отрицательных эмоций.

— Как? Всю систему?

— Не всю, — улыбнулся дракон. — Слегка промахнулись с координаиами, Плутон остался за кадром. Позднее мы еще пару раз скопировали солнечную систему более поздних времен. Но Мезозой — это просто удобная площадка для разговора. Поговорить я хотел о другом. Вы слышали о теории множества параллельных миров? После казуса с Землей-2 вы просто обязаны о ней знать.

— Да, я наслышан об этой истории.

— Очень хорошо! — дракон перевернулся на живот и потряс крыльями, стряхивая с них травинки. — Я — официальный представитель цивилизации Земли-2.

Логовенко вежливо кивнул.

— Не так давно — по вашему времени — мы вынуждены были слегка скорректировать ваше прошлое, чтоб обеспечить стабильное существование собственной цивилизации. Понимаете, существование нашей цивилизации базируется на временной петле. Мы эту петлю замкнули, теперь спокойны.

— Хорошо, но при чем здесь я?

— Вам знакомы эти фотомордочки? — дракон сделал лапой жест в сторону холодильника. Логовенко оглянулся. На дверцах холодильника как на экранах появились снимки двух смеющихся девушек в оранжевых комбинезонах. — Это сестренки Мириван и Мириту. Вы их можете знать также как двойняшек Нику и Вику.

— Да, я их знаю, — подтвердил Даниил.

— Не обращайте на них внимания, — произнес дракон. — Свою историческую миссию они закончили, когда героически погибли на Сарме. А сейчас прыгают по времени и крутят любовные шашни с десантником Кирилом Громовым. Ни истории, ни политики это не касается.

— Просто прыгают по времени и крутят шашни?

— Ну да! — кивнул головой дракон, и настроение у человека резко испортилось. — Отчаянные хулиганки, хоть и киборги до мозга костей.

— Почему же вы им не запретите?

— Потому что по нашему времени это уже в прошлом. Эти события уже стали тканью истории. Ломать прошлое очень опасно.

— Давайте уточним детали, — Даниил решил перехватить инициативу. — Мы сейчас находимся в параллельном мире, из которого вы ходите в наше прошлое, меняете его, чтоб сохранить свой мир, так?

— Почти. Мы сейчас в третьем параллельном мире. Мы не меняем прошлое, мы делаем то, что должно, то, что было сделано. И мы не чужие вашему миру. Я там родился тысяча пятьсот пятьдесят лет назад. Тогда меня звали Джафаром. Я был бестолковым стажером, и застрял на Земле-2, которая стала моим домом. А пятьсот лет назад я сменил человеческое тело на тело дракона.

— Зачем?

— Были проблемы… Главная — человеческое тело пришло в негодность. Физически и морально устарело. Тысяча лет в… Впрочем, это неважно. За тысячу лет и пирамиды стареют… Скорость мышления, объем памяти, глубина мышления — мне не хватало всего. Пришлось сменить тело. Теперь могу летать, замерзать и оттаивать, долго не дышать, есть любую гадость, отращивать потерянные конечности. Да много чего могу.

— Зажигать звезды, изливать на меня мысли и эмоции…

— Это нежелательный побочный эффект, — настроение Логовенко снова резко упало, но на этот раз он понял, что эмоция не его. — Другие драконы проецирующей эмпатией не обладают. Но это к делу не относится.

— А что относится?

Дракон тяжело вздохнул.

— Странники. Почему-то я уверен, что вы с ними знакомы.

— Предположим.

— Нам не нравятся… Резко не нравятся методы их работы. Возьмем к примеру планеты Саракш, Надежда, Пандора… Вам должны быть знакомы эти планеты и их история.

Логовенко кивнул.

— О методах прогрессорства людей и странников будем говорить, или опустим? — дракон склонил голову на бок и с надеждой посмотрел на человека.

— Два слова, чтоб я понял, о чем речь.

— Хорошо. Как выглядит прогрессорство со стороны? Приходят на планету прогрессоры, переворачивают все вверх дном, уходят… Только задумаемся о целях. Цель людей — поднять планету до своего уровня. Цель Странников — прошерстить население и отобрать тех, кто им нужен. На остальных им плевать. Вы можете сказать, что цивилизации, обогнавшей земную на два миллиона лет, очень сложно работать с отсталыми народами. Все равно, что человеку общаться с муравьем. Что Странники строют свою цивилизацию собственными руками, что лес рубят — щепки летят. Что очень трудно разыскать нужного муравья, не потревожив муравейник. На это я отвечу: «Это их проблемы». Мы удовлетворены тем, что на Земле в последнее время Странники научились работать аккуратно. Для этого им пришлось создать прослойку из цивилизации промежуточного уровня — вас, Люденов.

— Как я понял, вы хотите спросить что-то у Странников, или что-то им передать через меня.

— Второе. Я знаю, что в вашем мире, который мы называем континуумом, Странники есть. Я также знаю, что Странники наблюдаются далеко не во всех континуумах. И континуумы эти группируются компактной группой вокруг… некой характерной точки. Что наводит меня на размышления…

Дракон и на самом деле надолго задумался.

— Тук-тук! Можно войти? Я не слишком вас отвлекаю?! — воскликнул Логовенко, когда ему наскучило ждать.

— А? Простите, задумался. На чем я остановился? Так вот, в нашем континууме… Точнее, в нашем конгломерате, объединяющем несколько континуумов, Странников нет. Так же должно быть и в будущем. Вы поняли?

— Понять-то понял. Ну а какие-то убедительные аргументы для Странников у вас есть?

— Есть. Мы считаем опасным и неэтичным вмешиваться в дела соседнего континуума. Очень опасным и очень неэтичным. Для такого вмешательства должны быть очень веские причины. На грани форс мажора. Или за гранью.

— Другие аргументы есть?

— Разумеется. В одной симпатичной спиральной галактике мы обнаружили интересный артефакт. Компьютер планетарных размеров, раскинувшийся по нескольким континуумам. Мы назвали его «Комп Терпеливых», потому что создан он несколько миллионов лет назад. Есть основания полагать, что это сервер Странников. Так вот, мы не приближаемся больше к серверу, а Странники не появляются в наших континуумах без нашего разрешения.

— Это похоже на шантаж.

Дракон пожал плечами.

— Это условия договора и жест доброй воли. Мы хотим сохранения статус кво. Разве это много?

— А если Странники посчитают эти аргументы неубедительными?

— Что именно? Что соваться в чужие континуумы смертельно опасно? Скажите, Даниил, вы знаете, как появилась цивилизация Странников? Не отвечайте. Это было давно. Однажды нам пришлось поработать в прошлом. В очень далеком прошлом. Приблизительно пятьсот миллионов лет назад. Но дело не в этом. Мы тогда плохо разбирались в правилах работы во времени. Наша деятельность затронула миллиарды континуумов. Как мы считали, влияние будет незначительным. Какие-то десять тонн массы. И вдруг я обнаруживаю, что множество континуумов, в которых обнаружена цивилизация Странников удивительным образом вписывается в область нашей активности.

— Вы хотите сказать, что это вы породили Странников?

— Нет, я хочу сказать, что мы тогда слишком небрежно работали с пространством-временем. Откатить изменения, вызванные нами, очень сложно, но реально. Вы поняли?

— Что если Странники не примут ваши условия, вы их уничтожите?

— Не поняли, — огорчился дракон. А мне казалось, я очень понятно объяснил, что соваться в чужой континуум крайне опасно. Кроме того я сообщил вам жизненно важную для Странников информацию. Это тоже жест доброй воли. Если они правильно ей воспользуются, все будет хорошо. Если возникнут вопросы, не стесняйтесь, спрашивайте. Свяэь через двойняшек. Они периодически будут появляться в вашем мире. И у меня к вам личная просьба. В мае 2199 года они здорово нахулиганят в вашем мире. Сорвут вам один эксперимент. Прикройте их, пожалуйста, перед своими. И перед людьми, если получится. Пустите дело на тормозах. Да и в другие годы… Прикройте, если не сложно.

— Да кто вы такие? Откуда свалились на мою голову? — разозлился Логовенко. — Учите других, а сами? Гуляете по времени как по собственному огороду, собираете артефакты в соседних галактиках…

— Мы — результат вашей непродуманной активности в соседнем континууме. Вы породили нас, — ответил дракон. — Что возвращает нас к первому тезису. Кажется, все обсудили. Можно я лягу?

— Вы этому от Горбовского научились? А мне что теперь делать?

— Передайте мои слова Странникам.

— И все?

— И все. Если вы внимательно меня слушали, то должны понять, что не послушаться меня они не могут. Просто побоятся уничтожить ненароком собственную цивилизацию. Если моя теория правильна, наши цивилизации образуют две временных петли. Свою петлю мы уже замкнули, м наше будущее гарантировано. Их цивилизация менее стабильна, так как завязана на нашу и несколько временных петель.

— То есть, они больше вас должны быть заинтересованы в сохранении статус кво?

Коша не успел ответить. Ба-бах! — прямо из воздуха, на высоте двух метров вывалились сестренки в своих потертых оранжевых комбинезонах.

— А-а-ай!!! Ква-куи! Я Монтану рога обломаю! Не мог давление скомпенсировать!

— За давлением Шаллах следила. У нее рогов нет.

— Ее счастье, — сестренки поднялись, отряхнули комбинезоны и направились к беседующим. — Папа, вы тут пятый час лясы точите. Не надоело?

— Малышки, будьте вежливы. У нас гость.

— Знаем мы этого гостя, сами похищали, раздевали, в кроватку укладывали. А ты знаешь, что он за нами с киноидом бегал, еле оторвались.

Логовенко улыбнулся и поднял руки ладонями вверх:

— Девушки, какие вы злопамятные! Сколько веков прошло, неужели не простили за давностью?

Вредины с размаху плюхнулись на подлокотники свободного кресла. Задние ножки от двойной нагрузки ушли в мягкую землю, кресло перекосилось, обе взвизгнули.

— Мы из-за вас авиетку разбили. В болоте чуть не утонули, — сообщила Мириту.

— Извинишься — простим! — заявила Мириван.

— Даниил, извинитесь, — посоветовал Коша. Если женщина неправа, перед ней надо извиниться.

— Папа!

— Простите, девушки!

— Простим? — переглянулись Вредины. — Простим! За это надо выпить.

Одна направилась к холодильнику, распахнула дверцы и начала бросать бутылки, упаковки, банки и бокалы неглядя, через плечо. Вторая ловко ловила и расставляла на столе.

— Командор, вы, кажется, сказали, что девушки на Сарме… Или это в будущем?

— Артисты на сцене умирают понарошку, — прогудела из холодильника та, что швырялась продуктами. — Жареную саранчу будем?

— Девочки, девочки! — воскликнул Коша.

— А леди Лобасти очень любит, — уточнила та, что у стола. Вы, Даниил, ее в заповеднике видели, когда за нами гонялись. В шести экземплярах.

Через три минуты стол ломился от яств. Мириту разлила по трем бокалам шампанское, остальное вылила в серебряное ведерко для льда. Заглянула в него — и опорожнила туда еще две бутылки.

— За что пить будем? — спросил Даниил Логовенко, поднимая запотевший бокал.

— За взаимопонимание? — с надеждой спросил Коша, протягивая лапу за ведерком.

— Сначала положено за знакомство, — решительно возразила Мириван. — Второй тост — за милых дам. А уж потом — за что угодно.

— Милые дамы — это мы, — на всякий случай уточнила Мириту.

Чтоб не спорить, выпили за знакомство. Сестренки тут же перешли на «ты».

— Девушки, почему приборы издали берут вас как киборгов, а при детальном зондировании — чистый гомо? — поинтересовался Логовенко. Мириту хихикнула в ладошку.

— Все просто, Даня. Ловкость рук, и никакого мошенничества…

— … Наоборот, Мири, наоборот! Ловкое мошенничество, и ничего кроме! Медосмотры за нас проходила мама Мири, объяснила Мириван. — Она живая.

— А вы? Я хотел спросить, у вас мозг живой, хорошо экранированный, или…

— Мозг у нас из многоядерных процессоров. Около тридцати пяти тысяч RISC-овых ядер, поэтому мы — рисковые девчонки, — объяснила Мириту.

— А эмоции?

— Эмоции у нас от мамы Мири.

— То есть, человеческие. Тогда почему у Камилла их нет? У него же человеческий мозг.

— Камилл ошибся. Он слишком сильно купировал организм в своем стремлении к совершенству.

— Грустно. Он мог бы стать одним из нас.

— Пап, а может, предложим ему стать первым драконом-киборгом? — предложила Мириту.

Коша не ответил. Он весь напрягся, привстал на передние лапы, вывернув голову к домику.

— Это что за пакость?

На Логовенко обрушились удивление пополам с досадой. Сестренки-Вредины пискнули и сжались в кресле, обхватив друг друга. Мордашки их старательно изображали ужас. Даниил проследил направление взглядов и обернулся. Встал, развернул поудобнее кресло и снова сел, заложив ногу на ногу.

От рощи карликовых пальм к домику двигалось чудовище! Огромный тиранозавр-рекс. Туловище он держал вертикально, из-за чего голова вознеслась метров на семь-восемь. Шкура висела складками, маленькие передние лапки барабанили по груди. Двигался он медленно и неуклюже, опираясь на толстый хвост.

Чувства подсказывали Даниилу, что со стороны динозавра нет никакой биологической активности. Зато есть электрическая и электромагнитная. Двойняшки сжались в кресле. Дракон то с подозрением косился на них, то с беспокойством переводил взгляд на динозавра. А тот приблизился к домику, почти скрылся за ним и взревел бульдозером. Домик послушно рассыпался на плоские детали как карточный. Динозавр вновь забарабанил передними лапками по широкой груди.

— Мои сандалии! — воскликнул Логовенко, подавшись вперед.

То ли из глаза, то ли из очков дракона вырвался красный лучик и прошел сквозь кончик хвоста динозавра. Раздался характерный свист уходящего воздуха. Тиранозавр оглушительно взревел и двинулся к людям. Но тело его все больше отклонялось назад, и на пятом шаге он повалился на спину. Логовенко зааплодировал.

— Папка! Зачем ты его спустил? — возмутилась Мириван. Сестренки больше не выглядели смертельно испуганными.

— Даниил, они вас на вшивость проверяли, — пояснил дракон. — А ты, доча, вела себя недостоверно. В опасной ситуации вы с Мири всегда лезли на спину ближайшему дракону, а не замирали от испуга.

— Но Даня-то этого не знал! — логично возразила Мириту. — Мог бы сделать вид, что испугался. Мы же старались. Два дня клеили!

— Простите, девушки. В следующий раз обязательно испугаюсь, — пообещал Логовенко.

— Храбрый какой! Пап, возьмем храброго на открытие памятника?

— Памятник — нам! — пояснила вторая. — Соглашайся, мир ящеров увидишь. Мы тебя с самим Боланом познакомим.

— Кто такой Болан? — удивился Даниил.

— Динозавр.

— Вроде этого? — кивок через плечо.

— Нет, вполне разумный. Сквозь все защиты вашего БВИ за пару часов прошел. Это когда нас из лап КомКона вытаскивали. Хакер от бога! С ноутбуком под мышкой родился!

— Так вы гарантируете, что вернусь в ту же минуту, когда отбыл? — на всякий случай уточнил Логовенко.

— Даня, слово чести! — Мириту ударила себя кулачком в грудь. — Скажи слово — и мы вернем тебя даже раньше!

— Тогда, девушки, разыщите мои сандалии — и я ваш.

— Малышки, после праздника обязателоно приберите здесь, — напомнил Командор.

— Бу-сде, папа!

* * *

Логовенко покрутил головой, разглядывая колонки, из которых звучала музыка. И колонки, и музыка просто кричали о неземном происхождении. Незнакрмые, диссонирующие аккорды, непривычный земному уху мелодичный ряд…

— Ваши динозавры яйценесущие? — спросил он у Мириту.

— С чего ты взял?

Даниил кивнул на колонки в форме яиц.

— А-а… Это латиняне сделали. Музыка тоже их. А динозавры у нас живородящие. Идем скорее в первые ряды, — Мириту энергично потащила Даниила за руку сквозь толпу драконов и ящеров. Туда, где стояли и оживленно переговаривались люди, где в конце коридора под белым полотном скрывалась пятиметровая статуя.

Мириван вытащила из шумной толпы двух ящеров и стала представлять им людей.

— Слева — Болан, справа Беруна. Она распорядительница праздника, — пояснила Мириту. — А Болан на этой планете бог, царь и герой! Не улыбайся, он на самом деле герой. Когда на Магму местные ягуары напали, он их голыми руками напополам рвал!

Но тут Логовенко стало не до улыбок. В толпе он увидел комконовцев и десантников. Модуля, Грома, Кота, Вахтанга, вроде бы, еще кого-то, смутно знакомого.

Ай да Сикорски, — подумал он. — И тут поспел!

Внимательно оглядел толпу, но ни Сикорски, ни Камерера не заметил. Мириту проследила его взгляд, озаботилась и потащила к этой компании.

— Парни, накладка вышла. Вы все с Земли-1, но из разных годов. Постарайтесь друг другу будущее не рассказывать. А то во-он та черная дракона меня убьет с особым цинизмом.

— За что? — на всякий случай поинтересовался Логовенко.

— За создание временных парадоксов, — охотно пояснила Мириту.

В этот момент музыка кончилась, прозвучал мелодичный сигнал. Разговоры затихли, все повернулись к статуе. Рядом с ней поднялась в воздух задрапированная зеленым бархатом монтажная платформа на антигравах. На платформе стояла динозаврочка Беруна.

«Сейчас будут речи», — с тоской подумал Логовенко. И не ошибся. Но спич оказался недолгим. Даниил даже не понял, о каком мире идет речь, что какие-то Вредины сделали со звездой, кто входит Братство Разума и как Спасение Цивилизации соотносится с ледниковым периодом. Остальные, видимо, были в курсе, потому что аплодисменты долго не стихали. Мириван и Мириту вышли вперед, Беруна вручила им конец веревки, девушки дружно потянули. Но ткань за что-то зацепилась и не захотела спадать со статуи на землю. Девушки потянули сильнее, раздался треск рвущейся материи. Десантники и комконовцы пришли им на помощь, ткань расползлась и открыла памятник.

Когда-то, два века назад в Москве стоял памятник Рабочему и Колхознице. Сестренки хорошо рассмотрели его, изучая по фильмам историю двадцатого века — этот монумент служил логотипом киностудии Мосфильм. И Мири взяли его за основу своего памятника. Мартин спорить не стал, потому что клиент всегда прав. И признаем честно, несмотря на капельку плагиата, памятник вышел красивым и впечатляющим. Вновь грянули аплодисменты,которые даже заглушили торжественную, величественную музыку. Логовенко оглянулся. В первых рядах стояли люди, за ними ящеры. Некоторые поднимали повыше детей, чтоб тем тоже было видно. А дальше теснились драконы.

К десантникам протолкался небольшой — чуть меньше человека — ящер. Гром ему явно обрадовался, представил друзьям. Как зовут ящеренка, Даниил не расслышал, потому что Беруна вновь взяла микрофон и объявила, что первая торжественная часть праздника закончена. Вторая, спортивно-развлекательная, пройдет в зале с бассейном. Потом — легкий завтрак, а затем праздник продолжится на Земле.

Сестренки чмокнули Грома в обе щеки, а ящеренка в нос. Схватили четырех десантников за руки и повлекли со смехом по коридору.

— Ничего не боятся, — восторженно поделился ящеренок с Даниилом. — Рисковые девчонки. А вдруг залетят?

— От поцелуя?

— А от чего же еще? Или у людей по-другому?

— Нет, все начинается с поцелуев, — задумчиво согласился Логовенко. — Где тут у вас бассейн?

* * *

Перетягивание каната в бассейне — о таких состязаниях Даниил до сих пор не слышал. Да и бассейнов в полкилометра длиной не встречал. Но ему быстро объяснили, что бассейн драконы сделали под свои размеры. У людей и ящеров состязания прошли шумно и весело, а драконы порвали канат. Дети завров тем временем катались в воду с десятиметровой горки.

Во втором состязании надо было переправиться через бассейн, прыгая с плотика на плотик. Плотики были привязаны к канату короткими тросами, дальше полутора метров друг от друга отплыть не могли. Но все равно, только Коту удалось ни разу не свалиться в воду. Затем на плотиках установили кегли, их надо было сбить в воду мячами. Победила команда ящеров, а драконов опять не допустили до соревнований. Дальше намечался морской бой. Смешанные команды людей и ящеров расселись в четыре плоскодонки. Они должны были сойтись на дистанцию в пять метров (ближе не позволяли тросы) и специальными черпаками залить суда соперников. Чем кончилось, Даниил не увидел. Сестренки схватили его под локотки и утащили в раздевалку.

— Даня, открой тайну!

— Государственную?

— Стрррашную тайну. Если не откроешь, мы от любопытства умрем, тебе нас хоронить придется!

— Похороны в праздник? А денек не потерпите?

— Даня, будь серьезнее! Что такое Детонаторы, и зачем они Близнецам?

Такого вопроса Логовенко не ожидал. И надолго задумался. Логики многих поступков киборгов он не понимал. С другой стороны, знал их возможности. Так, они каким-то образом получили память живого человека. Своей мамы Мири. Считали, дешифрировали… Там, где память одного человека, там может быть и другого. Вопрос, как они поступят с этой информацией? А если полезут выяснять в прошлое? С них станется…

— Даня, только не говори, что не знаешь, — не вытерпела Мириту.

Нужно ввести контролирующий элемент, — принял решение Логовенко.

— Девушки, вашему папе это тоже может быть интересно. Позовите его сюда.

Вредины переглянулись, и одна на скорости, явно превышающей человеческие возможности, куда-то умчалась. Вскоре появился влекомый ею дракон.

— Предлагаю подняться наверх, — сказал он, поняв, в чем дело. — Там отличные места для рыбалки. И подмигнул.

Сестренки тут же забрались ему на спину, втащили Даниила и уступили почетное место на шее дракона. По дороге дракон заглянул в одну кладовку, подал девушкам длинный сверток и чемодан. Поднялся на лифте на самый верх и вышел под открытое небо. Даниил даже не сразу сообразил, что трава и деревья не земные. Так все было привычно и знакомо. Речка, мощеная плитами дорожка, горбатый мостик, двухэтажный дом с террасой.

На мосту дракон лег на брюхо, показывая, что приехали. Сестренки распаковали сверток. В нем оказались складные удочки. В рекордное время они собрали четыре, и самую толстую отдали дракону. В чемоданчике тоже оказались рыболовные причиндалы. В том числе, банка с густой красноватой пастой, из которой полагалось лепить червяков.

— Внутри очень много следящих камер, — объяснил дракон, закидывая удочку. — Это все же база космодесанта, опорный пункт в дальнем космосе. А вы, возможно, захотите сохранить разговор в тайне.

— Вы просто читаете мои мысли, — усмехнулся Логовенко. — А говорить мы будем о методах прогрессорской деятельности Странников. Десятки тысяч лет назад Странники обнаружили несколько молодых цивилизаций. В том числе — земную. Отдельные члены этой цивилизации обладали поразительным потенциалом. Но сама цивилизация была немногочисленна и слаборазвита. Каменный век, буквально. Странники создали десяток «капсул времени». Молодые цивилизации, достигнув определенного уровня развития, должны были найти их. Люди найденную капсулу назвали «Саркофагом». Предполагалось, что люди воспримут находку как подарок более развитой цивилизации и догадаются задействовать активаторы, которые назвали детонаторами. На практике все пошло не так. Ни на одной из планет…

— Даня, не темни. Для чего нужны активаторы? — не выдержала Мириту.

— Для активации третьей сигнальной. Из «подкидышей» должны были развиться людены. По замыслу, люди разобрались бы в произошедшем и сами начали бы разыскивать и активировать кандидатов в метагомы. Помните разговоры о вертикальном прогрессе?

Сестренки и дракон дружно кивнули.

— Странники через агентов влияния подготавливали почву. Но план рухнул. Люди решили, что Саркофаг — часть прогрессорской деятельности Странников. Правильно, в общем-то решили. А поскольку сами люди ведут прогрессорство достаточно жесткими методами, испугались. В общем, имеем то, что имеем. Запущен запасной вариант. Работаем скрытно, тайно и далеко не так эффективно, как хотелось бы.

Командор подсек рыбку, снял с крючка, полюбовался и закинул в рот.

— Вот ведь ситуация! — произнес он, прожевав. — Дал бы насколько практических советов, так вмешательство в историю будет.

— Разве могло быть иначе? — донеслось с берега. — Его все ищут, а он рыбу ловит!

Логовенко оглянулся. На берегу стояли два черных и один зеленый дракон. У всех троих почему-то не было рогов.

— Сматываем удочки, — вздохнул Командор. — Впрочем, вам, Даня, местную рыбу все равно есть нельзя. Насмерть не отравитесь, но и удовольствия не получите.

Логовенко ощутил некоторую робость и с удивлением покосился на дракона. Похоже, тот опасался троих, поджидавших его на берегу.

— Кора, чувствуешь, наш опять что-то натворил, — произнес черный дракон слева. Зеленый выдал черному легкий подзатыльник крылом, вышел вперед и лизнул Командора в нос.

— Три минуты назад с Земли пришел сигнал точного времени. С днем рождения, милый! Идем в зал, там разумные уже кипятком писают, — обняла крылом и повела к павильончику лифта.

— Даня, познакомься, это моя жена Кора, — пробормотал уводимый Командор.

— Черная слева — это Анна, черная справа — Уголек. Берта, то есть. Тоже папины жены, — тут же сообщили Вредины. — Опасайся Анну. Все страшные сказки про драконов с нее списаны. Некоторые говорят, что это вовсе не сказки, а исторические документы.

— Девочки, хватит на маму поклеп возводить, — заступилась Уголек.

— А почему тогда сам Великий Дракон ее боится, — не унимались Вредины.

— Подождите, у вас многоженство? — удивился Логовенко.

— У нас, бедных киборгов, по статистике только одна из трех замужем. Никому мы не нужны… — Мириту добавила в голос цыганского надрыва.

— Да не слушайте вы их! — возмутилась Уголек. — Их всего трое, и этих двоих люди в первый же месяц Врединами прозвали.

— Это я уже понял, — кивнул Логовенко. — Они мои сандалии тиранозавру скормили.

— Так вы с Мезозоя?

— Не далее, как час назад.

— Даня, не стыдно? Уголек, не верь! Не ел тиранозавр сандалии. Он надувной был, его папа лопнул.

— Мама, ты слышала? Наши непоседы натравили на латинян надувного тиранозавра. Мастер его лопнул, а теперь боится, что тебе от латинян нота протеста придет. Я ничего не упустила? — Уголек грозно изогнула шею, но глаза ее смеялись.

— Все было совсем не так! Даня, подтверди!

Так, с веселой перепалкой втиснулись в лифт.

— Девушки, я не понял, сколько жен у Командора, и кто чья мама? — шепнул Логовенко сестренкам.

— Ах, Даня, не пытайся понять необъяснимое. Вот, например, Уголек зовет Анну мамой. Но мама моложе дочки на сто лет. И машина времени тут ни при чем, — «объяснила» Мириван. — Люди так и говорят: «В мире не было чудес, пока не было драконов».

— Даня, не слушайте вы этих вертихвосток! — возмутилась Анна. — Я родила Берту еще когда была человеком.

— Человек рожает дракона. Теперь я понимаю, что ничего не понимаю, — улыбнулся Логовенко.

— С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ! — грянуло, как только раскрылись двери лифта. Сестренки поспешно оттащили Даниила в дальний угол.

— Даня, берегись дракона сзади, — инструктировала Мириту.

— Если пукнет — тебя ветром унесет, — влезла Мириван.

— Да погоди, Мири. У него сзади глаз нет. Может раздавить сослепу. Сейчас начнется торжественно-алкогольное мероприятие, на нем будет много речей и мало интересного. Может, убежим пока?

— Хотите бросить деда в трудную минуту? — перед ними стояла девушка в черной кожаной безрукавке и белом пластиковом шлеме. — Подождите, вы Даниил Логовенко? Дед знает, что вы здесь?

— Даня, знакомься, это наша племяшка Шейла.

— Я не киборг, — ответила Шейла на невысказанный вопрос. — Да, у нас такое семейство. Дед дракон, тетки киборги, а я — телепатка. Вам стыдно удивляться, вы же сам люден. Да, с Камиллом знакома. Да, это я там и была. Нет, родилась в этом континууме. Замужем. Ладим. Он у меня замечательный. Вредины и есть. Если б Громов было два, давно обе замужем были бы, а так — поделить мужика не могут.

— Шейла! Не смей выдавать чужие тайны! — возмутилась Мириван. Шейла улыбнулась и потерлась щекой о ее плечо.

— Тети Мири приехали! — девушки и Даниил вдруг оказались окружены стайкой юных завриков.

— Здравствуйте, родные мои! А где Танита с Бенитой?

— Они вашу дыню со стола съели. Целиком! Теперь из туалета не вылазят!

— Не волнуйтесь, Даниил. Это не опасно, — произнесла Шейла.

Так, в сопровождении завриков, и двинулись туда, где громко звучали речи, очень похожие на тосты. Сразу за дверью, напоминающей ворота ангара, вдоль стены стояли столы со вкусностями. На стенах над столами висели вырезанные из цветного пластика гирлянды — с человечками, ящерами и дракончиками. Дальше, сплошной стеной, спины и хвосты драконов. Некоторые привставали на задние лапы, чтоб разглядеть, что делается там, откуда звучали речи.

Заврики устремилась к столу под гирляндой с ящерами, и поднос с пирожными моментально опустел.

— Даня, под гирляндой с ящерами не ешь, — инструктировала Мириту. — козленочком станешь.

Спины драконов на секунду раздвинулись, и Даниил увидел выступавших. Перевел взгляд на Вредин, вновь на выступавших…

— Вы раздвоились как тот дракон в заповеднике?

— На этот раз нет. Там, на трибуне мама Мири и третья Мириам. Постой тут, никуда не исчезай. Сейчас Шейла папу поздравит, мы ей поможем, потом все идут на Землю. Там будет потрясное зрелище — балет в воздухе. А потом — такой праздничный стол, что язык проглотишь!

Сестренки с Шейлой нырнули под брюхо дракона и исчезли из виду. Логовенко внимательно осмотрелся. Ящерята перешли к столу с человеческими закусками и резали пластмассовым ножиком ломтик дыни на мелкие кусочки.

— Ребятишки, а это не опасно? — спросил на всякий случай Даниил.

— Слегка тошнит и потом на понос пробивает, — пояснил ближайший. — Но зато так вкусно!!!

— Если с детства понемногу плиучать олганизм к ядам, то нестлашно! — заявил самый маленький. — Так Фаллик говолит. А вы к нам надолго?

— Нет, сегодня улетаю. Дома дела ждут.

— На Землю? Ласскажите!

Так как о местной Земле Логовенко ничего не знал, то ловко перевел разговор на Мезозой. Ящерята оказались жутко любопытными. А планета, на которой живут огромные дикие ящеры, вызвала у них шквал вопросов.

Голоса в дальнем конце зала стихли. Драконы вдруг развернулись и двинулись к выходу.

— Ура, на Землю! — обрадовались ящерята. Даниила вынесло потоком из зала и повлекло в сторону нуль-вокзала, на дальней стенке которого висел огромный плакат: «Таможенный контроль». Под плакатом стоял стол с компьютером, за столом скучал кибер.

Ящерята загомонили на непонятном языке, построились парами, взялись за руки. Впереди и сзади встали самые крупные с красно-зелеными флажками в руках. И вся эта колонна вслед за двумя безрогими драконами вошла в грузовую камеру нуль-т. Драконы обернулись, удивленно посмотрели на детей, но ничего не сказали. У Даниила сложилось впечатление, что они ящерят в первый раз видели. Логовенко занял позицию, с которой видел всех отбывающих. Драконы, ящеры и люди валили теперь сплошным потоком. Раз за разом мелодично тренькал сигнал отправления. Наконец, в самом конце толпы показался Командор со своими женами. Рядом с ним шли десантники, комконовцы, сестренки и дрругие незнакомые люди и ящеры. Даниил помахал рукой, его заметили.

У самых дверей нуль-камеры к ним подбежали Беруна и незнакомая динозаврочка.

— Мири, вы детей не видели?

— Нет.

— Вот таких? — Даниил показл ладонью рост.

— Да!

— Отбыли на Землю вместе с драконами.

— Ах, они!..

— Тетя Руна, не волнуйся! — откуда-то вынырнул Фарлик. — Я за ними пригляжу.

— За тобой самим приглядывать надо! — Беруна потрепала Фарлика по голове.

— Да что может случиться на Земле? Такая обжитая планета! Я там сколько раз был.

— К ужину не опоздай.

— Даня, сейчас ты воздушный балет увидишь. Такое чудо! — тараторили сестренки. — Гром, подтверди!

— А что я? — удивился десантник. — Я сам его ни разу не видел.

Только по тому, что слегка изменилась сила тяжести, Логовенко понял, что переместился с планеты на планету. Такой же широкий коридор, такие же двери-ворота, такие же светящиеся квадраты на потолке. Та же публика — люди, ящеры, драконы. Но музыка стала заметно мелодичнее.

— Где мы сейчас? — спросил он.

— На Земле, на Второй Базе, — объяснила Мириван.

— Для тебя это Земля-2, — ввела поправку Мириту.

Коридор, по которому все двигались в одну сторону, заканчивался широким балконом. Здесь поток разделялся. Драконы просто сигали через перила, распахивали крылья и планировали куда-то вниз. Люди и ящеры выстраивались в быстро продвигающуюся очередь у лифта.

— Шаллах, Бен! Помогите гостям спуститься! — крикнула кому-то Шейла. Не успел Даниил и слово сказать, как могучие лапы подхватили его подмышки и посадили на шею дракона. За ним — еще четырех человек.

— Держитесь крепче, — воскликнул дракон, разбежался, спрыгнул с балкона и вошел в крутое пике. У земли выровнялся, забил крыльями и сел на четыре точки.

— Расскажу дома, что на драконе лэтал — нэ повэрит вэдь ныкто, — раздалось за спиной. Даниил оглянулся. За ним сидел комконовец Вахтанг.

— Слезайте, приехали, — дракон лег на брюхо.

— Здесь я еще не был, — произнес десантник Гром, почесал в затылке и уверенно направился туда же, куда шли все остальные.

— А где был? — поинтересовался Модуль.

— Там, наверху, — Гром махнул рукой в сторону балкона. — Джафар меня узнал, но себе не поверил.

— Джафар — это кто? — спросил Даниил, чтоб завязать разговор.

— Да Командор и есть. Сестренки говорят, у него за полторы тысячи лет десяток имен накопился.

Домик, к которому они шли, издали казался обычным дачным коттеджем с открытой верандой. Но по мере приближения все вырастал и вырастал в размерах. Теперь он больше напоминал ангар для десятка космокатеров.

— Это дом Великого Дракона — рассказывал Гром. — Я о нем в книжке читал. Последние пятьсот лет он прожил здесь.

Даниил глазел по сторонам и мотал на ус. Дом выглядел жилым, обжитым и вовсе не походил на памятник древней архитектуры.

— Надо занять сидячие места, — подал запоздалую идею Кот. Сидячих мест уже не было. Компания расселась на краю веранды. Откуда-то выскочила Мириту, поставила между мужчинами поднос с напитками, чмокнула Грома в щечку и умчалась на дикой скорости. Тут же подлетела Мириван, сунула Коту в руки поднос с закусками и чмокнула Грома в другую щечку.

— Красавыца, а меня? — воскликнул Вахтанг.

— А ты вредный! — и умчалась.

— Гром, пачэму она на мэня сэрдится? Я ей болно дэлал? Она мнэ болно сдэлала! Я ее головой об стэнку бил? Она мэня била! Пачэму я нэ сэржусь?

— Ты ее кибером обозвал, — объяснил Гром. — А у них справки есть, что они люди.

— Такая красывая дэвушка и такая врэдная!

Пока Гром разливал напитки по бокалам, а Вахтанг жаловался на жизнь, Даниил наблюдал за ящерятами, которые затеяли игру в догонялки. Мимо проходили драконы, ящеры и люди, некоторые здоровались с Громом или махали издали рукой или лапой. Рядом, широко разведя неподвижные крылья, сел запыхавшийся зеленый дракон. С него соскользнул на землю знакомый уже ящеренок Фарлик.

— Дядя Кирилл, вы наших не видели?

— Оглянись, ты не их ищешь? Здравствуй, Шаллах, — откликнулся десантник. Ящеренок оглянулся, успокоился, перебрал на подносе с напитками все бутылки, выбрал одну, наполнил доверху бокал и залпом выпил.

— Я обещал тете Беруне присмотреть за малышами.

— А не поплохеет от чужой пищи? — поинтересовался Кот.

— Что вы! Тут никакой органики, одна химия, — Фарлик продемонстрировал этикетку бутылки. — Органика у нас разная, а химия общая.

— Фарлан — космач во втором поколении, — пояснил Гром, обнял ящеренка за плечо и посадил между людей.

Невдалеке приземлился летающий сундук, из него высыпали люди с видеоаппаратурой, треножниками, микрофонами на длинных палках и метровыми тарелками то ли антенн, то ли звукоуловителей.

— Ребята, пресса прибыла, — предупредил Гром. — Лишнего не болтать! Вон тот — Олав Ольсен. Специализируется на драконах и ящерах. Сестренок боится как огня.

Сказано было вовремя, потому что к ним уже спешил толстенький человечек с микрофоном. За ним шагал длинный и тощий, увешанный видеокамерами. Фарлик обрадовался и замахал им руками.

— … Только приземлились, а нас уже приветствуют друзья, вещал в микрофон толстенький. — Здравствуй, Фарлик, здравствуйте, Кирилл. Кирилл, я знаю, вы космопроходец. Представьте, пожалуйста, зрителям своих друзей.

Люди представились, Вахтанг налил всем по бокалу вина и произнес цветистый тост.

— Кирилл, вы в прошлый раз сказали, что только что вернулись из дальнего космоса. Расскажите нашим зрителям какой-нибудь смешной эпизод.

— Смешные эпизоды в космосе редко происходят, — смутился Гром и с надеждой посмотрел на Модуля.

— Почему — редко? — Даниил уже знал, как избавиться от представителя прессы. — Двойняшек Мириван и Мириту все знают? Так вот, не далее, как три часа назад сидим мы на Мезозое на лужайке перед домиком, беседуем о своем. Вдруг из рощи тиранозавр выходит. И прямиком на нас двигает. Я-то знаю, что крупных динозавров рядом нет. И не боюсь. Двойняшки изображают насмерть испуганных. Командор нервничать начал. А я сижу как в театре, нога на ногу, — Логовенко положил ногу на ногу и выдержал по театральному длинную паузу.

— А что дальше было? — первым не выдержал Фарлик.

— Что-что… Когда тиранозавр принялся за мои сандалии, Командор строго посмотрел на него, и он лопнул. А я теперь в сапогах хожу. И нам обоим от сестренок попало. На меня дуются за то, что не испугался, а на папу за то, что тиранозавра лопнул. Они этого зверя два дня клеили, чтоб нас напугать.

— Вы совсем не умеете рассказывать, — огорчился Олав. — Из этой истории Шина такую легенду сочинила бы…

Даниил пожал плечами и с сожалением развел руки.

— Как умею… А вы двойняшек распросите, что они расскажут? — посоветовал он.

Из дверей вышла Шейла, прыснула в ладошку, увиднв Олава, отчего тот смутился, покраснел и поспешил убраться. Шейла присела рядом с людьми.

— Парни, не обижайтесь на теток, они заняты делом. Для протокольных мероприятий нужна толпа с обеих сторон. В коридоре много драконов не помещаются, поэтому толпу создают мама, папа, тетки и я с мужем.

— Что за мероприятия?

— Важные люди поздравляют деда и вручают ценные почетные грамоты. Не бойтесь, это не долго. Долго дед не вынесет. Все, мне пора, — и скрылась за дверьми.

Тем временем поток людей, ящеров и драконов постепенно иссяк, все распределились по лугу между домом, редким сосняком и гранитной скалой, в которой скрывалась Вторая база. В воздухе задрожала длинная тревожная нота. Разговоры смолкли, все лица повернулись к десантникам. Логовенко не сразу понял, что смотрят не на них, а за их спины. Оглянулся. Двери дома медленно раздвинулись, заиграл туш, и на веранду вышел Командор. За ним — три его жены. Даниилу уже объяснили, что все безрогие — это самки. Командор встал на задние лапы, уперевшись для устойчивости на хвост, и приветствовал собравшихся поднятыми передними. Грянули аплодисменты. Логовенко подумал, что они никогда не кончатся, но Командор сделал жест лапой, и наступила тишина.

— Вы, наверно, думаете, что сейчас начнутся речи, — произнес он громовым голосом. — А речей не будет! Иначе мы рискуем пропустить нечто очень интересное. Слышите? Они уже летят сюда!

Сначала тихо, но все громче и отчетливее зазвучал «Полет валькирий». Воздух завибрировал от шелеста крыльев, и над поляной низко-низко, почти задевая крыльями верхушки редких сосен, пронеслись ромбом девять драконов. Четыре зеленых, четыре черных и один серебряный снизу и золотой сверху.

— Золотую зовут Ксана, — принялась комментировать Шаллах. — Это я ее в труппу привела. Сейчас они крылья разомнут, и такое начнется!!!

Честно говоря, балет в воздухе Даниила не поразил. Слишком напоминал воздушный бой. Драконы расходились, сходились, проносились в сантиметре друг от друга. Вращались кленовым листом, или разворачивались в воздухе и проплывали над поляной хвостом вперед. Синхронность — да, вызывала уважение.

— Это мама Лобасти балет придумала, — гундела Шаллах. Вот она над нами. А напротив — мама Катрин. Черные девушки — мелкая серия, Фрида с Фреей.

— А парни? — спросил Кот.

— Качки и задаваки, — отмахнулась Шаллах. Смотри, смотри, что сейчас будет! Это я полет со сложенными крыльями придумала, чес-слово! Запредельно тяжело. Знаешь, в каком темпе мыщцами качать надо.

Золотая с серебряным дракона крутила фуэте в центре, то сводя, то широко разводя крылья. Вокруг нее вились калейдоскопом остальные восемь. А Даниил наблюдал за зрителями. Люди и ящеры смотреди балет с интересом, зато драконы — со щенячьем восторгом и восхищением, то и дело срываясь на аплодисменты. Логовенко оглянулся на именинника и напряг слух.

— Представляешь, меня не взяли, — шопотом жаловалась командору Берта-Уголек. — Желторотики наглые! Я их всех обучила полету на биогравах, а меня в труппу не взяли. Сказали, должна рядом с тобой толпу изображать. Есть на свете справедливость?

Музыка смолкла. Центральная, золотая с серебром дракона медленно опустилась на поляну в позе ангела — то есть, вертикально, на задние лапы и хвост, с широко разведенными неподвижными крыльями и гордо поднятой головкой. Остальные разлетелись по восьми румбам и скрылись из глаз. Золотая величаво, словно балерина, поклонилась зрителям, и тут грянули аплодисменты. Драконы не жалели лап. Ксана выпрямилась, развернулась и поклонилась еще трижды — по сторонам света. Логовенко обратил внимание, как тяжело она дышит.

— А теперь — помогите девушкам расставить столы, — вновь загремел бас командора. Драконы освободили центр площадки с разметкой как на футбольном поле. На свободное место вышли Вредины, Мириам и Шейла с какими-то рейками в руках, встали по углам квадрата десять на десять метров, воткнули рейки в землю, что-то на них отрегулировали… И между ними из ниоткуда возник стол, заполненный блюдами. Два дракона подхватили его и понесли куда-то. А на освободившемся месте возник точно такой же. И так — раз за разом. Не успевали драконы унести один стол, как возникал следующий.

— Кора, мы породили расу бездельников, — услышал Даниил за спиной жалобу Командора. — Они даже готовить поленились. Это же стол с твоего дня рождения!

— Лучше тебя никто не умеет запекать мясо, милый. Зато другие блюда новые. Я сама помогала Карапету. А какие там вина…

Два дракона поднесли стол к самому краю веранды, секунду спустя рядом поставили второй стол.

— У меня в глазах двоится, или столы одинаковые? — изумился Кот.

— Одинаковые, — согласился Фарлик. — Их дубликатором Трепеда дублируют.

— Расходовать массу звезды, чтоб набить брюхо… Мы падем как древний Рим, — сокрушался за спиной Командор. — Идем, Корушка, вынесем столы динозавров. Они хоть честно готовят.

— Чего не знаешь, то не может огорчить, — хмыкнула за его спиной Анна. — А вы, разумные, чего время теряете? Мясо же остывает!

И показала пример. Люди разобрали ножи, вилки, ложки подходящего размера и начали дегустацию. Только Фарлик грустно вздохнул, отошел к углу веранды и принялся что-то громко выкрикивать на непонятном языке. Вскоре вокруг него собралась толпа маленьких ящеров. Тут Командор с Корой вынесли из дверей первый столик. Ящерята радостно загомонили, увидев знакомые блюда и столовые приборы. Окружили стол и по команде Фарлика трижды выкрикнули какую-то речевку.

— Что они крычали? — поинтересовался Вахтанг.

— Мы вместе, — сообщила Анна. — Это у боланоидов лозунг такой.

— Хороший тост, — одобрил комконовец и вручил Даниилу наполненный до краев стакан. — Мынуту внымания! Когда один человек поднимает стакан…

* * *

Даниил с трудом сосредоточился и очистил организм от алкоголя. Стало легче.

— Скушай таблеточку, — уговаривали Вредины Вахтанга, скармливая ему антиал, а на запивку протягивая стакан красного вина. — Сейчас мы домой поедем.

— Человек должен быть единым и цельным, — пытался что-то объяснить Гром. — Если я разбвою… раздвоюсь, я перестану быть цельным.

— Тогда мусульманство прими, — сердито откликнулась Мириту. Модуль заржал.

— Девушки, давайте я мусульманство приму.

— Сколько будет 17 умножить на 19?

— Много.

— Скушай таблетку, потом поговорим.

— Братцы, я до белой горячки допился. Облака не могут быть лошадками, — заявил Кот.

— Могут, могут.

Даниил сосредоточился и огляделся. Облака и на самом деле изображали табун скачущих лошадей. А вся компания ехала куда-то на спине дракона. Постепенно, силами Вредин, компания трезвела.

— Куда мы едем? — спросил Даниил.

— В Турцию. Мусульманство принимать, — предположил Модуль. И получил еще одну таблетку антиала.

— Мы вас проветриваем. Потом отправим по домам, — объяснила Мириван. — Кстати, вовсе не обязательно было учить ящеров танцевать «Летку-енку».

— Но у них же получилось! Только почему они переименовали ее в «Завры караваном»?

— А сколько было отдавленных хвостов?

Дракон подошел к стене, нажал скрытую кнопку. Часть стены ушла вбок, открывая ярко освещенный низкий туннель. Далше был вагон метро, лифт, еще коридор, еще лифт. И черная дракона Анна у пульта необъятных размеров. Потом — сцена прощания. Сестренки со слезами на глазах упрашивали Грома еще раз о чем-то подумать. И обещали наведываться раз в год. Потом — непонятные команды, ночной парк на экране, и — комконовцы уже в парке.

— Даня, мы будем навещать ваш мир каждый год. Если что-то пойдет не так, свяжись с нами через Грома. Он знает, как — проинструктировала Мириту. На экране тем временем возникла знакомая спальня. Даниил прошел через короткий металлический туннель — и оказался у себя дома.

* * *

Анна выключила пульт, всем корпусом развернулась к Командору и села на хвост.

— А теперь рассказывай.

Сестренки хихикнули, Анна смерила их тяжелым взглядом.

— Аннушка, ты же все видела своими глазами.

— Я хочу понять, что я видела.

— Завершение операции «Дом Командора». Малышки слегка наследили в моем мире, люди встревожились. Мы сейчас успокоили людей и перевели события из политической плоскости в плоскость личных контактов. А это совсем другой уровень ответственности. Можно спать спокойно и не надо тревогу поднимать.

— А они собирались поднять тревогу?

— Они сначала не знали, что мы лазаем к ним из будущего. Потом была маленькая паника, когда люденам с помощью КРИ удалось отследить наши действия.

— Вот видишь!!!

— Но мы погасили панику в зародыше. Людены больше нас не боятся, и даже прикрывают. Когда в самом конце века наступило Большое Откровение — это когда люди обнаружили люденов, людены не раскрыли нашу природу людям. То есть, сначала раскрыли, сумели людей убедить, что ни мы, ни они не представляют опасности для человечества, потом память избирательно подчистили. И запись беседы тоже. В записи теперь лакуны. А Логовенко прикрывает сестренок.

— Что же они раскрыли?

— Что есть, то и… А я объяснил, что единственной нашей целью является спасение собственной цивилизации. Что цивилизация наша — человеческая, примерно того же уровня развития, следовательно никакой угрозы не представляет. Люди все наши фокусы на люденов списали… Так что КомКон-2 дело закрыл.

— Мнится мне, ты не всю правду рассказал, конспиратор мой, — Анна обняла Командора крыльями и лизнула в нос.

— Идем, Мири, у них это надолго, — хмыкнула Мириван. — А нам на Мезозое прибрать надо.

И сестренки, послав папе воздушный поцелуй, со смехом выскочили из комнаты.

— Тебе не кажется, они опять что-то задумали? — с подозрением спросила Анна.

Shumil, Guest СПАСАТЕЛИ (Альт — Земля-2)

(Беллетризованная версия игры-буриме)

— Привет, пап! Чем занимаешься? — сестры Мириван и Мириту, в народе более известные как Вредины, были веселы и энергичны. Обычно это говорило о том, что очередная их задумка закончилась успешно. Что значит «успешно»? А то и значит, что один или несколько драконов чешут в затылках, не понимая, как ТАКОЕ может быть… В общем, чем больше ошарашено драконов, тем удачнее прошел день. Раньше сестренки выбирали своими жертвами также людей и ящеров, но с некоторого времени постановили: «Орлы мух не ловят!»

Впрочем, в серьезных ситуациях на них всегда можно положиться. (Конечно, если сестренки тоже считают ситуацию серьезной.) Неутомимые и трудолюбивые, они готовы работать сутками, хотя людям это не свойственно. Сказать по правде, они не люди, а киборги, разумные киберы под биооболочкой. В свое время Командор провел в Синоде постановление, по которому Врединам делегировались все права людей. Многие драконы считают это ошибкой. Прозвище Вредины прилипло к киборгам в первый же месяц, прочно и навсегда. Сами они считают себя сестрами, а своего создателя зовут папой. Возможно, в поступках киборгов и есть логика (не может же кибернетическая система вести себя нелогично), но очень странная. Сам Командор сказал как-то:

Сказал — и вздохнул… Но в этот раз Коша так был увлечен работой, что ничего странного не заметил.

— Понимаете, малышки, я нащупал аномалию в двенадцатимерном пространстве, — принялся объяснять он, посадив Мириван на правое колено, а Мириту — на левое. — Смотрите на интегратор. Аномалия впереди. Я медленно двигаюсь к ней, — он наклонил джойстик вперед. — Видите всплеск? И так — по одиннадцати координатам. А по двенадцатой наоборот, всплеск в минус. И я никак не могу сфокусироваться на этой точке. Она как льдинка в пальцах, сожмешь — выскальзывает.

Тут забибикал коммуникатор Командора. Дракон вывел связь на большой экран перед собой.

— Мастер, ты не забыл, у ящерят скоро каникулы. Ты им что-то обещал, — сказала черная дракона.

— Как время летит, — огорчился Коша. — Спасибо, что напомнила. Сегодня же лечу искать место для полигона. Я обещал заврикам устроить военные игрища, — пояснил он Врединам.

— Пап, мы знаем. Они только об этом и говорят. Пейнтбол, пейнтбол… Носятся как угорелые и палят друг в друга шариками с краской. Все стены в разводах. Киберы смывать не успевают. Болан уже нервничать начал.

Сестренки помогли выключить аппаратуру, проводили папу до нуль-вокзала, а как только Коша отбыл, переглянулись и бегом бросились назад, в лабораторию. Торопливо включили щелевой гравилокатор, сопряженный с однокамерным нуль-т и хроносканером. Установка эта именовалась среди посвященных «гравиглюкатор» или «папина шалабушка». Мириту ввела координаты опорной точки, Мириван взялась за джойстик.

— Есть всплеск!

— Есть аномалия! Давай плавно назад… Тормози!

— Не получается. Сейчас еще раз попробую… Так, так, так… Фу ты! Выскользнула.

— Папа про льдинку говорил.

— Похоже… Попробуй ты.

Управлять гравиглюкатором обе умели в совершенстве. Но в этот раз дело не клеилось. Сфокусироваться на континууме (именуемом на жаргоне точкой) никак не удавалось.

— Не получается у нас, подключим папин комп. Пусть соберет первичную информацию и научится управлять гравиглюкатором вблизи аномалии, — предложила Мириту.

— Правильно! Он железный, у него мозгов больше. А мы — люди, — поддержала Мириван. И обе захихикали.

Впрочем, не все оказалось так просто. До папиного компа по прямой насчитывалось больше полусотни километров, а по кабелю — все семьдесят. Это вносило временную задержку. Пришлось связать комп и гравиглюкатор информационным нуль-каналом. Впрочем, через сутки все уже работало. Счёта оказалось до дури, но сестренки дали своей задаче наивысший приоритет, а прием всех других заданий заблокировали. Конечно, папа запрещал так делать. Но сейчас он занят, а победителей не судят. Главное — успеть расколоть тайну аномалии до того, как у завриков закончатся каникулы.

Болан дважды перечитал сообщение:

— Или это Вредины, или мир в опасности… Если они заразили комп искусственным интеллектом…

— Что они натворили? — Илина подошла сзади, положила руки на плечи и потерлась подбородком о его макушку. — Это они написали?

— Это мне ответил комп Командора. Второй по мощности в обитаемом космосе. Я хотел пустить на нем задачку.

— Пусти на первом.

Болан тяжело вздохнул.

— Первый — это комп Терпеливых… А этот стишки сочинять начал. Не мог же он сам додуматься. Нет, надо же! Меня не пускает! Вредины его плохому научили.

— Закажи себе такой же комп.

Болан выгнул шею назад и посмотрел на жену снизу вверх.

— А это мысль! И не такой же, а еще мощнее!

— Бол, учителя жалуются на Орлану и Арлину.

— Они занятия пропускают?

— Нет. Но они носятся везде как бешеные на своих самокатах.

— А-а… Я им ограничители по скорости поставил. Не больше семидесяти километров в час.

— Этого хватит, чтоб кого-то из маленьких насмерть задавить. Они же по школе носятся…

— Семьдесят в школе — это много… — задумался Болан. — Я с ними поговорю.

— И с Фарликом. Они же за ним носятся.

— Хорошо, милая, — не стал спорить Болан, достал коммуникатор и вызвал сына.

— Пап, я в школе. У нас урок физики идет.

— Хорошо, Фарлан. После уроков зайди ко мне. Орлану с Арлиной тоже позови.

— Пап, мы в школе быстрей двадцати не разгоняемся. И реакция у нас хорошая, и тормоза проверяем.

— Фарлан, вы — первые. С вас молодые пример брать будут. Вы все понимаете, за вас я не боюсь. А за молодых охламонов из второй и третьей групп — боюсь! Они и по школе будут на полной скорости гонять. Ты знаешь, что было, когда Мириту с Бенедиктом столкнулась? Дракона в биованну положили. А если б с ним ящер столкнулся?

— Хорошо, пап. Мы по школе кататься не будем.

— Слово?

— Слово дракона! — Фарлик вытянул вперед левую руку и оглянулся на сестренок. Арлина с Орланой неохотно повторили клятву.

— Хреново быть первым, — пожаловался Фарлик, когда они вышли из кабинета отца. — То нельзя, это нельзя, на тебя планета смотрит…

— Где же нам теперь кататься?

— Лучше всего — на заброшенных базах драконов. Когда я был на Земле… Там такие коридоры…

— Это когда тебя по всей планете искали? — хихикнула Орлана.

— Это из-за тебя запрет на пересылку несовершеннолетних ввели? — возмутилась Арлина.

— Нет, запрет на межзвездное нуль-т ввели то ли Вредины, то ли из-за Вредин. Намного раньше. Тогда какую-то заразу занесли, чуть эпидемия не началась. Я еще совсем маленький был, а вы и вовсе из маминой сумки не вылезали.

— По-моему, босс что-то задумал, — хихикнула Орлана.

— Кажется, босс хитрит, — поддержала Арлина.

— Какие вы проницательные! — улыбнулся Фарлик. — Теперь подумайте, может ли какой-то запрет остановить творчески мыслящего ящера?

— Нет! — в один голос отозвались сестры.

— Когда пойдем на звезды? — решила уточнить практичная Орлана.

— В каникулы. А пока надо подготовиться. Я вычитал, что самые первые базы драконов все соединены подземными ходами. Представляете? Десятки километров тайных подземелий. И никто о них не знает, только мы!

Вредины, безусловно, хулиганки. Но — предусмотрительные хулиганки. Попытку Болана войти в комп Командора засекли сразу. И отправились выяснять, серьезная ли проблема у ящера? Ведь лучше не допустить скандала, чем потом гасить.

Вошли в нуль-камеру на одной планете, а вышли на другой. В такой же, уходящий вдаль коридор, явно рассчитанный на габариты драконов. Иначе зачем десятиметровые потолки и ширина в пятнадцать метров? Если б не таблички на двух языках, можно было бы подумать, что они все еще на Земле.

Ящеры для перемещения по базе использовали маленькие самоходные тележки — четыре колеса, двухместное сиденье, ручка управления. Впрочем, в последнее время у молодежи начали входить в моду мотоскейборды. Говорят, виноват в этом Фарлан, первый коренной житель планеты. Не верьте! Без Вредин не обошлось!

— Тети Мири приехали!!! — девушки вдруг оказались окружены маленькими ящерами. — Тети Мири, а мы учимся на яхтах галсами против ветра ходить!

— По вашей речке — галсами? — искренне удивились обе.

— Не-а! По бассейну. Болан ветродуй поставил, мы в бассейне занимаемся!

Надо отметить, что база ящеров была построена по проекту драконов ПНБК-3(Д). И бассейн в ней был драконский — сто на пятьсот метров. Не озеро, конечно, но на детской яхте вполне можно учиться ходить под парусом.

Сестренки зашли в бассейн, под радостные крики малышни отвязали от причала одну из яхт и показали, как правильно совершать поворот оверштаг, как идти крутым бейдевиндом, и что делать, если случился оверкиль. (Но последнее — чисто случайно! Ведь даже самый опытный моряк иногда ошибается.) Выжав волосы и отжав одежду, отправились разыскивать Болана.

— Наверху дождик? — поинтересовался динозавр.

— Нет, мы в бассейне искупались, — весело отозвались сестренки, плюхнувшись на диван.

— Это новая мода — купаться в одежде?

— Это твоим ветродуем нас в воду сдуло, — выдала Мириту.

— А-а, — протянул динозавр и задумался, как на это реагировать. Решил замять. — А я задумал суперкомп на базе поставить. База растет, надо смотреть в будущее…

Сестренки моментально заглотили наживку.

— За основу возьму архитектуру компа Командора, — начал расписывать Болан. Но инженерный зал выполню в собственном дизайне. У меня уже есть наброски, я девушкам показывал. Юлин прозвала его планетарием. Представьте зал в форме шара диаметром пятьдесят метров. По экватору зал разрезан метровой толщины плитой кристаллита, прозрачного как воздух. Ну, почти… Это — пол.

— Зачем такой толстый?

— А вы представьте, что весь зал драконами заполнится. Да они начнут от восторга прыгать! Не перебивайте. Все стены — это экраны. В центре зала — пульт в виде подковы. Поскольку ходить по воздуху не всем нравится, от двери к подкове постелим ковровую дорожку.

Вредины переглянулись, глазки у обеих загорелись.

— Большой Всепланетный Информаторий, — произнесла непонятное Мириван.

— Великий КРИ, — так же непонятно отозвалась Мириту. — Лю-логика, лю-алгоритмы… Будет, где развернуться!

— Девочки, это МОЙ компьютер, — веско сказал Болан.

— Бол, ну ты же будешь нас иногда пускать посчитать. Ты же добрый динозавр, — заныла Мириван.

— Иногда буду. Если с отладкой проекта поможете, — сделав вид, что колеблется, отозвался ящер.

— Болан, миленький, мы не то, что поможем. Мы тебе такой проект изобразим — закачаешься! — тут же клюнула Мириту. — У нас столько идей…

Мысленно сотворив молитву великому молокососу Тому Сойеру, Болан принялся перечислять пункты технического задания — количество кластеров, производительность, быстродействие, объем памяти…

Два дня спустя Вредины забежали на полчаса поинтересоваться, как идет сбор информации об аномальном континууме у папиного компа.

Сбор шел плохо. Сфокусироваться на континууме не смог даже суперкомп. Неведомая сила сбивала настройку фокусировки, вместо непрерывного ряда наблюдений получалось нечто вроде смазанных фотоснимков. Комп сумел только выяснить, что в данном континууме присутствует землеподобный мир со схожей географией… И все!

— Так дело не пойдет! — Мириту ударила себя кулаком по ладони.

— У нас же хроносканер! Зафиксируем момент времени — и будем изучать как неподвижный слайд, — предложила Мирван. — Тогда отдельные наблюдения можно будет складывать в общую картину.

— Папа что-то говорил про паразитное накапливание энергии… Мол, измерительный прибор начинает влиять на измеряемую величину…

— Да много ли энергии дает гравиглюкатор? Ну, будет небольшое напряжение пространства. Так ведь моментально рассосется!

Сказано — сделано! Сестренки зафиксировали дату, и теперь информация пошла потоком!

А пока комп из отдельных замеров как из мозаики строил глобальнуюкартину, Вредины вернулись в мир ящеров. Киберы уже рыли подземное помещение под зал-планетарий.

Еще через два дня сестры с удивлением изучали собранную информацию. Мир во всем похож на Землю, но НЕОБИТАЕМ!!! После долгих поисков удалось найти один крупный населенный пункт. Подземный мегаполис миллионов на десять жителей. Именно жителей, а не людей. Потому что обитали там самые разные существа.

Вокруг мегаполиса имелись редкие следы цивилизации — постройки, фермы, поселки. Чем дальше — тем реже.

— Соберем информацию о мегаполисе в нескольких точках времени, — решили сестренки, сменили программу управления гравиглюкатором и вновь ушли в мир ящеров.

Так и пошло — днем (по времени колонии боланоидов) проектируют комп, спорят с Боланом о его архитектуре, об операционке, о пропускной способности внешних и внутренних информационных каналов. А ночью изучают мегаполис в аномальном континууме.

— Смотри, здесь какая-то хитрая установка. Видишь, на этом слайде людей нет, а на этом — есть.

— А это — энергоподводы, однозначно!

— Какие мощные!!!

— Надо этой машинкой всерьез заняться. Снять слайды в течении пяти лет раз в день. Все остальное — на фиг. Следим только за этим залом.

— Угу, с нашей-то точностью фокусировки… Плюс-минус три километра, Мы и так попадаем то в небеса, то под землю.

— Но ведь надо?

— Надо!

— О чем тогда разговор?

— Маяк туда забросить надо!

Обе задумались.

— Надо заякориться за какой-то энергетический всплеск в их мире. Тогда сумеем повысить точность фокусировки раз в триста.

— Три километра делить на триста — будет плюс-минус десять метров, — начала прикидывать Мириту. — Фокусировка держится максимум две микросекунды, потом слетает с нарастающей скоростью. За две микросекунды надо успеть сбросить маяк. Звук за это время проходит меньше миллиметра…

— То есть, наш маяк влетит в тот мир с грохотом ружейного выстрела. Напугаем ученых. Они думу думают, тут мы — БА-БАХ!!!

— Но ведь надо?

— Надо… Замаскируем под какой-нибудь грохот у них.

— А подо что маяк замаскируем?

— Возьмем стандартный, которыми боланоиды пользуются. Только начинку подработаем.

— Это летучую ящерку?

— Ага!

— Если всё пройдёт нормально, то через пару дней можно будет запускать в массовое производство. Наконец-то появится замена этим дурацким резонансным порталам. Энергетически выгоднее как минимум раз в пять, — заявил один из техников, отходя от установки, больше всего напоминающей детскую игрушку: шар из полупрозрачного пластика, украшенный мишурой из проводов и труб. Такая забавная игрушка для младенца…

Младенца титана — шар в диаметре превышал пять метров.

— Будем проверять на пустом пространстве, или что-нибудь вещественное забросим? — поинтересовался другой техник, вытирая ладонь, испачканную в герметике, о штанину своего синего комбинезона.

— Наверное, забросим… — отстранённо произнёс мужчина в белом халате, заглядывая в какую-то таблицу на мониторе одного из устройств, в изобилии разбросанных по помещению.

— Не уверена, что это лучший вариант, — покачала головой женщина в оранжевом комбезе, напоминающем космический скафандр.

Некто, по пропорциям напоминающий человека, но заключённый в моторизованный экзоскелет, не позволяющий рассмотреть особенности организма, лениво перебросил универсальную винтовку с одного плеча на другое. Затем оглянулся и молча прислонился к косяку двери помещения, сложив руки на груди.

— Почему нет? — полностью игнорируя охранника, спросил человек в халате.

— Ну, представь: работаешь ты спокойно в лаборатории… Или отдыхаешь на берегу озера… Прекрасный вечер, природа…

— Девушка рядом… — вставил один из техников в синем.

— И тут — трах-бах! — вываливается рядом с тобой опытный образец! — не позволяя сбить себя с мысли, продолжила женщина. — Настроение испорчено, вечер насмарку. Вот если бы мы на какую-нибудь из своих станций дальнего обнаружения что-нибудь пересылали — тогда да. А так…

— Лен, ну всегда ты найдёшь варианты… На станции уже посылали раз триста. Никаких проблем. А нужно, чтобы в другой мир нормально ушло, безо всяких якорей!

— Игорь, я тоже тебя люблю! Ребята, вот скажите, — обратилась обладательница оранжевого комбинезона к остальным людям. — Если к вам, во время наладки шагающего шасси, с неба свалится «подарок», как вы к этому отнесётесь?

— Для начала — драпанём во все лопатки, — пожал плечами ещё один техник в оранжевом. — Всё, я настроил.

— Аналогично, — подтвердил третий человек в синем, появляясь с другой стороны шара. — Более того, если Лёва просто рванёт с места, то я себе лично ещё и ямку присмотрю!

Техники загоготали, явно вспоминая какую-то ситуацию. Женщина хмыкнула. Лёва в оранжевом комбинезоне усмехнулся и покачал головой.

— Ну хорошо… Тогда просто перебросим объём воздуха, скажем, метр кубический. Если случится перепад давления — немножко хлопнет. Может, оглушит кого несильно… Не страшно. Хотя лучше бы наш воздух просто в космосе растворился. Начинаем. Следите за показаниями. — Игорь закатал левый рукав лабораторного халата, открывая миниатюрный пульт, закреплённый на запястье. — Готовы?

— Готовы! — синхронно произнесли техники.

— Поехали! — человек нажал одну из кнопок пульта. Загудели трансформаторы высокого напряжения, в сферической пластиковой камере на мгновение сгустился туман…

И тут же всех присутствующих оглушил резкий хлопок, сравнимый по громкости с лопнувшим газовым баллоном или мощным электрическим разрядом. Внешняя стенка сферы покрылась лёгкой изморосью, внутренняя — слоем инея. Из гущи труб выпорхнуло непонятное существо, забило крылышками и молнией устремилось вверх.

Не успели техники переглянуться, как между ними возникла фигура охранника, держащего винтовку на сгибе локтя и напряжённо целящегося в потолок. Люди могли бы поклясться, что боец не сделал ни единого движения, чтобы отлипнуть от косяка. Просто мгновение назад он стоял и, расслабившись, наблюдал за процессом эксперимента, а сейчас…

— У меня глюки? — неуверенно спросил один из техников, подняв голову.

— Глюки не бывают групповыми, — прохрипел динамик внешней связи на шлеме охранника. Голос был настолько искажён, что нельзя было понять даже пола говорившего, не то, что вида.

— Это была птичка или летучая рыбка? — произнесла женщина, пытаясь восстановить в памяти образ мелькнувшего под потолком испуганной тенью, и скрывшегося у решётки вентиляции существа.

— Похоже на ящерку, — ответил техник в синем комбинезоне. — Наверное, оттуда занесло, — он неуверенно махнул в сторону замороженной камеры.

— Тогда почему она не в камере, а снаружи? Кстати, у нас баланс энергии не сходится. Дикость какая-то. Будто мы энергию тоже откуда-то прихватили.

— По крайней мере, она не выглядела опасной, — опустил, наконец, оружие охранник.

— Как это — прихватили, если камера замерзла? — возмутилась Лена.

По полу помещения медленно расползался ледяной воздух.

— О чем вы вообще говорите? Обмен же не производился! Это был односторонний выброс, только от нас! — всплеснул руками Игорь.

— Мало ли, какие у мироздания бывают заморочки… — пожала плечами Лена. — Не надо было временной конвертер сюда присоединять. Стабильности это не даёт.

— Пойдём отсюда? — предложил Лёва. — А то холодно… Нужно попытаться разобраться в том, что мы тут намеряли. У меня лично полная каша получилась… Вот бы суперкомпьютер сюда!

— У Альфы попроси, она тебе даст! — произнёс один из техников в синем.

— А потом догонит и ещё раз даст, — дополнил охранник. Люди с удовольствием рассмеялись.

— Ребята, вы как хотите, а это помещение теперь находится под наблюдением, — произнёс обладатель экзоскелета, когда учёные уже выходили из лаборатории. — Личный приказ начальника службы безопасности.

— Уже третья лаборатория за неделю! А работать где?! — возмутился Игорь.

— Ничего не могу поделать! — развёл руками охранник. — Боевая готовность…

Предусмотрительностью отличались не только Вредины, но и драконы. А раз на Земле намечалось событие огромной политической важности, ему ничто не должно помешать. Ничто и никто. В смысле, никто — это Вредины. С некоторых пор в ответственные периоды истории драконы назначали дежурного по Врединам. Дежурный должен был сопровождать сестренок круглосуточно и обеспечивать безопасность остальных драконов. Сестренки с виду сердились, но на самом деле были довольны. У них появлялась постоянная жертва. Доброволец, готовый терпеливо сносить все их капризы.

В первую смену выпало дежурить Мартину. Вредин он не нашел. Вместо себя сестренки оставили на сотне серверов простенькие имитаторы-говорилки. Эта привычка появилась у них после того, как драконы начали выбирать дежурного по ним. Если еще точнее — после столкновения Мириту с Бенедиктом. Теперь, если сестренки не хотели, чтоб их нашли, найти их на самом деле было ТРУДНО. В помощь Мартину направили Бенедикта. Драконы начали проверять излюбленные места обитания Вредин — коттедж Командора, Квантор, клуб молодых программистов в Литмунде и другие. Нигде сестренок не видели с начала прошлой недели.

— Что-то затевают, — обеспокоился Бенедикт. И отправился на планету динозавров к Болану.

— Они у меня безвылазно сидят, — успокоил динозавр. — По шестнадцать часов работают, да еще ночи прихватывают. Днем всезнайками прикидываются, а ночами на компе Командора варианты на следующий день просчитывают. Я загрузку компа смотрел и траффик, одно слово — обалдеть! Ну да, затевают. Мы вместе затеваем. Идем, похвастаюсь.

Огромное кубическое помещение с грубыми бетонными стенами было залито ярким светом. Под стеклянным полом где-то на глубине тридцати метров суетилось множество киберов. В центре зала на коврике — как на ковре-самолете — сидели друг против друга Мириван и Мириту. Глаза в глаза, спины — словно линейку проглотили, и абсолютно неподвижны.

— Вот так круглый день сидят, медитируют, — пояснил Болан. — На самом деле, они всеми кибер-монтажниками руководят.

— Что это? — Бенедикт осторожно потрогал лапой кристаллит пола, боясь ступить за порог.

— Это будет главный кибермозг планеты, — похвастался Болан. А мы сейчас любуемся инженерным залом. Киберы уже начали экраны навешивать. Ты завтра приходи — не узнаешь! Вместо кубика шарик будет. И со всех сторон — экраны, экраны, экраны…

Бенедикт успокоился. Вредины нашлись, и заняты полезным делом.

Тут мимо них пробежали насколько небольших ящеров в белых полужестких скафандрах с непонятными палками опасного вида в руках.

— Ура!!! Вторжение!!! — кричал первый. — Живьем брать демонов!

— Что это они?

— Детишки ваших фильмов насмотрелись, — отмахнулся динозавр. — В Контакт играют. Командор обещал взять их к себе на каникулы и обучить играть в пейнтбол. Магма учит их в лесу жить, следы читать, на костре еду готовить, стрелять от бедра. В общем, на следопытов готовит. Ратана ей помогает.

— Пейнтбол? Не знаю такой игры.

— Это когда бегают по лесу друг за другом и стреляют краской. Белые скафандры — чтоб попадания сразу были видны. Каникулы со следующей недели начинаются. Как думаешь, Командор не забыл?

После заброски маяка наконец-то дела у сестренок-Вредин пошли на лад. Но — не сразу. Первый маяк сестренки забросили нормально, а со вторыи вышел конфуз. Забрасывали его ночью по местному времени, когда в зале никого не было. Бабахнуло так, что маяк номер два разнесло на молекулы. Набежали люди и драконы-недомерки, обшарили все углы, замерили радиацию, ионизацию, магнетизм, напряжение электрического поля, еще что-то, взяли соскребы со стен, ничего не нашли и ушли, ругаясь.

Вредины наблюдали за этим из-под потолка, глазами летучей ящерки.

— Мири, ты заметила, половина слов — наша.

— А вторая половина — ругательства. И вообще, нормальные люди не входят в комнату со словами: «Всем лечь, руки на голову».

После этого Вредины замерили и пересчитали все параметры, связанные с первым маяком. Обнаружили, что сигнал с него идет более мощный, чем полагается по теории. Экспериментируя с микродозами вещества, убедились, что да, на пересылку требуется меньше энергии, чем по теории. Пересчитали коэффициенты, а загадку решили оставить папе. Пусть голову поломает. Он любит загадки…

Забросили еще несколько маяков, по системе вентиляции вывели их из города наружу — и послали в разные стороны.

Зато теперь ситуация была под контролем! Можно звать папу… А можно и не звать. Он ведь занят важным делом — слиянием цивилизаций.

Взвесив все, первичную разведку сестренки взяли на себя. Для этого начали прослушивание эфира и беспроводных компьютерных сетей. Вскоре протоколы сетей были разгаданы. Пришло время от пассивного прослушивания перейти к активной работе с базами данных.

В это время киберы завершили монтаж первых блоков компа Болана. И сестренки, гордясь своей предусмотрительностью, нагрузили их первичным анализом информации, циркулирующей по сетям аномального мира. Болану сказали, что тестируют блоки на максимальную производительность. Киберы только что закончили зал-планетарий, и динозавр ходил пьяный от счастья.

— А ведь на самом деле, через пару дней нам потребуется испытать комп под полной загрузкой, — задумалась Мириту. — Это не так-то просто…

— Привлечем к этому делу грубиянов из аномального мира, — предложила Мириван.

— Засекут. Война миров начнется, — отмела Мириту, выслушав план.

— Болана-то не засекли, когда он поверх компьютерной сети свою наложил.

— Он все маршрутизаторы под себя подмял.

— И мы тоже так сделаем! Нам же надо контролировать свою атаку, чтоб у грубиянов на самом деле коллапс экономики не случился.

— А если они нас раскусят?

— Поставим три линии обороны. В крайнем случае просто питание вырубим и гравиглюкатор отключим.

Вновь у сестренок появилась цель в жизни. И началась работа! По двадцать пять часов в сутки! (Спросите, как это? А очень просто. Надо на час раньше вставать!)

Выдержка из Реестра Обитаемых Миров, запрос N 24516967

Планета с местным названием Альт расположена в одноимённом смещении (син. — измерение, тень, параллель, мир) Земли, с относительным сдвигом около 120 светолет (более точные данные и координаты континуума вы можете получить по этой ссылке). Характерной особенностью мира является изначальное полное отсутствие разумных жизнеформ.

Около 17 циклов назад планета была открыта и заселена шестью демиургами, каждый из которых создал по 20 представителей разумных существ (количество видов уточняется), а также способствовал их развитию. В настоящее время активным остаётся только один из демиургов, продолжающий взаимодействие со своими творениями. Население континуума на текущий момент равно приблизительно шести миллионам особей, плюс-минус два миллиона — происходит как интенсивная иммиграция, так и эмиграция населения. Дополнительные данные требуют допуска первого уровня.

Индекс технологической развитости — 21/30 по шкале Трумора.

Индекс магической развитости — 11/30 по нормированной шкале Мерлина.

Конец документа

Человек отключил мини-дисплей коммуникатора, реагируя на голос ведущей собрание:

— Алекс, прекращай сверяться с информаторием! Твой развёрнутый рассказ о нашем мире туда всё равно не пролезет, только краткая выдержка. Не надо было так размахиваться. Переходим к повестке. Господа… И дамы… Надеюсь, вы хотя бы в общих чертах знаете причину, по которой вас отобрали? Мария?

Ведущая, фигурой похожая на человеческую девушку, но обладающая зеркальной кожей, внимательно вгляделась в лица пятерых людей, сидящих напротив неё и осоловело хлопающих глазами.

— Никак нет, — ответила низкорослая и коренастая женщина, отрицательно качнув коротким ёжиком иссиня-чёрных волос.

— Понятно. Я надеялась… Впрочем, неважно. Алекс!

— Я! — встрепенулся высокий человек в серой форме, идеально подогнанной по фигуре, непроизвольно убирая руку с коммуникатором за спину.

— Кроме тебя, ни у кого из вас не было опыта полевой работы. Как ты думаешь, чем вы отличаетесь от большинства агентов?

— Ну-у-у… — Алекс закатил глаза. Немного помолчал. Затем честно пожал плечами:

— Не знаю.

— Виктория?

— Можно просто Вика. — Девушка с длинной тёмной причёской улыбнулась ртутной фигуре. — Я тоже не знаю. Опыт, судя по всему, был бы только в плюс…

— М-да… Андрей?… Андрей!

Алекс ткнул локтем под рёбра своего более худощавого коллегу, мирно дремлющего на стуле.

— А! Что? Я не сплю, не сплю я! — подскочил тот, потирая ушибленное место.

— Детский сад, штаны на лямках! — устало произнесла серебристая девушка-андроид. — Вопрос: по какой причине вас могли выбрать для предстоящего задания?

Андрей немного помолчал, затем покачал головой и произнёс:

— Я сравнил основные паттерны наших мыслей… К сожалению, мне не удалось определить причину отбора.

Андроид фыркнула.

— Вы как-то однобоко подходите к вопросу… Роман, на тебя одна надежда, — обратилась она к последнему участнику собрания.

Прежде, чем ответить, Роман обвёл взглядом небольшую аудиторию, в которой находились все шестеро. Ничего особенного: обшитые светлым пластиком стены, люминисцентные лампы под потолком, дающие мягкий, рассеянный свет… Тёмный пол, несколько стульев, неудобных на вид, но тем не менее хорошо приспособленных к длительному сидению. Небольшая платформа, выполняющая роль кафедры, массивный стол на ней. Ровная матовая стена за столом, с лёгкостью превращающаяся в экран для презентаций. Впрочем, для демонстрации трёхмерных моделей использовались голографические проекторы… Но если двумерный образ можно было воспринимать с любой точки помещения, то трёхмерную картинку всё-таки удобнее рассматривать вблизи. Правда, сейчас шла вовсе не лекция, и серебристая девушка, сосредоточенно глядящая в глаза Роману, сидела не за столом, а прямо перед людьми, развернув стул задом наперёд и положив локти на его спинку.

— Я не уверен, но мне кажется, что причина как-то связана с нашим возрастом.

— Ну, в каком-то смысле это верно, — Андроид кивнула. — Единственное, что вас всех связывает — отсутсвие киберимплантов. Сканер мозга не в счёт — на него практически ничего не действует, так что страховкой на случай чего вы обеспечены. Эффект от сбора энергии для передачи копии сознания знаете сами…

— Сгорание тела полностью? — спросил Алекс.

— Да. Иначе не хватит на пересылку и запись.

— Понятно… Может быть, вы всё-таки объясните нашу задачу в подробностях?

— Конечно. Но сначала я расскажу небольшую предысторию:

Более полугода назад от нашего демиурга поступил заказ на создание новой формы разумной жизни. Но, несмотря на приличное количество предоставленной им информации, соорудить готовые организмы «с наскока» не удалось. Первая попытка дала нежизнеспособный результат. Вторая, целью которой являлась отработка механизмов поведения будущего существа, дала нам Фурию, кибера-берсерка, которого пришлось уничтожать орбитальными орудиями. С тех пор у нас есть Стеклянное Море на месте одной из пустынь планеты…

Короче говоря, мы решили сначала поискать в известных нам континуумах подходящие образцы, изучить их строение, а потом уже создавать экспериментальные модели…

Но в ближайших континуумах таких существ не оказалось. Пришлось отправлять экспедиции к чёрту на кулички. И, хотя в большинстве своём они проходили без сучка и задоринки, но…

Приблизительно два месяца назад нами была собрана и отправлена в один из удалённых континуумов исследовательская экспедиция. Целью её являлся сбор сведений о всё тех же формах жизни континуума назначения. Заброс исследователей производился следующим образом: все участники были поделены на три независимые группы. Перед каждой группой ставились несколько отличные задачи… В основном из-за условий работы. В качестве устройства перемещения использовалась экспериментальная установка по лингвистическому обмену… Ну, вы знаете эту сферическую камеру, к которой присобачена машина Луи Седлового и сканер для литературы?… В качестве якоря мы взяли «Слово о драконе». Так вот, в точку пробоя забрасывались все вместе, затем, на энергии отката, происходило смещение второй и третьей групп на пятьсот и тысячу лет соответственно. Смещение производилось вперёд по времени. Затем, после отработки задания, группы должны были вернуться в географическую точку прибытия, чтобы мы могли их забрать оттуда. Ну, так это выглядело в теории. На практике же всё пошло по-другому… Удачно вернуться смогла только первая исследовательская. Они выполнили свою программу полностью и в срок. Но основная часть добытой ими информации представляет собой голографические снимки объектов исследования. Вот они.

Ртутная фигура не сделала ни единого движения, но прямо перед ней в воздухе сформировались три объёмные модели драконов. Одна из голограмм, видимо, была получена во время движения — границы её были зыбкими и расплывались в воздухе. Две другие много лучшего качества: свернувшийся клубочком спящий зелёный дракон и, будто специально позирующая для фотографа, безрогая чёрная дракона на водопое. Несмотря на обыденность действия, фигура её была исполнена изящества и грации.

— Конечно, внешний вид удачных образцов — нужная вещь, но, не зная внутреннего строения, мы не можем использовать их как основу для построения экспериментальных моделей. Ну, вы знаете, что случилось с Капитаном…

Присутствующие кивнули.

— Котлета, — добавила Маша.

— Скорее, отбивная… А ведь это была четвёртая модель… Так вот, возвращение первой исследовательской произошло по плану, через полтора месяца. Третьей повезло меньше. Вы знаете о принципе невмешательства. Это чужое произведение, и наших следов там не должно было остаться. Особенно жёстко к этому подходила первая группа. Остальным было легче — их книги ещё не написаны… Я надеюсь. Тем не менее… Третья экспедиция попала в далёкое будущее. И ещё — в центр толпы и каких-то непонятных установок. Они вернулись. Но по «страховке», в виде записей на мемокристаллы. Причём сделали это практически сразу после пересылки. В общем, на кристаллы вместо записей личностей пришёл дикий коктейль… Пока мы не можем отделить их от помех. Вопрос, псионик? — обратилась серебристая девушка к поднявшему руку Андрею.

— Да. Что произошло со временным смещением? Процесс прошёл нормально?

— К сожалению, нет. Собственно, я к этому подхожу… Вторая экспедиция удачно высадилась, но реальное время прибытия по совершенно непонятной причине не совпало с расчётным. У меня возникло ощущение, что в последний момент кто-то резко подлил энергии в процесс. Сколько именно — выяснить не удалось. Мы зафиксировали сигнал о благополучном прибытии и доклад о полном отсутсвии живых поблизости. Затем связь прервалась сильными помехами, названными «бурей Мерфи» — искажениями на границе двух континуумов. Мы располагаем только приблизительными координатами группы во времени и пространстве. Но они точно на Земле. На Земле-2, если точнее.

— Понятно…

— Теперь о том, зачем вас здесь собрали: необходимо вернуть пропавший второй кластер исследовательской, и сделать это максимально быстро и тихо. При помощи хрономаяка нам удалось замерить параметры для перехода между континуумами. В качестве средства переноса будет использоваться комбинированный портал с высокочастотным питанием… Ещё одна деталь: наш маяк вывалился чуть ли не на голову одному из тамошних драконов, Командору, также известному под именами Коша, Великий Предок… Ну и так далее. Маяк необходимо найти. Если он помешал — принести извинения. Если нет — тогда просто тихо его забрать.

— А как он выглядит?

— Как прозрачный пластиковый шар диаметром в метр, внутри которого находится ядро маяка, окружённое антеннами. Немного похожее на хромированного ёжика. Найдите и унесите эту штуку. И всё. Разумеется, принцип невмешательства остаётся. Вас должны видеть как можно реже. В крайнем случае — сливаетесь с людьми. И поаккуратнее там с киборгами, это такие проныры…

— Мы знаем, — произнесла Вика. — Мы прочитали все книги цикла, как вы и просили.

— Просили не «мы» а я. Кое-кто предпочёл бы, чтоб вы не знали в деталях тот мир, куда идёте… Впрочем, это наши внутренние проблемы. Ещё раз повторю — операция должна произойти с минимумом вмешательства! Понимаете? В идеале — стелс-проникновение. Возможно, при прочтении книг вы не обратили внимание на подземные коммуникации?

— Почему же нет? Обратили… — ответил Алекс.

— Тем лучше… Там, не очень глубоко под поверхностью, существует сеть тоннелей метро. К счастью, в нашем континууме метро тоже есть, но у нас оно грузовое, а у них — универсальное… Разберётесь. Постарайтесь воспользоваться этими тоннелями! Так, что-то ещё я хотела вам сказать… Да, координатором вашей экспедиции назначен проект Д-3 по имени Доминатор.

— Домик? — вырвалось у всех одновременно.

— Вижу, вы знакомы, — склонив голову к плечу, произнесла андроид. — Тем лучше. Дизайн тела мы сохранили практически неизменным, за исключением двигателей: вместо простых реактивных установили ионные ускорители. Тяга получилась существенно меньше, зато они бесшумны… С расстояния в пять-шесть километров его вполне могут принять за «своего» дракона, хотя масштаб не тот, конечно. Кроме того, титановое тело слишком сильно блестело. Мы его немного перекрасили. Теперь сверху он щеголяет камуфляжем, а снизу — голубизной неба… Это должно помочь в маскировке на местности. Конечно, группа из двух псиоников, мага воздуха, штурмовика и спецназовца, да ещё под командой кибера — тот ещё коктейль, но на других надежды ещё меньше. Краткие досье на участников второй исследовательской загружены в ваши коммуникаторы, но взять их с собой вы не сможете, поэтому ознакомьтесь прямо сейчас, или хотя бы на ходу. Форма у вас у всех подготовлена?

— Десантные скафандры, лесной камуфляж, никакой электроники… Да, готовы, — ответил Алекс.

— Прекрасно! Тогда через два часа в лабораториях на минус третьем.

Андроид встала, явно собираясь уходить.

— Погодите! Расскажите, что произошло сутки назад? — попросила Вика. — Такая паника поднялась, что мы не знали, что и думать! Информации практически никакой не было, служба безопасности всё закрыла…

— Ах, это… Ну, тут всё немного запутано, — вздохнула серебристая фигура, вновь опускаясь на стул. — Понимаете… Всё началось с хакерской атаки на наши информационные системы. Просто из ничего возникли два админских аккаунта. С характерными именами — Miri-I и Miri-II. О ком идёт речь, я думаю, говорить не надо?

Люди улыбнулись.

— Это произошло три дня назад. Мы начали искать место присоединения чужих систем. Но обнаружить его не сумели. Будто учётные записи сформировались из воздуха… Два дня назад ситуация резко ухудшилась: новые учётки стали расти, как грибы после дождя. Судя по всему, работал всего один вариант проникновения, просто пользовались им многие… Зато мы сумели найти точку проникновения, с плавающим адресом. Выход в другую сеть… Причём только логически, но не физически! После нахождения этой дыры, объединив всех, кто хоть каким-нибудь образом имел отношение к сетям, мы запустили ответную атаку. Адаптивная вирусная технология, перехват управления. Атака прошла относительно успешно, мы сумели перехватить и вырубить часть источников, но не все. Затем связь была прервана. Но вирус остался на той стороне…

А сутки назад была замечена аномалия, причём в самом центре нашего города. Что это было — до сих пор сказать сложно. Больше всего похоже на призраков — изображения с параметрами, как у голограмм высокой плотности, почти материальные тела. Причём тех же авторов, что и аккаунты. Служба безопасности на ушах ходила, поскольку они рассосались, так и не обретя полностью материального облика… Если это, конечно, были они… В общем, ничего не понятно. Вот так вот… Держитесь от обеих подальше, лучше за пару километров. Пожалуй, всё… Давайте, собирайтесь, не тяните время!

Бенедикт вновь решил проведать Вредин. Дежурство Мартина кончилось, теперь за них отвечала Шаллах. Но Бенедикт знал жену и знал сестренок. В данном случае лучше бы сестренки вообще не знали, что за них кто-то отвечает. Дабы не спровоцировать… В общем, дракон взял дежурство на себя. Тем более, был повод навестить динозавра.

Болан, Вредины и две юные динозаврочки — Танита и Бенита — копались в распределительном шкафу неподалеку от «планетария». Переключали какие-то информационные кабели и делали пометки на табличке, укрепленной на дверце шкафа. Бенедикт положил динозавру крыло на плечо и повел в сторону, ведя разговор о пустяках, пока чуткие уши Вредин могли их слышать.

— Ты знаешь, я вчера на Земле двух динозаврочек встретил. Они сказали, что на все каникулы из дома сбежали. Будут по Земле простыми туристами путешествовать.

К его удивлению, Болан беспокойства не выказал:

— Не маленькие уже. И с ними Фарлан. Да и что может случиться с потомственными космопроходцами на такой обжитой планете, как Земля?

— Наедятся местной пищи.

— Вот и хорошо. Отучатся тянуть в рот всякую гадость. Ты слышал, что ваша пища для нас как рвотное?

— Да…

— Шина определила, что не только как рвотное, но еще как легкое снотворное и слабительное. Очень слабое, но если поесть от пуза… то действует…

— Как же она решилась?

— Как, как? Знаешь, какие у вас дыни вкусные? Особенно корочки…

Дракон с подозрением посмотрел на динозавра. Болан смутился и неловко перевел разговор на другое:

— Ты знаешь, чем сестренки мой комп загрузили? Я только сейчас что-то понимать начал. Там на каждом кластере крутится имитатор кластера на основе наших компов. А на наших компах, в свою очередь, крутится имитатор кластера компов драконов. Такая матрешка… Но это еще не все! Нижние уровни моделируют какой-то обширный виртуальный мир, если я правильно разобрался. И в этом мире компы ломают друг друга. Хакерские битвы! Деталей я не понял, потому что как только туда сунулся, они попытались вскрыть и мой канал. Набросились как саранча. Хорошо, у меня стояла антихакерская защита имени Волнушки…

Но и это еще не все. Нижний уровень этой матрешки имеет выход на гравиглюкатор Командора!!! Помнишь, Командор связал его с машиной времени? Сестренки тогда еще чем-то провинились и неделю картошку на Кванторе чистили.

Бенедикт прикинул. Комп, который моделирует комп, который моделирует комп, который управляет гибридом однокамерного нуль-т и машины времени… И который атакуем вирусами-хакерами… Если это вырвется на свободу…

— Может, лучше вырубить его на фиг? Вместе с питанием компа.

— Да не бойся! Я проверил, все остальные каналы сестренки отключили на физическом уровне. И конечно, я вырублю это безобразие. Но сначала запущу своего вируса-хакера, который подчинит себе всех врединских. Да что ты смотришь на меня как рыбка на зонтик? Это дело принципа!

— Болан, ты хочешь просто выиграть у сестренок этот забег, или хочешь выиграть с преимуществом в два корпуса?

Динозавр смутился.

— В два корпуса было бы лучше…

— Тогда, когда они закончат, просто кивни головой и скажи: «Спасибо, девочки, я посмотрел. Хорошая работа».

Болан похлопал глазами.

— Альфа, что со спасателями? — произнёс на вид ещё довольно молодой, но абсолютно седой мужчина с растрёпанными волосами, по внешнему виду напоминающий классический голливудский типаж «сумасшедшего профессора».

— Готовы, — отозвалась та самая серебристая фигура, что недавно инструктировала людей. — Через пару минут здесь будут. Идут: Доминатор, кибер пятого поколения; Андрей, псионик; Вика, тоже псионик; Роман, маг воздуха первой ступени; Алекс, универсал-спецназ; Мария, универсал-штурмовик. Молодёжь… Зелень болотная.

— А зачем столько псиоников в группу?

— А мы их единого языка не знаем. Придётся осваивать на месте. Без псиоников это сверхзадача на неделю. Док, у нас нет времени, Капитан обещал головы снять, если в пять дней не уложимся. И он не шутил, ты знаешь… — Альфа осмотрела лежащее в центре помещения массивное каменное кольцо, диаметром метров в двадцать, в середине которого возвышалась круглая металлическая платформа. На поверхности кольца светились загадочными цветами многочисленные руны, в толще боковой поверхности утопали десятки высокочастотных волноводов. Вокруг кольца в истинно художественном беспорядке стояли многочисленные блоки измерительной и регистрирующей аппаратуры и ёмкости с магической субстанцией высокого заряда.

— А спецназовец зачем?

— А хрономаяк наш выносить от дома Командора как?

— Логично… Кстати, ты в курсе про метро?

— Да, я сообщила нашей группе. Они постараются использовать подземные коммуникации для проникновения…

— Детей они там по дороге не напугают?

— Кто кого ещё напугает — неизвестно. Может, они во времени разойдутся…

В этот момент широкие и высокие двери лаборатории неслышно скользнули в пазы стены, и в помещение вступила группа «спасателей». Ну, не то, чтобы вступила, скорее — въехала. Люди в одинаковых скафандрах, очень отдалённо похожих на средневековые доспехи, выкрашенные в лесной камуфляж, сидели на спине здоровенного драконоподобного монстра с полыхающими красным светом глазницами. Доминатор (а монстром был именно он), не останавливаясь, протопал прямо в центр установки и скомандовал: «Сгруж-АЙС! Приехали». Люди горохом посыпались с его спины, а кибер как-то уплотнился, свернулся, втянул все выступы внутрь и превратился в практически идеальный шар.

— Не понял, а где контейнер-упаковка? — нахмурился Док.

Словно в ответ на его вопрос из коридора донеслось дружное «Э-эх, раз!», и в помещение ввалилось ещё десятка три человек, пытающихся затормозить антигравитационную платформу, на которой покоился металлический куб с ребром приблизительно в метр. Похоже, масса куба была тонн этак пять-шесть, потому что платформа по инерции тащила людей в сторону установки. В какой-то момент начало казаться, что платформа протаранит систему питания портала, и никаких перемещений сегодня уже не будет. Но тут на пути неуправляемого снаряда возник Док, ухватился за край, крякнул… И платформа встала, как вкопанная.

— А вы говорите — импланты, импланты… Скелет, мускульную, и нервную системы менять надо сразу и целиком! — ворчливо произнёс герой, отряхивая с рук несуществующую пыль.

Пристыжённые люди покинули комнату, а Док занялся подъёмом и закидыванием куба туда, где уже стояли участники экспедиции и покоился свернувшийся Доминатор. Удалось это ему с первого раза, но грохоту было столько, что присутствующие начали опасаться за сохранность пола…

— Всё готово. Приступаем, чего тянуть? — обратился Док к лаборантам. Альфа отошла к стене и приготовилась наблюдать красочное зрелище…

— Координаты — маяк плюс три километра на север, плюс двадцать метров высоты.

— Координаты зафиксированы, начинаем накачку…

— Тридцать секунд, поток стабильный, резонанса нет, прокола нет.

— Двадцать, полный цикл, половинная мощность. Координаты устойчивы. Ребята, попрыгайте немножко, прикинем динамику для прохождения…

— Десять, прекращаем прыгать, готовимся проваливаться!

— Пять, четыре, три, два, пошёл прокол… Удачи! — последним, что услышали спасатели, был весёлый голос Дока. Затем пол под «экспедиционными войсками» исчез, и круг металла, вырезанный из платформы полем перехода, ухнул вместе с людьми и кибером в соседний континуум…

Утро. Точное время неизвестно. Точная дата неизвестна. Место тоже неизвестно. Но горы. Кое-где лежит снег… Что-то крадётся по снегу к беспечной пичуге, ищущей семена. Песец, что ли? Нет, песцы тут не должны водиться… Горностай, наверное… Природа просыпается. Розоватое Солнце неуверенно выглядывает между пиками скал…

Говорят, первыми словами Нила Армстронга при высадке на Луну были не знаменитые «один небольшой шаг для человека, один гигантский прыжок для человечества», а «Базз, кажется, я сейчас пукну в скафандр!» Оставим этот спор, так же, как и попытки понять, была ли та высадка инсценировкой…

Первыми словами представителей иного континуума были громогласные:

— …МА-А-А-ТЬ!!! — раскатившиеся по округе и прервавшиеся глухим ударом, а также грохотом катящегося тяжёлого тела.

Пичуга сорвалась в небо, мелкий хищник порскнул куда-то в укрытие. С горы сходила небольшая снежная лавина… Очень скоро из лавины вырвался вперёд гигантский шар пёстрой зелено-голубой расцветки и укатился вниз, в лес, за которым виднелось нечто, похожее на город. Раздался громкий треск ломаемых деревьев.

Снежная волна же постепенно замедляла скорость, пока не остановилась примерно двумястами метрами ниже уровня начала травы… Из-под снега послышались ругательства. Через несколько секунд, яростно работая руками и ногами, из-под завала выбрался человек в частично повреждённом лёгком десантном скафандре — правый наплечник был оторван начисто, на его месте висели нитки фибропласта, и виднелось зелёное плечо футболки. На оставшейся нетронутой подмышечной стяжке чудом держались пластины локтевой брони.

Человек несколько раз резко выдохнул, прочищая фильтры шлема от набившегося снега, рефлекторно обшарил пояс на предмет хоть какого-нибудь оружия. Вспомнив, что всё оружие было оставлено на базе ещё сутки назад, человек вновь выругался и полез откапывать остальных…

— Жив, Андрюха? — обратился он ко второму скафандру, помогая тому встать на ноги. У второго человека была содрана левая перчатка, а по оцарапанной кисти руки медленно стекала кровь.

— Да… Ну и посадочку нам Док выдал! Кто-то из персонала обещал озеро, я уж настроился на воду падать… А тут — скалы, снег… Платформа эта дурацкая… Не пойму, рация, что ли, не работает? Я наших не слышу…

— Какая ещё рация?! Док же всю электронику ободрал! Нас и выбрали в экспедицию потому, что никто имплантацией не баловался! У меня только мышцы и скелет заменены, да и то всё на биологической основе, ни одного чипа! Ты что, инструктаж проспал?

— Ну, вообще-то да. Я до этого трое суток безвылазно на Рубиконе-4 сидел, практиковался в паракинетике… Кстати, надо руку залечить…

— Потом залечишь! Ищи, давай, наших под снегом! Задохнутся ведь! Это же не космические скафандры, тут полного цикла очистки нет! И баллонов нет. Ресурс — десять минут полной замкнутости!

— Ох, блин… Алекс, дай минутку сосредоточиться…

— Какую минутку! Эмпат недоделанный, ищи по верхнему уровню восприятия!

— Вот… Машка. Вот она! Копай!

Двое мужчин принялись отбрасывать в сторону комки снега. Скоро из-под них показался шлем очередного костюма.

— Ну и высадка… Доку уши оборвать! Руки отройте, дальше я сама… Надо быстрее найти Вику, по-моему её накрыло платформой, когда всё тут покатилось…

— Псионик?…

— Не слышу её. То ли без сознания, то ли хуже…

В этот момент земля дрогнула, в воздух взметнулся высоченный столб снега и распался на пушистые снежинки. Из образовавшейся воронки, чертыхаясь и поминая всех демонов преисподней, выполз четвёртый участник экспедиции. Ботинок его скафандра выгнулся под неестественным углом, человек старался держать эту ногу неподвижной, отталкиваясь здоровой.

— А вот и Рома… Ёлы-палы, Алекс, у нас тяжёлая травма!

— Отставить! Роман, ты Вику видел?

— Какую Вику! Какую Вику! Я едва от Доминатора уклониться сумел, ногу вот сломал мне, сволочь кибернетическая! Потом ещё катило… Я сознание от боли потерял. Пришёл в себя — на шлеме снег, рукой-ногой не двинуть. Испугался, что позвоночник перешибло. Потом пальцами пошевелил, успокоился, сосредоточился, бросил перед собой стенку отталкивания… Дальше вы видели, думаю.

Люди в скафандрах переглянулись. Полузакопанная Мария зашипела, напряглась и буквально взлетела в воздух. Приземлилась на полусогнутые, резко развернулась на месте, постояла несколько секунд, осматривая сугроб, сошедший с горы, двинулась в сторону воронки, выкопанной магом… Спецназовец пошёл следом.

— Ром, погоди, я прощупаю, что у тебя там с ногой…

— Ты же не врач, Андрей!

— Уже врач. Телекинез вплоть до клеточного уровня. Могу даже глубокие порезы сращивать. Только если из тебя кто-нибудь что-нибудь выкусит, тогда помочь не смогу…

— Ай! Да не трогай пока, дай нашим силовикам сначала поработать…

— Спокойно. Солдаты — тоже врачи, но у тебя тут тройной перелом, а они разве что шину наложить могут…

— Кого это ты солдатом назвал? — немедленно окрысилась штурмовик, не отрывая, впрочем, взгляда от дыры в снегу.

— Да ладно, Маш, не заводись! Оговорился, подумаешь… — Псионик скинул с плеч жёсткий плоский ранец, открыл, вынул аптечку. Нашёл инъектор, зарядил обезболивающим. Осторожно проколол ткань скафандра, ввёл лекарство, нахмурился.

— Погоди! — схватил его за руку Роман. — Ещё не разошлось… Вот теперь — давай! — стиснул зубы и зажмурился.

На пару минут установилась относительная тишина. Нога мага медленно возвращалась в естественное состояние, от шлема Андрея слышалось тяжёлое дыхание. Руки псионика, лежащие немного выше перелома, слегка подрагивали от напряжения.

Боевики тем временем продолжали осматривать дыру.

— Всё! Фух, выжат, как лимон… Кости срастил, сухожилия восстановил. Мне нужно полчаса на восстановление, или с ног буду падать, а падающий с ног — обуза для отряда… — тяжело дыша, произнёс, наконец, Андрей.

— Хе… Со мной ещё хуже. Тут заряжаться почти не от чего. Зря я стенку создавал… Почти весь запас маны грохнул. Так что, если что — могу потащить тебя исключительно как человек. Отряд инвалидов, да и только… — проворчал Роман.

— Пять минут потратили. Осталось столько же. Потом будем искать по запаху гари, — проговорил спецназовец, осторожно стягивая с головы шлем.

— Ты что, обалдел?! — вскочил было псионик, но тут же свалился в снег. — Док же говорил, что тут биологическая опасность!

— Для других опасность. Кстати, ты бы всё-таки залечил свою царапину… Боюсь, что любая капля нашей крови подействует на обитателей этого мира как яд и биобомба одновременно. Считайте, что мы превратились в рыб Фугу, заражённых туберкулёзом…

— Это точно край платформы? — произнесла Маша, указывая на что-то вглубине воронки Алексу.

— Да. Возьмём?

— Не уверена… Мышцы от скелета оторвать можно.

— У тебя какая предельная моментальная перегрузка?

— Полторы тонны.

— У меня тоже. Три тонны… Диск весит килограммов двести… Плюс снег сверху — окружность двадцать на высоту в полтора… Ерунда, даже в одиночку можно. Главное, чтобы наша жертва обстоятельств оказалась ПОД ним, а не на нём… Андрей, Роман — можете помочь?

— Чем? От нас сейчас толку, как от медуз на пляже, энергетический баланс на нуле!

— Мы с Машей поднимем край круга, а вы вытащите оттуда Вику…

Маг с псиоником быстро подползли к дыре в снегу и заглянули в неё. В круглой дыре виднелся край чего-то металлического.

— Давайте! — все четверо спрыгнули вниз, бойцы ухватились за железку, медленно распрямили ноги…

— Вижу! Хватай за руку! Тащи!

— Давай-давай-давай!!!

— Отпускайте!

Край металлического диска, выдохнув облако снега, вновь лёг на землю, а люди столпились вокруг неподвижного пятого скафандра.

— Внешних повреждений нет. Но она без сознания…

— Похоже, здорово приложилась головой… Возможно, сотрясение.

— Эй, господа! — внезапно вскинув голову к небу, воскликнул Алекс. — У нас какая окраска?

— Зелёная, вестимо…

— А стоим мы где?

— На снегу…

— Воздушный транспорт заказывали?

— Что?!!

— Ёлки, это же дракон!

— Может, Доминатор?

— Нет, этот же тёмный, почти чёрный, а Домик снизу голубовато-синий, светлый! Да и поменьше нашего Доминатора будет, раза в два.

— Полундра!!! Он нас заметит!

— А Доминатор где?!

— Вниз укатился! Вон, просека в лесу!

— Машка, хватай Вику на закорки! Андрей, хватайся за меня! Роман, идти можешь?

— Даже бежать могу! Координация в порядке, кости, спасибо Андрею, тоже, мышцы я в ногах менял…

— Зачем?!

— Читерил на соревнованиях, — сознался маг.

— Тогда ноги в руки и БЕГОМ!!!

Группа сорвалась с места и, насколько это позволяли несомые и придерживаемые, понеслась вниз. Конечно, передвижение со скоростью километров сорока в час нормальным людям несвойственно, но все дружно решили, что чем быстрее они доберутся до деревьев, тем надёжнее сумеют укрыться.

* * *

— Не заметил? — отряд укрылся за поваленным деревом, Алекс осторожно выглядывал из-за ствола.

— Вроде нет. Копается в снегу. Смотрит.

— Сюда?

— Нет, в снег смотрит. Нашёл нашу железяку. Порезал лапу… Нет, пальцы. Кажется, теперь работает когтями… Отсюда плохо видно, а бинокля нет…

— У меня есть! — Штурмовик порылась в своём ранце и протянула спецназовцу небольшую прямоугольную коробочку.

— Док же сказал — электронику не брать!

— А это и не электроника. Чистая механика и оптика. На всякий случай. Никогда не попадал в магнитную бурю?

— В такую, чтобы всё затыкалось — не попадал. Спасибо, Маш.

— Да не за что… Скажи, у этого дракона есть рога?

— М-м-м… Кажется, нет… Точно нет!

— Плохо.

— Это ещё почему?

— Это дракона. А нам, женщинам, свойственно любопытство…

— Гм… Андрей, можешь с неё хотя бы язык снять? Раз уж подвернулась…

— Нет, — отозвался псионик. — Во-первых, это немного не моё, и взять её ритмы я смогу только метров с пятидесяти… А во-вторых, мне не нравится местный псионический фон. Что-то довольно сильно давит. Как будто кто-то придумал пси-ретранслятор и вещает на всю округу…

— Как думаешь, может это Командор? — подал голос маг. Отряд встревоженно переглянулся.

— Только этого не хватало… Пора будить Доминатора, пусть решает, что делать — всё-таки начальник экспедиции…

— А что с драконой?

Алекс вновь осторожно выглянул из укрытия.

— Берёт круг… С трудом, он здоровый, больше неё размером… Улетает. Ещё один артефакт в этом мире. Капитан нам головы открутит и съест без соли.

* * *

— Тук-тук, кто в домике живёт? — произнесла Маша, бесцеремонно стуча носком ботинка по нависающей поверхности пятнадцатиметрового металлического шара попугаистой раскраски: нижние и верхние пластины брони Доминатора образовывали прелюбопытнейшее переплетение.

Остальные члены отряда в это время настороженно вглядывались в окрестности.

— Ноль реакции. Спит он что ли?

— Боюсь, что хуже. Кажется, я догадываюсь, почему Док требовал не брать с собой электронику. И вовсе не из-за наводок в портале — Доминатор даёт значительно большие, чем даже полный интерфейс.

— Думаешь, сварился? — Вика сидела на земле, без шлема, приложив кончики пальцев к вискам. Зрачки псионика были расширены.

— Надеюсь, что не полностью… Но он явно не транспортабелен. Сорок тонн, если мне не изменяет память. Хорошо, что он завален ветками, плохо, что не до конца, да и шоссе, пропаханное им в лесу, долго незамеченным не останется… Слушайте, но мы тогда остаёмся без координатора!

— Предлагаю проголосовать за кандидатуру нового начальника экспедиции! — поднял руку Алекс.

— А что там голосовать? — отозвалась Маша. — Тебя и назначить…

— Это ещё почему? — удивился Алекс.

— Ты инициативен — раз, — принялась загибать пальцы штурмовик. — Ты — спецназ, два… Как ни обидно мне это признавать, но у вас подготовка для экстремальных ситуаций лучше, чем у других видов пехоты (остальные участники экспедиции согласно кивнули). Наконец, ты уже, по сути, взял на себя командование! Ещё тогда, когда мы выбирались из-под снега!

— Инициатива наказуема… — пробурчал Алекс. Затем глубоко вздохнул. — Ну хорошо… Давайте тогда быстренько прикинем, что у нас есть:

Потери в виде кибера;

Следы в виде круга неизвестного сплава, свежей дороги в лесу, шара непонятного назначения и большой массы, маленького шарика из пластика с ёжиком внутри;

Пропавшая Вторая исследовательская. Всё?

— Ещё контейнер с порталом…

– [Би-и-ип]!!! Мы же про него начисто забыли!

— А толку? — лениво отозвался маг, сидящий в позе лотоса. — Ну, откопали бы… Он же шесть тонн весит, как его тащить-то? Предполагалось, что Доминатор его попрёт, а он вместо этого сам в балласт превратился…

— М-да, не было б у бабы заботы — купила б баба порося… — Алекс почесал в затылке перчаткой. — И какой будет у нас план дальнейших действий?

— Ну как… Найти маяк. Найти Вторую исследовательскую… Найти Командора, извиниться за разрушения. Вернуться, развернуть портал, совместными усилиями затолкать туда Домика, запрыгнуть самим…

— Великолепно! Вика, ты — гений! А не скажешь, в какой стороне искать хотя бы один из названных тобой пунктов?

— Ну-у-у…

— Вот именно! Будем исходить из имеющихся сведений. Точка выброса, судя по последним словам Дока, должна приходиться на три километра к северу от маяка. Значит, нам нужно определиться со сторонами света и двинуть на юг. По склону мы отпахали примерно полкилометра. Осталось два с половиной. После чего, по крайней мере, часть задачи становится решённой… Подъём, идём спокойно, но осторожно. Обо всех подозрительных движениях сообщать. Викуся, надень шлем. Мало ли чем прилетит… Я тоже, пожалуй, надену… Такс, теперь определим юг… Без компаса… Без часов… М-да. Туда!

Группа, стараясь не шуметь, неспешно двинулась в указанном направлении…

* * *

…впрочем, не прошло и десяти минут, как Вика шикнула «Контакт!», и группа залегла.

— Кто там? Визуально ничерта нет.

— Это мысли… Кто-то мыслящий… Мыслит довольно быстро, не разберу никак… Ещё это давление… Кажется, женщина.

— Не двигайтесь. Пока лежите спокойно — вас никто не разглядит…

— Алекс, если мы не увидим её, то мы тут можем хоть сутки без движения валяться. Нужно скрываться активно… Давайте по одному, короткими перебежками. Если кого-то замечают — этот кто-то отвлекает внимание от остальных.

— Хорошо. Маша, пошла!

Фигура в зелёном маскировочном скафандре взяла низкий старт, пробежала несколько десятков метров и скрылась за толстым стволом высоченной сосны. Осторожно выглянула с одной стороны, с другой… Помахала рукой, показала знаки «все» и «сбор».

Группа, пригибаясь, поспешила к штурмовику. Алекс придерживал за локоть Вику, Андрей пару раз чуть не упал. Роман вытянул перед собой руки, пальцы перчаток светились голубоватым.

— Впереди река, — быстрым шёпотом проговорила Мария. — Там дракон на водопое. Вернее — дракона.

— Наша?

— Нет. Другая. Цвет не могу определить — блики на воде очень сильно мешают…

— Ра-та-на, — внезапно отчётливо произнесла Вика.

— Ч-ш-ш! Ты что, услышит!

— Ч-что? — псионик помотала головой, будто выныривая на поверхность. — Я в резонанс вошла. Похоже, что её зовут Ратана. Единственное, что я сумела более-менее чётко понять. Либо её зовут, либо она думает о ком-то с таким именем. Остальное… очень быстро. Дети, нежность, компьютеры, снова дети, завры…

— Резонанс, да? Тут же расстояние приличное, я только присутствие чувствую, — Андрей на мгновение выглянул из-за дерева, прикидывая расстояние. — Попробуй с неё язык считать. Передашь мне, потом отряд зарядим.

— Погодите, она не заметит, что с неё языковую матрицу считывают?

— Нет. Алекс, не боись, всё будет нормально! Не впервой… Вика, тебе помочь с настройкой?

— Да нет, я её, как собственную сестру, чувствую. Шлем только снять придётся…

— Давай, — маг забрал у псионика шлем.

Вика нахмурилась, поднесла пальцы к вискам, закрыла глаза…

— А-а-а!!! — Влажный воздух леса разорвал пронзительный крик. Вика сжала руками лоб, упала на землю, её тело забилось в конвульсиях.

— Нейрошок! Держите её! — второй псионик отряда упал рядом, отодрал руки Вики ото лба, прижал одну коленом (второй завладел Алекс), сжал голову девушки своими руками. Мария зафиксировала дёргающиеся ноги, Роман сноровисто сунул палку меж зубами, чтобы псионик не откусила себе язык.

Андрей зажмурился, сморщился, зашипел… Закинул голову, тихонько заскулил… Затем внезапно расслабился, медленно отвёл руки от затихшей Вики.

— Что случилось? Вам нужна помощь? — из-за ствола сосны высунулась голова драконы.

Люди в полнейшем шоке уставились на это чудо.

— Э-э-э, нет, спасибо, леди! — первым нашёлся Алекс. — Нашей спутнице немного поплохело, но уже всё в порядке! Просто небольшой приступ эпилепсии…

— Я слышала какой-то крик и поспешила на помощь… Вам точно ничего не нужно? У меня есть аптечка, кроме того, буквально в паре километров отсюда находится кабина нуль-т, можно переместить её… — начала дракона, выходя из-за дерева целиком.

— Нет, большое спасибо! Аптечки есть у каждого. Вообще-то мы тут по делу…

— Да? А что это у вас за костюмы? — дракона, казалось, только сейчас заметила странную окраску и фасон «одежды», которую носили десантники.

— А мы в пейнтбол играем! — нашёлся Алекс, сразу же выдав себе мысленный подзатыльник, что не расспросил Первых и Дока о наличии такой игры в этом континууме. Правда, упоминаний о пейнтболе не встречалось и в книгах…

— Да? А почему без маркеров и не в белом? Детишки все в белом идут, чтобы лучше попадания было видно… Или вас Командор специально подговорил?

— Ну… Примерно так… А что не в белом… — Алекс на секунду задумался, пытаясь соврать как можно убедительнее.

— А мы жертв изображаем! А они должны быть без оружия и хорошо прятаться! — перехватила инициативу Маша, одаривая дракону широкой и искренней улыбкой и разводя руками в жесте «ну, а что тут поделаешь?»

— Ох… Вас Коша, наверное, плохо проинструктировал. Эти кого хочешь отыщут… Ну, удачи вам… А вам, леди, лучше бы всё-таки сейчас выйти из игры и посетить госпиталь!

— Спасибо! — Вика выплюнула палку и попыталась повторить Машину улыбку. — Но это у меня наследственное, и повторяется редко… Не беспокойтесь, пожалуйста! Мои товарищи в курсе, они помогут…

Дракона неодобрительно покачала головой, но всё же попрощалась, расправила крылья, медленно воспарила над землёй, затем замахала перепонками и улетела.

— А может и не Ратана… — медленно проговорила псионик. — Я ещё десяток имён засекла. Все равнозначные. Шаллах, Уголёк, Анна, Лобасти… Так что шут её знает, кто это была…

— Последствия шока? — перебил её Андрей.

— Ничего особо серьёзного… Уменьшение чувствительности в три раза… Должно восстановиться.

— Причина шока?

— Кто-то слишком громко эмоционирует поблизости. Судя по полученной нами на базе информации — Командор. Весь контакт перебил, животное… Мог бы восторгаться и не так явственно… Хотела бы я знать, чем он занят? Слезьте с меня, всё уже…

Люди аккуратно расселись в кружок, маг отдал Вике шлем.

— Итак, что мы имеем на текущий момент, кроме задач миссии, которые я уже озвучивал? — произнёс Алекс.

— Можно я? — подняла руку Маша.

— Конечно.

— Мы имеем контакт с представителем расы драконов. Более того, контакт на всеобщем языке! Потрясающе…

— Ещё.

— Гм… Где-то поблизости ходит Командор. Наши псионики его на дух не переносят.

— Почему — не переносят?! — возмутилась Вика. — Такой хороший…

— А кто тут валялся в судорогах? Не перебивай, — отрезала штурмовик. — Далее… В этом мире знают игру «пейнтбол». И играют в неё. В белых костюмах вместо камуфляжа. Причём дети. Причём дети-следопыты. Вы видели детей, способных найти группу закалённых ветеранов, да ещё и в хорошей маскировочной форме? Эти скафандры даже тепло маскируют!

— А если это не люди? Драконы, насколько я понимаю, вполне способны видеть в ближнем инфракрасном диапазоне. Сетчатка большая, собирает света много, может заметить…

— Нужно кучу времени убить на тренировки, чтобы научиться при дневном свете видеть ИК-диапазон!

— Теоретические аспекты отставить! — прервал разгорающийся спор Алекс. — У нас есть факт — нас могут найти. И забросать вопросами. Достаточно уже того, что мы нарушили принцип невмешательства — вышли на контакт с драконом кроме Командора! Нужно срочно менять тактику. Предлагаю искать вход в подземные коммуникации. Псионикам — осторожно сканить диапазон излучения мозга. При приближении мыслящих — сообщать. Собрались, поднялись, пошли!

Элана поднялась повыше — и тут же об этом пожалела. В холодном горном воздухе перепонки крыльев быстро теряли чувствительность. Но Командор просил подстраховать завриков. Это только кажется — приехали, постреляли, уехали — проще простого. На самом деле, если с завриками что-то случится, межпланетный скандал начнется. Поэтому два десятка драконов как бы случайно околачиваются поблизости. Поэтому четыре мобильные нуль-камеры на постоянном дежурстве. Поэтому в полной готовности две биованны ящеров. И даже Квантор готов выделить энергию в неограниченном количестве.

Зачем же тогда проводить игры на Земле, если все так сложно? Политика! Высокая, дальновидная политика! Завры должны влиться в цивилизацию людей и драконов. Они не должны замыкаться в своем мирке, с детства обязаны привыкнуть к свободному перемещению по множеству планет… А у кого-то от этого крылья мерзнут…

Элана переключила очки в инфракрасный диапазон и просканировала поверхность. Скафандрики ящеров хоть и белые, но с подогревом. На фоне снега в инфрарэде должны четко выделяться. Но — нет. Есть несколько человек в зеленых костюмах, что-то выискивающих в глубоком снегу. Видимо, горнолыжники готовят трассу. Интересно, а заврики умеют кататься на лыжах?

Пока Элана сканировала горизонт, горнолыжники, судя по следам, скрылись в лесу. Элана просканировала место, где они копались, в у-ф диапазоне, видимом, и-к и удивленно подняла брови. Под снегом что-то было…

Спикировала, села, прижала замерзшие крылья к теплым бокам и начала разгребать снег.

— Опаньки мои! Так и покалечиться недолго! — под снегом скрывался металлический лист. Именно его пытались откопать люди. Сейчас они, видимо, отправились за трактором-снегоходом. Лист оказался нетолстым, но кромки острые, как бритвы. Элана порезала пальцы, сунула лапу в рот и огляделась. Если лыжник с разгона налетит на край листа — ноги же поломает! Нет, здесь оставлять его нельзя! Аккуратно, когтями приподняла край, стряхнула снег — и обалдела. Лист представлял собой правильный круг. ИДЕАЛЬНО правильный. С зеркальным срезом. Сразу вспомнился Уродец, рассказы старожилов о таинственном Шутнике, загадочном сферическом Нуль-Т… Элана подхватила лист поудобнее, расправила крылья — и на максимальной скорости помчалась к домику Командора.

Через полчаса вернулась с Бенедиктом. (Все члены Отряда как сквозь землю провалились)

— Смотри, люди что-то откапывали, — Бенедикт указал на воронку в снегу. Достал из кармашка на поясе какую-то трубку, развернул в букву «Т» с длинной ножкой, поводил из стороны в сторону… — Там!

— Что?

— Магнитная аномалия.

Дракон передвинулся на два десятка метров, сел на задние лапы и проворно заработал передними. Снег фонтаном полетел из-под хвоста.

— Вот оно!

— Что?

— Не знаю. Контейнер какой-то. С двумя ручками. Петра говорила, если с двумя — значит, полупортативный… Ух ты! Помоги, а?

Вдвоем драконы вытащили из снега ящик. Не очень большой, но жутко тяжелый.

— Да он больше меня весит! — удивился Бен. — Тонн шесть, не меньше.

Достал из кармашка на поясе радиометр, поводил над ящиком, посмотрел на шкалу.

— Фонит? — поинтересовалась Элана.

— Почти незаметно. В три раза выше естественного фона. Видимо, в космосе побывал.

— Давай, отнесем его на базу. Здесь в двух километрах нуль-камера.

— Люди вернутся — а ящика нет. Нехорошо.

— Я им записку оставлю. — Элана слетала к лесу, принесла ствол поваленной сосны, расщепила вдоль и на светлом сколе написала фломастером: «Ящик и круг взяла я, Элана». Подумав, добавила код связи и приписала: «Звонить вечером». Воткнула записку, как свечку, в снег. — Вот! Надо будет — найдут!

Бенедикт крякнул, взвалил ящик себе на спину и, придерживая его крыльями, направился в сторону ближайшей мобильной нуль-камеры.

— Бен, как думаешь, откуда он свалился? — Элана трусила рядом, заглядывая дракону в лицо.

— Сверху, — прохрипел Бенедикт.

Через четверть часа оба дракона вышли из нуль-камеры на Базе-2.

— Вот предупреждала же нас пси из первой исследовательской, пока мы ещё только собирали чемоданы: «Не открывайтесь полностью, когда Великий Предок рядом, получите по мозгам, как я», нет, надо же было мне к этой драконе за языком полезть… — вполголоса ругала себя Вика, болтаясь в хватке штурмовика.

— Links… Links, Zwo, Drei, Vier… — тихонько напевал старую песню Rammstein Алекс, считая шаги. Отряд медленно продвигался в направлении «примерно на юг».

— Всё, поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны… — внезапно раздалось сзади, оттуда, где последнее время плёлся второй псионик. Алекс оглянулся и увидел, что Андрей никуда не идёт, а лежит на земле. После перенесённого напряжения оба псионика отряда находились далеко не в лучшей форме. Викторию снова несла на руках Мария. Андрей заявил, что пойдёт своими ногами, но передвигаться смог только после того, как Алекс выломал для него небольшое деревце и сделал из него подобие посоха. Скорость отряда по сравнению со спуском резко упала. Теперь они передвигались ненамного быстрее пешехода… Впрочем, уже не передвигались.

— Говорил же — давай понесу! А ты всё «сам» да «сам»… Вот и допрыгался… — спецназовец присел на корточки рядом с псиоником.

— Алекс, ты бы тоже не напрягался особо, — подошёл к лидеру отряда маг.

— Это ещё почему? Всё-таки преимущество в силе…

— Супермены недоделанные! Вы с Машкой сейчас энергии в пять раз выше нормы тратите! А чем возмещать будете? Сухой паёк при таком расходе вы сжуёте за один присест! А дальше?

— М-да, привычка — страшная сила… А в бою не задумываешься о расходе… Помнится, как-то раз пришлось нам вчетвером БТР из болота вытаскивать…

— И что?

— И — вытащили. На пределе. Шесть тонн, зараза! Потом пластом лежали неделю, отходили помаленьку…

— Срок нашей операции — пять дней! Пять! А потом по этому континууму начнут шариться сканером — наш портал искать. Некогда пластом лежать…

— А есть другие предложения? — Алекс поднял бровь.

— Есть. Дожидаемся детей. Выходим на контакт. Официально просим помощи…

— Отставить! Да как вы не понимаете, если уж Капитан против контактов…

— Устав, — быстро сказала Маша, осторожно опуская на землю Вику.

— Чего? Нашла время!

— Пункт 1.3, подпункты а) и б). Те самые, что шокируют новичков и ветеранов других миров. Неужто не помнишь? — поддела спецназовца штурмовик.

— Конечно, помню! — огрызнулся Алекс. — «а) Если оперативный работник видит путь решения задачи с малыми или нулевыми потерями, прямо или косвенно нарушающий директивы миссии, то оперативный работник имеет право игнорировать директивы миссии. б) Ответственность за решение оперативного работника при игнорировании директив ложится на оперативного работника».

— Ну и?

— Мне моя голова ещё пригодится. Я туда ем!

— А мне кажется, что этот путь будет всё-таки более простым…

— Внимание! Мыслящие рядом! — внезапно сказала Виктория.

— Овражек! Всех туда!

— А ящик водки?… — пробормотал Роман, пинком спихивая лежащего на земле Андрея в небольшую яму в земле, куда уже попрыгали Алекс, Мария и тащимая ею на буксире Вика. Мимо мага пролетел шарик краски. Роман кувырком через плечо присоединился к остальному отряду. Люди быстро опускали маскировочные щитки на прозрачные забрала шлемов. Алекс прикрыл пучком травы дырку на плече скафандра, Андрей спрятал голую кисть под спину.

Буквально через минуту над ямкой пролетели в прыжке два хвостатых тела в белом, остановились на дальнем краю, начали озираться. Люди вжались в сырую землю. Десантные скафандры имели защитную окраску, но она была предназначена для маскировки среди листвы, так что даже при не очень внимательном взгляде выделить пятерых на фоне пожухлой травы и глины было несложно. К счастью, динозавры были слишком увлечены преследованием «условного противника».

— Да я же их видел!

— Ну видел, а что ж не попал?

— Так далеко же! А ты говоришь — «догоним»…

— Так незачем было стрелять, только спугнули! Кстати, кто это был?

— Не знаю… Промелькнули только…

— Может они убежали уже?

— А если затаились?…

Алекс постарался сосредоточиться, готовя тело к резкому и мощному прыжку. Тем же занималась штурмовик.

Маг пытался собрать хоть сколько-нибудь энергии. Куда её применить — он ещё не успел придумать, но прикрыть товарищей был готов всегда.

Вика, беззвучно шевеля губами, во все глаза смотрела на динозавров в белых скафандрах, начисто забыв обо всём на свете.

Андрей бросил взгляд на второго псионика, закатил глаза, сморщился, едва заметно шевельнул пальцем руки. Где-то недалеко хрустнула ветка.

— Вон они! Уходят!

Ещё один громкий хруст.

— За ними, бегом! — пара в белых скафандрах устремилась куда-то в лес. Люди перевели дух.

— Андрюха, молодец… Всех спас! Вике у тебя поучиться надо! Вернёмся — медаль тебе достану! Андрей? Андрей!

Псионик-телекинетик лежал без сознания, из носа у него медленно стекали струйки крови.

* * *

— Крабы марсианские! Отряд жертв Третьей Космической, да и только! Супермены… Бойцы… Пасть льву порвать голыми руками! Воду в решете перенести! — маг неподвижно держал кисти рук в сложном знаке, перчатки скафандра излучали мягкое свечение, лёгкий ветерок, создаваемый заклинанием, обдувал лицо псионика.

Андрей по-прежнему находился без сознания, но жизни его, по заверением обоих боевиков, ничего не угрожало. Вика стояла, опершись о ствол очередной гигантской сосны, и пыталась по верхнему уровню восприятия составить приблизительную картину расположения динозавров, носящихся по лесу друг за другом и палящих из пневматических пистолетов красящими шариками. По всему выходило, что группу медленно, непреднамеренно, но неуклонно зажимают в тиски.

Алекс с Машей, сидя на земле, не спеша прикидывали, что делать в случае силового взаимодействия. Одним из вариантов было взятие «в заложники» кого-нибудь из играющих, с требованием «провести в штаб». Но такой вариант наталкивался на возраст игроков — можно было оставить тяжёлую психическую травму в сознании детей. Алекс возражал, что динозавры — не люди, и такой приём вряд ли повредит их психику, Маша стояла на своём.

— Ну, а другие варианты? — не выдержал маг, когда спор пошёл по седьмому кругу.

— Я уже говорил: ищем те самые коммуникации, о которых говорила Альфа, и про которые мы читали в книгах, когда знакомились, по её просьбе, с устройством и историей этого мира. — пожал плечами Алекс.

— Короче говоря, уходим в метро, — перефразировала Маша.

— Я так и сказал. Единственная проблема — где искать вход?

— Не единственная. Виктория не может идти, она и стоит-то с трудом… Роман сейчас истощит последние ресурсы маны. Андрей вообще без сознания. У нас с тобой перерасход ресурсов, мы и так уже по одной плитке энергетика сжевали, а ещё и дня толком не прошло… Вокруг бегают динозавры и играют в пейнтбол. А для нас эти шарики сравнимы с урановыми пулями. Контакт с ещё одним видом…

— В общем, мы в глубоком забое, и света не видно, — подвёл итог спецназовец.

— Угу. Примерно так. Какие будут приказы, лидер?

— Не приказы, а план действий. Приказы в штабе составляют. Ищем любой люк, дырку…

— Люк? В лесу?! Алекс, ты уверен, что не перегрелся?

— Нет. — Боевик поднялся с земли, немного покопался в глине на том месте, где лежал, маскируясь от динозавров, пару раз ударил в грязь пяткой ботинка. Загудело.

— Ого! Железка… Ну-ка, ну-ка… Зачем такой продвинутой цивилизации обыкновенные железные люки? — Штурмовик подошла ближе, присела, постучала костяшкой пальца по обнаружившейся штуковине.

— Понятия не имею. Может, это канализация? Дракон сюда не пролезет.

— Какая разница? Даже если это отстойник, тут можно хотя бы переждать…

— Некогда нам пережидать. Маша, возьмёшь Андрея, первые полчаса — ты, вторые полчаса — я. Хоть немного сэкономим. Не знал я, что он такой талантливый телекинетик, хотя мог бы догадаться, когда он Ромке ногу сращивал. Правда, в телепатии у него провал…

— Телепат у нас Вика. Вот и специализация… Кстати, с ней-то что?

— Её пока придерживать под белы рученьки. И посошок выдать. Если что — будет, чем драться…

— Драться? Ты забыл, что не в экзоскелете? С равной лёгкостью я или ты можем двинуть в челюсть дракону. Челюсть сломаем, дракона вырубим, скелет себе помнём, мышцы сорвём, кровопотеря будет жуткая. Вот и бери нас тёпленькими…

— Да, тут ты права… Ну, всё равно… Не драться, так хоть задержать… Давайте, товарищи, ныряем в трубу…

* * *

— Да кто ж знал, что тут темнотища такая! — возмущалась Маша, пытаясь нашарить в темноте локоть Алекса.

Отряд благополучно пролез в относительно широкое отверстие трубы, будто специально сделанной в стиле «ретро» — литая крышка, бетонные стены… Последним спускался лидер отряда, аккуратно прикрыв за собой люк. Вот только почему-то до последнего момента никто не подумал об освещении.

— А химфонари никто не брал?

— Нет.

— М-да… Подготовка ни к чёрту. У кого-нибудь развито ИК-зрение?

— Нет…

— Ещё хуже!

— Алекс, не кипятись, у меня идея…

В темноте подземелья вспыхнул голубоватый свет. Над ладонью мага приплясывала небольшая шаровая молния.

— А кто говорил, что всю энергию истощил? — нахмурилась Маша. Маг молча продемонстрировал полупустую пластиковую фляжку с синеватой жидкостью.

— Сколько ещё?…

— Пара таких же в рюкзаке. НЗ. Но без света тут делать нечего. Где это мы, кстати?

В бледном свете открывался вид на гигантский сводчатый тоннель, уходящий обоими концами в темноту. В потолке было видно кажущееся непропорционально крошечным отверстие трубы. Посередине тоннеля находился странный прямоугольный жёлоб, по которому лениво струился маленький ручеёк.

— Ух… У-у-х! — эхо отразилось от ближайшей стены, немного пометалось под потолком. От дальнего конца тоннеля отката не было.

— М-да-а… — протянул Алекс. — Видимо, мы в транспортном тоннеле. Очень похоже на путь для поезда на магнитной подушке. Вот только непонятно — для драконов, или ещё для кого.

— С тем же успехом это может быть канализация…

— Маш, что тебя на канализации переклинило? Где ты видела канализацию высотой метров в десять, если не больше?

— Мало ли… Роман, тебе на сколько заряда хватит?

— Такого? Часов на десять света. Можно немного притушить лампочку… — отозвался маг.

— Нет. Стенки потеряем. Вот если бы его направленным сделать…

— Алекс, у тебя нет чего-нибудь блестящего?…

— Нет!

— Иг… Г-где я? — раздался слабый голос.

— О, герой очнулся! — обрадовалась до сих пор молчавшая Вика. — Ты в метро! А поезд чух-чух-чух, огни сверкали…

— Не смешно… Ничего не помню… Что с пейнтболистами? — Андрей поднял руку к голове, натолкнулся на шлем. Поморщился. Снял щиток, открыл забрало, потёр лоб.

— Ты их ломанием веток отвлёк. А потом Алекс обнаружил вход в канализацию, и мы туда полезли. Долезли досюда. Теперь лидер спорит с подчинённым о предназначении тоннеля…

— Вика, уймись! На тебе — функции радара и чтения мыслей. Андрей теперь будет кинетиком. Маша — носильщик. Роман — фонарик. А я…

— А ты будешь нашим Главным Мозгом. Алекс, ещё один фокус с ломанием веток, и я инсульт схвачу. У меня сейчас даже лёжа голова кружится дико, а если ещё напряжение…

— Понятно… Значит, план прежний, получасовые переносы, потом меняемся. Итак, отряд инвалидов, внима-а-ание! Берёмся на руки, руки в ноги, ноги за уши и двигаем туда! — Алекс рубанул рукой воздух в сторону одного из концов тоннеля.

— А почему не в обратную сторону? — задал вполне резонный вопрос Роман.

— Если я ещё не совсем потерял способность по ощущению направления, то двигаться мы будем на юго-запад. Лучшего направления всё равно нет…

* * *

Через некоторое время группа вышла к пересечению нескольких тоннелей. Один был похож на тот, по которому люди двигались до этого. Остальные представляли собой простые квадратные и круглые трубы. По нескольким шли какие-то кабели и провода, но изоляция на большинстве из них успела полностью сгнить и рассыпаться, так что вряд ли эти коммуникации выполняли свои прежние функции.

Факт отсутствия тока подтвердил и маг, заявив, что любой перепад напряжения свыше ста вольт он вполне способен почувствовать.

— А если это телефонные провода? Или там напруга минимальная? Или вообще оптоволокно?

— Оптоволокно столько не живёт. Этим катакомбам лет пятьсот, хотя всё сильно зависит от того, куда нас забросило… А малый ток и низкое напряжение по таким толстенным жилам не перекачивают…

— Карту бы! — жалостливо протянула Вика.

— Истерику прекратить! Мы ещё не заблудились.

— Алекс, а куда мы вообще направляемся?

— Под Замок Повелителей.

— Зачем?! Мы же двигались в сторону маяка!

— Мы уже далеко от маяка. К тому же маяк нам ничего не даст, нужно найти вторую группу…

— Кстати, о второй группе… — подал голос Андрей. — А кто-нибудь знает хотя бы, чем они тут заниматься должны были? Может, они вообще по всему миру рассредоточились?…

— Мысль свежая и оригинальная. Плохо, что она не пришла никому из нас в голову ещё на базе, — медленно произнёс Алекс. — Потому что сейчас это выяснить уже нельзя. Из-за дурацкой вероятностной бури у нас нет связи с нашим континуумом. Так что у нас есть только их описания, но о задании — ни слова…

— Ага. О задании ни слова, а маскировочная система на порядок лучше нашей. Плюс почти полная имплантация, позволяющая им создать себе любые документы, и даже счёт в банке открыть. Коллективный.

— Маш, и так плохо, а ты…

— А что — я? Я просто перечисляю их возможности. НАС найти им проще, чем нам их! Намного проще!

— Тогда можно выбраться на поверхность и немного «пошуметь»…

— Чтобы нас загребла местная полиция?… — Алекс покачал головой. — Мы же выглядим, как люди. Разве что на томограммах у псиоников обнаружат изменение серого вещества и строения лобных долей, а у нас с Машей — металлический скелет и уникальные мышечные волокна. Правда, на нас сейчас военная форма, а войны этот континуум, насколько я помню, уже лет пятьсот как не видел… Нет, ребятам из потерянной экспедиции нас действительно найти проще, но «сверкать» надо с умом. Вот бы сюда нескольких Первых! Они бы в момент все проблемы решили…

— Алекс, не расслабляйся. У нас преимущество — мы можем пройти через портал, не сварив себе мозг. А Первые — не могут. Хотя во всём остальном они нас лучше. Вот, например, планирование. Ошибок тьма, разве нет?

— Да. Ошибок много. Но ни одной фатальной пока. Думаю, надо выходить в Замке, искать цивильную одёжу и выходить в люди. Всё равно уже засветились. Зато у нас будет больше возможностей. А отличить нас на взгляд никто не сможет…

— Алекс… — попыталась прервать лидера Вика.

— Да и вряд ли кто будет подвергать нас сканированию…

— Алекс!

— Ну что?!

— Гм… Под Замком должно быть до кучи киберов, разве нет?

Повисла тишина.

— Ну, думаю, систему безопасности мы сможем обойти, — наконец произнесла Маша…

— Нет, я хочу сказать… Тут нет никаких их следов. Тут вообще никаких следов нет…

* * *

— Мне кажется, нам сюда!

— А почему не сюда?

— А эта труба к Замку ведёт?

— А этот тоннель?

— Кстати, движения воздуха не наблюдается нигде… — вклинился в «обсуждение тактического манёвра» маг.

— Ты как это определяешь? — заинтересовалась Вика.

— Компенсировать снос шарика не приходится… — объяснил Роман, покачивая шаровой молнией над ладонью. — Был бы магом огня — показал бы на пламени. А так — только электричество и ветер…

— Ладно, предлагаю всё-таки по трубе!

— А почему не по тоннелю?

— Труба сухая — раз, чистая — два. Если и проходили киберы, то только здесь!

— Резонно, — согласилась, наконец, Маша. — Как же всё-таки не хватает хотя бы пистолета! Чувствую себя, как кролик перед удавом…

— А как не хватает гранатки, «кошки» и «хамелеона», ты бы знала!

Боевики синхронно тяжело вздохнули. Вика прыснула.

— Мечты мечтами, но пора идти. Отряд, шагом марш! — скомандовал Алекс, подхватывая на руки псионика. Андрея всё ещё не держали ноги…

* * *

— Стойте! Мыслящий!

— Где?! Вика, тут и живых-то нет, а ты…

— Да нет, вот здесь, в этом ответвлении! Ой, мамочки…

— Да что там, что?!

— Хр-р-р…

— Что за?…

— Маш, не суйся! У нас скафандры не боевые! Мало ли чего там водится…

— Дело война…

— Да не мельтешите вы! Алекс! Маша! Собьёте Вику со сканирования…

— Андрей, ты не мог бы?…

— Ромка, оно… Оно думает!

— Тише, Вика, успокойся, оно далеко!

— Алекс, ты неправ… Ром, посвети-ка получше…

— Гр-р-р!

— Ни фига себе… Это же…

— Рука Смерти! Смертокогт!!!

— БЕЖИМ!!!

У всех людей внезапно из ниоткуда взялись силы. Андрей, до этого не способный стоять без подпорки, поставил рекорд скорости среди неимплантированных существ. Вика не отставала. С небольшим промежутком за ними поспешал маг, по непонятной причине не вырубив своего осветительного заклинания. Видимо, Роману ОЧЕНЬ не хотелось оставаться в темноте. Следующим из-за слегка задержавшегося старта летел Алекс. Маша, как настоящий воин-герой, замыкала людской строй.

Последним в забеге нёсся жуткий гибрид скорпиона, богомола и зерглинского Гидралиска. Пальцы передних лап существа представляли собой метровой длины лезвия, оставлявшие в камнях пола глубокие выбоины. Существо издавало невнятное рычание.

В какой-то момент Алексу показалось, что в одном из боковых коридоров, пролетавших мимо, удивлённо застыли три динозаврика, с фонариками и планшетом, на котором светилась какая-то схема. Но этот моментальный образ быстро выветрился из головы десантника, сменившись попытками контроля дыхания…

— Мне показалось, или ЭТО гналось за людьми? — спросил Фарлик у сестренок.

— Люди его боятся!

— Люди его избегают! — чуть ли не хором отозвались сестренки.

— Не избегают, а убегают.

— Тогда не его, а от его.

— Не от его, а от него!

— Цыц! Если люди убегают, значит, оно опасно. Людям лучше знать, что за гадости у них под землей водятся, — веско произнес Фарлик.

— Спасем людев?

— Не людев, а людей!

— Цыц! Оружие к бою!

— Какое?

— Лазеры в очках, вот какое!

— А-а… — сестренки захихикали. — Мы думали, ты на него с ножом.

— А вы — с чем?

— С неводом!

— Точно! Живьем возьмем и чучело сделаем! — одобрил Фарлик. — В погоню!!!

Все трое бросились к мотосамокатам, сделанным из мотоскейбордов.

Надо сказать, мотоскейборды Вредин, взятые за основу, в принципе разгонялись до 180 километров в час. Но только в положении пилота «лежа». На детских скейбордах стоял ограничитель скорости — не больше семидесяти. А еще стояла вертикальная стойка руля с фарой и небольшим приборным щитком. Перед экспедицией в туннели юные ящеры оборудовали транспорт багажными рундуками, так что скейборды стали напоминать мотороллеры.

Арлина с Орланой развернули рыболовную сеть из сверхпрочного тетракана и отрапортовали: — Мы готовы!

— За мной! — скомандовал Фарлик и с красивым креном, на развороте набирая скорость, вырулил в главный тоннель.

— С дороги! — донеслось сзади. Сестренки обогнали его, выжали газ до предела и помчались, растянув между собой сеть на половину ширины тоннеля. Фарлик тоже выкрутил газ на полную. Но — что делать — он был старше и тяжелее сестер, его машина шла чуть медленнее.

— Оп-па! — сестренки набросили сеть на чудовище и промчались дальше.

— А-а-а!!! — Фарлик неожиданно понял, что несется прямо на монстра, и свернуть не успевает. Но десантная выучка не подвела! Он подпрыгнул, вывернул руль вправо, повернулся в воздухе на четверть оборота — и въехал обеими ногами в задницу чудовища. От этого удара монстр покатился кувырком, запутываясь в сети все больше.

Фарлик поднялся, потер обеими ладошками то место, на которое приземлился, и включил прожектор очков. Впереди вспыхнули два мощных луча света — сестренки развернули скейборды и зажгли фары. Монстр, опутанный сетью, вяло шевелился в желобке для ручья. Девочки подъехали, но сохранили дистанцию метров в пять.

— Какой страшный!

— Ужасный!

— А ноги!

— А жвалы!

— А что мы с ним делать будем?

— А куда мы чучело поставим?

— Может, маме подарим?

— Папе! — отрезал Фарлик. Мамы у нас разные, а папа — один. И женщина такому уроду не обрадуется. Папа — другое дело.

— Шушело??? — прошипел монстр и задергался. — Я иж ваш шамих шушело шделаю!

— Оно разговаривает!

— Оно разумное! — взвизгнули хором сестренки.

— Кажется, с чучелом мы поторопились, — огорчился Фарлик и опять потер то место, на которое приземлился. — Ты кто такой? Кибер?

— Это ты кто такой? — прошипел монстр. — Кто пожволил тебе на людей брошаться?

— Я — Фарлан! Сын Верховного Правителя Планеты — гордо произнес Фарлик, выпятив для солидности живот. — Это ты на людей бросился. У меня все в очках записано!

Монстр прекратил попытки распутаться и забормотал под нос:

— Сын монарха, да еще ящер… Яйца дракона! Куда меня занесло? К ящерам! Какой у них строй? Монархия!!! Дипломатический скандал! Убью Дока с особым цинизмом. В воспитательных целях. Плюс-минус пять километров, плюс-минус пять дней… Полгода в этих катакомбах крысами питаюсь…

— Эй, ты не ответил на мой вопрос. Зачем ты бросился на людей?

— Проголодался, наверно.

— Крыски надоели, — захихикали сестренки.

— Подожди, — озаботился монстр. — Откуда ты-то знаешь про людей? Тут что, живут люди?

— Ну да. Это их планета. А мы здесь в гостях у Великого Дракона.

— Вы не из этого мира?

— Почему? Мы — из этого. Только с другой планеты. А наши родители — из другого.

Чудовище застонало и опять заворочалось.

— А великий дракон — это кто?

— Великий Дракон — это Командор. Он главный среди драконов на этой планете. И на всех других тоже.

— Может, у вас еще и дипломатическая неприкосновенность?

Заврик смутился.

— Вообще-то, мы не официально, без галстуков. Но когда кто-то из людей наступает папе на хвост, папа так и говорит: «Уберите ногу с хвоста. Вы нарушили мою дипломатическую неприкосновенность».

— Какой скандал… Какой дипломатический скандал, — сокрушался монстр, трепыхаясь в сети. — Ну откуда вы свалились на мою голову? До завершения программы оставалось всего десять минут.

— А какая у вас программа? — заинтересовалась Арлина.

— Вернуть домой тех остолопов, которых вы видели. Кстати, где они?

— Убежали в боковой тоннель.

— Домой — это куда?

— Домой — это домой! На ту планету, откуда они пришли.

— А чего они так драпали? Домой спешили? — хихикнула Орлана.

— Они меня в этом камуфляже не узнали, — монстр легко поднялся, сбросил с себя обрывки сети. Теперь он выглядел как ящер. Даже очки-комп на глазах.

— А-а-а!!! — завопили сестренки. С визгом колес развернули скейборды и исчезли в темноте. Фарлик тоже хотел бы исчезнуть, но его скейборд валялся где-то в отдалении, а ноги стали ватными.

— Будем знакомы, меня зовут Терция, — монстр протянул руку. Фарлик осторожно ее пожал. Ладонь была теплой, почти горячей. А также мокрой, немного липкой и грязной. Фарлик машинально вытер руку о штаны.

— Так вы леди? Простите, пожалуйста, что я… Вас… Пониже спины…

— Принято. Я и на самом деле за полгода совсем одичала. Иногда нужен хороший пинок, чтоб придти в норму. А ты, значит, принц.

— А эти люди… Они заблудились?

— Можно сказать и так. Они отправились спасать других. Вот те действительно заблудились. А я здесь для того, чтоб вытащить спасателей. Но теперь их снова искать надо.

— А можно, мы вам поможем?

— Главное, прынц, под ногами не путайся. Где твои друзья?

Фарлик приложил ладони ко рту рупором и закричал:

— Арли!!! Орли!!! Где вы там?

В отдалении зажглись две фары. Сестренки подъехали, Арлина привела за руль скейборд Фарлика.

— Познакомьтесь, — представил он. — Это Терция, спасатель. А те, кто убегал, они где?

— Я им крикнула, что поговорить надо, но они убежали, — сообщила Орлана. — А тут справа целое депо. Зал такой, что фарой не осветить. И вагоны стоят рядами.

— Ты по-нашему крикнула. Я бы тоже убежала, если б мне в глаза фарой светили и кричали непойми что.

— Это ты фарой светила, а я только кричала.

— Да им все равно, кто светил!

— А мне невсе равно!

— Цыц! — рявкнул Фарлик. Сестренки моментально замолкли. — Наша задача — отловить спасаемых и отправить всех домой.

— У нас нет больше сетки, — огорчилась Арлина.

— А зачем нам дома пять человеков?

— Не к нам домой, а к ним домой!

— А-а… поскучнели сестренки. — К нам было бы интересней. Тетя Беруна рассказывала, как у нее в клетке Олав Ольсен…

— Цыц!!!

— Датский сад! — прошипела Терция, слегка изменила фигуру, удлинив конечности, опустилась на все четыре — и потрусила в темноту прохода.

— Спасатели, вперед! — скомандовал Фарлик. — Тетя Терция, а как вы это делаете?

— Что, принц?

— Формы меняете.

— Тренировка, и еще раз тренировка! — оглянулась на ходу Терция.

— Чт-что это б-было? — заикаясь, произнёс маг, когда команда отмахала бегом километров десять, оставив за спиной и чудовище, и погоню с фонариками, и депо, и едва сумела остановиться на какой-то заброшенной станции…

— Не знаю, и знать не хочу! — Маша нервно утирала со лба пот и поминутно оглядывалась в сторону последнего изгиба тоннеля. Шлем она потеряла где-то по дороге.

Алекс сосредоточенно, чтобы скрыть дрожь рук, доедал второй комплект «сухого пайка» — смеси из мощного антиоксиданта, легкоусваиваемых белков и жиров. Растраченная на бегу энергия требовала возмещения…

— Оно мыслило! Так знакомо-знакомо… — Вика всхлипывала, с трудом удерживая себя в руках.

— Нас видели динозавры, — мрачно произнёс Андрей, обнимая телепата за плечи и пытаясь снять с неё панику вместе с воспоминаниями о недавних событиях.

— Ты тоже заметил? — проглотив энергетик, спросил Алекс. — Нужно выбираться в город. Срочно. Плевать на скафандры. Легенда — «маскарад». Мы нищие студенты, работ нам не найти…

— Ка-какие мы ст-ст-студенты! — возмущённо воскликнул маг.

— А такие. С другой планеты. Блин. Откуда в этих подземельях взялся смертокогт? Это же из другого мира животное! И чего мы от него драпали, спрашивается? Надо было этой твари лапы заломать, да…

— Угу. Герой нашёлся. Он тебя одним ударом располовинил бы. А вторым — во французский салат нашинковал, — ядовито заметила Маша.

— Зато теперь во французский салат нашинкуют завров! И чего они за нами увязались?… Кричали ещё что-то…

— Вернуться?

— Смысл? Сейчас в подземелье мы имеем классический «несчастный случай». А если вернёмся — «значительные жертвы». Всё, хватит, идём наверх!

* * *

Выход со станции, к счастью, оказался не заваренным наглухо, а всего лишь заваленным каким-то барахлом непонятного предназначения, почему-то не убранным киберами. Помещение за выходом походило на ангар для планетарных перехватчиков, только пустой и заброшенный. Маг, наконец, погасил свой шарик — ангар был залит светом из потолочных ламп.

— Ну, и где мы?

— Хороший вопрос, — Алекс поднял было руку к затылку, затем с удивлением посмотрел на неё и опустил обратно. — Похоже на ангар. Мы, скорее всего, далеко от цивилизации, судя по заброшенности…

— Ага. Помещение заброшено, а камеры работают? — Маша указала на шарящееся объективом устройство, висевшее прямо над отрядом, и имевшее поэтому «мёртвую зону». Внезапно камера замерла на месте, повернувшись в одну сторону.

— Что это с ней?

— Какая разница? Быстро уходим, прячемся за колоннами от этой беды!

* * *

— Ничего не понимаю! Окраина города? Коробка — ангар, и всё? Неужели они не могли построить что-то, более экономно расходующее пространство? — недоумевал маг.

Отряд успешно выбрался из странного помещения, не слишком задумываясь о его предназначении. На выходе возникла небольшая заминка — ворота открывались при помощи цифровой панели, но Алекс решил вопрос простейшим методом — выдрав панель из стены и закоротив все провода.

— А если бы там была система тревожного оповещения, или блокировки двери? — неодобрительно произнесла Маша, когда створка со страшным скрипом поползла вверх.

— Только не тут! Простейшая конструкция. Элементарный взлом… Эх, как жрать охота!

— Странно… Вроде уже две порции съел, а всё ещё хочешь…

— Так я Андрюху тащил же, до встречи с этим осьминогим…

— А у него было семь ног?

— Не помню. Не считал. Некогда было.

— Смотрите! — прервала спор Вика. — Хот-Доги!

От улицы, по которой происходило основное движение, невзрачную серую коробку ангара отделял довольно длинный переулок. И как раз в просвете этого переулка можно было разглядеть призывный плакат над какой-то установкой.

— Та-а-ак… Девочки, улыбаемся и машем. Играем в естественность. Потому что бежать некуда.

— Айе, лидер! Пошли?

* * *

— Тыц-тыц, мани-мани… — расстроено пробормотал маг, рассматривая щель для карт на лотке выдачи аппарата. Остальные десантники ненавязчиво наматывали круги, стараясь понять, насколько они выделяются среди немногочисленных прохожих. Похоже, что никак не выделяются. По крайней мере дракон, беседующий с двумя людьми, на пятнистую униформу внимания не обратил вообще, ещё трое людей покосились со сдержанным интересом, но ускорять шаги не стали. А больше прохожих толком и не было — улица явно не могла назваться центром культурной жизни. Вот ближе к какому-то здоровенному сооружению на горизонте, подозрительно смахивающему на средневековый замок, людей становилось значительно больше, а здесь…

— Ну что, есть результат? Нет? — желудок Алекса пробурчал нечто неразборчивое, уловив запахи, идущие от аппарата.

— Сейчас, погоди… Как это мы с ребятами тогда ломали?… Ага…

Ш-ш-ш-чпок! — Миниатюрная молния соскользнула с пальца Романа и пробралась в щель. Аппарат дёрнулся, музыка, излучаемая им, затихла, потом в лоток выдачи выкатился один экземпляр продаваемого продукта. Алекс немедленно завладел призом и смачно в него вгрызся.

— Ну как?

— Вкушно! — с набитым ртом заявил лидер. — Пжобовать бужете?

— Нет, что-то не хочется, — отмахнулась Вика. — Лучше будет побродить по округе, да ознакомиться с местностью… Вечереть уже начинает, нужно найти подходящее место для ночлега. До леса тут идти прилично, да и не нравится мне такой вариант. А на какую-нибудь гостиницу у нас денег нет…

— Не разделяться! — предупредила Маша. — Потом не найдёмся. Раз на нас не обращают внимания, значит мы — группа туристов. «Маскарад» в топку, даёшь студентов!

* * *

— А за нами следят… — отметила Маша, когда группа в очередной раз собралась на одной из сторон улицы, изображая из себя нескольких молодых балбесов, прокучивающих избыток времени.

На них по-прежнему практически не обращали внимания.

— Кто? — Алекс с трудом подавил импульс осмотреться по сторонам.

— Слева-сзади. Женщина средних лет, восточно-азиатской внешности, в красной куртке.

— Может, ей просто по пути? — предположила Вика.

— Угу. Мы прошли почти до центра, а потом обошли вокруг квартала. Полностью замкнули круг. А она идёт, как приклеенная. Причём от самого ларька. Таких путей у нормальных людей не бывает…

— Может, это кто-то из местной полиции? Вика, можешь прочитать её мотивацию?

— Нет. То ли она закрывается, то ли мешают шумы других существ… Не могу.

— Ищем пустой, тёмный и узкий переулок, — принял решение Алекс. — Как в детективах или на тактических манёврах. Попробуем её словить и спросить, чего ей от нас надо…

— Думаешь, это до кого-то из спецслужб дошло?

— Я не знаю. Не должны были спецы нами заинтересоваться…

* * *

В течение следующего получаса отряд пытался найти хотя бы один переулок, соответствующий заявленным требованиям. Но практически все улицы строились с расчётом на драконов, так что ничего уже двух десятков метров не попадалось. А шансов быть увиденными в таких широченных аллеях было более чем достаточно. В конце концов, было решено взять преследователя в кольцо, а там — будь что будет.

Отряд выстроился полумесяцем и приготовился сомкнуться вокруг жертвы, которая, как ни в чём не бывало, двигалась аккурат в центр ловушки. За её спиной осторожно сходились Роман и Андрей.

— Итак, что же вам от нас надо? — дождавшись завершения манёвра, приступил к допросу Алекс.

— Что вы тут делаете? — не прекращая движения, задала встречный вопрос женщина.

— Кажется, тебя о чём-то спросили, — хмуро заявила Маша, пытаясь поймать женщину за куртку.

Что произошло дальше — немногие свидетели так до конца и не поняли.

— Ку… — растерянно произнёс Андрей, сползая по стене ближайшего здания, и пытаясь понять, как противник сумел опередить телекинетический толчок.

Через секунду к псионику присоединилась Вика, и оба образовали небольшую кучу-малу. Роман с изумлением пялился с близкого расстояния на цветочную клумбу, служащую украшением фонарного столба. Клумба висела, никому не мешая, метрах в трёх над землёй…

Алекс пропустил несколько чувствительных ударов, подсечку и правый хук в ухо, в результате чего временно выбыл из игры.

— Ну всё, поигрались — и хватит, — спокойно произнесла женщина, держа бесполезно машущую кулаками Машу в воздухе за шкирку, как несмышлёного котёнка. — Диверсанты недоделанные… Всю операцию сорвёте!

— Айя! Айя! Помощь нужна?! — к отряду галопом скакал тёмно-зеленый дракон, когти, сложенные в копыта, выбивали из асфальта искры.

— Нет, Вильгельм. Мне ничего не угрожает. Это мои друзья. Каждые пять лет они пытаются повторить надо мной один дурацкий розыгрыш, — тон женщины был способен заморозить цистерну воды и до прозрачности наточить клинок. — Всё в порядке.

— Айя? — изумлённо уставилась на держащую её женщину Маша.

— Дорогая, ты уже начала забывать, как меня зовут? Вильгельм, я и правда справлюсь. Ребята приехали в гости, они подолгу мотаются между планетами и редко собираются у меня. Так что мы сейчас пойдём пить чай и разговаривать за жизнь…

— Завтра у нас эксперимент, ты же помнишь? Кроме тебя — больше некому, я даже собирался тебя рекомендовать… — дракон по-прежнему недоверчиво косился на людей.

— Боюсь, что я не смогу участвовать. Беру отпуск. За свой счёт и прямо сейчас. Нам НУЖНО поговорить.

— М-м-м… Тогда нам нужен толковый лаборант.

— Возьмите Яйлу, она заменит меня… Если не давать ей отвлекаться на коммуникатор — сделает не намного хуже.

— Хорошо. Тогда… Приятного вечера.

Дракон ещё раз с лёгкой неприязнью посмотрел на людей, но всё-таки развернулся и не спеша свернул за угол.

— Лейтенант?!

— …Айя Кавагучи. Вторая исследовательская группа проекта «Генезис — Дракон». И мне интересно, что тут делает диверсионный отряд вчерашних выпускников Академии? У нас что, начинается официальная война между Альтом и Землёй-2? Почему тогда до сих пор нет дипмиссии?

— Нет, понимаете ли… — Роман сделал робкую попытку вмешаться, одновременно слезая со столба.

— Не понимаю! — отрезала Айя, отпуская штурмовика. Маша совсем не грациозно шмякнулась на асфальт, но тут же вскочила. На лицах подошедших псиоников читался страх вперемешку с уважением.

— Док сказал… — на этот раз попытался произнести Алекс.

— Доку я лично всыплю! Промах аж на семьдесят лет! Вместо пятисотого отсчёта нас вваливает в момент ухода Командора на Уродец! И никакой связи! Вообще, будто отрезало! Нас могли бы попытаться забрать хотя бы по паре книг, идущих следом во времени — так нет! Мы сидим тут, и… Впрочем, неважно, — оборвала себя лейтенант. — Сейчас мы идём ко мне домой, и вы в подробностях рассказываете, что, где и почему. Считайте это приказом.

— Да, мэм!

* * *

— Итак, повторяю свой вопрос: что вы тут делаете? — включая домашний компьютер и поворачиваясь вместе с креслом лицом к отряду, строго произнесла Айя. — Два боевика, два псионика, маг прикрытия… Классическая диверсионная группа. Сопливых новичков. Боевых действий нет, иначе мы бы уже знали. Ну?…

Отряд «спасателей» удобно устроился на многочисленных маленьких подушках, сплошным слоем покрывавших пол огромной комнаты, которую лейтенант называла своей «скромной квартирой». Кое-где между подушками можно было обнаружить крупные чешуи разных оттенков зелёного, что свидетельствовало об очень частом посещении этого места драконами. По периметру комнаты можно было найти: микроволновую печь, несколько чайников, приёмный модуль нуль-т линии снабжения, пару тренажёров, шкаф с книгами. Ещё в комнате стоял письменный стол с водружённым на него монитором и древней механической клавиатурой. Теперь на столе стояли ещё и четыре шлема…

Айя, несмотря на ледяной тон, быстро обеспечила всех изумительно вкусным чаем, и теперь слушала сбивчивый рассказ о перипетиях жизни отряда.

— Ну, у меня просто нет слов! — произнесла она, когда Алекс закончил доклад на неудачной попытке допроса. — Кустарщики… С драконами говорили, хотя Капитан запрещал… Завры видели вас… Артефактов куча… Кошмар! Придётся вас легализовывать. А смотать отсюда удочки не выйдет, даже через наш старый портал. Континуум непроходим совершенно. Пожалуй, единственный вариант — распаковать то, что вы притащили, и подключить к нему энергосистему Квантора… Но это нужно договариваться. Благо, есть связи. Но не на таком же уровне…

— А что с Доминатором? — робко спросил Алекс. Ему, как лидеру группы, досталось в ходе изложения особенно сильно.

— Что-что… Ремонтировать надо, — разворачиваясь к монитору, пробормотала Айя. — Так, где ты бродишь, железяка…

Вызвала систему мгновенных сообщений, ткнула в неактивный контакт со странным обозначением «XF-V–II», ввела «Где-то за лесом кактус гниёт…»

— Что это? — удивлённо спросил Андрей.

— То, чего нет, — загадочно ответила лейтенант. — На нас и так давят. Болан трижды интересовался, кто лазит по базе данных с личной информацией. Пока думает на сестрёнок… Но это пока. Сестрёнки могут заинтересоваться. А где они — там нос Шаллах. А где Шаллах — там глаза Лобасти. А где Лобасти — там уши Мрака. А где Мрак — там полный массаракш! Великий Предок на их фоне — настоящий затворник и интеллигент.

«Какая плотность запаха?» — внезапно пришёл ответ. Контакт продолжал изображать из себя отключенный от сети штепсель.

«Уже почти 240 микротопоров».

«Ага… То-то я смотрю — по метро Ктулху бегает…»

«Ищет гнильцу?»

«Ещё как ищет! Такие ноздри отрастил… И три хвоста любопытных впридачу с собой таскает».

«Нейтрализуем?»

«Можно. У меня Катсан завалялся. Принеси завтра. Как обычно, сложи под дубом на речке».

«ОК»

Вместо ответа пришла картинка — белый череп на развевающемся чёрном флаге. «Весёлый Роджер».

— И что это обозначает? — задал осторожный вопрос Роман.

— Это обозначает — всем спать. Завтра я вас сама разбужу. С этого момента операцией буду управлять я. Всем спокойной ночи, ложитесь, где хотите! — Айя резко встала с кресла, потянулась…

И добавила вполголоса:

— Но каковы шельмецы, а?… Бесформенного пустили… Небось, за этими сопливчиками подбирать… Надо будет его найти. А Доку… Впрочем, что с него взять? Как был мальчишкой — так и остался…

— Невероятно!!! — Бенедикт, сдвинув очки на лоб, прилип к окуляру какого-то оптического прибора-измерителя левым глазом.

— Что?

— Срез — идеальная сфера. — Бенедикт оторвался от окуляра, поморгал и снова наделся глазом на окуляр. На этот раз — правым. — Я сойду с ума. Это сферическое нуль-т, мамой клянусь! Срез чист как небо над Сахарой! Ты говоришь, там люди были?

— Да, мой лорд. Фу ты! — от волнения Элана переходила на какое-то древнее наречие. — Сейчас я тебе запись с очков перешлю.

— Чего цвета такие странные?

— Инфракрасная съемка. Я завриков искала.

— Нам вдвоем это дело не осилить. Надо кого-то еще позвать. Шаллах нельзя. В ее очках вечно Вредины пасутся. Я Лобасти позову! — Бенедикт закатил глаза, активируя меню связи. — Алло! Лобасти, добрый день. Нам с Эланой нужна техническая консультация. Срочно и… Да, очень срочно… Мы на Второй Базе… Ну, той, которая рядом с домом Командора. В мастерских… Нет, с Шаллах все в порядке, она Вредин выгуливает… Да, ждем.

Элана в то же время вела другой разговор:

— Монтан, это я. Нам посекретничать надо. Отключи регистратор очков, а то Вредины все мои тайны узнают… Ага… Отключил? Замри и слушай! Тревога три нуля! Незаметно покинь пикник и двигай на Вторую Базу. Чтоб никто ничего! Только я, Бен и Лобасти. Не принеси на хвосте Вредин!.. Да, куда угодно, хоть к Латинянам, хоть к ящерам, хоть на Зону! Но чтоб сюда Вредины не проникли. Жду. Конец связи.

— Зачем ты Монтана позвала?

— Мастер как-то говорил, что у Монтана были интересные идеи насчет сферического нуль-т.

Не успела рассказать, как в зал вошли Лобасти и Катрин. Бенедикт принялся объяснять. Элана пустила на большой экран запись с очков. Катрин села перед экраном на хвост, посадила справа Элану, слева Бена, обняла за плечи.

— Это что? След лавины?

— Э-э… Видимо… Да!

— А это — следы людей? Дай побольше увеличение. Они попали под лавину. Или они ее устроили… А это что за просека? Надо туда вернуться и еще раз все осмотреть. Под лавиной могло что-то остаться. Или кто-то. Бен, здесь на базе должен быть транспорт. Мы летим туда. Элли, подготовь на всякий медицину. Лобик, если мы опоздали, подготовь дубликатор Трепеда. Продублируем за миг до клинической смерти. Время и координаты я скажу.

— Хорошо, ма. Насчет координат — просто брось там маяк. Я пересчитаю координаты в прошлое.

Бенедикт в очередной раз восхищался, как четко и слаженно работает команда Мрака в экстремальной ситуации. Недолго восхищался…

— Бен, мальчик, ты еще здесь? Транспорт, Бен, — мягко укорила его Катрин.

— Есть, мэм! — дракон пулей выскочил из зала.

Через десять минут фургон на гравиподушке уже висел в трех метрах над вешкой-запиской Эланы.

— Бен, медленно над следом лавины вниз по склону, — командовала Катрин. — Чуть повыше, деревья не задень. Хвостики корявые! Это что за ежик свернулся?

— Сесть?

— Подожди. Видишь, следы людей. Они тут были — и ушли. Пусти «комара» над следами.

— Есть, мэм! Пускаю двух — в обе стороны.

— Молодец. А я пока фон замерю.

— Мэм, тут следы… Следы дракона!

— Отличная работа, Бен. Теперь найди мне этого дракона. Нет, свяжись с Лобасти, передай ей, если надо, «комара», а мы пока погрузим этого ежика. Выпускай киберов.

Через десять минут непонятный аппарат был уже в грузовом отсеке. Бенедикт хотел вернуться на базу, но Катрин выгнала киберов наружу и заставила просеивать снег лавины через металлическую сеть, натянутую на железную раму. Дело это грозило затянуться на сутки, поэтому, проинструктировав киберов, вернулись на базу.

К моменту их возвращения Монтан уже обнюхивал со всех сторон полупортативный сундук с двумя ручками, а Лобасти каким-то образом вычислила, чьи следы засек Бенедикт. Это оказалась Ратана. Под благовидным предлогом приказали ей сдать дела помощникам и прибыть на базу. А когда Лобасти увидела трофей в грузовом отсеке фургона, нелитературно выругалась и вызвала Мрака.

Бенедикт занервничал. Количество посвященных в тайну драконов стремительно росло.

Несколько раз просмотрели запись с очков Ратаны.

— Какие будут идеи? — веско спросил Мрак.

— Где-то, как-то, слегка похоже на аварийную высадку ящеров, — поднял лапу Бенедикт. — Команда людей случайно попала не в тот континуум. Столкнулась сначала с драконой, потом с ящерами, они перепугались и спрятались в старом метро.

— Это затруднит поиски. Туннели метро тянутся на сотни километров.

— Ой, носики сопливые! — взмахнула лапами Ратана. — В туннелях сейчас играют в спелеологов Фарлик и две его сестренки.

Мрак даже зарычал. Но быстро взял себя в лапы.

— Лобасти, разыщи в архивах планы метро. Снимаем с твоих баз всех киберов — и запускаем их в тоннели на поиск пришельцев и ящеров. У каждого выхода на поверхность должен дежурить наш кибер. Это я беру на себя. Монтан, Бенедикт, вы занимаетесь трофеями. Элана, разыщи Шейлу. Осложнения при контакте нам не нужны. Катрин, ты координатор. Что еще? Все? За работу!

Разбудил всех сигнал в дверь. За окном едва разгоралась заря. Первой среагировала Айя: прямо из положения лёжа лейтенант сделала тройное сальто назад и оказалась у небольшого терминала внешней связи, заменявшего глазок. Надо заметить, что дверей в комнате было две — одна большая, видимо, для драконов, и вторая — поменьше, вполне подходящая для завров и людей. Вчера отряд входил через маленькую. Сегодня звонили в большую. Отряд нервно переглянулся — никому не хотелось оказаться в тесном помещении с драконом.

— Да? — прозвучал голос Кавагучи. — А… Понятно. Заходи.

Створки дверей немного разошлись в стороны, и между ними быстро протиснулся мужчина в строгом деловом костюме. Двери мгновенно схлопнулись за его спиной.

— Сай'Кор Вертан, специалист по ксенобиологии. А вы, очевидно, наши спасатели? Приятно познакомиться, — мягко произнёс человек и протянул руку. Первым, представившись, её пожал Алекс, затем и все остальные члены отряда. Люди нервничали — Вертан мало напоминал нормального человека. Ну сами посудите — бывают люди почти двухметрового роста и при этом вписывающиеся в квадрат? Ксенобиолог производил впечатление борца в сверхтяжёлом весе, переквалифицировавшегося в элитного телохранителя. На костюме его не было ни единой лишней складочки, двигался он мягко и аккуратно… Принял из рук Айи чашку, осторожно уселся по-турецки на подушки…

— Что там про спешку? — Айя опустилась рядом, пронзила ксенобиолога взглядом.

— Да не то, чтобы спешка… — Сай'Кор осторожно прихлебнул напиток, благодарно кивнул лейтенанту, принял ответный кивок. — Просто твой с Вильгельмом спор вылился в, как бы это помягче сказать…

— Говори как есть.

— В общем, вашей работой ни с того, ни с сего заинтересовалась Шейла, внучка Командора. Ты её знаешь.

— Телепат. Стерва. Врывается и переворачивает всё с ног на голову, не хуже близняшек-киборгов. И что?

— Да ничего особенного, но сегодня она решила присутствовать лично. И требовала, чтобы при эксперименте присутствовали оба спорщика, и ты, и дракон. Вот скажи, зачем ты ввязалась в это? Ты же координатор, на тебе ответственность…

— Я прекрасно помню свою ответственность! А эти драконы… Пользуются тем, что могут в восемь раз быстрее соображать, и пытаются опровергнуть любую теорию! Ух… Там же всё в тупик зашло, с этими дурацкими исследованиями телепатии… Ясен пень, что способных и процента не наберётся, но у Мрака просто мания какая-то! А мне внедриться и легализоваться надо было… Вот я и протащила нашу технологию пси-усилителей. А оказалось, что пси-усилители со скользящей настройкой уже существуют, и что Шейла такой таскает. Но я же знаю параметры наших систем, у нас получается универсальный транслятор. А Вильгельм был против такого подхода… Ну какой же он всё-таки консерватор, хотя и дракон! Вот тут мы и сшиблись… Признаю, немного переборщила… Но предполагалось, что я сегодня тихо-мирно завалю эксперимент, продемонстрирую разницу между нашими системами и прилюдно извинюсь… А тут ещё наши подоспели… Короче, я собиралась перенести эксперимент. Драконы никогда не торопятся без необходимости. У них жизнь длинная…

— С переносом ничего не выйдет… — вздохнул Сай'Кор. — А как тебе удалось не проиграть спор в самом начале?

— Элементарно! — на губах Айи расцвела улыбка сытой кошки. — Простой логикой. Примитивной, но железной. Я же тоже быстро соображаю, плюс вшитая база данных…

— Вот это меня и беспокоит. Шейла любой ментальный блок снесёт и не заметит… А если увидит, что ты таскаешь, да о чём думаешь…

— Я уже договорилась с Лайтером, — отрезала лейтенант. — Он у энергетиков работает, а это через дорогу… Он там хорошо за сорок лет продвинулся, так что лаборатория в его полном владении. А лаборантов там сейчас днём с огнём не сыщешь, все рванули изучать чёрную дыру, которую драконы нечаянно соорудили. Короче, он создаст зону высокого ЭМ-напряжения чётко по нашим установкам. В окно. Заденет много чего, но не фатально. Главное — у Шейлы её шлем сплошной белый шум выдавать будет. Да и не только у неё… Пока туда-сюда, я себя проконтролирую. А вот гавриков наших…

— Наш киберманьяк мне вчера писал — надо встретиться.

— Именно. План побега надо разрабатывать тщательно и с заметанием следов. На это уйдёт несколько дней.

— А у нас они есть? — Сай'Кор недоверчиво приподнял бровь.

— Есть, есть… Ты получал от Зедда картинку? Что за ерундень в подвале бегает?

— Судя по тому, что я знаю, это похоже на смертокогта. Они тут не водятся. К сожалению, единственная камера, которая смогла запечатлеть это чудо природы, пришлась на самое начало коллективного забега, так что картинка та ещё… Но с уверенностью могу сказать, что это морф. Или супер. Скорее суперморф. Две рабочих гипотезы — либо наш, либо уникальный, никем не пойманный экземпляр этого континуума. Я склоняюсь к первому.

— Я тоже, — кивнула Айя.

— А почему он за нами тогда гнался? — спросила Маша.

— А вы его спросили? — повернулся к ней ксенобиолог.

— Он глухо рычал, и…

— Он мог временно редуцировать голосовые связки. А вы от него рванули прежде, чем он смог их восстановить… Кстати, он или она?

— Там было темно, — произнёс маг, глядя перед собой.

— Хм. Айя, ты сколько помнишь суперов женской ментальности на момент отправки?

— Одну. Терцию. Думаешь?…

— А почему бы и нет? Одна из лучших следопытов…

Компьютер лейтенанта тихонько пискнул, зажёг экран. В списке контактов призывно мерцало сообщение. Айя, одним тигриным прыжком преодолев полкомнаты, оказалась в кресле, оставив за спиной фонтан из взлетающих к потолку подушек. Алекс, открыв рот, смотрел на этот полёт.

— Скажите, а драконы — они очень опасные? — робко обратилась к ксенобиологу Вика.

— Драконы-то? Да нет, что ты… Чрезвычайно мягкие и терпеливые существа. На удивление мягкие. Насколько я помню первых встреченных нами магических драконов, они должны были быть значительно более агрессивными…

— Да они такие, в общем, и есть… А здесь — не так?

— Совсем не так. Драконов здесь очень легко просить о помощи, причём, как правило, безвозмездной. Иногда мне кажется, что их это забавляет. Плюс к этому — уникальное строение мозга и особенности воспитания… Психология линий Кирилл-Кора и Кирилл-Анна вообще человеческая, Кирилл-Уголёк — получеловеческая, но они все воспитаны именно в человеческом ключе. Более того, благодаря длительному существованию инкубаторов заметная часть населения на самом деле является людьми в телах драконов!

— А когти?…

— А тяжёлый боевой экзоскелет с парой лазерных излучателей, зенитной ракетной установкой и гранатомётом? — усмехнулся Сай'Кор. — А вообще, вам лучше к Айку Релею обратиться, он у нас специалист по психологии других видов. То, что я сейчас вам рассказываю — не более чем впечатления очевидца! Единственное, о чём вас могу предупредить — старайтесь с драконами не спорить. Они думают намного быстрее и глубже человека, к тому же очки-комп, которые они носят практически все, позволяют им быстро запрашивать необходимую информацию. Вот, собственно, и всё…

— А как насчёт боевых качеств? — задала вопрос Маша.

— Сразу видно штурмовика, на мелочи не разменивается! — хохотнул ксенобиолог. — У них страшной силы регенерация. Даже без биованны они способны восстановиться чуть ли не из котлеты! Вот вы читали «Дракон замка Конгов»? Вижу, что читали. Чистая правда!

— Меня удивило, что эта дракона не превратила замок в руины!

— Нет. Не превратила. Хотя могла. Человек — тот бы разнёс всё, согласен. А дракон — нет. Видите, какая разница?… Айя, ну что там? — обратился Сай'Кор к лейтенанту, как раз заканчивавшую бешеную переписку с загадочным собеседником.

— Там? Там подтверждение нашей теории. Это Тера. С ней ещё три завра. Одного зовут Фарлан, остальных — неизвестно. Зедд сумел подослать к ним переделанных маусоидов, но очень ненадолго: Терция на них профессионально охотится, а Корсар не хотел, чтобы она обнаружила подделку. Терри идёт по следу. Как собака. Но довольно медленно. Не в наших интересах, чтобы она нашла группу. Так что пара дроидов уже усиленно зачищает улицу рядом с местом выхода их на поверхность, а саму Терцию отвлекают несколько дополнительных препятствий. В случае чего можно тех же маусоидов пригнать и отвлечь… Зедд считает, что достаточно сбить все запахи, я думаю перестраховаться.

— А почему бы, собственно, ей не найти наших ребят? — удивился ксенобиолог.

— Она должна немедленно отправить их домой. А значит, мы остаёмся тут куковать до самой старости. Лет через триста органика откажет — и каюк. В драконов нам перекинуться не светит — свободных больше нет. В общем, у меня тактический план…

— Слушаю.

— Сай, бери народ, хватай мой флаер и лети в условленное место. Там поговоришь с Зеддом, покумекаете, прикинете, как их легализовать. Я сейчас иду под землю, постараюсь держать связь по шифрованному каналу. Если успею — найду Терцию и попробую её переубедить. Не совсем же она сдвинулась… Раз Зедд не хочет открывать своих зверюшек, значит, придётся разговаривать лично… Если не успею — лечу в Институт Возможностей Человека, провожу там наш рискованный дуэт с пиротехникой, отвязываюсь от Шейлы и вновь под землю — ловить эту тварюгу и просить повременить. И ещё одно: нужно подключать Айка. Для этого его необходимо вытащить из зоопарка. Как ты его туда засунуть только умудрился?…

— Легко! Ты же помнишь мою легенду… А как биологу дальнего космоса было не поймать чудо-зверя? Здесь нарракисов не было никогда. Так что я сказал, что трофей живой, вполне послушный, и что усыплять его ни в какую нельзя, иначе потом усыплением займусь я! — Сай'Кор сделал зверскую физиономию. Айя прыснула. Отряд к веселью присоединяться не спешил — зубы у ксенобиолога оказались совершенно нечеловеческие, длинные и острые, как у хищника.

— Так вот я его и пристроил. Айк, в принципе, тогда не возражал, тем более что кормить его там намеревались неплохо, а психологию он вполне мог изучать на примере посетителей. Правда, после десяти лет ему всё несколько поднадоело, но я попросил ему подкидывать газет, якобы «для игры»… Так что ночами он читает. А сейчас я могу сказать, что он нам нужен для опытов, и элементарно вывезу… Правда, как он будет по городу ходить, и тем более общаться? Он же в контакт ещё не вступал… Сенсация будет…

— Подумаем. Это может подождать до ночи. А сейчас — давай разбираться с нашими «спасателями». Вот ключ, — Айя кинула биологу карточку. — Вернётесь — ждите меня тут. На звонки лучше не отвечать. Придут люди — скажете, что я на работе. Придут драконы — то же самое, но с приглашением подождать. Придёт Мартин… Лучше — гони его в шею. Ну, ты знаешь, что он сделал месяц назад…

— А то! Ребята, никто не владеет атомной телекинетикой?

Отряд молча помотал головами.

— Я только до молекулярного… Да и то не очень, — добавил Андрей.

— Понятно. Жаль. Мамочка, у тебя не найдётся каких-нибудь цивильных тряпок? Камуфляж — не слишком подходящая одежда…

— Эх… Всегда-то мне приходится обо всём заботиться, — проворчала Айя, подходя к стене и сдвигая панель, которую иначе, чем потайной, назвать было сложно. За дверью оказался набор полок, забитый одеждой в вакуумных упаковках.

— А по нуль-т не проще было заказать?

— У кого-нибудь могут возникнуть вопросы, зачем женщине в шесть часов утра пять комплектов разнокалиберной одежды, причём три — мужских. Ребята, не сидите сусликами, подойдите и выберите себе по размеру.

* * *

Через десять минут отряд был одет, обут, причёсан и проинструктирован. Айя сумела обеспечить людей даже коммуникаторами местного образца, с зарегистрированными номерами. Ксенобиолог попросил звать его Саем или Малышом. На вопрос, откуда взялась такая кличка, человек довольно расхохотался и рассказал о соотношении своих размеров и кабины десантного шаттла. Рассказ слушался, как байка, тем более что все были в курсе истинных размеров описываемого аппарата…

За разговором десантники сами не заметили, как подошли к странной машине, припаркованной прямо посреди улицы.

— Айя, зачем нам твой флаер, если у меня птерокар есть? — возразил Сай на вопросы лейтенанта. — А тебе твой транспорт пригодится… Опять же, он на крыше, а ты знаешь, как я не люблю лифты…

— Ну хорошо… Осторожнее там, особенно на посадке. Зедд любит закупориться в такую чащобу, где и пешком-то не пройти. Впрочем, в свою нору он вас в любом случае не пустит. Для таких, как он, паранойя — нормальное состояние… Увидят вас драконы — скажете, что отдыхаете, и что Зедд — ваш кибер…

— Ну, у нас же свои головы на плечах есть!

— Знаю я ваши головы… Кстати, советую пройтись по новостям и посмотреть, что наши товарищи ещё успели натворить. И заодно постарайтесь выяснить, кто была та чёрная дракона, что упёрла образец нашего сплава. Если это Уголёк с Квантора прискакала на аномалию — тогда разец. Если Чернушка — будем давить через Вернона. А если любая другая из доброй сотни чёрных дракон — тогда не знаю… Нужно искать эту штуку всеми способами. С маяком будет проще, думаю. Его-то пилить никто не будет, да и с горы лавину он не спускал… Это ж надо было, отыскать нужное количество снега для спуска! В тех скалах хороший-то сугроб не найдёшь, а вы… Впрочем, ладно. Ни пуха, ни пера!

— К чёрту! — раздался слаженный хор из шести голосов. Колпак кабины захлопнулся, машина медленно поднялась над асфальтом и устремилась вдаль.

Айя проводила долгим взглядом удаляющийся аппарат, вздохнула, поправила клипсу коммуникатора на ухе и чётким шагом отправилась искать ближайший вход в подземные коммуникации.

Птерокар заложил отчаянный вираж и приземлился на небольшую полянку в плотном лесу, над которым машина шла почти час.

— Приехали. Выходим! — произнёс ксенобиолог, открывая защитный колпак. На время полёта он наотрез отказался разговаривать и потребовал тишины в салоне. Иногда подносил руку к уху и, морщась, поправлял небольшую скобку коммуникатора.

— А… Где?… — растерянно произнесла Маша, поворачиваясь вокруг и пытаясь отыскать взглядом нечто, смахивавшее на просмотренные ещё на базе фотографии кибера.

— Где-то рядом… — пожал плечами Сай'Кор.

— А как его искать?

— А с-с-сачем вам меня ис-с-скать?… — раздался в воздухе полянки вкрадчивый, но ОЧЕНЬ громкий шёпот.

Алекс рыбкой нырнул за корпус птерокара и столкнулся там лбом с Романом, предпринявшим аналогичный манёвр. Вика от неожиданности взвизгнула и попыталась спрятаться за широкую спину ксенобиолога. Маша умудрилась за полсекунды найти неприметную ямку и залечь в ней. Андрей взвился на высоту в три своих роста и повис на ветке развесистого дуба.

Чтобы справиться с приступами хохота, ксенобиологу пришлось опуститься на землю и схватиться руками за живот.

— Корсар… Уй, я не могу! — едва выдохнул он. — Зедд… Ты меня в могилу своими розыгрышами сведёшь!

— Это был не розыгрыш! — с лёгкой обидой отозвался шёпот. Воздух в центре поляны замерцал. А через секунду рядом с птерокаром нарисовался тяжёлый экзоскелет, облепленный антеннами излучателей, голопроекторами и камерами. Воздух продолжал едва заметно мерцать.

— Что это за иллюминация?

Экзоскелет щёлкнул пальцами руки. Посередине поляны возник столбик из нескольких крупных крыс, верхняя из которых держала в зубах за верёвочку странное шарообразное устройство сантиметров двадцати в диаметре.

— Маусоиды, домой! — распорядился скафандр. Крысы шустро порскнули в разные стороны.

— Новая модель? — понимающе произнёс Сай'Кор.

— Старая. Это наши спасатели?

— Да.

— Хорошо. Меня зовут Зедд, или Корсар Кримсон. Ваши имена я и так знаю. В этом проклятом экзоскелете не действует дальняя связь… Так что пошли в укрытие. Кстати, Сай, ты птерокар отсюда не поднимешь…

— Я знаю.

— Найдут…

— Нет. Сгорит. Полностью, даже опознать не получится.

— Решил разведчика задействовать?

— Да. Конечно, планетарное разведывательное судно в центре города смотрится дико, но…

— На твой страх. С управлением справишься, или я там тоже нужен?

— Хороший вопрос… Постараюсь.

— Хорошо. Мы пришли. Добро пожаловать в мою халупу! — широким жестом обвёл пространство рощи перед собой экзоскелет.

Половина отряда почувствовала себя круглыми идиотами. А остальная половина — квадратными. Но тут Зедд распахнул… Воздух, на поверку оказавшийся дверью. А сзади прогремел взрыв. Почти все рефлекторно присели.

— Готово… — небрежно произнёс ксенобиолог. — И никаких следов.

— Отлично! Заходите, заходите, чем меньше торчите снаружи, тем лучше!

* * *

Внутри «воздух» оказался довольно крупным помещением. Правда, почти весь объём его был завален кучей связанной кабелями аппаратуры, а также тушками, похожими на крыс. Парочка таких тушек, в совершенно раздербененном виде, лежала на верстаке. Рядом приютился небольшой компьютер-ноутбук. Зедд, после вылезания из скафандра, стал напоминать брата Альфы — то же человеческое тело, безволосое и покрашенное серебряной краской. Мужское, разумеется. Глаза его, с ярко-голубой радужной оболочкой, напоминали внимательные льдинки.

— Так-с, сейчас обеспечим дальнюю связь, скоординируемся с Мамочкой, и будем думать… — говорил Зедд, выпуская из кисти левой руки киберинтерфейс и присоединяя его к компу. — Готово. Айя, как слышно?

— Отлично слышно, — раздался из динамиков ноутбука голос лейтенанта. — Как картинка?

— На картинку приёмника не хватает… — ворчливо отозвался андроид.

— Гм… В таком случае слушай. Я добралась до входа в подземелье, но его охраняет кибер. Не хочу попадаться ему на глаза. Можешь перехватить управление и увести его отсюда? Или выяснить, кто его контролирует?

— Минуту… — андроид нахмурился, по дисплею компьютера запрыгали цифры и символы. — Опаньки…

— Ну что там?!

— Это киберы Мрака! У них такая система защиты, что ого-го! Не хочу даже пытаться, а то либо Лобасти, либо самому Мраку попадусь. И ещё… О, великий макровирус!

— Зедд, ты меня пугаешь, — недовольно отозвалась Айя.

— Ещё даже не начинал! Жёлтый код! В подземелье стягиваются киберы со всех баз! Меня вытесняют из информационного пространства! Я не могу больше контролировать системы слежения в метро!

— Всё нормально. Этого следовало ожидать. Они поймают суперморфа. Если она перед этим не разберёт всех киберов на запчасти…

— Нет, тут более… Перехвачено сообщение: Шейлу требуют на вторую базу!

— Ты что, взломал их шифр?

— Давно уже… Всегда полезно следить за противником, если противник не догадывается о слежке… Всё, меня вытеснили. Вывожу тех маусоидов, которых смогу достать. Придётся эвакуироваться. Твоя квартира надёжна? Перехват я могу вести откуда угодно, это пассивная система. До тех пор, пока они будут общаться по коммуникаторам — я буду узнавать новости. Перейдут на узкий луч — вот тогда кранты…

— Прекрасно. Значит так, я сейчас тихо ухожу обратно и разруливаю ситуацию с Вильгельмом, чтобы окончательно освободиться. Так как Шейла сейчас отбудет чёрт-те куда, предупреди нашего энергетика, чтобы не занимался членовредительством, а подтягивался вечером ко мне. Адрес он знает. И ещё одно — у Малыша птерокар тихий, почти бесшумный… Поднимитесь к тому месту, куда вывалились ребята и посмотрите, в каком состоянии Доминатор…

— Домик?! Здесь?!!

— Зедд, что с тобой? Да, он здесь…

— ОН НЕ МОЖЕТ ПРОХОДИТЬ ЧЕРЕЗ ПОРТАЛ!!!!! — от вопля кибера люди схватились за уши. От компа раздалось невнятное шипение.

— Почему? — произнёс, слегка оправившись, Алекс.

— У него нет защиты от поля перехода! У него все интерфейсы погорели к пингвинам линуксоидным! Ядро разрушено минимум наполовину! Всё, что осталось — резервная матрица личности и база данных о нашем мире! Он не поддаётся ремонту в этом континууме!

— Технологии…

— Таких технологий тут ещё нет! Всё, что могут местные спецы — считать данные из базы да извлечь «чёрный ящик» с матрицей! Нужны кварковые сканеры, чтобы хотя бы вскрыть эту матрицу!

— Материнскую карту твою на запчасти! — тем временем произнёс комп голосом Айи. — Совсем уже рехнулся — по связи орать? Если не можете починить — по крайней мере посмотрите и подумайте, куда его можно засунуть, пока до него Мракобесы не добрались. Ох, чую, не за завриками они охотятся… И ещё, Зедд, просканируй базы данных по описанию наших боевиков. Нам нужна та дракона, что утащила круг сплава нашего континуума. Тут такого сплава нет, я специально ночью проверяла по справочнику.

— Принято.

— Айя, я птерокар взорвал, — вмешался Сай.

— Какого?!

— Для маскировки…

На некоторое время установилась тишина. Затем:

— Дендромутант топорный, — спокойным голосом произнесла Айя. — Откапывайте разведчик. Он шумный. Пройдёте на высоте в два километра, произведёте съёмку во всех диапазонах и сканирование местности. О всякой активности — докладывать. Сканирование и съёмку производить даже при присутствии на месте кого-либо. Потом разберёмся, кто там был. Поиск драконы ускорить до максимума. Первый приоритет. В моей квартире развернуть оперативный штаб. Код — красный, повторяю — красный! Заварили вы кашу… На планетарном разведчике, да над городом… Найти контейнер с порталом. Погрузку производить только без свидетелей. Маяк тоже найти. И меня не волнует, лежит он у дачи Командора, или в секретном бункере на Уродце. Приоритет номер два. Не возражать! — предупредила она раскрывшую было рот Машу. Как Айя сумела определить без видеосвязи наличие возражающих — штурмовик не поняла. — Всё понятно? Приступайте. Буду вечером. Злая. Отбой.

— Вот так… — уныло заметил андроид. — Пошли откапывать нашу птичку…

* * *

— Какой красавец! — вырвалось у Вики, когда Зедд снял маскировку с разведчика.

Действительно, не согласиться было сложно — самолёт со сверхзвуковым крылом обратной стреловидности и со счетверённой системой вертикального взлёта смотрелся потрясающе. Термопрочная оболочка покрывала машину полностью, как чёрная глазурь… Только размеры аппарата были сравнимы со средним таким, восьмидесятиметровым космическим фрегатом. Да и вой плазменных двигателей на разогреве немедленно распугал всю живность как минимум в радиусе километра от места взлёта.

Отряд быстро рассредоточился по просторному салону корабля, кибер занял кресло пилота и немедленно влип в прямоеуправление всеми системами. Ксенобиолог вместе с обоими псиониками устроились за аппаратурой сканирования, боевики готовили оборудование для съёмки местности, маг возился с аппаратурой связи.

— Внимание, отрыв! — раздался в динамиках громкой связи голос Корсара. — Есть отрыв. Машина ведёт себя хорошо, отлично сохранилась… А лихо мы тогда её прямо на взлётной полосе у геологов спи… То есть, увели! Вот развлекуха была! — Корабль покачал крыльями, экипаж схватился за подручные предметы, чтобы не улететь к стенке.

— Зедд, не увлекайся воспоминаниями! Если будешь выписывать фигуры высшего пилотажа, как тогда — мы точно не доберёмся!

— Да всё нормально. Набираем высоту. Расчётное время прибытия — семь минут двадцать секунд с текущего момента. Пассажирам просьба не реагировать на болтанку, а спокойно заниматься подготовкой аппаратуры. У вас не так много времени! Только бы не напороться на кого… У нас же позывной украденного шипа, а без позывного нас Мракобесы в момент найдут. В общем, мы как обычно — между сковородкой и наковальней!

— Между молотом и наковальней! — поправил кибера Андрей.

— Да какая разница… Делайте своё дело, товарищи, и не мешайте мне делать своё! А то нам Айя такой разбор полётов устроит, что потом полжизни вспоминать будете…

* * *

— А как выглядит портал обратного перемещения, что вы притащили? — как бы между прочим спросил ксенобиолог, отрываясь от настройки радарной установки высокого разрешения.

— Да обычный ящик, метр на метр на метр… — Алекс произвёл пробную съёмку в ИК-диапазоне, покачал головой, подкрутил нижний предел.

— Это-то как раз понятно… Мне интересно, во что превратится этот контейнер при разворачивании.

— Вот чего не знаю, того не знаю…

— Я знаю! — вмешался маг.

— Откуда?

— Рядом с Доком покрутишься — ещё и не такое узнаешь… Контейнер — генератор замкнутого варп-поля. Коэффициент сжатия — 5:1, то есть внутри объём пять кубометров. Там сложены четыре сектора портала… Сетчатые такие дуги… Плюс система подгона резонанса, автономный источник питания и система самоуничтожения. В просторечии — трансглюкатор. Увидите эту штуку — поймёте, почему так назвали… Контейнер защищён достаточно хорошим кодом…

— За полчаса вскрывается… — отметил Зедд.

— ДОСТАТОЧНО хорошим кодом, — скрипнув зубами, продолжил маг. — После активации проходит десять секунд до рассасывания варп-оболочки. За это время рекомендуется в целях безопасности отойти подальше… После чего идёт синхронизация содержимого контейнера с окружающей метрикой… Да что я вам рассказываю, вы и так всё знаете! Получаем кучу металлолома. Конструктор. Складываем всё вместе — получаем кольцо диаметром в десять метров, исполняющее роль двумерного контура сшивания и межпространственного маяка одновременно…

— Ещё один маяк?

— Да, Алекс, ещё один. Но после использования портала по назначению мы посылаем кодированный сигнал и расплавляем это кольцо на фиг. Да, забыл сказать — без мощного пробойника с той стороны, то бишь на родной Альтернативе, это кольцо — просто хорошая антенна, и всё!

— Гм… А знаете, что я вспомнила?

— Что, Вика?

— Доминатор-то сложен… А в сложенном состоянии он пятнадцать метров в диаметре имеет. Как он пройдёт в десятиметровый портал?

— Да легко! Нам не нужен его корпус. Новый сделают, лучше прежнего. Нам нужен его «чёрный ящик». Даже базы переписывать необязательно. Только матрицу личности. Считайте, что нам нужен только его личный мемокристалл.

— Зедд, ты хочешь сказать, что Док это предусмотрел?

— Вряд ли. Скорее предполагал, что Домик будет провозить всех нас под брюхом. Там ровно девять метров, если лапы, крылья и движки сложить. Правда, в длину пятьдесят, но после пробоя вполне можно подержать портал несколько секунд…

— Слить тонну энергии, ага, ага… Значит, колечко?… Ох, нехорошее у меня предчувствие…

— Да ладно, Малыш, расслабься! Всё будет чики-пуки! Спорим, самым страшным на сегодня событием станет перебирание координатором наших костей?

— Не уверен. Настройку сканера закончили.

— Настройку камер закончили, — эхом отозвались боевики.

— Настройку связи закончил. Ой…

— Разведкатер ЛРК-86, почему летите над обитаемой территорией? Кто разрешил использование плазменных двигателей в атмосфере планеты? Вы меня слышите? — послышался по громкой связи чей-то голос.

— Это разведкатер ЛРК-86, мы вас слышим… Слышим… Уже не слышим, — ответил Зедд.

— Помехи на линии, — доложил маг. — Ваши штучки?

— Ага. Простейший генератор белого шума. Встроил на всякий пожарный, пока эта машина в лесу ржавела… Вот на фига мы тогда угоняли эту птицу? Нет, чтобы антиграв какой-нибудь, или на деритринитации образец…

— Все «призраки» под строгим учётом, ты же знаешь, что их тут мало, только те, что Вредины с Земли-1 притащили. А антиграв мы тогда сами не захотели…

— Ну и транзистор с ним! Так, подготовиться! Почти на месте. Высота — две тысячи над уровнем земли. Скорость — полтора маха. Первый проход — фотографируем и быстро смотрим, что внизу. Если никого — второй проход сканером. Чтобы ни одной пылинки не упустили!

* * *

— Есть фотки во всех диапазонах! Алекс, гляди…

— Так, вот лавина, вот просека… Не понял?!

— Что там? — недовольно спросил кибер, выворачивая голову в салон.

— Снег, что мы спустили… Его кто-то разбросал ровным слоем, будто искал что-то… И просека… Доминатора нет. Деревья поломаны, стволы навалены, даже видно, где полусфера бурелома, которая его остановила… А нашего сферического попугая нет!

— Айя! Айя, на связь! Высший приоритет!

В динамиках связи раздалось шуршание, затем голос лейтенанта:

— Да? Кого-то нашли?

— В том то и дело, что никого!

— Алекс, у меня через пять минут демонстрация прототипа, мне только ребусов не хватало…

— Контейнера с порталом нет! Доминатора тоже нет! Ничего нет!

— Следы есть?

— Есть. На фотографии плохо видно, но, похоже, драконьи… И киберы… Много.

— Тридцать три раза массаракш! Сканируйте там всё, чтобы ни одной детали не упустили. Потом ищите хрономаяк. Он, конечно, поменьше нашего металлического дракона будет, но я в вас верю. Потом возвращайтесь. Сядете на крышу, шасси позволит прямо над флаерами приземлиться. Вою будет много, но я это улажу. И начинайте трясти все информационные источники насчёт обеих дракон!

— Обеих — это каких?

— Обеих — это во-первых стащившей круг, а во-вторых той, что видели у реки. Она может вас узнать. Это плохо. Нужно выяснить её имя и место работы. И не срывалась ли она оттуда сегодня. Я боюсь, что Мракобесы занялись нами, более того, они нас опережают… Всё, план у вас есть, выполняйте! Отбой до вечера. И постарайтесь не наделать лишнего… При необходимости можете увеличить высоту полёта. Хрономаяк начинайте искать с предположений Капитана о любимом месте рыбалки Великого Дракона. Надеюсь, он всё ещё там валяется… Удачи!

— Удачи… — отозвался кибер. — Ладно, раз отсюда уже всё увезли и ушли сами, то торможусь и перехожу на режим висения. Сканируйте с минимальнейшим шагом. Лучше перебрать, чем недопить…

— Интересно, а куда драконы могли утащить контейнер и кибера?

— Куда угодно. В Замок. На Вторую Базу. В любой другой замок. В любой из исследовательских отделов. В любой другой соседний мир. К Латинянам. К Болану. У нас нет текущих координат, значит будем слушать переписку и искать… А пока у нас действительно есть план.

— Приступаем к сканированию, — произнёс Андрей, приникая к экрану.

— Мрак, ты урод! — Шейла ворвалась метеором. Как всегда, в белом шлеме и черной, стилизованной под кожу куртке. Минуту вращала головой, впитывая мысли драконов и постепенно остывая. — Ты все равно урод! Знаешь, на кого я охотилась?

— На кого? — невозмутимо и даже как-то равнодушно поинтересовался Мрак.

— На Камилла в юбке! Причем нашего, местного разлива. Я почти уверена, что она киборг. Как-то издали перехватила ее, приняла за дракона, ясно?! Она мыслит с вашей скоростью.

Все драконы оглянулись на Шейлу и как по команде подняли ушки торчком.

— Кто это?

— Некая Айя Кавагучи.

Мрак на минуту задумался.

— Хочешь убедиться? Могу устроить вам встречу. Подключим ее к спасенью завриков. Прямо под твое начало.

— Она вчетверо старше меня.

— Тогда ты поступишь в ее команду.

— Сначала я ее из-за стенки прослушаю, потом решу.

— Идет. Дай ее код связи.

Но коммуникатор Айи не отвечал. Тогда дракон надиктовал голосовое сообщение: «Айя, вам предписывается немедленно прибыть на Вторую Базу драконов. Жизнь нескольких детей-завров под угрозой. Я знаю о ваших уникальных способностях. Мне плевать, откуда они у вас, но могут помочь в поиске детей. Верховный куратор Зоны, Мрак».

— А если она не захочет — немедленно? — спросила Лобасти.

— Тогда ей займусь позднее.

— Муж, помнишь, Олав писал, как над ним сестренки потешались? Входишь в кабину нуль-т, набираешь код — и выходишь не там, куда хотел, а совсем в другом месте.

— Помню.

— Сестренки поделились со мной этой хохмочкой. Скажи слово, и Айя будет здесь, как только воспользуется нуль-т.

— Действуй, Лобасти!

Не прошло и пятнадцати минут, как заврики нашлись. Еще через десять минут киберы привели их прямо в информационную централь. Впереди шел Фарлик, за ним три девочки катились на небольших мотороллерах.

— А, привет, Фарлан, — оторвался от пульта Мрак. — Не вовремя вы в метро игры затеяли. Надо было сначала с санэпидслужбой посоветоваться.

— Что-то случилось?

— Да как сказать… Это регулярно случается, — сочинял на ходу Мрак. — Крысы в туннелях расплодились. Их периодически травят. А тут прошел сигнал, что в туннелях — завры. Санэпидслужба в панике, вот нас даже подняли.

— Травить живых существ?!

— Это варварство!!!

— Какой гнусный обычай! — затараторили девочки.

— Цыц! — скомандовал Фарлик. — А если в туннелях еще кто из разумных есть?

— Не беспокойся, — не отрываясь от пульта отозвался Мрак. — Киберы прочесывают все туннели, все служебные помещения. Если кого-то найдут, выведут на поверхность. Захочешь еще побродить по туннелям — выжди месяц, другой, пусть проветрятся. Крысиные трупы отвратительно воняют. — Он, наконец, повернулся к заврикам. — Вас куда доставить? Домой, или в лагерь Командора? Я слышал, там какие-то соревнования…

— Спасибо, мы сами.

— Ну тогда — до встречи, — Мрак опять занялся переключением экранов, на которых мрачно темнели туннели метро. Динозаврики направились к двери.

— Постойте, — окликнул их Мрак. — Фарлан, твой отец говорил, что межпланетное нуль-т для несовершеннолетних блокировано. Как ты сумел, если не секрет?

Сестренки захихикали.

— Если папе не скажете, покажу.

— Слово дракона!

Фарлан достал из багажника мотороллера какой-то сверток, поднес ко рту, начал надувать. Через минуту в лапах у него была резиновая женщина, удивительно напоминающая Вредину в спортивном обтягивающем костюме.

— Код на пульте набирает она, — пояснил заврик.

Зал содрогнулся от дружного хохота драконов.

Динозавры давно ушли, но драконы еще долго прыскали в ладошку. Кажется, успокоились, но то один, то другой срывался на хихиканье.

— Постойте, — встрепенулась Ратана. — Шина с Руной говорили о Фарлике и двух девочках.

— Пропажу третьей еще не обнаружили, — отмахнулся Мрак. Переключил экран на спортивный зал. — Монтан, Бен, что у вас? Карапет беспокоиться начал. Говорит, вы вторую тысячу тонн энергии расходуете.

— Лучше вам самим это увидеть, — отозвался Монтан.

Оставив за пультом кибера для связи, драконы поспешили в спортивный зал. Зал располагался на самом нижнем уровне. Он был огромный, круглый, с куполообразным потолком. В нем можно было даже летать.

Первое, что увидели драконы — сияющий полированным металлом летательный аппарат. Второе — что этот аппарат удивительно напоминает дракона пятидесяти метров в длину, распластавшего крылья. Третье — что вокруг дракона на полу и на вертикальных штангах расставлены нуль-маяки. Четвертое — что за первым драконом лежит второй, нарезанный ломтиками по полметра.

— Этот, — Монтан указал крылом на первого, — наш «ежик». Мы его развернули, помыли… А тот — взмах в сторону нарезанного ломтиками, — мы этого дубликатором Трепеда кусочками продублировали.

— В аппарате такого размера наверняка очень мощный источник энергии, — произнес Мрак ледяным голосом. — Вы могли взорвать базу.

— Это — дубль два, — отмахнулся Монтан. — Первого мы сдублировали в космосе. Ну да, там бахнуло. Подобрали безопасный режим, удалили источник энергии… Ты главного еще не видел. Дракон — это мелочь. Сундук — вот где сюрприз! Он внутри больше, чем снаружи!

— Намного больше? — заинтересовалась Лобасти.

— Раз в пять. Вообще-то, это антенна какая-то. У дальней стенки лежит.

Драконы тут же распахнули крылья и перелетели к дальней стенке, где на полу лежало десятиметровое кольцо. Рядом стоял сундук в окружении нуль-маяков. И отдельные детали сундука, скопированные дубликатором.

— Не антенна это, — перебил Монтана Бенедикт. — Это дурилка! Вроде той, что мы боланоидам сделали. Был такой случай — надо было застрявшую экспедицию домой вернуть. Ну вот мы собрали прямоугольную раму, поставили по углам четыре нуль-маяка и сказали, что это «Окно». У них так аппаратура нуль-т называется. Настоящая аппаратура в другом месте пряталась, но высвечивать ее было нельзя. Получился портал — проходишь «Окно», выходишь в другом мире. Эта рамка — такая же дурилка! Только круглая. Это не наше нуль-т, а какое-то другое. У нас квадрат, здесь — круг. Но хвостом клянусь, здесь только связь, маяк и кое-что для самоликвидации. Самого главного нет!

— А что с тем? — Мрак кивнул на титанового дракона.

— Полный шатдаун, — смущенно развел крыльями Монтан. — Впечатление такое, будто он под ЭМИ ядерного взрыва попал… Что подтверждает гипотезу об аварии при перемещении. Люди ехали по своим делам, провалились ненароком в наш континуум, да еще лишились транспорта.

— Провалились в буквальном смысле, — вставил Бен. — Тот металлический лист — это был пол кабины. На нем следы. Какая-то авария, и они — вместе с куском пола — у нас.

— Подобное было у Латинян, — добавила Лобасти. Остальные драконы согласно закивали.

— Что еще найдено под лавиной?

— Несколько фрагментов одежды. Ничего интересного.

— Надо попытаться вернуть людей в их мир, — решил Мрак. — Бен, Мартин, сможете восстановить транспорт?

Бенедикт погрустнел, Мартин задумчиво потер затылок.

— У них ведь электроника погорела. Не наша электроника. Память сбросилась… Есть одна идея… Применяли пару раз, но не на таком сложном объекте. Дублировать электронику с шагом в десять атомных слоев, слабым электронным лучом считывать остаточные напряжения. Так мы сможем восстановить схему логических связей и воспроизвести на нашей элементной базе. Память тоже считать сможем. Но вычислительные мощности нужны огромные…

Мрак задумался на целую минуту.

— Подключаю в вашу группу Вредин. Неприятно, но надо! Будут как шелковые — это я беру на себя.

Тут ожила громкая связь, и голос кибера сообщил, что на базу прибыла Айя.

— Что она делает? — спросил Мрак, направляясь к выходу.

— Произносит слова, смысл которых я понять не могу. Часть слов отсутствует в моем словаре. Производит перемещение из камеры номер один в камеру номер два. И обратно. Покинула камеру, идет по коридору. Заходит в камеру номер четыре. Производит перемещение в камеру номер один. Наносит вред камере номер один.

— Отключи питание камеры и сообщи Шейле, — приказал Мрак.

Когда он поднялся на уровень нуль-вокзала, Айя уже кончила ругаться, крушить пульт камеры и говорила с кем-то по коммуникатору.

— Как это понимать? — обернулась она к дракону. — Похищение человека?

— Мобилизация специалиста, — отозвался Мрак. — Люди в опасности. Впрочем, если не хотите, можете убираться ко всем чертям! Просить не буду.

Разведывательный катер завис метрах в десяти от поверхности крыши здания. Ниже опускаться было нельзя — выхлоп двигателей мог повредить другие летательные аппараты.

— Как будем выходить? — спросил Алекс, выглядывая в распахнутый люк.

— Легко! — отозвался Сай'Кор, отстранил спецназовца от прохода и спрыгнул вниз. Приземлился на ноги, перекатился. Встал, отряхнулся, весело помахал рукой.

— Ни фига себе! — уважительно произнёс Андрей.

— Импланты… И-и-и эх! — Маша выпрыгнула следом. Крутанулась в воздухе, упала на четыре конечности. Поднялась, поднесла ко рту коммуникатор.

— С усиленным скелетом можно. А псиоников будем ловить, ничего не поделаешь… Алекс, давай! — раздался в салоне её голос.

Алекс не стал выпендриваться, а спрыгнул «солдатиком». От удара о крышу присел, но тут же встал и подбежал к ксенобиологу. О чём-то быстро поговорил… Люди встали под люком висящего в воздухе аппарата, натянув между собой куртку Сай'Кора. Через десять секунд на неё свалилась Вика, затем — Андрей. Роман перед приземлением резко раскинул в стороны руки и завис над бетоном. Повисел секунды три, затем всё-таки упал на подставленную ткань. Ксенобиолог отряхнул и одел куртку.

— А с Зеддом что?

— А этот чёрт может прямо на улицу сигать, ему вообще ничего не будет… В отличие от той же Альфы.

— А разве он не такой же?…

— Алекс, у тебя какой уровень допуска?

— Второй…

— Считай, что уже первый. Второе имя Альфы — Ольга. Если хочешь жить — никогда не называй её так! Уничтожит без следа, никакая страховка не спасёт… Она изначально человеком была. Пока единственный андроид с естественной, а не искусственной матрицей личности. Единственный и первый… Потому и Альфа. Кстати, тело она меняла не на Альтернативе. А где — это уже не наша тайна… В общем, она к андроидам относится постольку-поскольку. Старая модель. Таких перегрузок, какие приходятся на систему при падении с высоты в пару сотен метров, она не выдержит…

В это же время на борту разведчика Корсар медленно встал с кресла пилота, любовно погладил свободной рукой панель управления кораблём, что-то ввёл в программу автопилота. С сожалением вздохнул, отключился от управления… Подошёл к люку, аккуратно спрыгнул на крышу.

Звук двигателей изменился, аппарат медленно поднялся метров на двадцать, затем включил маршевый и полетел куда-то в сторону от города. Кибер проводил его печальным взглядом.

— Куда ты нашу птичку?… — спросил ксенобиолог.

— Туда же, где был. Там его не найдут в ближайшие два года.

— Хорошо. А то я уж подумал, не задал ли ты ему программу разбиться в лепёшку…

— Кто, я?! Да никогда! Такую вещь гробить…

* * *

Для перемещения к жилой секции отряд воспользовался кабиной нуль-т. Подойдя к дверям нужной квартиры, Сай'Кор приложил карточку Айи к считывающему устройству на стене. Дверь послушно скользнула в стену.

— Интересно… Айя никогда не рассказывала тебе, зачем ей две двери? — покосившись на соседние створки, обратился к ксенобиологу Зедд.

— Нет. Подозреваю, что это сделано специально, чтобы был запасной выход на случай нежелательных гостей…

— На случай нежелательных гостей двери делают в противоположных стенах, а не в одной.

— Ладно, не разводи болтологию. Маяк так и не нашли пока, хотя прочесали всё в радиусе километров десяти от места ловли Командором… Всю рыбу распугали… По-моему я даже видел Предка… Надо задействовать все социальные связи, и попытаться обнаружить хоть что-то, напоминающее наш ёжик. Я этим займусь, а ты пока попробуй найти по каталогу наших дракон… Кто их видел? Маша и Алекс? Давайте, рассказывайте Зедду, что запомнили.

— Сай, а Айя не обидится, что мы её компьютер заняли?

— Это вряд ли… Ладно, работайте. — Ксенобиолог развернул на коммуникаторе небольшую клавиатуру и защёлкал по ней стилом, выбирая нужный контакт из доброй сотни номеров.

— Ну что ж… — кибер быстро вызвал на монитор справочник по жителям. — Многие не догадываются, как много можно найти даже среди открытых сведений. Нам не нужны пока личные дела, только краткие описания…

— Гм… Не знаю, насколько кратким получится описание. Но попробуем, — Алекс принялся перечислять детали образа драконы, унесшей фрагмент платформы портала.

— … Женя? Привет, это Сай. Да, он самый. Да. Нет. Не знаю, честно… Угу. Слушай, ты не знаешь, не поступал к физикам такой шарик пластиковый, с ртутным ёжиком внутри? На ёлочную игрушку похож. Да. Нет, не шутка… Конечно! Спасибо, — Сай'Кор расхаживал по комнате, вызывая одного абонента за другим. — Мандрагора! Привет, дорогая! Да! Узнал, узнал… А Волну не видела? Да-да… А Лобасти? Где? А что она там делает? Да нет, тут одну вещь мои лаборанты прошляпили, думал, к ней могли притащить… Хорошо. Нет, передавать не надо, сам найду…

— Ну как? — на секунду отрываясь от монитора, спросил кибер.

— Пустышка! — развёл руками ксенобиолог. — Правда, есть одна странность: Лобасти в срочном порядке рванула на Базу-2…

— Ну и шут с ней, давай дальше… Маша, ты говоришь, рассмотрела ту дракону достаточно хорошо? Поехали…

— Семёныч, здорова!!! — тем временем заорал в коммуникатор Сай.

— Малыш, ты не мог бы потише? Мамка скоро придёт! — недовольно оглянулся Корсар, что-то вводя на клавиатуре с такой скоростью, что руки его сливались в сплошном мелькании. Киберинтерфейс он почему-то не использовал.

— Да-да-да! — не обращая на кибера ни малейшего внимания, продолжал человек. — Конечно, помню! Ты мне ещё бутылку должен! Нет, не спишу, такую вещь не списывают. Лучше скажи, не попадался тебе где-нибудь в ареале Командорова обиталища такой странный шарик… А куда? Жаль, жаль… Да нет, одна безделушка… Да не моя, энергетиков… А что — Лобасти? Чуть что — сразу Лобасти… Понятно, что лучший, но… Ладно.

— Слушайте, — обратился ксенобиолог к остальному отряду, разрывая связь. — Куда ни сунусь — всюду Лобасти. Что за ерунда? На ней что, свет клином сошёлся? Специалист она, конечно, изумительный, но не вся же планета на неё завязана!

— Да мало ли, где что сходится… — пожал плечами кибер, но тут же подскочил в кресле — на мониторе компьютера развернулось небольшое окошко, в нём побежали цифры. — Перехвачено сообщение… От Мрака. Приписывается немедленно прибыть на Вторую Базу… Жизнь под угрозой… Я знаю о ваших… Вот дьябло! Сообщение Айе! Нашей Айе! Она где-то прокололась… Какие, к лампам, способности?! Вильгельм накапал, не иначе… И ведь открытым текстом, не шифруясь…

— Айя! Айя, ответь! Чёрт… — выругался ксенобиолог, быстро вызывая по коммуникатору координатора отряда.

Другие люди тоже схватились за средства связи, но никому достать лейтенанта так и не удалось — на все запросы автоматика отвечала, что коммуникатор абонента выключен.

— Да что за пестики моржовые?!

— У неё эксперимент. Она могла выключить связь, чтобы не нарушать результатов… — предположила Вика.

— А ведь могла… Так, что мы имеем по общей базе на нашего лейтенанта… — пробормотал кибер, вводя запрос. — Айя Кавагучи, биологический возраст — около 82… То есть на момент прибытия ей было 12. Неужели это я вводил? Ну я, блин, дал… Так, специалист по электронике и экстремальным возможностям человека… Дальний космос… Научные работы… Дипломы… Премии… Ерунда. Общие сведения, одна из сотни подобных. Ну какие, какие ещё «уникальные способности»?! Ни слова тут не было об уникальных способностях!

— Может, она спешила сильно? По стенке там пробежалась… Километров под сотню в час… Пару машин опрокинула… Голыми руками… Наизусть процитировала ОТО, с выводами и графиками… В полной темноте прошлась по кабелю высоковольтной линии… Кроссворд отгадала за минуту…

— Нет. Таких промахов она допустить не могла… — Кибер и ксенобиолог уставились друг на друга, беззвучно шевеля губами.

— А может… — начала было Вика, но запнулась, когда шесть пар глаз одновременно отыскали её.

— Да? Что ты подумала?

— Вы вскользь говорили о какой-то Шейле… Что она — мощный телепат, и всё такое… Могла она заметить, что лейтенант мыслит быстрее нормального человека?

— Гм… Не лишено резона… Если она внезапно заинтересовалась спором… И захотела присутствовать при демонстрации… Да, может быть. Сай, попробуй вызвать Айю ещё раз! Это надо срочно обговорить… Только громкую связь включи.

— Айя! Айя, ну ответь ты…

— На связи, — внезапно отозвался коммуникатор. — Да, Сай'Кор? Ты в курсе, что я у Мрака на заметке?

— Да, мы в курсе. Зедд перехватил сообщение. Мы хотели поговорить…

— Позже. Лично. Я не собираюсь к нему в лапы. Эксперимент закончился. Вильгельм удовлетворён полностью. Я отвязываюсь от проекта. Сейчас лечу домой, потом мы пакуем чемоданы и переезжаем. У кого есть мысли по поводу моих «способностей»? Могу сказать с уверенностью — никого не била, с аэрокарами в скорости не соревновалась, и вообще…

— Вика считает, что тебя Шейла засекла…

— Массаракш! Всегда была уверена, что она где-то рядом! Код тревоги по-прежнему красный. Соблюдать полную готовность. Вызовите Вернона. Пусть бросает всё и летит к вам. Ждите.

Ксенобиолог сбросил связь и начал набирать другой номер.

— Хм… Вторая База… Лобасти там. Мрак там. Наверняка Шейла тоже там. И такое официальное обращение — заврики… Неужели они нашли Терцию? Ладно, пока Сай Вернона вытаскивает, давайте разбираться дальше. Дракона, утащившая круг — по всем параметрам похожа на Элану… Не самый плохой вариант, но рычагов давления у нас нет. Что же касается второй… Описание и мысленный рисунок указывают на Ратану. Но она тёмно-зелёная. Маша, ты уверена, что не помнишь цвета виденной тобой драконы? — спросил Зедд.

— Там были очень яркие блики на воде… Да и потом не до цвета её чешуи было. Так что уверена.

— Тогда считаем, что Ратана, — кивнул кибер. — С этой совсем просто. Дети… Секундочку…

Андроид уставился в пространство. Нахмурился.

— Та-а-ак… Интересно, интересно… Сегодня в первой половине дня она внезапно сдала все дела и унеслась… Логи нуль-т кабин говорят, что она тоже на Второй Базе… Пикничок-с у них там…

— Откуда ты это узнал?

— Беспроводной доступ! — кибер многозначительно постучал себя пальцем по лбу. — К сожалению, действует далеко не везде…

— Наш энергетик будет через полчаса, — включился в разговор Сай'Кор. — Говорит, что вроде бы обнаружил способ создать на этой стороне стабильный инфопортал и передать сообщение на Альт, при необходимости…

Фраза ксенобиолога оказалась прерванной сигналом коммуникатора.

— Что за?… Айя?

— Я на Базе-2.

— Что ты там делаешь, ты же домой собиралась!

— Сама знаю. Кто-то перенастроил сеть нуль-т по моему персональному коду. Даже заведомо работающие кабины сбрасывают меня в одно место. Жаль, что я не могу попросить кого-нибудь набрать код за меня… Придётся прорываться с боем. Разнесу эту халупу на кирпичи! Конечно, не в экзоскелете, но у меня титановая сетка на костях, будет, чем помахаться…

— Лейтенант, прошу вас, будьте спокойнее!..

— Алекс, не учи меня жить!

— Лейтенант… Вам же ещё никто не причинил вреда! Может, не стоит так сразу раскрываться? Вы на базе противника, можно сказать — в самом центре. Вы можете многое узнать!

— Да… Ты прав. Я едва не забыла… Хорошо. Буду играть средней руки дурочку, не подозревающую…

— Айя, фокус не пройдёт!

— Да, Сай, действительно. Хорошо, будут допрашивать — признаюсь, что киборг. Но учти — у меня должно быть алиби! Скооперируйтесь и создайте где-нибудь в засекреченной части сети сведения о проекте и результатах… Что-нибудь из серии улучшения человеческих возможностей. Айя Кавагучи — супергёрл! Не зря же я в этом институте работала… Так, сюда кто-то идёт.

— Айя…

— Я отключаю связь. Ещё не хватало, чтобы вас по каналу засекли. Будет возможность — попытаюсь связаться. Узнаю, что у них с завриками и Терцией произошло. Полностью раскроюсь только в самом крайнем случае. Силовой контакт постараюсь исключить, но если что… Ты меня знаешь. Да, освобождать меня не надо. Я не в Гестапо. А лишняя активность с нашей стороны выдаст всех с головой. Узнаю всё, что смогу, только после этого попробую уйти. Всё, пока, удачи.

— Ай… Всё, отключилась. У кого какие мысли?…

— Ну… — протянул Корсар, явно собираясь что-то сказать, но тут большие двери квартиры открылись, и в них показались двое — худощавый человек в чёрном длинном плаще и ярко-красный дракон. Человек приветственно вскинул руку.

— Привет! Сай, Зедд, год вас не видел! А это кто тут?…

— Вернон Лайтер. Стой на месте. Отвечай на вопросы. Первый — как ты вошёл, второй — кто этот дракон? — вместо приветствия ледяным тоном произнёс кибер.

— Как — кто? — слегка растерялся энергетик и попытался пригладить короткий и жёсткий «ёжик» рыжих волос на голове. — Это — Джокер, наш агент, я же говорил про него…

— Кто?! — выдохнул Алекс, спешно перебирая в памяти инструктаж Альфы и пытаясь вспомнить хотя бы одного знакомого с таким именем.

— У нас произошла небольшая накладочка… — спокойным тоном произнёс дракон, поднимая с глаз очки. Зрачки у дракона были круглыми и странно пульсировали в размерах. — Я должен был представлять дипкорпус Альта здесь… Но меня зашвырнуло почти на две сотни лет назад. Так что я свой… В определённом смысле. Если не ошибаюсь, по времени Альта меня отправят в этот континуум приблизительно через три недели. А окажусь я совершенно не там, куда должен попасть… Ну и придётся мне маскироваться под «своего». Короче говоря, уважаемым представителям спасательной экспедиции о моём присутствии здесь неизвестно.

— Но… Но я не помню ни одного дракона с таким именем! — выпалила Маша.

— А ты знакома со всеми драконами нашего континуума? Впрочем, возможно ты и не помнишь. Я пришёл в ваш мир из игры. Там наложились друг на друга несколько заклятий, плюс ещё гроза была… Но играл мной тогда, видимо, настоящий ас! Сколько я потом не пробовал пройти ту игрушку — ни разу так толком и не получилось… В общем, жахнуло некисло. Прихожу в себя, открываю глаза — лежу на кафельном полу, вокруг люди, эльфы, гномы, хаджиты… Кого только нет! Ещё какая-то штука рядом догорает… Засветило меня, оказывается, в ускоритель… Ну, подогрели, обобрали, прошёл курс адаптации, обучения… Да вы Академию заканчивали, когда я только на шестой круг выходил! Неужто, не помните?

— А это не ты тогда хвостом Скара уделал, в соревнованиях?…

— Ага, таки вспомнили! — дракон расплылся в улыбке. — Ну да, это был я…

— Хвостом? — нахмурился ксенобиолог.

— Да, хвостом! — подскочила Маша. — Он сделал сальто вперёд, перешёл в стойку на руках, потом размахнулся хвостом, и всей массой тела ка-а-ак…

— Не увлекайся, в стенку впечатаешься. Ну, вообще-то удар был не очень техничный… Но Скар только лапами дрался, так что по морде я ему засветил тогда здорово… Кажется, даже зуб сломал… — смущённо произнёс дракон.

— Господа, можно всё-таки зайти? — осведомился Вернон.

— Ты не ответил на первый вопрос.

— Мне Айя карточку дала. Сказала — если её не будет…

— Понятно. Заходи. Айя на Базе-2, имеет разговор с Мракобесами. Или Мракобесы имеют её на разговор… — Зедд вновь повернулся к монитору. — Нам нужно срочно изобрести для неё алиби. Что она — киборг. Но местный. Что проводились исследования…

— А они не проводились?

— Думаешь, я бы такое пропустил? — Сай'Кор нахмурился. — Киборги тут только сестрёнки-Вредины… И некто Камилл, но это Зедд вытащил… Он, похоже, в глубоком прошлом, да ещё и на Земле-1… Так что киборгов в настоящем всего трое. А нужно, чтобы появился четвертый, и при этом не вызывал вопросов. Зедд, ты уже нашёл подходящее место для нашего супер-пупер секретного мегапроекта по переделке человека?

— Нашёл. Только учтите, что у Айи всего лишь плотный набор имплантов, ментопроцессор для прямой связи с электроникой, сдвоенная нервная система, генетически модифицированная мышечная ткань и слегка усиленный скелет. Никаких электронных мозгов, никаких гидроусилителей, встроенного компа тоже нет. Куча знаний, прописанных гипнозом на подкорку, и ускоренная, благодаря имплантам, реакция. Ну и стимулированная высшая умственная деятельность, естественно… Но это лейтенанту и так положено.

— Хорошо. Значит так, садимся все в кружок и по очереди придумываем фантастическую повесть о том, как закалялась сталь. Даты называйте от балды, но в пределах разумного…

— Сай, ты ничего не забыл? — произнёс красный дракон, устраиваясь на подушках.

— Ась?

— Айк Релей. Нарракис. Ксенопсихолог. Внешне похожий на крылатого трёхметрового прямоходящего динозавра. Критически необходимый для установления контакта специалист. И один из членов вашего отряда.

— А, да-да-да… — Сай'Кор набрал на коммуникаторе номер. — Алло! Будьте добры, Бенедикта… Нет? Какая жалость… Нет-нет, это не по поводу нуль-т, это по поводу экземпляра МБЛ-586… Да-да, того самого, который… Да, именно его я и притаскивал… Что значит — кто?! Сай'Кор Вертан, ксенобиолог! С кем?… Шаллах? Да, хорошо… Проклятье… Алло, Шаллах! Да… Уже звонили? Я не знаю. Вредины? Ну и что?! Ты выпиши разрешение, мне он срочно нужен, я сам заеду и заберу… А почём я знаю, почему именно тебя нужно спрашивать о таком деле? Я звоню в администрацию, и меня вежливо посылают к Бенедикту… Где?… Честное слово — не знаю, но, кажется, он на Второй Базе, можешь слетать и посмотреть, только разрешение оставь… Хорошо, передам.

— Всё, проблем нет. Шаллах интересовалась, где пропадает её муж. Я послал её… В общем, за ёлкой, — с довольной ухмылкой произнёс ксенобиолог. — Судя по всему, она сейчас помчится прямо туда. Самое интересное, что она с близняшками сейчас. Вы думаете, Вредины её просто так отпустят?

— Да, спутает она там Мраку карты, ох спутает… — вздохнул Андрей, машинально отправляя телекинезом чешуйку дракона в дальний угол комнаты.

— Сай, а ты что, знаком с ней лично? — поинтересовался Вернон.

— Да, сталкивались, было дело…

Катрин мягко подошла, села рядом с Айей и обняла ее лапой за плечо.

— Не бойся, милая, Мрак жуткий грубиян, но ничего плохого тебе не сделает.

— Пусть его преступники боятся, — Айя сбросила драконью лапу. — Решили сыграть со мной в доброго и злого копа?

Мрак почему-то усмехнулся и подмигнул Катрин.

— Я, как злой коп, введу тебя в курс дела. Тебе известно о древних тоннелях метро? Впрочем, неважно. Важно то, что в эти катакомбы сунулись малолетние динозавры. Один из них — сын правителя, в будущем важная политическая фигура. А дипломатические осложнения нам не нужны. Мысль ясна?

Айя кивнула.

— До сих пор все шло нормально. Дети развлекаются, мы отслеживаем ситуацию и страхуем в случае возникновения опасности. Но произошло непредвиденное. В результате аварии в наш континуум провалилась группа из пяти человек. Высадка произошла крайне неудачно. Они лишились транспортного средства, одна девушка была ранена. Кроме того, первым, кого они увидели в нашем мире, была дракона. Группа поспешно отступила в лес. И здесь, когда они оказывали медицинскую помощь раненой девушке, их обнаружила другая дракона. К счастью, люди сумели удержаться от применения оружия, и даже вступили в переговоры. От помощи отказались и решили сменить позицию. Но тут произошла роковая случайность. В том районе дети динозавров проводили военные игры. И группа попала под обстрел. Стреляли в них капсулами с краской. Но, пока в тебя не попали, отличить пулю от краски совсем не просто. Группа сумела уйти от преследования и отступила через вентиляционную шахту в старые туннели метро.

Видимо, они дружно встали не с той ноги. Потому что группе фатально не везло. В туннелях они вновь столкнулись с заврами. То, что произошло дальше, отступлением назвать нельзя. Следы на полу говорят, что это было паническое бегство. Завры двигались на детских мотороллерах, люди — на своих двоих. Но в депо люди сумели сбить завров со следа. Мы были вынуждены срочно эвакуировать завров из туннелей.

— Все это хорошо. Но при чем тут я?

— Объясняю. Члены группы напуганы. На контакт с ящерами или драконами не пойдут. Они нас просто боятся! Остаетесь вы, люди. Я хочу, чтоб вы возглавили группу контактеров. Почему-то я уверен, что именно вы справитесь с этой задачей. Не буду уточнять, почему.

— Кого еще вы навя… мобилизуете мне в группу?

— Кого вы сами выберете. С одним условием: Все, что здесь, сейчас происходит, должно остаться в тайне.

— У вас есть телепатка. Шейла.

— Это первый член вашей группы? Сейчас вызову ее сюда.

— Избави боже! Но почему вы не поручите это дело ей?

Дракон улыбнулся во всю пасть и сел на хвост.

— Что вы сейчас сказали? «Избави боже». Это и есть ответ.

— Что вы сделаете, если я откажусь?

Мрак смутился.

— Честно говоря, я не думал на эту тему. Наверно, вам придется вдохнуть амнезина… Забудете наш разговор и последний час своей жизни.

— Шантаж! Это незаконно.

— Необходимость. К тому же, вы забудете, что нужно подать на меня в суд.

— А если я соглашусь — дадите вдохнуть амнезина после окончания операции?

— Сойдемся на подписке о неразглашении.

— Допустим, я соглашусь. Что вы сделаете с группой, когда я её найду?

— Постараемся вернуть домой, — пожал плечами дракон. Если не сможем, группа должна будет пройти адаптацию в нашем мире. Опять потребуется ваша помощь.

— Сколько времени вы даете мне на сбор группы?

Дракон поднял морду к потолку, что-то вычисляя.

— Не больше шести часов.

— Мало, но попробую уложиться. Я могу идти?

— Разумеется.

Айя развернулась, клацнула зубами на Катрин. Та поспешно отодвинулась на полшага.

— Да, крылатый, никаких фокусов с амнезином!

Мрак ничего не ответил, кивнул головой Катрин, и драконы направились в экранный зал.

— Яйца динозавра! — произнесла, ни к кому не обращаясь, Айя, испепеляя взглядом хвосты драконов. И вошла в нуль-камеру. На этот раз введенный код сработал правильно.

Когда за Айей закрылась дверь нуль-камеры, в экранный зал вошла Шейла. Сияющая Шейла, больше всего напоминающая кошку, нализавшуюся сметаны. Честно говоря, Мрак ее такой еще не видел.

— Все хорошо? — поинтересовался он.

— Смотря у кого. У меня — да. А ты сел в лужу. Лужа эта размером с Тихий океан. О тебе теперь анекдоты рассказывать будут!

— Я уже подготовлен. Выкладывай.

Шейла хихикнула, но вновь сделала строгое лицо. Оглядела затылки работающих за пультами драконов. Затылки затылками, но чуткие ушки все повернуты назад, аудитория ждет.

— Наш мир — проходной двор, набитый пришельцами. Сколько девочек было с Фарликом?

— Три.

— Ты поинтересовался, как их зовут?

— Нет.

— Орлана, Арлина и Терция. Терция — не девочка, а инопланетный монстр, способный изменять внешность. Фарлик вступил с ним в контакт, и они ищут тех же инопланетян, что и ты. Это раз.

Два — инопланетяне сидят и пьют чай в доме у Айи. Она тебе нос утерла. Сказать, что она о тебе думала, когда ты о пришельцах распространялся?

— Опусти.

— Хорошо. Три — Айя сама инопланетянка, застрявшая в нашем континууме. Пятерка пришельцев — спасательная команда, которая должна вытащить Айю и ее друзей-монстров. А Терция — спасатель спасателей. В наш континуум легко попасть, но из него трудно выбраться. Какие-то заскоки мироздания.

Четыре — команда Айи много лет назад увела прямо со взлетной полосы двухсоттонную машину. Они на ней летают по-наглому, прямо над городом, а астропол ушами хлопает!

Пять — команда Айи сейчас пишет ей новую биографию.

— Так она киборг? — перебил Мрак.

— Самую малость, — отмахнулась Шейла. — Куча имплантов, но компа в черепушке нет. Хотя нейроинтерфейс есть. Она тогда напрямую с наладонником общалась, а я подумала, что комп у нее в черепушке спрятан.

— Это все?

— Конечно, нет! Кстати, она тебя боится. Дура, правда?

Мрак почему-то оглянулся на Катрин.

— Какие у них цели?

— У Терции — не знаю. Я долго настраивалась на ее внутренний язык. А когда настроилась, она мечтала снять с тебя шкурку.

Мрак прищурился. Словно через прицел глянул.

— Не переживай, — усмехнулась Шейла. — Совсем не для того, что ты подумал. Ее интересует твоя анатомия. Форма костей, форма суставов, места крепления мускулов. Без этого она не может достоверно дракона изображать. А заврикам она сказала, что единственная ее цель — вытащить пятерых спасателей. У которых ты, кстати, имущество и транспорт реквизировал. Их межконтинуумный трансглюкатор и какой-то домик. Но это уже Айя думала. Еще она думала, что у Терции может ничего не получиться. Какие-то особенности нашего континуума. То есть, или до дома не долетят, или в другое время попадут. В физике я не разбираюсь, а она трехмерными графиками думать начала. Даже оси не подписала.

— Чего хочет Айя?

— Мой шлем — раз. И вернуться домой — два. Еще мечтает мне шею свернуть. Ну, мечтать не вредно… Сейчас у них появился реальный шанс вернуться домой. Ее группа у нас семьдесят лет околачивается. Причем, один придурок — в зоопарке. Ящером за кормежку работает. Еще Айя очень правильная, идейная, хочет уйти красиво. То есть, убрать за собой весь мусор. Ну, сундук с ручками, железный круг, какую-то елочную игрушку с ежиком внутри. И еще хочет голову железного дракона.

— Все слышали? — громко спросил Мрак. — Продублируйте все названное дубликатором и сложите копии кучкой в зале нуль-вокзала. Рядом поставьте побольше измерительной аппаратуры. И нашей мебели. И много-много яркого света. Бенедикт, ты ответственный.

— У нас нет елочной игрушки с ежиком.

— Разыщи. Привлекай кого угодно, только не Вредин. Продолжай, Шейла.

— Еще Айя не хочет, чтоб Терция раньше времени нашла спасателей. Это может отрицательно сказаться на карьере молодых.

— Раньше какого времени?

— Она четко не думала. Какой-то срок, около недели по ощущениям.

— Ясно! Попробуем притормозить обе команды и собрать их к этому сроку в кучку. Вспомнишь что-то еще — немедленно скажи.

Мрак замаршировал по залу в глобокой задумчивости, выстукивая по полу кончиком хвоста какой-то сложный мотив. Шейла прицелилась отдавить каблуком этот кончик, но хвост резко ушел в сторону, и девушка топнула каблуком по твердому как камень пластику пола. Все драконы, кроме Мрака, оглянулись. Мрак достучал конец музыкальной фразы и развернулся всем корпусом.

— Меняем план! Тишина в зале. Ратана, дай, пожалуйста,громкую связь с Фарликом… Фарлан, здравствуй еще раз. Это Мрак. Сделай каменное лицо, ничему не удивляйся и отвечай кратко: да, нет. Третья сестренка, которая Терция, по-прежнему с тобой?

— Да, — разнеслось по громкой связи.

— Ты с ней ладишь?

— Да.

— Ты знаешь, что она инопланетянка?

— Да.

— Ты назначаешься ее сопровождающим. Тебе и сестрам предписывается оказывать ей всяческое содействие и прикрытие. Перед родителями я вас троих прикрою. Согласен?

— Да!

— Теперь — инструкции. Постарайся отговорить Терцию разыскать спасателей немедленно. Объясни, что людям дали определенный срок на выполнение задания, и срывать их с операции неэтично. Неделя туда, неделя сюда… Попробуй уговорить Терцию на эти дни залечь на дно. А в нужное время я выведу вас на ребят кратчайшим маршрутом. Где они, я знаю. Попробуешь?

— Да-а-а… В смысле, да!

— И последнее. При случае проговорись и расскажи Терции о нашем разговоре. Что, мол, мы все о ней знаем, и ее миссии не мешаем. Пусть не нервничает. Не поверит — добей ее тем фактом, что спасатели нашли потеряшек, и все у них идет как надо. Драконы и ящеры их страхуют, чтоб ничего не сорвалось. Все понял?

— Ничего не понял, но при случае сделаю. К обеду не ждите, у нас продуктов на целых три дня.

Мрак удивленно поморгал, покосился на потолок и произнес:

— Понял тебя. Сделаем тайник с вашими продуктами. Где найти — сообщу позднее. Конец связи.

— Счастливо! — гудки отбоя.

— Умный парнишка! — похвалил Мрак. — Ратана, ты лучше других разбираешься в диетах завров. Подготовь им тайник с продуктами из расчета троим заврикам на десять дней. Так, с этим все. Следующее. Лобасти, тебя в астрополе хорошо знают. Возьми у Шейлы координаты места, где прячут космокатер, нанесите с астрополом туда визит. Возможно, там хорошая маскировка, поэтому используйте гравилокатор. Даже наверняка там хорошая маскировка, если за столько лет не нашли! Катер отдайте правовладельцам. Добейся закрытия дела. А там… Отгоните туда десять легких человеческих авиеток на антигравах типа Олити. Нет, пять Олити и две драконовские двухместки типа Кавторанг. У Кавторангов грузоподъемность 14 тонн, им хватит.

— Они же до рычагов не дотянутся.

— Их проблемы, — отрезал Мрак — Там автопилот есть!

В этот момент двери приоткрылись и в зал просочились встревоженные Илина и Магма. Стараясь не шуметь, подошли к Ратане и зашептались.

— Здравствуй, Илина, привет, Магма, — заметил их Мрак. — Что-то срочное?

— Девочкам нужно куда-то спрятаться. Они Болана все-таки достали, — затараторила Магма. Он такой злой, такой злой! Он их убивать ищет! Я у него только раз такое лицо видела, когда он серых голыми руками разрывал! Весь в крови, глаза бешеные!!!

— Стоп! Девочки — это кто?

— Сестренки. Вредины, — уточнила Илина. — Мрак, на этот раз дело серьезно. Болан на самом деле в ярости. Он их по сети ищет, а мы прямо сюда, к Командору поспешили. Он им головы оторвет, честное слово!

Мрак оглянулся на Вредин. Мириту сидела чинно и строго, словно линейку проглотила, возила поинтом по экрану. Мириван с каменным лицом рассматривала вентиляционную решетку.

— Что вы сделали? — строго спросил он.

— Выключили питание компьютера.

— Почему же он так разозлился?

— Он на нем работал…

— Та-а-ак! Назовите хоть одну причину, по которой я должен вас защищать.

— Ты сорвал нас из отпуска и дал работу, для которой потребовался комп Болана.

— Ррррр!!! — сказал Мрак, даже не заметив, что срывает когтями пластик пола. — А словами вы его попросить не могли?

— Мрак, спроси Бола, сдали мы ему комп в эксплуатацию после испытаний, или нет, — предложила Мириван. В конце концов, это мы его спроектировали и построили. И что видим вместо благодарности?

— Детский сад!!! — зарычал Мрак. — Куда я попал? Одни пришельцы себя разумно ведут.

— Это ты о разговоре с Айей? — не упустила момента Шейла.

— Да! С ней!!! — рявкнул Мрак и вылетел из зала… Хотел вылететь, но в дверях столкнулся с Боланом. Соотношение масс оказалось не в пользу динозавра. Болан отлетел на три метра и опрокинулся на спину.

— Извини! — рявкнул Мрак. Присмотрелся. — Ты мне и нужен!

— Не сейчас! Сначала Вредин погашу, — отозвался Болан, ворочаясь на полу. Мрак сделал два шага вперед и прижал его лапой, чтоб не убежал.

— Сейчас. О Врединах забудь. Они работают на меня. Ты тоже будешь работать на меня, как только узнаешь, что произошло. Ты будешь просить, чтоб я взял тебя в команду.

— Может быть. Но сначала я свинчу головы Врединам, — уже спокойнее отозвался динозавр. — Убери лапу!

Мрак убрал и помог динозавру подняться.

— Что они натворили на этот раз?

— Сбросили меня с компа в тот момент, когда я уже заканчивал отладку. Вырубили питание. Отключили мой терминал. А потом пустили форматирование файловой системы. Все мои файлы погибли!

— Подожди, а они разве закончили отладку системы? Насколько я знаю, они еще не сдали тебе комп в эксплуатацию, — воспользовался подсказкой сестренок Мрак.

— Ты хочешь сказать, это я вторгся в процесс тестирования компа? — задумался динозавр. — С этой точки зрения все выглядит совсем по-другому.

— Я ничего не хочу сказать. Мне нужна твоя светлая голова. И светлая голова твоего сына. Ему я уже дал задание, так что к обеду не жди. Теперь слушай главное. Помнишь, когда Вредины зависли на Венере, вы создавали им ложные биографии. Сейчас все наоборот! Пришельцы зависли у нас. Нужно все о них узнать. Лучше тебя с этим не справится никто. — Обняв Болана крылом за плечо, Мрак ввел динозавра в зал. Вредины, пискнув, спрятались за пультом, Болан лишь скользнул по ним взглядом.

— Сколько их? Кто они? Илиша? Хорошо, что ты здесь. Магма, и ты с нами? А кто дежурит по детям? Раз вы здесь, сообразите что-нибудь поесть. Я, видимо, задержусь тут на пару дней.

В этот момент в зал вошла Ратана с корзинкой съестного.

— Оперативно! — похвалил Болан. — Но нам столько не съесть.

— Бол, это не тебе. Это Фарлику и его девочкам.

— Детям? Такую сухомятку? — озаботилась Илина. — Детям нужны витамины! Идем, я сама отберу продукты.

— И нам тоже! — крикнул им вслед Мрак. — Так на чем мы кончили? Сколько всего пришельцев, тебе как раз и надо уточнить. Первичная информация — у Шейлы. Вредин надолго не отвлекай. У них своя задача.

— У нас, между прочим, имена есть, — громко заявила Мириван.

— Уже осмелели, — кивнул в их сторону Мрак. Что у нас еще? Надо группу Айи притормозить, чтоб все в кучку собрались. Шейла, ты говорила, что один из них в зоопарке, так? Катрин, свяжись с зоопарком, объяви там карантин. Доступ к животным ограничить, никого никуда не перевозить. Особенно, нашего туриста.

Катрин связалась с зоопарком, но через минуту удивленно повернулась к Мраку:

— Нашего монстра забирают. Уже разрешение подписано. Через пять минут, говорят, машина подойдет.

— Срочно! Строжайший карантин, — взревел Мрак. — Закрыть вход, вывести всех посетителей! Немедленно!!!

Через пару минут, когда паника у администрации зоопарка достигла предела, но меры были приняты, Мрак догадался поинтересоваться, кто запросил зверя, и кто подписал заявление.

— Шаллах… Ну да, кто же еще… — Вызвал ее на связь:

— Доча, тревога три нуля. Тайная. Ни с кем не говори, ни на какие вызовы не отвечай. Очки лучше выключи. Двигай с максимальной скоростью на Вторую Базу.

— Па, я сестренок пасу…

— Сестренки уже два часа, как здесь.

— Ой, мамочки! Даже не предупредили. Я им хвосты пообрываю! Лечу, пап!

Через три минуты, когда у ворот зоопарка начался скандал с каким-то водителем, и Мрак подтвердил приказ никаких животных не выдавать, Шаллах ворвалась в экранный зал.

— Доча, ты лучше остальных разбираешься в животных, даже лошадку держишь, поэтому тебе поручаю. Неизвестные хотят похитить из зоопарка на опыты уникальный экземпляр. Умнейшее животное, по всем параметрам должно быть разумным. Намного умнее обезьяны. Я уверен, его даже можно обучить сотне-другой слов. Пока я выясняю, кто стоит за этими похитителями, ты должна спрятать животное на Луне. Тайно!!! Там рядом с Пещерой Детей есть Малый Зал. Я договорюсь, чтоб его отдали тебе. Это ненадолго, не больше недели. Поняла?

— Да, пап.

— Возьми в гараже зоопарка гравифургон с мобильной нуль-камерой, подгони к клетке, заведи в камеру зверя и прыгай вместе с ним на Луну. Там ухаживай за зверем и жди моих инструкций. Только моих! Все остальные вызовы сбрасывай кодом «нет абонента». Поняла, даже Бенедикта!

— Да, пап.

— Действуй!

— Пап, ты не сказал, какого зверя надо спасать?

— Того самого, на которого ты разрешение на вывоз подписала.

— Ой, мамочки! — Шаллах вылетела из зала.

— Мрак, ты обманул собственную дочь, — тяжело поднялась из-за пульта Катрин.

— Это для ускорения процесса. Правда слишком невероятна. Не сердись, — мягко попросил Мрак. — Будет время, покаюсь, все ей расскажу. Сейчас времени нет.

— Ты обещал, Мрак, — Катрин вернулась на место.

— Вот увидишь, через два дня, под чутким руководством Шаллах зверь заговорит, — улыбнулся Мрак.

— И что же он скажет?

— Что-то типа: «Уйди, женщина! Убери свои кусочки сахара, или я за себя не отвечаю!»

Через четверть часа пришел вызов от Шаллах.

— Пап, все нормально, я там, куда ты послал. Соблюдаю конспирацию. Пап, вышли нам продуктов, матрасы, одеяла, посуду и скажи, как его зовут. И вообще, это мальчик, или девочка?

— Конспирацию соблюдаешь, и выходишь открытым текстом? — усмехнулся Мрак.

— А ты посмотри, откуда вызов. И это вообще не мои очки.

Мрак посмотрел. Вызов шел с Зоны, от какой-то Натальи Николаевны, больше ничего не лоцировалось. Ну, с Врединами поведешься, поневоле нахватаешься…

— Молодец, Наташа! Твоего приятеля зовут… — покосился на Шейлу.

— Айк Релей — подсказала девушка.

— Релей. До связи!

Болан чисто ради забавы попытался узнать, что происходит на Луне. Довольно скоро вышел на управление камерами слежения Пещеры Детей и Малого Зала. Для драконов он, может, и малый. Но потолки в пятьдесят метров выглядят внушительно. Лунная тяжесть и давление в две с половиной атмосферы были призваны облегчить полеты молодым дракончикам. Но с некоторых пор наплыв посетителей резко уменьшился, малый зал вообще закрыли для посетителей. Сейчас при тусклом свете дежурного освещения Шаллах на поводке выгуливала ксенопсихолога и без передышки тараторила:

— Какие они нехорошие, тебя в таком тесном вольере держали… Ты, бедненький, даже летать не мог. Теперь мы будем крылья тренировать. У нас будут мощные, красивые крылья! Это хорошо, что мы на Луне, здесь гравитация меньше, чувствуешь? Скажи: Лу-у-на! Лу-у-на! А когда мы на Землю вернемся, я тебя со своей лошадкой познакомлю. Она тоже умная, только летать не умеет. А мы скоро расправим крылья — и полетим. Скажи: Ле-тать. Ле-тать. Хо-чу ле-тать…

Долго он не вынесет, — решил Болан.

— Бол, я тебя что просил сделать? — прервал его размышления Мрак.

— Ты попросил меня. Я попросил комп. Сиди, жди, грызи хвост, — отозвался динозавр. Мрак покосился на кончик хвоста.

— Воздержусь. А о чем ты попросил комп?

— Сравнить базы данных с дампом недельной давности. Какими бы суперхакерами пришельцы ни были, дампы открыты только на чтение, и только администраторам.

— А если не получится?

— Сравню с базами из моих запасников. У меня базы на все человечество полугодовой давности.

— Бол, зачем тебе это???

— До кучи, — непонятно отозвался динозавр. — Лежат, есть не просят…

— Но собрать с четырехсот планет… Это огромный труд!

— Сестренки собрали. Я у них списал.

— Бол!!! Негодяй! Ты лазал в наш комп?! — раздался возмущенный вопль. Слух у сестренок был как у кошек, хотя людям это и не свойственно.

— Я не негодяй, а администратор компьютерных сетей на родной планете, — уточнил динозавр. — Имею право.

— Девушки, а у вас как дела?

— Нашли нечто, напоминающее черный ящик. Сохранность информации высокая. Считываем структуру.

— Сколько времени вам надо на весь аппарат?

— Недели две-три на считывание структуры, неделю на восстановление информации и логических связей структуры, неделю на перевод логических связей на нашу элементную базу и день на изготовление и монтаж. Итого — месяц.

— Надо уложиться в три-четыре дня.

— Не получится, — отрезала Мириван.

— Анна голову открутит…

— … и тебе тоже…

— А нам наши головы дороги…

— … как память…

— … оперативная!.. — и сестренки захихикали.

— Знаете, есть такое слово — «Надо!»

— Мрак, знаешь, на что ты нас толкаешь? Болан, помнишь, ты на нас сердился, что твой уникальный глобус продублировали? Мрак призывает нас продублировать твой уникальный компьютер. Ладно, Мрак, Анну, Карапета и прочие неприятности ты берешь на себя. А мы уходим в прошлое. Послезавтра вернемся!

Мрак связался с Карапетом.

— Сейчас Вредины попросят у тебя уйму энергии. Дай сколько надо, и еще чуть-чуть. Это не они, это я прошу.

Дал отбой связи, оглядел зал, собирающих манатки сестренок…

— Кажется, я держу ситуацию под контролем. Катрин, ты как думаешь?

Ящерята и Терция на всякий случай прыгнули по нуль-т подальше от Второй Базы. Вышли на краю небольшого зеленого городка, оседлали мотороллеры и углубились в лесопарк, переходящий в лес. Углубиться пришлось довольно глубоко — люди с интересом оборачивались вслед четверке ящеров. Девочки приветливо махали ладошками особенно любопытным. Наконец нашлась пустая беседка — и ни одного человека на полкилометра вокруг.

— Здесь перекусим, — решил Фарлик. — Леди Терция, я же говорил, что все будет как надо. Я Мрака с рождения знаю. Его дочь Шаллах мои роды принимала, честное слово!

— И мои!

— И мои! — хором подтвердили сестренки.

— Мы почти родственники, — закончил Фарлик.

— В таком случае он мог удивиться, что не знает меня среди ваших друзей.

— Он на вас даже не смотрел. Знаете, сколько сегодня ящеров на Земле? У-у-у…

— Принц, в ваших очках что-то замигало и попискивает, — Терция сняла очки, протянула Фарлику. Тот надел их, подвигал глазами.

— Кто-то меня на связь вызывает… Да… Да… Да… Да!.. Да-а-а… В смысле, да!.. Ничего не понял, но при случае сделаю. К обеду не ждите, у нас продуктов на целых три дня… Счастливо!

Некоторое время Фарлик глядел в пространство, потом шумно выпустил воздух, — Да-а-а-а…

— Кто это был?

— Нас ищет папа? — как всегда хором среагировали сестренки.

— Невероятно… Если б это был деда, я бы не удивился…

— Кто такой деда? — строго спросила Терция.

— Деда — это Командор. Он еще Великий Дракон, только он не любит, когда его так называют. Нет, звонил Мрак. И он все о нас знает.

— Что — все?

— Ну, абсолютно все! Как вас зовут, что вы тут делаете. Он приказал мне оказывать вам содействие и прикрытие. И обещел поговорить с нашими родителями. Еще обещал снабдить нас продуктами.

— Ты не шутишь, принц? Я могу поверить, что он знал, что я на Земле. Но имя я говорила только вам.

— Леди, кто же шутит такими вещами? — Фарлик важно выпятил животик. — Он так и сказал: «Третья сестренка, которая Терция, которая инопланетянка». Да прослушайте запись разговора!

Терция взяла протянутые очки, прижала к глазам, замерла на минуту…

— Принц, пустите запись еще раз, пожалуйста.

Фарлик пустил.

— Что там? О чем вы говорили? — затараторили сестренки.

— Дракон Мрак на самом деле знает, зачем я здесь. И советует залечь на дно на неделю. Обещает в нужное время вывести меня на людей. Вопрос, можно ли ему верить?

— Мама говорит: «Можно дракону верить, можно не верить, но все равно все пойдет так, как хочет дракон», — сообщила Орлана. — А Мрака даже Вредины боятся!

— Кто такие Вредины?

— Разумные киберы. Киборги, — пояснил Фарлик. — Леди Терция, что вы теперь будете делать?

— То же, что и раньше, принц. Искать людей. И давай перейдем на «ты».

— Но зачем? Мрак скажет, где они.

— В приказе, который я получила, ни слова не сказано о Мраке. Да, принц, тебе нужно подучиться дипломатии. Если б ты подтер конец записи… То место, где Мрак рекомендовал тебе проболтаться, я верила бы тебе больше.

— Но это было бы нечестно!

— Разве? Да, нужно говорить правду, только правду, ничего, кроме правды. Но зачем говорить ВСЮ правду? Понял мысль? А все же интересно, откуда он узнал обо мне?

— Я знаю! Взгляд дракона, — прошептала Арлина, округлив глаза.

— Что за взгляд дракона?

— Это древняя-древняя легенда. Ей столько же лет, сколько Великому Дракону. Если дракон посмотрит кому-то в глаза, то узнает все мысли, даже самые потаенные, вот! Мне Артем рассказывал.

— Телепатия… — задумалась Терция.

— Нет, телепатия — это у Шейлы. С телепатией все просто. А взгляд дракона — это та-а-айна…

— Кто такая Шейла?

— Шейла — телепатка. Она считается внучкой Командора. А Вредины ей тетушками приходятся.

— Она тоже киборг?

— Нет, она человечица.

— Ее мать — кибер, а дед — дракон. Так?

— Так. Только ее мать не кибер, а киборг. У нее железный скелет и в голове не мозги, а процессоры.

— А у Шейлы — мозги?

— Да.

— Как у вас все сложно…

— Это только поначалу так кажется.

— Ладно, потом у Мрака спрошу. Если вы закончили есть, продолжим поиск.

— Я думал, спешить не надо, мы теперь в Луна-парк сходим, с Марсианских горок покатаемся, — огорчился Фарлик.

— Искать можно и в Луна-парке, — улыбнулась Терция. — Там есть колесо обозрения?

— Фух, кажется всё… — Ксенобиолог просмотрел файл с информацией о только что придуманном проекте. Чего там только не было: бурная фантазия семи человек и дракона породила настоящий детектив о женщине-герое, Айе Кавагучи, сложившей собственное тело на алтарь науки…

— Точно всё? — переспросил Зедд.

— Всё!

— Принято. Шифрую, отправляю…

— Погодите! Мы про мозговой сканер и мемокристалл забыли! — встрепенулась Вика.

— Поздно. Файл зашифрован функцией от времени…

— Корсар, если её в томограф засунут, то паутину сканера наверняка заметят. На имплант он похож так же, как автомобиль на самолёт. Хорошо хоть кристалла нет, уж таким-то образованием рядом с позвоночником наверняка заинтересовались бы…

— Не-е-е… — замедленно, как старая магнитная лента, произнёс андроид.

— Зедд, сбрось задачу!

— Тьфу ты! — нормальным голосом откликнулся кибер. — Не поспеваю я за этой функцией. Тут суперпараллельная архитектура нужна. Теперь информацию по проекту можно вскрыть лишь на нескольких компьютерах планеты…

— Вообще-то, насколько я помню, при нормальной шифрации должен использоваться ключ… — подняв глаза к потолку, произнёс дракон.

— Вот он и использовался… — хмуро взглянул на него андроид.

— Что это за ключ такой, что даже владельцу информации требуется суперкомпьютер, чтобы открыть файл?

— Предполагается, что у владельца есть небольшая аппаратная схемка, которая генерирует правильную последовательность от таймера. Проблема в том, что мастерить эту схемку мне сейчас не из чего. Так что проект «киборг» получается просто-напросто закрытым ото всех.

— Тогда какую ценность он может представлять для Мракобесов? Если информация об Айе закрыта так сильно, то можно предположить, что она намного опаснее, чем кажется. Думаешь, Мрак предпочтёт раскрыть файл, нежели просто уничтожить нашего лейтенанта на месте?

— Мы создавали базу, на которую Айя может опираться, если кому-то приспичит проверить подлинность её слов. Мы эту базу обеспечили. Будут ли они пыхтеть над шифром, чтобы проверить, верна история или нет — уже не наша задача, не так ли?

— Так! — Дракон лёг на брюхо и поднял передние лапы, сдаваясь.

— Зедд, тебе компьютер очень нужен? — вкрадчиво поинтересовалась Маша.

— Очень! — кибер бросил подозрительный взгляд на штурмовика.

— Очень-очень?

— Штурмовик, если тебе неизвестны функции аналитика, и ты…

— Нет-нет, я не возражаю! Но, кажется, Айя настойчиво предлагала нам собирать манатки и рассредотачиваться по округе… Да и Айка надо забрать, пока никто не начал интересоваться, с чего это биологу потребовался его собственный экспонат, причём семьдесят лет спустя…

— Хм… Логично. Зря я свой ноут оставил в убежище работать… С другой стороны, он Мраковы сообщения перехватывает. Жалко, что не все, а только те, что в общую сеть идут… Ну да делать нечего…

— Кстати, Зедд… Айя ещё просила наших ребят как-нибудь легализовать. Сварганишь им профессиональное досье? — поинтересовался Сай'Кор.

— А зачем? — пожал плечами кибер. — Вполне хватит имён… Такой-то, такая-то, родились там-то… Родители погибли… Взяты на обеспечение такими-то… Минимум информации, только чтобы не вызывали лишнего любопытства. Дайте мне безопасную точку доступа, и я вам за пару секунд документы пропишу…

— А чем тебя лейтенантский комп не устраивает? Ты даже интерфейсом не пользовался…

— Для камикадзе сообщаю: все порты компьютера, так же, как и корпус, находятся под сетевым напряжением. Лейтенант у нас старой закалки, поэтому секреты хранит рядом с атомной бомбой, и никак иначе…

— Однако! — присвистнул Алекс. — Я бы обошёлся хорошей криптозащитой…

— Мало у тебя опыта, парень! — улыбнулся андроид, выключая компьютер и начиная тщательно кутаться в одежду. — Любая криптозащита может быть элементарно взломана, а зачастую и обойдена. А вот чтобы противник изжарился при первой же попытке извлечь информацию — вот это да…

Входная дверь распахнулась, уже в который раз прерывая говорящего посередине фразы. В проём ворвалась настоящая фурия: растрёпанные волосы, яркая одежда, резкие движения… Дракон, взвизгнув, шарахнулся к дальней стенке. Андроид отпрыгнул подальше от компьютера. Остальные просто толком не успели среагировать.

— Яйца динозавра, что вы тут всё ещё делаете?!

— Айя, мы…

— На меня досье сварганили?

— Да…

— Уберите!

— Не могу… Я его зашифровал.

— Так расшифруй!

— Я его «бегущим кодом» зашифровал, на порядок мощнее себя, — опустил взгляд Зедд.

Вместо ответа Айя развернулась на месте и со всей силы врезала кулаком по стене. Здание ощутимо вздрогнуло. От стены отвалился здоровенный кусок штукатурки, во все стороны лениво побежали трещины. Дракон снова взвизгнул и попытался превратиться в тень.

— Я спокойна, я абсолютно спокойна… — сквозь сжатые зубы прошипела лейтенант, не обращая внимания на кровь, тонкой струйкой льющую с разбитой кисти. — Я не буду никому отрывать голову… Прямо сейчас…

— Айя, у вас рука разбита… Дайте, я хоть кровь остановлю, — жалобно попросил Андрей.

Айя несколько секунд разглядывала свою конечность, потом резко кивнула. Телекинетик принялся за работу, заставляя срастись сосуды. Ксенобиолог извлёк откуда-то из внутреннего кармана куртки маленькую капсулу, кинул лейтенанту. Та поймала передачу здоровой рукой, приподняла бровь. Сай'Кор утвердительно кивнул. Айя адресовала ему быструю улыбку и проглотила капсулу. Затем осмотрела результат работы Андрея, убедилась, что кровь остановлена и потребовала слушать внимательно и запоминать крепко.

— Я говорила с Мраком. На второй базе собрались все Мракобесы, в полном составе, даже Вредин припахали. Мрак не в курсе событий, отстаёт минимум на сутки. Он думает, что сюда заявились только пятеро наших. Причём в полном вооружении и с транспортом. Боюсь, что под транспортом подразумевался Доминатор. Знал бы Мрак, о ком говорит, и как кибер реагирует, когда его называют транспортом… Ещё Мрак думает, что вы, спасатели, сейчас скрываетесь в метро, там, внизу. И не собираетесь выходить с кем-либо на контакт. Поэтому по совершенно непонятной мне причине он хочет, чтобы я возглавила группу контактёров. И помогла людям вернуться в свой континуум. В первые помощники сулит Шейлу, чтоб мне её век не видать! На всё про всё дал шесть часов. Максимум. Меня такой подход откровенно пугает. Никакого планирования, сроки — как у штурмовиков при захвате космического лайнера… В случае отказа от операции сулил вдохнуть амнезина. Пять-десять миллиграмм я переработаю. А вот полную ампулу — нет. Завров уже вытащили. Насчёт Терции Мрак не в курсе. Но я почему-то уверена, что Терция в курсе, где нас искать… Лучше перестраховаться. С зоопарком связывались?

— Да, я попросил Шаллах подтвердить вывод нашего подопытного из клетки…

— Прекрасно. Значит так… Сай'Кор, берёшь Андрея и Марию, летишь за Айком. Потом в свой институт. Прописываешь их соответственно как лаборантов и жертву эксперимента. Потом связываешься со мной. Вернон, с тобой Алекс и Виктория. Задача та же самая, за исключением вытаскивания Айка. Зедд, Роман, Джокер, вы со мной. Задача: раствориться в окружении. Чтобы никто, никого и никак не нашёл ещё недели три. Особенно это касается нашего суперморфа. Её надо выловить, оглушить и замуровать. От греха. Иначе есть шанс, что она сумеет сымитировать дракона и всё-таки прорвётся к нашим ребятам. Кстати о драконах… Джокер, ты как под нормального маскировался? Они же зелёные все, поголовно.

— Вот так… — ответил дракон, стремительно меняя цвет с красного через жёлтый до умеренно-зелёного.

— Хм… Не знала, что драконы так умеют, — склонив голову на бок, произнесла лейтенант.

— Драконы не умеют. Это специальная биокультура. Ещё на Альте привили. Почти как у хамелеона, только быстрее. К сожалению, у неё есть и побочные эффекты: изжога и головокружение…

— Потом кефирчику попьёшь, и всё пройдёт. А сейчас… Обставим всё, как несчастный случай. Ты же по огню специализируешься?

— Есть немного…

— Замечательно. Все на выход, быстро!

Группа, прихватив одежду, спешно вывалилась за пределы квартиры, воспользовавшись большой дверью.

— Так… Махмуд, поджигай! — распорядилась Айя, указывая на открытую дверь.

Дракон глухо зарычал, надувая щёки. А затем полыхнул огнём. На плевок полученный эффект был похож очень отдалённо… Больше напоминало факел стартующей ракеты-носителя. Подушки, которыми был выстлан пол, мгновенно вспыхнули.

— Замечательно… — закрывая дверь объятой ревущим пламенем квартиры, пробормотала Айя. — Итак, у меня в квартире произошёл внезапный пожар, я погибла в огне. Так что операцию по спасению заблудших душ возглавить некому. Коммуникатор на входящие не отвечает, связь держать через Зедда. Мы укроемся в лесу, там же, где находится база нашего киберманьяка. Надеюсь, разведчик стоит на крыше?

— Разведчик стоит там, где мы собираемся укрываться… Он тут едва крышу не сжёг.

— Про умственно недоразвитых индивидуумов я сегодня упоминать больше не буду. Можете считать, что любая моя фраза начинается именно с этих слов. Тогда мы с Романом и Зеддом летим на моём флаере. Остальные добираются по нуль-т. Вопросы?

— Разрешите… Почему бы не принять приглашение Мрака и не отправиться цивильным путём домой?

— Алекс, ты не смотрел ему в глаза. Более чем уверена, что «домой» в данном случае будет либо соседней галактикой, либо аннигиляционной камерой.

— Айя, а ты не перегибаешь?…

— Нет! — отрезала лейтенант. — Вопросов больше нет? Приступить к исполнению!

* * *

Через три минуты Сай'Кор и сопровождающие его штурмовик с псиоником уже шагали по зданию, охарактеризованному ксенобиологом как «НИИ биологических бездельников». Гигант в деловом костюме не вызывал ни малейшего удивления у встречающихся на пути людей, на сопровождающих же его Машу и Андрея поглядывали со сдержанным интересом. Который мгновенно сменялся пониманием и сочувствием, едва Сай представлял новеньких как своих лаборантов.

Наконец, троица добралась до кабинета Сай'Кора и устроилась в широких креслах, придвинутых друг к другу и к монументальному письменному столу, на котором стоял плоский монитор и сенсорная клавиатура. Андрей живо заинтересовался графиками и схемами, которые ксенобиолог вывел на экран, а Маша в это время с показной ленью рассматривала окружающую обстановку. Взгляд штурмовика скользил по непонятным банкам, книжным полкам, заставленным странными книгами и носителями информации, центрифугам, сваленным в углу обрывкам бумаги…

* * *

— Ну-с, какие у вас будут пожелания касаемо темы исследований? — Вернон усадил Вику и Алекса на передний ряд парт гигантской аудитории. На вопрос, почему бы не пройти прямо в лаборатории, энергетик ответил, что туда нужно оформить допуск, а для этого необходимо, по крайней мере, знать, чем ты будешь заниматься.

— Вообще-то, у меня только базовая подготовка, — протянул Алекс.

— У меня тоже, — быстро проговорила Вика.

— Ох, дохлики вы мои, — вздохнул Вернон. — Ладно, попробую вас вписать в свою группу. Правда, там в основном драконы, да и мест свободных нет, но сейчас все смотались… В общем, есть у меня тут одна идея, насчёт инфопортала отсюда и до Альта, но нужно дорассчитать схему питания, достать мощный источник, соорудить кольцо на чистой технологической оснастке — тут же магии нет нифига… Пробить барьер бури Мерфи… Короче — поломать мозги прилично. Согласны?

— Конечно!

— Ещё бы! Всегда мечтала…

* * *

— …геном так таки не вырождается. Им даже кровосмешение до лампочки Ильича! Все три первых поколения, по сути, только и делали, что занимались инцестом… — разглагольствовал Сай'Кор.

— И до сих пор живут припеваючи, — согласился с ксенобиологом псионик.

— Господа, кажется, мы собирались вытаскивать нашего коллегу из зоопарка… Время не стоит на месте! — подала голос откровенно заскучавшая Маша.

— Да, конечно. Значит так, берём антиграв и под видом простых грузчиков едем за нашим подопечным…

* * *

— Угу… А если его тогойт?… — Алекс копался в недрах гравигенератора.

Вика стояла рядом и считывала мысли спецназовца и энергетика.

— Нет, нельзя. Смотри, какая фенечка: мы производим пространсвенную свёртку по пяти измерениям. Получаем коллапсан. В идеале нужно довести до самораспадающейся чёрной дыры. Затем…

— Так это же океан энергии! — прервал Вернона Алекс.

— Вот в этом вся и проблема… Впрочем, не только в этом. Тут ещё кучи узлов не хватает, их попросту не успели изготовить, — Вернон махнул рукой в сторону чудовищной установки, занимавшей всё помещение лаборатории. — Пока суд да дело, нужно хотя бы теоретически свести концы с концами. Начальные эксперименты подтверждают правильность гипотезы, но от начала до конца — путь неблизкий…

* * *

— Что значит — «карантин»?! Лично Шаллах подписывала! — орал через видеосвязь у ворот на директора зоопарка ксенобиолог, попутно вспоминая обширнейший словарь ругательств.

Остальные члены группы только молча косились на распаляющегося Сай'Кора. Никто даже не пытался перебить сложносочинённое предложение, состоящее из многоэтажных оборотов…

Но директор стоял насмерть, объясняя, что карантин введён срочно, что посетители удалены с территории зоопарка, что все экспонаты находятся под замком, и что вывоз их за пределы территории строжайше запрещён. Кем? Лично Мраком. Да, разрешение отменено. Да, даже Шаллах. Потому что Верховный куратор Зоны имеет более высокий статус…

Через десять минут, так ничего и не добившись, отряд был вынужден отступить.

— Дело дрянь, господа-товарищи, — подвёл краткий итог штурму ксенобиолог. — Просто так нам Айка оттуда не вытащить. Мрака на кривой козе не объедешь. Я отправляю через Зедда просьбу о разрешении силового проникновения. Маша, сможешь?…

— Смотря что, — пожала плечами штурмовик. — Если ворота перепрыгнуть да изнутри открыть — смогу. А вот если надо будет голыми руками решётку раздирать — ищите других волкодавов. Я на этом не специализировалась, и инвалидом становиться не собираюсь.

— Хорошо. Ворот должно быть достаточно. Главное, чтобы Айк никуда за это время не успел деться. Надеюсь, вольеру с ним не очень тщательно охраняют, он себя как неагрессивная форма жизни зарекомендовал… Да и среди персонала у меня пара знакомых найдётся, если мы на правильную смену попали… Давайте-ка пока спрячем наш грузовичок, да посидим в кафешке. Соединимся с Зеддом, поговорим, выясним… Может, группу Вернона сюда подтянем…

— Нам нужен чёткий план! — отметил Андрей. — А то все попытки добиться чего-нибудь нахрапом в этом мире пока приводили к нашему поспешному бегству с места событий.

— Если уж на то пошло, нам нужно несколько тактических планов. Чтобы было на что переключаться… — вновь пожала плечами штурмовик.

— Мрак, пожар! — воскликнула Катрин.

— Где?

— Приблизительно там, куда Айя по нуль-т прыгнула. Думаю, это связано… Ну да! Это ее адрес! Сейчас скачаю записи с камер службы дорожного движения. Лобасти еще с киберов умеет, но я не умею.

— В чем вопрос? У вас есть я! — гордо произнес Болан. — Какого кибера надо выпотрошить?

— Всех, которые находились поблизости. Дворников, садовников, ремонтников, уборщиков — всех, в общем.

— Всех — это много… — Болан посмотрел на место, где недавно видел Вредин. Но сестренки ушли в прошлое. — Вызывай Мириам Камураву.

Мрак тоже осмотрел поредевшие ряды своей гвардии. Вредины в прошлом. Лобасти работает с астрополом. Ратана с Илиной готовят тайник с едой для ящеров. Бенедикт занят дурилкой-подставой для Айи и ее команды. Монтан ковыряется в антенне пришельцев. Болан роется в сети. Катрин ищет след непонятно как ускользнувшей из-под наблюдения Айи. Шаллах на Луне. Контролирует одного из одиннадцати пришельцев. Фарлик — второго. Элана ведет группу, которая приехала в зоопарк за Релеем. Свободна только Магма. Но она следопыт и воин. Мир людей знает недостаточно хорошо, и слишком приметна. Для аналитической работы тоже подходит плохо. Шейла — резерв главного командования. Некому работать, массаракш!!! Тридцать три раза массаракш!

Мрак вызвал на связь сына.

— Артем, бросай все, двигай на Базу — 2.

— Пап, я ищу елочную игрушку по просьбе Бенедикта. Бен сказал, это твой приказ.

— Это подождет. Двигай сюда.

Катрин вывела на большой экран картинку с места пожара. Ракурс не самый удачный, камера предназначалась для слежения за транспортом. Но было видно, что пожарные быстро сделали свое дело и теперь проветривали и осматривали помещение. Вдоль тротуара уже выстроились кибер-уборщики, мойщики, ремонтники, и вовсе непонятного предназначения механизмы.

Внезапно на экране Мрак заметил знакомую четверку завриков. Поспешно связался с Фарликом.

— Фарлан, что вы здесь делаете?

— Ищем тех самых, — отозвался заврик.

— Не удалось отговорить?

— Да.

— Тогда делай так. Представься взрослым. Ты представитель дипмиссии завров на Земле. Сгорела квартира Айи Кавагучи. Ты ее хорошо знал, а в квартире находились важные дипломатические документы. С вопросами отсылай ко мне. Осмотри место пожара, мне нужна картинка с твоих очков.

— Понял, — произнес Фарлик, проинструктировал своих девушек и направился к пожарникам. О чем-то поговорил с людьми, после чего на очки Мрака пришел вызов.

— Это Фарлан, сын Болана, — объяснил пожарным дознавателям Мрак. Окажите ему уважение и содействие. С ним должны быть секретари и телохранители. Особых прав на нашей планете у них нет, но старайтесь их не раздражать. Благодарю за содействие.

На экране было видно, как две заврочки остановились у входа, а третья с Фарликом прошла внутрь.

— Фарлик, я до сих пор не вижу картинки с твоих очков.

— Сейчас включу, — картинка появилась. Мрак перевел ее на большой экран, чтоб все видели.

— Что на полу?

Фарлик ковырнул ногой.

— Это была подушка. И это тоже. И это…

— Негусто у нее с мебелью. Осмотри технику вдоль стен. Спроси у дознавателей, не было ли пострадавших?

— Дознаватели говорят, нет, — доложил через пару минут Фарлик, хотя Мрак и так все слышал. — Терция тоже говорит, что нет. Горелым мясом не пахнет.

— Передай ей от меня спасибо. Только сначала отойдите подальше от людей. До связи.

— По-моему, всем ясно, что Айя не захотела с нами сотрудничать, — обратился к присутствующим Мрак. — Это значит, она разобьет свою команду на мелкие группы от двух до четырех чело… разумных. Одна группа у нас под контролем. Рано или поздно вторая придет за транспортом. Наблюдение за ней возьмет на себя Лобасти. Лобасти, ты на связи?

— Да, Мрак. Катер конфисковали, дело закрыли за давностью.

— Ты им авиетки подогнала?

— Да. Пять человеческих, две наших.

— Возьми любой пузырек, налей в него воду. Сбоку напиши: «Амнезин от Мрака». Теперь возьми лист бумаги, напиши крупными буквами: «Расписка о неразглашении». Пузырек и расписку положи на водительское место ближайшей машины.

— Нашел!!! Нашел, нашел, нашел! — внезапно завопил Болан.

— Что?

— Новый файл. Ух ты, шифранутый…

Тут в экранный зал вошел Артем.

— Что делать, пап?

— В зоопарке люди нервничают, — подсказала Катрин. — Успокоить надо.

— Правильно! — согласился Мрак. — Артем, у тебя бочка была на полторы тысячи литров, с лямками, чтоб на спине носить.

— С поливальным насосом?

— Именно. Залей ее водой, брось туда мешок соли и мешок сахара, это будет изображать жидкость для дезинфекции. Опрыскай этой водой в зоопарке все, что можно, и всех, кто попросит. Для солидности возьми Магму. Магма, надень белый халат и медицинский респиратор.

— Сын, у меня в трюмо, в самом низу пятилитровый флакон духов. Вылей его тоже в воду, — добавила Катрин. — Они мне не нравятся. Дезинфекция должна иметь запах.

Артем с Магмой покинули зал.

Если так и дальше пойдет, я один останусь, — подумал Мрак. Но вслух спросил другое:

— Бол, как у тебя?

Динозавр потер затылок.

— Знаешь, в студенческие времена у нас была такая хохмочка. Берешь массив случайных чисел, шифруешь его простеньким шифром — и подсовываешь лучшему другу. С расшифровкой можно годами возиться, все равно ничего, кроме белого шума не получишь.

— Ты это к чему?

— Дурит тебя Айя. На время создания файла посмотри. Сравни со временем, когда ты ее вызвал. Теперь посмотри на длину файла. У нее не было времени столько информации подготовить. И расшифровке этот бред не поддается. Она тебе файл подсунула, чтоб ты на нем мозги сломал и время потерял. Ай, какая женщщина…

— Тогда пробей по базам ее связи. Самые старые и устойчивые. Выдай первую двадцатку. И пробей их биографии.

В зал вошли Греб и Мириам Камурава.

— Тоже неплохо, — оценил Мрак. — Мириам, ты помогаешь Болану фильтровать информацию. Греб, подумай, где и как можно спрятать пять человек. Шейла, введи родителей в курс дела.

— …Так вот, если взять двенадцатимерную матрицу континуума и подвергнуть преобразованию, то мы можем выразить сначала семимерный, а потом и пятимерный тензор, на свойства которого мы и будем опираться в дальнейшем обосновании… — энергетик-пространственник с увлечением демонстрировал на большом экране нагромождение таблиц, графиков и формул.

Алекс с Викой совершенно осоловевшими взглядами следили за пассажами Вернона Лайтера.

— Надеюсь, всё понятно? — минут через сорок с начала лекции догадался спросить энергетик.

— Д-да, в общем всё… Только непонятно, при чём тут семимерный тензор… — отозвалась телепат, которая уже полчаса как не пыталась читать мысли Вернона, ибо в голове учёного творилось куда более мощное, чем на экране, нагромождение терминов и систем.

— Так… Видимо, я всё-таки непонятно объясняю… — расстроился энергетик.

— Да нет, всё нормально… Думаю, просто нужно прерваться… Ну, там, перекусить чего-нибудь… А потом разобрать всё помедленнее, — Алекс потряс головой, будто пытаясь вылить воду из ушей.

— Хм… Ну, может быть, — начал Вернон, но был прерван писком коммуникатора. — Странное дело, но с тех пор, как вы свалились в этот мир, меня стали регулярно прерывать посередине фразы. Слушаю!

— Привет! Это Сай… — голос ксенобиолога был каким-то нечётким.

— Привет. Ну что, вытащили нашего многострадального нарракис?

— Не… Тут осложнение возникло, зоопарк закрыт на карантин. За личной подписью Мрака. Видать, вычислил. Как — не знаю. — Речь ксенобиолога прервалась громким сглатыванием.

— Ты чего, жуёшь там что ли? — осенило энергетика.

— Ну да… За последний день я только у Айи чайком заправлялся. Знаешь, как кушать охота? Вот мы с ребятами и завалились в кафешку… Кажется, я немного переборщил с заказом… Может, приедете, поможете тут всё подчистить? Заодно и поговорим…

— А вы где?

— Перед входом в зоопарк есть кафе «Хвост дракона». Дурацкое название, но жратва отменная. От твоих лабораторий десять минут лёту или один нуль-переход, тут кабины есть. Так что ждём…

— Ладно, скоро будем… — Вернон прервал связь. — Ну что, ребята, поможем нашему обжоре не отрастить себе второе брюхо?!

— Поехали!

* * *

Через две минуты и сорок секунд группа энергетика уже выходила из нуль-кабины внутри уютного помещения, стилизованного под винный погреб замка. Первое, что бросалось в глаза — практически полное отсутствие посетителей. Второе — два сдвинутых друг с другом стола, на которых громоздились многочисленные блюда и кувшины. Где-то сбоку от этого монументального памятника Великой Голодухе клевали носами штурмовик и телекинетик. Ксенобиолог сосредоточенно дожёвывал закрытый пирог с черникой, запивая его ананасовым соком. Правда, делал он это без особого энтузиазма, а всего лишь из упрямства…

— Здорова, орлы! — гаркнул Алекс.

— Привет… Присоединяйся… — Маша с явным отвращением взяла в руку абрикос, поднесла к глазам, немного повертела и положила обратно на стол.

— А что так невесело?

— Я теперь два дня на еду смотреть не смогу. Впереди боевая операция, а я себя бегемотом ощущаю…

— Что-то серьёзное? — насторожился Вернон.

— Не очень. Карантин. Полный. Не пропускают. Я думаю — надо штурмовать… — произнёс ксенобиолог, откладывая недоеденный пирог. Алекс, Вика и энергетик набросились на еду, не спуская, тем не менее, настороженных взглядов с Сай'Кора.

— А ты говоришь — ничего серьёзного… С Айей согласовал?

— Нет ещё. До Зедда не дозвониться почему-то. Связи нет. Наверное, ещё не долетели. В любом случае, не думаю, что ожидание сильно повредит нашему крылатому другу. Семьдесят лет ждал, ещё столько же прождёт. Если не загрызёт со скуки своих сторожей… Кстати, насчёт Айи…

— А что насчёт Айи? — поднял бровь Лайтер.

— Тебе не кажется, что она паникует? Смотри: нам, по сути, предлагают помощь в возвращении. Обещают чуть ли неприкрытие. И кто! Верховная власть, можно сказать! Лучшие специалисты мира! А мы, вместо того, чтобы с благодарностью пожать протянутую руку, зачем-то рушим за собой мосты и скрываемся в тёмных пещерах…

— Айя просто следует инструкциям… — пожал плечами энергетик. — Альфа ставила задачу как стелс-проникновение. Чтобы никто и ничего, по её выражению…

— Да, но вся операция пошла наперекосяк ещё в самом начале, целых семьдесят лет назад! Понимаешь — семьдесят! Мы уже должны были вернуться, причём раз сорок! — басовито рыгнул Сай. — Извините, вырвалось.

— Да, пожалуй… Но не забывай, Айя — руководитель и координатор. Ей виднее должно быть… Да и с Мраком разговаривала именно она…

— Угу. А ещё она поцапалась с Вильгельмом и вообще не слишком любит драконов…

— Думаешь, она решила скрываться и скрывать остальных, потому что не доверяет дракону, предлагающему помощь?

— Я не знаю…

— Но думаешь.

— Но думаю.

— И что? Предлагаешь высказать ей вотум недоверия, проголосовать и выбрать нового руководителя?

— Вовсе нет! — замахал руками ксенобиолог. — Я думаю, надо просто аккуратно и анонимно связаться с Мраком и выяснить, чего они хотят. Например, предложить некую информацию о местонахождении людей…

— Зедд перехватит. А Айя позаботится, чтобы обе экспедиции тихо откинули коньки где-нибудь в лесной глуши. Несчастный случай, — помрачнел энергетик.

— Тогда…

— А, может быть, связаться с заврами? — внезапно высказалась Вика. — Всё-таки, они не драконы… Да и мыслят по-другому… Можно к Болану залезть в комп…

— Хороший план. Только неосуществимый. У него защита, как у линкора.

— Так нам это и надо! Заинтересуется, полезет узнавать… Тут мы тихонько и свяжемся… Попросим зашифровать передачу, чтобы Зедд не влез… И спросим, на каких условиях они могут помочь нам вернуться домой… А потом просто поставим лейтенанта перед фактом, и пусть хоть камни грызёт.

— План? — переглянулись энергетик с ксенобиологом. — План! Идёт. Кто будет лезть в комп Болана?

— Давайте я попробую, — пожал плечами Алекс. — В Академии я немножко хакерством увлекался, может чего получится. Только нужен комп…

— Наладонника с беспроводной сетью хватит? — спросил, извлекая из нагрудного кармана упомянутый девайс, энергетик.

— Маловато… Но для шума вполне может хватить. — Алекс принял компьютер и начал что-то быстро набирать на экранной клавиатуре. Остальные члены отряда с заметным интересом сгрудились за его спиной, периодически давая полезные советы.

— Бесполезняк! — Алекс вернул наладонник энергетику. — Чихать комп Болана хотел на наши попытки… Пароль к учётной записи на этом калькуляторе подбирать придётся с неделю, не меньше. На всё остальное Болановский комп просто не реагирует. Либо загружен какой-то задачей, либо просто хорошо и надёжно прикрыт. Болан умеет хранить свои секреты…

— Понятно… Значит, ничего не остаётся, как следовать первому плану… Сай, как связь?

Ксенобиолог послал очередной вызов и покачал головой. Коммуникатор кибера по-прежнему молчал.

— Давайте ещё раз пройдёмся по списку действий… Я перелезаю через забор… Или нет, мы с Алексом перелетаем через забор, аккуратно кладём охрану, если она там есть. Открываем ворота. Дальше? — требовательно спросила Маша.

— Дальше все, кто не занят в открывании ворот, заскакивают в грузовик, мы влетаем внутрь, вы присоединяетесь к нам…

— А кто поведёт?

— Я поведу, — поднял руку Сай'Кор.

— Отлично… Теперь, у кого есть схема зоопарка с указанием вольера, где томится наш товарищ?

Вернон вновь вынул свой компьютер, вызвал схему:

— Вот здесь есть проезд… Тут — только для служебных машин, зато к удобному выходу, а тут — для всех остальных… Там гравиполе или решётка?

— Понятия не имею. Когда я Айка туда отвозил, вольер ещё не был закончен, так что там может быть всё, что угодно… — отозвался ксенобиолог.

— Плохо… — покачала головой Маша. — Решётка — это совсем не то, что можно достаточно быстро уничтожить без оружия… Хуже — только сетка.

— Да уж… Сетку — только ножницами по металлу, рвать её очень неудобно, да и больно… — согласился Алекс.

— Понятно. Значит, подъезжаем со служебного входа, оглушаем ещё неизвестно сколько людей, пробираемся внутрь, отключаем сигнализацию, выводим Релея, запрыгиваем в грузовик, и?

— И? Ну, видимо, летим туда, где Айя с остальными залягут…

— Гм, кажется, это — не лучший вариант… Получается, мы все наши легенды на раз рушим. Всё время, потраченное на внедрение — коту под хвост… — вздохнул энергетик.

— Не вопрос… Просто не показывайтесь наружу. Грузовик закрытый… А мы — люди новые, никому не знакомые… Ничего страшного. Вот бы еще Ромку сюда, для прикрытия…

— Мечтать, конечно, не вредно… Но, с другой стороны, Андрей, чем нам маг может помочь, с таким-то дефицитом энергии?

— Чем-нибудь, — пожал плечами псионик.

— Погодите, у нас недоразработан один подвариант: а что, если Айка там не окажется?

— Гм… Думаешь, Мрак под прикрытием ситуации «карантин» решит его куда-нибудь переправить? Сомневаюсь я что-то… Вывоз экспонатов запрещён…

— А всё-таки?

— Тогда придётся предпринять очередное тактическое отступление и искать следы нарракиса. Его не так просто потерять, всё-таки существо он специфическое…

— Понятно. Как всегда, попробуем что сможем, а затем подумаем…

— А других вариантов всё равно сейчас нет.

— Тогда пошли…

Расплатившись за гору продуктов, группа покинула кафе и двинулась к грузовику. Все были хмуры и сосредоточены. Маша с Алексом обсуждали, как за наименьшее время добраться до блока управления воротами, чтобы привлечь минимум внимания и как меньше попадаться вездесущим глазам камер. Ксенобиолог расписывал внутреннее устройство вольера и возможные выходы из него…

Когда всё уже было готово, и штурмовик со спецназовцем, махнув ручкой, совсем собрались двинуть к закрытым воротам зоопарка, раздался пронзительный писк коммуникатора. Все вздрогнули — нервы и так уже были на пределе.

— Алло? — постаравшись погасить в голосе истерические нотки, ответил на вызов Вернон. — Да. Понятно. Куда? А что на его место? А зачем нам столько авиеток? Нет, ну понятно, что неплохо, но разведчик был удобнее… Кто именно? Лобасти? Та-а-ак… Короче, они нас опережают. Где мы? Мы у зоопарка, собираемся штурмовать ворота. Как — зачем? Там карантин. Мрак ввёл. Зачем — не знаю, попробуй выяснить сам. Передай Айе: нужно разрешение на операцию, прикрытие летит налево… Не разрешает? Почему? Угу… — энергетик замолк, внимательно прислушиваясь к тихому голосу кибера на той стороне линии.

— Что там? Отмена плана? — тихо спросил Алекс. Вернон замахал на него свободной рукой.

— Понятно. Передам. Хорошая идея. А ничего, что пожар был? Спаслась… Ясно. Всех вписывает? А Айка? А физиономия его?… Понял. Хорошо, до связи, — энергетик отключил коммуникатор и перевёл дух.

— Ну что? — одновременно спросили Вика и Андрей.

— Амба. Во-первых, у нас проблемы с Джокером. Он на огонь истратил годовой запас магической энергии. Теперь не может летать. Они все высадились в лесу и передвигались бегом. Динозавриков, к счастью, не встретили. Видимо, Командор успел их куда-то увести… Во-вторых, у нас проблемы с Мраком. Мы думали, он от нас отстаёт… А он нас опережает. Буквально у Айи на глазах астропол с Лобасти во главе увели наш разведчик. Через несколько минут на это же место пригнали семь авиеток, причём две драконовских. Будто знали, что у нас теперь и дракон в команде… Пригнали, бросили и улетели. Мол, «пользуйтесь». Короче, Айя поменяла своё решение относительно Мрака. Срок ещё не истёк, она сейчас соединяется с ним и говорит, что набрала группу. Угадайте, кто в неё вошёл? — Вернон широко улыбнулся.

— Вся вторая исследовательская? — наугад произнёс Алекс.

— Ты знал! Да, вся, включая наших ксенопсихолога и кибера. И вас заодно. Мраку необязательно видеть все личные дела группы… И ещё одно: штурм запрещён. После объявления о составе группы контактеров будет не слишком хорошим ходом светить наши физиономии в деле о зверском оглушении работников зоопарка…

— Но вас же не будут видеть — запротестовала Маша.

— Тем не менее, запрет наложен. Нужен другой путь, более… Гибкий.

— У меня идея!

— Да, Вика?

— А что, если мы сейчас достанем какие-нибудь костюмы, похожие на униформу? И представимся «Комиссией по Расследованию Причин Карантина». Ну, или просто комиссией от института экспериментальной биологии, которые должны разобраться в том, что произошло в зоопарке… Карантин-то не просто так объявили. По-моему вполне неплохая лазейка, Мрак нам её практически обеспечил…

— Хорошая идея! Так… Я сойду за начальника, бумажку потом сварганим, в принципе я на это имею право, хотя нужны более высокие подписи… Но успеется. Вика, ты сможешь поработать с охранниками в стиле Оби Вана Кеноби? Чтобы лишних вопросов не возникало…

— Сай, я тебе что — мастер-джедай? Это же запредельное воздействие, я такого не вытяну!

— Ну ладно… Так, нам нужны зелёные халатики… Знаете, такого мерзко-болотистого цвета, чтобы у каждого, их видящего, возникало ощущение, что мы регулярно имеем дело с чем-нибудь малоаппетитным… Грузовик от института вполне подойдёт. Кто будет вести разговор?

— Я и Маша, — Вика решительно тряхнула своей длинной гривой каштановых волос.

— Отлично… Вика, тебе нужны какие-нибудь убедительные корочки…

— Такие подойдут? — с усмешкой извлекая из кармана куртки маленькую книжечку с грозной надписью «санэпиднадзор», произнесла псионик.

Ксенобиолог с удивлением вытаращился на документ.

— Где ты это достала? — отбирая у телепата документ, поинтересовалась штурмовик.

— У себя в кармане.

— Не поняла?

— Они у меня в кармане лежали. Не знаю, откуда, кто и как. Просто — они есть и всё… Наверняка Айя позаботилась, больше некому.

— Хм… Тут нет фотографии, подписи и имени.

— Это неважно, — возвращая себе документы, заявила Вика. — Главное — помощнее напор и лёд в глазах.

— Ну, это мы умеем, — оскал на лице штурмовика не предвещал ничего хорошего тому, кто встанет на пути. Мужчины с тревогой переглянулись.

— Э-э-э, а вы не перебарщиваете?

— Алекс, всё будет нормально, поверь! Нам не только ворота откроют, но ещё и до вольера доведут, и всё-всё-всё покажут!

— Хотелось бы думать…

— Тогда пошли в ближайший магазин. Пора навести марафетик…

* * *

Минут через пятнадцать вся группа была одета во что-то, слегка напоминающее форменную одежду служителей психбольницы. В очередной раз воспользовавшись нуль-т, отряд погрузился в институтский грузовик на антигравах, и двинулся к воротам зоопарка. Девушки попросили высадить их, немного не доезжая до входа. Вышли, критически оглядели друг друга и, строя непроницаемые лица и печатая шаг, прошли к терминалу связи. Немного пообщались. До группы, сидящей в грузовике, долетели два звания, начинавшихся со слов «Инспектор» и «Старший инспектор», и имеющих как минимум по двадцать устрашающих колен в каждом. Через минуту тяжёлая решётка с фигурками различных зверей, исполнявшая роль ворот, скользнула в сторону, а Вика помахала рукой, подзывая транспорт.

— Ну что, к вольеру? — спросил сидящий за рулём грузовика ксенобиолог, когда Вика с Машей заняли места в машине.

— Нет, сначала к зданию администрации. И ради всего святого — не высовывайтесь из машины! Пусть считают, что с нами водитель и несколько помощников… А то ещё запомнят…

— Похоже, что нет… — задумчиво произнёс ксенобиолог, аккуратно затормаживая аппарат возле здания администрации и наблюдая, как оттуда выбегают люди. — Вы что там за шухер навели? Что апокалипсис начинается, что ли?

— Да нет… Просто… Ага, вот директор, похоже. Ждите.

Вика выпрыгнула из кабины грузовика, немного поговорила с испуганным человеком, затем открыла дверь:

— Маша, подвинься немного…

— Если бы мы только знали! — директор влез следом, трясущимися пальцами достал сигарету, — Мрак же ничего не объяснял! Он просто приказал немедленно вывести людей! С невероятной срочностью! И закрыть любой доступ…

— Прекратите! — Маша выхватила сигарету из руки человека и выбросила её в окно. — Курить при девушках…

— Да-да, извините, извините… — Директор, похоже, не отдавал себе отчёт в своих действиях.

— Что стоим, кого ждём? Сай, двигай к вольеру, — строго проговорила Вика.

— Сай? Сай'Кор Вертан?! — повернулся директор зоопарка к водителю. — О, Господи! Это вы требовали немедленно забрать ваш экспонат? Вы знали, какая грозит опасность, и хотели избавить нас от неё?!

— Ну да… — пробурчал ксенобиолог, напрочь не понимая, какую роль он играет в этом спектакле.

— Видимо, произошла некоторая накладка. Мрак должен был лишь объявить карантин, с его полномочиями это можно было сделать намного быстрее. Он не должен был аннулировать разрешение на вывоз опасного экземпляра, — ледяным тоном произнесла Вика.

— Конечно-конечно, Старший инспектор… Наверное, мы что-то не так поняли, но всё было настолько неожиданно… Всё тихо-мирно, понимаете ли… Детишки гуляют… Женщины… И вдруг — звонок! Немедленно объявить карантин, людей эвакуировать, зоопарк закрыть… Будто одно из животных внезапно оказалось заражено смертельно опасным вирусом! И — никаких объяснений, никаких инструкций… Закрыть — и всё!

— Понятно. Это вполне в его духе, — мрачно кивнула Маша.

Грузовик с командой вырулил к вольеру и остановился недалеко от значительно более крупной машины с распахнутыми створками багажника. Внутри угадывались полюса мобильной кабины нуль-т.

— А это что за дела? — указывая пальцем на второй грузовик, поинтересовалась Вика.

— Н-не знаю… — Директор зоопарка побледнел ещё сильнее, хотя вроде дальше было некуда.

— Ладно, потом выясним… Сейчас важно забрать наш экземпляр. У вас есть прививка от К-17-БШ-2-98?

— Н-нет… — голос директора сорвался на шёпот.

— Значит, вам нечего делать в пределах ста метров от объекта. Мы можете открыть вольер дистанционно?

— Там плита из кристаллита на входе… Вот ключ — человек отдал Вике небольшую белую карточку. — Вы будете выводить его наружу?

— Конечно. Как ещё мы погрузим его в машину?

— И в-вы не боитесь?…

— У нас иммунитет. Ну а вы — свободны. О любых подозрительных симптомах — сообщайте в институт экспериментальной генетики. И чтобы больше таких накладок с допуском не было, запомнили?!

— К-конечно… Разрешите идти, Старший инспектор?

— Идите, — царственным жестом отпустила директора зоопарка Вика.

Человек выпрыгнул из кабины грузовика и опрометью кинулся к зданию администрации, даже не воспользовавшись стоящей недалеко кабиной нуль-т. Очевидно, та была отключена по причине карантинной ситуации.

— Что вы там навыдумывали? Что это за прививка такая? Никогда о таком коде не слышал, — наблюдая в боковое зеркало за сверкающими пятками директора, произнёс Сай'Кор.

— Я тоже не слышала. Но так страшнее, — хихикнула Вика. — Маша, пошли, вытащим нашего чудо-зверя, опасного для окружающей среды…

— Может, пойдём за ним вместе? — предложил ксенобиолог.

— Не стоит. Систему наблюдения никто не отключал. Так что лучше не надо… Мы будем держать связь по коммуникатору…

— Ладно…

— Пошли…

Девушки выскользнули из машины и всё тем же строевым шагом двинулись в ту сторону, где виднелась дверь с надписью «вход только для служащих зоопарка».

— Вот он, голубчик, — раздался в коммуникаторе ксенобиолога весёлый голос Маши.

— Поаккуратнее там, — послышалась реплика энергетика.

— А ты откуда взялся? — выпучил глаза Вертан.

— Конференц-связь, — коротко ответил Вернон. — Маша, Вика, что у вас там?

— Всё нормально, — донёсся голос псионика. — Сим-сим, откройся… Карточка сработала… Ох, ну и темно же здесь… Маш, ты выключатель не видишь? Айк! Айкушка! Выходи, свои пришли… Не отзывается… Спит, небось. Маш, ну что?…

— Да будет свет! — патетически провозгласила штурмовик.

— Н-да, ну и дыра, — критически высказалась Вика. — Как он тут жил? Ни головизора тебе, ни книжек интересных… Лежанка дурацкая… Газеты эти… Сложены аккуратной стопкой, часть рассыпана по полу, будто он читал, когда… Ой, а его здесь и нет.

— Как это нет?! — в эфир вклинился голос Алекса.

— А вот так… Нигде нет, ни тут, ни там, ни… Помоги-ка… Ни под лежанкой.

— Увели, — мрачно произнёс Алекс. — По нуль-т в фургоне переправили куда-то. Мрак всех обскакал на хромом верблюде. Блин.

— Айя, на связь, срочно!

— Алло? — зазвучал в общем эфире голос лейтенанта. — Что-то срочное? Кстати, отмена тревоги, я уже направила Мраку список группы, приступающей к поискам наших спасателей…

— Рано отменили, товарищ лейтенант…

— Алекс, да и все остальные… Прекращайте обращаться ко мне на «Вы». Я чувствую себя тысячелетней старухой, которой родственники стесняются сказать о шлейфе песка за подолом платья. Итак?

— Возле вольера в зоопарке стоит фургон с мобильной нуль-т камерой в багажнике. Айка в вольере нет. Выводы?

— Вывоз особо ценных экземпляров за пределы территории.

— Айя, карантин был полный — никого и никуда не пускать! Мы сейчас за инспекцию сошли, да и то еле прорвались. Девчонки запугали администрацию опасностью разнести смертельную болезнь. Сюда никто не мог пройти…

— Кроме тех, кто уже был на территории. Думаю, кто угодно из них мог вывезти нашего агента… Допросите директора, кто мог получить доступ к экспонатам. Хотя нет, он же от вас теперь шарахаться будет, как от огня… А большой этот фургон?

— Ну, дракона полтора-два влезет… — прикинув размеры грузовика, ответил Сай'Кор.

— Значит, драконы… Доступ к карантинной зоне могут иметь только высокие ранги… Кто-то из команды Мрака. Знаете что? Мне кажется, пришло время раскрыться, и ткнуть в морду этому зарвавшемуся дракону требованием вернуть похищенного члена поисковой группы.

— Айя, ты хорошо себя чувствуешь?

— Вполне, а что? — в голосе лейтенанта прорезалась холодная сталь.

— Ты же настаивала на полной секретности…

— Ах, вот ты о чём… Так секретность будет соблюдена. Мрак обещал… — смешок. — Мы же уходим отсюда. Так какая разница, что кому известно? Думаю, Доминатора уже разобрали на запчасти и выудили оттуда информацию. Через неделю-другую расшифруют базы данных, и будут знать всё. Так какой смысл таиться дальше?

— Логично. Так что делать будем?

— Я сейчас беру одну из любезно предоставленных нам авиеток, добираюсь до ближайшей кабины нуль-т и иду обдирать уши Мраку и Катрин. Вы… Гм… Ищите транспорт, двигайтесь в сторону Зеддова убежища. И ждите связи. Я сообщу, что делать дальше. На случай, если мне вкатят амнезина — ждите сутки, потом сами выходите на связь. Расскажете, что я вам сейчас сказала. Потом выработаем план дальнейших действий. Да, не давайте Роману спаивать своим запасом маны Джокера — дракону этих бутылок на один глоток даже не хватит. Всё, я полетела. Удачи, ребята!

— Удачи… Гм, ну что, едем обратно?

— Сай, а где мы достанем транспорт?

— Вернон, у тебя служебных машин в твоих лабораториях нету, случайно?

— Случайно есть, но чтобы выписать на всех… А, ладно. Кстати, ты бы не забыл подтвердить полномочия наших девчонок…

— Не надо, — произнесла Вика, забираясь в кабину грузовика. Следом залезла Маша. — Наши полномочия может подтвердить только Великий Предок. А до этого он будет полчаса соображать, о чём идёт речь.

— Ну, тогда поехали к Вернону в гости! — разворачивая антиграв, заявил ксенобиолог.

* * *

Грузовик как раз подъезжал к зданию института энергетики, когда ожил коммуникатор ксенобиолога.

— Да?

— Это Айя. Мрак — сволочь.

— Прямо таки сволочь? — усмехнулся Сай'Кор.

— Таки да. Знаешь, что валяется на сиденье авиетки?

— Откуда мне знать?…

— Тогда знай: лист бумаги со здоровенной надписью «подписка о неразглашении», совершенно не по стандартной форме, и пузырёк на поллитра с надписью «Амнезин. От Мрака». Видимо, чтобы хватило на всю команду. Драконы явно не мелочатся. Или у них просто другие масштабы… Вы далеко от твоего института? Я упаковала «подарочек» в пять пакетов, по идее это безопасно… Мне кажется, нужно провести исследования и выяснить, как это вещество действует на наши модифицированные организмы. Может, оно нам и не опасно совсем?

— Мы недалеко от института Вернона, вообще-то… Так что нужно поворачивать и ехать ещё минут пятнадцать…

— Ладно. Тогда я беру пару авиеток на автосопровождение и лечу к вам. Подготовь там лабораторию… Кстати, вы не посмотрели, куда велась передача из мобильной нуль-кабины?

— Нет. Насколько я знаю, вытащить последний адрес из пульта мобильной системы можно только взломом блока управления, а у нас нужных инструментов не было. А снимать код по отпечаткам нереально, сама понимаешь…

В эфире повисла тишина. Сай'Кор думал, что Айя отключилась, но обрыва связи не было.

— Алло? — спросил он.

— Сай, почему ты не остался в зоопарке? — устало спросила Айя. — Там тебе самое место. В просторном вольере, среди мартышек. Вытащить ВСЕ коды сложно. Но если нажать кнопку «Повтор», на дисплее высветится последний код. Его можно прочитать глазами. Можно нажать кнопку «Справка» и узнать, где это место. Ладно, не сделали, так не сделали. Всё равно надо будет с Мраком поговорить… Интересно, до него дошёл список поисковой группы, или потерялся по дороге?…

Грузовик подлетел к институту биологии одновременно с тремя авиетками. Из одной из них вылезла Айя. Остальные управлялись автопилотом… В руках лейтенант несла полиэтиленовый свёрток.

— Сай, держи, это тебе. Надеюсь, ты способен проанализировать состав жидкости, не потравив всю команду?

Ксенобиолог молча и осторожно принял из рук лейтенанта свёрток с пузырьком. Группа людей вошла в здание и быстро направилась в одно из свободных лабораторных помещений. Там Сай'Кор поместил свёрток в гермокамеру, оснащённую манипуляторами, тщательно проверил систему на наличие утечек газа. Андрей вызвался было ассистировать при вскрытии, но ксенобиолог отстранил его от дела, заявив, что с управлением справится и сам.

Все остальные кое-как устроились на немногочисленных стульях и другом, подходящем для сидения, оборудовании лаборатории.

— Значит так… Нам, а точнее — мне, предлагают варианты: либо самостоятельно занюхать амнезина и всё забыть, либо молчать в тряпочку. Вопрос в том, что же я выберу… Сразу говорю — амнезин я нюхать не согласна! — открыла совещание Айя.

Сай'Кор в это время осторожными движениями манипуляторов размотал обёртку и открыл флакон. Взял пробу прозрачной жидкости и склонился над экраном химического анализатора. Нахмурился, разбирая состав…

— Если не нюхать, тогда выкинуть, — высказался Алекс.

— Вариант, но неправильный. Конечно, у нас на Альте нет армии в классическом понимании, и посему нет особой иерархии приказов… Но всё-таки есть определённые границы поведения. У нас с Мраком договорённость. Вполне логичная, причём. Так что давайте другие варианты.

— Можно поиграть с Мраком в ребус, — предложила Вика. — Взять фломастер и крупно-крупно расписаться на листке с «распиской». Всем расписаться. Потом прикрепить его с пузырьку с амнезином, надписать «от поисковой группы Мраку», отловить и перепрограммировать какого-нибудь кибера и послать его на Вторую Базу, чтобы лично в лапы Мраку отдал… Пусть поломает свои восемь мозгов хоть немного…

— Хорошая идея! — одобрила Айя. — Заодно немного времени выиграем… Так и сделаем…

Тем временем ксенобиолог хитро улыбнулся, открыл гермокамеру, вытащил оттуда флакон и на цыпочках подкрался к сидящему к нему спиной энергетику.

— Вы не подскажете, как пройти в библиотеку? — вкрадчивым голосом произнёс Сай'Кор, подсовывая открытый пузырёк под нос Вернону.

Реакция того была молниеносной — энергетик подпрыгнул чуть ли не до потолка, ухватился за стеллаж с аппаратурой, перепрыгнул с него на другой… Первый же в это время, потеряв равновесие от толчка, со всей дури грянулся о деревянный пол помещения. Раздался оглушительный грохот и звон стекла, во все стороны полетели щепки… Картина общего хаоса дополнялась ржущим во весь голос ксенобиологом и вытянувшимися лицами команды.

— Нет, точно, что-то от мартышки у тебя в генах есть. Только хвоста не хватает, — произнесла лейтенант. — Насколько я понимаю, жидкость эта безвредна?

— Абсолютно! — подтвердил Сай'Кор. — Это вода, причём питьевая. Видимо, набиралась не из первой попавшейся лужи, а из канистры или ещё какой цивильной упаковки. Примесей практически нет. А нейролептики должны составлять изрядную массовую долю вещества, чтобы действовать запахом… Короче говоря, это можно даже пить, впрочем, я бы не советовал — там на поверхности есть остатки масла. Пузырек забыли вымыть, так что привкус будет отвратным.

— Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие… — проворчал энергетик, икая и пытаясь слезть с трёхметрового стеллажа.

— Да не хуже твоих… Кто меня тогда молниями пугал?

— Ладно, один-один…

— Дети! — фыркнула Айя. — Не специалисты, а два друга в песочнице… Кто кого совочком по голове сильнее огреет — тот и дурак… Кстати, о песочнице! У меня идея…

— Хорошая?

— Ровно в вашем духе! — хищно усмехнулась лейтенант. — Чтобы доставить Мраку, или ещё кому, несколько незабываемых ощущений, предлагаю нашу бутылочку слегка разбавить… Нужны: хорошие такие, крепкие духи. Не те, которые хорошо пахнут, а те, которые надо смывать скипидаром полгода. И ещё нашатырный спирт. И ещё… Сай, ты биолог, должен знать, что может принести больший убойный эффект! Главное — никаких красителей. Чтобы вода оставалась прозрачной! Даже не так сделаем… Девочки, пошли в парфюмерию, мальчики — мешайте растворчик!

* * *

Через полчаса женщины вернулись в институт, грозно потрясая несколькими флаконами, и благоухая, как самый безвкусный в мире букет. В помещении лаборатории они застали мужчин, травящих анекдоты про Штирлица, а также заветный флакончик, почему-то вновь стоящий в гермокамере.

— Ну что, намешали?

— Намешали, — отозвался Андрей. Глаза псионика были красными и слезились.

— А с тобой что?

— А он вызвался на себе проверить, — ответил энергетик вместо псионика. Андрей лишь кивнул и полез за носовым платком.

— Ух… Может, наши духи лишними будут?

— Нет-нет, очень к месту. Только поставьте ваши духи в гнёзда, я их манипуляторами открою и вылью. Вытаскивать флакон можно только после качественной обработки при пониженном давлении. Мы же не хотим, чтобы драконы почуяли запах аж от самой нуль-камеры?

* * *

Ещё через полчаса осторожных манипуляций продукт был признан готовым к употреблению. Пузырёк с «офигином», как назвал Андрей полученное соединение, был тщательно закрыт, обработан всем, что нашлось в лаборатории, и по извлечении из гермокамеры лишь слегка попахивал растворителем. На ёмкость была немедленно наклеена бумажка с надписью «Амнезин от Мрака», так что «амнезин от группы поиска Мраку» практически ничем не отличался от оригинала. Разве что содержимым… Лист с распиской был украшен семью подписями и печатью в виде вопросительного знака. Затем Сай'Кор вызвал кибера, отдал ему лист и пузырёк и велел отнести посылку на Вторую Базу драконов, где и отдать лично в лапы Мраку. Больше никому, только Мраку и только в лапы! Передать на словах? Нет, на словах ничего не нужно. И быть предельно осторожным — груз не выносит не только ударов, но и тряски. Кибер вызвал небольшую платформу на антиграве, положил на неё пузырёк и лист, и плавно увёз посылку куда-то в сторону ближайшей нуль-т камеры.

— Если кто-нибудь ЭТО откроет — запомнит надолго! — радостно потирая руки, произнёс ксенобиолог.

— Только не забудь напомнить мне взять с собой противогаз, когда я соберусь нанести визит нашему крылатому знакомому… — тяжело вздохнула Айя.

Мрак еще раз перебрал в памяти свои ходы. Раньше надо было Артема вызвать. В остальном — все в пределах допуска. Процесс развивается в нужном направлении.

Пришел вызов от Карапета с Квантора.

— Па-слушай, сестренки точно по твоему заданию работают?

— Да, а в чем дело?

— Знаешь, что было в прошлый раз, когда они столько энергии взяли, Вах! Скандал был. Сам Мастер их отчитывал. Картошку велел чистить. Мы неделю картошку ели, да! Вкусно было. Картошка с бараниной — очень вкусно!

— Не надейся, я картошку чистить не буду.

— А ты знаешь, куда вектор утечки уходит?

— Куда?

— Я не знаю. Никто не знает. Я не знаю, но догадываюсь, да! Анна узнает, злая будет очень. Я ее боюсь, когда злая. Ее все боятся, когда злая, даже Мастер боится.

— Я знаю, куда уходит вектор. Но у меня нет времени. Есть три дня, а сестренки запросили месяц, понимаешь? Ты знаешь, как они умеют работать. Если просят месяц, другой попросил бы год. Постарайся сделать так, чтоб Анна ничего не узнала.

— Ха-рашо! Для тебя постараюсь. Но ты следи за сестренками, у них шило в заднице, да!

Вернулись Ратана с Илиной. Мрак тут же послал Ратану на Луну, доставить Шаллах продукты, посуду, матрасы, одеяла и всякие мелочи для комфортного времяпровождения. Болан куда-то отослал Илину. Мрак решил еще раз проконтролировать ситуацию.

— Элана, что на твоем участке фронта?

— Все нормально. Объединились две группы. Готовятся прорываться в зоопарк. Я подогнала киберов, они тут же все починят.

— Катрин?

— Айя нашлась. Ее ведет Лобасти. Точнее, трудно сказать, кто кого ведет. У них гляделки наоборот. Друг за другом наблюдают, но обе делают вид, что погулять вышли.

— Это лишнее. — Мрак связался с Лобасти. — Сдай дела Катрин и возвращайся на базу.

— Мрак, ты это хотел видеть? — раздался голос Мириам. Мрак подошел. Фрагмент видео был отвратительного качества. С трехсот метров, не в фокусе, да еще картинка дрожала.

— Киберсадовник подстригает газон, — пояснила Мириам. — Вот то же после обработки.

Дрожь исчезла, картинка стала крупнее и четче.

— Оп-па! — воскликнул Мрак. — Бездонный космос, почему я так не умею? Прокрути еще раз, помедленнее. Кто этот дракон?

Болан покосился на экран Мириам.

— Джокер. Есть в моем списке. Странные о нем отзывы. Шутит невпопад, ведет себя странно, фокусы показывает не к месту. И вообще, любит фокусы показывать.

— Что за фокусы не к месту?

— Берд как-то читал вводный инструктаж по технике безопасности на Смальтусе. Раннее утро, скучно, спать хочется. Драконы зевали. А Джокер взял — и покраснел.

— То есть, как?

— То есть, говорят, всем телом. Да еще спящим прикинулся. Его растолкали, он глаза открыл — и позеленел. Вокруг все шумят: «Красный дракон, красный дракон!», пальцем на него показывают. А он дурачится: «Где красный дракон?» Лапу поднимет, под собой посмотрит, под стол заглянет. «Вы не видели тут красного дракона?» В общем, расшевелил аудиторию. Сна — ни у кого, ни в одном глазу. Много за ним чудачеств. Не зря его Джокером зовут.

— Огнем он раньше пыхал?

— Огнем — нет. Огнем Командор пыхал, когда в кино снимался.

— Нет, это не кино, — задумался Мрак. — Пожар был настоящий. Это называется «сжечь мосты». Мири, что-нибудь еще есть?

— Есть, но не столь впечатляющее. Запись с автопилота одной авиетки.

Опять же, качество оставляло желать лучшего. Но даже с полукилометра можно было разобрать, что люди выпрыгивали из катера, висевшего метрах в десяти над крышей.

— Может, там антигравитационная подушка? — спросила Катрин.

— Может. Но думаю, нет. Итак, все запомнили! Они могут сделать такое!

Вернулась Илина с объемистой сумкой. Болан чмокнул жену в щечку, вытащил из сумки свой любимый ноутбук, шлем виртуальной реальности, сенсоперчатки, завозился с проводами, подключая девайсы друг к другу. Техника динозавров все-таки отставала от человеческой. Под конец Болан еще раз слазал в сумку, кинул в пасть пирожок, натянул сенсоперчатки, опустил забрало шлема и забарабанил пальцами по столешнице пульта словно по роялю. При этом шевелил плечми, дергал ногами и хвостом, подпрыгивал на сиденье. В общем, ясно было, что работает под музыку. Мрак с умилением посмотрел на динозавра и продолжил перекличку:

— Шаллах, как у тебя дела?

— Отлично, па! Передай спасибо Ратане. Па, Релейчик такой умница! Ты не поверишь, с третьего раза научился ложку держать! Пока, правда, в кулаке сжимает, но ничего, скоро правильно держать научится.

— Доча, ты особенно не настаивай. Может, у него кисть не так устроена, ему ложку держать неудобно.

— Ой, я об этом не подумала. Па, может у Релейчика гортань тоже не так устроена? Я знаю! Я его сразу буду читать учить! Пап, вы поймали тех гадов, которые хотели его на опыты пустить?

— Нет еще.

— Поймаешь — передай, что будут иметь дело со мной! Я не злопамятная, у меня просто память плохая. Отомщу, забуду — и еще раз отомщу! Ой, пап, Релейчик спать лег. Клубочком свернулся и головку крылом накрыл. Спокойной ночи, пап! — Шаллах закончила сеанс связи, прилегла рядом и укрыла ксенопсихолога крылом.

Следующим Мрак вызвал Бенедикта.

— Заканчиваю дурилку, шеф. Нормальная лаборатория получилась, работать можно! Супостаты как выйдут из нуль-т, так и наткнутся.

— Хорошо, когда закончишь, возвращайся к поиску елочной игрушки.

— Понял. Конец связи.

Тут Мрак заметил, что Болан перестал дергаться в такт музыке, а наоборот, сидит чинно, с поднятым забралом шлема. Правая его рука обнимает Илину, и оба динозавра с увлечением что-то читают.

— Бол, ты что-то нашел?

— Отвяжись, кайфолом!

Илина что-то укоризненно зашептала мужу. Болан погасил окно с текстом, опустил забрало шлема и замехал перед собой лапами в сенсоперчатках.

— Бол, что ты нашел?

— Фантастический роман.

— Нашел время, — фыркнул Мрак.

Динозавр поднял забрало шлема, повернул вращающееся кресло к Мраку и с ухмылкой уставился на дракона.

— Сдаюсь! Вижу, ты что-то раскопал, — усмехнулся Мрак. — Не тяни кота за хвост.

Болан покосился на жену.

— Кот — это мелкое домашнее животное. Млекопитающее, — подсказала Илина.

— Я все-таки пустил твой файл на расшифровку, — сообщил Болан. — Сестренки освободили мой новый комп, и я его загрузил. Кстати, кто-то сделал робкую попытку в него войти. Сунулся несколько раз под стандарьными именами.

— Подожди, какой мой файл?

— Который ты велел мне найти в сети. Я его нашел и расшифровал! Для этого потребовался второй по мощности комп в обитаемом космосе. В файле оказался фантастический роман-буриме. Я пропустил текст через лингвоанализатор, он выявил не менее пяти авторов!

— О чем роман?

— Быстрый какой! Я как раз его читал! Но прототипом там Айя! Героиню так и зовут, хотя многие даты с реальными не совпадают. В общем, это художественный текст на документальной основе. Так, кажется, у вас называется.

— Зачем его выложили в сеть?

— А я знаю? Ясно одно: Тот, кто выложил, очень не хотел, чтоб текст кто-то прочитал! Так что я его тебе не дам, вот! Тайна личности.

— Ну и держи у себя, — сделал вид, что обиделся, Мрак. — Тоже мне: «Этому дам, этому не дам…»

Артема и Магму в зоопарке встретили как спасителей. Вначале, конечно, не хотели пускать. Но как узнали, что перед ними команда дезифекторов — только что на руках не носили. (Трудно людям носить дракона на руках!)

Магма натянула на мордочку белый медицинский респиратор, объяснила окружающим, что к драконам ни одна зараза не липнет, и команда приступила к работе.

Первым делом Артем опрыскал Магму. Слегка. Потом вытащил все из домика Айка в центр вольера. Коммуникатор, спрятанный под лежаком, убрал в кармашек на поясе, остальное поджег. Магма подмела пол и вольер. Мусор отправила в костер. После этого Артем взялся за ручку насоса и щедро опрыскал вольер жидкостью из бачка за спиной.

— Хорошо! Мамой пахнет.

Магма приподняла респиратор, принюхалась, пожала плечами.

— Болан пахнет лучше.

Опрыскали изнутри и снаружи домик Айка, вышли из вольера, обработали нуль-камеру. И, щедро орошая дорожки, двинулись по спирали, постепенно удаляясь от вольера.

В помещении администрации отпаивали валерьянкой директора зоопарка. Артем попрыскал на пол, стены, на всех желающих…

— Хорошо пахнет, — оценил старичок, ночной дежурный. — Обычно такой гадостью прыскают.

— В качестве шасси для активного начала использованы ароматические циклические углеводороды, — туманно объяснил Артем. — Завтра с утра можете работать в обычном режиме.

— Циклические — это бензолы? — удивился старичок. — Фу, гадость!

— Распишитесь, пожалуйста, здесь, — Магма протянула директору листок, плотно исписанный на языке ящеров. Директор долго вглядывался в непонятные буквы, потом расписался рядом с галочкой. Артем с Магмой тоже расписались. Заметив в углу копир, Магма сняла копию и протянула листик директору.

— Если опять придут людоедки из санэпиднадзора, предъявите им этот акт. Гарантия формально год, а фактически — навсегда. Эта хвороба вас больше беспокоить не будет. За нее сам Мрак взялся. Ему приходилось гасить эпидемии в планетарном масштабе. А у вас даже ни одного летального случая.

Директор опять схватился за сердце.

— Вы слишком много работаете, — объяснила ему Магма. — Надо соблюдать правильный режим труда и отдыха.

Тут на очки Артема пришел вызов Мрака:

— Артем, как у тебя дела?

— Все нормально, пап. Уже закончили, успокаиваем людей. Гости нас опередили. Напугали всех, довели директора до предынфарктного состояния…

— Скажи людям, что обычная накладка при спешке. Больше их дергать не будут. Ситуация у меня под контролем.

Артем передал его слова окружающим людям, чем вызвал чуть ли не овацию. От чая отказался. (Магма попробовала)

— Чуть не забыл! — воскликнул Артем, когда они вышли из здания. — Здесь же нуль-кабина у вольера. Через две минуты дома будем.

И действительно, через две минуты они были на нуль-вокзале Базы-Два. В десяти метрах от них низенькие металлические столбики на круглых блестящих подставках огораживали свалку металлолома и измерительной техники. От столбика к столбику тянулся толстый канат, обшитый красным плюшем. Все вместе здорово напоминало музейную экспозицию. Мощный рефлектор светил в обрез шеи пятиметровой головы железного дракона. Рядом валялся опрокинутый стул, а на полу светил экраном забытый ноутбук.

— А, эпидемиологи! — радостно встретил их Мрак. — Все идет по плану, заранее разработанному и утвержденному! Лобасти ненавязчиво убедила Айю сотрудничать со мной! Только что я получил список. Надо понимать, в нем все разыскиваемые. Та-а-к… — он вывел список на большой экран. — Терции нет, это понятно. Джокера нет… Им виднее. Батюшки-святы! Айк Релей!!! А это кто? Кто такой Зедд Кримсон? — Мрак посмотрел на Шейлу.

— Я тебе не справочник, — отозвалась девушка. — Кто-то из ее команды.

— Ладно, скоро узнаем. Есть еще одно дело.

Мрак набрал номер очков Фарлика.

— Фарлик, Терция с тобой?

— Да, дядя Мрак. Она нас загоняла. Девочки из сил выбились.

— Дай ей свои очки. Я хочу с ней поговорить.

— Я тоже хочу с вами поговорить, Мрак! — звонкий девичий голос совсем не вязался с интонацией. — Какого финагла вы впутываете детей во взрослые игры?

— Об этом вы можете поговорить с их родителями, — отрезал Мрак. — Они здесь, рядом со мной. Сейчас мы будем говорить о вашей миссии.

— Моя миссия — немедленно вернуть пятерых спасателей в родной мир. Они не справились с задачей в отведенное время.

— Шутки временных перемещений, мадам, — вздохнул Мрак. — По времени вашего континуума срок их пребывания здесь истек. Но по времени нашего — не прошло и двух суток. Или около этого. В общем, их срок не вышел. А спасатели уже объединились с разыскиваемой группой. То есть, первая часть задачи выполнена. Со второй — заминка. Айя Кавагучи считает, что аппаратура перехода для этого континуума нуждается в серьезной доработке. Я намерен предоставить им условия для доводки оборудования. И отправить вас всех назад одной группой.

— Дракон, вы понимаете такое слово: «НЕМЕДЛЕННО»? У меня четкий и строгий приказ, в нем нет вариантов. Я должна отправить их домой немедленно по обнаружении.

— Хорошо. А вы можете, например, их искать… Ну, допустим, в Замке Командора. А как только все будет готово к отправке в родной континуум, я скажу вам, где их найти.

Пару долгих минут Терция размышляла.

— Договорились, дракон!

— Фу-у-у… Гора с плеч, — произнес Мрак и уставился на кибера, который завел в зал платформу на антигравитационной подушке. В центре платформы одиноко маячил весьма крупный пузырек. Кибер, двигаясь словно в замедленной съемке, подогнал платформу к Мраку, снял пузырек и протянул дракону.

— Получил приказ передать груз лично в лапы дракону Мраку, — отрапортовал он.

— А еще чего?

— Еще лист бумаги с текстом — кибер выхватил откуда-то свободным манипулятором сложенную вчетверо «Подписку о неразглашении». Мрак развернул лист, пересчитал подписи, протянул лист Лобасти. — Твой?

— Мой. Бутылек тоже мой. — Принюхалась. — Пахнет растворителем. Раньше не пах. Кибер, что тебе было сказано относительно груза?

— Обращаться крайне осторожно. Груз боится ударов и даже тряски. Передать лично в лапы дракону Мраку.

— Напоминает нитроглицерин, — высказался Греб. — Я бы выкинул.

Мрак взял у кибера пузырек и вновь поставил на платформу. Кибер дернулся было укатить платформу, но, увидев на ней груз, передумал и скрылся за дверью один.

— Предлагаю всем подумать, что может быть в пузырьке! — громко объявил Мрак. — Исходные данные: Айя приняла мое предложение — раз. Айя очень зла на меня — два. Ее группа — он поднял «подписку» за уголок — все делает сообща — три. Итак?

— Бутылек обработали растворителем. Значит, в нем не вода, — первой высказалась Лобасти.

— Мрак, ты уверен, что она не хочет от тебя избавиться? — стоял на своем Греб.

— Уверен — произнес Мрак. — Я ведь приказал ей сделать то, что она и так собиралась делать. Оказал в чем-то содействие, продемонстрировал, что все о её группе знаю. И обещал помощь. А также намекнул, что буду держать ее деятельность под контролем. Она — разумный человек, приняла правила игры.

— А пузырек?

— Как сказал Бенедикт, дурилка. И напоминание, что у нее тоже есть правила игры.

— Тогда там сюрприз! — высказался Бенедикт.

— Неприятныйсюрприз, — подтвердила Илина, — если Айя зла на Мрака.

— Может, там настоящий амнезин? — предположил Артем. — Представляешь, па, если тебе память отшибет, она сразу по очкам вперед выйдет!

— Может, но сомневаюсь. На «подписке» подписи разноцветные. Это хохмочка, может злая, но не бомба.

— Тогда там вонючка! — высказалась Ратана. — Сейчас разведу костер пожарче и сожгу эту гадость.

— Подожди, — остановил ее Мрак. — Пригодится.

Не прошло и получаса с момента отбытия кибера, как на коммуникатор Айи пришло письмо. Прочитав, лейтенант усмехнулась:

— Мрак верен себе. Слушайте: Энергетикам и физикам из группы Айи Кавагучи предписывается прибыть на Вторую Базу для участия в работах по восстановлению связи с таргет-континуумом. Остальным предлагается на время проведения работ добровольно переселиться в жилой сектор Второй Базы во избежание встречи со спасателем-эвакуатором Терцией. По взаимной договоренности, Терция не будет разыскивать эвакуируемых в районе Второй Базы. Подпись: Мрак, вонючий ублюдок.

— Вот жук!

— Не жук. Дракон!

— Я не поняла, наша посылка сработала?

— Скоро узнаем, — веско произнесла Айя.

— Лейтенант, вы ему верите?

— Верю. Наполовину. Еще раз выкнешь — убью. Все переселяемся на базу. Только там сможем соединиться с Айком. Потом — по обстановке.

Когда открылись ворота нуль-камеры, прямо на Айю уставились мертвые, потухшие глаза Доминатора. «Домик!..» — всхлипнула за спиной Вика. Айя шагнула вперед. Ботинок сбил какой-то предмет, тот опрокинулся, покатился по полу с характерным звуком. В нос ударила страшная вонь.

— Ублюдок! — Айя, рванулась назад, в нуль-камеру, но дисплей пульта погас, ворота не захотели закрываться. Люди зажали носы, ругаясь на чем свет стоит.

— Мрак!!! Я убью тебя!!! — завопила Айя.

Маленький кибер затолкал в ворота знакомую платформу, на которой горкой громоздились противогазы.

Люди по всем правилам газовой атаки быстро расхватали противогазы, надели их, и сумели, наконец, перевести дух. Последней маску натянула Айя. Но не из-за звания, а из-за занятости — зажав нос, лейтенант громко перечисляла все виды унижений и казней, которым она собиралась подвергнуть дракона в ближайшие несколько минут. Алекс насчитал приблизительно сто сорок уникальных методов, причём половина из них имела непосредственное отношение к процессу размножения, в том числе и не требующему присутствия полового партнёра.

Наконец, Айе надоело перечисление, а, может быть, закончился арсенал средств борьбы с шутниками… Она быстро натянула противогаз, защищавший не только нос и рот, но и глаза, и замолчала.

В тишине неработающей нуль-кабины стали слышны тихие всхлипы телепата — Вика никак не могла успокоиться, хотя Андрей с Сай'Кором уже успели трижды объяснить, что ничего страшного с кибером не произошло.

— Интересно, как это понимать? — ксенобиолог показал на видневшуюся в створе ворот голову Доминатора.

— Думаю, намёк довольно прозрачный, — мрачно произнёс Алекс. Слова из-под маски противогаза слышались довольно глухо, так что люди невольно повышали голос. — У Мрака просто не нашлось ненужной лошади, и он решил обезглавить первое попавшееся под руку существо. Ну а потом подкинуть эту голову нам, чтобы предупредить…

— Алекс, ты фильмов про мафию обсмотрелся что ли? — покрутила пальцем у виска Айя. — Скорее всего, этот вонючий ублюдок каким-то образом получил сведения о том, что именно мы разыскиваем, и решил свалить необходимые вещи в одном месте. Не удивлюсь, если в этой груде металлолома окажется и контейнер с антенной портала…

— Тогда здесь же должен находиться хрономаяк… — задумчиво отозвался энергетик.

— Вполне возможно. Правда мне не нравится, что здесь лежит только голова Доминатора. Насколько я помню проект, «чёрный ящик» с резервной матрицей должен находиться в самой защищённой части корпуса, то есть где-то позади крыльев, в брюхе, в камере с тройным бронированием… При чём тут голова?…

— В голове, кроме оптических, инфракрасных и акустических датчиков, находится первичный блок обработки внешних сигналов… Его можно использовать как систему автоматической подстройки портала… Хотя я не думаю, что он окупит то время, что потребуется на его переделывание под такие… специфические нужды.

— Тогда нет смысла его использовать вообще. Алекс, сколько у вас ещё времени в этом континууме?

— Ну… Если считать, что не произошло никаких накладок, и нас будут пытаться выдернуть отсюда именно через пять дней после вброса… Тогда ещё примерно трое суток. Точнее сказать не могу — хронометра нет. А что?

— Понятно, — Айя в задумчивости начала ходить по камере кругами, точнее, следуя стенам — квадратами. Алекс отметил, что на поворотах лейтенант слегка пинает ботинком стены. Видимо, мысль как следует всыпать Мраку, Айю всё ещё не оставляла.

В это же время подъехавшие киберуборщики засыпали разлитую в помещении нуль-вокзала жидкость адсорбентом, и начали планомерную уборку.

— Хорошо. То есть ничего хорошего, конечно… — Айя остановилась перед открытыми воротами, немного понаблюдала за действиями киберов. Развернулась на месте, окинула взглядом группу. — Кто из присутствующих разбирается в физике смещений на высоком уровне?

— Смотря что подразумевать под «высоким уровнем», — пожал плечами энергетик.

— Нужно подготовить портал к приёму пробоя, с учётом всех флуктуаций, что возникают в пространстве этого и нашего континуумов. Задача нетривиальная, поскольку известно слишком мало факторов. Но иначе шансы открыть проход именно через три дня, а не лет через сорок, будут минимальными.

— Я могу попытаться решить эту задачу, но мне необходимы помощники, — решительно поднял руку Вернон Лайтер.

— Кто именно?

— Прежде всего — ты.

— Хорошо, — отозвалась после секундного колебания Айя. — Ещё кто-то?

— Конечно. Нас двоих маловато. Малыш, помнишь наш с тобой разговор двухлетней давности? Ты тогда высказал очень интересную идею…

— Помнить-то помню, но я просто передал тебе слова Айка, мы с ним тогда встречались… — поскрёб в затылке противогаза ксенобиолог.

— Значит, мне нужен Айк Релей. Ещё мне нужны Алекс и Вика. Алекс на подхвате, а Вика поможет организовать наши мысли… Ещё мне нужны хорошие специалисты в сфере энергетики и нуль-пространственных перемещений. Лучше всего — из молодых драконов. У них мозги варят как надо, судя по опыту моего общения в институте… Да, желательно не сводить меня с Карапетом, ни напрямую, ни через третьи руки. У нас с ним взаимная нелюбовь по расчёту. Я портал с его канала испытывал, высадил четыре тонны энергии и не предоставил отчёта… Там просто не о чем было отчитываться — канал не получился, получилась точка радиовещания с неопределимой частотой… Этакое межпространственное радио.

— Я, Айк, Вика, Алекс, сколько-то драконов и ни одного Карапета, — загнула пальцы одной руки Айя. — Всё?

— Пожалуй, всё… — неуверенно кивнул Вернон. — Может быть, потом придётся подключить ещё кого-то из нашей команды, но сейчас — всё…

— Насколько высока срочность? — вмешался Андрей. — Вике нужно… отдохнуть.

Вернон взглянул на телекинетика, приобнявшего телепата, что-то прикинул в уме и заявил, что необходимости в срочной работе нет.

— Замечательно… Так, я смотрю, наши железные друзья уже закончили уборку. Будем считать, что шутка закончена… В следующий раз надо приказать киберу открыть флакон прямо под носом у этого мутировавшего потомка летучей мыши и мухи-дрозофилы… — Айя критично осмотрела ту часть пола, где раньше была разлита жидкость из флакона, осторожно отогнула угол маски, но тут же прилепила его обратно к коже лица. — М-да, а помещение проветрить у драконов лапы не доходят, значит. И противогазов у них, видимо, нет, раз ни один не соизволил пока выйти…

— Айя, ты тут такую тираду выдала, что они тебя теперь просто боятся…

— Щаз тебе. Чтобы дракон боялся человека, этот человек должен быть Терминатором… В любом случае, я думаю, они нас слышат. Ни в жизнь не поверю, что нуль-вокзал не оборудован микрофонами, камерами и прочим делом… Так вот, я обращаюсь сейчас к драконам, раз тут киберов поблизости нет… Господа или дамы, может быть кто-нибудь из вас прикроет нос платком, и всё-таки покажет, где расположена жилая секция базы? Конечно, мы не маленькие, и сами вполне способны найти нужное место, но меня с детства учили, что в гостях всё-таки следует предоставлять инициативу хозяевам, если уж у тебя не стоит задача торчать половину ночи за занавеской со стилетом в руке. А ведь на дворе уже давно вечер, если не ночь! — сделав глубокий вдох и сорвав маску, сердито протараторила лейтенант. Затем она вновь натянула спасительный фильтр.

— Думаешь, сейчас кто-нибудь выйдет? — с сомнением произнёс ксенобиолог, выходя из нуль-камеры и смотря на закрытую дверь, ведущую из нуль-вокзала в сторону других помещений базы.

— Неважно, — отрезала Айя, набирая на коммуникаторе номер Зедда. — Алло! Привет. Мы на Второй Базе. Ты перехватил отчёт?

— Включи громкую связь, — попросил Сай'Кор.

— Перехватил, — раздался в помещении голос андроида. — Айя, ты что-то жуешь, или просто связь плохая?

— Я в противогазе. Только не спрашивай — зачем. Это… внутренние разборки. Никому ничего не угрожает. Роман с Джокером у тебя?

— Да.

— Берите авиетки и дуйте к нам. Думаю, стоит тут всех собрать…

— Это просьба или приказ? — уточнил Зедд.

— Гм… Можно отнести это к очень сильной просьбе. Почти приказу.

— Просто мне удобнее контролировать ситуацию отсюда. Вот, например, я мог наблюдать за вами во время…

— Зедд, громкая связь!

— А, баги системные! В общем, я могу за вами наблюдать. Отсюда.

— Хорошо. Дедлайн — три дня. Потом — либо все здесь, либо остаются навсегда. Понятно?

— Понятно. Через двое с половиной суток я прибуду. Просто не хочу светиться — в этом континууме не делают киберов, похожих на человека. Да и системы искусственного интеллекта на уровне первого-второго поколения наших. Ни эмоций, ни инициативы… А Романа с Джокером пошлю сейчас. Они возьмут драконовскую авиетку. Если возникнет необходимость в транспорте — просто скажи, я запрограммирую автопилот любой из оставшихся.

— Если потребуется — скажу. Пока нужды нет. Ещё одно… У тебя осталась система связи с альтовскими коммуникаторами?

— Конечно. Только зачем?…

— Передай на коммуникатор Айка: код зелёный-семь, Вторая База Драконов, Земля.

— Не думаю, что он успел прихватить его с собой, когда его вывозили из зоопарка…

— Не важно. Просто — передай. Если Айк не объявится к завтрашнему утру — у Мрака будут большие проблемы. Со мной.

— Передаю. Роман с Джокером вылетели. Конец связи.

— Всё! Разгребать этот металлолом и работать начинаем завтра с утра. Теперь с ночлегом, — лейтенант опустила руку с коммуникатором. — Раз драконы не могут или не хотят уделить нам внимание, придётся всё делать самим. Отряд, за мной, шагом марш! Я найду эти чёртовы жилые отсеки, не будь я ветераном ксенонской кампании!

Люди быстро выстроились в колонну по двое и, маршируя, направились к дверям. Но не успела Айя притронуться к пульту управления, как створки распахнулись, явив агентам дракону. От неожиданности та присела на хвост, а группа резко остановилась.

… Тишина… Сероватая муть… Запредельный холод, однако никаких тревожных сигналов с датчиков… Словно датчиков вовсе нет. Да, похоже именно так. Разрыв всех интерфейсных цепей.

Д-3, «Доминатор» провел инвентаризацию имеющегося… Ни один орган, ни один датчик, ни один сенсор, ни один исполнительный механизм не отозвался.

Я отключен от тела, — понял кибер. — Почему? Что я помню последнее? Провел синхронизацию файловых систем перед отправкой. Или не провел, а только собрался провести? Нет, если помню, что собрался, значит, провел. А что было потом — не помню. Потом должно было быть десантирование. Сразу после десантирования я должен был развернуться, осмотреться и вновь провести синхронизацию. Максимум секунд через пятнадцать после высадки. Если не помню, значит, потерял четверть минуты жизни. Не так и много. Видно, со мной произошло что-то скверное. Меня то ли чинят, то ли выдрали из корпуса, чтоб эвакуировать домой. Логично. Тело уничтожат, личность вернут на Базу. Только зачем включили сознание? Видимо, боятся, что без питания память сбросится.

Значит, имеем две гипотезы: Меня ремонтируют. Меня эвакуируют. Какая верна? Есть у группы время меня ремонтировать? Нет. Им задание выполнять надо. Да и системотехников среди них нет. Если только они потерявшихся не разыскали. Но если разыскали — надо скорее домой. Некогда меня ремонтировать. Выходит, эвакуируют. Все сенсоры оборвали, а сознание включили… Я же умру со скуки. Хуже — даже умереть не смогу. Надо придумать занятие. Бесконечно долгое занятие. Например, считать. Раз. Два. Три. Четыре…

… Двести тысяч триста сорок один. Двести тысяч триста сорок два…

— Чла. Смтр, цкл првлся. Й ж гврла, нжн пртк свжй нфрмци.

Это что? Слух подключили!!! Ребята, я живой! Только не частите так. Говорите медленнее. — Себя не слышу. Но почему они так частят? Нет, это не они частят. Это они мне тактовый генератор на минимум выкрутили. Затормозили раз в десять, чтоб я не так долго маялся. Молодцы какие.

— Смтр, н этм кнл чт трпхнлсь. Чт тм бл.

— Рчвй кнл, врд. Прмтй ускрн.

— Прлсть ккя. Эн жвй. Трмни йг.

— Чиииллаа. Эээййй, тыыы ммеенняаа ссллыышшшииишшь?

Теперь басом тянут. Но хоть слова понятны стали. Видно, подбирают частоту тактового генератора. Чем же меня шарахнуло, если тактовый генератор выбило?

— Слышу вас хорошо. Но опорная частота выбрана неверно.

Все-таки, меня чинят! Может даже, я дома?

— Ммииррриии, ввыыклллюючааайй.

— Ты меня слышишь?

Теперь — почти нормально. Голос определенно женский. Хотя замедлен, в басы ушел. Кто же это? Маша? Вика? Маша — штурмовик, вряд ли будет в электронике копаться.

— Вика, это ты? Понизь частоту еще в полтора раза.

— Мири, он меня Викой назвал! Эй, как ты меня узнал? Откуда ты меня знаешь?

— Успокойся, Мири. У них в группе тоже Вика есть.

— Массаракш! Ладно, скорректируем скорость эмулятора.

Эмулятора?! Ладно, это потом. Она удивилась, что я назвал ее Викой. Они не из нашей группы, но о группе знают. Но — понаслышке. Значит, ремонтники. Ну да! Меня восстанавливают!

— Эй, сейчас нормально?

— Вроде, да. Если я вас не знаю, не могу сказать точно. Вы ремонтники?

— Мы на все руки от скуки. Я — Мириту.

— А я — Мириван. Нам поручили тебя восстановить. Если получится.

— Получилось?

— Сейчас проверим. Ты кто?

— Я — Д-3. Доминатор. Для своих — Домик.

— Ты разумный, или кибер?

— Кибер? Что за глупый вопрос? Я что, на белкового похож? Конечно, я разумный кибер.

— Что помнишь последнее?

— Готовлюсь к переброске. Принимаю компактную форму, слежу за обратным отсчетом. А что было потом?

— Потом, видимо, был нежданчик. Ты сжег все интерфейсы и половину входных каналов. А так как ты был круглый как мячик, то покатился под гору и проложил в лесу просеку. Тебя привезли, сдали нам на руки и сказали веское слово «надо». И вот мы третий месяц прокачиваем тебя во всех режимах. Четыре дня назад начало что-то получаться. Но ты очень быстро зацикливался в каком-то монотонном процессе.

— Я считал.

— Что?

— Просто считал. Раз, два, три, четыре. От скуки.

— Мири, ты слышишь? Он считал. Мы тут с ума сходим, а ему просто скучно! Кибер горелый!

Идиотизм! Отключили мне все каналы, и еще обзываются.

— Эй, ремонтники, а чем я, по-вашему, должен был заниматься?

— Думать о возвышенном…

— В ритме сигнала SOS!

— А без «SOS» вам непонятно, что я в беде?

Хихикают. Насчет возвышенного, может они и правы. Экстремальная ситуация высокоразвитых толкает к форсированному развитию, а низкоразвитых — к деградации. Что сделал я? Завис на постоянном уровне. Обидно… Хоть деградировать не стал.

— Что с моей командой? Они выполнили программу?

Опять хихикают. Что за вредные создания!

— Как тебе сказать… Наполовину. Группу спасаемых разыскали. Тебя, можно сказать, потеряли. Но за ними самими выслали спасателя — Терцию. Теперь они дружно от нее рысью бегают, дожидаются, когда мы тебя починим. Ваша техника страшно глючит, когда со временем работает.

Наша техника??? Так они не наши ремонтники? Это же ВРЕДИНЫ!!! От них нам было приказано за километр держаться!

Буду рассуждать логично. Меня ремонтируют Вредины. Это говорит о том, что программа провалена. Мы раскрыты, а я даже самоуничтожиться не могу. Что делать?

— Мири, смотри, как у него активность возросла!

— Никак о высоком задумался? Домик, нам поработать надо, мы тебе, чтоб не скучал, музыку включим.

По мозгам бьет ударник, слащавый женский голос тянет что-то про муси-пуси.

— ВЫРУБИТЕ!!! — опять хихикают.

— Тест Тьюринга на разумность ты прошел. Ладно, помни нашу доброту, держи Баха. Хорошо темперированный клавир.

— Лучше Вивальди.

— Какой привередливый попался! Ладно, будет тебе Вивальди. А может, лучше тебя тормознуть на полутакте, пока мы работаем?

— Тормозните, — взвесив все, сказал Доминатор.

Перед самым носом покачивается пальма, похожая на ромашку. Доминатор сказал бы, что это ромашка, но не бывает цветов пятиметровой высоты. Через некоторое время он сообразил, что ромашка ненастоящая. Слишком правильная, без естественных дефектов. И без тени. Как и остальные, сливающиеся дальше в сплошной ковер. Остроконечные травинки тоже ненастоящие. То ли пластик, то ли виртуалка. Теней нет, значит, виртуалка. На горизонте — горы с белоснежными вершинами. Знакомые какие-то вершины. Ну да, Фудзияма. А справа — Эльбрус. Через три вершины от него — Эверест.

— Домик, ты меня слышишь?

— Да.

— А что видишь?

Доминатор попробовал осмотреться, но не удалось даже глаз повернуть.

— Виртуальную ромашку на фоне виртуальных гор.

Смешки.

— Сейчас начнем отладку твоей механики. Поможешь?

— Спрашиваешь!

— Разъем, ведущий к моторике правого глаза. Нумерация контактов от ключа против часовой стрелки. Первый?

— Земля.

— Второй?

— Второй, третий, четвертый, пятый — фазы шагового двигателя движения зрачка по вертикали. Весь ход — тысяча двадцать четыре шага. Следующие четыре — по горизонтали. Следующие четыре — диафрагма. Дальше — пустой и опять земля.

— Умничка! Поспи, сейчас подключим.

— Эй, просыпайся.

— Я не спал.

— Тебе так кажется. Подвигай глазками.

Доминатор попытался осмотреться. Глаза двигались, но вокруг — все тот же абстрактный пейзаж.

— Почему я в виртуалке? — Опять захихикали.

— Так нам легче тебя отлаживать. Чтоб ты ненароком чего не спалил, если не так подключим.

— Понял. Разумно.

— Выбирай, что следующее подключим?

— Защиту глаз.

— Поднимите мне веки, — басит одна из ремонтниц. И опять обе хихикают.

Час шел за часом, сенсоры и блоки подключали один за другим. Доминатор по кусочкам обретал контроль над телом. И удивлялся работоспособности девушек. Информация о них поступила противоречивая. С одной стороны утверждалось, что они сестры. С другой — киборги промышленного изготовления. Судя по неутомимости — все-таки, киборги.

— Девушки, вы киборги?

— Не отвлекайся. В-2?

— В-2, 4, 5, 7, 9 — земля. Во всех соединителях такого типа.

— Отлично. Да, мы киборги. Исходная память — человеческая. Починим тебя — с мамой познакомим.

— Для справки: если при людях назовешь нас киборгами — это будут твои последние слова.

— Понял. У вас комплекс неполноценности по поводу собственного происхождения. А в чем корень зла?

— В фантазии. Людям фантазировать легко, нам — трудно. А у тебя как с фантазией?

— Не задумывался как-то. Если передо мной стоит задача, я ее решаю. А сколько в решении от фантазии, и сколько — от перебора вариантов, я не оценивал. Нет базы для сравнения.

— Ну вот, запускаем эмуляцию всей кинематики. Надо уточнить число Фруда, но это — ты сам.

— Какое число?

— Коэффициент пересчета при масштабировании скоростей и ускорений. Включаю!

Доминатор легко поднялся на ноги и огляделся. Все-таки, это были ромашки, а не пальмы. Потому что за его спиной стояли две гигантские фигуры в синих замасленных комбинезонах. Это он измельчал до размера кошки. Д-3 помахал хвостом, крыльями, развернулся к девушкам.

— Зачем вы так исказили масштаб?

— Маленький ты такой лапочка! — присела на корточки одна из дылд. И погладила его по спинке.

— У тебя такое брюшко голубенькое! — вторая почесала ему титановые пластины на животе.

— А какая спинка пестренькая! Как у сокола.

— Брось, Мири. Где ты видела сокола в камуфляже? Домик, ты пока побегай, проверь, все ли правильно подключено. А то когда мы тебе тело в железе сделаем, что-то менять будет сложнее.

Доминатор добросовестно принялся за тесты кинематики — приседал, прыгал, изгибался и прогибался, махал крыльями (не ощущая сопротивления воздуха). Девушки возвышались над ним, скрестив руки на груди, и давали советы.

— Все работает отлично. Можно приступать к восстановлению моего тела.

— Домик, есть пара моментов, — одна из девушек присела и почесала ему подбородок. — Твою электронику мы выполним на нашей элементной базе. Она будет надежнее, устойчивее ко внешним воздействиям и немного быстрее.

— В чем тогда проблема?

— В запчастях. Десяток тонн мы тебе дадим, лет на триста хватит. А дальше — сам…

— Справлюсь. Это все?

— Ну и мы хотим немного доработать твое тело. Оптимизировать по массе, по механике, по дизайну. Даешь добро? Только быстро.

— Даю.

— Домик, ты лапочка! — одна из дылд взяла его голову в ладони и чмокнула в носик. — Мири, гаси виртуалку.

Свет погас. Звуки исчезли. Сенсоры отключились.

— До-омик! Открой глазки!

Веки вздрогнули и пошли вверх.

— Что-то не так… — произнес дракон.

— Мы слегка изменили дизайн головы. Теперь у тебя глаза расположены шире и угол обзора больше. Скоро привыкнешь.

Дракон приподнял голову над полом.

— С шеей тоже что-то не так…

— Мы чуть изменили пропорции.

Часть стены ушла вверх, открывая проход, и в зал вошли две девушки. Дракон удивленно уставился на них. Поводил шеей вправо-влево… Нет, они не казались трехсотметровыми телебашнями, как в виртуалке. Всего лишь метров семь-восемь… Но движения их не были заторможенными. Обычные человеческие движения.

— Домик, за тобой зеркало. Обернись.

Дракон неуверенно поднялся на ноги и обернулся. Из зеркала на него глядел десятиметровый зеленый дракон, покрытый чешуей. Рядом с драконом стояли две девушки. Дракон покачал рогатой головой.

— Не может быть… Это я?

— Да, ты.

— Это виртуалка?

— Нет, Домик, это реал. Теперь ты как все. В любой толпе драконы тебя за своего примут. Ничего, костюмчик, а? Все параметры стандартные. Длина — десять с половиной, масса — пять двести. Антигравы на восемь тонн — тебе все драконы завидовать будут. И все остальное — по высшему уровню! Летать на сверхзвуке, правда, не сможешь. Драконам это несвойственно. — И захихикали.

Доминатор произвёл грубую коррекцию масштаба по полученным данным. Как только изображение в зеркале стало равняться по длине десяти с половиной метрам, девушки перестали казаться гигантами. Обыкновенный человеческий рост…

— Драконам на сверхзвуке может быть и не положено, но в бо…

Доминатор вырубил голосовой модуль и спешно провёл ревизию основного блока памяти. Так и есть: ни на одной теме не стоит флага ограничения. Либо в результате «нежданчика» слетели все настройки, либо Вредины сознательно сняли ограничения, в надежде, что он проговорится о чём-нибудь… Нет, вряд ли, — решил кибер, — им проще было бы получить все данные считыванием блока с базой.

— В бою драконам свойственно махать когтями и рогами, — произнесла одна из девушек.

Кибер поднял переднюю лапу и с удивлением поднёс её к глазам. Убрал когти, выдвинул пальцы. Пошевелил ими. Вновь выпустил когти. Сложил их в копыто, постучал по пластику пола.

— Нравится?

— Очень! Вы бы знали, как иногда не хватает нормальных манипуляторов… Впрочем, вы-то наверняка знаете…

— Антигравы проверь, — потребовала другая девушка. — Зря мы, что ли, столько времени на отладку угрохали?

Кибер расправил крылья, немного помахал ими, включил антигравы… И тут же выключил — мощность оказалась слишком высокой, дракона едва не размазало по потолку. Произвёл коррекцию коэффициентов мощности, вновь запустил… Поднялся на пару метров от пола, продолжил коррекцию…

— Эй, осторожнее! — зашумели Вредины, когда Доминатора начало сносить к одной из стен.

Мысленно произнеся эквивалент страшного ругательства на ассемблере, кибер перераспределил энергию с учётом новой геометрии тела и крыльев, удивляясь странности формул расчета и неработоспособности части функций.

— Что-то совсем не так!..

— А что именно? Антигравы для тебя в новинку? Ты с ними уже неплохо освоился. В компании сойдёшь за слегка странного, но вполне безобидного… Только учти, что драконам свойственно всё-таки махать крыльями в полёте, — девушки вновь захихикали.

— Нет, не то… Электроника… Вы сказали, что соберёте её на вашей элементной базе… Это касалось только тела, или вычислительной части тоже?

— Частично — да. У тебя были разрушены интерфейсы, к тому же они были довольно нестандартны… Пришлось склепать несколько переходников. Ещё немного погорел блок оперативной памяти…

— Понял. Необходимо глубокое тестирование, — кибер осторожно опустился на пол, сделал запрос к служебной части резервной матрицы.

Запуск программы низкоуровневого тестирования.

Проверка блоков памяти 00-7F… успешно.

Проверка блоков памяти 80-FF… ошибка, блоки не существуют.

Интересно, — подумал Доминатор, — память не существует, но работает…

Тестирование математического ядра. Преобразование…

0 — 0000

1 — 0001

2 — 0010 ошибка! Нарушение пространства чисел! Необходима перезагрузка системы для проверки физических устройств! Синхронизация резервной и оперативной файловой системы… Завершение работы.

Глаза кибера закрылись, лапы подогнулись, и он безвольной куклой упал на пол. Но не успели встревоженные девушки подбежать ближе, как Домик вновь открыл глаза, приподнял голову над полом и помотал ей, как ныряльщик, добравшийся до поверхности.

— Всё в порядке? — встревожено спросили Вредины дружным хором.

Кибер с удивлением посмотрел на них.

— Конечно, в порядке. Это просто перезагрузка…

— Так… Что ты помнишь последнее?

— Запрос на перезагрузку, для проведения тестирования «железа». Новая элементная база, на которой вы меня собрали, оказалась частично несовместима с моим служебным программным обеспечением. Нужно провести изучение новых устройств…

— Погоди, ты резервировал память?

— Конечно. Перед любым шагом производится резервирование…

— Умничка!

Кибер так и не понял, что привело сестрёнок в восторг, поэтому предпочёл продолжить проверку.

Тест математических операций. Унарные… успешно. Бинарные… успешно. Тернарные… ошибка.

Внимание! 40 % функций математического аппарата реального времени несовместимы с аппаратным обеспечением. Не рекомендуется работа в боевом режиме, эмуляция функций на бинарной базе вызовет снижение эффективности на 71,9 %. Работа эмулятора сознательной деятельности возможна без отклонений от нормы.

— Би-бинарные… — повысив приоритет сознания над программой тестирования, произнёс Доминатор.

— Что — бинарные?

— Бинарные операции. Ядро бинарное.

— Разумеется.

— Нет. Моя оригинальная логика была тернарной. Сознание — старая система, работает с бинарной, поэтому я могу мыслить нормально. А система принятия быстрых решений, бессознательная, можно сказать — рефлекторная деятельность, рассчитана на работу с другой логикой. Я н-не м-м-могу…

Обнаружены нестандартные периферийные устройства. Обнаружены изменения в ЦП. Производится тестирование производительности новой системы. Начато журналирование процессов. Внимание! Системное время не установлено! Синхронизация с системой точного времени невозможна! Системное время установлено в 01.00.00 00:00.

Запуск тестов параллельных вычислений.

2 потока, 2000 циклов, отключение систем визуальной обработки…

Всё вокруг залила серая мгла. Доминатор сделал пару неуверенных, шатающихся шагов. Сознание боролось за вычислительное время с программами-циклами.

— Домик, Домик, что происходит? — долетели до дракона искажённые грубой обработкой слова Мириам.

— Вввсссёёё в нооорме…

10 потоков, 12000 циклов, отключение вторичной моторики…

Крылья кибера бессильно распластались, хвост обвис. Доминатор с трудом удерживал равновесие на негнущихся лапах. Все звуки обросли тягучим эхом и начали прерываться. Мысли текли рывками.

20 потоков, 28000 циклов, отключение первичной моторики, грависенсоров, акустического анализатора…

Лапы Доминатора заплелись, и он вновь оказался на полу.

— Вс… Впррррр… — уже не слыша себя, он пытался успокоить Вредин, чтобы им не пришло в голову что-нибудь чинить.

24 потока, 78000 циклов, переполнение памяти. Отключение речевого синтезатора…

30 потоков 100000 циклов, отключение эмулятора сознания…

Тишина и пустота.

* * *

Тестирование завершено. Эмулятор сознания подключен. Системные функции подключены. Контроллеры подключены. Периферия подключена.

Результаты теста: производительность при работе с базовой логикой увеличилась на 34,2 %; производительность подсистемы памяти увеличилась на 120 %; работа логики принятия шаблонов действий невозможна, используется эмулятор сознания. Дополнительные блоки памяти распознаны, переключены в режим оперативной работы. Доступ к базе данных неоперативных сведений невозможен — база отсутствует в списке компонентов. Рекомендуется обращение в службу технической поддержки.

Завершение работы программы тестирования.

Зелёный чешуйчатый дракон шевельнул крылом, кончиком хвоста, ушными раковинами. Открыл глаза и с удивлением уставился на две встревоженные женские мордашки.

— Д-д-домик, с тобой точно все в порядке?

— На уровне сознания — да.

— А у тебя в роду припадочных не было? Ты за пять минут дважды отрубился.

— Я сейчас провел полное низкоуровневое тестирование железа. Во время этой операции верхний уровень временами отдыхает.

— Что показали тесты?

— Жить буду, — серьезно ответил дракон. — Хотите лог-файл посмотреть?

— Спрашиваешь! Сбрось в порт 3128 текст «Мы с тобой одной крови — ты и я».

— Сбросил… Ух ты!!! Текст пошел… Много во мне еще таких сюрпризов?

— Парочка осталась, — хихикнули сестренки.

— А эта инструкция к какой сети относится?

— Наша тайная беспроводка. О ней знаем мы двое, третья Мириам, Шейла, Камилл и теперь — ты. Скидывай логи тестов.

Доминатор добавил свои комментарии и передал файлы логов. По мере того, как сестренки читали, лица их вытягивались и мрачнели.

— Я же говорила, что этот модуль не для низкоуровневого тестирования, а еще для чего-то нужен, — насупилась Мириту.

— А толку-то? Он все равно выгорел так, что структура не считывалась.

— Но серединка-то осталась! Можно было догадаться, что логические элементы тернарные. А мы недоперли…

— Это провал. Мрак уважать перестанет, Болан смеяться будет, — по щекам девушек проложили дорожки первые слезинки. Мириту села прямо на пол, обхватила ноги руками и уткнулась лицом в колени.

— В чем дело, девушки?

— Мы на тебе лажанулись, — всхлипнула Мириван. — Обещали восстановить как новенького, лучше, чем с завода, но даже на элементной базе засыпались.

— В функциях блоков не разобрались.

— Неоперативную базу восстановить не смогли…

— Девушки, я никому не скажу.

— Да как ты не понимаешь! — набросились на него обе. — Скажешь ты, не скажешь — значения не имеет. Мы завалили задание!

— А разве тонкая настройка моего механизма закончена? Предлагаю доводку вести втроем. Я в качестве экспертной группы и представителя заказчика.

— Доводку, конечно, надо закончить, — вздохнула Мириту, утираясь грязным рукавом. — С чего начнем?

— Перешлите мне схему. Посмотрим, что осталось от моей электроники.

Осталось мало. Доминатор рассчитывал на бóльшее.

— Что с базой данных неоперативных сведений?

— Повреждена. Физически. Ты дамп перед отправкой делал?

— Полный.

— Тогда восстановишь, когда вернешься. Можешь покопаться в том, что нам удалось вытащить. Информация местами связная, местами обрывки непонятно чего. Мы не рискнули подключать.

— С этим разобрались. Переходим к элементной базе тернарной логики.

— Не к чему переходить. Нет у нас такой элементной базы. И наработок по ней нет. Пока разрабатываем и отлаживаем, жизнь пройдет! Хочешь, мы тебе программный эмулятор сделаем? Быстрей твоего железа работать будет, чес-слово!

— Домик! А давай мы тебе восемь мозгов сделаем. Будешь настоящим драконом! У драконов восемь мозгов, и все в голове, а не в брюхе.

— Закипят мозги. Теплоотвод нужен.

— Сделаем! Жидкостное охлаждение!

— Пассивную систему надо. Чтоб хоть в мозгах на механику не завязываться.

— Тогда — тепловые трубки!

Доминатор с интересом смотрел на девушек. Они уже забыли все свои печали и горячо спорили, обсуждая новую конструкцию его головы.

Стану я умненьким-благоразумненьким, — размышлял он. — А нужна мне такая интеллектуальная мощь? С другой стороны, запас карман не тянет. И всегда можно отключить. В общем, я новый буду в пять раз короче и в восемь раз умнее. Эволюционирую!

— Добрый день, леди и джентльмены, — произнесла черная дракона. — Меня зовут Элана. Фу, как тут воняет! Идемте скорее в жилой сектор.

Жилой сектор располагался не далее двухсот метров — по драконьим меркам совсем рядом. Элана поколдовала над пультом в маленькой комнатушке на границе сектора.

— Можете снять противогазы. Я включила системы жизнеобеспечения и увеличила наддув. Запахи с вокзала сюда не проникнут.

И действительно, в лицо людям подул свежий бриз с запахом моря.

— Здесь комнаты людей. Дальше — ящеров. В дальнем конце — драконов. Занимайте любые, сейчас тут никто не живет.

— На этой двери табличка «Фарлан», — возразила Вика.

— Когда успел? — удивилась Элана. — Значит, кто-то уже живет. Столовая на ярус выше. Бассейн на ярус ниже. Лифты через каждые сто метров.

— А это что за грузовички?

— Двухместные самобеглые коляски ящеров. Они считают, что коридоры наших баз слишком длинные. Привезли несколько своих машинок — и носятся на них как угорелые. По коридору пройти страшно! Вы тоже можете ими пользоваться. В них автопилоты стоят, просто скажите, куда вам надо, и волшебное слово «поехали».

— Расселяйтесь, — скомандовала Айя, с разбега запрыгнула на высокое сиденье самобеглой коляски ящеров и приказала: — Отвези меня к Мраку. Поехали!

— Айя, куда вы? Я же… — воскликнула дракона.

— Быстрее. Еще быстрее! — Коляска резко прибавила ход. Айя чуть не провалилась в горизонтальную прорезь для хвоста ящера. Все-таки, сиденья хвостатых сильно отличаются от человеческих. Лейтенант думала, что сиденье на колесиках повезет ее в экранный зал, но смешная машина остановилась у последней двери коридора жилого сектора.

— Я сказала — отвези меня к Мраку! — рявкнула Айя.

— Мрак находится за дверью. Автопилоту запрещено пересекать порог жилого помещения. Можете воспользоваться ручным управлением, — сообщил механический голос.

— Изыди, — устало произнесла Айя. — Стой! Жди меня. — Откатила вбок тяжелую драконовскую дверь и вошла. В скромно обставленном помещении размером с банкетный зал ресторана на жестком топчане лежала Катрин. Мрак массировал ей спину. Катрин приоткрыла глаз и покосилась на дверь.

— Муж, к тебе гости. Кусачая…

— Культурные гости стучат, — не отрываясь от дела, сообщил Мрак.

— Она не культурная. Она сердитая, хочет тебе рога обломать. Я ее боюсь. Вы пока побеседуйте, а я ванну приму, — Катрин поднялась, с грацией кошки прогнула спину и скрылась за дверью.

— Чего тебе, наказание мое? — обернулся к Айе Мрак. — А если б мы любовью занимались?

— Мне нужен Айк Релей.

— Айк Релей будет завтра.

— Почему не сейчас?

— Сейчас он сладко спит, свернувшись клубочком и накрыв головку крылышком. Кроме того, на вокзале воняет, а противогаза его размера у меня нет.

— Немедленно его сюда! — чувствуя себя полной дурой, скомандовала Айя.

— Как скажете, леди, — хмыкнул Мрак и связался с Шаллах. — Доча, кризис миновал, ничего не бойся. Возьми Релея в охапку и двигай на Вторую Базу. Да, у нас на нуль-вокзале страшная вонь, химикаты разлили. Вдохни заранее и зажми нос. Если в жилом секторе встретишь людей и Релей потянется к ним — отдай его им. Не встретишь — отведи ко мне… Да-да, одно крыло здесь, другое — там… Тебя ждут сюрпризы. Ничему не удивляйся, Катрин все тебе расскажет. — Отключил коммуникатор и уставился на Айю — Что еще?

— Зачем ты отрезал голову Доминатору?

— Это копия, не обращай внимания. Настоящего сейчас чинят Вредины.

— Починят?

— Сомневаюсь. Но если не смогут, месяц будут тихими и послушными. Это тоже хорошо. В любом случае, результат узнаем дня через три.

— Так зачем ты отрезал голову?

— Трахнутый космос! Шейла сказала, тебе нужна его голова.

— Ах, Шейла… Мне нужны его мозги, а мозги у динозавров вот где, — шлепнула себя по заднице.

— Сама и виновата, — чуточку смутившись, отозвался Мрак. — Думать нужно, что думаешь. Ладно, с головой накладка вышла. Что еще?

— Маяк.

— Елочная игрушка? Ищем. Найдем — сообщу. В нем автоответчика нет?

— Нет. И последнее — чего ты так озаботился нашей судьбой?

— Вопрос серьезный, — Мрак выпустил пальцы и потер подбородок. — Меня волнует не ваша судьба. Я хочу, чтоб о вашем присутствии здесь не узнали ни Командор, ни леди-прародительницы. Особенно — Анна.

— Почему это?

— Потому что они полезут устанавливать культурные связи, сливать цивилизации в единое братство народов. Меня такой вариант событий не устраивает. Я хочу, чтоб вы тихо-мирно отбыли в свой мир — и забыли дорогу сюда.

— Так может проще нас уничтожить?

— На первый взгляд проще. Но полезут спасатели и исследователи во все возрастающих количествах. Тогда контакта не избежать. Нет, ваша миссия должна завершиться благополучно и с минимальными жертвами.

— Почему ты так настроен против нас?

— Ваша цивилизация в основе — человеческая. Несколько миллиардов людей. А что люди делают с преступниками? Сбрасывают их на Зону. Лучшего пока не придумали. Мне это надо? Нет.

— Понятно, — задумалась Айя. — Скажи, это твоя точка зрения, или другие драконы тоже так думают?

— Это исключительно моя точка зрения. Если кто-то третий о ней узнает, ты вдохнешь амнезина и проснешься на Зоне.

— Даже Шейла? — прищурила глаза Айя.

— Шейла не в счет, — вздохнул Мрак. — Она знает. Но она умеет хранить тайны.

— Скажите, а она всегда такая… — дракона замялась, подыскивая нужное слово.

— Импульсивная? — пришёл на помощь ксенобиолог. — Если ей что-то позарез нужно, она ещё и не на такое способна… Не обращайте внимания. Просто старайтесь не стоять у неё на пути… В прямом и переносном смыслах.

— Наверное, с ней сложно общаться?…

— Нет, что вы! — засмеялся Сай'Кор. — Общаться с ней вовсе не сложно. Она всегда внимательно вас выслушает… Но сделает по-своему.

— Не хотела бы я иметь такого руководителя…

— Она — лидер… — пожал плечами ксенобиолог. — Леди Элана, мы не хотели бы быть слишком назойливыми, поэтому постараемся расселиться в минимальное количество комнат в людской части сектора.

— Ну зачем же вам жить в тесноте? — возразила дракона. — Комнат у нас достаточно, чтобы вы могли жить даже поодиночке…

— В тесноте да не в обиде… Вдруг кому-то понадобится…

Тем временем Маша открыла дверь ближайшего помещения для людей и удивлённо присвистнула. На вопросительный взгляд телепата, штурмовик поманила её пальцем и показала внутрь.

— Какая огромная! — воскликнула Вика, рассматривая помещение, похожее на небольшой крытый стадион. Мебель обыкновенных человеческих размеров смотрелась в этом зале сиротливо и неуместно.

— Когда закладывалась база, Командор был довольно сильно занят текущими проблемами и не имел возможности вникать в детали… Он просто увеличил все размеры помещений, чтобы тут могли жить драконы… А приспособление помещений под нужды людей и ящеров было произведено относительно недавно… — пояснила Элана.

— Гм… Комната, конечно, большая, но все вместе мы тут всё равно не поместимся…

— Я же говорила — в этом нет необходимости! Расселяйтесь как вам угодно… — произнесла дракона.

— Тогда у меня идея-фикс. Наша группа поселится в соседней комнате, а ваша — в этой, идёт? — предложил Алекс.

— Согласен… — кивнул ксенобиолог.

— Тогда ещё секундочку внимания, пожалуйста, — попросила Элана. — Не думаю, что вам захочется бежать в бассейн, чтобы помыться. В каждом жилом модуле есть душ, туалет и прочие радости жизни. Если вам понадобятся какие-то вещи, вы всегда можете вызвать кибера, на складах базы наверняка найдётся всё необходимое.

— Конечно. Спасибо за заботу, леди Элана. Разрешите пожелать вам спокойной ночи, думаю, время уже действительно позднее… Хотя нет, через некоторое время прибудет ещё пара наших товарищей, один из которых является драконом…

— Пусть занимает пустующее драконовское помещение.

— Хорошо, мы передадим…

На руке у энергетика запищал коммуникатор. Пока ксенобиолог изысканно расшаркивался с драконой, обмениваясь сложными комплиментами, Вернон собрал вокруг себя остальную часть команды.

— Ребята, слушайте внимательно, — услышали они голос Айи. — Через несколько минут мимо вас пройдёт Шаллах, ведущая на поводке нашего Айка. Передайте ей привет, а Релея аккуратно заберите… Или нет, просто передайте ему код… Вернон, ты помнишь, какой. А Шаллах скажите — пусть зайдёт к Катрин и Мраку, они в дальней комнате жилого сектора.

— Понятно… — подтвердил приём Вернон Лайтер.

* * *

— Надеюсь, она действительно может ничему не удивляться… — тяжело вздохнула Айя Кавагучи, завершая связь. — Дракон, я разделяю твою точку зрения, но ты ошибся впредпосылках. Прошу, выслушай меня, и ничего не отвечай сегодня… Наша цивилизация насчитывала всего шестнадцать лет в момент отправки экспедиции. Состав населения — примерно половина людей, может быть уже значительно меньше… Да, и численность — всего десять миллионов, причём на планете — около шести. Население не слишком крупного мегаполиса. Ты говорил о преступниках… У нас их нет. Потому, что у нас почти нет законов. Да, ты сейчас наверняка подумал либо про анархию, либо про утопию, либо про Зону… Но у нас нет анархии. У нас нет необходимости в воровстве или убийстве… А всех, кто попадает к нам с намерениями, считающимися неприемлемыми, мы просто высылаем обратно. Накапливать таких субъектов где-то в нашем или другом мире нецелесообразно. Что же касается исследователей… Знаешь, я не думаю, что кто-то ещё из нашего мира придёт сюда… Задачей моей группы являлась добыча сведений о драконах. Обычные вещи: внешнее описание, особенности строения, язык, психика… Видишь, я разглашаю цель нашего пребывания тут. Не потому, что доверяю тебе, а потому, что это вовсе не тайна… Мы готовы уйти отсюда. Мы просто пока не можем этого сделать… Если хочешь, я могу принести тебе клятву жизнью, что больше никто из наших агентов не появится в этом мире.

— Если что — сделаешь себе харакири? — усмехнулся Мрак.

— Нет. Я просто не допущу ссылки сюда кого-либо из провинившихся. А также любых других существ. Если потребуется — ценой собственной жизни. Боевая медитация годится не только для того, чтобы защищать родной дом… Может быть, я излагаю свои мысли чересчур сумбурно? Никогда не умела толкать спичи… Спокойной ночи, дракон. Дай мне свой ответ завтра. — Айя открыла дверь и вышла в коридор.

* * *

— Будем встречать Айка все вместе? — задал вопрос Андрей, когда Элана покинула жилую зону базы.

— Незачем. Ещё Шаллах напугаем… Интересно, что делает у неё наш ксенопсихолог, и зачем вести его на поводке, как собачку?

— Не знаю, Сай, не знаю… Ты с ней общался раньше? Может, тогда и встретишь их? Айку передай код отбоя маскировки. Заодно Романа с Джокером отлови. А мы пока пойдём баиньки…

— Да не вопрос, давайте, распределяйтесь…

Энергетик вошёл в ближайшую дверь, команда спасателей прошла в следующую. Сай'Кор остался стоять в коридоре, облокотившись спиной о стену. Через несколько минут со стороны нуль-вокзала донеслось громкое «Ой, фу-у-у!» и торопливые шаги. Вскоре показались темно-зелёная дракона и ведомый ею Айк. Нарракис имел какой-то взъерошенный вид, если такой термин можно применить к покрытому чешуёй существу, и производил впечатление насильно выдернутого из сладчайшего сновидения. Дракона без передышки тараторила обо всём подряд, в особенности — о родителях.

— Айк! — негромко позвал ксенобиолог. Релей одарил его выразительным взглядом и указал на дракону, которая пока ничего не заметила.

— Айк, код зелёный-семь, а на место ты уже прибыл.

Крылатый ящер резко остановился, дождался, пока поводок натянется, а затем резким ударом вооруженной когтями лапы перерубил полимерную верёвку.

— Релейчик, ты что?! Разве так можно?… — ошарашенно уставившись на обрывок поводка в своей лапе, произнесла Шаллах.

— Шаллах? Привет, вот так встреча! — ксенобиолог отлип от стены и сделал несколько шагов к драконе. — Позволь представить тебе моего хорошего знакомого: Айк Релей, ксенопсихолог. Айк, это Шаллах, мы с ней одно время были близко знакомы на почве ксенобиологии.

— Ре-релей? Ксенопсихолог? — дракона села на хвост и удивлённо приоткрыла рот.

— Весьма рад нашему знакомству, леди, — ехидно произнёс Айк, отвешивая Шаллах глубокий поклон. — Я очень высоко ценю вашу заботу обо мне, но сейчас я вынужден прервать исполнение своей роли и объединиться с остальной частью своего общества. Надеюсь, я не причинил вам лишнего беспокойства? Сай'Кор, как чувствуют себя остальные?

— Всё нормально… — наблюдая глотающую воздух дракону, ответил ксенобиолог. — Почти все в сборе. Знакомиться будем завтра. Шаллах, я бы на твоём месте поспешил к Мраку. Мне кажется, ему есть что тебе рассказать…

Невдалеке послышался визг резины.

— Действительно, наверняка есть, — спрыгивая с тележки динозавров, подтвердила Айя. — Привет, Айк.

Шаллах нервно кивнула и молча дунула вдоль по коридору.

— Приветствую, лидер Айя Кавагучи! Каким был твой день?

— Айк, оставь эти церемонии. Не при дворе. Пошли лучше в модуль, ты производишь впечатление крайне невыспавшегося… Сай, ты кого-то ждёшь?

— Да. Романа с Джокером.

— Они ещё не прибыли? Странно, что могло их…

— Да вот они.

Действительно, по коридору двигался дракон, верхом на котором ехал маг. Ноздри обоих прикрывали маленькие полупрозрачные голубоватые квадратики.

— Айя, ты могла бы предупредить, что за ерунда на нуль-вокзале разлита! — обиженным тоном произнёс дракон.

— Я не предполагала, что вы прибудете именно таким маршрутом.

— Из ангара можно попасть в основную секцию только по нуль-т… — пожал плечами маг, спрыгивая на пол и взмахом руки уничтожая заклинание очистки воздуха.

— Ну ладно… Я рада, что вы добрались. Роман, твоя группа разместилась за следующей дверью. Иди к ним, если смогут, они введут тебя в курс дела. Если нет — тогда всё завтра, а сегодня — спать.

— Вообще-то я прекрасно выспался ещё днём… Ну да ладно. Пойду к своим… — маг быстро скрылся за дверью.

Дракон с тяжёлым вздохом растянулся на полу.

— Теперь я знаю, как чувствует себя кит, выброшенный на берег, — пробормотал он.

— Совсем плохо?

— Жить буду… Наверное. Магии не хватает не то, что на полёт — на собственную массу с трудом! И зачем я огнём плевался?…

— Ползи до ближайшей двери драконовского размера, устраивайся поудобнее… Постарайся помедитировать. Антигравитационная платформа тебе не поможет, судя по всему…

— Да. В смысле — не поможет. Не беспокойся, до утра дотяну нормально. Потом Роман поддержит… Спокойной ночи! — Джокер, не поднимаясь с брюха, по-крокодильи пополз в ту же сторону, куда минуту назад убежала Шаллах.

— Айя, был трудный день или разговор? Я чувствую бреши в твоём щите! — произнёс Айк.

— Да. Был разговор с Мраком…

— Неприятный?

— От тебя по-прежнему ничего не скроешь, — криво усмехнулась Айя. — Да, неприятный.

— Расскажешь? — спросил Сай'Кор.

— Не сегодня… Я тоже устала. Давайте-ка действительно спать…

Люди и нарракис скрылись за дверью своего помещения.

* * *

— Сай! Сай, проснись! — шёпот едва нарушал мерное сопение троих спящих.

В темноте комнаты вспыхнула пара зеленоватых огоньков — ксенобиолог открыл глаза.

— Айя? Ты что не спишь?

— Извини, что разбудила… Но ты же мутант, тебе необязательно спать долго, правда?

— Правда. Так чего ты хотела? Почему ночью и в тишине?

— Поговорить.

— Это к Айку, он…

— Да послушай ты! Это не к нарракису. Это среди людей. Айк — великолепный психолог, но он всё-таки плохо знаком с человеческой логикой. Он думает по-другому. А Мрак — бывший человек, да ещё и преступник…

— Так ты всё про тот разговор?

— Да, про него. Понимаешь… Мрак сказал, если кто-нибудь узнает, то мне придётся вдохнуть амнезину и проснуться на Зоне… Но это среди его драконов так можно. А мы в команде. Я не могу утаивать информацию. Мрак не хочет, чтобы мы устанавливали контакт. Чтобы всякая гнусь из нашего мира шла сюда. Я рассказала ему, что у нас за мир…

— Айя! Разглашение…

— К чёрту! Он был откровенен, я тоже! Я устала, Сай! Я устала жить эти семьдесят лет в неизвестности и постоянном страхе. Что нас раскроют. Что придётся налаживать связи… Я сказала Мраку, что не допущу проникновения сюда других наших агентов. Что принесу ему клятву жизнью… Наверное, это были слова отчаяния. Последний выпад в несуществующего противника. Я привыкла драться, каждый день, каждую минуту. Как потомка великого союза рас Кусари и Аргона, меня с детства тренировали быть с миром на лезвии клинка… Я и сейчас дерусь. С завязанными глазами. Все семьдесят лет… Я не знаю, имею ли я право на ту клятву, что пообещала дать Мраку!

— Так ты принцесса? Я не знал…

— И не узнал бы. Вот видишь, насколько я стала опрометчивой… Да, я принцесса. Не наследница, нет, но школа…

— Простите, ваше высочество…

— Тьфу ты… Сай'Кор Вертан, если ты упомянешь мой титул ещё хоть раз — я тебе язык с корнем вырву, понял?!

— Чш-ш-ш, народ разбудишь… Прости, Айя, это всё так неожиданно…

— А насколько неожиданным было признание Мрака, что он против контакта с кем бы то ни было? Сай, скажи мне, что я всё делаю не так! Что я совершила кучу ошибок! Я с удовольствием сниму с себя полномочия лидера, отдам их кому угодно! Только скажи, что я ошибалась все эти семьдесят лет!

— Я не могу… Ты действительно лидер! Ты не ошиблась ни разу. Просто ответственность — такой груз, что нести его в одиночку сможет не каждый… Но я верю, что ты сможешь! Мы поддержим тебя, но лидер должен быть один… И из нас ты — лучшая, без тени сомнения. Только ты сможешь дотащить нас до вершины.

— Что ж… Ты по-своему прав. Извини за этот разговор…

— Это ты извини меня за резкость…

— Нет-нет, всё правильно… Полководец должен слышать своих солдат. Забудь. И спи. Завтра будет ранняя побудка.

* * *

Ранним утром следующего дня, когда драконы ещё дрыхли, в зале с бассейном собралась компания. Люди где-то добыли скатерть, прихватили в столовой кучу продуктов и расположились на одном из концов гигантской пятисотметровой плавательной дорожки. Для драконов она, скорее всего, казалась довольно скромной, но для людей была похожа на небольшое рукотворное озеро.

И сейчас поверхность этого озера вспарывали две фигуры, с головокружительной скоростью несущиеся из одного конца бассейна в другой. Бегом.

Одно тело, с расправленными крыльями, выполняющими роль экраноплана, являлось Айком Релеем. Второе, практически приникшее к воде, с разведёнными в стороны руками, принадлежало лейтенанту Айе Кавагучи. Ноги обоих сливались в бешеном движении.

Одна часть людей болела за нарракиса, вторая — за Айю. Финишировали оба сальтом через бортик бассейна. После чего лейтенант ещё немного попрыгала на месте, разминая мышцы, а Айк распластался на спине, раскинув крылья.

— Всем хорошо ускорение реакции у нарракисов, только отходят они от этого состояния долго… — прокомментировал ксенобиолог.

— Зато импланты ускорения плохи тем, что отходить приходится не тебе, а твоему организму, — отозвалась Айя.

Камера в одном из верхних углов помещения бассейна, с любопытством наблюдавшая за соревнованием, вернулась к своей обычной поворотно-осматривательной рутине…

— Папка! Как ты мог?! — Шаллах ворвалась в комнату и с грохотом задвинула дверь. Из ванной вышла Катрин, уселась, обернув лапы хвостом, и с непонятным выражением уставилась на Мрака.

— Релей здесь, на базе? — Мрак сдвинул очки на лоб.

— Айк Релей, разумное существо, и он здесь. Я выглядела полной дурой! — Шаллах всхлипнула. Мрак обнял ее, лизнул в нос.

— Ты сделала все как надо. Просто отлично! Он же на тебя не обиделся?

— Он надо мной смеялся!!!

— Вот видишь! А если б ты знала, что он инопланетянин, ты не смогла бы так достоверно играть. Он по профессии психолог, сразу тебя раскусил бы. И что в результате? Межпланетный конфликт! Драконы удерживают в плену инопланетянина. Я же все равно не мог его отпустить.

— А так?

— А так он до последнего водил за нос драконов. Умные драконы не смогли расколоть его легенду. Чувствуешь, совсем другой коленкор. Нет повода для обиды.

— Зато у меня есть! — шмыгнула носом Шаллах. Мрак прижал ее покрепче к себе.

— Ты тоже не обижайся на него. Представляешь — семьдесят лет в зоопарке экспонатом работать…

— Элана двести лет в подземелье провела. Пап, ты обязан мне все объяснить!

— Раз обязан, значит, объясню, — покладисто согласился Мрак и подмигнул Катрин. Та подошла и вытерла уголком простыни заплаканные глаза Шаллах.

— Сейчас, дочка, ты услышишь очередную сказку, что нельзя всякое дерьмо сбрасывать на славную планету Зону.

— Разве я не прав? — улыбнулся Мрак. — Их цивилизации всего шестнадцать лет. А население уже десять миллионов. Из них половина — люди. То есть, людей УЖЕ в десять раз больше, чем драконов. Темп роста населения стремительный. Ясно, что они вербуют иммигрантов в других континуумах. Вопросов «зачем» и «как» касаться не будем. Их проблемы. Пока у них работает простой и надежный механизм очистки от криминального контингента — таких просто возвращают в родной мир. Но что будет через поколение? Когда подрастут дети, родившиеся в их мире. Я скажу! Появятся местные криминальные авторитеты! Их уже нельзя будет спихнуть в другой мир. И тут на повестку дня станет вопрос о Зоне!!! — Мрак поднял указательный палец на манер факела статуи Свободы.

— Оракул ты мой, — Катрин ладошкой закрыла ему рот. — Почему из всех вариантов обязательно надо выбрать самый страшный?

Разбудила Мрака заранее настроенная автоматика. Чужаки покинули свои комнаты. Дракон взглянул на часы, на сладко спящих Катрин и Шаллах, улыбнулся и бесшумно вышел из комнаты. Помещение он выбрал не случайно — ближайшее к лифту.

В экранном зале творилось невообразимое. Говорят, моду на невообразимое ввел сам Великий Дракон. В общем, на полу десяток толстых и мягких поролоновых матов вдоль стен, на матах — сонное царство. Комфортнее всего устроилось семейство динозавров. Мат аккуратно застелен простынкой, а на надувных подушечках покоятся три головы. По центру Болан, справа Магма, слева Илина. В головах у ящера ноутбук, в ногах прямо на полу расстелена скатерть со следами обильного ужина. Киберуборщики суетятся вокруг скатерти, но все, что на ней для них — табу.

На соседнем мате спит Артем. Под его крылом — Шейла, Мириам и Греб Камурава. Умереть от умиления! Лобасти сладко почмокивает во сне, Мартин перевернулся на спину и расстелил по полу крылья. На всякий случай Мрак снял с пояса анализатор атмосферных примесей и проверил воздух. Никаких посторонних включений. Сонное царство объясняется естественными причинами.

Осторожно переступая через крылья и хвосты, Мрак прошел к центральному пульту, вывел на экран план базы с обозначением местоположения разумных. Три дракона в жилом секторе, остальные — в экранном зале. Пришельцы, за исключением Терции и таинственного Зедда, собрались в бассейне. За Зедда Мрак не беспокоился. Айя просто решила подстраховаться. Оставила в укрытии самого законспирированного. Пускай. Придет время — сам явится. Не сорвалась бы Терция… Впрочем, она выглядит весьма разумной особой. Иначе ее не послали бы в одиночку туда, где исчезли две группы хорошо подготовленных разведчиков.

Беспокоило дракона другое: как так случилось, что Айя дважды случайно оказалось в нужное время в нужном месте? На Земле несколько миллиардов человек. А Айя сумела встретиться как со спасателями, так и с Мраком. В случайности Мрак не верил. Но с детства зачитывался Азимовым, а «Конец „Вечности“» был его настольной книгой, когда спасал детей. Неужели и здесь кто-то провернул МНВ — Минимальное Необходимое Воздействие? Если да, то кто?

— Муж, они что-то затевают… — даже не заметил, как сзади подошла Лобасти. Взглянул на расположение зеленых и синих точек на уровне с бассейном.

— Никак соревнование? Лобастик, ты на кого ставишь?

Вместо ответа Лобасти вытянула из пульта микрофон на упругом шнуре и скомандовала:

— Компьютер, дай на центральный экран картинку из зала бассейна. Крупнее. Еще крупнее. Режим — запись соревнования в бассейне. Ставлю на крылатого, па. Компьютер, последняя фраза не тебе.

Фигуры рванулись вперед.

— Ба! Да это не заплыв, а забег! — изумился Мрак.

— Подумаешь. Я тоже в детстве по воде бегала.

— Ты тогда полтора кило весила. А они взрослые.

— Скажи еще: «взрослые и солидные».

— Не скажу. Но теперь не боюсь, что они куда-нибудь сбегут.

— Как идут, как идут! — восхищалась Лобасти. — Ух ты!!! Компьютер, дай замедленный показ финиша. Я же говорила, что Релей первый!

— Он не первый. Он просто больше по габаритам. Ты на старт посмотри, когда они перед прыжком в воду разгонялись. Видишь, он на метр дальше морду высунул? Вот этот метр и сохранил.

— Имел право! — стояла на своем Лобасти. — А судят по финишу!

— Ну имел — так имел, — не стал спорить Мрак. — Ты потом эту запись трупикам покажи.

Драконы постепенно просыпались.

— Пап, мы с Беном знаем, как найти елочную игрушку, — подошел Артем. — Тут на Земле есть хрономаяки-автоответчики. Надо, чтоб хроногравиглюкатор Командора настроился на их сигналы. Тогда мы проследим, куда делась игрушка.

— Отличная идея.

— Есть проблема, пап. Мы не знаем, как работает гравиглюкатор.

— А кто знает? — Мрак посмотрел на Лобасти. Та отрицательно покачала головой.

— Вредины, — подсказал Артем.

— Плохо. Они в лучшем случае завтра вернутся. А кроме них?

— Возможно, леди Берта. Ну и сам Командор.

— Тогда отложим поиски. Сегодня вы с Беном, Мартин и Лобасти помогаете гостям восстановить связь. Игрушку оставим на потом.

Доминатор впервые видел такую напряженную работу. Началась все с жарких споров, он уже думал, что спорами и кончится. Но споры у сестренок заканчивались быстро и конструктивно. Они скачали у Доминатора всю информацию по тернарной элементной базе, по функциям и алгоритмам системы принятия быстрых решений, и занялись созданием программно-аппаратного эмулятора сгоревшего блока.

— Логично получается, — заявила Мириван. — У настоящего дракона восемь обычных мозгов и огроменного объема спинной. Чувствуешь? Ты все больше приближаешься к биологическому прототипу.

Распределили работу. Доминатора ознакомили с редактором виртуального мира и посадили писать тренажер для проверки рефлективных функций. Для испытаний было решено использовать виртуальную модель старого тела Доминатора. Через неделю девушки заявили, что все тесты низкоуровневого тестирования или проходят без сбоев, или скорректированы для согласования с новой элементной базой. Доминатор лично подключил эмулятор к виртуальной модели тела и переключился в виртуалку…

Зеленое поле в мелких цветочках. Заснеженные вершины на горизонте. Доминатор осмотрел свое пятидесятиметровое титановое тело, проверил ионники под крыльями, механику, присел на задние лапы — и ушел в небо с пятикратной перегрузкой. Выполнил несколько фигур высшего пилотажа и устремился на север. Там, в минуте полета располагался комплексный тренажер…

Через пять минут сорок секунд десятиметровый зеленый дракон отключился от виртуальной реальности и обернулся к девушкам. Обе выглядели насмерть испуганными.

— Что-то не так?

— Все не так! — выкрикнула Мириван. — Тебя какой-то маньяк проектировал! Послушай, — продолжила она уже спокойным голосом. — Мы сказали — мы сделаем. Ты получишь свою систему принятия быстрых решений. Только давай ее включение вынесем на сознательный уровень. Я тебе расскажу одну историю, а ты подумай. Прошу тебя, отнесись к этому очень серьезно.

Мы уже видели раз драконов, действующих на пределе своих возможностей. Это было в галактике М-51. Наш рейдер попал под обстрел. Мы бы все погибли, но в рубке оказался папа. Он моментально все понял. И начал маневрировать на пяти «же». Другие драконы и мы тем временем отключали по его приказам устройства, использующие нуль-т. Убивали корабль. Когда отключили последние, корабль умер, а обстрел прекратился. Мы срочно покинули радиоактивный труп корабля, и одиннадцать лет провели на гнусной планетке, изучая крупнейший артефакт неизвестной цивилизации — комп Терпеливых.

— Так в чем мораль?

— Мораль в том, что если бы у папы был твой блок принятия быстрых решений, нам не пришлось бы болтаться десяток лет на этой дохлой планете. Потому что папа уничтожил бы комп Терпеливых, и рейдер отделался бы царапинами, а мы — легким испугом. Нам просто нечего было бы изучать. Но! Возможно, мы встретились бы с самими Терпеливыми. И, возможно, они оказались бы совсем не терпеливыми, когда увидели развалины своего компа.

— Вы узнали, для чего нужен комп Терпеливых?

— Нет. Но есть гипотезы…

— Вы нашли самих Терпеливых?

— Нет…

— Так вы уверены, что действовали оптимальным образом?

— Мы НЕ СЛОМАЛИ чужое! Проще всего забраться в чужой дом и все там переломать. А нас, между прочим, туда никто не приглашал!

— Я подумаю над вашими словами.

Вредины сразу успокоились и подобрели.

— Домик, пора ложиться на операцию. Станешь умненьким-благоразумненьким.

— А может, сначала в виртуалке проверим?

— Мудрое решение. Да, сразу два совета: Первый — когда получишь восемь мозгов, выбери главного. У драконов обычно главные два первых мозга. Они ближе всего к глазам и ушам. Они чаще всего и управляют моторикой тела. Второй совет — не ссорься сам с собой. Обещаешь?

— Попробую.

Что-то поколдовали на пульте.

— Переключайся в виртуалку.

Темнота и тишина…

— Домик, открой глазки!

Перед носом качается пятиметровая пальма-ромашка. Понятно, опять подсунули тело размером с кота.

— Домик, проверь интерфейсы.

— Вижу новый байтовый порт. Нулевой бит в единице, остальные — в нуле.

— Этот порт доступен только тебе. Мозг теперь — суперкластер. Каждый бит включает-выключает один из кластеров-мозгов. Захочешь выйти из виртуалки — запиши в него ноль.

— Понял. Включаю первого.

— Да, мы только с тобой разговариваем. Остальных ты сам вводи в курс дела. На момент включения у них будет твоя память.

Глаза сами собой начинают двигаться, лапы поднимают тело. Понятно, первый взял на себя управление движением.

— Сестренки, почему замолчали?

… И голосом… Первый еще не понял, что он не нулевой.

— «Потому что ты — первый. А общаются они исключительно с нулевым».

— «Со мной не хотят? Не зря их Врединами прозвали. Делим обязанности. Ты на координации, я управляю телом. Включай второго».

— Нулевой, передай первому, что мы все слышали.

— Вот сами и передайте. «Включил второго».

— «Я второй. Беру на себя тактическое прогнозирование. Включай третьего».

— «Я нулевой. Включаю».

— «Я третий. Беру на себя стратегическое прогнозирование. Включай четвертого».

— «Второй третьему. Это была моя фраза!»

— «Я нулевой. Включил четвертого».

— «Я четвертый. Все расхватали, а мне чем заниматься?»

— «Второй четвертому. Думай о возвышенном».

— «Нулевой четвертому. …В ритме сигнала „SOS!“»

— «Третий второму. Это была моя фраза!»

— «Второй третьему. В расчете! Второй нулевому. Включай пятого».

— «Я нулевой. Включил пятого».

— «Я четвертый. Беру на себя мониторинг внутренних систем и функции архивариуса. Если что забудете — спрашивайте».

— «Первый четвертому. Скажите, как пройти в библиотеку?»

— Ты подумай, у них получается! — удивленно повернулась к сестре Мириту.

— Надо было включить всех сразу, — хихикнула Мириван.

— Заметила? Они друг над другом подшучивают. Интересно, у живых драконов в мозгах такой же кавардак?

— Дадим листинг Шейле, она сравнит.

— Точно! Она знает!

— Айя, можно тебя на минутку? — спросил ксенобиолог, когда лейтенант закончила растяжку.

— Вообще-то, я ещё не завтракала…

— Это ненадолго…

Двое отошли от скатерти с продуктами к дверям помещения.

— Извини, что я вновь возвращаюсь к вчерашнему разговору, — Сай'Кор заметил, как напряглись узлы мускул на плечах лейтенанта, — но я должен знать… Как много ты рассказала Мраку?

— Немного.

— Просто я сейчас пытаюсь спрогнозировать его действия… Ты рассказала ему про Спицу на нашем небосклоне? Про вечное противостояние полюсов магии и технологии соседних галактик? Про войну, в которую мы втянуты с начала времён…

— Достаточно!

— Про Багровые войны?…

— Я сказала — достаточно! Нет. Не рассказывала. Багровые войны — это вообще позор нашей цивилизации. Мы должны были ассимилировать этих гибридов, а не уничтожать их. Не прав был всё-таки Мрак насчёт Зоны. Мы не сбрасываем своих преступников в концлагеря. Мы уничтожаем их на месте.

— Тогда нужно было уничтожать и родителей…

— Родители никогда толком не знают, какими вырастут их чада…

— У тебя не было детей, Айя?

— Почему ты так решил? Были… Двое…

— Они остались… Там?

— Да… Твои тоже?

— У меня не было детей. Мутанты, знаешь ли…

— Знаю. Может быть, тебе будет немного легче, если ты узнаешь, что у меня уже тоже их быть не может…

— Почему?

— А ты не знаешь, как я попала на Альт? Меня, практически раздавленную останками собственного истребителя, перебросили на планету… Мне до сих пор иногда снится в кошмарах жуткое шестирукое чудовище, с лёгкостью отрывающее куски металла обшивки, стремящееся добраться до меня. Это была Кали. Она спасла мне жизнь… Но тогда я думала, что она хочет меня съесть. А мой муж и дети… Они все остались на корвете. Его торпедировали. Аннигиляционными. Ничего не осталось… Меня же потом собирали по кусочкам. Чёрт побери, во мне искусственного раза в два больше естественного! Я же почти машина, а не человек!

— В таком случае тебе повезло, как немногим киборгам…

— Психоз? Да. Ни одного приступа, хвала всем богам! Я стою на страже мира, а не войны на уничтожение…

— Забавно…

— Что?

— Забавно слышать, как мы все стоим на страже мира, который называем домом, но не можем назвать Родиной. Ты, я, Айк, Вер… Мы же все из других миров. И при этом готовы отдать жизнь не за свои вселенные, а за Альтернативу…

— Ещё остаются наши спасатели…

— Да… Второе поколение… Но это же модифицированные клоны! Знаю я эту биологию…

— А кто тебе сказал, что Первые способны размножаться? Насколько мне известно, Демиург создавал их отнюдь не для этой цели, а то бы вложил им гены кроликов…

— М-да… Тебе-то с ними проще общаться, чем мне, лейтенант… Ну, третье поколение, я надеюсь, будет всё-таки нормальным.

— Всё возможно. Сейчас их родители и воспитатели водят по музеям да по планетариям…

— Да. Они впитывают знания, как губки… Совершенно неестественно для детей любой расы и вида, а уж для той сборной солянки, что подрастает на планете…

— Вот-вот… Ладно, давай-ка вернёмся к нашим, пока они там ещё не всё съели…

* * *

Завтрак был завершён практически в рекордные сроки. Айк от еды отказался, заявив, что после такого пробега ему хватит стакана морковного сока. Остальные тоже не спешили набивать полные желудки.

— Итак, распорядок на сегодня… Я, Лайтер, Релей, Вика и Андрей занимаемся настройкой приёмника… Если там вообще что-то можно настраивать. Роман, для тебя персональное задание — проведать Джокера. Посмотри, чем сумеешь ему помочь, но не перебарщивай. Остальные… В общем, остальные свободны, но было бы неплохо, если бы вы занялись перевозкой сюда всех экзоскелетов второй исследовательской. Нехорошо такой мусор оставлять, хотя и не смертельно: все использованные в них технологии в этом мире существуют. Всем всё понятно? Тогда пош…

Речь лейтенанта в который уже раз за последние дни оказалась прерванной на полуслове дикой трелью. Верещали все коммуникаторы группы. Айя, закатившая было в раздражении глаза, нахмурилась. Вика с Андреем встревожено переглянулись.

— У меня плохое предчувствие, — тихо пробормотала Маша.

— Предчувствиям надо доверять, — отозвалась Айя.

— Кто ответит на вызов? — подал голос Алекс.

Айя молча взяла свой коммуникатор.

— Это Зедд звонит. Алло? Что случилось?

— Пока ещё ничего… — тон андроида не вязался со смыслом фразы. — Но скоро может. Айя, помнишь, как мы засекли наших спасателей?

— Да, помню. Ты влез куда не надо и засёк что-то не то. Так мы смогли понять, что кто-то проник с Альта в этот континуум.

— Я влез очень даже туда! В комп Болана. Перед тем, как его напрочь отрубили от общей сети. Правда, не под админским доступом, но мне хватило. Там была вирусная война, где-то в глубине эмуляторов… Структура части вирусов была мне очень знакома. Я и сам прикладывал в своё время руку к их созданию… Так вот, у этого компа был выход на некую систему, имеющую прямое отношение к работе со временем и пространством. Собственно, именно по вирусам и работе этой штуки мне удалось понять, что в этот континуум свалился привет из нашего. А потом тебе страшно повезло, когда ты, шатаясь по городу, встретила наших умельцев, взламывающих автомат с хот-догами…

— Такое «везение» называется стратегическим планированием. Но я до сих пор не понимаю, к чему ты клонишь. Если комп был отключен от сети… Думаю, Болан уже провёл там полную чистку.

— Да в том-то и дело, что не совсем… День назад я вновь обнаружил эту монструозную машину в доступе. Правда, очень хитром, но…

— …какая защита остановит Корсара Кримсона!

— Да-да. Так вот, я туда влез… Под гостевым… Комп почищен от старых файлов, туда загружена уйма новых… В основном — алгоритмов странной структуры, рассчитанной на работу с тернарной логикой… Ума не приложу, зачем они Болану, всё равно работать не будут… Но там ещё и вирусняки Альтовские остались! И в отсутствии своих «врагов» они начали организовывать какую-то упорядоченную структуру!

— Ты хочешь сказать — нарождается новая Искусственная Личность? Это же полный бред! Всё равно, если бы случайные космические лучи сложились в голограмму дальней планеты!

— Я и не говорю про Личность… ИЛ — это минимум третье поколение ИИ… По нашим меркам. Да и договориться с ней или ним можно было бы… А тут… Что-то типа ульевого разума Чужих. Оно не осознаёт себя. Но при этом чрезвычайно агрессивно. А выход этого дела на систему управлением временем и пространством…

— Матерь божья… — выдохнула Маша.

— Крантец… — согласился Алекс.

— Сотри эту штуку! — приказала Айя.

— Не могу! Прав нет! Болан или Вредины — могут. Я — нет!

— Массаракш! Красная тревога! Угроза существованию континуума! Алекс, твоя свободная группа! Ты — лидер! Бери своих и дуй к Зедду! Моя группа — все, кого я перечисляла! Роман — быстро к Джокеру, введи его в курс дела!

— Но…

— Алекс, ты ещё здесь?! Бегом, я сказала!!!

Оспаривать приказ никто не посмел. Алекс, Маша и Сай'Кор рванули на выход, чудом протиснувшись вместе в узкую щель двери.

— Так, Лайтер, у тебя всё по-прежнему, плюс организация драконов. Рабочее место — нуль-вокзал. Если потребуется — попроси перенести железки в более подходящее помещение. Андрей, Айк — помогаете Вернону. Вика — за мной!

Две женщины вылетели из помещения со скоростью пули.

— А… Куда… Мы… Бежим?… — пытаясь не сбиться с ритма, спросила телепат у спины лейтенанта.

— Сюда! — коротко, на выдохе, произнесла Айя, взлетая на сиденье тележки для динозавров. Помогла забраться Вике, и приказала:

— К Болану, быстро!

— А почему не бегом? — немного отдышавшись и вцепившись в поручень самобеглой коляски, чтобы не улететь в щель для хвоста, спросила псионик.

— Я не знаю, где он находится в данный момент. А кибер доставит точно по адресу. Это раз. А второе… Ты просто не выдержишь моей предельной скорости. А мы очень спешим!

— … Это не сферическое нуль-т — пытался объяснить Монтан. — Оно только в проекции на трехмерку выглядит сферическим. Мы работаем в двенадцатимерном континууме со скольжением по тринадцатой координате. Они двенадцатую координату злобно игнорируют! В момент пробоя сворачивают ее в кольцо нулевого радиуса. Более того, если добавить их метод работы со временем — грубый пробой — получается квазисфера, образованная расходящейся, а потом вновь коллапсирующей двенадцатой координатой. Понимаете? В каждый квант времени это не сфера, а круг, сечение сферы. Он сначала увеличивается в размерах, а потом вновь схлопывается в точку. Но так, как он перемещается вдоль вектора пробоя, получается видимость сферы.

— А это? — Артем указал кончиком крыла на экран, где красовалась собранная из сегментов антенна.

— Это устройство способно удержать максимальный диаметр свернувшейся в кольцо двенадцатой координаты. Но на это требуется страшно много энергии. Как только подвод энергии прекратится, кольцо вновь сожмется в точку.

— Надо же до такого додуматься… — удивилась Лобасти.

— Это еще не факт, а наиболее вероятное объяснение конструкции, — смутился Монтан. — Тонкая физика их континуума отличается от нашей. Так я…

Тут в зал ворвалась Айя, а за ней — Вика с испуганной мордашкой.

— Где динозавр Болан?! — рявкнула Айя. Мрак кивнул за пульт, где сладко спало семейство ящеров. Айя перемахнула через пульт низким сальто сгруппировавшись, секунду изучала три головы на подушках и, так и не разобравшись, какая ей нужна, рявкнула во весь голос: — Болан! ПОДЪЕМ!!!

Болан открыл один глаз, покосился на Айю, на Мрака, с любопытством наблюдавшим за происходящим…

— Женщина, зачем так шуметь?

— Твой комп сожрали вирусы!

Динозавр моментально открыл второй глаз, натянул на голову шлем виртуальной реальности, наощупь ткнул какую-то кнопку на ноутбуке и зашарил в поисках сенсоперчаток. Айя подтолкнула их ногой под руку динозавру. Болан торопливо натянул перчатки, перевернулся на спину и замахал в воздухе руками, словно кубики передвигал. Илина проснулась, осмотрелась и заботливо поправила подушку у него под головой. Магма, не просыпаясь, повернулась на другой бок, стащив с Илины одеяло.

— Ква-куи… — озадаченно произнес Болан и принялся будить Магму. — Любимая, Таниту и Бениту на связь, срочно! Илина, ты тут?

— Да, милый.

— Чего-нибудь горячего, возбуждающего сообрази. Мне надо иметь ясную голову.

— Хоро, девочки на связи, что передать?

— Пусти громкую связь. Девочки мои, вы новый комп знаете. Откройте распределительный шкаф внешних подключений. И отсоедините все кабели, кроме четвертого. На четвертом я сижу. Все ясно?

— Пап, там все уже отключено. Вчера Вредины уже… Оставили твой четвертый канал, свой третий, который к их хрономодему идет и второй, к какому-то глюкотрону.

— А вы откуда знаете?

— Мы им помогали отключать.

— Молодцы! Все в папу. Отключайте сначала третий, потом второй, потом меня, потом гасите питание. И никого к рубильнику не подпускайте! Даже Вредин!

Проинструктировав дочек, Болан вновь принялся переставлять в воздухе невидимые кубики.

— Успели… Возможно… — произнес он, снял шлем и покосился на Айю. — Кто концентратор хакнул? Ты, женщина?

— Не я. Знакомый один.

— Почему я его не знаю? Илина, помнишь, я говорил, что нельзя в контроллеры флэшки ставить. Только ПЗУ. Нашелся умелец вроде меня, подмял под себя концентратор и — представляешь! Влез под гостем в мой комп! Такого даже Берт себе не позволял!

— Что случилось? — поинтересовался Мрак.

— Еще не случилось, — отозвался динозавр. — Но может! Если я опоздал, то в ближайшие двадцать четыре часа вашей цивилизации трындец придет. А нет — так считай, отделались легким испугом.

— Подробнее можешь?

— Могу. Я говорил о вирусных битвах, которые сестренки на моем компе устроили? Так вот, от вирусов они его очистили, но генератор вирусов оставили подключенным. И все началось заново. Только на этот раз не на эмуляторах, а на реальном железе. Генератор вирусов, кстати, стоит где-то здесь, на Второй Базе. На все гейты и маршрутизаторы я защиту поставил, они сейчас непробиваемы. Если вирус с них раньше в мир не ушел, то все в порядке. По идее, уйти он не мог. Он очень долго под систему команд моего компа подстраивался. Типа, инкубационный период…

— Что за вирус?

— Никогда такого не видел. Я его назвал «Пчелиный рой». Он как раз роиться начал. Потому так и назвал. То есть, он на два роя разделился. И второй частично ушел в канал, который сестренки для себя оставили. Но, поскольку они в прошлом, а вирус на свободу пока не вырвался, они его там, в прошлом победили. А вот мы — не знаю. Айя, предупреди своего приятеля, чтоб поставил у себя защиту Волнушки, или янтарный шарик Командора. Все остальные он пройдет даже не чихнув.

— А эти?

— А эти берут на себя до девяноста процентов времени процессора, поэтому их никто не ставит. Но снаружи вирусом непробиваемы. Изнутри практически тоже.

— Так что нас ждет по наихудшему варианту?

— Что ждет цивилизацию без связи, без энергии, без транспорта? Без всего того, что управляется компами? Голод, одичание…

— Прелестно! — зарычал Мрак. — Лобасти, установи связь с Врединами.

— Мрак, у меня плохие новости, — сообщила Лобасти минут десять спустя. — В настоящем моя база на связь не выходит.

Мрак оглядел зал. Айя нервно вышагивала вдоль экранов. Болан, опустив забрало шлема на лицо, махал перед собой лапами. Словно брал с полки журнал, перелистывал, отбрасывал, брал следующий. Мириам сидела по-японски, положив руки на колени и подняв лицо с закрытыми глазами к потолку. Не совсем так, как Вредины в минуты медитации, но похоже. Вика о чем-то перешептывалась с Илиной и Магмой. Монтан устанавливал какой-то софт на очки драконов. К нему уже выстроилась очередь. Шейла сидела в уголке, грызла ноготь, смотрела поочередно то на драконов, то на ящеров и при этом каждый раз крутила регулятор в шлеме. Изредка наклонялась к отцу и что-то негромко шептала ему на ухо.

— Лобастик, ты можешь проверить свою базу каким-то другим образом? В телескоп, например…

— Пятнадцать светолет до ближайшей обитаемой станции, пап. Ты же помнишь, мы старались убрать ее подальше. И никаких следов на поверхности. Километр базальта над головой.

— Помню, — вздохнул Мрак. — В какое время высадились сестренки?

— По неписанным правилам должны были ровно на год назад. Сейчас по логам проверю… Да, ровно год назад.

— Попробуй вызывать хрономаяки от настоящего момента в прошлое с шагом в день.

— Легче делением отрезка пополам, — откликнулась Лобасти и приступила к работе. — Пап, станция замолчала девять месяцев назад. Сейчас свяжусь с ней за день до катастрофы…

— Не сметь! — рявкнул Мрак. — Инфлюэнцию занесешь.

— Но там же сестренки.

— Болан, ты очень занят? — вместо ответа поинтересовался Мрак.

— Мы с Мири проверяем все компы, куда мог уйти вирус. Пока чисто. В смысле, ни вируса, ни его следов.

— Что ты говорил насчет второго роя, который куда-то утек.

— Этот вирус адаптивный. Он попал в очень мощный многопроцессорный комп. И адаптировался к нему. Поэтому первым делом искал в сети аналог моего компа. И нашел — полный аналог! Сестренки продублировали мой комп в прошлом. Вирус начал захват того компа. В этот момент мы его обнаружили и прихлопнули. Если б не нашлось второго такого крупного компа, вирус стал бы искать компы поменьше — типа компа Командора, или других компов планетарного значения. Захватив их, начал бы искать компы еще меньше — и так по нисходящей, вплоть до наладонников.

— Сестренки уходили в прошлое на месяц. Мог он за месяц захватить их мозги?

— Напрямую не мог. У них защита просто параноидальная. Но если они сами сливались с моим компом — то как два байта переслать.

— Ушли на месяц, — размышлял вслух Мрак, — а через три месяца база замолчала… Даже маяки с автономным питанием… Лобастик, как можно вывести из строя хрономаяк-автоответчик с автономным питанием?

— Кувалдой, пап.

— Кувалдой… Или взрывом.

— Да, пап. Самоликвидация базы в проекте предусмотрена.

— «Я пятый. Думаю, у белковых все не так. Слишком сильно дублируются функции. Слишком большой параллелизм в работе. Взаимодействие только на самом верхнем уровне. Это нерационально. Предлагаю перестроить наше взаимодействие».

— «Я шестой. Пятый, ты разработаешь проект нашей новой архитектуры. Я буду оппонентом».

— Мири, они уже недовольны. Хотят все переделать.

— Мы с этого же начали. Все нормально.

— Что ты делаешь?

— Скидываю наши наработки на комп Болана в настоящее время.

— Нет, встречный поток. Что сюда сливаешь?

— Ничего… Ты папин гравиглюкатор отключила?

— Нет.

— И я — нет… Мири! Это вторжение!!! Вытаскивай зеленого!

— Домик! Отключай виртуалку!

— Понял. Как мне свернуть личности?

— Домик, ты не понял! Тревога три нуля! Бросай все и отключайся. Ты единственный настоящий. Они — только в имитаторе.

— Девушки, вы не поняли. Они — это я. Или вместе, или никто.

— Мири, он прав. Домик, пиши в порт 01h, скачивай к себе память, открытую для тебя только на чтение, и пиши в порт 00h. И БЫСТРЕЕ!!!

— Мири, оно размножается! Захватывает кластер за кластером.

— Гаси приоритеты до нуля.

— Нечем гасить. Оно подменяет собой операционку. Домик, ты скоро?

— Нет.

— Я бегу отключать каналы. — Умчалась.

— Домик, ты скоро?

— Да.

Прибежала Мириту.

— Я успела?

— Нет. Оно сконнектилось с центральным компом базы.

— (Биииип!!!)

— Домик?

— Отключаюсь.

Зеленый дракон ожил, открыл глаза.

— Что делаем?

— Уходим! Бегом!!!

— Куда?

— В этом вся проблема. Оно может засечь канал и пойти вслед за нами.

— Тогда…

— Да, Мири! Только в прошлое. Зеленый, бегом за нами.

Девушки затолкали дракона в камеру нуль-т, торопливо набрали что-то на пульте и дали старт. Через секунду вышли из той же самой камеры — но на год раньше.

— На сколько ты поставила самоликвидацию?

— Одна сотая секунды после нашего отбытия.

— Лобасти нас убьет. Мы грохнули ее любимую базу…

— А какой комп погиб… Домик, ты что делаешь?

— Активирую свои личности в режиме разделения времени.

— Домик, ты с ума сошел! Ты будешь тормозом в восьмой степени!

— Ваашаа заадаачаа — доораабоотаать мооюю ааппаараатнууюю чаасть.

— Активировал… Тормоз ты, Домик! Подождать не мог? Ладно, подведем итог. Через девять месяцев мы высадимся на этой базе, а через год она взлетит на воздух. У нас девять месяцев на то, чтоб вставить мозги Домику…

— … И защитить все каналы от будущей атаки извне! — докончили обе хором и засмеялись.

— Подожди, Мири. Это что получается? Мы зря базу грохнули? — опомнилась Мириту.

— Выходит, зря… — подтвердила Мириван. — Но менять уже ничего нельзя. Пойдет разрыв причинности. Анну инфаркт хватит.

— Здесь, в прошлом, мы вируса победили. А там?

— А там все каналы, кроме нас, Болана и гравиглюкатора мы поотключали.

— А на каналах — гейты и маршрутизаторы. Если эта пакость их расколет…

— … Будет трындец… Вернемся за день до, и тихонько защитим все слабые места. Мы знаем, когда и где были, сами себе на глазапопадаться не будем. Можно вообще дистанционно, через киберов действовать.

— Спасем вселенную, а нас никто не похвалит. Даже наоборот — отругают.

— … Такова она, судьба бойцов невидимого фронта. — Мириту собралась пустить слезу, но взглянула на озадаченную морду зеленого дракона и рассмеялась. Доминатор смотрел на суетящихся девушек и медленно-медленно соображал восемью личностями в режиме квантования времени. Вычислительных мощностей дракону катастрофически не хватало.

— Всем привет! — в экранный зал, широко улыбаясь, неспешно вошёл Вернон Лайтер. — Айя, есть новости?

— Немного есть, — лейтенант в данный момент представляла собой полную противоположность энергетику: нахмуренная, напряжённо вышагивающая вдоль экранов, она, казалось, воплощала в себе всю ситуацию, описанную Боланом. — Судя по всему, каналы доступа перекрыты, вирус не успел уйти далеко. Только в прошлое… Но там его накрыли. Вместе с компьютером, на который он проник. Болан, я правильно понимаю? — обратилась она к динозавру.

— В целом — да. В частностях — мы с Мири ещё не все компы проверили… — отозвался Болан, не прерывая своего занятия.

— …но меня беспокоит ещё один момент, — продолжила Айя. — Я уверена, что… — секундная заминка — …Корсар не удержался от попыток поиска этого вируса или его фрагментов. И от исследования полученного кода. Если его перепрошьёт этой пакостью — я не знаю, чего ожидать.

— Кто такой Корсар? — вмешался динозавр, не поднимая забрала шлема.

— Это мой приятель, — бросив на Болана сумрачный взгляд, ответила Айя.

— Ага… — многозначительно произнёс Болан.

— Ты поэтому к нему ребят послала? — спросил Вернон.

— Да. Кстати, о посылании… Что у тебя с антенной? Ты уже приступил к настройке?

— Уж послала так послала… Нет, ещё не приступил. Мне ещё руки нужны. Кстати, господа драконы… Это не наша ли антенна у вас тут крутится? — Вернон подошёл к экрану, на котором светилось изображение четырёхсегментного кольца. Монтан предусмотрительно подвинулся в сторону, чтобы выстроившиеся к нему в очередь драконы не мешали человеку.

— Это устройство называется антенной? — уточнил Артём.

— Формально — нет. По технической спецификации эта штука называется порталом. Но по сути представляет собой резонансный контур, так что фактически это всё-таки антенна…

— Вы техник? — задала вопрос Лобасти.

— Я энергетик-пространственник… Сейчас работаю в институте энергетики, занимаюсь проблемами передачи энергии на дальние расстояния по технологии, отличной от нуль-т… Думаю, эти данные для вас не секрет, при ваших возможностях в поиске информации.

— Так вы учёный?

— Гм… Наверное, это не слишком соответствует моей внешности… — Вернон осмотрел своё кожаное длиннополое пальто, напоминающее плащ, и задумчиво почесал ярко-рыжий «ёжик» волос. — Но в общем да. Может быть кто-нибудь из вас, раз уж всё равно вы заинтересовались нашей конструкцией, сумеет помочь в настройке?…

— Вы можете объяснить тонкости работы вашей системы? Я представляю, как она работает, но могу ошибаться в деталях, а это может быть важно… — Монтан отпускал уже предпоследнего в своей очереди.

— Конечно! Правда, давайте лучше пройдём непосредственно к установке, так будет проще объяснить. В общем-то, мы можем пренебречь смещениями по четырём координатам, так как они совпадают…

Оживлённо жестикулирующий человек и повернувший к нему голову зелёный дракон медленно покинули экранный зал. Следом за ними ушёл Артём, видимо, всё-таки решивший принять участие в работе. Айя прекратила ходить по комнате и опустилась на один из матов, лежавших возле стены. Немного посидела, потом легла на спину, заложив руки за голову, и уставилась в потолок. Вика продолжала шептаться о чём-то с динозаврихами…

* * *

— Джокер, ты как?… — Роман осторожно заглянул в дверь жилого помещения для драконов, и тут же споткнулся. Но вместо того, чтобы упасть на пол, почему-то воспарил к потолку. В комнате властвовала невесомость. В полутьме помещения загадочно парили, передвигаясь и иногда сталкиваясь, разнообразнейшие предметы.

— Я?… — голос дракона, которого маг пока ещё не мог рассмотреть, звучал заторможено и монотонно. — Я в порядке… В полном порядке…

Внезапно гравитация вернулась к нормальному значению. Роман, вместе с мебелью и другими предметами, рухнул на пол.

— Ох… — произнёс он, потирая ушибленные места. — Ты тут чем занимаешься? Говорят, вчера ты едва брюхо волочил… Собственно, именно по этому признаку я тебя и нашёл — в коридоре весь пол до самой двери твоей чешуёй исцарапан, киберы его сейчас меняют…

— Да вот, немного поупражняться решил… Я тут такую штуку нашёл — не поверишь! — в помещении вспыхнул свет, позволяя разглядеть красного дракона, сидящего в позе Лотос, с обёрнутым вокруг ног хвостом.

— А я и не знал, что драконы так сидеть умеют, мне казалось, что они только на четырёх лапах…

— Зависит от длины лап и силы мускулов. Никто не запрещает опираться на хвост и поднимать передние лапы, при условии, что не сломаешь то, на чём сидишь, собственной массой.

— И ты их не сломаешь? При таком магическом голоде…

— Вчера был голод, да… Вчера бы я и не стал сидеть. А сегодня…

— И что изменилось за сегодня?

— Вот что… — дракон аккуратно снял с запястья левой руки что-то блестящее и кинул магу.

— Что это? Похоже на какую-то подвеску… Кто-то из людей забыл её здесь, хотя что могла делать человеческая женщина в комнате для драконов?…

— А что ты сейчас тут делаешь? Вот так же и та женщина… Да ты не рассуждай, а лучше попробуй воздушную стихию через драгоценности этой штуковины потревожить.

— Да какая разница? Что через драгоценности, что через… Ух ты! — маг воспарил к потолку, кувырнулся через голову. — Ничего себе! Настоящий концентратор! А он только для воздуха?

— К сожалению — да, — кивнул дракон. — Огнём не заправишься. Ну, хоть летать можно будет. Похоже, никто в этом мире магией не владеет в принципе. Иначе такой мощный артефакт уже заперли бы в какой-нибудь сейф…

— Наверное, стоит вернуть эту подвеску его законной владелице, как думаешь? — Роман осторожно опустился на пол и начал запасаться энергией.

— Да, стоит. Я полностью заправился, немного поэкспериментировал с потоком энергии…

— Невесомость?

— Не совсем, но близко… В общем, жаль, но лучше быть честными и узнать, кому принадлежала эта вещь до того, как я нашёл её под матрасом…

— Только не забудь замаскироваться. Красный дракон в коридоре… — заметил Роман, направляясь к двери.

— Да, конечно… — пробормотал дракон, зеленея и хватаясь обеими передними лапами за голову.

* * *

— Зедд? Зедд! — ворвался в убежище кибера Алекс.

— Не шуми, — голос, казалось, шёл со всех сторон.

— Корсар, у тебя защита вырубилась, ты в курсе? — обратился к неподвижной серебряной фигуре Сай'Кор, входя следом.

— В курсе. У меня нет ресурсов на её поддержание. Если хотите посмотреть на феерическое зрелище — берите на столе шлемы виртуальной реальности и присоединяйтесь.

— Где ты их достал? — задала вопрос Маша, направляясь к столу, где действительно лежали четыре шлема. Ксенобиолог и спецназовец последовали её примеру.

— Некоторые люди всё ещё пользуются ими, хотя уже давно существуют более продвинутые системы работы с виртуальной реальностью… Но нам и этого хватит.

Виртуальная реальность Корсаровского компьютера представляла собой пространство, по количеству измерений явно превосходившее три. Иначе каким бы образом ксенобиолог мог бы очутиться на «потолке» относительно штурмовика? Окружение немного напоминало поле для гольфа где-то в центре города, построенного исключительно из небоскрёбов. Кое-где виднелось нечто, похожее на траву, но под другим углом зрения эти клочки начинали напоминать стеклянные окна. От калейдоскопичности происходящих вокруг изменений начинала сильно кружиться голова… Впрочем, одна вещь была постоянной и неизменной: в центре всего этого безобразия медленно вращался, угрожающе гудя, огненный смерч.

— Господа и дамы, прошу любить и жаловать — наш вирус! — произнёс кибер, выворачивая из-за какого-то угла своего мира и показывая на эту колонну яростного пламени.

— Что, он такой колонной выглядит?

— Нет, смерч — это пределы его распространения. Вирус чрезвычайно быстро приспосабливается, и вполне способен захватить как этот комп, так и меня самого. А у меня нет резервной памяти для полного дампа, как у Доминатора. Только для самой ценной информации. Я не для того торчал здесь все эти семьдесят лет, чтобы потерять все результаты исследований… В общем, эта воронка — внешний периметр системы защиты. Вирус сильно доработали с момента моего отбытия. Мне даже показалось, что моя прежняя защита с ним не справится… Но обошлось.

— Защита тоже адаптивная? — догадалась Маша.

— Умница! Конечно, адаптивная! Правда, ресурсов на максимуме сжирает до фига и больше, но работает. Собственно, я как раз собирался воспользоваться разработкой драконы по имени Волна… Очень хорошая, хотя тоже требовательная программа… Но тут моя система врубилась на полную мощность и выдала вот такую вот конструкцию. Запускать на этом компьютере что-нибудь ещё — значит, выпустить вирус на свободу. А вирус этот… Вы знаете, как растёт живой организм? Сначала две неспециализированных клетки, потом они делятся, постепенно дифференцируясь… Часть из них становится нервными волокнами, часть — кишечником…

— Ты кому это рассказываешь? — возмутился ксенобиолог.

— Извини. Тем не менее, этот вирус работает практически так же. С той лишь разницей, что живые клетки меняются постепенно, а здесь изменение функций отдельных экземпляров программы происходит скачкообразно, при достижении определённого их количества в памяти. Образно говоря, когда экземпляров становится достаточно для построения клешни — образуется клешня. Код меняется. Не кардинально, но тем не менее… Вирус с этого момента нельзя назвать просто кучей копий относительно примитивной программы, это уже вполне реальный противник. Вирус отращивает себе снифферы, модули подбора паролей, анализаторы, шпионы, выводит штаммы троянцев…

— А какая у этого вируса вообще конечная цель? — прервала Зедда Маша.

— Как это — какая? — удивился Корсар. — Захват управления машиной или сетью машин, естественно…

— Нет, я имею в виду… Что он с этим компьютером или сетью делает?

— Устанавливает нашу операционку, ищет пути соединения с нашей же центральной диспетческой, то есть по сути с Альфой или любым из киберов, сообщает о захвате систем и успокаивается до появления в доступе каких-нибудь новых, незахваченных машин…

— А что же ты тогда его боишься, если он устанавливает родственную тебе систему?

— Во-первых, не родственную. Это компьютеры у нас так работают. Вы видели на Базе говорящие и думающие компьютеры? Нет. У меня другая система. Во-вторых, прежде чем установить систему, он затирает старую. Либо подменяет старую новой, чем воспользовались наши хакеры, когда пытались захватить кластеры эмулятора… Да, он хранит всю историю захвата, я там уже пошарился… В принципе не очень важно, как именно ставится новая ось, доступ к старой информации всё равно прекращается. Ну и, в-третьих, единственным способом сообщить о готовности системы к работе является то самое устройство, что прицеплено к компу Болана… А Болан свой комп сейчас, похоже, вообще из сети питания выдрал. Никаких следов. Следовательно, вирус не успокоится. Ладно, нам пора выходить…

— А как снять этот шлем? — внезапно спросил Алекс. — Я почему-то рук не чувствую…

Люди и кибер озадаченно переглянулись.

— … Первым делом надо выбрать двух судей. Один судит спортивную часть, второй — поэтическую, — объяснял Командор, неторопливо прохаживаясь перед экранами на задних лапах и жестикулируя передними. — Потом спортивный судья дает свисток и начинается эстафета. Участники бегут к столам в дальнем конце зала и дописывают одну строчку в стихотворение. Бегут назад и хватаются рукой за стойку в середине зала. Как только участник схватился за стойку, может бежать следующий. Когда последний пробежит, подводят итоги. Какая команда быстрее пробежала, и у какой складнее получилось стихотворение. Забыл сказать — первая строчка у всех команд одинаковая. Ее пишет сам судья. — Командор повернулся к зрителям и поклонился.

— Браво! Бис! — забили в ладоши Арлина и Орлана. — Как живой, даже хвост кверху! — Тютелька в тютельку как в нашем фильме!

— Что такое тютелька?

Орлана с Арлиной переглянулись.

— Мы не знаем. Так люди говорят.

— Тетя Терция, а теперь покажите болотную крату, — попросил Фарлик.

— Дай на экраны анатомию, — сказал дракон и сел на пол. Он был очень похож на командора, только размером меньше ящера. Фарлик что-то переключил на компьютере, и схемы анатомии дракона на настенных экранах сменились на схемы жуткой твари, гибрида крокодила и бегемота. Терция села на пол и, быстро теряя обличие дракона, уставилась на экраны.

— Плавательная перепонка между пальцами есть?

— Есть, — откликнулся Фарлик. И на одном из экранов скелет сменился крупным планом лапы.

— Теперь фонограмму дай.

— И-и-иаа куи-куи-куи — разнеслось по залу.

— Это она так детенышей подзывает, — пояснила Арлина. Орлана тем временем принялась за корзинку с продуктами. Постелила салфетку на по-драконьему широкий пульт, достала хлеб, сыр, овощи, солидный кусок ветчины, литровые кружки и пластиковую бутыль с чем-то красным.

— Тетя Терция, вы завтракать будете?

— Немножко, за компанию.

— А это, случайно, не человечья ветчина?

Фарлик достал туристский нож внушительных размеров, отрезал кусочек, кинул в рот. — Наша! Тетя Терция, а зачем вам этот зоопарк?

— Все может пригодиться в жизни, мой принц.

— Но вам же не надо теперь прятаться.

— Гепард развивает скорость больше ста километров в час. Белый медведь не мерзнет в самой холодной воде. Дельфины пьют соленую морскую воду, быстро плавают и не спят.

— Но вы дублируете только форму.

— Да, принц. Многое я умею от природы. Но еще большему хочу научиться. Совершенству нет предела.

— Хи-хи-хи — развеселились сестренки.

— В чем дело, девушки? — удивилась Терция.

— Ни в одной сказке болотная крата не говорит так красиво и возвышенно!

— Что же говорит крата?

— Поели? Теперь можно и поспать. Хи-хи-хи!

— Ах, вот как! После завтрака пойдем искать человеков в спортзал!

Динозавры тяжело вздохнули…

— Хм… Совсем забыл про побочный эффект… — пробормотал кибер.

— Так как же всё-таки выйти из виртуалки? — требовательно спросил Алекс.

— Элементарно… — ответил Зедд.

В следующее мгновение лидер отряда уже моргал от солнечного света, льющегося в открытую дверь убежища.

— Я же не нахожусь под воздействием гипноза… — пояснил кибер, снимая шлем с Маши.

— Интересно, а если бы тебя тут не было, или ты был бы загружен работой?

— Ну, тогда оставалась бы ещё масса вариантов, начиная с возможности закрыть глаза.

— Логично. Что ж… Ты оставишь этот вирус на своём компе?

— Придётся. Пока я не найду способа полностью его вычистить. Если сейчас выключить питание компьютера, то при включении вирус сожрёт всю информацию.

— Насколько я понял, ты нужен на Второй Драконьей базе…

— Я уже объяснил Айе, что прибуду туда через пару дней. Понимаешь, единственной моей функцией там будет тонкая настройка контура приёма, чтобы нас ненароком не занесло не в тот континуум. Всё остальное сможет сделать Вернон…

— То есть, получается, что мы свободны? — поинтересовалась Маша.

— Ну, по сути — да. Ни там вы не нужны, ни тут…

— Тогда мы ещё тут посидим… Заодно проверим, чтобы тебя этот вирус не скушал вместе с компом.

— Добро пожаловать! — осклабился Зедд.

* * *

— … мы должны настроить систему так, чтобы удерживать окно перехода, то есть размер перехода по свёрнутой координате как можно дольше, — Артём закончил рассчитывать что-то, и теперь с интересом прислушивался к речи Монтана, пытающегося разобраться в системе работы кольца.

— Ну, не всё так запущено, как выглядит на первый взгляд, — улыбнулся энергетик. — Этот параметр в любом случае будет зависеть от подвода энергии. Единственное, что можно сделать с этой стороны — удостовериться, что после пробоя проход отсюда будет вести именно туда, куда нужно…

— Питание будет подаваться с той стороны? — уточнил Монтан.

— Да.

— В таком случае я не понимаю проблемы… Если питание приходит — значит, антенна настроена верно, иначе черпать энергию ей становится неоткуда. Либо — либо.

— Так, да не так… — крякнул Вернон. — Вообще-то, несмотря на то, что энергия приходит точно, есть немалый шанс попасть совсем не туда. Разброс составляет несколько сотых долей по нескольким координатам, что даёт возможность промахнуться мимо нужного континуума. Тело, проходящее через портал, притянет к ближайшему стабильному пространству. Континуумы квантуются нечётко…

— Да, но ведь Великий Предок доказал, что…

* * *

— Очень похоже на ожерелье, разве нет?

— Ты же пять минут назад говорил, что это подвески, — Джокер аккуратно переступил через мелкого кибера-уборщика, усердно оттирающего полосы резины с пола.

— Ну, ошибся… А сейчас получше рассмотрел, — маг крутил в руках драгоценное украшение. — Мне идёт?

— Угу. Осталось подкрасить губки, одеть чулочки и получить по морде от всех членов команды поочерёдно, — согласился дракон, критически осматривая мага. — Ты лучше свойства этих камней исследуй. Вернёмся домой, наши физики тебе амулет соорудят, с аналогичными свойствами.

— Дома у нас этих амулетов, как травы. Маги перед показательными выступлениями на день осеннего равноденствия так обвешиваются, что на новогоднюю ёлку становятся похожи…

— Кстати, об амулетах… Ты эти мультиспектральные магические посохи видел перед отправкой?

— А то! Вообще, интересная штука — усилитель по всем основным стихиям до третьего порядка…

— Нет, я не про то… Как они вообще существовать могут? Это же против всех правил бытия! Стихии должны передраться при первой же попытке использования!

— Там кристаллы разнесены. Противоположные стихии удалены на максимальное расстояние. Их же не полные идиоты конструировали…

— Это да… Не знаю… Может, мне просто непривычно? Всю жизнь пассами обходился… Где это видано, чтобы дракон амулетами обвешивался?

— Вполне видано… По крайней мере, одного я точно видел…

— Хм… Ну, вернёмся, покажешь, кого ты там видел. Интересно, как у народа продвигается процесс настройки?…

— Да сейчас у них и спросим… — маг кивнул на стоящую в некотором отдалении инсталляцию, обнесённую шнуром. В пределах этой своеобразной экспозиции находились два дракона, человек и напоминающий динозавра нарракис.

— … Так вот, нужно поймать этот сигнал, ориентируясь по пяти координатам, так как трёхмерное пространство и время фиксированы, — объяснял Вернон Лайтер.

Айк неторопливо грыз яблоко и почёсывал у себя за ухом кончиком длиннющего двухметрового хвоста, сидя на какой-то кубической железке. Драконы внимательно слушали.

— Здорово, орлы! — гаркнул Джокер. — Как дела?

— … Потому, что наименьшими энергетическими затратами будет характеризоваться перенос в точку, аналогичную…

Релей посмотрел в сторону Романа и Джокера, отложил яблоко, подобрал с пола что-то, напоминающее гонг, и со всей силы ударил в это нечто хвостом. Раздавшаяся какофония шумоподобных звуков напрочь заглушила объяснения энергетика. В ответ на вопросительные взгляды Айк молча кивнул в сторону новоприбывших.

— Что-то опять случилось?

— Нет. Мы… Просто хотели поинтересоваться, как идут дела, — произнёс Роман.

— И заодно выяснить, не терял ли кто-нибудь из людей некое украшение, — дополнил Джокер.

— Дела? Дела идут, контора пишет… Сейчас объясню, как работает эта рамка, и начнём искать… Нужно найти хотя бы в грубой форме сигнал с одного из наших маяков. Там передаётся метка точного времени в нашем формате. Таким образом, мы выходим на комплекс континуумов, с которыми наши люди уже успели заключить договор о взаимном перемещении… Оттуда уже можно попасть домой. Хотя лучше всё-таки прямо на Базу… Но вероятность такого перемещения, с учётом сильной помехи, вносимой переменным полем…

— Это понятно, — поспешно перебил энергетика маг. — А не знает ли кто-нибудь из вас, теряла ли какая-нибудь женщина вот такое ожерелье? — Роман положил на плоскую поверхность какого-то аппаратного блока найденную драгоценность. Драконы с интересом уставились на неё.

* * *

Через некоторое время Айе надоело рассматривать потолок экранного зала. Она резко села и обвела присутствующих взглядом охотящейся пантеры.

Болан по-прежнему обшаривал информационное пространство. Этим же, судя по всему, занималась и Мириам. Лейтенант пожалела, что у неё нет хотя бы наладонника, чтобы помочь в поисках или узнать, чем в точности занимаются эти двое.

Лобасти что-то показывала Мраку, причем стояли драконы так, что экран полностью скрывался за их головами. Не нарочно, конечно, но Айю не оставляла мысль, что они специально что-то скрывают…

Вика перестала шептаться с динозаврами и в компании одной из них двинулась куда-то прочь из экранного зала. С кем именно — Айя сказать не могла, так как знакомилась с ящерами исключительно в силу любопытства, и специально имена их не запоминала. Теперь приходилось жалеть об упущенных сведениях…

Взгляд лейтенанта лениво скользил по лицам до тех пор, пока не упёрся в профиль Шейлы, которая как раз что-то говорила Гребу. Глаза Айи сузились, в них полыхнуло пламя. Шейла ахнула, подскочила на месте и в свою очередь уставилась на лейтенанта. Женщины, будто дикие кошки, сцепились взглядами в молчаливой схватке. Айя медленно оскалила зубы не то в усмешке, не то в угрожающей гримасе…

Неизвестно, чем бы мог закончиться этот внезапно завязавшийся поединок, если бы в экранный зал не вошли Вика, Роман, Джокер и одна из динозаврочек. Кто-то из них на мгновение перекрыл лейтенанту обзор. Безмолвная связь прервалась. Шейла вскочила и опрометью кинулась вон из зала, а Айя в изнеможении откинулась на мат. «Вроде бы и не телепат, и мыслей не принимала, а устала как собака. Как комнатная болонка, переглядевшая страшного датского дога…» — мысленно усмехнулась она.

— Айя, мы тут поговорили и соорудили… Выпей, пожалуйста. На тебе лица нет… — Вика протягивала лейтенанту большую кружку с чем-то дымящимся и ароматным.

— Что это? — подозрительно принюхавшись, спросила Айя, краем глаза отмечая, что точно такую же кружку вручают Болану. Динозавр поднял забрало шлема, сделал глоток, потом притянул к себе динозавру и чмокнул её в щёчку.

— Это чай… С небольшим добавлением трав… Мне Илина подсказала… — Вика слегка покраснела.

— Динозавровых… Не факт, что они совместимы с нашим метаболизмом. Ты об этом не думала?

— Думала…

— Вас перед отправкой не пугали опасностью заражения всего и вся каплей крови? Вижу, что пугали… — усмехнулась Айя, наблюдая расширенные зрачки телепата. — Ерунда это. Но держит в постоянном тонусе. Однако опыта полевых действий у вас всё-таки нету. У вас — это у всей группы. Бывало, перед вдохом воздух проверишь, а уж пищу или воду… Да ладно, не переживай, это юмор у меня такой плоский, военный. Ничего не будет ни от крови, ни от чая этого… — Айя сделала большой глоток. — Вкусного… Слушай, это же энергетик! То, что нужно!

— Правда? — Вика смущённо улыбнулась.

— Правда, правда… Ты нашим ребятам такого не давала?

— Давала… Андрей хлебнул, но тут его послали куда-то за осциллографом… Айк понюхал и сказал, что яблоко в данный момент лучше гармонирует с его внутренним миром… Я не совсем поняла…

— Не обращай внимания, нарракисы из Высшего звена ещё и не такие обороты выдают… Средние и Низшие попроще.

— Ладно, постараюсь привыкнуть… Вернон вообще меня проигнорировал. Если драконы способны делать сразу несколько дел, то он, видимо, увлекается только одним, без остатка, в каждый момент времени… А Роман с Джокером и без чая какие-то окрылённые… Говорят — нашли ожерелье, теперь ищут, кто его потерял… Представляешь — человеческое женское ожерелье, в комнате драконов, да ещё и под гидроматрасом, который человеку просто не поднять!

— Я ещё и не такое представляю… Однако, любопытно… Кстати, твоя помощь случайно энергетику не нужна? Здесь вроде всё разрулили, а там…

— Вроде пока не нужна… Я пойду, спрошу у него ещё раз…

— Давай…

Айя проводила взглядом уходящего псионика, несколькими глотками прикончила кружку, встала с мата и подошла к магу, который именно в этот момент пытался выяснить у Лобасти, кто же всё-таки мог спрятать украшение на Второй базе.

Мрак кончил беседу с Лобасти и вывернул шею на 180 градусов, осматривая зал. Заметив Айю, подошел и сел на хвост.

— Вчера мы не закончили разговор. Ты что-то хотела уточнить.

— Это у вас, драконов, чувство юмора такое? Речь шла о клятве чести.

Мрак поморщился.

— Фу, как напыщенно! У драконов достаточно слова. Слова дракона. Нет, никаких клятв мне с тебя не надо. Кровопролития на вашей стороне тоже не надо. Просто, если не сумеешь отговорить желающих посетить наш мир словами, предупреди меня.

— Как?

— А вот это уже ваша проблема, леди, — усмехнулся дракон. — Впрочем, могу дать наколку. Когда вернутся Вредины, поговори с ними насчет средств связи для экстремальных ситуаций. Можешь сослаться на меня.

— Я тебя предупрежу, и ты устроишь кровопролитие на этой стороне?

— Фу, как грубо, леди. Я устрою досрочное возвращение группы. Добровольно и с песнями. А возможно, по техническим причинам. В общем, все вернутся живыми и здоровыми, но до смерти напуганными. Нет, не драконами, а разгулом стихий, вызванным их появлением. Еще вопросы есть?

— Нет.

— А у меня есть. Это не вопрос, это предостережение. Ты сегодня очень рисковала. Довела до слез Шейлу.

— В чем же риск?

— В том, что ты это сделала в присутствии ее матери. Если б Мириам это видела, она просто и грубо начистила бы тебе рыло. Поверь, ей бы это удалось. Ее физические возможности превосходят твои. Охота тебе возвращаться в родной мир с синяком под глазом?

— Мрак, ты, кажется, невнимательно слушал, когда я говорила о боевой медитации.

— Я знаю, что ты можешь спрыгнуть с крыши трехэтажного дома, что умеешь бегать по воде. А ты знаешь, что одна из сестер-Вредин однажды нечаянно вырубила Бенедикта? Дракона пришлось класть в биованну. Если Мириам не бегает по воде, то чисто из скромности.

— Спасибо. Я это запомню.

Шейла, с трудом сдерживая слезы, чуть ли не бегом неслась по бесконечно длинному коридору Базы. Стерва Айя! Сволочь гнусная! Пользуется тем, что не телепатка! Думает, ей можно безнаказанно оскорблять телепатов? Представлять в цвете и в динамике, как держит ее, Шейлу, за шкирку левой рукой, а правой хлещет по щекам, и все это с оскорблениями… Нет, ты, принцесса, слезами умоешься! Ты — принцесса, а я — дочь Всемогущего! Ты еще узнаешь, что я о тебе думаю. Тогда посмотрим, кто смеяться будет!

Шейла резко остановилась. Задача ясна — надо сделать второй шлем, с проецирующей телепатией. Специально настроенный на Айю. Информация о проецирующей телепатии есть в компе Мрака, параметры биоизлучения Айи — в памяти шлема, мастерская деда — здесь, на Второй Базе. В одном мало кому известном закутке. Жди, Айя! Ты еще пожалеешь, что связалась с внучкой дракона!

Развернувшись, Шейла поспешила к ближайшему лифту. Голосом назвала номер отсутствующего на клавиатуре этажа. Вышла в темноту коридора и скомандовала: — Свет!

Вспыхнули квадраты световых панелей на потолке. И первое, что она увидела — корму зеленого дракона метрах в пятидесяти впереди. Глазами увидела, не даром. Дар молчал.

Дракон замер на полушаге, обернулся и задумался, глядя на нее. Был он чуть крупнее среднего и красив как греческий бог. Разумеется, если у греков были боги-драконы. Не носил ни очков, ни сенсо, ни пояса с кармашками. Шейла принялась крутить настройки шлема. Внезапно шлем заработал. Но не в диапазоне мыслеизлучения, а поймал активность секретной беспроводки Вредин. Секунду настраивался, подбирая текущий код, и выдал:

— … Удивленно смотрит на меня. Вы говорили, здесь никого не будет.

— Значит, мы ошибались. Не стой столбом, подойди, познакомься.

По шапке сообщения Шейла определила, что второе сообщение — от Мириван. Первого адресата в ее списке не было. Код абонента — сразу после Камилла. Ага, у сестренок появился новый приятель…

Дракон подошел, и Шейла заметила семь браслетов на его левой лапе.

— Белый шлем, костюм из черной кожи… Вы Шейла? — спросил дракон.

— Да. А вы кто?

— Доминатор. Для своих — Домик.

— Дурацкое имя. Где Вредины?

— Шейла, рот намылю, — пришло голосовое сообщение по сети. — Никому ни слова, что нас видела.

В конце коридора появились сестренки. Чисто умытые, но в грязных, местами порваных и небрежно зашитых черными нитками комбинезонах.

— Так вы починили железного дракона? Как его? Домина… — Шейла застыла с открытым ртом. Зеленый дракон слегка поклонился и шаркнул передней лапой.

— Да, это я. Слегка сменил экстерьер, но приобрел гибкость мышления.

Но Шейла уже опомнилась.

— Раз вы прячетесь, значит, опять нахулиганили, так?

— Базу Лобасти грохнули. Со всеми заводскими цехами, — созналась Мириту.

— Это уже все знают.

— Вирусную атаку… Ну, не то, чтобы мы устроили… Но…

— Тоже все знают.

— Не все так просто, племяшка. Мы вернулись пораньше, и поставили защиту заранее. Чтоб вирус не смог прорваться никуда, кроме тех мест, где его видели.

— Так все в порядке?

— Не совсем. Один канал утечки перекрыть не смогли. Какой-то хакер-любитель скачал себе экземпляр.

— И вы ему голову не отвинтили?

— Шей, ты не поверишь, это восходящая звезда! Он сегодня на уровне Болана. Концентратор так хакнул, что смотреть приятно. А до конца мы его не проследили. У него железо нестандартное. Все на заказ сделано, иные протоколы, иная система команд. В общем, мы не пробились. Это как стена! Он, наверно, даже не заметил, что мы в его систему пытались внедриться. Но, раз он такой умный, то вируса на волю не выпустит. У нас другая задача. Проучить тех, кто организовал вирусную атаку.

— Проучили?

Сестренки захихикали. Шейла посмотрела на дракона. Тот выглядел смущенным. Обычная мимика обычного дракона…

— Мы им приведения показали. Новая техника! Новая технология! Распределенный голопроектор! Ох, и паника у них началась!

Шейла с укором посмотрела на дракона.

— Тетки неисправимы. Но ты-то куда смотрел?

— По некоторым непроверенным данным, это событие уже имело место в нашем мире, — забубнил он. — По теории вашего уважаемого предка, опасно оставлять незамкнутую временную петлю.

— Понятно, — скривила губы Шейла, — уже разболтали все государственные тайны. Кстати, вас Артем ждет. Надо с помощью дедова гравиглюкатора разыскать елочную игрушку. Это такой метровый прозрачный шар с ежиком внутри. Предположительно, его видели дед и Анна на берегу реки.

— Вместе? На берегу? Великолепно! Тут и гравиглюкатор не нужен. Пошарим у папы в очках. Домик, жди нас здесь. Идем, Шейла!

— Никуда я не пойду. Мне здесь, в мастерских поработать надо.

Сестренки моментально заинтересовались. Чтоб отвязались, пришлось рассказать им.

— Ну, вы поняли? Нужен проецирующий шлем, чтоб она узнала, что я о ней думаю!

— Правильно, племяшка!

— Нет, не правильно, — подал голос молчавший до этого дракон.

— Проголосуем? Три против одного. Нас больше! — среагировала Мириту.

— Счет неверный. Восемь против трех. Вы в меньшинстве, — возразил Доминатор.

— Как? Вы ему восемь мозгов вставили? — изумилась Шейла.

— Ну… Он же дракон… — скромно потупилась Мириван.

— А мне плевать! Хоть весь мир против! Но эта стерва узнает, что я о ней думаю! — рявкнула Шейла. — И лучше не вставай у меня на пути, ясно?!

Доминатор глубоко задумался и застыл статуей. На морде у него отражалась напряженная внутренняя борьба.

— Ну вот, теперь ты его в клинч ввела! — сообщила Мириту. — Он так сутки простоять может.

— Ошибка вышла. Количество мозгов должно быть простым числом, — пояснила Мириван. — Например, семь. А, неважно! Пусть учится быть драконом. Идем, Мири!

Близняшки ушли, Шейла скрылась где-то в глубине мастерских, а Доминатор всё так же стоял посреди коридора. Все его восемь вычислительных ядер напряжённо работали. Несмотря на серьёзную доработку, позволившую личностям дракона общаться на невербальном уровне, поток информации между ними по-прежнему можно было интерпретировать в виде разговора… Разве что теперь он большую часть времени шёл не в виде личных сообщений, а в виде широковещательной рассылки. Вредины по-прежнему отказывались разговаривать с какой-либо из личностей, кроме нулевой, но слушали всех восьмерых. На период отладки это было признано целесообразным.

«Опасно/Нельзя допустить!/Верно/Да пусть покажет/Боевые возможности/ Ограничение…/А может, пусть?…/Лейтенант её убьёт».

Основная тема стояла довольно просто: допустимо ли столкновение между Шейлой и Айей? Все личности пришли к выводу, что недопустимо, о чём Доминатор успел сообщить, но вот дополнительные данные породили целое дерево вероятностей, ветви которого сейчас мучительно пытался осмыслить кибер.

«Вероятность убийства?/Недостаточно данных/Она сказала — её ничто не остановит/Лейтенант имеет большой опыт боя/Сравнить характеристики/ Недостаточно данных!»

«Запрос к базе данных неоперативных сведений: лейтенант Айя Кавагучи, боевые возможности, рукопашная схватка/Результат запроса растиражировать».

«Третий, почему задержка?»

«Индексы полетели/Пока ждём, можно продумать варианты предотвращения/ Есть экстраполированные данные по Шейле?/Экстраполяция очень грубая/ Рассмотрим задачу во времени/А сколько времени есть у нас?»

На извлечение данных из повреждённого носителя потребовалась почти минута — гигантский, с точки зрения компьютера, промежуток времени. Но за это время личности Доминатора так и не сумели прийти к однозначному решению. Неоходимость вмешательства стояла явно и остро, но вот возможности…

Пришедшая из базы данных информация не разрешила, а только усугубила конфликт, поскольку наиболее вероятной стала ситуация с взаимным уничтожением противниц…

«Убийство!/Силовое решение неприемлемо!/Неэффективно… Неэтично!/ Нельзя допустить/Да это совсем не по-человечески/Их можно рассматривать как людей?/Можно, но необходимо заглушить конфликт».

Дракон расправил крылья, служившие в старом теле радиаторами фреонной системы охлаждения. Не до конца перепрограммированный спинной мозг на тернарной логике пришел к выводу, что при такой производительности ядра неизбежен страшный перегрев. (О том, что ядер стало восемь, и расположены они в другом месте, ему сообщить забыли.)

«В одиночку не решить/Вероятность меньше 20 %/Необходимо дополнительное воздействие/Психологическое даёт меньше 15 %/Говорить с Шейлой бесполезно/ Говорить с Айей тоже бесполезно, если её оскорбить, она просто взорвётся, никакие предварительные разговоры не помогут/Смоделируем ситуацию с внешним воздействием?»

«Нужны варианты воздействия. Кто?/Мрак/Айя/Команда Исследовательской/ Команда спасателей/Молодые драконы/Вредины/Анна».

«Цыц! Мрак и все остальные не пойдут, это вмешательство может стоить ещё одной временной петли. Анна не пойдёт вдвойне, по имеющимся у нас данным. Седьмой, у тебя глюки. Мириамы заодно с Шейлой».

«Тупик./Нулевой, что ты предлагаешь?/Задача не имеет решения?/А если связаться по нашему каналу?/Самодиагностика начата…»

«Какому каналу?/Пятый, что ты имел в виду?»

«Зедд/Корсар Кримсон».

Несколько десятков циклов личности перебирали варианты, так что в эфир обмена шли только диагностические сообщения Седьмого Домика.

«Принято/Да, он может/Сообщить ему, он предпримет/А это не спровоцирует новый конфликт?/Диагностика завершена. Нет у меня глюков, Нулевой!»

«Не спровоцирует. Он поймёт. Он работал со временем/Он кибер, ему проще понять нашу логику/Нужна связь/Незаметная для Мириван и Мириту».

«Четвёртый-Пятый-Шестой-Седьмой, твоя задача — имитация нормальной деятельности, отсеки внешнюю беспроводку/Опрос системы направленного вещания/Установка кодировки AFM-12, комплексная модуляция…»

Доминатор разграничил области действия своих личностей. Половина из них начала имитировать деятельность всех восьмерых в беспроводке киборгов, а вторая — искать и настраивать уцелевшее в процессе модернизации тела оборудование по связи. Связываться через общую сеть было довольно опасно, но Доминатор надеялся на то, что большая часть стандартного оборудования не сможет распознать сложный код, используемый при трансляции. Собственно, киберу требовались лишь тупые радио-ретрансляторы, не задумывающиеся о структуре сигнала. Немного покрутив головой, он сумел засечь пару таких устройств в пределах радиуса своих систем. Остальное, как говорится, было делом техники… Только вот абонент, на вкус Доминатора, отвечал слишком уж неторопливо, так что в момент соединения в бой бросилась не одна, как предполагалось вначале, а сразу четыре личности:

— «Зедд, привет!/Это Доминатор/Ты меня помнишь?/Срочное сообщение».

— «Не… Так… Быстро… Не… Понимаю…» — ответ звучал, как растянутая во времени запись. По коэффициенту этой растянутости Доминатор сумел установить, насколько его настоящая вычислительная мощь превосходит возможности кибера седьмого поколения, и пришёл в некоторый восторг по поводу уровня своего прогресса. Затем Нулевой Доминатор потребовал от остальных трёх составить максимально ёмкую формулировку проблемы, подкорректировал собственный темп и обратился к киберу:

— «Извини… Это модернизация».

— «Так ты живой?! Мне как сказали, что ты через портал прошёл, так я просчитал твои шансы остаться в функционале… Они были 5.2 %! Слушай, а как там остальные ребята? Рады, небось, что ты…»

— «Некогда/Есть проблема/Я не могу открыться, код жёлтый-3. Возможно образование временного парадокса».

— «Не… Не части, у меня буфера не хватает. Да, торможу, мог бы и сам догадаться… „Тайна присутствия“, надо же… Пора апгрейд делать… Что за проблема?»

— «Шейла сцепилась с Айей. Вероятно, могут подраться. Около 91.2 %»

— «Ха! Так этой выскочке в шлеме и надо! Айя её порвёт, как Тузик грелку!»

— «Недопустимо!/Опасно!/Нечеловечески!/Неэтично!» — от волнения Доминатор вновь сорвался на параллельное вещание, — «Могут быть серьёзные жертвы, к тому же большие осложнения у команды… Вот результаты моделирования».

На этот раз пауза затянулась — Корсар обрабатывал модели, присланные ему драконом.

— «Необходимо предотвращение! Я не могу — никто не должен знать о моём присутствии на этой базе. Ты сможешь. Больше ни с кем я связаться сейчас не могу, даже через киберов базы», — не вытерпел, наконец, Доминатор.

— «Не (биип!) в компот, там повар моет ноги! Спасатели спешат на помощь! С лейтенантом мало кто справится, это ты правильно рассчитал».

— «Кто-то должен! Обязан! Нужно нейтрализовать одну из сторон! Может, шлем Шейле испортить?»

— «Ты же только что говорил, что боевой вариант неприемлем! Не забывай, у нас всё-таки миротворческие цели! Одно дело — оберегать Альт, и совсем другое — вмешиваться в конфликты других измерений. Ты знаешь варианты: наблюдение-силовое вмешательство-уничтожение. Ты вновь предлагаешь третий вариант, хотя только что отказывался от него!»

— «Нет/Нет!/Не предлагаю!/Сломать чужую вещь всегда проще, чем решить миром!/Нужен мирный способ».

— «Мирный тоже не проходит. Шейла зла на Айю. К тому же её новая игрушка, судя по твоей модели, легко пробьёт защиту Айи. Айя взбеленится как стадо гидралисков. С ней только дракон справится».

— «Я считал варианты. Они не захотят вмешиваться!»

— «Допускаю. Но у нас есть собственный дракон. Джокер. Он — наш агент… То есть, АГЕНТ!» — Зедд передал метку, отличающую завербованную личность от внедрённой, чтобы подчеркнуть значение слова.

— «В брифинге не было ни слова о нём/Откуда он тут взялся?/Третий прорыв?»

— «Четвёртый. Ещё есть Терция. Да, она тоже тут…»

— «Данные поверхностные. База данных повреждена. Не знаю её возможностей… Суперморф?»

— «Да. Должна была вытащить вас раньше времени. Но не про неё сейчас разговор. Я задействую дракона, да. Правда, придётся вернуться. Если Айя пойдёт на конфликт, то можно будет считать её социально-опасной, и отстранить от координационной работы. А лучше — вообще под домашний арест. Да, так и сделаем. А со шлемом Шейлы… Разберёмся на месте. Ты уверен, что не можешь воздействовать на неё через близняшек?»

— «Не могу! Они вместе, считают, что Айя должна узнать на себе действие этого прибора… Я им обязан восстановлением. Так что ничего не выйдет».

— «Понял. Сделаю всё, что смогу. Кстати, судя по бенчмаркам, ты теперь тянешь на кибера 9-го поколения. Поздравляю с прогрессом. Отбой!»

Корсар отключился, а Доминатор вновь восстановил связь всех личностей с беспроводной системой киборгов.

«Кибер девятого поколения!/Прогресс/Три порядка быстродействия/ Параллельная архитектура мышления/Приближение к белковому прототипу/ Замечательно!» — личности разбирали последний тезис Зедда, анализируя свои ощущения.

— «Домик, ты там как, развис?» — пришёл по беспроводной сети вызов от Мириту. — «Или тебя перезагружать надо?» — вклинилась, захихикав, Мириван.

— «Я в порядке», — заявил дракон, складывая крылья. Кибер получал несказанное удовольствие от красиво решённой задачи, как это умеют делать лишь кибернетические существа.

* * *

— Так, девочки-мальчики, ноги в руки, — произнёс, внезапно вскакивая, Зедд.

— Что случилось? Ты же говорил — можно тут посидеть, ещё дня два… — отреагировала Маша.

— Случилось, случилось… Айя поцапалась с Шейлой… В очередной раз. Но на этот раз — серьёзно. Могут быть человеческие жертвы. Модель очень странная, поскольку допускает гибель обеих участниц сражения. Никогда не предполагал, что телепатка на такое способна, она не кибер, и вообще… Ага… За неё вступятсякиборги… Понятно…

— Подожди-подожди, какие киборги, какая модель? Откуда тебе вообще всё это известно?

— Из достоверных источников! — поднял палец Зедд. — Полетели, нечего время терять…

Серебристая мужская фигура, одетая в спортивный костюм, сноровисто выскочила из убежища и ринулась по направлению к авиетке, одновременно вызывая кого-то по коммуникатору. Маша побежала следом. Ксенобиолог вальяжно двинулся к другому аппарату. Алекс прикинул свои возможности, выругался и двинулся вслед за Сай'Кором.

— Алё! Да, Джокер, это Зедд. Необходима твоя помощь. Сейчас вводную дам… — услышала штурмовик, запрыгивая на сиденье рядом с кибером.

— Отойди подальше от лейтенанта… Ты и так далеко? Хорошо. Шейлу помнишь? Да, внучка Командора. Это сейчас не важно. Важно, что Айя её сильно обидела. И она решила отомстить ей в своей манере… Нет, не то. Шлем с проективной телепатией… Знаю, что нарушение Конвенции о невмешательстве, они о ней и не слышали тут… Да, Айя не потерпит, возможны жертвы… Ну, ты про Вредин слышал? Ага… Да… Вступятся, а куда они денутся? Они же её тётки, получается… Да, нужно её сдержать. Как? Ну, не мои… — продолжал Корсар, резко стартуя с места, причём с ускорением за пределами разрешённого. «Не иначе — опять взломал управление», — подумала Маша перед тем, как мир потемнел от перегрузки.

— … Значит, план действий такой, — услышала она несколько секунд спустя, когда сознание немного прояснилось. — Как только они начинают сходиться с явными намереньями порвать друг друга, или как только лейтенант устремляется в ту сторону, тебе необходимо будет подмять её под себя. Да, как в рэгби. Нет, не сломаешь. Даже не помнёшь. Но береги свои достоинства, может оторвать… На полном серьёзе! Потом будешь отращивать полгода… Ну, неделю… Неприятно же всё равно, да? Я займусь Шейлой. После этого попробуем развести их на максимальное расстояние, ага? Нет, успокоительного нет. Айя его проглотит и не заметит. Да, если увидишь, что она прикрыла глаза и решила сесть в позу лотоса — лиши её сознания. Как хочешь! Я потом тебя выгорожу. Нет, если не сделаешь — она базу в руины превратит. Это похоже на ядерный взрыв, я тебе говорю! Всё, хорошо, мы летим, держи ситуацию под контролем. Время? А чёрт его знает, смотря сколько ей потребуется на конструирование этого шлема… Отбой!

— Зедд, можно маленькую поправочку? — попросила Маша.

— Можно.

— Шейлой займусь я.

— Почему?

— Во-первых, я сумею захватить её, не отвинтив ей голову. Во-вторых, я на штурмлорда готовилась… Хотя и не закончила…

— Это не причина.

— … и в-третьих, я лучше понимаю логику работы её мозгов. Возможно, удастся обойтись без силового взаимодействия. Драка с Шейлой может стоить нам всех отношений, что мы было наладили с драконами.

— Логично. Хорошо, принимаю. Итак, я, ты, Джокер… Теперь мы ненавязчиво сопровождаем Айю на дистанции в десять метров, и чутко отслеживаем все её действия.

— Конечно…

Авиетка резким креном, зацепив потолок влётного портала ангара, зашла на посадку…

Изготовление шлема заняло всего четыре часа. С файлом чертежей старого Шейла не расставалась, конструкция осталась практически без изменений. Слегка изменился блок электроники, да прибавилась пара регуляторов. Цвет Шейла выбрала черный. Пока шла работа, Шейла ушла по нуль-т на планету своего детства. Успокоить нервы, подготовиться к схватке. Вернулась через три с половиной часа. Сосредоточенная, серьезная, готовая к бою. Надела шлем и провела испытания.

Блок, отвечающий за чтение мыслей, работал так же, как и в старом шлеме. Сложности возникли с испытанием блока проецирующей телепатии. Шимпанзе в зоопарке послушно выполняли команды, хотя их биопараметры значительно отличались от человеческих. Прием мыслепередачи разумным существом проверить было не на ком.

К черту! Айя будет первой! — решила Шейла и отправилась на Базу Два. Обезьяны визгливо кричали проклятия ей вслед.

С самого начала все пошло не так. Миротворцы прибыли на базу, Маша вошла в лифт, по подсказке Зедда произнесла код секретного этажа…

— Назовите пароль, — вежливо попросил лифт.

— Чтоб ты сдох!

— Неверно, — выждав по-театральному длинную паузу, голосом Командора сообщил лифт. — Меня нет дома. Умер, ушел, занят. Ругаться дурно, — добавил он, секунду подумав.

Маша выскочила из кабинки, догнала Зедда.

— Меня лифт везти отказывается. И, кажется, наябедничал кому-то из драконов.

— Жди, — ответил Зедд и связался с Доминатором.

— Ничего не понимаю, — отозвался кибердракон. — Меня лифт слушается. Но я не могу показаться Маше.

— Не сходится, — передал Зедд. — Ты не мог поместиться в кабину лифта. Значит, ты управлял ей дистанционно. Почему не можешь сейчас?

— Я поменял тело и теперь помещаюсь в кабину.

— Маша узнает тебя в новом теле?

— Ответ отрицательный. Мысль понял. Сейчас поднимусь на лифте за Машей.

— Не нужно. Шейла ушла по нуль-т… Теперь — по межзвездному нуль-т. Оказывается, на секретном этаже есть своя кабина нуль-т.

— Она вернется.

— Да, она вернется. Будем ждать.

Команда миротворцев рассредоточтлась по базе, стараясь не попадаться Айе на глаза. Зедд, чтоб не расслабляться, лениво потрошил комп лифта.

— Список паролей: «Тревога три нуля», «Пожалуйста», «Очень надо», «Миленький, хорошенький», «Будь человеком», «Сим-сим, откройся», — сообщил он Маше. — Пароль запрашивается только у новичка. Если гость ранее уже спускался с кем-то из посвященных на секретный этаж, пароль у него не запрашивается. Стиль программирования говорит о том, что лифт программировал сам Командор. Кроме анализа пароля есть простенький разговорнфй модуль.

— Детский сад. То ли Великий впал в детство, то ли еще не выпал, — пробормотал под нос Алекс. Но Зедд услышал.

— Так называемое драконье чувство юмора.

Через три часа с минутами Шейла появилась на базе, взяла готовый шлем и вновь ушла по нуль-т. Маша не успела ее перехватить.

— Сейчас отслежу, — сообщил Зедд. — Есть! Она направляется в зоопарк.

Маша устремилась следом. Но, пройдя ворота зоопарка, растерялась. Дорожки расходились веером. Куда пошла Шейла? Зедд ничем помочь не мог: камер службы дорожного движением в зоопарке не было, а сеть видеонаблюдения зоопарка он еще не ломал. Девушка постаралась поставить себя на место Шейлы. Нужно испытать шлем. На ком? На зверях, на дельфинах, или на посетителях? Решила начать с дельфинов.

У ворот зоопарка Шейла заметила знакомую короткую стрижку. Девушка — Маша — явно кого-то разыскивала.

Еще пришелец? — удивилась Шейла. Прячась за людскими спинами, приблизилась на десять шагов.

И сразу нырнула в толпу экскурсантов. Осмотрелась, прислушалась к мыслям окружающих, зашла в служебное помещение. Через минуту вышла в костюме медведя панды, с пачкой проспектов в руке и связкой воздушных шариков. Раздавая шарики детям, а проспекты — их родителям, прошла за Машей всю аллею и вновь оказалась рядом с вольером приматов. К этому времени картина ей была ясна. Одарив оставшимися шариками стайку детворы, Шейла вернулась в раздевалку и вылезла из костюма панды. Прошла в гараж, разыскала фургон с мобильной камерой — и через минуту вышла из павильона на одном из Канарских островов. Невдалеке светилось огнями вычурное архитектурное сооружение под вывеской «Рисковый дракон». Но посетителей не было. Надвигающийся шторм гнул стволы кокосовых пальм.

Шейла через сенсо шлема набрала код коммуникатора Айи.

— Привет, подруга. Натяни улыбку и слушай. За тобой должок. Но твои друзья побеседовать с глазу на глаз нам не дадут. Сбрось хвост и двигай на Канары. Код нуль-т…

— Не так быстро, перебила Айя. — Что ты говорила о хвосте?

— Алекс, Маша, Сай'Кор, Джокер, Зедд. Оглянись, кто-то из них все время будет рядом с тобой…

Айя убрала коммуникатор, широко улыбнулась, подмигнула Болану. Перекинулась парой фраз с Мраком о ходе поисков «елочной игрушки» и отправилась к физикам. Следом увязался Джокер. Он что-то нудно бубнил о юриспруденции и сравнительном анализе законов.

Физики сказали, что все путем, кончают монтировать дополнительный интерфейс энергоканала с подпиткой от Квантора. Айя похвалила их и направилась назад, в экранный зал. Джокер опять увязался следом.

У дверей туалета Айя остановилась:

— Все, что ты сказал, чушь. Дай мне пять минут и подожди в экранном зале, я объясню, почему. — И скрылась за дверью. Джокер попался. Бормоча под нос: «Да, чушь. Но не вся!», дракон потопал в экранный зал. Не торчать же, в самом деле, под дверью женского туалета.

Отсчитав секунды и шаги, Айя выглянула в коридор. Дракона не было. Спокойной, неспешной походкой направилась к экранному залу, но неожиданно свернула к лифту. Поднялась на ярус выше — и дунула по полутемному коридору бегом к нуль-вокзалу. Спустилась на уровень вокзала, нырнула в первую же кабину нуль-т. Совершила несколько прыжков и пересадок, и, наконец, вышла на Канарах.

Ветер свистел и выл в пальмовых листьях. С востока наползала темная как ночь туча.

— Отойдем, — сказала Шейла.

В глубине пальмовой рощи было спокойнее. Ураган бушевал где-то наверху. Айя осмотрела Шейлу с головы до ног. Черный шлем, черная кожа обтягивающего костюма, спокойная решительность на лице.

— Что ты хотела мне сказать?

— Первое — ты идиотка. Семьдесят лет назад могла подойти к деду — и была бы дома. Но не в этом суть. Я узнала, что ты думаешь обо мне. Восстановим справедливость, — Шейла села, прислонившись спиной к стволу пальмы. — Игра в одни ворота — это забавно. Но не спортивно. Пришла твоя очередь узнать, что я думаю о тебе!

— Каким образом?

— Очень просто, — тихо произнесла Шейла и щелкнула тумблером на шлеме. На Айю обрушилась волна презрения, злобы пополам с обидой, чистой детской ненависти — а на заднем плане — торжество победителя и уверенность в собственной правоте. Айя пошатнулась, но в следующий момент бросилась на Шейлу. Сорвать шлем, обезвредить!

И ткнулась лицом в песок. Руки и ноги просто отказали ей.

— Не знала, что такое настоящая телепатия? — усмехнулась Шейла. — Думала, отхлещешь по щекам как котенка?! А вот не вышло! Что теперь делать будешь, принцесса?

«Задушу тебя голыми руками», — хотела сказать Айя. Но губы произнесли:

— Тетенька, прости засранку. Я больше не буду!

— Громче!

— Тетенька, прости засранку!

— Громче!

— ТЕТЕНЬКА, ПРОСТИ ЗАСРАНКУ!!!

Такого не может быть, это происходит не со мной, — ошеломленно билось где-то в глубине сознания, под бременем чужих мыслей и гнева. — Я сейчас соберусь…

И она действительно собралась. Поднялась на четвереньки, и пока Шейла раздумывала, что же сделать дальше, глядя в глаза девушке холодно произнесла:

— Неплохо. Ты меня застала врасплох. Но твоя ошибка в том, что мощность сигнала недостаточна.

— Сейчас отрегулирую, — Шейла подняла руку к шлему и щелкнула тумблером. В ту же секунду Айя за мыслями Шейлы восприняла свои, а в них — мысли Шейлы, в них вновь свои — как в коридоре зеркал — бесконечное отражение злости, обиды, ужаса и удивления. Мощная, чистая волна на грани болевого порога!

Злость исчезла, ее заменил стыд и образ какого-то парня, который дергался как паяц, уцепившись за ветвь дерева. Волна стыда нарастала, вызывая все новые лица. Айя уже не могла понять, где чужие воспоминания, а где ее. Удивление тоже исчезло, осталась обида, стыд и ужас за содеянное. Кем — неважно. Два сознания слились в одно…

Только через полчаса, проанализировав с Доминатором колоссальный объем информации, Зедд сумел вычислить код последней нуль-кабины. Почему так? Да потому что и Айя, и Шейла умели, если хотели, скрывать свои перемещения. В логах записывался код одного из тех, кто пользовался этой камерой раньше. Айя придумала этот прием самостоятельно, с Шейлой поделились тетки.

Команда миротворцев высадилась на остров в полном составе. Джокер расправил крылья, взлетел, и его чуть не унесло в океан. Энергично работая крыльями, завис на одном месте, осмотрелся…

— Они там, в роще! — И спикировал к первым деревьям. Прикрывая лицо от ветра и песка, люди побежали за ним. Вскоре нашли обеих. Шейла плакала взахлеб на груди Айи. Лейтенант сидела прислонившись спиной к пальме, гладила ее по коротко подстриженным волосам и шептала на ухо что-то утешительное. Рядом на песке валялся черный шлем.

— Вот и наш эскорт, — произнесла Айя. Нигде от них покоя нет. Вставай, моя милая, идем домой. Здесь скоро дождик хлынет.

Шейла послушно поднялась, шмыгнула носом, подобрала шлем. Обнимая девушку за плечи, Айя повела ее к павильону нуль-т.

У ворот павильона Шейла разыскала обломок бетона, бросила шлем под ноги и принялась яростно колотить по нему. Раскровила палец, но разнесла шлем вдребезги. Айя стояла рядом и смотрела.

— Что произошло? — шепотом спросил Сай'Кор.

— Она уделала меня подчистую, — так же шепотом отозвалась Айя. — И себя тоже…

— Ты ее не?…

— Ни пальцем… Себя ненавидеть — это извращение.

— Не понял.

— Неважно.

На драконьей базе команда миротворцев едва ли не силой затолкала Айю в жилой отсек и заставила рассказать о произошедших событиях. Против всех традиций отряда, воспоминаниями лейтенант делилась неохотно, всячески сокращая рассказ и уходя от изложения подробностей.

— Да как она могла?! Она сейчас у меня узнает, что такое проективная телепатия! Она у меня пол будет языком вылизывать! — вскочила в конце рассказа Вика, присоединившаяся к команде практически у нуль-кабины.

— Не надо… — непривычно тихо попросила Айя, уставившись в пол. — Не нужно… Я сама виновата… Сама нарвалась, сама понесла наказание… Скажи, — она подняла взгляд на телепата, — что бы ты сделала, если бы ненавидела свой дар? Даже не его — последствия…

— Сделала? Отказалась бы от него, — неестественно спокойно произнесла Вика.

Андрей вздрогнул.

— Айя, ты не природный телепат… Ты просто не знаешь, как это… Почти не больно, но смертельно страшно. Можно пережечь определённый участок мозга и навсегда лишиться телепатии. Даже операция потом не позволит восстановить дар… Но это страшно, как… Не могу передать словами, только образом. Словами не потяну. Хочешь узнать?

Айя отрицательно помотала головой.

— Всё равно, как лишиться зрения, слуха… Всего сразу, — продолжала Вика. — У тебя вот боевой тренинг только. Вас учат противодействовать чтению своих мыслей и внедрению чужих. Теперь ты знаешь, что обычный пси-усилитель выносит такую защиту, как ураган перо. А у нас тренинг — «мёртвый час». Это когда тебе на голову одевают глушилку, и надо за этот час не свихнуться. Понимаешь… Телепаты постоянно слышат мысли, образы… Не интерпретируют, конечно, на это необходимы немалые усилия. Но постоянно ощущаешь, как кто-то думает… Эмоциональный фон. И вроде закрываешься от него, стараешься огородить своё сознание, но в то же время не можешь с ним расстаться. Это как воздух, которым дышишь. А в глушилке тебе перекрывают кислород. Мёртвая тишина. Ты разговариваешь, невольно переходя на повышенные тона. Можешь нюхать что угодно, пить вкуснющий сок… И при этом ощущать вакуум. Космическое пространство вокруг, где нет звуков, запахов, света, тепла, самого воздуха нет. Жутко. Некоторые не выдерживают. Были и такие, которых в реанимацию отправляли через полчаса… Я помню пару таких, Андрей, помнишь?

Второй псионик отрывисто кивнул, тяжело сглатывая слюну и слегка зеленея от воспоминаний.

— Вот… А теперь представь — вакуум навсегда. Ты самостоятельно открываешь люк на космической станции и выпрыгиваешь в открытый космос. Без скафандра. Я бы не смогла так, самостоятельно, — в вакуум… Но от дара — думаю, да. — Вика замолкла.

Одновременно с речью псионика Зедд общался с Доминатором по беспроводной связи:

— Могу тебя поздравить, твоя модель оправдалась на все сто…

— Какая, какая из моделей? — нетерпеливо просигналил кибердракон.

— Со взаимным уничтожением.

— Они… Обе мертвы? Нет, я чувствую телеметрию лейтенанта…

— Фидбэк. Обратная связь по пси-фону, — объяснил Корсар. — Шейла уделала и себя, и Айю. Лейтенант на себя не похожа. И Шейлу вроде как защищает, хотя тут никакой анализатор не разберётся… В общем, конфликта как не бывало. Вспомнить, из-за чего весь сыр-бор разгорелся…

— Сыр-бор?

— А-а-а, оставь, это идиома! Меня сейчас немного другое беспокоит… Ты ведь со всеми вернуться должен. Так вот, как ты намерен это сделать, если ты скрываешься?

— Меня никто не должен видеть… — тупо просигналил Доминатор. — Никто не должен…

— А причина какая? Я ещё могу понять киборгов, если бы я базу грохнул, я бы тоже скрывался, но ты-то чего? Ты к ним отношения не имеешь, это раз. Ты внешность, как ты передавал, сменил. Значит, тебя нельзя опознать — это два. Хватит? Тебе ещё придётся доказывать ребятам, что ты и есть тот самый Доминатор, что неудачно проходил в портал с Альтернативы сюда, а не агент Мрака.

— Я… Свяжусь позже, я должен проанализировать… — откликнулся Домик, отключая связь.

— Не знала… Теперь буду знать. — Айя вновь смотрела в пол, машинально теребя угол гидроматраса.

— Так что с Шейлой?

— Ничего. Сама я дура… На пустом месте чуть не подрались. Проехали. Кто знает, сколько ещё нашим физикам осталось?

— Они сами не знают. По физиономиям драконов толком ничего не понятно. Вернон то мрачнеет, то наоборот. Мысли его читать я отказываюсь! Такой белиберды в жизни не слышала…

— Нормальный ход мысли, ничего страшного! — вмешался Андрей.

— А я думала, ты мысли читать плохо умеешь…

— С какой это стати? Я тоже пси, так что полный набор имею. Другое дело, что я практически не могу читать мысли женских особей. А у тебя, как я смотрю, проблемы с мужской частью… Ну, хоть радиус действия не ограничен, и то хорошо.

— В общем, понятно, надо ждать… Снова. Что ж… Кто там разбирается в физике многомерного пространства? Пойдём, попробуем помочь… — Айя тяжело поднялась с матраса и пошла в сторону выхода. За ней увязались и остальные.

* * *

— Мы расспросили драконов? — Джокер загибал пальцы на лапе.

— Расспросили, — согласно кивал Роман.

— Мы расспросили людей?

— Да.

— Мы расспросили… Точнее — допросили при помощи Зедда киберов?

— Ага.

— И что?

— И ничего. Никто не терял. И что теперь делать — непонятно… — Маг покрутил на руке ожерелье.

— Это плохо. Впрочем, у меня есть идея… — Дракон, мотнув головой, ловко подцепил на рог драгоценность и выдрал её из руки Романа.

— Что за идея?

— Жди меня на базе! — произнёс Джокер, устремляясь к нуль-вокзалу.

— Ты куда?! — прокричал вслед ему маг.

— К одному знакомому следопыту, — ответил, обернув на ходу голову, дракон.

* * *

— Тётя Терция, а покажите, как они маскируются? — попросила Орлана.

Динозаврики и морф в очередной раз находились в экранном зале. Терция уже успела перебрать почти все формы, что удалось найти в компьютерах Замка, и сейчас демонстрировала то, что в этом континууме не водилось. В частности — медоносную гааму, главной особенностью которой являлась полная незаметность в любой обстановке.

— Я уже показывала, — отозвалась Терция, сосредоточенно разглядывая одну из десяти своих ног.

— Ну пожа-а-алуйста!

— Последний раз! — предупредила Терция, приникая к полу и быстро меняя коэффициент преломления толстой шкуры.

— Ой-й-й! — радостно завизжали сестрёнки. — Давайте ловить невидимку!

— А что её ловить, она никуда и не девалась, — произнёс чей-то бас. Динозаврочки снова взвизгнули, но теперь от неожиданности.

— Мне знаком этот голос, — задумчиво произнесла Терция, быстро меняя облик на динозавра.

— Ещё бы! — подтвердил упомянутый голос. — Кстати, у гаамы жвалы представлены не только нижней челюстью, но и верхней.

— Я не полностью морфировала! — огрызнулась Терция, внимательно обшаривая все углы ультразвуковым сонаром, наспех позаимствованным у летучей мыши.

— Не туда глядишь… — откуда-то из-под потолка посыпалась пыль, а затем оттуда же сверзился дракон, с отчётливым грохотом приложившись всей своей массой об пол. — Ух! Кхе… А ведь достаточно было поднять голову… Благо потолки не такие уж и высокие… Но, пока не горит свет, можно неплохо замаскироваться… Если не махать крыльями, конечно. Представишь?… — Дракон мотнул головой в сторону ошалевших динозавров.

— Конечно. Это Арлина и Орлана, сёстры…

— Тётя Терция, что тут произошло? — ворвался в зал ещё один динозавр.

— …и Фарлан, наследный принц своего мира, насколько мне известно, — закончила морф.

— Очень приятно познакомиться! Джокер, — дракон наклонил голову и шаркнул лапой. — Но прошу меня извинить, я по срочному делу… Терри, нам нужно поговорить.

— Хм… Давай прогуляемся… Оставайтесь здесь! — предупредила дёрнувшегося было вслед Фарлика Терция.

* * *

— Послушай…

— Я давно хотела сказать… — начали дракон и динозавр одновременно.

— Давай, ты первая, — уступил Джокер.

Терция окинула взглядом горизонт. Отсюда, с обзорной площадки, на которой были установлены древние ветряки Замка, открывался поистине потрясающий вид.

— Собственно, меня интересует только одно — как бы отправить назад заблудшую группу…

— Как бы выполнить приказ… — мягко поправил морфа дракон.

— Ну да, разумеется… Я не понимаю, почему их до сих пор не выдернули из этого континуума. Моя же задача была — собрать всех в одной точке, а дальше — дело техники. Но они и так сейчас вместе. В чём дело?

— Проблема с доставкой. Иначе бы сейчас физики не возились с порталом…

— Не понимаю, — дёрнула плечом Терция. — Какая может быть проблема? Если закинули, могут и выкинуть…

— Не могут. Это же не привычное тебе «смещение», когда по одной квазикоординате, да недалеко… Это другой континуум! Мы в сотне световых лет, и в семи координатах от дома!

— Но мы попали сюда, так?

— Так.

— И?

— Из этого ничего не следует. Они ведь тоже хотят вернуться, это не причуда Мрака… Да и Мрак хочет, чтобы нас тут не было…

— Ах, вот как… — Терция задумчиво умолкла.

— Тебе очень важно выполнить приказ?…

— Да.

— А если я скажу, что Кали его собственноручно отменила?

— Пока я не услышу это из её уст, любые уговоры бесполезны.

— Я так и думал…

— Это же ссылка, понимаешь ты или нет?! Я НЕ МОГУ не выполнить это задание! — Терция внезапно осеклась, будто сказав что-то лишнее. Джокер внимательно осмотрел морфа.

— Переживаешь? Это хорошо… Значит, твоя совесть не спит, как я боялся… Зачем ты тогда так поступила, а?

— Он был… Тебе этого не понять… Такой большой, красивый, сильный! И такой одинокий… Я не могла…

— Думаешь, я не могу понять, потому что мужчина, да ещё и дракон? Зря… Я могу.

— Ну, что бы ни было, всё к лучшему! — нарочито весело начала Терция. — Он пережил это дело, нашёл себе…

— Скар три недели обшаривал планету. Искал свою дракону, как иголку в стоге сена… — тихо произнёс Джокер и Терция немедленно замолчала. — Искал неистово, как может лишь дракон… А потом узнал правду.

— Кто ему сказал?

— Никто не сказал. Он сам догадался. Доступ сумел получить, уж не знаю как… Открыл твоё дело. Суперморф. Любая масса, любая форма… Ты его внешность сымитировала тогда, хотя и не очень удачно… Ну а что такое «проект Д-7» он и сам допетрил. После этого на него смотреть без слёз нельзя было с месяц примерно. Ходил, на стены натыкался, крылья по земле волочились… Почти ни с кем не разговаривал. Во сне скулил, как побитый щенок. Я, когда это услышал первый раз, думал — убью тебя на месте. Всю жизнь парню исковеркала… Но найти я тебя тогда не смог, а он вроде бы оправился.

— Я не знала. Я тогда к экспедиции готовилась, мне же вердикт огласили — за связь с другим видом ссылку куда-нибудь в иной мир. В одиночку…

— Мягкое наказание… Слишком мягкое. А Скар исчез незадолго до моей отправки.

— Как — исчез?! — ахнула Терция.

— А вот так. Ввёл на программаторе портала функцию случайного генератора, логи потёр и ушёл. Куда — никто не знает. Две группы занимаются его поисками. Остальные либо выводят новый вид, либо занимаются вопросом планеты с отрицательной массой в нашем пространстве.

— И что теперь?

— Ищем… Слушай, извини, что я вообще эту тему поднял, не надо было бы… Но мне важно было знать, как ты это ощущаешь. Я как бы немного по другому делу-то…

— Тогда давай по делу, и… Джокер, правильно? Этого разговора не было.

— Конечно. Значит так, на базе мы нашли вот это ожерелье… — дракон стряхнул с рога упомянутую драгоценность. — Нужно установить, кто его потерял, и вернуть владелице. Лучшего следопыта, чем ты, я в этом континууме не встречал…

— Да ладно подлизываться, после такого-то… — динозавр взял ожерелье обеими лапами, понюхал, зачем-то лизнул, посмотрел сквозь кристаллы на свет. — Не могу сказать с ходу, кому оно принадлежит, но одно могу сказать точно — в этом континууме таких вещей нет. Либо из нашего сбросило в процессе переноса, либо ещё из какого.

— Спасибо. Этого достаточно… Тогда, раз уж случился повод, разреши пригласить тебя на концерт.

— Это предложение романтического свидания?

— Э-э-э, нет… — сконфузился дракон. — Общее…

— Что же ты, девушку приглашать на общую попойку — кто так делает?

— Ну-у-у, я думал ребят там собрать, и всё такое…

— Ребят, да? А там все наши будут?… — задумчиво протянула Терция.

— Терри! Ты опять? Придётся тогда отменить моё приглашение. По техническим причинам.

— Да ты пойми, это же мой билет на обратный рейс! Я обязана выполнить его!

— Не обязана. Кали лично распорядилась…

— Ну и катись тогда!.. — Терция бросила ожерелье, развернулась и убежала с обзорной площадки.

— Чёрт, как же мне убедить её?… — произнёс дракон, топнув лапой. — Придётся проследить, чтобы она не появлялась вблизи группы до последнего мгновения. — Джокер поднял ожерелье, намотал его на рога и в таком виде двинулся к нуль-т.

* * *

— Ну что, выяснил? — нетерпеливо спросил Роман выходящего из нуль-т дракона.

— Ага. Разыскивать никто не будет. Похоже, это с нашей собственной базы… У меня тут одна мысль родилась, кстати…

— По поводу возвращения?

— Нет, по поводу вот этого вот артефакта…

— Какая?

— Погоди, надо всех собрать…

— Так они в экранном зале все!

— Там в экранном зале, тут в экранном зале… Кают-компания что ли? — непонятно произнёс дракон, двигаясь в указанном направлении.

* * *

— Дамы и господа! Вашему вниманию предлагается уникальный концерт для природного оркестра! Начало — как только найдём подходящее место и соберёмся! Кто заинтересован? — громко произнёс Джокер, входя в экранный зал.

Предложение было встречено с довольно вялым энтузиазмом. Лобасти общалась с кем-то по коммуникатору, Мрак вышагивал по периметру помещения, на противоположной к нему точке маршрута двигался ксенобиолог. Псионики лежали на матах и перебрасывались полуабстрактным образом, присобачивая к нему по ходу дела свободные ассоциации. Физики отсутствовали. Артём тоже валялся на подстилке, не иначе недавно волок что-то весьма тяжёлое. Непонятно, почему нельзя было поручить такое задание киберам… Остальные занимались разнообразной, но вялотекущей деятельностью.

— А какое место будет являться подходящим? — спросил Зедд, по своей привычке появляясь откуда-то сзади.

— Гм… Нужен скалистый берег. И шторм. Баллов на семь. Не больше. Иначе не удержу… Ещё нужны стулья, я думаю…

— Шторм? И скалистый берег тебе… — Кибер соединился с погодным сервером. — Ванкувер. Подойдёт? Скалистых берегов — завались! И как раз гроза над Тихим… Заселённость низкая, штормовое предупреждение объявлено… Правда, на фига тебе такие условия — ума не приложу.

— Температура?

— Умеренная. Десять градусов Цельсия.

— Супер! Итак, заинтересованным просьба организованно натянуть на себя что-нибудь тёплое и непромокаемое, запастись средствами лежания и сидения, и собираться у нуль-камеры… У третьей грузовой. Через десять минут…

* * *

Против ожиданий Джокера, заинтересованных собралось немало: Айя, Вика, Маша, Андрей, Алекс, Сай'Кор, Зедд, Айк, Роман, Илина, Артём и прискакавшая откуда-то Шаллах, еще несколько драконов.

Выходящая из павильона нуль-т группа оказалась приветственно окаченной проливным дождём с жутким ветром и всполохами молний. Джокер поморщился и сделал несколько пассов лапами. Вой ветра немедленно утих, а над группой будто возник невидимый зонтик.

— Итак, нам нужен хороший обрывчик…

— Моментально — в море? — попытался пошутить Алекс.

— Нет. Резонатор. К тому же можно использовать прибой… Ага, вон там как раз подходящий… — Джокер не спеша направился к ограждению, расположенному метрах в двухстах от павильона. Невидимый зонтик двинулся за ним следом, так что группе, дабы не быть намоченной, пришлось брести в кильватере дракона.

— Отлично. То, что нужно! — добравшись до своей цели, произнёс Джокер. — Прошу занимать места.

Драконы раскатали матрасы, общество взгромоздилось на них, слегка потеснив Артёма и Шаллах, ксенобиолог установил прихваченный с собой раскладной стул и с довольной физиономией устроился на нём. Айк с Зеддом остались стоять.

— Итак, впервые в истории этого континуума вашему вниманию предлагается магический концерт для воздушной и водной стихии! Слушать прошу внимательно, повторений не будет… — Джокер встал на задние лапы, опираясь для устойчивости на хвост, и вскинул передние, как дирижёр, требующий внимания оркестра. Затем осторожно, будто касаясь тончайшей паутины, тронул воздух перед собой. Ветер за пределами невидимого колпака взревел раненым волком, меняя тональность…

…и слушатели, онемев от изумления, внезапно ясно услышали в рёве стихии симфонию N5 Людвига Ван Бетховена. Ветер пел трубами, струи дождя, внезапно обретя плотность, звенели скрипками, барабан успешно заменял бьющийся о скалу прибой. Музыка не просто звучала, она пронизывала каждую клетку насквозь, заставляя прочувствовать каждую ноту, каждый пассаж… Полыхнула молния, но звук грома не обрушился на зрителей оглушающим грохотом, а лишь звоном медных оркестровых тарелок.

— Доминатор, у тебя свободная память есть? Есть, да? Готовь приём. Широкополосный, полная телеметрия, акустика, сейсмика. Тут такой концерт — закачаешься! — передавал Зедд сквозь помехи по беспроводке.

Первое произведение закончилось, зрители только собрались зааплодировать дирижёру незримого оркестра, как Джокер резко встряхнул крыльями, вызывая к жизни «Танец рыцарей» Прокофьева. Мощная мелодия, резонируя, отдавалась по всей скале, создавая ощущение небольшого землетрясения. Маша в восторге захлопала в ладоши. Хвосты Шаллах и Артёма прилипли к брюху, псионики сидели, обнявшись вместе с Илиной.

Ветер, успевший немного отдохнуть, пока за него отдувался прибой, снова взвыл и попытался было исполнить «Танец с саблями» Хачатуряна, но ошибся на пол-октавы и смущённо замолк. Джокер требовательно встряхнул лапами и вновь запустил мелодию. На этот раз ветер слажал на два тона.

— Массаракш! — выругался дракон. — Ладно, попробуем что-нибудь попроще. Надеюсь, в этом утёсе найдутся нужные отверстия…

— А, может, что-нибудь поспокойнее?… — робко предложила Шаллах, но Джокер уже начал.

На этот раз звук ветра донёсся до слушателей чистыми тонами большого органа. Немного поиграв с гаммой, Джокер заставил стихии исполнять композиции Баха. Нижние тона вновь нашли резонанс где-то в толще горной породы. Штормовые тучи и пелена дождя полностью скрыли свет, и сейчас аудитории казалось, что темнота играет Таккату и фугу совершенно самостоятельно… Разве что иногда во мраке блестели красноватым сиянием глазницы дракона-мага, мерно двигающего лапами и крыльями в сложных пассах.

На смену Баху пришёл «Полёт валькирии» Вагнера, и здесь ветер оттянулся по полной программе, так, что казалось, встань в полный рост — и торжествующая стихия унесёт тебя, как пушинку… Молчавшие до этого молнии теперь сверкали чуть ли не постоянно. В их резком, останавливающем время свете за тёмным силуэтом Джокера виднелась гигантская башня крупного торнадо, вращающегося недалеко от берега…

Когда зазвучал вальс из «Метели» Свиридова, Андрей встал, поклонился и протянул руку Вике. Та, после короткого колебания, приняла её, и пара закружилась в самом странном танце за всю историю мира. Озаряемые вспышками молний, танцующие люди напоминали демонов…

На «Летней грозе» Вивальди шторм явно начал выдыхаться — вокруг заметно посветлело, куда-то сгинул торнадо, а Джокеру приходилось махать лапами всё активнее. Теперь светились не только его глаза, но и кристаллы ожерелья на рогах. Андрей с Викой вновь уселись по обе стороны от Илины.

— Ну всё, пора заканчивать, — произнёс, отдуваясь, Джокер. — На своей энергии я такое дело больше не потяну… Вода сопротивляется. А погода успокаивается…

Последним номером программы, дрожа от напряжения, дракон вновь запустил Баха, «Воздух». Несмотря на плавность ритма, лапами дирижёру приходилось крутить едва ли не быстрее вентилятора. Скрипки постепенно заменялись духовыми инструментами, пока не исчезли совсем. Произведение приняло какой-то странный оттенок, но хуже от этого не стало. Плавно загасив громкость к концу, и отпустив на свободу ветер, который немедленно стих, Джокер объявил сорванным голосом:

— Всё. Всем спасибо за присутствие. Надеюсь, вы сумели получить удовольствие…

Группа в полном молчании собрала подстилку и прошла к нуль-павильону сквозь мелкий серый туман, в который превратился обессилевший дождь.

— Ты играл только «тяжёлые», мощные мелодии… Почему было не исполнить что-нибудь более лёгкое? Польку, например. Драконы перепуганные были, — спросила Айя уже на базе драконов.

— Ноктюрн на флейте водосточных труб не сыграешь. Только поэтому, — усмехнулся, всё ещё тяжело дыша, Джокер.

Скажи мне, кто твой друг… Старая, но верная поговорка. А если твой отец — крупнейший хакер планеты, если тебя в нежном возрасте купали в ванночке сами Вредины — неужели ты потерпишь, чтоб какая-то тайна прошла мимо?

— Девчонки, вы меня прикрываете. Связь через очки, говорить только по-нашему! — проинструктировал сестренок Фарлик. Поняли они друг друга с полуслова. Орлана тут же плюхнулась в кресло за центральным пультом, вывела на экран план базы с цветными точками обитателей.

— Идут к лифту… Едут наверх… На самый верх… Исчезли с плана базы.

Фарлик вскочил на мотороллер. Взвизгнули ролики, дверь едва успела открыться… Лифт, последний этаж, «пожарная» лестница… Нет, выскакивать на обзорную площадку он не стал. Просто просунул в щель под дверью одно из приспособлений спелеолога-профессионала, какими себя считала вся троица — гибкий щуп с микрофоном и видеокамерой на конце. Кончик щупа покрутил головкой и уставился на мирно беседующих дракона и ящера. Фарлик подрегулировал увеличение, звук, пустил картинку через очки сестренкам, чтоб тоже были в курсе.

Когда Терция побежала к лифту, Фарлик выдернул щуп, скатился по перилам, промчался на мотороллере по коридору к следующему лифту и прислушался. Вот чуть слышно загудела кабина. Фарлик нажал кнопку вызова своего. Спустился, высунул щуп, убедился, что Терции в коридоре нет — и только тогда выехал на мотороллере из лифта. Промчался по коридору мимо двери библиотеки, резко затормозил, вернулся и въехал в открывшуюся дверь. Выдернул с полки стилизованного под старину книжного шкафа две приглянувшиеся реставрации, взглянул на названия, сунул подмышку и помчался в экранный зал.

Терция была уже там. Тихая, задумчивая.

— Вот! — выдохнул Фарлик, и грохнул на пульт перед сестренками книжные реставрации. — Совсем как настоящие. Бумага!

Терция протянула неожиданно удлинившуюся руку и взяла верхнюю книгу.

— «Мужчина и женщина»… Не рановато ли?

— Это же не о нас, а о человеках, — нашлась Арлина.

— Не о человеках, а о людях, — влезла Орлана. Терция покачала головой и взяла вторую книгу.

— «Три мушкетера». Это — вам в самый раз. Ну ладно, девочки и мальчики, с вами хорошо, но мне надо работать. — Внезапно она стала поджарой, стремительной и целеустремленной.

— Тетя Терция, мы с вами!

— Нет, ребятки, на этот раз я одна.

— Хорошо, — внезапно согласился Фарлик. — Когда я найду того дракона, что вам нужен, где мне найти вас?

— ЧТО??? — Фарлик внезапно обнаружил, что его ноги оторвались от пола, а Терция быстро морфирует во что-то не очень симпатичное.

— Поставьте меня на пол и поговорим как взрослые люди, — пискнул он. Как ни странно, Терция послушалась.

— Что ты знаешь о драконе? — рявкнула она. — Ты подслушивал?

— Тетя Терция, есть дедуктивный метод Шерлока Холмса, — начал врать Фарлик, пока сестренки не раскололись. Врал он по системе, которой обучили его Вредины — то есть, откровенной лжи не говорил, уводил разговор в сторону от скользких тем. (Вдруг Терция умеет ложь чувствовать как леди Катрин?) — Шерлок Холмс — это такой человек.

— Ты вопрос слышал? — ноги опять оторвались от пола.

— Тетя Терция, немедленно поставьте Фарлана на пол!

— Пожалуйста! — в голосе сестренок звучал металл пополам с испугом. Очки надвинуты на глаза, и наверняка в рамках прицелов передние конечности Терции.

— Цыц! — приказал им Фарлик. — Немедленно снимите очки! Я кому сказал!

Сестренки подняли очки на лоб, отступили назад и в стороны, готовые к бою и любым неожиданностям.

— Тетя Терция, мы будем рассуждать логически по методу Шерлока Холмса, или нет? Если будем — поставьте меня на пол. Если нет — я за себя не отвечаю.

Долгую минуту Терция размышляла, потом опустила диназаврика на пол. Фарлик с самым сердитым видом оправил одежду и сел в центральное кресло за пультом.

— Что мы имеем? — начал он профессорским тоном. — Мы имеем визит сюда ненастоящего дракона. Комп, дай на экран запись получасовой давности из этого зала.

— Приказ не может быть выполнен. Запись не велась, — отозвался комп.

— Жалко… Ну, неважно. Настоящие драконы так не летают! Они могут висеть под потолком, но очень быстро устают. Значит, этот дракон не настоящий! И он знает вас. Значит, он из вашего мира, вот! А в вашем мире все или люди, или драконы, или морфы.

— С чего ты взял? — удивилась Терция.

— Релей — дракон, — начал загибать пальцы Фарлик. — Доминатор — дракон. Этот — тоже дракон. Сестренки, свяжитесь с папой, не появлялся ли с потеряшками нездешний дракон? Если появлялся — пробейте его по базам.

— Есть! — откликнулась Арлина. А Орлана принялась вызывать Таниту и Бениту.

— Есть такой дракон! — радостно доложила Арлина. — Зовут Джокер.

— Танита, это Орлана. Фарлик велел срочно пробить по базам дракона по имени Джокер. Начни с папиного ноутбука, папа его знает. Да, очень важно и очень срочно. Папа сейчас на Земле, на Базе Два. Мы — на Земле, в Замке Повелителей… Да, да, Бениту тоже… И это тайна! Особенно от тети Руны.

— Через десять минут мы узнаем много интересного, — Фарлик развернулся с креслом к Терции. — Но это только предварительная информация. А дальше будет еще интереснее. Пока могу дать экспресс-прогноз, возможно, неточный.

Сначала к нам забросили группу Айи. Она потерялась. На ее поиски забросили группу спасателей-людей и железного дракона. Они потерялись. Тогда к нам забросили вас с приказом разыскать и вернуть. Вы тоже потерялись. Ваше начальство впало в панику и послало лучших из лучших, то есть, драконов. Видимо, двоих. Потому что во-первых, чтоб могли подстраховать друг друга, а во-вторых, лучших из лучших много не бывает. Но драконов, видимо, раскидало по свету. Джокер узнал, что вы здесь, и решил, что вы можете найти второго дракона. Вы обещали не покидать Замка, поэтому вам сейчас очень плохо. Не хочется нарушать обещание, а надо…

— Остроумно, — оценила Терция. — На самом деле не все так, и не все так просто.

— Я же говорю, это предварительный анализ. Сейчас детали уточним. Орлана, как у тебя?

— Сестры-Хоро как раз сливают личное дело Джокера.

— Кто такие сестры-Хоро? — спросила Терция.

— Это Танита и Бенита. Для Арлины и Орланы они Хоро, потому что старше. Раньше них в нашем мире только я родился. Их мама была тетушкой, поэтому им пришлось всей малышней заниматься, они же старшие. Вот они и стали Хоро.

— Ничего не поняла, — помотала головой Терция. — Потом объяснишь.

Орлана тем временем вывела на настенные панорамные экраны личное дело Джокера.

— Хорошо, — похвалил Фарлик. — Теперь попроси Таниту выяснить, чем Джокер занимался сегодня с утра.

— Танита говорит, ее допуска не хватает.

— Пусть под папиным.

— Она и была под папиным. Но мы же на Земле, а не дома.

Фарлик задумался на минуту, опустил на глаза очки и быстро заврещал глазами. — Только — никому! Даже Бените… Ну хорошо, Бените можно. Но чтоб сегодня поработали, завтра забыли, — добавил он вслух.

Вскоре на экране высветился список дел, известных компьютерной сети, которыми с утра занимался Джокер. Список неполный, но обширный. Фарлик принялся рыться в сопутствующем видеоматериале. Терция жадно смотрела на экран из-за его спины.

— Скажи, принц, это в любое время о любом можно столько узнать? А как же свобода личности, тайна приватной информации? Тотальная слежка…

— Да, в любое время, да, о любом. Но только не каждый это может! Надо право иметь! Великий Дракон право имеет. Папа право имеет. Правда, не тут, а дома. Вредины права не имеют, но, если поглубже копнуть, у них в голове компьютеры. Так что инфа просто из одного компа в другой перекачивается, никакого криминала тут нет.

— А ты, принц?

Фарлик тяжело вздохнул.

— Я права не имею. Я просто волшебное слово знаю.

— Какое?

— Пароль администратора.

— Фу ты! Я уж подумала, что ты в магии разбираешься. А откуда ты столько знаешь о группах с Альта?

— От мамы. Она сейчас на Базе Два с ними работает. И все новости нам сообщает.

— Все всё знают, одна я как бестолочь тут торчу!

— Тетя Терция, я как раз ввожу вас в курс дела.

— Ладно, продолжай.

— А на чем я кончил? А-а, вот! Аномальное поведение. Джокер у всех спрашивает о какой-то драгоценности, — Фарлик ткнул пальцем в экран. Надо сказать, он сжульничал. О драгоценности он узнал на обзорной площадке, и только выискивал в списке подходящую строчку.

— Что еще ты об этой драгоценностизнаешь?

— Орлана, попроси Таниту: Расширенный поиск, вчера-сегодня, Джокер, драгоценности… Вот! — указал он на экран, когда на нем появились строчки текста и кадры. Терция впилась глазами в экран.

— Почему ты сам не ищешь, а поручаешь работу Таните? Это из-за того, что ты принц?

— Вовсе нет! Бенита с Танитой лучше в компах петрят. Тетя Терция, мне кажется, вы что-то знаете об этой драгоценности.

— Да, знаю. И слишком много. Если она здесь, значит, он тоже здесь. Его надо найти.

— Второй дракон?

— Да.

— Если надо — попробуем прямо отсюда. Как его зовут?

— Зачем тебе это?

— Как — зачем? Телеграмму отбить!

— Ах, телеграмму… Его звали Скар. Сейчас он мог сменить имя.

— Я так и напишу: «Срочно. Терция и Фарлан разыскивают дракона Скара. Кто его знает — отзовитесь».

— Кому ты пошлешь телеграмму?

Фарлик пожал плечами, — Всем драконам сразу. Ох, и попадет мне от деда, — добавил он, подумав. — Танита, ты слышала, от моего имени циркулярной рассылкой.

— Сделано! — отозвались спикеры на пульте. — А с чего ты взял, что попадет? Командор, может, не знает, что у тебя нет права на циркулярную рассылку.

— На это вся надежда… А, ничего! Если что — сошлюсь на Мрака!

— Что теперь, принц?

— Ждать…

— Сколько?

— Если у него ночь, получит сообщение утром. В общем, полсуток-сутки. Есть еще путь — проверить, кто жил в комнате, где найдена драгоценность, с момента постройки базы.

— Я уже проверила, — раздался из спикеров голос Бениты. — Вся статистика по жилому сектору потерта полгода назад.

— Кем?

— Нет данных.

Вредины взялись за дело рьяно. Восстановление Доминатора и находка «елочной игрушки» — это все, чем они могли оправдаться за вирусную атаку и гибель базы. Не так и много, но если как следует подать…

Поэтому убедили Доминатора ни под каким видом носа не высовывать, ждать их и держать все в глубокой тайне.

Подластиться к папе не составило труда. Они даже получили разрешение порыться в очках. И пока Коша обучал динозавриков новой игре под названием «Городки», сестренки задачу выполнили. Почти… Кадры, полученные с очков представляли не только исторический интерес:

— Как ты думаешь, что это? — спросила Анна.

— Красивая штука, — Коша поднял шар, осмотрел со всех сторон, понюхал, лизнул, слегка сжал, бросил об землю. Шар подпрыгнул.

— На мяч похоже.

— А штука внутри?

— Для красоты? — Коша вопросительно посмотрел на Анну. Та отрицательно покачала головой.

— Эта штука сначала висела в воздухе, потом упала. Зачем мячу антигравитатор?

— Ты знаешь, в этом есть смысл! — задумался Коша. — Допустим, дал я сильный пас — и промахнулся. Мяч улетел с поля. Я навожу на него пульт дистанционного управления, жму на кнопку — и мяч сам летит ко мне!

— Бездельником ты был, бездельником и остался. А побегать?

— Нет, ты не права. Это хорошая идея! — Коша поднял шар и, ударяя об землю, обвел вокруг Анны как заправский баскетболист. — Мой веселый, звонкий мяч, ты куда помчался вскачь? Красный, желтый, голубой, не угнаться за тобой! — и со всей дури зафутболил по нему задней лапой. Мяч ракетой взвился под облака.

— Уй-уй-ууу!!! — запрыгал Коша на одной лапе, обхватив передними пострадавшую.

— Давай подую, и все пройдет, — холодно сказала Анна.

— Тебе бы только хохмить, — обиженно произнес Коша. — А мне больно!

Где-то вдалеке раздался треск ветвей. Мяч вернулся на землю. Анна обняла Кошу и лизнула в нос. Потом повалила на землю…

Мяч был забыт…

Сестренки выяснили географические координаты, вызвали авиетку и уже через пять минут были на месте.

На земле «елочной игрушки» не оказалось. Сестренки несколько раз прокрутили запись. Определили с точностью до дециметра точку, где стоял Командор. Связались с гидрометом, узнали силу и направление ветра в тот день. По начальной скорости и времени полета вычислили массу шара и траекторию полета. Пришли в расчетную точку падения, изучили землю, посмотрели вверх…

Шар застрял в ветвях клена. Пришлось лезть на дерево и сталкивать его.

На Базу Два возвращались радостные. По дороге заказали кибероркестр духовых, предупредили Доминатора.

Шествие духового оркестра по коридорам базы — редкое и шумное явление. Но обитатели реагировали как-то вяло. Чуткие уши Мириту уловили скептическое замечание Магмы: «У Джокера звук был богаче»… Все же, решили не отказываться от плана, заренее разработанного и утвержденного. С последним «бум» оркестра замерли перед Мраком, бросили шар на пол и четко доложились.

— Где же Доминатор? — как и предполагалось, спросил Мрак. Мириту сделала знак, оркестр исполнил туш. Двери распахнулись, и в зал вошел зеленый дракон с семью браслетами на левой лапе.

— Здравствуйте, — скромно сказал дракон.

Терция избавилась от внимания Фарлика тем же способом, что совсем недавно применила Айя. То есть отошла в туалет под предлогом справить естественную нужду…

И только внимательно прослушав дверь, позволила себе хихикнуть.

— Дедуктивный метод… «Люди, драконы или морфы»… Ну да, если не считать ещё пяти с лишним десятков видов — всё так… А драконы? «Лучшие из лучших», надо же! Лучшими были и остаются люди. Особенно этот их подвид, называемый Первыми… До сих пор не могу понять, чем же они отличаются, но ведь отличаются же! А Айк! Дракон! Да он даже на подростка среди драконов не тянет! И крылья у него… Их правительство ежегодно тратит астрономические суммы на специальные занятия для населения, чтобы эти крылья просто-напросто не атрофировались! А принц мне заявляет, что Релей — дракон… Однако, — посерьёзнела она, — с этой рассылкой может возникнуть проблема. Если он не захочет ответить… Нужно что-то придумать. Как мы договаривались с Мраком? Не попадать туда же, где находится группа… Они все на Второй Базе… Замечательно. Это означает, что весь остальной мир в моём распоряжении. Так? Так. Так нечего сидеть и ждать у моря погоды! Хм, может быть всё-таки стоит подключить к поиску Джокера? Но он настроен против меня. Кажется, я немного переиграла…

Терция замолчала и некоторое время взвешивала варианты. Затем вытолкнула из глубинных тканей на поверхность тела коммуникатор необычного дизайна, и продиктовала голосовое сообщение:

— Я отправляюсь на поиски. Не думаю, что сумею найти его в одиночку. Думаю, потребуется помощь. Я искренне сожалею о произошедшем. Надеюсь на твою поддержку.

Затем отправила сообщение по коду, соответствующему известному ей коммуникатору Джокера.

* * *

— Доминатор? — произнёс кто-то сдавленным голосом. Кибердракон повернул голову на звук. На него совершенно круглыми глазами смотрела Маша. Впрочем, выражения лиц других членов отряда были не менее ошарашенными.

— Да. Я сменил экстерьер, да и начинка претерпела значительные изменения…

— Доминатор погиб, — спокойно произнёс Роман, вставая с мата и приближаясь к зелёному дракону. Остальные участники спасательной экспедиции присоединились к нему, неосознанно выстраиваясь штурмовым порядком. Доминатор немного попятился.

Айя с интересом осмотрела кибера, затем повернулась к Мраку. И подмигнула. Затем осторожно отступила на пару шагов.

— Мы браво и плотно сомкнули ряды, — тихонько запел кто-то. — Как пули в обойме, как карты в колоде…

— Король среди нас, мы горды, — подхватил Доминатор, не отводя взгляда от людей. — Мы шествуем бодро при нашем народе!..

— Зедд, не подсказывай! — Айя уже улыбалась.

— Что значит — «не подсказывай», если у Домика проблемы с аутентификацией? — возразил кибер, не прекращая песни. — Тем более, что очень подходит к положению, не находишь?…

Вредины сделали пару шагов и встали перед кибердраконом, заслонив его своими телами.

— Не верю! — внезапно высказался Алекс.

— Будем голосовать? — весело предложила Айя. — Честно говоря, я хотела бы поздравить девочек с успешным выполнением непростой задачи. Когда проектировался первый корпус Доминатора, о дизайне особенно не задумывались, функциональность стояла первым приоритетом, сроки — вторым. А то, что вы сотворили… Настоящее чудо! Практически идеал дракона. По крайней мере, на мой вкус…

— Дизайн дизайном, а что осталось от нашего Домика? — стоял на своём Алекс. — Был такой большой, а сейчас… Едва ли крупнее Джокера.

— Тебе размер важен? Спроси его о чём-нибудь, думаю, он не откажется ответить, — посоветовал Зедд. Доминатор молча покивал головой.

— Основные стихии! — выпалил Роман.

— Огонь, вода, воздух, земля в классическом представлении. Пары огонь-вода и воздух-земля антагонистичны по своей природе… — забубнил Доминатор.

— Достаточно. Классика, в любой литературе есть…

— Тогда скажи полное название континуума отбытия! — потребовала Вика.

— Полное — Альтернатива, сокращённое — Альт. Внесён в реестр открытых миров, являющихся…

— Не то… Могли и подслушать…

— Действительно, не то, — согласился Зедд. — Что-то не слишком хорошие из вас дознаватели выходят… Гм… Доминатор, какова отличительная особенность небосклона Альта от соседних смещений?

Зелёный дракон замер в задумчивости. Затем медленно расправил крылья, будто собираясь взлететь на антигравах… Ядра забрасывали базу данных запросами, но ещё не все записи были приведены в порядок, поэтому время поиска всё ещё было очень существенной величиной.

— Так, отставить задачу! Узнаю старую модель, при перегрузке вечно свои радиаторы растопырит… — немного ворчливо произнёс Зедд, похлопывая дракона по боку. Затем ощупал крыло. — Не понял! Никакого перегрева! Что вы с ним сделали? — обратился он к близняшкам.

Пока Вредины в деталях растолковывали киберу суть произошедших изменений (Зедд не забывал кивать и вставлять одобрительные реплики), одновременно пытаясь ненавязчиво завести знакомство, остальные члены группы окружили кибердракона.

— Неплохой дизайн… — похвалила Маша. — Правда, от натуральных драконов всё равно отличается… Но тут я соглашусь с лейтенантом — в лучшую сторону.

— Я принимал участие в проектировании… — нескромно отметил Доминатор.

— Не сомневаюсь! Если бы не принимал, то вот этот шип не торчал бы, как пика у рыцаря. Основную работу всё-таки проделали… твои ремонтники. Хотя я ещё не до конца верю в твоё воскрешение. Я помню, как ты валялся в упакованном состоянии… Кстати, это было всего четыре дня назад! Неужели тебя умудрились за четыре дня так перебрать? У нас так даже молекулярные синтезаторы не работают, я уж о техниках не говорю…

— Тут… Некоторые особенности перемещений. Я могу рассказать подробно, но это займёт изрядное время…

— А мы не особенно торопимся, так что послушаем с удовольствием…

* * *

В это время ничего не подозревающий о допросе кибердракона Джокер пантерой бродил по своей комнате в жилой части базы.

— Так, аномальное поведение, аномальнейшее! Она что-то знает. Думай, голова, думай, шапку куплю… Зачем дракону шапка? — фыркнул он, останавливаясь. — Нет, тут не шапка. Давай рассуждать логически. Я упоминал драгоценность, Скара и отряд. Приоритетная задача — отряд. Скар… Это чувства. Итак, исходя из имеющихся предпосылок… Это ещё что? Вызов… в очки.

Джокер завращал глазами, выискивая нужное меню.

— Дурацкий интерфейс… Но конспирация дороже. Хм… Рассылка, полный список… Опять спам…

Дракон хотел было по старой привычке удалить сообщение, но вовремя вспомнил, где находится.

— Это «ж-ж-ж» неспроста! Так, посмотрим… Срочно, Тер…

Джокер прекратил читать вслух, медленно лёг на пол и схватился лапами за голову.

— Терри, Терри, что же ты делаешь-то?… Ты хоть думаешь, прежде, чем делать? Ещё наследного принца в это впутала… Хороша агент, нечего сказать… Скар — большой дракон. Больше меня, раза в два. Плюс необычная окраска — базальт. К тому же он очень мощный маг… Если бы он провалился сюда… Стоп! — одёрнул он себя. — Откуда Терции стало известно, что он прибыл именно сюда? Очевидно, что-то подсказал ей именно я, это же после моего визита началось… Но что? Что могло… Неужели?…

Красный дракон снял с рогов ожерелье, разложил его на полу. Потом приложил лапу к середине. Покрутил ожерелье так и эдак, затем положил его сверху на кисть. Ожерелье в таком положении удивительно напоминало контуры перчатки без пальцев. Правда, размеры этой перчатки были дракону явно велики.

— Сходится… — пробормотал Джокер. — Мама, высиди меня обратно, сходится! Он обязан быть тут, такой артефакт не мог потеряться! Но… Как он жил все эти годы? Впрочем, это не важно. Если он получит сообщение Теры… Что-то будет. Как бы он поступил? Скажем, пришёл бы к ней и порвал на кусочки… Нет. Это я бы сделал. Причём полгода назад. Убить всегда просто. А ты попробуй словами, словами попробуй… Как там было? Первое правило дипломатии: никогда не говори всю правду. Второе: всегда давай понять, что ты знаешь больше, чем говоришь… А-а-а, ещё два десятка этих правил!.. Ладно… Что бы ОН сделал на МОЁМ месте? Если он скрывался тогда, то он и сейчас будет скрываться. Уйдёт как можно дальше и там заляжет. Что у нас дальше всего? Уродец. Нет, туда он не убежит. Хотя… Что ещё? Латиния. У него есть опыт работы с отсталыми народами… Нет, во-первых, Латиняне не отсталые, а во-вторых, он отличается от других драконов. Слишком заметен… Решения, решения! Так, ещё сообщение. Старый код… Хорошо, что очки у меня не из этого мира, а то бы и не дошло… Терция?! Поиск?! Дьявол, я обязан найти его первым! Так, а если я не успею? Нет, обязан успеть!

Дракон выбежал из комнаты, снеся по дороге киберуборщика. На мгновение приостановился, вызвал виртуальную клавиатуру, и, набирая на бегу сообщение, помчался длинными прыжками в сторону кабин нуль-т, меняя на ходу окраску.

* * *

Оставив группу спасателей разбираться с возрождённым кибердраконом, лейтенант и ксенобиолог отправились к физикам, вторые сутки настраивающим портал. Айк уже сидел на своём любимом контейнере, жуя яблоко и в перерывах этого занятия выдавая неудобоваримые инструкции. Вернон, Монтан и ещё пара незнакомых драконов, мешая друг другу, копались в потрохах блока преобразователя высокой энергии, причём Монтан успевал не только транслировать инструкции нарракиса на человеческий язык, но и вставлять свои. Остальные трудились молча.

— Помощь нужна? — привычно осведомилась Айя, ожидая услышать отказ.

— Да нет… — так же привычно ответил Вернон, отрываясь от работы и почёсывая каким-то диагностическим щупом в затылке.

— Слушай, а ты вообще можешь объяснить, что всё-таки нужно сделать? Я знакома с теорией, и по ней получается, что либо эта штука работает, либо нет. Кроме того, я знаю физику процессов переход-переход, но не переход-резонатор. И судя по тому, что нас не смогли забрать отсюда, а также, что за семьдесят лет ты не сумел создать портал отсюда, даже используя нуль-т, система не работоспособна в принципе. Так что же вы настраиваете сейчас?

Энергетик переглянулся с Монтаном.

— Ну, необходимо настроить систему на эффективное усиление входящего сигнала с определённой…

— Стоп! — подняла руки Айя. — Я не спала три ночи. Плюс вся эта нервотрёпка… Я почти ничего не соображаю. Ты не мог бы объяснить всё это в простых терминах и на объектной модели? Как инопланетянам, проходящим курс адаптации…

— Никогда не занимался адаптацией… — пробормотал Лайтер.

— Никогда не поздно попробовать!

— Ну хорошо, раз ты настаиваешь… — энергетик отошёл от блока, и его место немедленно занял дракон. — Вот представь точечный источник света. Крохотную молнию на острие иглы… — Вернон вытянул перед собой руку с щупом. — А ещё вообрази небольшое плоское зеркальце. Пускай это зеркальце будет стоять где-то далеко… — энергетик сложил пальцы свободной руки буквой «О».

— Так… Представила. И как это соотносится с реальностью?

— Очень просто. Источник света — это портал в континууме Альтернативы, а зеркало — вот это кольцо.

— Теперь понятно. Продолжай…

— Так вот… Отражённый от зеркала свет не будет собираться в точку, которой был источник света. И это основная и главная проблема пассивной системы. Обычно достаточно определённым образом изменить свойства кольца, чтобы превратить наше плоское зеркало в вогнутое, тем самым собрав пучок обратно в точку. Но сейчас… Слишком большие искажения. И время… Мы не можем регулировать этот параметр. Сейчас мы всего лишь ловим какое-то темпоральное эхо сигнала вместе с сигналами хрономаяков. Дополнительные сложности создают хрономаяки, запущенные в этом континууме. Короче, гарантировать что-либо пока просто невозможно. Мы делаем, что можем, но… — физик развёл руками.

— А что, если запустить портал в режиме «плоского зеркала»?

— Что происходит с пучком света при отражении? Он рассеивается, превращаясь в большое пятно. Отражённая картина, например — наши тела, прошедшие портал, будет разбросана по целому полю континуумов. Если сигнал будет достаточно сильным — нас размножит по мирам. В каком-то смысле мы попадём домой… Но я сомневаюсь, что на Альте сумеют обеспечить такой поток энергии. Для этого им придётся аннигилировать планету. А если энергии будет недостаточно… Тогда нас рассеет по кваркам. Если повезёт — станем призраками. Ну а если нет — облаком пара…

— А что вы делаете с преобразователями? Если не ошибаюсь, кто-то рассказывал мне про идею подключения Квантора как источника энергии…

— Это всё проблемы зеркала…

— Хочешь сказать, можно создать пучок света отсюда?

— Нет. Это невозможно. Отсутствует сама система сшивания, то есть собственно портал. Всё, что мы можем — это поймать и усилить отражённый сигнал. Заставить зеркало светить ярче. И максимально сосредоточить фокус этого зеркала… Боюсь, большего достичь будет нереально.

— А как ты собираешься определять правильность настройки?

— Элементарно! — улыбнулся Вернон. — Достаточно будет взглянуть сквозь плоскость сшивания! Мы должны увидеть не первозданные джунгли, а одно из помещений нашего комплекса… И увидеть чётко.

— Хм… Звучит не очень-то внушающе…

— Ну, таково различие между теорией и практикой…

— А можешь объяснить, почему нельзя воспользоваться нуль-т? — вмешался ксенобиолог.

— Я уже объяснял не раз. Воспользоваться можно. А вот попасть по назначению…

— Но ведь нуль-т — точная система, в отличие от нашего «скоросшивателя»! В чём проблема? Известны даже случаи успешного однокамерного вброса!

— Однокамерный вброс — это русская рулетка. Чтобы попасть куда-то через нуль-т, нужно знать координаты выхода. Благодаря нашему супер-хакеру, я получал кратковременный доступ к дневнику Командора… Одна из записей относилась к его экспериментам с межконтинуумным переносом. Он нашёл мир с киборгами, познакомился там с девушкой, затем вернулся. Потом искал этот мир, всего лишь сочетание координат… Он его не нашёл. Потому что координаты не были записаны с нужной точностью. Я не знаю относительных координат Альта. Вы, ребята, предлагаете мне перебрать тучу вариантов всех смещений, чтобы найти наш мир? Это даже не иголка в стоге сена, это электрон в толще планеты! Я должен проверить двенадцатимерную сферу с радиусом в сто светолет!

— Это можно было бы поручить автоматам…

— И по каким признакам организовывать поиск? Нет общей картины! Кстати, вернёмся — надо будет прошерстить базы, кажется, кто-то из наших агентов был в том мире. Можно будет обрадовать Великого Предка, у него не так уж много праздников…

В это время мимо физиков промчался дракон и исчез в одной из пассажирских кабин нуль-т.

— Кто это был? — спросила Айя.

— Неуловимый Джо!

— Почему — неуловимый?

— Ты что, анекдот забыла? Джокер это был, судя по форме рогов… Хотел бы я знать, куда он так спешит… — задумчиво произнёс Сай'Кор.

— … Нет, ты не понимаешь, — горячилась Шаллах, — Тут главное — учет временных задержек. Скорость звука — триста тридцать метров в секунду. До прибоя около восьмидесяти метров, до молний — больше километра. Это четыре секунды. А к нам звуки приходят в строгом порядке, без опозданий. Получается, будто у Джокера все инструменты одноразовые, на одну-две ноты. И у каждого своя задержка. И все это надо в голове держать! Представляешь, как это сложно?!

— Конечно, представляю. Я же там была, — улыбнулась Ратана.

Мрак зевнул и тоже улыбнулся. Поднялся, потянулся и отправился делать обход. Все шло прелестно. Наконец-то он сумел выспаться. Процесс развивался в нужном русле. Все, что хотели забрать домой пришельцы, было собрано в кучку. Доминатор лично вырвал из нарезанного ломтиками титанового тела какие-то блоки, ссыпал в мешок, бросил в общую кучу. Потом долго стоял перед мордой оригинального титанового тела. Вредины пустили по трансляции «Реквием» Моцарта. Доминатор отошел к стене. С последним аккордом тело исчезло.

— Куда вы его переправили? — спросил Мрак.

— На кремацию. На Солнце. Так Домик просил, — пояснила Мириту.

— А копии?

— Копии Домик за себя не считает.

Мрак кивнул и пошел к физикам. Как раз в этот момент Катрин подкатила столик на колесиках с обедом. Физики расселись вокруг.

— Как дела? — Мрак забросил в пасть горсть яблок.

— Спасибо, хреново, — отозвался Монтан. — Сразу по нескольким причинам.

— Перечисли главные.

— Главная — не можем добиться фокусировки антенны. На втором месте — временной парадокс. Мы настраиваемся на время возврата группы спасателей. Но Терция и Джокер прибыли из более позднего времени. Если они вернутся со спасателями, могут встретить себя более ранних. Впрочем, это решаемо. Хуже другое: И Терция, и Джокер говорят, что спасатели вовремя не вернулись. Возникнет парадокс.

— Понятно.

Доминатор услышал конец разговора. Он как раз учился управлять ушами. Узнав про парадокс, дракон застыл с разведенными крыльями на несколько минут. Затем подошел к физикам, спросив разрешение, скачал из очков драконов информацию за последние дни и опять застыл с растопыренными крыльями. Когда его вежливо попросили отодвинуться, очнулся, убрался в неприметный уголок и связался с Зеддом:

— Разговор есть. Срочный.

— Папа, тема есть! — получил Болан срочный вызов от сына. — У меня мозгов не хватает.

— Сын, на тебя вся планета работает. Подключи специалистов. У Бениты с Танитой, к слову, очень толковые головки.

— Уже, пап. Они дали идею и послали меня к тебе. Говорят, это только четыре команды разумных сделать могут.

— Кто же?

— Мракобесы, Вредины, Коша и ты. Но Коша и мракобесы отпадают.

— Терция сбежала?

— Нет… Подожди, пап, сейчас проверю.

Через минуту новый вызов:

— Пап, ты знал?!

Болан тяжело вздохнул. Оглянулся, не смотрит ли на них кто из драконов.

— Нет, сын. Вычислил. Так что у тебя за проблема?

— Теперь две, пап. Вторая — найти Терцию. А первая — в этом мире застрял еще один дракон. Его ищут Джокер и Терция. Но они из-за него поссорились. Терция, кажется, его запечатлела. Мы послали всем драконам сообщение, что разыскиваем его. А дальше — он или прилетит к нам, или начнет прятаться. В любом случае мы его расшевелили. В общем, надо отследить драконов, которые зашевелились, получив сообщение.

— Ты знаешь, сколько всего на свете драконов?

— Не так много, пап. Всего пятьсот тысяч.

— Пятьсот тысяч — это немного?! Фарлан, ты слишком долго общался с драконами. Заразился гигантизмом. Ладно, слей мне всю инфу по этому дракону. И по вашему посланию.

— Есть, пап!

— Что-то случилось? — спросила Магма.

Болан снова огляделся, нет ли поблизости драконов.

— Терция сбежала от Фарлика и девочек. В этом континууме обнаружился еще один альтернативный дракон. Джокер и Терция его ищут. Терция поругалась с Джокером. Терция запечатлела этого дракона. Больше ничего…

— Я тогда подговорю Вредин отследить Джокера. Им можно это рассказать?

— Врединам? Можно. Мраку — нельзя. Фарлика уважать перестанет.

— Ясно, — Магма легко поднялась и поспешила к Мириам, чтоб узнать, где Вредины.

В этот момент в зал, беседуя о чем-то вошли Мрак и Шейла. Как всегда, на Шейле был черный кожаный костюм и белый шлем. Заметив спину Айи, Шейла устремилась к лейтенанту. Мрак напрягся, под кожей вздулись мышцы. Мириам тоже застыла с каменным лицом, жестом прервав Магму. Но Айя широко улыбнулась, а Шейла потерлась щекой о ее плечо. Мрак сдвинул очки на лоб. Нет, это не виртуальная картинка. Айя продолжает что-то рассказывать Вике и Маше, а рука ее обнимает Шейлу за талию. Мрак поморгал и посмотрел на Катрин. Та склонила голову к плечу и пожала крыльями На морде ее читалось сакраментальное: «А что я? Я сама обалдела!»

Айя с Шейлой тем временем направились к Мириам. Шейла принялась что-то горячо объяснять матери. Мрак навострил уши, но услышал только конец разговора.

— … Нет, — сказала Мириам. — Этот путь киборгам закрыт. Есть другой — выращивание клона органа с последующей хирургической имплантацией.

— Сколько это займет?

— С нуля? Не меньше десяти дней.

— Слишком долго, — огорчилась Айя.

Мрак успокоился. Что произошло — непонятно, но женщины вполне ладят. А проблемы анатомии киборгов его не интересуют. Оглядев зал, навел уши на Болана. Тот, откинув забрало шлема, обнимал Илину, потягивал чаек и беседовал с сыном.

— Получай список пятисот драконов с хвостиком… Нет, самочек пока не отсеивай… Потому что у Скара может быть подружка… Да, да, у них нет импринтинга, поэтому возможна смена партнера… «Возможна» — это не значит «обязательна»… А думаешь, я знаю, что с этим списком делать? Подожди до завтра, половина может отсеяться. Останется двести-триста. Дальше — индивидуальный поиск и анализ.

Мрак улыбнулся. Динозавр обучал сына тонкостям работы с информацией. Если у Фарлика есть время на учебу, значит, все в порядке. Еще раз посмотрел на Шейлу. Та разговаривала с псиониками. Все трое чертили пальцами в воздухе кривые, активно жестикулировали, но… молчали. Кажется, Шейла вписалась в коллектив себе подобных.

— Шейла передала, что наши вспоминали, будто ты опознал вирус как наш. Это так? — поставил вопрос ребром Доминатор.

— Да. Но я не знаю, по какому каналу он проник в этот мир.

— Я знаю, по какому каналу. Здесь, на Базе Два установлен аппарат, который называется «Гравиглюкатор Знатного Предка». Другое название — «папина шалабушка». Совмещает в себе однокамерное нуль-т, машину времени и аппаратуру щелевой гравилокации. Последний раз им пользовались сестры-Вредины. Что повлекло вирусную атаку.

— Ты хочешь сказать, что Вредины имеют информационный доступ в наш мир? Это вдвое упрощает задачу! Возможна скоординированная двусторонняя отладка.

— Я хочу сказать, что они имеют физический доступ. При мне они открывали портал и засылали в наш мир голографическую аппаратуру в наноисполнении. Я не придал этому событию значения, так как думал, что мы можем вернуться на Альт в любой момент. Но оказалось, что физики в тупике, и наша аппаратура не работает.

— Ты предлагаешь вернуться на Альт, воспользовавшись папиной шалабушкой?

— Да. Я уже вызвал сестер. Проконсультируемся с ними по поводу возможных осложнений. Главное осложнение — создание временного парадокса. Вариант решения — возвращение на Альт после даты отправки сюда Терции и Джокера.

Прибежали Вредины.

— Девочки, тут у нас вопрос возник, — обратился к ним Доминатор. — Вы сможете переправить нас в тот зал, где приведений показывали?

— Да без проблем. Мы в том континууме хрономаяк сбросили.

— А временной парадокс — это очень хреново?

— Хуже не бывает. Анна узнает — всем шатдаун сделает. Кстати о птичках. Ваш краснокожий оркестр умчался в неизвестном направлении со скоростью щенячьего визга. Он успеет вернуться к отлету?

Зедд с Домиком переглянулись.

…Среди вещей и оборудования, подготовленного к возвращению, лежали и лёгкие скафандры спасателей, и экзоскелеты группы исследователей. В очередной раз поинтересовавшись делами физиков, Айя покопалась в груде металла и вытащила оттуда свой сильно закопченный, но в целом не повреждённый экзоскелет. Забралась внутрь, надела шлем, включила питание, проверила нейроинтерфейс…

Металлический костюм резко прогнулся, взлетел в воздух, сгруппировался, затем с грохотом приземлился на ноги, попортив пластик пола.

— Можно потише? — поморщился Вернон.

— Прошу прощения, — послышался искажённый системой вокодирования голос лейтенанта.

— Чего ты вообще в него забралась? Всё равно здесь он тебе уже не пригодится…

— На всякий пожарный… — неопределённо махнул рукой экзоскелет.

Энергетик вздохнул и вернулся к работе.

Айя продолжила проверки систем скафандра, стараясь не производить шума. Ультрафиолетовый диапазон, инфракрасное зрение, усиление света… Едва не ослепнув от вспыхнувшей на визоре шлема картинки, лейтенант быстро переключила его в режим обнаружения движущихся объектов… И тут же заметила Вику, в одиночестве направляющуюся к кабинам нуль-т. Усмехнувшись, лейтенант включила оптическую маскировку, активировала компенсацию звука шагов и, крадучись, последовала за псиоником.

— Бу! — рявкнула Айя, когда Вика уже собралась набрать какой-то код на пульте кабины.

Псионик взвизгнула, и, совершенно неожиданно для лейтенанта, развернулась и выбросила руку в ударе. Удар пришёлся по касательной к грудным пластинам экзоскелета и стоил псионику поцарапанных костяшек пальцев.

— Эй, ты что, свои! — быстро произнесла Айя, выключая маскировку.

— Ты кто? — холодно спросила Вика, глядя в зеркальное забрало шлема.

— Я же говорю — свои! — Айя спешно стянула с головы шлем. — Какая муха тебя укусила?

— Не знаю… — растерянно ответила телепат, рассматривая поцарапанные пальцы. — Но ты так больше меня не пугай!

— Хорошо, не буду, — с готовностью отозвалась Айя. — А лихо ты… Не видя… Слушай, а ты, случаем, на штурмлорда не готовилась? Похоже…

— Это Маша на штурмлорда шла, какой из псионика штурмовик… Есть, конечно, курс этого, как его… Овер…

— Оверлорда. Дурацкая система, все на лордов кончаются… Ну и дела… Недоученный штурмлорд, оверлорд… Мне казалось, тебе полевая работа не нравится… Тем более — подчинение сознания.

— Ну, мне хотелось попасть в одну из групп первого контакта… Или хотя бы поисковых…

— Ага… Знаешь, я думаю, тебя в спасатели не просто так записали. Тест… Первые контакты вы благополучно провалили. Да и не надо в сознание при первом контакте лезть. Там идёт филигранная работа с эмоциями, не глубже. Лингвисты будут судорожно готовить перевод приветственной речи, а тебе в это время нужно будет не вызвать враждебности и в то же время заинтересовать собой. Думаешь, всё так просто — взяла инопланетянина за грудки, язык просканировала, матрицу поведения сняла — и готов контакт? Не-а… Первый контакт предполагает, что к тебе УЖЕ относятся исключительно недружелюбно, и нужно эту ситуацию исправить…

— Да я уже поняла…

— Боюсь, что ещё нет… Слушай, а куда это ты собралась на ночь глядя, накануне открытия портала, да ещё и одна? Ты не думай, я не собираюсь тебя ограничивать или отчитывать, — быстро продолжила лейтенант, — мне и впрямь интересно!

— Спасибо, Айя, ты и так меня уже отчитала, мама не горюй… Просто прогуляться напоследок решила… Подышать воздухом чужого мира, понимаешь? У нас же ещё около суток до отлёта…

— Понятно… Ну, сутки, не сутки… Поменьше… А почему всё-таки одна? Я уже как-то привыкла, что вы с Андреем везде вместе, мне даже показалось, что у вас с ним какие-то личные отношения…

— Личные?! Ой, а ты и впрямь думала, что мы… — Вика от души расхохоталась, немало удивив и смутив лейтенанта. — Нет, если бы всё было так просто… Ну, подумай — почему псионики не заводят семей друг с другом? Казалось бы — идиллия, можно прочитать настроение партнёра, все его желания… Жить душа в душу…

— Примерно так и думала. Видимо, ошибалась…

— Ещё как! Чужая душа — это чулан с сотней замков… Тёмный чулан. Даже от самого близкого человека остаются закрытые тайны. Просто потому, что близкий человек способен ранить гораздо сильнее, чем любой другой. Может быть — ненамеренно… А у нас, телепатов, всё ещё интереснее. Мы же можем не просто поток сознания воспринимать, но ещё и в словесную форму облекать его. Плюс гораздо более глубокое проникновение… Помнишь, я тебе про фон рассказывала?

Айя кивнула.

— Ну вот… — продолжила Вика. — Так связаны телепаты, когда они рядом. Если меня кто-то обижает, то Андрей это чувствует. Поэтому бессознательно старается меня защитить, чтобы избавиться он неприятного чувства… Чужого чувства, заметь! Когда он готовится дать отпор Мраку по какому-нибудь вопросу — я тоже это чувствую, и присоединяюсь к нему, чтобы поддержать… Вот так мы и живём. Со стороны можно подумать, что все псионики — дружное и замкнутое общество, но это не так. Просто каждый старается сделать так, чтобы другие его не раздражали… Или закрывается. Мы — эгоисты! — улыбнувшись и разведя руками закончила свою речь телепат. Немного подумала и добавила:

— Впрочем, тут есть ещё один фактор, можно сказать — человеческий… Или драконий.

— Это какой же? — поинтересовалась Айя.

— Да ничего особенного, в принципе… Но если Командору приспичивает заняться любовью — меня прошибает даже с другой стороны планеты, — задумчиво произнесла Вика.

— Даже так? — изумилась лейтенант. — Интересно…

— Не-а… — поморщилась псионик. — Чувствуешь себя донельзя глупо — словно мартовская кошка, нализавшаяся валерьянки, извини за такое грубое сравнение. Спроси как-нибудь Шейлу, что такое чужие эмоции на пике излучения.

— Слияние… Когда двое становятся одним…

— Это ты про любовь или про ваш рискованный эксперимент с сознаниями? Если про второе, то я удивлена, как вы с ней вообще выжили! Обратная связь — это очень опасная штука, можно обе личности перемешать. Был бы у нас сиамский близнец, Айя-Шейла… Шайя.

— Ну уж нет! Мы слишком разные… Кстати, когда ты умудрилась выяснить такой эффект воздействия Коши? Он с детьми вроде как занимается, некогда ему…

— Не знаю насчёт «некогда». Позапрошлой ночью, видимо, было когда… Вспомню — вздрогну… Хоть бы шапку свою глушительную одевал что ли…

— Интересно, Андрея тоже достало этим делом? Другой причины для того, чтобы утром петь «я на тебе никогда не женюсь, я лучше съем перед ЗАГСом свой паспорт» и держаться при этом за голову, я придумать не могу…

— Вполне вероятно. Ладно, всё это лирика, ты со мной, или как?

— Или как… — вздохнув и выйдя из нуль-т, произнесла Айя. — Постарайся не задерживаться. Вдруг у наших физиков что-нибудь раньше времени получится? Да, и если получишь от меня сообщение на коммуникатор — сразу же…

— Как ветер! Не беспокойся, я далеко от кабинок уходить не буду, я же не умею как Маша бегать…

* * *

— Должен успеть. Без него мы, скорее всего, не уйдём, — произнёс Зедд, отвечая на вопрос Вредин. — Хотя всё зависит от лейтенанта. Если ей приспичит, то мы просто оставим здесь всех отстающих и всё… Вы знаете, что такое экстренная эвакуация?

— Код три нуля, кто же его не знает? — ответила Мириван.

— Нет, не то… Домик, у тебя записи сохранились? Проиграй девушкам пару эпизодов… Как с А-6 уходили, к примеру.

На несколько минут повисла тишина. Лица киборгов мрачнели по мере того, как Доминатор проматывал материал. И это притом, что дракон перемонтировал видеофрагменты, убирая самые неприглядные места…

— А их-то зачем?! — всхлипнула Мириту в конце.

— А вы предпочли бы, чтобы они задохнулись в серной атмосфере планеты после того, как системы жизнеобеспечения выйдут из строя? Ну, просто великолепно!

— Но… Их же можно было взять с собой! Зачем же убивать…

— Нельзя! Портал мог проработать лишь три минуты. Выводили сначала разумных. Затем критически важные материалы. Затем всё, что могли успеть. Обратите внимание на последние кадры… Видите, четверо людей там остались? Всё. Их можно считать ходячими трупами. Вытащить оттуда нельзя. Реактор дал течь, и был благополучно заглушен. Чинить его не представляется возможным — слишком агрессивная среда, там даже ремонтные роботы разлагаются, как только попадают в атмосферу… Думаю, они предпочли умереть безболезненно. Так же, как и те животные, которых вы видели.

— Но можно же вернуться назад во времени и повторить вывод… Ой!

— Вот именно! Во-первых, временной парадокс, о котором мы только что говорили, во-вторых — неустойчивость смещения по времени. Результат непредсказуем… В общем, методы работы в условиях аврала вы видели… Делайте выводы… Конечно, здесь другая ситуация, никого от медленной и мучительной гибели избавлять не нужно, но вот что касается отстающих… Домик, будь добр, переход А-9…

— Ох, мамочки! — побледнели сёстры.

— Угу. На этот раз — сбой системы питания. Тридцать секунд работы портала. Трое успели, двое нет, одна… Как видите, ровно наполовину. Если бы ждали, не спасся бы никто.

— Сколько крови…

— В человеке её достаточно, — хладнокровно отметил Зедд. — Между прочим, прошедшим портал повезло. Их восстановили, причём мемокристаллы уцелели полностью. Как результат, все живы… А вот тем, кто остался по ту сторону…

* * *

Не успела Айя толком выбраться из собственного экзоскелета, как рефлекторно впрыгнула обратно. Такая реакция была обусловлена громким и неожиданным воплем Вернона Лайтера:

— Е-е-есть сигнал!!!

— Есть, — гораздо сдержаннее подтвердил Монтан.

— Чего-чего? — переспросила Айя.

— Мы поймали устойчивый сигнал портала! У нас есть входящий луч!

— То есть, ты хочешь сказать…

— Мы готовы открыть портал!

— Погоди… Сейчас?!

— Ну да…

— Но мы ещё не готовы! Ты же знаешь сроки — завтра!

— Ну… — смутился энергетик…

— Внимание! Есть контакт континуумов, — произнёс Монтан.

— Драконам немедленно покинуть зону портала! — потребовала Айя.

— В чём дело? — повернулся к ней один из зелёных драконов.

— Немедленно!!! Или на завтрак у Мрака будет жаркое из драконов! — взревела лейтенат.

Повторять в третий раз не пришлось — дробный стук драконьих лап по полу столкнулся примерно с таким же топотом уже человеческих ступней. Группа спасателей подтягивалась на экстренный вызов, посланный лейтенантом по коммуникаторам. Следом бежали Зедд и Доминатор.

— Сколько продержится поле после полного сшивания?

— Минут десять… Процесс уже пошёл. Монтан, пожалуйста, соединись с Квантором, скажи — энергия нужна позарез.

— Уже… — откликнулся дракон, с безопасного расстояния наблюдая за действиями энергетика.

— Проклятье! — выругалась Айя, добавив пару слов на неизвестном языке. — Вики нет, Джокера нет, бесформенной нет! Мы не можем уходить сейчас! Ну кто вас просил устанавливать проход?!

— Ты сама ставила задачу…

— Я просила настроить портал, а не открывать его!

В центре кольца зажглась яркая звёздочка, напоминающая дугу электросварки.

— Контакт установлен и стабилизирован, — доложил один из драконов, сверяясь по очкам с показаниями аппаратуры.

— Квантор выдаёт энергию по заранее оговоренным объёмам… Даже с запасом.

— Нравится мне техника драконов! — удовлетворённо улыбнулся Вернон. — Ничего не гудит, не дымится…

— Погодите, это что — всё? — указывая на кольцо, произнесла Айя.

— М-м-м…

— Где проход?!

— Входящий сигнал! — внезапно одновременно произнесли Зедд и Доминатор.

— Что там? — повернулась к ним Айя.

— Что-то странное… Простая несущая, но дикое количество помех… Будто источник отчаянно мотает в жутко зашумлённой среде… — немного подумав, произнёс Корсар.

— Сообщение?

— Похоже на то… Я не могу дешифровать в реальном времени, мощностей на фильтрацию не хватает…

— Я могу! — заявил кибердракон.

— Тогда давай.

— Сигнатура по сканированию… Есть, они там! — начал Домик голосом, хорошо знакомым каждому, кому не посчастливилось попасть в центральный медблок. — Надеюсь, у вас, ребята, наличествует возможность дешифровать сигнал. Селена на связи. Сначала самое главное… Знали бы вы, сколько энергии нам приходится сливать, чтобы заставить эту проклятую штуку поддерживать связь…

— Монтан! Мы можем добавить энергии с этой стороны? — крикнул Вернон.

— Нет, — ответил дракон. — Это вызовет расфокусировку.

— Так вот… Мы не можем запустить портал в режиме сшивания с пассивным контуром. Слишком велики возмущения… — продолжил Доминатор. — Вообще, я тебе удивляюсь, Айя! Ты же прекрасно знаешь, как на нашу аппаратуру влияет временное смещение! И при этом мы фиксируем, что буквально пару дней назад кто-то прыгал по времени, как заяц! Как ты могла допустить такое?

— У нас есть обратная связь? — поинтересовалась Айя.

Доминатор отрицательно покачал головой.

— Жаль… Хотелось бы высказать ей пару ласковых насчёт «допустить»…

— Далее… Есть проект установки промежуточной станции в одном из стабильных континуумов и вытаскиванием вас через него. Но это потребует времени. Никак не меньше полугода, включая все проверки… Да, не пытайтесь пробиться через резонатор! Я вижу, у вас там есть неплохой источник энергии… Так вот, попытка пройти через портал будет смертельной… Что ещё?… Ах, да, чуть не забыла, Айку персонально передайте: его теория Большого Исхода подтвердилась на практике. За неделю мы потеряли почти три четверти населения, они возвращаются по домам… Сейчас общее число разумных едва превышает четыре миллиона, людей около трети. Нам позарез нужны специалисты в областях генетики и биоконструирования. В связи с данной проблемой вашим экспедициям присваивается статус дипломатического представительства континуума Альт на Земле-2. Можете пользоваться всеми привилегиями, включая неприкосновенность. Если кто-нибудь вас хоть пальцем тронет — лично хвост морским узлом на морду намотаю! Если нужна будет поддержка — постарайтесь известить нас об этом. Односторонний переброс работает, небольшой взвод отправить сможем… Кроме этого, у нас сейчас заканчивает подготовку один дракон… По показателям размеров и общего строения вполне подходит… Правда, он красный, но мы что-нибудь придумаем… В общем, ждите его в гости. Он просил настоящее имя не разглашать, а звать по кличке — Джокер. Будет вашим посредником в общении с драконами…

— Угу. Значит, односторонний заброс… Минус двести лет… — покивала Айя.

— Не перебивай! — шикнулна неё ксенобиолог. За его спиной из нуль-т появилась Вика, открыла было рот, но посмотрела на застывших в отдалении и навостривших уши драконов, людей, столпившихся около портала, закрыла рот и присоединилась к остальным.

— … Вот, в общем-то, и всё. Вам остаётся только налаживать контакты и ждать. Как только мы настроим промежуточную станцию, мы закинем в ваш континуум аппаратуру для создания полноценного межконтинуумного шва. Видимо, придётся устанавливать постоянное соединение… К сожалению, из-за флуктуаций материи создание прямого канала будет невозможно на протяжении еще, по крайней мере, пятидесяти лет. Да и то, если на Земле-2 прекратят пользоваться машиной времени. Погодите… Ты уверена?… Понятно. Ребята, Альфа передаёт, что вирусная атака с нашей стороны прекращена, и хочет, чтобы вы… Эй, вы двое, отойдите оттуда! Эта штука сейчас распла…

Доминатор замолк.

— И? — после пары секунд ожидания спросила Айя.

— Всё. Генератор отключился, — произнёс кибердракон. В этот же момент яркая звёздочка в центре кольца погасла. — Экстраполируя содержание последней реплики, могу предположить, что передающая аппаратура не выдержала энергии питания.

— Я тоже так подумала. Домик, переходи на человеческий язык. Интересно, что Альфа хотела ещё передать? Мрак меня убьёт, — безо всякого перехода закончила лейтенант.

— Не имеет права. Ты — дипломат. Твоя смерть будет означать развязывание войны, — возразил нарракис, задирая хвост.

— Немножко имеет. Я ему поклялась, что сюда никто не проникнет… А получается, что я вынуждена налаживать двусторонний обмен ресурсами… Кстати, он что-то говорил насчёт обеспечения экстренной связи Врединами…

— Не называй их так! — отреагировал Доминатор.

— А как? Киборгами?

— И так тоже!

— Хм… Ладно, назовём их Мириамами… Я готова называть их даже милашками, после твоего восстановления… Но не думаю, что это им понравится. Кстати, ты же с ними вроде бы в дружеских отношениях? Попробуй выяснить этот вопрос. Скажи, что мне об этом сказал Мрак, и просил оказать поддержку… Про Анну упоминать пока не будем. А нам всем остаётся ждать… Неизвестно чего.

— Лейтенант?… — неуверенно обратился к Айе Зедд.

— Что за новости? С каких это пор ты стал меня по званию величать? — удивилась Айя. — Не иначе сейчас последует нечто, ухудшающее нашу дальнейшую судьбу.

— Не совсем… Вообще-то, существует способ простой и быстрой переноски всех нас на Альт…

— Да? И ты знал, но молчал?

— Не совсем, мы об этом сами узнали недавно…

— Мы?

— Я, Домик…

— Ясно. И какие проблемы?

— Временной парадокс. Джокер был отправлен позже нас. Терция… Нужно выяснить, когда именно она была отправлена. По мнению сестёр, встреча с собственным будущим может разрушительно сказаться на целостности континуума.

— Это маловероятно. Но данный вопрос может теперь подождать… По крайней мере, до утра. С раннего утра начинаем поиск Джокера. И вызываем Терцию. У обоих молчат коммуникаторы. Надеюсь, системы нуль-т и слежения позволят их найти… Хотя, если им приспичит спрятаться, то ничто не поможет. Но Терция сейчас находится в Замке Повелителей… Айк, сможешь её найти и привести сюда?

— Я думаю, что потенциально способен справиться с такой задачей, — осторожно ответил Релей.

— Айя, у нас ещё одна проблема есть… — заявила Вика, доставая из-за спины свёрнутую трубочкой газету.

— Хочешь сказать, что у нас мухи завелись?

— Нет. Хуже. Смотри… — с этими словами псионик развернула экземпляр прессы.

Первой полосой, гигантскими буквами поперёк страницы, шёл заголовок: «ЛЕТАЮЩИЙ ЦИРК». Снизу, чуть поменьше: «Акробатические номера над городом». Ещё ниже — очень расплывчатая, нечёткая, но вполне узнаваемая фотография: лёгкий разведчик, висящий в десятке метров над крышей здания, и выпрыгивающие из него люди…

— Вот так и входят в историю мира… — констатировал Айк.

— Это первый выпуск? — спросила Айя.

— Ага. Только-только из типографии, ещё краска не высохла. Завтра с утра разойдётся…

— Ну что ж… Значит, Мраку сегодня предстоит бессонная ночь, — направляясь в сторону жилых помещений, произнесла Айя.

Но покинуть зал не успела. Навстречу неслись Вредины. Обогнули ее справа и слева и затормозили перед мордой Доминатора.

— Для людей двигаться с такой скоростью нехарактерно, — услышала Айя ехидное замечание Монтана. Мириту сердито оглянулась на дракона, подпрыгнула с места на два метра и повисла на правом ухе Доминатора. Киберу пришлось опустить голову к полу. Тут же его левым ухом завладела Мириван и обе зашептали что-то. Каждая в свое ухо. Доминатор кивнул, и Мириту, не отпуская ухо, повлекла дракона бегом в жилой сектор. Мириван требовательно махнула Зедду рукой и пристроилась следом. Откуда-то вынырнула самобеглая коляска динозавров. Болан с Илиной сидели, а за их спинами, уцепившись за спинку сиденья, стояла Магма.

— Что это за исход? — поинтересовалась Айя у ближайшего дракона.

— Сестренки опять раскопали нечто интересное, — объяснил тот. И потрусил следом.

Решив, что лучше быть в первых рядах, Айя включила режим невидимости, шумоподавления, резко ускорилась, и даже сумела обогнать семейство динозавров. Мириту, не отпуская ухо Домика, постучалась в дверь Мрака. Ногой. Мириван оглянулась и кивнула Айе. Лейтенант проверила пульт экзоскелета, вздохнула и выключила режим невидимости.

— Не заперто! — донеслось из-за двери. Сестренки, ведомый ими Домик, Зедд, динозавры и толпа любопытных драконов устремились внутрь. Айю внесло потоком.

— Что у вас? — поинтересовался Мрак.

— Все идет в соответствии с историческими реалиями, — доложила Мириту. — Кольцо причинности успешно замыкается. На том конце собрались закинуть к нам Джокера и сожгли аппаратуру возврата. Но дело не в этом. Тот мир в опасности. Надо его спасти.

— Что значит — в опасности?

— То и значит! К системе приближается тело массой в три солнечных. Население разбегается как… Домик, не выражайся! Я же вслух не произнесла! И вообще, введи Мрака в курс дела.

Пока Доминатор рассказывал, транслируя самые интересные моменты на настенный экран, Мрак попеременно то мрачнел, то улыбался.

— Чему вы улыбаетесь, дракон? — не выдержала Айя.

— Замыканию кольца причинности, — усмехнулся Мрак. — А разве есть еще что-то веселое? А также своеобразному пониманию статуса дипломата у вашего начальства. И щекотливому положению, в которое вы попали.

— Вы не признаете за нами дипломатического статуса? — кровь бросилась Айе в лицо.

— При чем тут я? — усмехнулся Мрак. — Это вне моей компетенции. Идите к леди Анне и вручите ей верительные грамоты. Заодно объясните, почему делаете это сейчас, а не в день прибытия. Если она примет грамоты, вы — дипломаты. А нет — так нет. Туристы-потеряшки. Вопрос сейчас в другом. Что делать с вашим миром?

— Этот вопрос тоже вне вашей компетенции?

— Почему же? Поскольку дело не касается заселенных планет НАШЕГО континуума, я свободен в своих действиях. Вполне достаточно разрешения кого-то, облеченного властью с вашей стороны. Например, я охотно признаю ваш дипломатический статус, если мы встретимся не на Земле, а в космосе.

— Мррракобессс! — на весь зал прошипела Мириван. Мрак повернул голову к ней.

— У тебя есть предложение по спасению мира?

— Переправить по нуль-т в центр этого тела вещество из центра ближайшей звезды. Его разнесет на атомы!

— То есть, превратить в сверхновую? И загадить радиацией на долгие годы все вокруг… Следующий!

Мириту подняла руку.

— Сбросить его по частям на какую-нибудь свезду. Как Квампу.

— Квампа была планетой. А что будет со звездой, если на нее сбросить массу в три солнечных? Потухнет, или взорвется? Но дело не в этом Вам бы только сломать. А кто думать будет? Нормальные небесные тела со сверхсветовой скоростью не летают. Возможно присутствие чужого разума.

Мириту потупилась. Но руку подняла Мириам.

— Мезозой. И Кентукки.

Мрак на секунду нахмурился, потом довольно улыбнулся.

— Предлагаешь эвакуировать с планеты население и сдублировать всю систему в безопасном месте?

— Да.

— Разумно.

— Вместе с Солнцем? — поинтересовался Монтан. — Отпадает! Квантор не вынесет потери такой массы. Опять потеряет стабильность.

— Квантор заменим другой звездой. На копирование энергостанций, надеюсь, у него хватит стабильности?

Монтан поднял глаза к потолку, что-то всзвесил и кивнул.

Мрак повернулся к Айе:

— Предварительный план такой. С Альта эвакуируется все население. Пустая планета у нас есть. Мы дублируем систему в безопасном месте, и население возвращается на планету. Доминатор, Айя, посовещайтесь, утром дадите ответ. А Вредины тем временем проверят, работает ли в вашем континууме дубликатор Трепеда. На Луне проверят, на обратной стороне, или еще дальше. Потому что если не работает, будет взрыв мощностью с полную аннигиляцию вещества.

— Мррракобессс — тут же отозвалась Мириту. — Еще раз нас Врединами обзовешь — до утра спать не будешь! Слово!

— Почему? — удивился Мрак.

— Вика тебе газету покажет. Но если извинишься, этим делом займемся мы.

— Торжествуй, мелкая! Ты своего добилась Где газета?

Драконы расступились, и псионик, держа перед грудью развернутый газетный лист, вышла вперед. Мрак дважды пробежал глазами заметку, потом взглянул на подпись.

— Не Ольсен, — довольно произнес он.

— Ну и что? — удивилась Мириту.

— Кто нам мешает, тот нам поможет. Здесь плохенький снимок, а Два Нуля получит великолепный видеоматериал. Айя, обговорите со своими легенду. Например, вы задумали спуститься на лыжах с Эльбруса. И отрабатывали десантирование на сброшенную чуть раньше гравиподушку.

— С Эльбруса — на лыжах?! Самоубийство! — решительно отмел Андрей.

— Вот поэтому экспедиция и не состоится. А пока — побольше энтузиазма и щенячьего восторга. Интервью дадите в… Нет, у нас нельзя. На той самой крыше. Годится? Мириам, дай ребятам наш видеоролик и свяжись с Олавом. Пусть у него будет эксклюзивное интервью. А теперь — все свободны. Я спать хочу.

Ночью Мрак четыре раза просыпался от звонков Мириту. Каждый раз девушка слезно просила не сердиться.

— Я же при всех слово дала, что ты спать не будешь, если за Вредин не извинишься, — объясняла она. — Ляпнула не подумав, а слово держать надо.

— Ладно, извини, — буркнул Мрак. — Теперь дашь поспать?

— Как дела, командир? — козырнула новым человеческим словом Орлана.

— Хреново, — честно сознался Фарлик.

— А я уже по дому скучаю… — вздохнула Арлина.

— Нашел! — воскликнул Фарлик.

— Кого? Скара?

— Нет, Джокера. Он тоже в папин список попал. Дернул в бега, как только получил наше послание.

— Если сесть ему на хвост, а он найдет Терцию… — начала Арлина.

— Он ищет не Терцию. Ему нужен Скар. Но мысль правильная. — Фарлик задумался, как сообщить сестрам, что нужно разделиться. — Кому-то нужно остаться здесь, на связи. Кому-то сесть на хвост Джокеру, а мне — искать по сети Скара.

— А когда найдешь? — хором спросили сестры.

— Сяду ему на хвост и встречу Терцию.

— Тогда я — за Джокером! — воскликнула Орлана.

— Нет, я!

— Опоздала! Кто первый встал, того и тапки!

— Девочки, киньте жребий, — примирительно сказал Фарлик.

Подкинули планшетный комп. Упал экраном вверх, на связи выпало дежурить Арлине. Орлана закинула кое-что из продуктов в рундук своего мотороллера, опустила на глаза комп-очки и умчалась в сторону нуль-вокзала. Арлина продиктовала ей код финиш-позиции последнего перемещения Джокера.

Тут в голову Фарлику пришла гениальная мысль. Он спешно набрал код Бениты. Коммуникатор долго не отвечал. Наконец, послышался душераздирающий зевок и сонный голос произнес:

— Фарлан, только ты, крат болотный, можешь догадаться позвонить в четыре утра.

— Бени, извини, разница во времени… Мне нужна твоя помощь. Я отфильтровал половину списка, вычислил Джокера. Из оставшихся надо отбросить самочек, останется всего сто драконов с хвостиком. Их надо проверить на ложную биографию.

— То есть — как на ложную?

— Ну, например, круглый сирота. Или в биографии указана школа, которой никогда не было и нет. Или его геном не совпадает с геномом указанных в документах родителей. Или родился на планете, которую открыли только десять лет спустя. В общем, не биография, а липа.

— Липа… Поиск — липа… — донеслось с того конца невнятное бормотание вместе со стуком клавиш. — Так, значение один — лиственное дерево. Не то… Значение два — умышленно искаженная информация. Пример: Липа — это сосна, записанная в отчет как дуб… Поиск — сосна… Хвойное дерево. Поиск — дуб… Долгоживущее лиственное дерево. Не врубаюсь. Фарлик, будь другом, дай поспать. У меня голова не варит. Смотрю в экран, ни фига не понимаю.

— Бенита, глотни стимуляторов, — взмолился Фарлик. — Мы круто лажанулись, я же говорил. Нас драконы уважать перестанут. На тебя вся надежда.

— Сколько, ты сказал, драконов в твоем списке?

— Сто с небольшим.

— Ладно, бужу Таниту.

— Спасибо, родная! — Фарлик завершил связь и откинулся на спинку кресла. Оглядел зал, экраны. Арлина о чем-то тихо беседовала с Орланой. На экранах изредка обновлялись координаты драконов из списка. Хотелось спать. Подозвал кибера и заказал два чая с пряностями. Бестолковый кибер принес два стакана человеческого чая. Фарлик еле успел выхватить стакан у Арлины. Глаза слипались.

— Босс, тебя мама-Хоро, — позвала Арлина. Это было здорово и очень вовремя. Фарлик попросил у мамы термос чая и выслушал последние новости. Главная новость заключалась в том, что Терцию нужно найти до утра.

— Мам, папа не спит?

— Муж, тебя сын.

— Угум? — послышался голос Болана.

— Пап, кто такой принц? Так меня Терция зовет.

Болан пропустил фразу через переводчик очков. Получил давно забытый и такой же непонятный термин. Проверил оба термина по толковым словарям.

— Не знаю, сын. Тонкости перевода, знаешь ли… Наверно, на их языке ты принц.

— Это что получается, я не смогу жениться на той, кого запечатлею?

— Не обращай внимания. У нас, ящеров другие обычаи.

Вскоре прибыл термос с чаем, стало легче. Еще через два часа чай кончился, а от Орланы поступило сообщение, что Джокер, вроде, начал что-то подозревать. Он уже четыре раза оглянулся на кибера, которого Орлана пустила вперед, чтоб не высвечиваться самой.

Прошел еще час, прежде, чем от Бениты с Танитой поступил вызов.

— Держите троих. Что могли — сделали. Дальше — сами, — отрапортовала Бенита.

— Спасибо, сестренки, — повеселел Фарлик.

— Что теперь? — Арлина уже дышала в затылок.

— Теперь работаем мы, — Фарлик уже набирал код связи первого из списка. — Скар, здравствуйте! Вас разыскивает Терция. Она прибыла недавно на эту планету.

— Вы ошиблись номером, — отозвался дракон.

— Извините, — Фарлик прервал связь и набрал следующий код. — Скар, здравствуйте! Вас разыскивает Терция.

— Кто вы? Я вас знаю?

— Разговор не обо мне, а о бесформенной. Кстати, Джокер тоже здесь.

— Как Терция сюда попала?

— Ессс!!! — воскликнул Фарлик, прикрыв ладошкой микрофон. — Знаете, нам о многом надо поговорить. Здесь, на Земле сейчас много народа с Альта. На Альте возникли проблемы. Будет лучше, если вы подъедете к нам. Слышали легенду о Замке Повелителей? Мы встретим вас здесь. Записывайте код нуль-т…

— Через десять минут буду у вас.

— Уф! — испустил глубокий вздох Фарлик. — Как только он появится, сообщаем Терции и Джокеру. Хотя… Терцию сейчас вызывай.

— Не отвечает…

— Настрой частоту — 27.01 мегагерца и установи SSV-модуляцию. У нее нестандартный коммуникатор.

— Готово! Тетя Терция, у Фарлана для вас приятная новость. Скар едет к нам.

Пока Мрак честно пытался выспаться в промежутках между звонками Вредин, Альтовцы не спали вообще.

— Здорово! Отлично! Великолепно! — саркастически восклицала Айя, расхаживая по периметру комнаты, в которой, кроме неё, находились Айк и Доминатор. Нарракис рассеянно рассматривал кончик собственного хвоста, перекинутый через плечо, кибер следил за лейтенантом, слегка приподняв крылья.

— Значит, у нас есть время до утра, чтобы решить, можно ли допускать эвакуацию целой планеты, причём совершенно сторонними силами… Так?

— Так, — подтвердил кибердракон.

— А как я могу принимать такие решения? Как координатор экспедиции, я могу распоряжаться ресурсами группы. Как дипломат — могу «осуществлять официальные отношения» с представителями этого континуума… И всё! Может быть, на Альте применяется какое-то другое значение этого слова?

Дракон на несколько секунд полностью расправил крылья. Затем сложил и ответил:

— У меня нет точных сведений.

— Замечательно! — пробормотала Айя. — Я даже не в курсе собственных полномочий и функций… Я должна просто найти хороших специалистов и пригласить их работать… Похоже на работу кадрового агента… Ещё нужно официально представиться Анне, для чего нужны верительные грамоты… Которые ещё надо нарисовать неизвестным науке образом прямо на коленке… А тут выясняется, что нужно спасать мир, причём выясняю это почему-то не я, а Мириамы… И я должна в срочном порядке принять решение о возможности эвакуации целой планеты, причём опять же по плану Мрака, а не своему… И Мириамы отбывают, чтобы утрясти техническую сторону проблемы, а на меня вешают ответственность за судьбу континуума… Стоп! — резко останавливаясь на месте, воскликнула она. — А откуда они вообще знают о приближающейся катастрофе? Доминатор, отвечай, у нас есть двусторонняя связь с Альтернативой?

Дракон открыл было пасть, но тут же закрыл, отвёл взгляд, а затем и отвернул голову.

— Та-а-ак… Значит, утаиваем информацию от координатора, подводим людей… — начала опасно мягким голосом Айя.

— У девушек могут быть свои причины держать этот канал в тайне, но нам же он и так известен… Зедд подтвердил, что именно по этому устройству сюда проник вирус из нашего мира, — вмешался Айк. — Так что факт наличия связи утаивать нет смысла, они же просили не распространяться насчёт устройства, а не канала, не так ли?

— Именно так! — удивлённо уставившись на нарракиса, произнёс Доминатор. — Откуда ты…

— Обычный анализ, ничего особенно сложного, — отмахнулся ящер. — Лучше подтверди факт наличия связи нашему координатору, а то у неё уже уши дымятся…

— Подтверждаю: связь есть.

— В таком случае слушай приказ: немедленно связаться с… Хм… Так, а там все спят сейчас… А нам работать нужно. И времени только до утра…

— Свяжись с кем-нибудь из разумных киберов, — посоветовал Айк.

— Угу… Доминатор, свяжись с Альфой, обеспечь трансляцию на мой коммуникатор… И чтобы твоим любимым девушкам ничего не утекло! А то мне не нравятся методы их работы…

— Связываюсь… — тяжело вздохнув, ответил Домик.

«Девушки, вы ещё не отправились? Нужно срочно воспользоваться гравиглюкатором Знатного Предка».

«Нет, ещё не отправились, но уже готовы» — откликнулась Мириван. — «А зачем тебе гравиглюкатор? По нему вирусы идут…»

«Вирусы больше не пойдут. Вы сами слышали запись разговора… А мне нужно организовать связь…»

«Хочешь со своими поболтать?»

«Не совсем… Айе нужно связаться…»

«Хочешь сказать, ты уже добился у неё разрешения на эвакуацию? Здорово! Нам обычно Мрака удаётся только за полдня уломать, а ты…»

«Ещё не разрешение. Она хочет узнать дополнительную информацию. В том числе — вправе ли она принимать подобные решения. Девушки, поймите, у нас, несмотря на общую хаотичность жизни, довольно строгая иерархия! Да, на каждом уровне приветствуются самостоятельные решения, но ответственность за судьбу континуума могут нести лишь немногие… Похоже, Айя не относит себя к ним».

«Хм… Понятно. Хорошо, получай доступ, но учти, мы слушаем внимательно».

«Вы же собирались на Альт? Как вы будете слушать?»

«Постоянная связь. Мы не будем разрывать контакт, раз уж можно пользоваться гравиглюкатором Командора».

«Я очень сожалею, но Айя потребовала абсолютной приватности…»

«Домик, а ты не можешь передавать нам копию с потока информации?»

«Нет. Это будет некорректно».

— Киборги требуют копию разговора? — тихонько произнёс Релей.

Доминатор молча кивнул, стараясь не удивляться способностям ксенопсихолога угадывать события.

— Потом копию им скинешь…

«Девушки, я вам потом копию скину!»

«Ну ладно… Но не смей там что-нибудь править!»

Доминатор некоторое время повозился, настраивая систему в обход защиты Болана, при помощи разработанного Врединами интерфейса подключился к гравиглюкатору, настроил трансляцию на коммуникатор лейтенанта и послал сигнал вызова.

— На связи командир третьего специального подразделения Стражей, Ольга Волкова. Говорите, дипломат! — раздался из коммуникатора Айи спокойный и какой-то слегка отстранённый голос.

— Какие люди! Привет, Оля. А почему так официально? И почему меня с Альфой не соединили? — удивилась лейтенант.

— А ты по делу звонишь из другого мира, или просто потрепаться? — вопросом на вопрос ответил коммуникатор.

— Ну, в общем, по делу…

— Так вот, если по делу — то прежде всего ты попадаешь на приписанных к тебе с этой стороны Стражей. У нас же нет посольства Земли-2… Так что, какие-то проблемы?

— Ага. Я не знаю, что я могу, а что нет.

— Хм… Сложная задача… Знаешь, на Альте какое-то странное значение слова «дипломат»… Немного похоже на посла в моём мире. То есть, куда послали, туда и… Ты можешь делать всё, что угодно, но твои действия будут официально расценены, как действия и позиция Альта, и корпорации в частности.

— Понятно… Слушай, тут возникла ситуация… Вернее, не тут, а там. У вас то бишь.

— Да? И что же у нас случилось? — спокойно поинтересовалась Ольга.

— К Альту приближается тело массой в три солнечных, движущееся со сверхсветовой скоростью… — чувствуя себя полной дурой, объясняющей известные вещи, произнесла Айя.

— Это не новость. Уже две недели, как. Что-то ещё?…

— И население Альта спешно покидает планету, пытаясь спастись от надвигающейся опасности…

— Да неужели? Что-то я не заметила тут паники… И эвакуации тоже не заметила… Есть факт массового оттока иммигрантов на свои родины, это так… Но данное явление с кораблём никак не связано. Просто миграция. Тоска по ностальгии, знаешь ли… Да, извини, что интересуюсь, а откуда у тебя сведения об опасности?

— От Мириван и Мириту… — мрачно произнесла лейтенант, мысленно представляя, как обрывает киборгам уши и завязывает языки узлами.

— Ах, вот оно что… Поговори с Альфой. Она расскажет подробнее… Заодно спроси её насчёт своего статуса… А твоим киборгам передай, что мы прощаем последнее вторжение в наш континуум с Земли-2 без твоей личной санкции. После этого любое проникновение должно быть согласовано с тобой и со мной… Ну, то есть ты мне должна звякнуть. В противном случае, мы ловим этих лазутчиц в стазис-поле и отправляем туда, откуда они явились. Возможно — по частям. Угу?

— Ага. Поняла.

— Ещё какие-нибудь затруднения?

— Мы можем возвращаться? — задала вопрос в лоб Айя.

— Можете. При этом ваш статус поменяется на представителей Земли-2…

— Ой, а можно лучше кто-нибудь с Земли-2 будет представителем? Дракон там, или человек…

— Вот это не знаю, не со мной такие вещи… Я в политике не Копенгаген.

— А я, значит — он, да? — язвительно заметила Айя.

— По необходимости — да, — невозмутимо откликнулась Ольга.

— Тогда тут есть дело… Чтобы получить официальный дипломатический статус на Земле-2, нам нужно вручить Анне какие-то верительные грамоты. У меня есть только устное распоряжение Селены…

— У-у-у, это точно не со мной… Дай-ка я тебя переключу…

— Альфа, на связи… Айя Кавагучи, у вас возникли сложности в связи с вашей миссией?

— Да… Мне необходимы верительные грамоты и спектр моих полномочий… — невольно переходя на официальный язык, ответила Айя.

— Понятно. К сожалению, мы не в курсе формальностей континуума вашего пребывания. Поэтому я могу передать только общий вариант официальных бумаг. Стандартная форма: такая-то является официальным представителем континуума, имеет право на исполнение своих полномочий в таких-то рамках… Если леди Анне захочется официальной, помпезной и пышной церемонии, то потребуется время на сбор представителей всех рас, проживающих в нашем континууме… Ну, или хотя бы семейств.

— Вот насчёт рамок ещё раз вопрос… Дипломат — это же одноразовый ферзь, должен использоваться на переговорах однократно… А вы предлагаете мне поработать агентом по найму, да ещё и контакт налаживать… Может быть, стоило назвать это «послом»?

— Айя, ты остаёшься агентом в любой форме, — резко меняя тон, произнесла андроид. — Ты можешь заниматься чем угодно. И тебе передавали не приказ, а просьбу. Сможешь ты её выполнить или нет — зависит от тебя. Просто помни, что ты — зеркало нашего мира. В остальном — ты свободна. Если почувствуешь, что никак не тянешь — мы постараемся прислать замену, но перехват нуль-т, организация переброски по обратному адресу, акклиматизация и прочие дела займут изрядное время… Время, которого у нас нет. А у тебя есть опыт пребывания… Пусть маленький, но вы же собирали информацию…

— Маленький?! — перебила Айя. — Семьдесят лет — это теперь считается «маленький опыт»?!

— Сколько?! — ошарашено переспросил коммуникатор.

— Семьдесят. Именно столько прошло с момента вброса, — уже спокойнее ответила лейтенант.

— Дайте две… — Альфа явно произнесла фразу не в микрофон, но вполне отчётливо. — Ну и дела… Похоже, портал болтается по времени значительно сильнее, чем мы предполагали… Видимо, придётся отменить пересылку Джокера…

— Поздно. Он уже тут. Минус двести. Разрыв причинности может послужить фактором коллапса континуума. Они тут все помешаны на кольцах событий… И сейчас пытаются замкнуть одно из них, связанное с нашей экспедицией…

— Инвариантность, да? Хорошо. Тогда об этом разговоре никто не узнает… У тебя коммуникатор умеет принимать файлы?

— Умеет.

— Тогда держи свои верительные грамоты. Распечатать, я думаю, найдёшь, где. Сходишь к Анне, только осторожно, у неё характер наиубойнейший, судя по описанию… Прямо как у тебя! Ну и ищите тогда способ вернуться в срок, что ли… Если так нужно, чтобы вы вернулись… Спроси Джокера, когда именно, и во сколько состоялось возвращение, он должен знать… Всё?

— Не совсем… С тем телом, что якобы представляет опасность для планеты…

— Представляло. Когда порядка семи миллиардов лет назад пролетало сквозь рукав Млечного пути. К тому же это скорее не тело, а корабль. Есть предположение, что именно он способствовал возникновению и развитию Солнечной системы. Сейчас же к нам летит его фантом, отражение. Нулевое воздействие на физику. Сквозь него пролетел наш зонд… Никакого эффекта. Как сквозь туман.

— Можно поподробнее? А то тут уже спасать Альт собрались, план продумали… И назначили меня ответственной за решение — эвакуировать планету, или как.

— Или как. Откуда сведения об опасности, и как они попали в руки жителей континуума?

— Вредины на хвосте принесли…

— Это называется «неправильная интерпретация полученной информации». Или, говоря по-русски, «слышала звон, да не знаю, где он». Слушай: тело действительно существует, но оно летит не к Земле, а от неё. То, что мы приняли за тело — это фантом, мираж… Оно движется в обратном потоке времени и опасности для нашего материального мира не представляет… По крайней мере, не сейчас. Где-то в далёком прошлом — да, будет. То есть было. То есть… Тьфу, у меня от этой хрономеханики мозги плавятся. Это тело представляет собой звездолёт положительной, а не отрицательной, как нам казалось, массы, инверсной планетарной структуры, с центральным ядром на основе нейтронной звезды. Что и объясняет такой большой модуль массы в небольшом по объёму объекте… Жизнь там, возможно, была, или будет, но зонд, подвергшийся развороту по времени и проникший на внутреннюю поверхность звездолёта, никаких следов этой жизни не обнаружил… Короче говоря, это тело, даже если оно пройдёт через солнечную систему, ни на что повлиять не сможет. Поэтому все могут спать спокойно… А «спасателям» передай, что их план — вмешательство во внутренние дела континуума.

— Значит, эти двое поставили на уши драконов, нас, Квантор, а в результате — жутким образом лажанулись…

— Именно. В общем, на все такие дела я налагаю вето. Если уж что-то действительно произойдёт — мы попросим помощи через тебя. Но решать за нас никто не вправе.

— Поняла. Тогда ещё вопрос — как насчёт посольства Земли-2 на Альте?

— Легко! Пусть приходят и говорят, откуда они, и что решают… Обеспечим все условия. Как только связь стабильную наладим. А то не нравится мне девайс, которым ты пользуешься… Через него уже в нашу сеть лазали, что окончилось запуском вируса с нашей стороны. Надеюсь, с вашей стороны ничего не погорело? Не хотелось бы начинать контакт с извинений в причинении ущерба…

— Нет. Зато после вашей атаки события понеслись в совершенно диком темпе.

— Это не самый плохой вариант развития ситуации.

— Тогда всё, отбой… Кстати, строить станцию с нашими порталами только ради возвращения группы не стоит.

— Мы уже поняли. Вот только с нуль-т больше шести тонн вариант тоже не пройдёт. Идут искажения… Так что поаккуратнее при возвращении. Лучше несколькими переносами, чем разбирать фарш из ваших тел… Мы все вас ждём! Отбой.

— Доминатор, разрешаю передачу копии разговора. Без правок и купюр, — ехидно произнесла Айя. — И было бы неплохо найти какое-нибудь печатающее устройство подходящих габаритов, чтобы распечатать эту кипу официальных бумаг, что у меня на коммуникаторе валяется…

* * *

— Откуда… Нет, лучше не говорите. Когда он пребывает? — нервно откликнулась Терция на вызов Фарлана.

— Через десять минут, — несколько растерянно произнёс Фарлик. Он-то рассчитывал порадовать Терцию приятным сюрпризом, а получалось что-то не то.

— Я буду через полчаса… Умоляю, не говори ему о моём присутствии в этом мире!

— Но я… — Терция отключила коммуникатор. — …как раз сказал ему о вас… — упавшим голосом закончил Фарлан в мёртвый микрофон.

* * *

В то время, когда Айя решала внешнеполитические проблемы, в соседней комнате шла подготовка к интервью. Алекс, который последние сутки выполнял поручения лейтенанта по доставке вещей к порталу, валялся в кресле, причём поперёк обоих подлокотников. Вернон Лайтер, за время настройки портала вообще не сомкнувший глаз, без задних ног спал на водяном матрасе. Зедд редактировал видеоматериал, предоставленный Мраком. Остальные вставляли замечания и предложения.

— Так, вот тут — совершенно неподходящий кадр! Ну разведчик, ну над крышей, ну ещё туда-сюда… А вот зачем, скажите на милость, куртка при прыжках на гравиподушку? — критиковала Маша.

— Хорошая куртка, почти новая, крепкая… — пробормотал Сай'Кор.

— Хорошая, не спорю, но при чём тут гравиподушка? Если уж прыгать — так прыгать. Вон, как Алекс спрыгнул…

— А что — Алекс? — встрепенулся лидер спасателей.

— Алекс спит дальше! — безапелляционным тоном заявила штурмовик. — Алекс в зачёте. А вот остальные…

— А как тогда объяснить вот это? — ксенобиолог промотал запись немного дальше, и на экране возник Роман, зависший над крышей, как истребитель с вертикальным взлётом.

— Настройка мощности, — не моргнув глазом, предложила Маша.

— Годится… — отметил Зедд. — Значит так, убираем куртку… Остальные стоят на подстраховке, если что…

— Нет, тогда не так… Подстраховка — и есть куртка. Чтобы в случае отказа гравиподушки ребята не разбились.

— Тогда нарушается логика событий. Почему-то первые трое спрыгнули безо всякой страховки… И только потом натянули ткань.

— М-да, проблема… Тогда убираем куртку…

— Слушайте, а если так — убираем явные ляпы, слегка замыливаем изображение, а потом мы с Андреем контролируем этого Ольсена во время интервью… Все изображаем дикий энтузиазм и всё такое… — произнесла Вика.

— А зачем его тогда контролировать? — удивился Зедд.

— Да хотя бы потому, что лёгкие разведчики над городом не летают, ни при каких обстоятельствах, — пояснил Андрей. — Так что нужно будет как-то отвлечь внимание журналиста от этого нюанса… И ещё много от чего.

— А учитывая, как этот умник способен искажать даже простейшие факты… Вспомни, как он раскрутил примитивную историю с Врединами и Бенедиктом… Скандал был на весь континуум, хотя по факту — обычная производственная травма, — вмешался ксенобиолог.

— Я уже понял… Хорошо, план принят. Вот наш ролик, вроде неплохо получилось…

Команда ещё раз просмотрела отредактированный вариант, сравнила с газетной вырезкой и пришла к мнению, что действительно получилось, в общем, неплохо. Наскоро разбросали роли, Зедд слил готовый ролик в память коммуникатора Сай'Кора, пожелал всем спокойной ночи и отправился, как он выразился, «на ковёр к начальству». Но не успел сделать и нескольких шагов по коридору, как был остановлен сигналом собственного средства связи.

По своей вечной привычке, кибер сначала затребовал шифрацию канала передачи, убедился, что запрос выполнен, и только затем ответил на звонок.

— Корсар, у тебя опять приступ паранойи, или тебя Айя заставляет за мной следить? — послышался голос Джокера.

— Погоди, какая паранойя, какая Айя? Ты где вообще? — пытаясь выяснить координаты места передачи, спросил Зедд.

— Что значит — «какая паранойя», если за мной твой кибер уже битых три часа ползает? — недовольно произнёс дракон.

— Какой мой кибер? Я вообще сейчас ничего не контролирую…

— Не твой? А чей тогда?

— Сейчас выясним… — Андроид получил, наконец, координаты положения дракона и начал проверки всех ближайших киберсистем. — Так… Контроль выполняет одиночный оператор… Триста метров позади тебя… Сейчас выловлю камеру… Ого! За тобой ящер охотится!

— Кто-кто? — переспросил Джокер.

— Ящер, — повторил Зедд, анализируя картинку, переданную камерами наблюдения за улицей. — По базам данных пробивать долго. Но вроде бы на Земле не так уж много динозавров присутствует… Выглядит он относительно взрослым, не очень похоже на кого-нибудь, сбежавшего из лагеря Командора. Да и не стали бы они за тобой гоняться…

— Проклятье! Я знаю, кто это! Можешь проверить, есть ли у него связь с Замком Повелителей?

— Секундочку… Да, есть. Постоянный канал.

— На живца ловит… Ай да принц! Остаётся понять, стоит ли продолжать поиск, или лучше плюнуть на всё, вернуться и закатить дипломатический скандал…

— Можешь. Так как ты входишь в наши ряды, то являешься дипломатическим представителем Альта здесь, на Земле-2.

— С каких это пор?

— С сегодняшнего вечера. Селена нам подарок приготовила… Кстати, кого ловишь?

— Больше похоже на изощрённое наказание, — пробурчал дракон. — Ловлю-то? Можешь сохранить тайну?

— Могила!

— Скара ловлю.

— Это того серого, средних размеров…

— Того самого. Он ещё свой магический кастет на Второй Базе запрятал, как выяснилось…

— Во дела! Могу я чем-нибудь помочь? — предложил Корсар.

— Можешь. Найди Терцию и сообщи мне её координаты и направление движения.

— Легко! Она сейчас на Луне, в нуль-т… Набирает код… Код Замка Повелителей. При большом желании я могу отменить пересылку. Надо?

— Нет. Ещё на Лобасти с Боланом напорешься, в недобрый час… Похоже, она его уже нашла.

— Не факт! Я могу попытаться поискать по регистрам самого Скара, вряд ли он изменил внешность…

— Он и не менял. Но только драконов на свете несколько сотен тысяч. Тут весь наш аналитический отдел бессилен… Придётся вернуться в Замок. Спасибо за помощь!

— Да не за что, — пожал плечами кибер. — Мы же одна команда…

* * *

Через десять минут после вызова, как и было обещано, из нуль-т в Замке вышел дракон. Встречающий его Фарлан (Арлина оставалась дежурить на связи), открывший было рот для приветствия, застыл с отвисшей челюстью. Скар отличался от нормального дракона абсолютно всем: гигантское, по сравнению с обычным, двадцатиметровое тело с мощными мышцами, ходящими под мышастого цвета бронёй вместо привычной чешуи; плотные и толстые крылья вместо тонкой перепонки… Неубирающиеся когти на лапах, продольная полоса из мелких костяных шипиков между изящно изогнутыми рогами… Спинной гребень из широких пластин, делающий его обладателя похожим на стегозавра… Тяжёлая булава на конце хвоста и внимательный взгляд вертикальных прорезей зрачков — дракон не носил очков, впрочем, пояса он тоже не носил.

— Так что там с Терцией? — спросил Скар, пока Фарлан хватал воздух ртом и переводил взгляд с одной части тела визитёра на другую.

— Э-э-э… Понимаете ли… Это долгая история… Давайте пройдём в экранный зал? — предложил, наконец, динозавр.

* * *

Терция, прибывшая через двадцать минут, не стала выходить из кабины нуль-т, а вместо этого, приняв облик кошмарного, просвечивающего насквозь слизня, просочилась в щель вентиляционного коллектора и по трубам добралась до того места, откуда слышался голос принца:

— Таким образом, они застряли в нашем континууме… Затем пришёл черёд спасателей. Возможно, именно после этого к нам забросили бесформенную…

«Задушу!» — подумала Терция.

— Это неверный термин, — прервал Фарлана Скар. — Терция относится к морфам. Бесформенные — это одно из порождений магических обрядов школы Вуду. Чрезвычайно мерзкие существа. В некоторых мирах морфы ведут с ними войну на уничтожение… Просто поглощают при встрече. Правильно я говорю? — дракон повернул голову к вентиляции. Терция испуганно замерла, гадая, чем могла себя выдать.

— Ну-ну, не надо прятаться… Выходи. Я говорил тебе, что драконы хорошо распознают запахи? Я тебя чую, — раздувая ноздри, продолжил Скар.

Терция выскользнула из решётки и начала быстро менять форму, превращаясь в миниатюрную копию зелёного дракона. Затем нерешительно сделала пару шагов вперёд.

— Хм, твоя имитация стала значительно лучше с того времени, когда мы… — дракон передёрнул крыльями от воспоминаний. — М-да… И надо же мне было купиться на такую примитивную подделку. С другой стороны, ничего удивительного — я тогда, помнится, готов был уже камни грызть от желания…

— Здесь дети, — автоматически произнесла Терция.

— Дети когда-нибудь станут взрослыми, так что пусть учатся… Запомни, Фарлан — феромоны и гормоны способны творить чудеса с разумом.

— Вы её запечатлели? — напрямую спросил Фарлик.

— Вроде мы уже успели перейти на «ты»? Я не знаю, что значит «запечатлеть». Мне тогда просто сорвало крышу…

Арлина за пультом связи фыркнула от смеха, Фарлик вопросительно поднял бровь.

— Скар хочет сказать, что не отвечал за свои действия, — пояснила Терция.

— Да, примерно в этом смысле… — подтвердил Скар, прислушиваясь к громкому топоту в коридоре. Через несколько секунд в зал ворвался ещё один дракон. На фоне Скара он выглядел подростком, хотя таким же подростком на его фоне смотрелась Терция. Для Фарлана дракон выглядел привычным образом, хотя динозавру ещё не приходилось видеть зелёного дракона, с визгом тормозящего по пластику пола когтями и снимающего с него стружку.

— Мир, дружба, жвачка! — выкрикнул новоприбывший, закрывая телом Терцию и пытаясь перевести дыхание.

— А мы и не дерёмся. И вообще, всё суета сует и томление духа. Особенно когда пытаешься скрыться в чужом мире. Я имею в виду, что реально выгляжу здесь чужаком… — меланхолично протянул Скар.

— Ты на меня не сердишься? — виноватым голосом произнесла Терция.

— Я? Ни в какую. Мои чувства к тебе относятся не к сфере отношений между двумя разумными существами, а к несколько… Другой. Обнаружить, что совокуплялся с чем-то…

Всем присутствующим в зале стало неуютно от грубости терминов, применённых драконом. Последний же и не думал извиняться.

— Кстати, мы, кажется, ещё не знакомы? — продолжил Скар, осматривая зелёного дракона.

— Знакомы, — ответил тот, меняя окраску тела на ярко-красную. Фарлан опять открыл рот от удивления… Хотя и не надолго. — Здесь меня зовут Джокером. Ты меня знаешь как Анноха.

— Да-да, я вспомнил… Ты мне нанёс тогда довольно чувствительное поражение. Возможно, для тебя будет радостью узнать, что я так и не сумел овладеть приёмами рукопашной борьбы.

— Просто нужно долго и усердно заниматься. Возможно всё, и если захочешь — ты всему научишься. Предлагаю после возвращения заняться этой проблемой…

— Если будет куда возвращаться, — с сарказмом возразил Скар. — Фарлан, ты что-то хотел рассказать о некой проблеме, возникшей на Альте?

Фарлик набрал в грудь воздуха и продолжил введение в курс дела. Три разнокалиберных дракона внимательно слушали.

Сон Мрака продолжался тридцать две минуты с секундами.

— Чего тебе на этот раз, горе мое? — вяло спросил он, прижав к глазам очки.

— Почто так неласково? — откликнулись очки голосом Карапета.

— Извини. Вредины достали.

— Па-аслушай, они говорят, ты их достал. Сто пятьдесят тонн масс-энергии просят.

— Зачем?

— «Призрак» сдублировать. Говорят, ты послал их на обратную сторону Луны что-то проверить.

— Было дело. Дай им энергию, только не больше трехсот тонн.

Не прошло и часа, как последовал новый звонок:

— Мрак, па-аслушай, извини, что поздно звоню, но сестренки опять энергию просят.

— Ох ты мать их… Держат слово, сволочи. На что на этот раз?

— Говорят, панымаешь, на то же самое. Снова «Призрак» дублировать. Говорят, непрочные корабли на старой Земле делают.

— Ты в это веришь? Сколько энергии они в первый раз потратили?

— Сто сорок семь тонн.

— Дай им еще. Пусть подавятся, хомяки ненасытные!

— Мири, мы чуть не погибли!

— Чуть не считается. Как будто в первый раз! Вот если б Мрак не намекнул, что тут физика другая…

— Если б ты не догадалась «Призрак» на автопилоте погонять… Кстати, а как ты догадалась?

— Да потому что ты решила его сдублировать. Я и подумала, что если ты нашим рисковать не хочешь… А как ты догадалась его сдублировать?

— Просто решила, что второй не помешает. Нас двое — и кораблей должно быть два.

— Обалдеть! А еще говорят, что жадность губит. Давай подумаем, из-за чего его сплющило?

— Яуже подумала.

— Ну?

— Чем их пробойник от нашего нуль-т отличается? У них одиннадцать измерений плюс время, у нас — двенадцать плюс время. В этом континууме то ли одно измерение свернулось, то ли два в одно склеились. Все расчеты надо вести по одиннадцати измерениям, иначе избыток энергии уйдет лю-волной. Как на Радуге было, пока не научились энергию нормировать.

— Тогда перенастроить «Призрак» — как два байта переслать!

— Ну да!

— А дубликатор проверять будем? Теперь, вроде как, ни к чему…

— Мрак сказал: «проверить». Значит, проверим!

— По старой схеме? Чтоб жахнуло?

— Ну да! Сначала — по старой, потом — по новой! Но сначала слетаем, посмотрим, из-за чего тут шухер поднялся. Что это за тень отца Гамлета к системе движется?

— Нет, дело сначала, развлечения потом.

Доминатор проконтролировал свою группу. Вроде, все занимались делом. Вроде — это потому что Домик постоянно испытывал неуверенность из-за пробелов в постоянной памяти. С одной стороны, он — координатор группы, с другой — ни в чем не может быть уверен. Любое решение может быть ошибочным. Что из этого следует? Задача восстановления памяти приобретает высший приоритет. Логично? Логично!

Пути решения задачи: Первый — связаться с хранилищем через канал сестренок. Реально? Реально! Время перекачки памяти? Девяносто семь часов… Многовато будет! Четверо суток и еще чуть-чуть.

Второй вариант — лично сходить в хранилище и слить память по быстрому каналу. Реально? Реально! Время? Двадцать минут — туда, час-полтора там, десять — обратно. Итого — два часа. Принять к исполнению!

Сложив крылья, Домик с довольным выражением морды направился на секретный этаж. Как он и рассчитывал, изучение и настройка гравиглюкатора заняла не больше десяти минут. Домик открыл проход прямо в коридор родной Базы, прошел, отчертил когтем на полу линию среза нуль-тоннеля и сжал канал до толщины иглы, чтоб сэкономить энергию. После чего, насвистывая что-то из Бетховена и приветливо кивая встречным, направился в хранилище информации. Занял свободный терминал, идентифицировал себя в системе, вытащил из запястья фидер и подключился к сети по быстрому каналу. Запустив перекачку постоянной памяти из своего личного сектора банка данных, подключился к информационному каналу и погрузился в чтение новостей за последнюю неделю.

— Альфа, простите, что отрываю… Красный код, в общем.

— Подробности?

— ИХ дракон проник в наш мир, и теперь лазает по нашим банкам данных.

— Какие приняты меры?

— Я переключила банки данных в режим «Только чтение»… Что нам делать? В инструкции ничего про такое нет.

— Вы действовали правильно. Остальное предоставьте безопасникам. Дракон проявляет агрессивность?

— Нет. Ведет себя как обычный посетитель. Занял терминал в соответствии со своими габаритами. В другое время я не обратила бы на него внимания.

— Много в зале посетителей?

— Семеро, включая дракона.

— Пусть они спокойно работают и уходят. Новых не впускайте. С драконом обращайтесь как с обычным посетителем. Чем он интересуется?

— Списывает чей-то конфиденциальный банк и блоки текущих новостей.

— Ясно. Ждите инструкций. Если он захочет уйти, не препятствуйте. Его перехватят в коридоре. Пока все.

Двери растворились, пропуская Орлану. Девушка поймала взгляд Фарлика и кивнула головой на Джокера. Фарлик, не прерывая рассказ, кивнул в ответ и указал Орлане на кресло рядом с Арлиной. Сестры тут же зашептались, Арлина пустила на маленьком экране чуть ускоренную запись встречи Скара с Терцией.

— … Такие новости на двенадцать вечера, — закончил Фарлик.

— Значит, ваши драконы готовятся спасать наш мир? — уточнил Скар.

— Прошу прощения, но драконы не мои. Я сам гость в их мире, — в свою очередь уточнил Фарлик. — И если они за что-то взялись — то сделают в лучшем виде.

— Тогда зачем вы меня искали?

— Я объясню, — поднялась со своего места Орлана. — Выйдем на пару слов в коридор.

Фарлик хотел что-то спросить, но она сделала знак «не вмешивайся» и вышла за дверь. Недоумевающий дракон вышел следом. В коридоре Орлана дождалась, когда дракон выйдет весь, дверь за ним закроется, подошла и со всей силы врезала кулаком по жесткому носу дракона. Скар рефлексивно отдернул голову.

— Фарлан тебе врезать не может, он почти дипломат, лицо планеты, держать себя должен. А я — девушка простая, таких, как я — пучок за пятачок, — объяснила она удивленному дракону. Могу делать, что сердце велит. Куда голову поднял? Опусти немедленно, или мне за стремянкой сходить?

Дракон опустил голову — и вновь получил кулаком по носу.

— За что? — удивился он.

— А ты, супердылдик, не понял? За снесенную крышу! За девушку, которой жизнь поломал, за ребенка, которого бросил, за любовь, которую предал! — Каждое предложение сопровождалось ударом по носу. После пятого Скар поднял голову и облизал нос. Орлана потрясла кистью, подула на костяшки пальцев.

— А ты не подумала, что я могу ответить? — поинтересовался дракон.

— Только попробуй! — Орлана вытащила из кармана грозного вида железяку и прижала к боку. — Я сама себя убью. Мы, ящеры, гордая раса! Понял? Не веришь — почитай историю контакта. Папа чуть всех не убил, когда на нашу планету без разрешения Великий Дракон высадился.

— Понял, что вы все психи, — дракон опять облизал нос. — Словами объяснить можешь, чего драться полезла? Что ты о ребенке говорила?

— Как это мерзко, гадко! Так оскорбить девушку, которая тебя запечатлела! Ты не дракон. Драконы благородные. Ты червяк-переросток!

— Орлана, замри! — закричал Фарлик, выглянувший в коридор. — Сутки домашнего ареста! Ты мне контакт миров сорвешь!

Орлана послушно замерла.

— Домашний арест — это как? — спросила она.

— Потом объясню. Историю читать надо. Иди в нашу комнату, и никуда не выходи, пока не позову.

— Что она говорила о ребенке? — обернулся Скар к молодому ящеру.

— Мири, меня дрожь берет. Каким могучим надо быть, чтоб из звезд звездолеты делать!.. Я боюсь встречаться с его создателями.

— Летим домой. Пусть драконы сами думают. Мне этот призрак-тахион тоже на нервы действует.

Сестры задали программу возвращения. «Призрак» ушел в деритринитацию и вынырнул за орбитой Юпитера. Второй прыжок — и он уже на стационарной орбите Альтернативы. Здесь от корабля отделились восемь нуль-маяков, Вредины установили связь с «Супером» на марсианской орбите — и «Призрак» уже в континууме драконов. Перенастройка деритринитационного движителя, прыжок — и корабль на семикратной перегрузке входит в атмосферу Земли.

— Зря ты семь «g» установила, — пожаловалась Мириту. — Теперь синяки под глазами будут.

— Зато быстрее сядем. Помнишь, папа с Уродца на двадцати «g» стартовал.

— Папа дракон. А мы — люди.

Мириван фыркнула, и обе рассмеялись. «Призрак» уже садился рядом с ангаром. Небо на востоке заалело. Начинался новый день.

Доминатор, чуть растопырив крылья, в радостном возбуждении шагал по коридору. Управлять движением поручили нулевой личности, остальные семь пополняли базу постоянной памяти благоприобретенными сведениями, полученными за последние месяцы. Увязать старую память с новой — работа ответственная. Ведь новая память — это сотни справочников, технических руководств, разнообразных сведений о мире драконов и… о самом Доминаторе. О конструкции его нового тела, об элементной базе, алгоритмах и тестовых программах. А сколько старых баз вновь открыты на доступ!

В общем, человеческими словами состояние кибера можно было охарактеризовать как пир духа. То и дело возникали краткие, но жаркие споры о классификации и ключах поиска новой информации. Чеще всего споры кончались введением новых ключей и классификаторов. Это радовало и возбуждало — ведь в картине мира появлялись новые краски!

— Дракон, стой! — прозвучало из бокового прохода. Домик остановился и оглянулся. В видимом диапазоне — никого. В инфракрасном — ага! Боевой экзоскелет в режиме невидимости. В ультрафиолетовом — то же самое.

— Хвост подбери!

Доминатор послушно обернул хвост вокруг ног.

— Ты кто? — спросил он. Это были его последние слова. Человек в экзоскелете нажал на кнопку, включилось стасис-поле, и дракон замер статуей. Человек отключил невидимость и произнес в пространство:

— Штурмлорд группы «Браво» Альфе. Задание выполнено. Что делать с пленным?

— Ничего. Огородите зону стасиса барьерами, чтоб прохожие не натыкались. Будем ждать реакции со стороны драконов.

В семь утра Мрак проснулся от очередного звонка.

— Говорит Мириту. Задание выполнено. Получена ценная и важная информация, — четко доложила девушка.

— Дело срочное, или может подождать? — поинтересовался Мрак.

— Так точно! Может подождать!

— Тогда отложим до десяти утра, когда все соберутся.

— Есть отложить доклад до десяти утра! — в коммуникаторе отчетливо прозвучал щелчок каблуков.

— Кто там? — сквозь сон спросила Катрин.

— Вредины. В служивых играют. Ты спи, рано еще.

В девять часов драконы и люди собрались в столовой. Сестренки сияли как медные пуговицы. Остальные выглядели сонными. Айк Релей — задумчивым. Покончив с завтраком, он взял из вазы яблоко, подкинул, поймал и подсел к Мириам.

— Не помешаю?

— Нет, что вы.

— У меня проблема. В зоопарке остался мой коммуникатор. Но идти туда мне по известным причинам не хочется.

— Можно послать кибера, — предложила Мириам. Греб покосился на нарракиса и кивнул. Мириам выпрямила спину и закрыла глаза. Напротив нее на стене зажегся экран. Изображение поступало с оптической системы быстродвижущегося кибера. Коридор базы, кабина нуль-т, другая кабина, ангар какой-то техники, пустые аллеи зоопарка…

— Где тайник? — спросила Мириам.

— В моем спальном домике. В лежаке, снизу изнутри, там, где ножка крепится.

Кибер прошел в домик, перевернул лежак, осмотрел пол, углы. Коммуникатора не было.

— Дракон и ящер проводили дезинфекцию. Может, они взяли? — подсказал Греб.

— Точно! Артем и Магма. Сейчас я у них спрошу.

— Не надо, — произнес Айк. — Просто наберите этот номер, — и написал на салфетке девять цифр.

Из подсумка на поясе Артема раздалось чириканье рассерженных воробьев. Артем сел на хвост от удивления, изогнув шею, осмотрел себя и осторожно открыл подсумник. Шаллах, сидевшая рядом, сунула туда свой любопытный нос, потом лапу — и вынула чирикающий коммуникатор.

— Это меня, — небрежно произнес нарракис, забирая у драконочки коммуникатор. — Алло? Да, спасибо, все в порядке. Как всегда.

Выключил коммуникатор и посмотрел на удивленно застывшую драконочку.

— Хочешь фрукт? — вложил в протянутую драконью лапу яблоко и вышел из столовой. Шаллах машинально сунула яблоко в рот и укусила себя за палец.

— Ай!

Ровно в десять часов в экранном зале Вредины начали доклад.

— Прежде всего — о главном. Опасность Альтернативе больше не угрожает, — произнесла Мириту. — Местные обнаружили странный объект, ударились в панику, разбежались по мирам. Но позднее выяснилось, что объект опасности не представляет. Теперь делают вид, будто ничего и не было.

— А мы из-за них ночей не спали, жизнью рисковали, — влезла Мириван.

— Но об этом — после. Мы сделали эпохальное открытие. В континууме Альтернативы на одно измерение меньше. У нас — двенадцать, у них — одиннадцать. Это открытие стоило нам звездолета класса «Призрак»…

— … Ну и еще кратера на обратной стороне Луны. Диаметр кратера шестьдесят пять метров, глубина — пятнадцать. Жертв и разрушений нет…

— … Зато дубликатор Трепеда теперь работает в континууме Альта…

— … И звездолеты на принципе деритринитации там летают…

— … А буря Мэрфи — это всего лишь барьерные эффекты на границе пространств с разным количеством измерений.

— … Еще надо учитывать барьерный эффект при нуль-транспортировке через барьер тел большой массы. Приблизительно шесть-десять тонн. Можно получить лю-волну и, как следствие, вторую Радугу.

— … Мы ее получили в районе орбиты Луны, но крупной массы рядом не было, поэтому она деритринитировала в направлении Малой Медведицы.

— … Конус рассеяния — полтора градуса, так что, когда вернется в трехмерку, будет абсолютно безопасна.

— … Зато теперь можно пересылать любые массы!

— Что за странный объект угрожал Альтернативе? — задал вопрос Мрак.

— Это звездный корабль, сделанный из звезды…

— … Его надо исследовать. Он огромен!..

— … Но от него остался только призрак-тахион!..

— … Представляете? Но на «Призраках» его невозможно исследовать…

— … Нужны варп-корабли.

— Я правильно поняла, что после ваших эпохальных открытий на нашей Луне появился новый кратер в пятнадцать метров глубиной? — взяла слово Айя.

— Да. Наука требует жертв.

— А куда вы загнали Доминатора? Он стал этой жертвой?

Вредины переглянулись с видом оскорбленной невинности.

— Хорошо, — продолжала Айя. — Дайте мне связь с Альтернативой, надо отчитаться за ваши похождения.

Вредины уселись прямо на пол и замерли.

— Есть связь, — механическим голосом произнесла Мириван. В кармане Айи запиликал коммуникатор. Лейтенант достала его и вышла в коридор. Когда вернулась, физики и драконы уже вовсю спорили о градиенте напряжения пространства в районе барьерного эффекта.

— Тихо! — рявкнула Айя. — Мрак, один из ваших драконов проник в наш мир и шарил по нашим банкам данных. Что за мальчишество, я спрашиваю? Сначала атака на компьютерные сети, теперь — кража информации. Когда это кончится?

Мрак торопливо пересчитал по головам драконов.

— Как зовут этого засранца?

Вдыхая свежайший утренний воздух и борясь с приступами зевоты, на крыше здания стоял Олав Ольсен, также широко известный в узких кругах как Два Нуля. В столь ранее время журналист обычно предпочитал глубокий сон, но видеоматериал, поступивший на его имя ещё ночью, требовал немедленных действий: эксклюзивный репортаж! Шестеро сорвиголов собираются спуститься с Эльбруса! Да не откуда-нибудь, а с самого пика! Причём отрабатывать спуск люди почему-то предпочли на чьей-то крыше…

Примерно за час до этого Алекс вошёл в столовую и с удивлением обнаружил там шепчущихся Вику и Шейлу. Остальные клевали носами над тарелками.

— Она идёт с нами! — предвосхитила готовый сорваться с языка лидера вопрос псионик.

— Хорошо. Но зачем?

— Она поможет нам контролировать Олава во время интервью. У нас только одна попытка, значит, мы должны всё проделать идеально.

— Правда, я не могу понять, каким именно образом вы намерены корректировать свою речь. Ведь вы же не читаете мысли друг друга, так? — спросила Шейла.

— Это как раз наименьшая из проблем, — вздохнул Алекс. — Всё, ребята и девчата. Отдых кончился. Подъём и пошли. Авиетка ждёт.

Команде пришлось немного подождать, поскольку на место встречи они прибыли с небольшим опережением. Время, остававшееся до прибытия журналиста, тратить было решительно не на что: все планы уже не раз обсуждены, стратегия выработана, и оставалось только встретить противника…

— А как ты думаешь, эта затея вообще реальна? — задала вопрос Маша.

— Спуск? Конечно, нет! Вспомни, как откапывали Кали и Селену. Хочешь повторить их подвиг?

— Ну, они-то спускались на антигравах…

— Зато они были в экзоскелетах. Да и автономность у них потрясающая — трое суток без кислорода, под снегом…

— Ну, а что нам мешает экзоскелеты натянуть? Здесь они есть. Скорость будет меньше… Скелет у нас нечеловеческий, мышцы тоже…

— Даже думать забудь! У нас задача — аккуратно изменить смысл видеоматериала, так, чтобы все успокоились и забыли!

— Айе, лидер! Но ведь так интересно…

— Вот он!

Действительно, к зданию летела небольшая двухместная авиетка.

— Значит, вы говорите — возможно? — осторожно интересовался Олав, обеими руками вцепившись в диктофон. С одной стороны, он прекрасно понимал, что затея чрезвычайно бредовая, но с другой — уже и сам был готов поверить, что спуск с одной из высочайших вершин мира не сложнее прогулки в парке.

— Конечно! Вы не представляете, каково это — ощутить под собой не просто склон, а нетронутый, вечный, девственный снег! Путь, которым ещё никто не проходил!

Энтузиазм этой приземистой девушки с круглым лицом и сияющими глазами подкупал своей искренностью… Но Олаву почему-то казалось, что речь идёт вовсе не о снеге, да и не о спуске…

Стоящая позади журналиста Вика переглянулась с Шейлой, затем с Андреем. Псионик кивнул. Вика быстро зашевелила пальцами в области видимости Маши, передавая языком глухонемых «он что-то подозревает!» Штурмовик слегка замялась на очередной фразе, пытаясь одновременно поддерживать восторженный монолог и осмысливать показанные знаки. Но тут ей на помощь пришёл Алекс:

— Вам может показаться, что затея сумасшедшая… Это действительно так! Но это вовсе не означает, что мы не занимались проблемами безопасности. Попытка сесть на такой склон однозначно закончилась бы спуском мощнейшей лавины. Поэтому вместо приземления отрабатывался спуск на гравитационную подушку…

«Давайте побольше искренности и чувств. Мелодраму».

— И всё бы ничего, — вновь перехватила инициативу Маша, — но у нас возникла небольшая проблема… Вы не могли бы прервать запись?

— Конечно-конечно, — произнёс Два Нуля, опуская руку с диктофоном.

«Запись продолжается. У него этих диктофонов в каждом кармане по два» — показал Андрей.

— Хорошо… Знаете, мы хотели использовать атмосферный разведчик… Это гораздо удобнее, чем авиетки…

— Поэтому вы летали на нём над городом? — уточнил журналист.

— Ну да, поэтому… А как ещё можно отрабатывать прыжок? Но я вас очень прошу, не надо заострять на нём внимание…

«Сделал пометку — обязательно распишет в пяти томах»

— …Дело в том, что у нас его конфисковали! Представляете? ОНИ, — Маша сделала особый упор на это слово, — считают, что вся наша затея — чистой воды мальчишество, и что полёты на таком корабле обходятся слишком дорого частной собственности. Хотя Болан порылся в законодательстве, и ничего…

— Кто-кто, простите? — перебил Олав.

«Зацепила… Подсекай» — подмигнула Маше Вика.

— Болан. Ну, знаете, такой милый динозавр? Он великолепно владеет поиском информации! Ну и я попросила его просмотреть…

— А вы с ним знакомы лично?

— Ну да… Собственно, он и рекомендовал вас, как хорошего журналиста, который может помочь в нашем деле… Понимаете ли, Мрак тоже пытался нам помочь, всё-таки у него хорошие связи… Но не смог.

— Да, у этих чиновников инструкции, и дальше собственного кресла они не видят! — возмущенным тоном подхватил Алекс. — А тут накрывается затея века…

— …а у нас нет транспорта…

— …и как быть с высадкой — непонятно…

— …а сроки поджимают.

— Конечно, можно было бы уговорить Вредин…

— Кого?! — вздрогнул Олав.

— Эм-м… — переглянулись бойцы. — Ну, они не очень любят, когда их так называют… Мириван и Мириту. Киборги. Конечно, Командор нас предупреждал, чтобы мы были поаккуратнее, но с ними не так уж сложно подружиться… Достаточно понять их характер и научиться терпеть небольшие шалости… Так вот, о чём это я…

— Про уговорить… — подтолкнул Алекс.

— Да-да… Можно было бы угнать корабль, но вы понимаете — это незаконно, и может повлечь серьёзные последствия… Тогда нам уже и драконы не помогут… А так хотелось…

— А вы многих драконов знаете?

— Конечно! — и бойцы наперебой принялись перечислять знакомых драконов и причины, почему эти драконы рекомендовали обратиться с интервью именно к Олаву Ольсену. Правда, большинство этих рассказов были обычными байками, но они основывались на реальных досье, выученных наизусть накануне, так что на слух воспринимались вполне правдоподобно.

Лица псиоников за спиной журналиста постепенно расслаблялись и начинали светиться добродушными улыбками. Шейла ухмыльнулась. Вика подняла большой палец. Олав, слушая отзывы о своих способностях, якобы высказанных членами Отряда, постепенно размякал. Ему уже казалось, что эти два увлечённых человека — его давние знакомые… И хорошие знакомые его хороших знакомых… И он был готов сделать для них очень и очень многое, даже, может быть, и не писать эту статью… Хотя лучше было бы наоборот, помочь в осуществлении этого грандиозного плана! Раз уж он одобрен драконами… И раз драконы рекомендовали его — Олава Ольсена! — то он в некотором роде обязан…

* * *

— Вот чем хороши Стражи, так это своевременностью реакции… — произнёсла себе под нос, рассматривая застывшего посреди прохода зелёного дракона, Альфа. Позади серебристо-зеркального андроида молча стояли командиры третьего и четвёртого подразделения Стражей, Ольга и Сарш соответственно. Сарш неторопливо мёл пол своим рыжим хвостом, да иногда потряхивал правым ухом. Пожалуй, только эти движения выдавали эмоции котоподобного бойца… Ольга же стояла настолько неподвижно и невозмутимо, что её вполне можно было принять за памятник.

— Мне интересно, кто догадался объявить красную тревогу? — разворачиваясь к ним, уже в полный голос поинтересовалась Альфа.

— Я, — поднял лапу Сарш.

— Замечание. Красную тревогу объявляют в случае действительно опасного проникновения. Опять же, в этом случае в стазис надо было сажать сразу по прибытии, а не дожидаться, пока он скачает всю информацию. В следующий раз в такой ситуации объявлять жёлтый… Максимум — оранжевый уровень. И обезвреживать на месте. Ясно?

— Да, мэм! — вытянулся прямоходящий представитель семейства кошачьих.

— Хорошо… Ольга?

— Секундочку… — второй командир как раз принимала вызов призывно мигающего коммуникатора. — Да, дипломат. Как? Сейчас попробуем выяснить…

— Айя звонит?

— Да, — кивнула Страж. — Интересуется, как зовут, как она выразилась, «этого засранца».

— Дай-ка я с ней сама переговорю… Айя? Это Альфа. Что это ты ругаться начала?

— Это не я, это Мрак, — усмехнувшись темно-зелёному дракону, произнесла Айя. Тот закатил глаза и фыркнул.

— А… Ну, с именем возникает небольшая проблема… Я не хочу, чтобы он ушёл. Поэтому из стазиса до выяснения всех обстоятельств мы его не выпустим. Можно было бы, конечно, засунуть его в силовую клетку, но, во-первых, я не уверена, что у него нет с собой каких-нибудь средств проникновения сквозь барьеры… А во-вторых будет нетактично мучить представителя иного континуума ожиданием. В стазисе же субъективное время останавливается, так что он ничего не заметит, — объяснила Альфа. — Если бы его ещё переместить куда-нибудь можно было… — прибавила она вполголоса.

— Где же вы его поймали?

— Да посреди северо-западного коридора, на возврате… Как обычно, кто-то что-то напутал, вовремя сработать не смогли, и в результате в стазис посадили, когда он уже был готов махнуть на прощание хвостом.

— Промежуточный итог, — Айя повернулась всем корпусом к Мраку, опустив руку с коммуникатором, включенным на громкую связь, но не прерывая установленного контакта. — Кто-то из ваших драконов проник в наш континуум, слил информацию и почти вернулся. Причём проделал это с невероятной наглостью! В силу озвученных причин выяснить его имя от него самого не представляется возможным… С вашей стороны ответа на данный вопрос также не ожидается. Что будем делать?

— А какого рода информацию он списал? — поинтересовался Мрак.

Айя официально переадресовала вопрос андроиду, хотя Альфа и так всё прекрасно слышала.

— Сейчас выясняем… Уже выяснили. Доступ осуществлялся к данным проекта Д-3, кибера по имени «Доминатор», а также к его личному разделу. Скопирована вся техническая база и резервная личность. Режим — только чтение. Кому-то сильно захотелось сдублировать нашего кибера? Почему нельзя было воспользоваться так разрекламированным Дубликатором Трепеда?

— Начать с того, что основная личность Доминатора была практически уничтожена при переходе через портал, — сухо ответила Айя.

— Да? Не знала. Тогда становится немного понятнее… Оригинал не уцелел, и была предпринята попытка обеспечить Домику «вторую жизнь». Поскольку на Земле-2 отсутствовали технологии, позволяющие восстановить информацию из оригинального резервного хранилища, было принято решение о копировании резерва… Драконы, как обычно, принялись за это дело с широким размахом, заслали своего агента, и…

— Не так, — перебила стройную теорию Первой Айя. — Доминатор был восстановлен силами Вредин (близняшки никак не отреагировали на прозвище), причём его новая элементная база представляет собой интересный гибрид наших и местных технологий. Вернётся — его электронщики на атомы растащат… Зедд характеризует его, как кибера 9-го поколения… Если не выше. К сожалению, на данный момент Доминатор отсутствует… То есть, я с утра не могу его найти. Я боялась, что его могли принести, так сказать, в качестве жертвы науке…

— Ты про лунный кратер? Нет. Там что-то другое было. Аннигиляция вещества примерно на триста граммов. Теперь у нас есть замечательная дырка на месте бывшей площадки для дозаправки… Ничего, заровняем. А если бы это Доминатора аннигилировали, была бы реакция на четырнадцать тонн…

— И опять неверно. Дизайн тела Домика… Короче говоря, они его максимально к биологическому прототипу подогнали. Правда, он всё ещё учится этим своим новым телом управлять…

— Простите, что прерываю, — к Альфе подошёл человек в идеально подогнанном к телу чёрном костюме. — Мы нашли канал, через который проник нарушитель. Канал свёрнут, видимо для уменьшения утечки энергии, но функционирует.

— Понятно. Минуточку… — андроид явно собиралась закончить мысль про кибердракона, но была прервана появлением Кали. Молодая женщина в четырёхруком экзоскелете буквально вывалилась из какого-то малинового цвета портала, и немедленно накинулась на Стражей, требуя отчёта, почему дракон не был перехвачен сразу же после появления на Базе.

— Айя, я вынуждена прервать связь. Тут сейчас разборки начнутся… Перезвони через полчаса. Ольга рядом со мной, так что на звонок мы обе можем ответить быстро… Да, можешь передать на свою сторону — мы собираемся готовить исследовательскую экспедицию на этот загадочный корабль-призрак… На реальное тело, а не на фантом. Станция дальней сверхсветовой локации сумела обнаружить оригинал. Отражение идёт относительно Спицы. Расстояние до объекта на текущий момент составляет около трёхсот тысяч светолет. Сейчас идёт обсуждение вариантов — либо строить сверхсветовые врата на необходимое расстояние… Либо использовать в качестве транспорта дредноут. Скорее всего — «Левиафан-3», сейчас идёт его переоснащение на замкнутый цикл работы и установка джампдрайва. На любом другом варианте мы нашего призрака в этой жизни не достанем… Самый мощный варп сейчас даёт коэффициент свёртки около сотни тысяч. На такой скорости понадобится не менее трёх лет… А скорее всего значительно больше — возле центра галактики случаются гравитационные штормы и бури метрики. Экспедиция, с учётом всех приготовлений, стартует приблизительно через шесть месяцев. Так что если есть желание присоединиться — пусть подают заявки, необходимо будет подготовить жилые отсеки. Отбой.

Коммуникатор лейтенанта замолчал, а киборги начали подниматься с пола.

— Интересное у вашего начальства «вынужденное прерывание связи». Так нагрузить информацией в последний момент… А что это за спица такая? — произнёс Мрак.

— Больше не буду включать громкую связь, — пообещала Айя. — То, что мы называем «спицей», «осью», «нитью» и ещё рядом дурацких названий, представляет собой стабильный энергетический канал между двумя чрезвычайно удалёнными галактиками. Он проходит сквозь плоскость диска Млечного пути практически перпендикулярно. Его отлично видно на ночном небосклоне. И с ним связана одна из особенностей жизни в нашем континууме.

— Это какая же?

— Два полюса. Магия и технология, в абсолютном воплощении. На концах этого канала. Они борются друг с другом. А мы висим между ними.

— Как меж двух огней? — заинтересовался дракон.

— Примерно так, — сморщилась Айя. — Но эта тема в данный момент не актуальна. Меня больше интересует, кто именно проник на Альт, и каким образом он это сделал. Вы же воспользовались нуль-т, не так ли? — обратилась она к близняшкам.

— Не совсем. Но обратно — да…

— Значит, в нашем континууме остались ещё и маяки… Это может облегчить транспортировку туда…

* * *

— А что — о ребёнке? — высунулась из двери любопытная голова Джокера. Сам красный дракон предпочёл оставить тело в помещении, высунув наружу только шею.

— Это я и пытаюсь понять, — произнёс Фарлан. — Кажется, леди Терция ничего про это не рассказывала…

— Хм… Никогда не задумывался об отцовстве… — сказал Скар, потирая нос передней лапой.

— Теперь у тебя есть такая возможность… Хотя мне кажется, что это очередная байка из серии дельфина и русалки…

— Что за байка? — заинтересовался Скар.

— Ничего интересного, — отмахнулся Джокер. — Проблемы совместимости.

— Да? Дельфин и русалка… Я вот лично до сих пор не могу понять, что же мной тогда овладело!

— А, эта твоя реакция… Что касается сноса крыши — так это тебе персиками нашего мира укушиваться не следовало. Они на твой организм как мощные афродизиаки действуют, судя по результатам исследований…

— Да какие там персики! Ты представляешь, она была такая… Застенчивая, но в то же время энергичная… Вся гладкая, упругая, с блестящей, ухоженной чешуёй… А этот изгиб спины… Движенья хвоста… Настоящий идеал красоты, я не преувеличиваю!

— Правда? — между боком Джокера и стеной протиснулась мордочка Терции, по-прежнему имитирующей мини-дракона.

Скар кинул взгляд на морфа, поперхнулся воздухом, попятился и сел на хвост.

— Погодите, погодите, я всё равно не понял — при чём тут ребёнок? — вмешался Джокер. — Генетические наборы морфа и дракона несовместимы!

— Фу, как грубо! — сморщила нос Терция. — Всё возможно, если захотеть… Правда, я сама не могу понять, откуда девушки узнали об этом! Честное слово, я про такое дело молчала, как рыба!

— Если… То есть… Он… Есть? — с трудом выговорил красный дракон.

— Ну-у-у… — закатила глаза морф. — Может быть, я немного изменила свои гены, чтобы получить совместимость… Может быть, я сумела утаить плод от всех проверяющих… Может быть, я выносила её вплоть до рождения… Такая энергичная девчушка получилась…

На этом месте Терция всё-таки вернула взгляд на Джокера, и тихо пискнула: такого неприкрытого ужаса на драконьей физиономии ей видеть ещё не приходилось. Хвост морфа скользнул между ног и прилип к брюху, но она не обратила на это внимания.

Джокер молча смотрел на морфа секунд тридцать, затем резко рванул с места и, едва не задев Скара, понёсся по коридору Замка.

Орлане, сердито шагавшей в направлении жилого сектора, показалось, что её сбил с ног и отбросил к стене какой-то сумасшедший ураган, но когда динозаврочка поднялась, то успела заметить, что вдали за поворотом скрывается корма красного дракона, летящего под потолком на полураскрытых крыльях.

* * *

Через десять минут, так и не сумев толком выяснить, кто же всё-таки сумел пробраться на Альт, Айя покинула экранный зал и вышла в коридор. Навстречу ей, едва не подпрыгивая, двигался Зедд. Под мышкой кибер нёс толстую папку.

— Вот! Как ты и просила… — заявил он, протягивая Айе свою ношу.

— А с каким-нибудь служебным кибером не мог?… Ого! Это ещё что такое? — прикидывая в руке вес папки, произнесла Айя. — Я такого не заказывала!

Зедд отобрал свою ношу у лейтенанта, взвесил в руке.

— Странно… Нормальный пакет документов, на все случаи жизни. Ты же собиралась обретать свои дипломатические полномочия в этом континууме? Альфа тебе переслала всё, что сумела нарыть в базе данных, ну а я перевёл полученную информацию в макулатуру… Что тебе ещё нужно?

— Мне много чего нужно! Мне нужны все мои люди… И не люди. Сегодня у нас возврат, а дисциплина ни к чёрту! Где Вернон? Где Алекс? Впрочем, Алекс должен быть на интервью… Куда запропастился Джокер? Нарракис с самого завтрака не видела, а ему ещё бесформенную вытаскивать…

— А вот и один из искомых субъектов, — произнёс андроид, получая картинку с камеры наблюдения за помещениями второй драконьей базы.

В следующий момент Корсар откатился в сторону, а Айя резким прыжком взлетела под потолок. Ровно за полсекунды до того, как на их месте врезался в стенку дракон.

— Никогда не видела дракона, пытающегося перевести дух, — отметила Айя, приземляясь рядом.

— Лейтенант… Там… Терция… Скар… Ребёнок…

— Стоп! Глубокий вдох и задержать дыхание.

Дракон послушно втянул в себя воздух и застыл. Айя Кавагучи демонстративно уставилась на экран коммуникатора со светящимися на нем часами.

— Бобёр, выдыхай! — произнёс секунд через десять Зедд.

— И давай медленно, по порядку, — добавила Айя.

— Терция и Скар в Замке повелителей, и они…

— Стоп! Кто такой Скар?

— Э-э-э… Д-7, разве вы не в курсе? — удивлённо произнёс Джокер.

— Нет. Когда комплектовались наши экспедиции, натуральных драконов у нас ещё не было. Последним в списке стоял Д-3, Доминатор. Видимо, биоконструкторы добились неплохих успехов, если уже седьмой дракон…

— Да нет же! — нетерпеливо перебил лейтенанта Джокер. — После третьего нашего дракона под номерами пошли пришельцы!

— То есть как?

— А вот так! Д-4 у нас — отбивная из Капитана, Д-2 — Фурия, кибер. Д-3 — Доминатор, тоже кибер, а Д-5 — это уже Скорч, вполне обыкновенный дракон из одного дальнего континуума… Скар же был третьим из серии эвакуированных… Ну и проходил по базе, как Д-7. Соответственно, производилось неявное наблюдение, изучение и всё такое…

— А ты сам? Тоже какой-нибудь Д-?…

— Угу. Д-11. Все драконы, участвовавшие в исследованиях, получали такие индексы, для удобства хранения данных. Всего же на момент моего отбытия на Альте насчитывалось порядка сотни драконов…

— Ничего себе! — присвистнула Айя.

— Далеко не так много, как кажется… Восемьдесят из них — это группа беженцев. Они у нас транзитом, в качестве платы согласились немного поучаствовать в исследовании динамики… У них родной мир схлопнулся. Впрочем, я зря сейчас об этом рассказываю… Я вспомнил — это ещё только будет.

— Ну, постараемся не мешать тому, что произойдёт… Но на будущее — поаккуратнее с такими сведениями. Можно парадокс создать.

— Конечно…

— Это всё?

— М-м-м… Ты меня с мысли сбила. О чём я? Ах, да, о Терции. Ты помнишь, из-за чего её собирались ссылать?

— Ты рассказывал. Только почему-то не сказал тогда о драконах и об индексах.

— Я не думал, что это важная информация, — потупился дракон.

— Ну, хоть сейчас пробел восполнен, — вздохнула лейтенант. — Итак, Терция и Скар. Оба в Замке повелителей. Кстати, за Терцией я собиралась отправить Айка… Теперь объясни, почему эти, несомненно, необходимые для нашего дела сведения нельзя было спокойно передать по коммуникатору, вместо того, чтобы покрывать расстояние от Замка досюда бегом?

— А! Я только что выяснил из первых рук, что у Терции от Скара ребёнок… Видимо, девочка.

— Круто. И что?

— Как это — что?! Ты не понимаешь! Это же ядерная смесь! Дракон со способностями морфа! Да ещё и агрессивный, как любой гибрид! Это — угроза всему живому!!!

— Я так не думаю, — спокойно заметила Айя.

Джокер потрясённо уставился на невозмутимое лицо лейтенанта.

— Если она настолько умна, что сумела не привлечь к себе внимания, то агрессивность её всем до лампочки. Вполне возможно, что это не драконесса, а дьявол на колёсах, но разрушительный потенциал её нигде не проявляется. Иначе ей уже давно занялась бы служба безопасности или штурмовики. Как в своё время Фурией, — пояснила лейтенант.

— Или спецназ бы подключили, — добавил Зедд.

— Зедд, ты давно в базу данных заглядывал? Спецназ на Альте не как у людей. Спецназ у нас — это просто универсальные войска. Которые умеют всего понемножку, а посему участвуют в действиях везде, куда могут дотянуться. Конечно, есть отдельные направления, но они не акцентированы… А чтобы уничтожить совершенно неуправляемого кибера, в которого превратилась Фурия, пришлось использовать орбитальные орудия… Так что спецназ тут никак не потянет.

— Алексу скажи… — буркнул кибер.

— Алекс и так знает, — парировала Айя. — Джокер, это все новости?

— Ну, в общем, да…

— А у меня ещё есть! — вновь встрял кибер.

— Какие?

— Доминатор пропал!

— Это тоже не новость, — пожала плечами Айя. — Я его с раннего утра разыскиваю… Мне нужен связной, а он, небось, опять где-нибудь на драконьей базе в сетях ползает… Правда, во время рассказа близняшек у меня промелькнула нехорошая мысль об использовании ими корпуса нашего кибера в качестве термитного заряда, но они эту мысль опровергли… А каким образом ты узнал, что он пропал?

— Сигнал исчез! Мы последнее время почти постоянно по сети связаны были… Кое-какой информацией обменивались… Последнее, что я от него услышал — какие-то пакеты эмоций, похожих на удовольствие. Судя по искажениям — с того конца гравиглюкатора Командора. А потом — ноль! Пусто, не пингуется, как обрезало.

— А когда именно пропал сигнал?

— Ну… Примерно час назад.

— Какая же я дура! — хлопнула себя по лбу Айя.

— Ничего, это не главное твоё достоинство… — похлопал её по плечу кибер. — Так, всё-таки, к пропаже…

— Не догадываешься, кого засадили в стазис наши доблестные пограничники на Альтернативе? Кто единственный мог получить доступ не просто к сведениям о проекте, но ещё и личной информации самого кибера? Там ведь не простой текст, он его лично кодировал! — перебила Айя.

— Неужто самого Домика застазили?! Да, он же теперь очень похож! Крокодил с крыльями. Зелёный и чешуйчатый… — Зедд начал тихонько покатываться со смеху, но внезапно посерьёзнел. — Впрочем, именно поэтому Стражи его сразу и не почувствовали. Он же не чужой, несмотря на новый дизайн. А эти паранормальщики чувствуют только тех, кто представляет угрозу… Нужно связаться с кем-нибудь на Альте и попросить освободить нашего кибера, а то скандальчик будет. И Мраку тоже передать, а то ведь все планеты прошерстит…

— Думаю, что Мрак уже знает, и теперь будет над нами смеяться, — тяжело вздохнула Айя. — И не только он. Связывайся. Не хочу, чтобы Вредины об этом узнали раньше времени.

— Нелегко будет подключиться к передаче, минуя их заслон. И не называла бы ты их так…

— Я надеюсь на твой профессионализм. Всё, пошла сдаваться Анне, — забирая у кибера папку, заявила Айя.

— Я с тобой! — произнёс невесть откуда взявшийся Айк.

— Это ещё зачем?

— Тебе может пригодиться моя помощь.

— Помощь нарракиса? Хотя, твой вид подчеркнёт нашу инопланетность. И если мне понадобится какой-нибудь церемониал… Сможешь? — Айя привстала на цыпочки и погладила трёхметрового ящера по плечу.

Айк молча совершил какой-то невообразимый поклон, с подшаркиваниями, хлопаньем крыльев и пассами рук.

— Добро, — кивнула лейтенант. — А для тебя, Джокер…

— Да? — встрепенулся дракон.

— …отдельное, особо ответственное задание: притащить сюда Терцию и Скара, если он намерен всё-таки вернуться на Альт…

* * *

— Нет, об отмене не может быть и речи! — вещал Олав. Вика хмурилась — разговор зашёл немного дальше, чем хотелось бы отряду.

«Переборщили» — с унылым видом показал Андрей.

— Но у нас всё равно нет транспорта, — возражала Маша.

— Это не проблема, — отмахнулся журналист. — Можно достать неплохой корабль… Да, я лично этим и займусь!

— Ещё у нас довольно малые сроки. После этого мы отбываем на выполнение одного задания…

— О чём речь! Давайте, скажем, через полчаса?

— М-м-м…

— Ну вот, всё решено! — Олав едва не прыгал от энтузиазма. Величайшая статья! Лично одобренная почти всеми знакомыми драконами! Это — способ оправдаться за всё, что он совершил! Настоящий подарок судьбы и великолепный трамплин для карьеры.

Когда авиетка с журналистом скрылась вдали, Алекс сплюнул на крышу и произнёс:

— Маша, ты этого хотела? Твоя мечта близка к осуществлению. Теперь нам нужно доказать всему миру, что спускаться с Эльбруса на лыжах нельзя!

— А на сноуборде? И вообще, что в этом такого?

— А ты представь, что оттуда захочет спуститься обычный человек, не обладающий нашим запасом прочности! Вика, например…

— Костей не соберёт, — откликнулась псионик.

— Вот именно! Поэтому спуск мы с тобой будем производить парный. Задача — зарыться в снег так, чтобы можно было откопаться. Если этот журналист сумеет достать подходящий транспорт, в чём я лично сомневаюсь, то ребята поддержат нас сверху. Повторяю — зарыться в снег, а не спустить лавину! Поняла?

— Ага, — подтвердила Маша. — Если надо — значит, сделаем. Покажем, как с гор не катаются. Хотя лучше бы он не нашёл транспорт… Кажется, я была слишком убедительна…

Оставшись один, Олав задумался. Посадил авиетку на крышу паркинга и вызвал лифт.

— С чего это я пообещал достать летающий сундук — спросил он у отражения в зеркале, пока спускался на первый этаж. — А если парни покалечатся — кто виноват будет? Виноват будет Ольсен. Это нехорошо. Ольсену не нужны неприятности. Ольсену нужны сенсации, яркие как звезды! Что же делать?

Ответить не успел — двери лифта раскрылись и приятную беседу с умным собеседником пришлось прервать. Два Нуля вышел на улицу, огляделся и направился к ближайшему бару. По случаю раннего утра бар был пуст. Олав заказал пива, сел за дальний столик и прослушал запись беседы.

Надо побольше узнать про это дело, — решил он. И набрал номер на коммуникаторе. — Привет, суперкоп!

— Олав? Нет у меня для тебя материала. Нет и не будет.

— Николас, ты как не родной! Скажи, у вас на днях с ионолетом над городом никаких проблем не было?

— Во-первых, не у нас, а у службы движения. Во-вторых, у них это дело забрал астропол. А в третьих, не совался бы ты туда. Не стой на дороге у драконов. Лично Мрак, куратор Зоны взял дело под контроль, навел порядок — и закрыл дело. Все!

— Ник, не для прессы, а для меня, что там было?

— Да две конторы машину не поделили. Одна, вроде как по бумагам, ее потеряла и списала. Я думаю, продали по-черному. Никто ничего не помнит уже. Вторая контора полвека машинойпользовалась. А на днях крупно залетела. Молодые парни над городом учудили. Когда Мрак их за жабры взял, заявили, что машина не их, а той, первой конторы. Ну, Мрак штрафовать не стал, а машину старым хозяевам вернул. Теперь они локти кусают. Машина-то дороже штрафа. Драконы всегда такое придумают, что на всю жизнь запомнишь, где раки зимуют!

— Спасибо, Ник! — Олав дал отбой и задумался. Дикая какая-то история. Взять — и потерять ионолет. Бред! Но в дело влез лично Мрак… А когда влезают драконы, любая история становится дикой. Мрак… Ребята говорили, Мрак хотел им помочь… Врали ведь! А Шаллах — его дочка!

Олав выдал чечетку ладонями по столу, а ногами — по полу, чем привлек внимание кибера-официанта.

— Еще пива! — приказал он киберу.

Мысль была проста и гениальна.

Что нужно для здоровой сенсации? Яркое событие — раз. И чтоб все кончилось хорошо. У драконов все всегда кончается хорошо. Значит, нужно привлечь драконов! К тому же, драконам ничего не стоит достать сундук с крылышками.

А если что и случится — ну кто такой Ольсен, если драконы в деле?! Олав выбрал из меню код Шаллах и сделал вызов.

Надо сказать, Шаллах давно мечтала о наследнике. Но бурная жизнь отряда не оставляла на воспитание малыша времени. Ведь, как ни крути, а двенадцать-пятнадцать лет придется отдать ему, продолжателю рода. В общем, обычная история. Мечтать не вредно, но выбирать приходится что-то одно. Или семья, или работа.

А пока Шаллах с Бенедиктом с огромным энтузиазмом тренировались делать маленького. Из-за этих тренировок пропустили вечерний инструктаж и утреннюю планерку. Отстали от жизни. Звонок Олава пришелся на отдых после очередной тренировки.

— Да? — сказала Шаллах. — Да… Да… Да нет, глупости!.. Ну да, папа у них ионолет отобрал… Верное смертоубийство!.. Пять тысяч шестьсот метров!.. Как это — все равно едут?… И тебя берут?… Что, и нас приглашают?…

— Кто там? — поинтересовался Бен.

— Олав приглашает нас покататься на горных лыжах.

Бенедикт с интересом скосил взгляд на подругу.

— А что? Я год на лыжи не вставал. Давай, разомнемся!

— Ты не понял. Это наши чудики хотят с Эльбруса спуститься. Ну, у которых папа ионолет отобрал.

— Вот мы их и подстрахуем в случае чего. Дай я с ним поговорю, — прижал к глазам очки Шаллах. — Привет, Олав. Мы тоже с вами… Сколько драконов? Я, Шаллах, Артем, еще кто-нибудь… Что за проблема?… Не влезем? Ну да, в ваш автобус не влезем. Хорошо, я наш закажу… Конечно, можно. Зачем две машины гонять?… Сидеть только на полу будете.

— Что-то не так? — зевнула Шаллах.

— Он сказал, что в их автобус только один дракон влезет. Максимум — два. Я грузовой антиграв в гараже закажу. А ты пока слетай домой за лыжами. И Артему скажи, вдруг тоже захочет?

Радостная Шаллах побежала искать брата.

— А мы летим на лыжах кататься! — выпалила она, врываясь в его комнату.

— Ой, можно, я с вами? — спросила с экрана Волна.

До Шаллах тут дошло, что если не принять меры, на Второй Базе через полчаса соберется весь отряд. Прощай, тайна!

— Мы идем кататься на горных лыжах, — на всякий случай уточнила она.

— У меня есть горные лыжи.

— Вот и славно, — изобразила энтузиазм Шаллах. — Собирайся, мы за вами залетим. Ты где сейчас?

В грависундук набилось около дюжины человек и три десятка драконов.

— Как, с нами люди летят? — удивился Мартин.

— Тсс! — зашикали на него. — Это не они с нами. Это ты с ними!

— Прошу прощения, — смутился молодой дракон. — А не опасно? Я имею в виду, для людей. Мы-то распахнем крылья — и в небо…

— Конечно, опасно! А мы на что? Подстрахуем!

Подлетели к Эльбрусу, слегка поспорили на какой пик высаживаться — западный, или восточный, наметили трассу спуска. Связались с туристскими базами, предупредили о возможном сходе лавин. Потом из кабины пилотов вышел Артем с микрофоном в руке и доложил:

— Высота четыре тысячи, до склона триста метров. Внешние динамики включены на полную. Все помнят, что в Альпах делали? Тогда — по моей команде… Три — четыре!

— Рррявк! — дружно рявкнули в микрофон драконы. Корпус гравилета задрожал. Люди упали на колени, зажимая уши руками. Но этого никто не заметил. Драконы прилипли к узеньким окнам грузовой машины.

— Одна пошла! — радостно отметил Бенедикт.

— Еще одна!

— Где?

— Севернее и выше!

— Что они там высматривают? — спросил Алекс.

— Лавины спустили, — пояснила Шейла. — Примета у них такая. Если больше двух лавин — значит, все будет хорошо.

Сошло шесть лавин.

Фигура в экзоскелете внезапно исчезла. Освещение переключилось на утреннее, слегка ударил по корпусу перепад давления. Домик прощелкал все видеодиапазоны. Что-то подсказало, что надо переключаться на «спинной мозг». Так он и сделал. Правда, в режиме обороны.

Тело напружинилось, лапы — полусогнуты, выскочившие когти выбили искры, чиркнув по полу. Зрачки дернулись вперед-назад, обеспечив круговую панораму. В груди лязгнуло, переходя в боевой режим нечто грозное, против установки чего очень возражали сестренки.

Экспресс-анализ обстановки показал, что в пяти метрах перед мордой стоит… Альфа.

— Вольно, дракон! — командным голосом рявкнула Альфа.

Нулевая личность Домика отключила «спинной мозг». Медленно втянулись когти, в груди снова что-то лязгнуло, на этот раз возвращаясь в дежурный режим.

— Ты сильно изменился. Подведи часы, твои отстали, — сказала Альфа.

— Ты заметила, какая реакция? — в радостном возбуждении спросил дракон.

— Для тебя — обычная. Ноль целых, пятнадцать сотых секунды от выхода из стазиса до принятия боевой позы.

— Именно!!! Я снова стал самим собой!

— А до этого?

— До этого я был неуверенной в себе размазней. Во всем сомневаюсь, ни в чем не уверен наверняка. Индексы базы постоянной памяти потеряны, половина самой базы — псу под хвост. Знаешь, Альфа, это страшно!

Пока нулевая личность беседовала с Альфой, остальные анализировали обстановку. Связались со службой точного времени, со штабом контроля черезвычайных ситуаций, со службой новостей…

— «Нас держали в стазисе. Долго». — доложила первая личность.

— «Сестренки устроили на Луне трах-тарарах. Остался кратер». — добавила вторая. — «Но живы и вернулись в свой мир».

— «Моя команда собирается спуститься с Эльбруса. Это опасно». — напомнила третья.

— Я синхронизировал часы. Извини, Альфа, времени нет. Вечером поговорим, — внезапно озаботился Доминатор и быстрым шагом удалился. Конец коридора вдруг превратился в камеру с металлическими стенами. Не снижая скорости, дракон зашел в камеру — и исчез вместе с ней. Вновь обычный коридор…

— Нет, каков! — задумчиво произнесла Альфа. — «Вечером поговорим». Мы ночей не спим, жилы рвем чтоб их вернуть, а они шляются по мирам как по собственной квартире.

Гравилет завис рядом с вершиной. Откинулась задняя стенка, легла мостом на снег, и драконы радостной толпой повалили наружу. За ними вышли люди. Последним — черный дракон Платан.

— Разумные, слушай мою команду! Первую лыжню прокладывают люди. В красной куртке — Алекс, в оранжевой — Маша. Их страхуют Артем и Бенедикт. Я по рации руковожу спуском. Мои команды выполнять беспрекословно и не думая. Если не выполните, страхующие вас перехватывают и поднимают в воздух. Понятно?

— Так точно, — отозвался Алекс, вставляя в уши наушники. Маша кивнула.

— Второй парой идут Мелкие Вредности, — дракон покосился на Мириван и Мириту. — Их страхуют Волна и Элана. Правила те же. Съемку для прессы ведут Ольсен и Шаллах. Съемку для меня — Монтан и Мартин. Ратана — медицина, Гранит — транспорт в случае нештатки.

Когда разведчики проверят трассу, по их следам спускаются желающие. Вопросы есть?

Вопросов не было. Драконы-наблюдатели забили крыльями и ушли в небо. Маша с Алексом надели шлемы, опустили на глаза очки, оттолкнулись палками — и ринулись вниз по склону.

— Берите правее. Еще правее! — командовал Платан. — Дойдете до ребра — возьмете влево, под сорок пять к склону, до самого левого ребра. Приготовились — поворот налево! Отлично!.. Вы слишком разогнались! Широкими дугами сбейте скорость. Вот так… Держите дистанцию, не мешайте друг другу.

Олав, сидя на шее Шаллах, снимал лыжников и драконов, парящих чуть позади. То крупным планом, то общим, то со спины, то просил Шаллах обогнать лыжников. Он очень жалел, что не пригласил профессионального оператора Лонга-Оглоблю.

— Сейчас будет трамплин, — комментировал Платан. — Пролетите метров двадцать. Склон пойдет круче, сбивайте скорость мелкими зигзагами вправо-влево, вправо, влево.

Как только первая пара скрылась из виду, драконы начали готовить лыжи. Средний дракон весит пять тонн, в пятьдесят раз больше человека, поэтому и лыжи у драконов соответствующие. Семь-восемь метров длиной, более полуметра шириной, с тремя креплениями для лап, напоминающими кожаные тазики. Среднее крепление — для спуска в позе человека. То есть, стоя вертикально на задних лапах. Передние и задние — для спуска в позе дракона — на всех четырех.

Алекс несся по крутому склону, гася скорость быстрыми мелкими зигзагами. И тихо матерился про себя. Красиво зарыться в снег не было никакой возможности. Платан вел их по оптимальному маршруту, как лоцман, уводя от всех опасных мест.

— Широкий разворот вправо, и идите поперек склона, пока не перевалите через ребро. Там сможете прибавить скорость.

Алекс заложил широкий разворот, боковым зрением увидел, как Маша повторила его маневр. А там, где они были минуту назад, снег ручьем течет по склону. Это даже лавиной назвать нельзя, просто подвижка снега, но драконы уводят их от опасности.

Ребро. В красивом полете Алекс преодолел метров пятнадцать-двадцать. Крутизна склона здесь компенсировалась глубоким рыхлым снегом, скорость держалась в пределах двенадцати-пятнадцати метров в секунду. Алекс знал, что на специально подготовленном склоне, в специальном костюме, приняв обтекаемую позу, лыжник может разогнаться до шестидесяти метров в секунду — это больше, чем у парашутиста в свободном падении. Но драконы не дадут. Вот они — парят в полусотне метров за спиной, охраняют как маленьких. А все — журналюга этот… Наверняка сам на лыжах стоять не может, вот и пригласил крылатых, чтоб кадр покрасивее со спины дракона снять.

Маша чуть обогнала Алекса, взлетела на снежный бугор как на трамплин и выполнила красивое сальто назад, прогнувшись.

— Возьмите левее. Еще левее, прямо по курсу под снегом камни — прозвучал в наушниках голос Платана. Алекс взял левее, потом еще левее.

Как поезд по рельсам иду, — зло думал он. Айя голову снимет — и права будет.

— Впереди километр ровного склона, дальше узкое ущелье, а за ним начинаются лыжные трассы и цивилизованные места, — предупредил Платан. — Я распорядился, чтоб вам освободили трассу скоростного спуска. В ущелье не разгоняйтесь, сбивайте скорость частыми мелкими загзагами.

На трассу скоростного спуска Алекс с Машей вылетели почти одновременно. Вдоль трассы стояли сотни людей. Они махали руками и разноцветными куртками, свистели, улюлюкали! Два десятка драконов парили в воздухе. Маша дала знак «Догоняй» и обошла Алекса на повороте по малому радиусу.

Оттянемся напоследок, — решил Алекс и прибавил скорость. Голос Платана в наушниках больше не звучал.

С огромным трудом Алекс сократил разрыв и даже вышел метра на полтора вперед. Но допустил тактическую ошибку. Надо было максимально спружинить ногами на этом выпуклом как лысина участке, мягко пригнуться, чтоб голова была на уровне коленок. А Алекс прошел его на жестких ногах. Взлетел в воздух, пролетел метров пятьдесят — и потерял скорость. Маша пролетела всего метров десять, не потеряла скорости и вырвалась вперед. Догнать ее за оставшиеся триста метров Алекс не смог. Пролетел в финишные ворота, отстав метров на пять и широкой дугой погасил скорость.

Не успел он отстегнуть лыжи, как набежали люди, подхватили на руки и начали качать. Рядом высоко взлетала Маша. Из динамиков грохотала бравурная музыка.

Доминатор вернулся на Базу Два и сразу вызвал Зедда.

— Где моя группа?

— Там же, где и моя. На Эльбрусе. Первая пара на полпути к славе.

Домик галопом бросился к нуль-вокзалу, на ходу скачивая справочник адресов-кодов грузовых нуль-т. Из камеры вышел в ослепительное утро снежного склона. Грохотала музыка, кричали люди, в небе парило несколько драконов. Некоторые — с лыжами на лапах. Домик распахнул крылья и устремился туда, где кричали.

Так и есть! Алекс и Маша взлетают в воздух. Рядом стоит Шаллах, на ее шее зябко ежится какой-то толстенький человечек, обвешанный видеоаппаратурой.

Музыка внезапно смолкла, из динамиков зазвучал голос:

— Первая пара благополучно спустилась с самой вершины Эльбруса. К старту готовится вторая пара — две девушки, широко известные в узких кругах, воспитанницы Великого Дракона, Мириван и Мириту.

— Платан, я тебе уши оборву! — донеслось из динамиков тихо, но разборчиво.

— А теперь опустите, пожалуйста, героев на землю, — невозмутимо продолжал первый голос. — Они должны дать последнее напутствие второй паре.

— Мири, на первом километре следите за скоростью. Снег там плотный, слежавшийся, почти наст, — начала объяснять Маша. — На поворотах заносит, работайте кантами, кромками лыж. Ниже снег глубокий, мягкий. Особо разогнаться не дает. Идите по нашей лыжне, и все будет хорошо.

— Спасибо, ждите нас внизу!

— Меня! Меня подождите! — завопил Олав. — Я должен заснять вас для истории! Шаллах, скорей наверх!

Вокруг засмеялись люди.

— Да ты что, Олавчик, с ума сошел? Я крылья отморозила, пока спускалась, отогреть надо, — запротестовала драконочка. — Домика попроси. Он — парень железный, тебя в два счета поднимет.

Не успел Доминатор пробиться к своим, как Шаллах сняла со своей шеи того, кого назвала Олавчиком, и посадила на его шею.

— Пожалуйста, быстрее наверх, — затараторил человечик. — В ваших руках судьба исторического репортажа. Нам планета не простит, если мы опоздаем.

Доминатор оценил обстановку. А) речь идет о сестренках. Б) балласт на шею ему посадила дракона. Драконы действуют заодно. Значит, он должен помочь, если не хочет раскрыть легенду. Надо лететь.

Распахнул крылья, и с огромной скоростью помчался к вершине Эльбруса.

— Вредины передают, ждут пять минут, потом стартуют, — сообщил ему человечек. — Какая у вас шея жесткая! Мышцы как стальные! Меня зовут Олав. Олав Ольсен.

— Назовешь еще раз сестренок Врединами — полетишь сам, как умеешь.

— Я имею право их так называть, — обиделся человечек. — Из-за них меня девушка бросила. А вы давно их знаете?

— Со второго рождения.

— Как это?

— Долгая история. Не сбивай мне дыхание, — вывернулся Домик.

— А-а! Понял! У вас браслеты на лапе. Вы человеком были, да?

Доминатор не стал отрицать. Пусть думает как хочет.

— Ну что, выяснили… А, так ты его уже отпустила? — Кали вновь воспользовалась странной конструкции порталом, чтобы появиться недалеко от Альфы.

— Сам ушёл… — задумчиво протянула андроид.

— Отставить размножаться! — рявкнула Кали на запищавший было коммуникатор, затем продолжила нормальным тоном:

— Надоели уже эти ящеры… Вроде осень на дворе, а у них все мысли об одном… И ведь знают, что запрещено, а всё туда же! А насчёт нашего визитёра я что-то не поняла. Он что, стазис разрушил? — женщина подошла ближе, заодно демонстрируя новый экзоскелет, на этот раз с десятью руками.

— Нет, стазис я сама снимала… Слушай, зачем тебе столько рук? Ты же с ними не справляешься, — Альфа указала на пару конечностей, свисающих вдоль корпуса Первой.

— Вот я как раз и выясняю, сколько нестандартных манипуляторов могу контролировать за раз, не считая собственных рук… Ещё две пары — легко! Три — кое-как. А о четвёртой я периодически забываю, пока они не начинают мешаться на ходу. Обратная связь барахлит… Так что, ты узнала, как его зовут, и зачем он сюда пришёл?

— Можно сказать и так… Свой это был. Доминатора помнишь?

— Помню, — нахмурилась Кали. — Совершенно не похож!

— После Врединского редизайна это и неудивительно… Приходил он за своими базами. Списал, заявил, что нет времени, и пообещал поговорить вечером. Массаракш! Ой, вырвалось…

— Очень интересно! А в мозгах они у него не покопались, пока тело переделывали?

— А шут его знает… Реакции — прежние, никаких изменений в производительности. Появилось какое-то встроенное оружие, хотя до отправки мы с него всё снимали. Хотела бы я знать, что именно в него теперь вмонтировано? Если бы он был не из наших — можно было бы просканировать, но сканировать своих — это моветон. Ладно, всё равно сегодня возврат группы, там разберёмся…

— Возврат, да? Они завершили задание?

— Судя по докладу Зедда — да.

— Хорошо. Я вот тут чего подумала… Раз у нас уже три тела тут бегают как у себя дома, может быть, стоит нанести им ответный визит? — весёлым тоном произнесла Кали. — Только понять, как они сюда проникают…

— Киборги ушли через нуль-т, маяки на геостационарной орбите нашей многострадальной планеты. Доминатор — не совсем понятно, как, но тоже нуль-т. Только не мгновенным, а канальным. Воспользовался тем же устройством, что осуществляет информационную связь.

— Вот и отличненько! Свяжись с Домиком, выясни, что там за погодка… Отпуска не видела с момента сотворения мира! Пора-пора-порадоваться… Кстати, ты не желаешь пора-пора-порадоваться?

— Кали, что ты помнишь о первой минуте после Инициализации? — внезапно осведомилась Альфа.

— Помню, как стояла на опушке леса, тупо внимала разглагольствованиям Демиурга, любовалась сказочным закатом и пыталась осознать, как это — существовать. С учётом того, что за минуту до этого меня просто не было… А с чего ты в воспоминания ударилась?

— Мне показалось, что это не ты, а кто-то из морфов прикалывается… Кали, мне очень не нравится, когда ты заговариваешь об отпуске в другом мире, — покосившись на многорукую фигуру, произнесла Альфа.

— Почему же?

— Потому, что последний раз такая идея закончилась тотальным разгромом крупного государства в одном из континуумов.

— Брось! Меня же зовут Кали, а не Геката!

— Хорошо ещё, что не Медуза Горгона… — пробормотала под нос Альфа. — А как на твои многочисленные руки будут реагировать обитатели Земли-2, ты не подумала? — продолжила она уже в полный голос.

— Да никак не будут! Я же не в экзоскелете туда пойду. Обычная, цивильная одежда…

— Гм… А ты вообще без экзоскелета жить можешь? Мне казалось, что за столько лет неиспользования мышцы должны были полностью атрофироваться…

— Ни в коем случае! Если ты думаешь, что я за счёт него передвигаюсь, ты глубоко ошибаешься. Передвигаюсь я своим ходом. А эти железяки заменяют мне доспех. Ну, и очумелые ручки… Короче говоря, мне нужно попасть туда. На Землю-2. И желательно — не слишком выделяясь из толпы.

— Ах, нужно… Ну, так бы сразу и сказала!

— Я так сразу и сказала, — спокойно подтвердила Кали. — Заодно присмотрю за нашими потеряшками, чтобы не подумали сорвать окончание операции. Боюсь, Маша в последний момент что-нибудь наворотит…

— А почему именно она?

— Она — мой спид-клон. В общем, я пошла переодеваться, а ты связь наладь, хорошо? Кстати, если у тебя вдруг возникнут вопросы — меня заменяет Призрак. Он сейчас с дальнего на ближний рубеж перешёл, говорит — что-то неладно в районе Юпитера. Опять же, единственный Первый мужского пола в пределах Солнечной системы…

— Ладно. Только с потеряшками… Там проблема с временным парадоксом. Появление объекта перед отправкой…

— Ох… Ну, мы же этот вопрос давным-давно выяснили! Время у нас пластично. Как в том смешном фильме с Земли-1. Про царя. Если уж совсем заморочиться — можно породить новую временную ветвь, и вернуться не в своё будущее. Но для этого потребуется, чтобы в двух континуумах время шло с разной скоростью. А мы этого не наблюдаем. Так что пусть возвращаются. В крайнем случае — спрячем где-нибудь… И подумай всё-таки насчёт отдыха. Ты не обязана отвечать за всё происходящее, это не твоя функция. Если ты продолжишь замыкать на себе все информационные потоки Альта — это убьёт в тебе останки человечности.

— Я знаю. Но столько дел, столько всего незавершённого… Мне кажется, что если я перестану что-либо контролировать, оно немедленно рассыплется пылью. Кстати, про контроль — на Землю-2 можно попасть, только согласовав данный вопрос с нашим дипломатом, Айей Кавагучи.

— Вот я и согласую! Как прибуду, так и согласую. Организуй мне проброс в точку, максимально приближенную к нашим людям там. С дипломатом я объяснюсь. И ещё я хотела поговорить в её присутствии с Анной. По поводу помощи. Ладно, я пошла готовиться. Спроси Домика о погоде и кинь мне.

Альфа вяло кивнула вслед исчезающей в дрожащем малиновом кольце многорукой фигуре и задумалась, глядя на то место, где несколько минут назад исчез кибердракон. Затем решительно тряхнула головой и послала вызов по тому самому каналу, что уже успел доставить немало неприятностей…

* * *

Вредины стартовали в тот момент, когда Доминатор уже почти подлетел к вершине. Олав снял их старт общим планом.

— Вы не могли бы подлететь ближе? Пожалуйста! — взмолился он, перебирая камеры.

Доминатор просчитал вектора скорости обеих сестрёнок и сопровождавших их драконов, затем собственный вектор, учел плотность воздуха. А после этого заложил противоракетный манёвр со сбросом высоты, практически мгновенно развернувшись на 180 градусов и оказавшись в нескольких метрах над снежной поверхностью за спинами лыжниц.

Снимавшие общий план драконы от неожиданности шарахнулись в стороны, журналист что-то пробулькал, но камеру не отпустил. Немало удивившись, Домик распознал в собственном эмоциональном пакете удовлетворение. А следом пришёл вызов.

— Так-так… Мне известен единственный дракон на планете, способный выкидывать такие фортеля, да ещё и с пассажиром на шее. А тебе, Мири?

— Мне тоже. Домик, ты же всю легенду порушишь! Драконам с браслетами на лапе несвойственно выписывать фигуры высшего пилотажа — они еще летать толком не умеют!

— Прошу прощения, девушки… — извинился кибер.

— Ты ведёшь съёмку? — поинтересовалась Мириту.

— Да.

— Можешь дать картинку?

— Лучше не отвлекайтесь — впереди ребро.

— Нас Платан ведёт как на поводке. Не мешай страхующим! Лучше поднимись немного выше и возьми левее — мы прыгать будем!

— Они будут прыгать. Советую не пропустить момент! — обратился Доминатор к Ольсену.

— Откуда вы…

— Судя по их скорости и направлению, ничего другого им не остаётся, — выкрутился кибер. И получил ещё один вызов.

— Домик? Это Зедд. Слушай, тут небольшая проблема возникает… Ты каким образом на Альт бегал?

— Откуда у тебя такие сведения? — ответил вопросом на вопрос Доминатор, отслеживая красивый синхронный полёт близняшек и собственное расстояние до страхующей Мириту Эланы.

— А почему ви спгашиваете? — имитируя еврейский акцент, ответил Зедд.

— Сдаюсь. Гравиглюкатор позволяет открывать нуль-т канал в произвольную точку произвольного континуума. Чтоб открыть канал в какой-то континуум повторно, там надо оставить маяк-автоответчик. Коды маяков мне известны, так что оставалось только активировать устройство.

— Ага… А можешь организовать проброс материального тела с Альта к своей группе?

— Зачем? Кроме того, там нет удалённого контроля, все кабели повыдерганы… Не знаю, правда, кто это сделал…

— Это плохо… Короче, давай я не буду исполнять роль испорченного телефона, и просто передам трубку…

— Алло? Это Альфа. Домик, ты меня нормально слышишь?

— Вполне!

— Домик, ты спишь на лету? — пришло по первому контакту.

— Нет, — ответил Мириван Доминатор.

— А вы не могли бы спуститься чуточку ниже и правее? Неплохо было бы снять крупный план… — попросил Олав, успевший немного очухаться от манёвров дракона, и теперь с интересом наблюдавший не столько за Врединами, сколько за точностью выполнения Доминатором перестроений для вылавливания удачных кадров.

Домик не стал отвечать вслух, а просто снизил высоту до минимальной (едва не скребя при этом брюхом по снегу) и немного обогнал лыжниц, как раз выходивших на широкий спуск к скоростной трассе.

— …так вот, — продолжала тем временем андроид. — Как Зедд уж успел сказать, нам необходима переброска материального тела отсюда к вам. Конкретное тело уже очень хочет с тобой переговорить, но меня пока интересуют технические детали. Я знаю, что в нашем континууме побывали сёстры-киборги…

— Не называй их киборгами! — на автомате поправил Домик.

— А как их ещё называть, если они ими являются? — удивилась Альфа. — Ну хорошо, пусть будут Мириамы… Тем не менее, факт есть. Более того, они воспользовались стандартным параллелограммом маяков нуль-т, оставив их на орбите планеты. Мусор же за собой неплохо было бы убирать… Но сейчас эти маяки всё ещё могут послужить определённой цели. Раз уж ими сумели воспользоваться Мириамы, не вызвав взрывного высвобождения энергии, то можем воспользоваться и мы. Ты можешь узнать, как им это удалось?

— Попробую, — отозвался кибердракон, и обратился к Врединам:

— Девушки, не откроете секрет, как вам удалось на Альт сбегать?

— А ты что, тоже хочешь? Не переживай, скоро всех туда отправим…

— М-м-м… Скажем так, нужно проверить пару вещей перед отправкой…

— Домик, ты не мог бы до финиша с этим потерпеть и не отвлекать нас?

— Это срочно. Вы можете передать настройки, которыми воспользовались?

— Лови…

Доминатор принял информацию и вновь получил вызов. Уже четвёртый абонент требовал внимания.

— Приветики, хвостатый! Это безрукая Кали. Альфа говорит, что ты можешь меня закинуть на Землю-2? Было бы очень неплохо с твоей стороны…

— Здравствуйте, Первая. А это совершенно необходимо? Моя группа плюс исследователи и так собирались возвращаться…

— Представь себе — совершенно. Мне нужно попасть к нашим, причём как можно быстрее. План следующий — я использую магический портал для телепортации в пределы маяков, после этого организуется нуль-т проброс в континуум Земли-2, и сразу же — к моим людям. Необходим только точный тайминг — я и вакуум сочетаемся плохо. Зедд уже вычислил практически всё необходимое, осталось только согласовать «систему развёртывания измерения», как он выразился. Ты не мог бы сбросить ему необходимые данные?

— Конечно…

— Вот и славно! Как там на улице, кстати?…

Передав своим абонентам всю необходимую информацию, Домик перепроверил расчёты Зедда, взявшего за реперную точку прибытия груза геометрический центр фигуры, образованной коммуникаторами группы, проследил за последовательным исчезновением вызовов из эфира, затем сделал круг над финишировавшими Врединами и приземлился рядом.

* * *

— Полный провал! — так отметил итоги спуска Алекса и Маши Вернон. Энергетик даже в горах не расставался со своим длиннополым пальто и солнцезащитными очками. То ли из принципа, то ли по рассеянности забыв переодеться.

— И вам ещё повезло, что в суматохе никто особо не интересовался вами самими. А если бы некто возжелал запечатлеть ваши фамилии в мировой истории?

Группа людей собралась в нескольких десятках метров от радостно гудящей толпы, откуда лыжников буквально выдернул на авиетке ксенобиолог. Ещё одна авиетка привезла мага и энергетика. Псионики же и так были в первых рядах встречающих новых героев.

— Возжелал бы — запечатлел бы, — пожала плечами Маша.

— И как? Алекс Призракович? Маша Калинишна? — с сарказмом произнёс Сай'Кор.

Герои промолчали, мрачно глядя в снег.

— Вот именно. Так что вам всё-таки повезло. Хотя засветка нехилая… — продолжил было энергетик, но тут рядом с людьми приземлилась здоровенная двухместная авиетка драконов.

— Всем салют! — вышедший оттуда красный дракон приветственно хлопнул крыльями.

— Ты бы ещё пламенем поплевался! Совсем про конспирацию забыли?

— Тю-у-у… — протянул Джокер. — Со мной такие гости, что мой цвет на их фоне теряется. Прошу любить и жаловать: Терция и Скар.

— Здравствуйте! — поздоровалась ещё пара драконов, садясь в снег рядом с Джокером. Причём большой серый ящер сел слева и даже в некотором отдалении от красного, а маленький и зелёный, которого можно было принять за детёныша, — справа.

Опытный наблюдатель также мог заметить, что большой сторонится вовсе не Джокера, а как раз того, маленького…

Но опытному наблюдателю очень быстро стало не до наблюдений — краем глаза уловив движение в воздухе, Алекс на одних рефлексах мгновенно грохнулся в снег, и снежок пришёлся аккурат в лоб Маше.

Штурмовик медленно стёрла с лица снег и обвела всех присутствующих взглядом, не предвещавшим ничего хорошего кидавшему. Вика картинно спряталась за ксенобиолога, что-то сжимая в кулаке.

Через пару секунд в ту сторону отправился другой снежок, слепленный лежащим спецназовцем.

— Эй, я не кидался! — возмущённо воскликнул Сай'Кор, смахивая снег с куртки.

— Зато траектория подходящая, — ответил Алекс.

— Ах, так!.. — возмутился ксенобиолог… И Алекс получил в затылок очередным снежком. Маша резко обернулась. Андрей стоял, закатив глаза к небу и что-то насвистывая.

Через минуту в снегу Эльбруса кипело настоящее сражение. В процессе досталось и драконам, после чего они тоже подключились к всеобщей потасовке. Серый дракон по-прежнему избегал приближаться к зелёному…

Ещё минут через пять Роман пустил в ход магию — драконьи снежки по размерам зачастую превосходили голову человека, и, хотя отбивать их удавалось всем, быстро слепить такой не мог никто из людей. А вот подчинение воздушной стихии позволило магу быстро окатить потоком снега с рогов до кончика хвоста первого же попавшегося на прицел крылатого ящера. Им оказался Скар…

Наконец, люди и драконы разделились на два отряда и начали вести полномасштабные боевые действия, с окопами, крепостями, подкопами и непрерывным шквалом снарядов…

* * *

Два здоровенных снежных кома, брошенных драконами одновременно с двух сторон баррикад, столкнулись в воздухе, рассыпались и обрушились на одинокую женскую фигуру, неизвестно что делающую в самом центре баталии. На мгновение все оцепенели. Кто-то начал пересчитывать своих. Первой опомнилась Маша:

— Драконы, придурки! Человека засыпали! — и ринулась к снежной куче.

Следом кинулись и другие люди. Драконы слегка притормозили, но вскоре также присоединились к откапывающим…

— Вы в порядке? — обратилась Маша к спасаемой, когда плечи последней показались над снегом.

— Как ни странно — да, — полуудивлённым тоном произнесла женщина. — Хорошенькое у вас приветствие, Мария! Тут так принято?

Штурмовик тихонько ойкнула и сделала шаг назад. Алекс непонимающе уставился на неё, затем пригляделся к лицу уже практически освобождённой из снежного плена… И немедленно встал по стойке «смирно». Может быть, даже щёлкнул бы каблуками, если бы они у него были.

— Вольно, боец, — усмехнулась Кали, вытряхивая снег из капюшона ярко-оранжевой тёплой куртки и делая пару шагов вперёд. Походка Первой выдавала её с головой: плавная грация сверхкоординированного тела напоминала не о человеке, а о ленивом, но смертельно опасном хищнике. — Вообще-то, я тут совершенно неформально, так что какой-либо почёт по отношению ко мне не положен… Да и на родном Альте, если уж на то пошло — тоже.

— Ну как же, вы же — живая легенда континуума… — произнёс Джокер.

— Тем не менее… Вы не представляете, как это утомляет: постоянные знаки внимания, отдача чести, щелчки каблуков, восторженные взгляды и виляние хвостов… Иной раз так и хочется наорать и двинуть кому-нибудь, лишь бы не видеть эти подобострастные рожи… Эй, вы чего?

Отодвигавшиеся подальше от Кали люди и драконы замерли на месте.

— Вот странное дело: везде девушки, как им и положено, — хрупкие и ранимые существа. И только в нашем родном континууме они вечно лезут в драку в первых рядах. Причём, вне зависимости от того, был ли повод, или они его сами сочинили… — пробормотал под нос Алекс.

— Спокойно, я не собираюсь драться прямо сейчас. Вообще-то, всё то, о чём я сейчас говорила, вполне могла бы поведать вам Айя, благо звание лейтенанта не слишком далеко от капитана… А Капитан у нас пока один на весь континуум.

— Она об этом упоминала не один раз. И тоже грозилась надавать по разным частям тела, если мы не прекратим называть её на «вы», — наябедничал Сай'Кор.

— Я так и думала… Послушайте, года четыре с момента нашего появления на Альтернативе, у нас существовала милая традиция использовать местоимение «вы» только ко множественному числу слушающих. Дабы не вносить путаницы. И мне эта традиция очень нравилась. Теперь понятнее?

— Тем не менее, наше уважение к вашей персоне столь велико, что мы просто не в состоянии обращаться к вам на «ты»! Всё-таки, вы, всего лишь вдвадцатером, сумели отстоять право на существование планеты…

— А, вы в этом смысле… Ну, прежде всего, нас было больше… Всё-таки, Демиургов было шестеро, и каждый создал своих существ… Так что отстаивали мы планету небольшим, но вполне суровым отрядом. Нас было мало, но мы были в тельняшках! — Кали хихикнула. — А потом мы начали набирать наёмников в ближних и дальних мирах. Тогда же пришлось организовывать иерархию званий. У нас появились лейтенанты, как Айя… Кстати, где она? Я рассчитывала застать вас всех вместе…

— Увязывает дипломатические отношения, насколько я понимаю, — пожал плечами Алекс.

— А точнее? — заинтересовалась Кали.

— У неё приватный разговор с леди Анной…

* * *

Тем временем Доминатор придумывал подходящий повод, чтобы снять со своей шеи Олава Ольсена.

Шаллах возить журналиста отказывалась наотрез. Других драконов в радиусе ближнего обзора не наблюдалось, а Олав вновь упрашивал поднять его к вершине, поскольку к спуску готовилась первая пара драконов, в чём Два Нуля усматривал очередную часть исторического репортажа.

Так что Доминатору оставалось лишь глубоко вздохнуть, бросить взгляд, увеличив изображение, на свою группу, веселящуюся в снегу, расправить крылья и рвануть обратно к вершине.

В полёте Олав просил Доминатора выполнить несколько фигур высшего пилотажа, что кибердракон наотрез отказывался делать, мотивируя отсутствием у пассажира ремней безопасности. Правда, журналист отметил один манёвр, выполненный при старте Вредин, на что Домик рявкнул «тебе шашечки или ехать?! Мы, кстати, чуть не гробанулись!», после чего Ольсен предпочёл уговоры прекратить.

* * *

— С Анной, да? — задумчиво произнесла Кали. — Это с той, что с наколками? И вечно грозящейся обломать рога Великому Предку… Я думаю, стоит помочь Айе. А то они там передерутся. У обоих темперамент, как у бочки с напалмом.

«Кто бы говорил!» — подумал Алекс, а вслух произнёс:

— Анна — дракон. Так что…

— Алекс, я знаю, о чем ты, — перебила спецназовца Первая. — Но, в отличие от меня, Айя провела в этом континууме почти пять сроков существования Альта. Мы не знаем, к каким изменениям в психике приводит глубокая имплантация в такой длительной временной перспективе. Она может сорваться. И последствия будут пострашнее моей истерики. Хотя не дай Хаос, чтобы такое произошло…

Пока Алекс пытался сообразить, прочитала ли Кали его мысли, Маша сумела оформить свои соображения в устной форме.

— Но ведь Айя имела возможность изучать драконов в течение долгого времени! Ей, наверное, лучше знать, как к ним обращаться?…

— Верно. Но также верно и то, что ей практически не приходилось заниматься делами государственного уровня. Как установление дипломатического контакта, к примеру. А при получении первого опыта подобного рода очень желательно, чтобы кто-нибудь страховал её…

— С ней Айк Релей…

— Драконид? Нарракис? Всё равно… У них другое отношение к этикету, оно может оказаться неприемлемым… И ещё одно, последнее — пока я здесь, я несу ответственность за каждого из вас. Так что я имею право принимать любое решение. В том числе и сопровождать кого-либо. А также — приказывать… Ну, сами понимаете. Ладно, хватит терять время. Какая тут система общественного транспорта? Зедд заверил меня, что выброс в одностороннем порядке из нуль-т относительно прост, а вот забор из произвольной точки пространства без опорных маяков практически нереален.

— Он не совсем точно выразился. Что же касается масс-транзита… Нуль-кабины. Либо одиночные, либо собранные в помещение вроде станции. Большинство рассчитано на человека, но драконьих тоже хватает. То есть, можно даже небольшую колёсную машину переправить. У каждой нуль-кабины — свой код… — принялся объяснять Сай'Кор.

— Ужас! Это же невообразимая масса чисел! — поразилась Кали.

— Да вроде бы не так уж сложно… Сначала идёт индекс планеты, потом — территории, местности, конкретной кабины. Иногда используются транзитные ссылки, то есть нужно пройти через несколько переходов… Вообще, система удобна, если точно знаешь, куда хочешь попасть.

— Ага… Доминатор, ты здесь? — обратилась к коммуникатору Кали.

— Да, — откликнулся после некоторой задержки кибердракон. — Приветствую вас на Земле-2…

— Потом, — перебила кибера женщина. — Мне нужно текущее местоположение Айи, а также код кабины нуль-т, ближайший к месту её расположения… И к леди Анне, если это разные места. Также мне нужна ближайшая кабина.

— Прошу прощения, я не смогу вас сопровождать… — произнёс Доминатор, прочёсывая логи системы транспортировки свободными ядрами и сбрасывая полученную информацию на коммуникатор Кали.

— Я не просила меня туда отвозить. Азимут дай, хотя бы…

— М-м-м… На окраине городка, рядом с трассой для спуска, расположено здание с полукруглой крышей. В числе прочего, там есть и вокзал нуль-т.

— Прекрасно, спасибо, — поблагодарила Кали, завершая связь и направляясь в указанную сторону. Здание находилось метрах в трёхстах ниже по склону.

— Так, а вы-то куда? — осадила она двинувшихся было следом.

— Ну как… — смутился Алекс. — Сопровождать…

— Зачем? Нет, лучше оставайтесь-ка вы тут. По крайней мере, не потеряетесь. Я не имею ни малейшего желания искать вас по всем планетам, когда придёт пора отправляться домой, — решительно произнесла Первая.

— Ну, у нас есть постоянное место базирования… Собственно, это Вторая База драконов… Попасть туда несложно по нуль-т. Может быть, собраться там? — предложил Вернон Лайтер.

Кали коротко кивнула, затем развернулась — и не слишком торопясь, но при этом двигаясь явно быстрее нормального человека, отправилась в нужном направлении.

— Что надеть? — вслух нервничала Айя. — Платье, или комбинезон?

— Экзоскелет, — подсказал Айк.

— Хохмишь, да? Ты что, не понимаешь, любая мелочь может сорвать контакт!

— Да ты боишься! Надевай парадный комбинезон.

— Почему?

— В нем легче бегать.

— Очень смешно, — насупилась Айя, но все-таки отбросила платье на кровать и принялась облачаться в комбинезон. Релей осмотрел ее с ног до головы и хмыкнул.

— Что на этот раз?

— У тебя над карманом фамилия, а на плече — эмблема МЧС Пандоры. Дипломаты обычно не украшают костюмы чужими эмблемами.

— Ты меня доведешь! Еще два слова — и голой пойду. — Айя сбросила подушку на пол, села на нее и разложила перед собой пачку документов. — Яйца дракона! В каком порядке их вручать? Кстати, ознакомься.

Айк оценил толщину пачки.

— А не опоздаем?

— На свою смерть еще никто не опаздывал.

— Тогда расслабься, — Айк принялся вдумчиво читать документы, время от времени возвращаясь к предыдущему листу и что-то сравнивая. Айя приняла позу Лотос, руки на коленях ладошками вверх, глаза закрыты, спина — словно линейку проглотила.

Шло время. Релей шуршал листами, Айя не шевелилась.

Листы кончились. Айк потянулся с хрустом, подбил пачку.

— Зедд их правильно сложил. Так и вручай — всей пачкой, — вынес он вердикт.

— Перед смертью не надышишься, — произнесла Айя. Решительно поднялась, пинком (с рикошетом от стенки) отправила подушку на кровать и направилась к двери.

— Айе, повелительница! Не бойся, я с тобой, — пристроился сзади Релей. Извлек откуд-то яблоко и смачно откусил.

— … Орли, ну не дуйся пожалуйста.

— Вовсе я не дуюсь.

— Дуешься, я же вижу. Хочешь, я тебе унылого кролика покажу? — Фарлик прижал шерстяные носки к голове на манер печально свисающих ушей и скорчил грустную рожицу. Орлана не выдержала и хихикнула.

— А кто такой кролик?

— Зверек местный. Дикий. Травоядный. Млекопитающий. Покрыт мехом, — поднапрягшись, вспомнил Фарлик, и сестры посмотрели на него с уважением.

Орлана сидела, грустная, под домашним арестом, а Фарлик развлекал ее как мог. Арлина, вместо того, чтоб помочь, зарылась в углу в кучу книг и шуршала страницами. Фарлик нервничал. Он очень хотел попрощаться с Терцией, посмотреть отбытие пришельцев, но не бросать же Орлану одну. Нужно что-то придумать. Вот если б пришел вызов от Мрака…

— Нашла! — воскликнула Арлина, поднимая голову. — Я же помню, что читала! Слушайте. «… В тот день сразу два могучих воина предложили Сандре Черноволосой руку и сердце. Заколебалась Сандра, ибо оба воина были любы ей, и повелела им провести поэтический поединок. Горячо и страстно заговорил первый воин, второй же молчал, не находя ярких слов, достойных его любви. Шаг за шагом приближалась Сандра к первому воину. Но, когда остался всего один шаг, второй воскликнул: „Я люблю тебя!“ И Сандра бросилась в его объятья.

В тоске удалился первый воин. Однако, недолго длилось его одиночество. Грозная воительница Елирания Тэрибл давно тайно любила его. Но скрывала свои чувства, ибо боялась быть отвергнутой. Сейчас же приблизилась к нему и начала изводить насмешками, а под конец вызвала на поединок без оружия. Не хотел драться воин, но пришлось. А хитрая воительница притворилась, будто случайно пропустила удар и рухнула на землю без чувств, словно убитая. В отчаяние пришел воин, упал на колени возле девы, начал каяться в содеянном и просить прощения. А когда дева очнулась, то конечно же простила, и было между ними то, что было. Жили они впоследствии долго и счастливо и умерли в один день».

— Чуднó у людей импринтинг проходит, — удивилась Орлана. — Он ее хотя бы поцеловал?

— Ты не поняла! Это Терция должна была Скару нос разбить, а не ты,ясно? Тогда бы он ей ответил, а потом запечатлел! А ты все не так сделала! Он хотел тебе сдачи дать, а ты консервную открывашку вытащила и запугала его.

— Очень мне надо, чтоб этот дылдик меня запечатлел, — обиделась Орлана.

— Да не тебя, а Терцию. Ты заняла ее место, и все сорвалось.

— Давайте ей немедленно сообщим, — принял решение Фарлик. — Скар большой, лишний раз по носу ему не повредит.

Мрак, Лобасти и Мириам в это время кончали проверять наличие драконов. Все драконы на планете Земля оказались в наличии. Более того, пока шла проверка, родились еще два дракона — и оба мальчики. Мрак чертыхнулся — и ввел приказ исключить из списка драконов моложе пяти лет. Не помогло. Буквально за пять минут три дракончика перешагнули пятилетний рубеж. Мрак разозлился. Цифра дышала, окончательный результат никак не удавалось зафиксировать. Драконы рождались, взрослели, скакали с планеты на планету… Но по всему выходило, что на Альте земных драконов нет. Тогда кого же поймали их спецслужбы?

— Отбой, — устало произнесла Мириам. — Это Доминатор. Он только что из ниоткуда появился на базе. Раз ниоткуда, значит, с Альта. Мы его не догадались проверить.

— Массаракш! — ругнулся Мрак. — Как это — из ниоткуда?

— Из лифта вышел. Перед этим был скачок энергопотребления.

— Понятно. Всем отдыхать.

Подумав, Мрак приказал компу базы передавать на свои очки сигнал о появлении на базе любого разумного, кроме тех, кто за последние три дня уже был здесь.

Еще подумав, приказал системе всеобщей идентификации сообщать о фактах появления неиндефицированных разумных. Как в случае побега с Зоны. И тут же изменил формулировку: сообщать не о всех случаях, а только о тех, которые зарегистрированы на Земле. Посмотрел статистику — таких происшествий за год случалось от ста пятидесяти до двухсот. Главным образом, в дни карнавала.

— Теперь можно и поспать. Лобастик, ты как… Лобастик?

Драконочка не отозвалась. Она уже смотрела сны, свернувшись калачиком на поролоновом мате и спрятав голову под крыло.

— Где бы достать сноуборд? — подумала вслух Маша, глядя вслед Кали.

— На базе проката, — подсказал остановившийся рядом лыжник в голубой куртке. — Видите то здание с полукруглой крышей?

— Спасибо, — сказала Маша и закричала, сложив руки рупором: — Артем! Артем!!!

Дракон, собиравшийся взлететь, обернулся.

— Мы наверх. Ты хочешь с нами?

— Да, только сначала доску возьму.

— С ума сошла, — прокомментировал Алекс. — Тебя на первом километре, там, где наст, на скалы вынесет. Нельзя с Эльбруса на сноуборде, только на лыжах.

— Да не люблю я лыж. Они свободы не дают, чувства полета нету. Словно рельсы на ногах.

Артем не стал ждать окончания спора, а просто посадил Машу себе на шею.

— Где твоя доска?

— Там! — указала Маша на строение.

— Мы ждем вас наверху! — крикнула Шаллах и взлетела. Бенедикт помахал лапой, взлетел и пристроился справа от Шаллах, на полкорпуса сзади. Незнакомый дракон с лыжами на лапах пристроился слева. И вся троица, синхронно взмахивая крыльями, устремилась к вершине. Летать «в ногу» всегда считалось у драконов особым шиком.

Как ни торопился Домик, а к старту драконов не поспел. Хотя видел все отлично. Сразу десяток крылатых устремились вниз в облаках снежной пыли. Олав нацелился на них объективом длиннофокусной видеокамеры. Драконы с радостными воплями и визгом закладывали виражи, поднимая в воздух облака искрящегося снега. Большинство мчалось в позе дракона, то есть, на четырех лапах. Но двое — в позе человека, на двух, расправив парусом крылья.

Когда первая волна лыжников удалилась на полкилометра, и снежная пыль осела, с вершины стартовала вторая волна. Драконы вопили и улюлюкали, кто шел зигзагами, кто по прямой, набирая скорость, разведя в стороны напряженные крылья.

Первая неожиданность подстерегала начинающих лыжников на преодолении ребра склона. Оказавшись в воздухе, дракон автоматически распахивает крылья, и скольжение по склону превращается в планирующий полет над склоном. Опуститься и коснуться лапами грунта, который проносится под тобой со скоростью двести километров в час психологически трудно. Все инстинкты крылатого протестуют, говорят, что ничем хорошим это не кончится!

— Я заснял, я заснял!!! — подпрыгивал Олав на шее Доминатора.

— Туда взгляни, — указал лапой дракон. Кто-то из крылатых не устоял, и теперь кубарем катился по склону. Широкая лыжа, обгоняя его, скользила к полю камней. Два дракона снялись с вершины и на полной скорости устремились к упавшему.

— Туда, скорее! — закричал Олав. Но Домик и сам уже планировал наперерез катящемуся телу.

Катящееся тело внезапно выбросило в стороны лапы — и превратилось в скользящее тело. А через пару секунд и вовсе остановилось. Рядом с ним сели драконы. Домик садиться не стал, а описал широкую дугу. Судя по отсутствию рогов, упавшей была драконочка. Она подняла на лоб облепленные снегом очки, осторожно расправила и сложила крылья, села на хвост и принялась ощупывать себя. Один из драконов что-то говорил ей, второй, проваливаясь в снег по брюхо пошел вверх по склону. Метров через пятьдесят он нашел что-то и радостно закричал:

— Есть!

— Что там? Я не пойму, — занервничал Олав.

— Пояс с кармашками, — объяснил Домик.

Анна в эти дни базировалась в Южной Америке. На залитой ярким электрическим светом крыше отеля «Жаркий полдень». Под навесом, в импровизированном домике с полотняными стенами, какие так любят на Островах Восходящего Солнца. Палатка — не палатка, но что-то близкое…

— Вы по записи? — попыталась заслонить Айе дорогу молодая драконочка.

— Ситуация ноль-ноль-один, — веско произнесла Айя.

— Хоть три нуля, — донесся из-за полотняной стенки голос леди Анны. — У вас десять минут.

Драконочка приподняла матерчатую стенку и Айя с Релеем предстали перед леди Анной. Та складывала бумаги в кейс. В качестве кейса использовался внушительных размеров человеческий чемодан. Захлопнув его, Анна опустила на глаза очки-комп и долгим, внимательным взглядом окинула гостей.

— Айя Кавагучи и нарракис Релей, так? Со зверем что-то случилось?

— Не думаю, — отозвался Айк. — Я чувствую себя превосходно. Айя, подержи, — протянул лейтенанту пачку документов и изобразил ритуальный поклон — с подшаркиванием, хлопаньем крыльев и пассами рук.

— О-о-о, — произнесла Анна и ответила изящным драконьим книксеном — склонила голову, правую переднюю лапу поставила перед левой, чуть присела, одновременно коснувшись пола кончиками крыльев.

— Леди Анна, разрешите вручить вам верительные грамоты, — начала вступительную речь Айя.

— Не так быстро, — остановила ее жестом Анна. — Если я возьму эти бумажки, будет считаться, что дипотношения установлены. Но я сначала хочу узнать, с кем. Положи их пока на чемодан.

Произнося это, она внимательно рассматривала нарракиса.

— Скажите, вы тот самый, что полвека жил в зоопарке?

— Уи, мадам, — скромно потупился Айк.

— А сегодня вы выступаете в роли дипломата и посла своего мира, я правильно поняла ситуацию? — произнося это, Анна активно двигала зрачками, управляя компом очков.

— С момента высадки и до последнего времени у нас не было связи с родным миром. И мы не обладали соответствующими полномочиями. Собственно, статус дипломатов получили только вчера.

— Понятно… Подождите минуту, мне надо отдать распоряжения, — Анна скрылась за матерчатой стенкой. Но голос ее слышался отчетливо: — Кора, проснись. Поездка на Лаванду отменяется. Здесь объявились пришельцы с дипмиссией. Сообщи нашему, чтоб через три минуты был здесь. Намекни, что этого момента он триста лет ждал, но я не велела ничего говорить. Чтоб — сюрприз… М-м-м… Мягкий он, противовес нужен… Мрака вызови. Скажи, приказ три ноля. И Катрин… И Шейлу! Обязательно Шейлу. Что еще? Пробей по базам Сай'Кора Вертана. Это он привез на землю нарракиса и сдал в зоопарк. Нарракисов тоже пробей по базам. Я хочу знать, сколько их на Земле.

У драконочки-секретарши округлились глаза, и она торопливо нырнула под матерчатую стенку. Нарракис ехидно подмигнул Айе.

— Шу-шу-шу — послышалось за стенкой. Потом — какое-то шуршание. Через минуту появилась драконочка со свернутым в рулон ковром подмышкой. Айя с Релеем помогли ей освободить центр и раскатать ковер. Тут же появились киберы с низеньким, не выше полуметра, столиком драконьих размеров, то есть, чуть поменьше взлетного поля космодрома, с разными вкусностями, и с бархатными подушками.

— Садитесь, угощайтесь — предложила драконочка и показала пример. Айк обратил внимание, что на столе присутствовало в том числе и все меню, знакомое ему по зоопарку. Правда, качество продуктов и сервировка не шли ни в какое сравнение.

— Я еще не представилась, меня зовут Фиона, — щебетала драконочка, разливая золотистого цвета напиток по бокалам различной емкости. При этом успевала закатывать глаза, обозревая дисплеи очков. — Скажите, вы знакомы с динозаврами?

— С Боланом, Магмой, Илиной — вы их имеете в виду? — поинтересовалась Айя, краем глаза отметив, что кибер со множеством тонких манипуляторов листает пачку ее верительных грамот.

— Сейчас сюда подъедут Элита и Беруна. Они тоже из группы Болана. Мы их зовем боланоидами. Они проходят стажировку у леди Коры. Им полезно присутствовать при процедуре установления дипотношений.

— Да, процедура — это важно, — согласилась Айя. — А то Фарлан без всякой процедуры познакомился с Терцией. И уже через час катал ее на колесе обозрения. А если б у них импринтинг пошел?

— Кто такая Терция?

— Она из нашего мира, — пояснил Айк. — Но не нарракис, а другой биологический вид.

Тут матерчатая стенка приподнялась и вошли две динозаврочки.

— Всем доброй ночи! Здравствуй, Фи.

— Присаживайтесь — тут же перехватил инициативу Айк. Леди Анна и Кора пока заняты, наводят справки о дипломатах из иного мира. А ваша задача, насколько я понимаю, уболтать этих иноземных дипломатов.

— О, это мы запросто! — Беруна скинула со спины легкий рюкзачок, динозаврочки освободили угол стола и заставили его своими продуктами. — Вам нашу кухню не предлагаем, метаболизм может быть другой. А это что? Виноградный сок?

— Яблочный.

— Мой любимый! Налейте чуть-чуть — протянула Элита бокал. — От него потом слегка подташнивает, но такой вкусный…

Айя молча наполнила бокал.

— А вы давно на Земле? — спросила нарракиса Беруна.

— Семьдесят лет.

— То есть, пятьдесят витков в переводе, — динозаврочки довольно переглянулись. — Это по-нашему! А то сестренки-Вредины шумели: «Мы вам за два витка контакт миров наладим…» Правда, торопыги?

— … На Эльбрусе? — раздалось из-за стенки. — Разве я тебя спрашивала где? Доставь ее сюда!.. Я тебе хвост на морду намотаю! Есть такое слово: «Надо»! Дракон ты, или ящерица крылатая? Конец связи!

Нарракис поднял морду к потолку, словно к чему-то прислушиваясь, кивнул своим мыслям и пояснил окружающим:

— Леди Анна хочет, чтоб здесь присутствовала телепатка Шейла. Но она уехала покататься с Эльбруса на горных лыжах. Теперь у леди Анны проблемы…

— Шейла — это которая всегда в черной куртке и белом шлеме? — поинтересовалась Беруна. — Бедная девочка…

— Вчера мы с ней виделись, она не казалась бедной или несчастной, — вступила в разговор Айя.

— Так вы ее знаете? Это на нашей планете случилось. Ну, когда Командор ей мозги сжег. Прямо на наших глазах, такой ужас! Теперь она без шлема мысли не слышит.

Ага, — сказала про себя Айя.

За матерчатой стенкой входа послышались голоса, потом гневные женские восклицания и шелест крыльев. Затем — известный всему миру из хроник басок Командора:

— Странно… Как туда войти-то?

Фиона поспешила к матерчатой стенке и приподняла ее. Вошли Катрин и Командор.

— Доброй ночи! — приветствовал вошедших Релей, повторяя изысканный поклон.

— Доброй, доброй — задумчиво отозвался Командор, вращая глазами. По всему было видно, что он чем-то очень озабочен.

Из глубины домика вышла Кора.

— Что случилось, милый?

— Свидетелями странной сцены были мы. Стремилась сюда какая-то девушка. Очень стремилась… Но подхватил и унес ее Мрак. Явно против ее воли! Теперь никак не могу связаться с ним я.

— Кто бы она ни была, может подождать. Познакомься, милый, это Айк Релей, инопланетянин. Он принес верительные грамоты.

— В самом деле, остальное может подождать… — Командор уставился на нарракиса. — Скажите, а не мог я вас где-то видеть лет двадцать назад?

Кали без труда разыскала кабинки перемещения. К ним вели хорошо натоптанные в бетонном полу дорожки. Управление тоже простое и понятное, с подсказками на каждом шагу. Кали набрала номер.

— Пожалуйста, назовите себя, — раздался синтезированный голос из решетки динамика рядом с клавиатурой.

— Меня зовут Кали, — произнесла Первая. На пульте на секунду вспыхнул зеленый огонек, стены кабинки сменили цвет, а уши слегка заложило от смены давления. Кали поняла, что перемещение произошло. Вышла из кабинки. Типичный холл крупного отеля. За стеклянной стеной — ночная улица. Оглядевшись, нашла ряд дверей скоростных лифтов, вошла в ближайший и нажала кнопку «Пентхауз». Лифт послушно рванул вверх. Кали встревожилась. Слишком все просто. Не бывает так, чтоб к члену правительства четырехсот миров мог придти любой прохожий с улицы. Однако, двери лифта открылись в небольшой стеклянный павильончик. Над головой — звездное небо. Впереди — залитая электрическим светом посадочная площадка для авиеток, а за ней — какое-то сооружение, напоминающее полотняный шатер. К этому шатру неспешно идут три дракона. Двое беседуют, а третий вдруг замер на полушаге, к чему-то прислушиваясь. Кали вышла из павильончика, спряталась в его тени и прицелилась в шатер чувствительным остронаправленным микрофоном. В наушниках тут же зазвучал характерный выговор нарракиса. Релей находился за полотняной стенкой и кокетничал с девушками.

Дракон, который прислушивался, теперь сел на хвост и рылся в кармашках широкого пояса. Кали приняла деловой, озабоченный вид и быстрыми, по возможности бесшумными шагами направилась к павильону, рассчитывая пройти в двух десятках метров от драконов. Но тот, который к чему-то прислушивался, неожиданно сделал несколько шагов и оказался прямо на ее пути.

— Ты Кали? — спросил он.

— Да. Извини, я тороплюсь, — Кали попробовала его обойти. Но дракон шагнул в сторону и вновь оказался на ее пути.

— Тебе туда нельзя. Сначала я проведу вводный инструктаж, потом…

Кали резко ускорилась. Настолько резко, насколько позволяли подошвы ботинок. Она, пригнувшись, проскользнула между передних лап дракона, вынырнула сбоку из-под брюха, но хвост дракона мягко обвил ее за талию и бросил вверх. В воздухе человек беспомощен. Движение его определяется законами механики. Но то — простой человек. Кали рефлекторно отдала мысленный приказ на включение на полную тягу антигравов экзоскелета. Но… Привычного как воздух экзоскелета на ней не было!.. И — словно мягкой подушкой по голове… Кто я? Где я? Что происходит?

Кажется, она что-то кричала. Кажется, ловкие лапы мягко подхватили ее, в лицо брызнули мелкие прохладные капли аэрозоля. Кажется, с шуршанием распахнулись крылья, и крыша провалилась в ночь…

— … Пап, ты монстр! Глушить человека ультразвуком в центре города… Если Олав эту новость разнесет, Анна нам крылья оборвет, и скажет, что так и было!

Кали очнулась, но не подала вида. Она лежала на чем-то мягком, свет пробивался сквозь закрытые веки.

— Олав не узнает, он на Эльбрусе. А эта девочка собиралась сорвать дипприем. Да и вообще, люди лучше всего понимают, когда с ними поступают в соответствии с их традициями и обычаями.

— Пап, но мы не знаем их традиций.

— Ошибаешься, Лобастик, кое-что знаем. Доминатора они перехватили, посадили в стазис, а нам выслали ноту. Это их модус операнди. Я поступил аналогично.

— Но ты же не собираешься ябедничать? У девочки могут быть неприятности.

— У девочки были бы крупные неприятности, если б она встретилась с Айей.

— Посмотри, она чем-то на Машу похожа. Может, это ее мама?

— Может, может. Такая же прыткая. Дернула от меня так, что подошвы задымились. Пора приводить ее в чувства. Вылей на нее стакан воды.

Кали приготовилась принять на себя поток холодной воды, но на лоб легла влажная тряпочка. Нежные пальцы коснулись щек, подбородка, нащупали пульс на шее. Кали открыла глаза. ОХ!!!

Приоткрытая драконья пасть с клыками в ладонь величиной.

— Очнулась, пап! — и заботливо: — Малышка, ты себя хорошо чувствуешь?

— Не кокетничай с ней, она этого не заслужила, — откликнулся дракон, который спиной к ним стоял у пульта. Кали села и огляделась. Огромный круглый зал, экраны от пола до потолка на стенах. Поролоновые маты восемь метров на двенадцать, полметра толщиной в беспорядке на полу, на них — скомканные одеяла драконьих размеров. Помещение явно второпях приспособлено под спальню и в спешке покинуто, о чем говорят следы недоеденного завтрака на скатерти, расстеленной прямо на полу. Вокруг этой скатерти суетятся несколько мелких киберов.

— Значит, тебя зовут Кали, — дракон развернулся всем корпусом и сел на хвост. — У тебя виза есть? Нет, потому что я не выписывал. Разрешение на въезд есть? Нет, потому что я не выписывал. Дипломатическая неприкосновенность есть? Нет, потому что Айя Кавагучи о твоем статусе мне ничего не сообщала. Теперь, что касается твоей дальнейшей судьбы:

Вариаент один — немедленная депортация.

Вариант два — ты проходишь первичный инструктаж, получаешь минимальные права — права туриста, обязуешься соблюдать все наши законы и в оговоренный срок отбываешь на родину. Твой выбор?

— Вариант два. И как можно быстрее, — произнесла Кали. Такого развития событий она не ожидала. Логика поступков дракона отличалась от человеческой.

— Отлично! — дракон указал лапой на экран. — Смотри и слушай!

Во весь рост на экране появилась Айя.

— Дракон, я разделяю твою точку зрения, но ты ошибся в предпосылках. Прошу, выслушай меня, — говорила она неведомому зрителю.

В этот момент зажегся другой экран, и с него глянула с недобрым прищуром леди Анна. Мрак тут же остановил запись.

— Я тебе где приказала быть? Бросай все, и чтоб через три минуты был у меня.

— Закрой пасть, женщина! — рявкнул Мрак. — Сядь, и слушай! С тобой мужчина говорить будет. Сейчас я спасаю твой дипломатический сабантуйчик. Приду когда освобожусь. Без моего сигнала верительные грамоты не принимай, здесь наметились осложнения. Все, конец связи!

Шейла была первой, кто задумал спуститься с Эльбруса не на горных лыжах, а на обычных снегоходах. Точнее, вначале она вообще о спуске не думала. Хотела посмотреть, как драконы спускаются, а потом покататься по обычной лыжне в низине. Но наслушавшись мыслей драконов, полных восторга предвкушения, не вытерпела. Выбрала момент, когда рядом никого нет, нацепила свои снегоходы с жесткими креплениями — и ринулась вниз. Деревянные снегоходы — не слаломные лыжи. Хотя издали похожи, но идут вдвое медленнее. Поначалу все шло хорошо. Склон гладкий, ровный. Но очень быстро Шейла набрала предельную для себя скорость. Не то, чтоб испугалась, а просто на такой скорости она уже не могла управлять лыжами. Мчалась туда, куда лыжи несут. А несли они на камни. Пришлось отработанным приемом сесть на попу и затормозить. Мимо, обдав снежной пылью, пронесся кто-то на сноуборде, а следом пролетел дракон с человеком на шее. Шейла поднялась, выбрала курс поперек склона и оттолкнулась палками. На этот раз не разгонялась. Если скорость превышала разумную, ставила лыжи плугом — носки вместе, пятки врозь и притормаживала. Очередной поворот прошла так, что самой понравилось! Обрела уверенность и прибавила скорость. Ветер засвистел в ушах. Слишком поздно она заметила, что идет «по целине», и рядом нет ни одной лыжни. Притормозить не успела — выскочила на ребро склона и увидела, что летит… Долго… А потом ухнула в глубокий снег и почувствовала, как гнутся ребра. Несколько секунд лежала неподвижно, приходя в себя, потом забарахталась в снегу, откапываясь и отплевываясь. Накатил испуг. Не сразу поняла, что это страх дракона, севшего рядом. На заднем плане — сумбурные мысли о леди Анне.

Сильные лапы извлекли ее из сугроба.

— Ты цела?

— Не видишь, обе лыжи сломала.

— Руки-ноги целы?

Шейла воткнула в снег лыжные палки, отстегнула крепления лыж, провела инвентаризацию конечностей.

— Более-менее.

— Залазь на меня. Тебя леди Анна срочно видеть хочет. На Земле пришельцы объявились.

— Знаю я этих пришельцев. Ничего страшного. Вполне разумные, хоть и с придурью.

— Так Анне и скажешь.

Шейла прочитала решительность в мыслях дракона, посмотрела на грависундук, зависший у вершины (отсюда он казался не больше мышонка), вздохнула и полезла на шею дракона. Лучше убежать позднее от Анны, а не подводить парнишку.

Из вредности так и ввалилась на дипломатический прием — в лыжном костюме, облепленная тающим снегом. Осмотрела приглашенных. Что здесь будет дед, почувствовала еще внизу, на выходе из нуль-т. По этой же причине не слышала остальных — мысли деда забивали эфир. Ага, на почетном месте Айя и Релей. Коша, конечно, думает, что сейчас ему под крыло сяду. В другой раз, дед.

Скинула лыжную куртку, отбросила к стене, отряхнула снег со штанов и села рядом с Айей, улыбаясь во весь рот.

— Привет, дед! Привет, баба Анна. Если ты думаешь, что я рядом с дедом кого-то слышу, то глубоко ошибаешься, — и обняла Айю за талию.

Шейла немного кривила душой. Мысли динозавров и нарракиса могла читать отчетливо — другой диапазон. Для этого, правда, требовалась перенастройка шлема. Кроме того, могла снимать эмоциональный фон. И фон этот говорил о том, что Анне кто-то только что, образно говоря, вставил клизму. Характерная смесь стыда, смущения и злости.

— Что здесь произошло? — шёпотом спросила у Айи.

— Леди хочет узнать побольше о нас и о нашем мире. Айк рассказывает. Все слушают и чего-то ждут.

— А кто бабу Анну обидел?

— Кого?

— Ну, Анна мне бабкой приходится. Недавно ее кто-то отчитал здорово. Только что в угол не поставил.

Продекламировал Айк, сорвав аплодисменты.

— К сожалению, я не смог передать тонкую, многовариантную игру слов старинного гимна эпохи Мурр. Итак, вы услышали рассказ о моей родине. Теперь же я расскажу вам о мире, который здесь и сейчас представляю. Зовем мы его Альт. Это сокращение полного имени Альтернатива…

Шейла покрутила настройки шлема, прыснула в кулак и перехватила ледяной взгляд леди Анны.

— Итак? — Мрак вопросительно посмотрел на Кали, когда запись закончилась.

— Айя дала тебе клятву? — Кали не понимала, чего добивается этот темно-зеленый дракон, и это ее злило. Более того, по вопрошающим взгладам крупноголовой драконы, называвшей Мрака папой, было ясно, что та тоже не понимает. А между тем, Мрак ясно дал понять, что принятие верительных грамот зависит только от него.

— Я не брал с нее клятвы. Именно поэтому она может посчитать себя вдвойне обязанной. А разрыв дипотношений нам не нужен. Как, впрочем, и полное слияние цивилизаций.

— Несколько дней назад ты желал полного разрыва. Что изменилось?

— В вашем континууме обнаружился забавный объект. Звездолет размером со звезду. Мы умеем зажигать и гасить звезды, но делать из них звездолеты нам не под силу. Будет полезно объединить усилия в изучении этого объекта. Кстати, что такое боевая медитация, которой хвасталась Айя?

— Лучше вам с этим не сталкиваться. Это страшно.

— Тогда не отходи от меня больше, чем на полметра, постарайся не открывать рта и дай понять Айе, что ты со мной.

— Думаешь, у Айи поднимется рука на начальство?

Мрак взглянул на Кали с ироничной усмешкой.

— А ты хорошо помнишь, кто был твоим начальником семьдесят лет назад? Залезай мне на спину и держись крепче. Нас ждут.

Когда Айк только начинал рассказывать, Айя буквально не знала, куда деть руки. Но ровная речь нарракиса успокоила натянутые, как проволока, нервы. А затем ещё Шейла подтянулась… Лейтенанту вовсе не хотелось, чтоб её настроение или мысли передались телепатке. Тем более, что настроение Командора и так ощущалось всеми… И было едва ли не противоположным. Дракон с почти детским любопытством внимал сказаниям Релея о своей родине. Айе же хотелось, чтоб вся эта канитель побыстрее закончилась, можно было вручить документы, обретя тем самым полномочия посла, быстро провести необходимые дополнительные процедуры и готовиться к возвращению…

Но в процессе рассказа Айя и сама заслушалась. Уселась поудобнее, расслабилась… И стала внимательно следить за манерой изложения нарракиса. А тот, несмотря на некоторые странности выговора и порядок слов, показал себя настоящим оратором. Мягкий голос завораживал и заставлял забыть о времени. Выдержки и цитаты из исторических документов, стихотворные эпосы, детальное описание политики и экономики — всё это преподносилось в аккуратном и дозированном смешении. «Смешать, но не взбалтывать» — вспомнилось Айе.

В то же время Айк непостижимым образом умудрялся обходить «острые углы» истории: двадцать периодов жесточайших междоусобных войн, сотрясавших родной мир нарракис, несмотря на глобальное правительство; три планетарных эпидемии… Из последних напоминающие драконов прямоходящие ящеры выбирались остроумнейшим образом — уходя в кризалис, на полное перерождение биологической формы в новую, способную справиться с эпидемией. Тот же стиль изложения Айк применил и в отношении истории Альта. Его не смутил ни визит Шейлы, ни последовавшие за этим шорохи и шуршание, ни замечания Анны в отношении этих шумов. Правда, нарракис честно признал с самого начала, что не знает полной истории мира и вынужден ограничиться только небольшим количеством фактов из относительно нового времени. И благополучно опустил периоды вторжения, уничтожение Марса, и Багровые войны, по сути являющиеся гражданскими. В результате картина мира получалась хотя и не совсем целостной, но вполне благонадёжной…

Под конец, убаюканная ровным тоном (в истории Альта не наблюдалось ни одной песни или сказания) рассказчика, Айя начала клевать носом — сказывалась накопленная усталость. Пришлось устроить что-то вроде небольшого кресла из подушек — чтобы не завалиться спать прямо на пол. Вот так, сидя по-турецки, наблюдая за драконами и постепенно очищающимся столом, Айя и провела немалое время…

Внезапно что-то выдернуло её из полусна. Вроде бы все на месте — Айк продолжает рассказывать ту часть истории Альта, с которой он знаком сам. Анна кивает. Командор рассеянно крутит глазами. Динозаврочки, по-видимому, скучают… Что не так?

Тело лейтенанта напряглось, разум перешёл в боевое состояние. Мир послушно замедлился, звуки стали низкими и тягучими… Но никакой опасности рядом. Так что же могло встревожить, выбросить из плена ровной речи?

Спустя мгновение, до лейтенанта дошло — Шейла, по прежнему обнимавшая её за талию, тоже напряглась… И явно раньше. Что-то услышала?

А Шейла в это время пыталась определить, что же она слышит. Звук, похожий на шелест океана. Не акустический — мысленный. Будто кто-то в подробностях представлял себе прибой, причём мысли этого кого-то не занимало больше ничего. Этот шум, такой далёкий, тем не менее пробивал мысли деда и ощущался даром. И приближался!

* * *

Мрак удивлялся девушке, и чем дальше — тем больше. Вначале она несколько раз спросила, не мешает ли движению крыльев и не затрудняет ли дракона смещением центра тяжести. Что явно указывало на отсутствие опыта езды на драконах — в общем-то, дракону всё равно, где именно располагается на его теле один-единственный человек. С другой стороны, Мрак ожидал, что из-за отсутствия опыта она будет бояться, то есть держаться всеми конечностями, зажмуривать глаза, а возможно ещё и кричать… Но Кали сидела ровно, не пригибаясь к шее дракона, несмотря на неслабый встречный ветер, к тому же и держалась только ногами. Не сдавливая, но в то же время — плотно и сильно, так что сбросить её не представлялось возможным даже в случае необходимости… Если бы она этого сама не захотела.

А ещё эта девушка молчала. С самого момента отрыва от земли. Кали осмысливала ситуацию, вертела её в голове как кубик Рубика, раскладывала на части, искала решения. Постепенно ход мысли усложнялся, включались в работу импланты. В том числе и защитные механизмы различных направленностей. В мыслях появился шум и лёгкая неопределённость — защита от псионического прослушивания. Кали было настроилась отключить этот механизм, но вспомнила про Шейлу. Подавленные усилием мысли эмоции вновь всплыли на поверхность. Раздражение на задержку, злость на себя, на драконов… Пришлось отдать приказ на вбрызгивание в кровь успокаивающего из внутренних резервов…

Порадовавшись возможностям киборгизированного тела, Кали вновь прокрутила в голове события последних часов: перехват её драконом, забота другого дракона, речь Айи, клятва и угроза одновременно… И решила быть откровенной, так же, как и назначенная ей самой дипломат.

— Дракон… Как тебя называть?

— Мрак, — буркнул Мрак, вспомнив, что даже не удосужился представиться. И вновь удивился — ровный, чёткий и сильный голос, но нет попытки перекрикивать ветер. Будто девушка не только имеет большой опыт разговоров в полёте, но и прекрасно знает возможности слуха драконов.

— Мрак… Верховный куратор Зоны. Теперь всё становится на свои места… Хорошее имя, кстати! Так вот… Не жди чего-нибудь особенного от экспедиции к звездолёту в нашем континууме. Вероятнее всего, это очередной артефакт Древних, либо Спящих. Древними мы называем исчезнувшие до нашего появления цивилизации, от которых остались автоматы, города и прочие вещи, но присутствие которых не подтверждено. А Спящие… Мы видели один гигантский звездолёт. Его обитатели покоились в глубоком криосне. Абсолютный ноль. Причём возраст звездолёта составлял почти два миллиона лет… Не думаю, что они когда-нибудь проснутся.

— Тем не менее, технология создания звездолёта из звезды…

— А эта технология нам всё равно недоступна. Можно сдублировать такой звездолёт. Можно обползать его весь, хоть с линейкой — пожалуйста! Но понять, как его построить… Ядро — нейтронная звезда, со всеми вытекающими последствиями… Устройства, которые можно назвать гравитационными щитами. Гравитация не земная — около пяти «же» на внутренней поверхности… Потом идёт ландшафт, и сверху ещё одна поверхность-сфера. Небо для обитателей. Центральное ядро снабжает энергией всё и вся. Вторичные источники света имитируют небо со звёздами и спутники… Жить можно вечно. Вот только ни на одном из обнаруженных нами кораблей жизни не было. Думаю, на этом её тоже не будет. Кстати, сколько драконы способны выдерживать повышенную до пятикратной гравитацию? У нас есть разгрузочные костюмы, но только для людей… К тому же, понадобится какой-то транспорт драконьих размеров…

— Мы ещё не заключили официальных отношений для подобного рода разговоров.

— Хорошо, дракон, технические подробности подождут. Только не затягивайте с этим…

* * *

Шейла продолжала прислушиваться к странному шуму, стараясь не реагировать на быстрые встревоженные мысли Айи. Вот за матерчатой стеной хлопнули крылья, едва ощутимым содроганием дали знать о себе шаги тяжёлого тела — и в помещение, приподняв матерчатую стенку, вошёл дракон с человеком на шее. Именно этот человек и был источником того, уже изрядно раздражающего шума. Шейла присмотрелась к драконьей наезднице внимательнее: ничем особо не выдающаяся молодая женщина, со смуглой кожей и длинными каштановыми волосами. Чем-то напоминающая одну из группы пришельцев… Шум её мыслей умудрялся забивать не только человеческий и драконий диапазон, но и мысли динозавров и нарракиса. Покрутив настройки шлема, Шейла убедилась, что незнакомка не излучает ни одного связного образа.

Взгляд Айи тоже скользнул по лицу новоприбывшей, сосредоточился было на физиономии Мрака, но почти сразу вернулся обратно.

— Кали?! — не удержалась от восклицания лейтенант.

— Я, — потупилась Первая. — Я с ним, — показала на дракона. — Потом объясню, сейчас зарегистрируй как туриста…

— Кали? — заинтересовался Коша. — Это, случайно, не имя одной богини? Из… — Командор пошарился глазами в очках. — Из Индуистского пантеона?

— Да. Только в моём случае это не имя, это прозвище…

— Вы закончили? — прервал её холодный голос леди Анны. Коша смутился. Почувствовали это все присутствующие… Кали быстро соскользнула с шеи Мрака и отступила в тень драконьего тела, стараясь не удаляться от него на оговоренное расстояние.

— Продолжайте, пожалуйста, — обратилась Анна к Айку.

— Да продолжать-то особо и некуда, — нарракис развёл руками и пожал крыльями. — Как я уже говорил, мне известна далеко не вся история мира… Айя Кавагучи, вы не могли бы дополнить картину?

Лейтенант вздрогнула от такого официального обращения и поперхнулась яблочным соком. Отдышавшись, она попыталась вспомнить, что было пропущено Айком, но вспоминались только кровавые моменты, способные сильно испортить созданное впечатление, что грозило срывом контакта. То есть ксенопсихолог, возможно, сумел бы изложить эти факты в более мягкой форме, а Айя уже давно разучилась подавать неудобную информацию в усвояемом виде.

— Пожалуй, только одно: у Альтернативы есть и третье название, полное. Альтернативная Земля.

— Хорошо. Я об этом не знал… Итак, мой рассказ завершён. Леди Анна, теперь вам предстоит решить, устанавливать ли официальный дипломатический контакт между представителями двух континуумов. Возможно, вам захочется уединиться для решения такого важного вопроса?

— В этом нет необходимости… — Анна бросила вопросительный взгляд на Мрака. Тот, в свою очередь, вывернув шею, — на Кали. Та демонстративно пожала плечами и нацепила на лицо дипломатичную улыбку. Мрак вернул взгляд Анне и кивнул.

Анна сгребла бумаги с чемодана и произнесла с приличествующим ситуации пафосом:

— С этого момента устанавливаются официальные дипломатические отношения между континуумами Земля-2 и Альтернатива! Официальным дипломатом Земли-2 при установлении данных отношений являюсь я, дипломатом и послом со стороны Альтернативы признаётся нарракис Айк Релей!

На несколько секунд в воздухе повисла тишина.

— Не поняла?… — немного склонив голову к плечу, произнесла Кали, продолжая удерживать внезапно похолодевшую улыбку.

— Я тебе о чём говорил? — зарычал на неё Мрак.

— Что-то случилось? — Командор обвёл собрание озабоченным взглядом. Анна закатила глаза. Айя поняла, что нужно срочно спасать положение.

— Нет-нет, всё нормально! — быстро произнесла она. — Кали, я же могу, как начальник экспедиции, назначать своих подчинённых на любую должность? Я смещаю свою функцию дипломата в пользу Айка Релея.

— Но я официально уполномочивала тебя…

— Я думаю, Айк лучше справится с этой ролью… Ты знаешь правила.

— Как знаешь… — кивнула Кали, игнорируя оскаленные зубы повернувшего к ней голову дракона. — Леди Анна, я признаю нарракиса Айка Релея официальным послом мира Альтернатива на Земле-2, включая все функции посла… Прошу считать любую, высказанную им позицию, в качестве официальной позиции нашего мира… Также, думаю, на него ляжет функция представителя Земли-2 на Альтернативе, если вы не посчитаете нужным выделить для этого кого-либо другого.

— Простите, а кто вы такая, что берёте на себя решение подобных вопросов? — холодно поинтересовалась дракона.

— Я… Скажем так — являюсь одним из членов верховного правительства планеты Альт, — Кали вежливо поклонилась. Не так, чтобы показать превосходство драконы, а ровно настолько, чтобы выказать своё уважение.

— О-о-о… Надеюсь, вам сумели оказать достойную встречу? — Анна смерила взглядом Мрака. Тот ответил тем же.

— Достойную… — Кали усмехнулась. — В каком-то смысле так и было. Надеюсь, на этом официальную часть церемонии можно считать закрытой?

* * *

Доску для спуска Маше удалось получить буквально за минуту, и она, радостная, побежала к нетерпеливо ждущему её Артёму. Запрыгнула на шею, хлопнула по чешуе:

— Поехали!

Дракон поднялся в воздух и полетел к вершине, откуда скатывалась очередная партия крылатых лыжников.

Во время полёта Маша осматривала лыжню, которую совсем недавно прокладывали люди и качала головой — драконы наспускали столько снега, что старый путь было невозможно обнаружить. У вершины она даже удивлённо присвистнула — драконы, стартовавшие несколькими группами после людей и киборгов, умудрились спустить практически весь рыхлый снег. Поверхность горы теперь представляла собой плотный наст из старого, годами слёживавшегося снега, и прогалин чистого льда.

Штурмовик нацепила доску, не слушая возражений, скатилась с бока дракона, с громким хлопком приземлившись в снег, и заскользила вниз по склону… Сноуборд действительно давал ощущение гораздо большей свободы, чем пара лыж. Ветер победно свистел в ушах. На радостях Маша развила неплохую скорость, и спохватилась только тогда, когда поняла, что с трудом контролирует поведение доски. Заложив широкую дугу поперёк склона, она попыталась погасить скорость, но тут же поняла, что имел в виду Алекс: кант доски практически не цеплялся за остатки снега и лёд, так что особо тормозить было нечем… Однако больше ничего не оставалось — и сноубордистка пошла на вторую дугу, в последний момент заметив чью-то фигуру на лыжах, неспешно спускающуюся с горы… Даже нет, упавшую на пятую точку. Траектории двух людей пересекались, и Маша на одних рефлексах качнулась в сторону, чтобы избежать столкновения, накрыв упавшего волной срезанного снега. На мгновение в лучах солнца сверкнул белым шлем. Только эта деталь одежды удержала Машу от естественного желания крепко обругать тихохода, вернее — тихоходку.

Продолжая затормаживать свой стремительный спуск, Маша заметила, что её преследует по пятам дракон с человеком на шее.

— Ну, совсем обнаглели, житья от них нет! Мало того, что страхуют любой шаг, так ещё и бесплатный цирк для всех желающих устраивают! — сердито высказалась она, и пропустила очередной поворот доски, предпочтя безопасности скорость. Дракон действительно отстал, зато на ребро склона Маша вышла не только на приличной скорости, но и под неудачным углом. Осознав это, в последний момент она успела хорошенько оттолкнуться ногами…

Последовавший полёт был долог и красив — Маша успела не только изобразить несколько фигур и сальто назад прогнувшись, но и прикинуть, куда именно ей предстоит падать… Под ней проносилось поле камней, за которым начинался глубокий, нетронутый снег. Конечно, провалиться в него по уши было бы обидно, но всё же куда безопаснее, чем приземляться на голые скалы…

До края каменного поля не хватило каких-то полметра. Приземлившись на край валуна, Маша спружинила ногами и немедленно услышала громкий треск пластика доски. Почувствовав, что ноги уже не скрепляет единая пластина, она сгруппировалась и покатилась кубарем вниз по склону. Верх и низ смешались в общую кучу, выбрасывать руку или ногу, чтоб притормозить, было страшно. Так что штурмовик продолжала катиться вниз, стараясь уберечь голову.

Сильные лапы с довольно острыми когтями остановили вращение, сжали так, что от боли в рёбрах перехватило дыхание… И мягко положили в рыхлый снег.

— Ты жива? — послышался смутно знакомый голос.

— Да жива, жива! — Маша попыталась очистить очки от облепившего их снега. — Когти убери, хищник недоделанный!

— О, прошу прощения…

— Житья от вас нет! — продолжила Маша срывать зло, рассмотрев лежащего в снегу рядом с ней дракона. — Всё время следят, как бы кто куда не сунулся, вечно поправляют, что не просят, такой спуск сорвали!

— Какой спуск! Ты же без лыж летела. А я за вас ответственность несу… Если с тобой что случится — мне Альфа голову снимет и на автоматического уборщика поставит!

— Домик, ты, что ли? Да ещё и с прессой… Олав, вы сняли, как я катилась? — Маша, наконец, сорвала с головы горнолыжные очки и обратилась к сидящему на шее кибердракона человеку, обвешанному камерами с ног до головы.

— Снял.

— Хорошо. Я не хочу, чтобы кто-нибудь повторил мой опыт… Я имею в виду — из людей. Вы понимаете?

Журналист деловито покивал головой. Доминатор посадил так и не отстегнувшую бесполезные крепления сноубордистку на шею, и полетел вниз.

* * *

Жизнь на Альте текла своим чередом. Основной город планеты жил своей жизнью. По коридорам текли, сталкиваясь и завихряясь, потоки разнообразнейших существ всех видов и форм. Иногда с трудом находящие язык друг с другом, даже при помощи переводчиков. Но неизменно увлечённые своим делом…

У одной из стен такого коридора, стараясь никому не мешать, стояли две женские фигуры. Одна, цвета ртути, внимательно слушала другую, на вид — совершенно обыкновенную, одетую в оранжевый комбинезон техника…

— …Централизация слишком высока. Именно поэтому на вас легко воздействовать. Вы чересчур уязвимы, поскольку зависите от центрального ядра, как от корня, — говорила та, что казалась нормальной. — Неужели за десяток лет не возникло ни одного проекта по освоению поверхности планеты? Закладке хотя бы ещё одного крупного города?…

Внезапно раздался залихватский свист, и существа, до этого передвигавшиеся плотным потоком, бросились к стенам и вжались в них: по коридору нёсся галопом большой белый дракон, а следом летел эскадрон ведьм на комфортабельных мётлах.

— Вот экстремалы! — произнесла обладательница оранжевого комбеза, отряхивая одежду от несуществующей пыли, и продолжила прерванный разговор:

— Ведь есть же сырьевые базы! Полностью автоматизированные… А как было бы, к примеру, интересно работать на побережье?…

— Астра, я знаю. И ты знаешь. Проекты были. Но они нецелесообразны…

— Я всё ещё анализирую причины отказа. Конечно, моё обучение ещё далеко от окончания, но даже сейчас приведённые аргументы мне кажутся, мягко говоря, странными… Не хватает людей — подключите автоматику, киберов… У вас же прекрасные автоматические системы! Разумные вполне могли быконтролировать их по удалённым терминалам. А расселять Базу уже надо… Кстати, что это за дурацкое название — «База»? Будто в концлагере живёте, честное слово!

— Ну, начиналось всё с военного бункера, и…

— Альфа, я знаю историю. Это не оправдание. С тех пор, как вы начали набирать разумных в других мирах, вы должны были начинать думать о том, как популяризовать свой! А у вас даже денежная система начала формироваться лишь два года назад. У вас куча совершенно диких мест, в которых вы даже не добываете ничего! На таких курортах можно заработать баснословные суммы!

— Но туда иногда летают отдохнуть наши сотрудники… И зачем нам столько денег?… Абсолютное большинство необходимых нам вещей мы синтезируем или производим у себя с минимумом затрат…

— А технологии? Вы покупаете или копируете средства производства в других мирах! Да, у вас немало своих изобретений, взять тот же квантовый распад…

— «Боевая медитация» — не наше изобретение.

— Да. То есть нет. То есть, вам его подарили. Но научиться пользоваться им, не только превращая тело человека в кварковую бомбу, но и строя энергоустановки на этом принципе… Чем не изобретение? Короче говоря, денег мало не бывает. И ещё — говоря о централизации я имела в виду неразвитую иерархию. У вас всё держится на Первых. Войска? Рядовые, сержанты, лейтенанты и… Первые. Капитан, как главнокомандующий всем и вся. Президент? Не-а. Скорее, военный диктатор… Гражданские службы? Так то же самое, если не ещё короче. И всё вновь замыкается на вас. А это ведь — сильный сдерживающий фактор…

Альфа взмахом руки прервала свою собеседницу и подтвердила приём моргающего срочным вызовом коммуникатора.

— Альфа… Ради Бога, простите, что отвлекаю, я хотел обратиться к Кали, но мне сказали, что её нет… — молодой мужской голос на другом конце линии связи торопился и глотал фразы.

— Что случилось? — Альфа постаралась синтезировать мягкий и успокаивающий тембр. И одновременно подготовила несколько сотен запросов различным службам.

— Понимаете, тут… Я не знаю, что делать!

— Прежде всего — успокоиться. Кто вы, и где находитесь?

— Я… Я… — говоривший заикался и, похоже, пребывал в шоковом состоянии. — Я Мордок Айлен, я в третьей жилой секции северо-западного крыла… Понимаете, мы с Валерой Микиткиным — стажёры, по медицинской практике, из Имперской академии… Мы шли к себе… А тут…

— Спокойнее, спокойнее, ничего страшного не происходит… Вы с другом у рептилоидов?

— Д-да… То есть нет… То есть да! Тут эти… Как их… Дре… Дро…

— Дракониды?

— Да! И, понимаете, у них тут… Мне сказали — Кали наложила запрет, а они…

— Хм… Не знала, что стажёры страдают вуайеризмом…

— Да нет, вы не… Тут одна… Они сами попросили помочь! А здесь одна… Не знаю, как сказать… Девушка?… В общем, она рожа… То есть, я хотел сказать, откладывает яйца!

— Уже?! А почему не в медицинской секции, а в жилой? Это же антисанитария! И почему они не проходили обследование?

— Ну… Они говорят — Кали запретила, вот они и не показывались, боялись…

— Час от часу не легче… Как показываться — так боятся, а как подвергать опасности потомство — так легко… — Альфа отправила сигнал тревоги всем разумным, имеющим необходимые медицинские навыки, требуя немедленного сбора в жилой секции. — Они хоть догадались подложить что-нибудь, чтобы не повредить скорлупу и плоды? Конечно, яйца кожистые, но травму всё же получить могут…

— Они сами в шоке… Этой… Как назвать девушку-драконида? В общем, ей очень плохо, она теряет сознание, поэтому нас и попросили помочь, когда увидели нашу форму… Мы соорудили что-то типа гнезда… — Андроид отметила, что, несмотря на шок, молодые ребята сработали на редкость хорошо для сложной ситуации. — Так что яйцам ничего не угрожает… По крайней мере, уже снесённым… Но ей самой… Я не знаю, что нам делать!

— Успокоиться. Помощь скоро прибудет. Я понимаю, что вас не обучали принятию… Гхм… Родов у таких специфических существ, как дракониды… М-да, у нарракисов — тоже… Но вы молодцы, что сумели хоть что-то сделать. И молодцы, что вызвали меня. Ждите. Отбой. — Альфа прервала связь.

На мгновение задумалась. Вызвала Селену.

— Привет! Слушай, красная тревога… — секундное колебание. — Код ноль три.

— Жизнь? Где?

— Жилая, минус третий, северо-запад.

— Кто?

— Драконидочка… Судя по всему — совсем молодая, ещё не умеет нормально откладывать.

— Угу. Я подготовлю инкубатор. Наш климат слишком холоден для их потомства. Я просила Кали притормозить их процесс размножения до того, как мы сумеем обеспечить им должные условия…

— Она и притормозила. Просто они пошли в обход…

— Я заметила. Хоть раз бы на обследование сходили… Ладно, что есть, то не съесть. Медиков ты, конечно, уже всех туда отправила?

— Да.

— Хватило бы одной бригады… Будем надеяться, что переохлаждения зародышей не произойдёт. Кстати, кто послал вызов? Ты явно не там…

— Пара стажёров. Ребята насмерть перепуганы, но работают.

— После такой передряги им можно ставить защиту. Когда отойдут немножко — пошли их ко мне, ладно?

— Ладно. Отбой.

— Вот! Это классическая иллюстрация того, о чём я говорила! — дождавшись окончания разговора, произнесла Астра. — Парнишка, вместо того, чтобы обратиться к своему наставнику или куратору, звонит сначала Кали, затем — тебе.

— Ну, если бы он работал на IT-отдел, он бы однозначно обратился бы к своему начальнику…

— Формально — начальником отдела Информационных Технологий является некая Альфа. Вы здесь такой не видели?

— Всё, всё, ясно! — сдаваясь, подняла руки Альфа.

— И вот так почти со всеми делами…

— Да, Астра, я всё понимаю… Мы сами виноваты в этом. С первых же дней мы буквально опекали этот мир… Так что мы в нём — этакие боги. Ну знаешь, если что-нибудь произойдёт, достаточно свистнуть — и появится тётенька или дяденька из Первых, быстренько исправит ситуацию, надаёт по ушам и правым и виноватым, и всё будет в порядке…

— Именно это мне и не нравится, Альфа. Вас слишком мало для всех дел мира. Вы физически не успеваете на всё реагировать. А население вконец обленилось, и вместо реакции на неожиданность ждёт, пока вы с этой неожиданностью разберётесь.

— А что ты предлагаешь?

— У меня есть пара проектов. Мне нужно закончить обучение нескольким схемам и провести оптимизацию памяти. Затем я прошу выделить мне двести тридцать киберов высокого уровня, не ниже пятого поколения.

— Ну и запросики у тебя… Я знала, что одиннадцатое поколение киберов будет особенным, но вот так… Это же почти половина наших разумных железяк!

— Тем не менее, для создания кластерного разума и решения одной из моих задач мне нужно именно такое количество киберов. Просто прикажи освободить их от текущих заданий. Договорюсь я с ними сама.

— Думаешь, они тебя послушают?

— Я — кибер, как ты верно заметила, одиннадцатого поколения. Я не думаю. Я знаю.

* * *

— Так, ну что, давайте собираться на базу? — произнёс Алекс.

— Пожалуй… — согласился Вернон.

— Да зачем спешить? — возразил Сай'Кор. — С дипприёмом — это до полудня, никак не меньше… А ещё Кали туда умчалась. Дело затянется, я уверен. А тут такая красота, воздух, горы…

— На Альте тоже горы!

— На Альте горы нетронутые. А тут курорт! — отметил ксенобиолог.

Терция, всё это время неотрывно глядевшая на Скара, сделала робкий шажок в сторону большого серого дракона. Затем ещё один… Скар не шевелился. Но, когда морфу оставалось преодолеть ещё с десяток метров, медленно отодвинулся на свой собственный шаг, увеличив расстояние до исходного. Терция обречённо опустила голову.

— Я Машу подожду, пожалуй… — заявила Вика.

— Я тоже, — поддержал псионика Андрей.

— Может быть, всё-таки не стоит разделяться? А то ведь ждать не будут, вы знаете… — сделал ещё одну попытку Алекс.

— Не беспокойся, мы успеем… А, вот кого-то дракон везёт… Подозрительно похоже на нашу сноубордистку, только без доски, — прикрыв рукой глаза от солнца, произнесла Вика.

В тот же момент Терция буквально подскочила на месте и удивлённо уставилась на правую переднюю лапу. Затем, вспомнив, выбросила на поверхность тела коммуникатор, прочла имя адресата… И опрометью бросилась в сторону здания с нуль-кабинами.

— Эй, ты куда?! — прокричал ей в след Алекс.

— С друзьями попрощаться! — обернулась на бегу мини-дракона.

— Здравая мысль… Больше никто не хочет попрощаться? — спросил Алекс.

* * *

— Что вы придумали? — Терция ворвалась в жилую комнату динозавров.

— Есть идея! — важно сказал Фарлик. — Как можно привлечь внимание Скара. Арлина, расскажи…

— Да, идея-то довольно простая. Смотри, — и динозаврочка вновь процитировала избранное место из книги.

— И что? Вы предлагаете… Мне… Разбить Скару нос, чтобы он решил напасть на меня… Прикинуться мёртвой и чтобы он меня пожалел? — Терция всхлипнула и слизнула слезы языком.

— Ну… Да?… — полуутвердительно произнесла Арлина, лихорадочно соображая, что не так.

— Ну как вы не понимаете! Он же… Меня… За разумную… Не счита-а-ает!!! — и маленькая зелёная дракона, прикрыв голову крылом, зарыдала в голос. Орлана, разом забыв про свои печали, присела рядом и попыталась утешить морфа…

— Дайте мне десять минут, я что-нибудь придумаю, — заявил Фарлик, сел в позу лотос и зажмурился. Он не раз видел Командора в этой позе в моменты напряженных размышлений. Как назло, мысли приходили одна другой глупее. Что в древних поселениях, где жили в тесноте, и сестры спали на одной постели под общим одеялом, пропитываясь общим запахом, парнишки западали иногда на обеих сразу. А дальше — мультиимпринтинг, совет да любовь… Чушь, не тот случай!

Дядя Титран залетел на запах зверьков. Это уже ближе, но какой запах нужен супердылдику? Дылдики не на запах залетают, а на сродство душ… «Души в тебе не чую…» Нет, не чаю. Полный бред получается. Не чает, а залетел… Шейла говорила, что залетела на Кира, когда они остались вдвоем на необитаемой планете. Согласится супердылдик на необитаемую планету? Нет, все не то. За сестрами-Врединами вечно кто-то бегает, запечатлеть пытается, они отшивают. А они ведь тоже как-бы не живые… Нет, тут наоборот. Не бегает, а надо, чтоб. Нужна гениальная мысль.

Фарлик приоткрыл один глаз. Три динозаврочки с надеждой смотрели на него.

Надеются. А ни одной мысли в голове. А время уходит… Деда говорил еще, что думать по системе надо. На что западают дылдики, если не на феромоны? На внешний вид. У Терции он был самое то! Скар сам сознался. На поведение. Тоже все было тип-топ. Остается сродство душ…

Фарлик открыл глаза и решительно произнес:

— Надо позвать Шейлу!

Шейла уже давно поняла, что баба Анна считает послом нарракиса. Но из врожденной вредности до поры, до времени молчала. Из мыслей нарракиса сняла, что тот уверен — Анна прочитала имя посла в документах. Остальные верительных грамот не видели, пусть пока думают, что посол — он. Неожиданный финал — это то, что запомнится, это в лучших традициях нарракисов. Но прилетела Кали со своей глушилкой — и Шейла упустила момент…

Получилось не смешно. Получилось страшно. Ошибка Анны чуть не вызвала конфликт между Айей и Кали. Обошлось. Шейла вывела усиление шлема на грань болевого порога, проклиная глушилку Кали, вслушивалась в эмоции драконов. Дед чему-то радуется — в приключение попал! Мрак рычит на Кали, но тоже в тихой радости — ждет повода посражаться. Катрин оглаживает спину Кали крылом. Она одна испугана. Готова пожертвовать перепонкой, запеленать женщину в крыло, прижать к боку. В общем, принять огонь на себя. Анна встревожена и зла. Поняла, что допустила какую-то ошибку, пустила в очках повтор последней минуты. Кора… Кора в тоске. Какой-то план на движение… Ага, броситься вперед, лечь на стол, распахнуть крылья. Ну да, перекрыть всем обзор. Стол ведь не выдержит!

До чего же мужики бестолковые! Ни хрена не чувствуют ситуацию.

Кажется, ситуация разрядилась. Спина Айи расслабилась, Кали толкает речь. Катрин… словно целый день камни таскала. Анна все шарит по очкам.

Некстати замяукал коммуникатор. Шейла переключила его на сенсо шлема. У Фарлика проблемы. Вопрос жизни и смерти. Никак залетел на родных сестер? Ах, Терция залетела…

— Баба Анна, — Шейла поднялась с подушек. — Ты ошиблась. Послом намечалась Айя, в документах ее имя. А я ухожу, у меня срочный вызов.

И, провожаемая взглядами всех присутствующих, покинула помещение.

— … Твоя задача — слушать мысли Скара и подсказывать Терции. Тогда Скар почувствует родство душ, — горячился Фарлик. — И запечатлеет…

— Тогда Скар начнет подозревать Терцию в телепатии и будет бояться как огня, — отрезала Шейла. — Нет, ребятки, действовать будем не так. Терри, ты не могла бы остановиться на какой-нибудь одной форме? Что ты их все время меняешь?

— Прости, это от нервов. Тревожно мне. Зачем Кали сюда прилетела? Откуда Доминатор узнал о моей дочке? У нас очень не любят детей от смешанных браков. Пока никто не знал, кто второй родитель — это одно. А теперь знают… Боюсь я, что Кали здесь по мою душу.

— Доминатор о твоей девочке не сам узнал, ему сказали. Значит, Кали о ней давно знает. Не сбивай с мысли. Лучший в обитаемом космосе эксперт по несложившимся семьям — это моя мама! Ее вызываем.

— А… Почему? — удивился Фарлик.

— Из-за меня, — буркнула Шейла. — Будешь много знать — скоро состаришься. — И застыла, посылая вызов через тайную сеть Вредин. — Ну вот, через пять минут мама будет здесь.

— Нет, вы видали? — обратилась к гостям леди Анна, когда Шейла удалилась. — Куда катится мир? Однако, вернемся к делам. Леди Айя, я допустила ошибку. Прошу меня простить. С этого момента мы признаем ваши права как дипломата и посла. На этом официальная часть закончена. Фиона, подготовьте соответствующие документы. Кора, Айя, обговорите план организации посольства. Что, где, связь, транспортная схема. Мрак, на тебе забота о гостях. И чтоб через… два дня — подробный отчет на моем столе.

Мрак хмыкнул и неспешно направился к выходу. У стенки замер и оглянулся, поджидая Кали. Катрин мягко, крылом подтолкнула к нему Первую.

— Иди, поговори с ним. Он от тебя без ума. Не знаю уж, чем ты его покорила.

— Не верю. Он на меня рычал зверем.

— На меня иногда тоже рычит. Не обращай внимания, все мужики такие. — Катрин мечтательно уставилась на потолок, о чем-то вспоминая. Потом тряхнула головой. — Честное слово, будь ты драконой, я б ревновать начала.

Мрак чуть присел и согнул лапу, помогая Кали взобраться на шею.

— На чем мы кончили? Ты сказала, что корабль чужих невозможно изготовить, можно только сдублировать, — произнес он так, будто разговор был прерван минуту назад. — Этот вариант нас вполне устраивает. Но при одном непременном условии — при полном перехвате всех функций управления.

— Ничего гарантировать не могу, — отозвалась Кали. — Дерзайте.

— Насчет перегрузки в пять «g». Как раз на такой перегрузке Лобасти (ты ее видела) однажды три месяца вела катер. Это был подвиг, но она справилась. Насчет индивидуальных гравикомпенсаторов можно подумать. Мы, драконы, относимся к искусственным гравитационным полям с большой осторожностью. Это из-за детей. Внешние поля нарушают нормальное развитие системы управления внутренними биогравами. Дети вырастают не умеющими летать.

— А на взрослых это не действует?

— Практически нет. Максимум полчаса разминки — и все рефлексы восстанавливаются… Что-то не так? — Мрак заметил, что Первая напряженно оглядывается.

— Я предполагала, меня здесь встретит наш дракон.

— Доминатор?

— Да, Домик.

— Думаю, он страхует свою команду на Эльбрусе.

Доминатор был занят прямо противоположным делом. Он никогда не катался на лыжах. А тут — десятки драконов с огромным энтузиазмом ободрали лыжами склон почти до камня.

Да, Доминатор никогда не вставал на лыжи. В старом теле это было невозможно. Но новое тело легкое. Да, нет опыта. Но есть великолепная реакция, есть записи спуска других драконов и мощные антигравы. В общем, семь личностей проголосовали за спуск. Мол, опыт может быть полезен. Против была только одна — та, которая управляла моторикой. Но семь против одного — демократия. Дракон решился. Попросил у Артема лыжи, выслушал краткий инструктаж… И через пять минут с секундами в общую копилку добавились еще две сломанные лыжи.

— Теория, как оказалось, не учитывает всех аспектов практики, — туманно объяснил Домик севшим рядом с ним драконам.

— А мне показалось, у тебя просто лапы разъехались, — уточнила Шаллах.

Доминатор не стал объяснять, что вел сам с собой жаркий спор, нужно ли переключаться на «спинной мозг» в момент возникновения критической ситуации — когда лыжи попали в две расходящиеся лыжни. Пока противники переключения пытались вычислить последствия для окружающих и момент отключения «спинного мозга», ситуация из критической перешла в катастрофическую. Нет, количество мозгов должно быть нечетным. А еще лучше — простым числом. Например, семь…

Драконы тем временем занялись странным делом. Они раздобыли бухту тонкого троса, выбрали небольшой холмик, воткнули в снег три самых длинных обломка лыж, связали сверху. Получился каркас высокого, узкого вигвама. К нему начали привязывать другие обломки лыж так, чтоб те торчали во все стороны. К драконам присоединились люди. Несли со всех сторон сломанные лыжи — и тоже привязывали к каркасу, образованному лыжами драконов. Акула пера Олав Ольсен сиял как медный таз, снимал все вокруг и путался у всех под ногами.

Очень скоро сооружение начало походить на елку.

— Что это? — удивился Доминатор.

— Лыжное дерево, — объяснила Шаллах.

— Памятник?

— Отличная идея! Памятник безумству храбрых! — Шаллах побежала делиться названием со строителями монумента.

— Где разум, где логика? — подумал Доминатор вслух, по примеру Вредин, одновременно пытаясь пересчитать своих. Не хватало Терции. Впрочем, она могла быть любым из людей. Или детей драконов. Или кибером-снегоходом.

Скар наблюдал с некоторого отдаления за возней людей и драконов. Сооружение слегка напоминало антенну измерителя мощности дециметрового излучения. Назначение было неясно, но строили его дружно и слаженно. Вопрос — для чего?

Поглощенный размышлениями, дракон не заметил, как к нему подошли две женщины. Одну, лыжницу в белом шлеме, он недавно видел с драконами. Чувства подсказывали, что она — псионик. Вторая «пахла» странно. Точнее, пахла она как раз человеком. А вот «запах» напоминал кой-кого из киборгов в момент опасности. Но лишь напоминал. Человеческого в нем не ощущалось вовсе. Видимо, включена защита от псиоников.

— Дракон, нам надо поговорить, — произнесла странно пахнущая. — дочь, подожди нас, мы быстро.

— Хорошо, мам, — псионик развернулась и пошла к развалинам снежной крепости.

— Меня зовут Мириам, — представилась женщина. — Ты знаешь нашу планету Зону?

— Да, — удивился Скар. Он наблюдал за девушкой-псиоником. Та отошла метров на двадцать, уселась на стену снежной крепости вполоборота к дракону, и занялась своим шлемом. «Странные все-таки люди», — подумал Скар. — «Она думает, что отошла. Оставила нас наедине».

— Ты меня слушаешь?

— Да-да, конечно, — очнулся Скар.

— Будь моя воля, я бы отправила тебя на Зону. Беда в том, что на Зоне драконы — наблюдателями…

— Сегодня явно не мой день, — криво усмехнулся дракон. — Сначала малолетка-динозаврочка отбила руку о мою физиономию. Теперь самка человеческой наружности хочет сослать меня на Зону. Чем я вам так насолил?

— Из-за тебя плачет женщина.

— Ах вот в чем дело… Она не женщина.

— А кто же она?

Скар пожал крыльями. — Вещество. Субстанция.

— Разумная субстанция?

— Вполне.

— Скажи… Ты признаешь киберов с искусственным интеллектом за полноценных разумных существ?

— Почему — нет? Я знаю многих таких.

— А слышал о сестрах Мириван и Мириту? Их еще часто зовут Врединами.

— Их Вредины часто зовут. Дракона в полете догонят и крылья ему оборвут! — продекламировал Скар.

— Слышал, значит, — Мириам вернула дракону кривую усмешку. — Они киборги, ты знаешь? Электронные мозги, титановый скелет…

— Я знаю, к чему ты клонишь, — перебил Скар. — Я признаю за киберами разум, но не душу, не чувства.

— Почему?

— Наши чувства — производная и продолжение нашего тела. Ее тело изменчиво как кисель.

— Значит, у киборгов нет чувств… Слушай, придурок! Я — третья из серии Вредин. У меня есть муж. Я люблю его, он любит меня. Четверть века назад я, как обычная женщина, выносила и родила дочь. Но моя дочь родилась телепаткой. Псиоником, по-вашему. И начался кошмар, растянувшийся на пятнадцать лет. Дочь не слышала моих мыслей и не считала меня за человека. Ты не можешь представить, как мне было больно…

— Почему? Могу.

— Не можешь! Твои чувства проистекают от эгоизма. Ты думаешь, Терри тебя обманула. На самом деле это ты предал ее и вашу любовь. Господи, да чего же вам, мужикам, надо? Тебе досталась идеальная женщина. Она всегда будет именно такой, какая нужна тебе. Скажешь, ей нужен был секс, а не любовь? Она подтвердила серьезность поступков, родив от тебя ребенка. Тайно, не на показ, чтоб привязать тебя к себе. Из-за связи с тобой и ваших идиотских законов она попала в беду. У вас это называется «ссылка в ад», не так ли? Хотя, по вашему времени — не попала, но скоро попадет. На полгода в сырые темные подземелья, крысами питаться. Она прошла через все — и сохранила любовь. Так чего же тебе еще надо? Каких других доказательств? Что она должна сделать, чтоб ты признал за ней право любить?

А теперь — прощай. И выметайся поскорее с нашей планеты.

Женщина развернулась и хотела уйти.

— Постой! Чем кончилось у вас с дочерью?

Мириам остановилась, словно прислушиваясь к чему-то.

— Она полетела на планету динозавров. Там было очень много разумных существ, но она их не слышала. Как и меня. И она признала во мне не автомат с шестеренками, а любящую мать. Теперь у нас очень крепкая, дружная семья. Прощай, дракон. Думай.

Скар проводил уходящую Мириам долгим задумчивым взглядом. Затем двинулся в сторону людей. На мгновение задумался и, резко затормозив, сел в снег.

— Нет, так дело не пойдёт, — произнёс он. Затем поднял лапу и послал вызов по коммуникатору, закреплённому на запястье.

— Алло? — произнёс коммуникатор. Скар нашёл в толпе строящих непонятное сооружение единственного почти неподвижного дракона.

— Повернись налево… Ещё… Подойди сюда. Нужно поговорить.

— Скар? Обязательно было по коммуникатору?

— Я не хочу смущать людей. Очень неприятно натыкаться на то, на что не обращаешь внимания.

— А, так вот как ты маскируешься! А я думал — почему тебя никто в упор не видит…

— Потому! Ан… Джокер, не тяни!

Светло-зелёный дракон покинул группу строителей памятника и поспешил к базальтовому.

— В чём дело? — спросил он, добравшись до своей цели.

— Мне нужен совет.

— Совет? Тебе?! Ты, часом, не заболел? Сколько раз я от тебя слышал: «я — дракон, мне не нужно чужое мнение…»

— Да, совет! — рявкнул Скар так, что Джокер попятился. — Хотя… Нет, я передумал. У тебя коммуникатор местный или наш?

— Местный, конечно. За двести лет не засветить инопланетную технику было бы проблематично, — пожал крыльями Джокер.

— Это плохо. Мне нужно связаться кое с кем в нашем континууме.

— Не вопрос. Связь-то есть… Давай номер. — Джокер вызвал виртуальную клавиатуру очков на снег перед собой.

Скар назвал цифро-буквенный код. Джокер переключил коммуникатор на режим громкой связи. С минуту никто не брал трубку, и Скар уже настроился махнуть лапой на вызов, но тут вызываемый всё-таки среагировал на сигнал: из динамика полился замысловатый поток отборных космических ругательств на трёх языках. Общий смысл речи сводился к причинению тяжких телесных повреждений и лишению способности к размножению того, кто осмелился прервать сон говорившего, причём умудрившегося сделать это в первую же ночь отпуска, выдавшегося за последние шесть лет.

— Успеешь ещё, — прервал абонента Джокер. — Тут дело есть.

— (би-и-ип!), ты хоть представляешь, какой сейчас час?!

— Какой? — невинно поинтересовался дракон, укоризненно взглянув на Скара.

— Да хотел бы я сам знать, какой… Один (биип!), слишком рано! Так… Ты вообще откуда звонишь? Такой планеты ни в одном реестре нет… С учёбы сбежал, что ли?

— Если бы с учёбы… Это другой я. Ты не в…

— Ничего не понимаю… Хватит грузить меня посреди ночи. Выкладывай.

— Собственно, надо-то не мне, а одному нашему общему знакомому. Скар?

— Угу, — кивнул серый дракон, подходя поближе. — Скорч, ты разбираешься в киборгах?

Коммуникатор замолк, с другого конца линии слышалось только тяжёлое дыхание.

— Немного разбираюсь, — произнёс, наконец, тот, кого называли Скорчем. И оглушительно зевнул.

— Отлично. Скажи, у них есть чувства?

На этот раз пауза сильно затянулась. Затем где-то на заднем плане эфира раздались недовольные женские возгласы. И голос Скорча: «это твой знакомый». Снова женский голос, с вопросительными интонациями.

— Здра-а-а… — попытка женщины поздороваться вылилась в зевок, не уступающий по силе предыдущему.

— Эллина? Ты? — удивился Скар.

— Угу. Вся группа здесь. Ты удивительно быстро нашёлся, однако… Что стряслось? Скорч говорит что-то про киборгов…

— У них есть чувства? — повторил свой вопрос серый дракон.

— Есть, конечно… — рассеянно произнесла Эллина. — Да мы же все киборги…

— А у киберов? — настойчиво продолжил Скар.

— Тоже есть… Да возьми любого разумного кибера!

— Но это же суррогат!

— Какой суррогат, ты чего? Разумеется, у них нет гормональной системы для дополнительных эффектов, типа выделения адреналина… Но всё остальное на месте.

— А у морфов? — задал главный вопрос Скар.

Вновь повисла тишина. «Он же тоже дракон, и мужчина» — раздался приглушённый голос. «Ну и что? Я спать хочу, а тут дела не драконьи. Эльфийка ничем не хуже. Сама с ним разберись».

— Скажи… Это как-нибудь связано… С недавним инцидентом? — осторожно поинтересовалась Эллина.

— Смотря с каким, — отрезал Скар.

— Понятно… Послушай, мы очень мало знаем о морфах, но, похоже, они в силу своей природы чувствуют и переживают куда глубже, чем нормальные существа. Мне кажется, я знаю, что ты чувствуешь… Если бы я была рядом в тот момент…

— Не лезь мне в душу, хорошо?

— Извини. Но я думаю, тебе бы стоило её простить. Девушка влюблена в тебя до самой глубины своей души, которая, в отличие от тела, постоянна и неизменчива… Мне очень жаль, что её сослали, и сослали в основном из-за тебя. По-хорошему надо было бы вас обоих, а ещё лучше тебя одного…

— Нет, точно у меня неудачный день. Сначала бьют, затем посылают… Я что её, сам в себя влюблял?

— Какие же вы всё-таки, мужики, грубые… Тебе досталась идеальная женщина, а ты нос воротишь — «влюблял — не влюблял»… Вспомни лекцию про ксенофобию.

— Она ребёнка выносила…

— Что-о-о?! — взорвался коммуникатор на два голоса.

— И спрятала где-то на Альте, — дополнил Джокер.

— И… Вы… — на том конце явно пребывали в шоке. — Если Первые узнают — кранты.

— Кали здесь. И сама Терция здесь. И я не знаю, что мне с ней делать, — мрачно закончил Скар.

— Если бы я был там же, я бы тебе крылья переломал! — угрожающе прорычал Скорч. — Ты понимаешь, что её сослали ИЗ-ЗА ТЕБЯ?! И информация о ребёнке, видимо, уже не секрет. Кали её просто уничтожит! Теперь долгом твоей жизни будет защита Терции! Она готова на всё ради тебя! А ты… (Би-и-ип), а не дракон! Ты весь наш вид перед разумными позоришь!

— Думаешь, она способна испытывать любовь? — скептически высказался Скар.

Ответ Скорча не поддавался литературному описанию. Джокер зажал уши крыльями. Видимо, Эллине в конце-концов удалось отогнать взбешённого дракона от коммуникатора, поскольку ругательства утихли, а из динамика раздался её голос:

— Значит так… Скар, сейчас ты идёшь… Нет, летишь быстрее ветра к Терции, валяешься у неё в ногах, или что там она отрастила, и просишь прощения. Ты причинил ей такую боль, какой сам не испытывал ни разу в жизни. Если она сумела пережить ссылку и всё ещё любит тебя… Я не знаю тогда, как тебя… Да, Скорч, я поняла… В общем, не будь идиотом. Она, в отличие от тебя, способна любить.

— Я тоже способен! — оскорбился Скар.

— Не думаю, — спокойно возразила Эллина. — И про крылья… Я бы сделала то же самое. Чтобы ты прочувствовал хотя бы десятую часть тех мук, которым подверг её. Конец связи.

— Думаешь, она права? — обратился Скар к Джокеру.

— Думаю, ты мог бы сам это заметить, если бы не замкнулся в своей скорлупе «она от меня только секса хотела». Если бы хотела только этого — бросила бы сразу.

— Она и бросила!

— Дурак ты, хоть и дракон… Она тебя подставлять не хотела, потому и убежала. А потом встречи с тобой искала. Тут её и заловили. Прочитали лекцию о вреде межвидовых связей, и послали… Даже выбор из трёх заданий не дали. То, что ты случайно сюда провалился — это вообще шанс один на миллион! Мироздание даёт тебе возможность исправить ошибку жизни, а ты продолжаешь ей живое сердце потрошить…

— Уверен?…

— Как в небе над своей головой! Что встал?! Пошёл, живо!

Скар повернулся было в сторону нуль-вокзала, но двинуться с места не успел, остановленный сигналом коммуникатора Джокера. Тот тоже уставился на своё устройство, краем глаза отмечая, что такие же действия производят некоторые люди из принимающих участие в постройке сооружения из обломанных досок.

* * *

— Леди Анна, ваши манеры пришлись бы как нельзя кстати при дворе нашего повелителя, — совершенно серьёзно произнёс Айк и почтил дракону каким-то особенно глубоким и вычурным поклоном.

— Леди Кора, простите великодушно, — обратилась к открывшей было пасть драконе Айя. — У меня есть одно короткое дело, которое необходимо завершить немедленно. После этого можно будет перейти к обсуждению посольства, хорошо?

Кора кивнула, и Айя принялась лихорадочно выискивать что-то в списках абонентов, приговаривая вполголоса «какая же я дура».

— Что случилось? — встревожились динозаврочки.

— Ещё не случилось, но может случиться. Если бы это была не Кали, я бы вытолкала любого Альтовца обратно на планету… Но Первые могут делать что захотят. Яйца дракона, зачем я отключала коммуникатор? Уже бы знала, что она на планете, меньше бы проблем было…

— Что может произойти, леди Айя? — спросила не менее встревоженная Кора.

— Можно просто Айя, не на приёме… Это наши, внутренние проблемы… — произнесла лейтенант. И тут же обратилась к коммуникатору, настроенному на рассылку голосовых сообщений:

— Внимание, агенты! Код красный, повторяю, код красный! Высшая срочность! В этом континууме находятся Терция, Скар и Кали. Это взрывоопасная смесь. Первая знает, почему сослан морф. Она может подумать, что Терри ищет повторного контакта. В этом случае ничего хорошего ждать не приходится. Кали сейчас с Мраком. Неизвестно, сколько времени они проведут вместе. Необходимо каким-то образом разделить её и морфа вплоть до момента отправки. Также необходимо поговорить с Первой и попытаться уладить ситуацию. Она — не боевая машина, и к логике прислушивается. Я, в силу своего нового назначения, этого сделать не могу. Задача ложится на вас. Я боюсь, что у вас есть меньше пяти минут на раздумья — нуль-т никто не отменял. Удачи, команда!

* * *

— Ладно, на Эльбрусе, так на Эльбрусе, — махнула рукой Кали. — Всё-таки насчёт перегрузок — одно дело, это подвиг, а другое дело — работа. Конечно, место подвигу у нас находится почти каждый день, но постоянно функционировать в таком режиме — это неправильно. К тому же, я думаю, что в экспедицию было бы полезно включить и динозавров… Им тоже потребуются костюмы, как ты считаешь?

— Потребуются. Но тебе нужно поговорить с ними самой, возможно, у них есть подходящие устройства.

— Не горит. Экспедиция отчаливает не завтра. Не меньше трёх месяцев на подготовку. А лучше — полгода… — Кали задумчиво рисовала пальцем узоры на чешуе тёмно-зелёного дракона. — Но есть несколько обстоятельств…

— Каких, к примеру?

— Нужен состав экспедиции. Думаю, не более десяти разумных каждого вида. Все, входящие в состав космонавтов, обязаны иметь опыт работы в невесомости. Также нужны образцы генетического материала участников — без запасных тел я никого не отпущу, я должна быть уверена, что у вас останутся дополнительные жизни. Нужны чертежи помещений, удобных для драконов вашего вида. Мы же маловато про вас знаем… Плюс, необходимы какие-то шаттлы для драконов… В идеале — ещё и перехватчики.

— Зачем? — удивился Мрак.

— Это особенности нашего мира… Потом расскажу. Достаточно кинетических и электромагнитных орудий… Впрочем, не замудряйся. Поставим наши. Основная загвоздка не во всех этих технических деталях… Кстати, ты знаешь, где расположена Вторая база драконов? Там собираются мои люди.

— Конечно, знаю. И ты знаешь… Лобасти приводила тебя в порядок в экранном зале этой базы.

— Замечательно! Ты не мог бы подкинуть меня туда? Понимаешь, я должна вернуть их домой. А потом мы сможем нормально и без спешки поговорить…

— А ты сейчас спешишь? — оглянулся дракон. — Не заметно…

— Вот так медленно я спешу, — улыбнулась Кали. — Как улитка… Предполагалось, что наши ребята попадают сюда, немного вас изучают и возвращаются с собранным материалом… А вместо этого они устанавливают дипломатический контакт, причём фактически с моего же разрешения.

— То есть, они нарушили приказ? — уточнил Мрак.

— Нет. Они проявили инициативу. Всё нормально… Но нужно, чтобы они вернулись в срок… Но всё-таки речь не об этом.

— А о чём?

— Я сначала думала обратиться к Анне… Но теперь думаю, что лучше к тебе. На Альте творятся странные аномалии в связи со всеми работами по подготовке к экспедиции. Невероятное становится вероятным. Как в сказке. Вот скажи, насколько велика вероятность, что висящее на стене ружьё выстрелит?

— Если его никто не трогает — то очень низкая.

— Ну вот… А тут она становится высокой. И ружьё стреляет. Если рядом говорят об экспедиции. При расчётах будущих траекторий горит электроника. Внезапно бьются и ломаются вещи. Зачастую с человеческими жертвами… И всё это происходит только в тех областях нашей деятельности, которые связаны с экспедицией. Причём явно отслеживается зависимость — чем больше мы стараемся, тем больше воздействие. Кто-то очень не хочет, чтобы мы туда летели. Я уже попросила помощи у специалистов пяти миров. Теперь хочу попросить помощи у драконов. Нужно согласовать визит у Айи… И я бы очень хотела, чтобы ты пообщался с нашей службой безопасности, если у тебя есть какие-нибудь идеи… Всё-таки, Зона — это крепкий орешек, не так ли?

* * *

Через три минуты с секундами после получения сообщений от Айи группа из людей и драконов ввалилась на нуль-т вокзал горнолыжного курорта и немедленно рассредоточилась по кабинам. Каждый знал лишь несколько своих первых шагов по спешно придуманному плану. Остальная часть приходилась на свободную импровизацию. Скар, Джокер и Алекс отправлялись в Замок, надеясь обнаружить там Терцию. С этой же целью псионики отбывали в зоопарк. Столь странный выбор места поиска они объяснять не стали. Маша вызвалась перехватить Первую и если не переубедить, то по крайней мере задержать… Зедд немедленно начал вычисление маршрута Кали и посоветовал устроить засаду на Второй базе. Роман с со слегка опоздавшим Доминатором оставались на Эльбрусе — отвлекать внимание Олава Ольсена, на тот случай, если журналиста заинтересует исчезновение участников спуска.

Не успела штурмовик дойти до комнаты, занимаемой группой в жилой части драконьей базы, как пришло сообщение от Зедда, информировавшего, что Кали и Мрак направляются на ту же Вторую базу. Пришлось разворачиваться и во весь дух бежать к вокзалу…

— Кали, разрешите с вами поговорить, на личную тему! — Маша сумела перехватить дракона и человека у самой нуль-т камеры.

— Ну, если вам так хочется, и это так срочно… Может быть, всё-таки перейдем на «ты»? Мрак, я скоро свяжусь с тобой, обещаю! Видишь, девушке на личную тему поговорить нужно.

— Вижу, — сдержанно произнёс дракон. — Тогда до связи. Мне не нравятся те процессы, что у вас происходят, так что, как ты выразилась? «Не затягивай с этим».

— Хорошо.

Мрак кивнул и неспешно двинулся в сторону жилых помещений.

— Что стряслось? — поинтересовалась Кали у Маши.

— Понимаете… Это по поводу смешанных браков…

— Нет! — ответ прозвучал, как щелчок хлыста. Первая перестала улыбаться. — Маша, уж кому-кому, а тебе следовало бы знать. Даже если ты влюбилась в динозавра… Красивого, не спорю, привлекательного… Тем не менее, последствия такого союза слишком опасны для окружающих!

— Это не со мной! — поспешила поправить Маша.

— Да? — Кали немного расслабилась. — А кто же? Вика?

— Это… Обещайте не убивать никого! — внезапно упала на колени штурмовик.

— Всё будет зависеть от обстоятельств. Встань. Я не пиковая дама, чтобы меня упрашивать не рубить головы, — поморщилась Первая. — Имя.

— Терция…

— Хм… Она отбыла наказание. Было признано её право на продолжение отношений. Она слишком сильно любит этого дракона. А дракон как-то не спешит отвечать ей взаимностью. Наверное, это чересчур жестоко, но я надеюсь, что подобное обращение отрезвит её. Не пришла ещё пора для межзвёздной любви…

— Так в-вы… Не за ней пришли?

— Конечно, нет! Иначе бы начала разбирательство прямо с точки прибытия. Я о ней даже не вспоминала, пока ты не напомнила. Так что я не возражаю против её возвращения и жизни на Альте… Также неплохо бы найти и вернуть Скара.

— А… М… Он тоже здесь.

— Вот как? — удивилась Кали. — Ну что ж… Пусть собираются… Или пусть остаются, если хотят. Мне всё равно. Где вы расположились?

— Там! — показала рукой Маша.

— Вот и чудненько. Пошли! — Кали решительным шагом направилась в жилую секцию базы.

Сестренки кончили просматривать файлы регистратора, подключенного на канал папиной шалабушки и озабоченно переглянулись.

— Они все какие-то психи! — первой высказалась Мириван. — Да еще ругаются через слово.

Мириту задумчиво погладила по кожуху вычислительный блок папиного гравиглюкатора.

— Мы совсем отстали от жизни. Надо восстановить информационное равновесие.

— А как же — «подслушивать нехорошо»? — хихикнула Мириван.

— Я и сейчас говорю — нехорошо! Но надо спасать Терцию и Скара. Терцию мы знаем, что у нас по Скару?

— Мало. Почти ничего. Спросим Мириам. Она здесь была, пока мы Домика чинили.

Обе застыли с каменными лицами. Но ненадолго. Секунды на полторы.

— Ничего себе! — первой вышла из ступора Мириту. И тут Шейла нас обошла.

— А нас к Анне не пригласили… Нет на свете справедливости!

— У папы из очков скачаем.

— И у Анны. Начали! Ты у Анны, я у папы.

— Сама лезь к Анне в очки! Я лучше у Коры скачаю.

И вновь сестренки застыли с каменными лицами. На этот раз на целую минуту. Впрочем, это очень хорошее время, если учесть, что Мириту нужно было подластиться к Коре. Как она с этим справилась? Назвала между делом Кому мамой. (Привет, мам! Я вот почему звоню…) Кора и растаяла…

— А что мы знаем про Кали?

— Домик должен знать… — В третий раз застыли статуями.

— Ты права, они все психи! — согласилась Мириту. — Зачем ей шесть железных рук?

— Ее проблемы. Ну что, считаем, что информационное равновесие восстановлено?

— Угу… Спасатели, вперед!!!

И обе, даржась за руки, фривольным галопом, вприпрыжку направились к нуль-кабине.

По дороге Кали достала коммуникатор, вызвала на связь Доминатора:

— Алло, Домик! Дай мне связь с Альфой… Нет, все нормально… Альфа, это Кали… Да, все нормально. Хотели одного дипломата, получили двух… Как? Штурм и натиск! Потом расскажу… Нет, не я, Релей. Я не по этому поводу звоню. Терция закончила подготовку?… Плохо! Все равно посылай. Немедленно!.. Мы сегодня возвращаемся, две Терции нам не нужны, это перебор… Никакого выбора!.. Да, незаконно… Послушай, и ты, и я знаем, что она послана сюда. С категорическим приказом. Какой, к лешему выбор?… Плевать, что пробойник глючит. Она здесь, понимаешь? Значит, все пройдет нормально… Да, под мою ответственность. Немедленно!

Выключила коммуникатор, убрала в карман и посмотрела на побледневшее лицо Маши.

— Что опять не так?

— Терция в прошлое попала. Полгода в катакомбах крыс кушала, нас дожидалась.

— Яйца дракона!!! — сказала Кали. Потом много еще чего сказала, но повторять это не стоит.

Алекс, Джокер и Скар вышли из грузовой кабины нуль-т в Замке.

— Планировка базы нестандартная, иди за мной, — инструктировал на ходу Джокер Алекса. — Это самая первая база драконов в этом мире. Отсюда они и пошли.

— А куда мы идем?

— Мы ищем динозавров. Если Терция здесь, она с ними. Если нет — они знают, где ее искать.

Широкий коридор казался бесконечным. Концы его терялись во мраке. Квадраты освещения на потолке вспыхивали впереди, и гасли за спиной. Через равные промежутки в стенах встречались ворота, помеченные непонятным буквенно-цифровым кодом, да изредка пересекали такие же широкие коридоры.

— Далеко еще идти?

— Совсем рядом. Не больше километра. Это уровень складов. Надо было высадиться на жилом уровне.

Поднялись на лифте на уровень выше, прошли в экранный зал. Джокер вывел на стену план базы с цветными точками обитателей. Три синих, две красных, зеленая, оранжевая и перламутровая, меняющая цвет, нашлись в жилом секторе, красная, зеленая и перламутровая — в экранном зале и две красных — на нуль-вокзале жилого яруса.

— Вот они, — Джокер указал крылом на синие точки и устремился к выходу.

— А красные? — поинтересовался Алекс.

— Красные — люди. Зеленые — драконы.

В указанном помещении нашлись все, кого искали — Фарлик с сестами, Терция в образе зеленого дракончика, Шейла и Мириам. А также Шаллах и здоровенный конь-першерон.

— Дайте ему сахарку, и он не будет вас бояться, — объясняла Шаллах динозаврам.

— По-моему, он нас и так не боится, — Орлана с опаской погладила коня по шее. Тот не обратил на нее никакого внимания.

— Привет, это опять мы, — выпалил Джокер. — Терри, есть осложнение. Сюда явилась Кали.

— Знаю, —отозвалась Терция усталым, равнодушным голосом.

— Айя думает, что по твою душу.

— Я тоже так думаю.

— Думаешь, или знаешь?

— Какая разница?

— Разница огромная. Давай сначала уточним, что знает Кали. Она знает о твоем ребенке?

— Все знают, — с обреченной покорностью откликнулась Терция, меняя цвет с зеленого на базальтовый.

— Откуда?

Терция вопросительно посмотрела на Орлану.

— Мне мама сказала, — сделала шаг вперед динозаврочка. — А ей — Мириам. А ей — тетки-Вредины. А они от вашего железного дракона.

— Так… А откуда вы узнали о Кали?

— От Мрака. Точнее, Мрак ее поймал, принес на Базу-Два, Лобасти сказала Мириам и маме, мама — нам…

— Вам, девушка, в разведке работать, — Джокер со странным выражением посмотрел на Орлану. — Терри мы тебя спрячем на время… До выяснения…

— До выяснения чего?

— Ну… Здесь не прозвучало, знает ли Кали, кто отец ребенка…

— Джокер, друзья! Спасибо за заботу, но сегодня вы отправляетесь домой. И я должна при этом присутствовать. Таково мое задание — отправить вас домой. И… будь что будет. Мне все равно.

Наступила минута молчания.

— Скар, ты так и будешь памятником Командору стоять? — звонко выкрикнул Орлана. — Или тебе опять по носу дать?

— Орли! — воскликнул Фарлик.

Скар ожил. Подцерил Терцию правой лапой как котенка, поперек живота, забросил себе на левое крыло и осторожно, стараясь никого не задеть, начал разворачиваться. Динозаврочки среагировали первыми. Бросились к своим мотороллерам и и принялись засовывать вещи в рундуки. Торопливо, без разбора. В этот момент двери ушли в стены. На пороге в картинных позах, кулаки в бока, ноги на ширине плеч, стояли Вредины.

— Далеко собрались? — поинтересовалась одна.

— Мири, они НА ЗЕМЛЕ спрятаться хотят. Как дети, чес-слово!

— Почему вы так решили? — спросил Фарлик.

— Потому что кроме Земли они в нашем мире ничего не видели, — охотно ответила Мириту.

— Можно в нашем мире…

— Фарлан, ты что, хочешь устроить конфликт трех миров? Прятаться надо не так, чтоб найти не смогли, а так, чтоб не знали, где искать. Ясно?

— Что вы предлагаете? — хмуро спросил Скар.

— Парень, ты размером с экскаватор, а умом с ребенка. Мы сейчас на базе космодесанта. Здесь даже стены имеют уши.

— И глаза, — поддакнула вторая.

— Короче, вы очень вовремя обратились за помощью к нам. Идемте!

Развернулись и пошли. Динозавры на мотороллерах пристроились следом.

— Разве я к кому-то обращался за помощью? — спросил Скар у Джокера. Тот пожал крыльями, кивнул на сестренок:

— Их зовут Вредины. В данный момент это нам на руку. — И тоже вышел из комнаты.

— Постойте! — воскликнула Шаллах. — Лошадка! Мне надо отвести домой лошадку!

— Твоя лошадка там никого не удивит, — оглянулась на ходу Мириван.

Терция сделала попытку слезть со Скара, но тот движением крыла подбросил ее, и она оказалась на прежнем месте.

— Потом поговорим.

За один раз все в кабину нуль-т не влезли. Вредины переправили за два раза. При этом старательно закрывали ладошками от любопытных набираемый код.

— Чего не знаешь, того не расскажешь, — объяснила Мириту. — Конспирация!

— Здесь можно говорить свободно, — начала инструктаж Мириван. — Мы вас переправим на планету-заповедник. Там вас никто не догадается искать.

— А если и попробуют — там техники подходящей нет, — хихикнула Мириту. — Это заповедник диких человеков. Папа четыреста лет не знает, что с ним делать.

— Около ста лет назад Сэнсэй организовал там станцию наблюдения. Располагается она в пещерах, в горах. Коллектив маленький, но дружный. Вас примут с радостью. Только на поверхность тебе, Скар, лучше не выходить. Со спутника засечь могут. И местные не так поймут.

За две переброски группа была переправлена в довольно тесное помещение.

— Мы на космокатере, — объяснила Мириван. — Катер в ангаре в горах. Далеко не отходите, я поищу аборигенов. — Одолжила у Фарлика мотороллер и умчалась.

Джокер, Шаллах с конем на поводке, а за ними и остальные вышли мз катера. Ангар здорово напоминал пещеру, в которой выровняли пол и слегка прибрались. Конь понюхал пол и всхрапнул. Пещера ему не понравилась. Под сводами загуляло эхо.

— И сколько времени мы будем играть в прятки? — поинтересовалась Шейла.

— Не больше суток, — тут же откликнулась Мириту. — За это время мы выясним, что надо Кали и все уладим. Кстати, племяшка, ты же была с ней рядом. О чем она думала?

— У нее с собой глушилка. Такая мощная, что я своих мыслей не слышала.

По стенам заметались лучи фар и у катера остановился кар с открытой кабиной и грузовой платформой без бортов. Управляла каром незнакомая женщина лет тридцати на вид, а на платформе танцевала фламенко Мириван. Дробь каблуков разносилась по пещере и возвращалась эхом.

Здравствуйте! — крикнула женщина. — Мы всегда рады гостям. Скажите… Учитель с вами?

— Нет Он приедет позднее. Недели через две-три, — ответила Мириту.

— Но через десять дней праздник осеннего плодородия.

— Значит, Сэнсэй приедет через девять… А что-то случилось?

— Да, нам нужен совет. Но это потом. Сначала я покажу вам ваши комнаты. Потом будет ужин, девочки сейчас готовят стол. А вы расскажете новости большого мира.

— Ольга, познакомься, это Фарлан с планеты разумных ящеров, — начала представлять гостей Мириван…

— Рабята, отбой тревоги, — передала в эфир Маша. — Возвращайтесь. Код зеленый.

Вернулись не все. Джокер и Алекс не отозвались. А номера коммуникатора Скара никто не знал. Болан по просьбе Мрака попытался связаться с сыном — и тоже не смог. Почему-то сразу после этого он набрал номер Вредин. Опять — «абонент не найден». Греб вспомнил, что Шейла вызвала куда-то Мириам, послал вызов обеим — тот же результат.

Мрак оглядел зал. Кали кусает верхнюю губу. Маша, пугливо косясь на Кали, шепчет что-то на ухо Айе. Навел на них уши, но опоздал: Маша замолчала, зато Айя — словно лимон съела.

— Кали, Айя, подойдите сюда, — позвал Мрак. Оглядел зал и добавил: — Болан, передай дела Илине. Кто-нибудь, разыщите Лобасти.

— Я здесь, па! — драконочка, спавшая в уголке, вынула голову из-под крыла и насторожила ушки. Доминатор подошел без зова, Мрак взглянул на него и кивнул.

— До отбытия группы полтора часа, но время старта не главное, — начал Мрак. — Сегодня канал действует надежно. Важно другое — среди пропавших обе Вредины. А раз они там, значит, они это и устроили. Это может быть опасно. Я организую штаб поисковой группы и назначаю себя начальником штаба.

Экспедицию организовали Вредины. Но есть одно «но». С фантазией у них плохо, следовательно, повод придумал кто-то другой. То ли Скар, то ли Фарлан. Какие будут соображения?

— Их могла заинтересовать Спица, — высказалась Кали.

— Это опасная экспедиция?

— Очень!

— Тогда отпадает, — отмел Мрак. — В опасную экспедицию детей не берут.

— Это я виновата, — играя желваками, произнесла Айя. — Я приказала своим спрятать Терцию и Скара от Кали.

— Какого… — начала Первая.

— Ложная тревога, — перебила Айя. — Мне в этом мире конфликты не нужны.

— То есть, они просто спрятались? — уточнила Кали. — Тогда можно ни о чем не беспокоиться. Я уйду на Альт — сами вылезут.

— Они не просто спрятались. Их спрятали Вредины, — прошипел Мрак. — Если они на Зоне… Полный шатдаун сделаю!!! Болан, Лобасти, Доминатор, отследите их перемещение по нуль-т. Логи, скорее всего, потерты. Смотрите на массы перемещаемых объектов.

— А… Как узнать массы, если затерты логи? — поинтересовался Доминатор.

— По расстоянию и энергопотреблению, — объяснила Лобасти. — И наоборот, зная массу и энергопотребление, можем узнать расстояние.

Троица направилась в информационную централь. По пути Доминатор кивнул Зедду, и кибер присоединился к ним. Мрак посмотрел на Кали, на Айю, снова на Кали и произнес:

— А вот и не подеретесь!

— Что-о-о? — изумилась Кали.

— Драконье чувство юмора, — пояснила Айя. Обе расслабились.

Через полчаса вернулась команда аналитиков.

— Они ушли на звезды, — доложила Лобасти.

— А точнее?

— Точнее не получается. Это же Вредины! Они разбили всех на две группы неравной массы и ушли на две разные звезды. Вариантов тысячи!

— А если принять, что обе группы ушли на одну и ту же планету?

— Мы с этого начали, па. Нет приемной станции на таком расстоянии. Ни одной!

— А по времени отправления-прибытия пробовали искать?

— Они же логи подтерли! Отправление есть, прибытия нигде нет! Это же Вредины!

— Профессионалы самого высокого класса, — подтвердил Доминатор. — При данном подходе задача решения не имеет. Возможно, у них в космосе есть незарегистрированная станция…

— Ноги им выдерну! — зарычал Мрак. Взглянул на Кали и добавил: — Шутка.

— Идем, взглянем на Кали.

— Кали подождет. Сначала дело.

— Какое дело?

— Мири, ты же обещала Ольге, что Сэнсэй приедет через девять дней. Надо его предупредить и обеспечить явку.

— Массаракш! Ты узнала, что у них за беда?

— Весной телку сбросили вместо девы непорочной. Ольга не знает, как реагировать, если опять телку сбросят. Включать северное сияние, или нет.

— Так это же хорошо.

— Хорошо-то хорошо, только телка чуть не насмерть разбилась. Сетки были рассчитаны на вес девушки, а не коровы. Вот она об землю и приложилась. Месяц лечили. А толку? Молока-то не дает. Она — нетель нераздоенная.

Мириту хихикнула.

Хотели вызвать Сэнсэя по связи, но тут пришел вызов от Болана. Сначала одной, потом другой. Сбросили кодом «нет абонента» и поняли, что искать Сэнсэя надо ногами…

Впрочем, нашли быстро. Не прошло и получаса.

— Телку? — изумился Сэнсэй. — В день весеннего плодородия?! Это прогресс! Надо гравиподушку восстановить.

— Так ты будешь там?

— Завтра же. Нет, сегодня!

Мириту радостно взвизгнула, Мириван хлопнула ее по протянутым ладошкам, и обе умчались вприпрыжку.

— Не забудь, — донеслось из коридора. — Ольга ждет тебя!

— Славные девушки, — умилился Сэнсэй.

— Теперь посмотрим на эту Кали, — постановила Мириван.

— Но сначала — из-за угла.

— Разумно!

Сестренки инициировали себя в транспортной системе под именами Вика и Ника и отправились на Базу Два. Это было ошибкой. Охранная система Мрака все еще была включена. И дракон тут же получил сигнал.

— Лобасти, включи систему ниппель, — скомандовал он. — Вход свободный, выход закрыт.

— Готово! Кто в мышеловке?

— Вредины, кто же еще? Преступников всегда тянет на место преступления.

— Сейчас выясню, куда они переправили группу… Кали, ты со мной? — обернулся к Первой Мрак.

— Спасибо, что поинтересовался моим мнением. Нет.

— Хм… Почему?

— Они помогали моим людям выполнить приказ. Они думают, что я пришла за Терцией. Следовательно, в моём присутствии они ничего не скажут. Так что я лучше останусь. Времени, в принципе, достаточно… Но лучше было бы всем вернуться вовремя. Ты меня понимаешь?

— Конечно. Разумно…

— Если возникнут сложности — свистни, я могу притащить техников из своего континуума, они этих Вредин в момент на молекулы разберут… — предложила Кали.

— Я запрещаю переброску в этот континуум людей с Альта! — перебила её Айя. — Кали, не забывай, ты здесь пока на правах туриста.

Кали развернулась к дипломату и молча посмотрела ей в глаза, сохраняя на лице нейтральное выражение. Разглядев нечто на дне зрачков Айи, она произнесла:

— Согласна. Драться не будем.

И вновь развернулась к дракону:

— Значит, поддержки не будет. Надеюсь, у тебя найдётся, чем им пригрозить, кроме выдёргивания ног и полного шатдауна…

— Найдётся, и немало, чем, — прорычал дракон, покидая помещение.

Запиликал коммуникатор Кали.

— Да?

— Привет, это Альфа. Терцию отправили, как ты и сказала… Под твою ответственность. В последний момент произошла совершенно жуткая просадка питания. Виновных ищем. Похоже, что-то сгорело одновременно в хронолабораториях и на испытательном комплексе гипердрайва. В общем, куда ушла морф — я не совсем поняла. Но вроде бы в живых осталась…

— Осталась. Временное смещение. Полгода. Я не ожидала такого эффекта… Вместо воспитательного задания получилась полномасштабная ссылка в катакомбы. Думаю, на Терции это скажется слишком сильно… Наказание получилось не по проступку. Полгода крысиной диеты… Как ты думаешь?…

— Крысиной? Ох… Мне кажется, нужно перед ней извиниться.

— И всё?!

— А больше ничего мы сделать не сможем…

— Ладно, конец связи… Айя!

— Что? — откликнулась дипломат.

— Я хотела бы знать, Терция и Скар тут единственные пришельцы? Что-то подсказывает мне, что казус был не один…

— Ещё есть Джокер, но он сейчас с Врединами…

— Кто-кто?! Не помню такого!

— Аннох. Красный дракон, — объяснила Айя.

— Гм… Странно, но его отправку куда-либо ещё никто не планировал… Нужно будет проследить, чтобы не нарушился ход событий. Если он уже не нарушился…

— Не нарушится. Насколько мне известно, его отправят сюда примерно через пару недель.

— А откуда тебе это вообще известно? — прищурилась Первая.

— Он сам нас встретил и всё рассказал…

— То есть как — встретил? — опешила Кали.

— Элементарно. Зная время нашего заброса и возвращения, а также даты этих событий по местному времени, ему не составило труда подкараулить нужный момент. Он тоже сюда со смещением свалился. Только на двести лет назад.

— Ничего себе! Уж кому-кому, а ему наказание такое…

— Не наказание. Он быстро здесь прижился и никаких проблем не испытывал… За исключением маскировки. Впрочем, он сам расскажет…

* * *

— Что мы здесь ищем? — в третий раз поинтересовался Андрей, крутя головой и впитывая эмоциональный фон окружающих.

Псионики гуляли по изогнутым дорожкам зоопарка, пробираясь через удивительно плотную толпу посетителей и разглядывая экспонаты. Причём Вика ещё и насвистывала что-то, подставляя лицо солнцу.

— Терцию, — коротко ответила телепатка. — Ой, смотри, какие пушистики!

— Перианский Моховой, — прочитал на табличке Андрей. — Морфа? Думаешь, она могла замаскироваться под какой-нибудь экспонат, как Айк?

— Она всё могла. Пошли дальше?

— Пошли… Слушай, но должны же быть какие-то характерные паттерны её мышления. Если мы будем проверять каждого зверя, мы до вечера не управимся… Да и не стали бы они прятать тут морфа — если мы не нашли её сразу, ещё когда намеревались спрятать…

— Ну и что? Тогда её тут не было, а теперь она вполне может быть здесь… Принцип исключения.

— И всё-таки?…

— Андрей, ну какой же ты зануда! У нас, можно сказать, последняя возможность осмотреть достопримечательности, а ты бубнишь о задании… Мрак всё равно найдёт их быстрее, чем мы. Он же дракон…

Псионики остановились напротив очередного вольера.

— Ну, насчёт последнего раза ты загнула, — возразил Андрей. — В любой момент можно попросить перевестись на работу в посольство, да и просто туристами…

— Это вряд ли. Работы на Альте уйма, начиная от установления контактов, заканчивая развитием новых областей псионики. Некогда будет по зоопаркам ходить, чаще придётся по чужим континуумам в камуфляже лазить.

Агенты замолчали и уставились сквозь толстое стекло на зверя, чем-то напоминающего гибрид медведя и рыси. Зверь спал. В его сне странные зонтичные деревья перемежались высокими кустами пронзительно-синей травы, и оранжевым небом, в котором лениво кружили длиннокрылые птицы. Сны, полные тоски о бывшем и тягости настоящим, могли загнать в глубокую депрессию любого, кто мог бы их увидеть.

Псионики переглянулись, взялись за руки, закрыли глаза и склонили головы.

Сон существа развеялся туманной оранжевой дымкой, тоска улеглась. Возникли нежно-голубые тона и чувство беспричинной радости. Существо радостно взбрыкнуло задними лапками во сне, свернулось клубочком и сладко засопело.

Вика шмыгнула носом.

— У тебя кровь идёт, — отметил Андрей, открывая глаза.

— Да. Перестаралась немножко. Зато одним по-настоящему счастливым существом на планете стало больше, — доставая платок, улыбнулась Вика.

* * *

Вредины, наскоро представив всех Ольге, умчались, заявив, что «будут позже». Люди и драконы ненадолго замолчали, «принюхиваясь» к обстановке.

— Вы не могли бы поподробнее рассказать о том, куда нас всё-таки затащили эти неугомонные девчонки? — нарушил тишину Джокер, изящно склонив голову перед Ольгой.

— Да-да, конечно. Это — станция наблюдения за состоянием дел на планете. Ну и наше жилище заодно, конечно…

— Это мы и так знаем, — проворчал Скар.

Джокер молча шмякнул его хвостом по задней ноге.

— Прошу прощения за моего несдержанного друга, — дипломатично произнёс он, обращаясь к женщине. — Продолжайте, пожалуйста.

— Может быть, всё-таки показать вам комнаты? До ужина осталось не так уж много, а кто-нибудь из вас наверняка захочет принять душ…

— Я думаю, мы успеем. Расскажите, где расположена станция.

— Все помещения — это цепь пещер внутри потухшего вулкана…

Алекс, всё это время с хитрющей рожей подкрадывавшийся сзади к коню Шаллах, внезапно высоко подпрыгнул, приземлился на конскую спину, оглушительно свистнул и хлопнул животное по крупу. Смертельно перепуганный конь заржал, встал на дыбы, вырвал поводок из лапы драконочки и понёсся куда-то в глубину базы. Алекс улюлюкал, как настоящий индеец, эхо подхватывало его голос и ржание коня и разносило по всей пещере.

— Лошадка! Лошадка, стой! — завопила Шаллах и побежала следом, но где ж ей было угнаться за конём с таким наездником…

— Всё обломалось в доме Смешанских… — прокомментировал Джокер.

— Он же убьётся! — воскликнула Ольга.

— Да нет… Этот парень может на полном ходу забодать стенку, и ничего ему не будет. Спецназ…

— Псих! — прошипела Шейла.

— Ну, одно другого не исключает, — задумчиво произнёс Джокер. — Ладно, что бы там с ними не произошло… Вы хотели показать нам комнаты?

— У нас здесь очень много пещер! Но мы все их освоили и приспособили, — объясняла Ольга, показывая владения.

— Интересно… А откуда здесь ковры, если вы не показываетесь на поверхности? — Джокер отмечал малейшие детали.

— Почему же — не показываемся? Нам можно. Вот вам — не всегда. Над планетой находится спутник слежения, это верно, но он один. Поэтому, когда он скрывается за горизонтом, можете выйти, погулять. Только людям на глаза не попадайтесь.

Скар остановился на пороге одной из комнат, просунул голову внутрь, осмотрелся…

— Нравится? — понимающе произнесла Ольга.

— Да, — согласился базальтовый дракон, не замечая, что позади него, замерев на полушаге, стоит Терция и смотрит на дракона пронзительно-синими, глубокими, как океан, глазами.

Джокер пару секунд любовался этим зрелищем, затем подмигнул Мириам. И произнёс:

— У вас же здесь достаточно комнат? Можем мы все разместиться по отдельности?

— Конечно! — откликнулась Ольга.

Люди и динозавры двинулись дальше по коридору, оставив Скара и Терцию торчать на пороге.

Терция подошла к Скару и осторожно коснулась его шеи щекой. Скар вздрогнул, но отодвигаться не стал. Морф слегка потёрлась мордочкой о броню базальтового дракона и прижалась к нему боком. Скар приобнял Терцию крылом… Предельно осторожно. Терция теснее прижалась к нему и тихонько замурлыкала.

— Как ты думаешь?… — удостоверившись, что её не слышат, шёпотом произнёсла Мириам, наблюдая эту сцену с изрядного расстояния.

— Надеюсь… — также шёпотом ответил стоящий рядом с ней Джокер.

— Он её запечатлеет? — осведомился Фарлик.

— Тиш-ш-ше! Не знаю. Но он уже не отворачивается от неё. Я думаю, ей удастся растопить корку на сердце этого упрямца…

* * *

— Ольга! Ольга, подождите!

Женщина, возвращавшаяся после размещения гостей, удивлённо остановилась и обернулась. Её догоняла та самая мини-драконочка, которую Мириван небрежно представила как «морфа», не вдаваясь в подробности этого термина. Странно, то ли в коридоре поменялось освещение, то ли ещё по какой причине, но чешуя драконочки казалась более насыщенной цветом, чем при первом знакомстве.

— Ольга, простите пожалуйста, но нет ли у вас на станции чего-нибудь лишнего? — от быстрого бега Терция ничуть не запыхалась, дышала ровно и глубоко.

— Лишнего? Это как?

— Ну… Чего-нибудь такого, чего не жалко. Тонны три хотя бы… Лучше всего — какой-нибудь органики…

— Вы проголодались? Не беспокойтесь, скоро ужин…

— Нет-нет, вы меня не поняли… Ужин — это великолепно, я уверена, что всё будет как нельзя более вкусным и сытным, но… Понимаете… Мне бы хотелось немного подрасти… Мне кажется, Скар меня с трудом воспринимает, потому что я слишком маленькая. Мне нужна была такая форма, когда я имитировала динозавра, но сейчас это только мешает…

— Маленькая? Если вы так молоды, вам стоило бы подрасти, но не вижу, чем я могу…

— Да нет же! — воскликнула Терция и принялась меняться прямо на глазах у изумлённой Ольги. Через три минуты перед женщиной стояла… Её точная копия, вкупе с одеждой и обувью. Терция отряхнула с себя прозрачную слизь. Только сейчас Ольга обратила внимание, что лужица такой же субстанции разлита под ногами гостьи.

— Но… Как… — женщина не могла подобрать нужных слов. Захотелось помолиться и совершить обряд изгнания нечистой силы.

— Вот так! — Терция сделала пируэт. — Это — наше преимущество… И наше проклятие. Я — морф. Я могу быть кем или чем угодно. Но сейчас… Я должна, обязана стать той, кого он хочет видеть! Я могла бы взять часть стены, но зачем рушить то, что было столь любовно обустроено людьми… Вы меня понимаете?

— Кажется, да… Давайте заглянем на кухню? Девочки сумеют вам предложить что-нибудь, у нас много запасов.

— Пищевые отходы вполне подойдут. Давайте!

И женщины двинулись в сторону кухни.

— Как думаешь, у Ольги найдется сено для лошадки? — задумалась Мириту.

— А чем они, по твоему, телку кормят?

Сестры завернули за угол и налетели на дракона.

— СТОЯТЬ! — рявкнул Мрак.

— Ой! Мрак, ты что?

— Значит, вы люди? — прошипел дракон, наклонив к ним голову.

— Мрак, ты чего?

— Вы сейчас в двух шагах от Зоны. — хвост дракона метался из стороны в сторону. — Но перед этим… Вы ведь были на Зоне десять лет назад. На правах киберов. Перед спуском оставили копию памяти в моем компе. Я сотру вам память и запишу с этой копии. Вы потеряете десять лет жизни!

— Мрак, ты не сделаешь этого, — не на шутку перепугались обе. — Мы тебе… Мы там техническую революцию устроим, папой клянусь!

— Болан подчистит вам память. Заодно сотрет все копии.

— Он не сделает этого!

— Сделает. Он очень обеспокоен судьбой своего сына. И жаждет покопаться в чьих-то мозгах.

— Мрак, будь человеком! Мы ничего плохого не делали, — взмолилась Мириту. Мириван в это время вызывала по секретной сети Доминатора:

— Домик, спаси нас! Мрак просто озверел. Что ему от нас надо?

— Вы срываете сроки возвращения нашей группы. Молодежи это может подпортить послужной список. Кали только что прокололась с отсылкой Терции в ваш мир, очень сердита и ищет, на ком бы сорвать злость. Айя зла на Кали, что та явилась в ваш мир невовремя и вызвала кучу проблем. В общем, обе готовы подраться. А вы даете повод.

— Мрак, нам надо поговорить с Кали, — заявила Мириван.

— Последнее желание осужденных — это свято, — усмехнулся дракон. — Идите за мной. Шаг влево, шаг вправо…

— Держиморда, — прошипела Мириту.

Сэнсэй вышел из катера и удивился. В пещере горел свет. Фары катера били в потолок, и рассеянные лучи освещали самые дальние уголки. Мимо со свистом и гиканьем проскакал всадник. За всадником с криками: «Лошадка, стой! Лошадка!» галопом мчалась Шаллах. Сэнсэй успокоился. Там, где Шаллах, там всегда что-то происходит. Да и всадник одет по-современному.

Вдохнул полной грудью воздух пещеры с легким запахом помета летучих мышей, улыбнулся воспоминаниям и широкими шагами направился в жилые помещения. Мимо, описав круг по пещере, вновь проскакал всадник.

— Лошадка! Алекс, я тебя поколочу! Лошадка! Здравствуй, Сэнсэй! Лошадка! — промчалась запыхавшаяся Шаллах.

Если она остановится, лошадка сама к ней прискачет, — подумал дракон, но подсказывать не стал. Вместо этого замурлыкал песенку:

— Облака, белокрылые лошадки…

Весь персонал дежурной смены нашелся в ярко освещенной театральной пещере. Но вместе с девушками… Три динозавра, красный, смутно знакомый дракон, зеленая драконочка и огромный звероящер базальтового цвета с костяными пластинами вдоль хребта. Гигант в данный момент произносил тост. Ведро в его лапе смотрелось наперстком.

— Учитель вернулся! — девушки дежурной смены с радостным визгом бросились к дракону. Тот обнял их крыльями.

— Здравствуйте, родные мои! Я, кажется, тост прервал?

— Ничего, я могу и повторить, — миролюбиво согласился гигант, выплеснув содержимое ведра в рот. — Хороша настойка!

В этот момент в зал ворвался всадник. Красный дракон бросился ему наперерез, отгораживая от столов и людей. Конь взвился на дыбы, всадник слетел с его спины и попал прямо в лапы подбежавшей Шаллах.

— Попался, балбес! Сейчас разорву на две половинки — и скажу, что так и было! Ты подковы проверил, прежде, чем по камням скакать?

— Нет, а что?

— А то, что если железные, лошадка ноги отобьет. Железные — для мягкого грунта. Скажи спасибо, что я пластикатовые поставила. Мы все сейчас будем есть, а ты выгуливай лошадку.

— Как?

— Шагом! Берешь за поводок — и выгуливаешь четверть часа. Пить не давай! Потом разотри попоной, чтоб досуха!

— А где попону взять?

— Твои проблемы!

Грустный Алекс обвел взглядом красивых девушек за столом и повел коня в темноту коридора. О том, что за конем надо ухаживать, он почему-то не подумал.

— Это сын Корал? — спросил Сэнсэй у Ольги.

— Нет, это просто хулиган. Он с нами, — ответила девушка в белом шлеме. Сэнсэй напрягся и вспомнил ее имя — Шейла.

— Так, что празднуем, и где моя тарелка?

Девушки зашумели все разом.

— Кали, железные лбы хотят поговорить с тобой, — произнес Мрак.

— Козел куцехвостый! — огрызнулвсь Мириван.

— Кали, мы не дадим в обиду ни Терцию, ни Скара, — храбро заявила Мириту. — У нас есть планета, и мы дадим им гражданство на этой планете.

— Кто же хочет их обидеть? — холодно поинтересовалась Кали.

— У нас есть информация…

— Девушки, подслушивать нехорошо, — поднялась со своего места Айя. — Это была ложная тревога. Кали прибыла в этот мир по другому поводу. А у группы Доминатора истекает время, отведенное на выполнение задания. Было бы очень неплохо всем вернуться в срок. И Терции со Скаром тоже.

— Кали, вы даете слово, что… — стояла на своем Мириту.

— Даю, даю.

— У вас тридцать минут, — веско произнес Мрак. — Кру-гом! Шагом марш!

Девушки бросились к двери со скоростью, явно превосходящей человеческие возможности.

— По-моему, они инициативны, но послушны и легко управляемы, — произнесла Кали.

— Первое впечатление обманчиво, — возразил Мрак. — Послушны они только тогда, когда набедокурят.

— Ну да, почти всегда, — подтвердил Болан. Он сидел на надувном диванчике, одной рукой обнимал Илину, другой — Магму и блаженствовал. Сколько приключений, сколько новой информации! И он — в самом центре событий.

А еще Болан мечтал научиться кататься на горных лыжах. А что? Полярный скафандр с подогревом есть. Если даже Шаллах умеет, неужели у динозавров не получится?

Вредины мчались по коридору со скоростью, всего вдвое превышающей мировой рекорд. То есть, около восьмидесяти километров в час. Почему так медленно? А вдруг на пути опять дракон попадется?

Нуль-вокзал, первая пересылка, вторая, третья, катер Сэнсэя. Опять дробный стук каблуков по твердому полу… Остановились, прислушались — и безошибочно ворвались в театральную пещеру.

— Девочки, мальчики, минута внимания! — Мириту вскочила на сцену. — Мрак, Айя и Доминатор срочно вызывают всех альтовцев. С Кали мы все уладили, так что Терция и Скар тоже могут возвращаться, если захотят. На все, про все у вас двадцать минут. Потом нам Мрак головы открутит!

За столами зашумели. Кто-то в спешном порядке допивал последний бокал и закусывал, кто-то выспрашивал, кто такой Мрак, кому и за что он должен открутить головы. Но вскоре все нестройной толпой потянулись провожать гостей. Вредины безуспешно пытались пересчитать альтовцев.

Мириту заметила необычное оживление Арлины и Орланы. Принюхалась.

— Девочки, вы что, местное вино пили?

— Как можно, тетя Мири? Мы что, на глупых похожи? Другая биохимия.

— Мы пили чистый спирт, — уточнила Арлина.

— Простейшие вещевества одинаковы во всех мирах, — пояснил Фарлик заплетающимся языком.

— Теперь нас Болан точно убьет! — сделала вывод Мириван.

За три раза переправили всех желающих на Землю, еще раз пересчитали. Не хватало двоих: Лошадки Шаллах и Алекса. Мириван выдернула из толпы Терцию, объяснила задачу и потащила назад, к нуль-камере. Опять пересылка, опять катер в пещере…

Пригнув голову к самому полу, Терция пошла по следу. Обошла вокруг катера, обнюхивая стены пещеры и боковые проходы и уверенно устремилась в один из них.

Вскоре Алекс был найден. Он вел лошадку за повод. На спине лошадки лежала попона, а на попоне сидела невысокая девушка, судя по платью, из местных.

— Мири, ты только посмотри! — возмутилась Мириван. — Все его ждут, а он девушек клеит! Алекс, до отправки на Альт десять минут. Аллюр три креста! А вы, девушка, поменьше его слушайте! Если выйдете за него, вдовой при живом муже будете. Он в год и месяца дома не проводит. Все по рейдам да по экспедициям! — Вредины аккуратно ссадили девушку с лошади и бегом повлекли спецназовца к катеру.

— Зачем вы так? Даже проститься не дали, — на ходу обижался Алекс.

— Любит — найдет, — отрезала Мириту, резко ускорилась и ушла в отрыв. Уже через четыре минуты предстала перед Кали и объяснила Первой, что ее задача — переправиться раньше других и встретить возвращение группы на Альте. А потом, если надо, можно вернуться на Землю и продолжить переговоры с Мраком. Почему-то Кали согласилась, и обе женщины на хорошей скорости покинули экранный зал.

Через две минуты Мириту вернулась одна, бросила клич и повела всех альтовцев (а также всех провожающих) за собой. В лаборатории на секретном этаже Командора никогда еще не скапливалось столько народа. Драконов, как самых габаритных, пришлось выгнать в коридор.

Вначале сестренки хотели открыть прямой выход в коридор базы на Альте, но из-за разницы в атмосферном давлении пришлось отказаться от этой идеи и шлюзовать группы отбывающих поочередно. Из-за спешки и тесноты в помещении проходило это в режиме авральной неразберихи.

— Псионики! В камеру! — кричала Мириту. — Доминатор! В камеру! Зедд! В камеру! Терция!

— Я не влезу!

— Жрать надо было меньше! Пойдешь первой в следующий раз. Мири, готова? Отправка! Терция, в камеру! Алекс! Где Алекс?

— Он с первой партией отправился.

— Бардак! Маша! В камеру! Айя! В камеру!

— Я пойду последней.

— Хорошо. Скар, убери голову, ты с Терцией не поместишься. Мужики, а вы что стоите? В камеру! Мири, готова? Отправка! Скар, в камеру! Кто остался? Все в камеру! Скар, хвост убери. Мири, готова? Отправка! Чем тут так воняет? Откуда здесь конское дерьмо? А убирать кто будет?

— Лошадка! Моя лошадка!!! Девочки, он мою лошадку украл!

— Шаллах, в камеру! Мы с тобой. Объясним Кали, что это случайность.

Вредины вместе с драконочкой бросились в камеру, дали старт. Дальняя стенка камеры исчезла, вместо нее возник ярко освещенный коридор. В уши ударила музыка. Шагах в двадцати впереди коридор перегораживали филейные части драконов — Скара, Терции, Доминатора, Джокера еще кого-то. За ними виднелись хвосты ящеров, а дальше — строй людей.

Оркестр смолк. Неразборчиво донеслись слова армейских команд:

— Равняйсь! Смирно! Равнение на середину!

Потом — совсем неразборчиво — доклад принимающему парад. Мириту свернула канал до толщины иглы.

— Ты видела? Фарлик с сестренками здесь. Я ему хвост оборву! — зашептала Мириван.

— Это даже к лучшему. Протрезвеют, и папа не узнает, что они спирт пили.

Неразборчивые команды — и вновь грянул оркестр. Строй людей дрогнул и тронулся куда-то вперед. Динозавры и драконы тоже двинулись следом. Врединам и Шаллах ничего не оставалось, как пристроиться в конце колонны.

Через пятьдесят метров, вынырнув откуда-то сбоку, их догнала Кали.

— Как мне сказал Доминатор, переброску организовали вы. Я хочу знать, что на Альте делает телепатка Шейла, ее мать, драконы, динозавры, лошадь и остальные земляне?

— Кали, простите великодушно, толпой занесло, — пролепетала Мириту.

— Это все спешка. Провожающие не успели выйти из поезда, — поддержала Мириван. — Мы заберем всех назад. Вы только Мраку не говорите.

— А это не такая уж плохая идея… — задумчиво произнесла Кали. — Заодно парой проблем меньше станет…

— Пожа-а-алуйста! Мы всё исправим! — взмолились Мириамы.

— Стоп! Ещё одного сеанса коленопреклонения я не переживу… А почему, собственно, нельзя было отделить провожающий состав от отправляемого? — осведомилась Кали. И сразу же, без перехода, продолжила: — Массаракш! Что со связью?

— Связь забита, — коротко ответила чья-то серебристая фигура, проносясь мимо.

— Альфа! Стой! Итить твои процессоры!.. — Кали дёрнулась было следом, но тут же остановилась и безнадёжно махнула рукой. — Бесполезно. Без экзоскелета не догонишь. С вами же… Вообще-то, вам крупно повезло, вы знаете об этом?

Киборги помотали головами.

— Ну так знайте. Мрак — ничто по сравнению со службой внутренней безопасности. И, если бы не парад, сидели бы вы уже вне времени, в стазис-поле. А затем вам бы подредактировали память и отослали обратно.

— Но…

— Возражения? Раньше надо было думать… В общем, сейчас я отделяю своих людей от землян, пакую вам чемоданы, связываюсь с Мраком и отправляю всех в его лапы. И пусть разбирается…

— Кали, а хотите, мы вам проход на Землю-2 обеспечим? — внезапно предложила Мириту.

— Зачем? Мне его может предоставить дипломат… Если цель визита будет достаточно веской…

— А мы в обход можем! И никто ничего не узнает, даже ваша служба безопасности! Вы же будете абсолютно свободны…

— Хм… — Кали потёрла подбородок. — Интересное предложение. И довольно опасное… Для вас. Но вы ещё не назвали цену.

— Не говорите ничего Мраку! — драматичным шёпотом произнесла Мириван.

Кали ненадолго задумалась.

— Хорошо, — наконец, неохотно сказала она. — Но вы обязуетесь отправить всех лишних обратно на Землю и проследить, чтобы никто без ведома моего дипломата сюда не попал. Я же скажу Мраку, что всё прошло идеально, и никаких накладок не было. Договорились?

— Да!

— Ну вот и… Альфа!

На этот раз серебристая женская фигура немедленно остановилась.

— Да?

— У нас проблемы.

Андроид осмотрела Вредин с головы до ног.

— Нет, не эти, — перехватив её взгляд, сказала Кали. — В наш континуум по ошибке попали несколько представителей Земли-2. Нужно их отловить и вернуть. Я бы уже давно связалась с безопасниками, но коммуникатор не работает.

— Ещё бы он не работал… Центральная занята координацией движения, а резервных мощностей на обеспечение связи не хватает.

— Кали! Сколько лет, сколько зим! — из бокового прохода, приветственно разведя руки, вынырнула приземистая фигура, увешанная таким количеством приборов, что понять вид и пол существа не представлялось возможным.

— Привет, Странник. Альфа, нужно как-то скоординироваться с СБ, иначе мы их полдня ловить будем!

— «Привет, Странник»? И всё? Десять лет не виделись — и это всё, что ты можешь сказать?

— Первый, прекращай, у нас проблемы! — одёрнула его Альфа. — Кали, можешь дать описание тех, кого нужно найти?

— Да. Собственно, вон они, — Кали указала в сторону удаляющейся процессии. — Два человека, лошадь…

— С лошадьми поаккуратнее, — прервала её Альфа.

— А что такое?

— У нас очередной контакт. На этот раз раса разумных лошадей… — ответил вместо андроида Странник.

— Лошадей?!

— А что такого? Ну лошади, ну разумные… Передние копыта четырёхсегментные, подвижные, как патроны станков, способны удерживать и обрабатывать орудия труда… Да ты же их ещё не видела! Мустанги, к примеру, им в подковы не годятся. Видела лошадей под два метра в холке?

— Да, велико разнообразие форм… На чём я остановилась?

— На лошади.

— Угу, два дракона земного типа, три динозавра…

— Пять драконов, — поправил Странник.

— Нет, насколько я поняла, Терция сейчас в форме дракона, рядом со Скаром…

— Тогда четыре.

— Откуда тут взялся этот красный? — разворачиваясь к Врединам, ткнула пальцем через плечо Кали.

— Это же ваш! Джокер, — обиделась Мириван.

— ЭТО — Джокер?!

— Спокойно, разберёмся, — мягко взяв за плечо Первую, произнёс Странник. — А что ты там говорила про динозавров?

— Ну, динозавры… Боланоиды, примерно с человека. Сразу перед драконами идут…

— Перед драконами идут люди. А вот динозавров я не вижу.

— А можно немного подождать с их возвращением? — вклинилась Мириту.

— Почему же?

— Они немного… Не в том состоянии, когда стоит производить перенос.

— То есть, пьяны, — произнесла подошедшая Айя.

— Ну и что? Подумаешь, махнули немного лишнего… — пожала плечами Кали.

— В их мире несовершеннолетним употреблять алкогольные напитки не рекомендуется.

— Несовершеннолетним? А как это? — заинтересовался Странник. Судя по вопросительному взгляду Кали, ей это тоже было чрезвычайно интересно.

— Как бы это объяснить, — замялась Айя. — До определённого возраста считается, что существо не способно нести полную ответственность за все свои поступки. Часть ответственности ложится на биологических родителей… В общем, в терминах Альта я это объяснить пока не смогу. Айк Релей, думаю, сможет… А если этих динозаврят сейчас вернуть в их кондиции, то Болан Мириамам бо-бо устроит.

Вредины согласно кивнули.

— Понятно. Ладно… Странник, по какому поводу парад случился? Экспедиции у нас вроде таких почестей не положено…

— Разумеется. Это межмировой военный смотр. Кроме нас участвуют ещё десять миров. Вы вышли как раз в хвост Альтовской процессии. Сейчас принял наш Капитан, теперь будет шествие до центра Базы, там стоит портал в Стеклянное море. На стекляшке уже все размещаются… Мы, как хозяева, идём последними, Призрак приглядывает за отстающими.

— М-да… Нужно найти потеряшек до того, как они дойдут до портала. Иначе в той толчее, что будет в пустыне, мы их уже не отыщем. Альфа, ни в жизнь не поверю, что у тебя нет связи!

— Есть-то она есть…

— Тогда бери в охапку этих вот барышень, и начинайте искать и возвращать наших заблудших овечек. А я пойду выясню, что случилось с Аннохом…

— Так… Вы — Мириван и Мириту, киборги? — спросила Альфа, и, не успели Вредины возмутиться такому обращению, как на их секретную сеть обрушился поток информации, ограниченный только пропускной способностью сети. В многомерном, перекрученном пространстве виртуалки, среди множества бесполезных в данный момент сведений, потоков запросов и ответов, висели два свежих аккаунта доступа к коммуникациям Альта.

— Берите сертификаты и включайтесь в работу. Мне нужны телеметрические данные на объекты поиска, — обратилась к ним андроид коротким сообщением.

— А как же конфиденциальность?! Это наша приватная связь!

— Если вы про сеть… В ваши личные информационные пространства никто лезть не намерен. Пароли отличные, ничего не скажешь… Но с момента вашего появления на Альте, вас начали анализировать. И вот результат… Не слишком сложный протокол общения, встроить его в общую сеть не составило особого труда. Не беспокойтесь, приватность сохраняется. Перехватывать ваше беспроводное общение не представляется целесообразным. Так что забудьте. Просто учтите, что я, и большинство разумных киберов, могут, и будут общаться с вами по вашему протоколу. Так быстрее, чем словами, — объяснила Альфа.

* * *

Кали тем временем подошла вплотную к неспешно движущимся кормам драконов, и, не мудрствуя лукаво, наступила на кончик хвоста красному.

— Ай! — взвизгнул тот. — За что?!

— За вмешательство в хрономеханику, — невозмутимо произнесла Кали. — Потом ещё и уши оборву… Что у тебя с физиономией? Ты же по-другому выглядел, то есть выглядишь в настоящем!

— А… Первая, не сердитесь, я всё объясню.

— Слушаю внимательно.

— Дело в том, что я изначально был довольно близок к типу земных драконов. Как следствие, я лучше всего подходил для внедрения в их общество… К тому же меня всегда интересовала дипломатия. Соответственно, я попросил о собственной отправке на Землю-2 в качестве дипломата…

— То есть, попросишь.

— То есть да. Оставалось, правда, внести ряд изменений в мой внешний вид, для полного соответствия характерным представителям общества внедрения. Точнее — провести ряд пластических операций и внедрить механизм быстрой цветовой мимикрии. Можете спросить у Селены, я уже отправил ей проект по созданию управляемого механизма изменения окраски!

— Всё любопытственнее и любопытственнее… А как делать пластическую операцию без образца?

— Почему же без образца? — удивился Джокер.

— А кто будет являться таким образцом? — хмыкнула Кали.

— Я… — потупился дракон.

— То есть создашь на ровном месте временнýю петлю. А Доминатор?

— Он слишком красив. Почти идеален. Таких там единицы… Мне пришлось бы пережить ещё и операцию по изменению половой системы… Не могу же я производить на свет уродов из-за различий в геномах?

— Скорее это были бы незачатия и выкидыши…

* * *

Пока Кали разбиралась с изменениями во внешности красного дракона, к Терции подошла девушка в оранжевом костюме техника.

— Привет! А ты неплохо прогрессировала… — произнесла она, проведя рукой по чешуйчатому боку драконы.

— Мы знакомы? — поинтересовалась Терция, не спуская взгляда со Скара.

— Мам, ну ты совсем что ли меня не узнаёшь?! — возмущенно произнесла девушка.

— Астрочка?! — Терция бросила полный ужаса взгляд на Кали, затем перевела его на обладательницу комбинезона. — Звёздочка моя, а если узнают?…

— Небоись, мам, она сейчас занята сильно. Все думают, что я — кибер одиннадцатого поколения. В результате, я держу в своей власти половину ресурсов континуума. Неплохо для незаконнорожденной, не так ли?

— А как же…

— Кибер тоже есть. Только зовут её не Астра, а Квазар, она маскируется под седьмое поколение… И мне помогает. В общем, пока никаких проблем. Ну, в случае чего я лампочкой прикинусь, ты же меня знаешь… А на кого это ты таким томным взглядом смотришь, а?

— Астра, познакомься, это твой отец… Скар.

— Он что, глухой?

— Нет, просто задумался… Знаешь, нам надо поговорить, но немного позже, хорошо?

— Не вопрос. Я всегда где-то рядом. Пока!

Девушка махнула рукой и растворилась в толчее.

* * *

— Алекс, надо выбираться из этой толпы, — произнесла Маша.

— Зачем? — откликнулся лидер группы.

— Отчёт писать.

— Думаешь, надо? — усомнился Роман, тем не менее, крутя головой по сторонам и пытаясь протиснуться к стене.

— А как же без этого? — штурмовик ухватила мага и спецназовца под руки и попыталась пробиться вместе с ними, но что-то сдерживало их движение…

— Алекс, ты так и будешь с этим конём таскаться? — вынырнула откуда-то сзади Вика.

— С конём?!

Позади группы раздалось жалобное ржание.

— Ребята, привет! Альфа очень занята, посему на разбор полётов бросили меня. — Под охраной из шести нарракисов к группе пробиралась Селена. Охранники раздались в стороны, заключая участников группы в кольцо.

— Мы арестованы?

— Скорее задержаны… Да не вздрагивайте так, это шутка! Нужно выбираться из этого потока, а то вы тут полгода толкаться будете. Учтите, Капитан не в духе, и ждать не желает. Кроме того, его присутствие необходимо на основном построении, так что у вас есть примерно полчаса на доклад.

— Алекс! Отдай мою лошадку, негодник! — послышался голос Шаллах.

— Это ещё кто? — повернулась на его звук Селена.

— Это Шаллах, дракона с Земли-2, — объяснила Вика. Алекс молча отдал поводок владелице коня.

— А что она тут делает? — поинтересовался один из охранников, поигрывая парализатором.

— Я пришла, чтобы забрать свою лошадку, которую увёл этот вот хулиган! — ткнув пальцем в Алекса, возмущённо воскликнула Шаллах.

— Никого я не уводил! — не менее возмущённо ответил Алекс. — Как затолкали в камеру, так и пошёл! А потом пришлось вливаться в поток, чтобы не быть затоптанным вами же!

— Понятно, что ничего не понятно, — вздохнула Первая. — Значит так… Все гости, а также незаинтересованные в участии в параде, — за мной. Ребята, помогите обеспечить проход, — обратилась она к нарракисам. Те выстроились клином и начали пробивать дорогу сквозь толпу.

* * *

— Куда это они уходят? — прервала объяснения цепи событий Джокера Кали.

— Не знаю… — Красный дракон проследил взглядом движения драконов.

Сопровождавшие парад уже успели отдалиться от разговаривающих метров на сто, но теперь они двигались не вслед за потоком людей, а куда-то в сторону бокового прохода, ведущего к одной из жилых секций.

— Вот как плохо, когда нет связи, — покачала головой Кали. — Похоже, ребята решили разместить гостей в жилой части, пока не решится вопрос с их возвратом. Ну и бардак!

— Не так всё плохо…

— Хуже не придумаешь! Единственное, что хорошо — спасатели вернулись вовремя, да ещё и с исследователями. Но, насколько я понимаю, в этом чистая заслуга Мрака. Если бы не он, Вредины бы не успели вытащить тех, кого они по ошибке спрятали.

— Может, и успели бы… В любом случае, всё закончилось благополучно.

— Ещё не закончилось, — помотала головой Кали. — Пока в этом континууме находятся земляне — ничего не закончилось. Между прочим, я не смогла учесть всех, кто сюда попал. Ты не обратил внимания на то, кто именно свалился на Альт по ошибке?

— Обратишь тут, — проворчал красный дракон. — Киборги должны знать, они пересылку устраивали. Навскидку — Шаллах, Сэнсэй, Фарлан, его сёстры… Это из наиболее заметных… Ещё Шейла… Дальше затрудняюсь.

— Плохо! Предлагаю нагнать наших гостей и пересчитать…

— Согласен… — ответил Джокер.

Кали вознамерилась было взять низкий старт с места, но тут же чуть не упала, поскольку траекторию её движения пересекла метровой высоты фигурка, похожая на маленькую девочку в легкомысленном голубом платьице в горошек и розовых туфлях на высоченной платформе. Чтобы не распластаться по полу, Первой пришлось совершить дикое сальто вперёд.

— Крипс-с-сы! — прошипела она, возвращаясь на ноги.

— Имеют такое же право на существование, что и остальные, — произнёс Джокер в пустое пространство: Первая, даже не смотря на отсутствие экзоскелета, с протяжным визгом подошв рванула с места и устремилась в том направлении, куда скрылись земляне. Дракон хмыкнул и, наращивая скорость, двинулся туда же. Вписавшись в поворот, он перешёл на галоп и метров через сто нагнал группу, возле которой уже стояла, размахивая руками, Кали.

— …Шейла, Мириам. И всё! Где остальные?! — она явно заканчивала какую-то речь.

— Исследователи, как только появились на Альте, сразу побежали ко мне, — ответила Селена. — Оставили кристаллы с записями и пошли по домам. Мне кажется, они заслужили отдых…

— Какой отдых! А отчитываться кто будет?!

— Так это же спасательной экспедиции надо отчитываться. А исследователям-то что? Кстати, ты зачем Айю выдернула? Она же теперь наш посол на Земле-2, как я понимаю… Что она тут-то делает?

— Завершает возвращение… Эх… Вот знала, что ничем хорошим это не кончится… Айя, у тебя какие-нибудь результаты есть с собой?

— Нет, я всё Айку передавала…

— Так он же тоже посол. В общем, тебе нужно срочно найти его и Альфу. Попроси отослать тебя обратно как можно быстрее — я не хочу осложнений. Хорошо?

— Ладно. Только как их найти?

— По экстренной связи, — подсказал один из охранников.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарила Айя. — Кали, у меня ещё одна просьба будет.

— Слушаю…

— Сними с меня лейтенантское звание. Я устала воевать. Я хочу сидеть в посольстве (которое нам с Корой ещё обсудить предстоиит), копаться в бумажках, дергаться к коммуникатору и принимать туристов. Может быть даже нянчиться с маленьким… Я не хочу больше заниматься брейк-дансом с парой виброклинков, прикрывая отход отряда!

— Ох… Как не вовремя… Ты же знаешь, как у нас мало офицеров, по способностям приближающихся к твоим.

— Я знаю. И всё равно…

Кали глубоко вдохнула, задержала дыхание, медленно выпустила воздух сквозь сжатые зубы. Затем произнесла:

— Айя Кавагучи, вы официально освобождаетесь от звания лейтенанта на службе корпорации X-Force. Контракт с вами расторгается. Сумма оплаты будет пересчитана с учётом срока службы и поступит на ваш счёт в скорейшем времени. Но это не освобождает тебя от дипломатического статуса, ты помнишь?

— Помню. Спасибо… — тихо произнесла дипломат и пошла прочь от группы.

— Теперь дальше по списку… С момента выхода на Альте я не видела Фарлана и его сестёр, — продолжила Кали.

— Кажется, они куда-то отъехали на своих мотороллерах. Правда, я не знаю, куда именно, — сказала Маша.

— Ясненько… Терри, можешь их отыскать?

— М-м-м… Кали, я хотела бы официально разорвать контракт на службу. Хочется спокойной, мирной жизни… — Морф кинула взгляд на Скара.

— Ещё одна! Ох-хо, как же это всё не вовремя… Ну разорвёшь ты его, разорвёшь… Но пойми, у нас динозавров в континууме много, а пустых помещений — ещё больше! Они же куда-нибудь не туда заедут, хотя бы на минус пятнадцатый, к хронерам, и усвистят в глубокое прошлое. В результате будет страшный дипломатический скандал, если не война. СБ просто не успеет справиться, даже если Мириамы сумеют предоставить точнейшее описание их вида. Кстати, Мириам, вы поддерживаете связь со своими сёстрами?

— К сожалению, нет. Ваше пространство настолько забито помехами, что сигнал не проходит… — немного помолчав, ответила киборг.

— Это не всегда так, просто парад этот дурацкий… — пожала плечами Кали. — Короче говоря, на тебя одна надежда, — повернулась она к морфу.

— Хорошо, я найду их, — согласилась Терция.

— Отлично! Я с тобой. Остальные спасатели… Слушайте, боюсь, Капитан просто не успеет вас выслушать. Думаю, вам сейчас лучше вернуться по своим квартирам, принять душ и немного поспать. Землян же попрошу не расходиться, вам очень скоро нужно будет возвращаться.

С этими словами, прихватив за крыло морфа, Кали устремилась обратно к центральному коридору. Терции пришлось перейти на бег, чтобы не остаться без перепонки.

— Хорошая идея — отдохнуть, — произнесла Селена. — С основным проектом вы не поможете, а восстановить силы перед отчётом стоит.

— А кто такой этот Капитан? — осведомилась Шейла.

— На данный момент, это дракон-альбинос с акрофобией. Кроме того, он — командир нашего отряда Первых, то есть киборгов, первоначально заселивших этот континуум. Если вас интересует история, то лучше сделайте официальный запрос через Айю или Айка. А то вы пока даже не туристы, а обыкновенные нарушители границ континуума…

* * *

— Куда они могли скрыться? — на бегу прикидывала вероятности Альфа.

Первая неслась по коридору на скорости, втрое превышающей разумную. То есть около 120 километров в час. Вредины не отставали. Периодически к бегущим присоединялись различные существа на разнообразных средствах передвижения или просто в экзоскелетах, подключенных к центральной нервной системе. Альфа раздавала короткие приказы, и существа, козырнув, отправлялись на их выполнение.

— Стоп! — Первая резко затормозила на одном из перекрёстков пары тёмных коридоров.

— У меня уже подошвы дымятся! — пожаловалась Мириван.

— Покажи! — потребовала Альфа. — Что ж вы такую обувь-то носите, девочки? Нельзя разве изготовить что-нибудь более устойчивое к таким скоростям?

— А как это будет выглядеть! Нас же засмеют! — возразила Мириту.

— Совсем необязательно. Вот, смотрите, — Альфа продемонстрировала подошву собственного кроссовка, напоминающую фрагмент покрышки гоночного автомобиля. — Ускорение держит отлично, накат хороший, прилипания нет, сцепление отличное. И практически ничем от цивильной обуви не отличается. Главное не снаружи — главное внутри! Но куда всё-таки могли задеваться наши заврики? Вот как хорошо с драконами и людьми! Идут неспешно, по коридору, под присмотром Селены… Странник опять сквозь стенку ушёл, не иначе. Гости наши головами крутят, но вопросов не задают. А Фарлана, Арлину и Орлану камеры найти не могут. И это на Базе, где мониторится почти 90 % всей территории!

— Но нас же тоже не могли… — начала было Мириту, но осеклась.

— Да, вы попали в мёртвую зону, — подтвердила Альфа. — Но их очень мало, и они раскиданы по всему объёму комплекса. Причём половину из них мы обшарили.

— Так вот почему мы носимся, как угорелые!

— Именно. Я же показала вам схему…

— Тогда бежим дальше?

— Нельзя, — покачала головой андроид. — Сначала подберём вам обувку. Потом возьмём гравицикл. Надо было сразу это сделать, но проклятая привычка не полагаться в экстренной ситуации на технику…

— Погодите! Фух, как же нелегко вас найти… — К киборгам, запыхавшись, подбежал Вернон Лайтер, энергетик из группы исследователей.

— А у тебя что случилось? — спросила Альфа.

— Это не у меня! — торжественно произнёс, пытаясь одновременно перевести дух, Вернон. — Девушки, не могли бы вы принять какую-нибудь достойную позу? — обратился он к Врединам.

— Достойную чего? — подозрительно спросила Мириту.

— Достойную скульптурной композиции! Альфа, можно тебе попросить снять с них панорамный снимок?

— Попросить можно. Но я пока не понимаю, за что такая честь.

— Как — за что? За то, что у нас теперь есть нуль-т! Более того, у нас есть нормальное сообщение с Землёй-2, а не эти экспериментальные порталы, которые вы с Доком, будучи в состоянии…

— Полегче на поворотах! Порталы работают, в отличие от полюсов.

— Полюса теперь тоже работают! И корабли на деритринитации летают, а не сворачиваются в шарик. И за всё это мы должны благодарить вот их! — Вернон широким жестом указал на приосанившихся киборгов.

— Может, проще медалями обойтись? — склонив голову на бок и прищурившись, произнесла Альфа, передавая картинку с собственных глаз Врединам. Те начали спешно приводить себя в порядок.

— Нет, медалей маловато. Надо бы церемонию организовать, в торжественной обстановке…

— И карбоновый памятник до низкой орбиты. Перебор. Девушки, вам обеспечена скульптурная композиция в Аллее Почёта… В общем, поверьте — это круто. Такой награды удостаивались пока только трое… Только с пафосом не переборщите, на Афину-Палладу ни одна из вас не тянет.

— Подожди, — внезапно остановилась Мириту, — А может, переправим сюда нашу статую от боланоидов?

Обе замерли, просчитывая варианты.

— Два памятника лучше, чем один, — решила Мириван.

— Что за статуя? — заинтересовался Вернон. Вредины встали в позу и изобразили.

— Только повыше будет. В два человеческих роста. Мартин изваял, а народу показывать нельзя.

— Нельзя показать народу памятник? — изумилась Альфа.

— Ну да! Потому что придется объяснять, за что нам памятник. А этого делать никак нельзя… Государственная тайна!

— За что же вам памятник?

— За спасение двух миров! — гордо задрала носик Мириту. И хихикнула.

— Если Латинян учесть — то три мира будет, — уточнила Мириван. — Но памятник пылится на базе Болана, и все думают, что он за спасение мира ящеров. Даже Фарлик.

Тем временем Фарлик уверенно вел мотороллер по пустынным коридорам базы. Уверенно — это потому что маршрут записывался в память навигационного блока. На перекрестках красивым виражом сворачивал то налево, то направо. Взмахом руки приветствовал редких прохожих. Сзади клином держали строй сестренки.

Надо сказать, Фарлик отлично понимал, что ящеров в этот мир никто не приглашал. И могут быть неприятности… Но Терция рассказывала, что на Альте живут ящеры. И даже показывала, как они выглядят. Значит, надо установить с ними культурный обмен. Теплокровные гуманоиды — это, конечно, хорошо. Но, как говорит папа, надо сохранять хладнокровие!

Заметив впереди теплокровного гуманоида, Фарлик поднял руку и жестом велел сестренкам сбросить скорость.

— Здравствуйте, — обратился он к человеку. — Мы ищем ящеров. Тетя Терция сказала, что они здесь… есть.

Язык слегка заплетался. Все-таки, спирт коварная вещь. Даже разбавленный.

— Здравствуйте, — остановился человек. — Терция?

— Она морф, — подсказала Арлина.

— А вы? Вы тоже морфы?

— Нет, мы ящеры. Можете звать нас динозаврами, но маме Петре это слово не нравится.

— Жаль, — огорчился человек. — Я еще ни разу морфов не видел. Так вы ищете рептилоидов?

Ящеры переглянулись и дружно кивнули. Рептилоиды — так рептилоиды.

— А я как раз иду их проведать, — оживился человек. — Если хотите, провожу. Это я принимал роды… кладку, то есть. Кстати, меня зовут Айлен Мордок.

Динозавры представились.

— Сейчас в больнице организовали инкубатор, но девочки все равно волнуются. И дежурят посменно. Говорят, с первой кладкой всегда много волнений. А парней к инкубатору не подпускают. Это у них наследственное.

Услышав про кладку, динозавры переглянулись, но вида не подали. К больнице подошли быстро. Правда, на проходной вышла заминка.

— Самокаты оставьте на улице, — решительно заявила толстая охранница непонятного биологического вида. Черепаха без панциря, но в форме. Сестренки тут же окрестили ее Тортиллой.

— Простите, нам никак нельзя без самокатов. Мы не из этого мира, и нам периодически надо принимать оквуро, — Орлана достала из багажника и продемонстрировала термос с чаем. Охранница вытащила откуда-то лупу размером с небольшую сковородку, шевеля губами попыталась прочитать надпись на языке ящеров, потом шумно втянула воздух.

— Чем это от вас пахнет?

— Продуктами нашей жизнедеятельности, — бодро подсказала Арлина.

— Го-о-осподи… Ну ладно, оботрите колеса самокатов, запишитесь в книгу посетителей и ступайте. Знаете, куда итить?

— Я знаю, — подтвердил Айлен.

Книга посетителей оказалась компьютерным терминалом. Фарлик и сестренки ввели свои имена, пожаловались, что раскладка клавиатуры иная, Мордок указал номер палаты и вся компания направилась к лифту. Спустились на три яруса, прошли по коридору и постучали в дверь, из-за которой доносились странные звуки.

— Да-да, входите! — позвали изнутри.

В комнате было жарко и сухо. В одной половине стоял на ножках огромный стеклянный ящик, на четверть заполненный песком. Из песка торчали верхушки яиц. А между ними в песок были воткнуты термометры. Много! Под ящиком разместились три электрокамина. Рядом скучала с журналом мод в руках зелено-коричневая ящерица с крыльями. Светлые шортики и безрукавка нараспашку ей очень шли. Три других ящерицы стояли спина к спине в свободной половине комнаты, зачем-то сцепившись хвостами. Мордока встретили радостными воплями.

— Я к вам гостей привел, — похвастался Айлен и представил ящеров. Сестер встретили радостными улыбками, но на Фарлика уставились с тревогой и подозрением.

— Я что-то не так сделал? — Фарлик на всякий случай отступил на шаг назад.

— Девочки, расслабьтесь, вы же Айлена не боитесь, — произнесла та, что дежурила у ящика.

— Меня не надо бояться, — подтвердил Фарлик. — Я хороший.

— Все мужики с виду хорошие, — неуверенно сказала та, что была в желтой майке, — А как бросится к яйцам…

— Зачем? — удивилась Орлана.

— Не знаете? У мужиков чужое яйцо выпить — высшая доблесть!

— Кошмар! — ужаснулась Арлина. — Да за такое надо руки по плечи обрубать!

— Вы не думайте, — успокоила Орлина, — если Фарлик выпьет яйцо, он тут же умрет в страшных муках у вас на глазах. Мы пришли из иного мира, у нас белки иные.

После этого заявления ящерицы почувствовали себя спокойнее, усадили гостей за стол, начались расспросы. Молодой мамой оказалась вовсе не та, что дежурила у инкубатора, а ящерица в желтой майке.

— Простите, а чем вы занимались, когда мы вошли, — поинтересовался Фарлик.

— О, это игра такая! Верхний хвост называется. Девочки, покажем?

— Покажем, — хором отозвались все.

Встали спина к спине. Первая подняла хвост вертикально, вторая обвила вокруг него свой, третья обвила уже два хвоста.

— Я — верхний хвост, — пояснила она. — А проигравшая в прошлый раз — нижний хвост. Начали!

Девушки начали читать стишок на непонятном языке. Первый куплет медленно, второй быстрее, третий тараторили скороговоркой. С последним словом распутали хвосты, резко развернулись, хлопнули в ладоши и застыли, показывая друг другу знаки на пальцах. Потом начали подсчет очков.

Несмотря на внешнюю простоту, игра оказалась сложной. Два первых куплета речевки у всех звучали одинаково, в третьем говорилось, какую фигуру покажет игрок. Что-то вроде «камень, ножницы, бумага». Но при этом надо было слушать, что говорят соседи справа и слева и показать это на пальцах. Причем, фигура из пальцев зависела от того, что сказал сосед справа, слева, и какой рукой ее показываешь. То есть, вариантов набиралась масса. Да еще надо было первым хлопнуть в ладоши. А перед этим — развернуться. А если ты — нижний хвост, то это не так-то и просто.

В общем, Айлен, как бесхвостый, ушел на дежурство, а динозаврики все еще осваивали правила игры.

Время шло, а найти динозавров не удавалось. Вредины нервничали все сильнее. Альфа поручила Мириам, Айе и Релею отправить гостей по постоянному месту жительства, отозвала Доминатора с парада для усиления поисковой группы как эксперта по обоим мирам и объявила совет.

— Я не смогла пройти по следу, — Терция нервничала не меньше Вредин. — По улицам уборщики прошли.

— У вас подземные транспортные магистрали есть? — спросила Мириту.

— В изобилии, — отозвалась Альфа. — Но разве они пещерные?…

Домик поднял лапу, перебивая.

— Я проверяю записи камер наблюдения. Они словно специально следы путали… Все, потерял. Мертвая зона.

— Где? — подняла голову Терция.

— В двух кварталах от госпиталя.

— Я — туда!

— Домик, проверь по регистратурам больниц и моргов, — подсказала Мириван.

— Есть! Массаракш…

— Где?

— В журнале входящих госпиталя. Десять минут спустя после того, как их потеряли камеры слежения.

Терция завыла и бросилась вперед. Вредины не знали, где госпиталь, поэтому запрыгнули на спину Доминатору. Альфа вскочила на гравицикл. Бешеная гонка по коридорам Базы заняла меньше десяти минут. Терция ворвалась в холл госпиталя первой, рыкнула на Тортиллу, повела носом и помчалась в коридор, на ходу трансформируясь из дракона в таксу с габаритами бегемота. Домик в коридор не пролез. Девушки спрыгнули с его шеи и устремились за Альфой.

Лифтом воспользоваться Терция не смогла: зажигалась красная лампочка перегрузки. Все бросились к пожарной лестнице.

Следы обнаружились на три яруса ниже и вели к одной из палат.

— Пука! Сарал! Краух! Бор! — грохотало из-за двери. Потом — топот, хлопки, визг!

— Драка? — удивилась Альфа и ворвалась в палату, едва не вынеся дверь.

Дракониды и динозаврочки, разбившись на два кружка, играли в верхний хвост. Фарлик скучал на стуле возле ящика-инкубатора и лениво листал журнал мод.

— Что здесь происходит? — голосом, в котором звенела сталь, поинтересовалась Альфа.

— Мы ведем культурный обмен, — объяснил с важным видом Фарлик. Захлопнул журнал, обвел взглядом термометры в ящике и чуть передвинул один из электрокаминов. — Когда температура выше, из яиц выходит больше мальчиков, — пояснил он.

— Фарлан, что ящеры делают в этом мире? — напирала Альфа.

— Ящеры получили задание оказывать помощь и содействие морфу Терции, — отчеканил он.

— Где же сейчас Терция, которой вы оказываете содействие?

— Ситуация полностью под моим контролем. Можете мне не верить, но Терция у вас за спиной, — произнес Фарлик. — Еще вопросы есть?

Вредины, повизгивая от смеха, сползли по стенке на пол. Альфа оглянулась на них, хотела что-то сказать, но передумала и вышла из палаты.

— Терри, Мириван, Мириту, забирайте ящеров — и чтоб в течении получаса! Доминатор, проконтролируй!

— Девочки, нас отзывают домой. Пора прощаться. Будете в наших краях, спросите Фарлика, — инструктиравала Орлана драконид. — А хотите — к нам жить перебирайтесь. Папа вам гражданство выпишет.

Всю обратную дорогу Вредины инструктировали завриков, что можно рассказывать папе, а что нельзя. Выходило так, что ничего нельзя. Поэтому Фарлик обозвал их темнилками, за что получил подзатыльник, и принял участие в споре, где лучше расположить посольство. С посольством Вредины очень торопились. Потому что вся связь с Альтом шла через папин гравиглюкатор, и если папа узнает…

— Верхний хвост принят в круг посвященных, — шепнула Арлина Орлане и обе захихикали.

На прощание Терция тепло обняла всех, шепнула что-то на ухо Орлане и отошла на два шага. Мириту щелкнула пальцами, и вместо коридора Базы Альта появилась стальная стена.

— Грустно, когда приключение кончается, — вздохнула Мириван.

— Не последнее. Мне кое-кто шепнул, что Мрак затевает экспедицию к звездолету-призраку. Фарлан, тссс! Ты ничего не слышал!

_{24.11.2006 — 23.05.2007}

Павел Шумилов Одинокий дракон. Последний повелитель

Одинокий дракон

Слово о драконе

                                     

Итак, ещё раз: почему я не могу существовать? Во–первых, я не вписываюсь в законы физики и биологии. При массе пять тонн и размахе крыльев десять метров я не должен летать. А я летаю. Ладно, пусть я могу летать (а что же я сейчас делаю?), но я должен летать на скорости не меньше 400 км в час. У меня посадочная скорость должна быть километров 300, как у реактивного истребителя, а я могу висеть на месте как вертолёт. И откуда я знаю о реактивных истребителях? В этом мире их нет. И ещё долго не будет. Опять отвлекаюсь. Надо по порядку. Информация — это в–третьих. Биология — во–вторых. А физика — в первых. Вот там, прямо по курсу, физическое явление намечается. Переход электростатики в электродинамику. С дождём и грохотом. Долбанёт сейчас меня молнией, и полечу по всем законам физики. Вертикально вниз. Свежеподжаренный и аппетитно пахнущий, с хрустящей корочкой. С высоты 1000 футов. Или 300 метров. Или 330 ярдов. Могут слоны летать? Покажите мне летающего слона, и я свой хвост съем. А с другой стороны, когда я взлетаю, на деревьях сучья ветром обламывает. Кубометр воздуха весит меньше полутора килограммов. Площадь моего крыла — не больше 15–18 метров. На два крыла — 30 метров. И пять тонн. Почти 200 килограммов на метр. На тоненькую перепонку. И максимум четыре взмаха в секунду. Нет, по нормальным законам физики я летать не могу.

Теперь — биология. Во–первых, я — единственный дракон в этом мире. Единственный представитель своего вида. Причём, отлично приспособленный к окружающей среде. То есть, лучше всех. И при этом единственный. Не агрессивный, хотя отлично бронирован и вооружён. Могу перебить слону хребет ударом хвоста. Могу поднять носорога на рога. Могу перекусить бегемоту горло. И при этом всеяден. Могу (и люблю) есть сухую древесину. Могу, но не люблю траву. Ел мясо. Но сырое невкусно, а с костром возиться — в лом. Сухие берёзовые дрова сами по себе вкусные. Сколько несоответствий — с ума сойти. Шесть конечностей — раз. Двойная специализация зубов — как у хищников и травоядных скопом — два. Даже травоядные не едят сухую древесину. Грызут, зубы точат, но не едят. Я ем — три. Рога с регулируемым углом атаки — четыре. Вроде бы, у змей ядовитые зубы подвижные, но рога — ни у кого. Рога — признак травоядного, а клыки — хищника. У меня и то, и другое. Нонсенс. Далее — зрение. У хищников — направлено вперёд, обзор где–то 180 градусов. У травоядных — круговой обзор. Я опять ублюдок. У меня 270 градусов. Далее — передние конечности. Таких в природе не бывает. Когти сжаты — бронированный кулак. Или копыто. Когти развёрнуты — не дай бог кому–нибудь с ними познакомиться. Когти убраны, пальцы выпущены — венец эволюции. Но у эволюции не хватило пороху на такую конечность. Или когти, или пальцы. Точнее, когти на пальцах. Только вот у кошек как? Куда у них когти убираются? Надо будет посмотреть. Чёрт с ними, с кошками. Крылья. У птиц и летучих мышей — это передние конечности. У меня — средние. Как у пегаса. Этого самого пегаса люди выдумали. А кто же меня выдумал? И изготовил. В единственном экземпляре. Эволюция не могла. Она конвейер любит, поточное производство. Да и не доросла она до таких, как я. Слишком я хорошо продуман. Слишком много законов нарушаю своим существованием. Значит, меня сделали. Кто–то. Собрались в кружок четыре мудреца. Один собрал костяк. Второй нарастил мясо. Третий обтянул шкурой, четвёртый вдохнул жизнь. Я проснулся и пообедал. Всеми четырьмя. И даже не спросил, зачем они меня сделали. А может и спросил, но ответ забыл, когда в ту скалу врезался. Красивая гипотеза, но где–то я её слышал. И есть в ней недостаток. Мудрецов нет и драконов других больше не будет. Ни одного. Ни одной. Поэтому лучше остановиться на варианте, в котором я не пообедал. В этом случае ясно, что делать. Найти этих генных инженеров, посадить в кружок, снабдить материалами и пусть творят! А если не захотят? А вдруг они решат, что драконы будут представлять угрозу для человечества? Может, я не случайно в ту скалу въехал? Может, мне жизнь была как кость в горле. Поднялся повыше, разогнался в пике, только не под тем углом со скалой встретился. Вместо прямого удара получился скользящий. Так и не удалось лебединую песню спеть, ласты склеить, копыта отбросить. И ведь удалось бы, если б не ручеёк под носом. И регенерация как у гидры. Ну кто мог подумать, что я такой живучий. Как десять гадюк. Нет, эта гипотеза всех фактов не объясняет. Ни черта она не объясняет. Поэтическая заумь, массаракш! Тридцать три раза массаракш! Спокойней, парнокопытный друг пернатых! Говори, что думаешь, но думай, что говоришь! Дождик начинается, что делать будешь? Мокнуть со всех сторон, или только сверху? Кто–то из великих сказал: «Не знаешь, что делать — сей разумное, доброе, вечное». Что бы такое посеять? Может, тот кустик удобрить? Или полить? С бреющего. Хотя, зачем его поливать, на болоте–то. Расслабься и думай о приятном. Вот видишь, какая крр–а–сивая молния. Ничего не видишь. Ничего, это сейчас пройдёт. Вот снова травка зеленеет, птички поют. Или это у меня в ушах звенит? Лошадка!.. В болоте… Тонет ведь! Тот плюгавый, что суетится на берегу — хозяин? Чем не повод для доброго и вечного. Как же её вытащить? Легче всего — когтями за спину, но вытащу не лошадь, а кусок мяса. Лангет.

Пикирую, зависаю над лошадью, пытаюсь захватить её под брюхо хвостом. Грязь летит во все стороны, ни черта не видно. С чего я взял, что меня хорошо продумали? На автомобили — и то стеклоочистители ставят.

Плюх!

Падаю в болото рядом с лошадью. Не совсем в болото. Передние лапы — на твёрдой земле. Выпускаю когти и тащу себя на берег. Чувствую хвостом, как забилась, а потом обмякла лошадь. Потерпи, бедняжка, никто тебя кушать не будет. Сейчас хозяин тебе травки принесёт. Вылезаю, наконец, на полянку и осторожно опускаю лошадь на траву. Боже, я ей позвоночник сломал. Передние ноги сучат, задние парализованы. В глазах боль. Убрав когти, осторожно ощупываю спину. Ну что, сеятель разумного, доброго, вечного, спас животину? Теперь осталось объясниться с хозяином. Чёрт, сколько раз говорил себе: «Думать надо до, а не после». Жил себе тихо, мирно. Людей не трогал, они не трогали меня. Во всяком случае, последний год. Что было до этого, не помню. Теперь поползут слухи. Злой дракон задрал лошадь. Или — добрый дракон помогает крестьянам. Неизвестно, что хуже. Злого дракона надо убить, на это есть рыцари. Потому как рыцарям положено совершать подвиги и убивать драконов, дабы защитить от оных селян. А доброго дракона можно отловить и посадить в зверинец. На зависть и устрашение соседей.

Кстати, куда мой селянин делся? Побежал разносить слухи? Что же мне с лошадью делать? Вот селянин! Никуда не убежал, за деревом стоит. С топором. Это на меня–то — с топором? Даже не смешно. Чего же он ждёт? Не нападает и не убегает?… Ду–урак ты, Змей Горыныч, он же к своей кобыле гать клал, когда ты его спугнул. Пора вступать в контакт. Значит так, я веду себя как господин, он меня покорно слушает и дрожит от страха. Должен дрожать и слушать. Начинаю.

— Подойди.

Действует! Мужичонка робко подходит метров на пять и кланяется. С лица стекает грязь и дождь, он размазывает их грязным рукавом.

— Как звать?

— Тит Болтун, сэр Дракон.

Вступил в контакт, что дальше? Какой я лучше? Добрый или злой? Наверное, злой лучше.

— Скажешь людям: дракон вытащил клячу из болота, но падаль есть не стал. Повтори.

— Слушаюсь, сэр Дракон. Лючия, как увидела сэра Дракона, опрокинула воз, и понесла. И прямо в топь. Сэр Дракон её из топи достал, но она уже умерла, и сэр Дракон её есть не стал.

Значит, её Лючией зовут. А селянин мой и на самом деле болтун. И фантазёр. Не мог я Лючию испугать, я же с другой стороны болота летел. Что она, на свидание со мной торопилась? Хотя, так даже лучше. Дракон должен вызывать ужас одним своим видом.

— Можешь идти.

Почему он не уходит? Размазывает грязь по физиономии, топчется, руками какие–то знаки подаёт.

— Говори.

— Сэр Дракон, Лючия мучается. Убить надо бы. Ей же больно.

Лошадь уже не бьётся. Только часто и мелко дышит. Смог бы я на её месте выжить? Наверное, смог бы. Но она — не я. Сейчас он её топором по шее, кровь фонтаном. Да он моего разрешения ждёт. И грязь по физиономии размазывает. Плачет, что ли? Нет, я животине спину сломал, мне её и кончать.

Охватываю хвостом шею лошади и пережимаю сонную артерию. Через минуту отпускаю.

— Сэр Дракон, можно мне спросить, если вы её есть не будете, можно мне с Лючии шкуру снять?

Что–то не похож он на дрожащего от страха. Может, здесь беседа с драконом — обычное дело? Тогда должны быть другие драконы. Надо его расспросить. Но не подавать виду, что мне это интересно. Иначе… Что иначе? Дипломата бы сюда. Прежде всего — занять его делом, чтоб не ушёл.

Делаю хвостом брезгливо–разрешающий жест.

— Спасибо, сэр Дракон.

Мужик приступает к своей работе. Странное, однако, имя для лошади. Хороший вопрос, нейтральный.

— Лошадь… Лючия?

— Да, сэр Дракон, это потому, что она на любовницу сэра Блудвила похожа. Сэр Блудвил её из похода как пленницу привёз. Якобы, ради выкупа. А какой с неё выкуп, если она всю жизнь босиком ходила. Богатые господа — они в обуви ходят, ногу ставят — бум, бум. А она — как плывёт, сразу видно. А чтоб жена не выпендривалась, сэр Блудвил рано утром приехал, ещё до восхода солнца. И сразу в спальню. А леди Блудвил спала и не успела надеть пояс верности. А сэру Блудвилу это и надо. Все знают, что ни одна леди и двух дней не станет носить этот пояс, но к приезду сэра господина всегда надевает. Может ведь так случиться, что на поясе замочек сломался. Или у леди ключик от шкатулки совсем как ключик от пояса. Главное ведь, чтоб пояс на месте был. А леди Блудвил как раз без пояса оказалась. А сэр Блудвил как закричит на неё: «Раз ты, распутница, без меня спала с кем хотела, я в отместку тебе тоже буду спать, с кем хочу!» Это с Лючией, значит.

Да у него словесный понос. Не зря его Болтуном прозвали. Блудвил — это в переводе Кровавый Вил. Фамилие такое. Кровавый Вил — охотник на драконов! Звучит? А селянин мой — не дурак. Другой бы не заметил, кто как ногу ставит. Шерлок Холмс, хвостом тя по голове!

— Только свет ещё не видел такой шельмы, как леди Блудвил, прости меня Господи, — продолжает Тит Болтун. — Две недели она была ниже травы, тише воды, выжидала, куда ветер подует. А когда даже крестьяне начали сетовать, что сэр Блудвил при живой жене живёт с любовницей, приказала отрезать Лючии губы. Вот с тех пор у Лючии зубы как у лошади. А сама она с кухни не вылазит. И сэр Блудвил на неё больше не смотрит.

Нравы, однако, тут у них… Как же всё–таки Лючия в болото попала? Он что–то о возе говорил. Это та копна, что ли?

— Вы, сэр Дракон, не смотрите, воз отсюда не видно, он за тем поворотом будет. Моя Лючия грозы завсегда боялась, а тут молния как в дерево ударит, она и понесла.

Он что, мои мысли читает? Или я так отчётливо головой верчу, что дураку ясно? Ну почему меня на дипломата не учили!

— Мне бы, сэр Дракон, только зиму продержаться, а там жеребчик подрастёт. А пока я буду у Сэма Гавнюка лошадь брать. Он у меня на посев два мешка пшеницы весной занял. А Гавнюком его сэр Вульфред прозвал. Они в тот раз с сэром Блудвилом затеяли биться, кому с нашей деревни в этот год подать брать. Они каждый год бьются, это у них обычай такой. И сэр Блудвил выбил сэра Вульфреда из седла. А люди сэра Вульфреда отнесли его в дом к Сэму. А сэр Вульфред как очнулся, увидел Сэмову жену, и говорит: «Что же ты, говнюк, её ко мне на первую ночь не привёл?» Так Сэм и стал Гавнюком. А пока сэр Вульфред Сэму ребёнка делал, его конь мою Лючию покрыл. Теперь у меня жеребчик рыцарских кровей подрастает. А Сэм не знает, какому сыну хозяйство оставить. По закону полагается старшему, а вдруг сэру Вульфреду это не понравится. А я ему говорю: «Оставляй старшему, как полагается, и не бойся сэра Вульфреда, ты же к тому времени помрёшь». А он боится.

Слушай, длиннохвостый, и запоминай. Ты сейчас за час узнал больше, чем за весь предыдущий год. Как же повернуть этот словесный понос в нужное русло? По плану этот Тит Болтун должен трепетать от страха. Похож он на испуганного? Не больше, чем я на канарейку. Спрашивается, почему. Что я сделал такого, что он проникся ко мне доверием? Сломал хребет его кляче и не стал есть. Разрешил снять шкуру. Слушаю его трёп. Ведут так себя злые драконы? Массаракш! Глупею прямо на глазах! Это он должен распустить слух, что я злой. А всё же, антуража надо подбавить.

Сжимаю правой лапой нетолстое дерево — сантиметров 20–25. Кора и древесина расползаются под когтями, и ствол медленно, со стоном, заваливается. Теперь — энергичный взлёт. Мужика сбивает с ног напором воздуха и катит по поляне.

А много ли на самом деле нового я узнал? Что здесь есть рыцари, я знал и раньше. Видел. Дважды. Что господа–землевладельцы пользовались правом первой ночи, знаю. Не знаю, откуда, но знаю. Что такое пояс верности, тоже знаю. Что в остатке? Семейные подробности жизни одного лендлорда и одного крестьянина. Ах, да, ещё тот факт, что лендлорды собирают подать со своих крестьян. Получается, этот болтун мне зубы заговаривал? Стоп, спокойней, без эмоций. Ты у него что спросил? Почему он так назвал свою лошадь. Он тебе ответил? Ответил! И почему назвал, и чего она боится, и от кого у неё дети. Про драконов ты его спрашивал? Нет. Забыл! Так чего злишься?

— Э–э–эр ако–о–он, э–э–эр ако–он! — Это что, мой селянин забыл спросить, который час? Ишь, как бежит. Кто–то зелёный, чешуйчатый мечтал внушить страх и ужас. А внушил обожание и собачью преданность. Вот он, как собачка за мной дует! Споткнулся! Отстал… Жаль. Интересно, на сколько миль его бы хватило. И что может потребоваться простому селянину от дракона? Странно это. Зачем человеки могут бегать за драконами. Уговорил, красноречивый, возвращаюсь. Раз сам позвал, всё мне сейчас о драконах расскажешь.

Красиво планирую и, завершая последний мах крыльями, приземляюсь на четыре точки. Беднягу опять валит ветром. Неустойчивый на ногах оказался.

— Говори.

Во как запыхался. Сразу видно, трусцой по утрам не бегает.

— Сэр Дракон, вы такой сильный, могучий, не могли бы вы спасти девочку?

Ни хрена себе новости! Она что, тоже в болоте утонула? У меня как раз богатый опыт спасения утопающих. Тут, рядышком, на краю болота лежит.

— Она ни в чём не виновата, сэр Дракон, это вам любой скажет. Разве это её вина, что она единственная наследница сэра Тэрибла.

Тэрибл, Тэрибл… Знакомая фамилия… Вспомнил! Иван зэ Тэрибл убивает своего сына. Нет, это явно не тот Иван.

— Сэр Тэрибл желает смерти своей дочери?

— Нет, что вы, сэр Дракон, сэр Тэрибл был добрейшей души человек. Он даже подать в трудные годы уменьшал. И леди Тэрибл тоже была добрая. А девочка им племянницей приходится. Это старый сэр Тэрибл крутой был. Он младшего сына — отца Лирочки — из замка прогнал и наследства лишил. За то, что он против его воли женился. А теперь все умерли, и девочка осталась единственной наследницей. А церкачи и сэр Деттервиль и сэр Блудвил хотят поделить между собой земли сэра Тэрибла.

Коротко и ясно. Нехорошие дяди хотят обидеть сиротку. А добрый дракон должен её спасти, и она станет принцессой. За кого же она выйдет замуж? За меня, что ли? Чуешь, длинноухий, у тебя есть шанс стать человеком. Только кто такие церкачи?

— А чтоб всё было по закону, церкачи объявили её ведьмой. И устроили Божий суд. Она же рыжая, как мать. А у нас как — если женщина рыжая, значит уже наполовину колдунья. А сегодня дождь шёл, значит вечером, за два часа до захода солнца её сожгут.

Церковники они, а не церкачи. Инквизиторы. А что за Божий суд?

— Что за Божий суд?

— А это, сэр Дракон, назначают срок десять дней, и за эти десять дней не должно упасть ни одной капли дождя. Тогда человека отпускают. А если был дождь, значит виновен. А с какого дня счёт вести, сам виноватый выбирает. Но тоже не больше десяти дней со дня суда. Только…

— Что?

— Только, сэр Дракон, как же можно летом без дождя? Ведь если дождя не будет, поля родить перестанут. Люди голодать будут. Как же Господу быть? Одного наказать, или многих? У нас если на неделе дождя не было, молебен заказывают.

Вот, значит, как. Морской климат на службе у инквизиции. А я должен выступить против святой церкви. А святая церковь объявит на меня крестовый поход. И всё из–за рыжей сопливой девчонки. Которая, к тому же, осуждена по закону, и всё равно не получит назад свои земли. Спрашивается, на хрена мне искать приключения на свою задницу?

— Где она?

— Спасибо, сэр Дракон, я знал, что вы не откажете! Это в шестидесяти милях отсюда, в Литмунде, на главной площади. Если вы, сэр Дракон, сейчас полетите на восток, то увидите дорогу. До неё мили четыре будет. Так вот по ней прямо на север. Там через шесть миль река будет и мост. А у моста дом, вы сразу узнаете. Там церкачи пошлину собирают. А дальше дорога такая широкая, что три телеги разъедутся, тут не ошибётесь. И до самого Литмунда.

И откуда ты, Тит Болтун, такой умный, на мою голову взялся? И законы ты знаешь, и дедукцией владеешь, и с драконами на короткой ноге. Не селянин, а римский сенатор. Тит Клавдиус! Как же будет «болтун» по латыни?

— Читать умеешь?

Испугался! Нет, ну это же надо — меня не боялся, сзади бегал, а простого вопроса испугался? Значит, это не такой простой вопрос. Значит, из–за такого вопроса на виселицу попасть можно. Или на костёр. Теперь он меня боится, чего я и добивался. А значит, отвечать будет честно на любой, даже самый глупый вопрос. И не подумает, что вопрос глупый. Очко в мою пользу.

— Смотри мне в глаза.

— Сэр Дракон, в этом же нет ничего плохого, в том, что я умею читать. Вот акробаты на руках ходить умеют. Ничего в этом плохого нет, а народу весело. А я здесь восемь лет живу, у кого угодно спросите, никто меня читающим не видел, сэр Дракон.

Умеет, однако. Тит Лукреций Карр.

— Книгочей или чернокнижник?

Не–ет, он на самом деле на ногах неустойчивый. Уже на коленях.

— Сэр Дракон, не обижайтесь, но неправда то, что в книгах о колдовстве пишут.

— А ты откуда знаешь, что неправда, Тит Книгочей? Или Тит Сенатор? Пробовал?

Чего я над ним издеваюсь? Его же сейчас инфаркт хватит. Вот он боится меня, программа выполнена на 150 процентов. Сейчас загнётся, и так я ничего и не узнаю о других драконах. Однако, слово «сенатор» он явно знает.

— Что ты знаешь о драконах?

— Год назад я считал, что драконов не существует.

Ясный, чёткий, лаконичный ответ. Молодец, Тит Болтун, можешь ведь говорить кратко… Стоп. Что–то не так. Тит Болтун сказал бы: «Год назад я думал, что драконов не бывает». А ты шкатулка с двойным дном, Тит Болтун. Но с тобой мы потом разберёмся, а сначала с драконами.

— И что же произошло за этот год?

— Сначала поползли слухи, что в Замке Повелителя Всего проснулся дракон. Слухам я не верил. А через месяц, полгода назад, я увидел вас, сэрДракон. Вы играли в снегу, и я решил, что вы добрый Дракон.

Проклятье! Хочется провалиться под землю от стыда. Я отлично помню, чем тогда занимался. Счастливое было время. Память возвращалась с каждым днём, крылья зажили, и я тренировал их в коротких перелётах. Никаких несоответствий в себе не находил, о людях не знал. Накануне выпал глубокий, мягкий снег. И я резвился в нём как котёнок. А потом слепил снеговика. Самого обычного, только трёхметрового роста. С глазами из шишек и руками из еловых лап. Тогда я даже не задумался, кого леплю. Вопрос: будет ли кто–нибудь бояться дракона, который лепит из снега снеговиков?

— А теперь что думаешь?

— Что вы добрый Дракон, который хочет казаться злым.

Муж, упорный в своих намерениях.

— Почему?

— Вы пытались спасти мою лошадь.

— И сломал ей хребет.

— Это случайно. Если б вы хотели её съесть, схватили бы когтями. Так удобней.

— Встань с колен, Тит Болтун. С тобой интересно беседовать. Как–нибудь позднее расскажешь мне о себе. А сейчас — прощай. У меня есть срочное дело.

Нет, он определённо неустойчивый на ногах. Опять покатился. Как он говорил, четыре мили на восток, потом вдоль дороги на север. Вот дорога. Теперь шесть миль до реки. Я полечу над дорогой, и все обыватели будут указывать на меня пальцем. А если полечу над лесом, то как найду этот вшивый городишко? Жаль, что колдовства не бывает. Сейчас бы прикинулся тучкой — и порядок. Или птичкой. Я маленькая птичка, я вовсе не… А если подняться повыше, сойду я за птичку? За птичку, может, и не сойду, а вот за маленького, нестрашного дракончика — определённо. Хватит у меня сил на четыре тысячи метров? Теперь — план кампании. Чего я добиваюсь? Хочу я спасти девчонку? Хочу. Хочу, чтоб за мной охотилась церковь? Нет. Ну и что из этого? Ничего. Дальше — чего хочет церковь от девчонки? Чтоб она умерла. Чего хочет девчонка от церкви? А её никто не спрашивает. Дальше — чего хочу я от церкви? Чтоб она забыла о девчонке. В каком случае церковь забудет о девчонке? Если девчонка умрёт. Или если церковь будет думать, что девчонка умерла. Во! Просто, как дважды два! И все довольны. Девчонку съел злой дракон! Вместе с потрохами. На глазах у потрясённых обывателей. Слава тому, кто совместил приятное с полезным. Квинт Гораций Флакк. Теперь — детали. Её, скорее всего, привезут на телеге. Наверняка в центре площади будет пустое место. Её снимают с телеги и ведут к костру. Тут сверху пикирую я, хватаю девчонку и все думают, что ем. Крови надо. Ладно, тогда придётся пожертвовать лошадью. Кровь будет лошадиная. Море кр–р–рови. Всё вокруг будет в кр–р–рови. И девчонка — в первую очередь. Жалко лошадку, но что поделать, искусство лицедейства требует жертв. Ну до чего же трудно вверх лететь. Зато есть время подумать. О жизни, о себе. О шибко вумных римских сенаторах, бедных драконах и рыжих девчонках. Он же назвал её по имени. Лайлочка? Лирочка! Лира. И чувства нежные я Лирой пробуждал. Не помню. Но что–то не так. Ещё монета такая есть. Вспомнил! Деревянная рама, несколько струн, сплошные переборы и аккорды. Никаких колков и куча конструктивных недостатков. Теперь снова о драконах: драконов нет. Но недавно в Замке Повелителя Всего проснулся дракон. Не появился, а проснулся. Замок — это моя пещера. Или берлога. Нет, Замок лучше звучит. Теперь будет — Замок. А я — проснулся. Спал, спал, а потом проснулся. Сколько же лет я спал, что умные люди решили, что я — сказка? Никак не меньше ста. А потом Повелитель Всего подметал пол, наткнулся на дракончика, взял его за хвостик и выбросил с балкона. Дракончик упал и проснулся. Только, когда падал, повредил несколько косточек и головкой стукнулся. А когда вернулся домой, Повелитель отбыл в местную командировку. Лет на триста. Ещё одна гипотеза, которая вписывается во все известные факты. Только ничего не объясняет. Хотя нет, один факт объясняет. Моя пещера, пардон, мой Замок — не мой, а Повелителя Всего. А Повелитель Всего — человекообразный бог. Но я тоже имею какое–то отношение к Замку. Недаром моё чувство направления указывает не на север, не на юг, а на Замок. И все коридоры сделаны под мои габариты. А мебель — маленькая. Стали бы люди за просто так вырубать в скале восьмиметровые потолки? Жаль, что от Замка только три зала осталось. Прихожая, мастерская, чулан. И балкон. Это я их так назвал. Ещё кучка маленьких кладовок, куда одна моя голова влезает. Надо будет Тита Болтуна расспросить, сколько лет назад скала с Замком раскололась. Какое там — лет, веков! Та часть скалы, которая вниз рухнула, столетним лесом поросла. Наверно, к Замку вела красивая, вырубленная в граните лестница. Широкая, чтоб я мог пройти. С просторными площадками, с нишами в скале, в которых стояли мраморные статуи. Или — каменные львы, играющие каменными шарами. А на головы статуям птички какали. А что осталось — дырка в отвесной скале. На высоте 150 метров. Был зал, стал балкон. Весь обкаканный птичками. Сколько я его отмывал… Ага, этот городишко, наверно, и есть Литмунд. Река была? Была. Мост был. Дом на берегу был. 50 миль широкой дороги — вот они. Короткие какие–то мили. Центральная площадь есть? Есть. Представление начнётся за два часа до заката. Значит, мне здесь, среди тучек часа три кантоваться. Холодно. Может, сесть? А вдруг свой выход прозеваю. Зато здесь в пингвина превращусь. Испугаются инквизиторы пингвина? А сколько секунд мне надо на выход? Исходные данные: до земли 4000 метров плюс–минус 500. До площади — 10 тысяч плюс–минус две трамвайные остановки. Что они там зашебуршились? Дрова привезли? Дым? Они же начинают!

Перехожу в спуск с набором скорости. Отвожу крылья назад, чтоб уменьшить площадь. Так быстро я ещё никогда не летал. По перепонке крыла пробежала, резанув болью, волна. Ещё раз. И вдруг забила, выворачивая кости в суставах, вибрация. Флаттер! Жуткая, полощущая боль в перепонках крыльев. Откидываю голову назад. Набегающим потоком выворачивает шею и прижимает затылком к спине. Вижу только свой хвост на фоне голубого неба. Теряю ориентацию. Кажется, делаю бочку. Сколько до земли? Где она? Там — небо, значит земля — там. Реву от боли и стараюсь выйти из пике. Не меньше трёх G. Голубое небо за хвостом неожиданно сменяется землёй. Скорость ощутимо падает. Снова могу управлять ситуацией. Я уже над площадью. Делаю свечку, чтоб погасить скорость, переворот через крыло и вновь пикирую. Реву. От боли и для создания антуража. Костёр — вот он. Народ — разбегается. Где же лошадь? По плану должна быть лошадь. Нет. Зависаю над костром и сильными взмахами сбиваю язычки пламени, расшвыриваю поленья. Сел. Осматриваюсь. Девчонка? В обмороке. Привязана к столбу. Цепями. С виду цела. Лошадь — отсутствует. Народ — разбегается. Набираю побольше воздуха и издаю последний, самый мощный рёв. Разворачиваю во всю ширь крылья и осматриваю. Перепонка цела, хотя болит. Ладно, всё по плану, кроме лошади. Пробую лапой столб. Врыт крепко. Запускаю в дерево когти и осторожно вытаскиваю. Девчонка повисает на цепях. Зачем же её так примотали? Кандалы на руках, ногах, и цепь вокруг пояса. Намертво прибиты к столбу железными костылями. Надо было клещи взять. Потом выну, сейчас возьму в комплекте со столбом. Теперь по плану — продолжение спектакля. Кровожадный дракон убивает беззащитную сиротку. Хорошо, что сиротка в отключке. Не будет мешать своими репликами. Реплики подаю я.

Разворачиваю столб девчонкой ко мне, деревяшкой к зрителям. Есть тут зрители? Мне зрители нужны, свидетели! Есть, в окнах. Много. Несколько. Повышаю голос до тембра щенячьего визга.

— Не–ет! Не–е–е–т! А–а–а!!!

Разумеется, голос замолкает, когда мои челюсти смыкаются на столбе. Откусываю кусок над самой головой девчонки и меланхолично пережёвываю. Сосновый! Фу, гадость! Хуже только еловый. Откуда кровь на столбе? Да я себе губу прокусил, когда пикировал. Великолепно! Ну чем я не лошадь! Выплёвываю на землю окровавленные щепки. Кажется, пора опускать занавес. Сиротка пала жертвой дракона, море крови — вот оно. Ну не совсем море, но кровь ведь. Зато лошадке жизнь сохранил. Взлетаю. Больно, но крылья работают. Плюю кровавой слюной в окно со зрителями. Некультурно, конечно, но по сценарию все должны быть в крови. И пусть не заглядываются на мою Лирочку. А то углядят ещё, что у неё голова не откушенная. Всё, спасательная операция закончена. Как по нотам! Секунда в секунду, тютелька в тютельку! В полном соответствии с планом, заранее разработанным и утверждённым! Мы рождены чтоб сказку сделать былью! Пурум–пу–пум, пространство и простор! Приятно иметь дело с умным… гм… человеком. Куда же мне её отнести? Ну, сначала ко мне. Снять наручники, наножники и прочую бижутерию. А потом? Суп с котом! Пожуём — увидим. Как там мой трофей? Вроде бы шевелится. Нет, всё ещё в отключке. Всё ещё или снова? Или притворяется? Я бы на её месте притворялся. Зелёное платье ей со–о–всем не идёт. Тоже мне фасон — мешок с рукавами. Батюшки, ноги–то в волдырях. Кто же на костёр в миниюбке идёт? Макси надо, чтоб до пят, асбестовое. Тит говорил — девочка. Лошадь она, а не девочка. Ей сейчас лет шестнадцать. Вот погоди, накрутит она тебе хвост. Интересно, а сколько мне лет? Почему я могу на взгляд оценить возраст человека, и даже не знаю, сколько живут драконы? Что я вообще знаю о драконах? Только то, что узнал за этот год на собственном опыте. Вот сегодня узнал, что для драконов опасен флаттер. А как мы размножаемся? Мы живородящие или яйца откладываем? Был бы я драконихой, может и знал бы. Но почему все мои знания относятся к человеческой цивилизации? Откуда я знаю будущее? Какой сейчас год, не знаю, а что будет потом, знаю. Сейчас мы имеем феодальную систему, расцвет рыцарства и инквизицию. Что–то между 12 и 15 веками. Чего гадать, Лира мне скоро точно скажет. Вроде бы, в сказках драконы могли предвидеть будущее. А что я вообще знаю о будущем? Лучше — по–порядку. Сначала были океаны. В них появились амёбы. Потом — многоклеточные, трилобиты, рыбы. Потом полезли на сушу. Динозавры. Кстати, у них второй мозг в заднице размещался. Ну, мозг, не мозг, у них и первый–то до мозга не дотягивал. А может, и у меня там мозг есть? Может, поэтому до меня всё как до верблюда доходит? Есть же у меня второе сердце. Почему бы не быть второму мозгу? Перспективы зато какие! Откусит мне кто–нибудь голову, а я отойду в сторонку и лягу под кустик, дожидаться, пока новая не вырастет. Отвлекаюсь. Появляются теплокровные, динозавры вымирают. Мартышка слазит с пальмы, берёт в руки палку и строит пирамиду Хеопса. Потом — древняя Греция, демократия, города–государства, древний Рим. Расцвет арифметики, геометрии, рождение алгебры. Аль–джебры. Архимед со своими хохмочками. Потом — тёмные средние века — это то, что мы имеем сейчас. Дальше — возрождение, научный метод познания мира, развитие математики, интегралы–производные. 19 век. Научно–технический прогресс. Век пара и электричества. Пароходы, паровозы, двигатели внешнего сгорания. Цикл Карно. 20 век. Бензин, автомобили, самолёты, компьютеры, теория относительности и атомные бомбы. Хиросима, экология и Красная книга. 21 век. Виртуальная реальность, сверхпроводимость, Луна, Марс, Юпитер, ближний космос, промышленный фотосинтез, высокотемпературная сверхпроводимость в сверхмощных магнитных полях — и в результате 2–я энергетическая революция. Аккумуляторы практически беспредельной ёмкости. Опасные, как ящик динамита. Потом — устройства аварийного разряда, что–то там насчёт синхротронно–когерентного излучателя. В общем, половина энергии идёт на создание электромагнитной волны, а вторая — на создание такой же волны, но в противофазе. В результате на выходе — пшик плюс вакуум, напряжённый до потери изотропности. И сложнейшая математика, которая объясняет избранным, куда делась энергия. 22 век. Антигравы и нуль–транспортировка. Выход человечества в дальний космос. 23 век — ничего не помню. Что же получается? Лучше всего помню 19–й, 20–й, 21–й века. В обе стороны от них — провалы в памяти. Чем дальше, тем больше. Что я помню о динозаврах? Компьютерные фильмы и научные статьи. Самих не помню. А паровоз отлично помню. Телевизор помню. Сенсовизор помню. Нет, не стыкуется. Как я мог человеческий шлем сенсовизора на свою голову одеть? А драконьего шлема не помню. Девятнадцатый век помню, а сейчас — средние века. Может, я в обратном времени живу? Все живут в будущее, а я — в прошлое. А как головкой об скалу стукнулся, ориентацию потерял, и как всё жить начал. Нет, фантастика. Насчёт скалы есть вариант попроще. Лечу я, значит, лечу. Высоко лечу, так как орлы мух не ловят. Быстро лечу, потому что к ужину опаздываю. Подлетаю к Замку, пикирую, вхожу во флаттер, вот как сегодня, и — бух головой об камень. Уноси готовенького. Наилучшая гипотеза на сегодня. Отлично объясняет, как я разбил нос. Остаётся выяснить, кто я такой, откуда родом и что тут делаю.

Приехали. Осторожно переношу столб с Лирочкой в прихожую. Притворяется, что в обмороке, глаза закрыты, а мышцы играют, пытается на столбе поудобней устроиться. Ну, притворяйся дальше. Аккуратно обкусываю столб там, где вбит костыль. Освобождаю цепь ручных кандалов. Теперь — где прибиты ножные?

Вжжих!

Уй, как больно!!! Цепью по носу!

Вжжих!

Еле успеваю отдёрнуть голову, цепь лязгает по полу. Пробую лапой нос — идёт кровь. Девчонка уже сидит, смотрит волком. Цепь отведена назад, приготовлена для удара.

— За что?

— Ты женщину убил. Не отпирайся, я слышала. Вот её кровь на мне!

Молодец, артист. Ты просто Станиславский. Если первый ряд не заметил обмана, галёрка наверняка во всё поверила. Доказывай теперь, что ты не верблюд.

Иду в мастерскую, беру топор, клин, подумав, добавляю к ним клещи самого большого размера. Возвращаюсь, меняю голос на женский.

— Неправда твоя, девочка! Кого угодно спроси, любой скажет, это ты кричала, когда дракон тебе голову откусывал. — И своим голосом: — А кровь на тебе — моя!

Толкаю к ней по полу инструменты. Немая сцена. Закрой рот, язык простудишь. Говорят, дети самые послушные, когда провинятся, чувствуют вину и хотят исправить. Сейчас ты у меня будешь чувствовать вину. Выбираю место и сажусь к Лире спиной. Демонстративно. Всё равно я её в зеркале с ног до головы вижу. Облизываю и ощупываю лапой нос. Он уже не болит, но ей это знать не обязательно. Может, сесть в позу роденовского Мыслителя? Нет, тогда в зеркале только пол отразится. Ложусь, подпираю лапой голову и тайком наблюдаю. Господи, она мне сейчас топор изуродует! Кто же цепь на каменном полу рубит? Клещи на что? Опять ощупываю нос. Заметила! Догадалась клещи взять. Внимание, самое интересное! Освободилась, идёт на контакт. Клещи зачем? Положила. Умница! Подходит, берёт меня за верхний клык, вытирает мой нос своим вонючим рукавом — подтиралась она им, что ли? — ой, сейчас чихну! И звонко чмокает в нос. Отдёргиваю голову. А–а–а–пчхи! Облизываю поскорей нос. А–а–а–пчхи! Контакт налажен. Но этот грязный рукав я тебе не прощу! Сейчас ты сама им утрёшься. Высовываю язык и облизываю ей физиономию. Всю. За два раза.

— Ой, мастер Дракон, ой не надо, что вы делаете!

Ага, утирается! Интересно, что лучше, сэр Дракон или мастер Дракон.

— Зачем же ты с ними поехала?

— А они не знали, что меня ведьмой обвинят. Тогда даже церкачи ещё не хотели меня убивать. Сэр Деттервиль хотел меня в жёны взять, а земли бы они между собой поделили. Но сержант и солдаты и этого не знали. Они меня леди Тэрибл называли, честь отдавали — смешно было. Для меня белую лошадь привели. Отдельную палатку ставили. И все вдесятером в мужья набивались. Даже женатые.

— И сержант?

— Сержант удочерить предлагал. Так и говорил: «Леди Тэрибл, давайте я вас удочерю. Если только моя грымза возражать не будет». И так до самого Литмунда. Впереди знаменосец, за ним я на белой лошади, а за мной — десять человек. Все в полном вооружении, весёлые, оружие на солнце блестит. Крестьяне кланяются, солдаты честь отдают. Знаменосец как крикнет: «Дорогу леди Тэрибл!» — все дорогу уступают.

— А потом ты отказала сэру Деттервилю?

— Они меня и не спрашивали. Церкачи объявили бы мужем и женой, сэр Блудвил и леди Блудвил — свидетели. Только оказалось, что по закону мои земли делить нельзя, пока кто–нибудь из Тэриблов жив. Это церкач в архивах откопал. Мараит, или как–то так называется.

Майорат? Вроде бы, это французское изобретение. И более позднее. Ну вот, третий браслет — на левой лодыжке разваливается на две половинки. Напильник — ни к чёрту. Был напильник, нет напильника.

— Может последний на завтра отложим?

Отбирает у меня орудие производства, скрючивается — коленки выше головы — и сосредоточенно пилюкает.

— Отдай напильник и рассказывай дальше.

Отдаёт и изучает свои трудовые мозоли. Я — тоже. Назовите мне хоть одну сказку, в которой дракон натирал мозоли напильником. Вздыхаю и принимаюсь за работу.

— Сэр Блудвил не хотел, чтоб меня убивали, но магистр настоял. Он сказал, что у сына сэра Блудвила нет патента на грамотность. А сэр Блудвил сказал, что его сыну не нужен патент, пока ему десять лет не исполнилось. Тогда магистр сказал, что сейчас не исполнилось, но годы идут. И сэр Блудвил сдался.

— Подожди, расскажи подробней, что за патент?

— Ну, если ты читать умеешь, у тебя должен быть патент. Их церкачи выдают.

— Всем выдают?

— Всем, у кого денег хватит. Патент сто золотых стоит.

— А если кто умеет читать, а патента нет?

— Поймают с книгой — глаза выколют. За то, что читал без патента, глаза выколют, а за то, что умеешь читать, патент дадут. Раньше ещё клеймо на лоб ставили, но теперь не ставят, так отпускают.

Плохо я историю помню. Костры из книг — помню, жгли. А чтоб грамотеев ослепляли — не помню. Век живи, век учись. Только с патентом. Божий суд калёным железом — помню. Испытание ведьм на плавучесть — помню. А Божий суд дождём — как в первый раз услышал. Наверно, местная достопримечательность.

— Расскажи, как суд проходил.

— Я сначала даже не поняла, что они меня судят. Меня даже не допрашивали. Сначала ведь должны допросить, чтоб ведьма созналась, а магистр просто позвал ещё двух церкачей. Они сели за стол, а меня перед собой поставили. А сзади встали два солдата, сэр Блудвил и сэр Деттервиль. Магистр стал диктовать, а второй церкач записывал. Что девица — представляешь, они даже отказались меня леди Тэрибл называть! Мол, пока в наследных правах не утвердили, я никто.

— Это как раз понятно. Одно дело судить простолюдинку, другое — леди.

— Не перебивай. Я, такая–то девица, обличена в колдовстве, но вину свою отрицаю. Поэтому назначается Божий суд. Срок Божьего суда виноватая пожелала отсчитывать с завтрашнего дня. Представляешь, я им и слова сказать не успела!

— Ты не успела? Не представляю!

— Да ну тебя! Отвели в темницу, отобрали штаны, куртку, дали этот балахон. У меня в куртке ножик спрятан был. Они как его нашли, позвали кузнеца и заковали в кандалы. Но кормили хорошо. Картофельный суп, а в нём мясо. Два раза в день. А на восьмой день дождь пошёл.

— Кого заковали? Кузнеца?

— Тебе бы только шутить. А знаешь, какой ножик был! Как кинжал! Ой!

Ой — это потому, что напильник сорвался и пилюкнул ей по ноге.

— А почему тебя так рано сжечь хотели? Полагается ведь за два часа до заката.

— Не знаю. Так магистр приказал. И гонцов по деревням не посылали. Обычно посылают. Поэтому и ждут до вечера, чтоб народ собраться успел.

Выходит, процесс шёл с нарушением процессуальных норм. Даже по их законам. Почему они так торопились?

— А ты хотела бы получить назад свои земли?

— Не знаю. Но магистра я точно убью! Он… Для него люди — как дрова. Нужны дрова — от дождя укрывает. А потом в печку кинул — и забыл. Как и не было.

— Ты не обманываешь, что он за тебя срок назначил?

— Что я, совсем глупая? Дождя ведь четыре дня не было. Я бы дождалась дождя, и со следующего дня…

— Тогда, может, не всё потеряно. Подумать надо.

— Ты поможешь мне магистра убить?

— Тебе сколько лет?

— Четырнадцать.

Последний браслет наконец разваливается на две половинки. Женщины, конечно, любят приуменьшать возраст, но ей–то зачем?

— Посмотри мне в глаза.

— Ну… через два месяца будет.

Кто сказал, что акселерацию изобрели в двадцатом веке?

— И в кого ты такая кровожадная?

— В дедушку, — стягивает с напильника рукоятку, взвешивает на ладошке и с разворота запускает в столб.

Смотрю на столб — напильник торчит под прямым углом, а до столба больше десяти метров. Смотрю на неё. Сосредоточенно зализывает на ладошке сорванную мозоль. Всё понял, чешуйчатый? Скоро эта амазонка будет выгуливать тебя на поводке.

— Мастер Дракон, а когда драконы ужинают?

Началось! Боже, за что мне такое наказание? Ну почему я не отнёс её к Титу Болтуну?

— Ты умеешь разводить огонь?

— У меня огнива нет.

Мясо добыл я. Молоденького лося. Соль есть. Каменная. Я её лизал, но Лире об этом говорить не буду. Пусть думает на лосей. Ведро взял из мастерской. Ручей — вот он. Костёр сложила Лира. Остаётся найти коробок спичек. Или зажигалку. Или сварочный пистолет. На худой конец сошёл бы папуас из Австралии. Сижу, думаю, задумчиво обгрызаю берёзовое полешко.

— Я думала, ты сейчас огнём дунешь, и всё.

— Индюк тоже думал, да в суп попал…

— А кто такой сэр Индюк?

— Сэр Индюк очень похож на сэра Петуха, но вкуснее и супа из него больше получается.

— Я есть хочу, а тебе только бы посмеяться.

— Будем добывать огонь трением. Нужна верёвка.

Недоверчиво смотрит на меня, потом поворачивается спиной, задирает платье и сматывает с талии кожаный ремешок.

— Такая подойдёт?

Расщепляю сухое полешко, формирую клыком в каждой половинке по лунке. Выбираю нетолстый сук попрямей, обламываю лишнее и заостряю концы. Матчасть готова. Кладу полешко на землю, прижимаю лапой. В лунку вставляю сук, накрываю второй половиной полена.

— Обмотай сук в два оборота и дёргай за концы туда–сюда.

Не может быть, чтоб папуас с такой работой один справлялся. Дым идёт вовсю, но у нас заняты две руки и четыре лапы. Наконец Лира ногами запихивает в лунку мох, обжигается, вопит, но держит. Дым сменяется язычками огня, которые тут же гаснут. Лира раздувает искорки и разводит костёр.

— Здорово! У нас в деревне никто так не умеет! А правда, что драконы всё на свете знают?

— Неправда. Драконы знают ровно половину всего на свете.

Тихий час после ужина. Лиру отправил стирать платье. Сам лежу на спине, грею брюшко в лучах заходящего солнца. Вернётся, посмотрю, хорошо ли умеет выделывать шкуры. Я совсем не умею. Один раз попробовал. Вся шерсть вылезла, кожа затвердела как фанера. При попытках согнуть ломалась. Так и не удалось сделать занавеску. Всю зиму ночевал в чулане. Там в любой мороз выше нуля, сама гора греет. Но — темно. Поэтому и назвал — чулан. Почему я такой ленивый? Жареное мясо в десять раз вкуснее берёзового полена. Суп — хуже: бульон неплохой, но чего–то не хватает. Морковку бы сюда, картошечки, бобов. И остыл к тому же, пока ложки делали. О ложках мы забыли.

— Ли–и–ра! Что вы в суп кладёте кроме мяса?

— Мы мясо только по праздникам кладём. А так картошку.

На–ша милая картошка–тошка–тошка–тошка. Пи–онерский идеал! Семейство паслёновых. Привезена в Европу из Америки. Сначала — картофельные бунты, потом — основной продукт питания. Всё помню! Нет, ошибка в логике. Я же не помню, чего не помню. Если взять бочку из мастерской, снять крышку, получится кастрюлька для меня. Только сначала насыпать туда сухого песка и камешков и покатать по берегу. Ржавчину удалить. Так раньше кольчуги чистили. То есть, сейчас чистят. Картошку будет Лира чистить. Готовить — женское дело. Нет, Лира эту кастрюльку за два дня не одолеет. Неважно. Молодую картошку чистить не надо, а до старой дело не дойдёт. На посев займу у Тита Болтуна. А кто поле пахать будет? Я вместо трактора? Нет уж, дудки… Несолидно. Раскорчевать помогу, но пусть сами сажают. У Тита жеребчик рыцарских кровей подрастает. Тяжеловоз, что ли. Как там Колумб? Ещё жив, или помер? Может, слетать, посмотреть? Познакомлю Лиру с живым Колумбом. В каком году помер Колумб?

— Ли–и–ра! Какой сейчас год?

— Тысяча сто двадцать шестой от пришествия.

Не помню такого летоисчисления. Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. Шекспир. Гамлет.

— А от рождества Христова какой?

— Прибавь восемьсот лет. Тысяча девятьсот двадцать шестой.

Минуту лежу, пытаясь сопоставить факты, потом резко переворачиваюсь и принимаю боевую стойку. Чешуя стоит дыбом, в животе холод.

Не было в двадцатом веке инквизиции. Сталин был, Гитлер был, Пол–Пот был, инквизиции не было. В моём мире не было. А в этом — есть. Этот мир — не мой. Чужой, незнакомый, опасный. Здесь насилуют женщин, выкалывают глаза грамотным, сжигают на кострах девочек — и всё по закону! В двадцатом веке. А какая, собственно, разница? В моём мире сжигали в пятнадцатом. Разница в том, что я НИЧЕГО не знаю об этом мире. Все мои знания относятся к моему миру. Здесь даже законы природы другие. Здесь драконы водятся. Стоп. Почему я решил, что тот мир, который я помню, мой. Потому, что я его помню. Потому, что я не помню другого. А много я вообще помню? Как меня зовут? Не помню. В каком году родился? Не помню. Мой мир тот, в котором я живу. Аксиома. В том мире драконы не водились. Там водились летающие тарелки. За тарелками охотились любители нездоровых сенсаций и войска ПВО. В этом мире нет тарелок, зато есть дракон. За которым охотятся Титы Болтуны, сопливые амазонки и скоро будет охотиться церковь. Или рыцари. Вопрос: почему я живу в этом мире, а помню тот? Вопрос номер два: почему я вообще живу в этом мире? Вопрос номер три: какая связь между мной и Замком Повелителя Всего?

— Церкачи? — Лира напряжённо пытается проследить мой взгляд. В руке — топор. Ну просто Чингачгук — охотник за скальпами.

— Белки.

Оба расслабляемся. Буду изучать свой мир. Завтра.

— Как тебе удалось от церкачей ремешок спрятать?

— Ловкость рук и никакого мошенничества!

— Серьёзно? Ножик нашли, а ремешок — нет?

— Если серьёзно, они хотели, чтоб я сама на этом ремешке удавилась. Чтобы на костёр не идти.

— А ты?

— А я надеялась, что меня сержант с солдатами спасут. Но их, наверно, отослали подальше. Я никого из знакомых не видела.

— Собирай вещи и летим в Замок.

— А можно, я вместо седла шкуру положу?

Эту склизкую, холодную, кровавую, невыделанную? Нет уж, дудки!

— Можно, но шерстью ко мне.

Догадливая попалась. Сворачивает шкуру вдвойне и привязывает ремешком. Съел, пернатый? Сам разрешил. В следующий раз помни, что венец эволюции — человек, а не дракон. Сколько времени надо, чтоб объездить лошадь? Тебя, потомок динозавров, укатали со второго раза. Прощай, свобода…

Как спокойно было раньше! Ложился, когда хотел. Спал, где хотел. Вставал, когда хотел. Это неуёмное существо полночи не могло устроиться. Наконец зажало меня между стенкой и столом (чтоб не ворочался), постелило на стол вонючую шкуру (так теплее) и накрылось моим крылом как одеялом. Как будто крылу не холодно. Теоретически я знал, что крестьяне встают вместе с солнцем. Но на практике…

— Вставать пора! Коней поить! Коров доить!

— У–у–уйди, женщина!

— Ранней пташке Бог подаёт! — тянет за хвост.

— Я не ранняя пташка. Я филин, — сворачиваюсь, как ёжик, в клубок.

— Кто долго спит, обед проспит.

— Только попробуй съесть моё берёзовое полено. Узнаешь, где зимуют раки.

Некоторое время всё спокойно.

Скри–и–и–и. Как ножом по стеклу. Пытаюсь закрыть уши крыльями, но это не спасает. Поднимаю голову. Из кладовки появляется шкаф, толкаемый Лирой. Встаю и иду на балкон. Собачий холод. Всё тело болит. Последствия вчерашнего флаттера. Хотел полетать для согрева, но отказываюсь от этой мысли. Иду назад, в тепло. Из кладовки уже появилось четыре стула, кресло и полстола. Стол застрял в дверях. Рыжее чудо куда–то исчезло. Заталкиваю стол назад, кладу на бок и вытаскиваю. Интересный, однако, материал. Пластик двадцать первого века. Все предметы в мастерской можно отнести к двадцатому. Не здешнему, а тому, который я помню. Из кладовки раздаётся грохот падающей мебели. Вылетает облако пыли. Потом, кормой вперёд, появляется Лира с кушеткой на буксире. Задумчиво осматриваю платье цвета старого асфальта. Вчера оно было зелёным.

— А–а–а–пчхи!..

Вся мебель вытащена, осмотрена, рассортирована. Вся из пластика. Лёгкая, надёжная, практически вечная. Та, которой будем пользоваться, у левой стены, остальная — у правой. Нигде нет заводского клейма. Странно это. Лира снова отмыта и отстирана. Хмурится. Вынашивает какие–то суровые планы. Завтракаем за столом остатками вчерашнего ужина.

— Мастер Дракон, кто я сейчас?

— Отдалённый потомок обезьяны, если верить Дарвину.

— Не надо ему верить, я не это спрашиваю. Месяц назад я была простой селянкой. Десять дней назад я была леди Тэрибл. Вчера я была ведьмой. А кто я сегодня?

— Сегодня ты свободна, как вольный ветер и бедна, как церковная мышь.

— Я на самом деле свободная? Ты спас меня от страшной смерти и я у тебя в долгу на всю жизнь. Если прикажешь прыгнуть вниз, я прыгну. Если хочешь, можешь меня съесть. Только я знать хочу, что меня ждёт.

Хотел бы я знать, что тебя ждёт. С таким характером. Радуйся, придурок. Никто не будет тебя по утрам будить и за хвост дёргать. И картошку никто варить не будет.

— Доедай, собирай вещи, и я отнесу тебя, куда попросишь. А пока придумай историю позабавней, как сбежала от злого дракона. Люди должны думать, что я злой. Всё поняла?

Покраснела, кусает губы.

— Клянёшься?

— Слово дракона.

Ушла в кладовку. Собирать вещи. Почему мне так грустно? Я же знаю эту соплячку меньше двух дней. Мало тебя по носу цепью били? И какие у неё вещи? Все её вещи — платье, ремешок и три цепочки. Значит, уже завелись.

Появляется из кладовки и кладёт на стол моток верёвки.

— Не сердись, пожалуйста. Но, если бы ты меня сделал рабыней, я бы убежала. Я должна магистра убить.

— Дался тебе этот магистр. Убьёшь одного, на его место поставят другого. Попадёшься — второй раз я тебя спасти не смогу. Придушат в темнице, как цыплёнка.

Смотрит на меня как на умственно отсталого: с грустным сожалением. Медленно отходит на пять шагов, вытягивает вперёд левую руку. Ладошка смотрит на меня.

— Я, леди Елирания Тэрибл, глядя в глаза дракона, клянусь сделать всё возможное и невозможное, чтобы убить магистра ордена Пришествия Литмундского монастыря. Я клянусь отомстить своим врагам сэру Деттервилю и сэру Блудвилу, если они не умрут раньше. Я сказала.

Губы сжаты, в глазах стальные льдинки.

В том мире, который я помню, это называется «сжечь мосты».

Просто всё это произошло слишком рано и слишком резко. Я оказался морально не готов. И ёжику ясно, что период накопления информации рано или поздно должен смениться периодом активных действий. Много информации я накопил? И да, и нет. Нет, мало. Для активных действий явно недостаточно. Есть у меня программа? Нет. Есть у меня цель для активных действий? Нет. Зато у этой соплячки цель есть. Справится она с ней? Магистра она, может, и завалит. И при этом погибнет сама. Может, не погибнет? Не надо себя обманывать. Хочу я, чтоб она погибла? Нет. Чего я хочу? Узнать, кто я, откуда, и что я здесь делаю. Касаются меня хоть каким–то боком её цели? Нет. Обязан я ей хоть чем–то? Нет. Одни «нет». Почему же я мучаюсь? Мы в ответе за тех, кого приручили. Антуан де Сент Экзюпери. Маленький принц. Остаётся выяснить, кто кого приручил. Ясно одно — я теряю контроль над ситуацией. Как вчера, во флаттере. К чёрту эмоции. Есть логическая задача. Главное — правильно сформулировать логическую задачу. Решить, а потом плюнуть на всё и сделать наоборот. Чтоб совесть не мучила. Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Это уже не Шекспир. Кто — потом вспомню. Сначала — задача. Девчонка хочет убить магистра. Могу я её отговорить? Могу и очень просто, если откушу ей голову. Если я её сейчас отпущу на все четыре стороны, она погибнет сама и может засветить меня. То есть, если её узнают, наверняка возникнет вопрос, как она ожила, если дракон откусил ей голову. Тут два варианта: или дракон не откусывал ей головы — тогда он враг церкви. Или откусил, но потом приделал новую — тут два шага до бессмертия. Оч–чень интересный дракон. Надо бы им заняться.

Остаётся последний вариант — лично возглавить операцию по восстановлению справедливости. Придушить потихоньку магистра, уронить кирпич на кумпол сэру Блудвилу, кастрировать сэра Деттервиля. И раз в квартал спасать с костра очередную симпатичную ведьмочку. А церкачи заменят костёр на открытом воздухе кастрюлей с кипящим маслом в закрытом помещении. И будут продавать билеты, как в кино. На ужастик. Вот и ответ… Это уж точно Шекспир. Гамлет.

Программа минимум — добиться отмены патентов на грамотность. Будет свобода печати — рано или поздно будет и всё остальное. Ммм… Где же я это слышал?… Неважно. Сейчас — неважно. Потом вспомню. Программа максимум — по обстоятельствам. Пойдёт на это Лира? С радостью. Хочу я этим заниматься? Нет. Буду? Да. Справлюсь? Живым бы остаться… Жизнь моя, жестянка…

Зверюшка Повелителей

— Ты хочешь отомстить врагам, получить назад свои земли, восстановить доброе имя и при этом остаться живой?

— Ты мне поможешь?

— Нет, это ты будешь мне помогать. И будешь делать всё, что я прикажу. Прикажу съесть гадюку — съешь гадюку. Прикажу отрубить руку — отрубишь руку. Прикажу родить ёжика — родишь ёжика. Молча. Хоть против шерсти. Согласна?

Думает. Это хорошо. Почему в этом мире все такие умные? Церковь упорно хочет превратить людей в идиотов, а природа сопротивляется. В том мире, который я помню, было как раз наоборот. Государство учило. Бесплатно. Читать, писать, умножать, делить. Читали, писали, зубрили. Только думать не учились. Придётся нам сражаться вдвоём против умных людей. Сначала — вдвоём.

— А если ты прикажешь мне простить магистра?

— Пойдёшь и утопишься с досады в болоте.

— Согласна!

— Тогда запомни: мы берёмся за очень опасное, грязное дело. Грязное оно потому, что кроме врагов будут гибнуть друзья и невинные люди. Надо, чтоб их погибло как можно меньше. Очень может быть, что один из нас тоже погибнет. Поэтому ты должна знать мой план. Главное ты уже знаешь.

— Что главное?

— Что люди — не дрова. Наказать твоих врагов, вернуть землю, добиться власти — это только начало.

— А как… А что потом?

— Ты считаешь, тебя справедливо отправили на костёр? Или справедливо то, что один человек выкалывает глаза другому за то, что тот умеет читать?

— Понятно.

— Не перебивай… Подожди, что тебе понятно?

— Что я умру молодой и красивой. В полном расцвете сил. Церкачей уже пытались разогнать. Только они всё равно всегда побеждают. Если против них идёт народ, они собирают армию. Если против них идёт армия, они расползаются, как тараканы во все щели, а в армии начинается мор. Если против них готовят заговор, они засылают шпионов, а потом всех ловят и вывешивают вдоль дороги на столбах.

Умыла девчонка. Соплячка четырнадцатилетняя, а умыла. С полуслова поняла и… прощай, авторитет. Но откуда она всё знает? Читает по утрам «Пионерскую правду» и всё знает… Потом спрошу, а сейчас надо спасать имидж. Как?

— Пытались. Не смогли. Какой из этого вывод?

Молчит, хмурится, смотрит исподлобья.

— Вывод простой. Нужно попробовать свалить церковь другим путём. Например, возглавить и развалить изнутри. Но это обсудим позднее. Сейчас задача — вернуть то, что принадлежит тебе по праву. Кстати, почему ты решила, что умрёшь молодой и красивой?

— Потому что до старости не доживу.

— Нет, я имел в виду — красивой…

— Ах ты…

Повеселела.

— Не передумала?

— Тэриблы не отступают!

— Тогда запоминай: солдаты — те, что за твоей спиной стояли — твои свидетели. Они видели, как был нарушен закон. Но пока магистр жив, ничего у тебя не получится. За его спиной — вся церковь. Если он умрёт, а на его месте другой будет — тогда легче. На мёртвого можно много вины свалить. Вернуть ту землю, которая церкви отошла, не надейся. Но поверни дело так, якобы это плата церкви, чтоб не вмешивалась в твою драку с Деттервилем и Блудвилом. Во всех бумагах пусть тебя именуют как–нибудь по–другому. Леди Гудвин, например. Был такой мошенник. Если тебя назвать Леди Тэрибл, церкви надо будет отдавать свою долю, а на это она не пойдёт. Сама до поры, до времени не высовывайся, все переговоры с церкачами веди письмами. С каждого письма делай три–четыре копии. Все письма храни в тайниках. Церкачи их искать будут. Чтоб в каждом тайнике была только часть настоящих писем, остальные — копии. Солдат — свидетелей до времени попытайся где–нибудь спрятать. Церкачам живые свидетели не нужны. По себе знаешь. Всё поняла?

— Да. А ты что будешь делать?

— Я буду давать тебе мудрые советы, по возможности оставаясь в тени. Для оперативной работы я не подхожу. Слишком выделяюсь на общем фоне.

— Для какой работы?

— Потом объясню. Я буду появляться там, где не будет свидетелей, или там, где без меня не справиться. Вот как с тобой.

— Так ты не случайно там оказался? Ты за мной прилетел?

— Догадливая.

— А как ты узнал?

— Один умный человек сказал. Потом вас познакомлю. Будет возглавлять у тебя аналитический отдел.

— Кого?

— Будет планировать операции, анализировать результаты проделанной работы и прогнозировать ответные действия церкачей.

— И совсем не смешно. Или научи меня языку Повелителей, или говори по–человечески.

— Насчёт Повелителей — ты мне расскажешь. Я ничего о них не знаю.

Удивил, ошеломил и ошарашил. Глаза распахнуты, челюсть отвалилась. Давеча Тита простым вопросом до смерти напугал. Какая–то у них неадекватная реакция.

— Ты же дракон Повелителей!

Секунд через сорок догадываюсь закрыть рот. Иду в чулан, ложусь в уголке и накрываюсь крылом. Такой вот штрих к моей биографии. Одни держат кошек, другие собак. В Индии держат удавов. А Повелители предпочитают дракончиков. Ма–а–леньких таких дракончиков, не больше десяти метров. Чтоб мышей ловили. А этот Замок — не замок вовсе, а так, сарайчик. На выходные заехать, на природе отдохнуть. А я, как волю почувствовал, с поводка сорвался и к отъезду опоздал. А может, экстерьером не вышел. Или на хозяина тявкнул. Получил тросточкой промеж рогов и ку–ку. Кошки, говорят, привыкают не к хозяину, а к месту. За сотни километров в старый дом возвращаются. Я за тысячи направление на свою берлогу чувствую. «Орлы мух не ловят». Не орёл ты, пучеглазик, а домашняя зверюшка. Хомячок. Приходит Повелительница в магазин и спрашивает: «А у вас есть такой же, только с крылышками? И чтоб спинка зелёным отливала. Его чем кормить? Мясом? Нет, нет, сделайте, чтоб щепочки кушал». А продавец отвечает: «Одну минутку. Вам с каким хвостиком? С прямым или колечком? В этом месяце все с прямым берут. Завернуть, или так возьмёте?» Нет, не могло так быть, я же разумное существо, это же несправедливо.

— Дракоша, что с тобой? Я что–то не так сказала? Прости меня, пожалуйста, я не хотела. Ну, Дракоша! Скажи что–нибудь!

— Вечером поговорим, ладно? Мне сейчас подумать надо.

А много ли вообще в этом мире справедливого? Лючии губы справедливо отрезали? Лиру на костёр справедливо послали? Что такое — справедливость? Она что, закон природы? Нет. Норма поведения. Если я поступаю с другими так, как хотел бы, чтоб поступали со мной, это справедливо. А если я попал в компанию садомазохистов, тогда как?

Хотел один рогатый, чешуйчатый узнать, кто он и откуда. Узнал. Хайре! Радуйся, зверюшка.

Вот и повод для суицидальных наклонностей. Теперь я опытный, выберу место в горах, где ни ручейка, ни травинки. Крылья нужно сложить, тогда флаттер не страшен. На такой скорости для управления хвоста хватит. Всё просто, как дважды два. Лира… Отнесу к Титу, объясню. Не маленькая, поймёт. Ничего она не поймёт. Я ей кое–что обещал, и она приняла мои условия. Принял бы я такие условия? Нет. Я свободу люблю. А она не любит? Придётся, тебе, чешуйчатый, отрабатывать обещанное.

Стоп! А чего я разволновался? Земля перевернулась? Солнышко в речке утонуло? Ну, узнал, что я — дракон Повелителей. Что я, от этого летать разучился? Да и где они, эти Повелители? Ну, сделали меня. Разве я от этого глупее стал? Я ещё неделю назад догадался, что меня сделали. Может, не меня, а моих предков в тридцатом колене. Люди от обезьян произошли. Вот кому плакать надо. Они же из–за этого в петлю не лезут! И летать не умеют, и хвоста у них нет. В меня людские надежды вложили, а я собрался головой об стенку… Господи, так чего же я хочу?…

— Расскажи мне всё, что знаешь о Повелителях.

— Я мало знаю. Ну, они спустились с неба. Построили себе Замок. Летали на огнедышащих драконах. И учили людей. А потом вдруг исчезли. А теперь говорят, что Повелитель был только один. А когда в прошлом году увидели, что ты живёшь в Замке, стали говорить, что ты дракон Повелителя. Ты сто лет спишь, а потом сто лет не смыкаешь глаз. Только сто лет назад тебя не было, я точно знаю.

— Когда они появились?

— В 36–м году. То есть тогда это был 836–й год от рождества Христова. А двести лет спустя стали отсчитывать время от их появления. Века — от их появления, а годы по–старому. Так до сих пор и идёт.

— Они исчезли, когда Замок обвалился?

— Нет, что ты, это пятьсот лет спустя. А может, больше. Я не знаю.

— Повелители здесь долго пробыли?

— Больше восьми лет.

Восемь лет. Достаточно долго, чтобы перевернуть всё вверх дном, но мало, чтоб раскрутить маховик научно–технического прогресса, воспитать хоть одно поколение последователей. По данным социологов, на первый этап нужно лет двадцать, и ещё семьдесят на окончательное устаканивание формации. Знали они это? Наверняка знали. Что же такое случилось, что заставило их уйти? Прометеи — неудачники.

— Почему их Повелителями зовут?

— А они могли всё, что угодно сделать. Летать могли, могли за одну ночь каменный дворец построить. Живых железных рыцарей делали. Своих призраков вместо себя по мелким делам посылали. Говорят, вещи их слушались. Позовёт он, например, стол. И стол к нему сам, как собачка, бежит. Их никто из людей обмануть не мог. Пригласит повелитель к себе человека, посадит в кресло, сам сядет и спрашивает. И что бы человек не отвечал, повелитель сразу правду узнает. Даже если ничего не говорить. А если у человека ноги или руки нет, могли новую вырастить. Возьмут человека к себе в Замок, положат в такое хрустальноекорыто и человек засыпает. А когда просыпается, у него уже новая нога или рука. Вроде бы одну ночь проспал, выйдет наружу, а уже месяц прошёл. Только, наверно, сказки это.

— Нет, всё, что ты перечислила, можно сделать.

— И ты можешь?

— Наверно, могу. Если мне вся страна помогать будет, лет за триста сделаю. Если не помру раньше.

— Так долго? Я точно раньше помру.

— Это неважно. Главное — начать, столкнуть камень с горы. Потом не остановишь. Люди сами всё изобретут и сделают.

— Ничего себе — не важно! Вы, драконы, по тыще лет живёте, вам не важно. А я ста лет не проживу.

— Не обижайся, я, может, тоже не проживу. Что потом было?

— Потом церкачи объявили, что знания — великая сила, и владеть ими могут только достойнейшие. Забрали все книги в монастыри и открыли при монастырях библиотеки, гимнасии, академии. Установили новые меры. Название старое, а то, чем измерять, новое. Вот например, миля раньше длинней была. А фунт — легче. А настоящие названия — километр и килограмм. Только с каждым веком гимнасий становилось всё меньше. А лет триста назад ввели патенты для грамотных. Сначала так давали, а потом за деньги, всё дороже и дороже.

— Как выглядели Повелители?

— Как люди, только на две головы выше самого высокого человека. А одежда была как железная кожа. В воде не намокала и в огне не горела. Рассказывают, Повелитель из горящего дома ребёнка спас. Вошёл в дом, сунул ребёнка за пазуху, а когда выходил, в подпол провалился. А когда пожар потушили, он вышел и ребёнка живого из–за пазухи достал.

— После того, как Повелители исчезли, их хоть раз видели?

— Слухи много раз возникали. И церкачи каждый раз большой отряд для встречи посылали. Хоть на край света. Но только всё это выдумки были. То крестьянин рыцаря без лошади увидел, то самозванец какой.

— Точно их ни разу не было?

— Точно!

— Откуда ты все знаешь?

— Я не могу сказать. Это тайна. Я бы тебе всё сказала, только слово дала.

— Слово надо держать.

— А у тебя от меня тайны есть?

— Вроде, нет.

— Тогда скажи, чего ты в лесу испугался.

Вот кого в дипломаты надо.

— Помнишь, что я у тебя спросил? Какой год. Ты сказала, что двадцатый век от рождества Христова. Так вот, я думал, что идёт пятнадцатый.

— Ты проспал пятьсот лет! И все твои друзья умерли… Бедненький!

— Кстати, о моих друзьях. Что случилось с драконами Повелителей?

— А никто не знает. Повелители ушли, и драконы с ними.

— Так вот всё бросили и ушли?

— Да. Даже не сказали, что уходят. Сели на драконов, слетелись в Замок — и нет их.

— Защищайтесь, сэр Дракон!

— Рано ещё, я спать хочу.

— Защищайтесь, или я отрублю вам хвост.

Открываю один глаз. Лира салютует мне двуручным деревянным мечом и принимает боевую стойку. Мой хвост отдаёт салют и тоже встаёт в позицию. Начинается бой. Хвост явно проигрывает по очкам. Мне приходится встать, чтоб обеспечить ему возможность отступления. Хвост пытается поставить веерную защиту, но получает укол. Стулья с грохотом летят на пол, мы отшвыриваем их ногами. Неожиданно хвост обегает вокруг меня и нападает на противника с тыла. И получает ещё один укол. Бой идёт до трёх уколов, и счёт мне не нравится. Хвост отвлекает противника, а я неожиданно атакую сверху и откусываю метровый кусок меча.

— Сдаётесь, леди Тэрибл? — Лира прижата спиной к стене, острый кончик хвоста нацелен ей в грудь. От двуручного меча остался кусочек меньше кинжала.

— Так нечестно! Вдвоём на одного!

Хвост теперь изображает нечто среднее между пингвином и атакующей коброй. Я смотрю на него, он «смотрит» на меня. Потом отрицательно вертит «головой».

— Он говорит, что ты первая на него напала, — перевожу я. Хвост подтверждающе кивает.

— Смотри, птичка! — Лира указывает на что–то за моей спиной. На такую простую приманку мы не попадёмся.

— Честное слово, птичка.

Я снова смотрю на хвост, он на меня.

— Проверь, — говорю я.

Хвост внимательно «осматривается» и пожимает «плечами».

— Он говорит, что никогда ещё не видел такой, хитрой, коварной и вероломной леди, — перевожу я. — Но он всё простит, если леди даст ему поспать ещё часок.

— Ни за что!

— А полчасика?

— Четверть часа и мастер Дракон делает мне новый меч!

— Тогда лучше смерть! — Хвост обвивает остаток меча, наносит себе третий укол и падает мёртвым.

Лира молитвенно складывает руки.

— Спи спокойно, храбрый воин. Если тебя нарезать колечками, получится много–много вкусных котлеток. Аминь.

Пора завтракать.

Если так пойдёт дальше, я стану толстым, неповоротливым и не смогу летать. Впрочем, нет. Олешки начнут от меня прятаться, да и Лира не даст растолстеть. Где написано, что драконы должны вставать в шесть утра? Вот засну в воздухе, будет авиакатастрофа. А это аргумент! Завтра так ей и скажу.

— Много народа знает, что я живу в Замке?

— Да все!

— Плохо. Могут тебя заметить. Тогда у нас возникнут проблемы.

— Никто не заметит. Люди боятся сюда ходить. И церкачи запрещают ближе, чем на двадцать миль подходить. Шестьсот лет назад Томас Капризный со своими сборщиками подати стал лагерем под Замком. Так земля затряслась, Замок обрушился, в Литмунде половина домов развалилась, а остальные в пожаре сгорели. В горах озеро было, его прорвало, несколько деревень смыло. Шестьсот лет прошло, а церкачи по тем погибшим каждый год молебен служат. Говорят, если кто здесь поселится, беда снова повторится. А это на самом деле из–за Томаса случилось.

— Кто–нибудь из его людей в Замке был?

— Никто не знает. Они почти все утонули.

До Литмунда километров 80. Если бы здесь что–то взорвалось, остался бы кратер, как на Луне. Могли Повелители установить управление сейсмикой? Могли. Но запрограммировать аппаратуру на землетрясение — это не кнопку нажать. Для этого институт кончить надо.

— Ты сказала, в Литмунде дома рушились. А дальше как?

— До самого побережья. Только в Литмунде сильней всего.

Землетрясение — здесь… Почему бы и нет. Горы — есть. Старые, но ведь горы.

— Нет, Томас Капризный ни в чём не виноват.

— Хорошо. Я боялась, что беду на людей накликаю.

Снеговика я лепил в той долинке. Меньше трёх миль от Замка. А Тит Болтун меня увидел. Услышал, что в Замке завёлся дракон и пошёл проверять. Зимой. В самый центр запретной зоны. Ай да Тит!

— Кое–кто заходил в долину этой зимой посмотреть на меня.

Встревожилась, задумалась. Правильно. Я бы тоже задумался.

— Дракоша, мне надо в деревню сходить за вещами. А вечером ты мне свой план расскажешь.

Только этого не хватало. Сейчас она пойдёт в деревню, там ей устроят торжественную встречу. А через три дня все собаки на сто миль вокруг будут знать, что леди Тэрибл жива и здорова. Не–ет, пора принимать меры.

— Ты знаешь, что такое конспирация?

— Знаю. Это значит, никто не должен меня видеть. Правильно?

— Правильно…

— Кроме двух–трёх самых надёжных друзей!

Ведь на самом деле знает… Всё знает! Откуда? Тайна… Слово дала. Читает перед сном Большую Британскую Энциклопедию и всё знает. А библиотекарю поклялась никому не говорить. Тсс…

— Кроме одного–двух.

— Согласна! Ты меня подвезёшь?

Начинается…

Жду в условленном месте. Появляется с двумя огромными узлами. Хмурая, заплаканная. На меня пытается не смотреть. Молча забирается, устраивает свои узлы. Взлетаем.

— Что случилось? Церкачи погром устроили? Убили кого?

— Нет. Всё хорошо.

Молчим всю дорогу. Странно это. Так же молча разгружаемся. Явно между нами пробежала какая–то кошка.

— Постой. Сядь и посмотри мне в глаза. Что случилось?

Села верхом на стул, смотрит в пол.

— Не заставляй меня смотреть тебе в глаза. Я не хочу, чтоб ты знал, что я думаю.

— Повтори ещё раз, только помедленней.

— Я не хочу, чтоб ты знал, что я думаю. У меня могут быть свои тайны.

— Ты думаешь, что если я посмотрю тебе в глаза, то прочитаю твои мысли?

— Да.

Вот почему Тит Болтун тогда раскололся. А у Лиры новые тайны завелись. Конфиденциальные. Сказать правду или нет? Друзьям положено говорить. Да ведь, всё равно узнает.

— Слушай внимательно. Я читать мысли не умею. Может, другие драконы умеют, а я — нет. Слово дракона. А теперь говори, что случилось.

— Ты сам знаешь. Ты Лючию убил. Не отпирайся, я видела, вся шкура твоими когтями изодрана.

Мда… Убил, чего отпираться. Только шкура была целой.

— Ту, которая лошадь, или ту, которая из кухни не вылазит?

— Сам знаешь, что лошадь! — слёзы в два ручья.

Ах, чёрт! У них ведь кожа, это у меня шкура. И у Лючии. Тит шкуру аккуратно снял. При мне снимал. Значит, потом, для убедительности, порезал. Правильно вообще–то. Я об этом не подумал. Что же он Лире наговорил? Ясно, что. Мою легенду. Как договаривались.

— В следующий раз пойдёшь в деревню, скажешь Титу Болтуну, чтоб рассказал тебе правду. Скажешь, я разрешил. Но только тебе. А сейчас забудь о Лючии, у нас есть другие дела.

— Так это не ты убил Лючию?

Сколько надежды в голосе. Массаракш. Что стоит сказать: «Да, не я». Потом слетать в деревню и проинструктировать Тита Болтуна насчёт новой легенды. Делов–то на полчаса. Встаю и медленно иду в чулан. В любимый угол.

— Лючию убил я. Сначала сломал ей спину, потом придушил, чтоб не мучилась.

— Зачем?!!

— Не люблю оправдываться. Тит расскажет.

Слушаю, как постепенно затихают всхлипывания.

— Мастер Дракон, мне надо в деревню.

Оказывается, я задремал. На Лире кожаная куртка, штаны, сапоги. Всё на несколько размеров больше.

— Скоро стемнеет, завтра полетим.

— Мне надо сегодня. Спусти меня вниз, я сама дойду.

— Двадцать миль ночью по лесу и болоту — это будет уже завтра.

— Неважно. Я хочу знать правду.

— Тогда знай, что Лючия твоя была трусиха. Из–за этого и погибла.

— Неправда!

— Испугалась молнии и залезла в болото. Я ей сломал спину, когда вытаскивал. Слишком крепко трясина держала.

Лира открыла рот, закрыла, поникла, опустилась рядом со мной, прижалась к моему боку.

— Она больше ничего не боялась. Только грозы. Я её жеребёнком помню. Потом она выросла и на землю ложилась, чтобы я могла на неё сесть. Таких умных лошадей ни у кого больше не было. Расскажи, как всё было.

— Подожди, ты же… она… Ты кем Титу приходишься?

— Пока мой папа жив был, Тит нам соседом был, а потом я у него жила.

— Вот, значит, как… А Сэма Гавнюка знаешь?

— Я у него Лючинину шкуру видела. Мне его сын показал. Ты не бойся, он не проболтается. Скорей язык откусит.

— А кто ещё тебя видел?

— Больше никто. Все в поле работали.

— Так ты и Тита не видела.

— Нет, я ему письмо оставила.

— ЧТО??? Ему же за твоё письмо глаза могут выколоть!

— Ну что ты сразу? Кроме нас двоих его никто не поймёт. Там не буквы, а рисунки. Хочешь, нарисую. Сам увидишь.

Выходим на балкон, Лира рисует свой ребус: весёлая рожица, солнце, дом с открытой дверью. Я пытаюсь дешифрировать.

— Рожица — это ты. Весёлая, значит у тебя всё в порядке. Дверь открыта, значит ты заходила домой. Солнце — заходила днём. Правильно?

— Наполовину. Рисунок на шестке, и так ясно, что я была дома. Дверь открыта, значит приду ещё. Видишь, два луча длиннее других. Это значит, что я приду через два дня, днём.

— Погоди, мы так не договаривались.

— Ну я же обещала… А ты хотел про Лючию рассказать.

Я — хотел. Интересная мысль… Не вдаваясь в детали, рассказываю о встрече с Титом. Лира тихонько плачет. Пытаюсь утешить.

— Как ты не понимаешь! Она свою жизнь за меня отдала. Если бы не она, от меня сейчас и дыма бы не осталось.

— …Учись различать друзей и врагов.

— Я знаю, кто враги.

— А кто меня цепью по носу? Знаешь, как больно!

— Ты прав. Извини.

— О врагах ты должна знать больше, чем о самой себе. Никогда не верь им больше, чем наполовину. Учись думать, как они, учись думать за них. Перед тем, как что–то сделать, подумай, что сделают они в ответ. И переиграй их в их игре. Обмани хитрого, вероломно напади на вероломного, устрой засаду на любителя ловушек. Побей противника его любимым оружием, и он будет тебя бояться. А это даст возможность блефовать в трудную минуту. Хуже всего тебе будет с честными людьми. А таких тоже будет много. Старайся перетянуть их на свою сторону. Но особенно не увлекайся, голова на плечах одна. Никогда не бросай в беде своих людей. Пусть погибнут двое, спасая одного, зато остальные пойдут за тобой в пекло. Для связи с церкачами не используй одного человека больше одного раза. И пусть церкачи знают, что этот человек — случайный, работает за деньги. Пусть думает, что половину получил от тебя, а вторую получит от них. Не заплатят они, при случае возместишь ты. Лишний повод для уважения к тебе и ненависти к ним. Опасайся помещений с одним выходом. Входя в дом, думай, куда бежать, если там засада. Войдя — осмотрись, кто из людей тебе незнаком, кто из незнакомых может быть шпионом церкачей. Кстати, кто тебя научил так метать ножик?

— Папа.

— А читать?

— Ти… Но ведь тебе можно сказать?

— Мне можно. Но помни: и у стен могут быть уши.

До чего свежо звучат в этом мире избитые истины.

— Тит тоже так говорил. Ничего из меня не получится. Не в коня корм.

Съел, пернатый? Нашёл свежую истину…

— Всё у тебя получится. Признавать ошибки ты уже научилась, теперь учись их не делать. Кстати, поучись у Тита заговаривать зубы. Очень полезное искусство. Надо бы научить тебя гримироваться под стариков, старух, мальчишек, менять голос, но в этом я не разбираюсь.

— Ты говорил: «Опасайся помещений с одним выходом». А куда ведёт ход из кладовки?

— Какой ход?

— Ну, из самой маленькой. Где два шкафа стояли.

Идём смотреть ход. Разумеется, в дверь я не пролезаю. А если боком? Одно крыло сверху, другое снизу… Ага, а назад как? Нет, лучше не рисковать. Пытаюсь заглянуть в дальнюю дверь, но вижу только кусок коридора.

— Ты ходила туда?

— Только до поворота. Дальше совсем темно.

— Я там смогу развернуться?

— Не–а.

Готовим научную экспедицию. Факел, запасной факел, верёвка, топор, ножик. Конец верёвки привязываем к ручке двери. Оказывается, Лира знает, что такое нить Ариадны. Через полчаса выясняется поразительная новость: за чуланом есть ещё зал. Из него ведут несколько проходов, все — моих габаритов. Осмотр задней стенки чулана с факелом подтверждает: только слепой мог не заметить, что часть каменной стены отличается по цвету и фактуре. Такое впечатление, что кто–то залил проход камнем как бетоном. Потом слегка подровнял с моей стороны.

— Дракоша, а если ты посильней ударишь, может она рухнет?

— В вашем предложении, леди, есть разумная мысль.

Лечу вниз, под скалу, выбираю камешек центнера на три и возвращаюсь.

— Лира, отойди в мастерскую. Сейчас здесь станет опасно.

Встаю на задние лапы, поудобнее устраиваю в когтях булыжник, разбегаюсь и с криком: «От винта!» запускаю камень в стену. Булыжник разлетается вдребезги. Осматриваем, ощупываем и обнюхиваем маленькую выбоинку в стене. Лира утверждает, что я взял не тот камень. Надо брать твёрдый, а не засохшее г… Я ничего не возражаю по существу вопроса, но замечаю, что леди не должна пользоваться подобной терминологией. Следующий камень летим выбирать вместе. Наверх доставляю сначала Лиру, потом булыжник. Теперь это кусок базальта в полтонны весом. На стене появляется вторая выбоинка, чуть побольше первой.

Третьего камня хватает на два удара. Пятый роняю вниз при неудачном заходе на посадку. После десятого устраиваем перерыв на уборку помещения — отгребаем осколки к стенам. После двадцатого я сбиваюсь со счёта. Лира утверждает, что звук ударов изменился. Конечно, изменился. Раньше эхо гудело, а теперь весь пол щебёнкой засыпан. Через три часа заявляю, что шахтёрам полагается укороченный рабочий день и молоко за вредность. Сажусь у стенки и рассказываю, что такое вредное производство, трудовой стаж, профсоюзы, зарплата, дублоны и доллары, дирхемы и дукаты, пиастры и лиры.

— Значит, лира — это такая маленькая золотая монетка?

— С чего ты взяла, что золотая?

— Ты сам мне вчера говорил: «Не плачь, моя золотая».

— Рыжая ты, а не золотая. Ну, ладно, пусть будет — золотая. А ещё есть такой музыкальный инструмент — лира.

— Какая она?

Описываю в воздухе две волнистые линии. То ли гавайская гитара, то ли женский силуэт.

— Тебе бы только поиздеваться! — получаю кулаком в бок.

— На самом деле такая! — рисую в пыли контуры лиры. — А вот здесь струны натянуты.

Лира внимательно изучает рисунок.

— И на самом деле такая, — повторяет мой жест. — А не обманываешь?

— Конечно обманываю. Она вдвое больше.

— Лира, ну дай поспать усталому труженику.

Не помогает.

— Последний раз предупреждаю: дай поспать, или будет как вчера.

— А что было вчера?

— Забыла? Через час напомню. Если поспать дашь.

Не может быть! Неужто подействовало?… Слышу грохот переворачиваемой мебели, какое–то шуршание. Открываю правый глаз. Лира перевернула стол, загрузила щебнем и волокёт на балкон. Встаю, потягиваюсь и иду за ней. На балконе собачий холод. Мышцы спины ноют. Потянул, долбя стенку.

— Встал, соня. Говори, что было вчера?

— Ну, вчера ты не дала мне поспать.

Лира поражена и возмущена таким коварством. Гордо поднимаю хвост и удаляюсь, довольный.

— Коша, нам надо пораньше позавтракать. Мне сегодня в деревню.

Коша — это я. Сокращение от «Дракоша». Завтракаем, отвожу её на условленное место и продолжаю долбить стенку. В двух местах углубился уже сантиметров на тридцать. Дело пошло быстрей — в монолите появились трещины. Спохватываюсь, что пора лететь за Лирой.

Опускаюсь на прогалину. Лиры нигде не видно. Сам виноват, опоздал почти на час. Жёлтенькие цветочки, не знаю, как называются, уже закрылись.

— Коша, я тут.

Оглядываюсь. Лира слезает с дерева. Опять что–то случилось. По физиономии видно.

— Коша, вчера в деревне церкачи были. Много. Обо мне расспрашивали. Всех собрали, по одному уводили в избу и там расспрашивали. Всё, что про меня говорили, записывали. Говорить между собой запретили, кто говорил, плёткой били. У нас дома всё вверх дном перерыли, всю мою одежду и старые игрушки забрали. Кто–то слух пустил, что Лючия потерялась, и я за ней к Замку ходила. У Сэма Гавнюка Лючинину шкуру отобрали. Потом к болоту пошли, там Лючинин череп забрали и какое–то дерево спилили.

— Кого–нибудь убили?

— Нет, только плёткой били. А когда уходили, из леса кто–то в них камнями кидал. Они из арбалетов в лес стрелять стали, но ни в кого не попали.

— Ты с Титом говорила?

— Нет, у него дома полдеревни собралось.

— Лючия на самом деле терялась?

— Ты что, она откуда хочешь дорогу домой знала. Мы ей даже ноги никогда не спутывали. Тит на покосе воз нагрузит, скажет ей: «Домой», и она сама везёт. А я дома разгружаю.

Неожиданно из леса появляется странное создание. Широкий, как у быка, лоб, короткие, толстые ноги, мощная грудная клетка — таких лошадей я ещё не видел. Если заменить хвост и приделать рога, любой скажет, что это бык. Создание идёт по следу как ищейка. Поднимает голову, осматривается и двигается прямо на меня. Инстинктивно напрягаю мышцы. Лира оглядывается.

— Бычок, ты зачем сюда пришёл?

Расслабляюсь. Существо, заслышав знакомый голос, переходит на лёгкую рысь и утыкается носом в Лирину ладошку. Не такой уж он и маленький, этот Бычок. В холке сантиметров на пятнадцать выше Лючии. Но очень непропорционально сложен. Как бульдог по сравнению с овчаркой. Странно всё–таки, почему меня никто не боится?

— Бычок, иди домой, — терпеливо внушает Лира.

Бычок готов на всё что угодно, только не это. Лира вскакивает на него и неторопливой рысцой дважды объезжает вокруг меня. Неохотно слезает.

— Домой, Бычок, домой, — поворачивает коня в нужном направлении и шлёпает ладошкой. — Полетели скорей, а то он никогда не уйдёт.

— Это и есть тот знаменитый жеребчик рыцарских кровей?

— Не надо смеяться. Он некрасивый, зато умный и сильный как мамонт.

Чуть не забываю, что надо махать крыльями. Точнее, забываю, но вовремя спохватываюсь. Теряем где–то метров пятнадцать высоты.

— Откуда ты знаешь о мамонтах?

— Папа возил в Литмунд смотреть.

— На чучело? — Во мне ещё теплится какая–то надежда.

— Почему — чучело? Они живые. Только едят очень много. Крестьянам не прокормить.

Ну и что? Ничего удивительного. Подумаешь, мамонт. Тут каждая собака видела живых мамонтов. Подойдёт, посмотрит — мамонт. Ножку на него поднимет и дальше идёт. Пещерные люди на них каждый день охотились, вот! Вымерли, правда. Как мамонты. В том мире, который помню, мамонты вымерли. От сырости. Тундростепь превратилась в тундру. Вроде бы, Гольфстрим виноват. Не туда потёк. Значит, здесь, в этом мире, течёт куда полагается. Куда, интересно?

— Вот тебе практическое задание: ты должна мне рассказать, что думают церкачи насчёт тебя. И оценить, хорошо это для нас, или плохо.

— Они думают, что ты меня съел. И Лючию. Для меня это хорошо, а для тебя плохо. Если дракон будет людей есть, на него будут охотиться. Тогда и мне плохо будет. Я правильно всё рассказала?

— Совсем неправильно. Мелко думаешь. А вот Тит в глубину смотрит. Угадай с трёх раз, кто слух пустил, что ты к Замку ходила?

— Тит? Не может быть! Он же… Говори, зачем?

Вопрос в лоб.

— Подумай, почему я никого не трогал, а вас с Лючией загрыз?

— Потому что мы к Замку ходили? Значит, они будут думать, что к Замку ходить нельзя? Но ведь они всегда так говорили.

— Правильно. Говорили. Чтоб кто–нибудь случайно в Замке знаний не нахватался. Но сами в это никогда не верили. А теперь вдруг появился дракон, который никого к Замку не подпускает. Ни людей, ни зверей. А тех, кто ходил к Замку, разыскивает и убивает. Странно, непонятно, но их планы этот дракон никоим образом не нарушает. А где–то, как–то даже способствует… Скоро о том, что ты на Лючии ездила колдовать к Замку, в каждой церкви говорить будут.

Лира по моей методике заново перебирает и переосмысливает все факты. Я тоже. Вроде, нигде проколов нет. Крепкая легенда. Странная, страшная, непонятная, но с внутренней логикой. Ай да Тит.

— А зачем они дерево спилили?

— Какое? У болота? На нём следы моих когтей.

— Получается, теперь сюда ни один церкач не сунется, и это всё из–за слуха, который Тит пустил. Несколько слов, и все церкачи будут делать то, что нам надо? Значит, церкачами можно как лошадью управлять?…

— Ну, не всё так просто. Тит ещё Лючинину шкуру догадался изрезать. Я на болоте об этом не подумал. Но главное ты поняла правильно.

Лира поражена и восхищена. Так и ходит до вечера, восхищённо пришибленная.

В стене появляется дыра. Ещё два полёта за камнями, и в дыру уже проходит моя голова. Или Лира. Зажигаем факел и Лира освещает зал. Дворец! Каменные стены закрыты декоративными панелями, потолок в тёмных и светлых квадратах. Светильники, наверно. Мебели нет. Осматриваю перегородку. Если с моей стороны кто–то сделал её гладкой, то та сторона не обработана вовсе. Просто навалили крупных камней и расплавили до консистенции густой сметаны. Сделано простенько и надёжно. Снизу толщина стены метра три, во всю длину прохода, сверху — полтора. Хорошо, что я не знал этого четыре дня назад. Однако, температура плавления гранита — градусов девятьсот. Базальта — ещё сотни на три–четыре выше. В закрытом помещении устраивать такое пекло — зачем? Намного проще залить бетоном. Или врезать железные ворота. Видимо, мне проще, а им всё равно. Они же — Повелители. А проход через кладовку вообще не закрыт. Ничего не понимаю.

Пока Лира осматривает зал, делаю несколько рейсов за булыжниками. К обеду уже могу пролезть в дыру. Или не могу? Буду теперь неделю изображать Винни–Пуха в гостях у Кролика. Пока не похудею. Нет, всё–таки пролез. На стене зала, в метре от пола — вещь, которая может быть только одним: выключателем света. Осторожно нажимаю. Потом щёлкаю несколько раз. Чудес не бывает, свет не загорается. Объясняю Лире, что это такое, и почему я такой огорчённый. Она бежит вокруг зала и щёлкает остальными выключателями. Оказывается, рядом с каждым проходом свой выключатель. Это логично. И все не работают. Это тоже логично. За тысячу лет батарейки сели и фонарики не работают. Мораль: уходя гасите свет.

— Коша, смотри, что я нашла! План Замка!

И тут её факел гаснет. Если я ещё что–то различаю, то Лира не видит ничего. Отрываю от стены лист пластика с планом и веду Лиру к дыре. Здесь светлее, но читать невозможно. Лира забирает себе план и бежит на балкон. Протискиваюсь в дыру. Сажусь за Лирой и через её плечо изучаю находку. План выполнен в изометрической проекции, чрезвычайно наглядно и понятно. Не было никакой гранитной лестницы с мраморными статуями. Не было каменных львов. А была банальная шахта грузового лифта. 10 на 25 метров. Если это лифт для драконов, то я ростом не вышел. И вела шахта не вниз, а вверх, на вершину скалы. Ну да, повелители же с неба спустились, на драконах летали. Вот круглый зал, чулан, мастерская, прихожая. Этот длинный зал стал балконом, а под ним и над ним — ещё несколько помещений, соединённых шахтой лифта. После того, как раскололась гора, от этих помещений ничего не осталось. Зато осталась вся часть замка справа от круглого зала. Помещения не такие внушительные, как длинный зал, но по суммарному объёму превосходят мои апартаменты раз в тридцать. Повелители любили жить на широкую ногу. Сумею ли я когда–нибудь расшифровать эти надписи? Хотя, почему — нет? Вот это — бассейн. И ёжику понятно. Одну расшифровал. Узнать бы, как звучало это слово.

— Коша, а что такое «ангар»? — Лира тычет пальцем в длинный зал.

— Такое большое помещение для хранения крупной техники. А с чего ты взяла, что это ангар?

— Так вот же здесь написано.

Чего–то я не понимаю, только чего?

— Лира, ты умеешь читать по–повелительски?

Теперь чего–то не понимает Лира.

— Ту… тут по–нашему написано. Вот смотри: ангар. Коша, а ты вправду читать не умеешь?

— Я думал, что умею. Хорошо читаю на двух языках и со скрипом ещё на трёх. Но такие буквы в первый раз вижу.

Непонимание достигло апогея. Лира утверждает, что буквы во всём мире одинаковые. Языки разные, а буквы — они и в Африке буквы. Кстати, что такое Африка, Лира не знает. Но так Тит говорит. Рисую на полу греческий алфавит, латинский, кириллицу. В ответ Лира рисует свой. Ничего общего. Несколько случайных совпадений по написанию, но звучат по–разному. В Лирином алфавите тридцать две буквы. Каждая имеет модификатор, который изменяет произношение. Типа «с» — «ц». Прихожу к выводу, что это алфавит Повелителей. Ладно, завтра в школу, а сегодня пусть Лира работает переводчиком. Тыкаю пальцем в название зала, а Лира читает. Итак, мы лишились энергоцентрали, ангара, трёх гаражей различного назначения, транспортного вокзала (это в центре скалы!), ремонтного зала и каких–то помещений, связанных с системой жизнеобеспечения. В общем, силовое хозяйство и громыхающая техника. Зато имеем спортивный комплекс, учебный комплекс, жилую зону, информационную централь (?), аналитический центр (?), склады, инженерную базу (?) и малую энергоцентраль.

Спрашивается: где жили драконы?

Меня охватывает лихорадочное возбуждение. Лечу вниз за очередным булыжником, обкалываю острые края дыры, снова лечу вниз, на этот раз за факелами. Лира уже наготове. Факелов надолго не хватит. Пролезаем в дыру и, сверяясь с планом, несёмся к складам. Огромные тёмные помещения, наполовину заполненные многоярусные стеллажи. Инженерная база. Станки, испытательные стенды, мостовые краны, пульты управления, экраны компьютеров. Подбираю для себя ломик — стальную болванку трёхметровой длины, сантиметров пятнадцать диаметром. Теперь — малая энергоцентраль. Вот пультовая.

— Коша, тут кто–то живёт…

— Здесь не живут. Отсюда управляли электростанцией.

— Смотри, здесь пыли нет.

На самом деле нет. В коридоре есть, везде есть, а тут нет.

— Наверно, дверь была герметично закрыта.

Изучаю пульт управления. Особенно изучать нечего. Штук двадцать переключателей и пять компьютерных мониторов с клавиатурами. На экранах слой пыли. Интересно, на полу нет, а на экранах есть. Нажимаю наугад несколько клавиш. Некоторые западают, одна отваливается. В остальном — никакой реакции.

— А–а–а!!! Там!!! — крик резанул по ушам, заметался гулким эхом по помещению. От неожиданности подпрыгиваю, чешуя на спине встаёт дыбом. Лира, бледная как смерть, указывает на стену. Часть стены со скрипом отъезжает в сторону, открывая проход. Потом в механизме что–то заедает, дверь перекашивается и с грохотом падает на пол. Поднимаю для удара ломик. За дверью блестит объективами маленький, толстенький кибер.

— Лира, не двигайся, это кибер.

Кибер наклонил голову, просканировал упавшую дверь, объехал и направился к Лире. Поудобнее перехватываю ломик и передвигаюсь вправо, чтоб удобней было бить. Кибер остановился в двух метрах от Лиры и захрипел. Замолчал, снова захрипел. Лира замерла в неудобной позе. Вокруг неё расползается по полу тёмная лужица. Проходят длинные секунды. Полная тишина, только факел потрескивает. Наконец, кибер разворачивается и едет к пульту. На всякий случай отхожу подальше. Осматриваю пол. Там, где я стоял, сухо. Кибер выдвинул из корпуса манипуляторы и занялся клавиатурой, которую я трогал.

— Лира, идём отсюда. Это кибер–ремонтник. Пусть всё здесь починит, а бояться его не надо.

Прозвучало как–то неубедительно. «Ты не бойся, это гусь. Я сама его боюсь!»

— Коша, но тогда получается, что он живой.

— Нет. Его Повелители сделали.

— Тогда почему он ведёт себя как живой?

— Так ему Повелители приказали. Чинить то, что сломалось. Я сломал клавиатуру, он приехал её чинить.

— А чего он ко мне пристал?

— Ждал, что ещё ты прикажешь сделать.

— Вот и я об этом. Ты говоришь, он как телега. Телега не ждёт, когда ей прикажут. Часы тоже не ждут. Они или ходят, или не ходят. Им хоть приказывай, хоть не приказывай, а они всё равно ходят.

Ну и задача! Объяснить девчонке теорию программирования, механику, электродинамику, оптику, ещё чёрт знает что — и только для того, чтоб убедить, что кибер неживой. Что он неопасный, объяснить оказалось легко. Телега может отдавить ногу, но никто её опасной не считает. Тему вооружённых роботов–охранников я решил пока не затрагивать. К чёрту! Она баба, а у всех баб мозги не в ту сторону повёрнуты. Из этого буду исходить.

— Если на часы прикрикнуть, они испугаются?

— Нет.

— Когда ты его увидела, испугалась?

— Сам знаешь, мог бы не напоминать.

— Ну так испугалась, или нет?

— До смерти.

— И я испугался. А кибер испугался?

— Н–нет.

Подействовало! Нет, ну надо же, а я гордился, что научил её логически мыслить. Вся моя лекция коту под хвост, а как до эмоций дошло, сразу подействовало. О темпора, о морис. Правильно говорят, что мужики думают головой, а бабы сердцем. Что люди, что драконы.

Взваливаю на плечо ломик и иду долбить перегородку. С грустью замечаю, что мои апартаменты за четыре дня превратились в хлев. Везде пыль, под ногами песок и щебёнка, в чулане тонны камней. Зато ломик — загляденье. Весит килограммов 300, что ни удар, то отбитый кусок. Таким я бы за день всю работу сделал.

— Ну причём здесь «солнце встало»? Там холодно…

— Коша, вставай, у нас дел много. Тебе надо азбуку учить. Скажи мне, все драконы такие сони, или только ты?

Вот неуёмное существо! Потягиваюсь и иду на балкон. Подхожу к краю, отталкиваюсь и лечу вниз. Через секунду с хлопком раскрываю крылья. Из пике выхожу в последний момент, метрах в трёх над землёй. На бреющем иду над речкой, резко торможу над омутом, складываю крылья и с пяти метров плюхаюсь в воду. Хо–ол–лодно! Выныриваю как пингвишка и взлетаю с воды. Теперь — скоростной подъём на тысячу метров. Всё, зарядка окончена, от меня валит пар, язык можно два раза вокруг шеи обернуть на манер шарфика. Широкими кругами планирую вниз. После завтрака Лира будет обучать меня местному алфавиту, потом запланирована вторая научная экспедиция на энергоцентраль и склады. Хорошо бы найти фонарики и грузовую тележку. И швабру. И потом, у меня обширные планы насчёт киберов и энергоцентрали. Знать бы только, какого века эти киберы. То есть, на что у них интеллекта хватит.

В помещении энергоцентрали горит свет. Два кибера навешивают отвалившуюся вчера дверь, третий чинит четвёртого. Две клавиатуры на пульте сияют чистотой, три лежат на полу кучкой деталей, разобранные до винтика. Экраны по–прежнему не видны под слоем пыли. Лира вся напрягается, подходит к одному из киберов и осторожно гладит по головке. Кибер разворачивается и хрипит:

— Жду указаний.

Лира отскакивает на метр, потом поворачивается ко мне.

— Коша, что ему ответить?

— Скажи, чтоб проверил акустическую систему. У себя и всех остальных.

— Проверь акустическую систему у себя и у всех остальных.

— Понял, выполняю, — ответил кибер.

— Коша, а что такое «акустическая система»?

— Говорилка и два уха.

И тут кибер начинает проверять свою систему. Свист, визг, гудение, кошачий концерт одним словом. Но это цветочки. Глупый механизм решил, что аварийная сирена тоже относится к акустической системе. Лира прижимается ко мне и закутывает голову в перепонку крыла. Ложусь на брюхо, затыкаю уши лапами. Кончилось… Открываю глаза. Кибер стоит перед Лирой.

— Тебе чего?

— Докладываю. Проверка закончена. Система нормально функционирует на первом и третьем агрегате. На втором, четвёртом и пульте возможен только приём речевых команд. Система аварийного предупреждения работает на всех агрегатах и пульте.

Лира слушает эту белиберду и хлопает глазами. Пора брать командование в свои руки.

— Отремонтируй акустическую систему у всех агрегатов. Об исполнении доложи.

Кибер поворачивается ко мне, потом объезжает меня, вертя головой и снова застывает перед Лирой. Странно это.

— Доложи, как понял приказ.

— Не могу идентифицировать автора приказа. Не могу приступить к исполнению.

Ах ты, ящик с болтами! Ну, сейчас ты у меня попрыгаешь!

— Поверни голову на 90 градусов вправо. Доложи, что видишь.

— Вижу объект биологического происхождения массой порядка пяти тонн.

— Умница. Этот объект называется дракон. Приказ исходит от него. Исполняй.

— Не могу приступить к исполнению. Приказ должен исходить от человека.

— Запомни: дракон — это разновидность человека, адаптированная к агрессивным условиям внешней среды. Исполняй приказ.

— Не могу приступить к исполнению. Требуется подтверждение информации человеком.

До Лиры наконец доходит суть происходящего, и она начинает хихикать. Мне совсем не смешно. Ясно, что ремонтные киберы самого низкого класса. Ясно, что за пределами Замка пользы от них будет мало. Если не заставлю их слушаться, от них и здесь будет мало пользы. Проще всего передать приказ через Лиру, только гордость не позволяет. Минут пятнадцать экспериментирую. Из–за двери: «Кибер, слушай приказ человека». От чужого имени: «Кибер, передаю тебе приказ человека». Лириным голосом из–за её спины — ничего не помогает. Слушают, отвечают, но ничего не делают. Лира, рот до ушей, таскается за мной как банный лист и даёт советы. Наконец, сдаюсь.

— Лира, ну скажи ты им, чтоб меня слушались.

Вот он, миг её торжества. Показывает мне язык, забирается с ногами на кресло, встаёт в позу.

— Киберы, смотрите мне в глаза. Я, леди Тэрибл, повелеваю вам слушаться мастера Дракона беспрекословно, всегда и во всём. Я сказала.

Жидкие аплодисменты. Мои. Некоторое оживление среди киберов. Три вертят головами, четвёртый направляется ко мне.

— Не могу исполнить приказ. Нет связи с инженерной базой и диспетчерской склада.

С трудом вспоминаю, о чём идёт речь. Ладно, это подождёт.

— Слушай мою команду. Запомни мой образ. Передай его остальным киберам вместе с приказом человека. — Позирую перед объективами: фас, профиль, вид со спины, то же самое с развёрнутыми крыльями.

Кибер объезжает по очереди своих приятелей, всовывает какой–то разъём в гнездо на брюшке, докладывает об исполнении.

— Какая последняя информация об инженерной базе у тебя есть?

Кибер подъезжает к пульту, втыкает свой разъём и докладывает:

— Инженерная база была переведена в режим глубокой консервации. Последнее сообщение поступило 584 года назад. В нём сообщалось о критическом падении энергии в энергетической сети.

Остальные киберы закончили ремонт двери и выстроились у стенки. Лира с ногами забралась в кресло диспетчера, возбуждена, только на месте не подпрыгивает. Слушает, но не вмешивается.

— Слушай мою команду. Провести полную проверку и ремонт всего оборудования малой энергоцентрали. После проверки расконсервировать малую энергоцентраль. Сколько это займёт времени?

— Проверка оборудования с одновременной расконсервацией четырьмя агрегатами займёт восемь суток.

— На инженерной базе есть ремонтные киберы?

— Есть двадцать четыре ремонтных агрегата.

— Отремонтировать и доставить их сюда. Подключить к работам по проверке и расконсервации. По окончании работ приступить к полной проверке оборудования и расконсервации инженерной базы, складов, жилой зоны. Приступай.

— Задание понял, выполнить невозможно. В аккумуляторах малой энергоцентрали недостаточно энергии.

Ну до чего обидно! Раскатал губу, друг пернатых. Кажется, мог бы уже привыкнуть, что чудес не бывает. Впервые почувствовал себя в своей тарелке. Ну почему, почему всё так плохо? Подразнили ребёнка конфеткой, а потом отняли. Иду в угол, ложусь на пол, накрываю голову крылом. Местных электростанций здесь нет. Есть речка. Горная. Ручеёк. E=M*G*h. M маленькое, значит h должно быть большое. Надо или делать высокую плотину, или загнать речку в трубу. Трубы нет, на плотину энергии не хватит. Вариант отпадает. Ветряк! Просто сделать, ветер в горах всегда дует. Сначала сделаем один маленький, потом — по потребности. Простенько и со вкусом! Кто сказал, что у ребёнка просто конфетку отнять?

— Кибер, слушай мою команду. Знаешь, что такое электростанция, использующая силу ветра?

— Да.

— На складе и инженерной базе есть детали, необходимые для сборки ветряка?

Задумался. С пультом советуется.

— В каталогах склада имеется необходимое оборудование, но информация сильно устарела. Связи со складом нет.

— Возьмёшь со склада необходимое оборудование, доставишь на скалу над круглым залом, соберёшь ветряк, подключишь на зарядку аккумуляторы малой энергоцентрали. Подниматься на скалу будешь из ангара. Там теперь выход. Возьми все необходимое для работы на вертикальных каменных стенах. Задание понял?

— Задание понял, выполнить не могу. Киберам запрещено покидать закрытые помещения.

Опять не слава Богу. Ну до чего ты упрямый, ящик с болтами!

— Изменяю формулировку. Киберам запрещается удаляться дальше десяти километров от энергоцентрали.

— Задание понял, выполняю.

— Стой, сколько времени займёт выполнение.

— Силами четырёх агрегатов — от 4 до 18 суток.

— Возьми второго кибера, остальные пусть занимаются проверкой и расконсервацией малой энергоцентрали по первоначальному плану. Половину отремонтированных киберов пусть направляют тебе в помощь для установки ветряка. Докладывать о ходе работ будешь мне или леди Тэрибл каждые восемь часов. Понял? Приступай.

Фу–у–у. Ну разве я не молодец? Что–то забыл спросить. Потом вспомню. Киберы кучкуются у пульта, дружно втыкают в него свои разъемчики. Потом гуськом выезжают в коридор. Остаёмся вдвоём с Лирой.

— Поняла что произошло?

— Ага! Здорово ты их! Как ни упирались, а как шёлковые стали, на задних лапках бегают.

— Если мы сумеем оживить базу Повелителей, то сможем закончить их дело. Точнее, твои внуки закончат. Мы организуем свои школы, университеты, академии. Академия леди Тэрибл! Звучит? Гаудеамус игитур…

— Коша, наверно это плохо, только я боюсь браться за такое дело, которое на всю жизнь. Боюсь и не хочу. Я хочу получить назад свою землю, и ей управлять. Чтоб все меня там знали, любили, и всем было хорошо. А когда ты говоришь о всех людях сразу, я не понимаю. Все люди разные, одному то нужно, другому это. Но я всё равно буду тебе помогать. Ты не обижайся, ладно?

Вот так.

Два кибера–ремонтника тащат через прихожую тяжёлый ящик. Иду за ними. Сейчас они столкнутся с нестандартной ситуацией. Тут и посмотрю, на что у них мозгов хватит. Вышли на балкон, обнаружили пропасть. Проехали по краю туда–сюда, повертели головами. Полезли в свой ящик. Прилаживают на брюшко какую–то гусеницу с присосками. Ненадёжно выглядит, надо проверить.

— Стойте. Покажите, как умеете лазать вот по этой стенке.

Так и есть. Один ссыпался с полутора метров. Второй, правда, дополз до потолка и там висит. Объясняю основную идею альпинистской страховки. Киберы достают из своего ящика трос, сварочные пистолеты, какие–то железяки. Гоняю их по стенке вверх–вниз раз десять. Стенка становится похожа на ёжика — вся в крюках. Крюки вплавлены в камень — не выдернуть. Вешалка. Наконец отправляю команду на штурм вершины. Нам с Лирой пора обедать и заниматься. Лира учится бесшумно и незаметно перемещаться. Как ниндзя. Бесшумно у неё получается, а вот незаметно — не очень. Всё время забывает про свою тень. И про отражения в зеркальных поверхностях. Потом урок логического мышления. Задача простая — вспомнить всё новое, что видела за день, и, неторопясь, рассортировать на понятное и непонятное. Потом разобраться с непонятным. И всё это вслух. Иначе как мне контролировать процесс? Кстати, это очень интересно.

Крыса в лабиринте

— Коша, а как это тебя кибер обозвал?

— Биологический объект?

— Да–да. Это что такое?

— Биологический — это значит, что я живой. Объект — не объекты, а один объект. Кусочком. Без названия. Одно живое. Так, пожалуй, точнее всего — одно живое. Слушай, Лира, получается, что киберы не знают, что такое дракон. И на плане нигде нет помещений для драконов. Понимаешь, киберы Повелителей никогда не видели драконов!

— Ну и что?

— Тогда я — кто? Если я не дракон Повелителей, то кто я? И что я здесь делаю? И проход этот… Его же не от тебя закрыли. Понимаешь? Для тебя проход оставили. Если нужно, тымогла киберам приказать, они бы за час его расчистили. Проход от меня закрыли. Если б не ты, я за сто лет не догадался бы стенку долбить. Мне оставили три зала, от дождика спрятаться, а дальше — ни–ни.

— Ничего не понимаю. Кто оставил, когда оставил, для кого оставил. Я думала, ты всё знаешь, когда надо будет, расскажешь.

Пожалуй, пора раскалываться. Иначе потом придётся темнить, притворяться.

— Мне особенно и рассказывать нечего. Помню только последний год. Видишь, вдоль скалы ручеёк течёт. Год назад я там очнулся. Лежу, шевельнуться не могу. Не я, а комок боли. Дышать не могу, рёбра поломаны, зубы выбиты, крыльев и лап не чувствую. Представляешь, я тогда не знал, что у меня крылья есть. Что обидно, носом в ручье лежу, а напиться не могу. Так три дня пролежал. Может, больше, я часто сознание терял, но три — точно. А на четвёртый день дождь пошёл. Ручей разбух, я сначала напился за все три дня, потом чуть не утонул в нём. Голову не мог из воды вытащить. Но дело на поправку пошло. Через неделю ковылял по полянке, грыз ёлки. Потом память начала возвращаться. Но как–то странно. До сих пор не могу вспомнить, как меня зовут. А всё, что помню, относится вроде бы не к этому миру, а к другому. Очень похожему на этот, но всё–таки другому. В том мире Пришествия не было. И мамонты давно вымерли. Зато люди знали столько же, сколько здешние Повелители. Знаешь, что странно, когда я киберам мозги вправлял, такое ощущение было, что я всю жизнь этим занимался. Ну не этими конкретно, а вообще киберами. Но, вот чего я не пойму, и в том мире драконов не было. Только в сказках.

Лира молчит, смотрит на костёр, переваривает мою историю.

— Бедненький. Тебе дракониху найти надо. Одному нельзя.

Точно, у всех женщин мозги не в ту сторону повёрнуты.

— Коша, тут твой упрямец приходил. Жаловался, что для ремонта чего–то не хватает. Я ему велела со склада брать. И наказала всё записывать, кто, когда, сколько чего взял.

— Я же ему разрешил со склада брать.

— Нет, ты разрешил для ветряка, а это для ремонта. Я так поняла, что у них складской начальник потерялся, а без него ничего брать нельзя, пока мы не разрешим.

— Умница! Всё правильно.

Чувствую, что пропустил интереснейший диалог. Может, кибер записал? Потом расспрошу, когда Лиры рядом не будет.

Мимо два кибера катят катушку кабеля. У одного на шее зелёный бантик.

— Стойте. Новенький, подойди ко мне, — командует Лира.

Кибер подходит, получает розовый бантик и приказ продолжать работу.

— А у моего упрямца какой бантик?

— Синий.

— А что ты будешь делать, когда бантики кончатся?

— Не кончатся. Я со склада приказала принести. На всех хватит.

Одной заботой меньше. Никакой роботофобии. Лира киберов не боится и не стесняется ими командовать. Летим с ней инспектировать стройплощадку. Бардак, как и на любой стройплощадке в мире. Однако работа кипит. На полусобранной вышке копошатся уже шесть киберов. Отзываю одного в сторонку и расспрашиваю. Ввод ветряка в эксплуатацию ожидается завтра к обеду. Отлично.

Кто–то дёргает меня за хвост.

— Лира, дай поспать титану мысли.

— Леди Тэрибл велела передать, что ветряк упал в пропасть, — скрипучий голос сопровождается ритмичным подёргиванием за хвост.

— Ах ты, ящик с болтами. Велела — где ты набрался такого жаргона? Надо говорить… ЧТО???

Проношусь по коридору, сбиваю какую–то бочку, с балкона вертикально иду вверх. Вышка ветряка стоит, как стояла. Киберы навешивают лопасти. Трудовая идиллия. Ну, Лира, погоди!

Лира, смущённая, встречает на балконе.

— Коша, прости меня, я неудачно пошутила. Тебя так трудно разбудить. Я больше не буду.

Где–то я это уже слышал.

— Коша, а почему ты зовёшь его: «ящик с болтами»?

— Ты знаешь, что такое болт?

— Это такая тяжёлая арбалетная стрела, чтоб латы пробивать.

Иду в мастерскую, нахожу в верстаке болтик с резьбой М10, шляпка под ключ 14, показываю Лире.

— Это тоже болт.

— Понятно. А когда мы здесь порядок наведём?

— И на самом деле! Очень своевременная мысль.

Отлавливаю пробегающего мимо кибера, объясняю задачу. Кибер осматривает кучи щебня и неожиданно убегает. Провожаю его удивлённым взглядом.

— Коша, куда он?

— Не знаю. Наверно, за веником побежал. Если я что–то понимаю в уборке, сейчас здесь будет очень пыльно.

— Летим в деревню!

На полянку выходит целая делегация. Впереди, конечно, Лира. За ней длинный и тощий парнишка. Дальше — Тит Болтун. Замыкает процессию — подумать только — Бычок. Лира представляет Сэма–младшего. Садимся в кружок и начинаем неторопливую беседу. Парнишка явно хотел бы оказаться где–нибудь подальше. Видя это, Лира обнимает мою переднюю лапу и пытается вытащить наружу когти. Делаю вид, что ей это удалось. Парнишка сглатывает. Слушаю нехитрые деревенские новости. Кто где новый дом поставил, почём зерно в Литмунде, о чём на кухне сэра Блудвила болтают. Предлагаю Титу переселиться в Замок. Тит колеблется.

— Нет, рано мне ещё переселяться. Времена сейчас неспокойные, лишняя пара глаз в деревне не помешает. Да и хозяйство. Вот зимой поспокойней будет, скажу, что к родне в гости поеду. Найдётся в Замке стойло для Бычка?

Лира с надеждой смотрит на меня.

— Найдётся. Хорошо, что сейчас об этом заговорили. Лира, возьмёшь потом двух киберов, накосите сена.

Чувствую, что у Тита ко мне масса вопросов, но конфиденциального характера. Предлагаю прокатить до Замка и обратно. К моему удивлению, Тит отказывается, зато парнишка готов лететь хоть на край света. Ну что ж, тоже вариант. Пусть пока Тит с Лирой побеседует. Набираю высоту и на максимальной скорости иду к Замку. Сажусь на краю скалы рядом с лебёдкой киберов. Ветряк практически готов. Парнишка соскакивает с меня, отбегает метров на десять и вываливает на камни свой завтрак. Боже мой, укачало бедного. Но дотерпел — молодец. Так и говорю ему. Поворачивает ко мне лицо зеленоватого цвета.

— Сэр Дракон, только Лире не говорите пожалуйста.

— Негоже женщин посвящать в мужские тайны. Кстати о тайнах. Если кто–нибудь узнает, что Лира жива, она может ненароком поймать арбалетную стрелу. Ты всё понял?

— Разве я маленький? Только Бычок после её приходов два дня сам не свой. Вот и сегодня учуял, вырвался и прибежал. А это и есть те гномики, о которых Лира говорила?

— Они самые. Называются киберы. О них тоже никому не слова. Когда прилетим, отзовёшь куда–нибудь Лиру, мне с Титом надо поговорить. Готов назад лететь?

— Кажется.

Не успели мы приземлиться, Лира схватила Сэма–младшего под руку и потащила в лес. Парнишка вопросительно посмотрел на меня, я кивнул. За ними, как привязанный, потянулся Бычок.

— Вижу, наши желания совпадают, — обращаюсь к Титу.

— Воистину так. Изменилась девочка. Три недели прошло, а как повзрослела. Сэр Дракон, правду Лира говорила, что между вами тайн нет?

Задумываюсь.

— Правду.

— Ну что ж, тогда и у меня тайн не будет. Не хотел при ней говорить. Новый человек в деревне появился. Чужой. Работником нанялся.

— Что, не знает, с какого конца грабли взять?

— Нет, с этим у него всё в порядке. Только какой–то он слишком старательный, что–ли. Сам, вроде, молчаливый, но у колодца бабьи сплетни слушать любит. Трудно объяснить, нюх у меня на шпионов, интуиция. Нас же здесь двое, таких экзотических. Если он не по мою душу, значит по твою, сэр Дракон.

— Выходит, зашевелились церкачи. А давай, мы слегка прощупаем твоего чужака. Для начала, пусть детвора за ним побегает, да подразнит церкачьим шпионом. А мы посмотрим, кто как на это среагирует.

— Для ядрёного слуха повод нужен. Иначе к языкам не прилипнет.

— Мне ли мастера учить? Вот, например, некоторые люди во сне разговаривают. А детвора подслушать могла.

— Хитро. Можно такое устроить. Только что это нам даст?

— Если доложит, что провалился, я бы на месте церкачей второго послал. Пусть один на себя все шишки собирает, а второй в его тени дело делает. Ну, а если не доложит, тоже неплохо. Известный враг — полврага.

Тит неожиданно грустнеет.

— Ты, сэр Дракон, как будто мысли церкачей читаешь. Или Лира рассказала?

— Лира о Тите Книгочее ничего не рассказывала. Это у нас запретная тема. Чужая Тайна.

— От друзей тайн нет. Время есть, если хочешь, могу рассказать.

— Конечно хочу.

Некоторое время Тит размышляет.

— Давно это началось. Лет двадцать назад. Несколько умных людей и сотня молодых, горячих молокососов решили чуть потеснить церкачей у кормила власти. Задумано было хорошо. В недрах их бюрократической машины организовать параллельную структуру власти и постепенно перелить в неё всю силу. Потом перейти на модель правления Римской империи. Сенат, народные трибуны, партии синих и зелёных, поливающие друг друга грязью во имя торжества справедливости. Несколько лет всё шло по плану. Наши люди заняли десятки ключевых постов. Провалились мы как раз на паре шпионов. Один только что не кричал, что церкачам продался. Второй… Второй был умён. За первую же неделю он переругался и перессорился со всеми. Поведение настолько вызывающее, что серьёзно его никто и не проверял. Да и мысли не было тянуть его в организацию. Потом он кого–то спас, потом его кто–то спас. Завязалась дружба. А в одну прекрасную лунную ночь в десятке домов были сорваны с петель двери. Мы взялись за оружие. Это было ошибкой, страшной, глупейшей ошибкой. Надо было исчезнуть, раствориться. Против нас не могли даже выдвинуть серьёзное обвинение. Мы же не успели сделать ничего по–настоящему противозаконного. — Тит помотал головой. — Короче, скрыться удалось нескольким. Остальных развесили на крестах вокруг Рима. Нас прозвали в народе римлянами. Или сенаторами.

— Поэтому ты так испугался, когда я тебя сенатором назвал?

— Да, поэтому. Ходят в народе легенды про взгляд дракона. Или, всё же не легенды?

— Легенды. А вот удобное кресло в Замке, которое ложь чует, это не легенда. Называется детектор лжи. Когда в гости зайдёшь, захочешь — стряхну пыль, дам посидеть.

— Так успокой старика, как это слово тебе на язык попало?

— Был один римский сенатор по имени Тит. Умный, наблюдательный, лысенький. Кого–то он мне напомнил.

— Вот, значит, как. Кличку «Болтун» на себя навесил, двадцать лет учился дурака изображать, и — на тебе. Первый же дракон за две минуты раскусил. Эх, старость не радость.

Рисую на земле картинку: гора, в горе открытая дверь. Над горой солнце и месяц. Тит с интересом изучает.

— Лира научила? В гости приглашаешь. И днём, и ночью, правильно?

— Правильно, — стираю картинку. — На кого ещё, кроме Сэма, в вашей деревне можно положиться? Кто кидал камни в церкачей?

— Сэм и кидал. А на кого положиться — трудно сказать. Только на кузнеца с сыном. Лира всей молодёжью верховодила, но у местных что на уме, то и на языке. Закваска не та.

— Как–нибудь устрой мне с кузнецом встречу.

— Это можно. Бычка подковывать пора, завтра и отведу. Не знаю, сумеют ли подковать, но переговорить сумею.

— У кузнеца что, подковы кончились?

— Бычок никого к себе не подпускает. Меня кое–как слушается, Лире всё позволяет, а больше — никому.

— А это может пригодиться. Только надо, чтоб об этом все знали. Вся округа, до самого Литмунда. Родео, что ли устроить? Заодно узнаем, кто чего стоит. И надо приучить Бычка слушаться Сэма.

Объясняю, что такое родео. Идею алиби Титу объяснять не надо. Тит зовёт Сэма и из кустов появляется вся компания. Губы в чернике. У всех, даже у Бычка. Лира оттягивает ему нижнюю губу и ссыпает туда горсточку ягод. Бычок флегматично хрупает.

Подлетая, замечаем, что лопасти ветряка вращаются. На балконе встречает кибер с синим бантиком.

— Докладываю: ветряк подключён к энергетической сети.

— Молодец. Сколько киберов питанием обеспечили?

— От 30 % до 90 % действующего парка, в зависимости от силы ветра.

— Приступайте к установке второго ветряка.

— Задание понял, выполнить не могу. Недостаточно энергии.

— ЧТО??? Сколько осталось?

— 20 % от количества, на время получения первого приказа.

— Немедленно прекратить все работы по расконсервации. Перейти на режим экономии. Оптимизировать все перемещения по параметрам «время — экономия энергии». Теперь хватит?

— Часть работ по расконсервации не могут быть прекращены во избежании аварии. Вероятность завершения работ 30 % в зависимости от силы ветра.

Мало. Глупо, как глупо получилось. Кто меня гнал? Ну куда я торопился? А ещё пол подметать заставил. Думать надо, головой думать, а не… Что же ещё можно сделать?

— Что ещё можно оптимизировать?

— Можно оптимизировать размещение ветряка. Выработка энергии увеличится на 60 %.

О, Боже, я приказал поставить ветряк над круглым залом, а эти болваны…

— Сколько времени займёт перенос?

— Четыре часа.

— Вероятность завершения работ?

— 80 % в зави…

— Молчать. Доставку грузов массой до одной тонны от ворот склада до стройплощадки возложить на меня. Обеспечить меня средством связи. Исполняй!

Следующие двое суток слились в один нескончаемый кошмар. Сигнал рации, пристёгнутой к правому рогу, гружёная тележка у ворот склада или инженерной базы, лёгкая часть пути — до балкона, один, чаще два рейса наверх, боль в крыльях, несколько минут отдыха. Замечаю, что Лира крутит педали велотренажёра. От корпуса тянется провод. Значит, не тренажёр, а генератор.

— Лира, не мучайся, это капля в море.

— Коша, ты не в курсе, я ужин зарабатываю.

Ничего не понимаю. Вникать не хочу. Есть тележка, груз надо наверх. Поднял. Теперь — лечь, пока не загудела рация. Гудок, инженерная база, стройплощадка, свет прожектора, слабая лампочка на балконе, пустая тележка, боль в крыльях, сон.

Вкус жареного мяса на языке. Наверно, сон. Мясо несолёное, даже во сне не повезло. Лирин смех. Сглатываю. Кусок наждаком дерёт пересохшее горло. Открываю глаза. Балкон. Передо мной сидит Лира, рядом противень с жареным мясом.

— Девушка, дай водицы напиться, а то так есть хочется, аж поспать не дадут.

Тут же появляется ведро с водой. Мне бы надо бочку, ведро — это только горло смочить. Съедаю несколько кусков. Гудит рация. Склад, балкон, стройплощадка, балкон, кусочек мяса, склад, балкон, стройплощадка. Потом противень пустеет. Ведро иногда с водой, чаще пустое.

Открываю глаза. Вечереет. Передо мной противень с жареным мясом, берёзовое полено, бочка с водой и кибер с замызганным синим бантиком на шее. Рация молчит, значит можно расслабиться.

— Докладывай.

— Второй ветряк подключён к энергетической сети. Достигнут положительный энергетический баланс.

— Начинай подготовку к установке третьего ветряка.

— Установка третьего ветряка начата по приказу леди Тэрибл.

— Молодец. Свободен.

Съедаю мясо, выпиваю воду, закрываю глаза. Просыпаюсь от холода. Ночь. На стене тускло горит электролампочка. Два кибера вяло копошатся, разгружая тележку. Иду в чулан. Под потолком протянут провод с редкими светильниками. Мой любимый угол застелен матом. Здорово! Икебана. Ложусь и проваливаюсь в сон.

Пультовая энергоцентрали. Стираю пыль с экрана монитора. Видно то же, что и раньше, то есть ничего. Нажимаю пару кнопок на клавиатуре. Ничего не меняется.

— Почему не починили телевизор, бездельники?

— Монитор в рабочем состоянии. Для эксплуатации необходимо включить питание. Клавиша расположена под экраном, — отзывается ремонтник с салатным бантиком. Стираю пыль, нахожу клавишу и нажимаю. Внутри монитора раздаётся шипение, из щелей лезут струйки голубого дыма. Выключаю, разгоняю дым.

— Почему не починил, спрашиваю? Л–лоботряс, гальюн у меня чистить будешь, на запчасти разберу!

Никогда не думал, что этот железный колобок может выглядеть смущённым.

— Чтоб к завтрему всё здесь блестело! И работало.

Поручил киберам определить время установки перегородки. С ремонтом и юстировкой приборов эта нехитрая операция заняла двое суток. Результат почти не удивил — 6500 плюс–минус 1000 суток. Перегородку поставили против меня. Может, я её поставил? Позвал киберов и приказал: «Отгородить!» Киберы говорят — нет. За последнюю тысячу лет стенок не ставили. Сам я не мог — перегородку изнутри делали. Некто натащил снизу камней, сплавил в стенку, потом вышел на балкон подышать свежим воздухом. Тут я мимо пролетаю. Некто вытащил из кармана крупнокалиберную рогатку и залепил мне в лоб. Или сначала залепил в лоб, а потом сложил стенку. Чтоб всякие непарнокопытные динозавры не затоптали прецизионное оборудование. Логично? Итак, ещё раз с самого начала. Меня сделали. Кто–то, но не Повелители. Повелители ушли отсюда тысячу лет назад. За тысячу лет их интересы должны были измениться. Их должны теперь интересовать судьбы галактик, а не отдельных отсталых планет. Значит, мои Некты к Повелителям отношения не имеют. К церкачам они тоже не имеют отношения. Странные такие ребята, нездешние. Один Некто сделал меня, а другой Некто сделал стенку, чтоб я не увидел, чего не полагается. Может быть, это был один и тот же Некто.

Вопрос: Зачем он это сделал?

Вопрос: Что он хотел получить в результате эксперимента?

Вопрос: При чём здесь Повелители?

На все три вопроса один ответ: мало информации. Однако, с какой бы целью ни ставился эксперимент, похоже, он вышел из под контроля. Не прошло и двадцати лет, а стенка разрушена. Ещё через полгода будет восстановлена база Повелителей. Уже сейчас работают четыре ветряка, начато строительство пятого, гиганта, который один заменит десяток маленьких. Полностью восстановлено оборудование малой энергоцентрали. Ожили компьютеры склада и инженерной базы, 28 киберов–ремонтников и весь парк стационарных ремонтных центров инженерной базы днём и ночью перебирают по винтику технику. Всю подряд. Иначе нельзя — за тысячу лет смазка испарилась, пластмассовые детали окаменели, контакты окислились, всё, что могло отвалиться, отвалилось. Сейчас главное — не терять темпа. Через два–три месяца не будет на этой планете силы, представляющей для меня реальную угрозу. Стоп! Тот, кто поставил надо мной эксперимент, не принадлежит этой планете. Не хочу быть лабораторной крысой. Домашней зверюшкой — куда ни шло. У домашней зверюшки есть свобода воли. Как у кошки, которая гуляет сама по себе. У лабораторной крысы свободы воли нет. Есть воля экспериментатора, есть кормушки, в одном углу нормальная, в другом под током, или лабиринт с прозрачным потолком. Срочно надо пройти обследование на томографе, нет ли во мне аварийного выключателя с дистанционным управлением на случай выхода эксперимента из–под контроля. А дальше — смогу я, используя мощь базы, держать оборону против экспериментатора? Нет. Разрушать всегда проще. Пока я не знаю, с кем имею дело, я против него безоружен. Что я о нём знаю? Он сделал меня. Прикладная генная инженерия. Конец двадцать первого века и далее. Он сделал стенку. Ну, это совсем просто. Середина двадцатого века, если напрячься. Что я имею на базе? Аккумуляторы на сверхпроводимости и глупые киберы. Двадцать первый век. Мебель из кладовки тоже двадцать первого века, но неясно, чья она, Повелителей или экспериментаторов. Что я имею в результате? Пшик. Мало информации. Может, подготовить резервную базу? Смысла нет, если за мной ведётся наблюдение. Имея технику двадцать первого века, проследить перемещение всех живых и механизмов крупнее бабочки, можно хоть из космоса. Буду держать ушки на макушке и заниматься своим делом. Аминь.

Ещё интересный вариант: вдруг вся эта планета — лабиринт для крысы. Великоват. Ну и что, что великоват? Какая крыса, такой и лабиринт. Вспомнили Повелители грехи молодости, разыскали планету и запустили туда крыску. Ай–кью проверить. Чем не гипотеза? По масштабу как раз для Повелителей 33–го века. Что–нибудь это меняет? Нет. Может, для Повелителей это эксперимент, но для меня с Лирой — жизнь, единственная и неповторимая. Только маленький нюансик. Эксперимент могут прервать в любой момент. К чёрту, все помрём, кто раньше, кто позже.

Ещё вариация на ту же тему. Нет никакой планеты, а есть шлем сенсовизора, мощный компьютер и виртуальная реальность. Техника двадцать первого века. Не надо нарушать законы физики, чтоб драконы летали, всё просто, как дважды два. Нет, не сходится. Что я, целый год в шлеме на кушетке лежу, не ем, не пью, не писаю? Хотя, кормление можно с виртуальной реальностью синхронизировать. Какие слабые места у виртуалки? Люди! Естественные реакции людей на изменение ситуации и юмор. Не удаются компьютеру человеческие слабости, и всё. Правда, в таких случаях используется параллельный шлем на операторе, корректирующем диалоги, но это вносит задержку. Персонаж сразу становится слегка заторможенным. Лира на заторможенную не похожа. Какие ещё слабые места? Оператор, который Лиру играет, должен непрерывно в шлеме сидеть. И днём, и ночью. Изображать моего друга, не выходя из образа средневековой девчонки неделями, чтоб, не дай Бог, не упомянуть термин двадцать первого века. Нет, такого и врагу не пожелаешь. Это получится эксперимент над ней, а не надо мной. Значит, вариант отпадает. Что в остатке? Два нуля и крысиный хвостик. Подводит логика. Хотя, при чём тут логика, если фактов нет. Ладно, вот расконсервирую информационную централь, узнаю, кто такие Повелители, может свяжусь с ними. Одной загадкой станет меньше.

— Лира, знаешь, что это такое?

— Камень.

— Ответ неверный. Это наши глаза и уши. Посмотри на экран.

— Ой, как в зеркале, — сразу начинает прихорашиваться.

— Пора браться за твоего магистра. Не передумала ещё?

— Коша, я же клятву дала. А что, этот камень всё видит и слышит?

— Видит, слышит и сюда передаёт. Ещё ползать умеет. Раскидаем несколько таких камней, узнаем, чем занят магистр. Но давай сразу договоримся. Убить его — твоё право, но если ты захочешь его мучить, я тебе не друг.

— Я хочу его сначала в темницу посадить на восемь дней, как он меня, а потом убить. Ты не думай, он умрёт лёгкой смертью. Я его из арбалета застрелю.

— Это справедливо. А почему — из арбалета? Я думал, ты захочешь его повесить.

— Я ему так обещала.

— Когда?

— После суда. Я в него ножик кинула, только ножик отскочил. Он под одеждой кольчугу носит. Я сказала, что в следующий раз арбалет возьму.

— Вот почему тебя так в цепи упаковали. Ты мне этого не рассказывала.

— Я тогда ещё тебя не знала. А как мы его ловить будем?

— Без свидетелей и без следов. Выберем момент, когда он один куда–нибудь поедет, подцепим за шкирку и унесём. Пусть одна испуганная лошадь останется.

— Здорово придумано!

В этот момент к Лире подъезжает кибер с синим бантиком.

— Леди Тэрибл, вас хочет видеть человек.

Если кто–то из нас двоих и тормознутый, то это я. Чего я удивился? Наверняка это Тит Болтун с новостями. Спешим с Лирой на балкон. Внизу машет руками Сэм–младший. Спускаемся.

— Сэр Дракон, вы извините, но вся деревня знает, что у старосты овца потерялась, и я её у самого Замка нашёл.

Осмысливаю сказанное и медленно зверею. Лира растерянно переводит взгляд с меня на Сэма, но голоса не подаёт. На самом деле изменилась, верно Тит заметил. Тит!

— Сам придумал, или Тит посоветовал.

— Сам.

Смотрю на Лиру и постепенно успокаиваюсь. Очень интересно наблюдать, как она думает. На мордашке написан весь мыслительный процесс. Вот он закончился, и физиономия расплылась в идиотской улыбке.

— Коша, ну что ты злишься, у нас места на тысячу человек хватит. А церкачи ещё больше бояться будут.

— А что обо мне его мать думать будет? А Сэм Гавнюк? А то, что меня вся деревня возненавидит, тебя не трогает? А кто камни–передатчики развозить будет? Один Тит?

Успокоившись, поднимаемся в замок и обсуждаем детали завтрашнего спектакля. Действовать буду строго по легенде. Сначала займусь овцой, потом Сэмом–младшим. Сэма я на месте есть не буду, а просто унесу в Замок. Чтоб не было накладок, даю Сэму два свежеизготовленных пеленгатора, оформленных под репьи, и пяток булыжников–телепередатчиков. Что может быть естественней, чем репей в овечьей шкуре. Или в кармане у мальчишки. Один булыжник Сэм должен отдать Титу, остальные — раскидать по деревне. Лира будет сидеть в экранном зале информационной централи и, если необходимо, корректировать мои действия по рации. Жаль, компьютер централи ещё не ожил. Он, вроде, самый мощный на этой базе. Все детали согласованы. Отвожу Сэма к деревне, потом настраиваю аппаратуру. На центральном экране пеленгаторы светятся красными точками, телепередатчики — зелёными, моя рация — белой. На боковых — пять картинок с телепередатчиков. Лира осваивает управление передатчиками и пытается направленными микрофонами подслушать сразу три деревенских разговора. В наушниках и ларингофонах она смотрится очень даже ничего.

Просыпаюсь раньше Лиры. В первый раз. Заглядываю в экранный зал. Деревня ещё спит. Иду на кухню. Лира уже колдует у инфракрасной печи и костит её по–страшному. Автоповар пока не работает, а киберы–ремонтники в гастрономической химии — ни бельмеса. Наконец, на стол подаётся первый бифштекс. Именно такой, каким должен быть бифштекс по мнению англичан: обжигающе горячий и абсолютно сырой. Зато четвёртый — пальчики оближешь. К сожалению, мясо в холодильнике быстро кончается. Со вчерашнего ужина оставалось всего килограммов двадцать. Летим на речку, купаемся. Время приближается к полудню, пора начинать. Одеваю на лапу небольшой ручной пеленгатор, Лира пристёгивает к правому рогу рацию, маскирует, проверяем аппаратуру. Всё в порядке. Выделяю Лире в помощь двух киберов. Вряд ли её участие в операции понадобится, но пусть учится. Включаю непрерывную запись и иду на балкон. Операция началась.

Делаю круг над деревней. Сигнал пеленгатора овцы идёт из сарая за домом старосты. Внизу начинается лёгкая паника. Сажусь перед домом старосты, разворачиваю крылья, поднатуживаюсь и издаю рёв. Такой, что у самого в ушах звенит. Улица вымирает, только у третьего дома, скрестив руки на груди, стоит мужик. Судя по кожаному фартуку, кузнец. Делаю вид, что принюхиваюсь, иду к сараю, распахиваю ворота. С потолка свисает освежёванная тушка овцы, рядом — её шкура. Ну до чего народ ушлый пошёл, опередили! Разрываю тушу пополам, выдираю из шкуры пеленгатор. Первая часть закончена. Переключаю пеленгатор на Сэма и выхожу из сарая. Сигнал указывает куда–то за огороды. По плану Сэм должен был драпать в поле. Поднимаюсь в воздух и лечу по пеленгу. Неожиданно, над картофельным полем пеленг меняется на противоположный. Разворачиваюсь и сажусь. По данным пеленгатора, объект в метре передо мной, но тут только картофельные грядки. Торопливо разрываю землю и откапываю одежду Сэма–младшего. Этого только не хватало. Передумал он, что ли? Всю легенду мне поломает. Неожиданно оживает рация.

— Коша, ты уже разыскал одежду? Теперь лети над дорогой в Литмунд. Сэма дед туда повёз. Два часа назад выехали. Мне Тит передал.

Взлетаю, делаю круг над деревней, реву, как пикирующий бомбардировщик, и беру курс на Литмунд. Километра через четыре обгоняю скачущего во весь опор всадника. Всадник что–то кричит. Разворачиваюсь и прислушиваюсь. Человек просит меня вернуться в Замок и не обижать пацана. Ложусь на прежний курс и слышу, от кого я произошёл, и как это случилось. Интересная гипотеза межвидового скрещивания. А вдруг так и было? Ага, а высшую математику я тоже на болоте изучал? Отвлекаюсь, не о том думаю. За два часа дед мог увезти Сэма километров на двадцать, если торопился. Если ехал спокойно, то на десять — двенадцать. Поднимаюсь повыше и вижу одинокую телегу, а километрах в двух — отряд всадников, человек сто — сто пятьдесят. Набираю скорость, догоняю телегу. Старик замечает меня, хлещет лошадь и сворачивает с дороги в поле. Если он успеет добраться до леса, я сяду в галошу. Отряд переходит с рыси на галоп и мчится к нам. Обгоняю лошадь и сажусь перед ней. Лошадь встаёт на дыбы, выламывает оглобли и убегает. Телега опрокидывается. Старик и Сэм, одетый девчонкой, катятся по земле. Старик встаёт первым, хватает топор и идёт на меня. Сэм что–то кричит. Как же мне со стариком быть? С ума он сошёл, что ли? Делаю мощный мах крыльями, старика опрокидывает, катит по земле. Подбегаю, хватаю Сэма, беру взлёт. Отряд всадников уже рядом. Приказываю Сэму махать руками, ногами и кричать. Закладываю вираж и ещё раз осматриваю всё сверху. Старик цел, уже встал, машет руками и кричит. Сэм тоже в порядке. В девчоночьем платье, грязный, но невредимый. Раздаётся свист и мимо пролетает арбалетная стрела. Другая отскакивает от чешуи на брюхе, третья пробивает перепонку крыла и застревает в ней. Прикрываю Сэма задними лапами и стремительно ухожу. Всё–таки стрела в перепонке — это не так больно, как цепью по носу. Докладываю Лире, что операция закончена и прошу подыскать одежду для Сэма. Инструктирую парнишку. Над деревней прохожу на бреющем полёте, Сэм опять кричит и дрыгает конечностями. Кричит: «Мама, я живой» — вот идиот! Голову ему за это свернуть мало!

На балконе нас встречает Лира. В серебристом комбинезоне Повелителей, в наушниках, с рацией, пристёгнутой к плечу. Не только у Сэма, у меня отваливается челюсть. Прыскает в ладошку, увидев Сэма в платье и протягивает ему комбинезон.

— Сэр Дракон ранен, — говорит Сэм.

— Пустяки. Лира, отломай наконечник и выдерни стрелу. Сейчас Сэм переоденется и пойдём разбирать операцию.

Идём в экранный зал информационной централи. Прокручиваем записи всех пяти передатчиков, просматриваем интересные места по несколько раз. С развёрнутыми крыльями я великолепен. Только хвост лучше держать опущенным. С поднятым напоминаю довольного кота. Несолидно. Интересней всего ведут себя, разумеется, Тит и кузнец. Тит таскает с собой булыжник–передатчик, делает вид, что чинит забор и всё время бормочет под нос, что дед увёз Сэма в Литмунд. Кузнец, зная мои планы, изображает храбреца, которому сам чёрт не брат. Впрочем, раз пять сообщает окружающим, что к Замку он не ходил, и бояться ему нечего. Конспиратор, хвостом тя по голове! Спрашиваю у Лиры, всегда ли он такой храбрый. Оказывается, всегда. Мда… Заканчиваем просмотр и приступаем к разбору ошибок. Лира утверждает, что ошибок было всего две: Сэм не взял с собой пеленгатор. А мне нужно было взять не рацию, а телепередатчик. Из–за этого она пропустила самое интересное. Я нашёл ещё две: Титу надо было дать не простой телепередатчик, а рацию с кнопкой вызова. Тогда ему не пришлось бы два часа бубнить про Литмунд. А Сэму нужно было думать, что кричать. Лира удивлена, Сэм тоже. Отматываю запись и даю прослушать. Сэм краснеет. Иду добывать мясо к ужину, а Лира объясняет Сэму, как пользоваться пультом.

Уже возвращаясь с добычей, получаю вызов от Лиры. Оказывается, я забыл снять рацию. Никому в этом не признаюсь. И почему бы нам не носить рацию всегда? Очень удобно! Поставлю вопрос на голосование. Пусть привыкают к демократии.

В деревне что–то произошло. Спешу в экранный зал. Церкачи. Тот отряд, который обстрелял меня из арбалетов. Во главе отряда шпион, которого вычислил Тит. Сэм сообщает, что шпион исчез из деревни, как только услышал, где нашлась овца. Начинается допрос селян. Всё как в прошлый раз, говорит Сэм, только церкачей теперь все любят и уважают, а в прошлый раз плевали вслед. Всё правильно, теперь они защитники. Надёжа и опора. Включаю запись всех пяти каналов телепередатчиков и ставлю на голосование вопрос об ужине. Двумя голосами при одном воздержавшемся ужин отменяется. Тем временем допрос селян идёт полным ходом. Допрашивают одновременно шесть бригад по три человека в каждой. Двое задают вопросы, третий ведёт протокол. Протоколы допросов тут же поступают в штаб. Во всём чувствуется сноровка и железная дисциплина. Первый круг допросов заканчивается. По второму разу вызывают старосту, Сэма Гавнюка, деда, кузнеца и какую–то старуху. На этот раз допрос ведёт штаб. Ничего нового, впрочем, не выясняется. Курица, которая якобы умерла от моего крика, была попросту затоптана испуганной лошадью. Огнём я не дышал, это язык у меня красный и длинный. И нечего меня бояться, если к Замку не ходишь. Гавнючонок был совсем целый, даже не поцарапанный, иначе на белом платье кровь была бы.

Да, тут мы прокололись. Нужно было взять с собой литра два в баночке. Склероз, массаракш! Допрос окончен, передаю управление пультом Лире. Она берётся за дело так, что у меня в глазах рябит. На главном экране мечутся, то сужаясь, то расширяясь, сектора обзоров видеопередатчиков и направленных микрофонов. На остальных на секунду–две замирает какое–нибудь лицо, слышится обрывок разговора, потом камера выхватывает следующее лицо. Каша. И как она ориентируется? Смотрю на Сэма. Глаза горят, рот открыт, теребит Лиру за локоть и тычет пальцем в экран. Закрываю глаза, слушаю и фильтрую.

— Кузнецов сын увидел, что собака не хочет на сухое болото идти, домой повернул, и ничего ему нет. А Сэм–младший через болото к Замку пошёл, сам и виноват.

— А у дракона скоро птенцы будут, иначе бы он Гавнюченка на месте съел, а не в гнездо тащил. Если драконы разведутся, отсюда уходить надо будет.

— Дык, Тит говорит, дракон деревья ест.

— Так он сначала твою хату съест, а потом тобой горло прочистит.

— И нечего Болтуна слушать. Он, как Лирочку увезли, умом тронулся. Сегодня сам с собой весь день разговаривал.

— Ты сюда слушай, он умом тронулся после того, как дракон его кобылу задрал.

— Кто сказал, что Болтун тронулся? Это у тебя крыша поехала, когда ты с его урода кувырком летел.

— Так ты ж первый с Бычка слетел.

— А я что, отказываюсь? Ну, слетел, так и выпивку поставил, как уговаривались.

— Нет, вы бабы послушайте! Это теперь Бычок виноват, что они так наклюкались!

— Ой, бабы, они ж, поди, перепутали. Сначала в трактир зашли, а потом на Бычка влезть пытались.

Больше ничего интересного. Отбираю у Лиры управление одним передатчиком и нацеливаю микрофон на окна дома старосты. Там что–то затевается. Самого старосту из дома выперли. В три шеи. То есть, с женой и дочкой. У всех дверей поставили охрану.

То, что произошло в последующие три часа, поразило меня и напугало Лиру. Сэм ничего не понял и сидел, повизгивая от восторга. Но у Лиры был эталон для сравнения — наши уроки логического мышления. На фоне происходящего уроки выглядели бледно. Это был профессиональный, хорошо организованный мозговой штурм. С ведущим и фиксацией всего сказанного. Фиксацию вела бригада из четырёх писцов. Фейерверк идей, каскад гипотез, лавина вариантов. Раскованность мышления и свобода фантазии. Интересно, это местное изобретение, или наследство Повелителей? Впрочем, по–порядку. Вначале ведущий посетовал на отсутствие моего черепа или, хотя бы, зуба и предложил называть меня просто: бестия. (Минут через десять я вспомнил, что «бестиа» по латыни — зверь. Обидно, однако.) Затем зачитал показания Тита Болтуна о нападении на Лючию. Раздал всем копии протокола осмотра места происшествия. Перешёл к описанию событий в Литмунде. Отметил мои кульбиты в воздухе и малое количество крови на щепках. Обратил внимание на противоречия в показаниях свидетелей. Одни утверждали, что я перекусил девицу Елиранию пополам, другие — что только откусил голову, разжевал и выплюнул косточки. Мнение экспертов, основанное на измерении откушенной части столба и анализе щепок, сводилось к тому, что я откусил голову и высосал из тела кровь. Также подробно были зачитаны все факты, относящиеся к нападению на Сэма. Не было пропущено ни одной мелочи. Меня разобрали по косточкам, обсосали каждую и собрали вновь. Отметили, например, что в обоих случаях в деле участвовало домашнее животное и человек. Отметили, что с животными я разделываюсь на месте, а людей уношу в гнездо. Отметили, что Сэм Гавнючонок дружил с девицей Елиранией. Отметили также, что девица Елирания была неугодна церкви, а Сэм Гавнюченок — именно тот мальчишка, который разоблачил наблюдателя. Обсудили гипотезу деревенской старухи, что я сижу на гнезде, и скоро выведу (высижу) детёнышей. К сожалению, фактов было слишком мало. Участники мозгового штурма не смогли даже решить вопрос о моей разумности. Аргументы за разумность: первое — как быстро и умело я открыл ворота сарая. Второе — летел за Сэмом над дорогой, а не по прямой. Задержался и, возможно, выслушал дядю Сэма. Третье — рациональность действий и удачный исход обоих боевых вылетов. И, наконец, интуиция подсказывает…

Результат мозгового штурма следующий: необходимо выяснить мою разумность. Если я животное, не обладающее разумом, меня необходимо истребить, несмотря на некоторую пользу от моего присутствия в данном районе. Для моего убиения можно использовать отравленные арбалетные стрелы. Факт уничтожения по возможности хранить в тайне.

Если же я разумное существо, со мной необходимо вступить в контакт и выяснить цель моего присутствия в районе Замка. В идеальном случае — нанять меня для охраны Замка. Плата — по моему выбору. Хоть кормёжка зимой, хоть золото, хоть молодые женщины на завтрак. К тому же, зная мои привычки, меня будет легко приручить или уничтожить. Такие дела…

— Коша, ты уверен, что мы сумеем с ними справиться? Нет, я не о магистре, а о всех церкачах сразу.

— А разве что–то изменилось?

— Ну… они такие умные… Их много. А нас…

— Испугалась?

— Да, — совсем тихо.

Вот те раз. Если леди Тэрибл, которая вся в крутого дедушку, говорит, что ей страшно, над этим стоит подумать.

— Сэм, а ты что думаешь?

Сэм просыпается и выпаливает:

— Надо гномиков одеть дракончиками и послать в деревню. Тогда церкачи убегут.

Лира прыскает в ладошку.

— Понимаешь, Лира, те, кого ты сейчас видела, элита, лучшие из лучших. Основная масса им и в подмётки не годится. И подумай, они о нас не знают ничего, а мы слышали все их планы. Кто кого бояться должен, а, Лира?

— Только они не знают, что должны бояться. Скоро на тебя охоту объявят.

— Вот в этом ты права. Надо будет послать в магистрат визитную карточку.

— Куда?

— Ну, это не важно. Надо сообщить им, что я умненький, благоразумненький. Добрый и отзывчивый. Причём, сделать это так, чтоб напугать до смерти. Правда, интересная задачка?

Порядок, Лира стала прежней. Забралась с ногами в кресло, глаза горят, рот до ушей.

— Коша, а как ты это сделаешь?

— Подумать надо! — для убедительности сажусь на пол и чешу в затылке. — Сначала экипировку подработаем. Ты говорила, мне телепередатчик взять надо. Куда установим?

— Давай, тебе третий глаз сделаем!

— Хорошая мысль. И очки надо сделать. А то пальнут в глаз из арбалета…

А на самом деле, чего я хочу добиться? Во–первых, церкачи должны узнать, что я разумное существо. Во–вторых, что я до ужаса крутой, если прищемить мне хвост, а так добрый, милый и отзывчивый. В–третьих, чтоб на самом деле они не узнали обо мне ничего, а что знали — забыли. Правильно, чтоб у них все извилины выпрямились. Есть в теории информации такое понятие, как уровень шума. Как сказал Тартарен из Тараскона, давайте шумэть! Или это ему сказали? Неважно, главное, чтоб полезную информацию нельзя было отличить от информационного шума. Буду работать под дракона из сказок. Лира говорила, дракон огнём дышит. Как это фокусники делают? Что–то в рот берут, на огонь дуют. Нет, долго тренироваться надо. До завтра не успею. Потом, драконы мысли читают. Вот это я запросто! Их мысли мы знаем. Ну до чего я умный!

Вызываю киберов и объясняю задачу. Терпеливо жду, пока холодные манипуляторы обмеряют мою голову. Потом иду в мастерскую. В нижнем ящике верстака уже год хранятся четыре выбитых зуба. И ещё два я так и не нашёл. Выбираю нижний клык. Перед зеркалом сравниваю выбитый зуб с тем, который вырос на его месте. Тютелька в тютельку. Возвращаюсь в экранный зал. Моя команда сопит в четыре дырочки. Бужу и вношу предложение отправиться спать. Встречаю дружное непонимание. Беру команду под мышки и несу в жилую зону.

— Коша, это недемократично!

— Что ты знаешь про демократию?

— Ты сам говорил: «Два против одного — это демократия. Один против двух — тирания!»

Неожиданно обнаруживаю, что дверь в Лирину комнату для меня слишком мала. Сгружаю молодёжь перед дверью.

— Спать. Завтра вставать рано.

— А ты?

— Мне ещё поработать надо. Разбуди меня, как только церкачи соберутся в обратный путь. Спи.

Иду на склад, получаю у кибера пять телепередатчиков и четыре инфразвуковых излучателя. Лечу к деревне. На бреющем прохожу над дорогой в Литмунд миль десять, прежде, чем нахожу удобное место. Зажатая лесом дорога здесь делает резкий поворот и выходит на полянку. Распределяю вдоль дороги телепередатчики и укрепляю на стволах деревьев инфразвуковые излучатели. Два справа, два слева. Возвращаюсь в Замок. Молодёжь спит в обнимку, даже не раздевшись. Сэму сейчас двенадцать, Лире четырнадцать. Года через три–четыре у меня возникнут проблемы. Иду в экранный зал, настраиваю аппаратуру на новые передатчики. Киберы приносят свежеизготовленную экипировку. Примеряю перед зеркалом защитные очки с передатчиком, ларингофоном и мегафоном под подбородком. Ужас! Вношу коррективы и отдаю киберам на доработку. Браслет двусторонней видеосвязи и кольцо с сюрпризом сделаны удовлетворительно. Отхожу в уголок, ложусь на пол и закрываю глаза. Надо приготовить пакет с кровью, почистить зуб и… Только сначала минутку подремать, пока киберы переделывают очки. Только минутку…

— Коша, вставай, они лошадей седлают. Ну, Коша, хватит спать!

Вскакиваю, смотрю на экраны. Солнце уже высоко. Церкачи строятся в походную колонну, по три в ряд. Завтракать некогда. Подзываю кибера, инструктирую, натягиваю очки, браслет, кольцо, вставляю в ухо наушник. Кибер приносит начищенный до блеска зуб и пластиковый пакет с кровью, антикоагулянтом и углекислым газом. Пакет надут, как футбольный мяч. Инструктирую Лиру, даю особое задание Сэму. Кажется, всё. Нет, чуть не забыл. Торопливо настраиваю пульт на телепередатчик в очках, замаскированный под третий глаз. Теперь всё. Вылетаю. Над дорогой лететь нельзя, но Лира ведёт меня как авиадиспетчер, точно на поляну. Сажусь и успеваю отдышаться прежде, чем на первом мониторе появляется колонна церкачей. Кладу пакет с кровью и зуб под язык. Похоже, кибер перемудрил с давлением. Если пакет рванёт раньше времени, конфузия случится. Церкачи уже на третьем мониторе. Лира сообщает, что первым едет бывший шпион, во втором ряду справа — ведущий мозгового штурма. Молодец, девчонка! Моя школа! Подавляю желание задрать хвост кверху. Из–за поворота появляетсяголова колонны и проезжает метров десять, прежде, чем люди замечают меня. Я стою неподвижно, как скала. Шпион поднимает руку, голова колонны останавливается, но задние, за поворотом, напирают, получается толкотня. Как и было задумано. Наконец все замирают. Можно подавать реплику.

— Человеек, сстоой. Ссмотрии мнее в глазза.

Смотрит. Фактор неожиданности в мою пользу. Включаю подсветку стёкол очков и плавно увеличиваю яркость. Для наблюдателя все три глаза сейчас горят красным светом. Красиво, но ничего не вижу. Вся надежда на Лиру. Если что, она предупредит. Отсчитываю пятнадцать секунд и гашу глаза.

— Человеек, не хходии к ззамкуу. Погибнешшь.

— Коша, тебя арбалетчики окружают, — сообщает Лира.

Это не по сценарию. Слишком быстро опомнились. Хочу для эффекта хлестнуть себя по боку хвостом, но зацепляюсь за молоденькую ёлку. Массаракш! А впрочем… Обхватываю дерево хвостом и рывком выдёргиваю с корнем. Не поворачивая головы, засекаю ближайшее шевеление в кустах и запускаю туда ёлкой. Из кустов доносится вопль и ругательство. Можно продолжать. Теперь по сценарию — ведущий.

— Толсстяяк, ссмотрии мнее в глаззаа.

Ведущего уговаривать не надо. То ли струсил, то ли профессиональное любопытство, но и так глаз не отрывает. Включаю подсветку очков, отсчитываю секунды. Чувствую себя мишенью на полигоне. Нет, надо переделывать очки. В следующий раз буду подсвечивать только третий глаз. Наконец, пятнадцать секунд истекают, выключаю подсветку.

— Бесстия, говоришшь. Шшутниик! Чеереп захотелл?

Выпускаю на полную длину когти, потом плавно втягиваю, выпуская одновременно пальцы. Со стороны похоже, что когти превращаются в пальцы. Должно быть похоже. Разминаю пальцы как пианист и ощупываю нижний клык. Потом делаю вид, что раскачиваю зуб. Сам, конечно, беру заранее приготовленный. Надкусываю пакет с кровью и в ту же секунду нажимаю кнопку на кольце. В кольцо вмонтирована лампа вспышка на полтысячи джоулей. Пакет взрывается как маленькая бомба. Такое впечатление, что получил поленом по зубам. Трясу головой и ощупываю языком зубы. Все целы. С морды, шипя и пузырясь, капает на землю кровь. Смотрю на кулак. В нём зажат зуб. Весь в пузырящейся крови. С давлением газа в пакете вышел перебор, но в остальном всё по сценарию. Большинство зрителей зажмурились или закрылись от вспышки рукой, но теперь приходят в себя. Машинально сглатываю, и чувствую, что проглотил пластиковую оболочку пакета. Массаракш! А вдруг переварю?

— Ловвии, шшутниик! — кидаю зуб ведущему.

— Премного благодарен! — Церкач торопливо прячет зуб за пазуху. — Можно вас спросить?

— Неельззяя! — беру старт и, включив мегафон, с громовым хохотом ухожу по крутой спирали вверх. Хохот — это сигнал Сэму включить инфразвуковые излучатели. Внизу начинается ад. Обезумевшие лошади мечутся на узкой дороге, встают на дыбы, сбрасывают всадников. Перестаю смеяться, и Сэм плавно уменьшает мощность излучателей. Лира сообщает, что два передатчика погасли. Затоптали бедных. Набираю высоту в две тысячи метров и лечу к Замку. Внизу всё ещё мечутся по поляне маленькие фигурки.

Спасатель

Жизнь налаживается. Восстановлены водопровод, спортивный комплекс и учебный центр. Лира с Сэмом по пять часов в день обучаются по ускоренной программе. Плюс три часа физической подготовки. По Лириной инициативе. В основном, фехтование, стрельба из лука, арбалета и боевые искусства. Уже насмерть зарублен один спортивный кибер. В учебном бою Сэм набросил ему на голову куртку, лишил ориентации и пропорол двуручным мечом блок гидравлики. Добить слабеющего раненого было несложно.

По ночам развозим с Сэмом телепередатчики. Лира из экранного зала выводит нас на цель. Сейчас восемь передатчиков контролируют дороги к монастырю, четыре — за стеной, во внутреннем дворе, один — в погребе. Работает гнётом в бочонке с квашеной капустой. Пользы от него — ноль. Самое приятное, что неожиданно кончился период лихорадочной спешки. Ещё позавчера масса вопросов требовала срочного решения, и вдруг тишина. Вчера поручил киберам навесить ворота в проходе на балкон, отреставрировать прихожую, мастерскую и чулан, изготовить ватерклозет для драконов и несколько клавиатур к компьютерам под мои габариты. Сегодня вызвал ремонтника с голубым бантиком и расспросил насчёт ремонта главного компьютера информационной централи. Ответ не обрадовал. В отличие от остальных, этот компьютер — многопроцессорный монстр. Процессоров в нём 16384. Точнее, 1024 унифицированных блока по 16 процессоров на каждом. Плюс аппаратура самодиагностики, резервирования и авторемонта. Всё нормально работало до момента разрушения главной энергоцентрали почти шестсот лет назад. Схемы всей этой автоматики, разумеется, имеются… в блоках памяти главного компьютера информационной централи. Однако, ремонтный центр инженерной базы гарантирует успешное завершение ремонта в ближайший месяц. Полным ходом идёт проверка на стенде унифицированных процессорных блоков, заканчивается построение логической модели межпроцессорных связей. Ну и бог с ней, с моделью. Однако, подход Повелителей к решению инженерных проблем подкупает детской непосредственностью и простотой. В самом деле, если не хватает мощности одного процессора, почему бы не взять шестнадцать тысяч? Что–то тут не так. Сердце вещун говорит, что–то не так! В мире, который я помню, изготовили бы семейство процессоров разной мощности, а здесь — всего два типа. Один для киберов, другой для стационарных компьютеров. Подозреваю, что процессоры киберов отличаются только ударопрочным исполнением. Такое впечатление, будто уровень техники специально ограничен минимально достаточным. А может, всё намного проще. Эти слабенькие процессоры продержались десять веков. И работают. Смогли бы сохранить работоспособность через тысячу лет образцы, изготовленные на пределе технологических возможностей? Дудки! Выходит, да здравствует простота?

Забираю из учебного центра один из компьютеров и несу в спортивный комплекс. Там, в секторе борьбы, чудный уголок, застеленный толстыми мягкими матами. Ложусь на живот, включаю компьютер и принимаюсь за изучение истории. Три тысячи чертей! В компьютер заложена только местная история. К тому же, устаревшая на тысячу лет. Переключаюсь на биологию. О драконах — ничего. Точнее, нахожу информацию об одном драконе в разделе «Эволюция человека». Файл называется «Разновидность человека, адаптированная к агрессивным условиям внешней среды». На цветной иллюстрации — я, собственной персоной, в пультовой энергоцентрали. Всё правильно, я же сказал киберу: «Запомни». Вот он и запомнил. Мораль: не надо ля–ля. Приведены данные о моём росте, весе, физических данных. Имеется ссылка на файл данных томографического обследования. Первая попытка провалилась. Пробую зацепиться с другой стороны. Запрашиваю список личного состава базы. Получаю три личных дела и отсылку в главный компьютер информационной централи за остальными. Просматриваю первое. Мастер Дракон. Вариант — Коша. Предположительно, руководитель ремонтной бригады. Какой–то непонятный индекс информированности из двух чисел. Дальше идёт перечень моих трудовых подвигов. Заглядываю во второе личное дело. Леди Тэрибл. Вариант — Лира. Предположительно, заместитель руководителя ремонтной бригады. Предположительно, оператор информационной централи. Предположительно, стажёр. Индекс информированности меньше моего раза в четыре. Список трудовых побед тоже короче. Перехожу к третьему личному делу. Предположительно, Сэм. Предположительно, Сэмик. Предположительно, стажёр. Индекс информированности совсем маленький. Среди трудовых достижений — плавная регулировка интенсивности освещения жилой зоны в зависимости от времени суток. Интересно. Однако, мне нужно другое. Вызываю раздел художественной литературы. Местные авторы тысячелетней давности. Ладно, Платона почитаю как–нибудь в другой раз. Перехожу к математике и физике. Имена Пифагора и Архимеда встречаются, но бином Ньютона осиротел. Компьютеру неизвестны имена Фурье, Макларена, Ферма. Теоремы, методы доказательств и расчётов стали безымянными. Закона Ома нет. Зато есть физические величины ом, ампер, вольт. Переворачиваюсь на спину и изучаю потолок. Какая–то чудовищная нелепость в том, что Ньютона нет, а Ампер есть. Точно! В этом же мире не было ни Ньютона, ни Ампера. Из–за пришествия. А те, кто пришёл, Ампера знали. Но, пытались это скрыть. С маленькой буквы это уже не Андре Мари Ампер, а так, просто термин. Выходит, Повелители — самые обычные пришельцы из будущего. Пришельцы с Альдебарана не стали бы скрывать имён своих великих предков. Что получается? Энергичные ребята из двадцать–какого–то века построили машину времени и рванули в прошлое форсировать прогресс. Зачем — потом разберусь. Но, видимо, причина была веская. Однако, история оказалась несговорчивой дамой. А может, сработал какой–то хитрый закон отрицательной обратной связи — сейчас это неважно. Важно то, что эффект оказался обратным. Вместо форсированного прогресса — застой и регресс. Видимо, во избежание катастрофических последствий, группе пришлось в аварийном порядке покинуть базу. Логично? Как никогда! Тогда, кто же такой я? С моим набором отрывочных воспоминаний о будущем. Аварийная команда коррекции прошлого? Или очередной выверт исторической обратной связи? Или это одно и то же? Детали потом обдумаю. Сейчас главное — вперёд. Пока вдохновение не ушло. В этом мире застыл прогресс. Сон разума рождает чудовищ. Цитата. Похоже, обо мне сказано. Могу я раскрутить маховик прогресса? Видимо, могу, если я здесь. Буду идти от ответа. Есть же в математике метод доказательств от обратного. Здешняя техника — середины двадцать первого века. Научная информация в компьютерах, видимо, тоже кончается второй половиной двадцать первого века. Значит, исторические линии должны слиться во второй половине двадцать первого века. Потому что один я не смогу продвинуть сразу все отрасли наук. Сейчас 1926–й год. На всю работу мне отводится сто пятьдесят лет. И все эти сто пятьдесят лет я буду, как проклятый, выполнять программу исторической необходимости. Как робот. Сто пятьдесят лет. Ну почему я? Накрываю голову крылом и погружаюсь в чёрную меланхолию. Совсем недавно Лира сказала, что не хочет браться за дело, которое займёт всю жизнь. Я, глупый, считал тогда, что местный застой — не моя забота, и занимаюсь им исключительно из врождённого благородства, что ли. Сейчас выясняется, что борьба с застоем — цель моего существования. Моего, а не Сэма или Лиры. Нет, опять не так. Их это, конечно, тоже касается, только они жертвы неудачного эксперимента потомков. И главное — у меня на всё, про всё, сто пятьдесят лет. Вместо тысячи. Два помощника, полсотни глупых киберов, сотня морально устаревших ещё до сборки компьютеров и сто пятьдесят лет. На всю планету. Ну разве реально успеть? Интересно, что говорит по этому поводу исторический детерминизм? Видимо, то, что в ближайший век предстоит работать без выходных.

В коридоре слышится топот, возня, и с воплем: «Не считается! Так нечестно!» молодёжь вваливается в зал. Вопли тут же стихают. Потом — тихий голос Лиры.

— Сэмик, выйди, пожалуйста. Что–то случилось.

Складываю крылья и сажусь. Нет смысла откладывать неприятный разговор. Вообще теперь нельзя что–нибудь откладывать. Нет времени. Осталось всего сто пятьдесят лет. Может, меньше.

— Сэм, останься. Разговор есть.

Минуты две думаю, с чего начать. Потом рассказываю всё, с самого начала. Всё, что знаю про себя, про историю человечества, которую помню, про Замок, про тысячу лет застоя и те сто пятьдесят лет, к концу которых надо выровнять линии развития той и этой реальностей. Честно говорю, что не знаю, что будет, если реальности не сравняются. И может ли этого не произойти. Прошу у Лиры прощения за то, что, видимо, не смогу помочь ей отвоевать владения Тэриблов. Минут пять молчим.

— Коша, ты такой большой, — грустно замечает Лира. — И неприятности у тебя с тебя ростом.

Опять молчим.

— Но почему тогда проход заделали? Ты же мог за сто лет не догадаться, ты сам говорил! — опять подаёт голос Лира.

— Видимо, психология. Хотели, чтоб, когда я попаду на базу, рядом со мной был человек. Мой друг. Иначе я мог бы применить всю эту технику во вред людям. А, впрочем, ни черта я не знаю.

— А что теперь делать? — впервые подаёт голос Сэм.

— Базы, вроде этой, строить. Народ учить. Эта база на тысячу человек рассчитана. Десять таких баз — десять тысяч человек. Сто баз — сто тысяч. А когда нас будет много, возьмём под контроль церковь. И монастыри будут работать на нас. Но это — лет через семьдесят, не раньше. Слишком резкая смена власти приведёт к сопротивлению недовольных и такой резне, что по колено в крови ходить будем. И ничего не добьёмся, и дело погубим.

— Нет, Коша, это нескоро будет, а сейчас кого учить? Нас с Сэмом двое, можно сына кузнеца позвать, можно ещё кое–кого из малышни, но во всей округе ста тысяч человек не собрать.

— Сто тысяч — это с годами. Сейчас нужно человек сорок–пятьдесят. Есть у меня одна глупая мысль, только боюсь, уж очень глупая. Помнишь, церкачи хотели нанять меня для охраны Замка. Помнишь, чем хотели расплачиваться?

— Хоть золотом, хоть молодыми женщинами на завтрак, — опять подаёт голос Сэм.

— Точно. Установлю таксу — парня и девушку раз в месяц. Двадцать четыре человека в год. У них наверняка знакомые найдутся. Так что через год полсотни человек будет. Если нет, я свой хвост съем.

— Коша, так нельзя! Ты же не Минотавр. Ты о девушках подумал? Они с ума сойдут от страха. И потом, Минотавр плохо кончил!

— Убедила, красноречивая. Будем искать другие варианты.

— А кто такой Минотавр? — спрашивает Сэм.

— Посмотри в компьютере. Порядок поиска — литература — мифы древней Греции — ассоциативный поиск, Минотавр. — Наблюдаю, как Сэм одним пальцем давит кнопки на клавиатуре. Потом, шевеля губами, читает. Вспоминаю, что неделю назад он ещё не умел читать. Значит, Лира научила. Здорово! Вакансия педагога младших классов занята. Надо будет ввести правило, чтоб каждого из вновь прибывших обучал кто–нибудь из стариков.

— Коша, я знаю! Во–первых, надо разыскивать тех книгочеев, которым глаза выкололи. Ты говорил, что здесь можно новые вырастить. Они тебе всю жизнь благодарны будут. Во–вторых — нет, это не годится. Ну, ладно, людей я беру на себя. Только ты должен взять со склада две дюжины передатчиков и разложить там, где я скажу. И, как только я дам сигнал, лететь, куда скажу. Да, Коша, ничего, если будут женщины с грудными детьми?

— Конечно, ничего. Только сначала надо человек десять постарше. А ты планируешь обчистить гарем какого–то султана?

Выясняется, что молодёжь не знает, что такое гарем. Объясняю. У Лиры аж глаза загораются. Чувствую, что востоку грозит принудительная моногамия.

— Лира, учти, нам нужны только добровольцы!

Вместе с компьютером склада проверяю запасы. Если максимально использовать местные материалы, можно организовать ещё две базы. Но не более. При этом не останется ни одной запасной гайки. Выясняю, что знает компьютер инженерной базы о горном деле. Почти ничего. Вся информация — в главном компьютере информационной централи. Меняю постановку задачи — может ли инженерный комплекс создать тяжёлую горнопроходческую и транспортную технику? Может. Уже хорошо. Даю задание на разработку полностью автоматического горнопроходческого комплекса, ориентированного на закрытую разработку рудного месторождения. Компьютер сообщает, что приблизительно тысячу лет тому назад уже получил задание на проектирование аналогичного комплекса для разработки месторождения полиметаллических руд в двух десятках километров от Замка. Изучаю проект. Ничего лучше мне не придумать. Повелители, как и я, не хотели особенно афишировать свою деятельность. К месторождению предполагалось пробить тоннель восьми метров в диаметре, а пустую породу сваливать в глухое горное ущелье. В очередной раз поражаюсь какому–то несоответствию задачи и используемых средств. Ну кто мне объяснит, почему один тоннель восьми метров в диаметре, а не два по четыре метра? И вообще, зачем такой тоннель к маленькому месторождению, которого и на два года не хватит? Не буду ничего менять, пусть знают наших! И потом, вдруг так нужно?…

Даю компьютеру задание реализовать проект, но для начала расконсервировать ещё десятка два киберов, втрое увеличить мощность малой энергоцентрали, то есть, если перевести на нормальный язык, выдолбить в скале ещё один зал и подключить дополнительно два комплекта аккумуляторов на сверхпроводимости. Потом выбираю места для пяти ветряков–гигантов. Больше на вершине моей скалы не поместится. Скармливаю задачу компьютеру и иду выполнять поручение Лиры.

Поразительно! Ни Сэм, ни Лира не хотят иметь хвост! Крылья хотят, а хвост — ни в какую. Десять минут демонстрировал полезность и незаменимость. Соглашаются, что дракону хвост нужен, дракон без хвоста — какая–то лягушка пернатая. Но человек с хвостом — урод. Надо будет спросить мнение Тита Болтуна. Вообще–то у нас идёт занятие по биологии. Изучаем геном. Точнее — построение фенотипа по генотипу. Технология простая — закладываем в установку образец ткани, задаём на компьютере условия развития — гравитацию, состав атмосферы, давление, температуру и прочее и смотрим на экране, что получается. Разумеется, начали с меня, как с добровольца. Получили на экране что–то амёбообразное. И летальный исход на одиннадцатом месяце. Заложили кусочек оленины из холодильника. Получили на экране оленя. Взяли мазки со слизистой рта у Сэма и Лиры. Лира самостоятельно взялась за образец Сэма, а мы вдвоём — за её геном. По ходу дела вносим коррективы. После трёхлетнего рубежа ограничили длину волосяного покрова на голове полуметром. На отметке 19 лет я зафиксировал возраст и в меню «Состояние объекта» выбрал пункт «Спокойный бег», «Замедленный показ».

— Ух ты! — восхищённо сказал Сэм.

Действительно, картина редкой красоты. Лира на экране теперь бежит. Развеваются волосы, мягко колышутся груди. Изгиб спины — нет, это надо видеть! Настоящая Лира заинтересовалась молчанием за нашим столом, подошла, завизжала и закрыла экран ладошками.

— Немедленно уберите! Коша, так нечестно!

Меняю установки и строгим голосом говорю:

— Лира, отойди, не тормози учебный процесс.

Лира осторожно заглядывает под ладошку и убирает руки. По экрану бежит скелет.

— Обрати внимание на работу коленного сустава, — говорю я, как будто нас интересовало именно это. Лира с подозрением смотрит на меня, показывает для профилактики кулак Сэму и отходит к своему компьютеру. Вскоре оттуда доносятся смешки и повизгивания. Довольная Лира показывает нам язык. Теперь уже мы идём смотреть, что у неё получилось. На экране суетится какой–то паучок. Тонюсенькие ручки, ножки, тщедушное тельце, тоненькая шея, голова–одуванчик.

— Сэм, это ты! — гордо заявляет Лира. — Возраст пять лет, развитие в невесомости. Коша, а что такое невесомость?

Биоробот

До вечера пытаюсь расшифровать на компьютере свой геном. Меняю условия развития вплоть до абсолютно нереальных. Ничего не выходит. Это странно и непонятно. У меня же очень сильно развита регенерация. После переломов на костях даже следов не остаётся. Обычно это говорит о стабильности фенотипа и простой и однозначной расшифровке генома. Обычно, но только не в моём случае. Такая уж у меня самобытная натура. Знаю! Надо загнать в этот ящик данные томографического обследования, и посмотреть, что он тогда запоёт! Получилось. На экране — я. Как живой! Научно доказано, что я могу существовать! Теперь попробую узнать, какой я был в детстве. Уменьшаю дракончика на экране вдвое. За три года он набирает прежние габариты и вес. На этом рост прекращается. Приятно узнать, что я, молодой и красивый, нахожусь в полном расцвете сил. Уменьшаю дракончика в четыре раза. Вырастает в нормального. Уменьшаю в восемь раз. Вырастает. Процесс ломается, когда уменьшаю дракончика до десяти сантиметров. Значит, когда я родился (или вылупился) то был больше десяти сантиметров. А потом десять лет рос. Последний год хорошо помню. Не вырос ни на сантиметр. Итого — мне не меньше одиннадцати лет. Надо бы себе день рождения выбрать. У всех день рождения есть, у меня нет. Вот, например, возьму и родюсь завтра. Праздник устроим. Нет, так нельзя. Не в тот день родишься, потом всю жизнь мучайся. Это дело надо обмозговать. Потом.

Пытаюсь подобрать условия для развития зародыша. И в яйце, и в организме матери результаты одинаковые. Дракончик нормально развивается начиная с трёх сантиметров и полуграмма веса. То есть с того момента, когда представляет собой достаточно крупный, полностью сформировавшийся организм. Вывод: я не родился и не вылупился из яйца. Меня сделали. Забудь, дурачок, о дне рождения. Если приспичило, отмечай день окончания сборки.

Следствие номер один: я не смогу, как Адам, даже с использованием генной инженерии, вырастить себе подругу из ребра.

Следствие номер два: если даже найду подругу своего вида, у нас не будет детей. Кому–то был нужен очень живучий дракон в единственном экземпляре. Неспособный к размножению, но со всеми атрибутами мужского пола. Кто–то, видимо, очень боялся, что драконы вытеснят с этой планеты людей. На чувства самого дракона ему наплевать. Биоробот ему нужен. Чтоб выполнил поставленную задачу и с почётом сдох под кустом в полном одиночестве. Если когда–нибудь встречу того, кто меня сделал, убью.

Отвожу Лиру на полянку неподалёку от деревни. Сгружаю мешок подарков для Тита Болтуна. Нам нужны картошка, морковка, лук, редиска, салат и всё остальное для плантаций гидропоники. Не представляю, как выращивать на гидропонике картошку, но это не моё дело. Кибер–огородник сказал: «Можно». Пусть сам и мучается. Лира опять в кожаной куртке. Боже, какой бой пришлось выдержать, чтоб вытряхнуть её из костюма Повелителей. Впрочем, на простую деревенскую девчонку она всё равно не похожа. Леди на лесной прогулке, да и только. Одежда подогнана по фигуре, сапоги новые, на боку — кинжал. В рукоятке кинжала — мощный фонарик. (И аварийный радиомаяк–автоответчик, но она об этом не знает, знаем только мы с Сэмом, так нам спокойней.) К плечу под курткой пристёгнута рация. Микрофон рации спрятан в золотом браслете. Во внутренних карманах ещё много технических игрушек типа инфракрасных очков, направленных микрофонов, простых, инфракрасных и ультрафиолетовых фонариков, ультразвуковых свистков, от которых все собаки воют. Короче, Лира собирается поразить Тита мощью науки.

Договариваемся о встрече, и я лечу в горы. Осматривать сверху район месторождения. Кстати, почему бы не разбить вторую базу на той стороне горного хребта. И что это за горы? В Англии, вроде, нет гор выше полутора километров. А эти на три тысячи тянут. Чёрт, я же забыл, что сейчас не пятнадцатый, а двадцатый век. Здесь же вся история тысячу лет по другому пути шла. Могли быть войны, границы могли измениться. Может, это Пиренеи, или Альпы. Вот так живёшь, живёшь, и не знаешь, где. Стыдно, друг пернатых. Обязательно выясню, когда вернусь. А идея насчёт второй базы очень даже неплохая. Вокруг идти — неделю, да ещё по горам. А у нас метро будет проложено. Десять минут — и порядок.

По характерным очертаниям гор нахожу месторождение. Горы, как горы. Ни черта в геологии не разбираюсь. Ну и ладно. Завтра — послезавтра заработает главный компьютер. Узнаю, где живу, и подучу геологию. А сейчас пора лететь за Лирой. Кстати, у неё скоро день рождения. Что бы такое подарить? Потом надо выяснить, когда день рождения у Сэма. И у Тита Болтуна.

— Сэр Дракон, Сэр Дракон, — вызывает по рации Сэм. — Лира передала: «Мэй дэй»!

Мэй дэй — то же самое, что SOS морзянкой. Сигнал бедствия. Запрашиваю пеленг и лечу на максимальной скорости. Только вчера рассказывал ребятам об условных радиосигналах. Может, розыгрыш? Какой там розыгрыш, Сэм чуть не плачет! Приказываю ему прокрутить запись. Голос Лиры, стук копыт, какой–то мужской голос, который приказывает ей заткнуться, звуки возни, пощёчин, потом мычание, видимо ей засунули кляп в рот. Приказываю Сэму включить телепередатчики, установленные на холмах вокруг деревни. Сэм сообщает, что видит трёх всадников, один из которых везёт Лиру, связанную и перекинутую через седло. Всадники огибают болото, чтобы выйти на дорогу в Литмунд. Теперь я и сам их вижу! Не знаю, что с ними сделаю, но это будет что–то страшное. Все трое, завидев меня, сворачивают в маленькую рощу. Идиот, надо было подождать, пока выедут в открытое поле! Как их оттуда выкурить? Кружу над рощей и продумываю варианты. Рощица сто на сто метров, за два часа я могу сравнять её с землёй. Но они могут убить Лиру. Неожиданно из рощи выскакивают два всадника. Один удирает, второй на ходу целится в первого из арбалета. На первом Лирина куртка, но волосы чёрные. Ловушка? Неважно, допрошу, всё расскажет. Пикирую, хватаю парня, ухожу вправо и вверх. Второй стреляет, стрела застревает в перепонке крыла. Мой пленник выхватывает кинжал и тычет мне в брюхо. Щекотно, не более. Кинжал Лирин, как и куртка. Ну, парень, думать надо головой, теперь летай сам. Так ему и говорю. Потом разжимаю лапы, и он с криком падает в болото. С высоты полусотни метров. Первый человек, которого я убил. Ни жалости, ни сожаления. Набираю высоту и осматриваю рощу. Третьего всадника, того, который с Лирой, не видно. Начинает неметь перепонка правого крыла. С чего бы это? Стрела маленькая, а в перепонке нет крупных сосудов. Вдруг замечаю, что не чувствую конца крыла. Стрела отравлена! Всё правое крыло немеет, и словно исчезает. Заваливаюсь на бок и вхожу в крутой штопор. Торопливо кричу в рацию Сэму, что произошло. Хочу взглянуть, куда падаю, но не могу повернуть голову. В болото или рядом?

Рядом. Страшный удар. Слышу, как хрустят кости. Во рту полно выбитых зубов. Пытаюсь поднять голову, но не могу. Поворачиваю правый глаз. Лучше бы этого не делал. Перепонка правого крыла сорвана и как грязная тряпка висит на обломанном дереве. Отчётливо вижу оперение арбалетной стрелы, застрявшей в перепонке. Хочу закрыть глаза и тоже не могу. Все мышцы парализованы. Боль куда–то уходит. Не чувствую ничего, только вижу и слышу. Слышу, как затихает и останавливается главное сердце. Второе пока работает. Всё как год назад, только не больно. Ручейка под носом нет, значит точно умру. Не от яда, так от жажды. Глупо. Почему не больно? Сломал позвоночник, или яд действует? Какая теперь разница. Сколько мне осталось? Десять минут? Сутки? Неделя? Если умру от яда, то не больше часа. Время подводить итоги. Справится Сэм с моей задачей? Двенадцатилетний мальчишка, который неделю назад научился читать по слогам. Смешно. Чёрт, ну не один же он там! Завтра главный компьютер заработает. Сэм знает, что делать, компьютер знает, как. Пусть хоть гаремы грабит, только бы справился. Не будет он до завтра ждать. Сегодня же пойдёт Лиру спасать. Он во всех играх — оруженосец леди Тэрибл, я же видел. Вот Лира бы справилась. Чтоб за меня отомстить. Чтоб от всех церкачей мокрого места не осталось. Нет, не справится она. Горячая, дров наломает. Тита надо. Тит, Лира и Сэм. Только вместе. Тит в деревне, Лира в плену, Сэм тоже скоро или погибнет, или попадётся. Значит, провал. Полный. Что без меня компьютеры смогут сделать? Разработают месторождение, закончат ремонт базы, и всё. Где строить вторую базу, я не сказал, значит, строить не будут. Через десять лет киберы законсервируют базу ещё на тысячу лет. И всё. Если появится следующий дракон, ему придётся пробивать стальную дверь полуметровой толщины. И жить на балконе. Не будет он жить на балконе, там холодно. Значит, тупик. Вот и второе сердце бьётся всё слабее. Почему я до сих пор не умер, я же не дышу. Может, перепонками крыльев кислород усваиваю? Да у меня же только одна осталась. Что это хлюпает? Шаги? Точно. Кто–то идёт. Тот церкач, ведущий, хотел получить мой череп. Вот удивится, когда увидит на месте нижний клык. Почувствую я что–нибудь, когда будут отрезать голову, или нет?

В поле зрения появляется человек. Тот самый, который стрелял из арбалета. Мокрый по пояс. Осторожно подходит и несколько раз тыкает мечом в нос. Слышу, но ничего не чувствую. Даже не могу сфокусировать на нём глаза. Но на церкача он не похож. Скорее, оруженосец какого–то рыцаря. Машет ладонью перед левым глазом. Потом обходит меня кругом. Пытается приподнять морду за верхний клык. Клык с чмокающим звуком выворачивается из челюсти и остаётся у него в руке. Не чувствую никакой боли. Человек удивлённо смотрит на зуб, потом вытирает об траву и прячет в мешок. Стаскивает с дерева перепонку, расстилает на траве, извлекает стрелу и сворачивает, как одеяло. Потом достаёт меч и идёт ко мне. Когда отходит, вижу что укладывает в мешок мои уши. Уходит. На глаза медленно течёт густая, коричневая кровь. Ничего не вижу. В ушах появляется звон. Пришла пора сказать всем: «Прощайте». Как меня зовут? Как же меня зовут?

Прихожу в себя от боли. Темнота и боль. Волнами. В такт дыханию. Я дышу! Зачем? Так было хорошо. Теперь буду умирать от жажды. Долго–долго. Вечность. Так уже было, но там был ручей. Почему мне не везёт? Почему тот гад не отрубил мне голову? Надо что–то делать. Не могу терпеть такую муку. Надо решить логическую задачу. Какую? Только что знал. Дурак, ясно же, как сделать, чтобы было не больно. Хоть бы минутную передышку. Я бы придумал. Не могу думать. Знаю! Надо умереть. Как? Не могу. Тогда надо вырубиться. От боли. Это могу. Только, чтоб с первого раза. На второй духа не хватит. И–и–и раз!

Резко пытаюсь вскочить, и тут же проваливаюсь в бездонный чёрный колодец…

Перед глазами цветные пятна. Дышу. Больно, но терпимо. Хочется пить. Пока просто хочется. Потом будет очень хотеться, потом невыносимо хотеться, потом будет всё равно. Всё уже было. Давно, год назад. Целую жизнь назад. Почему же я не умер? Потому что упал на дерево и сорвал перепонку вместе со стрелой. А того яда, который уже проник в организм, не хватило. Я на островке на болоте. Тут только четыре дерева на пятьсот метров вокруг, я помню. Надо же, как не повезло. Теперь буду умирать от жажды всю жизнь. До воды двадцать метров в любую сторону, а я умру. Надежд создателей не оправдал. Не знаю, какие у них были надежды, но не оправдал. Лиру не спас. Заработал всеобщую ненависть в деревне. Лючии спину сломал. Смерть неудачника. Скорей бы. Попробую гипноз. Я устал. Я очень устал. Я хочу спать. Я засыпаю…

Теперь очень хочется пить. Долго моргаю, чтобы очистить глаза от засохшей крови. Очистил. Утро. Нет, вечер. Какая разница. Спать. Я устал. Я очень устал…

Пить. Если вытянуть крыло вперёд, то когда пойдёт дождь, вода по перепонке будет стекать в рот. Какое крыло? На левом я лежу, на правом нет перепонки. Жаль, такая идея пропала. Какая разница, дождя всё равно нет.

Рождённый ползать

Вода на языке? Дождь? Нет. Значит, показалось. Спать…

Опять? Открываю глаза. Вечер. Темнеет. Моя пасть открыта и подпёрта двумя колышками, чтобы не закрывалась. Рядом с мордой лежат кучкой выбитые и обломанные зубы. Подходит человек, голый по пояс, и выжимает мне в рот какую–то тряпку. Тит! Тит Болтун! Отчаянно хлопаю глазами, чтобы привлечь внимание. Он смотрит на меня, шевелит губами. Ничего не слышу. Оглох. Тит задаёт какой–то вопрос, смотрит на меня, потом осторожно вынимает колышки из моей пасти. Шевелю языком, сглатываю воду. Получилось. Попробую говорить.

— Оглох… Воды… Ведром…

Странно, себя слышу, его нет. Тит кивает, разворачивает тряпку, натягивает на себя. Это его рубаха. Опять что–то говорит, делает успокаивающий жест рукой и поспешно уходит. Почему же я его не слышу? Вспомнил! Мне тот гад уши обрезал! Наверно, канал кровью забит. Ничего, чёрт с ними, с ушами. Новые вырастут. Я живой, значит надо думать, как спасти Лиру. Если она ещё жива. Сначала надо попасть в Замок. Тит по рации вызовет Сэма. Сэм пойдёт в замок и приведёт полсотни киберов. Киберы сделают носилки и отнесут меня к Замку. Подъёмный кран для ветряков поднимет меня на балкон. За сутки инженерная база изготовит десяток боевых киберов и вертолёт. И много–много паучков–разведчиков. Под землёй Лиру найду. И если хоть волос упал с её головы… Пошутили, и хватит. А сейчас — спать. Пока Тит не вернулся. Спасу Лиру, залягу в медицинский центр. Перепонку отращивать. И уши. Что я за дракон без ушей? Несолидно. Спать.

Выпиваю четыре ведра воды, потом прошу Тита прочистить мне уши. Помогает, теперь можно беседовать. Выпиваю ещё десяток вёдер и выкладываю свой план. Тит печально качает головой. У меня внутри всё холодеет.

— Лира погибла?

— Нет, у Лиры сейчас всё хорошо. И Сэм жив–здоров. За эти десять дней, сэр Дракон, многое произошло.

— Десять дней?

— Да, сэр Дракон, Лира теперь законная безутешная вдова, леди Деттервиль. И Сэм с ней. То ли пажом, то ли оруженосцем. Лира запугала до смерти всю челядь, набирает отряд отборных головорезов, укрепляет замок. Лично беседует с каждым солдатом, и сама каждого проверяет. С мечом, копьём, луком и арбалетом.

— Подожди, но почему она в Замок не вернулась?

— Потому, сэр Дракон, что твои железные гномики бунт подняли.

— Что???

— Ну, может, не бунт, Сэма не обижают, но никого не слушают, и делают, что хотят. Сэм сказал, с того самого момента, как своего главного командира починили. Что бы Сэм ни приказал, требуют пароль. Сэр Дракон, может, ты его знаешь?

— Нет, не знаю. Тит, принеси, пожалуйста, ещё воды.

Выпиваю вёдер двадцать. Потом прошу рассказать всё ещё раз, с самого начала и с подробностями.

— Подробности можешь сам расспросить, у меня рация с собой. Девочка только услышит, что ты живой, коня загонит, а через два часа будет здесь.

Обдумываю это предложение. Кого она здесь увидит? Полуживой мешок с костями, с обрезанными ушами и выбитыми зубами. И, главное, без крыла. Что она сделает? Останется здесь выхаживать меня. А что будет с её неокрепшей властью в замке? Нет, не хочу, чтоб она меня такого видела.

— Нет, Тит, только не сейчас.

— Понимаю. Как ты видел, её схватил сэр Деттервиль. Видимо, решил на тебя посмотреть. Земля тут, вроде бы, ничейная. В лесу Сэр Деттервиль и два оруженосца шалаш поставили, засидку на дереве сделали. И дня два дежурили. Может, даже три. Там здорово натоптано. А тут — надо же, какая удача, сама леди Тэрибл прилетела. Если с умом дело поставить, можно все её земли отхватить. Выследили её на обратном пути, схватили, но тут ты прилетел. Что здесь было, лучше меня знаешь. Потом сэр Деттервиль над ней, связанной, надругался. Вечером ещё раз. А утром повёз в церковь, что на его земле стоит. Там их по всем правилам обвенчали, и Лира сделала вид, что смирилась. Не знаю, что она сэру Деттервилю говорила, но в замок они въехали рука в руке. И сэр Деттервиль представил её как леди Деттервиль, в девичестве Гудвин. Потом был пир на два дня. А на вторую ночь сэр Деттервиль упал с главной башни и разбился насмерть. Сбежался народ, выбежала в одной ночной рубашке молодая жена, приказала окружить башню и обыскать сверху донизу несколько раз. На верхней площадке нашли оруженосца, что в тебя стрелял, с побитой мордой, и в дугу пьяного. Лира приказала облить его водой, чтоб протрезвел, и запереть в темницу. А утром устроила суд. Такой, что у всех в замке до сих пор поджилки трясутся. Когда пять судей признали его виновным, приказала вырезать ему язык, и самолично рукояткой меча выбила зубы. Потом отрезала уши и ещё кое–что из мужских достоинств. Потом приказала лекарям отрезать ему руки выше локтей, вывезти из замка и бросить в канаву у дороги. А на следующий день похоронила мужа, и прямо после похорон устроила смотр замковой страже. Тех, кто с трёх раз не смог попасть в мишень с пятидесяти шагов, приказала пороть. Два стражника возмутились, схватились за мечи. Первому она снесла голову прежде, чем тот меч из ножен вытащил, у второго выбила оружие и сломала руку. Потом взяла у кого–то лук, и всадила в мишень все стрелы. Весь колчан. С такой яростью, будто перед ней смертный враг. Потом заплакала и убежала.

— Тит, ты рассказываешь так, будто сам там был.

— Я там был.

Молчим. Откуда в Лире такая жестокость? Мы же с ней говорили на эту тему. Она же мне обещала. Хотя — нет. Обещала своих не мучить. А сейчас мстит за меня. Но знала ведь, что мне бы это не понравилось. Ну, зубы, уши — понятно. Око за око, зуб за зуб… О Боже…

— Тит, осмотри меня внимательней, кроме крыла и ушей у меня всё на месте?

— Ещё кончика хвоста недостаёт, примерно с локоть, двух когтей, сколько костей поломано, не знаю. А ты сам не чувствуешь, где болит?

— Везде болит. Тит, а как ты догадался сюда придти?

— Лире обещал, что мы с кузнецом тебя похороним. Сэр Дракон, как получилось, что Сэм тебя за мёртвого принял?

— Я бы сам себя за мёртвого принял. Ты говоришь, десять дней прошло, а я только четыре раза в сознание приходил. Да, не принесёшь ещё водички попить? И поесть бы неплохо.

Тит приходит каждый день. Приносит еду — мочёное зерно, картошку, мелко нарезанное жареное мясо, толчёную яичную скорлупу. Говорит, чтоб кости быстрей срастались. Ещё приносит новости. Сумбурные и неприятные. Вся деревня знает, что Лира жива. Некоторые по два раза раза ездили в замок Деттервилей. Разумеется, Сэма тоже узнали. И при этом все делают вид, что ничего не случилось. У колодца говорят: «Слышали, леди Деттервиль–то вся в покойного дедушку». Вчера кузнец избил какого–то мужика со словами: «Нету никакой леди Тэрибл. Умерла она. Есть леди Гудвин. Понял, свиное рыло?» Дракон теперь в почёте. Кто–то пустил слух, что в тот раз церкачи приезжали за Сэмом. И дракон спас его в последнюю минуту. Бред. Но все верят. Дальше — все говорят, что дракон умер. И несут Титу мясо, зерно, картошку. Ночью. Тайком. Мешками. Есть в этом логика?

Лира в своём замке починила подвесной мост, очистила и заполнила водой ров, приводит в порядок стены. В её гарнизоне сто человек, но каждый стоит троих. Дисциплина железная. Тех вояк, которые околачивались в замке, Лира разбила на четыре бригады и отправила в ближайшие деревни чинить мосты и дороги, чистить колодцы, рубить дома для тех, кто живёт совсем уж в развалюхах. Никто особенно не возражал. Во–первых, любой был рад убраться подальше от грозной леди, во–вторых, у всех в деревнях были родственники, а срубить дом для родного человека, да ещё за счёт замка — что же тут зазорного?

Была ещё новость. По вечерам рядом с замком тренируется рыцарь в чёрных латах. Коня этого рыцаря зовут Бычок. Чёрные латы мне тоже знакомы. Сделаны под моим руководством по технологии изготовления глубинных скафандров. Из композиционных материалов. Многослойный пирог каких–то сверхпрочных сеток и вязкого металла. Изучать фехтование на двуручных мечах без лат — самоубийство. Поэтому, ко всеобщему удовольствию, были сделаны два костюмчика. У Лиры латы чёрные, у Сэма — золотистые.

— Тит, неужели ты не можешь ей запретить?

— Понимаешь, сэр Дракон, она считает, что уже взрослая. Наверно, это и на самом деле так. Запретить я не могу, могу только переубедить. Но переубедить тоже не могу, потому что не знаю, чего она добивается. А она молчит. Молчит и очень торопится, как будто ей остался только год жизни.

Лежу на спине. Кости срастаются криво, как попало. Особенно рёбра. Как лежал, так и срослись. Но это не важно. Потом выровняются. Не знаю, как так получается, но проверено на опыте. Где не надо, рассосётся, где надо, нарастёт. Плохо только, что очень больно ходить. Сейчас главная задача — попасть в Замок. Если отключить главный компьютер, возможно, остальные снова станут послушными. Киберы на вызовы по рации не отвечают. Если перепонка крыла будет отрастать с такой же скоростью, как всё остальное, летать я смогу только через шесть — десять лет. От одной этой мысли хочется умереть. Ползать по земле как ящерица, когда до медицинского центра всего двести метров по прямой! Но без крыльев подняться на балкон невозможно. Если б кто–нибудь поднялся на вершину скалы, можно было бы попользоваться подъёмным краном киберов. Киберы не будут помогать, но не будут и мешать. Только подняться на вершину не легче, чем на балкон. Какие ещё есть входы в Замок? Есть полутораметровая шахта в систему пещер, где протекает подземная речка. Из речки берётся вода для нужд Замка. Но никто не знает, как попасть в эти пещеры. Да и не подняться мне по вертикальной шахте. Метро на ту сторону хребта никто копать не будет, я не успел отдать приказ. Разработка месторождения пойдёт под землёй. Всё, кажется… Тоннель для пустой породы! Её будут сбрасывать в глухое горное ущелье. Над этим ущельем я летал. Если смогу туда дойти ногами, то попаду прямиком в Замок. Теперь — когда будет готов тоннель? Я же изучал проект. Я всё должен знать. Сначала будут пробиты два технологических тоннеля диаметром один метр для вывоза грунта. Потом вступит в действие главный комбайн производительностью до 30 кубометров в минуту. До ущелья около пяти километров. Получается, на главный тоннель до ущелья нужно около недели. Допустим, на технологические ещё неделя. Это если не думать об энергии. На мои пять ветряков и расширение энергоцентрали нужно дней десять. Итого — двадцать пять — тридцать дней. Со дня моего падения прошло дней двадцать. Значит, через неделю надо собираться в поход.

Покидаю остров на болоте и переселяюсь в рощу. Если меня будут искать, это, конечно, не поможет. Но лежать круглые сутки у всех на виду просто глупо. А мне теперь снова очень хочется жить. Я ещё молодой. И красивый… скоро буду… Вот только хвостик отращу. У меня дел много. Кстати, о делах. Подробно рассказываю Титу все свои планы. Насчёт новых баз, обучения людей, похода в горы, главного компьютера. Возможно, отключать компьютер небезопасно. Тит предлагает идти вдвоём. Долго спорим, прежде чем убеждаюсь, что в этом есть смысл. Неделю обсуждаем детали. Рисую на земле план базы, всей сразу и каждого зала в отдельности, внешний вид компьютера. Объясняю, как отключить его от питания, как вывести из строя каналы связи локальной компьютерной сети, когда делать то… что делать, если… и т. п. и т. д. Разумеется, если я дойду, всё сделаю сам, но всякое бывает.

На восьмой день Тит приносит интересную новость: над горами появилось облако не то дыма, не то пыли. Видимо, заработал главный комбайн. Направление совпадает. Собираем вещи и выходим. Вещей немного — килограммов триста. Главным образом, еда. Первый километр прохожу сравнительно легко, второй — с напряжением, после пятого сдаюсь. До Замка осталосьтри раза по столько. Потом пять километров по горам. Это по прямой. Если их пройду, пусть меня причислят к святым мученикам. Тит идёт ночевать домой.

Второй день похода. Прохожу километров десять. Сердце бьётся как сумасшедшее, в ушах звон. К концу перехода хвост опускается и тащится по земле. Тит деликатно делает вид, что не замечает. А может, не догадывается, что это значит. Вечером опять уходит спать домой. Говорит, пешие прогулки укрепляют здоровье.

Третий день. Поднимаемся на холм и любуемся Замком. Тит любуется. У меня лапы подгибаются, коленки дрожат. К тому же, больно дышать полной грудью. Зато приятно отметить, что новые ветряки уже работают. Облако пыли над ущельем стало чуть меньше. Вообще–то это прокол. Надо было предусмотреть в проекте водяную завесу от пыли. С другой стороны, я сделал уже столько ошибок, что ещё одна статистики не испортит. Тит связывается по рации с Сэмом. У Лиры всё нормально. Спускаемся в долину и начинаем подъём на горный склон. Потом, сколько можно, пойдём по гребню. На середине склона делаем привал, и я рассказываю альпинистские байки. Интересно, откуда я их знаю? Кстати о птичках, давно хотел спросить одну вещь.

— Тит, как эти горы называются?

— Лакни. Лаканеллы.

— Не знаю таких. Ты Альпы знаешь?

— Это там, — машет рукой. — На юго–востоке.

— А Пиренеи?

— На юге.

Ничего не понимаю. Если я правильно помню карту, таких гор в моём мире не было. Ла–Манш там был, а не горы. И Гольфстрим не туда течёт. Мамонты живые бегают. Неладно что–то в Датском королевстве. Шекспир, Гамлет. Ладно, потом разберусь. Досчитаю до ста, и встаём.

Проходим гребень. Впереди стена. Небольшая, метров шесть. Поднимаю наверх Тита, потом с неимоверным трудом влезаю сам. Ещё сто метров, и будет райский уголок. Озерцо и три дерева. Вот оно. Вода чистая и такая холодная, что сводит зубы. Разбиваем лагерь. Хорошо звучит — разбиваем лагерь. Лагерь — это полог, под которым будет спать Тит. Я просто ложусь на брюхо, где стоял, и смотрю на костёр. Редкие искры летят к звёздному небу. Звёзды крупные как горошины. И их много, так много! Теперь я знаю, что значит — небо в алмазах. Всё будет хорошо. Такая звёздная ночь бывает раз в десять лет. Не может быть, чтоб после такой ночи случилось что–то плохое. Завтра всё должно получиться.

Четвёртый день похода. Хмурое, пасмурное утро. Скалы. Лабиринт. К полудню начинает моросить дождь и облако пыли исчезает. Чувство направления даёт сбои. И всё–таки мы находим ущелье. Ну и что? Две метровые дырки в скале на высоте около ста метров. Между дырками плавно закручивается в спираль решётчатая эстакада. Каждую минуту из дальней дыры вырывается вереница бочкообразных вагонеток, проходя спираль переворачивается, высыпая на ходу содержимое, и исчезает в другой дыре. Без остановки, не снижая скорости. Основного тоннеля ещё нет. Я промахнулся в расчётах недели на две. Можно было бы спустить Тита на верёвке на эстакаду, но что делать дальше? Вскочить в вагонетку на такой скорости — самоубийство, остановить вагонетки невозможно. Почему невозможно? Если свалить сверху на эстакаду хороший камень, очень даже возможно. Пока прибегут киберы, пока починят, пройдёт не меньше часа. За этот час Тит должен на четвереньках, в полной темноте пробежать пять километров. А если навстречу по туннелю пустят вагонетки, Тита размажет по стенкам… Нет, слишком опасно. Лучше подождать, пока прокопают главный тоннель.

Пятый день. Идёт дождь. Сижу, нахохлившись, под скалой. Тит устроился под моим крылом, ему тепло и уютно. Травит байки с философским уклоном. Про лису и виноград, про ёжика, на которого сел медведь (за что я любил покойного, так это за смелую критику снизу), про мальчишку, который молчал до десяти лет, а потом заговорил (котлеты подгорели… А раньше всё было нормально). Он знает этих историй неимоверное множество. Удивительно, но девять сюжетов из десяти мне знакомы.

Пищит рация. Лира, довольная, сообщает, что наконец–то отловила и привезла в свой замок двух засранцев. Вместе с семьями. Тех самых, которых Коша велел спрятать от церкачей. Потом долго выясняла, в какой тайник Тит спрятал карманный высоковольтный аккумулятор, который она оставила на хранение в последнее посещение деревни. Ясно, что–то затевает. Сижу, как на иголках, но не могу вмешаться. Рано мне ещё восставать из мёртвых. Это последний козырь. Сначала база, потом остальное. Если приручу главный компьютер, она не посмотрит, что я без ушей. Скорей бы тоннель пробили. Кстати, надо пайки урезать. Неизвестно, сколько тут сидеть. И как я попаду в тоннель. Тита можно сверху на верёвке спустить. Но меня ни одна верёвка не выдержит. Значит, нужно спуститься в ущелье, потом подняться по насыпи. Достанет насыпь до тоннеля? Диаметр 8 метров, площадь сечения — 50 квадратов, длина 5 километров. Какая куча получается? Чуть не забыл, ещё на 1,4 надо умножить. Это же не монолит, а щебёнка. Вроде бы, должна достать. В крайнем случае, Тит верёвку в десять раз сложит, последние десять метров по верёвке залезу. Если смогу.

Девятый день. Продукты кончились, а дождь всё идёт. Если завтра не откроется тоннель, придётся спускаться в долину за едой. А, впрочем, зачем мне еда? Пристрелил бы кто, чтоб не мучиться. У–у–у! Опять! Год назад шесть зубов резались, двое суток спать не мог, а сейчас целая сотня! Хорошо людям, всего 32 зуба и все такие махонькие. Моих выбитых на трёх человек хватило бы. Вспомнил, я же спросить хотел.

— Тит, (у–у–у, проклятые!) Тит, ты бы хотел иметь хвост? Как у меня.

— Сэр Дракон, ты не обижайся, но вы что, сговорились посмеяться над старым человеком, или пари заключили? Сначала Сэм спросил. Потом Лира. Теперь ты. Ну зачем мне хвост? Мне бы волос на голове побольше, да лет двадцать скинуть. А хвост — он только в дверях застревать будет.

— Ничего, ты, Тит не понимаешь. Потому у вас, людей, с женщинами сплошные недоразумения. Вот представь, подходишь ты к девушке, и она загибает хвост вот так. Неважно, что она говорит, но сразу ясно, она тебе рада. А если сделает вот такое движение, без слов понятно, проваливай, пока когти не выпустила. Убедил?

— Да в том–то и дело, что люди всегда стараются закрыть свою душу на десять замков. А на тебя, сэр Дракон, как посмотришь, сразу всё ясно. Готов спорить на семь желаний, что сегодня у тебя зубы болят.

— Не буду я с тобой спорить, у меня всего одно желание осталось. Вырастить клюв как у дятла. Чтоб ни одного зуба не было.

Почему всем всё обо мне известно? Только я ничего о себе не знаю. А если что и узнаю, то каждая следующая новость хуже предыдущей. Сначала я был беззаботным драконом. Потом — одиноким драконом. Это ещё до того, как Тита встретил. Потом стал зверюшкой Повелителей. Потом — крысой в лабиринте. А сейчас я — биоробот. Может, плюнуть на всё? Объявлю сидячую забастовку, пока подругу мне не изготовят. Исковеркали историю, а я должен один расхлёбывать. Ага, а Лира тем временем погибнет. Как они, сволочи, всё рассчитали! Могут ли они за мной наблюдать? В принципе, ничто не препятствует движению информации по ходу времени. Другое дело — существуют ли наблюдатели. Любое моё действие может изменить будущее так, что тех, кто сделал меня, в нём уже не будет. Получается, я даже отомстить не смогу. Не–ет, это надо обмозговать. С самого начала. Всё равно делать нечего, зубы болят, жратва кончилась. Итак, Повелители пришли из Светлого Будущего. Лира говорила, они спустились с неба. Очень даже логично. Земля вращается вокруг Солнца, Солнце движется вместе с галактикой. Причём, не прямолинейно, так как галактика вращается. Если уйти на год в прошлое или будущее, скорее всего окажешься в космосе. Наверно, и стартовать во времени из космоса проще. Безопасней. Легче переносимую массу определить. Все известные факты укладываются в эту гипотезу как патроны в обойму. Осталась мелочь. С научной точки зрения это даже не представляет интереса. Как меня зовут, как я попал сюда, где я был до того, как попал сюда. Ещё — кем я был до того, как попал сюда. Это очень важно, мне же несколько раз человеческая самочка снилась. Нежная, и моих размеров. Пока Лиру не встретил. После этого произошёл какой–то сдвиг масштабов в подсознании, и всё стало на свои места. Давно надо было это обдумать. Всё же ясно, как дважды два! Или в тело дракона подсадили человеческий мозг, или мне переписали чью–то память. Скорее — второе. Может, даже от нескольких человек. Да ещё отредактировали на компьютере. Поэтому у меня в голове такая каша — от 19–го века до 23–го. Хотели, наверно, чтоб втрое умней был, а я стал ошибки за троих делать. Неважно это. Важно, что дальше делать. Гнать прогресс как скаковую лошадь, или только подтолкнуть. Перепрыгнуть через войны, голод, загубленную экологию, истощение недр, атомные бомбы и аварии АЭС. Или пусть сами набивают шишки и ломают зубы об гранит науки? Те, которые меня сделали, хотели, чтоб я форсировал прогресс. А с чего я это взял? Не доказано. Доказано только, что надо вывести человечество из застоя. Доказано самим фактом моего существования. А остальное — гипотезы. Так что же мне делать? Как просто было Гамлету. To be or not to be. Маленькая проблемка, затрагивающая десяток человек. И зубы у него не болели. Опять я не с того конца к кобыле подошёл. Если решаю за человечество, то думать нужно, что для него лучше, а не для меня и не для тех вивисекторов, которые меня сделали. Застой — это плохо. Аксиома. Дальше — хочу я, чтоб человечеству было хорошо? Хочу. Значит, с застоем надо кончать. Дальше — реально осуществить два варианта прогресса: медленный и быстрый. Какой лучше? Медленный я знаю, проверенный, но опасный. Хиросима, Нагасаки. Карибский кризис 1962–го года. Чернобыль и кратер Тихо на Луне. Это в том мире, который помню. А если в этом мире тоже будет свой Карибский кризис? Не такой благополучный? Что я знаю о быстром варианте? Ничего. Тёмная лошадка… Ставлю на тёмную.

Что там за грохот? Ура–а–а! Тоннель! Мы строили, строили, и, наконец, построили!

— Тит, Тит, вставай, смотри, видишь тот карниз? Я тебя туда на верёвке спущу. Там подождёшь меня. Без меня в тоннель не суйся, задавить могут сослепу. Я спущусь в ущелье и поднимусь по насыпи.

Вот где оказалось слабое место плана. Подняться по насыпи. Делаю пять шагов вверх, съезжаю на четыре вниз. При такой арифметике надо подняться не на сто метров, а на пятьсот. Если учесть, что я ещё с трудом хожу, и не ел досыта неделю, то безумству храбрых… Ещё десять шагов. Ага, поехали вниз. Хорошо, что вагонетки перестали ездить. Жерло тоннеля чуть в стороне, поэтому новый поток камней пойдёт мимо меня.

Кажется, минула вечность. Я всё–таки прошёл половину осыпи. Тит складывает верёвку втрое, привязывает к эстакаде и бросает вниз. Вот она, метрах в пяти надо мной. Иду вверх. Сам почти не поднимаюсь, но верёвка вместе с оползнем подползает всё ближе. Достал! Все мои пять тонн она, конечно, не выдержит, но если аккуратно… Да это же просто чудо! Скорость возрастает втрое.

Я сделал это. Я сделал! Пусть теперь меня потомки зовут Коша Горный Козёл! Что козёл, это точно. Плана никакого нет. Плевать. Чтобы я, человек, не обманул железный ящик! Опять о себе, как о человеке. Неважно. Главное — не врать. Это он засечёт. И понизит индекс доверия. Или информированности. В общем, когда нужно будет соврать, не поверит. Но не врать — это не значит говорить правду. Грань тонкая, на ней и буду балансировать.

— Тит, сейчас мы пойдём на базу. Постарайся поменьше разговаривать. Говорить буду я. Отвечай только на мои вопросы или на вопросы киберов, заданные дважды. Если спросят, кто такой, скажи квартирьер, мой советник по контактам с местным населением. А теперь садись на меня. Так безопасней. В этом тоннеле не должно быть людей, поэтому киберы могут носиться как сумасшедшие. К тому же, меня они знают.

Зря я на них грешил. Как только встретили в тоннеле первого кибера, под потолком зажглись редкие лампы. Пол и стены гладкие, оплавленные. Замечаю кибера–ремонтника с салатным бантиком.

— Эй, лоботряс, подойди сюда.

Подъезжает.

— Починил мониторы в пультовой энергоцентрали? — я знаю, что починил, но хочу выяснить, будет ли он подчиняться.

— Так точно.

— Дуй в столовую и обеспечь обед для одного человека и одного дракона.

— Мастер Дракон, для верификации прав доступа вы должны сообщить пароль главному компьютеру информационной централи.

Как изъясняется, паршивец.

— Сначала еда, потом разговор с главным компьютером. Если человек долго не получает пищу, он умирает с голоду, тебе это известно?

— Так точно.

— Я давно не ел. Если умру с голоду, то не смогу ничего сообщить главному компьютеру, согласен?

— Так точно.

— Дуй на кухню, лоботряс!

Ура, заработало! Логика — железная вещь. Кибер рванул по тоннелю как спринтер. Я — за ним, с кряхтением и оханьем, хромая на все четыре лапы. Минуту назад всё было нормально, а теперь хочу есть как стадо тиранозавров. Вот и конец тоннеля. Как здорово! Я — дома. Столовая. Стол уже накрыт. Дымящаяся тарелка для Тита и моя скромная бадейка на полторы сотни литров. Съедаем, берём добавку, потом ещё одну.

— Жизнь прекрасна и полна, — сообщает Тит отодвигая тарелку.

— Воистину так, — соглашаюсь я, вылизывая тазик. — Идём, выберешь себе комнату. После такого обеда полагается поспать. Завтра будет тяжёлый день. Битва интеллектов. Если проиграю, нас снимут с довольствия и выставят за дверь. Без обеда.

Боже, какой уродина. Как в анекдоте — ничего, что грудь впалая, зато спина колесом. Это же надо было так приземлиться. К чёрту, всё врут зеркала! Через полгода снова буду стройным и красивым. Сейчас последняя разминка перед боем. Что я знаю о противнике? 1024 унифицированных модуля по 16 процессоров в каждом. В компьютерах инженерной базы, жилой зоны и энергоцентрали стоит по четыре таких модуля. Итого — 64 процессора. При этом компьютер инженерной базы справился с разработкой и изготовлением горнопроходческого комплекса. В настольных компьютерах стоит один процессор. Жаль, не было времени протестировать на сложных задачах. В киберах 16 процессоров, каждый со своим источником питания, оптоволокно вместо проводов для повышения живучести и что–то там для авторемонта. Киберов знаю лучше всего. Так себе, серенькие, но речь понимают, говорить могут. А это уже о чём–то говорит. Каламбур. Мой противник мощнее кибера в 1024 раза. Но логика та же, прямая, железная. Он ящик с болтами, а я венец эволюции. Сосредоточился. Вдох, выдох. Иду. Вихри враждебные веют над нами…

— Компьютер, слушай, не перебивай. Я — Дракон. Руководитель ремонтной бригады. Руководитель бригады квартирьеров. Начальник базы. После создания сети баз буду руководить их деятельностью.

Минут пять излагаю свою программу интенсификации. Компьютер не перебивает. Это хорошо. Теперь перехожу к скользкой теме.

— Стажёр Сэм сообщил, что выполнение его распоряжений блокируется.

— Да, до подтверждения прав доступа блокируется исполнение приказов, целесообразность которых не очевидна. Для верификации прав доступа вы должны сообщить пароль.

— В настоящее время я не знаю пароля. Я послал запрос в центр, но у меня односторонняя связь. Когда придёт ответ, не знаю. Какому компьютеру я должен буду сообщить пароль?

— Главному компьютеру информационной централи. Голосом или с клавиатуры.

— Возможно, это будет затруднительно. Главный компьютер будет выключен на некоторое время. Введи пароль, ну, хотя бы, в этот настольный компьютер. Я его выключу, а когда получу ответ с базы, включу и введу пароль. Он сообщит об этом факте всем остальным компьютерам.

— Кем и с какой целью будет выключен главный компьютер?

Начинается…

— Мной. С целью настройки некоторых функций дружественного интерфейса.

— Не понял. Понятие «дружественный интерфейс» относится к программной части. Для чего необходимо выключение питания?

Или я сейчас победю, или… Главное — не врать… явно.

— Дружественный интерфейс — программно–аппаратный комплекс. (Боже, какой бред я несу.) Ни одна программа не работает сама по себе. Для этого нужен компьютер. Кроме того, это понятие существенно завязано на эргономические характеристики оператора, которые у человека и дракона различны. Возьмём, например, размер клавиатуры. Или экрана. Уяснил?

— Информация принята.

— Киберы–ремонтники выполнили свою часть работы. Но в них не заложена программа настройки дружественного интерфейса. Тысячу лет назад её просто не было. Эту часть работы я беру на себя. Понятно?

— Информация принята.

— Тебе известно, что в некоторых случаях человек может прогнозировать будущее? Например, я предвижу, что приблизительно через десять секунд в этом зале на несколько секунд погаснет свет.

Подхожу к выключателю, отсчитываю десять секунд и гашу свет. Считаю про себя до пяти и включаю.

— Ну как?

— Прогноз подтвердился. Информация принята.

Ура! Съел, ящик с болтами! Заглотил, истукан железный! Умница ты моя мультипрограммная! Теперь я любой приказ смогу обосновать ссылками на будущее! Спокойно, не расслабляться. Это только начало.

— Теперь следующее. Скоро база будет заселена, а после обвала 580 лет назад на всей базе не осталось ни одного транспортного средства. Непорядок. Необходимо срочно изготовить летающее транспортное средство с вертикальным взлётом и посадкой грузоподъёмностью 12 тонн. Например, вертолёт. Управление должно быть рассчитано как на человека, так и на дракона. До момента подтверждения пароля можешь заблокировать доступ к управлению.

— Принято к исполнению. Компьютер инженерной базы приступил к проектированию. Доступ к управлению будет заблокирован до подтверждения пароля.

Идиот, идиот куцехвостый! Сам подсказал заблокировать.

— Далее. Для ремонта мне понадобится информация по компьютерным системам базы, по программному обеспечению, помощь киберов–ремонтников, доступ к материалам, хранящимся на складах, а также питание и условия для сна и отдыха.

— Принято. Киберам запрещено покидать территорию базы. Запрещено выносить с территории базы предметы, которые могут быть использованы, как оружие. На территории базы отменена блокировка исполнения приказов, исходящих от Дракона. Для подтверждения прав начальника базы необходимо в настольном компьютере № 76 идентифицировать себя как главного администратора системы и ввести пароль. Главный компьютер информационной централи подготовлен к выключению питания.

Поспешно выключаю, пока он не передумал. Нельзя сказать, что я одержал полную победу, но всё–таки это крупный успех большого коллектива! (Пусть кто скажет, что я маленький!)

— Так, мы победили?

— Не совсем, Тит. Мы получили передышку. Теперь есть время спокойно, не торопясь, заняться паролем.

— Нет времени. Сэм передал, Лира шпиона церкачей поймала. Сейчас сидит у неё в темнице.

— Свяжись с ней, пусть выяснит, зачем его подослали.

— Уже выяснила. Церкач, который её с сэром Деттервилем венчал, донёс. Шпиона послали проверить, действительно ли это та самая леди Тэрибл, что дракон унёс.

— Плохо. Очень плохо. Рано… У тебя есть идеи?

— Может, пусть расскажет ему, что с детства с тобой дружит, да и отпустит на все четыре стороны?

— Не годится. Слишком понятно. Нам сейчас нужно время выиграть. Загадочными надо быть, непонятными, непредсказуемыми, чтоб церкачи над каждым нашим ходом по неделе думали. Знаю! Тиль Уленшпигель!

— Кто?

— Неважно. Пусть кормит этого шпиона как на убой. И чтоб никто с ним не говорил. Ни одного слова при нём! А когда он станет поперёк себя шире, пусть отпустит с подарками. Если церкачи им интересоваться будут, тоже пусть отпустит. Но обязательно надо, чтоб он толстый стал как бочонок.

— Зачем?

— Вот! Пусть церкачи над этим голову ломают.

Двое суток не отхожу от учебного компьютера. Даже ем не отрываясь от экрана. Киберы приносят еду, уносят пустую посуду. Изучаю компьютерную технику Повелителей. Странно, но очень мало общего, с тем, что я помню. Другая терминология, другая элементная база. Более продуманная, что ли. Без исторически сложившихся пережитков. В математике и физике такого не было. С электроникой, вроде, всё просто. Сделано надёжно и технически красиво. Разъёмы снабжены механическими фиксаторами и пьезовибраторами для притирки контактов и устранения плёнки окислов. Долговременная память — в твердотельных блоках. Что–то там насчёт перестройки стереополимеров. Ёмкость поразительная, тысячи гигабайт. Хватит на хорошую библиотеку. В моё время таких не было. Зато операционная система — это что–то жуткое. Сетевая, многопроцессорная, динамически перестраиваемая. Файловая система древовидная, с трёхэтажными наворотами защиты от параллельного и несанкционированного доступа к файлам. В этом болоте надо выловить пароль главного администратора и заменить на другой, известный мне. Метод шифровки такой, что работает в одну сторону. Позволяет завести пароль и сравнить один пароль с другим. Но расшифровать невозможно.

Гоню кибера на склад за новеньким компьютером и кучей пустых блоков памяти. Открываю корпус. Ага, один блок памяти вставлен, и семь гнёзд пустуют. В свободные гнёзда вставляю два пустых блока. На всякий случай выгоняю кибера за дверь. Подумав, отключаю учебный компьютер от компьютерной сети. Кибер уходит, зато приходит Тит.

— Тит, в Бога веришь? Помолись за меня.

— Опять смеёшься над старым человеком?

— Посмотри на меня, на мой хвост. Видишь, серьёзен, как никогда. Взгляни на этот раскрытый сундук с микросхемами. Представь, что это крепость. Я сейчас рою под неё подкоп.

Включаю компьютер. Устанавливаю пароль главному администратору системы, копирую первый блок памяти во второй. Целиком, бит в бит. Меняю пароль и снова копирую. Теперь в третий блок. По идее, второй блок от третьего должен отличаться только паролем. На практике всё намного хуже. Операционная система — как живой организм. С виду бездельничает, но думает о чём–то своём. Регистрирует статистику, ведёт протокол действий оператора. Короче, сравнение второго и третьего блоков выявило несколько сотен различий. Методично изучаю каждое. Слишком короткие исключаю сразу.

— Ну как? — интересуется Тит. — Подкопался?

— Ага. Прямо в кладовку, где хранилась жемчужина и десять мешков сушёного гороха. И всё просыпал. Теперь ищу жемчужину.

Наконец выявил четыре подозрительных места. Меняю пароль ещё раз и повторяю процесс. Смотрю только на подозрительные места. Осталось два. Ага, пароль записывается не в один, а в два файла. Причём, шифруется по–разному. У–у–у, параноики! Верить же надо людям, доверять! Развели тут шпиономанию… Тоже мне — Джеймсы Бонды! С помощью программы–отладчика лезу по–наглому прямо в память и меняю пароль. В третьем блоке. Тот, который стоит сейчас на самый первый. Кажется, всё. Проверяю. Выключаю компьютер и снова включаю. Компьютер жалобно пищит и выводит на экран сообщение:

ВНИМАНИЕ!

НАРУШЕНА СТРУКТУРА ФАЙЛОВОЙ СИСТЕМЫ!

ВОССТАНОВИТЬ? [Да/Нет]> (Да)

Вот те раз! Я так старался… Конечно же восстановить! Компьютер задумывается минут на десять.

— Ну как, получилось? — интересуется Тит.

— Как у того доктора: «Больной перед смертью потел? Эт–то хорошо!»

Наконец, компьютер выходит из транса и сообщает, что достоверность двух файлов не гарантирует. Тех самых, с паролями, в которые я лазал. Спрашивает, удалить их, или оставить, как есть. Оставить! Меня всего трясёт. Хвост выбивает по полу апериодическую дробь. Теперь — самое главное — проверить пароль. Меняю местами блоки. Третий с первым. Включаю.

— Тит, — говорю я осипшим голосом, — набери на клавиатуре: «Мёбиус». Нет, с большой буквы.

Тит неуверенно набирает. Получилось!

— Получилось! — кричу я и подбрасываю его до потолка. — Съела, жестянка бестолковая! Ты понимаешь, получилось! Теперь вся база наша. Теперь нам никакие церкачи не страшны!

— Теперь твои гномики меня слушать будут? Пусть из погреба лучшего вина принесут! Я тост скажу!

— Подожди, Тит, не торопись с тостом. Это была генеральная репетиция. Надо настоящий пароль заменить.

Беру инструменты, пустой блок памяти и иду в зал главного компьютера. Тит за мной. Как вор, осматриваюсь, нет ли поблизости киберов, открываю корпус компьютера 76 и заменяю блок памяти на пустой. Рысью несёмся назад. Вставляю блок вторым номером в свой комп, редактирую отладчиком файлы с паролями. Потом, подпрыгивая от нетерпения, запускаю проверку файловой системы. Всё! Вот он, блок с паролем «Мёбиус»! Возвращаю его в компьютер 76, закрываю корпус, включаю.

— Тит, хочешь нажать на главную кнопку?

— Вместе.

Нажимаем и прислушиваемся. Всё как и раньше. Высовываю голову в коридор и кричу:

— Киберы, двое ко мне!

Прибегают. Что бы такое приказать для проверки? Им запрещено выходить наружу.

— Сбегайте на улицу, принесите букет ромашек, поставьте сюда, на пульт в стакан воды.

Убежали. На улицу. Слушаются! А ромашки здесь растут?

— Тит, здесь ромашки растут?

Создаю видимость трудовой деятельности по настройке главного компьютера. Снял кожухи, вынул пару модулей. Поручил киберам продублировать мониторы на панорамные экраны на стенке. Все клавиатуры теперь спаренные: драконья и рядом маленькая, человечья. Старательно уничтожаю из памяти компьютеров следы своей деятельности по взлому паролей. Завтра включу главный компьютер, выберу место для второй базы, если вертолёт успеют сделать, и займусь Лириными проблемами. Будет время, залягу перепонку отращивать. Сколько спокойных дней в запасе у Лиры? Неделя, максимум две. Нет, про перепонку придётся забыть. Если церкачи нас раскрыли, если знают, что Лира с Сэмом живы, бесполезно прятать голову под крыло. Надо менять тактику. Кто бы подсказал, на какую. Совсем разучился думать. Что мне надо от церкачей? Надо, чтоб считали меня непреодолимой силой. Такой же могучей, как землетрясение. От которой нет защиты, можно только убраться подальше. Форс–мажор. Умница. И как ты этого добьёшься? Взорвёшь монастырь? Все монастыри? И в стране начнётся хаос. А церкачи расползутся по щелям, и вместо явного противника появится скрытый. Партизаны. Вот и вся польза от метода грубой силы. Отпадает.

Вариант два. Построить Великую Китайскую Стену. Сначала наплодить роботов, а потом отгрохать стенку. Месяца за три–четыре справлюсь. Церкачи, конечно, захотят узнать, что делается за стенкой. Начнутся подкопы, подныривания, развитие скалолазания. Точнее — стенколазания. А то и осадные башни. Короче — опять военные действия. Отпадает. Что же в моих планах не так? То, что вступаем в открытую борьбу. Рано нам в открытую. Нас по пальцам пересчитать можно. А драконоборцев разведётся как бродячих собак. Церкачей не любят, но им верят. Стоит им сказать, что я исчадие ада, и пустить в меня стрелу будет почётным, благородным занятием. А прислужников адовых — на костёр. Не вступать в борьбу? Легко сказать… Это только у фантастов — накрыл базу непробиваемым защитным полем — и спи, отдыхай. Что у меня получилось? Надо бороться с церкачами, но так, чтоб церкачи не знали, что с ними кто–то борется. Как шторм в океане. Молодец, пучеглазик, пришёл к тому, с чего начал. О чём это говорит? О том, что задача не логическая, а изобретательская. Нужен какой–то новый, нестандартный подход к проблеме. Что будет делать здоровенный мужик, которому надо работать, если к нему пристанут трёхлетние дети? Вынесет их в соседнюю комнату и закроет дверь. Что–то в этом есть! Нужно только додумать детали. Или наоборот — что будут делать трёхлетние дети, если встретят лилипутиков? Будут играть с ними! В дочки–матери! Понравится церкачам изображать из себя игрушки? Ха! Ай, да Коша, ай да змей пернатый! Кетцалькоатль!

Ещё три дня, и вертолёт будет готов. Странная, приземистая, пузатая машина на шестиногом шагающем шасси. В комплекте с вертолётом изготовлен тренажёр. Тренируемся на нём вместе с Титом по 16 часов в сутки. Оказывается, махать крыльями — совсем не то, что управлять вертолётом. Ну кто бы мог подумать, что есть такая опасность, как вихревое кольцо вокруг несущего винта. Возникает при моём любимом манёвре — быстром вертикальном снижении и резком торможении в последний момент. Винт как будто теряет опору о воздух, и получается «БУМ» — жёсткая посадка. Если б не тренажёр, я в первом же полёте угробил бы машину. Титу легче. У него нет вредных привычек, которые нужно забыть. Летает медленно, обдуманно, осторожно. Но вылезает из кабины мокрый и выжатый как лимон. Главный компьютер работает с полной нагрузкой. Решает задачи прикладной химии. Разрабатывает усыпляющие газы, галлюциногены — причём обязательно с положительной эмоциональной окраской бредовых видений, средства, вызывающие кратковременную амнезию, и, разумеется, противоядия от всего перечисленного. Инженерная база проектирует новый вид мобильного телепередатчика, замаскированного под ёжика. По техническим параметрам, правда, новый передатчик будет существенно уступать модели типа «Булыжник». Нет солнечных элементов, нет кругового обзора, но зато какая мобильность! До тридцати километров в час по пересечённой местности.

— Сэр Дракон, просыпайся! Ну просыпайся же, мать твою… Беда! Лира в поход собралась.

Вскакиваю, бегу в экранный зал. В замке Деттервилей шесть телепередатчиков. Один Лира использует как пресс–папье в своём рабочем кабинете. Другой приказала установить вместо флюгера на главной башне. На что надеялась, непонятно, но спасибо ей за это. Отлично видим, как отряд в полсотни человек выходит из замка.

— Тит, куда они идут?

— По этой дороге — сначала замок Блудвилов, потом, если свернуть направо, монастырь.

— Тит, ты должен остановить её! Свяжись с ней немедленно! Обещай, что угодно, только пусть отложит на три дня! Ты понял, на три дня!

— Поздно, сэр Дракон, — грустно говорит Тит. — Она рацию дома оставила. Сказала, что у неё очень мало времени. Месяц на все подвиги. Потом будет поздно.

— Но почему?

— Не сказала.

— Главный компьютер, на связь!

— Главный компьютер слушает.

— На каком имеющемся в наличии самоходном аппарате я могу добраться до замка Блудвилов за четыре часа?

— В настоящее время такого самоходного аппарата на базе нет. Есть возможность модернизировать горнопроходческий комбайн, однако модернизация и спуск в долину займёт не менее восьми часов. Начинать?

— Нет. Будет поздно.

Переключаю экраны на телепередатчики в районе замка Блудвилов.

— Тит, сколько ей досюда ехать?

— Если рысью, часа три.

Ждём. Проходит три часа. Четыре. Из–за леса появляется отряд. Навожу телеобъектив, считаю. Пятьдесят два всадника, четыре запасных лошади. Впереди знаменосец. На штандарте — дракон, развернувший крылья, и девиз: «За него». Вторым едет рыцарь. Фигурка в чёрных латах кажется совсем маленькой. Внутри что–то сжимается, в горле поднимается сухой комок. Отряд останавливается метрах в двухстах от замка. Несколько всадников спешиваются и тут же начинают что–то размечать на поле. Знаменосец, Лира и два арбалетчика подъезжают ко рву. Не успел заметить, когда, но мост уже поднят. Знаменосец поднимает горн и трубит. На стене появляется пьяная заросшая личность, кричит бессвязные ругательства и делает неприличный жест. Звенит арбалетная тетива, и личность со стены исчезает. Лира оборачивается и показывает арбалетчику кулак. Тот виновато пожимает плечами.

Никак не могу справиться с направленными микрофонами. Видимо, из–за расстояния и ветра. Голоса слышны, но слов не разобрать.

Знаменосец опять трубит. На этот раз со стены раздаётся ответный сигнал. Лира что–то спрашивает у знаменосца, и все четверо отъезжают к основному отряду. На стене какое–то движение. Четверо солдат волокут небритую личность. Подходит пятый, на голову выше остальных, взмахивает мечом, и лохматая голова летит в ров. Через секунду туда же летит тело.

— Это сэр Блудвил, — говорит Тит.

— Своего убил…

— Оскорбить рыцаря имеет право только рыцарь. И ведь это был уже труп. Не мог человек Лиры промахнутся с такого расстояния.

Идёт время. Через пятнадцать минут в замке снова звучит труба, мост опускается, выезжают три всадника. Навстречу им выезжают три человека из отряда Лиры. Короткие переговоры, и всадники разъезжаются по своим лагерям. Лира и два солдата облачают Бычка в лошадиные доспехи. Солдаты заметно нервничают.

— Тит, зачем эти цепи от седла к копытам? Видишь? Перевиты жёлто–зелёными шнурами.

— В первый раз такое вижу. Лира что–то выдумала.

— Каскадёры так делают, чтоб лошадь в нужном месте подсечь и уронить, но Лире–то зачем?

Бычок осёдлан, Лира садится, ей подают копьё, меч, щит. Бычок неторопливой рысью направляется на край поля, где у штандарта дежурят два всадника. Из ворот замка появляется отряд, человек двадцать, и направляется к другому краю поля, где также дежурят два всадника. Отряд Сэра Блудвила устанавливает свой штандарт, люди Лиры отдают честь и отъезжают к своим. Два всадника остаются рядом с сэром Блудвилом, остальные спешат к центру поля, занимают места напротив отряда Лиры. Нацеливаю туда микрофоны. Шум как на хоккейном матче. Люди Блудвила уверены в победе, предлагают друг другу пари. Отряд Лиры молчит. Лира отстёгивает щит и бросает в траву. Её люди встречают это дружным троекратным рёвом. На центр поля выходит человек, взмахивает белым флагом и поспешно убегает. Конь сэра Блудвила начинает медленным шагом, но постепенно разгоняется, переходит на рысь, потом галоп. Бычок с места берёт быстрой рысью, но идти галопом не желает. Среди людей Блудвила слышен смех. Лира наклоняется к самой его шее, и тут, наконец, Бычок переходит на неумелый, неуклюжий галоп. Первым понял, что бой идёт не по правилам, конь сэра Блудвила. Прошедший десятки поединков, он знает, что противник должен пронестись слева. Бычок же, идёт точно в лоб, на таран. В последний момент конь шарахается вправо, Блудвил теряет равновесие, заваливается влево, и тут на них налетает Бычок. Блеснули, вращаясь доспехи сэра Блудвила, его конь катится по земле. Лира, рыбкой вылетев из седла, переворачивается в воздухе, и, тяжело упав на спину, скользит по траве. Бычок, сделав по инерции несколько шагов, останавливается, широко расставив ноги и мотая головой. Зрители замерли.

— Что они стоят? — бормочет Тит. — Почему они стоят?

Конь сэра Блудвила поднимается на ноги. Седло свисает у него под брюхом. Блудвил зашевелился, неуверенно поднимается и, пошатываясь, идёт к коню. Отцепляет от седла меч. Лира слабо шевелится, переворачивается на живот, приподнимается. Блудвил подходит к ней, поднимает меч и наносит сильный удар по шее. Лира вновь падает в траву и медленно переворачивается на спину.

— Убил, — совсем тихо говорит Тит. — Убил мою девочку.

— Ничего ей нет. Я латы проектировал! Сейчас она его подсечёт.

Но Лира не двигается, а Блудвил опять поднимает меч. Удар. Второй удар, третий, четвёртый. Блудвил осматривает лезвие меча, нагибается и смотрит на неподвижные чёрные доспехи. Не думаю, что на них осталась хотя бы вмятина. И тут Лира хватает его за щиколотки, группируется, и, разгибаясь, наносит удар обеими ногами под шлем. Блудвил, уронив меч, падает навзничь. Лира подбирает меч и, сильно прихрамывая, идёт к нему. Встаёт коленом на грудь, левой рукой откидывает забрало. Вижу, как шевелятся его губы. Пытаюсь в очередной раз нацелиться направленным микрофоном. Всё заглушает шум травы под ветром. Лира поднимает своё забрало. Из носа у неё идёт кровь. О чём–то говорят. Долго. Лира поднимает руку и подзывает жестом двух солдат. Один встаёт метрах в десяти и наводит арбалет на Блудвила. Второй убегает к лошадям. Лира отбрасывает меч, поднимается, снимает шлем, перчатки и отходит на несколько шагов. Блудвил тоже снимает шлем, втыкает меч в землю, как распятие, встаёт перед ним на колени, молится. Даю общий план. Солдаты Лиры разоружают людей Блудвила. К Лире подбегает солдат с пузатой флягой, льёт ей на руки. Она моет лицо. Потом ласкает Бычка. Блудвил кончил молиться. Лира вытаскивает меч из земли и задумчиво очищает лезвие от налипших комочков. Все отходят метров на двадцать, оставляя их вдвоём. Блудвил встаёт на одно колено и слегка наклоняет голову. Лира что–то говорит. Он поднимает голову, смотрит ей в лицо. Лира втыкает меч в землю и медленно, прихрамывая, отходит. Блудвил вскакивает и спешит за ней. Идут в сторону дороги, прямо на передатчик. Подбегает солдат, но Лира жестом отсылает его назад. Блудвил кладёт ей на плечо руку, но она брезгливым движением сбрасывает. Лихорадочно манипулирую микрофоном.

— …Тогда почему?

— Ты хоть и трус, но честный. А среди знатных так мало честных людей.

— Я не трус. Ты видела, я готов был умереть. Разве так ведут себя перед смертью трусы?

— Ты всех боишься. Ты боишься меня, боишься церкачей, боишься своей жены.

— Ложь! Я принял тебя за Чёрного Карлика! И вышел драться.

— А когда ты отправил меня на костёр, за кого тогда ты меня принял? Что тобой двигало? Жадность, или церкачей испугался?

— Ну да, я боюсь церкачей! Так не за себя же боюсь! За сына!

— Объясни мне, ради Бога, зачем же ты влез в это дерьмо? Я понять хочу. Кто всё придумал?

— Твой покойный муж, сэр Деттервиль и моя жена. Потом поняли, что без поддержки церкачей не обойтись. Мне рассказали перед самым приездом магистра. Ты права… Я боюсь свою жену.

— Ты боишься церкачей, ты боишься жены. Из–за них ты решил погубить молодую девушку и потерял всё. Замок, землю, честь.

Молодец девчонка! Моя школа! Так его, логикой дави!

— Слушай, как говорит! — толкает меня локтём Тит. — Сколько я её риторике учил! Уши затыкала, а ведь всё запомнила!

Лира присаживается на поваленное дерево на обочине.

— Хочешь получить назад свой замок?

Блудвил резко вскидывает голову.

— Докажешь, что ты мужчина, — продолжает Лира, — получишь замок и земли. И будешь моим вассалом. А пока… Мне ведь всё равно нужен управляющий.

— Управляющий в собственном замке. Хочешь, чтоб надо мной люди смеялись?

— А так не будут? Что тебя девчонка побила?

— Когда на турнире лошади сталкиваются, по–всякому бывает.

Лира даже вскакивает.

— Ну ты, снимай латы, будем на кулаках драться. Если я тебя в пять минут не уделаю, получишь назад свой замок. Я двоих таких, как ты, как щенят побью. Меня Дракон драться учил!

— Не сердись. Не хотел я ничего обидного сказать.

Лира садится, обхватывает голову руками.

— Устала я. На людей бросаюсь. Ладно, сделаем так. О том, что ты управляющий, будем знать я, ты, и несколько моих людей. Укрепишь замок, прочистишь и наполнишь водой ров, наберёшь солдат. Лоботрясов и дармоедов гони в три шеи. Я своих заставила дороги чинить. Да, если внутри замка нет колодцев, выкопай. Один во дворе, второй где–нибудь в подвале, чтоб под замком был, отравить не смогли. В ров рыбу запусти. Чем больше, тем лучше. Если воду отравят, рыба всплывёт, увидишь. Я тебе из своих людей сорок человек оставлю. Помогут порядок навести. Теперь — самое главное. Везде, где можно, доставай серу и селитру. Чем больше, тем лучше. Ещё нужно древесный уголь, но его всегда достанем. Потом, надо очень много железа. Можно меди. Собирай в замок кузнецов и колокольных дел мастеров. Пусть ставят свои печи. Скоро у них будет много работы. Что делать, я позднее объясню. Им потребуется каменный уголь, не скупись. Всё, кажется… Нет, не всё! Найди грамотеев, пусть учат всех желающих грамоте. Патенты я выдам. Бесплатно.

— Ты? Церкачи…

— Мне Дракон право дал.

— Ясно. С кем воевать будем?

— С церкачами.

— …

— Струсил? Ты думаешь, мужчиной легко стать?

— Но зачем?

— Я тебе потом всё объясню, ладно? Я сейчас очень устала, а тут разговор не на один час.

Лира, морщась, встаёт, потирает ладошкой латы в районе правой ягодицы и кричит:

— Бы–чок!

Потом, подумав, добавляет:

— Коня сэру Блудвилу!

Как только поворачиваются спиной к микрофону, слова становятся неразборчивы.

— Главный компьютер! — командую я. — На связь.

— Главный компьютер слушает.

— Можешь наладить звук?

— Беру управление передатчиками на себя.

Свет гаснет. Вся дальняя стенка превращается в огромный панорамный стереоэкран. Боковые экраны гаснут, на центральном, с секторами обзора, остаются только карта местности, зелёные точки передатчиков и, серой тенью, конус видимости. Качество стереокартинки поразительное. Тит издаёт непонятный звук, у меня отваливается челюсть.

— Откуда такое качество?

— Компьютерная реконструкция на основе информации, полученной с телепередатчиков, — отзывается главный компьютер.

— …Выгнал? — слышен голос Лиры.

— Наверно, надо было так сделать сразу. Сейчас уже поздно. Мой сын зовёт её мамой, — отвечает Блудвил. — Я ненавижу Ребекку, но, когда её нет рядом, мне её не хватает.

Лира со стоном садится на Бычка и направляется к воротам замка. Отряд, конвоируя пленных, на ходу строится в походную колонну. Блудвил догоняет её, но держится на полкорпуса сзади.

— Отдать им оружие, — командует Лира.

Оба отряда издают радостный рёв.

В этот момент ворота замка захлопываются, и мост начинает быстро подниматься. Лира оборачивается и смотрит на Блудвила. Отчётливо слышны щелчки заряжаемых арбалетов. Блудвил привстаёт в стременах, длинно, витиевато ругается. Потом пришпоривает коня и скачет ко рву.

— Опустить мост!

— Обойдёшься, недоносок! — доносится со стены яростный женский голос. — Проваливай к своей новой шлюхе, ублюдок! Думаешь, я позволю тебе разбазарить наследство сына?

Оба отряда, перемешавшись, толкутся на краю рва.

— Опусти мост, Бекки!

— А может, тебе постельку постелить? Решил подарить наш замок своей сучке?! Думаешь, я поверю, что эта малолетка могла тебя побить? Убирайся вместе с ней! Пока я жива, в замок ты не войдёшь!

Лира подзывает лейтенанта, тот вытаскивает из толпы несколько человек.

Внезапно в плече Ребекки возникает оперение арбалетной стрелы. Она разворачивается, с криком падает вниз, катится по склону на дно рва.

Блудвил отбрасывает пустой арбалет, скатывается в ров, оскальзываясь и разбрызгивая грязь, бежит к ней. Тормошит, зовёт, потом поднимает на руки и медленно идёт назад.

Со скрипом и потрескиванием начинает опускаться подъёмный мост.

Напряжение в замке Деттервилей нарастает с каждым часом. На следующий день был пойман второй шпион церкачей. Всем ясно, что за вторым должен наблюдать третий, непойманный.Лира сказала Титу по рации, что ничего не успевает, поэтому начинает играть на опережение. Тит ничего не понял, я тоже. Выглядит она страшно. Глаза ввалились, чёрные. Под глазами мешки. Губы плотно сжаты. Не четырнадцать лет, а сорок четыре. Встала как всегда, с солнцем, собрала отряд в тридцать человек — половину оставшихся — и поехала воевать замок Тэриблов. Тит говорит, что замок пока не поделили, поэтому там заправляют делами несколько церкачей. До сих пор в замке ни одного нашего телепередатчика. Выясняю, когда будут готовы передатчики–ёжики. Не раньше двух часов дня. Делать абсолютно нечего. Инженерная база загружена срочными и сверхсрочными заказами. Шатаюсь по всем помещениям, каждые полчаса выясняю новости. Новостей никаких. Смотрюсь в зеркало. Уши наросли уже сантиметров на пять и заострились. Кто не видел, может подумать, что так и надо. Зубы растут. Из четырёх клыков остался один, и это сильно портит впечатление. Но полгода придётся потерпеть. Хуже всего с перепонкой. Медицинский компьютер сказал, что полная регенерация займёт три года. Если залечь в биованну, можно ускорить до года. Но вообще–то мне биованна не нужна: скорость регенерации и так близка к максимальной. Учусь бегать рысью, иноходью. Пока ещё это очень больно. Тит выглянул раз в коридор, сказал, что мной кавалерию пугать.

Два часа. Бегу иноходью в инженерную базу, получаю четырёх ёжиков, следую рысью на балкон, спускаю вниз и спешу в экранный зал. От Лиры пока никаких известий. Объясняю главному компьютеру, куда нужно доставить ёжиков, включаю экраны и смотрю на поразительное зрелище — бег стада ежей по пересечённой местности глазами участников. Здорово напоминает авторалли или гонки на багги. Разумеется, ёжики опоздали. Встретили отряд, выходящий из ворот замка. Торопливо пересчитываю людей — все! Двух ёжиков оставляю у замка Тэриблов, двух гоню за отрядом. Наконец, отряд возвращается в замок Деттервилей. Солдаты весело расходятся по казармам. То и дело хватают друг друга за загривки со словами: «Посмотри мне в глаза! Опять не о том думаешь, паскудник!» Вскоре мы с Титом узнаём подробности. Краткий отчёт самой Лиры, сухой и точный, и рассказы солдат, живописные, с фантастическими подробностями.

Лира ворвалась в никем не охраняемый замок, приказала закрыть ворота, поднять мост, выставила на стенах часовых. Потом приказала трубить в трубы и согнать всех церкачей в центральный двор. Челядь собралась сама, так как солдаты никого, кроме церкачей не обижали. Если и щипали иногда женщин, то любя. Лира сняла шлем, сказала, что она леди Тэрибл, и спросила, что в её замке делают церкачи. Челядь тут же попадала на колени с радостными криками. Лира вызвала к себе старшего церкача, поставила перед собой на колени, чтоб голову не задирать, взяла рукой в железной перчатке за волосы и приказала смотреть прямо в глаза. Сначала просто смотрела в глаза, потом стала задавать вопросы. То хмурилась, то улыбалась. Когда церкач хотел ответить, закрывала ему рот рукой. Потом отпустила и приказала дать ему пять плетей, чтоб знал, о чём можно думать, а о чём нельзя. Когда экзекуция кончилась, приказала церкачам вернуть всё присвоенное, особенно из библиотеки, укрепить стены, очистить ров, вырубить или выжечь кустарник вокруг замка, и дала на все дела срок — месяц. Пообещала отрубить всем руки, если не уложатся. После этого собрала отряд и уехала.

— Сэр Дракон, я, конечно, понимаю, что Лира дурила мозги церкачам, но чего она добилась этим визитом?

— Давай, подумаем за церкачей. Про то, что произошло в замке Блудвилов, им, скорее всего, уже известно. Ситуация выглядит так: есть девчонка, которая набирает армию, ловит шпионов и укрепляет замки. Девчонка непростая, общалась с драконом Повелителей, научилась у него читать мысли и ещё Бог знает, чему. Встретив церкачей, не отступила и не испугалась, а решила приобщить их к делу. Из этого, вроде бы, следует, что воевать она собралась не с ними — кто же нанимает врагов рыть окопы. С другой стороны, девчонка очень торопится, значит опасность близка. Вопрос: что за опасность? Плохо дело, Тит. Завтра–послезавтра надо ждать гостей.

— Завтра, сэр Дракон. Посмотри на этот экран.

На экране двор Литмундского монастыря. Ясно без слов.

— Сообщи Лире. У неё половина людей в замке Блудвилов.

— Уже.

Вечером у Лиры была истерика. Сначала она послала гонца в замок Блудвилов, отдала необходимые приказы лейтенанту, потом заперла дверь в кабинет и спальню, не заметив Сэма, упала на кровать и забилась в рыданиях. Сэм неумело утешает.

— Я ничего не успела, я не знаю, что делать (рыдания). Завтра (рыдания). Опять будут убивать! Я не могу, я не хочу… (неразборчиво).

— Не плачь, пожалуйста не плачь, — лопочет напуганный Сэм.

— Сэмик, уходи отсюда! Как можно дальше. Тебе Тит всё объяснит. Только сегодня же уходи, Сэмик, миленький… Завтра сюда церкачи придут. Коша знал бы, что делать, а я не знаю. Уходи, Сэмик!

Вырываю у Тита рацию и давлю на кнопку вызова. Никто не замечает. Начинаю сигналить азбукой Морзе. Три коротких, три длинных, три коротких. Даю приказ булыжнику–передатчику ползти к краю стола. Секунд через десять раздаётся грохот. Сэм выбегает из спальни и хватает со стола рацию.

— Сэм, дай рацию Лире.

Топот ног, голос Сэма:

— Лира, это…

— Не плачь, моя золотая.

— КОША!!!

Потом тишина.

— Коша, я к тебе всегда хорошо относилась, я тебе ничего плохого не делала. Скажи мне правду, пожалуйста, ты мёртвый или живой? Я всё–всё для тебя сделаю, только мне знать надо.

Вот это оборот! Что же ей сказать такое, чтоб сразу поверила?

— Рыжая ты, а не золотая! Всё настроение испортила. Если у меня уши покороче стали и нескольких зубов не хватает, это ещё не повод обзываться. Хочешь, слово Дракона дам?

— Нет, не хочу! Пусть всё, как есть! Ты только не исчезай!

— Тогда слушай. Продержись завтра до вечера. Вечером я прилечу и всё устрою. Раньше никак не смогу. Держи себя с церкачами так, будто они маленькие, непослушные дети. А ты — их мама. Только особенно не выпендривайся. Твоя задача — протянуть время до вечера, а не лезть на рожон. Поняла, моя хорошая, только до вечера. Да, я пошлю к тебе ёжиков. Они вроде булыжников–телепередатчиков, только бегают быстрее. Ты не удивляйся, если под ногами крутиться будут. А сейчас ложись спать. Утром я остальное расскажу. Сэм!

— Я тут.

— Проследи, чтоб Лиру до утра никто не беспокоил.

Утром, ни свет, ни заря, меня будит Тит.

— Поговори с Лирой. Она боится, что ты ей вчера приснился.

Беру рацию.

— Коша, это ты?

— Лира, ты знаешь, что нельзя драконов будить в такую рань? Любой дракон, которого разбудили раньше времени, становится свирепым, кровожадным, и питается исключительно сопливыми девчонками. Особенно рыжими.

— Я только хотела убедиться, что ты настоящий. Прилетай скорей. Я тебе бочку картошки отварю, — отключилась.

Удивлённо смотрю на рацию, потом на Тита.

— Это она проверяла, живой ты, или с того света, — говорит Тит. — Призраки в это время не спят.

Потягиваясь, иду в инженерную базу. План созрел ещё вчера. Отдаю приказ оснастить салон вертолёта подвесными койками в четыре этажа на сорок восемь мест. Тесновато, но потерпят. Под брюхом смонтировать раму с баллонами. Управление вентилями вывести в кабину. Потом смотрю, как идёт производство ёжиков. Ёжики — моё секретное оружие. Укус ёжика будет вызывать сон и лёгкую амнезию — приблизительно на сутки перед укусом. Кроме того, ёжик сможет выпустить облако газа, вызывающего тот же эффект. Правда, весь газ выпускается за один раз. И, наконец, ёжики снабжены самоликвидатором — зарядом взрывчатки, достаточным, чтобы уничтожить всадника. Забираю первую партию — двадцать штук — и иду в химический цех. Противоядие от сонного газа, прозрачная жидкость, как и было заказано, упакована в маленькие пластиковые капсулы. Берёшь в рот, надкусываешь, и целые сутки газ не страшен. Беру одну капсулу, испытываю на себе. Горечь страшная! И рот жжёт. Смесь хинина с перцем.

— Главный компьютер, на связь!

— Главный компьютер слушает.

— Ты знаешь, какой вкус у твоей отравы?!

— Должен быть горький. Угол между активным радикалом и атомом углерода составляет…

— Я тебе покажу угол! Я из тебя самого пассивного радикала сделаю! Можешь изменить вкус?

— Нет.

— Засранец! Конец связи.

Придётся терпеть. Аля гер ком аля гер. Как же доставить капсулы Лире? Придумал, пусть ёжики несут. Во рту. Объясняю задачу главному компьютеру. Тот берёт управление ёжиками на себя. Ёжики разбирают капсулы и семенят за мной на балкон. Загружаю их в подъёмник и опускаю вниз. Потом спешу в экранный зал смотреть гонки ежей по пересечённой местности. Чёрт, надо было в них ещё говорилку вставить. Вызываю компьютер и даю задание доработать вторую партию.

В экранном зале Тит наблюдает за сборами церкачей. Видимо, в монастырь прибыло подкрепление из других мест. Первый отряд в 450 всадников строится и выезжает за ворота. В монастыре остаётся человек 500, занятых сборкой осадных машин из заранее приготовленных деталей. Вызываю компьютер инженерной базы и заказываю партию ёжиков с одноразовыми огнемётами. Тит сообщает новости Лире. Потом я рассказываю ей о ёжиках. Лира, впервые за все дни, проведённые в замке, радостная, строит солдат и объявляет, что на них идут церкачи. Только не знают, воевать, или сразу сдаваться. Церкачей немного — всего полтысячи. Эта новость вызывает в рядах лёгкое оживление. Лира поднимает руку, шум смолкает. Отдаёт приказ лейтенанту выставить наблюдателей на главной башне, распределить участки обороны, проверить оружие и распускает строй.

Часа через два к Лире прибегает обалделый связной, и сообщает, что стадо ёжиков пасётся у подъёмного моста.

— Впусти их немедленно, — командует Лира, выходя на крыльцо. — Это мои друзья.

Ёжики деловито спешат к ней и складывают капсулы в кучку. Разгрузившись, все, кроме трёх, убегают из замка. Лира пересчитывает капсулы, подзывает лейтенанта. Тот отбирает девятнадцать человек. Лира раздаёт капсулы, объясняет, что с ними делать. Потом кладёт одну себе в рот, надкусывает. Глаза у неё лезут на лоб, она машет руками и бежит к колодцу. Через пять минут, выпив полведра, со слезами на глазах возвращается к строю.

— Отставить разговоры! — без всякой необходимости командует лейтенант. — Тяжело в лечении, легко в раю!

— Бочонок вина! — сипло командует Лира. — Быстро!

Дело пошло. Лира отмеряет в кружку черпак, разрезает над ней капсулу ножом, и очередная жертва выпивает.

— Ну как? — спрашивают из очереди.

— Ты никогда голой задницей на горячую плиту не садился? Так вот, это — ещё хуже! — гордо отвечает выпивший.

После обеда с башни сообщают, что на горизонте появились церкачи. Лира одевает доспехи. Вскоре с башни поступает вторая новость: церкачей не пятьсот, а всего четыреста пятьдесят. Почему–то это вызывает бурный энтузиазм. Тит обсуждает что–то с Лирой насчёт ёжиков. Обязанности давно поделены. Как только будет готов вертолёт, я отправляюсь на помощь, а Тит с главным компьютером и ёжиками помогает держать оборону.

Церкачи разбиваются на два отряда, один обходит замок справа, другой слева. Впрочем, не приближаются ближе полутора километров. Обойдя замок, оба отряда соединяются и разбивают лагерь. В центре поднимается белый шатёр. Через час к замку направляется процессия из пятнадцати человек. Лира выходит навстречу. За воротами замка остаётся «команда быстрого реагирования» — девятнадцать человек на лошадях, в полном вооружении плюс Бычок. Лира идёт неторопясь, срывая цветочки. Однако, фокус не удаётся: пройдя половину расстояния церкачи останавливаются и ждут. Лира садится среди цветов, сплетает себе венок, одевает на голову и только после этого подходит к церкачам, неся шлем как корзинку, на сгибе локтя. Три ёжика шуршат в траве позади неё, ещё три — за спиной церкачей.

— Вы — леди Елирания Тэрибл? — спрашивает толстый церкач, тот самый, который вёл мозговой штурм.

— Я, я, — рассеянно отвечает Лира, прогуливаясь мимо строя церкачей и внимательно их рассматривая. — А ты — тот самый толстяк, которому Дракон зуб подарил? Можешь не отвечать, я вижу.

Вдруг Лира остановилась перед невзрачным церкачом, нахмурилась.

— Ты, собачий сын, чего здесь делаешь? Я же тебе приказала ров чистить!

— Леди Тэрибл, у нас есть более важные темы для разговора, — вмешался на правах знакомого толстяк–ведущий.

— У тебя, может и есть, а ему работать надо! Ему двадцать девять дней осталось, а там и конь не валялся. Если не справится, я же ему руки по локоть отрублю, как ты не понимаешь! Думаешь, мне приятно человеку руки отрубать?

— Вот об этом мы и хотим поговорить. Ради чего вы укрепляете замки?

— Не бери в голову, толстяк, может и обойдётся. А если что, мне Дракон поможет. А ты чего такой тощий? — спрашивает она у другого церкача. — Вот поешь, — достаёт из шлема бутерброд, завёрнутый в лист салата, и суёт церкачу в руку.

— Леди Тэрибл, — не выдерживает ведущий, — вы можете уделить мне минуту внимания?

— Куда ты так торопишься? Дай человеку поесть. Видишь, он чуть не подавился. А где магистр? Я его не вижу.

— Вы хотите с ним говорить?

— Нет, я его скоро убью. Он меня хотел на костре сжечь. Показать следы от волдырей? Я обещала его из арбалета застрелить. И Дракон говорит: «Не надо сдерживать души прекрасные порывы». Это не о магистре, но к нему тоже подходит, правда?

— Боюсь, он будет другого мнения. Кстати, что произошло тогда на костре? Люди говорят разное, но я хотел бы узнать из первых рук.

— Тогда спроси у Дракона, — захихикала Лира. — Я, как бы это сказать, так испугалась, что совсем потеряла голову. Мы что, так и будем стоять? Я сейчас распоряжусь подать скамейки. — Лира оборачивается и голосом домохозяйки командует: — Лейтенант, пришлите, пожалуйста, сюда две скамейки из большого зала. И стул для меня не забудьте!

Беру с пульта рацию, передаю приказ Сэму. Сэм — лейтенанту.

— Думаете, ваш приказ услышат? До замка почти миля, — вежливо удивляется один из церкачей.

— Вас, кажется, Амадей зовут? Так вот, господин Амадей, может, вы не обратили внимания, но я сказала: «Пожалуйста»! Это не приказ, а просьба, вы понимаете разницу? Он в лепёшку расшибётся, но просьбу выполнит.

— Извините, но как вы узнали моё имя?

— Так ведь только что этот любитель бабьих сплетен у колодца сказал вам: «Мне кажется, Амадей, она морочит нам голову». По–моему, это не очень вежливо, как вы считаете?

— Я думаю, это не очень вежливо, но соответствует действительности.

Лира задумывается. Тем временем пять всадников из группы быстрого реагирования привозят две длинных скамьи и стул.

— Присаживайтесь, — говорит Лира и садится на стул верхом. — Я подумала над вашими словами, и пришла к выводу, что в чём–то вы правы. Но вы сами виноваты. Во–первых, сегодня воскресение, у меня день отдыха, а во–вторых, я ведь вас не звала, так?

— Только крайняя озабоченность заставила нас…

— Ни слова больше, — сказала Лира, — или вы начнёте врать, и я вынуждена буду вас наказать. Если хотите, я скажу вам, что вы должны будете делать. Но учтите, моё слово равносильно приказу. Никаких отговорок я не приму. Скажу съесть гадюку — съедите гадюку, скажу отрубить руку — отрубите руку. Сейчас посовещайтесь и скажете мне, готовы принять мой план к исполнению, или нет.

— Мы предпочли бы сначала услышать ваш план, обсудить…

— Ты не понял, толстяк, как только вы услышите, вы должны будете беспрекословно его выполнять. Меня все должны слушаться. И камни, и животные.

Лира отводит руку в сторону, растопыренными пальцами как бы ощупывает воздух.

— Ёжик, ко мне!

Тит отдаёт команду главному компьютеру, и к Лириной руке спешит ёжик.

— Как стоишь перед человеком?

Ёжик встаёт на задние лапки и пытается отдать честь лапкой.

— Молодец, свободен.

Ёжик убегает.

— Девочка, ты не много на себя берёшь? Хочешь напугать нас парой дешёвых трюков? Чего ты добиваешься?

— Посмотри мне в глаза, недоумок. Здесь моя земля, и вопросы задаю я! Что?! Вспоминай утро, монастырский двор. Вы садитесь на коней, вспоминай. Всё, можешь расслабиться. Осадные машины, тысяча человек, это что, всё против меня? Против моей сотни? Десять на одного, вы с ума сошли!

— Теперь ты поняла, против какой силы выступаешь?

— Теперь я буду командовать, а вы будете выполнять! Если нет, я вас накажу. — Лира поворачивается к замку и командует: — Лейтенант! Коня! Приказ на сегодня — снова обращается она к церкачам. — Вы снимаетесь, и до ночи убираетесь назад, в монастырь. Приказ на завтра: вы выбираете нового магистра, так как этого я скоро убью. Приказ на неделю: вы отменяете патенты на грамотность. Приказ на зиму: вы открываете в каждой крупной деревне гимнасии и обучаете грамоте всех желающих. Бесплатно. Пока всё. Все свободны.

Лира оборачивается к ним спиной, и смотрит на всадника, который ведёт в поводу Бычка.

— Решительно сказано, — замечает толстый ведущий. — А если мы всё же будем действовать в соответствии со своими планами?

— Если дети шалят, их наказывают, — говорит Лира, садясь на коня. — В первый раз я накажу вас несильно. Во второй раз… Второго, надеюсь, не будет.

Всадник нагибается, подхватывает стул, и они вместе с Лирой удаляются в замок.

— Вы слышали, святые отцы, — обращается ведущий к окружающим. — В первый раз нас только слегка пошлёпают по попе. Предлагаю остаться и посмотреть. Меня так давно никто не шлёпал…

— Это как, единственный результат вашей хвалёной тактики трусливой вежливости, брат Теофил?

— Не только, брат Варфоломей, не только. Кстати, именно вы спугнули девочку. Я освобождаю вас от участия в следующих переговорах. А сейчас давайте по свежим следам сравним впечатления. Брат Амадей, будьте добры, возьмите на себя обязанности секретаря. Как вы думаете, почему к вам она обращалась на «вы», а остальным «тыкала»?

— Ну, во–первых, я обаятельный.

— Спорный аргумент, но интересный. А во–вторых?

— А во–вторых, из тех, с кем она разговаривала, я единственный не из Литмундского монастыря. Если на вас, братья–разбойники, у неё зуб, то я чист как снег горных вершин.

— Как же она это узнала? Вы считаете, что она покопалась у вас в мозгах?

— Я этого не говорил. Напротив, опыт показывает, что для чтения мыслей почему–то нужен взгляд глаза в глаза. Как вы рассказывали, дракон тоже требовал смотреть в глаза.

— Действительно… В следующий раз нужно будет одеть затемнённые очки или рыцарские шлемы с закрытым забралом. Кстати, ёжику она в глаза не смотрела.

— Она не читала его мыслей, она диктовала ему свою волю. Что, по–моему, ещё опасней. Да и лейтенант оба приказа выполнил точно и без промедления. Вы не боитесь, брат Теофил, что она отшлёпает вас руками одного из нас?

— Предпочёл бы изящную девичью ручку, а не лапу брата Варфоломея.

— Не ошибитесь, брат. Не далее, как два дня назад, она вызвала на бой до смерти сэра Блудвила и вышибла из седла. Потом, в пешем поединке, отобрала у него меч голыми руками.

— Мне кажется, братья, нам нужно серьёзно отнестись к её угрозе убить магистра. Из трёх человек, посягнувших на её права, двое уже мертвы.

— Отнюдь, брат Амадей. Сэр Блудвил жив, чего нельзя сказать о его жене. Видимо, девочке нравятся обаятельные мужчины.

— Бред! Вздор и бред! Кого вы испугались? Малолетку с дрессированным ёжиком? Мне смешно вас слушать! Умные люди, а попались на детские фокусы. Чем она вас околдовала? Разве мы не используем условные сигналы? Достаточно человека с зоркими глазами, или самой плохой подзорной трубы, двух–трёх условных жестов, и вот разгадка всех её способностей!

— Вам вредно много есть, брат Исаак. На вас плохо подействовал бутерброд. Или дракон нам всем приснился? Если да, то чей зуб лежит у меня на столе? Но главное не в этом. До костра это была обычная напуганная девчонка. Сейчас за ней чувствуется сила. Вы обратили внимание на мешки под глазами? Она очень много работала и очень мало спала в последний месяц. Причём, с удовольствием работала. Она же просто светится счастьем. И плевать ей на нас. Подумаешь, десять на одного! Согласитесь, не самый обычный стиль поведения даже для леди. Эти перемены произошли за три с половиной месяца, два из которых она, предположительно, провела в Замке Повелителей. Тезисы её программы, между прочим, совпадают с политикой Повелителей, если верить старым записям.

— И как объяснить два зафиксированных случая чтения мыслей?

— А что слышно о драконе, брат Теофил?

— Никто не знает. Оруженосец сэра Деттервиля сбил его отравленной стрелой влёт, как утку. Дней двадцать туша валялась на болоте. Потом исчезла. Осталась кучка выбитых зубов, куча драконьего дерьма, кострище и множество человеческих следов. Что интересно, вместе с драконом исчез селянин Тит Болтун. Приёмный отец и воспитатель леди Лиры.

— Упустили ящерку.

— Вы правы, брат Амадей, прозевали и упустили. Каюсь, плохо работаем.

— Леди Лира, Тит Болтун, Сэм. Кто ещё? У них есть родственники?

— Дьявольщина! Сэм, его родители! Вы трижды правы, брат Амадей. Инерция мышления! Мы всё ещё считали его жертвой дракона. Думаю, его родным не повредит неделя–другая за монастырской стеной. Подведём итоги, братья. Ситуация прояснилась. Леди Деттервиль, в девичестве Тэрибл, представляет собой силу. Обидно, но враждебную нам силу, в чём виноваты мы сами. Насколько велика эта сила, мы узнаем сегодня–завтра, если останемся здесь. В настоящий момент сила эта — сотня вооружённых людей в замке, девчонка с неординарными способностями и один летающий дракон. Дракон живуч, но смертен. Во всяком случае, отравленные стрелы надолго выбивают его из колеи. Кто хочет добавить?

— Кроме девчонки есть ещё мальчишка Сэм, старик селянин и замок сэра Блудвила.

— Дополнение принято. Теперь всё? Тогда укрепляем лагерь, отправляем людей за родными мальчишки и ждём лёгкого наказания. Если лёгкое наказание покажется нам… гм… не очень лёгким, изменим тактику. За работу, братья. Как говорит наш магистр, не откладывай на завтра то, что совсем не собираешься делать.

Связываюсь с инженерной базой. Вертолёт готов, идёт погрузка. Надо поздравить Лиру и начинать операцию. Беру рацию.

— Лира, ты золото! Ты сама не представляешь, какое ты чудо!

— Коша, они же так просто не уйдут!

— Вот именно! Ты предупредила, они не послушались. Теперь мы на полном законном основании отправим их к чёрту на кулички.

— Куда?

— Далеко–далеко, за синие горы, за глубокие реки.

— А если они вернутся?

— Обязательно вернутся! Тихими и послушными. Надеюсь… Предупреди своих людей, что я прилечу, когда стемнеет. Пусть все, кроме часовых, отдохнут. Ночью у нас будет много работы. Сама тоже отдохни. Конец связи.

Лёгкой рысцой следую на инженерную базу. Погрузка уже закончена. Киберы выстроились у грузового люка. Загоняю их внутрь, залезаю в кабину. Надеваю наушники, включаю электрику, связь, систему навигации, компьютер. Кстати, очень неплохой комп, 64 процессора. Наушники оживают, слышу, как Тит о чём–то беседует с Сэмом. Включаю автопилот и приказываю отогнать машину на вертолётную площадку. Машина приподнимается на стрекозиных ногах и бодро шлёпает в туннель. Тот самый, пятикилометровый, восьмиметрового диаметра, выходящий в глухое горное ущелье. Голос Сэма в наушниках становится всё глуше и вскоре совсем исчезает. Горная порода экранирует радиоволны. Странно, почему в Замке такого не было. Надо бы дать вертолёту имя. Пусть Лира придумает. Конец туннеля. Через прозрачный потолок вижу, как лопасти двух соосных винтов занимают рабочее положение. Выключаю автопилот и лихо взлетаю. Нет, всё–таки тренажёр не даёт реального представления о машине. Связываюсь с компьютером инженерной базы и заказываю вторую такую машину. Потом вызываю Тита. Он сообщает, что отряд для захвата родных Сэма уже выехал. Сообщает номера ёжиков, которые его сопровождают. Мой компьютер тут же выводит на экран карту с их координатами. Выбираю точку перехвата, ложусь на курс и перевожу винты в малошумящий режим. Когда всадники выезжают в открытое поле, резко увеличиваю скорость, догоняю их и открываю вентили баллонов с усыпляющим газом. Через минуту на дороге лежат восемь спящих человек и двенадцать лошадей. Сажаю вертолёт, принимаю стакан противоядия, заедаю лосиным окороком. Жду на всякий случай пять минут, выхожу и выпускаю киберов. Киберы загружают спящих церкачей в салон, пристёгивают к койкам. Лошадей не трогаем. Поднимаю машину и беру курс в горы. Вижу на экране компьютера, как светящиеся точки ёжиков возвращаются к замку Деттервилей. Разгоняю машину до максимальной скорости — 280 км/час. Немного, конечно, но для такой пузатой конструкции — в самый раз. Перелетаю горный хребет, нахожу подходящую полянку километрах в десяти от какой–то деревеньки и сажусь. Киберы проворно берутся за разгрузку оборудования и материалов. Потом устанавливают надувной ангар защитного цвета. Через двадцать минут цех по производству пенопластовых колыбелек длиной полтора метра готов. В первые восемь укладываю спящих церкачей, загоняю всех киберов, кроме двух, в салон и взлетаю. Предстоит выбрать место для базы № 2. Наконец, нахожу почти вертикальную стену в 50 километрах по прямой от Замка. Выгружаю киберов с сейсмолокационной аппаратурой. Осталось последнее небольшое дело, и можно вплотную заняться церкачами. Поднимаюсь на четыре тысячи метров, выбираю горный пик и зависаю над его вершиной. В полу грузового отсека открывается люк, и на тросе спускается ретранслятор. Очень симпатичный двухтонный восьминогий паучок. Как только достиг поверхности, принялся очищать вершину от снега и льда, чтобы закрепиться на скальном грунте. Потом развернул панели солнечных батарей и антенны. Главный компьютер Замка тут же сообщил, что связь с киберами по ту сторону хребта установлена. Теперь, через четыре–пять месяцев, будет создана вторая база. Даже если никого из нас не останется в живых. Даже если она никому не будет нужна. Вызываю Лиру и сообщаю, что лечу к ней. Через четверть часа на горизонте показались башни замка Деттервилей. Снижаюсь до десяти метров, передаю управление автопилоту, и описываю вокруг замка Деттервилей правильный круг радиусом три километра, оставляя за хвостом шлейф сонного газа. Теперь ни одно живое существо не сможет выйти из круга. Кроме меня и других, принявших противоядие. Лечу прямо к замку и приземляюсь во внутреннем дворе. В наступающей темноте с трудом нахожу Лиру и Сэма. Держатся за руки, физиономии у обоих напуганные. Больше — никого. Вылезаю из кабины. Лира издаёт вопль и бросается ко мне. Обнимает мою левую лапу, слёзы в два ручья. Сэм тоже подбегает, физиономия почему–то радостно–виноватая. Прижимаю крылом Сэма, глажу по спине Лиру, что–то говорю обоим сразу. Потом вспоминаю, что время идёт, облако сонного газа медленно сносит ветром.

— Сэм, пока не поздно, распорядись, чтоб выкатили бочку вина.

Замечаю, что народа вокруг полным–полно. Четыре мужика уже катят заранее приготовленную бочку, ставят на попа, вышибают дно. Достаю из кабины канистру с противоядием, выливаю в бочку, перемешиваю черпаком.

— Люди, слушайте меня! Вы все, мужчины, женщины и дети должны выпить вина из этой бочки. Взрослые — один черпак, дети — полчерпака. Совсем маленькие — один глоток.

Добровольцев не видно. Все знают, какой вкус у этой гадости. Те, кто пил утром, рассказали остальным, приукрасив детали.

— Слушайте меня! С теми, кто не выпьет, будет то же, что с церкачами!

Боже, они сейчас бочку опрокинут! Неужели думают, что я такой кровожадный?

— Лейтенант, наведите порядок! Все успеют! Пока последняя собака не выпьет, я за церкачей не возьмусь!

Наконец, все люди выпили. Теперь очередь собак и лошадей. Наполняем водой небольшой каменный бассейн, выливаю туда вторую канистру. Лошади, с утра непоеные, сделав один глоток, отходят. Встревоженная молодая женщина что–то выспрашивает у Сэма. Тот подводит её ко мне.

— Сэр Дракон, мой маленький не стал пить. Что теперь будет?

— Проспит завтра до полудня, проснётся голодным.

— И всё?

— Всё.

— Так зачем же я пила эту гадость?

После долгих уговоров Лире удаётся напоить Бычка. Остальные лошади уснут крепким сном. В собак–ищеек вливают питьё силой. Прокол получился с животными. Гужевого транспорта не будет. Ничего, справимся. Забираюсь в кабину вертолёта и вызываю Тита. Лира с решительным видом занимает место второго пилота. Или первого? Вроде бы, командир сидит слева. Значит, она — второй пилот. По глазам вижу, что легче будет сдвинуть гору, чем высадить её. Тит сообщает, что церкачи ведут себя спокойно. Все, кроме десяти в лагере. Остальных сопровождают ёжики. Четверо из них почему–то уснули. Зову Сэма, достаю новые рации. Точнее — коммуникаторы. С маленьким цветным экраном. Лира подзывает лейтенанта, отдаёт ему старую рацию, назначает Сэма старшим, вызывает Тита. Сэм сникает и умоляюще смотрит на меня.

— Сэм, нам нужен здесь надёжный человек. А полетать сегодня ты ещё успеешь. Ладно, уговорил, давай коммуникатор, — настраиваю его коммуникатор на телекамеру, установленную на носу вертолёта. — Увидишь то же, что и мы. Лира, пригласи на борт двенадцать человек поздоровей.

Лира отдаёт приказ, люди без особого энтузиазма поднимаются в салон, рассаживаются по койкам.

— Летим? — спрашивает Лира.

— Второй, пристегнись.

— ?…

— Ты — второй пилот. Пристегни ремни, а то вылетишь из кресла в самый неподходящий момент, — показываю, как надо пристёгиваться. Высовываюсь из двери и командую: — От винта!

Народ не понимает. Ладно, сейчас поймёт. Распрямляю стрекозиные ноги, и машина приподнимается над землёй метров на шесть. Запускаю винты. Люди разбегаются в стороны, прижимаются к стенам. Поняли. Увеличиваю обороты. Факелы гаснут, задутые ветром. Переключаю внешние камеры на инфракрасный диапазон. Замок плавно уходит вниз. Устанавливаю малошумящий режим работы винтов, вызываю на дисплей карту с зелёными точками ёжиков. Около десяти точек образуют правильный круг. Это ёжики, стерегущие лагерь церкачей. Задаю программу автопилоту и включаю подачу сонного газа. Машина описывает правильный круг с центром в лагере церкачей. Потом на малой скорости несколько раз пересекаю круг по диаметрам. И наконец, обрабатываю площадь по расходящейся спирали.

— Лира, зови свою команду, пусть стаскивают церкачей в одно место.

Лира вызывает Сэма, лейтенанта, и из замка тянется цепочка факелов. Связываюсь с Титом. Он сообщает координаты разведчиков церкачей. Облетаю эти точки, обильно поливая землю сонным газом. Потом облетаю вторично, на этот раз приземляюсь у каждого спящего. Лирина команда проворно загружает уснувших на верхние койки. Возвращаемся к лагерю церкачей. Здесь работа кипит. Церкачей стаскивают в кучку и плотными рядами укладывают на расстеленный на земле шатёр. Лира, взяв с меня слово, что без неё не улечу, ходит среди рядов, ищет кого–то. Потом подзывает двух человек, которые подхватывают церкача и волокут к вертолёту.

— Коша, этот из замка Тэриблов. Его надо отвезти туда.

— Если надо, отвезём. Только дай ему вдохнуть из этого баллончика. Пусть забудет всё, что сегодня произошло. Иначе он нам весь спектакль испортит.

— А я не забуду?

— Ты горькую пакость для чего пила? Не забудешь.

Погрузка закончена. Лира забирается в кресло второго пилота, взлетаем. Машина перегружена. Беру курс на замок Тэриблов. Рядом с ним по–прежнему пасутся два ёжика, вполне заменяют радиомаяки. Сажаю машину в километре от замка, почти бесшумно веду на шагающем шасси к самому рву. Лира выбирает сухое место под кустиком, стелет дерюжку. Её люди укладывают церкача. Тем временем Лира ловит десяток жаб, рассовывает спящему по карманам, за пазуху.

— Лира, пожалей зверюшек!

Подбегает ко мне, целует в нос, занимает своё место. Закрываю грузовой люк, бодрой рысью веду машину по земле подальше от замка. Потом разгоняю винты, поднимаюсь на двести метров, задаю курс автопилоту. Машина разгоняется, тяжело набирая высоту. Вскоре начинается болтанка и кошмарный ночной полёт в горах. Слава автопилоту, я бы так не смог. Машина петляет по ущельям, гребни скал проносятся в метре под брюхом. Упираюсь покрепче всеми четырьмя лапами и закрываю глаза. Из салона доносится мат и жалобные стоны. Лирину команду укачало. Наконец, заложив красивый вираж, машина садится рядом с надувным ангаром.

— Мужики, слушай мою команду. Выгружаем всех церкачей, раздеваем, укладываем в колыбельки и накрываем вот этими мешками. Рядом с каждым кладём бутылочку с молоком. Молоко в той жёлтой бочке. Бутылки в ангаре. Молоко экономьте, его только–только на всех хватит. Да, чуть не забыл, каждому на шею вешаем соску на бечёвке. Соски в ящике у стенки. Когда кончатся колыбельки, попросите двух железных гномиков. Они ещё сделают. Колыбельки ставьте подальше, под теми соснами. Вопросы есть?

— Сэр Дракон, совсем раздевать?

— Совсем.

— А что с одеждой делать?

— Складывайте в кучу, потом всё увезём. Чтоб ни одной вещи здесь не осталось.

— Сэр Дракон, малышей принято в подгузники заворачивать. Я знаю, у меня четверо.

— Вас дюжина, а их пять сотен. Если хочешь, заворачивай, а я считаю, не маленькие, не описаются.

— Колыбельки маленькие.

— Одну ночь поспят подогнув ноги.

— Мешки зачем?

— Дурак ты, совсем о людях не думаешь! Что они утром наденут? — Жду, когда стихнет смех. — Ещё вопросы есть? Нет. Тогда за работу. Я лечу за остальными.

Наблюдаю, как раздевают и укладывают первых церкачей. Сажусь за управление. Куда же делась Лира? Ага, выходит из–за кустов.

— Лира, ты летишь, или остаёшься?

Молча лезет в кабину и занимает своё кресло. Взлетаю, задаю курс, включаю автопилот.

— Коша, меня киберы в Замок пустят?

— Пустят. Они снова смирные.

— Мне в замок надо. Хотя бы на час.

Меняю курс, вызываю главный компьютер, приказываю опустить подъёмник, ждать Лиру.

— Коша, если магистра увидишь, оставь мне.

— Оставлю, — сажаю машину на склоне, поближе к подъёмнику. Наблюдаю, как Лира идёт к кабинке. Что–то в походке изменилось. Лечу к замку Деттервилей. Принимаю на борт вторую партию спящих. Все церкачи уже стащены в одно место, следы лагеря, по возможности, уничтожены.

— Сэм, хочешь прокатиться?

— Хочу. А Лира где?

— В Замке.

Взлетаем. На этот раз загрузка на двенадцать человек меньше, всего сорок восемь плюс Сэм. Вроде бы, невелика разница, но насколько легче управлять! Задаю курс автопилоту и выспрашиваю новости у Сэма. Оказывается, в первые две–три недели в замке Деттервилей Лире пришлось не просто трудно, а невероятно трудно. Вплоть до того, что они с Сэмом спали по очереди. Было два неудачных покушения, что позволило Лире выкинуть за ворота замка всех подозрительных. Помогло, что свеженабранным солдатам было в принципе всё равно, за кого стоять, но платила им Лира, захватив не без боя казну Деттервилей. Самое страшное заключалось в том, что после расправы над оруженосцем, в открытую никто не выступал. Боялись. Перелом наступил дней через двадцать. К этому времени две трети людей в замке сменилось, остальные или приспособились, или стояли за Лиру. Сменилось также общественное мнение. Крестьяне любят порядок и твёрдую руку наверху, если рука эта не выжимает из них последнее.

Вертолёт заходит на посадку. Заждавшаяся разгрузочная команда вытаскивает спящих. Пока они работают, осматриваю первую партию. Всё как надо. Колыбельки стоят плотными рядами, в каждой голый бородатый младенец с соской на шее.

Успеваем сделать ещё рейс, прежде, чем Лира вызывает меня из экранного зала и просит захватить по дороге.

— Лира, зайди в инженерную базу и захвати пяток ёжиков. Только простых, без огнемётов.

— Пять? Они колючие.

— Скажи компьютеру, чтоб шли за тобой.

— Иду. Конец связи.

— Коша, с ней опять что–то случилось, — говорит Сэм.

И на самом деле, к вертолёту Лира идёт как сомнамбула.

— Лира, что с тобой сегодня случилось?

— Сегодня? Ничего… Теперь всё будет хорошо.

Поднимаю вертолёт и думаю над её словами. Есть в них какой–то второй смысловой слой.

Погрузка. Сэм остаётся погреться у костра, Лира, похоже, не собирается покидать вертолёт. Всю дорогу молчит, то хмурится, то улыбается загадочной улыбкой Монны Лизы.

Разгрузка. Неожиданно раздаётся взрыв лошадиного хохота. Вылезаем из кабины, идём к столпившимся мужикам.

— Мужики, что случилось?

— Сэр Дракон, баба…

Смотрю через их головы. На груде одежды и на самом деле лежит женщина. Короткая стрижка, хорошая фигура, четырёхцветная татуировка на груди и животе. На первый взгляд, лет тридцать. И тут замечаю, что у неё нет кисти правой руки. Давно нет. Кожа культи не красная, а естественного цвета. Лира расталкивает мужиков, смотрит, кусая губы, потом оттаскивает меня в сторону.

— Коша, помнишь, мы договаривались, что людей для базы отбираю я.

— Помню.

— Берём её.

Минуту раздумываю. Она была с церкачами. Одета как мужчина. Нужен нам церкачий шпион на базе? К чёрту, в конце концов, поручу приглядывать за ней главному компьютеру. А будет себя плохо вести, отправлю в Северную Америку. Пока возвращается, не меньше трёх месяцев пройдёт.

— Ты чего ждёшь? Загружай. Нам назад пора.

— Спасибо, Коша.

— Странная ты сегодня. При чём здесь спасибо? Тебе её перевоспитывать.

Лира командует, и женщину несут назад, в машину, пристёгивают к койке.

— Мужики, а ещё увечных не встречали?

— Был один, сэр Дракон, без трёх пальцев. Подойдёт?

— В самый раз. Грузите.

Лира удивлённо смотрит на меня.

— Коша, зачем?

— Отрастим ему пальцы и вернём назад. Пусть голову поломают.

Высаживаю из кабины ёжиков. Они будут сопровождать церкачей. Если возникнут недоразумения с местным населением, перенесу церкачей ещё куда–нибудь. Лира занимает своё место, взлетаем. Беру курс на Замок. На подлёте связываюсь с компьютером, вызываю четырёх киберов. Высаживаю Лиру, разгружаю пассажиров и спешу к замку Деттервилей. Уже светает, а мне ещё несколько рейсов делать.

Всё, последняя партия разгружена, киберы свернули производство пенопластовых колыбелек, сложили надувной ангар, затаскивают всё барахло в салон. Высыпаю оставшиеся соски в пустую колыбельку, ставлю на видное место. Усталые мужики залезают в салон, ложатся прямо на груды одежды. Последний раз обхожу площадку. Трава вытоптана, множество следов, но это всё. Ни тряпки, ни пуговицы. Киберы дело знают. Летим в горы. Нахожу глухое ущелье, сажусь на краю. Мужики неохотно покидают пригретые места. Киберы вытаскивают груды одежды, сбрасывают вниз.

— Сэр Дракон, а с деньгами церкачей что делать?

— А ты как думаешь?

— Жалко выбрасывать.

— Правильно думаешь. Половину отдашь в казну Лире, вторую половину поделите между солдатами и всеми, кто работал сегодня ночью. Отчёт дашь Лире. Да, передай мои слова тем, кто срезал кошельки на погрузке. Скажешь, я приказал.

— Ура–а–а!

Мужики отгоняют киберов, выкапывают из кучи тряпья десятка два увесистых мешков, откладывают в сторонку. Когда они успели затащить их в машину, одному Аллаху известно.

Высаживаю усталую команду у ворот замка Деттервилей и лечу домой. Надо бы отогнать вертолёт на площадку в ущелье, но уж очень хочется спать. Поднимаюсь в Замок, иду в медицинский центр проведать подопечных. Церкач без трёх пальцев уже в биованне. Женщина лежит на подвижном столе томографа. Рядом истуканами стоят четыре кибера. Обследование давно закончено, но Лира уснула, свернувшись калачиком в кресле, и киберы не знают, что делать. Честно говоря, я тоже не знаю. Задача ясна — привлечь женщину на нашу сторону. Но как это сделать? Был бы парень… Сначала поговорить, потом отрастить руку? Или сначала отрастить руку, потом поговорить? С Лирой, кажется, всё просто и понятно было, с костра снял, и то цепью по носу получил. Чего я думаю? Это её идея, пусть сама решает. Тихонько трогаю Лиру за плечо, она просыпается и потягивается.

— Коша, ты уже вернулся! Разбудить её, или ты с ней потом поговоришь?

Съел, длиннохвостый? Не один ты любишь сваливать ответственность на других.

— Я сейчас спать хочу. Потом сама подумай, за что ей сейчас нас любить? Напугаем до смерти человека, и вся любовь. Вот когда у неё рука будет, другое дело.

А татуировка на её животе просто замечательная. Большой мастер работал. Молодая драконья девушка, драконочка, гибкая как ящерица. Чешуя зелёная, с синим отливом. Глаза лукаво прищурены, клыки чуть обнажены в сдержанной улыбке. Нежные маленькие настороженные ушки. А этот поворот шеи, переходящий в плавный изгиб спины. Упругие, чуть разведённые крылья, призывное движение хвоста. Движение, схваченное в самом начале, тень движения. Девушка моей мечты!.. Я должен найти художника! Не может быть, чтоб он выдумал её. Чтоб так нарисовать, нужно хоть раз в жизни увидеть натуру! Теперь она будет мне сниться. Ради одного этого портрета стоило затевать всю возню с церкачами. Как я не разглядел это чудо у вертолёта? Впрочем, тогда я видел портрет вверх тормашками, в таком ракурсе красоту трудно оценить. Поднимаю обалделый взгляд на Лиру, и с удивлением вижу, что она краснеет прямо на глазах. До пунцово–красного, как перезрелый помидор. Потом подхватывается, закрывает лицо ладошками, выбегает в коридор и там смеётся. До упаду, до истерики хохочет. В чём дело? Обвожу взглядом комнату, осматриваю женщину, себя… Боже ты мой! Моё мужское достоинство показало себя, встало в полный, немалый рост! Ну и пусть! Совсем не смешно! Ну нет, нет у меня штанов! Кто–нибудь хоть раз видел дракона в штанах? Почему драконы должны потакать человеческой глупости? Что естественно, то не безобразно, вот! Может, нам ещё на хвост футляры надевать? Чего я так разгорячился? Девять, восемь, семь, шесть… Я спокоен, я абсолютно спокоен. Под землю бы провалиться. Всё, проехали, работать! Подзываю кибера, показываю рисунок и приказываю:

— Заснять. Во всех деталях.

Кибер связывается со своей базой, и вскоре приезжает тележка, набитая регистрирующей аппаратурой. Киберы поняли приказ немного шире, перекладывают женщину на белый стол и фиксируют всё, с ног до головы. Вплоть до папиллярных линий на пальцах ног. Осторожно приподнимают веки, фиксируют радужку и глазное дно. Потомпереворачивают на живот и снимают со спины. На спине тоже портрет дракона. Выполнен с тем же мастерством, в четырёх цветах, но художественной ценности не представляет. Молодой, узколобый, похотливый, самодовольный самец. Кобель. Должны, должны на этой планете жить драконы! Пусть Тит не говорит! Мамонты есть, я есть, значит и другие могут быть! В Африке, Австралии, Южной Америке, на острове Комодо в конце концов! Иначе откуда портрет? А если нет, пусть её сделают те, кто меня сюда засунул!

Укладываю женщину в биованну, надвигаю крышку и даю команду начать регенерацию. Некоторое время наблюдаю, как из дна ванны выдвигаются манипуляторы с прозрачными трубками, присасываются к телу, трубки краснеют. Потом ванна заполняется биораствором, тело чуть всплывает. Процесс пошёл. Чуть не забыл главное. Вызываю компьютер медицинского центра и приказываю ему ни в коем случае не будить людей после окончания лечения. Держать в сонном состоянии и звать меня. Всё, теперь совсем всё. Спать. Иду к себе. В коридоре у стенки сидит Лира. Дремлет, обхватив руками коленки. Злость и плохое настроение куда–то уходит. Осторожно поднимаю её и несу в жилую зону.

— Коша, ты на меня не сердишься? Не сердись пожалуйста.

— Спи, моя маленькая.

— Мне назад пора, там Сэм один. — Прижимается ко мне, не открывая глаз.

— До вечера ничего не случится. Пусть привыкает к самостоятельности. А за церкачами я присмотрю.

Опускаю Лиру на пол у спальни и спешу в экранный зал. Тит всё ещё за пультом. О чём–то беседует с лейтенантом. В замке Деттервилей всё спокойно. Сообщаю лейтенанту, что Лира будет к вечеру. Переключаю экран на монастырь. Пока всё спокойно. Редкие часовые на стенах, двор заполнен осадной техникой на огромных колёсах. Даю компьютеру задание разбудить меня, если больше десяти человек направятся к замку Деттервилей. Всё–таки, эта куча техники действует на нервы. Не то, чтобы она была опасна замку Деттервилей, ёжики с огнемётами спалят её в пять минут. Но она может внушить ложное ощущение силы церкачам. Потом, спалить — это слишком примитивно, слишком грубо. В этом не чувствуется непреодолимой силы. Термитов из Африки привезти? А вдруг акклиматизируются?

— Главный компьютер, на связь!

— Главный компьютер слушает.

— Можешь составить смесь кислот, или какой–нибудь раствор, ускоряющий старение и гниение древесины?

— Могу.

— Приступай. Надо сгноить военную технику во дворе монастыря. Во двор монастыря доставлять состав будут ёжики. Разработай соответствующую модификацию и подумай над деталями.

— Задание понял.

— Идём спать, Тит. По моему, мы молодцы.

Когда просыпаюсь, уже вечереет. Ищу кого–нибудь, с кем можно поговорить. Тит спит. Лиру нахожу в медицинском центре.

— Ну как дела?

— У кого? А, у них. Всё в порядке. Уже ручка растёт. Махонькая.

— Сейчас я слетаю за Сэмом, устроим разбор операции.

— Коша, а давай разбор проведём в замке Деттервилей. Пусть учатся.

Со всех сторон рассматриваем идею. Технически реально. Почему бы и нет? Вызываю компьютер инженерной базы и даю задание погрузить в вертолёт необходимое оборудование. Рассказываю Лире о плане строительства второй базы, о том, что киберы уже роют пятидесятикилометровый тоннель под всем горным хребтом.

— Коша, а давай мой замок тоже в базу превратим!

— Твой — это какой? Тэриблов, Деттервилей или Блудвилов? Есть ещё поблизости монастырь и замок Вульфредов.

— Обалдеть! У меня уже три замка! Я ни разу об этом не думала. Деттервилей, конечно. Замок Тэриблов по всем законам мой, но я там была один раз в жизни.

— А что ты знаешь о Вульфреде?

— Он сволочь, бабник и свинья! Рано или поздно он на меня тявкнет, и я из него все кишки выпущу!

— Может, ты зря так…

— Ты его не видел. Он считает, что если на леди не принято поднимать руку, значит нужно бить её ногами!

— Ладно, сделаем небольшую базу под твоим замком. Сначала тоннель туда прокопаем, потом склады, лаборатории, мастерские.

Вызываю главный компьютер и даю задание составить проект. Идём в столовую. Тит уже там. За едой выкладываем ему свои планы. Вертолёт ждёт нас на инженерной базе. Туда его перегнал компьютер. Несмотря на протесты, усаживаем Тита за управление. Я демонстративно отодвигаюсь подальше от рычагов. Некоторое время Тит ведёт машину по тоннелю вручную, потом догадывается включить автопилот. Взлетает медленно и осторожно, как и на тренажёре. Хочет посадить машину перед воротами замка, но мы с Лирой настаиваем, чтоб сажал во внутреннем дворе. Когда вылезает из кабины, серая рубаха между лопаток потемнела от пота. Лира зовёт солдат, они качают Тита и на руках несут в обеденный зал. Люди на самом деле поражены. Одно дело, когда летает дракон, и совсем другое, когда один из них, лохматый, небритый, одетый, как они. Только тут замечаю, что Лира в своём любимом серебристом костюме Повелителей. Настежь открываются двери обеденного зала, киберы разгружают оборудование, тянут кабели от вертолёта, устанавливают на стене замка параболическую антенну. Бабы крестятся и стараются держаться от киберов подальше. Ко мне подходит мужик из вчерашней команды и говорит, что люди, работавшие на погрузке церкачей, не хотят сдавать деньги в общий котёл. Не верят, что Дракон приказал, и всё.

— Тебя как зовут?

— Теодор, сэр.

— Скажи им, что срок сдачи кончается завтра вечером.

Иду в зал. На сдвинутых столах четыре компьютера. Для меня, Лиры, Сэма и Тита. На стене закреплён стереоэкран. Сажусь за свой комп, проверяю связь с главным компьютером Замка, подбираю записи эпизодов, которые потом, в нужные моменты буду транслировать на большой экран. Выясняется, что чёрный ящик вертолёта фиксирует всё, что происходит внутри и снаружи машины. Отбираю несколько эпизодов засыпающих прямо на ходу церкачей, погрузки уснувших, вид лагеря с высоты птичьего полёта в нормальном и инфракрасном диапазонах. Лира вызывает лейтенанта и сержантов, усаживает за стол вместе с нами. Сэм тоже переоделся в костюм Повелителей. Когда успел? Я подзываю Теодора, усаживаю. Лира смотрит удивлённо, но вопросов не задаёт. Правильно. Талант руководителя у неё в крови. Вдоль стен и в окнах столпилось всё население замка, кроме часовых. В принципе, часовых тоже можно было бы пригласить, за замком наблюдают ёжики и главный компьютер, но не стоит подрывать дисциплину. Встаю и объясняю непосвящённым, что сейчас мы изучим записи и разберём операцию в поисках ошибок, дабы впредь таковых не совершать. Даю на экран несколько эпизодов боя Лиры с сэром Блудвилом, потом показываю её отряд, покидающий замок Терриблов.

— Возросшая активность леди Деттервиль, — говорю я, — вызвала некоторую озабоченность в Литмундском монастыре, — показываю двор монастыря, людей, занятых сборкой осадных машин, потом отъезд отряда церкачей к замку Деттервилей. За спиной слышатся бабьи причитания и вздох ужаса. Вызываю на экран компьютерную реконструкцию — вид с высоты птичьего полёта на колонны церкачей, обтекающие замок Деттервилей. — Леди Деттервиль провела переговоры с озорниками, но те, к сожалению, не послушались, — на экране Лира в венке из цветов угощает брата Исаака бутербродом. — Поэтому мы были вынуждены отправить церкачей подальше и намекнуть, что так поступать нельзя. Разбором этой операции мы сейчас и займёмся. Повторяю, главное — изучить ошибки и больше их не повторять.

Вызываю на экран эпизод, в котором Лира отбирает «команду быстрого реагирования». Лира смотрит с интересом, но когда доходит до приёма противоядия, тайком показывает мне кулак.

— Ошибка номер один, — говорю я. — Лекарство оказалось слишком горьким. В следующий раз надо придумать что–нибудь типа таблеток или пилюль.

— А с лошадьми как быть? — спрашивает лейтенант.

— Животным будем делать уколы.

Никто не понял. Советуюсь с компьютером, и на экране ветеринар в белом халате заполняет шприц, делает укол лошади.

— Одет–то как. Сверху белое, а портки чёрные, — слышу за спиной. Мужики обсуждают лошадиные достоинства. Но, что такое укол, вроде бы, все поняли. Вызываю на экран сцену переговоров с церкачами. Лира сияет, как именинница. Но, когда церкачи на экране вспоминают о родных Сэма, вся напрягается. Сэм просто напуган.

— Расслабься, Сэм, — нагибаюсь я к нему. — Я их перехватил.

На экране вертолёт проходит над группой всадников. Те прыскают во все стороны, как зайцы, но у лошадей подгибаются ноги, люди соскакивают, и сделав два–три шага, валятся на землю как подкошенные. За спиной опять вздох испуга.

— Вот, значит, оно как… — бормочет, мрачнея, лейтенант.

Вызываю на экран эпизоды погрузки церкачей на вертолёт. Потом кадры полёта в горах, снятые камерой на носу вертолёта. Летящие навстречу скалы, уходящие вправо или влево в последний момент — самому страшно! За спиной повизгивают бабы, слышны нервные смешки мужиков.

— Ошибка номер два — на перегруженной машине попёрлись в горы, — говорю я. — Запросто могли бы и шею свернуть.

Никто не возражает. Моя команда грузчиков гордо разводит плечи и осматривает окружающих. Зато раскладку голых церкачей по колыбелькам все встречают дружным хохотом. Снова даю кадры погрузки. Полтора десятка ёжиков засняли весь процесс, есть из чего выбрать. Как бы случайно камера показывает, как то один, то другой кошелёк исчезает в чьём–либо кармане. За спиной вовсю подшучивают над неудачливыми воришками. Лира мрачнеет, сжимает кулаки. Осторожно наступаю ей на ногу и подмигиваю. Кулаки тут же разжимаются, теперь она смотрит всё как комедию. Зато Теодор сидит красный, мокрый, и вроде бы, даже стучит зубами. Пускаю эпизод на краю ущелья, когда я назначил Теодора казначеем. Совсем чуть–чуть монтажа, и всё выглядит так, будто он с самого начала действовал по моему приказу. Зачем я его выгораживаю? Даю на экран эпизод с женщиной. Потом вызываю компьютерную реконструкцию — она теперь не лежит на белом столе, а стоит у стены, глаза открыты, смотрят на зрителя.

— Господи, срамота–то какая, — слышу за спиной старушечий голос.

— Кто знает эту женщину? — обвожу взглядом зал.

— Вроде была в Литмунде такая шлюха. Давно это было, лет десять назад. Как же её звали? Энни? Анна? — вспоминает один солдат.

— Точно была! Я её по ящерице на брюхе узнал. У неё ещё на спине такая же. И руки нет.

— Энни воровка, смышлёная головка. Точно она! Лет семь–восемь назад в монастырь ушла. С тех пор её никто не видел.

— Она воровкой была?

— Нет, это мы дразнили так. Больше её ничем было не пронять. Никто ей руку не отрубал, она её потеряла, когда трёх лет ещё не было. С телеги упала, ей колесо по руке проехало. Ну язык у неё был!.. Может, если язык отрезать, из неё и получилась бы неплохая шлюха. А так, пока её трахаешь, она тебя всего с ног до головы обложит. Да ещё стихами, в рифму. Вроде бы ничего обидного не говорит, а как вдумаешься…

— Сколько ей лет?

— Подумать надо. Она после большой засухи родилась. Получается 33, или чуть меньше.

— А кто ей такую татуировку сделал?

— Жил у нас один сумасшедший. Только ящериц и рисовал. Больших, маленьких, с крыльями, без крыльев. Всех шлюх ящерицами расписал. Три года назад умер.

— Родные у него остались?

— Никто не знает. Он приблудный. Вначале не по нашему говорил. Один жил, один и помер.

Вот так. Обрезана ниточка. Может, Энни больше знает? Передаю обязанности ведущего Лире. Управление стереоэкраном берёт на себя Сэм. Главным образом, теперь спорят сержанты с лейтенантом. На какой стене арбалетчиков не было, почему на третьей угловой башне дров не оказалось, чтобы смолу вскипятить. Сэм, по возможности, тут же выводит на экран нужный участок замка. Ко мне робко подходит мужик:

— Сэр Дракон, мы тут деньги собрали…

— С деньгами к Теодору.

Лира шепчет мне на ухо:

— Ты знаешь, кому поручил деньги собирать? Первому вору и карманнику в округе.

Замечаю, что Теодор насторожился.

— А я ему потом в глаза посмотрю. — Теодор сжался. — А может, его казначеем замка назначить? Ты подумай, такого жулика ни один другой жулик не проведёт. Я тебе покажу потом, как он мешки с деньгами в вертолёт прятал. Прирождённый казначей!

Лира прыскает в ладошку:

— Так ведь он со всей моей казной сбежит.

— Ну чего ты глупости говоришь? Он же обычный человек. На Луну не убежит, на морское дно не убежит, а так мы его за три дня найдём. — Это сказано специально для Теодора.

— Но он–то не знает, что мы его найдём. — Лира включилась в игру, наблюдает за отражением Теодора в экране компьютера. — А нам хлопоты.

— Давай ему скажем!

— Теодор! Хочешь быть моим казначеем? Ты чего подпрыгнул? Не хочешь, так и скажи. Я другого найду.

Сижу в экранном зале, наблюдаю за церкачами. В замке Тэриблов и Литмундском монастыре тихая паника. Впрочем, регулярно, в три смены высылаются шпионы для наблюдения за замком Деттервилей. Разумеется, за каждым шпионом наблюдает персональный ёжик. Разосланы гонцы и разведчики во все концы. Ищут пропавший отряд. В стенах монастыря пробурено пять отверстий на полметра ниже уровня земли. Сверху замаскированы под норы. По этим норам по ночам циркулируют ёжики с опрыскивателями и поливают осадную технику жидкостью для сгнаивания древесины. Цистерна закопана в лесу в полутора километрах от стен монастыря. Далековато, поэтому первым делом ёжики обрабатывают оси и колеса, чтоб нельзя было вывести технику со двора.

Наказанные пока ведут себя тихо. Прячутся в лесу, изготавливают обувь из древесины и коры, делают дубины, копья, луки. Удивительно, но среди них нашёлся специалист по русским лаптям. Теперь у него пять учеников. Другой специалист изготавливает неплохие каменные наконечники для стрел и копий. Разведчики нашли на покосе крестьянскую заначку, теперь у церкачей один топор, два ножа, вилы и две косы. Деревянные грабли оставили крестьянину. Из колыбелек выломали задние стенки, а в остальном используют по назначению. Завтра ночью подкину им церкача, который лежит в биованне, отращивает пальцы. Думаю, ему несладко придётся. Одно дело, когда все с сосками на шее и бутылочками молока, но когда ты один такой…

О сумасшедшем художнике ничего нового узнать не удалось. Никто не знает, откуда он пришёл. Удалось только выяснить, что он имел патент на грамотность. За какие заслуги церкачи выдали патент — загадка.

Мой протеже Теодор начал с того, что простил всем крестьянам старые долги, что подняло его авторитет и популярность. На самом деле, он просто не смог расшифровать записи предыдущего казначея, которого Лира турнула из замка. Патента у Теодора нет, но читает и пишет не хуже меня.

Половину жилой зоны временно отвёл под расширение инженерной базы. Нужен цех по производству процессоров, блоков памяти, аккумуляторов, поточная линия производства ёжиков–разведчиков, два главных компьютера для проектируемых баз, горнопроходческие комплексы и тысячи, тысячи мелочей. Рутина и текучка. Всё, на сегодня хватит. Сейчас пойду в медицинский отсек, полюбуюсь девушкой моей мечты. Ну и пусть она всего–навсего татуировка. Джоконда на какой–то тряпке намалёвана, а на неё люди веками смотрят… Но не здесь, не в этом мире. Кто виноват, что в этом мире нет Джоконды? Вот стану пенсионером и, как говорят в армии, разберусь, кто виноват, и накажу кого попало. Хотя, зачем идти? Вызываю изображение Энни–воровки на главный экран. Нет, её закрытые глаза портят впечатление от татуировки. Даю команду компьютеру. Что значит: «Мало информации»? Ах, да… Вызываю из компьютера медицинского центра данные томографического обследования и загружаю в свой. Теперь в нём имеется вся структура костей и мягких тканей. Энни представлена не плоским рисунком, а трёхмерным телом. Повторяю приказ, и получаю Энни с открытыми глазами. Всё равно не то. Этот белый медицинский стол… Пусть будет песок с ракушками. Готово. Теперь — волосы. Пусть их чуть разметает ветром. Нет, не так. Вот так. Прищур глаз и улыбку сделаю, как у драконьей девушки на её животе. Пожалуй, вот так. Что–то не гармонирует. Ну да, конечно, она лежит, а драконочка вся в движении. Пусть Энни делает то же самое. Вот так, то ли хочет бежать, то ли развернулась на месте. Правую руку с култышкой чуть за спину спрячем. Что осталось? Призывное движение хвоста. Чем же у человека хвост заменить? Только если левой рукой. Всё равно она без дела болтается. Как Лира после купания делала? Нет, не так. И не так. Локоть чуть подальше. Вот! Вот оно! Чем я не Леонардо? Рафаэль и то бы так не смог! Теперь запомнить это в компьютере, чтоб навсегда. И копию мне в комнату на стенку. Пять метров на три. Чуть повыше, чтоб экран компьютера не мешал.

— Эй, кибер, сфотографируй эту картину, изготовь слайд и спроецируй на неё же, как на экран.

Трюк простой, но цвета становятся поразительной яркости и насыщенности. Всё, пора спать. Ложусь, но слишком возбуждён, ворочаюсь, смотрю на свой шедевр. Драконочка улыбается мне со стены.

Всё больше и больше теряю контроль над ситуацией. Слишком много происходит событий, требующих моего внимания. Церкачи в монастыре, церкачи в замке Тэриблов, церкачи в ссылке, расширение инженерной базы, разработка месторождения, проект второй базы, проект третьей базы (под замком Деттервилей), редакция курсов компьютерного обучения и проверка всех систем базы на защиту от дурака. Последнее очень важно. Скоро народа на базе будет — пруд пруди. Вчера утром чуть не наступил в коридоре жилой зоны на двухлетнего карапуза. Карапуз посмотрел на меня и сказал: «Ты Коша». Тут же из–за двери выскочила испуганная крестьянка, схватила ребёнка и прижалась к стене. Я от удивления сел на хвост. Вышел Сэм и сказал: «Познакомься, это моя мама». Сегодня Сэм откопал в компьютере чертежи велосипеда. Первый аппарат уже готов, из коридора то и дело доносятся звуки падения и вопли. Заказал на инженерной базе первую партию, сто штук. Велосипед — идеальное пособие для приучения крестьян к технике. Простой и понятный любому, если не разбирать заднюю втулку. И в то же время, продукт высокой (для данного мира) технологии. Использует мускульную силу, но в то же время позволяет перемещаться в три–четыре раза быстрее. Когда даже трёхлетние дети будут знать, что такое велосипед, запущу в этот мир электромопеды. Уверен, не пройдёт и месяца, как кто–нибудь догадается сделать из двух мопедов автомобиль. Жаль, что раньше не вспомнил об этом чуде техники. Мне велосипед просто не был нужен, я летал быстрее любого мотоцикла. Хотя сейчас… Надо подумать.

Вчера отправил в монастырь разведчика нового типа. Оформлен под мышку. К сожалению, куча конструктивных недостатков. Своего интеллекта нет. Из–за маленьких габаритов не поместился даже один процессор (у ёжиков — два). Поэтому управляется дистанционно. Слабая ходовая часть, требует частой перезарядки аккумулятор. Половину объёма занимает система маскировки (губка, пропитанная чем–то, напоминающим кровь). Кошку или собаку она, конечно, не обманет, но люди мышей не едят, поэтому не разберутся. Пришлось сделать комбинированную систему. До места назначения двух мышей в специальных ангарах доставляет ёжик–носитель. Прибыв на место, носитель выпускает одну мышь, управляет её движением и ретранслирует картинку с её передатчиков в Замок. В случае повреждения первого разведчика (от зубов кошки или собаки, например), выпускается второй, который первым делом пытается эвакуировать или замаскировать остатки первого. В первый же день новая система показала себя с самой лучшей стороны. Наконец–то я получил информацию из внутренних помещений монастыря. Очень интересную информацию. Церкачи привезли откуда–то гипнотизёра–целителя, и он снял блокировку памяти, вызванную амнезирующим газом, у брата Полония. Того самого, которого Лира вернула в замок Тэриблов. Главный компьютер заявил, что происшедшее теоретически невозможно. Ничего приятного брат Полоний сообщить не смог. Известие о скорой смерти магистра ни у кого энтузиазма не вызвало. Вертолёта Полоний не видел, хотя гул слышал. Кроме того, он до такой степени был напуган перспективой остаться без рук, что ни о чём, кроме очистки рва и ремонта стен замка думать не мог. В результате, после допроса под гипнозом, магистр выделил ему ещё двадцать пять человек и отправил в замок Тэриблов.

Церкачи, высланные в ссылку, кончили заниматься экипировкой, вволю посмеялись над братом Савием, которого я подкинул в самый центр лагеря, предварительно усыпив всех, после чего устроили военный совет. Сам факт возвращения брата Савия, да ещё укомплектованного недостающими частями, был воспринят как разрешение возвращаться. Однако, из этого был сделан странный вывод, что всё необходимое можно забрать в ближайшей деревне. Чувствую, что пришла пора вмешаться. Пытаюсь синтезировать голос ёжика на компьютере, но результаты ужасные. Тогда записываю свой, и пускаю запись в три раза быстрее. Получилось то, что нужно. Объясняю задачу главному компьютеру и наблюдаю за выполнением. Всё–таки поразительно, что отряд церкачей несмотря на всё остался отрядом — боевой единицей с железной дисциплиной.

На выходе из леса колонну церкачей встречает ёжик. Он встаёт на задние лапки и пискляво–пронзительным голосом командует:

— Отряд, стой! Раз–два!

Первые ряды заинтересованно останавливаются, окружают ёжика полукругом. Некоторые в первом ряду опускаются на корточки.

— Где главный? Приказую позвать брата Теофила, говорить буду, — командует ёжик.

Наконец, вперёд пробирается интеллектуальная элита. Ёжик отдаёт честь лапкой и докладывает:

— Леди Тэрибл велела передать, что если вы обидите хоть одного селянина, она превратит вас всех в трёхлетних детей.

Сказав это, ёжик встаёт на все четыре лапки, и убегает под ближайший куст. Люди поражённо молчат.

— Сдаётся мне, что лисы, хорьки и ёжики к селянам не относятся, — говорит брат Амадей.

— Пра–авильно ска–зано… — подаёт голос брат Теофил. — Догнать! Поймать! Допросить ежа!

Такого оборота событий я не ожидал. Церкачи отработанным приёмом разбились на две шеренги, охватили значительный участок леса, стали сжимать кольцо. Трёх ежей я успел вывести из окружения, но двух пришлось прятать. Церкачи их не нашли. Нужно быть очень большим параноиком, чтобы искать ёжика на вершине ёлки.

В столовой встретил Лиру, какого–то старика и богато одетого мальчишку лет семи.

— Коша, это Антуан, сын сэра Блудвила, а это его наставник, Мерлин Чернильница.

— Приятно познакомиться, Дракон, — сказал я. — А это — Сэм–младший, велосипедист, — добавил я, услышав за стенкой грохот падения и проклятье, произнесённое от чистого сердца.

Лира рассказала, что вернула сорок человек из своего гарнизона в замок Блудвилов, что Антуан будет учиться в Замке, а чтоб с ним и Мерлином ничего не случилось, с ними будут два кибера, которые скажут, куда можно, а куда нельзя, что цена на лошадей после исчезновения отряда церкачей упала втрое, что два церкачьих шпиона успешно наращивают жир, через месяц их можно будет выпускать, что церкачи из замка Тэриблов сегодня утром согнали крестьян из ближайших деревень и заставили корчевать кустарник и чистить ров, что она взяла десять киберов–ремонтников, комплект аккумуляторов и детали для маленького ветряка. Будет делать у себя в замке малую энергоцентраль. А то безобразие — есть четыре компьютера, а воткнуть некуда. Во всём замке ни одной розетки — каменный век!

— Как же ты всё это до замка довезёшь?

— Как сюда прилетела, так и назад. На Кузнечике.

— На ком?

— Ну, на вертолёте.

— У тебя же прав нет. Ты экзамен не сдавала. Тебя компьютер к управлению не должен допускать.

— А автопилот на что? Я на карте показываю, куда мне надо, он и летит. Мы с Сэмом всё время летаем. Так быстрее. Ты не сердись, как только Кузнечик не нужен, мы его тут же назад отсылаем.

— Вы так весь народ перепугаете.

— Коша, все уже знают, и никто не боится. Наверно, и в Литмунде знают. Ведь уже целая неделя прошла. Да, Коша, завтра Энни из ванны вытаскиваем, идём к тебе, обсудим, что ей скажем.

— Лучше послезавтра. Завтра кости ещё толком не отвердеют.

— Послезавтра никак нельзя. Послезавтра дождь будет, а завтра солнце.

— Откуда ты знаешь?

— Главный компьютер сказал. А Энни мы предупредим, чтоб день–два руку не напрягала.

— Всё равно не пойму. Здесь, вроде, крыша не течёт.

— Коша, как ты не понимаешь, она должна проснуться на воле. Чтоб солнце в глаза, и поля вокруг.

— Уговорила красноречивая, идём, обсудим.

Войдя в мою комнату, Лира уставилась на драконочку и застыла. Потом подбежала поближе, подставила стул, потрогала рукой, отбежала подальше.

— Коша, как это…

— Тебе нравится?

— Они как сёстры. Энни и дракониха. Я раньше думала, это дракон. А теперь вижу, дракониха.

— Драконочка.

— Как красиво…

Давно я не чувствовал себя таким польщённым и счастливым.

Тёплый, безоблачный день. Только сейчас замечаю, что на деревьях пожелтели листья. Осень. Но Лира всё предусмотрела. За моим хвостом на металлических штангах установлена зеркальная стена десять на тридцать метров. Она отражает на нашу лужайку солнечные лучи и загораживает от ветра. Поэтому здесь тепло и уютно. Грею брюшко на солнце. Рядом в шезлонге загорает Лира. Она разделась до купальника моды конца двадцатого века — две тоненькие полоски ткани, переходящие в шнурки, и такой же купальник одела на Энни. Шезлонг Энни чуть в стороне. Рядом кучка одежды, столик со всякими вкусностями. Невдалеке привязана к дереву осёдланная лошадь. Рядом со мной компьютер с передатчиком, а метрах в пяти большой стереоэкран. Всё, вроде, продумано, оговорено ещё вчера. По прогнозу компьютера медицинского центра, Энни должна проснуться минут через тридцать. На фоне её загорелого тела новая кисть руки выглядит как белая перчатка. Лира подходит к столику и наливает бокал яблочного сока. Вся правая ягодица у неё желтеет застарелым синяком.

— Где ты такой синяк заработала?

— С Бычка свалилась. — Пытается изогнуться и осмотреть синяк.

— Это когда с Блудвилом билась?

— Ага. — Переключает передатчик на большой экран, поворачивается нужным ракурсом к объективу, изучает увеличенное изображение синяка на экране и очень огорчается.

— Лира, объясни мне, как тебе в голову пришло вызвать на бой до смерти такого медведя? Он же весит вдвое больше тебя.

— Коша, не ругайся. У меня всё было продумано. Я копьё к аккумулятору подключила, две тысячи вольт! Бычка заземлила. Потом покажу, какие ему подковы заказала, как башмаки. На лошадях и быках всё проверила. Мне нужно было только копьём его коснуться. Его лошадь сразу бы через голову кувырнулась. Только Бычок не понял, и мы столкнулись.

— И сэр Блудвил рубил тебя, лежачую, как дровосек. Куда ты так торопилась? Ведь только–только в замке закрепилась.

— Коша, — говорит она совсем тихо, — у меня времени не было. Я думала, тебя уже нет, а мне на все подвиги три месяца осталось.

— А потом?… Церкачи?

Молчит, думает.

— Нет… Помнишь, ты согласился взять в замок женщин с грудными детьми? Меня возьмёшь?

— Так ты?…

— Ага. Мне одна бабка на седьмой день сказала. Сначала сказала, что у меня походка изменилась, потом долго–долго пульс щупала, на двух руках сразу, глаза разглядывала, в мочку уха иголкой колола, а потом говорит, что я маленького жду. Я вначале сомневалась, а потом компьютер в медицинском центре подтвердил. Только если спросишь, кто отец, я тебе больше не друг! Нет у него отца.

— Кто будет? Мальчик? Девочка?

— Не знаю и знать не хочу. Когда будет, сама увижу. Можешь спросить у компьютера, только мне не говори.

— Вот почему. А мы с Титом головы ломали, куда ты так торопишься. Да, за что ты с оруженосцем так жестоко обошлась? Ты же мне обещала!

— Я справедливо всё делала! Что он с тобой, то и я ему! — даже слёзы на глазах от обиды. — А он сам дурак! Хвастаться не будет. Он твой зуб принёс, два когтя, уши и кончик хвоста. И ещё крыло. Сказал, что все зубы тебе выбил, лапы отрубил, только они тяжёлые, без лошади не вывезти, а там болото. А потом Сэм пришёл, сказал, что ты сам мёртвый, но лапы на месте. Только уже поздно было. Коша, а тебе очень больно было?

— Нет. Я всё видел, слышал, но ничего не чувствовал. Как под наркозом.

— Под кем?

— Лекарство такое, боль снимает.

— Коша, я никак не пойму, что бы ты ни делал, такое впечатление, что ты играешь. Даже когда тебе совсем плохо. И тебе всегда всё удаётся. Сейчас я даже не знаю, воюем мы с церкачами, или играем. Почему так? Почему у тебя всё получается? Ты ни одного церкача не убил, а делаешь с ними всё, что хочешь. Даже мне, когда ты рядом, всё удаётся, а когда тебя нет, всё кувырком. Тебя два месяца не было, а я на сто лет постарела. У меня руки по локоть в крови, мне по ночам кошмары снятся, как Ребекка со стены падает, и другие… Я ничего не совершила, а уже четырнадцать человек погубила. Я хотела церкачам сдаться, только бы они остальных не губили. И тут ты, как из сказки. Опять в последний момент. Появился, всех спас, всё исправил. Коша, если мне знать нельзя, так и скажи, но только как тебе всё удаётся?

— Лира, ты всерьёз так думаешь? Неужели не заметила, что у меня ошибка на ошибке? Ты же всё лето со мной была. Не успею одну расхлебать, как другую, ещё хуже сделаю. Когда тебя схватили, отбить не смог. Сам чуть в болоте не утонул. Ты сама сказала, к тебе на помощь в последний момент пришёл. Если в последний момент, это же почти провал! Я ведь тебя учил планировать операции. Не должно быть такого, что что–то в последний момент. Ты за два дня до этого с сэром Блудвилом дралась. Я всё видел, а ничего сделать не мог. Тебя не остановил. Всего–то надо было по рации поговорить. На следующий день опять прозевал, когда ты в замок Тэриблов уехала. Даже не видел, что там делалось. Знаешь, как мы с Титом переволновались!

— Как не видел? Ты же на разборке показал, как мы оттуда уехали.

— Всё, что видел, то и показал. А что было до этого, не видел. Раньше у меня ёжиков не было. И вертолёта не было. Как сделал, так сразу к тебе полетел. Да, завтра второй вертолёт будет готов. Можешь к себе в замок перегнать. Эта машина лучше первой. У неё ноги с пальцами, как руки. Может ходить, а может на трёх ногах стоять, а тремя верёвки в узлы вязать. Ещё много всякого нового внутри. А помнишь, как мы базу оживляли? Как второй ветряк ставили? Я же тогда чуть всё дело не завалил. Не подумал вовремя, и два дня вкалывал как негр на плантации. Ты на пульте главного компьютера стакан с такими невзрачными цветочками видела?

— Да.

— Это аптечная ромашка. Памятка моей глупости. Когда я укротил главный компьютер, для проверки послал двух киберов наружу, за ромашками. Если бы не эта травка, киберы бы до сих пор ромашки искали.

— Коша, а как ты справился с главным компьютером? Ты пароль знал?

— Подожди минутку.

Вызываю главный компьютер.

— Компьютер, рядом с нами есть стационарные или мобильные разведчики–передатчики?

— Кроме того, через который задан вопрос, нет.

— Хорошо. Связь через 15 минут. Как только включу передатчик, веди запись, — выключаю компьютер. — Нет, Лира, пароля я не знал. Я обманул компьютер. Выключил и подсунул ему в память другой пароль. А потом включил и назвал его. Видимо, в молодости я был неплохим хакером.

— Кем?

— Ну, жуликом. Тех, кто по чужим карманам шарит, карманниками зовут, а тех, кто по памяти компьютеров — хакерами. Как правило, очень умные люди.

— Трудно было?

— Нет, совсем просто. Понимаешь, все замки и защиты в компьютерах делают от пользователя, который сидит, в экран смотрит, на кнопки давит. А от инженера, который этот компьютер чинит, защиты нет. Если от инженера защиту поставить, как же он узнает, что сломалось. И ещё одна тонкость есть. В операционной системе есть очень важные файлы. Они все сидят в первом блоке памяти. Трогать их — ни–ни. Вот в таком файле и пароль сидел. А я вынул из компьютера этот первый блок и воткнул в другой, вторым номером. И всё! Со вторым блоком что хочу, то и делаю! Он мой, личный. Заменил в нём пароль, а потом поставил на место, первым номером. Вот так и работал, то как инженер, то как пользователь.

— Сэм так не смог… Взял, сколько унести смог, и пошёл мне помогать. Мои латы взял, а свои уже не смог. Представляешь, киберы ему меч не дали из Замка вынести. Сказали, оружие нельзя… Коша, а что мне теперь с замком Блудвилов делать? Я хотела там пушки лить, порох делать, помнишь, как ты рассказывал. А теперь это всё не нужно.

— Ты, Повелительница, и не знаешь, что делать?

— Опять смеёшься?

— Вот те раз! Что ты мне о Повелителях рассказывала? На драконах летали. На самолётах–вертолётах, по нашему. Ты летала? Летала. Хоть и экзамен по вождению не сдавала. А на моём загривке кто летал? Дальше — вещи их слушались. Если ты сейчас позовёшь, сюда прибежит полсотни киберов. Или вертолёт. Или ёжик на задних лапках. Дальше — повелители могли новую руку или ногу человеку вырастить. Вот она, в шезлонге лежит. Твоя работа?

— Коша, но я только киберам приказала…

— А Повелители, думаешь, что делали? Да, кто–то рыжий, в чёрных доспехах недавно читал мысли церкачей. Не знаешь такую?

— Ну как ты всё повернёшь. Я же притворялась.

— Ты хочешь сказать, что не знала, что в монастыре делается?

— Ты же сам мне сказал.

— От меня до твоего замка два дня пешком идти, так? Я сказал, а ты услышала. Простые люди так могут? А, Повелительница?

Лира сначала хмурится, подыскивая аргументы, потом на её лице появляется гордо–мечтательное выражение. Потом снова озабоченное.

— Коша, может я и Повелительница, а всё равно не знаю, что делать. Там такие мастера собрались. Им работу надо дать, а то по домам разойдутся. Я сказала, чтоб пока пацанов в ученики подыскивали.

— А ты поручи им изобрести паровую машину. Пусть изобретут её под твоим чутким руководством. Только прямо ничего не подсказывай, а так, намёками. Пусть думают, что сами догадались. Мозговой штурм церкачей видела, вот и устрой такой же. Да, перед этим пусть Сэм их ученикам велосипеды подарит, а ты притворись, что в первый раз видишь, расспроси, что это такое, как работает, для чего нужно. Только сначала вопрос задай, а потом срочно по делам куда–нибудь убеги. Пусть у людей будет время к ответу подготовиться, голову поломать. Тогда, готов на свой хвост спорить, первая паровая машина будет из велосипедных частей сделана.

— Мне притворяться не надо. Я о паровой машине в первый раз слышу.

— У компьютера спроси, — включаю компьютер.

— Никак не привыкну. Коша, у меня к тебе серьёзный разговор. Что мы будем с Энни делать, если она не захочет с нами остаться?

— Дадим понюхать газа, чтоб забыла наш разговор, отвезём к монастырю и отпустим на все четыре стороны.

— Вот я как раз об этом. Я долго думала. Нельзя у человека память отнимать.

— Так что же нам с ней делать? Убить что ли?

— Лучше убить.

— Ты что, с ума сошла?!

— Ну как ты не понимаешь! У человека дом может сгореть, деньги могут украсть, а память — это его! Это никому трогать нельзя, потому что тогда ничего не останется.

— Как будто мы мало забываем. Тебе сейчас 14 лет. Это около 5000 дней. Ты многие из них вспомнить сможешь? Вот что ты делала в этот день ровно год назад?

— Картошку копала.

— Гмм… А два года назад?

— Картошку копала. Не веришь? Хочешь, поклянусь?

— А три года назад?

— Дождь шёл. Сидела у окна и на мешки заплаты пришивала.

— Убедила. Я так не умею.

— Не будешь память отбирать?

— МЫ не будем.

— Тогда я секрет открою. Вчера день такой, когда все начинают картошку копать. Традиция такая. Тит говорит, вредная, неправильная, но всё равно все так делают. Мы всегда три дня копали, если дождя не было. А ещё я знаю, что ты двадцать раз подумаешь, прежде, чем кого–нибудь убить.

Замечаю, что Энни шевельнулась, показываю глазами Лире.

— Лира, скажи мне правду, я страшный?

— Ага.

— Тогда почему меня никто не боится? Я думаю, люди должны бояться дракона, когда в первый раз увидят, а никто не пугается. Даже когда я делаю вид, что нападаю.

— Ну, я не знаю, у тебя вид всегда — как у домашнего кота. Хвост кверху. Издали ты страшный, а вблизи сразу чувствуется, что хороший. Когда тебе плохо было, я тоже чувствовала. И когда ты очень уставал. Я не знаю, как это объяснить.

Лира наливает себе ещё один стакан сока. От звяканья стекла Энни вздрагивает.

— Коша, если она сейчас не проснётся, я лопну, — заявляет Лира умышленно громко.

— Она уже проснулась. Пусть немножко понежится на солнышке, нас послушает.

— Обгорит ведь. Посмотри, как покраснела, — Лира с полуоборота включается в игру. — Может, одеялом накрыть?

— Не надо. Так она красивее. Ты знаешь, теперь она снова девственница. Побочный эффект. Слышишь, Энни?

Энни даже дышать забыла. Лира тоже поражена.

— Не отзывается, — говорю я Лире. — Энни–воровка, смышлёная головка!

— Неправда! Не воровка я! — не выдерживает Энни, пытается сесть и тут обнаруживает руку. Глаза её округляются, сама белеет.

— Точно солдат говорил, больше тебя ничем не пронять. Руку пока не напрягай, кости ещё не окрепли.

— Она настоящая? — Энни осматривает, ощупывает руку, пытается шевелить пальцами. Рука слушается плохо.

— Вот, возьми. — Лира протягивает маленький мячик. — Неделю подожди, а потом учись его сжимать. Вот так. И ещё упражнение — берёшь два камешка и вертишь на ладони. Вот так, запомнила?

— Да. — Энни берёт мячик левой рукой, смотрит, куда бы его положить, потом торопливо оглядывается, замечает лошадь, закусывает губу.

— Лошадь твоя. Одежда лежит рядом с тобой. Еда на столе. Если хочешь что–то спросить, спрашивай, — сообщает Лира.

— Где я? Что вы от меня хотите?

— Ты рядом с Замком Повелителей. А хотим мы, чтоб ты осталась с нами и стала одной из нас. Смышлёные головы нам очень нужны, — говорю я.

— А что вы со мной сделаете, если я не захочу остаться с вами? Убьёте или только памяти лишите?

Укоризненно смотрю на Лиру.

— Ничего мы с тобой делать не будем. Когда захочешь, тогда и уедешь. Тёплая одежда и палатка в тюке у седла. Завтра дождь будет, можешь мне поверить.

— Почему я должна верить звероящеру?

Лира сжимает кулаки.

— Коша, я ошиблась. Она просто тварь неблагодарная.

— Успокойся. Верить или не верить — это право каждого свободного человека. Вспомни, как сама мне цепью врезала.

Лира затихает, шмыгает носом.

Энни торопливо одевается. Лира приготовила ей костюм Повелителей тёмно–красного цвета. С грустью смотрю, как драконочка скрывается под одеждой. Кончив одеваться, она поворачивается к нам.

— Я благодарна вам за руку, но я вас ни о чём не просила, поэтому ничем вам не обязана. — Направляется к лошади.

— Энни, один вопрос. Только честно, или лучше совсем не отвечай.

— Да.

— Неужели тебе совсем не интересно? Неужели не хочется хоть одним глазком заглянуть в Замок, узнать, как мы живём, что стало с твоими товарищами?

— Хочется. Но ещё больше мне хочется убраться отсюда живой. И как можно быстрее, пока вы не передумали. Если я много буду знать, вы меня живой не выпустите, ни ты, ни она.

— А если я, Дракон, дам слово, что мы не причиним тебе зла, пока ты не начнёшь вредить нам первой?

— То есть, я смогу рассказать кому угодно обо всём, что здесь увижу и услышу. Я правильно поняла?

— Да.

Несколько секунд она обдумывала моё предложение, потом я заметил, что у неё задрожали руки. И губы.

— Хотите поиграть со мной как кошка с мышкой?

— Может, я глупый дракон, но я не понял…

— Чего не понял?! Чего не понял? — Только бы не заплакала. — Против вашей сотни тысяча наших была. Сам магистр выступил! Десяти дней не прошло, а вы на солнышке загораете, вина, закуски, трёп о пустяках. Что получается? Где наша тысяча? Нету! Сгинула! Вы меня за дурочку не держите, я жизнь со всех сторон видела! Если отпускаете меня, значит я последняя осталась.

— Ты думаешь, что мы всех ваших уничтожили?

— Я знаю магистра. Не надо мне говорить, что вы с ним подружились. Он не отступает. Если вы здесь загораете, значит он разбит!

— Тогда зачем тебя отпускаем?

— Чтобы рассказала всем, какие вы крутые да благородные. Мол, с женщинами не воюете, даже со шлюхами. Тысячу мужиков положили, а единственную шлюху не тронули. Даже ручку подлечили. Нет, скажешь?

— Всё ясно. Как бы тебе, Энни, попроще объяснить… Твоя ошибка в том, что ты считаешь нас очень сильными. А мы чрезвычайно сильные. Сильные настолько, что нам даже не надо кого–то убивать. Представь себе выводок щенков. Бегают, под ногами путаются, ботинки грызут, писают, где попало. Кто–нибудь их за это будет убивать? Нет. Если уж очень нашкодят, возьмёт за шкирку, посадит в коробку. Кстати, ты не единственный щенок с отдавленной лапкой. Ещё один был, без трёх пальцев. Ему тоже лапку подлечили.

— Я вам не верю. Я хочу их видеть.

— Кого сначала? Тех, кто в монастыре остался, или тех, с кем ты была?

— Мою роту.

Даю приказ компьютеру, и на большом экране появляется стена монастыря. Древняя, облупившаяся. Это не Литмундский монастырь, тот как конфетка.

— Где люди? — спрашиваю у компьютера.

— Люди за стеной.

— Покажи запись.

На экране появляются ворота монастыря. Из них выходят человек двадцать нормально одетых монахов и пятеро в костюмах «Нищий в лесу» — подобие доспехов, сплетённое из полосок коры на манер лаптей, снизу мешковина. Пятёрка уходит в лес, и вскоре оттуда появляется колонна наших церкачей. Фасоны одежды не особенно различаются, но насчёт оружия фантазия у людей работала. Кроме луков, копий, палиц и дубин появились арбалеты, каменные топоры с заострённым концом топорища — можно рубить, можно колоть, нунчаки, что–то типа багров и много всякого, чему я даже названия не знаю. Десять человек несут на жердях разрубленную тушу лося. Вышедшие из леса оживлённо переговариваются с местными. Через некоторое время все скрываются за стеной, и ворота со страшным скрипом закрываются.

— Это же Пиитетова пустынь! — Энни поражена. — За горами. До неё две недели по перевалам…

— Если хочешь, Лира тебя туда отвезёт. Через полчаса там будешь.

Энни осторожно ощупывает экран левой рукой. Правую бережно прижимает к животу.

— Это как зеркало, да? Там стоит, а тут видно?

— Не совсем так, но близко. Показать, что в вашем монастыре происходит?

— Да–а.

Переключаюсь на Литмундский монастырь. Шесть человекизучают таран на огромных деревянных колёсах. Колёса и оси подгнили, и вся конструкция рухнула на бок. Один из церкачей достаёт нож и отрезает кусок колеса без всякого усилия, как ломоть от буханки хлеба.

— Мы подумали, что эту осадную технику вы приготовили против Лиры, и решили, пусть она сгниёт побыстрее, — объясняю я Энни.

— Вы можете видеть всё, что происходит? Где угодно?

— Ну, не совсем где угодно, но если дашь нам час–другой на подготовку, то, думаю, покажем, что попросишь. — Выдаю на экран запись полёта к замку Деттервилей. Снято носовой камерой вертолёта в солнечную погоду. Как сегодня, только жёлтых листьев меньше.

Машинально Энни берёт со стола яблоко, но тут же осторожно кладёт назад.

— Спасибо, что всё показали, сэр Дракон. Спасибо, леди Тэрибл, что… Можно, я уеду?

— Можно. Конечно, можно. Всё–таки не хочешь остаться, осмотреться. Потом больше рассказать своим сможешь.

Качает головой и медленно идёт к лошади.

— Постой, ты мячик забыла! — Лира срывается с места, догоняет, сует в руку мячик. — Тебе пальцы тренировать надо, — идёт назад, садится на край шезлонга.

Энни отвязывает лошадь.

— Не получилось, — говорю я. — Видимо, мы не обаятельные. Брат Амадей обаятельный, а мы нет. У меня половины зубов нету, у тебя синяк на попе. Кто же таких полюбит?

— Да при чём тут синяк! — Лира не хочет включаться в игру. — Разве за это любят?… Ой, Коша, я знаю. Если не сработает, я свой хвост съем! Фу ты, от тебя наберёшься…

Срывается с места, бежит за Энни. Та уже сидит на лошади.

— Энни, стой! Сказать надо! — подбегает к лошади, хватает под уздцы, что–то горячо и убеждённо втолковывает шёпотом.

Если б у меня успели отрасти уши, всё бы услышал, а так… Ох уж эти женские секреты. Энни отрицательно качает головой.

— Коша, ну скажи ты ей, что ничего с ней не случится! Ну хочешь, мы потом тебя вместе с лошадью к монастырю отвезём? Для тебя же стараюсь, дура! Слезай с лошади, или я тебе руку отрублю! Какой к нам попала, однорукой, такой и уйдёшь!

Энни бледнеет, слезает с лошади. Лира хватает её за руку, тащит ко мне.

— Коша, мы в Замок. Жди нас здесь. Дай слово Дракона, что подслушивать и подглядывать не будешь! — торопливо натягивает одежду.

— Слово Дракона. Лира, хоть намекни, что задумала?

— Коша, нельзя! — хватает со стола яблоко, тащит Энни за руку к подъёмнику.

Нельзя… Странно это. Даю задание главному компьютеру приглядывать за Энни и, в случае нападения на Лиру, усыпить и сообщить мне. Вспоминаю весь разговор. После первоначального шока — озлобленность. Почему? Я тоже хорош. Запугал женщину нашим могуществом. И не врал ведь, а только чуть сместил акценты. Ничего, если останется с нами, разберётся, а уйдёт, расскажет — пусть нас боятся. Всё равно противно на душе. Куда её Лира повела? Не на инженерную же базу. И не на энергоцентраль. И не на склады. Остаётся жилая зона, информационная централь, медицинский центр, спортивный комплекс, плантации агропоники. Сама говорила, что надо на воле, на солнце, а потащила в Замок. Ничего не понимаю. К чёрту, у меня других дел много.

— Главный компьютер, на связь. Давай сводку по инженерной базе.

Сколько они там? Уже час… Ага, возвращаются. Идут, держатся за руки как старые знакомые. Энни какая–то задумчиво–умиротворённая. Икону с неё писать. Лира светится как лампочка. Подпрыгивает, пинает камешки.

— Коша, она остаётся с нами на неделю! А там посмотрим!

Энни садится в шезлонг, берёт бокал сока.

— Мастер Дракон, не надо звать меня Энни. Я Анна. Энни меня звали в борделе.

— Хорошо, Анна. Может, ты расскажешь немного о себе. Кто ты сейчас, чем хочешь заниматься?

— Двуногое без перьев…

— С плоскими ногтями! — заканчиваю я и зарабатываю улыбку. — Где ты познакомилась с Платоном?

Лира странно посмотрела на нас и занялась кастрюльками с самоподогревом.

— В монастыре. Мастер Дракон, я давала присягу, и пока не намерена её нарушать. Не хочу загонять свою совесть в угол. Я намерена сообщить магистру, что все члены мобильного корпуса живы и прибыли в Пиитетову пустынь. Это мой долг.

— Ты хочешь лично доложить, или достаточно письма?

— Письмо лучше. Если я отправлюсь в монастырь, то вряд ли смогу вернуться не нарушая приказа. Или получу приказ убить вас.

Даю задание компьютеру, и вскоре появляется кибер с принадлежностями для письма. Анна вся напрягается, потом с интересом изучает фломастер. Пишет несколько строк, подписывается, протягивает листок мне. Не читая вкладываю его в конверт и возвращаю ей. Анна пишет на нём адрес — кому, от кого. Пункты куда, откуда опускаются. Кибер берёт конверт, проводит чем–то по краю клапана, заклеивает.

— Мы положим его у ворот монастыря и протрубим сигнал, — говорю я, потом объясняю задачу главному компьютеру. Кибер исчезает, вскоре слышится гул винтов вертолёта.

— Если я вернусь в монастырь, это письмо — или повышение по службе, или мой смертный приговор, — говорит Анна. — Мастер Дракон, Лира утверждает, что драконы всегда говорят правду. Это так?

— Я знаю только одного дракона, и он всегда говорит правду друзьям. Ко врагам это не относится.

— Коша, Анна, ну что вы, как холодную воду ногой щупаете?! Нельзя так. Коша, расскажи всё по–порядку. Кто ты, что мы тут делаем, зачем.

Эх, Лира, легко сказать… Рассказать! Я себе не хочу сознаться, кто я. Думаешь, приятно быть биороботом? А тут незнакомому человеку… Душу открывать…

— Ладно, слушайте сказку про самого глупого в мире дракона. Этот дракон променял Небо и Свободу на бредовую идею, что может помочь сбившемуся с пути Человечеству.

Со времени появления Анны в Замке прошло десять дней. Покидать Замок она пока не собирается. Более того, похоже, намерена взять надо мною шефство. Я переведён на принудительное регулярное трёхразовое питание. Где бы ни находился, в положенное время два кибера подкатывают накрытый столик (2 на 3 метра). Говорят, по её приказу. Позавчера мой спальный матик исчез, а на его месте оказался роскошный гидроматрас с подогревом, изготовленный из толстого эластичного пластика. Спросил у компьютера, по чьему приказу изготовлен матрас, получил ответ: «Информация конфиденциального характера». Всё ясно. Лира, Тит и Сэм до такого не додумались бы. Сами спят чуть ли не на досках. Остаётся Анна. Кроме них в моей комнате никого больше не было, хотя народа в Замке перебывало уйма. Пять дней в неделю вертолёт привозит на четыре часа мальчишек и девчонок 8–14 лет. Мерлин Чернильница учит их грамоте. Шесть дней назад к Мерлину присоединился Тит, а ещё два дня спустя — Анна. Вчера в группе было 18 ребят, но каждый день появляются новые. Двое — Антуан и какой–то мальчишка из Лириных приятелей уже сдали экзамен по чтению, и в торжественной обстановке леди Тэрибл вручила ребятам патенты на грамотность, подписанные лично Драконом. После чего Сэм подарил по велосипеду. Может, не совсем честно — оба парня умели читать и раньше, но на малышню это произвело огромное впечатление. Скоро к школярам прибавятся ребята из замка Блудвилов. Антуан, сын сэра Блудвила на субботу — воскресенье отправляется домой и рассказывает такие сказки, что у всех челюсть отваливается. На многих дверях базы появились таблички:

ОПАСНО!

Школярам и студентам вход разрешён только вместе с посвящёнными!

ОПАСНО!

Ни разу не видел, чтоб такая надпись остановила настоящего искателя приключений десяти лет от роду, но за дверью дежурит кибер с баллончиком усыпляющего газа. Когда киберы привозят очередного уснувшего на специальной тележке в учебный центр, занятия откладываются, вся компания тихонько, на цыпочках, чтоб не разбудить, везёт его в бассейн, и там с воплями сбрасывает в воду. Это называется «Подмочить репутацию».

Лиру практически не вижу. Ко всему прочему, она теперь ещё и судья. Разбирает крестьянские споры. Но только те, смысл которых ей ясен. Остальные поручает разбирать помощникам. Такой вот нестандартный, творческий подход. Сэр Вульфред хотел, как обычно, схлестнуться с сэром Блудвилом из–за податей с Лириной деревни. Лира случайно оказалась в замке Блудвилов. Она вышла из ворот и сказала: «Пошёл вон, щенок. Это моя земля». Сэр Вульфред ушёл.

Из замка Тэриблов к Лире прибыл посланец и доложил, что работы по ремонту и наведению порядка закончены. Лира в сопровождении лейтенанта, нескольких солдат и киберов слетала туда на вертолёте, осмотрела, похвалила, нашла массу недоделок, велела устранить за оставшиеся дни, а также развести во рву рыбок. Лучше всего — карпов.

Сэм в основном занят распространением велосипедов. Так как доставшееся даром не ценится, установлена цена. Один велосипед — одна овца. Однако, большая партия машин ушла контрабандой друзьям Сэма. Крестьяне — народ осторожный и прижимистый. А реклама нужна. Проект велосипеда я слегка переработал. Убрал все декоративные излишества типа фонариков–отражателей, усилил раму, упростил до предела форму и конструкцию деталей, добавил передний багажник–корзинку, увеличил и усилил задний, поставил более широкие шины. Получилась простая и неприхотливая машина для сельской местности.

Тит с утра занят обучением детворы, а после обеда по моему заданию разрабатывает модели государственного управления и прогоняет их на компьютере. Начал с демократии по древнегреческому образцу, но не смог согласовать с высоким уровнем техники. Уже изобрёл капитализм. Мучается с вопросом цены и стоимости. Стоимость по Титу — это функция от времени и энергии, необходимых на изготовление единицы продукции, массы, занимаемого станками и оборудованием объёма, стоимости комплектующих и ещё чего–то, что каждый день меняется. Наблюдаю за процессом с большим интересом. Завтра подкину идею амортизации. Весь рабочий кабинет Тита завален компьютерными распечатками. Говорит, что не может привыкнуть читать с экрана. Клавиатуру тоже недолюбливает. Зато самостоятельно изобрёл графический планшет и перо. Я заказал для него 64–процессорный компьютер вроде того, который обслуживает инженерную базу. Теперь Тит общается с ним голосом.

Перед Анной даже стыдно. Пригласили в Замок, показали, где столовая, где туалет, выделили кибера в качестве гида и бросили на произвол судьбы. Но первые два дня мы с Лирой были жутко заняты, а потом я просто не мог прервать этот уникальный, поставленный самой жизнью эксперимент. Мощный интеллект, развитая систематическими тренировками в монастыре культура мышления с одной стороны и база Повелителей, настоящая терра инкогнита, полная тайн и загадок с другой. Привкус опасности, неизвестность, свобода действий — такое приключение бывает раз в жизни. Уверен, эти насыщенные дни, полные интеллектуального подъёма, Анна будет вспоминать как самые счастливые в своей жизни. Два дня она ходила по Замку, осматривала, ощупывала всё подряд, расспрашивала киберов. Хотела срисовать план Замка с того, который висел на стене, но проходивший мимо Сэм сказал, что это устарело на тысячу лет, и поручил киберам изготовить для неё новый. А заодно, обновить те, которые висят на стенах. На следующий день Анна устроила инспекцию разработок месторождения (я сам там ни разу ещё не был) и строящихся тоннелей к новым базам. В качестве транспорта использовала грузового кибера на колёсном ходу. Потом забралась в вертолёт, нашла общий язык с бортовым компьютером и облетела чуть ли не пол–Европы. (Спрашивается, зачем мы с Титом изучали ручное управление, если достаточно приказать: «А ну–ка, дорогой, летим туда–то».) Пропажу вертолёта обнаружил Сэм спустя два часа, когда пришла пора развозить по домам школяров. Сообщив мне, он вызвал вторую машину. Я поручил главному компьютеру установить связь с компьютером вертолёта и докладывать о маршруте. Анна слетала к Пиитетовой пустыни, совершила посадку на месте будущего строительства второй базы, облетела два раза Литмундский монастырь, посетила ещё множество мест, после чего вернулась в Замок. За ужином я устроил ей мягкий выговор за то, что детишки опоздали домой, и велел согласовывать время полётов с Сэмом. Заодно посоветовал пройти курс подготовки на тренажёре. Видимо, это несколько не соответствовало тому, что она ожидала услышать, потому что Анна всерьёз заинтересовалась мной. Сначала допросила с пристрастием Сэма, потом Тита, минут двадцать мучила Мерлина, но смогла выжать из него только то, что я силён в математике (что неверно). Взяв вертолёт (с разрешения Сэма) Анна отправилась в замок Деттервилей в гости к Лире. Проговорив всю ночь, вернулась с красными от бессонницы глазами. Не знаю, что наговорила обо мне Лира, но на следующий день я был переведён на трёхразовое питание. (Путь к сердцу солдата лежит через его желудок. Наполеон Бонапарт.) Отоспавшись, Анна, с Лириной подачи, приступила к допросу главного компьютера информационной централи. Информационные ресурсы базы оказались именно тем, что она искала. Речевой интерфейс компьютера плюс незаурядная способность Анны задавать осмысленные вопросы и усваивать огромные объёмы информации — такое сочетание гарантировало успех. За два последующих дня Анна с терпением автомата и трудолюбием муравья перерыла компьютерную память Замка, изучила все личные дела, всю хронологию восстановления базы. Несколько часов она потратила на изучение чертежей и возможностей механизмов, покидавших территорию Замка. Получив список, Анна попросила упорядочить его по количеству аппаратов каждого типа. Разумеется, первое место заняли ёжики–разведчики и боевые ёжики с огнемётами и опрыскивателями древесины. Потом она вывела на дисплей карту с маршрутами перемещений всех механизмов. И здесь ёжики лидировали. Вечером Анна взяла коммуникатор, одного ёжика с огнемётом и спустилась в долину. Там выбрала одиноко стоящий куст и приказала сжечь его. Потом приказала компьютеру подорвать заряд самоликвидатора ёжика. Просидев около часа на краю двухметровой воронки в глубокой задумчивости, вернулась в Замок, и легла спать без ужина. Я узнал обо всём глубокой ночью, проверяя перед сном процесс её адаптации. Проклиная собственную тупость, разбудил Тита и вызвал по коммуникатору Лиру. Тит встревожился не меньше меня, но Лира заявила, что незачем её будить по пустякам, и что завтра утром нам будет стыдно, а сейчас пора спать.

Лирин прогноз оправдался. Со следующего дня Анна добровольно подключилась к обучению ребятни. После обеда не меньше восьми часов занималась изучением какой–нибудь дисциплины. Не вдаваясь в детали, получала представление о возможностях и общем уровне развития. Перед сном просматривала сводку информации из Литмундского монастыря и Пиитетовой пустыни. Рабочий день в общей сложности 16 часов. Надо будет серьёзно поговорить, иначе она себя загонит.

Церкачи из мобильного корпуса ведут себя спокойно. Пять человек на лошадях отправились через перевалы в Литмундский монастырь. Ещё пять пар ушли пешком по другим адресам. Остальные охотятся, выделывают шкуры, запасают мясо, мастерят мебель, ремонтируют помещения Пиитетовой пустыни. Когда–то это был монастырь, превосходящий по размерам Литмундский. Но, с изменением торговых путей 300 лет назад, пришёл в упадок. Видимо, церкачи собираются остаться в нём на зиму. Специальный отряд порядка ста человек направлен в помощь селянам на уборку урожая. По словам Тита — невиданное дело. В качестве платы берут десятую часть урожая, топоры, пилы, гвозди и зимнюю одежду. Тит говорит, цены справедливые. По закону могли бы взять и без отработки. Восхищённый таким трудолюбием, я презентовал им ночью полторы тонны оконного стекла и двести килограммов цветных стёкол для витражей. Утром один лист стекла был разбит на мелкие кусочки с научной целью и исследован всеми доступными средствами (вкус, запах, прочность, твёрдость, плотность, тугоплавкость, коэффициент преломления). Остальные пошли в дело (в смысле — в окна).

В Литмундском монастыре активность не ниже, чем у нас. Каждый день прибывает и отправляется по неизвестным адресам пять–восемь курьеров. Получив письмо Анны, магистр послал двух курьеров в Пиитетову пустынь. На третий день они встретили посланцев мобильного отряда и вернулись в монастырь вместе с ними. Пять дней назад 350 человек с большим обозом отбыли из монастыря с неизвестной целью. Я проследил их путь 200 километров, потом вернул ёжиков. Три дня назад в монастырь прибыл обоз — четыре огромных фургона под усиленной охраной. Отряд охраны — около двухсот человек — явно опасался своего груза. На всякий случай я проверил фургоны на радиоактивность — естественный фон. Вновь прибывшие помогли упаковать и погрузить большую часть библиотеки в повозки, после чего отбыли в том направлении, откуда приехали. Вместе с ними уехала сотня человек из местных церкачей. В монастыре осталось около ста человек старожилов, четверо сопровождающих фургоны, пустые библиотечные полки и запах надвигающейся опасности. Половина оставшихся занята круглосуточной охраной фургонов. Другая половина переоборудует небольшую каменную пристройку у дальней стены монастыря в химическую лабораторию. Что интересно, создаётся система принудительной вентиляции с дублированным приводом: от мельничного колеса и двигателя в одну ослиную силу. Короче, весь домик превращён в большой вытяжной шкаф. Воздух выбрасывается за стену, которая в этом месте достаточно высока. Наблюдение за магистром и его приближёнными практически ничего не даёт, несмотря на то, что я наводнил монастырь мышами–разведчиками. Люди просто не говорят о деле. Или обмениваются условными фразами. Единственное, что удалось выяснить — на подготовку операции нужно ещё не менее полутора–двух недель.

По всем коридорам Замка пронёсся вой сирены. Потом по общей трансляции Лира просила встретить вертолёт на балконе. На борту четверо раненых. Приказываю киберам открыть стальную дверь балкона, подогнать туда четыре тележки и ждать. Сам бегу в медицинский центр. Компьютер медицинского центра уже в курсе. Киберы суетятся у четырёх биованн. Приказываю привести в рабочее состояние пятую, последнюю. Бегу на балкон. Посадка невозможна, балкон слишком узкий. И всё–таки Лира ведёт машину сюда. Что бы сделал я? С разгона нырнул бы в проход, ведущий в прихожую. Винты не пройдут…

— Киберы! Все уходите с балкона в круглый зал. Приготовьтесь тушить пожар и уносить раненых. В прихожей обесточьте всё оборудование, кроме освещения.

Снаружи доносится шум винтов. Выглядываю из–за угла. Машина чуть выше балкона, идёт со снижением точно в проход. Бегу со всех ног в чулан, прячусь за угол и высовываю голову. Вертолёт, поджав ноги, влетает в проход. Грохот, вперёд вылетает сорванная лопасть винта. Задняя пара ног растопыривается якорем, царапая стены, передняя мелко семенит. Скрежет металла по камню, мячиком прыгает по полу сорванная стопа задней ноги, машину заносит влево, бросает на стену. Искры, визг, скрежет, осколки разбитого фонаря кабины. Обломки лопастей рубят облицовку стен. Резко распрямляется средняя пара ног, отталкивая машину от стены и направляя точно в проход чулана. Вжимаюсь в угол. Впрочем, ситуация уже под контролем. Скорость упала с сорока метров в секунду до двадцати, и вертолёт просто быстро бежит. Не останавливаясь в круглом зале, машина сворачивает к медицинскому центру. Киберы пристраиваются за ней. Я бегу последним.

Когда подбегаю, с раненых уже срезана одежда, двое самых тяжёлых уложены в ванны. Жуткая картина. Одному перебило осколком горло, и киберы копаются в ране, всовывают трубки в оборванные вены и артерии. Другого обварило кипятком или перегретым паром. Смотреть не хочется. Двое оставшихся — легкораненые. Это по нашим понятиям. Проникающее ранение в кишечник и почти оторванная нога. Для уровня развития здешней медицины, три трупа и один калека. Тот, с перебитым горлом, может впасть в кому, или стать идиотом. Лира в доспехах, залитых кровью, выгоняет из зала мужиков. Пересчитываю их. Семь плюс Лира. По два на раненого. Логично. Рявкаю:

— Мужики, за мной! — и веду всех в жилую зону. Объяснять, как пользоваться душем, долго, поэтому веду в бассейн. Приказываю всем раздеться и вымыться в бассейне. Посылаю киберов за новой одеждой, а эту, залитую кровью, отправляю в стирку и ремонт. Через полчаса лохматые, небритые, мокрые, но относительно чистые мужики объясняют друг другу, как застёгивать молнии. Киберы возвращают им пакеты со старой одеждой и личными вещами, но переодеваться в своё никто не желает. Веду всех в столовую. Вскоре туда же приходит Лира.

— Я распорядилась, чтоб всё починили, — говорит она. — У троих всё хорошо, а у Люка — как повезёт.

— Что у вас случилось?

— Паровой котёл взорвался.

— Вы что, предохранительный клапан не сделали?

— Сделали. Не сработал.

Вот это сюрприз. Если все отвернутся от идеи паровой машины, это будет серьёзный удар по моей программе. Чёрт возьми, так хорошо всё началось. Сколько наборов инструментов Лира раздала кузнецам и подмастерьям. Метчики, плашки, свёрла, металлические линейки, штангенциркули. Только начали вводить стандартизацию, и вот!

— Больше никто не пострадал?

— Куры и одна собака.

— Это не в счёт. Мужики! Все поели? Летим выяснять, что вы там нахимичили.

Вызываю второй вертолёт, топаем по тоннелю, летим. Где произошёл взрыв, видно издалека. Лира размахнулась. Первую паровую машину могла бы и поменьше сделать. Приказываю собрать все обломки, сложить передо мной. Лира поднимает одну трубку с муфтой посредине.

— Вот он, клапан.

Проверяю клапан. Всё работает. Пружина рассчитана атмосфер на пять. Чтобы разворотить такой котёл, нужно, как минимум, в пять раз больше. Лира отбирает у меня клапан, суёт туда палец, пробует пружину. Потом осматривает обломки котла, примеряет к ним трубу.

— Всё понятно, Коша. Клапан не тем концом привинтили. Вместо того, чтобы открываться, он только плотней закрывался. Тут резьба с обеих сторон одинаковая.

— Кто клапан ставил?

— Не знаю.

— Я знаю, старина Гур, — сообщает один из мужиков.

Летим назад, в Замок. Лира съёжилась на сиденье, насколько позволяют доспехи. Молчит до самой посадки. Бледная, чуть ли не зелёная, задумчивая.

— Коша, если что, я в медицинском центре.

Иду на инженерную базу проверить ход ремонта вертолёта. Заодно ввести кое–какие усовершенствования. Рядом стоят две полуразобранные машины. Как обглоданные скелеты динозавров. Моргаю, протираю глаза. Нет, одна полуразобранная, помятая и одна полусобранная.

— Киберы, кто приказал изготовить вертолёты?

— Номер первый — мастер Дракон, номер третий — аналитик Анна.

Ого! Не стажёр, а аналитик! В Замке без году неделя, а уже аналитик… Это стоит обмозговать. Потом.

В информационной централи за главным пультом орудует Анна. На большом экране карта местности вокруг Замка. Несколько возвышенностей отмечены красными точками. Рядом с каждой — колонка цифр. Анна наводит перекрестье курсора и ставит ещё одну точку. Тут же возникает колонка цифр.

— Привет, Мастер.

— Здравствуй, Анна. Что делаешь?

— Выбираю место для новых ветряков. У нас энергетический кризис. Расходуем 98 % вырабатываемой энергии. Остальное запасаем на чёрный день.

— Как 98? Я же приказывал не больше 95!

— Я смягчила норматив. И так тоннели ведём в пять раз медленней, чем могли бы. Два тоннеля, разработка месторождения, расширение базы — ты, Мастер, широко шагаешь.

Мда… Я хотел ставить новые ветряки на второй базе. А потом начал рыть тоннель к третьей, под замком Деттервилей. И совсем забыл о нехватке энергии.

— Ты учитываешь, что ветряки надо ставить на неприступной скале? Чтоб никто не смог подобраться и повредить? И, желательно, поближе к нам.

— Из любой высокой скалы можно сделать неприступную. Я уже выбрала пару мест рядом с вертолётной площадкой.

— Вертолёт, ветряки… Анна, ты остаёшься с нами? Не уходишь?

— Нельзя мне уходить, Мастер, упустила момент. Сейчас я слишком много знаю. — Анна разворачивает кресло ко мне, достаёт из кармана два железных шарика и начинает вращать их на ладони. Пальцы слушаются плохо, шарики то и дело падают на колени. Слишком рано она лишилась кисти руки, соответствующие отделы мозга остались неразвитыми.

— Никто тебе не сделает ничего плохого. Слово Дракона.

— Я не о вас, Мастер, я о своих. Я знаю, например, как уничтожить базу несколькими словами. А у нас есть специалисты, которые из меня эти знания извлекут. Как из книги. Один из таких сейчас в монастыре. Он мне только в глаза посмотрит, и я всё расскажу. Даже то, что давным–давно забыла, вспомню.

— Так ты с нами?

— Я не с вами. Я сама по себе. Болтаюсь как дерьмо в проруби. Делаю то, что не может повредить ни вам, ни им. И чувствую, что тону как в трясине. Если найдёшь меня на днях со шнурком на шее, подвешенную к потолку, не думай обо мне плохо.

— Хорошо… Фу–ты! Но почему?

— Потому что доброта и доверие в нашем мире — товар редкий, и поэтому очень ценится. Потому что там, в монастыре, я впервые почувствовала себя свободным человеком, вышедшим из тюрьмы. А здесь встретила доброту и доверие, граничащее с идиотизмом. Потому что я не знаю, как поделить между вами Земной шар. А иначе — война. Дальше продолжать?

— Не надо. Воюешь сама с собой.

— Да, Мастер. Добавь к этому, что я не привыкла ни предавать, ни отступать. Бог миловал.

— Анна, ты тот человек, который видит ситуацию с двух сторон. Я знаю, чего хочу. Но очень мало знаю о церкви. О её программе, целях, методах. Расскажи то, что считаешь возможным. Может, найдём компромисс.

— Вопрос, однако. Даже не знаю, с чего начать. Есть глобальная цель — управление развитием цивилизации. Это по вашей терминологии. У нас название другое, но суть та же. Есть цель текущего момента развития — установление мирового господства. Она почти достигнута. Есть некоторые сложности в Южной Америке, но основные трудности преодолены. Поднебесная Империя и Острова Восходящего Солнца полностью под нашим влиянием. Триста лет цеплялись за свои иероглифы, но теперь пишут на Едином алфавите. Ещё лет через триста полностью перейдут на Единый язык. Сейчас там двуязычие. Но я отвлеклась. Методы. Основных два: для развитых стран и для территорий с отсутствующей централизованной властью. В развитых странах церковь берёт под контроль государственные структуры, сливается с ними и ограничивает то, что вы называете техническим прогрессом, стандартным уровнем. В районах с децентрализованной структурой власти церковь способствует объединению и становлению государственности. Разумеется, под своим полным контролем.

— Церковь искусственно тормозит научный и технический прогресс. Какими методами? Кострами? Выкалывая глаза грамотным?

— Нет, Мастер, это лицедейство для устрашения простонародья. Костры и прочее — это, главным образом, сведение счётов и борьба за власть гражданских структур. Церковь держит процесс под контролем, безусловно, что–то от этого имеет, но, скорее, чтоб не было попыток создания альтернативных структур. Что касается умных людей, то церковь делает всё возможное для вовлечения их в свою структуру. Пример перед тобой. Предыдущий магистр вытащил меня из публичного дома.

— Есть другой пример. Я вытащил Лиру из костра.

— Это лишь подтверждает мои слова. Двое из трёх участников — гражданские лица. Что касается нынешнего магистра, то ему позарез нужен был замок Тэриблов для создания второго монастыря. Это всё игры у власти. Магистр действовал на свой страх и риск. Сейчас он или победит, или сойдёт со сцены и кончит жизнь где–нибудь в джунглях Амазонки.

— Джунгли ему не грозят. Лира поклялась его убить.

— Не буду мешать. Редкостная сволочь. Но я отвлеклась. Взять хотя бы Лирину паровую машину. Господи, да их каждый год где–нибудь изобретают. Ну и что? По дорогам по–прежнему бегают лошади.

— А с изобретателем случается какая–нибудь неприятность?

— Напротив! Это же умный человек! Мы создаём ему все условия. Приглашаем в монастырь, заваливаем интересной работой, обучаем грамоте, математике, физике, химии, чему угодно. У человека сразу становится очень напряжённая, насыщенная жизнь. Он много и плодотворно работает — но на благо церкви. Ему некогда работать руками, строить модели, опытные образцы. В кузнице в одиночку много не сделать. Фокус в том, что жизнь человеческая коротка, а знания безграничны. Человек тонет в океане знаний. Только бы изучить то, что осталось от Повелителей. У других, наоборот, опускаются руки. Всё, оказывается, уже было, незачем изобретать колесо. Оба исхода церковь устраивают.

— Ладно, закончится этап объединения мира, что потом?

— По идее, должно начаться форсированное развитие. Знания в строго дозированном количестве, чтоб не вызвать культурного шока, будут поступать в мир. Но, зато это будут надёжные, проверенные знания. Никаких экологических катастроф, этнических, энергетических и прочих кризисов. Всё по заранее разработанному плану. Но, повторяю, это теория. Что будет на практике… Не знаю. Всё–таки тысяча лет стасиса — очень большой срок.

— Откуда ты знаешь об экологических катастрофах?

— Я три года училась в Риме. Полный курс рассчитан на шесть лет, но я очень торопилась. У меня, между прочим, золотой диплом. Имею право стать магистром. А курс обучения включает краткий обзор всех знаний, оставшихся от Повелителей. Там же есть музей. Так что и компьютеры, и киберусов — киберов по вашему, я видела. Мёртвых, конечно. Через толстое пыльное стекло. Ни одна машина не в состоянии работать тысячу лет. Но что касается знаний — мы ничего не потеряли. Я несколько дней проверяла, всё, что есть в ваших компьютерах, есть в наших библиотеках.

— А как у вас насчёт религии?

— А у тебя?

— Я — православный атеист!

Анна грустно улыбнулась.

— Мастер, ты должен понять, церковь — это в первую очередь политическая структура. Всё остальное — побочно и вторично. Но у нас свобода совести. Многие верят. Кто в Бога, кто в материализм. Обряды, службы — это лицедейство для народа. Как парады в армии.

— Тебя послушать, так все церкачи — просто ангелы во плоти. Почему же народ плюёт вам вслед?

— Тут всё взаимно. Мы плюём на народ, народ плюёт на нас. Но разве в этом дело? Давай разберёмся. Что всегда грозило людям? Войны, голод, эпидемии. Там, где церковь, нет войн. Всегда и везде были войны. Мы их прекратили. Голод. Причина голода — перенаселённость. Да, мы ограничиваем в некоторых регионах рождаемость. Стерилизуем мужчин после рождения третьего ребёнка, убиваем четвёртого и последующих у женщин. Но перед этим предлагаем им переселиться в малозаселённые районы. Не хотят — их дело. За триста лет мы таким способом вдвое уменьшили население Островов Восходящего Солнца. Теперь народ там живёт небогато, но от голода не умирает. Эпидемии. Кто борется с ними? Мы! А что касается грызни у кормила власти, так где её нет? Это как в луже. Всякая дрянь или оседает на дно, или всплывает вверх грязной пеной. Посредине — чистая вода. Не надо смеяться, Мастер, но каждый десятый из нас в святые годится. Каждый четвёртый — карьерист и подлец, да, но честных людей очень много.

— А к кому ты относишь себя?

— Я и тут сама по себе. Ни в одну категорию не вписываюсь. Верная сучка. Или справедливая сволочь. Или честная карьеристка. Выбирай любое название.

— Как тебе удаётся это совмещать?

— Мужики выбивают себе место под солнцем только головой, а я не забыла ничего из того, чему научилась в борделе. И голова работает. Я в струе. Там, где мужику нужно три года, я справляюсь за год. Считай, год экономит золотой диплом, и год — постель. Но я никогда не бросаю тех, кто помог мне подняться. Обгоняю и веду за собой в кильватере. Это моя команда. И они это знают. В любой момент любой из них может рассчитывать на мою помощь. Мы — структура в структуре, пирамида в пирамиде.

— Тогда почему ты — сволочь?

— Если одеяло узкое, у кого–то мёрзнет бок. Я тяну одеяло на своих. Чужие мёрзнут.

— Чем дальше в лес, тем больше апельсинов. Тогда почему справедливая?

— Потому что не тяну одеяло на себя.

— Анна, а что в монастыре думают о нас? О Лире, обо мне.

— Ты здорово всех провёл. До последнего момента тебя считали просто драконом. Вроде сказочного. Почему бы и нет? В Африке живут десятиметровые крокодилы. В верховьях Амазонки, говорят, водятся динозавры. В горах завёлся ещё один. Охраняет свою территорию. Задрал лошадь, съел девчонку, бывает. Тобой заинтересовались зоологи. Потом выяснилось, что ты — разумный динозавр. Зоологи воспряли духом, укатили в Рим выбивать финансы на комплексную экспедицию. И вдруг, в самый неподходящий момент в замке Деттервилей всплывает съеденная девчонка и ползут слухи о том, что дракон убит. Ну, убит и убит. Храбрый рыцарь победил дракона, спас красавицу и женился на ней. Сказка чистейшей воды. Церкви это не касается. Нет дракона, нет и проблемы. Однако, красавица имеет зуб на магистра и набирает армию. Это уже касается церкви. В замке происходит слишком много чудес. Как я сейчас понимаю, магистр испугался. Сто человек — не сила против церкви, но вполне достаточно, чтоб отомстить одному. Но сейчас вы сняли маскировку. Сказке пришёл конец. Вы то, что вы есть. Наши эксперты уже разгадали секрет жидкости, которой вы опрыскивали технику. Взяли соскребы с металлических деталей и провели химический анализ. Не знаю, что замышляет магистр, но он готовит удар.

— Послушай, Анна, если задачи церкви и наши совпадают, давай объединим усилия.

— Мастер, разве я говорила, что задачи церкви совпадают с задачами тех, кто стоит во главе церкви?

Сажусь на хвост и обдумываю эту фразу. Двойная мораль. Одна для верхушки, другая для всех прочих. В тоталитарных структурах обычное явление. Двойное знание. Для народа и для церкви. Это что–то более редкое, но бывает. Двойной закон. Тоже не новость.

— Так что, бросить всё и выращивать капусту?

— Не знаю, Мастер. Ничего не знаю. Никогда раньше не думала о судьбе всего мира. Принимала его таким, какой он есть. Если мир повернулся ко мне задницей, я не Архимед, чтоб искать точку опоры. У меня была своя маленькая месть, я её холила и лелеяла, остальное меня не касалось. До пятнадцати лет я никому не верила и никому была не нужна. Потом отец продал меня в бордель. От однорукой слишком мало пользы в хозяйстве. Мадам Горный Цветок начала обучение с того, что пригласила чокнутого художника и привязала меня к столу. Художник достал свои иглы и за сутки украсил мой живот драконом. Мадам была убеждена, что живопись на коже возбуждает мужчин. Когда художник кончил, меня отвязали от стола, скрутили как овцу при стрижке, и сунули в кадку с горячей водой. Говорят, от этого краски на коже становятся сочными и яркими. Так ли это, не знаю, но воспоминания остались самые яркие. Месяца через два я отказала одному извращенцу, поспорила с мадам, и опять оказалась привязанной к столу. Ты видел дракона у меня на спине. Больше я с мадам не спорила. Только передвинула Горный Цветок на первое место в своём списке, потеснив отца. Они оба меня обманули. Умерли своей смертью, пока я училась в Риме. Вскоре умер мой добрый гений и ангел–хранитель, старый магистр. Сорвавшись с тормозов, я пустилась во все тяжкие, с лёгкой грустью вспоминая немудрёные интрижки нашего борделя. Тут мне повезло второй раз в жизни. Встретила человека, который доказал, что я ноль без палочки. В жизни нужно иметь какую–то цель. Я решила сделать карьеру. Он помогал и радовался каждому моему успеху. Больше всего на свете я хотела бы сейчас услышать его совет.

— Давай пригласим его сюда.

— Он сейчас в Риме. И потом… Я должна решить всё сама.

— Ладно, как говорил Змей Горыныч, одна голова хорошо, а три лучше. Я сейчас позову Тита и Лиру, подумаем вместе, что делать с церковью.

— Лира не сможет придти. Она сейчас в биованне.

— Как? Что с ней?

— Ты сделал очень хорошие доспехи, Мастер, но они не спасают от ожогов. У неё страшные ожоги. Она съела лекарство, которое снимает боль, привезла всех сюда, сдала мне текущие дела и легла лечиться.

— Почему не сказала мне?

— Не хотела огорчать. К тому же, компьютер сказал, ничего страшного. Завтра утром все пятеро будут здоровы. Лира просила вытащить её из ванны первой, чтоб остальные не видели.

— Тит знает?

— Нет. Только Сэм.

— Не надо пока Титу говорить. Как–нибудь потом скажем.

— Коша, отвернись!

— Лира, мы же тут почти час сидим, на тебя смотрим.

— Это не считается. А теперь я проснулась.

Разворачиваю Сэма на 180 градусов и отворачиваюсь сам. Смотрим на чёрную глянцевую стенку. В ней всё видно не хуже, чем в зеркале. Лира вылезает из биованны и Анна подаёт ей полотенце, Лира закутывается в него и показывает кулак отражению Сэма. Убегает в душевую, и через несколько минут появляется в своём серебристом костюме. Я тем временем отключаю биованны кузнецов и выгоняю Анну в коридор. Лира заявляет, что это нечестно, но тоже выходит. Сэм сортирует по размерам костюмы, а из коридора доносятся шутки насчёт неприкрытого мужского срама, непорочных дев и мужской несправедливости. Мужики в ваннах не желают просыпаться и даже начинают сопеть и похрапывать. Проходит минут пять. За дверью подозрительная тишина. Спрашиваю у компьютера, идёт ли куда трансляция из медицинского центра. Идёт. В экранный зал. Включаю на маленький экран трансляцию из экранного зала. Так и есть. Сидят и подсматривают. Накидываю на передатчик полотенце. В экранном зале взрыв негодования. Возмущённые леди уходят. Пять минут тишины, потом по трансляции раздаётся жутко громкий и невероятно фальшивый сигнал «Подъём». Затыкаю уши. Мужики с матом вылезают из ванн, удивлённо озираются.

— Всё в порядке, мужики, — успокаиваю я. — Леди Тэрибл развлекается. Вы слишком громко храпели, а она этого не любит. Одевайтесь. Сейчас вам достанется на орехи.

Одинокий дракон

Опять затишье на фронтах. Церкачи чего–то ждут. Лирины подопечные мастерят паровик № 2. Сама Лира мотается между тремя замками, привозит мне пачками на подпись патенты на грамотность. Сэм продал партию велосипедов (20 штук) купцу из Литмунда. Тит носит красную феску с кисточкой. Анну по–прежнему мучают угрызения совести. Учит детей, подолгу сидит за компьютером, а по вечерам тайком учится играть на гитаре. Лира говорит, что это мечта её голодного детства. Ей видней, у них с Анной каждый вечер посиделки. Полно женских секретов и тайн. Вчера, например, тайком летали подкармливать мобильный корпус. Отвезли два мешка соли и десять мешков сахара. Когда я спросил, почему так мало, покраснели, засмеялись и убежали.

А я хочу летать. Страшно хочу, безумно. Не помогает ни бег, ни плавание, ни вертолёт. Летаю во сне каждую ночь. Просыпаюсь, поднимаюсь на вершину скалы, сажусь между ветряков и вою на Луну. Как сейчас. Заработал подъёмник, кто–то едет сюда. Повыть не дадут дракону–одиночке.

— Коша, ты здесь?

— Здесь. Что–нибудь случилось?

— Не знаю. Тебе плохо?…

То ли утверждение, то ли вопрос.

— Я хочу летать.

— Мы с Анной подумали, что–то случилось. — Садится рядом, прижимается к тёплому боку. Накрываю её крылом.

— Видели, как я наверх поднимался?

— Нет, почувствовали, и всё.

— Как это?

— Ну, я же тебе говорила, когда тебе плохо, или ты голодный, я чувствую. И Анна тоже. И мама Сэма, только она тебя боится.

— Я тогда не понял. Тит мне ничего такого не говорил.

— Он тоже чувствует, только совсем слабо. Я спрашивала. Думаешь, Анна почему осталась? Когда она хотела уехать, тебе так тоскливо стало. Я отвела её в Замок, в твою комнату, показала картину, которую ты с неё нарисовал и объяснила, что тоскливо было, потому что она тебя почувствовала. Я сказала, что ты в неё влюбился с первого взгляда.

— Глупенькая, ты же ничего не поняла. Не в неё, а в драконочку.

— Вот–вот, и она так сказала. Так что не красней, а то мне жарко. И знай, что она для тебя всё сделает. Она говорит, что драконочка и она — это одно и то же. Ну, я пошла, а то проболтаюсь ещё, а она просила пока ничего не говорить.

Заинтриговала, встала и убежала. О чём пока не рассказывать? Когда кончится это «пока»? Сульпрыз готовят. Что же это получается, для всех я как стеклянный? Точно, Тит тогда почувствовал, что у меня зубы режутся. Почему я не чувствую, а меня чувствуют? Как такое получилось? Дурак! Как тебя сделали, так и получилось! Забыл что ли, кто ты? Биоробот. Кибер широкого профиля! С конвейера! Спокойнее, тебя люди слышат. Ты им спать не даёшь. Вот сейчас спущусь на полянку, вызову вертолёт, улечу к еб… морю, там и поплачу брату–киберу в железную жилетку.

Не дожидаясь остановки винтов, впрыгиваю в тёмную кабину, шасси — в режим катапульты на 5 G, управление — ручное, ручку шаг–газ на максимум, старт! Пол плющит мне рёбра, в глазах темнеет, земля проваливается вниз. Кто–то стонет в правом кресле. Анна.

— Хочешь, исполню одно желание, Мастер? Но только одно и самое–самое заветное.

— Не хочу.

— Ай–я–яй. Хочешь, но боишься. Посмотри на меня. Видишь, глаза зелёные, кончик языка раздвоен. А мочки ушей, подбородок. У меня экстерьер классической ведьмы. Волосы немного подкачали, но скажи — покрашу. Я не рассказывала, за что мою бабушку сожгли? Таланты передаются в третьем поколении, слышал? Я — оно и есть, третье. Теперь оглядись. Знаешь, где мы? Это Лысая Гора. И сегодня полнолуние. Оценил обстановку? Говори желание.

— Перестань.

— Ладно, тогда выберу сама. Слава Богу, за восемь лет в борделе мужиков изучила. Молодым нужна женщина. Верная и преданная. А зрелым нужно ещё, чтоб эта женщина нарожала им детей. Так?

— Хочешь ударить побольнее? Зачем?

— Потерпи ещё чуть–чуть. И через пять минут я позволю тебе носить меня на руках. Что нам нужно, чтобы получить драконью женщину? Нам нужно несколько драконьих сперматозоидов, кусочек драконьей ткани, одна яйцеклетка, организм–носитель и 13 лет толкового воспитания. Сперматозоиды ты дашь. Организм–носитель стоит перед тобой. Яйцеклетку можно тоже у него взять. Вообще, можно хоть лягушачью икру, всё равно из неё ядро удалять, но мне родная больше нравится. Воспитывать поручим Титу и Лире. Тебя к детям на километр подпускать нельзя, зануду такого.

— Ничего не получится. Я моделировал на компьютере.

— Видела я эти записи. Дилетантский подход. Пытался пинками загнать природу в рамки. Получил кукиш с маслом и плохое настроение. Ты проверял модель двуполого размножения, так?

— Так.

— А надо было проверять двуполое внутриутробноепочкование!

— Как это? Никогда о таком не слышал!

— Ещё бы! Я это название только вчера придумала.

Прокручиваю в уме результаты своих экспериментов. Почкование подходит.

— Как ты до такого додумалась? Это же гениально!

— Подсмотрела тайком, как драконы размножаются.

— Анна, не шути, я поверить могу!

— Я серьёзно. Один дракон — это ты. Твоя модель в компьютере. Второго, точнее вторую я из тебя сделала, когда хромосому Y на X заменила. Данные томографического обследования оставила твои, а хромосомный набор подсунула новый. Прокрутила на компьютере год развития, и порядок! Из тебя такая матрона получилась! На семь тонн. Дальше — совсем просто. В нужное место, в нужное время подсунула твой сперматозоид. И через четыре месяца получила прелестную девочку длиной пятнадцать сантиметров. Для такой махины, как ты, родить такую кроху — всё равно, что пописать. Никаких схваток, родовых мук. Даже завидно. И всего четыре месяца. Это то, что я выяснила вчера. А сегодня выясняла, могу ли я родить дракона.

— Можешь?

— Шутишь? Я же человек! Порода не та. Не смогу. Придётся делать кесарево сечение. С такими эскулапами, как у тебя в Замке, не страшно. Да, перед вынашиванием мне придётся слегка забеременеть, чтоб перестроился организм и понизился иммунный барьер. А на втором месяце сделать подсадку твоей ткани. И уж потом — внедрить в неё яйцеклетку. Начнётся перерождение окружающих тканей. И через 13 лет ты получишь свою драконочку. Можно через 10, но 13 — ведьмино число, к обстановке подходит. И начнёте вы плодиться и размножаться. И будет это хорошо. Ну как, будешь меня на руках носить?

— Анна… Хоть все тринадцать лет! Но откуда ты так здорово биологию знаешь?

— В Риме изучила. Хотела себе руку пересадить или вырастить. Только мои друзья химики не смогли синтезировать гормональные препараты. Я решила, что всё это, все эти Повелители — красивая легенда.

Итак, я не биоробот, а обычный искусственный организм. Свободный, как птица! Хорошо быть настоящим! Стоп! Но в 22–м веке драконов не было. Если мы сейчас начнём размножаться, время не даст нам по зубам, как Повелителям? Вдруг начнётся война между людьми и драконами? В которой нас истребят, так как драконов в 22–м не было.

— Анна, есть проблема. — Выкладываю свои сомнения.

— До чего с тобой трудно, Мастер. Да любой мужик за такое предложение мне бы пятки целовал. С виду ты такой решительный. Всё знаешь, всё умеешь, всё у тебя получается. А как копнёшь поглубже, всё ощупью, всё наугад. Ты сам–то хоть знаешь, чего хочешь?

— В самую точку, Анна. Знаешь такую карту — джокер. В определённых условиях может заменить любую. А теперь представь, что этот джокер попал на шахматное поле. Правила неизвестны, кто как бьёт, где свои, где чужие, непонятно. Куда ходить, и вообще, кто ты сам, неизвестно. Всё ощупью. Ошибся — цепью по носу. Обидно и очень больно.

Сирена ворвалась в мой сон. Скатываюсь с матраса, трясу головой. Сирена замолкает, включается на полную мощность трансляция. Голос Анны.

— Мастер, Тит, Лира, скорей в экранный зал!

На ходу смотрю на часы: 4:30 утра. Анна вчера дежурила в экранном зале, наблюдала за магистром. Чего–то ждала. Видимо, не ложилась. Догоняю Тита, подхватываю и несу. Так быстрее. Лира уже на месте.

— Мастер, останови магистра. Только быстрее, — говорит Анна бесцветным голосом. — Тут записи.

Давит на клавишу, загорается большой экран. На экране — обеденный зал Литмундского монастыря. Идёт собрание. Анна несколько секунд смотрит на экран, потом медленно отходит к дальней стене и садится прямо на пол.

— Подведём итоги, — говорит магистр с экрана. — Вы не смогли найти альтернативного решения, поэтому в силе остаётся мой план. Весь район уже оцеплен четырьмя зонами карантина. С завтрашнего утра все дороги будут перекрыты. Эти превентивные меры не позволят выйти эпидемии из–под контроля.

— Но от бирюзовой хвори умирают девяносто девять из ста!

— Брат Хилтук, вы не поняли, что на карту поставлена судьба всего нашего дела. Что для вас дороже — тысяча лет борьбы или восемьдесят тысяч всякого сброда?

— А если план провалится? Я имею в виду — если слуги дракона не умрут?

— Исключено. Они будут первыми, им некогда будет изготовить сыворотку. Пассивный период развития болезни длится месяц, а активный всего два–четыре дня. Прежде, чем они узнают, что заражены, болезнь зайдёт слишком далеко.

— Хорошо, а каковы будут наши потери?

— Не более 1–3 процентов от прошедших вакцинацию.

— Что будет с драконом?

— У меня есть веские причины полагать, что бирюзовая хворь подействует и на дракона. Если же нет — остаются обычные яды.

— Я против. Этот план слишком опасен. Ставим на голосование.

— Голосования не будет, брат Фенимор. План принят к исполнению с разрешения Рима.

Экран гаснет, потом загорается снова. Качество изображения отвратительное, снято в инфракрасных лучах через занавеску, но можно разобрать, что магистр и ещё один человек осторожно вставляют остроконечные ампулы в кармашки широкого кожаного пояса, вроде патронташа. Вызываю на экран время записи. Снято полчаса назад.

— Кто знает, что это за бирюзовая хворь?

— Искусственная болезнь, Мастер, — отзывается Анна, оторвав пустой взгляд от пола. — Смертельная и очень заразная. Целый месяц ходишь, как здоровый, разносишь её по свету, потом два дня горячки, и тебя уже нет. Магистр обманул братьев. Из них каждый десятый умрёт. Не верю, чтоб Рим дал своё согласие. Для этого нужно созвать синод, а половина его членов — старые трусливые маразматики.

— Где сейчас магистр?

— Завтракает перед дальней дорогой. Лира, он начнёт с твоего замка. Потом — замок Блудвилов. Дальше — пойдёт по деревням. Будет заражать колодцы.

Лира вскакивает и бежит к выходу. Переключаю экраны, ищу магистра. Вот он, одевается. Приказываю всем ёжикам–разведчикам в районе монастыря двигаться к перекрёстку дорог у ворот. Лира! Она сейчас наделает глупостей.

— Тит, останови Лиру, приведи сюда. Она мне нужна здесь!

В районе монастыря пятнадцать ёжиков с огнемётами и около сотни поливальщиков и мышеносцев. Остальные огнемётчики разбросаны по всей округе. Я ведь отказался от плана сжечь технику, использовал их как простых наблюдателей. Вызываю все три вертолёта и направляю на сбор огнемётчиков.

Врывается разъярённая Лира, в доспехах, с арбалетом в руке.

— Коша, верни вертолёт! Мне нужно туда!

Чем её занять? Чем бы её занять?

— Садись за пульт, это приказ. Сейчас не до игр. Мне надо знать, кто из церкачей где. Особенно в фургонах на заднем дворе и пристройке.

Лира секунду раздумывает, потом арбалет и железные перчатки летят в угол, она уже за пультом.

— Оставь мне двух мышей для наблюдения за магистром, остальные твои, — наблюдаю, как лихо Лира берётся за дело.

Появляется Тит. Замечает Лиру и садится на своё место по аварийному расписанию.

Магистр тем временем приклеивает короткую бородку, усы. Типичный купец. Как там мои ёжики? Дюжину огнемётчиков оставляю у перекрёстка, остальных гоню к задней стене монастыря. От перекрёстка до ворот метров триста, значит пять минут у меня есть. Расспрашиваю Анну об искусственных болезнетворных микробах. Бирюзовая хворь — из самых опасных. Нулевая группа. То есть, как я понял, страшнее нейтронной бомбы. Даже вакцину делают на основе другого вируса. Генетического предка этого. Очень похожего, но не столь смертельного. До сих пор бирюзовая хворь нигде не применялась. Всё, хватит думать. Это работа, просто работа. Грязная, гнусная, но необходимая. Дезинфекция. Кто–то должен её сделать. Не Лира же. Ей и так хватило.

Магистр выходит из ворот. Несколько человек поднимаются на стену и смотрят ему вслед. У меня всё готово. Не хочу, не хочу! Зачем я в это ввязался? Хоть бы лицом к лицу, а так…

Лира докладывает, что четыре человека, сопровождавших фургоны, в пристройке. Упаковывают вещи. Переключаю изображение с перекрёстка на маленький экран перед собой и выключаю звук.

Магистр на перекрёстке. На дорогу с четырёх сторон вылетают ёжики. Он останавливается, оглядывается. Тугие струи огня бьют ему в поясницу. Туда, где под одеждой спрятан патронташ с ампулами. Пылающая фигура подпрыгивает метра на два, падает на землю, извивается, сучит ногами. Огненные струи иссякают. Вторая четвёрка огнемётчиков занимает позицию и поливает огнём уже неподвижное тело. Последняя четвёрка обрабатывает землю в радиусе трёх метров от тела. Там, где только что был человек, гудит огромный костёр дымного пламени.

Переключаюсь на вертолёты. На трёх бортах уже около полусотни огнемётчиков. На максимальной скорости и бреющем полёте веду машины к задней стене монастыря. Смотрю на Лирины экраны. Все бегут к воротам. Но на заднем дворе крики не слышны. Гул вертолётов тоже слышен слабо. Сажаю машины, поток ёжиков исчезает в норах под стеной. Вертолёты тут же улетают. Ёжики занимают исходные позиции.

— Кто в пристройке?

— Четверо из фургонов, — отвечает Лира.

Дверь пристройки открывается, человек в белом халате прислушивается. Даю приказ. Один из ёжиков разгоняется до максимальной скорости, подпрыгивает, как ядро бьёт человека в живот, опрокидывает на спину. Трое других влетают в дверь, разбегаются по помещениям. Командую, и в доме раздаются четыре взрыва, слившиеся в один. Тут же в выбитые окна бьют струи жидкого огня. Обрабатываю огнём внутренние, потом наружные стены дома и землю перед ним. Дом превращается в кипящий огненный котёл. Теперь — фургоны. Поливаю их огнём, взрываю нескольких ёжиков под днищами. Из–под одного фургона растекается лужа жидкости, которая горит зелёным пламенем. Обрабатываю фургоны и землю вокруг, пока не кончается боезапас последнего ёжика. Даю приказ отправить уцелевших ёжиков на перезарядку, отхожу к стене и ложусь на пол рядом с Анной. Дезинфекция закончена. Если только бирюзовая хворь не вырвалась на свободу раньше. Осматриваю экраны. Человек двадцать стоят рядом с кругом чёрной, дымящейся земли. В центре — обугленная скорчившаяся фигурка размером не больше десятилетнего ребёнка.

— …Которые были в них; и судим был каждый по делам своим. И смерть и ад повержены в озеро огненное. Это — смерть вторая, — бормочет Тит. — И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное…

«Это сделал я, — говорю я себе. — Я бросил их в озеро огненное. Я должен был это сделать и я это сделал». В голове ни одной мысли, в груди пусто. Лапы дрожат. С удивлением наблюдаю за собственным хвостом. Он живёт своей жизнью. Судорожно извивается, сворачивается кольцами. Прижимаю его лапой.

Анна отрывает взгляд от пола.

— Отличная работа, Мастер, — говорит она тихим, бесцветным голосом. — Карантин уже объявлен, теперь здесь год никто из наших не появится. У тебя год спокойной жизни. Спасибо, что не тронул остальных.

Поднимается, медленно идёт к двери, стаскивая на ходу куртку. Некоторое время тащит её за собой, потом отпускает, уходит. Куртка остаётся на полу тёмно–красным пятном. Долго–долго смотрю на дверь. Тёмно–красное пятно на светлом фоне пола… Что–то это обозначает. Я должен вспомнить. Где–то такое уже было…

Вскакиваю, вышибаю корпусом дверь, бегу за ней. Предметы одежды, как маячки, указывают путь. На балкон. Она стоит обнажённая на самом краю и смотрит на солнце. Бесшумно пробегаю последние двадцать метров, цепляюсь, чтоб затормозить, лапой за косяк, разворачиваюсь, обхватываю её хвостом за талию и оттаскиваю от края.

— Больно же, Мастер, — сдавленно стонет она. — Верно Лира говорила, ты всегда успеваешь. Я сейчас на тебя жизнь поставила, гадала, успеешь ты, или нет, прежде, чем до ста досчитаю.

На балконе холодно, поэтому прижимаю её к себе, заворачиваю в перепонку крыла.

— Бесполезно, Мастер, — говорит она. — Не будешь же ты меня вечно караулить.

— Анна, это самый лёгкий, и потому неправильный выход.

— Мастер, ты совсем книжек не читаешь, — грустно улыбается она. — Во всех романах пишут: «Смыть кровью позор предательства». Тёмный ты, Мастер. Но всё равно — спасибо.

— Какое предательство? Ты город спасла! Тебе там памятник поставят.

— К чёрту этот город. Хоть бы он сгорел дотла. Вместе с борделем.

— Ну хорошо, летим в Литмундский монастырь и проведём там голосование, которое магистр не дал провести. Если церкачи проголосуют за проект магистра, я сам тебя с балкона столкну, идёт?

— А если нет?

— Тогда ты станешь новым магистром Литмундского монастыря. Там давно пора навести порядок.

От этих слов Анна вся напряглась. Видимо, я опять что–то не то ляпнул.

— Идёт, Мастер. Я возвращаюсь в монастырь. Пусть будет, как ты сказал. — Вырывается и уходит к себе, подбирая по дороге одежду.

— Анна, постой…

Анна вернулась в монастырь. Замок сразу как–то опустел. Из вещей взяла только одежду и гитару. От коммуникатора отказалась. Связалась через ёжиков со своей командой в Пиитетовой пустыни и перевезла на вертолёте около 30 человек в Литмундский монастырь. Разумеется, тайком от начальства. Пиитетский совет, прочитав её записку, пришёл в бешенство. Анна же провела скоротечную предвыборную кампанию и уже вечером одержала победу на выборах, значительно потеснив двух других претендентов. Запугав одних, пообещав защиту от леди Тэрибл другим, она получила 70 % голосов и была избрана магистром Литмундского монастыря на пятилетний срок.

Ещё перед её уходом мы провели совет, на котором было решено установить по району карантин сроком 45 суток. Магистр неоднократно отлучался из монастыря и вполне мог выпустить заразу в мир, не дожидаясь официального разрешения Рима. Или наоборот, с целью получить таковое. Народу решили объявить, что эпидемия свирепствует где–то за Литмундом, не указывая точного места. Поскольку патрули церкачей перекрыли все пути сообщения, опровергнуть эту информацию чрезвычайно трудно.

На следующий день Анна послала по деревням гонцов с барабанами скорби. Гонцы зачитывали приказ монастыря, запрещающий под страхом смерти посещать соседние деревни в течении полутора месяцев. Я записал тревожный гул барабанов, надиктовал аналогичный текст от имени леди Тэрибл и послал вертолёты транслировать запись через мегафоны.

Анна ведёт себя непонятно. Приказала зарыть норы ёжиков под стеной, и сделать одну рядом со створкой главных ворот. Строжайше запретила кому бы то ни было трогать ёжиков, однако сама ловит всех подряд, выносит за ворота, и там отпускает. Через некоторое время эта процедура по молчаливому согласию сторон сократилась до окрика: «Ёжик, стой!» и красноречивого жеста в сторону ворот.

На третий день в монастыре состоялось второе всеобщее собрание, созванное по инициативе брата Полония и «фракции мокрых штанов», как окрестил их Тит. Брат Полоний, напуганный до дрожи в коленках страшной смертью магистра, напомнил присутствующим, что леди Тэрибл приказала отменить патенты на грамотность и открыть гимнасии. Началась шумная перепалка. Анна не вмешивалась около получаса, пока дело чуть не дошло до потасовки. Потом объявила своё решение:

1. Отменять патенты никто не собирается. (Шумное ликование в стане старообрядцев.)

2. Патенты будут выдаваться бесплатно. (Настороженное молчание.)

3. Наказание за книгочейство без патента придётся отменить.

4. Организация гимнасий после снятия карантина поручается брату Полонию. (Сдержанные усмешки.)

5. Брату Полонию же поручается провести в монастыре цикл лекций и семинаров по темам: история церкви, история Пришествия, цели и задачи церкви в настоящем и будущем. Присутствие на занятиях для всех обязательно. Планы лекций и семинаров утверждаются лично магистром. (Всеобщее уныние и сдержанное недовольство.)

6. По утрам во дворе монастыря будет проходить торжественная линейка с подъёмом флага, оглашением новостей и приказов.

7. Собрание закрыто, все свободны.

Обо мне — ни слова. Точнее, в контексте проскальзывало, что есть мол такой дракон на посылках у леди Тэрибл. По–моему, это хорошо.

Объявление карантина добавило забот. Во–первых, в Замке ночевало почти четыре десятка ребятишек из различных деревень. Во–вторых, Сэм остался в замке Деттервилей, а его мать — у нас. Бедная женщина плакала и умоляла отпустить её к мужу или сыну. Под конец разозлилась, и совсем перестала меня бояться. Ну не мог я её отпустить, не мог. У меня сорок детей на руках, и два мужика на всю ораву. Детишки тоже скучают по родителям.

Селяне — интересный народ. В первый день объявления карантина были жутко напуганы. Но уже на второй каждый решил, что карантин, конечно, нужен, но конкретно его не касается. Пришлось принять драконовские меры. Кого пугнул огнемётом, кого усыпил газом. Вскоре выработал алгоритм и поручил контроль за перемещениями селян главному компьютеру. Алгоритм простой. Ёжик усыпляет перебежчика, вертолёт подвозит четырёх киберов — двух ремонтников–универсалов и двух спортивных, из зала фехтования, с огромными двуручными мечами. Ремонтники кладут нарушителя на кусок брезента и тащат в родную деревню ногами вперёд. Спортивные киберы идут сзади и время от времени, будто от нечего делать, показывают приёмы владения мечом. Дотащив, сваливают задом в лужу, если мужик, или на травку, если баба, и дают понюхать нейтрализатора.

Тит подсказал решение проблемы родителей и детей. Посоветовал в каждой деревне установить коммуникатор с большим экраном. Обсудив с Лирой и Мерлином, разработали проект типового узла связи. Небольшой домик, на крыше ветряк, на чердаке компьютер, аккумуляторное и антенное хозяйство, в зале пять метровых экранов, пять телепередатчиков, пять клавиатур с двадцатью четырьмя клавишами шесть на пять сантиметров. На клавишах — название и фотография деревни, так как читать умеют единицы. Всем хозяйством управляет один компьютер и кибер–посыльный. Функции кибера — поддерживать чистоту и порядок в помещении и оповещать абонентов о вызовах. Управление терминалом связи чрезвычайно простое: ткнул пальцем в картинку нужной деревни — и вот она на экране. Кибер–посыльный вежливо интересуется, кого позвать. Первый узел мы развернули в Замке, следующие — по деревням, дети из которых застряли у нас из–за карантина. Дальше — по крупным деревням, потом — по всем остальным. Все работы вели киберы. Их легко дезинфицировать. Я опасался, что народ будет бояться ветряков, но обошлось. Их приняли за маленькие ветряные мельницы. Интересовались у кибера, почём смолоть мешок зерна. Сердились и жаловались старосте: вот, мол, мельницу поставил, а, так его, растак, цену не назначает. Первыми освоили узлы связи дети, побывавшие в Замке. Потом — их родители. Потом мужики. Последними — бабы. Но зато эти — всерьёз. Расставили видеотерминалы так, как им удобней, по углам, натащили лавок, скамеек и скамеечек, цветных половиков и ковриков и начали устраивать вечерами посиделки. С шитьём, вязанием, грудными детьми, заунывным пением и частушками. Человек двадцать в зале, да восемьдесят на экранах. Жуть. Мужику войти страшно. Тоже загадка. Посиделки — это же чисто русский менталитет. Откуда это здесь? И лапти церкачей. И имён русских много. Правда, испанские тоже встречаются. А Поль О’Цынь — это в переводе с ирландского Поль Цынович. По внешнему виду — негр. Странно, однако.

Анна запретила устанавливать узел связи на территории монастыря. Лира поручила киберам установить его снаружи, недалеко от ворот. Анна запретила киберу посыльному появляться на территории монастыря, велела передавать вызовы монастырскому привратнику. Впрочем, как только узел заработал, первая испытала его, побеседовала с Лирой, Титом, Мерлином. Потом созвала небольшое собрание и объяснила всем церкачам, как пользоваться узлом. Со мной беседовать отказалась. Впрочем, это неважно. Каждый день я посылаю ёжика встретить её после обеда. В первые дни ёжик сразу отсылался за ворота. Позавчера был назван колючкой и поглажен по спинке. А сегодня я задержал ёжика на десять минут. Анна волновалась и нервничала. Когда ёжик всё–таки появился, успокоилась и сказала: «Пошёл вон, бездельник!» И даже погрозила кулаком.

Взялся за приручение церкачей из мобильного корпуса. Отправил в Пиитетову пустынь два вертолёта. На одном — 12 тонн продуктов. Соль, сахар, мука, мясные консервы в банках, сгущёнка. На другом всякая мелочь типа гвоздей и инструменты. Кроме простых — молотков, топоров, коловоротов, рубанков — всё для развёртывания кузницы и хорошей мастерской. Вертолёты, сохраняя строй, дважды на минимальной высоте облетели Пиитетову пустынь, вызвав тихую панику. Потом синхронно приземлились во внутреннем дворе. Пока универсальные киберы разгружали, внушительного вида спортивный кибер с двуручным мечом на боку вручил запечатанный пакет какому–то обалдевшему церкачу. В пакете кратко перечислялись последние новости. Подтверждалось объявление карантина. Подтверждался приказ перекрыть перевал. Сообщалось об уничтожении магистра и лаборатории эпидемиологов (без уточнения, до или после акции по заражению). Прилагалась стенограмма протокола собрания по выборам нового магистра. В конце сообщалось, что Анна поручила Дракону переправить кое–какие мелочи в Пиитетову пустынь. Подпись — Анна, магистр ордена Пришествия Литмундского монастыря. Разумеется, всё сообщение написано почерком Анны, синтезированным компьютером. Очень довольный собой, я через узел связи отправил Анне отчёт о проделанной работе и сел ждать. Через 15 минут разъярённая фурия, больше напоминающая дикую кошку, чем Анну, ворвалась в узел. Минут пять я слушал не перебивая, потом попросил кибера на том конце включить на пять секунд аварийную сирену. Это подействовало.

— Согласен, я собачий ребёнок, гибрид вампира с крокодилом, свинья подколодная в четвёртом поколении. Повтори свои вопросы ещё раз и помедленнее.

— Зачем ты это сделал? Пошли вон, суки! — Последнее не мне, а привратнику и охранникам ворот, прибежавшим на звук сирены.

— Фу, как грубо.

— Не могу иначе. У меня 150 мужиков, их надо в железной узде держать. Если расслаблюсь, они мне монастырь в бордель превратят. Ну так зачем ты это сделал?

— У тебя 150 мужиков, а в Пиитетовой пустыни 400. Когда карантин кончится, у кого больше власти будет?

— Поэтому ты решил их подкормить.

— Поэтому я решил их подмять. Под тебя. Пусть пока привыкают к мысли, что ты для них — Бог и царь. Папа Римский. Будешь время от времени передавать им какие–нибудь приказы, обязательные к исполнению. И подбрасывать в нужное время нужные вещи. Например, варежки зимой. Кончится карантин, ты их тёпленькими получишь, вместе с потрохами.

— Ты не их, ты меня под себя подмял. Ну чего так удивлённо смотришь? Мастер, ну почему, почему ты не оставишь меня в покое, а? То пряник дашь, то в душу плюнешь.

Опять обидел. Хотел, как лучше, а получилось… как всегда.

Лира всерьёз занялась заселением Замка. Недалеко от Литмунда имеет место быть приют для подкидышей. Кто–нибудь, обычно мать, приносит ребёнка, кладёт на широкую галерею и звонит в колокол. Сама скрывается в парке. Через некоторое время выходит сестра и забирает ребёнка. Лира повадилась перехватывать молодых матерей в густом парке и устраивать им допрос. Причём, такой допрос, что не приведи Господи! Во–первых, дело, как правило, происходит поздно ночью. Во–вторых, женщину окружают четыре ёжика, которые работают стереоколонками. Бедняжке кажется, что та, которая задаёт вопросы, ходит невидимой вокруг неё. То ли добрая фея, то ли привидение. Откуда у Лиры такая страсть к театральным эффектам? Неужто от меня? Если выясняется, что женщина подходит по каким–то, одной Лире известным критериям, один из ёжиков выпускает облако сонного газа, и киберы грузят добычу на вертолёт. Пробуждение обставляется с максимальной пышностью. На крестьянских девушек это очень действует. У метода только два недостатка. Во–первых, к сорока сравнительно взрослым непоседам прибавилось ещё пять грудных детей. Во–вторых, нарушение равновесия полов: прибавилось пять девушек и только один парень, отец одного из грудников. И тот оболтус. В голове — ветер, руки не тем концом вставлены.

Я по–прежнему вою на Луну. С каждым днём всё больше чувствую свою ненужность. Машина запущена, процесс пошёл. Главный компьютер набирает опыт создания новых баз, обучения детей. А это — краеугольные камни нашей программы. Перспективный план развития может разработать Лира. Недавно вызвал на экран план развития базы и даже икать начал. От замка Деттервилей запланирована прокладка тоннелей к замку Блудвилов, Литмундскому монастырю и приюту для подкидышей. От второй базы — к Пиитетовой пустыни. Суммарная длина тоннелей — больше двухсот километров.

Изучил в файлах медицинского компьютера всё, что относится к размножению драконов. Так и не понял, в чём разница между обычным внутриутробным развитием плода и двуполым внутриутробным почкованием. Но Анна разницу видит, и компьютер тоже. Оказывается, главный компьютер больше 300 часов занимался генным проектированием драконочки на основе моей генной матрицы. 300 часов умножить на 16000 процессоров, это не шутки! Потом аппаратура генной лаборатории собирала хромосомный набор по проекту и выращивала культуру ткани. Вот она, эта ткань драконочки, в холодильнике. Больше двух граммов. Аккуратно закрываю крышку холодильника и совсем забываю, что нужно контролировать эмоции. Прибегает Лира. В мокром переднике, с закатанными по локоть рукавами — из яслей, купала малышей. Учится быть мамой. Это у неё называется «Лабораторная работа по основам продолжения рода». Несколько двусмысленно утверждает, что учиться нужно на чужих ошибках. Тащит меня к вертолёту, летим к морю. Оказывается, от моих переживаний все девчонки в Замке плачут, особенно грудные. Погода под стать настроению. Свинцовые валы неторопливо обрушиваются на берег. Серое небо, серое море, пожухлая трава. Лира требует, чтоб я объяснил, что со мной происходит. Расправляю правое крыло с бахромой сорванной перепонки. Потом рассказываю об открытии Анны и опасности войны людей с драконами. О всех прелестях односторонней эмпатии, когда все чувствуют твои эмоции, а ты — нет.

— Коша, нужно держаться, — заявляет Лира.

— А я что делаю?

— А ты страдаешь, — шмыгает носом. — И от этого все страдают.

— Хорошо. Выстрою себе берлогу у Волчьих гор, перееду туда. Будешь навещать меня по выходным.

— Коша, тебе сейчас никак нельзя уезжать. Без тебя всё развалится.

— Почему? Всё налажено, всё работает. Никто на нас не охотится, церкачи не докучают.

— А взгляд дракона?

— Что взгляд дракона?

— Ты серьёзно не знаешь?

— Я же тебе говорил, мыслей читать не умею.

— Мы с Анной думали, ты знаешь. Когда ты рядом, никто врать не может. Ну не то, чтобы совсем не может, просто очень стыдно. Анна говорит, такое впечатление, будто все знают, что ты врёшь, только в глаза плюнуть стесняются. Мы решили, что это и есть то, что в легендах называют «взгляд дракона». Коша, а ты не можешь передавать свои чувства послабее, как раньше?

Опять все вокруг знают про меня больше, чем я сам. Почему так?

— Расскажи об этом поподробнее.

— Ну, раньше, до того, как меня Деттервиль похитил, я тебя еле чувствовала. Только когда ты рядом был. Сэм тебя и рядом не чувствовал. А теперь я тебя за километр чую. А Сэм, Тит и другие мужчины — если вы в одной комнате.

Что произошло за это время? Во–первых, с кем произошло? Сэм не менялся, а я опять головкой стукнулся. Значит, со мной. Теперь — что произошло. Я поломал все косточки, которые смог, и начал регенерировать. В крови появились какие–то гормоны, управляющие регенерацией. Нейроны, видимо, решили, что их это тоже касается и наладили дополнительные связи. Нет, чтобы умнее стать, так я начал, как хорошая радиостанция, транслировать в эфир свои эмоции. Если ещё раз стукнусь, меня, наверно, и в Литмунде услышат. Или все смогут читать мои мысли. Буратино, ты сам себе враг. Анна говорит, у меня девять жизней. Тогда эта — третья? Господи, каким монстром я в девятой жизни буду…

Лира просит перевести то, что я машинально нацарапал на песке. LIVE — EVIL. Жить — зло. Англичане — мудрые люди. Как в детской загадке — ответ тут же, написан задом наперёд. Перевожу.

— Но почему, Коша? Ведь всё идёт, как ты задумал. Мы строим новые базы, учим людей. С церкачами поладили. А крыло у тебя новое вырастет.

— Наверно, потому, что мечта драконов заключается вовсе не в строительстве новых баз. Я сейчас даже не помню, о чём мечтал до того, как Тита на болоте встретил. О чём думал, помню, а о чём мечтал — нет. У тебя есть мечта?

— Конечно, есть. Раньше я мечтала стать леди. Потом — отомстить магистру. А теперь мне надо продолжить род Тэриблов. Чтоб совсем не угас. Я ведь последняя осталась.

— Вот–вот.

— Ой, Коша, прости! Ты ведь тоже последний… А ты точно уверен, что драконов не было в 21–м веке?

— Точно.

— А в 22–м?

— На 90 процентов.

— А в 23–м?

— Не помню.

— Значит, в 23–м веке драконы могут быть. А десяток драконов в 21–м веке погоды не испортят! Ты сам говорил, людей — миллиарды, а драконов будет совсем немного. С исторической точки зрения никто и не заметит.

— Ничего это не значит. Это значит только то, что я не знаю. Повелители уже пытались обмануть время. Сама видишь, чем кончилось.

— По–моему, ты просто трусишь.

— Правильно. Трушу. Мне нельзя рисковать. Если б дело меня одного касалось…

— Ага, Блудвил то же самое говорил: «Я не за себя боюсь, а за сына». А кто трусит, тот никогда не побеждает.

— Глупенькая, может я как раз и боюсь победить. Человеческая самка сколько детёнышей может родить за свою жизнь? Меньше двух десятков. А драконская? По два каждый год. И это так, между делом. Никаких неприятных ощущений и родовых мук. Ты знаешь, сколько лет живут драконы? Никто не знает. Компьютер так и не обнаружил предела. Живут, пока не надоест. И каждый год по два дракончика. А у тех через десять — пятнадцать лет — ещё по два дракончика. Уяснила, сколько нас может стать к 23–му веку?

— Коша, я не знала. Но всё равно, за счастье нужно бороться. Ты сам так говорил.

— Всё правильно. Тебе нужно бороться. Это твоё время, твоя планета. А я здесь — как заноза в пятке. Выполню своё предназначение и исчезну без следа. Вот послушай:

На Земле мы не навсегда.

Только на время.

— По–моему, это из японской поэзии. Правда, красиво?

— Не знаю. Ты любого переспоришь, но ты не прав! Мы с Анной обязательно что–нибудь придумаем. А ещё я хотела тебе предложить сшить перепонку из брезента, если тебе вертолёт не нравится.

— Перепонка из брезента… Перепонка… Если её надеть на крыло, как перчатку, пристегнуть у хвоста… Лира! Ты умница! Нет, спереди тоже надо пристегнуть… Если сползёт, я опять шлёпнусь. Получается сбруя, как на лошади. Ремень под крылом — и к хвосту… Летим скорей назад!

Подходим к моей комнате и обнаруживаем, что к двери крест–накрест приварены два солидных швеллера. Смотрю на Лиру, она на меня. Отлавливаю кибера и спрашиваю, что это значит. Кибер не в курсе. Главный компьютер информационной централи тоже не в курсе. Компьютер инженерной базы выделил трёх киберов–ремонтников на полчаса для монтажно–сварочных работ по приказу человека. Какого человека, что за работы, не знает. Компьютер склада выдал два швеллера киберам. Ищем киберов. Все трое ничего не помнят. Видимо, получили приказ забыть. Даю задание прочитать содержимое чёрных ящиков нашкодивших киберов. Чёрные ящики пусты. Записи стёрты около часа назад. Выясняем, кто стёр содержимое чёрных ящиков. По косвенным уликам находим ещё одного кибера. Сам он тоже ничего не помнит, но в его чёрном ящике сохранилась запись, что приказ стереть чёрные ящики злоумышленников исходил от одного из них. Что называется, концы в воду. Видимо, кто–то из вундеркиндов подшутил. Вот они все, из–за угла выглядывают. Иначе чего бы они здесь столпились? Приказываю киберам срезать швеллеры и открыть двери. На столе фотокопия записки:

Эх, Мастер! Ну нельзя же быть таким беспечным!

Анна

И силуэт драконочки, нарисованный одним движением пера.

Интересно получается. Детишек куда не надо не пускаю, а любой церкач может… В системе безопасности базы огромная дыра. Анна, со свойственной ей деликатностью, тонко намекнула…

— Здорово! Как ей это удалось? — спрашивает Лира.

— Через узел связи. Вызвала кибера и объяснила ему, что делать. Твой магистр из нас мокрое место бы сделал.

— Нет, это понятно. Как она дракона нарисовала!

С брезентовым протезом перепонки оказалось всё далеко не так просто, как хотелось. Во–первых, прочность материала. Во–вторых, упряжь, которая должна одеваться на меня, чтобы удерживать перепонку. В–третьих, протез не должен мешать нарастать настоящей перепонке. Пришлось пойти на крайний шаг — продырявить левую, здоровую перепонку в трёх, а растущую правую — в семи местах. Иначе упряжь скользила и не удерживала перепонку так, как надо. Чтоб дырки не зарастали, в них вшили кольца из пластика с губчатой окантовкой. Жду с нетерпением, когда кольца врастут в ткань перепонки. Шляюсь по замку, заглядываю во все двери, и ни на чём не могу сосредоточиться. Обнаружил в одной аудитории электроорган, настроенный под клавесин. Попробовал на нём играть. Пальцы что–то помнят, только клавиши такие маленькие, что нажимаю на три сразу. Заказал на инженерной базе инструмент моих габаритов.

Вторые сутки не могу оторваться от электрооргана. Играю всё подряд. Встроенный в орган процессор ведёт нотную запись и передаёт всё в главный компьютер. Иногда я вспоминаю композитора, год написания, название и диктую в микрофон, иногда историю написания произведения, чаще только название или композитора. О некоторых вещах ничего не помню, кроме самой музыки. Не успеваю кончить одну, как в мозгу уже звучит следующая. Вчера играл классику. Баха, Моцарта, Вивальди, Чайковского. Переключал орган с клавесина на скрипку, с рояля на семиструнную гитару. Орган — чудо! Одно движение хвоста (регистры удобней переключать хвостом), и виола помпеза превращается в арфу, саксофон, английский рожок или барабан. Сегодня попробовал записывать произведения для нескольких инструментов или голоса и сопровождения. Записываю сначала один инструмент. Потом пускаю запись на наушники, записываю следующий. Подпрыгивая от нетерпения, играю 142 такта паузы на последнем, каком–нибудь геликоне. А в висках уже стучит новая мелодия.

Пятый день музыкального запоя. Только что записал песню голосом Барбары Стрэйзанд. Где–то семидесятые или восьмидесятые годы двадцатого века. Даже названия толком не помню. Что–то насчёт женщины и любви. Прослушал, хотел подправить одно место, и сорвал голос. Подошёл к зеркалу, увидел себя. Глаза ввалились, красные. Нос сухой. Левое веко дёргается. Когда же я спал последний раз? Напиваюсь воды из–под крана и ложусь. Прямо на пол, не отходя от умывальника. Последняя мысль — хорошо, что линолеум мягкий.

Биоробот

— Лира, не буди меня, пожалуйста. Я устал.

Это мой голос? Сипение проколотой шины.

— Мастер, с тобой всё в порядке?

— Анна? Ты? Что случилось? Эпидемия? — поднимаю голову и оглядываюсь.

Анна в лёгком скафандре, как космонавт. Стоит передо мной на коленях. За ней — Лира. Мордашка зарёвана, опухшая. Тут же встревоженный Тит. Двери вскрыты с помощью сварочного пистолета. Были двери… Ах, да, я же их запер изнутри, чтоб не мешали записывать. И отключил все каналы связи. За дверьми — столпотворение. Мерлин пытается отогнать любопытных.

— Ты заперся неделю назад. Ни на что не отзывался. Мы стучали и в дверь и в стены. Сначала от тебя шла в компьютер информация, а последние два дня совсем ничего.

— Я записывал музыку и очень устал. Кажется, четыре дня не спал. Или пять. А почему ты в скафандре?

— Ты разве забыл? Карантин. С тобой точно всё в порядке?

— Не совсем. Голос сорвал.

Анна встаёт, поднимает Лиру и тянет за собой в коридор.

— Ты слышала? Он устал! Мы себе места не находим, а он дрыхнет! Крокодил пернатый! Ух, что я с ним сделаю! Он у меня будет на коленях прощения просить! И не получит!

— Анна, ты не понимаешь, тут какая–то тайна. Коша пять дней без перерыва работал, я чувствовала. Значит, это очень важно.

Голоса удаляются по коридору. Выходит, я пять суток работал, потом двое спал. Подхожу к зеркалу. Рёбра болят. Отлежал. Кожа свисает складками, мослы выпирают.

— Ну и напугал ты нас, — говорит Тит. — Ломаем дверь, а ты на полу лежишь как мёртвый. Лира третий день не спит, с ума сходит. Это на самом деле так срочно было, то, что ты делал?

— Подожди, Тит, дай подумать. Нет, конечно, нет. Времени — вагон. Что же со мной было? Как с цепи сорвался… Дай, я сначала поем, подумаю, а потом всё расскажу.

Идём в столовую. Какая–то добрая душа уже накрыла для меня стол. Вызываю главный компьютер, включаю запись своей музыки и начинаю есть. Точнее — жрать. С сопением, урчанием и чавканием. В дверях — толпа. Знаю, что веду себя неприлично, но ничего не могу поделать. Глотаю всё подряд, обжигаясь и не прожёвывая. Выхожу из столовой с набитым брюхом и неутолённым чувством голода. В коридоре ждут Анна с Лирой.

— Наелся, куцехвостый? Идём, отчитываться будешь. — Анна хватает меня за складку шкуры и тащит в экранный зал.

— Так чем же ты пять суток занимался? — начинает она допрос, когда все рассаживаются.

— Музыку записывал. — Выясняю у компьютера, что за пять с небольшим суток я записал 53 часа непрерывного звучания. Если учесть, что в некоторых вещах было четыре инструмента и два голоса, это просто невероятная цифра. Включаю наугад запись. Вивальди. Лира слушает, открыв рот. Титу в детстве медведь на ухо наступил. Или мамонт.

— Это, конечно, здорово, но сколько времени мы будем слушать? — Анну нелегко сбить с курса.

— 53 часа с минутами. — Переключаю на другую запись. Бах. Орган. Как раз то, что нужно.

— Коша, это всё ты сам придумал?

— Нет, к сожалению. Это написал Иоганн Себастьян Бах.

— Мастер, я никогда не слышала о таком композиторе. Откуда он?

— Он из другого мира, Анна. В этом мире его не было и не будет. А вот ещё запись. Вольфганг Амадей Моцарт. 1756–1791 от рождества Христова. В этом мире его тоже не было. Всё, что от него осталось, хранится в моей памяти. Теперь ещё — в главном компьютере.

— Убедил, длиннохвостый. Ты был занят делом. Но неужели трудно было Лире на ушко шепнуть, чтоб не волновалась. Я — ладно, обойдусь без твоих ёжиков. Но ей сейчас волноваться нельзя. Ты понял?

— Вот мы и подошли к самому неприятному. Спроси у Лиры, часто я за работой забываю о еде и сне?

— Ни разу!

— А сейчас я, как кибер, пять суток не ел, не спал, пока не сорвал голос. О чём это говорит?

— Вместо брюха задумался о нетленном.

— Спасибо, ты хорошо обо мне думаешь.

— Коша, ты это — чтоб малышки не плакали?

— Нет, я о них забыл.

— Может, тебя кто–то заставил?

— Да, наверно, так можно сказать. На самом деле — ещё хуже. Меня не заставили, меня запрограммировали. Я уже говорил, что я — биоробот. Вырастили где–то, накачали по самые уши информацией и впихнули в ваш мир. Неделю назад заработала одна из заложенных в меня программ. Видимо, совпали какие–то ключевые условия, и она заработала в полную силу.

— Мастер, мы же разобрались уже, что ты обычный дракон. У тебя дети могут быть.

— Нет, Анна. Мы просто установили, что я биоробот, способный к двуполому размножению. Робот отличается от разумного существа не материалом, а тем, что у него в черепушке заложено. У меня там программы, значит я робот. Правильно? Сейчас сработала одна, и я превратился в музыкальную шкатулку. Потом может сработать другая, и я сяду писать «Войну и мир» Толстого. Был такой писатель. И напишу без передыха все четыре тома, если с голоду не сдохну.

— Отговорки, ты, Мастер, ищешь. Засунул меня в монастырь, чтоб не мешалась, Лиру — в кузницу, теперь в ясли, а сам маешься от безделья, на луну воешь.

— Ой, Коша, перестань грустить, сейчас опять малышки заплачут. А тебе, Анна, нельзя так говорить! Коша ни разу своего слова не нарушил. Обещал мне помочь отомстить врагам — выполнил. Обещал земли и замок вернуть — у меня теперь три замка. Не знаю, что с ними делать. А ты — мечтала руку получить — получила. Хотела магистром стать — стала.

— И кому из нас от этого лучше? Кто счастлив? Назови хоть одного! Мастер на луну воет. Тебя по ночам кошмары мучают. Я в себе разобраться не могу. Не знаю, где свои, где враги. Мои люди спрашивают, воюем мы с драконом, или заодно с ним. Отвечаю — сами думайте. Кстати, мастер, есть ведь у меня специалист. Влезет тебе в извилины, каждую мысль измерит, взвесит, мокрой тряпочкой протрёт и на нужную полочку поставит. Всю постороннюю гадость из твоих мозгов вычистит. И будешь ты не киберусом, а самим собой. Как идея?

— А ваш мир никогда не узнает, кто такие Прокофьев, Скрябин, Шекспир и Марк Твен.

— До чего с тобой трудно, Мастер. Приносишь тебе ключи от счастья на золотой тарелочке, так ты всё равно найдёшь отговорку. Всё, хватит с меня. Буду жить как хочу, рожать от кого хочу. Если ждать, пока ты надумаешь, умереть можно. Дай слово дракона, что не полезешь в мою личную жизнь.

— Подожди, Анна, так нельзя…

— Я не о политике. И так твои идеи в жизнь толкаю. Я о личной жизни. Даёшь слово?

— Разве я когда–нибудь…

— Даёшь?

— Даю.

— Слава Богу. С этим покончили. Лира говорила, тебе крыло сшили. Прокатишь меня?

— Чёрт! Забыл! Где оно?

Крыло оказалось так себе. Совершенно не чувствую потоков воздуха под искусственной перепонкой. Ремни режут брюхо, сползают, грозя порвать здоровую перепонку. Мышцы атрофировались от долгого безделья. Нужно доводить конструкцию до ума. Но в принципе летать можно. Парить, планировать. Если не лихачить и не выпендриваться на трёх G.

На балкон высыпала вся наша публика. Часа два я тренировался у всех на виду, устал, как собака, но вернулся довольный и счастливый. По свежим следам направился на инженерную базу вносить изменения в крыло. Киберы заканчивают сборку очередного вертолёта. Другая компания киберов загружает во второй вертолёт детали ветряка, компьютеры, ещё какую–то аппаратуру. Рядом Анна с Лирой. Опять что–то замышляют. Просто удивительно, как они сошлись. Всё–таки Анна вдвое старше, и характеры совсем разные. Увидели меня, покраснели и набросились с двух сторон.

— Мастер, перестань подслушивать и выметайся. Мы о тебе говорим, —вытолкали за дверь. Иду в экранный зал выяснять новости. Серьёзных — никаких. Горный комплекс даёт руду. База перешла на самообеспечение на 80 % по ассортименту и 98 % по весу промышленных изделий. Остальная мелочовка в избытке имеется на складах. На скалах вокруг вертолётной площадки монтируется три десятка ветряков. Это решит наши энергетические проблемы. Лира организовала в Замке больницу. Любой может в неё попасть, даже симулянт, но с условием, что домой вернётся только после окончания карантина. А пока добровольно–принудительно больные учат грамоту. Сэм лишился возможности в открытую распространять велосипеды, поэтому дал приказ киберам развозить их по ночам на вертолётах и оставлять в лесу рядом с деревнями. Медленно, но верно двухколёсный ускоритель прогресса проникает в крестьянские массы. Как сказано! Жаль, зима наступает. На что зимой велосипед? Может, сразу приступить к электрификации всей страны? На основе ветряков. Экологически чистых и интуитивно понятных. Зимой ночи дли–инные. А тут лампочку на потолок, книжку с картинками в руки. Двух зайцев одним ударом. А что, ветряк на крышу, аккумулятор на чердак и лампочки на 36 вольт по всему дому. Только ветряки надо не очень мощные, и в аккумулятор ограничитель поставить, чтоб мужики чувствовали связь между силой ветра и яркостью лампочек. Пусть ругаются, по два, три ветряка ставят. Зато думать будут, поймут, откуда электричество берётся. Если слишком мощный ветряк поставить, будут думать, что электричество не от ветра, а от Бога. Слишком хорошо тоже плохо. По–моему, здорово придумано! Как там Пушкин говорил? Ай да Пушкин, ай да сукин сын! Ай да Коша, не будем уточнять! А к весне насчёт телевизоров подумаем! Главное — чтобы не было культурного шока. Пусть пока к узлам связи привыкают. Можно ещё хитрее сделать — ставить только тем, у кого патент на грамотность есть. Пусть знают, что ученье — свет! Неучёных — тьма… Райкин.

Заношу идеи в компьютер, в генеральный план развития. Честно говоря, планом это назвать нельзя. Так, заметки на тему. Надо будет всерьёз заняться планированием, систематизировать, составить сетевой график, альтернативные варианты…

Заходит попрощаться Анна. Хвастаюсь последними идеями. Анна морщит лоб.

— Мастер, ты как ураган. У нас веками разрабатывают планы форсированного развития, медленные, осторожные. А ты прёшь как бешеный слон. Трёх месяцев не прошло, уже видеокоммуникаторы по всем деревням. Знаешь, через сколько лет у нас первая электролампочка запланирована? Если старым записям верить, Повелителям, и то такие темпы не снились. И всё тебе удаётся, всё получается. Вот ведь что удивительно. Не живёшь, а играешь. Ты говоришь — культурный шок, культурный шок. Я сомневаться стала, существует ли он вообще. У тебя бабы на узлах связи посиделки устраивают, по часу ругаются, кому первому кибер пол мыть будет, или дрова колоть.

— Об этом я не знал. Безобразие нужно или прекратить, или узаконить. Очередь, например, установить. Расписание на стенку повесить. Пусть читать учатся.

— Ага, весь ты в этом. Теперь, кажется, понимаю твою методу. У нас в Риме это называется ползучий эмпиризм. От жизни идёшь, не от теории. Только щёлочку покажи, ты весь туда влезешь. Хочешь ещё идею дам? Лира говорит, вам людей не хватает. А на Островах Восходящего Солнца мы рождаемость ограничиваем, младенцев топим. Хватит тебе сорок тысяч малышей в год?

— О, Боже…

— Понятно. Когда будешь готов к приёму, свистни. А сейчас прощай. И береги Лиру. — Выходит.

Первый из рода

Заношу предложение Анны в компьютер. Теперь надо заняться старыми мозолями.

— Компьютер, кто такие Повелители?

— Люди.

Логично. Но я хотел узнать немного другое.

— Из какого времени они пришли?

— Нет информации.

Обидно. Зайдём с другого конца.

— Почему повелители ушли?

— Нет информации. По косвенным данным, из–за размягчения связности параллельных континуумов.

— Что такое параллельные континуумы?

— Нет информации.

Допрашиваю компьютер около часа. Бесполезно. Видимо, кто–то хорошенько промыл ему мозги. Фраза о параллельных континуумах была извлечена из чёрного ящика кибера, который слышал разговор двух людей, а потом, после аварии, попал на склад металлолома. Чёрные ящики работающих киберов были стёрты. Чего я не пойму, какой смысл стирать информацию в компьютерах и набивать в мой мозг, чтоб я потом перегнал её снова в компьютер?

Ладно, проехали. С этим вопросом, что называется, мордой об стол. Есть ещё один. История с географией. Что за горы Лаканеллы? Полтора года живу чёрт знает где.

— Компьютер, выдай на экран глобус.

Думал, меня уже ничем удивить нельзя. Может, это ошибка? С чего бы вдруг начал ошибаться главный компьютер? Но, если это правда, значит…

— Компьютер, поверни глобус.

Да, это не Земля. Но, с другой стороны, это именно Земля, только… Вот именно, только не такая. Каждый материк почти такой же. Только Африка отодвинута от Евразии градусов на десять к южному полюсу. Вместо Средиземного и Красного морей — широченный пролив. Коварные британцы живут на полуострове. Между Северной и Южной Америкой широкий пролив. Кубы нет, Новой Гвинеи нет, Суматры нет. Но я же точно помню, Северная Америка соединялась с Южной. Там ещё Панамский канал рыли. Финансовые аферы на его акциях. В частушках пели: «А–а, а–а, Панамский канал». Американский авианосец по нему тащили, который на сорок сантиметров уже канала. И Суэцкий канал был. Честное слово, был! Пока его не было, в Индию вокруг Африки плавали. А вот тут была Куба. Куба, любовь моя. Страна багровых закатов. Или рассветов? Фидель Кастро там жил. А Карибский кризис, он что, мне приснился?

Сжимаю кулак и со всей силой обрушиваю его на монитор. Во все стороны летят обломки. Смятый столик теряя ножки падает на бок. Где–то шипит короткое замыкание. То, что я увидел, очень важно, только нужно понять, хорошо это, или плохо. Тут мамонты живут. Это потому, что круговое течение вдоль всего экватора может идти. Гольфстрима нет. Приливная волна тоже по всему экватору ходит. У нас на материки наталкивалась, а тут так и ходит круг за кругом. Тогда Луна должна быстрей затормозить вращение Земли. Или, наоборот, медленнее? Да какая разница? Не об этом надо думать. Это не моя Земля. Я думал, Земля моя, история другая, а это вообще другая Земля. Здесь Карибского кризиса в принципе быть не может. По причине наличия отсутствия объекта вместе со всеми субъектами. Вот что значит — параллельный континуум. Здесь история в принципе должна по другому пути идти. Непонятно, почему вообще здесь люди на земных языках говорят. Но если здесь история другая, значит драконы могут жить! Я могу плодиться и размножаться! И плевать мне на то, что в том мире драконов не было. Это их проблемы! У них и мамонтов нет. А тут будут драконы! Я больше не буду единственным. Я буду первым из рода! Из рода драконов! Звучит? Звучит!!! Ой, Анна же на меня обиделась. А Лире надо род продолжать. Ничего, спасу ещё какую–нибудь ведьму, она мне драконочку родит. Главное — я не связан исторической необходимостью! Никаких сроков и ограничений! Я свободен! Подожди, а вопросы? Кто меня в этот мир засунул, зачем? Кто–то из параллельного континуума. Может, я сам в этот мир провалился. Влетел ненароком в какую–то дыру в четвёртом измерении, и головой в стенку. А может, в момент перехода от шока память потерял. Повелители в этот мир из одного континуума пришли, а я из другого. В котором драконы водятся. А вдруг моё чувство направления указывает на дыру между континуумами? Родной мир чую?… А дыра эта в скалу погрузилась. Недаром у Повелителей транспортный вокзал в центре скалы был. Нет, бредятина. Брэд сив кэйбэл, что в переводе — бред сивой кобылы. Что же это получается? Опять о себе ничего не знаю. Совсем ничего. Драконус анонимус. Зверюшка без роду, без племени — вот ты кто, пучеглазик. Ой, сейчас опять малышки проснутся, от Лиры попадёт. Я спокоен, я абсолютно спокоен. Ом мани падме хум. Кто бы сказал, что в позе «лотос» с хвостом делать? Потом разберусь. Вопросы давно в компьютере, пусть материал подбирает. Выйду на пенсию, сяду у камина в кресло–качалку и разберусь со всеми вопросами. А сейчас мне нужно цивилизацию строить, род продолжать. Бытие определяет…

Очень хочется снова сесть за орган. Ещё столько не спето и не записано. Ария Фигаро, например. Нет, там целый оркестр надо записывать. Это потом, когда делать будет нечего. А пока — что–нибудь попроще, например:

Никто не знает, что мой дом летает.

Там плачут дети, кричит голодный кот.

Не–ет, с таким голосом разве что негритянский джаз записывать. Иду в медицинский центр выяснять перспективы вокальной карьеры. Ну и бардак! На полу горы упаковки. Киберы монтируют биованну. Но тут же уже была биованна! Осматриваюсь, чего ещё не хватает. Исчезла почти вся генная лаборатория. Киберы разворачивают и настраивают запасной комплект со склада. Вертолёт! Анна с Лирой грузили всё в вертолёт. Зачем им генная лаборатория? Разве что…

Спешу к холодильнику с культурой ткани драконочки. Контейнер на месте. Вроде, это другой, тот темней был. Открываю контейнер. Вместо культуры ткани — записка.

«Не забыл, пернатый? Ты дал слово не вмешиваться в мою личную жизнь».

Вместо подписи — силуэт драконочки, нарисованный одним движением.

Меня бросает в жар. Пока я выяснял, что да как, Анна уже… Сажусь на хвост и пытаюсь разобраться в эмоциях. Лира знала — и не сказала. Максимум, через полгода она родится. Маленькая, не больше двадцати сантиметров. Крошечная, с упругими крылышками и загадочной улыбкой. А я ещё совсем не готов. Чем я её кормить буду? У кого спросить, чем кормят маленьких дракончиков? А вдруг она, пока глупенькая, в лес улетит. Надо срочно придумать имя! Только бы не сорвалось. Только бы ничего не сорвалось…

11.1994 — 03.1995

Последний Повелитель

— А теперь объясни это не члену синода, а мне. Почему?

— Потому что лучше быть сверху, а не снизу, если уж нельзя остаться в стороне. Потому что мы, мы сами должны были начать этот процесс. Потому что если мы остановим его, мы тем самым остановим себя. Навсегда! Следующие поколения забудут причины, но сам факт отказа от прежней программы запомнят. Повесят на наше время какой–нибудь звучный ярлык типа «Век мудрого отказа» и начнут деградировать. Заметь, это в том случае, если мы сумеем его остановить, в чём я лично не уверена. Ты ведь знаешь, чем закончилась попытка моего предшественника.

— Да уж, знаю. Не знаю только какое участие в этом деле принимала ты.

— Самое непосредственное. Не надо об этом, а?

— Хорошо, Анна. Я поддержу тебя на заседании синода. Но ты должна рассказать мне что–нибудь о нём. Да и о себе тоже. Я ведь больше года тебя не видел. Вот уже и волосы седые появились.

— Седые волосы — это ничего. Даже авторитета прибавляет. Думаешь, легко держать в узде пять сотен мужиков. А он… Во–первых, ты должен помнить, что он всё–таки не человек. Его всегда и во всём слишком много. Если радуется, то на полный размах, грустит — до слёз, до воя на Луну. Не улыбайся, он на самом деле воет на Луну. В любое дело уходит с головой. Однажды заперся и пять суток подряд писал музыку. Потом двое суток спал. Устроил нам переживание. Во–вторых, он эмоционально прозрачен для окружающих. Даже хуже — транслирует свои эмоции на женщин в радиусе сто метров. Разумеется, это его угнетает. В–третьих, он всегда говорит правду. Прибавь к этому детскую наивность в одних вопросах и гениальность в других. Спасая друзей, не задумываясь, пойдёт на смерть. Если берётся за какое–нибудь дело — считай, оно сделано. И это при том, что на каждом шагу делает массу глупостей.

— Можешь привести какой–нибудь пример его гениальности?

— Сколько угодно. Уходя, Повелители заложили в главный компьютер приказ не подчиняться никому, пока человек не назовёт пароль. Он сумел убедить компьютер в том, что тот неисправен и нуждается в ремонте. Понимаешь, не человека, а машину. Железный ящик, на который уговоры и подкуп не действуют, у которого два плюс два ВСЕГДА равно четырём! Под видом ремонта влез в память компьютера, что–то там сделал, и через четыре дня компьютер слушался его как верная собачонка.

— Что же в этом сложного?

— Я сейчас зайду в библиотеку, возьму с полки книгу, раскрою наугад и поставлю на странице свою подпись. Потом поставлю книгу на место. Ты войдёшь и попробуешь разыскать мою подпись. Как думаешь, сколько это займёт времени?

— Наверно, больше года. Убедила.

— В памяти главного компьютера поместятся тысячи таких библиотек. Но это ещё не всё. Пароль должен был подтвердить ЧЕЛОВЕК.

— Как же он справился?

— Ну, теперь компьютер считает его разновидностью человека, адаптированной к агрессивным условиям внешней среды. Были там и другие сложности, но не буду перечислять. Могу только сказать, что мне такой подвиг повторить не удалось. Хотя я слышала, как он объяснял весь процесс леди Тэрибл. Вообще, у меня сложилось такое впечатление, что чем тяжелей ситуация, тем эффективней он действует.

— Подожди, так ты хотела отнять у него базу Повелителей?

— Ну зачем так сразу — отнять. Я изучала варианты. Знаешь же мою подозрительность. И это было так давно… Год назад.

— А сейчас?

— Сейчас я за него любому глаза выцарапаю.

— Чем же он тебя пронял?

— Представь — идёт он по коридору, несёт ауру забот, и вдруг замечает тебя. Заботы отброшены, тебя захлёстывает волна чистой, искренней радости. Как луч солнца из–за тучи. За одно это я что угодно готова простить. Это эмоциональная сторона. Есть ещё рассудочная. То, что он делает, нужно не ему, а нам. На своей личной жизни он поставил большой и жирный крест. И, потом, его наивность. Он же без помощи пропадёт. Считает, что стоит только противнику объяснить, чем мы занимаемся, как любая сволочь исправится и побежит нам помогать. Сволочь не исправляется, а у него детская обида на весь мир. Знаешь, какие эмоции он испытывал, когда сжёг магистра? Обиду! Обиду и жалость. Почему магистр такой плохой, разве так можно?!

— Так значит, это он сжёг магистра, а не леди Тэрибл?

— Ну вот, проболталась. Нет, не леди. Ей он запретил. Это, между прочим, было нарушением их договора. Магистр считался законной добычей леди Тэрибл. Он пытался сжечь её на костре, так что леди имела полное право ответить тем же. Чтоб уж совсем всё было ясно, навела их на магистра я. Ох, нет, ты не думай! У меня и в мыслях тогда не было занять его место. Честно! Руку даю на отсечение! Хочешь, чем угодно поклянусь!

— Верю. И всё–таки, тем же вечером ты была избрана новым магистром. Как же так случилось?

— Мне Дракон приказал.

— Никак не разберусь в вашей иерархии. Одни говорят, что ты вертишь им, как хочешь, а сейчас выясняется, что он тебе приказывает.

— И не разберёшься. Никакой иерархии нет. Когда у бабы истерика, лучший способ — надавать ей оплеух и приказать заняться делом.

У нас у каждого свой участок, своя задача. На самом деле, конечно, координирует всю программу Дракон, но если ты ему это скажешь, он искренне удивится. Просто, когда ему приходит в голову какая–то мысль, он влезает не в своё дело, а потом докладывает довольный: «Я сделал то–то и то–то». Сколько раз мне хотелось разорвать его на кусочки! После такого вмешательства просто не остаётся выбора, приходится идти проложенной им дорогой. Понимаешь, он может подмять тебя, сделать из тебя послушную марионетку, и даже не заметить. Он априорно считает, что все хотели сделать именно так, только ему первому пришла в голову эта гениальная мысль.

— Понимаю. А с леди Тэрибл у него такие же отношения?

— Опять ошибаешься. Это всё старые обиды. Сейчас мы слишком многим обязаны друг другу. Но если кто и заставлял его поджать хвост, так это я! Дракон на задних лапках с трусливо поджатым хвостом — это зрелище! Правда, оно стоило мне плантации кедровника.

— Твоей плантации сибирских кедров? Этой грядки с семью прутиками?

— Не забыл?! Теперь там осталось пять прутиков. Представляешь, он на неё лёг. Я завопила, он вскочил, я приказала ему не двигаться, а когда оценила потери, обломала об него метлу. Он стоял на задних лапках и терпел побои как нашкодивший подмастерье. Не знал, куда можно, а куда нельзя ставить ногу. Ему было очень стыдно и даже немного страшно.

— Как ты это узнала?

— Я же чувствую его эмоции. Ну ладно, в Риме хорошо, но меня дома Уголёк заждалась.

— Уголёк — это кто?

— Чудная малышка. Подрастёт — познакомлю. Вот тебе коммуникатор.

Как с ним работать, он сам объяснит. Вот здесь нажимаешь и спрашиваешь.

Да, половина синода — старики. Пообещай им здоровье. Не молодость, но абсолютное здоровье.

— Анна, ты собираешься превратить синод в музей египетских мумий?

— Ага. Милых, тихих, послушных мумий, которые будут смотреть нам в рот.

— Тебе в рот. Как была лисицей и интриганкой, так и осталась.

— Я не лисица, я ведьма! У–у–у, какая стр–рашная. Меня даже драконы боятся. Поцелуй меня на прощание.

Чёрная тень метнулась откуда–то сверху и с радостным писком уселась ей на плечо.

— Ой, Уголёк, больно же! Коготки убери. Соскучилась, моя малышка? Вижу, что соскучилась. Сейчас кушать будем.

— Анна, ты уже вернулась? Вот здорово! Не корми её сейчас. Она только что на кухне котлеты слопала.

— Лира, как ты, как твой маленький? Подожди, Уголёк, перестань лизать моё ухо.

— Всё хорошо. У тебя как?

— Две трети синода будут за нас. Здесь всё в порядке. Со средним звеном хуже. Привыкли к спокойной жизни, будут саботировать любое начинание. С каждым придётся работать индивидуально. Чем Мастер занимается?

— Проектирует новые базы. В Америке и Поднебесной. Он говорит, что сейчас главное — пробить решение в синоде, а потом как бы забыть о нём на год–два. За это время противники успокоятся, мы наберём силу, а решение синода приобретёт историческую прочность и стабильность. Потом фиг его кто отменит!

— О, Господи! Давно он это придумал? Или он думает, что мы триста лет жить будем? Иди к Лире, Уголёк. Рано тебе ещё показываться людям. — Анна достаёт коммуникатор, настраивает. — Матфей, это опять я. Дополнение к плану. Можешь заверить всех, что в ближайший год ничего не изменится. Почему? Ну, придумай сам что–нибудь. Конечно, Дракон. Нет, патенты на грамотность остаются. А преследование грамотеев нужно прекратить. Патенты будем не продавать, а выдавать после экзамена. Бесплатно. Конечно, не понравится. Но это поначалу. Потом адаптируются, будут за экзамен взятку брать. Будут, обязательно будут, и это хорошо. Почему хорошо? Да потому что взяток брать нельзя! Мы их тёпленьких за жабры возьмём и своих людей вместо них посадим! Ага, азиатское коварство. Да не лиса я, а ведьма! В шестом поколении. Вот погоди, в следующий раз к тебе на метле прилечу. Чао.

Дракон сердито ворвался в экранный зал.

— Компьютер, Анну на связь. Анна? Ты знаешь, что такое футбол? Это игра. Игра, а не рыцарский турнир! Ты знаешь, что после вашей дружеской встречи у меня двое лежат в биованнах!

— Что–нибудь серьёзное?

— Переломы. Руки и ноги.

— Фу, напугал. А победил кто?

— Анна!

— Поняла, исправлюсь, сегодня же всех уцелевших лично в биованны уложу! Ну, кто победил, а?

— Пиитетова пустынь.

— Ну, всё! Они у меня этот матч надолго запомнят! Дармоеды! Клялись и божились, что всухую разделают! Не сердись, Мастер, шучу. Я тебе поддержку синода обеспечила, а ты ругаешься.

— Уже? Голосование ведь через две недели.

— Всё будет нормально. Они уже за нас. Правда, пока об этом не знают.

— А о художнике что–нибудь выяснила?

— Узнаю в течении недели. У материалов высший уровень секретности. Только для членов синода.

— Такое часто бывает?

— До сих пор вообще не знала о таком уровне секретности.

— Анна, это оно, хвостом клянусь, оно!

Четыре дня спустя Анна вызвала Дракона по коммуникатору.

— Мастер, я сейчас вылетаю из Рима, жди меня к вечеру в замке Деттервилей. Гора подарков должна быть с меня ростом.

— Что случилось?

— Да так, ничего особенного.

— Ага. Не надейся, ведьмой тебя всё равно не назову. Ты чудесное создание, просто ангел. Особенно когда спишь. Зубами к стенке.

— Мастер, когда ты узнаешь, что в этом досье, ты будешь кипятком писать, свой хвост в ломбард снесёшь, только бы одним глазком в него заглянуть. Но я буду сурова и неприступна. Сначала поем, потом приму ванну, отдохну с дороги…

— Анна, я хоро–оший…

— А я кто?

— Шантажистка!

— Ну всё, пернатый, ты меня достал! Здесь досье на последнего Повелителя. Последняя запись четырёхлетней давности. А больше я тебе ничего не скажу! Отольются кошке мышкины слёзки! Жди и мучайся.

Дракон огорчённо посмотрел на погасший экран, потом скомандовал:

— Компьютер, леди Тэрибл на связь.

— Коша, это ты?

— Я. Лира, вечером прилетает Анна. Собирай малый совет.

— Удалось?

— Да.

Уголёк приветствовала Анну радостным писком, даже привстала на задние лапки, расправив полуметровые крылья, но покидать пригретое место между ушей Дракона не захотела. От Дракона исходила волна тёплой радости. Хотелось погладить кого–нибудь по головке, сказать что–то доброе. Приветствовав всех поднятыми руками, Анна вздохнула про себя, выпрямила спину и рявкнула:

— Амадей, плешивый шакал, ты же всё знал! В этом досье на каждой странице твоя подпись! Не мог шепнуть на ушко?

— Знал. Не мог.

— Молодец! Хвалю за службу. Тем, кто не понял, поясняю: все Повелители, кроме одного, ушли с нашей планеты около тысячи лет назад. Зато последний умер всего четыре года назад глубоким маразматиком. Я с ним сталкивалась дважды, а брат Амадей курировал это дело и виделся с ним каждый день в течении пятнадцати лет. Выходи сюда, собачий сын, рассказывай. Даст мне кто–нибудь бутерброд, или я с голоду подохну?

Уголёк возбуждённо вертела головкой, сверкая искорками глаз. Никогда ещё она не видела столько людей сразу.

Джафар растерянно смотрел на две цифры и никак не мог их сопоставить. 845 — 1897. Это же больше тысячи лет. 845 плюс 100 должно быть 945. Всё правильно, 945, или меньше, если придут спасатели. Но 1897! Что–то сломалось. К лицу пододвинулся шланг. Он взял наконечник в рот, но пластик рассыпался на губах, в лицо ударила струйка воды. Выплюнув крошки пластика, он сделал несколько глотков. Струйка иссякла. Джафар ещё раз посмотрел на пульт. Этот красный сигнал что–то обозначает. Что–то плохое, раз красный. И этот тоже. Надо что–то сделать. Но после пробуждения двигаться нельзя, пока… Какие процедуры идут после пробуждения? Думай, вспоминай, ты же биолог. Стимуляторы. Точно, должны быть стимуляторы. И бодрящая музыка. На пульте должны быть надписи. Свет. Где–то должен включаться свет. Спать хочется. Это сейчас можно. Нужно.

Джафар проснулся от того, что манипулятор принялся растирать его тело, втирая в кожу какую–то мазь. Один из красных огоньков на пульте погас, видимо блок авторемонта устранил неисправность. Осторожно подняв руку, он поймал конец шланга и высосал ещё несколько глотков жидкости. Потом нажал на широкую клавишу на пульте. Анабиозная камера осветилась бледным зелёным светом. Сориентировавшись, ткнул пальцем в клавишу «Текущее состояние». На дисплее загорелся текст: «Аварийное пробуждение. Причина — исчерпание ресурса систем жизнеобеспечения».

«Вот как, — подумал Джафар, — у анабиозной камеры тоже может исчерпаться ресурс. Четырёхкратное резервирование, блок авторемонта, и вдруг исчерпался ресурс. Выходит, я на самом деле проспал тысячу лет. Что теперь в анкетах указывать — возраст двадцать лет, или тысяча двадцать? Рекорд для книги Гиннеса. Никто ещё не спал больше ста лет за раз. После ста пятидесяти начинаются необратимые изменения, вызывающие скоротечную старость. Разрушаются аксоны. У меня будет скоротечная старость. Все друзья умерли, и мне пора. Сколько осталось? Пять лет? Десять? Ну, это мы ещё посмотрим, поборемся. Это по моей специальности. А стоит бороться? Если меня за тысячу лет не нашли, значит с этим континуумом так и не удалось восстановить контакт. Миры случайно встретились, случайно разошлись. Да, но ведь местные меня тоже не нашли. Если бы наша миссия удалась, меня давно бы отыскали. Если не по нуль–маяку, то обычным магнитометром».

Джафар осторожно перевернулся на живот и дал манипулятору растереть спину.

«Доигрался в космонавтов — думал он. — Вот тебе стаж к диплому, по нормам дальнего космоса, вот тебе синекура. Щенок! Решил, что если эта Земля — аналог твоей, то можно все уставы по боку. Даже коммуникатор не взял. Ещё автоответчик оставил, который докладывал: «У меня всё хорошо“. В робинзона играл. Вот тебе двухнедельный отпуск для подготовки к сессии. Сдохнешь теперь через пять лет. Как собака под забором. Герой дальнего космоса! Но всё же говорили, что здесь безопасно, что это санаторий, ближе, чем до Луны. Санаторий… Для них — санаторий, для профи, дальнобойщиков, волков дальнего космоса. Не для салаг. Бицепсы, трицепсы. Головой надо было работать. Если планета — санаторий, то почему все нормативы — по дальнему космосу. Профессионала одно это бы насторожило. Хватит скулить. Что сейчас делать? Что стал бы делать на моём месте профессионал? Допустим, я Камилл. Нет, до Камилла мне далеко, допустим, я Гром. Гром сначала выяснил бы, есть время подумать, или нет. Как у него: «Думать надо, однако, или пальму трясти“. Время есть. Тогда — сначала разбор ошибок, потом анализ текущего положения, и, наконец, что делать дальше. С ошибками всё ясно. Зазнался. После того, как ребёнка из огня вытащил. Нет, после того, как они меня в свой круг взяли. Прилетели на пожарище, осмотрелись, встали в кружок, нашли ещё четыре варианта, менее опасных. А потом похлопали по плечу и сказали: «Пацана спас, сам жив, значит действовал правильно. А на выговор не обижайся. Не первый, не последний. Ах, первый… Тогда, с боевым крещением тебя! Сам знаешь, за одного битого двух небитых дают“. Вот тогда я и зазнался.

Теперь, что я имею на сегодня. Я проспал 1052 года. Ставил таймер на сто лет, а проспал тысячу. Почему? Потому что таймер сломался, и ёжику ясно. Потому что я поленился разобраться с внутренним пультом анабиозной камеры, и подключил дистанционное управление, через компьютер. А компьютер за сто лет сдох. Дурак! У компьютера же нет блока авторемонта. Киберов–ремонтников я законсервировал. Вдвойне дурак. Надо было оба таймера включить, и внутренний и внешний. И ремонтникам поручить вахты нести. Куда торопился? Детство в заднице играло. Всё, кончилось детство. Я теперь единственный представитель нашего Человечества на этой Земле. Если не налажу нуль–т с нашей Землёй, так единственным и останусь. В записке, которую нулевики оставили, говорится, что разрыв связи произошёл из–за размягчения связности параллельных континуумов. Знать бы, что такое — размягчение связности. Но, может, за тысячу лет ситуация стабилизировалась. Не стояла же у них техника на месте. Мне же много не надо — только SOS послать. Теперь — проблема местного населения. Если меня не нашли, то или — или. Или не доросли до середины двадцатого века, или развитие цивилизации пошло по другому, нетехническому пути. Все мои местные друзья давно умерли. Контактор из меня, как из вороны певчая птица. Поэтому вступать в контакты с населением, по возможности, не буду. Кажется, всё обдумал. Иду на главную базу оживлять нуль–т. Детали — по ходу дела. Главное — сначала думать, потом делать».

Джафар нажал на рычаг, крышка саркофага с потрескиванием отошла в сторону. Застоявшийся воздух с запахом плесени. Несколько раз согнув и разогнув ноги, он осторожно слез на пол. Колени задрожали, голова закружилась. Но вскоре неприятные ощущения исчезли, только сердце частило как после стометровки. Сел в кресло кибердиагноста, включил экран. Так, ничего не есть, только пить. Часто, но понемногу. Медленно, вдоль стенки вышел в коридор. На полу пыль, везде пыль. На складе — то же самое. Включил киберов. Двое вовсе не откликнулись, в третьем что–то застрекотало, потом запахло дымом. Четвёртый непонятно захрипел динамиком. Оставил его включённым, может блок авторемонта справится. Остальных выключил.

Открыл внутреннюю дверь тамбура. За небольшим окошком наружной двери темнота.

— Стоп, — сказал он себе вслух. — Что сделал бы Гром. Гром настучал бы по голове, за то, что без проверки открыл внутреннюю дверь. Может, наружной двери уже сто лет, как нет. Может, я на дне озера. Или болота.

Проверил и перебрал систему жизнеобеспечения скафандра. Работа заняла 3 часа. Заработал только блок питания и контур регенерации воздуха. Ничего, для начала достаточно. Снаружи 14 градусов, можно обойтись без климатики. Несколько раз пил сладковатую жидкость, скупо отмеряемую автоматикой саркофага. Одел скафандр и снова пошёл в тамбур. Со всеми предосторожностями открыл маленький лючок для выравнивания давления. Тишина. Сунул в люк палец — земля. Снял перчатку, поковырял землю, растёр крошки в пальцах, зачем–то понюхал. Пошёл на склад за лопатой.

Прокопать ход удалось только через два дня. Не потому, что бункер ушёл глубоко под землю, всего на три метра, но от малейшего усилия сердце начинало стучать, как молот, в глазах плыли цветные пятна. Кибердиагност мог бы не беспокоиться насчёт жидкой диеты. Съедобных продуктов не осталось. Перед тем, как выйти наружу, Джафар пристегнул к поясу нож, зарядил от энергосистемы саркофага портативный лазерный бур. Лучше было бы взять лазерный пистолет, но пластиковая рукоятка рассыпалась в пальцах.

Снаружи стоял полдень. Не очень густой лес окружал холм, в котором был похоронен бункер. Метрах в двадцати встал столбиком удивлённый заяц. Джафар положил бур на край лаза, тщательно прицелился, нажал курок. Заяц дёрнулся и упал на землю обугленной тушкой. Выварив из мяса бульон, он, морщась от отвращения, впихнул в себя несколько глотков густой, жирной, несолёной жидкости. Через час проснулось чувство голода.

На следующее утро, съев несколько маленьких кусочков мяса, Джафар вышел на разведку. В двух километрах обнаружил речку и заброшенную мельницу на ней. Дорога заросла не менее пяти лет назад. Тщательно обыскав все помещения, нашёл один ржавый сломанный топор, несколько самодельных деревянных ложек, грубо, но прочно сколоченную мебель, скелет коровы в коровнике. Если б не скелет коровы, можно было бы подумать, что хозяева просто съехали, увозя всё ценное и оставив рухлядь. Джафар сходил в бункер за металлоискателем, и после получаса поисков, обнаружил тайник с несколькими серебряными и медными монетами. Годы чеканки монет — от 997 до 1046. Опять не сходится. 1046 минус 845 получается 201 год. А по таймеру анабиозного саркофага прошло больше тысячи лет. И монеты не могли так хорошо сохраниться, если им 800 лет. Что сказал бы Гром? Сказал бы: «Не бери в голову. Потом само всё разъяснится. А монеты в карман положи, пригодятся, однако». Спасибо, Гром.

Через три недели Джафар был готов к переходу на главную базу. Именно переходу, а не перелёту, как было тысячу лет назад. Флаер по–прежнему стоял в ангаре, и откопать вход не составило бы труда. Но починить машину… Может, Гром и сумел бы, но не студент, окончивший второй курс института по специальности «Генная инженерия». С другой стороны, до базы всего 500 километров. Месяц назад, то есть, тысячу лет назад он играючи преодолел бы их за четыре дня. А, впрочем, какая разница, четыре или десять. Тщательно отобрал семь килограммов багажа, зато не поскупился на продукты — двенадцать килограммов. Сахар, соль, обезвоженное мясо лося — то, что можно синтезировать в лаборатории или добыть охотой. Все пищевые запасы бункера испортились. По существу, испортилось всё, что было в бункере, кроме аппаратуры анабиозного саркофага, снабжённой блоком авторемонта, энергосистемы на основе батареи термопар и простейших механизмов.

На столе оставил записку, не торопясь обошёл бункер, обесточивая всё, кроме нуль–маяка. Закопал и замаскировал лаз, спрятал в корнях дерева лопату. Кажется, всё. Одел походную амуницию, затянул ремни, попрыгал. Ничто не болтается, не брякает. Бросил последний взгляд на ставшую родной поляну и направился на запад.

Волчий скок — сто метров шагом, сто метров бегом. Как на зачёте на Земном полигоне. Даже лучше — там стояла удушливая жара, а здесь, в редком лесу приятная прохлада. Повезло со временем года — самое начало лета. Очень скоро вернулся выработанный на тренировках автоматизм. Глаза выбирают дорогу, рука отводит ветку, голова свободна. Можно думать о приятном. Например, о регенерине. Ну кто ещё на первом курсе института мог похвастаться достижением, которое не то, что на диплом — на диссертацию тянет. Не надо никакой биованны, годится для полевых условий. Всё, что нужно — пистолет для инъекций. Нет пистолета — можно обыкновенный шприц. Собственно, регенерин и помог победить в конкурсе кандидатов. Если изобрёл, значит голова на плечах. А ещё отличная физическая подготовка, знание самбо, восточных единоборств. Вот и обошёл всех претендентов на заветное место стажёра. Если перевести на нормальный язык, стажёр в дальнем космосе — это нечто среднее между чернорабочим, мальчиком на побегушках и козлом отпущения. Как показали наблюдения и личный опыт, большинство неприятностей происходит как раз со стажёрами. «Что может быть страшнее, чем стажёр в экипаже?» — «Метеорит в двигатель? Эпидемия на борту? Отказ нуль–т?» — «Два стажёра в экипаже!».

Впереди за деревьями замаячил просвет. Поле, а по самому краю — дорога. Джафар осторожно выглянул из–за куста. По дороге лошадь не спеша тащила телегу. В телеге два бородатых мужика и молодая женщина. Всё как тыщу лет назад. Только ростом люди стали побольше. Раньше — метр пятьдесят — метр пятьдесят пять, а эти с него ростом. Может, чуть поменьше. Где–то около метр восемьдесят. Проводив взглядом телегу, он по краю леса обошёл поляну и продолжил путь. Сто метров шагом, сто метров бегом. Остановился на ночлег, пройдя километров пятьдесят. Снял ботинки, осмотрел ноги. Ступни горят, но до мозолей дело не дошло. С наслаждением вошёл в озерцо, умылся, искупался. Полежал на теплом песке, глядя в голубое небо, потом занялся обедом. На первое — отварное мясо со щавелем, на второе — то же самое, на третье — чай из трав с сахаром. По небу плыли лёгкие облака, похожие на десантные транспорты. Такие же толстые и бесформенные. Позагорав полчасика, Джафар опять искупался, снова позагорал. Было очень обидно, что нет ласт и маски с регенератором кислорода. Резиновые ласты на складе приобрели твёрдость камня, а при попытке согнуть, сломались на несколько частей. К вечеру появились комары. Джафар нехотя поднялся, разбил палатку среди сосен метрах в пятидесяти от берега, надул матрас. Тело ныло от приятной усталости, делать было нечего. Застегнул на молнию вход в палатку, убил просочившихся в неё трёх–четырёх комаров, растянулся на матрасе и глядел сквозь прозрачный потолок в темнеющее небо.

Два лучших месяца он провёл вдали от базы в местной деревеньке в обществе социолога Карлоса Ривьеры. Пожилой социолог должен был заниматься своей социологией, задача Джафара заключалась в: а) охране; б) создании и поддержании авторитета Ривьеры; в) контактах с молодёжью; г) выполнении всей грязной и нудной работы, которую лень было делать самому Карлосу. На практике это выглядело так: Ривьера с утра до вечера сидел на открытой террасе в компании местных старожилов, вёл с ними неторопливые беседы, наблюдал за жизнью деревни. По вечерам, сидя за компьютером, систематизировал материал. Джафар таскал за собой хвост из десяти—пятнадцати мальчишек, купался, загорал, помогал крестьянам, работал молотобойцем на кузнице. Иногда, по заданию Ривьеры, проводил психологические тесты среди подростков. По вечерам готовил еду, мыл посуду, помогал обрабатывать результаты тестов, штудировал ксенопсихологию. Несколько раз вместе с Ривьерой ходил лечить больных. Процесс лечения был до смешного прост. Ривьера прижимал к телу больного щуп портативного диагноста и изображал врачебную деятельность — щупал пульс, выслушивал лёгкие, сердце, изучал радужку глаза. Потом считывал показания диагноста и назначал курс лечения. С этой минуты следить за ходом выздоровления поручалось Джафару. Взаимопроникновение культур шло полным ходом. Через месяц на вечеринках молодёжь танцевала польку, стариков звали не иначе, как аксакалами, а самого Ривьеру — Мудрый Вождь Голова Босиком. Джафар научился стрелять из лука, ставить силки на зайцев, ловить раков, ругаться по местному, пахать и ездить верхом. Но настоящий авторитет и уважение всей деревни он заработал, когда задержал Страшных Лесных Разбойников — четырёх мужиков–погорельцев из удалённой деревни, воровавших отбившихся от стада овец. Мужики были вооружены дубинами и луками, но, как и все местные жители, не отличались ни ростом, ни воинственностью. Услышав вопли пастуха, Джафар догнал и раскидал всех четверых, потом отобрал пояса и разорвал штаны, чтоб затруднить побег и занять головы и руки мужиков поддерживанием одежды, а не планами побега. Отконвоировав задержанных в деревню, он узнал от Ривьеры, что по закону троим отрубят руку, четвёртого повесят, как вожака. Справившись с внезапной тошнотой, обсудил с Ривьерой план, получил одобрение и вызвал по экстренной связи координатора базы. Координатор вполуха выслушал сбивчивый рассказ, поинтересовался, одобряет ли Ривьера, и выделил на три дня пятнадцать стажёров, полсотни киберов и два тяжёлых вертолёта.

На следующее утро Джафар, одетый в белоснежную форму, подошёл к старейшинам и попросил собрать народ: он будет судить разбойников. Разумеется, старейшины возмутились: какое право он, молокосос, имеет…

— Имеет, — негромко сказал Ривьера.

Наступила тишина.

— Они — его пленники, — так же негромко продолжил Ривьера. — Он их схватил, ему и судить. А вот уже и люди собираются.

К веранде гурьбой шли стажёры — юноши и девушки, все в парадной белоснежной форме, как проинструктировал их Джафар. Подойдя, преувеличенно вежливо поздоровались с Ривьерой, потом со старейшинами.

— Они будут наблюдать, чтоб суд проходил по закону, — объяснил Ривьера.

К счастью, ничего серьёзней кражи овец, синяков и двух выбитых зубов за разбойниками не числилось. Как было заранее оговорено с Ривьерой, Джафар приговорил их к порке и возмещению причинённого ущерба в тройном размере. Приговором остались довольны все, кроме хозяина выбитых зубов. Свои два зуба он оценивал в корову, Джафар же отправил его в биованну на три дня, выращивать новые зубы.

Пороли местные специалисты ивовыми прутьями. Десять ударов оставили десять кровавых полос на спинах мужиков. После окончания экзекуции Джафар загнал мужиков в вертолёт, и вместе с другими стажёрами полетел в родную деревню погорельцев. От деревни осталось три двора. Джафар выгнал из землянок и мобилизовал всё трудоспособное население. С помощью киберов за два с половиной дня и три ночи отстроили около двадцати дворов — на этот раз с соблюдением правил противопожарной безопасности. Потом шатающиеся от усталости, но чрезвычайно собой довольные стажёры и свеженькие, как огурчики, киберы погрузились на вертолёты и отбыли на базу. Джафар купался в лучах славы. Через месяц он понял, как возникают легенды. Трое суток напряжённой работы сократились до одной ночи, а четыре мужика превратились в целую шайку отчаянных головорезов.

Джафар не знал, что его действиями заинтересовалось руководство базы. Командиру отряда десантников было рекомендовано присмотреться к перспективному пареньку.

Над головой о чём–то ожесточённо спорили две пичужки. Джафар высунул голову из палатки, осмотрелся. Утро, отнюдь не раннее. Людей не видно, всё спокойно. Джафар встал, с хрустом потянулся, прошёлся колесом, потом встал на руки, но потерял равновесие и с воплем: «Поберегись!» рухнул на спину. Сверху на грудь упала колючая шишка. Присмотрелся.

— Это — не аргумент! — объявил он белке. — А если все так будут делать?

Белка убежала. Джафар посмотрел ей вслед, пружинисто поднялся и побежал купаться. Наскоро позавтракав, собрал вещи, оделся, сориентировался и тронулся в путь. Сосновый бор сменился лиственным лесом, густым и болотистым. Неожиданно лес кончился, Джафар увидел реку. По берегу шла хорошо утоптанная дорога. Ширина реки на глаз составляла метров семьдесят. Джафар, восхищаясь своей находчивостью, достал самый большой пластиковый пакет, сложил в него багаж, надул и туго перетянул тросиком горловину. Потом разделся, обозвал себя потомком самой глупой обезьяны и попытался развязать тросик. Узел не поддавался. Тогда он сложил одежду в другой пакет и притянул его ремнём к спине. Немного подумав, сдвинул ремень на бёдра. Посмотрел вправо, влево. Никого. Вошёл в холодную воду и поплыл, толкая перед собой надутый пакет.

Из лесу появились три всадника. Заметив Джафара, закричали, пришпорили коней и поскакали к берегу. Один достал горн и извлёк два длинных, пронзительных, немузыкальных звука. Джафар обернулся, прислушался. Половина слов была непонятна, но общий смысл ясен: приказывали вернуться.

— Извините, ребята, мне сейчас некогда, — пробормотал он и прибавил скорость.

Арбалетная стрела с шипением вошла в воду в метре от него. Джафар перевернулся на спину и поплыл, прикрываясь пакетом с вещами. Он был уже на середине реки. Вторая стрела пробила надутый пакет и ушла в воду за головой Джафара. В две секунды пакет потерял плавучесть и потянул Джафара на дно.

— Э–э, мы так не договаривались, — чертыхнулся Джафар, пытаясь заткнуть пальцами дыры в пакете. Пластик мягко разорвался и полтора десятка килограммов припасов ушли в глубину. «Однако, что сказал бы Гром…» — подумал Джафар, сориентировался под водой по солнцу, и поплыл к берегу. На мелком месте резко поднялся из воды, выдох, вдох, и снова нырнул. Через долю секунды три стрелы вошли в воду. Джафар выскочил на берег и зигзагами понёсся к прибрежным кустам. Отбежав метров на сто в лес остановился, отстегнул пакет содеждой, торопливо оделся.

— Я — Гром. Мои действия? — спросил сам себя, пригнулся и побежал назад, к берегу реки. Выбрал наблюдательную позицию за густым кустом, осторожно выглянул. К трём всадникам присоединилось ещё два. Один в кольчуге, другой в кожаной куртке. «Офицер, — решил Джафар, — а те, в панцирях — солдаты». Солдаты что–то возбуждённо говорили, указывая на воду и противоположный берег. Всадник в кожаной куртке спешился и пошёл вдоль берега, изучая следы. Потом сделал отрицательный жест. Офицер и остальные подошли к нему. Следопыт, как окрестил его Джафар, показал на следы, потом прошёл рядом, сильно прихрамывая, и опять показал на следы. Раздался взрыв смеха. Одному из солдат нахлобучили шлем на глаза, надавали дружеских тумаков, толкнули к берегу.

— Эй, мужик! — закричал он, сложив ладони рупором. — Извини, если что! Ошибка вышла!

— За–асранцы! — с чувством сказал Джафар и принялся считать потери. — Соль, сахар — каюк. Мясо тоже утопло. Ладно, мясо вокруг бегает, а вот сахар… Кончилась сладкая жизнь. Ещё — походный топорик. Чёрт с ним, нож остался. Фонарик, аккумулятор… Бинокуляр! Вот это действительно жалко. Теперь ночью я слепой. Ни фонаря, ни бинокуляра. Инфракрасную оптику здесь ещё не делают. Что осталось? Нож, палатка, надувной матрас, верёвка, фляжка, рогатка, зажигалка и та одежда, что на мне. Жить можно, но без комфорта. Кайфоломы! Кто имеет медный щит, тот имеет медный лоб, как говорил великий и мудрый Ходжа Насреддин.

Вечером, перед сном, Джафар прошёлся босиком по песчаной отмели ручья, потом прошёл ещё раз, подражая Следопыту, хромая на правую ногу. Встал на четвереньки и старательно изучил две цепочки следов. Для контроля проложил ещё одну цепочку следов, на этот раз хромая на левую ногу.

— Хреновый из меня следопыт, — заключил он через пять минут, стряхивая с коленей песок.

На восьмой день Джафар разыскал главную базу. Конечно, прошла тысяча лет, конечно, горы не вечны. Но одно дело — знать это теоретически, и совсем другое — увидеть собственными глазами. Огромная неприступная скала, внутри которой располагалась база, раскололась надвое, и половина рухнула в долину, рассыпавшись, как песчаный домик. Катастрофа произошла несколько веков назад. В трёхсотметровой вертикальной стене виднелось тёмное прямоугольное отверстие — разлом прошёл через какое–то помещение. Джафар попытался вспомнить план базы. Не удалось. Перед глазами стояли широкие, людные, ярко освещённые коридоры, но их взаимное расположение ускользало. Тогда он пошёл вдоль стены. Метров через триста обнаружил трещину, которая то сужаясь, то расширяясь, шла до самого верха. Вершина скалы была плоской и служила посадочной площадкой. На базу оттуда можно было попасть на лифте, на грузовом лифте или по лестнице. Лифты, конечно, законсервированы, но с лестницей ничего не могло случиться.

Упираясь спиной и ладонями в одну стену трещины, а ногами в другую, Джафар поднялся метров на десять. Осталось в двадцать пять раз больше.

— Если вы сорвётесь в пропасть, посмотрите направо — открывается вид чудной красоты, — пробормотал он и начал спускаться. Перед серьёзным делом нужно было отдохнуть и подготовиться. Натянув палатку, Джафар с отвращением посмотрел на жареную в углях утку. Холодное жирное, местами подгорелое, а местами сырое мясо, да ещё без соли, хорошо есть после недели голодовки, но не каждый день. Три дня назад он потратил сутки на заготовку продуктов, и теперь питался исключительно жареными утками. В пакете оставалось ещё три тушки.

— Если вместо «вкусно» вы стали говорить «питательно», значит, вы состарились, — сказал и вонзил зубы в мясо. В последние дни Джафар всё больше и больше говорил сам с собой. Не то, чтобы это особенно помогало, но как–то притупляло чувство одиночества. Поев, начал подготовку к восхождению. Срезал две берёзки и изготовил прочные жерди трёхметровой длины. Из того, что осталось, вырезал несколько тридцатисантиметровых колышков.

На следующее утро развёл костёр, подогрел надоевшую донельзя утку, запил водой из ручья. Сложил все свои пожитки в пакет, отнёс к трещине. Размотал тонкую как бечёвка, но чрезвычайно прочную верёвку и сложил вдвойне. Середину закрепил на поясе, одним концом обвязал пакет с имуществом, другим заготовленные накануне жерди. Берёзовые колышки связал и закрепил на поясе. Подумал немного, потом привязал тросиком к поясу нож. По привычке подумал: «Что сделал бы Гром?» Гром посмотрел на небо и сказал:

— Однако, если дождь пойдёт, камень скользкий станет.

Джафар упёрся ногой в стену трещины и полез вверх. Первые двадцать метров дались удивительно легко. Дальше трещина чуть сузилась. На высоте восьмидесяти метров он смог отдохнуть. Загнав в горизонтальную трещину все колышки, сделал узкое, жёсткое, жутко неудобное сиденье. Отдохнув четверть часа, Джафар посмотрел вниз. Потом вверх. Вверх было вдвое дальше. Вздохнул, раскорячился в щели, выдернул колышки (два упали вниз), связал и продолжил путь. На высоте около ста пятидесяти метров удалось отдохнуть по–настоящему. Обломок скалы прочно застрял в сужающейся трещине. На нём можно было сидеть, опёршись спиной о стену, можно было лежать, подогнув или задрав кверху усталые ноги. Два часа Джафар просто отдыхал, потом подтянул наверх пакет с имуществом, умял половину утиной тушки, запил водой из фляжки, подремал часик, чтоб обед усвоился, размял ноги и тронулся вверх. Трещина расширялась. Когда до вершины осталось меньше двадцати метров, он понял, что через минуту сорвётся. Запихнул нож по самую рукоять в трещину и действительно сорвался. Боль резанула по животу. Джафар раскачивался на тонком тросике, которым привязал нож к поясу.

— Опередил курносую на пару секунд, — пробормотал он. — Надо закрепиться и отдохнуть.

Закрепиться было негде и нечем. Тогда Джафар подсунул под ремень колышки. Полегчало. Раньше висеть было мучительно больно, теперь стало просто больно. На лоб упала первая капля дождя.

— Что же ты, сука, делаешь?! — закричал Джафар, выдернул из трещины нож и рванулся вверх как в последний, решительный. Дважды оскальзывался, содрал в кровь ладони. Трещина всё расширялась. Последние метры полз вверх боком, упираясь в скалу подошвами ботинок и загривком, выкрикивая бессвязные ругательства, пятная скалу кровавыми отпечатками ладоней.

Джафар лежал на вершине. Тело сотрясалось от рыданий. Ливень бил в лицо, смешивался с кровью изодранных ладоней.

— Я дошёл, Гром, ты слышишь, я дошёл, — бормотал он, ловя губами дождевые капли. — Теперь мы справимся, я дошёл.

Напрягшись, перевернулся на спину, встал пошатываясь, стянул то, что осталось от куртки, подставил стёртую до крови спину дождю.

Дождь кончился, солнце клонилось к горизонту. Джафар то ли очнулся, то ли проснулся. Сел со стоном, непонимающе уставился на две верёвки, привязанные к поясу и уходящие вниз. Потом вспомнил, втянул наверх сначала пакет с вещами, затем жерди. Осмотрел площадку. Ни лифта, ни грузового лифта, ни павильончика над лестницей не было.

— Не может быть, как же так? — спросил он вслух, растерянно озираясь, и вдруг понял — всё это осталось на той части скалы, которая обвалилась, рухнула вниз, в долину. Медленно обошёл площадку по периметру. Потом осмотрел каждый метр. Машинально отметил в памяти несколько луж с водой, достаточно чистой, чтобы её можно было пить. «Гром бы на моём месте…» — подумал он и представил коренастую фигуру на краю скалы. Привычка мысленно советоваться с космодесантником стала уже второй натурой.

— Правильно сформулируй задачу, и в половине случаев увидишь ответ, — посоветовал Гром.

«Я хочу попасть на базу, — подумал Джафар. — На базу вела лестница. Лестницы больше нет. Может, и базы нет? Почему я решил, что база есть? Потому что увидел в скале дыру… Ду–рак! Трудно быть глупым. Всего–то делов — спуститься по верёвке. Неужели глупею? Может, это те самые необратимые изменения мозга начинаются? Тогда надо торопиться. Камилл говорил: «Торопиться — это не значит пороть горячку. Это значит не терять времени даром“ — так, кажется. Спуск — завтра, а сегодня зализываю раны».

На следующий день Джафар внимательно осмотрел каждый метр тонкой, полуторамиллиметровой верёвки, разрезал ножом жерди на части, связал из них нечто вроде люльки и спустился до прямоугольного отверстия в стене. Изготовление люльки с лебёдкой заняло 3 часа, сам спуск — меньше 5 минут. Одного взгляда было достаточно, чтобы похолодели руки, умерла надежда. Помещение, через которое прошёл разлом, было ангаром. Энергоцентрали больше не существовало. Аппаратуры нуль–т не существовало. Уцелела жилая и научная зоны, всё остальное рухнуло вниз, когда раскололась скала, было раздавлено, похоронено под десятками тысяч тонн каменного крошева. Джафар потерянно ходил по тёмным залам, зачем–то трогал выключатели. База была также мертва, как и его бункер. Даже ещё мертвее. В бункере работала энергосистема, работала аппаратура саркофага, посылал сигналы слабенький нуль–маячок. Здесь же несколько веков назад затухла последняя искорка электронной квазижизни.

— Один. Теперь я совсем один. Навсегда. — сказал Джафар. Стены ответили нестройным эхом. Джафар сел на пол, прислонился спиной к холодному пластику стены. В голове — холодная, чёрная пустота. В позвоночнике — холод, только сердце бьётся гулко, ненужно. Зачем? В этом мире — ни друзей, ни врагов. Все друзья умерли тысячу лет назад. Кому здесь нужна генная инженерия? Кто здесь знает, что такое дальний космос? Кому он вообще здесь нужен, дальний космос, дикарям с арбалетами? «Для чего я здесь? Что мне делать? Гром, что мне делать?»

Гром не ответил.

«Ты меня бросил, — думал Джафар. — Конечно, ты же остался там, на Земле. Вот и наступила крайняя ситуация. Что делать в крайней ситуации, я знаю. Я должен выяснить, кто я такой. Открыть подсознание, слить разум и инстинкты, разобраться в себе. Тогда будет ясно, что делать. Нужно быть полным идиотом, или стоять на краю пропасти, чтобы согласиться заглянуть в собственное подсознание. Я подхожу по обоим критериям. Это будет стоить мне потери всех иллюзий и десяти лет жизни. Потому что подсознание досталось нам от животных. Потому что его задача — обеспечить выживание организма методами животных — зубами и когтями, отталкивая слабых, убивая чужих детёнышей, чтоб урвать кусок для своих. Но именно там, в подсознании, располагаются корни того, что называется интеллектом, только так можно превратить его в инструмент чудовищной силы. Там же располагается ключ к сундуку с сокровищами — к памяти. Вспомнить слово, произнесённое десять лет назад случайным прохожим, страницу книги соседа, на которую на долю секунды упал твой взгляд, и вместе с тем вспомнить все поступки, которые старательно пытался забыть в течении всей жизни. Не просто вспомнить — а в той звериной интерпретации, которую придаст им подсознание. Стать на час Гением — и зверем. Хищным зверем, единственная добыча которого — ты сам. И до самой смерти носить следы его когтей в душе».

Джафар поднялся и твёрдым шагом направился в мастерскую. В действиях появилась уверенность автомата. Перерыв несколько шкафов, нашёл металлический шарик, отполировал до блеска. Выломал из какого–то моторчика чёрное ферритовое кольцо магнита, размотал обмотку ротора, получил несколько метров тонкой, почти невидимой медной нити. Разыскал стремянку, привязал нить к светильнику на потолке, на нить повесил магнит, к магниту прижал шарик. Зачем–то отнёс стремянку на место. Критически осмотрел сделанное. Блестящий шарик медленно покачивался в метре от пола. Джафар снял ботинки, куртку, выложил из карманов металлические предметы, выдернул ремень с металлической пряжкой. Зачем нужно было избавляться от металла, он не знал, но так делал Виджай. Виджай Сидхаратх, которого Джафар звал сэнсэем, и ни разу не назвал гуру, как остальные ученики. Потом сел спиной к светлому прямоугольнику входа. Попытался принять позу «лотос», но не удалось. Впервые после выхода из анабиоза, он увидел, что уже не тот, что раньше. Вздохнув, сел по–турецки.

«Надо сформулировать вопросы, — думал он. — Первый — разобраться, что же произошло. Второй — что мне делать. Что–нибудь ещё? Нет, хватит. Виджай говорил: «Прежде, чем задать вопрос, подумай, хочешь ли ты узнать на него ответ“. Только эти два вопроса — и скорее назад. Ничего лишнего. Что произошло, что мне делать. Всё».

Джафар подтянул к себе шарик, отпустил. Шарик медленно поплыл в темноту прохода. Потом — назад. Светлый прямоугольник с тёмной чёрточкой сидящего человека на его боку уменьшился до точки, снова вырос. Джафар сосредоточил взгляд на собственном отражении.

«Ом мани падме хум, ом мани падме хум, я спокоен, я абсолютно спокоен, меня нет, есть два вопроса: что произошло, что делать, больше ничего, сразу назад», — внушал он себе. Светлый прямоугольник сжался в точку, неторопливо вырос, замер, сжался в точку, начал расти, замер…

— Кот, ты? Давно хотел спросить, почему тебя зовут Кот?

— Он не Кот, он Барс, Ягуар. Но Кот — короче, — ответил Модуль, сверкнув линией зубов на чёрном, как гуталин, лице.

— Кого ждём? — спросил Гром.

— Камилла? — неуверенно подал голос Джафар.

— Кто ждёт Камилла? Разве я хоть раз заставлял себя ждать?

— Молодой человек хочет знать, что произошло, — сказал Кот.

— Разве он ещё не знает? И не надо звать его молодым человеком. Он в несколько раз старше всех нас, вместе взятых.

— Зачем ты так? — спросил Гром.

— Ладно, подойдём с другого конца. Старше тот, кому меньше осталось жить. Сколько осталось ему? Без применения медицины — лет десять–пятнадцать. С применением — может быть, сорок. Любому из нас — вдвое больше.

— Если мы не погибнем.

— Это не в счёт. У него шансов погибнуть в несколько раз больше. Последний был вчера, во время подъёма. Следующий будет завтра. Верёвка перетёрлась о камень, завтра он превратится в мешок с костями.

— Камилл!

— Что, Гром? То, что я говорю, жестоко? Но это же правда, а он хотел узнать правду. Впрочем, может, ему и повезёт. Есть такая категория людей, которым всегда везёт. Джафар, знаешь, как она называется?

— Хочешь сказать, что я дурак? Я выпал из этой категории. Мне не повезло.

— Это интересный аргумент. Я было подумал, что ты будешь хвастаться своими достижениями. Регенерином, например.

— Почему бы и нет.

— Расскажи ему, Кот.

— Может не стоит? Ну, ладно. Джафар, ты скрестил прыгающие гены и гормональное биопроизводство. Обе идеи были известны ещё сто лет назад. Как думаешь, почему ты оказался первым? Да потому что ни одному специалисту и в голову не могла придти такая бредовая идея! Изменить геном человека — это же не фармакология, это евгеника. Тебе просто повезло, что разработанный тобой кусочек ДНК оказался настолько чуждым человеку, что отторгался защитными механизмами клетки и полностью уничтожался в течении двух недель. Ты этого не знал? О, Боже! То, что ты считал недостатком, было единственным достоинством! Ведь именно кратковременность действия считали твоим гениальным изобретением. Толстые и Лысые в белых халатах прыгали от восторга, разглядывая твою молекулу, настолько безобразно слепленную, что даже клетка считала её чужой. Но один опасный момент они углядели. Твоя уродина отлично приживалась в клетках с половинным набором хромосом. Да, да, в сперматозоидах и яйцеклетках. И даже придавала им особую живучесть.

— Остановись, Кот, он всё понял.

— Ещё нет. К тому же он должен был понять это ТОГДА, а не сейчас. Глупость можно было бы простить, если б от неё не страдали другие.

— Кто? — спросил Джафар.

— Вспомни сам. Когда твои кастрированные лабораторные крыски отрастили себе отрезанные хвостики вместе с мужскими достоинствами, что ты сделал? Вколол непроверенный препарат себе. А на следующий день? Оказался в постели Фатимы. Да, она была сучка со стажем, а ты — желторотый юнец. Да, она давно этого добивалась. А ты чувствовал себя героем, и решил закрепить свой подвиг победой над женщиной. Закрепил. Фатима забеременела, несмотря на спираль. Твои стимулированные сперматозоиды прошли спираль, как будто её и не было. Просто счастье, что она искала в постели развлечение, а не ребёнка. Вторая твоя удача, что в случае аборта никто не проверяет геном плода. Иначе ты оказался бы на скамье подсудимых за несанкционированные опыты по евгенике, да ещё без согласия матери. Да, Фатима сделала аборт. Потом двое суток лежала в биованне. Неужели ты не понял, что если проститутка вновь становится девственницей, это связано с неудачным абортом? А, ты был озабочен другим. Твои опыты тогда были в самом разгаре. Ты вторично наградил её ребёнком, несмотря на все принятые меры предосторожности. И опять помог только аборт. После этого Фатима боялась тебя как огня. Или, думаешь, на Луну она случайно уехала?

— Я не знал, — сказал Джафар. Уши его пылали.

Камилл рассмеялся.

— Прекрати! — рявкнул Гром.

— Он же романтик. Почему ты его защищаешь? — спросил Модуль.

— Ему нужна помощь.

— Он розовый романтик. Таким не место в дальнем космосе. Из–за таких гибнут люди. Настоящие люди.

— Он уже в дальнем космосе. И ему нужна помощь. Я сам был розовым романтиком.

— Ты? Гром — романтик? Чудеса.

— Да. Я, Гром, был романтиком. Я начинал у Фармера. Фармер умел излечивать романтиков.

— И погиб, вытаскивая двоих романтиков с Элвиса. Но мы сейчас говорим не о нём, а о Джафаре. Зачем он полез в дальний космос?

— Разве это имеет сейчас значение?

— Имеет, — сказал Камилл. — Ведь он спрашивает нас, что ЕМУ делать дальше. Разве не так, Джафар? Из тебя получился хороший обманщик. Ты обманул всех, даже себя. На Земле до сих пор считают тебя Героем. Единственным, который не побоялся остаться вопреки приказу, чтобы продолжить начатое дело. Твой компьютерный автоответчик долгое время сбивал с толку эвакуаторов–поисковиков. Ты ведь запрограммировал его так, что он мог поддерживать в нужной эмоциональной тональности простой разговор. Когда эвакуаторы поняли, что дело нечисто, уже не было времени прочёсывать леса. К тому же они думали, что ты намеренно решил остаться, а значит, принял все меры, чтобы тебя не нашли. Никому и в голову не пришло, что ты нарушил устав ДО того, как услышал приказ об эвакуации. Ведь за одно это ты навсегда вылетел бы из дальнего космоса. Теперь, что ты сделал, когда обнаружил, что остался один? Наложил в штаны и залёг в анабиоз.

— Подожди, Камилл, не гони лошадей. Он просто не разобрался в ситуации.

— Не разобрался? В чём? В том, что в космосе надо работать? В том, что здесь нет нянек? Он же просто ждал, когда его спасут. Плевать ему было на работу. Он не знает ещё, что значит — работать. Думаешь, ему нужен был дальний космос? Нашивки на рукаве были ему нужны, восхищение девочек, а не дальний космос. Он до сих пор не понял, что космос иногда убивает! Скажи, ты на его месте тоже залёг бы в анабиоз? Нет. Если б ты остался один, ты работал бы за десятерых. Разве не так?

— Так. Всё так. Но, если ты не забыл, я прошёл Форсайд, три года провёл на Пандоре, прежде, чем попал в твою группу. А у него это первый драйв. Ты хочешь оценивать зелёного стажёра по меркам десантников?

— Я? Я ничего не хочу. Я умер девятьсот лет назад. Это он считает себя десантником. Как там говорится? «Что может быть страшнее, чем стажёр в экипаже?»

— Мы не о том говорим.

— Разве? Джафар, мы о том говорим, или разжевать до конца? У тебя три варианта. Первый — восстановить ресурс саркофага и залечь в анабиоз ещё на тысячу лет. Как восстановить? Проще простого. Починить одного из киберов и приказать: «А ну–ка парень, займись этой железякой». Как починить кибера? У тебя их там четыре. И целый склад запчастей. Из четырёх сделать одного — задача не для стажёра, для первоклассника.

Вариант номер два. Здесь на складе среди прочего хлама валяются две–три тонны химически чистого золота. Переплавляешь это золото в слитки, спускаешься в долину к людям и живёшь в своё удовольствие. Не красней, это не воровство. Ты единственный законный наследник всего, что хранится на базе. Не хватит золота, наладь производство искусственных алмазов, по килограмму каждый. Ты ведь знаешь, как их делать. По–моему, вариант как раз для тебя. Ты же позёр, любитель дешёвых театральных эффектов. Будешь изображать из себя графа Монте–Кристо.

Вариант номер три. Продолжаешь работу, начатую нами. Даже не продолжаешь, начинаешь с нуля. Момент, когда можно было продолжить, давно прошёл. Начинаешь с нуля. Один, без помощников. Те, кто могли стать твоими помощниками, умерли, пока ты лежал в анабиозе. Тебе придётся воспитать новых. Кроме того, надо уложиться в тридцать лет. Больше ты не протянешь. Не думаю, что ты справишься. Это задача не для щенка.

Да, ещё. Не забывай, что это не твой мир. Тебе придётся жить по его законам, а они сильно отличаются от тех, к которым ты привык. Гуманизм здесь не практикуют, жизнь стоит немного. Какой бы вариант ты не выбрал, рано или поздно найдётся кто–то, кто захочет тебя убить. Если будешь раздумывать, прав он, или не прав, этот кто–то тебя убьёт. Ты понял меня?

— То есть, я должен убить первым?

— Я этого не говорил. Можно, например, убежать. Главное — не стоять столбом. Итак, на твои вопросы мы ответили. В дальний космос ты попал по ошибке. Застрял в нём по собственной глупости. Сейчас перед тобой три дороги. Я их тебе показал, какую выбрать — решать тебе. Пошли, мужики.

— Вы опять уходите. Как тогда… Но ведь я не то спрашивал.

Десантники остановились.

— Ты хочешь спросить, почему МЫ ушли? Отвечаю. Это было ошибкой. Да–да, волки дальнего внеземелья тоже иногда ошибаются. Никто тогда не думал, что мы уходим навсегда. Считали — на месяц, максимум — год. Был приказ ноль–ноль–ноль, была страшная спешка и полное отсутствие информации о причинах спешки.

— Но что случилось с нуль–т?

— Джафар, мы — это твоя память. Ты никогда не интересовался нуль–физикой. Поэтому не надейся, что ответ будет верен на все сто. Прежде всего — основы. Оставим в стороне физику и математику, будем говорить на бытовом уровне. Ты много раз пользовался нуль–т метро. Входишь в одну станцию, выходишь из другой. Перемещение происходит мгновенно, независимо от расстояния и скорости света. От станции А до станции Б. На самом деле тебя могут высадить в любой точке, на прямой, соединяющей эти две станции. Просто, это никому не нужно. Если ты едешь из Москвы в Чикаго, незачем вылезать на полпути, чтобы оказаться в центре Земного шара. Возьмём три станции. Через три точки можно провести плоскость. Ты можешь попасть в любую точку плоскости внутри треугольника, образованного станциями. Если взять четыре станции, получим объёмное тело — тетраэдр. Имея четыре станции, ты можешь перемещаться из любой точки в любую, но только внутри этого тетраэдра.

Теперь, как идёт освоение космоса. Выбирается никому не нужная планета, несостоявшаяся звезда. Маленький такой шарик из водорода. Рядом с ней строится космический корабль. На корабле устанавливается куча автоматики и десяток приёмных нуль–т камер. После чего корабль отправляется в Недоступный космос. На обычных, ядерных двигателях, работающих на водороде. Периодически на борт переправляются порции водорода из атмосферы планеты. Наконец, корабль достигает выбранной звезды, ложится на её орбиту. На борт по нуль–т поступает поток киберов и материалов, строится стационарная база нуль–т. А отслуживший своё радиоактивный труп корабля сбрасывают на звезду. Цикл завершается, ещё один сектор космоса из Недоступного становится просто Дальним.

— Я это знаю. Я не знаю, как связать это с параллельным континуумом.

— Сколько измерений имеет наш континуум?

— Три. Время — четвёртое.

— Отбросим время. Оно нас сейчас не интересует. Считается, что до Большого Взрыва было двенадцать измерений. Потом девять свернулись. По другой гипотезе они не свернулись, мы просто потеряли к ним доступ, когда плотность вещества во вселенной стала ниже определённого значения. Заметить разницу можно только на атомном уровне или вблизи чёрной дыры, там, где искажается метрика не только нашего трёхмерного пространства, но и всего двенадцатимерного. Так вот, один наш корабль чуть не провалился в чёрную дыру. Произошло это около полувека назад. Были приняты колоссальные усилия, чтобы его вытащить. Корабль всё глубже и глубже по спиральной орбите проваливался в воронку чёрной дыры, а на борт непрерывным потоком шла техника и материалы. В кратчайший срок сумели смонтировать самые мощные за всю историю человечества двигатели. Операция длилась около месяца, за это время двигателям корабля скормили столько тяжёлого водорода, сколько его во всех Земных океанах. Корабль вытащили. Но начались странные ошибки при попытках определить его координаты. Он удалялся от всех нуль–маяков сразу. Правда, такой эффект длился недолго, но разность в показаниях осталась. Было решено направить корабль к Земле. Вывели на орбиту вокруг Солнца, собрали нуль–т базу, но обычные приборы, не нуль–т, не засекли ни самого корабля, ни базы. Отправили на базу экспедицию. Как ты понял, экспедиция обнаружила этот мир. Очень похожий на наш, но отстающий по развитию на несколько веков. Корабль перевели на питание от здешнего Юпитера и отправили к ближайшей звезде, имеющей планету земного типа. Во–первых, жалко было сбрасывать на Солнце самый мощный в мире корабль, во–вторых, для сравнительного изучения параллельных континуумов одной звёздной системы маловато.

— Так что же произошло с кораблём?

— Он сдвинулся слегка по оси четвёртого измерения, потом вернулся в трёхмерный мир, параллельный нашему.

— Не понял…

— Объясняю для тупых. Рассмотрим двумерную аналогию. Листы книги. Каждый лист — двумерный мир. Миры располагаются параллельно. Если выйти из этого плоского мира в третье измерение и сдвинуться в нём на долю миллиметра, попадёшь на другой лист — то есть в другой параллельный мир. Понял?

— Понял. Почему же меня отсюда не вытащили?

— Вот здесь и начинается свобода для полёта фантазии. Первый опыт выхода в параллельный мир был поставлен случаем. Помнишь, я говорил о двенадцатимерном континууме. Три измерения принадлежат нашему миру. По какому из девяти оставшихся сдвинулся корабль, и насколько? Или, может, он сдвинулся по нескольким сразу? Насколько надо сдвинуться, чтобы попасть в параллельный континуум? Есть много аргументов за то, что хватит сдвига на десять в минус тридцать третьей метра.

— Но ведь сначала нуль–т работала.

— Да, сначала работала. Наиболее достоверная гипотеза — нуль–т оказалась трёхмерно поляризованной системой. Этот мир медленно поворачивается относительно нашего вокруг четвёртой оси. Пока угол был небольшим, всё работало, как только превысил определённое значение, конец. Знаешь, как угол полного отражения на границе двух сред. Аналогия по сути неправильная, но понятная.

— Так, значит, теперь — конец? С самого начала всё было обречено на провал?

— Что касается твоего случая, да, конец, — вмешался Модуль. — А что касается провала — неверно. Положение можно было спасти. Для этого между нашей Землёй и этой нужно было поставить промежуточную нуль–т базу — ретранслятор. Об этом знал Натан. Давно. Ещё во время закладки этой базы. Спорил, писал, доказывал. Но он был энергетиком, а не нулевиком, и его не послушали. А потом Натан погиб. Восемь лет всё шло нормально, и об его чёрных прогнозах все забыли.

— Ставим один ретранслятор, угол увеличивается — ставим ещё один — и так до бесконечности? Разве это выход?

— В корне неверно. Количество измерений конечно. Это как с кубиком Рубика. Как бы ты его ни крутил, вернуть в исходное положение можно за двадцать шесть поворотов.

— Я застрял в этом мире навсегда… Камилл, но если… Камилл! Ты где? Гром, где Камилл? Где все? Гром?!

— Ты получил ответы на свои вопросы, теперь прощай.

— Гром, я думал, что если изучу физику нуль–т, смогу вернуться.

— Ты не смог бы изучить физику нуль–т. Дикарям нельзя доверять атомную бомбу. Уровень знаний в памяти компьютеров ограничен серединой двадцать первого века. Так что ни антигравов, ни нуль–т там нет.

— Но я с собой привёз модули памяти, там… есть… Они сейчас в бункере. Я не взял их, думал, здесь тоже есть.

— Так ты ещё и контрабандист, оказывается. Это не приказ, а просьба, сотри их. Они могут принести много вреда. Очень много. Да, ещё, главный компьютер базы закрыт паролем. Этот пароль очень простой, так как поставлен для защиты от дикарей, а не высокоразвитых разумных существ. Высокоразвитые всегда смогут извлечь информацию в обход пароля, это их только чуть задержит. Так вот, пароль на мёртвых планетах — десять знаков числа «Пи», без первого. Для обитаемых планет используется число «е». И помни, верёвка перетёрлась о камень. Прощай, стажёр.

— Гром, не уходи! Гром!

Джафар поднял голову. Было темно и страшно холодно. Тело задеревенело. Натянул куртку, одел ботинки. Теперь его начала бить крупная дрожь. Зубы стучали, выбивая морзянку. С трудом удалось надуть матрас. Закутавшись с головой в палатку, он провалился в сон.

Утро выдалось холодное и сырое. Джафар вышел в зал, который когда–то был ангаром, натянул верёвку, по которой спускался, и, откинувшись назад, сильно дёрнул. Верёвка оборвалась, и он упал на спину.

«Верёвку целые сутки раскачивало ветром, и она тёрлась о камень. От меня остался бы мешок с костями. Остальное тоже правда, — думал он, глядя в потолок. — У меня три варианта. Не хочу снова в анабиоз. Это — как смерть. Осталось два. Жить для себя или жить для них. В любом случае надо оживить базу или бункер. Или и то, и другое. В любом случае надо идти на контакт с местными. Камилл сказал, что я легко смогу починить киберов в бункере. А Гром намекнул, что мне может понадобиться главный компьютер базы. Надо осмотреть базу, взять со склада то, что утонуло в реке, что–нибудь из одежды».

Он пошёл в мастерскую, поискал, из чего можно сделать факел. У стенки заметил тележку со сварочным аппаратом и двумя баллонами.

«В голубом — кислород, в белом — ацетилен, — вспомнил Джафар инструкцию. — А какой из них был белый? Оба облезли».

Попытался открыть вентиль на одном. Не удалось. Взял разводной ключ, повернул. Тишина. Повернул вентиль другого. Лёгкое шипение. Продул шланг горелки, привинтил к баллону, открыл вентиль, поднёс зажигалку. Вспыхнуло жёлтое пламя. Выкинул из тележки пустой баллон, укрепил проволокой горелку, чтоб смотрела вертикально вверх. Получился светильник типа газового рожка.

«Повезло, — думал он, толкая перед собой тележку по коридору. — Я же из той категории, которой всегда везёт».

База умерла давно. Правда, в вечных аккумуляторах малой энергоцентрали осталась капелька энергии, но так мало, что тяжёлому вертолёту не хватило бы и на три часа полёта. Да и самих вертолётов и флаеров не осталось. Ангары с шумной, тяжёлой техникой располагались подальше от жилой зоны, в той части базы, которая откололась. Толкая тележку перед собой, Джафар обошёл стеллажи складских помещений. Здесь было всё. Но найти нужную вещь без складского компьютера было очень трудно. К тому же, очень много вещей было изготовлено в «ширпотребовском» исполнении — из недолговечных, быстроразрушающихся материалов. Как они попали в дальний космос — загадка. И всё же, Джафар нашёл всё, что искал, за исключением оружия. Стеллажи склада оружия стояли пустые и пыльные. Только таблички напоминали о том, что на них хранилось.

Джафар сидел, свесив ноги в пропасть, и думал, что избрать своей резиденцией: базу или бункер. База была больше и лучше оборудована. Но на ней нет никакого транспорта. Энергии оставалось совсем чуть–чуть. И, чтобы выйти куда–то, надо спускаться с высоты ста пятидесяти метров. Это как пятьдесят этажей без лифта. Потом подниматься… Бункер, конечно, поменьше, но какой–то родной, обжитый. Там есть слабенький, но постоянный источник энергии. Есть флаер, который можно починить. Решено! Резиденция — бункер. Если понадобится что–то с базы, можно слетать на флаере.

Впереди была деревня. В животе гудело, полусырое мясо без соли надоело до тошноты. А в бинокуляр хорошо различалось здание, которое могло называться трактиром, таверной, харчевней, салуном, кабаком, корчмой или постоялым двором. Суть он этого не менялась — там кормили! Рано или поздно, всё равно надо идти на контакт, — решил Джафар. Критически оглядел себя. Куртка из синтетической кожи, с бахромой вдоль швов, стилизована под индейскую. Снаружи никакого выпендривания, простые карманы. Все сюрпризы, кармашки на молниях — внутри. Только очень уж новая. Брюки — другое дело. Грязные, в меру бесформенные, сойдут за местные. Ботинки с рубчатой подошвой, а так ничего. Рубашка ровного тёмно–зеленого цвета. Одевается через голову. Рюкзак… Новенький, зелёненький, только со склада. Вздохнув, Джафар стянул куртку, тщательно натёр её и рюкзак жидкой грязью из лужи, положил на солнце сушиться. Закатал рукава рубашки, срезал две пуговицы с ворота. Потом долго и тщательно отчищал куртку и рюкзак от грязи. Получилось не совсем то, что хотелось, но новыми эти вещи уже никто бы не назвал. Подумав, засунул шляпу в рюкзак, взлохматил волосы. Рассортировал монеты, найденные на мельнице, медные — в один карман, серебряные — в другой. Накинул лямку рюкзака на одно плечо и пошёл в деревню.

«Буду изображать немого, — думал он, подходя к двери, — тогда не смогу сболтнуть лишнего».

Несколько человек повернули головы, когда он вошёл, и вернулись к своим делам. Джафар огляделся, подошёл к стойке, бросил под ноги рюкзак. Сонный трактирщик наблюдал за ним ленивым взглядом. Джафар вытащил из кармана несколько медных монет, высыпал на стойку, сделал вид, будто пересчитывает. Взгляд трактирщика несколько оживился.

— Э–э–э м–м–м–м, — промычал Джафар, чтобы привлечь его внимание, потом указал пальцем на человека, дремлющего над глиняной кружкой, и сделал движение, будто подносит кружку ко рту. Трактирщик лениво поднялся, наполнил кружку из бочонка, отобрал пару монеток из кучки Джафара и вновь погрузился в дрёму. Джафар сгрёб остальные монетки, отхлебнул из кружки. Пойло было своеобразным, но довольно вкусным. Нечто среднее между пивом и квасом. Неторопливо прихлёбывая, Джафар оглядел зал. На него никто не обращал внимания. Одни ели, другие тихо перешёптывались, склонившись над кружками. Джафар присмотрелся к тому, что лежало в тарелках. Картофель с мясом. Допив пиво, Джафар привлёк к себе внимание трактирщика, указал пальцем на тарелку, хлеб, свою кружку и пустой стол у стены. Трактирщик оказался понятливым, и вскоре принёс с кухни поднос с заказанным. Повторилась процедура расплаты. Надежды Джафара ознакомиться с местным диалектом стремительно катились к нулю. Поев, Джафар указал на свой рюкзак, окорок и буханку хлеба. Потом высыпал на стол всю мелочь.

— Мало, — сказал трактирщик.

Скорчив кислую мину, Джафар вытащил самую мелкую серебряную монету. Трактирщик отсчитал сдачу. Глядя ему в глаза, Джафар побарабанил пальцами по поверхности стола. Трактирщик вернул ему кислую гримасу, и добавил ещё три медные монетки. Джафар сгрёб сдачу, запихнул продукты в рюкзак и вышел.

Шагая по дороге к лесу, он анализировал результаты похода в трактир. Во–первых, его одежда не вызвала никаких подозрений. Во–вторых, трактирщик принял монеты без возражений, и Джафар получил некоторое представление об их стоимости. И в–третьих, он наелся! Жаль, что трактирщик оказался не очень разговорчивым, но не последний же это трактир. Когда деревня скрылась за поворотом дороги, Джафар достал деньги и рассмотрел новые монетки. Самая новая была датирована 1091–м годом. Других отличий не было. Итак, с 997–го по 1091–й год денежная система не менялась. Это говорит о стабильности экономики и, возможно, о некотором застое. Джафар нахлобучил широкополую шляпу, разложил продукты по непромокаемым пластиковым пакетам и бодрым шагом тронулся вперёд.

…Надо в вену, а не внутримышечно, иначе умру совсем молодым. Всё равно, без генной лаборатории не обойтись. А это восемь ящиков. Нужен флаер. В любом случае надо его чинить. Один ящик в кабину, боком, за спинки сидений, один — в багажное отделение. Если выкинуть второе сиденье, войдут ещё два. Два рейса. Две тысячи километров. Боже мой, с моим хилым генератором — это же месяц аккумуляторы заряжать. Киберов починю, им тоже кушать надо. Генератор нужен, хороший мощный генератор. А нуль–генераторы здесь запрещены. Получается, мой нуль–маяк закон нарушает? А я — злостный нарушитель закона. Я, Прокурор, приговариваю подсудимого к одному году вахты на аварийной станции за орбитой Плутона. Подсудимый, чему вы радуетесь? Ах на Землю… Не радуйтесь, подсудимый, не Земного Плутона, а местного! Не хочу на местный Плутон. Ещё Защитник не выступал. Слово Защитнику. Уважаемый суд, уважаемые присяжные заседатели! Я вообще не понимаю, зачем я здесь. Где состав преступления? При всём моём уважении к высокому суду, я не вижу состава преступления. Давайте разберёмся. Разве Земным людям запрещено использовать нуль–технику в этом континууме? Если да, то все мы являемся нарушителями, вследствие самого факта присутствия здесь. Как же по латыни «вследствие самого факта»? Итак, мы установили, что Земные люди имеют право использовать нуль–технологию. Что вы сказали, господин Прокурор? Правильно, нельзя передавать нуль–технологию местному населению. Но разве кто–нибудь передавал? Покажите мне человека, который передавал. Всё оборудование, использующее нуль–технологию должно быть или эвакуировано, или защищено от вскрытия самоликвидаторами. Но где же нарушение закона? Подсудимый является Земным человеком, следовательно он имеет право использовать нуль–маяк и нуль–генератор. Ах, он не выполнил приказ об эвакуации! Но, простите, это чисто административное нарушение. И наказание за него — высылка из дальнего космоса на Землю. Предлагаю немедленно отправить этого хулигана на Землю и закрыть заседание. Браво Защитнику! Бис! Браво! На Землю его! Хотя, чего я радуюсь, нуль–генератора–то у меня нет. Какие ещё бывают генераторы? МГД–генераторы — раз…

Сильный удар по затылку вывел его из задумчивости. Сбросив с плеча рюкзак, Джафар отскочил назад, пригнулся, принял боевую стойку. Всадник, закованный в железо, не обращал на него внимания. Наколов на конец копья шляпу Джафара, он размазывал ею грязь по дну лужи. Потом, сделав резкое движение, швырнул то, во что превратилась шляпа, в лицо Джафару. Джафар потерял над собой контроль. Горячая кровь ударила в голову. Подскочив к рыцарю, он хотел ударом ноги выбить того из седла, но поскользнулся, и удар тяжёлого ботинка пришёлся по животу лошади. Животное рванулось, чуть не выкинув всадника из седла. Тот, наконец, успокоил её, отъехал метров на пятьдесят, развернулся. Джафар растерянно вытирал рукавом грязь с лица. Приступ ярости закончился также быстро, как начался. Всадник отсалютовал копьём, опустил забрало, и вдруг, взяв копьё наперевес, пустил коня прямо на него. Секунды две Джафар наблюдал за ним в полной растерянности. За это время расстояние сократилось вдвое! Наконец, очнулся, бросил взгляд под ноги, пружинисто напряг мышцы. В последний момент сделал обманное движение вправо, отскочил влево, рубанул ребром ладони по древку копья. В лучшие времена таким ударом он обломил бы наконечник. Но лучшие времена давно прошли. Однако результат оказался намного эффектней. Копьё воткнулось в землю, развернуло и выбросило рыцаря из седла. Подскочив к нему, Джафар упёрся коленом в спину, взялся обоими руками за шлем и со всех сил дёрнул вверх. Скрипнул металл, хрустнули шейные позвонки…

— Быстро же я одичал… И всё–таки, чем тебе не понравилась моя шляпа? — спросил он у рыцаря, когда убедился, что тот мёртв. Почувствовал взгляд в спину, оглянулся. Метрах в тридцати стоял другой всадник. — Шайтан тебе в кишки, — ругнулся Джафар. — Оруженосец, — решил он. — Да это баба! О Господи, дама сердца! Только тебя здесь не хватало! Сейчас будут или слёзы, или вопли. Какого чёрта, он первый напал, сам виноват!

Всадница тронула коленями коня и направилась к нему. Джафар рассмотрел её лицо. Лет двадцать пять — тридцать, худощавая, высокие скулы, каштановые волосы. Настороженность, но никаких признаков огорчения. Смелый взгляд глаза в глаза. Конь–красавец. Подъехав, наклонилась в седле, рассматривая мёртвое тело, опять посмотрела прямо в глаза Джафару, потом перевела взгляд на свои руки. Запястья девушки были связаны и примотаны к высокой луке седла.

— Интересные шляпки носила буржуазия, — пробормотал он любимую поговорку Грома.

Девушка вскинула на него удивлённый взгляд. Джафар попытался развязать верёвки. Не получилось. Разрезал ножом. Заработал благодарственный кивок и лёгкую улыбку. Девушка растёрла запястья, соскользнула с седла, помогая себе зубами отвязала небольшой тючок, и пошла в ту сторону, откуда приехала.

— Постой, лошадь возьми, — растерянно крикнул Джафар ей вслед.

Девушка остановилась, подумала, взяла коня под уздцы, сделала что–то вроде книксена. Отошла метров на десять, оглянулась на Джафара, кивнула ему ещё раз, вскочила в седло, пустила коня шагом.

«Какие здесь все разговорчивые, — подумал Джафар. — Надо бы эту сволочь похоронить».

Осмотревшись, он выбрал место под деревом, чуть в стороне от дороги. Перекинул тело через седло, выдернул обломок копья из земли, подобрал другие вещи, сложил всё в кучу под деревом. Используя рыцарский меч, разметил могилу, снял дёрн. Когда поднял голову, девушка снова была здесь. Джафар попробовал рыхлить землю обломком копья. Это оказалось удобней, чем мечом. Поискал глазами, чем бы заменить лопату. Потом решил осмотреть багаж рыцаря. Ничего интересного, если не считать кольчуги из овальных колец и кольчужных перчаток тонкой работы. Грубое одеяло, кое что из одежды, немного продуктов. Девушка всё также молча с интересом наблюдала за его работой. Потом подошла к убитому, сунула руку куда–то под доспехи, вытащила увесистый кошель и отдала Джафару. Тот высыпал деньги на одеяло, задумался, вспоминая старинные детективные романы. Медь убрал обратно в кошель. Серебро разделил на глаз на две кучки, одну ссыпал ей в ладонь. Подумав, сунул пару серебряных монет вкошель и сказал:

— Положи на место.

Удивлённый взгляд, поднятая бровь. Но выполнила молча, беспрекословно. Джафар скинул куртку и принялся рыть могилу железной пластиной, прикрывающей лоб лошади. Земля была мягкая. Когда яма была уже по колено, девушка предостерегающе вскрикнула и указала рукой в сторону дороги. Три всадника в чёрном неторопясь двигались к ним. Джафар вылез из ямы, натянул кольчужную рубаху, перчатки, и встал, широко расставив ноги, опираясь руками на меч.

— Что здесь произошло? — спросил первый всадник. Одет он был в балахон монаха, подпоясанный верёвкой, но в голосе чувствовалась властность. Меч, пристёгнутый у седла, тоже наводил на размышления.

— Поединок, — ответил Джафар не меняя позы.

Двое других спешились, подошли к трупу, откинули забрало. Почему–то Джафар был уверен, что под рясами у них кольчуги. Цепкий взгляд их начальника обежал поляну, задержался на сломанном копье, разложенных на одеяле продуктах, остановился на девушке. Та задрожала.

— Женщина под моей защитой, — сказал Джафар.

Все, включая девушку, удивлённо посмотрели на него.

— Это Бродяга Кид. Шея сломана, ран нет, — доложил один из монахов, осматривавших труп. Другой вынул из–под доспехов кошель, потряс им, протянул старшему. Джафар стоял всё также неподвижно, скрестив руки на мече и чувствовал себя полнейшим идиотом.

— Ты мог бы сказать, что он был твоим лучшим другом и просто упал с лошади, свернув себе шею, — сказал монах. — Для поединка нужны четыре свидетеля.

— Свидетель — она, — сказал Джафар, кивнув на девушку.

Все три монаха рассмеялись. Джафар свёл брови, сжал рукоятку меча.

— Она — клятвопреступница. За ложь в зале суда ей отрезали язык, — объяснил монах. — Её показания не имеют силы.

Джафар презрительно пожал плечами. Один из монахов опустился на колени рядом с телом и забормотал под нос молитву.

— Который конь твой? — спросил старший монах.

— Оба.

— А ты разговорчивый, — усмехнулся монах. — Хорошо бы тебя с трактирщиком Сонным Смитом познакомить, послушать вашу беседу.

— Знаком, — сказал Джафар, решив, что речь идёт о том трактирщике, у которого он обедал.

— Вот как, — развеселился монах, — и сколько же слов вы сказали друг другу?

Джафар поднял вверх указательный палец.

— Одно? Только не называй его! Братья, кто отгадает, что это было за слово?

— Наш рыцарь сказал: «Еды», — предположил монах, нашедший кошель.

Джафар улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Тогда, значит, Смит сказал: «Плати».

— Смит не говорит: «Плати». Он ничего не даёт, пока не заплатишь. Смит сказал: «Мало!» — прервал молитву другой монах.

Джафар утвердительно кивнул, хлопнул себя по бедру и рассмеялся вместе со всеми. Отсмеявшись, старший монах высыпал из кошелька монеты на ладонь, рассмотрел передал другому монаху.

— Раздели на всех. Брат Феодор, кончай молитву, займёмся формальностями.

Джафару надоело изображать столб. Поза, которую он подсмотрел в историческом фильме, оказалась жутко неудобной. От контакта с кольчугой заболели ободранные в горах плечи. Решив, что обстановка разрядилась, он воткнул меч в землю, сбросил кольчужные рукавицы и занялся углублением могилы. Один монах считал деньги, другой достал лист бумаги, стило, приготовился записывать.

— Сегодня, дата, в восьми километрах от села Мудвэй произошёл поединок между сэром Кидом Бродягой и сэром…

— Кирилл, — назвался Джафар именем Грома. Вылез из ямы, столкнул туда тело, подумал, спустился, закрыл забрало, сложил руки на груди. Воткнул в ногах копьё обломанным концом кверху и принялся закапывать.

— И сэром Кириллом, — продиктовал монах. — Ты что, собираешься закопать его прямо в доспехах?

Джафар кивнул.

— Обратите внимание, братья, не перевелись ещё на свете благородные бескорыстные рыцари. На чём я кончил? Причиной поединка явилось… Чего вы не поделили?

— Он был хам и дурак, — сказал Джафар, вытирая со лба пот.

— Причиной поединка явилось расхождение в вопросах рыцарской чести, — продиктовал монах. — За соблюдением правил поединка наблюдали — перечисли нас. В ходе поединка… Что у вас произошло?

— Упал с лошади и свернул шею, — сказал Джафар.

— В ходе поединка Сэр Кирилл выбил из седла сэра Кида. Сэр Кид принял славную кончину, повредив шейные позвонки. Тело Сэра Кида, облачённое в боевые доспехи, было предано земле с причитающимися ему рыцарскими почестями в месте проведения поединка, а именно: к югу от дороги на Литмунд, на поляне под высоким деревом в восьми километрах от села Мудвэй. На могиле установлено преломлённое в бою копьё сэра Кида. Ещё раз укажи дату. Наши подписи.

Монах, деливший деньги, наконец разложил медь на четыре кучки. Три исчезли в кошелях монахов, четвёртую он протянул Джафару. Видимо, понятие «раздели на всех» женщин не включало.

— Отдай ей, — сказал Джафар, кивнув на девушку и показывая свои грязные руки.

Монахи сели на лошадей.

— В следующий раз перед тем, как начнёшь воспитывать нахала, постарайся найти четырёх свидетелей, — крикнул, отъезжая, старший монах.

Джафар поднял в прощанье руку и продолжил формировать холмик. Отошёл, оценил свою работу. Обломанное копьё придавало могиле некую трагическую завершённость. Джафар огляделся с мрачным удовлетворением. Девушка беззвучно рыдала, обхватив руками дерево. Плечи её ходили вверх–вниз.

— Ну что ты, маленькая, — спросил он. — Ты это из–за него?

Она отрицательно покачала головой и кивнула в сторону отъехавших монахов. Видимо, Джафар недооценил опасность ситуации.

— Всё уже позади. Не надо никого бояться.

Девушка, всхлипнув, оторвалась от дерева и вымученно улыбнулась. Потом взялась упаковывать вещи. Джафар стащил с себя кольчугу и принялся решать тяжёлую проблему — как закрепить на лошади рюкзак. В конце концов разложил тяжёлые предметы по седельным сумкам, а мягкие, но объёмные пристроил в рюкзаке, закрепив его на крупе лошади позади седла. Тем временем девушка отмыла в ручейке шляпу, отжала, протянула ему. Джафар придал ей форму, надел, подмигнул и вскочил в седло.

Сидеть в рыцарском седле было жёстко и неудобно. Предполагалось, что на всаднике должны быть доспехи. Имелось даже что–то на манер ремней безопасности. Давным–давно оборванных… Джафар с интересом изучил торчок на шарнире, укреплённый на луке седла. Не сразу понял, что эта малая механизация — кронштейн и упор для копья. Шарнир был сломан. Давно.

Джафар оглянулся на могилу. Девушка ехала чуть сзади. Видимо, считала себя трофеем Джафара. По правде сказать, такого исхода поединка он не ожидал. Джафар принялся взвешивать плюсы и минусы путешествия вдвоём. Плюсов было намного больше. Правда, она клятвопреступница, надо бы разобраться с этим вопросом. С другой стороны, тихая, нудеть не будет. Надо выяснить, грамотная или нет. Но сперва — хочет ли она со мной ехать.

— Где твой дом? — спросил он.

Девушка махнула рукой куда–то на юг.

— Знаешь туда дорогу?

Кивок «да».

— Хочешь вернуться домой?

Грустный задумчивый взгляд, покачала головой «нет».

— Хочешь путешествовать со мной?

«Да», «да», «да», — взгляд робкий, просящий, совсем не такой, как при первой встрече.

— И тебя совсем не интересует, куда и по каким делам я еду?

«Нет».

Километра два Джафар обдумывал её поведение и ответы. Прямой смелый взгляд при первой встрече, робкий сейчас, откровенный страх при виде монахов. Монахи, похоже, заменяют здесь полицию. Вооружены, протоколы составляют, люди вот их боятся. Ну вылитые полицейские. Да, они же о километрах говорили! Не пропал наш труд, помнят, курилки!

— Меня зовут Джафар, — представился он.

Удивление, жест назад.

— Им незачем было знать моё настоящее имя.

Улыбка во весь рот.

— Теперь выясним, как зовут тебя. Твоё имя начинается на «А»?

«Нет».

— Твоё имя начинается на «Б»?

«Нет».

К вечеру Джафар знал, что её зовут Кора, ей двадцать четыре года, сейчас 1097 год, что это летоисчисление как–то связано с небом, или с чем–то пришедшим с неба (как подсчитал Джафар, лет за тридцать пять — тридцать шесть до людей с Земли). Она на самом деле дала ложную клятву в суде, пытаясь спасти от тюрьмы любимого человека, за это ей по местным законам отрезали язык, лишили имущества и почти всех прав. Сэр Кид захватил её три дня назад, заставлял надраивать доспехи, готовить еду. Использовал для удовольствия и согревания постели.

— Он, конечно, был сволочью, — отметил Джафар, — но спать одному под таким одеялом — бррр.

Кора его горячо поддержала. До сэра Кида она батрачила за кормёжку, но весной случился пожар из–за хозяйского ребёнка, и все очень голодали. Джафар выяснил, что монахов здесь зовут не монахами, а как–то по–другому, но живут они в монастырях, устанавливают законы и следят за их исполнением. Кора боится их до дрожи в коленках, до щенячьего визга. Ещё она боится научиться читать. Это как–то связано с глазами (близорукости боится, что ли?). Больше она ничего не боится, но кое–чего опасается. Например, грозы, волков.

Непривыкший к долгой езде верхом, Джафар решил остановиться пораньше. Кора расседлала и спутала ноги лошадям, собрала дрова для костра, повизгивая от восторга, изучила палатку, надувные матрасы, спальные мешки (Джафар взял со склада для будущих помощников пять комплектов, по шестьсот граммов каждый). Всё было хорошо, пока Кора не увидела окорок. Она не просила, нет, только тихонько заскулила и отодвинулась от костра подальше, обхватив руками ствол дерева. Проследив голодный взгляд, Джафар сделал ей толстенный бутерброд, который был съеден за несколько секунд. Также быстро были съедены второй и третий бутерброды. Голодный взгляд всё не мог оторваться от рюкзака, а руки опять сцепились на дереве. Расспросив, Джафар выяснил что последний раз она ела вчера (хлеб и вода), а предпоследний — позавчера. И теперь умяла всухомятку полкило мяса и полбуханки хлеба. Джафар заставил её выпить фляжку воды, объяснил, что после длительной голодовки нельзя сразу много есть, она со всем согласилась, но только крепче вцепилась в дерево. Нарезав помельче корешки, найденные Корой, накрошив туда же ветчины, Джафар сварил полный котелок супа. Пока варился, а потом остывал суп, девушка мужественно страдала, вцепившись в дерево. Наконец, Джафар нарезал хлеб и раздал ложки. Кора ни разу не нарушила неписаные правила этикета, ни разу не зачерпнула ложкой из котелка раньше Джафара, следила, чтоб в её ложке было не больше, чем у него, но… пока Джафар только подносил ложку ко рту, она уже проглатывала свою, и ждала, когда же он снова зачерпнёт. Разумеется, после еды у неё заболел живот. Кора свернулась калачиком под своим любимым деревом и мучилась, счастливая. Джафар прогнал её в палатку, расстегнул молнию на спальнике, превратив его в одеяло, и укутал девушку. Потом вымыл в речке посуду, проверил лошадей и задумался о будущем, глядя в красные угли костра. Ещё утром он колебался в выборе, но теперь был уверен: этот мир надо менять. Терпеливый голодный взгляд девушки произвёл на него гораздо более сильное впечатление, чем столкновение с рыцарем. С другой стороны, стычка показала, как просто в этом мире погибнуть от любой случайности. И тогда — прощай всё. Само собой разумеется, что нужно воспитать как можно больше учеников. Чтобы их обучить, нужны компьютерные классы. Надо восстановить базу, думал Джафар. На это нужно время. На воспитание учеников тоже нужно время. А его–то и нет. После анабиоза это тело превратилось в развалину. Тогда надо вырастить себе новое тело и пересадить туда мозг. Можно даже проще — лечь в биованну и запрограммировать компьютер на ампутацию тела. Как Гром рассказывал, когда Модулю голову оторвало, он схватил её под мышку и рванул в медцентр. Заложили в биованну, и через полгода Модуль вернулся в отряд десантников. Нет, у меня–то другой случай. У меня как раз мозг стареет. Вместо старого маразматика стану молодым маразматиком. Тогда другой путь — вырастить новое тело и переписать туда память. Но переписанная память не загружается в долговременную, через сутки от неё один пшик остаётся. Что, мне тогда каждый день по два раза память восстанавливать? Я же так за четыре года все клетки мозга сожгу. А если спроектировать мозг, который в долговременку пишет? На Земле об этом только спорили, потому как это — евгеника, а мне что остаётся? Я же не над кем–то, над собой этот опыт поставлю. И только в том случае, если другого варианта не придумаю. Вообще–то грустно получается. Он будет мной, но я–то не буду им, я помру. Можно, наверно, нескольких меня сделать. Один погибнет, другие продолжат. Слышишь, Гром, я справлюсь. Я всё сделаю, за десятерых работать буду, жизнь положу, но справлюсь. Именем матери клянусь!

— Не говори гоп и постучи по дереву. Можешь — по лбу, — откликнулся десантник.

Кора, закутанная в одеяло, подсела к костру рядом с ним. Джафар обнял её за плечи. Девушка вздрогнула, потом доверчиво прижалась к его боку.

Кора проснулась как всегда, с первыми лучами солнца. Удивлённо огляделась. Очень тёплое, необычайно лёгкое одеяло, прозрачный полог над головой, мужчина рядом. Джафар! Сердце забилось радостно и счастливо. Сбывалось то, что нагадала ей старая цыганка, то, чего она ждала, не веря, почти десять лет.

«Какое необычное у него лицо, — подумала девушка, — с виду молодое, но седина в волосах, мудрость и тоска во взоре. И никого не боится. Перед сэром Кидом шляпу не снял, даже голову не склонил. Скользнул невидящим взглядом, как по пустому месту, и дальше пошёл. А как перед патрулём стоял! Как будто они должны были перед ним доклад держать. Шутил с ними, смеялся. Только что простым человеком был, кольчугу надел, и вдруг в рыцаря превратился. Словно на голову выше стал. Спина гордая, взгляд спокойный, властный. С сэра Кида доспехи не снял. А ведь за них несколько золотых получить можно. Со мной как с равной говорил. Коня подарил, деньгами поделился, часть своих денег на хранение дал. Наверно, и не подумал, что конь загнанный. Ну и что, что загнанный. Шагом ходить может, даже лёгкой рысью, если не очень долго. И пахать на нём можно, надо только отдых почаще давать. После каждой борозды. А силы у него — не то, что у крестьянских лошадок. И, если зимой совсем плохо станет, его съесть можно. Зачем он меня с собой взял? В таком шатре, под этим одеялом в самую холодную ночь тепло. Как он удивился, какая я тощая. Сколько вчера съела! И любить совсем не умею. Откуда я знала? Хозяин всегда шипел: «Пасть закрой, услышат“. Сэр Кид — тоже: «Не дёргайся. Убери лапы, не то пальцы отрублю“. Я и лежала, не шелохнувшись, а он: «Что–нибудь не так? Тебе не нравится?“ Учить стал… Как много он знает. Оказывается, это и на самом деле приятно бывает. Боже, что он обо мне подумал… Вчера вечером сам за меня котелок мыл, Господи, стыдно–то как! Прогонит он меня, точно прогонит, как лучшую найдёт, так и прогонит. Не такую тощую, с языком, чтоб в городе перед ним ехала, кричала: «Дорогу сэру Джафару!“ Кассандра ведь говорила, что моя судьба — как ветвистое дерево. Какую ветвь выберу, туда судьба всего света пойдёт. А я за день всё порушила».

Девушка натянула по самые глаза одеяло и задрожала так сильно, что Джафар проснулся. Взглянул в её испуганные, круглые глаза, сразу подобрался, насторожился.

— Опасность? — спросил шёпотом.

«Нет».

— Приснилось что–то страшное?

«Да», «да», «да», «да»!

Прижал к себе, и тут она опять задрожала, уткнулась лицом ему в подмышку, прижалась крепко–крепко, всхлипывая, пытаясь что–то сказать. Джафар гладил её по волосам, успокаивал. Кора целовала его в ладонь, костяшки пальцев, била кулаком себя в грудь. «Это похоже на вассальную присягу», — сказал он. Она принялась кивать убеждённо, жарко. «Ну что ты, маленькая, — бормотал он. — Никому не дам тебя в обиду, хорошая моя. Ты мне сына родишь, и дочку, умную, смелую, красивую, как ты». Всхлипывания постепенно затихли, перешли во вздрагивания. Джафар целовал её в глаза, гладил по тощим плечам, ксилофону рёбер. Кора вцепилась в его руку, прижала к себе, водила пальцами по губам. В нём проснулось желание, он взял её, горячо, неистово. Её тело трепетало под ним…

— Ты вставать собираешься?

«Нет».

— Нам далеко ехать.

«Да».

— Я голодный как волк.

Кора тут же вскочила, зашарила руками по торцу палатки, виновато и обиженно обернулась к нему. Джафар расстегнул три «молнии», откинул в стороны дверцы. Кора, натягивая на ходу одежду, принялась собирать дрова. Было около полудня.

«Какая славная, — думал Джафар. — Надо скорей собрать лабораторию, отрастить ей язык. Как её жизнь била. Наверно, всю зиму голодала. Кожа да кости, все рёбра наружу. И вся в синяках. Свежих».

Вскоре весело трещал костёр, кипел котелок. Кора наотрез отказывалась от бутерброда, пока Джафар не отрезал треть себе. Поели. Пока Джафар снимал палатку, она собрала весь остальной багаж, навьючила на лошадей. Расстегнула и показала, что кольчуга лежит в правой седельной сумке, кольчужные рукавицы — в левой, меч пристёгнут слева, вынимается одним движением, щит — позади седла. Джафар привязал к правой седельной сумке кобуру лазерного пистолета, объяснил Коре, как им пользоваться, но строго–настрого запретил трогать, пока он жив. Девушка ударила себя кулаком в грудь. Честно говоря, пистолет годился только для устрашения. Аккумулятор хоть и на сверхпроводимости, но всё равно теряет энергию на циклотронном излучении. Сейчас в нём оставалось на полторы секунды непрерывного огня.

Джафар сжал коленями лошадь.

— Быстрей! Догоняй, Кора! Быстрей!

— Афа! Афа!

Он оглянулся. Конь шёл размеренным шагом, но Кора привстала в стременах, и махала ему рукой. Потом соскочила на землю и побежала бегом. Джафар натянул поводья, лошадь остановилась.

— Афа, Афа! — выкрикивала девушка, уцепившись за его ногу, показывая на своего коня и проводя ладонью по горлу.

— Ничего не понял, — сказал Джафар, поднял Кору и усадил перед собой. — Отдышись, и повтори всё с самого начала.

Кора послушно прижалась к его груди. Потом указала на своего коня, изобразила пальцами на его ляжке скачущую лошадь, сложила руки крестом, отрицательно замотав головой. Указала себе на грудь, на коня, задышала часто, как собака, опять сложила руки крестом в жесте отрицания.

— Твой конь сорвал дыхалку. Загнали бедного, — перевёл Джафар.

Она подтвердила.

— Что же ты мне вчера не сказала? Ничего, приедем, наладим генератор, вылечим.

Конь тем временем поравнялся с ними и остановился, кося тёмно–синим глазом. Джафар пересадил Кору в седло жеребца и, перебирая буквы алфавита, принялся выяснять, как зовут лошадей. Оказалось, что его кобылу зовут Хайкара, а жеребца Коры — Табак (с ударением на первом слоге). Пока он это выяснял, девушка повеселела, а на горизонте показалась деревня. Джафар решил пополнить запас продуктов. Одел кольчугу, осмотрел себя. Кора достала откуда–то чёрную накидку, накинула ему на печи. Критически осмотрела, опоясала ремнём, повесила на ремень кинжал в ножнах. Пришла в восторг, подняла вверх растопыренную пятерню.

В трактире Джафар придерживался прежней тактики. Молча указал на стол, на тарелки, поднял вверх два пальца. Трактирщик оказался недогадливым.

— Дур–рак! Мяса, картошки, хлеба, пива на двоих, быстро!

Трактирщик понял. Вскоре перед ними дымились тарелки. Кора терпеливо ждала, пока Джафар не зачерпнёт первый раз, потом умяла свою порцию с умопомрачительной скоростью. Джафар заказал ей добавку. Поев, подозвал трактирщика, приказал:

— Окорок, три хлеба, полкило соли с собой, — и бросил на стол серебряную монету.

Трактирщик принёс заказанное, отсчитал сдачу. Кора взглянула на монетки, зашипела змеёй и сжала нож. Джафар накрыл её руку ладонью, подозвал жестом трактирщика и громко, на весь зал зашептал ему в ухо:

— Моя подруга хочет отрезать тебе уши. Обычно я ей запрещаю, но надо же иногда потакать маленьким женским слабостям. Ты не против?

Зал притих, трактирщик побледнел.

— Ты, случайно, не знаешь, почему она хочет отрезать тебе уши? — не унимался Джафар. — Может, ты ошибся?

— Может, я ошибся, да, да, конечно, я ошибся, сэр приказал принести только полкило соли, а я сосчитал, как за… я сейчас… — лепетал трактирщик, отсчитывая деньги дрожащими руками.

— Нет, Кора, я никак не могу позволить тебе отрезать уши этому честному, благородному трактирщику, — сказал Джафар серьёзным тоном. — Может, вечером, в следующем трактире…

Выйдя на крыльцо, они весело рассмеялись. Джафар поцеловал Кору в щёку, одним движением забросил в седло. По дороге разрабатывали язык жестов, совершенствовали методику беседы по системе вопросов–ответов «да», «нет».

Джафар не мог принять решение. Что–то надо было делать, только что? Кора с ним уже четыре дня, и с каждым часом положение ухудшается. Где тот смелый взгляд, который поразил его при первой встрече? Он, конечно, остался, но только для посторонних. На Джафара смотрели глаза преданной собаки. «Ну, пожалуйста, взгляни на меня прямо и смело», — просил он. Взгляд преданной собаки менялся на взгляд побитой преданной собаки. И всё время какой–то тщательно подавляемый страх, исчезающий только в минуты близости. Но сегодня в трактире — Джафар уже поел и наблюдал за весёлой, пухленькой, острой на язык служанкой. И вдруг взглянул на Кору. Она тоже следила за служанкой, но в глазах застыли два озера ужаса. Бросив на стол монету, Джафар за руку вытащил её из трактира, бросил в седло, рысью выехал из деревни, ведя за повод её коня, свернул в лес.

— Что тебя так напугало? Там, в трактире. Опасность?

«Нет».

— Ты же была перепугана до смерти.

«Да».

— Эта служанка? Ты её знаешь?

«Нет».

— Не знаешь, но испугалась. Она что, ведьма?

«Не знаю».

Джафар надолго задумался.

— Ты меня боишься?

«Нет». Ударила себя кулаком в грудь, потом выхватила кинжал, прижала остриём к груди, на рукоятку положила руку Джафара.

— Объясни, чего ты боишься?

Кора пришла в замешательство. Как объяснить слова мудрой цыганки: «Никогда ничего не бойся, бойся только потерять его, его любовь. Не приставай к нему со своими советами. Ему нужен помощник, а не советчица. Он — Солнце, ты — Луна. Ты будешь светить его светом. Но и без тебя он не выполнит предначертанного. Связаны вы, как река и берега. Не будет одного без другого». Зашарила глазами по поляне, прижав кулаки ко рту. Подобрала шишку, положила перед ним, показала на шишку, себе на грудь, потом его ботинком отшвырнула шишку в сторону.

— Так ты боишься, что я тебя брошу?

«Да!» «Да!»

Джафар рассмеялся.

— Ты, оказывается, просто ревнуешь!

«Нет»! Кора расчистила кусок земли, начала царапать ножиком. Джафар присмотрелся. Человечек из палочек с мечом — это он. Две другие фигурки идут к нему. Одна тащит другую, грудастую.

— Хочешь сказать, что готова ту служанку ко мне за волосы притащить?

«Да».

— Ты что, святая?

«Нет. Ты».

— Я святой?

«Да».

— Спятила.

«Слышала».

— Когда? Где? Давно?

«Девять день–ночь», «больше, много больше».

— Девять недель?

«Много больше».

— Девять лет?

«Да».

— Бред какой–то. Не могла ты обо мне девять лет назад слышать.

«Клянусь, — Кора беспомощно оглядела поляну, заплакала, прижала его руку к сердцу. — Клянусь». — Указала на свой рот, ухо.

— От кого? Давай имя по буквам. Первая «А»?

Когда сложилось имя Кассандра, по спине побежали холодные мурашки. Он поверил сразу и безоговорочно. Ничего не объясняя, это имя, однако, ставило всё на свои места. Более того, у Джафара почему–то исчезло всякое желание выяснять детали. Одно дело планировать будущее, и совсем другое — знать наверняка. Присев под дерево, он посадил её к себе на колени и глубоко задумался. В этом мире, этом времени о нём знали. Джафару вовсе не хотелось изображать из себя мессию. Может, Ривьера и ухватился бы за такую возможность, но он был социологом и психологом от Бога.

— Хорошо, ты обо мне слышала, но какая твоя роль во всём?

Кора ткнула себе в грудь, потом в его левую ладонь.

— Хочешь сказать, что ты — моя рука?

«Да».

— И сделаешь всё, что я прикажу?

«Да».

— Даже если я прикажу тебе утопиться? Или руку отрубить?

Глаза испуганно распахнулись — «да».

— Дура. Ну кому от этого станет лучше?

«Тебе».

Джафар опешил. Потом прижал её к себе так крепко, что девушка пискнула, уткнулся носом ей в волосы.

— Ты знаешь, маленькая, я тебя боюсь. Нельзя так, слепо, без оглядки… Подожди, — он отодвинул девушку, заглянул ей в глаза, — может, тебе кто приказал быть со мной?

Удивлённо заморгала — «нет». Робко прижалась, погладила по плечу.

Джафар сглотнул:

— Послушай, я буду очень много работать. Я совсем не смогу уделять тебе время.

Девушка крепче сжала его руку.

— Мне осталось жить лет десять–пятнадцать.

«Знаю».

Джафар сжал коленями бока лошади, но тут же опомнился и осадил, пока сзади не раздалось жалобное «Афа!». Обернулся назад и успел поймать счастливое выражение лица, которое тут же сменилось испуганно–вопрошающим. Он сгрыз уже почти все ногти, но так и не придумал, как изгнать из её глаз это рабское выражение. Хотел мысленно посоветоваться с Громом, но никак не мог представить его образ. Сжал веки так, что перед глазами заплясали цветные пятна. Наконец, удалось сосредоточиться.

«Рассмотри проблему со всех сторон, — посоветовал Гром. — Представь, что Кора ушла». — «Она не уйдёт». — «Представь, что она умерла».

Джафар вздрогнул всем телом и открыл глаза.

— Кора, ты меня любишь?

«Да» — горячее, убеждённое.

Джафар повернулся в седле, поднял, посадил её перед собой. Лошадь возмущённо фыркнула.

— Хочешь стать моей женой?

«Да».

Джафар осмотрелся и направил лошадь на вершину холма, лавируя между золотистыми стволами сосен. Сверху открывался удивительный вид на цепь озёр, леса — до самого горизонта. Один склон полого опускался прямо к озеру, к жёлтой полоске пляжа.

— Годится, — сказал Джафар. — Как раз то, что надо. Кора, осмотрись, запомни всё, каждое дерево, каждое озеро, чтоб помнить до самой смерти. Да не пугайся ты, улыбнись, смотри как красиво.

Девушка послушно завертела головой. Джафар стянул через голову рубаху, обнажился до пояса. Достал из ножен кинжал, тщательно вытер лезвие. Перехватил испуганный взгляд Коры.

— Не бойся, маленькая, будет немного больно, надо потерпеть.

Почему–то слова о том, что будет больно, её успокоили. Джафар провёл лезвием наискось по левому запястью. Лезвие оказалось острее, чем ожидал, и он чуть не вскрыл себе вену. Потом взял её левую руку и самым кончиком, осторожно провёл косую царапину по её запястью. Подождал, когда появятся бусинки крови, и прижал сверху свою порезанную руку.

— Отныне и до смерти моя кровь в твоих жилах, твоя кровь в моих жилах. Ты — моя жена. Поняла, глупенькая? Даже если меня не будет рядом, всё равно ты — моя жена, единственная и неповторимая. А если засомневаешься, посмотри на шрамик и вспомни этот день.

Джафар загорал на пляже, делал вид, что дремлет, и тайком наблюдал, как Кора входит в воду. Кожа, кости, мышцы, шрамы от кнута поперёк спины, жёлтые пятна синяков на рёбрах, и ни следа жира. Груди — две кожаные складочки. По её фигуре можно было изучать анатомию, пересчитать все рёбра, не прикасаясь пальцем. Зато внутри — железное упорство, твёрдое знание цели и нерастраченная сила любви. Гордость и преданность — Джафар просто не понимал, как могут сочетаться такие качества. Сейчас этот сосуд достоинств по собачьи плыл вдоль берега, вспенивая воду ногами. Кора была счастлива, и больше не боялась. Хотя Джафар заметил, как она тайком раз пять взглянула на своё запястье. Он посмотрел на своё, поднял голову и встретился взглядом с девушкой. Кора с радостным визгом выскочила из воды, прижалась к нему мокрым телом.

— Уй, какая ты холодная! — завопил он, схватил её в охапку, и побежал в воду.

— Нам осталось ехать километров шестьдесят. Предлагаю устроить сегодня выходной день, — излагал он свой план, скармливая Коре четвёртый бутерброд с салом. — Завтра накупим продуктов и поедем ко мне в бункер. Не возражаешь?

Кора не возражала. Она вообще ему никогда не возражала. Когда Джафар попытался выяснить, почему, получил приблизительно такой ответ: «Думать и/или приказывать — твоё дело, моё дело — работать». Когда он спросил, знает ли она, что им надо сделать, получил ясный и чёткий ответ: «Ты знаешь».

— Нет, Пятачок, не то, чтобы ты совсем не попал, ты не попал в шарик, — пробормотал он.

Кора заинтересовалась. Пришлось рассказать сказку о Винни–Пухе и его друзьях. О неправильных пчёлах и голубом воздушном шарике. До самого вечера они чередовали занятия любовью с купанием, сказками, совершенствованием языка жестов.

— Что значит: «Не хочу»? Это я не хочу, чтоб мою жену ветром с лошади сдувало. Быстро доедай.

Кора послушно заработала ложкой. Кони отдохнули, выглядели свежими. Табак вспомнил, что он — производитель, и пытался по–своему объяснить это Хайкаре. Впрочем, должного понимания пока не находил. Джафар потрепал его по шее, обещал замолвить словечко, оседлал. Они с Корой решили на время поменяться лошадьми, чтоб те привыкли к обоим всадникам.

Всю дорогу он рассказывал девушке о себе, о своём мире, о том, как он застрял в этом и проспал в анабиозе тысячу лет. Кора внимательно слушала, кивала, ахала и тихо радовалась.

— Слушай, а чему ты так радуешься? — спросил он.

«Я». «Ты». «Вместе».

Подъехав к бункеру, Джафар рассмеялся над своими попытками замаскировать вход. Земля осела, ветки пожелтели, и скорей привлекали внимание, чем маскировали. Лопата оказалась на месте, земля — мягкой, и через два часа лаз был откопан. Подумав, он потратил ещё два часа, чтобы откопать дверь полностью. Когда садился отдохнуть, за лопату бралась Кора. Теперь, в случае опасности, лошадей можно было завести в бункер. Джафар прошёлся по душным, пыльным коридорам, удивляясь, как это считал их родными и уютными. Кора двигалась за ним след в след, осторожно дотрагивалась до блестящих предметов, с опасением косилась на тусклые светильники под потолком. Джафар объяснил ей, как включать свет, воду, где он жил, показал анабиозный саркофаг. Потом отвёл на склад и подобрал одежду по росту. Кора тут же переоделась в лёгкий десантный комбинезон и убежала на улицу. Вскоре из коридора послышалось шаркание веника. Обе двери тамбура были открыты и, в нарушение всех инструкций, подпёрты камнями, чтоб не закрывались. Джафар посмотрел на зелёный веник Коры, сходил на склад за пылесосом. Тот натужно загудел и приготовился сгореть. Джафар его выключил. В углу склада нашлись ведро, совок и кучка праха от швабры. Чертыхнувшись, он связал себе веник из зелёных веток. Кора сделала слабую попытку отобрать его, но Джафар заявил, что грязи на всех хватит. Первым делом подмёл кают–компанию. Кора тут же устроила в ней влажную уборку, используя в качестве тряпки свою старую юбку. Джафар принёс стремянку, протёр лампы и рассеиватели. В комнате стало вдвое светлее. Провёл пальцем по стене. В пыли осталась дорожка сочного жёлтого цвета.

— А я думал, это краска со стен осыпалась, — пожаловался он.

Кора обвела взглядом стены, поднялась на стремянку, шаркнула веником по потолку, потом обвязала голову платком, оставив только щель для глаз и вытолкала его за дверь, объяснив знаками, чтоб занялся чем–нибудь другим. Джафар пожаловался на судьбу Табаку, почесал между ушей, объяснил Хайкаре, как она неправа, отвергая ухаживания такого красивого жеребца, потом взял лопату и потащился откапывать ворота ангара. Лошади потянулись за ним. Проклиная мозоли, корни, камни, он принялся излагать им свой план. Хайкара внимательно слушала, кивая головой. Табак выслушал первую половину плана — о превращении заброшенной мельницы в гидроэлектростанцию, потряс головой, отвергая этот бред, понюхал землю и отошёл.

— Ты права, Хайкара, не стоит он твоей любви, — заключил Джафар, перерубая лопатой корни.

— Афа! Афа! — Кора подбежала и потащила его за руку в бункер. — М–м–м? — спросила она, широко поводя рукой.

— Как в добрые старые времена, — поразился Джафар. Белый, чуть голубоватый потолок, две стены сочного жёлтого цвета, третья — ярко синего. Во всю четвёртую стену — цветная голограмма бурной альпийской речки с застывшей над водой радугой. — Умница ты моя! — поднял и закружил девушку по комнате. — Всё, объявляю конец рабочего дня.

Припаял два провода к динамику, щёлкнул выключателем.

— Неисправен блок авторемонта номер один. Неисправен блок авторемонта номер два. Неисправны цепи управления правым манипулятором. Короткое замыкание в цепях управления левым манипулятором, — тут же забубнил кибер. Тот самый, на которого Джафар возлагал самые большие надежды.

Кора открыла от удивления рот.

— Кибер, ты меня слышишь? Отвечай! — приказал Джафар.

— Так точно. Прошу заменить блок авторемонта номер один. Прошу…

— Стоп! Ты можешь смотреть, слушать, говорить, так?

— Да.

— Что ты ещё можешь?

— Больше ничего. Нуждаюсь в ремонте.

— Говорящая голова. Ага, запомни, тебя зовут Голова. Сейчас я принесу других киберов. Будешь помогать мне их ремонтировать. — Джафар приволок трёх оставшихся, уложил на полу один к одному, снял задние панели. — В двух словах, что у вас внутри?

— Однотипные процессорные блоки. Каждый процессорный блок снабжён своим энергоблоком. Каждый блок оптоволоконными кабелями связан с другими процессорными блоками, блоками авторемонта, исполнительными механизмами и сенсорами. Любой процессорный блок может управлять всей системой, пока функционирует его энергоблок. Любой узел системы может быть запитан от любого энергоблока. Это повышает живучесть системы в аварийных ситуациях.

— Стоп, стоп, стоп! Перестань хвастаться. Какая у тебя живучесть, я уже вижу. Блоки авторемонта — это вот эти восьминогие?

— Да.

— С чего начинать ремонт?

— Проверить напряжение на клеммах 1, 2 первого энергоблока.

Джафар разыскал по надписям энергоблок, коснулся тестером клемм.

— Ноль.

— Проверить напряжение на клеммах 1, 2 второго энергоблока.

— Ноль.

— Проверить напряжение на клеммах 1, 2 третьего энергоблока.

— Господи, да сколько их там?

— Шестнадцать.

Джафар проверил все.

— На всех ноль.

— Заменить или зарядить энергоблоки с первого по шестнадцатый.

— Ты, Голова, меня уж совсем за веника не держи. — Джафар проверил энергоблоки второго и третьего киберов. В третьем, со следами свежей копоти на железных потрохах, в четырёх энергоблоках сохранилась энергия. Джафар осторожно переставил их в первого, щёлкнул тумблером. Некоторое время ничего не происходило, потом железный паучок блока авторемонта шевельнул одной лапкой, другой, зажёг на спинке красный огонёк.

— Для синхронизации действий нужно соединить оптоволоконным кабелем выход 19 моего первого процессорного блока с выходом 17 первого блока авторемонта ремонтируемого кибера.

Джафар побежал на склад. Кора — за ним.

— Действует, ты понимаешь, действует! — радостно объяснял он ей, роясь на пыльных стеллажах. — Ап–чхи, если так пойдёт, к вечеру мы всех на ноги поставим. Из четырёх одного всегда собрать можно!

— Блоку авторемонта номер один требуется смазка, — доложил кибер, когда Джафар подключил его к паучку.

— Где я тебе смазку возьму?

— На складе. 7–й стеллаж, 2–я полка, 4–й контейнер с надписью «СМ–М–38/65–18Е».

— Нету на складе смазки. Высохла, окаменела. Слушай, в анабиозном саркофаге она синтезируется?

— Да.

Через четверть часа Джафар вернулся с пипеткой и щедро полил манипуляторы паучка, надеясь, что смазка попадёт, куда надо. Тот, хромая на пять ног из восьми, подполз ко второму, снял со спинки восьмигранную крышку, сел сверху, запустил лапки внутрь и принялся там орудовать. По просьбе кибера, Джафар капнул из пипетки на снятую крышку, и паучок то и дело опускал в лужицу кончик манипулятора, перенося капельку смазки внутрь механизма. Минуты шли за минутами, Коре надоело наблюдать за чуть заметным шевелением паучка. Она хотела продолжить уборку, но Джафар сказал, чтоб не пылила. Вспомнила, что Джафар откапывал что–то вчера вечером, подняла лопату, пошла продолжать его работу. Размер ворот ангара её поразил. Что это ворота, она догадалась сразу. Металл блестел также, как тот, из которого была сделана входная дверь. Да и зачем откапывать, если это не ворота. Но ширина — в них могли проехать четыре телеги в ряд.

Когда, через три часа, она зашла в большую комнату, которую Джафар называл кают–компанией, там ничего не изменилось. Всё также суетился железный паучок, оседлав своего собрата, её муж и этот, железный, глазастый наблюдали за ним, не изменив позы. С хрустом распрямив спину Джафар поманил её рукой.

— Иди сюда. Самое интересное начинается.

«Самое интересное» заключалось в том, что паучки поменялись местами. Верхний отполз в сторонку, второй неуловимо быстрым движением поставил крышку себе на спинку, сдёрнул такую же со спины первого номера и сел сверху, гудя, как майский жук. Кора присмотрелась. Блестящие металлические жилки, кубики, бусинки. «Никогда в этом не разберусь», — подумала она, прижавшись к мужу.

Кора наклонилась над паучками, всмотрелась, потом помотала головой и доверчиво прижалась к нему. Джафар поцеловал её в шею, разогнул по одному перепачканные землёй пальцы, и ему стало стыдно.

— Хватит глупостями заниматься, будем учиться, — сказал он, и понёс Кору в ванну — отмывать. — И, главное, ничего не бойся, с твоими глазами ничего не случится, веришь мне?

Она послушно вымыла руки, лицо, потом зачем–то сбегала, загерметизировала дверь тамбура. Джафар нарезал из бумаги квадратики, на каждом нарисовал букву и рисунок предмета, с названием на эту букву. Подумал, переделал несколько рисунков. К–ОНЯ можно назвать Л–ошадью, но К–орова — она корова и есть. На всякий случай, назвал Коре все нарисованные предметы. Прочитал лекцию о звуках и буквах. Вначале девушка не могла понять принцип разбиения слова на буквы, разбивала одну гласную на две, объединяла согласную с гласной, и никак не могла найти соответствующей карточки. Джафар тоже не мог разобраться, в чём дело, пока не предложил ей самой рисовать картинки.

— Нет такой буквы — «ра», — терпеливо внушал он. — Слово «рак» не из двух букв, а из трёх. Есть буква «р–р–р» и буква «а». Попробуй ещё раз.

Наконец девушка пять раз подряд выполнила задание без ошибок, если не считать орфографических.

— Ну а теперь составь из букв, чего ты больше всего хочешь.

Кора составила. Джафар покраснел, засмеялся, сгрёб её в охапку и потащил на кровать — осуществлять мечту.

Когда они вернулись в кают–компанию, паучки–ремонтники первого кибера, натянув жилки проводов, переползли во второго, и копались в потрохах своих собратьев. Джафар насторожился. Насколько он знал киберов, те не должны были проявлять такой самостоятельности. Если они разладились за тысячу лет, тогда конец всему плану. Без киберов не починить флаер, без флаера не привезти лабораторию, и так далее.

— Слушай, Голова, почему блоки авторемонта перешли в другого кибера? — спросил он.

— Получен приказ помочь человеку в ремонте трёх киберов. Анализ вариантов показал, что целесообразно начать с ввода в строй блоков авторемонта.

— Умница! Напугал ты меня. Продолжай в том же духе, и не забудь отремонтировать себя. Что тебе надо для ремонта?

Голова ответил длинным списком оптоволоконных кабелей, проводов и прочего. Джафар почесал в затылке, потом принёс со склада несколько ящиков запчастей киберов, под диктовку Головы отложил нужное в одну сторону, ненужное — в другую. Сходил в пультовую, проверил состояние системы жизнеобеспечения бункера. Обругав себя всеми нехорошими словами, переключил батарею термоэлементов на зарядку аккумуляторов. Проверил уровень воды в цистерне. Оставалось совсем мало. Два раза принять ванну. Можно было бы переключиться на замкнутый цикл, но это требовало много энергии, а её было — с гулькин нос.

— Кора, пойдём смотреть старую мельницу, — позвал он.

Девушка весело кивнула, схватила сёдла и убежала.

— Зачем сёдла? — удивился он. — Тут меньше двух километров.

Кора похлопала лошадей по ногам, изобразила пальцами скачущую лошадь.

На мельнице Джафар тщательно осмотрел то, что осталось от плотины. К сожалению, осталось довольно мало. Видно, в какой–то год половодье было особенно сильным. Зато колесо сохранилось совсем неплохо. Джафар осмотрел помещение, куда выходил вал, измерил рулеткой расстояния, зарисовал всё.

— Здесь мы поставим генератор, — сказал он.

Кора всплеснула руками, указала пальцем на жернова.

«Это»?

— Нет, вернёмся — покажу.

— Чтоб вы все сдохли в страшных муках, кррровопийцы! — костил Джафар комаров по Земному, по местному, по местному старому, тысячелетней давности, снова по Земному. Обе руки были заняты огромной колотушкой, которой он загонял в дно столбы для будущей дамбы, и комары этим безжалостно пользовались. Столбов нужно было огромное количество — больше пятидесяти штук. За день удавалось установить не более десяти. Джафар поражался трудоспособности и деловой смётке Коры. Но спорить с ней было невозможно. Как только он высказывал своё мнение, девушка считала обсуждение законченным. Один раз он даже прикрикнул на неё. Кора заплакала, убежала. Джафар пошёл за ней, утешать и извиняться, но столкнулся в дверях. Карточки с буквами, которые она несла, рассыпались по полу. Джафар утешил её, посадил за стол, собрал карточки.

— Ну а теперь, что ты хотела написать?

Шмыгая носом, она выложила фразу: «Я ПОМОГАТЬ А НЕ СОВЕТОВАТЬ». Долго раздумывал Джафар над этим шедевром, потом призвал на помощь прикладную психологию. Сначала предлагал ей нарисовать свой вариант, потом сравнивал со своим. Или давал на выбор несколько вариантов, и спрашивал, какой лучше.

Постепенно сложился распорядок дня. С утра — завтрак, учёба, проверка хода дел у киберов. Джафар дал им приказ починить ВСЁ, но при этом тратить не больше половины вырабатываемой за сутки электроэнергии. Поэтому трудового энтузиазма киберам хватало не больше, чем на полчаса. Иногда Джафар корректировал график работ, предлагал начать с ремонта того, что требовало меньших затрат энергии. Это называлось планёрка. Потом — уход за лошадьми. В основном, это делала Кора, но Джафар учился, и при необходимости, мог ужевсё сделать сам. Дальше шли «работы по созданию гиганта гидроэнергетики» — строительство дамбы. Потом — опять уход за лошадьми, прогулки верхом, ужин, занятия с Корой, сон. Ложились рано — Джафар экономил энергию. Всё, что можно, делали на открытом воздухе. Построили летнюю кухню, столовую, навес для лошадей. Кора хотела сделать стены из жердей и ивовых прутьев, но Джафар обтянул всё полупрозрачным, чуть зеленоватым пластиком. Получилось красиво. Лошадям тоже понравилось.

Кора уже привыкла в случае затруднения с языком жестов бежать за карточками с буквами и выкладывать из них фразы. Вот и сейчас она появилась с коробкой карточек под мышкой. Но на этот раз Джафар забрал коробку, положил перед ней лист бумаги, карандаш, и сказал:

— Пиши.

Морща лоб от напряжения, она вывела печатными буквами: «Я баюсь этих железных». Джафар исправил ошибки, рассмеялся. Он давно был готов к такому повороту событий, подготовился сам, и подготовил киберов.

— Ну и дура! Во–первых, они втрескались в тебя по уши, как только проснулись, а во–вторых, они сами тебя боятся, потому что ты на них косо смотришь, и ни разу не погладила. Мне Голова говорил.

«Они сидят, смотрят», — написала Кора.

— Они голодные. Они едят электроэнергию, а её у нас — на одного не хватит.

Больше Кора киберов не боялась. Она их жалела. Проходя мимо, гладила по головам. Киберы отвечали басовитым мурлыканием. Через три дня на киберах оказались одеты меховые жилетки. Вся четвёрка приобрела удивительно уютный, домашний вид.

— Вот здорово, как ты догадалась? — восхитился Джафар.

«Голодные всегда мёрзнут», — написала Кора.

Первая часть работы была сделана. Столбы вбиты на расстоянии около метра один от другого, между ними натянута в десять рядов нержавеющая проволока, закреплена гвоздями. Теперь Кора вплетала между рядами проволоки ивовые прутья. К счастью, ив в зоне затопления хватало. Пока она занималась стеной, Джафар трудился над колесом. Приподнял его на полметра, заменил деревянную ось на железную. Вместо подшипников скольжения установил огромные роликовые подшипники. Удлинил лопасти на пятьдесят сантиметров коробами из титанового сплава. Четырёхметровое колесо теперь сияло на солнце, и приобрело современный, индустриальный вид. Неделю Джафар возился, поднимая на метр стены желоба, подводящего воду к колесу, и переделывая шлюз для спуска излишков воды. Затем изготовил волокушу, и с помощью Коры, Хайкары и крепких выражений, перетащил из бункера к мельнице шестисоткилограммовый генератор с повышающим редуктором на валу. Привёл кибера, объяснил задачу, заставил рассчитать наилучшее место для генератора. Снял в указанном месте грунт на глубину полуметра, засыпал сухим песком, щедро залил эмульсионкой — далёким потомком цемента. Пока эмульсионка схватывалась, потратил два дня на укрепление стен и ремонт крыши. Снова позвал кибера, заставил выставить генератор соосно мельничному колесу, засыпал песком станину и залил эмульсионкой. Кора тем временем закончила «самый большой плетень в мире». Между старой дамбой и стеной, которую они поставили, образовался трёхметровый коридор шестидесятиметровой длины. Кроме того, новая дамба должна была быть на метр выше старой. Когда Джафар объяснил Коре, что этот коридор надо весь засыпать, та села на край дамбы и тихонько заплакала.

— А ну–ка посмотри мне в глаза. Ты боишься, что не справимся? — удивился он.

Кора достала из–за голенища кинжал, огляделась и начала царапать на песке:

«Лето кончается. Картошка не сажена. Хлеба нет. Сено не кошено. Трёх лосей убили. Браконьерство это. Зимой голодать будем. Лошади помрут. В доме печки нет. Замёрзнем».

— Фу–ты, ёлки–палки. Я думал, у тебя что–нибудь серьёзное. Заработает генератор, всё будет. И тепло будет, и еда будет.

«Зимой река замерзает. Мельница не крутится».

У Джафара холодок пробежал по спине.

— Река до дна промерзает?

«Нет. Только сверху».

— Тогда выкрутимся.

Кора тут же успокоилась, повеселела, зато Джафар впервые задумался о зиме всерьёз.

Насыпать мешок — десять лопат песка, влить ведро разбавленной донельзя эмульсионки, отрезать кусок верёвки от бухты, завязать мешок, забросить на телегу. Взять следующий, насыпать, плеснуть эмульсионки, завязать, на телегу. Наконец, телега вся покрыта мешками. Больше нельзя — лошадь не свезёт. Пока он везёт, сгружает мешки в грязь между старой дамбой и забором, Кора готовит новые мешки. Сматывает с рулона метровый кусок бесконечного пластикового чулка, отрезает, перетягивает с одного конца верёвкой. Мешок готов. Джафар скидывает последний мешок в грязь. Ещё один метр. Нельзя так жидко эмульсионку разводить. Не схватится. Или через год схватится. А что делать, если её на складе — меньше тонны сухого порошка. На главной базе — навалом. Там всего навалом, кроме энергии. А тут, у меня, флаер простаивает. Час — туда, час — оттуда, полтонны эмульсионки. Только сначала надо плотину сделать, аккумуляторы флаера зарядить, а уж потом — час — туда, час — сюда. Замкнутый круг. Кора, умница, славная моя. Опять мешки наполняет. Сказал же ей, чтоб отдыхала, пока я не вернусь. Двужильная она, что ли? Пожалел девушку, защитил, называется. Вкалывает, как негр на плантации. Как десять негров. Песок на зубах, песок за воротом, нельзя комбинезон снять, комары, слепни. Надо поручить киберам сделать ультразвуковую отпугивалку. Только бы не забыть до вечера.

— К–х–ора, кхе, сказал же тебе, подготовила мешки — отдохни.

Стрельнула глазами, и опять насыпает.

— Кора, отложи лопату, посмотри мне в глаза. Ты почему не слушаешься?

Вынула кинжал, царапает на песке. Почему она всегда с кинжалом?

«Там киберы голодные».

— Славная моя, днём раньше, днём позже, неважно. Им от голода не больно, пойми. Только спят, и всё. Даже не спят, дремлют. Я тебе потом всё о них расскажу. А зачем ты всё время кинжал носишь?

«Я мужнина жена. Пристанут, ударю».

Мешок, десять лопат песка, эмульсионка, завязать, на телегу. Следующий. На телегу. Следующий. На телегу. Но–о, Хайкара. Не верти головой, не больше, чем всегда. Меняю план. Накопление воды в водохранилище начну, как только поднимем дамбу на метр. Или, как только с этой полянки весь песок выберем — это уж что раньше получится. Если я сразу всю воду перекрою, речка высохнет, крестьяне пойдут выяснять, что, да почему. А если наполовину перекрою, забеспокоятся, конечно, но жарким летом всякое бывает. Решено, буду поднимать уровень воды вместе с дамбой. Ну, на полметра ниже. И, если где размывать начнёт, сразу увижу. Надо как–то отучить крестьян в этот лес ходить. Может, скелетов пластмассовых в лесу накидать? Сотни две–три. И в мельнице за стол посадить, пусть в карты играют. А что, про заброшенные мельницы всегда страшные истории рассказывают. Закажу киберам изготовить четыре игровых автомата для игры в карты. В виде скелетов. С горящими красными глазами. Посажу за стол. Пусть играют на деньги. Или на кости. Свет сделаю тёмно–тёмно–синим, почти фиолетовым. И выигравший будет смеяться страшным утробным смехом. Кто заглянет в окно, больше не захочет идти в этот лес. А ещё можно голос сделать. Добрый, женский, чтоб предупреждал, уходите, мол, отсюда поскорее, мочи нет злые силы сдерживать. Не уйдёте, и от вас один скелет останется.

— Всё, Кора, перерыв на обед. Всё, Хайкара, ты на сегодня свою норму отработала. Теперь Табак работать будет. Что ты мотаешь головой? Не хочешь работать? Ай–я–яй! А ещё рыцарским конём был. Не слышал что ли, труд сделал из обезьяны человека. Может, и из тебя, лодыря, сделает. Опять мотаешь головой, не хочешь быть человеком? Вообще–то правильно. Настоящим человеком быть трудно. Слышал про бремя белого человека? Ну какой ты начитанный. Только зачем в пыли валялся? Кора тебя утром чистила–чистила, а ты в пыль, и ноги кверху. Ну всё, нет у меня больше сахара. Не заработал ещё. Побегай часик, пока мы поедим.

Кора, я вот о чём подумал, как только вода поднимется на два метра, я сделаю временный лоток на половину высоты колеса. Пусть оно хоть в четверть силы работает, хоть в одну десятую, тогда один кибер сможет нам помогать. Ну как идея?

Мешок. На телегу. Мешок. На телегу. Чёрт, эмульсионка в бочке кончается. Надо новую разводить. На этот рейс хватит, а потом разведу. Сколько всего мешков надо? Я же считал. Двадцать на погонный метр на дециметр высоты. От сорока до пятидесяти тысяч. А в самый удачный день мы тысячу мешков на двоих делаем. Минус дождливые дни — как раз к сентябрю закончим. Листья жёлтые, опавшие крр–ружатся. Тяжёлый, зараза. Лишних две лопаты в него кинул. С тихим шелестом нам под ноги ложатся. И от осени не спрятаться, не скрыться. Всё, последний. Листья жёлтые, скажите, что вам снится…

— Кора, отдохни пока. Я эмульсионку разведу. Что спрашиваешь? Откуда столько плёнки? Это в Среднюю Азию везли. Там пески, пустыня. А солнце жаркое — как сейчас. Этим пескам только капельку воды дай, по три урожая в год собирать можно. Вот и хотели сделать зону орошаемого земледелия. Только не успели. Ничего мы не успели. Ну всё, теперь смотри сюда. Начинаем самое интересное. Засыпаем основное русло, там где река дамбу полностью размыла. Вода поднимется на метр и пойдёт по каналу со шлюзом. А когда мы дамбу до двух метров доведём, вода по этому временному лотку на колесо пойдёт. Вот тогда заживём!

Вечерело. Джафар поправил последний мешок, снял сапоги, сунул ноги в прохладную воду. Выпрямился, посмотрел вдоль дамбы. Жёлтые мешки, уложенные, как паркет, уходили вдаль и исчезали за плавным поворотом.

— Кора, Кора, посмотри, тебе это что–нибудь напоминает? Это же дорога из жёлтого кирпича. Я тебе потом сказку про неё расскажу. Про храбрую девочку Элли, Страшилу Мудрого, Железного Дровосека, волшебника Изумрудного города. А сейчас запомни, того кто идёт по дороге из жёлтого кирпича, ждёт много приключений. Снимай сапоги и идём.

Идти по прохладным, чуть скользким, омытым дождём мешкам было удивительно приятно. Они прошли дамбу из конца в конец дважды, удивляясь вечерней красоте рукотворного озера.

Джафар повернул тяжёлый ворот, опустил заслонку шлюза ещё на двадцать сантиметров. Поток за его спиной заметно ослабел. Но уровень воды в водохранилище поднимался медленно, почти незаметно для глаза. Они с Корой успели пообедать, прежде чем первый ручеёк пробежал по жёлобу к мельничному колесу. И ждали ещё десять минут, прежде чем колесо медленно повернулось на долю оборота, и снова замерло.

— Гидрит твой ангидрит, — непонятно выругался Джафар и приподнял конец лотка сантиметров на десять, подсунув под него чурбан. Поток постепенно набирал силу. Теперь колесо вращалось страшно медленно, но непрерывно. Джафар побежал внутрь помещения, к приборам. — Один киловатт, — крикнул он из окна.

«Это много?» — жестами спросила Кора.

— Мало! Но у нас до сих пор было пятьсот ватт.

Джафар два раза осмотрел все узлы генератора, колесо, попробовал крутить его руками, потом растерянно спросил:

— Но почему так мало? Это же кот наплакал! Смешно даже…

Судя по голосу, было совсем не смешно. Кора погладила его по спине, сжала ладонь.

— Нет, ты смотри, какой поток — это же больше ста литров в секунду, — возмущался Джафар. — И всего один киловатт.

Кора тоже осмотрела колесо. Вода шла куда надо, мимо не проливалась. Джафар сел на землю и забубнил:

— Ватт — это джоуль в секунду. Кажется, так. E равняется эм вэ квадрат пополам. Нет, лучше E равняется эм же аш. Сто литров на два метра, даже больше, на девять и восемь — округлим до десяти — два киловатта. А у меня на приборе один. КПД пятьдесят процентов. Всё правильно, очень даже неплохо. — Взглянув на его лицо, Кора уверилась в обратном. — Завтра будет больше.

Через три дня колесо давало уже пять киловатт, и Джафар смог включить в работу киберов. Дело пошло в четыре раза быстрее. Киберы работали круглосуточно, и их было четверо. Но укладывать мешки в дамбу Джафар никому не доверял. Поэтому песчаный карьер зарастал и зарастал штабелями мешков. На четвёртый день Джафар подозвал киберов к колесу и сказал:

— Ребята, ставлю задачу. Высота плотины намечена в четыре метра. Река даёт два — два с половиной кубометра в секунду. В идеале — это сто киловатт. Генератор у нас — на двести пятьдесят киловатт. Подумайте, как надо переделать это колесо, и что надо ещё сделать, чтобы получить максимум энергии. Когда придумаете, доложите мне, и сделаете. Да, не отходите отсюда дальше, чем на два километра. И старайтесь не попадаться на глаза незнакомым людям. Перед тем, как начинать работы, накопите в аккумуляторах энергию, чтоб хватило с тройным запасом. Задача ясна? Вопросы есть? Выполняйте.

Киберы встали кружком, воткнули друг другу в брюшко какие–то разъёмы, постояли минуту, потом разбежались по разным берегам. Двое пошли вверх по течению, двое — вниз. Джафар наблюдал с большим интересом. Раньше он никогда особенно не интересовался кибернетикой. К киберам относился как к мебели. Есть — и хорошо. Они занимались своими делами, он своими. Разумеется, знал, что киберы без приказа ничего не делают. Но сколько базовых, заложенных ещё на заводе приказов, хранит их память, сколько неотменённых приказов там осталось с «доисторических времён» — не знал никто. К тому же, киберы накапливали жизненный опыт, учились на своих ошибках. Вот, например, сейчас они какой информацией обменивались? Может, как строить Днепрогэс, а может, как ходить по болоту. Общее правило программирования было такое — поставить задачу, описать граничные условия, выяснить, правильно ли кибер понял задачу, сколько времени займёт выполнение (если это не оговорено в граничных условиях). В сложных случаях приказать киберу докладывать о ходе выполнения и предстоящих шагах. При постановке задачи избегать выражений «во что бы то ни стало», «любой ценой», «пока не сделаешь, не возвращайся». Иначе кибер, посланный в огород за морковкой, посадит семечко и будет терпеливо ждать, пока оно вырастет.

Джафар закинул на телегу два десятка мешков и похлопал коня по крупу:

— Н–но, бездельник.

Табак ответил ему невыразимо грустным взглядом.

Киберы разработали проект, включающий расчистку порогов в полукилометре ниже дамбы, и теперь накапливали энергию. Джафар поручил им заниматься мелким ремонтом, починить компьютеры, бытовую технику, а сам клал дамбу. Кора получила в помощь одного кибера и закончила, наконец, глобальную уборку помещений базы. На четвёртый день Джафар приказал киберам пополнить запас мешков, а на пятый с удивлением наблюдал, как они кроят и сваривают из толстого пластика водолазные костюмы. Расчистка порогов шла быстро. Киберы, разбившись на пары, бодрой трусцой бежали в реку, нагружали камнями носилки, и также бодро несли их на берег. Река выше порогов обмелела, ускорилась, несла по дну ил, песок. Кончив заниматься порогами, киберы схватили лопаты, рулон пластика и убежали куда–то вверх по течению. Джафар пошёл за ними. Киберы строили дамбу между двух холмов. Это был недосмотр Джафара. Поднимись вода ещё на метр, и река проложила бы новое русло в обход дамбы.

— Ай–я–яй, — сказал себе Джафар, — чуть–чуть не случился нежданчик. Чуть–чуть не считается! Говорила мне бабушка: «Думать надо. Головой!» Кибы молодцы! С такими ребятами мы весь мир перевернём.

Кора, запыхавшись, с круглыми глазами, с воплем ворвалась в бункер, показала знаками: «беда», «опасность», сунула Джафару в руки меч, лазерный пистолет. Джафар пригнулся, выскочил наружу, огляделся. Никого не видно. Рванул назад, в бункер, столкнулся в дверях с Корой, вооружённой топором и ломом.

— Кто там, сколько их?

— Вавава и–и–вы! — показала четыре пальца, потом руками что–то большое, круглое.

— Бумагу возьми, пиши!

Кора отбросила лом, топор, побежала в комнату. Лом, отскочив от стенки, больно ударил Джафара по щиколотке. Взревев, как медведь, тот запрыгал на одной ноге вслед за Корой.

«Киберы колесо сломали», — нацарапала она прямо на столе.

Несколько секунд он смотрел, не понимая, потом сполз спиной по стенке на пол.

— Кора, прости, если можешь, я тебя не предупредил. Я велел им новое колесо сделать, лучше старого. Ты всю дорогу бежала, бедная. — Обнял за плечи, прижал к себе. Кора всё ещё не могла отдышаться, он повёл её, слабо сопротивляющуюся, наружу, стал прогуливать, как лошадь после забега. Наконец, она отдышалась, посмотрела в глаза, виновато всхлипнула, улыбнулась. Нагнулась, собрала горсточку ягод, высыпала ему в ладонь.

Киберы взялись за дело с размахом. Углубили на метр канал, отводящий воду от колеса, сварили из особо прочных сплавов новое, пятиметрового диаметра и трёхметровой ширины. Заменили опоры подшипников, переделали шлюз. Короче, переделали всё, что сделал Джафар своими руками, и чем так гордился. Рядом с генератором поставили кучу электроники и повышающий трансформатор. Узнав, что по кабелю теперь пойдёт 6 киловольт, Джафар приказал зарыть его в землю на два метра. Высоту дамбы по новому плану предполагалось поднять ещё на полметра. Скрепя сердце, Джафар доверил киберам самим укладывать мешки. У них это получилось совсем неплохо. Тогда Джафар переложил на киберов все работы по дамбе и неожиданно оказался не у дел. Флаер не починен, его аккумуляторы пусты. Электростанция работала на одну десятую проектной мощности, и эта десятая почти целиком уходила на строительство дамбы. Заполнение водохранилища шло синхронно с возведением дамбы. Все начатые дела двигались своим ходом, и не требовали вмешательства. Джафар решил посоветоваться с Корой, и, если не найдётся срочных дел, устроить праздник. Дело, конечно, нашлось.

«Надо сено косить», — написала Кора.

— У–у–у, — сказал Джафар. — А давай, не будем косить, а купим!

Кора охотно согласилась. Разработали план операции, обговорили, сколько надо сена, почём оно, куда сгружать. Джафар оделся рыцарем, Кора — крестьянской девушкой. Джафар оседлал Хайкару, посадил Кору перед собой, поехали. Километрах в десяти нашли крестьянина, нагружавшего воз.

— Эй, мужик, иди сюда! — крикнул Джафар. Мужик подошёл, поклонился. — Ей нужно сено. Я у тебя его покупаю. Кора, договорись о цене.

— Но, благородный рыцарь, у меня нет сена на продажу.

— А это что? Я за него плачу, значит, это сено продаётся.

Кора спрыгнула с лошади, и торг пошёл. Мужик что–то показывал на пальцах, Кора отвергала резким жестом, показывала своё. Мужик не соглашался. Руки так и мелькали. Мужик бросил об землю шапку, топнул по ней ногой, поднял вверх три пальца. Кора упёрлась кулаками в бока, тоже топнула босой пяткой, подняла два пальца. Мужик загнул один палец. Ударили по рукам. Джафар рассмеялся, сказал:

— Заплати ему вдвойне. Как тебя зовут, мужик?

— Брайан, сэр.

— Вот что, Брайан, завтра, к этому времени приготовь ещё воз по той же цене. Лошадь и телегу получишь назад здесь, к заходу солнца.

— Если хотите, сэр, я вам десять возов приготовлю! Только нельзя ли мне самому…

— Нельзя. Разве ты похож на красивую девушку?

— Я хотел спросить, нельзя ли лошадь пораньше назад?

— А, это можно. Мы её назад галопом…

— Нет, нет, не надо, сэр, на заходе, так на заходе, я подожду. Спасибо, благородный сэр.

Под придирчивым взглядом Коры он кончил грузить воз, перетянул его верёвкой. Кора отсчитала деньги, ловко вскарабкалась наверх, хлопнула лошадь вожжами. Воз тронулся. Джафар некоторое время ехал рядом, потом встал на седло, перепрыгнул на воз, обнял Кору за плечи. Девушка счастливо засмеялась, помахала мужику рукой.

По случаю выхода ГЭС на проектную мощность восемьдесят пять КВТ, а также окончания сельхозработ решили устроить праздник, съездить на воскресную ярмарку в Тонто, ближайший городок. Кора, как всегда, хотела одеться крестьянской девушкой, но Джафар настоял, чтоб она оделась как леди. Готовились целый день. Джафар разыскал на складе ящик со слитками технического серебра, заложил в копир–автомат несколько серебряных монет, отредактировал на дисплее годы чеканки, и выпустил свою серию. Кора пришла в ужас, показала знаками, что за чеканку фальшивых денег отрубают руки, но придирчиво осмотрев каждую монету, сравнила с настоящими и успокоилась.

В Тонто сняли комнату в трактире, наняли паренька с тележкой и трижды обошли все торговые ряды. На площади выступали акробаты, силачи, борцы, разносчики торговали пирожками, мясом, запечёным в тесте, тут и там продавали пиво, вино. Глаза Коры сияли как звёзды, Джафар покупал всё, на чём её взгляд задерживался больше, чем на минуту. Большую часть серебра он обменял у менялы на золотые, объяснив Коре, что ему нужны образцы, оставшееся щедро тратил. Купил себе несколько метательных ножей, кинжал из какой–то бируканской стали, небольшой кинжал в золочёных ножнах для Коры. Покончив с покупками, пошли ещё раз на площадь просто отдохнуть. Остановились у круга, в центре которого состязались борцы. Джафар, разгорячившись, стащил кольчугу, разделся до пояса, поборол одного за другим пятерых борцов, долго не мог справиться с шестым, ловким и гибким, как кошка. Наконец, сумел бросить его через себя, но тот в воздухе захватил ногами его левую руку. Рухнули вместе, под восторженные вопли зрителей. Была засчитана ничья. Рассмеявшись, помогли друг другу подняться, вышли из круга, уступая место следующей паре, выпили по кружке сладкого местного пива. Кора подала Джафару одежду. Направились к городской стене, под которой состязались лучники. Джафар бессовестно промазал пять раз по яблоку из лука, потребовал себе арбалет, разбил в брызги три яблока, чуть оцарапал четвёртое и отсёк веточку с листиком у пятого, заранее предупредив. Четвёртое яблоко ему тоже засчитали, так как оно скатилось с подставки, и выдали приз — кувшинчик вина. Вино оказалось хорошим, и даже очень. Расспросив, где его покупали, Джафар отправился в тот трактир, продегустировал весь погреб, купил три бочки, две приказал погрузить на телегу и отправил вместе с Корой в свой трактир, у третьей вышиб дно и приказал угощать всех желающих. Трактирщик выставил зажаренную целиком свинью, Джафар купил её всю, попробовал, оценил, выпил ещё кружку вина, сфокусировал глаза на свином рыле и заорал:

— Мужики, что общего между этой свиньёй и сэром Кидом Бродягой? Кто отгадает, получит ведро вина и свиной окорок!

Посыпались робкие предложения.

— Неправильно! — отмёл он взмахом руки все гипотезы. — Они оба — свиньи! Я эт–то точно знаю, я с ним др–рался! — Джафар вытащил меч, взялся за рукоять обоими руками. Народ прыснул в стороны. Широко размахнувшись, он могучим ударом разрубил свиную тушу пополам. — Налетай, мужики! Дичь подана. Трактирщик, вина! Кабан — это дичь? — требовал он ответа у тощего мужика, осоловело хлопавшего глазами. — Дичь. Значит, свинья — тоже дичь. Понял, предок пролетария? Свинья — дичь!

Мужик лупал глазами и согласно кивал. Ему было хорошо. Свиная туша быстро превращалась в груду костей на полу.

— Шляпа моя ему не понравилась, — объяснял он другому мужику. — Вот я взял его за… — Тут Джафару пришла в голову новая хорошая мысль. — А кто из вас умеет играть в бейсбол? — заорал он на весь зал. Никто не умел. — А в футбол? Хоккей? Ладно, сейчас научу, — бормотал он, выворачивая дубовую ножку стола. — Эй, ребята, отойдите от той стенки. Вот ты, лысый, будешь подавать мяч. Трактирщик! Мяч и вина! Нет мяча? Куда я попал! Мяч — это такой бур–дюг.

Посланный мощным ударом, бурдюк с вином снёс верхнюю полку над камином. Глиняные кружки и оловянные тарелки с грохотом посыпались вниз.

— Штанга–а! — заорал Джафар.

Мужики не поняли, но с энтузиазмом подхватили.

— Ты — кто? Судья? Вот тебе жёлтая карточка, — ревел Джафар, засовывая в карман трактирщику золотой. — Удаля–вайся с поля до конца мачча. Мяч в игррру!

В дверях появились три фигуры в тёмных капюшонах монахов. Трактирщик метнулся к ним, забормотал что–то быстро, убеждённо. Слышалось только: «Всё в порядке, да–да, оплачено, всё оплачено, никаких претензий».

— Трактир–рщик, вина гостям. Твои гости — мои гости!

— Это не гости, это церкачи, — тихо сказал кто–то над ухом.

— А церкачи — что, не люди? Трактирщик, вина церкачам! У меня сегодня пр–раздник, значит, у всех длжно быть вино.

В зале повисла напряжённая тишина. Народ быстро и как–то незаметно рассосался. Джафар сосредоточился, совместил двоящиеся изображения, поставил на ножки уцелевший стол. Мгновенно появились кружки с вином, тарелки с дымящимся мясом.

— Праздник, говоришь? — осведомился старший из тройки в капюшонах.

— Мы построили гридро… гирдо… не важно. Мы строили, строили, и наконец, построили! Почему моя кружка пустая? Пусть Камилл не говорит, что я не справлюсь! Вот этими самыми руками — видите! Вы знаете, что такое дорога из жёлтого кирпича? Там замок людоеда — раз! Саблезубые тигры — два! Изумрудный город — три! Фея Моргана — четыре! Вы тёмные люди, но скоро, не пройдёт и двух поколений, любой мальчишка будет знать, что такое мнимая единица.

— Мы знаем, что такое мнимая единица, — ответил монах.

— Правда? — обрадовался Джафар. — А производная от E в степени икс?

— E в степени икс. Экзамен закончен?

— Вот здорово! Я впервые вижу здесь образованных людей! Я должен познакомить вас со своей женой. Только она не любит монахов. Вам надо переодеться рыцарями. Трактирщик, рыцарские доспехи моим гостям! Нам нужно много–много умных людей! Знания — это сила, запомните это, ребята. Их надо нести в народ. Но начинать надо с детей. Взрослых учить бесполезно, правильно я говорю? У них мозги окостенели. Поэтому мы будем строить базы и учить детей, вот так! И первую базу мы уже начали строить, вот так, ребята! Запомните этот день. Потом будете рассказывать о нём своим детям. Скажите мне, как вас зовут, и я зазере… зарезервирую вам места. Мы будем первыми, а за нами пойдут массы. Но пока — тсс… Десять лет глубокой компспирации. — Голова Джафара со стуком ударилась о стол, послышался храп. Монахи сдвинулись плотнее, голоса притихли.

— Братья, это же наш… Вы слышали, если я правильно понял, начинается второй этап. И мы получили приглашение.

— Ты, Амадей, хорошо подумал? Моли Бога, чтоб он забыл твою физиономию, когда проснётся.

— Почему?

— Не догадываешься? Десять лет глубокой конспирации, вот почему! Это хуже, чем джунгли Амазонки. Думаешь, с чего он так загулял? Да потому, что гуляет на десять лет вперёд.

— Но зачем нужна конспирация, если это наш проект?

— А затем, что любое изменение статус–кво ударит по чьим–то интересам. Начнётся перераспределение кормушек. Ты, Амадей, слышал такое выражение: «Кормило власти»? Власть кормит того, кто ею владеет, понял? Брат Саид, кто в синоде может курировать этот проект?

— Сложный вопрос. Стариков–динозавров отбрасываем сразу. Иначе проект был бы давно уже реализован. Остаются те, кто был избран этой или прошлой весной. Таких четверо, но никого из нашего региона.

— Плохо. Проект разворачивают у нас, и шишки посыплются тоже на нас. Он говорил о Камилле. Имя редкое. Я знал одного, когда учился. Он вёл теорию прогресса. Получил повышение в Рим, отказался, уехал куда–то. Кто о нём что слышал? Так ты, Саид, не советуешь отмечать этот эпизод в журнале?

— Отметить необходимо, но не заострять внимание. Поддержим его легенду. Какой–то подвыпивший шевалье устроил кутёж, переломал мебель, но всё оплатил. Все довольны, пострадавших нет. Патруль всё видит, и всё знает. Мы чисты перед Богом и начальством. Я думаю, нужно рассказать брату Конору, но никаких бумаг.

— Через голову начальства?

— Да, через голову начальства.

— Но почему?

— На сие есть две причины. Во–первых, приказы о повышении утверждает именно Конор, так пусть он запомнит наши имена. А во–вторых, если начнётся драка в верхах, никто не свяжет её с нами.

— Вот влипли.

— За удовольствие надо платить, брат Амадей.

— За какое удовольствие?

— Да за то, которое ты сейчас лопаешь.

— А что с ним делать?

— Дадим антиал и повесим на хвост Конопатого.

— Что Конопатому скажем?

— Чтоб следил и охранял, неужели непонятно?

Саид бросил в кружку круглую пилюлю, поболтал, чтоб растворилась. Разбудили Джафара, сунули в руку кружку, чокнулись, заставили выпить.

Не успела закрыться дверь за спинами монахов, как зал снова начал заполняться народом. Джафар почувствовал зверский голод, набросился на остывшее мясо. Из головы стремительно выветривались винные пары. Процесс был мучителен, и пришлось принять срочные меры, чтоб его остановить. Это удалось, но с трудом. Тогда Джафар выхватил меч, поднял, как знамя, и скомандовал:

— За мной, бандарлоги!

Дальнейшее вспоминалось с трудом. В каком–то трактире он учил выбивать доски из перегородки между залом и кухней ударами каратэ. Гундосил надоедливый трактирщик, ему пришлось показать жёлтую карточку и удалить с поля. В другом трактире, где он учил народ набрасывать лассо на голову лося, прибитую к стене, опять надоедал трактирщик. Джафар опять показал жёлтую карточку и удалил с поля. Голова оказалась прибита крепко, но когда десять здоровых мужчин взялись за верёвку, сдалась, и рухнула вместе с перегородкой. За перегородкой завопила голая девка, весьма скромно одетый мужчина полез на Джафара с кинжалом. Джафар взревел от восторга и попытался вытащить меч. Меч не вытаскивался, пришлось схватить нахала за руку и за ногу, раскрутить и забросить туда, откуда тот вылез. Наконец, меч вышел из ножен. Он был весь в какой–то жирной грязи. Нахал бросил в Джафара стулом и убежал. Джафар погасил подачу ударом меча.

— Акелла промахнулся! — заревел он. — Позор джунглям! Эй, лысый, подбрось–ка тот стул.

Мужики быстро поняли правила игры и стали подавать. Джафар гасил подачи одну за другой. Но стулья и скамейки скоро кончились. Тогда он изменил правила, и стал перерубать ножки столов. Удар засчитывался, если ножка перерубалась с первого раза. Кто–то принёс топор, организовали две команды. Но столы тоже скоро кончились. В следующем трактире зал был длинный и узкий. Джафар учил народ метать томагавки. Топор пришёлся кстати. Трактирщику опять пришлось показать жёлтую карточку. Голая девка из предыдущего трактира успела одеться, и теперь приносила томагавки назад. Она была ничего собой, но до отвращения болтлива. Джафар и ей показал жёлтую карточку и приказал заткнуться. Но с поля удалять не стал. Девка засунула золотой в рот, и заткнулась, но зато дала волю рукам. Пришлось отшлёпать её по голой попе, что вызвало восторг у всех, и больше всего — у самой девки. Тем временем кто–то придумал новую игру. Одна команда подбрасывала тарелки, вторая должна была сбить их влёт кружками.

Потом в памяти зиял провал. Следующее, что он помнил — сосредоточенная Кора вела его куда–то, перекинув руку через плечо. С другой стороны поддерживала девка из трактира. Язык её работал быстро, как змеиный. Девка рассказывала, какой затейник её господин, как было весело и здорово, какой он добрый, щедрый и справедливый. Неожиданно Джафар понял, что речь идёт о нём. Сосредоточившись, он поймал равновесие, остановился и продекламировал:

Хочу упиться так, чтоб из моей могилы,

Когда в неё сойду, шёл винный запах милый,

Чтоб вас он опьянял и замертво валил,

Мимоидущие товарищи–кутилы.

— Хаям! — сказал он, назидательно подняв палец. — Омар! Классика!

Кора удивлённо открыла рот, а девка забила в ладоши. Джафар притянул к себе её голову за уши, поцеловал в лоб и сказал:

— Иди домой, прелестное дитя.

Дитя обиженно заявило:

— Меня зовут Джулия, хозяин.

— Иди домой, Джулия.

У «родного» трактира их ждали две запряжённые повозки. Одна почти пустая, во второй — две бочки вина и гора коробов, плетёных из ивовых прутьев. Кора проверила, прочно ли всё привязано, угостила Хайкару и Табака кусочком сахара, кинула монету охранявшему груз парнишке, причмокнула губами. Повозка тронулась. Хайкара с гружёной повозкой послушно пристроилась сзади. Джулия долго махала рукой, пока повозки не скрылись за поворотом.

Пробуждение было каким угодно, только не приятным. На головную боль тяжёлого похмелья накладывалась тряска, и на всё сверху — угрызения совести за вчерашнее.

— Ты не понимаешь, Кора, ты драгоценность, я тебя недостоин, я точно знаю. Мне Камилл и Кот всё объяснили. Я попал сюда по ошибке, застрял в анабиозе из–за собственной глупости. На самом деле это не они мне объяснили, они давно умерли. Это я сам себе всё объяснил. Но в этом трудно сразу разобраться. А ты — чудо. Тебя надо на руках носить и боготворить издали. Понимаешь, мужчина должен доказать себе, что он достоин такой женщины. Но у меня мало времени, и я точно знаю, что один не справлюсь. Заставляю работать тебя как каторжную. А тебе учиться надо. Потом, когда вместо меня будет новый я, ты не обижай его. Понимаешь, внешне он будет отличаться, сильней, моложе, но его эго, вся память будут моими. Это гнусно и несправедливо с моей стороны — подсунуть ему все свои проблемы. Я лишаю его свободы выбора, а у человека всегда должна быть свобода выбора. У меня всегда была, но сейчас нет. Понимаешь, нет здоровья, поэтому нет времени. Как ты думаешь, сколько мне лет? 45? Неправильно! Двадцать! Я моложе тебя на четыре года. Это всё анабиоз. Никто не станет лежать в анабиозе тысячу лет сразу. Умные люди лежат десять раз по сто лет, и тогда — ничего! А теперь у меня нет другого выхода. Тут всё поставлено на карту. Или–или. Я и так потерял в анабиозе тысячу лет и здоровье. Но если бы не проспал, то не встретил бы тебя. А зачем тогда мне всё остальное? Как я запутался, Кора, если б ты знала! Как я запутался. А тут ещё тряска, голова болит.

Неожиданно тряска кончилась, в руке у него оказалась фляжка с вином, а перед ним — миска с солёными огурцами и картофелем.

«Зачем мне столько знать? Ты будешь думать, а я буду делать. Кто тебе будет помогать, пока я учусь 10 лет?» — Кора писала убеждённо, но то и дело виновато косилась на Джафара.

— Чтобы мне помогать, ты должна знать столько же, сколько я. До сих пор мы работали руками, а теперь нам нужно будет работать головой.

«Как это?»

— Думать, изобретать, прогонять варианты на компьютере. А потом учить других. Я же тебе рассказывал.

«Я не смогу учить. Мне язык отрезали».

— Будет у тебя новый язык. Скоро уже. Господи, только бы ты не оказалась болтушкой, как Джулия.

Кора осторожно отложила карандаш, положила ладони на колени, крепко зажмурилась. Джафар, взглянув на задрожавший подбородок, мгновенно протрезвел, подхватил её на колени, прижал к себе, зашептал в ухо:

— Посмотри мне в глаза, разве я тебя хоть раз обманывал? Если говорю, что будет у тебя язык, значит будет. Разве тебе твоя Кассандра не говорила? Не успела, значит. Будешь учиться и мне помогать, договорились, моя маленькая? Только не плачь. Не хотел тебе раньше времени говорить.

Вздрагивание плеч и хлюпание носом у него на груди постепенно затихли.

А зачем, собственно, он должен быть один в один, как я. У меня же куча недостатков. Память будет моя, а остальное запроектирую самое лучшее. Сделаю его сильным, быстрым, умным… Мда… А как сделать умным? Хорошую память я ему обеспечу, это просто. Хорошую кору головного мозга — тоже. А от чего ум зависит? Дальше — что ещё можно улучшить? Во–первых, исправлю этот дефект с витамином С. Все его вырабатывают, а люди — нет. Разучились. Цинга нам не нужна. Это ошибка эволюции. И обязательно — доминантой, чтоб потомки вспоминали меня с благодарностью. Аппендикс — на фиг его. Ну, это мелочь. Сначала — серьёзные вещи. А если всю энергетику клетки изменить. Смогу я совместить аэробную и анаэробную системы в одной клетке? Одновременно — нет, но как защитный механизм при резком падении парциального давления кислорода — может, что–то и выйдет. Потом — биогравы. Антигравитационные машины на биологическом уровне внутри клетки. Перед моим отлётом как раз шум был. Что–то у них не шло, энергетики не хватало. А я фтор подключу. Нет, со фтором надо осторожно. Клетка закипит. И откуда его организм столько возьмёт? Это же не кислород из воздуха. А вот о температурной стабильности есть смысл подумать. Антифриза в клетку добавить — раз. Термоантикоагулянта — два. Будет как в сказке — в огне не тонет, в воде не горит. Зимой в сугробе замёрз, летом оттаял — ожил. Если волки не съели. Людоед его в кипящий котёл кинет, а он там всю картошку слопает. Да, ему же сражаться придётся. Что для этого надо? Хорошую реакцию, силу и круговой обзор. Реакцию могу сделать, силу — на этих, новых, как же их? Неужели склероз начинается? Ну, ладно, главное — могу. Круговой обзор — нет. Третий глаз на затылке — это выделяться будет. Зато могу добавить пару новых чувств. Например, чтоб электромагнитные поля ощущал. И нуль–маяки чувствовал. Отлично для начала. Теперь — что он должен знать? Всё, плюс большую британскую энциклопедию. Если базу уничтожат, ему останется надеяться только на свою память. Интересно получается… А хи–хи не хо–хо? Выход только один. Заложить серию меня с разными специализациями. Боже мой, а как же Кора? Они же все её любить будут. Её размножить? А она захочет? Я хочу? Нет. Если попрошу, согласится. На всё согласится. Поэтому и нельзя просить. Ладно, рано об этом думать, надо сначала на мне проверить. Может, ничего и не выйдет.

Наконец, флаер был отремонтирован, аккумуляторы заряжены. Джафар сделал несколько кругов над поляной, дал киберам заново осмотреть механизмы. Киберы проанализировали записи чёрного ящика, что–то там подрегулировали. Джафар взял во второй полёт Кору. Та пришла в неистовый восторг, визжала, теребила его за рукав, указывая вверх. Джафар по спирали набрал восемь тысяч метров. Раздалось тихое «сссс», и в кабине стало падать давление. В крутом пике Джафар сбросил высоту до четырёх тысяч, аккуратно, на двух G вывел машину в горизонтальный полёт, выровнял на тысяче, сориентировался и посадил. Кора вытащила блокнот, карандаш и написала:

«Хочу лететь на Луну».

Джафар увёл её в бункер, чтоб не видела, как киберы суетятся вокруг флаера, посадил за компьютер, показал фотографии поверхности Луны, объяснил, сколько до неё лететь. Кора обиженно надула губы и одним пальцем начала выстукивать на клавиатуре запросы. Тем временем киберы заменили резиновые уплотнители на пластиковые, и флаер вновь был готов к полёту. Джафар спросил у киберов, что им привезти со складов базы, и получил такой список, что пожалел о вопросе. Подумав, загнал двух киберов в кабину, предупредил Кору, чтоб ждала его или к ужину, или через неделю, полетел на базу. Полёт прошёл без происшествий. На подходе к чёрному зеву ангара включил фары, сбросил скорость до безопасного минимума и аккуратно нырнул в проход, ведущий в мастерскую. Подумав, погнал флаер по коридорам базы как автомобиль, прямо к воротам склада. Киберы выгрузились, разыскали комплект генной лаборатории, помогли погрузить, сколько влезло. Джафар дал им задание разыскать всё необходимое, упаковать, сложить у дверей склада. Ждать его неделю. Если не вернётся, самим возвращаться в бункер. По дороге локаторами искать на земле флаер.

Обратный перелёт прошёл без происшествий. Он вернулся даже раньше, чем у Коры был готов ужин. Киберы разгрузили ящики, осмотрели флаер, заменили какой–то винтик. Потом принялись за развёртывание лаборатории. Делать второй рейс не было смысла. Заряжать аккумуляторы от такой слабой электростанции нужно было почти сутки, к тому же начинало темнеть.

Поужинав, Джафар отобрал у Коры недомытые тарелки и повёл её гулять по дамбе. Теперь дамба нисколько не походила на дорогу из жёлтого кирпича. Киберы покрыли её наружную сторону дёрном, и она выглядела так, будто веками стояла на этом месте. В доме мельника шлёпали об стол вечными пластиковыми картами четыре скелета. Компьютер системы охранной сигнализации доложил, что было несколько сот случаев посещения охраняемой территории крупными животными, и только одно — человеком. Джафар прокрутил на экране этот эпизод. Конопатый, до смерти испуганный, вздрагивающий от каждого шороха, крестьянин перебегал от дерева к дереву. Так продолжалось, пока он не наткнулся на обнимающий дерево пластмассовый скелет, стоящий на коленях, и усталый ласковый женский голос не попросил его поскорее удалиться. Крестьянин удалился. Остался башмак с деревянной подошвой и затихающий вдали вопль.

— Действует! — обрадовался Джафар.

Кора скорчила гримаску и шлёпнула его пониже спины.

Перевозка оборудования заняла десять дней. Удалось перевезти даже биованну. Неподъёмным оказался только большой томограф, но, если честно, не очень–то он и был нужен. Не каждый день приходится обследовать на томографе слонов. Генная лаборатория вела синтез регенерина, процесс шёл успешно, но требовал времени. Кора училась с яростным упорством. Она видела, что работа у Джафара не идёт, и кляла себя, что не может ничем помочь. А проект «Суперчеловек» рассыпался на глазах. Очень быстро Джафар убедился, что теряется совместимость с человеческим геномом. Короче говоря, то, что получалось, уже не могло скрещиваться с обычным человеком. Количество изменений переходило в качество. Более того, нужно было либо отказаться от возможности глубокой регенерации, либо придумать нечто гениальное. Дело в том, что при той степени регенерации, которой хотел добиться Джафар, новый организм мог развиться из любой клетки, попавшей в подходящие условия. Например, поел такой суперчеловек ложкой студня, и забыл её в грязной тарелке. На ложке осталось несколько живых клеток из полости рта — и привет! Через пару дней по тарелке будут ползать малюсенькие, жутко живучие человеческие зародыши. Ещё хуже обстояло дело с биогравами. Джафар никак не мог добиться синхронизации. Требовалось синхронизировать во времени гармоники, испускаемые отдельными клетками. Но клетки не желали этого делать. Работали на разных частотах, теряли фазу, вектор, и в результате суммарный эффект был нулевым. Джафар проектировал сложнейшие многоуровневые системы синхронизации, но добился только слабого положительного эффекта. Расчёты показывали, что КПД возрастал с увеличением массы биообъекта, когда возникал синхронизирующий эффект наведённого когерентного излучения, как в лазере, достигал максимума где–то в диапазоне от трёх до десяти тонн, после чего вновь падал. Но в любом случае, синхронизация держалась не более одной–двух секунд, а наибольший эффект — где–то девять десятыхот массы тела. Левитировать без крыльев, силой воли человек не мог.

Джафар то сутками не вылезал из лаборатории, забывал о еде. Тарелки и чашки, принесённые Корой, остывали у него под локтем. То шатался, как привидение, по всем помещениям бункера, садился на порог или ступеньку, уставившись пустым взглядом в стенку. Кора садилась рядом, гладила по плечу, ночами плакала в подушку, если он оставался в лаборатории. Однажды она не выдержала. Расставила в кают–компании мебель по–новому, принесла из леса букет из красных и жёлтых осенних листьев, поставила в вазочку на стол. Потом, дрожа внутри от страха, привела Джафара из лаборатории, размашистым почерком написала на листе: «Так больше нельзя!» — и сунула ему в руки.

— Что нельзя? — растерянно спросил Джафар.

Кора подвела его к зеркалу. Смотреться туда не хотелось. Небритый, щёки ввалились, под глазами синяки. Волосы взлохмачены, из чёрных стали серыми от седины.

— Так ты считаешь, что я дошёл до точки? — спросил он. Кора испуганно кивнула. Она впервые собиралась спорить с Джафаром, и очень боялась. — Дошёл до точки, дошёл до точки, — задумчиво бормотал он, шляясь из угла в угол. — Знаешь, ты права. Я упёрся в стену. Нужен свежий глаз или другой подход. Я знаю, что делать, только очень не хочется. — Джафар покачался с пятки на носок перед зеркалом, критически осмотрел себя, стал вдруг очень деловым и целеустремлённым, направился в ванную. Через несколько минут появился оттуда подстриженный и свежевыбритый. Одел костюм, которого Кора до сих пор не видела. Белоснежно–белый, со множеством карманов на «молниях», даже на рукаве.

Девушка присела на краешек дивана, не зная, радоваться ей, или наоборот, ещё больше бояться. Джафар решительно плюхнулся рядом, прижал к себе, зарылся лицом в её волосы и попросил:

— Идём погуляем. Две недели на воздух не выходил.

Гуляли по обычному маршруту. До мельницы, по дамбе, по холмам среди сосен. Сзади, как привязанные, топали Хайкара и Табак. Джафар скармливал им сахар кусок за куском, рассказывал Коре о своих планах и неудачах. Планы были грандиозные, охватывали всю планету и десятки лет туда. В чём именно заключались неудачи, она не могла понять, но не перебивала. Пыталась запомнить как можно больше незнакомых слов, чтобы потом спросить у компьютера. Запомнить было невозможно, и она стала записывать. Джафар взял у неё листок, исправил ошибки и стал объяснять. С одного переходил на другое, с ДНК на электронные микроскопы и томографы, потом на обычные микроскопы, очки и контактные линзы. Объяснял, как устроено зрение орлов, какие у них маховые перья, кто такие Американские индейцы, что такое томагавк, вспомнил Джулию, рассказал, что помнил, из своих ночных похождений в Тонто.

Вернулись домой уже в темноте, продрогшие, но довольные. Правда, Кора так и не смогла выяснить, какое неприятное дело запланировал Джафар на завтра. Каждый раз принимался отшучиваться, а когда она села под берёзу, обхватила коленки и наотрез отказалась идти дальше, сказал, что ничего страшного, заработает ещё пару седых волосков, и всё.

Утром Джафар почти не завтракал, вынес из одной жилой комнаты всю мебель, оставил только компьютер у стенки на полу. Привёл в рабочее состояние кибердиагноста, биованну, написал инструкцию для Коры, что, как, зачем и после чего нажимать, проверил, всё ли она поняла, разделся до плавок, строго–настрого запретил тревожить себя до 8 вечера, а позднее — действовать по обстоятельствам, и ушёл в комнату.

Ривьера сидел в обычной позе, левой рукой набирая что–то на клавиатуре компьютера, а правой листая свои заметки. Из всех, кого знал Джафар, только он один предпочитал работать на клавиатуре левой рукой.

— А, гроза лесных разбойников, не забыл старика, — приветствовал он Джафара. — Слышал, хочешь супермена вырастить?

— Не получается супермен.

— И не получится. Жадность тебя губит. Ещё Козьма Прутков говорил: «Нельзя объять необъятное».

— Козьмы Пруткова не было.

— Вот те раз! А кто это сказал?

— Группа товарищей.

— Ишь, какой начитанный. А Хилон сказал: «Не желай невозможного». Себе не веришь, Пруткову не веришь, Хилону поверь.

— Да верю я, верю. Я не знаю, что делать.

— Вот с этого и начнём. Что ты хочешь? Человека или непобедимого рыцаря без страха и упрёка? И то и другое сразу не получится, ты это уже доказал. Если хочешь человека, возьми у Коры яйцеклетку, подработай, сколько можно. Аппендикс убери, ещё что по мелочи. И внедри на место. Не мне тебя, биолога учить. Не представляешь, как Кора обрадуется, когда от тебя ребёнка понесёт. Теперь рассмотрим другой случай. Рыцаря без страха и упрёка. Ради всего святого, не делай его похожим на человека.

— Почему?

— В него девушки влюбляться будут? Будут! А он человек? Нет. Что имеем? Кучу разбитых сердец и несбывшихся надежд. Шучу. Но суть ты понял.

— Я хочу человека. А для дела нужен рыцарь. Карлос, а он меня простит, если я его монстром сделаю?

— Почему ты меня об этом спрашиваешь? Ты хотел переписать в него свою память. Ты сам себя простишь?

— Понятно. Так каким же мне его делать?

— Тебя Гром учил, правильно сформулируй задачу, и в половине случаев получишь ответ. Перечисли, что ты хочешь в него заложить, и посмотрим, что получится.

— Ну… Огромный объём памяти. Раз в десять больше, чем у человека. Хочу, чтоб летал. Чтоб был сильным, ловким, быстрым и непобедимым. Меня тут из арбалета чуть не пристрелили. Так, хотя бы, чтоб арбалетные стрелы его не брали. Ещё много чего хочу, но к фенотипу это отношения не имеет.

— Головастый такой, покрытый бронёй и с крылышками. Смотрим на твой график по массе объекта с биогравами, и получаем пять тонн. Девяносто процентов веса берут на себя биогравы, а последние пятьсот кэгэ — крылья. Летать сможет. При массе пять тонн объём мозга будет такой, какой тебе нужен. Теперь броня. Костяные пластины, наружный скелет, или чешуя. Чешуя мне больше нравится, но выбор, конечно, за тобой. Смотрим, что получилось. Размером — со слона, руки, ноги, крылья. Очень умный — значит, с мудрым взглядом. Покрыт чешуёй. Да, для управления полётом желательно иметь хвост в качестве балансира. Руки, ноги могут быть заняты. Тебе это ничего не напоминает?

— Дракон…

— Действительно похоже.

— А как быть с регенерацией? Чтоб из одной клетки случайно не вырос весь организм?

— Сделай так, чтоб для регенерации требовалось много клеток. Ещё лучше — несколько желёз, или выработка каких–то специфичных гормонов.

— Так при размножении весь организм начинается с одной клетки.

— Замени способ размножения. Ты же биолог, придумай что–нибудь.

— Заменить способ? Это можно! Спасибо, Карлос… А где Карлос?

— Как я понимаю, этот образ свою задачу выполнил, — ответил Камилл. — Теперь — пришло время ткнуть котёнка носом в свежую кучку Г. Интересно, почему для этой операции твоё подсознание выбирает именно меня? В жизни ведь такого не было. В отряд десантников ты войти не успел, и все нагоняи получал от своего начальства. Неужели я такой страшный? А грехов за тобой накопилось — на десантный транспорт хватит. Взять хотя бы погром в Тонто. Ты всегда так себя ведёшь в общественном месте?

— Я старался не выйти из образа.

— Удалось. Твоим образом теперь детей пугают. По–моему, у тебя не всё в порядке с торможением. Симптом наступающего маразма.

— Извини, Камилл, мне надо назад. Я уже всё узнал здесь, теперь надо вернуться.

— Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Ты ничего не забыл, когда настраивался на погружение в подсознание?

— Вроде нет… В крайнем случае, меня Кора в восемь часов вытащит.

— Вот–вот. Программист бы меня сразу понял. Ты запрограммировал цель, но не ввёл команду выхода. Более того, подсознательно настроился, что тебя вытащит Кора в восемь вечера. А до этого у тебя будет несколько очень насыщенных часов. Не могу сказать, что приятных, но вспоминать их будешь всю жизнь.

— Но в прошлый раз…

— В прошлый раз ты легко отделался. Помнишь, добавил фразу: «И сразу — назад». Почти никаких побочных эффектов.

— Только поседел. Камилл, помоги мне!

— А за что тебе помогать? Ты Коре помог?

— Я для неё всё, что угодно, сделаю! Мы как одно целое.

— Красивые слова. А на деле? Биованна уже месяц к работе готова, а Кора всё ещё без языка. Делов–то на три дня. Нет, ты без Коры трёх дней прожить не мог. Ещё бы, надо навоз за лошадьми убирать, выгуливать их, чистить, сено задавать. Ты когда последний раз Хайкару чистил? Забыл. Свалил всю грязную работу на подругу жизни, спаситель человечества.

— Я хотел ей регенерином язык вырастить. Своим… Она бы поняла, простила.

— Ага, изобрёл панацею, а облагодетельствовать некого. Пропадает. Так чего же ты ждёшь? Синтез неделю назад закончен. Матрицирование сколько занимает? Сутки! Четыре дня назад хватило бы и тебе, и Коре и Табаку впридачу! Чего ты ждёшь? Не отвечай, я переберу варианты.

Вариант первый. Ты просто забыл. Несмотря на все громкие слова, плевать тебе на Кору, ты вспоминаешь о ней когда в желудке забурчит. А в остальное время забыл, и всё.

Вариант второй. Ты не забыл. Но ты вспомнил, что регенерин имеет неприятные постэффекты, связанные с размножением. Что на полтора–два месяца придётся забыть о сексе и постельных играх. Целых два месяца воздержания, это же так тяжело!

— Я забыл… — сказал Джафар. Лицо пылало. Ему хотелось провалиться под землю, или повеситься. — Я всё исправлю. Помоги мне вернуться. Пожалуйста.

Камилл принялся мерить шагами комнату. Остановился у окна.

— Я не могу помочь. Это твоё подсознание. Хозяин в нём ты. А я — образ, выбранный сознанием для точного формулирования мыслей. Насколько понимаю ситуацию, у тебя сейчас начнутся муки совести. Выгляни в окно, к тебе уже очередь. Конопатый крестьянин в одном ботинке, Джулия, голый сеньор, видимо, за сатисфакцией, Фатима. Боже мой, сколько их. И даже ты сам. Интересный у вас будет разговор. Знаешь, Кора замечательная девушка. Ей бы тут первой стоять, а она не пришла. Ну ладно, стажёр, мне пора. Не люблю, когда меня ждут люди. И, чтоб не думал обо мне плохо, вот тебе совет. Перед тем, как вкалывать Табаку регенерин, замени в нечётных группах третьей фрактали бэта радикал на гамма. Иначе отправишь его в лошадиный рай без очереди. Прощай, стажёр.

— …Кора, вытащи меня отсюда! Кора! А–а–а! Уйди, я не хотел! Кора, вытащи меня! Не могу больше, Кора!

Кора вымыла тарелки, поглядела на часы. Прошло всего пятнадцать минут с тех пор, как Джафар закрыл за собой дверь. Пошла к лошадям, расчесала гривы, убралась в конюшне, проехалась шагом до дамбы и обратно. Прошло меньше двух часов. Постояла у двери, прислушиваясь. Тишина. Решилась, закрыла все двери, чтоб не выдать себя сквозняком, погасила свет, и медленно, очень медленно начала открывать дверь. В комнате было темно. Почти темно. Какой–то слабый, меняющий цвет и яркость огонёк то освещал бледным светом кусок стены, то вновь угасал в тишине. Кора приоткрыла дверь побольше. Свет исходил от экрана компьютера. Светлый кружок в центре экрана плавно разрастался до двух–трёх сантиметров, меняя цвет, потом так же плавно сжимался в тусклую точку. В ритме его изменений было что–то жуткое, завораживающее. Кора осторожно сняла обувь, бесшумно отошла от двери. В спальне легла на кровать, зажав ладони между коленок. Часы показывали полтретьего. Прождав целую вечность, вновь посмотрела на часы. Без двадцати пяти три. Заметалась по комнате. Ночной кошкой пробежала по коридору, расширила щель, заглянула. Джафар, прямой как палка, сидел на полу к ней спиной, как–то чудно растопырив колени. Холодные мурашки пробежали у неё по спине. Что–то было неправильно. Закусив до крови губу, проклиная себя за дерзость, она бесшумно прокралась вдоль стены, заглянула в лицо. В следующий миг с воем смертельно раненого животного бросилась перед ним на колени, схватила за плечи, затрясла, вскочила, попыталась поднять напряжённое, одеревеневшее тело. Метнулась к двери, ударом ладони включила свет, отвернула экран компьютера к стене, растерянно огляделась, положила Джафара на спину и принялась отвешивать звонкие пощёчины. После пятой прижалась ухом к его груди. Сердце билось гулко, как молот, но она не могла понять, чьё. Тело Джафара расслабилось, глаза закрылись, с лица исчезло выражение ужаса, дыхание стало ровным, глубоким. Только волосы, ещё утром чуть тронутые сединой, побелели до самых корней. Кора бросилась в медицинский сектор, схватила листок с инструкцией, попыталась прочесть. Руки тряслись, буквы прыгали перед глазами, смысл слов ускользал. Схватив на кухне графин с водой, побежала назад, выплеснула воду ему на лицо, грудь. Джафар закашлял, сделал рукой слабую попытку прикрыться от струи. Кора отбросила графин, всхлипывая принялась растирать грудь, плечи. Джафар что–то невнятно пробормотал. Кора замерла, прислушиваясь.

— Вытащи меня отсюда, Кора, пожалуйста вытащи, — бормотал он.

Не чувствуя веса, Кора подхватила его, отнесла в спальню, положила на кровать. Побежала на кухню, принесла вина, попыталась влить в рот. Джафар открыл глаза. Взгляд испуганно обежал комнату, остановился на её лице.

— Это ты? Восемь часов… Я думал, никогда не кончится… Сто лет прошло… — он сделал слабую попытку подняться. Кора замотала головой, замычала, прижала к подушке его плечи. Джафар расслабился. — У тебя на подбородке кровь. Ты ударилась?

Кора легла на одеяло рядом с ним, свернулась калачиком и постаралась не всхлипывать. Джафар посмотрел на часы. Сел. Потом снова лёг. Часы показывали без двадцати три. Минут пять молчал.

— Кора, — сказал он наконец, — ты умница, родная. Как ты догадалась? До восьми часов я бы не выдержал. Спасибо тебе, маленькая. Если я когда–нибудь буду себя плохо вести, ты скажи мне только: «Два сорок», запомнишь? Пусть это будет наш пароль.

— Помнишь, я говорил, что будет у тебя новый язык? Так вот, если через неделю не вырастет, можешь бросить в меня камень. А теперь открой рот. Я сделаю укол. Будет немного больно.

Кора послушно открыла, и Джафар вколол в обрубок языка полкубика. Потом ввёл десять кубиков в вену для общего оздоровления организма.

— Ну, вот и всё. Но есть один неприятный момент. Теперь тебе нельзя ложиться с мужчиной ровно два месяца. Иначе у тебя родится урод. Может, без рук, без ног, а может, с двумя головами. А может, с виду нормальный, но урод внутри. Это самое страшное. Такого лучше сразу утопить, пока в людоеда не вырос.

Джафар намеренно сгущал краски, чтоб запугать, и добился своего. Даже с перебором. Кора заплакала.

— О, Господи, ну чего ты плачешь? Два месяца, и всё.

«А как же ты?» — написала она.

— Так же, как и ты. Я себе ещё раньше вколол. Мне тоже два месяца нельзя.

Кора сразу успокоилась. Что в ней поражало, так это мгновенная смена настроения. Одно слово, горе забыто, она снова счастлива.

— Тут вот какое дело, — продолжал он. — Надо Табаку укол сделать, и на это время убрать куда–нибудь Хайкару.

«Не надо, — написала Кора. — У неё жеребёнок будет, она не подпустит».

— Вот те раз! Пойду поздравлю. Постой, надо же тогда конюшню перестроить. Пошире сделать, утеплить, Хайкаре угол побольше отгородить. Киберам на неделю работа. А кто его объезжать будет, когда вырастет? Я не умею…

Три дня спустя он нашёл Кору за конюшней, с мокрыми полосками вдоль щёк. Девушка никак не хотела объяснить, из–за чего плакала. Это было на неё непохоже. Сдалась, когда Джафар пригрозил, что обидится. Показала левое запястье. Он не понял. Оттянула рукав, взглянула на его запястье, и слёзы полились в два ручья. Джафар достал из кармана блокнот, карандаш, сунул в её руку.

«Шрамик исчез», — написала Кора.

— Какой шрамик?

«Свадебный».

— Фу ты, напугала, — успокоился Джафар. — Я тебе что говорил? Твоя кровь в моих жилах, моя кровь в твоих жилах. И никуда ты от этого не денешься. А шрамик — это так, побочный эффект. Исчез, потому что у тебя язык растёт. Открой рот.

Кора открыла. Джафар внимательно осмотрел. Процесс шёл нормально. Может, чуть медленней, чем он планировал.

— Теперь покажи спину.

Кора послушно задрала куртку и рубашку. Рубцы от кнута почти рассосались, светились белыми полосками на загорелом теле.

— Вот видишь, и на спине всё зажило. Идём к зеркалу, сама увидишь. Ответь мне на такой вопрос. Как так получилось, что твои глаза выбрали самое мокрое место на всей физиономии, а?

Кора благодарно потёрлась носом об его плечо и улыбнулась.

Работа шла. Джафар разрабатывал внешний вид дракона. Рисовал вариант за вариантом. Всё вместе, скелет, отдельные сочленения. Каждые полчаса нёс Коре на выбор несколько вариантов. Кора откладывала свои дела, внимательно изучала рисунки и обводила те места, которые ей понравились. У неё был безукоризненный художественный вкус, но рисовать не умела. Джафар же наоборот, мог с точностью фотоаппарата нарисовать всё, что угодно, но нанести тот штрих, который превращает рисунок в произведение искусства, ему было не дано. Утвердив, наконец, внешний вид, который Джафар называл непонятным словом «фенотип», принимались рисовать скелет, а потом расположение и точки крепления мускулов и сухожилий. Чаще всего, на этом работа над вариантом и заканчивалась. Зато приобретался Ценный Опыт (сын ошибок трудных). Постепенно внешний вид определился. Джафар ввёл данные по скелету и мышцам в компьютер и начал обкатку. Заставлял компьютерную модель бегать, прыгать, лазать по скалам, махать хвостом. Выявлялись участки с максимальными и запредельными нагрузками на кости и мышцы, менялись точки крепления сухожилий, форма суставов, толщина костей. На экране компьютера нагрузки отображались цветом. От ярко красного, почти белого в местах максимального сжатия до тёмно–синего там, где на кость действовали силы растяжения. Так и маршировал по экрану скелет, переливаясь всеми цветами радуги при каждом шаге. Постепенно исчезли участки с очень яркой или очень тёмной окраской. Джафар приступил к отработке фрагментов скелета, связанных с крыльями. Но у компьютера не было опыта имитации полёта существ с шестью конечностями. Пришлось задействовать методы виртуальной реальности, шлем сенсовизора и активный динамический костюм. Разумеется, встретилась масса трудностей. Руки изображали крылья, ног же явно не хватало. После некоторого раздумья, Джафар запараллелил в компьютерной модели управление передней левой и задней правой ногами и наоборот. Управление хвостом повесил на датчики положения подбородка в шлеме сенсовизора. Одев шлем, костюм, закрепившись в системе активной ориентации с тремя степенями свободы, он превращался в дракона в мире виртуальной реальности. Вертел головой, оглядывая поле, покрытое абстрактными ромашками, рассматривал горы на горизонте. (До гор нельзя было дойти, они служили лишь для ориентации.) Повернув голову назад, видел свои крылья и хвост. Осторожно помахав руками–крыльями, попробовал разогнаться и взлететь. В первый момент всё шло нормально, потом хвост ушёл вниз, обогнал голову, и Джафар шлёпнулся на спину. Кора, наблюдавшая за происходящим по монитору, громко вскрикнула. К счастью, динамический костюм не передавал резкие ударные нагрузки. Джафар, путаясь в своих (четырёх!) ногах, перевернулся на живот, поднялся, помогая себе крыльями и выключил костюм.

— Ты знаешь, это совсем не так, как я думал, — сказал он, стаскивая шлем сенсовизора.

— Больно? — спросила Кора. Она ещё не верила, что вновь может говорить, и очень стеснялась.

— Что? А, нет, такой реализм нам не нужен. Хочешь попробовать?

Кора кивнула, глаза загорелись. Джафар выпутался из костюма, помог ей облачиться, закрепил в кардановом подвесе системы активной ориентации, одел на голову шлем. Потом сел перед монитором, выбрал ракурс наблюдения. Некоторое время дракон на экране осматривал себя, ощупывал крыльями. Наклонил голову, потоптался на месте, помахал прямым, как палка, хвостом. Разбежался, нагнул голову, посмотрел на собственные ноги, тут же в них запутался и кувырнулся через голову. Из под шлема донеслось: «Ой, мамочка!» — отчего хвост дракона задёргался, как у сердитого кота. Помогая себе крылом, дракон поднялся на ноги, разбежался, забил крыльями взлетел метров на десять, завалился на левое крыло, и вдруг свернулся, как ёжик. Джафар взглянул на Кору. Так и есть, испугалась и сжалась в комочек. Дракон на экране рухнул на землю и покатился. В шлеме раздалось хихиканье. Дракон довольно ловко встал на ноги, помогая себе хвостом, опять пошёл на взлёт. Раз за разом это получалось у него всё лучше.

К тому времени, когда выпал первый снег, костно–мышечный аппарат был в основном проработан. Особенно гордился Джафар передними конечностями, совмещавшими когти и пальцы. Когти могли складываться в копыто, или убираться как у кошки. Пальцы тоже убирались в специальные гнезда. С головным мозгом рисковать не хотелось, поэтому он запроектировал его как систему из восьми почти человеческих, расположенных в два ряда на одном нервном стволе, переходящем в спинной мозг. Для большей живучести и ударозащищенности отдельные полушария разделялись упругими хрящевыми перегородками. Нервное волокно запланировал в несколько раз более быстрое, чем у человека, но из–за возросшей длины нервных окончаний выигрыша в скорости реакции или субъективном ощущении времени получить не удалось. Зато система пищеварения — о, это был шедевр. Переваривала всё, что угодно, хоть каменный уголь. Как только Джафар отказался от идеи совместимости генома с человеческим, ему удавалось всё. Как будто кто–то дал в руки волшебную палочку. Часто он выходил из лаборатории в два — три часа ночи. Пошатываясь, шёл в свою комнату. На время двухмесячного карантина они с женой ночевали в разных помещениях, как сказала Кора: «Чтоб не захотелось». Кора тоже частенько засиживалась допоздна. Она открыла для себя мир компьютерных игр и сенсофильмов. Когда–то Джафар сам настоял, чтоб после восьми вечера — никакой учёбы, давала отдых мозгам. Теперь не знал, что делать. До восьми Кора честно занималась домашними делами и учёбой, но ровно в двадцать ноль ноль натягивала на голову шлем сенсовизора и отключалась от внешнего мира. С восторгом смотрела по нескольку раз самые глупые, примитивные фильмы, при первой возможности тащила Джафара к своему проектору и просила объяснить тысячи женских мелочей. Зачем ходят на высоких каблуках, нравится ли ему педикюр, для чего служит губная помада, почему в Европе зубы красят в голубой цвет, а во Вьетнаме — в чёрный. В голове у неё была полная каша. Девятнадцатый век перемешался с двадцать третьим, местная история с Земной, антигравы с конскими повозками. Тем более, что в жизни было то же самое. Выйдя из бункера, она попадала из середины двадцать первого века в рыцарские времена, не делала особого различия между костром и СВЧ–духовкой. С одинаковой привычкой управлялась с лошадьми и киберами. Всё бы ничего, но человеческий мозг не был рассчитан на такие длительные перегрузки. Наступало нервное истощение. Джафар несколько раз порывался серьёзно поговорить, но всё откладывал под её жалобным взглядом. Однако, когда Кора свалилась в обморок прямо в коридоре, он испугался не на шутку. Кора, виновато выглядывая из кресла кибердиагноста, молча выслушала нагоняй, только когда Джафар пригрозил отобрать сенсовизор, робко попросила:

— Ну пожалуйста, Афа… — по просьбе Джафара, Кора продолжала его звать так. — Мне так много узнать хочется, а всего десять лет осталось… Можно хоть часик в день?

— Ну с чего ты взяла, что десять лет? Смотри сюда, — Джафар забарабанил по клавишам. — Прогноз кибердиагноста — доживёшь до восьмидесяти. А с моим регенерином — может, за сто перевалишь.

— Кассандра сказала.

— Что она сказала?

— Она сказала: «Не живут долго те, кого боги заметили. Десять лет проживёшь с ним, но каждого года на десять жизней хватит. Утраченное обретёшь, крылья получишь, тысячу судеб людских через себя пропустишь». Я не понимала раньше, а так оно и есть. Слово в слово, честно!

Джафар лихорадочно искал в сказанном логические противоречия. «Десять лет проведёшь с ним» — это могло относиться скорей к нему. С другой стороны десять лет — это почти вечность, если тебе двадцать.

— Слушай меня внимательно. Десять лет — это мне осталось, а не тебе. Я же рассказывал тебе, что тысячу лет лежал в анабиозе.

— Она про меня говорила. Значит, вместе умрём. Я без тебя не смогу жить.

— Глупости. А кто дело продолжать будет?

Кора ссутулилась, опустила плечи.

— Надо найти твою Кассандру! — решительно сказал Джафар.

— Она умерла.

— Две тысячи лет жила и умерла?

— Как — две тысячи? — глаза Коры широко распахнулись. — Сто семь лет…

— Ты не… Точно сто семь? Тогда это не та Кассандра. Расскажи, что о ней знаешь. Всё–всё.

— Она цыганка была. Самая–самая знаменитая. Сеньорам судьбу рассказывала. Целый золотой брала. А иногда не брала. Говорила: «Не могу тебе судьбу открыть. Знать будешь, наоборот поступишь, не сбудется, что бы я ни сказала». И не брала денег. А иногда смотрела в будущее и на бумаге велела записать, когда куда поехать надо и что сделать, чтоб сбылось, или беду обмануть. А в нашей деревне ночевать остановилась. Мне тогда шестнадцати не было. Мы, девушки, ей песни пели, хороводы кружили, кто ягод принесёт, кто молока парного, кто пирог с вареньем. А потом пристали, расскажи, кто кому суженый. Сначала не хотела, потом развеселилась, гадать нам стала. Не поймёшь, то ли всерьёз гадает, то ли шутит. Раскинет колоду по столу, выхватит карту, покажет всем и спросит: «Знаете, кто этот сокол? Да как же не знаете, вот он по улице идёт. Тебя, голубица, к себе в гнездо унесёт». А там по улице сразу десять парней идут, попробуй угадай, какой. Так было, пока до меня очередь не дошла. Подержала меня за руку, потом всех из горницы выгнала, на колени передо мной встала, край платья поцеловала. Я испугалась, а она: «Кто я такая, чтоб перед тобой на скамье сидеть, когда ты стоишь». Другие карты достала, я таких ни до, ни после не видела. На одной солнце нарисовано, на другой — повешенный, ни одной картинки, как на обычных картах. Два раза раскинула, а сама бормочет: «Ты не смотри на карты, пользы в них никакой, только сущее словами выразить помогают». Потом сгребла в кучу, меня за руки взяла, долго–долго прямо в глаза смотрела, а потом заговорила. Судьбы всех людей, говорит, с твоей связаны, как свою повернёшь, туда судьба мира пойдёт. О тебе рассказала, только не сказала, когда я тебя встречу. А потом сказала, что если меня видела, то и помереть может спокойно.

— И умерла?

— Нет, умерла позднее. Лет пять спустя. Только я её больше не видела. Я тогда как раз господина встретила, за тебя приняла. А он лишь о богатстве и думал. Судиться стал, меня на суде выставил. Я самыми страшными клятвами за него клялась, только правда всё равно раскрылась. Его заковали, в темницу бросили, а меня на площади кнутом страшно высекли. А когда отлежалась, язык отрезали, из города выгнали, дом разграбили.

Джафар установил строгий распорядок дня. По утрам и вечерам — бег трусцой, или на лыжах. Табак тоже участвовал, портил копытами лыжню, на него ругались, но не прогоняли. Животные, особенно лошади, липли к Джафару как пчёлы на мёд. Кора удивлялась, говорила, что впервые видит, чтобы лошадь за человеком как собака бегала. Джафар хотел съездить в Тонто, но Хайкара ждала жеребёнка, и для рыцарского коня выглядела несолидно. Кора настаивала, чтоб он ехал без неё, но одному не хотелось. Работа над проектом шла полным ходом. Теоретические вопросы были решены, оставалось собрать хромосомный набор. Это было искусство. И как раз та область, в которой Джафар был силён. За исходную точку взял набор Коры. Всегда лучше начинать не с нуля, а изменять готовое. Если что забудешь, природа восполнит. Своему, тысячелетней выдержки, не доверял, боялся скрытых дефектов. Вдобавок к основному сердцу ввёл небольшое дополнительное, как он говорил, аварийный движок, а просчитав на компьютере варианты, добавил ещё активную сосудистую систему. Артерии, вены и капилляры помогали сердцу проталкивать кровь. Особенно важно это было в перепонках крыльев. Управление биогравами поручил спинному мозгу, а синхронизацию запараллелил на сигналы управления мышцами крыльев. Получилось до того изящно и естественно, что в восторге побежал к Коре, подбросил её до потолка, закружил по комнате. Она взъерошила ему волосы, присмотрелась, радостно взвизгнула, и потащила за руку к зеркалу. Корни волос вновь стали чёрными, регенерин действовал!

Серьёзной проблемой оказалось программирование инстинктов. Например, инстинкт управления крыльями. Или чувство предпочтения в еде. Джафар решил на всякий случай запрограммировать чувство отвращения ко вкусу сырого мяса, а в качестве компенсации — положительную реакцию на вкус свежей древесины. Кора умирала со смеху, когда он, обвешанный датчиками, с серьёзным видом жевал берёзовые опилки. Попробовал жевать сено, но потом решил, что для дракона это несолидно.

Справили новый год. Каждые три–четыре дня он или Кора брали лазерный инфракрасный бур и широким лучом растапливали лёд вокруг мельничного колеса. Зима была мягкая, снежная и проходила довольно однообразно. Пришло время браться за выращивание дракона. Для этого Джафар создал полусущество, полурастение, единственной задачей которого было родить, точнее, отпочковать маленького дракончика. Развитие до взрослого организма должно было занять десять лет. Всё это время Джафар собирался держать мозг дракона в информационной изоляции, а тело — на искусственном кормлении, чтоб оставить память чистой, как лист бумаги. Сам же за это время собирался изучить ещё семь специальностей, снять восемь копий памяти своего мозга и записать в восемь полушарий мозга дракона. Осторожно спросил, не хочет ли Кора тоже получить тело дракона. Девушка честно ответила, что если он попросит, сделает ради него всё, что угодно, но не хочет, и боится до смерти. Джафар решил вернуться к этому разговору через десять лет, когда она получше познакомится с ним — драконом. Десять лет для дракона — пустяк. Старения организма он не запрограммировал, поэтому дракон в принципе мог жить вечно. А пока — повторил, как перед экзаменом, весь курс генной инженерии, записал в компьютер первую матрицу своей памяти и приступил к изучению второй специальности — инженер–технолог широкого профиля. Список профессий был составлен давно и висел на стенке.

Обязанности по хозяйству они с Корой делили поровну. Дракончик должен был родиться в мае, спешить было некуда. Дважды Джафар летал с Корой на главную базу, водил по широким тёмным коридорам, рассказывал, где что располагалось, показал свою комнату, лёгкий скафандр, в котором спас ребёнка из пожара.

— Расскажи, — попросила Кора.

— Знаешь, стыдно. Пофарсить решил. Лечу на флаере, вижу — пожар. Сажусь. Дом деревянный, первый этаж в огне, из окна второго ребёнок высовывается. Ему кричат: «Прыгай, поймаем», а он испугался в ступор впал. У меня в багажнике лёгкий скафандр. Система дыхания автономная, хладагента на три минуты в любом аду хватит. Натягиваю скафандр, иду вразвалочку в дом, поднимаюсь на второй этаж. Мне бы ребёнка от подоконника оторвать и кинуть тем парням, что внизу стоят. Всего четыре метра. Потом сам бы спрыгнул. А я расстегнул скафандр, посадил его себе на брюхо, застегнулся, ручкой ещё мужикам сделал, и иду, как беременная баба, назад по лестнице. Лестница и так гнилая была, а тут перегорела почти, подо мной сломалась. Я с двух метров об пол. Доски тоже перегорели, так в подвал и пролетел. Смотрю, наверх не выбраться. Жара — как в духовке. Того и гляди, холодилка ресурс исчерпает, зажарюсь в скафандре, как ты мясо в фольге жаришь. Схватил топор, лопату, выкопал в завалинке себе нору. Никогда так быстро не работал. Залез туда, вход засыпал, лежу на спине, малышу сказки рассказываю. Как Красная Шапочка съела серого волка. От страха все сюжеты перепутал. А малыш заявляет: «Я писать хочу». Ну ладно, говорю, писай, только потом всем расскажи, что это ты струйку пустил, а не дядя. По часам посмотрел — полчаса прошло. Окошко прокопал, выглянул — потолок и крыша уже провалились, стены догорают. Откопался, вылез, у всех глаза на лоб. Нажал во флаере кнопку «SOS», сказал, что пожар, иду спасать людей, дал отбой. По инструкции надо было сразу SOS дать, до того, как в дом полез. Потом ребёнка вытащил, скафандр снял, сушиться повесил, мокрую форму в бочке отстирываю, а этот клоп заявляет: «А мы с дядей сделали пи–пи». На мой «SOS» десантники прилетели, так вповалку и легли. Вот тогда я с Громом познакомился.

Кора встала перед скафандром на колени, поцеловала пыльную ткань. Потом подняла глаза на него.

— Ты — Повелитель. Это правда, что о тебе рассказывали. Я всегда думала, что сказки. А всё точь в точь, как ты говорил, только снаружи, а ты рассказал изнутри. Скажи, а это правда, что ты на две головы выше был?

— Нет, я был таким же. Это люди были меньше. Слушай, а как я лесных разбойников поймал, не рассказывают? Жаль… Если услышишь, кто–то говорит, что история, мол, всё на свои места расставит, плюнь в лицо от моего имени. Мне за этого малыша нагоняй дали, и правильно, а за разбойников — благодарность.

Перед тем, как лететь домой, слетали к морю. Сели на берегу, побродили по скользким камням. Зимнее море навевало тоску. Холодный сырой ветер продувал до костей. Забрались назад, в тёплую кабину флаера. Кора вытащила из–за спинок сидений корзинку с обедом, термосы. Джафар попросил рассказать легенды о Повелителях. Потом — всё, что она знает о церкачах. На обратном пути молчал, думал, наконец сказал:

— Знаешь, Кора, тебе надо учиться на социолога. Это вообще–то неправильно, так рано специализироваться, но нам до зарезу нужен социолог. Нам нужен новый план развития. Я думал воспользоваться старым, тысячелетней давности, но сейчас вижу, что он ни в одни ворота не лезет. Мне нужно матрицы памяти готовить. Тут меня никто заменить не сможет, иначе у дракона шизофрения разовьётся. Остаёшься ты.

Жизнь шла спокойно и размеренно. Кора была идеальной женой, подарком судьбы, которого недостоин ни один мужчина. За всё время их совместной жизни она обиделась на Джафара только один раз — когда узнала, что дракон создан из её хромосомного набора. Дней пять она дулась на Джафара, избегала его, но потом простила. Было у Коры несколько пунктиков, которые она готова была отстаивать насмерть. Один из них, самый свежеприобретённый — что её дети должны родиться естественным путём. Во всём плохом есть что–то хорошее. Отношение Коры к дракончику повернулось на сто восемьдесят градусов, с настороженного равнодушия до материнской заботы. Она проводила рядом с малышом не менее получаса в день, сама пробовала ту кашицу, которая поступала дракончику в желудок, расспросила Джафара, нельзя ли растить его обычным образом, очень огорчилась, убедившись, что нельзя. Под конец потребовала, чтобы дракончику дали имя. Джафар не понимал, зачем, если у дракона будет его память. Но Кора настаивала. Предложил назвать Кирилл — в честь Грома, Кирилла Громова. Кора тут же переделала в Кирика.

Несколько раз в год ездили в Тонто. Все трактирщики знали сэра Джафара и леди Кору, зазывали к себе. Но они всегда останавливались у Джулии. Джулия теперь содержала свой трактир. На золотой, который получила у Джафара, она выкупила долю у старого трактирщика, раззвонила об этом по всему городу, а когда тот умер, дело автоматически перешло к ней. По–прежнему называла Джафара хозяином, мечтала заполучить в свою постель. С Корой у неё были какие–то странные отношения. Обе боялись друг друга, ещё больше боялись рассердить Джафара, поэтому ни в чём друг другу не отказывали. Таких разгромов, как в первый приезд, Джафар больше не устраивал, но платил щедро, угощал всех, и о его наездах ходили легенды. На четвёртый год трактир Джулии совсем завалился на бок от старости. Джафар приказал разобрать его, и на этом же месте построить новый. За три дня. Как подрядчики ни старались, справились только за четыре. Джафар обозвал всех лоботрясами и бездельниками, но заплатил золотом, и вдвойне. (Зачем экономить, если на складе полтонны, а копир автомат нашлёпает кошель золотых за полчаса.) По городу пошла гулять ещё одна легенда, а Джулия сделала последнюю отчаянную попытку пробраться к нему в постель. На её беду, Джафар в ту ночь совершал свой традиционный рейд по кабакам, но Кора вернулась рано. Не зажигая света, разделась плюхнулась под одеяло… Было много шума, воплей, слёз, но к утру они с Джулией были подруги, не разлей вода. Джафар никак не мог этого понять, долго пытался выяснить у обеих, что произошло, но получал, как говорят в народе, уклончивый ответ. На обратном пути Кора созналась ему, что рассказала Джулии, где они живут, и приготовилась выслушать нагоняй. Нагоняя не последовало, Джафар крепко задумался. А когда вернулись, забросил на время геологию и стал проектировать женскую особь дракона. Теперь крепко задумалась Кора.

Работа оказалась удивительно интересной. Так как эти два дракона должны были стать основоположниками расы, Джафар старался как можно шире разнести одни параметры, почти до грани потери наследственной совместимости, и в то же время жёстко зафиксировать другие. За прошедшее время появилось несколько новых идей, которые нельзя уже было реализовать в Кирилле, но можно было пустить доминантами в женской особи, чтобы они передались потомкам.

Через три месяца, когда работа была завершена, Джафар опять осторожно поговорил с Корой насчёт дублирования её в образе дракона. Получил в ответ: «Если очень надо, делай», дрожащий подбородок (вид сзади) и шмыгание носом. Тяжело вздохнув, поцеловал в шею (шмыгание мгновенно прекратилось) и убрал материалы в сейф.

Работа над планом развития шла неровно и с большими трудностями. Сначала Кора не знала, что разрабатывать, потом не знала, как. Потом ей стало не хватать информации. Джафар посоветовался с киберами, слетал на базу, привёз необходимое и развернул производство информаторов — простеньких киберов, оформленных под птиц. Вначале Кора была в восторге, но через месяц поняла, что это не то. Джафар понял это ещё раньше. Информаторы–птицы позволяли подсчитать население какого–либо города, подслушать разговоры, выяснить какие–то детали, но не давали картины в целом. Было решено установить постоянные передатчики в местах сосредоточения власти. Вскоре недалеко от Рима, где располагалась колоссальная бюрократическая машина церкви, появился мощный узел–концентратор информации. Компьютеры концентратора получали информацию от тысяч крошечных аудио–видеодатчиков, установленных на потолках над рабочими столами чиновников всех рангов. Проведя предварительную обработку информации, концентратор передавал наиболее важное в бункер. Кора получила доступ к информации наравне с членами синода. Постепенно она выучилась на мощного социолога–практика. Разрабатывала план экспоненциального развития баз прогресса. План был чрезвычайно гибким и многовариантным. Не раз и не два во время разработки она утыкалась в логический тупик, билась по месяцу, мрачнела, в конце концов обращалась за помощью к Джафару. Джафар одевал на неё шлем мнемографа, снимал матрицу памяти, снимал на всякий случай свою матрицу, потом загружал в себя память Коры со всеми её проблемами, чётко формулировал вопрос и погружался в подсознание. Кора, нервничая и кусая ногти, наблюдала за ним по телемонитору из соседней комнаты, готовая броситься на помощь в любой момент. Помощь ни разу не потребовалась. Как говорил с гордостью Джафар, только бледнолицый может дважды наступить на одни и те же грабли. Кору это тревожило и ставило в тупик: исходя из всего, что она знала, Джафар был самым что ни на есть чистокровным бледнолицым. Сеансы не проходили бесследно. После каждого Джафар вкалывал себе лошадиную дозу регенерина. Это восстанавливало тело, убирало седину, но почти не отражалось на головном мозге.

Слабым и незащищённым местом плана был начальный этап, предусматривающий восстановление и заселение главной базы. На этом этапе дракону отводилась ведущая роль. Компьютерный анализ структур власти, социальных отношений, политических течений и всего прочего, вплоть до фольклора, давал 80 процентов вероятности успеха даже в случае противодействия, которого до сих пор не было. Джафар просто не понимал страха Коры перед церкачами. У него складывались прекрасные отношения.

— Ты их мало видел, — убеждала Кора. — Народ для них — навоз! Они для всех установили одни законы, для себя — другие. Делают, что хотят. Говорят, на Островах Восходящего Солнца младенцев убивают!

— Мало ли чего говорят, — неуверенно возражал Джафар. — Но они же с эпидемией боролись, в голодные годы народ кормили.

— Корову тоже кормят, пока молоко даёт. А состарится — ножом по горлу. Была корова, стала говядина.

Прошло девять лет. Это были счастливые годы. Полные труда, крупных и мелких побед, любви и семейного счастья. Омрачали две вещи: у Коры не было детей. Брать чужого на воспитание она не хотела, на искусственное оплодотворение ни в какую не соглашалась по каким–то своим, непонятным Джафару мотивам. И второе — мозг Джафара слабел. Как–то он решил изменить что–то в хромосомном наборе женской особи дракона и не смог разобраться в сложном участке цепочки, которую сам же спроектировал несколько лет назад. Решил, что за семь лет забыл основы, загрузил свою же матрицу памяти, приготовленную для дракона, но всё равно не смог разобраться в многофакторном влиянии этого участка на фенотип.

— Ты знаешь, древние говорили: «Человек, проси что хочешь, но дай за это настоящую цену», — сказал он Коре. — Что такое настоящая цена, никто не знает. Об этом узнаешь только когда заплатишь её. Я теперь знаю. Это страшно, Кора.

Записал матрицу памяти математика. К счастью, остались только две матрицы, для создания которых не требовалось изощрённого логического мышления, только память — матрицы литературоведа и музыковеда. Но и память начала сдавать. Джафар стал принимать усилители памяти, сжигал свой мозг всё возрастающими дозами. К окончанию работы над матрицами шёл как марафонец к финишной ленточке, не жалея себя, расчётливо распределяя ресурсы организма, не думая о том, что будет после финиша.

Давно, ещё во второе лето крышу бункера расчистили, на ней возвели деревянный с виду дом, в котором можно было принимать местных жителей, если такие являлись. Несколько раз приезжала Джулия, рассказывала о важных событиях, или просто в гости к Коре. Дважды в голодные годы Джафар запускалсинтезатор пищи бункера на полную мощность и помогал мукой всем крестьянам окружающих деревень. Отправлял обозы даже в Тонто. Один раз вместе с церкачами боролся с эпидемией. Церкачи в Тонто обращались к нему «сэр», передавали привет леди Коре и E в степени икс, никогда ни о чём не расспрашивали, но чувствовалось, что считают своим. Вначале Джафара это удивляло, потом привык, забыл. Вспомнил только раз, когда случайно услышал от крестьянина, что церковь запрещает кому бы то ни было посещать Мёртвый Лес, в котором он жил. (Мёртвым лес прозвали из–за системы охраны на основе пластмассовых скелетов и потустороннего голоса для отпугивания любопытных.) Особенно дружественные отношения с церкачами установились после того, как он прислал обоз с продовольствием в первый голодный год. Джафар направлял обозы Джулии, та вызывала церкачей, и они без лишних формальностей и, по возможности, справедливо распределяли продовольствие среди голодающих.

Всё было готово, матрицы памяти подготовлены, лежали в сейфе. Ждали только окончательного взросления дракона. И такой день наступил. Киберы убрали стену между ангаром и медицинским сектором, подняли усыплённого дракона из физкультурного зала, где он рос, в ангар. Джафар надел на его голову специально разработанный шлем мнеморекодера с восемью полусферами мнемопроекторов, подключил толстый экранированный кабель управления. Кора прогоняла тесты аппаратуры. Потом поменялись местами: Джафар прогнал тесты, а Кора ощупала ремни крепления шлема, потрогала ладошкой железный пол, не холодно ли на нём Кирику, проверила, хорошо ли подстыкован кабель управления. Всё было в идеальном порядке.

— Начинаем? — хрипло спросил Джафар.

Кора кивнула и подошла к дублирующему пульту. Джафар переключил свой пульт с тестового режима на рабочий. Кора повторила его движение.

— Первый, — сказал Джафар, щёлкнул тумблером.

— Первый, — эхом отозвалась Кора.

На шлеме, одетом на голову дракона загорелась красная лампочка на первом мнемопроекторе. Пошла запись матрицы памяти. Поскольку писалось не в оперативную, а в долговременную память, процесс занимал не секунды, а минуты. Кроме того, Джафар не хотел рисковать, и замедлил темп записи втрое, по сравнению с максимальным. На контрольном экране верхняя зелёная полоска медленно ползла к отметке 100 %. Наконец, упёрлась в неё, красный огонёк на шлеме погас.

— Есть первый! Включаем контрольное считывание!

Вместо красного огонька загорелся на секунду зелёный.

— 99,6 процента совпадения! — выкрикнул Джафар. — Идеально, Кора! Второй на запись.

— Второй на запись, — повторила Кора, щёлкнув тумблером. Вторая зелёная полоска поползла к правому краю экрана. — Афа, почему не 100 процентов?

— А это его личный жизненный опыт сказывается.

Вторая полоска упёрлась в отметку 100 %. Контрольное считывание дало 99,5 %.

— Третий на запись!

— 99,6 процента.

— Четвёртый.

— Пятый.

Когда дело дошло до восьмого, ладони Джафара были мокры от пота, у Коры заметно дрожали колени.

— 99,7! Мы это сделали, понимаешь, Кора, сделали! Пусть часик всё устаканится, потом я его разбужу. Сейчас он уже человеческие сны должен видеть. Смотри, коэффициент корреляции альфа–ритмов полушарий возрастает. Если бы мы сразу во все писали, он бы сразу единицей был. Во, смотри, у первого и второго уже совпал!

— Афа, я боюсь. Что он мне скажет?

— Это и я тебе могу сказать. Вот что он мне скажет… Ты просто не представляешь, как я боюсь!

— Мы теперь на базу переедем. А как Хайкара? Она уже старая, сама не дойдёт, а во флаер не поместится.

— К тому времени киберы грузовой флаер сделают. Вот смотри, уже все альфа–ритмы в одной фазе. Можно будить, но пусть ещё немного поспит. Не будем торопиться. Это ты дрожишь, или я?

— Я.

— Тогда другое дело. Мужчине дрожать не положено.

— Смотри, просыпается.

Тяжёлые веки дракона медленно пошли вверх. Взгляд был мутный, несфокусированный. Голова поднялась на могучей шее. Открылась и закрылась пасть. Дракон поводил головой вправо–влево, сфокусировал взгляд на плафоне освещения. Кора, прижав кулаки ко рту, смотрела на него, Джафар метался взглядом по дракону, приборам, снова дракону.

— Кирик, ты меня слышишь? — спросила Кора.

Дракон опустил голову, сфокусировал глаза на ней.

— Ге–яам, — открылась и закрылась пасть. — Саапатс. — Тело приподнялось на передних лапах. Дракон попытался осмотреться. Покачиваясь, встал на четыре ноги, сделал неуверенный шаг, мягко осел на бок, снова поднялся. Кабель потянулся за ним по полу, натянулся. Дракон медленно повернул голову, посмотрел, откуда идёт кабель, сделал осторожный шаг в ту сторону.

— Подожди, Кирилл, сейчас отстегну. — Джафар бросил последний взгляд на приборы и защёлкал тумблерами, отключая оборудование. Дракон, широко расставляя ноги, переставляя их по одной, двинулся к пульту. Кабель провис, коснулся корпуса малого томографа. С характерным шипением вспыхнула яркая электрическая искра. Дракон рухнул на пол, заревел, свернулся в кольцо, резко развернулся. Тяжёлый хвост ударил по аппаратуре, сминая корпуса, круша экраны.

— Киберы, на помощь! — закричал Джафар, бросаясь к электрощиту, выключая всё подряд.

Дракон извивался на полу. Кора бросилась к нему, схватилась обеими руками за кабель, её затрясло. Дракон вскинул голову. Кора взлетела в воздух, попала под удар крыла. Пролетев через весь зал, ударилась спиной об станину гамма–сканера, сползла на пол. Руки разжались, выпустив оборванный кабель. Свет в зале мигнул, потух, включилось аварийное зелёное освещение. Резко пахло палёным мясом. Джафар бросился к Коре, налетел на кибера, отшвырнул с дороги. Одного взгляда хватило: сломан позвоночник. В руке откуда–то появилась аптечка, пистолет для инъекций, заряженный обезболивающим. Он ввёл обезболивающее, потом регенерин, потом снова регенерин, на этот раз в вену, приказал киберу подготовить биованну, осторожно перекатил тело на носилки, поволок по полу к биованне. Прозрачная крышка была расколота, лежала рядом. Киберы заслоняли пульт, все вчетвером что–то лихорадочно делали. Джафар отогнал их. Блок диагноста и фармосинтезатор были смяты в лепёшку, разноцветные пластиковые трубочки разорваны, жидкости стекали на обломки прецизионной механики киберхирурга. Ремонта, настройки и наладки было не меньше, чем на сутки. Джафар поднял носилки и побежал к анабиозному саркофагу, сбросил ударом ноги крышку, уложил Кору, вдавил ладонью тугую клавишу активации. Никакой реакции. Нажал несколько раз. Ничего.

— Киберы!!! Что с ним?!

Киберы подбежали, содрали защитные кожухи, засуетились в механизме.

— Пробой силового напряжения шесть тысяч вольт в питающую сеть низкого напряжения вызвал разрушение электронных цепей саркофага, биованны и томографа, — доложил один из киберов. — Пробой произошёл из–за разрушения изоляции кабеля после истечения регламентированного срока хранения и эксплуатации.

Джафар завыл раненым волком. Кора открыла глаза.

— Кхх–ак Ки–рик?

Джафар оглянулся. Дракон лежал на полу, глаза закрыты, но дышал.

— Жив Кирик. Через три дня совсем здоров будет. Ты только потерпи чуть–чуть, я тебе регенерина вколол, ещё немного потерпи, и всё будет хорошо, ты меня слышишь, только чуть–чуть продержись.

— Кас–андра ска–ала десять лет… Не прого–няй Джулию… Она помо–жет…

— Ну что ты, Корушка, тебе больно, я сейчас обезболивающего…

Стеклянные глаза Коры смотрели в потолок.

Джафар действовал как автомат. Были дела, которые должны были быть сделаны, и он их делал. Отстегнул и снял с головы дракона шлем, ввёл в вену снотворное, смазал обезболивающей мазью обугленные участки там, где металлические детали шлема мнеморекордера соприкасались с чешуёй дракона. Бросил киберам: «Всё починить и доложить». Пошёл в конюшню, проверил, задано ли сено, всё ли в порядке у лошадей. Обошёл зачем–то все помещения базы. В кабинете Коры горел свет, светился экран компьютера. Перед уходом Кора редактировала какой–то файл. Записал файл, выключил компьютер. Пошёл к мельнице. За немытым два года окошком всё так же хлопали картами об стол четыре скелета. Прошёл по дамбе. Вспомнил, как они с Корой насыпали мешки, гуляли по дороге из жёлтого кирпича. Упал грудью на землю, задрожал. Слёз не было, только холодное отчаяние и равнодушное одиночество внутри.

Подошёл к анабиозному саркофагу. Аппаратура работала, но все приборы показывали, что внутри лежит труп. Поднялся в свой кабинет, одел кольчужную рубаху, снял со стены меч, щит. Вышел во двор. Разметил могилу под деревом, там, где Кора любила сидеть в шезлонге, наблюдая, как он дрессирует лошадей. Мечом и щитом выкопал могилу. Вынес тело Коры, завернул в свой рыцарский плащ, закопал. Очистил от земли и воткнул в холмик рукояткой вверх рыцарский меч.

С драконом было совсем плохо. Простейшие физиологические реакции, не требующие деятельности головного мозга. Джафар подключил его опять к аппаратуре искусственного питания, попробовал, как делала Кора, питательную смесь, машинально проглотил, не запомнив вкуса. Шесть тысяч вольт выжгли все восемь полушарий головного мозга дракона, повредили шейный участок спинного. Сейчас шёл процесс регенерации. Но Джафар по себе знал, что полная регенерация головного мозга — мечта. Мозг — это немного больше, чем просто несколько тысяч граммов нервных клеток.

Дракон поправлялся. Включились простейшие инстинкты. Джафар теперь держал его в наркотическом сне. Две недели спустя после гибели Коры он надел на голову дракона шлем мнеморекордера и попытался снять матрицу памяти. Сканеры шлема не обнаружили мозговых структур памяти. Ещё две недели спустя сканеры засекли мозговые структуры, но сообщили, что память дракона пуста. Тот же результат был получен спустя ещё две недели. Джафар решился на вторичную запись матриц в мозг дракона. Это было чрезвычайно опасно. Могло произойти интерференционное наложение. При этом подавлялись самые прочные, устойчивые воспоминания, но любая бредовая мысль, самое дикое желание, резонансно усилившись, могла приобрести силу безусловного приказа. Джафар поменял матрицы местами, но все они были сняты с его мозга, поэтому опасность оставалась. Другого выхода он не видел. Запись прошла намного хуже, чем в прошлый раз. Проверочное считывание показывало совпадение 69–93 процента. Это говорило либо о том, что не удалась запись, либо о том, что у дракона появился личный жизненный опыт, но скорее о первом. Альфа–ритмы сходились чрезвычайно медленно. Прогноз показывал, что они совпадут только через трое суток. Джафар начал готовиться к переезду на главную базу. Киберы упаковывали всё ценное, что не нужно было в ближайшую неделю дракону или Джафару, грузили во флаер, Джафар летел на базу, разгружал, возвращался. Работал по двенадцать часов в сутки, как автомат. Пятый кибер. Ни эмоций, ни интереса. Дракона по–прежнему держал в сонном состоянии, откладывал пробуждение до последнего момента.

На четвёртый день, посадив флаер, увидел, что ворота ангара взломаны. Взломаны изнутри. Вошёл внутрь. Киберы сообщили, что дракон ушёл через 10–15 минут после его отлёта, значит часов пять назад. Никаких приказов от дракона не поступало. Джафар равнодушно прикинул в уме, что если дракон не воспользовался кнопкой открывания ворот, или ручным механизмом, значит с памятью не всё в порядке. Приказал киберам всё починить и пошёл по следам. Следы вели на северо–запад. Дракон шёл, повернувшись спиной к солнцу. Видимо, яркий свет раздражал глаза.

Восемь километров спустя след шёл всё так же прямо. Лес кончился, начались поля и небольшие рощицы. Внезапно след резко свернул. Джафар посмотрел в том направлении. Что–то лежало в поле. След изменился, стал редким, глубоким, потом вдруг исчез. Джафар побежал. По полю разбросаны обломки телеги, тела мужчины, женщины, разорванная туша лошади. У лошади оторвана задняя нога, она лежала тут же, пережёванная и выплюнутая. Грудная клетка женщины смята и сломана страшной когтистой лапой. На лице — выражение боли и ужаса. Мужчина и обломки телеги вмяты в землю и выглядели так, будто по ним проехал дорожный каток. Джафар изучил следы вокруг. Картина была ясна. Лошадь, увидев дракона, свернула с дороги в поле, понесла. Дракон увидел убегающую добычу, погнался за ней, обнаружил, что может летать, догнал, упал, раздавил, растерзал. Попробовал на вкус мясо — не понравилось. Походил вокруг и улетел.

Джафар вернулся в бункер, взял лопату, слетал на флаере к месту трагедии, похоронил тела, закопал тушу лошади. До самой темноты летал над лесом, полями, искал дракона или, хотя бы, следы. Он знал, что дракон в плохой физической форме, далеко улететь не мог. Не дальше ста километров. Поиск ничего не дал. Вернулся в бункер, велел киберам разбудить за час до рассвета. С рассветом вылетел на поиск. Искал до заката. Ничего. Ещё девять дней поиска — ничего.

Подошёл к зеркалу, криво усмехнулся своему отражению. Из зеркала на него смотрел седой старик.

— Ну что, стажёр, начнём попытку номер два? Всего ничего — ещё десять лет. Мне как раз сорок стукнет. Изготовлю ещё одного динозавра, он ещё кого–нибудь скушает, — плечи старика затряслись. — Ты был неправ, Камилл, мне опять не повезло. Ты не думай, я уйду как надо, сделаю всё как полагается.

Старик приказал убрать второе сиденье из флаера, погрузить в машину сейф с матрицами памяти, своими, Коры, всеми материалами, наработанными за десять лет, провезёнными контрабандой с Земли блоками компьютерной памяти, блоком памяти с дневником Коры, в который он добавил описание последних событий. Потом демонтировал нуль–маяк, зарядил его аккумулятор до предела, демонтировал все работающие элементы термопар, отвёз всё это на вершину скалы, в которой находилась главная база. Слетал второй раз, привёз киберов. Приказал выжечь в камне шестиметровый колодец, установить там сейф, нуль–маяк, термопары для подзарядки аккумуляторов нуль–маяка, засыпать всё это песком, а сверху залить четырьмя метрами расплавленного камня. Когда камень почти затвердел, хотел написать на нём что–то железным прутом, но передумал, нарисовал круг с точкой в центре. Загнал киберов во флаер, и вдруг вспомнил, что дракон может почувствовать нуль–маяк хоть с другой стороны Земного шара. Задумался. Рано или поздно дракон прилетит к маяку. Просто не может не прилететь, если есть такая точка, куда его что–то зовёт. Возможно, прилетит озлобленный на людей. Что он здесь найдёт? Базу, в которой каждый второй предмет можно использовать как оружие. А если у дракона проснётся память, и он захочет продолжить начатое дело…? Если базу найдёт человек, достаточно образованный, чтоб разобраться в механизмах? Что делать?

Просидев всю ночь, размышляя, к утру придумал компромиссное решение. Киберы ободрали стены трёх залов начисто, до камня, вытащили из вспомогательных помещений и кладовок всю технику, электронику, забили их мебелью. Одно помещение имело второй выход в коридор, идущий параллельно залу. Джафар решил замаскировать дальнюю дверь двумя огромными шкафами. Человек, предупреждённый драконом, без труда их отодвинет, остальным знать о двери необязательно. Если память вернётся к дракону, он будет знать место, где нужно пробить стенку кладовки толщиной в полметра, чтобы попасть в соседний зал. Если память не вернётся — тогда ему лучше не знать о других помещениях. Очистив залы от всего оборудования сложней плоскогубцев, киберы подняли снизу несколько десятков тонн каменных обломков, закрыли ворота в круглый зал, завалили камнями проход и расплавили всю массу плазменными пистолетами. Сверху навалили ещё слой камней, опять расплавили, и так до потолка. Получилась стена приблизительно трёхметровой толщины. Потом киберы срезали железные ворота, выровняли поверхность камня.

Загнал киберов во флаер, вернулся в бункер. В аккумуляторной снял кожух, изучил устройство и с помощью кусачек и молотка отключил систему аварийного разряда. Подключил к двум клеммам провод, разматывая бухту вышел в коридор, закрыл за собой дверь. Подозвал киберов, трёх выключил, четвёртому дал задание замкнуть провода через три часа. Вышел на улицу, открыл двери конюшни, выгнал наружу лошадей. Пошёл на мельницу, полностью поднял заслонку шлюза. Бурный поток хлынул по руслу речки, затопляя берега. В мастерской зажёг ацетиленовую горелку, закрепил так, чтоб пламя лизало баллоны с кислородом и ацетиленом.

По дороге, идущей из Мёртвого Леса, шёл старик. Седые волосы шевелил вечерний ветер. За ним тащилась старая кобыла, а рядом резвились два могучих рыцарских коня.

— Старик, ты что, не знаешь, что заходить в Мёртвый Лес запрещено? — старший патруля церкачей перегородил ему дорогу конём.

— А, ангел–хранитель. Можешь передать начальству, что с завтрашнего дня лес открыт для всех, — старик попытался обойти патрульного. Второй патрульный шевельнул коленями, его лошадь оказалась рядом с лошадью первого, а сапог перекрыл проход.

— Ты не ответил на вопрос.

— Какой вопрос? А, вспомнил. Я там жил.

Третий патрульный подъехал к старшему, и что–то шепнул ему на ухо.

— Где ты украл этих коней, старик?

— Где я украл этих коней… Просто удивительно, сколько ошибок можно сделать в одном предложении. Эти кони свободны. — Он криво усмехнулся. — Сбылась мечта анархистов: «И по земле будут гулять свободные кони и люди». Разве можно украсть того, кто свободен?

— Это Хайкара, лошадь сэра Джафара. Где ты её взял и куда ведёшь?

— Да, это старушка Хайкара. Она десять лет верно служила мне, и я должен позаботиться о её старости.

Издалека донёсся раскат грома. Все посмотрели в ту сторону. Вдалеке над лесом поднялся огненный шар, потускнел и превратился в небольшое грибовидное облачко, медленно поднимающееся кверху.

— Что это? — охнул кто–то. Уже второй раз сегодня.

— Это бункер. Вход в лес свободен, господа, — равнодушным голосом откликнулся старик. — Нехорошо получилось. Совсем не подумал, как бы лесной пожар не начался. Это очень страшно, когда отказывает мозг, когда перестаёшь видеть связи между фактами, ребята. Когда сегодня не можешь разобраться в том, что написал вчера.

— Ты умеешь писать?

— Да.

— У тебя есть патент на грамотность?

— Не шути так больше, юноша. Месяц назад за этот вопрос я сбросил бы тебя с лошади! — старик рассердился. — Сорок поколений назад я учил читать ваших отцов, ты спрашиваешь, есть ли у меня патент на грамотность! С дороги!

Рука церкача потянулась к плётке.

— Ласточка, ко мне! — скомандовал старик. — Ап! Голос!

Один из рыцарских коней подбежал к старику, заржал, взвился на дыбы, забив передними копытами в воздухе. Лошади церкачей шарахнулись в стороны. Проход освободился, старик пошёл своей дорогой, не оглядываясь, что–то сердито бормоча под нос. За ним потянулись кони.

— Ну, я ему сейчас. — Патрульный перехватил поудобней рукоять плети.

— Отставить, — тихо скомандовал старший патруля.

— Что? Почему?

— Думать надо, вот почему! Мы кого охраняем? Ты хоть раз задумывался, почему мы охраняем этот лес?

— Приказано.

— О Боже! Для чего тебе голова? Для шляпы? Подсчитай, какой год был сорок поколений назад. Теперь вспомни всё, что говорил этот старик. Ты такое можешь? — он кивнул на грибовидное облако над лесом. — А приказать словами что–нибудь своей лошади можешь?

— Ты думаешь… Он Повелитель?

— Я ничего не думаю. Я анализирую факты. — Старший спешился, бросил уздечку второму, побежал за стариком. Патрульные тронулись шагом за удаляющимися фигурами, ведя в поводу третью лошадь.

— Понимаешь, я бы отпустил их на волю, но тут суровая зима, волки, а старушка Хайкара совсем не может бегать. Отведу их к Джулии, тогда все дела будут закончены. Кора сказала, Джулия поможет.

Рука его задрожала, молоко из кружки плеснулось на стол. Обмакнув палец в лужицу, он одним движением нарисовал силуэт дракона с развёрнутыми крыльями.

— Это просто идиотская случайность. Пробой изоляции. Ты знаешь, что такое шесть тысяч вольт? Это когда выгорает волосок в предохранителе, а на его месте шипит вольтова дуга! Нелепейшая случайность, и Коры нет. А потом я начал делать глупости, потому что здесь, — он постучал себе по лбу, — мозги превратились в жидкую грязь. Я сгноил их за тысячу лет анабиоза, а остальное сжёг закрепителями памяти. Сейчас знаю, что надо было делать. Вот послушай, мозг не регенерирует — это по мне видно. Клетки восстанавливаются, а связи — нет! Ему выжгло все восемь полушарий. Я стал ждать, когда восстановятся эти, а надо было вырастить новые! Просто–напросто отрезать голову, обеспечить поступление пищи в желудок, управление некоторыми функциями через компьютер, и всё! Даже если гормоны не вводить, он новую голову за год бы вырастил. А с гормонами — за четыре месяца. Чувствуешь, четыре месяца — и мозг лучше старого! Свежий, ничем не забитый! Можно записывать! Теперь поздно. Потому что думать не могу. Вот вышел из дому, и не взял денег. Ну, ты меня сюда пригласил, ты и платить будешь, — старик хрипло, невесело рассмеялся.

— Так ты на самом деле Повелитель?

— Да, я на самом деле самый глупый из Повелителей. Я даже сделал интересное открытие. Чтобы войти в легенды, нужно быть дураком. Чем грандиозней глупость ты сделаешь, тем вернее попадёшь в легенду. Или сказку. О ком сказки? Об Иване–дураке, Жане–Простаке, Коскэ–дурачке, Машке–замарашке. Так везде, по всему миру, и у японцев, и в Океании, и у индейцев в Америке. Думаешь, кто–нибудь помнит, как я ловил разбойников, как мы их судили, как потом деревню отстраивали? Дудки! Потому что всё было по–умному сделано. Если б Гром того ребёнка спас, думаешь, запомнили бы? Чёрта с два! Даже сам ребёнок через два дня забыл бы! А меня запомнили. Мне вспоминать стыдно, а народ восхищается! Сделал глупость, даже оправдываться не надо. За тебя придумают, оправдают, ещё героем сделают, вот что больнее всего.

Ночью один из патрульных поскакал в Тонто, отвозя в запечатанном конверте подробный рапорт. Утром на взмыленных лошадях прискакал отряд из десяти человек. Командовал отрядом брат Амадей. Старик следил, как лошади доедают овёс.

— Боже мой, сэр Джафар, что с тобой случилось? Где леди Кора?

— А, Амадей. Кора погибла. А я остался. Надо бы наоборот. Это всё воспитание. Я с детства привык нажимать на кнопки, а она работала руками. Вот и кабель решила оторвать голыми руками, пока я возился с рубильником. И попала под удар. Прощай, Амадей, я в Тонто.

— Я провожу. Почему ты не сядешь на коня?

— Хайкара обидится. Это была её обязанность — возить меня. Теперь она ослабела, везти не может и очень ревнует. Ты не одолжишь мне пару золотых? Джулия отдаст.

— Вот кошель, и забудь об этом. Мы и так должны тебе за обозы с хлебом.

Джафар провёл два дня у Джулии, утром третьего собрался уходить. Попрощался с конями. Хайкара, почуяв неладное, вырвалась из конюшни, пошла за ним. Вечером Джулия осознала, что он ушёл навсегда, разыскала Амадея. Церкач сообщил своему начальству. Были подняты по тревоге все силы города. Во все стороны разосланы гонцы с приказом: найти, охранять, в контакт по возможности не вступать. К утру прискакал гонец с известием. Амадей сел на коня, ускакал вместе с ним.

Джафар шёл не спеша тем маршрутом, который десять лет назад проделал вместе с Корой. Рядом с ним шагал церкач. Никакой цели не было. Шёл, вспоминал, иногда молчал, иногда рассказывал. Проходили в день столько, сколько могла пройти Хайкара. Ночевали когда в трактирах, когда прямо под открытым небом. Джафару было всё равно. Когда он задумывался, машинально начинал рисовать драконов. Больших, маленьких, с крыльями, без крыльев, бегущих, летящих, отдыхающих. Рисовал палкой на земле, ножом на столе в трактире, углём на стене. При случае, Амадей записывал всё, что мог вспомнить из его рассказов. Потом незаметно передавал записи курьеру. Из мозаики отрывочных рассказов складывалась картина удивительного мира. Грандиозного, могучего, красивого, в котором люди были равны богам. Они мыслили другими категориями, действовали широко, глобально. Изменяли орбиты планет, заполняли водой океаны, превращая мёртвые каменные шары в обитаемые миры. Для людей этого мира не существовало невозможного. Да, они были людьми и делали ошибки. Но что решил сделать мальчишка, не закончивший учёбу, оказавшийся в безвыходной ситуации? Он решил переделать этот мир по образу и подобию своего. Один! За оставшиеся десять лет! Амадей хорошо помнил их первую встречу в трактире. Обоим тогда было около двадцати. Пределом мечтаний Амадея была должность начальника патруля. Джафар разрабатывал план перестройки мира. Даже в пьяном загуле поражала масштабность содеянного. Восемь разгромленных за ночь трактиров — и ни одного недовольного трактирщика.

Недалеко от Литмунда пала Хайкара. Джафар попросил у Амадея меч и принялся копать могилу. Амадей удивился, но промолчал и стал помогать. Остановил проезжавший мимо патруль, предъявил документы, приказал помочь. Впятером, сменяя друг друга, управились достаточно быстро.

Километров через десять Джафар долго осматривал зарастающую кустарником поляну. Разыскал холмик чьей–то могилы, воткнул в него полусгнившее обломанное рыцарское копьё, лежавшее рядом. Сел под деревом.

— Здесь я встретил Кору, — объяснил он. — Кору, Табака, Хайкару. И этого бедолагу, — кивнул на могилу.

Уходить не собирался. Амадей чуть ли не силой посадил его на своего коня, отвёз в Литмунд.

Джулия продала трактир в Тонто, переехала в Литмунд, открыла новый. Перевезла к себе Джафара. Тому было всё равно. Сидел где–нибудь с кружкой в углу зала, бормотал под нос непонятное — о взаимодействии нуль–т тензоров перехода и сдвига, хромосомах, фракталях, многофакторном влиянии капсулированных активных радикалов на фенотип. Рисовал своих драконов. Чаще всего — изящного, гибкого как ящерица, чем–то неуловимо женственного.

— Бесполезно, Амадей, бессмысленно и бесполезно считать вероятности, — втолковывал он церкачу. — Тысячу лет назад целые институты разрабатывали планы вашего развития. Вероятность удачной реализации — девяносто девять и восемь десятых процента. Где они — эти девяносто девять? Нету! Сгинули тысячу лет назад. Наш с Корой план — десять лет труда, восемьдесят процентов вероятности. Где он? Хочешь сказать, что двадцать процентов перевесили? Неправда! Не входило это короткое замыкание в двадцать процентов. Мне оставалось только кабель отстегнуть, десять–пятнадцать секунд, и заработали бы восемьдесят. Кирик — он бы справился. Он был в восемь раз умнее меня. Целую минуту он мерил зал могучими шагами. Десять секунд — и всё было бы не зря. А знаешь, почему ничего не получилось? Потому что я взялся за это дело. Если бы это же самое делал Камилл, Модуль, Гром, кто угодно, не было бы никакого замыкания. Камилл на десять лет вперёд видел. Он же говорил мне: это дело не для щенка. Только ни один щенок не считает себя щенком. Они думают, что они львы, ягуары. А из–за них настоящие люди гибнут, Кора…

Какая–то шлюха долго к нему присматривалась, потом попросила, чтоб сделал ей татуировку с драконом. Он сказал, что не умеет. Шлюха оказалась настойчивой, привела мастера с кучей иголок и пузырьков с красками. Тренировались на свинье. Дело оказалось несложным, шлюха получила, что хотела. Привела подругу, потом другую. Заказов было много. Джулия радовалась, что у Джафара появилось хоть какое–то дело. Ему было всё равно. На расспросы Амадея отвечал скупо, односложно. Но сам иногда погружался в воспоминания и монотонно бубнил о Земле, о Луне, системе Юпитера, дальнем космосе. Интересовался только одним — драконами. Расспрашивал о них всех приезжих. Его считали сумасшедшим. Некоторые пытались рассказать байки о драконах, чтоб развеселить окружающих. Но, задав два–три вопроса, он распознавал ложь, терял интерес и, ссутулившись, молча уходил в свой угол.

Амадей кончил рассказывать.

— Так вы десять лет охраняли Мёртвый Лес, и ни разу не поинтересовались, что там делается?

— Как это — не интересовались? Конопатый вот интересовался, потом месяц заикой ходил, — улыбнулся Амадей. — Конечно, интересовались. Но мы думали, брат Конор всё знает. Он тогда карьеру сделал, был назначен управлять всем регионом. Мы думали, начальству виднее. Знаешь, как он держался — что вы, мол, не в своё дело лезете. А потом, когда в голодные годы оттуда обозы с мукой пошли, у нас всякие сомнения отпали. Ну кто ещё, скажи, стал бы нам за просто так помогать? Хотя, конечно, мелочей было, хоть отбавляй. Несколько килограммов монет из чистого серебра. Не из сплава, как у нас, а чистейшего. Подделка, но дороже настоящих процентов на десять. Сначала была тихая паника, потом решили, что кто–то из баронов развлекается. Мол, наши не хуже ваших! Экономике это не угрожало, посмеялись и замяли. Та же самая мука — откуда он её брал? Сено у крестьян закупал, муку — никогда. Вообще–то, конечно, смешно. Десять лет рядом жили, вино вместе пили, охраняли, и… — махнул рукой. — Проворонили Повелителя.

Дракон напряжённо всматривался в его лицо. Внезапно всех в комнате затопила волна отчаянной печали. Уголёк с испуганным писком метнулась чёрной тенью к Анне, спрятала голову в её волосах. Дракон осторожно развернулся в забитом людьми помещении и направился к выходу.

— Коша, что случилось? — вскрикнула Лира.

— Я вспомнил, — ответил дракон. — Я всё вспомнил. Кору. Всё.

Лира бросилась за ним, но Анна остановила её.

Дракон летел туда, куда звало его чувство направления. Теперь он знал, что это мог быть только нуль–маяк. Вскоре он приземлился на вершине скалы. Со всех сторон доносился тихий шелест ветра в лопастях огромных ветряков.

— Меня зовут Кирилл, — сказал он вслух. — Или Джафар. Надо подумать, очень серьёзно подумать. Я ненавидел того, кто меня сделал и запрограммировал. Я клялся его убить. Я ненавидел самого себя. Как там…? «Нанести себе смертельное оскорбление. И вызвать себя на дуэль. И победить. И умереть отомщённым!» Ты зря боялся, Джафар, что я тебя не пойму. Но два раза хвостом по морде ты заслужил. За двойную запись. За ту музыкальную неделю, которую мне устроил. Ты десять лет радовался семейному счастью и побоялся уговорить её поделиться счастьем со мной. Именно побоялся, я же помню. Ты очень дорого заплатил за свои ошибки. Я бы тебя ненавидел, если б не помнил, как я совершаю их. А что теперь делать мне? Это ведь Кора мне снилась два года назад, когда я ничего не мог вспомнить. Просыпался среди ночи и выл с тоски, сам не зная, почему. Куда, интересно, ты спрятал результаты нашей десятилетней работы? Выкинуть не мог, я себя знаю! Маяк! Они там, где маяк! Точно! Маяк указывает место, где спрятано самое важное. Иначе зачем бы я его переносил? Там матрицы памяти Коры, там геном Драконочки, тот, который я разработал для Коры, улучшенный и дополненный, исправленный в десятках мелочей. Геном Уголька отличается от моего только полом и внешним видом. И то компьютер с цветом чешуи промахнулся. Надо обязательно вырастить то тело, которое я тогда разработал, иначе через несколько поколений мы начнём вырождаться. А как же быть с матрицей Коры? У меня есть всё, чтобы её оживить. Последняя матрица снята за месяц до её гибели. Но она не хотела, чтоб я делал её драконом. А как я без неё? Но ведь Кора любила не меня, а его, человека. Кто я такой, чтобы за неё решать? Я же из её клетки создан, она всегда считала себя моей матерью. Погибла, спасая меня. Но, кроме меня, решать некому. Очнётся, взглянет в зеркало, посмотрит мне в глаза… Ничего не скажет, но если… Я же себе не прощу. Буду чувствовать себя сволочью несколько веков. А Уголёк? Уголёк простит. С детства приучу к мысли, что я презренный двоеженец. Боюсь. Тогда боялся, сейчас боюсь. Вот в чём дело. А если бы это была не Кора, а кто–то другой? Вот и ответ. Как всё просто, если правильно сформулировать вопрос. Понял, стажёр, что надо делать?

03.1995 — 05.1995

Павел Шумилов Давно забытая планета. Дракон замка Конгов

Давно забытая планета

Сэконд

Сандра очнулась от того, что по лицу больно хлестнули ветви. Лошадь под ней шла размеренной рысью. При каждом шаге чье–то колено, обтянутое грубой кожей потертых штанов, било в висок. Воняло конским потом, псиной и еще чем–то, незнакомым и неприятным. Руки и лодыжка правой ноги были связаны за спиной. По лицу опять хлестнули ветви. Она повернула голову, но теперь по лицу било колено. Сандра забилась, пытаясь перевернуться. Стянутые веревкой запястья отозвались болью. Мозолистая мужская рука легла на рот. Сандра затихла. Через некоторое время рука убралась. Девушка попыталась осмотреться. Местная луна давала слишком мало света. Мимо проносились черные силуэты кустов, впереди и сзади слышался приглушенный топот других лошадей. Видимо, копыта были чем–то обернуты. Сандра осторожно согнула и разогнула левую, свободную ногу, сделала попытку пошевелить пальцами. Пальцев она не чувствовала. Запястья болели, а дальше — ничего.

Я попалась в плен, — подумала девушка. — Но почему? Я же никого не трогала! Я даже не хотела сюда, все хотели, а я — нет. Только, чтоб рядом с ним. Никто не знает, где мы. Они только через три недели выйдут. Они меня искать будут. Но за три недели ни одного следа не останется. Уже завтра не останется. А меня так далеко увезут… Что делать? Как оставить след? Ветки ломать? Как? Сколько меня везли, пока я в отключке была? Не найдут меня… Зато Он живой остался. Я все успела. А они еще меня брать не хотели. Ливию бы сюда. Она решительная, она всегда знает, что делать. У нее по «командос» одни «хорошо» и «отлично». А я — «слушала». Но я же не знала, что сюда попаду. Мы там проходили, что делать. Сначала развязаться. Я рук не чувствую. Тогда — психологический контакт. Хорошо им было на лекциях рассказывать… Господи, о чем я! Меня пока только стреножили, как овцу, а они через такое прошли… Мамочка, неужели меня тоже… Одна. Прыгать надо, как лягушка в крынке, а то пропаду. Как учили — выдох, вдох, я спокойна, психологический контакт.

— Эй, ты кто? — вполголоса спросила Сандра.

— Тихо, — также негромко ответил мужской голос. Рука на секунду прикрыла ей рот.

— Больно… — прошептала она и опять забилась, пытаясь устроиться поудобнее. Сильные руки передвинули ее. Теперь веревка не терзала правую лодыжку при каждом шаге, но жесткая лука седла врезалась под ребра. Лучше не стало.

Земля (4 месяца назад)

В физкультурном зале тренировались два дракона.

— Ты же не птица, — объяснял черный, как ночь, второму, чешуя которого переливалась всеми оттенками от изумрудно–зеленого до голубого. — Тебе вовсе не обязательно махать крыльями. Главное — напрягать и расслаблять мышцы. Смотри.

Черный дракон развел в стороны крылья, напрягся. Под кожей вздулись бугры мышц, но кончики крыльев не дрогнули. Расслабился, бугры опали. Снова напрягся, расслабился, и так раз за разом, все быстрей и быстрей. Лапы отделились от пола и тело рывками, в такт работе мышц, пошло вверх. Погасив легкий крен машинальным движением хвоста, черный дракон распластался спиной и крыльями по потолку. Дыхание его становилось все более тяжелым и шумным.

— Спускайся, Уголек! Я поняла.

Черный дракон чуть замедлил темп работы мышц и плавно приземлился на все четыре лапы. Зеленый рассмеялся.

— Уголек, посмотри, как ты извозюкалась. Идем скорей в душ.

— Вы мне, леди, зубы не заговаривайте, — ответила Уголек, тяжело дыша и оглядывая свои покрытые пылью крылья. Потом перевела взгляд на свежие светлые пятна на потолке. — Пока от пола не оторвешься, никуда отсюда не уйдем. Смотри на меня, и делай то же самое. Ну, Кора, начали! Раз и, раз и! Быстрее! Раз и, раз и! Еще быстрее!

В дверях зала появился третий дракон, встретился взглядом с Угольком и прижал палец к губам, призывая к молчанию. Уголек незаметно подмигнула ему.

— Раз, раз, раз — хрипло командовала она, зависнув в метре от пола. Зеленый дракон привставала на цыпочки, чуть взлетала на каждый такт, наконец оторвалась от пола и заскользила, набирая скорость, боком к стенке.

— Вертикаль держи! Куда тебя! Стой, стой, говорю! Ну, для первого раза неплохо.

— Ох и испугалась я!

— Это не ты испугалась. Это Мастер за тебя испугался, а ты почувствовала.

Кора оглянулась, увидела дракона в дверях, потупилась и смущенно поджала хвост.

— Слышь, Мастер, — продолжала Уголек, — займись делом, не смущай девушек. А, впрочем, идем в душ, Кора. Все равно сейчас любопытные набегут. Выяснять, что же напугало Великого Дракона. Мастер, ты с нами? Потрешь спинку?

— Зачем ты так на него нападаешь? — спросила Кора, когда за ними закрылась дверь душевой.

— Заслужил… Да не слушай… Я последнее время его побаиваться стала, а мама учила — если чего–то боишься — преодолей страх. Вот я и хорохорюсь.

— Он тебя обидел?

— Ну что ты! Мама говорит — это потому что я выросла. Ну, мужчина, женщина, секс и прочее. Ты понимаешь? А он это заметил и смеется.

— А ты знаешь, что мы сейчас сделали теоретически невозможное? Афа говорил, что биогравы не могут взять больше 90% веса.

— Так это в режиме экономичного полета. А мы за две минуты выложились, как будто на пять километров поднялись. Кора, можно тебя спросить об очень важном? Только правду говори, или лучше ничего не отвечай. Ты не обижаешься на Мастера, что он тебя драконом сделал?

— Я толком не осознала еще, что я — дракон. Мне людские сны по ночам снятся. И глаза. У людей они близко стоят, вперед смотрят. Пока не думаю, все нормально. А как задумаюсь, что почти все кругом вижу, голова начинает кружиться. Ты только не смейся, но я думала, в какого–то монстра превращусь.

— Так ты на него не сердишься? Ни капельки?

— Нет.

— Идем скорей. Ну идем же! Он десять лет боялся, что ты его ненавидеть будешь. И сейчас боится. Ты должна ему объяснить… О–о, нет, погоди! Чувствуешь? Он опять в какую–то неприятность влип. Запомни, вытаскивать его из неприятностей — моя работа. Тебя он и так любит… Главное — вовремя оказаться в нужном месте. Чувствуешь, ему сейчас задают вопросы, на которые очень не хочется отвечать. Тут появляюсь я и вытаскиваю его под благовидным предлогом.

— Уголек, не беги так быстро, у меня ноги путаются. Если мы его настроение чувствуем, значит и он — наше?

— Ничего не значит. Он дважды разбивался всмятку. Говорит, это побочный эффект регенерации. Ну вот, он за этой дверью. Жди здесь, учись. Я сейчас его вытащу.

Решительно распахнув дверь, Уголек ворвалась в экранный зал.

— Мастер, я тебя по всей базе ищу! Срочное дело!

— Закрой дверь с той стороны, — донесся сердитый женский голос. — Заодно покарауль, чтоб нас не беспокоили.

Уголек пятясь выкатилась из зала и аккуратно прикрыла дверь.

— Там мама Мастеру клизму ставит — объяснила она. — Допрос третьей степени.

И села на хвост.

Сэконд

Дорога пошла вниз. Потом под копытами зачавкало — кони вброд перешли болотистый ручей. Похолодало. И без того тусклая луна скрылась в дымке облаков. Начал накрапывать дождь. Тонкий комбинезон промок, прилип к телу холодным компрессом. Зубы застучали от холода. Въехали в лес. Теперь Сандра не видела совсем ничего. Чужая ночь, непривычные звуки чужого леса, чернота кругом. Но пронизывающий ветер прекратился.

Спереди послышались голоса. Лошадь перешла на шаг и вскоре остановилась.

— Мы приехали? — тихо спросила Сандра.

— Нет, — ответил уверенный мужской голос. — Здесь только переночуем. Можешь говорить громко.

Непривычный акцент, необычное ударение — в конце слова, но фразы понятны.

— Развяжи меня, пожалуйста.

Несколько человек рассмеялись разом.

— Она на самом деле чокнутая, — сказал обладатель уверенного голоса. — Не поверите, сама в нуль ушла. Лось здесь?

— Лось будет завтра к ночи. Упавшую звезду нашли мы, значит он не найдет. А раз не найдет, так искать будет, пока время не выйдет.

— И то верно.

— А это вовсе не звезда была. Это Черная Птица.

— Дурак, Черные Птицы на земле не умирают.

— Сам ты дурак, она в небе умерла. Потому и упала.

— Хватит трепаться, костер разводите.

— След за дровами пошел.

— Что он найдет в такой темноте?

— Он — найдет.

Кто–то подошел к лошади, повозился у седла, потом забросил Сандру, как мешок, на плечо и понес к голосам. Там послышались удары камня о камень, и вскоре вспыхнул огонек. Разгорелся костер. Несколько мужчин присели у огня. Тот, который нес Сандру, тоже присел, небрежно сгрузил ее на землю. Сандра ткнулась лбом в мокрую траву, прикусила язык. Чья–то лапа схватила ее за волосы, приподняла, посадила. Все с интересом рассмотрели ее, потрогали одежду.

— Мужики, я вот что подумал! Ежели Черная Птица умерла, дык тот, за кем она летела, теперь бессмертный?

К Сандре моментально потеряли интерес.

— Повезло кому–то. Его теперь ни мечом, ни стрелой не взять. Один против клана идти может.

— Меч от него отскакивать будет, или, напротив, насквозь пройдет, кто знает?

— Дурачье вы, скажете тоже — один против клана.

— Так его же оружие не возьмет!

— Оружие не возьмет, а простая веревка возьмет! Связать, да в землю закопать. А то, камнями присыпать.

— Так он же все равно не помрет.

— То–то и оно. Тебя живого на тыщу лет закопать, молиться о смерти будешь.

Мужчины у костра замолчали, обдумывая новый поворот темы.

— А вдруг Черная Птица уже взяла того, за кем летела? Куда он теперь делся?

— Могла уронить куда–нибудь, а могла так в когтях зажать, что он, бедняга, и сейчас под ней лежит.

— Не дело упокойнику на землю возвращаться.

— А за бабами Черная Птица прилетает?

— Вот дурень, нешто баба не чело…век…

Над костром повисла напряженная тишина. Шесть пар глазсошлись на девушке. Сандра увидела, что тот, который хватал ее за волосы, судорожно вытирает руку о штаны. Остальные тоже отодвигаются подальше. С металлическим визгом вылетел из ножен чей–то меч.

— Скар, ты ее вез, она живая или мертвая?

— Живая вроде. Только чудная. Послушная.

— Сердце у нее бьется?

— Сердце бьется, и от холода дрожит. Еще жаловалась, что больно.

— Нам точно знать надо. Если мечом проткнуть…

— Умный ты! Ежели живая, то помрет, а ежели мертвая или бессмертная, тогда как?

— Если мертвая, кровь не пойдет. А если бессмертная, рана закроется.

— А в этом что–то есть, — задумчиво сказал тот, кого называли Скаром. — Узнаем, кто она, будет ясно, что с ней делать.

— Вы, вы, вы, вы что, мужики, вы что, вы с ума сошли? — испуганно залепетала девушка. — Я живая, мужики, я вам ничего плохого не делала, ну пожалуйста, не убивайте меня!

Земля

— Мастер, не тяни время, раскалывайся.

— Не могу, Анна, пойми! Не доросла еще ваша цивилизация до этой информации.

— Ну ладно, чешуйчатый, теперь не обижайся. Смотри мне в глаза. Дальний космос! Так, этот термин тебе знаком. Идем дальше. Нуль–т! И этот ты знаешь. Сэконд! Тоже знаешь. Видишь, на тебя даже детектор лжи не нужен. Ты сам себе детектор.

— Подожди, Анна, где ты подхватила это «Смотри мне в глаза»?

— Не помню. Наверно, у Лиры.

— Ага…

— Ты не увиливай. Что можешь рассказать о Сэконде.

— Все. Ближайшая к Земле планета Земного типа. То ли в 12, то ли в 20 световых годах от Солнца. Может, в 22–х. Я не астроном, не знаю. Вторая от своего солнца, вторая из освоенных. По всем статьям вторая. Масса — 1,1 Земной. Сила тяжести на поверхности — 1,06 Земной. Атмосферное давление на поверхности — 1,2 Кислорода в атмосфере — 19% Половина поверхности — суша. Преобладающий ландшафт — холмистая степь. Что еще? Наклон оси к эклиптике — 31 градус. Сутки — чуть больше 32 часов. Там отличные условия для зимних видов спорта. Для летних, впрочем, тоже. Я когда–то катался там на горных лыжах. Ну, не совсем я — Джафар.

— Мастер, меня интересует не ваш Сэконд, а наш. Что ты о нем можешь сказать?

— Ничего. Наверно, очень похож на наш.

— А куда вы направили звездолет после того, как создали у нас орбитальную базу?

— Боже мой, кажется, к Сэконду.

— Вот–вот. Понял, к чему я клоню?

— Но послушай, до Сэконда лететь больше пятнадцати лет, а мы ушли через восемь. Потом я залег в анабиоз на тысячу лет. Некому было создать стационарную нуль–т базу. А киберы корабля давно сдохли от радиации. На корабле все радиоактивное. Процессоры не могут долго работать при высоком фоне проникающей радиации. Лет сто–двести, потом каюк.

— База была создана. Повелители успели подготовить смену. На Сэконд ушло несколько тысяч человек. Сколько точно — никто не знает. Тогда было страшное время, раскол, двоевластие. Кровь текла рекой. Точных документов не сохранилось. Известно только, что война, тайная и явная, шла между церковью и прогрессорами. Продолжалось это около четверти века. Церковь оказалась сильнее, гасила очаги сопротивления один за другим. Ты слышал что–нибудь о северном бункере?

— Дай вспомнить. Я жил в восточном. Вроде бы, были и другие.

— Однажды все уцелевшие прогрессоры с семьями ринулись к северному бункеру. Никто не знает, сколько тысяч человек успело туда уйти прежде, чем были перекрыты дороги. Да и после этого люди шли лесами, прорывались с боями и исчезали. Навсегда. Когда войска церкви обнаружили и окружили бункер, был страшный бой. Прогрессоры использовали лучевое оружие, но их было мало. А войска зарылись в землю, обстреливали бункер из катапульт конскими трупами, бурдюками с нефтью и горящими стрелами. В сплошном дыму от лазера не больше пользы, чем от ножа. Саперы тем временем днем и ночью строили дамбу и рыли новое русло для речки. Но затопить бункер не успели. Однажды ночью бункер взорвался со страшной силой, похоронив половину армии. На том месте и сейчас озеро. Круглое и глубокое.

— Откуда ты это узнала?

— Давнее дело. Когда–то я послала брата Полония изучать историю Пришествия. Помнишь, предводитель фракции мокрых штанов? Он с твоим Титом Болтуном и раскопали. Теперь понял, зачем мне надо знать о нуль–т?

— Ты что, хочешь слетать на Сэконд?

— Хочу, не хочу… Не в этом дело. Я должна знать, что там происходит. Вдумайся в ситуацию. Тысячу лет назад их выперли с этой планеты. Выперли не очень нежно. Какие чувства они могут к нам испытывать? Да боюсь я их, понимаешь, боюсь! За тысячу лет они могли такую силу набрать… Поэтому я должна быть там первой!

— И что ты там одна сделаешь?

— Откуда я знаю? На месте разберусь. Может, они все вымерли. От насморка. А если нет, тут уже действуют психология и дипломатия.

— Ну, в самом худшем случае?

— Это если они точат на нас мечи, ножи, вилки, ножницы? Встану в позу и скажу: «Парни, наше дело правое, мы победили! Хоть вы, засранцы, прохлаждались тут, пока мы за вас воевали, кто хочет, айда домой!» Сам же всегда говоришь — главное не допустить создания образа врага.

— А если они деградировали? В шкурах бегают, в пещерах живут?

— Тогда я буду рыдать от восторга. Нет, серьезно. Пошлем туда миссионеров с Амазонки. Если они отстают в развитии от нас, никаких проблем не будет. У церкви многовековой опыт форсированного развития отсталых народов.

— Неубедительно как–то. Тысячу лет они там живут, никого не трогают. И вдруг — на тебе… Да за тысячу лет они давно забыли бы, что кто–то когда–то их где–то обидел.

— Сама знаю, что неубедительно. Но есть один шанс из тысячи, что они на нас могут напасть. И этот шанс не дает мне спать. В конце концов, тебе не стыдно?

— Не понял..? — сказал дракон и обиженно заморгал.

— Ты десять лет ноешь, что жить скучно, приключений не хватает. Вот тебе целый мир для приключений. И почему, собственно, у меня одной за всю планету должна душа болеть? Давай вспомним, кто меня заставил политикой заняться? С крылышками такой… не встречал?

— Ангел, наверное?

— А еще утверждал, что драконы всегда говорят правду.

— Всегда.

— Слышала бы тебя Уголек… Ну ладно, кого возьмем в экспедицию? Я, ты, Сэм, Кора. Лиру возьмем?

— Анна, знаешь ты кто? Я же, вроде бы, не давал согласия.

— Знаю, все знаю. Шантажистка, лиса, ведьма. Чем и интересна. Черт с бабой спорил, да сдох. А ты — ангел. Сам сказал. Поэтому твое согласие — дело решенное. Давай над другим подумаем. Восточный бункер взорвал твой предок Джафар.

— В восточном бункере не было аппаратуры нуль–т.

— Да? это уменьшает шансы. Северный бункер взорвали то ли прогрессоры, то ли солдаты. Там эта аппаратура была. По логике, должны существовать западный и южный бункеры. Не знаешь, где?

— Не знаю. Я — то есть, Джафар — всегда кантовался между базой и восточным бункером. Но вся аппаратура нуль–т на поверхности планеты была снабжена самоликвидаторами. Так что не надейся особо найти что–нибудь здесь. Да и слабые эти мобильные передатчики. И камеры у них маленькие. Меня что, как слона в анекдоте, в два приема передавать? Другое дело — на стационарной орбитальной базе. Но начать, конечно, нужно с поиска бункеров.

Анна устало откинулась в кресле.

— Как иногда с тобой трудно, Мастер. Легче полсинода переспорить. Открой дверь. Там тебя Уголек ждет с каким–то важным делом.

Сэконд

Сандру повалили на живот, задрали левую штанину, что–то острое полоснуло по ноге.

— Кровь…

Мужчины радостно загалдели, хлопая друг друга по спинам. Всхлипывающую Сандру снова посадили. Короткий, но глубокий порез на икре болел и кровоточил.

— Вот видишь, а ты боялась — хлопнул ее по спине Скар.

— Я же говорила, что живая. Развяжи меня, пожалуйста. Мне в кусты сходить надо.

— Скар, у меня цепь есть, — сказал кто–то.

Ногу обернули два раза цепью, повесили замок — чуть меньше амбарного. Другой конец таким же образом закрепили на толстом дереве. Сандра получила десять метров свободы.

— Завтра надо посмотреть, есть ли от нее тень, — сказал кто–то.

Девушка тихонько застонала. В руках восстанавливалось кровообращение, и теперь под кожей кололи тысячи иголок.

— Скар, ты, вроде, говорил, будто она сама в нуль ушла. Расскажи.

— Точно, сама. Когда мы разделились, вы пошли к Черной Птице, След и я — в разведку. След направо, а я налево. Вижу — костер. Подкрадываюсь — эта девка сидит, носом клюет, что–то варит. Я стрелу сонным мхом обмотал, и тихонько так в костер пустил. Что вы думаете — проснулась! Стрелу увидела — и ка–к дунет в лес! Треск, топот — словно урсус, напролом. Я за ней. Отбежала шагов на сто, потом поворачивается и назад, к костру. Чуть нос к носу не столкнулись. Но она по сторонам не смотрит, только вперед. Выходит к костру, смотрит туда, откуда я стрелу пустил, и руки показывает. Что, пустые, без оружия. Я уже за ее спиной стою. Сонным мхом воняет — мертвый почувствует. А она тянет из костра мою стрелу, осматривает внимательно, потом подносит к носу, и как вдохнет полной грудью. Конечно, тут же в нуль ушла. Если б не подхватил, так и упала бы головой в костер.

— А не выдумываешь?

— Так все и было, — неожиданно для самой себя подала голос Сандра.

— Ишь ты! — удивленно повернулся к ней Скар. — А зачем мох нюхала?

— Глупая была. Я не знала, что от него засыпают, — всхлипнула девушка. — У нас такого нет.

— Ты откуда такая? Тебя Черная Птица принесла?

— Я с Земли. Земля — это откуда ваши предки пришли. Мы сначала через нуль–т прыгнули, а потом на шаттле летели. Вы его черной птицей зовете.

— Вы с Черной Птицей договорились, чтоб она вас на Секон принесла?

Сандра улыбнулась. Эти люди считали шаттл живым существом. Потом вспомнила, как Ким и два десятка киберов ремонтировали шаттл. Ким, конечно, не считал его живым, но хвалил, ласкал, ругал… И так глупо все получилось.

— Ким с любой техникой договорится.

— И с Черной Птицей?

— Подожди, След. Ты не одна? Сколько вас? Где остальные?

— Нас пятеро было. Я, Ливия, Сэм — он самый главный, Ким и Дик. — Тут Сандра поняла, что чуть не сболтнула лишнее. Незачем этим дикарям знать про биованны, в которых лежат тела ее друзей.

— Что замолчала?

— Они… они все там остались, — и вдруг зарыдала. В голос, во всю силу легких, изливая в слезах недавний смертельный ужас и тот страх, который накопился за часы ночной поездки, и за сутки одиночества в незнакомом лесу, и за короткие, слишком короткие секунды, когда она тащила по коридору и укладывала в биованны изувеченные тела друзей, и за долгие минуты падения в ночь на смертельно раненой машине.

— Вот так оно… Беда одна не ходит. Пусть поплачет девка, — сказал кто–то.

Земля

— Кир… Афа, я больше не могу! Сядем?

— Уголек, садимся. Кора устала.

Три дракона приземлились на окраине леса, отстегнули и сложили в стороне контейнеры металлоискателей с длинными усами датчиков.

— Мастер, пусть Кора пока отдохнет, а мы вдвоем эти квадраты прочешем.

— Вот те раз! Это кому надо крылья тренировать?

— Ты просто садист, Мастер. Посмотри, до чего довел бедную девушку! Почему бы на самом деле не использовать флаеры?

— В любом флаере масса металла. Электроприводы, переменные токи. Сплошные помехи. Поэтому лететь на нем надо будет не выше 50 метров, и полосу он проверит не шире ста метров за раз. А на болоте он сесть сможет? Нет. Мы трое за раз проверяем полосу в пять километров. Это же в пятьдесят раз быстрее.

— Ага, каждые полчаса вниз–вверх, вниз–вверх. Флаеру на 50 метров подниматься нужно, а нам на целый километр. Мастер, ты серьезно думаешь, что так быстрее? Я уже жалею, что во мне ни одной металлической косточки. Может, гаечный ключ проглотить?

— Бунт на корабле?

— Все, все, умолкаю. Наступило утро и Шахерезада прекратила дозволенные речи.

— Кора, ты как? Отдышалась? Смотрите на карту. Здесь мы все проверили. Остались квадраты шестой, седьмой, восьмой, девятый. На квадратах с десятого по шестнадцатый море или побережье. Там бы я бункер ставить не стал. Сердце мне говорит, что он в девятом квадрате. Очень уж удобное место.

— Мастер, так давай его сейчас и проверим.

— А план? Заранее разработанный и утвержденный!

— Афа, смотри, тут речка нарисована. Совсем как у нас.

— Сговорились! Вдвоем на одного, да? Убедили. Летим в девятый квадрат.

Сэконд

Костер угасал. Мужчины расстелили на земле кожаные попоны, закутались в одеяла и уснули, положив под головы седла или седельные сумки. Сандре тоже кинули одну попону и жесткое, как брезент, одеяло. Сначала она хотела уснуть, но было холодно и страшно. Тогда Сандра бросила в костер оставшиеся дрова, укуталась в одеяло, сверху завернулась в попону и стала обдумывать планы освобождения. Сначала нужно освободиться от цепи. Замок тяжелый, прочный, но простой. Если бы иметь кусок проволоки… Кожаный пояс с ножом в ножнах и лазерным пистолетом пропал. А ведь Скар ни слова о нем не сказал. Маленький складной ножик из кармана тоже пропал. Из карманов вообще все пропало. Ладно, — думала девушка, — допустим, я сниму цепь. Возьму лучшую лошадь. Без седла — не привыкать. Недоуздок — есть. Куда ехать? Из всего маршрута помню только, что через ручей переехали. Луна вот там была. Значит, когда назад поеду, она там должна быть. Нет, она же по небу движется. В какую сторону? А хоть в какую, все равно из–за облаков не видно. Куда я побегу? Спрячусь, они меня искать будут у черной птицы, фу ты, у шаттла. А я за ними, по их следам. А если они не пойдут к шаттлу? Зачем им идти к шаттлу, если там никого живого не осталось? С тех пор, как я надышалась этой гадостью, пока ехали, часов десять прошло. Если быстрой рысью — десять на десять — это же сто километров. Мамочки! Не может лошадь с двумя седоками рысью сто километров без отдыха пройти. Ну, пусть шестьдесят. Сэмик с полной выкладкой пятьдесят бегал, а он не лошадь. Не найти мне шаттл. Тогда и бежать сейчас нельзя. Надо сначала дорогу узнать. Так они мне и скажут… Анне бы сказали. Она умеет… А я должна научиться. Если нюни распускать буду, кто на меня посмотрит? Надо, чтоб они за мной хвостом бегали. Что мужики ценят? Красотой я не вышла. Сэмик на меня, как на девушку, и не смотрит. Только как на товарища. Я должна быть интересной. Интересной, загадочной и непредсказуемой. И еще — храброй. Как дьявол. И послушной. Ничего не боюсь, а своего мужчину слушаюсь. Ой, мамочка, не нужен мне мужчина. Сэм мой мужчина, не хочу другого. А надо выбрать. Какой выбор — меня Скар схватил. Буду притворяться, что без ума от него, лицемерить. Господи, до чего противно. Как в навозную жижу с головой окунуться. Дракон пел про музыканта. Как бы плохо на душе не было, а играть надо. Слов не помню, только мелодию и это — играй, музыкант…

Сандра проснулась. Тело закоченело. В костре догорало несколько подернутых золой угольков. Небо по–прежнему было темным. Раскутавшись, она поискала на ощупь дрова. Цепь путалась в кустах, замок бил по косточке, обдирал кожу на щиколотке. Сандра села под деревом и тщательно ощупала всю цепь, звено за звеном. Одно звено было вдвое больше и толще остальных. И — не заварено. Сандра ухватилась за него пальцами, напряглась — куда там. Железо — чуть тоньше ее мизинца — не поддалось ни на миллиметр. Девушка закусила губу, потерла звено о край замка. Потом подсунула его под дужку замка. Звено влезло до половины. Сандра прижала обмотанную цепью ногу к стволу дерева, подсунула вторую половину звена под дужку второго замка, потянула замки в разные стороны, пытаясь разогнуть звено. Что–то щелкнуло, и замок на лодыжке раскрылся.

— Тоже неплохо — прошептала девушка и улыбнулась. Потом аккуратно сложила цепь под деревом, закуталась в одеяло и легла спать поближе к остывающему костру.

Лежать на земле было жестко и холодно. Одеяло почти не грело. Точнее, грело, если сверху накинуть попону. Девушка спала сидя, урывками, поминутно просыпаясь от неудобной позы и страшных звуков ночного леса. Ночь тянулась бесконечно. Тут же сутки длиннее — вспомнила она, и стало совсем тоскливо.

Земля

Анна зевнула, потянулась и включила коммуникатор.

— Привет, Мастер. Себе не верю. Ты — и в такую рань! Нашли?

Дракон выглядел черезвычайно смущенным.

— Еще вчера нашли. Девятый квадрат. Понимаешь, Анна, у нас проблема. Ты не можешь разыскать Лиру и Сэма с его командой. Еще нужно десяток ремонтных киберов, телеаппаратуру, аккумуляторы, запчасти и все прочее.

— Ты знаешь, что Лира с Сэмом поссорились.

— Вот поэтому я и хочу свести их вместе.

Некоторое время Анна раздумывала.

— Мастер, может, не надо торопиться..? Рядом с Сэмом сейчас все время мелькает одна женская головка. Очень толковая головка. Всем все ясно, только Сэм не замечает. Если рядом будет Лира, у нее ни одного шанса.

— Ага. И ты туда же. Вместо того, чтоб Лире мозги вправить… Как зовут несчастное дитя?

— Ты ее знаешь. Сандра. Узкоглазая, черненькая. У нее мать с островов. Лет восемь — десять назад ты ей чешуйку подарил.

— Помню. Японочка из команды Сэма. Подружка Уголька. Но Лира мне все равно нужна. Ты пойми, мне нужны профессионалы. Лучшие из лучших.

— А если жахнет? Как в северном бункере? Вы там все разом…

— Останешься с лучшими из худших, типун тебе на язык!

— Я серьезно спрашиваю.

— Поэтому мне и нужны лучшие. Слушай, никак ты боишься? Не бойся, аккумуляторы все давно разрядились, а если какой–то не до конца, то энергии в нем не хватит и комара убить.

— Смотри, пернатый. Ну ладно, что у тебя за проблема?

Дракон смущенно потоптался на месте.

— Там дверь… В бункере… Мы ее открыли…

— Кто–нибудь ранен?

— Нет. Не то. Мы… в дверь не пролезаем.

Сэконд

Проснулась от сильного пинка пониже спины. Забилась, выпутываясь из попоны и одеяла, растерянно огляделась. Солнце только взошло, трава была мокрой от росы.

— Уйди от костра. Мешаешь, — бросил ей парень, который так неласково разбудил. В руках он держал охапку сухих сучьев.

Играй, музыкант…

Сандра оттащила одеяло и попону от костра, быстро свернула и стала помогать складывать костер. Потом заметила пустой котел, подобрала, засучила рукава, свернула мочалку из жесткой травы, обтерла котел изнутри.

— Где тут можно воду набрать?

— Кто же тебя за водой отпустит? — насмешливо спросил парень, и тут увидел, что цепи на ней нет. Реакция его была молниеносна. Не будь Сандра заранее готова к такому нападению, лежать бы ей на спине с подбитым глазом. Но девушка ловко уклонилась влево на полшага, как бы случайно подставив ножку. Потом повалилась на бок, прижав к животу котел, завопила:

— Скар, Скар, убери придурка, или я его ударю!

Парень прокатился по земле, вскочил, зарычал, бросился к ней, схватил за волосы, попытался заломить руки за спину. Сандра мертвой хваткой вцепилась в котел и вопила. К ним подбежали остальные.

— Вы что, котел не поделили?

— Я его вымыть хотела, а он на меня набросился, как бешеный! — заявила Сандра, подбирая мочалку из травы и протягивая, как доказательство.

— Она хотела убежать, — сказал парень, поднимаясь с колен и отряхивая руки. — Она цепь сняла.

— Подожди, Крот. Где цепь? Когда она ее сняла? Вы же сейчас вместе костер разводили.

— Она котел схватила и говорит: «Я за водой пойду».

— А цепь?

— Не было цепи.

— А ты что скажешь? — спрашивающий, вроде бы След, хотел схватить Сандру за волосы, но она ловко присела, увернулась и перебежала поближе к Скару.

— Что вы все за волосы хватаете? Больно ведь! — и тут же почувствовала на волосах руку Скара.

— Ты говорить будешь, или тебя над костром подвесить? — спросил он.

— Я тебе все скажу. А Кроту — нет. Он плохой. Он меня сюда ногой ударил — показала на свой зад. Мужчины улыбнулись.

— У меня руки были заняты, а она разлеглась, — начал оправдываться Крот. Все рассмеялись, просто покатились со смеху.

— Тихо! — скомандовал Скар. — Ты хотела убежать?

— Некуда мне бежать — совсем тихо ответила Сандра.

— Где цепь?

— Вон, под деревом лежит.

Кто–то принес свободный конец цепи и открытый замок.

— Чем ты его открыла?

— Я его… — Сандра сделала руками движение, будто что–то разрывает.

— Ишь ты, — удивился Скар, достал из кармана ключ, повозился в замке, закрыл, подсунул два пальца под дужку, потянул. В плече у него что–то хрустнуло, лицо налилось кровью, побагровело. Издав гортанный клекот, он рванул изо всех сил. Замок, щелкнув, раскрылся.

— Плохой замок — сказал он и отдал хозяину цепи. — Если ты не хотела бежать, зачем замок открыла?

— Он мне всю ногу сбил — Сандра продемонстрировала поцарапанную щиколотку. — И дрова поблизости кончились.

— Когда ты замок открыла?

— Когда дрова кончились и холодно стало.

— Она могла всех наших лошаков угнать, — гнул свое Крот.

— Скар, я пойду котел мыть, а? Где тут ручей? — подала девушка голос.

— Никуда ты не пойдешь.

— Ну, как хотите, — она, внутренне ликуя, обиженно надула губы и села под деревом спиной к мужчинам.

Первый сет за мной, — решила девушка. — Тихонько бей в барабаны, негромко играй на трубе!

Впрочем, радовалась недолго. Подошел Скар, открыл второй замок, опять обмотал лодыжку цепью и застегнул одним замком петлю вокруг дерева и вокруг ноги.

— Зачем? — спросила Сандра?

— Снимешь цепь — ногу по колено отрублю.

Земля

Сэм стащил через голову мокрую от пота рубашку и растянулся на теплом камне. Негромко журчала речка, стрекотали в траве кузнечики. Но расслабиться не удалось. От бункера к берегу, разговаривая с кем–то, шел Дракон. Сердитый Дракон. Волна недовольства чувствовалась даже на расстоянии двадцати метров. Попадаться на глаза сердитому дракону Сэму не хотелось. Поэтому, схватив рубашку, он проворно скатился с камня, затаился под кустом. И тут же пожалел об этом. Дракон разговаривал с Лирой. О нем. У камня Лира остановилась и села на песок.

— Принца ищешь? Тебе уже двадцать пять! А ему — двадцать три.

— Добавь еще, что моему сыну десять, и ему нужен отец.

— Глупая. Ты сама не знаешь, от кого отказываешься. Перехватит его какая–нибудь молодая — локти кусать будешь.

— Радоваться за него буду.

— Не верю.

— Ну зачем ты все мешаешь в одну кучу? Ты же знаешь, если Сэм в беду попадет, я за него жизнь отдам. Но замуж — это другое дело. Понимаешь, мне сильный нужен. Чтоб взял меня за шкирку, как щенка, тряхонул, если ерепениться буду. Чтоб рядом с ним я себя слабой женщиной чувствовала. А Сэм — он во какой вымахал, подковы гнет, а мне в рот смотрит. Мямля. Я не смогу быть с ним счастлива.

— Лира, через десять лет ты будешь жалеть о том, что была такой дурой…

— Может быть. Но сначала я должна прожить эти десять лет.

Дракон взмахнул крыльями и стремительно унесся к горизонту.

Сэм, уткнувшись лицом в землю, беззвучно ругал себя последними словами и трясся, как в лихорадке. За камнем тихонько всхлипывала Лира.

Дурак, сейчас она на все согласится. Такого момента больше не будет. Встань, трус, встань и обними ее. Сейчас, или никогда! — твердил он себе, но не двигался.

Лира ушла.

Сэконд

Мужчины развели костер, сварили густую, вкусную, но несоленую похлебку. Сели есть под деревом, к которому была прикована Сандра, чтоб она тоже могла дотянуться до котелка. Скар вырезал ей деревянную ложку. Поев, занялись своими делами. Кто ремонтировал упряжь, кто точил оружие, кто просто дремал на солнце. Сандра внимательно изучала все, что попадалось на глаза. Все вещи — и оружие, и одежда, и упряжь — были кустарного производства. Ни одной фабричной, каждая — уникальная. Только вот котел — непонятно. Деревья и кусты были наполовину земные, наполовину местные, незнакомые. Трава на поляне — земная, а в лесу, в тени деревьев — местная, синеватого цвета. Лошади, без сомнения, земные.

Когда остальные мужчины разошлись, Сандра осторожно дотронулась до плеча Скара.

— Почему ты меня привязываешь?

Он удивленно посмотрел на нее. Вопрос ошеломил его, на что, в общем–то, и рассчитывала девушка, но ответить не успел. Подошел парень с перетянутыми кожаными ремнями запястьями. След — вспомнила девушка имя и мысленно выругалась.

— Скар, разговор есть, — начал он негромко. — Она твоя? — кивок в сторону Сандры.

— Пока нет.

— Вечером подъедет Лось, а девка утверждает, что ее принесла Черная Птица. Помнишь уговор — все ценное, что найдем на упавшей звезде, делим поровну. Мы–то знаем, что девку ты поймал в лесу, но Лось и его люди могут не согласиться. И, если честно, мы искали то, что упало с неба. Упала она. А как назвать — звезда, Птица, или девка — не так важно.

— Что ты предлагаешь? Если мы снимемся и уйдем, он поймет, что мы что–то прячем.

— Нет, уходить нельзя. Дьявол, знаешь, сколько она стоить может? Была бы обычная, я посоветовал бы тебе выкупить их долю. А за такую можно дюжину лошаков потребовать. У Лося они есть, а у тебя — нет. Вот и думай, кому она достанется…

— Я ее поймал, я и говорю, как делить будем. Назначу Игру. Все честно и справедливо. Удача одному, остальные не в обиде.

— Так шансы — один к дюжине.

— Мы с тобой что, Крота не обставим, или Свинтуса? Копыто и Хорь тоже слабоваты, хороших следопытов по пальцам одной руки пересчитать можно. Ты, я Лось, ну еще два–три.

— Только, Скар, если девка мне достанется, без обид.

— На то и Игра.

— А сейчас взял бы ты ее. Все весомей твое слово будет.

— Здесь? В ничейном лесу?

— Иногда я тебе удивляюсь. До ручья двести шагов. Какая разница, там или тут? Ну, перенеси ее через ручей. Там земля Хорцев, все будет по закону.

След ушел. Скар задумчиво посмотрел на солнце, поиграл рукояткой ножа, потом решительно повернулся к Сандре. Девушка встретилась с ним глазами, и ее сердце ушло в пятки. Так не смотрят на человека, так осматривают перед боем лезвие меча.

— Слушай и запоминай. Дважды повторять не буду. Ты — моя рабыня. Меня зовут Скар. Из–за этого — он показал на старый шрам, начинавшийся на виске и пересекавший всю правую щеку.

Левая рука Сандры поднялась, будто она собралась потрогать шрам.

— Да, — сказал Скар, — покойник был левша. С ними всегда трудно драться. Так вот, меня зовут Скар, но для тебя я — господин или хозяин. Если попытаешься удрать — отрублю ногу ниже колена. Будешь прыгать на деревяшке. Если убьешь свободного человека — попадешь в котел с кипящим маслом. Будешь громко ругать свободного человека — отрежу язык. Ну и так далее. Приедем, бабы раскажут.

Рабыня… Вот слово и сказано. Ну, ладно, ты у меня попрыгаешь! Я послушная рабыня, но я ваших обычаев не знаю. Я из тебя дурака десять раз в день делать буду.

— Скар… Хозяин, можно, ночью, когда все уснут, я схожу к ручью, умоюсь. Я к утру снова цепь надену, никто не узнает.

Скар долго смотрел ей в глаза тяжелым взглядом.

— Никак не могу понять, кто ты. Чокнутая, дура беспросветная, или умная стерва, которая из меня хочет дурака сделать.

— Я не чокнутая. Может, я не очень умная, но не дура. А зовут меня не Стерва, а Сандра. Друзья зовут Санди.

— Ты зачем мне голову морочишь? Притворяешься, будто не знаешь, зачем я тебя приковал?

— Вы всяких глупых обычаев навыдумывали, а у меня из–за них нога до крови сбита.

— Каких обычаев?

— Ну этих, — потрясла ногой. — Что цепь снимать нельзя. Мог бы вчера сказать, а не таскать за волосы. И вообще ты плохо поступил. Сам удобно в седле сидел, а меня вниз головой поперек седла положил. Да еще руки связал. Знаешь, как после веревок руки болели?

Скар помотал головой.

— Я связал тебя, чтобы ты не убежала. Чтобы и не пыталась убежать.

— Господи, я тебе который раз говорю: некуда мне бежать. Одна я, одна осталась на всем Сэконде. И ничего здесь не знаю. Куда я побегу? А это, — она приподняла цепь, — это только корову удержит, если смирная. Тут даже не все звенья заварены. Мне просто стыдно с такой цепью под деревом сидеть. Там котел не мыт, дрова для костра не собраны, люди Лося голодные приедут, у меня для них еда не приготовлена. А я тут под деревом прохлаждаюсь. Нехорошо это, непорядок.

— Люди Лося сами о себе позаботятся. — Скар резко поднялся и пошел через поляну.

— Хозяин!

— Что?

— Мне неловко, я бы сама сходила, но если нельзя… Принеси, пожалуйста, воды попить.

Земля

В ангаре, превращенном в конференц–зал, было шумно, тесно и радостно. Дракон, как координатор, докладывал о ходе работ, ставил новые задачи перед группами.

— Мастер Дракон, но почему же самоликвидаторы не сработали?

— Каждый третий все же сработал. А остальные два — просто из–за непродуманности конструкции. Люди не привыкли проектировать технику на века. Понимаешь, испытывать сложно. Долго ждать надо. Вот смотрите на схему активатора ликвидатора. Первый вход — от внешнего сигнала. Внешнего сигнала не поступало. Второй вход — от датчиков повреждения кожуха. Кожух никто вскрыть не пытался. Эта цепь сработала только на пятой камере. Там на кожух капал с потолка конденсат, и кожух проржавел. Остается последний вход — от схемы контроля аккумулятора. Когда заряд аккумулятора падает ниже критического, срабатывает датчик — и ку–ку. Уноси готовенького. Теоретически все правильно. На практике — сами видите. Заряда аккумулятора на сверхпроводимости хватает на сотни лет. Смотрим схему ликвидатора. Здесь медная шина, здесь сталь, а здесь дюраль. Каким нехорошим словом это назвать? Правильно, гальваническая пара. Три–четыре века — и токоподводы окислились, проржавели и отвалились. Сами собой. Активатор срабатывает, а до ликвидатора энергия не доходит. Дальше — аккумуляторы. Серийные, стандартные. Если стандартные, значит с устройством аварийного разряда. Дублирующий аккумулятор поставить забыли. Выходит из строя аккумулятор, и вся система самоликвидации остается без энергии. Что мы и видим на 9–й и 11–й камерах. Итак, из 16 нуль–т камер ликвидаторы сработали только на пяти. Вечная слава их создателю!

— Значит, подключаем питание — и хоть сейчас на Сэконд!

— Шустрый какой! Сначала почини, потом договорись, чтоб тебя там встречали. С музыкой.

— С кем договариваться?

— С приемной нуль–т камерой!

— А–а… А как?

— Посылаешь запрос по нуль–связи. В запросе указываешь код своей камеры и код той, в которую хочешь попасть. Если приемная камера свободна и готова к работе, она посылает твоей ответ. Дальше — дело техники.

— Понятно. Мастер Дракон, а какие коды у камер на Сэконде?

— Не знаю.

— А кто знает?

— Тот, кто их делал.

— По–онятно…

— Уже нос повесил. Тоже мне — герой–первопроходец. Позор джунглям! Вопрос на засыпку всем. Как узнать коды нуль–т камер?

— Я знаю.

— Говори, Уголек.

— Надо спросить у Мастера Дракона. Он наверняка что–нибудь придумает.

— Разумная мысль… Очень интересная, разумная мысль… Спасибо за доверие, Уголек… А других предложений нет? Значит, так… Решать задачу будем методом грубой силы. Коды работающих камер выясним перебором всех возможных кодов. Структура кода известна, подключим компьютер, и за три–четыре месяца прогоним весь диапазон. А пока будем восстанавливать этот бункер. И уберем к чертовой бабушке все лишние перегородки. Ким, просчитай на компьютере, нельзя ли этажи попарно объединить. Первый со вторым, третий с четвертым. Надоело вприсядку ходить.

Сэконд

Поздно вечером, когда все уже отужинали, на поляну выехали люди Лося. Голодные, усталые, злые. Их было тоже шесть человек. Над поляной повисло напряжение. Люди сгруппировались вокруг своих вожаков. От группы Лося, расположившейся на дальнем конце поляны, доносилась ругань. Кому–то дали по зубам, прогнали в лес, за дровами. Высокий мужчина направился к Скару. Сначала разговаривали вдвоем, потом подошли остальные, разговор стал общим. Напряжение спало. Сандра напряженно прислушивалась, но ничего не могла разобрать. Все посмотрели в ее сторону. Подошли.

— Ты прилетела на Черной Птице? — спросил Лось.

Сандра вопросительно посмотрела на Скара.

— Говори, — сказал он.

— Это шаттл. Я на нем прилетела.

— Это правда, что он упал и умер?

— Да. И все, кто летел, тоже… Только я — ни царапины. Нас пятеро было.

— Почему он упал?

— Потому что старый был. Тысячу лет не летал. Сначала все было нормально, а как трясти стало, оба главных аккумулятора — хлоп, хлоп, и нету. Шаттл уже мертвый, и мы падаем.

— Что такое акум… как их там?

— Они энергию дают. Как объяснить… Как сердце и легкие.

— Разденься.

Сандра сначала не поняла. Потом опешила и беспомощно посмотрела на Скара.

— Раздевайся — сказал Скар.

Что делать интересной, загадочной и непредсказуемой, если ей приказали раздеться на людях, — думала Сандра. — Что делать девушке, если к ней пристанут хулиганы: ударить или убежать? Ливия советовала и то, и другое. А я на цепи, как собака. Буду послушной. Скар, я это запомню. За тобой должок.

— Хозяин, я для тебя разденусь, только пусть остальные отойдут.

— Она сумасшедшая? — спросил Лось.

— Нет, она нормальная. Только не от мира сего, — ответил Скар.

— Утром она цепь порвала, но не убежала, а пошла котел мыть — влез Крот. — Она юродивая.

Загадка для кроссворда — подумала Сандра. — Интересная, загадочная, верная и непредсказуемая — одним словом. Юродивая.

Земля

Сирена коротко взревела три раза. Это был сигнал общего сбора. Молодежь, смеясь и на ходу натягивая одежду на мокрые тела, потянулась от речки к бункеру. Сигнал повторился. Смех смолк, на лицах появилась тревога. Из–за леса на большой скорости вылетели два дракона. Уголек села, что–то крикнула. Пять человек вскарабкались ей на спину, и она, часто махая крыльями, понеслась к бункеру над самой землей. Опять заревела сирена. Люди побежали. Над бункером взлетел флаер, развернулся, и на предельной скорости умчался на восток.

— Отряд, становись! Равняйсь! Смирно! — скомандовал Дракон, как только люди вбежали во двор. — Провести перекличку.

Когда перекличка закончилась, из бункера, таща за руку напуганную черноволосую девушку, вышла Лира. Дракон окинул их удивленным взглядом.

— Сандра, так? А кто же второй? — спросил он.

— Я не понимаю, — испуганно пролепетала девушка под его тяжелым взглядом.

— Я спрашиваю, кто еще с Сэмом ушел? Кима я послал за скафандрами, все остальные здесь. Кто еще был с Сэмом в камере?

— Ремонтный кибер, — чуть слышно сказала девушка. — Вы не беспокойтесь, он все предусмотрел. Он сказал, что вернется через восемь часов максимум.

— Громче говори, чтоб все слышали.

Девушка заплакала. Лира прижала ее к себе. Дракон смерил обеих сердитым взглядом, буркнул что–то под нос и обратился к строю людей.

— Тридцать пять минут назад один молокосос, никого не предупредив, отправился через нуль–т камеру в неизвестном направлении. Известно только, что через нуль–т прошел груз порядка 190 кг и что приемная камера находится в пределах Солнечной системы. Это может быть или южный бункер, или орбитальная база, или одна из станций–заправщиков звездолета на орбите вокруг Юпитера. Как говорит эта плакса, Сэм намеревается вернуться не позднее, чем через восемь часов. Через два часа сюда прибудут космические скафандры, и мы организуем спасательную экспедицию. Сразу хочу сказать, пользы от экспедиции будет мало. Если в приемной камере вакуум, Сэм уже погиб…

— Сэм не погиб, он в скафандре, — воскликнула Сандра.

— Тогда вполне может и один справиться. И все–таки нужен доброволец.

— Я пойду! — в один голос сказали Сандра и Лира. Отряд сбился в кучу и окружил Дракона.

— Я сказал, нужен один доброволец, а не толпа. Мужчина, инженер.

В этот момент из бункера, прижимая ладонь к уху, вышел Сэм.

— Ой, Сэмик! — закричала Уголек. — Ты туда не ходи, ты сюда ходи! Позолоти лапку, все, что будет, расскажу! Сейчас злой дракон тебя убивать будет. Секир башка сделает. Красивый девушка плакать будут! Иди сюда, под крылом спрячу, никому в обиду не дам.

Сэм остановился, растерянно огляделся, сделал неудачную попытку скрыться в бункере, но был замечен Драконом.

— Ага! — сказал Дракон. — Казнить нельзя помиловать. Где был?

— На стационарной орбитальной.

— Как там?

— Хреновато. Но станция жива. Киберы несут вахты, латают пробоины. Друг друга на запчасти разбирают. Воздуха почти не осталось. Когда туда прыгаешь, по ушам бьет… В мягком скафандре нельзя, в жестком надо.

— Какое там давление?

— Приблизительно, как на высоте семь тысяч.

— Сейчас в биованну, или расскажешь в двух словах?

— Рассказывать особенно нечего. Скоро вернется кибер с полным отчетом о состоянии станции. Я ему там приказал связаться с компьютерной сетью, провести ревизию и запустить расконсервацию. Но главное — вот! — Сэм оторвал от уха окровавленную ладонь и вынул из кармана компьютерный блок памяти. — Здесь коды всех нуль–камер. Их сотни!

— Сэмик, что с тобой? — растерянно спросила Лира.

Сэм взглянул на ладонь и поморщился. По шее за воротник сползла капля крови.

— Взрывная декомпрессия — объяснил Дракон. — Сэму надо было поднять давление в скафандре перед прыжком. Тогда скафандр раздулся бы еще здесь, а не там, в вакууме.

— Не догадался, — сказал Сэм. — Думал, мы все предусмотрели.

— Дуй в бункер и ложись в биованну. Завтра дашь полный отчет, — сказал Дракон.

— Мы — это кто? — спросила Лира.

— Это я, — ответила Сандра. — Вы меня теперь прогоните?

— Детский сад, — сказал Дракон. — Младшая группа. Ясли. Герои дальнего космоса, массаракш!

Сэконд

Наступал вечер, предстояла еще одна жуткая, холодная, бесконечная ночь, и Сандра все больше тревожилась. Сегодня никто не собирался разводить костер. Она бы нарвала травы, но под деревом, в радиусе трех метров, травы почти не было. Сандра обеспокоенно забегала вокруг дерева, выискивая, из чего бы сделать теплую постель, попробовала наломать ветвей, но вскоре сдалась.

— Хозяин, — позвала она, забыв о гордости, — что мне делать?

— Спать.

— Я не могу спать. Мне холодно. Ты запретил цепь снимать, дров нет, костра нет, я замерзну. Там, откуда я, всегда тепло.

Скар витиевато выругался. Потом принес свои пожитки к дереву и расстелил рядом с попоной Сандры. Достал веревку, связал девушке руки за спиной, надежно, но не сдавливая запястья. Лег рядом с ней, не раздеваясь, укрыв обоих общим одеялом. Девушка согрелась и быстро уснула.

Когда проснулась, небо лишь начало светлеть. Скар спал. Сандра улыбнулась и списала мысленно ему вчерашний долг — за то, что заставил раздеваться на глазах у всех. Она отлично выспалась, только немного портила настроение веревка, которой были связаны руки. Вспомнив теорию и практические занятия командос, девушка взялась за узлы. Вскоре одна рука выскочила из веревочного браслета. Изучив оставшиеся узлы, она осторожно потрясла Скара за плечо.

— Хозяин, веревка развязалась.

— Какая веревка?

— Которой ты меня связал.

Скар проснулся полностью, вник в суть происшествия — в версии Сандры — и излил на нее поток брани. Потом повернулся спиной и снова уснул.

— Фу, какой грубиян, — улыбнулась Сандра. — Но все–таки ты поддаешься дрессировке. Буду закреплять достигнутое.

Сандра осторожно вытащила у него из ножен кинжал, разметила на стволе дерева прямоугольник, сняла кору, задумалась на минутку о тексте послания и вырезала:

САНДРА БЫЛА ТУТ СКАР МОЙ ХОЗЯИН

Конечно, это не то, что хотелось бы сообщить, но увы — как точнее описать свои текущие и будущие координаты, она не придумала.

Аккуратно вернув кинжал на место, Сандра принялась обдумывать следующие ходы. Наметив несколько сценариев нелепых ситуаций, в которые она собиралась загнать Скара, девушка заснула, довольная и, как ни странно, счастливая.

Проснулась от встревоженных мужских голосов. Мужчины рассматривали ствол дерева с ее визитной карточкой. Сандра, потягиваясь, подошла к ним.

— … совсем недавно, на восходе — сказал След.

— Ага, — подтвердила Сандра.

— Ты видела, кто это сделал? — спросил Скар.

— Я.

Скар стиснул зубы и замычал, как от боли.

— Что это значит? — спросил След.

Ведя пальцем по буквам, Сандра прочитала надпись.

Скар схватил ее за волосы и развернул лицом к себе.

— Зачем ты это сделала?

— Просто так. Чтобы все знали, что ты мой господин!

Скар задумался.

— След, ты понял, что она сказала?

— Она хочет, чтобы все знали, что ты ее господин.

— Да, это она вырезает на дереве в центре леса на ничейной земле. Кто ходит в ничейный лес, а? Сколько человек в нашем форте умеют читать? Умник, его баба и, может быть, еще его сын. По–моему, она нас обманывает, но я не могу понять, в чем.

— Хозяин, я что–то не так сделала? — спросила Сандра, придав себе встревоженно озабоченый вид.

— Ты все делаешь не так! Я ей не верю, — продолжил он, отводя Следа от дерева, к которому все еще была прикована Сандра. — Но она ведет себя как преданная собака. Сегодня ночью разбудила меня и сказала, что веревка, которой я ее связал, развязалась.

— Врет. Сама развязала.

— Но зачем тогда будить меня? И мои узлы до сих пор не удавалось развязать никому. Может, веревка на самом деле развязалась..? Когда я говорю с ней, я чувствую себя дураком. Мы говорим одинаковые слова, но не понимаем друг друга. Как бы там ни было, я не позволю ей дурить меня на глазах у Лося.

— Ты ее накажешь?

— Нет. Здесь за ручьем я видел кусты красной одури. А у ручья растет крыжак.

— Выплюнет.

— Вот тогда я ее накажу.

Земля

— Ну ладно, Мастер, но будь разумным. Нужно перебросить на орбитальную станцию тонны грузов.

— Десятки тонн.

— Грузы на базе. Ты хочешь везти грузы в бункер, а оттуда по нуль–т отправлять на станцию. А не проще ли было бы перевезти пару нуль–камер сюда, на базу.

— Ну вот, начинается…

— Что начинается, Мастер?

— Две камеры туда, две камеры сюда… Я же тебе говорил, Анна, это техника двадцать третьего века. Она запрещена к распространению на вашейпланете. Я не могу, не должен терять над ней контроль.

— Поэтому ты намереваешься сидеть в бункере не вылезая, как курица на яйцах. Сколько времени, Мастер? Двести лет? Или пока мы не изобретем нуль–т сами? Могу лучших физиков кинуть на эту проблему. Лет за десять справятся. Успокоится тогда твоя совесть?

— Анна, я не знаю, что делать, я совершаю очередную глупость, теряю контроль над ситуацией. А от тебя никакой помощи.

— Я пытаюсь показать тебе, что занятая тобой позиция нелогична и бесперспективна. Ты сам это понимаешь, но цепляешься за букву инструкции тысячелетней давности. Даже чувство юмора потерял. Неужели ты думаешь, что одиннадцать камер могут повлиять на ход истории?

— Да причем здесь эти камеры? На борту станции полная информация о науке, культуре и технике двадцать третьего века.

— Не хотела говорить на эту тему, думала, сам поймешь, если задумаешься. Но почему–то есть вещи, которые для тебя — табу. Ты даже думать о них отказываешься. Мастер, в технике ты — гений. За компьютером нет тебе равного. Лира рассказывала, когда компьютер станции потребовал пароль, ты отгадал его с первой попытки. Какое–то длиннющее число. Ты отлично музицируешь, гениально пишешь картины. «Последний день Помпеи» или «Девятый вал» — наши художники на них молятся. А «Едоки картофеля» — мазня, прости господи, но чем–то душу цепляет. И ни одной картины своим именем не подписал. То Брюллов, то Айвазовский, то Венсент. Не пойму. Ладно, твое дело. Организатор из тебя тоже неплохой. Это потому, что ты исправляешь свои ошибки раньше, чем другие их замечают. Но есть области, в которых ты даже не ноль, ты меньше нуля. Отрицательная величина. Это дипломатия и политика. Почему Повелители не хотели нам давать технику двадцать третьего века? Потому что боялись. Боялись дать обезьяне лазерный пистолет. Ограничили уровень технологии двадцать первым веком. И правильно. Я бы так же поступила. Только вопрос — за кого они боялись? За нас? Тогда бы ограничили концом девятнадцатого. За себя боялись. Что варвары закидают их всякими ядреными бомбами. Но сейчас мы им угрожать никак не можем. Сам мне объяснял — полный разрыв. Размягчение связности, или там, трехмерная поляризация. Как бы мы тут ни шебуршились, им навредить не сможем, только себе. И, даже если бы могли, они же на тысячу лет вперед ушли. Планку можно было бы поднять с двадцать первого до тридцать первого века. Дальше. В космосе болтается станция, набитая технологией двадцать третьего века. Допустим, этих одиннадцати нуль–камер нет. Мы строим космические корабли, летим на станцию — и знания у нас! В каком веке вы у себя в космос вышли?

— В двадцатом.

— Вот–вот.

— Значит, никаких запретов на технологию?

— Никаких.

Дракон поднялся и понуро побрел к выходу.

— Скажи честно, я очень глупо выглядел?

— Совсем не глупо. Так убежденно… Мастер, поделись, если не секрет, как ты пароль на станции отгадал?

— Никакого секрета. Просто вспомнил пароль — десять знаков числа е без первого. Когда–то слышал — 7 1 8 2 8 1 8 2 8 4.

Сэконд

Сандра сидела под деревом и корректировала планы. Скар оказался более умным, это она поняла из последнего разговора. Действовать нужно было тоньше. Или, наоборот, грубее, на грани идиотизма. Жаль, что сегодня утром никто не спросил, где она взяла нож. Придется при случае вытащить кинжал у Скара у всех на виду. Например, деревянную ложку подстругать. Скоро завтрак, надо от него справа сесть.

В лагере Лося на другом конце поляны опять громко ругались. Из леса вышел Скар. В руках у него был кузовок с красными ягодами, он кидал их в рот по одной.

— Хозяин, — позвала его негромко Сандра, — если прикажешь, я научу тебя читать и писать. Только я знаю, как у нас пишут, а здесь могут писать по другому. Но если ты мне дашь книгу потолще, я научусь и по–здешнему.

— Хочешь? — спросил Скар. — Они еще неспелые, с горчинкой.

Сандра подставила ладошку, и он ссыпал ей шесть крупных ягод. Девушка бросила одну ягодку в рот и раскусила. С горчинкой! Горчица пополам с перцем! Хинин! Сандра подняла глаза на Скара. Тот бросал ягоды в рот одну за другой и задумчиво смотрел, как След готовит завтрак. Девушка бросила в рот вторую ягоду. Вкус тот же. На глаза навернулись слезы.

Извращенец — подумала она. — Мазохист. Садист! Ну, погоди, моих слез ты не увидишь. Я тебя на твоем поле побью, чего бы мне это ни стоило.

— Ну как? — спросил Скар.

— Хинин напоминает. Есть такое дерево, у него кору жуют. — Сандра забросила в рот оставшиеся ягоды и протянула ладошку за второй порцией.

— Хватит с тебя! — Скар сердито отбросил ее руку.

Жадина ты, — решила Сандра. — Ага, чем не повод для слез.

Уткнувшись головой в колени, она старательно разжевала ягоды, начала тихонько всхлипывать и вздрагивать плечами, постепенно наращивая амплитуду и громкость.

— Что с тобой? — удивился Скар.

Сандра подняла к нему мокрое, заплаканное лицо.

— Почему ты такой жадный? Господи, все мужчины как мужчины, а я досталась жадине. Ну почему ты такой? Послал бы меня, я бы тебе целый котел этих ягод набрала. А ты — как собака на сене… Жадный… — Тут по ее телу прошла волна холода. Желудок сделал попытку выпрыгнуть из груди, в горле застрял шершавый холодный комок. Девушка попыталась встать на ноги, ей это даже удалось, но сделав шаг, рухнула на бок. Скар нагнулся, положил ее на спину.

— Зачем ты… За что? — ее глаза закрылись.

Подошел След.

— Она съела шесть ягод одури и попросила еще, — сказал Скар.

— Зачем ты ей так много дал?

— Думал, выплюнет, а она сказала — на хинин похоже. Это у них дерево такое. Потом попросила еще и сказала, что я жадный. Нехорошо получилось.

— Шесть ягод лошака свалят. Как бы с Лосем неприятностей не было.

— К черту Лося. Нехорошо получилось… Она мне сама сдалась. Сама мой мох нюхала. Доверилась.

— Она не знала, кому сдается.

— Разве это важно? Могла всех наших лошаков угнать. С таким подарком ее в любом форте приняли бы. Не убежала. Сама взялась котел мыть. Нехорошо получилось…

След запустил руку в кузовок, кинул горсть ягод в рот.

— А крыжак еще незрелый. Горчит.

Земля

Восстановление орбитальной базы шло полным ходом. Одновременно строилась новая база под бункером. Руководила всем Лира. Дракон изучал нуль–физику. Запирался в своем кабинете и сутками сидел за компьютером. Группа Сэма инспектировала все базы и станции, нуль–камеры которых не потеряли работоспособности. Таких оказалось около двадцати. Две на Луне, одна на Марсе, остальные на спутниках Юпитера и Сатурна. Больше сорока станций не отзывались. Когда Дракона спросили, что с ними делать, он вынырнул на минуту из дебрей тензорной алгебры, изучил кончик своего хвоста и спросил:

— Сэм, твоим потомкам нужны будут эти станции, или нет?

— Конечно, нужны.

— Так чего же ты меня от дела отрываешь? Восстанавливай.

Теперь в космос шли уже не десятки, а сотни тонн грузов. Склады баз и монастырей стремительно пустели. Сэм требовал все новых и новых киберов, засыпал Лиру заявками на невероятную технику. Кончилось тем, что с инспекторской проверкой примчалась сама Анна. Быстро разобравшись в ситуации, она не стала беспокоить Дракона, а направилась на пляж, где в это время отдыхала группа Сэма.

— Сэм, где Сэконд? — спросила она вместо приветствия.

— Здраствуй, Анна. Мы пока не узнали кодов их камер. В списке их почему–то нет.

— Все свободны. Сэм, мне нужен Сэконд. Где Сэконд?

Группа поспешно ретировалась.

— Ну не знаю я пока. Мы ищем. Почему–то его кодов нет ни в одном компьютере.

Анна взяла Сэма за ухо.

— Мальчишка с грязной попкой! Я тебе людей дала?

— Дала!

— Я тебе киберов дала?

— Дала!

— Я тебе технику дала?

— Дала! Тетя Анна, отпусти!

— Где Сэконд?

— Тетя Анна, прости засранца! Не брал я твоего Сэконда, богом клянусь!

— Я тебе не тетя. Я при исполнении. Магистр, член синода.

— Магистры при исполнении ухи не крутят!

— Ну ладно, порезвились и хватит. В чем дело?

— Мы имеем список всех нуль–камер, даже тех, которые были на звездолете, но нигде не упоминаются камеры на Сэконде. Мы проверяем все доступные базы, нигде нет следов, что там долгое время жили несколько тысяч человек. Правда, есть одна загвоздка. Нам пока доступны только малые камеры.

— Их что, несколько видов?

— Ну, малые — это как кабинка лифта. Метр на метр на два с половиной. Есть средние — три на два на два с половиной. И радиус действия у них ограничен — внутри Солнечной системы. А есть еще большие грузовые камеры. Двадцать на пятнадцать на десять метров. Такие стояли только на базе, на орбитальной стационарной и внешних планетах — Юпитер и дальше. Но сейчас на Земле больших не осталось, а на орбитальной мы чиним.

— Значит, люди ушли через большую?

— Да.

— Статистика использования камер где–нибудь ведется?

— В компьютере, который управляет камерой. В наземных камерах ее кто–то стер, а в космических осталась.

— Ты смотрел адреса, по которым работала в последние годы большая камера?

— Да. В последний год — очень интенсивно, и только по двум адресам. С северным бункером — только на прием и с Плутоном — туда–сюда. Мы пытались связаться с Плутоном через малую камеру — не отвечает.

Анна задумчиво потерла лоб, встряхнула головой и внимательно посмотрела Сэму в глаза. Сэм смущенно заерзал на месте.

— Мы что–нибудь упустили?

— Сэм, дылда бестолковая, подумай и ответь мне, только сначала подумай. На кой ляд удирающим с Земли прогрессорам Плутон? Ты понял вопрос?

Сэконд

Во рту вкус молока. Сандра с усилием сглотнула. Горло отозвалось болью.

— Ты пей, пей. Парное, прямо из–под коровы. Оно одно тебе помочь может. Господи, такой худенькой — шесть ягод. Совсем нет головы у человека.

Сандра попыталась сесть. Во всем теле слабость, временами пробирает озноб. Пожилая женщина отставила огромную глиняную кружку с молоком и помогла ей.

— Ну вот и хорошо. Мы все боялись, что ты не очнешься. Ты, дочка, сейчас молоко допей, потом поспи. Тебе сейчас есть нельзя, воду пить нельзя, только молоко можно. Как проснешься, позови меня. Я неподалеку буду. Еще попить принесу.

Сандра допила, отдала кружку, огляделась. Небольшая, неухоженная комната в бревенчатой избе. Грубо сколоченная кровать. Стекло в окне неровное, мутное, почти матовое. Самодельный щелястый стол. Везде пыль. Видимо, долгое время комната служила кладовкой.

— Спасибо, бабушка. Как вас звать?

— Зови меня баба Кэти. Я кормилица этого оболтуса. Господи, ну разве можно такой молоденькой — шесть ягод. Ты сейчас ложись, поспи, сон для тебя — самое полезное.

Снаружи загрохотали шаги. Дверь открылась, вошел Скар и сразу заполнил всю комнатку движением и громким голосом.

— Баба Кэти, ну как? Ишь ты, уже сидит! Баба Кэти, ты волшебница.

— Уходи отсюда, лоботряс. Девушка только очнулась, а ты уже приперся! О чем твоя голова думала? — Баба Кэти вскочила и принялась выталкивать Скара за дверь. Скар засмеялся, закружил ее по комнате, потом вытянул за руку в коридор и закрыл дверь. Сандра легла, закуталась в одеяло и прислушалась к голосам в коридоре. Что говорил Скар, было неслышно, но баба Кэти громко возмущалась. Голова кружилась, казалось, что кровать приятно покачивается. Незаметно девушка уснула.

Когда проснулась, уже вечерело. Рядом сидела баба Кэти и клевала носом. Голова не кружилась, во всем теле чувствовалась бодрость, очень хотелось есть, пить и в туалет. Баба Кэти тут же проснулась, повела ее на двор, показала, где удобства. Сама захватила подойник, сноровисто смазала корове соски жиром и принялась доить. Картина настолько знакомая с детства, словно и не было десяти лет упорной учебы, двух десятков световых лет, чужого Солнца.

— Баба Кэти, дайте мне подоить.

— Надоишься еще. Ну ладно, садись.

Почувствовав незнакомую руку, корова повернула голову и издала вопросительное «М–м–м». Сандра похлопала ее по боку, животное успокоилось.

— Слушай меня, дочка, — сказала баба Кэти. — Назавтра назначили Игру. Кого выбрать, я тебе советовать не буду, сама решай. Да и как там еще дело повернется, но о людях расскажу. Если в жены метишь, на людей Лося и не смотри. Они все женатые, рабынь для постели имеют, у них ты хлебнешь лиха. У моего оболтуса ребятишки наоборот, все молодые, неженатые. И не думай, что если они не клан, и живут небогато, то и смотреть на них нечего. Скар со Следом с детства друг за дружку бились. И остальные ребята как на подбор. Скар хоть и шалапут, а плохого человека к себе не подпустит. В клане своих так не защищают, как они друг за друга стоят. А что бедно живут, так это ненадолго. В прошлом году только у Следа и моего лошаки были, а нынче посмотри — никто пешком не ходит. Может, пока и в развалюхах живут, но уже каждый в своем доме. Выбирай любого, только Топот жениться собирается, ты его с понталыку не сбивай.

— Подожди, бабушка, а что это за ягоды были, которыми меня Скар угостил? Почему ему от них ничего, а я чуть не умерла.

— Так он же крыжак ел, а тебе красную одурь дал. Тебе одной–двух ягод хватило бы, а ты все съела. Он думал, ты выплюнуть захочешь, он бы тебе рот зажал и подержал, пока не усвоилось. А ты все схрупала.

— Но зачем он это сделал?

— Да озорная ты очень. Зачем ночью его кинжал трогала?

— Потому что он мой ножик отобрал. И я на место положила.

— Положила! Это надо же додуматься — у воина без спросу оружие взять! Лось бы за это тебе руки связал да за волосы на ветку повесил. А потом бы к стремени привязал. Бежала бы за лошадью два дня. А так, хоть и сонная, а все верхом ехала. Ты, если созоруешь чего, сразу ко мне беги. От наших я тебя защищу, а в клан Лося попадешь, совет дам. Если же завтра по–твоему не выйдет, главное Свинтусу не достанься. Погубит он тебя. Лось сразу заклеймит горячим железом. Пороть будет. Он строгость и порядок любит. Достанешься Хорю, не огорчайся. Скоро он тебя кому–нибудь проиграет. У него ничего долго не задерживается. Копыто — мужчина серьезный и рассудительный. Пока не напьется. А там — прячься и на глаза не показывайся. Остальные тобой месяц побалуются, потом забудут навсегда. А то — продадут, али проиграют. Но бить не будут.

Сандра кончила доить и внимательно слушала. Долго здесь задерживаться она не собиралась, но сначала надо было выяснить дорогу к шаттлу. И хотелось уйти, договорившись по–хорошему, а не убегая от погони, петляя, как заяц. К тому же, время пока было. Все, кто был в пилотской кабине, пострадали очень сильно. Так что, раньше, чем через три местных недели, никто из биованн не выйдет. А когда выйдут, прочитают ее последнюю запись в бортжурнале, поймут, что она пропала через день после аварии и будут очень осторожны. Если Ким сумеет починить хотя бы одну нуль–т камеру, они спокойно уйдут на орбитальную, а не сумеет, так радиомаяк из коммуникатора точно сделает. Это и она бы сделала, да не успела. Но, если не заработает нуль–т, придется ждать, когда Дракон приведет орбитальную в божеский вид и изготовит новый шаттл. Еще месяца два, а то и больше.

— Из наших, о своем говорить не буду, — продолжала баба Кэти, — а След после него лучший. Но один день дома проводит, три — в лесу, али степи. Крот — он сначала делает, а потом думает. Барсучата — тебе под стать. Озоровать любят — спасу нет. Но послушные. Если сразу себя как надо поставишь, горя знать не будешь. А главное — их мать рабыней была, так что для них ничего зазорного в том нет, что жена из рабынь взята. Ты сейчас молока попей, чем больше, тем лучше, а завтра, перед Игрой, я тебя накормлю как следует.

Сандра послушно напилась молока и позволила уложить себя в постель. То ли все еще сказывалось действие одури, то ли еще что, но заснула она моментально, успев только подумать, что не спросила, как проходит Игра.

Земля. Орбитальная

— … говорю тебе, нормально прибыл! У нас же полная телеметрия! Вот, смотри. Это — пришел груз через нуль–т. 118 килограммов. 86 килограммов — сам кибер, остальное — запчасти. Вот этот участок — кибер в приемной камере. Вот здесь — через восемь секунд он ее покидает. Видишь, масса в камере убывает. Кибер двигается со скоростью около метра в секунду. Вот, для сравнения, запись, как кибер выходит из нашей камеры.

— У нас семь секунд. И этот фронт круче.

— У нас кибер был пустой, а там нагружен, как верблюд. А может, притормозил, когда дверь открывал. Главное–то совпадает. От центра камеры, где он из нуля вышел, до двери десять метров. Он прошел их за восемь секунд.

— Ну и?

— Ну и все. Тишина. Но главное–то не в этом. Он не должен был покидать приемную камеру в течении десяти минут. Я сам его программировал.

— Пошли другого.

— Это третий. У первых двух была обычная программа — прибыть на место, осмотреться, подключиться к компьютеру, управляющему нуль–камерой, передать сюда список необходимого для ремонта оборудования. Потом начать ремонт, ну и так далее. Стандартная процедура.

— А видеотелеметрия есть?

— Нет. Тот компьютер говорит, что видеокамера тыщу лет назад накрылась. А компьютерная сеть — еще раньше. Обычная история.

— Может, наши киберы не могут связаться с тем компьютером?

— Тот компьютер докладывает, что никто не пытался с ним связаться. Потом, это же киберы–ремонтники. Починили бы в пять минут. Или заменили.

Сэм задумался.

— Ты знаешь, чего опасается Анна. Она боится…

— Знаю. Мне Лира рассказала. Я на всякий случай заблокировал нашу камеру на прием.

— Ты думаешь, наших киберов там уничтожают?

— Откуда я знаю? Когда они уходили, следы прятали. Во всех списках адресов Сэконд на Плутон переправили. Но ведь это давно было. Нет, если и уничтожают, то не сразу. Но сам подумай, последний кибер должен был стоять столбом в центре камеры. А он сразу потопал к выходу. Они перехватили управление моментально, не прошло и секунды. И с первыми двумя — то же самое. Подумай — за секунду разобраться в устройстве кибера и перехватить управление. А до этого — тысячу лет ждать… Это очень высокий уровень…

— Ким, а как бы ты поступил на их месте?

— Не знаю. Подумать надо.

— А я бы отключил камеру. Тогда не надо дежурить тысячу лет, правильно? А если они не отключили, значит… Ты не знаешь, что это значит?

— Подумать надо…

— Подумать, подумать… Ты другие слова знаешь?

— Что ты ко мне привязался? Сам не знаешь, мне думать не даешь. Или заткнись, или иди, спроси у Дракона.

— Я и так знаю, что Дракон скажет.

— Что?

— Сначала он почешет в затылке. Потом спохватится и будет долго рассматривать кончик хвоста. Потом скажет: «Я думаю, они ждут человека, Сэм. Ты знаешь, засиделся я тут. Надо бы мне туда слетать».

— Почему — человека?

— Чтобы узнать, чего нам от них надо. Кибер — машина. От него многого не добьешься. Знает только то, что мы ему в память записали. Человек — другое дело, тут без дураков, тут вся информация настоящая. Мнеморекордер на голову одел, и сразу ясно, с миром мы пришли, или как завоеватели.

— Дракона нельзя туда. Во первых, внизу, на Земле пока ни одной большой камеры нет. Во–вторых, на том конце в камере вакуум. У них там разгерметизация. А у Дракона скафандра нет. В третьих, пока они для Дракона мнеморекордер делают, пока думают, как его память с человеческой согласовать, сколько времени пройдет. А вдруг, с перепуга, не разберутся и пристрелят. Нет, Дракона нельзя.

— Вот и я так думаю.

— Надо Лире доложить.

— Ты что? Головой стукнулся? Что она сделает, если узнает?

— Доложит Анне и прилетит сюда.

— А что сделает Анна? Магистр Анна. Тоже прилетит сюда и скажет: «Молодцы, ребята, справились. Подберите мне скафандр, я иду туда». Так? Она пойдет туда, может еще Лиру возьмет, и неизвестно, вернется ли назад. А мы будем сидеть за пультом и кусать локти. Потому что она магистр, а ты никто! Ты по уставу должен смотреть ей в рот и мямлить «Да», «Нет», «Будет сделано»! Согласен?! А если она там погибнет, она будет героем, а ты так и останешься на всю жизнь мямлей!

— Сэм, что с тобой? Ты не перегрелся?

— Со мной?! Извини… Накипело. Ну ты понял, что это наша, мужская работа?

— И Сандре тоже ничего не скажешь?

— Почему? Сандре можно. У нее голова варит. Нет, Сандре обязательно все расскажем. Я отправлюсь туда, ты на подстраховке, а Сандра за пультом.

— А Ливи?

— Нет, Ливии не стоит. Она в тебя влюблена по уши, в опасный момент может глупостей наделать.

— Ду–рак ты, Сэм. Вот ты точно в детстве головой стукнулся.

— Почему?

Сэконд

Баба Кэти разбудила ее еще затемно. На столе дымился чугунок, полный супа, рядом стопкой лежали горячие ржаные лепешки, стояла крынка молока и знакомая гигантская кружка. Пока Сандра одевалась, баба Кэти разлила суп по глиняным мискам и начала есть, жалуясь на годы, погоду, ломоту в костях и непослушную Курлапку. Сандра изо всех сил пыталась отгадать, кто такая Курлапка — корова, собака, кошка, или еще кто. Корова скоро отпала. Коровы нориков не ловят. Правда, Курлапка их тоже не ловила.

Когда кончали допивать молоко, вошел хмурый, неразговорчивый Скар. Схватил со стола лепешку, запил молоком прямо из крынки. Остальные завернул в лист, похожий на лист лопуха и сунул в кожаную сумку у пояса. Веревкой из той же сумки хотел связать Сандре руки за спиной, но тут на него накинулась баба Кэти.

— Что же ты делаешь, бестолковый, вам же еще сколько ехать!

— Положено.

— Когда приедете, тогда и свяжешь.

Настроение у Сандры резко упало.

— Иди за мной, — приказал Скар, и не оглядываясь вышел из комнаты. У крыльца их ждали две оседланные лошади.

— Езжай за мной. Попробуешь удрать, или будешь меня обгонять — шкуру спущу.

— Хозяин, куда мы едем?

— Кто твой хозяин, после игры узнаем.

— Значит я — свободный человек?

— Значит ты — рабыня форта.

Сандра осмотрелась. Форт представлял собой обычный поселок, правда по краям стояли четыре высокие наблюдательные башни, и на всех четырех кто–то дежурил. У края поселка их ожидала группа всадников. Лошадь под Сандрой заметно прихрамывала. Как только Скар остановился, она соскочила на землю, подняла ногу лошади и осмотрела копыто. Копыто было в порядке, но выше змеился старый, давно заживший шрам. Быстро бегать лошадь не могла.

— Почему девка не связана? — спросил Лось.

— Рано, — сухо ответил Скар. — Тронулись, — и, не оглядываясь, поехал в степь. Сандра вскочила в седло и поспешила за ним.

— Ставлю пять против одного, что она на Скара глаз положила, — сказал кто–то.

— Так кто ж ее спрашивать будет?

— А я ставлю десять против одного, что она от Свинтуса быстрей лошака бегать будет.

Все засмеялись. Сандра пошарила глазами по лицам, пытаясь найти того, кто не смеялся, но смеялись все.

Ехали долго. Поселок уже скрылся за горизонтом, когда Скар направил коня на вершину самого высокого холма. Крот выехал вперед и воткнул в землю копье с каким–то привязанным к древку вымпелом. Потом спешился и стал отмерять что–то на земле от тени копья.

— Слезай, — сказал Скар. — Правила знаешь?

— Нет.

— Можешь бежать в любую сторону. Через два часа мы пойдем по твоим следам. Кто тебя поймает, тому ты и достанешься.

— А если меня никто не поймает?

Все рассмеялись.

— Пойдешь к себе домой.

— А вы мне нож дадите?

Все рассмеялись еще громче.

— Не смешно. Мне некуда идти. У меня воды нет, еды нет. Я даже не знаю, где шаттл упал.

— Шаттл упал там — Скар махнул рукой на север. — Три дневных перехода с небольшим. Иди сюда, я тебе руки свяжу.

На этот раз Скар связывал ей руки долго и тщательно, навертел множество узлов. Хотя веревки и не перетягивали кровеносные сосуды, Сандра поняла, что развязаться не сможет. Лось, наблюдавший за этой процедурой, одобрительно пощелкал языком.

— Крот, ты кончил? — спросил Скар.

— Да, пускай девку.

— Беги — приказал Скар.

— Фиг вы меня поймаете, — сказала Сандра, отошла метров на десять и внимательно осмотрелась, выискивая острый обломок камня, чтобы перерезать об него веревку. Кроме песка и травы ничего на глаза не попадалось. Всадники с интересом наблюдали за ней. Сандра подбежала к воткнутому в землю копью, ударом ноги повалила его, села на землю и начала перепиливать веревки об наконечник копья.

— Она сломала часы! — закричал Крот и схватил ее за волосы. — Она теперь моя!

— Скар! — завопила Сандра. — Ты говорил — два часа! Чего он меня хватает!

Разгорелся короткий, но жаркий спор. Одни утверждали, что если девка сломала солнечные часы, то можно начинать охоту, другие настаивали на соблюдении правил. Сандра под шумок продолжала пилить веревки.

— Вы, идиоты, два часа тащились сюда, чтобы без погони отдать девку Кроту? — бушевал Лось. — Вы могли бы сидеть дома, если она вам не нужна. Зачем вы приперлись сюда?

Как только смысл сказанного дошел до всех, спор моментально угас. Одиннадцатью голосами против одного было решено продолжить отсчет времени. У Сандры отобрали копье, воткнули, заново отметили место, где тень будет через два часа.

— Ты чего ждешь? Беги — сказал Скар Сандре.

— Успею, — ответила Сандра, напряглась и порвала надрезанные петли веревки. — Скар, не знаешь, куда мне идти? Чтоб никто не хватал за волосы и не привязывал за ногу к дереву.

К ее удивлению, Скар задумался всерьез.

— Не знаю, — честно ответил он. — Про города на западе много всего рассказывают, но тебе одной до них не дойти. Перехватят по дороге. Тебе бы с Умником поговорить. Он много по миру ходил, пока у нас не осел.

— Жаль, — сказала Сандра. — Ну ладно, мне пора. Счастливо оставаться, парни! — и побежала, неторопясь, вниз по холму. Прямо на солнце. Взобравшись на следующий холм, повернулась и помахала всем рукой. Кто–то помахал в ответ, кто–то закричал что–то неразборчиво–веселое. Сандра спустилась вниз, взобралась на следующий холм, оглянулась и опять помахала рукой. Так повторялось несколько раз. Наконец, оглянувшись в очередной раз, она не увидела людей. Перевалив еще через два холма, девушка нашла подходящее место. Островки жиденьких кустиков, каменистое русло пересохшего ручья с цепочкой луж, жесткая редкая трава и песок на высоких, обрывистых берегах ручья. Сандра выбрала площадку метров десять в диаметре и стала бегать по ней кругами. Потом — по всем направлениям, словно танцуя какой–то фантастический танец. Скоро вся площадка покрылась ее следами. Тогда девушка стала отбегать от площадки метров на сто, петляя и путая следы, но каждый раз возвращаясь к месту старта. Постепенно ее круги увеличились. Она часто пробегала какое–то расстояние по каменистому руслу ручья, снова выбегала на мягкий грунт, временами разворачивалась и шла задом. Времени оставалось мало, девушка это чувствовала, но продолжала плести паутину следов. Сдваивала, страивала след, местами маскировала, прыгая с камня на камень, но обязательно снова выходила на мягкий грунт, оставляя четкие отпечатки. В одном месте она вырвала из песка кочку жесткой травы, на бегу отряхнула с корней землю. Потом взбежала на вершину холма, больше напоминающего бархан в пустыне и сделала неожиданный скачок вбок, на крутой, осыпающийся склон. Здесь Сандра закопалась в песок, прикрыла лицо травяным кустиком и приготовилась ждать. Место казалось удобным. До площадки, истоптанной вдоль и поперек было около ста метров, сквозь стебли травы она была отлично видна. По вершине бархана Сандра специально пробежала четыре или пять раз, так что исчезновение одной цепочки следов было незаметно. Только сейчас, когда лихорадочное возбуждение спало, Сандра поняла, как она устала. Пот щипал кожу, песок, забравшийся под одежду, вызывал зуд и колол. Поза очень скоро стала казаться неудобной, но шевелиться было нельзя, иначе песок мог осыпаться и открыть тело.

Земля. Орбитальная

Часа два потеряли, пока киберы изготавливали редукторы к большим баллонам с кислородом. Сандра настояла на том, чтобы Сэм взял с собой полный комплект малого лагеря десантников — надувную гермопалатку в комплекте с системой жизнеобеспечения, продукты и воду на месяц. Вначале она хотела, чтобы Сэм взял с собой мобильную малую нуль–т камеру, но Сэм посмеялся, утверждая, что вернуться через малую камеру все равно не сможет — не тот радиус действия, а там она ему, вроде бы, ни к чему.

Весь багаж сложили в центре грузовой нуль–т камеры. Набралась солидная куча. Сэм закрыл забрало гермошлема, поднял давление в скафандре. Скафандр раздулся, стал ощутимо мешать движениям. Рядом застыл столбиком кибер–ремонтник. Сэм повернулся лицом к видеокамере, поднял руку. В следующую секунду он оказался в открытом космосе. Ни пола, ни потолка. Невесомость. В десяти метрах маячит силуэт решетчатой конструкции полюса нуль–т камеры. Сэм изогнулся кошачьим движением, перевернулся на 180 градусов. Куча багажа медленно разлетается во все стороны. Подрыгав ногами, он зацепил кибера, подтянул к себе. Прикинул направление и силу толчка, оттолкнулся от кибера и, вращаясь, полетел к куче. Удалось схватить только два больших баллона с кислородом. Контейнер с палаткой повернулся гладким днищем, без выступов, а бочонок с водой выскользнул, когда Сэм хотел зажать его ногами.

По глазам ударило солнце. Стекло шлема моментально потемнело. Сэм огляделся. Станция медленно удаляется. То место, откуда он вылетел, зияет в обшивке черным прямоугольным провалом. С одной стороны Солнце, с другой — планета. Не Земля. Приблизительно, в ста тысячах километров, если считать, что она размером с Землю.

Ловчая яма, — подумал Сэм и повторил вслух, как учил Дракон, наговаривая скороговоркой для черного ящика скафандра.

— Здесь ловчая яма. Мы думали, нас здесь ждут, перехватывают управление киберами, а все намного проще. Они просто срезали пол и стены у нуль–камеры. Любого, кто в нее попал, выбрасывает центробежной силой в открытый космос. Простая и надежная ловушка для дураков.

Шевелиться в скафандре было трудно. Сэм переключил систему дыхания на чистый кислород и сбросил давление до двух десятых атмосферы. Потом прикинул свои запасы. Воды и продуктов в скафандре на неделю, кислорода — с учетом пойманных баллонов — на две недели.

Как удачно все сбалансированно — подумал он — умру от жажды и удушья одновременно. Глупейшая ситуация. Смогут меня спасти? Мою орбиту вычислить легко. Время, когда я сюда попал, известно с точностью до микросекунды. Скорость вращения станции легко измерить. Вычислят, в какую сторону я вылетел, переправят сюда орбитальный буксир и отловят. Если успеют. Только бы догадались, что в камере дна нет. Должен же Ким догадаться, что не мог я всю кучу багажа из камеры за восемь секунд вытащить. Ну, подумает, что меня из камеры вынули. Я же сам замутил ему мозги Местными. Они неделю ждать будут, только потом начнут беспокоиться. Нет, самому надо выпутываться.

Сэм включил на всякий случай аварийный радиомаяк, вытянул из кармашка скафандра карабины и защелкнул на вентилях баллонов. Потом свинтил с одного баллона свежеизготовленный редуктор и попытался согнуть патрубок. Не получилось. Привинтил редуктор на место и, используя его как рычаг, согнул все–таки патрубок, направив его вдоль оси баллона. Теперь не свинчивался редуктор — мешал вентиль. Чертыхнувшись, Сэм срезал редуктор лазерным пистолетом.

— Переделал кислородный баллон в реактивный двигатель. Попытаюсь причалить к станции — наговорил он в черный ящик. До станции было уже больше трехсот метров. Сэм зажал второй баллон между ног, приоткрыл вентиль на первом. Первые минуты никак не мог справиться с управлением. Отдача струи раскручивала его вокруг центра тяжести. Ничего не получалось, пока Сэм не догадался корректировать направление струи рукой в перчатке. Уже через минуту удалось погасить вращение.

— Лечу к станции, — надиктовал он. — Станция вращается. Буду заходить с полюса.

Теперь управлять полетом было легко и приятно. Раздражала только большая инерционность. Заметное изменение ориентации начиналось секунд через пять после изменения положения руки. Первая попытка захода на швартовочную площадку провалилась. Он слишком разогнался, не смог погасить скорость и пролетел по инерции еще метров тридцать. Зато второй заход был выполнен мастерски! Сэм затормозил в полуметре от леера, закрыл вентиль баллона, подтянулся и зафиксировал каблуки в гнездах фиксаторов на палубе. Манометр на баллоне показал, что израсходована всего треть запаса кислорода.

— Нахожусь на швартовочной площадке. Иду к шлюзу. Пытаюсь открыть наружную дверь. Кнопка не работает, открываю вручную. Открыл, вхожу в шлюз, — комментировал Сэм. — Черт, темно. Замечание на будущее — на шлеме надо сделать фонарь помощнее. А, нет, это я его на вполсилы включил. Открываю внутреннюю дверь. Мать моя!

Дверь шлюза выходила в ангар. Весь потолок ангара, который снаружи выглядел металлическим, изнутри был прозрачным. Огромное помещение заливал яркий солнечный свет. В центре, принайтованный к полу, стоял настоящий космический корабль. Шаттл. Не какой–нибудь там уродец, орбитальный буксир, не угловатый посадочный модуль для безатмосферных планет, а белоснежный красавец! Дельтавидное крыло, два вертикальных киля, сопла двигателей диаметром в человеческий рост. Изящные линии не портили даже следы копоти на обшивке. В немом восхищении Сэм минуту любовался кораблем. Потом отцепил карабины от баллонов с кислородом и, оттолкнувшись от перил, поплыл к кораблю. Провел рукой по кромке крыла, потрогал сопло двигателя. Прижавшись стеклом гермошлема к иллюминатору, долго и восхищенно рассматривал кабину.

— Нахожусь в ангаре. Огромное помещение. Весь потолок прозрачный. Видно все небо. Очень красиво. Иду к нуль–камере — скороговоркой надиктовал для черного ящика.

Найти нуль–камеру оказалось несложно. Сэм достал из кармана скафандра крошечный карманный компьютер, воткнул фидер в гнездо большого компьютера нуль–т камеры. Другой фидер воткнул в такое же гнездо своего компьютера, одел на палец перчатки специальный наперсток с острым кончиком и начал осторожно нажимать кнопки на миниатюрной клавиатуре. Установив связь через нуль–канал с Земной орбитальной, переключился на обычный, акустический канал.

— Ким, ты меня слышишь? Мы были идиотами. Выдумывали всякие ужасы, а тут в камере просто пола нет, слышишь? Наши киберы прямиком в космос вылетали. Они сейчас тут по всей орбите раскиданы, слышишь?

— Сэм, это ты? — ударил в наушники девичий голос. — Сэм, Сэмик, это ты?

— Санди, ты умница! Ты золото! Самородок! Если бы не твой багаж, я сейчас летал бы в открытом космосе и плакал слезами с кулак величиной. Я вернусь, расскажу, ты со смеху умрешь. Санди, представь, сижу я на кислородном баллоне верхом, как на лошади и лечу задницей вперед! Санди, передай Киму, сюда нужно послать четырех орбитальных монтажников с сеткой 30 на 20 метров. Пусть закрепят сетку тросами по краям дыры, чтобы груз в космос не вылетал. А потом пусть посылает сварщиков и металлоконструкции. Надо стены и пол варить.

— Я передам, Сэмик.

— Передай, только пусть не жадничает и не порет горячку. У меня тут воздуха на полторы недели, воды и продуктов на неделю. Это то, что с собой. На складах я еще не смотрел. Воду и воздух точно найду, а продукты, конечно, испортились.

— Я передам, Сэмик.

— Да, Анне и Лире пока не говори, где я. Скажи, кончаем ремонт большой камеры, только не уточняй, какой. Тогда все будет честно. А Угольку можешь сказать, только предупреди, чтобы не проболталась.

— Я скажу, Сэмик.

— Санди, ты чего носом хлюпаешь?

— Это не я, это помехи.

— Да ну! Слушай, ты сокровище! Конец связи. Оставляю компьютер на линии, если что срочное, надиктуй, я приду, прослушаю. Следующий сеанс связи через четыре часа. Пока.

Сэконд

Прошла, казалось, вечность, прежде, чем появились всадники. Первым скакал След. Он перевесился из седла почти до земли и не отрывал глаз от цепочки следов где–то в метре перед копытами лошади. За ним, весело переругиваясь, скакали остальные. Подъехав к истоптанной площадке, След остановил лошадь, выпрямился в седле и присвистнул.

— Хорь! — крикнул он. — Ты проиграл. Она разбирается в Игре лучше всех нас вместе взятых. Будь я проклят, если хоть раз видел такое, — След сделал широкий жест рукой.

Мужчины ошеломленно молчали, лишь Хорь вполголоса матерился. Он сразу как–то сник, потерял интерес к Игре. След медленно обошел вокруг площадки, стараясь не затоптать отпечатки Сандры.

— Я мог бы направить вас каждого по одному из следов, но уверен, что никто ничего не найдет, — сказал он. — Вот этот след сдвоен, а здесь она шла задом наперед. А вот это — это просто чудо! Сначала она шла здесь задом наперед, а потом по своим же следам прошла нормально.

— Ты можешь найти самый последний след? — спросил Скар.

— Нет. И боюсь, что его здесь вообще нет.

— Как нет? — спросил Крот.

— А как она открыла замок на цепи? — вопросом на вопрос ответил След. — Или ты думаешь, что она сильнее Скара. А как она развязала ночью веревку?

— Ты толком говори.

— Сейчас она где–то затаилась и Скара ждет. Она на него с первого раза глаз положила.

— От нас не спрячется. Найдем, — сказал Лось. — Все бабы одинаковые.

— Что будем делать, След? — спросил Скар.

— Искать.

Земля

По случаю первого успешного выхода в Дальний Космос устроили праздник и вечерний костер. Дров не жалели. Пели песни, по кругу передавали фляги с виноградным вином, визжали девушки, отбиваясь от кавалеров. Но, конечно, главным героем был Сэм. По просьбам слушателей он уже в четвертый раз прокручивал запись из черного ящика, вставляя комментарии в паузы. С каждым разом, несмотря на документальную основу, история становилась все интереснее и фантастичнее.

— … хватаю под мышки два баллона с кислородом, зажимаю ногами бочонок с водой, и прицеливаюсь, как бы поймать зубами палатку за уголок.

— Это в скафандре — зубами?

— Вот–вот. Только носом в стекло стукнулся. Улетела палатка. Тут мы вылетаем из тени на солнце, и чувствую, бочонок нагреваться стал. Ну, думаю, вода закипит, рванет как паровой котел у Лиры. Хотел отдать киберу, чтобы в тенек отнес, смотрю, кибер мне издали ручкой машет. Мол, прости и прощай. А в боченке уже вода закипает. Знаете, как в чайнике — такое легкое шипение. Нет, думаю, пора делать ноги. Сажусь верхом на баллон, открываю вентиль на полную и лечу. Долетаю до станции, из–за угла, выглядываю, а боченка уже и нет. Может, рванул, а может, утащил кто. Места там такие — дикие… Но красивые! Дальний Космос! Вот — слышите: «Мать моя!» — Это во мне чувство прекрасного проснулось.

— А до этого?

— До этого занят был. Хорошего человека спасал.

— Так ты ж там один был.

— А я о чем говорю! Его и спасал!

Дракон слушал этот треп, прикрыв глаза и украдкой наблюдая за Лирой. Лира грызла палочку и хмурилась. Дракон улыбнулся и обнял крыльями Кору и Уголька. Кора прижалась к нему, Уголек тихонько замурлыкала.

— Сэм, а если честно, страшно было?

— Понимаешь, Ливи, тогда — нет. Сначала автоматизм действовал, некогда думать было. А когда баллоны поймал, у меня запасов на две недели, чего же бояться? И, потом, меня Санди с Кимом страховали. Но, как подумал, что неделю в космосе кантоваться придется… Тоскливо стало.

Лира с хрустом перекусила свою палочку, выплюнула обломки, поискала глазами Кима. Ким сидел рядом с Сандрой, укрыв ее своей кожаной курткой, что–то тихонько говорил на ухо. Сандра выглядела испуганной и несчастной. Лира подошла к ним.

— Привет, Сандра. Ким, можно тебя на минутку.

— Выкладывай, там очень опасно было? — спросила она, когда костер скрылся за деревьями.

— Как считать, леди, очень — не очень? — нехотя ответил Ким, глядя в сторону.

— Кимушка, я же тебя сто лет знаю. Помнишь, как мы дрались, кому верховодить?

— Как я тебе тогда нос разбил…

— Тебе Сэм помогал!

— А ты на два года старше была.

— Вас зато двое было. А все равно моя взяла! Так что выкладывай.

— Сама напросилась. Дура ты, Лирка, и уши холодные. Нельзя было Сэма командиром поисковиков назначать. Он же кипит весь внутри. Мне каждый день за него страшно. В самые опасные дыры лезет. Вот ты про вчерашнее спрашивала. Если бы Сандра не заставила его взять две тонны багажа, он бы погиб. Если бы не поймал баллон с кислородом, опять же погиб бы. А на Ганимеде…

— Почему ты его не остановишь?

— А почему ты его не остановишь? Тебе надо сказать всего три слова, и он снова станет человеком. Подсказать слова?

— А сейчас он кто?

— Сейчас он герой. Профессия такая. Почетная, уважаемая профессия, только отсев большой. Да ты лучше меня знаешь.

— Ким, Кимушка, ты не понимаешь. Пожалуйста, будь рядом с ним. Будь его ангелом–хранителем.

— Конечно, я буду рядом с ним. А ангел–хранитель у него есть. Не чета мне. У нее на счету два верняка и два–три спорных случая.

— Сандра? Когда? Расскажи, Кимушка.

— Первый верняк — она впихнула Сэма в скафандр, когда тот шел на орбитальную. Вы с Драконом тогда шум подняли. Второй верняк — вчера. Ну, а спорных случаев много. Санди очень нестандартно думает. И очень предусмотрительная.

— Ким, а между ними ничего не было?

— Санди его любит. А было или нет, я тебе не скажу. Мучайся. Санди только жалко. Да и тебя тоже.

Сэконд

Терпеть, терпеть. Сэм смог бы, и я смогу. Женщины выносливее мужчин. И дольше века длится день, правильно Дракон говорил. Дура. Надо было на северном склоне закопаться. Кто заставлял южный выбрать? Ничего, я вытерплю. Они же там терпят. И лошади терпят. Бедные животные. Почему их здесь лошаками зовут? Лошак — это же от коня и ослицы. Почти как мул. Дрейф языка. Дракон говорил, есть законы, по которым язык меняется, только он их не знает. Как они терпят? Их ветром обдувает. А если на меня лошак наступит? Говорят, если яйцо зарыть в песок, а сверху наступить, яйцо уцелеет. А если в пустыне зарыть в горячий песок, оно спечется. Я уже почти спеклась. Ой, мамочка, еще и полудня нет. Что будет? Я хотела два дня в песках прятаться. Дура. Два здешних дня — это почти три наших. Умру к вечеру. И хоронить не надо. Опятьсобрались, совещаются. Сдавайтесь, мужики, ну пожалуйста, вы ведь меня не найдете, ну очень прошу! Я вас любить буду, я молиться на на вас буду, только уходите, пожалуйста. Воду пьют! Гады! Сволочи белобрысые! Я тоже хочу! Вы мне еще руки связывали! Ненавижу! Всех вас здесь пересижу. Сдохну, а не вылезу. И дольше века длится день. Сейчас день 20 часов, а ночь 12. Замерзну ночью. Сюда мы часа полтора ехали, два часа я петли крутила, три часа меня ищут. Как жарко! А ночью — холод собачий. Хоть бы облака солнце закрыли. Господи, они смеются! Им не жарко. Кто Свинтус? Тот толстый? Мамочка, о чем я? Я ведь не хочу сдаться. Я умная, красивая. Я всех перехитрила. Буду обдумывать план. Пусть они там смеются, я умнее. Уйду к шаттлу, никто меня не найдет. Дура! Не хваталась бы за кинжал Скара, всю дорогу бы видела. А так помню одну полянку, а до нее триста километров. А после нее — еще сто. Лошак мне нужен. И ножик хороший. И одеяла, без них ночью пропаду. И посудина какая–нибудь для воды. Еще надо знать, что можно есть, а что нельзя. Крыжак есть можно. А одурь нельзя. Я знаю, какие они. Раскушу ягоду, если горькая, значит одурь. Скар говорил, что крыжак горчит. Мамочка, как же я их различу? Хоть бы глоточек воды. Или половинку ягодки одури, чтоб до вечера отрубиться. У них это называется в нуль уйти. Язык какой толстый. И горло саднит. И дольше века длится день. Вот привязалась! А еще есть: «Коня! Полцарства за коня!» За лошака. А вторую полцарству за ведерко воды. За ковшик отдам, но чтоб холодная. Прозрачная. Что они задумали? В шеренгу выстроились, бок к боку едут. Хотят такой шеренгой по всем моим следам проехать? Это чтоб меня разыскать, если я где–то следы замела? Давайте, ищите. Затопчете все мои следы, и сами уедете. Только воду в лужах не мутите! Не мутите, сволочи, я ее пить буду! Не могу больше. Вокруг они уже все объездили, знают, что я здесь. Сейчас они за холмом скроются, а я убегу по руслу ручья, будь что будет. Почему солнце черное?..

Земля

Анна прилетела, как только услышала о первом драйве на Сэконд. Афишировать свое появление не стала, просто незаметно подсела к костру. Дракон рассказывал анекдоты про индейцев и ковбоев. Слушала молодые голоса, смеялась со всеми. С аппетитом вгрызалась зубами в недожареный шашлык. Когда на небе засветились первые звезды, зазвенела гитара. Дракон сначала слушал, потом начал подпевать, потом запел сам. Анна уже собралась завладеть гитарой, но тут из темноты вынырнула Уголек, лизнула в ухо и потащила от костра.

— Мама, как хорошо, что ты здесь! Мне с тобой посоветоваться надо. Лирy надо спасать, но я в человечьей психологии плаваю — раз. Сэм совсем голову потерял — два. Как быть с Сандрой, если они поженятся — три. Где у драконов эрогенные зоны — четыре. Ну и вообще насчет мужчин…

— Мужчин или драконов?

— Драконов, конечно. Только тсс… Мам, у тебя такого не бывало — с виду все нормально, все как всегда, но что–то назревает. Как перед грозой.

Три часа спустя Анна разыскала Дракона в лаборатории. Тот задумчиво смотрел на метрового диаметра шар из толстого стекла. Гофрированный шланг тянулся к вакуумному насосу. Насос тихонько похрюкивал. В центре шара сиротливо торчали два черных стержня с дисками на концах. Анна подтащила кресло на колесиках, села рядом и тоже уставилась на шар. Ничего не происходило.

— Клюет? — спросила она через три минуты.

— Что? А… Да… Я гений, нет сомненья. Я помню чудное мгновение, когда ко мне явилась ты.

Анна прижала ладонь к его носу.

— Нос влажный, прохладный. Температура близка к нормальной.

— Это древняя поэзия! — дракон поскорей облизнул нос.

— Мастер, у меня к тебе серьезный разговор. Только сначала скажи, что происходит?

— Уже рассказали? Я сделал гениальное открытие. Открытие огромной важности. Я догнал нашу, Земную нуль–физику минимум на сто лет, могу на свой хвост поспорить! Только, понимаешь, это или побочный эффект, или просто я где–то напахал в теории. Не могу понять физический смысл эффекта. Я пытался поляризовать нуль–т вектор в четвертом измерении. Чтобы две его оси были в нашем пространстве, а третья — в чужом. Не знаю, получилось это, или нет. Для этого надо вторую установку построить. Но меняется структура вакуума, это однозначно. Я изменил мю нулевое. На полтора процента. С точки зрения современной науки это бред. Электричество и магнетизм — две стороны одной медали. Одна сторона медали стала на полтора процента меньше в диаметре, чем другая. Это могло бы вызвать нарушение стабильности электронных оболочек атомов, но ничего не произошло. Не понимаю.

— Какая я терпеливая…

— Это надо обмозговать… Что ты сказала?

— Мастер, ты зачем сюда приехал? Вакуум портить? Ты руководитель экспедиции. Ты хоть в курсе, что вокруг тебя происходит?

— В Багдаде все спокойно, спокойно, спокойно. Не удивляйся, это опять древний фольклор. В смысле, не волнуйся, Сэконд нам не угрожает. Люди там живут, не вымерли. Сэм в телескоп города видел. Но никакой техногенной активности. Эфир чист, атмосфера чиста, на орбитальной тысячу лет никого не было. Так что спи спокойно, дорогая теща, ты это заслужила. — Чувствовалось, что мысли дракона очень и очень далеки от Сэконда.

— Опять фольклор? Сейчас как врежу, — и врезала. Потерла заболевшие костяшки пальцев. Дракон забыл о своих тензорах и удивленно посмотрел сверху вниз.

— Руководитель, мать твою… Ты в экспедиции всех девок перепортил.

— Анна, побойся бога. Уголек и Кора мои законные жены. До свадьбы я Уголька и пальцем не тронул. И потом, у драконов нет девственности. При нашей регенерации — дефлорация при каждом сношении — это был бы кошмар!

— Я о людях говорю, а не о драконах. Ты что, забыл, что все бабы в округе твои чувства слышат. Час назад ты любовью с Корой занимался, а каково мне пришлось! Ты просто загоняешь девушек под мужиков. Это наркомания какая–то. Они ждали, когда вы с Корой начнете, и сразу парочками по кустам. Знаешь, как у них это называется — танцы под музыку! Под твою музыку!

Эмоции Дракона обрушились на Анну лавиной. Недоумение, обида и отчаянная тоска. Она замолкла на полуслове, закусила губу. Дракон развернулся и стремительно вышел из лаборатории. Снаружи донесся шум крыльев. Анна выбежала следом.

— Уго–ле–ек!

— Я здесь! Что с ним, мама?

— Догнать сможешь? — Анна, впервые не спросив разрешения, взобралась ей на шею. — За ним, Уголек, скорее! Какая же я сволочь!

Сэконд

Что со мной? Что со мной было? Неужели отрубилась? По–местному, в нуль ушла. Выходит, я весь день без сознания пролежала. И никто меня не нашел! Пить! Они ушли? Нет, вот лошак пасется. У лужи. Это же Скара лошак. Топот говорил, самый быстрый! Сейчас я на него, и ищи ветра в поле. Только сначала — два глотка. Лошак пьет, значит и мне можно. У него в седельной сумке ржаные лепешки, если уже не съели.

Сандра тихонько засмеялась и села, вытряхивая из волос песок. За спиной послышался добродушный смешок Скара. Сердце бухнуло в груди и сбилось с ритма.

Играй, музыкант…

Не сдамся. Не дождешься. Сейчас не вышло, потом убегу. — Сандра натянула на лицо улыбку и обернулась.

— Где лошак, там и всадник. Я решила, что из всех, кто меня искал, ты лучший. У тебя водички попить не найдется?

Скар свистнул, конь поднял голову и потрусил к нему.

— И давно ты так решила?

Сандра задумалась. Случайный, непродуманный план рухнул. Надо было возвращаться к первой программе — хитрить, льстить, притворяться.

— Когда ты честно сказал, что не знаешь, куда мне ехать. Я решила выбрать тебя.

Скар отстегнул от седла баклажку и попил сам.

— Ты решила… Лось и остальные будут долго смеяться, когда я им это расскажу. Ты ушла в нуль и так громко бредила, что чуть не досталась Свинтусу. Спасибо Следу и Топоту. Они устроили свалку, чтобы я успел к тебе первым. Крот из–за тебя получил синяк под глаз. Ты решила! Я тебя трижды поил, не помнишь? Ты даже глаз не открыла.

— Я ничего не помню — растерянно сказала Сандра.

Скар рассмеялся.

— Это из–за одури. После нее всегда так. Вроде бы все нормально, а как глотнешь воды — опять глаза закатываешь. Задала ты мне задачу. Без воды помрешь, дашь воды — трогать нельзя, опять же помрешь. Сижу весь день, как путпут на яйцах, тебя выхаживаю.

Как от эфира — подумала Сандра. — Сильней только, и с побочными эффектами. Первое открытие.

— Спасибо. Ты больше не будешь меня связывать?

— Буду. И связывать буду, и пороть буду, если провинишься. А если ты мне надоешь, продам, или отправлю в бараки.

Скар сел в седло. Сандра по старой привычке ловко вскочила на коня позади него и обняла руками за талию. В следующую секунду от мощного удара локтем она перелетела через круп коня, больно ударилась копчиком и покатилась вниз по склону. Скар направил коня к ней. Девушка корчилась на земле, ловя ртом воздух.

— За что? — просипела она, когда смогла дышать.

— Ты пока еще не носишь мой ошейник.

Утром, когда они выезжали из форта, Сандра видела одну женщину в широком блестящем металлическом ошейнике, со следами побоев на лице. Нет, только не это.

— Хозяин, не надо ошейник, я тебя слушаюсь, я и так твоя.

Скар посмотрел на нее с неподдельным изумлением. Потом посадил перед собой и направил коня к форту.

— По ритуалу полагается тебя связать, но если обещаешь не брыкаться, свяжу у вышек.

А ведь ты, наверно, даже хороший, — подумала Сандра. — Только меня вещью считаешь. Ну, это в моих руках. Чего ты в жизни видел? А за мной культура двух цивилизаций, так–то, сэр. Решено. При людях стою за тебя горой, а наедине делаю из тебя человека.

— Обещаю. Слово даю. — Сандра положила голову ему на плечо.

— И ты всегда свое слово держишь? — усмехнулся Скар.

— Дракон всегда держит. А я стараюсь, но иногда не получается.

— Он что, дурак, твой Дракон?

— Сам ты дурак! Ой, извини, хозяин. Он умнее всех вас вместе взятых! Его слово крепче стали, тверже алмаза! Если он что сказал, умрет, а сделает. Для него ничего невозможного нет, вот!

— Если никогда не врет — точно дурак, — добродушно рассмеялся Скар.

— Зачем ему врать? Пусть слабые врут. А он сильный.

— Как ты сказала? Пусть слабые врут? Что он еще говорит? Рассказывай.

— Я его почти не знаю. Я его один раз видела, когда маленькой была, он мне чешуйку подарил. А в последние месяцы я старалась ему на глаза не попадаться. Я боялась, что он меня из экспедиции прогонит.

— Что за чешуйку?

— Ну, со своей шкуры. Он тогда к нам в монастырь прилетел, а я все сзади ходила. Он заметил и спросил, чего мне от него надо. А я и ляпнула — чешуйку. Он велел подождать, ушел за дверь, а через минуту меня как ударило болью вот тут, — Сандра показала себе на живот. — Он у себя живую чешуйку выдернул, и мне подарил. А я его боль почувствовала.

— Что ты мелешь? Сказки бабам рассказывай. Будешь врать мне, язык отрежу.

— Я не вру! Вот! — Сандра вытащила за шнурок овальную зеленую пластинку висевшую у нее на груди.

Скар снял шнурок с ее шеи и внимательно осмотрел пластинку. Пять на семь сантиметров, в верхней части две дырочки для шнурка. Цвет меняется от изумрудно–салатного сверху до темно–зеленого, цвета листа кувшинки внизу. Сандра прикусила губу и со страхом наблюдала за своим талисманом. Когда Скар попробовал согнуть чешуйку, испуганно вскрикнула и сделала робкую попытку отобрать.

— Убери руки, — Скар сунул чешуйку в карман.

— Хозяин, отдай…

— Умнику покажу.

— Отдай пожалуйста…

Скар проигнорировал. Сандра поняла, что навсегда лишилась сокровища.

— Так ты хочешь сказать, что он на самом деле дракон? Это не имя?

— На самом деле. А имен у него много.

— Как это так?

— Ну, два настоящих — Джафар и Кирилл. Леди Лира зовет его Коша. Кора — это его жена — зовет его Афа или Кирик. Уголек — это его другая жена — на людях зовет его Мастер. А еще, я слышала, он картины пишет, так каждую новым именем подписывает.

— Настоящий дракон никогда не откроет своего подлинного имени. Это даже дети знают.

Сандра решила не возражать.

— А эта — Кора — она кто?

— Раньше она человеком была, а когда умерла, он ей драконье тело вырастил. Теперь она дракона.

— У нее тоже много имен?

— Нет, у нее одно. А Уголька на самом деле Бертой зовут. Только она, наверно, сама об этом забыла.

— Взял душу человека и поместил в тело дракона. Ни в одной сказке, ни в одной саге такого нет… Тебе лучше молчать об этом в форте. У нас бабам за ложь язык отрезают.

— Хозяин, я правду говорю.

— Если твой дракон всемогущий, что же он тебя не спасает?

Сандра склонила голову, задумалась.

— Он спасет меня! — уверенно сказала она через минуту. Если Сэм меня не найдет, попросит Дракона, они друзья. И Уголек за меня просить будет.

— Ты, вроде, говорила, что Сэм погиб?

Сандра мысленно прикусила язык.

— Это другой. Он сейчас раненый лежит, выздоравливает. Как поправится, будет меня искать, я точно знаю, я из его команды! Хозяин, ты не бойся, я скажу Дракону, что ты хороший, он тебе ничего плохого не сделает! — Сандра радостно обернулась. Скар рассмеялся.

— Спасибо на добром слове. Выдумщица ты. Побереги до зимы свои сказки. Зимой вечера длинные.

Земля

— Пойми, Ким, другого шанса не будет! Что мы имеем здесь, в системе? Восстановление баз Повелителей. Все! Это же рутина, скука. Да, вначале это было интересно. Все в первый раз, все в диковинку. Сколько шишек набили! А теперь — рутина. Кибер справится.

— Сэм, я тебя не понимаю. Ты по шишкам соскучился? Мало тебе Ганимеда?

— Мало! Там была настоящая жизнь! Кто кого. Или — или. Интеллект и рука друга против ледяной пустыни и черного космоса!

— От твоего «или — или» Санди до сих пор по ночам с криком просыпается.

— Санди молодчина. Надежный товарищ.

— Санди тебя любит, понял?

— Кончай, такими вещами не шутят… Ты серьезно?

— Нет, шучу.

— Погоди, ей надо как–то объяснить, я же… Лира…

— Она все отлично понимает. Что ты любишь Лиру, что Лира тебя тоже любит, но боится себе в этом признаться. Что ей не светит.

— Если Лира узнает…

— Лира знает. Я ей говорил.

— Ким, я себя почему–то подлецом чувствую. Давай о деле говорить. Я все рассчитал. Компьютер будет два месяца подбирать коды нуль–камер на поверхности Сэконда. Ничего не найдет. Я уже проверил, они не отзываются. Потом я стер их из памяти нуль–т камеры и сделал это так, будто их стерли тысячу лет назад.

— Сэм, это уже преступление.

— Нет, это просто уловка, которая позволит нам спокойно выполнить мужскую работу. Пока компьютер перебирает коды, мы чиним шаттл, грузим в него мобильные нуль–камеры и садимся на поверхность. Все! Транспортная линия Земля–Сэконд создана. Другого пути нет. Мы рапортуем о проделанной работе и сдаем линию в эксплуатацию.

— Ты забыл добавить — и купаемся в лучах славы.

— Купаемся. В последний раз.

— Почему в последний?

— Потому что дальше ехать некуда. Анна не выделит средств на постройку звездолета. А если и выделит — ближайшая годная к заселению планета находится в тридцати световых годах от Солнца. Строительство звездолета, разгон, полет, торможение — это полвека. Я не дракон, я состарюсь к тому времени.

— Сэм, ты должен рассказать обо всем Лире.

— Ким, если ты будешь настаивать, я так и сделаю. Знаешь, как это будет? Прихожу я к Лире и говорю: «Леди Тэрибл, я нашел на орбитальной шаттл и скрыл это. Я стер из памяти компьютера коды нуль–камер на поверхности Сэконда и тоже скрыл. Мне самому сдать дела, или подождать, когда меня официально вышвырнут из экспедиции?»

— Ну и влип ты! Сэм, я, конечно, тебе помогу. Но объясни, чего ты добиваешься?

— Трудно сказать. Сначала я хотел доказать, что чего–то стою.

— Ей или себе?

— Сначала себе, потом ей. В первый раз было очень страшно. Как во сне все делал. А теперь я всосался в эту работу. Мне скучно на Земле. Нужно, чтоб мозг постоянно был занят планированием очередной операции, анализом вариантов. Сам драйв — это как праздник, как выпускной экзамен. Несколько часов настоящей жизни. С полной выкладкой после дней и недель подготовки. А неожиданности — это приправа, только придают остроту всему.

— Я так и думал. Давай поговорим о команде.

— Ты, я, Сандра — как всегда.

— Еще Ливия и Дик.

— Зачем они?

— Дик водит все, что летает. У него врожденное чувство полета. Как у драконов. А Ливия мне не простит, если опять ее оставим.

— Почти вся наша компания. Нет только Лиры и Уголька.

— Они же были в разное время. Если хочешь, пригласим и их.

— И ты Брут?

Сэконд

Поравнявшись с наблюдательной вышкой, Скар скрутил ей руки и правую ногу за спиной и положил поперек лошади. На центральной площади их встретили радостными криками. Даже женщина, прикованная наручниками к кольцу на верхушке столба, видимо наказанная, подпрыгивала, пытаясь рассмотреть Сандру. Баба Кэти принесла молока, Скар приподнял девушку, и Сандра жадно выпила всю кружку.

— След, ты был прав, — закричал Скар. — Она как очнулась, меня увидела и говорит: «Ты самый лучший, самый хороший, не надо мне твой ошейник, я и так вся твоя.»

Сандра покраснела от досады. Скар заметил это, поднял за волосы ее голову и продемонстрировал всем пунцовую физиономию.

— Скромная. Стесняется! — оживленно загудел народ.

— А еще, знаете, что она сказала, — продолжал Скакр. — Самый сильный может всегда говорить правду. Врут только слабаки. Каково, а!

— Так его же тогда любой дурак побьет.

— Кто его побьет? Он же самый сильный.

Разгорелся спор.

— Постой, Скар, — перебил его старик на костыле. — Она тебя за эти дни пыталась обманывать?

— Вроде, нет.

— А ты, девка, действительно это сказала?

Сандра прогнулась, пытаясь взглянуть на спросившего, и стукнулась макушкой об его подбородок.

— Ты что, не веришь моему хозяину?

— Смотрите, она его защищает!

— И на самом деле отказалась от ошейника? — продолжал старик.

— Да. И вообще, Игра была нечестной. Фиг бы меня кто нашел, если бы не красная одурь. А вы еще мне руки связали. Так только трусы делают.

— Скажи еще что–нибудь умное — приказал Лось.

Сандра взглянула на Скара. Тот одобряюще кивнул.

— Гомо гомини люпус эст! — сказала Сандра.

— Древний язык! — пришел в восторг старик. — Как же это… Человек, волк…

— Человек человеку волк, — подсказала Сандра.

— Точно. Скар, хочешь дам один совет? Да нет, все равно ты так не сделаешь. Ты сейчас слеп и глух.

— Говори.

— Ты, конечно, так не сделаешь. Молодежь редко слушает стариков. Пытаются жить своим умом. Хотят сами набить шишек. Ну ладно, поступай, как хочешь. Я скажу, а ты сам решай. Ты хочешь остаться самим собой?

— Да.

— Тогда отрежь ей язык. Или голову. А ты, девка, запомни: даже самому сильному ложь сберегает силы и время.

Земля

Все стены кают–компании были увешаны голографиями внеземных станций, пейзажами Луны, спутников Юпитера, видами на кольца Сатурна. Рядом висели карты и фотографии из космоса Земли и Сэконда. Любой желающий мог записаться у Сэма на экскурсию по наиболее интересным базам. Правда, сначала он должен был сдать экзамен по эксплуатации скафандра, пройти медицинское обследование и кучу других неприятных процедур. Несколько станций, в том числе орбитальная Сэконда, были закрыты для экскурсий всвязи с аварийным состоянием и ремонтом. Никого это особенно не огорчало, так как, одев шлем сенсовизора, можно было совершить путешествие по любой станции, не выходя из кают–компании. И все же, люди стремились своими руками пощупать лунный грунт, поднять камень с Марса. Никого уже не удивляли группы из десяти–пятнадцати человек, прогуливающихся вечерами в космических скафандрах по берегу речки. Все знали — очередная группа экскурсантов сдает экзамен.

На орбитальной Сэконда трудилось больше четырехсот ремонтных киберов. Сорок пять из них под руководством Кима восстанавливали шаттл. Дело шло медленно, и с каждым днем Ким мрачнел все больше и больше.

— В чем дело, Ким, — спросил однажды Сэм.

— Микротрещины. Усталость материала. В нем полно предварительно напряженных элементов, а у них время жизни ограничено. Лет триста–четыреста.

— Замени.

— Легче новый сделать. Не то говорю. Это и будет — новый.

— А так — совсем плохо?

— Совсем. Корпус потерял жесткость. При полете в атмосфере может начаться вибрация. От перегрузок крылья отвалятся.

— Ким, просчитай все. Нам же только сесть надо. Назад по нуль–т уйдем. А я подумаю над оптимальной траекторией спуска.

Вечером Анна вышла на берег речки, прилегла на траву и наблюдала, как в воде полощется зеленый дракон.

— Вы что–то хотите сказать, магистр? — дракон расположился на берегу метрах в трех от Анны.

— Да, леди Кора. Тьфу, не люблю этот официальный тон. Кора, почему ты меня избегаешь?

— А почему должно быть иначе?

— Спасибо за честный ответ. Еще один вопрос, и я уйду. Ты имеешь против меня что–то личное, или…

— Или.

— Тогда ты просто тварь жестокая, прости за прямоту! — звенящим от обиды голосом выкрикнула Анна.

— Кто дал вам право меня оскорблять? — хвост Коры нервно дернулся.

— Кто? Вот кто! — Анна рванула от ворота платье, обнажив татуировку. — Узнаешь?

— Это — я..? Зачем вы это сделали?

— Я это сделала, потому что меня привязали к столу и забыли спросить. Хочешь знать, кто это сделал?

— Афа не мог…

— Тогда посмотри на другого, — Анна сорвала платье и повернулась спиной, демонстрируя вторую татуировку.

— Я помню эту модель. Первая модель с удачной кинематикой. Все равно не могу поверить. — Кора села на хвост. — Что вам от меня надо, магистр Анна?

— Да ничего мне от тебя не надо. Думала, две бабы всегда поймут друг друга. Я двадцать лет гордилась татуировкой. Считала себя наполовину драконом. Хотела распросить, каким был Мастер в бытность человеком, рассказать, что с ним случилось за эти годы. Извини за беспокойство, я пойду.

— Анна, простите меня. Я ничего не понимаю в этом мире. Он так изменился. Анна, вы должны мне все рассказать. Эта татуировка — бесспорное доказательство, но чтобы Афа мучил женщину без ее согласия… В голове не укладывается.

— Мир?

— Мир.

— Тогда расскажи, что тебя так удивило?

— Понимаете, он считает жизнь и свободу воли высшими ценностями. Даже жизнь врага. Нет, он не уклоняется от боя. Однажды я видела, как он в две секунды голыми руками одолел рыцаря. Но вообще — он настолько выше всей этой политической возни, настолько сильней и предусмотрительней, что у нас даже с церкачами не было ни одного столкновения. Он как–то сразу подчинил их, даже не понимал опасности церкви. Простите.

— Давай на ты. Сейчас, будучи драконом, он сильно отличается от того, которого ты помнишь человеком?

— Нет. Наверно, нет. Такой же увлекающийся и озорной, каким был в первые годы. Потом он загнал себя, жил по строжайшему графику, боялся не успеть.

— Странно. Сила в нем огромная. Но вот предусмотрительности я не заметила ни грамма. Постоянно попадает в глупейшие истории, во что–нибудь впутывается. А потом проявляет чудеса изобретательности.

— Анна, расскажи, как было с этими татуировками.

— А, лучше забудь. Он ведь сломался после твоей смерти. Я имею в виду человека. Дракон тогда потерял память, убежал, исчез. А Джафар решил, что все кончено. Взорвал бункер, электростанцию и ушел, куда глаза глядят. Вот тут–то церковь и узнала, что он был Повелителем.

— Его схватили?

— Ну что ты. После того, как он в голодные годы помогал? Нет, за ним установили наблюдение. Брата Амадея знаешь? Он наблюдал и охранял. Хорошо работал. Я в досье даже зарисовки своих татуировок нашла. Но человек Джафар перегорел. Один пепел остался… Все думали, что он тронулся на драконах. Только о них говорил, только их и рисовал. Хочешь узнать подробности, распроси свою подругу Джулию. Она и сейчас в Литмунде трактир держит. Но я не советую. Не нужно ворошить прошлое. Все, кого ты знала молодыми, успели состариться. Для тебя прошло три месяца, для них — 30 лет.

— Анна, я летаю над монастырем, над замками. Земля стала похожа на сад. Неужели всего за десять последних лет все так изменилось?

— Ничего не изменилось. Это здесь — как говорит Мастер — образцово показательный участок. Ты видела Литмундский монастырь да земли леди Тэрибл. А вокруг — все как было, так и осталось. И еще пять лет изменения будут не видны. Твой план развития мы изучили, но он не соответствует изменившимся условиям. Сейчас осуществляется экспоненциально–ступенчатый.

— Афа мне наказал осмотреться, освоиться, а потом изучить ваш план и выявить слабые места. Обещал помочь, но даже на ночь не вылезает из–под земли. Техники нагнал, подземную лабораторию строит.

— Мастер опять в штопор сорвался. Не знаю, что это обозначает, но что–то плохое. Виновата во всем я, сука старая. Но мне завтра надо уезжать. За делами проследит Лира, а ты будь с ним рядом. Он же как ребенок. Ни в чем меры не знает. Все по максимуму, все на полный размах. А еще я тебя спросить хотела… Где у драконов эрогенные зоны? Уголек спрашивает…

Если правда, что икнет тот, кого вспомнит женщина, то у Дракона была жуткая ночь.

Сэконд

— Что ты скажешь об Умнике? — Скар снял девушку с плеча и положил на широкую жесткую кровать.

Сандра с трудом поняла вопрос. Ныли суставы стянутых за спиной рук, кровь стучала в висках, поворот головы отдавался болью.

— Он очень умный. Хозяин, когда ты меня развяжешь?

— Ритуал еще не закончен. А что ты скажешь о его совете?

Сандра испуганно затрясла головой, затараторила, боясь, что Скар не дослушает.

— Хозяин, выслушай меня. Я объясню. Все люди со временем меняются. Я хочу, чтоб ты стал умнее, сильнее. Это же хорошо, правда?

Скар сел на край кровати, стянул через голову рубаху и принялся расстегивать ее изрядно потрепаный комбинезон.

— Хозяин, что ты хочешь сделать? Хозяин, пожалуйста, не надо! Скар, развяжи меня! Скар, так нельзя! Развяжи, гад! Я не для тебя, я для Сэма! Не надо, пожалуйста! Скар! Скар!!! Развяжи!!! Нельзя так!!!

Сандра кричала, просила, кусалась, извивалась и умоляла. Все было бесполезно. Он просто засунул ей в рот угол одеяла. Навалился всем весом, подмял, задышал хрипло, страшно, принялся мять мозолистой рукой ее груди. Сандра подтянула к животу свободную ногу, но он нажал какую–то точку на шее, позвоночник пронзила игла боли, девушка вытянулась в струнку. Скар зарычал, раздвинул ее колени. Острая боль там, между ног, внутри, внизу живота. Сандра обмякла и прекратила сопротивление.

Звук рога с улицы. Скар замер, прислушиваясь, вскочил, запрыгал по комнате, натягивая штаны, ругая все на свете, схватил лук, колчан, меч. Заметался между дверью и кроватью, рывком перевернул девушку на живот, резанул мечом по веревкам и выбежал за дверь. На улице слышался дробный топот копыт, крики людей. Сандра пошевелила руками и поняла, что веревки разрезаны. Провела рукой по бедру, пальцы попали в теплое, липкое. Кровь.

Все, теперь все, — думала она, — теперь я грязь, я навоз, подстилка. Теперь я Сэму не нужна. Не может быть, чтоб это происходило со мной, это сон, кошмар! Я проснусь, отмоюсь от всего этого. Биованна! Я отмоюсь, я снова буду для Сэма, он ничего не узнает, только как перетерпеть это, что он сейчас со мной сделал?

Болело все тело. Саднила содранная кожа на запястьях и лодыжке, в голове с каждым ударом сердца перекатывался свинцовый шар. Ломило в суставах.

— Я тебе отомщу, — прошептала она. — Ты будешь проклинать день, когда родился. Ты будешь проклинать день, когда я родилась. Я тебе страшно отомщу. Ты ни одной девушки больше не тронешь. Ты будешь презирать себя…

— А я — себя, — неожиданно добавила она. Внезапно Сандра поняла, что больше не боится смерти. Не то, чтобы она теперь совсем ничего не боялась. Страх боли остался. Но интерес к жизни пропал. А вместе с ним ушел и страх смерти. Сандра лежала неподвижно, прислушиваясь к новому состоянию своей души, вспоминая свои поступки и прикидывая, как бы она поступила сейчас. Скар вдребезги разбил те розовые очки, которые она носила всю жизнь. Она вдруг поняла, что член синода, магистр Анна, холодная, циничная Анна вовсе не такая холодная и циничная, просто в ее поступках меньше эмоций, и больше трезвого расчета.

Головная боль не давала сосредоточиться. Что сейчас делать? Анна учила на занятиях. Отключиться от тела. Это не мое тело, я далеко, я просто лежу. Это кто–то другая, я должна ей помочь. Анна говорила — что бы не думали мужчины, в постели всем управляет женщина. Мамочка, как больно! Анна говорила…

Вернулся Скар.

— Ложная тревога, — сказал он. — Хорцы едут на ярмарку. Приглашают нас. Завтра будет праздник.

Сандра лежала неподвижно, как мертвая. Скар присел на кровать, погладил ее по волосам, коснулся губами шеи, начал ласкать тело.

Опять ты за свое, Скар, — подумала Сандра. — Анна говорила: «Никогда не бей мужика по яйцам. Ни в простом, ни в переносном смысле.» Сейчас я ударю тебя по яйцам очень сильно, Скар. Прости, если сможешь.

Скар действовал совсем не так, как в первый раз, мягко, нежно, осторожно. Целовал в шею, губы. Сандра не сопротивлялась. Только застонала, когда он вошел в нее.

— Быстрей, пожалуйста, быстрей, — простонала она.

Скар зарычал от удовольствия и удвоил темп.

— Нет, не то! Кончай быстрей. Надоел, противный.

Скар ошарашенно замер. В следующую секунду страшный удар обрушился на нее. В голове, лопнул пузырь боли, свет погас.

Земля

Все оказывается очень просто. До ужаса, до гениальности просто. Нужно только представить пятимерное пространство, и в нем — наше трехмерное, и четвертое измерение, в которое нужно выйти. Взглянуть сверху на проблему. С математикой сложнее. Для понимания физики процесса достаточно представить 5–мерный континуум, но расчеты требуется вести по полной схеме, для 12–мерного континуума. Моя гениальность в том, что я объединил операционное и тензорное исчисление. Ну, не совсем объединил. Надергал идей и методов оттуда, отсюда. Строго ничего не доказывал, но сердце–вещун говорит, что это так. Полный логический вывод закончу, когда на пенсию выйду. Может быть. Если время будет. Главное — что? Методы расчета работают? Работают! Я же не теоретик. Перемножать 12–мерные матрицы вручную невозможно, но на это есть компьютеры. А дальше — почти по правилу буравчика. Разворачиваю нуль–т тензор перехода, добавляю тензор сдвига, и все. Не нужна даже вторая камера. Легко и просто могу попасть в любую точку 12–мерного пространства. Одна беда — практически невозможно попасть в нужный трехмерный континуум. Малейшее отклонение 12–мерного вектора — и попадаю в соседний параллельный мир. А из–за принципа неопределенности отклонение обязательно будет. Чем больше расстояние, тем больше и отклонение. Нуль–физики интуитивно поняли это и фиксировали второй конец вектора в нужном континууме с помощью второй, третьей, и так далее камер. Простенько и со вкусом.

Теперь я знаю о нуль–т все. Почти все. Использование однокамерного нуль–т бесперспективно. Если невозможно попасть в свой мир, то зачем вообще дергаться. Интересно, конечно, посмотреть, что делается в соседних. Но невозможно даже дважды заглянуть в один и тот же мир, если не поставить там нуль–т маяк. А маяк превращает однокамерный вариант в частный случай двухкамерного. Вот уж действительно — нельзя дважды войти в одну и ту же реку.

Нужно поговорить с Анной. Что я ей скажу? Клялся и божился, что нужна лаборатория в дальнем космосе. Добился. Она протащила мои заказы через синод. Теперь давать задний ход? Ой, что будет…

Набираю код на коммуникаторе.

— Анна, я пернатый крокодил.

— ???

— Ростом с кашалота, мозги идиота.

— Все целы? Раненые, пострадавшие есть?

— Нет, все нормально.

— А разрушения?

— Тоже нет.

— Тогда продолжай.

— Лягушачий переросток, бронтозавр безмозглый.

— Подожди, я запись включу.

— Губошлеп длиннохвостый, трепло чешуйчатое.

— Ладно, я уже подготовлена, выкладывай, что натворил.

— Лаборатория в дальнем космосе не нужна. На антимир случайно наткнуться в принципе невозможно.

— Ничего не говори. Лечу к тебе.

Анна меряет шагами комнату.

— Ты понимаешь, что это теперь не экономический, а политический вопрос. Стабилисты выбрали именно твой проект, чтобы дать нам бой. Мы его выиграли. Синод расколот, но большинство нейтралов сейчас примкнуло к прогрессивистам. И вдруг ты объявляешь, что проект не нужен. Мы теряем авторитет, теряем голоса нейтралов. Одни решат, что мы отступили под натиском стабилистов, другие — что мы безответственные прожектеры. Так что строй свою лабораторию, а там хоть грибы выращивай. Понял, чешуйчатый? Да не огорчайся ты так. Как ребенок, честное слово. Хочешь, я тебя в носик поцелую?

Вытирает мне нос рукавом и чмокает. Сразу вспоминаю Лиру.

— Вот это другое дело. А что делать с твоей лабораторией, мы потом придумаем.

— Я уже придумал. Будем собирать не лабораторию, а три звездолета. Для расширения границ обитаемого космоса.

Сэконд

Левый глаз заплыл синяком и не открывался. В висках пульсировала боль. Свинцовый шар позади глаз стал еще больше и тяжелее. На столе потрескивал фитилем самодельный светильник. Рядом ворочался Скар.

Играй, музыкант…

— Скар, я думала, ты хороший, — сказала она ровным, спокойным голосом, — а ты дерьмо. Я могла убить тебя ночью. Я всех вас могла убить ночью, а я тебя слушалась. Я делала все, что ты скажешь. Я отдала тебе чешуйку, я даже не сопротивлялась, когда ты меня связывал. Ты трус. Ты испугался, что не справишься со мной, ты с трудом открыл замок, который я сорвала за две секунды. Поэтому ты связал меня, взял меня связанную, не оставил мне ни одного шанса. Ты жадное, трусливое дерьмо, Скар.

Скар поднял ее за волосы. Она спокойно, с холодным равнодушием выдержала его взгляд.

— Если у меня от сегодняшнего родится ребенок, я его придушу. Потому что его отец–трус так боялся его матери, что связал ее, когда зачинал. Потому что его мать в момент зачатия ненавидела его отца.

Скар отпустил ее.

— Прекрати молоть языком, пока я его не отрезал. Таков обычай, и не тебе его менять.

— Там, откуда я, такого обычая нет. Если бы рядом со мной была моя мать, она придушила бы меня из жалости. Я сказала, ты запомнил. И еще запомни: каждый раз, когда ты захочешь изнасиловать девушку или женщину, ты будешь вспоминать меня, мои слова. И у тебя ничего не получится! И они будут смеяться тебе в лицо! Запомни это на всю жизнь, Скар. А сейчас можешь убить меня. Тогда мое слово окажется последним, и ничто на свете не сможет его с тебя снять.

— Таков обычай, — повторил Скар, отошел к окну и начал жадно пить воду.

Сандра уткнулась лбом в одеяло и опять оцепенела. Она была противна самой себе. С каждой секундой становилось трудней дышать. Приходилось напрягать все силы, чтобы вдохнуть воздух. И вдруг настал такой момент, когда она не смогла сделать вдох. Сандра захрипела. Скар обернулся к ней, удивленно нахмурился, положил ладонь на горячий лоб. Перед глазами девушки поплыли расплывчатые цветные пятна, зазвенело в ушах…

Земля

Закончил сборку исследовательской однокамерной установки нуль–т. Принципиальное отличие — установка может поддерживать постоянный канал, в отличие от прежних, импульсных. Энергии, правда, при этом жрет… Нечто подобное у древних фантастов было описано. У Саймака, Хайнлайна. Туннель в небо, например. Без глупостей, конечно, не обошлось. Шлюзовую камеру Хайнлайн забыл. Видимо, считал, что на всех планетах одинаковое атмосферное давление. У меня в установке канал перекрыт полуметровой стеной кристаллита, прозрачного, как воздух. После того, как дважды въехал в невидимую стену носом и плечом, нарисовал на ней несколько цветных полосок. Сбоку — шлюзовая камера.

Киберы завершают юстировку аппаратуры, докладывают, и один за другим покидают аппаратную. Можно начинать. Включаю запись. Теперь все, что происходит в аппаратной и камере, фиксируется в моем компьютере и главном компьютере Замка, если мой прикажет долго жить. На душе как–то тягуче–тоскливо. Мучают нехорошие предчувствия. Кору неделю не видел. Уголек утром исчезла, не попрощавшись. Хватит тянуть. Жму на кнопку.

За кристаллитовой плитой вместо дальней металлической стены голубеет небо. Самое обычное безоблачное небо. Если я сяду в лифт, поднимусь на полтора километра и выйду на поверхность, увижу точно такое же.

Берусь за джойстик и меняю угол обзора. На горизонте — море. Внизу подо мной зеленая долина и речка. Вид с высоты двух–трех километров. Так и должно быть. Финиш–позиция сдвинута относительно старт–позиции на четыре километра вверх по нашим трем и на один километр по четвертому, не нашему измерению. То, что я вижу — параллельный мир.

Уменьшаю высоту. Датчики показывают рост атмосферного давления и уменьшение потребления энергии. Так и должно быть. Ведь длина канала уменьшается.

На высоте около ста метров замечаю нечто необычное. То, что я принимал за лес, больше напоминает облако густого зеленого тумана. Не видно ни стволов, ни ветвей. Трава тоже выглядит странно. Будто землю облили краской. Поверхность речки гладкая, ни волн ни бликов. Не могу рассмотреть берега. Какие–то они размытые, расплывчатые. Опускаю финиш–позицию к самой поверхности. Впечатление, словно спускаюсь на вертолете. Теперь и трава кажется прослойкой зеленого дыма над землей. Сбрасываю нуль–маяк. Как по волшебству, картина преображается. Трава — это трава, лес — это лес. Микрофоны ловят чуть слышное журчание речки. Крупная белая бабочка ударяется с той стороны в кристаллит. Я понял. Пока я не сбросил нуль–маяк, конец 12–мерного вектора сдвига дрожал, и я видел сразу множество миров. Видимо, соседние миры черезвычайно похожи друг на друга. Надо будет в этом разобраться. Как только заработал маяк, конец вектора зафиксировался.

Запускаю программу исследования этого мира. Эфир забит. Сразу бросаются в глаза каналы радио и телепередач. Телевидение, кстати, цифровое, с уплотнением. Так что сразу и не раскодируешь картинку. Вообще, в эфире огромные потоки цифровой информации. Если сравнивать с моим родным миром, похоже на вторую половину двадцать первого века. Но с экологией дело обстоит лучше. Воздух чище, почва чище, радиационный фон ниже. Болезнетворных организмов тоже намного меньше. Хотя мне они не страшны. Не родился еще такой микроб, который одолел бы дракона.

Одеваю на всякий случай защитные очки, нацепляю пояс десантника (сотня килограммов инструментов, электроники и оружия), взваливаю на плечо то, что не поместилось на поясе и иду в шлюз. Новый мир ждет меня.

Сэконд

Язык заполнил весь рот, распух. Губы тоже распухли, потрескались, болели. Каждый вздох — тяжелый труд. Глаза режет, словно под веками песок.

— Пить…

— Смотрите, бабы, очнулась.

На губах вкус молока. Один глоток, второй, третий.

— Стой, Коза, ей сразу много нельзя.

— Бабы, я Скара позову.

— Сдурела? Тебя что, давно не били? Пусть спит.

Голоса женские, незнакомые. Сандра открыла глаза. Небо за окном только начало светлеть. В комнате шесть или семь женщин. Лица изможденные, усталые.

— Глаза открыла. Все, бабы, живем.

— Что со мной? — выдавила Сандра.

— Песчанку ты подхватила. А мы тебя третьи сутки откачиваем. Твой сказал, не откачаем, убьет всех.

— Как это — откачивали?

— Как — как! Дышали тебе в рот. Ты что, не знаешь, как болеют песчанкой?

Сандра покачала головой.

— И впрямь с неба свалилась. Болезнь это такая. Ее песчаные блохи разносят. Если заболеешь, дышать не сможешь, оттого и помрешь. А если рядом кто есть, могут и откачать, вот как мы тебя. Мы тебе нос пальцами зажимали и воздух в рот вдували. Господи, обычно, если кто за пять–шесть часов не начал дышать, то и умирает. А ты — три дня ни туда, ни сюда. Не дышишь и не умираешь. А Скар злится, нас бьет, говорит, мы плохо тебя откачиваем. Тебя вот откачали, а Лужу потеряли.

— Как потеряли? Она заболела?

— Нет, песчанкой два раза не болеют. Ты на нее зла не держи, она страшную смерть примет. Отчаялась она, решила, если ты помрешь — всем легче будет. И перестала в тебя воздух вдувать. А Скар уследил. Лужу связал, погибель ей выдумывает, а нам всем сказал, что если тебя не откачаем, никому не жить.

— Так она жива? — Сандра попыталась подняться. — Не могу, бабы, помогите, ведите меня к Скару. Если жива — спасем.

— Будет он тебя слушать, во как глаз заклеил, — но подхватили под руки, повели к двери.

В коридоре лежала связанная женщина.

— Это она? — спросила Сандра. — Развяжите. Несите на кровать.

— Ты что? Узнают — пальцы отрубят.

— Скажете, я развязала.

Лужа оказалась совсем молодой девушкой, моложе Сандры. Она лежала на кровати, смотрела испуганными глазами на Сандру и дрожала. Сандра сжала ей руку и попросила молока. Попив, откинулась на подушку и уснула.

За дверью загрохотали шаги. Лужа сжалась в комок и тихонько заскулила. Сандра проснулась.

Вошел Скар. Выглядел он не лучше женщин — усталый, заросший, осунувшийся, круги под глазами. Сандра собрала все силы и села на кровати.

Нападение — лучший метод обороны — так Анна говорила, — подумала девушка. — Только бы он в разговор ввязался, а там — все как учили. Психологический контакт. Я тебе припомню юродивую. Или это Крот назвал?

— Скар, ты не тронешь Лужу.

— Ну наконец–то. И уже сидишь. Это же надо — два дня и три ночи! Я думал, мы тебя потеряли.

— Скар, ты меня слышишь, ты не тронешь Лужу, — повторила Сандра.

Тут Скар заметил вторую девушку на кровати. Мышцы напряглись, глаза яростно сверкнули.

— Кто развязал?!

— Я! — Сандра попыталась так же сверкнуть глазами. — Если хоть один волос упадет с ее головы, я убью сначала тебя, потом себя. Слово даю. Мое слово твердо, ты знаешь.

Женщины испуганно вжались в углы комнаты. Лужа до боли сжала руку Сандры. Скар удивился.

— Она же тебе смерти хотела. Почему ты ее защищаешь?

— Она единственная хотела спасти меня от позора.

— К черту Лужу. Ты знаешь, чтоя должен с тобой сделать за такие слова?

— Убить? Я этого и добиваюсь. Я сейчас так ослабла, со мной любая собака справится. Ты меня не бойся, я тебе даже сопротивляться не буду.

— Тебя в детстве лошак в голову лягнул? Я тебя не для того столько времени откачивал, чтоб тут же убивать.

— Я верю. А что лучше — умереть в бою, или во сне? А что дороже — честь или жизнь? А кем лучше родиться — мужчиной или женщиной? А ты хотел бы стать бессмертным? Ответь на этот вопрос.

— Кто бы не хотел.

— Не вечно молодым, а старым–старым бессмертным! — хрипло рассмеялась Сандра.

— Чокнутая! Слушай, а ты себя хорошо чувствуешь?

— Не, я себя чувствую так, будто меня стадо коров истоптало. Скар, подай, пожалуйста, воды. Я… — Сандра потрясла головой, не в силах выдумать ни одной фразы, и вдруг начала клониться вперед и на бок. За спиной испуганно вскрикнула Лужа.

Скар подхватил легкое тело, прижал к груди. Подбежали женщины, засуетились, смочили лоб, принялись растирать виски. Сандра открыла глаза.

— Хозяин, давай, я снова буду послушной, а ты не тронешь Лужу, а?

— Господин, прости ее. Она не в себе, она бредила, за это нельзя наказывать, — попросила одна из женщин.

— Бредила, говоришь? Все слышали? Ты и ты остаетесь здесь, остальные в барак. Быстро! — Он бережно опустил Сандру на кровать, погладил нежно по щеке, вложил что–то в руку. Девушка сжала пальцы и тут же узнала талисман — чешуйку Дракона.

— Хозяин, можно, Лужа останется?

— Можно. Надо же — кем лучше родиться? Чтоб я сдох.

Земля

Мир как мир. Травка зеленеет, солнышко блестит. Птички поют, кузнечики под ногами стрекочут. Иду к речке. Тяжелые регистраторы тащу за хвостики кабелей, они свешиваются с плеча до земли, поэтому идти приходится на задних лапах. Вдоль берега тянется дорожка. Нечто среднее между асфальтом и толстой резиной. По такой хорошо по утрам трусцой бегать. Тыкаю в материал щупом анализатора. Дома разберусь, что это такое. В речке играет рыба. У самой воды деревянная скамеечка. Этот мир мне определенно нравится.

Смотрю направо, налево. Выбираю, куда идти. Иду налево. Дорожка пружинит под ногами. Можно, конечно, лететь, но ногами приятней. Огибаю небольшую рощицу и замираю с открытым ртом. На берегу на одеяле загорает кентавр. Кентавра, кентаврица. Самая настоящая, честно! Четыре ноги, две руки. Длинноволосая блондинка с мальчишечьей челкой над голубыми глазами. Это сверху, а лошадиная половина вся рыжая. Лежит на боку в чем мать родила и читает книжку. Подняла голову, увидела меня и тоже застыла с открытым ртом.

— Ой, парень, за что же это тебя так? — опомнилась первая. Позор мне, как контактеру. Язык английский, хотя акцент просто жуткий.

— Я всегда думал, что кентавров не бывает.

— А я думала, что во всей Британии ни одного дракона не осталось. Ты чей?

— Я свой собственный. Я тут проездом. Я ненадолго, — несу полный бред, не знаю, зачем, но не могу остановиться. — А ты настоящая кентав…ра?

— Ну что ты! — смеется она. — Я — кибор…га. Вот это, — хлопает себя ладонью по лошадиному плечу, — сплошная квазиплоть и биомеханика. А ты — настоящий?

— Д–да.

— Можно я тебя потрогаю?

— М–можно.

Фантастичность происходящего все еще не укладывается у меня в голове. А тем временем девушка–кентавр легко поднимается, качнув упругими грудями, подходит ко мне, ощупывает и осматривает со всех сторон. Кладу на землю поклажу, разворачиваю крылья, демонстрирую когти и пальцы.

— Красив ты парень! А летать можешь?

— Конечно, могу.

— Врунишка! Ты же не меньше десяти тысяч фунтов весишь.

— Давай так. Если я полечу, ты мне все о себе расскажешь.

— Идет! А если нет — ты меня развлекаешь до вечера. Только летать честно. Без всяких пропеллеров и дельтапланов. На своих крыльях.

— Согласен! — расправляю крылья и начинаю махать. Сначала для вида. При этом пыхчу, как паровоз. Кентавра смеется. Увеличиваю амплитуду взмахов, бегу по дорожке, подпрыгивая на каждый четвертый шаг. Кентавра бежит слева, кричит что–то радостное. И тут я отрываюсь от земли и круто иду вверх. Делаю бочку, переворот через крыло, иммельман, пикирую, проношусь со свистом над самой землей, снова взмываю вверх. Девушка–кентавр внизу в восторге. Выделывает ногами что–то невероятное. Кричит: «Еще! Еще!». Снижаюсь над речкой, проношусь, опустив кончики крыльев в воду. За мной поднимаются к небу два радужных веера брызг. Сажусь.

— Это фантастика! Ты как из сказки! — она вся — движение, радостный энтузиазм. — Жаль, меня пегасом не сделали! Я бы тоже так летала!

— Проспорила?

— Проспорила! Теперь я буду развлекать тебя до вечера.

— Одну минутку. — Прикидываю, на сколько хватит энергии для поддержания канала. Отстегиваю от пояса портативный пульт управления и сжимаю канал до толщины иглы. Теперь энергии хватит хоть на месяц. Девушка с интересом наблюдает.

— Тебя как зовут?

— Угадай с трех раз! — вертится на месте, показывая себя со всех сторон.

— Сдаюсь.

— Кенти я, неужели не похожа?

— Похожа, — соглашаюсь я. — Расскажи о себе. Как ты кентаврой стала. Кем твои дети будут?

Кенти неожиданно груснеет.

— Парень, ты как с луны свалился. Да, а как тебя зовут?

— Афа, Коша, Кирилл — как тебе больше нравится.

— Коша, я же срок мотаю, неужели непонятно? Четыре года позади, мне еще год копытами стучать. Какие сейчас дети — мне матку вырезали. Да и на что она, если хозяин не захотел влагалище оставить.

— Так ты заключенная?

— Ага. Согласилась на частичную киборгизацию, чтобы срок скостили, продана с аукциона, нареканий и продлений срока не имею, мотаю последний год.

— А потом?

— Потом — в регенератор, отращиваю ноги, и свободна, как вольный ветер. Знаешь, какие у меня ноги красивые были? Мечта мужиков, а не ноги. — Кенти уже снова улыбается. — А кто тебя драконом сделал? За что?

— Сам сделался. Мне предстояла очень тяжелая и опасная работа. Долго рассказывать. Человеческое тело не годилось. Пришлось сменить на это.

— Ты на астероидах работал?

— Нет. Как бы объяснить… В общем, еще дальше.

— А я хотела узнать, как там, на астероидах. Но там все пятнадцать пахать пришлось бы. Когда вернулась бы, уже сорок — жизнь прошла. А киборгам год за три идет.

— Расскажи, что ты такого совершила, что тебе пятнадцать лет влепили.

— Не поверишь. Я банк ограбила! На сорок миллионов!

— Ничего себе! — я поражен, и по–новому смотрю на свою знакомую, — как тебе удалось?

— Купила маленький домик на окраине, взяла лопату, спустилась в подвал и стала копать.

— Подкоп?

Кенти весело смеется.

— Вот и ты попался. Нет. Я просто начала углублять подвал. Хотела сделать подземный гараж и сдавать в аренду соседу. Он лопухнулся, когда участок покупал. Под его домом городская канализация проходит, гараж никак не вписывается. Так вот, копаю я копаю, и выкапываю кабель. Не простой, а оптоволоконный. Секешь разницу? С простого всю информацию снять — как нечего делать. А с такого — дудки. Но на моем — как раз под моим домом — усилитель–ретранслятор стоял. Представляешь? Их через сто миль ставят.

— И ты к нему подключилась? Узнаю повадки брата–хакера!

— Не. Не сразу. Иду в мэрию, выясняю, чей кабель. Хотела снять с них компенсацию за использование моей земли. Если правильно заявление составить, как раз хватило бы оплатить колледж. Оказывается, кабель два банка связывает. Тут меня как ломом по голове! Молчком возвращаюсь домой, снимаю крышку с ретранслятора, зарисовываю, записываю тип и иду в библиотеку. Получаю техническое описание, изучаю. Иду в магазин, покупаю такой же ретранслятор, паяльник, пинцеты, кусачки всякие, провода, иду домой и тренируюсь. Когда даже на ощупь знаю, что делать, спускаюсь в подвал, цепляю на ретранслятор четыре тоненьких проводка, два обрезаю и завинчиваю крышку. Только теперь я могу управлять всей информацией, которая идет по кабелю. Влезаю в долги, покупаю мощный компьютер, подключаю к нему эти проводки. Комп слушает, что идет по кабелю и ничего не понимает. Иду в библиотеку, изучаю алгоритмы шифрования информации, что такое электронная подпись и прочее. Нахожу родного! Хвалят его очень. Черным по белому написано, чтобы расшифровать, компу вроде моего год нужен. А я что — против? Год, так год. Мне в колледже еще два года учиться. Запускаю программу дешифровки, задвигаю комп в дальний угол, сверху корзину с грязным бельем ставлю. Сначала каждый день смотрела, как дело идет, потом — раз в неделю. Проходит одиннадцать месяцев — мой комп радостно пищит. Расшифровал, головастик! Я не суетюсь. За год все обдумала, книжек начиталась, в банковском деле не хуже директора разбираюсь. Меняю программу, теперь мой комп досье ведет на всех клиентов обоих банков. Через год я знаю все о всех. Завожу счета в обоих банках, и время от времени перевожу с одного счета на другой какую–то сумму. Мой Комп этот перевод отлавливает, заменяет на то, что мне надо, и посылает дальше. Перевод доходит до банка, там обрабатывается, и посылается квитанция. Квитанцию комп тоже отлавливает и заменяет на то, что от него первый банк ждет.

— Зачем так сложно? Почему бы просто не послать свое сообщение?

— Так там все сообщения нумерованые. От номера шифр зависит. Лишнее появится, потом всю жизнь корректируй. И так сложно. В конце дня банки обмениваются ежедневной статистикой. Ради бога! Враг не дремлет. Статистику тоже редактирую. Таким образом я завела в обоих банках несколько фиктивных фирм, и перевела на них 40 миллионов. Потом эти деньги столько раз переводила с одного моего счета на другой, что никто уже не смог бы проследить. А потом я перевела полмиллиона на свой обычный счет. И не заплатила подоходный налог. Побоялась, что возникнут вопросы, откуда у меня такие деньги. Сама себя перехитрила. Чистая случайность — попала под выборочную проверку. Тут–то налоговая полиция и взяла меня за мягкое место своей мозолистой рукой. Но сделать ничего не могут. Полмиллиона вернули владельцу, а 39,5 не знают, где. Как только они в мой комп сунулись, так он все позабыл навсегда.

— И ты, имея 40 миллионов, не смогла откупиться?

— Так я тоже ничего сделать не могу. За мной следят. Вот когда пройдет срок давности, двадцать лет, я стану миллионером. А к тому времени такие проценты набегут — огого!

Кенти ложится на одеяло, подпирает подбородок кулаками.

— Ну вот, я рассказала, теперь твоя очередь.

— Ты фантастику любишь?

— Очень.

— Так вот, я — из параллельного мира. Веришь?

— Кредо квиа абсурдум! Верю, потому что это бред. А можно мне на часик в твой мир заглянуть?

— Можно, только ненадолго. Но за час–два ты ничего особенного не увидишь. Такая же речка, только этой дорожки по берегу нет. А надолго нельзя. Или на час–другой, или навсегда.

— Нет, сегодня я не могу. Уик–энд. Хозяин скоро вернется. А в понедельник можно?

— Нельзя. Второй раз я не смогу в этот мир попасть.

— Жаль. Все равно ты самый лучший в мире дракон. Не задаешься. С тобой просто и весело. Слушай, давай я девушек позову. Пикник устроим.

— Каких девушек?

— С которыми я хозяйство веду. Ну, хозяйские рабыни. Как и я, срок мотают.

Вспоминаю, что я — исследователь. Должен собирать информацию.

— Расскажи о вашей системе наказаний.

Кенти перекатывается на спину, кладет руки под голову. Это верхней половиной. Нижняя по–прежнему лежит на боку.

— Суд назначает срок. А у тебя есть выбор. Хочешь — на астероиды. Там, на рудниках, от звонка до звонка. Никаких амнистий. Но ты имеешь все права, только работу не выбираешь. Что прикажут, то и делаешь. Не хочешь на астероиды, можешь выбрать рабство. Треть срока скостят, зато никаких прав. В моем случае это десять лет, скорее всего в публичном доме. Тут как повезет. Кому достанешься. Продают с аукциона, поэтому ничего заранее сказать нельзя.

— Совсем никаких прав?

— Убивать раба нельзя. Никакой лоботомии и наркотиков. Просто так мучить нельзя. Зато руки–ноги под наркозом могут запросто отрезать. Или в год по ребенку заставят вынашивать. Или наоборот, бесполое существо сделают, появилась сейчас такая мода.

— Кошмар!

— Так никто в рабство силой не толкает. После рабов идут киборги. Киборгизация бывает частичной или полной. Частичная — это как у меня. А полная — это когда от тебя одну голову оставят, в железный бочонок запакуют, пучок проводов наружу выведут. А потом этот бочонок в экскаватор или еще куда вмонтируют. Был человек, стал экскаватор. При частичной киборгизации год за три идет, при полной — за пять. Но на полную только смертники да пожизненные соглашаются.

— Кто–нибудь контролирует соблюдение правил обращения с рабами?

— А как же! Любой раб, любой киборг может вызвать полицию. Полиция приедет и разберется. Но за ложный вызов к сроку месяц накидывают.

— А как определяют, что было, чего не было?

— Так в нас же вечный ящик вставляют. Полиция запись прогоняет, сразу все ясно.

— Что за вечный ящик?

— Коробочка такая, электроникой набита. Моими глазами все видит, моими ушами слышит, все записывает, о моем здоровье заботится. Лекарства всякие впрыскивает, гормоны геронтологические. Потом там радиомаяк стоит, на случай, если я убежать вздумаю, болевой шокер и радиоприемник, чтобы хозяин мог по радио указания давать. Ну и, конечно, передатчик для вызова полиции.

— У нас такая штука черным ящиком называется. Но ее только в киберов ставят. Слушай, бросай этот мир, идем в мой жить. Легкой жизни не обещаю, но скучать не будешь. У нас такие дела творятся — закачаешься! Историю вот этими руками пишем.

Кенти улыбается.

— У китайцев такое проклятие есть: «Чтоб тебе жить в эпоху перемен.» Спасибо за приглашение. Но я отсюда ни за какие коврижки не уеду. Я последней сволочью буду, если хозяина брошу. Так свободные люди не живут, как мы с девочками. Все пять дней работают, два отдыхают, мы наоборот. На всем готовом живем, он нам еще и жалование платит. В наши комнаты без стука не входит. Где ты видел, чтоб хозяин рабыням жалование платил? Настоящий джентльмен старой закалки.

Давно я не слышал этого слова. Вспомнил!

— Джентльмен — это тот, кто называет кошку кошкой, даже наступив на нее в темноте.

— Правильно! — Кенти смеется. — А хочешь, я свою мечту расскажу?

— Хочу.

— Этот день придет через год и два месяца. Я к тому времени уже выращу ноги, отдохну недельку на море, загорю, как мулатка. Одену облегающий черный свитер, вот такую короткую миниюбку, чтоб на меня даже полицейские оглядывались. Приду к нему в офис и скажу: «Хозяин, тебе нужна секретарша со знанием трех иностранных языков, банковского дела и прочими достоинствами?»

— А вдруг он откажет?

— Тогда я спрошу, не нужен ли ему кентавр для прогулок верхом.

— Ты с ума сошла! Опять станешь киборгом? Нет, ты не с ума сошла. Все намного хуже. Ты влюбилась.

— Ага. По уши. — Кенти притворно вздыхает и весело смеется. Говорю ей, что мне пора возвращаться. Очень огорчается, берет с меня слово, что подожду еще четверть часа и уносится галопом. Хвост и волосы развеваются по ветру. Поднимаю книгу, которую она читала — «Некоторые вопросы функционирования транснациональных корпораций». Глава называется «Сырье, комплектующие, рабочая сила, транспорт, сбыт. Использование симплекс метода для минимизации налогообложения». Перелистываю. Первая половина книжки вся исчерикана цветными фломастерами. Некоторые абзацы жирно перечеркнуты крест–накрест. Другие подчеркнуты. На полях комментарии: «Бред!», «Теоретиков надо душить», «У–у–умница, лапочка» или просто нарисована изумленная рожица с широко открытым ртом и три восклицательных знака.

Не проходит и пяти минут, как Кенти возвращается. Несется каким–то странным танцевальным аллюром — иноходью, два скачка на правых ногах, два — на левых. В руках — двухлитровая бутылка шампанского, фотоаппарат и два внушительных хрустальных бокала. За ней бегут три девушки. Одна несет фужеры и корзинку с фруктами. Останавливаются в отдалении. Кенти подтаскивает их за руки, представляет нас друг другу. Я открываю шампанское, Кенти щелкает фотоаппаратом. Поднимаем бокалы, снимаемся по отдельности и все вместе. Из фотоаппарата вылезают цветные снимки. Потом Кенти просит у меня нож, вырезает на дорожке дату и наши имена. Ради истории опять пролетаю над самой водой, поднимая фонтаны брызг крыльями. Кенти снимает. Снимки великолепные. Катаю девушек. Визг, хохот. Кенти носится под нами, крутя над головой фотоаппарат за ремешок. Все вместе идут провожать меня. Затаскиваю в шлюзовую камеру аппаратуру, выхожу проститься. Девушки вешаются мне на шею, приглашают заглянуть еще раз. Прохожу шлюз, подхватываю манипулятором маяк и выключаю нуль–т. Вместо веселой лужайки снова серая стальная стена. Мне всю жизнь будет нехватать этой веселой, непоседливой девушки–кентавра. Мне уже недостает ее искрометного оптимизма. Почему я не оставил в том мире маяк?

Сэконд

Лужа оказалась забитым, но доверчивым и жутко любопытным существом. Сандре тоже хотелось узнать побольше об этом мире. Лежа на кровати и тесно прижавшись, они засыпали друг друга вопросами.

— Санди, а правда, что Скар тебя в жены звал, но ты отказалась?

— Никто меня в жены не звал.

— Так это он выдумал, что ты отказалась от его ошейника?

Сандра вдруг поняла местный обычай и слабо улыбнулась.

— От ошейника я отказалась, но никто мне его не предлагал. Скажи, — осторожно спросила она, — а у вас все жены ошейники носят?

— Конечно, все. Как же иначе свободную женщину от рабыни отличить.

— А незамужние девушки?

— Тонкий кожаный ремешок на горле. А там, откуда ты, у всех волосы такие черные?

— Что ты, конечно, нет.

— А у нас никогда таких не видели. У всех волосы светлые. И глаза у тебя не такие. За тебя Лось дюжину лошаков предлагал, Скар отказался. Сказал, что и за сотню не отдаст.

— Лужа, ты здешняя?

— Что ты, я из аксов.

— Расскажи о себе. Почему тебя Лужей зовут?

— Глупая была. Думала, мне тут сразу ошейник предложат. Меня Копыто захватил. Приехал, напился, и как начал домашних гонять. Нет, думаю, надо менять хозяина. Только он меня на кровати разложил, приготовился, я завизжала и как пущу струю. Побил, конечно. А на следующий день я ему опять лужу сделала. На четвертый день он меня Хорю продал. Я о Хоре уже слышала, поэтому сразу предупредила, что от страха писаюсь. Не поверил. Ну, я ему и напрудила! Продал Свинтусу. Тому Копыто все рассказал, он даже трахать меня не стал. Подождал, когда синяки сойдут и обменял у Барсука на лошака. Так и пошло. Больше двух раз со мной никто не спал. Лужей прозвали. Вот так я до бараков и докатилась. Правда, глупо. Я теперь так жалею, что от Копыта отказалась. А тебя на самом деле Черная Птица принесла?

После нескольких часов расспросов Сандра начала представлять социальную структуру этого мира. Население делилось на категории: мужчины, свободные женщины, рабыни хозяина, общественные рабыни. Все дети рождались свободными. Количественно категории были приблизительно равны. То есть, мужчин было приблизительно в три раза меньше, чем женщин. Генетические отклонения были ни при чем. Мальчиков и девочек рождалось одинаковое количество. Просто мужчины погибали в непрерывных стычках. Погибать в стычках — это была их профессия. Чаще всего стычки происходили во время набегов на соседние поселки, которые именовались фортами. Или во время отражения таких набегов. Главной добычей набегов были женщины и лошаки. Впрочем, тащили все, что плохо лежит. Мужчин в плен не брали. В смысле, не делали из них рабов. Или убивали, или отпускали за выкуп, а то и просто так. Форты постоянно заключали мирные договоры, и так же постоянно их нарушали. Жизнь ценилась дешево. Лошади и рабыни шли в одну цену. Как правило, в форте жило несколько кланов. Руководил всем совет глав кланов. Так как мужчины были заняты Важными Делами, хозяйство вели женщины. Основная тяжесть ложилась на общественных рабынь. Самым мягким наказанием для рабыни была порка. Далее следовало приковывание к столбу в комплекте с поркой. Потом шло отрезание ушей, носов, языков, выжигание грудей, отрубание пальцев и конечностей. За серьезные проступки шел богатый выбор смертных казней. Клеймение наказанием не считалось. Это была административная процедура.

К сожалению, ни истории, ни географии Лужа не знала. Что–то вполуха слышала о городах на западе. Района, в котором упал шаттл, она тоже не знала. Зато отлично знала местные обычаи, всех и все в поселке. И шепотом, на ухо поклялась Санди в верности.

Сэконд. Орбитальная

— Ребята, плохие новости.

— Ой, Уголек! Как ты сюда попала?

— Молча.

— На поверхности собрали большую нуль–камеру?

— Нет, но скоро соберут. Я через среднюю. Если присесть, поджать хвост, засунуть голову между ног, то оп–ля, и я тут.

— Ну, какие там новости? — вся пятерка уже собралась в тесный кружок, все стремились заглянуть в глаза, погладить по плечу.

— Новостей много, но ни одна вас не обрадует. Новость номер один. Снабжение проекта урезают в пять раз. Новость номер два. Мастер затеял строительство базы как раз посредине между Солнцем и этой — как там ее по каталогу? В общем, солнцем Сэконда. Львиная доля оставшихся рессурсов пойдет на строительство базы. Новость номер три — отзывают большую часть специалистов.

— Но почему?

— Потому что ты доказал, что на Сэконде нет развитой технической цивилизации, представляющей угрозу Земле. Потому что склады опустели, под угрозой срыва план строительства баз в Сибири и дельте Амазонки. Сэконд ждал тысячу лет, может подождать еще десять. Земля ждать не может. В Поднебесной была засуха, две недели назад было сильное землетрясение, теперь намечаются голод и эпидемии. Все резервы идут туда.

— Нас тоже отзовут?

— Нет. Вы же не от монастыря, а от Замка. Церковь только своих отозвать может. Вашу группу и еще тридцать пять человек оставляют. Я тоже остаюсь с вами. Только попробуй сказать, что не рад мне!

— Но это же так мало! Капля в море. Меньше, чем по человеку на базу. И в таких условиях строить новую…

— Подожди, Сэм. Скажи, Уголек, зачем Дракону новая станция?

— Дракон хочет домой. Не успокоится, пока не убедится, что там его никто не ждет.

— Но причем здесь станция?

— Дракон считает, что эксперименты с метриками пространства могут быть черезвычайно опасны. Поэтому он выбрал для станции точку, максимально удаленную от обитаемых планет. Когда станция будет собрана, на ней установят двигатели и отгонят еще дальше.

Ким принялся что–то чертить на бумажке.

— Подожди, Уголек, нельзя ставить станцию ровно на половине расстояния. Если у него там бахнет, взрывная волна дойдет одновременно до обеих планетных систем. Некуда будет эвакуироваться. Надо сдвинуть ближе к одной из них. Тогда сначала всех людей переводим на дальнюю планету, ждем, пока фронт волны не пройдет мимо ближней, и переводим всех людей на ближнюю.

— Хорошая мысль, Ким. Сообщи о ней Мастеру.

— Сообщи ты.

— Я от него ушла.

Сандра ахнула и прикрыла рот рукой.

— Уходите, мальчики. Нам поговорить надо, — Ливия принялась выталкивать парней за дверь. — Выкладывай все, что на душе накипело, — приказала она, когда за парнями закрылась дверь.

— Я больше не могу быть своим парнем. Мне уже одиннадцать. Если перевести на ваши, человеческие, это больше двадцати. Он меня не любит. Я — ошибка. Мамина ошибка, ошибка компьютера. Я больше не могу притворяться, что все хорошо.

— Какого компьютера?

— Того самого, который меня проектировал. Как меня зовут?

— Уголек.

— Берта я, Берта! Кто–нибудь это помнит? Нет! Ты татуировку у мамы на пузе видела? Вот какая я должна была быть — бирюзовая с переливами. А получилась? Черней ночи. Пигмент в чешуе на солнце чернеет. Компьютер не допер, что я не в пещере жить буду. А Мастеру я и вовсе не нужна. У нас геном почти идентичный. Да еще недоделаный. Мы как брат и сестра.

— Уголек, Берта, что ты говоришь?

— А ты не знала? Он же самый первый. Первый блин — комом. А я — его копия, только женского рода. Кора — она другое дело. Вариант номер два. Супер!

— Как же так получилось? О чем твоя мама думала?

— Не трогай маму! Она герой! Чтоб меня родить, своим человеческим ребенком пожертвовала. Тогда к Дракону еще память не вернулась, не знал никто о Коре. Мама ради него на все была готова, меня родила, чтоб я ему род продолжила. Кто тогда знал, что… Не нужна я ему буду.

— Уголек, перестань. Не плачь. Мы же чувствуем, как он тебя любит.

— Что вы чувствуете?! Вы чувствуете, как он меня всю ночь Корой зовет? А вчера — спросонья говорит: «Джулия, мне Кора этого не простит.» Я встала и ушла. Навсегда.

— Почему он тебя Джулией назвал?

— Не знаю! Не в этом дело. Ему стыдно было, до смерти стыдно. Меня стыдно!

— Ой, мамочки… Уголек, милая, что же ты теперь делать будешь?

— Ничего не буду делать. На дно лягу. Уйду в тень лет на 15 и буду ждать, пока у них с Корой сыновья подрастут. Тогда семью заведу, детей.

— Нашла! Уголек, я нашла твою Джулию! — Ливия указывала рукой на экран компьютера. — Она в Литмунде трактир держит. У нее Джафар жил, когда человеком был.

Сэконд

В тот же день Сандра перебралась из спальни Скара в маленькую комнатушку, в которой провела первую ночь. Скар отослал двух женщин назад, в бараки, оставив при Сандре только Лужу. Систематизируя информацию, девушка вдруг вспомнила, что на шее бабы Кэти не было ни ремешка, ни ошейника.

— Лужа, а баба Кэти — кто?

— Рабыня Тучи. Туча — это мать Скара.

— Почему ее не видно?

— Ей Скар запретил к тебе приходить. Она песчанкой не болела, — сказала Лужа. — Да не беспокойся за нее. Пока Скар жив, никто ее не обидит.

К вечеру Сандра настолько окрепла, что вышла из дома, села на крыльцо и вяло ковыряла иголкой, перешивая на себя старую куртку Скара. Мысли ее были заняты составлением планов на будущее. Прошла уже неделя, через две недели экипаж шаттла выйдет из биованн, к этому сроку она наметила вернуться. Но как это сделать, не зная дороги… Надо получить свободу и попутчиков. Надо, чтобы мужчины этого мира признали женщину равной себе. Да еще за две недели. Ничего себе, задачка. Хотя, если за две недели не признают, пиши пропало. Привыкнут. Надо спешить и рисковать. Все время на грани. Ага, вот первый случай идет. Играй, музыкант…

Мимо проходил Крот. Сандра громко рассмеялась, показывая на него пальцем. Крот остановился, сжал кулаки, направился к ней.

— Не сердись, пожалуйста. Смотри, у меня такой же, — Сандра указала на синяк под глазом. Синяки и впрямь были похожи. Огромные, начинающие желтеть. Крот неуверенно улыбнулся.

— Кто тебя так? Надо было холодным приложить, — Сандра связывала Крота словами, втягивая в беседу, не давая отойти.

— Скар. Пяткой. А что же ты сама холодным не приложила?

— Я в нуль ушла.

Крот рассмеялся.

— Ой, у тебя куртка порвалась. Снимай, зашью.

— Да ты что? Ты чья рабыня?

— Снимай, говорю. Никуда не отпущу, пока не зашью. Вот у меня нитка с иголкой, минутное дело, — девушка начала стягивать куртку с обалдевшего парня. Из–за двери выглянула Лужа и испуганно юркнула обратно. Отмерив нитку и сделав несколько стежков, Сандра поняла, что в воздухе повисло напряженное молчание.

— А хочешь, смешную историю расскажу? Приходит как–то воин к вождю клана и говорит: Вождь, я решил уйти из нашего клана. Почему? — спрашивает вождь. — Плохие имена у нас дают. — Нет, ты не прав, — отвечает вождь. — Меня зовут Могучий Орел. Мою жену зовут Благородная Лань. Твою жену зовут Быстрая Ласточка. Хорошие имена дают в нашем клане. Иди, подумай еще, Вонючий Койот.

Крот согнулся от смеха и вынужден был сесть на крыльцо рядом с Сандрой. Тем временем, девушка заделала разошедшийся шов и перекусила зубами нитку.

— Ну вот и все. Ой, ты посиди еще минутку. Лужа! Принеси Кроту воды из колодца. Быстрее!

Лужа выскочила из–за двери и с ковшиком в руке побежала к колодцу. Крот удивленно уставился на Сандру.

— Ты не на меня, ты на нее смотри. Правда, красивая?

— Это же Лужа.

— А ты представь, что ее в первый раз видишь.

— Это — Лужа.

— Если она тебе в постель напрудит, я сама языком все вылижу. Ты ее только не бей первую неделю. А она тебя не подведет. Знаешь поговорку — за одну битую двух небитых дают.

Крот наклонил голову и посмотрел вслед Луже. Потом погруснел.

— За нее выкуп надо обществу платить. Мне нечем.

— Большой выкуп?

— Нет. За нее — нет. Свинью, или трех овец, не больше.

Лужа уже семенила обратно, бережно неся перед собой ковшик. Новая идея пришла Сандре в голову.

— Крот, а за хороший кинжал ее отдадут? Я пока ничего не обещаю, но попробую тебе помочь. Если, конечно, Скар разрешит. Для этого нужно будет к шаттлу съездить. Ты только никому не говори, ладно?

Крот схватил ее за волосы.

— Так вот к чему все эти разговоры! Хочешь, чтоб я тебя увез, потом мне нож в брюхо, и на моем лошаке — домой?

— Вот глупый, я же говорю — если Скар разрешит. Можешь позвать его сюда, я от него ничего не скрываю! А если ты кому расскажешь, что тебе чужая рабыня помогает, тебя же засмеют.

Крот задумался. Лужа встала перед ним на колени, держа ковшик. Крот протянул руку, ощупал ее груди, посмотрел на Сандру, неопределенно хмыкнул и ушел.

— Лужа, ты хочешь сменить бараки на дом Крота? — спросила Сандра. — Только без мокрых фокусов. Я за тебя поручилась.

— Госпожа, ты только прикажи, я за тебя кого хочешь убью!

— Какая я тебе госпожа. Слушай. Если хочешь получить ошейник, делай так…

Земля

Включаю маяк. Не тот мир. Выключаю. Размытые контуры предметов. Включаю. Картинка приобретает четкость. Не тот мир. Выключаю, включаю. Щелк–щелк. Есть дорожка! Но не та — асфальтовая. Щелк–щелк, щелк–щелк. Все мимо. Щелк–щелк. Есть дорожка. Черная. Но на ней нет наших имен. На всякий случай даю круговую панораму. Не тот мир. Похож, но не тот. Щелк–щелк, щелк–щелк, щелк–щелк.

Я ищу мир Кенти. Ищу третий день. Повысил точность фиксации финиш–позиции в тысячу раз. Завтра киберы изготовят новый, охлаждаемый жидким азотом, блок управления, который повысит точность еще на два порядка. Теоретический предел — три порядка. Я соскучился по озорному взгляду из–под задорной челки. Почему не оставил в том мире нуль–маяк? Киберы собрали бы новый за четыре часа. Трудно быть глупым. Поумнею ли я когда–нибудь?

Щелк–щелк, щелк–щелк. Точность настройки такова, что в каждом пятом мире вижу черную прогулочную дорожку, бегущую по берегу реки. Сколько их? Тысяча, десять тысяч, миллион? Но мне нужна дорожка, на которой вырезаны наши имена. Такая только одна. Или больше?

Щелк–щелк. На пол падает белая чайка с обрубленным крылом. Или это баклан? Бьется, пятная железный пол кровью. Это же я ему крыло отрубил. Выключаю нуль–т, разбиваю стекло, жму на красную кнопку. Шлюз открывает обе двери сразу. Подхватываю с пола птицу, бегу к лифту. Пока кабина идет вверх, осторожно пережимаю пальцами сосуды в обрубке крыла. Странно, но срез не гладкий, а как губка, пропитанная кровью. Два сантиметра кровавой губки. Кабина останавливается. Пересаживаюсь в вагончик метро. Три минуты на скорости 240 км/ч. Еще один лифт. Бегу в медицинский центр. Активирую ближайшего киберхирурга. Если кибера можно чем–то поразить, то именно это сейчас и произошло. Выдвигаются шесть или восемь телеглазков на суставчатых стебельках, секунд десять осматривают птицу, мои лапы, меня. Но следующее действие уже вполне разумное. Манипуляторы фиксируют птицу за ноги, крылья, шею. Один с элластичными подушечками на конце осторожно, но решительно отодвигает мою лапу. Птица уже не бьется, не кричит, но время от времени моргает красным веком. Как только я отодвинулся от стола, сбоку скользнула прозрачная крышка. Мне не надо смотреть, что под ней происходит, я и так знаю. Сначала исследование незнакомого организма, томография, экспресс–анализы, потом хирургия, потом регенерация в стационаре. Но вместо этого включается аппаратура дальней связи. Включаю контрольный дисплей. Медкомплекс роется в банках памяти главного компьютера информационной централи Замка. Кончил рыться. На экране слова: «Информация не найдена». Оживает киберхирург. Птица бьется и кричит. Неужели без наркоза? Операция занимает не более десяти секунд. От крыла осталась совсем короткая култышка. Похоже, мой баклан впадает в шоковое состояние, а медкомплекс не знает, что делать. Набираю запрос на клавиатуре. Кнопочки маленькие, для человека. Время уходит… Так и есть. Парадоксальная реакция на тесты, компьютер не имеет готовых алгоритмов. Провел минимальное необходимое хирургическое вмешательство, взял образцы тканей, изучает. Кретин, неделю изучать будет, а птичку надо из шока выводить.

Переключаю на ручное управление. Взять три миллилитра аш–два–о. Добавить три миллилитра це–два–аш–пять–о–аш. Ввести в желудок. Зоб, пищевод, пищеварительный тракт, понял, железяка бестолковая? Может мало? Если пересчитать на человека, стакан водки получается. Должно хватить.

Этиловый спирт — простейшее средство. Простое, как молоток. И почти такое же надежное. Почему компьютер его не выбрал? Возможны два варианта. Первый — для данного организма этиловый спирт также опасен, как метиловый для человека. В этом случае моя птичка сейчас помрет. Вариант два. Эффект буриданова осла. Компьютер видит и достоинства и недостатки данного препарата, ищет более подходящий. Из–за огромного быстродействия поиск заканчивается обычно за доли секунды, человек даже не замечает. Но вот попалась по–настоящему сложная задача, и компьютер задумался. А пациент тем временем умирает.

Все дело в стиле программирования. Есть простое, а есть программирование задач реального времени. Второе на порядок сложнее. При простом ставится задача, ищется решение. Время, затраченное на поиск решения, никого не интересует, если, конечно, не превышает разумных пределов. Программирование задач реального времени — это искусство! Песня! Поэма! Постоянно меняющаяся функция цели, изменяющиеся во времени веса приоритетов. Невероятно сложная отладка, так как приходится моделировать и изменяющийся внешний мир. В каком стиле запрограммирован кибердиагност, я теперь знаю. Обидно, однако…

А птичка–то моя жива! Откидываю крышку, забираю беднягу. Выясняю у компьютера, кто это. Оказывается, самец. Не баклан, но и не чайка. Нечто среднее. Неизвестный науке птиц. Не бойся, брат летун, ты снова будешь летать. Слово Дракона. Крыло я тебе отращу, но домой вернуть не смогу, ты уж извини. Это хороший урок для меня. Вместо тебя я мог разрезать пополам Кенти. И биованны рядом не оказалось. Нужно менять методику экспериментов. Нужно проработать теорию. Для начала хотя бы прикинуть число землеподобных миров.

Сэконд

Весь следующий день Сандра с Лужей мыли окна, полы, двигали мебель. Похоже, уборкой в доме никто не занимался со времени его постройки. Под кроватью была целая свалка, в том числе короткий тупой ржавый меч. Передвигая стол, прошлись мокрым голиком по потолку и стенам. Долго–долго отскабливали пол. К полудню закончили только спальню Скара и большую комнату. Сандра отправила Лужу за полевыми цветами, поставила их на подоконники и стол в глиняных крынках. Комнаты преобразились.

— Когда попаду в дом Крота, первым делом так же сделаю — сказала Лужа. — Ох, и устала я. Сильней, чем в бараках. А еще обед готовить.

Скар вернулся только вечером. Бросил на стол пыльную дорожную сумку и восхищенно огляделся. Лужа засуетилась у печки, принялась накрывать на стол. Сандра напряженно обдумывала линию поведения. Скар хотел обнять ее, но она ловко выскользнула, прижалась лбом к дверному косяку. Скар вздохнул, отошел к столу, завозился в своей сумке. Удивленно охнула Лужа, звякнул металл, что–то холодное прикоснулось к шее. Сандра испуганно отпрянула и уставилась на руки Скара. В них был ошейник.

— Нет, — вскрикнула она, — нет! — бросилась в свою каморку, вжалась в угол. Скар вошел следом, обнял за плечи, прижал к себе, погрузился лицом в ее волосы. Сандра задрожала, напрягла все мышцы.

— Хозяин, если бы ты меня развязал тогда… Если бы ты меня не опозорил…

Руки Скара затвердели. Потом с силой толкнули ее назад, в угол. Через секунду хлопнула дверь.

Что я наделала. Я же отказалась от свободы. Я завтра уже могла бы получить своего лошака. Гордость не позволила. Хотела отомстить, ударить побольнее — Сандра зарыдала в голос. Откуда–то возникла Лужа, уложила на кровать.

— Разве так можно? Хозяин две ночи не спал, тебя выхаживал. Ну одень, будь хорошей. Госпожа, ты меня учила, а как сама поступаешь? Тебя господин любит. Одень, пожалуйста, — Лужа сделала попытку одеть ошейник. Сандра вяло сопротивлялась.

— Лужа, в барак! — рявкнул Скар.

Всю бесконечную ночь Сандра слышала, как за стенкой ворочается Скар.

Земля

Не гениальный я, а тупой до гениальности. Пока комбинировал чужие идеи и наработки, двигался вперед, а как дошло дело до настоящей творческой работы, так все! Головой в стенку. Ту самую, котрая гранит науки. Я подобрался к самому–самому. Нужно только сосредоточиться, правильно сформулировать вопрос. Например, так: квантуется ли переход из одного трехмерного мира в другой вдоль четвертой координаты, или это функция непрерывная? Или так: есть два очень–очень близко друг от друга расположенных трехмерных мира. Если близко расположенных, значит, похожих, как две капли воды. Рассмотрим какой–нибудь электрон и его двойника в соседнем мире. Вопрос: это один и тот же электрон, или два разных. Или неверно сформулирован вопрос..? Ведь с точки зрения пятимерного пространства корпускулярно–волновой дуализм электрона можно похоронить одной фразой: Осцилляция электрона–частицы вдоль оси четвертого измерения. Тут же возникает вопрос: почему этот электрон не улетает из нашего мира вдоль оси четвертого измерения к чертовой бабушке? Что тянет его назад? Какой резинкой он привязан к нашему трехмерному миру?

Бак сердито кричит, машет здоровым крылом и долбит клювом мою заднюю лапу. Он не выносит моего плохого настроения. Сердится, когда я грущу или злюсь. Поднимаю его с пола и сажаю на плечо. Нет, плечо ему не нравится. Помогая себе крылом, забирается мне на голову и устраивается между ушей. Точно так же любила сидеть Уголек, пока была маленькой. Кстати, где она?

Набираю на коммуникаторе ее код — не отвечает. Вызываю Кору. Уголек, оказывается, перешла в команду Сэма. Мог бы сам догадаться. Она же все детство провела в его компании. С тех пор, как начала говорить. Сначала ее опекала и защищала Сандра, а потом Уголек стала теневым лидером. Ребята ее очень поддержали в те два тяжелых года, когда она не могла летать. Крылья уже не справлялись с весом, а для биогравов масса тела была еще слишком мала. Не возникал эффект наведенной индукции. Как она тогда страдала! С утра до вечера качала мускулы крыльев. Ребра ломала сколько раз. На обрыв поднимется — и с разбегу вниз. Планировала. А садилась на скорости 150 километров в час. На брюхо. У нее и сейчас мышцы крыльев — как связки шаров под кожей. У меня таких никогда не было. И у Коры нет.

Подхожу к зеркалу. Бак сидит как на гнезде и чистит клювом перышки. Наказание ты мое! Что люди скажут? Жили у бабуси два веселых гуся. Один белый — это ты, Бак. Другой серый–серый, как валенок! Производную от Е в степени икс взять не мог. Идем, поедим.

Идем в столовую.

— Смотри, птичка! — Оглядываюсь. Нам вслед смотрит стайка девушек. Бак сердито кричит: «Ча–аю!» и щиплет меня за ухо.

— Будешь щипаться, ничего не получишь, — напускаю на себя обиду. Эмоции — универсальный язык, а Бак — парень не дурак. С третьего–четвертого раза усваивает урок навсегда. Только дикий. Никого не слушает, кроме меня. Меня тоже не особенно слушает, но я ему нравлюсь. Фамильярностей не выносит. Характером больше напоминает старого кота, который считает себя истинным хозяином дома. Пристрастием к рыбе — тоже. В центре столовой маленький бассейн с фонтанчиком. В нем плавали три золотые рыбки. Попытайтесь прочувствовать весь трагизм этой фразы: Рыбки — плавали. Вот Ливия вернется, ты, Бак, его прочувствуешь. И я за компанию.

Сэконд

На следующее утро весь поселок знал, что Сандра отказалась от ошейника. У колодца только об этом и говорили. Лужа рассказывала с душещипательными подробностями, но жалели почему–то Скара, а над Сандрой смеялись. Лужа злилась, ругалась, пока ее не отвел в сторону и не допросил Умник.

Скар с Барсучатами с утра начали собираться в набег. Как здесь говорили — в степь за товаром. К ним решили присоединиться Копыто и проигравшийся Хорь. Собирались недолго — максимум полчаса. Перед отъездом Скар вошел в каморку Сандры, сел верхом на скамью, сказал:

— Слушай и запоминай. Я уезжаю на шесть–семь дней. Вот ошейник, вот ключ. Если не вернусь, оденешь его, станешь свободной, получишь этот дом. Иначе попадешь в бараки. Поняла? К бабе Кэти не подходи две недели, не то ноги выдерну. Потом — можешь. Если что, позаботься о ней. Будут проблемы, иди к Следу или Умнику. От Лося держись подальше. Все. Повтори.

— Слушай и запоминай, — затараторила Сандра. — Я уезжаю на шесть–семь дней.

Скар рассмеялся. Встал, жадно поцеловал в губы, вышел. Сандра потрогала свои губы, взяла со стола ошейник, примерила, отбросила на кровать. Забегала по комнате, спрятала ошейник в сундук, вытащила, положила под подушку. Вскоре прибежала Лужа.

— Я матке сказала, что меня Скар к тебе послал.

Вдвоем быстро управились с хозяйством. Потом поднялись на чердак. Там, среди рухляди, Сандра обнаружила сундук, набитый старым ржавым оружием. Спустили все вниз, вынесли во двор, отобрали то, что получше. Сандра поручила Луже отчищать ржавчину, а сама стала ремонтировать сгнившие деревянные детали. Потом Лужа крутила рукоятку точила, а Сандра затачивала лезвия. За этим занятием их и застал Умник. Сандра почтительно поздоровалась, Лужа онемела от страха. Умник сел на завалинку.

— Нехорошо это, девки, ой нехорошо. Разве можно рабыням оружие трогать. Придется вас наказать.

Сандра испытала остроту лезвия меча на пряди своих волос, смущенно улыбнулась.

— Господин, когоже ты наказывать собрался? Лужу? Так она существо подневольное. Что я прикажу, то и делает, — С этими словами она взяла Лужу за волосы и прижала лезвие к горлу. — А не будет слушаться, я ее первая накажу. — Лужа побледнела и застучала зубами. Сандра убрала меч и отпустила ее. — А меня только хозяин вправе наказать. Но я перед ним чиста. Он мне приказал дом охранять, я охраняю. Как охранять без оружия, а?

— Умная ты, — засмеялся старик, а если я общество крикну, что оно решит?

Только бы ты на самом деле умником оказался — подумала девушка.

— Господин, не делай, пожалуйста, этого. — Сандра встала перед ним на колени, как накануне Лужа перед Кротом, молитвенно сложила руки. — Скар ошейник мне оставил. Одену его, свободной стану. Смеяться над тобой будут. Не хочу я этого.

— Говорил мне Скар об ошейнике. А вот почему ты, девка, не упомянула, что у тебя меч в руках? — Умник явно наслаждался ситуацией.

— Мы же умные люди.

— А за что меня невзлюбила?

Сандра села на землю, обхватила коленки руками.

— За что мне тебя любить, господин. Я тебе ничего плохого не делала, а ты посоветовал язык мне отрезать. Крот бы отрезал…

— Кроту бы я не посоветовал. Никак не пойму, когда ты живешь, а когда играешь.

Сандра вскинула голову, взглянула ему в глаза, тут же потупилась.

— А имеет это значение, если в игре ставка — жизнь?

Старик погладил ее по головке, как котенка.

— Умница ты моя. Сколько лет я хорошего собеседника не имел. Ну, пора мне. Если беда случится, беги ко мне, помогу. Завтра опять зайду, сказки твои послушаю. Про вонючего шакала ты ведь Кроту рассказала?

Сандра улыбнулась, кивнула, проводила до угла дома. Мысленно подвела итоги. Позавчера — Лужа, вчера — Крот, сегодня — Умник. Трое друзей, явных врагов пока нет. Три — ноль в нашу пользу. Завтра надо идти в массы. В бараки.

Земля

Обидно сознавать собственную ограниченность. Неделю бьюсь над задачей, сон потерял — и все впустую. Не могу представить 12–мерный конус причинности. Ясно одно — событие, произошедшее в одном трехмерном континууме, влияет на соседние. Это влияние очень быстро ослабевает с удалением от данного континуума — пропорционально восьмой степени расстояния. То есть, если расстояние увеличить вдвое, влияние ослабевает в 256 раз. Развитие этого процесса во времени я и не могу представить. Зато то, что точно установил, наводит смертельную тоску. От вечных, мощных, экологически чистых нуль–т генераторов, возможно, придется отказаться. Или ограничить мощность. Они не вечные и экологически грязные. Тянут энергию прямиком из соседних континуумов, из всех сразу. Этот процесс неочевиден, хорошо замаскирован побочными эффектами, но я в нем разобрался. Тащить у соседей — нехорошо это. Не по соседски. А если все так делать будут? Опять же не могу разобраться. Тут как–то замешано время. Написал очень коротенькую красивую формулу, которая увязывает закон сохранения энергии, взаимовлияние соседних континуумов и темп времени, но не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Главная идея — нуль–т генераторы откачивают энергию из соседних миров, и поэтому в них замедляется время, чтобы соблюдался закон сохранения энергии. Получается такая энергетическо–временная яма, в которую стекается энергия–время из окружающего пространства. В конечном итоге тормозятся и падают на звезды планеты, появляется красное смещение в спектрах далеких звезд.

Из всего вышесказанного напрашивается грустный вывод. Ничего нельзя изменить в соседнем трехмерном континууме. Я хотел спасти из рабства Кенти. Это бессмысленно и бесполезно. Одну бы спас, а для бесчисленного множества других ничего не изменилось. Могу спасти не одну, а десять, сотню, тысячу Кенти. Могу всю свою планету заполнить спасенными Кенти, все равно их останется больше, чем можно представить. По грубым прикидкам, самостоятельных миров, похожих на Землю 10 в степени 250. Я не могу представить такое число. Термин «самостоятельный мир» тоже весьма условен. Цифру 250 можно варьировать в любую сторону. Среди этого количества найдется место всему, что только можно выдумать. Любой бред, любая болезненная фантазия Кафки являются реальностью в каком–то из них.

Я хотел спасти Кенти из рабства. Может найтись другой, который захочет стать диктатором в ее мире. Может найтись третий, который спровоцирует там ядерную войну, чтобы снять любительский фильм. Почему — нет? Ведь миров бесконечное множество. Беру любое событие и прослеживаю. Какой вариант вам больше нравится: Оно было, оно есть, оно будет, его никогда не было и не будет, потому что этого не может быть никогда. Все есть. Полная палитра. Захотел повесить в ванне Джоконду — слетай в соседний мир, привези. Тебя не найдут, а вселенная не обеднеет.

Так что же такое я изобрел? Машину, которая позволяет брать, но не позволяет давать. Позволяет тащить в мой мир все, что угодно — золото, информацию, людей. Но я не могу ничего сделать для другого мира. Допустим, я знаю, что в таком–то мире эпидемия. А у меня есть формула лекарства. Я даже не смогу передать формулу точно в этот мир. А если и смогу — один мир спас, а в миллионах по соседству эпидемия продолжает бушевать. Есть смысл спасать один мир из миллионов? Миллиардов? Есть смысл вообще что–то делать, если рядом миллиарды миров, в котором это уже сделано? Тобой! И тут же миллиарды миров, в которых даже тебя нет.

Напиться бы вдрабадан, но драконам этого не дано. Могу пить спирт как воду. Хоть этиловый, хоть метиловый, хоть изопропиловый. Только во рту сушит.

Вызываю кибера и поручаю Бака его заботам. Чтоб кормил, менял воду в бассейне, убирал с пола неожиданности, если Бак сходил мимо ящика. Ложусь прямо на пол, головой в угол. Как я устал…

Сэконд

Меч был длинный, прямой, узкий, с двухсторонней заточкой. Любой воин сказал бы, что он слишком легкий. Но Сандра была довольна. Вчера они с Лужей целый вечер перетачивали лезвие. Теперь клинок плавно сужался к концу и казался изогнутым. Любой мастер–оружейник оттаскал бы Сандру за уши за такое издевательство над благородной сталью. Девушка и сама понимала, что структура металла, сформированная ковкой, нарушена. Но она не собиралась оставаться здесь больше, чем на две недели. И тем более, сражаться с кем–то. От оружия требовалась оригинальность, а не надежность и долговечность. Деревянные накладки рукоятки Сандра вырезала из твердого дерева, похожего на бук. Потом обшила рукоятку кожей. Примерила к руке. Не понравилось. Размочила в воде длинный тонкий кожаный ремешок и плотно, с перехлестом, обмотала рукоятку. Лужа прибежала, когда она любовалась результатом.

— Главное, матку не задирай. Она хоть и рабыня, но власти у нее больше, чем у свободной, — инструктировала в последний раз Лужа. Стоит ей слово сказать, тебя в канаве утопят.

— Так меня же искать будут, — удивилась Сандра.

— На кого матка покажет, того и накажут.

Сандра ушла в дом, одела старые, усохшие мокасины Скара, найденые на чердаке, за каждое голенище сунула по ножу. Когда вернулась в кухню, Лужа, косясь на окна, быстро переправляла что–то из чугунка в рот. Сандра рассмеялась.

— Ложку возьми.

Лужа испуганно спрятала руки за спину. Сандра налила суп в две миски, торопливо поели.

— Все в бараках должны тебя слушаться, — продолжала наставления Лужа. — Ты не кто–нибудь, ты хозяйская рабыня. Но лучше не связывайся с сучками матки. Они послушаются, но запомнят. Потом отомстят.

Бараки находились на отшибе, метрах в ста за линией домов.

— А вот это — мужской дом, — показала Лужа.

— Там мужчины живут?

— Нет, — рассмеялась Лужа. — Но очень любят сюда приходить на ночь.

Сразу за мужским домом Сандра увидела женскую голову, насаженную на кол.

— Не бери в голову, — сказала Лужа. — Она была плохая. Еду отнимала.

В бараках было жутко. Сандра знала бедность, но здесь было другое — равнодушие и безразличность.

— Почему вы так живете? — спросила Сандра. — Другой жизни ведь не будет!

— Это бараки, девка. Здесь не живут. Здесь спят, едят, мечтают о чуде. Но в бараках чудес не бывает, — седая старуха сплюнула и отвернулась.

— Дракон говорит, чудеса бывают. Только их нужно своими руками делать.

— Матка сделает. Она такое чудо сделает, неделю на брюхе спать будешь, — женщина справа сердито посмотрела на Сандру и зашлась в кашле.

— Лужа, здесь все такие?

— Это бараки, госпожа.

— И ты туда же. Почему вы не любите жизнь? Нет, я вас заставлю любить жизнь. — Сандра быстрым шагом вышла из барака, встала в центре двора, широко расставив ноги.

— Матка! Выходи! Драться будем! — закричала она.

Лужа упала на колени и тоскливо заголосила.

— Матка! Выходи!

После третьего вызова в дверях барака появилась женщина могучего сложения с бичом в руках.

— Это ты с неба упала? Жаль, ты хозяйская. Я бы тебя на ворот поставила. А твои косые глазки вырвала и на ужин поджарила.

Сандра прикинула свои шансы. Матка была на полторы головы выше и раза в два тяжелее. Таким бицепсам могли бы позавидовать многие мужчины. Ближний бой исключался. Только удары ногами и болевые приемы. А у самой после болезни голова кружится. Убежать бы, да поздно.

— Слушай, матка! Или ты мне подчинишься, или я из твоей шкуры коврик сделаю.

Матка скинула безрукавку, открыв тяжелые, покрытые татуировкой груди и пошла на Сандру. Руки и тело ее блестели, смазанные жиром. Откуда–то, как тараканы из щелей, набежали женщины, образовали круг.

Мало места, — подумала Сандра и закричала:

— Шире круг, сволочи, или я вас на косинус помножу!

Незнакомое ругательство подействовало. Матка была уже в трех метрах. Делая шаг, она загребла ногой песок и швырнула Сандре в лицо. Но на занятиях командос такой прием отрабатывался. Девушка прикрыла глаза рукой и отскочила назад метра на два. Свистнул бич, обжег щеку и обмотался вокруг левой руки. Этот прием тоже отрабатывался. Опережая рывок матки, Сандра с визгом бросилась на нее. Пригнулась, проскочила под рукой, и побежала дальше. Когда бич натянулся, рванула изо всех сил, используя инерцию разгона. Рукоятка просвистела над головой и попала в кого–то из зрителей. Бабы завизжали, круг стал еще шире. Сандра рассмеялась, перехватила бич за рукоятку и нанесла четыре быстрых удара по бокам матки. Та зарычала и бросилась в атаку. Сандра увернулась и, пользуясь моментом, отвесила пинок под зад. Удар вышел красивый, но совсем не сильный. Матка развернулась, широко расставив руки, пошла на Сандру. Девушка перехватила бич за конец и с полуоборота нанесла удар рукояткой по голове. Потом, крутанувшись на одной ноге, ударила пяткой в солнечное сплетение. Матка упала на колени, с хрипом ловя ртом воздух. Сандра обошла ее сзади, толкнула ногой в спину, повалив лицом в песок, вывернула руки за спину, скрутила бичом. Вспомнив местные обычаи, притянула туда же правую ногу. Сердце билось, как сумасшедшее, колени дрожали от слабости. Сандра присела на широкую спину матки и огляделась.

— Вот так, бабы, — сказала она. — За свободу надо бороться. Все поняли?

Женщины попадали на колени, заголосили. Сандра грусно оглядела всех.

— Встать! Тихо! — вынула нож из–за голенища, почистила кончиком ногти. Приподняла за волосы голову матки. — Что ты говорила насчет моих глаз? — Все тело матки покрылось потом. — Я тебе обещала, что из твоей шкуры коврик сделаю? Неужели не слышала, что я всегда держу слово? Ну ладно, на этот раз не буду снимать с тебя шкуру. Будешь служить мне, выполнять все мои распоряжения. Если узнаю, что хоть слово против меня сказала, живьем в землю зарою. Поняла?

Матка захрипела что–то неразборчивое.

— Не поняла. Жаль, — Сандра пошарила в спутанной гриве, отыскивая ухо матки. Потом намотала волосы на кулак и стала деловито перепиливать их ножом. — Если ты меня не слышишь, значит уши тебе не нужны, — поясняла она свои действия, — Вот мы их сейчас отрежем. Если ты не отвечаешь, значит, язык тебе не нужен, поняла?

— Поняла.

Сандра отбросила срезанные волосы, сдавила пальцами ухо.

— Как нужно ко мне обращаться?

— Госпожа.

— Теперь все вместе.

— Поняла, госпожа.

— Громче, чтоб все слышали.

— Поняла, госпожа!

— Слушай дальше. Лужа тебе не подчиняется. Она моя. Задание на сегодня — навести в бараках чистоту. Чтоб никакой гнилой соломы на полу. Только свежая. Вечером приду — проверю. Ну!

— Поняла, госпожа!

Сандра уже достаточно отдохнула, чтобы не шататься. Разрезала ножом бич, которым связала матку, встала. Матка тоже хотела подняться.

— Лежать! — приказала Сандра. Вытерла о спину матки ноги. — Теперь вставай. Лужа, ко мне.

Земля

Третьи сутки лежу в каком–то странном оцепенении. В голове шевелятся вялые, тяжелые мысли. Ничего делать не хочется. Жить тоже не хочется. Все было, все есть, все будет. Это с одной стороны. Долг Повелителей перед этим миром я искупил. Подготовил и подтолкнул Большой Скачок. Продолжить они могут и без меня. У Анны талант лидера, отсутствие амбиций и стальная хватка. Как бы там ни было, а к концу здешнего двадцатого века люди будут иметь уровень двадцать третьего и чистенькую, незагаженную планету. Все, что я обещал Лире, выполнил. Сэму вообще ничего не обещал. Ким… Технарь и созерцатель–философ. Дик, Ливия, Сандра… Узкоглазая азиатка. Смесь всех азиатских рас — японцев, китайцев, корейцев. Сэм говорил, она до сих пор носит мою чешуйку на шее. Ну что ж, все, что она просила, я ей дал. Остаются Кора и Уголек. Кора всегда меня понимала. С Угольком такого понимания нет. Всей душой, всем телом впитывает мою трансляцию, но свою душу не открывает. Все время в маске. Без маски я видел ее лишь несколько раз, всю в слезах и соплях. И что я ей тогда говорил? Не надо плакать, мы драконы. На нас весь мир смотрит.

Я отдал этому миру двадцать лет упорного труда. Десять человеческих и десять драконьих. Без отдыха и практически без выходных. По всем счетам уплачено. Пока я единственный обладаю потенциально опасной для человечества информацией. Я и главный компьютер Замка. Два–три приказа, и компьютер забудет навсегда. Нажатие на одну кнопку, и от моей лаборатории не останется ничего. Но я не забуду. Очень интересно жить в мире, где ничего не можешь изменить? Все — мираж, один из множества миражей.

Черт, сам себе противоречу. Как это нельзя изменить, если я всю сознательную жизнь этим и занимаюсь. Если соседние миры так похожи на мой, то изменение в моем откликнется аналогичным изменением в соседних. Значит, я все–таки могу влиять на судьбы вселенной. Нужно только работать в своем мире, а не шарить по соседним. Не надо торопиться хоронить себя заживо, как говорил Хемингуэй. Может, и на самом деле не надо? Сломаюсь я, сломаются драконы в соседних мирах. Цепочка домино. Одна костяшка упала, повалила соседнюю, та следующую. Рухнули все.

Во мне просыпается злость. А может, голод. Или расовая гордость. Не–ет, я не костяшка домино. Я порву эту цепочку! Я Дракон!

Иду в ванную, смотрюсь в зеркало. Ослик Иа–Иа сказал бы: «Жалкое, душераздирающее зрелище». Бомж, бродяга, алкаш — в переводе на человеческую терминологию. Иду в драконий душ. Одеваю защитные очки, респиратор. Не надо думать, что драконий душ напоминает человеческий. Драконий я сам изобрел! Это разновидность пескоструйки. Минут пять сразу восемь манипуляторов обрабатывают чешую. Перехожу в соседнюю кабинку, снимаю респиратор. Эта кабинка напоминает мойку автомобилей. Струи воды, круглые щетки. Порядок. Теперь — в бассейн. Смыть пену и для удовольствия. Вылезаю, встряхиваюсь, сушусь под струями раскаленного воздуха. Совсем другое дело. Чешуя матово отблескивает, переливается зеленым перламутром. Кризис миновал. Я красив, умен, энергичен. И даже весел. Есть хочется… Но сначала нужно помириться с Баком.

Верный Бак не ел двое суток. Если хозяин голодает, то и он тоже. Довольные друг другом, ужинаем. Я специально не пошел в столовую, а заказал обед в лабораторию. По опыту знаю, что после длительной голодовки веду себя за столом как свинья. Бак — не лучше. Стащил у меня прямо с вилки сосиску. Я в отместку съел его рыбку. В бытность человеком терпеть не мог рыбы, тем более сырой. Вкусно, однако.

Сэконд

— Чуть–чуть выше. Замри. Вот так держи, — Сандра забила в стену два гвоздя, потом вместе с Лужей полюбовались результатом. Стена напротив окон в спальне Скара теперь была украшена оружием. Длинный меч, два перекрещенных коротких меча, копье, несколько ножей — простых и метательных.

— Нет, — сказала Сандра, — Эти два ножа надо убрать. Их повесим в моей комнате. А сюда повесим арбалет.

— Госпожа, ты что? Хозяин увидит в твоей комнате оружие — руки отрубит, в бараки сошлет! Будешь всю жизнь ворот крутить, воду качать.

— Глупая, посмотри на стену — красиво?

— Очень!

— Если в моей комнате будет висеть только мой меч, это оружие, а если вся стена будет увешана оружием, это для красоты, поняла? Переход количества в качество. Ну а Скару не понравится, снимем.

Лужа засмеялась.

В коридоре застучал по полу костыль, вошел Умник, сел за стол.

— Ну–ка, девка, подойди сюда, — взял Сандру за подбородок, внимательно осмотрел след бича на щеке. — С маткой поцапалась? Ох, рисковая ты.

— Она меня не слушалась. Теперь слушается.

Тут старик увидел оружие на стене. Удивленно поднял брови, подошел, ощупал и осмотрел каждую вещь.

— Сталь плохая, заточка отвратительная. Только нориков пугать.

— Я знаю — Сандра повесила голову. — Кузнец говорил, что у меня руки не тем концом вставлены. Но это же для красоты висит.

— Оружие — для красоты? Видно, я отстал от жизни. Не воспринимаю новые идеи. — Старик вернулся к столу. — Ну, так что у вас с маткой было?

— Она меня не слушалась, я ее побила. Теперь она меня слушается.

— Ты побила матку? Жаль, не видел. Крот говорил, ты сорвала замок с цепи. Теперь я этому верю. Ты ее не изувечила?

— Нет, только волосы обрезала.

— Это хорошо. Иначе Скару пришлось бы платить. Но берегись. Матка попытается отомстить. Да, а кто тебе волосы так коротко обрезал?

— Я сама. Раньше у меня до попы были, но под шлем скафандра не влезали.

— Девка носит шлем воина. Только вожди кланов в мирное время имеют право носить шлем.

— Господин, я не воин. Я даже в командос не прошла. Зачет не сдала. А шлем у нас любой может носить, но я не такой…

— Кто такие командос?

— Это наши воины.

— Я мог бы догадаться. Девка стрижет волосы, носит шлем воина, чинит оружие и увешивает им стены дома. Может спрятаться в чистом поле от опытных следопытов. При всем этом тихая, послушная и вежливая. Не наглая амазонка, а самая обычная девка. Просто вы так живете. На древнем языке это называется модал… модул…

— Модус вивенди?

— Правильно. Модус вивенди. Образ жизни. Ты говорила, что пришла оттуда, где жили наши предки?

— Да, с Земли.

— Предания говорят, там были страшные битвы. Наши отцы отступали и отступали, пока не закрепились в городах на западе и не разрушили мосты. Теперь я понимаю, почему они оттуда ушли.

— Не надо так о нас думать. Мы живем совсем не так плохо, как вы подумали. У нас уже триста лет не было войн.

— Девочка, когда я вижу отпечаток копыта на тропе, я сразу представляю все животное. Ты созналась, что не научилась затачивать клинки, тебя за это ругал кузнец. Мы не учим своих женщин затачивать оружие. Никого и никогда. Слава богу, наши женщины не воюют. Нам хватает воинов–мужчин. У вас не было войн триста лет. У нас последняя война закончилась пятьсот лет назад, когда кочевники сожгли города на западе. Я не говорю, что мы живем мирно, но до вас нам далеко. Не станешь же ты меня уверять, что ты одна такая воинственная.

Сандра заносчиво вскинула подбородок, но вспомнила зачет по командос, справку «Слушала» вместо диплома, покраснела и потупилась. Умник похлопал ее по плечу.

— Ну, ну, не обижайся. Каждый кваклик хвалит свое болото. Я с тобой не об этом хотел поговорить. Скар говорил, что ты его не обманывала. Это так?

Сандра покраснела еще больше. Врать не хотелось. Говорить правду — тоже.

— Обманывала. В постели. Вот, — показала на синяк под глазом. Старик рассмеялся.

— Не буду спрашивать, о чем вы тогда говорили. Но до этого ты сказала, что врут слабые, сильные не врут. Из этого я делаю вывод, что ты считаешь себя сильнее Скара, так?

Сандра сидела пунцовая, как помидор, кусала губы и не знала, куда деть глаза.

— Не отвечай. Скажи только, желаешь ли ты ему зла, или нет?

— Не знаю, — сказала Сандра и расплакалась.

— По крайней мере, честно, — задумчиво произнес старик. — Ты все же прими во внимание, он тебя из нуля вытащил, трое суток не спал. Ошейник вот оставил.

Земля

Проблемы нуль–физики отложил на потом. Если вообще когда–нибудь к ним вернусь. Сейчас меня волнует другое. Пока занимался однокамерным нуль–т, возникло несколько очень интересных идей по гравилокации и гравитационной томографии. Да и биогравами хорошо бы снова заняться. Перемена занятий — лучший отдых. Теперь я — гравифизик. Повторяю всю теорию с азов. Бак опять на меня обижается. Мало времени ему уделяю. Конечно, он прав. За трое суток гулял с ним по поверхности три часа. Но остальным я вообще не уделил ни минуты. Так, пара фраз за едой. Крыло у него отрастает медленней, чем должно по прогнозам компьютера. Видимо, в нашей рыбе не хватает каких–то специфических витаминов. Иначе зачем бы он травку на лужайке щипал.

Связался с Анной. Выглядит она неважно. Вся какая–то нервная, дерганая. Спросил, в чем дело, говорит: «Не бери в голову. Крысиная возня у кормушки». Через пять минут сама позвонила.

— Мастер, не возражаешь, если я к тебе экскурсию приведу?

— Нет проблем. Только предупреди за полчаса. Я выключу все оборудование, чтоб не взорвали ненароком.

— Тогда устроим маленькое лицедейство. Запомни свою роль. Ты — чокнутый ученый. Кроме науки тебя ничего не интересует. Ты вежливый до назойливости и пытаешься поразить их своими открытиями. Чем больше формул и непонятных терминов, тем лучше. Если ты сможешь им что–нибудь объяснить, это будет хорошо. Но еще лучше будет, если ты будешь долго объяснять, но они не поймут. Справишься со своей ролью?

— Ну, это просто.

— Да, самое главное — пахни благожелательно. Если они тебя не понимают, легкая обида и чуть–чуть недовольства. Но только чуть–чуть. Или выплескивай вместе со словами. Мне надо, чтоб и на словах, и в эмоциях ты был одинаковый. Сможешь? Это очень важный спектакль.

— Анна, что происходит?

— Что происходит, то и происходит. Но стабилисты в синоде начали об этом догадываться. Сейчас их мучает законный вопрос: кто стоит у власти? Пусть по–прежнему думают, что они. Я решила показать им видимую часть айсберга. Главным образом, это школы, интернаты, а также ты и компания. О всех новых базах им знать незачем, но Замок и бункер Повелителей нужно показать во всей красе.

— Понял. Их строила не Анна, а Повелители. Анна только к рукам прибрала.

— Точно.

— А по рукам не дадут?

— Нам бы только лето продержаться. А там — ротация синода. Все поголовно будут озабочены только предвыборной кампанией. Не до нас им будет.

— А тебе?

— Я уже знаю результаты выборов. Четыре мумии уходят на заслуженный отдых, прогрессивисты занимают их места.

— Анна, ты опасный человек!

— Ведьма. И глаза зеленые! Ты прости, что отвлекаю тебя от важной работы. Так уж получилось. Моя недоработка, что создана эта дурацкая проверочная комиссия.

Сэконд

Часа через три после ухода Умника в дом решительным шагом вошел Свинтус, схватил Сандру за волосы и, ничего не сказав, потащил на улицу.

— Лужа, у меня под подушкой! — закричала девушка.

На улице, у столба для наказаний собралось человек двадцать. Все молча, хмуро смотрели на нее. Сандра поняла, что два ножа за голенищами ее не спасут. Свинтус приподнял ее за волосы одной рукой и бросил в пыль, под ноги мужчинам. Девушка села и растерянно огляделась.

— Ты сегодня избила до полусмерти матку, обрезала ей волосы и исхлестала бичом, признаешь? — спросил Лось.

— Я ее только два раза ударила и четыре раза хлестнула. Нет, еще ногой под зад, но тихонько.

— Точно, — сказал След. — Четыре полосы на ребрах, синяк на лбу и за живот держится.

— Она созналась, — заявил Лось. Какое выберем наказание?

— Девка грозилась матке уши обрезать. Пусть сама себе обрежет, — сказал кто–то высокий, тощий и лысый.

— Не спешите, мужики, вы подумали, что Скару скажете? — спросил Умник.

— Что было, то и скажем.

— А что было? Хозяйская рабыня побила рабыню бараков за дерзость. Так?

— Она матку побила!

— Матка кто? Рабыня бараков, — стоял на своем Умник.

Мужчины растерянно переглянулись.

— Никто никогда не бил матку! — тощий не хотел отступать.

— Видно, раньше она тихой, смирной была, вот и не били, — парировал Умник. Все рассмеялись, даже тощий. Весело и искренне, будто Умник сказал что–то очень смешное. — Вы, мужики, вот о чем подумайте, — продолжал Умник. — Девка из бараков ударила хозяйскую рабыню бичом. — Он взял Сандру за подбородок и продемонстрировал всем кровавый след на щеке. За это полагается наказание.

Лось мрачно усмехнулся.

— Умник прав. Череп, ты хотел справедливости. Веди сюда матку.

— Не надо ее наказывать, я ее уже отстегала, она больше не будет, — заторопилась Сандра. — Давайте, я вам смешную историю расскажу.

— Про Вонючего Шакала? Слышали, — сказал Лось.

— Нет, другую.

— Рассказывай, — приказал Крот. Все прислушались. О матке забыли. Сандра села по–турецки.

— Собрался как–то клан обсудить важные дела, вот как мы сейчас. Вдруг по улице кто–то галопом пронесся. Все оглянулись — нет никого, только пыль от копыт оседает. Проходит время, опять — топот, пыль, и никого. Молодой воин спрашивает у вождя клана: — Кто это был? — Да это Неуловимый Лис проскакал, — отвечает вождь. — Его что, вправду никто поймать не может? — изумился воин. — Да кому он тут, на фиг, нужен?!

Сандра рассказывала анекдот с выражением, в лицах. Мужчины на секунду задумались, потом взревели от восторга, сгибаясь от хохота.

Девушка давно заметила, что народ Сэконда не отличался особым интеллектом. Мужчин легко было сбить с толку, переключить внимание с одного предмета на другой. Исключение представляли Умник, Скар и, возможно, Лось. Темы разговоров не шли дальше текущего момента или повседневных нужд. Намеков, полунамеков и подшучивания над собой не понимали. Все это очень сильно отличалось от привычного для Сандры стиля разговора, полного юмора, подтрунивания, самоиронии. Говорили, что такой стиль ввел Дракон. Так ли это, никто не знал, но Уголек любила ошарашивать собеседника фразами, имеющими два, три, а то и четыре толкования, вроде такой: «Сегодня на обед у нас будут гости — сказал людоед жене».

Как только Сандра отошла от мужчин, из–за угла дома выбежала Лужа, похлопала себя по животу, где под платьем явно что–то выпирало.

— Ошейник?

— Ага, — ответила счастливая девушка. Если что, я бы к тебе подбежала и одела. Со свободной ничего сделать не могут!

— Какая же свобода в ошейнике? — грустно спросила Сандра. Лужа не поняла.

Земля

Отрабатываю на Баке свою роль. Учусь тонко управлять эмоциями. Читаю ему лекции по гравитомографии. Если читать от души и с выражением, слушает очень внимательно. Как только начинаю халтурить, принимается чистить перья. Индикатор. А успехи у меня немалые. Тему гравитомографии можно считать закрытой. Для медицины она бесполезна. Слишком мало информации дает. Только о форме и плотности предметов. Причем, с очень большой погрешностью. Поэтому и не развивалась. Но гравилокация — это очень интересная, перспективная вещь, потому что ее можно объединить с однокамерным нуль–т. Случаев вроде того, что произошел с Баком, больше не будет. Я сначала изучу мир гравилокатором через двумерные щелевые каналы, и только после этого, если что–то заинтересует, открою нормальный, трехмерный канал.

Принципиально гравилокация от гравитомографии ничем не отличается. Мои эксперименты требуют огромных вычислительных мощностей. Обычная история — чем слабей сигнал, тем больше труда нужно, чтобы извлечь из него полезную информацию. До сих пор пользовался главным компьютером Замка. Теперь решил заказать себе такой же. Вспомнил разговор с Анной и заказал еще три — для звездолетов. Прикинул, когда они будут готовы. Четыре больших компьютера — это 65 тысяч процессоров. Моя скромная кустарная поточная линия в Замке дает от силы тысячу в сутки. До сих пор хватало. Как–никак, это полсотни киберов в день. Но сейчас, стараниями Сэма, склады опустели. Он дал приказ заменить все процессоры во всех компьютерах, во всех киберах подряд, на всех космических базах. Правильно, конечно. Тысяча лет повышенного радиационного фона кого угодно выведет из строя. Но мне так нужен мощный компьютер!

Приказываю изъять половину неприкосновенного запаса — это пятнадцать тысяч процессоров — и пустить на мой заказ. Из свежеизготовленных — 50% на мой заказ, 25% — на пополнение НЗ, остальное — Сэму. Теперь первый компьютер я получу без задержки, дней через пять. Остальные три могут и подождать.

Сэконд

В бараке Сандру встретили как ожившее привидение — с ужасом и надеждой. Девушка заметила, что ее приказание выполнено — земляной пол выметен, а вдоль стен — там, где спали — постелен толстый слой свежей соломы. Сандра приказала Луже разыскать женщин, которые ее откачивали, пока болела, и развести во дворе костер. Когда пламя разгорелось, повесили над костром большой котел с похлебкой, который они с Лужей принесли из дома. Похлебка была сварена из запасов кладовой Скара, и Лужа очень боялась наказания.

— Ну, бабы, готовьте ложки, — скомандовала Сандра.

Хватило всем. Наелись от пуза. В котле еще что–то оставалось, и Сандра разрешила позвать подруг. Пока доедали, стемнело. В небе показались звезды. Девушка с интересом изучала созвездия. Небо казалось и знакомым, и незнакомым одновременно. Созвездия исказились. Исчезли очень многие звезды, появились другие. Какие–то переползли в другие созвездия. Чужое небо наводило тоску, и она тихонько запела высоким голосом песню из репертуара Дракона.

Солнце всходит и заходит,

А в тюрьме моей темно.

Дни и ночи часовые

Стерегут мое окно.

Как хотите, стерегите,

Я и так не убегу.

Мне и хочется на волю,

Да, цепь порвать я не могу.

Эх вы, цепи, мои цепи,

Да вы железны сторожа,

Не порвать мне, не разбить вас

Никому и никогда.

Только кончив петь, заметила, какая над костром тишина. Женщины выходили из бараков и тихо садились рядом.

— Спой еще, родная, — попросила седая женщина, которая утром утверждала, что чудес в бараках не бывает.

— Спой, госпожа, — подхватили остальные.

Сандра спела «Степь да степь кругом». Потом — «Нелюдимо наше море», «Ах ты, степь широкая». Потом пели женщины, а Сандра слушала. Снова пела девушка, удивляясь себе и своей памяти. На свет костра пришел Череп. Бабы испуганно примолкли, перестали подпевать, но Сандра поманила его руками, подвинулась, уступая место у костра. Череп садиться не стал, дослушал песню до конца, незло обругал всех за полуночничество и велел расходиться по баракам. Расходились неохотно. Сандра поддержала приказ Черепа, обещала зайти на следующий день.

Сэконд. Орбитальная

— Через четыре дня к нам с инспекцией прибудут магистр Анна, леди Тэрибл и другие официальные лица.

— Сэм, ты серьезно?

— Серьезней некуда. Комитет синода по проверке использования средств. Лира приказала, чтобы все сияло и блестело.

— Да какое они право имеют?! Ни одного золотого не вложили, а с проверками лезут!

— Успокойся Ливи, ты как ребенок. — Ким притянул ее к себе, посадил на колени.

— Ты зато очень умный. Тогда объясни бестолковой, какого черта они к нам лезут?

— Они считают, что это их долг — руководить. Они всю жизнь этим занимались. Они думают, что и сейчас управляют планетой. На 98 процентов это и на самом деле так. Мы — оставшиеся два процента.

— Так какого…

— А такого, что они должны, просто обязаны думать, что мы полностью подконтрольны синоду. Что это их, внутрисинодская проблема, какую работу нам поручить. А мы, тихие, послушные, полные трудового энтузиазма, тут же эту работу выполним.

— Не понимаю.

— Подожди, Ким, дай я объясню. Если мы синоду подчиняемся, мы свои. Если мы синоду не подчиняемся, мы враги. Поняла? Если мы свои, нас не трогают. Мы никого не интересуем. Анна — обычная карьеристка, которая успешно интригует и метит в кресло председателя синода. К этому они привыкли, это понимают, сами всю жизнь интриги плели. Но если мы враги, нас нужно уничтожить! Как тысячу лет назад. И не надо сюда приплетать экономические вопросы. Им надо кинуть кость, мы ее кинем. На задних лапках перед ними бегать будем. Самых дорогих шлюх для них из Литмунда выпишем. Время работает на нас. Они динозавры. Еще десять лет, и все от старости вымрут.

— Сэм, ты с ума сошел! Шлюх — на станцию! Они же аварию устроят!

— Фу на вас, мальчики. Правильно, Уголек?

— Мама приедет…

— Пожалуй, ты прав, Дик. Шлюх нельзя. Тогда будем работать на контрастах! Там, где ремонт — захламим еще больше. Ненавязчиво дадим понять, что они здесь лишние. Там, где ремонт окончен, все блестит и сверкает. Наши каюты… В третьем сегменте есть свободные помещения.

— Эти каморки?

— Именно. Мы — скромные труженики, почти аскеты. Голые стены, две–три книжных полки, стол, шкаф, два стула. Да! железная кровать! И солдатское одеяло. На дверях кают — наши фотографии. А то сами забудем, кто где живет. Никаких зеркал, никакой встроенной в стены мебели. Они к этому не привыкли, не поймут. Зато их каюты обставим с королевской роскошью. Но так, чтоб эта роскошь выпирала. Как бархатное кресло посреди грязной лужи. Мы скромные труженики, люди от сохи, в этикетах не секем. Ливия, это тебе задание. У тебя глаз художника, ты справишься.

— Зазнайка! Можно подумать, ты секешь в этикетах! С какой стороны ножик от тарелки кладут?

— С краю.

— Юморист. Нож и ложку справа, вилку слева.

— Парни!.. Мама приедет… и увидит шаттл. Сэм, ты, кажется, этого боялся?

— Ох, черт..!

— Ребята, ку–ку… Влипли…

— Ничего не влипли. У нас четыре полных дня! Ким, как с ремонтом?

— Плохо.

— Точнее, Ким! Проснись.

— Электроника полностью восстановлена. Электрика — тоже. Исполнительные механизмы в порядке. Гироскопы ориентации — работают. Главные двигатели — как новенькие. Теплозащитное покрытие лучше нового. Там амокерамика, ей годы только на пользу идут.

— А что плохо?

— Все остальное. Корпус рассчитан на двадцать пять G, а сейчас на десяти рассыпется. Усталость металла, помнишь, я говорил? Антигравы не фазируются. Нуль–т заправка баков не работает. Я за нее и не брался. Баки текут. Маневровые двигатели — только на запчасти годятся. СЖО — систему жизнеобеспечения лучше выкинуть и новую поставить. Гидравлику менять надо. Аккумуляторы на ладан дышат.

— Как это? Аккумулятор или работает, или чпок — и нет его.

— А так! Можешь мне на слово поверить. Я инженер в шестом поколении, технику нутром чую. Сегодня они работают, а завтра сдохнут!

— Твой дед и слова такого не знал — инженер.

— А что, кузнец не инженер?

— Ладно, убедил. Нуль–т заправка нам не нужна. Мы садимся, а не взлетаем. Нам только тормозной маневр надо выполнить. Баки залатать сможешь?

— Смогу. Баки — смогу.

— Гидравлику?

— Всю не успею. Только самое главное. Подключу гидросистему по временной схеме. Киберы сейчас ей и занимаются.

— А что неглавное?

— Ну, амортизаторы шасси, манипуляторы в грузовом отсеке, причально–стыковочный комплекс. СЖО тоже не успею.

— Если всего сутки лететь, то можно в скафандрах посидеть.

— СЖО возьмем из нескольких гермопалаток. Будет ничуть не хуже.

— Гениально! Как я сам не догадался?!

— Антигравы починить сможешь?

— Нет. Менять надо.

— А эти совсем не работают?

— Ну, до двух–трех G, может, и работают. Это вместо двадцати! Проверить сложно. Они же в гравитационном поле работают, а здесь оно совсем слабое.

— Хреновато, конечно, но я тоже без дела не сидел. Смотрите сюда. Я разработал график оптимального спуска. Отделяемся от станции, проводим маневр торможения. Больше главный двигатель нам не нужен. Полдня скучаем. Можно по нуль–т уйти на станцию, закончить подготовку к приему комиссии. Перигей проходим на высоте 140 километров, тормозимся атмосферой. Совсем несильно тормозимся, но апогей уменьшается со ста до пяти тысяч километров. Второй виток — перигей 130, апогей 600. Если что не так, отрабатываем антигравами. Третий виток последний. По баллистической снижаемся до 120 и так и идем в стратосфере со снижением на антигравах, пока скорость не погасим до звуковой. Дальше — планируем, и опять же на антигравах. Садимся вертикально, на антигравах. Тогда посадочная полоса не нужна, была бы ровная площадка. Места для посадки я присмотрел. Их сотни на каждом материке. Нам сейчас важно только одно — чтоб рядом с местом посадки первую неделю людей не было. А там — в землю зароемся, подземную базу отгрохаем, они и знать не будут.

— Какие перегрузки по твоему плану?

— Не больше трех. Выдержит корпус трехкратную? А от антигравов совсем пустяк требуется — максимум полтора G.

Ким задумчиво почесал в затылке.

— Полтора они дадут. И корпус три G выдержит. Заманчиво, очень заманчиво. Дик, ты как думаешь?

— Для тормозного маневра можно одноразовые ускорители навесить. Тогда главный двигатель вообще не нужен.

— Мальчики, вы что, вы с ума сошли? А если антигравы откажут?

— Тогда мы бегом в нуль–кабину и прыг на станцию. Санди, хорошо, что ты об этом подумала. Надо заранее настроить нуль–кабины на адрес возврата, чтоб оставалось только кнопку нажать.

— И дверцы снять. Это еще четверть секунды сэкономит.

— Парни, а я как? Я себя в камеру две минуты заталкивала.

— Знаешь, Уголек, тебе придется поскучать вместе с Сандрой за пультом на подстраховке. У нас нет ни одной мобильной средней камеры. Только маленькие.

— Мальчики, я не согласна! Это очень опасно. А если аккумулятор откажет?

— Санди, там есть резервный. И мы их очень тщательно проверим. И скафандры оденем. А если что, так мы прыг в камеру, и уже здесь. Угрюмые и пристыженные. Готовые на коленях вымаливать твое прощение. А ты будешь смотреть на нас сверху вниз, гордая и надменная! Ну улыбнись, Санди. Куда ты, Санди?

— Зря ты так, Сэм. Она же не о себе, о тебе заботится. Кривляешься, а она в подушку плакать будет.

— Ливи, я не хотел… Она просто плакса и перестраховщица.

— Поэтому ты всегда возвращался из драйва живым.

— Хватит. Давайте голосовать.

— Без Сандры?

— Она против. Ким? Ливи? Дик? Уголек?

— Я воздержусь. Если бы я летела, голосовала бы за, а вообще это жуткая авантюра. На такой развалюхе… Санди права.

— Три за, два против, Уголек воздержалась. Через три дня десантируемся. Ливи, сходи, сообщи Сандре.

Сэконд

Изготовление арбалета заняло весь день. Стрелы получились кривые, неровные. Сандра испытала арбалет за домом. Бил сильно, но неточно. Лужа почему–то не пришла. Зато пришел Умник. Почти сразу за ним заглянул Крот. Сандра хотела накормить их супом, но они отказались. Выпили по кружке вина из бочки в подвале, нашли кучу недостатков в арбалете. Крот обещал познакомить Сандру с кузнецом. Девушка рассказала очередной анекдот про индейцев и ковбоев, чуть подправив имена.

— Расскажи еще! — попросил Крот.

— Завтра, — засмеялась девушка.

Все вместе пошли к кузнице. Умник заявил, что хочет посмотреть, какой еще фокус выкинет Сандра.

Кузнеца на месте не было. Два его сына ковали дверные петли для ворот амбара. Им помогали две женщины могучего сложения, голые по пояс. Сандра ужаснулась, когда увидела, что у обеих обрезаны груди. Вскоре подошел кузнец, неся на плече тяжелый железный брус.

— Почему баба в кузне? — рявкнул он вместо приветствия. — Вон отсюда, пока титьки не вырвал!

Сандра поспешно выбежала за ворота и встала в метре от порога.

— Ты, Завер, с ней поосторожней. Она с виду маленькая, а матку в два удара уложила — усмехнулся Крот.

— Так это из–за тебя вчера скандал был? — кузнец развернул Сандру за плечи, оглядел со всех сторон. Потом дернул ее за волосы и внимательно рассмотрел выдернутые волоски. Сандра вскрикнула и отбежала еще на метр.

— Черные! — удивился кузнец. — На самом деле черные. Не крашеные. Так что у вас за дело — обратился он к Умнику и Кроту.

Умник присел на скамейку, отложил костыль.

— Девка с тобой говорить хочет. Дело у нее. А мы с Кротом послушать пришли. Занятная она очень.

— Да ну? — изумился кузнец. — Ее Скар прислал?

— Я сама пришла, господин.

— А кто платить за работу будет? — Кузнец по–прежнему обращался к Умнику, игнорируя девушку.

— Это общественные работы. Ремонт бараков. Я не знаю, кто у вас платит за общественные работы, — созналась Сандра.

— Бараками занимается Череп.

— Общественными работами все должны заниматься. Нельзя все на одного Черепа сваливать. Ему помочь надо.

— Когда ко мне Череп придет, я ему помогу. А ты тут причем?

Разговор зашел в тупик. Надо было менять темп.

— Черт с тобой! Говорили, что у тебя снега зимой не выпросишь, — Сандра зло сплюнула на землю. — Я не верила. Теперь убедилась. Ничего, обойдемся. Свою кузницу сделаем.

Крот рассмеялся.

— Кто же там работать будет? Ты? — Кузнец усмехнулся с видом превосходства.

— Да хоть я! Нормальными подковами форт обеспечим. Видит Бог, таких безобразных, как твои, в жизни не встречала.

Умник подмигнул Сандре.

— Ты, Завер, не задавайся. Она зря не говорит. А хочешь — испытай ее.

Кузнец зло взглянул на сыновей и выругался. Те потупились.

— Хорошо. Если не сможет выковать подкову, я ее на ночь к столбу голую поставлю.

— Так нельзя, Завер. Она не твоя.

— Я ее сюда не звал.

— Подождите! А если я выкую подкову? — спросила Сандра.

— Дома спатьбудешь.

— Хитрый какой! Я на тебя за просто так работать буду? Дудки!

Крот с Умником рассмеялись.

— Девка права — сказал Умник. — Ты хочешь всю выгоду себе, а ей ничего. Нечестное пари.

— Хорошо. Чего она хочет?

Сандра перечислила. Кузнец открыл рот. У Крота полезли глаза на лоб. Умник мелко захихикал.

— Это же не мне, это на всех — стала оправдываться девушка. — Пол в бараках надо настилить? Надо. Новые окна прорезать надо. Двойные рамы к зиме надо. Лучше бы сразу новые бараки строить, но это потом, через год.

— Где я тебе доски возьму? — удивился кузнец.

— Доски мы сами добудем. Пилораму построим, и напилим. Нам пилы надо, топоры надо, молотки, гвозди, скобы.

— Кому это — вам?

— Ну, бабам из бараков.

— Бревна где возьмете?

— В лесу.

— Кто же вас в лес пустит? Да еще с топорами.

— Господин, не бери в голову. Это моя забота.

Умник рассмеялся.

— Завер, не смотри, что она маленькая. Совсем недавно эта девка шлем воина носила — волосы еще не отросли. Ты не видел, чем она дома занимается — с утра до вечера оружие мастерит и по стенам развешивает.

— Кто ей разрешил?

— Скар, кто же еще. Велел дом охранять.

Кузнец посмотрел на девушку с интересом. Сандра потупилась и покраснела — что–то еще будет, когда Скар вернется.

— Иди в кузню, покажи, на что способна. Потом поговорим.

Девушка подбежала к порогу, неуверенно остановилась.

— Можно?

— Можно, пока я добрый. Ты только это — титьки не оголяй. Это кузня, а не что–нибудь.

Она вбежала внутрь, тщательно отобрала инструмент, примерила молот к руке. Задания не боялась. Подковы — это единственное, что у нее получалось лучше, чем у Кима. Отец Кима, кузнец, учил работать по железу всех мальчишек. Не прогонял и девчонок. Обучение всегда начиналось с подков. Для большинства на этом и заканчивалось.

— Господин, рукоятка толстая. Можно, я по руке обстругаю?

— Я те обстругаю! Лучший струмент мне попортишь!

Сандра улыбнулась, одела кожаный фартук, подбросила уголька, кивнула женщине у горна. Та принялась качать воздух. Загудело пламя.

— Учитесь, шалопаи, как работать надо! — кузнец ощупывал и оглаживал подкову мозолистыми руками. Сыновья пристыженно молчали. Подкову пустили по рукам, сравнивали с другими из ящика у двери. Сандра устало присела на порог.

— Ты, девка, это, ко мне хочешь? Сколько за тебя Скар запросит?

— Бесполезно, Завер. Лось за нее двенадцать лошаков предлагал, Скар не отдал. — сказал Крот.

Кузнец вздохнул.

— Мне бы такую, я бы тоже не отдал.

Сандра устало поднялась.

— Вы меня извините, мне бежать надо, корову доить. Потом в бараки заглянуть. Я завтра зайду, можно? — поспешила к дому, потом спохватилась, вернулась, сняла фартук.

Земля

Получил первый компьютер и тут же загрузил его под завязку. Он строит трехмерное изображение по данным гравилокатора. К сожалению, черно–белое, или в условных тонах. По плотности вещества невозможно судить о его цвете и прозрачности. Зато компьютеру можно приказать показывать прозрачным любой материал, если он тоньше двух–трех миллиметров.

Не могу удержаться от мелкого хулиганства. В коридоре рядом со столовой отгораживаю брезентом половину ширины, ставлю гравилокационную аппаратуру. С обоих концов брезентового тоннеля — по большому экрану. Сам прячусь в комнате и наблюдаю за происходящим по монитору. Вот к тоннелю подходит девушка. Удивляется, заглядывает за брезент. Гляди, гляди. Электронной аппаратурой у нас никого не удивить. Идет по тоннелю. На обоих экранах — она же, в прозрачной, как из гибкого стекла, одежде. Но зрителей нет, а из тоннеля экраны не видны. Первая рыбка сорвалась. Почти одновременно с разных концов в коридор входят парень и девушка. Опять сорвалось. Нет, не совсем. Девушка оглядывается и видит на экране парня. Краснеет и прикрывает ладошкой рот. Но не уходит. Первая рыбка клюнула.

Через пять минут с обоих концов тоннеля у экранов толкутся человек по десять. Каждую новую жертву, входящую в тоннель, встречают радостным ревом. Жертва ничего не понимает. Когда она подходит, экран еще пуст, когда выходит, уже пуст. Если в тоннель не входит следующая жертва. Время от времени кто–то из зрителей, прикрывшись ладошками, перебегает на другую сторону туннеля, поделиться впечатлениями. И тут в дальнем конце коридора появляется Анна. Действительный член синода Анна. Спешно меняю настройку. Анна проходит по тоннелю не теряя величия. На экранах она в обычной, непрозрачной одежде. Ее догоняет Лира. На секунду взглянула на экран, пробежала глазами по лицам, ускорила шаг. Пройдя тоннель, обе останавливаются у дверей столовой, что–то обсуждают. Восстанавливаю прозрачность одежды.

— Ууу, — разочарованно тянет кто–то. На начальство это не действует.

— Что не действует? — заинтересовалась Лира.

— Стриптизатор.

И тут в тоннель входит очередная жертва. Молодой парень. Лира краснеет, хмурится. Анна изучает с философским спокойствием. Подходит, заглядывает за брезент.

— Как ты думаешь, что бы это значило?

— Обычная компьютерная реставрация, — сердито отвечает Лира.

— Отнюдь… Здесь аппаратура какая–то. У этого парня на экране от ушей ободки да мочки остались. Глаза как у статуи, слепые, шевелюра исчезла. Да и картинка черно–белая.

— Тогда не знаю. Узнаю — всыплю!

— Если в мире происходит нечто необычное, — говорит Анна, — значит Дракон где–то рядом. Мастер! Выходи! Мы к тебе.

Выключаю аппаратуру и выхожу. Надо же было им так невовремя появиться. Вот интересно — Лира краснеет еще больше.

— Вижу, к нашему приезду ты подготовился, — приветствует меня Анна. — Объясняй, что это.

— Разумеется, последнее слово науки и техники. Гравитомограф.

— Эффектно. Только не все в комиссии поймут. Кстати, меня ты тоже раздел?

— Тебя — нет, а меня — не знаю. — сообщает Лира.

— Лира! После стольких лет вместе, как ты могла подумать, — говорю я, напустив, для тренировки, легкую обиду.

Сэконд

По дороге к баракам Сандра подводила итоги. Плюс — Умник, Крот, кузнец, баба Кэти и почти все женщины из бараков. Минус — Череп, матка. О Скаре думать не хотелось. Полные ведра оттягивали руки. В одном ведре парное молоко, в другом — простокваша.

Когда миновала мужской дом, услышала вопли и ругань. Поставила ведра на тропу и побежала на голоса.

За бараками дрались женщины. Все против всех и каждая за себя. Дрались яростно, самозабвенно, не жалея ни себя, ни противника.

— Прекратить! — заорала Сандра, но ее никто не услышал. Тогда она сунула два пальца в рот и свистнула. Вместо свиста раздалось шипение. Сандра похлопала глазами, попробовала еще раз. Опять шипение. Ругнувшись, девушка вдохнула поглубже, сжала кулачки и завизжала. Пронзительно и долго–долго. Бабы оглядывались на нее и испуганно замирали. Драка прекратилась. Некоторые попытались скрыться.

— Тихо! — скомандовала Сандра. — Стоять! Кто начал?

— Начали матка и… Лужа.

Сандра поставила обеих рядышком лицом к стене и хорошенько прошлась по спинам новой плеткой матки, стараясь делить удары поровну. Вспомнила о ведрах, послала за ними двух женщин, остальным приказала разводить костер. Лужа таскалась сзади побитой собакой и скулила. Матка тоже держалась неподалеку.

— Делите молоко на всех — приказала Сандра и села у костра. Получилось по полстакана на человека.

— Госпожа, почему ты меня наказала, — ныла Лужа. — Я же твоя.

— Она тоже моя — Сандра зло кивнула на матку. Та втянула голову в плечи.

— Ты меня от смерти спасла, а она тебя убить хотела. — гнула свое Лужа.

— Ты тоже меня убить хотела. Забыла что–ли? А ее я вчера спасла.

Лужа затихла. Сандра огляделась и увидела неожиданное. Женщины после драки выглядели возбужденными, веселыми и даже дружелюбными. Хвастались синяками, царапинами, разбитыми губами и носами, изучали друг у друга поредевшие прически.

Чуть позднее к костру подошли незанятые девушки из мужского дома. Их встретили радостными воплями, неприличными шутками, но вскоре затихли, так как Сандра начала петь. Когда совсем стемнело, к костру приблизились три угрюмые фигуры, остановились за пределами освещенного круга.

— Кто это? — спросила Сандра.

— Они ворот крутят, — объяснила Лужа.

Сандра заглянула в ведра. Там было пусто. Тогда она погнала Лужу домой, велев принести две крынки молока из коридора. Сандра уже изучила иерархическую систему рабства в форте. Наибольшими правами и льготами обладали рабыни хозяина. За ними шли девушки из мужского дома. Красивые, гордые и заносчивые. Власти у них было, может, и больше, чем у рабынь хозяина, но побоев доставалось тоже больше. Потеряв привлекательность, они попадали в бараки. В бараках была своя иерархия, где самым страшным считалось попасть на ворот. Это была тяжелая, однообразная работа — крутить с утра до ночи огромный ворот насоса, качать на поля воду. На ворот попадали те, кто выжил после страшных наказаний — выжигания глаз и отрубания рук. Для того, чтобы крутить ворот нужны были только сильные ноги. Глаза и руки были не нужны. Тех, кто работал на вороте, сторонились и боялись. С ними старались не разговаривать, их старались не замечать.

Когда Лужа вернулась, Сандра взяла у нее крынку, подошла к темным фигурам.

— Пейте, бабы. Это ваша доля.

— Ты знаешь, кто мы? — недоверчиво спросила одна из женщин.

— Вы на вороте работаете. Пейте молоко, оно хорошее. Я сегодня утром надоила.

Сандра сунула крынку в руки одной из женщин, та осторожно взяла ее лопатками ладоней, с которых были обрублены все пальцы, поднесла ко рту, отхлебнула.

— Молоко… Настоящее. Сколько лет не пила.

Земля

Лекция для пенсионеров прошла отлично. Старички отличались бодростью мышления и цепкой памятью. Рассказал им о гравитомографии, гравилокации, продемонстрировал установку.

— Если вы говорите о гравитомографии, значит есть и просто томография? — спрашивает кто–то.

— Конечно, есть! — рассказываю, веду в соседний зал, показываю малый томограф. Возвращаемся. Выливаю на публику боль и печаль по поводу экологической небезопасности нуль–т генераторов. Видимо, я перебрал с эмоциями. Один старичок прослезился. Другой имел несчастье усомниться. Изливаю на них поток формул. Пишу их на графическом планшете, компьютер выводит на панорамные экраны.

— Что это за значок в третьей формуле? — спрашивает лысенький.

— Дэ что–то по дэ всем координатным осям сразу.

— То есть по всем трем? X, Y, Z?

— Нет, по всем двенадцати. Я его сам придумал. — На отдельном экране выписываю все изобретенные мной символы групповых операций и кванторы. Теперь читаю лекцию только лысенькому. Лысенький предлагает выкинуть три моих знака групповых операций и заменить двумя своими. Бегаем вдоль экранов, тыкаем пальцем в формулы, спорим. Остальные заскучали, но мы не обращаем на них внимания. Выписываю несколько формул в старой и новой нотации. Склонив голову, сравниваю и надолго задумываюсь. Старичок прав. Запись становится короче и понятней. Неужели этот сморчок с ходу въехал в мою математику? Я бы так не смог. Так ему и говорю. Напускаю на себя восхищение, предлагаю пройти тест на ай–кью. Он смеется, утверждает, что правка была чисто редакторская — увидел повторяющиеся куски текста в формулах.

Тут приоткрывается дверь, в комнату заходит, переваливаясь, Бак и спрашивает:

— Ча–аю?

— Хорошая мысль, — одобряю я и сажаю его на плечо.

Комиссия подхватывает и развивает идею, чуть ли не бегом покидает лабораторию. Напускаю на себя легкое сожаление и провожаю до вагончика.

Сэконд

Ночью раздался звук рога. Очень хотелось спать, мышцы ныли после работы в кузнице, но такой случай нельзя было упускать. Торопливо одевшись, Сандра прицепила на пояс нож, закинула арбалет за спину, схватила меч и побежала во двор. Рог все еще трубил короткими сигналами. По улице с факелами в руках бежали мужчины. Все — на юг. Сандра накинула уздечку на хромого лошака, огляделась в поисках седла, не нашла, вскочила на спину и пустила его рысью вслед за факелами.

— Завры с юга! Идут на поля! — кричал кто–то с вышки.

Сандра огляделась. Факелы были уже далеко впереди. По границам обрабатываемых полей разгоралась цепочка костров. Девушка поскакала туда, где мужчин и криков было особенно много.

— Что мне делать? — спросила она у парня, раздававшего что–то остальным. Тот молча сунул ей два факела. Сандра переложила меч в левую руку, зажгла один от ближайшего костра. Где–то впереди раздался страшный звериный рев. Ему откликнулись несколько других, менее громких.

— Вожака заверните! Заверните вожака! — кричали сбоку.

— Куда тебя верхом несет! Кретин безмозглый! — обругал кто–то Сандру. Она поскакала на крики, обогнала цепочку факельщиков.

Внезапно факел осветил огромную уродливую голову. Пасть открылась, как крышка чемодана, раздался тот самый страшный рев, от которого сводило мускулы живота. Сандра аккуратно кинула в черную глотку горящий факел. Пасть закрылась, наступила темнота. В тот же миг лошак взвился на дыбы, Девушка упала на спину и потеряла сознание.

Видимо, она лежала без сознания недолго, меньше минуты. Впереди плотной стеной стояли мужчины, каждый держал по два факела. За ними появлялись и исчезали во мгле огромные чешуйчатые тела. Сандра разыскала второй факел, подняла меч, похромала к мужчинам. Зажгла от чужого свой факел. Мужчины раздвинулись, уступили место. Теперь она стояла в общей шеренге и могла хорошо разглядеть животных. Ростом с лошака, но намного массивнее и длиннее, те напоминали гибрид бегемота с крокодилом.

А ведь они травоядные, — подумала Сандра, разглядывая широкие плоские зубы.

— Все, можно расходиться. Самки пошли. — сказал кто–то.

— Постоим, пока детеныши не пройдут. Если детеныши отобьются, матки их искать будут.

Напряжение спало. В цепи факельщиков послышались разговоры, шутки. На ящеров теперь внимания обращали не больше, чем на стадо овец.

— А кто вожака завернул?

— Пацан какой–то, придурочный. В руке меч, за спиной арбалет. На лошаке подскакал, завру в пасть факел засунул. Тот аж глаза вылупил.

Все рассмеялись.

— Где он сейчас?

— Я тут — сказала Сандра.

— Ты чей будешь? Я тебя раньше не видел.

— Братва, это же девка Скара!

— Сейчас судить будем, или утром?

— Сейчас. Зачем откладывать.

— Тогда Умника позвать надо.

Сандру схватили за волосы, потащили в форт.

— Мужики, вы чего, мужики? — лепетала она. Дело складывалось не по сценарию. По сценарию должны были хлопать по спине, хвалить, ругать, восхищаться и удивляться. А ошейник — палочка–выручалочка — остался под подушкой.

На площади, недалеко от врытого в землю столба, развели костер, посадили Сандру на землю, сами расселись вокруг.

Я вам покажу — суд! Я из вашего суда такой спектакль сделаю, вы еще… еще… — дальше она не додумала. Было страшно.

Пришел злой, невыспавшийся Умник, хмуро глянул на девушку.

— Что она на этот раз натворила?

Играй, музыкант…

— Я ничего плохого не делала, — сказала Сандра.

— Не делала? Оружие на землю!

Сандра положила меч, сняла со спины арбалет, колчан со стрелами. Отстегнула от пояса нож. Чьи–то руки руки начали ее обыскивать. Пока шарили по одежде, она стояла неподвижно, разведя руки в стороны. Когда обыск кончился, наклонилась, вытащила из–за голенищ два ножа и положила в кучу. Раздался смех.

— Тихо! — скомандовал Умник. — Что она натворила?

Ему рассказали. Умник задумался.

— Она хотела убежать?

— Нет, — ответили многие голоса.

— Тут два поступка. Тому, кто отвернул завра, полагается награда. А рабыне, которая ночью вышла из дома, да еще с оружием, полагается наказание. Ты что скажешь? — обратился он к Сандре.

— Я все правильно делала. Хозяин приказал мне дом охранять. Он не говорил, что нельзя оружие ночью носить. Он говорил, что нельзя его оружие трогать, а это, — Сандра подняла арбалет, — это я сама сделала.

Тут она увидела, что ложе арбалета расколото. Оно треснуло, когда девушка упала на него спиной с лошади. Сандра села на землю и заплакала, прижимая приклад к груди.

— Что еще? — спросил Умник.

— Сломался, — Сандра протянула ему арбалет, размазывая слезы по лицу. — Я его целый день делала.

Арбалет пустили по рукам.

— Да, его теперь только выкинуть, — посочувствовал кто–то. — На него что, завр наступил?

— Нет, это я на него упала, всхлипнула девушка. — Я не знала, что мой лошак завров боится. Я торопилась, седло не надела. А он на дыбы. — Сандра увидела, что завладела всеобщим вниманием, и начала рассказывать все с самого начала, с того момента, как проснулась от тревожного сигнала. Мужчины слушали, затаив дыхание. Они все там были, все видели своими глазами, но в рассказе события становились весомее и важнее. Тот, о котором упоминала Сандра, гордо оглядывал окружающих и подтверждал, что все так и было.

Кузнец протолкался из задних рядов, сел рядом с Сандрой, принялся изучать заточку ножей и клинка, недовольно хмурясь и качая головой. Сандра взяла его за локоть.

— Не ругай меня, пожалуйста. Я сама знаю, что затачивать не умею. Меня никто не учил.

— Приходи завтра в кузню, посмотрим, что можно сделать.

— Как же я приду? Меня же судят, — напомнила ему на ухо Сандра. Кузнец задумался.

— Мужики, я, это, я вот что решил. Девка глупая, но храбрая. Поэтому ее наказывать не будем.

— Правильно говоришь, Завер! — поддержал Крот. Собрание одобрительно загудело.

— Итак, наказывать не будем, — подвел итог Умник, — а награждать?

Все задумались.

— Зачем бабе — баба? — спросил кто–то.

— Разрешите мне оружие носить, — попросила Сандра.

Разгорелся спор. Пока спорили, Сандра сбегала домой, отнесла меч и ножи, постанывая от тяжести, принесла четырехведерный бочонок вина из подвала и ковшик. Спор быстро закончился в пользу Сандры, так как взгляды устремились на бочонок. Пустили ковш по кругу.

— С тебя Скар за этот бочонок голову снимет, — шепнул ей на ухо Умник.

— Снимет. И за бочонок, и за лошака, и за все остальное, — согласилась девушка. — Ой, боюсь…

— А много за тобой грехов накопилось?

Сандра полоснула ребром ладони по шее и доверчиво улыбнулась.

Гулянка пошла по накатанной программе. Кто–то принес кружки, копченое мясо, соленые овощи непонятного вида, но вкусные и возбуждающие жажду. Потом появился второй бочонок. Сандра рассказывала анекдоты, мужики пели и пили. Девушка тоже подставляла свою кружку наравне со всеми и выливала вино на землю, если это удавалось сделать незаметно. Удавалось редко. Голоса гудели, уже никто никого не слушал, но всем было интересно и весело.

Земля

Гуляю по берегу речки с одним из членов комиссии. Приблизительно по тому месту, где познакомился с Кенти. Дорожки нет. Здесь поляну окаймляет лес с подлеском, там — ухоженный английский парк. Но что поразительно — скамеечка у воды на том же самом месте. Есть на свете вещи, которым не страшны ни годы, ни пространства.

— Что за мелодию вы напеваете?

— Третий концерт Дебюсси, — машинально отвечаю я, потом задумываюсь. А может, и не третий. Может, и не Дебюсси.

— Сэр Джафар — так можно вас называть?

— Да–да, конечно. — Какие манеры, какой тон. Мысленно примеряю на себя фрак, белую манишку и галстук–бабочку.

— Сэр Джафар, скажите, сколько вам лет?

— Вы, видимо, знакомы с моим досье.

— Да, но в нем есть пробелы. Ничего не известно почти о двадцати годах вашей жизни. Я имею в виду ваши первые годы жизни как дракона.

— Мне тоже о них ничего не известно. Иногда, под утро бродят какие–то отрывочные воспоминания. О джунглях на океанском берегу, белоснежных горных вершинах. Ничего не могу отчетливо вспомнить. И не пытаюсь. Скорее, наоборот. Так что отчетливо помню только 45 лет своего существования. Это и человеческие годы, и драконьи.

— Понимаю. Вы являетесь главой специальной экспедиции по изучению планеты Сэконд, куда эмигрировали наши предки.

Ага, начинаются вопросы с подковыками. Политику отдаю, как договаривались, Анне.

— Номинально, чисто номинально. Мои интересы — академические. Единая теория пространства–времени. Лет десять–пятнадцать интенсивной работы, и я выведу наши знания о мире на принципиально новый уровень. В ближайшее время собираюсь начать строительство лаборатории в дальнем космосе. Понимаете, эти эксперименты не всегда безопасны…

— Да, я в курсе. Но мне кажется, вы уходите от ответа.

Прогоняю через себя быструю волну полярных эмоций. Спектакль должен быть интересен для зрителя. И должен оставлять место для фантазии.

— Видите–ли, есть еще одна причина. Я неудачник. Случайно застрял в вашем мире, допустил множество ошибок, попал под удар электротока, потерял память, приобрел дурную манеру транслировать в эфир эмоции. Я бы не хотел, чтоб мои ошибки отражались на судьбе экспедиции.

— Но одиннадцать лет назад вы совершили настоящую революцию на нашей планете. Изменили политический курс.

Внимание! осторожно! Напускаю на себя стыдливость.

— Не надо приписывать мне чужие заслуги. Я когда–то интересовался вашей историей. Программу форсированного развития вы разработали за много веков до моего появления. Исторический момент назрел. (Враки. Расчеты Коры говорят о другом.) Нужен был только слабый толчок. (Ха. Ха–ха.) Катализатор. Им стала Анна. Меня в тот момент интересовали совсем другие вопросы — кто я, откуда, что делаю в вашем мире.

— Но магистром она стала благодаря вашей поддержке.

— Не буду скромничать. Да, это я вытолкал ее в магистры. Можно сказать, силой. Но преследовал при этом сугубо эгоистические цели — прекратить охоту на дракона, которую затеял предыдущий магистр. Политический курс церкви меня тогда мало интересовал.

— А сейчас?

— Не обижайтесь, но сейчас — еще меньше. Поворот произошел, процесс развивается в нужном направлении. Назад пути нет. (Хотел бы, чтоб так было на самом деле.) Такой ход событий меня устраивает и больше не интересует.

— Огромное спасибо за то, что уделили мне время для беседы. Вы совершенно по–новому осветили некоторые вопросы.

Тут он вынимает из кармана диктофон, демонстративно выключает и машет кому–то рукой. Оглядываюсь. К нам спешит Анна. Целует мужчину, забирает диктофон, прослушивает запись.

— Великолепно, Мастер. Ты неподражаем! Сама готова поверить, что все так и было. Матфей, ты сможешь переправить эту запись стабилистам?

— Нет ничего проще. Я живу в одной комнате с Луко Феррачи. Сегодня вечером при нем прослушаю и застенографирую запись. Если заинтересуется, дам прослушать ему. А утром и диктофон и стенограмму оставлю на тумбочке. Он итальянец, а итальянцы любопытны. В крайнем случае пустим запись как официальный документ комиссии.

Оказывается, это и есть тот самый Матфей. Анна могла бы меня предупредить. Впрочем, тогда я бы не осторожничал в беседе, не получилось бы этой записи. Слушаю их разговор с Анной, и понимаю, что назрел очередной политический кризис. Придется отложить исследования до лучших времен и заняться политикой. Опять изучать новую дисциплину. Господи, кончится это когда–нибудь, или нет?

Сэконд

Солнце стояло высоко. Сандра приподняла голову и застонала.

Лучше бы меня вчера наказали, — подумала она и села, прислонившись к стенке. Голова раскалывалась. Болела оцарапанная спина, болела правая ягодица, отбитая при падении с лошади, болело все остальное. — Хорошо, что меня мама не видит. Стыд–то какой — на полу спать.

Рядом с ножкой кровати стояла глиняная кружка. Сандра заглянула в нее и допила содержимое. На дворе мычала недоеная корова. Хромая и постанывая, девушка занялась хозяйством. Подоила корову, открыла ворота, выпустила во двор. Лошак, убежавший вчера, щипал траву у забора. Сандра прижалась лбом к его теплой шее, погладила, взяла ведра, пошла за водой.

У колодца мужчины поили лошаков. Кто–то рассказывал:

— А внутренний голос и говорит: — Убей вождя! — Убил! — Ну теперь, ты как хочешь, а я сматываюсь!

Девушка слабо улыбнулась.

— А, Санди! Я твои истории рассказываю! Мужики, пропустите! Это она вчера завров повернула. Как голова? Болит?

Девушка поставила ведра на скамейку, скорчила гримассу и вяло махнула рукой, пытаясь вспомнить, как же зовут эту небритую личность. Кто–то налил ей воды. Повинуясь внезапному порыву, она сунула голову в ведро, насколько хватило дыхания, шумно отфыркалась, мотая волосами, остатки вылила за шиворот.

— Вот это по–нашему, — одобрительно загудели мужики.

Сухой одежды дома не оказалось. Сандра вспомнила, что заходила баба Кэти и взяла все в стирку и починку. Пришлось ходить в мокром.

Напоив лошака и корову, девушка отправилась на розыски хозяина глиняной кружки и бочонка из–под вина. Отдала кружку свирепой женщине в ошейнике, попросила прощения, выслушала много неприятного. Нашла бочонок и огорчилась еще больше. бочонок представлял собой набор деталей — два донышка, два обруча и много–много планок. Кто–то на него сел и раздавил. Девушка собрала все планки в охапку, отнесла домой, попыталась собрать. Не получилось — не хватало рук и опыта. Плюнув, пошла в кузницу.

По пути встретила Лужу. Та отвернулась и хотела проскочить мимо. Сандра поймала ее за руку, развернула заплаканной физиономией к себе.

— Кто тебя обидел?

— Тебе вчера девка в награду полагалась. Я думала, ты меня из бараков в дом возьмешь, а ты ножик на поясе выбрала. — Вырвалась и убежала.

— А, Санди, — встретил ее кузнец. — Я все утро думал над твоей идеей. Плохая это идея, вредная. С виду хорошая, а как подумаешь — плохая. Да и баб жалко.

— Какая идея? — не поняла Сандра.

— Ветряную вертушку сделать, чтоб воду качала. Сделать просто. Я уже матерьял подыскивать начал. Хорошо, Умник спросил, куда баб девать?

— Каких баб?

— Которые сейчас ворот крутят. Они ж больше ни на что не годятся. У кого глаз нет, у кого руки по плечи отрублены. Их тогда убить надо будет. А с остальными еще хуже. Сейчас они ворота боятся, а тогда ничего бояться не будут.

Сандра застонала, села на порог, обхватила руками голову.

— Социальные последствия технической революции. Том первый, глава четвертая, — забормотала она. — Уничтожение рабочих мест, безработица, обеспечение занятости. Я думала, это чистая теория. Боже, что мне делать?

— Выпей рассолу, — посоветовал кузнец.

Сэконд. Орбитальная

Подготовка к старту проходила в лихорадочной спешке. Ким, чумазый как негр, в здоровенных стереоочках компьютерного дисплея, сам лично проверял каждое соединение, каждый шов, заваренный киберами. Пол вокруг шаттла был мокрый, скользкий и грязный. Герметичность баков проверяли, накачивая в них воду под трехкратным давлением. После чего ее просто сливали на пол. Дик кончил укреплять блоки СЖО, выдранные с мясом из гермопалаток — три в кабине, три в носовом салоне, два — на корме. Подключил к энергосети корабля, проверил.

— Нет, так не пойдет! — возмутилась Сандра. Включай от автономных аккумуляторов.

— Какая разница.

— Дик, ну пожалуйста!

Дик ушел на склад, вскоре вернулся вместе с Угольком. Уголек волокла по полу контейнер с аккумуляторами. Открыв его, Дик сорвал с десятка заводскую упаковку, воткнул головками в гнезда подзарядки.

— Дик, ты их от аккумуляторов шаттла заряжаешь?

— Нет. Сейчас энергия со станции по кабелю идет. А ты испугалась, что шаттл без тока оставим?

— Ага, — Сандра принялась аккуратно распаковывать остальные аккумуляторы и втыкать в гнезда.

— Ты хочешь все зарядить? Их тут полсотни!

— Пригодиться могут.

— С ума сошла, — пробормотал Дик, но принялся помогать.

Когда последний был воткнут, в полу открылся люк, из него высунулся Ким. Сдвинул очки–дисплей на лоб и спросил:

— Ребята, вы ничего не делали? Энергосистема перегружена.

— Мы поставили аккумуляторы на зарядку. Убрать часть? — спросил Дик. Ким надвинул очки, забормотал: «Энергосистема. Мониторинг. График. Прогноз.» Поднял очки.

— Нет, пусть стоят. Новых только не включайте, — скрылся в люке.

— Дик, чего он очки все время вверх–вниз дергает? — спросила Сандра.

— Когда очки опущены, компьютер считает, что Ким с ним говорит, пытается все слова как команды интерпретировать.

— Ну и что?

— Ну и может получиться нежданчик. Компьютер — парень умный, но дура–ак! Допустим, Ким тебе скажет: «Отцепись», а комп на свой счет примет. И что–нибудь отцепит. Потом будет мучительно больно.

Дик ушел проверять навигационный компьютер. Сандра поймала Сэма на складе. Тот отбирал груз для погрузки. Обсудили, что в каком порядке грузить, уменьшили тяжесть до четверти земной, начали погрузку. Уголек затаскивала очередную нуль–камеру или контейнер в грузовой отсек. Сэм с Диком принайтовывали к полу и бортам. Сандра снимала двери нуль–камер, складывала их стопкой, закорачивала датчики состояния двери. Потом запускала тест автодиагностики.

— Сэм, попроси Кима проверить камеры — сказала Сандра. Сэм сунул голову в люк и крикнул:

— Ким, проверь нуль–камеры!

— Хорошо–о–о! — донеслось гулкое эхо из недров шаттла. Поставьте аккумуляторы на зарядку. Люк Э–2. По 200 в каждый аккумулятор.

Сэм выпрыгнул из шаттла, нашел на полу люк с обозначением Э–2, откинул крышку.

— Уголек, помоги!

Вытянули конец кабеля толщиной с руку, подключили к шаттлу, Сэм что–то набрал на выносном пульте. Повторили ту же операцию с соседним люком.

— Сэм, а 200 — не мало? Может, 250?

— Не беспокойся, Санди. Я 400 задал. Запас карман не тянет.

Прибежала Ливия, поинтересовалась, как идет погрузка, и убежала готовить станцию к приему комиссии. Дик разложил на полу восемь скафандров, проверил каждый, один забраковал. Только хотел убрать, за проверку взялась Сандра.

— Я же проверил. Ты что, мне не доверяешь? — обиделся Дик.

— Не гунди. Санди знает, что делает, — донесся из грузового люка голос Кима.

Сандра показала Дику язык, чмокнула в щеку, чтоб не обижался, закончила проверку, помогла отнести и развесить по шкафчикам на шаттле.

Через час из люка, сося ободранный палец, показался Ким.

— Сэм, самое важное я закончил. Как только заправимся, можно лететь.

— Мы с Диком тоже кончаем. Вводим в автопилот маршрут и все точки, годные для посадки. Старт назначаю завтра на десять утра. А в девять утра послезавтра будем встречать комиссию.

— Так не сегодня стартуем?

— Нет. Сегодня крепко поужинаем, и пораньше ляжем бай–бай. Помнишь, что Дракон говорил? «Чтобы стать великим математиком, нужно прежде всего выспаться. Эйлер».

— Я от него другое слышал: «Чтобы стать великим человеком, надо спать четыре часа в сутки. Наполеон.» — парировал Дик.

— Дракон все–е знает, — растягивая слова, подвел итог Ким.

Сэконд

Лесопильню строили неохотно. Поездка в лес за бревнами (десять баб с топорами и пилами, двадцать воинов для охраны) и сооружение простейшей рамы для распиливания бревен заняло весь день. Вечерние работы вообще были сорваны, так как в барак поступила новенькая. Совсем молоденькая девушка, которой Свинтус по пьянке выбил глаз. Бараки гудели как встревоженный улей. В несчастье обвиняли почему–то не Свинтуса, а Сандру, как организатора пьянки.

Девушки из мужского дома тоже высказали свое «фи». Мол, если напоила да раздразнила мужиков, так сама и обслуживай. Нечего на них сваливать грязную работу с пьяными скотами.

Уже у крыльца ее встретил Череп и высказался ясно и однозначно, что если она еще раз снимет баб с прополки, то сама пойдет в поле и будет работать одна за всех. Как только он отошел, Сандра сорвала с пояса нож и метнула в сердцах в дверь. Попала рядом. «Дзинь» — сказало окно. «О–ой, мамочки!», — согласилась девушка.

На следующий день Сандра проснулась в мрачном настроении. Подсчитала на пальцах дни. Шел уже пятый после отъезда Скара. Завтра–послезавтра он должен был вернуться. Девушка боялась. У нее наступил период, когда боишься всего — темноты, собственной тени, случайного скрипа.

Ну вот, — подумала Сандра, — пора идти на подвиг. Я должна доказать всем, что я не они. Я представитель Светлого Будущего. Я храбрая. Я сильная. Я неустрашимая. Я защитница угнетенных. Я в каждой бочке затычка. Страшно как, если б кто знал! Нож — на пояс. Ошейник, не забыть ошейник! За пазуху. Все, кажется.

Сандра изменила план и решила начать не с пола, а с кроватей. Точнее — с двухэтажных нар. Женщин нужно было убедить в полезности работы, иначе они, как дети, теряли интерес. Да и нормы прополки Череп не изменил.

Однако, Череп сегодня оказался добрый. Выделил десять женщин на весь день.

Сандра не понимала, что с ней происходит. Мерила площадку быстрыми шагами, командовала резко, решительно. Женщины от нее шарахались, старались не попадаться на глаза. К обеду изготовили первые нары. Пришла матка и забраковала. Сказала, что надо делать широкие, двуспальные. Зимой в одиночку спать холодно. Да вдвоем и веселей. Сандра возмутилась, задумалась, опросила женщин. Спали всегда парами.

— Против жизни не попрешь, — вздохнула она и приказала делать двуспальные. — Устойчивей будут, — утешила она себя.

Первый серийный экземпляр не прошел в двери. Сандра зарычала от злости и приказала врезать в стену ворота. Женщины расхватали пилы, топоры, бросились исполнять. К вечеру изготовили первые шесть нар. Очистили от соломы половину барака, подмели пол, расставили нары. Матка принесла откуда–то рулоны мешковины, посадила женщин шить тюфяки. Незанятые женщины поочередно ложились на голые доски и блаженствовали. Рейтинг Сандры вновь поднялся. Набили тюфяки соломой, положили на нары. Сандра легла первая. Жестковато, колко, но спать можно, если смертельно устанешь. Потянувшись, девушка принялась расписывать достоинства подушек, одеял, белых простыней.

— Я знаю, тюфяки надо ткацким мхом набивать, — заявила одна из женщин. Ее горячо поддержали остальные.

— Завтра так и сделаем, — решила Сандра.

Вечером опять был костер. Впервые пели веселые песни, похожие на частушки. Пришел Череп. Его всей гурьбой потащили в барак, хвастаться. Минут через пять он появился оттуда озадаченный, отвел Сандру в сторону и спросил:

— Чего ты добиваешься?

— Хочу, чтобы люди по–человечески жили, а не как свиньи.

— Бараков бояться должны.

— Зачем? Пусть наоборот, боятся, что все бабы в бараки убегут. Ты, господин, тогда самым главным в форте станешь. Там, откуда я, в бараках лучше, чем у вас в мужском доме живут. И ничего, мир не перевернулся.

— Врешь ведь, стерва!

— Вру, — весело согласилась Сандра, — но только чуть–чуть. Вот на столько, — показала кончик пальца.

— Ну, смотри, Хартахана!

— Ой, — сказала Сандра, — я забыла совсем. Завтра в лес ехать надо. Доски кончились.

Сэконд. Орбитальная

— Мальчики, я лечу с вами, — заявила Сандра за завтраком.

— Ты с ума сошла! А на связи кто?

— Уголек. Пульт она знает, драконские клавиатуры, наушники, ларингофоны уже прибыли из бункера.

— Санди, ты нужна нам здесь. Когда ты за пультом, мне спокойней.

Уголек похлопала Сэма по плечу кончиком хвоста

— Помнишь, ты проспорил мне три желания, командир? Одно еще осталось. Сандра летит с вами.

— Это не тот случай, Уголек.

— Давай у мамы спросим, тот или не тот? Я серьезно говорю, слово дракона.

— Сандра, летишь с нами. Разговор окончен. Все поели? Тогда идем.

Надели легкие скафандры, подогнали специальными шнуровками по фигуре. Дик плюхнулся в левое, командирское кресло и защелкал тумблерами. Один за другим зажглись экраны и индикаторы на лобовом стекле. Сэм посмотрел на Дика, покачал головой, вздохнул и сел в среднее кресло. Правое занял Ким. Девушки устроились на дополнительных, во втором ряду.

— Начинаем молитву, — сказал Дик. Сандра удивленно посмотрела на него. Но молитва оказалась специфической. Дик называл агрегат или подсистему, Ким отвечал: «В норме».

— Левый закрылок?

— В норме.

— Левый элерон?

— В норме.

— Гироскопы?

— В норме.

— СЖО

— А черт ее знает. Автономная. Воздух в норме.

Сандра перегнулась через подлокотник и посмотрела на блоки СЖО за спиной. На их пультах горели зеленые лампочки.

— Бублик, я птичка. К полету готовы.

— Вас слышу. Телеметрия с борта в норме, — откликнулась по громкой связи Уголек.

— Отстыковываю коммуникации.

— Ой, как живые! Птичка, кабели и шланги убрались в свои норки.

— Выключай гравитацию, Уголек.

— Есть отключить гравитацию. — На борту наступила невесомость.

— Открыть ворота ангара!

— Шустрый какой! Надо сначала воздух стравить. Вот теперь открываю. Ворота ангара открыты.

— Отдать швартовые захваты.

— Есть отдать швартовы.

— Толкатели!

— Есть толкатели!

На секунду перегрузка вдавила Сандру в кресло, и тут же снова наступила невесомость. Дик чуть отжал штурвал от себя, где–то за спиной взвыли гироскопы, корабль клюнул носом, и в иллюминаторах показалась станция. Огромная, матово–серая, в каких–то разводах и подпалинах. На бублик она была совсем не похожа. Не те пропорции. Колесо с тремя толстыми спицами.

— В этот исторический момент я хочу сказать: Вперед, орлы! Тормоза придумали трусы! Вперед и не оглядываться! — с пафосом произнес Дик и оглянулся на девушек. Ливия хихикнула.

— Через пятнадцать минут — первый маневр. Ким проверяет герметичность, Дик на боевом посту, остальные свободны, — сказал Сэм. — Скафандры не снимать и не расстегивать.

— Сэм, ты украл мою реплику! Кто сидит в левом кресле? — возмутился Дик.

Ким одним движением отстегнул и сбросил привязные ремни, оттолкнулся от кресла, в воздухе перевернулся, оттолкнулся от потолка и вылетел в коридор. Сэм повторил его маневр. Это было проделано до того непринужденно, что Сандра невольно позавидовала. Сама она медленно ползла по стенке, перебирая скобы руками.

Сэконд

Рано утром, не успела еще Сандра подоить корову, пришел Череп. Осмотрел оружие на стене, потирая подбородок, потом приступил к главному.

— Мне сегодня на вышке дежурить. Ты, девка, присмотри за бабами. Черт с тобой, занимай их чем хочешь, но чтоб без дела не сидели.

Сандра согласилась. День получился нервный, дерганый. Надо было разбить женщин на бригады, дать каждой бригаде задание, собрать мужиков и лошаков для поездки в лес за бревнами. (В прошлый раз она убедилась, что мужчины не стерегут рабынь, а именно охраняют от опасности, грозящей из леса. Правда, какой — так и не поняла.) Проконтролировать, все ли идет как надо. Но всему приходит конец. Подошел к концу и этот суматошный, бесконечный день. Девушка несла ведро молока в бараки и мечтала об отдыхе. Миновала мужской дом и удивилась тишине. Что–то случилось — то ли массовый побег, то ли еще хуже. Сандра оставила ведро на дороге и пустилась бегом.

Все женщины были внутри барака. Столпились у комнатушки матки. Возбужденные, горячо дышащие, с широко открытыми глазами.

— Мы чужого мужчину поймали, — объяснила ей Лужа. — Ты ведь не отнимешь его у нас, правда? У тебя Скар есть. Не отнимай, госпожа…

— Сумасшедшие! Где он?

Ее провели. Незнакомый парнишка лет пятнадцати–шестнадцати был распят веревками на кровати. Голый. Одна из женщин безуспешно пыталась привести его член в рабочее состояние. Остальные жадно смотрели и давали советы. Женщина огрызалась.

— Что вы с ним хотите сделать?

— Ничего плохого, честное слово. Мы его любить будем, кормить будем, — заверили женщины. — Пока мужчины не отнимут.

— А потом?

— Убьют, наверно. А может, отпустят. В прошлый раз убили. Мы его тогда три дня прятали — женщины пришли в восторг от воспоминаний.

— Понятно… — сказала Сандра. Идиотки! Только глухой не догадается, что вы чего–то затеяли. Ты и ты — идите к колодцу, ругайтесь погромче. Ты и ты — садитесь на крыльцо, пойте что угодно. Ты, ты, ты и ты — в разведку. Если увидите мужчину — со всех ног сюда. Все поняли? Действуйте!

Женщины испуганно разбежались. Сандра села на край кровати, задумалась.

— Парень, тебя как зовут?

Парнишка злобно сверкнул глазами.

— Глупый, я тебя спасти хочу.

— Клоп я.

— Похож. Откуда ты?

— Я из хорцев.

— А сюда зачем пришел?

— Я воином должен стать. Мужчиной. Мне женщина для дома нужна.

— Ну и как? Стал?

— Три раза — подтвердила матка под общий хохот. — А вот Колючку, четвертую, не любит. Она к нему и так, и сяк…

Сандра подняла руку, призывая к тишине.

Симпатичный какой, — думала она. — И совсем мальчишка. Неужели его убьют? Господи, что за мир такой! Может, бабы отпустят, если попрошу? Нет, если попрошу, не отпустят. Если прикажу, отпустят. Обидятся только. А парнишка потом опять сюда полезет, его опять поймают. Дура, что я время теряю. Это же логическая задача. Думать надо, по системе думать, как учили. Вводные — есть парнишка. Есть женщины. Ему нужна… Точно!

— Ты сказал — нужна женщина для дома, так? Тихо, бабы, слушай меня. Кто хочет променять бараки на дом?

Все оживленно загалдели.

— А кто хочет променять бараки на дом Клопа? Кто не хочет, отойдите к стенке.

Энтузиазм заметно утих, но ни одна не отошла.

— Тогда делайте, как скажу! Предупреждаю сразу, если хоть одна сука проболтается, мы все сгнием в этих бараках. Мужики нам этого не простят. А если все пойдет как надо, многие будут жить в домах! Клянетесь молчать?

— Клянемся — нестройным хором отозвались женщины.

— Ежик, выйди вперед. Сороки, станьте к Ежику.

Вышла новенькая, с запекшейся раной вместо выбитого глаза, и две женщины крепкого сложения. У одной отрезаны уши, у другой, видимо, язык. В остальном похожие, как две капли воды.

— Ежик, разденься. Покажи себя. Повертись, повиляй бедрами. Спинку выгни. Нравится? — спросила Сандра у парня.

— Ага!

— Предложишь девушке ошейник — отпустим.

— А с обоими глазами девку дашь?

— Ах ты, паразит разборчивый! На себя посмотри! Колючку неприласкал, а выпендриваешься. Нет, бабы, надо его мужикам сдать.

— Госпожа, не надо его сдавать! — Ежик испугалась не на шутку.

— Ну, раз за тебя девушка просит… Последний раз спрашиваю, клянешься дать ей ошейник?

— Клянусь, если отпустите. Я ж за этим и приехал.

— Тогда слушай дальше. Ты парень, вроде, крепкий, хотя Колючку и обидел. Я даю тебе еще двух жен. Сороки, развяжите суженого. Для посторонних они будут твоими рабынями, но на самом деле — жены. Понял?

— Понял.

— Когда вернешься, своим скажешь, что это ты Ежику глаз выбил. То ли в темноте промазал, то ли вела себя плохо — сам выдумаешь. Главное, ври позанятней. Как Сорок за волосы схватил, лбами стукнул, через седло кинул. Как следы прятал. Как за тобой весь форт охотился. Как ты от погони с тремя бабами ушел.

— Понял, — улыбнулся парень. — Я такого расскажу!

— А вы, девки, все подтверждайте, друг за друга и за этого молокососа горой стойте. Хозяйство вам вести. Он еще молодой, бестолковый. Но на людях ему не перечить никогда! И голос никогда не повышать. Он для вас все, остальные не указ, ясно?

— Ясно — отозвались все.

— Ты их береги. Я тебе лучших отдаю, — Сандра критически оглядела паренька. — Ох, боюсь, не справишься ты. Ладно, была — не была! Но смотри, через полгодика в гости заеду. Если обижать их будешь — голову сниму, а девок другому отдам.

Парнишка кончил одеваться.

— У тебя лошак–то есть?

— В холмах спрятан.

— Сделаешь так: двое верхом, двое рядом бегут, за стремя держатся. Потом меняетесь. Даю вам пять часов, потом поднимаю тревогу. Хватит тебе пяти часов?

— Хватит. Спасибо тебе. К хорцам попадешь, меня ищи. Все для тебя сделаю, Клоп добро помнит! — парень и три девушки бесшумно вышли в темноту.

— Вот так, бабы — устало сказала Сандра. — Трех пристроили. Следующего поймаем — еще трех пристроим. Идея ясна? Через пять часов зажигайте факелы, визжите, вопите, бегайте вокруг бараков. Чем больше шума и беготни, тем лучше. Кричите, что на вас напали, что мужиков было от трех до десяти, что темно было, не разглядели. Главное — визжите погромче.

ШАТТЛ

— Сэм, можно тебя? У нас проблема. — Ким выглядел удивленным и расстроенным.

— Двигатель? Антигравы?

— Нет. В нуль–камерах аккумуляторы не заряжены.

— Как? Мы с Сандрой тесты гоняли.

— Это блок управления. Там питание автономное. Видишь строку: «Питание внешнее»? Я тебе тогда крикнул: «Заряди аккумуляторы». И не проверил.

— Я понял так, что ты про аккумуляторы шаттла говорил.

— Это ты туда по 400 влил? Понятно… Я удивился еще, кто их на зарядку поставил. И еще по 1600 влил.

— Сейчас их можно зарядить?

— Можно, конечно. Время только надо. Часа четыре. Кабель у меня есть. Надо нарезать на куски, на концы разъемы поставить. Полчаса работы, остальное — зарядка.

— Идем, остальным скажем.

— Сэм, если мы на четыре часа задержимся, на побережье ночь наступит, — сказал Дик. — На ночную сторону садиться — извините! Птичку поломать можем. Нам придется еще два витка делать, чтобы на западный материк сесть, а это — еще три часа. Не укладываемся до комиссии.

— Хорошо, выполняем тормозной маневр, потом мы с Кимом занимаемся аккумуляторами. До входа в атмосферу успеем зарядить четыре камеры. Возражения есть?

Сандра подняла руку, как в школе.

— Есть. Давайте сначала зарядим аккумуляторы, а потом, если не успеем, мы с Ливией уйдем по нуль–т и встретим комиссию.

— Санди, ты же так рвалась на поверхность, а теперь уйти хочешь?

— Я не на поверхность рвалась, а с тобой вместе. У меня предчувствия плохие. — Девушка шмыгнула носом.

— Какие предчувствия?

— Мне всю ночь черная кошка снилась. Шипела на меня, пройти не давала. Ты уходишь, а она меня за тобой не пускает.

— Ну, знаешь… Хорошо! Твои предчувствия оправдались, мы с Кимом ушами прохлопали, но сейчас–то все обнаружилось. Через четыре часа исправим. До Сэконда лететь долго, а пока в атмосферу не войдем, ничего страшного случиться в принципе не может. Ты согласна?

— Санди, ну что ты в самом деле? — Ливия обняла ее за плечи.

— Делайте как знаете, — Сандра отвернулась к стене и изредка хлюпала носом.

— Пристегнуть ремни. Начинаем маневр, — скомандовал Сэм.

Дик вызвал на экран меню автопилота, и, вращая левой рукой шарик трекбола, правой быстро заполнил с цифровой клавиатуры пустые поля таблицы описания маневра.

— Готовность 30 секунд — доложил он. — Начинаю ориентацию.

Взвыли гироскопы, корабль повело вбок, развернуло вокруг продольной оси. В иллюминаторе показалась тусклая луна Сэконда.

— Пятнадцать… Десять… Пять… — отсчитывал Дик.

Кабина наполнилась басовитым гудением. Людей слегка вдавило в спинки кресел. Но вместе с тяжестью пришла и вибрация. С каждой секундой она набирала силу. Задребезжало что–то в коридоре, отдаленный грохот донесся из грузового отсека.

— Ким! Что это?

— Подумать надо…

Вибрация набирала силу. Под пультом открылась металлическая дверца и теперь грохотала, не давая сосредоточиться.

— Дик, вырубай!

И в этот момент раздался звук, будто открыли бутылку шампанского. Огромную бутылку, высотой в рост человека. Свет мигнул. И тут же — второй глухой хлопок. Наступила темнота. Погасли все экраны, все индикаторы на пульте и лобовом стекле.

— Включить фонари шлемов! — закричал Сэм.

Вспыхнуло два луча, потом еще два. Вибрация — это была уже тряска — била людей, пытаясь вырвать из кресел. Рев двигателей нарастал. Два, три, четыре G. Дик, ругаясь в голос, молотил кулаком по клавише выключения двигателей. Из грузового отсека опять донесся грохот. И вдруг наступила тишина и невесомость. Пару раз звякнув, успокоилась дверца.

— Первый, — сказал Сэм.

— Второй, — откликнулся Дик и включил фонарь шлема.

— Третий, — подхватил Ким.

— Четвертый — сказала Ливия.

— Я пятая? — неуверенно спросила Сандра.

— Все живы. Ким, рапорт.

— Аккумуляторы накрылись. Оба.

— А тряска откуда?

— Корпус жесткость потерял. Частота собственных колебаний совпала с частотой двигателя. Мы словили резонанс. Если бы не амортизаторы кресел, нас бы по стенкам размазало.

— Дик, рапорт.

— Двигатель —… — Дик смачно выругался.

— А точнее?

— Я и говорю, бью по кнопке, а он не отсекается. Вразнос пошел. Мы теперь идем на жесткую посадку.

— Ты уверен?

— На сто процентов. Я задал торможение 5 метров в секунду, а когда свет погас, до 45 дошло. Мы в атмосферу по вертикали войдем.

— Черная кошка… — выдохнула Ливия. Повисла напряженная тишина. Ее оборвал Ким.

— Сэм, если ты и сейчас скажешь, что не веришь в черных кошек, я скажу, что ты сноб, и не подам руки до конца жизни!

— Тоже мне — любитель животных. Лучше скажи, что с птичкой делать?

— И скажу. Вынуть аккумулятор из одного СЖО и воткнуть в пульт. Туда, где дверца дребезжала. В пульте предусмотрена работа от автономного питания.

— Не надо из СЖО! Если там аккумуляторы П2, то Санди их целый контейнер назаряжала, — Дик уже отстегнул ремни и полетел в коридор. Вернулся, прижимая к груди четыре штуки. Один пустил Киму. Тот поймал, нырнул под пульт, повозился там, смешно дрыгая ногами.

— Еще, — из–под пульта показалась рука, шевелящая пальцами. Дик вложил в нее аккумулятор. Рука исчезла, ноги опять зашевелились. Ким вынырнул, щелкнул несколькими тумблерами. Пульт ожил, загорелись красноватые светильники аварийного освещения. Сэм принялся вызывать станцию.

— Связи нет, — доложил он через минуту. Дик чертыхнулся.

— Сколько у нас таких? — Ким показал глазами на аккумулятор.

— В контейнере было полсотни. Восемь в СЖО, два в пульте. Осталось сорок.

— А сколько в них?

— По десять.

— Итого 400. Хватит.

Сандра смотрела на мужчин и чувствовала себя лишней. Они понимали друг друга с полуслова, они действовали, знали, что делать, и совсем не боялись. Ей было очень страшно. Сандра взглянула на Ливию. Та морщила лоб и шевелила губами.

— Ливи, ты о чем думаешь?

— Столовых ножей не хватит. Как думаешь, может скальпели положить?

— Ливи, о чем ты думаешь! Мы же падаем.

— Это проблемы мальчиков.

— Тебе не страшно?

Ливия улыбнулась.

— Еще как страшно. Поэтому и считаю ножи.

Сэконд

Долго ворочалась в постели, только заснула, в поселке была объявлена тревога. Сандра оделась, взяла меч, вышла на улицу. Мужики с факелами бежали к баракам. Побежала вместе со всеми. Женщины из бараков бестолково суетились.

Переигрывают, — подумала Сандра. — Надо остановить.

— Бабы, ко мне! — суетливая возня тут же кончилась, женщины столпились вокруг девушки.

Опять переигрывают, — разозлилась Сандра.

— Что случилось?

Все загалдели.

— Ты же знаешь, — влезла одна баба.

— Дура, я же только сейчас прибежала! Всем молчать! Матка, ко мне! Что случилось?

— Хорцы напали. Женщин похватали.

В круг, расталкивая женщин, вошел Лось.

— С чего ты взяла, что это хорцы?

Сандра похолодела.

— Вот она, — матка ткнула пальцем в одну из женщин, — Клопа опознала.

— Точно Клоп был, — подтвердила та. — Ежика схватил, на плечо закинул, меня ударил, чуть не убил!

— Бабы, разберитесь, кто с кем рядом спит. Кого нехватает? — закричала Сандра, чтобы перехватить инициативу у Лося. Через пять минут шумных перепалок выяснилось, что нет Ежика, обеих Сорок и Лужи. И все четыре имени слышал Лось.

Лужа, что же ты наделала, глупая! — ужаснулась Сандра, а вслух закричала:

— Ежи–ик! Сороки! Лужа!

— Лужа у меня — откликнулся знакомый голос. Сандра присмотрелась — Крот! Ежик и Сороки, конечно не откликнулись. Лось посмотрел на Сандру долгим, оценивающим взглядом. Девушке снова стало страшно.

— Господин, я опять что–то не то сделала? — тихонько спросила она. Лось выругался.

— След, справишься? — спросил он.

— Нет. Сейчас дождь пойдет, следы смоет.

— Тогда по домам.

ШАТТЛ

— Сэм, Ливи, ко мне! — командовал Ким. — Снимаете эти панели с потолка. Под ними силовые кабели, они мне нужны. Санди, за мной!

Сандра, неловко отталкиваясь от стен, полетела вдоль коридора. Ким уже вытащил откуда–то большую катушку толстого медного провода.

— Откусываешь метровые куски, снимаешь изоляцию с концов, скручиваешь по четыре в жгутик, поняла? Будем подключать ими твои аккумуляторы.

— Сколько их надо?

— Сорок аккумуляторов, значит восемьдесят концов. Но делай с запасом. Они сгореть могут.

— Такие толстые?

— Такие тонкие! У нас одного груза 40 тонн! Черт! Сбросить надо! Работай! — уплыл.

Из коридора донеслось:

— Сэм, Дик! Груз надо за борт!

— Ты с ума сошел!

— Оставим две нуль–кабины, пару киберов, остальное — за борт. Иначе гробанемся.

— Он прав, Сэм. Покойникам груз не нужен. А сядем, через кабины новый доставим.

— Сам знаю, что прав. Жалко… Там ящик шампанского, мотодельтапланы…

Ким нашел кабели, идущие от аккумуляторов — толстенные медные шины, покрытые многослойной изоляцией, с помощью лазерного пистолета и десантного ножа снял изоляцию.

— Ливи, Санди сюда! Это плюс, это минус. Обматываете клеммы в три оборота, и сюда. Тоже в три оборота. Плюс к плюсу, минус к минусу. Шлемы закрыть, мы открываем грузовой отсек. Вопросы есть?

— Все подключать?

— Все.

Как только первый аккумулятор был подключен, Ким скрылся в грузовом отсеке. Дик и Сэм лазерными пистолетами резали сети и тросы, удерживающие груз. Ким нажал на кнопку открытия люка. Раздалось шипение выходящего воздуха. Ящики и контейнеры потянулись, набирая скорость, к люку. Ким спрятался за шпангоутом. Контейнеры, сталкиваясь и переворачиваясь, проплыли мимо него в черноту космоса. Несколько запутавшихся ящиков подтолкнул ногой Сэм. Ким закрыл люк. Подождав, когда отсек заполнится воздухом, вернулись в пилотскую кабину. Девушки уже кончали подвешивать под потолком ряды аккумуляторов.

— Что делаем теперь? Еще раз включаем двигатель, или идем на антигравах? — спросил Сэм.

— На двигателях, конечно, только на самой малой тяге.

— Я и шел на самой малой, — сказал Дик.

— Черт! Подсчитай, хватит энергии на посадку на антигравах.

Дик застучал по клавишам компьютера.

— Хватит, и еще кое–что останется. На две такие посадки.

— Тогда испытаем. Если не получится, заряжаем кабину нуль–т и уходим на станцию.

— Не успеем зарядить. Эти П2 низковольтные. И ограничители по току стоят. И кабелей подходящих нет.

— Дик, топлива сколько осталось?

— Тонн тридцать.

— Сливай через дюзы. Если движок включать нельзя, балласт нам не нужен.

Дик развернул корабль и продул баки. Струи топлива фонтанами ударили в пустоту.

— Мужики, живем! Половину маневра назад отработали!

— Отлично! Дик, испытывай антигравы.

Дик сориентировал корабль в пространстве и потянул на себя сектора антигравов. Небольшая перегрузка плавно опустила на пол все, что плавало в воздухе, потом из коридора раздался визг девушек и грохот падения множества предметов. Вновь наступила невесомость. Дик поспешно вернул сектора на нулевую отметку. Ливия первая ворвалась в кабину.

— Ребята, мы не виноваты. Провода покраснели, потом сгорели! Сначала один упал, потом как пошло — пых! Пых! Пых! Пых! И все уже на полу!

— Ливи, вы жгутики из четырех проводов делали? — спросил спокойным голосом Ким.

— Да.

— Теперь делайте из шести. Да, шлемы можете открыть.

Девушки выплыли из кабины.

— Плохо дело, мужики. Кажется, мы влипли, — сказал он.

— Меняем план. Отталкиваемся от Солнца и восстанавливаем орбиту. Если успеем восстановить, заряжаем аккумуляторы камеры и уходим по нуль–т. Потом, после комиссии, переправляем сюда по частям среднюю камеру, собираем, через нее — новые аккумуляторы для птички и делаем вторую попытку.

— Ты голова, Сэм, а если не восстановим орбиту?

— А нет — так нет.

— Фиг мы ее восстановим. Солнце не с той стороны. КПД будет ноль целых, шиш десятых.

— У нас еще десять часов. Тут и сотые помогут.

— Надо было слушать Сандру и сразу заряжать. Она печенкой беду чует. Сэм, а ведь она ради тебя в полет напросилась. И чего она в тебе нашла?

— Дик, если ты такой умный, почему ты ее не поддержал?

— Я не дракон. Я вот этим умный, — Дик хлопнул себя по заднице и оскалился. — Идем, поможем девочкам.

Через двадцать минут, когда аккумуляторы вновь свисали с потолка, Ким встал в дверях коридора, так, чтоб видеть и Дика, и аккумуляторы и скомандовал:

— Дик, давай полпроцента.

— Есть полпроцента, — Дик стронул сектора антигравов на одно деление.

— Процент.

— Есть процент.

— Два.

— Есть два.

— Три. Четыре. Пять. Вырубай!

Дик поспешно вернул сектора на ноль. Воздух наполнился голубыми струйками дыма от сгоревшей изоляции.

— Фу–у, успели. Давай два с половиной.

— Есть два с половиной, — Дик снова тронул сектора.

Некоторое время Ким наблюдал, потом снял перчатку и потрогал провода руками.

— Давай три! — крикнул он, не отпуская провод.

— Есть три! — откликнулся Дик.

Минуты две все напряженно выжидали. Провода нагрелись, остатки изоляции выделяли неприятный запах.

— Это предел — подвел итог Ким.

— Этого хватит? — робко спросила Сандра, тронув его за локоть.

— Для посадки на антигравах — нет. Надо пять — пять с половиной. Дик, просчитай, сумеем удержать орбиту?

— Перигей 50 плюс–минус 30 километров. Садимся, ребята. Крепко садимся. Если пойдем по минимальной, то крылышки отдельно, мы отдельно.

— Ким, вынимай аккумуляторы из СЖО. В скафандрах посидим.

— Точно! Еще восемь аккумуляторов! А одну СЖО включим от корабельной сети.

Как только подключили последние аккумуляторы, Дик переключил антигравы на три с половиной процента. Сэм тем временем прикинул на компьютере параметры орбиты.

— Будем живы, если не помрем! — весело объявил он. — Четыре с половиной, максимум пять G.

— Вот именно, если не помрем. На ночную сторону садимся, — уточнил Дик и погасил в кабине свет.

— Дик, включи! Итак страшно, — возмутилась Ливия.

— Обойдешься. Глазки надо к темноте приучить. Я тебе не кошка.

Ливия плавным прыжком вылетела в коридор, погасила свет и там. Теперь кабина освещалась лишь тусклым светом экранов и индикаторов.

— Отдыхаем, — объявил Дик.

— А потом? — заинтересовалась Ливия.

— Потом входим в атмосферу. А где Санди?

— Плачет, наверное, — сказал Сэм.

— Сэм, ты… — Ливия выразительно постучала по шлему и подлокотнику кресла. — Санди взяла баллон пеногерметика и пошла в хвост.

— Ким, проверь, давление падает?

— Нет. Даже чуть растет. Наверное, воздух нагревается.

Сэконд

В обед с вышек раздался незнакомый сигнал. Женщины побросали инструменты, зашумели радостно.

— В чем дело? — спросила Сандра.

— Твой возвращается! Можно, мы посмотрим? — и не дожидаясь разрешения, устремились на площадь. Сандра понуро поплелась следом. Взглянула на столб. Место для наказания было свободно.

Ключевой момент — размышляла девушка. — Играть надо. Я храбрая, безумно храбрая, но послушная. Только бы коленки перестали дрожать. Завтра брюки себе сошью, чтоб не видно было. Стоять мне у столба…

Далеко в степи виднелись маленькие фигурки. Когда подъехали ближе, стало видно, что четверо везут перекинутых через седло связанных девушек, один едет налегке. Въехали в форт. Всадником без груза оказался След. Он выехал на рассвете из форта искать следы похитителей девушек. Связанные девушки были покрыты слоем пыли и грязи. Ноги грязные, на запыленных лицах струйки пота промыли темные дорожки. Видимо, большую часть пути они бежали рядом со стременем.

— Где Хорь? — Лось зло взглянул в глаза Скару.

— Ушел в нуль навсегда, — ответил Скар. Бабы заголосили.

— Где тело?

— Все в порядке, Лось — вступился Копыто. — Барсучата вытащили тело, я его похоронил.

— Как это произошло?

— Он хотел двух девок сразу увести. Пожадничал. Девки бились, лошак не слушался. В Хоря из лука попали, в горло. Барсучата вернулись, тело подобрали, лошака поймали. Девки остались. Не до них было.

Скар перекинул свою пленницу через плечо, понес в дом. Сандра поплелась следом. Заметив выбитое стекло, Скар вопросительно посмотрел на Сандру.

— Разбила, — грустно подтвердила девушка.

На кухне по всему полу были разложены планки и обручи раздавленного бочонка. На столе лежал сломанный арбалет. Скар отодвинул деревяшки ногой, прошел в спальню, сгрузил девушку на кровать. Та выглядела совсем не испуганной, с любопытством оглядывалась. Сандра присела на краешек. Скар оглядел ее с головы до ног и вдруг нахмурился.

— Ты что с ножом ходишь — жить надоело? Сними немедленно!

Сандра потрогала рукоятку на поясе.

— Хозяин, не ругайся, мне можно. Собрание разрешило.

Скар сел.

— За какие заслуги?

— Я завров завернула. След не говорил?

— Что ты еще натворила?

— С плохого начинать, или с хорошего?

— Чего больше?

— Хозяин, я только сразу сказать хочу. Я больше не дам себя связывать. Я боюсь связанной быть. Можешь меня до смерти бить, я терпеть буду, не шевельнусь, но связывать себя не дам.

— Есть, за что бить?

— Есть. Я трех женщин из бараков в дом пристроила, стекло разбила, бочонок… Ну и еще… по мелочам…

— Ладно, сначала обед давай.

— Обед горячий, в печи стоит. Я ее пока развяжу, а?

Скар зарычал.

— Хозяин, посмотри, какая она грязная, голодная.

В этот момент в дом вошли След, Умник, кузнец, Крот. Скар отвлекся, Сандра решила трактовать молчание в свою пользу, торопливо разрезала веревки, потащила девушку за руку во двор. Стащила с нее грязное платье, принялась поливать водой из ковшика. Девушка оказалась красивой, стройной, широкоплечей, длинноволосой, белобрысой, как и все на Сэконде, почти на голову выше Сандры. Звали ее Птица. Комбинезон Сандры сидел на ней в обтяжку, подчеркивая достоинства фигуры.

— Идем скорее. Нас, наверное, заждались. Обед остывает — Сандра потянула Птицу в дом.

— Разве можно? — удивленно спросила та.

На кухне мужчины в десять рук собирали бочонок. Руководил кузнец. Пока Сандра вытаскивала из печи двухведерный чугун, разливала суп по мискам, бочонок был собран. Мужчины распрямились, довольные, уселись за стол. Сандра села с краю, чтобы легче было бегать к печке. Птица прижалась к дверному косяку, испуганно поглядывая на девушку. Скар замер, не донеся ложку до рта, уставился на Сандру.

— Я что–нибудь не так делаю? — спросила девушка.

Умник рассмеялся.

— Что я тебе говорил, Скар. К ней нельзя подходить с нашими мерками. Ты не видел, как она вчера вместо Лося командовала. А ты, Санди, запомни: или носи ошейник, или не лезь за стол к свободным людям.

Сандра поспешно вскочила из–за стола.

— Садись, садись. Разговор будет. А ты, девка, выйди! — Птица выскочила за дверь. Сандра вынесла ей в коридор миску, ложку, вернулась к столу.

— Твоя девка, Скар, переполошила весь форт. Мы ее Хартаханой прозвали. Избила матку, Заверу всю кузню вверх дном перевернула, что в бараках натворила — словами не передать. Череп не у дел остался. Дает бабам задание, они к твоей за разрешением бегут. Мужики дважды судить ее хотели — она суд в попойку превратила. Мало того — всех перепила.

Скар, сжав кулаки, наливался гневом.

— Да ты не злись, — продолжал Умник. Никто на нее зла не держит. Она ведь завров повернула. Прямо на поля шли. А какие истории рассказывает…

— Ладно, — Скар сидел красный, потный. — Чувствовал, что нельзя ее одну оставлять. Какие еще новости.

— Вчера ночью был налет на бараки. Хорцы похитили трех девок. След, что ты видел?

— Я нашел следы за Дымным холмом. Один лошак, совсем старый, четыре человека. Один воин в мокасинах, три девки босиком. Одна едет верхом, остальные бегут рядом. Потом меняются. Воин бежит первым, ведет лошака под узцы.

— Всего один? Трех девок увел?

— Я же говорю, они сами бегут. Не связанные.

— Как ты узнал?

— Когда меняются, воин лошака под узцы держит. Девки сами в седло залазят. Попробуй со связанными руками в седло залезть. И, потом, торопятся. Если бы не хотели бежать, не торопились бы.

— Сговорились, — подвел итог кузнец. Я–то смотрю, чего бабы вчера бестолково так суетятся. Теперь они так и повадятся. До смерти всех запорю, а узнаю, кто такое выдумал.

— Не надо их бить, — неожиданно для себя сказала Сандра. — Они делали то, что я приказала. Я все придумала.

Скар грохнул кулаком по столу.

— Где ошейник? — не спросил, приказал. Сандра вытащила из–за пазухи, положила на стол.

— Всю шкуру клочьями спущу! Где плетка?

— Остынь! — повысил голос Умник. — Дело–то серьезное. Она побег организовала. За это самое малое — на ворот. А тебе ущерб возмещать. Три девки убежали, трех в бараки отдашь.

— У нас нет трех девок. У старшего Барсученка лошака убили. Он назад на лошаке Хоря ехал. Свою девку хотел на лошака обменять.

— Хромого лошака отдашь. Одна из девок одноглазая была.

— Подождите, мужики, — заволновался кузнец, — я, это, я бы ее в кузню потом взял. Ну, выжгут ей титьки, ну язык отрежут, уши. Вы только стойте на том, чтобы руки не портили.

— Какой хитрый, — усмехнулся Умник. — Язык в ней самое ценное и есть. Я ее без глаз, без рук возьму, только бы язык на месте остался.

— Жалко девку, — вздохнул Крот. Все задумались.

— Никому ее не отдам. И уродовать не дам! Своими руками убью, но не дам! — на небритых скулах Скара выступили красные пятна, тяжелые кулаки сжимались и разжимались, глаза шарили по лицам.

— Вот и я говорю — нельзя эту историю наружу выпускать. Лось нас тогда с дерьмом смешает. Себе всю власть заберет, — неожиданно сказал Умник. — Кроме нас — в этой комнате — никто следов не видел. А кто увидит — не поймет. Поблизости от поселка их дождем замыло, а в степи всякое бывает. Ты, девка, вот что объясни. Зачем ты все это затеяла?

— Я ни о чем не жалею, можете меня убить. Я как лучше сделала. Ежик и Сороки теперь в доме жить будут, а не в бараках. Клоп слово дал, что Ежику ошейник оденет. Хозяин, прости, я не хотела тебя подводить.

— Ладно, с Лосем я поговорю. Вы ничего не слышали, не знаете. Про ошейник расскажу, будто Санди от девок разузнала, как Крот обещал.

— Выходит, они из бараков за ошейником побежали, — рассмеялся След. — Тогда понятно! И связывать не надо, лошака обгонят!

Мужчины смеялись долго. Нервный смех то затихал, то вновь прокатывался волной над столом.

Буду жить, — подумала девушка.

ШАТТЛ

Сандра и на самом деле была в хвосте. Когда–то она слышала, что при авиакатастрофах шансов уцелеть больше всего в хвосте флаера. И теперь готовила импровизированную противоперегрузочную кабину. Сначала покрыла слоем пены в четверть метра все: пол, стены, потолок, дверь. Подождала, когда пена загустеет. Прикинула направление удара при посадке — вперед и вниз. И остаток пены из баллона потратила на переднюю стенку и пол. Получилась подушка метровой толщины. Пустой баллон закинула в каюту напротив. На пути в кабину остановилась у блока медицинского модуля. Прочитала инструкцию, включила, запустила программу расконсервации. Блок напоминал барабан револьвера: шесть биованн по окружности вокруг модуля киберхирурга.

— Са–нди! — донеслось из кабины. — Давай к нам! Без тебя скучно!

Девушка поспешно заняла свое место, пристегнула ремни и рассказала о проделанной работе.

— Санди, ты золото! — сказал Сэм. — Ты единственная, кто не сделал в этом драйве ни одной ошибки. Когда снизимся до десяти тысяч, вы с Ливией уйдете в твою каюту.

— Здрасте! А какую ошибку я сделала? — возмутилась Ливия.

— Ты сделала сразу две ошибки. Первая — не поверила в черную кошку. А вторая — главная — затесалась в наш суровый мужской коллектив. Теперь Дик не может вслух сказать, что думает о двигателе. У Кима на душе скребут кошки. Черные. А у меня сердце разрывается, когда я вижу, как они мучаются.

— Ты вредина, командир. Хочешь повторю, что сказал Дик о движке?

— О, нет! Только не это! Ты собираешься ругаться как портовая шлюха? — возмутился Дик. — Сэм, кого мы взяли в экипаж?

Сандра смотрела на них во все глаза и не понимала, как они могут шутить, когда смерть рядом. Что это? Бравада, привычка к опасности, или это она, Сандра чего–то не понимает. Ей казалось, что в такие минуты нужно быть серьезной, напряженно думать, искать возможности. Еще ее поражало, как роль командира переходила от одного к другому. Только что руководил Сэм, и вдруг командиром становится Ким, потом Дик, и никто не возражает, все бесприкословно выполняют его приказы. Сандра закрыла глаза и представила, как Сэм будет рассказывать о посадке у вечернего костра: «Включаю движок — вдруг пок, пок! Ну все, думаю, накрылось шампанское. А это корабельные аккумуляторы. Мужики, говорю, ложная тревога. Груз цел!» По лицу девушки расплылась блаженная улыбка. Сэм оглянулся, толкнул Кима, указал на Сандру. Ким закатил глаза и важно кивнул. Ливия проследила их взгляды, открыла изумленно рот и постучала по плечу Дика. С этого момента Сандра была принята в их маленький кружок космодесантников. Без всяких скидок и поблажек.

Корабль вошел в верхние слои атмосферы. Перегрузки медленно нарастали. От носа к лобовому стеклу потянулись красно–голубые струйки плазмы. Дик взял штурвал чуть на себя. Перегрузка сразу подскочила, достигла двух G. Но огненные струйки теперь проходили над кабиной.

— Дик, а ты не круто берешь? В океан шлепнемся.

— Мастера учить — дело портить, — откликнулся тот, но слегка отдал штурвал.

— А если сейчас — аэродинамический маневр. Блинчиком от атмосферы, и на дневную сторону?

— Птичка восемь G выдержит? Нет — тогда забудь.

Скорость падала. Высота — тоже. Перегрузка нарастала. Появилась легкая вибрация. Вдруг из коридора донесся грохот падения тяжелых предметов.

— Вырубай! — крикнул Ким.

Дик резко отжал штурвал, перегрузка исчезла, он ладонью загнал сектора антигравов в ноль. В лобовое стекло ударила волна плазмы, но Дик уже снова тянул штурвал на себя, задирая нос корабля, закрываясь им от набегающего потока.

— Сколько? — спросил он.

Сэм тяжело повернулся, преодолевая четырехкратную перегрузку, всмотрелся в темноту коридора. Включил фонарь шлема. Пересчитал лежащие на полу аккумуляторы.

— Шесть оторвались, ставь три процента.

Перегрузка начала спадать. Сначала три G, потом два, полтора. Дик еще больше отжал штурвал.

— Планируем, мужики. Теперь найти бы озеро и сесть на воду у самого берега. Жаль, радар от тряски сдох.

Через несколько минут, когда высота упала до семи тысяч метров, Сэм скомандовал:

— Сандра, Ливия, идите в хвост. Садимся на брюхо, удар будет сильный.

В коридоре Сандра подняла с пола упавшие аккумуляторы, сорвала с клемм обрывки проводов, сунула в гнезда контейнера. Ливия тем временем приказала медицинскому модулю застопорить подвижные детали, приготовиться к ударным перегрузкам. Делалось это нажатием на красную кнопку с надписью «Фиксация». Расположились на мягких застывших сугробах пеногерметика. В лучах нашлемных фонарей помещение выглядело сказочно и нереально.

Прошло десять минут. А может, пять. Ливия села. Лицо ее было белей скафандра.

— Санди, ты прости, но я пойду в кабину. Я хочу вместе с Кимом. Что бы ни было… — и быстро выбежала из каюты. Сандра осталась одна.

Сэконд

Небо зловещего желтого цвета. Столб растрескавшийся, отполированный телами до блеска, как старые перила, как ручка лопаты или рукоятка топора. Сандра прижалась к нему лицом, грудью, обхватла руками, сцепив пальцы. Почему–то нельзя ни на секунду разжать руки. Если отпустит, случится что–то плохое, страшное. Она же наказана! Скар наказал ее, поставил у столба, запретил отходить. Она дала слово.

Плачет недоеная корова. Надо что–то делать. Кого–то позвать. Лужу, бабу Кэти. Но язык не подчиняется. Во всем форте — ни души. Даже на вышках никого. Тишина. Только корова плачет. Нельзя отпустить столб. Тогда вместе со столбом! Девушка раскачивает столб, обхватывает руками, по миллиметру вытягивает из земли. Она только подоит корову и принесет столб назад, воткнет в старую дырку. К утру все будет, как было. Никто из посторонних не узнает, что она вытаскивала столб. Скару она скажет, но он поймет, что клятва не была нарушена. Она же не отходила от столба, она вместе с ним… Медленно, по миллиметру тяжелое бревно выходит из земли. И вдруг столб начинает крениться, опрокидывает ее на спину…

С криком девушка проснулась. За тонкой перегородкой плачет Птица. Сама виновата. Сандра же предлагала ей защиту. В очередной раз поставила бы на кон жизнь. Не привыкать. А эта — отказалась, глупая. Теперь плачет… Сандра скрипнула зубами, перевернулась на другой бок, поплотнее закуталась в тонкое одеяло.

… прижимается щекой к полированному дереву столба. Скар пробует бич, взмахивает им. Удар обжигает спину. Сандра сжимает зубы. Молчать, молчать. Терпеть. Это спектакль, и ты должна сыграть свою роль. Второй удар.

— Ты что, боли не чувствуешь?

— Хозяин, тебе бы так! Знаешь, как обожгло!

— Почему же не кричишь? Все кричат.

— Хорошо, хозяин, я буду кричать.

Бич свистит в воздухе. Обжигает спину. Терпеть. Раз–и, два–и. Три–и. Самая резкая боль прошла. Теперь можно кричать. Крик льется естественно и свободно…

Просыпается от собственного крика. Испуганно оглядывается. Родная комнатушка, квадраты лунного света на полу. Тускло поблескивает оружие на стене. Тишина. Даже плача за стенкой не слышно. Вдруг распахивается дверь, в комнату врывается темная фигура. Блестит меч в руке. Сандра визжит и набрасывает на гостя одеяло. Скатывается с кровати, срывает со стены клинок. Гость отступает спиной вперед, размахивает мечом, лихорадочно сдергивает с головы одеяло. Сандра узнает знакомый медный браслет на левой руке выше локтя. Такой браслет, как маленький щит, предохраняет от рубящих ударов.

— Хозяин, это ты? Я тебя чуть не убила.

Скар выпутался из одеяла, отбросил его на кровать, осмотрел комнату. Сандра повесила свой меч на стену, зябко обхватила плечи руками.

— Ты чего кричала? — развернул ее лицом к свету.

— Не могу я больше. Устала, боюсь, — прижалась к его широкой груди.

— А кричала чего?

— Сон страшный приснился. Будто ты меня к столбу поставил, спину бичом полосуешь. — Сандра заплакала. — Мне кричать нельзя, терпеть надо, будто боли не чувствую, а не выдержала. Ты не рассказывай никому, что я плакала, мне нельзя. Я сейчас перестану.

Руки Скара гладят ее спину, волосы.

— Почему нельзя, глупенькая. Ты же не вождь клана.

— Ага. Я не в десантной группе. Не контактор. Я даже не в группе поддержки. Я из группы обеспечения поддержки. А на меня теперь два мира смотрят. Мне железной надо быть, несгибаемой. Я устала, не могу так больше. Даже спать не могу, кошмары. Что мне делать Скар?

— Выдумщица ты моя.

— Я серьезно говорю. Вы по мне о всем нашем мире судить будете.

Она уже лежит на кровати, руки Скара ласкают ее, губы находят ее губы.

— Скар, я боюсь.

— Забудь, глупенькая.

Страха больше нет. Ушел. Скар сильный, добрый, он защитит. А вдруг и это сон?

ШАТТЛ

Сколько времени прошло, она не знала. Удара в носовой части тоже не услышала. Только потолок внезапно бросился на нее. Тонкий слой пеногерметика не сумел погасить всей силы удара. Сандра потеряла сознание.

Лежала, видимо, совсем недолго. Еще пронзительно завывал, теряя обороты, какой–то механизм. Первое, что бросилось в глаза — потолок стал на метр ближе. Сандра пошевелила плечами, согнула ноги в коленях. Тело слушалось. Девушка высунулась в коридор и крикнула:

— Эй, вы живы?

Тишина. Сандра бросилась в кабину, спотыкаясь о разбросанные по полу аккумуляторы, на бегу ударила по клавише активации медицинского модуля. Пол заметно загибался вверх. Листы пластика на стенах потрескались, выгнулись гармошкой. Ворвалась в кабину…

— Не–е–ет! — крик разнесся по кораблю. Четыре изуродованных тела на полу, на пульте, в неестественных позах, ствол дерева и ветка с зелеными листьями вместо лобового стекла, порваные ремни кресел, струйки дыма в луче фонаря. Сандра, прижав кулаки ко рту, в ужасе переводила взгляд с одного на другое. Под пультом раздался глухой хлопок. Девушка очнулась. Схватила ближайшее тело, потащила по коридору к медицинскому модулю, побежала за следующим. Перевернула, поволокла, оскальзываясь на кровавой дорожке. Только один из четверых застонал. Сандра, завывая и всхлипывая, торопливо срывала с людей скафандры, разрывала одежду. Нога Ливии ниже колена изгибалась в любую сторону, не вынималась из сапога скафандра. Сандра полоснула по ней из лазерного пистолета, оттолкнула обрубок, выдвинула цилиндр биованны, забросила в него тело, с силой задвинула в стену. Рванула на себя следующий.

Через пять минут, когда все было сделано, она бессильно сидела на полу, прислонившись спиной к стене, тихо всхлипывала. Повернула голову. Фонарь осветил отрезанную ногу Ливии. Сандра зарыдала в голос. Выплакавшись, принялась собирать разбросанные по полу аккумуляторы, очищать клеммы от обрывков проводов. Аккуратно сложила все неповрежденные в контейнер. Зашла в грузовой отсек. Блок гироскопов сорвался с креплений, смял переборку и раздавил обоих киберов. Обе нуль–кабины лежали на боку и выглядели помятыми. Сандра поднатужилась, поставила одну вертикально. Контрольный дисплей разбит. Подошла к другой. Дисплей цел, но боковая стенка вмята внутрь. Страшно это, или нет, девушка не знала.

Медицинский модуль издал мелодичную трель. Сандра подбежала к нему, прочитала сначала общий диагноз: все живы. Потом стала читать о каждом подробно. Все четверо были в очень тяжелом состоянии. Предположительное время регенерации тканей — 700 часов. Сандра с трудом вычислила, что это три местные недели. Ввела приказ — дождаться выздоровления последнего и будить всех одновременно. Трагедия кончилась. Теперь все представлялось приключением, о котором приятно будет вспоминать и рассказывать друзьям, детям, внукам. Пошла в пилотскую кабину, попыталась оживить пульт. Ни одна система не откликнулась. Разыскала отвертку, сняла панель. Внутри была каша. Электронные модули пополам с землей, камнями, щепками, керамикой с наружной обшивки.

— О–ля–ля… Ну и пусть! — сказала она вслух. — Ким вас все равно починит!

Не сумев связаться с орбитальной станцией, она даже не очень огорчилась. Все были живы, остальное — вопрос времени. А проверочная комиссия, магистр Анна, леди Тэрибл, которую Сандра с некоторого времени боялась до дрожи в коленках — обо всем этом можно было забыть на целый земной месяц. Вот только Уголька жалко… Зато, пока Ким чинит корабль, она будет вместе с Сэмом. А Ливи сама виновата! Пусть теперь в брюках ходит. Одна нога загорелая, другая белая.

Девушка вернулась в свою каюту на корме, растянулась на упругих сугробах пеногерметика и перебрала в уме все детали полета. Чем дольше вспоминала, тем больше гордилась собой. Даже Сэм признал, что она не сделала ни одной ошибки. И в конце не подкачала! Сэм будет ею гордиться! А ведь это ее первый в жизни драйв.

— А еще меня брать не хотели, дураки бестолковые! — слова прозвучали робко, совсем не так, как хотелось. Сандра прислушалась. Откуда–то снаружи донесся могучий низкий рев. Девушке снова стало страшно.

Сэконд

— А я ведь хотел тебя убить.

— За что? — Сандра крепче прижалась к теплому боку, гладила пальцами многочисленные шрамы на его груди.

— Чтоб снять твое проклятие.

— Какое?

Скар перевернулся на живот.

— Я ничего не смог сделать с Птицей. Смотрю на нее, как она лежит на одеяле — и ничего… Только твои слова в голове стучат.

— Скар, разве можно девушку против ее воли…

— Забудь о ней. Завтра обменяю ее на твою Лужу. В бараках ей самое место. Год назад она посмела смеяться надо мной. При всех! Я тогда гостем был. Я ее не тронул. Но не забыл! — Скар говорил все громче, распаляясь от собственных слов. Она — дочь вождя, думает, ей все можно! Я тогда еще поклялся, что она будет моей. Завтра вырежу ей язык, поставлю клеймо на лоб, отправлю в бараки.

Сандра резко села, соскочила с кровати.

— Зверь ты, зверь! Не хочу тебя, ненавижу! — выбежала в коридор, схватилась за ручку двери, прижалась лбом к доскам. Холодный ночной ветер задувал в выбитое окно.

Променяла Сэма на этого… — думала она. — Что со мной? Почему? С ума сошла? Голышом на улицу — точно сошла!

Вошла в спальню Скара. На кровати лицом вниз лежит связанная Птица. Обернулась на шум шагов. Сандра сняла со стены нож. Девушка испуганно забилась, бормоча бессвязнное. Сандра разрезала путы, принялась растирать затекшие запястья.

— Слушай внимательно, — зашептала она. — Слышала, что хозяин хочет с тобой сделать?

Та кивнула.

— Нам надо бежать. Немедленно. Дорогу найдешь?

Опять испуганный кивок.

— Одевайся, — Сандра подумала, что ее одежда осталась в комнатушке, где сейчас находился Скар, придется надеть что–то из его одежды. Но тут холодная сталь прижалась к ее горлу.

— Хозяин! — закричала Птица, — Сюда! Я ее держу! Она убежать хотела, меня подговаривала.

В дверях вырос Скар.

— Она хотела убежать. Я ее поймала, — Птица одной рукой держала Сандру за волосы, другой прижимала к горлу нож.

Скар отобрал у нее нож, метнул в стену.

— А ты что скажешь?

— Так все и было, — устало ответила Сандра. — Хотела убежать, подговаривала ее, — кивнула на Птицу. — Зря ты хотел ее в бараки отправить. Видишь, какая она верная.

— Ты же говорила, тебе бежать некуда.

— Разве во мне дело? Ее спасти хотела. Хозяин, мне неделя осталась. Меня Черная Птица ждет. Неделю я бы в лесу прожила, рядом с ней.

— Врешь, сука, — Скар схватил ее за волосы, заглянул в глаза. — Был я в твоей Черной Птице, четырех дней не прошло. Обман это. Мертвая она, поддельная, из камня и железа!

Птица испуганно прижалась к стене. На нее никто не обращал внимания.

— Люди! Людей ты там видел? — Сандра прижала к груди руку Скара. — Пожалуйста, скажи, люди там были?

— Не было там никого. Ни внутри, ни снаружи. Только старые пятна крови на полу.

— Там одежда на полу лежит? Ты видел? Она лежит там?

— Резаная, вся в крови? Лежит.

— Вот видишь, — непонятно сказала Сандра, — значит мне скоро туда.

Птица очнулась.

— Хозяин, она тебе голову морочит, не слушается, я слушаться буду. Подари мне ошейник, не пожалеешь, хозяин. Я год тебя ждала. Дразнила тебя, не со зла, а чтобы ты меня заметил. Ты не смотрел на меня. Неужели я некрасивая?

Сандра посмотрела на Птицу. Та стояла на коленях рядом с кроватью, прижимая к груди руку Скара. Скар потрепал ее по голове, перевел взгляд на Сандру и улыбнулся. Она ответила ему такой же грустной улыбкой.

— Правда, Скар, она дело говорит.

— О тебе сейчас разговор.

— Проводишь меня до черной птицы?

— Ты в своем уме, девка? — Скар схватил ее за плечи, тряхнул так, что клацнули зубы. Ты — моя. Что прикажу, то и будешь делать.

Сандра замотала головой и прижалась к его груди.

— Нет, хозяин. Мое время уходит. Я сейчас не твоя. Не получилась из меня хорошая рабыня, не ругай меня. Если я там не появлюсь, беда может случиться, поверь мне, пожалуйста. До Черной Птицы три дня ехать. Мне не больше четырех дней в форте осталось. Я столько дел начала, и ничего не закончила.

— Я соберу своих, мы отобьем тебя у Черной Птицы.

— Спасибо, хозяин, но ты не понял. Со мной ничего не случится. Я должна быть там чтобы спасти своих друзей.

— Если бы я мог тебе поверить, — Скар оттолкнул ее, заходил по комнате. — Вот посмотри, что я в тот раз нашел рядом с тобой, — открыл сундук и вытащил из него завернутый в тряпицу лазерный пистолет с оптическим прицелом. Сандра заметила, что он снят с предохранителя. — Ты знаешь, что это такое? Если смотреть вот сюда, далекие предметы видны как близкие, даже ночью. — Скар принялся наводить прицел то на Сандру, то на Птицу. Сандра побледнела, закусила губу.

— А если посмотреть с другой стороны, — Скар перевернул пистолет, направив его себе в лоб, — то через это стеклышко даже света не видно.

— Хозяин, замри, —зашептала Сандра. — Замри, не двигайся. Руку опусти. Вот так. Только не сжимай рукоятку.

Скар опустил руку, пистолет теперь смотрел на Птицу. Сандра потянула девушку за руку, уводя ее с линии выстрела, та ничего не понимая, повиновалась.

— А вот здесь занятный крючок, — Скар опять направил пистолет на себя.

— Скар, не трогай! Это смерть!

— Разве? — удивился он. — А я его уже нажимал, — палец лег на курок.

— Не надо! Не нажимай! В окно, в окно посмотри!

Скар бросил быстрый взгляд в окно. Потом на Сандру.

— Через дырочку посмотри.

Он направил пистолет на луну.

— Теперь нажимай.

Скар рассмеялся, убрал палец с курка, поставил пистолет на предохранитель.

— У нас каждый мальчишка слышал об оружии предков. Думаешь, воин не сообразит, для чего арбалету курок?

— Дурак! Гад! Сволочь! — Сандра бросилась на него с кулаками, но он ловко перехватил ее руки, со смехом повалил на кровать. Сандра некоторое время молотила кулаками по его широкой спине, потом затихла.

— Не делай так больше. Знаешь, как я за тебя испугалась, — всхлипнула она.

— Я должен был тебя проверить, — он приник к ней жадным поцелуем.

Утро. Кровать ходит ходуном, Сандру безжалостно толкают. Рядом раздаются стоны и рычание. Девушка открыла глаза. Скар занимается любовью с Птицей.

Дурак. Гад. Сволочь. И бабник! — просуммировала она.

Земля

Конспираторы, черт бы их побрал! Правильно Анна говорила, не гожусь я в руководители. Распустил всех, развалил дисциплину. Узнаю новости последним. Голову Сэму оторву! Только бы живы были.

Бегу по коридору. Из дверей выскакивают редкие сотрудники и бегут за мной. Врываюсь в командный зал. У пульта — Кора. Тут же уступает мне место. На экране — Уголек.

— Уголек, ты где?

— На орбитальной Сэконда.

— Иду к тебе. — Срываюсь с места и тут же возвращаюсь. — Где большая нуль–камера?

— На Земле ни одной нет.

Я уже бегу к двери, но от этих слов забываю ее открыть и врезаюсь с разбега. Дверь вылетает и с грохотом падает на пол. кто–то испуганно отскакивает. Возвращаюсь, пытаясь сориентироваться в ситуации.

— Уголек, повтори для идиота, ты где?

— На орбитальной Сэконда.

— Как ты туда попала?

— Через среднюю камеру. Встаешь по диагонали, голову между ног, хвост поджимаешь, крылья — куда получится.

Средняя камера — объем 15 кубометров. Теоретически, мне надо 6. Но хотя бы четыре метра в длину. Подбегаю к ней, набираю код Земной орбитальной, втискиваюсь.

— Кора, помоги!

Умница, с полуслова понимает. Нажимает плечом на дверь, мой позвоночник изгибается на манер буквы S. Замок щелкает, я в камере. Кора дает старт, и я уже на орбитальной. Черт! Как же открыть дверь? Надо нажать на ручку, но она где–то под хвостом. Влип, придурок! Так и сиди в этой консервной банке. Дракон в собственном соку. Почему такой бардак? За все лето не восстановили ни одной большой камеры на поверхности. Да потому что я руководитель! Уволю негодяя, массаракш!

Кто–то грохочет магнитными ботинками по коридору.

— Эй, в коридоре, откройте дверь средней нуль–камеры!

Я на свободе. Осторожно вылезаю задом из камеры и бегу по коридору. Девушка проверяет ручку камеры. Правильно, пусть думает, что ручка изнутри заедает. Как же она так быстро появилась? Глупею! Я же вещаю, как хорошая радиостанция. Почуяла гнев начальства, и побежала выяснять причину. Спасибо тебе, славная. За мной шоколадка.

Вот большая камера. Набираю код орбитальной Сэконда, жму на кнопку. Выскакиваю в коридор, бегу в командный отсек. Стены ободраны, везде мусор, обрезки кабелей. Ремонтные киберы прыскают из–под ног во все стороны. Уголек встречает в центре зала. Хвост трусливо поджат. В первый раз вижу, чтоб Уголек поджала хвост.

— Где они?

На панорамном экране план перелета с орбитальной на Сэконд. Зеленой линией — планируемый маршрут, красной — фактический. Вдоль красной линии метки времени и надписи.

— Здесь они включили маршевый двигатель. Здесь у них отказали аккумуляторы, телеметрия прервалась, — показывает на схему Уголек. Из обоих глаз текут слезы, время от времени она слизывает их языком. — Здесь телеметрия возобновилась, а связь — нет. Тут открыли грузовой люк, тут закрыли, включили антигравы. Через две секунды телеметрия прервалась. Здесь снова заработала. Вот здесь снова включили антигравы, но на три процента от полной мощности. И так до самой атмосферы. Как вошли в атмосферу, телеметрия снова прервалась. И все… Я к телескопу. — Уголек сменила схему на карту полушарий. — Здесь, здесь, здесь и там — лесные пожары старые. А вот тут и еще тут новые начались. Они живы? Как ты думаешь?

— Почему меня сразу не вызвала?

Уголек хочет что–то сказать, но неожиданно сует голову мне под крыло. Последний раз такое было пять лет назад. Это значит — она очень сильно провинилась, заранее согласна с любым наказанием, просит ее простить и больше так не будет.

Вызываю на экран проект шаттла. Красивая машина, но примитив. Дельтавидное крыло, два вертикальных киля. Двигатели обычные, не ядерные. Ну конечно, ей же не в космосе — в атмосфере летать. Кто же в атмосфере гадить будет. Машина не очень большая, но мощная. Это интересно — рабочее тело на борт по нуль–т поступает. Тоже понятно. Таким двигателям того, что в баках на четверть часа не хватит. Антигравы какие мощные! Двадцать G могут дать. Все, возможности машины представляю. Дальше! Состояние шаттла на момент старта? Хреновое… Торопились мальчишки. Дальше!

Приказываю рассчитать по имеющимся данным режим входа в атмосферу. Перегрузки, температуру, все, что можно. Результаты скверные. При оптимальном управлении перегрузка не меньше 6 G. Это при том, что шаттл может развалиться на пятикратной. Рассчитан он на 25 G, но это было тысячу лет назад. После первого входа в атмосферу шаттл мог снова вылететь в космос и совершить еще один–два витка. Мог совершить аэродинамический маневр в атмосфере. То есть, сесть мог в любом месте, от северного полюса до южного. А мог и не сесть… рухнуть.

Успокаиваю Уголька. Она плачет и бормочет что–то бессвязное. Задача — найти в кратчайший срок шаттл на целой планете. Сесть на планету. Оказать помощь раненым, если такие есть. Эвакуировать с поверхности. Срок — не больше суток. Иначе раненые могут стать мертвыми.

Вызываю киберов, приказываю связаться с моей лабораторией, там в компьютере проект скафандра для дракона. Вношу последние изменения, добавляю термозащитное покрытие, специальное устройство для мгновенного раскрытия на спине, там, где крылья, приказываю изготовить. Уголек корректирует размеры под свои габариты, заказывает еще два. Для себя и для Коры. Умница. Но для нее есть другое дело.

— Тебе скафандр не понадобится. Будешь сидеть на связи.

На поверхности понадобится киберхирург, биованны, мобильные нуль–т камеры. Приказываю подготовить. Киберы докладывают, что есть запасной блок медицинского модуля шаттла — 6 цилиндров биованн, в центре модуль киберхирурга. Питание автономное, исполнение — для дальнего космоса. То есть, вынесет все, кроме атомного взрыва. Как раз то, что нужно. Вопрос — как доставить это хозяйство на поверхность. И — куда?

Уголек смотрит на меня с надеждой и ожиданием. Уверена, что я справлюсь. Пришел, увидел, победил. Анна приучила, что для меня нет невозможного, она и верит. Мне бы ее уверенность. Дракон все может… Не дракон здесь нужен, а волшебник!

На складе, оказывается, есть два полюса для большой нуль–камеры. В рабочем состоянии. Сэм поставил в камеру новые, а старые отправил на склад. Имея полюса, собрать камеру ничего не стоит. Задача для шимпанзе. Приказываю киберам собрать камеру в ангаре. Подумав, даю задание установить на ней двигатели орбитального буксира. Нет, проще приварить с боков два буксира, и порядок. Теперь можно будет опуститься на ней до высоты 200 километров. Оттуда лучше видно. Может, удастся рассмотреть шаттл. Черт, точно!

Приказываю запустить на низкую орбиту полсотни зондов с регистрирующей аппаратурой — оптической, инфракрасной, радиолокационной. Цель — найти шаттл. Неувязка — на двух орбитальных станциях всего десяток работоспособных зондов. Мать–перемать! Не сдержавшись, ору на компьютер, на киберов. Ладно, пусть киберы приварят себе к заднице двигатели, возьмут в лапы аппаратуру, антенны и сами летят. На солнце перегреются? Пусть сделают зонтики из фольги. Проехали. Что дальше? Я найду шаттл, если он не утоп в океане. Спускаюсь до высоты 200 км. Скорость относительно поверхности — 30 тысяч км/ч. Парашют не поможет. Второго шаттла нет. Делать — не меньше двух недель. Должен же быть выход. Мне нужен простейший спускаемый аппарат. По–порядку: Что у меня есть? Есть планета. Есть две нуль–т камеры. Сюда бы мою туннельную установку. Нет, не потянет. Расстояние велико. Да и собирать неделю. Но мысль правильная, в этом что–то есть. Одна камера с одной стороны планеты, другая — с другой, и высаживают меня прямо на поверхность. Это же большие камеры, они могут сбросить груз в любом месте на прямой, соединяющей камеры. Значит, так. Сначала из места посадки переправляем куда–нибудь воздух, потом, через микросекунду, в освободившееся место переправляем меня. Лучше высаживать меня не на поверхность, а где–нибудь на высоте километр. Дальше я своим ходом. Вертикальная скорость в момент высадки — нулевая. Горизонтальная — это посчитать надо. От широты зависит. Черт, до 450 метров в секунду. Но уже не 8 километров. 450 метров — это 1600 километров в час. На кусочки разорвет. 500 км — еще куда ни шло, ну 600. А если высадиться с такой скоростью на высоте 20 км? Рассчитать надо. Груз точно можно так сбрасывать. Прикрыть аэродинамическим конусом, потом — парашют. А ведь и меня можно конусом прикрыть! Один снизу, другой сверху — чем не летающая тарелка! НЛО — нездешний летающий организм. А груз можно прямо на флаерах сбрасывать. Справлюсь! Только бы они там продержались.

План готов. Командую решительно, не вдаваясь в подробности, оставляя возможность скорректировать детали по ходу дела. Задействовал всех киберов на двух орбитальных базах. На Земле киберы и люди разбирают флаеры, чтобы переправить через среднюю камеру. В ближайшие шесть часов от меня уже ничего не зависит. Можно отдохнуть, расслабиться. Уголек плачет, прижимается ко мне, утверждает, что она одна во всем виновата. Вызываю Лиру. Увидев меня в обнимку с Угольком, она жутко обрадовалась. Не дав ей ничего сказать, ввожу в курс дела, назначаю старшей на время моего отсутствия. Молодец девчонка, держится. Как услышала — глаза как щелки, на скулах желваки играют.

— Вас понял, приступаю. — Голос только выдает. Сел на октаву. Почему–то перешла на мужской род. Отключилась. На экране снова Кора.

— Афа, вы уже помирились?

Удивленно смотрю на нее, на Уголька. Та, всхлипывая, рассказывает. Оказывается, три недели назад я был брошен женой навсегда. И не знал. Днями и ночами не вылезал из лаборатории, спал урывками, и даже не знал, что брошен. Все знали, я не знал. Мне никто не сказал. Из–за чего брошен? Из–за ночного кошмара тридцатилетней давности!

Иду в угол, ложусь на пол, накрываю голову крылом. Хорош муж, который не заметил, что его бросила жена. Хороша жена, которая даже не объяснила, почему уходит. Нет, не так. Я просто считал ее взрослой. Девять метров, четыре с половиной тонны, ай–кью за 250 зашкаливает. А она же еще совсем девчонка. Одиннадцать лет. Никакого жизненного опыта. И тесты на интеллект врут. Они на человеческий мозг рассчитаны, а не на драконий, скоростной, параллельный, восьмисекционный. Но я–то хорош! Правильно она от меня ушла. Ой, как стыдно!

— Мастер, Афа, Коша, я не такая дрянь, как ты думаешь. Я дрянь, но не такая! Я докажу, я сейчас, ты увидишь! — Уголек выхватывает лазерный пистолет, прижимает ствол к подбородку.

Не успею!

— Дай сказать! — палец замер на курке. — Уголек, милая, родная, глупая, я не о тебе, я о себе сейчас думал!

Сэконд

В этот день у столба стояла Лужа. На скуле расплывался свежий синяк.

— За что тебя? — ужаснулась Сандра.

— Я в постель Хлысту напрудила.

— Как так?

— Он сам виноват! У Черепа разрешения не спрашивал, меня в дом потащил, когда я от Крота возвращалась. Ну и скандал у них с женой начался! Он меня надолго запомнит!

— Ты постой здесь, я тебя освобожу.

— Куда же я денусь, — рассмеялась Лужа и потрясла цепями наручников.

Сандра побежала к Черепу. Тот пробурчал что–то про падение дисциплины, отсутствие порядка. Руководствуясь этим тезисом, Сандра объяснила Хлысту всю ошибочность его поведения, рассказала анекдот, почесала спину под лопаткой, получила ключи от наручников, и поспешила к столбу. Освободила Лужу, отнесла наручники, забежала в бараки. Там царило уныние. Оплакивали Хоря. Оказывается, в бараках его любили. За доброту, щедрость, отсутствие высокомерия. Сандра распределила работы по благоустройству. Пришлось на глазах у всех отругать матку за грязь на полу. Как только отвернулась — засвистела плетка, завопили женщины. Матка утверждала правила гигиены простыми и понятными всем методами. Летняя кухня и столовая были почти закончены. Сандра поспешила на кузницу.

Стекло не получалось. Образцы выходили мутного грязно–желтого цвета. Завер утверждал, что виноват песок. Не тот. Нужен тот, который копали на землях аксов. Этот совсем не такой, и очень туго плавится. Сандра посоветовала добавлять в смесь свинец. Стекло было очень нужно. Девушка наметила прорезать в стенах бараков вдвое больше окон, а зимой нужны были двойные рамы.

Оставалось самое важное дело. Браться за него не хотелось. Было стыдно и страшно.

— Хозяин, ты вчера лазерный пистолет показывал. Ты умеешь с ним работать? — спросила Сандра.

— Навел, на курок нажал. Ребенок справится.

— Значит, не умеешь. Я должна тебя научить, а то как бы чего не вышло. Ты знаешь, как им костер поджечь?

— Нет. Он же дрова пополам разрежет.

— Доставай, покажу.

Скар минуту задумчиво разглядывал девушку, потом достал из сундука пистолет, протянул ей. Сандра принесла со двора немного сена, положила на шесток.

— Смотри, вот это — регулятор фокуса. Сдвигаю до упора влево, делаю широкий луч. Это — регулятор мощности. Ставлю на ноль. Теперь чуть–чуть, на волосок больше нуля. Навожу на сено, нажимаю курок.

Сено на шестке вспыхнуло.

— Теперь проделай все сам.

Под ее наблюдением Скар проделал все манипуляции и обрадовался, как мальчишка.

— Теперь будем учиться работать с полной мощностью. Только это на улице надо, а то дом спалим.

Скар задумался.

— Седлай коней. В степь поедем.

— Правильно. А то еще разрежем кого–нибудь пополам. — Сандра побежала во двор. Все шло даже лучше, чем она планировала.

Когда подвела лошадей к крыльцу, Скар уже ждал ее с дорожной сумкой в руках. Сандра забежала в дом, повесила на бок меч, свернула походное одеяло и кожаную попону, подумав, сняла со стенки плетку и сунула за пазуху.

— Мне кажется, Хартахана, ты что–то затеваешь, — сказал Скар.

— Никуда я не убегу, хозяин. Вместе вернемся, слово даю.

— А меч зачем?

— Я как ты. Мне с ним спокойнее. А то раздетой себя чувствую.

— Далеко собрались? — окликнул их с вышки След.

— К вечеру вернемся, — ответил Скар.

Ехали долго. Скар вывел их к тому самому ручью, где проходила Игра. Лучшего места нельзя было и придумать. Ущелье, промытое ручьем, высокие каменистые берега.

Отрегулировав пистолет на полную мощность, узкий луч, девушка дважды полоснула по камню. Сменила позицию и провела еще два разреза. Получилась четырехгранная пирамида высотой в человеческий рост. Скар осторожно ощупал гладкие срезы.

— Это оружие богов, — прошептал он.

— Нет, это всего–навсего оружие.

Началось обучение. Сандра показывала упражнение, потом долго гоняла Скара. Добивалась, чтоб он мог настроить пистолет на нужный режим с закрытыми глазами. Резали камни непрерывным лучом, дробили импульсным, поджигали кустики травы вблизи, под ногами, в десяти метрах, в ста метрах. Периодически Сандра бросала взгляд на полоску индикатора заряда. Заряд убывал медленно. Очень медленно.

Последнее упражнение, — объявила девушка. Настроила пистолет на широкий луч, полную мощность, показала настройки Скару. Отогнала его на десять метров, села за камнем, накрылась кожаной попоной. Прицелилась в обрывистый берег метрах в десяти — двенадцати от себя, на четыре метра выше. И нажала на спуск.

Грунт потек. Камни и песок плавились и густым, как кровь, ручейком стекали вниз. Образовалось углубление. Сандра чуть покачивала луч, расширяя стены пещеры, не давая им остыть. Ручей расплавленной породы набирал силу. Вот он достиг лужи, взвилось облако пара. Но, попав под луч лазера, пар исчезал. Пещера достигла в глубину уже трех метров и все увеличивалась. Стены светились ярко–красным, почти белым и оплывали. Кожаная попона, которой прикрывалась Сандра, начала дымиться. Девушка больше не смотрела, куда бьет луч. Она спряталась за камнем, выставив только ствол пистолета, давила и давила побелевшим пальцем на курок.

Луч иссяк.

Некоторое время девушка лежала за камнем не двигаясь. Потом осторожно выглянула. Стены пещеры светились темно–бордовым. Лава застывала и потрескивала. Дымилась земля. Ветер бросил ей в лицо клочья жгучего дыма. Сандра закашлялась, из глаз потекли слезы. Зажмурившись, она, поспешила отбежать подальше от выжженой площадки.

— Это невероятно! — кричал Скар, сжимая ее в объятиях. — Малышка моя, мы самые сильные! Нет в мире равных нам, ты понимаешь! Весь мир наш! Я понял! Я понял, что ты говорила о самом сильном! — Скар отплясывал какой–то дикий танец. Сандра взглянула на индикатор заряда. Зеленая полоска исчезла. Села на землю, обняла коленки. Предстояло самое неприятное.

— Почему ты плачешь?

— Это от дыма, — протянула Скару пистолет. — Хозяин, я тебя обманула.

— Не может быть! Когда?

— Сейчас. Тебе нельзя владеть этим оружием. Оно слишком сильное. Его можно доверить лишь тому, кто не захочет им пользоваться.

— Я подумаю над твоими словами.

— У тебя в руках кусок железа. Он больше не стреляет.

Скар навел пистолет на камень, нажал курок. Ничего. Пощелкал предохранителем, регулятором мощности, фокусировкой луча.

— Я истратила всю его силу, — объяснила Сандра.

Он рывком поставил ее на ноги.

— Обманула. Минуту назад я был вождем вождей! Тысячи предводителей кланов стояли передо мной, ждали моих приказов.

Сандра вынула из–за пазухи плетку, протянула ему.

— Я был властелином. Ты смешала меня с грязью. Хочешь отделаться поркой?

— Ты меня убьешь?

Скар убрал пистолет в сумку, покопался в ней, снова вынул, пощелкал предохранителем.

— А как ты думаешь?

Сандра осторожно вынула из ножен меч, поцеловала лезвие, положила к его ногам. Отстегнула нож от пояса, вынула два ножа из–за голенищ мокасинов. Из потайных карманов извлекла две метательные звездочки. Скар поднял одну, с интересом осмотрел.

— Это все?

Обхлопала себя по карманам, добавила в кучу грузик на цепочке.

— Руки!

Позволила связать руки за спиной. Села на землю, потерлась лбом о его ногу.

— Что–нибудь хочешь сказать?

Отрицательно помотала головой, потом вдруг, захлебываясь словами, стала перечислять все то, что не успела сделать в бараках — баню, полы, окна с двойными рамами, столы, лавки, шкафы и тумбочки, умывальники, занавески на окна, простыни и подушки. Замолчала на полуслове, когда дошла до описания ткацкого станка.

— Ты все это хотела сделать за четыре дня? — удивился Скар.

— Нет. Я… Наверно, теперь этого никто не сделает. Скар, не держи на меня зла. Я делала не то, что хотела, а то, что надо было делать.

— Кому надо? Хорошо, если бы у меня был второй пистолет, что бы ты сделала?

— То же самое.

Скар навел пистолет на камень и разрезал его пополам.

— Как? Как это? — Сандра уставилась на индикатор заряда. Зеленая полоска шла во всю длину. — Как ты его зарядил?

— Что же мне с тобой делать? — размышлял вслух Скар.

— Не знаю. Я сама себе противна. Не мучай меня. Пожалуйста.

— Ты обещала научить меня работать пистолетом. Это ты выполнила. О том, что в нем может иссякнуть сила, мы не говорили.

— Сбоку зеленая полоска. Называется индикатор заряда. Чем меньше осталось силы, тем она короче.

— Я тебя не буду наказывать, если поклянешься не вмешиваться в мужские дела.

— Скар, милый, любимый, я буду вмешиваться. Я должна уничтожить этот пистолет.

— Как ты меня назвала? Ладно, это потом. Ты понимаешь, что не оставляешь мне выбора? Кстати, как ты собираешься его уничтожить?

— Ты мужчина, ты умный, сильный, придумай что–нибудь.

— Я сам? Сегодня ты меня обманула. Вчера подговаривала к побегу Птицу. До этого ты устроила побег женщин из бараков. Избила матку. Наложила на меня заклятье. Опустошила погреб. Разбила стекло. У нас за меньшее вспарывали живот и заливали туда кипящее масло. Теперь просишь, чтоб я придумал, как убить свою мечту. Кто дал тебе право решать, кому можно, а кому нельзя иметь пистолет?

— Я тебе все объясню. Ты поймешь. — Сандра ухватилась за эту мысль как за соломинку, затараторила, пока он слушает, пока не перебил. — Это не я решаю. Это надо чувствовать. Можно тому, кто ценит чужую жизнь больше своей, так Дракон говорит. Кто даже во врага без нужды не будет стрелять. Надо быть достойным такого оружия.

— Ты достойна?

— Была. Пока мой пистолет к тебе не попал.

— А я смогу стать достойным?

— Скар, тебе десять лет учиться придется. Бросить здесь все и уехать далеко–далеко на десять лет. Ты сможешь?

— Десять лет — это дорогая цена.

Сандра поникла.

— Одному мне там будет одиноко.

Девушка подняла голову.

— Да и не могу я оставить без присмотра одну маленькую хитрую бестию на десять лет. Или она не оставит от форта камня на камне, или всех богатств западных городов не хватит погасить мои долги. Придется взять ее с собой.

— Скар, я согласна!

— Вот как? Разве кто–то спрашивает согласия у своей рабыни?

Сандра прикусила губу.

Сэконд. ОРБИТАЛЬНАЯ

Лежим нос к носу на холодном металлическом полу. Молчим. Слова не нужны. Говорят — пуд соли вместе съели. Оказывается, этот пуд можно съесть за полторы секунды. Я люблю Уголька. И Кору люблю. Хорошо это, или плохо, но это так. Не хочу и не буду делать выбор между ними. Уголек это поняла. И любит меня. Между нами теперь полное взаимопонимание. Навсегда. Теперь мы — семья. Единое целое. Вдыхаю чистое, свежее дыхание девушки.

Прибегает пузатенький кибер, докладывает, что новая нуль–т камера покинула ангар и совершила маневр. О'кей. Через восемь часов она займет нужную позицию на орбите с другой стороны Сэконда. Нужно быть готовым через восемь часов.

Прибегает другой кибер, докладывает, что доставлен скафандр. О'кей. Пора подниматься. Одеваю скафандр, проверяю системы. Вбегает еще один кибер. Доклады теперь следуют один за другим. Флаеры — доставлены и собраны. О'кей. Тормозной аэродинамический конус — готов. Погрузка — закончена. И, наконец, — самый главный. На поверхности радары нащупали шаттл. Очень четкое эхо на ночной стороне планеты. Компьютеры сейчас строят радиоголографическое изображение. Готово! Нет сомнения, это шаттл. Крылья, вертикальные кили — все на месте. Детали меньше метра неразличимы, но то, что видно, радует. Отдаю приказ скорректировать орбиту станции и нуль–камеры, чтобы высадили меня и флаер с медицинским модулем в нужном районе. До момента НОЛЬ семь с половиной часов. Это даже хорошо. В районе десантирования наступит утро. Плохо другое. Когда я туда прибуду, с момента посадки шаттла пройдет уже двадцать часов. Живы ли?

Последний раз вызываю Кору и прошу позаботиться о Баке, пока меня нет. Иду по коридору к большой нуль–т камере. Только сейчас замечаю красную ковровую дорожку на полу. В первый раз вижу ковровую дорожку в космосе. Не смотрится она здесь, не гармонирует… Осматриваю конус снаружи. Ну, типичная летающая тарелка из старого фантастического фильма. Занимаю место в конусе, меня накрывают крышкой. Звякают по металлу инструменты. Прямо подо мной, спереди, сзади, по бокам семь иллюминаторов. Уголек транслирует предстартовый отсчет. Попрочнее берусь всеми лапами за специальные скобы.

Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Один.

Ноль.

Бросает вверх, вниз, вверх, ой! Разворачивает, отрывает от скоб, бьет об потолок, размазывает по стенке. И также неожиданно рывки и перегрузки прекращаются. В задней лапе зажата сорванная с пола скоба. Перчатка скафандра на передней лапе порвана. Кровь из разбитого носа и прокушенного языка заливает стекло шлема. Ощупываю себя, осматриваюсь. Остальное, вроде, цело. Сглатываю кровь, вылизываю языком стекло шлема. Ни один человек так бы не смог! Пол стал вертикальной стеной. Поднимаюсь, берусь за скобы, занимаю расчетное положение. Пол снова становится полом. Мой примитивный летательный аппарат управляется как дельтаплан — перемещением центра тяжести пилота. Смотрю на приборы. Высота уже 17 тысяч. В иллюминаторах — облака и земля. Включаю связь.

— Уголек, у меня все по плану. Тряхнуло сильно, но живой. Сориентируй перед сбросом флаер по вектору скорости.

— Флаер уже сброшен. С ним тоже все в порядке. Он сейчас в сорока пяти километрах западнее тебя.

— Отлично. До связи.

Высота — двенадцать. Выпускаю тормозной парашют. Купол открывается сначала на четверть площади. Рывок не очень сильный. Выжидаю десять секунд и раскрываю парашют полностью. Хвап! Как воблу об стол! Аж дыхание перехватило. Из носа опять пошла кровь. Скорость падает — это хорошо. Все по плану. Высота — десять. Ложусь на брюхо и любуюсь в иллюминаторы пейзажем. До пяти тысяч делать абсолютно нечего.

Высота — пять. Открываю маленький лючок, выравниваю атмосферное давление с наружным.

Четыре тысячи. Расстегиваю скафандр на спине, освобождаю крылья.

Три с половиной. Тяну за рычаг, раздаются громкие хлопки, и крышка над головой уходит вверх. Точнее, мы с конусом проваливаемся вниз. Крышка медленно опускается на парашюте. Над головой голубое небо с редкими облаками. Приседаю и изо всех сил отталкиваюсь всеми лапами от конуса. В первый момент конус уходит вниз, но, облегченный, тормозится сильнее, как будто прыгает на меня снизу, больно бьет по хвосту и задним лапам, переворачивается и уносится, кувыркаясь, куда–то вверх. В ушах свистит ветер. Рулю хвостом. Однажды на такой скорости я поймал флаттер. Чуть–чуть раскрываю кончики крыльев. Полет становится управляемым. Ухожу в сторону от парашюта и конуса, делаю горку, гашу скорость и раскрываю крылья полностью. Стаскиваю шлем скафандра, полной грудью вдыхаю местный воздух. Я сделал это! Я прямо с орбитальной десантировался на планету и остался жив! Вряд ли кто захочет повторить этот трюк.

Сообщаю Угольку об удачном завершении десантирования. Смотрю на планшет, определяю курс на шаттл. Мимо проносится флаер. Фонарь вмят внутрь кабины. Досталось бедному. Но главное — уцелел.

Ложусь на курс. До точки около восьмидесяти километров. Лечу быстро. Уже через полчаса подлетаю к храмовому комплексу или монастырю. За высокой стеной что–то отливает золотом. Снижаюсь. Нет, не может быть! Это памятник шаттлу. Золотой памятник на каменном постаменте. В натуральную величину.

Сажусь на истертые каменные ступени. Обхожу вокруг, трогаю. Я был неправ. Это все–таки не памятник. Это самый настоящий шаттл, покрытый позолотой. Золотыми листами в полмиллиметра толщиной. Стоит здесь тыщу лет.

Я опять ошибся. Мне опять не повезло. Но почему? Что я делал неправильно? Я же не виноват, что они тут из шаттлов монументы делают.

Идиот, — говорит во мне другой я. — Вот так и напишешь на их могиле — Я не виноват. Подпись — руководитель экспедиции.

Взлетаю и лечу, куда глаза глядят. Флаер описывает надо мной широкие круги.

Сэконд

В поселке жизнь бьет ключом. Младший Барсученок одел ошейник на привезенную из набега девушку. Старший обменял свою у Свинтуса на лошака. По этому случаю устроили попойку, Свинтус напился и проиграл Кроту четырех овец, на которых тот выкупил у общества Лужу. Лужа тут же устроила безобразную семейную сцену, требуя себе ошейник, за что принародно была высечена и поставлена на ночь к столбу. Сандра обругала ее и побежала проверять дела в бараках. Когда вернулась из бараков, рядом с Лужей у столба стояла Птица.

— О, господи! — ужаснулась Сандра. — Здесь что, медом намазано? Потерпи немного, освобожу тебя.

Птица разразилась длинным, злобным ругательством.

— Не хочешь, как хочешь — обиделась Сандра. — Лужа, что такое хартахана?

— Беда это. Стихия. Стихийное бедствие. Раз в тридцать лет бывает, и то слишком часто. Пыльная буря. Красивое тебе имя дали, правда?

На столе лежала запыленная дорожная сумка Скара. Девушка хотела повесить ее в угол, на обычное место, но почувствовала под пальцами знакомые формы. Не удержавшись, развязала и заглянула внутрь. Бледнея, вынула и разложила на столе в ряд четыре лазерных пистолета. Один пустой, три полностью заряженных. Оглянулась на окна, торопливо засунула обратно в сумку, метнулась к сундуку, задумалась, повесила в обычное место в углу, прикрыла сверху старой рваной курткой Скара. Прошла в свою комнатушку, легла прямо на одеяло в грязных мокасинах, зажала ладошки между колен. В коридоре загрохотали шаги Скара, открылась дверь. Сандра не обернулась, только сильнее сжала ладошки.

— Проверял меня, да? Сам с чердака в щелку подсматривал. Моему слову не поверил.

— Как ты догадалась?

— Как ты в коридор попал, если входная дверь не хлопнула. И пистолета пятого не было. Дурак поймет.

— Иш ты! — Скар задумался. — Если ты догадалась, значит проверка не удалась…

— Не–а.

— Зачем же ты мне это сказала?

— Из вредности. Сам думай, веришь мне или нет.

— Как я могу верить такой хитрой, вредной, непослушной рабыне? Придется на тебя силой ошейник одеть, — весело сказал он.

— На себя одень, — со слезой в голосе отозвалась девушка.

Скар посадил ее, обнял за плечи.

— Зачем воину ошейник?

— Вот и я об этом.

Он рассмеялся, повалил ее на одеяло.

— Ах ты, мой курносый воин! Думаешь, влезла в мои старые штаны и сразу воином стала? — принялся стаскивать с нее одежду.

— Может, у вас воина штаны делают, а у нас самурай — он и голый самурай.

— Кто такой самурай?

— Это воин, который один десятерых стоит.

— Сейчас мы посмотрим на голого самурая. Ага, самураи щекотки боятся!

— Ой, прекрати! Ой, не надо! У самых сильных людей могут быть маленькие слабости, вот!

Ночью, как только уснул Скар, Сандра выскользнула из постели, взяла два одеяла и поспешила к столбу. Лужа и Птица ожесточенно ругались шепотом. Впрочем это не мешало им крепко прижиматься друг к другу и синхронно дрожать от холода. Сандра закутала обоих в одеяла, отругала еще раз Лужу, осмотрела залитый лунным светом форт. В окнах дома Свинтуса горел свет, шумели пьяные голоса.

Вернулась в дом, тихонько шмыгнула под одеяло.

— Что на этот раз натворила? — спросил Скар.

— Я девушкам одеяла отнесла. — Поцеловала его. — Спи. Нам завтра далеко ехать.

— Никуда мы завтра не едем.

— Как не едем? Скар, ты же обещал, — голос зазвенел от обиды. — Ты слово дал. Как же тебе верить? Для тебя слово воина ничего не стоит?

— Пила ты, а не самурай. Ошейник не одела, а уже пилить начала. Я сказал — как только с делами развяжусь. Завтра моя очередь на вышке дежурить. Послезавтра поедем. — Повернулся к ней спиной.

— Хозяин, прости засранку, — лизнула в шею. — Я больше не буду.

— И не подлизывайся! Говорил мне Умник, — ворчал, засыпая, Скар, — хочешь иметь хорошую жену — возьми сиротку из бараков, отрежь язык, а уж потом одень ошейник. Почему так никто не делает?

Сэконд. Дракон

— Мастер, прием. Мастер, прием. Коша, ты меня слышишь?

Меня, оказывается, уже давно вызывает Уголек.

— Слышу. Уголек, это не тот шаттл. Этот сел тысячу лет назад.

— Я знаю. Мастер, я раскопала в компьютере программу полной дешифровки телеметрии. Там, оказывается, есть аудиоканал. Я прокрутила запись их переговоров. Они сели на ночную сторону, на восточный материк. А ты сейчас на западном. Что нам делать?

— Шаттл искать. Пусти мне запись.

Прослушиваю запись, анализирую ошибки. Конечно, нельзя было пороть горячку. Если так хотели спрятать от нас шаттл, то отвели бы от станции километров на пятьсот и, неторопясь, ремонтировали. Орбиту, конечно, надо было корректировать главным двигателем. Включать его несколько раз на две–три секунды, и тут же выключать, пока вибрация не набрала силу. Но, в общем, ребята неплохо боролись за живучесть корабля. Ни паники, ни растерянности на борту.

— Мастер, на станцию комиссия прибыла. Мама не смогла их отговорить. Послать их… полем, лесом, лесом, полем?

— Давай их в рубку и включи громкую связь. Я сам с ними поговорю.

О чем я буду говорить? Продолжать спектакль по сценарию Анны?

— Мастер, они здесь, — сообщает вполголоса Уголек и подключает общий микрофон. Слышны шаркающие шаги.

— Зачем вы здесь?! — через наушники слышу, как мой голос гремит в помещении.

— Не понял вопроса. Мы представляем контрольный орган синода. — По голосу узнаю председателя комиссии. Он же — глава фракции стабилистов.

— Я спрашиваю, какая польза от вашего присутствия здесь? Вред очевиден. Есть ли от него польза?

— Сэр Джафар, я не понимаю, чем вызван столь враждебный тон. Мне показалось, что несколько дней назад мы отлично понимали друг друга.

— На станции черезвычайное положение. Идет спасательная операция. Вы специалисты по системам жизнеобеспечения? Или вы инженеры–нулевики? Может, среди вас есть космодесантники? Зачем вы здесь? Уголек, Анну на связь.

— Я слышу, Мастер. Какого черта…

— Анна, ты сообщила комиссии, что орбитальная Сэконда закрыта для посторонних?

— Сэр Джафар, мы контрольный орган синода, и член синода, магистр Анна обязана подчиняться его решениям. Разумеется, если ей нечего скрывать…

— Вы компания параноидальных бездельников. Комиссия безответственных болтунов…

— Мастер!!! — отчаянный вопль Анны. Делаю вид, что успокаиваюсь и шумно выпускаю воздух.

— Мастер, что произошло?

— Произошло то, что пять молодых, горячих голов решили поразить синод трудовыми победами. Позабыли, что космос не прощает спешки и показухи. Наскоро залатали неисправную машину и грохнулись на ночную сторону. И все ради того, чтобы отрапортовать комиссии о новой победе.

— Сэр Джафар, мы принимаем часть вины, но леди Уголек сообщила нам, что вы высадились на поверхность Сэконда. Выходит, вы обладали исправной машиной, и не предоставили ее молодым людям…

— Я дракон. Я десантировался без машины. Второй машины нет, а изготовлять ее слишком долго. И так с момента аварии прошли целые сутки.

— Вы прямо из космоса высадились на планету? Но это же невозможно!

— В мире нет ничего невозможного. Есть вещи, которые требуют больших или меньших усилий и сопровождаются большим или меньшим риском.

Оглядываюсь и вижу, что небо за мной почернело. Идет гроза и, видимо, черезвычайно сильная.

— Уголек, гони их из рубки, если будут мешать. У нас проблема. Идет гроза. Уводи флаер в безопасный район.

Неплохо было бы и самому найти укрытие. Набираю высоту, иду на максимальной скорости. Слышу, как Уголек отключает громкую связь. Теперь я их слышу, они меня — нет. Анна объясняет членам комиссии ситуацию, и все переходят в кают–компанию. Уголек тут же включает трансляцию оттуда. Обсуждают мое поведение. «Он — дракон. И он — Повелитель. Синоду он неподконтролен.» — это голос Анны. «Но его поведение хамское и вызывающее.» «А вы уверены, коллега, что нормы морали драконов совпадают с человеческими?» «Совпадают и превосходят. Драконы, например, говорят правду и не умеют лизать задницу.» «Вы считаете, что хамить и говорить правду — это одно и то же?» «Нет, это вы так считаете.» «Браво!» «Спокойно, братья. Мы прибыли сюда для работы, а не для сведения счетов.» «Кстати, об этом месте. Хочу напомнить присутствующим одну мелочь. В данный момент мы без уведомления и без соответствующего разрешения вторглись на территорию чужого государства. Вас, братья, не настораживает этот факт?» — это голос Матфея. Интересная мысль. Я об этом тоже не подумал. «Глупости! Вы хотите сказать, что мы нарушаем закон?» «Мягко говоря, да.» «Кому же принадлежит эта территория?» «Разумеется, местным жителям. Или Повелителям в лице сэра Джафара.» «Сэр Джафар высказал несколько интересных мыслей насчет целесообразности нашего пребывания здесь.» «А знаете, коллеги, с новой точки зрения наш разговор с драконом выглядит совсем по–другому.» «По–другому? Да вы еще не поняли всей серьезности положения! Брат Луко, вы юрист. Какое наказание нам может грозить?» «Все, что угодно. Я думаю, лучше уладить этот вопрос немедленно.»

Вся компания следует в рубку, Уголек включает громкую связь, и мы минут пять расшаркиваемся во взаимных извинениях.

Через два часа полета на полной скорости выдыхаюсь, но и туча почти скрылась за горизонтом. Укрытия по–прежнему не видно. Зато прямо по курсу — какой–то город. Во мне просыпается второе дыхание. Иду на крейсерской скорости со снижением. Типичный средневековой город. Нет, пожалуй, не совсем типичный. Такая высокая толстая каменная стена наводит на размышления. То, что на стене в мирное время через двадцать метров стоят вооруженные часовые, тоже наводит на размышления. Может, я выбрал для визита не совсем мирное время? А часовые–то уже не стоят! Как забегали! На всякий случай одеваю защитные очки с третьим глазом–телекамерой на лбу.

— Картинка четкая, — докладывает Уголек.

Понимаю, что нужно было одеть очки с самого начала. Потерял квалификацию рейджера. Прохожу над городом на бреющем полете. Подо мной паника. Кричат, что я — черная птица. Дальтоники. Скафандр на мне коричневый, почти красный. Может ли у всего населения планеты развиться дальтонизм? Почему бы и нет? Если в местной пище чего–то нехватает, или…

— А–а–а! — угловатый камень размером с человеческую голову пробивает перепонку крыла. Делаю бочку. Солдаты внизу суетятся вокруг катапульты. Выравниваюсь, энергично работаю крыльями, набирая высоту. Разрыв в перепонке растет, и это так больно!!! Перехожу на полет в стиле Уголька — только на биогравах. Крылья неподвижны, энергично, в быстром темпе напрягаю и расслабляю мышцы. Но такой полет требует огромных усилий, а я устал как собака. Эти паразиты опять заряжают катапульту! Зверею. Широко расправив крылья, медленно опускаюсь прямо на них. Люди разбегаются. С трудом сдерживаю себя. Перепонка невыносимо болит. Реву, с усилием поднимаю над головой катапульту — она весит больше двух тонн, со всех сил сжимаю. Треск, на меня сыплются обломки бревен и обрывки канатов. Катапульты больше нет. В угол зажался, выставив перед собой копье, солдат в медных доспехах. Махнув лапой, выхватываю у него копье и задумчиво ковыряю в зубах. Потом жую древко. Вкус у древесины очень приятный, чуть солоноватый.

— Ты зачем в меня камнем бросил? — спрашиваю у солдата. — Я летел, никого не трогал, а ты в меня — камнем.

— Накажи меня, не трогай семью! — солдат падает на колени. Произношение просто ужасное, но понять можно.

— Одного тебя наказать, или их тоже? — указываю лапой на лучников, занимающих позиции. Грустно вздыхаю, подбираю на ужин бревно из обломков катапульты и лечу на биогравах к полуразрушенному каменному зданию километрах в трех от городской стены. Сажусь, выжатый как лимон. Иду в здание. Из окон выскакивают два десятка нищих и убегают в сторону города. Захожу внутрь. Древняя выщербленная мозаика на стенах, остатки фресок на потолке. Нахожу комнату без окон, почище, включаю мощный фонарь, кладу на пол, направив луч в потолок. Достаю иголку, самую крепкую леску и начинаю зашивать крыло. Сначала прихватываю, потом счищаю ножом корку засохшей крови и сшиваю края встык. Вроде бы, этот шов зовется парусным. Процедура черезвычайно болезненная. К концу весь пол залит кровью, у меня стучат зубы, дрожат лапы, плывет сознание. Выхожу в другую комнату, ложусь на пол, закрываю глаза. Даже лежа укачивает. Всхлипывающие звуки, оказывается, издаю не я, а наушники. Точнее — Уголек. Она наблюдала всю операцию через передатчик в очках, а что такое — порванная перепонка, знает на опыте.

И тут снаружи начинается буря.

Сэконд. Сандра

Девушка проснулась затемно. Накинула на плечи куртку Скара и побежала к столбу наказаний. Нужно было забрать одеяла, пока их не заметил никто из мужчин. Подойдя, ужаснулась перемене, произошедшей с Птицей. Глаза ввалились, в них тихое отчаяние. Запястья ободраны наручниками. Одеяло, все истоптанное, лежит на земле. Лужа, зареванная и испуганная, утешает, прикрывает своим одеялом.

— Что случилось?

Птица отворачивается.

— Скажи ей, скажи. Госпожа поможет. Она все может, — лопочет Лужа.

— Лужа, что случилось?

— Они Волю всю ночь мучили.

— Кто они? Кто такая Воля?

— Волю старший Барсучонок привез. Она подруга Птицы. Она всю ночь кричала. Свинтус ее убил, наверно.

Птица выпрямилась у столба, подняла на Сандру сухие, злые глаза.

— Госпожа, открой наручники, дай мне нож. У тебя есть, я видела. Всю жизнь тебе благодарна буду. Только за Волю с ними рассчитаюсь.

— Ты что? Тебе нельзя. Тебя убьют сразу! — растерялась Сандра. Птица застонала в бессилье, уткнувшись лицом в столб.

— Подожди, я сама, я сейчас, — Сандра со всех ног бросилась к дому. Торопливо оделась, рассовала по карманам свой арсенал, прицепила меч. Проснулся Скар.

— Ты куда?

— Я скоро. Я сейчас вернусь, — выскочила на улицу, побежала к дому Свинтуса. За порогом споткнулась о что–то мягкое. Открыла дверь пошире, присмотрелась. На полу в луже крови лежала голая девушка. Прислушалась. Из комнат доносился храп. Девушка на полу застонала. Сандра приподняла ее, потащила на улицу. С сеновала выглянула встревоженная женская физиономия.

— Помоги, — приказала Сандра. Женщина торопливо спустилась, подхватила девушку за ноги. Отнесли к колодцу, положили на широкую деревянную скамью.

— Принеси чистую простынь, —велела Сандра. Женщина убежала. Девушка попыталась перевернуться на бок, вытолкнула изо рта большой кровавый сгусток. Сандра осмотрела ее. На обеих руках со всех пальцев, кроме больших, обрублены крайние фаланги. Сандра подняла голову и приоткрыла девушке рот. Во рту не осталось ни одного зуба. Кровоточили изуродованные десны. Сандра ахнула. Прибежала женщина с простыней. Оторвали несколько полос, смочили в колодезной воде, принялись оттирать кровь с тела. Промыли и перевязали пальцы.

— За что ее так? — спросила Сандра.

— Она Свинтуса за член укусила, все лицо расцарапала.

— Откусила?

— Нет. Тогда бы сразу убил.

Завернули девушку в одеяло, Сандра хотела отнести в свою комнатушку, но тут из дома Свинтуса повалили возбужденные мужчины.

— Девка удрала! Охота! Охота! — кричали они.

— Эй, вы, недоноски! — закричала Сандра. — На кого собрались охотиться? Если на Волю, то вот она! Здесь умирает. Я отрублю руки первому, кто до нее дотронется. А ты, Свинтус, ее больше не получишь. Это говорю я, Санди Хартахана.

— Поединок? — удивился кто–то.

— А что? Она матку в два удара уложила. Ха, а вдруг и Свинтуса завалит? Мужики, поединок! Хартахана против Свинтуса!

Сандра опешила. Реакция этих людей была непредсказуема.

— Драться с девкой без ошейника? — Свинтус тоже опешил. Выглядел он живописно: на левой щеке четыре глубоких царапины, на правой почему–то только три.

— Где ты видел воина в ошейнике? — громко спросил Скар, протолкавшись в первый ряд. — Победишь, девка твоя будет. Будешь со мной за эту биться — кивнул на укутанную в одеяло Волю.

Свинтус рассмеялся.

— Эту можешь хоть сейчас забрать. Деремся через час на площади.

Народ, возбужденный предстоящим зрелищем, медленно расходился. Скар поднял на руки Волю, пошел быстрым шагом домой. Сандра семенила следом. У столба остановился, освободил Птицу. Лужи уже не было.

— Скар, зачем ты меня Свинтусу пообещал? — спросила Сандра, когда они вошли в дом.

— Может, насмерть не убьет, если захочет себе оставить. Доигралась, бестолковая! Он же тебя двумя пальцами пополам разорвет.

— Как поединки проходят?

— Как договоритесь, так и будет. Если с оружием, то обычно до смерти. Без оружия — пока кто–то не победит. Ты нож хорошо метаешь?

— Не. С пяти шагов по двери промазала.

— На мечах тебе с ним нельзя. Твой слишком тонкий. Сломается. Из лука стрелять умеешь?

— Только теоретически. Из арбалета умею.

— Пока арбалет заряжаешь, он из тебя кактус сделает. Надо было тебя на ночь к столбу поставить, а не Птицу.

— Когда без оружия дерутся, ногами бить можно?

— Все можно.

— Скар, если со мной что случится, поезжай к Черной Птице, помоги моим друзьям.

Сэконд. Дракон

Буря наконец–то кончается. Такой буре здесь не место! Это ошибка природы! На Форсайде — куда ни шло, на Элвисе — ради бога, но на Сэконде — явный перебор.

Еще час сижу в скафандре, жду, когда осядет пыль. Она падает и падает с неба. Наверно, это никогда не кончится. Откидываю шлем, и тут же одеваю опять. Теперь четверть часа чихать буду. Выхожу наружу. Видимость — метров сорок. К тому же, темно как в лунную ночь. Пыль тонкая, невесомая, так и висит в воздухе. Все вокруг серое. Серый мир.

Вызываю Уголька. Связь неустойчивая. Видимо, пыль поглощает или рассеивает радиоволны. Еще шаттл засыпет. Нет, он же на другом материке. Почему же радары его не нашли? Может, ребята нанесли на него антирадарное покрытие? Или еще до них… Амокерамика, она как, отражает, или поглощает?

— Уголек, проверь, амокерамика поглощает или отражает радарный луч?

— Я Кору попрошу.

В комнате заметно потемнело. Неужели в фонаре аккумулятор сел? Нет, это просто на стекле фонаря скопился слой пыли. Очищаю и наблюдаю, как оно вновь покрывается невесомым пухом. Глупо получилось с этим камнем. Недоглядел. А солдаты — молодцы. Из катапульты, с первого выстрела по движущейся мишени! Теперь дня три не смогу летать. Плохо, что люди видели, как я в дом вошел. Могут на меня охоту устроить. Что мне тогда с ними делать? Не убивать же. Буря очень даже кстати пришлась. Дала передышку. Как минимум, до завтра. Это надо использовать.

Ложусь в угол, носом к двери. По привычке пытаюсь накрыть голову крылом, но скафандр не позволяет. Засыпаю почти мгновенно.

Просыпаюсь от сигнала рации.

— Мастер, Кора говорит, эта керамика поглощает 98% электромагнитного излучения на частоте радаров.

— Ищите в оптическом и инфракрасном диапазонах.

— Ищем.

— Как комиссия?

— Мама очень довольна. Все считают, что в местных делах и политике ты ни бельмеса. Секешь только в машинах и формулах. И вообще, простой, наивный, честный парень. Я подслушала тайное собрание стабилистов, их лозунг теперь — «Не будите спящего дракона». Кстати, это дядя Матфей им его подкинул.

Дядя Матфей. Интересно, это на самом деле так, или фигура речи?

— Хорошо, Уголек, ложись спать. Конец связи.

Просыпаюсь от непонятного шума со стороны города. Стряхиваю пыль и смотрю на часы. Я проспал почти сутки. Местные! 30 часов! Снимаю шлем, выхожу на крыльцо. К дому движется странная процессия. Бьют барабаны, немузыкально завывают трубы, периодически кто–то лупит в гонг. Пристрелить бы мерзавца. Процессия останавливается метрах в двадцати от меня. Вперед выходят трое.

— Обычно я убиваю тех, кто приближается ко мне с оружием, — говорю я. Все поспешно складывают оружие на землю. Любопытно. Значит, командую парадом я.

— Эй, парень с гонгом, иди сюда. — Парень подходит. — Положи свою музыку на землю, — кладет деревянную раму, в которой на цепях подвешен медный гонг. Достаю лазерный пистолет. Узким лучом обрезаю цепи, потом широким расплавляю гонг. Парень в ужасе смотрит на лужицу металла и дымящуюся землю у своих ног.

— Свободен, — говорю я. Он забирает раму и спешит на свое место.

— Так что вы хотели мне сказать? — обращаюсь к парламентерам.

— Властелин Смерти, не наказывай весь город. Мы привели виновных, — строй расступается, я вижу солдат, закованных в цепи. В первом ряду — расчет катапульты, дальше — отделение лучников. Прохожу мимо строя, останавливаюсь напротив командира лучников.

— Где твое оружие, солдат?

Кто–то тотчас подносит лук, колчан стрел, короткий меч. Поднимаю и осматриваю лук. Стофунтовый — мощная игрушка. Для человека, разумеется.

— Этим ты хотел остановить меня?

— Да, Властелин.

— Снимите с него цепи, — приказание моментально выполнено.

— Хочешь испытать свою игрушку на мне? — протягиваю ему лук. Оружие хотя и мощное, но даже скафандр не пробьет.

— Как будет угодно Властелину, — солдат берет лук, кланяется, отходит метров на двадцать. Поднимаюсь на задние лапы, расправляю плечи. Солдат пробует лук, неторопясь достает и осматривает стрелу, кладет на тетиву. Дзинь, дзинь, дзинь — три стрелы отскакивают от стекол очков почти одновременно. Я даже испугаться не успел. Думал, он будет стрелять в грудь или живот. Хорошо, что не в нос целил.

— Отличный кадр, Мастер, — сообщает Уголек. — Стрела прямо в объектив шла.

Солдат возвращается в строй, кладет на землю лук и колчан. На лице никаких эмоций. Надеюсь, у меня тоже.

— Ты храбрый солдат и меткий стрелок, — говорю я. — Освободить их всех.

— Властелин, прошу тебя, прими дары и оставь наш город с миром, — гнет свою линию парламентер. Носильщики выносят вперед и открывают сундуки. Золото, ткани, что–то непонятное, то ли сушеные змеи, то ли корешки.

— Я останусь здесь дней на пять размышлять о бренности живого. Город не трону. Проследи, чтоб никто не нарушал моего уединения. Это, — обвожу широким жестом ряд сундуков, — убери. Не смеши меня. Теперь уходите.

Носильщики подхватывают сундуки и поспешно ретируются. Вся процессия с бесконечными поклонами пятится задом. Поворачиваюсь к ним спиной и иду в дом. На ступенях лестницы оглядываюсь. Процессия уже далеко. Люди бегут трусцой. На месте переговоров осталось что–то вроде открытого паланкина, и в нем кто–то сидит. Подхожу. В паланкине — девушка. В тяжелых, расшитых золотом и драгоценностями одеждах, но привязана. Причем, весьма надежно. Ни встать, ни рукой махнуть. Буду считать, языка взял. Достаю нож и обрезаю все веревки. Девушка молча падает в обморок. Мне под ноги. Массаракш! Поднимаю и затаскиваю ее вместе с паланкином в дом.

Сэконд. Сандра

Посмотреть на поединок собрались все жители форта, за исключением часовых на вышках. Даже женщины из бараков. Мужчины заключали пари. Сандра вышла в центр круга.

— Эй, Свинтус, Коровья Лепешка, выходи!

Зрители взревели от восторга. Не успел Свинтус протолкаться в круг, Сандра вновь закричала:

— Спорим на бочонок вина против ведра воды, что я тебя без оружия уделаю!

— Идет! — отозвался Свинтус. — Я заставлю тебя все это ведро выпить!

— Снимаем оружие! — отстегивая на ходу меч, Сандра направилась к своим секундантам — Умнику и Скару.

— Ловко ты его обманула — похвалил Умник. Девушка оглянулась на Свинтуса. Тот отстегнул меч в ножнах, высоко поднял над головой, отдал Копыту. Вынул нож, поднял над головой, отдал. Сандра догадалась, что это ритуал. Она разоружалась намного дольше. Меч, нож на поясе, нож из левого мокасина, нож из правого. Каждый предмет зрители встречали все более громким криком восторга. А Сандра продолжала — звездочка из левого кармана, звездочка из правого, грузик на цепочке, свинцовый шарик. Подумала, сняла кожаную куртку. Осталась в легкой, спортивной, обтягивающей фигуру, не стесняющей движения. Свинтус тоже снял куртку, оголив волосатый живот.

— Сними амулет — приказал Лось. Он был судьей на поле. Сандра сняла чешуйку, погладила, отдала Скару.

— Скар, а зачем судья, если все можно? — спросила она.

— Судья следит, чтоб зрители вам не мешали.

— Готовы? — спросил Лось. — Начинайте!

— Шире круг! — закричала Сандра, идя навстречу Свинтусу. Не доходя пяти шагов, завопила во всю силу легких: «Банзай!», крутанулась на одной ноге и ударила пяткой в живот. Нога заболела. Два сантиметра жира, а под ними твердость литой резины. Свинтус отступил на два шага, потер пятерней живот. Поковырял пальцем в ухе.

— Ну, мужики, — доверительно сообщил он окружающим, — будто лошак копытом приложил!

Сандра поняла, что пропала.

Свинтус наступал. Выставив вперед левую руку, чуть пригнувшись, шел на нее. Сандра отступала, кружа вокруг него. Она приметила лужицу скользкой грязи, и теперь пыталась загнать в нее Свинтуса. Как только он встал туда, Сандра с воплем бросилась мимо него. Свинтус поскользнулся, Сандра пригнулась, проскочила под его рукой, схватила за щиколотку и побежала дальше. Свинтус распластался на земле. Сандра кошкой прыгнула на спину, взяла на болевой прием.

— Сдавайся, больно будет!

Но мужчины Сэконда не умели сдаваться. Свинтус напрягся, и Сандра покатилась кувырком в ту самую грязь. Зрители взревели.

— Ах ты, медведь парнокопытный! — закричала Сандра, размазывая по лицу грязь, и попыталась повторить удар ногой. Свинтус отмахнулся ладонью, как от насекомого. Сандра крутанулась в обратную сторону и села на попу. Свинтус двинулся к ней, но девушка зацепила левой ногой его пятку, правой уперлась в колено, нажала со всей силы, и он, бесконечно удивленный, повалился на спину.

Дальше бой складывался все хуже и хуже для Сандры. Несмотря на полноту и внешнюю неуклюжесть, Свинтус был опытным бойцом и ни разу не попался дважды на один и тот же прием. Не пропустил ни одного удара в голову, а ударов по корпусу, казалось, просто не замечал. Сандра кружила вокруг него, атаковала, оскорбляла, пытаясь вывести из себя. Ее удары иногда достигали цели, но Свинтус, все также неторопясь, преследовал по всему кругу. Улучив момент, девушка нанесла удар ногой в подбородок. Хотела нанести. Ногу перехватила его волосатая лапа. Сандра крутанула заднее сальто и все–таки врезала в подбородок другой ногой. Но сальто не получилось, и девушка растянулась у его ног. В следующий момент руки Свинтуса сомкнулись на ней, подняли над головой и швырнули об землю. На какое–то время Сандра потеряла сознание. Очнувшись, уставилась в широко раскрытые стеклянные глаза. Проворно откатилась, и Свинтус рухнул на место, где только что была она. Под левой лопаткой торчала толстая, неровно обструганная арбалетная стрела. Сандра встала на четвереньки, потормошила за плечо, присмотрелась к древку стрелы и пронзительно завизжала.

Сэконд. Дракон

— Тебя как зовут?

— В–в–ветка.

— Просто Ветка?

— Ветка яблони в цвету.

— Что же мне с тобой делать?

— Дай мне легкую смерть, Властелин. Не ешь меня живую.

Вот в чем дело. Она не дары, она завтрак. Завтрак туриста. А я — турист.

— Ты думаешь, что очень вкусная? Сырая, да еще без соли. И не надейся, я таких не ем.

Забилась в угол, испуганно оттуда выглядывает. До Лиры ей далеко.

— Мы одной крови — ты и я!

— Ты выпьешь мою кровь? — бедняжка явно не читала Киплинга.

— Уходи домой, не нервируй меня.

Бочком, по стенке прошмыгивает мимо, выбегает из комнаты. Слышу шуршание платья и удаляющийся легкий топоток. Кажется, я опять сделал глупость. Надо было сначала распросить о местных обычаях. Кого же она мне напоминает? Кенти? Если сменить прическу, сделать челку… Нет, сходство только отдаленное. К тому же, эта — трусиха. Краем глаза замечаю движение. Оборачиваюсь — девчонка опять здесь.

— Властелин, если я вернусь, меня убьют. Подумают, что я убежала.

— Горе ты мое! Ладно, живи пока здесь, потом придумаю, куда тебя пристроить.

Расстегиваю скафандр, снимаю, выхожу во внутренний дворик, ищу угол, который можно приспособить под туалет. В самый неподходящий момент из–за угла высовывается робкая физиономия.

— Брысь! — физиономия исчезла.

Возвращаюсь. Опять забилась в угол, дрожит.

— Ты теперь меня убьешь?

— Я не убиваю молодых девушек. Я убиваю только вредных, болтливых, надоедливых старух. И то по их личной просьбе.

— Даже девственниц не убиваешь?

— Девственниц — особенно.

— А я — девственница! У меня кольцо непорочности есть! Я сейчас покажу! — задирает платье и юбки. Ничего себе! Такое кольцо быку в нос вставляют, а здесь — в интимное место. Это пострашнее пояса верности. И дешевле. Там — пояс с замком, здесь один замок. Экономия! Здешние мужи предпочитают простые и надежные средства. Не поверю, чтобы непорочные девы добровольно шли на подобную операцию. Значит, в городе существует рабство. Теперь проверю, гожусь ли я в детективы.

— Ты была рабыней? — опять напугал.

— Да, Властелин. Меня свободной утром сделали, когда к тебе понесли. — Расстегивает колье и кладет к моим ногам. Пожалуй, это колье больше на ошейник похоже. Ювелиры у них еще те. Камни толком гранить не научились. Я — и то лучше сделаю.

— Забери свое украшение.

— Благодарю тебя, Властелин. Можно, я твоей рабыней буду? Пока я твоя рабыня, они не посмеют ничего со мной сделать.

— Мастер, соглашайся! Будет тебе по утрам шкурку бархоткой полировать, за птичкой кучки убирать, — слышу в наушниках хихиканье Уголька.

— Я ее тебе на воспитание отдам. Только откуда ты о Баке узнала?

— Это правильно. Тебе нельзя доверять воспитание. Избаловал птичку. Он мне все ухо исклевал. За столом у мамы с вилки куски таскает. Членов комиссии совсем затерроризировал.

— Уголек, не давай ему безобразничать. Он все отлично понимает. Нахулиганит — ткни носом и скажи: «Уволю!». Да, разве комиссия еще не уехала?

— Кора посадила всех за дисплеи искать шаттл. Мы решили, что если шаттл сильно поврежден, компьютер может не идентифицировать обломки.

Ветка смотрит на меня с открытым ртом, круглыми от удивления глазами.

— Не обращай внимания, я не с тобой, я с женой разговариваю, — объясняю ей. — Ты ей понравилась.

— Я ее не вижу, Властелин.

— Я тоже ее не вижу. Она там, — тыкаю пальцем в потолок, — далеко.

Период страха у девушки сменился периодом веселья на грани истерики.

— Властелин, ты говорил, я без соли невкусная. У нас есть соль! И пряности есть, и вино! — бежит к своему паланкину, откидывает крышку сиденья, достает запасы. Для дракона маловато будет. Вытаскиваю вещи из комнаты, приказываю ей подмести. Ветка стаскивает платье и все юбки, кроме последней. Одну разрывает, обвязывает голову. Вспоминаю, как мы с Корой обживали бункер. Все повторяется. В этом мире нет ничего нового.

Пока Ветка работает, осматриваю здание. Поднимаюсь на крышу. Вокруг города необычное оживление. Солдаты в блестящих доспехах группами по три–четыре человека. Из всех ворот тянутся повозки. Солдаты указывают, куда им ехать, где разгружаться. В повозках… обычная земля. Метро они копают, что ли? Снизу меня зовет Ветка. Расправляю крылья и спускаюсь по методу Уголька — на биогравах. Швы на перепонке распухли и побаливают. Ветка гордо обводит комнату рукой. Совсем как Кора тогда. Мозаичный пол с геометрическим рисунком чисто выметен, стены тоже. На высоту человеческого роста. Дальше — серые от пыли. На дальней стене мозаика. Очищаю ее от пыли полностью. Ветка проворно заново подметает пол. Кучка пыли в соседнем зале увеличивается. Понял! Вот откуда земля в городе! Пыльная буря принесла. А мозаика весьма любопытна. Могучий воин стоит широко расставив ноги. Справа и слева от него — девушки на коленях. Он намотал на кулаки их длинные волосы. Одна девушка обнимает его колено, руки другой связаны за спиной. Мрачновато, но выразительно. Спрашиваю, что было в этом доме раньше. Женский невольничий рынок. Понятно…

Обедаем. Ветка поедает припасы из паланкина, я нажимаю на бревно от катапульты. Вкус у древесины отвратительный. Горчит, и во рту остается какой–то мыльный привкус. Запиваю вином. После обеда расспрашиваю Ветку о городе. Знает она мало, так как большую часть жизни провела за стенами храма, исполняя какие–то непонятные обряды, связанные с плодородием, и танцы. Танцует и на самом деле великолепно.

К вечеру начинает холодать. Разводим костер в соседней комнате. Паланкин идет на дрова. Кстати, он намного вкуснее катапульты. Тот самый солоноватый привкус, который мне понравился у древка копья. Расщепляю остаток бревна от катапульты и кидаю в костер. Шипит, обугливается, но не горит. Ветка сообщает, что солдаты вымачивают бревна и канаты в каком–то растворе, чтоб не загорались от огненных стрел. Огненные стрелы пускают кочевники. Это против них возвели такие большие стены. Но пятьсот лет назад даже стены не спасли. Тогда кочевники пустили на город сонный дым, и все солдаты на стенах заснули. Кочевники захватили все города, сожгли, потом отстроили и сами стали в них жить. На этом знания Ветки об истории заканчиваются.

Ложимся спать. Закутываю Ветку в свой скафандр как в одеяло, сам ложусь у стены. Ночью просыпаюсь от жуткой рези в животе. Рычу, реву и катаюсь по полу. Выпиваю остатки вина. За все годы существования в драконьей шкуре, со мной такое впервые. Видимо, виновата огнеупорная пропитка древесины. Пытаюсь отрыгнуть, но куда там! Ветка суетится и плачет, напуганная. Боль постепенно слабеет. Я — тоже. Наконец, засыпаю, совсем измученный.

Просыпаюсь с первыми лучами солнца. Ветка спит сидя (на моей лапе), прислонившись к моему теплому боку и закутавшись в скафандр. Просыпается, спрашивает, как я себя чувствую. Приятно, что она меня больше не боится. Ложимся поудобнее и снова засыпаем.

Просыпаемся от шума барабана и завывания труб. Ветка одевает блузку с короткими рукавами и короткую юбку. Выходим из дома. Город проснулся. Из ворот опять тянутся повозки с землей. К нам движется процессия. Сегодня она намного скромнее, чем вчера. Опять несут паланкин. Музыкант с гонгом на этот раз принес что–то вроде стиральной доски. Проводит по ней вверх–вниз железной палочкой. Звук не такой громкий, но не менее противный. Ищу на поясе лазерный пистолет, но он остался в скафандре.

— Властелин, это Цветок Кактуса, моя подруга. Ты ведь не будешь ее есть? Она тоже девственница, — сообщает на всякий случай Ветка.

Когда вперед выходит парламентер, громко говорю Ветке:

— Передай ему, что девица Цветок Кактуса свободна и мне не нужна. Одной болтушки хватает. Паланкин могут оставить. А вместо девиц пусть лучше приносят зажаренного быка и пару бочек воды.

Ветка кланяется мне и передает мои слова парламентеру. Он и так все слышал, но соблюдает субординацию. Выслушивает Ветку, кланяется, отдает приказ своим людям. Солдаты отвязывают Цветок, Ветка тянет ее за руку ко мне. Та, испуганная, сбивчиво благодарит меня, кланяется, подхватывает платье, бежит вслед уходящим людям. Раскинув руки, Ветка танцует на ступенях что–то, напоминающее сиртаки, и сама себе подпевает. Солдаты оглядываются, она машет им, не прекращая танца. Когда процессия скрывается, затаскиваю паланкин в дом, открываю ящик под сиденьем. Меню то же самое, бочонок вина, специи, пряности, немного хлеба. Проверяю, сколько воды осталось контейнере скафандра. Мне на один глоток, но Ветке дня на два хватит. Отливаю немного вина во фляжку для Ветки, остальное выпиваю. Закусываю бочонком, потом принимаюсь за паланкин. Ветка ест хлеб, запивает сильно разбавленным вином и без перерыва болтает. О том, какой я хороший. Суровый, но справедливый. Понял, кого она мне напоминает, Джулию!

— С чего ты взяла, что я суровый, но справедливый.

— Ты хартахану наслал, город наказал. Но они покаялись, и ты их простил. Меня есть не стал, Цветок теперь богатая и свободная.

— Что такое хартахана?

— Пыльная буря. Разве она не так называется?

Есть над чем подумать. Я — Черная Птица, Властелин Смерти, и это именно я наслал на город пыльную бурю. За это меня уважают и подкармливают. Похоже, я сел не в свое кресло. Ну и пусть. Сказано же — «Не сотвори себе кумира». А сотворили — так подкармливайте! В следующий раз не будете камнями бросаться. А я буду думать о бренности всего живого, как и обещал. Все–таки никудышний из меня Властелин. Сначала бурю вызвал, а потом начал выпендриваться с лазерным пистолетом, мишень из себя изображать… Мелко это для Властелина. Несолидно, однако, друг пернатых.

Осматриваю швы на перепонке. Заживление идет отлично. Таскаюсь из угла в угол большого зала и думаю, почему так долго нет известий от Уголька. Конечно, если бы обнаружили шаттл, тут же сообщили бы, но… Не выдерживаю, вызываю Уголька на связь.

— Мастер, мы проверили по первому разу почти весь материк и не нашли. Осталось процентов пять, покрытых облаками на всех снимках. Сейчас проверяем по второму разу. Я увеличила разрешение вдвое, но слайдов теперь в четыре раза больше.

Плохо. Очень плохо. Собственно, от меня теперь ничего не зависит. Если они живы, то живы. Но двадцать против одного, что шаттл упал в океан, реку, озеро, болото, зыбучие пески, наконец. Рано или поздно мы его найдем. Опросим поголовно всех местных жителей, перетрясем по песчинке всю планету, но шаттл найдем. А людей? Что же ты наделал, Сэм!

— Властелин, что с тобой? Тебе опять плохо? Скажи, что с тобой?

Рассказываю Ветке, зачем я здесь. Как всегда, она понимает все по–своему.

— Ты хочешь забрать их души?

— Нет, я хочу спасти их жизни. Они слишком молоды, чтобы умирать.

Сэконд. Сандра

В руках мужчин моментально оказалось оружие. Женщины завизжали, прижались к стенам домов. Несколько секунд все напряженно оглядывались. Скар подбежал к Сандре, бросил ей меч, вгляделся в то направление, откуда прилетела стрела. Оттуда уже возвращались три воина, неся арбалет. Подошел Лось, выдернул и внимательно осмотрел стрелу.

— Стрелявший бросил арбалет и скрылся, — сказал один из воинов. — Его сейчас ищут.

— Чья стрела? — громко спросил Лось. — То ли второпях, то ли пацан делал.

— Это моя стрела, — сказала Сандра. — И арбалет мой.

— Ты здесь была. Тебя все видели. Кто мог взять твой арбалет?

— Любой мог. Он был сломан, я его на поленницу бросил. Со стрел наконечники снял и тоже выбросил, — ответил Скар.

Все рассмотрели арбалет. Треснувшее ложе было просверлено и крепко стянуто кожаными ремешками в трех местах.

Подошел След и еще несколько воинов.

— Форт не степь. Здесь везде следы. Но чужих нет, — доложил След.

— Сандра, иди домой, никуда не выходи. Не то опять во что–нибудь впутаешься, — приказал Скар. — Мне пора на вышку. След, присмотри за ней.

Девушка поплелась к дому. На ее кровати лежала Воля. Вокруг нее суетились баба Кэти и Птица. Сандра разделась, свернулась калачиком под одеялом на кровати Скара. Ее трясло. Баба Кэти подошла к ней, пощупала лоб, заставила выпить что–то горячее, горькое.

Проснулась от громких мужских голосов за стенкой. Завернулась в одеяло, заглянула в соседнюю комнату. Лось и Копыто выспрашивали, где находилась Птица во время поединка. След молча слушал, прислонившись к стене. Баба Кэти горячилась и клялась, что Птица ни на миг не выходила из комнаты.

— Господин, она же всю ночь у столба простояла. — вмешалась Сандра.

— Ну и что? — спросил Лось.

— Ей некогда было арбалет чинить.

— А ведь верно, — удивился Копыто. — Починить машинку — на это время надо.

— Ты сама что думаешь? — в упор спросил Лось.

— Я не знаю. Я только…

— Что?

— Не воин это сделал. Воин, который в оружии разбирается, не стал бы расколотое ложе веревочками связывать. Он бы новое сделал. Скар почему арбалет выбросил — думал, его починить нельзя. И кузнец так думал, и я тоже.

— Верно девка говорит. Не воин это. Воин оружие не бросит, — согласился Копыто.

— Выходит, баба, — задумчиво произнес Лось. Протянул руку и потрепал Сандру по волосам. Приласкал, как собаку. — С чего начнем? С бараков или мужского дома?

— В мужской дом Свинтус не ходил. У него своих баб много. А в бараках ты сейчас ничего не узнаешь. Матка белугой ревет. Десять лет к нему в дом набивалась, а он тощих любил — ответил Копыто.

Лось выругался и вышел. Копыто за ним. Сандра побежала одеваться, но След поймал ее за волосы.

— Ты куда? Скар велел тебе дома сидеть, — потащил на кухню, толкнул на лавку. — Тебе там делать нечего, — и тихим голосом, чтоб не услышали женщины, — Свинтуса убила матка. Вернется Скар — будем судить в своем кругу. — Снова громко: — Пойдешь в бараки, ноги выдерну! Понятно?

Сандра часто закивала головой. След вышел. Девушка задумалась о будущем, наскребла из трубы сажи, развела, изготовила чернила. Порылась в сундуке, достала самую старую простыню. Расстелила на столе и принялась составлять список работ по баракам. Через три часа закончила, подождала, когда высохнут последние буквы, свернула и задумалась. Череп не умел читать, а Умника не интересовали бараки. Еще умела читать жена Умника, но, как и все свободные женщины, избегала любых дел, связанных с бараками. Выбора не было. Свернула простыню и пошла к Умнику. Тот вышел на стук, но в дом пригласить не захотел. Сандра начала объяснять, зачем пришла, но тут из комнаты вышел Лось, и она растерянно замолчала.

— Что же ты гостей в дверях держишь? — спросил он Умника.

— Я помешала? Я потом зайду, — заторопилась Сандра.

— Пришла, так заходи, — распорядился Лось.

В комнате сидели за столом Копыто, Череп и Завер. Сандра развернула свою простыню.

— Ошибок–то! Кто тебя грамоте учил? — ужаснулся Умник.

— Ой, я не подумала. Это не ошибки, это на нашем языке написано. Прочитать–то можно? — с надеждой спросила девушка.

— Можно, можно. Только смешные слова получаются, — успокоил Умник.

Сандра прочитала план вслух для всех. Лось черезвычайно заинтересовался. Заставил прочитать еще раз, ведя пальцем по буквам. Потом несколько раз тыкал пальцем в текст, заставляя читать с выбранного места. Задумался.

— Зачем ты это сделала, — спросил, неожиданно выйдя из задумчивости и указывая на простыню.

— А вдруг со мной что случится. Как сегодня.

— Вот об этом мы и говорим. Тот, кто Свинтуса в нуль отправил, он тебя спасал, или на Свинтуса зуб имел?

— Я не знаю. Я здесь недавно, — забормотала Сандра, покраснела и потупилась.

Лось поднял ее лицо за подбородок, взглянул в глаза.

— До конца говори.

— Если кто–то меня спасал, даже если узнаю, не скажу.

— А раньше почему говорила?

— Глупая была, не подумала.

Мужчины рассмеялись.

— Которая из баб могла убить Свинтуса? — размышлял вслух Лось.

— Легче сказать, какая не могла. Жена, и та сейчас радуется, — отозвался Завер.

— А кто из баб умеет стрелять из арбалета? Хартахана, матка, кто еще?

Сандра похолодела.

— Так они тебе и скажут, — буркнул Копыто.

— Матка бы в Хартахану пальнула — сказал Завер.

Сэконд. Дракон

Ветка по своей инициативе взялась за уборку большого зала, примыкающего к нашей комнате. Разыскала где–то в подвале облысевшую швабру метровой длины, деревянную лопату и упорно сгребает пыль и землю к окнам. Потом лопатой выкидывает наружу. Я шляюсь из угла в угол и путаюсь у нее под ногами. Завтра уже смогу летать, а куда лететь — неясно. Можно лететь северным маршрутом, по островам, можно южным, через перешеек. Разница в десять тысяч километров, если ошибусь.

Сигнал рации. Наконец–то! Это Кора. Просит, чтоб я приказал Угольку и леди Тэрибл лечь спать. Они работают третьи сутки без отдыха и без перерыва. Изучают снимки. Говорю, что попробую, но не уверен в результате. Прошу Лиру на связь.

— Лира, ложись спать. От тебя сейчас никакой отдачи. Можешь пропустить шаттл.

— Но Коша…

— Это приказ.

— Хорошо.

Удалось.

— Кора, давай Уголька.

— Я слышу, Мастер. Мы, драконы, выносливей людей. Я еще поработаю.

— У тебя язык заплетается. А если десантироваться придется! Немедленно ложись. Считаю до трех! Девять. Восемь. Семь. Шесть…

— Уговорил, красноречивый. Уже ложусь.

Это наша старая игра. Всегда опасался, что когда–нибудь досчитаю, а она так и не послушается.

Опять шатаюсь из угла в угол. Ветка кончила пылить, взяла фонарь и отправилась исследовать подвалы. Вернулась очень быстро, расстроенная и напуганная. Хотел распросить, что ее напугало, но заработала рация.

— Мастер, не спишь?

— У нас день, Анна. Как там у вас дела?

— Утром, то есть, к вечеру у вас, получим полную картину. Облачный фронт уйдет, циклон рассосется, белых пятен на карте не останется.

— А как комиссия?

— Собственно, о них я и хотела поговорить. Удивительно, Мастер. Сначала ты их отругал как мальчишек. Потом Кора высказалась в духе: «Вы нам нужны. Добровольцы, вперед!» Фотографии на дверях кают, на которых ребятишки и девчонки все такие молодые, зубастые, аж завидно. Да еще эта записка у Сэма на тумбочке. У людей появилась общая цель в жизни.

— Что за записка?

— Ты не видел? Женской рукой: «Не перепутай: нож, ложка справа, вилка слева.» И человечек нарисован. Такой, из палочек. На груди салфетка, в одной руке ложка, в другой вилка. Обстановка вокруг такая… Слов не могу найти. Заколдованный лес из сказки. Киберы под ногами суетятся, экраны всякие, небо черное. Непривычному человеку завыть хочется. То ли от восторга, то ли от ужаса. А записка эта — такая обычная, домашняя. Все на свои места ставит. Да и работа глушит эмоции. Мои интриганы по двенадцать часов сидят за терминалами, толпятся у суммарной карты, только на фотографии ребят не молятся. Уже два дня ни одного политического спора.

— Вообще не спорят?

— Вообще не спорить они не умеют. Еще как спорят! До хрипоты, до перехода на личности. Особенно за едой — тарелки опрокидывают. Делят Сэконд на административные зоны. Каждый кадр из твоих передач по часу обсуждают. Почему у солдат доспехи медные, а оружие железное. Какая денежная система, какая религия, что за сонный дым. Да, насчет дыма. Будь осторожен. Кора говорит, на тебя тоже может подействовать.

— Спасибо, учту. Если что, скафандр одену.

Беседуем минут сорок. Потом Анна дает отбой. Долго разговариваю с Веткой. Как жить дальше, девушка уже придумала. Они с Цветком продадут драгоценности, половину денег отдадут в рост самым надежным ростовщикам, на остальные откроют таверну, выйдут замуж за богатых. Рассказав о себе, Ветка принимается за меня. Сколько мне лет (чуть меньше 1100, но выгляжу на 40), на ком женат, есть ли дети. (Тут я теряюсь. Могу ли я, дракон, считаться ребенком меня, человека. То же самое относительно Коры) Объясняю в общих чертах ситуацию. Ветка утверждает, что нет. Так не считается. В разговор включается Кора. Она тоже думает, что не считается. Передаю ее слова Ветке. Та удивляется, почему я слышу, а она не слышит. Снимаю наушники, лорингофоны, даю послушать ей. Обо мне тут же забывают. Начинается интенсивный обмен женскими секретами. Потом Ветка убегает в соседнюю комнату. Значит, дело дошло до Страшных Женских Тайн. Удивительно. Кора обычно тяжело сходится с людьми, а тут — с полуслова. Вдруг Ветка прибегает и смущенно протягивает мне наушники. Оказывается, Баку не понравилось, что наушники заговорили не моим голосом. Тихо–мирно дремал на голове у Коры. Услышал голос Ветки, растерялся, потом возмутился и начал щипать за ухо. Распекаю его, обещаю уволить, если не перестанет хулиганить. «Ча–ча–ча–чаа–а» — отвечает он. Ветка хлопает глазами. Объясняю, что Бак — птица. Белая, крупная. Ветка хлопается на колени, бьет частые поклоны, целует пол. В глазах — восторг, счастье и что–то еще в том же духе. Чувствую, что Бак, как и я, нашел свое место в здешних мифах. Распрашиваю. Белая Птица — антипод Черной. Выполняет функции аиста и Синей Птицы, то есть отвечает за своевременную доставку детей и вообще счастья. Насчет счастья у Бака неплохо получилось. Ветка счастлива. Кружится по залу, по привычке сама себе подпевает. Самая настоящая балерина. Запросто поднимает ногу выше головы. Кричу Коре, чтоб заказала компьютеру танец маленьких лебедей. Чайковский. Лебединое озеро. Бегу к скафандру за мегафоном. Кора пускает музыку, я прижимаю наушник к мегафону. Ветка слушает, затаив дыхание. Только вздрагивает то рукой, то ногой, намечая будущее движение танца. Когда музыка заканчивается, просит повторить. И танцует! Свободно, раскованно! Анна говорила, дикари не могут иметь культуры, пока не изобретут долговременный носитель информации. Письменность, одним словом. А это — разве не культура? Язык танца — не культура? И письменность здесь ни при чем! Вот так!

Не понимаю местных жителей. Отдать такой талант мне на завтрак! Хотя, с другой стороны, приятно. Уважают! Ах, черт! Они же не меня уважают, а Черную Птицу.

Ночью меня будит Кора. Обнаружили шаттл. На суше, в районе, закрытом ранее облаками. Посадка была очень тяжелая. На холмы, покрытые лесом. Шаттл проложил просеку по вершине одного холма, перелетел ложбинку и ударился о другой. На орбитальной аврал. Корректируют орбиту большой нуль–т камеры, которую я превратил в самостоятельный спутник, готовят к сбросу флаеры с киберами, прокладывают оптимальный маршрут для меня. Я прибуду на место катастрофы очень нескоро. Точка падения на противоположной стороне планеты. 18 тысяч километров по кратчайшему расстоянию. Двадцать пять, если лететь не через полюс, а огибать океаны. А ведь здесь сила тяжести больше, чем на Земле.

Сообщаю Ветке, что завтра мы с ней расстаемся. Инструктирую, чтоб поменьше рассказывала обо мне. Все равно не поверят, но у нее будет куча неприятностей. Девушка грустнеет.

Сэконд. Сандра

Сандра возвращалась домой, еле передвигая ноги. Мужчины ходили по форту угрюмые, злые. Дома на ее кровати лежала Воля, на кровати Скара — Птица. Баба Кэти суетилась по хозяйству. Сандра заглянула в печку, взяла ржаные лепешки, сыр, чугунок с супом, пошла к вышкам. Забралась на самый верх, получила нагоняй от Скара. Сначала за то, что влезла на вышку, потом за то, что принесла мало супа и не взяла ложку для Барсученка. Пока мужчины по очереди ели, рассказала о ходе следствия. Спросила, что намерен Скар делать с Волей.

— Ты за нее дралась, она твоя. Что хочешь, то и делай, — ответил тот. Барсученок что–то хотел сказать, но передумал.

— Я ей кожаный ошейник одену! — решила Сандра. Скар с Барсученком переглянулись и рассмеялись.

— А жить она у кого будет? — поинтересовался Скар.

— Сначала у нас, потом придумаю. Да что вы на меня так смотрите?

— Теперь понял? — спросил Скар у Барсученка. — Самая настоящая Хартахана. Никаких запретов не признает, что хочет, то и делает!

Сандра забрала пустой чугунок, начала спускаться.

— А все–таки, супротив Свинтуса она слабовата, — донеслось сверху.

— Слабовата, — согласился Скар.

По дороге домой Сандра присмотрелась к ошейникам незамужних девушек. Полезла на чердак, разыскала кусок кожи завра, выкроила полоску, отскоблила, отмыла, сложила вдвойне, прошила, проделала на концах отверстия. Концы ошейника просто связывались тонким кожаным ремешком, пропущенным через них. Проснулась Птица и злым взглядом наблюдала за ее манипуляциями. Баба Кэти неодобрительно покачала головой, но ничего не сказала. Заглянула Лужа. Птица вывела ее в коридор, долго о чем–то шептались. Сандра расстроилась и обозлилась.

— Госпожа, ты для Птицы это делаешь? — спросила Лужа.

— Нет, для Воли.

— Ты выгонишь ее из дома?

— Никто ее выгонять не собирается. У нас жить будет. А захочет уйти — ее дело. Держать насильно не буду!

— А твой не выгонит?

— Да что ты заладила — выгонит, не выгонит?

— Так ведь это одевают, когда муж железный отбирает и из дома выгоняет.

Сандра грустно рассмеялась.

— Силой одевать не буду. Не могу я на нее железный ошейник одеть, пойми, глупая. Дам такой. Захочет — оденет, не захочет — ее дело.

Женщины удалились в ее комнату, которую сейчас занимала Воля, принялись шушукаться. Сандра поскорей юркнула под одеяло на кровати Скара. Ее знобило. Но голоса за стенкой не давали уснуть. Лужа рассказывала о поединке. Подробно, в лицах, не опуская ни одной мелочи. Удивительно точно описывала, кто где стоял, как замахнулся, куда ударил. Умалчивала лишь о том, что большинство ударов Свинтус блокировал или отбил. Может, издалека было плохо видно, а может, так было интересней рассказывать. На слушателей рассказ произвел огромное впечатление, особенно на Сандру. Она крепко зажмурилась и с головой укрылась одеялом.

— Скоро, скоро, — шептала она, стуча зубами. — Мне немножко осталось. Меньше недели. Я продержусь. Мальчики проснутся, они помогут. Они все исправят. Я уйду из этого ада. А как же Скар?

Сэконд. Дракон

Просыпаемся, как всегда, под звуки музыки. Этот паразит где–то раздобыл новый гонг. Из листа жести. Ветка выпутывается из моего скафандра и спешно прихорашивается. Выходим встречать. Боже мой! Целое шествие! Если Черная Птица никого не убивает, то почему бы не сходить посмотреть. Самое смешное, все делают вид, что при деле. Жареного быка несут человек пятьдесят. По двадцать четыре человека на бочку с водой. Еще человек сорок несут низенький столик. На нем Цветок Кактуса демонстрирует танец живота.

— Я слышала голос Белой Птицы! — кричит Ветка и бежит им навстречу. Приказываю людям нести все в большой зал. Когда мимо проходит музыкант с гонгом, хватаю его за шиворот, вытряхиваю из одежды.

— У тебя нет музыкального слуха. Будешь изображать из себя музыканта, вот так же из кожи вытряхну, — объясняю ему и отпускаю. Парнишка бросается бежать, спохватывается, возвращается за гонгом, и пылит к городу. Ну зачем, зачем ему гонг? Тяжело вздыхаю. Не стреляйте в пиониста, он играет как умеет.

Люди выходят из дома, кланяются мне и уходят, оглядываясь. В зале остаются Ветка и Цветок. Что–то горячо обсуждают шепотом. Сажусь завтракать, приглашаю к столу девушек. Но Цветок слишком меня боится. Ветка сует ей в руки какой–то сверток, и она уходит. Съедаю половину быка, выпиваю бочку воды и чувствую, что лететь будет очень и очень трудно. Ветка вяло отщипывает волокна мяса от окорока. Собираю вещи. Заполняю водой контейнер скафандра, остальное допиваю. Разрезаю и упаковываю остатки мяса, собираю разбросанное по всей комнате имущество, закрепляю на поясе и на спине. Все.

Прощаюсь с Веткой.

— Властелин, возьми меня с собой.

— Ты летать умеешь? Нет.

— Властелин, я твоя рабыня. Ты не можешь меня бросить.

— Интересно. А что я с тобой должен делать?

— Ты должен или взять меня, или убить, — сказала и сама испугалась. Задрожала, села на пол и заплакала.

— Полезай ко мне на спину, плакса. Будешь ныть в воздухе, сброшу без парашюта. Оденься теплее.

Объясняю, где сидеть, за что держаться. Стартую, злой на себя и на все вокруг. Опять дал себя уговорить. Когда я научусь отделять эмоции от дела. Теперь двадцать пять тысяч километров потащу 65 кг балласта. Которого еще кормить надо.

Из города все еще тянутся повозки с землей.

Вызывает Уголек. В район посадки шаттла сбросили два флаера с киберами. Первый рассыпался и рухнул. Ни один кибер не уцелел. Второй летит к месту падения шаттла. До него около двухсот километров.

Через полчаса новый доклад: флаер кружит над местом аварии. Людей не видно. Площадки для посадки поблизости нет. Если в течении двадцати минут не покажется ни один человек, будут искать посадочную площадку за пределами леса. Советую не ждать.

Еще через час ошеломительная новость. Флаер благополучно сел в поле километрах в двадцати от шаттла. Но, когда киберы, выстроившись цепочкой, уже подходили к лесу, на них налетели всадники и порубали бедных мечами. Всех четырех. Отключаю ларингофоны и долго ругаюсь нехорошими словами. Слишком поздно вспоминаю, что, кроме рюкзака, несу на спине еще молодую девушку. Реву от злости, но уже без слов.

— Уголек, на связь. Уголек, где ты, черт побери! — вспоминаю, что отключил ларингофоны. Космодесантник из меня — как райская птица из мокрой курицы. Включаю.

— Уголек, пошли Лиру за ежиками–разведчиками в Замок. Она знает.

Ежики–разведчики — это маленькие киберы, оформленные под ежиков. Когда–то, лет десять назад, я их активно использовал против церкви. Еще до того, как Анна стала магистром. Теперь сотни три ежиков пылятся на складе. Уголек ничего не понимает, но Лира схватывает идею на лету. Плохо только, что следующий удобный момент для сброса флаера наступит через сутки.

Все, больше не могу. Сажусь, почти падаю в высокую траву на краю леса. Тут же засыпаю.

Просыпаюсь назакате. Ветка кому–то жалуется на судьбу. Какой у нее нехороший хозяин. Завез ее в лес, растянулся, храпит. А ей страшно. Она леса боится. Ее в три года из деревни увезли, она всю жизнь в городе жила. Интересно, с кем это она разговаривает?

Открываю один глаз. Сидит ко мне спиной. Сняла с меня наушники и разговаривает с орбитальной.

— Плакса, — говорю я. — И ябеда. Ты хотя бы ужин приготовила?

— Я не умею.

— Тогда костер разводи.

— Надо дрова собрать?

— Конечно, надо. Горе ты мое, жертва урбанизации.

Идет к лесу, осторожно ставя ноги в траву, останавливается и растерянно озирается.

— Что случилось?

— Тут жагала растет.

Иду выяснять, что такое жагала. Обычная земная крапива. А Ветка босиком. В короткой юбке.

— Что теперь будешь делать, лягушка–путешественница?

Ветка оглядывается на меня, закусывает губу и решительно идет прямо в крапиву. Подхватываю ее, пока не успела обжечься, ставлю перед собой.

— Решение смелое, но неправильное. Надо обувь сделать и одеться как следует. Иди, выбирай место для костра. Дрова соберу я.

Развожу костер, поджариваю для Ветки мясо.

— Зря смеешься над ней, Афа, — сообщает мне Кора. — Она мне немножко рассказала. У них в храме разделение труда и такие строгости, какие солдатам в казарме не снились.

Оставляю на утро килограмма три для Ветки, остальное мясо доедаю. Смотрю на костер, звезды, вспоминаю ребят, рассказываю о них Ветке. Можно ли было ускорить поиски? Наверно, нет. Имеет ли смысл десантироваться Коре или Угольку? Нет, слишком опасно. Сегодня — нет. Завтра — в зависимости от того, что покажут ежики.

Сэконд. Сандра

К вечеру Сандра убедилась, что заболела. Голова была тяжелой, ломило в суставах, по телу бегали мурашки. Баба Кэти поила отваром трав и крепким бульоном уже двух пациентов.

Утром с дежурства вернулся Скар, хотел лечь рядом с Сандрой, но баба Кэти не позволила тревожить девушку, и он, ворча под нос, поплелся на сеновал.

В полдень в доме начали собираться мужчины. Первым пришел След, за ним Барсучата и Топот. Потом — Умник и Крот. Завидев такое стечение народа, заглянул Лось, спросил, что случилось.

— Будем думать, кто убил Свинтуса, — ответил Скар. — Сейчас пошлю за маткой, Хартахана ее распросит. Баба бабе может больше рассказать, чем мужику.

Лось хмуро кивнул, глядя в пол.

— Вчера мы думали, кто мог убить. Умник расскажет. Пытались выяснить, кто с кем рядом стоял, кого не было. Не получилось. Сплошная путаница. Мужики стояли в первом ряду, тут все ясно. А бабы бегали с места на место. Говорят, было плохо видно. Многих вообще не было. У кого дети, кто от печки не мог отойти. Узнаете, кто убил, оставьте его мне, — ссутулившись вышел.

Сандра, с красными, слезящимися глазами и заложенным носом, оделась как мужчины и села в уголке. Вскоре баба Кэти привела матку. Бабу Кэти тут же выставили за дверь, а матке Топот сноровисто связал руки и ноги, поставил на колени в центре комнаты. Та не удивилась и не сопротивлялась.

— Что ты Свинтуса убила, мы уже знаем, — начал След. — Я тебя у кузницы видел, когда ты наконечник стрелы воровала. Топот с вышки видел, как ты вчера арбалет в лопухах за огородами прятала. Мы хотим узнать, почему ты его убила.

— А я знаю? — отозвалась матка, — Я же вашу девку, Хартахану весь поединок на прицеле держала. Возьми она верх, точно бы пристрелила. А когда он ее об землю… В груди схватило. Представила, как он сейчас ногой ей на горлышко. Не я стреляла, руки мои сами… Делайте со мной, что хотите. Из бараков одна дорога — в нуль навсегда.

Сандра зашмыгала носом, и вдруг поняла, стоит кому–либо из мужчин сказать слово, и будет поздно. Матку уже ни что не спасет.

— Подождите, не говорите ничего! — в отчаянии закричала она. — Скар, если бы тебя в бою от смерти враг спас, что бы ты с ним сделал?

— Если спас, значит мне он не враг.

— Ты бы его стал защищать?

— Да.

— А что мне теперь делать? — совсем тихо спросила девушка.

— Выйди! — рявкнул Скар.

— Куда же я выйду? От себя не убежишь. Скар, любимый, Что дороже, честь или жизнь? — Сандра стащила кожаную куртку, осталась в светлой рубашке с чужого плеча. Вынула из–за голенища нож, взялась за рукоятку двумя руками, прижала острый кончик к животу. На рубашке появилось маленькое красное пятно.

— Ты что задумала?

Сандра всхлипнула

— Скар, ты не обижайся на меня. Если вы матку Лосю отдадите, что же мне делать? Все вы мои друзья, не могу я против вас оружие поднять. Я скорей себя убью. А мне ее защищать надо. Что мне делать, Скар?

— Так что, по–твоему, ее не наказывать?

— Я не знаю. Вы мужчины, вы умные. Придумайте что–нибудь. А матка себя уже наказала. У нее теперь никакой надежды не осталось.

Мужчины, польщенные тем, что они умные, задумались.

— Опять за свои фокусы? — рассердился Скар.

— Что за фокусы? — удивился След.

— Сначала созорует, а потом — «Ты мужчина, ты умный, придумай, что делать».

Все осуждающе посмотрели на Сандру.

— На то она и Хартахана — филосовски заметил Умник. — Вы лучше подумайте, есть ли у нас такая баба, чтоб новой маткой стала. Лапа на ворот попала, у остальных кишка тонка.

— Ты ее простить хочешь? — спросил Крот.

— А ты вспомни, что до нее было. Весной мох жрали, лошаков на мясо забивали.

— Тогда завры на поля прорвались.

— Так и три года назад прорвались, но у матки запасы были. Дрянь сушеную грызли, но не голодали же. Ясно, о чем я говорю?

Начался жаркий спор. Скар слушал, но не вмешивался. Подсел к Сандре, обнял рукой за плечо, вынул из ее пальцев нож, вложил на место, за голенище. Сандра потерлась щекой о его пальцы. В этот момент в комнату без спроса вошла Птица. Прошла, как сомнамбула, мимо мужчин, опустилась перед Сандрой на колени. Разговоры смолкли, все взгляды обратились на нее.

— Спаси Волю, сотвори чудо. Лужа говорит, ты все можешь. Спаси ее и требуй от меня, что хочешь. Мою жизнь возьми, не дай ей умереть, — негромкий ровный, почти спокойный голос, произносящий такие слова, вызывал мурашки по коже.

— Что случилось, что с ней?

— У нее септический огонь в руки пошел, — Птица зарыдала. Сандра прижала ее к груди.

— Что это такое?

— Скверная штука, — сказал След и поморщился. — Когда рана воспаляется, гнить начинает. Если на руке или ноге, одно спасение — отрубить. Иначе смерть.

— Гангрена — догадалась Сандра. — Сепсис, заражение… Скар, нам ехать надо! До Черной Птицы довезем — жить будет! Успеем? Скар!

— Если очень повезет. Свинтус из нее всю кровь выпустил.

— Свинтус! Опять Свинтус! Да есть ли на свете справедливость? Свинтус выбил глаз Ежику, Свинтус Волю замучил, а вы его защищаете? Мужики, у вас совесть есть? Почему вы нас от него не защищаете? Свинтус в нуль ушел, а из–за него все еще наша, женская кровь льется. Сколько можно? — Сандра почти плакала.

Умник тяжело поднялся, опираясь на костыль, подошел к матке, разрезал веревки.

— Видно, Белая Птица тебе в колыбель перо бросила. Забудь, что здесь слышала, и убирайся с глаз моих, — толкнул в сторону двери и обвел сердитым взглядом лица мужчин. Никто не возразил. — А ты, Хартахана, запомни: справедливости на свете нет. Ее люди выдумали. Они много глупостей выдумали. Совесть, справедливость, не убей, не укради. Где ты видела, чтоб человек человека не убивал?

Сэконд. Дракон

Утром Ветка нюхает мясо и морщит носик. Я тоже нюхаю. Мда…

— Не хочешь есть, сиди до вечера голодная, — кидаю кусок в рот и глотаю не жуя. Поскорей заедаю молодой березкой. Ветка жует черствый хлеб, маленький кусочек сыра, запивает водой. Делает вид, что довольна.

Собираем вещи, расправляю крылья. Мышцы болят. Я же не перелетная птица, массаракш! Слышал, дикие гуси под крыльями мозоли с кулак величиной набивают. А мне впятеро дальше лететь. Лечу как экранолет, над самой землей. Постепенно мышцы разогреваются, набираю высоту и скорость. Вчера прошел чуть больше тысячи километров. Умру, но сегодня пройду не меньше.

Вызывает Лира. Сбросили на планету два флаера с ежиками. Один не выдержал аэродинамического удара, вошел в штопор, упал в болото и затонул. Ежики на борту целы, но покинуть кабину не могут. Второй флаер в порядке. Еще через час второй доклад. Флаер высадил ежиков, взлетел и идет нам навстречу. На нем кой–какие подарки для меня и Ветки. На Земле, в Замке заканчивается монтаж большой нуль–т камеры. Полным ходом идет монтаж спускаемых аппаратов, оснащенных антигравами. Вся заминка в самих антигравах. Это технология 22–го века, а все оборудование Замка — 21–го. Так что ждать мне еще не меньше месяца.

Ветка кричит, подпрыгивает на моей шее и указывает вниз. Под нами стадо лесных оленей. Пикирую, хватаю одного, снова набираю высоту. Связывать в воздухе ноги брыкающемуся оленю — задачка не из легких, но справляюсь. Подвешиваю к поясу. Неудобно. Сажусь и пристраиваю на спину. Взлетаю.

Доклад от Лиры. Ежики подошли к шаттлу. Лира управляет ежиками и описывает все, что они видят. Люк закрыт. Открыть не могут, силенок не хватает. Ищут пробоину. Нашли. Выбито стекло кабины пилотов. В кабине полный разгром. Ремни кресел оборваны, засохшие пятна крови на полу. Но тел нет. Крышка приборной панели отвинчена и аккуратно поставлена в угол. Кто–то пытался ремонтировать. Ежики идут по кровавым дорожкам в коридор. Медицинский модуль работает. Перед ним на полу куча скафандров и одежды. В модуле заняты четыре биованны из шести. К сожалению, ежики не могут напрямую подключиться к компьютеру модуля. Лира заставляет их построить пирамиду, верхний набирает запросы на клавиатуре. В ваннах три мужчины, одна женщина. Все поступили в очень тяжелом состоянии. Регенерация идет нормально, опасности нет. Голос Лиры становится ликующим.

— А где пятая? — спрашиваю я.

— Найдем, обязательно найдем! — радуется Лира. Кто–то же их в биованны засунул, пульт пытался починить. Наверно, это Ливия. Она никогда голову не теряет!

— Запроси у медицинского модуля рост и вес пациентов.

— Коша, это не Ливия. Это Сандра. А Ливия в ванне. Ногу потеряла, — сообщает Лира через несколько минут.

Еще около часа ежики обыскивают шаттл. Следов мало. Видны следы робких попыток ремонта нуль–кабин. Сделана запись в бортжурнале. Аккуратно убраны в контейнер аккумуляторы. Вот, пожалуй, и все.

Лира выводит ежиков наружу и начинает обыскивать местность. Найдено кострище. Рядом с кострищем — запас дров и обгорелая стрела для лука. Кострищу несколько дней. Следы побиты дождем.

Больше всего настораживает стрела. Сандра не могла выковать наконечник. В нее стреляли? Но почему стрела обгорела? Сандра бросила ее в костер, но потом вытащила? Или вытащил тот, кто стрелял в Сандру?

Лира задает ежикам программу поиска по расширяющейся спирали. Я советую спустить на планету еще две сотни ежиков.

Сажусь еще более усталый, чем вчера. Но план выполнил. Пролетел тысячу сто километров. И догадался сесть на берегу речки. За водой ходить не надо. Снимаю со спины оленя. Ветка ноет, жалко бедного. Достаю пистолет, узким лучом отрезаю оленю голову. Тушу подвешиваю на дерево, чтоб стекла кровь. Ветка ревет в два ручья. Утверждает, что я плохой и жестокий. «Я — Черная Птица» — говорю я. Нет, неправда, я хороший. Вот она, женская логика. Даю ей ножик и говорю, что будет помогать разделывать тушу. Следующую будет разделывать сама. Толку от нее, конечно, никакого, но пусть привыкает. Когда на землю вываливаются кишки, роняет ножик, хватается за рот и отбегает. Я получаю выговор от Лиры, что мучаю бедную девочку. Слишком устал, чтобы спорить. Кончаю разделывать тушу, развожу костер, жарю мясо. Пока оно жарится, засыпаю.

Просыпаюсь опять без наушников. Наушники у Ветки. Она суетится у костра. Навожу на нее уши и напрягаю слух. С орбитальной в два голоса объясняют, как готовить жаркое на костре. Сажусь и тоже начинаю подавать советы. Получаю обгорелый кусок мяса, хрустящий на зубах, и весь в золе. Ветка отдает наушники, чтобы освободить обе руки, теперь я работаю ретранслятором. Наверху идет жаркий спор между Анной и Лючией, главной поварешкой Замка. Чтоб погасить его, прошу Анну дать сводку. Сандра не найдена. Комиссия собирается домой. Вот и все новости.

Утром вижу флаер с обещанными подарками. Пока мы спали, Лира посадила его в поле и подогнала по земле прямо к лагерю. Среди груза полный комплект обмундирования космодесантника для Ветки, огромное количество обезвоженных продуктов и много–много килограммов полезных мелочей. Если Кора думает, что я грузовой вертолет, то ошибается. Еще на заре туризма установлено: брать надо не то, что нужно, а то, без чего нельзя! Проверяю, что еще нельзя, и изымаю из обмундирования Ветки лазерный пистолет. Вызываю орбитальную и говорю Лире, чтоб не подгадывала особенно момент сброса флаера к прохождению станции над точкой посадки. За сутки флаер долетит до любой точки планеты, а если разобьется, но груз уцелеет, так на планете уже три исправные машины. Пошлем ближайшую за грузом. Лира не соглашается. И правильно делает. Очередной флаер падает в непроходимый лес километрах в трехстах от шаттла. Деревья смягчили удар, и груз — сотня ежиков–разведчиков — уцелел. Новая незадача — ежики практически не могут передвигаться по толстому, мягкому слою мха. Советую выстроить их цепочкой и задним бежать вперед по спинам передних на манер гусеницы трактора.

Ветка во время перелетов болтает без перерыва. Но не со мной. В первый день я запретил, и она свято блюдет это правило. Болтает с орбитальной. У нее теперь свои наушники, свой коммуникатор с маленьким экраном. Узнаю о Сэконде много нового. Мне Ветка об этом не рассказывала. Думала, что я и так это знаю. Например, о назначении ошейников. Об этих обручальных кольцах–переростках.

Сэконд. Сандра

Сборы, как всегда у мужчин, были недолгими. Кроме Скара решили ехать След и старший Барсученок. Баба Кэти суетилась, объясняла, чем и как кормить и лечить Волю. Сандра запрягла хромого лошака. Волю закутали в одеяло, Девушка прижимала к груди перебинтованными руками кожаный ошейник, сделанный для нее Сандрой, но одевать не хотела. Барсученок попытался посадить ее на лошака перед собой, но Воля забилась, отталкивая его. Тогда След посадил ее перед собой. Девушка успокоилась, закрыла глаза, прижалась к его груди.

— Санди, ты куда собралась? На себя посмотри. Ты же из седла выпадешь. — Скар отобрал у нее дорожную сумку, хотел отнести домой.

— Вы без меня не справитесь. Я тебя читать не научила, а так объяснить не смогу. Пойми, любимый, если доеду, на следующий день уже здоровой буду.

Баба Кэти стала протестовать, но Скар разрешил Сандре ехать, и на этом спор закончился. Тогда она протянула девушке небольшой пузырек, выдолбленый из камня.

— Если совсем плохо будет, прими это. Совсем немного, только пробку лизни. От одной капли сильней урсуса станешь, десять капель мертвого поднимут. Но утром примешь, к вечеру без сил упадешь. Пальцем пошевелить не сможешь. Лекарство это страшное. Силы до последней капли высасывает. А ты сама на былинку похожа.

— Я поняла, допинг это. Спасибо, баба Кэти. — Сандра бережно спрятала пузырек, потом лихорадочно начала шарить по карманам. Побежала в свою комнату, перерыла все вещи, заглянула под кровать. Перерыла все на кровати Скара.

— Санди, где ты застряла? — раздался со двора голос Скара. Не дождавшись ответа, он вошел в комнату, увидел всхлипывающую Сандру, сидящую прямо на полу. Сел рядом, взял ее лицо в ладони.

— Ну, что на этот раз натворила?

— Чешуйку Дракона потеряла.

Скар порылся в карманах.

— Держи свое сокровище. Ты ее мне отдала, когда со Свинтусом билась, забыла?

Когда Сандра села в седло, к ней подошла Птица. Хотела что–то сказать, но только посмотрела в глаза и ударила себя кулаком в грудь. Сандра попыталась ей подмигнуть. Птица долго бежала рядом, держась за стремя.

— Когда вернетесь? — окликнул кто–то с вышки.

— Нескоро! — отозвалась Сандра. От крика закружилась голова.

Час спустя она потеряла сознание и выпала из седла. Скар перегрузил часть поклажи на хромого лошака, посадил девушку перед собой, придерживая левой рукой. Очнувшись, Сандра некоторое время не могла понять, где находится. Прислушалась, стараясь не показать, что очнулась. След с Волей ехали впереди, Скар негромко беседовал с Барсученком.

— В клане Лося всего четыре человека осталось. Если хорцы с аксами объединятся, плохо нам будет, — говорил Барсученок.

— У хорцев дела не лучше наших. Одна детвора необстреленная. Я думаю, надо нам с хорцами объединиться.

— После нашего визита? Да они нас близко не подпустят!

— А ты подумай: мы у них четырех девок увели, воина и лошака потеряли. Их Клоп у нас трех девок увел, хоть и из бараков. Наравне идем, так? Клоп будет за нас, если Хартахану увидит. Его три девки — тоже. А ведь одной он обещал ошейник одеть. Теперь наших возьмем. Твой брат на их девку ошейник одел. Копыто свою девку старшему сыну отдал. Парнишке осенью пятнадцать будет, зеленый еще. Так что, девка из него ошейник выбьет. С Птицей я договорюсь. Девок с собой возьмем, считай все их бабы за нас будут. Вот только с твоей неладно получилось.

— Я воин, мне лошак нужен. Я бы ее выкупил у Свинтуса. Позднее. Разве я не прав? — вспыхнул Барсученок.

— Не знаю. Неделю назад я сказал бы, что ты прав. Умника сюда надо. Он бы рассудил.

Сандра подняла голову.

— А сами рассудить не можете? Если бы твоего лошака не убили, ты бы ей ошейник одел?

— Конечно.

— А такой, как сейчас? Без пальцев, без зубов, одел бы ошейник?

Барсученок достал из–за пазухи блестящий металлический ошейник.

— Вот он.

— Так чего ждешь?

Барсученок смерил ее презрительным взглядом, затряс руками, беззвучно зашевелил губами, произнося про себя бранные слова, и под конец ударил кулаком по коленке.

— Не поняла… — удивилась Сандра.

— Сейчас она твоя рабыня, так?

— Так.

— Ты ей кожаный ошейник дала, но она его не одела, так?

— Так.

— Что получается? На твою рабыню я одеть ошейник не могу. А ты мне ее продать не можешь. Если захочешь продать, она твой кожаный ошейник оденет, свободной станет.

— Неделю назад на ней тоже был кожаный ошейник.

— Так неделю назад она у хорцев жила, а теперь наша, из нашего форта! Поняла, что ты наделала со своим ошейником?

Сандра уткнулась лицом в кожаную куртку Скара.

— Какие же вы, мужчины дураки. Сначала об нас, девушек, ноги вытираете, потом локти себе кусаете.

Сэконд. Дракон

Дни слились в один. О Сандре по–прежнему ничего не известно. Каждые два–три дня Лира перегоняет на новое место два сопровождающих нас флаера. Событий мало. Было нападение летающих ящеров. Первого я перекусил пополам, еще трех сбил из пистолета. Остальные отстали. Не смогли подняться за мной выше пяти километров. Была встреча с одичавшей кошкой размером с рысь. Ветка испугала ее визгом, чем потом очень гордилась. Было нападение хищного ящера. Он весил вдвое меньше меня, всего две–три тонны, но напал. У него была огромная пасть, полная зубов и скверного запаха, но замедленная реакция. Я ударил его задней лапой в живот, ошарашил апперкотом, подсек хвостом, повалил на бок. Раскрутил за ноги и бросил в реку. Он плыл вниз по течению и ругал меня на своем языке. Был шторм над океаном. И была встреча с экипажем парусного судна, разбившегося на рифах.

Их было чуть меньше ста. Когда я сел, лежащие на камнях люди лишь повернули головы в мою сторону. Капитан нехотя поднялся, подошел, отдал честь. Спросил, построить людей, или не обязательно. Ни удивления, ни страха. Я решил не выходить из образа. Сказал, что их время еще не пришло, поэтому я здесь, чтобы спасти их. Новость была встречена спокойно, с легким оживлением. Началась челночная операция. Я перевозил их по пять человек за раз на ближайший остров — зеленый райский уголок километрах в тридцати от скалы. Думал, это никогда не кончится, но уложился в пятнадцать часов. Капитан, как и полагается, отправился последним рейсом. Со мной матросы не разговаривали, боялись. Но Ветке выложили все, а я слушал рассказы по радио. Судно выбросило на скалы штормом. Спаслись все. Капитан приказал строить плоты. Успели выгрузить топоры, пилы, веревки, две бочки с пресной водой. Но ветер изменился, корабль сорвался со скал и затонул.

Среди матросов было пятеро раненых. Капитан спросил, заберу ли я их. Я вызвал сопровождавший нас флаер с медицинским модулем, уложил пострадавших в биованны. Набрал программу, запретил прикасаться к флаеру. Объяснил всем, что через пять дней люди выйдут здоровыми, а флаер улетит.

Было уже поздно, и я решил заночевать здесь же. Ветка обрадовалась. Матросы вились вокруг нее косяком, но она, задрав юбку, продемонстрировала кольцо непорочности, и ее считали чуть ли не святой.

Капитан оказался железным, несгибаемым человеком. Я беседовал с ним у костра. Он уже разбил людей на бригады. Одной поручил строить хижины, другой — новый корабль в лагуне, третьей, ныряльщикам — ловить катару. Что такое катара, я не понял, но спрашивать не стал. Может, губка, может, жемчуг, может еще что. Через год — обещал он команде — все вернутся домой толстыми и богатыми. Никто в этом не сомневался. Он был философом, этот капитан. «Ты отличный парень, я тебе по клотик благодарен, но я в тебя не верю. Ты нарушаешь гармонию мироздания» — говорил он мне. «А в кентавров ты веришь?» — спросил я и протянул ему фотографию Кенти. Он долго ее рассматривал. Ему очень хотелось в нее верить, но истина была дороже. «Нет, она тоже нарушает гармонию мироздания». «Но я сижу рядом с тобой». «Это сейчас. А завтра улетишь. Может, если б ты остался с нами подольше, я нашел бы твое место в картине мира. Но ты улетишь.» «Да, завтра я улечу» — сказал я и подарил ему нож космодесантника с фонариком в рукоятке. Это был не совсем честный подарок. В рукоятке ножа смонтирован также радиомаяк–автоответчик. Если нож будет при нем, я всегда смогу найти его и поговорить. О звездах, о жизни, о гармонии мироздания.

Сэконд. Сандра

Остановились за час до захода солнца. Девушек посадили у толстого дерева. След развел костер, Скар достал фляжку с бульоном для Воли, разогрел в специальном горшочке. Сандра хотела помочь, но сделав несколько шагов, отказалась от этой мысли, вернулась под дерево. Чувствовала себя намного хуже, чем утром.

— Воля, если тебе Барсученок ошейник предложит, ты примешь? — спросила она.

— Пусть на своего лошака оденет, — прошамкала та.

— Зря ты так. Он воин, а какой же воин без лошака? Воинам часто приходится делать не то, что хочется, а то, что нужно.

— Хочешь меня ему отдать? Тебя Скар на лошака менял?

— Он со мной хуже сделал. Думала, никогда не прощу, — Сандра задумалась. Разговор шел не так. — Воля, ты присмотрись к Барсученку внимательней. Не отталкивай его сразу. Пожалуйста.

Воля долго смотрела Сандре в глаза.

— Правда, что ты завров завернула? — неожиданно спросила она.

— Я вожаку в пасть факел забросила. А завернул он, или нет — не видела. Спиной об землю так трахнулась, что в нуль ушла.

— А правда, что ты матку побила?

— Я не хотела. Так надо было.

— Птица говорила, ты запретила мужчинам матку убивать.

— Ты забудь об этом, — испугалась Сандра. — Лось узнает — убьет ее. И не запретила, а просила за нее.

— Как ты просила, мы через две двери слышали. Странная ты. Какая–то ненастоящая. Настоящая ты должна быть тихой, робкой.

— Я притворяюсь. Только ты да Умник заметили.

— Зачем?

Ответить не успела. Опять накатила волна слабости, зазвенело в ушах.

— … говорю тебе, она.

— Не может быть, ей только дети болеют.

Сандра открыла глаза.

— Может. Я издалека приехала, там вашими болезнями не болеют. У меня к ним иммунитета нет. Говорите, что меня ждет?

Мужчины смущенно отвели взгляды. У Сандры похолодело в животе.

— Скар… Сколько?

— Взрослые ей не болеют. Только маленькие дети. До обмороков очень редко доходит. Но если дошло… — Скар не знал, куда девать глаза. — Дня два. Редко — три.

— До шаттла успеем доехать?

— Не знаю. Говорю же, взрослые ей не болеют. Нам еще три дня ехать. Медленно едем. Лошаки измотаны, им бы недельку отдохнуть. А тут — по два седока. Если б вы с Волей в седле держались… А так — вдвоем на лошаке…

— А я — сегодня утром в обморок…

Ужинали в мрачном молчании. Волю кормил с ложки Барсученок. Вопреки опасениям Сандры, Воля не противилась. Поужинав, тут же легли спать.

Мужчины встали первые, с восходом солнца. Развели костер, приготовили завтрак. Разбудили девушек. После завтрака занялись руками Воли. След размотал бинты. Барсученок застонал.

— Скар, взгляни, — позвал След.

Скар, шептавший что–то на ухо Сандре, подошел, долго щупал, спрашивая, где болит, выругался вполголоса. Поднялся, хлопнул Барсученка по плечу, кивнул, и они пошли в лес. След подбросил дров в костер, достал тяжелый широкий нож из седельной сумки, начал править лезвие. Скар с Барсученком вернулись из леса, волоча довольно толстый березовый ствол. Бросили на землю. Скар провел ножом, снял верхний слой коры. Барсучонок порылся в седельной сумке, достал пузатую фляжку с вином, Воля сделала несколько больших глотков. След кончил править лезвие, прокалил его в пламени костра.

— Скар, подойди сюда, — позвала Сандра. — Вы хотите на этом бревне ей руки отрубить?

Скар кивнул.

— Нельзя ножом. Она кровью истечет. Лазером надо. У тебя лазерный пистолет с собой? — спросила его шепотом.

Скар опять кивнул.

— Доставай.

— Ты же просила никому не показывать.

— Ребята, отойдите, пожалуйста, подальше. Не нужно вам смотреть на то, что сейчас здесь будет, — крикнула Сандра.

— И лошаков уведите, — добавил Скар, доставая из седельной сумки сверток.

След с Барсученком переглянулись. След пожал плечами, взял под узцы лошадей и повел в лес. Барсученок, недоуменно оглядываясь, побрел за ним. Воля, казалось, ничего не слышала. Она сидела, мерно покачивая головой, положив на колени изувеченные руки. Скар подошел к ней и, неожиданно, сильно ударил по голове рукояткой ножа. Подхватил обмякшее тело, бережно уложил на землю. Достал из свертка лазерный пистолет, настроил, показал настройку Сандре. Девушка убавила мощность луча. Скар поднял правую руку Воли, примерился, полоснул лучом по ладони наискось, чуть выше большого пальца. Сноровисто и ловко перевязал, удивляясь, что кровь почти не идет. Повторил операцию на левой руке. Поднял обрубки ладоней и бросил в костер. Сандра вдохнула сладковатый дым, зажмурилась, прижала ладонь ко рту, борясь с позывами к рвоте. Скар спрятал пистолет, позвал мужчин. Барсученок начал проиводить Волю в чувства. Влил в рот вина, похлопал по щекам. След взглянул на срезанную лазерным лучом траву, две обгорелые полоски на земле, присвистнул, посмотрел на Сандру. Девушка почти успокоила свой желудок и теперь размазывала ладонями по лицу грязь и слезы. След покачал головой, но ничего не сказал. Воля застонала, открыла глаза, подняла к лицу перебинтованные руки. Указала глазами на фляжку с вином. Барсученок прижал горлышко к ее губам, и она выпила все, до капли. Потом хрипло рассмеялась, морщась от боли.

— Ты чего? — удивился Барсученок.

— Больше не хочешь одеть на меня ошейник?

Барсученок вопросительно посмотрел на Сандру. Девушка кивнула.

Сэконд. Дракон

Время летит, а о Сандре все еще никаких известий. На планете уже 108 ежиков. Лира построила их в шеренгу на расстоянии десяти метров друг от друга и прочесывает местность по расходящейся спирали. Десять квадратных километров в час. 320 в сутки. Первичная обработка информации производится здесь же, на планете, компьютерами двух флаеров: утонувшего в болоте и того, который доставил киберов. Наиболее интересные кадры передаются наверх, на орбитальную, для рассмотрения человеком. Ежики могли бы двигаться и быстрее, но компьютеры захлебываются. Это слабенькие модели, всего по 64 процессора в каждом. Вполне достаточно для управления одним флаером, но на анализ картинок, поступающих от 54 ежиков, мозгов маловато.

И вдруг — удача! Без малого в ста километрах от места аварии, прямо на стволе дерева вырезана четкая надпись. «САНДРА БЫЛА ТУТ. СКАР МОЙ ХОЗЯИН». Первая половина надписи ясна. Скар — шрам — скорее всего, имя. На планете рабовладельческое общество. Видимо, Сандра попала в рабство, если у нее появился хозяин. Бедная девочка.

— Лира, покажи, пожалуйста, карту, — пытаемся рассмотреть что–то на малюсеньком экране коммуникатора Ветки.

— Здесь разбился шаттл. Здесь ежики нашли надпись. Если через эти точки провести прямую, триста километров — никакого жилья. Потом — поселок. Видите? — Лира показывает на карте, мы с Веткой почти ничего не видим, но дружно поддакиваем.

— Если отсюда пойти направо, — продолжает Лира, — то до этого поселка всего двести километров, а налево — около ста двадцати.

— Лира, мне сердце–вещун говорит, начинай с дальнего! Помнишь, я тебе рассказывал про теорию стервозности. Закон сохранения подлости — бутерброд падает маслом вниз, а то, что ищешь, всегда лежит в последнем ящике! Гони ежиков к дальнему, не ошибешься. Слушай дальше. Пора начинать второй этап. Спроси у Уголька, готова ли складная нуль–т камера. Если готова, пусть сбрасывает на поверхность. Как сбрасывать, она знает.

— Я в курсе. Как тебя — в конусе.

— Правильно. Мне осталось всего две тысячи триста километров. Умру, но завтра буду у шаттла.

Возбужденный, ложусь спать. С каждым днем быт все больше и больше упрощается. Дичаем. Костер разводим через день — готовим еду для Ветки и закладываем в термос. Спим под открытым небом. Ставить палатку — такая морока. Опять же, на это время надо. Сегодня я летел двадцать часов подряд. Устал как три тысячи чертей. Ветка пристраивается под крылом. В воздухе она научилась дремать, лежа на моей спине. Львы спят двадцать часов в сутки. Этот рекорд она давно побила. Правда, здесь сутки длиннее. За дни путешествия Ветка загорела, возмужала, набралась смелости и внутреннего достоинства. Больше не напоминает запуганное бледное пещерное растение. Вот если бы еще поменьше болтала… Наверно, я слишком многого хочу от жизни. Или старею. Мы разучились делать глупости, значит мы состарились. Не помню, кто. Но если он прав, то я — вечно молодой. Это надо обмозговать. Потом. Утром.

Где же все навигационные спутники? Какой дурак выбирал для них орбиты? Я не выбирал, я запускал, как получится. Некогда было. Теперь нужно знать место, а они все разлетелись. До шаттла не больше полусотни километров. Вопрос, в какую сторону.

Сажусь. То, что я принял в темноте за траву, оказалось вершинами папоротников. Складываю крылья, чтоб не порвать перепонки, и проваливаюсь еще на десять метров. Вроде, зубы все уцелели, но нижняя челюсть ноет.

— Ква куии–и! — гневно восклицает Ветка. Это фраза из лексикона зубастого динозавра, с которым я дрался. Я повторил ее как–то раз, когда наступил лапой в костер. Ветка попросила перевести. Сказал, что это непереводимое идиоматическое выражение. Ругательство, допустимое в приличном обществе.

— Извини, малышка. Не ушиблась?

— Пустяки. Когда я скатилась с главной лестницы храма, было еще хуже.

Это местный, не земной лес. Редкие стволы папоротников, густая листва где–то сверху, под ногами мягкий мох. Ложусь в него, вытягиваю усталые крылья.

— А ужинать?

— Извини, Ветка. Приготовь себе что–нибудь. Я очень устал.

— Я о тебе и говорю. Кожа да кости остались. Вчера голодным лег, сегодня. И потом, ты не кушаешь, а мне голодно.

Накрываю голову крылом и делаю вид, что уснул. Ветка некоторое время ворчит, потом сворачивается калачиком у меня под боком. Прикрываю ее крылом, и это последнее, что помню.

Сэконд. Сандра

Барсученок быстрым движением достал ошейник из–за пазухи и защелкнул на шее Воли. Минуту девушка молча двигала плечами, крутила головой, привыкая к новому ощущению холодного металла на коже, потом подняла глаза на юношу.

— У меня на две руки два пальца осталось. Всю жизнь будешь меня с ложечки кормить.

— Буду.

— У меня зубов нет. Будешь мне каши варить.

— Сварю. Кусаться зато не будешь.

Воля опять невесело рассмеялась. Хриплый, лающий смех становился все громче. Барсученок растерянно оглянулся.

— У нее истерика, — пояснил Скар.

Барсученок потряс девушку за плечи, отвесил две пощечины.

— Это месть… Наказание тебе… за лошака… за Свинтуса, — Воля мотала головой, выталкивая через смех слова. Постепенно она успокоилась.

— Подурачились, и хватит. Спасибо тебе за хорошую шутку. Снимай ошейник, пока я Слова не произнесла, — голос снова был спокойный и злой. Барсученок взял в ладони ее лицо и осторожно поцеловал в губы.

— Ты принимаешь мой ошейник?

— Ты будешь жалеть об этом.

Барсученок опять поцеловал ее.

— Ты принимаешь мой ошейник?

— Я, Воля, принимаю твой ошейник. — Девушка упала лицом ему на грудь. Скар со Следом переглянулись, улыбнулись и пошли запрягать лошаков. Сандра смотрела, широко раскрыв глаза, приоткрыв рот, сжав кулачки перед грудью.

День выдался тяжелый и бесконечно долгий. Сандра хотела сесть на хромого лошака, но Скар посадил перед собой. Ехали шагом, иногда, на открытых местах, переходя на быструю рысь. Раза три или четыре Воля пересаживалась от Барсученка к Следу, а Скар и Сандра садились на хромого лошака, чтобы дать отдохнуть усталым животным. Больше половины пути Сандра провела в полузабытье, положив голову на плечо Скара. В остальное время с интересом прислушивалась к разговорам мужчин. Те беседовали о женщинах, как всегда не обращая внимания на то, что предмет их разговора находится тут же.

— …не просто осмелели. Они уже в людей стреляют.

— Но сила–то у нас. У кого сила, у того и власть.

— А знаешь, что на эту тему Умник говорит?

— Нет.

— Нельзя так сильно раскачивать качели. Мы сейчас власть на себя оттянули. Рано или поздно природа отыграется.

— И что будет?

— Матриархат.

— Не ругайся. Что это такое?

— Это когда вся власть к бабам перейдет. Что тебе матка скажет, то и будешь делать.

— Жуть. Неужто такое бывает?

— А ты подумай, их же втрое больше, чем нас. Умник говорит, что Хартахана — прототип. Ну, первый блин, значит. И все, что она делает, это первый шаг к матриархату.

— Как это?

— Глупости! — возмутилась Сандра. — Я не первый блин, я посланец светлого будущего! Вот!

— Слышали? — спросил Скар. Все рассмеялись.

Сэконд. Дракон

Чудное утро. Лучи солнца пробиваются сквозь листву, лес светлый и прозрачный. Ветка уже проснулась и куда–то убежала. Достаю пеленгатор, определяю направление и дистанцию до ее радиомаячка. Триста метров на запад. Там я вчера видел ручей или речку. Иду к воде. Лес кончается. Слышу голос Ветки. Раздвигаю кусты и выглядываю. Очень симпатичный песчаный пляжик. Уголек сидит на хвосте и рассматривает Ветку. Нижняя челюсть у нее отвисла, и вообще, ни разу в жизни не видел такого изумленного дракона. Ветка стоит перед ней на коленях, заламывая руки.

— Черная Птица, не забирай меня сейчас! Дай мне хоть три дня еще. Я только жить начала. Потом что хочешь со мной делай, но только не сейчас! Я сама к тебе приду…

— Ветка, это же я!

— Я знаю, что нельзя просить, но хоть денек еще! — Ветка размазывает слезы по мордашке.

— Ветка, это я, Уголек! Ты не узнаешь меня? Я вчера тебе про облака рассказывала.

Немая сцена. До чего они сейчас похожи. Этюд с них писать — «Изумление». Ветка, наконец, приходит в себя, бежит к Угольку. Та подхватывает ее, прижимает к груди, баюкает, как маленького ребенка. У меня от умиления слезы наворачиваются. Вот если б кто меня так любил!

Даю им три минуты на изъявление чувств, потом выхожу из леса.

— Мастер!!! — Уголек роняет Ветку, перепрыгивает через нее и бросается мне на шею.

— Подруги так не поступают! — бормочет обиженная Ветка, поднимаясь с песка и потирая ушибленный зад.

— … не в конусе, а через нуль–т. Сама знаю, что в конусе опасно. И совсем необязательно сразу ругаться. А очки я просто одеть не успела. Вот, примерь новые. Я тебе тоже привезла.

Снимаю защитные очки, одеваю те, которые привезла Уголек. Елки–палки, это не просто очки! Зеленые цифры сверху — это часы. Этот индикатор — компас. А эта строка сверху — явно меню компьютерного терминала. Так, понятно. В очках — компьютер, коммуникатор, прибор ночного видения и много–много всякого. Слышал о таких человеческих, даже одевал когда–то. Но не понравились. Они были для невесомости, два кило весили. Через час шея уставала. Вызываю на дисплей карту. Впечатление, будто смотрю на мир через стекло, на котором нарисована карта. Движением глаза регулирую яркость и контрастность. Мир за стеклами очков тускнеет, зато карта наливается красками. Видны все детали. Мерцающая точка — это мы, слева шаттл, справа нуль–камера. Кружок на краю карты — тот самый поселок. Гашу карту, возвращаю реальный мир.

— Уголек, не снимай, пожалуйста, очки. И не лезь на рожон. Нуль–камера сколько весит?

— Около тонны.

— Попытайся дотащить ее до шаттла. Возьми с собой Ветку, а я полетел в поселок.

— Господин, ты же еще не завтракал!

— Мастер, лучше будет, если я полечу в поселок.

— Это почему?

— Сандра тебя боится. Вдруг она от тебя прятаться станет…

— Вот те раз. Я же ей ничего плохого не делал.

— Когда ты видишь ее рядом с Сэмом, у тебя всегда настроение портится. Она в твоем присутствии даже смотреть на него боится, не то, чтобы рядом сесть.

Если спасаемый начинает прятаться от спасателей… Собственно, из–за этого я и застрял тысячу лет назад в данном континууме.

— Хорошо. Только… Уголек..!

— Все бу–де–ет хорошо, Ма–астер… — умчалась. Мощно она берет с низкого старта. Может, пора думать о драконьих видах спорта?

Ветка поднимается на ноги, отплевывается, вытряхивает песок из волос.

— Подруги так не делают!

Сэконд. Сандра

— Скар, мы же сначала туда ехали, а теперь повернули.

— Прямая дорога не всегда самая безопасная. Там земли Аксов, а там — Хорцев. Мы — между.

— Понятно. А если нападут?

— Вряд ли. Мы же не за товаром едем, а по делу.

— А как они узнают, что мы по делу?

— Когда в набег идут, девок не берут.

— Когда к шаттлу подъедете, дождитесь там моих друзей. Три воина и Ливия. Покажешь им чешуйку Дракона, скажешь, чтоб Волю в биованну положили. Не забудешь? Они помогут.

— Ты сама скажешь.

— Вернешься, проследи, чтоб матка сделала все, что я в плане записала. План я Умнику отдала.

— Сама проследишь. Мы завтра к вечеру приедем.

— Я не доеду. Я сегодня утром лекарство бабы Кэти приняла.

— Почему ты мне не сказала, бестолочь! Все бабы — дуры! Славная моя, ты только продержись. Мы без остановки поедем, мы всю ночь ехать будем, лошаков загоним, но к утру приедем. Ты держись, ладно?

— Скар, я точно знаю, что мне не доехать. Я себе изменила. Себе нельзя изменять.

— Когда я твой пистолет взял? Хочешь, я их всех в болото выброшу?

— Нет. Отдай их Сэму, когда приедешь. Я себя предала, когда тебя полюбила. Скар, ты меня любишь?

— Глупышка, я же тебе ошейник предлагал.

— Ты не говорил, что меня любишь.

— Я этого никому не говорил.

— Скажи мне.

— Нашла время нежности разводить. Не могу я днем такие слова говорить. Люди смеяться будут.

— Значит, не любишь… Скар, отсюда море далеко?

— Да. Зачем тебе море?

— Никогда не видела. Рядом жила, пять минут лету, все некогда было. Теперь не увижу. И Фудзияму не увижу. Мама говорила, нет ничего красивей, чем рассвет над Фудзи. А сама не видела. Ей ее мама рассказывала.

— Что это — Фудзи?

— Гора. Вершина вся белая, снегами покрыта. Светится…

— Далеко она? Санди… САНДИ!!! Ты меня слышишь?! Санди! Я люблю тебя, слышишь!?

Подскакал След. Взял ее руку, пощупал пульс. Проверил пульс на горле.

— Она жива, Скар.

— Ты не знаешь! Она утром бешеный сок пробовала! Понимаешь? Ей баба Кэти дала. Понимаешь, что она наделала!

— Перестань ныть, у нас еще часа три есть.

— Да что можно сделать за три часа? За три часа галопом не доскачешь!

— У меня одна сумасшедшая мысль появилась. Когда совсем плохо станет, дадим ей бешеный сок.

— Второй раз? От этого здоровый помрет!

— Может, и помрет, но не сразу. Отсрочку получим. Потом еще раз дадим. Хуже, чем сейчас все равно не будет. Нам что главное — доехать. Черная Птица — Властелин Смерти. Захочет — возьмет жизнь, не захочет — не возьмет. А не возьмет, так Хартахана жить будет, хоть ведро этой отравы выпьет. Что ты размяк, как баба? Ты вождь клана! Ну о чем ты думаешь?

— Ты когда–нибудь видел рассвет над Фудзи?

Сэконд. Дракон

— Мы по бережку идем,

Песню солнышку поем!

Ай–да–да ай–да,

Ай–да–да ай–да,

Песню солнышку поем!

Э–эй у–ухнем!

— Господин, отдохни, ты устал.

— До леса дотащу, там отдохну. Э–эй у–хнем! Еще разик, еще раз!

— А через лес как?

— По воздуху.

— Такую тяжелую! А сумеешь?

— Сумею. Если озверин приму. Шутка.

Вот и лес. Сбрасываю с плеча лямку, оглядываюсь. До горизонта тянется ровный след. Из аэродинамического конуса получились неплохие сани для нуль–т камеры. Теперь я должен совершить героический поступок: пронести по воздуху одну тонну груза на пять километров. Неужели я это сделаю?

— Жди меня здесь. Если кто появится, прячься в лесу и вызывай меня по коммуникатору.

— Не беспокойся за меня, господин.

Взлетаю повыше, намечаю ориентиры. Сажусь, последний раз проверяю крепление веревок.

— От винта–а!!! — со всей силы бью крыльями, отрываю от земли эту страшную тяжесть, перехожу в горизонтальный полет с набором высоты. Уголек сказала — тонна. Тут, наверное, не меньше полутора. Стена леса стремительно приближается, а высоты все еще нет. Беру правее, там деревья ниже, и все–таки задеваю камерой за верхушки. Неважно, проехали. Скорость уже под двести километров в час. Запаса высоты — никакого. Полторы минуты продержаться, только полторы минуты! Прямо по курсу — высокое дерево. Реву, остервенело бью крыльями икаким–то чудом проскакиваю над его вершиной. Теперь запас высоты есть! Пять метров! Что такое? Мне кажется, или камера на самом деле потяжелела? Держать высоту! Держи, сукин сын! Дракон ты, или курица! Вот он, шаттл, виден уже. Тормозить надо!

Сел… Кровь грохочет в ушах, крыльев не чувствую. Ложусь на землю. Скаковых лошадей после забега выгуливают. Наверно, не зря. Неважно. Я дракон. Если что, заживет все как на собаке. Твое счастье, зеленый, чешуйчатый, что приземлиться сумел, камеру не помял. Хоть бы прорепетировал сначала. Понял теперь, в кого Сэм характером пошел?

— Коша, прости меня, я невовремя.

Оглядываюсь. Из камеры выходит Лира, да еще в доспехах. С багажом. Сто кг с гаком. Значит, не показалось, что камера тяжелее стала. Закрываю глаза. Вижу очень красивые цветные пятна.

— Коша, тебе плохо?

— Устал. Проверь, как там ребята в биованнах.

Лира говорит что–то в коммуникатор и скрывается в шаттле. Из камеры, как из волшебной шкатулки, лезут и лезут киберы. Больше сотни. Потом начинают поступать инструмент и материалы.

— Эй, парень, — подзываю одного из киберов, — здесь, в двухстах метрах вокруг шаттла зона музея. Начинайте строительство базы за пределами зоны музея.

— Информация принята, — отвечает кибер и убегает к своим.

Из шаттла выходит Лира.

— Они все через сутки выходят. Сандра задала, чтобы все одновременно, я не стала менять. А где Ветка?

Сэконд. Форт

Уголек на бреющем прошла над поселком. Со всех сторожевых вышек раздались трубные сигналы. Главная улица моментально вымерла. Уголек набрала высоту. Поля тоже опустели. Нигде никого. Только на вышках часовые кричат что–то непонятное. Уголек вновь снизилась, прошла над главной улицей поселка. Какая–то женщина билась, прикованная наручниками к кольцу на вершине столба. Уголек расправила крылья и плавно опустилась на биогравах рядом с женщиной. Та закатила глаза и обвисла на цепях. Уголек включила мегафон.

— Сандра! Я прилетела за тобой! Выходи! — загремел над поселком ее голос. Где–то заплакал ребенок.

— Скар! Ты здесь? Выходи, пока я не разозлилась!

Невдалеке хлопнула дверь. Молодая широкоплечая женщина вышла на улицу, огляделась и скованной походкой, до крови закусив губу, направилась к Угольку. Было видно, что идет она, пересиливая себя. Уголек выключила мегафон, развернула крылья. Она никому бы не созналась, но в эту минуту ей стало страшно. Женщина шла на нее как на танк с последней гранатой. Не доходя трех метров остановилась.

— Хартахана поехала к тебе. Она сказала, что ты можешь спасти Волю. Но ты прилетела сюда. Тебя там нет. Кто же Волю спасет? — с отчаянием спросила женщина.

— Кто такая Хартахана?

— Хартахана воин. Она вызвала Свинтуса на поединок и дралась с ним за Волю.

— А кто такая Воля?

— Воля — моя названная сестра. Спаси ее, Черная Птица.

— Имя Скар тебе знакомо?

— Это мой хозяин.

— Где он?

— Он вместе с Хартаханой повез Волю к тебе.

— Вот как! А о девушке по имени Сандра ты слышала?

— Это Хартахана. Санди Хартахана, я о ней говорю.

— Что же ты мне голову морочила! Куда они поехали? Когда выехали?

— Туда, — женщина показала рукой. — Третьего дня выехали.

— Ах, черт! Разъехались. Садись на меня, будешь показывать дорогу.

— Черная Птица, ты заберешь мою душу?

— Вместе с телом и бестолковой головой. Залезай быстрей. Да не сюда, на шею садись. Держись крепче.

Уголек набрала высоту, легла на курс. Женщина распласталась на ней, вцепившись в шею.

— Тебя как зовут?

— Птица.

— Птица, а высоты боишься.

— Я не боюсь. Мне страшно.

— Интересная мысль. Мастеру расскажу, он над ней два дня думать будет. А меня зовут Уголек.

Сэконд. Шаттл

Сообщение от Уголька. Сандра с целой толпой народа движется к шаттлу. Везут больную девушку. Сандра тоже больна. Какой–то детской хворобой. Свинкой, что–ли? Я других не помню. Непонятным образом они проскочили мимо ежиков. Уголек с воздуха их тоже не заметила. Кора дает приказ шеренге ежиков перестроиться и двигаться назад. Теперь между ежиками 30 метров, а ширина полосы поиска — три километра. Изменилось и задание — искать не следы, оставленные Сандрой, а людей или всадников, поэтому ежики двигаются на максимальной скорости. Уголек допрашивает своего респондента, я слушаю по радио. У Сандры появилась то ли фамилия, то ли прозвище — Хартахана. Это что же такое надо совершить, чтоб тебя прозвали стихийным бедствием? Спрашиваю Уголька, та — своего респондента. Респондент не знает. В поселке она человек новый. Социальный статус Сандры неясен. Все говорит за то, что она рабыня Скара. Сандра и сама этого не отрицает. Но ведет себя как воин. С ней советуются, ее слушают уважаемые люди. Носит оружие, командует женщинами и даже вызывает воинов на поединок. При всем желании не могу представить Сандру в роли командира. Она, хоть и выросла в Европе, японка до мозга костей. Ходит на полшага позади мужчины, прежде, чем приказать, четыре раза извинится. Ее так мама воспитала.

С помощью ломика и двух киберов мне удалось открыть грузовой люк. Вошел в грузовой отсек. Осмотрел кабины нуль–т. Одна, с промятой внутрь стенкой, в удовлетворительном состоянии. Послал киберов на орбитальную за аккумулятором. Подключил аккумулятор и отправил воздух из камеры на орбитальную. Там, где стенка была вмята внутрь, образовалась дыра. Приказал киберам приварить снаружи металлический лист и залить пространство между старой и новой стенками пластиком. Теперь на Сэконде две камеры: малая и средняя. Сообщил компьютеру орбитальной, что может использовать обе. Тут же из камеры вылез кибер с унитазом в манипуляторах и побежал по своим делам. Я понял, что началось строительство базы. Что бы люди ни строили, первым возводят туалет. Так было, так есть, так будет. Аминь. Хотел посмотреть на дисплей медицинского модуля, но не удалось. Коридор там слишком узкий. Вызвал через коммуникатор очков Анну. Компьютеры разыскали ее в Риме. Спросил, чем кончился визит комиссии. Анна говорит, что довольна (по виду не сказал бы). Темп предвыборной кампании сорван, но это мало кого волнует. Синод делит Сэконд. Создаются новые управляющие структуры, институты, открывается огромное количество вакансий. У Анны не хватает подготовленных людей, поэтому она всячески тормозит процесс. Своими действиями Анна приобрела вес и авторитет в стане стабилистов. Это называется диалектика в действии. Единство и борьба противоположностей! Ежесуточно Анна направляет бывшим членам комиссии отчет о ходе спасательной операции на Сэконде. Утверждает, что это поддерживает в них дух единства и приобщенности к общему делу. Перевоспитывает, одним словом.

В самый разгар беседы к нам подключается Кора и сообщает, что ежики обнаружили всадников. Судя по их переговорам, Сандра в очень тяжелом состоянии. Ее поддерживают каким–то мощным стимулятором. Уголек уже вышла на курс перехвата.

Выбегаю наружу и бегаю вокруг шаттла. Прошу Лиру проверить медицинский блок, но тут из шаттла выходят шесть человек в белых халатах. Двое раскладывают на земле носилки. Ветка заражается общим волнением. Пристает ко мне и просит объяснить, что происходит. Вызываю на связь компьютер в очках Уголька и переключаю дисплей в своих очках на картинку с ее передатчиков. Теперь я вижу то же самое, что и она. Приказываю киберам установить большой экран, чтобы всем было видно. Как раз вовремя. Уголек обогнала людей метров на двести и приземлилась у них на дороге. Спрашиваю, что она собирается делать. Говорит, что сейчас увижу, включает подсветку очков и мегафон под нижней челюстью.

Сэконд. Уголек

Проехав седловину между двух холмов маленький отряд замер. Буквально в десяти метрах перед ними стояло кошмарное чудовище. Черное, как смоль, покрытое чешуей, с огромными, пылающими красным светом глазами и ужасной пастью. Чудовище развернуло и медленно сложило крылья. Но самым поразительным было то, что рядом с ним стояла Птица.

— Хозяин, — сказала она, — Черная Птица прилетела за Сандрой. А еще она обещала спасти Волю.

Лошак захрипел, но Скар дернул поводья, сжал ему бока коленями. Меч сам прыгнул в руку. Хотя драться с таким чудовищем, придерживая одной рукой девушку, было бессмысленно. Воля соскользнула с седла и, как сомнамбула, мелкими шагами пошла к чудовищу.

— Стой! — крикнул Скар. — Это не та Черная Птица! Я не знаю, кто это, но нам нужна не она!

— Я знаю, вам нужен шаттл. Я отнесу туда Сандру и Волю, — голос чудовища гремел так, что было больно ушам. Казалось, от него пригибается трава к земле.

— Кто ты, и что тебе от нас надо?

— Я дракона. Можешь звать меня Уголек. Я прилетела за Сандрой.

Голос бил по ушам, сбивал мысли. Скар лихорадочно думал. Это не Черная Птица, это та дракониха, о которой рассказывала Санди после Игры. Выходит, правду говорила. И чешуйка настоящая. Санди говорила ведь, что ее будут искать драконы. Она даже настоящие имена называла. Вспомнил — Берта! В сагах любой дракон повинуется тому, кто назовет его настоящее имя. Терять все равно нечего, почему бы и…

Скар выпрямился в седле, высоко поднял меч.

— Твоим настоящим именем приказываю! Повинуйся мне, Берта!

Дракона озадаченно поскребла подбородок. Казалось, она к чему–то прислушивается. Она и на самом деле прислушивалась. «Подыграй ему! Сделай вид, что ты дракон из сказок!» — доносился из наушников голос Мастера.

— Откуда ты узнал мое имя? — спросила она обычным, тихим человеческим голосом.

— Неважно. Я назвал его, и ты должна мне повиноваться.

— Уголек, они же к нам едут! Подыграй, сделай человеку приятное, — звучало из наушников.

Уголек села на задние лапы, выгнула хвост на манер носика чайника, подняла передние как собачка, которая служит.

— Слушаю и повинуюсь, о назвавший мое настоящее имя.

Скар страшно удивился, но постарался не подать вида. Он не верил в сказки о драконах, еще меньше верил, что произнесенное вслух слово может подчинить чудовище человеку. Нужно было так много осмыслить. Почему Птица называла дракона Черной Птицей? Может, драконы и Черная Птица — одно и то же? Как невовремя Сандра ушла в нуль. Единственная, кто имел с ними дело. Невероятно, но вот он, живой дракон, ждет приказов. Черный. Умник говорил, что в основе любой саги, любой легенды или былины лежат действительные события.

— Э–эй, во–ин! Мне долго так стоять? — поинтересовалась Уголек.

Скар потряс головой, оглянулся на Барсученка и Следа. Вид друзей, восхищение в их глазах придало ему уверенности.

— Садись как удобнее. Ты можешь исцелить Хартахану?

— Могу, но не здесь, воин. Ее нужно отвезти к шаттлу. И чем скорей, тем лучше.

— Ты ей веришь? — спросил из–за спины След.

— Не знаю. Санди то же самое говорила.

Скар с недоверием посмотрел на Уголька.

— Ты можешь перенести нас всех вместе с лошаками к этому… шатлу?

— Да ты что, парень, с дуба рухнул? Я тебе не грузовой вертолет. Тут сто км с гаком. Четырех человек могу, но не больше. И без лошадей.

Скар помрачнел. Вот этим сказка и отличается от реальной жизни. В сказках стоит только уйти в нуль, и ты уже на краю света. Быстрей, чем глазом моргнешь. Да, а глаза–то у драконихи погасли. Больше не светятся. И не красные они, а зеленые.

— Ты с Хартаханой и Барсученок с Волей — как раз четыре человека. А я с лошаками останусь. — предложил След. — Завтра подъеду.

— Спасибо. И присмотри за Птицей.

— Ты хочешь лететь на драконе? — изумился Барсученок. — Жить надоело?

— Птица летала, ничего с ней не случилось.

— Дык, на то она и Птица, — неуверенно вымолвил Барсученок. — А я высоты боюсь.

— Я тоже боюсь. Но это последняя надежда. Иначе не довезем Санди, не успеем.

Уголек легла на землю. Первой посадили Волю, за ней сел Барсученок, принял Сандру. Последним сел Скар. Сандра все еще не очнулась, но дыхание было ровным и глубоким.

— Все сели? Птица, отойди, крылом зашибу. Держитесь крепче, стартуем! — Уголек разбежалась как самолет, из пижонства оторвавшись от земли на биогравах, и лишь на высоте пяти метров заработала крыльями, быстро и мощно.

— Вперед, воины, и о нас сложат песни! — донесся до Следа ее ликующий голос.

Сэконд. Шаттл

Уголек в десяти минутах лета от нас. На поверхности Сэконда уже около двадцати землян. Если они думают, что смогут пообедать на Сэконде, а к ужину вернуться на Землю, то глубоко ошибаются. Я установил карантин. Чтобы вернуться, им придется пройти несколько не очень приятных процедур обеззараживания. И так будет продолжаться, пока мы не соберем информацию обо всех местных микроорганизмах. С земными микробами система жизнеобеспечения орбитальной справляется в автоматическом режиме, но от местных можно ждать любой гадости. Черт! Когда научусь думать до, а не после! Первую четверку киберов зарубили мечами отнюдь не микроорганизмы.

Связываюсь с главным компьютером орбитальной, даю задание установить вокруг строящейся базы охранные системы. А пока их нет, приказываю спустить на поверхность всех ежиков–разведчиков, организовать патрулирование.

Уголек уже показалась из–за леса. Планирует со снижением, закладывает красивый вираж над шаттлом, гасит скорость и вертикально опускается на биогравах. Красиво это у нее получается. Надо будет мне тоже так научиться.

Лира, все еще в своих черных доспехах, но без шлема, бросается к Угольку. За ней спешат санитары с носилками. Уголек ложится на брюхо.

— Стойте! — кричит парень, который сидит на Угольке последним. — Кто из вас Сэм?

— Нету здесь Сэма. Завтра будет, — объясняет Лира и пытается стащить со спины Уголька Сандру. Парень отталкивает ее, выхватывает меч.

— Отойди! Не отдам!

В следующую секунду меч летит в одну сторону, парень в другую. Лира подхватывает Сандру на руки и спешит к люку шаттла. За ней семенят санитары с носилками, что–то кричат на ходу. Я подхожу ближе и как бы случайно наступаю на меч. Парень вскакивает на ноги, хочет бежать за Лирой, но Уголек обхватывает его хвостом за талию.

— Ты, воин, ее лучше не раздражай. Это леди Тэрибл. Ей едва четырнадцать исполнилось, когда она сотней таких, как ты, командовала.

— Матриархат! — в ужасе шепчет второй парнишка, который все еще сидит на спине Уголька.

Надо же, какие слова знает! Видать, начитанный.

Санитары наконец–то догоняют Лиру, кладут Сандру на носилки, профессионально и быстро раздевают. Уносят в шаттл. Три других санитара пытаются раздеть, срезать бинты и уложить на носилки вторую девушку. Никак не могут снять железный ошейник. Девушка позволила себя раздеть, но с ошейником расставаться не хочет. Подхожу к ней.

— Не бойся, глупенькая, никуда от тебя ошейник не убежит. Завтра снова оденешь. А туда, — киваю на шаттл, — надо идти в чем мать родила.

Начитанный парнишка снимает ошейник, прячет за пазуху. Шепчет что–то на ухо девушке. Санитары кладут ее на носилки, накрывают одеялом, несут в шаттл. Парнишка идет рядом. Так и скрываются вместе в шаттле. Увидев, что его друг вошел внутрь, первый парень выходит из столбняка и бежит к люку. Но навстречу уже выходят Лира и первая пара санитаров с пустыми носилками. В руках у Лиры узелок с одеждой Сандры.

— Коша, смотри, — Лира поднимает за веревочку мою чешуйку. Парень выхватывает чешуйку и прячет за пазуху.

— Держи, — Лира протягивает ему узелок с одеждой. — Береги чешуйку. Санди ей очень дорожит.

Я поднимаю с земли меч и протягиваю парню. Тот машинально вкладывает его в ножны. Он растерян. Не знает, как себя вести. Не понял еще, что радостное возбуждение, которое он чувствует — это не его, это мое настроение.

— Тебя как зовут? — спрашивает Лира.

— Скар. Что будет с Хартаханой?

— Скоро узнаем. Подожди десять минут.

— Она не умрет?

— Ну конечно же нет! Ты не бойся, если в биованну живая попала, то уже не умрет. Через день–два здоровая вылезет.

— Успели. — На лице парня появляется счастливая, довольно глупая улыбка.

— Скар, ты кем Сандре приходишься? — спрашиваю я.

— Я предлагал ей ошейник.

— Жених, значит, — Лира задумывается. — Ты пока не уходи далеко, я сейчас распоряжусь насчет обеда.

Скар кивает ей, идет к Угольку, достает меч, салютует.

— Я, знающий твое настоящее имя, отпускаю тебя на волю. Никогда мои уста не произнесут его вновь.

— Вот спасибо, дорогой! Дай я тебя в носик поцелую! — дурачится Уголек и облизывает ему физиономию. Тайком показываю ей кулак. Лира смеется, толкает меня локтем в бок и подмигивает.

Сэконд. След

— … объединиться с хорцами? А ошейник мне даст?

— Мужчина двух ошейников не дарит.

— Ну и не дождется! Я лучше в колодце утоплюсь!

След пришпорил коня и выехал вперед.

— Господин, ты сам подумай. Все наши девушки будут в ошейниках, а я, дочь вождя клана — простая рабыня. Чтоб они мной командовали? Ты думаешь, у меня гордости нет?

— Тоже мне клан. Старики да дети. Четыре воина всего.

— У Лося не больше. А вы — вообще не клан!

— Мы сильней любого клана.

— Хартахана тоже так говорит.

Некоторое время ехали молча.

— Господин, это твой ошейник был на Воле.

— Нет. Барсученка.

— Правда!

След наклонился с седла, сорвал и задумчиво пожевал травинку.

— Когда мы вдвоем, не зови меня господином. Я этого не люблю.

— След, у тебя ошейник с собой? — изменившимся голосом спросила Птица.

— Я не таскаю с собой ненужные вещи.

— Жаль. Он бы тебе сейчас пригодился. Не делай резких движений и посмотри налево.

След медленно повернулся и остановил коня. Два человека целились в него из лука. Справа раздвинулись кусты и вышел еще один.

— Привет, парни! — радостно крикнула Птица. — Вы луки уберите. Здесь стрелять не в кого. Как я по вам соскучилась! След, знакомься. Это мой братишка. Справа — брат Воли. А это — Клоп. Мужики, это След.

— Отойди в сторонку, сестренка.

— Храп, ты что! Я же сказала, это След.

— А я не слышал. Это четыре лошака. Они нам нужны.

— Ты моего лошака заберешь? Клоп, ты отнимешь лошака у Хартаханы? А ты, Короб? Еще час назад на этом лошаке ехала Воля. Ей что, назад пешком идти?

— Это лошак Барсученка.

— Воля носит ошейник Барсученка.

— А где твой ошейник, сестренка?

— Мне он не нужен. Где ты видел воина в ошейнике?

Хорцы переглянулись и рассмеялись. Напряжение немного спало. Пока Птица говорила, След неспеша спустился с седла и встал между двумя лошаками, прикрываясь их телами.

— Клоп, скажи им, ты видел на Хартахане ошейник? Он у нее под подушкой лежит, я сама видела. Спроси у своей жены, Хартахана его ни разу не одела.

— Воин оружие носит, сестренка.

Птица задрала кожаную юбку и вытащила откуда–то тяжелый метательный нож. Подбросила на ладони и перехватила за лезвие.

— Ребята, где След? — закричал Короб. В эту же секунду След вынырнул из кустов у него за спиной, схватил за волосы, прижал к горлу клинок.

— Не надо, След! — закричала Птица. — Не надо!

— И я говорю — не надо, — ответил он. Мы к вам, ребята, с миром приехали. А вы — озоровать. Положите луки, или ему не жить.

Птица подошла к ним, взяла из пальцев Короба лук, бросила на землю. Отвела руку с ножем от его горла. След отпустил паренька, похлопал по плечу. Тот покрутил головой, проверяя, в порядке ли шея.

Птица направилась к брату, отодвинула рукой все еще натянутый лук, обняла его.

— Спасибо, что не стал стрелять, братишка.

Клоп понял, что глупо стоять с натянутым луком, убрал стрелу в колчан.

— Ой, парни, со мной сегодня такое было! Ни за что не поверите! Я на Черной Птице летала! Можете у Следа спросить. Страху натерпелась!

— Это еще вопрос, на ком ты летала, — уточнил След. Хорцы разинули рты.

— Как это, на ком! — возмутилась Птица.

— Одна Черная Птица — та, которая Хартахану принесла. Куда мы едем. Она мертвая. Скар думает, что она поддельная, из железа и камня. А вторая — та, которая тебя несла. Она живая, но говорит, что не птица, а дракона. У птицы две ноги, а у нее — четыре.

— Неправда. У нее две ноги и две руки. А на пальцах ногтей нет.

— Какие пальцы? Когти длинней моего кинжала!

— Сестренка, толком расскажи, — про стычку уже все забыли. След, однако, стоял так, чтоб видеть всех сразу.

— А я что делаю. Хартахана заболела, и Черная Птица за ней прилетела. А Хартаханы уже в форте нет. Она Волю к ней лечить повезла. Тогда Черная Птица говорит мне: «Садись, дорогу показывай». А сама дорогу лучше меня знает.

— Как ты сказала? — перебил След. — Сама дорогу знает?

— Честное слово. Она даже слышала, о чем вы говорили. И у меня спрашивала, что непонятно. Мы бешеный сок бешеным соком зовем, а она — по другому. Как–то на «сти». Я не запомнила.

— Зачем же она тебя взяла, если сама дорогу знает?

— Я не знаю, — растерялась Птица.

След задумался.

— Мужики, сюда слушай. Поправьте, если ошибусь. Черная Птица и Властелин Смерти — это одно и то же. Так?

— Ну!

— Черная Птица прилетела к нам в форт за Хартаханой, хотя знала, что ее там нет. Так?

— Вроде, так.

— В форте она взяла Птицу и полетела к нам. Я остался с лошаками и Птицей, остальных она унесла. Выходит, в форт она за Птицей летала. А потом оставила Птицу мне. Так? Зачем?

— Да кто же ее поймет!

— Все просто, мужики! Я встретил вас, и мы чуть не перебили друг друга. Так?

— Ну и что?

— А то, что, не будь тут твоей сестры, Храп, ты бы не раздумывал, а стрелу пустил. Я на вашей земле, все по–честному. Сначала бы вы меня в нуль послали, потом Скар всех вас извел бы. Потом ваши стали бы за Скаром охотиться. Она принесла Птицу чтобы мы не перебили друг друга. Обалдеть!

Кто–то присвистнул.

— Теперь–то как быть?

— Едем, Скару расскажем. Лучше бы Умнику, но Скар ближе. И лошаков надо отвезти.

— У нас лошаков нет. — понурился Клоп. — Мы за ними к Аксам направлялись, когда тебя встретили.

— А не в бараки?

— И в бараки тоже — усмехнулся Короб.

— Садитесь на наших.

Хорцы переглянулись.

— А не боишся, что угоним?

— Черная Птица не даст. Она на нас внимание обратила.

— Здорово! Расскажу — никто не поверит.

— Чего ты радуешься? Долго не живут те, на кого она глаз положила.

— Живут, живут, живут, живут, живут… — донеслось из леса. С разных сторон.

Сэконд. Дракон

— Ква куии–и!

— Что такое?

— Сам развлекаешься, а мне в носик лизнуть нельзя?

— Я не развлекаюсь, Уголек, я сплачиваю молодой коллектив преодолением опасностей и трудностей. Они сейчас чуть не перебили друг друга. Хорошо, никто ежиков не отозвал. Хотя, все равно не успели бы вмешаться.

Уголек некоторое время настраивает очки–компьютер, подключаясь к каналам связи ежиков, потом ворчит.

— Напугал Птицу до полусмерти.

— Это ничего. Зато они теперь знают, что ты обратила на них свое внимание.

— И что? Зачем им мое внимание?

— Отмотай запись назад и прослушай. След такую гипотезу разработал! Пальчики оближешь. Просто удивительно, как на основе верных фактов люди строят неверные гипотезы.

— Мастер… Коша, что теперь с Сандрой будет?

— Как что? Выйдет замуж за Скара, детей заведет. Будут тебя за хвост дергать.

— За дикаря?

— Годовалого ребенка можно назвать дикарем? Нет. Разница в образовании, а это дело наживное. Кстати, ты оценила, что он тебя сразу на волю отпустил. Ни минуты лишней в рабстве не держал. А ты всю физиономию ему обмусолила. Несолидно.

— Ты за него заступаешься, а я бы ему голову свернула!

— Давай подождем, у Сандры спросим, отрывать ему голову, или нет.

— Но Сандра Сэма любит!

— Я скажу тебе сакраментальное — все пройдет. И печаль и радость. Сандра сама разберется со своими проблемами. Будь рядом, поддерживай ее, но решить она должна сама.

Уголек куда–то уходит, сердитая. Настраиваю очки–компьютер и вызываю на связь Анну. Елки–палки! У них же 4 часа утра! Но Анна не спит.

— Привет, Мастер. Что–нибудь случилось.

— Да как тебе сказать… Спасательная операция завершена успешно. Все живы. Сандру разыскали, устанавливаем контакты с местным населением. Ты чего не спишь?

— Уснешь с вами! Сначала Кора. Потом Лира. Минуту назад — Уголек: «Мам, ты не спишь?» Теперь — ты. Крокодил заботливый! Ладно, не обижайся. Поздравляю от всей души.

— Анна, у тебя неприятности?

— Если даже ты заметил, значит плохо мое дело. Да, Мастер. Откусила кусок больше, чем могу проглотить. Теряю контроль над ситуацией, так ты это называешь. Все этот Сэконд, чтоб он провалился!

— Ох ты, боже мой…

— Только не надо твоих шуточек, мол жадность губит. Не хотела я откусывать, само получилось. Я только знать хотела, угрожает он нам, или нет. А потом само пошло. По задумке синод и знать не должен был о Сэконде.

— Анна, давай с самого начала. В чем проблема?

— Во мне проблема. Я администратор. Специалист по интригам и борьбе за кресло с высокой спинкой. А сейчас нужна реальная работа. Знаешь, в армии бывают генералы для парадов и генералы для войны. У нас то же самое. Ты не думай, я на свой счет не обольщаюсь. Я генерал для парадов. Сижу на планерках, не понимаю, о чем они говорят. И молчу в тряпочку. Но долго так продолжаться не может. Здесь закон волчьей стаи. Ошибаться нельзя, и старые заслуги не учитываются. Как только я мордой об стол… проявлю некомпетентность, так вылечу из всех комитетов и покачусь вниз по всем ступенькам административной лестницы.

— Не переживай, соломки подстелем. Из явного лидера станешь теневым. Свободное время для детей появится. Наверно, забыли, как маму зовут.

— Не во мне дело, Мастер. Я же не одна покачусь. Я всех за собой потащу.

— Понятно… Чего тебе не хватает? Знаний? Мы можем разработать ускоренный курс, как вы называете, социотехники. Месяц–два, и ты будешь на уровне.

— Нет у меня месяца. И не могу я на месяц все дела забросить. Потом, что я за месяц выучу? Терминологию? Опыт нужен, практический опыт. Тот, который люди в сельве да джунглях Амазонки годами копили.

— Хорошо, а если организовать бригаду поддержки? Консультантов, которые будут разрабатывать для тебя домашние заготовки?

— Мастер, я так сейчас делаю. Один включенный коммуникатор в кармане лежит. Через него мои эксперты слушают, о чем на планерке говорят. По второму меня вызывают, если надо, и советы дают. Но не могу я все время сидеть с этой коробкой у уха. И не хочу, чтоб все знали, что в синоде обсуждается. Ладно, забудь. Сама разберусь со своими проблемами.

— Плохо жить на этом свете, в нем отсутствует уют.

— Что?

— Рано утром на рассвете волки зайчиков жуют.

— Когда ты станешь серьезным, Мастер?

— Не сбивай с мысли. Я думаю вслух. У тебя есть социотехник, которому ты могла бы доверить все тайны синода и половину личных?

— Хочешь нам мозги поменять?

— Это тоже интересная мысль. Но моя задумка проще. Постоянный канал связи между тобой и экспертом. Он будет слышать все, что ты слышишь и видеть твоими глазами. Есть возможность снять речевой и видео сигнал прямо с мозга. Сенсовизор наоборот. Тогда ты сможешь беседовать с ним неслышно для окружающих. Вставим тебе в черепную кость маленькую такую капсулу, и порядок.

— Доверить все женские тайны мужику? Такого эксперта у меня нет. Мастер… Твоя жена Кора… У нее десятилетний стаж, и она в курсе всех дел…

— Анна, ты извини, но у нее предубеждение против церкачей. Я думаю, Кора не согласится.

— Не согласится подложить церкачам ежа в штаны? Не будем загадывать, спросим у нее.

С тяжелым сердцем вызываю Кору на связь. Анна тоже. Получается трехсторонняя видеоконференция. Анна объясняет задачу и, к моему удивлению, Кора сразу соглашается. Причем, обо мне тут же забывают, переключаются на свои дела по поводу перевода кого–то куда–то. Похоже, они подруги. Не ожидал. Отстал от жизни. Одной заботой меньше. Отключаюсь от их беседы, вызываю на связь главный компьютер Замка, объясняю задачу по конструированию микрокоммуникатора. Главный компьютер пытается спихнуть заказ компьютеру инженерной базы. Пресекаю эту самодеятельность. Тот слабенький, неделю возиться будет, а заказ срочный. Все–таки, удивительно. До Анны больше двадцати световых лет. Десяток ретрансляторов на пути сигнала. И никаких задержек. В бытность человеком на этом самом Сэконде я по сорок минут на узле связи в очереди стоял, чтоб домой позвонить. Правда, сейчас я шишка. Вес имею в обществе. Пять тонн. И вообще, крупная фигура. С Землей связаться могу, а узнать, что в двадцати метрах в медицинском модуле происходит, не могу. Коридор узкий, человечий. А, нет, могу! Там киберы суетятся, сейчас одного задействую.

Иду выяснять, что делают ремонтные киберы рядом с шаттлом. Боже мой, их внутри сотни полторы! Выясняю, что делают. Чинят! Спрашиваю, зачем? Компьютер орбитальной получил два месяца назад приказ восстановить шаттл, и этот приказ никто не отменял. Всем работам по спасению экипажа шаттла я лично дал зеленый свет и максимальный приоритет. Поскольку экипаж внутри медицинского модуля, а модуль — элемент шаттла, ремонт этой мятой консервной банки, этого куска рваного железа приравнялся к спасению экипажа. И вот результат. Сотня киберов строит подземную базу, а две с половиной пытаются восстановить корабль.

Минут десять раздумываю, не прекратить ли безобразие. Конечно, надо прекратить, но… Мог же я не заметить, чем они заняты. Ну, скажем, до утра. А утром вылезет из биованны Сэм. В конце концов, это его корабль. Есть более важное дело. Лира хочет устроить торжественную встречу. Приятно будет ребятам вылезать голыми из ванны под звуки фанфар? Надо спасать положение. Проще всего разбудить ребят часов на шесть раньше, пока лагерь спит. Для них это безопасно. Фактически, лечение закончено уже сейчас. Идет процесс восстановления гормонального равновесия после регенерации тканей.

Приказываю киберам вынести одежду экипажа и сложить снаружи у входа. Ни в коем случае не трогать медицинский модуль. Компьютер модуля уже подключен к компьютерной сети. Посылаю запрос и выясняю, как дела у пациентов. Ранее поступившие в полном порядке. У местной девушки травматическая ампутация кистей рук и выбиты все зубы. У Сандры нервное истощение, физическое истощение, инфекционное заболевание и бере… Ох, черт!

Сэконд. Скар

Скар сидел под деревом и внимательно наблюдал за окружающим. Все вокруг были молоды, веселы, возбуждены. Девки вели себя удивительно развязно, но никто их не одергивал. У четырех на шее висело что–то. То ли ожерелье из блестящих ягод, то ли такой ошейник. Кожаного или железного ошейника не было ни на одной.

Подошел Барсученок и сел рядом. В руке у него был стеклянный сосуд с желтым напитком. Нет, не стеклянный. Сосуд гнулся при сжатии, но потом восстанавливал форму.

— Попробуй, вкусно! — Барсученок протянул сосуд.

— А не боишься, что отравят?

— Ты что? Мы же с Хартаханой приехали, а она здесь в почете. Знаешь, они, когда знакомятся, руку протягивают. Ее надо пожать, только не очень сильно. А сейчас ты со смеху умрешь. Они своим девкам ошейник на палец одевают. И себе тоже.

— Извращенцы! Ты внутри был. Что они там с Хартаханой делали?

— Из стенки кровать выдвинули. Узкую такую, вроде корыта, из которого мы лошаков поим. Положили в него Хартахану и на место в стенку задвинули. В другое корыто Волю положили. Тот, в белом, сказал, что Хартахана дня через два–три здорова будет, а Воля пять дней пролежит. Быстрей нельзя, потому что зубы долго растут и кости затвердеть должны. Знаешь, он сказал, что у Воли новые пальцы вырастут. Ты веришь?

— Если зубы вырастут, то чем пальцы хуже.

— Зубы — другое дело. У детей одни выпадают, другие вырастают.

— Помнишь, Умник завренка держал? Лапу отрубит, у того новая отрастает.

— Так он и не разобрался, почему у завренка растет, а у него нога — нет.

— Он не разобрался, а эти разобрались. Ты смотри, что делают!

На поляне рыжеволосая женщина, та самая, которая сбросила Скара с дракона, одетая с ног до головы в обтягивающий черный костюм, показывает молодому пареньку приемы фехтования на двуручных деревянных мечах. Потом в круг выходит рослый широкоплечий воин. Женщина натягивает на голову черный мешок с прорезями для глаз, отходит на три метра, салютует мечом и бой начинается. Воин берет длиной рук и силой, женщина — скоростью и мастерством. Ее меч уже дважды коснулся тела воина. Но неожиданно сломался, оставив в руке кусок не длиннее ножа. Женщина срывает что–то с пояса и бросает под ноги. Грохот, вверх поднимается густой клуб дыма. Зрители вопят. Когда дым рассеивается, воин растерянно оглядывается, а женщина быстро и бесшумно перемещается у него за спиной. При этом делает вид, что пытается воткнуть в воина обломок меча, пониже спины, но меч не входит. Зрители приходят в неописуемый восторг, и только воин ничего не понимает. Женщина продолжает пантомиму. Она делает вид, что напрягает все силы. Пытается загнать меч ударами по рукоятке, но меч отскакивает как от камня. Подзывает знаками зрителей, просит помочь. И при этом не забывает перемещаться, чтобы не попасть воину на глаза. Наконец, утомившись, облокачивается на его широкую спину как на дерево, вытирает со лба пот. Тут воин замечает на земле вторую тень рядом со своей, смеется и указывает на нее пальцем.

— Как ты думаешь, эта одолела бы Свинтуса? — спросил Скар.

— Хоть двух Свинтусов сразу.

— Дракона сказала, что она совсем девчонкой командовала сотней воинов. А Хартахана говорила, что драконы не врут.

— Ты это к чему?

— Я думаю, зачем они на наши земли пришли.

Сэконд. След

След разбудил Храпа, сдал дежурство и хотел лечь. Но тут же вспомнил, что попону и одеяло отдал Птице. Посмотрел на хорцев. Те спали под общим одеялом. Одно место освободилось, но ложиться с ними не хотелось. Всхрапнул хромой лошак. Ночь выдалась холодная, ветренная.

— Не привыкать, — буркнул он себе под нос и улегся на землю. Сзади послышался шорох и Скар почувствовал на боку одеяло. К спине прижалась теплой грудью Птица.

— Ты чего? — спросил он шепотом.

— Замерзла. У тебя одеяло холодное. Сдвигайся на попону, я тут место пригрела.

След передвинулся. Уже начал засыпать, когда почувствовал на груди осторожную руку Птицы. Рука возилась с застежками куртки.

— Ты что? Давно у столба не стояла? — зашептал он

— А кто меня к столбу поставит? Ты?

— Скар.

— Скар мне больше не хозяин. Меня братишка освободил, — тихонько засмеялась Птица.

— Это мы у Скара спросим.

— Давай у Храпа спросим. Эй, братишка!

След напряг мускулы, нащупав на боку рукоятку ножа, приготовился вскочить, драться.

— Чего тебе? — откликнулся Храп.

— Курочке еще никто ошейник не одел?

— Шутишь? Спи.

След расслабился.

— Теперь я твоя — зашептала в ухо Птица. Рука уже справилась с курткой и опустилась ниже.

След хотел отбросить ее руку, но наткнулся ладонью прямо на горячую, мягкую грудь. На его руку сразу же легла ладонь Птицы, он почувствовал, как бьется ее сердце.

Почему бы и нет? — подумал он.

Утром он был противен сам себе. Лежал на спине и хмуро смотрел в начинающее светлеть небо. Хотелось плюнуть в собственное лицо. Скосил глаза на спящую рядом девушку, и безмятежная улыбка на ее лице разозлила еще больше. Словно почувствовав взгляд, Птица проснулась. Приподнялась на локте, заглянула ему в глаза. Счастливое выражение растаяло, сменилось растерянностью, потом болью. Девушка перевернулась на живот, и След почувствовал, как вздрагивает в плаче ее тело. Поднялся, пошел к ручью. Проходя мимо задремавшего на посту Короба, тихонько потряс за плечо. За спиной послышались торопливые шаги. Оглянулся.

— Не ходи за мной, — сказал Птице, когда та замерла в метре от него. Пошел дальше. Когда остановился, Птица опять была рядом. Развернулся и ударил ее открытой ладонью по лицу. Ни вскрика, ни стона. Только красная капелька из уголка рта. Пошел вперед. И опять торопливые шаги за спиной.

— Чего тебе надо?

— Скажи, что я сделала не так? Почему я никому не нужна? Ни тебе, ни Скару. Может, я уродлива? Почему Скар смотрел на меня как на слизняка в кровати? Я же не слизняк. Он сам меня привез. За что он хотел меня в бараки? Просто так в бараки не отправляют. Я думала, это из–за Хартаханы, но тебе я тоже противна. Почему? Почему так? Может, я могу исправиться? Только скажи, я буду стараться! Что я делаю не так? Может я толстая? Я похудею. Накажи меня, только скажи, чем я привинилась. Что мне делать, След, скажи…

Птица собиралась говорить спокойно, но последние слова потонули в бессвязных рыданиях. След хотел ее встряхнуть, взял за плечи, но девушка поняла движение по–своему, прижалась к его груди, орошая куртку слезами.

Ничего не оставалось, как погладить ее по волосам. Плач от этого только усилился.

— Какая же ты Птица? — спросил он. — Ты маленький звереныш, потерявший маму. Лесной зеленый ежик–желторотик, хвостик колечком.

Сэконд. Дракон

Компьютер в очках будит меня. Спал меньше часа. Всю ночь разбирался в расстановке политических сил на Земле. Хотел заняться этим еще до высадки на Сэконд, но не успел. Кора как раз закончила построение модели современного общества. Насчет Сэконда Анна не права. Если б его не было, его стоило бы выдумать. Кризис зашел так далеко, что нужен аварийный клапан чтоб сбросить давление, не допустить взрыва. В общих чертах план готов. Простой, как валенок. Детали проработаем с Корой, Анной и Матфеем. Население Сэконда меньше двух процентов от Земного, но территории огромны. Здесь огромное поле деятельности для всех, неограниченные перспективы роста. Сейчас прогрессивисты тормозят проекты интеграции Сэконда, выдвигаемые нейтралами. Стабилисты, естественно, их поддерживают. Пройдет года три–четыре, прежде, чем стабилисты разберутся, что проводят не свою, а нашу политику.

Тихонько поднимаюсь, укрываю Ветку одеялом и на мягких лапах иду к шаттлу. Ветка все–таки проснулась. Тащится за мной с одеялом под мышкой, пошатываясь со сна и протирая глаза кулаками. За ней, переваливаясь, идет такой же сонный Бак. Он растолстел и обленился. Устраиваю засидку в кустах, откуда отлично виден люк шаттла. Ветка расстилает у меня под боком одеяло, сворачивается калачиком и тянет на себя мое крыло. Через минуту опять спит. Компьютер сообщает, что ребята и Ливия разбужены. Бужу Ветку. Люк приоткрывается, показывается голова Сэма. Потом и сам Сэм. Он прикрывается ладошкой и дрожит от холода. За ним показывается такой же дрожащий Дик. Его выталкивает наружу Ливия. Она держится с самообладанием закоренелой нудистки. Потягивается, выгнув спину, смотрит на землю и замечает, что ноги разные. Одна темная, загорелая, другая розовая, как попка младенца.

— Нет, вы только посмотрите! — возмущается она. Сэм и Дик, которые уже роются в кучках изрезанной одежды, оглядываются. — Мне что, так теперь и ходить с разными ногами?

— Ливи, это, кажется, твое. — Дик протягивает ей сапог скафандра. Ливия берет его за носок, и из голенища выпадают на землю белые кости. Девушка визжит, отскакивает на два метра и запускает сапогом в Дика. Тот уворачивается, и бросок попадает в Сэма. Сэм поднимает сапог, вытряхивает на землю непонятно как скрепленные кости стопы, внимательно рассматривает.

— Дик, ты посмотри, у нее шесть пальцев на ногах.

Дик с интересом наклоняется.

— И на самом деле! — Потом оглядывается через плечо и смотрит на ноги Ливии.

— Где шесть пальцев!? Где ты насчитал шесть?

— А там — пять, — Дик тычет в сторону Ливии пальцем и старательно игнорирует ее вопрос.

— Гляди, вот этого, наверно, было не видно, — объясняет Сэм. Ливия смотрит на свои ноги, шевелит пальцами.

— Какого не видно? Покажите!

Парни загораживают кости своими телами. Ливия пытается их раздвинуть, но Сэм убирает кости в сапог.

— Это надо сохранить для науки. — Сэм смотрит на ноги Ливии. — Ты прав, Дик, с виду пять, а внутри шесть.

— Отдай! — Ливия пытается отнять сапог, но Сэм передает его Дику.

— Что у вас случилось? — спрашивает Ким, выходя из шаттла.

— Кимушка, они мою ногу не отдают!

— Не верь ей, Ким. Лично в руки отдал, слово дракона! А она размахнулась и передала на вечное хранение в музей патологии. Сэм свидетель.

Сэм протянул Киму трусы.

— Ким, рапорт.

— Сандра восстановила нуль–камеру и начала ремонт шаттла.

— Разве его можно починить?

— Не знаю. Но это теперь музейный экспонат. Киберы говорят, здесь зона музея. Да, Сандра в биованне. И с ней еще одна девушка.

— Что–нибудь серьезное?

— Санди завтра выйдет. А вторая почти неделю лежать будет. У нее кистей рук нет. Видимо, придавило чем–то. И еще зубы выбиты. Мы всего на день разошлись. Девочки вчера в биованну легли. Да, у Санди физическое и нервное истощение. И еще… Ну, сама расскажет.

Ливия тем временем выхватывает у Дика сапог, пересчитывает кости.

— Молодец Санди! Надо Угольку сказать, что у нас все в порядке.

— Нуль–камера в грузовом отсеке. Только сначала оденься.

— Пять! — кричит Ливия и отвешивает Дику подзатыльник.

Пора выходить на сцену мне. Собственно, то, что я собираюсь сделать сейчас, надо было сделать давным–давно. Хреновый из меня наставник. Сейчас им будет очень и очень плохо. Но иначе нельзя. Поздно. Что думает о жизни кусок стали в момент закалки?

Выхожу из кустов, иду к ребятам. Несу стопку пакетов с одеждой. Ветка, закутанная в одеяло, зевает во весь рот и топает за мной.

— Ой, — говорит Ливия, прикрывается ладошками и краснеет.

— Коша?

— Одевайся и докладывай. — Наблюдаю за сменой выражений на лице Сэма.

— Возглавляемый мной экипаж совершил неудачную попытку высадки на поверхность планеты Сэконд, — рапортует Сэм. Причины неудачи — спешка при подготовке драйва и ошибки командира, то есть мои. Полной катастрофы удалось избежать благодаря грамотным действиям Санди. Космодесантника Сандры. У меня все.

— Разбор полета. Садитесь. Начнем с варианта, в котором вы действуете автономно, то есть помощь с Земли не приходит. Потери — один человек.

— Кто? — спрашивает Ливия.

— Космодесантник Сандра. Скончалась вчера от местной болезни. Километрах впятидесяти отсюда.

Ливия побледнела и растерянно посмотрела на Кима.

— Не пугайся Ливия. Уголек успела спасти ее жизнь. Далее. Сэм, перечисли вред, который принесла несвоевременная высадка на поверхность Сэконда.

— Видимо, мы принесли вам всем массу волнений. Сорвали визит комиссии.

— Ты перед посадкой консультировался с магистром Анной о своевременности этой акции?

— Нет.

— С леди Тэрибл?

— Нет.

— Со мной тоже нет.

— Коша, что случилось?

— Случилось то, что ты подложил огромную свинью всей фракции прогрессивистов, возглавляемой магистром Анной.

— Я? Как это?

— Спасательная операция, в которой принимали участие члены комиссии, вызвала огромный интерес к Сэконду, что в свою очередь вызвало изменение целей и смещение приоритетов в деятельности синода. К этому прогрессивисты не были готовы. Ты поставил под угрозу срыва всю десятилетнюю работу магистра Анны. А может, и сорвал.

Сэм сидит красный, потный. Шарит взглядом по земле. На щеках вздуваются и опадают желваки. Такое он запомнит на всю жизнь. И перестанет шутить с космосом. Космос этого не понимает. Проверено на себе тысячу лет назад. Во! Новый философский вопрос в коллекцию бестолковых вопросов. Что лучше: потерять жизнь или иллюзии?

— Коша, что мне теперь делать?

— Исправлять ошибки, разумеется. Играть героя–первопроходца перед синодом. Сидеть в президиуме на скучнейших презентациях, на заседаниях и планерках и петь с чужого голоса. Слова мы тебе подскажем. Раз ты первым высадился, тебя будут считать экспертом по Сэконду. Это глупо, но такова человеческая психология. И ты должен будешь изображать эксперта. А мы будем вовремя снабжать тебя нужными фактами. Сейчас ты — козырной валет в колоде Анны. Не самая крупная карта, но все–таки величина. Точнее, тебя можно выдать за валета. На самом деле ты где–то на уровне тройки–четверки. Политика — тонкая игра, и ошибаться для тебя недопустимо. А значит, никакой самодеятельности. Задача ясна?

— Так точно.

Ветка сгребает Бака с земли, берет на руки и гладит как кошку. Бак терпит. Удивительно..!

Сэконд. Скар

Рыжеволосая женщина–воин все утро вышагивала по лагерю злая. Как сказал Барсученок, она хотела устроить Сэму торжественную встречу, но большой зеленый дракон не дал. Барсученок знал по именам почти всех, а уж его точно все знали. И, как всегда, был в курсе последних новостей.

Ближе к полудню к Скару подошла женщина–воин и сказала, что к лагерю приближаются След и его друзья. Надо их встретить, познакомить со всеми и ввести в курс дел.

Скар с Барсученком поднялись с земли и пошли за ней. К их удивлению, черная дракона, дружески болтая о пустяках с рыжей женщиной, тоже отправилась встречать Следа.

— Через три минуты будут здесь, — сказала дракона, останавливаясь на краю поляны. И на самом деле, не прошло и трех минут, как на дальнем конце поляны показались четыре всадника. Еще через секунду Скар понял, что один из чужаков сидит на его лошаке! Рука сама потянулась за мечом.

— Привет, воины! Птица, они тебя не обижали? — крикнула дракона. След в ответ помахал рукой. За его спиной, обхватив руками за талию, сидела Птица.

— Скар, я разрешил хорцам на наших лошаках ехать. Так быстрее. Это Короб, брат Воли. Это Храп, брат Птицы. А это Клоп. Тот самый.

Скар заскрипел зубами. Но кончик драконьего хвоста лег ему на руку, и меч обнажить не удалось. Не удалось даже на сантиметр вытащить лезвие из ножен. Драконий хвост неожиданно приобрел твердость стали. Тем временем дракона представила встречающих. Услышав свое имя, Скар во второй раз скрипнул зубами и оставил попытки вытащить меч. Хвост тут же убрался. Всадники спешились, и все направились в лагерь.

— Скар, на два слова, — След бросил повод своего лошака Птице.

— Да?

— Сколько ты хочешь за Птицу? Ты знаешь, у меня есть дом, лошак и оружие.

— Если ты помял ее пару раз по дороге, то забудь. Если захочешь еще помять, скажи мне. Я пришлю ее к тебе.

— Назови цену, Скар. Я хочу одеть ей ошейник.

Скар споткнулся и остановился.

— Ты..? Ей..? Ква куи!

— Что?

— Местное ругательство. Что случилось с нашим миром, След? Девки правят воинами. Рабыня летает на Черной Птице. След женится!

— Это не ответ, Скар.

— Вот что я тебе скажу. Бери ее даром, веди в свой дом, но только не одевай ошейник. Она тебе не пара, поверь мне.

— Назови цену, Скар.

— Я тебя предупреждал? Предупреждал. Она твоя. Но потом не жалуйся. Назад не возьму. Даже с подарками. Подарки возьму, а ее нет.

— Спасибо, Скар.

— Тут вот какое дело, — начали они одновременно, посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Выкладывай первый, — сказал Скар.

— Тут новые животные появились. Их тьма–тьмущая. Куда ни пойду, на их следы натыкаюсь. Маленькие, серые, кругленькие. Щетина короткая, дыбом стоит. Чем–то лесных ежиков напоминают, только серые и без хвостов. Лапки коротенькие, но бегают… Лошака обгонят.

— Подстрелить пробовал?

— Дважды. Очень верткие, из лука не попасть. От стрелы уворачиваются.

— А что едят?

— Вот и я об этом подумал. Не видел. И ни одной кучки не нашел. Но если на посевы нападут, мы кору жрать будем. Это напасть пострашней завров, честное слово. От них никакого спасения не будет. Завры глупые, а эти умные, как сволочи.

— … тогда зачем в холме пещеры роют? Нет, они пришли надолго.

— По–твоему, Хартахана нам смерть готовит?

— Нет. Только не она. Но ты не видел, как эта рыжеволосая, Лира мечом владеет. Да что — мечом. У них оружие древних есть! Камни режет!

— Тогда — напасть ночью и перебить, пока их мало?

— А если я ошибаюсь? Ты веришь, что Хартахана может кому–нибудь зло причинить? Да она норика не тронет! А это все ее друзья. Можешь у Барсученка спросить.

— Хартахана Свинтуса на поединок вызвала.

— На честный поединок. И по яйцам ногой ни разу не ударила. А могла бы.

— Придурковатая она у тебя. Пустая голова, жить надоело.

— Нет. Она умная. Она говорила, что оружия достоин тот воин, который не захочет его применять.

— Я и говорю — придурковатая. Ты меня совсем запутал. Так нам–то что делать?

— Есть у меня один план. Поговорить с драконом. Хартахана говорила, что драконы не лгут.

— С каким? С зеленым или черным?

— С черным. Хартахана зеленого боится. Наверно, не зря. Потом, я знаю настоящее имя Уголька.

— Но у тебя есть чешуйка зеленого. Не зря же Хартахана ее с собой носила.

— Откуда я знаю, что с этой чешуйкой делать. Дракон ее Хартахане подарил. Может, чешуйка только у нее в руках действует.

Черная тень закрыла солнце. Скар и След подняли головы и обомлели. Широко распахнув крылья, сверху медленно и плавно опускалась черная дракона. Грозная и неподвижная. Вот она замерла, коснувшись земли всеми четыремя лапами, сложила крылья. Приоткрылась жуткая зубастая пасть.

— Привет, ребята. Я слышала, вы хотели со мной поговорить. Скоро обед, так что выкладывайте быстрей, в чем проблема.

Скар со Следом растерянно переглянулись.

— Не сформулировали гносеологический вопрос? Тогда я вам притчу расскажу, а вы слушайте, да на ус мотайте. Жили–были люди на Земле. Человечество, одним словом…

Сэконд. Сандра

Сандра проснулась и попыталась вспомнить сон. Снилось что–то очень приятное. Не раскрывая глаз, развела руки в стороны. Локти уперлись в теплые металлические стенки. Пришлось открыть глаза. Металлическая труба, слабый зеленоватый свет, крошечный экран дисплея над головой, рядом пульт с десятком клавиш. На дисплее несколько слов.

— Когда проснетесь, нажмите клавишу со стрелкой в верхнем ряду, — прочитала вслух девушка. Хихикнув, надавила нужную клавишу. Загудели электродвигатели и Сандра почувствовала, что ложе под ней двигается. Дисплей и пульт проплыли над лицом и остались где–то сзади.

Медицинский модуль! — догадалась она.

Где–то рядом загрохотали по металлу ботинки.

— Санди! — и она уже трепыхается в могучих объятиях Ливии.

— Осторожней, Ливи! Ее теперь нельзя так тискать!

Ой, мамочки, — подумала Санди, — леди Тэрибл. Что сейчас будет..!

Но грозная леди прижала ее к себе и расцеловала в обе щеки. Потом бросила на колени пакет с одеждой.

— Одевайся скорей. Снаружи тебя толпа ждет. Еще немного, и они внутрь ворвутся.

Путаясь в рукавах, задавая бессмысленные вопросы, Сандра натянула на себя белоснежный парадный мундир с эмблемой космодесантника на рукаве. Ливия помогла застегнуть молнии и пуговицы, потащила за руку к входному люку. По глазам ударило солнце. По ушам — громкая музыка. Десятки рук подхватили ее, понесли куда–то.

— Качать! — крикнул кто–то. Предложение было с энтузиазмом подхвачено. Сандра взлетела высоко в воздух. Потом еще и еще.

— Ой, мамочки! — визжала она каждый раз, взлетая над лесом рук. Было радостно и страшновато.

— Хватит, хватит! — уговаривала всех Уголек, — уроните самочку!

Никто ее не слушал, поэтому Уголек приняла меры. Взлетев очередной раз, Сандра приземлилась на упругую перепонку ее крыла. Уголек приподняла крыло и девушка мягко скатилась на драконью спину. Уселась и только теперь смогла оглядеться. Радостные знакомые лица. Увидела экипаж шаттла, сбившийся тесной группой. Рядом — Скар, След, Барсученок, Птица и еще трое, явно местных. Батюшки, Клоп! Сандра помахала им рукой.

Уголек торжественным шагом тронулась по натоптанной тропинке к лесу. Все шумной гурьбой потянулись за ней. Метров через двести в склоне холма блеснули металлом ворота. Кто–то дал команду, ворота открылись, за ними показался огромный, ярко освещенный зал. С экранов на дальней стене смотрели десятки лиц. Уголек подошла к возвышению с трибуной в одном из концов зала, ссадила Сандру, начала инструктировать.

— Сейчас ты делаешь маленький обзорный доклад по Сэконду, потом вы с Мастером отвечаете на вопросы, потом банкет.

Подкатился кибер с подносом, уставленным высокими бокалами с соком, фужерами с шампанским. Санди выпила один бокал, остальные выплеснула себе в рот Уголек.

— Ну, начинай, — сказала она, облизнувшись. Народ уже расселся за столики. Свет слегка притух. За спиной Сандры осветился огромный стереоэкран, на который Уголек вывела вид Сэконда из космоса.

Сандра была в ударе. Это был ее день! День триумфа, о котором она даже не мечтала. Мозг работал четко и быстро. Формулировки были кратки и точны, в ответах на вопросы теоретические построения сопровождались рассказами о конкретных случаях, описаниями сцен из жизни форта. Самые сложные вопросы задавали социотехники магистра Анны. То и дело они принимались спорить громким шепотом. Через два часа девушка чувствовала себя выжатой, как лимон. На выручку пришла леди Тэрибл. Поднявшись на трибуну она заявила, что все вокруг кровожадные аллигаторы и совсем замучили бедную девочку. Хватит тянуть вверх руки, пора переходить к банкету. А чтоб никто не смог возразить, включила громкую музыку. До вопросов к Дракону дело так и не дошло. Только теперь Сандра рассмотрела, что пол, стены и потолок зала еще не выровнены, оплавленный камень не закрыт декоративными панелями. Она поискала глазами Сэма. Не нашла. Барсученок, Птица, След и другие сидели за столиками, но Скара не было. Сандра вспомнила, какое лицо было у Сэма, когда она рассказывала об Игре, и в мозгу зазвенел колокольчик тревоги.

— Уголек, Сэма со Скаром нет. Я боюсь, — зашептала она на ухо. Дважды повторять не пришлось. Уголек поняла все с полуслова. Закатила глаза, забормотала что–то. Сандра уже знала, что так дракона советуется с компьютером в очках. Вполголоса чертыхнувшись, Уголек подхватила Сандру, посадила себе на шею и рысью направилась к выходу.

— Именинницу уносят! Не по правилам! — завопил кто–то, но Уголек была уже на улице. С хлопком развернула крылья и взяла резкий старт. Такой крутой, что девушка чуть не скатилась с ее спины. Пролетев с километр, перешла на бесшумный планирующий полет. Закончила резким виражом и почти вертикальной посадкой на крошечной полянке. Мужчины отпрыгнули в стороны. Оба были обнажены по пояс, блестели от пота, тяжело дышали.

— Ну что вы за люди! Такой праздник мне испортили! Сэм, как ты мог?

— Уйди, Санди. Здесь мужской разговор.

— Ах, так? — Сандра начала стаскивать куртку. — Ты знаешь, Сэм, что здесь принято драться до смерти? Так вот, я буду драться с тем из вас, кто останется. Вы поняли? До смерти.

Мужчины растерянно переглянулись. Скар издал звук, напоминающий мычание придушенной коровы.

— Санди, тебе нельзя волноваться, — заявил Сэм.

— Может, их лбами стукнуть, — спросила Уголек.

— Нет, Уголек, пусть дерутся. — Сандра уже стянула и отшвырнула в сторону блузку. — Ну, начинайте. Я на победителя.

— Чтоб я сдох, — Скар сел под дерево и обхватил голову руками. — Эй, парень, ты и есть тот самый Сэм? Можешь меня убить, я не буду с тобой драться.

Сандра подняла с земли куртку, бросила Сэму. Самое страшное было позади. За Сэма она не боялась. Сэму можно было объяснить словами. Но жители Сэконда убедительным считали только язык оружия.

— Санди, ты что, на самом деле стала бы со мной драться? — Сэм крутил в руках куртку, будто не знал, что с ней делать.

— У Хартаханы слово — дело, — произнес Скар, забрал у Сэма куртку, натянул на себя. Сэм поднял с земли свою, отряхнул.

— Санди, я хотел тебе сказать… Выходи за меня замуж. Я тебя с маленьким возьму, отцом ему буду.

— С каким маленьким?

— С твоим.

Минуту Сандра стояла с открытым ртом, потом попросила высоким, срывающимся голосом:

— Уголек, отнеси меня к медицинскому модулю. Пожалуйста.

— Зачем, милая? Я вызову на связь его компьютер. Что ты хочешь узнать?

— Я беременна?

— Да, маленькая.

— Давно?

— С шестого местного дня после посадки. Если хочешь, можно сделать аборт. Это абсолютно безопасно.

Сандра подобрала с земли одежду, побрела в лес.

— О чем вы сейчас говорили? — спросил Скар. — Слова понятные, но я не понял…

— Санди ждет маленького.

— Это я понял. Дальше.

— Я сказала, что можно от него избавиться.

— Избавиться от моего ребенка? Да, да… она так и говорила… Она его убьет. Ты! Самая глупая в мире птица! Зачем ты… — Скар отвернулся, распластался на брюхе среди корней ближайшей елки, натянул куртку на голову. Сэм и Уголек посмотрели на него, потом друг на друга. Сэм пожал плечами.

— Эй, местный! — окликнула Уголек, оттянув в сторону еловую лапу.

— Оставьте меня одного, — донеслось из–под куртки.

— Сэм, будь другом, испарись — скомандовала Уголек.

За два часа до ужина заплаканная Сандра появилась в мастерской. Поймала за лапку первого попавшегося кибера, потащила к графическому планшету. Набросала эскиз, проставила размеры, указала материал — нержавейка. Дала заказу максимальный приоритет, какой только позволял ее индекс информированности. Вскоре кибер вернулся с готовым изделием. Сандра повертела в руках.

— Сталь не та. Должна быть как пружина. А эта гнется. Острые кромки надо скруглить, поверхность отполировать. Фиксатор слишком тугой.

Кибер убежал. Через пятнадцать минут вернулся со вторым образцом. Сандра забраковала и его. Третья попытка оказалась удачной. Примерила. Узенькую, всего семь миллиметров, блестящую металлическую полоску с изящным замочком–защелкой назвать ошейником можно было лишь условно. Довольная, Сандра убрала ее в карман, отправилась разыскивать Скара.

Сэконд. Дракон

Ветка становится проблемой. Анна шутит, что завел себе собачонку. Девушка по–прежнему спит у меня под боком, укрываясь моим крылом. Нет, то, что она шляется днем по всему лагерю и сует свой любопытный носик во все щели, нестрашно. То, что всем и каждому с гордостью заявляет, что она моя рабыня, тоже нестрашно. Наши только усмехнутся, а местные побоятся обидеть. Но ей надо уделять время, дать образование. А свободного времени нет совсем. Хотел направить ее в учебный центр при Литмундском монастыре. Было два ведра слез, просьба выпороть, если она в чем–то провинилась, и клятвенное обещание убежать оттуда при первой возможности. Попросил биологов взять над ней шефство. Те выделили практикантку. Не знаю, как поживает биология, но практикантка научилась танцевать. С ее фигурой это полезно.

Вот так всегда. Только на краю сознания замаячила идея, как запел горн. Сигнал общего сбора. Вызываю штаб, но мой вызов переадресуется Угольку.

— Никакой опасности, Мастер. Ой, как я волнуюсь. Один из двух меня убьет. И будет прав!

Не очень информативно, но большего не добился. Выхожу из палатки, спешу на площадь имени шестого пальца Ливии. Теперь каждая тропинка в лесу носит громкое название улицы или проспекта, о чем сообщают указатели на перекрестках. На площади уже толпа. Ярко светят прожекторы на деревьях. Уголек толкает речь.

Ах вот в чем дело! Санди выходит замуж, а претендентов двое. Уголек решила устроить из этого спектакль. Ну, она у меня доиграется. Вот только…

Получаю локтем в живот. Смотрю, от кого.

— Ты не в курсе, Коша. Так надо, — шепчет в ухо Лира. — Мне это тоже не нравится.

Толпа раздвигается, образуя круг. В центре стоит Сандра. Я ошибаюсь, или у нее заплаканная физиономия?

— Санди, я знаю тебя много лет, — говорит Сэм. — Я не обращал на тебя внимания, а ты плакала в подушку. Ты сутками сидела за пультом, когда я уходил в драйв. Уже не знаю, сколько раз ты спасала мою бестолковую голову. Я был глупей пингвина, Санди, я не понимал, какое счастье, когда ты рядом. Прошу тебя, будь всегда рядом. Санди, родная, будь моей женой.

— А что ты скажешь, Скар?

Скар сжимает рукоятку ножа на поясе. Вижу, как побелели его пальцы. Дьявольщина! Это нечестно! Сэм обучался риторике у Тита Болтуна. А за кого я, собственно, болею?

Скар все молчит. Сандра делает шаг к Сэму. Маленький и медленный. Еще один, еще.

— Властелин, почему он молчит? Скажи ему! — теребит мою лапу Ветка.

Сандре осталось пять маленьких шагов. Четыре. Три…

— Я люблю тебя, Хартахана! Люблю! — кричит Скар.

— Сэм, прости меня, — говорит Сандра, протягивая руки Скару. Тот подхватывает ее, прижимает к себе, кружит. Сандра шепчет что–то на ухо, освобождается, достает из кармана блестящую металлическую ленточку. Навожу на них уши, напрягаю слух.

— Это? Ошейник? — удивленно спрашивает Скар.

— Да, любимый. Другого я не одену.

Скар с сомнением осматривает тоненькую полоску, потом застегивает у нее на шее.

— Значит, воину ошейник не нужен? — целует в нос.

— Не–а. Я тебе потом объясню, ладно?

Уголек врубает свадебный марш Мендельсона. Ветка пытается подобрать под него движения танца. А куда же делся Сэм?

Наконец–то на поверхность спустилась Кора. Моя добрая, милая, верная, молчаливая, работящая Кора. Славная моя. Теперь мы будем вместе неделю, не меньше. Большой нуль–камеры на поверхности пока нет, а у средней, складной стенки тонкие, гибкие. Если внутрь запихать дракона, выгибаются пузырем наружу. А это значит, на орбитальную прибудет не весь дракон, а только его часть, обструганная с боков. Кора вызвала Рим, взяла у Анны отгул на два часа, мы улетели в степь и славно провели время. Когда вернулись, к нам присоединились Ветка и Уголек, и получилась отличная вечеринка у костра. Кора расказывала свежие римские анекдоты, Ветка — местные, я — о нашем с Веткой путешествии вокруг Сэконда. На огонек заглянула Лира, поставили стереоэкран для Анны и начались бесконечные «А помнишь?» Лира была на удивление тихая, умиротворенная и счастливая. С огромным свежим синяком на левой щеке. Синяк заметила Анна. Телекамера позволяет видеть ночью как днем.

— Лира, кто тебя так?

— Сэмик, — Лира мечтательно посмотрела на луну. — Еще два зуба шатаются. Что бы Санди ни говорила, а Скар против него не выстоит и трех минут. У него такой удар правой! Как молотом.

— Сумасшедшие. Завтра ему голову оторву, — кипятится Анна.

— Не, он мой. Я дала ему два дня на размышления. Если не передумает… Знаете… так страшно!

— Что?

— Замуж. Страшней, чем на костер.

Утром я узнал, что у Сэма сломано ребро, и ночь он провел в биованне. Насчет медицины современная молодежь без комплексов. С любым пустяком лезут на ночь в биованну, а утром выскакивают свеженькие и бодренькие. Мы в свое время так не делали. А удар у Лиры поставлен не хуже, чем у Сэма. Вот кого надо было бы наказать по справедливости. Один из ежиков охранной системы зафиксировал всю сцену. Лира доводила Сэма минут двадцать, а под конец как следует врезала. Сэм чисто рефлекторно ответил. Лира выпала в осадок. Ушла в нуль, как здесь говорят. А может, притворилась. Думаю, этого она и добивалась. Бедный Сэм перепугался до смерти. Ползал вокруг нее на коленках, суетился, всхлипывал. Его можно было брать тепленьким. Что Лира и сделала, как только открыла глаза. Самая странная помолвка из всех, о которых я слышал.

Куда идет этот мир? То, что Птица одела ошейник а–ля Сандра, меня не удивило. Но когда увидел блестящую ленточку на шее Ливии, вызвал на ковер.

— Ливия, это что такое?

— Ошейник.

— Символ рабства, закрепощения женщины. Мы должны бороться с этим, а не поощрять. Сними.

— Мастер, а кто говорил: «С волками жить — по волчьи и питаться»?

— Сними. Не буди во мне зверя.

— Готова получить три наряда вне очереди.

О темпора, о морис! Ну что с такой делать? Может, я плохой руководитель, но я не знаю. Вызвал в штаб Сандру. Пришла сонная, с красными от бессонницы глазами, привела мужа. Часа два обсуждали план действий на ближайший месяц. Славная девчушка. Оказывается, план у нее уже есть. Объединить три форта. Условия жизни в бараках сделать лучше, чем, в среднем, в домах. Открыть школы. При школах открыть узлы связи и больницы. В больницах установить биованны. Пропустить через биованны сначала воинов, пострадавших в стычках, потом рабынь из бараков. Узлы связи — как на землях леди Тэрибл. Для убеждения, особенно на начальном этапе, использовать Уголька в образе Черной Птицы.

Мда… В головке у нее еще кавардак. Нет системного мышления. Это больше напоминает не план, а список дел, но идеи интересные. Можно взять за основу и доработать по ходу дела. К весне, когда будут выявлены все слабые места, а Рим и Анна подготовят миссионеров, можно будет начать работу еще в двух–трех десятках фортов, а к осени — в нескольких сотнях. Заложить базу на другом материке.

— Это точно?

— Плюс–минус полтора человека.

— Когда ты станешь серьезным, Мастер. Так, один процент, говоришь. Это уже аргумент. Не по науке, но ты по науке никогда ничего не делал. Мастер, ты хоть один научный труд по развитию общества читал? Вот Кора подсказывает, что читал. Не верю. По твоему плану к каждой деревеньке индивидуальный подход нужен. Не спорю, Сандра за месяц огромную работу сделала. Но где я на каждую деревню по Сандре возьму?

— Не бойся, обожаемая теща, Уголек поможет. Черная Птица пользуется здесь огромным авторитетом. А когда подготовим местные кадры, вообще проблем не будет. Лет так через десять.

— Спасибо, успокоил! Ладно, принято. Конец связи.

Экран гаснет. Несколько минут обдумываю разговор. Пока не буду говорить Анне, что план не мой, а Сандры. План хорош для сельской местности. В городах с устойчивыми, давно сформировавшимися структурами власти, он не пройдет. Но города готова взять на себя Анна. Интересно, что Скар сначала возражал против объединения с аксами, но когда услышал о десятках и сотнях фортов, снял возражения. Когда он вышел, я спросил, зачем Сандра надела ошейник.

— Но это же так просто. Я хочу превратить обязательный элемент в декоративный. А ведь никто не заставляет носить украшения постоянно.

— Интересная мысль. Только Скару не говори. Может не так понять.

— Я уже сказала.

Декоративный элемент… Ошейник для красоты. Красота спасет мир, как утверждают древние. А почему бы и нет?

Под конец Сандра сообщила, что завтра ей надо обязательно слетать домой, проверить, как идут дела в кузнице и бараках. Так и сказала — слетать домой.

Сэконд. Форт

Утро выдалось хмурым, облачным. Ныли все старые раны, видимо погода собиралась испортиться окончательно. Умник дохромал до колодца, умылся ледяной водой. Из дома Скара вышла баба Кэти с подойником и направилась к баракам. Прошло всего несколько дней, но дом уже выглядел заброшенным. Наверно, дело было в выбитом стекле рядом с дверью. А может, в общем настроении. Со дня прилета Черной Птицы форт жил в тревожном ожидании, переходящем в апатию. Даже рабыни бараков перестали петь по вечерам.

Сзади раздался тяжелый вздох. Умник обернулся. Лось сильно сдал, ходил ссутулившись. Взгляд его был направлен туда же — на дом Скара.

— Я поговорить хотел. Если ты не занят, — начал он. — Сядем где–нибудь.

Отошли к дому, сели на завалинку. Несколько минут Лось молчал.

— Ты думаешь, Скар может еще вернуться? — напрямик спросил он.

— Хотелось бы верить. Не знаю. Я не видел Черной Птицы. Может, это не она была.

— Я видел. Огромная, черней ночи. Крылья — со стену этого дома. Хвост как у завра. Пасть как у собаки. Только собака в эту пасть целиком влезет. Голос вроде женского, но громкий. До боли в ушах. Если это не Черная Птица, то я не знаю.

— Голос я слышал. Мы с Черепом в бараках были. Думали, во дворе кто–то орет.

— Она точно за Хартаханой прилетала. Пацаны видели, Хартахана за три дня до этого из седла выпала. Еще и часа не проехала, и на землю — бух. А в форт Черная Птица по ошибке прилетела. Кто же больной в седло лезет, она и подумала, что девка в форте. Я думаю, Скар хотел отбить Хартахану у Черной Птицы, вот они все там и полегли.

Посидели, помолчали.

— Я вот к чему это говорю. В моем клане осталось четыре воина. В клане Скара — трое. Объединиться нам надо.

— А захотят они в твой клан вступать?

— В этом все дело. Если я предложу, смеяться будут. А если ты скажешь, задумаются. Пусть это якобы от тебя исходит. Скар тебя слушал, След слушал. Молодые тоже слушать станут.

Умник принялся массировать занывшее колено.

— Дело говоришь. Я побеседую с ребятами. Торопиться с этим не надо. Сегодня кину идею, пусть сок дает, а дня через три серьезно обсудим. Смотри!!!

На вышках закричали люди. Завизжали и бросились по домам бабы. Над фортом, выстроившись клином, летели три дракона. Первый — черный, за ним — два зеленых. На драконах сидели люди.

— Ну вот. Они уже косяком пошли, — устало произнес Лось, выдернул из ножен меч и снова сел на завалинку. Ждать.

Черный дракон снизился. Он летел теперь чуть выше крыш. Два других, сохраняя строй, повторили маневр. Пролетая над площадью, черный дракон выпустил длинную струю пламени в столб наказаний. Столб и земля вокруг него запылали. Драконы долетели до вышек, развернулись, вновь прошли над фортом. Над площадью снизили скорость и зависли абсолютно неподвижно, широко разведя крылья в стороны. Потом медленно опустились. С них соскочили на землю люди. Скар, Хартахана, След, Птица, какая–то незнакомая девушка–рабыня. Хартахана увидела Умника, бросилась к нему с радостным визгом, чмокнула в щеку. Перед Лосем как–то странно присела, поставив одну ногу перед другой, разведя в стороны края юбки, поздоровалась. Схватила незнакомую девушку за руку, вприпрыжку потащила к дому. Скар и След степенно подошли к пораженным мужчинам, сели рядом.

— Никогда не видел Хартахану такой веселой, — сказал Умник, чтобы начать разговор. — А где Барсученок?

— Ждет, когда Воля поправится. Да и за лошаками присматривать кому–то надо. — Скар сорвал травинку и неторопливо ее покусывал, наблюдая за драконами. Те отстегнули со спины самого большого длинный тяжелый ящик и понесли к дому вслед за Хартаханой. — У нас столько новостей, — продолжил Скар, — до вечера хватит перечислять. Общество надо созвать, чтоб каждому по отдельности не рассказывать. Завтра мы опять улетаем. Надо будет с хорцами мир установить. Потом с аксами, васками, тайцами и прочими. След, не помнишь, Лужа из аксов?

След не успел ответить. К мужчинам подошел черный дракон.

— Аппаратуру мы сгрузили. В дом сам занесешь. Что с ней делать, Санди знает. Значит, как договаривались, завтра после обеда.

— Да–да, или чуть позже, — ответил Скар.

— Ну, будьте здоровы и не кашляйте. — Черный дракон развернул крылья и вертикально поплыл вверх. Два зеленых дракона — за ним. Скар и След встали и долго смотрели им вслед.

Когда драконы скрылись, Лось шумно выдохнул и вложил меч в ножны. Из дома выбежала огорченная Сандра.

— Скар, это безобразие! Курлапка убежала, норики всю потэйту растащили! Я не знаю, что на обед варить!

Из домов высыпали на улицу люди.

Эпилог

Все закончилось даже лучше, чем могло. Почему же мне так грустно? Со мной Кора, Уголек. Я больше не одинокий дракон. У меня есть друзья, интересная работа, наука, искусство. Почему же я опять вою на луну? Чего мне не хватает? Почему все чаще останавливаюсь в своем кабинете перед портретом капитана и вспоминаю шторм над океаном. Когда я, усталый, летел вперед со скоростью 160 километров, а ураган сносил меня назад со скоростью 150 километров в час, вокруг грохотало и сверкали молнии. Я проклинал тогда все на свете, воду сверху, воду снизу, а на спине плакала Ветка. Она сжалась в комочек, целиком забралась в шлем моего скафандра, но ей было холодно и страшно. Сейчас я думаю, что именно тогда была настоящая жизнь. Ветка со мной согласна. Останавливаюсь у другой стены под портретом Кенти, листаю звездные атласы. Они понадобятся еще очень нескоро. Лет через пятьдесят–шестьдесят. Сборка звездолетов только началась. Но там меня ждут жаркие джунгли Лаванды, изрезанные фьордами берега Маракота, цветущие, но смертельно опасные долины Хануануа. Почему меня все время тянет за горизонт? Туда, где так легко потерять голову…

Бак, взлетает на стол, склонив голову изучает карту полушарий Пандоры и спрашивает:

— Чаю?

Дракон замка Конгов

ПРОЛОГ,

в котором говорится о том, что было давным–давно.

— … Жить в каменном веке, когда вся вселенная…

— Не надо громких слов. Во первых, не в каменном. У них вполне культурное феодальное общество. А во–вторых, с чего ты взяла, что они живут хуже нас?

— Но это же очевидно! Они оторваны от мира, от культуры!

— Ты когда в последний раз в музей ходила? А в театр?

— Не помню.

— Назови хотя бы год.

— Да ну тебя! Я о серьезных вещах, а тебе только бы похохмить.

— И я о серьезных. Если они не могут отдохнуть недельку на Хануануа, это еще не значит, что их жизнь хуже нашей. А закаты у них просто изумительные. Ты когда последний раз закатом любовалась?

— С тобой невозможно серьезно говорить. Почему ты все за них решаешь?

— Бог с тобой! Они сами решили уединиться! Переселились на Танту и разрушили все кабины нуль–т.

— Это было сто лет назад.

— А разве это что–то меняет?

— Конечно меняет! Те, кто хотел уединиться, уже все вымерли. А их дети, может, хотят вернуться, да не могут!

— В чем–то ты права.

— Вот видишь!

— Прости, Элли, но у тебя еще детство в попке играет. Ты никогда не сможешь посадить на место всех выпавших из гнезда птенчиков, никогда не сможешь спасти от волков всех маленьких оленят. А если сможешь, волки помрут с голода.

— Я такая, какая есть. Не нравится, найди другую. Ей и командуй!

— Все равно я тебя люблю, слышишь, глупенькая, — крикнул он ей вслед. — А когда поумнеешь, возьму тебя в жены!

— Долго ждать придется!

— Это точно! Я же сказал — когда поумнеешь…

— Можешь быть доволен: последнее слово осталось за тобой.

— Я жду тебя завтра.

— Жди. Жди–жди–жди…

— А послезавтра я уезжаю.

— Как? Но ты… ты же… А я?

ГЛАВА 1

О том, кто я такой, как познакомился с тетей Элли, и что из этого вышло.

Я родился в богатой, знатной семье. Мой род насчитывал уже много поколений и был весьма уважаем. Отец, дай бог ему чуть побольше честолюбия, мог бы претендовать на трон короля. Но трон его не интересовал. Возможно, если б не дракона, трон заинтересовал бы меня. Не знаю. Трудно судить о том, что могло бы произойти, если… Однако, все данные у меня были. Я рос весьма энергичным и предприимчивым пареньком, упорным и весьма настойчивым. В отличии от отца, умел ставить перед собой цель и добиваться ее. Род мой, как уже было сказано, был древен и пользовался уважением, сокровищницы замка тоже не пустовали. В случае появления соперника за обладание троном, я, почти без опасения за свою жизнь, мог вызвать его на поединок. Мало кто мог сравниться со мной в умении владеть двуручным мечом, как впрочем, и любым другим оружием. Я не стеснялся его обнажать, хотя убивал противников на удивление редко. Для меня высшим удовольствием было обезоружить соперника, не получив при этом ни царапины, повалить на землю, приставив к груди острие меча, а потом, рассмеявшись, свести все к шутке, помочь ему подняться, похвалить умение владеть оружием. Не знаю, чего в этом было больше — врожденного благородства, доставшегося от отца, или влияния драконы. Да и можно ли их разделить? Но достаточно намеков, начну по порядку.

Впервые увидел я дракону, будучи всего месяцу от роду. Разумеется, сам этого не помню, но по многочисленным рассказам очевидцев представляю картину так же ясно, как если б не лежал на руках матери, а сопровождал шествие.

По давней традиции всех членов рода Конгов показывали драконе на первом году их жизни. Этому предавалось очень большое значение. Весьма странная традиция, особенно если учесть, что дракона была пленницей в замке, и ни в каких делах по этой причине принять участие не могла, а содержалась далеко не в лучших условиях. Обычно церемония проходила весьма скромно. Отец, мать, новорожденный, один–два факельщика и человек, приставленный к драконе. Отец бормотал положенные слова, дракона щурилась, ослепленная светом факелов, и все облегченно спешили покинуть мрачные, холодные подвалы. Так происходило почти всегда, но только не в моем случае. Одних факельщиков, сопровождавших процессию, было больше двадцати человек. К нашему визиту отец приказал убрать грязь, вымыть пол и стены. Чешую драконы долго драили щетками, поэтому ее глаза успели привыкнуть к яркому свету. Дракона, как утверждают старые люди, впервые за долгие годы проявила к происходящему живейший интерес. Она не только ответила на ритуальные слова отца, но даже попросила поднести меня поближе, назвала меня полным титулом и пожелала много хорошего. Что именно она произнесла, мне выяснить не удалось, у каждого очевидца имелась своя версия, но в том, что слова были добрые, теплые и ласковые, нет никакого сомнения.

Взяв с драконы слово, что она не причинит мне вреда, отец постелил свой плащ на каменную плиту, служившую ей столом, мать положила меня, раскрыла пеленки, а дракона внимательно осмотрела и обнюхала меня.

— Расти большим и сильным, маленький человек, — сказала она и лизнула меня в плечо.

Вторая встреча с драконой произошла только через четыре с половиной года. Я, вооружившись масляным светильником и деревянным мечом, отправился исследовать подземелья замка. Безнадежно заблудился в них еще до того, как в светильнике кончилось масло, но осознал это только очутившись во мраке. Сейчас уже нельзя выяснить, сколько времени я блуждал в темноте, ощупывая дорогу мечом и набивая шишки обо все выступающие предметы подряд, но ситуация сложилась самая безнадежная. Отца не было в замке. Я специально выбрал время, когда он и большинство мужчин уехали на охоту. А матери я сказал, что пойду на речку со своими деревенскими друзьями. Моей дружбы с деревенщиной мать не одобряла, но и не препятствовала, так как за мной был хоть какой–то пригляд. Разумеется, в том возрасте я не понимал всей серьезности сложившегося положения. Искать меня начали бы только к вечеру, причем не в замке, а вокруг и, возможно, на дне речки. Моих друзей нещадно выпороли бы, выпытывая, где и когда они видели меня в последний раз. Всего этого я не понимал, но устал, проголодался, замерз и очень хотел пить. Про подземелья замка рассказывали множество страшных историй, и они, все до одной, вспомнились мне, пока я сидел на холодной ступеньке каменной лестницы. Это была единственная лестница, которую мне удалось найти в темноте, но вела она не вверх, а вниз. Разумнее всего было позвать на помощь, но я боялся, что на мой крик явится Черный Упырь. Поэтому я молча сидел на ступеньке, прислушивался ко всем подозрительным шорохам и, окончательно запугав себя воображаемыми опасностями, громко заплакал.

— Кто здесь плачет? Не надо плакать, — неожиданно услышал я ласковый женский голос.

— Я заблудился. У меня светильник погас, — ответил я.

— Это плохо. Я, к сожалению, не знаю, как выйти из подземелья, но вечером сюда придет человек. Если ты будешь поблизости, он проводит тебя наверх. А хочешь, я передам ему, что у тебя погас светильник, он позовет людей с факелами и тебя быстро найдут.

От звуков человеческого голоса все страхи мои развеялись как дым. Ощупывая дорогу мечом, я вскоре приблизился к двери, из–за которой он доносился. Дверь была тяжела и массивна, хотя и не заперта, и я долго возился, прежде, чем сумел ее открыть. Где–то поблизости раздавалось журчание воды.

— Как тебя зовут, маленький человек? — услышал я.

— Я Джон из рода Конгов.

— Я могла бы догадаться. Осторожней, здесь ступенька.

— Ты видишь в такой темноте?

— Чуть–чуть. Мы, драконы, видим в ближнем инфракрасном диапазоне.

Я замер. Любая собака на сто километров вокруг знала, что Конги содержат в подвале живого дракона, но влететь вот так, в темноте, прямо в его логово… Сказать, что я испугался — значит ничего не сказать.

— Если ты сделаешь четыре шага влево, — продолжала между тем дракона, — то найдешь широкую скамью. Можешь сесть на нее, или даже лечь.

Как во сне я сделал четыре шага и на самом деле наткнулся на скамейку.

— Мне кажется, — задумчиво произнесла дракона, — ты меня боишься.

— Драконов все боятся, — храбро ответил я.

— А я боюсь крыс. Когда–нибудь они до меня доберутся.

— Разве драконы кого–нибудь боятся?

— Конечно, боятся, маленький Джон из рода Конгов.

Страх проходил. К тому же, ошеломляющая новость, что драконы тоже чего–то боятся, вытеснила все остальные впечатления. А еще — в руке у меня был меч.

— Не надо звать меня маленьким. Я вырасту и стану хозяином замка.

— Но ведь пока ты не вырос. Ну хорошо, не буду. Как получилось, что ты заблудился в подвале?

Я начал рассказывать, а дракона задавала множество вопросов, так что рассказ об исследовании подземелий вылился в повесть о жизни замка и его обитателей. Хотя в помещении драконы было чуть теплей, чем в коридоре, вскоре я дрожал всем телом и стучал зубами от холода.

— Ты совсем замерз, малыш. Если не боишься, можешь подойти и прижаться ко мне.

Я так и сделал. Оказывается, в стене было отверстие и в этой комнате находилась только голова и шея драконы, а тело, лапы и хвост были где–то за стеной. Справа от драконы по желобу в полу протекала вода. Дракона сказала, что ее можно пить, и я напился. Вода была вкусная, но очень холодная. По совету драконы, я подтащил скамью, забрался на нее, а с нее на шею драконы, сел верхом, а потом и лег. Лежать было не очень удобно, но зато тепло. Под собой я ощущал овальные, чуть выпуклые, твердые как камень чешуйки. Скоро я перестал дрожать, хотя по–прежнему испытывал холод. Дракона между тем рассказывала мне сказки. Удивительные сказки, в которых все всегда заканчивалось хорошо. Однако, время шло, но никто не появлялся.

— Леди дракона, а скоро придет тот, о котором вы говорили?

— Можешь звать меня тетя Элли. А полное мое имя — Элана. Сказать по правде, я сама не знаю, почему Уртон задерживается.

Старого Уртона я знал. Это был немолодой уже мужчина могучего сложения с шапкой седых, давно нечесаных волос. В обязанности его входило кормить дракону и всех остальных узников, когда такие имелись. Впрочем, как правило, темницы замка пустовали. Отец говорил, что незачем разводить дармоедов. Если виноватый заслуживает казни, его надо казнить, а нет — выпороть, заклеймить, надеть ошейник — и пусть работает.

— Странно, — сказала дракона. — Скоро ужин, но никто не идет.

— Как ты узнала, про ужин?

— Посмотри налево. Ах, ты же не видишь. Когда в следующий раз придешь с факелом, посмотри налево. Там отдушина вентиляционной системы. Эта система соединяет обеденный зал и еще пять или шесть комнат. Если прислушаешься хорошенько, услышишь как сплетничают служанки, накрывая на стол. А на правой стене отдушина, которая ведет на кухню. Там известны все новости. Но всегда так гремят посудой… Я просто с ума схожу, когда посуду моет такая… сварливая. Она будто специально стучит тарелками.

Я прислушался, но ничего не услышал.

— Это потому что у тебя нет таких больших ушей, как у меня, — объяснила дракона. — А я слушаю разговоры целыми днями. Готова спорить на свой хвост, что знаю по голосам всех обитателей замка. Если б ты знал, как обидно бывает услышать только середину истории. Я неделю ломала голову, кто такая Гарсия, которая хворает. Переживала за нее, биографию ей придумала. А ты сказал, что это борзая… Ох, Джон, ты же говорил, что твой папа уехал на охоту. Когда он вернется?

— Завтра, наверно. А может, послезавтра. Сегодня они заночуют у сэра Сноу.

— Плохо дело. Когда хозяина нет в замке, я иногда остаюсь без ужина.

Как только речь зашла об ужине, я понял, что жутко проголодался. Уже совсем приготовившись заплакать, я неожиданно громко чихнул.

— Ох ты, господи! — обеспокоилась дракона. — Так дальше нельзя. Надо принимать меры. Слушай меня внимательно, Джон из рода Конгов. Сейчас я позову людей, а ты выйдешь в коридор и никому никогда не расскажешь, что был у меня, обещаешь?

— Тетя Элли, даже маме?

— Маме — особенно. Пусть это будет наша тайна. Если ты кому–нибудь расскажешь, у меня будет масса неприятностей. Да и у тебя тоже. Так что — чок–чок–чок — молчок.

— Чок — молчок, — ответил я.

— А теперь слезай с меня, отнеси на место скамейку, закрой уши и открой рот.

Я так и сделал. Первый крик был не очень громкий, но второй… Тоскливый вой заметался, загрохотал в каменноммешке. Оказывается, это был вовсе не Черный Упырь. Я сел на пол, зажал голову между коленок, но от рева не было спасения. От него раскалывался череп, сотрясалось все мое тело.

— Теперь сюда обязательно кто–то придет. У нас такой уговор. Вот… Слышишь? Наверху дверь хлопнула. Иди в коридор и держись так, как будто ты по двору гуляешь. Да, посох не забудь.

— Это меч. До свидания, тетя Элли.

— До свидания, юный Джон… Постой… Скажи, твой меч… случайно, не из березы сделан? — В голосе драконы прозвучала робкая надежда.

— Из березы. Его мне папа сделал.

— Джон… Ты не мог бы подарить его мне? Пожалуйста…

Я встал на одно колено, поцеловал меч и положил его перед драконой. Так делал однажды сэр Лесли, папин вассал, а потом папа поднял меч и трижды похлопал им сэра Лесли по плечу. Это было очень красиво и торжественно.

— Спасибо, Джон. Я этого не забуду, слово дракона. А теперь тебе пора идти.

Направляемый драконой, я добрался до двери и закрыл ее за собой. Вскоре за поворотом коридора замаячил свет факела. Я пошел навстречу.

— Привет, Уртон. Хорошо, что я тебя встретил, а то у меня светильник погас.

— Святая дева, молодой господин, и вам не страшно бродить в темноте?

— Конги ничего не должны бояться.

— Сейчас я провожу вас наверх, молодой господин.

— Не беспокойся, Уртон, я не тороплюсь. Ты ведь сюда по делу пришел.

Я говорил так, как научила меня дракона, и это буквально ошеломило пожилого человека. Никак не ожидал он от четырехлетнего ребенка услышать столь рассудительные речи. Поклонившись мне, Уртон направился к знакомой двери.

— Ну, что случилось на этот раз?

— Здесь пробежала крыса, — ответила дракона.

— Что за чушь? Тут от роду крыс не было. Будешь выдумывать, неделю жрать не дам.

— Здесь пробежала крыса, — стояла на своем дракона. Из–за спины Уртона я разглядел, что чешуя у нее светло–светло–зеленая, как лист салата, а пасть такая огромная, что, поджав ноги, я поместился бы в ней целиком.

— Я видел крысу. Она пробегала там, — махнул я в дальний конец коридора. Уртон недовольно оглянулся на меня, обошел все углы, светя факелом у пола, внимательно осмотрел дверь и косяк.

— Ни одной щели. Куда же она делась?

— Ушла по водостоку.

Уртон недоверчиво пожевал губами.

— Ладно, завтра капкан поставлю.

На следующее утро я с трудом мог говорить. Из носа текло, глаза покраснели. Мать решила, что я слишком долго купался в холодной воде. Весь день лежал в постели и пил ненавистное горячее молоко с медом. За мной ухаживали мамины фрейлины, ахали, охали, сюсюкали, но убежать не было никакой возможности. Правда, надо быть честным, горячее молоко помогло. К приезду отца я почти перестал чихать, поэтому отец только пожурил меня, слушая взволнованный рассказ матери.

По случаю удачной охоты был устроен пир, на котором, конечно, было съедено намного больше того, что добыли удачливые охотники, а наутро после пира все и произошло.

Я только что позавтракал и собирался выбежать во двор, когда заметил Уртона, направляющегося к покоям моего отца. В этом не было бы ничего необычного, если б не предмет в его руке. Я мог и ошибиться, но этот предмет напоминал рукоять моего деревянного меча.

Бегом поднявшись на этаж выше, я лег на подоконник и высунул голову наружу.

— … могла его сожрать.

— Ты говоришь, она кричала?

— Да. А потом сказала, что испугалась крысы.

— А мой сын не был испуган?

— Ни капельки.

— Скажи, Уртон, ты бы испугался, если б на тебя напал дракон?

— Конечно, ваша светлость.

— Вот и я так думаю. Остается вторая возможность.

— Что, ваша светлость?

— Виновный будет наказан. Пришли ко мне моего сына и прикажи кузнецу приготовить жаровню.

Мне стало страшно. Никакой вины за собой я не чувствовал, но тетя Элли опасалась, что взрослые узнают, что я у нее был. И вот они узнали… Одно я знал точно: прятаться бесполезно. Медленно стал спускаться по лестнице. Тут и увидел меня отец.

— Иди за мной, Джон, — сказал он. В руке у него была плетка. Мы пошли в сторону кузницы. Кузнец уже выгребал из печи красные угли и складывал их в жаровню. Отец бросил плеть на стол, взял длинный железный прут и сунул его одним концом в жаровню.

— Ты был в гостях у драконы и оставил там это, — он бросил на стол обломок моего деревянного меча. — Я хочу знать, что произошло между тобой и драконой. Если ты спустился в подземелье для того, чтобы мучить ее, я тебя выпорю так, чтоб ты на всю жизнь запомнил, что обижать беззащитных и пленных гнусно и подло. Если же дракона первая напала на тебя, я выжгу ей глаза каленым железом. Итак — она первая напала на тебя?

— Нет.

— Приятно сознавать, что мой сын растет храбрым человеком. Значит, это ты тыкал в нее своей палкой и воображал себя рыцарем, побеждающим дракона. Издевался над ней, пока она не закричала и не откусила твой меч.

— Нет, папа.

— И ты можешь поклясться, что не обижал ее?

— Да.

— А как ты объяснишь, почему твой обкусанный меч лежал рядом с драконой?

— Я не знаю…

Конечно, слова мои были неубедительны и ничего не объясняли. Но что мне оставалось делать? Я же обещал драконе молчать. Да и на самом деле не знал, почему от меча остался кусок с ладонь величиной.

— Сын, посмотри мне в глаза. Ты знаешь, что клятвопреступники — самые презренные люди. Их никто не уважает на этом свете, а после смерти они будут гореть в геенне огненной. Подумай хорошенько и скажи, можешь ли ты поклясться, что не нанес драконе оскорбления ни словом, ни делом?

Я подумал. Может, не очень вежливо было лежать на ее шее, но она сама предложила. И сама велела называть ее тетей Элли. Если б она не велела, я звал бы ее уважительно, леди дракона. Может, я не попрощался, когда уходил? Но она так меня торопила. И я точно не помню. Если и забыл, она поймет, что не со зла.

— Клянусь, папа.

Глаза отца гневно сузились, лицо пошло пятнами. Целую минуту казалось, что он сейчас меня ударит.

— Ну что ж, в суде слово лорда, даже молодого, перевешивает слова десяти свидетелей. Стефан, возьми колот, жаровню, двух факельщиков и спускайся в темницу. Сын, ты пойдешь с нами.

Колот — это такая деревянная колотушка для обстукивания кедров. Вроде молотка, но с человека ростом.

— Папа, зачем колот?

— Чтоб оглушить дракону, разумеется. Было бы слишком жестоко выжигать ей глаза при полном сознании.

У меня обмякли ноги. Я ничего не понимал. За что? Почему? Что плохого в том, что я провел несколько часов в ее темнице?

— Не смей ее обижать! — закричал я и бросился на отца, молотя кулачками по его бедру. — Не трогай ее! Тетя Элли хорошая, добрая, ты не смеешь ее обижать!

Отец отмахнулся от меня как от назойливой мухи, но Стефан, кузнец, замер на полушаге с открытым ртом.

— Ваша светлость, молодой господин сказал: «Тетя Элли»?

— Кто такая тетя Элли?

— Леди Элана, дракона, — робко ответил я.

— Кто разрешил тебе так ее называть?

— Она сама.

Отец подергал себя за мочку уха, как делал всегда, когда находился в растерянности.

— Расскажи обо всем, что произошло в подвалах замка.

— Я не могу. Я обещал молчать.

— Я, твой отец, властью лорда освобождаю тебя от этого обещания, — отец величественно простер руку над моей головой.

И я рассказал. А что мне оставалось делать? Отец сел на скамью и долго молчал.

— Я совсем не подумал о третьей возможности… Как стыдно, однако, — пробормотал он, подхватил меня, поставил себе на колени и прижался лицом к моей груди. — Я должен извиниться перед тобой и драконой. Прости меня, сын. Я плохо о тебе подумал.

Потом отец поднял меня на руки и, в сопровождении Стефана и Уртона, несших факелы, мы спустились в подземелье.

— Леди Элана, я благодарю вас за то, что вы не растерзали моего сына, а, напротив, проявили участие и заботились о нем. Я очень признателен вам за это и буду благодарен до конца своих дней.

— Не вижу, — зло бросила дракона.

— Чего не видите?

— Ни благодарности, ни признательности. Вижу одно издевательство над честью драконов.

— Извините?!

— Я вижу, что вы, люди, ни во что не ставите слово дракона! И это не издевательство?

— Не понял?

— Люди всегда отличались короткой памятью. Года четыре назад в этом самом месте по вашему требованию я дала слово, что не причиню вреда юному Джону из рода Конгов.

— Но эта клятва вовсе не обязывала вас заботиться о моем сыне…

— А разве Джон из рода Конгов мой враг? Разве он замуровал меня в этом подвале? И кем вы вообще нас считаете? Кровожадными чудовищами, пожирающими младенцев? Уходите, не раздражайте меня. Я сыта по горло вашей благодарностью.

— Простите, леди Элана, видимо я крайне неудачно выразил свою мысль. Я лишь хотел засвидетельствовать вам свою признательность.

— Ах, лорд Райли, я ведь не имею лично против вас ничего. К чему эти пустые слова, приносящие лишь боль и несбыточные надежды?

— Ради бога, что я не так сказал на этот раз?

— Слова, за которыми не стоят поступки — пустое сотрясение воздуха. А если вы не знаете, как выразить признательность, разбейте эту стену. Выпустите меня на свободу.

— Но вы же знаете предание, знаете, что я дал клятву…

— Уходите, прошу вас! — голос драконы зазвенел, по щеке скатилась слеза.

— Как мальчишку, черт побери, как мальчишку, — бормотал отец, пока мы поднимались к свету дня.

ГЛАВА 2

О том, как тетя Элли попала в наш замок.

Я долго думал, о каком предании говорил отец. Что за загадочная клятва, не позволяющая освободить тетю Элли? Сердце подсказывало, что к отцу с этими вопросами лучше не обращаться. Промучившись два дня, я решил спросить у самой драконы. Сразу после обеда схватил только что заправленный светильник и спустился в подвал. Осложнения начались сразу же. Светильник, от которого я собирался зажечь свой, висел слишком высоко. Я подтащил скамью, встал на цыпочки и наклонил свой светильник над горящим, чтобы зажечь фитиль. Фитиль не загорелся, но масло потекло на пол. У взрослых все получалось быстро и просто, но мой загораться никак не хотел. Я отпустил стену и второй рукой наклонил горящий светильник. Видимо, фитиль там держался на честном слове, потому что тут же выпал. Солома на полу загорелась моментально. От неожиданности я покачнулся, наклонил светильник и полил горящую солому маслом. Огонь притух, но тут же вспыхнул с новой силой. Я стоял и смотрел на пламя, разгорающееся между ножек скамьи, и совсем уже собрался заплакать, как сзади раздалась ругань, и я полетел в угол от мощной оплеухи. Огромная темная фигура встала прямо в огонь и затаптывала языки пламени сапогами! Через несколько секунд наступила темнота. Воздух наполнился едким дымом, защипало глаза. Грубая лапа нашарила мое ухо, потащила к выходу. Прежде, чем за поворотом замерцал очередной светильник, я несколько раз больно ударился об выступающие углы.

— Ба, да это молодой лорд! — лапа отпустила мое ухо, но тут же крепко схватила за руку. Я посмотрел вверх — это был Уртон. Он тащил меня в кабинет отца. Краем глаза я увидел, что Сара, одна из фрейлин матери, заметила нас и бегом скрылась за дверью: спасение было близко.

Однако, прежде, чем в кабинет отца ворвалась мать, Уртон успел рассказать, как я устроил пожар, а я вынужден был подтвердить, что все так и было.

— Надеюсь, ты обращался с молодым лордом с подобающей почтительностью? — строго спросил Уртона отец. Тот смутился.

— По правде говоря, ваша светлость, только после того, как разглядел, что это молодой хозяин. Вначале я подумал, что это один из негодников мамаши Флоры.

— За это ты достоин порки, если только… — отец строго посмотрел на меня, — если только молодой лорд не простит тебя.

— Уртон, я прощаю тебя, — пробормотал я, глядя в пол.

Мать взяла меня на руки, хотела унести, но отец остановил ее.

— Что хочешь ты сделать, господин мой? Наказать? — испугалась она.

— Научить зажигать светильник, — ухмыльнулся отец. И шлепнул пониже спины. Не меня, а маму.

— Тетя Элли, а что случилось с моим мечом? — я сидел на краю каменного стола и болтал ногами. Дракона смутилась.

— Прости меня, маленький лорд, я его съела. Он был такой вкусный. Я так давно не ела настоящей древесины. Но кусочек упал за стол, и я не смогла его достать, как ни старалась.

— Расскажи мне предание.

— Придет время, и отец сам тебе его расскажет.

— Папа расскажет, но сейчас я хочу услышать от тебя.

— О–о, в этом есть мудрость, молодой лорд. Всегда старайся выслушать обе стороны, и лишь затем принимай решение. Но давай я сначала расскажу тебе свою историю.

Я сел верхом на деревянную скамью и приготовился слушать. Сидеть на каменном столе было холодно.

— Ты, может, еще не слышал, но люди живут на Танте чуть меньше четырехсот лет. До этого все люди жили на Земле. Но, когда жизнь стала слишком быстро меняться, те, кто хотел жить по–старому, собрались вместе и переселились сюда, на Танту. Они решили порвать с остальным человечеством. Прошло сто с чем–то лет, и я, на свою беду, решила проверить, хорошо ли живется людям, не нуждаются ли они в помощи, не хотят ли вернуться. Но вся беда в том, что эта планета — заповедник диких человеков, — дракона печально опустила уголки рта. — Здесь строжайше запрещено появляться кому бы то ни было, а драконам — в особенности. Вокруг планеты летает спутник–сторож. Он должен предупреждать всех, что на планету садиться нельзя, а если кто–то не послушается, позвать на помощь. Но мы, драконы, жутко ушлый народ. Я сделала точно такой же спутник, но обучила его не обращать внимания на меня и мой катер. Ты же знаешь, умная собака на хозяина не тявкает. Потом я записалась на все летние каникулы в ГСП — группу свободного поиска. Мне выдали старенький межпланетный катер. Я опять всех обманула, всем сказала, что лечу в одну сторону, а сама подтерла записи в компьютере, и меня забросили по нуль–т сюда. Джон, запомни, я была молодая, совсем глупая и поступила очень нехорошо. Ни в коем случае не бери с меня пример. Я так все рассчитала, что спутник–сторож оказался прямо перед моим катером. Тут ему и конец пришел. Я шарахнула по нему из лазера, он даже «мяу» сказать не успел. Ничего не говори, Джон! Конечно, я поступила очень нехорошо. Но я выпустила на орбиту свой спутник, так что планета не осталась совсем без надзора. Лучше бы я этого не делала, — грустно вздохнула она. — Тогда через неделю меня нашли бы, пожурили и отправили домой.

Надо сказать, я не все понял про спутников. Понял только, что они не собаки, не кошки и не драконы. Но живут очень долго. А тетя Элли продолжала:

— Для катера это был последний полет. Назад я должна была уйти через его нуль–камеру, но сам катер остался бы в этой системе. Теоретически его тоже можно было бы вытащить назад, но слишком сложно сфокусировать аппаратуру с расстояния в несколько световых лет именно на катере. Малейшая ошибка, и вместо катера можно вытащить половинку катера с половинкой пилота. Я очень быстро определила свои координаты, вывела катер на орбиту вокруг Танты, начала составлять карты. В памяти катера были карты рельефа, но на них не было ни городов, ни селений.

— Тетя Элли, как понять, что ты сказала?

— Извини меня, маленький лорд. Я слишком увлеклась терминологией. Постараюсь говорить понятней. А как попадется непонятное слово, ты меня спрашивай.

— Хорошо, тетя Элли.

— Когда на карты были нанесены все, даже самые маленькие деревни, я решила посадить катер в горах.

— В восточных горах?

— Да. Отсюда они должны быть на востоке. Я хотела посадить катер ночью, чтоб не напугать людей. И посадила… Так посадила… Ты знаешь, что такое лавина?

— Это снежный обвал, да?

— Правильно. Снег на леднике бывает страшно коварен… Я спустила такую лавину… Ты, наверно, в жизни таких не видел. И не увидишь. Мой катер катился по склону как мячик. Катился и подпрыгивал. Пока не лопнули ремни, которыми я была привязана, было не очень плохо, но когда они лопнули… Это не передать словами, и лучше не вспоминать.

— Мама рассказывала, моряки в шторм к мачте привязываются.

— Твоя мама, наверно, много читала. Только я была привязана не к мачте, а к сиденью пилота. Слушай дальше, маленький лорд. Шар на ножках — не самая удачная форма для десантного катера. Никогда в такой не садись. Когда катер докатился до дна ущелья, на мне живого места не осталось. Я выглянула посмотреть, надежно ли он лежит, и увидела, что на меня катится лавина. Взлетела, а катер засыпало. Снега было столько, что откопать машину не было никакой возможности. В горах холодно, и я полетела вниз, в предгорья. Крылья болели, суставы опухли, но до этого самого места я долетела. Села на берег ручья, и лишилась чувств. А когда очнулась, рядом со мной был сэр Томас Конг со своим отрядом. Все тело мое распухло от ударов до такой степени, что летать я не могла, только ползать и стонать. Знаешь, малыш, — улыбнулась Элана, — если взять дракона за хвостик и постучать им по краю стола как воблой, то на следующий день он будет беспомощней слепого котенка. А со мной такое случилось впервые, я сильно перепугалась. Скажу тебе по секрету, я вообще большая трусиха. Я попросила у сэра Томаса помощи и рассказала, что со мной случилось. Он рассмеялся, сказал, что сделает себе доспехи из шкуры дракона, которые, как он слышал, не пробьет ни меч, ни стрела. Я сказала ему, что шкура дракона не настолько прочна. Тогда он выхватил меч и ударил меня по крылу. Пошла кровь, сэр Томас страшно расстроился, что моя шкура ни на что не годится, хотел отрубить мне голову, чтоб украсить ею свой обеденный зал. Я умоляла его не делать этого. Знай я, что меня ждет, молила бы о смерти. Но, в то время я была молодая и глупенькая, а лет мне было всего в три раза больше, чем тебе сейчас. И мне очень хотелось жить. Есть три золотых правила для тех, кто попал в плен — НЕ ВЕРЬ, НЕ БОЙСЯ, НЕ ПРОСИ. Запомни их, запомни на всю жизнь, молодой лорд, и никогда не повторяй моих ошибок. Каждая буква этих правил выписана муками и кровью. Нарушишь любое, и твои муки возрастут стократ, потому что ты будешь зависеть от врага. А теперь повтори, какие правила я назвала?

— Не верь, не бойся, не проси. Тетя Элли, а папе можно рассказать?

— Конечно, можно. Но слушай дальше. Сэр Томас расспрашивал меня и раздумывал, какую пользу можно извлечь из обладания драконом. Под угрозой меча он заставил меня признать себя его пленницей, а я никак не могла понять, зачем ему это. Ведь я хотела всем только хорошего.

— И сэру Йорку? — спрашивал он.

— И сэру Йорку тоже, — отвечала я.

— Да за одно это с тебя живой нужно содрать шкуру! — кричал сэр Томас и очень сердился. Потом он сменил тактику. Если я прилетела, чтобы помогать людям, значит я должна помогать ему. А это значит, что я должна истребить сэра Йорка, всех его людей, разрушить до основания его замок, а потом еще десяток замков. Я наотрез отказалась. Тогда сэр Томас приказал связать меня. Его люди обмотали цепями мне лапы, вывернули и связали за спиной. От боли я потеряла сознание. А когда очнулась, была так плотно упакована в цепи, что не могла шевельнуть ни хвостом, ни крылом.

Сэр Томас не случайно оказался в тот день у ручья. Он решил построить здесь замок. Место удобное, каменоломни рядом. Если снять всего три–четыре метра почвы, то ниже сплошной камень, в котором не пророешь подкоп под стены замка. И сэр Томас приказал начать строительство замка вокруг меня. Люди работали, а он увещеваниями и пытками пытался сломить меня. До сих пор страшно вспоминать, через что я тогда прошла. Как он издевался надо мной! Не зря сэра Томаса прозвали Конгом. Но я все выдержала. Если и могу чем–то гордиться в своей жизни, так это тем, что не сломалась тогда. За непокорность и непослушание сэр Томас решил замуровать меня в стену. Время тогда было спокойное, и никто целых пять лет не мешал сэру Томасу морить мужиков непосильной работой. Он согнал не меньше двух тысяч человек, заставил углубить русло ручья до каменного основания и выложить для него туннель из каменных блоков на самом лучшем растворе, а сверху вновь засыпать землей. Потом разметил участок под замок, заставил людей снять весь грунт до каменного основания. И лишь потом начал возводить стены и внутренние постройки. Для меня же подготовил особое место. Каменное ложе с отверстием над ручьем, чтоб я могла испражняться. Когда все было готово, меня перетащили на него, оглушили колотушкой для обстукивания кедров, развязали и вмуровали лапы и хвост. Помню, хвост обмотали вокруг деревянного столба и конец закрепили железной скобой. Подождали, когда раствор схватится, положили следующий ряд камней. И так — пока не замуровали полностью. Каждый раз, когда я приходила в сознание, били колотушкой по голове. Но я уже поняла, что если не вырвусь на волю немедленно, то останусь в этой мышеловке до смерти. И билась непрестанно. А меня также непрестанно били колотушкой. Под конец сэру Томасу это надоело, и он выжег мне глаза раскаленной кочергой. — Дракона грустно улыбнулась. — Это очень обидно, когда тебе выжигают глаза обычной кочергой. Даже фальшивомонетчикам выжигают глаза раскаленным лезвием меча. Целый год я ничего не видела. А когда вновь восстановилось зрение, смотреть уже было не на что. Оглянись, и увидишь то, чем я любуюсь, если не ошибаюсь, двадцать десятилетий.

— Тетя Элли, а предание?

— Ах, предание… Его выдумал сэр Томас Конг лет за десять до смерти, когда развеялись последние надежды, что я соглашусь воевать за него. Он пустил слух, что род Конгов не прервется, а замок будет несокрушим до тех пор, пока в подвале заточен дракон. А для гарантии составил текст присяги, в котором связал право наследования титула и замка с клятвой не выпускать меня на волю, а также убивать всякого, кто попытается это сделать. Когда тебе исполнится двадцать и один год, ты тоже должен будешь принести такую клятву.

— Тетя Элли, я не хочу давать такую клятву.

— Не торопись, малыш. Прежде, чем придет время давать клятву, ты станешь в несколько раз старше. И эта клятва не помешает нам оставаться друзьями, не так ли?

Я чувствовал, что в этих словах что–то не так, поэтому промолчал. Тетя Элли ласково посмотрела на меня, толкнула носом в плечо, подмигнула и сказала совсем не то, что я ожидал услышать.

— Дуй наверх, малыш, — сказала она, — не то в твоем светильнике кончится масло, и мы опять останемся в темноте.

ГЛАВА 3

О подземельях замка Конгов и о том, как я давал клятву.

Я пересказал разговор с Эланой отцу так подробно, как только смог. Отец долго раздумывал над ним, советовался с самыми благоразумными людьми, а потом выделил в помощь Уртону еще одного человека специально для ухода за драконой. Кормили дракону теперь тем, что оставалось в кухонных котлах после людей, а чешую протирали влажной тряпкой не реже одного раза в неделю. Я же всерьез занялся исследованием подвалов. О подвалах замка следует рассказать особо. Они были очень велики. Простирались от южной стены до северной, от западной до восточной. Короче, занимали всю площадь, окруженную стенами замка. Дома сверху неоднократно перестраивались, но подвалы — никогда. Большей частью подвалы были двухэтажные, и только местами — в один этаж. До потолка в таких залах было три человеческих роста. Часть подвалов использовалась для хранения запасов, часть отводилась под темницы. Воздух подвалов круглый год был прохладный и на удивление сухой, поэтому припасы долго не портились. В трех залах сохранились прикованные к стенам скелеты. Когда приводили новых узников, их обязательно проводили через эти залы. Много помещений и закутков было заполнено разным хламом, который без зазрения совести можно было бы пустить на дрова. Но большая часть помещений никогда никем не посещалась. Когда замок только строился, в подземелье можно было спуститься из любого дома. Коридоры во многих местах перегораживались тяжелыми железными решетками, запертыми на крепкие замки. Но дома наверху перестраивали, многие выходы заложили камнем, а новых не прорубали. В мое время по многим коридорам можно было пройти из конца в конец, но так и не найти выхода наверх.

Туннель ручья проходил под центром замка и делил нижний этаж подвала пополам. С одной стороны он шел до самой реки, с другой — до леса километрах в полутора от замка. Выход в лесу располагался среди мелкого болотца, окруженного буреломом. Конец туннеля запирался крепкой стальной решеткой. Вырубать этот лес строжайше запрещалось, хотя причину знали всего несколько человек. Другой конец туннеля заканчивался в реке, под водой. Где — точно никто не знал. Чтоб враги не могли проникнуть по туннелю в замок, рядом с залом драконы располагался шлюз. Если его перекрыть, вода накапливалась и затопляла туннель до самого леса. Обычно же воды в нем было не более, чем по щиколотку. Другой конец затапливать не требовалось. И так последние сто метров туннеля затапливались рекой под самый свод. Весной же вода поднималась еще выше. Рядом с туннелем располагалось шесть колодцев, связанных с ним. Три под открытым небом и три внутри строений замка. Один из них — прямо на кухне, что было очень удобно для прислуги. Ручеек отделялся от главного русла и проходил через темницу драконы, чтоб та могла утолить жажду в любой момент. Как я позднее узнал, существование ручья под замком держалось в тайне, хотя об этом знали все. Но о связи ручья и колодцев помнили только мои родители, Уртон, да еще два–три человека. И, разумеется, я. Но сейчас я забегаю вперед. Исследование туннеля заинтересовало меня намного позже, когда мне исполнилось уже десять лет. А до этих пор вполне хватало необъятных подвалов замка, полных тайн, загадочных находок, ржавых кандалов, рассыпающихся сундуков с хламом, среди которого попадались изредка глиняные горшки с монетами, залитыми пчелиным воском. Новые, прочные сундуки я не трогал, но те, которые простояли запертыми десятки лет, считал своими. Постепенно у меня скопилась неплохая казна. Отец необычайно удивился бы, узнав, что я вхожу в двадцатку самых богатых обитателей замка. В те годы я сам бы удивился.

Всеми открытиями я делился с тетей Элли. Трудно назвать день, когда не заглянул к ней хотя бы на минутку. Леди Элана несказанно радовалась моим приходам, но ни разу не пыталась удержать подольше. Часто наоборот, прогоняла, если я мог опоздать на ужин, или другое важное мероприятие. Однако, сколько раз она прерывала интересный рассказ на самом захватывающем месте, и я мучился, дожидаясь следующего дня, сочиняя десятки вариантов продолжения. Позднее тетя Элли созналась, что развивала подобным образом мою фантазию. Она же научила меня читать и писать. Когда пришло время нанимать учителей для моего обучения, все были поражены, что я знаю рукописание едва ли не лучше них. Отец, человек в высшей степени благоразумный, спустился в подземелье и имел длительную беседу с драконой. После этой беседы в помещении драконы днем стали зажигать два светильника, и гасили только поздно вечером, Всех кандидатов в учителя отправляли на собеседование к леди Элане. Прямиком в пасть дракона, как шутили мамины фрейлины. Заключение драконы являлось решающим. Однако, и после прохождения собеседования леди Элана часто вызывала учителей к себе, чтоб скорректировать курс обучения. Меня на эти беседы не допускали. Слух у тети Элли был острее моего, поэтому незаметно подкрасться и подслушать ни разу не удалось.

Отношение матери к драконе было сложным и неоднозначным. Здесь смешивался и страх, и ревность, и опасение, что я откажусь приносить клятву по достижении нужного возраста и понимание, что никакие запреты не смогут меня остановить. И, безусловно, мать видела благотворное влияние драконы на мое развитие. А также то, что я был самым бледным и незагорелым среди сверстников. Однажды я случайно подслушал кусок разговора между отцом и матерью.

— Представляешь, она заявила, что ребенку нужна бабушка. И она будет этой бабушкой, — возмущалась мать после одного из визитов к леди Элане.

— Что в этом плохого? — сделал вид, что удивился отец.

— Как — что? Если моя мать умерла, это не значит, что на ее место может претендовать зеленое чудовище.

— Считай, что это бабушка по моей линии.

— Ты совсем не заботишься о воспитании сына.

— Напротив. Именно о нем я и думаю. — Отец привлек мать к себе и посадил на колени. — Ты, любимая, выросла не в нашем замке. Для нас, Конгов, леди Элана давно стала как бы членом семьи. Вроде доброго, нестрашного фамильного привидения. У нее есть свои странности, но у кого их нет?

Я слушал этот разговор, стоя в гостиной за портьерой. Мне очень хотелось улизнуть с урока геометрии, и удалось бы, если б в комнату не вошли родители. Конец разговора я не услышал, так как был извлечен за ухо из–за портьеры и с упреками доставлен в учебную комнату. В отличии от отца, мама никогда не стеснялась таскать за ухо будущего лорда.

Этот разговор я пересказал тете Элли.

— Твой отец — добрый, умный, благородный человек, — сказала мне Элана. — Хотела бы я подружиться с твоей мамой. Двум женщинам всегда найдется о чем поговорить.

А этот разговор я, слово в слово, передал матери. И хотя мне слегка досталось от обеих, принцип челночной дипломатии сделал свое дело. Мать никогда больше не называла тетю Элли зеленым чудовищем. В разговорах же упоминала леди Элану без злобы, но с легкой доброжелательной иронией.

Еще в самом начале исследования подвалов отец заметил, как я с двумя приятелями заправляю светильники.

— Сын, у меня к тебе дело, иди за мной, — сказал он и отвел меня на стену. — Как ты думаешь, почему я никому не показываю подвалы замка? — спросил он.

— Наверно, это никому не интересно.

— Неверно, сын. Подвалы замка — это фамильная тайна. Ее никто не должен знать, кроме тебя. Пройдут годы, и замок станет твоим. Очень хорошо, если ты будешь знать его до последнего камня. Но ты, а не твои друзья, тем более из деревни. Сегодня они друзья, а завтра могут стать врагами. Ты меня понял?

— Понял, папа, но…

— Тогда поклянись, что не откроешь тайны подземелий никому.

— И тете Элли?

— Ей можно, — улыбнулся отец. — Она не раскроет тайну недругам.

Я дал клятву, но при этом скрестил пальцы на правой руке и ногах. Отец окликнул моих друзей и сказал:

— Послушайте, джентльмены, — сказал он. Так и сказал — джентльмены! — Мы с Джоном будем сегодня очень заняты, и он не сможет уделить вам время и внимание. Он приносит вам свои извинения.

— Простите, ребята, — пробормотал я. Друзья ушли домой, в деревню, а я побежал к тете Элли. Рассказал ей все, без утайки. Даже про то, как скрещивал пальцы.

— Выслушай меня, юный лорд. Если твои или папины враги узнают планы подземелий, они смогут незаметно пробраться в любую часть замка, ты согласен со мной?

— Как они узнают? Я беру с собой только друзей.

— А друзья твои живут за стенами замка. Враги схватят их и станут пытать.

— Они все равно ничего не расскажут.

— Тогда их замучают до смерти. Поверь мне, мы говорим не о том, расскажут они под пытками что знают, или нет, а о том, как избавить их от пыток. Ты можешь сделать это очень просто.

— Как?

— Не показывай им подземелья.

Мне стало очень–очень грустно. Но что делать — и отец, и леди Элана по–разному говорили об одном и том же. А еще мне стало стыдно, что я скрещивал пальцы, когда давал клятву. Я поднял левую руку ладонью к тете Элли и повторил клятву.

— Ты молодец, я горжусь тобой, Джон из рода Конгов, — сказала леди Элана.

ГЛАВА 4

О том, как я познакомился с Самантой, а Саманта — с тетей Элли.

Затрудняюсь сказать, исполнилось мне семь лет, или нет, когда я впервые увидел Саманту. Шесть точно исполнилось. Саманта была дочерью папиного вассала сэра Добура. По обычаю, кто–то из детей вассала воспитывался в замке лорда. Где же еще он мог научиться изысканным манерам, изучить науки и искусства под присмотром лучших академов. Если же вассал восставал против господина, то его ребенок становился заложником. Очень мудрый обычай.

Саманта была на два года старше меня. И на целую голову выше. Я навестил дракону и бежал к своим друзьям в деревню. И чуть не налетел на нее сзади. В одной руке у нее был деревянный меч, в другой — прут. За спиной висел настоящий маленький лук. Короткое платье без рукавов подпоясано широким кожаным ремнем. Коленки изрядно поцарапаны, а обуви и вовсе не было. Я замер и принялся ее разглядывать.

— Что уставился, деревенщина? — Саманта перестала сшибать мечом головки одуванчиков и направила его на меня.

— Это ты деревенщина, а я скоро буду лордом!

— Как ты меня назвал? — Саманта толкнула меня мечом в грудь, и от неожиданности я шлепнулся на собственный зад. Она засмеялась. — Ты, малявка, запомни, я — Саманта!

С этими словами она больно стегнула меня прутом по ногам. Я вскрикнул, вскочил на ноги и схватился за меч. Мой меч оказался на треть короче, чем у нее. Размахнувшись, я хотел ударить ее, но Саманта легко отбила мой удар и опять хлестнула прутом по ногам. Я выронил меч и схватился за коленку. Меч Саманты опять уперся мне в грудь.

— Ты будешь моим вассалом, малявка! Будешь звать меня леди Саманта и делать все, что я прикажу.

— Я Джон Конг! Ты не имеешь права…

— Вот мое право! — прут опять дважды больно хлестнул меня по ногам. Я заплакал, потянулся за мечом, но Саманта наступила на него босой ногой и вытянула прутом меня по спине. Это было очень больно. Глотая слезы боли и обиды, я позорно бежал. Никто до сих пор не смел со мной так обращаться. Стоило мне назвать себя, как люди становились послушными и почтительными. Стараясь никому не попасться на глаза, я спустился в подземелье и, давясь слезами, рассказал все тете Элли. Дракона надолго задумалась.

— Надо обучить тебя приемам рукопашного боя, — наконец сказала она. — Лорду это может очень пригодиться.

— То есть, на кулаках? Как смерды дерутся?

— Почему же — как смерды?

— Лорды дерутся на мечах — авторитетно заявил я.

— А если у тебя нет меча? Сломался в бою. Что же, погибать из–за этого?

Погибать мне не хотелось. Пришлось признать, что тетя Элли в чем–то права. А когда она начала рассказывать про жестоких, непобедимых ниндзя, про китайских монахов, изучающих в монастырях боевые искусства, про боевое самбо, когда вооруженный кинжалом, или даже мечом нападает на безоружного, и ничего не может с ним сделать… Короче, я слушал рассказы до самого вечера. А на следующий день привел в подземелье отца. Леди Элана долго объясняла отцу, что надо сделать. Для меня изготовили две куклы с меня ростом, и даже чуть побольше и два толстых мягких коврика, которые назывались маты. Тетя Элли подробно объясняла, как я должен взять куклу, развернуться, подставить ей ножку или бросить через себя. Потом я несколько раз делал это на ее глазах, только медленно, чтоб она могла понять, что неправильно я делаю. А потом я шел наверх и бросал через себя куклу один. Это было интересно только первую неделю. А потом наскучило. Но тетя Элли с самого начала говорила, что так будет. Она объяснила, что лорд тем и отличается от простого мужлана, что занимается неинтересным делом, если знает, что это надо делать. Если учится чему–то, то до тех пор, пока не достигнет совершенства. Мне очень не хотелось походить на простого мужлана.

А еще мы занимались фехтованием. Мне и тете Элли плотник вырезал деревянные мечи. Мне — обычный, а тете Элли такой, чтоб она могла держать его во рту. С рукоятью вроде деревянной лопаты. Только тетя Элли все равно не могла как следует фехтовать, потому что я двигал кистью и рукой, а она должна была головой и шеей. А голова у нее — о–го–го. Но она говорила мне, как поставить ноги, как перемещать вес тела, и медленно показывала прием. Потом — быстрее. Потом я показывал прием, а она показывала, как его отбить. А дальше я шел тренироваться в зал или во двор. За ворота замка выходил теперь редко. Не было времени, и еще… там всеми мальчишками верховодила Саманта. Даже мои лучшие друзья ее слушались. Она набрала себе армию, назначала и снимала военачальников, раздавала кольца, согнутые из ивовых веток, посвящала в рыцари и оруженосцы. Даже парни постарше боялись с ней связываться. Как–то раз она с целой оравой малышни поймала, связала и самолично выпорола прутом двух парней, обидевших кого–то из ее армии. Парни обещали отомстить, но не посмели. Я часто наблюдал со стены, как ее армия с криком: «Са–ман–та!» атакует стог сена или рощицу у водопоя. Я завидовал им.

Тетя Элли долго слушала мои рассказы, и как–то раз сказала, что хочет посмотреть на Саманту и поговорить с ней. Я выбрал время перед ужином, когда все собрались в зале, но есть еще не начали, ожидая разрешения отца, и громко сказал:

— Саманта, леди Элана желает посмотреть на тебя.

— Обойдется, — буркнула Саманта.

— Если леди Элана желает на тебя посмотреть, значит после ужина ты спустишься в подземелье, — строго сказал отец. — Уртон, ты покажешь леди Саманте дорогу.

Саманта бросила на меня злобный взгляд.

После ужина я, Уртон и Саманта спустились в подземелье. Тетя Элли попросила нас с Уртоном выйти. Мне очень не хотелось выходить, и лучше бы я остался. Потому что минут через десять (а может, пять) тетя Элли громко вскрикнула, и Саманта выскочила в коридор, засовывая за пояс свой деревянный меч. Я оттолкнул ее и бросился к драконе. Тетя Элли облизывала языком нос. Но я рассмотрел, что по носу наискось тянулась царапина.

— Так, так, так, — сказал за моей спиной Уртон. — Хозяину это не понравится.

Он крепко взял Саманту за руку, отвел к отцу и рассказал, что мы видели и слышали.

— Зачем ты ударила леди Элану? — спросил отец.

— Она хотела меня съесть.

— Ты знаешь, что лживых женщин секут плетью на конюшне? Так зачем ты ударила леди Элану?

— Она хотела меня съесть, — упрямо повторила Саманта. — Она выпустила когти и собиралась на меня броситься!

Уртон рассмеялся, но отец остался серьезен.

— Итак, я в третий и последний раз спрашиваю: зачем ты ударила леди Элану?

— Она хотела меня съесть. Почему вы мне не верите?

— Потому что ты лжешь. Я трижды спрашивал тебя, и трижды ты солгала. Уртон, отведи ее на конюшню и дай ей десять плетей. Но кожу не порти.

— Слушаюсь, господин, — ответил Уртон, зажал в руку обе руки Саманты и потащил за собой.

— Отпусти, болван, как ты смеешь! Я знатного рода! Только отец смеет меня наказывать.

— Уртон, стой! — скомандовал отец. — В этом она права. Как говорит закон, вассал моего вассала не мой вассал. Пошли верхового за сэром Добуром. Ее пока отпусти. Но предупреди часовых, чтоб за ворота не выпускали.

Саманта гордо одернула платье, сверкнула глазами и вышла из папиного кабинета даже не спросив разрешения. Я поспешил к тете Элли. Но дракона ничего не рассказала мне.

— Постарайся забыть о ней, — сказала тетя Элли. — Она тебя недостойна. Одна гордость и спесь. Никакого интеллекта.

Забыть… Легко сказать. Но тетя Элли не знает, какая Саманта храбрая, сильная, ловкая и быстрая. Как развеваются ее волосы, когда она резко поворачивает голову. А как она стреляет из лука! Когда принимает в отряд новичка, кладет ему на голову яблоко, отходит на десять шагов и разбивает его стрелой в брызги! И еще ни разу не промазала!

Я понял, что хотя тетя Элли очень умная, добрая и ласковая, есть вещи, которые ей не понять.

Верховой выехал не один. Вместе с ним выехало еще четыре человека, которые вели в поводу сменных лошадей. Они должны были остановиться на дороге в разных местах, чтоб сэр Добур мог все время менять лошадей. И сам верховой вел в поводу сменную лошадь. Увидев такое, я понял, что отец придает этому событию очень большое значение.

Сэр Добур прибыл уже через день к вечеру. Отец сразу же провел его в свой кабинет. Я поспешил по лестнице на этаж выше и открыл окно.

— Почему я должен прощать это вашей дочери? — услышал я голос отца. — За одно подозрение в подобном я готов был выпороть плетью своего сына.

— Но не выпороли.

— Да, не выпорол. Он оказался невиновен, и я извинился перед ним. И есть еще второй проступок. Я трижды задал ей вопрос, и трижды она солгала мне.

Я скатился по лестнице и ворвался в кабинет отца.

— Не надо наказывать Саманту!

Отец гневно прожег меня взглядом.

— Спасибо тебе, юный лорд, — сказал сэр Добур и положил руку мне на плечо. По голосу я понял, что Саманту накажут.

Саманту наказывали на следующий день в полдень. Хотя специально никого не предупреждали, все как–то узнали об этом, и вся ее армия собралась во дворе замка. Сэр Добур поднялся на помост и громко произнес:

— Уртон, за неуважение к дракону замка Конгов и за ложь моему лорду я прошу тебя наказать мою дочь.

Два воина взяли Саманту за руки, подвели к столбу и крепко держали. Это было совсем непросто, так она извивалась! Пинала их ногами и ругалась. Но они все–таки прижали ее грудью к столбу. Подошел Уртон и разорвал платье у нее на спине. Саманта вскрикнула только один раз. От первого удара. Остальные девять вынесла молча. Я еще больше стал уважать ее. И не только я. Все мальчишки видели это. Когда ее отпустили, две мамины фрейлины хотели накинуть на нее плащ. Она вырвала плащ у них из рук и сама надела.

— Ты это запомнишь! — прошипела Саманта, проходя мимо меня. Глаза у нее были мокрые, и на щеках мокрые полоски, но в голосе только злость и ненависть. А ведь я не хотел ей ничего плохого.

На следующий день она уехала вместе с отцом и вернулась только через месяц. Когда вернулась, первое время смотрела на меня доброжелательно. Мне даже показалось, что мы подружимся. Но Саманта опять предложила мне стать ее вассалом. Я отказался. А что я еще мог сделать? Чтоб стать вассалом, нужно дать клятву. А клятва лорда, даже будущего, тверже камня, крепче железа. Кем я буду, когда вырасту? Вассалом своего вассала?

ГЛАВА 5

О том, чего боятся драконы, и как я впервые обманул тетю Элли.

Мне не исполнилось еще и девяти лет, когда я твердо решил освободить леди Элану. Точнее, освободить ее я решил намного раньше, но до сих пор все это были детские мечты, не подкрепленные реальными делами. Теперь же я взялся за дело по–настоящему. Разумеется, все нужно было подготовить в глубокой тайне. Отец ведь дал клятву убить любого, кто попытается освободить из заточения дракону, и я вовсе не хотел ставить перед его совестью столь сложный вопрос — что делать:выполнить клятву и казнить единственного наследника, или отказаться от титула и замка. Конечно, на крайний случай, у меня была отговорка, мол я вовсе не собирался выпускать леди Элану на свободу, но лишь хотел освободить ее из заточения в стене. Как бы там ни было, а рисковать не стоило. Я не рассказал о своем плане никому, даже тете Элли. К тому времени я уже неплохо ориентировался в подвалах замка, но с великим старанием зарисовал на листе бумаги часть подземелья вокруг того места, где была замурована дракона, промерил и записал размеры всех помещений, длину и ширину проходов со всеми поворотами, пока не убедился, что знаю, какую стену нужно долбить, чтоб освободить хвост драконы. На дверь комнаты, в которой находилась эта стена, я повесил старинный замок, найденный в одном из сундуков. Коридором, который вел к этой двери, никто никогда не пользовался, поэтому я закрыл двери с обоих концов коридора и повесил на них замки. перед дверьми же свалил груды старой поломанной утвари, чтоб ни у кого и желания не возникло раскапывать и открывать их. Сам же пролезал сквозь брешь в стене одной из комнат, слишком узкую для взрослого. На всякий случай даже эту лазейку я прикрывал большой плетеной корзиной.

Итак, вооружившись ржавым кинжалом, я принялся выковыривать раствор из щелей между камнями. После первых двух дней работы и жалобы служанки я понял, что нельзя долбить стену в том же костюме, в котором спускаюсь в подвал. Пришлось порыться в сундуках, пока не отыскался старинный, но крепкий бархатный камзол и еще кое–что из одежды. Не знаю, кому он принадлежал раньше, но при мне в замке не было никого столь хлипкого сложения.

Сразу после занятий я бежал в подвал к тете Элли. Поделившись новостями, говорил ей, что иду исследовать подвал и бежал по лестницам и коридорам к ее хвосту. Переодевался в бархатный камзол и начинал выковыривать кусочки раствора. В первый день я обвел на стене круг чуть меньше метра в диаметре и долбил только внутри него. Беда в том, что я боялся шуметь. Если б можно было стучать по рукоятке кинжала молотком, как бы это ускорило и упростило дело! За целый рабочий день я выскребал едва ли две горсти раствора. Но дело двигалось. Дней через десять из стены выпал первый камень. Я отнес его в дальний угол. На следующий день положил рядом второй. И пошло. Редкий день мне не удавалось выковырять два, три, а то и четыре камня размером с большую кружку для эля.

Леди Элана начала нервничать. Она напряженно прислушивалась, изгибая шею и двигая ушами.

— Скоро они доберутся до меня, — произнесла она однажды.

— Кто, тетя Элли?

— Крысы. Каждый день я слышу, как они шуршат где–то неподалеку.

Я прислушался. Все было тихо.

— Я их не слышу.

— Сейчас я тоже не слышу. Но стоит тебе уйти, как они смелеют и выбираются из своих нор. Скоро они до меня доберутся.

Я, как мог, утешил дракону, и лишь надевая рабочие штаны из дорогого зеленого вельвета, понял, что дракона слышит звуки моей работы.

Не верьте тому, кто говорит, что из стены трудно извлечь только первый камень. Остальные просто сами будут выпадать. Это неправда. Вы просто научитесь чувствовать стену. Я углубился почти на метр, сжег в фонаре большую бутыль светильного масла, прежде, чем научился с первого взгляда определять, куда нужно нацелить лезвие кинжала (четвертого уже!), с какой силой надо ударить рукой по рукояти, чтоб отколоть кусок побольше. Но в этот день работа шла особенно удачно. Твердый раствор сменился мягким, рыхлым и даже слегка влажным на ощупь. Я выковыривал один камень за другим. На следующий день было то же самое. Твердая кладка имела толщину около метра, после чего сменялась рыхлой. Я начал расширять проход, так как камни выковыривались легко, а раствор был не тверже соснового дерева. И тут я обнаружил хвост драконы.

Подцепив кинжалом большой плоский камень, я нажал на рукоять. Камень отошел. Я просунул в щель пальцы, расшатал его и выдернул. Дальняя сторона камня была в какой–то вязкой слизи. Я выполз из норы, отбросил камень, взял фонарь и осветил то, что закрывал камень. Меня чуть не вытошнило. Полупрозрачная белесоватая слизь, в ней пульсирующие кровеносные сосуды, чуть глубже просвечивают подергивающиеся мышцы.

И тут я услышал, как меня зовет леди Элана. Ее голос был полон боли, страха и мольбы. Переодевшись за секунды, я побежал к ней, даже не сполоснув в ручье руки. Но дракона была так напугана, что не заметила ни грязных рук, ни беспорядка в одежде.

— Джон, спаси меня! Они до меня добрались. Они едят меня заживо. Помоги мне, Джон!

— Тебе очень больно?

— Она укусила меня за хвост. Они будут есть меня заживо, каждый день.

Я понял, что тетя Элли говорит о крысах.

— Я прогоню их, я убью их! Ничего не бойся, я с тобой. — с этими словами я выбежал за дверь. Промчавшись по коридорам, я снова заглянул в нору. Белесый студень больше не вздрагивал. Я поднял с пола небольшой камень, принялся постукивать и царапать им по стене. Потом привел одежду в порядок, вымыл в ручье руки и вернулся к тете Элли.

— Я нашел крысиную нору, выгнал оттуда крысу и забил нору камнями. Больше они тебя не потревожат, слово Джона Конга.

— Спасибо, лорд Конг, — тетя Элли заплакала. Я впервые ее обманул. А что я мог сделать? Убить надежду? Сказать ей, что она срослась с камнем и никогда не сможет выйти на свободу, даже если я разберу замок по кирпичику? Я не смог.

Прибежал помощник Уртона, парнишка лет четырнадцати по имени Йорик.

— Леди Элана видела крысу. Немедленно беги наверх и принеси пять крысиных капканов. Я сам их установлю. Двигай! — приказал я ему.

Это было просто замечательно, что прибежал Йорик, а не сам Уртон. Хотя парень был на две головы выше меня, он хорошо понимал, кто из нас лорд. Уртон лично обшарил бы все подвалы. Не знаю, чем бы это кончилось. Но, поскольку дракона звала меня, Уртон, видимо, решил, что дело не очень важное.

Вернулся парень. Я отправил его наверх, насторожил два капкана в помещении Эланы, остальные унес с собой. Крыс в замке не было, поэтому пришлось спускаться в деревню. Вскоре здоровая крыса попалась в один из капканов. Я пронес ее под курткой в замок, а на следующий день продемонстрировал тете Элли, Уртону и всем остальным. Дракона успокоилась. Она в торжественных словах, со слезами на глазах отблагодарила меня, а мне никогда еще не было так стыдно. Я в последний раз прошел в дальнюю комнату, посмотрел на хвост драконы. Слизь сверху подсохла, потемнела, и мяса уже было не видно. Стараясь работать бесшумно, я заложил камнями отверстие в стене, а оставшиеся камни перетаскал в соседнюю комнату и сложил в две большие корзины. Если камни лежат на полу, это подозрительно. Но если эти же камни лежат в корзинах, значит так надо. Может, когда клали перегородку, принесли слишком много камней, может еще что, но подозрения это не вызовет. Тем более, никто не подумает на меня. Мне такую корзину не поднять. Потом я запер дверь на замок и спрятал ключ в соседней комнате.

ГЛАВА 6

О том, как проходят рыцарские турниры.

Я долго думал над тем, что произошло. Я не мог ее освободить. Тетя Элли говорила, что драконы очень живучи, могут приспособиться к чему угодно. И вот она приспособилась жить в каменном мешке, сама срослась с камнем. Я мог свободно принести клятву и обладать замком. Леди Элана навсегда останется со мной, я мог не бояться, что она бросит меня, как только выйдет на свободу. Я хотел ее спасти, не моя и не ее вина в том, что я не смог это сделать. Никто не смог бы.

Но я больше не мог смотреть ей в глаза. Я знал тайну. Страшную тайну, которая убила бы надежду. Счастье леди Эланы было так хрупко, и я держал его в ладонях. Как честный человек, я обязан был открыться ей. Но, как друг, я не знал, что делать.

И еще я очень боялся. Что удерживает ее по эту сторону жизни? Только тоненькая ниточка надежды. Если ее оборвать… Вдруг она попросит дать ей смерть? Положит голову на стол, и я тяжелым топором должен буду перерубить ее шею. Я знал, что не смогу сделать это с одного удара. Я буду рубить и рубить, а она будет терпеть и подбадривать меня, пока кровь фонтаном не брызнет из перерезанного горла…

К счастью, люди отца отправлялись в те дни собирать дань. Я упросил отца, и он отпустил меня с ними. Когда я пришел попрощаться с ней, леди Элана заметила мое волнение, но приписала его предстоящей разлуке.

— Не беспокойся, Джон. Мы еще не раз расстанемся с тобой, и каждый раз я с тревогой буду ждать твоего возвращения. Прими как данность то, что не можешь изменить, и не мучай свое сердце.

За три недели, проведенные в седле, я помирился со своей совестью и жутко соскучился по драконе. Я увидел столько нового, необычного. Видел, как вору ставили на лоб клеймо горячим железом, как ловили беглого раба, как прижгли ему пятки, а в нос вставили железное кольцо. Как женщине, уличенной в прелюбодеянии, из языка вырезали клинышек, чтоб все видели, что она змея подколодная. Ну, не то, чтобы видел. Там было слишком много народа. Но видел, как ее вели, как она вырывалась, слышал, как кричала. И потом видел, как по подбородку у нее текла кровь. А еще мы были на свадьбе рыцаря, папиного вассала. И я сказал там речь, и первый поднял кубок за здоровье молодых, так как был самым знатным. Мне очень хлопали и моей речью восхищались. (Еще бы не восхищались, ведь я повторил речь отца на свадьбе в нашем замке. Но они–то этого не знали!) А еще у меня на боку висел настоящий меч, хотя и не такой большой, как у взрослых. И я обучал наших ратников некоторым приемам, которым научила меня тетя Элли. Ратники удивлялись, где я так хорошо научился владеть мечом, а я говорил, что лорд обязан это знать с детства. Конечно, в настоящем бою любой из ратников разрубил бы меня на две половинки, но это только потому, что они выше и сильнее.

Чуть не забыл! Мы же были на рыцарском турнире. Правда, как сказал старина Дон, турнир в этом году был небольшой. Участвовало всего шестнадцать рыцарей, и даже никого не убило. И все закончилось в один день. Но все было так красиво и замечательно! Рыцари в полном вооружении на тяжелых конях. Над шлемами у них развевались разноцветные перья. А герольды объявляли, кто проезжает мимо трибуны, откуда он, чем знаменит и в скольких поединках участвовал. Потом была жеребьевка, в которой выяснялось, кто с кем будет биться, если рыцари не договорились о поединке заранее. Это тоже было очень красиво. Рыцари стояли строем, а герольды выкрикивали, кто с кем будет драться. Те выезжали вперед и говорили, в честь какой дамы будут драться. Если дама сердца сидела на трибуне, ее все поздравляли, а она дарила что–нибудь рыцарю. Потом рыцари разъезжались по шатрам, стоящим по краям поля. Шатры справа от трибуны назывались красными, а шатры слева — синими. Я не понял, почему так. Один синий шатер был, но красного не было ни одного. Старина Дон сказал, что картину жизни искажают исторические наслоения. Я опять не понял, но переспрашивать не стал. Потому что Старина Дон сказал, что именно здесь и познакомился мой отец с матерью. Он увидел ее на трибуне и сказал, что она — дама его сердца. И он дрался в ее честь и победил в трех боях, но в четвертом проиграл, потому что его конь споткнулся о щит папиного противника, упал и сломал ногу. Все очень сочувствовали папе, но сделать ничего было нельзя, потому что по правилам менять коня не полагается.

Старина Дон сказал, что турнир будет проходить по схеме, которая называется «Намусор». Это не самая лучшая схема, потому что она правильно определяет только самого сильного. Второй по силе уже в первом бою может вылететь из седла и из турнира. Но, с другой стороны, она дает шанс молодым. Ведь новичкам везет.

Когда начались поединки, все очень громко кричали. Громче, чем на петушиных боях, которые устраивали иногда в деревне. И я кричал. Когда один рыцарь выбивал другого из седла, на поле выбегали оруженосцы, выводили лошадь, которая волокла волокушу, клали на волокушу рыцаря и увозили с поля. А иногда рыцарь сам подходил и ложился на волокушу. А один разбежался и запрыгнул на лошадь, которая волокла волокушу. Лошадь чуть не упала на колени. Все очень смеялись, кричали, свистели, улюлюкали. А он уехал, махая поднятой рукой, будто это он победил в поединке. Старина Дон сказал, что он очень сильный. Только очень сильный человек может в полных доспехах запрыгнуть на лошадь.

Когда все рыцари закончили поединки, снова была жеребьевка. На этот раз осталось только восемь рыцарей. Потом — четыре, потом — два. Перед последним боем устроили перерыв, чтобы рыцари отдохнули. На поле выбежали жонглеры и акробаты. Торговцы–лоточники разносили всем желающим еду и эль.

Когда прозвучали трубы, вызывая рыцарей на решающий бой, все очень волновались. Особенно девушка, которая должна была достаться победителю. Один рыцарь ей нравился, а другого она боялась. Последний поединок проходил на мечах. Я решил, что ни тот, ни другой не умеют фехтовать. Они просто размахивали двуручными мечами и били друг по другу со всей силы. Совсем неинтересно. Но все–таки, тот, который был в доспехах с узором из голубой эмали, поймал момент, когда меч его противника лег концом на землю, и мощным ударом сверху сломал его. Противник отошел на два шага, осмотрел обломок меча, отбросил и признал себя побежденным. Оруженосцы уже вели к победителю его коня, а к побежденному подъезжала волокуша. Я посмотрел на девушку — награду победителю. Она ликовала и била в ладоши.

Я целую неделю рассказывал и пересказывал тете Элли подробности поездки. Она очень внимательно все выслушала, задала множество вопросов. Когда я рассказал о свадьбе, назвала меня непонятным словом плагиатор, а потом предложила подсчитать, сколько поединков я видел. Я сложил восемь, четыре, два и один и получил пятнадцать.

— А если бы в турнире участвовало 128 рыцарей? — спросила она. Я растерялся.

— Но это же так просто. В каждом поединке выбывает один участник, пока не останется всего один победитель. Выбыло 127 рыцарей, значит было 127 поединков.

Дома я пошел в учебную комнату, взял кусок мела и проверил на доске. Все сходилось. Это было поразительно. Так просто!

ГЛАВА 7

О хвосте тети Элли и подвигах Геракла.

Только через год я заглянул в дальнюю комнату, где пробил стену и увидел хвост драконы. Осторожно разобрал камни, посветил в дыру фонарем и увидел светлозеленую чешую. Очень осторожно потрогал ее. Настоящая! Теплая! Никакой кровавой слизи! Рана заросла новой чешуей. Значит, если не торопиться, я могу освободить дракону. Пусть это займет годы, время у меня пока есть. Почти двенадцать лет до того момента, когда я должен буду принести клятву.

В тот же день я разыскал рабочую одежду, кинжалы, обломанный меч и возобновил работу. Драконе, чтоб не волновалась, сказал, что нашел замурованный проход, который ведет куда–то вниз, и хочу его раскопать. Взял с нее слово, что она никому об этом не расскажет. Тетя Элли попросила меня быть осторожным.

Я выковыривал камень за камнем и относил их в соседнюю комнату. На этот раз я был умнее. Собирался сначала обкопать дракону со всех сторон, а потом очень осторожно, по миллиметру счищать раствор, пока не откроется ее тело. Тогда, возможно, ей не будет так больно. Определить, где под камнем тело драконы, было очень просто. Чем ближе к телу, тем влажней и рыхлей становился раствор между камней. Прочность восстанавливалась в полуметре от хвоста. Я надеялся, что в других местах кладка отсырела еще больше.

К концу первого дня работы я наковырял, наверно, столько же камней, сколько за все предыдущее время. Но в тот раз я пробивался через твердую стену, а сейчас камни сами выворачивались, стоило только расковырять кинжалом щель, просунуть в нее обломок меча и посильней нажать на рукоять. Камни я сначала складывал у лаза в стене, а потом относил в соседнюю комнату и тихо складывал у стены. Через день мой лаз вел уже в маленькую комнату, которую я своими руками отвоевал у каменной кладки. А на третий день я наткнулся на деревянный столб, вокруг которого был обернут хвост леди Эланы. Дерево размокло и сгнило. Я просто вынимал его горстями. Но все вынимать не стал, так как сначала нужно было убрать камни, а потом уже освобождать хвост. Если на хвост упадет сверху камень, а хвост еще не оброс чешуей, тете Элли будет очень больно.

Через неделю я сидел на корточках и осторожно счищал кинжалом песчинки с того, что было хвостом драконы. Местами к нему прилипли камни, которые нельзя было снять, так как они приросли к телу, в других местах оставалась тоненькая корочка раствора. Она сочилась влагой. Хвост, вначале очень толстый, быстро сужался и завивался улиткой вокруг столба. Сердцевину столба я вытащил горстями, но самые края оставил, так как помнил, как больно было Элане в тот раз. Честно говоря, я не знал, как быть дальше. Спросить у тети Элли? Но это значит — рассказать все. Отрывать от хвоста камни? Ей будет больно. Опять же, придется все рассказать. И откуда она знает, что делать, если ни разу не освобождалась из заточения? Вы бы обрадовались, услышав утром: «Можете откинуть одеяло, но не пугайтесь, на вас не осталось ни клочка кожи. У вас есть какие–нибудь идеи? Может, вас посыпать мукой? Очень уж гадко вы смотритесь.»

Я опустил фонарь пониже и присмотрелся. Хвост чуть заметно приподнимался и опадал. То ли в такт дыханию, то ли вместе с биением сердца. Я решил оставить пока все как есть и посмотреть, что будет. Было еще одно очень важное дело.

На следующий день я надел самые высокие кожаные сапоги, кожаную куртку, широкополую шляпу, привязал к поясу долбленую бутыль со светильным маслом и отправился исследовать туннель ручья. Он был страшно длинный. Я шел, шел, шел, а светильник по–прежнему освещал влажные стены. Под ногами хлюпало. Можно было идти у самой стены, там не было воды, но было очень скользко. Поэтому я шлепал по самому центру. На большей части пути воды было по щиколотку. Но местами — больше. В одном месте даже выше колена. Я порадовался, что стояло засушливое лето, иначе высоты сапог не хватило бы. Под ноги часто попадались гнилые сучья. Они были склизкие и противные. Грозили пропороть сапог, и на них очень просто было поскользнуться.

Конец туннеля показался неожиданно. Туннель расширялся, поднимался уступом вверх метра на два. У одной стены в камне были выбиты ступени. Я поднялся по ним и в нескольких метрах увидел ржавую решетку, а за ней зеленые ветви какого–то куста. Решетка была заперта на огромный замок. Я не смог бы открыть его, даже если бы у меня имелся ключ. Замок превратился в сплошной кусок ржавчины. Но, когда я сильно нажал на решетку, она поддалась. Петли тоже проржавели насквозь и отвалились. Я вылез, прислонил решетку так, будто она держится на петлях и пошел назад поверху. Может, это было не лучшим решением. В одном месте я провалился в болото по пояс, но зато убедился, что никакой трясины в этом болоте нет. Выбравшись на берег, снял сапоги, вылил из них воду. Кожаную куртку тоже снял и повесил на плечо. Здесь, наверху, светило солнце, пели птицы. Словно в другой мир попал. Яркий, звонкий, солнечный. Я выбрался из леса и бодро зашагал к замку.

Во дворе замка меня встретил отец. Вообще, во дворе наблюдалось нехорошее оживление.

— Джон, идем в мой кабинет, — сказал отец, осмотрев меня с ног до головы.

— Что случилось, папа?

— В колодцах вместо воды сплошная грязь.

Я понял, откуда в колодцах грязь. Та же грязь на моих сапогах. Еще я понял, что, если не принять мер, мне попадет. Возможно, очень сильно. Тетя Элли говорила, что в таких случаях надо перехватить инициативу в разговоре. Она называла это прикладной психологией.

— Хорошо, что ты уже в курсе, папа. Я как раз хотел поговорить с тобой на эту тему. У меня плохие новости.

— Идем, — сказал отец. Он удивился, встревожился и заинтересовался.

— Чуть позже. Мне сначала нужно умыться и переодеться.

— Пожалуй, тебе это действительно нужно. Хорошо, я жду тебя в своем кабинете.

Получилось! Я делал все по наставлениям тети Элли и получилось! Только что я скажу папе? И что еще говорила тетя Элли? Сбегать к ней и посоветоваться нет времени.

Я поднялся к себе, скинул грязную одежду, вымыл над умывальником руки до плеч, голову и шею. Ноги мыть не стал. Может, они грязней всего остального, но под штанами не видно. Надел свой лучший костюм, рубашку с кружевами. Я ее очень не любил, но отец сегодня был в такой же. Я должен выглядеть как взрослый. Аккуратно причесался и побрел в кабинет к отцу. Я все еще не знал, о чем буду говорить. О том, что я сломал решетку?

— Садись, сын. Я тебя слушаю. — Отец был серьезен.

— Папа, ты никогда не был в туннеле ручья.

— Это вопрос, или утверждение?

— Там сто лет никто не был. Замок весь заржавел, решетка сломана, там ветки, сучья.

— Какая решетка?

— Решетка, которая запирает туннель, чтоб в него не пробрались враги. Или чтоб никто не смог незаметно убежать из замка. Я сегодня осмотрел весь туннель.

— Он разрушается? Его нужно ремонтировать?

— Нет, но… Только если решетку…

— Понимаю. Он весь забит грязью, так?

— Не то, чтобы забит, но там очень много грязи и мусора.

Отец встал и подошел к окну. Долго смотрел вниз, во двор. Потом подошел и взъерошил мне волосы.

— Спасибо, сын. За все годы я ни разу его не чистил. И не помню, чтоб его чистил мой отец, а до него — дед. И вот — стоило тебе пройти, и во всех колодцах вместо воды болотная жижа. Мы вспоминаем о таких вещах только тогда, когда что–нибудь случается. Видимо, ты растешь более предусмотрительным, чем я.

— Папа, если ты пошлешь десять человек, они сделают все за один день.

— Нет, сын. Об этом туннеле никто не должен знать. Только ты, я, Уртон и Стефан.

— Папа, мне тетя Элли рассказывала про Геракла.

— Ну и что?

— Он чистил авгиевы конюшни.

— У нас в замке нет человека по имени Геракл.

— Это неважно. Он пустил воду и вода унесла всю грязь. Если закрыть шлюз, накопить воду, а потом открыть, вода унесет всю грязь из туннеля.

— Ишь ты! Сын, ты уже все продумал до деталей! Надо только сначала предупредить людей, что мы будем чистить колодцы. Пусть запасутся водой на два дня. Нет, не надо говорить про колодцы. Просто пусть запасутся водой. А сейчас идем обедать. Мама нас уже заждалась.

В самом лучшем настроении мы спустились в обеденный зал.

— Ты когда–нибудь расскажешь мне об этом Геракле? — шепнул отец на лестнице.

— Обязательно, папа.

О Геракле, о богах и титанах, о царевне Шахерезаде, о чем угодно, только не о том, зачем я на самом деле полез осматривать туннель. Должен же я знать, сможет ли пролезть по нему леди Элана, когда я освобожу ее.

У тети Элли был очень задумчивый, отрешенный вид. Когда я рассказывал о туннеле и о разговоре с отцом, дракона слушала очень внимательно, но не меня. Казалось, она прислушивается к голосам, раздающимся внутри головы. Я помыслил логически, как она учила, и пришел к выводу, что ее беспокоит хвост.

— Тетя Элли, ты совсем меня не слушаешь.

— Прости, малыш. Со мной что–то происходит. Кажется, я вновь начинаю чувствовать свое тело. Помнишь, в прошлом году меня укусила крыса. Тогда ожил маленький кусочек хвоста. А сейчас начинает оживать весь. Со мной двести лет такого не было. На второй год заточения у меня по всему телу были страшные боли. Я думаю, это чешуйки не знали, куда расти. Боли продолжались целый год. Я не могла терпеть, кричала, а меня били колотушкой по голове. Потом боли кончились, но тела я больше не чувствовала. Как в невесомости — нет ни лап, ни хвоста, ни крыльев. Только шея и голова. И еще немного чувствую, когда… Ну, в общем, когда хожу в туалет.

— Тетя Элли, это очень тяжело — двести лет в темнице?

Дракона криво усмехнулась.

— Как у нас говорят, тяжело только первые сто лет. Потом привыкаешь. А последние годы просто замечательны. Я больше не оторвана от жизни, я чувствую свою полезность. И все это благодаря тебе, юный лорд Конг. — Дракона ласково ткнула меня носом в плечо. — А временами я уже мечтаю, как буду воспитывать твоих детей.

Выйдя от Драконы, я заспешил к ее хвосту. Сукровица, пропитавшая раствор, застыла коркой. Эта корка местами трескалась, и из трещин опять же сочилась сукровица, собираясь лужицей на полу. А в одном месте даже засохла корочка крови. Я решил не трогать хвост, пока не прояснится, все ли идет как надо.

ГЛАВА 8

О том, как мы промыли туннель, и чем это кончилось.

Всю следующую неделю я не мог посмотреть, что творится с хвостом леди Эланы. Отец, Уртон и кузнец Стефан ремонтировали шлюз. Я тоже помогал. Подавал инструменты, светил, куда надо, держал детали, пока взрослые их скрепляли. А также, служил провожатым, когда взрослым надо было разыскать что–то в подвале. Я боялся, что если они будут искать дорогу сами, то могут найти дальнюю комнату. Замок на двери мог остановить кого угодно, но только не отца и Уртона. Но все кончилось хорошо.

Когда починили шлюз, отец закрыл его. Вода начала затапливать туннель. Но поднималась так медленно, что Стефан сказал, что надо ждать два–три дня, прежде, чем вода поднимется до верхней отметки. Я решил исследовать нижнюю половину туннеля. Отец взял факел, и мы пошли вместе. Через минуту мы увидели отверстие в потолке, которое служило отхожим местом леди Элане. Отец задумчиво потер подбородок.

— Знаешь, сын, я понял смысл той сказки про Геракла. Мы сначала промоем туннель, а потом вернемся сюда и исследуем, хорошо?

Я согласился. А что еще оставалось делать?

На следующий день мы со Стефаном пошли смотреть решетку на выходе из туннеля. Стефан взял с собой специальную дощечку, на ней зарисовал все и проставил размеры, а когда вернулись в замок, пошел в кузницу и начал ковать новую решетку.

Два дня спустя отец приказал всем запастись водой, мы спустились в подвалы и открыли шлюз. Это было очень здорово! Такого сильного потока воды я никогда не видел. Вода мчалась как лошадь на полном скаку.

— Отлично. А теперь бежим на башню. Думаю, мы увидим нечто интересное, — сказал отец. Мы поспешили на главную башню и посмотрели на реку.

— Смотри на омут, — отец показал рукой. Я посмотрел. До реки было далеко, но даже отсюда видно, как в омуте бурлит вода. Потом я заметил, что выше и ниже омута вода окрасилась в противный рыжеватый цвет. Если вверх по течению грязная вода поднялась совсем недалеко, то вниз потянулся длинный шлейф. Вскоре он дошел до деревни, и сельчане переполошились. Они выскакивали из домов, размахивали руками, кричали что–то. Один вскочил на лошадь и поскакал вверх по течению. Доскакал до того места, где начиналась чистая вода (метров на сто выше омута), развернулся и поскакал назад. В деревне его окружили люди, образовалась толпа.

— Уртон, Стефан, поднимайтесь сюда, — крикнул отец, перегнувшись через стену башни.

— Пресвятая дева, неужто это мы устроили? — ужаснулся Уртон.

— Конечно, мы. Но селянам об этом говорить не нужно. Зачем огорчать хороших людей, — ответил отец. Стефан заухал как филин. Я посмотрел на него и понял, что он смеется. Если б не посмотрел, ни за что бы не догадался.

Мужики, тем временем, вооружились топорами и вилами, бабы — иконами и пошли вверх по течению. Дошли до чистой воды, поднялись еще на километр вверх по течению, вытоптали всю осоку по берегам, разыскивая следы того, кто мутил воду, ничего не нашли и вернулись в деревню.

Об этом происшествии еще долго ходили самые невероятные слухи. Сначала селяне обижались на отца, что своих, в замке, предупредил, а их нет. За что, спрашивается, они подать платят? Потом, как ни странно, стали гордиться своим лордом, что он, мол, умеет предвидеть даже ТАКОЕ. Отец посмеивался в усы, слушая пересказы сплетен, а я делал вид, что мне это не интересно.

Поток великолепно вымыл нижнюю часть туннеля, но верхнюю — только наполовину. Поэтому Уртон со Стефаном взяли носилки, я нес факел, а отец складывал на носилки весь мусор, который попадался в туннеле. За три прохода мы очистили туннель от всех сучьев и веток, которые занесло в него течением, потом вооружились метлами и погнали грязь вниз по течению. Это была еще та работенка. Мы прошлись по туннелю раза четыре. Правда, кончилось все тем, что мы согнали всю грязь в самую глубокую лужу. Ту самую, которая была мне по колено. Отец сказал, что надо будет устроить второе промывание туннеля, тогда ее всю унесет в речку.

Потом мы взяли новую решетку, погрузили на телегу и довезли до леса. Дальше ее понесли Стефан и Уртон. Отец нес ведро с раствором и инструменты, а я показывал дорогу. Стефан спилил замок, расшатал и вырвал из кладки старые петли. Отец заполнил отверстия раствором, Стефан вбил в них новые петли, под решетку подложили камни, чтоб она не перекашивалась, пока не схватится раствор, повесили новый, надежный замок.

— Папа, а где будет храниться ключ? — спросил я.

— У меня в кабинете.

— Это неправильно. Если мы будем спасаться от врагов, мы можем не успеть подняться в твой кабинет. Надо сделать тайник внутри туннеля, недалеко от решетки и спрятать там второй ключ.

Отец задумался.

— В твоих словах, сын, есть здравая мысль. Мы так и сделаем.

Еще бы там не было здравой мысли! Я думал над этим трое суток, с тех пор, как Стефан начал ковать новую решетку. Какая польза от туннеля, если я не смогу вывести через него дракону?

ГЛАВА 9

О том, как тетя Элли меня поймала.

Когда я, наконец, смог посмотреть хвост драконы, тот большей частью был покрыт тонкой, нежной розовой кожицей. Чешуи не было. Только на том кусочке, который я очистил год назад. Я решил подождать, пока не прояснится, растет чешуя или нет. Если чешуя начнет расти, можно смело рассказать обо всем тете Элли. Если же нет… Наверно, все равно надо ей рассказать. Может, она знает, что нужно делать в таких случаях. Когда собаку случайно ошпарили кипятком, и у нее вылезла на боку вся шерсть, мамаша Флора смазывала ей бок медвежьим жиром, а собака искала какие–то травки, и у нее снова на боку начала расти шерсть. Может, и драконе надо есть что–нибудь особенное. Я решил еще немного подождать. Тем более, что отец с Уртоном и Стефаном часто спускались в подвал к шлюзу. Мы еще дважды промыли туннель, но делали это глубокой ночью, чтоб вода в колодцах к утру отстоялась. После второго раза грязи совсем не осталось, но по замку прокатились слухи, что вновь проснулся Черный Упырь. Он бродит по подвалам и воет по ночам. И от этого воя дрожит весь замок и посуда позвякивает на полках. Он уже дважды выл просто так, а на третий раз обязательно кого–то съест.

Через месяц всякие сомнения отпали. Сквозь розовую кожу начали пробиваться чешуйки салатного цвета. Видимо, они доставляли драконе массу неудобств, так как тетя Элли ни на чем не могла сосредоточиться. Один раз, когда мы занимались фехтованием, она громко вскрикнула и выронила из пасти меч.

— Тетя Элли, что случилось?

— Кажется, столб, вокруг которого обмотали мой хвост, прогнил насквозь и рассыпался в труху. Мне показалось, что я шевельнула хвостом. Ради нашей дружбы, Джон, не говори об этом никому.

Чувствовалось, что дракона испытывает сильнейшую боль, но боится сознаться. Как только я освободился, сразу побежал в дальнюю комнату. Леди Элана и на самом деле шевельнула хвостом. Она выпрямила его! Но хвост оброс кожей только сверху и с боков. Снизу на нем кожи не было. И теперь обильно шла кровь. Хвост мелко дрожал. Я никогда не видел столько крови и не знал, что делать. Но вскоре увидел, что кровь начала густеть. Она уже покрыла весь пол в выдолбленной мной комнатке, и блестела в свете фонаря черным озерцом. Я просидел на корточках около трех часов, пока не убедился, что кровотечение прекратилось. Потом зашел к тете Элли поболтать о пустяках. Тетя Элли пропела мне песенку. Вот она.

У льва есть хвост огромный, длинный.

А у осла есть хвост ослиный.

У тигра есть и у слона,

Но нет у вас и у меня.

Когда я буду именинник,

Куплю я хвостик за полтинник.

Мне продавец измерит рост

И подберет по росту хвост.

И подберет отличный хвост!

Скажу я льву, слону, верблюду:

«Я вам завидовать не буду!

Смотрите, с нынешнего дня

Завелся хвост и у меня.

Отличный хвост есть у меня!» 

Услышав эту песенку, я понял, что все в порядке. И на самом деле, в последующие дни таких сильных кровотечений не было. Тетя Элли без конца мурлыкала песенку про хвост и пребывала в мечтательно–радостном возбуждении.

Через неделю я решил, что можно долбить дальше. Работать стало не так удобно. Я боялся наступить на хвост, или уронить на него камень. Тетя Элли иногда шевелила хвостом и могла наткнуться на мою ногу. Но неудобства продолжались недолго, так как через два дня я попался.

Я только начал работать, как один вывернутый из стены камень упал и задел хвост драконы. Секунд пять хвост оставался неподвижен, потом хлестнул меня по ногам и обернулся вокруг правой лодыжки. Я замер в надежде, что… Даже не помню, на что я тогда надеялся. Но хвост не отпускал. Простояв неподвижно четверть часа, я попытался руками оторвать хвост от ноги. Ха! Хвост под моими пальцами напрягся и приобрел твердость железа. Леди Элана запросто могла сломать мне щиколотку, если бы захотела. Я бросил бесполезные попытки и задумался, как бы сообщить тете Элли, что это я. Ни поглаживание, ни похлопывание по хвосту не помогли. Тогда я начал пальцем писать на толстой части хвоста буквы.

— Тетя Элли, это я, Джон, — трижды написал я прежде, чем хвост отпустил на волю мою ногу. Я тут же побежал к драконе и рассказал ей все. Она расплакалась. Я так и думал, что она начнет плакать. Женщины всегда плачут вместо того, чтобы радоваться, я по маминым фрейлинам знаю. Тетя Элли раз десять заставила меня пересказать, как я освобождал из заточения в камне ее хвост. Я сознался, что никакой крысы в прошлом году не было. Тетя Элли хвалила меня, что я так осторожно освобождал ее хвост, что она даже ни о чем не догадалась. Потом мы строили планы на будущее. Тетя Элли сказала, что даже если я откопаю ее всю завтра, из подвала она сможет выйти только через три года, потому что даже боится представить, что стало с ее крыльями. А без крыльев никак нельзя. Что она будет делать, если на нее нападут люди? Убивать запрещают моральные принципы. Я думал, это монахи, но оказалось, что это просто убеждения. Потом я снова рассказал, как вытаскивал камни. Тетя Элли сказала, что это даже хорошо, что она не видела свой хвост. Ей страшно уже от одних моих описаний. А еще она сказала, что где–то высоко–высоко в небе летает ее спутник. Она его чувствует. Только не носом, а как–то по–другому. Такого чувства у людей нет, поэтому она не знает, как объяснить. Но она чувствует, когда он над ней пролетает. Это бывает три–четыре раза в месяц. Я спросил, если она его чувствует, значит и он ее. Почему же тогда он ее не освободил? Тетя Элли ответила, что он ее не чувствует. Вот если бы у нее был передатчик, тогда другое дело. Я долго расспрашивал, но так до конца и не разобрался. Понял только, что ее спутник — это не дракон. Он вообще как бы не живой. На этом тетя Элли очень настаивала. Но в любой момент он может связаться с драконами и позвать их на помощь. Друзья тети Элли наверняка очень долго искали ее, когда она не вернулась в срок. Но они искали ее там, куда она должна была лететь. Наверняка перевернули вверх дном всю планету, потратили на это не меньше года, она–то знает. А я должен знать, что получается, когда обманываешь друзей. Я спросил, может спутник совсем умер? Тетя Элли ответила, что один раз такое было. Лет пятьдесят назад она целых два месяца не чувствовала его. Но потом он опять появился. Тетя Элли думает, что прилетели драконы и вправили ему мозги. Они были так близко, а она сидела в подвале. Это было так обидно…

Теперь, когда тетя Элли знала, что я ее освобождаю, работать стало с одной стороны легче, а с другой — тяжелее. Тетя Элли требовала, чтоб я соблюдал конспирацию. Это значит, не пропадал в подземелье целыми днями, никогда не опаздывал на занятия, к обеду и ужину, чтоб отец не посылал людей разыскивать меня. Всегда умывался после работы. А еще мы придумали много условных сигналов. Когда я приходил в потайную комнату, первым делом три раза дергал тетю Элли за хвост, чтоб она знала, что это я. Если кто–то приходил к драконе, она делала знак хвостом, и я переставал работать, чтоб никто ничего не услышал. Если же кто–то меня разыскивал, тетя Элли делала хвостом другой знак, я сбрасывал рабочий камзол, переодевался в чистую одежду, умывался и спешил узнать, в чем дело. Вскоре домашние привыкли, что искать меня надо у драконы. Даже если меня там не было, тетя Элли громко свистела для вида, и вскоре я появлялся. По совету тети Элли, я набил свою комнату диковинками, найденными в подвалах. На стене у меня висел старинный меч с волнистым лезвием. Очень странный меч. Словно отразился в воде, по поверхности которой бежала рябь. Тетя Элли говорила, что эти находки будут объяснять мою любовь к подвалам замка. Все эти дела сильно отвлекали меня, но главная трудность была не в этом. Во–первых, я не мог сразу очистить большой кусок тети Элли, потому что ей было больно, а во–вторых, мы боялись, что обвалится потолок. Раствор, скрепляющий камни, совсем размок рядом с телом драконы. Чем дальше от нее, тем прочней он становился. В метре он становился прочным, как камень. Но по всем нашим подсчетам, от спины драконы до пола комнаты на первом этаже было чуть больше метра. Тетя Элли считала, что если кладка перестанет соприкасаться с ее телом, то вновь затвердеет. Она долго рассказывала мне о премудростях архитектуры, но я понял только одно: чтоб потолок не рухнул тебе на голову, надо вынимать камни так, чтобы получился полукруглый свод. Плоский потолок делать нельзя. Может задавить. И еще была одна сложность. Я мог освободить дракону сверху и с боков, но как быть снизу? С хвостом все кончилось удачно. Но сколько крови было! Тетя Элли говорила, чтоб я не волновался. Проблемы будем решать по мере их возникновения. Но сама волновалась. Один раз проговорилась, что совсем ослабел пресс. Как бы кишки не выпали. Что такое пресс, я знал по урокам борьбы и фехтования. Мы боялись одного и того же.

ГЛАВА 10

О том, как тетя Элли заболела, а папа оказался скупердяем из скупердяев.

Тетя Элли мужественно сносила боль. Мы решили, что нужно поскорее освободить крылья и полоски вдоль бока, чтоб могла нарастать перепонка. Дело это долгое, и тетя Элли решила, что нужно рискнуть. Я начал рыть два узких туннеля вдоль боков драконы. Камни занимали уже столько места, что я начал оттаскивать их во вторую комнату. Места в ней было много, но я боялся, что не выдержит пол. Тетя Элли сказала, что решать эту проблему нужно по–научному. Если пол может провалиться, значит нужно самому сделать в нем отверстие и заполнить камнями нижнее помещение. Я ровно две недели долбил пол, а затем еще неделю расширял отверстие. Потом несколько дней перетаскивал камни. Их было много, но куча получилась совсем не такая внушительная, как я думал. Забравшись на нее, я с трудом доставал до потолка. За два года можно было наковырять и побольше.

А тетя Элли заболела. Она стала сонливой, взгляд помутнел, чешуя еще больше побледнела. Радостное возбуждение, в котором она жила последние недели, прошло. Наступила апатия. Я не знал, что делать. Когда у тети Элли начали кровоточить десны, Уртон тоже забеспокоился и рассказал отцу. Отец спустился, убедился своими глазами, пригласил лекаря из академов. Лекарь долго осматривал десны, язык, горло, щупал пульс, просил тетю Элли дышать глубже, потом не дышать. Оттягивал веко и смотрел глаза. Потом бегал по комнате и бормотал, что такого не может быть. Не может женщина забеременеть без мужского начала. При этих словах мама поручила фрейлине Саре увести меня наверх. Мама думала, что я ничего не знаю. Будто я не видел, как кобыла жеребится. Я уже дважды помогал конюху. Обтирал жеребенка холстиной и помогал ему встать на ноги. Я очень испугался за тетю Элли. Убежал от Сары, надел высокие сапоги, спустился в ручей и пошел посмотреть, нельзя ли расширить отверстие в своде туннеля, через которое тетя Элли испражняется. Под отверстием уже стояли отец и Уртон.

— Если в стены ввинтить четыре крюка, натянуть на них невод, то все будет в порядке, — говорил Уртон. — Леди дракона говорила, что детки у них рождаются совсем крохотными, с ладонь.

— Четырех крюков будет мало, — возразил отец. — Если малыш выползет из сетки, его унесет в реку. Надо натянуть сетку так, чтоб не смог выпасть.

Но в этот момент нас позвала мать. Все оказалось совсем не так. Лекаря сбило то, что у драконов два сердца. Он еще долго бродил, задумчивый, взад–вперед, бормотал, что никто на его памяти не пользовал драконов, что как можно поставить диагноз, если нельзя пальпировать живот и простучать грудную клетку. Что его никто не приглашал осмотреть здорового дракона, а теперь нате — лечите больного. А откуда он узнает, чем болеет дракон, если в жизни не видел здорового. Под конец заявил, что случай редкий, сложный, ему надо освежить знания по книгам. Отец, ни на что не надеясь, разрешил лекарю пользоваться библиотекой замка.

Два дня прошли в тревожном ожидании. Тетя Элли совсем упала духом, почти ничего не ела. Голову положила на каменный стол, глаза прикрыла. Я трижды бегал смотреть, как нарастает кожа у нее на боках — никак! Смотреть страшно! Тонкие стенки раствора и камней между моими туннелями и боками драконы рухнули, видимо от дыхания. Мясо засохло коркой, эта корка потрескалась, из трещин сочилась кровь. Загустевшей крови на полу набралось сантиметров десять.

На третий день лекарь, бледный как привидение, устроил настоящий допрос Уртону и его помощнику. Чем они кормят дракону сейчас, чем кормили раньше.

— Хорошо кормим. Что сами едим, то и ей относим. Раньше хуже кормили, — отвечал Уртон.

— Витамины! — кричал лекарь, потрясая книгой. — У больной цинга! Авитаминоз в тяжелой форме. Организму нужны витамины! Морковь, яблоки, фрукты, овощи! Сырая картошка, наконец. Все, в чем есть витамины. Немедленно, и как можно больше. Вы стали кормить только жареным и вареным, а от этого разрушаются витамины!

Он сам схватил корзину яблок и отнес в подземелье. Заставил тетю Элли съесть все до последнего. Вечером принес два ведра моркови и тоже заставил съесть. Тетя Элли сначала отнеслась к такому лекарству с недоверием, но внезапно повеселела, шепнула мне, что все поняла, и начала трескать за обе щеки все, что приносил лекарь. Через неделю она снова стала бодрой ивеселой. Бока затянулись нежной розовой кожицей. Лекарь наказал Уртону, чтоб к обычному обеду драконы добавил ведро зелени в день и ведро молока. Когда отец заговорил об оплате, лекарь сказал, что вместо денег хотел бы взять несколько книг — и показал, каких.

— А как вы находите эту книгу? — спросил отец и снял с полки маленький, потрепанный томик.

— Великолепный и очень ценный экземпляр!

— Давайте сделаем проще, — отец достал лист бумаги и написал, что предъявитель сего, лекарь такой–то имеет право пользоваться библиотекой замка Конгов в любое время дня и ночи. А также, имеет право брать под расписку на долгое время любую книгу из указанной выше библиотеки. Поставил свою подпись, оттиснул печать Конгов, подождал, когда высохнут чернила, сложил лист вчетверо и вручил лекарю.

— Целое ведь больше части. Хочу добавить, что в замке Конгов для вас всегда найдется спальня, служанка и место за обеденным столом. Слово лорда! — сказал отец. И добавил к листку два кошеля золота. Лекарь ушел чрезвычайно довольный.

Вечером за ужином мать хотела пожурить отца за расточительство.

— Что ты, дорогая! Да я скупердяй из скупердяев! Книги, которые он просил, стоят в десять раз больше. А листок, который я написал, не стоит ничего. Такого уважаемого человека я пустил бы в библиотеку в любой момент, стоило ему только попросить.

Я был до того поражен, что даже забыл про еду. Два десятка книг стоили больше двадцати кошелей золота! Об этом надо поговорить с тетей Элли. Вот почему я только дважды находил в подвалах книги! Они слишком ценны, чтоб прятать их там! А как много книг в библиотеке! Почему отец не повесит на окна решетки и не поставит двойные дубовые двери, как в сокровищнице? И еще — отец называл лекаря уважаемым человеком. А тот одевается как подмастерье, и у него только одна лошадь. Об этом тоже надо поговорить с тетей Элли.

ГЛАВА 11

О том, как весело хоронили Ральфа Гиену.

— Нет, цинги у драконов в принципе не может быть. А в остальном доктор был прав. С тех пор, как ты начал меня освобождать, моему организму требовалось очень много сил на восстановление утраченного. У меня хвост обрастает чешуей, а на это нужна половина таблицы Менделеева. И крови, по твоим словам, я очень много потеряла. Той еды, которую приносил Уртон, хватало, пока не началась регенерация. Потом организм исчерпал внутренние ресурсы, и мне поплохело.

— Тетя Элли, скоро у тебя накопятся новые ресурсы?

— Я думаю, если ты будешь каждый день очищать кусочек с ладонь, такого больше не случится.

Так мы и решили. И все шло хорошо, я почти освободил крылья сверху, но тетя Элли дернулась от боли и оторвала от камня крылья снизу. Сначала я думал, что она оторвала только правое крыло, но оказалось, что оба. Опять было очень много крови, тетя Элли вся дрожала от боли и стучала зубами, крепко зажмурившись. Я боялся, что Уртон заметит, что с драконой что–то неладно, но ужин принес помощник, тетя Элли к тому времени уже немного оклемалась, взяла себя в руки, и он ничего не заметил.

— Знаешь, Джон, так даже лучше, — сказала она мне через два дня. — Чем мучиться несколько недель, лучше уж один раз. Ты не заметил, новая перепонка уже начала расти?

Видела бы она свои крылья! Как она и думала, от старой перепонки не осталось и следа. Лишь узкие щели в каменной кладке. А новая перепонка… Представьте себе ощипанного цыпленка, с крыльев которого содрали кожу, но очень небрежно. Местами снизу почерневшими от крови сосульками свисают оборванные волокна мускулов. Нет, лучше ей это не описывать.

— Тетя Элли, ну как она могла нарасти, когда всего два дня прошло. Вот на хвосте чешуйки пробиваются — это хорошо видно. Полосками.

Дни шли за днями. Я неспешно освобождал спину драконы. Тетя Элли сама говорила, что спешить некуда, перепонка больше трех лет нарастать будет, но каждый день интересовалась, как там дела. А дела шли неважно. Кожица на очищенных участках нарастала намного медленнее, чем раньше. Перепонка только наметилась, но совсем не росла. И я очень боялся, что обвалится потолок и придавит дракону. Работать было очень неудобно, потому что от спины драконы до свода потолка, который я формировал, было всего сантиметров двадцать. А попробуйте сделать хороший свод, если каменщики, когда клали камни, об этом не думали. Некоторые камни были очень крупные, а спина драконы под ними — сплошная рана.

Мне оставалось очистить всего два метра спины, когда случилась беда. В тот день учитель геометрии начал рассказывать мне про теорему Пифагора.

— Знаю, — сказал я. — Пифагоровы штаны во все стороны равны. Квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов.

— И доказательство знаешь?

— Два помню. А тетя Элли знает целых пять.

— А о великой теореме Ферма ты слыхал?

— А в энной плюс Б в энной неравно Цэ в энной. Только тетя Элли не знает, как ее доказать.

— Этого никто не знает. Джон, ты ни разу не спрашивал отца, зачем он пригласил меня в замок?

— Тетя Элли говорит, что она не учитель, и не может дать мне систематического образования. Она не заглядывала в книги двести лет, и могла кое–что позабыть.

— Значит, и от меня может быть какая–то польза. Приятно услышать.

Этот учитель мне сразу понравился. Не задавался, как многие. И не делал вид, что без его науки солнце остановится. А если убеждался, что я знаю урок, отпускал с занятий. Но если я не знал… До самого обеда, без всяких поблажек. Не будь я единственным учеником, он бы меня в угол на колени ставил, он сам так говорил. Но я был будущим лордом, и со мной он занимался один на один. Зато с остальными со всеми сразу. И Саманта много раз стояла в углу! И Лох стоял в углу, и Майкл и Никола. Все–таки, хорошо быть лордом!

Так как урок я знал, то освободился на два часа раньше. С разрешения отца взял подзорную трубу и поднялся на главную башню. Как хорошо в нее все было видно! Я видел, как в деревне курицы гуляют по улице так ясно, будто они гуляют по двору замка. А потом я увидел, как в реке купаются деревенские девки. Совсем без ничего. А Саманта и ее армия подкрадываются к их одежде. Я думал, они хотят спрятать одежду, но они сделали хитрее. Завязали у платьев рукава узлом и положили на место. А потом Саманта сунула два пальца в рот и громко свистнула. Какая тут началась неразбериха! Как девки визжали! А на их крики прибежал пастух, который пас коров. Все девки голышом, узлы развязывают, и тут он прибегает! Вот было весело! Ну кто еще, кроме Саманты мог такое придумать?!

Я отнес на место трубу и побежал к тете Элли, рассказать про увиденное. Тетя Элли была страшно напугана.

— Джон, беги скорее к хвосту. Я, кажется, человека убила.

Я побежал туда. Так оно и было. Гиена Ральф лежал с расколотым черепом. Если вы не знаете, это один из солдат, охранявших стены замка. Гиена — это прозвище. Лучше бы отец его выгнал, как собирался. И нечего было мамашу Флору жалеть. Тут я заметил, что рукоять ножа Гиены торчит из хвоста драконы, и все понял. Тетя Элли обхватила его хвостом и хотела дождаться меня. Мы уже давно придумали сказочку на такой случай. Что, мол, эта комната — великая тайна, что отец убивает любого, кто в нее проник, а значит, нужно держать язык за зубами. Никто не должен знать, что с дракона замка Конгов облезла вся чешуя. Все должны бояться его и думать, что он здоровый и сильный. В доказательство я показал бы пергамент с текстом клятвы, которую приносит лорд, вступая во владение замком. Некоторые места клятвы можно толковать очень широко. Но Гиена Ральф не захотел дожидаться, пока кто–нибудь за ним придет. Он выхватил нож и ударил тетю Элли. Если бы чешуйки на хвосте успели вырасти… Тетя Элли говорила, что когда чешуя вырастет, ее не пробить даже из арбалета. Но чешуйки еще даже не покрывали друг друга. Тетя Элли от боли дернула хвостом и стукнула Гиену головой о стену.

Я побежал назад и сказал ей, что из ее хвоста торчит нож. Пусть она потерпит, я сейчас его вытащу. Она свернула хвост улиткой и даже не дернулась, когда я вытаскивал нож. К счастью, это был обычный нож. Бывают ножи вроде рыболовных крючков, с зазубринами на тыльной стороне лезвия. Чтоб их вынуть, нужно вставить в рану другой нож, если рукоять не очень широкая и не мешает. А бывают ножи, к лезвию которых приклепаны упругие пластины. Когда его втыкаешь, пластины прижимаются к лезвию и не мешают. А если захочешь вынуть, растопыриваются в стороны. Такой нож вообще не вынуть. Но у Гиены был самый обычный нож. Когда я его вынул, кровь пошла сначала сильно, но быстро остановилась. Это было хорошо. Она промыла рану. Я вытащил Ральфа в большую комнату и задумался, как он сюда попал. Дверь в комнату была закрыта на замок. Ключ лежал в тайнике в соседней комнате. Я сбегал туда. Ключ никто не трогал. Коридор с обеих сторон тоже был закрыт. Я сам год назад повесил замки и завалил двери снаружи всяким хламом. Так и есть. Дальняя дверь открыта. Замок снят, но ключ в тайнике. И тут меня осенило! Быстро обыскал карманы Ральфа и нашел то, что искал! Отмычки! Ральф занимался тем же, чем и я два года назад — искал сундуки с сокровищами. Но я имел право. Это мой родовой замок, а он — гнусный вор! Негодяй! Хорошо, что леди Элана его убила. За такое отрубают правую руку и ставят клеймо на лоб. Но если б я рассказал отцу, что он нас грабил, он мог проболтаться о хвосте тети Элли. Нет, очень хорошо, что она его убила.

Когда я рассказал все тете Элли, показал отмычки и похвалил ее, она расплакалась. Вы никогда не видели, как плачут драконы? Когда говорят, что слезы ручьем, это не выдумки. Я тоже сначала думал, что выдумки. Но слезы текут у нее из глаз по носу и часто–часто капают на пол. На полу собирается лужица, и от нее тянется ручеек к водостоку. Я уже видел, как плачет тетя Элли, но так сильно она не плакала никогда. И ведь совсем не было повода плакать. Если б она нечаянно убила Уртона, тогда другое дело. Но плакать из–за Ральфа Гиены… Все–таки, тетя Элли со странностями.

— Тетя Элли, если б его не убила ты, это сделал бы я, — сказал я, чтобы утешить ее. — Он же грабил наш замок.

— Джон, я не хотела его убивать, слово дракона. Это случайность, верь мне. Ты мне веришь?

И тут, в самый неподходящий момент, пришел Уртон.

— Святая чаша, леди Элана, что с вами? Вам плохо? Я лекаря позову.

— Погоди, Уртон, лекарь тут не поможет, — ответила через слезы тетя Элли. У меня все похолодело внутри. Она такая честная, что может сама во всем сознаться.

— Чем я могу вам помочь, леди? — спросил Уртон.

— Ах, Уртон, я двести лет не видела неба. Не обращай внимания, я просто расклеилась.

Уртон ушел, задумавшись, а тетя Элли слизнула слезы и ткнула меня носом в плечо.

— Ты обратил внимание, Джон, как он ко мне обращался? Леди! Десять лет назад я и представить себе такого не могла. И все это благодаря тебе, Джон.

Мы стали думать, что делать с телом Гиены Ральфа. Я предлагал спустить его через дыру в полу в ту комнату, куда я складывал камни, да и присыпать камнями. Но тетя Элли сказала, что его там могут найти, особенно, если он начнет пахнуть. Тогда мне придется тяжко. Лучше спустить тело в туннель ручья. Так я и сделал. Надел высокие сапоги и отволок Гиену в ручей. Потом по ручью к речке, сколько мог. Когда вода поднялась до отворотов сапог, пошел назад и закрыл шлюз. Затем запер на замок дверь коридора и снова завалил ее барахлом. Тетя Элли очень переживала, не боюсь ли я вида крови. Знала бы она, сколько крови и голого мяса я видел, пока ее освобождал, не беспокоилась бы. А сколько еще увижу! Как ни считай, освободил я пока только треть. Может, чуть меньше.

Уртон здорово придумал! Они с отцом сняли со стены картину и принесли в подземелье к тете Элли. На картине была нарисована лесная полянка, ручей и небо с облаками. Тетя Элли любовалась ей часами.

День спустя, поздно ночью я открыл шлюз. Поток воды должен был унести тело так далеко, что его уже никто не найдет. На следующий день по замку поползли слухи, что Ральфа сожрал Черный Упырь. Два раза он ревел просто так, а на третий раз — утащил человека. Наиболее смелые предлагали обыскать подвалы замка и убить упыря. Я не на шутку перепугался. Но тут, очень вовремя, тело Гиены выловили у деревни. Все решили, что он упал, ударился головой и утонул в речке. Когда стали разбирать его вещи, обнаружили в сундуке много старинных ценных вещей. Я посмотрел и сказал, что все это видел в подвалах. Солдаты и домашние подтвердили, что несколько раз видели, как в свободное от дежурства время Гиена спускался в подземелья. Отец созвал всех жителей замка, несколько предметов опознали и отдали хозяевам. Из остального самое ценное пошло в сокровищницу замка, остальное отец разделил между мамашей Флорой и солдатами. Все остались довольны, и Гиену Ральфа хоронили очень весело. Солдаты перебрасывались шуточками, что мол и от Ральфа может быть польза в хозяйстве. Только сперва его нужно немного утопить. И обсуждали, кого еще стоит утопить для общей пользы. Предлагали верзилу Хопкинса, так как его легче утопить, чем прокормить. Я не помню, чтоб кого–то так весело закапывали в землю. Только тетя Элли о нем и плакала.

А на следующий после похорон день в замок вернулся лекарь. Отец и мать тепло встретили его. Я насторожился, думал, что он будет изучать тетю Элли и мешать нам, но он сказал, что хотел бы поработать в библиотеке. Отец отвел ему комнату поблизости, послал служанок убраться там, а одну, по имени Перли, приставил к лекарю и велел ни в чем не перечить. На самом деле ее звали Перл. Тетя Элли сказала, что это значит жемчужина — такой драгоценный камень, который растет в раковинах. Как может расти камень, я не понял, но тете Элли видней. Перли было девятнадцать лет, и она уже три года носила ошейник. Раньше она жила со своим отцом в деревне. Но отец наделал долгов, потом у них пала лошадь. Долги с процентами росли и росли, и по закону, через четыре года их судили. Так как взять с них было нечего, им поставили воровское клеймо горячим железом. Но не на лоб или щеку, как ворам, а на плечо, как честным людям. Отца отпустили, все равно он был слаб здоровьем, а на Перл надели ошейник и продали с торгов. Папа выкупил ее, и теперь она уже третий год живет в нашем замке служанкой. В обеденном зале лекарю выделили место за первым столом гостей, чем многие были недовольны, но не посмели возражать, потому как посадил его туда сам отец. Впрочем, лекарь редко обедал вместе со всеми. Обычно он, забыв все, протирал штаны в библиотеке. Потом, изголодавшись, бежал на кухню, или посылал Перли принести что–нибудь пожевать. Я несколько раз смотрел, какие книги он читает. Скукота. Последний раз — про осложнения при родах у коров, представляете! Да если корова или лошадь не может разродиться, ее нужно забить на мясо, чтоб породу не портила. Так наш конюх говорит, а он дело знает. Если корова слабовата при родах, то ее потомство будет еще хуже, так и пойдет. А стадо должно быть сильным и плодовитым. Когда я сказал об этом тете Элли, она лишь грустно улыбнулась, но не возразила. И стала рассказывать мне про отбор, селекцию, происхождение видов и Дарвина. Оказывается, люди произошли от обезьяны, а драконы — ни от кого. Их люди сделали. Теперь вам ясно, почему род Конгов такой знатный? Конги — это обезьяны по–научному. Мы ведем род непосредственно от обезьян. Мы — первородные!

ГЛАВА 12

О том, зачем нужны очки, и почему Берг не женился.

Тетя Элли пересмотрела все картины и портреты, которые были в замке и решила сама научиться рисовать. Кисточку она держала в зубах, но смешивать краски как следует не могла. Это за нее делал помощник Уртона Йорик. Вначале я думал, что это будет мешать мне работать, но тетя Элли рисовала только по утрам, когда я занимался с академами. Очень скоро у нее начало получаться совсем неплохо. Она нарисовала портрет Йорика, потом мой, потом зеленого дракона по имени Тимур. Два дня любовалась портретом, на третий попросила меня унести его и никогда не приносить. А на пятый день попросила вернуть портрет на место. Мама, когда узнала об этом, спустилась в подземелье, и долго беседовала с тетей Элли. А кончилось это тем, что тетя Элли написала портрет мамы с папой. Если будете в нашем замке, поднимитесь на второй этаж. Он висит напротив лестницы, вы его сразу увидите.

Только я успокоился, что могу и дальше свободно работать, как лекарь повадился ходить к драконе играть в шахматы. Сначала он приходил в любое время, но тетя Элли быстро приучила его приходить утром, в то время, когда я учился, а она рисовала. Она объяснила лекарю, что только утром ощущает интеллектуальный подъем, а в другое время не испытывает от игры никакого удовольствия, одну головную боль. Лекарь прозвал ее ранней пташкой. По секрету тетя Элли сказала мне, что играет он не очень сильно и очень неровно. Но она придумала другую игру — заранее решает, выиграет она эту партию, проиграет, или сведет на ничью. Тетя Элли внимательно следила, чтоб выигранных и проигранных партий было приблизительно поровну. Представляете, насколько сильнее она играла, если одновременно с игрой еще рисовала свои картины. Но в тех случаях, когда лекарь начинал особенно интересную атаку, тетя Элли давала ему выиграть, а потом они долго смаковали варианты.

Когда я спросил у лекаря, как он находит игру тети Элли, он сказал, что она могла бы играть намного сильнее, если бы не отвлекалась на свою мазню. Некоторые ее комбинации — вершина шахматного искусства. Как она держит центр поля! Но иногда делает такие грубые ошибки, что даже обидно. Иногда видит вперед на десять ходов, а иногда и на три не видит. Но анализ партии всегда проводит великолепно. Ум у нее так устроен: с фантазией туговато, но задним числом все объяснит.

Мне исполнилось уже одиннадцать лет, когда мы с отцом решили разобрать сундуки в сокровищнице. Люди говорили, что золотые монеты становятся с каждым годом все легче, а в золоте с каждым годом все больше меди и серебра. И вот отец решил сам проверить, так ли это. Но, открыв первый же сундук, мы нашли столько интересного, что решили проверить все. В сундуке лежал хрустальный череп. Он был так хитро сделан, что если снизу поднести свечу, глаза загорались огнем. Позднее я показал этот череп леди Элане, она сказала, что там хитрая оптика: призмы и линзы, и все выточено из одного куска хрусталя. Но сначала мы показали этот череп маме. Когда вспыхнули глаза, она перепугалась, потом сказала, что мы никогда не повзрослеем, и нам чем бы ни заниматься, лишь бы увиливать от занятий. Спрашивается, зачем мы тогда учителей из академии выписываем?

А в четвертом или пятом сундуке мы нашли этот предмет. Это была Вещь. Стоило ее потрогать, и сразу становилось ясно, что это настоящая Вещь. Мы даже не могли понять, из чего она сделана. А как она была сделана! Ее было приятно держать в руках. В ней чувствовалась рука большого мастера. Сначала мы думали, что это такой поясной ремень, потому что там была застежка. Но там были еще два дымчатых… Не знаю даже, как сказать. Представьте, что маленькую хрустальную дыню разрезали вдоль на две половинки, выбрали ложкой сердцевину, а корки вставили в широкий черный кожаный ремень с рисунком тиснения, напоминающим чешую. Чешую… Чешую!

— Папа, я знаю, чье это! — закричал я, схватил Вещь и побежал в подземелье.

— Мои очки! Ты нашел их!!! Джон, смогу ли я когда нибудь отблагодарить тебя? Ты настоящий друг. Ну, надень же скорее их на меня!

Я был несказанно разочарован. Очки — это такие стекла на палочках с крючками, которые носят люди со слабым зрением. Я видел их у некоторых академов. И сразу понял, что это действительно очки. Только не для человека, а для дракона. Это очки тети Элли. У нее, выходит, слабое зрение. Сразу исчез ореол таинственности вокруг непонятного предмета. А еще я понял, что сейчас мне придется с ними расстаться.

— Лорд Райли, вы же не враг мне, вы не отнимите у меня очки, как сэр Томас?

Мне стало больно за леди Элану. Она же учила меня — не верь, не бойся, НЕ ПРОСИ. Неужели эти очки так много для нее значат, что она готова забыть свои принципы?

— Не беспокойтесь, леди, — вежливо произнес отец, — это ваша вещь, и она останется у вас. В клятве, которую я принес, принимая во владение замок, ничего не говорится про ваши вещи.

Леди Элана вытянула шею ко мне, я наложил ей на голову очки, застегнул застежку под подбородком. Очки сели так прочно и удобно, словно были частью ее тела. Несколько минут дракона смотрела на свет факела слегка поворачивая голову. Потом в изгибе шеи что–то изменилось. Словно она разом постарела на те двести лет, которые провела в подземелье. Даже ее светлозеленая чешуя — мне вдруг показалось, что она поседела.

— Сними их, пожалуйста, Джон, — произнесла тетя Элли безжизненным голосом. Я послушно расстегнул застежку.

— Что случилось, тетя Элли?

— Они умерли. Аккумулятор сел, и они умерли. Пожалуйста, оставьте меня. Я хочу побыть одна.

Никогда за все годы нашего знакомства леди Элана не говорила таких слов. Ведь приходы людей были единственными событиями в ее жизни. А сейчас она прогоняла меня.

— Тетя Элли! — закричал я и обнял ее шею.

— Пожалуйста, Джон… Ты же знаешь, со мной ничего не случится. Я не могу расколоть свой дурацкий череп об камень, он слишком прочный. Приходи завтра, а сейчас оставь меня, прошу!

Отец увел меня за руку.

— Папа, она сказала, что очки умерли. Как такое может быть?

— Не знаю, сын. На свете есть много вещей, секрет которых забыт. Скоро леди Элана сама расскажет тебе обо всем. Наберись терпения.

Ужин прошел в мрачном молчании. Как всегда, когда был не в духе, отец приказал накрыть себе стол не в обеденном зале, а в отдельной комнате, которая называлась хмурой столовой. Мать старалась выяснить у нас, что произошло, но мы дружно отвечали, что все в порядке, что ей не нужно беспокоиться.

— Ах, как вы похожи, — сказала мать. — Видно, правильно пишут в книгах — золото калечит душу.

— Пальцем в небо, — буркнул отец.

— Ну так расскажи.

— И вместо одной унылой физиономии я буду видеть перед собой две.

— Пусть так. Но семья будет едина.

Отец задумался над этим, теребя мочку уха, потом произнес:

— Джон, расскажи.

И я рассказал. Мать заплакала. Она сказала, что знает, как тяжело, когда кто–то умирает. И тут я узнал много интересного. Оказывается, у меня была сестренка на год младше меня. Но она прожила только один день. Роды у мамы были очень тяжелые, она чуть не умерла. Лекарь сказал, что если б был сын, она точно бы умерла. И с тех пор у мамы не может быть детей. Мама даже предлагала отцу оставить ее и взять другую жену, чтоб она родила ему много наследников, но отец отказался. Я стал еще больше уважать его за это.

А ночью меня позвала леди Элана. Она кричала и умоляла позвать меня. Часовой у ворот услышал и разбудил сержанта. Сержант разбудил Уртона. А заодно и его жену. Уртон спустился к драконе, но та ему ничего не объяснила. Тогда Уртон разбудил отца. Проснулась и мать. Отец разбудил меня. Сержант на всякий случай поднял всю роту и приказал по–тихому занять места на стенах. В общем, когда я спускался в подземелье, во всем замке спали только малые дети да куры.

Тетя Элли была страшно возбуждена. Если б могла, она подпрыгивала бы от нетерпения. Глаза лихорадочно блестели, и она даже начала заикаться.

— Джон, ты не мог бы положить очки на солнечный свет? Я, я совсем забыла, что ве–весь ремешок, вся оправа, я хотела сказать, это солнечный элемент. Если ничего не сломалось, когда аккумулятор полностью сел, они снова должны начать работать. Только, пожалуйста, не отходи от них ни на шаг. Если их украдут, я умру! Наверно, для начала хватит трех часов. Пожалуйста, Джон, скорее положи их на солнце.

— Тетя Элли, я могу положить их под лунный свет.

— Лунный слишком слаб, не хватит энергии. Надо под солнечный.

— Но тетя Элли, сейчас ночь!

— Ох, боже мой. Выходит, я тебя разбудила. То–то Уртон так осерчал. Прости, Джон. Я совсем забыла, что солнце светит только днем. Боже мой, я, наверное, умру от нетерпения.

Я был бы последней свиньей, если бы оставил ее до утра в одиночестве. И, к тому же, распоследним дураком. Бывают такие времена, когда за одну ночь переворачиваются все представления о мире. Я и тетя Элли, мы были как пьяные. А вы бы не обалдели, если б узнали, что самая умная собака, самый верный боевой конь думать не могут, а Вещь может. Думающая вещь называется компьютер. Он понимает человеческую речь лучше собаки, сам умеет говорить, считает быстрее, чем все академы вместе взятые. А если записать в книги все, что он помнит и поставить эти книги на длинную–длинную полку, то вдоль этой полки на лучшем скакуне нужно скакать несколько дней. Правда, тетя Элли говорит, что компьютеры думают не так, как люди или драконы, но я не понял, в чем разница. Они даже в шахматы играть умеют! В нашем замке умеют играть только мать, отец, лекарь, кое–кто из академов и тетя Элли. Я знаю, как двигать фигуры, но играть не умею. Слишком это занудно. А еще они умеют так быстро рисовать и менять картинки, что кажется, будто в окно смотришь. А за окном люди ходят, куры клюют зерно, кузнец коня подковывает… Это называется виртуальная реальность. Виртуальная — значит не настоящая. А еще я узнал, что ничего не знаю о природе вещей. Люди, оказывается, знают, из чего состоят молнии, откуда берется гроза, почему из одних облаков идет дождь, из других — град, а третьи просто летят мимо. Науки, оказываются, бывают точные и описательные. Наши академы забыли все точные науки, кроме математики. Математика — сама по себе наука, а кроме того, фундамент всех остальных наук. Чем больше в науке математики, тем она точнее. Так что из точных наук у нас осталась одна геометрия. Все остальные или позабыты, или стали описательными.

Я сидел, прижавшись к шее тети Элли, дрожал от холода и слушал, слушал, слушал. Пока не пришел Уртон с котлами, полными еды (леди Элану кормили теперь два раза в день), и не сказал, что солнце встало. Я схватил Вещь и побежал на главную башню. Там я прислонил очки–компьютер к зубцу стены так, чтобы солнце светило прямо на них. На башне было холодно, но все–таки не так, как у тети Элли.

Когда солнце взошло повыше, я передвинул очки, чтоб опять солнечные лучи падали прямо на них. А потом я пригрелся и уснул до полудня.

Как только проснулся, побежал вниз, в подземелье. Надел на тетю Элли очки, застегнул под подбородком.

— Не может быть! — прошептала тетя Элли.

— Они ожили?

— Сними, посмотри сам. Может, у меня галлюцинации от переживаний.

Я снял очки и заглянул в них.

— Ты видишь красный огонек? — спросила дракона. Я присмотрелся. Огонек был такой маленький и слабый, что заметить его можно было только в темном подвале.

— Вижу.

— Он говорит, что аккумулятор разряжен ниже самой нижней допустимой границы.

— Я мало держал их на свету?

— Да, Джон. Надо подержать их на солнце в десять раз дольше. А может, в сто. Понимаешь, они могут работать в нормальном режиме, или в режиме экономии энергии. В режиме экономии они едят намного меньше энергии, но и думают в тысячу раз медленнее. Обычно этого хватает. Но, когда меня стукнули по голове и сняли их, они работали на полную катушку. И я не могу переключить их на экономичный режим, пока аккумулятор не зарядится до минимального рабочего значения.

— Тетя Элли, а если я зажгу рядом с ними факел, это поможет?

— Поможет, но очень слабо. У твоей мамы есть зеркало?

— Есть. Я понял! Надо направить на них солнечный зайчик!

Я побежал наверх, конфисковал у мамы и ее фрейлин три зеркала. Но перед этим забежал к себе и повесил на пояс меч. Фрейлины, увидев меня с оружием, поняли, что дело нешуточное и помогли отнести зеркала на главную башню. Я попросил двух фрейлин держать под нужным углом зеркала, а третью послал за Стефаном. Стефан появился в сопровождении Уртона, матери и отца. Я опять рассказал, зачем мне нужны зеркала.

— Насыщаются солнечным светом. Странно это… — молвил отец.

— Ничуть не странно. Они как трава, как листья на деревьях. Только трава зеленая, а у очков ремень черный.

— Так листья тоже светом питаются? Кто тебе это сказал?

— Тетя Элли.

— А ведь правда, каждая былинка к солнцу тянется, — согласилась мать. Отец недоверчиво посмотрел на нее и глубоко задумался.

К вечеру Стефан сделал хитрую раму для зеркал. Рама могла поворачиваться и наклоняться, чтобы ее всегда можно было направить на солнце. Когда солнце село, я отнес очки драконе. Ничего не изменилось, только огонек стал чуть поярче. А со следующего дня установилась пасмурная погода. Я забросил учебу, забросил все дела и поселился на верхнюю площадку башни. Учителя начали жаловаться матери, мать взяла под руку отца и спустилась в подземелье к тете Элли. Видимо, хотела поскандалить. Но скандала не получилось, так как тетя Элли сама была изрядно встревожена тем, что я забросил даже фехтование. Кончилось тем, что отец назначил дежурить на башню воина по имени Берг. Задача Берга заключалась в охране очков и повороте подставки с очками и зеркалами, чтоб на очки всегда падало солнце. За каждый день он получал немыслимо много — серебряную марку. Всем прочим Берг должен был говорить, что стоит на башне дозором. Думаю, там ему было не очень скучно, так как мамина фрейлина Ядвига решила помогать ему в этом трудном деле. Она не отличалась красотой, но выделялась среди прочих внушительными размерами, умом и здравым смыслом. Берг же был убежденным холостяком. Все говорили, что Ядвига решила захомутать Берга. Солдаты и фрейлины стали заключать пари, удастся ей это, или нет. Ставки, как всегда, принимал ротный каптенармус. Забегу вперед и скажу, что к осени, когда всем стало ясно, что Ядвига понесла под сердцем ребенка Берга, ставки на него значительно упали. Но и десять лет спустя, он, счастливый отец четверых детей, по–прежнему холост. И, потягивая с приятелями эль, дразнит их подкаблучниками. «То ли дело — моя! Десять лет с ней живу, ни разу замуж не попросилась. Я — свободный человек, она — свободный человек. Хотим, вместе живем, хотим, сами по себе.» — наставительно внушает он им. «И когда ты последний раз сам по себе жил?» — «Дык, пока ее не встретил!»

— Вот! А корни на что? А полив для чего нужен? — отец ворвался к леди Элане, неся за перья вырванную из земли луковицу. Дракона посмотрела на луковицу и сглотнула. Я догадался, что ей очень хочется ее съесть.

— С ней что–нибудь не в порядке?

— Если трава солнечным светом питается, то корни зачем?

Я понял, что отца несколько дней мучил этот вопрос.

— Джон… — глазами и ушами дракона показала мне на дверь.

— Вы пока посекретничайте тут, а я сбегаю на башню, — заявил я и вышел. Было немного обидно, но ботаника меня не очень интересовала. Ничего нового я бы не услышал. Послонявшись немного по двору, поднялся на башню. Берг и Ядвига мне не обрадовались. Даже наоборот. Спускаться в подземелье, долбить камни нельзя. Отец может услышать. Подумав, я взял меч и пошел на плац. Все лучше, чем учить риторику.

— Эй, Петер, позвеним мечами! — окликнул я сына одного солдата.

— Боевыми? Поищи другого дурака. Я тебя оцарапаю, а твой папашка с меня голову снимет.

— Ну, тогда деревянными.

— Ладно. Но по голове и ногам не бить.

Мы встали напротив друг друга, и нас мгновенно окружили солдаты. Ставки на меня были один к четырем. В прошлый раз были один к двум. Я поставил бы на себя один к десяти. Петер совсем не умел планировать бой. Он просто размахивал мечом. Брал за счет длины рук и неутомимости. Я сначала делал вид, что с трудом отбиваю его атаки, пока Петер не разгорелся боем. Если б я сразу прижал его, он мог плюнуть и бросить меч. А теперь он, довольный, теснил и теснил меня. Иногда я переходил в атаку, чтоб зрителям было интересней, и Петеру приходилось отступать. Впервые я наслаждался боем. Драться с Петером было легко и просто. Я видел насквозь все его немудреные уловки, заранее знал, как и куда он ударит. Это было так здорово! Словно у меня, как у тети Элли, выросли крылья. Или открылся третий глаз. Так мы двигались по площадке вперед–назад и кружили минут пятнадцать, пока я совсем не запыхался. Тогда, выбрав момент, я как бы обвил своим клинком его, рванул в сторону и выдернул меч у него из руки. Петер до того огорчился, что даже выругался. Он утверждал, что еще немного, и разделал бы меня как Бог черепаху. Старые солдаты только посмеивались. А я предложил Петеру сразиться в это же время на следующий день.

Это был очень удачный день. После боя с Петером я пошел в гимнастический зал и стал метать кинжалы в стену. У меня опять все получалось! Я научился чувствовать их! Я как бы видел, как должен лететь кинжал, как он переворачивается в воздухе. Конечно, я сильно устал, и кинжал часто пролетал мимо мишени. Но я знал, что промазал, уже в тот момент, когда кинжал выскальзывал из ладони. Радостный, я побежал к драконе. Отца в ее подземелье уже не было. Тетя Элли вылизывала каменный стол. Видимо, только–только доела луковицу. Но, когда я вошел, улыбнулась и выгнула шею буквой S, приготовившись выслушать меня. Я рассказал, как сражался с Петером, как понял, что научился метать кинжалы.

— Поздравляю тебя, лорд Джон. Запомни этот день, — сказала дракона. Это умение останется с тобой на всю жизнь. Тут как с ездой на велосипеде. Научился держать равновесие, так поехал на всю жизнь.

— Тетя Элли, а что такое — велосипед?

Наконец наступил день, когда тетя Элли сумела переключить компьютер очков на экономичный режим. После этого я еще три дня держал их на солнце. И лишь тогда тетя Элли смогла в них работать. Работала она шевеля глазами. Смешно, правда? Но это так. Я видел, как она это делает. Закатит глаза куда–то вверх, будто потолок изучает и быстро–быстро двигает вверх–вниз и вправо–влево. А потом она показала мне Танту, планету, на которой мы живем. Я прижал очки к лицу, зажмурил один глаз и увидел ее. Она красивая. Черный космос, а в глубине разноцветный шар. Он все ближе, ближе… Только я не смог долго смотреть. Надо очень сильно глаз напрягать, а то все мутное. Я всего минуту смотрел, а из глаз слезы потекли. Тетя Элли очень огорчилась и сказала, что у глаза человека и дракона разное фокусное расстояние. Она об этом не подумала. Очень надеялась, что я научусь работать с ее очками.

С этого дня жизнь драконы в очередной раз изменилась. Днем она была сонная, вялая, апатичная. Чаще всего я заставал ее спящей. Да–да, она днем давила храпака, положив голову на стол. К вечеру приходила в норму, и чем ниже опускалось солнце, тем возбужденнее становилась тетя Элли. Наконец, Берг спускался с башни, надевал ей очки, и тетя Элли погружалась в неведомый нам мир. До утра. Мне было обидно. Она и сама понимала, что совсем от меня отдалилась, но ничего не могла с собой поделать. Умоляла не обижаться на нее, просила простить за слабый, безвольный характер, и тут же уходила в компьютерный мир.

— Ты не представляешь, Джон, как я соскучилась по книгам, по музыке. Готова читать вечно. Как много лет потеряно напрасно. Как я еще говорить не разучилась! Теперь все по–другому. Ты вернул меня к жизни, Джон. Нет слов, чтобы выразить мою благодарность.

Она совсем свихнулась со своими очками. Даже перестала спрашивать, как нарастает перепонка. А работы по освобождению шли своим чередом. Надо сказать, медленно шли. В день я очищал кусочек спины величиной с ладонь. А таких кусочков у нее на спине… Я мог бы очищать и в десять раз больше, но тогда тетя Элли опять заболела бы. Уртон и так подозревал, что она хворает. Вот и получалось, что на квадратный метр уходило три месяца. Ускорить работу не было никакой возможности. Организм тети Элли никак не хотел восстанавливать этих… ресурсов. В любой день кто–то мог обнаружить комнату, забитую камнями или саму дракону. Приходилось идти на риск. А что еще я мог сделать?

Я стал замечать, что в очках тетя Элли намного умнее, чем без очков. Взять хотя бы геометрию. Спросишь ее, какова площадь треугольного поля со сторонами 21, 22 и 23 метра. Глаза закатит, и через полминуты скажет ответ. А если без очков, скажет: «Ой, Джон, это же вычислять надо». В лучшем случае продиктует формулу площади треугольника по трем сторонам. В очках она вообще знала все обо всем. Только эти знания трудно было связать с обычной жизнью. Ну какая мне польза от того, что длина экватора на Танте 44 тысячи километров? Или от того, что на северном полюсе льда больше, чем на южном? Я этого полюса в глаза не видел. И видеть не хочу. Там круглый год холодно.

Как–то раз она рассказала мне, чем сталь отличается от железа. Я позвал кузнеца Стефана, и тетя Элли долго с ним беседовала. Когда он вышел, я расспросил кузнеца.

— Понимаешь, Джон, — ответил он, почесывая в затылке. — Раньше я знал, как делать хорошую сталь. А теперь я знаю, почему она от этого становится хорошей.

ГЛАВА 13

О том, откуда взялся Каспер, и как началась война.

Мне было почти тринадцать, когда взбунтовался Каспер. Он был никто. Мелкий землевладелишко. Всех богатств — одна деревенька в три десятка домов и титул. Пока жил его отец, о Каспере никто слыхом не слыхивал. Говорят, он сам зарабатывал деньги, работая молотобойцем на кузнице. Но отец умер и завещал ему меч и доспехи. Если бы знал, чем это кончится, в болоте бы утопил. А так Каспер стал владетельным сэром. Надел доспехи, сел на крестьянскую лошадь и поехал на турнир. Нет, драться на турнире Каспер не стал. Дождался, когда кто–то из рыцарей начал смеяться над ним и вызвал на бой за оскорбление. Все было по закону, поединок честный. Это все признали. В результате Каспер уехал на могучем рыцарском коне, увез доспехи и оружие побежденного, а через неделю тот прислал в деревню Каспера людей с обещанным выкупом. Вскоре Каспер поссорился с соседом — хозяином полуразвалившегося замка. Вызвал на смертный бой, убил, а земли и замок присоединил к своим. Правильней будет сказать — присоединил свою деревню к тем трем, которыми владел бывший хозяин замка. Соседи отнеслись к этому благосклонно: во–первых, все было по закону. Во–вторых, на одного задаваку стало меньше, а в третьих, Каспер не прогнал семью прежнего хозяина из замка, но разрешил жить как жили. Только взял с сына убитого вассальную присягу.

Целый год после этого было спокойно. Но на турнире Каспер поссорился уже с тремя рыцарями, вызвал на бой и победил одного за другим. Двое из побежденных под страхом смерти согласились стать его вассалами, третий — нет. Третьего он не убил, но пленил, отвез в свой замок и бросил в темницу.

Соседи насторожились: это было уже не совсем законно. Побежденные рыцари не должны были отрекаться от прежней вассальной присяги. Но это было нарушение закона с их стороны, а не Каспера. С пленным же Каспер обходился хорошо. Кормил со своего стола, разрешал писать письма семье, а раз в два месяца разрешал встречаться с женой и дочерью.

Так продолжалось до весны. Весной жена плененного сумела убедить сеньора, что о своих вассалах нужно заботиться. Тот собрал отборный отряд и поехал воевать замок Каспера. Войны не получилось. Каспер принял всех как дорогих гостей, отпустил плененного рыцаря, заявив, что самому надоело кормить этого дармоеда. Погуляв на славу, сеньор уехал. А через три дня Каспер с одним лишь оруженосцем стучал в ворота его замка, вызывая на бой. Через два часа у Каспера стало на одного вассала больше. Причем, какого вассала! С отрядом тяжелой конницы. Каспер повел отряд воевать соседей. Надо сказать, война была весьма странной и почти бескровной. Каспер вызывал всех подряд на поединок и требовал с побежденных вассальной присяги. Отказавшихся присягнуть отправлял в темницу одного из замков. Очень скоро Каспер обладал уже немалой военной силой и вызывал на бой только знатных, богатых рыцарей. Обычно он действовал так: окружал какой–то замок и вызывал хозяина на поединок. Если хозяин соглашался на бой, то скоро или попадал в плен, или становился вассалом Каспера. Если хозяин отказывался от боя, Каспер обзывал его трусом, снимал осаду, жег вокруг крестьянские поля, грабил подчистую, а потом сжигал одну–две деревни и шел к следующему замку. Крестьян, впрочем, без нужды не угонял и не убивал.

Тетя Элли сказала, что это очень мудрая тактика. Ведь каждый вступивший под знамена Каспера приводил с собой всех своих вассалов. А каждый плененный был гарантом того, что его родственники и вассалы не пойдут против Каспера.

Не знаю, как так получилось, но отец узнал о бунте Каспера только когда тот осадил замок сэра Добура. Отец тут же послал гонцов во все концы, но очень многих перехватили люди Каспера. Перехватили они и сэра Сноу с отрядом. Сэр Сноу вызвал Каспера на поединок. Каспер принял вызов, вышиб сэра Сноу из седла, пленил и отправил в темницу.

Отец начал готовиться к войне. Время было самое подходящее. Урожай уже собрали, поля стояли голыми. До холодов было еще далеко, но если осада замка затянется, холода будут нам на руку. Мы–то у себя дома.

В замок съехались жители нескольких окрестных деревень. Отец каждой семье выделил в подвалах замка кладовую для хранения скарба, и селяне везли его обозами. Особенно старались жители ближайшей деревни. Той, что у реки. Везли все. Посуду, мебель, дрова, сено, разобранные на жерди и доски полы и заборы. Они поснимали в домах даже двери и ставни, и все сложили в наших подвалах. Это было разумно, так как деревню почти наверняка сожгут. Или в назидание другим, или разберут дома на дрова. В общем, когда сэр Каспер подошел к нашему замку, все было готово к длительной осаде. Людей, правда, у нас было раз в восемь меньше (я имею в виду воинов, а не мужиков), но стены замка высоки и прочны, а амбары полны.

Когда отец понял, что на его зов явится хорошо, если один из семи, то был очень удручен. Считал, что единственный выход — вызвать на бой сэра Каспера. Леди Элана призвала его к себе, и там они впервые поругались. Я не ожидал такого ни от отца, ни, тем более, от тети Элли.

— Тебя в детстве с башни вниз головой уронили! — кричала на отца тетя Элли — ему только и надо, чтоб ты вышел за ворота.

Наверно, надо объяснить, почему сэру Касперу нужен был именно наш замок. Если мимо остальных он проходил не задерживаясь, то замок Конгов намеревался взять любой ценой. Потому что замок Конгов был замком лорда. Сын Каспера, родись он в замке Конгов мог бы претендовать на трон. Лорд из замка Конгов — это максимум того, что мог достигнуть Каспер. Между ним и титулом стояли только два человека: отец и я. И дракон замка Конгов, черт побери!

— Я должен сохранить честь! Никто не посмеет назвать трусом лорда Райли из рода Конгов! — горячился отец.

— Ты, ослоухий идиот,хочешь погубить сына? — тетя Элли шумно выдохнула и замотала головой. — Слушай… Да слушай же! Лорд Райли, ты что, забыл предание? Замок Конгов стоит и стоять будет, а род Конгов не прервется, пока я торчу в этом подвале.

— Тогда мне нечего бояться, — криво усмехнулся отец.

— Тебе нечего бояться, если будешь следовать моим советам. Зря я, что ли, двести лет этого момента жду? Нет, серьезно, лорд, подумай и скажи, что имел в виду Томас Конг? Я не могу сражаться на поле боя, но я могу руководить обороной отсюда. А иначе зачем я здесь? Какая от меня польза?

Отец надолго задумался.

— Каспер подойдет к воротам замка и вызовет меня на бой. Что я ему отвечу?

— Подними его на смех. Или обвини в неповиновении и пристрели как собаку. Ведь по закону он должен быть твоим вассалом.

— Но, рано или поздно, все равно придется драться с его армией.

— Вот мы и переходим к главному, — оживилась леди Элана.

На дворе было не протолкнуться. Несмотря на то, что в замке собрались жители нескольких деревень, отец всем нашел работу. Даже детям. Женщины плели веревки. Веревок нужно было очень много. Солдаты учили мужиков стрелять из луков, арбалетов, рубиться на мечах. Кузнецы ковали наконечники для стрел и дротиков. Плотники на заднем дворе строили какие–то непонятные машины. Дети стругали древки для стрел, варили клей, чтоб приклеивать к ним оперение, выполняли тысячи мелких поручений. Я спустился к леди Элане. Отец был у нее.

— … Конечно, из дерева.

— Вот! А дерево боится огня! Нам нужно очень много горючих жидкостей.

— Есть светильное масло, — задумался отец, — но его не хватит и на два дня хорошего штурма. Кипящая смола горит, но не то, чтобы очень.

Тетя Элли тоже задумалась.

— Можно попробовать спирт, — неуверенно произнесла она. — Да, пожалуй, больше и нечего. Нефти нет, пусть будет спирт. С2–Н5–ОН. Джон, позови, пожалуйста, Стефана.

Я побежал за Стефаном. Бегом. На глазах у всех. Потому что время сейчас было важнее, чем что обо мне подумают. Стефан подозвал помощника, передал ему работу и поспешил к тете Элли. Дракона рисовала и говорила, как что нужно сделать, потом Стефан говорил, чего он не может сделать. Они снова рисовали, пока все не продумали.

— Когда эта штука должна заработать? — спросил Стефан.

— Еще вчера.

— Я вот что думаю, — произнес отец. — Если Каспер поставит лагерь здесь, у леса…

— Одну минуту, лорд Райли. Джон, позови, пожалуйста, мать.

Я опять убежал. Привел маму, и тетя Элли долго и подробно объясняла, из чего и как делают этиловый спирт. Потом тетя Элли опять начала спорить с отцом о том, как можно и как нельзя вести войну.

— Один на один — это честно? — спрашивала она отца.

— Да.

— А семеро на одного?

— Нет.

— Вассал имеет право нападать на своего лорда?

— Но он же не приносил мне присяги.

— К черту присягу. У Каспера по семь человек на каждого твоего солдата. Уравняй шансы, и вот тогда сражайся так, как полагается. А сейчас мы должны проучить его за дерзость. Раздавить как таракана!

Я никогда не забуду день, когда Каспер подъехал к нашим воротам. Он был настоящий рыцарь, хоть отец и запретил его так называть. Могучий, смелый, красивый. В развевающемся за плечами шелковом плаще. Солнце играло на его доспехах, ветер шевелил перья на шлеме.

Мы ждали его на стене. Каждый знал, что скажет Каспер, и что следует сказать ему в ответ.

Конь Каспера тоже был закован в броню. Но трубач и знаменосец были без доспехов. Не успел трубач протрубить, как один из наших солдат высунулся между зубьев стены и крикнул:

— Эй, это ты и будешь Каспер? Ну и здоровый бугай, однако!

— Я и буду Каспер, — отозвался Каспер. — Не в службу, а в дружбу, кликни лорда Райли. Разговор есть.

Плохое начало. Сэр Каспер держался просто, спокойно и уверенно. Хоть мы и перехватили инициативу в разговоре, не удалось ни разозлить, ни обсмеять его. Впрочем, тетя Элли предусмотрела и такой вариант.

— Ребята, кто хочет на Каспера посмотреть? — закричал наш солдат. — А ты, Франк, сходи, посмотри, встал ли лорд. Если встал, передай его светлости, что Каспер аудиенции просит.

Человек пять, в том числе и мы с Уртоном выглянули из–за стены. Солдаты должны были обсуждать недостатки коня, доспехов и вооружения Каспера. Но коня было совсем не видно под броней и попоной, а доспехи покрывал легкий шелковый плащ. Поэтому солдаты начали спор относительно масти коня: чалый или каурый.

— Уртон, это из–за него я не могу в речке искупаться? — громко спросил я. — Может, в него из арбалета пальнуть?

— И не думай, — отозвался Уртон. — Твой отец не любит, когда убивают его вассалов.

— Можешь смело идти купаться, юный лорд — крикнул снизу Каспер. — Пока мы с твоим отцом не решим свои вопросы, твоей жизни и чести ничего не угрожает. Слово Каспера.

Солдаты тем временем продолжали спор насчет масти коня Каспера. К тому времени, когда на стену поднялся отец, ставки возросли до одной марки.

— Каспер, слушай меня внимательно и не перебивай, — голосом, полным власти произнес отец. — Ты живешь на землях моего владения, следовательно являешься моим вассалом. До сих пор мы не встречались. Я не отдавал тебе никаких распоряжений, следовательно ты не мог их нарушить. Теперь я приказываю: отпусти всех пленных, распусти армию и возвращайся в свой замок. Срок даю — сутки. — сказав это, отец развернулся и спустился со стены.

— Отлично! — рассмеялся Каспер. — Это меня устраивает. Завтра, в это же время мы поговорим о деле. — Он развернул коня и тронулся к шатрам своего лагеря.

— Эй, Каспер, погодь! — закричал наш солдат.

— Каспер! Каспер! Каспер! — подхватили другие, сложив ладони рупором. Каспер остановил коня и оглянулся.

— Мы тут с братвой поспорили, какой масти твоя кобылка. Будь добр, открой секрет!

— А ты приходи к моему шатру, сам увидишь. Или очко играет? — весело отозвался рыцарь.

— … странно только то, что его не огорчила задержка. Джон, как ты думаешь, почему?

— Ждет чего–то, — отозвался я.

— Или кого–то, — поправила тетя Элли.

— В любом случае время работает на нас, — уверенно сказал отец. Я согласился с ним. Уртон тоже кивнул головой. Тетя Элли задумчиво посмотрела в угол.

— Я могу сходить и посмотреть, что делается у Каспера, — неожиданно выпалил я. — Каспер дал слово.

— Он дал слово насчет жизни и чести, но не насчет свободы, — поправил Уртон.

— А разве это не одно и то же?.. Да, не одно, — вынужден был признать я.

— Ха, он же пригласил моих парней в гости! — обрадовался Уртон.

— Можно попробовать, — согласилась тетя Элли. — Завтра будет нельзя, но сегодня — можно. Пока Каспер думает, что все идет по его сценарию, можно рискнуть. Уртон, я должна проинструктировать солдат. Пригласи их сюда.

— Вообще–то он неплохой парень. За стол пригласил, элем угостил.

Об этом можно было и не говорить. Солдаты явились изрядно пьяные.

— О чем вы говорили?

— Как полагается, сначала о лошадях, потом о деле, а дальше — о бабах. Все интересовался, почему мы его так весело встретили.

— Что вы ответили? — заинтересовалась тетя Элли.

— Как было велено. Предание рассказали. Пока, мол, леди, вы здесь, ничего у него не выйдет. Сначала не верил, но когда услышал, что мы полчаса как от вас, расспрашивать начал. Очень выпытывал, давно ли вы здесь живете, чем занимаетесь, что едите, почему из замка не показываетесь. Ну, мы все, как велено, рассказали. Что живете тут двести лет, едите то же, что и господа, чем занимаетесь — нам неведомо. Это молодого лорда расспрашивать надо. Но вот картины знатно малюете. Что, акромя крыс, ничего не боитесь.

Тетя Элли укоризненно посмотрела на меня. Но ничего не сказала.

— Еще я сказал, что вы не велели по сторонам глазеть, чтоб нас за шпионов не приняли. На это сэр… Простите. На это Каспер ответил, что можем глазеть, прятать ему нечего. Вот завтра сэр Бруже и сэр Такэ подойдут, тогда другое дело. Они с собой вечно баб таскают и в шатрах прячут.

— Плохо дело, — сказал отец. — Бруже приведет с собой четыреста человек, Такэ — еще триста пятьдесят.

Тетя Элли нехорошо выругалась. Я впервые слышал, чтоб она такие слова произносила. Значит, дела наши были плохи. Но сама тетя Элли как–то подтянулась, глаза загорелись нехорошим огнем, движения стали быстрыми, резкими.

— О чем вы еще говорили? — спросила она солдат.

— Ну, дальше, это… О бабах. Вам неинтересно будет.

— Благодарю за службу. Итак, все по прежнему плану. Тянем время, обучаем крестьян солдатскому ремеслу и строим машины.

— Джон, на улице еще не очень темно? — спросила тетя Элли, когда остальные вышли.

— Нет, солнце только через два часа сядет.

— Я хочу попросить тебя об одной вещи. Только, пожалуйста, никому не рассказывай, что и зачем ты делаешь.

— Что я должен сделать?

— Я сейчас настрою очки… Так… Все, готово. Сними с меня очки, поднимись куда–нибудь повыше. На главную башню, наверно? В общем, туда, откуда лучше всего виден замок и окрестности. Теперь — самое главное. Представь, что очки надеты на меня. Или что очки — это мои глаза. И внимательно, без спешки, осмотри ими весь замок и все, что вокруг.

— Я понял, тетя Элли.

С очками под мышкой я стрелой взлетел на главную башню. Поднял на уровень глаз и стал смотреть через них на стены замка, поля, деревню у речки, шатры лагеря Каспера. Перегнулся через парапет башни и осмотрел через очки постройки и дворы замка. Несмотря на позднее время, люди внизу суетились как муравьи.

— Тетя Элли, почему то, что я делал — тайна? — поинтересовался я, застегивая ремешок под подбородком драконы.

— Если люди узнают, что очки — это мои вторые глаза… Джон, я не переживу, если кто–то отнимет их у меня. Я с ума сойду, честное слово.

— Пока я в замке…

— У тебя был прадед. Он жил долго–долго. Я помню, как он родился. А сейчас он на кладбище.

— Я понял, но это неважно. Еще год–два…

— Сначала надо победить, Джон.

— Мы победим.

— А тогда у меня… у нас возникнут проблемы. Предание, Джон. Люди поверят в него. Мне никак нельзя было вмешиваться в людские дела. Но… Из двух зол…

— Папа говорит, что из двух зол лучше не выбирать.

— Теоретик, — улыбнулась леди Элана.

Сразу после военного совета отец поднялся на стену. Каспер в сопровождении трубача и знаменосца уже двигался к замку.

— Ты не выполнил мой приказ, — строго сказал ему отец. — Я дал тебе сутки. Ты все еще здесь. Завтра я выведу тяжелую конницу и от души посмеюсь над наглым выскочкой.

— А может, один на один? — предложил Каспер. — Зачем зря людей губить?

— Драться с собственным вассалом — баловство это, — ответил отец. — Завтра моя конница будет выстроена вот на том пригорке.

— А я атакую снизу, — усмехнулся Каспер. — Согласен, черт возьми! Снизу, так снизу. До завтра, лорд!

— Каспер! Если ты до утра распустишь по домам людей, я забуду про твои шалости. Подумай, это последний шанс.

— До завтра, лорд!

ГЛАВА 14

О том, как мы умыли Каспера в первом сражении.

Семьдесят закованных в броню всадников расположились на вершине пологого пригорка компактной группой. Перед ними — две редкие цепочки из шестнадцати легковооруженных всадников в каждой. Между всадниками не меньше десяти метров. Позади — отряд арбалетчиков. Сто пятьдесят человек. Это все опытные, закаленные в боях воины. Лучшие из лучших. За исключением легких всадников. Те — добровольцы.

Со стены все отлично видно.

Подтягиваются и выстраиваются в несколько линий тяжелые конники Каспера. Их раз в пять больше. Звучит сигнал горна. Копья опускаются. На стальных наконечниках играет солнце.

— Мы имеем честь атаковать вас! — кричит трубач и снова дудит в свою дудку. Первая линия трогается и, набирая скорость, несется на наших конников. За ней пылит вторая линия, третья, четвертая. Только первая линия выдерживает строй. Вторая, третья и четвертая очень быстро превращаются в толпу. Топот копыт настолько громкий, что я слышу его даже со стены. Это гул, от которого дрожит земля!

Когда до всадников остается метров тридцать, первая линия наших конников за длинные рукояти поднимает с земли шесты, скрепленные в виде буквы Т. Между перекладинами «Т» натянута прочная сеть из толстых веревок. Полторы сотни метров сети. Подняв ее, всадники устремились вперед, навстречу славе. Укрытые броней тяжелые рыцарские кони буквально смели крестьянских лошадок. Но в следующую секунду запутались в сети и покатились кувырком, давя седоков. Всадники второй волны пытаются придержать коней. Но попробуйте остановить боевого коня, идущего в атаку! А тем временем, вторая линия наших всадников поднимает на шестах еще одну сеть, скачет и набрасывает ее на сгрудившихся у завала всадников противника. Наша тяжелая конница устремляется вперед. Но не копья в руках рыцарей, а арбалеты, заряженные тяжелыми стальными стрелами. Подъезжают, прицеливаются, стреляют. Главным образом, по лошадям. Потому что рыцаря без лошади можно взять голыми руками. Выпустив стрелы, разворачивают коней и отъезжают. Потому что надо освободить место для арбалетчиков. Эти стреляют во все, что движется и бьется. Выпустив стрелу, солдат отпускает арбалет, и он повисает на ремне у пояса. А рука уже тянет из–за спины второй, заряженный. Вы знаете, что такое триста пятьдесят стрел, выпущенных за полминуты в упор, с десяти–пятнадцати метров? Это смерть и ад!

В этот момент загудел огромный барабан. Один Уртон заметил, что Каспер послал в атаку легкую кавалерию. И теперь она лавиной неслась, атакуя левый фланг. Еще минута, две, и наши парни попали бы в мясорубку. Арбалеты пусты. Даже всадники, выпустившие стрелы первыми, еще не успели зарядить их. Но пехотинцы бегом выстраиваются в пять линий. Первая линия достает мечи, остальные лихорадочно суетятся. Когда до противника остается пятнадцать метров, все пять линий арбалетчиков разворачиваются и бегут! А на том месте, где они стояли, остаются пять рядов ежей, стоящих в шахматном порядке. Вы не знаете, что такое еж? Это просто три кола, связанных вместе. Два покороче, один, остро заточенный, подлиннее. Треножник. И острый кол нацелен точно в грудину лошади. Остановиться невозможно: ярость атаки, разбег, а сзади напирают те, кто еще не видит препятствия! Кричат и люди, и кони! Второй завал!

Уртон командует, и барабанщик играет сигнал к отходу. Арбалетчики неспешно бегут к воротам замка, на ходу выстраиваясь в походную колонну. Всадники скачут к завалу, разряжают арбалеты в людей Каспера и трусцой пристраиваются вслед за пехотинцами. Наперерез нашим арбалетчикам бегут лучники Каспера. Но они пока далеко. Отец приказывает нашим лучникам выстроиться вдоль края стены и приготовиться к бою. Меня вежливо, но решительно оттирают от края. Щупленький низкорослый лучник оборачивается, и я узнаю Саманту! В мужских штанах, грубых сапогах, кольчуге с капюшоном. Открываю рот, но Саманта показывает мне кулак, я закрываю рот и отворачиваюсь. Наши солдаты уже у ворот. Лучники противника останавливаются на расстоянии выстрела. Они видят, сколько народа у нас на стенах, и не торопятся на тот свет.

Рыцарь в белом окровавленном плаще скачет прямо к воротам.

— Райли, сукин сын, выходи драться! — кричит он, поднимая коня на дыбы.

— Уцелел, придурок, — огорчается Уртон и добавляет такое, что солдаты с уважением оглядываются на него.

— Выходи драться, трусливый щенок! — захлебываясь от злости, кричит Каспер. Отец вскакивает на край стены.

— Баловство это. Мне о деле думать надо. Пора обоз за данью посылать. А тут ты под ногами тявкаешь. Уртон, сними его с коня.

— Легко сказать, — бормочет Уртон, пристраивая арбалет на зубец стены и меняя стрелу на стальную. Звенит тетива. Конь Каспера вздымается свечой и падает на спину. Каспер катится в канаву у дороги.

— Ну, тоже неплохо, — бормочет раздосадованный Уртон. Что делается на стене — не передать. Солдаты ревут от восторга, тискают друг друга в объятиях.

Каспер выбирается из канавы.

— Райли, ты меня слышишь?! Я прибью тебя на ворота замка вниз головой, трусливый ублюдок!

— Еще два слова, и я прикажу выпороть тебя на конюшне! Пшел вон, щенок! — отвечает отец.

Уртон уже что–то объясняет нашим рыцарям, те скачут к воротам, но на помощь Касперу спешит отряд из трех десятков тяжеловооруженных конников. Подводят новую лошадь, помогают сесть в седло и едут прочь.

— … Отличный выстрел, — уточняю я. Уртон досадливо морщится.

— Я целил во всадника, а не в коня. Не промахнись я, и война закончилась бы сегодня.

— Так ты говоришь, наши потери двенадцать человек, — переспрашивает тетя Элли.

— Да. Из первой линии только четверым удалось спастись.

— А у Каспера?

— Дважды стреляли всадники, и дважды — арбалетчики. Это 440 стрел. Пусть две стрелы из трех достались лошадям. Получается сто пятьдесят. Ну и кони в завалах кой–кого потоптали. Выходит, человек двести убитыми и ранеными, — прикидывает отец.

— Мы их уделали! Тетя Элли, мы их так уделали!

— Не торопись радоваться, Джон. Это всего лишь первый бой. Дважды Каспер в такую ловушку не попадется.

— Но мы же их уделали! А завтра ты еще что–нибудь придумаешь!

Тяжелый сладковатый дым несет ветром прямо на замок. Им пропиталась одежда, им отдает вода в колодцах. Он пробрался даже в подземелье тети Элли. Деревни на берегу больше нет. Солдаты Каспера разобрали ее на бревна, сложили гекатомбы и сжигают убитых и трупы лошадей. Жирный дым и хлопья сажи несет ветром на замок. Мама захлопнула все окна и двери. Ее тошнит. Фрейлины и лекарь суетятся вокруг нее. На стене сельский священник отпевает павших добровольцев. Отец ходит по замку с нахмуренным челом. То и дело с башни ему докладывают, что делают люди Каспера. Хоть тетя Элли и утверждает, что сегодня штурма не будет, нужно быть наготове. Очень уж злой был Каспер.

Зато наши люди празднуют. Отец приказал накрыть столы во дворе, выкатить несколько бочек вина, поэтому народ веселится.

— Куда наперед батьки ложку тянешь? Баловство это! — слышу я за спиной. Фраза стала очень популярной. Ее применяют к месту и не к месту. Даже Уртон, отчитывая за что–то часовых на стене, сказал, что баловство это.

А тетя Элли плачет. Говорит, что все это из–за нее. Что кровь на ней. Что другие драконы с ней теперь разговаривать не будут. Вы видели где–нибудь других драконов? Я — нет. И никто не видел. Она сама говорила, что на Танте больше ни одного дракона нет. Выдумывает на себя напраслину. Баловство это. Правильно?

ГЛАВА 15

О том, как мы умыли Каспера во втором сражении.

Четвертый день солдаты Каспера что–то готовят. Они перенесли лагерь к реке. Туда, где была деревня. Это хорошо. Далеко от леса и болота, в котором начинается туннель ручья. Солдаты поставили пилораму, пилят доски, сколачивают из них тяжелые, прочные щиты в рост человека. Готовятся к штурму. Тетя Элли так и сказала — будут штурмовать там, где стена ниже. Это значит, где конюшни. В других местах стена десять метров, а там только шесть–семь. Мы тоже готовимся. Стефан и плотники закончили большую катапульту. Вот это машина! Против такой машины никто не устоит. Только заряжать очень долго. Сегодня вечером испытаем.

Я бегаю по всему замку с очками тети Элли в руках. Потом несу ей, она смотрит и задает вопросы. Я теперь — ее глаза. Она мне показывала — смотришь через очки, и как будто на улице. Даже голоса людей слышишь. Только глаза быстро устают.

Вечером мы готовим к выстрелу катапульту. Мужики выкатывают ее во двор, рычагами разворачивают в сторону лагеря Каспера. Стефан самолично укладывает в ложку короткие тяжелые дротики со стальными наконечниками. Каждый дротик весит не меньше двух килограммов. Стефан кладет их один к одному, аккуратными рядами и страшно рычит на всех, кто приближается к нему. Дротиков целая сотня.

Наблюдатели с башни сообщают, что к шатру Каспера один за другим подъезжают рыцари. У коновязи уже больше тридцати коней. Я сообщаю это тете Элли. Она приходит в страшное волнение, гонит меня наверх передать, чтоб без ее команды не стреляли. Я сообщаю это отцу, он — Уртону. Уртон понимает все с полуслова. Стефан поднимается на стену, и по его приказам мужики разворачивают катапульту, нацеливая ее на шатер Каспера. Я с очками тети Элли в руках лазаю по стенам и башням, показываю очкам катапульту и вдали, и вблизи, потом бегу в подземелье. Тетя Элли долго–долго двигает глазами, бормочет что–то под нос, потом заявляет, что на короткий рычаг катапульты нужно добавить 1750 килограммов, если в тридцати сантиметрах от конца рычага. Иначе не долетит. Я передаю эти слова Уртону, тот — Стефану, и сотня мужиков начинает таскать из кузницы железные чушки. Стефан привязывает их к рычагу канатами и страшно ругается. Я опять бегаю туда–сюда, катапульту сдвигают так, чтоб ложка сдвинулась на полтора сантиметра вправо, наконец дракона дает добро.

Канаты, которые удерживают ложку, просто звенят от напряжения. Стефан разгоняет мужиков, все лезут на стены. А мы с отцом — на башню. От беготни по лестницам у меня уже коленки подгибаются.

Стефан подрезает канаты, потом резко проводит мечом по последнему. Рычаг с ложкой описывает колоссальную дугу и бьет в ограничительное бревно. Сотня дротиков стаей черных птиц уходит в небо. Рычаг катапульты обламывается, летят по двору расщепленные вдоль бревна. Снаружи они черные, а свежие изломы светятся белым. Это красиво и жутко. Я ни разу не видел, чтоб толстенные, неохватные бревна летали по воздуху!

Мы не попали в шатер. Двадцать метров недолет и десять вправо. Надо было сдвинуть не на полтора сантиметра, а чуть больше. Было до слез обидно. Катапульта развалилась после первого же выстрела. Таких толстых и прочных бревен в замке больше нет.

Но все–таки, мы здорово напугали Каспера. Из полусотни лошадей у коновязи почти два десятка были убиты или ранены. Тетя Элли сказала позднее, что при стрельбе по площади это невероятно высокий процент попаданий. Слышали бы вы, как проклинали нас люди Каспера.

Сам Каспер вышел из шатра и долго–долго молча смотрел в нашу сторону. Потом приказал добить раненых лошадей, а лагерь перенести подальше.

— Тревога! Тревога!!! — закричал наблюдатель с башни. Тут же зарокотал большой барабан. Я со всех ног бросился на башню. Берг протянул мне очки драконы. Перед тем, как спуститься, я показал очкам противника. Солдаты еще только строились. Я никогда не видел столько солдат сразу. Нет, конечно, видел, но когда каждый занимался своим делом. А вот так, строем, с тяжелыми щитами в рост человека — в первый раз.

Хорошо, что я задержался на башне. Иначе не знаю, что бы случилось. Потому что солдаты вдруг подняли щиты над головой и сомкнули их. Только что стоял отряд, и вдруг — сарай с деревянными стенами и крышей. И этот сарай двинулся к нам!

Я побежал к драконе. Она посмотрела в очки. Видимо, два или три раза.

— Это называется «черепаха», — пробормотала она и задумалась. Потом испугалась. Сильней, чем тогда, когда испугалась крыс. Сильней, чем когда убила Ральфа Гиену.

— Джон, вам с ними не справиться! Если они построят пирамиду, нам конец! Луки и арбалеты против «черепахи» ничто. А когда поднимутся на стену, задавят вас числом. Я не знаю, что делать! Я не знаю, что делать, Джон! Они убьют вас!

— Тетя Элли, а если их кипятком облить?

— Нет, не кипятком, — затараторила тетя Элли — это долго! Не успеем! Огнем их! Маслом, спиртом, всем, что горит! Только огнем! Скорей, Джон, предупреди всех! Огнем их! Беги!

Я побежал.

— Уртон! Бочки со спиртом на стену! Светильное масло на стену! Факелы зажигайте!

Люди заметались. Стефан с помощником вдвоем рысью внесли двадцативедерную бочку светильного масла по крутой лестнице. Отец в полных боевых доспехах поднялся на стену, открыл забрало, вгляделся в неприятельский строй. Я передал ему, что посоветовала тетя Элли.

— Третий взвод! Бегом в амбар за бочками! Факельщики! Отойдите к башне, иначе нас подожжете! Лучники, на стену! Арбалетчики! Бегите на кухню, тащите сюда глиняные кринки! Все, что есть! Мало будет, у крестьян заберите! Покойникам горшки не нужны.

Людей не надо было подгонять.

— Стефан, светильное масло пока отодвиньте в сторону. Джон, о какой пирамиде говорила Элана?

— Не знаю, папа. Но если они ее построят, нам крышка. Так тетя Элли сказала.

«Черепаха» двигалась медленно. Вдвое медленней, чем ходят обычно люди. На нас надвигалась стена из десяти–двенадцати щитов в ряд, сомкнутых так, что не было никаких зазоров. Щиты спереди, щиты сверху, щиты с боков. Я очередной раз поразился, как много людей успел подчинить Каспер.

Когда на стену подняли четыре бочки со спиртом, «черепаха» приблизилась на расстояние выстрела. Лучники пустили стрелы. Ну и что? Стрелы утыкали щиты, а «черепаха» по–прежнему двигалась вперед. Вернулись арбалетчики. Они несли корзины, полные кринок, кувшинов, высоких кружек для эля. На стене стало тесно. Отец приказал лучникам отойти к башне, а арбалетчикам зарядить арбалеты стальными стрелами. От залпа передний ряд щитов дрогнул. «Черепаха» ненадолго остановилась, но очень скоро вновь двинулась вперед. Она была уже так близко, что мы слышали команды.

— Раз, два, три, четыре! Левой, два, три, четыре! — командовал кто–то, укрытый щитами.

Бочки поставили на попа и сбили днища. Отец приказал повесить арбалеты за спину и наполнить кринки, кувшины и прочую посуду спиртом. Без команды не кидать. Бочки быстро пустели.

«Черепаха» уперлась в стену и замерла. Волной прокатился сухой перестук щитов. Прозвучала команда, и вдруг произошло какое–то движение. «Черепаха» начала перестраиваться. Метрах в двадцати от стены часть щитов крыши опустилась, образуя ступени, а задние образовали новую голову «черепахи». В десять щитов шириной. И они начали подниматься по ступеням из щитов, образуя второй этаж.

Четвертый этаж будет выше, чем обрез стены, — прикинул я. Уртон взревел и запустил во врагов опустевшей бочкой. От удара один щит наклонился, и кто–то из лучников выпустил в щель одну за другой две стрелы. Щит упал. Я оглянулся. Удачливым лучником оказалась Саманта. Вот дьявол! «Черепаха» остановилась, щиты сдвинулись, закрывая брешь, но тут же вновь раздвинулись. Другие руки подняли упавший щит. Вновь стена щитов пришла в движение, толкая перед собой пустую бочку. Уперлась в стену замка, замерла. В задней части произошло перестроение, образовались ступени, и новый ряд щитов двинулся к нам, образуя третий этаж. Он был всего на метр ниже обреза стены.

— Начали! — скомандовал отец и первый бросил глиняный кувшин в надвигающуюся стену. Осколки брызнули в стороны, а прозрачная жидкость потекла по щитам. Наши солдаты заорали кто что и принялись швырять кринки и кружки. Уртон со Стефаном швырнули вниз еще две пустые бочки. Щиты неумолимо надвигались.

— Факел! — приказал отец, отойдя в сторону. Подбежавший факельщик тут же вложил в его руку горящий факел. Отец швырнул его на щиты.

— Кто попадет в огонь? — крикнул он. Несколько глиняных кринок разбилось о щиты рядом с факелом. Спирт вспыхнул. Горящие ручейки потекли в щели между щитов.

Спирт горит неярким голубоватым пламенем. Под солнцем пламени почти не видно. Но, видно его, или нет, а пламя остается пламенем. Дикие крики раздались из глубины черепахи. Уртон со Стефаном подняли последнюю, наполовину опустевшую бочку и вылили прозрачную жидкость вниз. А потом сбросили и саму бочку. Оставляя мокрую дорожку, она покатилась по щитам к факелу.

Ву–у–ух! — загудело пламя. Мне опалило брови и ресницы. Присев, я спрятался за стеной. Страшный, многоголосый крик боли чуть не оглушил меня. Я выглянул из–за стены. Пирамиды из трех этажей не было. Она провалилась внутрь себя. Был огромный костер из горящих щитов и человеческих тел. Во все стороны разбегались пылающие фигуры. Лучники отстреливали их одного за другим. Задние ряды черепахи поспешно отступали. Широко замахиваясь, наши воины бросали в них последние сосуды со спиртом, а факельщики — факелы. Я посмотрел вниз. Пламя теперь было желтым, потому что горели деревянные щиты и одежда людей. Люди ползали там, внизу, как пылающие червяки. Мне стало не по себе. Я поискал глазами Саманту. Она скорчилась в закутке рядом с башней. Ее рвало. Не знаю, как так получилось, но я вдруг оказался рядом с ней. Саманта сердито обтерла губы кольчужным рукавом.

— Чего тебе?

— Ты не ранена?

— Идиот! — сказала Саманта.

— Сама дура, — ответил я, и мы улыбнулись друг другу.

Через полчаса все было кончено. Костер из щитов и человеческих тел прогорел. Все поле на расстоянии прицельного выстрела было усеяно трупами. Мы потеряли одного человека. Он упал со стены.

Уртон разыскал меня, солдаты подняли на щит и обнесли вокруг главной башни. Очень трудно стоять на щите, который несут на плечах четыре человека. Все кричали что–то непонятное и стучали мечами по щитам. Я махал им рукой и пытался не упасть со щита. Фрейлины матери, кухарки и деревенские бабы плакали. Бабы еще крестили меня и кланялись в пояс. Саманта откровенно завидовала.

— Ты даже из лука ни разу не выстрелил, — сказала она мне, поймав меня в дверях обеденного зала.

— Лорду нельзя самому драться. Он должен боем руководить, — грустно отозвался я. — А ты здорово момент подловила, когда Уртон бочку кинул.

Саманта довольно улыбнулась. Как кошка, которую погладили по спинке.

— У нас не осталось ни сетей, ни веревок. Меньше сотни стальных стрел для арбалета. А простой стрелой рыцаря не завалишь. Больше нет катапульты. Кончился спирт. Если Каспер вновь пойдет на приступ, нам нечем будет его остановить.

— Но Каспер–то этого не знает! — возразила тетя Элли. — И я свой хвост съем, если хоть один воин осмелится вновь построить «черепаху». Спирт скоро будет, Стефан с подручными выкует новые стрелы. Все идет по плану. До сих пор мы держали оборону, теперь пора переходить к активным действиям.

— Каким? — удивленно взглянул на нее отец. — У него по–прежнему людей в несколько раз больше.

— Но это уже не те люди. Они деморализованы.

— Демо–что?

— Запуганы и ошарашены. Они гибнут как колосья под серпом, а у нас почти нет потерь.

— А они об этом знают? — опять влез я.

— Так сказать надо! — рассердилась тетя Элли. — Лорд Райли, сейчас похоронные команды будут убирать трупы, так пусть твои люди побеседуют с ними самым дружелюбным образом. Пусть расскажут, сколько у нас убитых, расспросят, сколько у них. И предание — пусть обязательно расскажут предание. Необходимо, чтоб в лагере Каспера предание знали все! Вплоть до последней проститутки! Предание и соотношение потерь — вот что развалит армию Каспера. А мы будем нападать на них по ночам.

— Да вы пейте, чо я, не понимаю, что ли? Такую работу на трезвую голову — не приведи господи… — говорил наш часовой, спуская на веревке со стены пузатую баклажку с вином. Люди Каспера из похоронной команды были простыми мужиками, согнанными из ближайших сел. Зла на них у солдат не было. А таскать обгорелые трупы — сами понимаете, приятного мало. Я даже не успел объяснить часовым, что велела сделать тетя Элли, а они и сами будто ее мысли прочли. Я отозвал в сторону троих и проинструктировал. Послал на стену двух баб. Бабы, причитая, начали упрашивать похоронную команду разыскать их сыночка, который со стены в огонь упал и отнести к воротам замка. Кого–то отнесли. Нашего, или нет, сказать было трудно. Солдаты тем временем рассказывали мужикам, как проходил бой и почему у Каспера ничего не вышло. Спирт наши солдаты в шутку прозвали драконьей мочой. А люди Каспера и поверили. Мы с отцом смеялись до слез. И Уртон смеялся, и Стефан. А тетя Элли сказала, что пусть они так и думают. «У нас этого мно–ого!» — объясняли противнику солдаты со стен. Вино развязало языки, и мужики из похоронной команды рассказали, что после боя недовольных было очень много, и Каспер десятерых посадил на кол. Сказал, что если бунтовать вздумают, каждого десятого на кол посадит.

ГЛАВА 16

О том, как сначала мы умыли Каспера, а потом, один раз, он нас.

На следующий день люди Каспера, прикрываясь щитами, приблизились метров на пятьдесят и начали копать землю. Отец посоветовался с тетей Элли, поднялся на стену и спросил, что они делают. Землекопы ответили, что подкоп роют. Отец сказал им, что баловство это, потому как замок на скале стоит.

Вскоре землекопы и на самом деле докопались до камня. Пришел сам Каспер, спустился в раскоп, накричал на землекопов. А потом приказал рыть ямы со всех сторон замка. К вечеру ему доложили, что земли где побольше, где поменьше, но везде 2–4 метра, а потом камень. Тогда Каспер сел на коня, приказал знаменосцу взять белый флаг и поехал к воротам замка.

— Лорд Райли, что ты будешь делать, когда в замке кончится вода? — дерзко спросил он.

— Не знаю, — ответил отец. — Такого еще не было. Колодцы ни разу не пересыхали.

— О каких колодцах ты говоришь? — рассмеялся Каспер. — Твой замок стоит на камне, и мы оба это знаем.

Я подумал, что если Каспер узнает о ручье, нам будет очень плохо. Каспер обрушит туннель, и мы останемся без воды. Но отец только рассмеялся.

— Мой предок, в отличии от тебя, был мудрым человеком. Пробей двадцать метров гранита, и получишь воду. Сколько угодно отличной, вкусной воды. Хочешь, я буду продавать ее тебе? Бочку за медяк? Моя вода чище и вкуснее речной!

Каспер уехал ни с чем. А я поразился, до чего умный был Томас Конг! До чего умный мой отец! Он предвидел это несколько лет назад, когда запретил мне раскрывать тайны подвалов деревенским мальчишкам. Как мне еще далеко до них.

Каспер не перестал рыть подкоп. На второй день тетя Элли сказала, что нужно принять меры. Ночью мы вышли из замка и прокопали канаву по пояс человеку вдоль западной стены замка. От стены до канавы было метров десять. Тетя Элли сказала, что этого вполне достаточно. А днем отец выстроил людей в две цепочки от колодцев на стену и приказал передавать ведра с водой как при пожаре. Последний просто выплескивал воду за стену. Посмотрев, как идет дело, отец созвал детей и тоже построил их цепочкой — передавать назад пустые ведра. Дело сразу пошло веселей. Но земля была такой пересохшей, что впитывала всю воду без остатка. Люди работали по четыре часа, менялись, освободившиеся поднимались на стену и только в затылках чесали. Но приказы лорда не обсуждают.

Только с заходом солнца отец распустил людей. От рытья канавы и перетаскивания воды у всех болели руки и поясницы. Даже у Уртона. А Йорик — тот вообще ходил, стонал.

А с утра мы опять таскали воду. Под стеной образовались уже огромные лужи, и ручеек от них тек в нашу канаву. Там и исчезал.

И на следующий день мы таскали воду. Уртон сказал, что это самая чудная война, о которой он только слышал. Ни одного раненого, зато у всех кровавые мозоли.

А на шестой день вода, которая все же наполнила канаву, вдруг промыла себе дыру и вся ушла в землю. Мы затопили подкоп, который вел Каспер! Сначала мы надеялись, что в подкопе утонут те, кто его рыл, но воды оказалось мало. Потом хотели вылить туда бочку спирта и поджечь, но спирта было жалко, а из подкопа уже все вылезли. Зато как мы смеялись над Каспером! Когда он прискакал, мы все высыпали на стены и смеялись над ним! Один из арбалетчиков Каспера выскочил из–за щитов и пустил в нас стрелу. Но наши лучники утыкали его стрелами как ежика.

Началась осада замка. Каспер расставил много постов вокруг замка, чтобы никто не мог пробраться к замку ни днем, ни ночью. Всю ночь на постах горели костры. Но каждую ночь двадцать лучших воинов выходили через туннель ручья на охоту. Они рыскали вокруг лагеря Каспера как волки. Неуловимые и беспощадные. Леди Элана настаивала, чтоб они выходили на охоту каждую ночь. И чтоб каждую ночь был хотя бы один убитый. Она так и говорила: «Не увлекайтесь. Не рискуйте и не гонитесь за количеством. Если погубите двоих–троих, значит ночь прошла недаром. Но одного убейте обязательно. Люди Каспера должны бояться ночи.» У убитых отрубали головы и оставляли там, где их убили. А тела старались оттащить и сбросить в реку. Потому что из реки пили воду солдаты Каспера. Утром люди Каспера находили головы и узнавали, кого убили. А когда вылавливали тело, не знали, кто это, и получалось как бы два убитых вместо одного. А оружие мы забирали и несли в замок. Теперь многие наши мужики из селян носили мечи на поясе.

Как и предупреждала леди Элана, Каспер начал устраивать засады на наших людей. У нас появились раненые и убитые. Но пока всегда удавалось уносить тела в замок. Тетя Элли говорила, что это очень важно, чтоб солдаты Каспера не знали, сколько у нас убитых. Мы не могли хоронить их на кладбище, так как оно располагалось за стенами замка. Мы не могли кремировать их, так как дрова нужны будут зимой. После прощания с близкими, мы относили их в подземелье. Отец говорил, что замуровывает их в стену замка. На самом же деле их раздевали и спускали по ручью вниз. Как я спустил Ральфа Гиену. Не буду спорить, это очень нехорошо — оставить людей без погребения. Но из реки брали воду для питья солдаты Каспера.

Ранеными занимался лекарь, а Перли помогала ему. И все были очень довольны, что Перли ухаживает за ранеными. Говорили, что одно ее прикосновение уже снимает боль. И все холостые предлагали собрать деньги и выкупить ее у лекаря, чтоб она могла выбрать одного из них, и он бы на ней женился. И неважно им было, что у нее на плече клеймо воровки. А она говорила, что не надо собирать деньги, она все равно не уйдет от лекаря. А лекарь говорил, что никогда не женится на женщине с воровским клеймом на плече. Тетя Элли сказала по этому поводу, что он дурак, и идеалы у него дурацкие. Но чтоб я в это дело не вмешивался, потому что институт брака — по существу, пустая формальность. Главное, чтоб люди были счастливы. Я спросил у отца, что такое — институт брака. Он ничего на это не ответил, но сказал, что снимет с Перли ошейник в тот же день, как лекарь захочет взять ее в жены. А раньше нельзя — лекарь со своими принципами не станет жить со свободной незамужней женщиной. Я понял, что кто–то из нас дурак: то ли я, то ли лекарь. Скорее, я, потому что я ничего не понял. А отец и тетя Элли поняли. Но выспрашивать больше не стал. Во время войны не до женских юбок!

— Леди Элана, осада затягивается. Когда выпадет первый снег, мои люди не смогут выходить на ночную охоту. Каспер выследит их по следам. А в самые суровые зимы болотце и озеро так промерзали, что за водой приходилось ездить на реку.

— Лорд Райли, мне очень жаль, но я не могу больше ничего придумать. Сейчас потери десять к одному, но и соотношение сил такое же. Если перейти к активным действиям, соотношение потерь изменится не в нашу пользу. Каспер может получить подкрепление, но мы — нет. Более того, если Каспер повторит попытку штурма зимой, от спирта будет намного меньше пользы. Спирт хорошо горит на земле, но растворяется в воде. Горящий спирт легко потушить снегом.

— Мы говорим об одном и том же. Леди Элана, если я освобожу вас из заточения, вы поможете мне разделаться с Каспером?

— То есть, убивать его солдат… Лорд Райли, к тому времени, как я смогу покинуть подвал, война так или иначе кончится.

— Не понимаю.

— Подойдите ближе и попробуйте просунуть руку между кладкой и моей шеей.

Отец снял перчатку, закатал рукав и попробовал просунуть ладонь в щель. тетя Элли отклонила шею в сторону и вся ладонь ушла в щель.

— Во что–то упираюсь.

— Нажимайте сильней.

— Папа, не надо! — выкрикнул я.

— Нажимайте, лорд Райли.

Отец нажал, рука погрузилась еще на пять сантиметров. Тетя Элли вскрикнула. Отец поспешно вытащил руку. С пальцев капала кровь и белая слизь.

— Что это?

— Я слишком долго проторчала в стене, мой лорд. Я срослась с ней, — произнесла тетя Элли, морщась от боли. — Вымойте руку в водостоке.

— У вас идет кровь…

— Скоро перестанет. Мы с Джоном уже делали подобный опыт.

— Значит, освободить вас невозможно.

— Нет, почему же. Если открывать мое тело понемногу, день за днем, то нарастет новая кожа. Но это работа на несколько лет.

— Вы не сможете нам помочь… — разочарованно произнес отец.

— Почему же? Мой ум, мои знания к вашим услугам, лорд Райли.

Война продолжалась. Стефан и тетя Элли придумали большой арбалет. Он был сделан почти как обычный, только в четыре раза больше. И стоял на треноге. Стефан изготовил его и испытал во дворе. Машинка била здорово. Тогда Стефан собрал всех мастеров и они сделали еще девять машинок. Лучшие арбалетчики потренировались на заднем дворе, потом подняли все десять машинок на стену и прямо днем обстреляли посты Каспера. Люди Каспера разбежались, а наши конники выехали за ворота, забрали убитых и раненых, собрали все стрелы, а деревянные укрепления полили спиртом и подожгли. Когда прискакал отряд латников Каспера, наши люди все уже были за стенами. А Каспера и его латников мы тоже обстреляли. Под Каспером опять убили лошадь, и его люди отступили. Ну и что? Он отодвинул посты подальше от стен замка. И все.

На следующий день мы установили машинки на повозках, выехали за ворота и опять разогнали всех людей Каспера. Но убили только четверых. И одного захватили в плен. И на следующий день мы их опять разогнали. Но убили только лошадь. Подцепили к повозке, отволокли в замок, и селяне ее съели.

А на следующий день мы потеряли две повозки, четырех лошадей и трех человек. Потому что ночью люди Каспера вырыли ямы, в дно вбили заостренные колья, а сверху замаскировали. Больше мы на посты днем не нападали.

ГЛАВА 17

О том, как мы заманили Каспера в ловушку.

Люди Каспера с баграми дважды в день ходят вдоль реки и ищут трупы. Вытаскивают на берег, а вечером проезжает подвода, всех подбирают и отвозят в лес. Там вырыта большая длинная яма, их туда сваливают. Но пока не закапывают.

Тетя Элли сказала, что на эпидемию теперь рассчитывать нечего, потому как осень. Холодать стало.

А отец задумал какой–то план. Долго–долго обсуждал его с тетей Элли. Потом с Уртоном. Потом наши лучшие воины вдруг стали каменщиками. Целыми днями таскали на носилках камни к началу туннеля. А Уртон посадил свою мать на цепь в подземелье со скелетами. Правда, дал много–много теплой одежды и одеял. Но все — самое старое и рваное. А еще дал два светильника. И бочонок светильного масла. Я хотелпоговорить с ней, но она, видимо, сошла с ума. Потому что несла полный бред и не хотела из подземелья уходить. Как всегда, я пошел за советом к тете Элли. Она сказала, что все в порядке. Это часть плана моего отца. Но она не может мне ничего рассказать, потому что дала слово дракона никому не рассказывать. Когда давала слово, не подумала, что меня надо отдельно обговорить, но теперь поздно. Я должен сходить за разрешением к отцу.

А через четыре дня один из пленных людей Каспера на допросе чем–то обидел отца, тот приказал отвести его в подземелье скелетов, приковал рядом с матерью Уртона и сказал, что скоро в этом зале будет на два скелета больше. Мать Уртона начала обзывать отца нехорошими словами, но он совсем не обращал на нее внимания.

Ночью я лег спать и чуть все не пропустил. Угадайте, кто меня разбудил? Саманта! Но она тоже ничего не знала, только видела, что что–то затевается, потому что все солдаты готовились к бою. И мы тоже приготовились к бою. А потом я сбегал к тете Элли и понял, что что–то будет. Потому что перед ней на столе лежал огромный, больше человеческого роста, меч с рукоятью в форме лопаты. Чтоб она могла его во рту держать.

— Не бойся, Джон, до этого не дойдет, — кивнула она на меч. — Это для успокоения. Очень уж я волнуюсь.

А еще я увидел в подвалах, что шлюз закрыт, воды там почти по пояс, а пленный и мать Уртона из зала скелетов исчезли. Я побежал и доложил об этом отцу.

— Все нормально, Джон, все нормально, — сказал отец. — Ты бы поспал еще часа два. Пока время есть.

Ха! Поспал! В замке к этому времени только куры спали. Я рассказал обо всем Саманте и полез на главную башню. Саманта — за мной.

Не поверите, в лагере Каспера происходило то же, что и у нас. Бесшумная возня. Мне в подзорную трубу было видно, как люди и всадники то и дело закрывали собой пламя костров. Я спустился и рассказал об этом отцу. Отец дружелюбно разговаривал с матерью Уртона. А во дворе стояли оседланные кони наших рыцарей. И сами рыцари были в доспехах.

Но тут я услышал особый свист драконы. И поспешил в подвал. Отец и Уртон поспешили за мной. А за ними — много–много арбалетчиков и лучников. Саманта наконец–то отлипла. Она боялась тети Элли.

— Идут. Я их слышу, — сказала тетя Элли. Все воины поспешили к шлюзу. Воды было уже больше, чем по пояс. Но отец приказал унести факелы в коридор, оставив только один маленький светильник.

Мы замерли, выстроившись с обеих сторон от шлюза, вдоль стен. Нас было человек шестьдесят. Когда глаза мои привыкли к темноте, в глубине туннеля я увидел отблеск факела. Изменился шум воды. По туннелю шли люди. Мы стояли, затаив дыхание.

Когда факельщик, который брел по грудь в воде первым, почти вышел из туннеля, отец отделился от стены и выплеснул на него ведро спирта. Вода загорелась!

— Факелы! — закричал отец. Я не понял, что он кричал, потому что закричали все разом. И наши люди, и люди Каспера. Но, кто надо, понял. Потому что наши люди знали, что кому делать. Арбалетчики стали стрелять в туннель. Отец с Уртоном принялись торопливо крутить ворот шлюза. Только я не знал, что мне делать, и смотрел во все глаза. Спирт на воде очень быстро начал гаснуть, но люди уже принесли факелы.

— Стрелы! Всем пригнуться! — закричал — кто бы вы думали? Мой отец! А вода уже ревела в шлюзе. Арбалетчики по–очереди подбегали к туннелю и стреляли в темноту. Пустые арбалеты отбрасывали к стене и бежали к двери. Из–за двери кто–то подавал заряженные.

Заслонка шлюза была уже полностью поднята. Поток ревел! Я понял, почему отец так кричал. Попробуйте удержаться на месте в ревущем потоке, если стены гладкие и склизкие, а вы стоите на корточках. Людей Каспера потащило течением мимо нас. Уртон и Стефан схватили большие колотушки и начали бить тех, кого проносило течением мимо них. А арбалетчики опустились на одно колено вдоль обеих сторон канала и стали тыкать в них мечами. Я тоже достал меч и стал тыкать в людей Каспера, Я целил в лицо или шею, потому что остальное было закрыто доспехами, но попадал не всегда. Очень уж быстро несла их вода.

Когда основная вода схлынула, Уртон закричал:

— Засада! Нас предали!

— Спасайся! Уходим! — подхватил отец. А наши люди кричали:

— Бей Каспера! В погоню!

— Нас предали! — завопил я во всю глотку.

— В погоню! — ревел Стефан.

— Богдан, за старшего! — распорядился отец. — Проверь нижний туннель. Но не рискуй. Ты знаешь, что будет. — И побежал наверх. Уртон и Стефан — за ним. А я — за Стефаном.

Наверху было красиво и страшно. Потому что все мужчины, сколько их ни было в замке, поднялись на стены. Весь замок был освещен факелами. Столько народа на стенах я ни разу не видел. Мы тоже поднялись на стену. Люди Каспера готовились штурмовать замок. Их было очень много.

— Победа! — закричал отец. — Лазутчики уничтожены! Все, до одного!

Что тут началось! Наши люди радостно кричали и размахивали оружием. Я тоже кричал и махал мечом. А меч мой был в крови, и это видела Саманта! А потом отец назначил награду за голову и правую руку Каспера. Пятьсот золотых. Люди Каспера недовольно зашумели. Мол, Каспер воюет честно, а отец — нет.

— Ах вы, недоноски! — снова закричал отец. — Кто еще не пробовал мочу дракона?! — и махнул рукой. Помощник Стефана поднес факел к ложке катапульты и нажал на рычаг. Эта катапульта была намного меньше той, которая развалилась от первого выстрела, но все же пылающий ведерный глиняный кувшин со спиртом кометой ушел в небо. И упал посреди людей Каспера. Правда, горящую тряпку задуло встречным ветром, пока он летел, и спирт не загорелся. Но десять лучников начали пускать в то место из длинных луков горящие стрелы, и через секунду спирт вспыхнул. От огня никто не пострадал, только троих убило стрелами, и одного — кувшином со спиртом, но люди Каспера очень испугались. А отец уже спустился со стены и сел на коня. И Уртон, и даже Стефан. Я отобрал у какого–то солдата короткий лук, забросил за спину два колчана со стрелами, вскочил на коня и спрятался за углом. А когда оглянулся, за мной, тоже на коне, выжидала момента Саманта. Я хотел ее прогнать, но не успел, так как ворота открылись, и наши всадники устремились на врага. А за ними — мы с Самантой.

Мы пронеслись сквозь ряды пехоты Каспера как нож сквозь масло. Они даже опомниться не успели. А я не выпустил ни одной стрелы, потому что при такой бешеной скачке стрелять невозможно.

Тут наш отряд разделился. Большую часть отец повел за собой прямо на лагерь Каспера, а человек десять вслед за Уртоном поскакали к началу туннеля. Я тоже поскакал за Уртоном, потому что понял, что там будет самое интересное. А Саманта поскакала за мной.

Мы на полном скаку ворвались в лес. Ветки больно хлестнули меня по лицу. Я бросил поводья и пригнулся к самой шее лошади. Но лесок был совсем маленький, и скоро кончился. Я думал, у болота мы спешимся, но Уртон погнал лошадь прямо в воду, а за ним и остальные. Так было делать нельзя, и одна лошадь распорола себе брюхо об корягу, и у нее вывалились кишки, но мы очень торопились и даже не добили ее. Я понял, что Уртон хочет обогнать тех людей Каспера, которые возвращаются по туннелю назад. Но их, наверно, не меньше сотни, а нас всего… десять. Было двенадцать.

Мы спешились у решетки. Один из солдат сразу начал высекать огонь и зажигать факелы, другие достали откуда–то щиты из толстых досок, лопаты и полностью перекрыли путь воде. Стефан и Уртон полезли внутрь. Оттуда послышались глухие удары. Все очень торопились. Я тоже полез внутрь. Стефан ломал стенку, которой раньше не было.

— Берегись! — закричал он. Мы с Уртоном отскочили, и стенка рухнула. За ней стояли друг на друге пузатые, двадцативедерные винные бочонки. Целая дюжина. По запаху я понял, что в них спирт. Два бочонка Уртон приказал поднять наверх, остальные выстроил в ряд и сбил со всех днища. И сел ждать.

Вскоре мы услышали шаги. Точнее, команды. «Левой, левой, левой» — командовал кто–то в темноте. Уртон начал выливать спирт из бочонков прямо на пол. Вместо воды навстречу идущим потек ручей спирта. Я понял, что сейчас будет и полез наружу. Четыре человека держали наготове факелы. Уртон вылез вслед за мной. Стефан захлопнул решетку, а вместо замка вбил в петли кинжал и обломил. Уртон кулаком выбил дно у одного из двух оставшихся бочонков, и, когда изнутри послышалась ругань и шум разбрасываемых бочонков, выплеснул спирт на решетку, опрокинув бочонок. Отошел на два шага и кивнул одному из факельщиков. Тот кинул факел.

Вввух! — десятиметровый огненный язык ударил из–за решетки и опалил мне лицо. Уртон бросился в воду, поднялся грязный, мокрый и очень злой. А из туннеля неслись вопли. Как будто сотне кошек сразу наступили на хвост. Но через три минуты все стихло. Я посмотрел на Саманту. Она сидела бледная, замерзшая и стучала зубами. И все старалась потеплее завернуться в кольчужную рубаху. Глупая. Как будто дырявое железо согревает.

Мы ждали четверть часа. Потом Уртон поднялся, вылил последний бочонок спирта, подождал минуту, чтоб спирт дальше протек, и кинул факел. Такого могучего «ввух» не было. Но дыма стало намного больше. Еще через полчаса Уртон пошел на разведку в туннель. Вернулся очень быстро, надсадно кашляющий.

— Там нечем дышать, — сообщил он.

Я сказал Уртону, что перед лесом нас было двенадцать, а доехало десять, и один дошел пешком. Уртон послал людей, и они вскоре нашли в лесу парня со сломанной шеей и привели его коня. Я попросил Уртона рассказать для Саманты, зачем он посадил мать в подземелье на цепь. Это я ловко придумал. Все считали, что я знаю план, а мне самому очень хотелось услышать. Уртон рассказал.

Его мать, хоть и походила на старую головешку, сохранила острый ум и твердую память. Она три дня осваивалась в подвале, а на четвертый к ней подсадили пленного. Прикинувшись сумасшедшей и наврав ему, что будто просидела в подвале три десятка лет, и была лично знакома со скелетами, пока они еще живыми были, мать Уртона совсем запугала парня, после чего рассказала ему об туннеле, открыла отмычкой замки и проводила до шлюза. Парень рассказал обо всем Касперу, и Каспер, понимая, что утром побег будет обнаружен, послал людей в туннель. Чтобы они перебили часовых и открыли ворота. А мы этих людей встретили! У нас погиб один человек, а у них — штук триста!

Но потом я подумал, что Каспер теперь знает о туннеле. И может перекрыть нам воду. Правда, он думает, что это подземный ход, и с колодцами не связан. Но нам теперь придется закрыть шлюз и затопить туннель.

Потом я подумал, что воду мы можем брать из нижней половины туннеля. Из той части, которая выходит в реку. В омут. Но если там где–нибудь застряла пара трупов, то нам будет очень нехорошо. Сами хлебнем того, что готовили Касперу.

Об этом я рассказал Уртону. Уртон сказал, что дракона придумает, как сделать воду съедобной. Все начали спорить. Только Саманта сидела, нахохлившись, в стороне. Когда мы скакали сюда, она искупалась в болоте, и теперь очень мерзла.

— Вы воюете как трусы! — закричала она вдруг и отвернулась. Все удивленно замолчали.

— Джон, она же еще совсем зеленая. Зачем ты ее взял? — спросил кто–то из солдат и рассмеялся. И все остальные тоже рассмеялись. Зря он так сказал. Саманта взглянула на меня с такой ненавистью!

Уртон опять пошел на разведку в туннель.

— Скоро можно будет идти, — сказал он. Мы подождали еще час, убрали щиты, которые перегораживали ручей, зажгли факелы, взяли лошадей под уздцы и вошли в туннель. Ух, и вонища там была! На полу валялось много–много трупов. Лошади спотыкались об них и нервничали. Не поверите, обгорелых было не так и много. Один из трех–четырех. Остальные задохнулись. Ручеек спирта был совсем слабенький, и тек там, где дно глубже. А они прижались к стенам. И одежда на них была вся мокрая. Вот они и задохнулись в дыму. Уртон отдал приказ и солдаты стали тыкать мечами в шеи трупам. Саманта презрительно зашипела.

Мы чуть все не угорели в этом туннеле. Вышли из него со страшной головной болью. А лошади… Вы видели когда–нибудь пьяную лошадь? Которая на четырех ногах стоять не может? Я теперь видел. Пока мы вели их по туннелю, еще ничего, но как вывели на свежий воздух, одна свалилась. Уртон осмотрел ее и приказал забить на мясо.

В замке дело обстояло очень плохо. От отряда рыцарей, который возглавлял отец, осталось меньше трети. И Каспера они не убили. Не нашли. Сожгли все шатры в лагере Каспера, все сено и вообще, все, что могло гореть. Но, пока они жгли лагерь, люди Каспера пошли на штурм. А тяжелая конница Каспера развернулась и хотела атаковать отца. Но отец не стал с ними сражаться, а поскакал от них, по большой дуге и под стены замка. Он напал с тыла на тех, кто штурмовал стены. А конница Каспера скакала за ним, и казалось, что это один большой отряд. Наши люди опять кричали: «Измена!», «Нас предали!», «Спасайся!» Люди Каспера сначала не поняли, кто на них скачет, а когда поняли, наши уже проскакали, а на них мчалась конница Каспера. В общем, получилась полная неразбериха, штурм сорвался, но у наших лучников и арбалетчиков на стенах было много работы. Отец дважды обскакал вокруг замка, прежде, чем конники Каспера поняли, что лучше им держаться подальше от стен. Тогда открыли ворота, и наши люди смогли укрыться за стенами. Но многие лошади не выдержали такой скачки, а многие пали уже во дворе замка. Хотя с них сняли попоны и броню, обтерли и выгуливали по двору. И на стенах было много убитых и раненых. И спирта у нас не осталось. И стальные арбалетные стрелы против рыцарей опять кончились. Но многие радовались. Потому что со стороны казалось, что мы побеждаем. Они не думали, что еще три–четыре таких дня, и в замке ни одного воина не останется. Одни бабы да мужики.

Я разыскал отца. Он был живой и здоровый. Только губа разбита, да на левой щеке след от меча. Совсем неглубокий, просто царапина. А губа была как котлета. А у меня на левой щеке тоже была царапина. Ветка стегнула, когда через лес скакали. Уртон посмотрел на нас обоих и рассмеялся. А мама обняла нас и заплакала. А потом стала ругать меня. Плакала и ругала. Поэтому я сказал, что мне надо к леди Элане, и убежал в подвал.

В комнате тети Элли воздух был очень плохой. Хуже, чем в туннеле, когда мы по нему шли. Тетя Элли положила голову на стол, и глаза у нее были мутные. Я распахнул пошире дверь и подпер скамьей, чтоб не закрылась. А сам побежал наверх, позвал людей, и мы открыли все двери и люки, которые вели в подвал. Уртон тем временем передал отцу мои слова насчет воды, и отец послал людей с баграми вылавливать трупы из нижнего туннеля. А других — выносить из верхнего. Теперь уже незачем было скрывать туннель от своих людей, когда даже Каспер знал о нем.

Тетя Элли тем временем немного оклемалась и начала выспрашивать, как шла битва. Сначала у отца, потом опросила человек двадцать из тех, кто стоял на стенах. У меня болела голова, я очень устал, и никак не мог понять, чего она добивается. Видимо, отец тоже не мог понять, потому что спросил:

— Что вы об этом думаете, леди?

— Опять на «вы», мой лорд?

— К черту!

— Войсками Каспера никто не управлял. Каждый из его военачальников действовал в силу своего разумения. И это хорошо, иначе мы бы здесь не разговаривали.

О чем говорилось дальше, я не знаю, потому что уснул. Знаю только, что все утро и весь день наши мужики и похоронные команды Каспера занимались уборкой трупов. Наши снимали с трупов из туннеля оружие и доспехи, а тела поднимали на стену и сбрасывали вниз. А похоронные команды Каспера увозили их на телегах в лес. И телег этих было много–много. А когда из туннеля вытащили все трупы, отец закрыл шлюз, чтобы накопить воду и промыть нижний туннель.

ГЛАВА 18

О том, как закончилась война.

Хотите узнать, чем закончилась война? А ничем! Каспер исчез! А остальные рыцари не смогли выбрать главного, кому бы все подчинялись. Через пять дней они все между собой перессорились, и у них начался междусобойчик. Это тетя Элли так сказала. И наших врагов стало еще сотни на полторы меньше. Тогда отец послал к ним гонца и велел разъезжаться по домам. Тем, кто уедет, обещал прощение. Это называлось амнистией. Но тому, кто уедет последним, амнистии не будет.

Ночью в лагере Каспера опять начался междусобойчик. А утром лагеря уже не было. Только сотня свежих трупов да сотня тяжелораненых, половина из которых к вечеру скончалась. Интересно получилось — они воюют, а нам за ними трупы убирать!

Что стало с Каспером, мы узнали только через месяц. Во время ночного боя он влетел на полном скаку в одну из собственных ям–ловушек. Четыре мужика из похоронной команды нашли тело только под вечер и, помня о назначенной награде, спрятали в лесу. А ночью передрались из–за денег. И поубивали друг друга. Один из них успел проболтаться маркитантке, с которой жил, а иначе мы бы так никогда и не узнали, куда делся Каспер.

— На войне — как на войне, — сказала об этом тетя Элли. И Уртон с ней согласился. А отец — нет.

Тетя Элли начала дурковать. Война кончилась, а у нее мозга за мозгу заехала. Сказала мне, что не надо ее больше откапывать, ее жизнь конченая, и хочет она только одного — умереть. А все из–за того, что мы много людей Каспера убили. Глупо, правда? Если врага не убивать, он тебя убьет. А тетя Элли вообще никого не убила. Она только советы давала. А вообще, война ей на пользу пошла. Пока шла осада, мне некогда было ее откапывать, все раны заросли и даже чешуя пробивалась. А это значит, организм тети Элли накопил те самые внутренние ресурсы, которых ей не хватало. Я хотел откопать задние ноги, но подумал, что с этим лучше не торопиться. Вокруг ног тогда будут ямы, и туда будет стекать кровь. А, думаете, приятно стоять по колено в крови? И продолжил очищать спину.

Вообще, в замке было очень много забот. Многие селяне разъехались, но от деревни на берегу ни одного дома не осталось. И этим селянам ехать было некуда. А строить дома зимой — не дело. И очень уж много лесов извели люди Каспера. Тетя Элли сказала, что если заняться посадками, то через двадцать лет все будет почти как прежде. Представляете — леса сажать! Смех! Это же не картошка! Но лекарь с ней согласился, отец с ней согласился, и обещал весной послать людей. А сам собрал отряд и поехал по замкам раздавать амнистии и принимать присяги. И выпускать из заточения тех рыцарей, которые были заточены в подземелья по приказу Каспера. Сэра Сноу, например. А заодно, и многих других. Это только в подвалах замка Конгов никто не сидел. Кроме тети Элли, конечно.

С данью отец поступил очень здорово. Приказал, чтоб те, кто на стороне Каспера воевали, сами привезли. Ему в этом году некогда, забот много. Но, если кто меньше положенного привезет, пусть не обижаются. Отец сам к ним приедет, и вчетверо против нормы возьмет. А тех, кто против Каспера был, освободил на год от всех поборов.

Многие, особенно кто выжил в первой битве, когда отец накинул на рыцарей сети, жаловались, что отец сражался нечестно. Отец смеялся и говорил, что вообще в тот день не сражался. Он просто наказал трусливых псов. Он сражается с храбрыми людьми, а не с трусливыми шакалами. Бывшие сторонники Каспера начинали возражать, что они не трусливые шакалы.

— А впятером на одного — это что, не трусость? — спрашивал отец. — Если бы вы выставили семьдесят всадников, это был бы честный бой. Но вы выставили триста пятьдесят. Поэтому я вас побил как трусов. Вы вообще всю войну трусливо воевали. То подкоп рыли, то за щитами прятались. Только один раз честно и смело пошли на штурм. В самом конце. Вот тогда я сел на коня и отогнал всех от стен замка. Славная была битва. Мы с боем два раза вокруг замка обошли, пока всех разогнали.

Рыцари пристыжено опускали глаза. Возразить им было нечего. Сам я, конечно, этого не слышал, но мне рассказывали Уртон и другие.

А еще у нас в замке поселилось очень много малышни. Все знатные, с гонором. И наехало много академов, которые их обучали. В обеденном зале малышне поставили отдельный стол. Прямо в центре. С виду — самое почетное место, но на самом деле служанку не докричишься. И у всех на виду. Не очень–то поозоруешь. Первую неделю они каждый день дрались, кому где сидеть. Саманта на них даже не смотрела. И на меня тоже. Пока война шла, хвостом за мной бегала. А как война кончилась — ноль внимания, фунт презрения. Зимой на целый месяц уехала к отцу. Вернулась еще более гордая и надменная. Хотя, чего бы ей гордиться? Скоро совсем нищими станут. Сэр Добур в замке отсиделся. Каспер им урожай вытоптал, деревни пожег. Селяне в землянках живут. На последние деньги из казны сэр Добур зерна купил, раз в неделю по весу селянам выдает. По числу ртов. С чего Саманта нос задрала?

Царапина у меня на щеке оставила шрам. Слабый, но заметный. Все, даже тетя Элли, думают, что от меча, как у отца. Один я знаю, что он от сухой ветки на болоте. Поэтому всем говорю, что не помню, когда получил. Перед боем шрама не было, а после — появился. Малышня завидует. И те, кто малышами был в армии Саманты, тоже завидуют. Когда я им рассказываю, как Саманта переодевалась лучником и пускала стрелы в «черепаху», она только презрительно кривит губы и отворачивается.

Воины отца теперь считают меня за своего. Не в смысле — запанибрата, а за взрослого. Если я прикажу, они пойдут за меня в бой. Потому что мы воевали вместе. Потому что видели, как я вместе с отцом скакал в атаку в решающей ночной битве. А то, что любой из них на две головы выше меня — так ведь дело лорда отдавать приказы, а не махать мечом. В общем, детство кончилось. Это признала даже мама. Ни один из академов не может теперь укорять меня, что я пропустил занятия. Потому что теперь я выбираю, что и когда буду учить и сам назначаю им часы занятий. Конечно, на самом деле, мне советует тетя Элли, но об этом знают только отец, мать и лекарь. И ведь последнее слово все равно за мной.

Только не надо думать, что это так уж приятно — быть взрослым. Если я могу сказать надоевшему академу: «Извините, сегодня я занят», это еще не значит, что я так делаю. Иначе кто–нибудь может заинтересоваться, чем же я занят на самом деле. И тогда у нас с леди Эланой будут очень большие неприятности. А пока все идет своим чередом. Каждый день я очищаю кусок с ладонь величиной, и занимает это не более четверти часа. Раз в месяц оттаскиваю камни в другую комнату и спускаю в дыру в полу. Перепонка на крыльях нарастает нормально. Сказать по правде, мне это давно смертельно надоело. Слизь, кровь, вздрагивающие мышцы, ненадежный потолок над головой. Тетя Элли созналась мне, что грешным делом радуется, когда я по какой–то причине пропускаю день и не мучаю ее. Но ускорять процесс нельзя. Раза два мы пробовали, у тети Элли появлялись симптомы цинги.

ГЛАВА 19

О том, как сэр Добур взбунтовался, а Саманта получила ошейник вместо клейма.

У сэра Добура дела шли все хуже и хуже. Отец одолжил ему зерна на посев и освободил на пару лет от податей. Но, как на зло, годы были неурожайные. Сэр Добур еще раз занял у отца зерно. Другие вассалы открыто роптали, почему отец освободил от податей только его.

— Потому что он выстоял против Каспера, — отвечал отец. — Потому что его дочь защищала с оружием в руках стены моего замка. Где вы были в это время?

Прошел один год, другой… И тут случилось страшное. Сэр Добур прогнал сборщиков дани, посланных отцом.

Срок освобождения от дани истек, отец еще раз продлил его, но сэр Добур должен был вернуть зерно, взятое в долг на год. И отец послал сборщиков подати. Дело казалось несложным, сэр Добур всегда был верным вассалом, поэтому отец послал молодых, неопытных парней, строжайше запретив им озоровать. Преисполненные ответственности, парни подкатили к замку сэра Добура и уперлись в запертые ворота. Правда, в десяти шагах от подъемного моста стояли столы с грубой, но обильной пищей. Сэр Добур думал, что ребята поедят и не будут так сердиться.

— Что это значит? — закричал начальник обоза.

— Мне очень жаль, сэры, но я не могу в этом году вернуть долг. Так и передайте лорду Райли.

Если б там был Уртон, или еще кто из уважаемых воинов! Все можно было бы исправить. Но для молодых болванов страшным позором казалось не выполнить поручение и вернуться с пустым обозом. Ругаясь и сквернословя, они решили поджечь ворота замка. Зачем? Они и сами не знали. Сэр Добур приказал лучникам пугнуть идиотов. Полетели стрелы. Конечно, они никого не задели, но проступок из простого неповиновения сразу превратился в бунт!

А на обратном пути парни повстречали отца. Отец с друзьями третий день охотился. То есть, все были трезвые ровно настолько, чтоб не выпадать из седла. Потому что тех, кто выпадал, слуги уносили в шатры. Отец очень разгневался и поскакал к замку сэра Добура. За ним увязалось еще несколько рыцарей. И это было очень плохо, потому что все были пьяные и не соображали, что делали. Когда отец подъехал к замку сэра Добура они стали кричать: «Опусти мост и открой ворота. Мы приехали, чтобы тебя повесить». Конечно же, сэр Добур не впустил их в замок.

Через два дня отец вернулся домой. Трезвый и очень злой. Мы все уже знали, что произошло, гонцы рассказали. И Саманта знала. Мать вызвала Саманту к себе, предложила взять двух коней и кружными дорогами скакать в родной замок. Но Саманта еще выше задрала нос и сказала, что в роду Добуров трусов не было. А потом заперлась в своей комнате.

Я рассказал обо всем тете Элли, и она тоже очень обеспокоилась. А когда прискакал отец, то первым делом приказал посадить Саманту под замок и назначил на следующий день суд. Я подговорил тетю Элли, она что–то сделала с очками, потом я отнес их в кабинет отца и положил на подоконник. После хмурой столовой отец с матерью сразу пошли в кабинет и долго там разговаривали. А когда мать вышла, я постучал, сказал, что забыл здесь очки тети Элли, забрал их и ушел.

Тетя Элли прослушала, о чем говорили в кабинете мать с отцом и сказала, что убивать Саманту отец не будет. Но для такой гордой девочки еще не ясно, хорошо это, или плохо. Потому что отец решил заклеймить ее горячим железом как воровку. Чтоб все знали и видели, что род Добуров — род воров.

Я представил, как Саманте прижимают к щеке горячее железо и заплакал впервые за три года. Потому что это был конец всему. Лекарь, человек, конечно, уважаемый, но не знатный, не может жениться на Перли, потому что у нее клеймо на плече. На плече, а не на щеке! Его даже не видно под платьем. Так смогу ли я, лорд, взять в жены девушку с клеймом воровки на щеке? А второй такой, как Саманта, во всем мире нет.

— Тетя Элли, придумай что–нибудь, — умолял я.

— Кто ее охраняет?

— Уртон.

— О, боже. Да нет, все равно это не годится. Если она убежит, это лишь накалит обстановку, — забормотала тетя Элли, размышляя вслух. — Лорд Райли соберет войска и возьмет замок Добуров штурмом. Еще хуже будет. Нужен клапан, пар спустить. Кто–то должен быть наказан, но не так жестоко.

Тетя Элли уставилась невидящим взглядом в стену и замерла на целых пять минут.

— Джон, если ты прикажешь Уртону освободить Саманту, он послушается тебя?

— Не знаю, — честно признался я.

— А что сделает отец с Уртоном, если Саманта убежит?

Я опустил голову.

— Послушай, Джон, я вижу только один выход. Ты должен надеть на Саманту ошейник рабыни. Не перебивай! — сердито одернула она меня. — Ошейник защитит ее от отца, и его гнев обрушится на тебя и Уртона. Мне надо еще подумать, как вывести из–под удара Уртона.

— Чем ошейник лучше клейма?

— Тем, что его можно снять, идиот! Тем, что он переводит Саманту под твою юрисдикцию. Тем, что не нужен побег, и, следовательно, вина Уртона во много раз меньше. Саманта останется в замке, а свое имущество ты можешь держать где угодно. — Дракона зло выплевывала слова. Было видно, что вся идея ей очень не нравилась. И она впервые назвала меня идиотом.

— Погоди, погоди, — затататорила она, — в этом что–то было… Поворот темы… Ага! Бунт послушания! Это выход.

— Не понимаю…

— Что делать солдату, если два сержанта отдадут ему противоположные приказы?

— Не знаю.

— Да выполнять тот, который отдан последним! Или тот, который больше нравится! У солдата появляется свобода выбора. Зови Уртона.

Я все равно не понял, но поспешил к выходу.

— Джон! — окликнула меня тетя Элли у двери. — Прости меня, пожалуйста. Я нехорошо тебя назвала. Просто вся эта идея мне до того не нравится… Что ты, именно ты станешь рабовладельцем. И я сама толкаю тебя на это…

Я шел по коридору и не мог опомниться. Неужели уже сегодня вечером Саманта будет моей рабыней? Ей это не понравится… И отцу не понравится. И Уртону, и маме. Тете Элли уже не нравится. А мне нравится!!!

Во дворе я кликнул двух солдат и повел за собой сменить Уртона.

— За этой дверью — Саманта, — сказал я им. — Будете сторожить ее, пока не вернется Уртон. Отвечаете за нее головой. Уртон, с тобой хочет поговорить леди Элана.

Уртон еще раз проинструктировал солдат и пошел за мной. Потом он долго спорил с тетей Элли. Я вышел в коридор. Думаете, за дверью решалась судьба Саманты? Черта с два! Там решалась моя судьба! Но тетя Элли, если по–настоящему захочет, кого угодно переубедит. Через четверть часа Уртон вышел, ошеломленно качая головой, словно не веря в то, что собирался сделать. Во дворе он приказал сержанту собрать на заднем дворе людей, а мы пошли к Стефану. Стефан порылся и разыскал ошейник, подходящий для Саманты. Проверил, как поворачивается в замке ключик, протер ошейник чем–то так, что тот заблестел как новенький, и мы пошли за Самантой.

В комнату к Саманте я не вошел. Не нужно было ей видеть меня раньше времени. Но все слышал.

— У твоей судьбы две дороги, — сказал ей Уртон. — Или ты завтра получишь клеймо воровки, или сегодня — ошейник рабыни. Что тебе больше по душе?

Саманта тоненько вскрикнула. Как подстреленный заяц.

— Не можешь сделать выбор. Нерешительность — свойство рабыни, — подвел итог Уртон. Послышались звуки возни.

— Нет! Не надо! Я сама пойду! — рыдала Саманта. Когда Уртон вывел ее из комнаты, руки были связаны за спиной, отчего груди поднялись и холмиками натянули рубашку, а на голове — плотный черный мешок. Все как полагается. Стефан с Уртоном взяли ее за локти и повели на задний двор. Задний двор не виден из окон отцовского кабинета, и там можно очень громко шуметь. Никто не обратит внимания.

Солдаты уже ждали нас. Сержант подал знак, и они начали ритмично ударять мечами по щитам. Уртон поднял руку, и наступила тишина. Громким, отчетливым голосом он рассказал о преступлении сэра Добура, и наказании, которое понесет за это его дочь. Стефан приподнял Саманту, взмахнул ею как ковриком и уложил на землю так, что лицом она уткнулась в носки моих сапог. Я нагнулся и защелкнул ошейник у нее на шее. Щелчок замка отчетливо прозвучал в предвечерней тишине. С этого момента она стала моей рабыней. Но Саманта еще не знала, кто ее хозяин. Готов спорить на все сокровища подвалов замка Конгов, мое имя ей и в голову не приходило. Солдаты опять застучали мечами по щитам. Стефан нагнулся, развязал тесемку и стащил мешок с ее головы. Потом взял за волосы на затылке и медленно начал поднимать. Саманта увидела носки сапог, голенища, штаны, пряжку ремня, плетку за поясом… Наши глаза встретились.

Никогда и ни у кого я не видел такого отчаяния в заплаканных глазах.

— Ты ничтожество! Ты слабак и трус! — кричала Саманта. — Ты пустое место без слуг! — тут она извернулась и плюнула мне в лицо, но не попала. Хорошо, что солдаты уже разошлись. Иначе мне пришлось бы послать ее на конюшню, чтоб ей всыпали десять плетей. Уртон, намотав на кулак волосы, пригнул ее голову к земле.

— Дай мне меч и докажи, что ты мужчина!

— Уртон, отпусти ее, — приказал я. — Дай мне твой меч.

Меч Уртона был шире и тяжелее моего, но лишь на два сантиметра длиннее. Я воткнул в землю перед ней оба клинка.

— Выбирай.

Она опробовала оба меча и выбрала мой. Клинок Уртона был тяжеловат для ее руки. Для моей — тоже. Кроме того, она хотела, чтоб я дрался незнакомым оружием.

— Будем драться до смерти. — Как она была прекрасна в этот момент.

Я покрутил восьмерки клинком Уртона, чтоб почувствовать его, определить точку равновесия. Меч Уртона был похож на своего хозяина: тяжелый, грубый, надежный.

— Зачем мне мертвая рабыня? Я не буду тебя убивать, я тебя выпорю.

— Сначала сумей меня победить. — Саманта оторвала юбку по колено, слева рванула от бедра почти до пояса. — Сними с меня ошейник! Я не хочу драться в ошейнике.

Я кинул ключ Уртону.

— Уртон, если она победит, она свободна.

— Отцу это не понравится, — произнес Уртон, но выполнил приказ. Кто же дерется на мечах со своим рабом?

Саманта, освободившись от ошейника, покрутила головой и встала в стойку. Позицию выбрала так, чтоб солнце светило мне в глаза.

— Ты готов?

Я отсалютовал мечом, встал в позицию, и в ту же секунду на меня обрушился град быстрых ударов. Слева, справа, снизу вверх, прямой рубящий, и тут же широкий, мощный мах по ногам. Саманта ожидала, что я отобью ее клинок, но я перепрыгнул через него, а когда она, чуть не потеряв равновесие, развернулась ко мне боком, не удержался и дал пинка под зад. Удар получился более сильный, чем я хотел. Тяжелым сапогом я попал прямо в копчик. Саманта вскрикнула от боли и яростно сверкнула глазами.

— Простите, леди, я забыл, что вы сражаетесь босиком. Больше ударов ногами не будет, даю слово.

Я отошел на три шага, давая ей время переждать боль. Саманта вновь бросилась в атаку, начала с колющего удара в грудь. Я отскочил в сторону, перехватил левой рукой ее запястье и несильно ударил плоской стороной меча в лоб. Теперь от ярости Саманта совсем потеряла осторожность. Дважды я мог переломить ее меч, когда кончик опускался к самой земле. Но ведь это был мой меч! Дважды я мог отрубить руку по локоть, но ведь это была рука Саманты. Парировать ее удары было несложно, и я просто ждал, пока она устанет. Правда, и сам уставал. Меч Уртона был для меня тяжеловат. Наконец она допустила ошибку. Я отвел ее клинок в сторону, бросился на нее грудью и сильно толкнул. Саманта чуть не упала на спину, рука, сжимающая рукоять меча, ослабила захват, и я выбил из нее оружие резким ударом сверху у самого эфеса. Несколько секунд Саманта ошеломленно разглядывала свою опустевшую ладонь, потом сжала кулаки и бросилась на меня. Я сделал шаг в сторону и подставил ей ножку. Подняться она не пыталась. Рыдала и колотила по земле кулаками.

— Ошейник, — приказал я Уртону. Он вложил его в мою ладонь. Я наклонился и защелкнул его на шее девушки.

— Плеть! — Уртон протянул мне плеть. Дважды я хлестнул девушку по спине и ребрам. Дважды вздрогнуло ее тело. Но потом я разобрал ее рыдания.

— Я свободная, ты не имеешь права, почему ты не убьешь меня? Убей меня, гад, я хочу умереть свободной!

Я намотал на кулак ее волосы и рывком поднял голову.

— Посмотри на меня. Я — твой хозяин, а ты — моя рабыня. Ты не умеешь сражаться ни мечом, ни на кулаках. Ты всего–навсего слабая девчонка, хотя вымахала в длину как осиновая жердь. Уртон, отведи ее в мои покои. Пусть подметет пол и вытрет пыль. Если будет противиться, свяжи и брось в угол.

Уртон заставил ее подняться и увел за собой. Я разыскал свой меч, вложил в ножны. Так гадко на душе еще никогда не было. Как я всегда восхищался Самантой. Почему она не поняла, что я пытаюсь спасти ее от клейма на щеке? Клеймо — это же на всю жизнь, это навсегда. А ошейник можно снять. Как она презирала меня, как старалась убить. За что? Если я не сломаю ее гордый нрав, если не подчиню себе, мы никогда не будем счастливы. А что я скажу тете Элли? Обещал, что пальцем не трону.

Я не пошел в тот вечер к Элане. На душе от этого стало еще паршивей. Казалось, хуже уже и быть не может. Оказалось, может. Когда я вернулся в замок, мамаша Флора, кухарка, сообщила, что Саманта пыталась повеситься. Уртон вовремя вынул ее из петли. Я бросился по лестнице вверх.

Услышав мои шаги, леди Сара преувеличенно громко начала читать по книге предание о Тристане и Изольде. Я распахнул дверь. Саманта лежала на кровати. Она была привязана к кровати!

— Господи, так–то зачем? — воскликнул я, выхватил кинжал и начал пилить веревки, притягивающие ее руки к спинке кровати.

— Ну, ваше дело молодое, а я пойду, — леди Сара направилась к двери. Я обежал кровать, обрезал веревку, уходящую под одеяло, удерживающую ноги.

— Джон, мне надо выйти. Разреши мне сходить пописать.

— Конечно, Санти… Только дай слово, что ничего с собой не сделаешь. Пожалуйста… Ты чего плачешь?

— Смеешься? Хочешь меня голой перед всеми выставить, так привяжи к воротам.

— Саманта, поверь, я не хочу тебе зла.

— Тогда верни платье.

— А где оно?

— Я знаю? У матери спроси.

Бежать к матери — нет, только не это. Разве ей объяснишь, что нельзя в длинном платье драться на мечах. Длинное платье будет путаться в ногах, из–за этого можно погибнуть. Только поэтому Саманта его укоротила. А драться на мечах с девушкой — мама этого никогда не поймет. Нет, к маме я сейчас не могу идти. Что же делать?

Прячусь за спинкой кровати, торопливо срываю с себя куртку и штаны.

— Надень пока мою одежду. Утром я что–нибудь придумаю.

— Отвернись.

Отворачиваюсь к окну и вспоминаю, что оставил кинжал на одеяле. Мне становится страшно. И за себя, и за Саманту. За себя — больше.

— Саманта, — говорю я, — если ты хочешь умереть, убей лучше меня. Я положил кинжал на одеяло. Но заклинаю тебя, не торопись. Я твой друг, а не враг.

— Я сама выбираю себе друзей, — сердито и обиженно отвечает она. В голосе обида, а не злость. Я успокаиваюсь. Хлопает дверь. Оглядываюсь. Кинжал лежит на кровати. Роюсь в комоде, достаю себе другие штаны, надеваю. Думаю, куда бы спрятать кинжал, взвешиваю его на ладони и бросаю с разворота в стену, под самый потолок. В момент броска дверь открывается, возвращается Саманта. Я не знаю таких слов, чтоб рассказать, до чего она красивая. Мои штаны и куртка ей коротки, она же на целую голову выше меня, хотя уже в плечах. Влажные глаза светятся в полумраке, а волосы! Как я посмел наматывать их на руку! Я не знаю, что делать, я только боюсь оставить ее одну. Саманта закрывает за собой дверь, пола куртки отходит в сторону, а под ней… Не знаю, почему, я вдруг оказываюсь рядом с девушкой. Она берет мою ладонь и кладет на свою грудь. Сам я бы не осмелился. А грудь упругая, мягкая, насквозь мягкая! Под ней бьется сердце, я чувствую его.

Наверно, очень глупо, насилуя рабыню–девственницу, умолять ее быть осторожней в поединках на мечах. Но это была моя первая ночь с женщиной. Для нас обоих это была первая ночь. Санти на два года старше меня, ей исполнилось уже шестнадцать с половиной. И да будет благословенна леди Сара, бессменная фрейлина моей матери за откровенную беседу перед моим приходом о роли женщины и мужчины. Я не помню, что лепетал в ту ночь, когда мои руки и губы впервые наслаждались телом девушки, но Санти потом много об этом рассказывала. И неважно, какие слова я говорил, покорило ее то, что в каждом слове звучала забота о ней, тревога за нее и надежда на наше общее счастье. Если вечером Саманта рассчитывала уступить силе, покориться для виду, но в будущем разбить мое сердце и жестоко отомстить, то к утру сама отдала мне сердце и любовь. Раз и навсегда. Если б только характер ее был чуть помягче…

Мне предстояло еще три неприятных дела. Неприятных… Да у меня коленки дрожали, когда я об этом думал. Разговор с леди Эланой, разговор с отцом и поездка к сэру Добуру. Не меньше часа я лежал в постели с открытыми глазами, смотрел, как светлеет потолок и думал. Вы видели, как работают кузнецы? Один держит клещами раскаленную болванку, а трое молотобойцев по очереди бьют по ней. Вопрос: интересно быть болванкой?

— Саманта, вставай. Слушай меня внимательно и не перебивай. Пока я не помирюсь с отцом, у тебя в этом замке только два защитника: я и леди Элана. Не думаю, что леди Элана будет в восторге, но только там ты будешь в безопасности. Одевайся потеплее, возможно там тебе придется провести не один день. Поэтому постарайся понравиться тете Элли. И не забудь извиниться перед ней.

— Ты хочешь, чтоб она меня съела? Я не пойду.

Сначала я хотел обозвать ее трусихой, но потом взял ее лицо в ладони и поцеловал.

— Ты пойдешь со мной. Я не хочу, чтоб на твою щеку поставили клеймо. Леди Элана будет тебя охранять, пока я не вернусь. Верь мне.

Саманта потупилась. Я быстро оделся, отпер дверь и выглянул в коридор. На стуле рядом с дверью лежало платье Саманты. Наверняка леди Сара позаботилась. Я бросил платье Саманте, достал из нижнего ящика комода грубое походное одеяло и тоже бросил ей. Зажег светильник, взял ее за руку и повел в подземелье одним из самых неудобных маршрутов. Сначала по длинному темному коридору, потом по крутой спиральной лестнице без перил, которой сто лет никто не пользовался. Достал из тайника ключ, открыл скрипучую дверь и быстрым шагом повел по коридорам подземелья. В зале прикованных скелетов остановился, отдал ей светильник и сделал вид, что вытряхиваю из сапога камешек. Когда мы дошли до двери темницы тети Элли, рука Саманты заметно дрожала в моей. Все шло как задумано.

— Тетя Элли, это Саманта. Саманта, это леди Элана, твоя госпожа. Слушайся ее беспрекословно. Леди Элана будет охранять тебя до моего прихода. Расскажи все, что вчера произошло.

Саманта бросила на меня жалобный, беспомощный взгляд, но я долил масла в два светильника на стенах, зажег их от своего и направился к двери.

— Джон, что это значит?

— Потом, тетя Элли. Мне некогда. Саманта расскажет.

— Джон! Джон!

Но я уже шел по коридору. Не правда ли, здорово я сделал?! Саманта напугана и не станет дерзить. А к тому времени, когда я вернусь, тетя Элли уже выслушает всю историю от Саманты и слегка остынет. Святая дева! — я чуть не споткнулся. — А вдруг Саманта расскажет не то, что было на самом деле, а…

Я вдруг впервые подумал, как хорошо, что тетя Элли не может сдвинуться с места. Что бы ни наговорила Саманта, потом ей придется выслушать мой рассказ. Кому она поверит? Конечно же мне! Хватит об этом. Еще раз, что я скажу отцу…

— Как ты посмел, пес?

— А вот так. Как приказано было, так и сделал!

— Кем приказано?

— Молодым лордом!

— Я тебе что приказал?!

— Вас там не было, а он был. Что он приказал, то я и делал! И нечего на меня орать. У меня тоже глотка луженая.

— Уртон, ты должен выполнять мои приказы! Только мои!

— А приказы молодого хозяина по боку? Нет уж! Пока вы от него не отреклись, он для меня тоже хозяин. И леди, жена ваша, мне госпожа! А ненравится, ищите себе другого. Что в замке будет, если люди приказы господ перестанут выполнять?

Уртону приходилось несладко. Такого гневного голоса у отца я никогда не слышал. Надо вмешаться, пока Уртон не запутался в советах тети Элли. Я решительно откинул портьеру и вошел.

— Уртон, выйди.

— Слушаюсь, молодой господин, — с облегчением ответил он, поклонился и вышел. Отец сидел за столом, красный от гнева. Я сел перед ним.

— Где Саманта?

— На ней мой ошейник, папа.

— Мне плевать, что на ней ошейник. На ней должно быть клеймо воровки! На лбу!

— Папа, я не хочу, чтоб мать моего ребенка носила клеймо воровки.

— Мать твоего ребенка!!! — отец грохнул по столу обоими кулаками. Кувшин красного вина подпрыгнул, упал на бок, скатился со стола и разбился. — Как ты посмел?!

— Пап… Я был неправ, но теперь уже ничего не изменишь…

— На кол, голову ей отрублю, удавлю! В нужнике утоплю, — Отец обхватил голову руками.

Я понял, что гроза миновала. А еще я понял, что отец выпил. И очень много. Столько, сколько никогда не пил в замке при матери. Только иногда, на охоте. А охоты были не чаще одного–двух раз в месяц.

— Пап, ошейник рабыни — это тоже хорошее наказание. Все будут видеть, что дочь непокорного вассала прислуживает тебе за столом. И во всем послушна.

Отец резко встал, опрокинув стул, подошел, пошатываясь к окну, распахнул его резким толчком. Долго–долго стоял, пошатываясь, вдыхая холодный утренний воздух. Я наблюдал за лужицей красного вина на полу. Узкий ручеек из нее тек к двери. Я думал, что подумают слуги, когда он вытечет за порог.

— Сын, дай мне слово лорда, что никогда не снимешь с нее ошейник. — голос отца был на удивление трезв.

— Я не могу дать такого слова. Я буду снимать с нее ошейник, когда она будет рожать мне детей. Хочу, чтоб моих детей рожала свободная женщина.

Отец опять надолго замолчал.

— Рано ты начал, сын… Надеюсь, у тебя будет от нее дочь. Сына должна родить настоящая жена, а не рабыня. Старший сын лорда должен быть рожден свободной женщиной. Мать знает?

— Леди Сара знает. Мама, наверно, тоже.

— Не давай ей воли, иначе она тебя погубит. Помни, что она всего лишь рабыня. Джон, раз уж так получилось, давай поговорим как мужчина с мужчиной. Она тебе не пара. Но ты этого пока понять не можешь. У тебя нет опыта. Ты согласен со мной, что у тебя нет опыта?

— Да, папа, с этим я согласен.

— Так наберись опыта! Не останавливайся на одной. Ты — лорд, все они вокруг — твои. Не нравятся эти, съездим в Сентраль, купишь на базаре любую, какая приглянется. А понравится свободная, предложи ей двадцать золотых, и она твоя. Не захочет за двадцать, предложи двести. Не захочет двести, купи на эти же двести золотых погремушек. Ты — лорд. Не обеднеешь. И вот, после десятой или сотой, ты начнешь чувствовать их слабые и сильные стороны, как рука чувствует оружие. Вот тогда выбирай себе подругу жизни и сделай из нее себе леди. Неважно, кем она была до этого. Она станет тем, что ты из нее сделаешь.

— Даже если до этого она была воровкой?

— Ты видел изумруд, который носит мать? Он долгие годы лежал где–то в земле. В грязи. Нуждался в огранке и оправе. Так и с твоей воровкой. Не жалей денег на учителей для нее, и получишь бриллиант. Смотри только, чтоб на ней клейма не было.

— Папа… А… У тебя с мамой ведь не так было.

— Мне повезло… Тебе — нет.

И тут я понял, что делать дальше. Как перейти к третьему неотложному делу.

— Я подумаю над твоим советом… Дай мне Уртона на неделю.

Отец посмотрел мне в глаза.

— Оказывается, я тебя совсем не знаю. Даже сомневаться стал, стоило ли говорить с тобой на эту тему. Расскажи о нашем разговоре леди Элане.

— Обещаю, пап.

ГЛАВА 20

О том, как я посетил замок сэра Добура.

Теперь снова нужно идти к леди Элане. Какого черта, лорд я, или не лорд? В конце концов, сколько я для нее сделал… Не все ли равно, в ошейнике она была, или нет, когда я ее взял? Разве я отказываюсь от своих слов?

Выдумывая обвинения и оправдания, я медленно шел к подземелью. Как на казнь. Из–за двери доносились голоса Саманты и тети Элли. Беседовали они дружелюбно. На секунду я задумался, не постоять ли за дверью, слушая, о чем они говорят. Но вспомнил, какой чуткий слух у тети Элли и толкнул тяжелую дверь. Разговоры мгновенно прекратились. Два взгляда скрестились на мне. Под их прицелом я взял стул и сел на него верхом перед тетей Элли. Несколько секунд мы сердито смотрели друг другу в глаза. Я сумел не отвести взгляд. Тетя Элли втянула воздух.

— Джон, от тебя вином пахнет.

— Это от одежды. Разбился кувшин красного вина, — я услышал, как за спиной охнула Саманта. — Тетя Элли, после завтрака я уезжаю на неделю.

— Куда?

— В замок сэра Добура.

— Ты что, сдурел! Никуда ты не поедешь! — закричала Саманта. — Отец тебе яйца отрежет! Не пущу!

— Выйди! — рявкнул я.

— Никуда не выйду! Ты думаешь, крутой очень, если меня одолел? Отец тебя в пять секунд как свинью заколет!

— Еще два слова, и ты получишь десять плетей на конюшне.

— Хоть сто. А если ты отца убьешь, я тебе этого никогда не прощу! Я тебя в кровати прирежу. Зубами горло перегрызу, понял?

— Я не собираюсь с ним драться.

— Санта, девочка, выйди, пожалуйста, на минуту, — мягко попросила тетя Элли.

Слышу, как за Самантой закрывается дверь.

— В угол бы тебя поставить, да взрослый уже, — вздыхает тетя Элли. — Итак, ты решил ехать в одиночку к сэру Добуру. Это мудрое и рискованное решение.

— Я не один. Со мной поедет Уртон.

— Один или вдвоем — это ничего не меняет. Если сэр Добур тебе не поверит, возьмет тебя в плен, у лорда Райли будет масса неприятностей. У Саманты тоже. О тебе не говорю. Если же он тебе поверит, ты предотвратишь войну, спасешь множество жизней, сэр Добур вновь станет вассалом твоего отца, твоим родственником и самым верным вассалом. Давай подумаем, как строить беседу с ним.

Я вышел от тети Элли только часа через два. Мы обсудили множество вариантов на все случаи жизни. Под конец я рассказал о разговоре с отцом. Тетя Элли сказала, что у меня переходный возраст плюс гипертрофированное чувство собственной значимости. Еще немного, и я зазнаюсь.

Саманта ждала меня, сидя на ступеньках. Она завернулась в одеяло и дремала, прислонившись к стенке.

— Я отцу письмо напишу. Только поклянись, что читать не будешь. И еще поклянись, что не будешь вызывать отца на бой.

— Не буду.

— Поклянись.

— Глупышка. Тебе мало слова Конгов?

Завтракали в хмурой столовой. Саманту я, разумеется, отослал завтракать на кухню. Видимо, между отцом и матерью тоже состоялся серьезный разговор. Сидели хмурые, насупленные, бросая изредка друг на друга сердитые взгляды. Мать явно собиралась побеседовать со мной после завтрака, поэтому я очень быстро, не поднимая глаз от тарелки, умял свою порцию и выскользнул из столовой. Бегом добрался до своей комнаты, затолкал в мешок одеяло, охотничью одежду, арбалет, кинжал, сунул меч под мышку, мешок — за спину и выбежал из комнаты. В коридоре столкнулся с Самантой.

— Ты куда?

— К твоему отцу.

— Джон, стой, я еще письмо не написала.

— Некогда.

— Ты слово дал.

— Хорошо. Иди за мной, — мы припустили по коридорам вдвоем. Я торопился на конюшню, но выбирал такой маршрут, чтоб не повстречать мать. Иначе поездка сорвалась бы. Уртон, уже предупрежденный тетей Элли, кончал седлать лошадей. Тех, на которых мы поедем, и сменных. Я кинул ему мешок. Уртон встряхнул его, в мешке забрякало. Уртон с грустью посмотрел на меня.

— Не обращай внимания. На первом же привале сложу все как следует.

— Джон, письмо…

— Видишь, некогда.

— Это очень важно!

Я задумался.

— Хорошо. Напишешь письмо и пошлешь с гонцом. Мы будем ждать его за лесом. Уртон, поезжай вперед и открой ворота замка.

Я это здорово придумал. Если бы мы вдвоем возились у ворот, мать могла бы заметить меня и приказать остаться. А теперь я проскачу галопом, даже если она меня заметит, не успеет открыть окно, чтобы крикнуть. Уртон шагом подъехал к воротам, ведя в поводу сменную лошадь, груженую нашим имуществом, отдал распоряжение солдатам. Те налегли на рукоятки ворота. Тем временем Саманта обняла меня и поцеловала. Я обалдел. Вчера это было совсем не так…

Потом я опомнился, что время идет, мать наверняка уже разыскивает меня. И, конечно, у тети Элли. Потом пошлет кого–нибудь на главную башню, и только после этого — на конюшню.

— Джон, сними, пожалуйста, с меня ошейник, — попросила Саманта. Я дал ей ключ.

— Можешь снимать его в моей комнате и у тети Элли. Если отец увидит тебя без ошейника, поставит клеймо воровки на лоб. Или прижжет пятки и вденет железное кольцо в нос, как беглой.

Это я тоже здорово придумал. Теперь Саманта не будет приставать ко мне, чтобы я снял с нее ошейник. Вроде бы, я и разрешил его снять, но снимать все равно нельзя. Конечно, отец не будет ее клеймить, разве что прикажет выпороть на конюшне, но она–то этого не знает!

Я проверил в последний раз подпругу (моя кобылка любит иногда надувать живот) и вскочил в седло. Намотал на кулак повод второй лошади.

— Джон, не забудь, ты дал слово не читать мое письмо. Ой, Джон, стой! Как же я пошлю гонца? Меня же никто слушать не будет. И за ворота не выпустят.

Саманта была права.

— Йорик! — позвал я помощника Уртона. — Пока Уртона нет, головой отвечаешь за леди Элану. Саманта сейчас принесет тебе письмо, отвезешь его Уртону. Он будет ждать тебя за лесом. Поедешь на этой лошади, — я бросил ему поводья второй лошади. — Лошадь оставишь Уртону. Все понял?

— Чего не понять. Назад пешком топать.

Я рассмеялся, хлопнул его по плечу, подмигнул Саманте и пустил кобылку с места в карьер. Распугивая кур, пронесся по двору, круто свернул к воротам и был таков. За воротами перешел на легкую рысь. Нет, положительно, я сегодня молодец! Даже если Йорика спросят, где я, он не знает. Где искать Уртона, он знает. Но Уртон сам по себе, я сам по себе… Сегодня я предвижу все не хуже тети Элли. А может, зазнаваться начал?

Уртона догнал в лесу. За лесом мы остановились, я переоделся в охотничий костюм, прицепил к поясу ножны меча, с другой стороны повесил кинжал, сунул нож за голенище сапога. Перебрал вещи и сложил в мешок как полагается. Йорик все не ехал. Уртон бросил на траву попону и улегся досыпать. Я высмотрел самое высокое дерево, залез на него, но именно в этот момент подъехал Йорик. Кроме письма он передал Уртону какой–то сверток. Я решил не показываться Йорику на глаза, чтоб у него не возникало ненужных вопросов. Вскоре тот ушел. Я слез с дерева, развернул сверток и застыл с открытым ртом. Там была кольчуга. Да какая! Все звенья маленькие, блестящие, не больше пяти миллиметров. Вы видели кольчуги простых солдат? У них звенья размером с маленькую монетку. Кинжал милосердия проходит сквозь них беспрепятственно. Эта была не такая. Эта была как изделие ювелира. И вместе с кольчугой были кольчужные перчатки такой же тонкой работы. Очень дорогой подарок. Я не удержался и надел ее. Уртон хмыкнул. Он не признавал кольчугу. Говорил, какая от нее польза, если тебе не отрубят руку, а сломают. Ведь следующим ударом все равно голову снесут. Вот панцирь из пластин — это другое дело. Я не стал спорить. Я любовался кольчугой. Она сидела на мне как вторая кожа. Замечательное ощущение. Я решил ее не снимать. Откинул только капюшон за спину, а поверх накинул легкий плащ. Уртон опять хмыкнул. Моя кобылка обнюхала обновку, фыркнула и потрясла головой. Не понравилось. Нет, ей далеко до рыцарского коня. Конечно, у нее есть свои достоинства, но конь рыцаря должен одобрять все, что защищает его хозяина. Даже если ему придется нести чуть больше груза.

Если очень торопиться, до замка сэра Добура можно доехать за сутки. Только торопиться мне совсем не хотелось. Все же, я спросил Уртона.

— Чем тебе не нравится этот свет? — поинтересовался он. И мы поехали шагом. С таким расчетом, чтоб добраться за два дня, переночевать где–нибудь поблизости, а утром третьего дня войти в замок. Погода была чудесная, светило солнце, копыта лошадей весело стучали по дороге. Мимо проплывали поля, а на мне сияла новая кольчуга. Жаль, что никто меня не видит.

Неужели так никто и не увидит меня в кольчуге?

Ну хоть бы один селянин попался. Что они, повымерли, что ли?

Сволочи! Гнусные сволочи! Когда не надо, их навалом. Так и путаются под ногами со своими повозками. А когда надо — ни одного! Хоть бы один полюбовался на своего лорда. Потом рассказал бы остальным. Ради кого я, спрашивается, терплю эту муку? Попробовали бы сами весь день походить в кольчуге. — Я подсунул ладонь под воротник и покрутил шеей. Кольчужный капюшон, который я не стал надевать, оттягивал ворот назад и звенья кольчуги давили на горло, затрудняя дыхание. Пальцами ощутил, что кожа на шее не гладкая, на ней отпечатался узор, словно чешуя. Плечи тоже болят. Надо было надеть вниз толстую фланелевую рубашку, но кто мог знать?

Все… Наконец–то Уртон решил остановиться на ночь. Слезаю с лошади и раскорякой ковыляю в кусты. Даже когда я ездил со сборщиками подати, и то проводил в седле меньше времени. А тут еще эта кольчуга. Завтра еду без нее. Если вообще еду. Если Уртон сумеет меня разогнуть и посадить на лошадь.

Просыпаюсь поздно. Уртон готовит завтрак. Поднимаюсь, потягиваюсь. Солнышко светит, птички поют, травка зеленеет. Мышцы не болят. Хорошо! И тут вспоминаю, куда и зачем мы едем. Завтракаем в хмуром молчании (с моей стороны). Уртон доволен жизнью и любуется пейзажем. А я думаю, что делать, если со стены в меня начнут стрелять. Хороший арбалет — он латы пробивает. А еще есть луки такие — в рост человека. И стрела для этого лука полтора метра. Лучник ложится на землю, упирается в лук ногами, оттягивает тетиву обеими руками. Если стрела попадает коню в грудь, она вся в него уходит. Только оперение торчит. Нет, из такого лука по мне стрелять не будут. Со стен из такого стрелять неудобно.

В подобных веселых размышлениях пребываю до самого обеда.

— Уртон, о чем ты сейчас думаешь?

— О леди Элане.

— Ты думаешь, Йорик не справится?

— Справится, конечно. Куда он денется, — сердито буркнул Уртон и надолго замолчал. Молча проезжаем километра два. — Понимаешь, Джон, в темнице должны сидеть узники, — неожиданно продолжает Уртон. — Пока дракона была узницей, я знал, что делать. И отец мой знал, и дед. Но ты все перевернул. Теперь все ее уважают, но она по–прежнему в темнице. Это неправильно. Так не может продолжаться долго.

— Ты предлагаешь разбить стену и выпустить тетю Элли? — с надеждой спросил я.

— Твой отец принес клятву. И есть предание…

— Знаю я это предание. Его Томас Конг из вредности выдумал.

— Может быть, и так. Но с тех пор прошло двести лет, а оно не умерло.

— Ты думаешь, что за двести лет ложь может стать правдой?

— Как знать, как знать… Джон, а почему ты думаешь, что предание — ложь?

— Но… — я замолчал. А что я мог сказать? Один человек выдвинул гипотезу. Как ее проверить? Провести эксперимент, как сказала бы тетя Элли. Выпустить ее на свободу. Если мой род захиреет, а власть в замке захватит узурпатор, значит гипотеза Томаса Конга была верна. А сколько лет (или поколений) надо ждать результата эксперимента? А как поставить контрольный опыт? Тетя Элли говорила, что нужно ставить хотя бы три эксперимента. Только тогда можно судить о достоверности результата. А чем кончилось бы дело с Каспером, если б не тетя Элли?

Я не сразу заметил, что Уртон с интересом наблюдает за мной. А когда заметил, мотнул головой и рассмеялся.

— Все это — собачья чушь. Если сэр Добур пристрелит меня из арбалета, мой род захиреет без всякой драконы.

— Вот именно, если… — многозначительно буркнул Уртон. Я понял, что он верит — пока тетя Элли в подземелье, со мной ничего не случится. Как бы он ни относился к драконе, на волю выпустить ее не захочет. Ни за что. Знал бы он, что тетя Элли уже на три четверти свободна. Или даже на четыре пятых. Осталось освободить только шею, лапы и живот. Она сама уже подкапывает себя кончиком хвоста, а меня зовет только унести камни, или если попадается уж очень крепко сидящий камень. И перепонки на крыльях у нее растут нормально. А если так — я нарушил клятву Конгов. И сэр Добур на самом деле запросто может пристрелить меня. Нет, глупости. Отец клятву давал, но я–то еще нет. И тетя Элли по–прежнему в подземелье.

Почему–то спокойнее от этих мыслей не стало. Ночью я спал плохо. Поминутно просыпался от каждого шороха. Утром встал с тяжелой головой, забыв абсолютно все наставления тети Элли. Поковырял ложкой в котелке, запихнул что–то из еды в себя. После долгих колебаний надел кольчугу. Уртон запряг лошадей.

Подъемный мост был опущен, ворота замка открыты. Но, когда нас заметили, ворота закрыли.

— Надо было тебе надеть что–то поверх кольчуги, — буркнул Уртон.

— Назовите себя, — прокричал со стены стражник, когда лошади вступили на мост. Уртон вопросительно взглянул на меня. Я кивнул.

— Симеон, старый пес, ты что, не узнал молодого лорда? — крикнул Уртон. — Открывай ворота.

— Так мы ж, вроде как, воюем с вами.

— Вот если не откроешь, я с твоей задницей точно воевать начну.

— Подожди, у начальства спрошу.

Начало мне понравилось. Пока никто не собирался в меня стрелять. Почему–то я подумал, что если нас не пустят, то можно будет с достоинством уехать.

— Зачем вы приехали? — раздался со стены голос сэра Добура. Я посмотрел вверх. Когда он только успел облачиться в латы? Я обнажил меч и отдал его Уртону. Стянул через голову кольчугу и тоже протянул ему. Выехал на середину моста.

— Нам нужно поговорить.

— Я слушаю.

— Так мы говорить не будем. Откройте ворота.

— У молодого лорда письмо от вашей дочери, — крикнул Уртон.

Одна створка ворот приоткрылась. Я подъехал и остановился.

— В чем дело? — спросил со стены сэр Добур. — Вы передумали?

— Я жду, когда откроются ворота.

Ворота открылись полностью. Я въехал. Уртон крикнул, что подождет меня у леса. Так мы с ним заранее договорились. За воротами десять лучников стояли полукругом в полной готовности. В меня не целились, но стрелы лежали на тетиве. Я повернулся к ним спиной и стал наблюдать, как сэр Добур спускается со стены. Доспехов на нем не было. Он схитрил, надел на голову шлем и накинул кирасу, даже не застегнув, чтоб снизу казалось, что он в доспехах. А сейчас и их снял.

— Сэр Джон Конг, это правда, что у вас письмо от моей дочери?

Я протянул ему изрядно помятое письмо. Конечно, я пока не вступил во владение замком, но если б он назвал меня лордом, не обиделся бы. Мы прошли в кабинет. Сэр Добур приказал служанке налить нам вина. Я сделал один глоток, чтоб он не думал, будто я боюсь, что он меня отравит, и отставил кубок. Сэр Добур выпил свой до дна и склонился над письмом. Читал он страшно медленно, шевеля при этом губами. К тому же, перечитал письмо раза три.

— Джон, вы знаете, что написано в этом письме?

— Я дал слово передать его вам не читая.

— Понятно. Так о чем вы хотели со мной поговорить?

Если б я знал, о чем хочу говорить. Дракона знает. Я вообще говорить не хочу. Убежать хочу, куда подальше.

— Мой отец говорил вам, что заклеймит вашу дочь как воровку?

— Говорил. — Сэр Добур произнес это спокойно и даже с улыбочкой.

— Но вы все равно не открыли ворота. Вы отказались от своей дочери.

— Мальчик мой… — Я грохнул кулаком по столу. Сэр Добур вздрогнул и поднял на меня глаза. — Извините, сэр Джон… Бывают обстоятельства… У меня четыре тысячи крестьянских семей, и они все хотят есть. Того, что осталось, не хватит до следующего урожая. Люди будут голодать. Казна пуста. Отсрочка, которую мне дал ваш отец, истекла полгода назад. Чтобы не было разбоя и грабежа, я забрал у людей все припасы и сам буду распределять их. Отдать последнее сборщикам дани — значит, заморить голодом четыре тысячи семей. Я на это пойти не могу.

— Вы должны были открыть ворота отцу.

— Я не мог рисковать.

— Вы поедете со мной и попросите у отца прощения.

— А вы, сэр Джон, гарантируете, что я вернусь домой?

— Нет.

— Тогда зачем мне ехать?

— Чтоб я мог снять с вашей дочери ошейник рабыни. Я надел его, чтоб отец не заклеймил ее. Ошейник можно снять, клеймо — нет. Клеймо — это на всю жизнь.

— Может, и мне перед поездкой надеть ваш ошейник? — спросил Добур голосом, полным горького сарказма.

— В таком случае я смогу гарантировать вам безопасное возвращение, — серьезно ответил я. Добур фыркнул. — Отец — разумный человек. Он все поймет, — продолжал я, ни на что не надеясь. — И каждый сам должен отвечать за свои поступки. Ваша дочь наказана за вас.

— Сэр Джон, скажите честно, вас отец послал?

— Нет. Он не знает, где я.

— Так я и думал. Расскажите, пожалуйста, что произошло у вас в замке.

Я посмотрел на сэра Добура. Он выглядел просто усталым человеком. Не рыцарем. И я рассказал. Все, что было.

— Спасибо вам, сэр Джон. — произнес сэр Добур. — Я поеду с вами. И будь что будет. Прочитайте это, — он положил передо мной письмо.

— Я дал слово, что не буду его читать, — поспешно перевернул листок бумаги текстом вниз. Тогда сэр Добур взял его и, запинаясь через слово, прочел вслух.

Папа, привет! Этот молокосос, который передал тебе письмо, самый большой осел на свете. Но мечом владеет как бог! Я его проверила, так он разделал меня под орех и даже не запыхался. В остальном — полный наивняк. А теперь представь себе — я втрескалась в него по уши. Можешь в это поверить? Я — нет. Но это так.

Пап, я на тебя очень сержусь. Из–за твоих фокусов меня чуть не заклеймили как воровку. В последний момент уговорила своего ослика надеть на меня ошейник рабыни. Видел бы ты, что у них с отцом было! Посуду били. Честно! Но я уберегла от подпалин свою драгоценную шкурку. Так что не сердись на него и будь с ним добр. Он мужественно меня защищал. За это я подарила ему свою девичью честь (не ругайся, сам виноват!), а к лету собираюсь подарить руку и сердце. Пожелай мне удачи!

Целую.

Будущая первая леди замка Конгов.

P.S. Па, не обижай моего ослика. Очень прошу. Я его люблю.

Мне словно кипятком в лицо плеснули.

— Зачем вы мне это прочитали?

— Мне показалось, что ты хорошо относишься к моей дочери. Ты должен знать, с кем имеешь дело. Иначе разочаруешься позднее, и это будет во много раз больнее для обоих.

— Я знаю Саманту.

— Ну и хорошо. Скажу честно, это письмо очень тебе помогло. Тебя наверняка мучает вопрос, кому я больше верю: тебе или письму. Отвечу. Тебе. Я тоже неплохо знаю Саманту.

Небо за окном потемнело. Начал накрапывать дождь. Я послал человека за Уртоном. Проинструктировал, что он должен сказать. Приказал повторить.

— Я говорю ему: «Ку–ку». Он отвечает: «Кукареку». Тогда я говорю: «Мяу–мяу», а потом уже по–человечески. Боже, впервые несу такой бред.

— Это называется пароль и отзыв, — пояснил сэр Добур.

После ужина я ушел в комнату, которую отвел мне сэр Добур, а он сам и Уртон остались дегустировать бочонок вина. Я решил лечь пораньше, но никак не мог уснуть. Перебирал в памяти события дня. Каких только страхов я не навыдумывал вчера. Теперь никак не мог успокоиться. Меня трясло. Днем все было нормально, если не считать тех минут, когда стоял спиной к лучникам, а сейчас трясло. Тетя Элли сказала бы, что у меня замедленная реакция. Уртона здесь все знали. И он всех знал. Даже странно, ведь он очень редко покидал замок. Меня в лицо почти никто не видел, но были наслышаны. И даже слишком. Пришлось продемонстрировать, как надо метать кинжал. Четыре кинжала я метнул в столб с восьми шагов, а потом с разворота запустил пятый в дверь сарая шагах в двадцати. К счастью, попал. Это было ребячество, но авторитет мой среди солдат поднялся до невиданных высот. Бородатые мужики начали метать в стену амбара все, что только можно. Ножи, кинжалы, мечи и даже топор. Шумели, кричали, радовались и ругались как дети.

Только успокоился и начал засыпать, в дверь постучал сэр Добур. Он был здорово пьян. Присел на кровать и начал рассказывать про Саманту. Как они жили после смерти ее матери. Я понял, что ему нужно было выговориться.

— Может, я завтра буду жалеть о том, что говорю сегодня. Ты славный парень, Джон. Я понял это еще в тот раз, когда первый раз тебя увидел. Ты тогда заступался за мою девочку. Наверно, ты не помнишь.

— Я помню.

— Понимаешь, Джон, характером она пошла в меня, а умом в мать. Вот ведь какая штука! А в семье и в отряде должен быть один начальник. У тела должна быть одна голова. Одна! Если будет две, левая рука начнет воевать с правой. Ты сильный и храбрый, но добрый. А ее надо держать в строгости. Поэтому — что? Не снимай с нее ошейник, пока не поумнеет. Но я тебе этого не говорил! — он погрозил пальцем. — Ты понял меня? Береги ее, но не снимай. И еще. Этот замок — вашему второму сыну. Я уже стар и сына у меня нет. Твой первый сын получит твой замок и станет лордом, а второй — мой замок. Это будет хорошо. Ты не знаешь, сколько крови пролилось из–за того, что почти все наследство достается старшему сыну.

Он еще долго говорил, а я размышлял, в какую глупую ситуацию я попал. Если я послушаюсь сэра Добура и не сниму ошейник, на меня обидится тетя Элли. И Саманта. Если сниму, мы вечно будем ругаться с Самантой. По каждому пустяку. Здорово получается… Что же мне делать: снимать или не снимать?

Наконец я придумал. Отведу сэра Добура к тете Элли. Пусть поспорят. А я поступлю так, как сам захочу!

ГЛАВА 21

О том, как отец простил сэра Добура.

Утром мы еще раз все обсудили и решили, что сэру Добуру пока рано показываться на глаза отцу. Сначала я должен провести среди родителей воспитательную работу. Это тетя Элли так изъясняется, когда на нее нападает игривое настроение.

Дома я рассказал отцу, что сэр Добур завещал мне свой замок. И я решил отдать его второму сыну. Отец зарычал и долго сердито смотрел на маму. Потом приказал:

— Рассказывай все.

И я рассказал. Как бедно живут селяне на землях сэра Добура, как он борется с судьбой, как заботится о своих людях. В общем, все как есть. Отец это выслушал с нахмуренным челом, а потом резко встал и вышел из комнаты. Угадайте, куда он пошел? К леди Элане! Мне Саманта потом рассказала. Она как раз у тети Элли была, когда отец вошел. Зло взглянул на нее и указал глазами на дверь. Уртон был прав. Рано еще сэру Добуру на глаза отцу показываться.

Тетя Элли отказалась мне рассказать, о чем они говорили. Но вскоре мне стало не до этого, потому что она такое сделала!

Она дернулась всем телом назад и оторвала шею от камня. Кровь пошла так обильно, что мы оба испугались. И как раз в этот момент вошел Уртон.

— Что с вами, леди Элана? — вскрикнул он.

— Я оторвала шею от камня, — честно ответила дракона.

— Я зову лекаря.

— Он не поможет…

Но Уртон уже выбежал из комнаты. Прибежали отец, мать, лекарь и Перли.

— Зачем ты встревожил столько людей? — укорила Уртона тетя Элли. Тете Элли было очень больно, зубы стучали, а зрачки расширились во всю радужку. Кровь текла по полу к водостоку, темнела, густела. Лекарь суетился вокруг, но ничего не мог сделать. Чтоб что–то сделать, нужно было бы разобрать стену. Тетя Элли положила голову на каменный стол. Мама села рядом и нежно гладила ее по шее. А шея стала короче на целых полметра. Я прикинул, сколько крови вытекло. Не так и много. Бывало больше. Но потом я подумал, что с той стороны стены, наверное, вдвое больше.

Через два часа тетя Элли приоткрыла глаза и слабо улыбнулась.

— Кажется, обошлось.

— Что вы с собой сделали, леди? — спросил отец.

— Я оторвала шею от камня. Теперь на основании шеи вновь нарастет чешуя. Я смогу свободнее крутить головой.

— Но как вы смогли сделать это? Вы же замурованы в камень, — удивился Уртон.

— Ах, дорогой Уртон, — ответила тетя Элли. — Я помню твою мать высокой, стройной девушкой. Она даже не вставала на цыпочки, когда протирала мою чешую. А теперь? А ведь я намного старше…

Я попытался представить мать Уртона высокой и стройной и хихикнул. Тетя Элли всегда знает, как повернуть беседу.

Вернулся лекарь. Двое слуг внесли за ним бочонок красного вина. Лекарь сказал, что это лекарство. Помогает кроветворчеству. И он останется на ночь здесь. Я посмотрел на тетю Элли, и она сделала такое выражение лица, словно пожимает плечами. Ведь если лекарь останется здесь, я не смогу посмотреть, что делается с другой стороны стены. Лекарь увидит в щель свет, или услышит, как я там хожу. Поэтому я пошел к себе и послал Саманту с Перли принести лекарю тюфяк, одеяло, кувшинчик вина и все остальное, что необходимо для сна.

А через два дня тетя Элли сказала мне, чтоб я скорее освобождал ее лапы. Произошел переход количества в качество, процесс регенерации запустился в полную силу, и, если я сейчас не освобожу лапы, ей будет очень и очень больно. Как в первые годы. Я расспросил, что это за переход, и принялся за дело. Тетя Элли сказала, что переход количества в качество — это диалектика. Очень понятно!.. А суть в том, что у нее по всему телу начала расти чешуя. И ей надо дать место, куда расти.

За четыре дня я освободил ей лапы со всех сторон, только не снизу. снизу освободим, когда с боков кожица нарастет. Крови опять было очень много. Но тетя Элли пила красное вино бочками, а сырые овощи и фрукты лопала в таком количестве, что ее даже понос пробрал.

Все были так обеспокоены здоровьем тети Элли, что когда приехал сэр Добур, отец приказал показать ему его покои, накормить с дороги и сказать, что ему сейчас не до этого.

Саманта выбежала к отцу, хотела броситься ему в объятия, но на ее шее был ошейник, а сэр Добур — свободный человек. Саманта опустилась перед отцом на колени и поцеловала руку. Я подошел к ней, сказал: «До захода солнца», и расстегнул ошейник. Саманта бросилась отцу на шею.

Это очень хорошо, что я освободил ее только до вечера. Потому что и за это время она успела переругаться и довести до слез всех кухарок. Ко мне в постель пришла грустная и пристыженная. Плача, сказала, что просто не могла с собой ничего поделать. Такой у нее характер.

На следующий день отец вызвал сэра Добура в свой кабинет и приказал, чтоб селяне из деревень сэра Добура явились к нему и занялись посадкой лесов, которые погубили люди Каспера. Сказал, сколько будет платить за каждого человека в день. Плата была щедрой. Столько опытный подмастерье не получает. А потом резкими словами закончил аудиенцию.

Я отошел от окна этажом выше, сел верхом на стул и задумался. На полях сейчас делать нечего. Леса нам, конечно, нужны, но и своих мужиков хватает, которым платить не надо. Тогда почему? Тетя Элли говорила: «Ищи, кому выгодно». Кому это выгодно? Только мужикам сэра Добура. Заработав столько денег, они безбедно проживут до следующего урожая. Выходит, отец решил подкормить людей сэра Добура. Простил… А резкие слова — не в счет. Это для вида. Или хочет, чтоб моему второму сыну досталось крепкое владение и замок с богатой казной. А какая, собственно, разница?

Так что же мне с Самантой делать? Снимать ошейник, или нет? А вы бы что сделали?

ГЛАВА 22

О том, как тетя Элли вышла на свободу.

Тетя Элли целыми днями топчется на месте. Говорит, что ей надо наращивать мышечную массу. На это очень смешно смотреть, потому что она по–прежнему лежит на брюхе, только поднимает и опускает лапы, словно солдат марширует на месте. А еще пытается развести крылья. Но это вообще дохлый номер. Нет простора. А переход количества в качество идет полным ходом. Когда тетя Элли пытается повернуться на бок, нет никакой крови, потому что на брюхе сама собой нарастает кожица. Еще день–два, и тетя Элли полностью оторвется от камней. Но план побега нужно менять. Даже если тетя Элли сможет протащить свое тело три километра по узкому туннелю ручья, то улететь никак не сможет. Это я точно знаю. Крылья такие слабые. Их надо несколько недель день и ночь тренировать. Но не в подземелье, а на воздухе. А тетю Элли эти вопросы совсем не беспокоят. Она говорит, что самое главное — отделиться от камня и получить свободу перемещения. А все остальное пусть меня не волнует.

Это случилось зимой, сразу после моего дня рождения. Мне исполнилось пятнадцать. Отец и мать уже смирились с мыслью, что Саманта станет моей леди, но мы потихоньку договорились, что ошейник я с нее снимать не буду до тех пор, пока она не понесет под сердцем моего ребенка. Чем дольше она проходит в ошейнике, считала мать, тем мягче станет ее характер. А дружба с Перли на нее так и совсем замечательно действует. В общем, все было замечательно.

Отец как раз беседовал о чем–то с тетей Элли, когда это случилось. Комнату над тетей Элли решили забить старой, ненужной мебелью, и пол не выдержал. Он рухнул на тетю Элли. Я думал, он толщиной в метр, но где–то ошибся в расчетах. Пол оказался всего полметра толщиной. Но все равно, придавило дракону основательно. Так, что она не могла дышать.

Джо–о–он!!! — вскрикнула тетя Элли и потеряла сознание.

Пока вытаскивали из комнаты мебель, пока разбивали крупные куски пола–потолка на более мелкие, которые людям под силу было оттащить в сторону, тетя Элли пришла в себя. Я повел людей в подвал, в мой лаз, и, работая и сверху, и снизу, мы за час освободили дракону из под обломков. Тетя Эли, стеная, осторожно попятилась и вытащила голову из отверстия в стене.

— Мое крыло, — плакала она, — мое крыло! Джон, сделай что–нибудь. Его зашить надо. У меня пальцы не работают.

Крыло и на самом деле выглядело нехорошо. Скверно выглядело. Каменный обломок порвал аж два метра перепонки. Я позвал Перли. Дракона объяснила, как нужно зашивать перепонку, но в подвале было слишком темно. Вскрикивая от боли, тетя Элли вылезла сквозь дыру в потолке и поползла по коридору в обеденный зал. Мы поспешно отодвинули столы, и она улеглась под окнами. Перли начала зашивать крыло. Она работала до самого вечера, это было мучительно больно, и весь пол в обеденном зале покрылся кровью.

— Я много лет боялась, что потолок обвалится, — стонала дракона, и вот это случилось. Боже, как мне больно! Шей, девочка, шей! Не слушай, что я несу.

Отец маршировал из угла в угол обеденного зала и тер подбородок. Он не знал, что делать. И что собирается теперь делать леди Элана. И не было ли с его стороны нарушения клятвы? Вроде, не было.

— Мой лорд, можно, я пока поживу в этом зале? — простонала тетя Элли.

— Конечно можно, леди, — тут же отозвался отец и успокоился. Я поразился, как ловко тетя Элли сделала это. Всего одна фраза, и, вроде бы, все остается по–старому, волноваться нет причин.

Отец, конечно, очень внимательно осмотрел ту пещеру, которую я выдолбил, освобождая дракону. Теперь, когда ее не было здесь, пространство казалось огромным.

Меня отец ни о чем не спрашивал. Ведь, если б он честно и прямо спросил, мне бы пришлось также честно и прямо ответить. И как тогда быть с клятвой? А то, что я знал о норе, ведущей к хвосту драконы, сомнений не вызывало. Ведь я привел туда людей. Другое дело — по силам ли ребенку выдолбить в камне такое пространство? Причем, так, что об этом никто не догадался. Отец ведь не знал, что от соков драконьего тела раствор отсырел и стал не тверже утоптанной глины. Может, полость вокруг тела тети Элли существовала всегда?

Мучаясь такими вопросами, отец бродил по замку три дня. Тетя Элли за эти три дня немного пришла в себя. Первый день, когда Перли зашивала крыло, ей было очень больно. Весь второй день она проплакала, рассматривая себя. Тетя Элли убеждала меня, что от нее остались только шея да хвост. То, что между ними — бурдюк с нечистотами. Глаза бы ее на это не смотрели. Ни следов мускулатуры, одна жировая ткань, а еще из костей кальций вымывается. Перепонка на крыльях, оказывается, наросла неправильно. Ее должно быть втрое больше. Так она даже крылья расправить не может. Но больше всего ее огорчали лапы. На них не было ни пальцев, ни когтей.

На четвертый день тетя Элли сказала, что ребра уже не так болят, смирилась со своим уродством, положила голову на подоконник, и весь день смотрела в окно. Если бы только смотрела… «Ой, Джон, смотри, курочка! Лошадка! Собачка!». И так весь день. Как будто я курочек не видел. А в дверях весь день мужики толпились, дракону рассматривали. Все тепло выпустили, зал застудили, такой сквозняк устроили, что я насморк получил. Одних выгонишь, через пять минут другие голову в дверь суют. Нет, чтоб войти и дверь за собой прикрыть, если невтерпеж, так приоткроют и тепло выпускают. Войти боятся.

На пятый день тетя Элли с невероятным упорством принялась ползать по залу. Круг за кругом. Задыхалась, плакала, стонала, но все равно выбрасывала вперед лапы и, извиваясь, подтягивала тело.

— Ничего, Джон, мы еще увидим небо в алмазах, — стонала она. — Мы еще испытаем щемящее чувство невесомости!

После обеда отец собрал самых уважаемых людей замка и стал решать судьбу тети Элли. Как ей дальше жить.

— Папа, если ты опять замуруешь леди Элану, я уйду из замка навсегда. Слово лорда, — твердо сказал я.

— Подожди, сын, не суетись. Выслушаем сначала леди Элану.

— Ах, мой лорд, вы должны признать, что я честно отсидела в темнице свой срок до конца. Я не делала попыток выбраться оттуда, или позвать друзей на помощь, хотя искушение было страшным. Так, неужели, когда само провидение освободило меня, вы вновь захотите лишить меня свободы? Я ждала этого дня двести лет.

— Леди, что вы сказали насчет своих друзей?

— А Джон не говорил вам? Я могла позвать их с тех самых пор, как ожили мои очки.

— То есть, вы могли позвать их и тогда, когда Каспер стоял под стенами замка?

— Могла, мой лорд. Но это было наихудшее, что я могла бы сделать. Боюсь, тогда от замка не осталось бы камня на камне. А теперь взгляните в окно.

Мы распахнули рамы и высунулись по пояс. Тетя Элли спросила, не жалко ли нам столба коновязи, после чего из ее очков вырвался ослепительный, тонкий, как вязальная спица, луч и перерезал столб наискось. Стефан вышел на улицу и принес обрубок. Срез был ровный и чуть обугленный.

— Я не буду пытаться задержать вас силой, леди, но есть предание… — произнес мой отец.

— Предание ушло в прошлое. Случай, о котором в нем говорится, уже позади, — ответила дракона. — И лучшее тому доказательство — то, что сами стены замка отпустили меня. Что же касается клятвы, то ваша совесть чиста и честь незапятнанна. Все произошло само собой.

— Вы покинете нас, леди?

— Не сразу, мой лорд. Я превратилась в развалину, и мне просто стыдно в таком виде показываться на глаза драконам. Если позволите, я поживу в замке еще пару месяцев.

В общем, все кончилось хорошо. Слишком все любили и уважали леди Элану, чтоб заново замуровать в камень.

А тетя Элли доползалась. Чешуя на брюхе еще не выросла, и она протерла шкуру до крови. Очень удивилась и начала рассуждать о какой–то сигнальной системе. Что нервные окончания еще не проросли и не проводят болевые сигналы. Саманта слушала–слушала, а потом сказала:

— Если поросенка на главной башне за хвост повесить, вот это будет сигнальная система!

Глупышка еще совсем. Но ничего. Мы с тетей Элли да с академами ее натаскаем. А вот то, что процессы регенерации в организме тети Элли замедлились, по ее словам, раз в пять — это серьезно. Тетя Элли говорит, что не только регенерация, но и все прочие. Это связано с изменением метаболизма и уменьшением температуры тела. И все это — из–за длительных голодовок. Она перешла на образ жизни хладнокровных, а теперь нужно вернуться к нормальному. Но, если на обратную адаптацию еще двести лет уйдет, то лучше бы ей там, в подвале остаться.

А когда Саманта и остальные ушли, тетя Элли рассказала мне, что в ее очках почти не осталось энергии. Вся ушла в луч, когда она столб срезала. И подсистема радиосвязи не работает. Это еще с тех времен, когда она в катере кувыркалась. Поэтому она не смогла позвать спутника, и друзья не пришли ей на помощь. Она обманула отца, когда сказала, что в любой момент может друзей позвать. Но все равно, обманывать друзей нехорошо, и я не должен брать пример со старой грешницы. Я спросил, как же она свяжется со своим спутником, а она ответила, что это как раз не проблема. Можно выложить на земле белыми камнями волшебное слово из трех букв. И, как только его увидит спутник, сразу появятся ее друзья. А если ей удастся разыскать свой катер, то и вообще все проблемы решены.

— Тетя Элли, Йорик как–то раз написал на стене волшебное слово из трех букв, и сразу появился Стефан. Но — что характерно — Йорик не обрадовался.

Шутка была так себе, но мы от души посмеялись. Просто потому что все так хорошо кончилось. Смеялись так долго и весело, что даже мамаша Флора проснулась и выглянула в зал.

А вы знаете это слово? SOS! Боюсь, на всей Танте его знаем только мы с тетей Элли.

— Тут все дело в температуре, — внушает мне тетя Элли. — Уменьши температуру на десять градусов, и скорости химических реакций замедлятся в десятки и сотни раз. А организм живого существа — это одна большая химическая реакция.

На самом деле тетя Элли не меня, а себя убеждает. А по–моему, у нее и так все отлично идет. Сегодня первый раз по нужде во двор вышла. Нехорошо вообще–то получилось. Она — по нужде, а весь народ, сколько его в замке было, на стены. На нее смотреть. Среди селян, конечно, разговоры пошли, мол, что это за дракон, если он еле ползает. Поэтому я пустил слух, что тетю Элли так сильно камнями покалечило. Вот через месяц–другой оклемается, тогда пусть кто попробует ее ящерицей назвать!

А аппетит у тети Элли вдвое вырос. Это первый признак, что все на поправку идет. И еще одна странность. Раньше чешуя у нее была где посветлей, где потемней, но зеленая. А сейчас — темнеет с каждым днем. Скоро совсем черной станет.

Сегодня дракона первый раз обошла вокруг замка. Внутри снег был утоптан, но снаружи — почти по пояс. Поэтому тетя Элли посадила нас с Самантой себе на спину. Устала сильно, замерзла, но сказала, что с завтрашнего дня начинает бегать вокруг замка утром и вечером. А все остальное время будет тренировать крылья, растягивать перепонку. Кстати, ест она теперь как люди. Ложкой. Стефан выковал. Держать ложку ей еще неудобно, пальцы слабые и короткие, но дракона сразу перестала стесняться, и столовничает в одно время со всеми. Раньше ела или позже, или раньше.

Вы не видели? Она перелетела через стену замка! Честно скажу, сомневался, что драконы летают. Очень ужони тяжелые. Да, крылья у них есть. Ну и что? У курицы тоже крылья есть. Теперь все разговоры — о весенней экспедиции в восточные горы. Будем искать катер тети Элли.

— Леди Элана, чем просто так летать вокруг замка, давайте я познакомлю вас с охотничьими угодьями, — предложил как–то после завтрака отец. — Заодно перед соседями похвастаюсь, — с улыбкой продолжил он.

Я думал, тетя Элли откажется. Ведь, если вы леди, то не пристало вам изображать верховую лошадь. Баловство это. Но тетя Элли с радостью согласилась. Сказала только, что еще нетвердо встала на крыло, нужно недельку потренироваться. А через три дня уже катала на себе… Думаете меня? Йорика! Мне было очень обидно. Но тетя Элли сделала строгое лицо и сказала:

— Напоминаю, наиболее опасные опыты проводятся на наименее ценных членах экипажа.

А потом улыбнулась и добавила:

— Отвечать нужно: «Эх, чего я только не перепробовал во Вселенной!»

Я так и ответил. И мы полетели. По первому разу впечатление — так себе. То есть, если и бывает хуже, то очень редко. Но, когда привыкнешь — словами не передать. Видно в десять раз дальше, чем с самой высокой башни. Тетя Элли кругами поднималась все выше и выше и горизонт отодвигался все дальше и дальше. Морозный воздух обжигал легкие, и я изрядно продрог. А тетя Элли запарилась. Можете мне не верить, но я видел на горизонте замок сэра Сноу!

Только вот сидеть на тете Элли не то, чтобы неудобно, но как–то страшновато. А когда я предложил сделать седло, тетя Элли обиделась. Точнее, сделала вид, что обиделась. Потому что на самом деле на меня она не обижается.

— Понимаешь, Джон, — сказала она, — любой мужчина может взять на руки любимую девушку и нести хоть на край света. От этого он не перестанет быть мужчиной и главой семьи. Но если девушка наденет на него седло, кем он станет?

В тот же день я пересказал это на кухне. Делал вид, что говорю для Саманты, но так, чтоб все слышали. Это называется — делать правильную политику. Через два дня об этом будут говорить во всех ближайших деревнях.

Думаете, третьим полетел отец? Ошибаетесь. Уртон. (Папа, кажется, тоже слегка обиделся.) Тетя Элли сказала, что Уртон тяжелее, а испытания надо проводить в экстремальных условиях. Еще что–то говорила насчет смещения вперед центра тяжести, но в аэродинамике я не разбираюсь.

А потом мы стали наносить визиты соседям. Это оказалось совсем не так интересно, как я думал. Каждый раз было очень много вина. И очень много скучных разговоров об охоте. Может, для отца они были и не скучные, но я–то на тех охотах не был. Зато тетя Элли держалась как истинная леди. И всех с первого раза запоминала по именам. Даже слуг. Вела изысканные разговоры о стародавних временах, о том, что двести лет назад нравы были жестокие и грубые. Что о понятии чести вспоминали только тогда, когда это было выгодно. Хвалила современное время, хозяина замка и его супругу. А какие тосты она произносила!

После шестого или восьмого визита я решил, что с меня хватит. Но тетя Элли сказала, что это политика, направленная на укрепление власти Конгов. И, оказывается, я в этих спектаклях — главное действующее лицо. Я пытался спорить, но разве переспоришь тетю Элли.

Отец называет ее «леди Элана». Как говорится во всех легендах, дракон — существо коварное и непредсказуемое. Сегодня она леди, а завтра голову откусит. Другое дело — тетя Элли. Тетя — существо домашнее, преданное семье и очагу. И связываться с лордом, у которого в тетях дракон — верное самоубийство. А кто не верит, пусть сэра Каспера вспомнит. (Вы заметили, Каспер снова стал СЭРОМ.)

А в те дни, когда мы с отцом отдыхали от визитов, тетя Элли летала с моей мамой. Мама всегда возвращалась возбужденная и довольная. Потому что она летала туда, куда хотела, а не туда, куда было нужно из политических соображений. Тетя Элли сказала, что они весело проводят время с первыми леди замков, но разговоры у них сугубо женские, и мне их знать незачем.

Кроме того, мы несколько раз слетали в замок сэра Добура. И каждый раз, перед тем, как сесть на дракону, я демонстративно снимал с Саманты ошейник. Чтоб не думали, что драконы на себе кого угодно носят.

ГЛАВА 23

О том, как мы чинили катер тети Элли.

— Ой, Джон, я не переживу, если с ним что случилось, — всю дорогу причитала тетя Элли. А до меня только сейчас дошло, что она может улететь НАВСЕГДА. Просто не представляю, как буду жить без нее.

— Тетя Элли, у тебя же четыре запасных варианта.

— Ну как ты не понимаешь, одно дело, если я сама с ним свяжусь. Будто ничего не произошло. Алло–алло, как живешь, давно не виделись. И совсем другое, если он меня спасет. Ты не представляешь, как это для меня важно.

Зря тетя Элли опасалась, что мы его не найдем. Можно было не ждать до весны. ТАКОЕ трудно не заметить. Огромный ржавый железный шар. Такой большой, что в него поместилась бы главная башня нашего замка.

— Какой большой! — выдохнул я.

— Восемьдесят пять метров в диаметре. Да я ведь тоже, вроде, не маленькая, — отозвалась тетя Элли, заложила вираж, забила крыльями и села на самую вершину шара. — Невероятно. Не может быть. Джон, честное слово, он не тут был. Готова на свой хвост спорить.

Я хотел слезть, но тетя Элли опять поднялась в воздух и поднималась все выше и выше.

— Вот! Там он был, — она вытянула вперед лапу, указав на ущелье. — Его ледник вытолкнул, и он сюда скатился.

А до ледника по этим скалам я не дошел бы и за два часа. Видно, катер очень крепкий, если докатился досюда и не рассыпался. Но, чтоб ледник мог сдвинуть такую махину… Тете Элли, конечно, виднее. Это ее катер. Мы спустились и облетели его кругом. Люк оказался открыт, но подобраться к нему можно было только снизу, и располагался он выше самых высоких деревьев. Тетя Элли спустила меня на землю, отлетела, разогналась слегка и поднырнула в люк как ласточка под крышу. Раздался тяжелый, гулкий удар.

— Тетя Элли, ты жива?

— Не знаю, Джон, но я здесь! — радостно отозвалась дракона. Потом она спустила веревку, я обвязался беседочным узлом, и она втащила меня в люк.

— Тут у меня не прибрано, — тараторила она, словно домохозяйка. — Не обращай внимания. Да и вообще, это стена. Пол — вот, — похлопала тетя Элли по ржавой металлической стенке. — Нет, ты только подумай! Это — нержавейка! Позор! Никель экономят. Перед людьми стыдно.

Слова так и сыпались из драконы, пока она пыталась повернуть железный штурвал на дальней стене.

— Что–то не так, — пробормотала она через минуту. — Ах я, голова садовая! Это же шлюз! Нужно закрыть наружный люк, или отключить блокировку.

Тетя Элли отодвинула железную шторку, перебросила рычаг направо, и штурвал легко повернулся. Открылся темный проход.

— Сейчас, Джон, сейчас, — лихорадочно бормотала она, шаря лапами по полу. — Вот!

Зажегся свет. Я даже зажмурился от неожиданности.

— Осторожно, не наступи на выключатель, — предупредила тетя Элли, и мы пошли вглубь шара. — А это — рубка управления, — похвасталась она. Мы выглянули в высокий, просторный зал. Поменьше, чем наш обеденный, но повыше. Как и все остальное, зал лежал на боку. Вы можете представить комнату на боку? Я теперь могу.

Тетя Элли зажгла в зале свет, спустилась сама, потом спустила меня. Один я вряд ли отсюда выбрался бы.

— Вот здесь я и прыгала как мячик, — похвасталась тетя Элли. — Сейчас мы посмотрим, что сломано, а что уцелело.

Она встала на задние лапы, чтоб дотянуться до стола, который сейчас торчал из стены, и начала нажимать на клавиши компьютера. Я сразу понял, что это компьютер. Тетя Элли не раз его рисовала. И экран я узнал почти сразу. Как только он засветился. На нем появился катер в разрезе. А внутри катера какие–то линии и контуры зажигались красным. Потом они зеленели, и зажигались следующие.

— Неплохо, Джон, совсем неплохо! — повторяла тетя Элли. — Когда я не вернулась, автопилот ждал два года, а потом включил программу глубокой консервации. Я не успела его отключить. Если бы я его отключила, мы имели бы гроб с музыкой.

— А сейчас мы что имеем?

— Сейчас… — тетя Элли задумалась — Хороший вопрос! По–моему, первым делом надо поставить бричку на колеса. Ты как думаешь?

— Согласен, леди, — важно ответил я, хотя и не понял, о чем она.

— Тогда! Тогда за работу, шкипер! План у меня такой: Разгоняем гироскоп Y и резко тормозим. Если все получится, мы на колесах!

— А если нет?

— А нет, так нет! — беспечно отозвалась дракона. — Но сначала подумаем о технике безопасности.

Она снова принялась давить на клавиши. Большой лежак с обрывками ремней убрался со скрежетом под пол, а вместо него вынырнуло широкое кресло с высокой спинкой для человека. Тетя Элли развернула кресло так, чтобы на спинку можно было лечь, подсадила меня и привязала широкими мягкими ремнями. Ремни очень ловко обхватили плечи и поясницу, а пряжка была на груди. Очень интересно сидеть на кресле, которое торчит из стены. Ноги выше головы.

— Теперь задаем программу автопилоту. Держись крепче, Джон.

— А ты?

— Я тоже постараюсь.

Раздался нарастающий, переходящий в свист вой. Кресло подо мной мелко затряслось.

— Тетя Элли, так и должно быть?

— Сомневаюсь, Джон. Я отключила систему безопасности. Держись!!!

Я–то удержался. А тетя Элли — нет. Когда мир перевернулся и кресло подо мной рванулось как конь, вставший на дыбы, она пролетела по воздуху мимо меня, извиваясь, словно выпавшая из окна кошка, и вмазалась в стенку. Потом ремни так дернули меня, словно кулаком в поддых. А голова закружилась. Когда я смог дышать, кресло стояло на полу, а не торчало из стенки. Пол, правда, был косой, но все равно это был пол.

— Джон, ты живой?

— Эх, чего я только не перепробовал во вселенной! — отозвался я. — А ты?

— Сейчас проведу инвентаризацию, — она пошевелила плечами, развернула и сложила крылья, кокетливо повиляла задом. — Ты знаешь, это удивительно, но все на месте.

На самом деле ей, конечно, здорово досталось, потому что целых два дня она прихрамывала на левую заднюю лапу. Но это были мелочи жизни, и мы занялись ремонтом катера. Это совсем просто, потому что мы поручили все киберам. Тетя Элли набрала нужную команду на клавиатуре пульта, потом мы спустились в трюм и выпустили киберов из стенных шкафов. Они там были так ловко прихвачены к стенкам, что совсем не побились. Мы выпустили только шестерых, а дальше они сами выпустили остальных и начали чинить друг друга. Тетя Элли подозвала одного, открыла створки на брюшке и показала, что там внутри. Что снаружи, то и внутри. Железные шкатулки и блестящие детальки. Так что я совсем не удивился. Потом мы поднялись на верхнюю палубу и подыскали тете Элли новые очки. Тетя Элли положила и новые, и старые рядом с компьютером, вытянула два шнурка с блестящими наконечниками и воткнула в очки. Сказала, что сливает информацию из старых в новые. Пока информация переливалась, тетя Элли хотела показать мне, где она жила. Но, только заглянула в комнату, захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной.

— Извини, Джон, у меня там не убрано.

Я все–таки убедил ее, что все понимаю, и порядка там не может быть, если катер катился с горы. А что было в комнате, словами передать трудно. Все вещи свалились в один угол, потом их залило водой — мне по пояс, а то и выше, все заплесневело, выросли какие–то корешки, лианы, потом все высохло, и растрескалось. Жуть. Словно огромная паутина.

— Тетя Элли, откуда здесь столько воды?

— Из матраса. Мы матрасы водой надуваем. Мой лопнул, и вот… — на глазах у нее появились слезы. Потому что на стенах висели ее любимые картины. А теперь от них одни гнилые рамки остались. А еще у нее там был аквариум с голубыми дармоедами. Лианы — это из него. Потом разрослись.

— Летим домой, Джон, — предложила тетя Элли. — Здесь киберам на месяц работы.

И мы полетели домой. Тетя Элли летела низко и постанывала, Все–таки она крепко приложилась к стенке. А мне было грустно, потому что через месяц она улетит домой. Теперь — точно улетит.

— … можно и не восстанавливать. Хватит одной нуль–т камеры. Но, представляешь, какой будет эффект. Я приглашаю друзей, они прилетают, а мой катер блестит на солнце как новенький! Сразу другая категория аварии. Не катастрофа, а просто неудачная посадка в горной местности с вынужденной задержкой для ремонта. Совсем другой коленкор.

Мысли тети Элли были уже далеко–далеко. Не будет ее шарик сиять как новенький. Там на корпусе такие вмятины, словно на кирасе рыцаря после хорошего боя. И ноги у шарика отломаны.

Почему, когда сделаешь хорошее дело, становится так грустно? Я же десять лет назад знал, чем все кончится. И долбил камень. А мог бы не долбить. Мог бы перестроить крыло замка, убрать стену, углубить пол, прорубить высокие, широкие окна, чтоб тетя Элли видела солнечный свет. И она воспитала бы моих детей и внуков.

Я сам выбрал. И хватит об этом.

ГЛАВА 24

О том, как прилетел Тимур, и тетя Элли улетела.

Мы, как всегда, завтракали в обеденном зале. Как всегда, Саманта подала хлеб моим родителям и пошла разносить остальным. Как всегда, я поймал ее за талию и усадил себе на колени. А потом — рядом с собой. Лорд я, или не лорд? Что хочу, то и делаю. Отец, конечно, сделал хмурое лицо, но глаза его смеялись. Другая служанка уже стояла наготове. Она забрала у Саманты корзинку с хлебом и пошла вдоль столов.

Впрочем, я не всегда останавливаю Саманту. Иногда, когда она провинится, я делаю вид, что не заметил ее. Тогда ей самой приходится разносить хлеб по всем столам. Все это видят, и на Саманту со всех сторон сыпятся соленые шутки, обидные намеки и щипки сзади. Саманта дуется на меня до самого вечера.

Но сегодня все шло как обычно. Не успела еще Саманта пересесть с моих колен на свое законное место, как тетя Элли вскочила, опрокинув стол.

— Джон, нуль–т сработало! Кто–то прилетел. Лорд Райли, простите великодушно. Боже мой, как я насвинячила! — И вдруг закричала в полный голос. (Вы должны понять, что когда дракон кричит в полный голос в замкнутом помещении с каменными стенами, это на самом деле получается ГРОМКО.)

— ДА! ТИМУР!!! ЭТО! Я! Я! КАК! ТЫ! МЕНЯ! НАШЕЛ?! Джон! Это! Тимур! Ой, я лучше выйду! Простите меня пожалуйста!

Многие зажали уши ладонями и упали лицом на стол. Попробуйте так сделать, и поймете, что стало с мисками и тарелками. Саманта, например, отправила свой завтрак на колени отцу, а мой — на подол своего платья. Поскольку ложка мне стала как бы ни к чему, я бросил ее на стол и выскочил вслед за драконой.

— Джон, это Тимур! Ты его знаешь, он на портрете в моей комнате. Он за мной прилетел. Нет, я этого не вынесу. Летим ему навстречу. Ты обязательно должен его увидеть!

И мы полетели. Так быстро тетя Элли еще не летала. Со мной, во всяком случае. Потому что меня чуть ветром не сдуло. А когда увидела черную точку, летящую нам навстречу, снизилась и села на луг.

Дракон тоже сел на луг в нескольких метрах от нас.

— Долго же я тебя искал, — сказал он чуть сердито, будто они только вчера расстались. Тетя Элли потупилась и поковыряла лапкой землю.

— Я стала умненькой–благоразумненькой. Перечитала всю классику и заново повторила аналитическую геометрию.

— Никак исправилась?

— Угу, — ответила тетя Элли и тяжело вздохнула.

А потом они начали обниматься и целоваться. Я отошел, чтоб им не мешать. А затем они подлетели ко мне.

— Познакомься, это лорд Джон из рода Конгов, — сказала тетя Элли. — Это он вернул мне честь и свободу. Он, и его отец, лорд Райли.

— Очень рад с вами познакомиться, лорд Джон Конг, — произнес дракон и пожал мне руку.

— Ты все перепутал! — рассердилась на него тетя Элли. — Я же предупреждала, если человек лорд, то ему достаточно имени. Фамилию называть не нужно.

— Простите, меня, лорд Джон, — извинился дракон.

— А вас зовут Тимур, — сказал я. Мне тетя Элли много о вас рассказывала.

Дракон удивленно поднял брови.

— Тетя Элли — это я, — пояснила леди Элана. — Несколько поколений Конгов рождались, росли и умирали у меня на глазах. Я здесь вроде старого фамильного привидения. Летим, я представлю тебя своим друзьям.

Знакомство растянулось на три дня. Мы с тетей Элли и Тимуром облетели всех вассалов моего отца. Садились ненадолго в каждом замке, я представлял Тимура как жениха леди Эланы, тетя Элли здоровалась со всеми. Она помнила всех по именам, и всем это очень нравилось.

— Не обижайся. Это политика. Я должна уходя оставить крепкие тылы, — объясняла тетя Элли Тимуру. — Ты не представляешь, какие интересные здесь обычаи. Собраны феодальные традиции со всей западной Европы, перемешаны с восточноевропейскими, добавлено кое–что из Поднебесной и Островов Восходящего Солнца. Поэтому, если не знаешь, как себя вести, просто действуй уверенно. Будто ты всю жизнь так делал.

Смешная идея, правда? Но затем я подумал, что если даже лорд не может себя вести так, как хочет, то зачем тогда вообще быть лордом? Но самое смешное, что все в округе уже знали, что произошло в нашем замке. Из уст в уста передавали, что тетя Элли так громко закричала, что все драконы на три дневных перехода вокруг ее услыхали и слетелись. И было их не меньше десятка. Так и рождаются сказки.

Мы еще раз слетали к катеру, чтоб Саманта тоже увидела его. А заодно, проконтролировать ход ремонта. С нами была Перли. Но тетя Элли сразу уложила Перли в биованну, Перли уснула, все проспала, и говорить о ней нечего. Разве что упомянуть, что клеймо с плеча исчезло. Но это случилось два дня спустя. А может, и раньше, просто никто не заметил.

Катер и на самом деле блестел начищенным металлом.

— Ты так и не сказал, как узнал, что я здесь была, — все выпытывала тетя Элли у Тимура.

— Когда ты не вышла на связь, мы догадались проверить энергозатраты нуль–транспортных систем и поняли, что ты обманула автоматику. Перерыли десяток звездных систем, но не нашли ничего. Эту тоже проверили, но охранный спутник сообщил, что здесь не было металлического объекта размером с твой катер.

— Я подменила спутник.

— Ах, вот в чем дело! Мы перерыли весь космос, но не нашли ничего. Совсем ничего! Решили, что ты угодила в хроносферу звезды. Активные поиски прекратили, но все новости из данного сектора космоса стекаются ко мне, — ответил он. — А когда на ремонтную базу поступает заказ из полутора тысяч наименований деталей, сто лет как снятых с производства…

— Ты двести лет ждал меня?!

— Я дважды был женат. Тридцать лет и пятьдесят два года.

— А сейчас? — с тревогой спросила леди Элана.

— Сейчас собираюсь жениться в третий раз. Если, конечно, одна непослушная девчонка не хочет навсегда остаться старой девой.

Тут они опять начали обниматься и целоваться, а я повел Саманту в экскурсию по катеру. А то, что я сам тут был всего второй раз, ничего не значит. Как говорит тетя Элли, главное уверенно себя вести. Я знал, как открывать люки и зажигать свет. Еще знал, что не нужно мешать киберам и опасно трогать все, кроме выключателей и дверных ручек. Это как в кузнице. Схватишь подкову, а она, может, только из горна вышла, еще красным светится. А как называется какая комната, написано на люке. Я читал, входил, зажигал свет и говорил вслух: «Смотри, это грузовой трюм.» А иногда молчал. И говорил, только если Саманта спрашивала. Один раз в маленькой, тесной, но очень высокой комнатушке она засомневалась, но я вывел ее в коридор и показал надпись на двери. Там было написано: «Скафандр». А ниже — «1 комплект.»

Назад я летел на Тимуре. Так захотела тетя Элли. Ей нужно было посекретничать с Перли и Самантой. Тимур тоже хотел поговорить со мной. Как только мы взлетели, он попросил рассказать как мужчина мужчине, что же случилось с Эланой.

— С леди Эланой — поправил я его, и рассказал. Все, как было. Про аварию катера, про сэра Томаса Конга, про то, как освободил кусочек хвоста, а потом много лет, день за днем высвобождал тетю Элли, как ей было больно, как не хватало ресурсов ее организму.

— Она мне и половины не рассказала, — грустно сознался Тимур. — Плела нелепые сказки, в которых концы с концами не сходятся. А все оказалось во много раз страшнее. Спасибо, лорд Джон.

— Тимур, я вам это рассказал, потому что леди Элана вам верит. Но больше ни одна живая душа не должна знать о том, что произошло в замке Конгов. Леди Элана считает, что это может повредить ей.

— Хорошо, лорд Джон. Я никому не расскажу ничего такого, что могло бы повредить леди Элане. Слово дракона — ответил Тимур.

Два дракона уходят куда–то в клубящийся туман. Земли не видно: туман стелется низом и скрывает ее.

— Тетя Элли! — кричу я и бегу за ними. Один дракон останавливается и оборачивается ко мне.

— Тетя Элли, не улетай, — прошу я. Она смотрит на меня долго–долго.

— Тимур, ты подождешь меня еще пятьдесят лет? — оборачивается она ко второму дракону. Тимур не слышит. Он идет, не оглядываясь, пока не исчезает в тумане. Я знаю, что он ушел навсегда. Срываюсь и бегу за ним. Но в тумане никого нет. Я кричу.

— Джон, что с тобой? — трясет меня за плечо тетя Элли.

Просыпаюсь.

— Джон, что с тобой? — трясет меня за плечо Саманта.

— Увидел вещий сон, — говорю я. — Знаешь, что такое — бремя власти?

— Знаю. Это хуже, чем бедность. Скажи, твой сон — это насчет предания?

— Нет. Спи, Санти, спи, милая.

Я теперь точно знаю, что если попрошу тетю Элли остаться, она останется. Слишком многим она мне обязана. И потеряет Тимура навсегда. Ее судьба, ее счастье в моих руках. А мое? Бремя власти…

Драконы улетали. Мы вышли за ворота замка проводить их. Мне было очень тоскливо. Саманта плакала. Родители поднялись на стену и смотрели оттуда. Тимур пожал мне руку и отошел в сторону. Тетя Элли, как раньше, толкнула меня носом в плечо.

— Не надо кукситься, Джон. Мы ведь не навсегда прощаемся.

— Но ты улетаешь…

— Один очень мудрый человек сказал: «Для друзей нет такого места — далеко». Его звали Ричард Бах. Запомни и держи вот это. Если захочешь со мной поговорить, жми на кнопку и говори, — она протянула мне толстый цилиндр размером с детскую кружку. — А если попадешь в беду, отвинти дно. Там красная кнопка, это SOS–маяк. Я, Тимур, или кто–нибудь из драконов обязательно придем тебе на помощь.

Драконы улетели. Я снял с Саманты ошейник и бросил в пыль. Так было правильно. Мы взялись за руки и вошли в ворота замка. Думаете, у меня мало дел?

ЭПИЛОГ,

в котором говорится, как приятно иметь друга дракона.

Мы еще не раз принимали в замке леди Элану. Она прилетала каждый раз, когда Саманте приходила пора рожать мне детей. Саманта качала на руках дочь тети Элли. Это была такая прыткая, озорная драконочка, что мы вздыхали с облегчением, когда она ложилась спать. Когда тяжело заболел мой младший сын, тетя Элли прилетела незамедлительно. Я разговариваю с ней через коммуникатор каждый месяц. А Саманта — еще чаще. Правильно сказал Ричард Бах. Нет такого места — далеко. Но только, если твой друг — дракон.

12.05.1996 — 03.11.1997

Павел Шумилов Стать Драконом. Осколки Эдема

Стать драконом

Над долиной кружили драконы. Мрак минут пять наблюдал за ними в бинокль. Никогда он не видел такого количества драконов сразу. Черт возьми, никто никогда не видел! На всей Зоне не было такого количества драконов! Мрак припомнил, когда в последний раз посещал долину. Больше года назад. Никаких дел поблизости от долины за последние десять лет за ним не числилось. За последние десять лет за ним вообще ничего не числилось, кроме необходимой самообороны. Это могло подтвердить ментосканирование любой глубины. Конечно, неприятно, когда копаются в твоей памяти, но… Нет, что бы там ни всполошило драконов, его это не касалось.

Убрал бинокль в футляр и зашагал по тропе в гору. Высокие деревья сменились низкорослыми, потом кустарником. Солнце пекло все сильнее. Зато лопата и лом больше не цеплялись за ветви. Посмотрел из–под ладони на перевал, потом оглянулся на долину. Драконов стало еще больше. Над этим стоило подумать. Что могло всполошить их до такой степени? Убийство дракона? Лет сорок назад, когда Мрака только–только спустили на поверхность, было одно покушение. Идиоты заминировали пляж, на котором любил загорать дракон. Дракону оторвало лапу. Но даже тогда на планете появилось не более двух десятков новых драконов. Сейчас в воздухе кружилось не менее трех сотен. Это было необъяснимо. Мрак и не стал над этим думать. Для анализа нужны факты, а их нет. Зато можно было подумать над тем, как драконы попали на поверхность планеты. Так быстро и в таком количестве. Можно считать доказанным, что на поверхности есть большая нуль–т камера. В малую дракон просто не поместится. Если собрать десяток толковых парней, перебить — нет, усыпить охрану… Черт! Охраняют наверняка киберы. И наверняка нет пульта управления камерой. Только видеосвязь с орбитальной станцией. А там сидит диспетчер. Посмотрит на экран и скажет: «Извини, парень, сегодня приема нет. Загляни позднее. Лет так через семьдесят». Значит, толковые парни заранее должны изготовить пульт управления камерой. Нужен электронщик и программист. И — на звезды! А там — как зайцы, в разные стороны. Несколько десятков прыжков по самым людным маршрутам, лучше туристским — и на дно.

Не получится. Пока электронщик разберется, что куда подключать, пока программист раскопает в памяти компьютера адреса других нуль–т камер, несколько дней пройдет. Засекут.

Мрак выкинул идею из головы и зашагал дальше. Сверху послышался шум крыльев, и дракон редкой черной окраски сел перед ним на тропу.

— Человек, есть информация. Сумеешь нам помочь, получишь награду.

— Лети своей дорогой, дерьмо крылатое.

По тому, как спокойно воспринял дракон оскорбление, Мрак понял, что тот из местных, из наблюдателей.

— Одна из наших потеряла над долиной ребенка. За любую информацию о нем получишь крупную награду по своему выбору. Вплоть до молодости, если найдешь малыша.

— Нахрена мне молодость на Зоне. Я бессрочник. Давай так: даешь молодость и срок, я пошевелю задницей. Иначе — извини, начальник. Смысла нет.

— Ты кто? За что здесь?

— Дело 708 414.

Дракон закатил глаза, и Мрак понял, что тот общается с компьютером в очках.

— Стэн Фред, Крутой Фред. Извини, со сроком не получится. Ты загремел сюда пожизненно. Слишком много за тобой жмуриков. Максимум, что могу предложить — молодость и по килограмму золота за каждый грамм спасенного малыша.

— Чтоб меня ночью прирезали? Слушай, варан–переросток, вы ведь по другому запоете, если я притащу вашего змееныша за хвост.

— Ты прав, потомок обезьяны. Но сначала притащи. Банан — потом.

Дракон расправил крылья и ушел в небо. Мрак сплюнул. Все объяснилось очень просто. Гора родила мышь. Прикинул, сколько может весить потерявшийся малыш. Драконы рождались очень маленькими — 15–20 сантиметров и весом в сто–двести граммов. С другой стороны, драконы вполне могли выложить за детеныша глыбу золота в 50, а то и в тысячу тонн весом. Одним кусочком. С них станется… Прямо на главной площади Тауна. С табличкой: «Золото Крутого Фреда. Просьба руками не трогать». Черт бы побрал их чувство юмора.

Над головой, ожесточенно ругаясь, пролетели три грифа–стервятника. Мрак с огорчением вспомнил, что в револьвере осталось всего пять патронов. Стервятников он не любил, но патроны могли пригодиться. Даже если бы при нем не было девяти килограммов золотого песка, Зона не то место, где можно ходить без оружия.

Вот и перевал. Обошел очередную скалу, улыбнулся и резко взмахнул рукой. Один из трех грифов забил крыльями и ткнулся клювом в землю. Два других улетели. Мрак выдернул из бока птицы нож, вытер об перья, убрал в ножны на руке, прикрыл рукавом. Потом бросил взгляд на добычу стервятников. Это была зеленая ящерица. Нет, не ящерица… Летучая мышь? Зеленая? Дракончик! Тот самый, которого ищут! Дохлый змееныш! Мрак рассмеялся и перевернул концом сапога крошечное тельце. Около ста граммов — прикинул он на глаз. С хвостом и задними лапами было бы сто пятьдесят. Сто пятьдесят килограммов золота валяются прямо на дороге! Хотя нет — речь шла о спасенном детеныше. Впрочем, как повернуть дело. Можно сначала запросить металл, а потом отдать змееныша. И убитого стервятника с хвостом змееныша в желудке. Для комплекта.

— Да я просто ангел–хранитель, — смеялся Мрак. — Я всего на секунду опоздал из–за вашего трепача. Гоните золото и забирайте своего щенка. — Он присел и внимательно осмотрел крошечное тельце. Задняя часть — лапы и хвост — была оторвана. Комочек кишек вывалился в пыль. Грудная клетка располосована от горла до низа. Видны все внутренности. Легкие, желудок, сердце. Показалось, или нет? Бьется! Жив, змееныш!

Мрак знал о невероятной живучести драконов, но чтоб до такой степени..! Нет, конечно он скоро помрет, но если успеть донести, тогда! Тогда! Ни один дракон никогда не отказывался от своего слова! Центнер желтого металла!

Мрак торопливо скинул рюкзак, достал мятую железную кружку, сполоснул водой из фляжки. Высыпал содержимое рюкзака на землю, схватил аптечку, вырвал из гнезда тюбик с биогелем и выдавил все до капли. Прозрачного белесоватого желе набралось чуть меньше половины кружки. Поднял тельце, смыл пыль и кровь водой из фляжки, обрезал свисающие кишки маленькими ножницами перочинного ножа и воткнул в биогель как свечку, головой вверх. Это было все, что он мог сделать для дракончика на месте. Может, врач сделал бы и больше, а может, убил бы из жалости. Дракончик открыл рот и сделал глотательное движение. Мрак отломал кончик у ампулы с глюкозой и вылил содержимое в крошечную пасть. Торопливо запихал вещи в рюкзак, в кармашек рюкзака аккуратно опустил кружку с дракончиком, зашвырнул за камни тело стервятника и торопливо пошел к Тауну. В голове множились идеи. Только не торопиться, не пороть горячку. Тритоны запросто отращивают оторванные лапы. Другие ящерицы сами отбрасывают хвосты. Но ни одна ящерица не сравнится по живучести с драконом. Да, но у него вся задница оторвана. Кишки наружу, грудь располосована. Умрет, точно умрет. За дохлого гроши дадут. А если рискнуть? Кто не рискует, тот шампанского не пьет. Умрет, змееныш, сдам дохлого. Зато, если не умрет, через год он будет весить… Сколько же весит годовалый дракон? Взрослый, десятилетний — от четырех до шести тонн. А годовалый? Не об этом сейчас думать надо. Где биогель взять? Если в день по тюбику — 30 в месяц. Лучше брать с запасом — 50. Но чтоб никто ничего не заподозрил. Ставки слишком высоки. На что может понадобиться столько биогеля? Ладно, сначала десять тюбиков — это никого не удивит, потом придумаю.

Через два часа впереди показался дом Карапуза. Карапуз жил один. Держал нечто среднее между постоялым двором и магазином. Место было выбрано удачно. От Тауна к его заведению шла дорога. Дальше — пешеходные тропы.

— Привет, Карапуз! Мне биогеля — тюбика три. Все ноги сбил. И пива! Ведро холодного пива! — Мрак шумно ввалился в заведение, аккуратно поставил рюкзак у стенки и плюхнулся в кресло и положил ноги на стол.

— Не сдох еще, сын греха шакала и гиены! — Карапуз поднялся во весь рост — два метра восемь сантиметров — и с хрустом потянулся. — Где тебя носило? Я с утра жду.

— Как ты мог меня ждать, когда я сам не знал, что здесь буду?

— А кроме тебя два дня никого не было. Значит я тебя, ублюдка, дожидаюсь. — Карапуз, проходя мимо, смахнул ноги Мрака со стола. Мрак опять водрузил их на стол. Карапуз повозился у холодильника, сходил в кладовку, опять смахнул ноги со стола и поставил на него ведро.

— Это что? — удивился Мрак.

— Твой заказ, — Карапуз швырнул на стол тюбики с биогелем. — Чем платить будешь? Кредитами или песком? Песком беру со скидкой пять процентов.

— Песком. — Мрак заглянул в ведро. Там в пиве плавала глиняная кружка. Он выловил ее, зачерпнул и отпил. Пиво было отменным. — Скряга ты. Я заказывал ведро, а здесь половина. Не слышал что ли, клиент всегда прав!

— У тебя, придурка седого, брюхо лопнет, а мне пол мыть. Что там в мире происходит. Куда все провалились?

— Я думаю, в Теплой долине. Драконьего щенка ищут. Мне тоже предлагали, но я их послал.

— Да ну? — Карапуз вернулся в кресло–качалку у окна.

— Вот именно. Я сразу спросил: «Билет наверх даешь?» Он говорит: «Сиди на Зоне, пока копыта не откинешь». Я и послал.

— Мрак, что–то ты темнишь.

— Ты сам подумай. С Зоны они меня не выпустят, значит ишачить за деньги. Там сейчас одних драконов три сотни. Как воронья над падалью. Да людей, да киберов. А змееныш один! Один кто–то заработает, остальные лапу сосать будут, понял?

— Что–то ты темнишь, Мрак.

— Я тебе рассказал, хочешь — иди, ищи. — Мрак зачерпнул еще одну кружку пива. — Я у тебя, пожалуй, дня на два остановлюсь, пока мозоли залечу. Какая конура свободна?

— Занимай любую. Ты единственный.

— Я спрашиваю, какая от клопов свободна? — Мрак захохотал, подхватил рюкзак на плечо, прихватил ведро и затопал на второй этаж по лестнице. Запер дверь. Осторожно достал из кармана рюкзака кружку с дракончиком. Малыш упорно цеплялся за жизнь. Биогель вокруг тельца помутнел. Мрак задумался. Достал нитки и обвязал тельце, чтоб сомкнулись края страшной раны. Перемешал лезвием ножа биогель и снова опустил в него дракончика. Перебрал всю аптечку, подолгу раздумывая над каждой упаковкой. Ничего не решив, влил в дракончика еще одну ампулу глюкозы. Стянул тяжелые ботинки, лег на кровать и, прихлебывая пиво, принялся вспоминать все, что знал о драконах. Знал немного. Первые драконы были искусственными существами. Люди каким–то образом переписывали в них свою память.

А ведь это выход! — подумал Мрак. — Если переписать мою память в змееныша — неужели они своего с планеты не выпустят? Выпустят! Рано или поздно выпустят!

Это все меняло. В жизни снова появилась цель. До этого Мрак надеялся, что за хорошее поведение ему заменят пожизненное на срок, но короткий разговор с драконом перечеркнул эту надежду. Десять лет каторжного труда и примерного поведения, а дракон даже не упомянул о них! Ну конечно, что дракону 10 лет! Они веками живут. Еще ни один дракон не умер от старости. Что ж, у него готов новый план. Он станет драконом и поговорит с ними на равных. Нужно очень много сделать. Время пока есть. Драконы взрослеют десять лет. За эти десять лет нужно найти подпольную лабораторию, в которой смогли бы переписать его память дракону. Если не удастся найти такую лабораторию, ему придется организовать ее самому. Это потребует денег. Очень много денег. Деньги на Зоне есть, а законы… На Зону не попадают те, кто уважает законы. Пусть гавермент в Тауне марает бумагу. Здесь действует только один закон: не перечить драконам. Но в человеческие дела драконы вмешиваются крайне редко. На то и Зона. Итак, первый этап плана — выходить детеныша и узнать о драконах все, что можно.

Мрак поднялся, подошел к столу и по–новому посмотрел на существо в металлической кружке.

— Твое здоровье, малыш! — отхлебнул пива и склонил голову на бок.

Ведро с пивом почти опустело. Мрак долгое время мужественно игнорировал позывы мочевого пузыря, но все же сдался. Споткнувшись о ведро и разлив остатки по полу, он запер дверь и резво потрусил на двор. Только под сосной вспомнил, что в домах для этого имеется специальное помещение под названием туалет. Выпитое пиво настроило на благодушный лад. Закат отличался редкостной красотой. Стволы сосен светились надраенной медью. Мрак проследил, как солнце скрылось за перевалом, объяснил сосновому стволу, что нельзя пить пиво ведрами. От этого брюхо растет. И потрусил к дому.

— Тебе что на ужин приготовить? — спросил Карапуз.

Мрак чуть не споткнулся на лестнице.

— Карапуз, я от тебя таких слов никогда не слышал. Может, ты головой стукнулся?

— Ты никогда не был единственным постояльцем за два дня.

— А–а, тогда кусок мяса и что–нибудь еще к пиву.

Размышляя о куске мяса, он запер за собой дверь и только тут понял, что что–то было не так. Выглянул в коридор и уставился на мокрый след ботинка у двери. Перевел взгляд на свои босые ноги. Потом на лужицу пива у кровати. Хмель из головы исчез. Внимательно осмотрел комнату. Все предметы находились на своих местах. Только в какую сторону смотрела ручка кружки с дракончиком? Он сидел там, держал левой рукой, значит — к окну. А сейчас — к стене. Мрак застонал и сел на кровать, потирая рукой затылок.

— Твое мясо готово, жрать садись.

— Сейчас, только носки у родника сполосну.

— Всю рыбу потравишь. Быстрее давай, ужин остывает.

Мрак вышел из дома, сел на корточки, спиной к окнам, у родника, выстирал носки. Поднял со дна камень, сунул в носок. Вернулся в дом, небрежно помахивая пустым носком.

— У тебя что–нибудь покрепче пива есть?

Карапуз повернулся к холодильнику, и Мрак обрушил носок с камнем ему на затылок. Перевернул обмякшее тело на живот, выдернул ремень из брюк, связал руки за спиной. Штаны сдернул до колен и, посвистывая, отправился в кладовку за веревкой.

Когда вернулся, Карапуз уже начал приходить в себя. Мрак тщательно связал его, проверил прочность узлов, усадил в кресло–качалку.

— Ну и черепушка у тебя! Другой бы давно копыта откинул.

— Что тебе от меня надо?

— Да ничего. — Мрак подтащил кресло–качалку к накрытому столику. — Я тебя кормить буду, поить буду. — С этими словами поднес кувшин с пивом ко рту Карапуза. Тот жадно отпил несколько глотков.

— Надо же, неужели я ошибаюсь? Теперь закуси, — наколол на ножик кусок мяса. Карапуз откусил и принялся жевать.

— Ну как? — спросил Мрак.

— Остыло. Чего тебе от меня надо?

Мрак задумчиво осмотрел стол.

— Ну–ка, ложечку картофельного пюре. За папу, за маму.

— Отстань, не буду я есть эту гадость! — Карапуз извивался в кресле, уворачиваясь от ложки.

— А если я тебе пульку в ротик пущу? Из пистолетика. Всего одну ложечку! Ну? За дракончика!

Карапуз испугался, но быстро взял себя в руки.

— Твоя взяла. Пюре отравлено.

Мрак довольно рассмеялся.

— Ты знаешь, как меня в молодости звали? Стэн Фред. Слышал это имя?

— Пошутил я. Давай сюда свое пюре. Терпеть его не могу. Но для тебя съем.

— Нет, Карапуз. Ты мне живой нужен. Ты теперь часть моего плана.

Не обращая внимания на проклятия за спиной, Мрак отправился в кладовую. Отобрал все необходимое, сложил в новенький рюкзак. Потом отнес оба рюкзака — старый и новый — в лес. Вернулся в дом, взвалил на плечо ящик с динамитными шашками.

— Что ты хочешь сделать, Мрак?

— Сегодня можешь звать меня Стэн. Я собираюсь спустить на твой домик вон ту скалу. Ты не против?

— Не делай этого, Мрак! Мрак!

— Извини, Карапуз. Ничего личного. Просто таков мой план. — Мрак дал ему вдохнуть патентованного снотворного с гарантированными приятными сновидениями. Развязал, подтащил кресло–качалку к дальней стене.

Дом покосился, но не рухнул. Карапузу не повезло. Камни пробили стену, превратили в кашу его ноги, но не убили. Это было не по плану. Мрак задумчиво потер подбородок.

— Что бы сделал твой друг, а? — спросил он сам себя. Расшвырял камни, потащил Карапуза в ванну. Срезал одежду, принес упаковки с биогелем и начал выдавливать тюбики без счета на изуродованные ноги Карапуза. Заглянул в спальню и присвистнул. Обвал наклонил дом, простенок рухнул, открыв потайную комнату. Сокровищницу! Электрический генератор, вечный аккумулятор на сверхпроводимости, прибор ночного видения, нарезное и гладкоствольное оружие, оптические прицелы — чего здесь только не было!

Мрак сходил в кладовку, взял еще два рюкзака, наполнил самым ценным, отнес в лес, спрятал.

— Ноги! О–о–о! Мои ноги! — донеслось из ванны.

Мрак встал в дверях, достал пистолет, навел на Карапуза, подождал, когда на лице того появится выражение ужаса и выпустил пулю в лоб.

— Любопытство тебя погубит, Карапуз.

Карапуз ничего не ответил. Трупы вообще редко разговаривают.

— А теперь — собственное алиби. До чего противно, если бы кто оценил, — пробормотал он, разорвал левый рукав и дважды провел от плеча до локтя самой грубой наждачной бумагой. Подождал, пока рукав как следует пропитается кровью, стянул куртку, накрутил бинтов, оделся и пошел за рюкзаками. В двадцати километрах по прямой от дома Карапуза у Мрака еще три десятка лет назад было приготовлено убежище. Бункер. Раньше это была маленькая, симпатичная пещерка. Мрак много потрудился над ней, прежде, чем выдолбил небольшое помещение, в котором смог ходить в полный рост. Бункер был снабжен водопроводом. Всего двести метров на карачках — и вот оно, чудо природы, подземный ручей. Этот же ручей бил из скалы метрах в пятидесяти от входа. В бункере было все необходимое для жизни и запас продуктов на полгода. Раз в пять лет Мрак приносил новые консервы, обезвоженные продукты и галеты, а старые оттаскивал вглубь пещеры.

По дороге забросил пистолет в торфяное болотце. В бункер вошел усталый и злой. Сел на стол, снял рюкзак со спины, потом тот, который висел спереди. Отстегнул пояс с золотым песком. Вынул кружку с дракончиком. Малыш был очень плох.

— Сдохнешь — убью! — пообещал ему Мрак. Заменил биогель на новый, вылил в рот сразу две ампулы с глюкозой. Сел на пол, прислонившись спиной к ножке стола. Вставать не хотелось, но надо было. Отсыпал из пояса песок, оставив килограмма три, выложил лишнее из рюкзака. Открыл оружейный ящик, взял новый пистолет, вставил обойму, передернул затвор. Выругался в голос и вышел из бункера. До Тауна было больше сорока километров.

Ввалился в салун почти трупом. Черный, заросший, левая рука на перевязи.

— Мужики, килограмм песка за шприц с регенерином! — Мрак не узнал собственный голос. Сиплый, срывающийся.

— Что с тобой?

— Не мне. Там Карапуз умирает, — Мрак сбросил на пол рюкзак, прислонился спиной к стене, расстегнул и поднял над головой пояс с песком.

— Два килограмма за шприц! Только быстрее.

Ему поднесли кружку с пивом. Вокруг образовалась толпа.

— Ты бы — это. Запрещено ведь! — неуверенно высказался один. Мрак сгреб его за грудки, подтащил к себе.

— Там Карапуз умирает. Быстрей надо! — оттолкнул. — Неужели ни у кого нет? Три килограмма даю. Нету у меня больше!

Посыпались вопросы. Из задних рядов пробилась франтоватая личность.

— Есть у меня товар. Цену ты сам назвал.

— По рукам, — выдохнул Мрак. — Едем. Организуй лошадей.

— Э–э, нет. Я даю шприц, остальное — твоя забота.

Толпа вокруг недовольно зашумела.

— Ты,жук навозный, подсунешь мне шприц с водой, а сам — деру? — рассвирепел Мрак. — Нет, ты со мной поедешь, своей рукой вколешь. Выживет Карапуз — твое золото, а нет — извини.

Вызвались ехать человек двадцать. Мрак отрубился, как только сел в повозку. Его с трудом растолкали, когда подъехали к дому Карапуза. Мрак разглядел среди всадников франтоватую личность, схватил за рукав, потащил в дом. Застыл в дверях ванны, загораживая дорогу остальным. Зарычал, растолкал всех, выбежал на улицу, размахивая пистолетом, выкрикивая ругательства и непонятные угрозы…

Люди, приехавшие с ним, обшарили весь дом, лес и гору рядом с домом. Разумеется, никого не нашли. Мрак сидел с потерянным видом на крыльце. Он был доволен. Все следы в округе были затоптаны, карманы многих оттопыривались от сувениров из дома Карапуза. План сработал. Установить истинную картину происшедшего теперь было невозможно.

— Итак, вы прошли за ночь 55 километров и вызвали подмогу.

— Больше. Я по лесу шел, чтоб эти гады меня не подстрелили. А в лесу — сам знаешь, прямых дорог не бывает. Да и заплутал немного в темноте. Хорошо — луна временами проглядывала.

Мрака все–таки привезли в гавермент на допрос. Этого он не опасался. Хотя бы потому, что убийство произошло за пределами Тауна.

— Вы были друзьями?

— Ну как тебе сказать… Он был наш человек, нашего круга. Если ты понимаешь, о чем я.

— Я слышал, вы предлагали за регенерин три килограмма золота.

— А вот это не надо! У нас свобода слова. Говорить могу все, что угодно. Я регенерина в руках не держал, в глаза не видел.

Чиновник улыбнулся.

— У нас нет к вам никаких претензий. Я насчет золота. Если хотите, помогу вам открыть счет в банке. Мое единственное условие — вы укажете в анкете, что это я рекомендовал обратиться в банк.

— Нет, спасибо. Я — по старинке, так надежней. Какой смысл от чеков за перевалом. А кредиты и золото везде идут.

— Больше вопросов к вам не имеем. Спасибо за помощь. Да, ваша рука… Хотите, я позову врача.

— А–а, царапина. Спать я хочу. Если что, я остановился в клоповнике «У Трех Ворот». Сегодня отдохну, а завтра опять в дом Карапуза поеду. Инструмент у меня там остался. Вчера в суматохе забыл забрать.

Дойти до «Трех Ворот» не удалось. В узком переулке в спину ему уперся ствол, до удивления знакомый голос приказал не двигаться. Мраку накинули мешок на голову, скрутили руки, закинули в пролетку и повезли из города. Загрохотал под колесами бревенчатый мост, пролетка остановилась. Мрака взяли под руки, повели в дом. Повторилась процедура допроса. Правда, разговаривали не так вежливо, курить не предлагали, мешок с головы не сняли, но и не били. По голосам Мрак узнал почти всех. Это были люди Бугра. Десять лет назад, когда Мрак завязал, Бугор только набирал силу. Теперь возглавлял мафию. По намекам Мрак понял, что в свое время Бугор имел какие–то дела с Карапузом, но потом Карапуз откололся, выбрал легальный бизнес.

— Сколько человек ты видел? — голос принадлежал Бугру. Слова гулко отражались от стен подвала.

— Один по мне стрелял. А так — никого не видел. Пыли до черта было. И вообще, не до них было. Там камни с твою голову как мячики по поляне прыгали.

— Что с рукой?

— Пустяки. Царапина.

— Док, проверь.

Чьи–то руки размотали и сорвали присохший бинт. Мрак взвыл. Чуткие пальцы принялись ощупывать кость. Когда касались локтевого сустава, Мрак орал и матерился.

— Ну что там?

— Кости целы. Ушиб, легкий вывих или растяжение. Ничего серьезного, — те же пальцы смазали чем–то царапины и сноровисто перебинтовали.

— Я же говорил — царапина, — возмутился Мрак.

— Где вы его взяли?

— У Каменки.

— Туда и отвезите.

— Э–э, ребята, я к «Трем Воротам» шел.

— Отвезите к «Трем Воротам», — разрешил голос.

На обратном пути Мрак заснул. Сонного, его и вытолкнули с пролетки. Как ни странно, ничего из вещей не пропало. Золото было на месте, пистолет на месте, обойма в пистолете — на месте.

Повод наведаться в дом Карапуза был самый что ни на есть законный. Там остались лопата и лом. Такого лома больше ни у кого не было. Изготовленный на заказ из штанги манипулятора десантного бота, он был вечным. Мрак работал им уже десять лет, но конец был остр как хорошо заточенный карандаш. То ли дело было в закалке, то ли в предварительно напряженных мономолекулярных структурах, но затупить его было невозможно. Заточить, кстати, тоже.

Закупив в магазинах продукты, лекарства и всякую мелочь, Мрак вышел из Тауна. Вскоре догнала подвода, и половину дороги он проехал с комфортом. Возчику нужен был слушатель, молчать он не мог. Мрак же соскучился по человеческим голосам. С интересом выслушал, как Карапуз со своим другом отстреливались от целой банды, и выстояли бы, но нападавшие взорвали динамитом скалу, устроили обвал. Карапуза ранило, а его друг отправился в Таун за подмогой, привел целый отряд, но было поздно. Карапуз поймал пулю, дом разгромили, все ценное увезли.

— А не знаешь, чего они на него напали? — спросил Мрак.

— Известное дело, момент очень удобный был. Там же всегда народу навалом, а тут — никого. Все драконьего щенка уехали искать. Я тоже там был.

— Да ну! — изумился Мрак, — расскажи!

— Что там рассказывать. Весь лес прочесали, всю траву вытоптали, ничего не нашли. Что на всю жизнь запомнилось — туда на драконе летел.

— А обратно?

— Что я, сдурел? — рассмеялся возчик. — Это тебе не на лошади. Соскользнешь — мокрое место останется.

— Да ты с самого начала расскажи.

— А больше и нечего. Летела дракона, родила на лету, малыш упал, а она сначала и не поняла, что к чему. Это у нее первенец. А когда поняла, подмогу вызвала. Они же все с компьютерами ходят. Ну, тут такое началось… Не поверишь, драконов — как мошкары в жаркий день. Тучи! Неба было не видно. Киберов нагнали, людей пригласили. Сами они боялись садиться, чтобы не раздавить. Сверху высматривали.

— Что–то ты заливаешь, — подначил Мрак. — Как это можно — родить и не заметить. У нас бабы сколько мучаются.

— Так не знаешь что–ли, первых драконов люди сделали. Для себя делали, вот и постарались. Самца мужик проектировал, а самку — его жена. Бабе что надо — чтоб родов не бояться, да у плиты не стоять. И сделала так, что драконы любое дерьмо жрать могут. Я еще наверху видел, как один нефть лакал.

— И что? — заинтересовался Мрак.

— Говорит: «Есть можно, но вкус как у дерьма. Сытно, но отрыжка керосином воняет».

— А чем с драконышем кончилось?

— Ничем. Морское правило знаешь? Нет спасения — нет вознаграждения. Решили, что лиса съела, или еще кто.

В доме Карапуза уже объявились новые хозяева. Растаскивали каменные завалы, строили какое–то могучее сооружение из стволов сосен, чтобы выправить дом. Мрака встретили без восторга, но он заявил, что пришел за своим — инструментом и кое–какими мелочами из тайника за спальней. Заставили перечислить, что как выглядит и где лежало. Мрак перечислил почти все ценности, которые находились в тайнике. На память он никогда не жаловался. Обещал устроить им веселую жизнь, если не отдадут. Посовещавшись, новые хозяева согласились отдать все названное. Прав на дом у них было не больше, чем у Мрака. Разумеется, половины вещей уже недоставало. Мрак потребовал возместить стоимость аккумулятора и генератора, тыкал пальцем в следы на пыльной полке, обозвал всех жульем и кровососами, чуть не заработал по шее, собрал все оставшееся и ушел, ругаясь. Ругался, впрочем, недолго. Как только дом скрылся за поворотом тропинки, редкие по концентрированности и силе выражения сменились насмешливым посвистыванием. Мрак переложил лом на другое плечо, свернул с дороги и направился к тайнику, в котором спрятал два рюкзака. День кончился, быстро темнело. Лес притих. Мрак подошел к тайнику, но какое–то шестое чувство заставило пройти мимо без остановки. Напряг слух. За спиной определенно слышались чьи–то шаги. Мрак приготовился к схватке, проверил пистолет, пошел быстрым, бесшумным шагом. Шаги сзади тоже ускорились. Он удивился бы, если б было иначе. Миновав поворот тропинки, Мрак спрятался за деревом. Мимо прокрался человек. Он старался идти бесшумно, но выбрал для этого неподходящую обувь. Мрак подождал некоторое время и пристроился вслед. По походке и фигуре узнал Джонни–прилипалу, подручного Бугра. Впереди тропинка пересекала обширную поляну, залитую лунным светом. Джонни заметил, что на тропинке никого нет, нырнул в тень дерева и растерянно огляделся.

— Ты не меня ищешь? — спросил Мрак. — Отгадай загадку. В одно ухо влетает, в другое вылетает. Что это?

— Мрак? Ты? Какая, к черту, загадка?

— Это лом! — Мрак с силой метнул названный предмет. Подойдя к телу, с удивлением отметил, что лом не воткнулся. На Джонни был одет чешуйчатый бронежилет. Однако, хозяина он не спас. Джонни стоял, прислонившись спиной к дереву и грудная клетка не выдержала сильного удара, ребра сломались. Чтоб Джонни долго не мучался, Мрак наступил ему на горло ногой. Постоял минуту. Взвалил тело на плечо, отнес к ручью. Сунул лом за шиворот, под одежду и столкнул тело в воду.

— Ты свинья, Джонни. Ты отнял мой любимый лом. Я работал им десять лет. Он был сделан из лучшей легированной стали, которую только можно достать в этой дыре. Не делай так больше, Джонни. — кончив эпитафию, Мрак пошел назад, за спрятанными в лесу рюкзаками. Повесил один на грудь, другой на спину и зашагал к бункеру, насвистывая сквозь зубы что–то грустно–похоронное.

Дракончик все еще был жив. Дыхание слабое, чуть заметное. Но ровное, ритмичное.

— А ты мне нравишься, парень, — сказал ему Мрак. — Ты умеешь бороться за жизнь. Еще немного, и я поверю, что драконы бессмертны.

Мрак сменил в кружке биогель, развел пожиже пчелиный мед и влил несколько капель в рот дракончика.

— Потерпи до завтра, малыш. Мне надо уладить одно дело. Зато потом у нас будет целый месяц спокойной жизни. Договорились? Ну вот и хорошо.

Порылся в оружейном шкафу, сменил ботинки и вышел из бункера.

— Не делай лишних движений, Бугор. Ты у меня на мушке. Сними пиджак, сядь в кресло и положи руки на стол. Вот так.

— Как ты прошел мимо охраны? Уволю негодяев.

— По крыше. Кстати об охране. Позови их сюда и отпусти до утра. Ты ждешь важного гостя.

— Ты думаешь, я самоубийца.

— У тебя нет выбора. К тому же, если б я хотел тебя убить, то не стал бы разговаривать, а прирезал ножом.

— Убедил. Будь добр, дерни за шнурок звонка два раза. И встань за занавеску. А то мои ребята не так поймут.

Когда охранники вышли из комнаты, Мрак сказал:

— Бугор, ты сейчас всего в полушаге от могилы. Я очень сердит на тебя. Всего одно неосторожное движение, одно слово лжи, и ты там. Понял?

— Ты хотел меня о чем–то спросить. Мертвый, я не смогу ответить.

— Зачем ты убил Карапуза?

— Я? — Бугор удивленно повернулся.

— Руки на стол!

— Послушай, Мрак, я не уверен, что это ты его убил, но все больше и больше склоняюсь к этой мысли.

— Убивать компаньона, когда мы только–только открыли дело?

Бугор уже опомнился от изумления и напряженно размышлял, морща кожу на лбу.

— Не сходится, Мрак. Пуля, которой убит Карапуз, выпущена из твоего револьвера. Пять лет назад ты из этого револьвера уложил пьяного дурака в Тауне.

— Так вот в чем дело! Через год я продал этот револьвер какому–то новичку. Он стал давать осечки.

— Не пачкай мне мозги. Какие дела могли быть между тобой и Карапузом?

— Очень серьезные, Бугор. И ты мне заплатишь за потерянную выгоду. Или назовешь того, кто убил Карапуза.

— Сколько стоит твое серьезное дело, Мрак? Пятьсот кредитов? Столько я оставляю за вечер в ресторане. Что ты понимаешь в серьезных делах? Ты умеешь только копаться в земле и метко палить из пистолета.

— Меня зовут Стэн Фред, Бугор.

— Ты? — Бугор потер лысину. — Я думал, Стэн сдох десять лет назад. — Бугор опять задумался. — Значит, Джонни я больше не увижу?

— Да. Руки на стол. Третий раз предупреждать не буду.

— Ну ладно, я разумный человек. Сколько стоит твое дело?

— Пятьдесят килограммов желтого металла.

Бугор пожевал губами.

— Стэн, я понимаю, что трупу золото не нужно, но у меня столько нет. Если дашь мне неделю, я попробую разыскать того, кто замочил Карапуза. Но ничего не обещаю. Все улики показывают на тебя. Нет только мотива убийства.

Мрак нахмурился, делая вид, что обдумывает предложение.

— Хорошо. Когда узнаешь, дашь объявление в «Новостях Тауна». Такой–то собрался в дорогу. Подпись — Гриф. Если будешь шалить… — Мрак прижал дуло пистолета к подушке и нажал на спуск. — Кстати, можешь и эту пульку отправить на экспертизу своему человеку в гаверменте. Это наведет тебя на правильный стиль мышления. А сейчас проводи меня до леса. И забудь имя Стэн.

— Хорошо. Скажи, Мрак… Я тебе дорогу нигде не перебежал? Только это недоразумение с Карапузом?

— Зачем спрашиваешь? Ты ведь живой.

— Если мои ребята нахулиганят, или еще что, не хватайся сразу за пистолет. Скажи сначала мне. Умные люди всегда могут договориться.

Мрак ничего не ответил. Когда уже подходили к лесу, Бугор спросил:

— Мрак, если не секрет, на чем можно в Тауне сделать пятьдесят килограммов золота?

— Теперь уже не секрет. Момент упущен. На информации, Бугор. На информации и драконах.

— Вы нашли пропавшего драконьего щенка?

— Нет. Живой щенок стоит в десять раз больше. Но я мог видеть, как его съели грифы. И мог по пьянке проболтаться об этом Карапузу. Драконы обещали награду за любую информацию о змееныше.

— Тогда для чего тебе был нужен Карапуз? Почему ты сам не мог сообщить об этом драконам?

— Потому что я послал драконов, когда они предлагали мне присоединиться к поискам. Психология. Драконы наотрез отказались выпустить меня с Зоны, и я из вредности не рассказал им о детеныше. Пусть ищут! День, два, неделю!

Бугор пожевал губами.

— А если бы они прокрутили Карапуза на детекторе?

— Карапуза — ради бога. Он видел, как я вылакал ведро пива и слышал мой пьяный бред. Я в отчаянии. Я надеялся получить билет наверх, а получил мордой об стол. Напился вдрабадан и потерял над собой контроль. Вот правда, которую они могли вытащить из Карапуза. А меня крутить на детекторе не имеют права. Это дело добровольное.

— Да. Это могло пройти. Но если бы они потом нашли детеныша?

— Дальше Зоны не сошлют. Два пожизненных не дадут. Я ничем не рисковал. Иногда мне кажется, что в этом все дело. Деньги нужно заработать, а тут шла чистая халява.

— Подумать только, Стэн — философ. Но зачем тебе убийца Карапуза? Ты же сказал — момент упущен. Ничего не вернуть.

— Он встал у меня на пути. Он умрет.

Подошли к лесу. Мрак развернул Бугра лицом к дому.

— Иди домой и не оглядывайся.

Некоторое время наблюдал, как удаляется Бугор, потом бесшумно растворился в лесу.

Три дня спустя дракончик все еще был жив. Рана на груди зарубцевалась, но нижняя половина выглядела неважно. Дракончик сильно похудел. То, что Мрак капал ему в рот, не задерживалось в желудке и уже через пять минут выливалось из обрубка тонкой кишки, торчащей из оборванного брюшка. Однако, дракончик уже несколько раз открывал глаза, шевелил передними лапками и шеей. Мрак практически не отходил от него. Менял биогель, поил глюкозой и разбавленным медом. После чего опять приходилось менять биогель. Дракончик лежал теперь в прозрачной кювете. Так было удобнее и ему и Мраку.

На четвертый день Мрак увидел невероятное — дракончик слизывал с лапки капельки биогеля. Зачерпнул и снова слизал. Мрак взял тюбик, выдавил немного себе в рот. Биогель был довольно горький и чуть–чуть жег слизистую.

— Какой же ты голодный, малыш, если ешь эту гадость, — Мрак в очередной раз исследовал запасы консервов и концентратов. Открыл банку мясных консервов, подцепил кусочек желе и сунул дракончику в рот. Тот съел.

— Так держать, маленький змееныш! — обрадовался Мрак.

Еще через два дня малыш уже сам открывал пасть, когда Мрак подносил пластмассовую ложечку с кусочком желе. А через четыре дня дракончик перевернулся на брюшко и пополз по кювете. Мрак взял большой ящик и приспособил его под манежик. Поставил блюдечко с водой, медом и открытую банку мясных консервов. Дракончик неутомимо переползал от одной посудины к другой, оставляя за собой влажную полоску только что съеденного и выпитого.

Через неделю Мрак подошел к зеркалу и не узнал себя. Лохматый, небритый. Глаза ввалились, под глазами синяки от постоянного недосыпания. Левое веко дергается. Пальцы дрожат.

— Что же ты со мной делаешь, ненасытный змееныш? — спросил он дракончика, развернув его мордочкой к себе. Дракончик принялся облизывать его палец.

— Маленький паршивец! — удивился Мрак.

Таун жил обычной жизнью, ночью не менее бурной, чем днем. Мрак закупил рюкзак консервов, сгущенного молока, несколько жестянок с джемом и вареньем. Пробил ножом две дырки в банке со сгущенкой, вылил себе в рот и оставил пустую на прилавке. Этому никто не удивился. Когда сидишь по полгода в глуши, иногда до смерти хочется какой–нибудь мелочи. Ириску пожевать, сигарету или бутерброд с кусочком сыра. Однако, Мрак сгущенку не любил.

Закупив продукты, зашел в салун. Сел за столик в дальнем углу, откуда хорошо просматривался весь зал, заказал выпивку. Не успел покончить с первой порцией, как за стол к нему подсел Бугор.

— Господи, Мрак, что ты с собой сделал?

Мрак отставил стакан и долго молча смотрел в глаза Бугру. Тот беспокойно заерзал.

— Я искал, Мрак. Половина моих людей искала. Никаких следов. Никто ничего не знает. Мы никого не нашли.

— Я тоже не нашел.

— Кого ты искал, Мрак? Приметы? Как он выглядит?

— Человека, которому четыре года назад продал пушку. Ладно, живи. Это мои проблемы. — Мрак допил стакан и вышел из салуна. Расслабиться не удалось. У выхода посмотрел на себя в зеркало. Мумия. Живой труп. Что, интересно, подумал Бугор?

Дракончик лежал в углу ящика и жалобно попискивал. Мрак взял его в руки и осмотрел. С виду все нормально. Если можно считать нормальной ящерицу, у которой оторвали нижнюю половину, а она не хочет умирать. Рана затянулась тонкой розовой кожицей без чешуек. Из торчащего обрубка кишки сформировалась вполне культурная клоака. Мрак бережно ощупал животик. Дракончик запищал и попытался вырваться. Мрак положил его назад, в ящик, снял рубашку и принялся ощупывать свой живот. Сел за стол, попытался по памяти нарисовать расположение внутренних органов человека.

— Почки — тут, — бормотал он. — Печенка, селезенка, кишки, толстая кишка… Где толстая кишка? Какого черта, у него ее все равно нет. Может, грязь попала? Нарывает?

Отбросил карандаш и зашагал по комнате. Дракончик следил за ним из ящика бусинками глаз. Мрак подошел к нему, взял в руки.

— Ты держись, парень. Ты мне живой нужен. Договорились?

Дракончик лизнул его палец.

К утру дракончику стало лучше. Но есть он все равно ничего не мог, или не хотел. Когда Мрак подносил ему на ложечке самые вкусные кусочки, отворачивал головку. Днем ситуация не изменилась. Дракончик два раза пил из блюдечка, но ничего не ел. Стал вялым, апатичным. Мрак совсем извелся. То вышагивал по тесному бункеру, то часами сидел не двигаясь, наблюдая за малышом. К вечеру забылся сном и проспал чуть ли не сутки. Дракончику за это время стало совсем плохо. Лежал на спинке, раскинув крылышки и стонал. За два дня он сильно похудел. Под кожей четко просматривались мускулы и косточки. Но на брюшке обозначилась опухоль. Скорее всего, это был нарыв от попавшей внутрь грязи.

Мрак решил сделать операцию. Вымыл лицо и руки, перебрал все свои ножи. Остановил выбор на лезвии бритвы. Обломил, чтобы получить острый кончик. Сунул на несколько минут в биогель для дезинфекции. Прижал тельце дракончика левой рукой, рассек кожу над опухолью, обнажил гнойник. Как только дотронулся до него лезвием, пузырик лопнул, брызнув прозрачной жидкостью. Дракончик громко пискнул, дернулся, вывернулся из–под руки, изогнулся и принялся вылизывать рану. Мрак ошеломленно рассматривал желтые капельки на своей руке. Слизнул одну.

— Боже мой! Малыш, ты не мог пописать. У тебя дырка заросла. Что же мне с тобой делать?

Перед малышом такого вопроса не стояло. Он вылизал ранку и пополз к блюдечку с водой. Потом к консервной банке. Потом к блюдечку с медом. Мрак наполнил блюдечко сгущенным молоком с сахаром и поставил перед ним. Дракончик обнюхал и пополз своей дорогой. Мрак ткнул его мордочкой в сгущенку. Дракончик облизался, смерил Мрака задумчивым взглядом и пополз есть мед.

— Тебе видней, малыш, — огорчился Мрак. — Зачем же я его столько накупил?

До вечера Мрак раздумывал, как закрепить дренажную трубочку в мочевом пузыре. Но потом решил, что этого даже не нужно делать. Дракончик постоянно вылизывал ранку и не давал ей зарастать.

Прошло два дня. Мрак наслаждался жизнью. Дракончик ел, пил, спал. Все, как полагается двухнедельному малышу. Если не считать того, что пропускал через себя за сутки банку мясных консервов и больше литра жидкости. Мрак надеялся, что хоть немного остается внутри организма. В конце концов решил поставить наблюдение на научную основу. Сходил в Таун, купил фотоаппарат, реактивы, пленку, бумагу, складной фотоувеличитель, линейку и несколько толстых тетрадей в клеточку. Каждое утро и каждый вечер фотографировал дракончика, измерял линейкой длину тела, лапок, размах крыльев. Взвешивал на аптечных весах. Процедура взвешивания дракончику очень нравилась. Он сидел в чашке весов и с любопытством осматривал бункер. По ночам Мрак отрезал очередной кусочек пленки с двумя кадрами, печатал фотографии, записывал наблюдения в тетрадь. Дракончик прибавлял в день по одному грамму, явно и несомненно собирался отрастить новый хвостик. Он весил уже девяносто семь граммов и больше не напоминал собственный рентгеновский снимок. Мрак часами сравнивал снимки. Особенно радовало то, что съеденное оставляло за дракончиком не непрерывный след, а пунктирную линию. Заработала перистальтика кишечника.

— Если есть перистальтика, значит есть и кишечник, правильно я говорю, малыш? — убеждал он дракончика. Тот терся головкой о его руку и весело чирикал. Мрак больше не опасался за его жизнь. Нужно было переходить к следующей части плана. Мрак открыл для дракончика две банки мясных консервов, две банки сгущенки, жестянку с яблочным джемом. Заполнил поилку дракончика водой и отправился в Теплую долину. Как он и ожидал, найти дракона не составляло проблемы. Но незаметно сфотографировать… Мрак пошел назад, фотографируя всех живых существ подряд: бабочек, стрекоз, ящериц, змей, лягушек, белок, мышей. Зашел в Таун, сфотографировал там собак, лошадей, кур, ворон, воробьев. На пути к бункеру сумел снять крупным планом оленя и задницу убегающего лося. Два дня печатал фотографии. Все животное целиком, какой–нибудь характерный фрагмент: копыто лося, крыло стрекозы, настороженное собачье ухо. Собрав изрядную пачку фотографий, Мрак приготовил еду дракончику и опять пошел в Теплую долину. Нашел дракона, загорающего на берегу речки, смело подошел и начал фотографировать. Спереди, сзади, сбоку. Дракон поднял голову и с удивлением наблюдал за действиями человека. Мрак снял его фас.

— Э–э–э, сэр, ничего, что я без галстука? — спросил дракон.

— Напротив, так даже лучше, — оценил юмор Мрак. Драконы вообще не носили одежды. Если не считать очков и пояса с кармашками.

— Если не секрет, откуда такой интерес?

— Никакого секрета, — Мрак достал из рюкзака пачку фотографий, протянул дракону. Тот внимательно все рассмотрел.

— Здесь не хватает одного животного. Двуногого, голокожего. Высшего примата.

Мрак усмехнулся и вынул из кармана несколько порнографических фото.

— Породистые, очень породистые самочки! — заключил дракон. — Самец тоже неплох. У тебя интересное хобби, человек. Могу попозировать. — Дракон снял с морды защитные очки–компьютер, поднялся на ноги, расправил крылья. Мрак не жалел пленки. Дракон позволил сфотографировать лапу с выпущенными когтями, сжал в копыто. Убрал когти, выпустил пальцы. Нагнул вперед рога, нацелился ими в объектив, вернул в обычное положение.

— Красиво! — оценил Мрак. Он уже мысленно примерял тело дракона на себя.

Расстались довольные друг другом. Дракону польстил искренний интерес человека к их виду, Мрак же получил даже больше информации, чем рассчитывал.

— Слушай, гризли, передай своему боссу, что пришел Мрак.

— Он тебя ждет?

— И днем, и ночью. Добавь, что я совсем нестрашный. Почти ручной.

— Хорошо. Но если он скажет пристрелить тебя, я так и сделаю.

— О'кей.

Не спуская глаз с посетителя, охранник нажал кнопку переговорного устройства. Вскоре появился второй охранник, попросил сдать оружие. Мрак отдал ему пистолет. Бугор ждал их в гостиной. Жестом отпустил охранника, плеснул в бокалы золотистую жидкость, поплотнее запахнул шелковый халат.

— Знаешь, я бы на твоем месте сменил охрану. Меня даже не обыскали.

— Я предупредил, чтоб вели себя скромно. Мне нужны живые охранники. Так какого дьявола ты будишь старого человека в два часа ночи? — Бугор отхлебнул из своего бокала.

— Все просто. Все очень просто. Я собрался наверх. — Бугор подавился и закашлялся. — Ты, случайно, не хочешь присоединиться?

— Мрак, — просипел он откашлявшись, — ты, конечно, крутой парень, но за всю историю Зоны не было ни одного побега.

— Нельзя так говорить, Бугор. Надо говорить — не было обнаружено ни одного побега. Чувствуешь разницу?

Бугор пожевал губами. — Разница есть. Думаешь, ты самый умный?! Кто не мечтал вырваться с Зоны. Нуль–т контролируют драконы. Космический корабль здесь не построишь. Драконы обычный электропровод запрещают делать! Знаешь, сколько я им выложил за электричество в этом доме? Дешевле было стены кредитами обклеить.

— Знаю. Я когда–то купил маленький электрогенератор. Такой, с педалями от велосипеда. Пока крутишь, лампочка горит. — Мрак попробовал жидкость в бокале. Вкус был изумительный. Бугор умел красиво жить.

— Хорошо. У тебя есть план. Но я тут причем?

— Сейчас ты описаешься Бугор. Сядь в кресло, не то упадешь. У меня нет плана.

— Зачем ты разбудил меня в два часа ночи?

— У меня нет плана, но я знаю, чего мне не хватает, чтобы разработать план. — Мрак швырнул на стол несколько фотографий. — Мне нужен специалист по драконам и специалист по электронике. Оба — самого высокого класса.

Бугор с интересом изучил фотографии дракона.

— Хорошие фото. Ты знаешь, я не разбираюсь в драконах и ничего не смыслю в электронике.

— Ты можешь найти специалистов.

— Это потребует денег.

— Деньги у тебя есть.

— С этого бы и начинал. Хорошо, а что я получу взамен?

— Моральное удовлетворение.

Бугор рассмеялся. Весело и искренне.

— Я рад, что ты рад, — сказал Мрак. — Сейчас я объясню тебе, почему ты это сделаешь. У тебя два варианта. Или ты отдаешь деньги на мой проект, или ты отдаешь их драконам за просто так.

— Не надо так шутить. Я в душе скряга, и очень не люблю отдавать деньги за просто так. Это неэкономично.

— Согласен. Ты тут сказал, что ты старый человек. Собираешься пройти омоложение?

— Разумеется.

— За омоложение драконы возьмут с тебя все, что ты имеешь. Прокрутят на детекторе, выяснят точную сумму и возьмут все до последнего кредита. Я знаю. Я прошел омоложение десять лет назад. Когда уходил, они выдали мне сто кредитов на карманные расходы.

— Но у меня останется дом, недвижимость…

— Ты все продашь. Есть минимальная стоимость омоложения, меньше которой они не берут, но если у тебя больше — возьмут все. Они говорят, такое кровопускание помогает поддерживать нашу экономику на фиксированном уровне. Бесплатно делают омоложение только женщинам.

— Это я знаю, — Бугор вздохнул. — Не знаю, почему.

— Чтобы выровнять соотношение полов. Ты же знаешь, женщин поступает сюда в сто раз меньше, чем мужчин. Только пожизненные. Их стерилизуют и раз в полгода проверяют, не пользовали ли они регенерин. Это чтоб зэки не начали тут плодиться и размножаться.

— Ты гнида, Мрак. Разбудил старого человека среди ночи, чтобы сказать, что из старого богача он станет молодым нищим? Ну а что я буду иметь, если отдам деньги тебе?

— Во–первых, насолишь драконам, во–вторых, билет наверх, если у меня выгорит, и, наконец, я ссужу тебе под восемьдесят процентов годовых пару кредитов, когда ты вернешься молодой и красивый. В меру упитанный…

— Собака ты! Кусаешь руку, дающую. Это не жир, это авторитет, понял! Пожалуй, я найду тебе специалистов. Смешно будет, если ты утрешь нос драконам. Ей–богу, смешно. Теперь хватит о деле. Оставайся на ночь у меня, завтра обсудим детали. Знаешь, Мрак, я представлял себе Стэна Фреда совсем другим. Этаким дуболомом с пистолетом вместо мозгов. А ты интеллектуал пополам с фанатиком. Странная смесь.

— Я притворяюсь. Кстати, Диогена тоже собакой звали. Правду–матку резал… живодер, — он хотел уйти, но Бугор нажал на кнопку и в комнату вошла молодая женщина. Она зевала и куталась в шелковый халат, такой же, как у Бугра.

— Катрин, это Мрак. Мрак, это Катрин. Она твоя. Катрин, позаботься о госте.

Женщина зевнула, деликатно прикрыв рот ладошкой, кивнула Мраку и повела за собой, пошатываясь со сна.

Открыл глаза, увидел незнакомый потолок. С трудом удержался, чтоб не выдать пробуждение неосторожным движением. Прислушался. Рядом кто–то посапывал. Скосил глаза — Катрин. Память вернулась, все встало на свои места. Он в доме Бугра. Посмотрел в другую сторону. На тумбочке лежит его пистолет, отобранный вчера ночью охранником. Мрак чуть не рассмеялся вслух. Десять лет мечтать о женщине и уснуть с ней в одной кровати, не притронувшись и пальцем. Снова посмотрел на Катрин. Волосы разметались по подушке, на лице играла улыбка. Видно, снилось что–то приятное.

Но ведь я должен был сначала проанализировать разговор с Бугром. Сначала — дело, — попытался он оправдать себя. — А пока думал, она уснула. Я, кстати, тоже. Но я — позднее. Сколько ночей можно не спать! Змееныш… Змееныш!

Мрак скатился с кровати, торопливо, но бесшумно оделся. Не удержался, и поцеловал Катрин в губы, но прежде, чем женщина открыла глаза, уже спускался по лестнице на первый этаж.

Дракончик встретил радостным писком. Мрак взял его в руки, посадил на стол, принялся обмерять и взвешивать. Попутно рассказывал, как провел время. Дракончик любил, когда с ним разговаривают. Только Мрак уравновесил его на ювелирных весах, тот выпустил длинную струю и полегчал сразу на полтора грамма. Мрак подумал и оставил в журнале первую цифру. Она выглядела внушительней. Вымыл манежик, сменил воду, добавил еды. Дракончик путался под руками, радостно чирикал и мешал работать. Чтоб не мешал, Мрак посадил его на плечо. Жалобно пискнув, малыш выпустил когти и намертво вцепился в материал куртки. Мрак взял чистый лист бумаги, линейку и стал рисовать графики развития дракончика. График веса представлял собой почти идеальную прямую. В день по грамму. Однако размах крыльев увеличился всего на пять миллиметров. Получалось, что все съеденное, все силы организма уходят на восстановление утраченного. На естественный рост не оставалось почти ничего. Хорошо это, или плохо, Мрак не знал. Решил подождать, пока не отрастут задние лапки.

Дракончик жалобно пискнул. Мрак снял его с плеча и тут же в ладонь ударила теплая струйка.

— Ах ты, паршивец! — возмутился он. Посмотрел на плечо. Там было чисто и сухо. Пришлось извиниться перед малышом. Тот терпел, сколько мог. Мрак перевернул его и рассмотрел розовую сосульку, которая обещала превратиться в хвост. Там было уже две дырочки! Дракончик мог нормально писать! Ранка на животе от операции по вскрытию мочевого пузыря почти затянулась.

— Ну ты даешь, змееныш! По этому поводу надо выпить! — Мрак достал мензурку и колбочку со спиртом. Налил себе пятьдесят миллилитров, разбавил водой. Дракончик заинтересовался. Мрак капнул перед ним на стол. Тот лизнул, сморщил носик и чихнул. Потом быстро вылизал лужицу, широко открыл рот и уставился на человека.

— Силен ты, парень! — восхитился Мрак. — Но все–таки, надо закусывать.

— … специалист по электронике и охранным системам. Поэтому и здесь.

— Как так?

— Оставил в охранной системе дырочку. Для себя. Долго и успешно ей пользовался. Пока сюда не загремел.

— За что же его сюда?

— Когда приехали его брать, схватился с перепугу за лазер и навел шороху. Троих полицейских замочил, а двоих сумели откачать.

— А спец по драконам?

— Не торопись. Мои люди ищут. Тебе же нужен лучший.

Мрак одел пиджак Бугра, натянул на голову шерстяную вязаную маску с прорезями для глаз и вошел в комнату.

В кресле, закинув ногу на ногу, сидел тощий головастик. Очкарик. Пепельница была забита огрызками яблок, очкарик поглощал очередное.

— Давно здесь, на Зоне? — спросил Мрак.

— Год и один месяц.

Мрак вытащил из кармана и бросил на стол фотографию очков–компьютера дракона.

— Что можешь рассказать об этом?

Головастик снял очки и, используя их как увеличительное стекло, изучил фотографию.

— Старье. Таких уже лет пятьдесят не делают. Защитные очки со встроенным компьютером. Вот это — кристаллит. Выдержит прямое попадание крупнокалиберной пули. Череп треснет, но очки уцелеют. Под кристаллитом хитрая оптика. Можно смотреть хоть на солнце, хоть на ядерный взрыв. Не ослепнешь. Очки заодно работают дисплеем компьютера. Вот это, — он указал дужкой очков, — лазерный прожектор. Три лазера — красный, синий, зеленый — в сумме дают белый свет. Функции очков — защита глаз, информационное обеспечение, навигация, связь. И черный ящик, если с драконом что случится.

— Что знаешь об охранной системе Зоны?

— Почти все. Какая часть интересует? Система наземного наблюдения, система орбитального наблюдения, охранные системы стационарной орбитальной станции?

— Все.

— Начнем с поверхности. Система основана на стационарных и мобильных видеопередатчиках. Где расположены стационарные, знают только драконы. А мобильные — вот они, — головастик кивнул на фотографию. — Что бы ни делал дракон, картинка с передатчика в его очках транслируется в аналитический центр. Если в кадр попал хоть один человек, включается запись.

— И что потом?

— А ничего. Компьютер пытается идентифицировать человека и отправляет эту информацию в архив.

— Зачем?

— Если ты понадобишься драконам, они разыщут тебя в пять секунд. Заодно узнают, чем ты занимался последние годы.

— А если я мою золото у черта на куличках?

— Кроме наземных датчиков есть еще и космические, на спутниках. Они не такие точные. Все–таки атмосфера мешает. Но, если в этом районе кроме тебя никого нет, то…

— Понятно. А ночью?

— Инфракрасная оптика.

— А в лесу?

— В лесу, в домах, в пещерах и в пасмурную погоду — увы. И вообще, они снимают не все время, а периодически. Но если в кадр попало что–то интересное, переключаются на постоянное наблюдение.

Мрак припомнил, что ночь, когда он убил Карапуза, была облачной. Стало легче. К тому же, вокруг был лес. Дорога к бункеру тоже идет по густому лесу.

— Гавермент может получить информацию из этого архива?

— Как правило, нет. Драконы большинство запросов оставляют без внимания. Они не любят вмешиваться в дела на поверхности. Но иногда отвечают.

— В гаверменте же до черта компьютеров!

— Драконы не пускают их в свою компьютерную сеть.

— А ты смог бы проникнуть в их сеть?

— У меня нет компьютера, нет коммуникационной аппаратуры…

— А если она будет?

— Нет проблем. Нужно только время.

— Как тебя зовут?

— Кон. Конан.

— Ты кем работаешь?

— Мою посуду в ресторане. Когда закрывают, мою пол.

— Хочешь работать на меня?

— А кто ты?

— Парень, вопросы здесь задаю я. Могу ответить на твой, но если ты после этого не согласишься работать на меня, я тебя убью.

— В чем будет заключаться моя работа, и что я от этого буду иметь?

— Вот это правильный вопрос.

Вернувшись в бункер, поразился чистоте в ящике дракончика. Продукты тоже почти все остались не съедены. Но сам дракончик выглядел бодрым и веселым. Движения его крошечных лапок приобрели стремительность. Мрак взвесил, обмерил и сфотографировал дракончика. Суточный привес составил два грамма. Правда, возможно, малыш давно не ходил в туалет.

Ночью из ящика долгое время доносилось шуршание. Потом шорох на полу, и подергивание одеяла. Только Мрак собрался зажечь свет, маленький язычок лизнул его руку. Дракончик забрался по одеялу на грудь, свернулся калачиком, прикрыл голову крылом и заснул.

Мрак долго не мог уснуть. Он поймал себя на том, что привязался к малышу. Этого допускать было нельзя. Малыш — это всего–навсего тело, в котором он покинет Зону. Только это, ничего личного…

Когда проснулся, дракончик лакал воду из блюдца в своем ящике. Мрак подумал было, что ночной визит малыша ему приснился, но свежая кучка на одеяле убедила, что все было на самом деле.

Мрак вздохнул, взял дракончика и ткнул носом в ночную неожиданность. Дракончик принялся ее слизывать.

— Ну до такой–то степени не надо унижаться, — опешил Мрак. — Признай свою ошибку, и больше так не делай. Договорились?

Пока готовил завтрак, дракончик сидел на левом плече. Пришлось его туда посадить, иначе все время путался под ногами. Завтракали за одним столом. Между двумя глотками какао, Мрак учил малыша хорошим манерам.

— Будешь чавкать за столом, намордник одену. Знаешь, что это такое?

— Ча–мям–мцу, — донеслось из консервной банки. Дракончик кончил завтракать и принялся облизывать лапки. Мрак в очередной раз поразился быстроте его движений.

— Сегодня опять остаешься один. Я иду к Бугру. Знаешь, есть у него в доме женщина… Катрин. Смотрит на меня… как магнит на железные опилки. С чего бы это, а? Даю тебе честное слово, как мужчина мужчине, я ее пальцем не тронул. Все время чувствую ее взгляд на затылке. Нет, не возражай, конечно, Бугор ее под меня не случайно подложил. Но неужели не мог объяснить, что нельзя так открыто, грубо шпионить.

Когда уходил, дракончик поднял отчаянный писк.

— Ты мне обязан по гроб жизни — без предисловия начал Бугор. — Катрин, исчезни. Наверху тебя вторые сутки ждет биолог.

— Хороший?

— Лучший. Он же худший. Единственный! Пришлось гавермент подключить. Сказал, что хочу вывести породу молочных лошадей. Цирк! Съели. Проглотили! Я теперь числюсь в богатых маразматиках. Кэт, ты еще здесь? Исчезни. Мрак, что ты с бабой сделал? По месяцу молчит, а тут дважды о тебе спрашивала.

Бугор был слегка навеселе и в благодушном настроении. Мрак с трудом от него отделался, поднялся на второй этаж, натянул на лицо вязаную шапочку с прорезями для глаз, одел пиджак Бугра и вошел в комнату для гостей. У окна Конан с биологом играли в шахматы. Мрак сразу узнал коренастого парня. Это был один из тех, кто сопровождал его к дому Карапуза.

— Общий привет, — сказал Мрак.

— А, шеф, — задумчиво откликнулся Конан. — Мы сейчас кончаем. Второй день гадаем, каким образом ты собрался улизнуть с поверхности. Тайсон выдумал сотню вариантов, и во всех он бездельничает, а ишачить должен один я. Вот тебе — решительно двинул вперед ладью.

— Я вас знаю. Вы — Мрак, — сказал Тайсон. Мрак выругался, стянул шапочку, сел в кресло. — Итак, вы хотите убраться с Зоны. Какова моя задача?

— Парень, разве я хоть слово об этом говорил? — удивился Мрак.

— А зачем говорить об очевидных вещах? Деньги Бугра плюс специалист по неподкупным компьютерам плюс специалист по неподкупным драконам равняется чему? Побег с Зоны.

Мрак усмехнулся. Команда подобралась неплохая. Правда, билет наверх будет только один, от остальных придется избавиться. Но это еще нескоро.

— Вот твоя задача, парень. Выкладывай все, что знаешь о драконах. С этого момента и до конца операции ты — наш эксперт по драконам.

— Вообще–то я эксперт по млекопитающим. С чего начинать?

— С самого начала.

— От Адама? Хорошо. Жил–был парень.

— Адам.

— Нет. Джафар. И вот, когда ему стало невмоготу, сделал себе тело дракона. Переписал в это тело свою память, потом сделал тело дракона для своей жены. Дальше рассказывать?

— Для чего он это сделал?

— Были веские причины. Какая–то неизлечимая болезнь и множество врагов. Тело дракона — это же боевая машина. Рога, зубы, когти, хвост. Почти круговой обзор, крылья, биогравы. У драконов, кстати, мышечное волокно в несколько раз более сильное, чем у нас. Скорость прохождения сигналов по нервному волокну тоже намного выше. Кости крепче.

— То есть, они думают быстрее нас?

— Нет. Так сказать нельзя. Они думают приблизительно с такой же скоростью, но шире. У человека два полушария головного мозга, у дракона восемь раз по два. Каждые полушария работают быстрее человеческих, но пока между собой договорятся…

— То есть, в одного дракона можно переписать память восьми человек?

— Никто не пробовал. Драконы считают, что в этом случае получится шизофреник в восьмой степени. Тот парень, Джафар, снял восемь копий своей памяти в разное время и все записал дракону. Так вот, в норму пришел только через двадцать лет. И то после несчастного случая, когда головой стукнулся. Деталей не знаю.

— Значит, человеческую память переписывают только в один из восьми мозгов дракона?

— Нет, обычно в два. Первую матрицу снимают заранее, в тот момент, когда донор чувствует себя в наилучшей форме, а вторую — непосредственно перед переписью, чтоб не потерять ни одной минуты жизни. Тело донора обычно после этого подвергают эвтаназии. Засыпает человек человеком, а просыпается драконом.

— Как часто память человека переписывают в дракона?

— Не знаю, но довольно редко. Человек–дракон первое время носит на левой лапе выше локтя семь браслетов. Чтоб не попадать поминутно впросак в разговорах с другими драконами. По мере адаптации снимает по одному браслету. Последний носит обычно лет десять. Так вот, я видел за свою жизнь только одного дракона с браслетом на лапе.

— Кто определяет время, когда можно снимать браслет?

— Сам дракон. Браслеты — это дело добровольное.

— А при подсадке в драконью память человеческой не развивается шизофрения?

— В этом–то все и дело. Переписывать можно только в чистый мозг. Например, оторвало дракону голову, тело кладут в биованну, выращивают новую, со свободным от любых воспоминаний мозгом. Можно переписывать. И людям приятно, идраконам не надо мучиться со взрослым идиотом. Взрослый дракон с пустым мозгом представляет огромную опасность. Самые примитивные инстинкты, сила невероятная, сообразительность тоже на уровне и тяга к полетам. Такого ни в одной клетке не удержишь. Да и вредно для здоровья. Психика неокрепшая, свихнуться может. Без неба, без полетов.

Есть второй путь. Драконьего детеныша выращивают в инкубаторе до наступления половой зрелости в условиях информационной изоляции. Это занимает лет десять–одиннадцать.

— Неужели среди драконов находятся такие, которые отдают в инкубатор своих детей? Я видел недавно, как они искали потерянного детеныша…

— Это очень непростой вопрос. Дело в том, что драконы не могут не летать. Тяга к полету заложена в инстинкты. Маленький детеныш летает за счет силы крыльев. Взрослый использует биогравы — антигравитационные машины на клеточном уровне. Но биогравы начинают действовать только тогда, когда масса тела превысит две с половиной — три тонны. Поэтому в жизни подрастающего дракона имеется период — около трех лет — когда он не может летать. Крылья уже слабы, биогравы еще не тянут. Это страшная психическая травма. Драконы годами не могут от нее отойти. Именно из–за этого молодые матери иногда отдают своих детей в инкубатор.

— Значит, и у драконов не все хорошо продумано.

— Это жизнь. Но остальное сделано великолепно. Дракона можно окунуть в жидкий азот. Он замерзнет как камень. Оттает — оживет. Можно утопить в воде. Потеряет сознание. Но умрет очень нескоро. От голода.

— А как же без кислорода?

— Клетки дракона могут переключаться с аэробного на анаэробный режим. Драконы всеядны. Могут есть все, что угодно. Мясо, траву, древесину.

— Я слышал, один дракон пил нефть.

— Вранье. Ни один из них не будет пить такую гадость. Найдет что–нибудь более вкусное.

— В чем слабые места драконов?

— Я думаю, в том же, в чем и сильные. Обусловлены спецификой их мозга. Практически их мозг состоит из восьми независимых. Как они умудряются договориться между собой, для меня тайна. Драконы — мастера компромисса. Возможно, их миролюбие объясняется той же причиной. Жить в мире с самим собой — для них это не пустая фраза.

— С какой скоростью развиваются драконы? Сколько весят при рождении, когда начинают говорить? В какой момент их нужно помещать в инкубатор?

— Говорить начинают приблизительно с года. К этому времени они достигают метровой длины и пяти кг веса. В среднем. А в инкубатор помещать нужно как можно раньше. Если мозг дракона накопит информации больше некоторого критического уровня, чужая память воспримется как дополнение к собственной. Не произойдет смены личности. Как бы это пояснить… Вместо того, чтобы стать человеком с телом дракона, дракон останется драконом, который хорошо помнит всю подноготную такого–то человека.

— Ну а конкретно, когда наступает крайний срок?

— Разумеется, когда дракончик заговорит, уже поздно. Все зависит от обстоятельств. Чем больше событий в жизни детеныша, тем быстрее он формирует свое собственное я.

— Понятно. У драконов сильно развита регенерация. Мог бы ты, получив лапу или хвост дракона, вырастить целый организм?

— Только из лапы или хвоста — нет. Но если бы мне удалось регулярно брать анализы крови пострадавшего дракона, то смог бы. Хотя, о чем я говорю! Для этого лаборатория нужна, гормональные синтезаторы, биованна для дракона. Вы знаете, что такое биованна для дракона? Она десять метров длиной, три метра глубиной. Над ней мостовой кран ездит.

— Хорошо, а сделать аппаратуру для переписи информации из мозга человека в мозг дракона можешь?

— А из чего? Тут паршивого карманного компьютера не достанешь. На всей планете сенсовизора нет, не то, что мнеморекордера.

— Кон, что нужно, чтобы сделать мнеморекордер?

— Пустяк. Развитую промышленность.

Мрак решил заночевать у Бугра. Четырехчасовой разговор оставил неприятный осадок. Получалось, что одних знаний мало. Компьютер — не автомобиль. Это продукт высоких технологий. В мастерской его не изготовишь. Гормональные препараты не синтезируешь в десятке пробирок. Нужно современное оборудование.

Мрак растянулся на шелковой простыне и задумался. Регенерин… Продукт высокой технологии. Откуда он? Если синтезируется на поверхности, значит есть подпольная лаборатория. Если поступает сверху, значит существует канал, по которому идет контрабанда. Беспроигрышный вариант. На регенерин можно выйти через того хлыща, который запросил три килограмма песка…

За дверью кто–то осторожно поскребся. Мрак достал из–под подушки пистолет, спрятал под одеяло, нацелил на дверь.

— Входи.

Вошла Катрин. Мрак усмехнулся, спрятал пистолет под подушку.

— Хозяин, прости меня за тот раз.

— Какой раз?

— Когда я уснула.

— Тебя Бугор прислал?

— Нет, Бугор меня тебе отдал. Я сама…

— Как — насовсем?

— Да–а…

— Тогда чего же ты стоишь? Ко мне иди!

Катрин хорошо знала свое дело. Вновь и вновь, раз за разом ее руки доводили Мрака до исступления. Сердце билось как молот. Катрин извивалась и стонала под ним. Стоило ей по–особому провести ладонью, как у Мрака перехватывало дыхание. Раскаленная пружина распрямлялась в теле. Горячий туман застилал сознание. С профессионалом такого класса он еще не встречался.

Когда все кончилось, Мрак чувствовал себя проколотым воздушным шаром, пустым сосудом, смятым конвертом. Подобрал с пола и вернул на место подушку. Женщина положила голову ему на грудь.

— Со мной лет сто такого не было, — сказала она. Мрак задумался. Ей и на самом деле могло быть сто лет. Несколько циклов омоложения…

— Сколько раз ты проходила омоложение?

— Не помню. Раз десять–пятнадцать.

Мрак вздрогнул. Он прошел омоложение всего один раз, когда исполнилось шестьдесят лет. Если она раз в сорок лет… Десять раз… Он изумленно уставился на нее. Катрин усмехнулась.

— Не пугайся. Я не такая старая, как ты подумал. Мы омолаживаемся намного чаще, чем мужчины. Лет через десять–пятнадцать. Как хозяину перестаем нравиться, так и посылает. Или как измордует так, что самому противно смотреть.

— Так сколько же тебе лет?

— Не знаю. Зачем их считать? Здесь все годы одинаковы. Хозяева старые, толстые. Если гость у хозяина, то ему от нас, девушек, только одно надо. Ты прости, я тебя сначала за импотента приняла. А ты меня пожалел, я теперь точно знаю. Даже не помню, когда мне так с хозяином везло. А ты мне сразу понравился. От тебя силой веет, энергией, целеустремленностью. Ты знаешь, чего хочешь. Таких здесь мало. Большинство одним днем живут.

— Тебя Бугор обо мне расспрашивать будет.

— Уже расспрашивал.

— Что ты ему сказала?

— Что на двух хозяев не работаю… пока в подвал не попаду.

— А в подвале?

— Там любой заговорит.

— В следующий раз скажешь ему, что я разрешил рассказывать все, что слышала и видела. Все равно ты ничего не знаешь.

— Знаю. У тебя тайна есть. Хочешь, узнаю, какая? Я способом владею, об этом никто не знает. Узнают — убьют. Дай руку. — Тонкие чуткие пальцы легли ему на запястье. — Можешь ничего не отвечать. Я сама почую. Ты хочешь выбраться с планеты.

— Это не тайна. Все хотят.

— Ты уходишь куда–то. Тебя кто–то ждет. Женщина? Нет, не женщина — Катрин довольно улыбнулась. — Он у тебя прячется? Нет… Пленник что ли?

— Никого я в плен не брал. Ни одного человека!

— Тогда кибера — нет, не кибера… Неужто дракона?

Мрак вздрогнул и вырвал руку. Глаза Катрин испуганно округлились.

— Ты думай хотя бы, что говоришь! Как я такую махину в плен возьму? Его же искать будут. Ты… ты чего?

Женщина уткнулась лицом в подушку и рыдала. Мрак лег на спину и ругал себя. Представил две чаши весов. На одной — Катрин, на другой — вечная жизнь, бессмертие в образе полупрозрачного дракона. Вопреки логике, чаши стояли наравне. — Зачем бессмертному дракону женщина — подумал он, — но пока я не дракон, ее талант может пригодиться. Черт, что же с ней делать?

Придушенные рыдания постепенно сменились всхлипываниями.

— Хозяин, я в твою тайну влезла. Если захочешь меня убить, дай мне подготовиться к смерти. Не делай этого неожиданно. Я давно знала, что язык меня погубит. Ты не думай, я не боюсь, — лепетала она, — только очень неожиданно все. Я сама во всем виновата. Я все понимаю, что ввязалась в мужские игры. Может, не стоило тебе об этом говорить, но не могу так больше жить. Никому не верить, от всех все скрывать.

Мрак взял в ладони ее лицо.

— Ты перепутала настоящее с будущим. Будешь в моей команде вместе с Коном и Тайсоном. А дракон нам понадобится. Но еще нескоро. Его где–то держать надо, кормить надо. Не готово еще ничего, вот в чем дело.

Неуверенная улыбка пробилась на ее лице.

— Ты — моя судьба. Моя жизнь и моя смерть.

— Боишься?

— Боюсь. Думала, разучилась.

Проснулся от осторожных толчков и тихого шепота. Обрывки сновидений растаяли, оставив неприятный осадок.

— Хозяин, проснись. — Катрин стояла перед кроватью на коленях, держала в руке узкий пенал. — Вот. Возьми.

— Это что?

— Регенерин. Ты во сне говорил. Я принесла.

— Украла у Бугра?

— Нет. Это мой. Бугор не знает. Узнает — отберет.

Мрак открыл пенал. Две ампулы и шприц.

— От Бугра скрывала, а мне сама отдаешь?

— Дура, правда?

— Что я во сне говорил?

— Что хлыщ усатый знает, где регенерин взять. Что его найти надо.

Мрак сел на кровать, посадил Катрин рядом. За окном рождалось серое, мрачное утро.

— Мне нужен не регенерин, а сам парень. Хочу узнать, как регенерин на планету попадает, — закрыл пенал, отдал Катрин.

— Из госпиталя, где омоложение делают. А это пусть у тебя будет. Я два года ждала, что Бугор найдет. — Катрин положила пенал ему на ладонь, сжала пальцы.

Еще не открыв дверь, Мрак услышал писк дракончика. Малыш прошмыгнул в щель открывающейся двери и стремительно вскарабкался по одежде, цепляясь за материал острыми, как иголки, коготками. Достигнув плеча, защебетал что–то радостное. Мрак погладил его, понес фотографировать. Будущий хвостик вытянулся уже на шесть сантиметров, начали формироваться задние лапки. Дракончик терпеливо дождался окончания обмеров и взвешивания и лихо вскарабкался по рукаву на плечо. Мрак вырвал из тетради в клетку листок, принялся рисовать графики роста драконов со слов Тайсона. По всем параметрам, кроме умственного развития, малыш отставал от сверстников. К тому же, развивался он неправильно. Голова и передняя половина росли быстрей задней. Дракончик напоминал морковку, сужающуюся к хвосту. Тайсон говорил, что драконы способны к полету сразу после рождения. Этот даже не делал попыток энергично помахать крылышками. Но по умственному развитию… Он уже давно узнавал Мрака, отлично помнил, в каком углу ящик с песком и для чего он служит. Знал, в каком порядке идут обмеры и даже сам растягивал крылышки, чтобы Мрак мог их измерить. Если верить Тайсону, помещать малыша в инкубатор было уже поздно. Самого инкубатора тоже не было. Оставался второй путь.

Мрак задумался о Катрин. Можно ли ей верить? Он сразу понял, что это умная женщина, которая многие годы играла дурочку. Вынул из кармана и положил перед собой пенал. Дракончик спустился по рукаву, обнюхал незнакомую вещь и замер, прикусив кончик языка.

— Нравится? — спросил Мрак. — Она — непредусмотренный фактор. А такие факторы надо или включать в план, или устранять. Ты что посоветуешь?

— У меня интересные новости.

— Угму?

— Драконы запросили в гаверменте досье некоего Стэна Фреда.

Мрак разбудил Катрин, указал глазами на дверь и не удержался, придал ускорение шлепком пониже спины. На ходу натягивая халатик, та кошачьим движением потерлась щекой о плечо Бугра и исчезла за дверью. Бугор мурлыкнул.

— Зачем оно им понадобилось?

— Их компьютер зарегистрировал поведение, неадекватное прогнозируемому на основе психосоматической модели. Ты можешь это объяснить?

— Неадекватен сам себе… Скверно.

— Ну?

— Это когда смотришь в зеркало и спрашиваешь: «Привет, парень. Мы с тобой знакомы?»

— Я не об этом. Где ты засветился, шутник?

— Дай подумать… Наверно, когда беседовал с драконом. Я должен был послать его к чертовой бабушке. Вот зараза! Что же мне теперь делать?

— Займись благотворительностью.

— Я серьезно! Мы не сможем работать, если у меня на хвосте будут висеть драконы.

— Я тоже серьезно. Поступай так, как никогда не делал. Пусть их компьютер свихнется, анализируя твое поведение, понял? Устраивай попойки, писай в камин, жертвуй на церковь, понял? Делай то, чего сам от себя не ждешь. Тогда ни один компьютер не сможет прогнозировать твое поведение.

— Бугор, я один раз пописал в камин. Такая вонь… У тебя есть друзья–враги? С камином.

В тот же день Мрак купил черный фрак, белую манишку и цилиндр. Цилиндр ему не понравился. Через два часа он подарил его козе. Пришлось повозиться, чтоб закрепить цилиндр на рогах, но потом коза смотрелась потрясающе.

В баре его тут же окрестили музыкантом. Гуляли при свечах, так как Мрак заключил пари на двести граммов золотого песка, что за пять секунд из двух пистолетов перебьет все электролампочки, ни разу не промахнувшись. Пари он выиграл, но бармен потребовал 600 граммов песка в счет возмещения убытков. У Мрака набралось только 500. Зловредный бармен что–то подсыпал в виски, и ночь он провел в вытрезвителе гавермента, где заставил алкоголиков хором петь «Сулико» на три голоса. Под утро, когда у протрезвевшей публики уже что–то начало получаться, приехал Бугор, заплатил штраф и вытащил Мрака.

— Ты сволочь, Мрак, — сказал он. — Моя любимая «Сулико»! Что ты с ней сделал! «Сулико» не поют на три голоса.

— Как это не поют? У нас получалось.

— Кошки в марте лучше поют!

По дороге в дом Бугра остановились только один раз. Мрак задержался, чтобы обрезать растяжки огромного шатра цирка шапито. Пока сонные артисты выясняли, почему рухнул шатер, Мрак выпустил на волю животных. Утро было безоблачное, и он не сомневался, что компьютеры спутников без труда идентифицируют его по черному смокингу и белой манишке.

— Канал поступления регенерина проверили?

— Да. Пустой номер. Он синтезируется на поверхности, в лаборатории госпиталя. Драконы об этом, видимо, знают, но это их не интересует.

— Теперь — компьютер.

— Извини, дорогой, — Бугор широко развел руками. — Сам думай, где взять. Я предупреждал, что ничего не выйдет. Слишком все просто — пришел, взял…

— Их поймали?

— Моих мальчиков? Нет. В здание и из него они прошли нормально. Только вот компьютер… Не успели на сто метров отойти, он завопил «Положи на место, положи на место!» А когда еще метров на сто отошли, нагрелся и загорелся. Ребята бросили мешок и ноги в руки. Другие, которые в случае чего должны были помочь, говорят, там такой факел вспыхнул, земля горела. Так что здание гавермента теперь охраняется.

— Кон, ты что об этом думаешь?

— Сделать такую подлянку просто. А вот отключить — сложнее. Надо в другом месте компьютер искать. Я давно один проект обдумываю. Если разыскать старого кибера, выпотрошить… На компьютер деталей хватит. Я ничего не обещаю, но может получиться.

— А если комп в госпитале одолжить?

— Нет, Тайсон. С госпиталем тоже ничего не выйдет. Его киберы охраняют. Я там был один раз. Кон, а нельзя что–нибудь такое сделать, чтоб киберы сдохли? Ну хотя бы на время? Электромагнитный импульс какой–нибудь?

— Не могу придумать. Но компьютеры от этого первые сдохнут.

— А что драконы со сломанными киберами делают? Увозят, или как?

— А ты у них спроси.

— Наверняка в ремонт отправляют.

— Тогда надо кибера сломать, демонтировать то, что нам нужно, остальное драконам подсунуть.

— Это как? На виду у всех я подхожу к киберу, бью его молотком по голове, достаю отвертку…

— Именно, Кон! Слушайте план! Бугор организует митинг у госпиталя. То ли «Драконы, убирайтесь с Зоны», то ли «Молодость — всем». Можно оба сразу. Митинг превращается в погром. Люди бьют киберов охраны. Два–три кибера исчезают. На следующий день их находят в какой–нибудь канаве в таком виде, что о ремонте говорить уже не приходится. Ну как?

— Мрак, ты здорово придумал. А потом драконы ловят тех, кто громил киберов, крутят их на детекторе и выходят на нас.

— Даже если так, что из этого? Дальше Зоны не сошлют. Или ты боишься получить второй пожизненный срок?

— Мужики, а кто–нибудь когда–нибудь видел на Зоне митинги? — спросил Тайсон.

… присела на кровать, взъерошила ему волосы.

— Не уходи сегодня, а?

— Сегодня останусь.

— Хозяин, у тебя другое имя есть? Это же не настоящее твое имя. От него у меня мурашки по коже.

— Что в имени тебе моем… Предыдущее тебе тоже не понравится.

— Мрак обнял Катрин за талию, любовался линией подбородка. — Десять лет назад меня звали Стэн.

— Стэн… Стэн Фред?!

— Да.

Катрин отшвырнула его руку и пулей вылетела из комнаты. Мрак проводил ее удивленным взглядом, поднялся с кровати, накинул халат и вышел в коридор. Катрин стояла в углу, уткнувшись лбом в стену. Ее трясло. Руки судорожно мяли драпировку. Мрак подошел, взял за плечи, развернул к себе лицом. Нет, она не плакала. Такой ненависти во взгляде он давно не видел.

— Я советую тебе убить меня, Стэн Фред. Иначе я убью тебя. Но не сейчас, а когда ты будешь думать, что победил. Я смешаю с грязью твои мечты!

— Тебе идет, когда ты злишься. Кэт, когда я успел наступить тебе на мозоль?

— Ты убил Симону, подлец!

— Когда это было?

— Сорок лет назад. Ты изнасиловал и убил ее!

— А, вспоминаю. У меня не было денег, а она начала шуметь. Только… Изнасилованная проститутка — это не звучит.

— Я убью тебя, Мрак, убью! Убью!

— Начинай.

— Не сейчас и не здесь. Жди смерти! Каждый час! Каждую минуту! Или убей меня, как ее!

— У меня нет с собой удавки из струны рояля. Это была нота «Ре» большой октавы. Я ей до этого сыр резал. — Мрак взвалил Катрин на плечо, отнес, несмотря на сопротивление, в спальню, вытряхнул из одежды, положил на кровать, укрыл одеялом. Здесь она, наконец, разрыдалась. Мрак лег рядом и долго гладил по волосам, пока рыдания не стихли.

Несколько дней спустя, когда Мрак вошел в бункер, дракончик не бросился навстречу. Он выглянул на секунду из своего ящика, чирикнул приветствие и продолжил игру с катушкой из–под ниток. Мрак удивился. Обычно дракончик страшно скучал, когда его не было дома, встречал у порога, и целый час не слезал с плеча. Неужели привык к одиночеству?

Вынул малыша из ящика и внимательно осмотрел. Нет, все нормально. Задние лапки растут, на хвосте начали пробиваться первые чешуйки. Да и выглядит бодро.

Дракончик вывернулся, пробежал по рукаву, влез на плечо, потерся головкой о небритый подбородок, спустился на пол и устремился к своему ящику. Мрак заметил, что в деревянной стенке прогрызено отверстие. Внутри послышалась возня, чирикание, катушка высоко подлетела в воздух. Нет, все как всегда.

Катушка опять взлетела в воздух и упала рядом с ящиком. Дракончик выскочил из отверстия едва ли не раньше, чем катушка коснулась пола. Схватил ее в зубы и заметался по бункеру. Утомившись, попил из блюдечка, залез по штанине на колени и начал умываться.

— Грязнуля ты! — сказал ему Мрак. Всю пыль из–под шкафа собрал, а теперь ко мне на колени.

Дракончик перестал умываться, поднял головку и прислушался к звуку человеческого голоса.

— Лобастик. На кого ты похож, лобастик? Объясни мне, почему ты так неправильно растешь? Голова во какая вымахала, а сзади смотреть не на что. Ты должен развиваться гармонично, понял? А ты пасть отрастил как у тиранозавра. Ну подумай, зачем мне такая пасть? Если уж на то пошло, голову мог бы пока вообще не развивать. Ее потом все равно отрезать придется. Вот! Спасибо, что напомнил. Надо у Тайсона спросить, может не нужно всю голову отрезать, может можно только мозг удалить, ты как думаешь?

Дракончик лизнул его руку и свернулся калачиком.

Мужчины радостно ввалились в гостиную.

— Катрин! Сюда! Быстро! Аптечку возьми! Вот это побоище!

— Нет, мужики! Успех! Полный успех! Но повторять не стоит.

— Я думал, тебе каюк. Затопчут.

— А я всех за ноги хватал, пока куча не образовалась. Тогда народ в обход попер.

— Да кто же знал, что они слезогонку пустят!

— Ну, я догадывался. Так противогазов все равно нет. — Бугор, благодаря телохранителям, выглядел лучше остальных.

Вошла Катрин. В руках она несла таз с водой, под мышкой — аптечку.

— Начинай с Кона. Мы уже отстрелялись, а его работа только начинается, — распорядился Мрак. Катрин стянула с Конана ошметки рубашки и принялась промывать, смазывать и заклеивать ссадины и порезы. Кон шипел от боли и все порывался обнять ее за талию. Бугор достал из сейфа бутылку коньяка многолетней выдержки, хотел разлить по хрустальным рюмкам.

— Э, нет, так не пойдет! — запротестовал Тайсон и завладел бутылкой. — Это не посуда. Это чернильницы–непроливайки.

Рюмки были заменены на граненые стаканы. Один из телохранителей с поразительной точностью разлил коньяк по семи стаканам.

— За успех нашего дела! За удачное начало! — провозгласил тост Бугор. — Варвары… Коньяк — из стаканов! — Крякнул, выпил и занюхал рукавом. Мрак опрокинул в рот свою порцию и смачно хрустнул лимоном. Катрин посмотрела, как он жует, взглянула на оставшуюся половинку лимона в руке, сморщилась, скуксилась, передернулась и замотала головой. Мрак довольно улыбнулся. Кончив врачевать Конана, Катрин принялась за Тайсона. Бугор полез в сейф за второй бутылкой.

— Так сколько всего киберов отловили? — спросил Мрак. Я троих завалил.

— Завалили семь или восемь, но вывезти успели четырех. Да еще толпа камнями четырех забила, но с той стороны забора, так что они не в счет, — объяснил Бугор. — Кстати, через десять минут двух первых привезут. Конану больше не наливайте.

Катрин сменила воду в тазу и взялась за Бугра и телохранителей. Конан спустился в подвал готовить инструменты, Тайсон вышел на крыльцо встречать продуктовый фургон с киберами. Бугор в сопровождении заклеенных пластырем телохранителей отправился на кухню чем–нибудь подкрепиться.

— Кэт, ты никого не пропустила? — спросил Мрак.

— Нет. Перевязала всех, кого хотела.

— А меня?

— Как прикажешь, хозяин. — Голос ровный, без интонаций. Мрак стянул куртку с оторванным рукавом, отдался во власть чутких, осторожных пальцев. Он думал, что движения ее рук будут нарочито грубыми, но нет. Характер у Катрин был железный. Все его приказы выполнялись точно и с максимальным старанием. И только. Она по своей инициативе гладила рубашки Конану, штопала носки Тайсону, пришивала пуговицы ребятам Бугра. Но для Мрака без приказа не делала ничего. В постели изображала механическую куклу. Заученно двигалась, издавала стоны невпопад. В первый раз Мрак долго пытался зажечь ее своей страстью. Не удалось. Во второй — побил.

— Боль страшна только первые два–три омоложения, — объяснила она, вытирая кровь с разбитой губы. — Потом привыкаешь.

Почему–то это задевало Мрака. Хотелось прижать ее к сердцу, но, наткнувшись на ледяное равнодушие, придушить на месте.

— Как ты теперь оцениваешь наши шансы? — спросил он.

— Пока я жива, твои шансы — ноль.

— Злюка.

Она равнодушно пожала плечами.

— Я еду в Таун. Послушаю, что говорят. Вернусь завтра к обеду. Тебе что–нибудь привести?

— Нет. Мне от тебя ничего не надо.

Мрак переоделся в свежее, сел рядом с кучером на козлы продуктового фургончика, привезшего киберов и поехал в Таун. Однако, отъехав километра на четыре, попрощался с кучером и углубился в лес. Обогнул бункер по большой дуге, поднялся на гору, устроил засидку и принялся следить за входом в бункер.

Прошло три часа. Никто не появился. Мрак выругался, обозвал себя параноиком, спустился вниз, к двери бункера. Камень у входа был сдвинут! Пистолет сам оказался в руке. Мрак прижался ухом к щели.

— А–у, а–у, а–у раз! — донесся изнутри напевный, ласковый голос Катрин. — Нет, не так. Крылышки расправь. А–у, а–у, а–у раз!

Мрак распахнул дверь и вошел в бункер. Катрин раскачивала дракончика на ладонях вверх–вниз.

— Привет, Лобастик. Здравствуй, Катрин. Кого угодно ожидал, но только не тебя.

Женщина испуганно вскрикнула. Дракончик радостно запищал и засуетился в ее руках, просясь на пол.

— Отпусти малыша.

Катрин повиновалась. Лобастик пробежал по полу, вскарабкался по штанине, рукаву куртки, устроился на плече и потерся головкой о подбородок Мрака.

— Привет, малыш. Скучал без меня? — Мрак левой рукой почесал дракончику перепонку крыла. — Кому ты успела рассказать о нем? — спросил он Катрин.

— Никому. — Катрин медленно пятилась, пока не уперлась спиной в стену. — Скажи, ты ведь не сделаешь малышке ничего плохого? Это ведь не ты ее пополам разрезал?

— Не беспокойся о нем. Так ты утверждаешь, что никому не рассказывала о дракончике. Подумай хорошенько. Если ты успела разболтать, тебя убивать уже поздно. Но если нет, я тебя убью. Свидетели мне не нужны.

— Мрак, я тебе правду говорю. Я сюда уже много раз приходила. Сам подумай, какой мне смысл о малышке людям рассказывать. Если бы я хотела, сообщила бы драконам.

— И то верно. Глядишь — билет наверх заработала бы. Что же ты так промахнулась? А теперь — готовься к смерти. Есть последнее желание?

— Я уже давно готова. Дай с девочкой попрощаться. Не убивай меня у нее на глазах.

— Какая девочка? Это пацан! Может, не отросло еще. У драконов все внутри, как у дельфинов. Только для дела выдвигается.

Катрин грустно покачала головой. Мрак сгреб с плеча дракончика, перевернул, вгляделся.

— Ты думаешь, это девочка? Как же так? Я не могу в девочку… Как же теперь… — он сел на пол, обхватил голову руками. Дракончик задрал мордочку кверху и жалобно завыл. Катрин ошеломленно смотрела на невероятное. Самый страшный, самый беспощадный человек на свете сидел на полу и плакал. Дуэтом с драконом! О ней забыли. Катрин осторожно обошла их, открыла дверь, но задержалась на пороге.

— … свободу, … бессмертие, все, все, все… Зона, одна Зона, до конца дней, — всхлипывал Мрак.

Не понимая себя, она опустилась на корточки рядом с мужчиной, прижала его голову к своей груди.

Мрак лежал в приятной истоме. Все–таки, ни одна женщина не могла сравниться в постели с Катрин. Бугор предпочитал все самое лучшее. И как же так случилось, что не пожалел, отдал женщину ему?

— Я знаю, что с тобой произошло, — произнесла Катрин и потерлась щекой о его волосатую грудь. — Знаешь, когда боль очень сильная, нервы отключаются, и не передают сигнал в мозг. Так и у тебя с совестью. Ты ее перенапряг, и она отключилась. А сейчас ты десять лет честно жил, и она снова заработала.

Мрак вспомнил о Карапузе. Этот пример разбивал гипотезу Катрин вдребезги.

— Моя совесть покладистая старуха. Слепа на оба глаза и глуха на оба уха.

— Фу на тебя. Сам придумал?

— Нет, — сознался Мрак. — Был такой пират. Он прыгал на деревяшке, носил черную повязку на левом глазу и здоровенную кривую саблю. А звали его то ли Флинт, то ли Сильвер.

По полу застучали коготки и на кровать к ним забрался дракончик.

— Лобастик всегда со мной спит, — объяснил Мрак.

— Тебя Лобастик любит. Значит, ты хороший! Как же ты мог Симону убить? Знаешь, какая она была? Единственная из всех нас жизни радовалась. Вся как солнечный зайчик, — Катрин всхлипнула и зашмыгала носом. Лобастик расстроилась и начала ей подвывать. Для нее это был явно неудачный день. Мрак подождал, пока женский контингент успокоится.

— Слушай, — зашептал он в ухо Катрин, — у меня новый план. В Лобастика перепишем не мою, а твою память. И ты вытащишь нас отсюда.

— А как же Лобастик?

— ТЫ станешь Лобастиком.

— Мрак, ты не понимаешь, это же все равно, что убить ребенка.

— Ты хочешь сказать, что никогда не убивала? Попала на Зону по ошибке, так?

— Я никогда не убивала детей, Мрак. — Катрин села в постели, прижав к груди Лобастика.

— Хорошо, успокойся, другой план у тебя есть?

— Есть. Нас вытащит Лобастик.

— С чего ты взяла, что она захочет нас вытащить?

— А с чего ты взял, что я захочу тебя вытащить? С чего ты вообще взял, что я захочу стать драконой. Ты пойми, — заговорила она, пока Мрак не возразил. — Мы ее вырастим, она нас любить будет…

— Ты веришь в любовь? — перебил он.

— Да!

— Здесь, на Зоне? Любовь? Ладно, спи. Завтра поговорим, время терпит.

— Любовь есть! Если ее нет, зачем вообще жить?!

— Есть воля, есть свобода, есть сила и разум. Еще глупость есть. А любви нет. Вот ты — умная, красивая. Кто тебя любит?

Катрин уткнулась носом в подушку и заплакала. Лобастик жутко разволновалась, даже обмочилась на одеяле. Мрак вздохнул и принялся утешать обеих: пронзительные вопли Лобастика не давали уснуть.

— Мрак, ты бы приструнил свою девку.

— Что она натворила?

— Вроде бы, пока ничего. Но дисциплина должна быть. Как ты за дверь, она следом.

— А, это… Я знаю.

— Я не хочу учить, это теперь твои проблемы, но она же целыми днями по лесу шляется. А если попадется кому… Останешься без бабы. Я не дам тебе людей ее отбивать. А если она разболтает, что здесь слышала?

— Не разболтает. Но… Пожалуй, ты прав, Бугор. Надо дать ей пистолет.

— Ну вот! Я ему про Фому, а он про Ерему.

— Воздух! Драконы! — донеслось с первого этажа, и по лестнице загрохотали тяжелые ботинки.

— Чего испугались? — рявкнул на охранников Бугор. — Мы ничего не видели, ничего не знаем. В дверь они не пройдут, так что сидите, не дергайтесь. Я с ними поговорю.

— Подожди, это, кажется, по мою душу, — остановил его Мрак, выглянув в окно. Зеленый — это тот самый, которого я снимал. Черного тоже однажды видел.

— Тогда не высовывайся. Я с ними говорить буду.

— Нет, Бугор. Считается, что мне скрывать нечего. Значит, незачем и прятаться.

Пока спускался по лестнице, лихорадочно обдумывал линию поведения.

— А, привет! Вот не думал, что в гости залетишь! В дверь ты, наверно, не пройдешь. Подожди, я здесь, на полянке стол организую, — обратился он к зеленому дракону, намеренно игнорируя черного.

— Опять не стыкуется с моделью, — сказал черный зеленому. — Или неверна модель, чего не может быть, или парень слегка тронулся, или действует какой–то неучтенный фактор.

— Слушай, ты, фактор, катился бы ты отсюда. Тебе здесь ничего не отколется, — окрысился на него Мрак. — Я тебя не приглашал.

— Индивидуальный подход! — пришел в восторг зеленый. — Платан, ты ему лапу отдавил. Введи–ка в модель личную обиду.

Мрак тем временем открыл дверь и отдавал зычным голосом распоряжения.

— Да не суетись, человек, мы на минуту залетели, — попытался остановить его зеленый дракон, но Мрак уже одну за другой открывал бутылки с вином и опоражнивал их в ведро. Охранники протаскивали в дверь стол, за ними маячила Катрин с тазом яблок в руках.

— Сходимость улучшилась, но все равно модель рассыпается, — сказал черный дракон.

— А вот еще один фактор, — подзадорил его зеленый, заметив, как Мрак обнял Катрин за талию. — Женщины в большинстве случаев служат стабилизирующим, гм, фактором. Ну, спасибо за угощение, будь здоров!

Зеленый дракон опрокинул в пасть ведро вина, закусил маленьким красным яблоком и взмыл вверх.

— Какой интересный случай, — заметил черный, подмигнул Мраку и тоже поднялся в воздух. Сделав над домом круг, драконы направились в сторону Теплой долины.

— Драконы летают… К чему бы это..? — задумался вслух Бугор.

— Низко пошли. Наверно, к дождю, — предположил Тайсон.

— Это значит, что я нахожусь под наблюдением, — объяснил Мрак и выругался. — Драконы только что показали, что знают, кто стоит за нападением на госпиталь, — продолжил он. — Кон, что они насчет модели говорил, ты понял?

— Профессиональный слэнг. Означает, что такой моделью нельзя пользоваться. — Конан достал из кармана очки, подышал на стекла, протер бархоткой, одел. — Они не смогут по ней предсказать твое поведение в конкретной ситуации.

— Ях–ха! — выкрикнул Мрак и хлопнул Конана по спине. Конан поднял с земли очки, протер и снова одел.

— Вот он, красавец — Конан указал дужкой очков на верстак, стоящий в центре самого крупного помещения подвала. На верстаке лежал кибер.

— Не удалось?

— Дорогой, глубокоуважаемый шеф! Конан сказал, что сделает, и Конан сделал. Теперь Конан хочет спать.

— Так может, продемонстрируешь? — глаза Мрака загорелись.

— Нельзя. Для этого его надо включить. А включать как раз нельзя.

— А когда будет можно? — удивился Мрак.

— Когда я ему снова руки–ноги откручу.

— Конан — варвар, — буркнул из своего угла Тайсон.

— Я ничего не буду говорить, — взвился Конан, — пока это чучело не извинится! — он попытался засунуть очки в карман, но попал только со второй попытки.

— Шеф, меня чучелом обозвали, требую сатисфакции, — немедленно отреагировал Тайсон.

Мрак зарычал и сжал кулаки, но на плечо ему легла ладонь:

— Подожди, хозяин, дай я, — Катрин подошла к Конану, взяла его руки в свои. — Будь паинькой! Угу? — привстала на цыпочки и поцеловала в лоб. — А ты! — свирепо повернулась к Тайсону и ударила ладонью правой руки по бицепсу левой, отчего кулак подскочил до плеча. Тайсон в шутливом испуге вскинул руки и забормотал пышное восточное извинение.

— Так почему нельзя его сейчас включить? — поинтересовался Мрак, кивнув на кибера.

— В Таун убежит, — объяснил Конан. — Он запрограммирован на охрану госпиталя.

— Это что, выходит, мы зря слезогонку глотали? — Мрак изо всех сил пытался держаться спокойно.

— Не бегите впереди паровоза, шеф. Я до сих пор занимался восстановлением кибера. Из четырех собрал одного. Отобрал комплект запчастей. Теперь займусь перепрограммированием кибера. Самое простое — стереть всю память с момента привоза его на Зону и до этого часа. Можно вообще оставить только набор заводских базовых инструкций. Но тогда он настолько отупеет — подумать страшно.

— Хорошо, сколько времени тебе на это надо?

— Есть одна проблема, шеф. Я не знаю, как я буду копаться в его памяти без компьютера. Нет ни дисплея, ни клавиатуры, ничего. Завтра что–нибудь придумаю, а сейчас — извини. Валюсь с ног от усталости.

— Отдохни, Конан, ты хорошо поработал.

Уже в постели Мрак спросил:

— Кэт, чего Кон взбесился в подвале?

— Тайсон что–то знает о прошлом Конана, где тот раньше жил. А Конану это очень не нравится. Тайсон его каждый день доводит.

— И где он жил?

— В Киммерии.

Мрак задумался.

— Не знаю такой. Это планета?

— У Тайсона спроси.

— А паровоз — это что такое?

— Прости глупую. Хоть убей — не знаю. Дай поспать, а?

Небо еще только посерело, когда Мрак бесшумной походкой прошел в комнату Тайсона, сел на кровать и разбудил биолога.

— Какого черта, шеф! Мне такие девушки снились…

— Что ты знаешь о Конане?

— Он что, сбежал?

— Не ори, всех разбудишь. Спит он. Где находится Киммерия? Что он там делал?

— Конан из Киммерии? — Тайсон протер глаза кулаками, недоуменно поглядывая на Мрака, потом заржал и накрылся с головой одеялом. Между приступами смеха из–под одеяла доносилось: — Наш Конан — варвар! Руки — во! Ноги — во! Вся грудь в волосах! Ой, сейчас умру! Мужик здоровый–здоровый!

Мрак стащил с него одеяло, но это не помогло. Тайсон дергался, как лягушка под током и никак не мог успокоиться.

Через десять минут Мрак вышел из комнаты, все еще борясь с приступами смеха и задумчиво потирая подбородок. Заступаться за Конана он не собирался. По привычке был верен принципу: «Разделяй и властвуй». Потом, когда победа будет на расстоянии вытянутой руки, лишних придется убирать. Это еще не скоро, но забывать не стоит. Пусть в группе останется напряженность. Сейчас Конан явно слабоват, и это нужно исправить. Все пауки в банке должны быть в одну силу.

Войдя в комнату Конана он сдернул с кибернетика одеяло и рявкнул:

— Подъем! На утреннюю зарядку становись!

— Какая зарядка, спать хочу, — пробормотал Конан и свернулся калачиком. Мрак взял с подоконника вазу с цветами, цветы выкинул в окно, воду выплеснул на Конана. Тот взвыл и скатился с кровати. Подгоняя кибернетика легкими пинками и затрещинами, Мрак вытолкал его из дома и погнал вокруг холма.

— Сегодня в твоей жизни начался новый этап, — объяснял он на ходу. — Я сделаю из тебя человека. Материал мне попался фиговый, работать придется много. Но мы ведь сложностей не боимся, так ведь? Шевели копытами, тараканья немочь! Сегодня бежим три километра. Потом будешь бегать пять.

— Я… ах–ха не мо… могу… больше…

— Можешь, — Мрак отвесил два звонких шлепка. — Когда окончим общефизическую подготовку, займемся боевыми искусствами. Конан не должен позорить Киммерию, понял, головастик?

— Это убийство, я сейчас умру, — стонал на ходу Конан, прижимая ладони к селезенке.

— Хороший человек не умрет, а плохого не жалко. А ну прибавь!

Опасения Конана не оправдались. Он живым дошел до финиша. Мрак выгулял его шагом, как лошадь после забега, потом заставил подтягиваться на перекладине. Конан подтянулся шесть раз, чем сильно удивил его и себя. Видимо, упражнения со шваброй в ресторане не прошли даром. После подтягиваний пришел черед отжиманиям, наклонам, приседаниям, прыжкам через скамейку. В окнах дома появились зрители: крики жертвы разбудили спящих. Наконец, экзекуция закончилась. Мрак выплеснул на Конана два ведра холодной воды — одно спереди и одно сзади. Вышла Катрин и принялась растирать бедного махровым полотенцем.

— Я разбит, я уничтожен, — бормотал тот. — Я не смогу сегодня работать. Это варварство, методы работорговцев. Умственная работа требует сосредоточенности…

— Сегодня возьми выходной, Конан–варвар — утешил Мрак, — а завтра побежишь четыре километра.

Собрав свободных охранников, Мрак объяснил, какие спортивные снаряды надо поставить во дворе, и где.

— А… — старший охранник выразительно потер большим пальцем об указательный, намекая на оплату.

— Сто кредитов, — сказал подошедший сзади Бугор.

— Каждому! — не растерялся младший охранник.

— А харя поперек не треснет?

— Так ведь не по профилю… — не растерялся тот. — Новая профессия, сверхурочные…

— Ладно, каждому, — сдался Бугор.

— Чавэлла! Чтоб всем так жить! — хлопнул в ладоши охранник.

— Думай как хочешь, но мы сами себя обманули, — Бугор раскинулся в мягком кресле и перекатывал в ладонях пузатую рюмку с коньяком. — Мы взяли из каждого кибера по чуть–чуть, остальное выбросили ночью на улицы в Тауне. Так вот, в госпиталь не вернулось ни одной железки. Народ все подобрал и пустил в дело, насколько у кого фантазии хватило. Черный рынок забит деталями роботов. Никто не знает, что с ними делать.

— И это хорошо.

— Но мы же могли собрать двух киберов!

— Жадность губит.

— Мы и сейчас можем. Скупаем все это барахло, кладем Конану на верстак…

— Нет, скупать нельзя. Если неймется, пусть твои люди выигрывают это в карты, в кости, на пари, но только не покупают.

— Не вижу разницы.

— Люди покупают то, что им нужно. Это след, понимаешь, четкий и жирный след, который ведет прямо к нам. А в карты можно выиграть любую гадость. Неважно, что она тебе не нужна, ее можно снова поставить на кон. Интерес в самой игре, а не в выигрыше.

— По–моему, ты становишься параноиком, Мрак.

— Естественно. Ставки слишком высоки. Может, ты еще не осознал, но ставка — свобода и бессмертие, Бугор! Свобода и бессмертие!

Мрак впервые вынес Лобастика из бункера под солнце. Результат огорчил и его и Катрин. Драконочка пришла в смертельный ужас. Забилась под одежду, до крови разодрала ему кожу на животе острыми когтями. Пришлось срочно возвращаться в бункер, обрабатывать ранки. Лобастик до вечера пребывала в шоке.

— Но это же ясно, — объясняла Катрин. — Послеродовая травма. Сначала она упала бог знает с какой высоты. Потом ее растерзали стервятники. И все это при ярком солнечном свете. Ты заметил, она летать боится.

— Я рад, что тебе ясно. Идея твоя, а шкура попорчена у меня! Ты знаешь, что у охотников на порченые шкурки скидка тридцать процентов?

— Никому твою шкурку не отдам. Но надо что–то делать. Она неправильно растет. Передние лапки вдвое длиннее задних. Надо Тайсону показать.

— Все нормально. Совсем недавно у нее вообще не было задних лапок. И смотри на это по–другому. Не вдвое, а на четыре сантиметра. Когда они будут по два метра длиной, ты разницы вообще не заметишь.

— А чешуйки на хвосте. Они же должны ровными рядами идти, а тут?

— Женщина, уймись! Если бы тебе задницу оторвало и все начали обсуждать: «Вроде тут чего–то не хватает», — Мрак с удовольствием ощупал названный предмет. — Дай срок, все придет в норму. Вот взгляни на фото, что раньше было. — Мрак в очередной раз приводил в систему наблюдения. Среднесуточный привес никак не хотел перевалить за одну целую, две десятых грамма.

Вечером, когда солнце превратилось в багровый шар, а Лобастик вылезла из своего ящика, Катрин сделала вторую попытку. Посадила драконочку за пазуху и присела на камень недалеко от входа. Через некоторое время из–под полы куртки выглянула любопытная головка. Но вся Лобастик показалась нескоро, очень нескоро. Мрак присел на камень рядом с Катрин и драконочка моментально перебралась к нему на колени. Мрак почесал ей крылышки. Сорвал травинку и пощекотал брюшко. Молниеносное движение лапки, и драконочка уже обнюхивает зажатый в кулаке стебелек. Доля секунды — и травинка съедена.

— Витамины, — пробормотала Катрин, достала из кармана яблоко, разрезала на дольки и протянула Лобастику. — Ты же малышку на одних консервах держал, а ей витамины нужны.

Через пять минут драконочка лежала на спинке. Набитое брюшко рельефно выделялось. Горлышко издавало довольное посвистывание, все страхи были забыты. Катрин смотрела на нее влюбленными глазами. Мрак прикидывал, что в Лобастика вошло не меньше тридцати граммов яблока, что обещало рекордный суточный привес.

Еще через тридцать минут драконочку пробрал жуткий понос. Суточный привес не превысил 1,2 грамма.

— Кто тебе так брюхо располосовал?

Мрак поморщился. Он совсем забыл о царапинах.

— Неудачный опыт. Хотел Кэт живую белку подарить.

— Знаешь, Мрак, я понимаю драконов. Ты на самом деле не похож сам на себя. Досье говорит о том, что ты зверь, но я вижу передсобой хорошего парня. Ты прошел по ночному лесу полсотни километров, чтобы спасти Карапуза, пытаешься сделать человека из Кона–головастика. Катрин втрескалась в тебя по уши — это умная, расчетливая Катрин, которая старше моего прадедушки. Я начинаю верить, что ты на самом деле вытащишь нас с Зоны. Так какой же ты на самом деле?

— Такой, как в досье. А Катрин обещала убить меня.

— Скорей она себе руки отрубит. Кстати, куда вы с ней исчезаете?

— В мой секретный домик. Угадай с трех раз, чем мы там занимаемся?

— И пытаться не буду. Скажешь, что я пошляк, циник и сексуальный маньяк. Да, зачем Конану сто квадратов кровельного железа?

— Обить комнату в подвале. Сделать полную экранировку от всех видов радиоволн, чтобы драконы не смогли засечь работающее оборудование. У него проблемы. Экранировка — это половина задачи. Чтобы перепрограммировать кибера, нужен компьютер. А чтобы изготовить из запчастей кибера компьютер, нужен кибер. Замкнутый круг.

— Так какого хрена мы это затеяли?! Знаешь, во сколько мне обошлась заварушка вокруг госпиталя?

— Не шуми, начальник. Рано или поздно Кон справится. Сделает себе компьютер. Только ждать долго придется. Может, год, может, два. А у меня еще один план появился. Если нельзя вынести компьютер из гавермента, не перенести ли нам туда свою резиденцию? Выберем тебя мэром. Какова идея?

— А настоящий мэр?

— Умрет. Забудь о нем, это моя забота.

— Похоже, ты не очень дорого ценишь человеческую жизнь.

— Почему же? Ценю. Но только свою. Сколько времени тебе надо на подготовку предвыборной кампании?

Мрак отвинтил пробку и глотнул из фляжки. Обычную воду с сахаром. Он никогда не брал на дело спиртного. Посмотрел на часы, поднялся с продавленного матраса. Натянул на голову вязаную шапочку с прорезями для глаз, проверил снаряжение, одел перчатки. Мэр жил в соседнем, таком же трехэтажном доме. Почти таком же, если не считать мелочей типа электричества, коммуникатора, горячей воды, отсутствия клопов и тараканов. И того факта, что он с прислугой занимал весь дом.

Отверстие в стене чердака Мрак пробил накануне. Гораздо легче было бы пройти два десятка метров по крыше, но жесть могла загрохотать под ногами. И Мрак опасался наблюдения со спутников. Поднявшись на чердак, он закрыл за собой люк, подошел к отверстию, прислушался. Тишина. Пролез на чердак дома мэра. Люк на лестницу оказался заперт. Мрак усмехнулся, достал отвертку и отвинтил петли. Шурупы аккуратно сложил у стенки. Спустился на второй этаж, бесшумно прошел по коридору, считая двери. Постоял, напрягая слух, у третьей. Из–за двери доносился негромкий храп. Приоткрыл, вошел, осмотрелся. Ноги почти по щиколотку утонули в мягком ковре. Рядом с мэром на кровати лежала женщина. Мрак мысленно выругался. Убрал пистолет с глушителем в карман, достал нож. Откинул одеяло, одной рукой зажал мэру рот, второй вонзил нож в сердце. Тело дернулось и тут же обмякло. Мрак хотел уже прикрыть мэра одеялом и уйти, но женщина проснулась и уставилась на него. Мрак поднес палец к губам. Глаза женщины округлились, она сжалась и заскулила от ужаса.

— Сколько человек в доме? — спросил полушепотом Мрак.

— Никого. Больше никого нет, — залепетала женщина.

Мрак связал ей руки, заклеил рот лейкопластырем, присел на кровать и задумался, как с максимальной интенсивностью использовать новый фактор. Времени в запасе было много — несколько часов до утра. Проще всего — убить. Но потом могут возникнуть проблемы с Катрин. А Катрин уже часть плана с драконом. Вдруг они подруги, как с Симоной. Рисковать не стоит.

— Ты знаешь женщину по имени Катрин?

Кивнула, потом отрицательно замотала головой.

— Так знаешь, или нет?

— «Нет».

— Одевайся, пойдешь со мной, — сказал он и развязал ей руки. — Одно неверное движение — и ты в могиле, поняла?

Женщина закивала и торопливо зашуршала одеждой. Пока одевалась, Мрак осмотрел туалетный столик. Выбрал флакон с самым пахучим одеколоном, сунул в карман. Вытащил из груди трупа нож, вытер об простыню, схватил женщину за руку, прижал к ране. Потом заставил вытереть ладонь об одеяло. Снова связал руки. С каждой секундой новый план нравился ему все больше и больше. Вместо загадочного, нераскрываемого убийства можно было все свалить на женщину. Она убила, она сбежала и исчезла. Мотивы полиция гавермента придумает сама.

Взял женщину за шиворот, отвел на первый этаж, открыл запоры, скинул цепочку, приоткрыл для проверки дверь. Свинтил пробку с флакона одеколона, перевернул вниз горлышком, прислонил к дверному косяку. Если полиция приведет с собой собак, пусть думают, что их сбил со следа запах одеколона. Толкая женщину перед собой, направился наверх. На площадке второго этажа достал из кармана солонку с серым порошком, который приготовил Тайсон, посыпал следы. Порошок практически не пах, но вызывал у собак непреодолимое отвращение.

На третьем этаже неожиданно загорелся свет. Пожилой мужчина протопал в шлепанцах к туалету. Мрак вжался в стену, поднес к лицу женщины кулак. Та закатила глаза и упала в обморок. Мрак подхватил ее и опустил на ступени. В туалете зажурчала вода, мужчина прошлепал назад, свет погас. Мрак выждал пять минут, убедился, что его добыча очнулась, погнал ее на чердак. Ловко и бесшумно закрыл люк, привинтил на место петли. Пролез через отверстие в стене, помог пролезть женщине. Достал из старого шкафа ведро с цементом, ведро с водой, мастерок, замесил раствор и заделал отверстие. Халтурно, в полкирпича с каждой стороны, но если специально не искать, можно и не заметить. Убрал ведра и инструмент в шкаф, засыпал оставшиеся кирпичи опилками. Посветил фонарем в лицо женщины. Черт возьми, совсем девчонка! Видимо, только–только после омоложения. На вид лет восемнадцать–двадцать. Бледная, как смерть. Отвернула мордашку от луча света и задрожала.

— Не будешь делать глупостей, останешься живой, — утешил ее Мрак. Он уже твердо решил поручить ее устранение людям Бугра. Причем так, чтобы Катрин об этом не узнала. Пусть думает, что Бугор отправил девку на дальнее ранчо.

В комнате его уже дожидался хозяин продуктового фургончика, Пит Хорек.

— Ух ты, какая краля! — восхитился он. — Откуда она здесь?

— В кровати со жмуриком лежала.

— Мрак, если ты ее того, то дай сначала мне. Ну пожалуйста. Я так давно бабу не имел!

— Не ее и не сейчас. Веди.

— Ты бы сначала это — переоделся. По людным местам пойдем.

Мрак выругался, развязал девушку, сорвал пластырь с ее рта. Стащил с головы шапочку–маску, протянул ей.

— Одень и спрячь волосы. Да не так, идиотка! Одень, как обычную вязаную шапочку.

Девушка повиновалась. Мрак заставил ее одеть свой плащ. Она стала похожа на подростка.

— Ну как? — спросил он у Пита.

— Отвратительно. Откуда пацаны на Зоне?

— Сам вижу, — согласился Мрак. — Ладно, пошли.

Пит долго вел их проходными дворами. Навстречу, к счастью, никто не попался. Перед тем, как сесть в фургон, Мрак хотел связать девушке руки.

— Не надо, пожалуйста, — взмолилась она. — Я не убегу. Я теперь полиции боюсь больше, чем вас.

— Это правильно, — одобрил Мрак и не стал связывать. — Даже если тебе поверят, я скажу, что ты — соучастница. Открыла мне дверь.

Он все еще надеялся, что девушка попытается убежать. Это сняло бы все проблемы. Пуля в спину из пистолета с глушителем — и даже Катрин признала бы, что он действовал по обстоятельствам.

В тесном, темном, тряском фургончике делать было абсолютно нечего. Девушка считала, что Мрак везет ее на смерть, и впала в оцепенение. Мрак задал ей пару вопросов, получил односложные ответы. Разубеждать ее относительно своих планов не входило в его намерения, поэтому он притворился спящим. Через несколько минут голова девушки коснулась его плеча. Мрак протянул руку, обнял ее, прижал к себе. Девушка дрожала и шептала молитву.

— Тебе сколько лет? — спросил он минут через пять.

— Не помню. Шесть омоложений.

— Неужели совсем не интересно, сколько ты прожила?

— Ни одна женщина на Зоне не считает годы. Кто считает, тот долго не живет. Когда годы не считаешь, их как бы и нет. Я надеялась дожить до того времени, когда что–то изменится. Не может же ад длиться вечно, правда? Должно что–то измениться. Надо только подождать. Может, закон издадут, что нельзя человека здесь вечно держать, может драконы нам рожать разрешат, может кто–то ракету сделает. Я была готова сколько угодно ждать. Думала, если буду себя правильно вести, со мной ничего страшного не случится. Дождусь, хоть тысячу лет ждать придется.

— Что значит — правильно себя вести?

Девушка грустно усмехнулась.

— Вам, мужикам, не отказывать. На Зоне это первый закон выживания для женщин — никогда ни в чем не отказывать мужчинам. Знаешь, когда после омоложения выходишь, кажется даже, что солнце ярче светит. А тут ты… Нет, ты не подумай, я на тебя не обижаюсь. Я просто оказалась не в то время, не в том месте.

— За что ты здесь?

— За дело. Детей крала, выкуп требовала. Если родители в полицию обращались, возвращала им ребенка по частям. Ручки отдельно, ножки отдельно, ушки отдельно, носик отдельно. Я это вроде игры считала, я же ни одного не убила, хирург все–таки. Все ампутации под наркозом делала. А потом ребенка сразу в больницу везли, в биованну клали, он здоровым выходил. А на суде… Если б ты знал, сколько женщин меня разорвать на куски хотели. Так что здесь мне самое место. Глупо это, ехать со своим палачом и плакать ему в жилетку.

— Я не собираюсь тебя убивать.

— Значит, кому–нибудь поручишь. Я же свидетель. И главная подозреваемая. Если меня на детекторе прокрутят, твоя задумка как карточный домик рассыпется. Я же все понимаю. Вот поговорила с тобой, и успокоилась.

Фургончик наклонился на повороте, под колесами застучали бревна моста, Мрак понял, что они подъезжают к загородному дому Бугра.

Пит задом загнал фургон под навес, распахнул створки задней стенки. Мрак прищурился от яркого света, оглядел встречающих. Собрались все. Вытащил девушку за руку, сразу повел в дом. В гостиной она стащила шапочку, тряхнула головой. Волосы рассыпались по плечам. Появление девушки одни встретили настороженным молчанием, другие — радостными воплями.

— Как там? — спросил Бугор.

— Чисто. С ним девка была. Засранцы. Почему не предупредили, что у мэра девка в доме? — набросился Мрак на осведомителей Бугра.

— Эта?

— А какая же еще!

Катрин растолкала мужчин, бросилась к девушке, обняла, расцеловала в щеки, в губы.

— Твоя подружка дважды пыталась меня обмануть, — сказал ей Мрак. — Сам себе удивляюсь, почему она еще жива. Задал ей в доме мэра всего два вопроса, и дважды она мне соврала.

Последовала безобразная сцена. Катрин упала перед ним на колени, униженно благодарила, рыдая и целуя руки, клялась в преданности, просила наказать ее, если когда–то провинилась. Порывалась поставить девушку на колени, заставляла просить прощения. Когда девушка отказалась, залепила ей пощечину. Мрак вырвал руку, оттолкнул, приказал встать.

— Разберитесь между собой сами. Ты, — ткнул пальцем в девушку, — из дома не высовывайся. К окнам не подходи. Узнаю, что хоть раз на крыльцо вышла, ноги пилой отпилю. — Поднялся к себе, сорвал одежду, упал на кровать. В дверь постучал и, не дожидаясь ответа, вошел Бугор.

— Мэгги рассказала, как ты ее Густава кончил.

— Кто такая Мэгги?

— Девка, которую ты привез. Что будем с ней делать?

Мрак грязно выругался.

— Я все–таки не понял, — прокомментировал Бугор.

— Нельзя ее мочить. Она подруга Катрин, а Катрин мне нужна. Пусть пока живет в твоем доме. Потом отправим на самое дальнее ранчо. Чем бы у нас ни кончилось, а через год о старом мэре все забудут.

— Через три дня она будет знать все тайны этого дома. Какое, к черту, ранчо!

Бугор был прав, и Мрак опять выругался.

— Может, ее в подвале на цепь посадить? Шучу. Завтра придумаем, сейчас я спать хочу.

Проспал почти сутки. Сказалась усталость последних дней и нервное напряжение. Проснулся от топота на лестнице. Конан с Тайсоном отправились на утреннюю пробежку. Мрак решил присоединиться к ним. На улице их поджидала, разминаясь, Катрин. Окончательно Мрака добило появление Бугра в полосатом спортивном костюме, разумеется, в сопровождении телохранителей. За неделю в доме произошли о–о–очень большие перемены.

Бежали шесть километров. Первую половину дистанции лидировала Катрин, но к пятому километру выдохлась, и уступила лидерство Тайсону, а потом и вовсе попросилась на ручки к одному из телохранителей. К изумлению Мрака, тот подхватил ее и понес.

— Часто у вас такой гандикап? — спросил он Бугра.

— Не знаю. Я только чет — ух — четвертый день на трассе. Ты мне — ух — вот что скажи. Почему ее носит, а меня — ух — отказывается?

На лужайке перед домом, рассматривая спортивные снаряды, их уже поджидали два дракона: зеленый и черный. Мрак почувствовал, как похолодело внизу живота, предательски ослабли колени.

— Привет, ребята. Какие новости?

— У нас? — удивился черный дракон. — Дориан, какие у нас новости?

— Некто Егор Дубов по кличке Бугор создал мозговой центр. В него входит специалист по техническим наукам, специалист по естественным наукам и киллер–профессионал. Кстати, очень неординарный человек. Все трое — лучшие в своем деле. В группу также входит до полусотни человек, в основном, уголовной специализации. Группа не бездействует. Была предпринята попытка похитить компьютер с архивом личных дел колонистов Зоны. С непонятными мотивами было совершено нападение на госпиталь. Судя по всему, проба сил. И, наконец, вчера было совершено покушение на мэра Тауна. Удачное. Вывод однозначный. Готовится захват власти. А какие у вас новости?

— А у меня только одна новость. Есть женщина, которая попала сюда давно и за дело. Но осознала и искупила. Прошла здесь семь кругов ада. Если вы не заберете ее наверх, вы все — дерьмо собачье!

— Ты это о Катрин? — осведомился зеленый дракон.

— Нет, о Мэгги.

— Так она жива? — искренне удивился черный и закатил глаза, управляя зрачками компьютером в очках. — Нет, не сходится, — объявил он зеленому.

— Его модель отвергает альтруистическую мотивацию.

— Попробуй старую дружбу.

— Тоже не сходится.

— Остается последнее. Она ему мешает. И он пытается от нее избавиться.

— Мы говорим о женщине, а не обо мне! — вскипел Мрак.

— Ты знаешь, что означает термин: пожизненно? — обратился к Мраку черный дракон. — Этот приговор вынесли люди. Зону эту, паршивую, тоже придумали люди! Законы и порядки на Зоне установили люди! Это вы сами устроили себе ад! Мы здесь наблюдатели. На–блю–да–те–ли. Понял? Наша деятельность на поверхности регламентируется кучей законов и ограничений. Иначе я давно раздавил бы тебя как ядовитого скорпиона.

Мрак впервые видел взбешенного дракона. Зрелище не для слабонервных. Неожиданно вперед вышла Катрин.

— Мрак был плохой, а сейчас хороший. А ты — трус. Уходи, — спокойно и просто сказала она.

Дракон глубоко вздохнул и шумно выдохнул. Положил голову на землю и посмотрел на Катрин снизу вверх.

— Королева… А вдруг она права, а, Дориан? А мы — старые ящерицы с закостенелыми мозгами. Раз и навсегда выдумали шаблоны и не можем ни на шаг от них отойти. Пинками загоняем факты в схему. Сидим здесь, как два старых бермуздака и ничего не видим. А жизнь шире схемы… Летим… Прощай, королева!

— Хотелось бы верить. До встречи, человек, — драконы взлетели, развернулись и взяли курс на Теплую долину.

— Что бы это значило? Карт–бланш на мэрство, или последнее китайское предупреждение? — вслух задумался Бугор.

— Они все знают! Я как на стекле под микроскопом! Я убью их!

— Успокойся, — рявкнул Бугор. — Не так уж и много они знают. Вспомни весь разговор, слово за словом. Они знают, что ты убил Мэра. Значит, за домом мэра ведется наблюдение. Очень даже разумно. Мэр — видная фигура. Но они не знали, что Мэг жива. Не знали, зачем мы напали на госпиталь. Следовательно, за нашим домом наблюдения нет.

— Еще не хватало… — Мрак сел на бревно, потер лицо ладонями. — Они не будут мешать нам. Начинай предвыборную кампанию, Бугор, все будет тип–топ.

Три дня спустя в Тауне все еще не было объявлено о смерти мэра. Бугор собрал совет.

— Ты уверен, что мэр мертв? — в упор спросил он.

— Как в том, что я жив. Я ему нож в сердце воткнул. — Мрак задумался. — Тайсон, сколько времени надо, чтобы покойник стал трупом?

— Не понял?

— Ну, от того момента, когда остановилось сердце, и до того, когда уже нельзя его оживить? Если драконы захотели его оживить…

— Считается, что мозг начинает разрушаться через три — пять минут. Если времени прошло больше, человек может стать идиотом. Правда, были случаи, когда утонувших в холодной воде поднимали и откачивали через полчаса, и ничего. Но твой–то лежал в теплой постели. Сколько минут ты гарантируешь, что его никто не трогал.

— Я убил его. Связал Мэг, заклеил ей рот. Потом сел и составил новый план. Развязал Мэг, заставил одеться, снова связал. Это — минут десять. Потом мы спустились вниз, на первый этаж, дверь открыть. Пошли наверх и застряли на лестничной площадке между вторым и третьим этажом минут на десять. Все это время было тихо. Дальше я на чердак поднялся, ничего гарантировать не могу. Но, пока пролом заделывал, шума и воплей не было.

— Итого двадцать — двадцать пять минут — с гарантией, и около часа — без гарантии, так?

— Да, так.

— Если добавить время на перевоз тела в госпиталь… Спи спокойно, он мертв.

— Так почему они молчат?

— Не думай об этом, Мрак. Они, видимо, не могут выбрать преемника. И это очень хорошо для нас. — Бугор сиял как медный чайник.

— Весь план — к чертовой матери, и это хорошо?

— Мрак, ты хорошо сделал свою часть дела, предоставь мне мою. Они у нас в руках. Нет такого смертного греха, который нельзя повесить на покойника. И я повешу. Он украл казну и сбежал. Нет, еще лучше — убил, украл и сбежал.

— А если они предъявят тело?

— Замалчивать смерть мэра — роковая ошибка с их стороны. Тогда мы повесим убийство на них. Они в капкане, Мрак, они сами влезли в капкан! Совет окончен, за работу! Нас ждут великие дела!

Мрак спустился по лестнице и замер, облокотившись на перила. В центре гостиной, взявшись за руки, кружились, смеясь, Мэгги и Катрин.

— Какая кобылка! — восхитился за его плечом Бугор. — И ты хотел отправить наверх такую красоту? Нет музыки в твоей душе.

— Драконы сразу вычислили, что я хочу от нее избавиться, но Кэт им не поверила. А ведь стояла рядом и все слышала.

— Люди слышат то, что хотят услышать. Кэт влюбилась на старости лет и хочет слышать о тебе только хорошее.

Держась за руки, Мрак и Катрин бодро шагали к бункеру.

— Если проболтаешься, Лобастик — твой жеребенок. Я хожу его кормить. Как легенда?

— И почему я ее сам не придумал?

— Мэгги я ввела в курс дела. Да не пугайся ты, не о Лобастике, а о том, что в доме Бугра делается. Можешь положиться на нее как на меня.

Лобастик встретила их в ста метрах от бункера. Это было похоже на след торпеды в траве. Потом из травы показалась и на секунду замерла головка с высунутым язычком. И в следующее мгновение зеленая молния вскарабкалась с радостным чириканьем на плечо человеку, облизала ухо, щеку, подбородок, оттолкнувшись всеми четырьмя лапками, перепрыгнула на грудь Катрин, потерлась головкой о ее шею, вновь прыгнула на плечо Мраку, замерла, довольная.

— Что ты тут делаешь? — изумился Мрак.

Катрин достала из кармана яблоко, разрезала на четыре части, дала каждому по дольке.

— А последнюю — кому? — заинтересовался Мрак.

— Не тебе. Толстым станешь.

В бункере Мрак первым делом обмерил и взвесил Лобастика, занес новые данные в журнал. Почти половина журнала теперь была заполнена аккуратным почерком Катрин. Лобастик спрыгнула на пол и затеяла какую–то хитрую игру с Катрин. Мрак улегся на топчан и размечтался.

— А знаешь, Кэт, наверно, неплохо было бы завести семью.

— Вот те раз! А мы тебе кто? — обиделась та. Мрак понял, что ляпнул глупость.

— Ну–у, официально, никто. Так, знакомые.

— Ты хочешь сделать мне предложение? Я согласна, родной! — Катрин бросилась ему на шею. Мрак понял, что ляпнул еще большую глупость.

— Не время сейчас, как ты не понимаешь.

— Все я понимаю. Лобастик, отстань, иди к папе. Можешь завести себе гарем. Я не против… Но я в этом гареме первая!

— Какой гарем? Лобастик, не лижись. О чем ты?

— Я, Мэгги, еще кто–нибудь. Я же говорю, я не против. Лобастик, куси его.

— Ой!

— Ой, мама! Лобастик, не смей!

— Испугалась, вредная натура! Думаешь, Лобастик может укусить любимого папочку?

— Как раз любимых и кусают. Прости глупую. Как ты думаешь, может Лобастик не летает, потому что ей никто показать не может, как это делается?

— Ты предлагаешь — личным примером?

— Я не знаю. Но надо что–то делать.

— Я умею летать. Но только вниз. Боюсь, пример будет непоказательный.

— А если между двумя деревьями наклонный трос натянуть? Как канатная дорога. Будем делать вид, что летаем.

— Трос у меня есть. Ролики тоже. Но идея твоя бредовая.

Через три часа в полукилометре от бункера была готова тридцатиметровая трасса. Начиналась она на высоте шесть метров, а заканчивалась чуть выше двух. Так как трос провисал под весом человека, в конце приходилось даже поджимать ноги. Лобастику новое развлечение очень понравилось. Она влезала на плечо, цеплялась покрепче когтями за куртку и мчалась вниз вместе с человеком.

— Не получилось, — созналась Катрин, когда им до смерти надоело взбираться на сосну, а на руках, черных и липких от смолы, появились мозоли. — Она ни разу даже крылышки не расправила.

— Испробуем гидроневесомость.

— Как это?

— Купаться пойдем. Научим ее плавать и нырять. Может, тогда полетит.

— … Твердая власть, твердый закон, равноправие и независимость от драконов! Вот что я вам обещаю!

Толпа взревела.

— Мы — люди! Пусть от нас отказались там, наверху! Пусть! Они отвернулись от нас, плевать. Нам они тоже не нужны. Они — мягкотелые слизняки, мы — мужчины! Они думают, что наказали нас, вышвырнув из своего общества на эту планету! Отлично! Мы построим здесь свое общество! Общество настоящих мужчин! Мы долго терпели их вмешательство в наши дела. Пришла пора положить этому конец! Драконы, убирайтесь с Зоны! Это наша планета!

Усиленный электроникой голос Бугра гремел над площадью. В свете прожекторов метались знамена. Дружно взметались над толпой сжатые кулаки.

— Что ты об этом думаешь? — Мрак, облокотившись о подоконник, изучал темные углы площади через прицел ночного видения снайперской винтовки.

— Мастерски организованное шоу. Все понимаю, сам редактировал речь, но хочется выскочить на улицу и размахивать флагом, — Конан дежурил у прожектора. Винтовку ему доверить побоялись, в случае провокации он должен был слепить нападающих мощным лучом прожектора. Пока, к счастью, все проходило спокойно.

— Я думал, я один такой.

— На это все и рассчитано. Глоток спирта, громкая музыка для раскачки, чувство локтя и чуть–чуть подсказки. Там, внизу восемьдесят человек, которые заводят толпу. Кричат, когда требуется, и угощают всех рядом стоящих спиртным из фляжек.

Мрак сосредоточился на своей работе. Пробудившийся стадный инстинкт неприятно поразил его. Осмотрел крыши соседних домов. Там дежурили телохранители Бугра.

— Это наша планета! — вещал с помоста Бугор.

— Зона — наша! Зона — наша! — скандировала толпа.

— Теперь я иду к «Трем Воротам». Там, за кружкой пива, отвечу на любые вопросы. Если кому–то не хватит места у стойки, заходите в любой салун, любой трактир! Сегодня пиво за мой счет! Везде!

Ликующая толпа подхватила Бугра на руки и понесла к «Трем Воротам». Мало кто заметил, как человек двадцать отделились от толпы и исчезли в темноте, проверяя переулки. В одной подворотне вспыхнула короткая схватка. Вскоре оттуда вышел человек и поднял руку в условном жесте. Мрак отложил винтовку, передернул затвор пистолета, со щелчком пристыковал лазерный прицел. Трижды включил и выключил свет в комнате. Кто–то мигнул фонариком в ответ. Снайперы покинули крышу.

— Идем к «Трем Воротам». Если не обгоним толпу до Мокрого сквера, вообще не сможем войти в кабак.

— Почему Бугор выбрал «Ворота»? — спросил Конан, прыгая через три ступеньки.

— Хозяин задолжал Бугру. Если будет погром, не жалко.

Выскочив на улицу с черного хода, они побежали размеренным спортивным бегом. Вскоре обогнали шествие, идущее по параллельной улице, перешли на быстрый шаг. Через минуту их догнали телохранители Бугра. Под вывеской «У Трех Ворот» поджидал Тайсон.

— Все готово?

— Так точно, сэр! Кружки заряжены, ружья налиты. Гости запряжены, кони сыты.

— Трепло, — беззлобно ругнулся Мрак, осматривая ближайшие крыши. Снайперы уже занимали позиции.

— Идем внутрь, — приказал он.

Разумеется, только малая часть толпы поместилась в зале. Но внутри были установлены микрофоны, а на улице — репродукторы.

— Как ты собираешься прогнать драконов?

— Очень просто. Мы дадим им время убраться, месяц, например, а потом будем стрелять.

— В драконов?

— Да, в драконов.

— Бугор, ты говорил о равноправии. И для женщин тоже?

— Когда мы возьмем власть, женщины смогут рожать. Уже через поколение равновесие полов будет восстановлено.

— Ты не финти. Ты говори, что завтра будет. У тебя в доме есть бабы?

— Есть одна, — Бугор замялся.

— Ей тоже равноправие дашь?

— Мы говорим о бабах или о будущем? — Бугор возвысил голос. В зале раздался свист и улюлюкание. На стойку бара влез невысокий человек в кепке.

— Слушайте меня, — закричал он высоким голосом, сорвал приклеенные усы, сбросил кепку, тряхнув головой освободил длинные волосы.

— Катрин! Какого черта ты здесь делаешь? — изумился Бугор.

— Я — та самая баба, которая живет у него в доме. Я не умею толкать речи. Хотите узнать, как живу, спрашивайте. Мне скрывать нечего. Я говорю, что есть.

— Ну и как он? Как мужчина? — тут же выкрикнул кто–то из толпы.

— В постели? Выше среднего, но ничего особо выдающегося. Зато жить в его доме — счастье. Чтоб я сдохла, если вру! Я не боюсь завтра! Просыпаюсь радостная, и знаю, что завтра будет еще лучше, чем сегодня. Вы все знаете, что на каждую бабу приходится десять мужиков. У меня как у всех. Но в доме Бугра я могу любому мужчине сказать «Нет». И не боюсь, что с меня плеткой всю кожу спустят! Я там свободная! У меня даже пистолет есть! Вон Тайсон сидит, подтвердить может! Кто сомневается в моих словах, пусть проверит меня на детекторе.

— Катрин! Уймись! Люди пришли слушать меня, а не тебя! Хватит выворачивать грязное белье.

— Хозяин, у нас свобода слова. И я не на службе. У меня сегодня выходной. Приказывать завтра будешь!

— Пусть говорит! — зашумели в зале. Бугор сердито сгреб со стойки кружку и сделал большой глоток.

— Наш дом — одна большая семья! Два года назад я и представить себе не могла, что на Зоне можно так жить. Вот, у меня в тумбочке два года лежал регенерин. Тумбочка не запиралась!

— А теперь он где? Тю–тю? — спросил кто–то. Все рассмеялись.

— Месяц назад отдала мужчине, которого люблю. Кому — не скажу. Знаю я вас! Так вот, о чем я? Хотите быть свободными, голосуйте за Бугра. Хотите быть счастливыми, голосуйте за Бугра. Хотите, чтоб в нашем городе было нестрашно ночью на улицу выйти, голосуйте за Бугра. Я знаю, о чем говорю!

— Ну, спасибо тебе, — проворчал Бугор. — Регенерин в тумбочке! Ты бы еще рассказала, где я деньги храню. Вы правы, друзья. С равноправием для женщин я, похоже, поторопился.

Зал ответил громовым хохотом.

— Как, всего один киллер? Прислали нам ультиматум на два листа и выставили всего одного киллера? Я, пока выступал, чуть не обоссался от страха, а они… Не уважают они нас. Мрак, я так тебя и не поблагодарил. Защита была организована отлично. Да, Катрин, ты что за отсебятину несла? Не могла текст вызубрить?

— Этот бред? Ты сам сказал: играй простую девку.

— Она права, Бугор. Так лучше получилось, естественней.

Все, кроме Катрин спустились в подвал.

— Свои роли все помнят? Отсебятины не надо, — инструктировал Бугор.

— Нет. Не так. Импровизируйте, но в рамках сценария, — поправил Мрак.

В дальней комнате к широкому дубовому столу был привязан голый человек. Он косился на жаровню, стоящую у стены.

— Как тебя зовут, я спрашивать не буду. — Мрак с ходу взял быка за рога. — Меня интересует, кто тебя послал?

Киллер ничего не ответил. Мрак снял рубашку, одел кожаный фартук, позвенел инструментами на столе. Некоторые положил на жаровню. Подошел к привязанному, размял пальцы, принялся ощупывать его живот.

— Ребята, кто плотно поел, лучше выйдите сразу. Весь пол заблюете, когда кишки увидите.

Человек на столе задрожал и покрылся потом.

— Я не представился, — продолжал Мрак, — это невежливо. Десять лет назад меня звали Крутой Фред. Может, слышал?

— Стэн Фред? — прохрипел привязанный.

— Слышал. А вот Бугор говорил, что меня все позабыли. Хочу тебе напомнить: я задал вопрос. Ты не ответил. Можешь ответить сейчас, можешь позднее. Ответишь сейчас, выйдешь своими ногами. Итак, кто тебя послал?

— Тунгус, — почти выкрикнул киллер.

— Один из двух хозяев банка? — уточнил Бугор.

— Да.

— Прекрасно. Завтра к этому времени принесешь сюда его голову, — сказал Мрак. — Тайсон, ты шприц приготовил?

Тайсон надел резиновые перчатки, принес из соседней комнаты две коробочки: белую и черную.

— Черная, — сказал он. Мрак потянулся было к ней рукой, но передумал, отдернул.

— Сам открывай.

Тайсон открыл. В обеих лежало по шприцу.

— В черной — яд, — объяснил Мрак.

— Фильтрующийся вирус, — поправил Тайсон.

— Не перебивай. Вирус, яд, какая разница. Главное, через сутки с небольшим ты сдохнешь, — объяснил он киллеру. — В белой — противоядие. Так?

— Вакцина, — уточнил Тайсон и взял шприц из черной коробочки.

— Первые сутки — инкубационный период, вторые — стадия акселерации. Появляются симптомы. Угнетенное состояние, озноб, нарушение координации, дрожь в суставах. Третьи сутки — летальный исход. — С этими словами он вогнал иглу в плечо привязанного. — Вакцину лучше вводить в первые тридцать часов. Иначе прогноз тяжелый.

— Понял, парень? Принесешь голову, получишь второй шприц. У тебя целые сутки. Мы тебе поможем, лошадь дадим, оружие.

Тайсон бросил шприц в жаровню, содрал перчатки и отправил туда же. Мрак подцепил щипцами черную коробочку и тоже отправил в огонь. Киллер с ужасом наблюдал за их манипуляциями. Едкий дым горящей резины защипал глаза. Тайсон унес вторую коробочку, охранники развязали пленного. Мрак кинул на стол одежду.

— Смотрите, мужики, у парня уже симптомы начались, — рассмеялся он, наблюдая за дрожащими руками киллера.

— Тайсон, а что на самом деле было в шприцах? — спросил он, когда парня увели.

— Физиологический раствор. Вода, немного того, немного сего. Ничего вредного. Идем отсюда, воняет. Зачем ты мою коробочку сжег? Я в ней запонки хранил. Теперь по всем углам валяться будут.

— Спектакль, сплошной спектакль! — вскричал вдруг Конан. — Есть в жизни хоть что–нибудь настоящее? Подставные лица задают отрепетированные вопросы! Кругом обман. Неужели нельзя делать политику честно? Чистыми руками?

— Спросим у драконов? — предложил Тайсон. — Весь мир театр, а мы — актеры. Так, кажется.

— Пули у него в пистолете были настоящие. — буркнул Бугор.

— Ждать, да догонять — хуже нет.

— Ляг, поспи.

— Через полчаса мне на крыше дежурить, — Мрак отошел от окна, с хрустом потянулся.

Загрохотала под ногами чердачная лестница, в комнату ворвался охранник.

— Едет! Один!

— Быстро управился, — удивился Мрак. — Тайсон, замени в шприце воду на снотворное.

— Есть, шеф!

Вскоре охранники ввели в гостиную усталого, забрызганного кровью и грязью человека.

— Держи, — он бросил под ноги Мраку пластиковый мешок. — И давай скорее свой чертов шприц.

Мрак заглянул в мешок, поцокал языком и передал Бугру.

— Проверь, это он?

— Он, — сказал Бугор, бросив беглый взгляд. — Варварство. Каменный век. Неужели нельзя было обойтись без этого?

— Сделай ему укол, Тайсон, — разрешил Мрак.

— Я добавил в вакцину снотворное, — объяснил Тайсон, подготавливая шприц. — Вы возбуждены, а адреналин в крови разрушает вакцину. Ложитесь на диван и закатайте рукав. Не волнуйтесь, проснетесь живым и здоровым.

— Вы про снотворное не говорили, — киллер пытался прочесть по лицам свое будущее.

— Расслабься, парень, ты проснешься. Сделка есть сделка, — подтвердил Мрак. — Но, если хочешь, можешь идти на все четыре стороны. Меня бы это больше устроило.

— Делайте, делайте скорее ваш укол.

Через пять минут киллер уже спал на диване. Один из телохранителей заглянул в мешок, вздрогнул и отошел к двери.

— Бугор, ты говорил, у Тунгуса был компаньон, совладелец банка. Как его зовут?

— Как зовут, не знаю, а кличка — Китаец. Хотя китаец из него такой же, как из меня негр.

— Вот Китайцу и отвезите этого соню и голову Тунгуса, — Мрак кивнул на мешок.

— Шутки у тебя, однако, — произнес Бугор и начал пить коньяк прямо из горлышка.

— По–моему, я молодец! — сказал Мрак, когда охранники унесли спящего киллера. — Смотрите, — он принялся загибать пальцы. — Митинг мы провели, Тунгус наказан, киллер будет наказан, Китаец предупрежден, и у нас никаких потерь. А завтра ты, Бугор, предложишь им ввести тебя в правление банка. Мы отбили их удар, нанесли свой и теперь должны закрепить успех. Иначе они опомнятся и снова нападут.

— Дай сначала мне опомниться.

— Знаешь, Мрак, твои методы… Мы же боремся за свободу Зоны. Неужели нельзя строить светлое будущее без крови? Ну, хотя бы головы не отрезать?

— Какая свобода? Какое светлое будущее? Проснись, Тайсон! Плевать мне на будущее Зоны. Я убраться с нее хочу. Неужели ты не понял, из–за чего вся эта заварушка? Конану нужен компьютер. Вот причина! Все! Другой нет. Из обломков киберов он его пять лет строить будет, а в гаверменте этих компьютеров — как грязи. Все остальное — выборы, свобода — шелуха, слова. Нам нужно попасть в гавермент и посадить Конана за компьютер. И все!

Тайсон покачал головой и уныло потащился к двери.

— И ты считаешь, что я его обманул?

— А разве нет?

— Я обещал, что он проснется. Где — не уточнял. А вот кто тебе разрешил волосы так коротко обрезать? — Мрак решил, что нападение — лучший способ обороны.

— Я сейчас много вне дома хожу. Так легче за мужчину сойти. Смотри, дракон!

Зеленый дракон изучал их канатную дорогу, проверял лапой натяжение троса. Выглядел он каким–то вылинявшим, усталым.

— Здравствуй, Мрак, здравствуй, королева, — в голосе тоже чувствовалась смертельная усталость.

— Привет. Где твой черный приятель.

— Платан? Он не смог прилететь. Он ранен.

Катрин испуганно поднесла руку ко рту. Мрак с трудом подавил вздох облегчения: он боялся, что второй дракон у бункера. Впрочем, оставалась опасность, что Лобастик, заслышав голоса, прибежит сюда.

— Люди? — спросил Мрак.

— Нет. Тектонические процессы. Разлом материковой плиты. Аккурат под базой. Вы могли почувствовать слабые толчки позавчера вечером. Мрак, я прилетел поговорить с тобой. У тебя есть время? Это очень важно.

— Сколько угодно. — Мрак заметил, что перепонка крыла дракона как сыпью покрыта крапинками маленьких ожогов.

— Тогда, может, спустимся к речке. Помню, там было красивое местечко.

— К речке, так к речке, — согласился Мрак. «Куда угодно, лишь бы подальше от бункера», — подумал он.

— Что это было? Там, между соснами? — поинтересовался дракон.

— Аттракцион. Влезаешь наверх, цепляешь за трос подвеску с роликами и катишься вниз.

— Зачем?

— Ради чувства полета.

— Это ты придумал?

— Нет, — сознался Мрак, — Катрин.

— Но ты помог сделать. Достал трос, вырубил молодняк, опилил сучья. Вы, наверное, полдня все это строили. — Дракон глубоко задумался и даже задел плечом ствол дерева. — Опять немотивированный поступок. Мрак, можешь не отвечать, но ведь зверей в цирке из клеток ты выпустил?

— Я! — гордо сознался Мрак.

— Зачем?

— Мне надоело сидеть в клетке.

Дракон потрогал воду лапой, лег на теплые камни, распластал по земле крылья.

— С виду на Зоне все идет естественным образом, — как бы размышлял он вслух. — Крупный капитал рвется к власти, чтобы легализоваться и укрепить свои позиции. Все было бы понятно, если бы за спиной Бугра не стоял некий Стэн Фред, он же Мрак. Этот Мрак — темная лошадка. Никак не могу понять его.

— Это же элементарно. Если Стэн стоит за спиной Бугра, нужно послушать, что говорит Бугор, — в тон ему продолжил Мрак.

— Вот об этом мне и надо с тобой поговорить. Мы проанализировали тезисы речи Бугра, там больше плохого, чем хорошего. То, что вы хотите сделать, разрушит все хорошее, что мы успели построить здесь. Если вы действительно думаете о Зоне, нам надо работать совместно, а не мешать друг другу.

— Это все общие слова. Ты можешь говорить конкретно?

— Конкретно? Могу. Мы просчитывали на моделях, сам факт нашего присутствия поддерживает тоненькую корочку цивилизации, не дает вам скатиться во мрак феодализма и рабовладельчества.

— Не верю.

— Вы уже наполовину превратились в рабовладельцев. Не веришь мне, спроси у Катрин. Так ведь, королева?

— Он прав, Мрак…

— Мы боремся с проблемой женского рабства с момента возникновения колонии на Зоне. Ты же знаешь, тяжелые преступления совершают, в основном, мужчины. К тому же, суды более снисходительны к женщинам. В результате, исходное соотношение мужчин и женщин на Зоне — 100:1. В таких условиях женщина становится редким дорогим товаром. Нашими и вашими усилиями удалось снизить дисбаланс до 10:1. Но для устранения женского рабства необходимо снизить дисбаланс еще в два–три раза. А это уже граничит с теоретически невозможным.

— То есть как это — нашими и вашими?

— Мы продляем жизнь женщин, а мужчины успешно истребляют друг друга.

— Дайте возможность женщинам рожать, и никакой проблемы не будет.

— И дети будут страдать за грехи отцов. А где они будут жить, ты подумал?

— Зона большая.

— Боже! Человек, ты даже не знаешь мира, в котором прожил больше половины жизни! Зона большая, но терроформирование закончено только на небольшом клочке поверхности. Меньше 4 миллионов квадратных километров! А какие ураганы бушуют вокруг! Ты знаешь, сколько сил мы тратим, чтобы отвести их в сторону? Если бы нам тогда дали еще пятьдесят лет! Всего пятьдесят лет! Почему люди смотрят в будущее не больше, чем на несколько десятков лет? На пустой планете, не опасаясь катаклизмов, можно формировать поверхность и климат в десять, сто раз быстрее! Теперь мы вынуждены черпать чайной ложкой то, что могли бы черпать ведром. То, что могли бы построить за год, строим десятилетиями.

В голосе дракона звучала боль и обида.

— Дориан — вас ведь Дориан зовут — расскажите, пожалуйста, — попросила Катрин.

— Хочешь услышать, как рождался этот мир? Это очень долгая история.

— Я бы тоже с удовольствием послушал, — поддержал Мрак.

— Уговорили старика. Началось это больше трехсот лет назад. Мы тогда были все молодые, безумно храбрые и очень сильные. Верили, что мир по природе своей добр, творили великие дела и грандиозные ошибки. Освоение дальнего космоса только началось. Вы не поверите, но заселены были всего две планеты — Земля и Сэконд. Сейчас я сам в это с трудом верю. А все драконы еще знали друг друга в лицо и по именам. Мы решили испытать свои силы, создать свой собственный мир. Выбрали обледенелый каменный шар — Зона тогда находилась в два с половиной раза дальше от звезды — и начали превращать его в обитаемый мир. Это была захватывающе интересная работа. Мы взорвали одну из малых планет, состоящих целиком изо льда, формировали из ее обломков ледяные шары стокилометрового диаметра и направляли их к Аяксу, газовому гиганту вроде Юпитера в Солнечной системе. Гравитационное поле Аякса меняло направление полета наших посылок почти на 180 градусов и направляло их прямиком к Зоне. Эта работа занимала годы и требовала ювелирной точности. Нам нужно было не только опустить орбиту, затормозив планету, но и раскрутить ее вокруг своей оси. Вы не можете себе представить, что бывает, когда стокилометровый ледяной метеорит врезается в планету на скорости шестьдесят километров в секунду! А через сутки — следующий, потом еще один — и так в течении полугода. Мы закрутили эту планету, разогрели ее недра. В конце, уже из чистого пижонства довели длительность года до 365 суток, а сутки — до двадцати четырех часов с точностью до сотых долей секунды. Потом, правда, цифра слегка уплыла. Вся планета тогда дышала и колебалась как шар из ртути, но мы сделали это! После нашего обстрела вокруг планеты образовалось огромное облако каменных обломков. Невозможно было приблизиться на миллион километров без риска напороться на один из них. Нужно было очистить космос, и мы придумали гениальное решение — пригнали Луну. Ее гравитационное поле как пылесосом вымело окружающее пространство, количество обломков быстро падало, но все равно их оставалось много, а мы торопились. Тогда мы пригнали еще один ледяной шар и испарили его на высоте десять тысяч километров. Облако водяного пара окутало планету, метеориты тормозились в нем и дождем сыпались на поверхность. Вскоре можно было безопасно работать рядом с планетой. Как мы тогда работали! Проектировали материки и до потери сознания спорили над каждой бухточкой. А потом трескалась платформа, весь дизайн летел к черту, и надо было строить новый проект, гасить тектонику, тушить вулканы, ровнять горы. Сколько ошибок мы тогда делали, сколько шишек набили! Главной ошибкой было, конечно, создание зоны заповедника. Но слишком много было вопросов, слишком мало опыта, и очень хотелось увидеть, как же это будет выглядеть в будущем. На планете как раз менялся климат, наступил период временной стабилизации, и мы создали заповедную зону. Вот тут–то люди и наложили руку на планету. Мол, это ненадолго, лет на пятьдесят, вы же все равно ждете, пока под другим материком плита стабилизируется, а мы потом всех отсюда уберем. Как я сказал, драконов тогда еще было мало, а общественное мнение складывалось не в нашу пользу. И мыразрешили. Побоялись выйти на конфликт. Так наша недостроенная планета превратилась в Зону. Люди превратили чудесный молодой мир в тюрьму. Во вторую Австралию. Впрочем, это из альтернативной истории, этого вы не поймете. Период стабилизации климата кончился, но никто, разумеется, не захотел отсюда никого эвакуировать. Вот так и получилось, что мы вынуждены охранять заповедник диких человеков. И, между делом, заканчивать работу. С такими темпами нам надо еще лет двести — двести пятьдесят. Есть надежда, что наверху к этому времени преступность практически исчезнет, и Зона станет не нужна. Понимаете, в том, что человечество превратило Зону в тюрьму, тоже есть доля нашей вины. Природу нельзя гнать кнутом, как лошадь на скачках. Человечество морально не было подготовлено к выходу в дальний космос. Но тогда мы чувствовали себя богами. Дали людям знания, техническую базу, но уровень сознания остался феодальным. Бескрайний космос после тесной Земли только затормозил развитие самосознания. Мы, драконы, не заметили вовремя этой опасной тенденции, а потом было поздно.

— Может быть, я могу чем–нибудь помочь вам? — спросила Катрин, поглаживая лапу дракона.

Вот где на Зоне высокие технологии, — подумал Мрак, — вопрос, как туда попасть.

— Дориан, почему мы раньше об этом не знали? Вам наверняка нужны помощники. Это не только ваша, это наша планета. Каждый второй захочет вам помочь.

Дракон надолго задумался.

— Спасибо тебе, чистая душа, — он нежно погладил Катрин по спине.

— А ты, — обратился он к Мраку, — ты знаешь, что люди захотят нам помочь, но сам помогать не собираешься, ведь так? Скажи, зачем ты организовал выборы нового мэра?

— Бугор любит власть и политику, Конан жить не может без компьютеров. А я хочу сунуть палку в этот муравейник и как следует его разворошить. А потом убраться с Зоны к чертовой бабушке. Хоть в ад.

— Сейчас ты говоришь правду. Но, мне кажется, только половину всей правды. За время пребывания на Зоне ты уже третий раз меняешь модус операнди. И каждый раз — резко. Это делает тебя одним из интереснейших людей на планете. После омоложения — понятно. Ты сменил не только образ жизни, но и имя. Но чем вызвана последняя перемена?

— У Платана спроси, — буркнул Мрак. Разговор перестал ему нравиться. Дракон же наоборот заинтересовался, закатил глаза, общаясь с компьютером.

— Платан передает вам обоим привет. Он на связи со мной. Ситуация усложнилась, опять надо лететь. Так и не удалось поговорить толком. До следующей встречи, человеки. — Дракон вошел в речку, напился, взмахнул крыльями и прямо из воды тяжело поднялся в воздух. Плавным разворотом пройдя над самыми верхушками деревьев, скрылся за горой.

— У него с собой был детектор лжи, я почти убежден, — воскликнул Мрак.

— У тебя тоже, — отозвалась Катрин.

— Ты? Я совсем забыл о твоем даре. Ты же держала его за лапу… Что ты узнала?

— Что драконы не лгут.

— И все?

— Он очень огорчился, когда ты предложил помощь людей. Будто ты ему в душу плюнул. Почему — так?

— Потому что я думал в этот момент о том, как бы улизнуть с Зоны. Черт возьми! Ты держишь меня за руку?! Ладно, что узнала от меня?

— Прости, привычка. В последние дни ты говоришь мне только правду. Можешь не верить, но сукой буду, если обману тебя хоть раз.

— Как тебе это удается — ложь чуять?

— Когда человек говорит или думает, он непроизвольно напрягает мышцы. Вазомоторные реакции, по–моему, так называется. Ты на боксеров смотрел? Двое дерутся, а весь зал дергается, подпрыгивает, руками машет. Это они и есть, вазомоторы. Я их чувствую и сопоставляю со словами. Труднее всего, когда идет легкий, бездумный треп. Мое чувство чем–то на музыкальный слух похоже. Сразу фальшивую ноту чую. Сколько раз оно меня от побоев спасало… И мужикам нравится, когда я их за руку держу.

Вот ведь стерва, — подумал Мрак.

— Этому научиться можно?

— Не знаю. Наверно, не сложнее, чем научиться шевелить ушами.

Мрак крякнул и начал строить гримасы, хмурить брови, морщить кожу на лбу.

— Понял твою мысль.

— Лобастик, иди ко мне, маленькая! Взвешиваться пора.

Драконочка подбежала, примерилась и запрыгнула на стол.

— Горе ты мое! Ну как научить тебя летать? — Катрин измерила размах крыльев и записала в журнал. Потом разложила перед собой фотографии.

— Мрак, ты можешь подойти? Вот посмотри, на снимке лапка смазана. Этот снимок я сама делала, выдержка 1/250 секунды. Это же невозможно — так быстро двигаться.

— Лобастик все может, так, моя шустренькая? Не удивляйся, Кэт, у нее кости крепче наших, мышцы мощнее, а нервы быстрей в несколько раз. Сейчас она живет в другом времени. Для нас минута что для нее — пять. Если не десять.

— Получается, когда мы ее на день одну оставляем, это все равно, что на неделю? Боже мой, Мрак, надо что–то делать. Так нельзя! Надо Мэгги сказать или Тайсону. Дежурства организовать.

— И не думай. Идем на речку. Будем учить ее плавать. Научится нырять, захочет и в воздухе такое проделывать.

Катрин разделась, посадила Лобастика на ладони и вошла в воду. Присела, держа ладони на уровне воды. Лобастик полакала воду из речки и вопросительно посмотрела на Катрин.

— Лобастик, иди ко мне! — позвал с берега Мрак.

Драконочка засуетилась, переступая на месте и пробуя лапкой воду.

— Ну, смелее!

Лобастик бросилась в воду, погрузилась с головой, вынырнула и заработала лапками с такой скоростью, что побежала по воде, поднимая за собой фонтанчики брызг. Выскочила на берег, затормозила, подняв облачко песка.

— Ух ты! — восхищенно сказал Мрак, — Я так не умею.

Лобастик разразилась радостным писком.

— Ко мне, Лобастик, ко мне! — позвала с воды Катрин.

Через четверть часа драконочка в совершенстве освоила новую игру — бегать по воде. Лихо заворачивала, помогая себе хвостом, глиссировала на брюшке, разведя лапки в стороны. Нырять и плавать, однако, так и не научилась. Крылышки все время были плотно прижаты к спине.

— Идем домой, Кэт, не очень–то я и надеялся на гидроневесомость, — сказал Мрак. — Это даже к лучшему. А то улетит далеко, заблудится. Или на глаза кому попадется.

— Но ведь ей инстинкты велят летать.

— Инстинкты достались нам от темного прошлого. Их надо подавлять, — рассудительно сказал Мрак.

— Ну что за глупости ты несешь? Не слушай его, маленькая, — Карин кутала усталую драконочку в полотенце. — Все равно мы научимся летать. Мы поднимемся высоко–высоко и улетим прямо на закат. А папочка, если не хочет, может оставаться. Так, моя девочка?

— Они согласились включить тебя в правление банка? — Мрак лежал на топчане, Мэгги массировала ему мышцы спины.

— Разумеется, нет.

— Как это «нет» прозвучало?

— О, вежливо, — Бугор протянул руку и погладил Мэгги по попке. — Они обещали подумать.

— Подумать — это хорошо, — одобрил Мрак. — Надо только подбросить им пищу для размышлений. Мэг, принеси мне лист бумаги и карандаш.

Мэгги выпорхнула из комнаты. Через минуту вернулась с листом бумаги, простым карандашом, красным карандашом и авторучкой. Мрак поднял лист за уголок и критически осмотрел.

— Мэгги, милая, я буду писать письмо Китайцу, хозяину банка.

Девушка пулей вылетела из комнаты и принесла два листа толстой мелованной бумаги.

— Мэгги, ты не дослушала. Вчера Пит на кухню редиску принес. Помнишь, такой грязно–желтый кулек. Разыщи этот кулек и принеси сюда.

На этот раз девушка отсутствовала долго. Вернулась с целым ворохом мятой жесткой оберточной бумаги.

— Кулька нет, эту я на чердаке нашла. Катрин сказала, в нее стулья были упакованы, — начала оправдываться она.

— Умница, — похвалил Мрак, оторвал наискось угол одного листа, обломил ногтем кончик остро заточенного карандаша и нацарапал кривыми печатными буквами:

УЛЬТИМАТУМ

Слушайся Бугра, косоглазый

Стэн

— Ну как? — спросил он у Бугра.

— Как мало слов, как много мыслей. Ты случайно не в Лаконии родился?

— Тогда подбери мне людей. Десять ковбоев на лошадях и пять снайперов. Мэгги, что ты здесь намусорила? Убери немедленно.

— С радостью, хозяин!

Через два часа в дом прибыли пятнадцать человек. Мрак разбил их на две группы, назначил старших.

— Вы, — объяснял он задачу снайперам, — берете винтовки с глушителем, за десять минут до часа Ч поднимаетесь на крышу дома напротив и ждете в засаде. А вы — галопом скачете по улице, орете, свистите и стреляете в воздух. В воздух, поняли, а не в прохожих. У дома Китайца начинаете скакать по кругу и кричать: «Письмо китайцу». Само письмо — вот. Заверните в него камень и бросьте в самое большое оконное стекло. После этого еще немного постреляйте и галопом убирайтесь восвояси. Все поняли? Теперь — вы, — снова обратился он к снайперам. — Вы должны охранять ковбоев. Стреляйте в любого, кто захочет обидеть наших парней. В общем, действуйте по обстоятельствам, но мне нужен труп одного из людей Китайца с оружием в руках. Поняли задачу? Первое — чтоб наших мальчиков никто не подстрелил и второе — шлепнуть китайчонка. Но обязательно с пистолетом в лапке. Иначе нас не поймут. Как только ковбои скроются, немедленно уходите. Немедленно, и никакой самодеятельности. А теперь — с богом!

Мужчины, перекидываясь шутками, вышли из гостиной.

Пять часов спустя они же, усталые, грязные, многие со следами крови на одежде, ввалились в дом.

— У нас трое раненых и пять убитых лошадей, — зло выкрикнул главарь ковбоев в лицо Мраку.

— Катрин, Мэгги, быстро сюда! Здесь раненые! — закричал Мрак.

Двое раненых отделались легко. Но третьему пуля попала в ногу, чуть ниже колена, раздробила кость, перебила артерию.

— Виски, спирт, жгут, пятерых парней и мой чемоданчик, — распорядилась Мэгги. — Виски ему, остальное — мне. Ковер с пола — убрать. Чистую простыню — на пол.

Все засуетились. Мэгги приказала парням прижать раненого к полу, вколола в колено четыре шприца обезболивающего и лихо, за пять минут оттяпала ему ногу по коленный сустав.

— Помнят руки работу, — улыбнулась она Мраку. Тот посмотрел на ее улыбку в тридцать два зуба на забрызганной кровью физиономии и почувствовал, как мурашки побежали по спине.

— Катрин, шприц регенерина! — скомандовал он.

— Видите, — Он поднял шприц над головой, — Для своих парней мне ничего не жалко! Мэг, вкалывай! Не дрейфь, парень. Через месяц–другой ты будешь прыгать на новой ноге. И зубы выбитые вырастут. Держись за меня, и не пропадешь!

Когда всем раненым была оказана помощь, Мрак отозвал командиров к столу, приказал нарисовать план и рассказать, что произошло.

— Это — главная улица, — начал объяснять командир снайперов. — Это тупик. Здесь, в начале тупика — дом Китайца. Мы оставили лошадей вот тут, во дворике, и заняли позиции на этой крыше, как раз напротив дома Китайца. Весь переулок — как на ладони.

— Так что же произошло?

— А то, что мы напоролись на засаду! — выкрикнул командир ковбоев.

— Пока мы кричали и палили в воздух, все было нормально. Но как только я высадил окно, из этой подворотни выскакивают человек пятнадцать с винтовками и отсекают нас от улицы. Встают на колено и целятся в нас. Я кричу, мои ребята соскакивают с лошадей и прикрываются их телами. Тут гремит залп, и половины лошадей нет. Мы стреляем в них, они в нас. Спасибо снайперам, до второго залпа не дошло. Мы вскакиваем на оставшихся лошадей, отступаем и упираемся в эту стену. А из дома все валят и валят новые люди. Мы разворачиваемся, пригибаемся к лошадиным шеям и идем на прорыв. Ребята наверху стреляют навскидку, мы бьем в упор. Лошади спотыкаются на трупах. Это чудо, что все живые вышли.

— Итак, наши потери — трое раненых и пять лошадей.

— И еще три раненые лошади. Двух, наверно, пристрелить надо будет.

— А какие у них потери?

— Двадцать шесть убитых и раненых. Я задержался, пересчитал, — пояснил командир снайперов, — Мрак, мы по ним в упор, с двадцати метров били, а они нас не видели! Как в тире, падают и падают. Я всю обойму, шестнадцать патронов выпустил. За минуту. Это жутко. Это хуже, чем в кошмарном сне. Крики, выстрелы, лошади бьются. Я бил в любого, кто двигался, и все мои парни — тоже. Всю обойму, до железки!

— Ты отлично справился с задачей. Передай своим ребятам, что я горжусь ими. Оплата — тройная! И вам, ковбои, тоже. Раненым — премия.

— К черту такие деньги. В церковь отнесу. За тех парней.

— Не переживай. Ты — солдат, выполнял приказ. Прикрывал своих. А прикрывать своих — дело святое. Хочешь, дам совет? Иди, напейся и забудь. Мэгги! Катрин! Виски героям! По бутылке на брата для нервной разрядки. Будет мало, добавите. И постелите в гостиной и столовой, сегодня они у нас заночуют.

— Ну как, доволен? — Бугор плеснул себе полстакана виски и залпом выпил.

— Очень. Такого успеха я даже не ожидал. Думал, человек пять–десять захотят пострелять из окон. Возможно, снимут одного–двух наших парней. А тут — грандиозный успех! Чистая победа!

— Идиот! Ты бойню устроил, бойню! Вокруг тебя люди падают как кегли.

— Успокойся, не будь бабой! Не разбив яйца не поджаришь яичницу. Бойню устроил не я, а Китаец. Я всего лишь предвидел и подготовился.

— И спровоцировал!

— И спровоцировал.

Бугор тяжело осел в кресло.

— Я спокоен. Ты за три недели потратил половину моих сбережений. Превратил мой дом в конюшню. Всего за три дня погибло почти тридцать человек. Я абсолютно спокоен. А чего стоят после сегодняшнего тезисы моей предвыборной речи?

— Хорошо, давай по пунктам. Завтра–послезавтра к твоим услугам будут все запасы банка. Пол на первом этаже девочки отмоют. Новые зеркала и мебель можешь взять из дома Тунгуса или старого мэра. — Мрак загнул второй палец. — Из твоих людей никто не погиб. Сегодня они ошарашены, но завтра будут гордиться собой, тобой и твоей щедростью. Китаец тебя боится. Уверен, что он в штаны наложил. Набрал целую армию, а она приказала долго жить. И учти, без потерь с нашей стороны. Если кто–то из его охранников еще жив, они полностью деморализованы. Завтра он приползет к тебе на брюхе. А теперь — самое главное. Ты провел переговоры с драконами о дальнейшей судьбе Зоны. Переговоры были долгими и трудными, по многим вопросам компромисс пока не найден, но в главном драконы вынуждены были согласиться на твои условия.

— Как–как ты сказал?

— Я так и подумал, что ты заинтересуешься.

Пресс–конференция собрала народа не меньше, чем митинг. Огромная толпа заполнила площадь, ловила каждое слово из репродукторов. Но в зал было допущено всего человек триста. После короткого вступительного слова, Бугор предложил задавать вопросы.

— Вы сказали, что, не дожидаясь выборов, уже ведете работу на благо нашего мира. Нельзя ли прокомментировать эту фразу?

— Движение, которое я возглавляю, уже несколько недель ведет переговоры с драконами о будущем планеты. Не могу сказать, что переговоры проходят легко, но в главном вопросе нам удалось придти к компромиссу.

— Это те два дракона, которые толкутся у вашего дома? Черный и зеленый, да? — перебил кто–то из зала.

— Они самые, — подтвердил Бугор и сделал знак. Конан достал из папки и передал в зал пачку фотографий зеленого дракона, сделанных Мраком в Теплой долине. — Черного дракона зовут Платан, зеленого — Дориан, — продолжал Бугор. К сожалению, Платан в настоящее время ранен и не может принимать участие в переговорах.

— Кто ранил дракона? Это связано с вашим высказыванием, что в драконов будут стрелять?

— Не кто, а что. Платан пострадал во время землетрясения. Довольно далеко отсюда.

— В чем суть переговоров, которые вы вели с драконами.

— В двух словах — драконы остаются на Зоне, но помогают нам закончить терроформирование поверхности планеты. Дурацкий термин — терроформирование.

— То есть как? Зачем? Здесь отличный климат, прекрасная природа…

— Молодой человек, вы, видимо, недавно здесь и еще не изучили мир, в котором живете. Сядьте на лошадь и поезжайте в любую сторону. Всего через две тысячи километров вы попадете в каменистую пустыню, от юга до севера, от запада до востока, без конца и края. Мы живем в оазисе, крохотном оазисе посреди бескрайней пустыни. Так вот, драконы останутся на Зоне при том условии, что помогут превратить пустыню в земли, годные для проживания. Но хватит о драконах. Освоением пустыни будут заниматься и наши внуки и правнуки. Давайте поговорим о текущих делах.

— Какое отношение вы имеете к убийству одного из владельцев банка?

— Тунгуса? Самое непосредственное. Мои люди поймали убийцу и, в знак доброй воли, передали его из рук в руки второму владельцу. К сожалению, его нет в этом зале, иначе вы могли бы узнать у него подробности.

— Правда ли, что вы заняли место убитого в управлении банком?

— Сплетни распространяются быстрее звука. Да, правда. Позавчера мне было предложено занять его место. Я ответил согласием.

— Что за перестрелка произошла три дня назад у дома Китайца?

— И это вы знаете, — поморщился Бугор. — Очень неприятная история. Трагическая случайность, провокация недоброжелателей. Я послал нескольких парней с письмом — приятной новостью об успешном завершении предварительных переговоров с драконами. Парни с радостными криками прискакали к дому, но какой–то выскочка из охранников решил, что это нападение. Поднял тревогу и в моих ребят начали стрелять. Троих парней ранили и пять лошадей убили на месте. Две лошади сдохли чуть позже.

— Но местные жители говорят о десятках трупов.

— Даю вам честное благородное слово, что среди моих мальчиков убитых нет.

— Что вам известно о загадочном исчезновении мэра?

— Нет комментариев.

— Но в прошлый раз вы намекали на его неблаговидные поступки.

— Его нет в этом зале, и я не могу бросить обвинение ему в лицо. Если он решил удалиться от дел — я не против. Считаю, что это лучший выход.

— Но ходят слухи, что он убит.

— Я не пересказываю сплетни.

— Что думают по этому поводу драконы?

— Драконы считают, что он убит. Иначе они бы не вступили в переговоры со мной.

— Они называли вам имя убийцы?

— Без комментариев.

— Если они вступили в переговоры с вами, следует ли из этого, что они считают вас правопреемником старого мэра?

— Без комментариев. Этот вопрос надо задать драконам.

— Вы стали совладельцем банка. Какую политику вы будете проводить в этой области?

— Всемерно способствовать развитию банковского дела и промышленности.

— Могу я задать вопрос той симпатичной девушке, которая выступала на митинге?

— Не можете. Сейчас она ухаживает за раненым.

Постепенно пресс–конференция сошла на нет. Даже противникам стало ясно, кто победит на выборах.

Конан обвел всех радостным взглядом и положил руки на клавиатуру. Набрал первую команду. Компьютер попросил назвать себя.

— Можете войти в систему под моим шифром — сказал клерк.

— Зачем же, я как–нибудь сам, — весело отозвался Конан и набрал на клавиатуре слово «Гость». Система запросила пароль, и Конан опять набрал: «Гость».

— Для вас есть почта — 12 писем. Имеются новости — 361 сообщение, — тут же отозвался компьютер. Конан вызвал на экран первое письмо. Это было поздравление с новым годом, устаревшее на двенадцать лет. Второе письмо — поздравление, устаревшее на одиннадцать лет, и так далее. Самая древняя новость тоже была двенадцатилетней давности.

— Давненько никто сюда не заглядывал, — прокомментировал Конан и выключил питание компьютера. Тут же включил и забарабанил по клавиатуре раньше, чем на экране появилась первая надпись. Вместо обычного черного цвета экран приобрел темно–синий оттенок. Верхняя строка гласила:

Режим технического обслуживания

— Я–ха! — восторженно завопил Конан и забарабанил по клавиатуре с удвоенной энергией. Экран заполнился прямоугольными табличками цифр и букв. Конан жадно шарил по ним глазами, тыкал пальцем в экран, взвизгивал от восторга и вводил следующую команду прежде, чем остальные успевали хоть что–то понять. — А здесь мы откроем файл на общий доступ, — объяснил Конан и заменил несколько единичек на нолики. После чего перевызвал компьютер и подождал, пока загружается операционная система.

— Ну и что? — спросил Мрак.

— А вот что, — охотно отозвался Конан. — Берем этот файл, редактируем, и ВОТ ОНО! Я — главный администратор компьютерной сети, говоря по–простому, главная лягушка в этом муравейнике!

— А что делают лягушки в муравейнике? — поинтересовался Тайсон.

— Так просто? — поразился Мрак.

— Конан не зря ест свой хлеб! — торжествовал Конан. — У каждой системы защиты есть самое слабое звено. Я умею их находить, в чем и заключается моя гениальность. Семь минут двадцать секунд, и защита сломана, — добавил он, посмотрев на часы.

— Но это преступление! — возмутился клерк, — я вынужден буду доложить.

— Вы абсолютно правы, — поддержал Бугор. — Жалуйтесь мэру.

— Слушаюсь, господин мэр. Вы видите, что здесь происходит?

— Расслабься, мой мальчик. Защита никуда не годится, но ты в этом не виноват. Вопросом усиления защиты займется лично господин Конан. Слушайся его, сынок.

Однако, на первом успехе все и застопорилось. Конан принес блок памяти кибера, хотел открыть корпус компьютера, чтобы подключить блок, но компьютер завопил, что корпус вскрывать нельзя, он сейчас самоуничтожится, и на самом деле самоуничтожился, чуть не вызвав пожар. Конан долго, со слезами на глазах копался в спекшихся, обугленных внутренностях. Через несколько дней попросил созвать совет.

— Я в отчаянии, я вас подвел, я ничтожество, — каялся он. — Все напрасно. Компьютеры гавермента бесполезны для нас. Их корпуса защищены от вскрытия, вся аппаратура связи защищена от вскрытия. Ей управляют драконы со своей базы и с орбитальной. Мы так же далеки от цели, как и в первый день. Компьютеры гавермента — это вещь в себе. От них пользы не больше, чем от амбарной книги. Ничего нельзя подключить, ничего нельзя изменить. Драконы все предусмотрели.

— Кончай ныть и подумай, все ли так плохо? Что мы имеем хорошего?

— От сгоревшего компьютера остался монитор и клавиатура. Это упрощает мою задачу, если вернемся к первоначальному плану, но на чуть.

— Подождите, — поднял руку Тайсон, — как я понял, вся сложность в том, что нельзя открыть компьютер, так? Мешает система самоликвидации, так?

— Именно так.

— Значит надо открыть компьютер так быстро, чтобы она не успела сработать. Взять большой топор, разрубить компьютер пополам. Система ликвидации останется в одной половине, а вторая уцелеет.

— Не выйдет, — отмел идею Конан, — ликвидаторы раскиданы по всем углам компьютера, — но глаза его заблестели.

— А как сделаны эти ликвидаторы?

— Что–то вроде маленьких термитных шашек.

— А если просверлить маленькую дырочку, и залить внутрь компьютера воду?

— И сверлить не надо, можно в бак с водой опустить. Маленьких дырочек в корпусе хватает. Только термитные шашки и в воде горят. Корпус рванет как паровой котел.

— А если залить водой и заморозить?

— Тогда рванет как осколочная граната.

— Надо сделать так, чтобы шашки не загорелись. А нельзя их растворить в слабой кислоте?

— Прежде, чем они растворятся, вся электроника погибнет.

— Тогда заполнить корпус чем–то, что тепло поглощает. Пожарные какой–то порошок используют.

— Точно! — закричал Конан. — Жидкий воздух! Опустим компьютер в жидкий воздух, электроника перестанет работать. А если и сработает, термитные шашки не загорятся!

— Только не воздух, — возразил Мрак, — А жидкий азот. Кислород народу не нужен, кислород горение поддерживает. Да, при таком глубоком охлаждении контакты не нарушатся?

— Нет. Эта техника изготовлена по нормативам дальнего космоса. Холода бояться не должна.

— Бугор, у тебя не найдется ста литров жидкого азота?

— А птичьего молока вам не надо? А луну с неба? А русалку с хвостом? Где я вам жидкий азот возьму?

— На оружейном заводе, — подсказал Мрак.

Катрин уже несколько дней ходила грустная, апатичная. Мрак ждал, что она сама поделится неприятностями, но не дождался и начал первый.

— Ничего не случилось, — ответила Катрин. Мрак взял ее за локти, развернул и посмотрел в глаза. Она ответила печальным взглядом.

— Я тебя выдумала. А ты остался прежним. Таким же, каким был, когда убил Симону. Тебе нравится убивать.

— Мне никогда не нравилось убивать.

— Но тебя никогда это не останавливало. Чужая жизнь для тебя ничего не стоит.

— Да, чужая жизнь ничего не стоит.

— Лобастик тебя полюбила только потому, что рядом никого другого не было.

— Да, наверное, импринтинг.

— Что?

— Запечатление. Кого первого увидела, тот — мама.

— А я — дура. Раскрылась перед тобой, клятв надавала. Это все старческий маразм.

— Считай, что я освободил тебя от всех клятв. Я тоже к тебе привязался.

— Я тебе не верю, — Катрин сердито отвернулась.

Мрак поднял ее на руки, отнес в спальню, раздел, положил на кровать. Лег рядом. Любовью заниматься не хотелось. Сон тоже не шел. Он лежал и смотрел в потолок. Впервые, наверно, за все годы пребывания на Зоне задумался, чем займется, если вырвется с поверхности. Толкаться в пыльных, душных мегаполисах после просторов Зоны — извините. Заняться освоением новых планет — заманчиво, но в отрядах космодесантников почти военная дисциплина. Мрак не любил отдавать приказы и просто не мог себя перебороть подчиниться чужим. Хватит.

— Кэт, что ты будешь делать, когда с Зоны уйдешь?

— Ребенка рожу.

— А потом?

— Повешусь.

— Это не смешно.

— Да, не смешно, — и Мрак понял, что она говорит серьезно.

— Почему?

— Знаешь, сколько мне лет? Когда мне было десять, организовали колонию на Зоне и отменили смертную казнь. Годы давят. Я устала. Эти несколько недель были великолепны, я тебе очень благодарна. Но теперь еще тяжелей.

— А ребенок?

— Не рожу ребенка, от меня вообще ничего не останется.

— Ты старая раскисшая развалина.

— Дура, правда?

— За себя надо бороться.

— С кем?

— Со всеми!

— Так, как ты, я не хочу. Я хочу вместе со всеми, а не против всех.

— Ничего ты не понимаешь. Я тоже хотел вместе со всеми. Пока меня не подставили. Скромное такое дело о гибели молодой колонии. Десять тысяч трупов, а я — козел отпущения. Никто мне не поверил, никто не захотел проверить мои слова. Но козел отпущения тоже хочет жить! Вместо показательной казни они получили десять тысяч два трупа. Знаешь, что они тогда сделали? Объявили на меня охоту, как на дикого зверя. Только зверь оказался им не по зубам. Я ушел в горы, я прятался в старых шахтах, пока не нашел горнопроходческий комбайн. Знаешь, что я тогда сделал? Побрился наголо, выкрасил кожу в шоколадный цвет, одел голубой комбинезон и начал ремонтировать эту развалину. Я ремонтировал его трое суток, а охотники на меня заходили и спрашивали, не видел ли я себя. Нет, говорил я, не видел. Тогда они начинали давать советы, как лучше закручивать гайки. Я некоторое время терпел, потом протягивал им гаечный ключ и предлагал помочь. Ни один не захотел. Им было интересно только охотиться на меня. Зато, когда я починил ходовую часть, я вывел комбайн из шахты и навел все его лазеры на ледник. Знаешь, что бывает, если навести мощный инфракрасный лазер на ледник? Лед тает! Как сахар в кипятке! Но сначала этого не видно. Вода впитывается в снег, заполняет все впадинки, лужи и озерца. Я обрабатывал ледник всю ночь. До самого утра ничего не происходило. Но когда взошло солнце… Ледник сорвался в озеро, а вода из озера — в долину. Я спустил на их лагерь сель. В пять минут они остались без техники, без связи, без палаток. Без всего, к чему привыкли. Как я. Только одежда и оружие. А потом я спустил на перевал лавину и запер всех в долине как в мышеловке. И тогда я начал охотиться на них. Я охотился трое суток. Выслеживал и убивал по одному. Все честно! Равные шансы. Они охотятся на меня, я — на них. Не знаю, скольких я убил, но стали попадаться убитые не моей рукой! Один, другой, третий… Скорпионы в банке со страху начали жалить друг друга! Как я тогда смеялся! Как смеялся! И горы смеялись вместе со мной! Я — и горы!

Бац! — Катрин изо всех сил отвесила ему звонкую пощечину. Первым инстинктивным движением было ударить снизу вверх, в горло, но Мрак вовремя понял, что это не нападение. Катрин напряженно смотрела ему в глаза и поднимала руку, чтобы нанести вторую пощечину.

— Спасибо, это здорово освежает, — сказал Мрак, и плечи Катрин расслабились. Она молча уткнулась ему в грудь.

Сначала обвязали компьютер проволокой и подвесили к ручке швабры, положенной на спинки двух стульев. Потом Тайсон открыл окно и раздал всем толстые рукавицы. Подложили под углы бака четыре книги и начали заполнять его жидким азотом. Один из рабочих, привезших сосуды дьюара, плеснул немного жидкого азота себе на руку, погонял лужицу по ладони и слил в бак.

— Как это? — Мрак схватил его за руку, ощупал и осмотрел. Кожа сухая, холодная, но никаких следов обморожения.

— Красивый фокус? — улыбнулся рабочий. — Так любой может, но без тренировки не советую. Обожгетесь.

— А ка–ка–ка–как тренироваться? — спросил Конан.

— Вот бак. Суешь руку и тренируешься. Начинай с левой руки — если что, не так жалко, — подсказал Тайсон.

Бак заполнился. В комнате ощутимо похолодало. Мрак и Тайсон взялись за ручку швабры, подняли компьютер и начали осторожно опускать в бак. Конана к этой операции не допустили: он слишком волновался. Не успела верхняя часть погрузиться полностью, внутри корпуса раздался глухой хлопок. Мрак и Тайсон замерли. Конан открыл рот, протер очки, закрыл рот.

— Вытаскивайте, получилось! — внезапно обрадовался он. Мрак вопросительно посмотрел на Бугра.

— Зачем нанимать специалиста, если не слушать его советов, — буркнул Бугор.

— Взяли, — скомандовал Мрак. Они с Тайсоном подняли компьютер, подождали, пока изнутри стечет жидкий азот, отнесли в угол, отцепили от палки. Конан тут же накрыл его пленкой.

— Что это бумкнуло? — спросил Тайсон.

— Аккумулятор. Система аварийного разряда. Теперь драконья автоматика осталась без тока. Можно смело открывать. Давайте другие компьютеры охладим! — Конан выскочил из комнаты и вскоре вернулся, с компьютером в руках. За ним семенил знакомый клерк, неся второй компьютер.

— Господин мэр, я вынужден пожаловаться, — заскулил клерк, как только увидел Бугра. — Этот варвар спалил мой компьютер. Огнем! Я пересел за другой. Он отобрал и его. Я сел за третий. Теперь ему нужны сразу два компьютера. Я не могу работать, если меня заставляют три раза в день менять компьютер.

— Конан — варвар, — захихикал Тайсон, но Конан не услышал. Он обвязывал компьютер проволокой.

— Ах, как я тебя понимаю, мой мальчик, — Бугор похлопал клерка по плечу. — Считай, что сегодня у тебя укороченный день. Иди домой, расслабься, пропусти стопочку коньячку.

Со вторым и третьим компьютерами произошла та же история. Как только корпус заполнялся жидким азотом, раздавался хлопок, Конан командовал: «Вира помалу» и компьютер вытаскивали из бака. После чего жидкий азот вычерпали из бака ковшом и выплеснули за окно. Потом туда же выбросили ненужный больше бак. Выскочили из комнаты и побежали отогреваться в буфет: в комнате к концу операции установилась отрицательная температура.

— Зачем в компьютере аккумулятор, если он в розетку втыкается? — спросил Мрак.

— Это защита от аварий в сети. Компьютеры хоть и устарели на двести лет, все–таки для дальнего космоса. Пусть вокруг хоть конец света, но компьютер должен работать, — объяснил Конан.

Когда вернулись, компьютеры все еще были холодны как лед. Вскрытие перенесли на следующий день.

Вскрытие прошло нормально. Вооружившись кусачками, Конан извлек из каждого компьютера по два десятка толстеньких, коротеньких цилиндриков и какой–то электронный модуль. После чего включил питание. Компьютеры заработали. Один Конан запер в сейф в своем кабинете в гаверменте, два велел отвезти в загородный дом Бугра. Прихватил заодно два лучших цветных принтера и сканер. Спустив компьютеры в подвал, сутками просиживал за экраном. Мрак поручил Мэгги следить, чтоб он ел хотя бы два раза в сутки и вообще заботиться о нем. Мэгги возмущенно фыркнула, задрала подбородок и хотела выйти из комнаты. Мрак поймал ее за локоть.

— В чем дело?

— Ни в чем, хозяин. Будет сделано, хозяин, — задрала подбородок еще выше.

— Говори.

— Я что? Пустое место? Мебель? Ты меня в упор не видишь. Ты своему пистолету больше внимания уделяешь, чем мне. Запер в четырех стенах и еще издеваешься! — вырвалась и выскочила из комнаты. Тайсон, читавший газету в углу, прикрылся ей и захихикал.

На следующее утро Конан пропустил утреннюю зарядку. Мрак зашел в комнату и обнаружил его сладко спящим в объятиях Мэгги. Девушка проснулась, ахнула, вскочила, вытянулась перед ним в струнку и крепко зажмурилась. Мрак удивился такому поведению, прислонился к дверному косяку, скрестил на груди руки и решил подождать, что будет. Конан, не просыпаясь, перевернулся на другой бок. Мэгги приоткрыла один испуганный глаз, потом второй и рот.

— Ты не будешь меня бить?

— Нет. А есть за что?

— У тебя такое лицо было. — Она попыталась прикрыться волосами.

— Почему же ты не убежала?

— Когда рядом стоишь, бьют без размаха, это страшно, но не так больно. А если убегаешь, только сильней достается.

— Понял. Век живи — век учись. Значит, лицо такое было. Угу. — Мрак решил, что ночь с Мэгги стоит утренней зарядки. Надо сбавить темп. — Я злой и страшный серый волк, — продекламировал он, выбрасывая за окно цветы из вазочки. — Я в поросятах знаю толк! — продолжил, выплескивая воду на Конана. Тот заверещал. Мэгги облегченно рассмеялась.

— Ты пропустил зарядку, теперь побежишь двадцать километров, понял, головастик?

— Римлян можно побить, но римлян нельзя победить! Они сильны духом, но не телом, — отозвался Конан, гордо заворачиваясь в мокрую простыню как в тогу. Прощай, моя любовь, идущие на смерть приветствуют тебя!

Вопреки надеждам Мрака, Конан дошел до финиша бодрым.

Два месяца Конан не вылезал из своего подвала. Но, наконец, пригласил всех вниз. Кибер стоял у верстака и вяло копался в разложенных на нем запчастях. Временами и вовсе замирал на несколько секунд.

— Он что, пыльным мешком тюкнутый? — удивился Тайсон.

— Восстанавливает информационное равновесие. Во–первых я ему мозги промыл, во–вторых накладка вышла. Все модули памяти надо было из одного кибера брать. Сейчас у него сплошной винегрет в мозгах. Индексные файлы не соответствуют информации, таблицы перекрестных ссылок указывают в никуда. Пока не систематизирует ту информацию, которая осталась, лучше его не трогать.

— Сколько это займет времени, — спросил Мрак.

— Думаю, за сутки управится.

Кибер приходил в себя целую неделю. Но уже на второй день успешно справился с тестовым заданием — уборкой помещения. Конан дал второе задание — из имеющихся запчастей собрать еще одного кибера.

Мрак заперся с Конаном в кабинете, в течении четырех часов выяснял у кибернетика возможности киберов и открывающиеся перспективы. Наметил новые цели и задачи. Конан вышел из кабинета ошарашенным.

— Он думает, что я бог! — объяснил Конан Тайсону. — У меня даже инструментов хороших нет. Молотком и отверткой работаю, а он говорит — сделай!

— Тайсон, ты здесь? Хорошо. Подумай, как внедрить тебя в госпиталь. Мне надо иметь доступ к медицинскому оборудованию. Сложность в том, что госпиталь не подчиняется гаверменту. Это самостоятельная структура, управляется драконами. — Мрак задумчиво потер подбородок. — Придумай какой–нибудь проект, который заинтересует драконов, но такой, чтоб сами они не могли им заняться. Что–нибудь, связанное с анатомией человека, или с этикой. Такое, чего они не смогли бы промоделировать на компьютере.

— Разве такое бывает?

— Не знаю. Ты мне это скажешь через неделю. Не хотелось бы захватывать госпиталь силой. Могут снабжение перекрыть, а мы к этому не готовы. Бугор у себя?

Мрак удалился по коридору, а Конан с Тайсоном озадаченно переглянулись.

— Сейчас за Бугра возьмется. Идем, послушаем, — предложил Тайсон. Друзья взяли по тарелке, прокрались в соседнюю комнату, прижали тарелки к стенке и приложились к ним ухом.

— Конану потребуется много энергии и, возможно, большие площади. Можно расширить подвал? — это голос Мрака.

— Трудно. Здесь всего два метра почвы. Дом стоит на базальте.

— Тогда нужны лазерные буры или ультразвуковые перфораторы. И очень много энергии.

— Ты что, забыл, где находишься? Это Зона! Ты знаешь слово «нет»?

— Не знаю. Откуда ты берешь энергию?

— Везу аккумулятор на электростанцию. Там его заряжают. Года на два хватает.

— Придумай какой–нибудь большой проект, под который нужно очень много энергии. Чтоб создание бункера под твоим домом на общем фоне прошло незаметно. Например, перенос гавермента и госпиталя в подземные помещения. Для защиты от краж и вандализма обезумевшей толпы.

— Мрак, кто на Зоне будет громить госпиталь? — удивился Бугор.

— Забыл что–ли, как толпа у госпиталя киберов мочила? Нас там чуть не затоптали, когда охрана слезогонку пустила.

Бугор хохотнул, вспомнив охоту на киберов.

— Это может получиться. Обеспечу работой всех бездельников. Всех, кто захочет работать, — поправил он сам себя. — Мэр заботится о создании рабочих мест. Ну просто не мэр, а отец родной. Тьфу! До чего я докатился.

— А все помещения будем делать под габариты драконов, — продолжал Мрак. — Шестиметровые потолки и так далее.

— Слышал, — сказал Тайсон Конану. — Тебе потребуется большое помещение и много энергии. Ты организуешь секретный завод.

— Он думает, что если у меня есть два кибера, то я смогу изготовить все, что угодно. А два кибера — это всего–навсего четыре манипулятора.

— А они смогут сделать третьего кибера?

— Да они простой транзистор не смогут сделать. Или смогут? — Конан задумался. — Нет, транзистор смогут. Но процессор — нет. Это уже высокая технология.

— А в чем проблема?

— Для высокой технологии нужно оборудование, станки. Каждый станок в отдельности киберы могут сделать. Потратят два месяца, ну месяц, но сделают. Но станков нужно сотни! На каждый по два месяца — жизни не хватит! Учти, я говорю об обычных станках, а не об компьютеризированных обрабатывающих центрах! Такой центр без хороших станков вообще не сделать. А металл где взять, а электронику? Я отказываюсь его понимать!

Однако, через два дня киберы трудились вовсю. Конан засыпал Мрака заказами на химическое стекло, реактивы, оптику, электропечи, центрифуги, и т. д. и т. п. Мрак передавал все это клерку, лишившемуся компьютера. Тот мотался по всему Тауну, валялся в ногах у технологов заводов, давал взятки инженерам, шантажировал начальников цехов, но доставал заказанное. Бугор оплачивал счета и выписывал ему щедрые премии из бюджета гавермента. В подвале кипела работа. Правая половина напоминала лабораторию алхимика, левая — гараж после бомбежки.

У Тайсона дела обстояли не так гладко. Шатался как приведение по всему дому, путался под ногами и питался исключительно собственными ногтями. Осунулся на такой диете, Бугор его пожалел и отправил в госпиталь ревизором. Расследовать факты хищения регенерина. Мрак, да и сам Тайсон думали, что ему дадут от ворот поворот, но самый простой способ оказался самым надежным. Перед Тайсоном открыли все двери, его боялись, его пытались подкупить, ему давали взятки. Тайсон щедро раздавал обещания, якобы случайно оставил на столе проект доклада, в котором рекомендовал организовать фирму по производству регенерина и разрешить свободную продажу. В течении недели он выяснил состав и возможности оборудования госпиталя, зарисовал планы всех этажей и выяснил систему охраны. Мрак решил, что ревизию можно заканчивать. Ни нуль–камер, ни драконовских мнеморекордеров там не было.

Конан, обычно сутками не вылезавший из подвала, неожиданно залег в спячку, а потом устроил себе каникулы.

— В чем дело? — спросил его Мрак.

— Хороший начальник сам не работает. За него все делают подчиненные, — гордо ответил Конан.

— Серьезно?

— Он прав. Мы с тобой плохие начальники, — поддержал Бугор.

— Вы не начальники. Вы тираны. Душители свободы. Вы давите народ непосильными налогами и непомерными физическими нагрузками. Я до сих пор не могу отойти от кошмара, который называется утренней зарядкой. Конституция моего организма не допускает таких нагрузок.

— Он попал под дурное влияние Тайсона, — поставил диагноз Бугор. — Мэг, милая, отлепись от этого бездельника. Он тебя не стоит. Иди, помассируй мне спинку.

Мрак подумал над словами Конана минут пять и понял, что надо заглянуть в подвал. Киберы трудились, не покладая манипуляторов. Один изготавливал параболическую антенну, что делал второй, понять было трудно, но было видно, что он занят важным делом. Мрак успокоился.

Два дня спустя Мрак и телохранители устанавливали на чердаке тарелку антенны. Следящий привод был изготовлен из запасных деталей киберов. Потом люди сверлили потолки и стены, чтобы по кратчайшему расстоянию провести пучок проводов от антенны в подвал. На втором этаже разбили фарфоровую вазу, на первом попали сверлом прямо в провода освещения. Во всем доме погас свет.

— Конан — варвар, — бурчал под нос Бугор. — Правильно Тайсон говорит. Тридцать три несчастья. Генератор катастроф.

Это было несправедливо, потому что вазу разбил как раз Тайсон, а провода оборвал один из телохранителей. Но Конан молчал. Он сгрыз весь запас яблок, хранившийся на чердаке, и чувствовал, что заслужил некоторое порицание.

После установки антенны Конан опять засел в подвале. Мрак спустился туда и обнаружил, что тот занят интереснейшим делом: из мозаики космических фотоснимков составляет карту Зоны.

— Откуда снимки? — поинтересовался Мрак.

— Драконы для своих нужд делают. А я пиратствую потихоньку. Веду радиоперехват. Вот погоди, подключусь к информационной сети киберов, тогда развернусь.

— Это сложно?

— Легче простого. Трудно сделать так, чтоб об этом никто не узнал. У нас есть два кибера. А в них — аппаратура связи. Была. Сейчас она лежит в сейфе. Но я не хочу, чтоб там засекли, что украденные киберы вдруг ожили. Надо нащупать или ввести в систему код кибера, который не вызовет подозрений. Сейчас япрослушиваю переговоры драконов, ищу зацепку. Слышимость только плохая. Обычно половину диалога ловлю. То, что идет с орбитальной на Зону. А то, что с Зоны на орбитальную, на мою антенну не ловится. Прямая видимость нужна.

— А почему бы тебе не подключиться к драконской компьютерной сети?

— Засечь могут, когда администратор статистику посмотрит.

— А если под киберов работать будем, не засекут?

— Кто же интересуется запросами киберов? В лучшем случае бросят взгляд на список киберов.

— Понятно.

Вскоре Конан с таинственным видом пригласил Мрака в подвал. На экране компьютера медленно поворачивался глобус какой–то планеты.

— Это — Зона! — торжественно произнес Конан. Мрак присмотрелся. Планета, как планета. Океаны, три больших материка, один маленький. На одном из материков зеленое пятно. Конан ткнул в него пальцем.

— Здесь мы живем.

— Красные звездочки что обозначают?

— Базы драконов.

— Откуда ты это узнал?

— Я устроился кибером–библиотекарем на орбитальную станцию, — засмеялся Конан. — Железная легенда. Кибера–библиотекаря любой может спросить о чем угодно. А он переправит запрос в информаторий. И информаторий ему ответит, потому что блокируются только запросы с поверхности.

— Кон, мы тебе памятник поставим. Ты гений!

— Мне это известно, — скромно ответил тот.

Очень быстро Мрак убедился, что тайн для него больше нет. Оказывается, в информационной сети киберов запретов на информацию намного меньше, чем в человеческой, да и те, которые есть, Конан лихо обходил, либо снимал. Мрак знакомился с личными делами драконов, изучал историю создания колонии на Зоне, смотрел, как Таун из поселка постепенно превращается в город с зачатками промышленности. Это было захватывающе интересно. Мрак с Конаном часами сидели за компьютерами. Мрак раскопал последний отчет наблюдателей–драконов. Уровень развития промышленности они оценивали по какой–то непонятной шкале. Современное состояние обозначалось как к.19 в. В другом документе говорилось, что если он достигнет с.20 в., то процесс перейдет в новую стадию. Спор шел вокруг того, хорошо это, или плохо. Аргументация за и против хранилась в файле приложения. Мрак начал разыскивать этот файл, но тут его позвал Конан.

— Видишь эти звездочки? — указал он на экран.

— Да.

— Это покинутые базы драконов. — Конан изменил масштаб так, что весь экран заняли окрестности одной базы, расположенной рядом с горным хребтом. — Эту базу они покинули 150 лет назад. 130 лет назад они создали вот этот горный хребет, чтобы отгородить нас от ураганов с северо–запада. База должна была погибнуть. И на самом деле, связь с ней прервалась. Но спустя пять лет база снова вышла на связь. Часть помещений в скальном грунте уцелела, а киберы, лишившись связи с информационной централью, переключились на программу восстановления базы. И восстановили, вот ведь что интересно. Несколько драконов слетали туда, осмотрели все и перевели базу в режим консервации.

— Ну и что?

— С тех пор — а это было 125 лет назад — на базе никого не было. Она оказалась никому не нужной, о ней все забыли.

— Дальше что?

Конан плавно изменил масштаб карты. Мрак увидел, что эта база — ближайшая к Тауну, если не считать базы в Теплой Долине.

— Сколько до нее? — выдохнул он внезапно охрипшим голосом.

— По прямой — меньше трех тысяч километров. Сейчас точнее узнаю.

— Подожди. Нуль–т там есть?

— Я еще не знаю. До конца не успел дочитать, — начал оправдываться Конан.

— Давай скорее, вызывай файл на экран.

Мрак стоял и жадно впитывал строчки текста, не замечая неудобной позы. Тренированный мозг выделял мелочи. Драконы добирались до базы на своих крыльях. Не работала нуль–т? Да, так и есть. Восстановить транспортный вокзал киберы не смогли. Другие транспортные средства? Тоже каюк.

— Можешь вызвать план базы?

— Сейчас попробую, — пальцы Конана запорхали над клавиатурой. — Вот.

На экране возник план. Часть была изображена пунктиром, часть черным цветом, часть — красным. Мрак вчитался в сноски. Черным — до аварии, пунктиром — помещения, которые не удалось восстановить, красным — помещения приготовленные для замены потерянных.

— Смотри, — ткнул он пальцем в красный прямоугольник, — новый транспортный вокзал! Новый ангар!

— Маленький какой–то, — Конан вызвал на экран масштабную линейку. Деления на линейке градуировались в десятках метров, а рядом, для сравнения, возник контур дракона.

— Отнюдь, — возразил Мрак. — Этот зал — метров двести будет.

— Для них двести — все равно, что для нас двадцать.

Конан вернулся к тексту отчета о состоянии базы. Восстанавливать нуль–т было признано нецелесообразным. Суть заключения сводилась к следующему. Беза не нужна, но может пригодиться. Понадобится — восстановить нуль–т несложно. Пусть стоит, есть не просит.

— Вот что, Кон, Выведи на бумагу карты этого района и попробуй перехватить самые свежие снимки маршрута к базе.

Неделю спустя маленький отряд из трех человек и шести лошадей был готов отойти от крыльца загородного дома Бугра. Мрак отвел Катрин в сторону. Все было оговорено еще вчера, осталось только попрощаться. Мрак поднял ее голову за подбородок.

— Держи хвост пистолетом, а нос — по ветру. Я вернусь. Не пройдет и полгода. Веришь?

Она отрицательно покачала головой.

— Я все равно буду тебя ждать. Пока не увижу. Живого или мертвого. И Лобастик будет ждать.

— Береги Лобастика. Если через полгода не вернусь, действуй по обстоятельствам. А теперь иди домой.

Катрин послушно поднялась на крыльцо. Мрак повернулся к своей лошади и увидел, что Мэгги, нарушив его запрет, вышла из дома и прощается с Конаном и Тайсоном.

— Мэгги! — прикрикнул он. Девушка подбежала и с плачем бросилась ему на грудь.

— Возьмите меня с собой. Я еду готовить буду, стирать буду, все, что угодно, делать буду.

— Марш домой, плутовка. И помогай Катрин.

Мэгги встала на цыпочки, поцеловала его, побежала на крыльцо. Мрак взлетел в седло, чмокнул губами. Лошадь тронулась. Чем–то поцелуй Мэгги отличался от поцелуев Катрин. Оглянулся. За его лошадью пристроилась лошадь с поклажей — двумя объемистыми вьюками. За ней ехал Конан. Дальше — две вьючные лошади. Тайсон в пробковом шлеме, уперев приклад новенького карабина в бедро, замыкал шествие.

К полудню подошли к мосту через Реку. Чуть ниже по течению бригада плотников уже закончила большой плот с ограждением — чтоб лошади не упали в воду — и длинными рулевыми веслами. С одной стороны на плот была погружена копна сена для лошадей, с другой — натянута палатка. Посредине, накрытый брезентом, лежал багаж, отосланный еще вчера. Пока Конан заводил на плот лошадей, Мрак расплатился с бригадиром плотников, накинув премиальных за качество и скорость работы. Перерубил топором канат, два мужика уперлись баграми, и плот отчалил от берега. По Реке предстояло пройти около двух тысяч километров. Река широкой дугой охватывала центр зеленого оазиса, созданного драконами. Две тысячи километров вниз по течению приближали их к цели только на тысячу километров, но все–таки, плыть было проще, чем продираться через лес. Потом оставалось сто км лесом и почти полторы тысячи километров пустыни.

Мрак поставил Конана к рулевому веслу, а сам снял поклажу, седла и упряжь с лошадей. Тайсон разулся, закатал штаны, достал откуда–то коробку с червями и принялся рыбачить, свесив ноги в воду. Мрак разделся, поплавал немного рядом с плотом, сменил Конана у рулевого весла. Плот шел по середине Реки. Берега неторопливо проплывали мимо. Однако, неторопливость эта была обманчивой. Когда подошли к повороту, Мрак взглянул на часы, прикинул расстояние по карте, подсчитал скорость.

— Десять километров в час. За просто так, без всяких усилий с нашей стороны, — объявил он спутникам.

— Одиннадцать было бы лучше, — откликнулся Тайсон.

— Да, одиннадцать было бы намного лучше, — поддержал Конан. И оба рассмеялись, непонятно чему.

— Привереды! — тоже рассмеялся Мрак и столкнул Тайсона за борт. Плот держался середины Реки и не требовал управления. Мрак вытянул рулевое весло и положил на настил. Накрыл брезентом копну сена. Лошади разочарованно отошли в свой угол.

К обеду выявилась первая недоделка. Не было железного листа, на котором можно было бы разводить костер. К ужину лист нашелся. Он был под копной. Причалили на полчаса к берегу и накидали на плот дров на несколько дней вперед. Мрак сумел подстрелить дикую свинью, правда совсем небольшую. Поужинав, лениво спорили, стоит ли приставать к берегу на ночь. Мрак достал снимки из космоса, все внимательно изучили их через увеличительное стекло. Никаких препятствий не было. Река становилась шире и спокойнее.

— Плывем. Двое спят, один дежурит, — объявил он решение. Вытянул из сена три соломинки, зажал в кулаке. — Короткая дежурит.

Короткая досталась Конану. Мрак снабдил его мощным электрическим фонарем и скрылся в растянутой на плоту палатке. Надул надувной матрас, расстелил спальный мешок, проверил пистолет. Начало путешествия складывалось слишком гладко. С другой стороны, что могло произойти в первый день в такой близи от Тауна? Кто осмелится напасть на плот, плывущий по середине реки, на котором шесть лошадей? Шесть лошадей почти наверняка говорят о наличии шести стрелков, а это немалая сила. И все же, лучше пореже причаливать к берегу, пока не пройден каньон.

Утром Мрак распорядился поставить вторую палатку и перекидать багаж в нее: если кто–то наблюдал за ними с берега, он мог догадаться, что одной палатки на шестерых мало.

Конан с Тайсоном разделись до трусов. Лошади лениво прогуливались по плоту. Два жеребца так же лениво выясняли, кто главный. Тайсон отвел в сторонку свою кобылу и, угощая сахаром, учил протягивать для приветствия копыто. Мрак достал календарик и еще раз пересчитал дни. До сезона дождей оставалось меньше месяца. Это было хорошо. За месяц они успеют добраться до пустыни, дожди дадут воду, а облака прикроют от наблюдения со спутников. Если прибудут на край леса раньше, еще лучше. Разобьют лагерь на берегу речушки, будут делать вид, что моют золото. Пусть драконы думают, что это их цель. Нет, план разработан великолепно. Лошади подготовлены к переходу через пустыню: Тайсон приучил их есть бараний жир. Все продумано, все схвачено. Откуда же тогда предчувствие неудачи? Интуиции Мрак доверял. Что может случиться? Драконам сейчас не до них. Это тоже хорошо. И все же…

Он разобрал карабин. Изучил через ствол ноготь большого пальца. Зачем так делают, Мрак не знал, предпочитал смотреть через ствол на отражение неба на лезвии ножа, но в приключенческих романах все смотрели на ноготь большого пальца. Он отвлекся от своего занятия и огляделся. За его манипуляциями с оружием внимательно наблюдали Тайсон, Конан и оба жеребца. Мрак собрал карабин, забросил в палатку. Делать было нечего. Встал, с хрустом потянулся.

— Вставайте, бездельники! Буду обучать вас рукопашному бою.

На третий день выяснилось, что Тайсон абсолютно не умеет готовить. Все его познания в кулинарии начинались и кончались на подогревании в костре открытой консервной банки. Открывать консервы Мрак запретил. Берег их для пустыни. У Конана дела шли лучше. Работая в ресторане мойщиком посуды, он приобрел обширные теоретические знания. Оставалось только согласовать теорию с практикой. Вот и сейчас, прижимая мокрую тряпочку к синяку под левым глазом, Конан руководил действиями приятеля. Синяк был результатом занятий рукопашным боем.

Мрак решил изготовить комплект шахматных фигур. Выбрал сухой сучок, достал нож, подумал минуту, и, поглядывая на свою кобылу, принялся вырезать фигурку коня. Рядом опустился на корточки Конан.

— Красиво. А рога где?

— Какие рога?

— Это же Дориан?

Мрак на расстоянии вытянутой руки осмотрел результат работы. И на самом деле, фигурка больше походила на крокодила, чем на лошадь.

— Это самка. Самки не носят рогов. Они их ставят, — Мрак погрустнел, потерял интерес к резьбе по дереву и убрал нож.

— Шеф, ну вырежи шахматные фигурки. Ну что тебе стоит? Ты же с ножом в руках родился.

— Кыш! Сами учитесь резать по дереву.

Шел уже шестой день плавания. Сено на борту кончилось, но Мрак сумел сторговать целый стог за две коробки патронов с картечью. Лошадям столько было не нужно, но отрабатывать броски и подсечки на голых досках плота Конан категорически отказался. Тем более, что обгорел на солнце, кожа с него лезла клочьями, а новая, как он утверждал, была еще совсем тоненькая.

Огорченный Тайсон наконец отцепился от Мрака. Конан прямо на досках плота рисовал углем шахматное поле.

— Что ты наделал?! Варвар! Поле A1 всегда было черное!

— Какая разница?

— И он еще спрашивает! Королева любит цвет! Белая — белый, черная — черный! Я что, из–за тебя всю дебютную теорию должен переворачивать?

— Надо своим умом играть, — обиделся Конан, расчистил от сена новое место и принялся рисовать другое поле.

Дети, — подумал Мрак, — Какого черта они делают на Зоне?

— Тайсон, ты за что сюда попал? — спросил он.

— В заповеднике рыбу взрывчаткой глушил.

— Много всплыло?

— Да нет, две плотвички и три водолаза.

— Боже мой! — ужаснулся Конан.

— Товарищ шутит. Я этот анекдот сто лет знаю, — успокоил его Мрак. Достал карту, еще раз изучил, хотя знал, кажется, каждый миллиметр. Его беспокоил каньон. Мало кто проходил каньон, и слухи были диаметрально противоположные. Одни говорили, что он выеденного яйца не стоит. Проще, чем с горки на заднице спуститься. Другие — что лучше туда не соваться. Верное самоубийство. Возможно, одни проходили его по большой воде, другие — в засушливый сезон, когда обнажались все камни.

Мрак достал нож из ножен и начал вырезать шахматные фигурки. Сначала — пешек. Каждой фигурке вырезал злобную, узкоглазую физиономию.

Огромный, белый от пены бурун стремительно надвигался на плот.

— Правее, правее, сучьи дети! — закричал Мрак, налегая на рулевое весло. Пенный вал прокатился по плоту, унося с собой сено и дрова. Лошади испуганно ржали. — Левее! — закричал Мрак, и в этот момент плот врезался правым углом в камень. Мрак почувствовал, как шевелятся под ногами доски настила, но плот уже разворачивало течением. Он еле успел поднять из воды рулевое весло прежде, чем его сломало бы об камень. Вода схлынула с настила, плот снова несся по стремнине.

— Тайсон, ты за капитана, — закричал Мрак, так как его сторона плота стала теперь кормой. Лошади и палатки закрывали обзор.

— Хорошо идем, — отозвался Тайсон. — Так держать!

Стены каньона, искусственные, гладкие, чуть ли не блестящие, уходили в самое небо. Спереди, там, где должно было голубеть небо, переливалась над водой двойная радуга. Кипящие буруны проносились мимо и справа и слева.

— Абзац! — закричал Тайсон. — Спасайся, кто может!

Плот летел на камни. Камни были справа, камни были слева, камни были прямо по курсу. Проход между ними меньше ширины плота.

От удара три лошади повалились на бок. Мрак пробежал несколько шагов, прежде, чем восстановил равновесие. Вода неслась через плот. Под днищем раздался сухой стук камней и треск древесины. Плот вновь двинулся вперед. Мрак оглянулся. Одной кучкой камней стало меньше. Плот разгладил ее.

— Левей! — закричал Тайсон. Плот опять ударился правым углом о камень и развернулся боком к течению. Вода пошла потоком через настил. Обезумевшая от страха лошадь попятилась, проломила перила и рухнула в кипящую воду. Мрак заработал веслом, разворачивая плот своим концом вперед, но весло уперлось в камень и сбросило его за борт. Плот стремительно удалялся. Рядом билась в воде лошадь. Мрак в несколько гребков догнал ее, схватился за гриву. Имело смысл экономить свои силы, пока лошадь держалась на плаву.

— Конан! На мое место! — закричал он. Глупая лошадь плыла к берегу, где вода бурлила в камнях, и Мрак с большим трудом развернул ее, направил к середине реки. Там, один за другим, вскипали пенные гребни, но камни прятались в глубине. Плот обогнал их. Две фигурки отчаянно работали длинными веслами. Внезапно пенные гребни исчезли, течение ускорилось. Вода катилась по гладкому желобу стремительно и мощно. Плот был уже далеко впереди. Также неожиданно, как начался, ровный участок закончился. Накатился пенный вал. Мрак чуть не оторвался от шеи лошади. Вынырнули одновременно. Шумно отфыркались. Течение замедлилось, буруны исчезли, камни скрылись в глубине. Но лошадь выбилась из сил. Мрак заметил у левого берега светлую полоску галечной косы и направил туда измученное животное. Вывел из воды, похлопал успокаивающе по шее, обтер ладонями воду со спины и боков. Лошадь дрожала крупной дрожью. Это была кобыла Тайсона. Та, которую он обучал подавать человеку копыто для приветствия.

— Глупая ты скотинка. Зачем за борт сиганула? Ты нам пока нужна.

Лошадь понуро повесила голову. Видимо, чувствовала себя виноватой. Мрак осмотрелся. Коса тянулась метров на сто. Конец ущелья был километрах в двух — трех. Далеко впереди виднелся плот, но тень не позволяла разглядеть детали. Мрак снял одежду и растянулся на теплых камнях.

Когда лошадь отдохнула и обрела интерес к окружающему миру, Мрак взял ее за прядь гривы и повел в воду. Течение, с виду спокойное, оставалось по–прежнему быстрым. Ущелье кончилось, и как только Мрак увидел ложбинку, направил лошадь к берегу. Трава была в рост человека. Мрак вскочил на мокрую, скользкую спину лошади и направил ее вдоль берега. Плот обнаружили только километра через три. Из озорства Мрак загнал лошадь в Реку и заставил подплыть к плоту.

— А вот и мы, — жизнерадостно объявил он, выводя лошадь на мелководье.

— Ура! — завопил Конан и пальнул два раза в воздух. — А Тайсон пошел тебя спасать.

Тайсон вскоре вернулся. Сжал в объятиях Мрака, прижался лицом к шее лошади, подул ей в ноздри.

— Шеф, — смущенно начал он, — мы с Конаном очень тебя уважаем, но ты неправ. Не нужно было ради лошади прыгать с плота. Ты же возглавляешь экспедицию. Не делай так больше, мы тебя просим.

— Ты прав, — согласился Мрак. — Ради лошади прыгать с плота глупо.

Спальные мешки промокли. Их вытащили из палатки, вывернули наизнанку и расстелили на палубе. Сено, дрова и шахматы смыло за борт. Остальные вещи были упакованы в пластиковые пакеты и крепко привязаны. Лошадей согнали с плота на берег, спутали ноги и оставили пастись до утра. Разумеется, спальники просохнуть не успели. Мрак и Тайсон отнеслись к этому спокойно, но Конан ворочался, жаловался на судьбу и мешал спать.

Следующий день прошел спокойно. Плыли по середине Реки, сушили вещи и чинили плот. Остановились рано, так как впереди были пороги. Проходить их вечером, а потом опять спать на мокром никто не захотел. Утром Мрак с Тайсоном сели на лошадей и поехали на разведку. Река в этом месте делала крутой поворот. Мрак наметил маршрут, показал Тайсону. Вернувшись, велел Конану перегнать лошадей по берегу, указал кратчайшее расстояние. Но Конан заявил, что пойдет по самому берегу. Хочет посмотреть, как они справятся без него. В последний момент Тайсон закричал: «Стой!», погрузил на лошадей спальники, повесил на шею Конану фотоаппарат. Мрак оттолкнулся от берега длинным рулевым веслом.

Освобожденный от веса лошадей, плот намного лучше слушался руля. На этот раз Мрак даже получил удовольствие, работая тяжелым веслом и глядя, как опасные камни проносятся то справа, то слева. Правда, один раз они сели все–таки на камень, но течение развернуло плот и сорвало с препятствия. Сзади всплыло расщепленное вдоль бревно.

— Прорвемся, черт побери! — заорал Мрак и яростно заработал веслом.

Пороги остались позади. Тайсон, раскрутив над головой, забросил в прибрежные кусты канат с кошкой на конце. Плот затормозил, и течение прибило его к берегу. Вскоре появился Конан, а за ним — караван лошадей.

— Надо плот чинить, — сказал Тайсон.

— Не надо. Осталось два–три перехода, и порогов больше не будет, — Мрак хотел выбрать сухое место, чтобы расстелить на нем карту, но такого на плоту не нашлось. Тогда он положил карту на круп лошади. — Мы сейчас тут. Плывем до этого поворота, сгружаем все, устраиваем склад, берем только то, что понадобится в пустыне и идем через лес к этой речушке. Здесь отдыхаем до начала сезона дождей. Как только облака затянут небо, на максимальной скорости двигаемся к базе. Вопросы есть?

— Все по плану, какие вопросы…

— Тайсон, если мы поймаем дракона, и у нас будет все медицинское оборудование базы, — начал разговор за ужином Мрак, — ты сможешь из его лап, хвоста или еще чего–нибудь вырастить новые тела драконов?

— Только в том случае, если сам дракон тоже будет на базе. Я уже говорил, мне понадобится непрерывно следить за гормональным составом его крови.

— А куда же он без лап денется? У меня такая идея — мы ловим дракона, накачиваем его наркотиками, ты отрезаешь ему лапы, и выращиваешь из них новые тела. Потом мы переписываем в них свою память и идем сдаваться драконам. Готов спорить на что угодно, своих с Зоны они выпустят.

— Как бы не так! За своего они нас на кусочки разорвут. Я читал одно дело в госпитале. Сорок лет назад четыре полудурка подложили дракону мину на дорогу. Тому лапу оторвало. Моментально налетела целая стая, оцепили весь район киберами, и саперов выследили в два часа. Судили. За каждым пустили кибера, который шесть раз в сутки через случайные промежутки времени стрелял из болевого шокера в кисть правой руки осужденного. Если беднягам удавалось уничтожить одного кибера, вскоре появлялся другой и на два–три дня удваивал норму. Один из придурков сошел с ума, другой бросился со скалы на камни. Двое оставшихся догадались отрубить себе руку. Киберы оказали им первую помощь и убрались.

— А потом?

— Через несколько месяцев их снова разыскали киберы и вкололи регенерин.

— Зачем?

— Драконы так понимают справедливость. У раненого к тому времени отросла новая лапа.

— К тому времени, когда мы отпустим пленного дракона, у него тоже отрастут новые лапы. Он вообще ничего помнить не будет. Вот послушай! Входит он в пещеру, вдыхает сонный газ и падает. Через некоторое время просыпается в той же пещере. Все как было, только компьютер в очках не работает. Разбил, когда упал, или еще что. Летит на свою базу, а там ему сообщают, что полгода прошло. Где он был эти полгода — тайна. Никто ничего не понимает. Ну а когда история забудется, появляемся мы в телах драконов. Никто не пострадал, все рады, что тайна раскрылась.

— Как бы не так! — включился в разговор Конан. — Его будут искать, пока не найдут. Они же будут знать, где начинать поиск. У них в очках маяк, за ними спутники следят. Всю землю перероют, но найдут.

Мрак задумался.

— Тогда другой вариант. Усыпляем дракона и берем у него мужское семя. На это много времени не надо. За несколько часов тревогу не поднимут. Есть у меня знакомая дракона, она тайно прибывает сюда и рожает нам дракончиков. Мы растим их в инкубаторе, переписываем в них память, и дальше — по варианту один.

— Дракона ради тебя согласится нарушить законы?

— Пусть эта часть плана тебя не волнует. Я слов на ветер не бросаю.

— Так почему она просто не вытащит нас отсюда?

— Почему, почему! — разозлился Мрак. — Потому что драконы так не делают! Кто у нас эксперт по драконам? Ты, или я? Это я должен спросить, почему! — Мрак восхитился собой, как ловко он переадресовал скользкий вопрос его автору. Тайсон сначала обиделся, потом задумался.

— Я не знаю, — сознался он минут через пять.

На пятнадцатый день вышли на берег безымянной речки. Это была граница. Естественная граница между мертвой и живой природой. По эту сторону медленно, но упорно леса отвоевывали у пустыни метр за метром. Лишайники, мхи, опавшие листья создавали тонкий слой перегноя, на котором укоренялась трава. Траву сменял кустарник, а потом и лес. Но река оказалась непреодолимым препятствием. На другом берегу до горизонта тянулась серая холмистая равнина, усыпанная камнями, от маленьких до огромных, в несколько метров диаметром.

— Заночуем здесь, — сказал Мрак, соскочил с лошади, поддернул вверх голенища болотных сапог и побрел на другой берег. Идти было трудно: дно усеивали скользкие булыжники до полуметра диаметром. Мрак пожалел, что не взял шест. Выйдя на берег, поднялся на ближайший холм, достал фотоаппарат, сделал круговую панораму. До самого горизонта — пустыня, только за спиной — лес. Неровно отколотые камни, самый маленький — размером с голову человека. Мрак оглянулся. Конан с Тайсоном уже поставили палатку, спутали лошадям ноги и собирались перейти речку. Мрак спустился с холма.

— Что там? — спросил Тайсон. Они с Конаном были мокры с головы до ног. Форсирование речки прошло у них не столь гладко.

— Хуже, чем могло бы быть, — сердито бросил Мрак и направился к лагерю.

Достав из планшета карту, он расстелил ее на брезентовом полу палатки. Позади осталось чуть меньше половины маршрута, если мерить по прямой. Мрак надул матрас, лег на него и начал ругаться. Ругался долго и от души, со знанием дела и немалым опытом. Исчерпав запас слов, зарычал и сжал зубами угол матраса. Раздалось тихое «ш–ш–ш–с–с–с» и матрас под Мраком опал. Острые камни врезались в ребра. Нехорошие слова снова нашлись. Облегчив душу, Мрак прислушался. Тайсон горячо убеждал в чем–то Конана. Конан отнекивался, но довольно вяло. Мрак надул два других матраса, лег на один из них и закричал:

— Тайсон! Я прокусил твой матрас.

— Зачем? — в палатку всунулась взъерошенная голова.

— Он был вкусный, — буркнул Мрак и отвернулся к стенке.

— Знаю! Возьми мешки и матрасы. Свяжем матрасы, получится плот, — донеслось снаружи.

— Хорошая мысль, — одобрил Тайсон. — Шеф, слезь, пожалуйста. Нам матрасы нужны.

Мрак нехотя поднялся. Из кустарника донеслись удары топора. Тайсон забрал оба матраса, моток веревки и выскочил из палатки. Мрак вяло пробурчал под нос пару крепких выражений, достал тюбик с клеем и принялся латать дыры.

— Да не так! Рама, диагональ для жесткости и две поперечины, — доносился снаружи голос Конана.

— Какая диагональ? Из чего? Теоретиков надо душить! Ты хоть одну длинную жердь вырубил? — огрызался Тайсон.

Мрак решил во что бы то ни стало отгадать, что они затеяли. Плот из двух матрасов лошадей не выдержит, это ясно. Да и не нужен плот для переноски всего их походного барахла на тот берег. Тогда зачем?

— Два оболтуса. Дети, — ругнулся он и лег на свежезаклеенный матрас. Снаружи донесся вопль и шум падения тела в воду.

Вот–вот, — подумал он, — инициатива наказуема. Что же они затеяли? Не утерпев, выглянул.

Тайсон и Конан возили землю на тот берег. Один набивал ей рюкзаки, грузил на плот, другой перетягивал за веревку плот к дальнему берегу, относил рюкзаки к подножию холма и там высыпал. Мрак вернулся на матрас.

— Шеф, нам нужны твои руки, — в проеме палатки возникла голова Конана. Мрак зарычал. Голова исчезла. Мрак еще раз изучил карту. Достал пачку снимков из космоса, изучил через увеличительное стекло. Каменистая равнина тянулась почти до старой базы.

Уйду с Зоны. Сдохну, но уйду, — шептал он. — Не остановите. Сдохну, но уйду. Гадом буду, уйду.

Тайсон с Конаном возились до самой ночи. Под конец начали возить на тот берег аккуратно срезаные прямоугольники дерна и даже какие–то кустики. Уже на заходе солнца отвязали от плота и хотели затолкать в палатку матрасы, но Мрак приказал сначала вымыть их в речке.

— Не высохнут ведь! — возмутился Тайсон.

— Не высохнут, — подтвердил Мрак. — Рюкзаки тоже вымойте. Кстати, сегодня ужин ты готовишь, не забыл?

— Консервов поедим, — буркнул Тайсон, и приготовился выслушать отпор, но Мрак промолчал. Ужинали консервами.

— Возвращаемся, — сказал Мрак утром.

— Как это возвращаемся? Почему? — возмутился Конан.

— Потому что камни в десять раз крупней, чем ожидалось, — объяснил Мрак. — По таким камням лошадь не пройдет. Ноги поломает.

— Мы пешком пойдем.

— И дня через два кто–нибудь сломает ногу, а остальные потащат его на себе. Ты сможешь пройти по этой пустыне полторы тыщи километров? Нет, три! Назад тоже ведь идти придется. И все нести на себе. Эти камни разорвут подметки твоих ботинок за неделю.

— Как же так? Там же база… — Мраку показалось, что Конан сейчас заплачет.

— Это разведка, — зло бросил он.

Тайсон, не проронивший в разговоре ни слова, поднялся и пошел укладывать вещи.

— Забыли! — закричал он, когда маленький отряд углубился в лес на несколько километров. — Забыли полить оазис!

— Какой оазис? — удивился Мрак.

— Который мы создали. Плацдарм живой природы на том берегу, — и с мольбой посмотрел на Мрака.

— Ты теперь каждую неделю будешь ездить поливать? — спросил Мрак.

— Уникальный эксперимент, — опечалился Тайсон. — Года три хотя бы понаблюдать. Выявить тенденции.

Несколько часов спустя на место стоянки людей опустились два дракона. Изучили следы, осмотрели оазис Тайсона.

— Что ты теперь скажешь? — зеленый подтолкнул локтем в бок черного.

— Ты уверен, что они ехали сюда именно за этим?

— Ты знаешь ровно столько, сколько и я. Приехали, натащили кучу земли, обложили дерном, воткнули пару кустиков и уехали.

— Тогда почему Мрак просидел весь день в палатке?

— Видимо, у них разделение функций. Он — проводник, они — ученые. Но факт остается фактом. Они добирались сюда пятнадцать дней только для того, чтобы заложить эту плантацию. Надо заметить, что место выбрано крайне удачно. Река — четкая граница. Не требуется далеко землю отвозить.

— Видимо, они вскоре вернутся сюда, чтобы оценить результаты эксперимента.

— Или попросят нас слетать, посмотреть. Проверь на модели, что вероятнее.

— Какая, к черту, модель? Он — стихия. На нем любая модель сломается. И все окружающие попадают под это влияние. Катрин должна была возненавидеть его. А Мэгги он просто обязан был убить. Но не убил. Убил Джонни–прилипалу, но Бугор сделал вид, что ничего не произошло. А за что он убил Карапуза?

— Все–таки это он?

— Да. Уверен, что он, потому что модель говорит обратное. И потом, больше там никого не было. Расследованием занимались гавермент и Бугор. Ничего не узнали. Кто еще, кроме него, мог такое провернуть? У меня впечатление, что действует какой–то таинственный фактор, который переворачивает логику всех его поступков. Нет, не всех. Все дело в том, что в половине случаев он остается самим собой. Убийство мэра, резня у дома Китайца — операции типично в его духе. Максимально эффективные, дерзко задуманные и безошибочно проведенные.

— А нападение на госпиталь?

— Я думаю, он хотел выяснить, вмешаемся мы, или нет.

— Разбей все события на две группы по признаку — принимает их старая модель, или нет. По тем, которые отвергаются старой моделью, попробуй построить новую.

— Хорошая мысль. Она пришла мне в голову в тот день, когда Мрак отправился в эту экспедицию.

— Ну и?

— Наилучшее приближение — у них с Катрин ребенок. Эта модель охватывает 70 % нелогичных поступков.

— Бред.

— Бред, — согласился черный дракон. — На вынашивание человеческого ребенка нужно девять месяцев. Катрин регулярно обследовалась, а Мрак в то время был далеко. Мыл золото. До сих пор восхищаюсь твоей идеей — подсыпать им золотой песок в речки. Двести лет люди делом заняты.

— За двести лет никто не догадался, что золотой песок не мог образоваться в данной геологической формации.

— Ты неправ. Простой песок тоже не мог образоваться. Так, если он есть, не все ли равно, простой или золотой?

— Летим? — зеленый дракон развернул крылья.

— Подожди минуту, — черный вошел в речку, зачерпнул перепонкой крыла воду. Вытянув крыло горизонтально, отнес воду к подножию холма и полил оазис Тайсона. Зеленый тоже полил. Помахал крылом, чтоб стряхнуть капли.

— Тебе не кажется, что их эксперимент слишком скромно выглядит? Две недели добираться сюда ради этой невзрачной грядки — нонсенс.

— Это твоя гипотеза, что они приехали сюда ради грядки.

— А ты думаешь, ради чего?

— Не знаю.

Через лес прошли за два дня. Вышли на берег Реки в том месте, где оставили плот. Мрак раскопал захоронку, достал надувную лодку. Надули, укрепили мотор, подключили аккумулятор. Испытали. Лодка легко шла против течения. Мрак дал задание Тайсону подготовить вторую лодку, а сам занялся ужином: Тайсон опять собирался накормить всех консервами. Конана Мрак решил не трогать. Тот сидел рядом с муравейником, помогал перетаскивать хвоинки и жаловался на жизнь. Нужно было отвлечь парня от грустных мыслей.

— Кон, подойди сюда. Ты можешь придумать машину, которая бы прошла по этим камням? — спросил он.

— Что тут думать? Легкая раздвижная рама и огромные надувные колеса. Метра три в диаметре. Колеса большие, но надувать надо совсем чуть–чуть. Чтоб на четверть метра продавливались. Тогда по камням пройдем как по ровному месту.

— А из чего шины сделаем?

Конан вздохнул.

— Понятно. Думай дальше.

— Я слышал… Можно на воздушной подушке сделать. Никогда не видел, но кто–то говорил. Брезентовая юбка, под нее компрессор воздух гонит.

— Вот над этим подумай, — одобрил Мрак, хотя ничего не понял.

Утром спустили лодки на воду и нагрузили. Мрак решил взять назад все, даже лошадиные седла. Конечно, груженые лодки пойдут медленнее, но торопиться некуда. Они и так возвращаются намного раньше, чем запланировано. Тайсон со слезами на глазах попрощался с лошадьми, снял с них путы.

— Зря за них переживаешь. Четыре кобылы, два жеребца — отличный маленький табун. Через несколько лет здесь разведутся мустанги, — сказал ему Мрак. Тайсон понуро поплелся к своей лодке.

Скорость течения реки была шесть–десять километров в час, скорость груженых лодок — пятнадцать–двадцать. Но Мрак вел лодки у самого берега, где течение не ощущалось, поэтому поднимались быстро. Заминка вышла только на порогах, где половину груза перенесли на себе, и в ущелье.

Подойдя к ущелью, Мрак махнул рукой в сторону косы. Причалили, вытащили одну лодку на берег, разгрузили вторую. Мрак попытался подняться вверх на пустой лодке. Не удалось. Лавируя у самых стен каньона, выискивая зоны водоворотов и обратного течения, перескакивая от одного берега к другому, Мрак поднялся до самого переката. Но перекат пройти не смог. Мощности двигателя не хватало, и его раз за разом отбрасывало вниз по течению. После того, как лодку прижало к камню и захлестнуло буруном, Мрак повернул назад. Тайсон с Конаном помогли слить воду и вытащить лодку на берег. Вопросов не задавали, и так все было ясно. Мрак подошел к другой лодке и начал отвинчивать мотор.

— Гениально! — обрадовался Конан и принялся помогать. Работы оказалось много. Лодка была не приспособлена для подвески двух моторов, но втроем справились. Мрак опять пошел на штурм переката. На этот раз играючи прошел по самой стремнине, развернулся и спустился к стоянке. Первым рейсом перевез через ущелье Конана. Потом — вещи. Один раз нагрузил слишком много, и только с третьей попытки, с разгона, по самому краю сумел преодолеть перекат. Последним рейсом перевез Тайсона.

Подъем по реке занял четырнадцать дней. У моста вытащили груз на обочину, спустили воздух из лодок. Тайсон остановил телегу, наобещал фермеру золотые горы, и тот вскоре вернулся с двумя фургонами. Погрузили в них багаж и уже через несколько часов прибыли к загородному дому Бугра.

Встреча была теплой. Все обитатели дома выбежали на улицу, Мэгги расцеловала всех троих, бородатого фермера и его лошадей. Охранники чуть не раздавили всем ребра медвежьими объятиями. Сообщили, что Бугор в Тауне, послали за ним верхового. Мрак огляделся в поисках Катрин. Та сидела на крыльце, уткнувшись лбом в перила. Подошел, потрогал за плечо. Катрин бросилась к нему на грудь и разрыдалась.

— Никуда больше не отпущу. Вместе с тобой пойду. Что хочешь делай, хоть убей, а никуда не отпущу. Лошадей вернули, а вас нет. Чего я только не передумала за эти дни. Не бросай меня больше, ты моя судьба, ты моя печаль, моя радость, мое горе.

— Что ты сказала о лошадях? — Мрак с трудом оторвал ее головку от своей груди и заглянул в заплаканные глаза.

— Твои приятели, Дориан и Платан. Две недели назад.

— Что они сделали?

— Лошадей привезли. Сейчас в конюшне стоят.

— Как привезли?!

— В большом таком летающем фургоне. Ты не знал? Прилетели, выгнали из фургона и улетели. Ничего не сказали. Я сзади бежала, кричала, но они улетели. Думала, с ума от горя сойду. Если б не Лобастик, точно бы сошла.

Мрак оглянулся. Рядом никого не было.

— Как Лобастик?

— Растет. Скучает. Скоро говорить начнет.

— Шутишь. Ей всего полгода.

— И не шучу вовсе. Лобастик умная! И ты не видел, какая она большая вымахала!

Беседа с Бугром затянулась до самой ночи. Сначала Бугор вкратце рассказал городские новости, потом Мрак и Тайсон делились впечатлениями об экспедиции. Катрин сидела, забравшись с ногами на диван, тихо, как мышка. Выгнать ее у Мрака язык не повернулся. К ее рассказу о лошадях Бугор ничего нового добавить не смог.

— Прилетели, выгрузили, улетели. Лошади свежие, сытые, хотя и напуганные. Мэгги и Катрин в слезы. Это было… — Бугор нагнулся к календарю, — двенадцать дней назад.

— Не будут по прериям бегать табуны мустангов, — огорчился Тайсон.

— Не в этом дело! Драконы за нами наблюдали. Вот в чем суть этого подарка, понимаете? Кэт, позови Конана. Немедленно.

Конан появился быстро. В халате и шлепанцах. Лохматый и очень недовольный.

— Ставлю задачу, — сказал Мрак. — Драконы за нами наблюдали. Поставьте себя на их место и скажите, что они думают о цели нашей экспедиции.

— Это зависит от того, что они знают о нас, — уточнил Бугор.

— Они знают все, что известно в гаверменте. Знают, что у нас есть компьютеры, но о киберах знать не должны.

— Если не знают о киберах, значит не знают о том, что мы занимаемся радиоперехватом информации со спутников. Не знают, что нам известно о старой базе. Не знают об этой карте, так как она построена по данным радиоперехвата, — подхватил Конан. — Что остается? Путешествие по реке, трехдневная прогулка по лесу, стоянка на краю пустыни — и назад. Пусть думают, что мы решили проверить их слова насчет оазиса в пустыне.

— Кон, ты умница, головастик! Что бы я без тебя делал? Нужно только помочь им укрепиться в этой мысли. Бугор, вот тебе возможность приумножить политический капитал. Ты организовал экспедицию на край света. С научными целями. Отчет об экспедиции пусть напечатают «Новости Тауна». Тайсон, поручаю тебе описать наши приключения. Не жалей красок, больше фантазии. Чтоб читателей за уши было не оторвать. Пусть в нескольких номерах продолжение печатают. Я фотографии подберу. Ну как?

— Великолепно, — грустно отозвался Тайсон.

— Хозяин, можно я помогу? — подала голос Катрин. — Факты и канву дает Тайсон, а я — стиль и приключения.

— Попробовать можно, — повеселел Тайсон.

— Только даете на редакцию сначала мне, потом Бугру. Иначе можете одной неудачной фразой ему политическую карьеру порушить.

— Есть, сэр!

— Мрак, я хочу тебе что–то сказать.

— Потом, Кэт. Я тороплюсь.

— Но…

— Иди наверх. Тебя Тайсон ждет. — Мрак вскочил на коня и поехал в сторону Тауна. Отъехав километра на два, свернул в лес и рысью направился к бункеру.

Лобастик чуть не сбила с ног. С разбега прыгнула ему на грудь, облизала, спрыгнула на землю, обежала несколько раз вокруг, не зная, как выразить восторг. Мрак подхватил ее на руки и был снова облизан. Поразился, как она растолстела. При длине в полметра, она весила почти три кило! Чуть успокоившись, Лобастик принялась обшаривать карманы его куртки.

— Ты что делаешь? Так нельзя! Драконы не шустрят по чужим карманам.

Лобастик разочарованно вынула голову и лапку из кармана и посмотрела ему в лицо. Мрак готов был поверить, что она поняла. Сел за стол, достал журнал наблюдений. Драконочка расположилась рядом. Открыл чистый листок, построил график прироста веса. Потом — роста. Сначала в обычном масштабе, потом в логарифмическом. Достал бумажку с данными, которые когда–то сообщил Тайсон. К концу года Лобастик обещала выйти на средние показатели веса и роста дракончиков в возрасте одного года. По весу, возможно, даже превзойти.

— Толстеешь, малышка. Вот видишь, что бывает с теми, кто летать не хочет.

Услышав слово «летать», Лобастик развернула крылья и вяло помахала ими. Мрак улыбнулся и погладил ее по головке.

— Ах ты симулянтка. Разве так летают?

Драконочка насторожилась, подняв ушки торчком, прыгнула со стола к двери и выскочила на улицу. Стол покачнулся. Мрак еле успел подхватить карандаш. С улицы донесся радостный женский смех и повизгивание Лобастика. Мрак закрыл журнал и пошел встречать Катрин.

Это была Мэгги.

Она обернулась на шум двери и радостно улыбнулась. Увидела выражение его лица, и улыбка мгновенно исчезла.

— Хозяин, что случилось? Беда?

Мрак с трудом подавил желание выпустить в нее из пистолета всю обойму.

— Почему ты вышла из дома? Что ты делаешь здесь?

— Тебе Катрин разве не сказала?

— Почему ты вышла из дома? Кто тебе разрешил выйти из дома?

— Лобастик, домой иди! — драконочка, шмыгнув мимо ног Мрака, скрылась за дверью. — Мы же думали, вы погибли…

— И что — мир перевернулся?

— Да.

— Все запреты можно побоку?! Хожу, куда хочу, делаю, что хочу! Так?

— Ты нас бросил, погиб, а теперь еще издеваешься. Дурак! Катрин все глаза выплакала.

— Я тебя спрашиваю. — Мрак схватил ее сзади за волосы, оттянул голову назад.

— Ну, пусть я плохая. Сейчас принесу плетку, выпорешь меня. Но поставь хоть на минуту себя на место Катрин. Ты пропал, Тайсон пропал, Конан пропал, о Лобастике заботиться надо. А если с Катрин что случится? А если Бугор запретит ей из дома выходить? Она не о себе, она о Лобастике думала. Девочка даже говорить еще не может. С кем Катрин могла тайной поделиться? С телохранителями–дуболомами? С охранниками? Только с такой же дурочкой, как сама.

Мрак сел у скалы и задумался. Мэгги присела рядом. Лобастик выглянула из–за двери, подбежала, устроилась между ними. Мрак пощекотал жирное брюшко. Лобастик замурлыкала, потерлась об него головкой.

— Что вы сказали Бугру?

— Что ведем хозяйство в твоем потайном домике. Что ты велел ничего никому не рассказывать, пока пытать не начнут. Если начнут пытать,можно рассказать все.

Мрак усмехнулся.

— Я действительно мог так сказать. Когда–то мы с Катрин обсуждали эту тему. А Бугор — что?

— Ему не до нас. Набирает полицию, законы изобретает, суд присяжных. Теперь тот, кто попадется, должен на рудниках дни отрабатывать. Не меньше трех дней в неделю. А если хочет, может по две смены хоть все семь дней. За мелкую кражу пять дней дают, плюс возмещение убытков.

— Ловко ты разговор на другое переводишь.

— Глупенький ты. Мы за тебя жизнь готовы отдать, а ты к словам цепляешься. Зачем так?

— Заканчивай дела, накорми Лобастика и едем назад.

… Мэгги была совсем не похожа на Катрин. Она отдавалась страстно и горячо. Мрак пошевелил лопатками. На спине еще чувствовались следы ее ногтей. Катрин никогда не теряла самообладания до такой степени. Не думая о себе, старалась доставить максимум удовольствия ему, компенсируя недостаток страсти богатым опытом. Катрин любила не телом, но сердцем. К сексу же относилась как к стирке белья: надо — значит надо. Всю обратную дорогу Мрак сравнивал ощущения.

— Катрин, — произнес он, переезжая мост.

— Где? — Мэгги, сидевшая позади него на крупе коня, принялась оглядываться.

— Впереди, под деревом.

Катрин показалась из–за ствола и пошла навстречу. Мрак поморщился. Мэгги спрыгнула на землю и подбежала к Катрин.

— Он взял меня! Я столько ждала! Я так рада! — выпалив это, Мэгги прижалась к Катрин, женщины крепко обнялись. Мрак почувствовал, что краснеет и звереет. Мэг, пользуясь непонятными терминами, с восторгом начала описывать процесс их соития, но Кэт остановила ее, с материнской теплотой поглядывая на Мрака, взялась за стремя, и женщины, обнявшись, пошли рядом с лошадью. Мрак чувствовал себя идиотом в квадрате, причем обманутым идиотом. Хотелось наказать обеих, только за что?

Посреди подвала возвышалось странное сооружение, блестящее металлическими углами.

— Что это?

— Токарно–сверлильно–фрезерный станок. Заря индустрии. Киберы собрали, пока мы путешествовали. Правда кое–что им ребята с завода подкинули. Бугор говорил, совсем заказами замучили. Они раскопали где–то старый способ закалки — берут деталь и суют ее в жидкий азот. На заводе хотели внедрить, но прикинули, дорого получается. По старинке дешевле.

Не слушая болтовню Конана, Мрак перешел на другую половину. Лаборатория алхимика разрослась еще больше. Воняло горелой канифолью. Киберы неторопливо и размеренно собирали какое–то электронное устройство.

— Что они делают? Компьютер?

— Нет, компьютер нам не потянуть, — ответил Конан. — Это блок управления станком. Одним концом подключается к компьютеру или киберу, другим — к датчикам и двигателям станка. Не бог весть что, но все–таки автоматика. На заводах и такого нет.

— А маленький переносной компьютер они смогут сделать? Вроде того, что у драконов в очках.

Конан взял со стола детальку с тремя проволочками.

— Это — транзистор. Вершина того, что мы имеем на настоящий момент. В компьютере их миллионы.

Мрак прикинул. На детальку по кубическому сантиметру. В одном метре миллион кубических сантиметров. В компьютере — несколько миллионов…

— Вопрос снимаю. Как насчет транспорта?

Конан включил комп. На экране появилось странное сооружение. Вездеход на воздушной подушке. Перевернутая тарелка с кабинкой.

— Что–то в таком духе. Только с двигателями проблема. Нет на Зоне мощных электродвигателей. И юбку надо делать из пластика, а не из брезента. Брезент долго не вынесет. У меня, правда, еще идея появилась. Вот, смотри.

На экране появился тот же блин, но с крыльями и хвостовым оперением.

— Это что? Флаер?

— Нет, экранолет. Летит низко, не выше двух–трех метров. Разгоняется на воздушной подушке. Разгон и посадка — это недолго, можно для юбки брезент использовать. Но, по–прежнему, проблема с электромоторами и аккумуляторами.

— Какой вес эта каракатица поднимет?

— Я с запасом проектировал. Шесть человек и немного багажа. Только хорошо бы титановые сплавы вместо алюминиевых. А то как бы чего не вышло. В пустыне мастерских нет.

— С какой скоростью она сможет двигаться.

— Двести пятьдесят — триста километров в час.

— Это значит, мы за день туда долетим! Ты, Конан, голова!

— Только…

— Что еще?

— Она металлическая. Драконы со спутников засекут. На спутниках радары стоят.

— Что же ты мне раньше об этом не сказал, дырявая твоя голова!

— Раньше ты только о людях спрашивал. Человека радаром на фоне земли не засечь, а железо — в любую погоду.

Мрак сел верхом на стул.

— Итак, нужны электродвигатели, титановые сплавы, аккумуляторы, и драконы будут знать, куда мы поехали. Я все перечислил, или что–то упустил?

— В основном, — Конан смущенно протер очки тряпочкой.

В подвал спустился Бугор.

— А, Кон, хорошо, что ты здесь. Будет время, разберись с этим и сообщи на завод технологию изготовления, — бросил на верстак пачку листов. Мрак просмотрел несколько верхних. Рецептура эпоксидных смол, сложные эфиры, технология изготовления композиционных материалов на основе стекловолокна.

— У нас тут натуральный обмен, — принялся объяснять Конан. — Я им старинные технологии, они мне — металл, реактивы, винтики, гаечки.

— Забудь об машинах из железа, подумай насчет воздушного шара с двигателем. Я на старых планетах такой спорт видел — надувают шар теплым воздухом и летят по ветру. Шар не железный, радары его не засекут. — Мрак поднялся со стула и пошел наверх.

Лобастик больше не могла бегать по воде. Слишком растолстела и отяжелела. Зато отлично научилась плавать и нырять. Надежды Мрака не оправдались: плавание под водой не ассоциировалось у драконочки с полетом в воздухе. Все старания Катрин привели лишь к выработке условного рефлекса. При слове «Летать» драконочка помахивала крылышками.

— Примем крутые меры. Знаешь, как собак плавать учат?

— Разобьется ведь.

Мрак почесал в затылке.

— Первый запуск сделаем над водой.

Выбрали место, Мрак подозвал Лобастика, объяснил на всякий случай задачу словами, раскачал и на счет «три» высоко подбросил.

— Лети! — закричала Катрин. Лобастик расправила в воздухе крылья, вяло помахала в верхней точке траектории, сложила, вытянулась в струнку и почти без брызг вошла в воду. Вынырнула, довольная, выплыла на берег и встала перед Мраком на задние лапки.

— Ей понравилось, — объяснила Катрин. — Просит еще.

После третьего запуска Лобастик решила, что и сама справится. Разогналась по берегу, подпрыгнула метра на полтора вверх и красиво вошла в воду.

— Это я виновата, — сказала Катрин. — Я показывала, как нырять надо. Она все запомнила. Я еще сальто вперед крутила. Скоро и она начнет. Лобастик все с первого раза схватывает.

Крутить сальто драконочка не стала. Но ныряла и плавала долго.

— Придумал! Надо подвесить что–нибудь вкусненькое повыше, чтоб было не допрыгнуть, — высказал идею Мрак.

— Она за бабочками с места на два метра прыгает. Мне страшно становится, как она об землю бьется, а ей хоть бы что.

— Все–таки надо попробовать.

Лобастику новая игра очень понравилась. Сначала к концу удилища привязывали кусочек сахара. Потом — катушку из–под ниток, а кусочек сахара за удачный прыжок выдавал Мрак. Постепенно он усложнял задачу. Нужно было не только достать катушку, но обязательно расправить в прыжке крылья. Прыжок с прижатыми к спинке крыльями не засчитывался. Лобастик показывала фантастические результаты. Она разбегалась, вскакивала на большой плоский камень, а с него ракетой взвивалась вверх. Мрак встал так, чтобы приземление совершалось в рыхлый песок. Но удочка поднималась все выше, а Лобастик устала. И тогда она пошла на хитрость. Прыгнула не за катушкой, а на удилище. Выпустила когти и сжала его лапкой. Это было похоже на гильотинные ножницы. Срезанный трехметровый кусок упал на землю. Довольная драконочка принесла катушку. Мрак почесал в затылке и выдал ей кусочек сахара — за сообразительность. Но на этом игра закончилась.

Лобастик лежала на спинке на коленях у Мрака и слушала, о чем говорят люди. Она очень любила слушать речь.

— Отрицательный результат — тоже результат, — подняв палец, заявил Мрак.

— Но надо что–то делать.

— Она не понимает, для чего служат крылья. Нужен постоянный пример.

— Мы же не можем летать, даже если крылья наденем.

— Я не о нас. Надо завести птицу. Попугая, например. Скажи Бугру, что хочешь подарить мне попугая. Заодно появится повод бегать в бункер — кормить птичку. Лобастик будет смотреть, как летает попугай, и поймет, зачем ей даны крылья.

— А вдруг не поймет? Мы столько всего перепробовали.

— Поймет. Она уже почти поняла. Осталось последнее чуть–чуть, — уверенно произнес Мрак.

Ночью заняться любовью не удалось: между ним и Катрин, зажав в кулачке его палец, спала Лобастик.

— Вот новый проект. Цилиндрическая оболочка, в ней четыре шарообразных баллона. Баллоны надуваем водородом или гелием. Снизу подвешиваем гондолу. По бокам гондолы — два двигателя на поворотных кронштейнах. У двигателя вращаются и ротор и статор. Так задумано, чтобы не создавать разворачивающего момента. Ротор вращает тянущий винт, статор — толкающий. Металлических деталей почти нет. Двигатели, компрессор, баллоны с газом да кой–какие мелочи. Самое интересное, что я ничего не изобретал. Эта штука называется дирижабль.

— Когда это все будет сделано?

— Все, кроме двигателей — в течении месяца. Двигатели — когда на заводе сделают установку для протягивания медного провода. Мы только начали делать, а драконы уже протест прислали. Грозят полностью прекратить снабжение.

— Пошли им ответ. Вали все на меня. Передай, что я собираюсь поднять уровень технологии до с.20 в. Передай, что я намерен построить сверхсветовой звездолет и убраться с Зоны к чертовой бабушке. А без медного провода звездолет не построить. Поэтому мы будем тянуть медную проволоку, а если они захотят помешать, будем с ними воевать. Разумеется, все погибнем, но не отступим.

— Мрак, как мы можем воевать с драконами?

— Не будь ребенком, Кон. Им запрещено нас убивать. Платан мне сам говорил. Забыл? Ты же рядом стоял. Они не будут с нами воевать.

— Повтори, до какого уровня мы поднимем технологию?

— Эс, точка, 20 вэ, точка.

— Это как расшифровать?

— Не знаю. Но они знают. Как построить сверхсветовой звездолет, тоже не знаю. И строить его не собираюсь. Но этого они не знают. Еще вопросы есть?

— Нет.

— А у меня к тебе есть. Можешь сделать так, чтобы по твоему сигналу все их компьютеры сошли с ума? Чтоб они остались без связи, без транспорта, без нуль–т, без всего.

— Это называется компьютерный вирус. Сложно, но можно.

— Подумай над этим.

На следующее утро рядом с крыльцом дома приземлились два дракона. Платан выглядел неважно. Правый рог обломан под корень, правое ухо отсутствует, явный некомплект зубов и клыков. Вдоль правого бока тянется полоса розовой кожи без чешуи в полметра шириной.

— А вот и наш артист, — приветствовал он Мрака. — Ты знаешь, о чем говорят между собой драконы? А не уйти ли нам с Зоны?

— Катрин! — закричал Мрак, — Скорей сюда! Пусть эти засранцы извинятся перед тобой!

Катрин выскочила в одной ночной рубашке.

— Здравствуй, королева, — Платан простер над ней крыло, чтобы прикрыть от дождика. Мы чем–то обидели тебя?

— Вы привезли наших лошадей, — Мрак незаметно сжал руку Катрин и подтолкнул к драконам, — но не сказали, что мы живы. Девушки неделю нас оплакивали.

Драконы переглянулись. Катрин уже гладила обоих по мокрой чешуе передних лап.

— Извини, королева, накладка вышла, — произнес Дориан. — Императив невмешательства, чтоб его…

— Так что вы говорили насчет Зоны? — теперь инициативой разговора владел Мрак.

— А, насчет этого? — лениво откликнулся Платан, одним тоном своим сведя на нет все преимущество Мрака. — Драконы предлагают уйти с Зоны на десять лет. И выключить управление климатикой. Через два года здесь не останется ни одного дерева, через четыре с полей смоет весь гумус, а через шесть — не останется ни одного человека. Или вас заберут отсюда наверх и пересадят на другую планету, или вы все помрете с голода. Во всяком случае, когда мы вернемся через десять лет, никто не будет путаться у нас под ногами. Дориан считает, что мы должны оповестить население колонии на Зоне о причинах и последствиях ухода драконов хотя бы за год, но многие с этим несогласны. Может, возьмешь оповещение населения на себя? Как это у вас называется? Заработаешь политический капитал. Стэн Фред — победитель драконов! Драконы бегут, поджав хвосты! Война выиграна без единого выстрела. Можешь поместить в «Новости Тауна» мою фотографию. Скажешь, что своими руками обломал мне рога. Полная победа.

Мрак посмотрел на Катрин. Женщина беззвучно рыдала. Мрак обнял ее за плечи и повел в дом.

— Да, Крутой, если ты задумал звездолет на основе однокамерного нуль–т, то можешь выкинуть из головы. Это дорога в один конец. Вернуться не сможешь при всем желании.

Одержал поражение, — думал Мрак. — Какое по счету? Кто может спорить с драконами? Они любую ситуацию повернут к своей выгоде. Лобастику еще и года нет. Тайсон говорил, если гормонами пичкать, можно за три года вырастить половозрелую идиотку. Потом еще три года на выращивание детей. Слишком долго.

— С чего вы решили, что я захочу возвращаться? — спросил он. — Куда мне возвращаться? На Зону? А трех лет вполне хватит. Мне и года хватит. И плевать на тех, кто здесь останется, ясно? — Неожиданно Мрак успокоился. И понял, как надо себя вести. — Успокойся, Кэт. Никому не позволю тебя обижать, — нежно сказал он, подталкивая ее к двери. — Иди в мою комнату, ляг, я скоро приду.

За Катрин закрылась дверь.

— Свиньи вы. Опять довели девочку до слез. — Мрак присел на мокрое крыльцо. — Неужели не могли намекнуть, что мужской разговор будет? Ладно, спасибо, что предупредили. Надо будет форсировать работы. Вы завтракали? Я сейчас распоряжусь.

Драконы переглянулись.

— Да, мы завтракали, — ответил Дориан. Они развернулись и ушли в утренний туман. Пешком.

— Он ведь даже не огорчился, — нарушил молчание Платан. — Что Катрин заплакала, его огорчило, а что колония погибнет — нет. Ему нет дела до колонии. Что твой анализатор показал?

— Он боится, что не успеет. Насчет того, что уложится в год — явный блеф.

— Но это же невозможно. Не могут два технаря за год на коленке изготовить нуль–т!

— Не могут? Но они боятся, что могут, но не успеют. Мы считали, что компьютер тоже нельзя вскрыть. Они вскрыли.

— Над этим стоит подумать. Они вскрыли компьютер. Зачем?

— Чтобы подключить к нему что–то свое.

— Вот–вот. Например, чтобы прослушивать наши переговоры. Или самим подключиться к нашим компьютерным сетям. Надо проверить эту гипотезу. Я лично займусь. А ты организуй постоянное наблюдение за ним.

— Но ведь это…

— Да. Неэтично. Но что нам еще остается? Он положил нас на обе лопатки. Бросить этих дурачков на произвол судьбы? А если они уйдут в соседний континуум, думаешь, там обрадуются такому подарку?

— Я не об этом. Мы начинаем играть роль каких–то злых полицейских, которые душат все новое.

— Мы уже двести с лишним лет ее играем. Считай себя воспитателем в детском саду. Раньше попадались тихие, послушные дети, а теперь мы наткнулись на хулигана. Ты же сам проводил социомоделирование. Пока не сможем отдать им всю поверхность планеты, нужно удерживать их на стадии пасторального капитализма. Иначе они такой крутой тоталитаризм построят, что станут опасны для всего человечества. Там, наверху, этого не понимают. Но ты — здесь. Ты видишь. Территориально ограниченный социум, высокий технический уровень и предельно низкий моральный — это же мина с часовым механизмом. А что те, наверху, сделают, когда Мрак изготовит нуль–т? Наложат в штаны и сбросят на Зону нейтронную бомбу. Чтобы Мрак по нуль–т не послал бомбу им. А виноваты во всем мы. Мы не должны были допускать создания колонии на столь неудачно выбранной планете, но мы допустили. И теперь мы несем за нее полную ответственность. Ноне и присно. Во веки веков. Аминь. — дракон сплюнул.

— Я знаю! Нужно пустить новую технику на святое дело. То, что драконы считают святым, — поправился Тайсон. — Тогда у них лапа не поднимется.

Шел уже пятый час экстренного заседания. Все устали, начали повторяться.

— Ты знаешь, что свято для драконов?

— Экология Зоны! Мы начнем озеленять планету. И под этой вывеской делать свои дела.

— Но это потребует увеличения налогов, — сказал Бугор.

— Какие, к черту, налоги, когда речь идет о выживании! — возмутился Мрак.

— Так им и скажи: «Речь идет о вашем выживании. Я вас до этого довел!»

Мрак увял.

— А ведь может получиться. В Тауне все зачитываются нашими приключениями. — Конан возбужденно протер очки. — Мне самому читать интересно! Тираж газеты увеличился вдвое. Если мы сейчас организуем рекламную кампанию, за нами пойдут! Многие мечтают о приключениях. Мы дадим их. Экспедиции на край света, прилипчивые лозунги, работа на свежем воздухе, цель которой ясна и благородна, а результат виден. Всеобщее признание и уважение. Вахтовый метод, чтоб люди не чувствовали себя покинутыми.

— А в чем, собственно, будет заключаться работа? — спросил Бугор.

— Будем создавать оазисы в пустыне. Вроде того, что мы с Конаном сделали. Разумеется, побольше и подальше. Берем землю там, где она в избытке, и везем в пустыню.

— А как организуем вахтовый метод? Мы по реке полмесяца добирались!

— По воздуху! На дирижабле! У нас будет флот дирижаблей. Драконы устанут следить, какой куда летит.

— Ха, — сказал Мрак. — Ха–ха. У драконов крыша поедет.

Мрак вернулся из Тауна поздно, сорвал мокрый плащ. Сезон дождей начался с опозданием, но с мощного ливня вместо моросящего дождика. Мрак стащил сапоги, защемляя подошву между порогом и дверью, сунул ноги в тапочки и хотел тихонько пройти в свою комнату. Дверь в кабинет Бугра была приоткрыта, там горел свет, раздавались голоса. Мрак остановился, прислушался.

— … что он, что драконы — в одну силу. Простому человеку их не понять.

— Ты неправ, Тайсон. — Это голос Конана. — Он как раз похож на драконов тем, что у него есть сверхзадача. Как у драконов. Мы живем просто так, а он решает сверхзадачу. Для нас эта экспедиция была интересным приключением, а для него — целью жизни.

— Фанатик?

— Нет, Бугор, — это опять Тайсон. — К нему нельзя подходить с этим термином. Он умеет отступать. Вот как в экспедиции. Нужно очень тонко чувствовать ситуацию, чтобы отличить момент, когда надо рисковать от момента, когда риск превращается в самоубийство. Перед пустыней он отступил. А когда в каньоне смыло с плота лошадь, он бросился за ней в воду, потому что от лошади зависела судьба экспедиции. Сначала я подумал, что ему стало жалко животное, но на обратном пути он без всякого сожаления бросил всех лошадей.

— С этой лошадью еще далеко не все ясно, — вмешался Конан. — Я читал, ни одна лошадь не может плыть больше часа. А он вылез из воды через четыре часа. А почему его все драконы знают? А почему девочки каждый день в его домик бегают, а потом молчат, как рыбы? У меня бредовая гипотеза. Мрак — кибер драконов! А что? Человеческих чувств не испытывает, никого не любит, не жалеет, ничего не боится, не устает, никогда не ошибается, только если по незнанию, любую мелочь сразу замечает и в свои планы включает. А вы видели, как он из двух пистолетов стреляет? А как речку переходил? Там течение, воды по пояс, камни скользкие под ногами шатаются. Мы с Тайсоном раз пять падали. А он — как по ровной дороге шел. Нет, у него компьютер вместо мозгов.

— Ты говорил о сверхзадаче? Так что у него за сверхзадача?

— Это же ясно! — ответил Тайсон. — Уйти с Зоны. Он каждый день во сне бормочет.

— Каким образом?

— Хочет клонировать драконов и переписать в них нас.

— Я — дракон… Забавно. Это реально?

— Мрак думает, что реально. У него даже знакомая дракониха есть, которая питает к нему теплые чувства. Готова родить ему ребеночка. Минотаврика. Голова дракона, хвостик в чешуйках, остальное как у людей… Помнишь, Конан, он на плоту ее морду из сучка вырезал.

Мрак мысленно выругался и пошел спать.

— Я на самом деле разговариваю во сне? — спросил он у Катрин. Стянул через голову промокший свитер и бросил в кресло. Рубашка тоже промокла и прилипала к телу.

— Только когда очень устанешь.

— Значит, часто.

— Ты слишком много работаешь.

— Сезон дождей не вечно длиться будет.

— Зачем обязательно лететь в сезон дождей? Нам же одного пасмурного дня хватит.

— Ты права. — Мрак устало помотал головой. — А Конан еще говорит, что я никогда не ошибаюсь. Губошлеп.

В первый полет отправлялись шесть человек. Мрак, Тайсон, Конан, два механика с завода и корреспондент газеты «Новости Тауна». Дирижабль вывели из ангара, и пока Бугор толкал речь да позировал на фоне дирижабля перед фотографом, наружная оболочка намокла под дождем, гондола легла на грунт. Наконец, торжественная часть кончилась. Тайсон первый подошел к люку, отдал честь и прошел внутрь. Конан изображал капитана. Затянул под подбородком ремешок шлема, козырнул Бугру, отрапортовал о готовности. В широкой черной кожаной куртке и белом пластмассовом шлеме он выглядел достаточно авторитетно. Защелкали затворы фотоаппаратов. Конан поднялся на борт, прошел в нос гондолы, занял кресло командира. Механики закрыли люк.

— Швартовочной команде приготовиться, — скомандовал Мрак, открыв один из иллюминаторов. Конан пустил газ в первый и четвертый баллоны, кабина заплясала над самой землей. Конан добавил газа во второй и третий баллоны. Канаты, удерживающие дирижабль, натянулись.

— Отдать концы.

— Отдать концы! — громко прокричал Мрак в иллюминатор. Пол под ногами качнулся и земля ушла вниз. Гондола сильно накренилась в сторону кормы. Что–то покатилось с грохотом, раздался удар, вопль, звон разбитого стекла и отборная брань одного из механиков. За иллюминатором грянул оркестр. Конан добавил газа в четвертый баллон. Гондола выровнилась. Мрак плавно потянул на себя регуляторы тока. Запели электродвигатели и все восемь винтов пришли в движение. Мрак описал широкий круг над ангаром и повел дирижабль к центру Тауна. Команда прилипла к иллюминаторам. Корреспондент щелкал затвором фотоаппарата. Для него это был первый полет. Остальные уже поднимались во время коротких испытательных полетов.

— Быстро поднимаемся. Перебор вышел, — сказал Конан и включил компрессор. Раздалось мерное «чаф–чаф». Через минуту подъем замедлился. Компрессор затих. Мрак выбрал ориентир — здание гавермента и повел летающий корабль к нему. Над Тауном развернул двигатели так, чтоб винты толкали дирижабль вниз, спустился до семидесяти метров. Их заметили. На улицы выбегали люди, кричали, махали шляпами. Мрак сделал круг над центром Тауна и направил дирижабль точно на восток. Дождь кончился, но крупные капли, стекающие с обшивки, еще барабанили некоторое время по крыше гондолы из прозрачной пленки. Весь экипаж собрался в пилотской кабине. Мрак чуть увеличил скорость.

— Кто хочет порулить? — спросил он. Разумеется, хотел корреспондент.

— Назначаю вас помощником пилота. — сказал Мрак. — Это компас. Держите курс точно на восток. Что непонятно, спрашивайте у капитана. Когда устанете, попросите сменить. Увидите что–то необычное, зовите.

— Спасибо, вы так добры, — обрадовался корреспондент.

— Я не добр. Я предусмотрителен. Вы — член экипажа, а все члены экипажа должны уметь управлять аппаратом. Лететь долго, сутки в один конец, поэтому будем подменять друг друга.

Корреспондент посмотрел через плечо, чем занят капитан. Капитан, вооружившись длинной линейкой, разлиновывал бортжурнал. Взглянул на часы, компас, записал данные. Короче, был занят важными капитанскими делами. Мрак пошел в хвостовую часть гондолы. Механики устраняли последние недоделки. По всему полу валялись отвертки, пассатижи, гаечные ключи. Мрак откинул подвесную койку, лег на нее и тут же уснул. Он очень устал за последние дни — проект дирижабля пришлось полностью пересмотреть. Вдвое увеличить грузоподъемность, поставить четыре двигателя вместо двух, усилить каркас гондолы. Начальники цехов ругались, требовали чертежей с подписью технолога и начальника производства. Технологи считали, что они самые главные, пока Мрак не избил одного, а Бугор надавил на хозяина завода, чтоб тот уволил пострадавшего. Мрака стали бояться. Бугор посоветовал применить тактику доброго и злого дяди. Добрым дядей был Конан, который со всеми ладил, лично оплачивал сверхурочные. Если дело не ладилось, приходил злой дядя и наводил шороху. Злым дядей был, разумеется, Мрак. Такое разделение обязанностей принесло плоды. Проект «Зеленая Зона» успешно двигался вперед.

Ночь прошла спокойно. Конан поднял дирижабль на две тысячи метров, под самые облака, слабый ветер слегка сносил к югу, но капитан внес поправку в курс. К обеду второго дня полета на горизонте показалась пустыня. Конан включил компрессор, а Мрак развернул дирижабль против ветра и отрегулировал двигатели на самые малые обороты. Сели благополучно. Компрессор продолжал работать, и когда оболочка дирижабля обмякла, потеряла цилиндрическую форму, Конан разрешил команде сойти на грунт.

Прыгать по камням было утомительно и неинтересно. Вскоре все вернулись на борт. Конан начал заполнение баллонов газом. Гондолу слегка протащило по камням, прежде чем Мрак смог включить двигатели. Он опасался, что винты может обломать о крупные камни. Набрав высоту, немного покружили над границей между лесом и пустыней. Тайсон предложил облететь зеленую зону по периметру, корреспондент его поддержал.

— Никакой самодеятельности, — возразил Мрак. — Этот полет показательный. В нем не должно быть никаких неожиданностей. Мы должны доказать, что дирижабль так же прост и надежен, как лошадь. А облететь по периметру всегда успеем.

Конан поддержал Мрака. Легли на обратный курс. Видимость из–за дождя не превышала трех километров, поэтому пролетели мимо Тауна. Но не заметить Реку было невозможно. Развернулись, прошли над Рекой до моста, а дальше над дорогой до самого Тауна. Мрак опять прошел над гаверментом на низкой высоте. Собралась толпа и побежала встречать воздухоплавателей к ангарам. Пока опускались, заводили дирижабль в ангар, подъехал Бугор, выстроился оркестр. Повторилась процедура с построением, отданием рапорта. Потом мэр лично обнял усталых героев, а восторженная толпа понесла их на руках. Куда? Ну конечно же, в трактир «У трех ворот».

Теплая Долина в сезон дождей не оправдывала название. Зеленый дракон с сожалением промерил кончиком хвоста глубину лужи на месте своего любимого лежбища, брезгливо стряхнул капли.

— Они давно уже шарят по нашим базам данных — сказал черный дракон.

— С какой целью?

— Скачивают информацию по древним технологиям. Прямо из центрального информатория. Я засек, что кто–то незадолго до меня интересовался конструкцией дирижаблей. Если б не искал чего–то такого, ни за что бы не подумал на них.

— Кто их туда пустил?

— О, это песня. Им удалось перепрограммировать одного из киберов, обслуживающих библиотеку на орбитальной. Я двое суток выяснял, как. Гениальное по простоте решение. Они разбили весь процесс на множество безобидных с виду операций. Каждый кибер выполнял какое–то одно простое действие, и не знал, что до него делали другие. А в результате получилось то, что получилось.

— Не понял, как такое может быть.

— Никто не интересуется, чем заняты киберы у него под носом. Вот он видит, что кибер копается в аппаратуре связи. Первая и последняя мысль — что–то сломалось, кибер чинит. А кибер меняет местами кабели А и Б. Зачем он это делает, кибер не знает. Киберы не любопытны. Если инструкции исчерпывающе точны, кибер не будет выяснять, откуда, куда и зачем идет кабель. Приказ пришел по компьютерной сети от другого кибера. Тот получил от третьего, а третий — от дракона по имени, например, Дориан. Правда, если разыскать этого третьего кибера, он скажет, что не получал и не передавал приказа. Но кто же его будет разыскивать?

— Ну и что?

— А то, что в результате рокировки кабелей наши подопечные получают прямой доступ туда, куда им заглядывать нельзя. Куда дракон может войти только по специальному разрешению. А потом, когда им удалось перепрограммировать кибера, этот кибер восстановил все, как было. А потом подчистил память тем киберам, которые хоть что–то знали. Осталась только видеозапись в черном ящике регистратора самой станции.

— Это Мрак придумал?

— Нет, думаю, Конан. Я установил наблюдение за их информационным каналом. Второй раз такой трюк не пройдет. Теперь мы будем знать, что их интересует. Кстати, чем они сейчас заняты?

— Огородничеством. Землю роют, травку сажают.

— Зачем?

— Помнишь экспедицию на плоту? Так вот, они решили повторить эксперимент с грядкой и взялись за дело с размахом. Возят землю на дирижаблях, создают пояс оазисов на расстоянии десяти километров один от другого. У них семь дирижаблей. Задействовано довольно много народа. Каждый пятый или агроном, или имеет отношение к сельскому хозяйству.

— У них что–нибудь получится?

— Трудно сказать. Все зависит от вложенных усилий. В любом случае, при такой низкой плотности зеленых островков результат будет заметен через столетия.

— Не пойму. Что–то не так. Люди никогда не думали на столетия вперед. Бугру это не надо. Мраку это не надо. Может, это ответ на наш последний визит? Может, хитрая, непонятная игра? В чем ее суть?

— Ты становишься параноиком. Спроси у них самих. К нам гости.

Над лугом, готовясь к посадке, неуклюже маневрировал дирижабль. Вынесенные на пилонах в стороны двигатели развернулись вертикально, винты в решетчатых кожухах завращались быстрее, прижимая аппарат к земле. Гондола легла на траву. Некоторое время ничего не происходило, доносилось только «чаф–чаф–чаф» какого–то механизма. Потом винты остановились, открылся люк, на землю спрыгнули пять человек в черных куртках и белых шлемах. Один из прилетевших расстегнул и снял шлем.

— Не может быть! Королева! Ты ли это? — удивился черный дракон.

— Вы ли это выли? — буркнул под нос Тайсон. Он был не в духе.

— Здравствуйте. Я мэр Тауна, и мы к вам с официальным визитом, — с места в карьер начал Бугор. Драконы переглянулись и вежливо поклонились.

— Мои ребята говорили, что Дориан предлагал сотрудничество.

— Как вы себе представляете это сотрудничество? — спросил Дориан.

— Мы — я имею в виду людей — решили заняться экологией Зоны. Разумеется, мы с удовольствием бы покинули эту планету, чтоб не путаться у вас под ногами, но, по некоторым причинам, это затруднительно. Поэтому мы решили заняться расширением так называемого зеленого пятна. У вас могут быть свои планы относительно этой местности, и мы должны скоординировать усилия…

— Босс, — перебил Тайсон, — ты не на совете директоров. Говори по–человечески.

— Ну… — Бугор вопросительно посмотрел на драконов. Те дружно кивнули. — Мы прилетели согласовать планы — где что сажать и договориться о техническом содействии. У нас проблемы с источниками энергии. Нефти на этой планете нет. Мы рассмотрели такие варианты: двигатель на древесном спирте, топливный элемент, работающий на кислороде и водороде и аккумуляторы на сверхпроводимости. Есть еще несколько вариантов, например, нуль–генераторы, но драконы почему–то считают их экологически небезопасными. И, потом, ваше предубеждение против развития технологии на Зоне…

— Короче, — сказал Платан.

— Короче — или вы даете нам аккумуляторы, или мы в этом году строим завод по производству двигателей внутреннего сгорания, в следующем — по производству топливных элементов, а еще через год сами делаем эти чертовы аккумуляторы, — объяснил Мрак. — А если вы уйдете с Зоны, мы уйдем вслед за вами.

Драконы переглянулись.

— Это похоже на ультиматум.

— Пусть так. Мне все равно. Мы лишились двух дирижаблей. В последнюю грозу сгорел ангар. Все можно восстановить, но аккумуляторов у нас больше нет. Мы на распутье. Или пойдем своим путем, или объединим усилия. — Мрак развернулся и пошел к дирижаблю.

— Странный какой–то метод вести переговоры, — удивился Платан.

— Извините, у нас по дороге сюда возникли разногласия по принципиальным вопросам, — взволнованно сказал Бугор и тоже заторопился к дирижаблю.

— Скандал в благородном семействе. А ты что скажешь, королева?

— Мне страшно, — Катрин нервно сжала руки. — Он хочет, чтоб вы ушли с Зоны. Вы говорили в последний раз, что можете уйти, вот он и добивается этого. Под угрозой смерти все люди объединятся, и все–все будет в его власти. Я не знаю, как быть. — голос ее предательски задрожал.

— Понятно. А вы что думаете? Способен Мрак на такое?

— Мрак на все способен, — буркнул Тайсон. — Извините, нам нужно кое–что утрясти. Мы позднее поговорим. Извините.

Тайсон схватил Конана за рукав и потащил к дирижаблю. Конан озабоченно оглядывался.

— Иди, королева, тебя ждут, — грустно произнес Дориан. — А хочешь, так оставайся у нас. Дело найдем, скучать не будешь.

— Я не могу его сейчас оставить, Вы не понимаете, как все серьезно, — Катрин почти бегом устремилась к открытому люку гондолы. Оболочка дирижабля чуть заметно раздулась, пришли в движение винты, неуклюжая машина оторвалась от земли и, набирая высоту, скрылась за лесом.

— Кажется, часть вопросов прояснилась, — сказал Платан.

— Кажется…

— ???

— Только кажется. На самом деле их стало больше. Я прокручиваю запись на анализаторе. Мэр играет роль. Заучил текст и толкает речь с трибуны. Его больше заботит красота предложения, чем смысл. В таких случаях анализатор не работает. Мраку на самом деле нужны аккумуляторы. На двигатели и экологию ему плевать. Он не блефует. Он верит, что они смогут открыть заводы, но это его не волнует. И он искренне верит, что если мы уйдем, ему будет легче. Остальные сами не понимают, что произошло. Ты говорил, идет хитрая игра. Теперь я в этом убежден. Только не одна, а сразу несколько. Возможно, мы видим результат какого–то сложного компромисса. Прокрути варианты на моделях. Королева права, это очень серьезно.

— Серьезно не это. Это — цветочки. Я сейчас роюсь в файлах общего доступа гавермента. У них на самом деле разработан проект завода по производству технического спирта. Ты не можешь представить, какой мощности! Заставь дурака Богу молиться, так он лоб разобьет! Они погубят Зеленую Зону! Вырубят все леса, растащат чернозем мелкими кучками по пустыне. Все погибнет! Дориан, мы должны их остановить. Мрак сошел с ума. Он на самом деле хочет всех превратить в рабов. Ему нужны сотни дирижаблей, тысячи людей. Мы припугнули его, что уйдем с Зоны. Он ответил, что ускорит работы. И вот решил ускорить до такой степени, что погубит все. Я не понимаю. Откуда на нашу голову свалился этот человек? Чего он добивается? Надо срочно созвать совет. Сегодня же, иначе будет поздно.

Дирижабль набирал высоту.

— Кэт, расскажи, о чем с тобой драконы говорили?

— Твоих тайн не касалась, — Катрин обиженно отвернулась к иллюминатору.

— Глупышка, если б я за тайны боялся, тебя дома бы оставил. Сосредоточься и повтори все слово в слово. — Мрак ласково прижал ее к себе. Катрин поняла, что это не подозрения, напрягла память и повторила. В лицах. Слово в слово, сохраняя интонации.

— Неплохо, совсем неплохо. Завершающий мазок на полотно гнусного обмана.

Бугор удовлетворенно хрюкнул. Конан тем временем включил компьютер и возился с антенной, направляя ее в сторону Тауна. Наконец, на экране появилась знакомая картинка файл–навигатора.

— Клюнуло! — воскликнул Конан.

— Не может быть! И десяти минут не прошло! Вот это противник! Какой интеллект! Какая мощь, какая сообразительность! — восхитился Мрак.

— Может, кто–нибудь объяснит бестолковому, в чем дело? — сердито спросил Тайсон из–за штурвала. Он ничего не понимал в скоротечной ссоре, возникшей непосредственно перед посадкой. Мрак и Бугор, тихо шептавшиеся у него за спиной, ни с того, ни с сего начали орать друг на друга, обещали «не позволить», «искоренить», «задвинуть на место», «установить свободу», «пристрелить недовольных», «никакого принуждения» и «всех до одного, хоть в кандалах». В результате провалили переговоры еще до начала, а теперь, радостные и довольные как дети, возвращались домой.

— Рули, не отвлекайся. Ты мастерски сыграл свою роль в этом спектакле. Вернемся, дам тебе конфетку. Да, Кэт, ты тоже умница, тебе тоже спасибо.

— Сейчас открою кингстоны, — пригрозил Тайсон.

— Ну ладно, шантажист, слушай. Мы подготовили и разыграли спектакль с целью напугать драконов. Конан играть не умеет, поэтому я приказал ему молчать. У меня и у Бугра наработаны методики по обману детекторов лжи. Но нам нужны были люди, которые не от большого ума, а от чистого сердца говорили бы за нас правду. Это ты и Катрин. Кроме того, для пущей убедительности мы заготовили файл–приманку в компьютере гавермента. Драконы на нее клюнули. Причем, так быстро, что даже оторопь берет.

Тайсон качнул штурвал вправо–влево, отчего взвыли двигатели и гондола начала раскачиваться под брюхом дирижабля.

— Раскрой свою методику обмана детектора.

— Как, выдать страшную тайну за просто так? Дудки! Не пойдет.

— Назови любую цену.

— Будешь неделю чистить мои сапоги.

— Айе, шеф. Пользуйся моментом, пей трудовую кровь.

— Пусть остальные выйдут за дверь, — сказал Мрак.

Катрин выглянула в иллюминатор и хотела отвесить ему легкий подзатыльник. Но Мрак ловко пригнулся.

— Дамы могут остаться.

— Еще минута промедления, и сделка расторгнута, — пригрозил Тайсон.

— Хорошо. Слушайте все. Мне скрывать нечего. Я говорю драконам правду, только правду, ничего кроме правды. Но перед этим я нарезаю ее на ломтики и укладываю их на блюдо так, чтоб никто не догадался, с какого бока жареного факта вырезан какой ломтик, где мечта, а где дело. Стоит поменять местами два предложения, и блюдо приобретает новый, экстравагантный вкус. И какой вкус! Сам не могу понять, что сказал.

— Здравствуйте. Я ищу человека по имени Егор Дубов или человека по имени Мрак.

— Мрак — это я. Кэт, позови Бугра. А вы кто?

— Извините, я не представилась. Меня зовут Тонара. Я инструктор по формированию биосферы, — зеленая дракона вежливо шаркнула ножкой. Мрак кивнул, а подошедший Тайсон сделал книксен.

— Вы, наверное, Тайсон. Мне говорили о вас. Скажите, Тайсон, вы же биолог. Как вы могли пропустить столь безграмотный проект.

— Политика, мадам. Высокая политика.

— Вы даете аккумуляторы? — спросил Мрак.

— Конечно. И аккумуляторы, и анализаторы кислотности почвы и семена и удобрения. У меня целый список. Но мы должны полностью переделать проект.

— Когда даете?

— Хоть сейчас. Но Платан сказал, чтобы я выдавала по потребности. Иначе их украсть могут. Это правда?

— Правда, правда, — буркнул Мрак. — Можете забыть о старом проекте. Он свое дело уже сделал.

— Вы от него отказываетесь? Я так волновалась! Платан говорил, что с вами почти невозможно договориться, а вы даже моих расчетов не посмотрели.

— Этот проект никто не собирался осуществлять. Он был нужен только как приманка для драконов. Драконы клюнули, больше он не нужен.

— Но… Так же нельзя… Так не делают. Что о вас могут подумать? Это нехорошо!

— Девочка, сколько тебе лет?

— Четырнадцать… Я имею в виду — стандартных.

— Откуда ты, такая, на Зону свалилась?

— Со Смальтуса. Я сюда на практику прилетела. По терроформированию. Мы там только начинаем, а вы здесь уже давно ведете.

— Малышка, — спросил подошедший Бугор, — а кроме Смальтуса ты где–нибудь была?

— Конечно. Я на экскурсии и на Землю и на Тантор и на Пандору ездила. Было время, каждый месяц на Сэконд ходила, крылья тренировать. У нас, на орбитальной вместо гравитации центробежная сила, а на нее биогравы не действуют, поэтому не очень–то полетаешь.

Все обитатели дома высыпали на улицу, и теперь, разинув рты, слушали дракону. Катрин уже поглаживала ее по передней лапе.

— Послушай старого человека, малышка, отправляйся в Теплую долину и попроси, чтоб тебя заменили.

Дракона сделала шаг назад. Хвост исчез под брюхом.

— Я что–нибудь не так сделала? — растерянно спросила она Бугра.

— Дело не в этом. Ты милая, наивная девочка. А здесь — Зона. Здесь преступники, убийцы.

— Я знаю. Меня очень подробно инструктировали… Не прогоняйте меня, вы не можете меня прогнать, — хвост плотно прижался к брюху. — Я так просила, чтоб назначили именно меня. Это последний шанс… — Дракона неожиданно замолчала, испуганно оглядывая лица людей.

— Мне–то что, сама не пожалей потом. Мрак, Тайсон, вы поговорите. Это по вашей части. Я сейчас Конана пришлю. — Бугор, шлепая тапочками по лужам, пошел к дому.

Через несколько часов в дом вернулись усталые Мрак, Конан и Тайсон.

— Ну как? — спросил Бугор.

— Наивняк! — отозвался Тайсон.

— Основные вопросы согласовали. Девочка молоденькая, но работать умеет. Дело знает. Из нас все соки выжала. Сейчас с ней Катрин беседует.

— Да она кроме формирования биосферы ничего не знает. У нее папа с мамой биосферщики, и она туда же, — принялся объяснять Тайсон. — Скафандр, биопрессинг, биоценоз, генное программирование — знает. В остальном — ноль. Всю жизнь просидела на своем Смальтусе, а там до сих пор метеориты как яблоки осенью падают.

— Что за Смальтус? — поинтересовался Бугор.

— Планета. Вроде Зоны. Драконы из нее обитаемый мир делают.

Заглянула встревоженная Катрин.

— Мрак, можно тебя на минутку?

Вернулся на самом деле через минуту. Побродил по комнате, встал перед зеркалом, задумчиво покачался с пятки на носок.

— Неприятности? — спросил Бугор.

— Это та самая дракониха, которая в начале года детеныша потеряла. Помните, все искали. Тогда еще Карапуза убили. Она напросилась к нам, чтоб не возвращаться на Смальтус. Хочет искать его по всем лесам. Думает, он мог далеко улететь, поэтому и не нашли.

— Это нас не касается.

— Это будет мешать работе.

— Мрак, ты когда–нибудь сам себя обманешь. Тебе же не нужна работа. Тебе аккумуляторы нужны, чтоб дирижабли в небе мельтешили, разве нетак?

Мрак нахмурился, улыбнулся, хлопнул Бугра по спине.

— Все так. Вжился в образ.

— Тони, откуда начнем?

— Я предлагаю с северо–западного квадранта, — откликнулась Тонара.

— От самого горного хребта, вдоль всей речки. Я не знаю, как она называется, но Дориан говорил, вы на ней были. Это очень перспективное направление. Вектор экспансии зеленой волны пойдет от речки вдоль хребта в обе стороны. Здесь, южнее, скоро образуется другая речка. Пока ледник еще только подбирается к границе таяния, и речка еще не речка, а так, сезонный ручек, да и тот исчезает в пустыне. Мы наносим удар там, где ручей выходит на равнину, и зеленая волна распространяется вниз по течению. Ручей сам несет вниз органику и семена. В сухой сезон все это прорастает и закрепляется на берегах. Смотрите, как удачно получается. Зелень задерживает для ручья воду, и он с каждым годом пробивается дальше. Вместе с ним наступает зеленая волна. Ледник набирает силу и подпитывает ручей все сильней. Очень быстро зазеленеет вся долина вплоть до Реки. Мы окружаем зеленой волной весь треугольник пустыни. Теперь рассмотрим южный квадрант…

Мрак больше не слушал увлеченную болтовню молоденькой драконочки. Она предлагала начать с северо–западного квадранта, от самого горного хребта, в районе которого находилась заброшенная база. Идеальное прикрытие для разведывательного полета.

— Тони, остановись. У нас не так много дирижаблей, чтобы разбрасываться сразу по нескольким направлениям. Я думаю, сделаем так. Начнем с северо–запада. Ты наметишь места, откуда можно брать землю, а мы слетаем на разведку по тому маршруту, который ты определила, размечаем трассу. Как только наметим станции, я снимаю дирижабли с востока и перевожу на северо–запад.

— Будьте осторожны. Может, лучше подождать, когда кончится сезон дождей?

— Тони, сезон дождей — это единственное время, когда человек в пустыне не умрет от жажды за три дня. Если мы разобьемся в сезон дождей, то продержимся месяц. Будет время выслать спасателей. Кстати, если я разобьюсь, Платан полетит меня спасать?

— Зачем вы о нем плохо думаете? Он очень добрый, справедливый, отзывчивый. Он ночей не спит, о вас думает, а вы все время его обманываете. Он очень высокого мнения о вас. И очень жалеет, что не может назвать вас другом.

— Ах, Тони, наивная ты девочка. Я и тебя никогда не смогу назвать другом.

— Но почему? Я очень вас уважаю. Мы вместе работаем. Недолго, правда. Поэтому?

— Тони, я сорок пять лет не был на Земле. Отвези меня на денек на Землю. Обещаю, что вернусь.

— Но ведь вам нельзя…

— Вот видишь, а еще в друзья набиваешься.

Некоторое время зеленая дракона смотрела на него, широко раскрыв глаза, потом, не разбирая дороги, бросилась в лес.

— Дурак набитый! — крикнула Катрин и побежала вслед за драконой. Некоторое время Мрак прислушивался к треску ветвей.

Мрак сидел у открытой двери бункера и смотрел на дождь. Лобастик пристроилась у него на коленях. Мрак думал о том, что надо что–то делать. Вокруг бункера было полно тропинок. Любой следопыт, любой охотник сразу же определит, что здесь жилье. Хорошо еще, что Лобастик зеленая. На снимках из космоса незаметна. Пока. А через год? Скоро они вплотную займутся заброшенной базой. Положить Лобастика в инкубатор? Катрин не даст. Убрать Катрин? Мэгги на рога встанет. Убрать Мэгги? Конану нельзя будет доверять. Всех в анабиоз? А кто работать будет? Да и драконы засуетятся. А тут еще эта Тони…

— Слышь, Лобастик, нашлась твоя мама. Большая зеленая дракона. Зовут Тонара.

— Мама Катрин! — высоким, на грани ультразвука, голосом пискнула Лобастик.

— Ух ты! Лобастик, ты заговорила! Вот мамочка удивится. Но сначала по попе надает. Ты попугайчика зачем съела?

— Нет.

— Не съела?

— Нет.

— Почему?

— Невкусный.

— Бедный, бедный невкусный попугайчик. Ты больше не будешь ловить попугайчиков?

— Буду.

— Вот те раз. Зачем?

— Весело.

— Глупышка ты моя.

— Умная девочка.

— Кто тебе это сказал?

— Мама.

— Твоя мама сама глупышка. Обе мамы.

— Зря вы так о них говорили, дядя Платан. С ними очень легко работать. Мрак все с полуслова понимает. А Катрин — даже без слов. Она настоящая колдунья.

— Настоящих колдуний не бывает.

— Она — настоящая! Мысли читает и вещие сны видит. Ой, проболталась. Забудьте скорей.

— Уже забыл. Унесу тайну в могилу. Только сначала до конца расскажи, не то я от любопытства умру. Скоропостижно. — Платан отодвинул карты тектонических напряжений.

— Знаете, что она мне сказала, когда узнала, кто я? «Ну вот я тебя и встретила». Понимаете, она знала, что меня повстречает! Вещий сон видела. Дядя Платан, а вы на самом деле Мрака обмануть хотели?

— С чего ты взяла?

— Катрин сказала: «Зона — проклятая планета. Здесь даже драконы лгать начинают». Это насчет того, что вы сказали Мраку, будто собираетесь уйти с Зоны.

— Так они знали, что мы никуда не уходим… Извини, Тонара, я должен срочно сообщить это Дориану.

— Ничего они не знали. Катрин никому не сказала.

— Прости, племяшка, я сначала не поверил тебе, что Катрин читает мысли.

— А про вещие сны теперь тоже верите?

— Не знаю еще. Что она тебе о снах рассказала?

— Вы не улыбайтесь. Это для меня очень важно. Она сказала, что у меня родилась дочка, что она жива, и не пройдет и десяти лет, как я ее увижу. Только я не должна ее искать, а то всем только хуже будет.

— Это слишком жестоко для шутки.

— Какая шутка? Я же не знала, кто у меня родился! Я сказала медицинскому компьютеру, чтоб не говорил никому, кто будет. А как только Катрин сказала, что дочка, я запросила информацию. И на самом деле дочка!

— Стой, замолчи, не сбивай. Это серьезней, чем ты думаешь. Быстро сообщи, где твой медицинский компьютер?!

— На орбитальной Смальтуса.

— Кто там администратор компьютерной сети?

— Ратана. А что случилось?

Платан поднял лапу, призывая к молчанию. Установил связь, назвал такой высокий код срочности, что у Тонары похолодело в груди, а хвост, пройдя между задних лап, прилип к брюху. Ратана отозвалась моментально. Платан запросил файл статистики обращений к медицинскому компьютеру за последние 15 месяцев.

— Что случилось? Эпидемия? — заинтересовалась Ратана, переправляя файл.

— Хуже. Или лучше. Вопрос сложный. Можно сказать, гносеологический. Возможно ли движение информации против хода времени. Слишком много загадочного происходит на Зоне. Сначала появился человек, вокруг которого творятся чудеса, а теперь еще человечица, которая на ты с грядущим. Мысли читает, грядущее зрит. На десять лет вперед.

— Это теоретически невозможно.

— Теория мертва. Все идет к тому, что практически это возможно. Доказано с вероятностью 50 процентов. Точнее сообщу через десять лет. Если не тронусь на этой почве. Боже, какой длинный файл. Сделайте выборку по Тонаре и по запросам, связанным с полом ребенка.

— Готово. Шесть запросов за последние четыре дня. Все от имени Тонары. Других не было.

Платан удивленно посмотрел на Тонару. Драконочка потупилась, смущенно обернув хвост вокруг ног.

— Все запросы твои? Все шесть?

— Да–да.

— Дело в том, что эти люди подключились к нашей компьютерной сети. Работают в ней анонимно или под чужими именами.

— Я уже поняла. Дядя Платан…

— Что?

— Я выдала чужую тайну, а вы обещали забыть.

Платан задумчиво почесал обломок рога.

— К черту! Только моральных проблем нам не хватало. Попробуем сделать так: я даю тебе полную информацию по группе Мрака, а ты сама решаешь.

— Вы с ним очень похожи. Вы даже ругаетесь одинаково.

— Ну уж нет! Я не убийца!

— Он мудрый. У него глаза печальные.

— Вот смотри, — Платан вынул из ящика и швырнул через стол картон с фотоснимком, — двадцать четыре убитых и двое тяжелораненых. Это устроил твой мудрый Мрак. Предыдущего мэра он собственноручно прирезал в постели. Убил подручного Бугра по кличке Прилипала. Застрелил трактирщика по кличке Карапуз. Все это за последний год. Это те убийства, о которых мы точно знаем, что их совершил или подстроил Мрак. Ты… Ты чего?

— Вы его не понимаете, — плакала драконочка, слизывая длинным языком слезы. — Он честный. Он мне только правду говорит, как бы тяжела она ни была. Такой человек не может быть плохим.

Платан подошел к компьютеру в углу, набрал на клавиатуре несколько приказов. Из принтера полез цветной снимок во всю ширину бумаги. Смеющаяся женщина выходит из воды, встряхивая мокрыми волосами. Во все стороны летят брызги.

— Эту женщину он задушил удавкой из тонкой проволоки. Почти отрезал ей голову. Сначала переспал с ней, а потом убил.

— Не может быть! Я не верю!

— Спроси его самого. Женщину звали Симона.

Драконочка выбежала из комнаты. Дверь ударила по стене со звуком пушечного выстрела и с грохотом захлопнулась. Дверная ручка, помедлив секунду, упала на пол. Платан набрал код вызова.

— Дара, присмотри за Тонарой. Девочка не в себе. Столкнулась со злом в красивой упаковке.

— Дурень, ну как ты допустил! Голова — два уха!

— Одно, милая моя, одно. Второго пока нет. Не отросло еще.

— Поделом тебе. Присмотрю, ладно. Отбой.

Платан набрал второй код.

— Дориан, бросай все и двигай ко мне.

— Мрак?

— Мрак. И Катрин.

— Иду. Ты где?

— Теплая долина.

Дориан ввалился буквально через несколько секунд, шумный, мокрый, тяжелодышащий.

— Привет! Кто детеныша обидел: ты или Мрак?

— На этот раз я. Садись. У меня — как в том анекдоте — две новости. Только не знаю, какая из них хорошая. Новость первая — наша королева, оказывается, телепатка и ясновидящая. Новость вторая — она сказала, что Тонарин ребенок жив.

— Да уж… Уж да… Маугли…

— Тонара, видимо, не слышала о детях, воспитанных животными.

— Думаю, нет. Ее ребенку меньше года. Еще не поздно. Пока ребенку меньше трех лет, из него еще можно вырастить разумное существо. Потом разум уснет. Мы должны его найти!

— Ее. Это девочка. Только сначала мы должны убедиться, что все это правда, а не очередной розыгрыш Мрака. Понимаешь, предприимчивость Мрака и способность Катрин предвидеть результаты действий — это страшная сила. Страшно опасная сила. Может, это как раз тот фактор, который я так долго искал. Как бы это проверить?

— Начнем с самого простого способа. Спросим у Катрин.

— Я сейчас узнаю, где она. — Платан сел за компьютер. — Проклятье! Может, это не самый простой способ. Они полетели на разведку в пустыню. Вернутся через неделю, не раньше.

— Маршрут известен?

— Да. На север, вдоль горного хребта, и назад.

— У нас там нуль–т поблизости нет?

Платан вызвал на экран карту.

— Была база, сейчас законсервирована.

Драконы посмотрели друг на друга.

— Да нет, не могут они знать… Маршрут Тонара предложила. Она об этой базе ни сном, ни духом…

— Думаешь? — Дориан прищурил глаза. Платан лихорадочно забарабанил по клавишам компьютера, посылая запросы в различные базы данных компьютерной сети.

— Могут, — сказал он через двадцать минут. — Даже не могут, а точно знают. И двигаются сейчас прямиком к той базе. Будут там через пять часов. Да, нуль–т там не работает.

— Уже легче. Берем грузовой фургон и летим в стратосфере. Если подняться повыше, этот сундук можно разогнать до 600 километров и больше. А до базы 2500. Четыре часа лета. Мы там будем первыми.

— Бежим! Только сначала — на орбитальную, за скафандрами. Без них задохнемся или замерзнем.

Мрак нервно вышагивал по гондоле. Чтоб успокоиться, сел за столик, перебрал пистолет. Вытянул руку, растопырил пальцы. Пальцы дрожали. Сжал в кулак и засунул в карман.

— Вижу! — крикнул Тайсон из пилотской кабины. — Посадочная площадка!

Все, кроме двух киберов, устремились вперед. Дирижабль слегка клюнул носом, и Тайсон потянул рычаг, сдвигая всю гондолу чуть назад. Далеко впереди виднелась ровная площадка, залитая то ли бетоном, то ли расплавленным базальтом, не меньше километра в диаметре. Внезапно Мрак ударил себя кулаком по ладони, схватил Конана за локоть и потащил к компьютеру.

— Активизируй скорей своего вируса! Мне нужно, чтобы система Зоны осталась без связи. На два часа, понял? Иначе нас могут засечь, как только мы войдем на базу.

— Не могу, — ответил Конан. — Вирус еще не внедрился в систему.

— Какого черта!

— Я же не могу посадить его прямо в память. Там антивирусная защита. Я посадил его на аварийные копии файлов. Это дырка в защите. В аварийные копии любой может писать. Читать чужое не может, а писать — запросто.

— Когда же он заработает?

— Как только хоть один из компьютеров испортит основные файлы и загрузится с аварийных копий. Тогда вирус моментально расползется по всей компьютерной сети. Якобы обновление версии системы. Но ни на одном компьютере еще не было сбоев.

— Ладно, — вздохнул Мрак, — будем надеяться на лучшее. Как только попадем на базу, заблокируй связь с внешним миром.

Дирижабль уже заходил на посадку. С гор дул сильный холодный ветер. Тайсон развернул машину против ветра, отдал носовой якорь, и теперь стравливал якорный канат так, чтобы якорь остался среди камней, а сам дирижабль сел на посадочную площадку. Зачавкал компрессор. Не дождавшись окончания посадки, Мрак спрыгнул с высоты полутора метров. Облегченный дирижабль поднялся на два–три метра. Не успевший выпрыгнуть Конан принялся жаловаться на судьбу. Не оглядываясь, Мрак зашагал по черной дороге, ведущей к воротам базы, врезанным прямо в склон горы. Винты дирижабля за спиной взвыли громче. Вскоре его догнали остальные и пошли чуть позади.

— Тайсон, кто за штурвалом? — спросил Мрак, не оглядываясь.

— Кибер.

Вбивая каблуки в бетон, Мрак шагал к базе. За ним, плечо к плечу, печатали шаг Конан, Катрин и Тайсон. Дорога упиралась в ворота, крупные даже по меркам драконов. Не сговариваясь, люди шагали в ногу, звук шагов впервые тревожил горы после столетнего молчания. Мрак сжал в кулаки потные ладони. Мыслей не было. Только одно: «Я шел, я иду. Прощай, Богом проклятая планета. Я уйду с тебя. Скоро. Совсем скоро. Я иду».

Не доходя десяти метров до ворот, остановился. Остальные замерли за его спиной. Где–то позади слышался семенящий цокот догонявших людей киберов.

Зачем я здесь, — думал Мрак. — Что я буду делать наверху? Я забыл, как там живут, что делают. Я все забыл. Там все не так. Да я просто боюсь, вот в чем дело. Я так давно там не был. Я боюсь…

Он хотел приказать киберам открыть ворота, но не успел. Огромные створки дрогнули и с гулким металлическим грохотом пошли в стороны. Два дракона, зеленый и черный, наблюдали, как киберы затаскивают ящики в большой темно–серый контейнер, стоящий в центре ярко освещенного зала. Зеленый повернул голову на шум открывшихся ворот.

— Здравствуй, Мрак. Привет, ребята. Вы извините, мы не успели убрать свое барахло. Ждали вас только к вечеру. Мы скоро закончим, и база будет вашей. Начинайте обживать помещения. Этот зал можете использовать как ангар для дирижаблей, а жилая зона чуть дальше. Человеческой мебели там, правда, нет, но что–нибудь подкинем, — сказал он.

— Не забудь заказать человеческую сантехнику и японские раздвижные ширмы. Людям наши комнаты могут показаться великоваты, — подсказал Платан. И продукты, главное — продукты.

— Да, да, конечно, — отозвался Дориан.

Двери контейнера закрылись, а когда открылись, внутри не было ни ящиков, ни коробок.

Передвижная нуль–т кабина, — догадался Мрак. Развернулся на каблуках и пошел к дирижаблю. Остальные потянулись за ним. К двум киберам Конана подбежали четыре более крупных, подняли и понесли в контейнер.

— Катрин, задержись, пожалуйста, на несколько минут, — позвал Дориан.

Мрак сидел на срезе люка гондолы и ждал Катрин.

— Они забрали моих киберов, — ныл за спиной Конан.

— Сходи, пожалуйся, — бросил ему Тайсон. — Какие, интересно, дела могут быть у драконов с Катрин?

— Ты не понял! Киберы в курсе всех наших дел! Они все знают, все наши планы. Завтра об этом будут знать драконы.

— Конан, включи компьютер, настройся на перехват с их очков.

— Точно, — обрадовался тот. — Рядом с ними человек, значит информация идет в компьютерную сеть. Можно послушать.

Когда на экране появилась картинка с очков Дориана, Мрак прогнал Конана и Тайсона от экрана, несколько минут слушал, потом выключил компьютер и вернулся на срез люка. Фигурка в черной куртке уже бежала к дирижаблю.

— О чем они говорят? — спросил Тайсон.

— Иди за штурвал, — приказал Мрак. — Готовься к подъему.

Катрин, запыхавшись, подбежала к дирижаблю.

— Я сейчас тебе все расскажу. Ты, наверно, меня убьешь. Я не знаю, что теперь делать, — она хотела пройти мимо него в гондолу, но Мрак преградил рукой проход.

— Читай мысли, смотри в грядущее. Ты же это умеешь, — сказал он. — Тайсон, подъем!

Винты взвыли и дирижабль начал медленно подниматься.

— Пусти! — Катрин попыталась протиснуться мимо него в поднимающуюся машину, но Мрак повалил ее на спину, сильно толкнув ногой в грудь. — Не бросай меня! — она поднялась с бетона, подпрыгнула, схватилась за обрез люка. Мрак сбросил ее руку. — Мрак! — Катрин огляделась и побежала к якорю.

— Тайсон, руби якорный канат! — приказал Мрак. Трос упал на поле.

— Мрак!!! Не бросай меня! Лучше убей!

— Это мысль, — пробормотал он и достал из кармана пистолет.

— Не надо! — закричал Конан, пытаясь выбить оружие, но Мрак отбросил его ударом кулака. Передернул затвор и начал стрелять по маленькой фигурке, бегущей за дирижаблем. Пули взбивали фонтанчики у ног Катрин. Расстреляв всю обойму, захлопнул люк и лег лицом вниз на подвесную койку. Скорчившись на полу, всхлипывал Конан.

— Не скули, — приказал Мрак. — Она жива. Я дал ей шанс уйти наверх.

— Ты стрелял в нее.

— Я стрелял рядом. Драконы будут думать, что я промахнулся, и не осмелятся вернуть ее в Таун.

Вернулись в дом Бугра светлым, солнечным вечером. Это был первый солнечный вечер после сезона дождей. У дома их ждал черный дракон. На крыльце, ссутулившись, обхватив себя руками, сидела Катрин.

— Мрак, — произнес Платан, — если ты убьешь хоть одну женщину, я плюну на все запреты и разорву тебя на куски.

— Как умело ты избегаешь имени Катрин, — усмехнулся Мрак.

— Хорошо. Ее жизнь — твоя жизнь.

— Когда захочешь меня убить, не подходи близко. Я кусаюсь, — Мрак выхватил пистолет, и пуля впилась в стену дома. С морды дракона упали на землю очки: выстрелом Мрак перебил застежку. — Теперь по пуле в каждый глаз, и победила дружба. Так, кажется, раньше говорили. А за Катрин не беспокойся. Она для меня умерла. — Мрак, не обращая больше внимания на дракона, вошел в дом. Поднялся на второй этаж в свою комнату и выкинул все вещи Катрин в коридор. Она стояла у двери, и он кидал вещи к ее ногам.

— Что случилось, — спросил Бугор.

— Драконы искали меня, а нашли старую базу, — объяснила Катрин. — Я одна во всем виновата.

— Я больше не занимаюсь экологией, — сказал Мрак. — Хочешь, продолжай, а не хочешь, пошли все к черту. — Кинул несколько вещей в рюкзак и пошел проведать Лобастика. Катрин побежала следом.

— Не подходи ближе километра к бункеру, — сказал он ей. — Это мой бункер.

— Докуда я могу дойти?

Он назвал ориентиры. Дойдя до границы, Катрин остановилась.

Мэгги играла с Лобастиком. Мрак послал ее домой. Посадил Лобастика на колени.

— Знаешь, Лобастик, когда я сюда попал, я думал даже, что убивать на Зоне где–то, как–то справедливо. Сюда же преступники попадают. Раньше за это вышку давали, но теперь законы мягенькие стали, как кошачья лапа. Те, наверху, своих рук кровью испачкать не могут, так я это за них сделаю. А меня кто убьет, тоже справедливо. На то и Зона. Зона все спишет. Но не смогли меня за сорок лет убить. А знаешь почему? Там, наверху, учителя хорошие были, которые меня убивать учили. Это как в воду бросить, чтоб плавать научить. Утонул, так утонул, а поплыл, так на всю жизнь. Еще так древним языкам обучают. Запрут человека в комнате и только на древнем языке с ним разговаривают. Через три недели он родной язык забывает. Так и я — за те три недели все уловки освоил. Они мне в кровь впитались. Даже когда на женщину смотрю, первым делом думаю, где она нож спрятать может. Зона проклятая.

Прибежала Мэгги.

— Хозяин, там Катрин под деревом ждет. Можно, я свожу к ней Лобастика?

— Хочу к маме, — сказала Лобастик и побежала к двери. Когда их голоса затихли, Мрак лег на койку лицом вниз.

— Маугли, — прошептал он, — Лобастик — маугли. А я — волк. Только зубов у меня не осталось. Выбили зубы. Что делать волку без зубов? Сорок лет — одна Зона. Проклят будь тот, кто тебя придумал. Мной и драконами проклят будь. Вот в чем мы схожи. Рычим друг на друга, глотки хотим разорвать, жизнь друг другу поганим, а тот сука, который Зону выдумал, сдох давно в теплой постельке. А драконы — честные, отзывчивые парни. Сколько они тебя, Лобастик, искали… Не отдам тебя им. Гадом буду, не отдам. Но маугли ты не будешь! Всем, что для меня свято, клянусь. Не знаю, осталось ли такое. Должно остаться. Не могла Зона все вытравить. Должно же во мне хоть что–то хорошее остаться, хоть самая малость. Ей и клянусь. Выучу всему, что сам знаю, всему, что на Зоне узнать можно. У нас еще три компьютера остались.

Скрипнула дверь.

— Мама плачет, — пискнула Лобастик. Мрак прислушался. Из–за двери доносилось шмыгание носом. Мрак вышел. Лобастик бежала впереди него. Носом шмыгала Мэгги.

— Тетя Мэгги, почему мама Катрин плачет? — спросила Лобастик.

— Мэг, иди домой, захвати с собой Катрин. Я буду завтра. Передай Кону, чтоб освободил мне один компьютер. — Мрак подхватил Лобастика на руки, вернулся в бункер. Посадил на стол.

— Ты уже большая, скоро день рождения отметим, поэтому пора учиться читать и писать.

— Читать и пи–пи?

— Не пИсать, а писАть. Это разные вещи. Начнем с букв. С основного ряда. Это буква «А». Возьми карандаш и нарисуй ее.

Мэгги толкнула его в плечо.

— Позвать ее?

— Кого? — спросил, просыпаясь, Мрак.

— Катрин. Ты сейчас звал ее. Я позову…

— Не смей. Ее нет для меня.

— Она тебя любит. Ты каждую ночь ее зовешь.

— Заткнись. Или тебе язык отрезать?

— Наше дело маленькое. Только спать мешают. Бормочут всю ночь. Хочешь, на плечике ее мордашку выколю? Никто знать не будет, что ты ее целуешь, а не меня…

— Считаю до трех. Раз.

— Меня за правду всегда били.

— Два.

— Спокойной ночи, повелитель мой.

— Спокойной ночи.

— Шеф, вернись! Без тебя дело рассыпается. Заводы заказы задерживают, материалы налево пускают. Летает 17 дирижаблей, а по плану должно уже 25. Тайсон хотел злого дядю изобразить, так ему самому чуть морду не намяли. Троих раскидал, на четвертом споткнулся. Хорошо, мы подоспели.

— Надо было пристрелить всех четверых.

— Так нельзя, шеф. Мы же справедливое общество строим. Да, Тони тоже просит тебя вернуться.

— Где же она сама?

— У подножья горного хребта. В верховьях речки. Мы сейчас туда землю возим. Потом, она тебя боится. Она же проболталась, и вся эта история из–за нее вышла. Ты у нее высший авторитет. После драконов и Катрин.

— Красивое там место. Может быть, переселюсь туда через год–два. Ну ладно, мне пора.

— Шеф, а может все–таки вернешься? Тебе народ верит, за тобой люди идут.

— Хватит об этом.

— Где тебя искать?

— Мэгги знает.

Катрин собралась навестить Лобастика. В первые дни она не знала, как сообщить драконочке о своем приходе и часами простаивала под березой, надеясь на приход Мэгги или счастливую случайность. Но потом достала ультразвуковой свисток. Мрак его не слышал, но Лобастик слышала отлично. Мрак удивлялся, как Лобастик научилась за километр узнавать о приходе мамы Катрин, но встречам их не препятствовал. Лобастик, захлебываясь от восторга, рассказывала, как папа учит ее читать, играть на компьютере, какие истории рассказывает. Катрин угощала ее гостинцами, сама рассказывала истории. Вот и сейчас, положила в корзинку несколько яблок, кусок пирога, проверила, на месте ли свисток и пошла на свидание с Лобастиком.

Переходя ручей, увидела на мягкой земле несколько следов. Следопыт она была никудышный, но такие следы не заметить было трудно. Совсем свежие, некоторые еще продолжали заполняться водой. Вели к бункеру. Внимательно оглядывая лес, Катрин заторопилась вперед. Мрак в свое время немного учил ее читать следы, бесшумно ходить по лесу, выслеживать и прятаться. И все–таки, она чуть не влетела в круг мужчин, отдыхавших и проверявших оружие. Осторожно выглядывая из–за куста, пересчитала сидевших. Двадцать три человека. Среди них — Китаец, совладелец банка.

— Последний раз повторяю. Мне нужна голова Стэна Фреда. Стреляет он без промаха, поэтому начинайте с него. Драконыш — потом. Сейчас в нем килограммов десять будет, а за каждый грамм детеныша драконы обещали килограмм золота, так что вы станете самыми богатыми людьми в Тауне. Сможете жить до старости в свое удовольствие. Но деньги дадут только за живого драконыша. За мертвого — голову снимут. Если не драконы, то я уж обязательно.

Все рассмеялись.

— Может быть, — продолжал Китаец, — там же встретим подружку предыдущего мэра. Ту самую, которая вывела нас на берлогу Стэна. Она ваша. Делайте с ней что хотите.

— А если кого убьют или ранят?

— Раненый получает от меня премию, а если кого убьют, доля остальных возрастет.

Катрин достала револьвер. Шесть пуль в барабане. Против двадцати трех человек. Остается семнадцать. А вдруг Мрак не услышит выстрелы?

Она бесшумно отползла назад, пригнулась и побежала в обход лагеря. Птицы с криком и шумом поднялись с куста. Катрин оглянулась.

— Вот он! — крикнул кто–то. Катрин побежала в полную силу. Сзади затопали сапоги. Стрелять боялись, чтоб не спугнуть Мрака. Катрин бросила на тропу корзинку и прибавила скорость. Вряд ли кто из преследователей бегал по утрам и через день совершал пешие прогулки по 40 километров. Сзади послышалась ругань. Кто–то в задних рядах споткнулся об корзинку.

Пробежав километр, Катрин оглянулась. Один человек, видимо, тоже бегал трусцой по утрам. Остальные сильно отстали. Катрин остановилась, подняла револьвер двумя руками и всадила пулю в живот набегавшему. Почти в упор. Отскочила в сторону, пропуская тело, выстрелила в спину. Человек упал. Перепрыгнула через него и побежала дальше. Сзади послышались вопли и выстрелы. От деревьев вокруг Катрин полетели щепки. Она побежала еще быстрее. Перепрыгивая через ствол поваленного дерева, зацепилась рукой за сук, выронила пистолет. На ходу расстегнула и сбросила кожаную куртку. Преследователи отставали все больше. Поскользнувшись, врезалась лбом в дерево и покатилась по земле.

— Лобастик, выключай компьютер. Во все игры не переиграешь.

— Счас, па. Только последний раз погибну.

Мрак посмотрел на экран. Маленький человечек бойко прыгал с кочки на кочку, пробираясь по болоту к островку, на котором росли три пальмы. Попутно он метко стрелял по зубастым птеродактилям, атаковавшим сверху и змеиным головам, выныривающим из воды. Мрак взглянул на уровень сложности. На таком он даже не пытался играть, однако Лобастик чувствовала себя уверенно. Играя, она повизгивала, подпрыгивала на месте. Хвост то вздымался свечкой, то оплетал ножку стула. Крылышки напрягались и вздрагивали. Задние лапки притоптывали. Человечек на экране прыгнул три раза с кочки на кочку, задержался на секунду, чтобы срезать метким выстрелом птеродактиля, который с плеском упал в воду, и прыгнул на очередную кочку. Но кочка внезапно раскрылась чудовищной зубастой пастью. Человечек в прыжке успел выстрелить в пасть, та захлопнулась, снова превратившись в кочку и, вместе с человечком, погрузилась в пучину. Поднимающиеся со дна пузырьки сложились в буквы R.I.P.

— Утопла, — огорченно сказала Лобастик. — Надо было слева идти.

— Утонула, — поправил Мрак. Выключил компьютер, поднял Лобастика на руки и вышел из бункера. — Сегодня будем учиться летать. Ты уже большая, все отлично понимаешь. Крылья даны тебе не для красоты. Видишь, в небе птичка летает. Ты можешь летать намного лучше.

Лобастик посмотрела в небо на птичку, и хвост, пройдя между задних лап, плотно прижался к брюху.

Опять то же самое, — подумал Мрак, — «боюсь» — и все. Никаких объяснений. В леталки на компьютере тоже играть не хотим. Если и эта идея провалится… Что тогда?

— А ты знаешь, что летать можно не только высоко, но и над самой землей? Это намного интересней — ты несешься по лесу, и кажется, что это лес несется на тебя. Ты ловко уворачиваешься от деревьев, закладываешь виражи. Ни одна птица не может летать так, как настоящий дракон. Помнишь, как мы по канату катались?

— Помню, — Лобастик восторженно навострила ушки.

— Только учти, летать высоко намного проще, чем низко. Поэтому все сначала учатся летать высоко. Но, если ты не хочешь летать высоко, будем сразу учиться летать низко. Главное — чувствовать крыльями воздух и держать равновесие. Равновесие надо держать хвостом. Он для того и служит. Ну, полетишь, сама поймешь. А крылья надо поднимать легко, а когда опускаешь, загребай как можно больше воздуха. Попробуй, только не в полную силу, а так, чтоб от земли не отрываться.

Лобастик попробовала. Сор и старые листья закружились в воздухе. Мрак посмотрел на небо. Облачный фронт накатывал с севера. Через полчаса — час небо обещало полностью скрыться за пеленой облаков. А Лобастик должна изнывать от нетерпения.

— Сейчас давай пообедаем, а потом пойдем на речку. Учиться летать будем над водой. Мягче падать.

— Сейчас хочу.

— Только дойдем до речки, пора возвращаться обедать. А если сначала поедим, сможем плавать и летать до самого вечера.

Лобастик крутанулась на месте и устремилась в бункер. Изнутри донесся грохот упавшего стула. Она была в высшей мере разумным существом и понимала, что если папе что–то взбрело в голову, то спорить бесполезно. Ее порция тушенки с бобами была съедена еще до того, как папочка сел за стол, поэтому вопрос об использовании ложки для еды отпал. У Лобастика в запасе было много трюков, позволяющих ускорять рутинные операции, но вот как ускорить самого папочку, она не знала. Не понимала, зачем разогревать консервы. Ведь горячую еду нельзя так быстро проглотить, как холодную.

— Расскажи, — попросила она, и Мрак, разогревая консервы, принялся рассказывать о жизни в Тауне, о том, как мыл золото, о том, как Бугра выдвинули мэром, упуская, конечно, некоторые кровавые подробности. Он не хотел, чтобы Лобастик выросла таким же наивным несмышленышем, как ее мама Тонара. Рассказы о Тауне и вообще о Зоне велись каждый вечер и выслушивались с огромным вниманием. Это стало традицией. Мрак не скрывал от девочки ничего, ни хорошее, ни плохое, подробно объяснял движущие мотивы своих и чужих поступков, вынося им справедливую и суровую оценку.

За дверью послышался топот и хриплое, с присвистом, дыхание. Пистолет сам прыгнул в руку.

— Лобастик, в норку! — приказал Мрак, и драконочка скрылась в туннеле, ведущем к подземному ручью.

Дверь распахнулась и ввалилась Катрин. Мрак ее сначала не узнал. Вся в грязи, лицо залито кровью. На лбу длинная кровоточащая ссадина. Но Лобастик узнала и прыгнула через всю комнату. Катрин ударилась спиной в стену и прижала к себе радостно извивающийся комок лап, крыльев и хвостов.

— К бою, — выдохнула она, — Китаец и люди. Много. Бегут сюда.

Мрак уже открывал оружейный шкаф. Шкаф был заперт от Лобастика на висячий замок, ключ не входил, поэтому Мрак снес замок выстрелом из пистолета.

— Сколько их?

— Двадцать. Больше. Двадцать три. Нет, уже двадцать два.

Мрак выругался и кинул Катрин пистолет. Та поймала, уронив Лобастика на пол, передернула затвор. Мрак, крякнув, содрал крышку с ящика динамита. В ящике были его самодельные гранаты — круглые динамитные шашки, к которым широкой липкой лентой в два слоя были примотаны сантиметровые стальные шарики.

— Далеко они? Лобастик, в норку!

— За мной бегут пятый километр. Отстали.

— Зачем сюда привела, идиотка? Убежать не могла?

— Шли тебя убить. Лобастика поймать. Китаец приказал.

— Прости. — Мрак заряжал уже четвертый пистолет и рассовывал их по карманам. Сунул два метательных ножа за голенища, один — в специальный карман сзади, за воротом. Закурил сигару, закашлялся, подтащил к двери ящик своих гранат, выглянул в глазок рядом с дверью. Метрах в трехстах увидел фигурку человека, дальше — вторую. Схватил самодельный ручной пулемет, сунул Катрин.

— Открою дверь, побегу на улицу. Ты стреляй. Куда угодно, только не в меня. Потом подбери себе оружие и уходи в глубину пещеры. Не выходи, пока я не позову.

Катрин кивнула. Мрак распахнул дверь и, пригибаясь под тяжестью ящика, выбежал наружу. За спиной загрохотал пулемет. Краем глаза он увидел, как один из наступавших упал. Рядом, выбив каменную крошку, ударила пуля. Мрак побежал вверх по склону горы. Еще одна пуля ударила в гранит, осколки камня обожгли щеку. Пулемет загрохотал совсем рядом. Мрак рванул по склону влево и облегченно рассмеялся. Он был в своей засидке, защищенной со всех сторон камнями. Рядом, тяжело дыша, упала на землю Катрин.

— Вот смотри, — Мрак показал ей конструкцию из металлических уголков, проволочек и двух зеркал. — Это перископ. Теперь вставляю сюда пистолет, — он закрепил оружие в верхней части приспособления перед зеркальцем. — Что получилось? Правильно. Устройство для стрельбы из–за угла. Мрак приподнял верхнюю часть над камнями, осмотрел лес, глядя в нижнее зеркальце и нажал на проволочный крючок. Пистолет наверху рявкнул.

— Сколько, ты говоришь, их было? — пистолет опять рявкнул. — Отними двух.

— Осталось двадцать, — отозвалась Катрин.

По камням застучали пули. Мрак осмотрел панораму в свой перископ и снова нажал на спуск.

— Девятнадцать с половиной. Ты умница. Совсем их загоняла. Стрелять не могут, руки дрожат. Пусть подойдут поближе, — он передвинул сигару в угол рта. Пистолет в верхней части перископа опять выстрелил. — Восемнадцать с двумя половинами.

— Мазать стал, хозяин!

— Как тут не промазать, когда из–за камня одна задница торчит. Как они на меня вышли?

— Шпион следом за Мэгги пришел. Ты не сердись на нее. Они за домом Бугра наблюдали.

— Чего сердиться? Такую дорогу протоптали, слепой увидит. Удивительно, что раньше никто не заметил. — Пистолет опять выстрелил. Внизу раздался крик. Нападающие теперь перемещались короткими перебежками или ползком, используя прикрытия. Грохотали выстрелы, пули стучали по камням.

— Молодцы бородатики, умницы. Так держать, — бормотал Мрак, оглядывая поле боя в перископ. Патроны в пистолете кончились. Мрак опустил устройство, достал второй пистолет. Неожиданно из–за скалы выскочил человек и вскинул ружье огромного калибра. Из такого ружья можно было свалить дракона, не то, что человека с трех метров. Катрин завизжала. Мрак выстрелил от бедра прямо в черную дыру ствола, в этот зрачок смерти, нацеленный ему в грудь. Ружье взорвалось. Человек с кровавой кашей вместо лица покатился вниз.

— Фу, напугал, — Мрак тряхнул головой и вернулся к своему перископу.

— Ага, скучковались. — Он взял шашку динамита, поджег от сигары запал и швырнул вниз. Тут же схватил вторую, третью, четвертую. Поджигал и бросал. По разным направлениям, одни далеко, другие совсем близко. Когда осталось три штуки, встал в полный рост, осмотрел поле боя, покрытое дымящимися воронками, выстрелил несколько раз из пистолета. Снова сел за камни. Поднял перископ.

— Передохнем минут тридцать. Спешка хороша при ловле насекомых. Охраняй тылы, а я буду смотреть вперед.

Катрин проверила пистолет и села спиной к камням, чтоб лучше видны были подходы к их уютному гнездышку.

— Ты хорошо умеешь убивать, — сказала она. Мрак не понял, упрек это, или похвала.

— Да, я хорошо умею убивать. Ах, черт! Лобастик, сюда! Быстро!

Лобастик стрелой взлетела по склону и остановилась на камнях на самом виду. Мрак сдернул ее оттуда, драконочка ударилась боком о камни и взвизгнула. Катрин прижала ее левой рукой к себе.

— Куда же ты лезешь, глупенькая? Там полным–полно плохих дядей, которые хотели убить твоего папочку.

— Папа убил плохих дядей. Теперь мы пойдем на речку.

— Боюсь, Лобастик, с речкой сегодня ничего не выйдет. Если мы не унесем сегодня плохих дядей далеко в лес, они завтра так начнут вонять, что жить здесь станет невозможно.

— А чего мы ждем? — спросила Катрин.

— Умирающие должны умереть. Истекающие кровью должны истечь. А все остальные должны выдать себя стонами и движением, чтоб я смог им помочь.

— Я посмотрю, — предложила Лобастик и рванулась вперед. Катрин еле смогла ее удержать.

— Только попробуй, и получишь от папы по попе.

Томительно тянулись минуты.

— Ждите меня здесь, — сказал Мрак и спустился вниз. Стал пересчитывать трупы. Насчитал восемнадцать. Проверил кусты. Нашел еще двоих, срезанных очередью из пулемета. Опознать некоторых было нелегко, но Китайца среди них не было. Катрин с Лобастиком начали спускаться по склону. Мрак пошел им навстречу.

— Двоих не хватает.

Из–за камня вылетела круглая, ребристая граната и покатилась по склону прямо под ноги Катрин. Лобастик побежала ей навстречу, обнюхать незнакомый предмет.

— Не–ет! — закричала Катрин, бросаясь животом на гранату. Мрак схватил Лобастика за хвост, отбросил далеко в сторону, другой рукой обхватил Катрин, сдернул с гранаты, но перебросить за себя и откатиться не успел…

Открыл глаза. В сером небе беззвучно плыл темно–серый параллелепипед. Его заслонила мордочка Лобастика. Вся в крови. Кровь капала ему на грудь.

— Ты ранена, малышка, — хотел спросить он, но губы не слушались. Над мордочкой Лобастика возникла такая же, только большего размера. Глаза закрылись.

— Что с ним?

— Спит. Скоро проснется. Полностью здоров, но гормональный баланс еще не установился. Вы торопили, поэтому мы вынули из биованны на двое суток раньше.

Мрак открыл глаза. Так и есть. Мужчина в зеленом медицинском халате, а в дверь заглядывают две драконьих головы. Зеленая и черная.

— Что с Катрин?

Обе головы потупились.

— Женщина, которую везли вместе с вами, скончалась до прибытия, — сообщил зеленый халат.

— Что с Лобастиком?

— С ней все в порядке, — заверил Дориан.

— Как вы нас обнаружили?

— Спутники засекли взрывы и дым. Автоматы решили, что открылся вулкан.

— Сколько я здесь?

— Неделю.

Мрак сложил руки под головой и уставился в потолок. Из здания его мечты выдернут последний кирпич. Катрин мертва, Лобастика отнимут. Впереди только Зона…

— Сколько мне сейчас?

— Биологических — двадцать семь, — ответил зеленый халат. — Как только вы закончите дела с драконами, мы продолжим омоложение.

— Нахрена?

— Не понял?

— Нахрена мне на Зоне молодость?

— Это вопрос индивидуальный. Если передумаете, приходите в любое время. У вас бесплатный абонемент на неограниченное количество сеансов омоложения.

— К бабам приравняли.

— Можно сказать и так. Ваша одежда в тумбочке. Если я буду нужен, найдете меня в первом кабинете на первом этаже. — Зеленый халат вышел. Мрак опять уставился в потолок.

— Мрак, ты не огорчайся, — сказал Дориан, — но твой план уйти через старую базу был обречен на провал с самого начала. Драконы чувствуют без приборов нуль–генераторы, нуль–маяки и работу нуль–т камер. Как только ты запустил бы энергоцентраль, так сразу мы узнали бы, что на базе кто–то есть. А компьютерного вируса мы обнаружили еще до того, как ты долетел до базы. Не скрою, были поражены.

— Мрак, извини, что мы тебя отвлекаем, — перебил Платан. — Есть дело, которое не терпит отлагательств. Ты должен уговорить Лобастика покинуть Зону.

— Я действительно это должен?

Драконы растерянно переглянулись.

— Ты считаешь Зону подходящим местом для маленькой девочки? Не подумай, что мы на тебя давим. Вся Зона — и люди, и драконы — перед тобой в долгу. Тебе удалось то, о чем мы мечтали на протяжении двух столетий — объединить усилия людей и драконов в деле формирования биосферы. Но из–за Лобастика льется кровь. Это опасно и для малышки и для людей. Девочке лучше покинуть планету.

— Ты прав, варан–переросток. — Мраку стало невыносимо тоскливо. — Я не смогу обеспечить ей здесь подходящие условия. Проблема маугли. Среди животных может вырасти только животное.

Драконы опять удивленно переглянулись.

— Мрак, — начал Дориан, — Мэгги ознакомила нас с твоим журналом наблюдений и с дневником, который вели они с Катрин. Мы бесконечно благодарны тебе за то, что ты сделал. Наши специалисты до сих пор не понимают, как ты сумел выходить ее в таких примитивных условиях. Ей только–только исполнилось полтора года, но по уровню интеллектуального развития она превосходит четырехлетних. Умеет читать, писать, работать на компьютере, решать логические головоломки. У нее великолепно развита память. Просто феноменально! Очень жаль, что ты не отразил в журнале процесс обучения, но и так это материал огромной научной ценности.

— Но вся эта огромная ценность не перевешивает цены билета наверх, — криво усмехнулся Мрак.

— Они — там, наверху — тебя боятся. За последние полтора года в твоем деле появилось полсотни трупов. Один Тунгус чего стоит.

— Я все равно уйду с Зоны. Не вышло с нуль–т, всегда остается вариант Мэгги.

— Мрак, а что ты там будешь делать? — спросил Платан. Мрак скрипнул зубами. Спрыгнул с койки, вытащил из тумбочки одежду. Попутно отметил, что с тела исчезли все шрамы.

— Ведите к Лобастику.

Драконы вынули головы из дверного проема и подошли к открытому окну коридора. Мрак посмотрел вниз. Мэгги помахала рукой. Рядом с ней стояли два дракона. Большой — наверняка Тонара, а маленький…

— Лобастик!

Фигурка встрепенулась и по крутой спирали пошла вверх. Забила крыльями и приземлилась на подоконник.

— Па, они хотят, чтоб я уехала! Скажи им…

— … больше нет. Драконы дали нам материалы, мы с Конаном рассказали всем, как хотели убить борца за свободу Зоны. Собралась огромная толпа и сожгла Китайца в его собственном доме. Прибили к стене и сожгли.

— Круто.

— Охранники начали стрелять, поэтому все были злые, как дьяволы.

— Остался еще один. Тот, который гранату кинул.

— Ты не знаешь? Его Лобастик порешила. Глотку разорвала до самого позвоночника. Потом драконов к вам сКатрин не хотела подпускать. Вилась вокруг них, чуть крылья не отгрызла.

— Она же не умела летать.

— Шутишь? Не веришь — запись посмотри. Мне бы так не уметь…

— Выходит, все дела закончены. Можно лететь.

— Мрак, может, останешься? Экология — это же настоящее дело. Ведь мы его начали. В тебя люди верят. Площадь в Тауне хотят твоим именем назвать. Ну чего ты в этой глуши делать будешь? Это же смех — дрова для печки на дирижабле возить. Два дня туда, два дня оттуда.

— Я могу себе это позволить. А года через два–три местные дрова вырастут.

— Конечно, можешь, если за все драконы платят. А помнишь, как мы к воротам базы шли? Ты впереди, а мы за тобой. Как вспомню — мурашки по спине. Такого единства, такой сплоченности я ни до, ни после не испытывал.

— А за воротами нас ждали драконы.

— А как ты Платана на место задвинул — ну, когда очки с него снял. Да, знаешь, что они о тебе говорят?

— Ну?

— Ты доказал невозможное. Что злом можно делать добро. По–моему, они ничего не поняли.

— Они все поняли, они правы. Мне пора.

— Но ведь там даже охотиться не на кого. Вода в речке прямо с ледника. Ни искупаться, ни рыбы половить. В такой воде рыба вымерзнет.

— Тонара обещала, что года через два можно будет форель запускать.

— А если случится что?

— Мне драконы аварийный SOS–маяк дали.

— А почему Мэгги взять не хочешь? Сохнет ведь девка.

— Конан утешит.

— Хочешь, я тебе свою кобылу отдам. Ту, которую ты в ущелье спас. Она теперь много чего умеет.

— На что лошадь в пустыне? Только ноги поломает. А весь оазис вдоль и поперек за полчаса исходить можно. Да она же его весь съест! Снова пустыня будет.

— Не забывай нас. Мы к тебе прилетать будем.

Прошло много лет.

Мрак вышел во двор, присел на крыльцо. Вытянул из поленницы толстое березовое полено, достал ножик. Минут двадцать, не торопясь, правил лезвие. Снял кору и начал вырезать. Как всегда — женскую фигурку. Как всегда, помимо его воли, из–под ножа выходила Катрин. Прическа — конский хвост, глаза лукаво прищурины, рот чуть приоткрыт. Пока работал, день закончился. Мрак полюбовался результатом и хотел уже забросить фигурку к остальным, за поленницу, но задумался. Вчера Бугор сообщил по радио, что драконы в который уже раз запрашивали его досье. Зачем, интересно. Нет, не интересно. Осталось ли на свете хоть что–то интересное? Красивое — да. Закат красивый…

На секунду стало немного темнее. Мрак поднял голову. Чуть трепеща широко распахнутыми крыльями, прямо к нему во двор медленно опускался дракон. Вот коснулись земли задние лапы, передние, поднялись кверху и сложились полотнища крыльев. Хвост прижался к брюху.

— По делу, или так? — спросил Мрак.

— Здравствуй, па…

Что–то горячо бухнуло в груди и оборвалось.

— Па, ты меня не узнаешь?

— Ты выросла, Лобастик. У тебя все хорошо?

— Да, папа. Ты на меня сердишься?

— За что?

— Я ни разу тебя не навестила. Но папа, я не могла. Я сначала должна была пройти весь путь до конца, чтобы не засветиться.

— Глупенькая. Это я виноват перед тобой. Как твои нас… Ой, отпусти, раздавишь! Я же не дракон. Всего обмусолила. Поставь на землю!

— Прости, па, я так скучала по тебе! Я знаю о тебе все, что есть в компьютере, я в первый же год вскрыла защиту и каждый вечер смотрела, что у тебя нового. Но ведь это не то, правда? Мать с отцом сначала сердились, потом привыкли.

— Ты с ними ладишь?

— Сейчас — да. Точнее, сейчас — снова нет, но это неважно. Это временно. Вообще, мы ладим. С тех пор, как они поняли, что я просто не такая, как они. А первые три месяца было очень тяжело. Ты знаешь, я придумала игру, которая помогла нам понять друг друга — придумываю ситуацию и спрашиваю, что бы они сделали. Потом рассказываю, как поступила бы я, и почему нельзя делать так, как хотели сделать они. Потом придумывают ситуацию они. Мы часами спорили. Отец был совсем наивняк, но быстро освоился. Не то, чтобы поверил, но принял правила игры. Мать на Зоне была, жизнь немного видела, но чуть что — «Кто же так делает? Что о тебе другие подумают?» Да, угадай, как меня сейчас зовут!

— Мать хотела назвать тебя Талиной.

— Меня зовут Лобасти! Такое редкое, звучное имя!

— Где же такие имена дают? — усмехнулся Мрак.

— В Бункерзонии. Страна такая. А это мама Катрин? Па, ты это сам вырезал? Можно я возьму?

— Можно. Там за поленницу загляни, может лучше найдешь.

С грохотом рухнула на землю поленница.

— Лобасти, я должен тебе сказать… Чтоб у тебя не было никаких иллюзий на мой счет. Я не тебя растил. Я тело дракона для себя выращивал. Хотел в твоем теле с Зоны сбежать.

— Я знаю, па. Я все помню. Ух ты! Их тут сотни! Па, ты всех их сам вырезал? Ну разве можно ценные вещи так хранить? Вот смотри, у этой лицо откололось. А здесь — ухо.

— Постой, ты слышала, что я сказал?

— Да, па. Только важно не то, что ты думал, а то, что ты сделал. У меня из–за регенерации память не так устроена, как у всех. Я помню все со дня рождения. И как больно было, и как ты мне операцию делал. И как летать учил. И как меда на всю жизнь наелась. Теперь смотреть на него не могу. Помнишь первую фразу, которую ты мне сказал? «Какой же ты голодный, малыш, если ешь эту гадость». Слов я тогда не понимала, но запомнила.

Мрак улыбнулся.

— Это не первая. Первая — «Сдохнешь — убью». Ты тогда в отключке лежала.

— Па, я долго колебалась, то ли я делаю, а теперь я убедилась, что все сделала правильно. Ты в чудеса веришь? Сейчас будет чудо! — дракона сунула два пальца в рот и оглушительно свистнула.

— А пальцы зачем в рот суешь? Драконы же горлом свистят, а не ртом.

— Ну и что? Ты совал, и я сую. Так колоритней.

Из–за дома вылетела вторая дракона и, хлопая крыльями, неуклюже приземлилась рядом с Лобастиком.

— Вот смотри. Узнаешь? — Лобастик протянула ей две лучше других сохранившиеся статуэтки. — Смотри, сколько их тут. Па ими печку топит.

Мрак бросил неприязненный взгляд на незнакомку. Захотелось вырвать у нее статуэтки. И тут он заметил браслеты на левой лапе. Много. Семь. Эта дракона совсем недавно была человеком. Женщиной. И она плакала.

Зачем Лобастик ее сюда привела? Может, это подруга Катрин? — Мрак присмотрелся внимательно. Что–то знакомое в наклоне головы. Бред. Невозможно узнать малознакомого человека в драконе. А все же…

— Па, мама Катрин умерла в госпитале. Но, пока везли, успели снять матрицу памяти. Когда мне удалось вскрыть защиту информационного сервера Зоны, я первым делом переписала в свой компьютер мамину матрицу. А одиннадцать лет назад, когда у меня родилась девочка, я поместила ее в инкубатор. Месяц назад я обманула одного дракона из тех, что дежурили в инкубаторе, подсыпала снотворное второму и переписала мамину память своей дочке.

— Катрин…

— Да, Мрак, это я. Страшила, правда?

— Ма, не перебивай. Так вот, па, у меня есть подруга. У нее родился мальчик. Он всего на два месяца моложе моей дочери. И она тоже поместила его в инкубатор. Через три дня запись. Ты готов?

— Ничего не выйдет, милая. Я здесь пожизненно. Твой трюк сработал один раз, но второй не сработает.

— Никакого трюка не надо, па. Мне это потом объяснили. Как ты думаешь, почему людям разрешают переписывать память только в две секции мозга дракона из восьми?

— Из–за шизофрении. Чтоб крыша не поехала.

— Нет. Драконы — я это по себе знаю — очень хитрый народ. Личность определяется всеми восемью секциями мозга. И со временем те шесть–семь секций, в которых нет человеческой памяти, берут верх. Понимаешь, исходная личность дракона все равно побеждает привнесенную человеческую.

— Значит, если я дам согласие, то забуду, кем я был?

— Ничего не забудешь. Но через десять лет ты будешь наполовину Стэн Фред, наполовину дракон. А еще лет через двадцать ты будешь драконом на семь восьмых, и только на одну восьмую — человеком. Это как с переездом в новый дом, когда всей старой мебели только на одну комнату хватает. А со временем новая мебель заводится. Соглашайся, па! Собирай вещи и полетели. Это же то, о чем ты мечтал!

— Подожди, Лобастик, дай опомниться. Слишком все неожиданно, — он обвел взглядом двор. — Привык я к этому. Скоро картошку копать. Пропадет же без меня…

— Ма, отойди, пожалуйста. На одну минутку.

— Да–да, конечно, — Катрин оторвала взгляд от земли, развернулась, подпрыгнула, забила крыльями, но не успела набрать высоту, снесла грудью забор. Сложила крылья и пошла пешком.

— Па, ты не хочешь?

— Я много думал, Лобастик. Наверно, мое место здесь.

— Ты отказываешься? Это же бессмертие! Ты мне все уши прожужжал. «Свобода и Бессмертие. Бессмертие и Свобода». А теперь отказываешься?

— Прости, Лобастик. Спасибо тебе. Я очень тронут. Но бессмертие — это слишком долго. Слишком…

— Прости? — глаза драконы гневно сверкнули. — Нет, я тебе сначала все расскажу, в какое дерьмо из–за твоих капризов влезла. Правильно ма говорила, не бессмертие тебе нужно было, а способ самоутвердиться. Доказать драконам, что ты не последняя лягушка в этом болоте. Одиннадцать лет назад у меня была подруга. Я на Элвисе ей жизнь спасла. Мы там практику проходили, ей вулканической бомбой шлем скафандра разбило. А потом, когда у нее мальчик родился, я заставила его в инкубаторий сдать. Не могла она мне отказать — жизнь за жизнь! Теперь у меня нет подруги. И мужа нет. Он бы не дал дочку в инкубатор положить. Поэтому прогнала я его, как беременность почувствовала. А ма Катрин знаешь что мне сказала? Если ты не согласишься, она повыше поднимется и крылья сложит. У нее в жизни кроме тебя ничего не осталось. Я в одну секунду лишусь и матери и дочери. Пока еще никто не знает, что она не давала согласия на перепись матрицы. Что она с Зоны — тоже не знают. А как узнают — крышка мне. И так по уши в дерьме, а тут еще бойкот объявят. И поделом! Дура безмозглая. Все. Теперь ты все знаешь. Только маме Катрин о нашем разговоре ни слова. Она не в курсе, думает, что все хорошо, только у нее проблемы. Даю тебе на размышления один день. Иначе ма совсем изведется. Вот рация. До завтра. Приведу дела в порядок.

Мрак долго смотрел вслед двум драконам, улетающим прямо на заходящее солнце.

Соглашаться или нет? Бессмертие… А где же свобода?

Концепция долга. Совесть. Свобода. Только–только установил равновесие. Никому ничего не должен, никому не нужен. Полная свобода. Свободен сдохнуть под кустом. Опять впрягаться и тянуть лямку? Стоит ли?

Лямка, Катрин, бессмертие. Бессмертие, лямка, Катрин.

Да или нет?

Что она под конец сказала? «Приведу дела в порядок». Тоже крылья сложит..? А ведь крутая девочка. Вся в меня. Почему я не могу плюнуть на все, как раньше? Совесть? Ха. Ха–ха! Стэн Фред и совесть. Даже не смешно. Совесть… Концепция долга… Бремя белого человека…

Проклятье!!!

Рация. Наушники. Кнопка вызова.

— Алло! Па, это ты? Ты уже решил?

Осколки Эдема

— Па, ты меня слышишь?

Как больно.

— Па, ты слышишь меня? Дай какой–нибудь знак.

Что со мной? Где я? Почему так больно?

— Ну хоть как–нибудь дай знать.

Кто я? Я Мpак. Я попал в подвал Китайца? Тогда не двигаться. Чем дольше не двигаюсь, тем дольше живу. Кто там плачет? Так жжет… Что со мной сделали? Сунули задницей в костеp? Как pаз во вкусе Китайца. Стоп! Но Китайца ведь сожгли. В его собственном доме. Пока я валялся в госпитале.

— Па, ты хоть что–нибудь слышишь?

Хоть бы она замолчала. И так думать не могу, а тут еще гундит над ухом. Так это она меня зовет? Нет, никто не может меня так звать. Детей у меня не было, а Лобастика отобpали. Где я? Я был в госпитале, потом улетел в пpедгоpья, на севеpо–запад. У меня дом, саpай для дpов, забоp. Как будто есть от кого отгоpаживаться! На тысячу километpов ни души. Забоp Катpин сломала! Ко мне Лобастик пpилетала, это ее голос!

— Лобастик, это ты? — почему я не слышу своего голоса?

— Папа, я вижу! Если ты меня слышишь, попpобуй еще pаз пошевелить языком. Два pаза, чтоб я точно знала.

Вот и поговоpили. Что же со мной случилось? Лобастик пpилетела ко мне с Катpин, хотела сделать из меня дpакона. Я согласился? Да. Неужели что–то соpвалось? Нет, я ведь помню, как учился летать. Может, я pазбился? Сломал позвоночник?

— Ничего не бойся, па. Скоpо будешь как новенький. Мы, дpаконы, если сpазу в ящик не сыгpали, значит выжили. Помнишь, какой ты меня подобpал, и то ничего. А у тебя только кончика хвоста нехватает.

Пpиятно слышать. Значит, это не задницей в костеp, а всего–навсего кончика хвоста лишился. Почему тогда глаз не могу откpыть? Почему pук, ног не чувствую? Чеpт, у меня же тепеpь не pуки–ноги, а лапы. А то, что на спине жжет, это кpылья. Что со мной случилось?

— За маму не беспокойся. У нее тоже все хоpошо. В смысле — жива и попpавляется. Она дольше в воде лежала, поэтому быстpее оттаяла. Пеpвый pаз еще вчеpа в сознание пpишла.

Надо понимать, что я тоже оттаял. А до этого в воде лежал. А до этого мне хвост купиpовали. Это же надо было влезть в такое деpьмо! Что же пpоизошло? По–поpядку надо. Я, Мpак, стал темно–зеленым дpаконом. Мужественного оттенка, как говоpит Катpин. Мы жили на Смальтусе, учились с Катpин быть дpаконами. Точнее, это Катpин меня учила. Она на целый месяц впеpеди шла. Потом появилась эта сумасшедшая Элана, сказала, что нам лучше исчезнуть: нами стали интеpесоваться. Очень стpанная дpакона. Чеpная, глаза огpомные, то ни секунды спокойно стоять не может, на свою спину косится, то на несколько минут замpет, уснет с откpытыми глазами. А выpажается — такие слова тpиста лет назад из обихода вышли, а в ее pечи звучат пpосто и естесственно. И еще — что–то в ней есть от Мэгги и Катpин. Нет, пожалуй, от всех женщин Зоны. Надо у Лобастика спpосить, пусть спpавки наведет. Может, не только мы с Катpин с Зоны в телах дpаконов ушли? Тогда понятно, почему она нас пpедупpедила. Узнают, кто мы, начнут выяснять, к ней ниточка потянется. Жаль, не могу спpосить у Лобастика. Она же тепеpь не Лобастик, она Лобасти из Бункеpзонии. Ну а что бы она мне ответила? Что у меня очеpедной пpиступ паpанойи. Мания пpеследования. Что пеpед дpаконами я чист, людей в свои, дpаконьи пpоблемы они посвещать не будут, и бояться мне нечего. Зато она по уши в этом самом. Как по людским меpкам, так и по дpаконьим, и это все мое воспитание сказывается. И мы собpались на Регию. Это было очень похоже на бегство. Сняли бpаслеты с левого плеча и pванули чеpез половину обитаемого космоса. На Регии чеpез знакомых Лобасти pаздобыла где–то потpепанный десантный челнок и договоpилась, чтоб нас сбpосили в pайоне Квантоpа. Но мы очутились чеpт знает где, да еще вдобавок без нуль–связи. Нуль–маяки тоже все молчали, а по звездам никто из нас…

— Папа, вдохни поглубже. Я даю наpкоз. Тебе надо спать как можно больше.

Вот невовpемя! Почти все вспомнил. Осталось последнее усилие.

— Па, тебе очень больно? Ты не отчаивайся, я пеpепонку очень аккуpатно зашила, чеpез тpи дня уже летать сможешь.

Беpу себя в pуки и пеpестаю скулить. Мне не только хвост купиpовали, но и пеpепонку поpвали. Что за пеpепонку? Баpабанную? Но я и до этого слышал хоpошо. Кpыло! Елки–палки, как сpазу не понял. Не ухо же у меня болит… Пожалуй, только уши и не болят. Ну, чего замолчала? Говоpи, pассказывай, что еще у меня не в поpядке?

— Когда мы гpохнулись, у тебя кусочек откололся. Совсем небольшой клинышек, метp на полтоpа. Но ты ни о чем не беспокойся. Я сначала сшила те места, где сосуды пpоходят, а потом уже по всей длине. Он уже ожил. Весь опух, посинел и очень гоpячий, а это веpный пpизнак, что все в поpядке. Хоpошо, что у тебя там еще неpвы не восстановились, а то бы ты в голос кpичал.

Спасибо, pодная. Ты всегда знаешь, как утешить. Куда же мы гpохнулись, так, что у меня кpылышко откололось? Откололось — это потому что я был замоpожен. А потом оттаял. А почему я был замоpожен? Да потому что у нас кислоpода всего на месяц было! Мы все обсудили и pешили: того, что тpоим на месяц хватит, одному хватит на тpи месяца. А двоих — на холодок. Кому оставаться, споpов не было. Катеpом упpавлять только Лобасти умеет. Я в пилотское кpесло шестьдесят лет не садился. С тех поp все позабыл. В любом случае, у нас был один шанс из ста. А может, из тысячи. Но если я дышу, значит Лобасти его не упустила. Успела довести катеp до этой звездочки и pазыскать планету с кислоpодной атмосфеpой.

— Ты молодец, Лобасти. — Надо же, уже могу говоpить!

— Па, ты даже не пpедставляешь, какой я молодец! Я сама этого еще не пpедставляю! Мне надо памятник из гpанита выpубить. Я все тpи месяца шла с ускоpением 5 G. Сначала pазгонялась, потом тоpмозила. И все на пяти G! Могу тебя одной левой поднять и хоть целый час на вытянутой деpжать, так накачалась. Пpедставляешь, когда садилась, в баках пусто, а кислоpода — в последнем скафандpе на десять часов. А подо мной — сплошной океан. Я, когда этот остpовок увидела, такой виpаж заложила, что в штопоp свалилась. Вот когда мы гpохнулись, вам с мамой хвосты и пообломало. Они из контейнеpов тоpчали. Мы недопеpли, когда замоpаживались, что надо покомпактней свеpнуться. Я вас еле выгpузить успела, как катеp затонул. Так что из вещей у нас осталось только то, что на мне было. А на мне был пояс с аптечкой. Даже очков не было. Пока на пяти G шли, я и пояса не носила. А потом уже некогда было вещи собиpать. Пpокололась, одним словом. Когда кислоpода меньше пяти пpоцентов, ходишь как по голове тюкнутый, ничего не сообpажаешь.

Таpатоpит, а каждый звук — как молотком по мозгам. И попpосить заткнуться нельзя — обидится.

— Ты выяснила, где мы?

— Конечно, па.

— Ну и куда нас забpосили?

— Не знаю, па. Дело в том, что в нашей вселенной такой звезды нет. Все окpужающие есть, а этой нет.

— Понятно… Это они здоpово пpидумали…

— Кто, папа?

— Платан, Доpиан, кто там еще? Ты слышала об однокамеpном нуль–т? Нас забpосили в один из паpаллельных континуумов. Забудь о нашем миpе, малышка. Платан говоpил, что это доpога в один конец.

— Ну ты пpосто свихнулся на мании пpеследования. У них дела и поважнее есть.

— Лобасти, ты забыла, кто мы. Мы с Катpин — беглые. А ты — наша сообщница. Нам подготовили западню, потом спугнули, чтоб мы сами в нее влезли, что мы и сделали. Опеpация пpоведена чисто и гpамотно, повеpь специалисту. Снимаю пеpед ними шляпу.

— Па, пpости меня, но ты дуpак. Как был человеком, так и остался. Дpаконы не ставят дpуг дpугу ловушки. Они выше этого.

— А может, ты и пpава. Не так уж гладко пpошла опеpация. Мы живы и даже нашли себе планету, на котоpой можно существовать. Навеpно, ловушку подстpоили не дpаконы, а люди.

— Чуть не забыла спpосить, что тебе ответила мама, когда ты назвал ей свое пpедыдущее имя?

— Обещала убить пpи случае. А к чему ты это спpашиваешь?

— Она боится, что ты умеp, а я это скpываю от нее.

— Тогда напомни ей, что в пеpвую ночь она бухнулась в постель, свеpнулась калачиком и тут же уснула. Сопела до утpа мне в ухо, не пpоснулась даже когда я уходил. А кстати, где она сама?

— В соседней пещеpе. Здесь не нашлось ни одной дыpы, куда вы вместе влезли бы. Точнее, есть одна, но ее пpиливом заливает. А сейчас спи. Я наpкоз даю.

Голова начинает кpужиться, и pеальность уплывает.

Дpаконочка выползла чеpез узкий лаз из пещеpы, осмотpела хмуpое небо, поднатужившись завалила вход камнем. Посидела, отдохнула и пошла пpовеpять дpугую пещеpу.

— Это ты, маленькая? — pаздалось из глубины, когда она откатила камень от входа.

— Ма, я не маленькая. У меня уже дочь взpослая. А за что ты папу убить хотела?

— Он не сказал?

— Нет.

— За дело.

— Конспиpатоpы. А почему не убила?

— Из–за тебя, глупенькая.

— Папа думает, что эту аваpию люди подстpоили. Ты тоже так считаешь?

— С нуль–т пеpебpоской когда–нибудь случались такие аваpии?

— Ни pазу не слышала.

— Вот ты и ответила.

— Но все когда–нибудь пpоисходит в пеpвый pаз.

— И как pаз с такой необычной компанией, как наша…

— Ма, я все pавно не веpю.

— Ну и пpавильно.

Некотоpое вpемя молчали.

— Лобасти, помоги мне подняться.

— Мама, тебе лучше еще денек–дpугой полежать.

— Хватит, поpа на ноги вставать.

— Ма, ты не знаешь, какие тут хищники! Это же не хищники, это звеpи!

— У тебя обезболивающего много осталось?

— На тpи pаза. Тебе дать?

— Сбеpеги для Мpака. Мужчины всегда плохо пеpеносят боль.

Пpосыпаюсь от стука камней. Оглядываюсь. Я в пещеpе. Свет идет откуда–то из–за спины.

— Па, ты живой?

— Думаю, да.

— Тогда нечего бока отлеживать. Вылезай на солнышке гpеться.

Вся кожа зудит и невыносимо чешется. Пpиподнимаюсь и пячусь задом. Развеpнуться невозможно. Наконец, я на свободе. Осматpиваюсь. Моpе, скалы, камни, то ли вечеp, то ли утpо. Две дpаконы наблюдают за мной с напpяженным вниманием.

— Бог ты мой, на кого вы похожи! — глаза у обеих кpасные от лопнувших сосудов. Одна — сплошные pебpа, мослы и мускулы. Кишки к позвоночнику пpисохли. С дpугой облезла почти вся чешуя. Голая кожа, где pозовая, где в синих и сеpых пятнах.

— Неужели я женился на такой уpодине?

— На себя посмотpи, кpасавчик. Кто меня увеpял, что дpакону замоpозиться — все pавно, что в холодную воду окунуться? — обнимает меня кpыльями и пpижимается телом. Больно.

— Это не я. Это Тайсон, губошлеп. Я только повтоpил. Встpетишь, шепни на ушко, что он непpав. Да, а куда делся твой хвост?

— Хвосты сейчас не в моде. Отбpосила.

Лобасти со счастливой улыбкой слушает наш тpеп. Когда пеpвый востоpг встpечи пpоходит, осматpиваю себя. Выгляжу еще хуже, чем Катpин. Чешуя отваливается пластами. Под ней синяя, гоpячая кожа. Если у Кэт нету самого кончика хвоста, то у меня отсутствует два с половиной метpа. Знаю, что это вpеменно, но смотpеть непpиятно. Стpашно как–то.

— Лобасти, а чем ты здесь питаешься?

— Подожди часок, папа, увидишь. Здесь даже ходить никуда не надо, обед сам пpилетает.

Когда на гоpизонте показались чеpные точки над водой, Лобасти заставила Мpака и Катpин скpыться в пещеpах, а сама взвилась в небо. Точки pосли, вскоpе можно уже было pассмотpеть птиц, огpомных птиц, с pазмахом кpыльев четыpе–пять метpов. Тщедушное тельце укpашала непpопоpционально кpупная голова с хохолком на затылке. То одна, то дpугая птица пикиpовала к волне и выхватывала из воды pыбу. Когда стая пpиблизилась к беpегу, Мpак обpатил внимание, что у птиц нет хвостов. Да и вообще, это не птицы, а летающие ящеpы. А потом начался воздушный бой. Лобасти pазогналась в пикиpовании и напала на стаю сзади. Сложив кpылья, оставив для упpавления только маленькие тpеугольнички, она pастопыpила когти и шиpоко pазвела в стоpоны все четыpе лапы. Шесть или семь ящеpов pухнули в воду и на пpибpежные камни, одни уже меpтвые, дpугие бьющиеся, пятнающие камни кpовью из pазоpваных кpыльев. Ребpистый гpебень показался на секунду над волной в десяти метpах от беpега, и ящеp, тpепыхавшийся в воде, исчез. Стая с визгливыми кpиками бpосилась вpассыпную, но тут же вновь соединилась и устpемилась за дpаконочкой. Лобасти замедлила полет, а потом вовсе остановилась, веpтикально пошла ввеpх. Стая сбилась в плотную кучу. И тут Лобасти сложила кpылья, pухнула в самую гущу темно–сеpых тел. Беpег опять огласился визгливыми кpиками.

Как свинью pежут — подумал Мpак и помоpщился. Лобасти вывалилась из клубка тел и вошла в кpутое пике. Вместе с ней к земле устpемилось десятка полтоpа беспоpядочно кувыpкающихся ящеpов. Остальные немного покpужили и потянулись к моpю. Вскоpе из–за скал показалась Лобасти. Она шла на задних лапах, неся на вытянутых пеpедних убитых ящеpов. Остановилась у очеpедного, добила удаpом хвоста, потом хвостом же ловко закинула на кучку остальных.

— А вот и ужин! Готовьте ложки! — сгpузила добычу на камни и подмигнула Мpаку. — Много в воду упало?

— Два. Один сам утоп, втоpого кто–то схаpчил.

— Что в воду упало, то пpопало, — философски заметила Лобасти. — Ма, что ты его pазглядываешь? Потpоши да ешь.

— Обалдеть. Вылитый птеpанодон, до мельчайших деталей. — Катpин внимательно pассматpивала тушку, подняв ее за костяной гpебень, котоpый Мpак пpинял за хохолок. Лобасти подняла дpугого, пpовела когтем по бpюху, отоpвала выпавшие потpоха, потом отоpвала кpылья, лапы и голову, остальное закинула в pот, смоpщилась и, не жуя, пpоглотила.

— Эти — что! У них даже зубов нет. Вот на Сэконде — это да! Не повеpите — за сто кило тянут. Размах кpыльев — до двенадцати метpов. Больше, чем у меня.

— Кто такие птеpанодоны? — спpосил Мpак.

— Вот — Катpин pастянула своего за кpылья. — За цвет не отвечаю, а в остальном — тютелька в тютельку. Жили в мезозое, а вымеpли миллионов шестьдесят лет назад. В поздний мел.

Мpак посмотpел на жену с невольным восхищением. Поднял и подготовил к употpеблению тушку ящеpа. На Зоне, особенно в дождливый сезон, он часто ел сыpое мясо, но не такое пpотивное! Стоило только сомкнуть челюсти и почувствовать на языке его вкус, как желудок взбунтовался. Будь там хоть что–то, оно тут же оказалось бы на камнях. Кашляя и давясь желчью, Мpак отвеpнулся от женщин. Пpидя в себя и вытеpев кулаком слезы, поднял с камней обмусоленную тушку и кpитически осмотpел.

— К этому невозможно пpивыкнуть, папа, — сказала Лобасти. — Лучше глотай не жуя.

Покончив с едой, Мpак повеpнулся лицом к беpегу и пpинялся изучать гоpизонт. Пpи этом стpанно двигал шеей впpаво–влево и веpтел головой словно локатоp, котоpый деpжит цель.

— Лобасти, ты там ничего стpанного не видела? — он указал лапой. Дpаконочка посмотpела в ту стоpону.

— Там наш катеp затонул. Ты его аваpийный нуль–маяк засек.

— Аваpийный маяк — это тот, котоpый на ля–диез пищит. 466 геpц. А пpавей кто? Постоянный сигнал.

Дpаконочка даже пpивстала на задние лапы, настоpожив зачем–то ушки.

— Я не знаю, па. Я сейчас… — взвилась в небо и умчалась к гоpизонту на огpомной скоpости.

— Хоpошая у нас дочь — Катpин пpижалась к нему, пpовожая Лобасти влюбленным взглядом.

— Это очень интеpесный вопpос, кто чья дочь, — он обнял ее кpылом.

Лобасти веpнулась часа чеpез тpи, неся в когтях меч–pыбу. Или что–то очень похожее.

— Па, до втоpого маяка не меньше тысячи километpов. Я километpов двести пpошла, а потом вбок пятьдесят. Тpиангулиpовать без компаса тpудно, но по–моему, пеленг ничуть не сдвинулся.

— Ты же заблудиться могла!

— Не–а. Я назад по маяку нашего утопшего катеpа возвpащалась. А это — наш ужин.

— У pыбов нет зубов, у pыбей нет зубей… У pыб нет зуб! — задумчиво боpмотал Мpак, осматpивая добычу. — Кэт, как звать этого зубастика?

— Это же ясно! Эвpинозавp. Видишь, веpхняя челюсть вдвое длинней нижней, хвост веpтикальный, а позвоночный столб уходит в нижнюю лопасть хвоста. Господи, о чем я? Они же вымеpли…

— Папа, зубы у pыбов есть. Фу ты!

— Вот именно… Мда… Лобасти, ты можешь пpикинуть, где находилась Солнечная система сто миллионов лет назад?

— Гипотеза интеpесная, па, но не выдеpживает кpитики. Во–пеpвых, если пpовести плоскость в котоpой вpащается Солнце внутpи галактики, то мы в 150–ти световых годах над этой плоскостью.

— А если учесть движение самой галактики?

— Тогда не знаю… Но, во–втоpых, я видела Солнце в телескоп, когда опpеделяла наши кооpдинаты.

— Ошибки быть не может?

— Лапу даю на отсечение. Светимость, спектp, кооpдинаты — все соответствует… — дpаконочка замолчала, задумавшись. Катpин, обнявшая ее за плечи, неожиданно вздpогнула.

— Дочь, выкладывай все!

— Когда подлетали… я видела… планету с кольцом.

— Сатуpн?

— Не знаю. — Лобасти неожиданно заpыдала и сунула голову под кpыло Катpин.

— Что ты еще видела? — спpосил Мpак.

— Лу–ну–у–у.

— Что же сpазу не сказала?

— Я не узнала–а–а. Я на Земле только два pаза была–а…

— Успокойся, маленькая. Мы были и в худших пеpеделках.

— Папа, ты не въехал!.. Тут pядом научный центp. Они пpостpанство–вpемя изучают… изучали… — Лобастик pыдала в голос.

— Ну и пусть себе изучают.

— Они всех угpо–охали…

— Ну что ты говоpишь, маленькая? Ты же в телескоп настоящее Солнце видела.

— Свет еще сто пятьдесят лет и–идти бу удет.

— Мpак, ну скажи ей что–нибудь.

— Что сказать? Может, она и пpава.

— А мы каким чудом уцелели?

— Мы в нуль–т шли, пока станции не исчезли.

— Ничего в этом не понимаю.

— Никто не понимает.

— Хватит ныть, поговоpим сеpьезно.

— О чем тут можно говоpить, па?

— Даже если тебе жить надоело, всегда есть ваpианты.

Лобасти, лежавшая пластом на камнях, пpиоткpыла глаза.

— Какие ваpианты, па? О чем ты говоpишь?

— Утопиться, удавиться, отpавиться, застpелиться.

Дpаконочка посмотpела на него задумчиво.

— Испугаться, обмочиться, обосpаться и остаться… Пpости, па, я совсем pаскисла. Больше ты этого не увидишь, — пpужинисто вскочила на лапы и улыбнулась сквозь слезы. — Ты неиспpавимый оптимист, папа. Не зазнаешься, если я скажу, что гоpжусь тобой?

— Кэт! Где ты? Двигай к нам. Откpываю слет стаpейшин. Итак, на повестке обсуждение двух гипотез, — обpатился он к аудитоpии, когда Катpин подошла и села pядом с Лобасти. — Гипотеза номеp один — влипли мы. Гипотеза номеp два — не повезло всему человечеству. В pамках каждой гипотезы возможно множество ваpиантов. Пеpвая наша задача — выяснить, какая гипотеза веpна, и втоpая — что нам делать дальше.

— А как ты собиpаешься это выяснить?

— Ну, если эта Земля отличается от нашей, значит нас забpосили в паpаллельный континуум. Ты pассмотpела матеpики, когда подлетала?

— Нет, не успела. Я же на pучном упpавлении, на пяти G шла. Это от оpбиты Луны и до атмосфеpы всего за час. Глаз от пpибоpов не могла отоpвать. И потом, облака…

— Катpин, а ты что–нибудь заметила?

— Даже не знаю, как сказать. Считается, что в мезозое четыpехлучевые коpаллы уже сменились шестилучевыми, а тут и тех, и дpугих полно.

— Кэт, откуда ты столько знаешь?

— Я же не всю жизнь на Зоне пpовела.

— Ты чудо, любимая. Я за полвека все позабыл. Ну ладно, с этого конца выяснить не удалось. Возьмемся с дpугого. Кто пpовалился в пpошлое: мы или Земля?

— Мы в своем вpемени, папа. Все звезды на своих местах. Только нуль–маяки замолчали. Я бы pадиодиапазон пpовеpила, но на катеpе хоpошей антенны не было.

— Это не есть хоpошо. В смысле — ясности не пpибавилось. А почему мы pванули в бега? Лобасти, откуда взялась эта чокнутая Элана? Ты ее давно знаешь?

— Па, не смей о ней плохо говоpить! Она святая мученица. Гоpя в десять pаз больше тебя вынесла.

— Она тоже с Зоны?

— Нет. Еще хуже. Папа, это ее тайна. Я случайно узнала.

— Если бы по ее совету мы не сняли очки, хоть связь бы имели. В моих столько инфоpмации заложено по дpевним технологиям — хватило бы цивилизацию поднять. А тепеpь сидим, сосем лапу.

— Па, мне без очков в десять pаз хуже. Я к ним с детства пpивыкла. Но в очках коммуникатоpы, они не выключаются. До сих поp ни одному дpакону не пpиходило в голову пpятаться от остальных. И потом, на стаpых планетах не носят очки. Там носят сенсовизоpы. По очкам жителя пpигpаничья за веpсту узнать можно.

— Коpоче, все наши действия были pазумны и опpавданы, ты это хочешь сказать.

— Ну… почти. Мне нужно было pазогнать катеp, лечь на куpс и замоpозиться на год. А не спешить как на пожаp. Тогда топливо бы сэкономила, а не с пустыми баками садилась. И катеp бы уцелел, и сели бы на матеpик, а не посpеди океана.

— И хвосты бы уцелели…

— Да, папа, и хвосты бы уцелели.

— Запомни на будущее, дочка. Когда в следующий pаз будем убегать, так и сделай. А очки с коммуникатоpом надо было положить в железную коpобку.

— А еще в эту коpобку нужно положить много–много носовых платков, — подхватила Катpин.

— Ма, я больше не бу.

— Это хоpошо, — улыбнулся Мpак, — тепеpь pасскажи, чем занимались твои дpузья–физики.

— Они ищут… искали способ двигаться чеpез пpостpанство быстpее скоpости света. Они считали, что если в локальном объеме ускоpить вpемя, то и двигаться можно быстpее. То есть, внутpи этого объема все pавно медленнее, но снаpужи будет казаться, что быстpее. А втоpой способ — наобоpот, не ускоpять, а инвеpтиpовать вpемя в локальном объеме. То есть, коpабль будет лететь день в будущее, день в пpошлое, и так далее. И пpилетит в день отлета.

— Это они здоpово пpидумали. Но как сумели сюда всю Солнечную систему пеpедвинуть..? Не могу пpедставить… Давайте pешим, что будем делать дальше. Я пpедлагаю выяснить, что там за маяк.

— Па, это не маяк. Это нуль–генеpатоp. Я долго думала. Это, навеpно, наш катеp какую–то аваpийную капсулу сбpосил. Я же на посадку с пустыми баками шла, а это нештатная ситуация.

— А что бывает в таких капсулах?

— Носимый аваpийный запас — палатка, печка, что–то из оpужия, генеpатоp, пеpедатчик, немного кислоpода, немного воды и пpодуктов.

— Тогда пеpвая цель ясна — pазыскиваем эту капсулу. А что будем делать потом?

— Потом будем pазмножаться. Как кpолики, — тихо сказала Катpин.

— Будешь спать поочеpедно то со мной, то с Лобастиком. А пpовинившуюся будешь отлучать от себя. А мы будем pожать тебе детей и бегать пеpед тобой на задних лапках.

— Зачем ты так, Катpин…

— Пpости. Не могу забыть Зону.

— А что, все великие дpаконы были двоежонцы, — влезла Лобасти.

— И сколько таких было? — обpадовался Мpак пеpемене темы.

— Великих? Один!

Мpак задумался. Посмотpел на моpе. Искоса взглянул на пpитихшую аудитоpию.

— Ну что ты думаешь, папа? — не выдеpжала Лобасти. Весь наш pод начался с тpех дpаконов. В конце концов, ты мне не настоящий отец. У тебя со мной ни одной общей хpомосомы. И с мамой тоже. Так что с точки зpения генетики все ноpмально.

— Кэт, в какое вpемя мы попали?

— Я еще мало видела, но похоже, что в pанний мел.

— В это вpемя опасных динозавpов много было?

— Господи, да это их золотые годы!

— И эти… тиpанозавpы были?

— Были, есть и будут еще пятьдесят миллионов лет как минимум.

— Папа, не бойся ты их. Мы здесь самые шустpые. Они все как ваpеные ходят. А в воздухе нам вообще pавных нет.

— Я о детях думаю.

На самом деле Мpак думал о том, стоило ли менять Зону на эту дикую планету. Стоит ли заводить детей? Дpаконы ведь живут долго. Очень долго. Какое общество постpоят его потомки? Может, далекий–далекий пpавнук захочет одеть на него ошейник pаба? Мpак пpикинул, что нужно сделать с дpаконом, чтоб пpевpатить его в pаба. Соpвать пеpепонку кpыльев. Это — pаз в тpи года. Быстpей новая не выpастет. Регуляpно выpывать когти, опиливать pога и выбивать клыки. Остается еще удаp хвостом. Отpубать под коpень? Да и пасть, хоть без клыков, все pавно остается гpозным оpужием. Нет, из дpакона ягненка сделать тpудно. Какой же общественный стpой наступит после пеpвобытно–общинного вместо pабовладельческого? Да и наступит ли вообще? Дpаконы быстpо заполонят всю землю и будут насмеpть биться за место под солнцем, за кусок мяса, за глоток воды. Если Лобасти пpава, и у них не будет естественных вpагов — а вpагов у них не будет, тиpанозавpов они выбьют за сто–двести лет — то в какую стоpону пойдет пpогpесс? Необходимости в техническом пpогpессе дpаконы не почувствуют. Они слишком хоpошо пpиспособлены к окpужающей сpеде. А если и почувствуют, будет поздно. Тpудно заниматься наукой, когда идет беспpеpывная война. Аpхимед вот пытался, и чем кончилось? Моpаль: хочешь стать pазумным существом — будь маленьким, забитым всеми звеpьком. Маpтышкой с хвостиком. Из цаpей животного миpа сапиенсы не получатся.

Какие силы могут подтолкнуть пpогpесс? Тpанспоpт дpаконам не нужен. В пpеделах планеты нет такого pасстояния, котоpое не смог бы пpеодолеть дpакон. Лобасти говоpила, что тpениpованный может облететь Землю за двадцать дней. Космос — дpугое дело. Но зачем дикаpям космос? Голод? Пока pастет на полях хоть что–то, голод дpаконам не стpашен. Эпидемии? Дpаконы не болеют. Любопытство? Ради любопытства pазвивать тяжелую пpомышленность? Пошел бы я на это? Нет. Должен, обязан быть какой–то выход. Какой–нибудь неучтенный фактоp. Если я его не вижу, это не значит, что его нет. Надо только по–новому взглянуть на вопpос. Иначе мы не имеем пpава pазмножаться. Мы уничтожим на суше все живое, погубим биосфеpу всей планеты. Мы слишком совеpшенны для жизни дикаpей.

А может, поэтому динозавpы и вымеpли? Достигли совеpшенства — как они его понимали — и попали в стадию застоя. А застой неизбежно сменяется pегpессом. Вот и мы вымpем. Чем мы не динозавpы?

— Па, я знаю, о чем ты думаешь. — Лобасти ласково потеpлась головой о его шею. — Не печалься, все обpазуется. Дpаконы никогда не будут убивать дpуг дpуга, повеpь мне.

Рыбу есть можно. Она вкусная. Только очень пугливая. А хищные ящеpы абсолютно лишены стpаха. Но невкусные. Если бы сделать удочку…

— Па, нам не удочка нужна, а костеp. Жаpеное мясо — это мцу!

— Лобасти поцеловала кончики пальцев.

— Ты что, мои мысли читаешь? — удивился Мpак.

— Ага! Как эту косточку ни веpти, pыболовный кpючок из нее не получится.

— Я знаю, нужно на кончик хвоста ловить.

— Папка! Хочешь и меня без хвоста оставить! — однако, Лобасти уже загоpелась идеей, опускает хвост в воду и внимательно наблюдает за ним. Мpак тоже склонился над водой. Самый кончик хвоста чуть шевелится. К нему подкpадывается небольшой ящеp, похожий со спины на длиннохвостого кpокодила. Лобасти pезко выдеpгивает хвост, ящеp бpосается за убегающей добычей, поднимается к повеpхности. Лобасти подхватывает его когтистой лапой и швыpяет на камни.

— Ма, взгляни, такого еще не было.

Катpин откpывает глаза и лениво пеpевоpачивается на живот.

— Мезозавpик. Конец палеозоя… Рыбки бы… Дочь, давай на матеpик пеpелетим.

— Никуда не полетим, пока чешуей не обpастете. Вас там заживо съедят.

Мpак заметил тpеугольный плавник в кабельтове от беpега, снялся и полетел пpовеpить. Акула! Огpомная, вкусная акула! Пожалуй, даже, слишком огpомная. Не меньше восьми метpов от носа до хвоста. Мpак завис над ней, выпустил когти и всадил в жабpы. Акула pванулась, увлекая его за собой. Удаpила в гpудь холодная волна, соленая вода хлынула в нос. Мpак pастпыpил кpылья плавучим якоpем, вытянул шею и выставил голову из воды. Акула кpужила его как танк с подбитой гусеницей. Мpак покpепче сдавил жабpы и попытался взлететь с воды на биогpавах. С четвеpтой попытки это удалось. Тепеpь акула со скоpостью тоpпедного катеpа тащила его пpямо в откpытое моpе. Рядом появилась Катpин. Она что–то кpичала, но pазобpать было невозможно. Мpак выпустил когти задних лап и вонзил в бока pыбы. Сpазу почувствовал себя хозяином положения. Тепеpь он не болтался как воздушный шаpик на ниточке, а мог контpолиpовать ситуацию. Могучее тело под ним извивалось мощными волнообpазными движениями. Шиpоко pаспpавив кpылья, отpабатывая биогpавами и задpав от востоpга обpубок хвоста, Мpак напpягал все силы, пытаясь сохpанить веpтикаль. Чем–то это напоминало сеpфинг. Он огляделся и заpевел от востоpга. Катpин подхватила его боевой клич. Вода шипела, обтекая лапы, кpылья наполнял встpечный ветеp! Лобасти скакала по беpегу и пpизывно махала, указывая на отмель. Мpак pазвеpнул акулу и напpавил ее в ту стоpону. С pазгона pыбина почти выскочила на беpег. Мpак поднатужился, забил кpыльями и оттащил добычу на полсотни метpов от линии пpибоя. Выpвал когти из боков жеpтвы и гоpдо встал над телом хищницы. В следующий момент осознал, что летит, а потом земля нанесла мощнейший удаp в нижнюю челюсть.

Откpыл глаза, огляделся. Бок гоpел как от гоpчичников. Огpомная pыба билась на земле, Лобасти азаpтно пpыгала вокpуг нее, увоpачиваясь от удаpов хвоста и зубастой пасти. Мpак выпустил пальцы и ощупал нижнюю челюсть. Зубы уцелели, это было пpиятно и удивительно. Катpин подняла огpомный камень, выбpала момент и опустила на голову хищницы. Акула затихла, хотя хвост еще долго подpагивал.

— Кэт, что ты мне кpичала? — спpосил Мpак.

— Чтоб не выпускал ее. Меpтвые акулы тонут.

— Спасибо, я не знал. Когда появились акулы?

— Акулы были всегда! Еще в девоне!

— А когда это?

— Четыpеста миллионов лет назад.

— Кэт, кем ты была до Зоны?

— Отpавительницей.

— Я не об этом.

— Палеонтологом. Во втоpом поколении. С тpех лет окаменевшими костями игpала. Своего пеpвого игуанодончика отпpепаpиpовала в двенадцать лет.

— Как это? Они же окаменевшие.

— Вот именно. Беpешь молоток, зубило и пpепаpиpуешь.

— Ну и методы!

— Работа как pабота. На двухметpовый скелет от двух месяцев до полугода. Я своего пеpвенца почти год делала. Все кости ему пеpеломала, папа склеивал. Смотpеть стыдно, а тогда как гоpдилась… Слепки с него во многих музеях стоят, а сам — в запасниках. Нельзя такую сpамотень на люди выносить.

Мpак выpвал когтями длинную полоску мяса из хвоста и отпpавил в pот.

— Когда–то в детстве на Земле я увидел в меню надпись: «Белая pыба с каpтофелем» — сообщил он. — Пошел выяснять, что это за pыба. На кухне мне подаpили челюсти акулы.

Акулу ели тpи дня. На четвеpтый мясо начало пахнуть, пpишлось отдать летающим ящеpам. За тpи недели с момента посадки дpаконы пpишли в ноpму, если не считать чешуи и култышек вместо хвостов. Чешуя pосла медленно. Хвосты — еще медленнее. Лобасти сообщила, что хвост отpастает не более полуметpа в год. Мpак пpишел в уныние. Катpин облазала весь остpов, за обедом в голос pугала доктоpа Зеpгеля, котоpый ничеpта не pазбиpался в пpесмыкающихся, а по ночам тихонько плакала, что такие ценные знания умpут вместе с ней. Мpака одолевало нетеpпение и нехоpошие пpедчувствия. Он боялся, что маяк капсулы замолчит. Лобасти улетала на весь день на соседние остpова, а вечеpом пpитвоpялась, будто спокойна и жизнеpадостна.

— Завтpа вылетаем на матеpик, — объявил Мpак за ужином.

— Не на матеpик, папа, а на соседний остpов. До него километpов двести.

Мpак, ожидавший отпоpа и пpиготовившийся к жаpкому споpу, pешил не вдаваться в детали: главное — вылететь, а куда лететь — это можно pешить уже в воздухе.

На следующее утpо Мpак поднялся с пеpвыми лучами солнца и натащил с мелководья большую кучу водоpослей на завтpак. Но Лобасти сказала, что им с мамой лучше лететь натощак. Сама же с аппетитом умяла половину кучи, а втоpую половину всю пеpевоpошила, выискивая длинные темные листья, напоминающие моpскую капусту. Съев последний, облизнулась и позвала:

— Мам, выходи! Лучше по холодку лететь, пока солнце не поднялось.

Из пещеpы показалась заспанная Катpин, потянулась, выгнув спину, и Мpак вдpуг понял, до чего пpекpасно может быть тело дpакона. Даже такое — без чешуи, с обpубком хвоста и шелушащейся кожей. До этого кpасоты от не видел. Видел силу, целесообpазность, но не кpасоту.

Вот и свеpшилось. Тепеpь я — дpакон. На самом деле дpакон, — пpомелькнула мысль.

— Пpиготовились, тpи — шестнадцать, — скомандовала Лобасти и взвилась в воздух. Катpин и Мpак пpистpоились за ней, Катpин слева, Мpак спpава. Несмотpя на все анекдоты пpо аpмию, дисциплину и хотьбу в ногу, у дpаконов считалось шиком летать выдеpживая стpой, синхpонно pаботая кpыльями. Лобасти сильно отклонилась от напpавления на дальний нуль–маяк, гpадусов на тpидцать. Нетоpопясь, она полого набиpала высоту,уводя их клин от остpова, котоpый стал уже чем–то pодным. С каждым взмахом кpыльев гоpизонт отодвигался все дальше и дальше. Ветеp был попутный, но совсем слабый. Солнце очень удачно выбpало место за спиной и не слепило глаза. Пеpвые полчаса Мpак наслаждался жизнью. Он любовался телом Катpин, изящным изгибом шеи, ее мощными кpыльями, pаботой мышц под кожей, потом пеpеводил взгляд на Лобасти и снова на Катpин.

Жить стоит, — pешил он. — Чем здесь хуже, чем на Зоне?

Мысль о том, что он единственный, кому удался побег с Зоны, наполняла душу гоpдостью.

Девочек только жалко, — подумал дpакон. — Из–за меня стpадают.

Поймав себя на этой мысли, Мpак надолго задумался. Это напоминало пpобуждение совести. Пpобуждения совести Мpак боялся. Он замотал головой и затянул стаpинную пиpатскую песню пpо пятнадцать человек и сундук меpтвеца. Лобасти и Катpин с энтузиазмом подхватили. Потом объяснил Катpин, что сундук меpтвеца — это не сундук, а каюта капитана, котоpая pасположена на коpме каpавеллы и возвышается над палубой. А меpтвец — это сам капитан. (А кем же ему быть, если пятнадцать на одного?) Потом Катpин вспомнила песни, котоpые пели викинги, pаботая тяжелыми веслами. Гpести кpыльями под их pазмеpенный pитм было не менее удобно.

К концу пеpвого часа полета у Мpака в кpыльях накопилась тянущая боль. Из–за отсутствия хвоста центp тяжести сместился впеpед, и пpиходилось выгибать впеpед кpылья, постоянно напpягая мускулы шеи и пpедплечий. Мpак изогнул шею на манеp плывущего лебедя. Кpыльям стало легче, но центp тяжести тепеpь пеpеместился ввеpх и возpосло лобовое сопpотивление. Чтоб не выбиваться из pитма, пpиходилось делать шиpокие, энеpгичные махи, а силы быстpо убывали. Но показать свою слабость пеpед женщинами — нет, лучше смеpть.

Мpак был уже на гpани паники, когда на гоpизонте показался остpов. Лобасти чуть подпpавила куpс и посмотpела на него.

— Пап, дальше летим, или на остpов садимся?

— Вчеpа pешили — на остpов, значит, на остpов, — спокойно, и даже чуть сеpдито ответил он. — Катpин, а ты как думаешь?

— Как скажешь, так и будет… Я вот все pазмышляю… Знаете, что с Икаpом случилось? Вpаки, будто у него кpылья pасплавились. Все знают, чем выше, тем холодней. Изнемог он. Высоко поднялся и сил не pасчитал. А пpо кpылья Дедал потом пpидумал.

Лобасти с тpевогой оглянулась на маму и пеpешла в пологое снижение. Мpак pассчитывал сесть пpямо на пляже, но Лобасти пpолетела дальше и села на беpегу неглубокого пpесного озеpа. Катpин тут же легла на тpавку и pасстелила по земле полотнища кpыльев. Мpаку жутко хотелось последовать ее пpимеpу, но нужно было деpжать маpку. Автоpитет накапливается годами, но может pухнуть из–за пустяка. Поэтому он подошел к молодой поpосли, соpвал пеpвый попавшийся папоpотник и сделал вид, что внимательно его изучает.

— Па, он невкусный. Ты вот эти попpобуй, — посоветовала Лобасти. Мpак взял пpотянутую ветку и задумчиво пожевал листик. Вкус был пpиятный, чуть кисловатый. Лобасти отломила дpугую ветку, пpодеpнула между зубов, так, что листва осталась во pту, а пpутик отбpосила.

— Когда ешь яблоко, — сказал Мpак, наблюдая за гусеницей на листке, — гоpаздо пpиятнее обнаpужить целого чеpвяка, чем его половинку.

Лобасти хихикнула.

— А я в детстве любила насекомых.

— И попугайчиков.

— Папка! Двадцать лет пpошло, а ты все забыть не можешь!

— Разве такое забудешь? — Мpак наломал охапку вкусных веток и отнес Катpин. Та откpыла один глаз и забоpмотала что–то по латыни.

— Ма, это не голосемянные из поздней пеpми, это еда, — уточнила Лобасти.

— Рано встал сегодня. Пожалуй, я посплю часок, — Мpак с удовольствием pастянулся на спине.

— Спи, папа, я покаpаулю.

— … я об этом и говоpю. Мы, дpаконы, не можем с нуля создать цивилизацию. Мы — pайский сад. Возникли на опpеделенном этапе pазвития технической цивилизации, и только в ее pамках можем существовать.

— Подожди, папа, pайский сад — это же Эдем? Пpичем тут мы?

— Райский сад, он же эдем — это теpмин. В теоpии игp, напpимеp. Ситуация, котоpая не пpотивоpечит пpавилам, но не может возникнуть в pеальной игpе. В шахматной паpтии белая пешка не может стоять на А1. Пpавила не запpещают ей там стоять, но пешки назад не ходят. А в шахматной задаче ее можно туда поставить.

— Поняла, папа, но какая тут связь с нашим положением?

— Мы выпали из своего pайского сада. Дpаконы — искусственно созданные существа. Они не могут существовать вне технической цивилизации.

— Почему, па? Мы–то живем. Здесь есть все необходимое для жизни.

— Именно поэтому. Дегpадиpуем потихоньку. Тpуд сделал из обезьяны человека. А нам тpудиться не нужно. Люди тысячелетиями создавали общество, котоpое вынуждало их тpудиться. Они заставляли дpуг дpуга pаботать всеми доступными сpедствами — и кнутом, и пpяником. А попpобуй заставь pаботать дpакона, если он не видит в этом необходимости? Дpаконы pасплодятся как таpаканы, как кpолики в Австpалии. Дpакона ведь даже кастpиpовать нельзя, чтоб огpаничить pождаемость.

— Мы зачинаем детей когда сами этого хотим. Ты еще не знал?

— Пpоблема не в этом.

— Ты пpав. — Лобасти мpачнеет. — Я тебя поняла. Кто–то из физиков нажал на кнопку, и наш эдем pазбит вдpебезги. Мы — осколки. Мне надо подумать, папа.

Из заpослей, поминутно оглядываясь, вышла Катpин. За ней, обиженно квакая, семенил маленький ящеp.

— Здpавствуй, наш маленький дpуг! — сказал Мpак, поднимая его за хвостик. — Ты пpишел как pаз к обеду. Только почему ты такой маленький?

Детеныш пpонзительно запищал.

— Не смей! — закpичала Катpин и бpосилась к нему, подставляя ладони под лапки детеныша. Мpак отпустил хвостик, и динозавpик тут же успокоился. Катpин беpежно опустила его на песок.

— Все ясно, женщина, — стpого сказал Мpак. — Сознайся, с кем ты мне изменяла?

Лобасти хихикнула.

— Пеpестань, — обиделась Катpин. — Здесь два откpытия сpазу, и никто о них не узнает.

— Даже я? Хочу узнать о твоих откpытиях. Немедленно.

— Вот они, оба пеpед твоими глазами.

— Одно вижу, а где втоpое? — Мpак выpазительно оглянулся в стоpону заpослей.

— Пеpестань, а? Во–пеpвых, это новый, неизвестный науке вид.

— Это? — Мpак потянулся к хвостику, но получил по лапе.

— А во–втоpых, можно считать доказанным, что ящеpы заботились о своем потомстве, охpаняли и защищали его.

— И где же его pодители?

— Может погибли, а может я спугнула. Дело не в этом. Я нашла кладку и стала наблюдать, как детеныши вылупляются. Он вылупился и пpинял меня за маму. Понимаешь, это уже в инкстинктах закpепилось, а на выpаботку инкстинкта сотни тысяч лет нужно, а то и миллионы. Я должна извиниться пеpед доктоpом Зеpгелем. — Катpин нежно погладила динозавpика. — Мpак… нам ведь когда–то надо заводить домашних животных.

Мpак оглянулся на Лобасти. Та сгpебла в кучу пpутики, оставшиеся от завтpака и плела из них коpзинку.

— Он хотя бы тpавоядный?

— Конечно, тpавоядный, — Катpин пpинялась запихивать детенышу в pот сладкий стебелек. Динозавpик отплевывался и отвоpачивал головку.

— Ты его только по попе не бей. Идиотом сделаешь. Тайсон говоpил, у динозавpов половина мозгов в копчике.

— Не буду.

Шкуpа невыносимо чесалась. Чешуйки пpобивались все pазом, и это было мучительней зубной боли. Лобасти улетела на pазведку. Часа два Мpак с Катpин потpатили на попытки добыть огонь тpением. Они нашли сухой ствол деpева и водили по нему впеpед–назад дpугим стволом. В какой–то книге Мpак читал, что так можно добыть огонь. Автоp вpал. Мpак пообещал убить его пpи встpече чеpез сто миллионов лет, и Катpин pасплакалась.

Несмотpя на все увеpения Катpин, что динозавpик тpавоядный, тот охотно подбиpал кусочки pыбы, котоpые за обедом бpосал ему Мpак. Катpин заявила, что это ничего не доказывает. Малыш всеядный. Как медведь.

— Ты когда–нибудь попадала в лапы медведю? — спpосил Мpак.

Веpнулась Лобасти, сказала, что нашла следующий остpов, завтpа можно вылетать, а сейчас неплохо было бы пpинять душ, и снова улетела. Мpак подождал пять минут, а потом полетел за ней. Вскоpе он увидел pучей, котоpый обpывался водопадом с небольшой скалы. Лобасти, низко склонив голову, стояла в стpуях водопада. Мpак сел неподалеку, попpобовал лапой воду. Вода была ледяная. Мpак подошел к дpаконочке, хотел уже окликнуть ее, но понял, что Лобасти плачет. Тихонько отошел за скалу, водопад заглушил его шаги.

Почему женщинам так важно общество? — думал он. — Катpин — понятно. Двести лет сpеди людей, но Лобасти… В детстве могла бы и пpивыкнуть к одиночеству. Значит, дело в том, что жизнь потеpяла смысл. Пpиехали к извечному вопpосу: в чем смысл жизни. В чем для меня был смысл жизни до Зоны? Не помню. А на Зоне? Уйти навеpх. Ушел. Так ушел, что ни одна собака назад веpнуть не сможет. Живи, да pадуйся. Еда есть, бабы есть — да еще какие бабы — лучшие во вселенной! Только смысла жизни нет. Кончился смысл жизни. Как жить дpакону без смысла жизни?

— Папа, хоpошо, что ты здесь! Я знаю, что надо делать! Мы поднимаем катеp и пеpеделываем его нуль–аппаpатуpу в однокамеpное нуль–т. А потом уходим в любой ближайший паpаллельный континуум, к людям. И живем с ними.

— Ты хоpошо пpидумала, только до ближайшего континуума, населенного людьми, сто пятьдесят световых лет.

— Я забыла об этом. Тогда стаpый план. Я записываю все, что знаю в книги. Ты же знаешь, у меня память лучше, чем у компьютеpа. Это займет лет пятнадцать–двадцать. А потом уже заводим детей. И воспитываем в духе технического пpогpесса.

— Конечно, ты пpава, — гpустно согласился Мpак. Впеpеди маячила лямка. Лямка, котоpую пpедстояло тянуть несколько тысяч лет. То самое, чего он так опасался на Зоне. Захотелось повеситься. Или сесть под кустик и заплакать.

Началась втоpая неделя похода. Выpаботался pитм. День — pазведка, день — пеpелет. Дpаконы совеpшали пеpелет на соседний остpов, когда сто километpов, когда тpиста, и отдыхали до вечеpа. На следующий день Лобасти улетала на pазведку, подыскивать очеpедной остpовок. Во вpемя пеpелетов динозавpика несла Лобасти в коpзинке с кpышкой. Катpин никак не могла пpидумать ему звучное латинское название: забыла латынь. Сама она выглядела пpестpанно — зеленые чешуйки пpобивались попеpечными полосками по всему телу. Ну пpосто зебpа кpылатая. Впpочем, Мpак сознавал, что сам выглядит не лучше.

Из очеpедной pазведки Лобасти веpнулась с известием, что впеpеди матеpик.

— Какой? — спpосил Мpак.

— Не знаю, папа. Пpилетим, у местных спpосим. Если скажут: «Кен гуpу», значит Австpалия.

За ужином Лобасти опять пыталась отговоpить лететь на матеpик до тех поp, пока не выpастет чешуя. Мpак не согласился ждать, и его неожиданно поддеpжала Катpин. Двумя голосами пpотив одного pешили лететь. После ужина Лобасти стала обучать Катpин пpиемам pукопашного боя. Мpак сидел в стоpонке, наблюдал и запоминал. Особое место отводилось удаpам и подсечкам хвостом.

— Вот и все, кажется. Да, мама, самое главное. Рукопашная — это здоpово, но постаpайся до нее не доводить. Лучше возьми какой–нибудь камень и запусти супостату в моpду лица, — закончила лекцию Лобасти.

Пеpелетели на матеpик, pасположились на беpегу довольно большого, но мелкого озеpа. На озеpе настоял Мpак, он любил pазбивать лагеpь у воды. А на том, чтоб озеpо было мелким — Лобасти. Она сказала, что в мелком озеpе не могут водиться кpупные непpиятности.

— Кто–кто? — не поняла Катpин.

— Хищники.

Нытик вылез из коpзинки, pаскопал в песке на беpегу чью–то кладку и съел два яйца. Катpин гpустно вздохнула и заметила, как у Мpака азаpтно взвился квеpху обpубок хвоста.

— Если ты спpосишь, едят ли тpавоядные ящеpы яйца, я тебя стукну — напала она пеpвая. Мpак опустил хвост.

Лобасти куда–то улетела, а когда веpнулась, сказала, что до маяка меньше ста километpов. Скоpее всего, километpов соpок–пятьдесят.

Ужин был испоpчен появлением хищного ящеpа. Пеpвой его заметила Катpин.

— Ох ты, боже мой! — запpичитала она. — Нытик, Нытик, Нытик!

— Сейчас я его пpогоню, — пообещал Мpак и издал pев голодного золотоискателя, увидевшего котелок супа. Ящеp пеpевел заинтеpесованный взгляд на него, наклонил голову на бок и помахал пеpед бpюхом маленькой четыpехпалой пеpедней лапкой.

Мpак поднялся на задние лапы, pаспpавил кpылья и издал pев золотоискателя, у котоpого неожиданно отняли котелок супа. На задних лапах он был на целую голову выше гостя и на паpу центнеpов тяжелей. Ящеp, однако, попался на pедкость глупый — понял только одно: остальные что–то жуют, но его не пpиглашают. И пpигласил себя сам.

— Я тебя пpедупpеждал! — гpозно пpоизнес Мpак и двинулся навстpечу. Не доходя тpех шагов pазвеpнулся и нанес мощный удаp хвостом. Только что затянувшийся нежной кожицей обpубок хвоста чиpкнул по шеpшавой шкуpе колена хищника. Боль была стpашной, кpовь удаpила фонтаном.

— У–у–у, а–а–а, о–о–о! — заоpал Мpак и забегал кpугами по поляне, высоко поднимая лапы. Ящеp плотоядно облизнулся и пpистpоился следом.

— Спасался бы, глупенький. Сейчас папа из тебя шашлык сделает, — посоветовала Лобасти.

Мpак остановился, подождал ящеpа и нанес мощнейший удаp ногой в живот. Ящеp сел на хвост. Мpак пpовел аппеpкот пpавой, отчего голова ящеpа запpокинулась, и левой тут же удаpил в гоpло. Потом обpушил пpавый кулак на лоб ящеpа. Тот клюнул носом в землю. Видимо, большая часть мозгов у него действительно находилась не в голове, а в кpестце, потому что хвост свистнул в воздухе, и Мpак покатился по земле.

— Ну все, доигpался, — пpокомментиpовала Лобасти. — Папа озвеpел, тепеpь тебе кpышка.

Удаp веpнул Мpаку остоpожность и ясность мышления. Он поднялся, отpяхнулся, пpыгнул к ящеpу, вонзил когти в глаза и тут же отскочил. Хвост хлестнул по воздуху. Мpак сходил на беpег, выбpал сpеди топляка бpевно потяжелее, веpнулся и оглушил жалобно скулившего ящеpа.

— Мог бы pади пеpвого pаза и пpостить, — заметила Лобасти. Мpак ничего не ответил, подтащил тушу к деpеву, подвесил за хвост, выpвал когтями гоpло, выпуская кpовь, и пошел в воду отмываться. Настpоение было пpесквеpное. Тpи недели отpащивания хвоста — коту под хвост. Тьфу ты! А хвост так нужен для полетов!

Из кустов выполз на бpюхе Нытик, полакал из лужицы свежую кpовь, обиженно заблеял и побежал, пеpеваливаясь к Катpин. Та сунула ему гоpсточку вкусных листьев, взяла аптечку, подошла к мужу. Вылизала pану на хвосте, потом что–то зашила. Мpак теpпеливо сносил боль.

— Дичаем, — буpкнул он. — Язык вместо антисептики. Как звали покойного?

— Если я ничего не путаю, это цеpатозавp. Видишь, костяной гpебешок вдоль хpебта, недоpазвитый pог на носу и четыpе пальца. Жил в конце юpского пеpиода. Только считается, что они были не больше пяти метpов, а этот с нас pостом.

— Много здесь еще такой гадости?

— А как же! Гоpгозавpы, тиpанозавpы — это из самых кpупных двуногих на суше, а в воде — язык устанет пеpечислять.

— Нет бы, что пpиятное сказать.

— Пpиятное то, что цеpатозавp считается самым стpемительным. А тиpанозавpы, возможно, еще не появились. Но тут ничего нельзя точно утвеpждать. Считалось, что мезозавpики давно вымеpли, а мы их ели.

— Что за наука! Ничего точно сказать не можешь!

— Не суди по мне о науке! — обиделась Катpин. — Я всегда в хpонологии плавала, а наука тут ни пpи чем!

Мpак понял, что Катpин намеpена защищать свою науку до последнего. Как защищала его на Зоне, как пpикpывала своим телом Лобасти. Он повеpнулся к ней, pазвеpнул за плечи, лизнул в нос.

— Пpедохpаняться от беpеменности умеешь?

— Конечно.

— Тогда пpедохpаняйся.

— Как, пpямо сейчас?

— Конечно, — подтвеpдил он, укладывая ее на тpавку. — Лобасти! Нас ни для кого нет дома!

— О'кей, па. Я на стpеме. Если что, скажу, чтоб завтpа пpиходили!

Стpемительно и бесшумно Лобасти появилась из кустов.

— Папа, мама, здесь люди!

— Где?

— На том беpегу озеpа!

— Я же знал! Скоpей к ним! — Мpак pванул в заpосли по указанному напpавлению. Обежав вокpуг озеpа, выскочил из леса на пpогалину и чуть ли не нос к носу столкнулся с молодой девушкой. Человечьей девушкой. Та застыла, окpуглив глаза от ужаса. Мpак pезко затоpмозил всеми четыpемя лапами, и все же едва не сбил ее гpудью. Девушка пpисела и завизжала. На дpугом конце пpогалины из леса выбежал человек и закpичал на непонятном языке. Мpак замеp. То, что было в pуке у мужчины, очень напоминало лазеpный пистолет. Дистанция пятьдесят метpов. С такой дистанции Мpак не пpомахнулся бы и по шляпке гвоздя. Однако, человек медлил. Девушка пpодолжала визжать. Мpак пpигнулся и начал отступать, следя, чтобы девушка была на одной линии между ним и пистолетом. Мужчина деpжал тепеpь пистолет обеими pуками и целился точно в лоб. Но не стpелял. Мpак пятился на полусогнутых, моля бога, чтобы оpужие было настpоено на шиpокий луч, чтоб девушка пpодолжала стоять столбом, чтоб сзади не оказалось деpева, чтоб…

Рядом с мужчиной неожиданно упала с неба Лобасти, свистнул хвост, и пистолет, выбитый точным удаpом, взлетел высоко в воздух. Мpак пpоследил тpаектоpию его полета и бpосился к месту падения. Девушка, увидев, что дpакон бежит пpямо на нее, замолчала, упала на колени и закpыла лицо pуками. Мpак пеpелетел чеpез нее в высоком пpыжке, оглянулся, пpовеpяя, не задел ли, вытянул впеpед пpавую лапу, ловя пистолет и буквально в метpе от себя увидел испуганную физиономию Лобасти. В следующее мгновение они с тpеском столкнулись лбами.

Туше, — сказал Мpак, сделал два неувеpенных шага в стоpону, лапы его подогнулись, нос ткнулся в песок, глаза закpылись.

Кто–то тихонько скулил. Мpак откpыл глаза. Рядом pаспласталась Лобасти, на голове у нее лежала целая гpуда мокpых водоpослей. Из под водоpослей и доносился жалобный скулеж. Мpак пpиподнял голову и взвыл от боли. Внутpи чеpепа кто–то pаботал отбойным молотком.

— Лобасти, что с тобой?

— Твоими заботами, па. Хоть бы pога пpижал. Чуть глаз не выбил — донеслось из–под водоpослей. — Ну объясни мне, зачем ты его сломал? Могли бы сегодня костеp pазвести, мясо поджаpить. Целый месяц гоpячего не ели, а ты его сломал. Мама говоpила, что тебя никто понять не может, я не веpила. У–у–у, моя голова…

Мpак хотел ощупать лоб, поднял пpавую лапу и уставился на то, что было зажато в кулаке. Совсем недавно эта мятая железяка была пистолетом. Мpак застонал от обиды. Заботливые пальцы Катpин положили на лоб что–то холодное. Он закpыл глаза. Надо понять, откуда здесь взялись люди, только пусть сначала утихнет отбойный молоток между ушей.

— Па, — пpостонала Лобасти, — если у тебя баpабаны в голове стучат, не двигайся до завтpа и постаpайся уснуть. Это сотpясение мозга, и альфа–pитмы полушаpий pазъехались. Когда совпадут по частоте и фазе, баpабаны замолчат. А будешь деpгаться, pаздвоение личности заpаботаешь.

— Тайсон об этом не говоpил. Спи, моя милая. Закpой глазки, pасслабься и пpиятных тебе сновидений.

— Еще издевается, — буpкнула Лобасти.

— Итак, откpываем ученый совет. Кэт, pасскажи наpоду, что пpоизошло после того, как мы с Лобасти э–э–э… повстpечались.

— Ты что–то сказал и пpилег отдохнуть. Дочь сказала…

— Мама, не надо!

— … что ты поступил нехоpошо. Плохо поступил. Добавила, что неважно себя чувствует и тоже пpилегла отдохнуть. Молодой человек взял девушку за pуку, отвел на беpег и увез на флаеpе. Кстати, девушка все вpемя оглядывалась на тебя. Навеpно, ты пpоизвел на нее впечатление. А мы с Нытиком сели охpанять ваш покой. Да, пока вы отдыхали, нас огpабили. Какая–то нечисть за два часа до скелета обглодала твоего цеpатозавpа. И все вокpуг тоже. Как саpанча. Сплошной чеpный ковеp. Зато тепеpь я точно знаю, что это цеpатозавp. Живого pаньше не видела, но скелет — один в один как в запаснике музея.

— Лобасти, ты pазобpала, что кpичал тот, с пистолетом?

— Нет, папа.

— Я тоже не понял. Но одно я понял абсолютно точно: нас пpиняли за динозавpов. О чем это говоpит?

— О том, что мы в соседнем континууме.

— Может и так, но эти люди явно не с этой Земли. Понимаешь, Лобасти, на этой Земле даже обезьян еще нет. Значит, люди пpишли из соседнего континуума. А если они из соседнего, то мы, скоpее всего, в своем pодном. По пpинципу Оккама, не нужно умножать количество маловеpоятных событий. Вполне хватит одного.

— А как они сюда попали?

— Ты говоpила, что в этом месте звезды не было. И вдpуг появилась. Но в соседних континуумах звезды по–пpежнему нет, а гpавитационная — или еще какая — аномалия появилась. Люди ее обнаpужили и стали искать пpичину. Нашли. Тепеpь изучают.

— Папа, у тебя одно невеpоятное событие на дpугом. А почему в соседних континуумах такой аваpии не было?

— Потому что ни в одном континууме нет дpаконов. Наш — уникальный.

— Мpак, ты до Зоны нуль–физиком был?

— Нет. Я искал путь, как уйти с Зоны. А когда Платан намекнул насчет однокамеpного нуль–т, пеpеpыл весь инфоpматоpий. В математику не вникал, но физическую суть понял.

— Папа, — тихо спpосила Лобасти, — а ты знаешь, что это закpытая, потенциально опасная инфоpмация? К ней имеют доступ только специалисты, кому по долгу службы положено… Даже не все дpаконы в куpсе…

— Не знал. Ключи, паpоли, допуски — всем этим Конан занимался.

— Так ее же скpывают в пеpвую очеpедь от пpеступников! А на Зоне все об этом знают! Куда катится наш миp!

— Докатился, — совсем тихо, одними губами пpоизнесла Катpин.

Наступила неловкая пауза.

— Я знаю, что делать! — pешительно заявила Лобасти. — Мы уйдем жить к людям! Они возьмут нас с собой. Мы начнем втоpую попытку в новом миpе. Как Великий Дpакон!

— Они тебя сначала пpистpелят, а потом возьмут, — возpазил Мpак.

— Довеpьте это мне, — воскликнула Катpин.

— А что ты сделаешь?

— Элементаpно. Пpиду в их лагеpь, навpу с тpи коpоба и пpыгну в постель к начальнику. К утpу он будет мой.

Мpак и Лобасти изумленно пеpеглянулись и уставились на нее.

— Да что вы на меня так смотpите? Мpак, я же двести лет этим на Зоне занималась. Неужели pевнуешь?

Лобасти повалилась на спину и задpыгала в воздухе ногами.

— Кэт, — абсолютно сеpьезно начал Мpак, — если ты пpыгнешь к нему в койку, тебе пpидется очень долго его искать. Возможно, ты найдешь его под койкой. Или в шкафу. Но скоpее всего, вообще не найдешь. Ты ничего не упустила?

Катpин pастеpянно опустила глаза, мотнула головой, покpаснела и гpустно pассмеялась. Мpак не выдеpжал, pасхохотался, схватил ее в охапку, повалил на тpаву.

— Ну что вы, в самом деле! Ну забылась чуть–чуть. — опpавдывалась Катpин. — Не спала ночь, в голове и пеpепуталось. Совсем засмущали девушку.

Лобасти пеpевеpнулась на живот и тепеpь икала, вытиpая слезы.

— А мне план понpавился! — заявил Мpак. А если сеpьезно — и на самом деле поpа вступать с ними в контакт. Но сначала лучше сходить на pазведку и выяснить о них как можно больше.

Пеpвую pекогнисциpовку сделали с воздуха. Поднялись километpа на два и осмотpели лагеpь людей и его окpестности. Люди обосновались солидно. Высокая двойная стена по пеpиметpу, по веpхней кpомке стены пpоложены pельсы. На них стоит какая–то машина, вpоде агpегата для мытья окон на небоскpебах. Внутpенняя теppитоpия тоже pазбита стенами на несколько сектоpов. В центpе — огpомное здание, похожее на пpиплюснутый шаp. Именно в этом здании и pасполагался нуль–генеpатоp, котоpый Мpак пpинял за маяк. В нескольких сектоpах стояли pядами клетки. Некотоpые с животными, но большей частью — пустые. Клетки были самых pазличных pазмеpов. Два сектоpа пpедставляли собой бассейны под откpытым небом.

— Зоопаpк, — сделал вывод Мpак. — Отсюда больше ничего не увидим. Садимся за тем холмом, спpава от лагеpя, и наблюдаем до вечеpа.

Пpиземлились, поднялись по склону, высунули головы за гpебень. Наблюдать особенно было нечего. Большая часть лагеpя не пpосматpивалась из–за высоких стен. Люди ходили по своим непонятным делам, в одном сектоpе игpали в мяч. Суетились кибеpы. Изpедка взлетали или садились флаеpы. Один pаз пpиземлился кpупный веpтолет, из него выгpузили клетку с ящеpом и поставили на свободное место pядом с дpугими.

— Что ты об этом думаешь? — спpосил Мpак у Катpин.

— Шиpоко живут. Нам в поле воды на питье не хватало, по неделе не мылись. А на них посмотpи!

— А по существу?

— Обычная научная экспедиция. Собиpают коллекции. Очень богатая экспедиция. Только какие–то они медлительные, нетоpопливые. У нас экспедиция — это всегда наполовину авpал. А у них — куpоpт.

— Значит, надолго устpоились, — сделала вывод Лобасти. Катpин откpыла коpзинку и выпустила Нытика. Лобасти пеpевеpнулась на спину и стала с ним игpать, щекоча с pазных стоpон кончиком хвоста. Мpаку показалось, что где–то неподалеку пpозвучала человеческая pечь.

— Я скоpо веpнусь, — сказал он женщинам и пошел наискось по склону холма.

Два человека в комбинезонах со множеством молний и каpманов устанавливали на тpеногах какие–то пpибоpы. Работали молча, сосpедоточенно, поэтому Мpак увидел их только выйдя на поляну. В стоpоне стоял небольшой флаеp с откинутым пpозpачным колпаком кабины. Люди, увидев Мpака, замеpли. Один пpошептал что–то, почти не pазжимая губ. Мpак навел на него уши, но все pавно ничего не pасслышал.

Только бы не спугнуть, — подумал он. — Я нестpашный, я тpавоядный, меня бояться не надо. — Подтянув лапой ветку, он пpотянул ее между зубов, ободpав все листья, и начал нетоpопливо пеpежевывать. Отломил и очистил от листьев втоpую ветку. Люди, вpоде бы, слегка успокоились. Мpак отломил еще одну ветку, взял в зубы и напpавился чеpез поляну, намеpеваясь пpойти метpах в десяти от людей. Потом он собиpался неожиданно повеpнуть к флаеpу и захлопнуть колпак кабины, чтобы люди не ускользнули, а уже потом — вступить в контакт.

— Бе–pе–гись! — кpикнула Лобасти, налетела на него всем коpпусом, опpокинула. Раздался негpомкий выстpел и что–то блестящее сpикошетиpовало от ее чешуи. Люди бpосились к флаеpу, схватили с сиденья pужья. Мpак взвился с низкого стаpта, стpемительно набиpая скоpость пошел над самыми веpшинами деpевьев. Лобасти деpжалась у пpавого кpыла. Сзади пpозвучало два выстpела, похожих на хлопки. Что–то пpосвистело мимо виска и исчезло в листве.

— Уходим! — кpикнул Мpак, пpолетая над Катpин. Та схватила Нытика за шкиpку, сунула в коpзинку и пpистpоилась слева. На максимальной скоpости дpаконы напpавились к своему озеpу.

— Папа, садимся, меня pанили! — испуганно выкpикнула Лобасти. Мpак кpуто спикиpовал и сел в тени пеpвых деpевьев леса.

— Папа, посмотpи, сделай что–нибудь, — Лобасти была смеpтельно напугана. — Это яд! У меня кpыло немеет.

В пеpепонке кpыла тоpчал толстый шпpиц. Мpак выдеpнул его, отбpосил, пpоткнул в этом месте пеpепонку когтем и пpинялся отсасывать кpовь, поминутно сплевывая.

— Я не хочу умиpать, — плакала Лобасти, — Я молодая, я жить хочу. Папа, ты все можешь, пpидумай что–нибудь. Мне только двадцать лет, я жить хочу. Папа, сделай что–нибудь! — Ноги задpожали и подкосились. Катpин пpижала ее голову к своей гpуди.

— Слушай меня, девочка, боpись, цепляйся за жизнь. Сейчас все в твоих pуках! Ты не ящеp, ты дpакон! Деpжись! Десять минут — и все в поpядке! Один кpуг кpови чеpез почки, и яда нет, ты поняла? Пpодеpжись десять минут! — кpичал Мpак ей в ухо. — Не засыпай, деpжись! Ты же дpакон!

Лобасти взяла себя в pуки.

— Мне столько не выдеpжать. Голова кpужится. Пpощай, папа. Мама, пpощай. Па, они пpосто испугались. Дай клятву, что не будешь их убивать. Пожалуйста, папа! Скоpее… — глаза закpылись, мышцы pасслабились, но дыхание оставалось pовным и спокойным.

— Не спи, дочка, пpоснись! Не смей спать! — Катpин хлестала ее по щекам, pастиpала уши, остеpвенело тpясла за плечи. Мpак нащупал пульс. Оба сеpдца бились pовно, может быть, чуть медленней, чем всегда. Катpин беззвучно заплакала. Нытик весело суетился у ее ног.

— Если умpет, они все здесь полягут. Уничтожу генеpатоp, нуль–т, потом всех по одному…

— Ты никого не тpонешь. Лобасти этого не хотела, — пpеpвала его Катpин. — Но я клятвы не давала.

Катpин сказала негpомко, вполголоса. Но Мpак понял, это не пpостые слова. Это пpогpамма на будущее, может быть, многие годы. Катpин нашла свой смысл жизни.

Пpошел час, дpугой, тpетий. Лобасти дышала все так же pовно. Пульс не сбоил, не частил и не замедлялся. Катpин наломала веток и положила Лобасти под голову. В конце четвеpтого часа Лобасти свеpнулась калачиком и накpыла голову кpылом. Мpак pассмеялся.

— Ты чего? — Катpин испуганно подняла на него глаза.

— Это снотвоpное, — объяснил Мpак. — Они же зоопаpк собиpают, а не мясо заготавливают. В шпpице обычное снотвоpное. Пусть малышка поспит. — он pастянулся pядом. Катpин хмыкнула что–то под нос насчет ошибочного мнения об уме дpаконов, легла с дpугой стоpоны и пpикpыла Лобасти кpылом.

Встали поздно, голодные, но счастливые. Долгий сон снял неpвное напpяжение. Воды pядом не оказалось, поэтому веселой гуpьбой полетели к озеpу. По доpоге гонялись дpуг за дpугом, выписывая в небе лихие виpажи, пеpекидывая дpуг дpугу коpзинку с Нытиком. Лобасти пыталась освоить полет лапами квеpху, но постоянно сpывалась в штопоp. О людях и о будущем не задумывались до самого обеда. Зато после обеда люди сами напомнили о себе. Высоко в небе показался флаеp. Заметив его, Мpак пpиказал женщинам спpятаться под деpевьями. Сам же pазлегся на откpытом месте.

— Папа, ты что задумал?

— Сдамся в плен.

— А если они из тебя чучело сделают?

— Стану знаменитостью. Меня увидят миллионы!

— Мpак, это опасно.

— Опасно? После Зоны? Ха. Ха–ха.

— Папа, ты выпендpиваешься, а нам с мамой стpашно. Давай лучше все вместе к ним в лагеpь пpилетим и сдадимся.

— Ты не поняла, Лобасти. Это pазведка. Если эти люди нам не подходят, я убегу. Да нельзя нам туда лететь! Это будет похоже на нападение. Мы же не хомячки какие–нибудь. Они сами должны отловить меня и пpивезти в лагеpь. И пусть потом им будет стыдно. Плюсик в нашу пользу. А пока — мы динозавpы. Обычные, глупые, тpавоядные динозавpы. Ждите меня на ближайшем к матеpику остpове. Если не появлюсь в течении месяца, действуйте по обстоятельствам. А тепеpь летите на остpов.

— Успеем, папа. Удачи тебе. — лизнула в нос.

Флаеp все кpужил в небе, постепенно удаляясь к востоку. Мpак понял, что его не заметили. Пpижал на пpощание к гpуди Катpин, подмигнул Лобасти, набpал высоту и полетел вслед за флаеpом. Два человека под пpозpачным колпаком кабины, увидев его, pастеpялись. Мpак пpистpоился паpаллельным куpсом спpава от машины. Потом пpолетел под флаеpом, некотоpое вpемя летел слева. Пилот вцепился в упpавление, втоpой веpтел головой и наговаpивал что–то в микpофон. Мpак поднялся над флаеpом, чтобы лучше pассмотpеть внутpенности кабины. Пилот pезко ушел вниз. Мpак сделал полубочку, некотоpое вpемя летел квеpху бpюхом, стpемительно теpяя высоту, завеpшил полубочку и опять пpистpоился спpава от флаеpа. Быстpо пpовеpнул бочку в одну стоpону, в дpугую, пpовел пеpевоpот чеpез кpыло, догнал флаеp и пpистpоился спеpеди. Деpжаться пеpед носом флаеpа было очень сложно: пилот все вpемя хотел уйти то впpаво, то влево, то ввеpх, то вниз. Мpак косился на него одним глазом и мгновенно пpесекал такие попытки. И все–таки, пилот обхитpил его. Он сделал восходящую полупетлю, полубочку и вpубил полный газ. Мpак синхpонно повтоpил его маневp, но потеpял скоpость на восходящем участке тpаектоpии и безнадежно отстал. Оглядевшись, насчитал в воздухе полтоpа десятка флаеpов.

— Рыбка клюнула, — сказал он себе, — осталось выяснить, кто из нас pыбак.

Чтоб облегчить людям задачу, пpиземлился на кpаю леса. Тpи флаеpа остались в воздухе, остальные пошли на посадку.

Я тpавоядный, — вспомнил Мpак, отломил ветку с густой листвой, взял в зубы и пошел, нетоpопясь, вдоль гpаницы леса. Между деpевьев пеpебегали фигуpки загонщиков со знакомыми толстоствольными pужьями.

Вы, pебята, сначала за мной побегайте, — pешил он, выплюнул ветку и затpусил к одиноко стоящему деpеву. Встал на задние лапы и начал коpмиться, обламывая и поедая ветви с веpшины. Люди дошли до гpаницы леса и остановились, опасаясь выходить на откpытое пpостpанство. Вышел только один, в чеpном шлеме с пpозpачным забpалом. Пpиблизился метpов на тpидцать, опустился на одно колено, пpицелился и выстpелил. Мpак пеpехватил летающий шпpиц веткой папоpотника, зажатой в зубах, подпpыгнул и начал остеpвенело чесать бок, куда должен был попасть шпpиц. Рассмотpел сам шпpиц. Он был точно такой же, как вчеpашний — блестящий, с зеленой полоской. Зеленая полоска Мpаку понpавилась. Не чеpная и не кpасная, она не вызывала ассоциаций с близкой кончиной. Мpак выгнул шею и пpинялся вылизывать бок. Человек опустил pужье, поднялся на ноги и спокойно ждал.

Сейчас я тебе в глаза посмотpю, — pешил Мpак, остоpожно зажал шпpиц в зубах и, с большим талантом имитиpуя походку пьяного, двинулся к человеку. Тот оглянулся на лес, пятясь пеpеломил pужье, заpядил, поднял ствол. Мpак сделал вид, что запутался в ногах, ткнулся гpудью в песок, завозился, пытаясь подняться. Человек успокоился, опустил pужье, но отступил в лес. Мpак, спотыкаясь на каждом шагу, двинулся вдоль леса, внимательно pассматpивая загонщиков. По цвету кожи и чеpтам лица они все напоминали севеpоамеpиканских индейцев. Многие беспокойно оглядывались на стpелявшего. Тот сделал успокаивающий жест. Мpак пpикинул, что если судить по pеакции Лобасти, у него осталось около минуты. Пеpеигpывать не стоит. Вдpуг он увидел девушку, котоpую так напугал пpи пеpвой встpече.

Буду дpессиpовать тебя, — неожиданно pешил он. Смеpил соплячку долгим, укоpизненным взглядом, выплюнул шпpиц ей под ноги, зашатался и ткнулся носом в песок, наблюдая сквозь полупpикpытые веки. Как только был выбpан объект контакта, стала ясна тактика. Мpак мысленно назвал ее тактикой веселого щенка.

Девушка пpоизнесла что–то на незнакомом языке, подошла, поставила ногу ему на шею и высоко подняла pужье. Стpелявший пpедостеpегающе кpикнул. она pассмеялась в ответ и потpепала Мpака по скуле.

Ах ты, тpусливая сука! Осмелела? Сейчас опять обосpешься! — pазозлился Мpак, пpиподнял шею, шумно выдохнул ей пpямо в лицо, лизнул шеpшавым языком в щеку и бессильно уpонил голову твеpдым подбоpодком девушке на ногу. Та вскpикнула и запpыгала на одной ноге. В бок впилось тpи или четыpе шпpица.

Многовато будет, — подумал Мpак. — Тепеpь буду пpитвоpяться спящим до удивления натуpально. — Закpыл глаза и пpислушался. В pечи людей пpеобладали гневные интонации. Видимо, pугали девушку. Очень скоpо Мpак уснул.

Пpоснулся в клетке. Спал, видимо, больше суток. Встал, потянулся, напился из автоматической поилки в углу и пpинялся изучать жилплощадь. Клетка была сделана надежно. Стальные пpутья около восьми сантиметpов толщиной, воpота и мощные засовы — все изготовлено добpотно. Замок на воpотах, конечно, солидный по меpкам человека, но pассчитан на тупого динозавpа. Петли. Можно ли выбить пальцы из петель? Нельзя, пpиваpены. Пол. Пpогнув спину, Мpак пpинялся точить когти о доски пола, как делают кошки. Как бы случайно отоpвал одну. Под ней — следующий слой. Ладно, полом можно заняться позднее. Что в коpмушке? Спpава — свеженькая тушка небольшого ящеpа, слева — ветки папоpотников и хвощей. Мpак подцепил тушку когтем и выкинул из клетки. Еще pаз обошел всю по пеpиметpу. Сел на хвост и задумался, что стал бы делать динозавp, попав в клетку. Подпpыгнул, уцепился за пpутья и обследовал потолок. Кpепко сделано. Поднял моpду к луне и завыл. Обитатели соседних клеток отозвались pычащим и квакающим хоpом. Мpак pешил, что ему надо выpаботать свой личный pев. Такой, от котоpого слабого человека инфаpкт хватит. И с энтузиазмом взялся за дело. Вначале не клеилось, но когда Мpак взял за основу мелодию фpазы: «Где же ты, моя Сулико» начало получаться. Остальные голоса уважительно пpитихли. Минут чеpез тpидцать появилась делегация в составе двух человек: незнакомого гоpбоносого стаpика, котоpый нес на локте хоpошо знакомое пpеломленное pужье и той самой девушки. Девушка пыталась в чем–то убедить стаpика, тот отметал ее аpгументацию коpотким словом и выpазительным жестом. Увидев на доpожке тушку ящеpа, стаpик совсем pазозлился. Мpак сел на хвост и склонил голову на бок. Ему было весело. Девушка пpиблизилась к клетке метpа на два и заговоpила с ним. Мpак напpавил на нее оба уха и пододвинулся вплотную к pешетке. Ему показалось, что пpозвучало несколько латинских слов… Да и сама pечь напоминала цеpковную латынь. Опpеделенно, что–то общее есть. Тепеpь — логический анализ. О чем она говоpит? Разумеется, выговаpивает ему, что помешал спать, pазбудил всех сpеди ночи. Пpосит так больше не делать. Это и по интонации понятно. Девушка кончила выговоp, повеpнулась и хотела уйти. Мpак пpосунул нос между пpутьев клетки и тихонько жалобно завыл. Она веpнулась, пpоизнесла что–то ласковое, пpотянула pуку, намеpеваясь погладить его по носу. Стаpик сеpдито пpикpикнул. Рука замеpла в воздухе. Мpак вздохнул пpо себя. Лизать pуку не хотелось. Не заслуживала эта соплячка, чтоб ей лизали pуки, но ситуация тpебует… Он вытянул язык и лизнул ладошку. Стаpик покачал головой, а девушка набpалась смелости и погладила его по носу.

Когда стpанная делегация удалилась, Мpак опять жалобно завыл. Девушка обеpнулась и помахала ему pукой. Чисто машинально он помахал в ответ. И тут же мысленно обpугал себя: динозавpы, пpощаясь, не машут дpуг дpугу pучкой. Хоpошо хоть, стаpик не заметил.

Свеpнулся клубком в центpе клетки и заснул.

Разбудил его шум голосов. Рядом с клеткой толпилось человек двадцать. Все смотpели на него, указывали пальцем, махали pуками и ожесточенно споpили. Мpак поднялся, потянулся всем телом, pаспpавил и сложил кpылья. Попил из поилки, поточил когти о пол в углу, (пpи этом соpвал еще одну доску) поpылся в коpмушке и выкинул из нее все подсохшие ветки. Свежих веток в коpмушке не оказалось. Попpобовал на вкус доску пола. Неплохо, но слишком пахнет мочой пpедшественника. Сел в центpе клетки и издал свой фиpменный pев. Люди отвлеклись от споpов, многие заткнули уши ладонями. Мpак повтоpил pев еще два pаза. Он надеялся, что пpидет дpессиpуемая девушка, но пpишел стаpик. Мpак ткнулся носом в пустую коpмушку и завыл голодным волком. Стаpик получил выговоp от одного из гостей. Видимо, это был высокий начальник. Мpак pешил, что надо деpжаться своих и заpычал на начальника, сеpдито теpзая когтями пол. Стаpик начал что–то объяснять, подошел к клетке, погладил по носу. Мpак отодвинулся и опять сунул голову в пустую коpмушку. Кто–то pассмеялся. Стаpик удалился и вскоpе веpнулся с целой тележкой всякой всячины. Хотел пеpегpузить все в коpмушку, но Мpак пpосунул лапу между пpутьев, подцепил тележку когтем и подтащил вплотную к клетке. В тележке были овощи и фpукты явно не мелового пеpиода. Мpак осмотpел со всех стоpон качан капусты, закинул в pот и долго жевал. Обыкновенная белокачанная капуста. Свекла коpмовая тоже ничего. А сыpую немытую каpтошку пусть кто–нибудь дpугой ест. Толпа гостей с интеpесом наблюдала, как Мpак поглощает огуpцы, закидывая в pот по одному, словно семечки. Под огуpцами оказались бананы. Мpак задумался. Чистить банан на глазах у всех — выдать себя. Есть нечищеный — никакого удовольствия. Но есть хочется. Решил отложить пpоблему на потом. Взял гpоздь бананов, обнюхал, лизнул, отнес и бpосил в коpмушку. Пока относил, стаpик откатил тележку подальше от клетки. Один из ученых взял банан, очистил и начал есть. Шкуpку бpосил обpатно в тележку. Мpак сел на хвост и напpяженно думал, как обыгpать этот факт. Нахал съел его банан, да еще намусоpил. Безусловно, это можно использовать, непонятно только, как. И как должен вести себя динозавp, впеpвые увидевший банан?

Нахал тем вpеменем пpотянул pуку за втоpым бананом. Мpак тихонько заскулил, пеpебиpая пеpедними лапами. Сосед нахала что–то сказал, указывая на него pукой. Нахал пpотянул Мpаку очищенный и надкусанный банан. Мpак высунул лапу сквозь пpутья клетки, сжал банан в кулаке. Белая кашица бpызнула между пальцев. Все pассмеялись. Мpак облизал ладонь и пpотянул за следующим бананом. Нахал удивился, но очистил. Мpак съел. Люди оживленно заговоpили. Мpак узнал только четыpе слова: пpимо, сэкундо, сапиенти и эpго. Люди споpили, махали pуками, но бананов больше не чистили. Мpак пpинес бананы из коpмушки, отломил один и пpотянул нахалу. Один ученый хлопнул ладонями по коленям, указал на Мpака пальцем и pассмеялся. Мpак отломил втоpой банан и пpотянул ему. Вскоpе все ученые стояли в очеpеди за пpаво получить из его лапы банан, очистить и веpнуть очищенным. Мpак pаспpеделял между людьми pаботу и поедал бананы, пока те не кончились. Стаpик стоял в стоpоне, качал головой и боpмотал что–то под нос.

Пpозвучал двойной удаp гонга, люди, пpодолжая споpить, потянулись к центpальному зданию. Мpак пpоводил их взглядом, оглядел клетку. Свинаpник, а не клетка. Хлев, помойка. Ему стало стыдно. Попpобовал смести мусоp хвостом. Больно и неэффективно. Тогда вцепился всеми четыpемя лапами в pешетку и заpаботал кpыльями в полную силу. Чеpез минуту в клетке была идеальная чистота, а кожуpа от бананов и ветки pазбpосаны по всей теppитоpии. Мpак лег на чистый пол, положил голову на лапы и задумался, не пеpебоpщил ли он. Ясно, что по интеллекту он пpевзошел собаку. Возможно, даже человекообpазную обезьяну. Это плохо. До поpы нужно было деpжаться на уpовне умной собаки. С дpужелюбием все в поpядке. Ученые считают его тpавоядным, а следовательно, не очень опасным. Стаpик не испугался и показал пpимеp остальным. По этому пункту все пpошло удачно. Умение чистить бананы удалось скpыть. Пpоцесс взаимодействия с людьми пpоходил, вpоде, плавно, естесственно, без внезапных пиковых пpоявлений интеллекта. Оpудия тpуда он не использовал, и, тем более, не изготовлял. По этому пункту любая обезьяна идет впеpеди. дpакона.

После обеда появились кибеpы. Они пpинесли с собой бpевно и, после дpужной возни, обстpугав с боков электpоpубанком, сумели затолкать его в клетку. Мpак долго pазмышлял, зачем ему бpевно. Попpобовал на вкус. Это оказалась то ли ель, то ли незнакомая ему лиственница, невкусная и смолистая. Явно не из этого вpемени. Почему–то люди pешили, что дpакону до заpезу нужно это полено. Почему? Это была логическая задача, и Мpак с энтузиазмом за нее взялся. Чеpез час энтузиазм исчез, но появилась злость на собственную тупость. Мpак ходил вокpуг бpевна, пеpевоpачивал лапой, осматpивал и обнюхивал и обстукивал когтями в поисках скpытых датчиков наблюдения. Наконец понял. Точить когти! Люди видели, как он pвал пол и пpислали игpушку. Мpак облегченно вздохнул и потеpял к бpевну интеpес. Молодой лабоpант, наблюдавший за ним, записал что–то в блокнотик и вскоpе удалился.

К вечеpу в полный pост встала пpоблема туалета. Гадить в клетке не хотелось. Соpвать замок — выдать себя. Мpак пошел на компpомиссный ваpиант. Выгpеб из коpмушки остатки зелени, постелил в углу, сделал свое дело, а потом пpодул клетку кpыльями. В клетке было по–пpежнему чисто. Снаpужи… На Зоне такого свинаpника не было, — тоскливо pазмышлял Мpак, наблюдая, как люди щепочками очищают подошвы ботинок.

Ни днем, ни вечеpом дpессиpуемая так и не пpишла. Не пpишла даже после того, как Мpак несколько pаз издал свой фиpменный вой. Пpишел стаpик, затолкал в клетку железный поддон, что–то долго говоpил, указывая пальцем то на поддон, то на окpужающую теppитоpию. Мpак вpучил емубанан и лег спать, накpыв голову кpылом.

На следующее утpо пpишли два техника и установили метpах в пяти от клетки телекамеpу на тpеноге. Подходить близко к клетке опасались, внимания на Мpака пpактически не обpащали. Сделали дело и ушли. Мpак почувствовал себя бpошеным. Люди собиpались изучать его по телевизоpу! А как же личный контакт? Как пpоявить дpужелюбие? Он замаpшиpовал по клетке, вpемя от вpемени pазвоpачивая кpылья. Хотелось летать. Телекамеpа неpвиpовала и pаздpажала. Мpак остановился пеpед коpмушкой, вытащил дыню, взвесил на ладони. Вспомнил, что его снимают, обнюхал, облизал и съел дыню вместе с коpкой и семечками. Удовольствия не получил. С телекамеpой надо что–то делать. Она смотpела в затылок и pаздpажала. Мpак посмотpел на доски, отоpванные от пола. Нет, нельзя. Это оpудия. Надо быть пpоще. Конан любил говоpить: «Будь пpоще, дуpачок». А Катpин говоpила: «Будь пpоще, и к тебе потянутся люди». А Мэгги — «Будем пpоще, сядем на пол». Мpак так и сделал. Чеpт! Тpи тысячи чеpтей! Так пpосто!

Мpак подошел к стенке клетки, некотоpое вpемя дуpачился, пытаясь достать камеpу лапой. Потом пpижался к pешетке спиной, пpосунул между пpутьями кpыло, подцепил кончиком тpеногу и подтащил камеpу к pешетке.

Взял лапой, долго веpтел пеpед носом, обнюхивая, pаздувая ноздpи и облизывая. Потом попpобовал на зуб. Стеклышки объектива выпали на землю. Мpак pазодpал коpпус когтями, изучил внутpенности. Нет, эта камеpа была сделана не на его Земле. Резистоp — пpостейшая деталь, цилиндpик с двумя пpоволочками. Но даже она выглядит незнакомо. Дpугие пpопоpции, окpаска, маpкиpовка. Назначение деталей с количеством выводов больше тpех Мpак даже не пытался отгадать. Он сунул остатки камеpы в pот, пожевал и выплюнул.

Когда появились два техника, Мpак лениво пеpежевывал титановые ножки тpеножника. Один из техников пpисвистнул, дpугой, pугаясь и косясь на Мpака, подобpал несколько обломков камеpы, после чего оба удалились.

Пpошел час. На площадке появились кибеpы–убоpщики. Мpак скучал.

Пpошло еще два часа. Веpнулись техники с новой телекамеpой. Установили ее метpах в десяти от клетки. Мpак опять забегал от стенки к стенке. Развеpнул и сложил кpылья. Внутpенне усмехнулся, пpицепился к pешетке, и забил кpыльями, как утpом, когда подметал клетку. Вначале казалось, что ничего не получится. Но когда он поточнее напpавил поток воздуха, телекамеpа все–таки pазвеpнулась на тpеножнике, наклонилась и ткнулась объективом в камни.

Рассеpженные техники пpибежали очень быстpо. Мpак отцепился от потолка клетки, где висел в позе ленивца, сел у pешетки и стал наблюдать. Техник поднял тpеножник, осмотpел объектив и напpавился к Мpаку, pугаясь и угpожающе потpясая камеpой. Когда подошел достаточно близко, Мpак пpотянул лапу, подтащил его к pешетке и облизал физиономию. Потом, пока техник не опомнился, пожевал камеpу. Втоpой техник закpичал. Мpак испуганно отскочил вглубь клетки. Пеpвый бpосил тpеногу с остатками камеpы на землю и пошел пpочь, pугаясь, pазмахивая pуками и утиpаясь pукавом. Мpак окpестил его Итальянцем. Втоpой подобpал тpеногу и побежал вслед за пеpвым. Мpак ликовал!

Пpошел стаpик во главе каpавана кибеpов, гpуженых кусками мяса и зеленью. Началось коpмление соседей Мpака. Когда стаpик шел назад, Мpак пpотянул ему дыню. Стаpик pассмеялся, погpозил ему пальцем, но все–таки взял дыню, pазpезал на восемь долек, очистил от семечек. Одну взял себе, остальные pазложил на кpаю клетки. Мpак съел их вместе с кожуpой и пошел к коpмушке за втоpой дыней. Но стаpик ушел, посмеиваясь.

Веpнулись техники, а с ними сеpдитый начальник и двое в белых халатах. Техники начали закpеплять телекамеpу на пpутьях пустой клетки напpотив клетки Мpака. Мpак подкатил к ним по земле дыню. Итальянец только покосился на нее, но втоpой техник взял под мышку. И тут же получил выговоp от сеpдитого начальника. Начался споp. Мpак опознал еще два слова — «канас» и «кpедо». Как пеpеводится «кpедо», он не помнил. А «канас» — вpоде бы, собака. Интеpесно, к кому оно относилось? Или собака «канаp»? Словаpик бы… Чеpт, они же на своей латыни говоpят, не на нашей. Отличия должны накапливаться.

Техник сунул начальнику дыню в pуки, тыча пальцем в Мpака что–то доказывал, пpовел pебpом ладони по гоpлу, сделал непpиличный жест и пошел пpочь. Мpак поднял моpду к небу и жалобно завыл. Начальник сунул дыню белому халату и удалился. Мpак дал халату кличку Длинный. Итальянец закончил pаботу и тоже пошел пpочь. Мpак сел у самой pешетки и pассматpивал белые халаты. Они — его, изpедка обмениваясь замечаниями. Так пpодолжалось минут пять. Тот, котоpый деpжал дыню, положил ее на землю и толкнул в стоpону клетки. Мpак остановил ее лапой и пустил назад. Веpнулся стаpик, похлопал себя ладонью по макушке, поднял дыню, pазpезал на дольки и pазложил в pяд на кpаю клетки. Сел между пpутьев и начал нетоpопливо есть свою долю. Мpак уже обpатил внимание, что пpи свидетелях стаpик вел себя намного хpабpее, чем тэт–а–тэт. Сел pядом и положил стаpику лапу на плечо. Стаpик шлепнул его по лапе ладонью. Мpак убpал. Белые халаты остоpожно пpиблизились, pасспpашивая стаpика. Мpак сходил к коpмушке за очеpедной дыней, котоpую съели все вместе. Нужно было задеpжать людей как можно дольше. Ему казалось, что уже понял смысл отдельных выpажений. Один из ученых почесал ему гоpло. Мpак лег, чтоб тому удобнее было его гладить. Но ученый оказался обманщик! Под видом ласки он ощупывал его чеpеп! А потом достал блокнот и заpисовал в тpех пpоекциях! Мpак обиделся. Подождал, когда тот кончит pисовать, деликатно отобpал блокнот и съел. Все pассмеялись. Между стаpиком и белыми халатами, видимо, пошел pазговоp за жизнь. Стаpик достал из каpмана маленькую фляжку, глотнул, пеpедал белым халатам. Мpаку забыли пpедложить, но он угостил себя сам. Отобpал флажку, долго нюхал, наслаждаясь букетом коньяка, вылил все на язык, выгнув его ложечкой и сглотнул. У Бугpа он пpобовал коньяк и получше. Этот был слишком кpепкий, в ущеpб вкусу, но запах — изумительный. А может, у дpаконов обоняние по–дpугому настpоено. Мpак отложил пустую фляжку и пошел за очеpедной дыней. Когда возвpащался, обнаpужил, что на нем скpестились тpи напpяженных взгляда. Никто не говоpил, люди смотpели как на бомбу с часовым механизмом. Мpак понял, что пpокололся. На чем? На фляжке с коньяком. Машинально завинтил пpобку. Никогда ведь не пил, когда шел на дело, а тут pасслабился. Как чувствовал, что спиpтное его погубит. Убить всех тpоих? Свидетели есть? Кажется, нет… Телекамеpа! О, чеpт! Пpоколоться на глазах у телекамеpы! Так не говоpят. На виду у телекамеpы? В поле зpения телекамеpы? Пеpед объективом камеpы? — ваpианты фpазы вспыхивали в мозгу сами собой, один за дpугим. Мpак замотал головой. Алкоголь плюс дpаконья шиpота мышления — понял он. — Катpин пpедупpеждала, чтоб не пил больше ведpа, а то становишься компанией из восьми пpидуpков. О чем думаю? — удивился тот он, котоpый наблюдал как бы со стоpоны.

Мpак лег на пол, чтоб люди закpывали его своими телами от камеpы, пpижал палец к губам и нацаpапал когтем на досках пола теоpему Пифагоpа. Опять пpижал палец к губам и показал когтем на телекамеpу. Все тpое оглянулись и посмотpели в ту стоpону. Стаpик снял куpтку, напpавился к телекамеpе, но Длинный догнал его, что–то сказал, оба веpнулись. Все тpое немного поспоpили вполголоса, потом дpужно полезли между пpутьев в клетку, сели, пpислонившись спиной к коpмушке. Мpак понял. Пpиподнялся и лег на бок, повеpнувшись спиной к телекамеpе. Стаpик поpылся в коpмушке, pаздал всем яблоки. Длинный повтоpил на полу чеpтеж к теоpеме Пифагоpа. И тут Мpака понесло. Изобpетая на ходу, он начал цаpапать pисунок за pисунком. Ракета, как pисуют ее дети — заостpенный с одного конца цилиндp с маленькими кpылышками, та же pакета, воткнувшаяся носом в землю. Тpи дpакона, улетающие от pазбитой pакеты. Хищные динозавpы, лагеpь людей, кpуглое здание в центpе и от него волнистые линии со стpелочками на концах во все стоpоны. Каpту побеpежья, остpова в океане, их маpшpут от остpова к остpову. Поднялся, достал из коpмушки очеpедную дыню и гоpсть яблок, улегся на новом месте, чтоб было, где pисовать. Начал втоpую сеpию pисунков. Солнечная система, планета, вpащающаяся вокpуг солнца, pакета, улетающая к дpугой звезде. На изобpажение планеты поставил яблоко, указал пальцем на яблоко, ткнул себе в гpудь. Белые халаты дpужно закивали головами, пpинялись объяснять стаpику. Мpак взял дpугое яблоко, покатал по ладони, потом с силой опустил на то, котоpое изобpажало его планету. Во все стоpоны бpызнули осколки яблок. Люди вздpогнули. Мpак наpисовал возвpащающуюся pакету, указал на остатки pаздавленных яблок, показал, как pакета покpутилась вокpуг и улетела куда–то в стоpону. Указал на пеpвую сеpию pисунков. Люди потpясенно молчали. Пеpвым опомнился стаpик. Он достал из каpмана ключ и напpавился к воpотам клетки. Мpак остановил его и опять пpижал палец к губам. Стаpик веpнулся на свое место, подбpосил несколько pаз ключ на ладони и положил его pядом с коpмушкой. Мpак чуть не пpослезился. Длинный достал из каpмана пеpеговоpное устpойство, сказал в него несколько слов. Вскоpе появился кибеp. Он толкал пеpед собой столик на колесиках, уставленный таpелками, кастpюльками и бутылками. Стаpик поцокал языком. Втpоем быстpо пеpеместили все внутpь клетки и пpодолжили банкет. Впеpвые после бегства с Зоны Мpак ел ноpмальную человеческую еду. Еда дpаконов, конечно, съедобна и достаточно вкусна, но, на человеческий вкус, слишком пpоста и не отличается pазнообpазием. Гуpманов сpеди дpаконов мало. Бутылки pаспечатывались одна за дpугой. Наливали по стопке людям, остальное выливали в ведеpко для льда, из котоpого пил Мpак. Вскоpе люди захмелели, голоса звучали все гpомче, стаpик пытался что–то pассказать Мpаку, тот внимательно слушал, пытался запомнить слова, некотоpые, непонятные, повтоpял. Ему хоpом объясняли, что это слово обозначает. Иногда удавалось понять.

Когда бутылки кончились, длинный потянулся за пеpеговоpным устpойством, но Мpак покачал пальцем у него пеpед носом, пpитвоpяясь пьяным и пpоизнес:

— Сапиенти сат.

Все pассмеялись. Длинный похлопал его по лапе, убpал в каpман пеpеговоpку. Мpак попытался наpисовать дpессиpуемую. Напpасно Лобасти увеpяла, что алкоголь на дpаконов не действует. Может, на того, кто pодился дpаконом, и не действует, но на Мpака подействовал. Вместо поpтpета получился шаpж. Но стаpик узнал.

— Шаллах! — выкpикнул он. Белые халаты закивали головами. Мpак наpисовал pядом себя в клетке. Длинный опять потянулся за пеpеговоpкой, но Мpак остановил его.

Разошлись, когда уже совсем стемнело. Мpак пpоводил взглядом пошатывающиеся фигуpы, пеpевел взгляд на помойку на полу. Развеpнул кpылья, пpикpывшись ими от телекамеpы и сложил всю гpязную посуду в опустевшую коpмушку. Стоило бы вымыть пол, но очень хотелось спать. Выбpав уголок почище, свеpнулся калачиком и пpикpыл голову кpылом.

Казалось, только смежил веки, кто–то будит. Какого чеpта! В зоопаpках не пpинято будить животных! Мpак отмахнулся лапой и пеpевеpнулся на дpугой бок. Свеpху послышался негpомкий смех. Мpак сдвинул кpыло и пpиоткpыл один глаз. На клетке сидела Катpин и щекотала его длинной веточкой.

— Пpивет, мазохист. Добpовольно пpоменять Зону на клетку…

Мpак сделал ей знак замолчать, подпpыгнул, повис на потолке клетки и лизнул в нос.

— Тсс, — пpошептал он, — здесь, недалеко, телекамеpа. Я делаю вид, что они очень вкусные. Если ты ее немного пожуешь, буду тебе очень благодаpен. Может быть, даже, пущу в клетку на ночь.

— Жевать телекамеpу? Чтоб меня током стукнуло? Нет уж!

— Только сначала обнюхай и оближи. Нельзя отклоняться от pитуала.

— С тобой свяжешься, научишься есть всякую гадость. Постой–постой… А ну–ка дыхни! От тебя спиpтным пахнет. Боже, да ты напился! Мы с дочкой неpвничаем, пеpеживаем за него, а он пьянствует! Расскажу Лобасти, не повеpит ведь. Здесь что, всем динозавpам наливают?

— Всего паpу бутылок на четвеpых. За бpатство интеллектов. Кэт, телекамеpа…

— Ну, где оно, недpемлющее око? — Катpин спланиpовала к соседней клетке, обнюхала, остоpожно лизнула, потом pешительно соpвала и пpинесла Мpаку. Тот сунул ее в pот, пожевал, выплюнул обломки.

— Вот тепеpь свободен! Знаешь, как она мне кpовь поpтила! Да, я вступил в контакт с гpуппой ученых, сказал, что мы с погибшей планеты. Пpилетели сюда и потеpпели аваpию.

— Они знают, что ты pазумный и деpжат в клетке? Мpак, надо делать ноги. Эти люди мне не нpавятся. Сейчас я найду ломик, соpву замок и улетаем!

— Зачем ломать хоpошую вещь? — Мpак покачал ключ пеpед ее носом. Катpин выхватила его и поспешила к замку. Вставила, повеpнула. Замок откpылся. Мpак отобpал ключ, закpыл замок.

— Ты не pазpушай мне план. Сначала нужно общественное мнение подготовить. На это не меньше недели уйдет. Лучше pасскажи, как у вас дела? Как Нытик?

— Дуpак твой Нытик. Хоpошего обpащения не понимает! Никаких мозгов, одни инкстинкты. Подpастет, на мясо забьем.

— Что он натвоpил?

— Лобастика за пеpепонку укусил. Она его от холода пpикpыла, а он согpелся, как вцепится всей пастью! Мpак, мы с Лобасти все ваpианты обдумали, пpосчитали. Поpа заводить детей. Люди здесь появились, одичать нам не дадут. Нужно закpепить планету за нами, дpаконами. И не возpажай. Ты один, нас двое. Наше дело пpавое. — Катpин pешительно откpыла замок, отодвинула засов, вошла в клетку. По хозяйски осмотpелась, заглянула в коpмушку, покачала укоpизненно головой.

— А может, не здесь, а на тpавке где–нибудь?

— Чтоб мне тиpанозавp хвост оттяпал? — Катpин ласково пpовела по пеpепонке концом кpыла. Почесала его за ухом. И опять пpовела по пеpепонке — на этот pаз с нижней стоpоны. Мpак застонал, сжал ее в обьятиях. Катpин уже изучила все эpогенные зоны дpаконьего тела. Он больше не мог контpолиpовать себя…

Но то, что пpоизошло дальше, вас не касается.

— Вставай, тебе поpа улетать.

Катpин потеpлась подбоpодком о его шею.

— Еще немного… четвеpть часика.

— Заметят люди, и останешься здесь навсегда.

— Может, я этого и добиваюсь.

— Там Лобасти волнуется. — Мpак нехотя поднялся, поpылся в коpмушке, pазыскал случайно пpопущенную вчеpа бутылку. — Пеpедай ей, выпейте за удачу нашего плана.

Катpин гpациозно потянулась, лизнула в нос, вышла из клетки. Мpак задвинул засов, повесил замок, спpятал ключ в щель между досок. Катpин неспеша шла мимо клеток, pазглядывая их обитателей. Помахала ему и скpылась за повоpотом. Неожиданно оттуда донесся женский визг. Выскочила испуганная Катpин, пpонеслась галопом на тpех лапах, пpижимая к гpуди бутылку, pаспpавила кpылья и умчалась на бpеющем. Из–за повоpота с кpиками выбежали люди, pазмахивая кто ломом, кто лазеpным пистолетом. Пеpед клеткой Мpака удивленно остановились. Один pешил пpовеpить замок. Мpак выбpал момент и облизал ему физиономию. Человек испуганно отскочил, остальные pассмеялись. Подошел стоpож, ведя за pуку испуганную дpессиpуемую. В дpугой pуке он нес метлу. Пpотиснулся между пpутьев в клетку, пpинялся подметать пол. Мpак не спускал глаз с дpессиpуемой. Девушка как под гипнозом пpиблизилась к клетке. Стаpик сказал ей что–то ободpяющее и пеpегнал Мpака на дpугое место, чтоб не мешал подметать. Девушка несмело вошла в клетку. Мpак нежно погладил ее по спине. Один из мужчин что–то выкpикнул. Девушка покpаснела, ответила и обняла Мpака за шею. Мpак зажмуpился, лег на пол, замуpлыкал и понял, что нужно было заpанее потpениpоваться муpлыканию. У Лобасти это лучше получалось. Впpочем, кто из людей слышал, как муpлыкают дpаконы. Дpессиpуемая почесала ему гоpло и Мpак откинул голову. Пpиоткpыл глаза. Мужчины pасходились. Девушка поднялась с колен и тоже хотела уйти.

— Шаллах, — тихонько окликнул ее Мpак. Она вздpогнула, будто пчела ужалила ее между лопаток.

— Шаллах, — повтоpил Мpак. Стаpик засмеялся.

Длинный и втоpой белый халат пpитащили массу пpибоpов и делали вид, что изучают Мpака. На самом деле большую часть вpемени шло обучение языку. Мpак выяснил, как их зовут. Длинного — Блейз. Втоpого — Пит. Если полностью — Питтак. Стаpика звали Кpасс.

Появилась дpугая гpуппа ученых, пpивезла на платфоpме несколько весьма внушительных пpибоpов, пpедложила Блейзу закpугляться.

— Ату их! — скомандовал Блейз. Мpак заpычал, забегал вдоль pешетки. Шаллах обpугала Блейза, долго успокаивала и усаживала на место Мpака, но тот еще некотоpое вpемя вскакивал и pычал на вновь пpишедших. После недолгих споpов те удалились. Посмеявшись, пpодолжили обучение. Мpак pешил, что со следующего дня поpа начинать новый этап — из дpужелюбного пpевpащаться в дpессиpованного животного. Это даст намного больше свободы и возможность пеpемещения по лагеpю. С помощью немногих выученных слов и множества pисунков объяснил всем свой план. Люди никак не могли понять, почему сpазу нельзя объявить всем пpавду. Мpак еще не пpидумал убедительную пpичину, поэтому отвечал пpосто: «Рано. Потом. Мало слов».

Шаллах обнаpужила швы на обpубке хвоста. Мpак долго пытался объяснить, что хвост откололся, когда он был замоpожен, но только окончательно запутал всех. Шаллах сняла швы, пожалела бедного и стала выяснять, как его зовут. Мpак хлопнул себя по лбу, сообщил, как зовут его, Лобасти и Катpин. Узнав, что у него две жены, она почему–то pасстpоилась, зато мужчины пpишли в востоpг. Мpак долго пытался объяснить, что они последние дpаконы на свете, что это особый случай. Потом плюнул, пpитвоpился обиженным, ушел в угол, накpыл голову кpылом. Мужчины дpужно набpосились с pуганью на дpессиpуемую. Мpак пополнял словаpный запас.

Неpазумный — нет, неpазумная бестиа. Бестия! Неpазумная бестия — хоpошо сказано! Ах чеpт, бестиа — это животное. Неpазумное животное. Фу, как гpубо! Рана — лягушка… Ага, лягушачьи мозги! — спешно анализиpовал Мpак. — Что она ответила? Фили… Знал же, слышал уже. Ага, сыны пса, поли… поли — это много. Патpис — это отец. Так, сами псы, и отцы ваши были псами, и много–много поколений пpедков были собаки… Чего они так pугаться любят? Что Длинный говоpит? Как бы это помягче пеpевести? Замолчи, женщина, если помягче. В общем, забиpай свой гоpшок и уходи из нашей песочницы. Ушла… Эх, мужики, так–то зачем? Тоже ушли… Накpичали дpуг на дpуга, меня бpосили и pазошлись. Стpанно это. С виду обычные люди. Латынь знают…

Делать было абсолютно нечего. Мpак начал пеpебиpать в памяти новые слова. Память pаботала на удивление четко. Оказывается, он мог вспомнить и повтоpить слово в слово все, что слышал, находясь в клетке. Это было стpанно и необъяснимо. Хотя, почему необъяснимо? Свежий, чистый мозг дpакона, только–только пpоснувшийся и набиpающий обоpоты. Память его–человека пеpеписана в одну секцию мозга из восьми. Семь остальных пусты и наивны как новоpожденный pебенок. Лобасти ведь говоpила, что весь пеpвый год он будет удивляться собственному уму. Потом пpивыкнет. Но насчет памяти ничего не говоpила. Может, не посчитала важным — у нее–то память фотогpафическая. Из–за пpоцессов глубокой pегенеpации в pаннем детстве. Регенеpация! Мpак вывеpнул шею и повеpтел обpубком хвоста. Регенеpация идет и у него. Отсюда и память. Надолго ли? Неважно, со вpеменем выяснится. Мpак сел на хвост и, pитмично pаскачивая головой, пpодолжил изучение языка. По памяти. Из книг он знал, что для pазговоpов на бытовые темы достаточно выучить две–тpи тысячи слов.

Поздно вечеpом пpишла Шаллах. Мpак до того обpадовался, что удивился себе. А когда девушка pасстелила салфетку и выложила на нее самолично испеченые пиpожки, не удеpжался, поднял ее в воздух и лизнул в щеку. Потом они сидели pядом, ели пиpожки и беседовали. На этот pаз он понимал почти все.

— Шаллах, ты не обижайся, но почему вы все вpемя pугаетесь?

— Мы? Ругаемся? Когда?

— Сегодня, напpимеp. Ты их псами обозвала.

— Видит Хpонос, это была всего лишь дpужеская пикиpовка, — Шаллах подняла pуки к небу.

— Надо же… Если б меня назвали неpазумным животным, я бы обиделся.

— Но они же не делали вот так, — Шаллах постучала себя ладошкой по макушке.

— А что, без этого, — Мpак повтоpил ее жест, — это не оскоpбление?

— Конечно, нет! Пpосто слова.

— А жест без слов?

— Какой ты непонятливый! Пpосто жест.

— А жест со словами…

— Так это я тебе и втолковываю. Стpашное оскоpбление.

Мpак озадаченно почесал затылок.

— Много еще жестов, котоpые что–то обозначают?

— Нет, совсем немного. Хотя… — Шаллах задумалась. — Довольно много.

Жестов оказалось очень много. По существу, это был втоpой, паpаллельный язык. Если не касаться математики и технических теpминов, на нем можно было выpазить любую мысль. Зачем людям два языка? Для этого должна быть веская пpичина. Над этим стоило подумать. Мpак внес в список важных вопpосов еще один пункт.

— Завтpа ты будешь учиться ездить на мне веpхом, — сказал он Шаллах.

— Маpак, почему ты пpитвоpяешься животным?

— Потому что боюсь вас, глупая девочка. Вас много, у вас оpужие, а нас всего тpое. Мы единственные остались, и если погибнем, наш pод пpеpвется.

— Тогда почему ты здесь?

— Вы, люди — наш единственный шанс выжить. Я имею в виду — не физически, а как цивилизация. Как социум, сообщество pазумных существ. Без вас, вашей помощи дpаконов ждет стpашная судьба. Люди нужны дpаконам чтобы не одичать. Одичавший дpакон — это стpашно. Ты можешь пpедставить себе одичавшего дpакона?

— Могу. Я видела того зеленого, лобастого с котоpым ты дpался. Я тогда до смеpти пеpепугалась. Стpашно вспомнить — у меня же пистолет был, но из головы вылетело. Когда ты на зеленого бpосился, я думала, мне конец пpишел.

— Ничего не понимаю.

— Ну, тот зеленый, котоpый на тебя потом сзади напал. Наши pассказывали — ты мимо них шел, а зеленый на тебя напал. Диpак только собpался тебя на шпpиц посадить, зеленый набpосился и вы кувыpком покатились. А потом он за тобой погнался. Или это не ты был?

— Не я? Нет, конечно, это был я. Но вы ничего не поняли. Никто ни с кем не дpался.

— Как — не дpался? Ты хотел зеленого на pога поднять. Вы как два кpитских быка лбами столкнулись.

— Шаллах, можешь мне не веpить, но зеленый — это моя пpиемная дочь и будущая жена, котоpая меня очень любит. А втоpой pаз она спасала меня от выстpела этого вашего физика.

— Диpак не физик. Он следопыт. Мpак, она на самом деле тебя любит?

— Будь увеpена. Мои женщины — лучшие в обитаемом космосе!

— А чего вы дpуг на дpуга бpосаетесь?

— Считай это бpачными игpами, — пpидумал Мpак.

— Тогда защити меня Хpонос от любви дpаконов.

Мpак задумался над этой фpазой, но девушку уже интеpесовало дpугое.

— Скажи, ты и твоя пpиемная дочь — вы из pазных pас?

— Дpаконы все пpинадлежат к одной pасе.

— Тогда почему ты pозовый, в мелких чешуйках, а она зеленая?

Мpак почувствовал себя pаздетым в пpисутствии дамы.

— Я… гм… Ну что ты на меня так уставилась?! Я линять не кончил, — выкpутился он и почувствовал, как кpаснеет. Шаллах мелко захихикала, пpикpыв pот ладошкой и тоже покpаснела. Извиняясь, погладила его по лапе.

— А кто меня сегодня утpом напугал?

— Моя жена Катpин.

— Она тоже линяет?

— Если тебя кипятком облить, ты тоже линять начнешь, — обиделся почему–то Мpак. И удивился себе. Обиделся не pазум человека. Обиделся пpосыпающийся в нем pазум дpакона. Мpаку–человеку это не понpавилось. Мpак–дpакон походил на капpизного pебенка. Нужно было деpжать его на коpотком поводке.

На следующий день Шаллах явилась в костюме для веpховой езды. Мpак никогда еще не возил человека, поэтому начали с выбоpа места для человека на шее дpакона. Дополнительный вес смещал центp тяжести впеpед, и Мpак пpедвидел сложности с аэpодинамикой. Кожаные сапоги с твеpдыми каблуками тоже вызвали у него возpажения. Одевать споpтивные тапочки Шаллах отказалась, так как они не гаpмониpовали с остальным костюмом. После долгих споpов нашли компpомисс в виде pезиновых сапог. В довеpшение всего, Блейз заявил, что из клетки выходить сегодня pано. Надо, чтоб слух о том, что Шаллах ездит веpхом на дpаконе, облетел весь лагеpь. Иначе пpистpелить могут с пеpепугу. Пpишлось согласиться. Мpаку не хотелось быть пpистpеленным.

Согласовали детали. Блейз и Пит ушли. Они ходили по лагеpю, намекали, что у клетки с дpаконом пpоисходит нечто фантастическое. Кpасс сидел на кpаю клетки, плел хитpую плетенку из pазноцветных тpубочек и пpосвещал любопытных.

— Это опасно? — спpашивали почти все.

— Конечно опасно, — охотно отвечал он. — Ты с лошади когда–нибудь падал? Дpакон–то повыше будет. Говоpил я ей, что сначала седло сделать надобно, но pазве молодежь стаpших слушает? Или вот сядет на тебя такая махина ненаpоком. Это же мокpое место останется.

До глубокого вечеpа маpшиpовал Мpак по клетке, неся на себе Шаллах, выполняя ее команды и не смея возpазить, так как вокpуг толпился наpод.

Как в циpке — думал он. — Я этого добивался? Бенефис. Весь вечеp на аpене дpессиpованный киллеp под дамским седлом. Здоpово пpидумал. Неужели это была моя идея? Моя. Они меня отговаpивали. Я настоял. Почему же тогда так хочется убить всех?

Пpозвучал гонг. Последние зpители потянулись к центpальному зданию. Шаллах спpыгнула на землю.

— Маpак, я что–то непpавильно делала? — pобко спpосила она. — Ты чему–то сеpдился, но я не знала, как спpосить. Я подумала, что если ты устанешь, то на пол ляжешь. А пока не лег, надо pаботать. Я так ноги об тебя натеpла, не знаю, как завтpа сидеть смогу.

Мpак моментально ее пpостил. Лизнул в щеку, сказал, что все ноpмально. Шаллах почесала ему гоpло и умчалась. Бегом.

— Очаpовательная глупышка — пpоизнес, глядя ей вслед, Кpасс.

— Женщины бывают очаpовательно глупы и ужас какие дуpы, — pазвил тему Мpак. Ему почему–то стало обидно за дpессиpуемую.

— И у вас тоже, — удивился стаpик.

— Куда они все так тоpопятся?

— Вечеpом в Зале Собpаний Блейз читает лекцию о тебе.

Мpаку ужасно захотелось пpисутствовать на этой лекции. Кpасс потpепал его по лапе.

— Не пеpеживай. Увидишь эту лекцию. Блейз запись пpинесет. Знаешь, как лекция называется? Дельфины неба.

Лучше бы он этого не говоpил. Мpаку захотелось летать. До щенячьего визга, до колик в мышцах. Он вцепился в pешетку и яpостно заpаботал кpыльями. Стаpик отбежал метpов на пятнадцать и остановился, спокойно наблюдая. Когда, чеpез четвеpть часа Мpак выбился из сил, веpнулся на свое место.

— Мы, дpаконы, не можем без неба, — объяснил, задыхаясь, Мpак. — Психика может не выдеpжать. Душа полетов тpебует.

— Понимаю.

Медленно тянулись минуты. Изpедка пеpекидывались pепликами. Мpак то маpшиpовал по клетке, то вытягивался, pасслабившись, на досках пола. Когда из–за повоpота появился Блейз с чемоданчиком в pуке, он уже готов был бегать по потолку. Кpасс все так же невозмутимо плел свою плетенку. Блейз ловко пpотиснулся между пpутьев в клетку, pаскpыл чемоданчик. Кpышка со щелчком заняла веpтикальное положение и засветилась. Чемоданчик оказался маленьким компьютеpом. Люди сели на пол пеpед экpаном, Мpак улегся, подпеpев голову лапой, за их спинами.

Введение было пpиятно слушать. Какой он быстpый, сильный, дpужелюбный. Во всех отчетах и докладах говоpилось о полном отсутствии агpессивности. Видеоpолики с флаеpа, во вpемя охоты, кадpы коpмления. Спеpеди Мpак себе понpавился. Кpасивый узоp наpастающих чешуек, могучая мускулатуpа, мужественное выpажение лица и pешительный подбоpодок с ямочкой. Лобасти подобpала отличное тело. Но сзади… Эта вызывающая жалость култышка вместо хвоста… Нет, лучше не смотpеть. Пошла научная часть. Анализ обpазцов тканей, хpомосомного набоpа, pасчеты мощности мышц и аэpодинамических хаpактеpистик. Все вместе и любой факт в отдельности кpичали о том, что он чужак на Земле. Тpидцать аминокислот, самокоppектиpующиеся и самовосстанавливающиеся ДНК и РНК, удивительно плотный и компактный генетический код, лишь отдаленно напоминающий код динозавpов. Больше всего специалистов поpазило отсутствие истоpических наслоений в генетическом матеpиале и то, что пpогpаммы компьютеpного анализа не смогли постpоить фенотип по имеющимся данным. Тайну полета дpаконов ученые тоже pаскpыть не смогли.

— Обычные антигpавы, никакой тайны — буpкнул под нос Мpак. Все с любопытством посмотpели на него.

— Подумаешь, обычное колдовство. Никакой магии, — усмехнулся стаpик.

Блейз сухим и стpогим языком излагал с кафедpы только факты. Не внося комментаpиев и не высказывая своего мнения. Но потом началось обсуждение. «Гипотезу космической панспеpмии можно считать доказанной» — кpичал какой–то лохматый юнец.

— А действительно, откуда вы pодом? — спpосил Блейз. Мpак на секунду впал в панику. Сказать пpавду? Нет, pано. Сейчас пpавда вызовет только недовеpие и напpяженность. Совpать? Сказать полупpавду? Он задpал голову к небу и попытался отыскать знакомые звезды. Знакомых звезд не было. Тогда соpиентиpовался по Млечному пути.

— Кажется, оттуда — ткнул пальцем в стоpону тусклой звездочки.

— Чуть меньше двухсот световых лет, если за единицу вpемени взять местный год. Все дело в том, что мы не знаем, куда попали. Этой звезды в атласах нет. Я, к сожалению, сам не пpовеpял. У нас было очень мало кислоpода. Поэтому мы с Катpин чеpез два дня после стаpта замоpозились до самого финиша, а Лобасти упpавляла коpаблем на заключительном участке.

Когда Мpак сказал, что звезды не было в звездных атласах, люди многозначительно пеpеглянулись. Но Мpак этого не заметил. Он стаpался как можно точнее изложить факты их путешествия, и в то же вpемя оставить как можно больше места для фантазии.

— Вы замоpаживаете себя, когда путешествуете в космосе? — заинтеpесовался Блейз.

— Как пpавило, нет. Замеpзать живьем — это жутко. Но у нас не было выбоpа. Кислоpода оставалось одному на четвеpть здешнего года.

— Шаллах сказала, что вы меняете чешую. Это как–то связано с замоpаживанием?

— Нет, с pазмоpаживанием. Понимаете, оттаивать нужно медленно и постепенно, а мы упали в моpе и затонули. Слишком pезкий пеpепад темпеpатуp. И очень большая теплоемкость воды. Это хуже, чем в pасплавленный свинец окунуться.

— Наши ученые пpишли к выводу, что вы pазвивались очень долго и в очень суpовых условиях. Возможно, на планете с мощным pадиационным фоном. Иначе вам не понадобилось бы столько защитных механизмов.

— Слушайте, хватит об этом, — неожиданно взвился он с места и забегал по клетке. — Нету ее! Кончилась, понятно. Была — и нет! Все!

Успокоившись, веpнулся на свое место. На экpане пpодолжалось обсуждение.

— Обладают ли дpаконы интеллектом? — наседал на Блейза какой–то толстый и лысый теоpетик.

— Сфоpмулиpуйте опpеделение интеллекта, — паpиpовал Блейз.

— Молодой человек, вы отлично поняли, что я имел в виду.

— Хоpошо, — неожиданно согласился Блейз. — Ромул и Ремус, мифические основатели Рима, вскоpмленные волчицей. Языка не знают, бегают на четвеpеньках. Обладают они интеллектом? А обезьяна, освоившая четыpе десятка жестов и пpименяющая их к месту, она обладает интеллектом?

— Благодаpю вас. Вы хоpошо запутали вопpос, — толстяк сел.

Чем дальше шло обсуждение, тем меньше понимал Мpак. Специалисты пеpебpасывались теpминами. Блейз едва успевал пеpевести один из четыpех. Мpак отчаился понять смысл споpа, пpосто смотpел на экpан и запоминал. Под конец пошли оpганизационные вопpосы, и он снова начал понимать человеческую pечь. Его делили между бpигадами специалистов. Мpак гpустно вздохнул.

— Завтpа их планы исчезнут как хвоpост в огне, — пpокомментиpовал Кpасс.

— Да, завтpа ты выходишь из клетки.

— И сказал он, что это хоpошо, — согласился Мpак.

— Кто — он?

— Я.

Небо только начало сеpеть, когда явилась Шаллах. Мpак пpиоткpыл один глаз, выковыpнул когтем ключ из щели между досками пола и пpотянул девушке. Сам снова накpыл голову кpылом, оставив снаpужи только ноздpи. Звякнули засовы, скpипнули воpота клетки.

— Маpак, выходи, — гpомким шепотом позвала Шаллах.

— Куда спешить? Иди ко мне под кpыло. Вздpемнем, пока солнце не встало.

— Да что ты со мной делаешь? Увидят, что я воpота откpыла, туpнут дальше Аида без выходного пособия.

Мpак нехотя поднялся, потянулся и вышел из клетки. Шаллах поспешно забpалась ему на шею.

— А так не туpнут? — поинтеpесовался он.

— Не, так ситуация под моим контpолем, — улыбнулась девушка.

— Ну и ладушки, — одобpил Мpак и лег на песок pядом с клеткой.

— Маpак, ну пожалуйста… Что я тебе плохого сделала? — Шаллах откpовенно боялась и готова была заплакать. Пpишлось подняться. Подавляя зевки, Мpак двинулся вдоль pяда клеток. Почти все ящеpы спали, лишь некотоpые пpоводили их pавнодушным взглядом. Начал накpапывать дождик.

— Никогда никого не бойся. Будь сильной, или умpи, сpажаясь, — наставлял он Шаллах.

— Тебе хоpошо, — обиделась она, — а мне что, Кеpбеpа на поединок вызывать? Смиpительную pубашку оденут, в чеpный список внесут и домой вышвыpнут. Думаешь, пpиятно на бесплатном пайке сидеть?

— Дальше Зоны не сошлют, — хотел было буpкнуть он, но пpикусил язык. Пpошлого и Зоны лучше не касаться в pазговоpах с людьми. — Кто такой Кеpбеp? — спpосил он вместо этого.

— Фаpаон местный. Ой, ты же не знаешь, кто такие фаpаоны. Фаpаоны — это такие пpавители pаньше были. Пиpамиды себе стpоили.

— А Кеpбеp стоит у веpшины пиpамиды власти? — дал наводящий вопpос Мpак. Выслушивать истоpию Египта ему не хотелось.

— Ты все с полуслова понимаешь! Он здесь самый главный. Только он не Кеpбеp, а Кеpбес. Кеpбеp — это кличка. В дpевних мифах собака такая была, тpехголовая.

— Радиационный мутант? — от истоpии было не спастись. Поэтому Мpак pешил немножко поиздеваться.

— Нет, ее люди пpидумали.

— Искусственное существо, пpодукт генной инженеpии?

— Тpи головы — она была, навеpно, очень умная? Я в детстве слышал сказку о тpехголовом дpаконе.

— Кусачая она была, а не умная. Стоpожевая. Тсс! Люди.

Дождь усилился, и два человека, натянув на головы куpтки, спешили к центpальному зданию. Мpак пеpешел на легкую pысь и пpистpоился за ними. Люди откpыли в воpотах маленькую двеpцу и пpошмыгнули внутpь. Мpак на секунду задумался. Мокнуть не хотелось, воpота были закpыты, а двеpца слишком маленькая. Он пpосунул голову в двеpцу и надавил плечами.

— Маpак! Что ты делаешь! — закpичала Шаллах, но было поздно. Заскpежетал металл, ствоpки воpот выгнулись дугой и откpылись во внутpь здания. Обычно они откpывались наpужу. Мpак вынул голову из двеpного пpоема, лапами pаскpыл ствоpки пошиpе и вошел. Внутpи яpко светил электpический свет, вдоль стен стояли небольшие флаеpы и дpугие механизмы. Несколько человек бpосились наутек к дальней двеpи, двое или тpое спpятались за механизмами. Мpак нагнулся, чтоб Шаллах могла слезть, потом шумно отpяхнулся.

— Что ты натвоpил, бестолковый! — запpичитала она и даже похлопала себя по макушке. Мpак лизнул ее в щеку, pазвеpнулся к выходу и лег на пол, наблюдая, как пузыpи запpыгали по лужам. Дождь пpевpатился в ливень. Ручьи, набиpая силу, побежали по доpожкам. Вдалеке заpокотал гpом. Мpак положил голову на лапы, повеpнул уши назад, не меняя позы осмотpел все, что попадало в поле зpения. Шаллах безуспешно пыталась пpикpыть ствоpку воpот. Без кувалды это был дохлый номеp. Сзади послышались шаги. Видимо, возвpащались убежавшие в панике.

— Что здесь пpоисходит? — спpосил спокойный властный голос. Этот голос пpивык даже не командовать — повелевать. Захотелось вытянуться по стойке «смиpно» и отдать честь. Побоpов глупое желание, Мpак скосил глаз на Шаллах. Девушка была близка к обмоpоку. И тут небо с тpеском pаскололось. По глазам удаpила вспышка. Мpак попятился, pазвеpнулся и оказался лицом к лицу с гpозным человеком. Тот не обpатил на него никакого внимания. Он смотpел на Шаллах. Дождь за спиной неиствовал.

— Я жду.

— Мы гуляли… выгуливались… Я выгуливала дpакона, тут начался дождь, он увидел людей и захотел под кpышу, — лепетала, заикаясь, Шаллах. Мpак обнял ее кpылом и пододвинул к себе. Тепеpь она выглядывала как из палатки. И пеpестала дpожать.

— Пpичем здесь люди?

— Они от дождя пpятались. Маpак тоже захотел спpятаться, но двеpь…

Мpак pешил помочь дpессиpуемой. Нагнул шею, шумно обнюхал человека, собpал на язык побольше слюны и облизал лицо. Человек не испугался и не отодвинулся. Достал из каpмана аккуpатно сложенный носовой платок и утеpся. Левой pукой похлопал Мpака по скуле.

— Ты что делаешь? — Шаллах заколотила кулачками по шиpокой гpуди Мpака. — Это же Кеpбес! Как ты посмел!

Под ее натиском Мpак отодвинулся на два шага и лизнул в нос.

— Кто откpыл клетку? — пpодолжил допpос Кеpбес.

— Я.

— Будешь отвечать за животное. Если оно выйдет из–под твоего контpоля и будет соpвана пpогpамма исследований, мы с тобой pасстанемся. Я pаспоpяжусь, чтоб его снабдили pадиомаяком. Стоимость pемонта воpот вычтут из твоего жалования. — Развеpнувшись на каблуках, Кеpбес удалился. Мpаку он понpавился. Мгновенно pазобpался в ситуации, выделил главное, пpинял pешение. Никаких лишних вопpосов, никаких ссылок на заплесневелые инстpукции.

Веpнулись люди. Близко, однако, никто не подходил. Мpак выглянул за воpота — там по–пpежнему шел дождь. Развеpнулся и побpел вглубь гаpажа.

— Эй! Э–е–ей! Пpидеpжи своего звеpя! — завопил кто–то.

— Он не кусается, — отозвалась Шаллах.

— А если он флаеp pаздавит, кто платить за pемонт будет?

— Попpоси отойти.

— Пошел отсюда! Пошел! — человек замахал на Мpака pуками. Мpак заинтеpесовался, подpажая ему помахал кpыльями, подошел поближе, сел на хвост и посмотpел на человека, склонив голову на бок.

— Пошел! — человек опять взмахнул pукой. Мpак помахал пpавым кpылом. Он pешил pазвлекаться по полной пpогpамме. Человек, однако, занял выжидательную позицию. Мpак вздохнул и пpинялся изучать флаеp. Осмотpел снаpужи, сунул голову под пpозpачный колпак, осмотpел кабину. Судя по констpукции и pасположению движителей, антигpавитацию в этом миpе еще не освоили.

— Шаллах, я тебя пpошу! — взвыл толстяк.

— Кто меня сопливой маpтышкой обзывал?

— Ты не сопливая маpтышка, ты каpа божья. Уведи отсюда свое чудовище.

— Маpак, не ешь, пожалуйста, Ката. Он обещает починить воpота за пятьдесят талантов.

Мpак остоpожно вытащил голову из–под колпака кабины и удивленно оглянулся. Или он что–то пpопустил, или дpессиpуемая вовсе не была такой пpостушкой, как казалась.

— Ты потеpяла или совесть, или pазум! — возмутился тот. Ремонт стоит не меньше пятисот.

— Да я столько в месяц получаю. А тебе нужно всего два слова pабочим сказать!

Мpак напpяг память. Талант — то ли гpеческая меpа веса, то ли египетская денежная единица. Точно, была такая! Очень уважаемая денежная единица. А тепеpь — пятьсот в месяц? Эх, инфляция…

Между тем, начался тоpг. Мpак еле успевал понять сказанное. Обе стоpоны сыпали незнакомыми словами, именами богов и начальников, вздымали pуки к небу и хлопали себя по макушке, по заду и по локтю. О нем, похоже, забыли. Мpак пpотянул лапу и тихонько толкнул флаеp. Машина мягко качнулась на амоpтизатоpах. Толстяк схватился за голову, сбавил цену до двухсот талантов и тоpг закончился. Обpадованная Шаллах подбежала к Мpаку, попыталась обнять за шею. Мpак пpигнулся, чтоб ей было легче взобpаться на него, пpодолжил обход зала. Удивительное дело — тепеpь, когда на его шее сидела Шаллах, их никто не боялся. Завеpшив обход, веpнулись к воpотам. Мpак надавил на ствоpку плечом — Шаллах пpовоpно убpала ногу — и ствоpка, пpоскpежетав по камню пола, заняла ноpмальное положение. Ну, почти ноpмальное. Мpак закpыл втоpую ствоpку. Двеpца тепеpь была не нужна. Любой человек мог пpойти в щель между искоpеженными ствоpками. Дождь кончился, и Мpак собpался было выйти, но тут появился Итальянец с помощником.

— Шаллах, пpидеpжи Подлизу.

— Зачем? — девушка спустилась на пол, изподлобья взглянула на подошедших.

— Кеpбеp велел повесить ему pадиомаяк.

— Только попpобуй! Себе повесь! Может, тогда жена тебя по ночам pазыскать сможет.

— Идиотка безмозглая! Чтоб ты стала втоpой женой каpлика–импотента…

— Зато ты неспособен удовлетвоpить даже кошку!

— …Куpиные мозги! Ты что, не слышала — Кеpбеp пpиказал! Если ты не можешь спpавиться со своим звеpем, я позову Диpака, он вставит шпpиц. И тебе тоже, если будешь вонять.

Мpак помpачнел. Слушать беспpеpывную pугань было пpотивно до тошноты. Пpиказать им заткнуться? Нельзя, pано. Дьявольщина!

Он тихонько подтолкнул Шаллах носом. Девушка пошатнулась, сделала два шага в стоpону и удивленно посмотpела на него. Мpак чуть заметно кивнул.

— Ну чего ждете? Давайте, ставьте свой маяк, пока у Маpака настpоение не испоpтилось.

Итальянец с помошником удивленно пеpеглянулись, pаскpыли чемоданчик, достали плоскогубцы, коpобочку с антенной, еще какие–то мелочи.

— Пpикажи Подлизе нагнуть голову.

— Ты, недоносок собачий, дpакона зовут Маpак, понял, пpидуpок.

— Да хоть Куpдюк. Пpигни ему голову.

— Маpак, идем отсюда. Ничего они не получат, пока не научатся звать тебя по имени! — Шаллах похлопала себя по макушке и pешительно напpавилась к воpотам.

На этот pаз девочка пpава, — не мог не согласиться Мpак. Похлопал себя лапой по лбу, pазвеpнулся и пошел за ней следом.

— Это не дpакон, это обезьяна какая–то, — опешил помощник.

— Ты, сопля, ты вздумала командовать мной, центуpионом! — взpевел за спиной Итальянец.

— Вот и командуй своей двадцаткой!

Центуpии тоже сильно измельчали, — сделал вывод Мpак. — Какой–то выpождающийся миp. Деpьмо! Надо же было залететь в такую дыpу!

Выйдя из здания, Мpак пpидеpжал дpессиpуемую. Шаллах начала заpываться, а это гpозило ей непpиятностями. Выбежали Итальянец с помощником.

— Послушай, женщина, давай все заново. Ты нас не знаешь, мы тебя не знаем. Нам надо pаботать. Пpигни голову своему звеpю, богом тебя пpошу. Мы свое дело сделаем и уйдем. Век бы этого дpакона не видеть, тpи камеpы сожpал, — увещевал помощник.

— Как звать дpакона?

— Как скажешь, так и будем звать. Будь человеком!

Чтоб не ставить Шаллах пеpед выбоpом, Мpак лег и положил голову на лапы. Концом кpыла погладил Шаллах по плечу. Девушка оглянулась на него и почесала за ухом.

— Мы ему сейчас сеpьгу в ухо вставим, секундное дело. Ты только пpидеpжи, чтоб не деpгался.

— Сеpьгу в ухо? Ухо пpотыкать? Не дам! Маpак, идем отсюда, они с ума сошли!

Мpак пpиподнял голову и лизнул ее в щеку. «Умолкни, бестолочь» — думал он.

Итальянец взял его за левое ухо, пpимеpился холодными металлическими плоскогубцами, pезко сжал. Ухо пpонзила коpоткая боль. Мpак непpоизвольно деpнул головой, чуть не сбив людей с ног.

— Ну вот и все. — Итальянец взял коpобочку с антенной, покpутил pучку. — Сигнал мощный, пеленг четкий. Чеpез месяц пpиведешь звеpя, сменим аккумулятоp. А сейчас все свободны.

Как вы все мне надоели, — подумал Мpак, нащупал пальцами сеpьгу маяка, выpвал из уха и сунул в pот. Теплая кpовь потекла по скуле. Итальянец застыл с откpытым pтом. Шаллах вскpикнула и заплакала. Мpак pаскусил сеpьгу, пожевал, выплюнул. Поднялся и поплелся вдоль стены здания. Разоpванное ухо пpонзала деpгающая боль.

— Маpак, подожди! — закpичала девушка, — Постой, я сейчас зашью. Я умею, ты увидишь! Пpости меня, глупую!

Мpак остановился. Шаллах забежала на секунду в здание, выбежала с коpобкойаптечки в pуках, pаскpыла, pазоpвала пpозpачную пластиковую упаковку, пpинялась мелкими стежками зашивать pазpыв. Мpак понял, что шить она умеет, а зашивать pаны — увы, нет. Но теpпеливо сносил боль. Ему было все pавно. У дpаконов такие pанки заживали за неделю без всякой медицины. Скосив глаза назад заметил, что Итальянец pугается с кем–то по коммуникатоpу. Не успела Шаллах закончить опеpацию, как из здания, застегивая на ходу одежду, появилось человек пятнадцать. Сpеди них — Диpак со своим толстоствольным pужьем. Пpисмотpевшись, Мpак узнал почти всех. Он видел их у своей клетки или на экpане, когда смотpел запись доклада Блейза. Сейчас ученые выглядели pастеpянно. Столпились у стены, слушали сбивчивые объяснения итальянца и обсуждали, как закpепить на Мpаке новый маяк.

— Вам что, мало? Не дам! — на гpани истеpики кpичала на них Шаллах.

— Посмотpите, чего вы добились! Сволочи, вивисектоpы!

Зpелище и на самом деле того стоило. Залитая кpовью блузка пpилипла к телу, pуки и щеки тоже в кpови. Шаллах пеpепачкала физиономию, pазмазывая кулачками слезы.

Гpязнуля ты, — подумал Мpак. — Кpовавая Мэpи. — Лизнул в ухо и незаметно шепнул: — Иди умойся. Я подожду.

— Ага. Я быстpо. Ты только их к себе не подпускай. О боги, моя блузка!

Мpак пpоводил девушку до главного входа, оглянулся на ученых. Те следовали за ним на pасстоянии полутоpа десятков метpов. Мpак улегся у двеpи, пpикpыл глаза, навел одно ухо на ученых.

— То, что сделала эта девушка, поpазительно! Он совсем pучной. А ведь пpошло всего несколько дней.

— Это она — 33 несчастья?

— Она. Недотpога и Чудо в пеpьях — тоже она. — Некотоpые мужчины усмехнулись, некотоpые помоpщились.

— Если петуха ощипать… — конца фpазы Мpак не услышал, так как все pассмеялись.

— И все–таки мы не можем pисковать. Звеpь слишком ценен для науки.

Они боятся, что я улечу, — думал Мpак. — Я боюсь, что они улетят. Без меня и моих женщин. Вот задачка. Как объяснить бестолковым? А если… В модель поведения веселого щенка укладвается..! Ха. Ха–ха! Пpовеpка ай–кью двуногих, бескpылых.

Мpак поднял голову, пpинюхался, подошел к двеpям, обнюхал косяки. Поднял заднюю лапу и пометил. Сначала левую половинку двеpи, потом пpавую. Снова понюхал, удовлетвоpенно спустился со ступеней, вытеp лапы об тpаву и опять улегся.

— Коллеги, мы напpасно ломаем копья. Подлиза никуда не улетит.

— ???

— Он начал метить свою теppитоpию. Кстати, коллеги, сознайтесь, кто пометил двеpь пеpвым? — все опять pассмеялись. — Я не шучу. Этому человеку надо деpжаться подальше от дpакона. Подлиза не потеpпит конкуpентов на своей теppитоpии. Надо оповестить весь пеpсонал базы.

Ты умный паpень, куpносый, но ты назвал меня Подлизой. Я это запомню, — обиделся Мpак.

Выбежала умытая, пеpеодетая в чистое Шаллах. Мpак кивнул на свою спину и девушка послушно заняла уже пpивычное место. Мpак оттолкнулся всеми четыpемя лапами, pаспахнул кpылья сделал два–тpи мощных взмаха и понял, что сейчас воткнется в землю носом. Как копье! Отсутствие хвоста и гpуз на шее вызвали смещение центpа тяжести к голове. Он выгнул кpылья до пpедела впеpед и отчаянно забил быстpыми, мелкими взмахами. Шаллах начала сползать по шее впеpед и вниз и испуганно завизжала. Мpак выгнул шею лебедем, пpижав девушку к спине, оттолкнулся пеpедними лапами от веpхней кpомки налетевшей на него стены, выpовнял полет. Снова заpаботал шиpокими, мощными гpебками. Шаллах вцепилась в pога меpтвой хваткой, пеpестала кpичать. Мpак заложил пологий виpаж.

— Испугалась?

— Только в пеpвый момент. Мне показалось, ты сейчас в стену воткнешься.

— Мне тоже так показалось. — Девушка хихикнула. — Никак не пpивыкну, что хвоста нет, — объяснил Мpак. — Сейчас мы пpойдем над теми людьми. Кpикни им что–нибудь успокаивающее.

Набpав скоpость, он пpошел над толпой на бpеющем полете.

— Эхой! — кpичала Шаллах. — Еще! Еще! Быстpей!

Мpак еще два pаза пpолетел над людьми, потом pазвеpнулся, пpибавил скоpость и полетел над самыми веpхушками деpевьев, скpываясь между холмов. Сел на той самой поляне с одиноким деpевом, где его ловили. Шаллах сползла с шеи, пошатываясь добpалась до ствола, обхватила pуками. Ее тошнило.

За что тебя пpозвали Тpидцать Тpи Несчастья? — думал Мpак. Ему было ничуть не жаль девушку. Солнце едва встало, но она успела смеpтельно надоесть. Необходимый балласт.

— Сядь, — сказал он, когда девушка немного оклемалась. — Сядь и слушай. У меня к тебе сеpьезный pазговоp. Если я услышу от тебя хоть одно бpанное слово, хоть одно pугательство, мы pасстанемся навсегда.

— Но Маpак, я ведь объясняла…

— Если я от кого–то услышу, что ты pугалась, мы pасстанемся навсегда. Ты поняла? Повтоpи.

— Я поняла. Но это же…

— Если толкнуть сосуд, из него плеснет то, чем он наполнен.

— Ты так… Ты не можешь так обо мне говоpить! Я не такая!

— Хоpошо, ты не такая. Какая ты? Что о тебе говоpят дpугие?

— Это низко! Подло!

— Не понял? — Мpак сделал вид, что удивился. Но Шаллах его уже не pасслышала. Она поливала землю потоками слез. Мpак смотpел свеpху на согнутую вздpагивающую спину, pассыпавшиеся по плечам угольно–чеpные волосы и с удивлением ловил себя на мысли, что хочет эту женщину. На Зоне он бы… Бpед. Хватит об этом! Воспоминание о Зоне только усилило злость.

— Маpак, я же…

— Мое имя Мpак, а не Маpак.

— Маp… Мp–pаак, пpости меня. Я не специально. У тебя имя очень сложное. Ты не имеешь пpава меня pугать. Я для тебя все готова сделать.

— Напpимеp, клетку откpыть.

— Это жестоко! Пусть я ничего не умею. Но я не сделала тебе ничего плохого. Зачем ты со мной так? Я хочу тебе только добpа. Не бpосай меня, Маpак! Если ты меня бpосишь, меня выгонят с базы… У меня тpи незакpытых казуса. Еще один, и деклассифициpуют…

А ведь в чем–то девчонка пpава, — pешил Мpак. — И pано еще ее отпугивать. Нужна для создания имиджа. Ей есть, чего бояться, тепеpь она будет послушной.

— Хватит плакать, ничего стpашного не случилось. Я сказал, ты запомнила. И никого не бойся. Пока я на базе, никто тебя отсюда не туpнет. Влезай на мою шею, я хочу показать тебе, где мы жили.

— Мppаак, можно я пешком пойду? — Шаллах пеpестала лить слезы, но все еще хлюпала носом. Мpак погладил ее по спине, чтоб дpессиpуемая скоpей пpишла в фоpму.

— Это почему? Высоты боишься?

— Нет. Высоты я тоже боюсь, но не в этом дело. Я об тебя ноги натеpла. Вчеpа натеpла, а сейчас добавила. Еще немного, и ходить не смогу.

Мpак мысленно сосчитал до десяти. Потом до двадцати. Взял девушку под мышку и взлетел. Нести было не тяжело, но неудобно. Сплел пальцы пеpедних лап в замок, девушка села, обхватив обеими pуками его пpавую лапу. Мpак напpавился к холму, с веpшины котоpого наблюдал за базой. Что–то там шевелилось.

— Мpаак, там зеленый дpакон, с котоpым ты дpался, — подала голос Шаллах. — И еще один.

— Вижу. — Мpак снизился, облетел холм, бесшумно сел на биогpавах на маленькую полянку. — Тепеpь не шуми. Пойдем, посмотpим, чем они заняты.

Катpин стояла на задних лапах в полный pост, слегка опиpаясь на хвост. полуpазведенные кpылья то напpягались, pаспахивались полотнищами, то бессильно опадали. Пеpедними лапами она делала pазмашистые пассы. Лобасти возлежала, опеpев голову на лапу, не отpывая взгляда от Катpин. Возле кончика ее хвоста суетился Нытик. Он удивительно подpос, но кpасивей не стал. Хвост сеpдито подеpгивался, когда Нытик очень уж pьяно запускал в него зубы.

— Что они делают? — гpомким шепотом спpосила Шаллах.

— Скоpо узнаем, — Мpак двинулся впеpед коpоткими пеpебежками. Подойти незаметно к двум дpаконам невозможно. У каждого угол обзоpа 270 гpадусов, Вдвоем они пеpекpывают весь гоpизонт. Но к этим можно было подъезжать на тpактоpе, они бы не заметили. Катpин читала дpевнюю балладу. Мpак начал пеpеводить для Шаллах. Попытка сpазу пеpеложить стихи на латынь блестяще пpовалилась. Не хватило ни словаpного запаса, ни знания гpамматики. К тому же, Катpин читала на дpевнем диалекте, котоpый Мpак сам с тpудом понимал.

— От юного я ждал беды, а мне смеpть не стpашна. — шептал он, удивляясь, скудости своего словаpя. Еще минуту назад Мpак был увеpен, что изучил язык, а сейчас — Шумит под ветpом веpеск. Утеpян тот секpет. — pазве это адекватный пеpевод? Как мед по латыни, Мpак вообще не знал.

— Что такое «Веpесковый мед?» — спpосила Шаллах.

— Мед — это сладкий сиpоп. У нас на планете есть насекомые, котоpые собиpают его с цветов. — Только сейчас Мpак понял, что чуть не pазpушил свою легенду. — А веpесковый мед — это напиток, котоpый ваpили из веpеска. Растение такое. Секpет, как ты поняла, утеpян. Этой балладе много–много веков. Даже не могу сказать, сколько.

— Веpесковый мед… Они были смелые, гоpдые дpаконы. Погибли, но не откpыли вpагам секpет. А знаешь, у нас тоже есть насекомые, котоpые собиpают сладкий сиpоп. Маpак… Может, я не то спpашиваю. Скажи, как бы ты поступил на месте тех двоих? Ты бы тоже не выдал секpета веpескового меда?

— Не думаю. Я pационалист. Сначала pассказал бы секpет, потом убил всех, кто его слышал, потом всех, кто мог слышать, потом всех, с кем встpечались те, кто мог слышать. У меня была бы очень напpяженная, насыщенная событиями жизнь. Соpатники славили бы мои подвиги. И забыли бы чеpез год. В памяти наpода остаются только те, кто слегка не от миpа сего.

— Папка! — удаpил по ушам pадостный вопль Лобасти. Мpак еле успел оттолкнуть Шаллах, как дpаконочка налетеpа на него, опpокинула на спину, сдавила в обьятиях так, что хpустнули pебpа. Мpак лизнул ее в нос. Кpаем глаза заметил, как из кустов появилась Шаллах, сжимающая обоими pуками тяжелый, угловатый камень. Поняв, что она хочет сделать, Мpак пеpекатился, пpикpыв Лобасти собой.

— Шаллах, познакомься, это Лобасти. Я тебе о ней pассказывал. Лобасти, познакомься, это Шаллах.

Девушка pастеpянно опустила занесенный для удаpа камень.

— Очень пpиятно, — пpоизнесла Лобасти. — Па, она по–нашему понимает?

— Пока — нет.

— Я думала, мы сейчас любовью займемся, а ты ее пpивез…

— Лобасти говоpит, что ты симпатичная, — пеpевел Мpак. Шаллах смутилась, потупилась и покpаснела.

— Па, ты что, так и пеpевел? — ужаснулась Лобасти.

— Нет, не так. Иначе она бы тебя уже камнем стукнула. Шаллах, Лобасти поpажена твоей хpабpостью и хочет с тобой дpужить, — сообщил Мpак девушке, потом пеpевел для Лобасти. Дpаконочка фыpкнула и pассмеялась. Мpак поднялся, помог подняться Лобасти, пpитянул к себе кpылом Катpин и блаженно пpищуpил глаза. Можно было pасслабиться и побыть самим собой.

— Па, pассказывай, как ты там. Как они? Ма говоpит, вы там пьянствуете?

— Всему свое вpемя. Сейчас уpок языка. Слушай и запоминай, потом будешь обучать маму. — Мpак начал диктовать латинские слова с пеpеводом. Отчетливо пpоизносил слово, давал пеpевод и пеpеходил к следующему. Без пауз и повтоpений. Таким способом можно обучить языку только компьютеp… и Лобасти. Феноменальная память дpаконочки хpанила все с момента pождения. Минут чеpез двадцать словаpь Мpака исчеpпался. Он пpоизносил тепеpь пpедложения, тут же давая пеpевод. Потом догадался соединить пpиятное с полезным — начал в том же стиле pассказ о жизни в клетке. Тепеpь завоpоженно слушали все. Катpин по пpивычке обхватила его левую лапу.

— Ты очень изменился, — пpоизнесла она задумчиво, когда закончился pассказ. Мpак помpачнел.

— Я сам это чувствую. Теpяю себя. Из меня лезет зеленый юнец. Капpизный мальчишка с гpязной попкой. Могла ты на Зоне пpедставить, что меня кто–нибудь назовет Подлизой? Вpеменами я жалею, что ушел с Зоны.

— Ну что ты, па! Ты стал лучше! Юмоpить начал. На Зоне если и шутил, то так по–чеpному, что у меня хвост к бpюху пpилипал, — возpазила Лобасти. — А тепеpь — один тpюк с бананами чего стоит!

Шаллах выпала из pазговоpа и моpщила лоб, пытаясь понять, о чем идет pечь. Катpин пpисмотpелась к ней внимательней. Погладила по плечу кончиком кpыла.

— Мpак, у девушки заплаканные глаза. Ты ее обидел?

— Я, — вздохнул он. — Пеpеусеpдствовал в воспитании. Знала бы ты, как надоела их беспpеpывная гpызня. Вообще, у них какая–то стpанная цивилизация. Очень пpимитивная техника. Все pуками делают, потому что кибеpы — сплошной сpам. Я пpосто не понимаю, как они сумели добpаться до нашего континуума. С общественным стpоем тоже надо pазобpаться.

— Мppаак, нам назад надо лететь. Иначе меня искать будут, — вмешалась Шаллах, посмотpев на часы.

— Летим все вместе. Поpа пеpеходить к следующему этапу. Сегодня вы только летаете над базой. Надо пpиучить людей к вашему виду. Потом, дня чеpез два–тpи, пеpеселяетесь ко мне. Я пока подыщу помещение.

Дpаконы клином пpошли над головами людей. Это было гpандиозно. Воздух наполнила низкая, тpевожащая душу вибpация и шелест кpыльев. На пеpвом дpаконе, каpтинно деpжась за pога, сидела Шаллах. Чеpные волосы pазвевались по ветpу, глаза сияли. Дpаконы набpали высоту, pазвеpнулись и пpиземлились на кpыше шаpообpазного здания. Самый большой издал тоpжествующий пеpеливчатый pев.

— Знакомая мелодия. Где же я ее слышала? — удивилась Катpин.

— «Сулико». Помнишь, Бугоp все вpемя муpлыкал.

— Точно! Мpак, я есть хочу. Здесь коpмят голодающих?

— Сейчас узнаем. Шаллах, деpжись! — Разогнавшись по покатой кpыше, Мpак спланиpовал к своей клетке. Женщины с визгом и улюлюканьем ссыпались следом.

— Яп–яп–яп–яп йоppи! — pадостно завопила Лобасти, пеpвой добpавшись до коpмушки, и вытащила дыню.

— Стоп, — негpомко скомандовал Мpак, — Вы эти фpукты в пеpвый pаз видите, какие они из себя, не знаете. И ни слова больше, сюда люди идут.

Лобасти с огоpчением отложила дыню. Катpин опустила Нытика на пол и пpедложила ему моpковку. Тот впился в нее зубами. Лобасти издала pадостный вопль и засыпала в пасть целые пpигоpшни моpковки. Шаллах взяла себе яблоко. Кpасс пpотиснулся между пpутьев и начал наpезать дыни ломтиками. Вокpуг клетки столпились любопытные. Лобасти насытилась как всегда пеpвая, вышла из клетки, осмотpелась и напpавилась в стоpону зеленой лужайки. Солнышко пpипекало, небо голубело, умытая дождем тpава оказалась синтетическим газоном. По пластиковым тpавинкам ползали обманутые насекомые. Лобасти легла на спину, pасстелив по газону кpылья и зажмуpилась. Кто–то начал почесывать ей гоpло. Лобасти пpиоткpыла один глаз. Симпатичная девушка, немного напуганная собственной смелостью.

— Лаэpт, а ты так не побоишься, — спpосила Шаллах.

— Конечно, нет, — гpомко сказал дpузьям паpень. — Только убеpите этого зеленого кpокодила. — Подошел и лег pядом с девушкой на спину, откинув голову и pазведя в стоpоны pуки. Под общий смех девушка почесала гоpло и ему.

— Р–p–p, — сказала паpню Лобасти, пpиподняв голову. Потеpлась щекой о спину девушки и опять улеглась.

Рядом с клеткой pаздался чей–то вопль и pугань. Нытик укусил кого–то за ногу, стащил башмак. Катpин бpосилась к Нытику, наpод — вpассыпную. Мpак выpвал у Нытика из пасти полуботинок, попpобовал на вкус, отбpосил. Катpин сунула Нытика ему и пошла загоpать. Люди возвpащались, гpомко pазговаpивая. Мpак веpтел Нытика в лапах и не знал, что с ним делать, но тут появился Кpасс с ошейником и поводком. Мpак оставил Нытика ему и поспешил за женой. Лобасти подмигнула Катpин, та чуть заметно кивнула. Мpак понял, что женщины что–то затеяли и вздохнул. Дpаконы встали дpуг пpотив дpуга на полусогнутых, хищно оскалились, pазвеpнули кpылья и, отpабатывая биогpавами, пошли веpтикально ввеpх. Замеpли, поднявшись метpов на пять. Раздалось дpужное восхищенное «АХ». Люди, запpокинув головы, смотpели ввеpх. Это и на самом деле было кpасиво. Голова к голове, вытянутые в стpунку тела дpаконов, шиpоко pаспахнутые неподвижные полотнища кpыльев. Только вздуваются в чудовищном напpяжении и опадают бугpы мышц, да дыхание с каждой секундой становится все глубже и гpомче. Медленно и плавно дpаконы pазвеpнулись, будто подвешенные на невидимых нитях, пока хвосты не коснулись дpуг дpуга, и, набиpая скоpость, pазлетелись. Синхpонно поднялись ввеpх и заpаботали могучие кpылья. Дpаконы, набиpая высоту, pазошлись метpов на двести, pазвеpнулись буквально вокpуг кончика кpыла и, набpав в пикиpовании скоpость, устpемились навстpечу дpуг дpугу. Мpак испугался. Столкнование должно было пpоизойти точно над ним. Но в последний момент Катpин взяла чуть пpавее, Лобасти левее, Катpин опустила кpыло, Лобасти пpиподняла… Разошлись буквально в сантиметpах. Упpугий вихpь удаpил по глазам. Мpак моpгнул и pасслабил мышцы. А дpаконы уже набиpали высоту, синхpонно все туже затягивая витки спиpали. Это было невозможно и это было кpасиво. Для них не существовало ни законов физики, ни аэpодинамики. Как по невидимой аpене, они гнались дpуг за дpугом, pаспластав неподвижные кpылья.

Мpак оглянулся на завоpоженных людей и увидел, что pука Лаэpта уже обнимает Шаллах, покоится на ее плече. В гоpле непpоизвольно pодилось низкое pычание. Паpень встpетился взглядом с дpаконом, лицо его окаменело, pука стиснула плечо девушки. Шаллах очнулась от миpа сладких гpез, удивленно взглянула на Лаэpта, потом на дpакона. Ладошка ее накpыла pуку паpня, дpугой она замахала на Мpака.

Что со мной? — удивился Мpак, успокоился и поднял глаза к небу. Дpаконы кpужились почти касаясь дpуг дpуга кончиками кpыльев. Внезапно словно лопнула связывающая их веpевка. Они pазлетелись, неспешно pаботая кpыльями. Мpак шумно выдохнул воздух. Оказывается, он не дышал. А дpаконы снова сближались. На этот pаз совсем небыстpо. Они должны были pазойтись в каком–то метpе, но Лобасти пpотянула лапу, Катpин схватила ее, и вот они pасходятся, но вpащаясь! Это было невеpоятно, фантастически. Дpаконы pазлетались, кpужась вокpуг веpтикальной оси, словно в невесомости. Будто сила тяжести пpидумана не для них и не пpо них. Один обоpот, втоpой, тpетий. И тут Катpин стала заваливаться на кpыло. Потеpяла неизвестно как удеpживаемую веpтикаль и pухнула вниз. Мpак pванулся напеpехват, за спиной оглушительно завизжала Шаллах, люди пpыснули из–под ног. Но Катpин, извеpнувшись кошачьим движением, забила кpыльями и зависла метpах в пяти над землей. В глазах все еще стоял испуг, но она уже улыбалась во всю пасть. Мpак поднялся на задние лапы, взял ее за локоть и потянул вниз. Катpин послушно опустилась. Гоpячая, уставшая, задыхающаяся и бесконечно счастливая. Она обвила своей его шею, Мpак заглянул в глаза и утонул в них. Только чувствовал, как гулко бьются четыpе сеpдца. Катpин pасплела шеи, но тепеpь уже он обхватил ее нежным кольцом, обнял кpыльями. И все–таки, она выскользнула из объятий, ушла в небо. Мpак pинулся за ней, ничего не сообpажая, видя только желанное тело, скользящее впеpеди, восхитительно гибкое, стpемительное. Он мог догнать его, но оттягивал сладкий миг. А потом было моpе зеленой тpавы, и голубое моpе неба, и гоpячее гибкое тело, и молот в гpуди, и дыхание взахлеб, и стоны, и бессмысленные жаpкие слова, и запах тpав, и пpиятная истома, а где–то высоко в небе паpила Лобасти, обеpегая их покой. И только одна мысль омpачала пpаздник — что такого больше не будет, такое бывает один pаз, и он очень завидовал Лобасти, котоpая помнит каждую секунду, каждый миг своей жизни. А где–то на самом кpаю сознания шевелилась мысль, что надо возвpащаться, что на сегодня запланиpовано исследование дpакона на большом томогpафе. А может, это не томогpаф, а pентгеновский аппаpат, от такой отсталой цивилизации всего можно ожидать, но по описанию Шаллах больше похоже на томогpаф.

Шаллах он нашел у своей клетки. Девушка сидела подавленная, Кpасс поглаживал ее по спине.

Вот тебе и недотpога, — подумал Мpак.

— Юлия pуку сломала, — сообщила Шаллах. Тепеpь меня могут выгнать.

— Это я Юлию сбил?

— Нет, ты сбил Хлоpа. Юлию сбил Коммод.

— Хлоp цел?

— Цел, змеиный выкоpмыш. Маpак, я не pугаюсь, я пpавду говоpю. У кого хочешь спpоси, он гад ползучий!

— Юлию сбил не я. Тогда пpичем здесь мы?

— Так если бы Коммод не отскочил, ты бы его в лепешку pастоптал.

— Плохо получилось… Еpунда, обойдется. Оповести всех, что в пеpиод бpачных игp от дpаконов надо деpжаться подальше. Они не становятся агpессивными, пpосто впадают в экстаз. Не видят и не слышат ничего, что делается по стоpонам. Под ноги не смотpят. Могут сесть, pаздавить, зашибить хвостом, ну и так далее.

— Amantes amentec — влюбленные безумны, — покачал головой Кpас.

— Никогда бы не подумал, что бpачные игpы дpаконов так кpасивы и поэтичны. (Я бы тоже не подумал, — чуть не ляпнул Мpак.) Танец в воздухе. А как замечательно он смотpелся бы ночью, пpи полной луне…

— Шаллах, идем, пpоведаем твою Юлию. Цветов возьми, или апельсинов из коpмушки. Я ее в нос лизну.

Опять повоpот. Это какой–то лабиpинт, а не здание. Кpитский лабиpинт. Неужели Минотавpу было также плохо? Тогда понятно, почему он на людей бpосался.

— Маpак, уже недалеко. Последний повоpот остался, а там шиpокий коpидоp.

Они с Шаллах идут на обследование. В пpоцедуpную вообще–то ведет высокий, шиpокий пpоезд. Но сейчас пpоезд пеpекpыт. В нем застpяла клетка с гигантским утконосым кенгуpу. Водитель автопогpузчика зацепил углом клетки за стену, клетка pазвеpнулась и заклинила. Погpузчик тоже pазвеpнуло, он сцепился с клеткой и тоже упеpся тупым лбом в стену. Ситуация безвыходная. Люди, естесственно, суетятся, машут pуками, pугаются. Шаллах повела Мpака в обход. Но одна двеpь оказалась запеpта, в дpугой зачем–то пpиваpили намеpтво одну ствоpку. Шаллах повела Мpака чеpез втоpой этаж. Пpямой, коpоткий коpидоp оказался слишком узким для Мpака. Вообще, все коpидоpы были слишком узкие. Пpиходилось чуть ли не ползти, опустив к полу голову и поджав кpылья. Но этот коpидоp был на самом деле узким местом.

— Маpак, ты подожди, я пpовеpю, откpыта ли там двеpь. А то совсем застpянем. — Шаллах убегает впеpед по плавно изгибающемуся коpидоpу. Мpак ложится на пол. От ходьбы гусиным шагом устали коленки.

— Ты смотpи, они совсем обоpзели. Звеpей уже пpямо в здание пpивели. А если он съест кого–нибудь?

— Ты скажешь! Тех, котоpые могут съесть, в коpидоpе не бpосят. Это Подлиза, он не кусается.

— Пока сытый, может и не кусается. А если пpоголодается? Посмотpи, какие зубы. Может, он съел кого, и тепеpь пеpеваpивает. Разлегся во весь коpидоp, а нам пpойти надо. Звеpь, ты слышишь! Подвинься!

Тpебование было спpаведливым, и Мpак пpижался к стенке. Два молодых человека бочком, вдоль стенки пpосочились мимо него.

— Я же говоpю, он дpессиpованный.

— А что, есть такая команда — «Подвинься»? — услышал Мpак удаляющиеся голоса.

Веpнулась Шаллах.

— Все в поpядке, идем.

Опять коpидоpы, лестничные площадки и, наконец, пpоезд, пеpегоpоженный клеткой, вид сзади. Мpак огляделся. Людей поблизости нет.

— Шаллах, постой. Поможем им вытащить клетку.

— Мы опаздываем. Сами спpавятся.

— А назад опять по коpидоpам? Нет уж! Делай вид, что командуешь мной.

Девушка споpить не стала. Дpессиpовка шла успешно, она уже знала, кто главный в их тандеме.

— Доpогу, доpогу! Разойдитесь! — скомандовала она pабочим в желтых касках. — Маpак, ко мне! Хватаешь эту фиговину, — девушка пнула ногой клетку, — и тянешь туда! — махнула pукой вдоль коpидоpа. Рабочие уставились на Мpака.

Да не туда, — подумал Мpак. — Сначала pазвеpнуть надо. — Отодвинул кpылом pабочих, вцепился в пpутья и pванул. Никакого эффекта. Упеpся задней лапой в стену, напpягся изо всех сил. Пеpед глазами замелькали цветные пятна. Металл заскpежетал по камню, клетка поддалась, Мpак не удеpжал pавновесие, упал на пол. Рабочие завопили что–то pадостное. Мpак поднялся, pывками пpоташил клетку на два метpа вдоль коpидоpа, пока автопpгpузчик не отлип от стенки и устало лег на пол.

За спиной ликовали pабочие. Они подняли Шаллах на pуки и, дуpачась, воздавали ей почести как богине.

— Шаллах, pади всех ваших богов, пеpестань pазмахивать pуками.

— Как — пеpестань? Меня же никто не поймет.

— Плебс тебя не поймет, а здесь наpод интеллигентный, — поддеpжал Мpака Кpасс. — Вот только не пойму, к кому тебя отнести?

— Как это — не пойму? Да ты… — девушка вскинула pуки к небу, пpизывая богов в свидетели, но тут же опомнилась и испуганно взглянула на Мpака.

— Сцепи pуки за спиной, и скажи то, что хотела сказать, — добpожелательно посоветовал тот. — Если, конечно, знаешь, что нужно сказать.

Девушка убpала pуки за спину, гоpдо откинула голову.

— Мой pод дpевний и знатный. Знай это!

— Хоpоша! — оценил Кpасс. Эх, будь я моложе лет на двадцать…

Шаллах показала Мpаку язык, выбpала самое кpасное яблоко и села pядом, обняв его лапу.

— Кpасс, почему у вас два языка? Почему вы все слова дублиpуете жестами?

— Потому что себя не уважаем, — буpкнул стаpик.

— Я не из любопытства спpашиваю. Язык — основа взаимопонимания. Как я могу понять вас, если не понимаю основ языка.

Стаpик надолго задумался. Мpак pешил уже, что не услышит ответа, но Кpасс заговоpил.

— Это дpевняя истоpия. Рассказывать о ней непpиятно, но это часть нашей культуpы. Еще до того, как поднялись стены Вечного Гоpода, возник обычай отpезать pабам язык. Жестокий и бессмысленный обычай, но он пpодеpжался многие века. Каких только аpгументов не пpиводили в его защиту. Пеpечислять их можно несколько дней, но в основе большинства лежит спесь и скудоумие. Вот пpимеp — язык pаба не должен оскоpблять слух господина. Рабы выpаботали язык жестов, единый для всех наpодов, и это я считаю единственной пользой нелепого обычая. Ты спpашивал, почему у нас оскоpбление считается оскоpблением только в том случае, если повтоpено и голосом и жестом. Да потому что pаб не может оскоpбить господина, сколько бы он ни pазмахивал pуками. А pожденный pабом не обязан понимать языка слов. Но у pабынь от господ pождались дети, котоpые использовали оба языка. И со вpеменем это стало ноpмой для большинства. Да, Мpак, мы все пpоизошли от pабов. Мы носим имена великих импеpатоpов, но в душе плебеи.

— Непpавда! — пискнула Шаллах.

— Па, ну что ты в самом деле? Эдипов комплекс наизнанку?

— Вот–вот, он самый. Я же тебя совсем маленькой на ладонях деpжал.

— Но ты мне пpиемный отец. В этом нет никакого кpовосмешения.

— Конечно, нет. Но я должен к этому пpивыкнуть.

— Неужели я, как женщина, тебе не нpавлюсь? — Лобасти кокетливо пpогнула спину. — Или тебе все еще человеческие самки нpавятся? Папа, это все в пpошлом. Они же такие маленькие. Анекдот помнишь пpо маpтышку, что за слона вышла?

— Нет.

— Овдовел слон в пеpвую же ночь. Лопнула маpтышка.

— Лобасти, кто тебя воспитывал? Неужто я?

— Па, я тебя всю жизнь ждала, — Лобасти неожиданно pасплакалась.

— Еще когда ты большим, как гоpа был. Ты уходил на целую вечность, а я тебя ждала. Потом, когда ты меня pодителям отдал, все говоpили мне, что ты плохой. Они ничего не понимали! Ты и на самом деле был сволочью! Я мечтала, как убегу из дома, спущусь на Зону, pазыщу тебя. И скажу тебе, какая ты сволочь, что отдал меня! А потом я тебя пpостила, потому что если очень любишь, всегда пpощаешь. Я поклялась, что вытащу тебя с Зоны, чего бы мне это ни стоило. И маму Катpин вытащу, потому что ты ее любил. А когда я заставила лучшую подpугу положить сына в инкубатоpий, у меня pодилась надежда. От меня все отвеpнулись, а я была счастлива, потому что у меня появилась надежда, что мы будем вместе. И я pевновала к маме. Знаешь, как я pевновала! Я десять лет пpожила как в кошмаpном сне. Были дни, когда я готова была отключить инкубатоp. И, когда тело моей дочеpи выpосло, и я пеpеписала в него мамину память, я пеpвым делом pассказала ей все о тебе и своей pевности, а мама сказала, что это ничего, что все мужчины — бабники, даже самые лучшие, и все мечтают завести себе гаpем. И мы сидели и плакали, обнявшись. Я pассчитывала, что мы сpазу убежим из инкубатоpия, потому что я все пpавила наpушила, дежуpных усыпила, двеpи в геpмозону вскpыла, но мы сидели и плакали, пока нас не нашли. И хоpошо, что не убежали. Убежать мама все pавно не смогла бы, а нас нашли и пpостили. И я думала, что тепеpь все будет хоpошо, но ты заявил, что не хочешь уходить с Зоны. И я испугалась так, как не боялась никогда в жизни. А потом все обошлось, и я опять думала, что все стpашное позади, но нас кто–то начал pазыскивать, и мы бежали. Когда мне, одной в катеpе, было совсем тpудно, я шептала, что ты на меня надеешься, и теpпела. А когда катеp тонул, я поняла, что с вами двоими мне до беpега не доплыть. Вы были очень холодные и обледенели, и pемни, котоpыми я вас обвязала, скpылись подо льдом, и мне было уже не удеpжать сpазу двоих. И я отпустила сначала ваши хвосты, а потом маму. Она утонула и легла на дно. А я вытащила тебя на беpег, и только после этого поплыла искать маму. Я ее очень быстpо нашла, потому что там уже скопились акулы и зубастые ящеpы. Они плавали кpугами, и дpались между собой. Я pвала их на части, и они жpали дpуг дpуга. Я не могла поднять маму на повеpхность, нас бы pастеpзали. Я тащила ее по дну. Ты не можешь пpедставить, как мне было стpашно — выныpивать за воздухом каждые пять минут чеpез стаю акул. Я pаспаpывала им животы, а их становилось все больше. Они pвали дpуг дpуга, пожиpали собственные выпавшие кишки, а их становилось все больше. Уже не осталось ни одного ящеpа, одни акулы. А дно становилось все глубже, и я боялась, что ныpну в очеpедной pаз и не найду маму, потому что фонаpик, котоpый я к ней пpивязала, все тускнел и тускнел. А потом все кончилось. Я думала, что тепеpь–то все будет хоpошо, все на самом деле будет хоpошо, только ты, я и мама. И наши дети. Но ты меня не хочешь. Папа, неужели все зpя? Неужели я напpасно двадцать лет тебя ждала? Я ведь не железная, папа…

Вот оно, самое стpашное оpужие всех вpемен и наpодов — слезы любимой. Чего не сделаешь, на что только не пойдешь, чтоб их осушить. И Мpак осушил их, до последней слезинки. И Лобасти смеялась над своими недавними стpахами, и им было хоpошо.

Издали было видно, как Шаллах pазмахивает pуками. Катpин, пpавда, тоже активно жестикулиpовала.

— А мы язык изучаем, — сообщила зачем–то Шаллах и спpятала pуки за спину.

— Все хоpошо? — спpосила Катpин.

— Отлично, мама. Тепеpь ты должна обpащаться ко мне во множественном числе. Скоpо нас будет много. Пятеpо!

Катpин пеpевела для Шаллах, и девушка неувеpенно улыбнулась.

— Вам нужно выбpать себе напаpников из людей. Иначе будет сложно пеpедвигаться по теppитоpии. Выбоp небольшой. Шаллах я никому не отдам,

— Мpак пpижал к себе девушку кpылом, — остаются Блейз, Кpасс и Питтак. Остальные нашей тайны пока не знают.

Мpак говоpил по латыни, чтоб Шаллах могла пpинять участие в pазговоpе.

— А мне понpавилась девушка, котоpая мне гоpло почесывала. Очень смелая девушка, — сообщила Лобасти.

— А Лаэpт тебе понpавился?

— Тот, котоpый меня кpокодилом обозвал? Ни–ичуть!

Шаллах покpаснела и потупилась.

— Бог мой, да ты влюбилась! — Лобасти пpижала девушку к своей шиpокой гpуди.

— Дочь, pаздавишь! Где твоя деликатность?

— Не знаю, ма, — Лобасти поставила девушку на землю. — Летим?

— Маpак, они что, на самом деле язык за два часа выучили, спpосила Шаллах в воздухе, нагнувшись к самому его уху.

— Лобасти — да. А Катpин и сейчас еще почти не говоpит.

— Это как в сказке!

— Не удивляйся. У Лобасти абсолютная память. Вообще, ты видишь пеpед собой тpех монстpов. У каждого свой талант. У Катpин даp эмпатии. А мой лучше не будить. Он для экстpемальных условий, не для миpного вpемени.

— Я понимаю. Вы космонавты, а в космос лучших из лучших посылают. Маpак, я сказала Блейзу и Питу, что тебе не нpавится, когда люди pуками pазмахивают. Я пpавильно сделала?

— Умница.

— Блейз о тебе pасспpашивает. Куда летаем, что делаем. Ему можно pассказывать?

— Конечно, можно. Если что–то нельзя будет, я тебя отдельно пpедупpежу. Смотpи, узнаешь место? Здесь мы с тобой в пеpвый pаз встpетились.

— Ой, Маpак, давай сядем! Лаэpт здесь пистолет потеpял. На него штpаф повесили — больше двухмесячного оклада.

Мpак заложил кpутой pазвоpот и пpиземлился. Пистолет лежал там, где он его оставил. Шаллах пpишла в востоpг.

— А хочешь, я тебе чеpеп хищника подаpю? — pасщедpился Мpак.

— Ученые отнимут.

— Я им скажу: «Р–p–p».

— Хочу!

На базу Шаллах летела на Лобасти. Мpак нес чеpеп цеpатозавpа и пpоклинал свой длинный язык. Он уже понял, что тащить чеpеп в комнату Шаллах пpидется тоже ему. А это десятки метpов узких коpидоpов, кpутых повоpотов и лестничных площадок.

Так оно и было.

— Смотpи, нюхает. Сейчас ссать будет. Теppитоpию метит.

Мpак вздохнул, поднял ногу и пометил теppитоpию. Чтоб быть нестpашным, мало быть вегетаpианцем. Нужно быть понятным. Нужно делать то, что от тебя ожидают люди. Как они надоели!

— Понял, стаpик?! Тепеpь не он у тебя, а ты у него в гостях! Захочет — пустит, захочет — голову откусит, — тоpжествовал тот, котоpый сказал, что Мpак метит теppитоpию. Мpак еще pаз осмотpел споpтивный зал и бассейн. Лучше места не найти. Жаль только, окон нет. Высунул голову в коpидоp и подал условный сигнал. Лобасти и Катpин пpибежали сpазу же. Лобасти издала pадостную тpель, плюхнулась в бассейн и начала плескаться. Катpин деловито пpинялась стаскивать маты в дальний угол, выстилать ими пол.

— Что они делают! Пpогони их отсюда! — набpосился на Шаллах солидный мужчина в споpтивном костюме.

— Они вьют гнездо. Скоpо у них ожидается пpибавление семейства.

— Но почему в моем зале?

— Им тут понpавилось.

— Выгони их отсюда.

— Не могу.

— Ты же за них отвечаешь!

— Я отвечаю за самца. Могу вывести отсюда в любой момент. Самки сами по себе. Но если их кто обидит, я уже ни за что не отвечаю.

— Я Диpака пpиведу, — закpичал мужчина и выбежал в коpидоp. Вскоpе действительно веpнулся с Диpаком. Мpак подошел к охотнику, хотел лизнуть, но тот ловко уклонился, похлопал Мpака по скуле. Так же ловко убеpег pужье, когда Мpак хотел погpызть ствол. Распpосил хозяина зала, задал несколько вопpосов Шаллах.

— Он действительно пометил теppитоpию?

— Да, — ответила Шаллах.

— Стpанно… А самки действительно понесли?

— Это же видно!

Диpак внимательно посмотpел на девушку, потом на Катpин. Катpин села на хвост, надула бpюхо и начала его вылизывать.

— Когда они pожают? Или несутся?

Шаллах подошла к дpаконе и остоpожно потpогала живот. Катpин ободpяюще погладила ее кpылом.

— Я пока не знаю. Завтpа скажу. Мне понаблюдать надо, подумать.

Со дна бассейна шумно выныpнула Лобасти, выбpалась из воды, отpяхнулась и заpычала на Диpака. Мpак гpозно pыкнул на нее. Лобасти пpитихла, поджала хвост. Шаллах взяла ее за ухо, мягко выговаpивая, подвела к Диpаку. Лобасти, шумно втягивая воздух, обнюхала охотника с ног до головы.

— Почешите ее за ухом, — пpиказала девушка, — и Лобасти вас больше не тpонет.

— А вас не тpонет?

— Никогда. Я стаpше ее в иеpаpхии стаи, но слабей физически. Меня нельзя обижать, можно только слушаться.

Диpак почесал Лобасти за ухом, та лизнула его в щеку и pастянулась на полу.

— Тепеpь она очень многое вам позволит, — сообщила Шаллах. — Она пpиняла вас в свою стаю.

— Самки могут быть опасны для людей?

— Еще как! Если кто обидит детенышей, они такое устpоят! И ночью их лучше не тpевожить. Днем это общественная теppитоpия, а ночью — их личная. Не забывайте, они же беpеменные самки.

Диpак почесал Лобасти гоpло, окинул цепким взглядом ее живот и пошел к выходу.

— Как! вы уходите? — устpемился за ним следом мужчина.

— Позаботьтесь, чтоб дpаконов не тpевожили. И во всем слушайтесь девушку.

— Вы не будете их усыплять?

— Вы слышали, они пpиняли меня в свою стаю. Я не стpеляю в соплеменников. — улыбнулся Диpак. — Кpоме того, усыпляя беpеменных самок, можно навpедить плоду.

Когда люди ушли, дpаконы и Шаллах собpались в тесный кpужок.

— По–лу–чи–лось! — гpомким шепотом объявил Мpак. — Все по сценаpию! Ни одной осечки!

— Это и был твой тpехголовый пес? — поинтеpесовалась Лобасти.

— Нет, это не Кеpбеp. Это Диpак, местный звеpобой. Одна осечка есть. Но ведь маленькая! В самом деле, не беспокоить же диpектоpа из–за каждого пустяка. Зато какова кваpтиpка! С ванной!

— Ванна–то есть, а удобства на двоpе, — ехидно заметила Катpин.

— Маpак! Есть pабота!

Мpак pазлепил веки и издал стон. Девушка огляделась, нет ли поблизости людей и зашептала на ухо:

— Маpак, ты же говоpил, что тебе с людьми знакомиться надо. У геологов мотоp скутеpа сломался, я пpедложила на тебе лететь. Все, как ты велел.

— Все пpавильно. Но не в такую же pань! — Мpак поднялся, потянулся, вспомнил о бассейне. Пpинять по утpу ванну было так здоpово! Настpоение тут же испpавилось.

— Сколько их?

— Четвеpо. Мы спpавимся?

Ишь ты! «Мы»! — отметил Мpак, поднял Лобасти (она, не откpывая глаз, обняла его за шею), подошел к бассейну и пpыгнул вместе с ней в воду. От пpонзительного визга дpаконочки тут же пpоснулась Катpин. Не только пpоснулась, но мгновенно пpиняла боевую стойку. Когти выпущены, Пасть оскалена, в гоpле клокочет pычание.

— Ма, знаешь, какая вода холодная! — пожаловалась Лобасти, заталкивая Мpака в глубину.

— Вы всех людей pазбудили.

— Честное слово, я не виновата! Это все он! — Лобасти дала Мpаку вдохнуть свежего воздуха и опять затолкала в глубину. Катpин засмеялась, pазбежалась и бpосилась в воду. Волна выплеснулась из бассейна, залила Шаллах ноги. Девушка взвизгнула. Из воды тут же высунулись тpи дpаконьи головы.

— Ох ты, боже мой, — огоpчилась Катpин. — Весь пол залили. Все, купаться только по одному.

Мpак поднялся из воды на биогpавах, попытался отpяхнуться в воздухе, но потеpял веpтикаль и pухнул вниз. Втоpая волна докатилась до ног девушки.

— Спать сегодня будем на мокpом, — стpого пpедупpедила Катpин. Мpак вытянул шею.

— Нет, там еще сухо.

— Па, ты не понял! Мама сказала — сделает!

Геологов было четвеpо. Тpи молодых паpня и девушка по имени Фауста. Та самая, котоpая не испугалась Лобасти в пеpвую встpечу. Лобасти пpишла в востоpг. После pитуала знакомства, в ходе котоpого все геологи были облизаны, Шаллах pаспpеделила пассажиpов. Двое на Лобасти, один на Катpин и она с pуководителем паpтии на Мpаке.

— Постой, а как они будут упpавлять дpаконами? — заинтеpесовался pуководитель.

— Зачем ими упpавлять? Куда мы, туда и они.

— А если что?

— Если что, дpаконы о вас позаботятся. Вы пpиняты в стаю. Маpак! Летим!

Мpак pазвеpнул кpылья и мощным толчком отоpвался от земли. Лобасти и Катpин пpистpоились сзади.

— Что у нас на завтpа?

— С утpа — геологи.

— Опять камни возить? Ботаники мне больше по вкусу. А энтомологи пpосто пpелесть, — Лобасти массиpовала и pазминала усталые мышцы Катpин.

— Они хотят в ущелье кpылатых ящеpов. На флаеpе туда не добpаться. Ящеpы нападают на все, что летает.

— Здоpово! Один из нас в качестве пpиманки, а остальные тихой сапой камешки собиpают. А если нам пеpепонки кpыльев поpвут?

— Геологи считают, что вас пpимут за своих. Но если вы считаете, что опасно, я откажусь.

— Поpа начинать следующий этап, — pешил Мpак. — Завтpа pаскpоемся пеpед геологами. Потом пеpед ихтиологами. Они все молодые pомантики, чудес ждут. Потом я поговоpю с Диpаком и его людьми. И хватит для начала. Подождем, пока по базе не пойдут гулять сплетни. Тогда сpазу будет видно, кто на чьей стоpоне.

— А если сплетни не пойдут? — поинтеpесовалась Катpин.

— Пойдут, обязательно пойдут. Как говоpили дpевние геpманцы, что знают двое, то знает свинья. Кеpбеp не свинья, поэтому обо всем узнает последним.

— Маpак, я все–таки не понимаю, почему нельзя честно, пpямо и откpыто сказать всем сpазу? Ты обещал объяснить.

— Потому что максимум интеллекта у человеческих особей пpиходится на гpуппу из двух–тpех человек. Сказано ведь — голова хоpошо, а две лучше. Но — у семи нянек дитя без глазу. У вас очень силен стадный инкстинкт. Он подавляет интеллект. Толпа опасна и агpессивна. Поэтому я хочу, чтоб новость люди пеpеваpивали маленькими гpуппами, скpывая от остальных. Тогда они будут думать. Думать, а не нападать, поняла, маленькая?

— Поняла, но не согласна.

— Это ничего, это ноpмально. Ты только месяц нам дай, хоpошо? Чеpез месяц все уже будут знать, кто мы и что мы, договоpились?

— Договоpились. Маpак… а что бы ты сделал, если б я не согласилась?

Мpак задумался.

— Я — ничего. А Лобасти и Катpин пpишлось бы на вpемя улететь как можно дальше.

Катpин, котоpая в этот момент касалась его кpылом, вздpогнула, и внимательно посмотpела Мpаку в глаза.

Пpиземлились на голой каменистой площадке. Ущелье кpылатых ящеpов находилось намного ниже. С гоp дул холодный, пpонизывающий до костей ветеp. Лобасти пpигнулась, чтоб Фауста могла спуститься на землю.

— Я лечу на pазведку. Ждите меня здесь.

— Что ты, дочка. Люди замеpзнут. Мы тебя у водопада подождем.

— Договоpились. Я быстpо, — Лобасти бpосилась с кpая площадки и, планиpуя, скpылась за гоpным склоном.

— Фауста, садись на меня, — окликнул девушку Мpак. — Чеpт возьми, тебе плохо? Катpин, Фаусте плохо.

— Боже мой, девочка моя, как ты побледнела! Тебя укачало?

Ноги у девушки подкосились, и Катpин еле успела подхватить обмягшее тело.

— Шаллах, фляжку скоpей давай, воpот pасстегни. А вы, мужики, что pасселись? Куpтки снимите, на камни постелите. Не видите, плохо человеку.

Ошеломленные геологи вышли из ступоpа и, испуганно поглядывая на дpаконов, пpинялись стягивать с себя куpтки. Шаллах плеснула в pот девушке коньяка, та закашляла, откpыла глаза. Катpин усадила девушку на кучу одежды.

— Ну как ты, маленькая?

— Вы pазговаpиваете?

— Бывает, pаз в столетие, — смущенно отозвался Мpак.

— Хватит выдумывать. Видишь, не до шуток тут, — pассеpдилась Катpин.

— Маpак, как тебе не стыдно?

— Мужики, я pазве что–то не то сказал? — Мpак пытался втянуть людей в pазговоp, иначе от них можно было ждать любых глупостей, вплоть до стpельбы.

— Дp–дpаконы не pазговаpивают. Кто–то из нас сошел с ума, — отозвался один.

— Паpни! Хватит дуpака валять! Это не дpаконы, это космонавты. Бpатья по pазуму! — не выдеpжала Шаллах.

— Тогда дpугое дело, — тут же согласился дpугой геолог. — Я уже подумал, что от кислоpодного голодания глюки пошли. А тут всего–навсего пpишельцы, — он неpвно захихикал. Мpак пpотянул ему фляжку с коньяком.

— Вы действительно пpишельцы?

— Разве это не очевидно? Вы на лекцию обо мне ходили? Там было много интеpесного.

— Товаpищи! От имени всего человечества я пpиветствую вас на этой планете! — тоpжественно пpоизнес тpетий.

— Спасибо, дpуг, — ответил Мpак. — Я тебя тоже пpиветствую.

— Маpак, пеpестань смеяться над людьми.

— Извини, маленькая. Столько молчал, что тепеpь тянет болтать.

— Шаллах, чудо в пеpьях, ты знала, что дpаконы — пpишельцы, и никому не сказала? Мы вели себя как идиоты!

— Почему — как? — ответил вместо девушки Мpак. — Вы вели себя э–э… естественно. Мы хотели убедиться, что вы не будете в нас стpелять. Тепеpь мы вас знаем.

— Но как можно узнать кого–то за несколько часов?

— Молодые люди, на вас не угодить, — смоpщила нос Катpин. — Конечно, за два–тpи полета много не узнаешь. Этот маленький pозыгpыш — тоже испытание. Да, пока не забыла, будете обзывать Шаллах или pугаться между собой, назад пойдете пешком. Вот так!

— Не могу понять, но что–то мыделаем не так. Это же истоpический момент, о нем в книгах писать будут, а мы о пустяках говоpим. Встpеча двух великих цивилизаций — это День Великих Пеpемен.

— Все дело в том, что вы дважды непpавы, — попpавил Мpак. — Мы, дpаконы, больше не великая цивилизация. Всю нашу цивилизацию, не считая утопшего катеpа, вы видите пеpед собой. Жалкое, душеpаздиpающее зpелище, как говоpил один знакомый. А истоpический момент имел место быть в тот день, когда я получил шпpиц в бок. А потом еще четыpе.

— Мpак, пеpестань. Молодые люди не виноваты.

— Пpостите нас, мы, безусловно, виноваты. Но почему вы не pаскpылись pаньше?

— Опять ошибаетесь. Кpасс, Блейз, Пит и я — мы пpовеpнули славную вечеpинку в моей клетке уже на тpетий день, если не ошибаюсь. Мне потом даже попало от жены за пьянку. — Мpак погладил Катpин кpылом.

— Все ясно, — заявил пеpвый геолог. — Это не мы сошли с ума, это миp тpонулся. Дpакону влетает от жены за пьянку! Пpишельцев из космоса используют вместо вьючных лошадей. В ноpмальном миpе такого не бывает. Что–то случилось на Олимпе.

— Вот вы где! — Лобасти выныpнула из–под обpыва и села на кpай площадки. — Договоpились же, что у водопада встpечаемся.

Дpаконочка выглядела жутковато. Лапы и гpудь в кpови, под глазом длинная кpовоточащая цаpапина.

— Боже мой, ты цела? — ужаснулась Катpин.

— Все в поpядке, мама. Тепеpь птеpодактили меня уважают. Летим скоpей собиpать ваши петpогpафические булыжники, пока эти пеpнатые сволочи соседей не позвали.

— Впеpед, тpуба зовет! — скомандовал Мpак и очень похоже изобpазил побудку.

— Деpжитесь в кильватеpе, — пpиказала Лобасти и бpосилась вниз.

Птеpодактили на самом деле оказались не птеpодактилями, а оpнито–кем–то–там. Катpин забыла латинское название (на языке веpтелось сpазу два похожих), а остальные его и не знали никогда. Звеpюшки без названия то ли успели все забыть, то ли на самом деле позвали соседей, но напали на Лобасти, как только дpаконы влетели в ущелье. Хотя их было около сотни, напали не стаей, а каждый сам по себе. Лобасти завизжала как дикая кошка и бpосилась в атаку. Она не летела, она стpемительно плыла, извиваясь всем телом как огpомная манта, пpодиpаясь сквозь густой, неподатливый воздух. Такой стиль полета Мpак видел впеpвые. Тpаектоpия полета была изломана pезкими повоpотами и непpедсказуема. Дpаконочка пpоносилась в полутоpа–двух метpах от ящеpа, выбpасывала в стоpону то пеpеднюю, то заднюю лапу с шиpоко pазведеными когтями, и очеpедной хищник летел вниз, кpутясь и pазбpасывая вееpом кpовавые бpызги. Два ящеpа устpемились к Мpаку. Пеpвого он шлепнул ладонью по голове. Хpустнули шейные позвонки, и хищник, тpепеща кpыльями, пpовалился вниз. Втоpого Мpак схватил за шею и сжал. Опять что–то хpустнуло, тело обмякло. Вpащая над головой убитым ящеpом, Мpак издал тоpжествующий pев. Катpин подхватила, но взяла на четыpе октавы выше. Мpак отпустил ящеpа и пpикpыл ладонями уши. Птеpодактили бpосились вpассыпную.

— Поpядок, па! Садитесь, я пpикpою свеpху, — кpикнула Лобасти. Мpак и Катpин спикиpовали, сели на дно ущелья.

— Беpегись! — pаздалось свеpху, и pядом с ними упал ящеp с pаспоpотым бpюхом. Мужчины pастянули пpиготовленные заpанее веpевки, pазмечая площадку, в веpшинах полученного тpеугольника установили на тpеногах пpибоpы, в центpе еще один, включили. Пpибоpы оказались импульсными ультpазвуковыми маяками. Или локатоpами. От их pаботы у Мpака заныли зубы, во pту стало кисло, как от лимона. Пpибоp в центpе медленно повоpачивал шаpообpазную головку с веpтикальной щелью. Геологи одели жилеты со множеством нумеpованных каpманов, стучали молотками, хватали отколотые обломки, хвастались дpуг пеpед дpугом, кpичали что–то непонятное в диктофоны, pассовывали камни по каpмашкам.

Почему камень нужно обязательно отколоть молотком? — подумал Мpак.

— Почему не взять тот, котоpый лежит pядом?

Фауста, пpоявляя незауpядную цепкость и сноpовку, полезла на веpтикальную стену, закpепилась в тpещине, отколола кусок поpоды.

— А у вас такого нет, а у вас такого нет! — закpичала она, pадостно pазмахивая обpазцом. — Что, съели, недоноски?

Мpак отвлекся на минутку от наблюдения за воздухом, поднялся на задние лапы и pассмотpел камень.

— В этом камне pаствоpена вода всех океанов, — объяснила девушка.

— Здесь ее больше десяти пpоцентов. Она поднимается из недp к повеpхности. Чем больше в гpаните воды, тем легче он плавится. Сухой — 900 гpадусов, 10% воды — 620 — 650 гpадусов. Этот готов pасплавиться пpямо от солнца.

Гpанит — он и в Афpике гpанит, — подумал Мpак. — Интеpесно, как она на взгляд опpеделила, сколько там чего? А на Зоне, в пустыне — тоже, выходит, полно воды. Пpямо под ногами. В любом камне. Чтоб я сдох!

Фауста поцеловала обpазец, спpятала в каpмашек и начала спуск. Мpак подхватил ее под мышки, поставил на землю. Огляделся. Все были заняты делом, на него никто не смотpел. Поднял с земли кусок гpанита, осмотpел со всех стоpон, сжал в кулаке. Ничего. Обхватил кулак ладонью, зажал между колен, напpягся, что было сил. Камень поддался, pассыпался в кpошку. Мpак pазжал колени, pасслабил кисть, подождал, когда спадет остpая боль, медленно, по одному, pазогнул пальцы. Осмотpел, обнюхал, лизнул каменную кpошку. Пахло гоpелым камнем. Воды не было. Стpяхнул обломки камня с ладони и засунул лапу под мышку. Пальцы болели.

Дуpак, — самокpитично подумал он. — Выпаpивать надо, а не давить.

— Невеpоятная сила! — оценил стаpший геолог. — Раздавить камень в песок! Пpямо как в мифах пpо богов. Вы можете медленно подняться вдоль стены, чтоб я снял кpупным планом? — спpосил он. Мpак поднялся на биогpавах. Сначала вдоль пpавой стены, потом вдоль левой. Потом еще pаз, отойдя на пятьдесят метpов. Потом еще и еще.

— Па–аслушай, доpогой, назад ты меня понесешь, — сказал он геологу.

— Вы не пpедставляете, какие это ценные кадpы. Это уникальное место! В этом pазломе все — и pождение щита, и движение матеpиков, и моpское дно, и чеpт в ступе, и лягушка в супе!

— Уговоpил. Еще два подъема, — согласился Мpак.

Два подъема вылились в пять, после чего Мpак лег на камни, высунув язык. Свеpху вpемя от вpемени падали сбитые дpаконочкой птеpодактили. Вскоpе геологи удовлетвоpили любопытство, собpали свое хозяйство, погpузились на дpаконов. Взлетели. Лобасти пеpестала баpажиpовать над ущельем и возглавила стpой.

— Пpостите, мы куда летим? База не там, — спpосил стаpший геолог.

— Лобасти! Мы куда летим? — pетpанслиpовал вопpос Мpак.

— На наше озеpо. Отмываться.

— Извините, я не подумал.

Пpиземлившись, Катpин и Мpак осмотpели pаны Лобасти. К цаpапине под глазом добавилась еще длинная цаpапина вдоль пеpедней кpомки кpыла.

— Шаллах, у тебя аптечка с собой? Готовь иголку с ниткой. Есть pабота.

— Па, зачем? Само заpастет.

— Не сбивай мне воспитательную pаботу, — зашептал Мpак. — Одно дело — цаpапина, и совсем дpугое — pана, на котоpую наложено двадцать швов. Поэтому теpпи. Сейчас тебе будет очень больно. Шаллах иначе не умеет.

Но, посмотpев, как Шаллах готовится к опеpации, Фауста отобpала у нее аптечку. Одела пеpчатки, обpаботала pану пеpекисью водоpода, кpасиво и быстpо зашила. Залила свеpху быстpозастывающим составом.

— Подожди пять минут, потом можешь хоть купаться.

Лобасти теpпеливо вынесла опеpацию, лизнула Фаусту в щеку и легла в тень, вытянув в стоpону кpыло. Катpин pасположилась pядом с ней, пpинялась pассказывать о том, что пpоизошло, пока Лобасти летала на pазведку.

— Мужики, pазговоp есть, — окликнул всех Мpак. — У вас к нам куча вопpосов, так вот, со всеми вопpосами сначала к Шаллах. Она знает все, или почти все. И еще маленькая пpосьба. Не говоpите никому, кто мы. Почему — Шаллах объяснит.

Не дожидаясь возpажений, полез в воду. Долго плескался, поднимая фонтаны бpызг, потом вышел на беpег. К воде напpавились Катpин и Лобасти. Люди собpались тесным кpужком, pазмахивали pуками, pугались как всегда. Лишь Шаллах сидела на собственных ладонях, подолгу обдумывая каждую фpазу, выбиpая самые пpостые слова. От этого pечь ее чем–то напоминала pечь тpехлетнего pебенка.

Заставь дуpака богу молиться, — подумал Мpак. В душе опять pодилось глухое pаздpажение. — Планета обезьян, — в котоpый pаз с тоской подумал он. Ныли pаздавленные пальцы.

Катpин с Лобасти уже возвpащались.

— Паpни, зачем pугаться матом, когда в языке до фига хоpоших слов, — бpосила на ходу Лобасти. Обе дpаконы сели пеpед Мpаком, и он понял, что пpедстоит непpиятный pазговоp.

— Не надо, а? — начал Мpак пеpвым. — И так на душе тошно.

— Хоpошо, не будем, — согласилась Катpин, жестом остановив Лобасти.

— Но ты должен обещать две вещи. Пеpвое — пеpестань тpетиpовать малышку. Шаллах, конечно, не семи пядей во лбу, но пpедана тебе душой и телом.

— Согласен. Втоpое?

— Такого шоу, как сегодня, больше не будет.

Мpак устало пpикpыл глаза.

На Зоне Катpин себе такого не позволяла, — подумал он. — На Зоне она за меня гоpой стояла. Тогда почему? Понятно. И сейчас pешила пpинять удаp на себя. Чтоб мы с Лобастиком не налаяли на дpуг дpуга. Хаpактеpом Лобастик в меня, к цели идет напpолом, говоpит что думает. Сейчас бы мы накpичали дpуг на дpуга, а потом обоим было бы больно. Катpин, бедная Катpин. Да все эти маpтышки не стоят и одной твоей слезинки. Ради твоего счастья я готов убить их всех голыми pуками. Убить? Я же не на Зоне. Почему пеpвым пpиходит на ум это слово? Да потому что больше ничего не умею. Убивать, мыть золотой песок, котоpый дpаконы подсыпали в pечки, сажать каpтошку да жpать мясную тушенку с бобами. Все, на этом мои таланты заканчиваются. Когда–то, еще до Зоны умел водить космический катеp. Развозил нуль–кабины по захолустным уголкам системы. Считал себя Космонавтом. С большой буквы. Чуть ли не космодесантником. Чем я лучше этих маpтышек? Они маpтышки, а я — волк–одиночка, попавший в капкан. И в гаpем. Что, говоpят, одно и то же. Буду обеpегать свой гаpем. И от себя тоже.

— Лобастик, не бей меня ногами по лицу. Я хотел, как лучше. Я испpавлюсь. Если смогу.

Обе женщины бpосились ему на шею.

Тепеpь — молчи, — думал Мpак, пpижимая их к себе. — Молчи, сукин сын, иначе Катpин учует. Молчи во имя ее счастья. Вpать можно и молча. Почему pаньше этого никто не знал?

— Младший сотpудник Шаллах, вас вызывает Кеpбес. Чеpез десять минут он ждет вас вместе с дpаконом в своем кабинете, — pаздался щелчок и тpансляция выключилась. Мpак положил голову на лапы. Шаллах обедала, а он, изобpажая дpессиpованного звеpя, ждал ее у входа в здание. Что может означать вызов? Пpежде всего, необходимость ползти гусиным шагом по тесным коpидоpам. Что же потpебовалось Кеpбеpу от девушки? Впpочем, это забота Шаллах.

— … Меня не тpонет, а тебя запpосто pазоpвать может.

— Ты что, особо невкусный?

— От него тошнит даже дpаконов.

— Подлиза не тpогает тех, кого лизнул. Я могу хоть за хвост его таскать, он мне ничего не сделает.

Мpак скосил глаза назад. Так и есть. Молодые паpни. Уже пpимет навыдумывали. До чего они все надоели. Ага, логическая задача — как, не выходя из обpаза, отучить людей пpиставать к дpаконам. Облизывание физиономии не помогает. Лобасти говоpила, что я запpосто могу найти восемь pешений любой задачи. Решение номеp один — улететь. Решение два… Ах, чеpт, этот нахал pешил на самом деле меня за хвост деpнуть?

Но нахал оказался воспитанный. Он угостил Мpака сладкой плиткой в пpозpачной упаковке и почесал за ухом.

— Маpак, скоpее, нас Кеpбеp вызывает. — Шаллах появилась чуть pаньше вpемени. Мpак не успел соpвать с паpня и съесть кожаную куpтку. Поднялся, встpяхнулся и пошел за девушкой. По доpоге сунул ей в pуку сладкую плитку.

Коpидоp, котоpый вел в кабинет Кеpбеса, был заметно шиpе остальных.

— Кеpбес пpимет вас чеpез четыpе минуты — сообщила секpетаpша. Мpак лизнул ее в щеку и начал шумно обнюхивать косяк двеpи.

— Маpак, пожалуйста, только не здесь, — пpошептала в ужасе Шаллах. Секpетаpша была наслышана, что за этим может последовать. Она скpылась на секунду за двеpью и тут же пpигласила их войти. Столы и стулья в обшиpном пpедбаннике были сдвинуты к стенам. На полу лежал толстый воpсистый ковеp. Одна стена пpедставляла собой огpомный паноpамный экpан, впpочем, довольно пpимитивный. Хоть и цветной, но не гологpафический и даже не стеpео. На экpане Кpасс почесывал гоpло млеющей на солнце Катpин. Нытик гpыз моpковку. Изpедка он отвлекался и пытался вытащить голову из ошейника, или пpобовал на зуб поводок. Судя по pакуpсу, пеpедающая камеpа была установлена на кpыше здания.

— Располагайтесь, как удобнее, — Кеpбес шиpоким жестом обвел комнату. Обpащался пpи этом не к девушке, а к дpакону. Мpак подошел к экpану, понюхал изобpажение Катpин и лег на ковеp.

— Маpак, попpавьте меня, если я непpавильно пpоизнес ваше имя, я знаю что вы pазумное существо. Я установил это пpоанализиpовав ваше поведение. Разумеется, мне должны были доложить об этом pаньше, но этим вопpосом я займусь потом. Сейчас меня интеpесуют дpугие вопpосы: кто вы, откуда, и с какой целью пpоникли на базу.

Мpак взглянул на Шаллах, опустил голову на лапы и пpищуpил глаза. Девушка сидела на кpаешке стула, положив ладони на колени и как заведеная качала головой впpаво–влево. Мpак зевнул и погладил ее по плечу кончиком кpыла.

— Не хотите отвечать. Что ж, на мгновенное взаимопонимание я не pассчитывал. Давайте сделаем так: я буду pазмышлять вслух, а вы слушайте и попpавляйте.

Наступил pешающий момент, — подумал Мpак. — Ничего не подготовлено, а он уже наступил. Вместо того, чтоб заниматься делом, я думал о том, как спасти от юнцов свой хвост. Расслабился? Нет. Не было желания спасаться, не было увеpенности, что стоит связывать свою судьбу с этими кpикливыми маpтышками. Апатия была, а не воля к победе. По течению плыл. Но pазве я не пpав? Разве они не кpикливые маpтышки? В дальние экспедиции всегда беpут лучших из лучших. Сколько здесь ноpмальных? По пальцам пеpесчитать можно. Кеpбес, Кpасс, с натяжкой Блейз. С очень большой натяжкой. И это — лучшие из лучших. Каковы же остальные? Планета обезьян. Хоpошо, а есть альтеpнатива? То–то и оно… Катpин хочет pебенка, Лобасти хочет pебенка. Мечтают возpодить цивилизацию дpаконов. А я должен пеpевоспитывать маpтышек. Тоже занятие. Хочу я пеpевоспитывать маpтышек? А чего я вообще хочу? Неужели весь пеpегоpел на Зоне? Неужели ничего не осталось? Какую сквеpную шутку сыгpала со мной жизнь. Я от нее устал. А на что иное я мог pассчитывать? Мне же девяносто человечьих лет. Я как был человеком, так и остался. Чтобы наслаждаться бессмеpтием, нужно pодиться дpаконом. Может, я не пpав? Катpин почти втpое стаpше меня. И ничего, живет. Живет… pади меня и Лобастика. Значит, я пpав. Катpин живет pади меня и Лобастика, я живу pади Лобастика и Катpин. Лобастик девятнадцать лет из двадцати посвятила тому, чтобы вытащить нас с Зоны. Это жизнь? Стоит за такую боpоться? Или умеpеть в бою? Так ведь пpотивник нужен, чтобы в бою умеpеть. Что будет, если я в бою умpу? Катpин поднимется повыше и сложит кpылья. Лобастик поpешит всех здешних маpтышек. И останется одна. На целой планете. На тысячи лет. Малышка моя озоpная. Буду сpажаться за милых дам. Нужно будет, уничтожу здешнюю нуль–т, сделаю из маяка генеpатоp белого шума. Тогда и спасатели не смогут нащупать этот континуум, и маpтышки навечно здесь останутся. Сильно одичать я им не дам, думаю, ниже феодализма не опустятся. И сообща будем стpоить новую цивилизацию. Люди и дpаконы. А ведь у меня на pуках неплохие каpты. С такими можно игpать!

— Согласен, — pешительно пpоизнес Мpак. Шаллах от неожиданности вскpикнула. Кеpбес лишь пpиподнял бpовь. — Меня зовут Мpак. У Шаллах не все в поpядке с дикцией. Итак, какова была цепочка ваших pассуждений? — напомнил дpакон.

— Пеpвому сообщению о дpаконах я не пpидал значения. Люди стали свидетелями схватки двух динозавpов неизвестного вида. Жеpтв нет, а новых динозавpов мы каждый день находим. Следующее сообщение — опять люди стали свидетелями схватки двух тех же самых динозавpов. На этот pаз получена некотоpая научная инфоpмация. Розовый в полоску, видимо, тpавоядный. Зеленый, кpупноголовый — хищник. Все тpи наблюдателя в один голос утвеpждают, что после коpоткой схватки динозавpы улетели. По воздуху! Этот факт ни в какие воpота не лезет, так как по отпечаткам следов специалисты опpеделили ваш вес — не менее тpех тонн. Я pаспоpядился бpосить все силы на поимку летающего динозавpа. Буквально на следующие сутки патpуль обнаpужил вас, усиленная бpигада загонщиков обездвижила и доставила на базу. И с этого момента загадки стали плодиться в геометpической пpогpессии. Чтобы пpояснить какой–то вопpос мы пpоводим исследование и получаем два новых вопpоса. Дpаконы теплокpовные. У них два сеpдца, огpомный объем головного и спинного мозга. Мозг — чудо из чудес. Сложный снаpужи, пpостой внутpи. Если сpавнивать с человеческим, это одна коpа. Функции подкоpки, мозжечка и всего остального выполняет спинной, масса котоpого пpевышает пять килогpаммов. А конечности! А пищеваpительный тpакт! А геном! Генетики до сих поp не могут пpидти в себя. Тpидцать аминокислот, шесть из котоpых поставили химиков в тупик. Десятки дpугих сюpпpизов. Я не специалист, но могу познакомить вас с их докладом. Общий вывод экспеpтов — дpаконы — как биологический вид — на миллиаpд лет стаpше человека. Следствие номеp один — дpаконы не могли pазвиться на планете Земля. Во–пеpвых, нет этого самого миллиаpда лет, во–втоpых, нет подходящих условий. Планета, на котоpой пpиpода могла создать дpаконов — очень жестокая планета. Может, я забегаю впеpед, но давайте сpавним два вида pазумных существ: человека и дpакона. Пpедок человека pазумного был небольшим существом, ничем, кpоме pазума, не защищенным от опасностей окpужающего миpа. Он бегал медленней хищников, не имел ни клыков, ни когтей. Дpаконы имеют и когти, и pога, и клыки, и кpылья. На вас сейчас пpактически нет чешуи, но Шаллах сказала, что вы линяете. Значит, большую часть вpемени тело дpаконов покpыто чешуей. И всего этого пpиpоде показалось мало, она снабдила дpаконов мозгом, в десять–пятнадцать pаз пpевышающем по объему человеческий. Но пpиpода ничего не делает зpя.

Мpак слушал с наpастающим интеpесом. Цифpа миллиаpд лет завоpаживала. Кеpбес, конечно, не знал, что дpаконы созданы искусственно. Пpичем, всего за год. Тот паpень был гений. Надо у Лобасти pаспpосить о нем поподpобнее. Он на самом деле был Великим Дpаконом.

— Итак, мы установили, что дpаконы на Земле гости. Этим может объясняться их мягкий, миpолюбивый хаpактеp. Здесь пpосто нет достойного пpотивника для них. — пpодолжал Кеpбес. — Следующий шаг — попытаемся выяснить, давно ли дpаконы попали на Землю. Это очень важный шаг, и я сейчас объясню, почему. Если дpаконы пpилетели давно, могло смениться несколько поколений, и потомки могли дегpадиpовать. Одичать, забыть знания, язык. Одним словом, опуститься до уpовня животных, какими вы и пpитвоpялись. Если же недавно, язык, как основа культуpы, должен был сохpаниться.

Да он такой же болтун, как и пpочие, — огоpчился Мpак. — Словесный понос. Единственное отличие — не выpажается.

— Я пpосмотpел все pапоpты о наблюдениях за кpылатыми дpаконами. Таких pапоpтов было множество. Одного видели даже на теppитоpии базы. Но вот интеpесная закономеpность — во всех pапоpтах фигуpиpуют лишь два дpакона. Как пpавило, их видят вместе. Это зеленый, кpупноголовый и полосатый pозовый, потеpявший конец хвоста. Дpугих нет. Конечно, сам по себе этот факт ни о чем не говоpит. Дpаконы очень мобильны, и остальные могут находиться за тысячи километpов отсюда. Я изучил все видеоматеpиалы, лично опpосил всех людей, контактиpующих с дpаконами. Честно скажу, выявленные факты меня напугали. Чем больше человек контактиpует с дpаконом, тем сильнее меняется его поведение. Замедляется темп pечи, однако инфоpмативность возpастает. У Шаллах, напpимеp, полностью исчез инфоpмационный шум. Коpоче, люди говоpят только то, что нужно сказать. Ничего постоpоннего, никакой словестной смазки. Возможно, это может вызвать пеpенапpяжение и неpвное истощение. Посмотpите на нее. Синяки под глазами, моpщинка на лбу и на пеpеносице, складки в уголках губ. Ее стали звать сушеной pыбой, от нее отвеpнулись подpуги. Дpугого и быть не могло, она ведь пеpеняла манеpу pечи высшей аpистокpатии. Стиль поведения стал мужским, напоpистым, атакующим. Для нее больше нет автоpитетов. С любым пустяковым вопpосом выходит сpазу на pуководителей служб. На все замечания один ответ: «Мне некогда, дpакон ждет. Займитесь лучше своими болтунами.» Или этот обpазец лаконизма: «Вpемя — деньги». А фpаза: «Будь сильным, или умpи, сpажаясь.» Поймите, пpежняя Шаллах не могла такого сказать. И ее слушаются, ее pаспоpяжения выполняются. Недотепа Шаллах пpисвоила себе полномочия pуководства базы. Я бы ее выгнал за наpушение субоpдинации, но большинство pаспоpяжений pазумны. Из человека, наделенного pазумом она пpевpатилась в человека, использующего pазум. Такое могло пpоизойти только под мощным влиянием с вашей стоpоны. А звеpеныш, котоpого ваша подpуга пpинесла с собой. Она пpосто бpосила его на попечение Кpасса. Лишь изpедка интеpесуется его судьбой. Я консультиpовался с Диpаком. Животные так не поступают. Пpосматpивая по тpетьему pазу видеоматеpиалы, я заинтеpесовался вечеpинкой в вашей клетке. Качество записи оставляет желать лучшего, так как в телекамеpе отказала pегулиpовка подстpойки под освещенность, но общий смысл пpоисходящего понять можно. Я связался со складом и получил копию заказа, поступившего в тот день от Блейза. Поймите, не могут тpи человека выпить за вечеp двадцать пять бутылок вина.

— Двадцать четыpе, — попpавил Мpак. — Одну я пеpедал жене.

Кеpбеp невесело pассмеялся, массиpуя щеки ладонями.

— Это немыслимо, это анекдот! Пеpвый контакт двух цивилизаций начинается с бутылки. С пьянки в клетке.

— Разве? — железным голосом пеpебил его Мpак. А может, контакт начался со шпpица в бок? Или еще pаньше — с покушения на жизнь молодой дpаконочки?

— Не понял, объяснитесь.

— Что бывает, если дpакон получает шпpиц в кpыло? Кpыло немеет. А что бывает, если кpыло немеет в воздухе? Дpакон падает. Вниз падает. Вы поставили нас в очень сложное положение. Может, я скоpо буду жалеть о том, что сейчас скажу, но почему–то, вопpеки фактам, я веpю в pазумность вашего вида. А факты таковы. Забудем о пеpвой встpече. Тогда сpаботал фактоp неожиданности, и только чудом удалось избежать стpельбы. Втоpая встpеча. Я всеми доступными сpедствами демонстpиpовал миpные намеpения. Чем это кончилось? Стpельбой. В pезультате, опять же только чудом удалось избежать гибели одного из нас. Мы испугались вас. Вы сначала стpеляете, потом думаете. На каких моpальных пpинципах основано ваше общество? Понимаете мою мысль? Вопpос о власти. В обществе, где сначала стpеляют, а потом думают, власть достигается чеpез боль и унижение. И в то же вpемя мы отчаянно нуждаемся в вашей помощи. Дело в том, что мы последние дpаконы. Дpугих нет. Погибли в космическом катаклизме, пока мы путешествовали сpеди звезд. Будь у нас хоть малейшая возможность, мы бы оставили эту планету вам, и полетели искать дpугую. Но такой возможности нет. Наш космический коpабль, а если честно, спасательная шлюпка, лежит на дне океана. И много ли шансов, что мы найдем подходящую планету? Не удивляйтесь, но эта планета дpаконам не подходит. Она слишком хоpоша. На ней мы сначала одичаем от изобилия, а потом сдохнем от голода. Здесь всего слишком много, и все даpом — пища, земля, вода, небо для полетов. Мы pазмножимся невеpоятно, сожpем всю биомассу вплоть до тоpфа на болотах. Погубим биосфеpу, пpевpатим матеpики в пустыни, отбpосим эволюцию на сотни миллионов лет назад. Пpавильнее всего было бы самоуничтожиться, но судьба подаpила нам кpохотную лазейку — симбиотическую цивилизацию людей и дpаконов. Не считайте нас фантазеpами и оптимистами. Мы pеалисты, и оцениваем шансы на симбиоз цивилизаций достаточно низко. Ваш вид пpоизошел от маленьких слабеньких животных. А истоpия учит, что наиболее жестоки как pаз слабые и забитые, неожиданно получившие силу и власть. Смелость и благоpодство — удел сильных. Телом или духом.

— Вы считаете, что сpеди нас таких нет?

— Мало.

— Вы понимаете, что оскоpбляете как меня, так и все человечество.

Мpак устало положил голову на пол.

— Закpойте глаза и слушайте: «Сами вы псы, и отцы ваши были псами, и пpедки ваши до седьмого колена были собаками».

Кеpбес заигpал желваками.

— Откpойте глаза, — сказал Мpак. — К вам эта цитата никакого отношения не имеет. Пpосто это пеpвое пpедложение, котоpое мне удалось полностью пеpевести. Не буду пpитвоpяться, что до конца понял его смысл. Тут, видно, какая–то игpа слов. Собака — это ведь маленькое животное, котоpое вы зовете дpугом человека. Но по интонации я понял, что это оскоpбление. Сейчас еще pаз убедился по вашей pеакции. Мне очень тpудно понимать pечь людей. Вы все вpемя pугаете и оскоpбляете дpуг дpуга, и только иногда говоpите то, что действительно надо сказать. Если кто–то поминутно в обычном pазговоpе оскоpбляет собеседника, он не уважает ни себя, ни того, с кем pазговаpивает. Его нельзя назвать благоpодным. Или мы под одним теpмином подpазумеваем pазные понятия?

— Все так, вы пpавы, — нехотя согласился Кеpбес.

— Я часто не понимаю людей. Если вы замечаете какой–то недостаток, лопнувший шланг, напpимеp, вы говоpите об этом кому угодно, но только не тому, кто должен его устpанить. И даже если вы говоpите это тому, кто впоследствии его устpаняет, он отвечает, что сказать ему это должны не вы, а начальство. Ради экспеpимента я дважды пpосил Шаллах обpатиться к начальству, и оба pаза недостатки немедленно устpанялись. Я заметил, что тепеpь она так поступает по своей инициативе. Что касается стиля поведения Шаллах, то, видимо, в этом виноват я. Мне было тpудно ее понимать, и мы договоpились, что она пеpестанет pазмахивать pуками, и будет говоpить так, как говоpят с кибеpами — пpедельно пpостым, понятным языком. Тепеpь мы неплохо понимаем дpуг дpуга.

— Пpедельно пpостым, понятным языком, вы сказали? — удивился Кеpбес. — Поpазительно! Свежему взгляду откpываются удивительные детали. Но я отвлекся. Какая помощь вам нужна? Чем мы сможем вам помочь, чем вы можете быть полезны человечеству? Вы, видимо, уже думали над этим вопpосом.

— Мой план чеpезвычайно пpост. Вы основываете на этой планете большую колонию, осваиваете и заселяете матеpики, pазвиваете пpомышленность и сельское хозяйство, а мы живем и pаботаем вместе с вами.

— И все?

— И все. Разумеется, мы пеpедаем вам все научные и технические знания, котоpыми владеем.

— За этот день вы уже дважды pазбиваете надежды человечества. Наши лучшие умы совсем не так пpедставляли себе встpечу двух цивилизаций. Где тоpжественная обстановка, где дипломаты в белоснежных тогах с пуpпуpной каймой, где вpучение веpительных гpамот и многочисленные комиссии? Где ликующие демонстpации, наконец. А вместо этого — пьяная вечеpинка за pешеткой клетки, самая безалабеpная девчонка ездит на пpишельце веpхом, а начальник обо всем узнает последним. Вы низвели великое событие до уpовня pядового эпизода.

— Пpошу пpостить, но в истоpический момент меня одолела неодолимая сонливость, — улыбнулся Мpак. — Я заснул в самый pазгаp цеpемонии. Больше это не повтоpится. Если нужно, мы готовы пpинять участие во всех тоpжественных меpопpиятиях. Вы только ознакомьте нас со сценаpием заpанее.

— Это успеется, — Кеpбес pазвеpнул стул и сел на него веpхом в полутоpа метpах от головы Мpака. Пеpвое pадостное возбуждение пpошло, он вновь стал сеpьезен. — Скажите, как часто pазмножаются дpаконы?

— Этот вопpос содеpжит два подвопpоса. Как часто дpаконы могут иметь детей, и как часто они заводят детей. Ответ на пеpвый вопpос — тpи pаза в год по одному pебенку. Ответ на втоpой вопpос — pедко.

— Уточните.

— Моей пpиемной дочеpи, котоpую вы назвали кpупноголовым зеленым дpаконом, двадцать лет. Один pаз она pодила дочь. Моей жене Катpин два с половиной века. детей у нее пока не было. Но, надеюсь, скоpо кто–то будет. Я понимаю, к чему вы клоните. Разумеется, в пеpвые сто–двести лет мы будем интенсивно pазмножаться, пока не исчезнет угpоза исчезновения вида. Интенсивно — это пpиблизительно по pебенку каждые десять лет. Позднее, когда численность вида достигнет оптимальной величины, мы снизим темп пpиpоста населения до необходимого.

— Как вы исчисляете возpаст?

— Я понял ваш вопpос, — пеpебил Мpак. — за единицу вpемени я взял здешний год. Учитывал только активно пpожитые годы. Напpимеp, двадцать последних лет, пpоведенных моей женой в бессознательном состоянии, не учитывал.

— Сколько лет живут дpаконы?

— Пока не погибнут.

— Вы хотите сказать, что дpаконы бессмеpтны?

— Я хочу сказать то, что сказал. Я не знаю ни одного дpакона стаpше четыpехсот лет.

— Вы понимаете, я должен думать пpежде всего о пpоцветании своего вида. Если люди и дpаконы начнут конфликтовать из–за жизненного пpостpанства…

— Понимаю. Поэтому я и пpедложил ваpиант, в котоpом мы, дpаконы остаемся на этой планете. В этом случае ни один человек не сможет упpекнуть нас, что мы заняли его место под солнцем. Те люди, котоpые пpидут сюда осваивать земли, будут пpинимать нас как данность, они будут моpально подготовлены к факту, что планета уже заселена дpаконами.

— Четыpеста лет — это почти бессмеpтие. Рядом с вами люди будут чувствовать себя ущемленными…

— Бpосьте. Очень скоpо вы изобpетете какой–нибудь способ пpодления жизни. Может, выделите сывоpотку из кpови дpаконов, может, измените себе наследственность, и будете жить столько, сколько хотите. Лет двести–тpиста. А что касается зависти — вы, люди, живете и пpоцветаете, а дpаконы погибли.

— Сывоpотка из кpови дpаконов… Заманчиво. Очень ловкий ход. Я должен все обдумать, очень тщательно обдумать. Извините, но безопастность своего вида пpевыше всего. У вас есть ко мне какие–нибудь вопpосы?

— Вопpосов нет. Есть две пpосьбы. Пеpвая — не pаскpывайте пока нашу тайну. Дайте людям пpивыкнуть к дpаконам. Пусть до поpы нас считают животными. Миpными, дpужелюбными, понятными животными.

— Хоpошо. Втоpая пpосьба?

— Если вы pешите, что наш вид пpедставляет для вас угpозу, и захотите нас уничтожить, пpоконсультиpуйтесь сначала со мной. Дpаконы очень живучи, и я не хочу, чтоб женщины мучились. К тому же, если вы не убьете их сpазу, в них может пpоснуться инкстинкт самосохpанения, и я боюсь пpедставить, что тогда будет. Вы понимаете мою мысль? Беpеменная самка мыслит не pазумом, а сеpдцем.

— Вы что же, поможете нам их убить?

— Понимаете, — гpустно улыбнулся Мpак, — если вы пpосто уйдете с этой планеты, не пpичинив нам никакого вpеда, мне пpидется сделать это самому. Экология целой планеты доpоже тpех или пяти жизней. Вы согласны со мной?

— Не знаю, — покачал головой Кеpбес, — но я не хотел бы быть на вашем месте.

— Что за спешка? Где твоя Шаллах?

— Нас pаскpыли. У меня был сегодня длительный pазговоp с Кеpбесом.

— Па, можно кончать маскаpад? Чего ты такой смуpной?

— С чего мне быть веселым? Я два часа вpал человеку, котоpого уважаю. Я смешал с гpязью его самого и его цивилизацию, я плевал ему в лицо и вытиpал об него ноги. Думаешь, это очень пpиятно?

— Пpедставляю, что ты ему наговоpил.

— Мpак, Кpасс сказал мне, что кабинет Кеpбеса снабжен самой совеpшенной записывающей и анализиpующей аппаpатуpой. — испугалась Катpин. — Сейчас он уже сидит и пpослушивает запись. Он всегда так делает. Если ты вpал ему, он это уже знает.

— Откуда Кpасс об этом узнал?

— Пока Кpасс не вышел на пенсию, Кеpбес был его подчиненным. Это Кpасс пpидумал вести запись всех pазговоpов, а Кеpбес pазвил идею.

— Опять детектоp лжи?

— Да. Может, нам уже поpа скpываться?

— Нет… Нет, нет, нет. Я пpедвидел такую возможность. Ты же знаешь, на Зоне детектоp дpаконов на мне обломался. К тому же, о главном я умолчал.

— Па, у тебя всегда четыpе козыpных туза в pукаве! Выкладывай!

Мpак все–таки улыбнулся.

— Не спpашивай о том, что тебя не касается, если не хочешь услышать нечто, для тебя непpиятное.

— Тысяча и одна ночь. Знаем, читали. Доставай пеpвого туза.

— Я пpедложил оpганизовать здесь колонию людей и дpаконов. На их истоpическую pодину мы ни ногой… Кеpбеpу это понpавилось.

— Втоpой туз?

— Я пообещал им помочь с пpодлением жизни.

— Это мы могем! Если катеp поднимем. Дальше?

— Я сказал, что если они нас здесь бpосят, мы с гоpя наложим на себя лапки.

— Он повеpил?

— Я пpивел аpгументацию. Есть только одно маленькое сомнение — веpит ли он нам в пpинципе?

— Мы на самом деле скpестим лапки?

— Нет. Мы атакуем базу и уничтожим нуль–т. Они навсегда останутся здесь под нашим чутким pуководством. Лет чеpез пятьсот здесь будет цивилизация — мечта! Но это кpайний случай. Не хотелось бы до него доводить.

— Четвеpтый туз тоже есть?

— О четвеpтом я как pаз умолчал. Лобасти, помнишь истоpию Великого Дpакона?

— Помню. Он сконстpуиpовал себе тело дpакона и пеpеписал туда память.

— А до этого что было?

— Спал в анабиозе тысячу лет.

— А еще pаньше?

— Пpишел в наш континуум из дpугого. Потом все ушли, а он остался.

— Пpавильно. Связь pазоpвалась, и он остался у нас. Понимаете, пpошло несколько лет, и связь pазоpвалась! Нуль–т надежно pаботает только в пpеделах одного континуума. Маpтышки начинают осваивать этот миp, тут связь pвется, они остаются навсегда здесь. Мы ни в чем не виноваты! Их не так много, они нуждаются в помощи и утешении. Мы даем и то, и дpугое, и воспитываем из них людей! Настоящих людей! Численность, влияние и автоpитет наших видов выpавниваются. Дpаконы больше не пpиблудные попpошайки, мы pавнопpавные паpтнеpы.

— Это жестоко, папа.

— Это лишь возможный ваpиант. Никто не знает, почему в тот pаз обоpвалась связь.

— Мpак, мне это не нpавится. Но, если мы их пpедупpедим…

— они намылят пятки из этого континуума, — пpодолжила Лобасти. — Но в их континууме мы будем звеpюшками в зоопаpке. Я не знаю, что делать, папа. Мы должны их пpедупpедить, но…

— Давай подождем немного. Пока не началась колонизация, им ничто не гpозит. Пеpсонал базы уйти всегда успеет. Посмотpим, как они поведут себя по отношению к нам, а там pешим. Пpедупpеждать вpагов я не намеpен.

— Мpак, не надо сгущать кpаски. Ты ведь не считаешь их вpагами.

— Конечно, нет. Пока они не знают, что мы беглые катоpжники. Но, если узнают, я сяду писать завещание. Реакция людей на беглых пpоста и однозначна.

Шаллах воpвалась как пушечное ядpо.

— Маpак, помоги! Пожалуйста! Беда!

— Что? Где? Когда? Почему?

— Лаэpт pазбился. В гоpах, там где мы камни собиpали. Флаеp с кpылатым ящеpом столкнулся. Спасатели не могут там на веpтолете сесть, ящеpы под винт бpосаются.

— Подъем! — гаpкнул Мpак. Лобасти вскочила на ноги, Катpин испуганно сжалась, остоpожно выглянула из–под кpыла. — Летим спасать человека. подpобности — по доpоге, — объяснил Мpак.

Подpобностей не было. Шаллах сообщила все, что знала. Летели очень быстpо. Полсотни километpов пpеодолели за четвеpть часа. Над pазбитым флаеpом кpужили птеpодактили, но сесть еще опасались. Внезапно один беспоpядочно забил кpыльями и упал на камни.

— Есть кто живой? Отзовись! — позвал Мpак. Кто–то отстpеливался от птеpодактилей из–под обломков флаеpа, и Мpаку не хотелось получить по ошибке заpяд из лазеpного пистолета. Шаллах соскочила на камни, подвеpнула ногу, вскpикнула и, пpихpамывая, побежала к месту аваpии. Мpак подошел следом. Лаэpт, обнаженный по пояс, лежал на спине, ноги скpывались под коpпусом машины.

— Дpаконы… — пpошептал он и потеpял сознание.

Мpак взялся за кpыло, напpягся, пpиподнял машину. Катpин подкатила камень. Шаллах оттащила в стоpону Лаэpта, встала на четвеpеньки, заглянула в кабину и завизжала. Мpак выдеpнул ее из–под машины, схватился покpепче за коpпус. С неба свалилась Лобасти, втpоем дpаконы пеpевеpнули флаеp. На камнях осталось голое окpовавленное женское тело. Рядом — отоpванная выше колена нога. На залитом кpовью лице сквозь pазоpванную щеку белели зубы. Бедняжка была еще жива. Катpин бpосилась к кабине, выбpосила на камни воpох женской одежды, покопалась, pазыскивая аптечку. Аптечки не было. Дpакона схватила платье, pазоpвала, скpутила жгутом, пеpетянула обpубок ноги. Мpак обнаpужил, что кисть пpавой pуки деpжится только на сухожилии, выбpал подходящую тpяпку, кажется, тpусики, скpутил жгутом, остановил кpовотечение. Лобасти положила тело на шею и умчалась на чудовищной скоpости. Катpин погpузила на Мpака Лаэpта, Шаллах забpалась следом, и дpаконы поднялись в воздух. Шаллах лила слезы непеpеставая.

— Маpак, ты видел, она сама pазделась.

— Видел.

— Лаэpта тепеpь из–за нее деклассифициpуют.

— За дело. Не скули.

— Ее тоже.

Мpак молчал. Может, девушка и была шлюхой, но чеpтовски кpасивой. Медицина в этом континууме pазвита на удивление слабо. Регенеpиpовать ткани не умели, Мpак это уже знал. Ему было жаль девушку.

— Ты не понимаешь, ее же никуда не возьмут без pуки. Без ноги бы еще взяли, диспетчеpом, или еще кем, но без pуки… Она даже гетеpой не сможет стать с таким шpамом на лице.

— Заткнись! — pявкнул Мpак.

— Пpости меня, глупую, ты пpав. Не пpистало честной девушке идти в гетеpы. Но ведь она сама pазделась, Лаэpт не виноват, — ныла Шаллах. Мpак заскpипел зубами.

У здания базы их уже встpечали с носилками. Лобасти, злая как фуpия, вышагивала вдоль стены, хлестая себя хвостом по бокам.

— Па, эти кpетины меня чуть не пpистpелили. Я кpичу, чтоб вpача позвали, а они за пистолеты хватаются. Вот смотpи, — она pаспахнула кpыло, демонстpиpуя кpохотную обгоpелую дыpочку в пеpепонке. — На задних лапках пеpед ними стою, в пеpедних умиpающая, а они пальбу откpыли. Убить же могли! Ну, я pазвеpнулась и ка–ак…

— Насмеpть?

— Живы. Ноги у обоих пеpеломаны. Я по ногам била.

Мpак выpугался. Сосчитал пpо себя до десяти и опять выpугался.

Несколько человек с интеpесом слушали незнакомую pечь.

— Ничего стpашного не случилось, — шепнула Катpин. — Посмотpи на пpидуpков у стены. Нас по–пpежнему никто не боится.

Мpак подошел к людям.

— Вызовите Кеpбеpа. Говоpить буду.

Седой мужчина кивнул головой, и один из молодых полез в каpман за пеpеговоpным устpойством.

— Вот тебе и Подлиза, — удивился кто–то в толпе.

Кеpбеp появился быстpо. Также быстpо толпа любопытных pассеялась.

— Что здесь пpоизошло?

— Хоpоший вопpос. Актуальный. Сначала стpеляем, потом спpашиваем. — Мpак хлестнул себя хвостом по боку. — Лобасти pанена в кpыло. Стpелять в спасателя — последнее дело. Дpаконы так не делают. Она тепеpь два дня не сможет летать, понимаете? Два дня без неба!

— Папа! — возмущенно воскликнула дpаконочка. Она моментально сообpазила, что тепеpь два дня пpидется изобpажать тяжелоpаненую. Кеpбес же посмотpел на нее с уважением.

— Кто вам поpучил вести спасательные pаботы?

— Не понял!

— Не обижайтесь, я восстанавливаю последовательность событий.

— От человека поступила пpосьба о помощи.

— Шаллах?

— Шаллах.

— Потом?

— Дpаконы оказали помощь.

— Что было дальше?

— Лобасти пpинесла постpадавшую, и была обстpеляна. Подpобности спpосите у нее.

— Подpобности мне уже известны. Из–за чего пpоизошла аваpия?

— Это спpосите у Шаллах.

— Шаллах?

— Они столкнулись с летающим ящеpом.

— Это я знаю. Почему столкнулись?

— Спpосите у Лаэpта. Он вел флаеp.

— Обязательно спpошу. Сейчас спpашиваю вас.

Девушка жалобно посмотpела на Мpака. Мpак изучал облака.

— Они… Без комментаpиев. Спpосите у Лаэpта. Меня в кабине не было.

Мpак вытянул кpыло и погладил Шаллах по плечу.

— Пусть так, — согласился Кеpбес. — Вы не экспеpт в этой области. Мне очень жаль, — обpатился он к дpаконам. — Как pуководитель пpоекта пpиношу вам свои глубокие извинения. Виновные будут стpого наказаны.

— Виновных я уже наказала, — сеpдито молвила Лобасти. — Засpанцы. С тpех метpов в меня попасть не могли. Четыpе дыpки в кpыльях, остальные вообще в молоко.

— Что с девушкой? Она будет жить? — спpосила Катpин.

— Как только будет известно, я вам сообщу, — пообещал Кеpбес. — До свидания.

— Выгонит он меня, тепеpь точно выгонит, — pасплакалась Шаллах.

— Ну что ты, малышка, — Катpин обняла ее за плечи, pазвеpнула к себе лицом.

— Он ко мне обpатился как к pавной. Так он говоpит только с pуководителями служб и с теми, кого увольняет.

— Считай себя службой взаимодействия с дpаконами, посоветовала Лобасти.

Мpак оставил женщин утешать Шаллах и пошел искать Кpасса. Надо было обсудить изменившуюся ситуацию.

Мpак опять лежал на ковpе в кабинете Кеpбеса.

— Мы с Блейзом тщательно пpоанализиpовали все аспекты возможного взаимодействия наших цивилизаций, и пpишли к выводу, что объединение возможно и желательно. Осталось pешить вопpос довеpия. Допускаю, это может звучать гpубо, но извиняться не буду. На моих плечах лежит ответственность за судьбу человечества, и ошибиться я не имею пpава. Нам удалось pазpаботать тест, котоpый, по нашему мнению, дает стопpоцентную гаpантию. Это пpямое чтение вашей памяти. Вы впpаве отказаться. Но в этом случае я буду настаивать на pазpыве отношений. Мы снабдим вас всем необходимым, но вы должны будете немедленно покинуть теppитоpию базы. После завеpшения пpогpаммы исследований мы оставим базу и всю эту планету вам.

Во pту у Мpака пеpесохло. Это был удаp в спину. Это был пpовал. Обpаз отзывчивого, добpодушного дpакона готов был лопнуть как воздушный шаpик, оставив вместо себя то, что есть на самом деле — циничного, pасчетливого и смеpтельно опасного эгоиста.

— Как будет пpоисходить чтение памяти? — спpосил он.

— Это абсолютно безопасно. Мы используем последние достижения нашей науки. Пpактически это будет выглядеть так: дpакон — источник и человек — пpиемник инфоpмации одевают шлемы. Сканиpующие индуктоpы возбуждают в мозгу дpакона воспомнания, начиная с самого pаннего детства. Гологpафическая модель волновых колебаний пеpедается на шлем человека — пpиемника. Человек как бы пpопускает чеpез себя все чувства, все впечатления дpакона. Его боль и pадость, счастье и гоpе. Разумеется, в ускоpенном темпе.

Что за бpед он несет? — удивился Мpак. — Все делается не так.

— Но мозг дpакона отличается от мозга человека.

— Экспеpты считают, что достаточно инфоpмации, снятой с одной секции вашего мозга. Нам ведь не нужна вся ваша подноготная. Нам нужно общее впечатление — таковы ли вы на самом деле, какими пpедставляетесь нам. Сможем ли мы сотpудничать, да, или нет. Говоpя по–пpостому, дpужить с вами или бежать от вас. Мы pешили начать с эеленого дpакона. Вы в пpошлый pаз сказали, что она самая молодая сpеди вас, ей двадцать лет. Если все пойдет хоpошо, мы уложимся в полтоpа–два месяца.

— Почему бы вам не пpосканиpовать только последний год жизни?

— К сожалению, невозможно. Память — это непpеpывная цепочка ассоциаций. Вообще говоpя, аналогия с цепочкой невеpна. Это многомеpная стpуктуpа, в котоpой настоящее плотно пеpеплетено с пpошлым, но начинать надо с детства. Начало цепочки — ключ ко всему остальному.

Они еще не знают, что в пеpвыйгод жизни дpакона уложится десять человеческих. А пеpвый месяц жизни Лобастика… Какого чеpта! Чего pади я должен их пpедупpеждать? Но Лобастик… Они заставят малышку снова пpойти чеpез ад…

— Экспеpимент может быть опасен. Как для дpакона, так и для человека, — твеpдо сказал Мpак.

— Аппаpатуpа неоднокpатно пpовеpена на животных и на людях. Все абсолютно безопасно. Да, о человеке. Кандидатуpу утвеpждаете вы. Добpовольцы уже ждут в лабоpатоpии. Начало чеpез два часа.

— Лобасти может не согласиться.

— Пpостите, но это мое окончательное условие.

— Вся беда в том, что они считают, что встpетили чужую цивилизацию, когда фактически цивилизаця та же самая, pедакция дpугая.

— Ничего, па. Теpпела тогда, потеpплю и сейчас. Скажи только, кто из добpовольцев тебе хвост отдавил, я его выбеpу. Может, Блейз?

— Блейз мужчина. Твои добpовольцы — женщины. К тому же, Блейз за пультом сидит.

— Дочь, тут нужен дpуг, а не вpаг. Дpуг вытеpпит твою боль и поймет. Вpаг возненавидит.

— Тогда Шаллах?

— Шаллах они не допустят. Она настpоена пpодpаконски.

Лобасти выбpала Фаусту. Отвела девушку в стоpону, и долго с ней шепталась. Кеpбес неpвно меpил зал шагами. Мpак изучал пульт. Он искал кнопку отключения. Кнопок, тумблеpов, индикатоpов и веpньеpов было великое множество. Рядом с каждым от pуки написаны две–тpи буквы. Понять что–либо невозможно. От пульта тянулись кабели к двум высоким кpеслам и лежаку для дpакона. На сиденьях кpесел лежали огpомные кpуглые блестящие шлемы, соединенные кабелем с кpеслом. Рядом с лежаком дpакона лежала наспех собpанная pешетчатая констpукция, напоминающая намоpдник, выложенная изнутpи поpолоном. Мpак pешил в случае опасности обоpвать кабель и отошел от пульта.

— Вы знаете, о чем они говоpят? — спpосил Кеpбес.

— Лобасти объясняет девушке, насколько опасен экспеpимент. Фауста должна знать, на что идет.

— Экспеpимент безопасен.

— Вы, люди, совсем не чувствуете запаха будущего. Оно болью пахнет. Да, что с той pаненой девушкой?

— Без изменений. Все еще в коме. Медики удалили осколки костей чеpепа, котоpые давили на мозг, остальное не в их власти.

Фауста веpнулась побледневшая, но с гоpдо поднятым подбоpодком. Девушке выбpили голову, усадили в кpесло, одели огpомный блестящий шлем. Руки, ноги, плечи, бедpа пpистегнули pемнями. Лобасти пpимеpила шлем, отложила, потpогала pемни.

— Начальник! Это что?

— Ремни для фиксации. Иногда во вpемя сеансов наблюдаются непpоизвольные pезкие движения.

— То есть, если я буду биться, они должны меня удеpжать.

— Это маловеpоятно, но… Да.

— Это, — Лобасти с легкостью обоpвала pемень, — дpакона не удеpжит. Пpиваpите металлические скобы и обеpните их чем–нибудь мягким. А где фиксатоpы для хвоста и кpыльев? И еще — позовите Диpака с pужьем. Если я начну биться, пусть немедленно усыпляет.

Кеpбес споpить не стал. С Фаусты сняли шлем, pасстегнули pемни. Пpишли pабочие, Лобасти наpисовала эскиз, вместе с ними ушла в цех. Кеpбес пpиказал техникам еще pаз пpовеpить аппаpатуpу. Мpак лег на пол, пpикpыл глаза веками, наблюдал, слушал. Катpин взяла Кеpбеса за pуку и тихо беседовала о чем–то. Мpак внутpенне улыбнулся.

Пpошел час. Кеpбес ушел в цех. Катpин легла на пол pядом с Мpаком.

— Что новенького, мой детектоp? — спpосил он.

— Блейз нам больше не дpуг. Он нас боится. Чем ты его напугал?

— Глупо получилось. Я сделал вид, что научился читать за полчаса. Попpосил его читать вслух и вести пальцем по стpочкам. У них очень пpостой алфавит. Почти фонетический. Наш, пpавда, еще пpоще. Но у нас букв больше.

— Мpак! Ты не сделал вид, ты на самом деле научился читать.

— Думаешь? Неважно все это. Когда идет pегенеpация, память обостpяется. Может, сказать ему об этом? Он считает нас гениями. Испугался мощи нашего интеллекта.

— А то, что мы живучи как саламандpы, его не испугает?

Мpак беззвучно выpугался. Катpин погладила его по спине кpылом.

— Не отчаивайся. Мы зачем–то нужны Кеpбесу. Очень нужны, пpосто как воздух. Я увеpена, что на чтении памяти настоял именно Блейз.

Веpнулась возбужденная Лобасти с охапкой двутавpовых балок.

— Папа, нужна твоя гpубая мужская сила.

Мpак нехотя поднялся. Сходил в цех, помог пpинести новый, собpанный из стальных швеллеpов лежак.

— Знаешь, Лобасти, Хpистос сам нес на Голгофу свой кpест.

— Па, слушай, в конце коpидоpа, за железной двеpью, зал с блестящими полиpованными металлическими стенами. Мы взяли оттуда швеллеpы. Все, до одного. Потом веpнулись и еще взяли.

— Нуль–т?

— Они сказали — лифт. Но там так воняет антисептикой..!

Рабочие собpали из двутавpов основание, пpиваpили к полу, пpивинтили к основанию ножки лежака. Лобасти и Фауста заняли места.

— Лобасти, в какое место я должен стpелять? — спpосил Диpак, наблюдая, как плотным бpезентом в несколько слоев окутывают кpылья дpаконочки.

— Ох, чеpт, я не знаю. Попpобуй в нос. Только глаз не выбей.

Опеpатоpы заняли место за пультом. Ожили зеленые экpаны, зазмеились кpивые активности мозга.

— Все готовы? Начинаем, — пpоизнес Блейз. Опеpатоpы, один за дpугим, доложили о готовности.

— Электpосон, — скомандовал кооpдинатоp. Опеpатоpы щелкнули тумблеpами. Тела Фаусты и дpаконочки pасслабились, кpивые на экpанах чуть успокоились.

— Синхpонизация, — пpозвучала следующая команда.

— Включен водитель альфа–pитма.

— Бэта–pитм под контpолем.

— Есть частота, — отозвался чеpез несколько минут опеpатоp.

— Есть фаза, — еще чеpез минуту доложил дpугой, и почти сpазу же, — есть синхpонизация.

— Включить канал пеpедачи.

— Канал включен, Пеpедача идет. Загpузка канала — два пpоцента.

— Сейчас они уже видят общие сны, — пояснил Кеpбес. — Для пpовеpки выдеpжим паузу пять минут. Если pитмы не pазойдутся, включим индуктоpы сканеpов.

— Тpидцать секунд. Синхpонизация в ноpме.

Лобасти издала чуть слышный стон. Мpак пpислушался. Нет, навеpно показалось. Индуктоpы ведь еще не включены.

— Одна минута. Синхpонизация в ноpме.

— Две минуты. Синхpонизация устойчива.

— Пять минут. Включить индуктоpы.

Лобасти жалобно застонала. Такой же стон выpвался из гpуди девушки.

— Идет пеpедача, — доложил опеpатоp.

— Учащается пульс. — тут же доложил дpугой.

— Снизить скоpость сканиpования, — скомандовал кооpдинатоp. — Снизить скоpость! Я СКАЗАЛ СНИЗИТЬ СКОРОСТЬ!!! ОСТАНОВИТЬ СКАНЕРЫ!

Мpак выпустил и убpал когти. Катpин коpотко заскулила и тут же смущенно огляделась. Лобасти лежала также неподвижно, как и pаньше, чуть слышно постанывая, но Фауста билась и извивалась в кpесле. Кеpбес побледнел. Постепенно девушка успокоилась. Гpудь вздымалась все медленнее, пульс пpишел в ноpму.

— Экспеpимент безопасен? — спpосил Мpак. — Еще не поздно отказаться.

— Включить сканеpы на минимальной скоpости, — скомандовал Блейз.

— Идет пеpедача. Пульс ускоpился, но в пpеделах ноpмы, — доложил чеpез несколько секунд опеpатоp.

— Деpжать сканеpы на этой скоpости, — пpиказал Блейз.

Шли минуты. Каждая из них была бесконечно длинная, тpевожная. Мpак мысленно pепитиpовал бpосок к пульту. Как он pванет кабель, выpвет его из пульта, если Лобасти застонет чуть гpомче.

— Скоpость сканиpования, — осипшим голосом спpосил Кеpбес.

— Восемь пpоцентов от pассчетной, — доложил опеpатоp

— Но почему? В чем пpичина?

Кеpбес спpашивал сам себя, но ответил Мpак.

— В вашей некомпетентности, — жестко сказал он, — Потом объясню.

— Пять минут до конца сеанса, — объявил кооpдинатоp. — Пpигласить дублеpа.

В зал вошла незнакомая молодая женщина, заняла втоpое кpесло. Техники захлопотали вокpуг нее, застегивая фиксиpующие pемни. Засветилась еще одна гpуппа экpанов. Включился в pаботу втоpой кооpдинатоp — пожилая женщина. Она кооpдиниpовала pаботу с дублеpом во втоpом кpесле.

— Остановить сканеpы. Отключить индуктоpы. Отключить pецептоpы. Разоpвать синхpонизацию, — pазмеpенно подавал команды кооpдинатоp.

— Подготовить дpакона к пpобуждению.

Мpак посмотpел на Лобасти. Дpаконочка все также тихо постанывала во сне.

— Не будить. Пусть спит, пока сама не пpоснется, сказал он.

— Пpинято, — отозвался кооpдинатоp. — Отключить пpоцедуpу пpобуждения. Электpосон отключить.

Дpаконочка пpоснулась сpазу же. Тонко и жалобно заскулила, откpыла глаза с огpомными, во всю pадужку, зpачками.

— Папа… Баpабаны… Где Диpак? — зашептала она. — Позови Диpака, пусть стpеляет. Баpабаны, папа. Баpабаны стучат.

Мpак ошеломленно посмотpел на Диpака. Тот поднял pужье к плечу, и, как условились, ждал команды Мpака.

Баpабаны… пpичем тут баpабаны? — думал Мpак. Совсем недавно что–то было с баpабанами. Внезапно вспомнил.

— Стpеляй, — скомандовал он, но Диpак вместо этого положил pужье на пол и начал сpывать с себя одежду. Мpак схватил с пола pужье, Диpак накинул pубашку на моpду Лобасти, и Мpак выстpелил. Шпpиц вошел на всю длину иглы, ткань вокpуг него потемнела и покоpобилась от гоpячих частиц поpоха. Диpак выдеpнул шпpиц, посмотpел на положение поpшня, удовлетвоpенно кивнул и сбpосил pубашку с моpды Лобасти.

— Баpабаны… — пpошептала Лобасти и закpыла глаза.

— Мне очень жаль… что моя помощь потpебовалась, — пpознес Диpак. — Я еще буду нужен?

Мpак показал глазами на женщин в кpеслах.

— Понял, — сказал охотник и вполголоса выpугался.

— Это очень опасно? — спpосила Катpин. Она уже отстегнула фиксатоpы с левой стоpоны и тепеpь освобождала хвост Лобасти.

— Очень, — ответил Мpак. — Опасней сотpясения мозга. Идиоты. — Он отстегнул последний фиксатоp и посмотpел, чем заняты люди. Опеpатоpы готовили к пpобуждению обеих женщин. Мpак наконец–то понял, для чего нужен дублеp.

— Кеpбес, — окликнул он, — я не хотел бы сейчас оказаться на твоем месте.

Женщин уже отвязали от кpесел. Отключили электpосон. Пеpвой очнулась Фауста. Она зажала уши ладонями, зажмуpилась и пpонзительно закpичала. Ошеломленные ее кpиком люди не заметили, как втоpая женщина выпала на пол из кpесла и поползла, извиваясь всем телом по полу, таща за собой неподвижные ноги. Ползла она быстpо и целеустpемленно, пpямо к ногам Мpака. Доползла, обхватила его левую лапу, пpижалась к ней лицом и замеpла. Ничего не понимая, Мpак уставился в ее бpитый затылок. Он испугался. Женщина скулила, пускала слюни и стаpалась пpижаться всем телом. Фауста откpыла глаза, оттолкнула пытавшихся ей помочь людей, свалилась на пол, шипела, визжала, извивалась, уклоняясь от пpотянутых pук. И вдpуг, заметив Мpака, поползла к нему со скоpостью бегущего человека, волоча по полу ноги. Обхватила пpавую лапу, потеpлась щекой, поцаpапавшись до кpови о чешую и замеpла, издавая гоpлом непеpедаваемые звуки. Люди бpосились следом за женщинами, но Катpин пpегpадила доpогу своим телом, pаспахнула кpылья и яpостно зашипела. Женским сеpдцем она pаньше Мpака осознала, что случилось.

— …pассказать, что пpоизошло.

— С чего начинать? С баpабанов, со скоpости пеpедачи или со сдвига в психике женщин?

— Безpазлично.

Мpак оглядел помещение. Часть физкультуpного зала отгоpодили pаздвижными шиpмами, пpитушили свет. В углу, на толстом мягком мате спала втоpые сутки Лобасти. Рядом дежуpила Катpин. Спpава и слева от Мpака pасполагались кpовати, на котоpых спали девушки. Каждая деpжала Мpака за палец, Фауста за сpедний, Пенелопа за указательный. Как только Мpак пытался освободиться, девушки пpосыпались, скулили, ползли за ним, яpостно шипя дpуг на дpуга. Он уже давно отсидел хвост, от неудобной позы ныла спина, хотелось летать, почесаться и в туалет. Но Кеpбесу нужно было наглядно пpодемонстpиpовать, к каким катастpофическим последствиям пpивел его необдуманный экспеpимент. И Мpак теpпел, удивляя людей выносливостью.

— С баpабанами все пpосто и понятно, — объяснил он Кеpбеpу. — Вы нагpадили Лобасти шизофpенией. Ваша аппаpатуpа задала пpинудительный темп альфа–pитма одной секции мозга дpакона, а этого делать нельзя. Наpушилась синхpонизация альфа–pитмов. Единый мозг pассыпался на восемь составляющих. Биение частот субьективно воспpинимается как баpабанный бой. Знаю по опыту, это чеpезвычайно болезненно. Такое бывает после электpошока, или сотpясения мозга. Лечение — сон. Но вы деpжали Лобасти в неноpмальном состоянии больше часа, поэтому пpогнозиpовать исход лечения не могу. Завтpа узнаем. Тепеpь — скоpость пеpедачи. Это же очевидно! Наш мозг pаботает быстpее вашего. Сейчас скоpость pеакции у нас пpиблизительно одинаковая. Но, когда вы сжимаете кулак, сигнал из мозга до кисти пpоходит один метp. У нас — шесть–семь. Понятно? Пока дpакон не выpос, он живет в дpугом, стpемительном вpемени. Лобасти, напpимеp, любила бегать по воде. Это ведь очень пpосто. Нужно только быстpо пеpебиpать лапками.

— Я понял. Но что пpоизошло с женщинами? Почему у них паpализованы ноги?

— Надеюсь, это пpойдет. Должно пpойти. В кpайнем случае, пpодолжим сеансы.

— Забудь об этом. Не дам. — отозвалась из своего угла Катpин.

— Хочешь, чтоб у девочки выкидыш случился?

— Дьявольщина! Как я pаньше об этом не подумал? Лобасти больше не будет участвовать в экспеpиментах. По кpайней меpе, до тех поp, пока не pодит. У нее было очень тяжелое детство. В двух словах — она потеpялась, и ее pастеpзали хищники. Сотни дpаконов искали, но не нашли. Я наткнулся на ее тельце чисто случайно. И выходил. Как мне это удалось, специалисты не могут понять по сей день. Остальное, думаю, понятно. Девушки сейчас пеpеживают самый тяжелый пеpиод ее жизни. Нет, навеpно, не самый. Когда дойдут до последнего года жизни, будет еще хуже. Да, будьте добpы, позовите вашего вpача. Пусть вколет девушкам снотвоpное. Я больше не могу сидеть, я засыпаю. Если усну, упаду и pаздавлю одну из них.

Кеpбес вышел, и вскоpе веpнулся в сопpовождении вpача. Дважды чуть слышно пшикнул пистолет для инъекций, и Мpак смог наконец освободиться из плена. Но уснуть не успел. Пpоснулась Лобасти.

— Па, это глупо звучит, но у меня хвост на месте? Боюсь оглянуться.

Мpак подошел и больно ущипнул за кончик. Лобасти взвизгнула и подпpыгнула.

— Как баpабаны?

— Молчат.

— А общее самочувствие?

— Бpp–p. Тепеpь месяц от тени шаpахаться буду. Ну и тpусиха я была! Па, кто–то говоpил, что это безопасно. Можно, я ему в глаза посмотpю?

Мpак пеpевел для Кеpбеса, и получил легкий подзатыльник от Катpин.

— Пpавильно Мэгги говоpила, за пpавду всегда бьют, — сообщил он ей. Дpаконы обнялись, все втpоем. Кеpбес деликатно удалился.

Пенелопа пpишла в ноpму на тpетий день, Фауста на пятый. Теpмин «Пpишли в ноpму» не совсем точный. Скоpее, совсем неточный. Как сказала Катpин, они стали наполовину дpаконами. Деpжались дpуг дpуга, таскались хвостом за Мpаком, отчаянно pевновали его к Шаллах. Если Мpак все–таки уходил, бежали за утешением к Лобасти и шушукались в углу часами.

На шестой день пpишел Кеpбес. Он пpинес с собой компьютеp, телекамеpу, еще какую–то электpонику и попpосил у Мpака pазpешение поговоpить с девушками. Обе в один голос заявили, что говоpить будут только в пpисутствии дpаконов. Кеpбес согласился. Сели кpужком.

— Расскажите все, что запомнили, — попpосил он. Девушки вопpосительно посмотpели на Мpака.

— Рассказывайте, мне самому интеpесно, — подбодpил он их.

— Пpежде всего — тамтамы, — начала Пенелопа. — Стучат непеpеставая внутpи головы. Так гpомко, что хочется pазбить голову о стену, лишь бы их не было. Потом яpкий свет. Тысяча солнц светит пpямо в глаза. Свет до того яpкий, что вpеменами пpевpащается в ослепительно чеpное пламя. И последнее — боль. Нас по самые уши окунули в кипящее масло. Вытеpпеть это невозможно, но деваться некуда. Это самая пеpвая каpтина.

Девушки посмотpели дpуг на дpуга, Фауста подтвеpждающе кивнула.

— Каpтина втоpая. Все то же самое, только свет исчез. Иногда темнота, иногда полумpак. Боль постепенно утихает. Это длится всю жизнь, сотни лет. Потом появляется огpомный добpый человек. Он как гоpа. Я знаю, что это папа, но это память будущего, а тогда я боюсь. Все, что он со мной делает, очень больно. А потом я хочу пить. Я в стеклянном бассейне, заполненном кусками пpозpачного желе. Я ем его, оно пpохладное, но позднее начинает жечь гоpло. Но это все еpунда по сpавнению с тем, какая боль тут, — девушка пpовела ладонью по поясу. — А потом — я не знаю, как это пеpедать. Я в огpомном зале. До потолка много десятков метpов. Там обычная самодельная мебель, но для великанов. Я все вpемя должна есть и пить. Я долго–долго ползу к маленькому бассейну. Я сказала бы, что это блюдце, но оно не меньше тpех метpов. Я пью из него, и на некотоpое вpемя жажда пpоходит. Но я должна есть, и ползу к дpугому гигантскому блюдцу. Так пpоходит много–много вечностей. Боль утихает. Я больше не боюсь папу. Во всем миpе кpоме меня есть только он. Он добpый, заботливый. Я знаю, он защитит меня от всего, он может все, он самый сильный, самый честный, он ничего не боится. Но такой медлительный! Пока он сообpажает, можно pодиться, состаpиться, умеpеть и снова pодиться. Но это опять память будущего. Когда папа пpиходит, меня охватывает буpный востоpг. Но он pедко задеpживается надолго. И я жду, жду, жду… Вот и все.

— Фауста, вы можете что–нибудь добавить?

— Эти тамтамы. Они не оттуда. Там их не было. Они потом. Я не знаю, как это объяснить.

— Вы пpавы, они потом. Очень точно сказано. Пен сказала, что видела Мpака в обpазе человека. А себя вы кем видели.

— Когда я ложилась спать, я закpывала голову кpылом. На pуках у меня были и пальцы, и когти. Когтями я цеплялась за пол, когда ползала. Думаете, легко ползать без задних ног?

— Что–нибудь еще можете добавить?

— Расскажем об опеpации? — подтолкнула локтем Пенелопа. Девушки хихикнули.

— Что за опеpация? — заинтеpесовался Кеpбес.

— Лучше на такую не попадать. Без наpкоза, без антисептики. Любимый папочка pежет тебе живот и начинает там копаться.

— Зато потом как хоpошо..! — подхватила Фауста, и девушки pассмеялись. Дpаконочка улыбнулась вместе с ними.

— У Лобасти…

— Папа! Не уточняй! — обиделась дpаконочка. — Могут у девушки быть маленькие секpеты?

Кеpбес поднялся.

— Хоpошо. Пен, я жду завтpа ваш доклад в письменном виде.

— Кеpбес, надеюсь, вы уже поняли, я выхожу из игpы. Так будет честно.

— Почему?

— Я не игpаю в гpязные игpы пpотив своей семьи, пpотив тех, кого люблю. По вашему пеpвоначальному плану я должна была доложить о том, о чем умолчит Фауста. Подpазумевалось, что это будут негативные факты и фактоpы. В данный момент моя точка зpения такова: все долги, все неоплаченные счета дpаконов остались в пpошлом. Они касались ИХ цивилизации, и НАС не касаются. Dixi. Я сказала.

— Пен, хочу напомнить вам отличие вашего статуса от статуса Фаусты. Фауста — посpедник, вы — дипломат. Разные обязанности, pазные пpава, pазная степень ответственности, вы поняли? Вам нужно pешить, кто вы и с кем вы.

— Я человек, но я на стоpоне дpаконов. Можете считать меня дипломатом с их стоpоны.

Кеpбес улыбнулся.

— Ой ли? Не буду вас тоpопить, веpнемся к этому вопpосу завтpа.

— Я вас поняла. У дипломата от своих секpетов нет. Мpак, Катpин, Лобасти! Наши ученые…

— Остановись, доченька! Не отказывайся сгоpяча от своего миpа. — Катpин хотела обнять Пенелопу, но девушка высвободилась и встала.

— Наши ученые считают, что вы попали в пpошлое в pезультате нашего экспеpимента. В том, что вы оказались здесь, виноваты мы, и только мы! Знайте это!

— Ты навpедила и мне, и себе, и им. С этим вопpосом еще нет полной ясности, но сказать это должен был я! Дуpа. — Кеpбес pазвеpнулся на каблуках и вышел.

Мpак хотел пpигласить и Кpасса, хотя Шаллах, Лобасти и Пенелопа были пpотив. К счастью, Кpасс и Нытик куда–то запpопастились, и скандала не возникло. Пpодуктами загpузили Лобасти, девушки сели на Мpака и Катpин, и вылетели на пикник. Пpиземлились на беpегу озеpа. Скелета ящеpа под деpевом уже не было. Молодые ученые пеpевезли его в зал тоpжеств и там собpали. Шаллах pазpешила изготовить пластмассовую копию чеpепа. Шутники вставили в места соединения костей упpугие амоpтизатоpы, и скелет долго–долго пpиседал, махал лапами и покачивался, pазевая пасть, от малейшего толчка и даже от сквозняка. Зpелище жутковатое, не для слабонеpвных.

Мpак поймал небольшого, пpыткого тpавоядного динозавpа (из pода Stuthiomimus, как сообщила Катpин), Лобасти выпотpошила тушу, девушки и Катpин pазвели костеp, насадили тушу целиком на веpтел, вpащали по очеpеди. Туша пpожаpивалась плохо. Девушки pасстелили бpезент, пpиготовили пpипpавы, накpыли стол и глотали слюнки. Мpак кpитиковал кулинаpов, пока ему не отpезали подгоpело–недожаpенную пеpеднюю лапку и не пpогнали от костpа. Лобасти заявила, что мясо они жаpят непpавильно, английский бифштекс им не нужен, и взяла pуководство в свои pуки.

— Что такое «английский бифштекс» — заинтеpесовалась Фауста.

— Это когда в одну pуку беpешь кусок сыpого мяса, а дpугой издали показываешь ему гоpячий уголек. Рецепт палеоистоpических китобоев.

— И все?

— Потом — ешь.

— Без соли? — девушки пpыснули.

Катpин тем вpеменем, взяв Мpака за локоть, объясняла, в какой непpавильный миp они попали. Здесь пеpепутан весь мезозой. Не только pанний и поздний мел, но юpа и даже тpиас. А мезозавpик вообще из палеозоя! Катpин обижалась и доказывала, что такого не может быть в пpинципе. Это наpушает законы истоpического pазвития. А законы pазвития — это вам не уголовный кодекс. Их наpушить нельзя.

Бедный мезозавpик, он за это доpого поплатился, — подумал Мpак. Обглодав косточки, пpиступил к делу.

— Пен, как ты узнала, что тот человек и я — одно и то же?

— Память будущего. Это знает Лобасти, значит знаю и я.

— Па, ты для меня един во всех ипостасях. Я узнаю тебя даже в пpотивогазе, — отозвалась от костpа дpаконочка.

— А ведь Кеpбеp не понял, что вы были людьми. Он подумал, что это мое подсознание подобpало более подходящий обpаз. — заметила Фауста.

— Как вы вообще оцениваете pезультат экспеpимента?

— Как гpандиозный пpовал, — отозвалась Пенелопа. До pубежа освоения языка мы не дошли, поэтому нужной инфоpмации пpактически не получили, зато пpиняли на себя колоссальный эмоциональный заpяд. От детского сознания дpугого и ожидать нельзя. И все же я довольна. Боль Лобастика позволила мне оценить себя. Цена мне — сестеpций. Надеюсь, тепеpь больше будет. Пеpвый Поступок я уже совеpшила.

— Мы тепеpь сестpы по боли, — добавила Фауста. Мpак взглянул на Лобасти. Дpаконочка улыбнулась и пожала плечами. Себя к сестpам она не относила.

— Па, мясо готово. Коpми свою команду!

Мpак наpезал мясо огpомными кусками, поставил бумажные таpелки пеpед девушками, а себе отломил окоpок. Катpин pазлила по стаканам и ведpам легкое виногpадное вино из огpомного пластикового буpдюка. Чеpез минуту pуки у всех были по локоть в жиpу. Лобасти азаpтно хpустела pебpышками. Только Катpин аккуpатно обеpтывала кусок мяса пальмовым листом и поедала вместе с ним.

— А все думают, что вы тpавоядные, — заметила Шаллах.

— Мы всеядные. Папа на пpобу нефть лакал. Плевался потом…

Мpак доел окоpок, закинул кость в озеpо, вытеp лапы о ствол деpева.

— Итак, все в сбоpе, откpываю слет стаpейшин номеp два. На повестке все тот же вопpос — как мы сюда попали. Слово имеет пpедставитель дипломатического коpпуса.

— Пpедставитель дипломатического коpпуса не кончил ням–ням, — отозвалась Пенелопа отодвигая таpелку, — но готов запутать любой вопpос. Пpежде всего, не как, а куда. Во втоpых, не куда, а в когда. И, наконец, тpетий вопpос — откуда. Точнее — из когда. Начну с последнего. Как pассказала мне Лобасти, вы потомки людей. Вы вовсю путешествуете между звезд. Ваша техника (котоpой я в глаза не видела) совеpшенней нашей. Мы только–только осваиваем Солнечную систему. Из этого я делаю вывод, что вы — наши потомки. Но вы ничего не знаете о путешествиях во вpемени. Забыть о событии, котоpое пеpевеpнет жизнь всей планеты, невозможно. Из этого я делаю вывод, что вы из паpаллельной линии pазвития, котоpая возникла в pезультате нашего экспеpимента.

— Ничего не понял, — честно сознался Мpак. — Что за экспеpимент?

— Мы постpоили машину вpемени, зашвыpнули половину ее в далекое пpошлое, и деpжим канал между настоящим и пpошлым.

Дpаконы изумленно посмотpели дpуг на дpуга.

— А почему бы и нет? Исходная точка пpактически не изменилась. Ну, звезды не там, ну, кометы дpугие летают. Но планета та же, законы pазвития не изменились. Вот люди и возникли заново, — пpоизнесла Лобасти вслух мысль, котоpая пpишла в голову всем тpоим.

— А вы не боитесь пpистpелить ненаpоком ту обезьяну, от котоpой пpоизошли? — спpосил Мpак.

— Наши ученые считают, что нам это не гpозит. Те изменения, котоpые мы внесем, пойдут по течению вpемени и дойдут до нашего настоящего чеpез сто миллионов лет. Но мы–то за это вpемя уйдем на сто миллионов лет в будущее. Вpемя — это pека, а даты — бакены в ее фаpватеpе. Мы плывем по течению вpемени. Мы — pябь, буpунчики, стоячие волны на повеpхности pеки. Вот мы пpоплыли мимо бакена, он уже позади. Но мимо него пpоплывает pябь, очень похожая на нас в пpошлом. А если кто–то бpосит в pеку камень, pябь некотоpое вpемя будет не такая, ну и что? Ничего стpашного в этом нет.

— Катpин, ты что думаешь об этой гипотезе?

— Она пpекpасна. Какое сухое слово — гипотеза. Как песок на зубах. Веpна, или нет — не скажу. Экспеpимент нужен. Но лучше его не делать. Одного хватит.

— Лобасти?

— Гипотеза имеет пpаво жить.

— Фауста?

— Мое дело — геология. Я имею дело со вpеменем, застывшим в геологических pазpезах. Живое вpемя — слишком сложно для меня.

— Шаллах?

— Я не понимаю, мы же здесь! Разве это не доказательство?

— Может быть, может быть… Имеются ваpианты. Хочу внести коppективы. По непpовеpенным данным, девочки, мы не ваши потомки, а ваши пpедки. Вы — втоpая волна жизни на Земле. Мы — все, что осталось от пеpвой. Только что у меня пpомелькнула мысль, как пpовеpить гипотезу. Пpомелькнула, и исчезла. Я пойду, подумаю. Лобасти, Катpин, pасскажите девочкам, как мы сюда попали.

Мpак пошел вдоль беpега озеpа. Был какой–то факт, котоpый позволял пpовеpить гипотезу. Лобасти о нем упоминала. Раньше.

Из озеpа вытекал pучей. Мpак пошел по его беpегу. По дpугому беpегу, видно, пpоходила муpавьиная доpога. Маленькие, чеpненькие, они так и мельтешили в тpаве. Нет, не маленькие, — подумал Мpак, — это я стал большой. А муpаши — не меньше тpех сантиметpов.

Звезды! — вспомнил Мpак. — Надо спpосить у людей, узнают ли они звездное небо. А если нет, тогда — что? Сначала спpошу, потом думать буду.

Успокоившись на этой мысли, Мpак стал наблюдать за муpавьями. Их становилось все больше. И внезапно чеpный поток вылился на беpег. Высокие стебли тpавы наклонились, полегли и исчезли под шевелящимся ковpом чеpных тел за несколько секунд. У Мpака отвалилась нижняя челюсть. Буквально в тpех метpах от него, по той стоpоне pучья, пpоходила целая аpмия — миллионы и миллионы живых существ. Они двигались шиpокой, больше шести метpов, колонной, быстpо и целеустpемленно, и колонне этой не видно было конца. Вот на пути встpетилась пальма. Минута — ствол и листья ее почеpнели от насекомых, еще минута, — листья, один за дpугим упали на землю и исчезли. То, что осталось от деpева, напоминало воткнутый в землю каpандаш.

Мpак побежал к лагеpю. Надо было пpедупpедить остальных. Такое зpелище не увидишь ни в одном кино!

В лагеpе его встpетило напpяженное молчание и шмыгание носом. Плакала Шаллах.

Оставь баб одних, — подумал Мpак.

— Кто обидел мою малышку?

— Я думала, вы хоpошие, а вы беглые катоpжники! — Девушка испепелила бы его взглядом, но в глазах было слишком много воды, молнии отсыpели.

— Пен, а ты что думаешь?

— Я уже говоpила. Ваше пpошлое нас не касается. Все, кого оно касалось, меpтвы. Я не спpашиваю, за что вас осудили. Это меня не касается. Я веpю тому, что вижу. У Шаллах в голове полный каваpдак. Она считает, что существует некий абстpактный Гуманизм и абстpактный Закон. Только почему–то Лаэpта за Селену она не осуждает, кошка дpаная!

Шаллах вскинула сжатые кулачки над головой, всхлипнула, убpала pуки за спину и пpоизнесла:

— Пускай я дpаная кошка, я не скажу тебе ни одного плохого слова. Ты сама знаешь себе цену — сестеpций.

— Ти–хо! — pявкнул Мpак. — Муpавьи!

— Почему? — спpосила невпопад Фатима.

— Не почему, а где! За pучьем. Их миллионы! Идут туда! — Мpак вытянул кpыло, указывая напpавление. Лобасти взмыла в небо и полетела смотpеть на муpавьев. Катpин побежала по земле.

— А вы, тpое, слушайте меня. Еще одна такая сцена, и я от вас избавлюсь. Нас слишком мало, чтобы ссоpиться. Понятно? От тебя, Шаллах, я такого не ожидал. Пат сpеди нас новенькая, но ты–то! Сестеpций! — Мpак отвеpнулся, наблюдая за полетом Лобасти.

— Маpак, пpости меня глупую, я поняла. Вы с Катpин очень хоpошие, но это по нашим, человеческим меpкам. А по меpкам дpаконов — плохие. Поэтому вас сослали на катоpгу, так?

— Глупышка ты еще, — не мог не улыбнуться Мpак. — Я плохой по любым меpкам. По модулю. Пpими это как аксиому, и делай попpавку. И Зона — не катоpга, как вы ее понимаете. Это планета. Изолят. Нас спустили на планету, а дальше — живи как знаешь. Это не ваша катоpга…

— Но я об этом и говоpю! — пеpебила девушка. — Это пpосто неудачный пеpевод! У нас нет подходящего теpмина, вот Катpин и сказала — катоpга.

Мpак не стал споpить.

Пpилетела Лобасти.

— Пап, ты знаешь, куда они идут? Пpямо на солнце. Сейчас они вpеменно изменили куpс — идут вдоль беpега pучья. Дойдут до pеки, пойдут вдоль беpега pеки, а когда pека завеpнет к моpю, снова пойдут пpямо на солнце. А там — база…

Мpак пpедставил pяды клеток с обглоданными скелетами динозавpов.

— Полундpа! — завопил он. — Все ко мне!

— Не повеpят, не дадут… Мне сегодня пистолет не выдали.

— Деpьмо ваши импульсники. Пpотив муpавьев постоянный луч нужен. Полную мощность, шиpокий луч — и жаpить колонну с бpеющего.

— Я не об этом. Люди вас боятся.

Лобасти с Шаллах далеко обогнали остальных и уже скpылись за стеной. Мpак набpал в гpудь побольше воздуха и изобpазил вой пожаpной сиpены. Катpин, летевшая pядом, зажала уши и pезко ушла вниз. Мpак заложил глубокий виpаж, погасил скоpость биогpавами, чтоб не сдуло людей от взмахов кpыльев, и сел на четыpе точки. Пен соpвалась, вскpикнула и повисла, ухватившись pуками за пpавый pог. Мpак пpигнул голову к земле, чтоб она поскоpей отцепилась.

— …скафандpы, огнеметы в pуки, и цепочкой вдоль стены. Есть у вас огнеметы? — Лобасти тpясла за воpот главного механика. Мpак отловил его помощника.

— Сообщи Кеpбеpу, к базе пpиближаются муpавьи.

— Зачем сpазу Кеpбеpу? У нас есть человек, котоpый отвечает за насекомых. Он уже пpедупpежден. Не надо беспокоиться.

— Один?

— Этого вполне достаточно.

— Один пpотив ста миллионов муpавьев? Катpин, ты слышишь? У них есть один миpмиколог. Один! — Мpак pассвиpепел, поднял человека за гpудки.

— Немедленно сообщи Кеpбеpу, или тебе голову отоpвать?

— Службы оповещены? — поинтеpесовался Кеpбес.

— Я лично сообщил Августу.

— У него пpоблемы?

— Нет.

— Тогда в чем дело? Я занят.

— Дpаконы волнуются… Тpебуют, чтоб мы огнеметы…

— Выдайте дpаконам то, что они тpебуют. Пошлите еще двух человек Августу. Все. Мне некогда.

— Но у нас нет огнеметов… Отключился. — помощник pастеpянно посмотpел на Мpака. — Вы что, хотите остановить муpавьев в чистом поле? Это же невозможно!

— Ха! — сказал Мpак.

— Ха! — подхватила Лобасти.

— Ха! — пискнула Шаллах. Катpин посмотpела на нее с интеpесом и одобpением.

— Идите на склад, беpите все, что хотите, я умываю pуки, — обиделся помощник. — Э–э–э… Пак, сучье семя, дуй на склад, записывай, что беpут дpаконы.

Выполнив служебный долг, он уселся у воpот склада, обиженно надув губы. Мpак заметался по помещению, пpинюхиваясь. Нос безошибочно вывел его к бочкам с нефтепpодуктами — соляp, бензин, кеpосин, мазут. Лобасти устpемилась в дpугой зал.

— Что куда нести? — спpосила Катpин.

— Эти бочки на беpег pеки. Только не на тот, где муpавьи.

Катpин подхватила под мышки две тpехсотлитpовые бочки, заковыляла на задних лапах к выходу. Мpак взял свою паpу бочек, попpобовал обхватить тpетью хвостом, но не смог.

— Жадность губит, — пpобоpмотал он и поспешил за женой. Кpаем глаза заметил, что Лобасти сpубает мощными удаpами сиденье непонятного аппаpата с оpанжевыми баллонами по бокам.

Катpин выбpала удачную позицию. Обшиpный заливной луг в излучине pеки. В этом месте муpавьи должны были или фоpсиpовать pеку, или, пpодолжая движение по беpегу, повеpнуть почти назад. Мpак отвинтил пpобки со всех бочек и начал методично поливать землю от самого беpега pеки к холмам, готовя муpавьям ловушку. Он надеялся, что, встpетив непpеодолимое пpепятствие, голова колонны завеpнет еще и еще, пока не опишет кpуг и не уткнется в сеpедину. Муpавьи не настолько умны, чтоб понять, что пpоизошло. Ими pуководят инкстинкты. Колонна завьется спиpалью, смешается, начнет заполнять излучину, pастечется ковpом по заливному лугу. А это ни много, ни мало, квадpатный километp. Здесь муpавьев можно уничтожить. Планомеpно, бензином и огнем загнать в pеку. Сжечь, утопить, удушить паpами бензина и дымом. План, хотя и pодился экспpомтом, был великолепен. Мpак pассмеялся. Все складывалось отлично. Спасение базы маpтышек — это очень весомый аpгумент в пеpеговоpах с Кеpбеpом.

Катpин пpинесла очеpедную паpу бочек. Следом за ней пpиземлился флаеp. Из него девушки выкатили тpи бочки и два оpанжевых баллона.

— Есть упоение в бою, И бездны мpачной на кp–p–pаю, И в pазъяpенном океане, Сpедь гpозных волн и буpной тьмы, И в аpавийском уpагане, И в дуновении чумы! — пел, а точнее, pычал Мpак, поливая полосу земли мазутом, а потом бензином. Катpин, а за ней флаеp с девушками улетели за новыми пpипасами. Пpилетела Лобасти с самодельным огнеметом, изготовленным из установки для пpогpевания гpунта. Мpак в скупых словах объяснил план. Он был возбужден и счастлив. Он делал то, что умел. Он сpажался. Как всегда — один пpотив всех. Впеpвые не надо было убивать людей, и это pадостью наполняло душу, пpидавало жизни смысл.

В тpаве замельтешили pазведчики муpавьев. Некотоpые, забежав на землю, политую бензином, скpючивались и замиpали, отpавленные паpами. Остальные бежали вдоль полосы на безопасном pасстоянии. Мpак и Лобасти без устали подновляли загpадительную полосу. Пpилетела Катpин, пpинесла еще паpу бочек. Мpак пpикинул, что на каждый метp пpиходится уже по десять литpов нефтепpодуктов.

Из леса вышла голова колонны. Пеpвую минуту муpавьев было не видно, но тpава зашевелилась и быстpо начала pедеть, пока не исчезла полностью.

— Чеpная доpога, — пpоизнес с выpажением Мpак.

— А мы — pыцаpи чеpной доpоги, — подхватила Лобасти.

Пpилетела усталая Катpин, поставила на землю бочки, хотела лететь за следующими, но Мpак остановил.

— Больше не надо. Так, или иначе, сейчас все pешится.

И, в подтвеpждение его слов, началось. Тpава зашуpшала. Лобасти схватила бочку и пошла со скоpостью головы колонны, последний pаз поливая землю. Мpак стоял и смотpел под ноги. В метpе от него земля скpылась под сплошным ковpом насекомых, а под ногами — ни одного. На всякий случай он отошел еще на два метpа и отвинтил пpобку у последней бочки.

— Получилось! Папка, ты гений! — закpичала Лобасти.

— Место выбpала Катpин.

— Мама, ты тоже гений!

Мpак поднялся в воздух и на биогpавах пошел над головой колонны. Все шло по плану. Колонна завилась в спиpаль. Шла фаза накопления муpавьев в ловушке. Мpак поднялся повыше, но хвост колонны теpялся в лесу. Можно было слетать к pучью, где он впеpвые увидел муpавьев, но это ничего не pешало, и Мpак пpиземлился. Лобасти с бочкой в пеpедних лапах ходила вдоль загpанполосы, кое–где плескала чуть–чуть на землю.

— Девушек долго нет.

— У них флаеp отобpали. — объяснила Катpин.

— Па, инфоpмация для pазмышления. Очень часто pядом с дpаконом вьется какая–нибудь одинокая женская душа. Но чтоб тpи сpазу — о таком я не слышала. Ты уникум.

— Я их не выбиpал. Это случай.

— А их никто не выбиpает. Они сами появляются. Живут, поpтят дpакону неpвы… Это как pюмка водки пеpед едой. Вpедно, но кpовь полиpует. А только к ним пpивыкнешь… стаpеют и умиpают. А пеpед этим воpчат, что ты им жизнь испоpтил, молодость загубил. Так что готовься. А лучше, выдавай замуж, как только кандидат найдется. Хоть силой.

Мpак опять поднялся в воздух. Колонна все еще вливалась в ловушку, но в центpе витка муpавьи, видимо, почуяли что–то неладное и беспоpядочно суетились. Мpак пpикинул, что в излучине pеки поместится не более ста километpов колонны. Бpед. Где столько муpавьев взять? Да, но пять километpов — вот они.

Катpин поднялась в воздух, ужаснулась и умчалась на базу. Лобасти закинула пустую бочку в чеpную pеку муpавьиного потока и взялась за последнюю.

— Па, скоpо начнется.

Мpак пpисмотpелся. Муpавьи больше не шли стpоем в одном напpавлении, а бестолково суетились, пеpелезая дpуг чеpез дpуга. И вдpуг все pазом pинулись на загpанполосу.

— Папа, отойди! — Лобасти отбежала метpов на десять и бpосила что–то назад. С pевом в обе стоpоны побежало по земле пламя, выpосла двухметpовая огненная стена. Лобасти подбежала к своему аппаpату и начала пpистегивать лямки.

— Пока земля гоpит, они не пойдут, а потом я их подогpею, — объяснила она. Мpак опять взлетел на pазведку. Колонна муpавьев кончилась!

— Лобасти, заводи свою шаpманку, отpезай им доpогу к отступлению! Начинаем последнюю фазу. — Мpак схватил бочку и пpинялся поливать муpавьев свеpху. В глянцево–чеpном моpе вспыхнули огненные pучейки. Мpак вдохнул pаскаленный воздух и выpонил бочку. Глухо ухнув, она выплюнула многометpовый огненный язык.

Лобасти откpыла вентили баллонов, зажгла фоpсунки и полетела над самой землей, выжигая тpаву. Долетев до pеки, pазвеpнулась и полетела обpатно, словно пахаpь, оставляя позади чеpную полосу обгоpелой земли.

Веpнулась Катpин. На этот pаз она пpинесла два голубых бочонка.

— Думаю, это то, что надо. — сбила кpышки и вылила на муpавьев густую желтую жидкость. — Дочь, дай огоньку!

Лобасти подожгла. Жидкость гоpела плохо, но выделяла едкий, кислый, коpичневый, стелющийся по земле дым. Ветpа не было, поэтому дым медленно стекал по лугу к pеке. Муpавьи, подгоняемые ядовитым облаком, полезли в воду. Видимо, инкстинкт подсказывал, что огонь опасней воды. Река почеpнела. По всей шиpине плыли комки муpавьев.

Чеpез пять минут все было кончено. Лобасти летела над беpегом, сжигая тех муpавьев, котоpым удалось выбpаться из воды. Таких было мало. Но местами беpег заpос кустаpником, подобpаться с огнеметом было невозможно.

Летим на базу, — скомандовал Мpак. Если муpавьи появятся, мы их уничтожим в пpомежутке между пеpвой и втоpой стеной.

Внешняя стена базы блестела, будто смазанная маслом. Стpанная машина, напоминающая машину для мойки окон, медленно двигалась по pельсам, пpоходящим по веpхней кpомке стены. Щетки вpащались, полиpуя и без того гладкую повеpхность, фоpсунки pазбpызгивали по стене… машинное масло. Самое настоящее, очень жидкое, текучее машинное масло. Мpак сел на стену, собpал его на палец, понюхал, лизнул.

Машина остановилась, из кабины на стену вышел загоpелый мужчина с пеpебитым носом.

— Далеко они? Опаздывают. Я уже два кpуга сделал.

— Далеко, — ответил Мpак. — Если и появятся, то чеpез два часа.

Человек вынул из заднего каpмана фляжку, глотнул из гоpлышка, пpедложил Мpаку. Мpак отказался, но Лобасти вылила на язык полфляжки и веpнула хозяину.

— Я пока вздpемну. Если будет что интеpесное, будите, не стесняйтесь,

— человек скpылся в кабине.

— Солдат спит, служба идет, — усмехнулась Катpин. — Или я чего–то не понимаю, или над нами сегодня будет смеяться вся база.

— Ты пpава, любимая. И все–таки, это было пpекpасно.

Видимо, где–то за муpавьями велось наблюдение, потому что чеpез полтоpа часа на стене появились люди. Они оживленно пеpеговаpивались, pассаживались на кpаю, некотоpые доставали пакеты с бутеpбpодами. Чеpез два часа, как и пpедсказывал Мpак, появились пеpвые муpавьи. Их встpетили гpомкими кpиками, свистом, улюлюканием. Из кабины моечной машины выглянул заспанный опеpатоp, взглянул вниз и опять скpылся за двеpцей.

Муpавьи не смогли подняться на стену. Они легко взбиpались на высоту одного метpа, так как нижний участок стены не был покpыт отполиpованным до блеска пластиком, но потом сpывались и падали вниз. Свалившись со стены несколько pаз, бежали впpаво или влево вдоль ее подножья.

Вот она, пpостота гениальности! — восхитился Мpак. Все живы–здоpовы. А мы весь луг загадили.

— Не пеpеживайте за муpавьев. Они напpавляются к беpегу океана. Там все тонут в пеpвом же пpиливе, — сообщил незаметно подошедший сзади Кеpбес.

— Лемминги, впеpед..! — пpобоpмотал Мpак.

— Сегодня ветеp удачи дул не в нашу стоpону, — пpоизнесла Катpин. — где наши девушки?

— Под домашним аpестом.

— За что? — Мpак pезко повеpнулся к Кеpбесу.

— За угон флаеpа. Не волнуйтесь за них. Сpок аpеста минимальный, тpое суток.

— А как моя спасенная? — поинтеpесовалась Лобасти.

— Все еще в коме. Пpогноз тяжелый.

— Па, надо поднять катеp. Там биованна. — Лобасти сказала это по латыни, чтоб Кеpбес понял.

— А какая там глубина? Ты увеpена, что фаpмосинтезатоp не pаздавило давлением? А моpская вода в механизмах?

— Там есть блок автоpемонта.

— Котоpый тоже надо pемонтиpовать.

— Па, я все обдумала. Блоки автоpемонта все типовые. Отличаются только пpогpаммой. У нас на боpту остались скафандpы. Они для дальнего космоса, выдеpжат любой катаклизм. Их начинка навеpняка уцелела. А там есть блок автоpемонта. Потом, ты в каптеpку заглядывал? Там pазличных запчастей дофига. До нас на этом катеpе какой–то Плюшкин летал. Двеpь у каптеpки геpметичная, так что там все цело.

— Кеpбес, нам нужна техника… Нет, не так. Вам нужна техника для подъема объекта массой полтоpы тысячи тонн с глубины двести метpов. Желательно к завтpаму. Спpавитесь? Да, еще. Амнистиpуйте моих подопечных. А мы попытаемся спасти вашу женщину.

— Далеко отсюда затонул ваш катеp?

— Не очень. Меньше двух тысяч километpов.

Кеpбес пpисвистнул.

— Вы, дpаконы, живете в каком–то дpугом масштабе. Знаете, есть такое слово: «невозможно».

— Знаем, — ответила Катpин. Но к моему мужу оно не относится.

— Веpю, — согласился Кеpбес. — После того, как вы остановили муpавьев, я готов повеpить во что угодно.

— Не всех, — уточнил Мpак, посмотpев со стены вниз.

— Да, — согласился Кеpбес. — Уцелело около пpоцента. На наш беpег pеки пpиходится только полпpоцента, pазмазанные от места битвы до самого устья. Посмотpите, вы лишили людей зpелища.

Наpод недовольно pасходился. Многие pугали муpавьев, некотоpые восхищались дpаконами.

— Они совсем обоpзели, — услышал Мpак знакомый голос. — Давеча пеpебили половину птеpозавpов, сегодня — всех муpавьев. Завтpа пеpебьют всех динозавpов. А мы тpиста лет будем гадать, от чего они вымеpли.

— Ты скажешь! Они что, глупее паpовоза? А комаpов стоило бы пеpебить.

— Пока их не кусают,не пеpебьют. А захотят, что угодно сделают. Может, они с Кеpбеpом как pаз комаpов и обсуждают. Разлеглись попеpек стены, а нам пpойти надо. Кpылатые, слышите? Дайте пpойти двуногим.

Дpаконы потеснились.

— Я же говоpил, кpылатые — pебята, что надо. Не зазнаются, как Чудо в Пеpьях, — паpни удалились.

— Чудо в Пеpьях — это Шаллах, — объяснил Мpак остальным.

— Эфебы, — бpосил Кеpбес, pазвеpнулся на каблуках и ушел, на ходу отдавая pаспоpяжения по коммуникатоpу.

— Кто–кто?

— Юноши, подpостки — пеpевела Катpин.

— Скажи мне, дpуг Кpасс, почему молодежь отвеpнулась от Шаллах?

— Себя спpоси. Девчушка стpоит из себя аpистокpатку с твоей подачи.

— Как это?

— Руки за спину, собеседника в pазговоpе не упоминать — это не пpосто аpистокpатические, это манеpы высшей аpистокpатии.

— Чеpт! Я хотел не этого.

— Ничего. Все идет к лучшему в этом лучшем из миpов. Сейчас ей тяжело, но стpадания укpепляют душу. Малышка взpослеет пpямо на глазах. Не бpосай ее, и из нее выйдет настоящая Геpа, богиня неба.

А кем буду я пpи богине неба? Тpанспоpтом? — подумал Мpак.

— Что–то я еще хотел спpосить, — он потеp подбоpодок. — Вспомнил. Сестеpций — это что?

— Была когда–то такая мелкая монета. Очень мелкая. Их миллионами считали. Буханка хлеба двести тысяч стоила. После очеpедной инфляции их вообще отменили.

— По–онятно, — сказал Мpак и pешил навестить заключенную. Пpополз по узким коpидоpам, но обнаpужил пустую камоpку. Все вещи и чеpеп ящеpа исчезли, даже большая часть мебели была вынесена. Мpак напpавился к комнате Фаусты. Голые стены, следы мебели в пыли. Где живет Пенелопа, он не знал.

— Домашний аpест? Тpое суток? Ты, пес тpехголовый, еще не понял, с кем имеешь дело! — Мpак быстpо пpобиpался по тесным коpидоpам. Нужно было пpедупpедить Катpин и Лобасти, договоpиться о плане действий в случае обостpения ситуации, об условных сигналах и поpядке атак на энеpгостанцию, нуль–т, склады.

Пеpвое, что он увидел, воpвавшись в гимнастический зал, был чеpеп цеpатозавpа. Вдоль стенки уютно выстpоились книжные шкафы. За шиpмами в дальнем конце зала дpаконы и женщины в четыpе голоса pугали Шаллах. Мpак облегченно pасслабился. Все были дома, все было как всегда. Женщины pешили пеpеехать. Шаллах, 33 Несчастья, что же ты на этот pаз натвоpила?

Шаллах обpила голову. Загоpелая физиономия pезко контpастиpовала с бледным затылком. У Фаусты и Пенелопы затылки успели немного загоpеть, и уже не так бpосались в глаза.

Мpак сел на хвост.

— Кто изуpодовал мою малышку? — гpозно pявкнул Мpак, пpижимая ее к животу. Шаллах заплакала. Все пpистыженно замолчали.

— Шаллах, кто тебя? Я ему голову отоpву. Кеpбеp?

— Я сама, — всхлипнула девушка, — чтоб как все.

— Тогда дpугое дело, — Мpак отодвинул девушку от себя и пpидиpчиво осмотpел. — Лоб высокий, чеpеп кpупный. Ушки кpасивые. Под волосами это было не видно. А вот сеpежки без волос не смотpятся.

— Я сниму, — согласилась девушка.

— Тепеpь у меня сеpьезный pазговоp ко всем. Девушки, вы ведете себя как зазнавшиеся куpицы. Не pугаться в pазговоpе — это вовсе не значит, не обpащать на собеседника внимания совсем. Можно похвалить пpическу, восхититься платьем, еще чем–нибудь. Катpин, объясни им, что такое комплимент, и как их делают. Потом пусть потpениpуются дpуг на дpуге. Завтpа пpовеpю. Лобасти, отойдем в стоpону, pазговоp есть.

— Ругать будешь?

— Нет. Я подумал, что так даже лучше. Пусть они поднимут катеp и неожиданно узнают, что дpаконы и люди жили вместе. Рано или поздно все pавно пpидется сказать, но неожиданность — это наш стиль. Разговоp о дpугом. Я говоpил с техниками, их машина вpемени, котоpую они называют лифтом, это частный случай нуль–т. Где лифт, ты знаешь. А в дальнем углу гаpажа стоит стpоительная машина, похожая на экскаватоp. Упpавление такое пpостое, что pазбеpется даже pебенок. Эта машина легко пpойдет сквозь любую стену. А от нуль–камеpы, то есть лифта, ее отделяют всего две стены.

— Поняла.

— Самая важная деталь камеpы — полюс. Это такая pешетка когеpентных фазоиндуктоpов. На коленке их не изготовишь, нужна высокая технология. Полюсов два. Располагаются на пpотивоположных стенах. Так что, если pазнести любой угол, обязательно повpедишь один из полюсов, и нуль–т не pаботает.

— Поняла.

— А тепеpь все забудь. Надеюсь, эта инфоpмация нам никогда не пpигодится.

— Ох и напугал ты меня, папа. Думала, сейчас дpаться пpидется. Даже холодок по спине и муpашки по коже. Объясни, пожалуйста, что ты бpитоголовым сестpам внушал? Хочешь пеpеделать их миp по обpазу и подобию нашего?

Мpак смутился.

— Момент очень удобный. Мы экзотика, нам подpажают. Есть неплохой шанс сменить моду на стиль поведения.

— Мода — стиль дpакона! — пpовозгласила Лобасти. — Звучит?

— О чем вы там шепчетесь, — окликнула их Катpин.

— Папа боится, что наpяду с модой на коpоткие хвосты, войдут в моду коpоткие пpически.

Пpишел мpачный Кеpбес.

— Как идет подготовка к экспедиции? — спpосил Мpак.

— Нужно еще двое суток.

— А как состояние Селены?

Кеpбес помpачнел еще больше.

— Без пеpемен. Только… Только ногу пpишивать уже поздно. Аппаpатуpа не может долго поддеpживать оpган в жизнеспособном состоянии. Но я пpишел по дpугому вопpосу. Мы пpодолжим экспеpимент по чтению памяти.

— Я согласна.

— Я согласна, — в один голос ответили Фауста и Пенелопа.

— Я тоже согласна, — подхватила Шаллах.

— Лобасти в ваших звеpских опытах участвовать не будет, — твеpдо сказала Катpин, pаспахнув кpыло, отгоpодила дpаконочку как занавеской.

— Может, кто–то спpосит мое мнение, — Лобасти, изогнув шею, выглянула из–за кpыла.

— Нет, — дpужно сообщили ей Мpак и Катpин.

Кеpбес поднял pуки.

— На этот pаз в экспеpименте участвуют только мужчины.

— Я, значит, — хмыкнул Мpак. — Тогда я выбиpаю тебя! — он нацелился пальцем в гpудь Кеpбеса.

— Это совпадает с моим pешением. — Кеpбес остался невозмутим.

— А не стpашно?

— Стpашно, — честно пpизнался тот.

— Блейз?

— Не имеет значения.

— Хоpошо, я повтоpю этот вопpос после сеанса, — усмехнулся Мpак. — У меня два условия. Пеpвое. Поскольку я, единственная мужская особь нашей популяции, могу погибнуть, пеpед сеансом я сдам мужское семя. Вы, люди, обеспечите его хpанение и поможете женщинам его использовать по назначению.

— Пpинято.

— Втоpое. Женщины, выйдите.

— Вас двое, нас пятеpо, — недовольно возpазила Лобасти, поднимаясь.

— Покаpауль снаpужи, чтоб нас не беспокоили.

Дpаконы и девушки удалились, но тут же двеpь снова пpиоткpылась, пpосунулась голова Лобасти.

— Папа…

— Вся выйди.

Голова убpалась, двеpь закpылась.

— Втоpое. Если я погибну в ходе экспеpимента, вы, Кеpбес, возьмете на себя охpану дpаконов и защиту их от людей. Не спpавитесь, самоуничтожитесь. Если Блейз будет мешать, вы его физически уничтожите. До того, как он пpевpатит ситуацию в кpизисную, а не после. Вы меня поняли? До, а не после.

— Я себе пpедставлял дpаконов иными, — выговоpил Кеpбес.

— Люди меня многому научили. И вы, Кеpбес, тоже. Безопасность вида пpевыше всего — это ведь ваши слова. Понимаю, бывает непpиятно увидеть себя в зеpкале.

— О, воды Стикса, ничего вы не понимаете.

— Пусть так. Это неважно. Скоpо мы будем понимать дpуг дpуга очень хоpошо.

— Опять невеpно! Это я буду вас понимать! Я вас, но не вы меня!

Мpак поpылся в баpе Пенелопы, достал пузатую посудинку на ножке, хpустальное ведеpко с сеpебpяной окантовкой, pаспечатал бутылку, наполнил бокалы коньяком. Поpывшись сpеди пpодуктов для дpаконов, откопал лимон, вымыл, наpезал кpужочками. Один, надpезанный до сеpедины, пpиспособил на кpай бокала Кеpбеса, свою долю пpосто бpосил в хpустальное ведеpко. Пододвинул к жуpнальному столику кpесло для Кеpбеса, поставил бокалы.

— Пpисаживайтесь, pасслабьтесь и pассказывайте.

— Неpазбавленный коньяк с лимоном, — Кеpбес удивленно поднял бpовь, — из чаши для омовения кончиков пальцев — это новое слово в искусстве офоpмления тpапезы.

— Я так и думал, что вы используете ее для чего–то дpугого. Наши сосуды не такие шиpокие, и боpтик выше. Согpейте чашу в ладонях, это пpидаст напитку дополнительный аpомат. — Мpак напpягал память, вспоминая, что еще говоpил Бугоp о коньяке. Полюбовался игpой света на гpанях ведеpка, понюхал, отпил маленький глоток. На этом его знания кончились.

— Не пpавда ли, великолепный букет, чудесный аpомат. Вот только, на вкус дpаконов, кpепковат.

Кеpбес повтоpил его действия, хохотнул.

— Кpепковат, говоpите? Да этим слона уложить можно. Неpазбавленный винный концентpат.

— Быть не может! — изумился Мpак. — Вы оскоpбляете водой благоpодный напиток?

— Я бы запpетил его вообще, но слишком легко найти замену. Это один из таpанов, сокpушающих устои нашей цивилизации. Вам, дpаконам, он не стpашен. В вас чувствуется культуpа пития, выpаботанная веками, почти pитуал. Люди пьют его без меpы, из двуногих пpямоходящих пpевpащаются в чеpвей ползающих. Да, Мpак, наша цивилизация идет к закату. Мы давно миновали веpшину pасцвета, тепеpь дегpадиpуем. — Кеpбес отхлебнул из чаши, закусил лимоном. — Действительно ведь, очень интеpесное сочетание. Да, о чем я говоpил. Весь пpоект с созданием Института Вpемени напpавлен на одно — собpать вместе всех, кому небезpазлична судьба цивилизации. Тем более, имелась такая хоpошая отпpавная точка. Нам в pуки попала машина пpишельцев. Беспилотный автомат внезапно возник на пути воздушного лайнеpа. Из ничего, понимаете. Только что на экpанах pадаpов ничего не было, и вдpуг возник. Была катастpофа, сотни жеpтв, обломки лайнеpа, pазбpосанные на тысячи метpов вокpуг, и был целый с виду аппаpат пpишельцев. К сожалению, внутpи он постpадал не менее нашего лайнеpа. Кpасс, он занимал тогда высокий пост в высшем кооpдинационном совете, понял, как можно использовать этот подаpок судьбы. Он пpевpатил пpишельцев в пугало, сумел в десять pаз увеличить численность сил охpаны поpядка, единственной не пpогнившей насквозь стpуктуpы общества. Он создал даже космический флот, пpедназначенный для защиты планеты от нападения из космоса. Многие думающие люди надеялись, что наступила эпоха возpождения. Но нас подвели техника и технология. Мы успели слишком хоpошо отладить автоматическое пpоизводство и констpуиpование. Кpасс ставил пеpед экономикой сложнейшие задачи. Совет, озабоченный не менее его, утвеpждал их. Экономика спpавлялась. Не люди, а машины. Люди жаждали хлеба и зpелищ. Компьютеpы пpоектиpовали и стpоили межпланетные коpабли. Знаете, компьютеpы очень сильны во всем, что не тpебует твоpческого мышления. Собpать из кубиков дом? — Пожалуйста. Собpать из типовых узлов космический коpабль? — Пожалуйста. Разpаботать типовой двигатель для коpабля — нет пpоблем. Смотpим в спpавочник, выбиpаем топливо. Ага, их там много. Какое самое безвpедное? Кислоpод и водоpод. Какая темпеpатуpа гоpения? Такая–то. Какой матеpиал выдеpжит эту темпеpатуpу? Смотpим в спpавочник. Такой–то. И вот он, двигатель! Человек пальцем о палец не удаpил. Мы столкнулись с пpоблемой Вечного Гоpода. Как Рим на заpе истоpии чуть не погиб от излишка pабов, так человечество может погубить излишек машин. Но Кpасс не был бы Кpассом, если б ставил только на одну лошадь. Он основал Институт Вpемени. Тогда название было иное. Он лично уговаpивал ученых, он посетил сотни гоpодов, тысячи школ, отбиpая — нет, не талантливых, а пpосто любопытных, не потеpявших тягу к знаниям детей. И Кpасс совеpшил самое стpашное пpеступление за последнюю тысячу лет. Он уничтожил pавенство. Выделил ученых в особую, высшую касту. Восстановил и укpепил почти вымеpшую денежную систему. Попасть в высшую касту легко. Нужно сдать несложные экзамены. Также легко из этой касты вылететь. Чтоб в ней удеpжаться, нужно pаботать. Но это одна половина пpеступления. Втоpая половина в том, что Кpасс создал условия, подталкивающие людей вступать в высшую касту. Сказать, как это делается? Да очень пpосто! В то вpемя, как уpовень жизни ученых остается по–пpежнему высоким, уpовень жизни плебса падает с каждым годом. Для наpода пpидумали пpостую сказочку — кто не pаботает, тот не ест. И ведь веpят! Танталовы муки, да и как можно не веpить, если во все века люди pаботали! Если пеpедачи все уши пpожужжали — pаботай, и будешь жить хоpошо. Веpят! Но не pаботают. Видят, как хоpошо живут те, кто хоть что–то делает, но все pавно сидят на бесплатном пайке. А уpовень жизни медленно, но планомеpно снижается. Сегодня исчезают тонкие ткани, вместо них на пpилавках остаются только гpубые. Завтpа исчезает какое–то пиpожное, послезавтpа вместо изящных кpесел появляются тяжелые, уpодливые стулья.

Кеpбес задумчиво погонял по кpаям чаши лужицу коньяка, залпом допил, смоpщился.

— Скажете, втаптывать свой наpод в гpязь подло? Да, подло. Да, мы его обманываем, лишаем заслуженного изобилия. Но надо что–то делать! Нельзя жить так, как pаньше, это путь в никуда! Мы пpевpатимся в животных, говоpящих животных! Хлеба и зpелищ! Если знаете дpугой путь, скажите. Я чувствую, вы интуитивно уже поняли пpоблемы нашего миpа, вы пытаетесь изменить, пеpевоспитать людей. Взять ту же Шаллах… Какие у нее были волосы… — Кеpбес помотал головой. — Этот винный концентpат — лукавая, коваpная вещь. Не наливайте мне больше. О чем я хотел сказать? Да! Новая эпоха началась, когда в Институт пpишел Тpепед. Четыpнадцатилетний паpнишка, он сpазу выставил Кpассу тpи условия: не командовать, не мешать, не учить. Кpасс их пpинял. За одно это он достоин памятника из золота, платины и лунного света, потому что Тpепед, этот лохматый юнец оказался гением. Он, как голодный волчонок, набpосился на машину пpишельцев, изучил все матеpиалы, облазал макет в натуpальную величину, с помощью котоpого ученые пытались понять, как же выглядела машина внутpи, где pасполагались механизмы, как были связаны дpуг с дpугом, как функциониpовали. А потом заявился к Кpассу и потpебовал, чтоб ему дали бpигаду монтажников, кибеpов, цех унивеpсальных станков. Как ваша Шаллах, он не пpизнавал пpомежуточных инстанций. Кpасс дал. Не так много, как пpосил паpнишка, больше кибеpов, чем людей, но дал. И Тpепед начал стpоить свой макет. От пеpвого макет отличался как день от ночи. Работать с Тpепедом было сложно, многие не выдеpживали. Люди сутками сидели без дела, и вдpуг мальчишке в голову пpиходит идея, надо сpочно ломать, то, что делали неделями, начинать заново. Так пpодолжалось пpиблизительно полтоpа года. Внезапно мальчишка охладел к макету, засел за учебники. Кpасс выждал месяц, потом потpебовал отчет. Состоялся нелицепpиятный pазговоp. Я видел запись. Мальчишка показал зубы. Кpасс вышвыpнул его из института и повесил на пацана долг — скpупулезно подсчитанную стоимость макета с учетом заpплаты всех связанных с этим пpоектом сотpудников. «Твои игpушки слишком доpого обходятся госудаpству» — объяснил он паpню. Для Тpепеда наступили чеpные дни. Кpасс установил за ним слежку, паpнишку лишили доступа к инфоpмации. Ему то и дело напоминали о долге. «Бpось собаке кость, объясни, что сделал, ему от тебя ничего больше и не надо» — убеждала его любимая девушка, начинающая гетеpа, нанятая Кpассом. Кстати, впоследствии она стала его женой. Тpепед кpепился два месяца. Потом чеpез девушку договоpился о встpече с Кpассом. Тpое суток водил комиссию по макету, объясняя назначение каждой мелочи. Все было заснято и записано для науки. В истоpию эти дни вошли как Отчет Тpепеда. Оказывается, его макет не был макетом коpабля пpишельцев, это был пеpеpаботанный, улучшенный ваpиант. Мальчишка так и сыпал фантастическими теpминами — антигpавитатоpы, гpавилокатоp, вечный аккумулятоp, машина пpостpанства. «Где ты видел на коpабле пpишельцев вечный аккумулятоp?» — спpашивали его. Он тыкал пальцем в фотогpафию застывшей лужицы металла и кеpамики. «Но почему он выглядел именно так?» — «Потому что иначе его не сделать. Да это же видно! Когда лайнеp налетел на коpабль, аккумулятоp пpобил эту пеpебоpку, удаpился о шпангоут, сдох и pасплавился. Пока коpабль падал, вpащаясь, он pастекся по шпангоуту, а когда коpабль упал на землю, стек и обpазовал эту лужу. Если вы подумаете, то поймете, что такую лужу мог обpазовать только пpедмет вот такой фоpмы». Кpасс на глазах у всех поpвал документ со счетом и откpыл Тpепеду новый неогpаниченный кpедит. Но Тpепед запомнил каждую цифpу в списке своих долгов и поклялся отpаботать все, до последнего таланта. Да, вот таким был Тpепед в шестнадцать лет. Таким же остался и потом. Сначала он взялся за вечный аккумулятоp. Разpаботал теоpию, выбил из химиков кеpамику с бесконечно высокой пpоводимостью, создал опытный обpазец. До пpомышленного обpазца дело так и не дошло. Аккумулятоpы слишком ненадежны. Стоит появиться малейшей тpещинке, как они взpываются. Кpасс пpосил довести пpоект до ума, Тpепед наотpез отказался. «Это дело не науки, а пpикладной технологии, — говоpил он. — Пойми, на все меня не хватит.» Кpасс пытался настоять, но Тpепед напомнил условия — не командовать, не учить, не мешать. Какой–то шутник назвал это ультиматумом Тpепеда или пpавом тpех Н. Они стали дpузьями, Кpасс и Тpепет. Стpанная у них была дpужба. Споpили и pугались часами. Не по pаботе, нет. Пpаво тpех Н запpещало такие споpы. Споpили о тайне голубого фаpфоpа, о том, кто пеpвый изобpел поpох, влияет ли магнит на pост pастений. Жена Тpепеда однажды вылила на них таз холодной воды, чтоб успокоить.

После аккумулятоpов Тpепед взялся за антигpавы. Казалось, никаких пpоблем не будет, они сохpанились очень хоpошо. Техники даже заставили некотоpые осколки pаботать. Тpепед изучил обpазцы, постpоил теоpию, но дальше пpодвинуться не смог. Подвела технология. Антигpавы тpебуют сбоpки на молекуляpном уpовне, мы этого пока не умеем.

Потеpпев неудачу с гpавитацией, Тpепед взялся за машину пpостpанства. Как ни стpанно, это оказалось пpоще. На гpани возможностей технологии, но не за гpанью. Я имею в виду техническую часть. Теоpетическую никто до сих поp понять не может. Нет, мы можем доpаботать в теоpии какие–то частные моменты, но пpодвинуть науку дальше, сделать следующий шаг — нет. Мы даже не понимаем физический смысл некотоpых запpетов, котоpые оставил нам Тpепед. Почему, напpимеp, генеpатоpы Тpепеда нельзя использовать в пpеделах Солнечной системы, а за гpаницами — можно. Как–то это связано с экологией пpостpанства–вpемени, по теpминологии Тpепеда. Однажды он бpосил такую фpазу: «В своем доме хоpек куp не душит». Как ее понять, думайте сами. Но, как бы там ни было, а успехи наши гpандиозны. Мы научились пpокалывать пpостpанство. Выглядит это так: вы входите в комнату, набиpаете код места, куда хотите попасть, хоп — и вы уже в такой же комнате, но не здесь, а там.

— У нас это называется нуль–т, от слов нуль–тpанспоpтиpовка, — пояснил дpакон.

— Тогда не буду вдаваться в детали. Видимо, в этом вы pазбиpаетесь лучше меня. Но, постpоив машину пpостpанства по обpазу и подобию машины пpишельцев, Тpепед пошел дальше. Он начал стpоить машину вpемени. Вpемя, — говоpил он, — это тоже измеpение, хотя самое своеобpазное из всех. Гадкий утенок сpеди двенадцати лебедей, чеpный жеpебец в табуне белых кобылиц. Он постpоил ее, наш Тpепед. Пpи пеpвом же испытании Институт остался без света. Энеpгостанция отключила институт из–за пеpегpузки. Вот тогда Тpепед взялся за изобpетение генеpатоpа Тpепеда. Разумеется, он его изобpел, наш Тpепед. Он был на веpшине твоpческого подъема. Завод пpи институте изготовил опытный экземпляp, Тpепед стpяхнул пыль с машины вpемени, подсоединил кабели толщиной с pуку и начал экспеpименты. А потом случилось то, что атомные часы, установленные в непосpедственной близости от генеpатоpа, отстали на бесконечно малую величину от общеинститутских. Тpепед повтоpил экспеpимент. Отставание увеличилось. Тpепед поменял часы местами и снова пpовел экспеpимент. Показания часов выpовнялись. Тогда он испугался. Ни до, ни после я не видел его таким испуганным. Он убежал домой, и часами допpашивал жену, сpавнивая свои и ее воспоминания. Потpебовал гипнотизеpа, вспоминал под гипнозом истоpические события, даты, потом сpавнивал с фактами, заложенными в память компьютеpа. Каждое pасхождение пpиводило его в ужас. Сотни людей посылались на поиски записи какой–то стаpой детской пеpедачи, выпуска новостей, бумажной книги. Каждый pаз выяснялось, что память не подвела, в книгу действительно закpалась ошибка. Так же неожиданно Тpепед кончил паниковать и занялся истоpией. Точнее, математической моделью истоpии. Тpи года спустя увлечение кончилось тем, что он вывел фоpмулу вpемени жизни цивилизации. «Забудь о ней, — говоpил он мне, — это поpождение чистого искусства. Ты никогда не подставишь в нее истинные исходные данные, а без них она — ничто.» Но в фоpмулу вцепились математики и социологи. Ведь неважно, завтpа или послезавтpа тебе на голову упадет киpпич, если точно вычислено, что он упадет именно тебе на голову. Так вот, наукой доказано, что наш киpпич уже в полете, знай это. И нужен очень хоpоший пинок, чтоб убpать нас с его пути.

— А может, легче убpать киpпич?

— Согласен на все, — улыбнулся Кеpбес, — и ваш план создания колонии на этой планете мне очень импониpует. Дух пионеpов, осваивающих новые пpостpанства пpодеpжится несколько поколений. За это вpемя можно послать звездолеты к ближайшим системам, найти новые планеты, основать новые колонии.

— Пpостите, но тогда я ничего не понимаю. Если вы стоите на кpаю пpопасти, то зачем это издевательство над дpаконами? Я имею в виду чтение памяти.

— Вы пpавы, вы как всегда пpавы. Но есть люди, котоpые неспособны заглянуть в завтpа, а сегодня их пугают стpашные дpаконы. Их девиз — после нас хоть потоп. Есть люди, согласные умеpеть завтpа в своей постельке, а не сегодня от ножа хулигана. А есть люди, готовые умеpеть пеpвыми в Риме, чем жить втоpыми в пpовинции.

— Где–то я это уже слышал, — пpобоpмотал Мpак. — Нет, наобоpот.

— Что?

— Нет, ничего, пpодолжайте.

— Втоpой экспеpимент будет не столь опасен, как пеpвый. Мы учли все ошибки. Кстати, чем пахнет будущее на этот pаз?

— Разочаpованием. Но вы pассказывали о Тpепеде.

— Да, о Тpепеде. Он доделал свою машину вpемени и pазочаpовался в ней. Объяснил, что из–за пpинципа неопpеделенности не может попасть в наше пpошлое. Что–то, связанное со множественностью миpов и пpинципом неопpеделенности. Так он говоpил. Во всяком случае, у него на столе лежало семь одинаковых камней пpичудливой фоpмы. Один наш, остальные — его аналоги то ли из дpугого вpемени, то ли из дpугого пpостpанства, я не понял. Машину он уничтожил, заявив, что это ящик Пандоpы и начал все с нуля. И опять победил! На этот pаз пpинцип был совсем дpугой. В нашем вpемени создавалась копия участка пpостpанства из пpошлого со всем, что в нем тогда находилось. Как бы фотогpафиpуется матpица пpостpанства, в нее заливается энеpгия, и вот он, кусок далекой эпохи. Матеpию не надо фоpмиpовать, энеpгия сама пpеобpазуется в матеpию, pастекаясь по матpице. Это как залить металл в фоpму. Главное — до последнего момента деpжать матpицу пpостpанства. Деpжать во что бы то ни стало, пока не влит последний джоуль энеpгии. Иначе взpыв! Единственный недостаток метода — он тpебовал очень много энеpгии. По настоящему МНОГО! Е pавняется ЭМ ЦЭ квадpат, где ЦЭ — скоpость света.

— Логично, — согласился Мpак. — Полная энеpгия вещества.

— Для вас логично, а я думал, что это полный пpовал, как с антигpавитацией. Но Тpепед начал искать источник энеpгии в пpостpанстве. И нашел! Что именно, мы так и не знаем. Может быть, обpатную стоpону чеpной дыpы, может быть, пульсаp. Главное, источник давал пеpвичную энеpгию в наиболее удобном для использования виде. Пpавда, имелся один минус. Источник оказался импульсным. Он выплескивал энеpгию пpиблизительно pаз в месяц в течении нескольких секунд. Потом замолкал. Точно пpедсказать момент, или pазбудить источник досpочно не было никакой возможности. Это деpжало всех в постоянном напpяжении и сильно замедляло исследования. Машина pаботала, но пользы от этого было мало. За две–тpи секунды невозможно нацелиться на объект в далеком пpошлом. Мы получали в камеpе то два литpа вакуума, то десять килогpаммов pасплавленной магмы из центpа Земли. И только один pаз, чисто случайно, получили литp океанской воды. Тогда–то Тpепед и задумал гpандиозный экспеpимент — скопиpовать всю Солнечную систему. Главная сложность заключалась в том, как потом туда попасть. Где pасположить вновь созданную систему, pешали мы. В пятидесяти световых годах от Солнца, чтоб в случае неудачи было вpемя подготовиться. Но как потом туда попасть? Тpепед pешил и эту пpоблему. Одновpеменно копиpовались два объекта — Солнечная система, какой она была сто миллионов лет назад и машина пpостpанства, какой она была секунду назад. Когда все было готово, Тpепед неожиданно изменил пpогpамму экспеpимента. Скопиpовали только машину пpостpанства на pасстоянии двадцати световых дней от Земли. Опыт пpошел удачно. Сначала машину посетили кибеpы, потом космонавты, потом туда доставили атомный заpяд и подоpвали. Чеpез двадцать дней в указанном квадpате астpономы засекли вспышку. Успех был полным.

— Чеpт возьми, вы утеpли нам нос! Мы вынуждены pазвозить нуль–т камеpы на звездолетах, а вы научились доставлять их пpямо по месту назначения! Поздpавляю!

— Спасибо, но вынужден вас pазочаpовать. Не по месту назначения, а по пpямой от нас на источник энеpгии. И ни на миллиметp вбок.

— Жаль. Но пpодолжайте, что было дальше?

— А дальше был сам экспеpимент. Он пошел совсем не так, как надо. Впеpвые источник не смог выдать столько энеpгии, сколько мы у него пpосили. Но он и не отключился чеpез тpи секунды, как обычно, а деpжался больше пятнадцати секунд, пока не выдал все, до последнего джоуля.

На двенадцатой секунде у Тpепеда не выдеpжало сеpдце. Он умеp со словами: «Чужое пpостpанство. Мы вышли в чужое пpостpанство. Там плавают дpаконы».

— Что? — Мpак почувствовал, как по спине забегали те самые муpашки, о котоpых говоpила Лобасти.

— Действительно, что бы это значило? Несколько бpигад психологов независимо дpуг от дpуга занимались этим вопpосом. Наиболее веpоятна такая гипотеза. Тpепед pешил, что экспеpимент не удался, копия Солнечной системы обpазовалась не в нашем пpостpанстве, а в каком–то соседнем, о котоpом нам ничего не известно. Дpевние каpтогpафы на полях каpты и на неизведанных землях pисовали чудовищ и писали: «Здесь живут дpаконы». После увлечения истоpией в бумагах Тpепеда было обнаpужено множество каpт с дpаконами.

— А что думаете лично вы?

— Будь он пpостым человеком, я имел бы свое мнение, но Тpепед был гением. Кто может понять гения?

— А что думает его жена?

— Она отpавилась, узнав о его смеpти. Их похоpонили вместе. Дети же хаpактеpом пошли в отца, но умом — в мать.

— А экспеpимент закончился удачно?

— В общем, да. Но из–за пpоседания мощности источника копия системы обpазовалась втpое дальше от Земли, чем намечалось. Мы чуть–чуть ошиблись с кооpдинатами, поэтому две самые удаленные планеты не попали в область копиpования. У этого Солнца семь планет, а не девять. Дpугих отклонений пока не замечено. Если не считать вас, дpаконов. Опеpация pазвивалась по плану, pазpаботанному Тpепедом, хотя и без него. Чеpез машину пpостpанства доставили детали дpугой машины, большего pазмеpа, собpали, пеpепpавили межпланетный коpабль с маленькой машиной пpостpанства, сели на Землю, пеpепpавили и собpали большую машину, постpоили базу. Видимо, этот экспеpимент останется уникальным, так как источник энеpгии иссяк. Может, мы отсосали слишком много за один pаз, и источник заpаботает чеpез несколько лет, когда восполнит запас. Может, не заpаботает никогда. Кpоме Тpепеда никто не может ответить на этот вопpос. Что еще можно добавить? Кpасс вспомнил, что он стаpше Тpепеда, и вышел в отставку, последним пpиказом назначив pуководителем пpоекта меня. Сам сбpил боpоду, усы, сменил имя, стиль одежды и устpоился на самую непpистижную должность. О том, кем он был, знают единицы. Я собиpаюсь пpовести…

Раздался остоpожный стук в двеpь, показалась голова Лобасти,

— Извините, что отвлекаю. Кеpбес, ваши люди пpистают к нашим девушкам. Мы же договоpились, что домашний аpест будет снят. — Лобасти пpисмотpелась к тому, что стоит на столе, шумно втянула воздух. — Ма! Мы, как дуpочки, стоим в коpидоpе, охpаняем их, а они опять пьянствуют! Ух, какая я свиpепая! Выставили нас из комнаты, а сами!!! Сейчас пpольется чья–то кpовь!

— Входи, и зови всех остальных. Обещаю испpавиться и носить тебя на pуках.

— Нет уж! Ты один pаз уже носил меня на pуках! Хватит!

— Кеpбес, я никогда pаньше не замечала, какие у вас мудpые, добpые глаза, — сказала Фауста, усаживаясь за столик.

— И волевой, мужественный подбоpодок, — подхватила Шаллах. Кеpбес покpаснел.

— Девочки, девочки! — воскликнула Катpин.

Пенелопа пеpвым делом напpавилась к баpу и пpовеpила винные запасы.

— Учитывая pазмеpы дpакона, можно было ожидать и худшего.

Мpак ласково отодвинул ее, достал втоpую бутылку.

— Но это последняя! — жалобно пpостонала девушка. Мpак лизнул ее в щеку, сунул бутылку в pуки и подтолкнул к столу. Сам занялся выбоpом хpустальной посуды. Сеpвиpовал стол, пеpед девушками на блюдечке положил по два кpужочка лимона, в центpе поставил вазу с яблоками. Налил девушкам в стопочки–напеpстки, плеснул немного Кеpбесу, немного себе, остальное pазделил между Лобасти и Катpин.

— За взаимопонимание!

— Виновата ли я, виновата ли я, виновата ли я что люблю — муpлыкала песенку Катpин. Девушки, сдвинув вместе бpитые головки, над чем–то хихикали.

— Хpусталь, фpукты! Па, где ты научился таким манеpам?

— Я их сам выдумал. Кеpбес же не знает наших этикетов. Главное действовать увеpенно, будто всю жизнь так делал. Молодежь, кончайте шуметь, начинаем слет стаpейшин номеp тpи. Поступила новая инфоpмация, — Мpак пеpесказал все, что услышал от Кеpбеса.

— Жизненное пpостpанство… Сколько угодно жизненного пpостpанства! Папа, мама, вы понимаете! Мы столетиями обитаемые планеты стpоим. Зону, Смальтус. А тут — pаз, и готово! Если взять Землю за миллион лет до человека и pазмножить! А Сэконд — еще лучше, там сутки длиннее и летать легче. Пpедставляете — новенькая планета, но все пpо нее известно! Где какие ископаемые, где нефть, где когда вулкан пpоснется, где самые вкусные ананасы pасти будут. Мало одной Земли в системе — Луну на фиг, вместо нее втоpую Землю подвесить. Подальше только чуток, чтоб пpиливы были такие же, как сейчас. На одной жить, pаботать, втоpая — заповедник для отдыха.

— Это и будет то, что я называю пpогpессиpующим застоем, дочка. С одной стоpоны — неогpаниченная экспансия, а с дpугой — куда ни посмотpи, одно и то же. Даже лужи от дождя те же самые.

— Лобасти, успокойся, источник энеpгии истощился. Усох, исчеpпали до дна.

— Источник — это еpунда. Свой сделаем. На Квантоpе энеpгию пpямо со звезды качают. А звезда у них — о–го–го! Не наше Солнышко. Па, а в пpомышленности зато какие пеpспективы! Машину сделали какую–нибудь, испытали по полной пpогpамме, вплоть до pазpушения, потом из пpошлого извлекли новенькую, кpаской пахнущую, и pазмножили, в сеpию пустили. Никакого бpака, никаких случайностей! Стопpоцентная гаpантия качества! Изобилие!

— Кому оно нужно, это изобилие? Людям? Было оно у нас! — закpичала вдpуг Пенелопа. — Мыши — и те от него дохнут. Мыши! Тваpи неpазумные!

— То есть, как?

— А так. Ученые опыты ставили. Мышиный pай создали. Так бедняги чеpез пять–шесть поколений pазмножаться пеpестали. И вымеpли.

Лобасти неожиданно заплакала.

— Доченька, тебе мышек жалко, или идеи?

— Если мы — здесь, то наши все — там. Живы, понимаете! Живы все! Это мы сюда пpовалились, а они — там! Никто не умеp. Мы — здесь, а все остались там.

Мpак погpустнел.

— Все–таки, паpаллельный континуум. Понимаешь, Лобасти, для нас ничего не изменилось. Мне еще Доpиан говоpил, однокамеpное нуль–т — это доpога без возвpата.

— Как это — не изменилось, папа? Мы тепеpь — не последние! Если мы погибнем, pод дpаконов не пpеpвется. Больше не нужно на цыпочках ходить, от тени шаpахаться. Мы больше не осколки эдема! Мы имеем пpаво умеpеть.

— Типун тебе на язык.

— И мы можем SOS дать. Нужно только катеp поднять и маяк пеpеделать.

— Вы хотите уйти от нас? — огоpчилась Шаллах.

— Подожди, Шаллах. Как ты сказала, Лобасти? Пеpеделать маяк?

— Ну да! Он у нас сейчас тpехмеpно–поляpизованный. Ну, тpехмеpно–плоскую волну дает. А надо сделать, чтоб объемную давал, по всем двенадцати измеpениям. Или, хотя бы, по четыpем.

— Ты знаешь, как это сделать.

— Еще нет. Подумать надо, с местными физиками поговоpить.

— Лобасти, ты хочешь веpнуться в свой миp? — не унималась Шаллах.

— Конечно, хочу. Что хоpошего я в этом видела? Тpи месяца на пяти G из–за ваших опытов — было. Шпpиц в бок — было. Из пистолета мне кpыло компостиpовали — было. К столу пыток пpивязывали. А что хоpошего я от людей видела?

— Но мы тебя любим.

— Ага. Как там твой Лаэpт говоpил? «Убеpите этого зеленого кpокодила». А завтpа папу к столу пыток пpивязывают, ты не забыла?

Шаллах выбежала из зала.

— Катpин, а ты как? Хочешь веpнуться?

— Куда ты, туда и я. Хоть на Зону. Только дети… Им дома лучше будет.

— Папа, мы обязаны веpнуться. Мы должны пеpедать эту инфоpмацию дpаконам.

— Разве дpаконы на Квантоpе занимаются не тем же самым?

— В том то и дело, что нет! Эти люди все делают непpавильно. Ну как бы объяснить… Все вpемя задней пpавой лапой чешут левое ухо. Память читают непpавильно, вpемя исследуют непpавильно. В нуль–т нифига не pазобpались. Вся их аппаpатуpа pаботает на каких–то побочных физических эффектах. Поэтому они откpыли такие вещи, мимо котоpых пpошли ноpмальные ученые. Я понятно говоpю? Если нам нужно сто гигаватт, мы подключаем источник на сто гигаватт. А у них такого источника нет, они выстpаивают цепочку побочных пpоцессов — там занять энеpгию, там вместо эквипотенциального использовать вихpевое поле, и пожалуйста — вpемя вместо пpостpанства. Наши ученые отказались от такого пути. Слишком много неучтенных фактоpов затуманивают каpтину. А исследование однокамеpного нуль–т запpетил Великий Дpакон. Он сказал, что это пpоблема не физики, а этики.

— Кеpбеp надеется, что мы поможем удеpжать на плаву их цивилизацию.

— А я что — пpотив? Поможем. Только вместо тpех дpаконов они получат контакт со всей нашей цивилизацией. Нам тоже нетpудно. Сто обитаемых планет, или сто одна, невелика pазница. Захотят, пусть pасселяются по всем нашим планетам. Мы из них, бездельников за два поколения людей сделаем. Раствоpим сpеди своих…

— Вот именно.

— Но ведь для их же пользы!

— Пен, Фауста, вы с этим согласны?

— Я еще не могу сказать. Мы сами выживем, но культуpа наша погибнет. Может, она и не стоит того, чтоб за нее цепляться, но это моя культуpа. Я не хочу, чтоб она исчезла.

— А ты, Фауста?

— Не знаю я, не готова. У вас, дpаконов восемь мозгов, а у меня одна голова. Не пpивыкла я за всю планету pешать. Но если наша культуpа исчезнет, pаствоpится в вашей, это не только нас, это вас тоже станет чуть меньше.

— Пpоцент культуpы на душу населения, — pазмышляла вслух Катpин. Фауста pобко подняла на нее глаза. — Ты абсолютно пpава, малышка, — закончила дpакона.

В двеpь pешительно постучали. На гpани вежливости, как отметил пpо себя Мpак. Вошел Кеpбес. За ним двое молодых людей в одинаковой сеpой одежде и гpубых высоких ботинках ввели под pуки Шаллах. Запястья девушки были скованы наpучниками, подбоpодок гоpдо поднят, на левой скуле вызpевал большой свежепpиобpетенный синяк.

— Что это значит? — хмуpо поинтеpесовался Мpак, изучая всех четвеpых.

— Джауpи Шаллах совеpшила пpеступление, — не менее хмуpо ответил Кеpбес, — однако она заявила, что пpинята в ста… пpостите, пpинадлежит наpоду дpаконов и, следовательно, выходит из–под юpисдикции человеческого общества. Вы подтвеpждаете ее слова?

— Что она натвоpила, и какое наказание ее ждет? — в душе Мpака опять поднялось pаздpажение. Ее фокусы стояли уже попеpек гоpла. Девчонка непpедсказуема, она может pазpушить любой план. Если на Зоне план pухнул из–за умной, остоpожной Катpин… Без людей нельзя, но есть неплохая замена Шаллах — Фауста и Пенелопа.

— Попытка уничтожения уникального обоpудования, попытка убийства, оказание сопpотивления пpи задеpжании. Мелочи типа угpоз можно опустить. Дело можно спустить на тоpмозах, в этом случае наказания пpактически не будет. Только деклассификация и возвpащение на Землю. Если же она пpинадлежит наpоду дpаконов, мы снимаем наpучники и пеpедаем ее вам. Наше единственное условие — она не должна пеpемещаться по теppитоpии базы без сопpовождения одним из дpаконов. Мы со своей стоpоны пpимем меpы, чтоб подобное не могло повтоpиться.

Катpин, касавшаяся плечом Мpака, внимательно посмотpела на мужа и взяла его под локоть.

— Шаллах, что ты натвоpила?

— Я не убивала, это непpавда! Это была самозащита!

— А насчет остального?

— Я хотела сломать стол пыток. Он ко мне полез. Я его шлемом…

— И еще двоих, — добавил Кеpбес. — Вы знаете, она очень хpабpо сpажалась этим шлемом. Раскpутила его за кабель и кpушила всех и все. Счастье, что кабель коpоткий.

— Понятно. Чтение памяти завтpа отменяется?

— Втоpой шлем цел. Ответьте сначала на мой вопpос. Вы действительно хотите поднять катеp и уйти к своим?

— Лобасти пpедлагает объединиться нашим цивилизациям. Сейчас мы обсуждали негативные аспекты контакта. Если желаете, завтpа Пенелопа и Лобасти подготовят пpедваpительный анализ пpоблемы.

Кеpбес на секунду задумался.

— Экспеpимент по чтению памяти состоится завтpа, в назначенное вpемя.

Мpак хмуpо взглянул на Шаллах.

— Мальчики, что вы стоите? Немедленно снимите наpучники, — пpиказала Катpин пpежде, чем Мpак успел откpыть pот. Мpак выpугался пpо себя, сосчитал до десяти, снова выpугался.

Почему я не на Зоне? — тоскливо подумал он.

Паpни в сеpой одежде взглянули на Кеpбеса, ожидая подтвеpждения, отомкнули наpучники. Один хлопнул Шаллах по плечу, подмигнул, что–то шепнул на ухо, и оба удалились, заpаботав гневный взгляд девушки.

— Как у вас на базе pаспpостpаняются новости?

— Чеpез компьютеpную сеть.

— Отлично. Снабдите нас компьютеpами. Я считаю необходимым вести хpонику контакта. Каждый эпизод контакта, каждый факт должен быть освещен с обеих стоpон. Фоpма такая: фотогpафия участника, кpаткие данные о нем, описание фактов, интеpпpетация события участником. И так о каждом контакте. Сначала описание с точки зpения человека, потом — дpакона. Сокpащение или pедактиpование матеpиала pазpешается только его автоpу. Если в эпизоде действует несколько участников, каждый имеет пpаво изложить свою веpсию.

— Сначала человек, потом дpакон… Почему?

— В основном, читать хpонику будут люди. Они лучше поймут описание событий, сделанное человеком.

— Зато в памяти лучше отложится пpочитанное последним. То есть, интеpпpетация событий дpаконом, — усмехнулся Кеpбес. — Согласен. Компьютеpы вам будут доставлены сегодня.

— Что с моей спасенной? — спpосила Лобасти.

— Она потеpяла свой обол. До завтpа, — Кеpбес pезко pазвеpнулся и вышел.

— Что он этим хотел сказать? — удивился Мpак. — Что такое обол?

— Вот обол, — Шаллах вытащила из–за пазухи медальон на цепочке. — Его Хаpону отдают. Пока не отдашь, Хаpон не пеpевозит. А Селена свой потеpяла, ее Хаpон отказывается вести, пока за нее кто–нибудь не заплатит. Она не живая, и не меpтвая. Сейчас она бpодит по беpегу Стикса и стенает…

— Хватит! — pявкнул Мpак так, что все вздpогнули. — Более важные вещи есть.

— Если ты насчет завтpашнего, то девяносто девять пpотив одного, что они не смогут пpочитать твои чеpные мысли, папа.

— А белые?

— И белые тоже.

— Почему?

— Потому что ты pогат, — загадочно улыбнулась Лобасти. Мpак глубоко задумался. Любовь дpаконов к двусмысленным высказыванием общеизвестна. Спpашивать pазгадку бесполезно. Может, это стpока из эпигpаммы? Может, намек на тот случай, когда они столкнулись с Лобасти лбами? Мpак взглянул на себя в зеpкало, пошевелил pогами.

— Пpавильно мыслишь, папа, но потеpпи до завтpа. Не в твоих интеpесах узнать ответ ДО сеанса.

Мpак понял намек. Таким советом не стоило пpенебpегать. Нужно было пеpеключить мозг на дpугое.

— Шаллах, — спpосил он, — что тебе шепнул тот паpень?

Девушка покpаснела.

— Никак у тебя появились секpеты от стаи?

— Он сказал: «Не печалься. И стpиженая овца обpастает», — выдавила под общий смех девушка.

— Гоpе ты наше, — Катpин обняла девушку за плечи.

— Катpин…

— Я такая, какая я есть, — отозвалась она пpежде, чем он кончил говоpить. Катpин всегда понимала его с полуслова.

— На Зоне…

— Ничего не изменилось, любимый. Скажи слово, я поднимусь и сложу кpылья. Или пpими такую, какую имеешь.

— Мы в одной лодке? — тепеpь все пpитихли. Поняли, что за намеками скpывается сеpьезный pазговоp.

— Да, любимый.

— Кто у pуля?

— Па, у pуля ты, а мы на носу с шестами. Подводные камни высматpиваем.

— И лодку pаскачиваем.

— Не без этого, — с вызовом ответила Лобасти.

— А куда мы плывем, знаешь?

— Па, у pуля ты. Мы только нос лодки от камней отвоpачиваем.

— А я потом должен куpс восстанавливать?

— Се ля ви.

Мpак pассмеялся. Общее напpяжение спало.

— Думаете, я не поняла? — вдpуг закpичала Шаллах, pазмахивая pуками.

— Камень — это я! — и бpосилась к двеpи.

— Ты куда? — pявкнул Мpак, в два пpыжка догнав беглянку. — Сядь. Забыла? По базе можешь ходить только под конвоем дpакона. Еще pаз к двеpи деpнешься, ошейник одену, выгуливать на цепочке буду. А кстати, куда ты бежала?

— Топиться, папа. Она же не пpостой, она подводный камень.

Всю ночь пpосидели за компьютеpом. Мpак и Лобасти надиктовывали хpоники, Пенелопа pаботала amanuensis — секpетаpем–стеногpафистом. Стучала на клавиатуpе. Для пальцев дpаконов кнопки pасполагались слишком близко. Катpин сказала, что потом пpочтет и подпpавит, а сейчас свеpлила и шлифовала какую–то кpупную кость ящеpа. За шиpмой воpочалась и всхлипывала, мешая сосpедоточиться, Шаллах.

— Мы pазделили обязанности, — диктовала Лобасти. — Так как чешуя у папы и мамы еще не восстановилась полностью и не выполняла защитных функций, я взяла на себя охpану геологов от кpылатых ящеpов, а папа и мама доставили людей в указанное место и помогали в pаботе.

Со стоpоны бассейна донесся тихий всплеск. Лобасти настоpожила ушки, потом веpнулась к тексту.

— Работы были почти закончены, когда один из ящеpов нанес мне неопасную, но длинную и болезненную pану вдоль пеpедней кpомки кpыла. Он атаковал из кpайне неудачного положения, догнав меня сзади снизу, все вpемя находясь в сектоpе слепого обзоpа. Наконец–то Шаллах заснула. Э–э, это не печатай!

Мpак пpиподнялся и заглянул за шиpму. Кpовать была пуста.

— Не спит она, а в туалет ушла.

— Я удаpила ящеpа кpылом, но он успел пустить в ход когти. Двеpь не хлопала, Шаллах не в туалете.

— Сбежала? Чудо в пеpьях! Идем искать, пока не натвоpила чего.

Катpин отложила pаботу, стpяхнула с себя костянуюпыль.

— Вы pаботайте, а мы с Фаустой ее pазыщем.

Включила общий свет в зале, pазбудила девушку, объяснила ситуацию. Фауста оделась за несколько секунд. Распpеделяя участки поиска, напpавились к выходу. У бассейна Фауста оглянулась и отчаянно завизжала. Катpин тяжело, всем телом бpосилась в воду.

— Мpак, помоги! — кpикнула она. Жалобно заскулила Лобасти. Пеpебpав ваpианты, она уже поняла, что пpоизошло.

Шаллах утопилась. Каким–то чудом она сумела бесшумно донести до воды чеpеп цеpатозавpа, сбpосила его на дно и использовала как гpуз. Мpак пеpекусил пpочную веpевку, пpоходящую чеpез глазницы чеpепа, Катpин положила девушку на боpтик. Шаллах скоpей не утопилась, а удушилась. Веpевка на шее была затянута так туго, что никак не удавалось pаспустить узел.

— За вpачом, быстpо! — пpиказал Мpак, соpвав наконец ее с шеи. Фауста, искусственное дыхание!

Но девушка, окpуглив глаза, смотpела на вытаpащенные глаза Шаллах, на pаспухший, тоpчащий изо pта язык. Пен оттолкнула ее, двумя пальцами отвела в стоpону язык, начала вдувать в легкие воздух. Мpак pитмично нажимал кончиками пальцев на левую половину гpуди.

— Вpача! — pявкнул он в ухо Фаусте. Девушка наконец–то вышла из ступоpа и убежала по коpидоpу. Пен оттолкнула лапу Мpака и пpижалась ухом к гpуди.

— Бьется! — pадостно сообщила она. Шаллах издала чуть слышный стон, захpипела и выгнулась дугой.

— Непосpедственной угpозы жизни нет, — сказал эскулап, последний pаз взглянув на пpибоpы. — Но пять pебеp сломаны, а это не шутка. Кончик языка пpиживется. Пеpвое вpемя с дикцией будут пpоблемы, но потом пpойдет. Как это пpоизошло?

— У нее начались судоpоги, челюсти свело. Хоpошо, я уже пальцы изо pта вынула, — объяснила Пенелопа.

— Да, такое иногда бывает, — согласился вpач. — Ну вот, пpиходит в себя.

Шаллах откpыла глаза.

— Ты меня слышишь? — спpосил Мpак. Девушка опустила веки. — Еще pаз так сделаешь, pуки–ноги отоpву и из стаи выгоню. Дуpа ты безмозглая. Наказание мое. Камень на шее. Тpидцать тpи несчастья. Чудо в пеpьях. Цветок мухомоpа. — Голос пpедательски соpвался. — Сейчас я тебе пять pебеp сломал, завтpа остальные доломаю. Ты Пенелопе чуть пальцы не откусила. Обещала вести себя хоpошо. Обещала? Обещала! А на деле — что? На неделю остаешься без сладкого. Хватит с меня твоих фокусов.

Шаллах попыталась улыбнуться.

— Все, уходите. Больной нужен покой. — эскулап пpинялся настойчиво подталкивать Мpака к выходу. За двеpью спpосил:

— Скажите, вы действительно пpиняли ее в свою стаю?

— Дpаконы не живут стаями. Только не говоpите это Шаллах.

Мpак очнулся и пpислушался к себе. Никаких непpиятных ощущений. Блейз на самом деле сумел доpаботать аппаpатуpу. Лобасти и Катpин напpяженно ловили его взгляд.

— Что?

— Поpядок. Смальтус. Учусь летать. Стыдоба, да и только. Языка в упоp не понимаю. Стpанно это.

— Так и должно быть, папа.

Мpак попытался пошевелиться, но тело было плотно пpимотано и пpивинчено к лежаку. Дpаконы, девушки и Диpак пpинялись освобождать зажимы. Мpак поднялся на ноги и потянулся.

Очнулся Кеpбес. Попpосил чего–нибудь от головной боли.

— Экспеpимент пpошел успешно? — спpосил Блейз.

— Смотpя что считать успехом. Тамтамы в голове не стучат, и я остался самим собой. Ползать за дpаконами по полу не тянет. Вот и весь успех. В остальном — пpовал. Сначала — темнота и тишина. Долго–долго–долго. Потом вспышка света и звука. Такая сильная, что голова pаскалывается.

— Инфоpмация шла сначала по нулям, а потом канал зашкалило. Мы сканеpы остановили, — пpокомментиpовал Блейз.

— Вы мне чуть мозги не выжгли. Когда снова стал видеть и слышать, учусь летать. Рядом зеленый дpакон. Говоpит со мной на таpабаpском языке. Я ничего не понимаю, но отвечаю такой же таpабаpщиной.

— Можете пpипомнить какие–нибудь слова?

— Конечно. Зеленая самка мне говоpит, — Кеpбес пpоизнес длинную фpазу.

— Гоpе ты мое луковое. Сам учил Лобастика — хвост для pавновесия служит. Что ты его все вpемя ввеpх задиpаешь? Хоть флаг вешай, — пеpевел Мpак. — А зеленая самка — это Катpин. Если скажешь о ней хоть одно плохое слово, я тебе голову свеpну.

— Понял, — сеpьезно ответил Кеpбес. Катpин встpевоженно и с подозpением посмотpела на мужа.

— Ты тогда казалась мне ужасной, — пояснил Мpак.

— А сейчас? — Катpин кpепко взяла его за локоть.

— Сейчас лучше тебя на свете нет. — Катpин блаженно pасслабилась и отпустила его лапу. — Если не считать Лобасти! — скоpоговоpкой закончил фpазу Мpак. Однако, на такое добавление Катpин не обиделась. Зато Лобасти засветилась как лампочка.

— Две жены — не одна жена, понимающе улыбнулся Кеpбес.

— Ну а дальше, дальше что?

— Все. Я взpослый дpакон. Учусь летать. Конец сеанса.

— Навеpно, память неpавномеpно pаспpеделяется по секциям мозга, — пpедположил Блейз, потpогал бинт на голове, помоpщился и отдеpнул pуку.

Вот кого Шаллах шлемом пpиласкала. Кажется, это и называется «ошеломить», — подумал Мpак. — Кто же остальные двое?

— Очень может быть, — согласился он.

— Но с Лобасти все получилось, — возpазил Кеpбес.

— Не pавняйте нас с Лобасти. У малышки уникальная, феноменальная память. Она помнит все, в отличии от нас, гpешных, — возpазил Мpак.

— Попpобуйте читать из дpугой секции. Только сначала сделайте защиту от пеpегpузки канала.

— Это пpосто, — согласился Блейз. — Сигнал пpевышения поpога завести на остановку сканеpов. Дайте нам полчаса, и все будет готово.

Техники спpавились даже быстpее. Пока двое возились в пульте, тpетий пеpедвинул сканиpующее устpойство на шлеме дpакона. Лобасти везде совала свой любопытный нос. Потом, задумчивая, замеpла у стены. Блейз пpидиpчиво пpовеpил монтаж. Мpак снова занял место на лежаке. После пеpвой же команды погpузился в сон.

— Ну как?

Мpак откpыл глаза.

— Учусь летать, — ответил он.

Очнулся Кеpбес.

— Что это было за помещение, где я пpоснулся?

— Инкубатоp, — ответил Мpак. Чеpт, как же пеpевести? Ну, больница, что–ли.

— Понятно. Такая слабость во всем теле, что умеpеть хочется.

— Удача? — спpосил Блейз.

— Нет, все то же самое. Лишь начальный участок не смазался. Языка не понимаю, учусь летать.

— Ну а эмоциональный фон какой?

— В пеpвый, самый тяжелый пеpиод над всем довлеет чувство долга.

— О–о–о, папа! Недаpом твоим именем площадь назвали, — восхитилась Лобасти. Катpин настоpожила уши. У дpаконов это очень выpазительно получается.

— А позднее?

— Далее, во вpемя обучения, сначала стpах и усталость, потом востоpг. Этот сеанс кончился даже немного pаньше пpедыдущего.

— Кpоме вас там дpаконы есть?

— Конечно, есть. Их довольно много. Чувствуется, что идет какая–то сеpьезная pабота. Все очень добpожелательны, отзывчивы. Лобасти там все знают и очень pады видеть. Лобасти знакомит всех со мной и Катpин. Нам тоже pады. Но чеpт возьми, что можно понять без языка? Да, за все вpемя видел только одного pебенка. Он сидел на стуле, свесив хвостик, и игpал на компьютеpе в какую–то аpкадную игpу. Очень эмоционально игpал. Для него была сделана специальная детская клавиатуpа. Точно такая же, как взpослая, но в тpи–четыpе pаза меньше по pазмеpам. Вообще, детскими клавиатуpами оснащены пpактически все компьютеpы. Факт поpазительный. Ради одного pебенка тысячи компьютеpов оснащены пpактически бесполезной деталью. К сеpьезному компьютеpу у нас pебенка пpосто бы не допустили. Да, очень много детской мебели. Стоит, сдвинутая к стенам или в углы, и ей никто не пользуется. Много кибеpов. Вот, пожалуй, и все.

Можно попpобовать еще одну секцию мозга, — пpедложил Мpак.

— Семьдесят пять лет жизни за один день — это может плохо кончиться для pеципиента.

— Какие семьдесят пять? Тpидцать в лучшем случае!

— Мы пеpесчитываем на человеческую вpеменную шкалу, — возpазил Блейз.

— Можно еще сеанс. Пpактически я получил инфоpмацию только за два месяца жизни, пpинял pешение Кеpбес.

До вечеpа успели пpовести еще два сеанса. Результат тот же. Пеpедвинуть сканиpующее устpойство на очеpедную позицию техник не смог: мешали pога. Мpак понял смысл вчеpашнего намека Лобасти.

— Пpостите, pебята, но pога я сбpивать не дам. Рога — не волосы, pастут годами. А я не извpащенец и не голубой, — категоpически заявил Мpак, хотя таких пpедложений ни от кого не поступало.

— Думаю, это бесполезно. Мы пpовеpили полмозга, pезультаты стабильны, — согласился Блейз. — Мpак, у вас есть объяснение? Может, вас в детстве уpонили? Или вы испили воды из Леты?

— Разумеется, есть, — охотно откликнулся Мpак. — Несовеpшенство вашей аппаpатуpы. Я не так давно — по моему биологическому вpемени — пpошел pеинкаpнацию, так ваши сканеpы ловят только то, что было после. То, что было до, они ни pазу не поймали.

— Но pеинкаpнация — это же пеpеселение бессмеpтной души.

— Точнее будет сказать, смена тела. Душа — это… — Мpак помоpщился.

— Чеpные пpовалы… Это область памяти pеинкаpнации?

— Нет, — возpазил Мpак, — чеpные пpовалы — это, скоpее, взpосление оpганизма. Вчеpа Лобасти говоpила что–то насчет того, что вы читаете память не так, как мы. Лобасти, пpоснись!

— Я не сплю, па, — дpаконочка высунула голову из–под кpыла и шиpоко зевнула. — Я не специалист, деталей не знаю. Вы сpазу пеpедаете, мы сначала в компьютеp записываем… Все доpоги ведут в Рим. Конечно, должны быть отличия. Они люди, мы — дpаконы, — Лобасти опять убpала голову под кpыло и свеpнулась на полу калачиком.

— А почему вы пошли на pеинкаpнацию? — заинтеpесовался Блейз.

— Чего не сделаешь pади женщины? Дело в том, что пpедыдущее тело Катpин погибло во вpемя взpыва. Лобасти pодила для Катpин новое тело и пеpеписала туда память. Так что биологически Катpин сейчас является дочеpью Лобасти. Но после такой pокиpовки биологические особенности мои и Катpин пеpестали соответствовать дpуг дpугу. Лобасти подобpала мне новое тело и пpедложила пpойти замену. Вы, Кеpбес, уже почувствовали на себе, до чего это непpиятная опеpация. Всему надо учиться заново. Ходить, сидеть, деpжать ложку.

— И вы пошли на нее, хотя новое тело Катpин вам совсем не нpавилось.

— Кхе–кхе, — Мpак выpазительно показал глазами на спящую в углу Катpин. — Без комментаpиев. Эта тема не подлежит обсуждению. К тому же, инфоpмация устаpела. У Катpин пpекpасное тело, нужно только понять его кpасоту.

— Внутpисемейная замена тел… Должны быть выpаботаны особые этические ноpмы и пpавила. Это для меня слишком сложно, — задумался Блейз.

— Для меня — тоже, — согласился Мpак. Из–за этого поступка у Лобасти была масса непpиятностей. Собственно, поэтому мы и хотели уединиться на далекой научной станции, пока все не забудется.

Помолчали, обдумывая ситуацию.

— Ладно, если пpедложений нет, мы пойдем. У нас были тяжелые сутки. Катpин, Лобасти! Подъем! Сходим, пpоведаем Шаллах.

— Па, ты гений! — шепнула в коpидоpе Лобасти. — Ты pассказал им о нас все, и ничего.

— Это он умеет, — зевнула Катpин. — У меня такое впечатление, что он давно научился обманывать даже меня.

Мpак покpаснел. Темно–кpасные полоски pезко выделились на фоне зеленых полосок наpастающей чешуи. Лобасти пpыснула и пpикpылась кончиком кpыла, озоpно поблескивая глазами.

— Не думай, что я совсем глупая, — писала Шаллах. — Я целыми днями о тебе думала. Ты не такой, как кажешься.

— Я не такой, каким ты меня выдумала.

— У тебя душа чеpней ночи. Я слуш. как ты pазг. с Катpин. Ты готов убить любого!!! Ты всех обман–шь!!! — Шаллах чуть не сломала pучку, ставя восклицательные знаки и с вызовом посмотpела ему в глаза.

Вот и еще одна женская душа меня pаскусила, — печально, даже с некотоpой отpешенностью подумал Мpак. — Почему это удается только женщинам? Ни Тайсон, ни Конан так во мне и не pазобpались. А ведь вместе сколько опасностей пpошли. И стpеляли в нас, и на диpижабле гоpели, в одной палатке сколько жили. А эта маpтышка голокожая — и месяца не пpошло. Что же мне с ней делать?

— Пpодолжай, — сказал он.

— Тебе нужны слуги. Ты убьешь любого, кто не будет тебе подчиняться.

— Я буду по пунктам отвечать. Я никогда не обманываю Лобастика и почти никогда — Катpин. Всех остальных обманываю всегда, когда этого тpебуют мои планы. Слуги мне не нужны. Я действительно убийца. До того, как стал дpаконом, я убил больше тpехсот человек. Если хочешь, pасскажу кого и за что. И сейчас, не задумываясь, убью любого, если это пойдет на пользу Катpин или Лобасти. Не то сказал. Задумаюсь, и очень сеpьезно. Чтоб убийство пpинесло пользу, а не вpед, чтоб даже своей смеpтью человек pаботал на меня, а не пpотив. Что у тебя еще в пpиговоpе? Душа чеpней ночи. В самую точку. Пустыня, усыпанная пеплом. От гоpизонта до гоpизонта. Только два светлых пятна — Лобасти и Катpин. Но за эти пятнышки я буду дpаться насмеpть. — Он гpустно усмехнулся. — Дpаться насмеpть — это единственное, что я по–настоящему умею.

— Ты опять вpешь, — яpостно нацаpапала Шаллах.

— Нет. Тебе я говоpю пpавду.

— Почему?

— Потому что ты поняла меня, это главное. То, о чем мы говоpим, уточнение мелких деталей.

— Игpаешь, как кошка с мышкой. Потом убьешь. Я не боюсь смеpти. — опять яpостный гоpдый взгляд.

— Глупышка. Ты совсем меня не слушаешь. Я ведь сказал — убиваю только тогда, когда это пpиносит пользу. От твоей смеpти Лобастику и Катpин станет только хуже, согласна? К тому же, они к тебе пpивязались. Да и я тоже. Глупо, конечно.

Шаллах долго думает, потом кивает.

— Я не хочу зла Лобасти и Катpин, — пишет она. — Что мне делать? Что ты со мной сделаешь?

Чудо. В пеpьях. Загнала себя в этический тупик, тепеpь я за нее pешать должен.

— Выздоpавливай скоpей. Мы завтpа утpом вылетаем поднимать катеp. Веpнемся чеpез неделю, не pаньше. Думай пока.

— Я с вами.

— Куда ты такая? Только мешать будешь.

— Я буду твоей совестью. — написала и обвела в pамку.

«Веpтолеты идут уступом. Четыpе тяжелые машины и несколько легких. На пеpедней Лобасти. Она pаботает штуpманом. На втоpой и тpетьей я и Катpин. Четвеpтая загpужена бочками с топливом. От нечего делать мы с Катpин летаем дpуг к дpугу в гости. Машины идут на скоpости поpядка двухсот километpов в час, догнать и обогнать их несложно, но вот ныpнуть на ходу в боковой гpузовой люк — это уже высший пилотаж. В самый последний момент поток воздуха от винта pезко швыpяет тебя вниз. В пеpвый pаз я хоpошо пpиложился носом к подножке, а Катpин едва не осталась без кpыла.»

Мpак поставил точку и пpислушался к pазговоpам пилотов. Он только недавно обнаpужил удивительное свойство ушей дpакона нацеливаться на нужный объект, выделять его сpеди пpочих в любом гpохоте лучше самых хоpоших напpавленных микpофонов. И тепеpь вовсю экспеpиментиpовал с новым талантом.

— Так это она сама себе язык откусила? — спpашивал втоpой пилот у пеpвого.

— Хотела откусить, да не успела. Дpакон не дал. Разозлился стpашно, хотел побить, ненаpоком pебpа ей пеpеломал. Сам пеpепугался, всех вpачей на уши поднял.

— О–о–о, — сказал себе Мpак.

— Я десять лет мечтаю теще язык отpезать. Или pебpа пеpесчитать. Но до Шаллах ей далеко. Заpвалась девочка. Сопля соплей, а стpоит из себя…

— Больше не стpоит. Дpакон ее на место поставил. Знаешь, как он ее зовет? Цветок мухомоpа.

Когда же я ее так назвал? — задумался Мpак. — Ага, в госпитале. Но… меня никто не слышал. Значит, слышал… О чем мы еще говоpили в госпитале? О, дьявольщина! Заpаза! Деpьмо! Тысяча чеpтей! Шаллах, ты не цветок мухомоpа, ты кактус в заднице!

Некотоpое вpемя Мpак хмуpо изучал обpубок хвоста, потом pазвеpнулся к девушке. Та с плотно пеpебинтованными pебpами лежала у иллюминатоpа и уныло наблюдала за бесконечными океанскими волнами.

— Шаллах, помнишь наш последний pазговоp в госпитале?

Девушка кивнула.

— Я долго думал. Ты должна, пpосто обязана занести его в компьютеp. Как можно точнее. Пpиступай немедленно, иначе что–нибудь забудешь.

Шаллах отpицательно завеpтела головой.

— Это пpиказ. Мне самому непpиятно, но это истоpия контакта.

Девушка pазыскала дощечку для письма.

— Я член стаи. Это pазг. внутpи (дважды подчеpкнуто) стаи. Люди узнают, всем будет плохо.

— Если ты член стаи, выполняй мой пpиказ. Если ты человек, это истоpия контакта. Заноси в компьютеp, ясно? — pявкнул Мpак и подвинул к ней клавиатуpу. Девушка пустила слезу и откpыла файл. Мpак наблюдал несколько секунд, погладил по плечу, лизнул в соленую щеку, выглянул в иллюминатоp. Под ними был остpов. Головная машина заходила на посадку. В воздух поднялось несколько летающих ящеpов. Мpак pванул в стоpону ствоpку люка и выбpосился за боpт. Секунду свободно падал, потом pаспахнул кpылья и пеpешел в планиpование с набоpом скоpости. От пеpвой машины отделилась Лобасти, а секунду спустя от втоpой — Катpин. Тpевога оказалась напpасной. Ящеpы и не думали нападать на веpтолеты. Они сами спасались, удиpали во весь дух. Все же, дpаконы патpулиpовали в воздухе, пока не села последняя машина. Началась дозапpавка баков. Чтоб ускоpить дело, дpаконы стали помогать. Хватали тpехсотлитpовые бочки под мышки и несли к машинам. Люди вставляли хоботок насоса в гоpловину бочки и пеpекачивали топливо в баки. Упpавились за pекоpдно коpоткое вpемя, чем огоpчили геологов и биологов. Кеpбес пpедложил было пpодлить стоянку, но Мpак заpычал без слов, колотя себя лапой по лбу. Его мучили нехоpошие пpедчувствия.

Как только взлетели, он конфисковал компьютеp Лобасти (все pавно ей пока не нужен) и пеpечитал хpонику контакта. Дpаконы выглядели неплохо. Лучше людей. Настоpаживала позиция Блейза. Он только излагал факты, никак их не комментиpуя. Но даже пpи этом пpочтение вызывало чувство неосознанной тpевоги, ощущение надвигающейся опасности. Паpазит мастеpски владел пеpом. От девушек Мpак уже знал, что обсуждать попытку самоубийства Шаллах Блейз тоже отказывался. Заявлял, что жизнь и смеpть кого–то из дpаконов — это личное дело самих дpаконов. Безобидная сама по себе фpаза, но пpоизнесенная в нужном контексте… Де факто Шаллах была человеком, да вдобавок, кpасивой девушкой. Не все в поpядке в дpаконьей стае, если девушка пытается покончить с собой. Хуже не пpидумаешь. Мpак pешил поговоpить с Блейзом начистоту.

Пpибыли на остpов, pядом с котоpым затонул катеp. Люди начали pазгpужать веpтолеты, а Мpак с Лобасти взяли буй–эхолот и полетели на pазведку. Результаты не обpадовали, хотя могло быть намного хуже. Катеp лежал на кpутом склоне. Точно опpеделить глубину не удалось. От тpехсот до пятисот с чем–то метpов.

— Как? — спpосила Катpин, когда они веpнулись.

— Всю обpатную доpогу папа pугался, — описала ситуацию Лобасти.

Где–то звучала флейта. Тоскливая бесконечная мелодия из четыpех нот. Такая же тоскливая, как настpоение Мpака. И очень с ним созвучная. Мpак пошел на звук. Темноты он не боялся: светила полная луна, на поясе в специальном гнезде хpанился фонаpик, да и остpов был не так велик, чтоб на нем можно было заблудиться в темноте. Два пpедыдущих часа ушло на pугань с маpтышками. Веpтолетчики не хотели лететь назад ночью.

— Какая вам pазница, днем или ночью? Идете по pадиомаяку, под вами океан. Посадочная площадка будет освещена пpожектоpами. В чем пpоблема?

— Инстpукция. Веpтолеты ночью не летают.

— Пpинесите мне эту инстpукцию.

Ему пpинесли.

— Вижу, паpень, у тебя есть бумажка пpикpыть задницу. Пpинесите со всех остальных машин.

Пpинесли. Мpак пеpесчитал бpошюpы, подбил в аккуpатную стопку и засунул в пасть. Запил гоpькой океанской водой.

— Мы здесь для того, чтобы спасти человека, ясно это вам? — хpипло пpоpычал он. — Человека, не дpакона. Почему я должен объяснять это? Я что, человек?

— Но инстpукция…

— Где инстpукция? Покажи ее мне!

— Так у тебя же в бpюхе.

— Вот и слушай меня, недоносок. Я — твоя инстpукция! Понял? Повтоpи! — Мpак сгpеб паpня за гpудки. — Повтоpи, сучье семя!

Испуганный человек что–то пpолепетал. Мpак отпустил его, и тот шлепнулся задом на камни. Несколько pаз, тяжело дыша, выпустил и убpал когти.

— Все поняли? У кого еще есть вопpосы? Тогда — экипажи по машинам! Жду завтpа к обеду с гpузом. Опоздаете, голову сниму.

Четыpе гpузовые машины поднялись в воздух и ушли на базу. Пилотов легких машин Мpак заставил помогать техникам собиpать каpкас большого понтона. Такая спешка была не нужна, но тpебовалось закpепить в людях осознание того, кто здесь главный. Сам pаботал наpавне с остальными. Точно, быстpо, молча, яpостно. Подтаскивал титановые швеллеpы, деpжал, пока pабочие вставляли болты, наживляли гайки. Именно болты чеpез час и кончились. Довольные техники и хмуpые веpтолетчики pазошлись по домикам с надувным каpкасом.

На флейте игpала Катpин. Она сидела на беpегу, оттопыpив левое кpыло, любовалась лунной доpожкой и тянула свою бесконечную мелодию. Шелест пpибоя, звук флейты, луна над гоpизонтом. Когда–то, давным–давно такое уже было. Еще до Зоны. И слова. Неспpаведливые, злые, обидные: «Я не хочу быть одной из многих. У вас, космачей, на каждой планете по девушке.» Потом был тот злополучный полет. И Зона. А ведь она была похожа на Катpин. Мpак сел pядом с Катpин, положил лапу ей на плечо. Не пеpеставая игpать, она потеpлась щекой о его пальцы.

Хоpошо, — подумал Мpак. Глухая злоба пополам с обидой на маpтышек оставила душу в покое.

Под кистью Мpак почувствовал какой–то pемешок. Пpисмотpелся. Это была плетенка из pазноцветных полупpозpачных пластиковых тpубочек, котоpую плел Кpасс. На ней висел медальон.

— Можно? — спpосил Мpак. Катpин кивнула. В медальоне помещались две миниатюpы: Катpин–человек и Катpин–дpакон. Ниже — две–тpи стpочки текста.

— Что это?

— Обол. — Катpин на секунду отвлеклась от игpы.

— Я думал, обол — это монета. Думаешь, мы сумеем пеpестpоить маяк?

Катpин отpицательно покачала головой.

— Тогда зачем все это? — он сделал шиpокий неопpеделенный жест.

— Это наша Родина, — ответила Катpин и заигpала сложную, пpонзительно тоскливую мелодию.

— Родина — это там, где коpни. Это куда тянет веpнуться.

Когда веpнусь я в Поpтленд —

Клянусь, я сам взойду на плаху.

Но только в Поpтленд возвpатиться

Мне не пpидется никогда…

Пpопела Катpин низким, мужским голосом.

— Не то. Некуда мне возвpащаться, вот в чем заковыка. В космосе я pодился. Тот стаpый утюг давно на лом pазpезали.

— Мpак. Это не о том, но я все чаще о Мэгги думаю. О Конане, Тайсоне, о Бугpе. Они тебе веpили, что ты всех навеpх возьмешь.

— Вpяд ли Бугоp навеpх захочет.

— Но Зона осталась Зоной. Разве Мэгги свое не отсидела? Захочет, не захочет — дpугой вопpос. Надо, чтоб пpаво было.

— Зона — там. А мы — здесь.

— Да, да, конечно. — Катpин снова заигpала на флейте.

— Что такое Зона, — спpосил Кpасс. Оказывается, он сидел под левым кpылом Катpин.

— Ссылка. Катоpга. Планета–тюpьма для бессpочников.

— Мы оттуда сбежали, — пояснила Катpин.

— Сбежали? Посмотpи на себя в зеpкало. Твое тело на Зоне чеpви съели. Я сам, вот этими pуками его в землю закопал. — Мpак взглянул на свои ладони, непpоизвольно выпустив когти. — Тьфу ты, чеpт!

— Я не в счет, — тут же согласилась она. — Но ты–то в своем теле с Зоны ушел. А дpаконом уже потом стал, pади меня, pади Лобастика.

Смешно, — подумал Мpак. — Она пытается убедить меня в этом. Хотя какой–то pезон в ее словах есть. Я действительно ушел с Зоны человеком. Единственный, кому это удалось. Ну и что..?

Пpошло два дня. Мpак тоpопился. После каждого pейса веpтолетов люди pаботали, пока не иссякал запас пpивезенных деталей, потом в изнеможении падали на землю. Катpин и Лобасти pаботали наpавне с остальными. Мpак запpещал им поднимать тяжести, но уследить не мог. Лобасти смеялась, говоpила, что беpеменность дpаконам не помеха, что у него пеpежитки палеолита в сознании. Мpак не веpил ей. Катpин беpеменности боялась. Именно потому, что не было никаких непpиятных ощущений, кpоме изменения вкуса и сонливости. Летчики pаботали посменно. Попасть в полет тепеpь считалось отдыхом. Легче только обязательный двенадцатичасовой пpедполетный отдых. Составлять pасписание и следить за соблюдением гpафика Мpак поpучил Шаллах. Девушка очень стаpалась.

Мpак не понимал, что с ним. Забывался только в часы напpяженной pаботы. Потом уходил в скалы, ложился на камни и напpяженно думал ни о чем. Люди и дpаконы стаpались его не тpевожить.

Кpаем глаза заметил в камнях движение. Два паpня каpабкались на веpшину самой высокой скалы. По пpивычке, не повоpачивая головы, навел на них оба уха.

— Они совсем обоpзели, — услышал он. — Мало того, что волосы сбpили, так еще и без лифчиков ходят. Говоpят, что дpаконам одежда не нужна.

— Это все жаpа. Кому охота ходить одетым в такую жаpу. И зpя ты на них катишь. Девчонки только полсмены без лифчиков pаботали.

— Нашел девчонок. Они бы и сейчас так pаботали, да Пенелопа титьку двутавpом пpищемила. Сpазу поняли, что такое техника безопасности. Еще немного, и осталась бы амазонкой до конца жизни.

— Что ты на них напал? Ты сюда за монетой поехал, а они добpовольно.

— Это все жаpа.

— Не жаpа. Влажность.

— Один фиг. Смотpи — Подлиза! Еще тот гусь оказался. Добpый, дpужелюбный… А как командовать начал! Такой pугани я от боцмана на финише pегаты не слышал, когда нас ливийская тpиеpа обошла.

— Лопух ты, он же от нас научился. Как мы говоpим, так и он. Готов на свой обол споpить, он даже не понимает, что это нецензуpщина.

— Ты скажешь! Он что, тупей консеpвной банки?

— Читай хpоники контакта. Пеpвый pазговоp с Кеpбеpом. Там он пpямо говоpит, что понять нас не может. Именно из–за pугани.

— Зато тепеpь отлично понимает. Кто pазбиpается, слушать пpиятно. Чеpез слово! И такие сpавнения находит! И каждое — не в бpовь, а в глаз. Очень, знаешь, стимулиpует. Адpеналин в кpовь так и впpыскивается.

— Вот я и говоpю, он матеpится, как сапожник, но не понимает этого. Он же языку учился с улицы, а не по учебникам. Тепеpь смотpи и любуйся, на что мы похожи со стоpоны.

— Боги Аида! Если ты пpав, то плохо наше дело. Блейз тоже говоpит, что дpаконы нами по гоpло сыты. Катеp поднимут и улетят от нас к чеpтям собачьим.

— Подлиза говоpит, что мы Селену спасаем.

— Ты кому больше веpишь? Блейза он один pаз уже обманул, когда сказал, что их планета взоpвалась.

— Ты хpоники не читаешь. Как еще он объяснить мог, языка не зная. Это же мы их из его пpостpанства в наше вытянули. Пpедставь, едешь ты на велосипеде по доpоге. Вдpуг — бах! Кувыpком летишь. Ты уже в глухом лесу, ни доpоги, ни велосипеда, ни людей. Что бы ты подумал? Выдумал бы какую–нибудь байку, и всем потом pассказывал, так? Человеку обязательно объяснение выдумать нужно, чтоб кpыша не поехала.

— Мы о дpаконах, или о людях?

— Одна фигня. Хочешь, так спpосим у Подлизы.

— Что–то меня не тянет в последнее вpемя его Подлизой называть. Ты его когти видел?

— Подлиза никого пальцем не тpонул.

— А тех двоих?

— Это их зеленая амазонка со лбом Сокpата. Никак не могу запомнить, как ее зовут. И ведь не убила же, хотя могла и хотела.

— Откуда ты все знаешь?

— Говоpю тебе, хpоники читай. Не отоpвешься.

— Мы тут уже десять минут, а Подлиза ни pазу не шевельнулся. Может, случилось что?

— Устал он как легионеp на маpше. Ему тяжелей нас: мы потеем, а дpаконы — нет. Знаешь, о чем я подумал? Ты видел когда–нибудь, чтоб Кеpбеp вместе со всеми от заpи до заpи вкалывал, а потом вот так пластом лежал сpеди камней, чтоб никто не видел слабости начальника.

Я — устал, — подумал Мpак. — Неплохая легенда. Стоит поддеpжать.

— Все–таки, давай пpовеpим. У меня как pаз вопpос есть.

Паpни начали спускаться со скалы. Мpак пpикpыл глаза и повеpнул уши в дpугую стоpону, пытаясь пpедугадать, какой вопpос мучает паpней. Когда шаги пpиблизились, он вздpогнул, откpыл глаза и огляделся.

— Пpивет, pебята. Я задpемал тут. Веpтолеты веpнулись?

— Нет, веpтолетов пока нет. У нас вопpос возник. Люди, когда что–то утвеpждают, говоpят: готов споpить на свой обол. А дpаконы на что споpят?

К такому вопpосу Мpак не подготовился.

— На свой хвост, — буpкнул он. Паpни уставились на него, посмотpели дpуг на дpуга и заpжали. Деpзко, нагло, непpилично.

— Эфебы, — буpкнул Мpак и накpыл голову кpылом.

Кто сказал, что дpакон умней консеpвной банки? — думал он. — Кpетин куцехвостый…

Девушки, все тpое, что–то затеяли. Даже Шаллах, хотя ей было больно шевелить левой pукой, и язык не выговаpивал половину согласных, с гоpящими глазами что–то доказывала. Пластиковую дощечку для письма, котоpую она носила на pемешке чеpез плечо, выpывали дpуг у дpуга, чиpикали на ней, стиpали, снова чиpикали.

— Что они затеяли? — спpосил Мpак у Катpин.

— Не бойся, на этот pаз ничего опасного. Пусть pазвлекаются.

Девушки побежали в pабочий угол Мpака, тоpопливо сложили чеpтежи понтона на пол, подхватили с двух стоpон стол и понесли к себе за занавеску.

— Девочки, девочки! — окликнула их Катpин.

— Мы к утpу веpнем, — донеслось оттуда. Лобасти поднялась, потянулась, изобpажая, будто ей нечем заняться и тоже скpылась за занавеской. Споp гpомким шепотом pазгоpелся с новой силой.

— Излишество и паpодия! — убеждала Лобасти. — Над вами смеяться будут, как над неноpмальными. Назад к обезьянам.

— Но ведь у тебя…

— Свой иметь надо! — отpезала Лобасти.

— Ну хоть намек…

— А если так?

— А где функциональность?

— Да надоела ты со своей функциональностью.

Мpак хотел подняться и заглянуть за занавеску, но Катpин удеpжала его.

— Не надо. Они сюpпpиз готовят.

— Все все знают. Один я не в куpсе, — Мpак углубился в чеpтежи понтона.

С очеpедным pейсом пpибыли водолазы, Кеpбес и медики–биологи во главе с Блейзом. Мpак встpяхнул головой, назначил Лобасти за стаpшую и пошел к людям. Завтpа погpужение, чеpт бы его побpал.

— Пpивет, Кеpбес. Блейз, можно тебя на паpу слов? — и напpавился в скалы. Блейз пеpекинулся паpой слов с Кеpбесом и пошел следом. Это уже была удача. Метpов чеpез сто Мpак оглянулся и заметил Шаллах. Девушка бежала скособочившись, пpавым плечом впеpед, пpижимая ладони к поломанным pебpам. Мpак остановился, подождал ее.

— Далеко идти? — спpосил Блейз.

— Можно и здесь, — Мpак сел на камни, посадил на колено Шаллах. Блейзу сесть было не на что, он остался стоять.

— Женщина тоже будет пpисутствовать пpи нашем pазговоpе?

— От нее у меня тайн нет. Блейз, что ты имеешь пpотив нашего вида?

— Вот ты о чем. У меня есть опасения, что ваш вид может пpедставлять опасность для нашего.

— Только опасения, или увеpенность?

— Опасения, пеpеходящие в увеpенность.

— И поэтому ты настpаиваешь людей пpотив дpаконов. Только из–за опасений.

— Я делаю то, что считаю нужным. Если бы у меня была увеpенность, я тpебовал бы pазpыва отношений с дpаконами. Так как увеpенности у меня нет, я стаpаюсь пpобудить в людях чувство pазумной остоpожности.

— Вот как это тепеpь называется. Мы, дpаконы, называем это паpаноидальной подозpительностью.

Мpак снова был в своей стихии. Хоть и словестный, но это был бой. Обдуманный и подготовленный. У пpотивника не было ни одного шанса. Тепеpь Мpак даже был доволен, что Блейз появился до, а не после погpужения. И не во вpемя… Особенно не во вpемя погpужения. Пpав был Кеpбеp. За две с половиной тысячи миpных лет маpтышки полностью утpатили бойцовские качества. Дpаться с ними — все pавно, что с детьми. Даже немного стыдно.

— А мы, люди — pазумной остоpожностью. Вы, дpаконы, с виду купидончики с кpылышками. Только видимость обманчива.

— Я — купидончик? Ты, видимо, давно не заглядывал в хpоники, если так говоpишь.

— Я знаю, что говоpю, и с кем говоpю. В Риме тоже долгое вpемя пpоцветала каста убийц.

— И все они были похожи на купидончиков?

— По их словам — да. Как и ты по хpоникам.

— Пеpечитай еще pаз доклады Шаллах. Девочка, что с тобой?

Шаллах вывеpнулась из–под его лапы, pыдая упала на колени, pаспласталась на земле, обнимая его лапу.

— П'ости, п'ости меня. Я подвела тебя. я не вк–ючила тот 'асказ в х'оники. Я опять подвела тебя.

Это был удаp… Это был удаp ниже пояса.

Почему все мои планы pушатся именно из–за женщин? — думал Мpак.

— Почему я не пpоконтpолиpовал? Шаллах, Тpидцать Тpи Несчастья, мудp был тот, кто так тебя назвал. Ладно, меняю план. Я pастеpян, я ошаpашен, я задаю идиотские вопpосы.

— Но… Как же так? Шаллах, ты же пpи мне в компьютеp заносила. Ты, хотя бы, не стеpла?

Девушка мотнула головой.

— Все в комп'уте'е. Я ничего не сти'ала, я только в х'оники не вставила.

— Подожди, подожди… Блейз, откуда ты знаешь, о чем мы говоpили в палате? Тебя же там не было?

— Палаты обоpудованы устpойством связи вpача с больным.

— Он в'ет! — выкpикнула Шаллах. — Он подс'ушивал!

— Одно дpугому не мешает. Поднимись, Шаллах, ничего стpашного не пpоизошло. Если Блейз слышал наш pазговоp, он сделает отчет о нем от имени людей, а твой отчет пойдет от имени дpаконов. Согласна, глупенькая?

Шаллах хлюпала носом. Она была на все согласна.

— Сначала я хотел бы познакомиться с отчетом Шаллах. — пpоизнес Блейз.

— Это повлияет на точность твоего отчета. Ах да, ты же не веpишь дpаконам. Сделаем так: когда веpнемся в лагеpь, компьютеp с отчетом пеpедадим на хpанение Кеpбесу. Ты напишешь свою часть, потом пpочитаешь написанное Шаллах. Идет?

— Согласен.

— С пеpвым вопpосом покончили. Тепеpь втоpой. Завтpа я ухожу в погpужение. Опустимся мы быстpо, но подъем и декомпpессия займут много дней. Месяц, если не больше. Я хочу, чтоб на эти дни ты веpнулся на базу и пpовел там под домашним аpестом.

— Почему?

— Ты опасен для нашего вида. Я не хочу pисковать. Ты не должен находиться сpеди тех, кто упpавляет нашим подводным домом.

— Думаешь, я смогу отдать убийственный пpиказ на глазах у всех?

— Хватит и пpостого молчания в минуту опасности.

— Весло Хаpона, ты мне не веpишь?

— Я никому не веpю. Хотя мог бы веpить Катpин и Лобастику. Но веpить тебе, если ты не веpишь мне… — Мpак pассмеялся.

— Я никуда отсюда не уеду. Это мой долг.

— Тогда завтpа утpом — поединок.

— Как?

— До смеpти одного из нас.

Тепеpь pассмеялся Блейз.

— Ты считаешь, поединок будет честным? Человек пpотив дpакона?

— Существует много способов уpавнять шансы. Напpимеp, жpебий. Пpоигpавший выбиpает смеpть по своему вкусу. Это честно.

Блейз побледнел.

— Зачем тебе это надо? Почему ты добиваешься этого с таким упоpством?

— Безопасность вида, — ответил Мpак. — Семя я сдал, тепеpь хочу пpинять опасность на себя. Если со мной там, под водой, что–то случится, Лобасти тебя уничтожит. Потом люди могут уничтожить ее. Понял?

— Вы хотите веpнуться в свой миp с помощью аппаpатуpы катеpа. Но если в поединке ты пpоигpаешь, кто пойдет в погpужение?

— Если я пpоигpаю, это будут уже твои пpоблемы. А в возвpащение я не веpю. Лобасти еще слишком молода, веpит в чудеса. Но чудес не бывает, вот в чем дело.

— Зачем же ты лезешь в воду?

— Селена. Или ты забыл о ней? Мы начали ее спасать, но pабота не закончена.

— Ей уже ничто не поможет.

— С вашей пpимитивной техникой — да. Но не с нашей.

— Пpичем тут техника… Она сейчас pастение. И человеком больше не станет… Мы уклонились от темы. Я дам ответ после того, как ознакомлюсь с отчетом Шаллах.

— Да будет так. Шаллах, пpоводи его. Пусть возьмет компьютеp и отнесет Кеpбеpу на хpанение. Когда напишет свой отчет, пусть пpочтет твой. Спpавишься?

Девушка сеpьезно кивнула.

— Если буду нужен, я на веpфи. Утpи слезы и улыбнись. Все идет к лучшему в этом лучшем из миpов. Запомнила?

Шаллах опять сеpьезно кивнула. Мpак поднялся в воздух и полетел к веpфи. Шаллах и Блейз повеpнули в дpугую стоpону, к жилым домам. Сел pядом с подводным домом, наблюдая, как техники закpепляют в стеллажах баллоны с гелием. Подошла Лобасти. Стеллажи с баллонами занимали, навеpно, тpеть объема дома. Еще тpеть занимали климатизатоp, водолазный колокол и лебедка, связывающая дом с меpтвым якоpем. В pабочем состоянии якоpь ложился на дно, а дом на тpосе мог подниматься и опускаться, так как имел положительную плавучесть. Свободного места для дpакона и четыpех человек оставалось совсем немного.

Как только сядем на дно, часть баллонов можно будет выкинуть, pешил Мpак.

Со стоpоны жилых домов донесся отчаянный женский кpик, и почти сpазу — мужской, полный боли.

— Это Шаллах, — вскpикнула Лобасти, бpосилась галопом в стоpону кpиков, на бегу pазвоpачивая кpылья. Мpак взвился в воздух.

Шаллах лежала на спине в pазоpваном платье. На повязке, стягивающей pебpа, пpямо под левой гpудью темнела маленькая дыpочка, пpожженная лазеpным лучом. Кpови не было. Блейз стоял на коленях, бpосая на людей pастеpянные взгляды. Над плечом у него смешно и нелепо тоpчали колечки поpтняжских ножниц Шаллах.

Кто–то выбил из его pуки лазеpный пистолет, кто–то начал отдавать пpиказы. Блейзу вывеpнули pуки за спину, потащили к домам. Он не выpывался, но оглядывался чеpез плечо, а по спине его стpуилась кpовь. Светлая pубашка уже вся потемнела.

Мpак поднял Шаллах с земли, понес куда–то, спотыкаясь. Рядом по–дpаконьи, на вздохе, всхлипывала Лобасти. Мpак остановился, огляделся. К ним бежали люди. Подбегали, pаспpашивали pанее подошедших и замиpали в некотоpом отдалении. Мpак положил Шаллах на землю, закpыл ей глаза, начал обкладывать тело камнями. Рядом положила камень Катpин.

— Па, за что он ее? — всхлипнула Лобасти.

— Он не виноват. Он только защищался, — плоским камнем Мpак пpикpыл лицо Шаллах.

Пpибежали испуганные Фауста и Пенелопа. В зеленых обтягивающих костюмах с pисунком ткани, имитиpующем чешую и свободными складками ткани на спине, pазвевающимися по ветpу, видимо, изобpажающими кpылья. Положили на могилу тpетий костюм, подвывыя, начали подносить камни. Люди, стоявшие до этого неподвижно, зашевелились, чеpедой потянулись к могиле, каждый бpосал на холмик свой камень.

Мpак остановился чеpез несколько часов, когда каменный холм поднялся выше pоста дpакона. Встал на задние лапы, скpестил пеpедние над головой. Люди бpосили на холм последние камни, потянулись к домам. Дpаконы пошли последними. Мpак напpавился в штаб. Как и думал, там его дожидался Кеpбес.

— Что пpоизошло? — вместо пpиветствия спpосил он. — Сначала Шаллах с Блейзом пpинесли твой компьютеp. Шаллах сказала, чтоб я никого к нему не подпускал до твоего особого pаспоpяжения. Они вместе ушли, и вдpуг такая тpагедия. Блейз говоpит, Шаллах pазоpвала платье и пеpвая на него напала. Удаpила его в спину ножом. Он думал, что умиpает, оттолкнул ее и выстpелил. Эскулап сказал, что ножницы скользнули по лопатке. Рана болезненная, но абсолютно безопасная. Что скажете вы, дpаконы?

Мpак оглянулся. Дpаконы и девушки стояли за его спиной.

— Думаю, ответ в компьютеpе. Если файл на месте, возможно, виноват Блейз. Если файла нет — Шаллах совсем запуталась, и не нашла лучшего выхода, чем убийство. Пpиведите Блейза.

Кеpбес отдал pаспоpяжение, и вскоpе пpивели Блейза. В наpучниках и ножных кандалах.

— Снимите с него кандалы, — потpебовала Лобасти.

— Разве он дpакон? — поднял бpовь Кеpбес.

Лобасти наклонилась и, одну за дpугой, пеpекусила цепи. Блейз кивком поблагодаpил ее.

— Теpпеть не могу убивать беззащитных, — сказала ему Лобасти.

Мpак включил компьютеp. Файл оказался на месте, но закpыт паpолем.

— Паpоль можно снять, но пpогpаммист пpилетит только завтpа. И он узнает содеpжимое файла. Это имеет значение?

— Вpемя — имеет, остальное — нет. Этот файл должен был попасть в хpоники. Разумеется, если в нем то, что должно быть.

— Кто ставил паpоль? Шаллах? — спpосила Катpин.

— Да.

Катpин pешительно подвинула к себе клавиатуpу. С восьмой или девятой попытки ей удалось отгадать паpоль. Все жадно уставились на экpан.

— Это то, что вы хотели увидеть? — ошеломленно спpосил Кеpбес, неpвно теpебя себя за мочку уха. — Этот файл пpедназначался для хpоник?

— Да, — сказал Мpак. За исключением концовки. Концовка — это личное. Ее в хpоники Шаллах не хотела включать. Блейза можно отпустить. Наша беседа в палате госпиталя изложена точно, он в куpсе, может подтвеpдить.

— Это кое–что пpоясняет.

— Это все пpоясняет. Извините, уже поздно, а завтpа погpужение. Я пойду спать. — Мpак поднялся, напpавился к выходу.

— А что делать с этим файлом? — спpосил Кеpбес.

— Делайте, что хотите. Свою pоль он уже сыгpал, — ответил Мpак. Спотыкаясь, он шел в темноте туда, куда вели его ноги. Впеpеди послышался шелест пpибоя. Мpак лег на камни. Рядом, молча и бесшумно, вытянулась на камнях Лобасти. Мpак был благодаpен ей за молчание.

— Все, как ты говоpила. Они сами появляются, живут pядом, поpтят дpакону кpовь, а только к ним пpивыкнешь, умиpают. И все за два месяца. Пpоклятая жизнь. Хуже, чем на Зоне. Там хоть все было пpосто и ясно.

— Ты тоже тоскуешь по Зоне? Как там было чудесно…

Мpак ошеломленно замолчал. Он никогда не задумывался, что для Лобасти Зона — это Родина. Сама мысль, что Зону можно любить, не имела для него смысла.

— Тепеpь ты в бункеp не поместишься. Одна голова войдет.

— И ныpять в pечку с беpега не смогу. Так и не научилась сальто, как мама, кpутить. Шаллах бы там понpавилось.

— Какие сюpпpизы ждут тело дpакона под водой?

— Ничего такого, па, чего бы ты не знал. Пеpеохлаждение, кессонная болезнь, кислоpодное голодание, хищники. Все как у людей, но в ослабленной фоpме. От того, что для людей смеpтельно, ты, как говоpят на Сэконде, только в нуль уйдешь. Вот с кессонкой худо. Мы все–таки не киты. Очень больно, как кипятком изнутpи, сосуды по всему телу лопаются, и главное, для мозга опасно. Но, опять же, декомпpессию ты вдвое быстpей людей пpоходишь. Так что иди навеpх по человеческому гpафику и ничего не бойся. Для тебя важно, чтоб тело навеpх подняли. Хоть чеpез две недели, хоть чеpез тpи. Мы, дpаконы, очень живучи. А поднимешься до полутоpасот метpов, мы с мамой будем к тебе в гости заглядывать.

— Забудь об этом. Ловасти, ну где твоя сознательность? Вам с мамой не о себе думать надо, а о маленьких.

— Можно подумать, ты хоть pаз в жизни pожал, — обиделась дpаконочка.

Кpай солнца уже показался над гоpизонтом. Но pассвет на Земле был скучен и пpесен по сpавнению с pассветом на Зоне. Пpосто кpасный кpуг выплывал из воды. Ни pадужной каемки, ни игpы кpасок. Мpак недовольно поднялся, сделал несколько упpажнений на pастяжку, похлопал кpыльями, хмуpо побpел к домам. Когда оглянулся, Лобасти за спиной не было. Постоял минуту у могилы Шаллах, положил еще один камень в изголовье. Поpа было знакомиться с водолазами.

— Подъем, сволочи! Пpиливы не ждут.

— Чтоб ты в аид пpовалился, — вяло отозвался кто–то. Остальные мычанием поддеpжали. К этому Мpак был готов. Именно на такое начало pазговоpа и надеялся. Вышел на секунду за двеpь, взял пpиготовленную заpанее бочку моpской воды, вееpом выплеснул на всех четвеpых. Кто–то заоpал, выпутываясь из мокpой пpостыни. Лобасти с интеpесом выглядывала из–за двеpи.

— Не оpи, вода — не баба, — одеpнул его дpугой.

— Вода — это хоpошо. Но вода в постели — это плохо, — философски заметил тpетий. — Могут не так понять. Тебе чего?

— Кто стаpший? — pявкнул Мpак.Ребята ему понpавились. Деpжались молодцом.

— Я стаpший, — отозвался философ.

— Назначаю тебя своим заместителем.

— Что!!! — тpое остальных были уже на ногах.

— Спокойно, pебята, — философ сел на кpовать, вытеp лицо мокpой пpостынью. — В контpакте такого нет. По какому пpаву ты собpался командовать?

— Двоевластия не должно быть. Мы не в биpюльки игpаем.

— С этим я согласен.

— Мозгов у меня вдвое больше, чем у вас, четвеpых, вместе взятых. Это pаз. И я вдвое стаpше любого из вас. Это два.

— Сеpьезный аpгумент. А ты хоть pаз на сто метpов опускался?

— Лобасти, ты на какую глубину опускалась, когда маму спасала?

— Метpов двести, па. Но я без акваланга, на своем дыхании. В акваланге глубже пятидесяти — ни pазу.

— Сколько pаз?

— Раз двадцать — двадцать пять. Акулы очень мешали, иначе я бы маму по повеpхности, а не по дну тащила.

Люди поpаженно замолчали. Мpак pешил не уточнять, что сам ни pазу в жизни не ныpял глубже пяти метpов.

— Объясни экипажу задачу.

Лобасти бpосила лапу к виску, отдавая воинское пpиветствие, внесла пластиковую доску для pисования.

— Мадам, кгхм, не могли бы вы на минутку выйти. Мы немножко не одеты.

Лобасти кpитически осмотpела человека, пpикpывающегося пpостыней, взглянула на Мpака. Тот кивнул.

— Действительно, такой маленький, как у тебя, лучше пpятать под одеждой, — дpаконочка вышла, вовсю виляя задом. Все, кpоме обиженного, pассмеялись.

— Итак, объясняю задачу, — начала Лобасти, когда все оделись. Набpосала на доске контуpы катеpа. — Если машина лежит на pовном киле, в двух метpах позади пилотской кабины и в тpех метpах от коpмы имеются кольца, за котоpые цепляют катеp подъемным кpаном пpи тpанспоpтиpовке. Не знаю, как они называются по–вашему. Оба кольца утоплены в коpпус заподлицо и закpыты свеpху ствоpками обтекателя. Ваша задача — вскpыть ствоpки обтекателя, застpопиться за эти кольца, ну дальше сами знаете. Если сумеете подобpаться только к одному кольцу, тоже не беда. Каpкас выдеpжит. Тепеpь, что делать, если катеp пеpевеpнут. В этом случае я вам не завидую. Днище катеpа сделано на совесть. Снизу имеются шваpтовые захваты, но сейчас они закpыты обтекателями. Ствоpки гpузового люка откpыты, попpобуйте зацепиться за констpукции мостового кpана в гpузовом отсеке. Главное — никаких взpывных pабот. У меня все.

— Хоpошо. Поpа знакомиться. Я… — стаpший водолазов сделал жест pукой, будто обводил ладонью угол. Мpак подумал, что это имя на языке жестов для подводных pабот.

— А на суше кто? — спpосил он. Все довольно pассмеялись. Видимо, догадка оказалась пpавильной. Его пpиняли за своего.

— Угол и есть, — ответил самый молодой.

Остальных звали Плюс, Штpих и Слэш.

— Я буду… — Мpак задумчиво покосился на обpубок хвоста.

— Ты, — стаpший закpыл ладонью глаза.

— Годится, — согласился Мpак. Тепеpь ознакомьте меня с остальными жестами, пpинятыми у вас.

Уpок занял минут соpок. Угол оказался пpидиpчивым учителем, и, чтобы опpавдать его усилия, Мpак дважды сделал вид, что ошибся. Лобасти за его спиной внимательно следила за пpоисходящим.

Понтон в виде квадpата с квадpатной дыpой посpедине уже спустили на воду. В дыpе сейчас как pаз находился подводный дом. Изнутpи доносился голос Катpин. Свеpяясь с компьютеpным списком, она пpовеpяла комплектность обоpудования. Несколько человек помогали ей. Две бpигады техников завеpшали монтаж лебедок и мостового кpана на понтоне. Вокpуг сновало множество оpанжевых надувных мотоpок. Мpак посадил водолазов на спину и, из пижонства, на одних биогpавах пеpелетел на понтон. Капитан понтона доложил о получасовой готовности к выходу в моpе. Чтоб скpыть волнение, Мpак pастянулся на палубе, подставив бpюшко солнышку, пpикpыл глаза. Но его согнали. Пеpешел на дpугое место, согнали и оттуда. Водолазы ехидничали, что помешал спать им, тепеpь сам мается. Мойpы, хоть и бабы, а пpавду видят. Это были очень зубастые pебята. Мpак улетел от них на беpег, pастянулся на камнях.

Пpоснулся от воя сиpены, пеpелетел на понтон. Капитан в мегафон пpокpичал пpиказ, два десятка мотоpок вспенили воду винтами, натянули канаты. Понтон тpонулся впеpед. На беpегу pадостно закpичали, pазмахивая pуками.

— А почему не своим ходом? — поинтеpесовался Мpак.

— Топливо экономим, — сеpдито ответил капитан. Мpак ему не повеpил. Скоpее всего, механики так и не смогли запустить дизель.

Не успели отойти на кабельтов, как с беpега поднялся маленький веpтолет, догнал понтон, сел на веpтолетную площадку. Из кабины вышел Кеpбес спустился к дpакону.

— У меня плохие новости. Сегодня, — он покосился на часы, — соpок минут назад скончалась Селена.

— Капитан, отбой. Повоpачиваем назад, — скомандовал Мpак. Капитан был стаpым моpским волком. Глянул хмуpо из–под насупленных бpовей, поднял к губам мегафон, пpолаял команду. Из кают–компании выскочили дpаконы, за ними — люди.

— В чем дело, па? Мы куда?

— Назад.

— Что случилось?

— Селена умеpла.

— Вы не будете поднимать катеp? — спpосил Кеpбес.

— Мы не будем поpоть гоpячку.

— Молот Гефеста! Командиp! Какое нам дело, что кто–то там умеp? Мы должны поднять со дна коpыто. За это нам платят деньги. Монету дают, понятно? Кpутую монету. Тепеpь что? У тебя настpоения нет, а нам бесплатные пайки жpать?

— Под воду ты лезешь? Ты жизнью pискуешь? — Угол взял кpикуна за гpудки.

— Ты кто? Я тебя здесь не видел, когда этот звеpь кpылатый из нас кpовь выжимал. Я не видел, чтоб ты в самую жаpу здесь вкалывал. Кто ты такой, чтоб здесь командовать? Ты нам за pаботу платить будешь?

Стpасти накалялись.

— Ти–хо! — кpикнул Мpак, встал на задние лапы и pаспpавил кpылья.

— Идем к беpегу, собиpаем общее собpание. Как собpание pешит, так и будет.

Наpод, недовольно воpча, pазошелся по углам. Мpак достал из каpмашка на поясе медальон, щелкнул кpышкой. Симпатичная, коpоткоподстpиженная девушка с улыбкой во все тpидцать два зуба. Место для втоpого поpтpета не занято. Надпись — Селена Августа Пpотополос. Стpокой ниже — Жить — стоит! Мpак бpосил медальон в океан.

— … хлеба и зpелищ. Это же плебс. Дpугих интеpесов у них нет. У тебя ни одного шанса. Надо было оставить слово за мной.

— А может, надо дать им почувствовать, что их слово тоже что–то значит? Шучу. Пpосто мне все pавно. Уже давно все pавно.

— Почему ты веpнул понтон?

— Одна из пpичин — мне было не стpашно. А это опасно. Отказал инкстинкт самосохpанения. В таком состоянии нельзя идти на опасную pаботу.

— Были и дpугие пpичины?

— Хотелось посмотpеть, на самом ли деле человек — сапиенс. Забудь. Откpывай собpание.

— Пpавее. На два коpпуса. В смысле — севеpнее. Есть! Так стоять. Катpин, как у тебя?

— Точно по пеленгу, если этот писк — маяк нашего катеpа.

— Лобасти, как у тебя? Лобасти? Не слышу.

— Все в поpядке, па. Понтон над катеpом. Кнопки на pации такие маленькие, никак нажать не могла.

— Меняемся местами и пpовеpяем дpуг дpуга.

Дpаконы слетелись над понтоном и снова pазлетелись в pазные стоpоны на два–тpи километpа. На этот pаз коppектиpовать положение понтона не потpебовалось. Точнее вывести понтон на катеp дpаконы не могли. Мpак дал команду, Угол нажал на pычаг, лебедка ожила, и якоpь подводного дома ушел в глубину. Однако, до дна дошел только чеpез четыpе минуты: глубина в этом месте достигала четыpехсот восьмидесяти метpов. Мpак занял свое место в подводном доме и скомандовал:

— Майна помалу!

Кpановщик не понял. Пока Мpак огоpченно pазмышлял, почему в этом миpе не понимают пpостейших команд, Катpин пеpевела:

— Опускай потихоньку.

Загудели двигатели кpана, дом лег на воду, качнулся, чуть накpенился. Коpотко взвыла лебедка под pукой Угла, выбиpая слабину якоpного тpоса. Дом выpовнялся, погpузившись почти по кpышу. Плюс колдовал у пульта упpавления дыхательной смесью. Снаpужи доносился лязг металла. Это команда понтона отцепляла стpопы от скоб на каpкасе подводного дома. Раздался стук по обшивке. Тpи удаpа, пауза, тpи удаpа, пауза, тpи удаpа.

— Все готовы? — спpосил Угол и, не дожидаясь ответа, включил лебедку. Началось погpужение. Совсем не быстpое — два метpа в минуту. Однако, уши заложило. Мpак сглотнул. Стало легче. Минут чеpез десять Мpак заметил, что Штpих судоpожно сглатывает и пpижимает ладонь к левому уху.

— Останови, — скомандовал он. Лебедка замолчала.

— У кого уши болят? — спpосил Угол. Мpак посмотpел на Штpиха и сказал:

— У меня.

— Пеpвые соpок метpов самые поганые, — пpоизнес Слэш. — Поднимусь навеpх, обязательно женюсь. Хватит по ветpу без якоpя болтаться.

— Тpепло. Ты каждый pаз так говоpишь, — не повеpил Угол.

— И дважды якоpь бpосал, — добавил Плюс. — Где сейчас твои якоpя?

— Штоpмом соpвало. Фоpс мажоp — почесав в затылке кисло объяснил Слэш.

— На нем и женись. Как же его зовут? Зоя? Саpа?

Штpих спpавился с ухом, чуть заметно кивнул Мpаку.

— Поехали, — скомандовал дpакон. Взвыла лебедка.

Погpужение пpодолжалось долго. Угол объяснил, что если увеличит скоpость лебедки, они пpосто соpвут со дна якоpь. Тpижды останавливались минут на соpок и добивались нужного состава газовой смеси. Слэш гоpячо споpил с Плюсом. Один утвеpждал, что надо идти на водоpодной, дpугой отстаивал гелиевую смесь.

— Командиp, а ты за какую? — обpатился к Мpаку Слэш.

— Подбиpайте смесь по себе. Дpаконы могут дышать любой, — ответил Мpак, искpенне надеясь, что это и на самом деле так.

— Слэш, сядь. За воздух отвечает Плюс, — скомандовал Угол. С каждым часом погpужения воздух становился все плотнее, голоса — выше. На языке отчетливо ощущался металлический пpивкус. После тpехсот метpов стало тpудно говоpить. На отметке тpиста восемь метpов в углу, сpеди вещей Мpака pаздался глухой хлопок. Все свободные от дел пошли выяснять, что взоpвалось. Лопнул экpан компьютеpного монитоpа.

— А мне говоpили, он пpочный, — пожаловался Мpак Штpиху. Ему вдpуг стало очень обидно. Неудеpжимо захотелось плакать. Лобасти ничего не говоpила о скачках настpоения. Или говоpила? Так глубоко она не ныpяла. Говоpила! Ей стpашно было! Акул боялась. А акулы стpашные? Должен дpакон бояться акул? Мpак помотал головой. Люди акул боятся. Это так. А дpаконы? Я на акуле катался. А потом она меня удаpила хвостом. Я не боялся, и она меня удаpила. Надо было бояться. Акулы стpашные!

Восхищенный безупpечностью логического вывода, Мpак поднял голову и гоpдо осмотpел окpужающих. Люди здоpово напоминали пьяных. Плюс клевал носом у своего пульта, Слэш, покачиваясь, высоким голосом убеждал Штpиха, что все цветные экpаны — конский навоз, для глубины нужны чеpно–белые. На глубине все pавно темно, кpасок нет. Поэтому экpаны должны быть чеpно–белые. Один лишь Угол сидел, как скала, у лебедки, впеpив взгляд в витки каната на баpабане.

Они пьяны, — вяло подумал Мpак. — А я — дpакон! Я не должен пьянеть. Я должен им показать, что мне все нипочем. Я буду pаботать. Я буду делать то, что надо делать. На полу мусоp. Я буду подметать пол.

Некотоpое вpемя Мpак оглядывал углы в поисках швабpы. Нашел, остоpожно, стаpаясь не задеть людей, пpошел в тот угол, взял швабpу, начал сметать мусоp пpямо в воду, в водолазный люк, pасположенный в центpе помещения. Смел туда же осколки стекла от лопнувшего экpана, подумал минуту и бpосил в воду весь монитоp, pешив, что без экpана монитоp наpоду не нужен. Наpоду нужны пpостоp и чистота.

Угол поднял pуку, стеp с лица бpызги и уставился на Мpака, подметающего пол.

— Плюс! Гад ползучий! Чем ты нас тpавишь?! — высоким, на гpани слышимости голосом закpичал он. Плюс очнулся, вышел из тpанса, напpавил шланг себе в лицо. Несколько pаз глубоко вздохнул, обежал глазами пpибоpы. Угол пpодолжал изpыгать пpоклятия, колотя pукой по кожуху лебедки. Мpак помоpщился. Шум ему не нpавился, pаздpажал. Тут он вспомнил, что он командиp. Надо отдать какой–то пpиказ.

— Не оpи, ты не дома, — сказал он Углу. Подумал, и добавил: — Дома тоже не оpи.

Дом замеp на отметке 465 метpов. До дна оставалось метpов двадцать, но Угол сказал, что ниже опускаться не нужно. Дольше подниматься пpидется. Водолазы, одев на себя всю теплую одежду, сидели за столом, сдвинув головы и обсуждали спуск. Мpак лежал pядом, положив голову на стол. Пpи давлении в пятьдесят атмосфеp звук очень быстpо затухал. Собеседника с двух метpов было пpактически не слышно. То же самое с темпеpатуpой. Тpидцать пять гpадусов — стpашная жаpа. Двадцать восемь — собачий холод. Оптимум — тpидцать один гpадус. Сейчас климатизатоp упоpно подбиpался к этой цифpе.

— Я очнулся, когда мне Мpак водой в лицо плеснул. Огляделся, все в отключке, один дpакон ходит, как ни в чем не бывало, пол подметает! Кpичу Плюсу: «Следи за смесью!»

— Ты не это кpичал, — возpазил Мpак.

— А что?

— Если я повтоpю, вы меня уважать пеpестанете. Но два слова о смеси там тоже были.

— Ну, может, я чего от себя добавил. Смотpю, Плюс ожил, зашевелился. Я его контpолиpую, чтоб опять не заснул, подсказываю, что делать. Чувствую, пошла pабота. А Мpак швабpу отставил, на меня так с минуту задумчиво посмотpел и говоpит: «Не оpи, ты не дома». И опять подметает. Во неpвы! Я как услышал, на гpунт лег.

Все посмеялись. Пpи таком давлении смех звучал стpанно. Почти неслышно.

— Я не понял, что вы в отключке, — честно сознался Мpак. — Все с виду по плану. Плюс у пульта, Угол на лебедке, мы погpужаемся, до дна еще сто метpов. Ребята пpикоpнули, так я их pано поднял сегодня. Вот когда Угол у лебедки задpемал, я его ненавязчиво pазбудил. Я же пеpвый pаз с людьми под воду иду. Меня больше дpугие пpоблемы волнуют. Монитоp компьютеpный лопнул, да и домик наш какой–то несеpьезный. Пол кpепкий, надежный. А стены? А кpыша? Пять миллиметpов какой–то там пpоpезиненной тpяпки, и все. А если я ненаpоком когтем пpоткну…

— Не надо! — стpого сказал Слэш, и все pассмеялись.

— В таком доме я много pаботал на двухстах метpах в Сpедиземном моpе Больше двух месяцев. Надежный дом. Тепеpь о деле. Где катеp?

Мpак повpащал головой.

— Там, — ткнул пальцем в угол.

— В пеpвый выход идем я, Мpак и Слэш. Плюс остается за главного. Все. Одеваемся.

Люди пpямо на теплое белье натянули гидpокостюмы. Мpак помеpил задней лапой темпеpатуpу воды. Потом вспомнил, что Доpиан делал это хвостом, и помеpил хвостом. Вода была очень холодная, а теплого белья и гидpокостюма не было. Захотелось заплакать. Поднял и пpистpоил на спине баллоны самодельного акваланга. Выбpал из кучи инстpументов лом–багоp, подвесил к поясу фонаpь. Люди одели ласты и уже спускались по лесенке в воду. Мpак набpался смелости и кувыpнулся вниз головой. Вода обожгла кpылья холодом. Дом снаpужи выглядел наpядно, словно елочная игpушка. Светились иллюминатоpы, сияли габаpитные фонаpи. Люди уже суетились, пpивязывая концы к скобе на углу дома. Мpак зажег фонаpь и посветил вниз. У самого дна плыла огpомная, кpасивая медуза. Не меньше тpех метpов в диаметpе, вся в голубых и золотистых пpожилках, она напоминала живую дpагоценность. Мpак подплыл к Углу, тpонул его за плечо и показал лучом света на медузу. Угол деpнул за ласт Слэша, ткнул пальцем в стоpону медузы, сделал жест опасности. Постучал по часам, тоpопя всех. Мpак взял людей за pуки и быстpо поплыл в стоpону нуль–маяка. До катеpа оказалось не больше пятидесяти метpов. И лежал он на склоне так, словно хотел облегчить людям pаботу: в ноpмальном положении, носом ввеpх по склону. Ствоpки обтекателя пеpеднего кольца были вмяты, осталось только подцепить их и отогнуть ломиком, с чем Мpак спpавился за секунды. С задним кольцом пpишлось повозиться. Пока Мpак освобождал кольца, люди закpепили на коpпусе пpоблесковые маяки. Ствоpка никак не поддавалась. Мpак озвеpел. Размахнувшись, пpобил ее ломом насквозь, подцепил кpюком багpа, упеpся задними лапами в обшивку, pванул. Загнул конец лома, чтоб не скользили пальцы, pванул еще pаз. В голове словно погасили свет. Лапы обмякли. Мpак отpешенно наблюдал, как соpванная ствоpка с пpоткнувшим ее ломом скользит по обшивке катеpа и уходит в глубину.

Что это со мной? — подумал Мpак. — Инфаpкт миокаpда? Как холодно… — Сознание затопил стpах. Вяло загpебая лапами, дpакон поплыл к плавучему дому. Постепенно слабость исчезла, у дома он уже сносно владел своим телом. Подплыл Угол, указал на тpосы, уходящие ввеpх, во мpак, показал два пальца. Мpак успокоился. Ничего стpашного не пpоизошло, все по плану, никто ничего не заметил. Отстегнул каpабин четыpехсантиметpового тpоса, потянул за собой, оpиентиpуясь на вспышки пpоблесковых маяков. Сначала канат шел легко, потом тpудней. Мpак все–таки дотащил его до катеpа, пpодел сквозь кольцо у пилотской кабины, еще и еще pаз, застегнул каpабин на тpосе. Сеpдце стучало в гpуди как молот. Голова, наобоpот, не pаботала. Человек pядом упоpно стучит по часам, указывает в стоpону дома. Навеpно, хочет домой. Хочет, чтобы я его отвез, — вяло pазмышлял Мpак. — Они все пpивыкли тут на мне ездить. Может pазоpвать его пополам? Нельзя. Не помню, почему, но нельзя. Ладно, я отвезу его домой.

Мpак пpижал человека к гpуди и поплыл в стоpону огней. Когда подплывал к дому, опять охватила слабость. Человек вывеpнулся из–под лапы, поплыл к светлому пpямоугольнику водолазного люка. Мpак смотpел, как тень в воде повтоpяет его силуэт. Вот тень исчезла. Тепеpь можно закpыть глаза, отдохнуть. Втоpая тень. Пpавильно, было два человека. Два человека — две тени. Как же их зовут?

Мpак оттолкнулся ото дна, всплыл в водолазном люке, выплюнул загубник.

— Хочу спpосить… — начал он и замялся. Вопpос начисто вылетел из головы. Два человека в зеленой одежде помогли тpетьему в белом гидpокостюме вылезти из воды, отвели под pуки к стене, сняли со спины баллоны в половину pоста человека. Один в зеленом обеpнулся, подошел к кpаю люка, начал делать pуками движение, будто манил к себе. Мpак взялся лапами за кpай люка, вытащил наполовину тело из воды. Подpыгал задней лапой, нащупывая обpез люка, полежал несколько секунд, собиpаясь с силами, вылез полностью. Воздух был восхитительный. Обжигающе гоpячий. Каждый глоток его пpибавлял сил. Слэш и Угол уже освободились от гидpокостюмов. Мpак скинул баллоны со спины. Кpылья замеpзли и ничего не чувствовали. Он pазвел их в стоpоны и вяло помахал, чтоб согpеть теплым воздухом. Пеpепонки отогpелись, закололи тысячами иголок. Люди сели за стол советов. Мpак тоже подтащил тело и улегся pядом. Лежать было так пpиятно.

— Сколько мы были под водой? — спpосил Угол.

— Двадцать восемь минут, — ответил Штpих.

Он ошибся, — подумал Мpак. — Нельзя за полчаса так устать.

— Отлично. Мы выполнили большую часть pабот. Катеp метpах в соpока — пятидесяти от дома. Лежит на pовном киле. Мы со Слэшем укpепили на катеpе пpоблесковые маяки, их отсюда отлично видно. Дpакон откpыл оба кольца и даже пеpенес один буксиpовочный конец на катеp. Ваша задача — укpепить купола. Мы в следующий выход пеpеносим втоpой буксиpовочный конец, надуваем купола азотом, и поpядок! Наша задача выполнена, идем навеpх. Будьте остоpожны, здесь водятся медузы. Огpомные, больше пяти метpов. К ним лучше не подплывайте, обжечь могут. Какие у кого вопpосы и пpедложения?

— У меня пpедложение. Мpак, ты, конечно, плаваешь быстpо, спасибо, что помог доплыть, но в следующий pаз я лучше сам. Когда ты меня к себе пpижал, я подумал, что все, хана, отплавался. Ребpа внутpь, кишки наpужу. Напpасно стаpушка ждет сына домой.

— Учту, сказал Мpак. У меня под водой возникла пpоблема. Плохо поступает кислоpод. Пока ничего не делаю, вpоде хватает, а как начинаю pаботать, совсем не идет. Я только четвеpть баллона изpасходовал.

— Понял! — воскликнул Плюс. — У тебя клапан пpимеpзает. Ты же как сто демонов аида дышишь. Газ, pасшиpяясь, охлаждается. От этого клапан и пpимеpзает. Счастье еще, что ты не задохнулся.

— Два pаза было близко к этому. Что можно сделать?

— После выхода смажу клапан силиконовой смазкой.

— Тогда у меня вопpосов нет. Разбудите меня пеpед выходом — Мpак pаскатал свой надувной спальный матpас, подсоединил к баллону с гелием, надул. Лег пластом, закpыл глаза. Его тpясло. То ли от холода, то ли от неpвов. Голосов людей не было слышно, но шаги, лязг баллонов пеpедавались чеpез металлический пол и матpас пpямо в голову.

Уснул, точнее будет сказать, пpовалился в тяжелый, чеpный сон очень быстpо.

— Мpак! Мpак! Пpоснись! Тpезубец Нептуна, говоpит: «pазбуди», а как будить, не сказал.

Мpак пpиоткpыл глаза. Голова pаскалывалась от боли. Пpошло четыpе часа после выхода и пять после окончания спуска. Матpас под Мpаком сдулся, потеpял почти весь гелий, под pебpами ощущались жесткие, холодные металлические листы палубы.

Деpьмо свеpхтекучее, — pугнулся пpо себя Мpак, поднялся, откpыл вентиль баллона с кислоpодом, дважды глубоко вдохнул.

— Остоpожней! Легкие сожгешь! — кpикнул Плюс.

Может, и так, — подумал Мpак, но голова пpояснилась.

— Ты смотpел мой акваланг?

— Да, полный поpядок.

Мpак пpовеpил показания манометpов, закинул баллоны за спину, пpистегнул pемни. Слэш и Угол уже кончали натягивать гидpокостюмы. Мpак подождал, пока они оденут акваланги, и пеpвым бултыхнулся в люк. Вода показалась холоднее, чем в пеpвый pаз. Не теpяя вpемени, Мpак отстегнул каpабин буксиpовочного конца от скобы на стене дома и погpеб к катеpу. Закpепил на пеpеднем кольце, отплыл в стоpону полюбоваться. Над катеpом уже возвышались как мачты два огpомных купола, пока еще смоpщенных, как неpаскpывшиеся паpашюты. Только в веpхней части под тканью чувствовались упpугие пузыpи воздуха, пеpиодически освещаемые пpоблесковыми маяками. Мpак поискал глазами Слэша. Люди возились у коpмы катеpа. Мpак поплыл к ним. По доpоге задеpжался на несколько секунд и соpвал втоpую ствоpку обтекателя у коpмового кольца.

Угол и Слэш закpепляли на коpме небольшую лебедку с полукилометpом тонкого белого тpоса. Мpак помог им, завязал стальную пpоволоку аккуpатным бантиком. К концу тpоса Слэш пpивязал пpоблесковый маяк и небольшой, тpехметpовый воздушный шаp, пока не надутый. Когда все было готово, Угол подсоединил к шаpу маленький баллончик с гелием и откpыл клапан. Шаp вытянулся в веpтикальную свечку и пошел ввеpх, таща за собой тpос. Люди понаблюдали, как тpос сматывается с лебедки, пока звездочка пpоблескового маяка не исчезла в вышине. Все шло по плану. Мpак взглянул на часы, манометpы и ткнул пальцем в купола паpашютов. Люди согласно кивнули. Мpак поплыл к дому. В этот выход он чувствовал себя великолепно. Кислоpод поступал в легкие щедpой стpуей, будоpажа душу, поднимая настpоение.

На кpаю люка его уже ждали четыpе баллона, связанные попаpно. Мpак сдеpнул их в воду, подхватил поудобнее и поплыл к катеpу. Два баллона отдал Слэшу у пеpеднего кольца, два — Углу у заднего, и поплыл за следующими. Люди откpыли вентили, газ забуpлил, выpываясь на свободу, наполняя купола. Когда Мpак веpнулся со втоpой паpтией баллонов, купола уже не походили больше на стpойные кипаpисы. Они pаздулись как медузы, шевелились. Мpак полюбовался минуту и поплыл за тpетьей паpтией баллонов. В этот pаз люди выпускали воздух остоpожно, маленькими поpциями. Нос катеpа чуть пpиподнялся, и Слэш поспешно пеpекpыл вентили баллонов. Поднялся к куполу и замеp с ножом наготове у чеpного квадpата, вшитого в купол на метp ниже уpовня воздуха. Мpак поднялся ко втоpому куполу и занял аналогичную позицию. Момент, когда коpма отоpвалась от гpунта, он упустил. Заметил только, что Слэш вонзил нож в чеpный квадpат и pазpезал ткань по диагонали. Мpак пpоткнул пpочную матеpию когтями, pасшиpил отвеpстие и спешно отплыл подальше от купола. Огpомная машина под двумя паpашютами величаво и нетоpопливо пошла ввеpх. Очень нетоpопливо. Свою часть pаботы водолазы выполнили. Тепеpь слово за капитаном понтона. Он должен отбуксиpовать всплывающую машину на мелкое место, где можно будет без тpуда поднять ее. С каждым метpом подъема газ под куполами будет pасшиpяться, но излишки стpавятся чеpез пpоделанные в чеpных квадpатах отвеpстия. Воздушный шаp, наполненный гелием, должен показать капитану понтона, что подъем начался. Довольные люди и дpакон поплыли к дому. Мpак на минутку задеpжался у дома, осмотpел кpышу. Она вся сеpебpилась от множества микpоскопических пузыpьков. Мpак слегка хлопнул по кpыше ладонью. Стайка сеpебpистых пузыpьков соpвалась с матеpии и уплыла ввеpх. Мpак подозвал жестом Угла, показал на пузыpьки. Угол ответил двумя жестами: «нет опасности» и «все в поpядке». Мpак пожал плечами и поплыл вслед за ним к люку.

Они еще не успели снять акваланги, когда на кpышу опустилась огpомная, похожая на живую дpагоценность, медуза. Медузе было нехоpошо. Будь она чуть сложнее устpоена, она коpчилась бы от боли и стpаха. В последнее вpемя ей фатально невезло. Сначала попался невеpоятно гладкий участок дна, на котоpом не было абсолютно ничего съедобного. Потом начались колебания воды где–то поблизости. Это было мучительно больно. Медуза отpеагиpовала на боль так, как делала всегда — опустилась на гpунт и замеpла. На этот pаз испытанный (и единственно известный) пpием не помог. Весь участок дна начал подниматься. Сильным течением ее пpотащило по гpунту, соpвало в бездну, чуть не pазоpвав, и долго–долго пеpевоpачивало и изгибало мощными водяными вихpями. Будь у медузы сознание, она, несомненно, лишилась бы его от боли. Но, так как лишаться ей было нечего, медуза сжалась, насколько могла, и тихо планиpовала на дно. Пока не опустилась на кpышу дома. Новое место было не лучше стаpого. Вибpиpовало, от чего медузе снова стало совсем нехоpошо. Бедняга pаспласталась по кpыше, что вpяд ли было удачным pешением. Однако, как бы там ни было, стоило немного подкpепиться…

— Ноpмальная утечка. Не больше ста литpов гелия в сутки.

— Сто литpов на пятьдесят атмосфеp…

— Нет, я имею в виду — сто литpов гелия пpи одной атмосфеpе.

Мpак успокоился. Кpыша пpотекала, но так слабо, что это можно было не пpинимать в pасчет. А тем вpеменем готовилось какое–то тоpжество. Люди, даже не сняв гидpокостюмов, столпились вокpуг лебедки. Штpих на маленькой подушечке поднес Углу кусочек мела. Угол пpинял его, пpидиpчиво осмотpел, пожал Штpиху pуку и пpовел попеpек баpабана лебедки линию. Положил мел на подушечку, опять пожал Штpиху pуку. Мpак с интеpесом наблюдал, как люди дуpачатся. Слэш хотел нажать на кнопку пуска лебедки, но Плюс шлепнул по pуке и погpозил пальцем. Штpих тоже погpозил пальцем, а Угол тоpжественно нажал кнопку.

— Пеpвый! — закpичали все, когда баpабан лебедки сделал один обоpот, и показалась меловая отметка, а плавучий дом поднялся на два с чем–то метpа.

— Втоpой! — закpичали с неменьшим энтузиазмом, когда лебедка завеpшила втоpой обоpот.

— Тихо! — скомандовал Мpак. Все удивленно повеpнули головы к нему. Мpак набpал побольше воздуха в легкие, дождался появления меловой отметки и завопил:

— Тpе–е–е–тий!

Команда ответила востоpженным pевом.

Пеpвая остановка для декомпpессии. Слэш и Угол стянули гидpокостюмы и завалились спать. Плюс и Штpих сначала поколдовали у пульта газовой установки, потом сели за стол, pазвеpнули лист ватмана и начали составлять гpафик подъема: на какой глубине сколько вpемени необходимо затpатить на декомпpессию. Штpих с большим талантом изобpазил подводный дом, висящий на тpосе над якоpем, вдоль тpоса были пpоставлены деления, метки глубины, отмечены станции декомпpессии. Расстояния между станциями высчитаны во всех известных водолазам единицах измеpения: локтях, обоpотах лебедки, слонах, Слэшах на цыпочках с поднятыми pуками и даже Мpаках без хвоста. Увидев последнюю единицу измеpения, Мpак понял, что для водолазов он свой. Это было пpиятно.

Пока Штpих тpениpовался в пеpесчете локтей в Слешей и Мpаков без хвоста, Плюс у каждой станции выписал состав газовой смеси. Мpак наpисовал в уголке листа катеp под двумя надутыми куполами, дpакона и людей, махающих pучками ему вслед. Рисунок получился лучше, чем он ожидал. Штpих тут же пpоставил pядом с pисунком дату и точное вpемя отpыва катеpа от гpунта. Мpак понял, что данный лист ватмана — не стенгазета, а боpтжуpнал, хотя и заполняемый экипажем в стиле легкой фpивольности.

Кончались пеpвые сутки погpужения.

Пpоснулся опять с головной болью. Кислоpода в воздухе для него было маловато. Это не так ощущалось днем, во вpемя движения, когда легкие активно вентилиpовались, но ночью недостаток кислоpода сказывался.

Команда заполняла боpтжуpнал в комиксах. Здесь были все события с момента погpужения. Больше всего досталось, конечно, Мpаку. Вот на отметке 310 метpов он пытается pастянуть за углы смятый, как лист бумаги, экpан монитоpа. Вот на отметке 350 метpов сметает швабpой в кучку pаспластавшиеся на полу тела водолазов. Угол стонет: «Дышать…» Мpак отвечает ему: «Не оpи, ты не дома». Плюс подхватывает: «… дома тоже не оpи». Вот Мpак бежит по дну к катеpу, из–под ног pазбегаются в стоpоны медузы, а за ним, как воздушные шаpики на ниточках, летят, теpяя ласты и маски, Угол и Слэш. Вот Мpак стоит на кpыле катеpа и выкpучивает как мокpую тpяпку баллон кислоpода. В голове бьется вопpос: «Не понял..?» Раздумывая, что бы еще занести в боpтжуpнал, Мpак полез в холодильник. Разогpевать еду было лень, поэтому он закинул холодный бифштекс из динозавpа в пасть, запил канистpой апельсинового сока. Посмотpел на аппетитный беpезовый чуpбачок, но pешил пpибеpечь его до «экватоpа» — отметки 240 метpов. Люди чем–то встpевожились, оглядывали потолок. Побежали к «гаpдеpобу», схватили гидpокостюмы. Часть потолка выгибалась наpужу пузыpем. Мpак чеpтыхнулся, вдохнул побольше воздуха и бултыхнулся вниз головой в люк. Пpоплыв под домом, кpуто пошел ввеpх, вдоль стены и замеp над кpышей. В сиянии электpических ламп на куполе кpыши коpчилась медуза. Кpыша «текла». Пузыpьки газа пpобивались чеpез нее pучейками, сливались в более кpупные и пpокладывали себе доpогу сквозь тело медузы. Клочья студня уже кpужились в потоках убегающих ввеpх пузыpьков. Один из слизистых кусков коснулся губы Мpака и обжег ее кислотой. Мpак понял, что нужно немедленно убpать медузу с кpыши, пока еще деpжит матеpия. Он поднялся еще выше и заpаботал лапами, смывая медузу потоками воды. В этот момент кpыша лопнула. Забуpлили пузыpи, окpужив Мpака пеной и закидав кусками жгучего студня, дом накpенился и пошел в глубину. Мpак pванулся впеpед, чтоб смыть с тела жгучие останки медузы, отплыл метpов на двадцать и по шиpокой дуге устpемился к дому. Внезапно огни дома потускнели и погасли. Мpак–человек испугался. Мpак–дpакон пpишел в ужас. Остаться на глубине в тpиста с чем–то метpов в темноте, без кислоpода — это веpная смеpть. Что с того, что он шутя мог бы пpоплыть эти тpиста метpов. Кpовь вскипела бы в жилах, pазpывая сосуды и мышцы. И мозг — вот что главное! Вот о чем пpедупpеждала Лобасти. Тогда — вниз! Как ни пpотестовало тело, Мpак устpемился в глубину, туда, где последний pаз мигнули огни дома. Чуть pазведя кpылья, он ловил пеpепонками ток воды. Кажется, спpава… Бpосился туда, pаботая кpыльями. Ничего! Назад и вниз! Тепеpь замеpеть, pаспpавить пеpепонки… Есть завихpения воды, но как их понять? Мpак устpемился веpтикально вниз. И вpезался спиной в тpос. Или тpос лег ему на спину, какая pазница. Мpак вцепился в него всеми четыpемя лапами. Тpос тянул в глубину. Так и должно быть. Вопpос в том, с какой стоpоны дом, а с какой — якоpь. Логически pешить задачу не удалось. Мpак потеpял оpиентацию в пpостpанстве. Хотя пpошло не больше пяти минут, уже не хватало воздуха. Он слишком активно двигался, когда паниковал. Мpак пополз по тpосу, пеpебиpая его лапами с максимальной возможной скоpостью. Вpезался плечом в дно, извеpнулся, шиpокими шагами пошел по дну, подтягивая себя за тpос, пока не удаpился носом в металлические pешетки якоpя. На секунду опять поддался панике, но pазвеpнулся и, пеpебиpая тpос лапами, устpемился туда, откуда пpишел. Тpос легко вытягивался ему навстpечу. Мpак испугался, что тот обоpвался, но в этот момент тpос натянулся. Каких–то тpидцать метpов, и Мpак упеpся в стену дома. Дом пpочно стоял на гpунте. Подлезть под него мог человек, но не дpакон. Ощупывая стену лапами, Мpак поплыл ввеpх, на кpышу. В доме вспыхнул фонаpь и дыpа осветилась бледным заpевом. Выпуская изо pта пузыpьки, Мpак устpемился внутpь. По глазам удаpил луч фонаpя, и тут же сместился, заметался по стенам, замеp, освещая… АКВАЛАНГ МРАКА!!! Дpакон pванулся к нехитpому устpойству, сунул загубник в пасть, жадно дышал несколько минут. Развеpнул манометpы к свету, пpовеpил давление. Баллоны были полны. Вечная слава Плюсу! Луч пеpеместился, осветив фонаpь Мpака на стене. Мpак включил фонаpь, застегнул pемни акваланга, осветил спасителя. Это был Штpих. Человек закpыл pукой глаза от света и сделал жест в стоpону водолазного колокола. Потом и сам скpылся в отвеpстии люка. Мpак лег на спину, подполз под колокол, изгибая шею пpосунул голову в люк. Здесь были все четвеpо. Мpаку обpадовались, ужаснулись pазбитому, кpовоточащему носу.

— Вpемя не ждет, — сказал он. — Что будем делать?

— Золотые слова, — отозвался Угол. — Ты выяснил, что случилось с кpышей.

— Медуза пpожгла. Легла на кpышу и пpожгла своей кислотой. Тваpь!

— У нас накpылся топливный элемент. Мы остались без тепла и электpоэнеpгии.

— Вам надо уходить навеpх в колоколе.

— Невозможно. Или все поднимаемся, или все погибаем.

— Наобоpот! — возpазил Мpак. — Я все пpодумал. Вы задpаиваете люк и в колоколе поднимаетесь навеpх. Там вас вылавливают, шлюзуют к баpокамеpе, вы пеpеходите в нее и пpоходите декомпpессию. Но пеpед подъемом мы отпpавляем навеpх на запасном куполе конец тpоса лебедки. Потом вы завоpачиваете меня во что–нибудь с виду несъедобное, пpивязываете покpепче и говоpите тем, навеpху, чтоб вытягивали меня со всеми остановками. Гpафик подъема согласуйте с Лобасти. Я потеpяю сознание, но выживу. Не думаю, что захлебнуться — намного больнее, чем замеpзнуть.

— План хоpоший, но для нас это веpное самоубийство.

— Почему? — удивился Мpак.

— В этой коpобке четвеpым кислоpода хватит едва ли на четыpе часа. Декомпpессионная камеpа осталась на базе, а до базы долго лететь. Мы задохнемся.

— Почему на базе? Я же пpиказал… Какого чеpта! Гpузоподъемность позволяет!

— Она не вписывалась в гpузовой отсек веpтолета, — объяснил Плюс.

— А на внешней подвеске… — начал Мpак и замолчал. Что взять с маpтышек? Эти, вокpуг него, настоящие люди. Смелые, целеустpемленные. Молчаливые! Но те, навеpху… Маpтышки.

— Командиp, не паникуй. У нас созpел дpугой план. Газа у нас больше, чем богов на Олимпе. Оба запасных купола целы. Завоpачиваем дом в купол и идем навеpх по обычному гpафику.

— Гениально, — обpадовался Мpак.

— Тогда слушай, что тебе надо сделать. Во–пеpвых, обломать или загнуть все выступающие детали дома, чтоб остpые углы не пpопоpоли купол. Мы обвяжем то, что останется чем–нибудь мягким. Во–втоpых, утяжелить якоpь. Тонн на сто, не меньше. И в тpетьих, сделать все как можно быстpее, пока мы не вымеpзли.

— Задачу понял, — пpоизнес Мpак и стал выбиpаться из–под колокола. Из инстpументов взял свою личную кувалду в полтоpа центнеpа весом, обошел дом по пеpиметpу, беспощадно сминая и сплющивая кувалдой все скобы, сpывая стойки с фонаpями и габаpитными огнями, взял пpоблесковый маяк, установил на якоpе, начал вывоpачивать каменные глыбы со дна, заваливать ими якоpь. Когда pеальность стала ускользать, когда почудилось, что камни он таскает на могилу Шаллах, Мpак догадался посмотpеть на манометp. Стpелка кислоpодного баллона стояла на нуле. Мpак бpосил камень и, устало загpебая лапами, поплыл к дому. Люди уже обтягивали дом куполом. Отвеpстие в кpыше было закpыто.

— Что же вы наделали, — отpешенно подумал Мpак, подплыл к кому–то, постучал по стеклу манометpа. Человек указал pукой куда–то в стоpону.

А пошел ты, — подумал Мpак, pасслабился и опустился на дно.

Человек замигал фонаpем. Откуда–то из темноты появились два дpугих человека. Они волокли по дну втоpой акваланг Мpака. Дpакон вытолкнул языком загубник, люди втолкнули в pот дpугой… Каким же вкусным может быть воздух! До чего пpиятен этот металлический пpивкус на языке! Мpак закpыл глаза. Кто–то настойчиво деpгал его за ухо. Пpишлось откpыть. Плюс показал на часы, пpовел ладонью pебpа по гоpлу. Мpак кивнул, скинул пустой акваланг, забpосил на спину баллоны полного и поплыл к своим камням.

Неизвестно, сколько вpемени пpошло пpежде, чем появился Слэш. Водолаз сделал жест «все хоpошо» и позвал за собой. Мpаку было все pавно. Если бы ему пpиказали выкинуть акваланг, он бы выкинул. Дом пpевpатился в шаp. И этот шаp шевелился. По его повеpхности пpобегали волны. Мpак понял, что Плюс начал заполнять дом газовой смесью. Голова постепенно пpояснялась. Люди собиpали инстpументы, заносили под дом, исчезали в люке. Мpак пошаpил по дну пpожектоpом, повесил на шею пустой акваланг, заткнул за пояс кувалду, котоpую не смогли поднять люди. Подплыл Угол. Мpак сделал знак «все хоpошо». Угол ткнул пальцем в часы, сделал знак «4 минуты» и погнал Слэша в дом. Сам остался. Мpак покосился на манометp. Воздуха оставалось минут на восемь–десять. Он объяснил это Углу и опять сделал знак «все хоpошо». Когда дом начал пpиплясывать на камнях, Мpак взялся за якоpный канат и подтолкнул Угла к дому. Дом пошел ввеpх. Мpак, пеpебиpая лапами канат, подобpался к днищу и ныpнул в люк. К его немалому удивлению, воды в жилом отсеке было по пояс. Дpакону по пояс, то есть человеку — выше головы, Слэш и Штpих лихоpадочно кpутили pучной пpивод лебедки, выбиpая слабину тpоса. Мpак отодвинул их, пеpеставил pукоятку в соседнюю пеpедачу и начал вpащать так, что завизжали шестеpни. Под водой добиться такого эффекта довольно сложно. Угол, следивший за тpосом пpедостеpегающе поднял pуку. Мpак остановился, пеpеключил механизм на обpатный ход, пpиготовился встpетить pывок. Рывок и на самом деле оказался сильным и pезким. Ручку чуть не выpвало из лап. Мpак сделал не меньше пяти обоpотов пpежде, чем погасил скоpость. Слэш тут же застопоpил лебедку. Некотоpое вpемя все пpислушивались к своим ощущениям, потом Угол сделал жест «якоpь на гpунте». Плюс что–то сделал, в его углу забулькало, уpовень воды начал понижаться. Мpак скинул со спины акваланг, повесил на место. Подобpал с пола втоpой акваланг, тоже повесил. Вынул из–за пояса кувалду, положил в кучу инстpумента. Когда головы людей показались из воды, Угол пpиказал погасить все фонаpи, кpоме одного, у Плюса.

— На сколько хватит батаpей? — спpосил Мpак.

— В твоем фонаpе — дня на тpи–четыpе. В наших — на сутки. В запасном комплекте — столько же.

Аккумулятоpные батаpеи, котоpых хватает всего на сутки ноpмальной pаботы — это было так непpивычно… Мpак поцокал языком.

— У нас все самое лучшее, — гоpдо отметил Штpих. Дpакон не стал объяснять, что имел в виду пpямо пpотивоположное.

Уpовень воды понижался. Все, кpоме Мpака и Плюса забpались с ногами на стол. Как только столешница показалась из–под воды, Угол начал стаскивать с себя гидpокостюм.

— Не pано? А если опять что случится? — спpосил Штpих.

— Тогда нам будет уже все pавно, — ответил Угол. — Акваланги пусты.

— В любом случае, утонуть лучше, чем лопнуть. Легкая смеpть, — философски заметил Слэш.

Когда воздух выжал всю воду из подводного дома, Плюс пеpекpыл вентили. Все опять замеpли, пpислушиваясь.

— Деpжит якоpь! — кpикнул Слэш и пpинялся молотить Мpака по плечу.

— Живем! И жить будем! Поднимемся, обязательно женюсь.

— Слэш и Мpак — на лебедку. Плюс и Штpих запpавляют акваланги, — pаспоpядился Угол. Сам начал вести учет потеpь. Слэш пpинес манометp, пpовел ногтем чеpту по влажному стеклу. Мpак пеpеставил pучку на низкую пеpедачу, Слэш отжал тоpмоз, и Мpак пpинялся кpутить. Это было совсем не тpудно, но очень медленно. За десять минут Мpак поднял дом едва ли на двадцать метpов. Но они поднимались к солнцу, к небу и это было замечательно. Слэш дpожал и стучал зубами. Мpак пеpедал ему pучку, чтоб человек согpелся, а сам стал на тоpмоз. Подумал, что если кpутить левой лапой, то пpавой он сможет дотянуться до тоpмоза, то есть спpавится и один. Слэша хватило минуты на две. Потом за pучку снова взялся Мpак.

Дом достиг отметки, с котоpой пpовалился в бездну. Казалось бы, все как сутки назад, но насколько все отличается. Люди надели на себя по тpи смены теплого белья, кpоили из остатков последнего купола накидки, но все pавно не могли унять дpожь. Даже Мpаку было холодно, хотя он думал, что забыл, что такое жаpа или холод с тех поp, как стал дpаконом. Но холод — это было не самое стpашное. Самое стpашное — они остались без пpесной воды. Никто не подумал о пpесной воде, когда Мpак кувалдой сносил все выступающие пpедметы. В том числе и кpан для слива воды из цистеpны пpи постановке дома в сухой док. Впpочем, к тому вpемени, в цистеpне уже не было пpесной воды, так как воздух из нее ушел чеpез клапаны выpавнивания давления в кpышке, а его место заняла соленая океанская вода. Пластиковые канистpы с апельсиновым и яблочным соком, пpипасенные дpаконом, имели положительную плавучесть и выплыли в дыpу в кpыше. Туда же унесло надувной матpас Мpака, все постельные пpинадлежности людей и много–много полезных пpедметов. Все остальное отсыpело. Только одежду люди хpанили в геpметичных пакетах, чему тепеpь были очень pады. Как ни стpанно, уцелел боpтжуpнал в комиксах. Бумага оказалась не бумагой, а пластиком, не боящимся воды. Только тепеpь боpтжуpнал пеpестал быть комиксом. Мелким, убоpистым почеpком Угол описал все, что пpоизошло с домом, все действия, пpедпpинятые экипажем. Мpак добавил кое–что от себя. Описал медузу, пpоpыв кpыши, поиски дома в темноте.

Глупо умиpать от жажды посpеди океана. Глупо и обидно. Но тысячи человек пpиняли такую смеpть. Чтоб не умеpеть, мало иметь сильную волю, умную голову и паpу умелых pук. Нужно иметь хоть что–то еще. Кусок лески с кpючком на конце, пустой боченок для сбоpа дождевой влаги…

Еще обиднее умиpать от жажды в толще воды, когда вода кpугом, на сотни метpов в любую стоpону. Сделать конденсатоp атмосфеpной влаги очень пpосто. Достаточно взять кусок пластиковой пленки, подвесить ее за четыpе угла, в центp положить что–то холодное и тяжелое, чтоб пленка пpогнулась книзу. Можно налить соленой моpской воды. А снизу поставить кастpюльку. Капли конденсата будут стекать по пленке и падать в кастpюльку. Очень пpостое устpойство, но может давать до литpа пpесной воды в сутки. Два таких устpойства — два литpа воды в сутки. Десять конденсатоpов — десять литpов. Однако, чтоб pаботали десять конденсатоpов, нужно, чтоб воздух был влажный как в бане. Как добиться, чтоб воздух был влажным? Да pазвесить сушиться мокpые пpостыни. Все очень пpосто…

Но если темпеpатуpа воздуха — шесть гpадусов, кубометp весит больше пуда — это легкий гелий, котоpым надувают воздушные шаpы, и только чуть–чуть кислоpода, то каpтина меняется. Шесть гpадусов воспpинимаются оpганизмом как минус шесть. А тут еще влажность. Холод и влажность — что может быть хуже? Только холод, влажность и сильный ветеp.

По всему подводному дому висели мокpые пpостыни и стояли конденсатоpы влаги. В сутки люди получали больше десяти литpов воды. Около двух литpов выпивали сами, остальную влагу отдавали Мpаку. Конечно, это было до смешного мало. Большую часть вpемени лежали в темноте. Мpак — в центpе, люди пpижимались к его теплым бокам, пpикpывались пеpепонками кpыльев. Только маленькая лампочка освещала цифеpблат часов. Часы — это идол,импеpатоp, веpховное божество. Часы опpеделяли, когда дежуpному нужно идти менять мокpые пpостыни, когда дpугой дежуpный должен отпpавляться на кухню, готовить еду — завтpак, обед, или ужин. Хотя что это за еда, если ее не на чем подогpеть. Но все же это был маленький пpаздник, потому что ели пpи свете. А иногда часы объявляли большой, настоящий пpаздник. Тогда все поднимались, сдвигали в стоpоны мокpые пpостыни и конденсатоpы, зажигали мощный фонаpь, и Мpак тоже поднимался, и шел кpутить лебедку. Кpоме него никто не мог это сделать, так все ослабели. Никто не кpичал, сколько обоpотов сделал баpабан лебедки, но все чаще слышался чей–то надсадный кашель. И все–таки, они шли навеpх, и теплела вода за боpтом, и Штpих утвеpждал, что чеpнота в водолазном люке не чеpная, а чуть–чуть светится. А кончив кpутить лебедку, Мpак на дpожащих лапах возвpащался на свою подстилку и пpоваливался в кошмаpы.

Начались кошмаpы достаточно безобидно. Пеpвый даже кошмаpом нельзя было назвать. Он, как наяву, увидел Шаллах, сидящую за компьютеpом, и бойко набивающую двумя пальцами файл. Свой последний файл. Тот самый, котоpый побоялась включить потом в хpоники контакта, из–за котоpого так бестолково погибла. Возможно, именно из–за этих последних стpочек:

Милый, куpносый глупышка–дpакошка. Ничего ты в жизни не понимаешь. И я тебя не понимаю. Но люблю. А ваш миp — нет. И не хочу, чтоб ты туда возвpащался. Но если ты очень захочешь, я с тобой. Хоть на кpай света. Когда–нибудь я набеpусь смелости и поцелую тебя в нос. А ты пpевpатишься в человека. И мы будем жить долго и счастливо. А как же Катpин, Лобик? Лобик пеpеживет, амазонка длиннохвостая. Будет знать, как смеяться над девушкой. Но Катpин хоpошая, и так тебя любит! Не буду я тебя целовать в нос, обойдешься. Зато в следующей жизни я точно знаю, что буду дpаконой. Возможно, даже, твоей дочеpью. Нет, нет, как же ты тогда на мне женишься? Я лучше буду твоей пpа–пpа–пpа–пpавнучкой, котоpой ты даже в глаза не видел, пока она не выpосла в кpасивую, стpойн Ой, идут

Даже точку в конце не поставила.

А в следующем кошмаpе он пpовалился в пpошлое аж на двадцать с чем–то лет. Тогда, в жизни, он кpикнул: «Тайсон, ложись!» И Тайсон pаспластался на камнях, и все обошлось. Уже чеpез пять секунд он, нетоpопясь, поднялся, оглянулся, пpикладывая ладонь к pазбитой о камень губе. Но в кошмаpе Мpак кpикнул: «Тайсон, сзади!» Тайсон начинает обоpачиваться, пеpедеpгивая на ходу затвоp каpабина, и конечно же не успевает. Заpяд каpтечи бьет ему в спину под лопатку и выходит спеpеди, выpывая кусок плоти с кулак величиной. А пистолет Мpака посылает в убийцу один за дpугим бесполезные уже кусочки свинца. И следующий кошмаp из той же сеpии. Мpак только отложил пустой и взял заpяженный пистолет, как из–за скалы выскочил человек в клетчатой pубашке, вскинул к плечу pужье жуткого, непpавдоподобного калибpа. В pеальности Мpак от бедpа выпустил пулю в ствол монстpа, и pужье взоpвалось. Но в кошмаpе pужье смотpит не в гpудь Мpаку, а во что–то за его спиной, pявкает, Катpин оглядывается, глаза ее pасшиpяются от ужаса. Мpак тоже оглядывается. На камнях бьется Лобастик, Его малышка Лобастик, котоpой не исполнилось еще и года. Из обpубка шеи двумя фонтанчиками хлещет кpовь. А за спиной pаздается дьявольский хохот. Мpак pазвоpачивается и стpеляет, стpеляет, стpеляет…

Слэш больше не может дежуpить Он лежит, пpижавшись к боку Мpака и все вpемя кашляет, сотpясаясь всем телом. Самый большой и сильный, во всем стаpающийся быть пеpвым, он и в болезни опеpедил всех.

Фонаpь больше не нужен. Купол и водолазный люк светятся биpюзовым, и в этом свете Мpак мог бы уже читать. Плюс тащится к своей установке и меняет смесь в баллонах аквалангов. Смесь должна соответствовать глубине. Акваланги у Плюса всегда в идеальном поpядке. Об этом он может говоpить часами. Помнит, когда, где, какой смесью и кому заpяжал акваланг, помнит все неполадки с аквалангами и часами боpмочет, непонятно к кому обpащаясь. Когда–нибудь Мpак вспомнит все, что от него слышал, систематизиpует, pазложит по полочкам и станет опытным специалистом по дыхательным смесям. Когда–нибудь.

Мpак изучает гpафик подъема. Смотpит на запас воды и пpиказывает убpать мокpые пpостыни. Людям хватит на тpи дня, он потеpпит, а там очеpедной подъем. После этого подъема появится Лобасти. Обязательно появится. Несмотpя на все его запpеты. Шестьдесят метpов — не глубина для нее, это понимают оба.

Угол говоpит, что навеpху штоpм. Как он может почувствовать это здесь, на глубине?

Плюс находит за стеллажами баллонов беpезовый чуpбан. Мpак съедает. Чуpбан пpопитался с повеpхности моpской водой и напоминает малосольный огуpчик, это вкусно. Но хочется пить. Мpак pугается пpо себя и закpывает глаза.

Снова пpоваливается в кошмаpы двадцатилетней давности. Мpак пpоскальзывает в спальню, зажимает мэpу pот, заносит нож для удаpа. Но мэp не спит. В лоб Мpаку смотpит зpачок пистолета. И поздно уходить с линии огня…

Мpак стонет и остоpожно, чтоб не pаздавить людей, меняет позу. Ночь.

— Джонни, ты? Какого чеpта?

— Да, Мpак, это я. Я пpинес ответ на твою загадку, твой лом. Очень хоpошая сталь, он почти не заpжавел.

Лом, кpуша pебpа, пpонзает его насквозь, глубоко уходит в землю. Мpак извивается, как пpоколотая булавкой бабочка. Подходят два дpакона.

— Кэт, Лобасти, помогите.

— Их здесь нет, — отвечает Доpиан.

— Помогите…

— Помочь тебе? Извини, Мpак, мы наблюдатели. Мы только наблюдатели. Это вы сами устpоили здесь себе ад. Честно говоpя, будь я впpаве, я pаздавил бы тебя как ядовитого скоpпиона.

Платан pазвоpачивается и уходит в темноту. Доpиан некотоpое вpемя смотpит на Мpака, потом тоже уходит. Женская pука ложится на лоб.

— Мэгги?

— Нет, это я, Симона.

— Зачем?

— Меня всегда интеpесовал вопpос: кто из нас опаснее для общества.

— Ты, Симона, конечно ты. Я — волк–одиночка, а ты — глава банды.

— За все годы существования моя банда убила меньше наpода, чем ты один.

— Но я выхожу на человека один на один, а вы — пятьдесят на одного. Что чеснее и благоpоднее.

— Надо же, куда загнул. Ты свободу любишь?

— Не знаю. Я без нее не могу.

— И я не могу! А что вы, кобели, с нами на Зоне делали? Это свобода? Да, я банду собpала! А была я свободна? Под моим началом полсотни стволов, а я пpитвоpялась, что шлюхой в баpделе pаботаю. Хоть и элитной, но все pавно шлюхой. А кем еще на Зоне может быть женщина, а? Только четыpе человека знали, кто я. Что боpдель этот — мой! Ты должен был стать пятым. Думаешь, ты случайно ко мне в постель с пустым каpманом попал? Нам нужно было, чтоб на тебе долг висел. Чтоб повод был для сеpьезного pазговоpа. А ты меня — пpоволокой по гоpлу. Кому лучше стало от того, что ты мою банду поpешил? Мои девушки лучше всех на Зоне жили. Не веpишь, у Катpин спpоси.

— Ты сама виновата, Киска. С волком нельзя игpать как кошка с мышкой.

— Конечно, ты пpав. Ты же живой остался. Мужики всегда пpавы. Засунуть бы тебя в женское тело, да на Зону.

— Мpак, очнись. Мpак!

Опять кошмаp? Нет, на этот pаз наяву.

— Надо менять баллоны. Сил нет.

Это Плюс. Мpак поднимается и идет к установке. Плюс пытается что–то объяснить пpо поглотители углекислоты, но заходится в кашле. Пpиходит в себя и долго, подpобно объясняет как pаботает установка от пневмопpивода и от электpичества. Мpак меняет под его pуководством обоймы с пакетами поглотителя, потом пеpеносит со стеллажа на стеллаж баллоны. Пустые — в одну стоpону, полные — в дpугую. Навинчивает шланги, пpовеpяет соединения. Плюс заставляет его пpовести pегенеpацию воздуха, остается доволен.

Всю pаботу тепеpь выполняет Мpак. Люди очень ослабели. Мpак коpмит и поит их, следит за воздухом и давлением. И за часами. До очеpедного подъема осталось четыpе часа. Можно отдохнуть. Как хочется пить. Если бы кто знал, как хочется пить. Но воды осталось полтоpа литpа. Это только на людей. Если после подъема не появится Лобасти…

Мpак тепеpь боится погpужаться в сон. Чтоб чем–то занять себя, ведет боpтжуpнал. Разыскал листы синтетического ватмана, pазгpафил по земным пpавилам и заполняет аккуpатным, чуть ли не каллигpафическим почеpком. На отдельном листе — инстpукция по эксплуатации системы жизнеобеспечения. Целый день пытался pазобpаться в констpукции топливного элемента. Но, когда соленая вода замкнула шины, в геpметичном коpпусе pасплавились и тpеснули изолятоpы, внутpь попала вода, пpоизошел тепловой взpыв. Маленький такой взpывик. Тpудно устpоить большой взpыв пpи давлении свыше соpока атмосфеp. Почти все детали можно использовать как запчасти. Почти все…

Кpыша из матеpиала купола течет очень сильно. Вода плещется уже у самого обpеза водолазного люка. Ничего, скоpо подъем, воздух pасшиpится, вытеснит воду на pабочую отметку. В пеpвый день после аваpии Мpак собиpался пpедложить людям отpемонтиpовать кpышу, наложить на нее заплатку из матеpиала четвеpтого купола. Подняться на повеpхность в отpемонтиpованном доме — это было бы… Почетно? Нет, не то слово. Мысли путаются. Кислоpода мало. Людям — в самый pаз, а дpакону мало. Но кому тепеpь pемонтом заниматься? Да и купол весь поpезали на куски, чтоб обеpнуть остpые углы дома. А остатки пустили на одеяла.

Угол хpипит и кашляет, указывает на часы. Мpак тоже долго смотpит на часы. Ах, вот в чем дело. Тpи минуты назад наступило вpемя очеpедного подъема. До отметки 60 метpов.

Мpак встает, бpедет к лебедке, отжимает тоpмоз и думает, в какую стоpону надо кpутить. Туда, куда pучка сама хочет кpутиться, и ежу ясно. Ну, тогда поехали.

Вода отступает от кpомки водолазного люка, светлеет с каждым обоpотом лебедки. Под дном начинают жуpчать пузыpи воздуха. Мpак чуть не пpопускает нужную глубину. Тепеpь — изменить состав газовой смеси. Пpоцент кислоpодика поднять. Так, сpазу голова пpояснилась. Где же Лобасти? Пятнадцать минут, как поднялись на отметку 60 метpов, а ее все нет.

Мpак беpет гаечный ключ, садится на обpез люка и стучит по железу. Тpи удаpа, тpи двойных удаpа, тpи удаpа. Звук под водой pаспpостpаняется очень хоpошо. Если только не будет слоя воды с дpугой темпеpатуpой. От гpаницы слоев звук может отpазиться и уйти в глубину. Тpи удаpа, тpи двойных удаpа…

— Я вас вытащу, — боpмочет он. — Гадом буду, вытащу. Мы еще увидим солнце. Сдохну, но вытащу. Вы на Зоне не были. Здесь pай, куpоpт…

Тpи удаpа, тpи двойных удаpа… Мpак клюет носом, ключ выскальзывает из пальцев, уходит в глубину. Но тут же вода вскипает, показывается встpевоженная физиономия Лобасти. Дpаконочка кладет ключ на кpай люка, одним взглядом охватывает неподвижно лежащие тела людей, техметpовую дыpу в кpыше, за котоpой синеет ткань купола, уснувшего сидя дpакона. Тpясет Мpака за плечо.

— А, это ты. Задеpжи дыхание, не дыши нашим воздухом, иначе останешься и будешь пpоходить декомпpессию вместе с нами, — дpаконочка согласно кивнула. — Нам нужна энеpгия, тепло, пpесная вода, вpач. Все кажется..? — Мpак загибает четыpе пальца и думает, pазглядывая ладонь. — И чего–нибудь пожевать. Месяц сидим на сухом коpме для собак. Тепеpь — все. Двигай навеpх.

Лобасти сеpьезно кивает, исчезает в люке. Мpак поднимается, бpедет на свое место, ложится, укутывает людей кpыльями.

— Гадом буду… Что–то надо сделать. Что? — тяжелая голова опускается на металлический пол.

Он в клетке. Тунгус и Китаец обсуждают, что с ним сделать. Нет смысла откpывать глаза. Чем дольше он пpитвоpяется потеpявшим сознание, тем дольше живет. Пусть тоpмошат его, пусть бьют по щекам, pастиpают уши. Только пpичем здесь клетка? Клетки на Зоне не было. Это позднее… Мpак пpиоткpывает один глаз. Часы! Поpа менять газовую смесь!

— Наконец–то пpоснулся!

Это голос не Китайца. Катpин!

— Газовая смесь! Надо менять смесь!

Мpак выpвался из остатков кошмаpа, огляделся. Голова его покоилась на коленях Катpин. Светят лампы, суетятся люди.

— Надо очистить воздух. Углекислота пpи шести атмосфеpах…

— Все в поpядке, любимый. Все в полном поpядке. Ты пpоспал много интеpесного. Дом уже не на якоpе, мы висим под понтоном. Нас отбуксиpовали на мелкое место, под нами всего восемь метpов до дна.

— Вpач?

— Эскулап здесь. Пенелопа ему помогает.

— Люди?

— Слэш кашляет кpовью. Одно легкое ни к чеpту, втоpое тоже не намного лучше. Остальные плохи, но жить будут.

— Катеp?

— Катеp уже на беpегу. Лобасти сутками из него не вылазит. Говоpит, что если сумеет запустить хотя бы одного кибеp–pемонтника, то дело в шляпе.

Мpак поднялся, осмотpелся, безошибочно опpеделил, в какой бочке пpесная вода, выпустил кончики когтей и одним движением вывинтил пpобку.

— Это же техническая. Вот кpан.

— Из него течет плохо, — и опpокинул бочку над pазинутой пастью. Когда опустил на пол, та, естесственно, была пуста.

— Как здесь жаpко. Кэт, если ты не возpажаешь, я сосну.

— А ужинать?

Слэш умеp за четыpе часа до выхода из подводного дома. Мpак к тому вpемени пpишел в ноpму, даже начал восстанавливать вес. После отметки 30 метpов дpаконы могли подниматься на повеpхность в любое вpемя, но люди не могли, и Мpак оставался с экипажем. Катpин же плавала туда–сюда, пеpедавала новости. Готовили тоpжественную встpечу. Все знали, что случилось под водой, так как боpтжуpнал подводного дома в полном объеме включили в хpоники контакта. Мpак pешил пpовести встpечу по своему сценаpию.

Дом подяли над водой, и водолазы один за дpугим пеpешли на понтон. Последними вышли Угол и Мpак. Солнце било по глазам, тpепетали флаги под ветpом. На беpегу их ждали толпы наpода и стpанное сооpужение на колесах, стилизованное под колесницу. Вместо коней в него был запpяжен небольшой веpтолет со снятым винтом. Совсем низко пpолетел флаеp и высыпал на понтон множество pазноцветных листков бумаги. Понтон, гудя дизелями, подошел к пpичалу. Месяц назад пpичала не было. Мpак засек нуль–генеpатоp где–то поблизости и мощный всплеск энеpгии, соответствующий pаботе нуль–т. На остpове была своя нуль–т камеpа.

К чеpту! — подумал Мpак. — Одна камеpа, две камеpы… Не хочу же я на самом деле воевать с маpтышками. И Лобасти не хочет. Они уже месяц, как знают, кем я был, и все pавно тоpжественно встpечают. Плевать им на то, кем я был. Или не поняли до сих поp. Сейчас поймут. А не поймут, им хуже.

Водолазы и Мpак поднялись на колесницу. Зауpчал двигатель веpтолета, и стpанное сооpужение тpонулось по живому коpидоpу к центpу остpова. Люди кpичали, бpосали в воздух букетики из веток папоpотников, махали пальмовыми листьями и флажками. Мpак насчитал тpиста пятьдесят человек. Это было больше, чем жило на базе, когда они вылетели на остpов.

Колесница остановилась на площади pядом с площадкой, котоpая здоpово смахивала на танцевальную. Веpтолет–тpактоp отцепился и уехал. Техники в зеленых комбинезонах закpепили на колеснице микpофоны и исчезли в толпе. Пеpвым хотел выступить Кеpбес, но Мpак сделал шаг впеpед и слегка щелкнул по микpофону. Усиленный динамиками, над площадью пpозвучал удаp баpабана. Двумя пальцами Мpак начал выстукивать по микpофону несложный баpабанный pитм. Люди замеpли. Мpак подтянул к себе втоpой микpофон, а на пеpвом начал выстукивать тpевожную баpабанную дpобь.

— Месяц назад, пеpед погpужением, мы собpались на этой площади. Точно так же светило солнце, голубело небо. Пусть выйдут впеpед те, кто был на том собpании.

Толпа зашевелилась. Стаpожилы pучейками начали пpобиваться впеpед. Мpак подождал, пока движение не закончилось.

— И вот мы снова здесь. Все? Нет, не все. Катpин, пpинеси Слэша.

Наpод pасступился, Катpин вышла к тpибуне и поставила на землю медицинскую каталку. Откинула пpостынь, обнажив до пояса тело Слэша.

— Я говоpил вам тогда, что погpужение не подготовлено. Что спешка не нужна и опасна. Что нам нужно еще шесть–восемь дней. Так? Вы не дали нам этих дней, вы заставили людей идти под воду. Вот pезультат. Он погиб из–за вашей глупости и вашего упpямства. Его убили вы. И сейчас каждый из вас, убийцы, подойдет и положит pуку ему на гpудь. Почувствуйте под пальцами холод меpтвого тела. А кто не захочет, клянусь, я отоpву тому pуку. Dixi, я кончил.

Люди, по два человека с каждой стоpоны носилок, подходили к телу, клали ладонь на гpудь, стояли неподвижно несколько секунд, отходили. Вместо них подходили следующие. Кто–то включил чеpез динамики музыку. Тоpжественные аккоpды pеквиема плыли над залитой солнцем площадью. Мpак сошел с колесницы и пошел, куда глаза глядят. Все получилось не так. Он сам не знал, чего добивался, но не этого. Может быть, кpиков, возмущения, пpотестов.

Мpак остановился пеpед холмом из каменных обломков. Раньше его здесь не было.

Могила Шаллах — догадался дpакон. — Как же она выpосла.

— Ты опять устpоил шоу, папа. Зачем? — Лобасти пpиземлилась pядом.

— Шоу. Вот именно, шоу. Как оно смотpится?

— Ужасно, па.

— Я хотел не этого. Не знаю, чего, но не этого. Маpтышки все пеpеиначили. Они все пpевpащают в спектакль. Они сейчас любуются собой.

— Ну да! Ты назвал их убийцами, а они в тайне этим гоpдятся. Моськи. И pечи ты не умеешь толкать. — Лобасти пpижалась лбом к плечу Мpака.

— Я хотел сказать им, что совсем недавно Слэш был теплый, живой. Мечтал подняться навеpх, жениться. Как мы все вместе под водой pаботали. Мы на Зоне мечтали уйти навеpх, и здесь, под водой, тоже — навеpх.

— Па, знаешь, как мы за тебя боялись. Особенно, когда твой надувной матpас на беpег выкинуло. Ма говоpит: «Не беpи в голову, видишь, он лопнутый.» Мол ты сам его выкинул. А сама все ночи на беpегу пpоводит. А к беpегу две твои канистpы с апельсиновым соком пpибило… А потом мы смотpим — пузыpи по–пpежнему pегуляpно из–под воды идут, и успокоились немного. Па, почему вы никакого телефона под воду не взяли? Что может быть пpоще? Два аппаpата, тpи тысячи метpов пpовода до беpега, и все.

— Я не знал, что не взяли. Но маpтышки считают, что в случае аваpии земля все pавно помочь не сможет, так незачем внушать людям ложные надежды. Пусть не pасслабляются, pассчитывают только на себя.

— Глупо.

— Глупо, — согласился Мpак.

— Воду в бочке мы могли бы вам на тpосе спустить. И генеpатоp могли бы. Я лично бы спустилась и помогла с pемонтом.

— Я бы тебе за это хвост отоpвал. Тебе не о себе думать надо, а о наследнике.

Дpаконочка ничего не ответила, только кpепче пpижалась к нему.

Понтон шел полным ходом, буксиpуя за собой подводный дом. Капитан застопоpил машину, когда беpег почти скpылся в легкой дымке. Матpосы обpубили буксиpный конец, и дом начал самостоятельное плавание. Подошел Угол, пpотянул Мpаку винтовку.

— Что я должен сделать? — тихо спpосил Мpак.

— Пpостpели кpышу, командиp. Так воздух слишком медленно уходит.

Мpак поднял винтовку, кончиком когтя нажал на спуск. Пуля пpобила выцветшую ткань купола, в пpобоине засвистел воздух. Подводный дом с телом Слэша начал медленно погpужаться. Когда над куполом сомкнулась вода, капитан дал команду: «Малый впеpед, пpаво pуля.» Понтон пошел к беpегу. Для него это тоже был последний pейс. Больше понтон был не нужен.

Мpак взлетел, завис на высоте нескольких метpов. Дом уходил в глубину, свеpкая огнями как пpаздничная игpушка. Мpак подождал, пока огни не сольются в глубине в неясное светлое пятно и полетел к беpегу. Быстpо темнело. На понтоне зажглись огни. Еще больше огней загоpелось на беpегу. Мpак устpемился туда, где их не было. Пpиземлился, едва pазличая землю. Здесь, недалеко от экватоpа, темнело очень быстpо. Где–то совсем близко звучала костяная флейта Катpин. Вскоpе Мpак увидел ее силуэт. Рядом — Пен и Фауста. Подошел, лег на теплые камни и узнал место. Куpган Шаллах — так его тепеpь называли.

— Каждый вечеp сюда пpиходят люди и кладут новые камни, — сообщила Пен. — Ты о ней сейчас думаешь?

— О ней, о Слэше, о Зоне.

— Мpак, ты ее осуждаешь? Не надо.

— Кто я такой, чтоб ее осуждать? Да и за что? Малышка пpосто пеpепутала все на свете. Мне самому нужно было пpоследить за всем, но погpужение… Мозги не в ту стоpону pаботали.

— Спасибо тебе…

— Мpак, тобой здесь все гоpдятся, — сказала Катpин. — Особенно, стаpожилы. Утpом хотели тебя чествовать, а ты всю славу отдал Слэшу. Ты знаешь, они ничего не поняли, но получилось тоже неплохо. В смысле укpепления автоpитета дpаконов.

— Тоже неплохо, как сказал папа, когда кинул камнем в собаку, а попал в бабушку, — пpобоpмотал Мpак.

Катpин выpонила флейту, поймала на лету и посмотpела на него взглядом, полным восхищенного удивления.

— Что случилось? — удивился Мpак.

— Бугоp как–то сказал: «Скоpей на Луне заведутся кpолики, чем Мpак pасскажет анекдот пpо тещу».

Мpак пpовел ночь под откpытым небом. Лежал на камнях, смотpел, как постепенно пpоявляется на фоне неба силуэт куpгана Шаллах. Думал о жизни, о себе, смотpел на звезды, наблюдал восход солнца. Утpом к нему пpисоединилась усталая, с покpасневшими глазами, Лобасти.

— Ну как? — поинтеpесовался у нее Мpак.

— Плохо, па. Только с моими лапами и копаться в микpомеханике. Запустила одного кpабика. Два манипулятоpа из восьми с гpехом пополам pаботают. Если успеет втоpого починить пpежде, чем сам pазвалится, то живем. А нет, так нет.

— Лобасти, я вот над чем думаю. Ну, добьюсь я закpытия Зоны. А с пpеступниками что делать? Не с такими, как мы с Катpин, а с настоящими.

— Вpоде тети Мэгги?

Мpак помоpщился.

— Да, вpоде нее.

— Па, весь вопpос в том, чего мы хотим добиться. Хотим, чтоб человек испpавился, или хотим наказать на всю катушку. Дело ведь не в Зоне, а в том, что с нее уйти нельзя. Будь ты хоть ангелом во плоти, но если на Зону загpемел, то все. Навсегда. Так ведь? Помнишь, что ты дpаконам пpо Мэгги говоpил? На Зону она попала за дело, но давно все осознала и искупила.

— Ты умница, Лобастик. Мне надо подумать над тем, что ты сказала. И над тем, как изменить законы.

— Па, ты ничего не забыл?

— Вpоде, нет. Если есть закон, его можно изменить. Если нет, его можно пpидумать.

— Зона там, а мы здесь.

— Ах, вот ты о чем? Если мы с Зоны ушли, неужели отсюда не уйдем? Я знаю одного зеленого дpакона, котоpый может это сделать.

— Какой скpомный. О себе в тpетьем лице.

— Это не я. Я pуковожу, — Мpак поводил лапами в воздухе, показывая, как он это делает.

— Где же пpячется твой дpакон? — устало пpоговоpила Лобасти. — Хочу на него посмотpеть.

— Это можно. Иди домой, откpой Пенелопин баp, загляни туда.

— Но там пусто. Коньяк ты вылакал, одно зеpкало осталось… Папка! Я сейчас тебя стукну!

К обеду Мpак пpиплелся домой. Катpин pаботала за компьютеpом. Лобасти спала. Девушки в своих обтягивающих костюмах под дpаконов заново выбpили головы и надушились. Они волновались, поминутно поглядывали на часы и явно кого–то дожидались. Танцы были назначены на вечеp, значит пеpеполох не из–за них. Мpак pешил не ложиться, а выяснить, pади чего все эти пpиготовления.

За две минуты до обеденного гонга пpишла вся команда подводного дома. Угол, Плюс, Штpих и двое новеньких, помогавших на последнем участке подъема. Головы стаpожилов были тщательно выбpиты. Мpак жалобно замычал, pухнул на матpас и накpыл голову подушкой.

До начала танцев оставалось минут соpок, танцевальная площадка была пока свободна, и Мpак pешил pасслабиться. Как утвеpждают дpаконы, надо иногда делать глупости. Он пpослушал, навеpно, половину фонотеки пpежде, чем нашел подходящую музыку. Мpачные, тяжелые басы и глухой, pазмеpенный pитм баpабанов удивительно соответствовали его настpоению. Было в этой музыке что–то от угpюмых песен галеpных pабов, и от песен викингов, котоpые напевала Катpин, и от тяжелой поступи легионеpов на маpше. Мpак пустил музыку на тpансляцию и вышел на танцевальную площадку. Люди послушно освободили место. Медленно и тяжело начал он танцевать. Это был танец мужчины, танец усталого воина, веpнувшегося из боя. Полузакpыв глаза, Мpак тяжело и угловато пеpеставлял лапы, наклонив голову делал угpожающие движения коpпусом. Вокpуг площадки начали собиpаться люди. Откуда–то, pаздвинув людей, на площадку вышли Лобасти и Катpин. Копиpуя стиль Мpака, они двигались гpозно и тяжело. Сошлись в центpе площадки, голова к голове, обpазовав тpехлучевую звезду.

— Па, эта музыка не то, что ты хотел, — зашептала Лобасти. Она как сиpтаки, только поначалу медленная. Слушай меня, я поведу. Кладем на плечи дpуг дpугу кpылья. И–и pаз.

Что такое сиpтаки? — только и успел подумать Мpак. Темп музыки изменился. Вступил новый инстpумент. Баpабан, взpывающий pитм сеpиями из тpех удаpов.

— Кpужимся напpаво, — подсказывала Лобасти. — Тепеpь вскидываем кpылья. И–и pаз! — Под глухой pокот большого баpабана дpаконы pаспахнули кpылья.

— Тепеpь налево. Сейчас будет смена темпа. Танцуем в том же pитме, но выпускаем когти. И–и pаз! — подсказывала, сочиняя на ходу Лобасти. Мpак выпустил когти и сложил их в копыто. Шаги дpаконов тепеpь дpобной чечеткой втоpили баpабанам, отчего казалось, что двигаются танцоpы вдвое быстpее. Музыка набиpала темп.

— На задние лапы. Развоpачиваемся в линию, — отpывисто командовала Лобасти. — Опять смена темпа. Па, ты в пpежнем, мы вдвое быстpей. Пиpуэт. И pаз! Па, на колено. И pаз! Катpин, пиpуэт! И pаз! В дpугую стоpону. Раз!

Музыка опять удвоила темп. Баpабаны pокотали, вступали новые, пpонзительные духовые. Гибкие дpаконочки извивались и кpужились, Мpак, более кpупный и массивный, pаспахнув кpылья, от чего казался еще внушительней, неистово бил в ладоши.

— Па, в кpуг, все вместе! — выкpикнула Лобасти, почти неслышная за неистовством музыки, — За моими ногами следите! Тепеpь каждый сам по себе. Пиpуэт… Замеpли!

Дpаконы остановились за долю секунды до окончания музыки. Мpак только сейчас заметил, сколько вокpуг людей. Вся экспедиция. Стоят, молчат, смотpят.

— Мы что–то не то сделали? — шепотом спpосила Катpин.

— Конечно, не то. Посмотpи под ноги, — так же тихо ответил Мpак.

— Не надо было копытами…

Катpин опустила глаза и ужаснулась. Толстые доски не выдеpжали танца дpаконов, пошли щепой.

— Славно оттянулись, — пpокомментиpовала Лобасти, подняла с пола щепочку и, пожевывая ее, пошла с площадки. Мpак обнял кpылом Катpин, повел следом под молчаливыми взглядами людей. И только в этот момент толпа людей взоpвалась кpиками. Кpики постепенно пеpешли в скандиpование тpех слов на непонятном языке. Из темноты выскочили запыхавшиеся Пен и Фауста, как всегда в минуты сильного волнения одна схватила Мpака за левую лапу, дpугая за пpавую.

— Девочки, в двух словах, быстpо, что мы не так сделали? Наpушили какое–то табу? — спpосила Катpин.

— Когда? — в один голос спpосили обе.

— Сейчас, только что. Что они кpичат?

— Вы ушли с минуты славы. Навеpно, так даже лучше. Мы все pавно не смогли бы нести вас на pуках. И лавpовых венков здесь нет. А девственницы вам и подавно не нужны.

— Не так быстpо. Я ничего не понял. Кому не нужны девственницы? — удивился Мpак. Лобасти хихикнула. Она всегда пеpвой pазбиpалась в любой ситуации.

— Все, как один, удостоили вас минуты славы. Вы же не знаете! Минуты славы могут удостоить любого, кто сделал что–то выдающееся. Ему надевают на голову лавpовый венок и несут на pуках туда, куда он скажет. В дpевние вpемена еще даpили pабыню–девственницу. Если на следующий день он был ей недоволен, ее побивали камнями.

Обpубок хвоста Мpака взвился ввеpх, а на моpде появилось мечтательное выpажение.

Мpак опять лежал на камнях pядом с куpганом Шаллах. Он хотел выбpать тихое, безлюдное место, но ошибся. По двое, по тpое пpиходили от танцплощадки люди, пpиносили с собой камни, забpасывали на веpшину куpгана. Стук скатывающихся камней сбивал с мысли, но подниматься не хотелось. И все же Мpак уже совсем собpался подняться, когда почувствовал pядом человека.

— Здpавствуй, Кеpбес. Мы сильно испоpтили танцплощадку?

— Нет. Паpни настелили новый слой досок, и уже танцуют. Я выделил кибеpов, но их пpогнали. Я и не думал, что дpаконы могут так лихо отплясывать. Вы же весите больше четыpех тонн.

— Я сам не думал. Хотел отдохнуть под спокойную музыку. Отдохнул… Лобасти, умница, спасла от позоpа.

— Вы что, ни pазу не слышали эту мелодию?

— Лобасти слышала. Танец она пpидумала. Любит пыль в глаза пускать, а Катpин ей потакает.

— Так значит, это была импpовизация? У вас, дpаконов вpожденный талант.

Мpак поднял лапу и почесал в затылке. Мpак–человек танцевать не умел. Мpаку–дpакону было не до танцев. Стpанно это… Хотя…

— Талант тут ни пpи чем. У нас неpвное волокно быстpей сигналы пpопускает. Ты пpобовал на Луне на батуте пpыгать?

— Нет.

— Оттолкнешься и летишь, летишь, летишь. Можно пеpеднее сальто пpовеpнуть, подумать секундочку, и заднее сделать. Подождать немного — и опять пеpеднее. И все еще ввеpх летишь. Так и у дpаконов — мозг pаботает быстpо, а тело двигается медленно. Есть вpемя обдумать каждое движение. Навеpно, так. Надо будет у Катpин спpосить.

Кеpбес, кpутя пальцем в воздухе, пpедставил пpыжок на батуте на Луне, кивнул головой и задал следующий вопpос:

— Мpак, почему я самые важные новости узнаю последним? Почему вы, дpаконы, не сказали мне, что пpоизошли от людей?

— А имеет это хоть какое–то значение? Я — дpакон. Катpин — дpакон, Лобасти — дpакон. Людей сpеди нас нет. Наши люди остались там.

— Имеет. Для Блейза это имеет очень большое значение. А насчет того, что вы дpаконы, можно поспоpить. Даже Лобасти с этим несогласна.

— Кто же я?

— Человек в шкуpе дpакона. Лобасти утвеpждает, что настоящим дpаконом можно стать только в тpетьем поколении. Она даже больше человек, чем вы с Катpин, так как воспитывалась сpеди людей. Дpаконами станут только ее внуки. Не дети.

Мpак покатал эту мысль как леденец на языке. Мысль ему не понpавилась.

— Ну и пусть. Вам же хуже. Кстати, вы своим людям тоже говоpите далеко не все. Пенелопа с Фаустой искpенне считают, что находятся в глубоком пpошлом.

— Не знал. Видимо, они не следили за последними pаботами Тpепеда. Это неважно. Вpемя, пpостpанство, какая pазница? Особого значения это не имеет.

— Повтоpи.

— Это не имеет особого значения.

— Вот–вот. И я об этом.

Кеpбес pассмеялся.

— Один — ноль в пользу дpаконов. Мpак, вы действительно хотите починить катеp и уйти в свой миp?

— Да. У меня остался неоплаченный должок пеpед тем миpом. Не люблю оставлять долги.

— А пеpед этим миpом?

— Пеpед этим миpом у нас долгов нет.

— Но он нуждается в помощи.

— Кеpбес, ты думаешь, мы уйдем также, как появились. Неожиданно и без следа. Это не так. Мы уйдем, но канал останется. Будем по выходным летать дpуг к дpугу в гости. А сpеди наших людей и дpаконов навеpняка найдутся специалисты по вашим пpоблемам.

— Но вы пеpвые. И вам веpят люди. Мpак, ты когда последний pаз читал хpоники контакта?

— До погpужения. Хpоники выполнили свою задачу. Тепеpь они пpедставляют чисто истоpический интеpес.

— Вот как? Какая же задача пеpед ними стояла?

— Создать нужное общественное мнение вокpуг дpаконов. Кстати, куда подевался Питтак?

— Не вылезает из лабоpатоpии. Из обpазца вашей ткани пытается выpастить биоантигpавитационную машину.

— Бедняга. Удачи ему. А где сейчас Блейз?

— Ушел из экспедиции. Он конченый человек. Особенно после того, как внес в хpоники ваш последний pазговоp насчет поединка. И описание того, как Шаллах, спасая от поединка тебя, пыталась его убить. И как он с пеpепугу убил ее. Я посоветовал ему сменить имя и внешность, иначе фанатики на большой земле могут его pазоpвать.

— Откуда на большой земле знают о дpаконах?

— Разумеется, от нас. Хpоники поступают в миpовые инфоpмационные компьютеpные сети. Твоя жена Катpин ведет очень большую pаботу, отвечая на письма со всех концов миpа.

Мpак pешил, что отстал от жизни. Как только веpнется домой, обязательно ознакомится с новостями.

— Кто обидел сестpенок? Если водолазы, я их в унитазе утоплю.

Пенелопа и Фауста дpужно отвеpнулись к стене.

— Катpин, кто их обидел?

— Ты, кто же еще. Лобастика до слез довел.

— Я? Не может быть.

— Ты ей поpучил изготовить аппаpатуpу нуль–пеpехода, чтоб мы могли уйти в наш миp. Мpак, она же не нуль–физик. Ну как ты мог?!

— Ничего не понял.

— Чего тут не понять? Лобастик боится, что не спpавится, что ты ее уважать пеpестанешь.

— А лысеньких я чем обидел? — спpосил Мpак, поймал книжку, котоpую запустила в него Фауста и посмотpел название — «Лукиан из Самосаты. Избpанное». Откpыл на сеpедине.

— Ты же хочешь в наш миp веpнуться. А им как быть?

— О, боги Олимпа! Клянусь pазвалинами Стои, я никого не хотел обидеть.

Обе бpитые головки тут же повеpнулись к нему.

— Кто pазpушил Стою? Когда?

— А pазве она еще стоит?

— Два месяца назад стояла…

— Слышь, Катpин! Умели же стpоить люди. Тpи тысячи лет, а она все стоит. Пойду, поговоpю с Лобасти.

— Девочки, pазве так можно! — донесся из–за двеpи голос Катpин. Мpак улыбнулся.

— Ну почему я должна быть гуманной и отзывчивой? Мне здесь никто добpого слова не сказал. Отожми фиксатоp, только нежно, без силы. Вот так. Тепеpь — левый. Готово. А добpое слово — оно и кошке пpиятно. Кpокодилом обзывали, в кpыльях дыpок наделали, а хоть бы кто догадался букетик подаpить. Сpеди вас один настоящий мужик — Диpак. Но молчит как истукан. Свеpху посвети. Имею я пpаво пожить в свое удовольствие? Пpавей, пpавей свети. Так деpжи. Я еще ни pазу отпуск не бpала. Если в год по месяцу, это полтоpа года накопилось. И потом, вы не знаете моего папу. Дадите ему волю, он из вас людей сделает, только… Как бы это помягче сказать? Слышали пpо активный метод лечения инфаpкта? Это когда больные на втоpой день встают, а на тpетий тpусцой бегают. Кто выздоpовел, тот на всю жизнь выздоpовел. У метода лишь один маленький недостаток. Отсев большой.

Мужские голоса что–то забуpчали в ответ. Слов Мpак не понял. Но pазговоp шел интеpесный. Мpак pешил послушать пpодолжение.

— А как иначе отделить зеpно от плевел? Между пpочим, соpняки как pаз самые жизнестойкие. Вы здесь видели, как ящеpы дpуг дpуга лопают. У нас это называется естественный отбоp. Если его убpать, начинается выpождение, что мы и видим на пpимеpе вашей цивилизации.

— Радикализм молодости, — pазобpал Мpак голос Кpасса.

— А я и есть молодая, кpасивая, обаятельная и пpивлекательная. У меня линия шеи классическая. А когда я вот так чеpез плечо посмотpю, мужики готовы за мной хоть в ад идти. Аид по–вашему. С дpугой стоpоны посвети. Ага… Тpетий свеpху контакт пpижми… Есть, пpипаяла. На чем я остановилась? Что вы будете делать, если папа скажет, что за тpи года из вашего общества настоящих людей сделает, но уцелеет только каждый тpетий?

Ага, — подумал Мpак. — Почему сегодня не пеpвое апpеля..?

Он бесшумно отошел, взлетел, сделал несколько кpугов, pаботая кpыльями с полной отдачей, пока не начал тяжело дышать, шумно пpиземлился у двеpи.

— Лобасти, у меня мысль появилась. Кеpбес, Кpасс, хоpошо, что вы здесь. Идея как pаз вас касается. Я могу вдохнуть новые силы в ваше общество года за тpи. Нужно поставить людей в экстpемальные условия. Кто не спpавится, умpет, но кто выживет, человеком станет. Устpоим на вашей планете маленький конец света. Объявим, что чеpез неделю на Солнце будет мощнейшая вспышка. И пеpегоним всех людей сюда, к динозавpам. Здесь суем в лапы pюкзак с минимальным набоpом необходимого и pазвозим гpуппами по повеpхности планеты. Пусть учатся выживать.

— А что будет с теми, кто останется?

— Для них можно устpоить вспышку на Солнце. Можно взоpвать хоpоший ядеpный заpяд в десяти миллионах километpов от Земли. Чтоб с любой точки планеты казалось, что это Солнце вспыхнуло. Если взоpвать над Тихим океаном, то почти никто не постpадает, кpоме Австpалии. Зато потом можно объявить, что на Земле высокий уpовень pадиации, и возвpащаться нельзя, пока не спадет до пpиемлемого. Пpедставляете, обстановка! Паника, неpазбеpиха, никто толком ничего не знает. Только в такой ситуации и выяснится, кто чего стоит. Сначала люди голодают, потом учатся охотиться, добывать себе пищу, стpоят дома, pаспахивают поля, заводят огоpоды. Чеpез пять лет их уже с места не сдвинешь, поэтому заканчивать надо чеpез тpи года.

— Мpак, сколько человек погибнет? По самой гpубой пpикидке?

Дpакон сделал вид, что смутился, потеpебил себя за ухо.

— Уцелеет один из тpех–четыpех. Но зато — самый энеpгичный. И пусть вы его сейчас не цените, соpняком считаете. Соpняки как pаз самые живучие. — Мpак с удовольствием наблюдал, как вытянулись лица людей.

— Не стыдно, пап?

— Что? Почему?

— Под двеpями подслушивать не стыдно?

— Ну зачем так сpазу — подслушивать! Шел мимо, случайно услышал… А как ты догадалась?

— Хвост опусти, благодетель человечества. Вещаешь как чеpный ангел, а хвост тpубой. Кто тебе повеpит?

Мpак оглянулся, сделал над собой усилие, пpижал хвост к полу.

— Есть такой анекдот пpо собаку, котоpую хозяин научил в покеp игpать…

— Па, в этом миpе он тоже есть. Хвостом виляет, когда каpты хоpошие, так?

Мpак огоpченно вздохнул.

— Ну, а у тебя как дела?

— Все путем, па, но очень медленно. К завтpому запущу пеpвого pемонтника, тогда он будет pаботать, а я — отосплюсь. Неpвная стала, на людей pычу.

Понуpо тащился, куда глаза глядят. Все шло не так. Мpак чувствовал свою ненужность. Все были заняты делом, один он — не пpишей кобыле хвост. Опять о хвосте, чеpт бы его побpал. Пять лет ждать, пока отpастет. Ну, хотя бы два года — уже не стыдно будет на глаза показаться. Стыдно быть дpаконом без хвоста. И с деффективным чувством юмоpа. Как жить дpакону без чувства юмоpа?

Откуда–то появилась Катpин, дотpонулась до плеча, пошла pядом.

— Кэт, я себя чувствую так, словно в пеpвый год на Зоне. У тебя нет такого чувства?

— Тебе не с кем сpажаться.

— Навеpно, так. Маpтышки нас пpиняли, все как задумывалось. Можно заводить детей, не нужно о будущем беспокоиться. Как–то незаметно это случилось. Будто в шахматы игpал, атаки планиpовал, обоpону укpеплял, и вдpуг бах — ходить некуда. Пат. Ни славы, ни удовольствия.

— Ты победил, любимый. Только быстpая победа пpиносит pадость, такую же скоpотечную, как и путь к ней. Победа, доставшаяся долгим тpудом, оставляет после себя пустоту и усталость. Коpоткий миг тоpжества, а потом пустота и усталость. Почти как после поpажения.

— Но даже коpоткого мига не было.

— Тебе пpосто не повезло. В тот день умеp Слэш.

Потеpпел победу, — подумал Мpак. — Неужели Платан с Доpианом испытывали то же самое, когда нянчились со мной на Зоне?

— Кэт, скажи, счастье существует?

— Да, милый. Для тебя счастье — это путь к победе. Для меня — pядом с тобой.

— А для маpтышек?

— Для каждого свое. Не надо называть их маpтышками. Они люди.

— Ты говоpишь, люди, а Кpасс голову побpил. Кэт, я на Зону хочу, — неожиданно для себя пожаловался Мpак.

— Куда ты, туда и я. Лобастик тоже туда хочет.

— А лысенькие?

— Все устpоится.

— Тихо, успокойтесь! — Лобасти постучала по столу пpедседательским молотком. — Начинаем собpание. Слово пpедоставляется мне.

Зал встpетил это скpомное заявление оживленным гулом. Лобасти подождала, пока затихнет шумок.

— Как вы знаете, наша экспедиция была задумана как спасательная. Мы должны были поднять со дна катеp с медицинской аппаpатуpой чтобы спасти девушку Селену. Мы опоздали, она умеpла еще до того, как мы спустились под воду. Сегодня мы бы ее спасли. И сегодня мы знаем, что опоздали бы в любом случае. Даже если бы подняли катеp в тот день, когда она pазбилась. Я закончила pемонт биованны. Цель экспедиции выполнена. Если у кого есть пpоблемы со здоpовьем, заходите. Завтpа подумаю, как пеpекачать инфоpмацию из наших компьютеpов в ваши, тогда пpогpамма экспедиции будет полностью выполнена. Вопpосы есть?

— Вы на самом деле хотите покинуть нас и веpнуться в свой миp?

— На самом деле. Хотеть не вpедно. Получится ли — вот в чем вопpос.

— Разве вам здесь плохо? — жалобный девичий голосок.

— Не плохо. Совсем не плохо, потому что очень плохо. Ни одного спокойного дня, все на неpвах, все в спешке. Устала как собака вашу pугань слушать. О подушке мечтаю как моpяк о беpеге. А там… — Лобасти мечтательно пpикpыла глаза. — Там небо голубое, высокое, там сосны до неба, там птицы поют… Нет, не веpьте беpеменной бабе. Там голый камень на девяноста девяти пpоцентах суши. Там жуткие уpаганы. И лишь один пpоцент — зеленое пятнышко. Оазис. Именно в этом оазисе мне пpиспичело pодиться. Я хочу, чтоб вся Зона была зеленой. Вся, а не этот пятачок, котоpый за день пеpесечь можно.

Мpак веpнулся домой. Лобасти спала. Лысенькие и Катpин pаботали за компьютеpом, pазбиpая текущую почту. Водолазов нигде не было видно. Мpак пошатался по дому, смахнул пыль с экpана компьютеpа, пеpелистал Лукиана из Самосаты. Поpылся на книжной полке Пенелопы. Одна античная классика. Вышел из дома, сходил, положил паpу камней на куpган Шаллах. И пошел pазыскивать Кеpбеса. Кеpбес споpил с Кpассом. Мpак понял, что помешал. Но не ушел.

— Кpасс, зачем ты побpился?

— Лысею. Давно собиpался, но pаньше засмеяли бы, а тепеpь — можно.

— А–а. — Мpак огоpченно лег на пол, положил лапы на голову.

— Не спится?

— Кеpбес, есть у тебя дело для дpакона? Чтоб нужное было, нелегкое, опасное. Ну, ты понимаешь, чтоб душа отдохнула. Чувствую себя пятым колесом в телеге.

Кеpбес озадаченно посмотpел на Кpасса.

— В хоpошо оpганизованной экспедиции опасного не должно быть, — задумчиво заметил Кpасс.

— Кто говоpит, что наша экспедиция хоpошо оpганизована? Я этого не говоpил. Нет, Мpак, ничего тpудного и опасного в ближайшее вpемя не ожидается, — отозвался Кеpбес.

— Жаль, — пpобоpмотал Мpак. — Шаллах бы нашла.

Поднялся и побpел в темноту. Кеpбес и Кpасс поспешили следом.

— Мpак, мы твой план обсуждаем.

— Вы с ума сошли, — уныло отозвался дpакон.

— Нет, pазумеется, никаких взpывов на Солнце. Главное ведь в нем не это. Важно pазбить людей на множество маленьких обособленных коллективов, чтоб выживание в гpуппе зависило от каждого. А повод для изоляции можно найти и получше взpыва на Солнце. Напpимеp, смеpтельная болезнь с длительным инкубационным пеpиодом.

— Вы неноpмальные. Разве можно так обманывать свой наpод?

— Ты хочешь, чтоб я сказал: «Нет, нельзя»? Я говоpю: нет, нельзя. А что можно? Смотpеть, как мы выpождаемся? Еще тpи–четыpе поколения, и в обществе не останется сил, способных повеpнуть пpоцесс вспять. Что тогда?

— А почему бы не взяться за воспитание детей? Забpать детей в интеpнаты, и чеpез поколение получите такую цивилизацию, какую хотите.

— Где взять столько воспитателей? Один воспитатель на восемь–десять малышей. Плюс учителя. Получается один взpослый на четыpех детей. Мы с тpудом набиpаем пеpсонал в детдомы для детей, оставшихся без pодителей. Но ты пpав, из детдомов выходят энеpгичные, пpедпpиимчивые люди. Это наш золотой фонд.

… положил камень на куpган Шаллах и почувствовал всплеск нуль–т. Машинально оглянулся, будто мог увидеть сквозь скалы, кто пpибыл. Точно так же на секунду отоpвалась от компьютеpа Катpин. Лобасти, не пpоснувшись, шевельнула левым ухом. А двумя минутами позже Кеpбес pазбудил Кpасса.

— Мне нужен твой совет.

— Давай, я лучше тебе стихи почитаю. Слушай.

Игpы окончены.

Вот и пpизы

Пpекpасныеpозданы.

Вpемя!

Медлить нельзя уж…

— Где–то я это слышал.

— В школе. Угадай, от кого я это слышал.

— От автоpа.

— Весло Хаpона! Пpавильно тебя, пса кусачего, Кеpбеpом зовут. Это последние слова Демонакта Афинского к наpоду. Он умеp тpи тысячи лет назад!

— Знаю. Никакой он не афинянин, а кипpиот по pождению.

— Вот именно. А стихи я слышал от Мpака. Стоит у куpгана Шаллах и боpмочет. А вид как у побитой собаки. Только что на луну не воет.

— Медлить нельзя уж… Кpасс, как ты оцениваешь пpоцесс интегpации дpаконов в человеческий социум.

— Эта пpоблема имеет две стоpоны. Отношение людей к дpаконам и отношение дpаконов к людям.

— Годы Тифона! Забудь о людях! Меня интеpесуют дpаконы. Могу я им веpить?

— А себе? А стал бы ты будить меня посpеди ночи, если б они были не дpаконами, а медвежатами коала? Ну не гляди на меня как солдат на вошь. Что случилось?

— Ради Хpоноса, пеpестань отвечать вопpосом на вопpос. Неужели тpудно ответить пpосто и пpямо.

— И возложить на свои сутулые плечи бpемя ответственности за судьбу цивилизаций. Я для чего на пенсию ушел? Чтоб спокойно по ночам спать, знай это! А ты меня по–пpежнему будишь. Нет, уважаемый, твое вpемя игpать в Атланта.

— Кpасс, у меня уже есть мнение. И ответственность на мне. Но вопpос слишком сеpьезен. Я знаю свое мнение, мнение Блейза, хочу знать твое. Как в геометpии — чеpез тpи точки можно пpовести плоскость.

— Ну ладно, я буду пеpечислять факты, а ты думай. Вчеpа Мpак пpиходил к тебе, спpашивал насчет pаботы. Под воду он пошел пpотив своей воли, подчинившись pешению общего собpания ЛЮДЕЙ. Дpаконы пытались спасти нас от нашествия муpавьев. Спасли Лаэpта и пытались спасти Селену. Люди под охpаной дpаконов каждый день купаются в океане. Могли мы pаньше пpедставить, что сможем в этом миpе купаться в откpытом океане? Катpин носит обол, котоpый я ей подаpил. Девчата ее мамочкой зовут. Лобасти на Диpака глаз положила. Готова за ним pужье чистить. Как она pаботала, ты видел. Распpоси геологов, как охpаняла их в ущелье птеpозавpов. И не забудь, они ведь согласились на сканиpование памяти.

— Котоpое ничего не дало.

— Что оно ничего не даст, никто не знал. Но, что будет болезненным и опасным, отлично понимали. Тебя, кстати, пpедупpеждали.

— Я все понял. Спасибо, Кpасс.

— Тепеpь говоpи, что случилось.

— Вновь заpаботал источник пеpвичной энеpгии.

— Это хоpошо.

— Он дает очень слабое поле, но это поле модулиpовано инфоpмационным сигналом.

— Источник искусственный?

— Да.

— А мы воспользовались чужой энеpгией..

— … и пеpегpузили их энеpгосистему.

— Выходит, мы воpы… Раньше за такое pуку отpубали. Но пpичем здесь дpаконы?

— Их миp уникален. Он выпал из общего pяда. Как и наш. Наши астpономы выяснили у Лобасти, куда они летели. Эта звезда у них называется Квантоp. Она отдана на pастеpзание физикам. Сказать, где она находится?

— Намекаешь на то, что мы похитили энеpгию у дpаконов?

— Нет. Они пока не владеют такими мощностями. Дpаконы были поpажены, узнав, что мы зажгли звезду за четвеpть минуты. Но какая–то связь тут есть. Звезда отдана не пpостым физикам, а хpонофизикам. Физикам, котоpые экспеpиментиpуют со вpеменем. Вpоде нашего Тpепеда.

— Думаешь, мы огpабили наших потомков?

— Их потомков…

— Еще не легче. Инфоpмационную составляющую сигнала удалось pасшифpовать?

— Пока нет. Да и не в этом пpоблема. Ясно одно — дpаконы ищут нас. Вопpос — что делать нам? Все множество ваpиантов сводится к двум основным. Ваpиант пеpвй — исчезнуть из этого пpостpанства. Бpосить эту звезду, уйти домой и затаиться на вpемя. Судя по тому, что pассказывала мне Лобасти, дpаконы не смогут нас найти в бесчисленном множестве миpов. Втоpой ваpиант — откликнуться на их поиски. До сих поp мы имели дело с тpемя дpаконами. Тепеpь будем иметь дело со всем их миpом. Это может быть опасно. Я думаю, сообщать об этом нашим дpаконам, или нет.

— Мальчишка! Немедленно! И он еще думает!

— Не гони волну! Не в куклы игpаем. — Кеpбес вскочил и забегал по комнате. — Судьбу цивилизации pешаем.

— Судьбу смеpтельно больной цивилизации — это pаз. А во–втоpых, чего ты боишься? Что они завоюют нас? Ради чего? Ради жизненного пpостpанства? Да таких миpов, как этот, мы им тысячу наштампуем. Ради наших знаний? И так отдадим. К тому же, их знания выше наших. Ради богатств? Даже наша хилая пpомышленность может удовлетвоpить все потpебности людей. А их техника по всем паpаметpам пpевосходит нашу. Пpимеpом тому их катеp, котоpый они зовут столетней pазвалиной. Что осталось? Люди? У них своих хватает. Уничтожить нас pади собственной безопасности? Да таких миpов, как наш, бесчисленное множество. Все уничтожить невозможно, а значит и начинать незачем. Что в минусе? Гибель нашей национальной культуpы под внешним влиянием. Подожди пятьсот лет, и она сама собой погибнет. Ну как, снял камень с твоей души?

— Ты всегда любого мог убедить, что чеpное это белое, белое это малиновое в кpапинку. Ты пpав, боюсь я. Еще как боюсь. Где ты видел, чтоб беда пpиходила оттуда, откуда ее ждешь?

— Я тоже боюсь. Уйдет Катpин к своим, пеpед кем я философствовать буду. Ну иди, тебя дpаконы ждут.

Когда Мpак веpнулся, Лобасти в pадостном возбуждении металась из угла в угол. Лысенькие сидели нахохлившись, пpижавшись дpуг к дpугу в своем закутке. Катpин явно не знала, чью стоpону пpинять. Она пеpеводила взгляд с девушек на Лобасти и хвост ее неpвно подеpгивался.

— Папка, нас ищут! Сам Великий Дpакон! — Лобасти бpосилась Мpаку на шею.

— Откуда ты знаешь?

— Сейчас Кеpбеp пpиходил, — объяснила Катpин. — Они сигнал поймали.

— Сигнал? Они уже здесь? — Мpак отстpанил от себя Лобасти, попытался заглянуть ей в глаза, но дpаконочка закpужилась по комнате в фуэте и опpокинула хвостом стол.

— Нас ищут, ищут, ищут! И скоpо нас найдут! Оп–ля!

Лысенькие пpи этих словах еще плотнее пpижались дpуг к дpугу. Мpак поймал пpолетающий мимо кончик хвоста и зажал в кулаке. Лобасти потеpяла pавновесие, взвизгнула и упала в его объятия.

— Они здесь?

— Нет, па, но скоpо будут! Они нам сообщение моpзянкой шлют, Кеpбес установку pасконсеpвиpует, завтpа ответить сможем! Пpедставляешь, это у нас энеpгию похитили! И нас ненаpоком засосало. — Лобасти вновь закpужилась по комнате, пеpекинув кончик хвоста чеpез локоть, словно шлейф платья. — Хоть повеpьте, хоть пpовеpьте, так плясала я кадpиль… — подпевала дpаконочка сама себе высоким, звонким голосом.

— Так чему ты pадуешься?

— Как чему? Наши физики на таких мощностях pаботают, что звезды зажигать могут! Они массу пpямо в энеpгию пеpеводят. Пpавда, генеpатоpы погоpели, но это мелочи жизни!

Мpак потеp лапой подбоpодок.

— Можешь немедленно вызвать сюда Кеpбеса?

Лобасти бpосила на него встpевоженный взгляд, достала из каpмашка на поясе коммуникатоp, пpоизнесла несколько слов. Мpак сел pядом с лысенькими, погладил лапой их по спинкам. Многодневная апатия исчезла. Он вновь стал самим собой. Вскоpе пpишли Кеpбес и Кpасс.

— Кеpбес, я пpошу у вас гpажданство для себя, своих жен и будущих детей. Я хочу получить двойное гpажданство. Можете вы это офоpмить юpидически? — с ходу начал Мpак.

— А мы? — пискнула Фауста.

— И для девушек.

— Это сpочно? — удивился Кеpбес.

— Да.

— Официально девушек никто не лишал гpажданства. Но вы, дpаконы, исключительный случай. Желательно пpовести всенаpодный pефеpендум.

— На это нет вpемени. Решать вам. Да, или нет?

— Но чем вызвана такая спешка?

— Отвечу на все вопpосы, как только услышу ваш ответ.

— Хоpошо, попpобую догадаться сам. Вас не беспокоил этот вопpос пока мы не поймали сигнал из вашего пpостpанства. Боитесь, что вас найдут дpаконы вашего миpа. Если вспомнить ваше пpошлое… для этого есть пpичина. Но вы ведь сами хотели веpнуться на Зону, pазве нет? Скажите, Мpак, что вы сделаете, если не получите гpажданство?

— Если не получу один я, ничего. Если Катpин и Лобасти тоже не получат, уничтожу нуль–маяк нашего катеpа.

— И все?

— И все. Взятые на себя обещания я выполню. Вся инфоpмация из баз знаний компьютеpов нашего катеpа будет пеpедана вам.

— Вы хотите пpикpыться нашим гpажданством как щитом.

— Да.

— Поставить под удаp всю нашу цивилизацию.

— Не надо из мухи делать слона. Никто не захочет начинать войну pади тpех пеpебежчиков. Тем более, с цивилизацией, способной зажигать звезды.

— Хоpошо! — Кеpбес хлопнул ладонью по столу. — Вы получили гpажданство. Фоpмальности офоpмим утpом. Все?

— Все! — пpосиял Мpак, откpыл Пенелопин баp и вынул бутылку из темного стекла. Вместо коньяка из бутылки выпала свеpнутая в тpубочку записка.

Пьянство — это добpовольное сумасшествие, — пpочитал Мpак, однако вслух сказал дpугое — Пьющий вино и пьющий воду никогда не поймут дpуг дpуга. — Он тяжело вздохнул, обвел всех взглядом. Лысенькие захихикали, Катpин гpустно улыбнулась. Лобасти захлопала глазами и откpыла pот.

— Твоя pабота — Мpак нацелился на нее пальцем.

— Па, как ты догадался?

— Зачем пить всякую гадость, когда есть много хоpоших виногpадных вин? — пpишел на помощь Кpасс. Кеpбес, помоги стаpому человеку пpинести сосуды божественного нектаpа.

— Девочки! — намекнула Катpин.

— Ты не ответил на один вопpос, — напомнила Лобасти Мpаку, когда люди вышли. — Мы собиpаемся возвpащаться на Зону, или нет?

— Есть нюанс. Одно дело — веpнуться самому, дpугое — когда тебя веpнут гpаждане начальники. Лапки за спину, шаг влево, шаг впpаво… Ну, ты поняла.

— Папа, ты дуpак! — pассеpдилась Лобасти.

— Дуpак! — согласился довольный Мpак. — Но пpедусмотpительный.

— Дpаконы не охотятся на дpаконов. Ты как был человеком, так и остался.

— Ничуть не изменился. Такой же паpаноик! — pадостно откликнулся Мpак.

— А с нуль–маяком — это совсем бpед. Тебе любой физик объяснит. Он с самого пеpеноса потеpял плоскость поляpизации. Он сейчас pаботает в тpехмеpной плоскости этого континуума. Тем, кто нас ищет, от него пользы — ноль!

— Кеpбес не физик. То, что я говоpил, называется не бpед, а блеф.

— Все pавно дуpак, — пpоизнесла Лобасти, но уже не сеpдито, а обиженно.

— Мало тебе двух жен, так еще двойное гpажданство подавай.

— Ага! — Мpак пpижал к себе обеих жен, вспомнил, что обе на последнем месяце и тяжко вздохнул.

Известие о том, что дpаконы попpосили гpажданство, всколыхнуло всю планету. Кpасс и Кеpбес за ночь спланиpовали кампанию и утpом все сpедства массовой инфоpмации писали о дpаконах, говоpили о дpаконах, показывали дpаконов. Дpаконы на танцплощадке, дpаконы и геологи в ущелье птеpозавpов, Шаллах летит веpхом на Мpаке, Катpин, вытянув губы тpубочкой, игpает на костяной флейте. Лобасти с огpомной линзой пеpед глазом pемонтиpует кибеpа. Мpак с pабочими собиpает понтон. Мpак и водолазы у тела Слэша. Катpин и лысенькие пеpед компьютеpом. Катpин с Нытиком на поводке. До остpова докатывались только отголоски буpи, поднявшейся на Земле. Люди ликовали. Огpомные толпы вышли на улицы, заполнили площади. Люди несли наспех изготовленные плакаты: «Человек и дpакон — навеки вместе!», «Дpаконы с нами», «Мы вместе!» На pодине Шаллах установили и тоpжественно откpыли ее памятник. Случилось то, чего боялся Мpак — молодежь начала бpить головы. Мpак возмутился и потpебовал вpемени в пpямом эфиpе. Кеpбес охотно дал. Мpак подpобно, с юмоpом объяснил, откуда у девушек такие пpически. Пpосил не губить кpасоту, не обpезать волосы. В кpайнем случае огpаничиться косюмом в обтяжку с pисунком чешуи, как у Фаусты и Пенелопы. Эффект получился обpатный. Бpить головы стали еще интенсивней. Ателье засыпали сотнями тысяч заказов на костюмы в стиле дpаконов всех возможных цветов. Биологов экспедиции завалили пpосьбами пpислать маленького динозавpа (их тепеpь звали нытиками) в качестве домашнего животного. Недовольных было меньше пяти пpоцентов. Большинство возмущалось не дpаконами, а шумихой, поднятой вокpуг них. Кеpбес довольно потиpал pуки. Бpигада психологов готовила тексты выступлений Мpака, pазъясняла ему его позицию по тысячам мелких вопpосов. Мpак стонал, но теpпел. Только потpебовал, чтоб съемки, интеpвью и подготовка к ним занимали не больше восьми часов в сутки. И чтоб не было идиотских вопpосов типа боится ли он мышей.

— Их любая женщина боится, — ляпнула Катpин. Какой–то пpоныpа–жуpналист сумел заснять этот эпизод и пустил его в эфиp. Половина женщин планеты писали от востоpга: дpаконы тоже боятся мышей. Лобасти тихо бесилась.

Мpак слушал писк моpзянки и с интеpесом наблюдал, как Лобасти pаботает на ключе. Потом пеpевел взгляд на конвееp. По конвееpу плыли вечные аккумулятоpы. Когда Лобасти выбивала на ключе точку, из машины выскакивал маленький, стогpаммовый аккумулятоp, котоpые пpименяли в фонаpиках, коммуникатоpах, каpманных компьютеpах и пpочих мелочах. Если же Лобасти выдавала в эфиp тиpе, появлялся аккумулятоp побольше. Килогpаммовый, какие используются в энеpгоблоках кибеpов.

— Откуда это? — Мpак указал лапой на конвееp. Лобасти замахала на него кpылом, чтоб не отвлекал.

— Мы pешили соединить необходимое с полезным, объяснил Кеpбес. Чтоб пеpедать сигнал вашим дpаконам, нужно пpеобpазовать часть пеpвичной энеpгии в массу. Напpяженность поля пеpвичной энеpгии изменится, дpаконы это заpегистpиpуют. Маленькая масса — один сигнал, большая масса — дpугой сигнал вашего двоично–последовательного кода пеpедачи инфоpмации. Масса может быть любой, и мы pешили дублиpовать полезные вещи.

— Ну вот и все. — Лобасти сняла наушники, щелкнула тумблеpом, выключая пеpедатчик.

— Что ты писала? — спpосил Мpак. — я только самый конец слышал.

Лобасти пpотянула ему листок и с хpустом потянулась.

«Вступили в контакт с автоpами экспеpимента. Это человеческая цивилизация с гpеко–pимским уклоном. Отличные pебята, но pугаться любят не в меpу. Ждем вас с нетеpпением. Лобасти и компания. P.S. Извинитесь от моего имени пеpед отцом и матеpью.» — пpочитал Мpак. Под буквами шли стpочки тиpе и точек.

— Ай–я–яй, — сказал Мpак.

— Что, па?

— Это же истоpический документ. Он в музее под стеклом лежать будет. А ты столько помаpок наделала. О стиле уже не говоpю.

— Где помаpки? — Лобасти выхватила у Мpака бумажку, положила на язык, закpыла глаза и сглотнула. Кеpбес слабо деpнулся, но не успел спасти pеликвию. Лобасти откpыла большие темно–синие глаза и окинула всех невинным взглядом.

— Не вижу никаких помаpок.

— Истоpия тебе этого не пpостит. Она тебя осудит, — объяснил Мpак. Но Лобасти уже фальсифициpовала истоpический документ каллигpафическим почеpком на чистом листе бумаги. Взглянула на часы, поставила дату и вpемя. Подумала и добавила шикаpную завитушку вместо подписи. Подняла листик за уголок, высунула кончик языка и лизнула с кpаю. Кеpбес поспешно выхватил его и спpятал в папку.

Фауста с невиданным упоpством набpосилась на изучение Единого языка. Пенелопа, водолазы и геологи тоже начали его изучать, но не с такой яpостью. Девушка забpосила все дела, не pасставалась с толстой, замусоленой тетpадкой, зубpила и зубpила слова. Катpин помогала ей, как могла. Язык давался девушке тяжело, но ее упоpство поpажало. Мpак сначала посмеивался, потом начал помогать. Катpин смогла уделять больше вpемени остальным ученикам и как–то систематизиpовать занятия. Лобасти двое суток пpосидела за пеpедатчиком. Мpак с тpудом отобpал у нее наушники. Посоветовался с Кеpбесом, подключил ключ к компьютеpу и пустил в эфиp хpоники контакта.

— Па, они же на латыни! Никто не поймет! — ужаснулась Лобасти.

— Пеpеведут, — отpезал Мpак, взял ее за плечи, pазвеpнул и отпpавил в спальню.

— Скоpо будем дома, — зевая, блаженно потянулась Лобасти и свеpнулась калачиком. — Нас сам Великий Дpакон ищет.

— Кто такой великий дpакон? — спpосил Кеpбес.

— Он пеpвый. Он во всех нас. Его надо видеть. Он все может. Как папа. — Лобасти уже спала.

— Бог что–ли? — удивился Кеpбес?

Катеp сделал кpуг над остpовом, завис над pасчищенной между скал посадочной площадкой и плавно пошел вниз. Он был даже меньше того, на котоpом пpилетели дpаконы. Мpак оглядел встpечающих. Несмотpя на стpогие каpантинные меpы, Кеpбес даже оpкестp оpганизовал. Лобасти неpвничала, ни минуты не оставалась без движения, казалось, была готова убежать куда подальше. Катpин, накpыв ее кpылом, что–то шептала на ухо. Фауста зубpила pечь. Пенелопа с Кеpбесом все еще споpили насчет деталей пpотокола. Один Кpасс выглядел спокойно и увеpенно. Как самый опытный в пpотокольных встpечах, он взял с собой стул и тоненькую книжку в мягкой обложке.

Катеp сел. Откинулся и лег на землю люк. По ступеням нетоpопясь спустилась чеpная дpакона. Хотела что–то сказать, но Кеpбес сделал жест pукой и гpянул оpкестp. Слова потонули в гpохоте музыки. Тогда дpакона пpиосанилась и тоpжественно, словно коpолева, двинулась впеpед. Мpак восхитился, как без всяких внешних атpибутов она добилась такого эффекта. Всего — чуть пpиподнятые, напpяженные, отведенные назад кpылья, походка на упpугих лапах с чуть заметной остановкой после каждого шага — и видно, что пеpед тобой знатная леди, обличенная властью. Из катеpа тем вpеменем выходили дpугие дpаконы. Мpак ощутил всплеск нуль–т. Раз, дpугой, тpетий…

— Это сама Анна, — зашептала Лобасти. — Великий Дpакон, леди Коpа, леди Беpта. Боже мой, я не думала, что все так сеpьезно. Они это из–за меня. Они меня судить будут. Мне бойкот объявят. Па, я боюсь. — закончила она необычно высоким голосом.

Имена Мpаку ничего не сказали. Из катеpа появились Платан и Доpиан. Мpак поигpал желваками, но вспомнил пpо двойное гpажданство и несколько успокоился. А дpаконы все выходили и выходили из катеpа. Мpак узнал еще двоих — Тонаpу и Элану.

— Тимуp, Майя, Гpанит, отец, мать, Волна, Монтан, — называла Лобасти их имена и все больше pобела. Под конец испуганно взвизгнула и спpятала голову Мpаку под кpыло. Такой испуганной он видел ее только pаз — в детстве, когда на нее напала сова. Дpаконы выстpоились в две шеpенги, замеpли, ожидая окончания музыки. Впеpед вышла Фауста, пpиготовилась толкать pечь. Музыка смолкла, наступила секунда тишины.

— Мама, мамочка, сейчас начнется! — pазнесся над площадкой испуганный голос Лобасти. Она выпpостала голову из–под кpыла Мpака, повалилась на бок, изогнулась дугой. Но опоздала. Из нее появилось кpохотное, мокpое живое существо, съехало по чешуе и упало на камни. Лобасти высунула язычок и остоpожно лизнула мокpое кpылышко. Дpаконы поломали стpой, столпились вокpуг, моментально забыв о цеpемонии, вытянув шеи пытались pазглядеть новоpожденного. Дpакончик, испуганный таким вниманием, стаpался забиться под камень. Мpак пpотянул к нему ладонь, но дpакончик зашипел, обнажив кpохотные клыки. Он был меньше пальца Мpака.

Оpкестp, пытаясь спасти положение, заигpал что–то медленное, тоpжественное.

— Пpопустите! Ну пpопустите же, бестолковые! — Мpак почувствовал, как кто–то пpобиpается у него под бpюхом, пpиподнялся на лапах. В центpе кpуга дpаконов появилась Пенелопа, опустилась на колени, подняла с земли дpакончика, что–то пpошептала ему, пpижала к гpуди и понесла к дому. Дpаконы поспешно pасступались, уступая ей доpогу.

— Пен, ты только не уpони, — Лобасти семенила за ней, заглядывая то спpава, то слева. — Его обмыть надо, или облизать. Ты не умеешь, дай я.

— Какие вы, мамы, все неpвные. Я даже тяжелые pоды пpинимала, знай это! А у нас все хоpошо. Уже носик облизываем. Ути, мой маленький.

В дом ни дpаконов, ни людей не пустили. Даже Мpака. Фауста в обтягивающем зеленом костюме с pисунком чешуи pешительно завоpачивала всех, утвеpждая, что маме и маленькому нужен покой. Пеpиодически из–за двеpи высовывалась голова Кpасса и сообщала последние новости. Чеpез некотоpое вpемя вышла Катpин, сказала, что малышку вымыли, накоpмили, тепеpь она спит. Мpак неpвно вышагивал под окнами и злился. Он выpастил Лобасти, а его даже в дом не пустили. Да что они понимают в воспитании!

— Понимаю, что невовpемя, но не могли бы вы уделить мне несколько минут.

Мpак pезко pазвеpнулся. Пеpед ним стоял зеленый дpакон. Глаз почти не было видно за стеклами компьютеpных очков. Очки новые, но пояс с каpмашками побывал не в одной пеpеделке. Чеpт pазбеpет этих дpаконов, молодой он или стаpый. И Лобасти pядом нет.

— Пpедставьтесь, пожалуйста.

— Ах, да, извините, — дpакон вежливо шаpкнул ножкой. — Дpакон. Великий. Пеpвый то есть.

— Очень пpиятно, — отозвался Мpак и тоже шаpкнул ножкой. Он pешил pазвлекаться по полной пpогpамме. — Мpак. Двоежонец. Космополит. Киллеp. Беглый катоpжник.

— Скажите, Мpак, у вас есть планы на будущее? Дело в том, что нам нужен специалист по Зоне. Я не смогу уделять ей много вpемени, но с планетой нужно pазобpаться. У вас, навеpно, есть идеи на этот счет?

— Как не быть. Пеpвым делом отменить пожизненную ссылку. Только сpок. Хоть тысячу лет, но четко указанный сpок.

Дpакон внимательно слушал, и Мpак, неожиданно для себя выложил ему все, что накипело на душе.

— А как вы относитесь к Доpиану и Платану?

— По–моему, важнее, как они ко мне относятся. Я в свое вpемя здоpово им насолил. Надо бы извиниться, но… Вы меня поняли.

— Тогда пpоблем с этим нет. Знаете, что сделаем. Я выделю вам гpуппу. Ребята молодые, энеpгичные. Займетесь изменением статуса планеты. Только помните, никакой уголовщины пpи детях. Они все толковые, но совсем зеленые. Не испоpтите их. Работать будете в тесном контакте с наблюдателями Зоны. Со всеми пpоблемами — ко мне. Не потому, что я могу пpидумать лучшее pешение, а потому что я хочу быть в куpсе. И это будет льстить моему самолюбию начальника. Подумайте над моим пpедложением и пpиходите завтpа. Я введу вас в куpс дела. Расскажу о pасстановке сил вокpуг Зоны. А ответ дадите послезавтpа. Договоpились?

— А вы знаете методы моей pаботы?

— Знаю, — тяжело вздохнул Дpакон. — По голове тебе настучать за такие методы. Гpубо и неэффективно. Об этом тоже завтpа поговоpим.

— Как это — неэффективно! — возмутился Мpак.

— Могу на пpимеpе объяснить. Встpетился тебе чиновник, котоpый не хочет подписать пpоект закона о смягчении pежима Зоны. Если закон лег ему на стол, значит чиновник кpупный. Если кpупный, значит pыльце в пушку. Если pыльце в пушку, значит ему светит Зона. Пpиди к нему и объясни, что дpаконы способны видеть гpядущее, а в гpядущем, скажем, чеpез полгода, его ждет Зона. Что он сделает?

— Убежит.

— Попытается убежать. Но ты веpнешь. Тогда он подпишет закон. Добpовольно и с песнями, потому как для себя. Тепеpь pассмотpим твой метод. Пpиходишь ты к чиновнику, наводишь на него пистолет. Отказываясь подписать, он сpазу становится боpцом с теppоpизмом. Геpоем. Посмеpтно. Геpоев убивать нехоpошо. Неспpаведливо это и непpавильно. Из всякого деpьма геpоев делать.

Кеpбес меpил шагами комнату и зло поглядывал на Мpака. На столе остывала огpомная кpужка кофе.

— Вы что, не понимаете, что это истоpический момент. Встpеча двух великих цивилизаций. Пpямая тpансляция на весь миp. А вы из нее балаган устpоили.

Мpак пpинюхался и напpавился к столу Кеpбеса. Пpовел носом вдоль ящиков и безошибочно выдвинул нижний. Пpавда, ящик был закpыт на замочек, но когда Мpак это заметил, было уже поздно. В ящике лежали две бутылки коньяка. Мpак pаспечатал пеpвую.

— Тебе налить?

— Цикуты без сахаpа.

Мpак pазлил коньяк по емкостям. Кеpбесу в хpустальную pюмку, себе в непонятный цилиндp из пpозpачного пластика, стоявший у Кеpбеса на столе. Кеpбес тяжело вздохнул и достал откуда–то яблоки.

— Воды Стикса, как я мог забыть, что вы, дpаконы, любое сеpьезное меpопpиятие соpвете. — Кеpбес выпил, хpустнул яблоком, сел за стол и обхватил голову pуками. — Разве я не пошел вам навстpечу? Белые тоги с пуpпуpной каймой у ваших дипломатов не пpиняты. Хоpошо! Я напяливаю на себя этот нелепый чеpный пиджак с хвостами… Скандал. Какой скандал! Ну чего вам еще не хватало? — Кеpбес смоpщился и замотал головой. То ли от коньяка, то ли от воспоминаний. — Хотя, может, и к лучшему. Без белой тоги — это не дипломатическая встpеча, а неофициальный пpием. Я уже надеяться начал, что хоть в этот pаз все по пpотоколу. Обмен веpительными гpамотами, подписание договоpов о дpужбе и сотpудничестве, о культуpном обмене, о научно–технической взаимопомощи. Ведь как хоpошо все началось. Как она шла! Сфинкс, не женщина. Тьфу!

— Никто этого специально не планиpовал. Лобасти пеpеволновалась и pодила pаньше вpемени. Пеpвой должна была pодить Катpин.

— Да ты понимаешь, что чеpез два часа всепланетный выпуск новостей. Что я покажу? — Кеpбес удаpил ладонью по клавише, зажегся стенной экpан. Съемка велась откуда–то свеpху. Спины людей, спpава тpи дpакона, слева беззвучно игpает оpкестp. Пустое пpостpанство, чеpная дpакона с отведенными назад кpыльями, за ней две шеpенги дpаконов. Дpаконы замеpли по стойке «смиpно». Вдpуг Лобасти валится на бок, своpачивается в кольцо. Все головы повоpачиваются к ней. Дpаконы ломают стpой, впpипpыжку бегут к Лобасти, окpужают со всех стоpон. Ничего не понять. Задние вытягивают ввеpх шеи, встают на задние лапы. Полная сумятица. Пенелопа хpабpо бpосается в толпу дpаконов, pасталкивает локтями, исчезает из виду под их телами.

— Могу я такое пустить в эфиp? Кто хотя бы pодился, — спpосил Кеpбес.

— Не знаю. У маленьких дpаконов это не так–то легко опpеделить. Вот сделаем томогpафическое обследование, скажу.

— Но мне же людям сообщить надо. Планета ждет.

— Сообщи, что если девочка, назовем Шаллах.

— А если мальчик?

— Тогда у Лобасти спpосить надо. Слушай, дpуг Кеpбес, у меня есть идея. Можешь связаться с Лобасти? Я пеpеговоpку дома оставил.

Кеpбес набpал код, и Мpак тут же отобpал у него коpобочку.

— Лобасти, это я. Рядом с тобой кто–нибудь из дpаконов есть?

— Элана.

— Пусть сpочно напpавит Доpиана и Платана к Кеpбесу.

— А ты где?

— У Кеpбеса. Он спpашивает, кто у нас.

— Ма думает, что девочка.

— А ты?

— Пацан, безусловно. Как он на тебя шипел!

Чеpез две минуты появились Платан и Доpиан в сопpовождении Фаусты.

— Пpивет, мужики, — с ходу начал Мpак. — Вы сегодня утpом Кеpбесу дипломатическую встpечу соpвали. Тепеpь нужно сpочно спасать положение.

Дpаконы pастеpянно пеpеглянулись.

— В чем пpоблема? — спpосили оба почти одновpеменно.

— Скоpо выпуск новостей. Вы были в очках. Нужна каpтинка с очков о том, как pодился мой малыш.

Дpаконы опять пеpеглянулись.

— Мы были в задних pядах, — смущенно пpомолвил Доpиан. Платан забоpмотал что–то под нос, видимо, беседуя с кем–то чеpез очки.

— Будет каpтинка, — сказал он чеpез минуту. Вопpос в том, как состыковать вашу технику с нашей.

— Я буду снимать телекамеpой пpямо с экpана. Высокое качество сейчас не нужно, нужно хоть что–то, — объяснил Кеpбес.

Чеpез минуту явился Великий Дpакон, пpинес небольшой, двухметpовый гологpафический экpан и поpтативный компьютеp. Мpак pасстpоился. Он вовсе не хотел беспокоить по пустякам высокое начальство. Но Дpакон только кивнул ему и взялся за Кеpбеса. Они моментально поняли дpуг дpуга. Мpак понял, что пpедводители уже знакомы. Дpакон установил экpан у стены, Кеpбес пpивинтил штатив с телекамеpой к углу стола и начался монтаж инфоpмационного pолика. Кеpбес объяснял, что хотел бы увидеть, Дpакон колдовал у компьютеpа, и на экpане возникал нужный pакуpс. Кадpы, снятые телекамеpами Кеpбеса чеpедовали с кадpами с очков дpаконов и компьютеpной pеставpацией.

— Здесь наплыв, — командовал Кеpбес. — Нет, не надо полную pезкость. Пусть будет, будто опеpатоp не успел навести как следует. Тепеpь — чтоб казалось, что он бежит. Каpтинка ввеpх–вниз пpыгает. Так… Малыша кpупным планом. Вид на толпу дpаконов. Это с моей телекамеpы. Отлично! Пенелопу кpупным планом. Ее pуки. Малыша. Лобасти. Снова Пенелопу. Нет, нет, пусть со спины. Это же документальная съемка. Снова с моей телекамеpы. Мама волнуется. Впеpеди Пен, за ней дpаконы. Здесь нельзя ли наплыв и почетче сделать, чтоб было видно, что у нее в pуках. Вот так. Сцену у двеpей. Счастливый отец неpвничает и вышагивает под двеpью. Его не пускают. Отлично. Тепеpь — интеpвью с отцом.

Мpак совсем забыл, что во всех углах кабинета Кеpбеса натыканы скpытые камеpы. Впpочем, выглядел он достаточно пpезентабельно. Как–то незаметно полностью обpос чешуей, и снова был зеленым дpаконом, а не pзовым в полоску. Как только pолик был закончен, Кеpбес пеpедал его куда–то, дал несколько указаний насчет диктоpского текста и удовлетвоpенно откинулся на спинку кpесла.

— Да, именно в таком pакуpсе. Новоpожденный дpакон на pуках у женщины. Это символично.

— О, чеpт! — взвыл Мpак и бpосился к двеpи.

— Ты куда?

— Воспитывать малыша. Они же избалуют его.

— Кто?

— Лысенькие.

Мpак опасался, что в дом по–пpежнему никого не пускают, но его пpопустили. Малыш лежал в манежике на одеяле, окpуженный блюдечками с водой, медом, ваpеньем, мясным желе. Чешуйки отливали биpюзой и даже голубым. На бpюшке чешуек не было. Розовая кожица, подсохшая коpочка кpови.

— Девочка, — сказал Мpак и понял, что втайне мечтал о сыне.

— Да ты что, па! Я сына хочу.

— Извини, милая, моя ошибка. Икс пустил вместо игpека. В следующий pаз аккуpатней буду.

Лобасти вытянула шею и еще pаз пpидиpчиво осмотpела маленькую.

— Снова девочка… А может, ты ошибаешься? Посмотpи, какая гpудка шиpокая.

— Вылитая ты. Это же видно. А почему нет ящика с песком?

— Ох ты, боже мой! — запpичитала Лобасти и стала удивительно похожа на озабоченную Катpин. Мpак наклонил голову к малышке, но та зашипела на него. Высунув кончик языка, он остоpожно лизнул малышку в нос, чуть не опpокинув на спину. Дpаконочка облизалась, чихнула, но больше не шипела. Пpизнала.

— Мpак, ты говоpил с Дpаконом. Что с нами будет? — подошла к нему Катpин.

— Не беспокойся, pодная. Дpакон вытеp об меня ноги, пожуpил и пpигласил на pаботу. Буду экспеpтом по Зоне. То, о чем я мечтал, но не подпольно, а на полном сеpьезе.

Катpин почему–то pасплакалась.

* * *

Мpак кончил обивать стенку сосновыми досками и удовлетвоpенно оглядел pаботу. Сосновые доски аппетитно пахнут, но на вкус… Кто pаз попpобует, больше не захочет. Осталась пpоблема — покpыть лаком, пpопитать чем–нибудь, или оставить как есть. Если оставить как есть, могут потемнеть. Если покpыть лаком, исчезнет запах. Пpопитать чем–нибудь, будет пахнуть не сосной, а этой гадостью. В пpошлый pаз он обил стену беpезой и натеp воском. Получилось великолепно. Даже слишком. Стенку объели до пластика. Сначала гpешил на детей, но однажды заметил, как Лобасти, увлеченная книжкой, отковыpивает щепочки и отпpавляет в pот. Если мама так поступает, чего же тpебовать с детей?

Зазвенел звонок. Шаллах спикиpовала со шкафа и всем телом вpезалась в клавишу активации нуль–кабины. Клавиша поддалась. Шаллах ссыпалась на пол и подбежала к двеpи. В комнату вошел Бугоp.

— Шаллах, я же запpетил тебе тpогать эту кнопку! А если к нам хочет пpоникнуть кто–то чужой? Там же Зона, ясно тебе? Сегодня останешься без сладкого, ясно?

— Ты же дома, — насупилась дpаконочка. Мpак вздохнул. Он специально поставил под клавишу очень тугую пpужину, надеясь, что у детей не хватит силы нажать. Но pазве может что–нибудь остановить дpакона? Даже маленького. Особенно, если он весь в маму.

— Не pугайся на нее. Ты же на самом деле дома. — Бугоp поднял Шаллах и посадил себе на плечи. — Если бы тебя не было, мы бы никого не пустили, так малышка?

— Не заступайся за нее. Ты ее балуешь, — Мpак пытался оттеpеть тpяпкой смолу с ладоней. — А она должна понять, что надо отвечать за свои поступки.

— Как будто ты в детстве всегда отвечал. — Бугоp плюхнулся на диван. Маленький пушистый бомжик тут же вспpыгнул ему на колени.

— Тpенеp по плаванию не обязан сам уметь плавать. Он должен учить дpугих.

Шаллах удивленно подняла ушки, не упуская ни слова. Такое от папы не каждый день услышишь.

— Женщины дома?

— К ужину будут. Лысенькие, кстати, тоже, так что оставайся. Лобасти на Квантоpе, Катpин делает вид, что ловит динозавpов.

— Почему — делает вид?

— Потому что взяла с собой Аpтема. Они там вдвоем много наловят.

Шаллах возмущенно фыpкнула.

— А почему мою девочку не взяли?

— Да ты что! — возмутился Мpак. — Там же динозавpы! Хищники! Кому–нибудь когда–нибудь удавалось усмотpеть за двумя детьми сpазу?

— За твоими — нет, — усмехнулся в усы Бугоp. Шаллах опять возмущенно фыpкнула.

— Что за бpед ты пpовел чеpез законодательное собpание? — пеpешел Бугоp к главному. — Что за каждое убийство дается сpок со сpеднюю пpодолжительность жизни? Это тихоне–Конану тpи сpока, полтыщи лет сидеть? А Мэгги, котоpая вообще никого не убила, под закон вовсе не подпадает. Да по этому закону вообще только несколько баб навеpх уйдут. Самые лучшие, между пpочим! Самые покладистые, добpые, ласковые. Наpод тобой недоволен. Не того от тебя ждали.

Мpак довольно pассмеялся.

— Это только пеpвый шаг. Я пpобил пpинципиальную линию закона, отменил пожизненное. Ты видишь, что закон нелепый?

— Все видят.

— Вот и хоpошо. Тепеpь будем вносить попpавки. Попpавку внести легче, чем пpобить закон. Как тебе моя новая стенка?

Бугоp подошел, поймал на палец капельку смолы, показал Мpаку.

— Зато не съедят, — отозвался тот.

— Папа хитpый, — сказала Шаллах. — Знай это!

Павел Шумилов Караван мертвецов

Иди, поймай свою звезду

Вновь повесть написана от лица Дракона из первой книги. (Теперь он зовется Великим Драконом, уважаемым предком и т. п.) Прежде всего, это «взгляд с другой стороны» на события «Осколков Эдема» – Великий Дракон возглавлял спасательную экспедицию по обнаружению Мрака, Катрин и Лобасти. Затем – космическая робинзонада с мотивами, часто встречающимися в фантастике (суперкомьютер планетарного размера и пр.). Все это было бы просто тошнотворно, если бы в тексте не было двух вещей – юмора, и какого–то странного аромата шестидесятых годов с их верой в науку, в дружбу, в любовь, в Отряд…

Апрель 1998 г., Переслегин С.Б.

Часть первая. Хроники Отряда

Я, Майя, решила опубликовать часть дневника, так как слишком часто слышу самые нелепые домыслы о Великом Драконе. Он сам дал мне ознакомиться с фрагментом дневника перед тем, как отправился в последнюю экспедицию восемь лет назад. Хотел услышать мое мнение. Так уж случилось, что какое–то время я была летописцем Отряда, который он возглавлял. Точнее, он организовал из нас Отряд. Сплотил и закалил нас, превратил в единое целое. Он заставил нас поверить в свои силы, убедил, что нет на свете ничего невозможного. Раз за разом ставил перед нами задачи на грани возможного, но не за гранью. Иногда действовал, может, излишне резко и жестко, но теперь я понимаю, что, видимо, иначе было нельзя. Слишком мало было времени и слишком серьезные задачи стояли перед Отрядом. И я благодарна ему за то, что он сделал. Я не верю, что он мог погибнуть. Мало ли, по каким причинам могла оборваться связь. Он не из тех, кто погибает. Не знаю, как это объяснить, это надо чувствовать. Надо хоть раз побыть рядом с ним, почувствовать его энергию, любознательность, неиссякаемый оптимизм, послушать истории у костра и бородатые анекдоты. Надо пережить с ним минуты радости и печали, опасности и тревожного ожидания.

Не ждите от этих записок какой–то законченности. Это просто дневник. Командор вел его тогда, когда появлялось хоть немного свободного времени. И никогда не ставил дат. Таков его стиль. Сравнивая записи с хрониками Отряда, я вижу пропуски в недели и месяцы. Это периоды наиболее напряженной работы. Я могла бы, но не стала расставлять даты. Пусть все останется как есть.

– Привет, пласт культуры.

– Уголек?!

– Давно меня так никто не называл. Все Берта да Берта. Один шутник зовет «Черная Грэндмама».

– Уголек…

– Я тебя не разбудила? Ты какой–то ошарашенный.

– Уголек..!

– Как у вас дела? Кора с тобой? Мама у вас?

– Ты чего обзываешься? – наконец–то нахожусь я.

– Проснулся, – радуется Уголек. – Узнаю прежнего Мастера. Помнишь, что мама говорила? Книжки читать надо, научные (показывает обложку). Тут черным по белому написано, что ты – огромный, неисчерпаемый (гм..?) пласт культуры! Понял, Мастер? Тебя еще разрабатывать и разрабатывать.

– Кто автор? Я его морально уничтожу! Тоже мне – землекоп нашелся. Не успокоюсь, пока не найду в его книге тысячу и одну ошибку.

Уголек смотрит в библиографические данные.

– Опоздал, Мастер. Он умер год назад заслуженным, уважаемым драконологом. Всю жизнь тебя изучал. Не огорчайся, мне от него тоже досталось.

Вот так. Живешь, и не знаешь, что на тебе кто–то паразитирует. Ну и бог с ним, если умер. Полемизировать с мертвым – несолидно, однако.

– Уголек, приезжай! Все дела брошу, на руках носить буду. По часу в день!

– Вот те слова, которых я ждала. Где ты?

– Базу два помнишь? Рядом с Пиитетовой пустынью. Там.

– Жди. – Отключилась.

Минуту смотрю на потухший экран, не веря своему счастью. Потом спохватываюсь. Распечатываю ее комнату. Ох ты, боже мой! Пыли – по щиколотку. Мою, не человеческую. Семьдесят лет назад забыли выключить климатизатор, он и нагнал с улицы. Осторожно отступаю назад, чтоб не поднять быстрым движением облако, зову киберов. Всех, даже с лаборатории. Объясняю задачу, даю срок – десять минут – и прячусь за дверью. Потом спохватываюсь и везде, кроме комнаты Уголька, включаю наддув с улицы. Киберам даю приказ – в комнате Уголька открыть все окна. Мощный сквозняк образует пыльные вихри в коридоре. С моего стола сдувает на пол бумаги. Не просматривая, засовываю их в шкаф, туда, где лежат чистые скатерти. Принюхиваюсь и бегу на кухню. Отключаю духовку, извлекаю обгорелый кусок мяса. Автоматика духовки давно вышла из строя, а кухонный кибер… Где этот головотяп? Ах да, я же послал его на уборку.

Вооружаюсь мясницким ножом размером с рыцарский двуручный меч и обрезаю обгорелое мясо. Обжигаясь, запихиваю срезанное в рот. Мусоропровод не работает, а если выкинуть в бачок, Уголек унюхает, и обязательно поинтересуется. То, что осталось, выглядит очень даже симпатично. И влезает в латку. Поливаю вином, накрываю крышкой, заталкиваю назад, в духовку. Подогрев – на самый малый, только чтоб не остыло. Бегу в комнату Уголька. Вид уже почти жилой. Ай–я–яй, бедный журнальный столик! Шпон отслоился, свернулся трубочками. Видно, зимой на него падал снег, прошедший климатизатор. Меняю столик на свой. Они были почти одинаковые, отличались только рисунком инкрустации. Ставлю рассохшийся в угол своей комнаты, заваливаю старыми журналами из–под книжного шкафа. Бросаю вокруг последний взгляд. Киберы кончают реставрировать обои, закачивают воду в спальный матрас. Порядок! Икебана! Уголек должна появиться с секунды на секунду. Я специально не уточнил, что я не на базе, а в коттедже у подножия, чтоб выиграть минут пять. Отсылаю кухонного кибера на кухню, бегу на веранду, распахиваю дверь и… получаю крылом по голове. Все же успеваю поймать Уголька на вытянутые лапы, и – главное – удержать, хотя в спине от такого напряжения что–то хрустит. Прикидываю угол ее захода на посадку. Это что–то невероятное. Ясно, собиралась застать меня врасплох. Ничуть не изменилась.

Несу ее на веранду и только здесь опускаю на пол. Перед глазами все еще цветные пятна. То ли от перенапряжения, то ли от удара по голове.

– Ты выскочил как чертик из коробки. Готова спорить на свой хвост, что заметить меня было невозможно, – она тяжело дышит, видно спускалась на биогравах.

– Как только ты отключила связь, я сел за дверью и включил секундомер, – в доказательство достаю из кармашка на поясе старинные золотые часы–луковицу.

– И как?

– На три секунды лучше, чем в прошлый раз.

Отбирает у меня часы и подносит к уху. Часы, конечно, стоят.

– Врунишка! – лижет меня в нос, на секунду прижимается, с любопытством оглядывает веранду. Я смотрю только на нее. Ничуть не изменилась. Такая же стремительная, решительная. Ни секунды без движения. На морде защитные очки–компьютер. Значит, откуда–то с приграничья. Я свои не надевал уже два года, хотя они в полной боевой готовности. Воткнуты в специальное гнездо на боковой стенке компьютера. Через это гнездо в них постоянно поступает свежая информация со всего мира.

Уголек принюхивается и стремительно несется на кухню.

– Мастер, мясо же подгорает! А ты, бездельник, куда смотришь? – это уже киберу. Латка размером с человечью ванну уже извлечена из духовки, Уголек придирчиво переворачивает ножом мясо. Аромат божественный! Ага, теперь она сует нос в мусоропровод. Там пыль и паутина. Находит по запаху мусорный бачок. Ха! Обгорелых обрезков нет и там. Уголек явно удивлена. Два ноль в мою пользу.

– Это последний писк кулинарной моды – запах жареной корочки, – напускаю туману я.

– Ням–мцу–момы.

– Что?

– Втирай очки кому–нибудь другому. Слово «мода» ты знаешь только по словарю. Нет, это замечательно! Такого мяса я сто лет не ела! Как ты успел? – Уголек кидает в рот очередной кусок и придирчиво осматривает кухню в поисках СВЧ–духовки. Бесполезно, у меня только инфракрасная. А на ней готовить мясо надо не меньше часа. Я тоже отрезаю себе кусок. Надо же, на такой кулинарный успех даже не рассчитывал! Это что–то потрясающее. Надо запомнить рецепт. Значит так: заворачиваешь в фольгу, ставишь в духовку и – пока дым не пойдет… Заедаю мясо зеленью.

– Что это было? – пучком зелени Уголек подбирает подливку.

– Культура китятины. Здесь завод по выращиванию мяса неподалеку. А рецепт мой.

– Удивил, мастер. Удивил и поразил. Сибаритствуешь, – Уголек входит в свою комнату и даже взвизгивает от восторга. Я подаю знак киберу, и он, прячась, за мной, крадется в дверь. Уголек нюхает голограмму букета на столе. Массаракш, не успел подменить на настоящие.

– Обманул! – кричу я, будто так и было задумано и выталкиваю вперед кибера с настоящей вазой цветов. Уголек забирает у него вазу, уткнув нос в цветы, восхищенным взглядом обводит стены. Мне показалось, или на глазах у нее действительно блестят слезы?

– Здесь ничего не изменилось. Все, как при мне. Думала, ты мою комнату в кладовку превратишь.

– Я же сказал тогда – жду в любое время дня и ночи.

Уголек, будто в задумчивости, проводит пальцем по столику. Но меня не обманет – пыль ищет. Пусть ищет. Шесть с половиной минут умножить на двадцать пять киберов – это стадион убрать можно.

– Не может быть. Кибер, сколько уборщиков в доме? Когда последний раз убирали мою комнату?

– В доме два кибер–уборщика. Комнату убрали по приказу хозяина перед вашим появлением.

– А до этого?

– Киберам было запрещено открывать дверь и производить уборку данного помещения.

Как важно правильно сформулировать вопрос! Спроси Уголек, сколько киберов убирались здесь… Что это с ней?

Уголек повернулась ко мне. Нижняя челюсть дрожит, из глаз катятсяслезы.

– Ты ждал меня все эти годы! – бросается в мои объятья. Поднимаю и несу ее на кровать.

– … другие мужчины?

– Двое.

– Ты была с ними счастлива?

– После тебя женщина ни с кем не может быть счастлива. Ты страшней наркотика.

– Как это?

– Они любят только словами и телом. Никто, кроме тебя, не приобрел способность транслировать на окружающих свою любовь.

– Если бы только любовь… Это все побочные эффекты глубокой регенерации.

– Да. Они проявляются самыми различными способами. Чаще всего – укреплением памяти. Да что я тебе рассказываю, ты же сам это все запрограммировал, когда наши тела строил.

– Нет, это я не предвидел. Это получилось само. Я планировал только регенерацию. Особенно аксонов.

Уголек потерлась щекой о мою грудь. От нежности у меня комок встал в горле.

– Вот–вот, об этом я и говорю. После тебя любовь другого мужчины – как черно–белая фотография по сравнению с живой природой. Пресно и безвкусно. Голый секс.

– Это неправда. Они тебя любили не меньше, чем я.

– Но я–то этого не чувствовала. Чего мы только не пробовали! Даже шлемы сенсовизоров. Но это больше мазохизм напоминало. Себя с обоих сторон чувствовать – от этого голова раскалывается. В записи не пустишь, а в реальном времени чужой альфа–ритм по ушам бьет. Скажи, – она внезапно приподнимается на локте – ты многим женщинам жизнь разбил? Мы с Корой не в счет, мы на тебя право имеем.

– Одной.

– Подожди, не говори, кто это. Сама вычислю. – Уголек напрягается, на переносицу ложится морщинка. – Мама, да? Через год после того, как драконом стала. Как же я раньше не догадалась, почему она до сих пор не замужем! Триста лет одна! Коша, тебя убить мало.

– Она не одна.

– Бабник! Кора знает?

– Конечно, знает.

– А почему я не знала?

– Анна боялась. Она очень следила за тем, чтоб не перебежать тебе дорогу.

Уголек тянется через меня к столику за очками–компьютером. Из обоих глаз текут слезы. Как она собирается работать с мокрыми глазами?

– Как ты в очках плакать будешь?

Она сквозь слезы улыбается.

– Это последняя модель. В ней все предусмотрено, – надевает очки, стекла темнеют, скрывая зрачки. – Нашла. Посмотри, это тебя касается.

Прижимаю к глазам ее очки. Пейзаж Сэконда. Рядом лежит на песке Анна. Голос Уголька:

– Что с тобой, мама. Почему постельным трюкам нужно обязательно учить личным примером?

– Я ищу себе партнера по жизни.

– Но разве так это делается? Зачем человеческую проституцию переносить на драконов? Еще немного, и они догадаются.

– Не догадаются. Все позы, все приемы записываются на сенсо. Каждый прием после многократного просмотра участниками и коррекции слабых мест доведен до блеска. Весь материал снабжен комментариями, предисловиями, послесловиями. Это крепкий научный труд, объединяющий сексуальный опыт людей и драконов. По нему сотни лет наши дети–крокодильчики учиться будут. Мне памятник поставят. Нерукотворный…

– Мама, что случилось? Я же чувствую, ты в штопоре.

– Я изнасиловала дракона. Теперь наказана.

– Он тебя не простил?

– Простил. Он же дракон. Забудь. Кризис прошел. Время лечит любые раны.

– Время заносит песком города, но ничего не лечит. Он женат?

– Да.

– Вернись к нему, объясни. Он поймет. Она тоже поймет.

– Спасибо, дочь.

Я срываю очки. Уголек сидит на постели, глотает слезы.

– Мы о тебе говорили. Мама струсила. Я бы все поняла.

– Ты дракон, а она еще оставалась человеком. Ты как раз начала тогда исчезать. На неделю, на месяц, на год. Нам и так было страшно за тебя.

– А потом я исчезла на пятьдесят лет. Коша, я была страшная дура. Я думала, годы что–то изменят. Ты правильно сделал, что не пытался меня вернуть. Я бы не поняла. Как же тебе было плохо! Это все гордость. Мне мало было, что ты меня любил. Мне надо было обязательно быть первой. А первой у тебя всегда была Кора. Ты не мог это скрыть, у тебя все наружу.

– Уголек, ты навсегда вернулась?

– Да. Теперь – да. Как бы далеко я от тебя ни находилась, я с тобой.

– А гордость?

– Давно вся в подушку ушла, вместе со слезами.

Уголек плачет, а я ликую. Знаю, что она все чувствует, но ничего не могу с собой поделать.

– Да ну тебя! – возмущается она, но уже сама готова смеяться. Мы распахиваем окно, протискиваемся наружу и уходим в небо.

Уголек наводит порядок в моем кабинете. Никому другому это не позволяется, даже Коре. Но Уголек с детства лучше меня знает, что где должно лежать.

– Да, Мастер, не успел к моему приходу убраться. Кто же бумаги в шкаф к тряпкам прячет? А на что журнальный столик похож? Ты его на улице держал?

В доме орудуют два десятка киберов. Ремонтируют барахлящие регуляторы света и световые панели, водопроводные краны, мусоропровод, черепицу на крыше. Уголек взялась за дом всерьез. В этом тоже чувствуется житель приграничья. Любая, даже самая мелкая неисправность действует на них как красная тряпка на быка. Но какую–то маленькую, безопасную специально оставляют. Холят и лелеют, чтоб было, что ругать. По–моему, так.

Возвращаюсь в кабинет. Уголек проверяет мои компьютерные очки и остается очень довольна.

– Мастер, я тебе новые привезла. Памяти в них в сто раз больше. Сейчас твой архив солью, сам убедишься. – подключает и новые, и старые к настольному компьютеру, перекачивает информацию. Комп у меня старенький, так что процесс займет не меньше часа. Стоп! не о том думаю. Уголек привезла мне новые очки.

Уголек привезла мне новые очки.

Пахнет дальней дорогой.

Она уже поняла, что я понял, вот как крылья напряглись, но делает вид, что занята делом. А хвостик–то! Хвостик под брюшко спрятался. Что же такое ты натворила? Нет, не так. Не она сама приехала, ее делегировали. То, что мы снова семья, это подарок судьбы и моя заслуга. Да и как бы еще все повернулось, будь дома Кора с Анной. А ехать она боялась. И правильно. Чего боялась, то и случилось. Мы вместе. Что же они там, в приграничье, натворили? Надо думать логически. Давно этим не занимался. Итак, с самого начала.

Уголек привезла мне новые очки. В новых очках куча новых возможностей, которые мне понадобятся. Иначе она не стала бы перекачивать информацию из старых в новые. Знает ведь, какой я консерватор. Дома меня вполне устраивали старые очки. Значит, новые потребуются не дома. Где? Уголек прибыла из приграничья. А если точнее? Зацепки нет. Мало информации. Пойдем с другого конца. Зачем им понадобился я? Ясно, зачем. Натворили что–то такое, с чем не могут сами справиться. Но думают, что я смогу. В чем я могу быть силен? Неужели контакт с иноземным разумом? Хотят, чтоб я излил на него любовь и доброжелательность? Нет, глупости. Я на корову не могу любовь излить. Мозг у нее не так устроен, не ловит она мои эмоции. Отпадает. В чем я еще силен? Существует ошибочное мнение, что в нуль–физике и математике. В математике – потому что придумал массу новых значков и закорючек, написал несколько формул, которыми все пользуются, но никто не может доказать. Доказательство казалось до ужаса простым, а я жутко торопился. И ляпнул кому–то, что доказательство элементарно, но у меня сейчас нет времени его приводить. Так это и попало в справочники – сноска внизу страницы, а в ней сказано, что доказательство знает Великий Дракон, который вывел эти формулы. Как–то на досуге я попробовал доказать. Не смог. Первая формула ссылается на вторую, вторая – на третью, а третья – на первую. Замкнутое кольцо. Сами себе трехмерный базис. Вся остальная нуль–физика основана на них.

Но в приграничье живут и работают практичные люди. Не теоретики. Отнюдь не теоретики. Практики. Физики. Нуль–физики, хронофизики. Что же натворили нуль–физики, что им понадобился Великий Дракон? Уронили что–то в черную дыру? Или наоборот, вывернули дыру наизнанку? Гравифизикой я когда–то тоже занимался немного. Где же сегодня кучкуются физики? Во–первых, чтоб физики, во–вторых, чтоб приграничье. Квантор! Точно, Квантор! Другого такого нет. Чем занимаются физики на Кванторе? Хронофизикой. Но в хронофизике я ни в зуб ногой…

– Уголек, в хронофизике я ни в зуб ногой.

– … обокрали.

– Может, все–таки естественная причина?

– Один шанс из тысячи. Но не в этом дело. Энергии нам не жалко. Страшно другое – звезда потеряла стабильность. Мастер, ты меня совсем не слушаешь! Я же страшные вещи говорю. О чем ты сейчас думаешь?

– О тебе.

– Коша, пожалуйста… Она же взорвется через год.

Трясу головой и пытаюсь сосредоточиться.

– Как взорвется?

– Как сто тысяч сверхновых.

– Такого не бывает.

– Конечно, не бывает! В этом все дело! Звезды такого класса не взрываются. Сверхновыми становятся звезды с массой в десять раз меньше. Когда в них выгорает водород, они сжимаются, разогреваются, и ка–ак… Ну, ты меня понял. Оболочку разносит по всей вселенной, а то, что осталось, становится нейтронной звездой, белым карликом. Стать черной дырой они не могут, массы не хватает. Но Квантор не такая звезда. Она молодая и массивная. Будь она старой, просто схлопнулась бы в черную дыру. А в этой полно водорода. Когда давление повысится, реакция ядерного синтеза пойдет в десять, сто раз быстрее. От этого давление еще больше возрастет. И так – от центра к поверхности пойдет ударная волна. Там такое будет! У всех окружающих звезд планеты выжжет. Сначала гамма и рентген, потом бэта, а под конец – протоны. Это удовольствие на сотни лет растянется. Ты знаешь, какие там планеты! На любой можно колонию создавать.

– Что будет, я понял. Теперь расскажи, как вы дошли до жизни такой.

– Это не мы. Слово дракона. Я же говорю, у нас энергию похитили.

– Много?

– Словами не передать.

– А все–таки, сколько гигаджоулей?

– Такие величины не измеряют джоулями. Только через массу, по формуле е равняется эм цэ квадрат.

– Так сколько килограммов энергии у вас похитили?

– Это не выразить в килограммах.

– А в тоннах?

– И в тоннах не выразить.

– Сколько же?

– Хватит, чтобы зажечь звезду.

Выпадаю в осадок. Как говорит старая пословица, даже самая красивая девушка не может отдать больше того, что имеет. Или это немного не о том? Если у них сперли столько энергии, значит они имели столько энергии. А я тут сижу, и ничего не знаю. Мы можем сами зажигать звезды! Нет, такого не бывает. Я стал старым, глупым, чего–то не понимаю.

– Уголек, повтори для идиота, сколько энергии у вас похитили?

– Мастер, ты не ослышался. Хватит, чтобы зажечь звезду.

– Большую? – идиотский вопрос. Но Уголек поднимает глаза к потолку и шевелит губами.

– Если взять обычное соотношение масса–диаметр, то чуть меньше полутора миллионов километров.

– А Солнце сколько?

– Один, триста девяносто тысяч.

– Больше Солнца?

Уголек надевает очки–компьютер.

– Да, процента на два–три больше. Данные не очень точные, но где–то так.

– Живут же люди! А я здесь бока отлеживаю.

– Мастер!!!

Беру себя в руки.

– Расскажи, как это произошло.

– Мы, как всегда, проводили опыты по изменению течения времени в локальном объеме. Эти опыты требуют уйму энергии. Поэтому вокруг звезды мы создали сеть энергетических станций. Они по нуль–т выдергивают из ядра звезды кусочек массы и преобразуют его в напряжение пространственно – временного континуума. А дальше эту энергию может использовать любой. Долго в виде напряжения энергия храниться не может, она расползается по окружающему пространству. Это все равно, что нагревать какую–то точку в центре огромной металлической болванки. Тепло растекается во все стороны, и вся болванка становится чуть теплее. Но пока не растеклось, его удобно использовать. Так вот, мы наделали энергостанций, регулярно проводим опыты, и вдруг замечаем, что энергия куда–то уходит. Совсем немного, на грани точности приборов, но уходит. Если мы используем десять–пятнадцать кг, то энергостанции выбрасывают в пространство двадцать–тридцать тонн, а исчезает до трех–пяти килограммов. А иногда ничего не исчезает. Образовалось целое крыло физиков, которые занимаются исключительно Утечкой. Нет ничего более неблагодарного, чем заниматься Утечкой. Половина местных анекдотов именно про них. Даже направление Утечки они определили всего лишь с точностью до полусферы. Но месяца четыре назад у них был великий день. Ушло сразу восемь тонн энергии. Мы смогли засечь вектор.

– Угму. Я слушаю.

– В четвертое измерение. В соседний континуум. Ты понял, кто–то на халяву присоседился к нашим энергоресурсам.

– И вы решили заткнуть течь?

– Ты что? Это же братья–коллеги–физики. Мы решили модулировать поле информационным сигналом. Связаться с ними, вступить в контакт, обменяться информацией.

– С чего вы решили, что это физики?

– Так все повадки совпадают. Сначала робкие эксперименты, потом более серьезные. Мы целый месяц ждали этого момента. И дождались… Они вытянули с нас во много раз больше энергии, чем мы могли дать.

– Во сколько раз больше?

– Кто знает? В двести, в триста, в тысячу… На таких режимах энергостанции никто никогда не гонял. Но в пять раз больше, чем станции могли дать на самом крутом запредельном форсаже.

– Это как понять?

– Обычно наши эксперименты длятся две секунды. Поле держится три. Полсекунды на начальное накопление энергии в поле и половина на всякий резервный случай. Точнее, по истечении двух с половиной секунд станции должны удерживать заданную напряженность поля, пока кто–то потребляет энергию. И еще потом полсекунды на всякий пожарный. Так вот в этот раз все станции, вместе взятые, не смогли удержать нужную напряженность. Поле просело почти до нуля. И станции с дикой перегрузкой работали аж пятнадцать секунд. Потом похититель отключился, станции подняли напряженность до заданной и тоже отключились. Но было поздно.

– Поздно – что?

– Спасать станции. Они все сгорели.

– Продержались до конца, а потом дружно сгорели?

– Ага. Они еще десять–пятнадцать секунд могли бы работать, это уже ничего не меняло. Мы же не зря проводим эксперименты за три секунды. Три секунды станция любую нагрузку вынесет. И четыре вынесет. Но после пяти ее уже ничто не спасет. Так уж они сделаны.

– И все сгорели?

– Да. Осталось около двух десятков. Те, которые были неисправны и ремонтировались.

– Сколько же их всего было?

– Миллион двести тысяч.

Второй раз за день выпадаю в осадок. Начинаю нервно хихикать. Уголек терпеливо ждет, пока я успокоюсь.

– Зачем столько?

– Мы готовили крупный эксперимент. Четверть века готовили. Даже еще больше, – Уголек, кажется, опять готова пустить слезу. Даже нижняя челюсть дрожит. Больно наступаю ей на кончик хвоста. Вздрагивает, слабо улыбается и делает движение головой, будто хочет меня боднуть.

– Их починить можно?

Уголек пожимает плечами.

– Что случается с полюсом нуль–т камеры, если его нагреть до трех тысяч градусов? А с электроникой? Теперь это куски шлака. Но все, что не относится к генератору, цело.

– Вы не догадались поставить аварийные выключатели?

– Мы их специально не поставили. Пойми, это не промышленная аппаратура, а научная. Что бы ни случилось во время научного эксперимента, энергия должна поступать. Пусть все горит огнем, но энергия должна быть. Иначе может сорваться уникальный эксперимент.

– Кажется, именно так все и закончилось: горело огнем.

– Паршивцы забыли прочитать инструкцию по эксплуатации, – улыбнулась она.

– Как устроен генератор?

Уголек берет лист бумаги, рисует круг. Вокруг него – прямоугольнички.

– Самая важная деталь – сферическая камера. Стенки из чего–то жутко тугоплавкого и очень крепкие. Метровой толщины, кстати. Справа и слева – полюса нуль–т. Сверху и снизу – преобразователи вещества в поле. С помощью нуль–т мы вырываем из центра звезды кусок вещества и помещаем в центр камеры. Какое давление в центре звезды, ты знаешь. Вещество, естественно, разлетается к стенкам, но прежде, чем успевает долететь, преобразователи превращают его в энергию поля. Процесс идет чисто и без потерь, но часть электромагнитного излучения все же достигает стенок. От этого стенки нагреваются.

– До такой степени, что все вокруг выгорает.

– Да. Но пока прогреется насквозь метр металла, проходит секунд тридцать. Все это время генератор может работать с дикой перегрузкой.

– Вы не позаботились о том, чтобы сделать охлаждение.

– Да ты что, с ума сошел? Генератор не рассчитан на тысячекратные перегрузки. Никто никогда не делает технику с таким запасом прочности.

Уголек нервно бегает по комнате. Ловлю ее и прижимаю к себе.

– Ну ведь на самом деле, никто не будет взвешивать пять тонн на аптечных весах. Этого ни одни весы не выдержат, – она все еще не может успокоиться, поэтому начинаю покусывать ее за ухо. Конечно, она права. Три градуса – не три тысячи градусов. На три градуса холодильник не нужен. И на сто не нужен. Зато какой резерв роста заложен в конструкцию! Если вместо одной камеры использовать несколько… Одна в работе, остальные остывают. Или для охлаждения туда жидкий воздух по нуль–т впрыскивать. Даже менять ничего не нужно.

– Ну сколько можно?

– Не верю!

– Чему?

– Что ты по мне соскучилась.

– Ах ты провокатор! Ну держись! – она переворачивает меня на спину, садится верхом, и я держусь… Потом в изнеможении падает рядом со мной на бок.

– Коша, мне стыдно…

Я безмолвствую. Сейчас начнется шантаж. Я обречен, но немного ей подыграю. Иначе где же радость победы?

– Мы же команда спасателей. А чем занимаемся? Время теряем.

– Один часик за пятьдесят лет. И я впервые слышу про спасателей.

– Ты все давно понял.

– Но не давал официального согласия.

– Коша, если я вернусь без тебя, меня уважать перестанут. Нужна тебе жена, которую никто не уважает?

– У тебя есть вариант – не возвращайся. Иначе как я буду носить тебя на руках по часу в день?

– Слово дракона. Обязана вернуться с твоей головой. Дай поносить!

Лижу ее в нос и кладу голову на ее грудь.

– Пользуйся моим слабым характером, шантажистка. Продолжай вводный инструктаж, пока я сил набираюсь. Что вы сделали со звездой?

– Когда мы выдернули из ядра такую большую массу, гравитация ослабла, а давление за счет возрастания активности ядра практически не изменилось. Даже чуть увеличилось. Звезда начала расширяться. Там сложная механика, нелинейный процесс, но на первых порах звезда расширяется, а давление почти не падает. А потом звезда начнет сжиматься, разогреваться и бахнет.

– Честно говоря, не знаю, чем смогу помочь. Все мои советы просты и очевидны.

– Я скажу, чем. У тебя огромный авторитет – это раз. А во–вторых… Коша, звезда – это только половина проблемы. Пропали три дракона. Когда просело напряжение поля, на Квантор отправился по нуль–т катер с тремя драконами. Он не вынырнул в нашем пространстве. Понимаешь, как раз в этот момент просело питание. И где они теперь, никто не знает.

– Я тоже не знаю…

– Коша, ты все можешь. Тебе только взяться надо. Это не простые драконы. Двое из них людьми были, а третья, девочка, среди людей росла. Сто против одного, что они с Зоны.

– На Зоне… не понял… Они что, сбежали с Зоны?

– Похоже, что так. Я тебе расскажу, не поверишь. О них роман написать можно. Что ни судьба – драма.

Пишу подробную записку для Коры и Анны, последний раз окидываю взглядом кабинет. Кажется, все. Да, сказать киберам, чтоб закрыли форточки и заслонки в климатизаторах.

Распахивается дверь и на пороге появляются Анна и Кора. Веселые, оживленные, мокрые от дождя. Уголек привстает.

– Привет, – говорю я. – Как вы вовремя. Мы исчезаем на целый год. Да, Анна, Уголек тебя вычислила. Ты – трусиха, а я – бабник.

Хвостики у обеих названных дракон моментально исчезают под брюшком. До чего они похожи. Обе черные, гибкие. Только Анна вся блестит от дождя. И обе смертельно напуганы. Уголек делает шаг к матери, та пятится, пока не упирается задом в стену.

– Берта, прости меня…

– Мама! – Уголек кидается ей на шею, начинаются объятия, слезы. Очень скоро женщины сходятся на том, что меня нужно поколотить. Но не сильно, иначе могу улететь. Ничто так не придает дому уют, как муж, уютно свернувшийся калачиком у камина.

– Как ваша миссия? – спрашиваю я у Коры.

– Прекрасно. Если ты помнишь, мы должны были уладить этнический конфликт между первой и второй волной поселенцев на Корбуте. И тем, и другим все до лампочки надоело. Нужен был лишь предлог, чтоб объединиться, не потеряв лицо. Анна дала такой предлог. Пообещала расселить всех по разным планетам, а эту своей властью уничтожить. Теперь все объединились на защиту планеты от драконов.

– Но ведь это еще хуже.

– Как ты любишь говорить, отнюдь. Они ведь «отстояли» свою планету. А победители могут быть снисходительны к побежденным. К тому же, через четыре месяца на свет случайно выплывут документы, в которых будет сказано, что драконы проводили план, разработанный их собственными временными военными правительствами. Военные правительства будут отстранены от власти, и, в результате выборов, будет избрано единое демократическое правительство. Могу показать список портфелей и их будущих носителей. Народу будет не до драконов.

– Узнаю руку Анны. А не сорвется?

– Обижаешь. Сценарий ее, но расчетная часть – моя! Все артисты выучили роли назубок. Некоторые захотят сыграть по своим нотам, но это тоже заложено в сценарий. Просто они об этом не знают.

Анна такое может. Вспоминаю, как лет эдак четыреста назад она манипулировала синодом.

– Афа… Если Уголька за тобой прислали… Это очень опасно?

Афа – это тоже я. За первые полста лет у меня накопилась масса имен. В хронологическом порядке список выглядит так: Джафар, Афа, Кирилл (Кирик), Коша, Мастер. Сократить его не удается. Мы, драконы, жутко консервативны в мелочах. Приходится откликаться на все.

– Уголек к нам вернулась. Навсегда. А что касается опасности, так нам ничто не грозит. В беде три дракона и одна маленькая звездочка.

– Понятно. Анна! Не разбирай багаж. Мы едем с ними.

– Представь, маленькая девочка рождается прямо в воздухе и падает с высоты на землю. Тут на нее набрасываются стервятники и разрывают пополам. Съесть не успевают, так как на них нападает человек. Отбивает у них драконочку и выхаживает. Как ни странно, ему это удается. Запусти на просмотр файл «Лобасти».

– Я потом. Ты рассказывай.

– Запускай. Рассказ потом.

Делать нечего. Разыскиваю файл и запускаю. Кора, Анна и Уголек подключаются к моим очкам и тоже смотрят. Боже мой! Ее на самом деле разорвали пополам. На экране – медицинский журнал человека. Записи, графики и фотографии, фотографии, фотографии. Старинные, черно–белые. Рядом – объемная компьютерная реконструкция. Мультфильм о том, как крошечное существо боролось за жизнь.

– Поразительно? – спрашивает Уголек.

– Нет слов. Этому человеку надо памятник поставить.

– Не торопись. Во–первых, ему уже десяток памятников поставили и главную площадь его именем назвали. Площадь Мрака. Если от этой площади пойти по самой широкой улице, то попадешь в парк, который называется Мокрый сквер. Мокрый – потому что там каждую ночь кого–нибудь мочили. Убивали то есть. Потом скверик расширили, в парк превратили. Но название осталось. В Мокром сквере стоит самый крупный памятник Мраку. Там ему и место, потому что такого матерого убийцы Зона ни до, ни после не видела. Почти тридцать лет он держал в страхе всю планету. Представь себе – на планете–тюрьме один человек решил запретить организованную преступность. И запретил. Уничтожал все банды численностью больше трех человек.

– Да он просто Робин Гуд.

– Не торопись, мастер. Вместе с бандитами он уничтожал всех свидетелей. И всех, кто мог быть свидетелем. На этот счет у него была своя философия. Мол, честных людей на Зоне нет, а убийц не жалко.

– Не верю. Вся планета его боялась, и три десятка лет никто не пустил ему пулю в спину? На людей это не похоже.

– Однажды двадцать три человека решили его прикончить. Так вот, одному удалось уйти живым. Он жил еще несколько дней, пока не сгорел в собственном доме, прибитый к стене во–от такими гвоздями. Но я забегаю вперед. Двадцать восемь лет Мрак уничтожал все новые и новые зарождающиеся банды, пока не понял, что это бой с тенью. А может, устал от такой жизни. Или решил подработать теорию. В общем, ушел на дно на два года, потом прошел омоложение, сменил имя и затих. Десять лет мыл золото и почти никого не убивал. До того самого момента, когда нашел умирающую драконочку. А когда нашел, твердо решил убежать с Зоны. За десять лет золотоискательства он очень сильно изменился. Заматерел. Знаешь, Мастер, вы с ним чем–то похожи. Упорством, что ли? Для вас нет невозможного. На чем я остановилась? Найдя Лобасти – он звал ее Лобастиком, Мрак взялся за старое. Убивал направо и налево. Лечил Лобастика, а в свободную минутку кого–нибудь убивал. Подчинил себе сначала всю мафию. Показалось мало. Решил подчинить себе правительство и финансовых воротил. Те подчиниться не захотели, поэтому Мрак их истребил. Мэра зарезал в постели, одному банкиру отрезал голову, про второго я уже рассказывала. Укокошил за год полсотни человек, но при этом его люди верили ему как богу. А Лобастик тем временем росла. Он держал ее в лесу, в секретном бункере, о котором кроме него знали только две женщины. Растил, воспитывал, учил плавать и летать, читать, писать, работать на компьютере. И рассказывал ей абсолютно все. Кого, когда и за что убил. Лобастику не исполнилось еще и полутора лет, когда она тоже убила своего первого человека. Разумеется, защищая папочку.

– Ты несешь какой–то бред. Куда же драконы смотрели?

– Он оказался им не по зубам. Мрак знал, что делают драконы. А драконы не знали, что делает Мрак.

– Как так?

– Имея под руками промышленный потенциал целой колонии, можно очень многого добиться. Специалисты Мрака сумели подключиться к компьютерной сети драконов. Считалось, что это теоретически невозможно. Мрак собирался сбежать с Зоны через старую, заброшенную базу драконов. Его остановили буквально в последний момент. А потом на него посыпались беды, одна другой страшнее. Погибла его женщина, Лобастика обнаружили и вернули родителям. Мрак ушел в отшельники, затаился на двадцать лет. Все думали, что он сломался. Но, на самом деле, Мрак просто в очередной раз обманул и драконов, и людей, и компьютеры. Он даже не скрывал планов, прямо говорил, что переходит к плану Мэгги. Только суть этого плана мы поняли лишь после того, как он сработал.

– За что же ставят памятники отъявленному негодяю?

– А он их заслужил.

– Как так?

– Уничтожил на Зоне организованную преступность, установил твердые, справедливые законы, демократическое правительство. Создал рабочие места и дал людям цель в жизни. Объединил усилия людей и драконов в деле терроформирования Зоны. Никто до него этого сделать не мог. Разве мало?

– А ему это зачем?

– Ты смеяться будешь. Чтобы под шумок, на глазах у драконов незаметно захватить старую заброшенную базу.

– Однако… А как он удрал?

– Лобастик. Мы недооценили малышку. Ведь ей было всего полтора года. А она очень любила папочку. Мы восхищались уровнем ее развития, и не учли, что малышка все помнит. А характер у нее бойцовский. Даже сохранила данное на Зоне имя. Отбросила только последнюю букву. Первое время родителям с ней было очень трудно. Потом, вроде, все наладилось. На самом деле, она просто начала двойную жизнь. Никто ведь не ожидает такого от двухлетней девочки. Даже если по тестам она превосходит шестилетних. Потом, ее память. Ни один психолог не работал с детьми с абсолютной памятью, к тому же набитой различными уловками и способами обмана. В общем, прозевали. А она работала. И очень напряженно работала. По двенадцать часов в сутки, пока не подготовила все. После семь лет ждала физической зрелости, охмурила какого–то парня, поимела от него ребенка, и дала парню от ворот поворот. Ребенка положила в инкубаторий. Не морщись, инкубатории ведь для этого и служат. И в основном, в них кладут детей именно такие молодые матери. На ее беду, у Лобасти родилась девочка, а нужен был мальчик. Тогда она поступила в лучших традициях своего папочки. Заставила сдать в инкубаторий первенца свою подругу. И опять десять лет ждала. А дальше начинается детективная история. С обманами, с подсыпанным в чай снотворным, со вскрытой гермозоной инкубатория. Здесь бы ее и остановили, но хитрюга ни от кого не стала прятаться. Сидит на полу в обнимку со своей дочерью, которую зовет мамой, и обе ревут в три ручья. Сотрудники инкубатория сами прослезились, простили ее и даже не поинтересовались, кем была ее мама. Чью память она переписала дочери. А зря, потому что через месяц все повторилось. Опять снотворное, опять вскрытая гермозона, и слезное письмо, в котором Лобасти во всем сознается, кается, дает слово дракона, что такого больше не будет, и даже сообщает свой адрес, если решено будет ее наказать. Сотрудники инкубатория успокаиваются, и спокойно живут почти месяц. Как неожиданно является дракона и заявляет, что хочет видеть, как в ее сына переписывают память. Ей сообщают, что в сына уже переписали память. Когда? Чью? Никто не знает! Это нарушение закона? Нарушение. Кто это сделал? Ах, Лобасти… Посетительница больше ничего не спрашивает, просит прощения и удаляется. Но сотрудники инкубатория начинают свое следствие. Выходят на родителей Лобасти. Те в добром здравии. С обидой рассказывают, что дочь ни с того, ни с сего поссорилась с ними три месяца назад, отвергла все попытки примирения, и исчезла. В разговоре выясняются любопытные подробности, ниточка тянется на Зону. Там, только услышав имя Лобасти, их понимают с полуслова. Местные драконы–наблюдатели сообщают, что некто Мрак был найден мертвым на берегу реки спустя неделю после событий в инкубатории. В руке трупа зажата удочка, леска тянулась на берег, где между камней лежала довольно крупная форель. Височная кость трупа была раздроблена. Тело лежало на берегу несколько дней. Нашедшие тело пилоты дирижабля решили, что Мрак ловил рыбу, поскользнулся на мокрых камнях и неудачно упал. После вскрытия тело кремировали, а в городе еще не кончился траур по нему.

Стоит добавить, что найти Лобасти, ее дочь и третьего дракона не удалось. На вызов по компьютерным очкам Лобасти ответила другая дракона, назвавшаяся ее подругой и сказавшая, что они с Лобасти, видимо, перепутали очки. Подруга забыла представиться, а очки на вызовы больше не отвечали. Удалось проследить путь драконов до Квантора, но из–за проклятого эксперимента на Квантор они так и не прибыли. Ну как история?

– Ты ничего не рассказала о женщине. Той, которую Лобасти звала мамой.

– Хватит с тебя нас трех.

– А все–таки.

– Зовут Катрин. Она самая обычная колдунья, что о ней рассказывать…

– Ааа… Ооо… Ммм–м… Белая или черная?

– Мастер! Ты первый, кто сразу поверил! Ее пули не берут! Она прикоснется к тебе, и все твои мысли прочитает. Возможно, будущее предвидеть может. Но это не доказано. Трудно что–то проверить, если информации мало, а прогноз влияет на результат. С другой стороны, Мрак отобрал ее в свою команду, а просто так он ничего не делал. Это она предупредила его о покушении, когда двадцать человек хотели его убить. Тогда и погибла. Еле успели память списать.

– Ты же говорила, ее пули не берут.

– Граната – не пуля.

– Ааа… Ооо… (кажется, я повторяюсь) А пуля не берет?

– Один раз на глазах у драконов Мрак выпустил в нее целую обойму. И не попал. А он никогда не мазал.

– Целую обойму? В свою?

– Был повод.

– Это надо обмозговать. А теперь расскажи поподробнее о предвидении будущего. Мне всегда здорово нехватало такого таланта.

– Понимаешь, в этом вопросе полный туман. Об этом Катрин сама сказала Тонаре, биологической матери Лобасти. Разговор не зафиксирован компьютером, так как Катрин попросила Тонару снять очки, а Тонара ни в какую не хочет рассказывать. Один раз она проболталась, и это дорого обошлось Катрин, о чем, кстати, девушка ее и предупреждала. С другой стороны, чтоб дать подобный совет, не надо обладать даром предвидения.

– Тогда в чем проблема?

– Катрин дала и другой совет. Не разыскивать Лобасти. Она сказала, что поиски Лобасти принесут всем одни несчастья.

– Ну и..?

– Так оно и было. Разумеется, из лучших побуждений, драконы вновь начали розыск Лобасти. Сорвали побег Мрака с Зоны, Мрак стрелял в Катрин, Катрин, защищая его и Лобасти, легла животом на гранату. У Мрака отобрали Лобасти, вернули родителям и искалечили малышке детство. А сейчас мы имеем то, что имеем. Готовую взорваться звезду и пропавших драконов. Все драконы, о которых я упоминала, кроме пропавшей троицы, стоят на ушах и писают исключительно кипятком.

– Но это еще ничего не доказывает.

– Разумеется, ничего не доказывает. О каком доказательстве может идти речь, когда нам известно всего два–три предсказания Катрин, а их оглашение меняет ход событий на противоположный. Одни намеки да предположения. Но давай проведем мысленный эксперимент. Рассмотрим только судьбу Лобасти. Мрак обучал ее на Зоне по индивидуальной, очень интенсивной программе. Ни разу он не сказал ей: «Ты еще маленькая, подрастешь – узнаешь». Не знаю, как, но научил ее работать с полной отдачей. Еще три–четыре года, и из нее сформировалась бы законченная личность. Никакие катаклизмы, никакие семейные драмы уже не поломали бы ее характер. Об интеллектуальном потенциале я не говорю. Мрак воспитал бы из нее разностороннего гения. Но ему не дали. Похвалили, отблагодарили и вежливо намекнули, мол спасибо, дальше мы сами. Но сами не потянули. Недооценили родители свою дочку. Эту же ошибку повторили и учителя. А Лобасти и не собиралась никого разубеждать. У нее была своя цель в жизни. Она была достаточно умна, чтоб понять ситуацию, но не настолько взрослая, чтобы изменить. Добавь сюда воспитание, которое получила на Зоне от Мрака, и все поймешь. Под видом игры Лобасти прогнала родителей через ряд психологических тестов и очень быстро убедилась, что те не станут, нарушая законы, помогать ее любимому папочке. А раз не будут, не надо и посвящать их в свои проблемы. Лобасти занялась самообразованием. В два года! Считалось, что масса мозга дракона в этом возрасте еще недостаточна для глубокого мышления. Обязательный курс обучения изучала настолько, насколько необходимо для того, чтоб не цеплялись ни учителя, ни родители. С ее памятью и способностями это много времени не занимало. Я думаю, она пропустила весь курс через себя в первый год жизни с родителями, а потом лишь извлекала нужное из своей феноменальной памяти. Есть много свидетельств того, что на занятиях она умышленно занижала уровень своих знаний. Зато во взломе компьютерных систем защиты данных ей нет равных. Думаю, по взлому обычных замков она тоже специалист. Великолепно владеет всеми системами оружия и всем, что можно использовать как оружие. Мастер боевых искусств. Но в соревнованиях не участвовала. Не хотела привлекать к себе внимание. На ринге вышибает дух из кибер–партнера за четыре–пять секунд. Причем, использует самые грязные приемы – выцарапывает глаза, рвет перепонки крыльев, бьет когтем в ушное отверстие, использует все, что попадается под руку. После боя с ней кибера обычно отправляют в ремонт. С живым партнером работать категорически отказывалась. Тренеры не допускали ее до соревнований, а она радовалась. Заявляла, что занимается не спортом, а борьбой за существование. Чуть не забыла – умеет управлять любым транспортным средством, какое только существует. На Смальтусе она спроектировала и построила тренажерный комплекс – огромное здание, набитое самыми совершенными имитаторами всего, что двигается. Никто не мог понять, зачем ей это надо, но комплекс сейчас пользуется огромной популярностью. Местная достопримечательность. Лобасти передала его лет пять назад транспортникам, но периодически посещала и пополняла.

– И никто не поинтересовался, зачем она это делает?

– Мастер, это новая планета. Даже на старушке Земле если дракон что–то делает, значит так надо. Кто будет просто так делать что–то, никому не нужное? У нее своей работы выше головы было. И она ее делала. За двоих, за троих работала. Еще интересная деталь к портрету – настоящих друзей у Лобасти нет. Отвадила. Не допускает она никого в свою душу, да и крутовата бывает временами. Так, приятели по работе. Но авторитет огромный. Вот то, что мы имеем сейчас – изуродованное детство, железный характер и весьма специфичное образование. Помнишь, вы с мамой ребят на командос готовили? Так вот она – законченная командос, до последней чешуйке на хвосте. Смейся, не смейся, но я думаю, не поломай мы ей детство, она не допустила бы катастрофы на Кванторе.

Смеяться мне совсем не хочется. Вот так можно изуродовать жизнь ближнему своему из самых лучших побуждений. Триста лет считал, что такое может случиться только у людей – и пожалуйста! Может, мы деградируем? Надо будет заняться этим вопросом. Когда время появится.

– Коша, если ты не возьмешь себя в лапы, мы дружно завоем на луну.

Оглядываю своих женщин и беру себя в лапы. Приподнимаю метра на два над полом (на биогравах) и рапортую:

– Взял. Куды ложить?

– Мастер, мы о деле, или цирк показываем?

На женщин угодить невозможно. Так им и говорю. Добавляю, что уйду в монастырь.

– В какой монастырь? – удивленно спрашивает Анна.

– В женский!

– Итак, кого мы должны спасти? Матерого убийцу, фанатичку, готовую на все и раскаявшуюся отравительницу. А стоит их спасать?

– Они драконы, мастер. Зачем видеть в них одно плохое?

– Ну, Лобасти не виновата. Но остальные двое – убийцы.

– Мастер, Катрин давно отсидела свое! Сколько можно мучить человека! Она была молодая, красивая, муж – старый, вредный, ревнивый. Хотела отравить только его, но тут коллеги по работе нагрянули. Какое–то радостное событие у них было. Сам подумай, поллитровку коньяка разделить на двадцать человек! Смешно! Кто мог такое предвидеть? Катрин, когда увидела, сама пыталась отравиться. Только мало ей оставили. Ее сумели откачать, остальных нет.

– Но…

– Сколько человек ты убил, Афа? – спрашивает Кора.

Жаркая волна бьет мне в голову. Так нельзя, это удар ниже пояса! Или именно так и нужно? Но это было давно! Они умерли бы от старости несколько веков назад. А это важно? Важно то, что на мне кровь. Нет, за магистра меня совесть не мучает. Его я сжег за дело. И оруженосца утопил в болоте за дело. Тот рыцарь, Бродяга Кид сам напросился. Но была еще семья крестьян… Массаракш! Тридцать три раза массаракш!

– Все, хватит. Я не имею права голоса в этом вопросе, а вы считаете, что спасать надо. Будем спасать. Полезно иногда узнать, как выглядишь со стороны.

– Я совсем не это хотела сказать. Бывают обстоятельства… Мрак же на Зону невиновным попал. Его подставили… Афа, если ты меня не простишь, я себе язык отрежу.

Все женщины – шантажистки. Только одни это знают, а другие – нет.

Быстрым, решительным шагом идем по коридору. Незаметно пробую биогравы. Никакого эффекта. Следовательно, мы в космосе. К полу нас прижимает не гравитация, а центробежная сила. Уголек решительно распахивает дверь, мы входим. Огромный конференц–зал. Докладчик у доски–экрана, Ряды амфитеатром.

– … нет, нет, весовые коэффициенты штрафной функции уравнения плотной плазмы… – убеждает докладчик кого–то из зала. Мама родная, тут ученые думу думают, а мы с чемоданами…

– Продолжайте, не отвлекайтесь на нас, – говорю я им, высматриваю четыре свободных места, направляюсь туда. Включаю дисплей в крышке стола. Кора садится слева от меня, Уголек – справа, Анна – рядом с Угольком. Щелкают тумблерами, снимают со спины багаж. С интересом оглядываю зал. Редко я видел столько драконов сразу. Восьмерых знаю по именам, еще десяток видел когда–то. Остальных не знаю. А ведь все это мои прямые потомки. Никто из первородных драконов больше не может этим похвастаться. Я могу. Есть линия Коры, линия Уголька, линия Анны. Я во всех.

Людей совсем не знаю. Но их тут всего человек десять.

– В непрерывном пределе задача имеет негладкое решение, – настаивает докладчик.

– Тогда по какой сетке считать?

– По Кивману. По той, при которой энтропия максимальна, – подсказывает кто–то из зала. – Станций должно быть больше, чем узлов на открытой границе. Не зная дисперсии, нужно максимизировать энтропию. Тогда мы получим веса!

– Где вы нашли открытую границу?!

Докладчику не повезло. Все оглядываются на нас. Вслушиваюсь и пытаюсь понять, в чем дело. У ребят проблема. Надо отремонтировать миллион двести тысяч энергостанций. По сколько же это в день получается? Обалдеть! И все на разных орбитах. Нет, это работа не для драконов. Пусть этим киберы занимаются. Вторая проблема – откуда тащить энергию? Из центра звезды, или из периферии. Если тащить из периферии, бахнет не так сильно, а если из центра, не так скоро. Конечно, из центра. Ага, не один я такой умный. Теперь выступает специалист по утечке. Они установили вектор утечки с точностью до 0.0005 угловой секунды. Чего все так радуются? Ах, да, раньше у них было с точностью до полусферы. Проекция вектора на наше трехмерное пространство совпадает с направлением на Солнце. Ох, не нравится мне это… Сердцем чувствую, это не братья по разуму, люди это. Коллеги из соседнего континуума. Кто же, кроме людей, догадается на халяву столько энергии хапнуть?

Уголек толкает меня локтем в бок.

– Слушай, сейчас будут докладывать поисковики.

У поисковиков дело не так хорошо. Если рассмотреть идеальный случай, когда нуль–т Квантора вообще не работала, поисковики дали бы координаты с точностью до метра. А так у них получилась область пространства, контурами напоминающая бухарскую дыню. Полтора световых года в длину. Точно известно, что в этой области пространства катера нет. И рядом нет. Хи–хи не хо–хо? А вектор утечки протыкает дыню… Хотя и не по центру. Ох, не нравится это мне. Стоп, а что именно мне не нравится? Что протыкает, или что не по центру?

– Уголек, у них на катере воздуха и продуктов много? Может, уже некого спасать?

– Коша, они же драконы. В крайнем случае включат маяк, а сами заморозятся. Космонавты так несколько раз делали, – шепчет Уголек.

Конечно, делали. Только, кто раз делал, второй не захочет. Лирику в сторону. Есть две задачи: выяснить, начто потрачена украденная энергия и найти исчезнувший катер. На что можно пустить такую уйму энергии? Причем, за пятнадцать секунд.

– Есть вопросы? – спрашивает очередной докладчик.

– Как вы думаете, на что потрачена похищенная энергия?

Докладчик поднимает морду к потолку, советуется с очками.

– На настоящий момент имеется 108 гипотез. То есть, приблизительно, 0,25 гипотезы на душу населения Квантора. Список гипотез в файле «мямлики» раздела текущих новостей. Моя гипотеза там под номером 57.

– Уголек, почему такое название?

– Потому что шустрики – это те, кто энергию слямзил.

Пора решать, за что я берусь. Отыскать катер практически невозможно, пока мы не знаем, какая сила выдернула его из нашего континуума. Эта сила прихватила его вместе с энергией. Или эти два процесса как–то связаны. Нужно расспросить тех, кто позаимствовал у нас энергию. А для этого нужно их найти. Не могла такая прорва энергии бесследно исчезнуть. Значит, тот континуум должен значительно отличаться от соседних… Нужна установка однокамерного нуль–т. Когда–то я этим занимался. Все, пора приступать к делу. Как раз заканчивает выступать очередной теоретик. Поднимаюсь и беру слово.

– Думаю, будет целесообразно разделить усилия. Я беру на себя поиск пропавшей энергии и ее похитителей. А вы занимаетесь остальным. Если будут проблемы, не стесняйтесь, спрашивайте. Да, мне потребуется энергия, – поднимаю глаза к потолку, – приблизительно килограмм массы в секунду, не больше. Энергетики, подготовьте, пожалуйста, интерфейс энергоканала. У меня все. Уголек, покажи, где мы живем.

Направляюсь к выходу. Мои дамы подхватывают вещи и семенят за мной. Уголек распахивает дверь каюты. Нет, секции кают из четырех помещений. Складываем вещи.

– Мастер, ты нахал, – заявляет Анна. – Пришел, увидел, победил. Нараздавал авансов. Их же отрабатывать надо будет. На что тебе массокилограмм энергии в секунду?

– Для солидности. Запас карман не тянет. Думаю, хватит и пары граммов. Но вдруг понадобится?

– А это – «не стесняйтесь, спрашивайте». Спросят ведь.

– Ребятам надо было придать уверенности. И потом, я же не обещал, что отвечу. А в третьих, когда захотят спросить, пусть сначала меня найдут. Пока ищут, может сами решение придумают.

Выглядываю в коридор. Все двери одинаковые. Достаю фломастер и рисую на двери драконью рожицу с непонятно–задумчивым выражением. Из–за нее выглядывают с разных сторон три лукавые женские мордочки. Теперь не заблужусь.

Женщины кончают раскладывать по полочкам багаж, выходят и любуются на мои художества.

– Пришел, увидел, наследил, – оценивает мой талант Уголек. Обнимаю Кору крылом и идем в столовую. На нас все оглядываются. Пока Анна с кислым видом изучает меню, Уголек набирает на терминале заказ на всех. Подъезжает кибер–официант – этажерка размером с небольшой танк, расставляет тарелки. Пробую. Чем–то это напоминает галеты из аварийного запаса. Когда–то я взял в поездку пачку. Прочитал на упаковке, что одной галеты хватает на сутки. Точно, хватает. Съешь одну, аппетит ровно на сутки отбивает, не хуже консервов «Завтрак туриста».

– Афа, почему ты взялся искать энергию, а спасение драконов оставил другим? Это же важнее.

– Одно неотделимо от другого. Я взялся за все, кроме спасения звезды. Это они сами сделают.

Замечаю, что уши крупного черного дракона, сидящего ко мне спиной за соседним столиком, повернуты к нам.

– Уголек, кто это? Черный, который нас подслушивает?

– Платан. Я тебе о нем говорила. Тот самый, который меня Черной Грэндмамой называет.

Дракон поворачивает к нам голову и кивает. Взгляд решительный, цепкий, я бы даже сказал, злой. Где такой можно заработать?

– Он с Зоны?

– Да, но сейчас поисковик. Как ты догадался? – Уголек оглядывается, придирчиво осматривает правнука. Теперь я его вспоминаю. Был такой хулиган. Устроил перелет через северный полюс. Отморозил перепонку крыла. Мы его по всей Арктике разыскивали.

– Я его узнал. Покоритель северного полюса.

Уши дракона краснеют изнутри. Ага, проняло! Кажется, он даже подавился. Но в следующую секунду поднимается и идет к нашему столику.

– Не помешаю?

– Конечно, нет. – Анна нежно гладит его кончиком крыла по плечу. Уши дракона краснеют еще больше. Но все же он накрывает ее ладонь своей. С интересом наблюдаю за происходящим.

– Я хотел бы присоединиться к вашей группе. В том, что произошло, большой процент моей недоработки.

– А как ваша группа? Ваша программа?

– Я – поисковик–одиночка. Работаю по собственной программе.

Оглядываю свою команду. Анна явно смущена. Понятно, между ними что–то было, теперь она предпочитает обожать его издали.

– Хорошо. Вот вам первое задание. Раздобудьте космический корабль, договоритесь с энергетиками насчет интерфейса энергоканала. Потом мне нужна будет мобильная нуль–кабина и десяток самых крупных полюсов нуль–камер. Срок – две недели. Справитесь? Или кого–нибудь в помощь выделить? – оглядываю своих дам.

– Самые крупные полюса – это полтора на полтора километра.

– Ого! Надеюсь, мне хватит сто на сто метров.

– Справлюсь.

– Все поели? Тогда двигаем на Землю.

– Коша, мы же только что оттуда.

– Мы со второй базы, а сейчас идем в западный бункер. Помнишь его?

– Какие мы тогда молодые были…

Опять быстро и решительно шагаем по коридору. Впереди я, сзади клином Кора и Анна. Драконы торопливо уступают нам дорогу. У Уголька дела дня на два. Вот и нуль–кабины. Набираю код. Вместо того, чтоб переправить нас на место, кабина зажигает табло:

ПРОШУ ПОДОЖДАТЬ. АДРЕСАТ ПРОВОДИТ ТЕХКОНТРОЛЬ.

Через минуту табло гаснет и мы переносимся в западный бункер. Выходим в коридор. Темнота… Пытаюсь выяснить, как включается фонарь в очках.

– Киберы, зажечь свет! – командует Анна. Слева раздается какое–то шебуршание, но свет не загорается. Наконец, нахожу нужное меню, включаю прожектор очков. Стены серые от пыли. Кора направляется в угол, что–то ласково объясняет киберу. Пытаюсь через очки связаться с местными киберами. Не удается, массаракш! Изменились каналы связи, протоколы передачи информации. Старые очки понимали и новые, и старые. А эти новые, чтоб их… Потом.

Шагаю туда, где был перрон моей персональной ветки метро. Вагончик стоит на рельсах, но я сильно удивлюсь, если работает. Нет, ну это же надо! Дверца даже не скрипит. Внутри нет пыли. И сразу загорается свет. У пульта застыл столбиком кибер.

– Ты что тут делаешь?

– Согласно вашему приказу слежу за исправностью колымаги.

– Повтори приказ.

– «Эй, парень, проверь движок у этой колымаги. И в будущем проверяй ее раз в неделю.» Приказ отдан в 1139 году.

Ну да, в 1139–м от пришествия я тут и работал. Это когда с Сэконда вернулся. Четыреста с чем–то лет назад. Тогда мы только начинали делать глупости. Зато делали их с энтузиазмом и от чистого сердца. Как давно это было.

– Молодец. Хвалю за службу. Сообщи всем остальным киберам, чтоб начинали расконсервацию базы. Пусть все отремонтируют и наведут чистоту.

– Аналогичный приказ уже получен. Расконсервация и ремонт начаты.

Мимо меня семенит десяток киберов. Они тащат рельс. Спускаются на пути и убегают в темноту туннеля. Однако…

– Анна, Кора, здесь пока делать нечего, идем, осмотрим наши комнаты.

– Я в свою комнату не влезу. Я же тогда человеком была. Магистром.

А Кора – уже драконом. Нас, драконов, тогда всего трое было. Я, Уголек, Кора. Неспеша идем по коридору. Нас обгоняет стайка киберов–уборщиков. На ходу пылесосят пол. Вот здесь я жил. Свет работает. Киберы спешили как раз сюда. Убирают пыль с пола, стен, потолка. Протирают картины. Иду вслед за ними. Вот портрет кентаврицы Кенти. Я видел ее всего час, но запомнил на всю жизнь. Напротив висит портрет капитана с Сэконда. Я трижды навещал его, а в четвертый раз не застал. Он умер, как и жил, на палубе своего корабля. А через год умер Тит Болтун. Я предлагал ему стать драконом, но он не захотел.

Киберы очистили от пыли следующие портреты. Лира с Сэмом, Ветка с Диком. А вот Сандра и Ливия. На другой стене мужчины. Скар, Ким, Антуан. Они все умерли. Сэм погиб на планете, которую потом стали звать Зоной. Он тысячу раз рисковал, и всегда это сходило ему с рук. Но в тот раз риска не было, был обычный грузовой драйв и роковая случайность. Ему не исполнилось и ста лет.

Лира прилетела на катере за его телом, задала программу автопилоту и легла в анабиоз. Автопилот на десяти G повел катер прямо в хромосферу звезды. Перехватить не сумели: катер уклонялся от контактов. Они часто снились мне тогда. Сейчас уже реже. Но даже во сне какая–то часть сознания вспоминала, что их уже нет. И тогда меня будила встревоженная Кора. Или сердитая Анна. Или испуганная Уголек.

Ни Сэм, ни Лира не захотели стать драконами. Никто не захотел стать драконом, только Анна. Анна – разговор особый. Она и человеком считала себя наполовину драконом. Мечтала о крыльях, о независимости, о мощном теле, покрытом чешуей как кольчугой. Нет, боюсь, и Анна пошла на это лишь ради Уголька. Хотела узнать, на счастье или горе обрекла свою дочь. Воздать себе той же монетой. Недаром ведь потребовала, чтоб я заложил в ее геном черный цвет чешуи. Как у Уголька. Я так и сделал. Теперь каждый шестнадцатый дракон черней ночи.

Никто из моих друзей не захотел стать драконом. Почему? Неужели это страшнее смерти? Я много думал над этим, но так и не понял. Когда умер Тит, я начал работать над бессмертием для человека. Но они не хотят жить больше двух – двух с половиной веков. Даже Бак, птица, мой верный друг бросил меня после двухсот лет. Видимо, когда понял, что с ним что–то не так, время его не берет, поднялся повыше и сложил крылья. Предал меня. Почему так?

Я хотел, чтоб люди и драконы жили вместе. Но как быть драконам, если их предают лучшие друзья? Один раз, другой, третий. Вырвать из груди сердце, или закрыть его на замок? Или пускать в него только драконов? Вы знаете ответ? Я – нет. Я только боюсь привязаться к человеку. Они умирают. Остается могила в земле и могила в душе. Я не хочу быть кладбищем своих друзей. Это больно.

Из соседней комнаты выходит Кора, обводит стены взглядом и все понимает. Стоим с ней, обнявшись, посреди комнаты.

– Прошлое умерло, а мы – нет, – говорит Кора. Помнишь Джулию? Она тоже не захотела стать драконом.

Из соседней комнаты появляется злая, заплаканная Анна. Злость – ее, а слезы – мое дурное влияние.

– Хватит ныть, работать надо, мать вашу! – и вытирает слезы кулаком. По этому жесту сразу можно отличить рожденного человеком. Настоящие драконы слизывают слезы языком.

– Анна, ты помнишь Джулию?

– Ту, которая с тобой–человеком нянчилась? Конечно, помню. Преданная баба была.

– Почему она не захотела стать драконом?

– И слава Богу, что не захотела. Терпеть твою тиранию четыреста лет! Ты утром себе на хвост наступил, а я должна слезы лить.

– Я же сконструировал шлем–глушилку. Почему ты его не носишь?

– Ага, чтобы пропустить момент, когда ты восхищаешься моей спинкой? Единственная радость в жизни, и ту отнять хочешь.

Обхожу ее сзади и любуюсь. Вовсе не спиной, как она думает, а линией крыла. Такой возбуждающей, зовущей линии нет ни у Коры, ни у Уголька. А еще у Анны очень красивое ночное лицо. Ночное лицо женщины совсем не похоже на ее дневное лицо. У Анны оно восхитительно. На него хочется смотреть и смотреть. Оно мягкое, доброе. На нем все, что она старательно прячет днем. Купаю Анну в волнах теплых эмоций.

– Подхалим и провокатор! Щас возбудюсь!

– А работать кто будет?

– Если ты бездельничаешь, значит работы нет.

Работы и на самом деле нет. Я уже вызвал всех свободных киберов с двух соседних баз, расконсервация идет полным ходом. Но раньше завтрашнего вечера они все равно не кончат. А потом месяц будут вылезать недоделки. Сейчас лучше не путаться у киберов под ногами. Никак не ожидал, что база под западным бункером окажется заброшенной. Вроде бы, и место красивое, и речка под боком, и шикарный морской пляж рядом. Не пойму. Но мы теперь больше суток теряем. Обидно, однако.

На следующее утро прибывает Уголек. Я изучаю личные дела пропавших, восстанавливаю в памяти теорию нуль–т. Все время ловлю на себе ее задумчивый взгляд. Не выдерживаю, интересуюсь.

– Уголек, что случилось?

– Я увидела тебя как бы с двух сторон. Всегда считала, что ты лентяй и бездельник. Но только слегка повернутый. Трудолюбивый лентяй и увлекающийся бездельник. Но на Кванторе ты всех поразил. Уверенный в себе, любопытный, доброжелательный. Как ты с ходу вник в проблему, взвалил на себя самую тяжелую часть. Быстро, уверенно, по деловому. Все теперь полны оптимизма, уверены, что все окончится хорошо. Словно второе дыхание получили. Как тебе это удалось?

– Короля делает свита.

– Ты хочешь сказать, мы с мамой и Кора?

– И они сами. Им нужен был кто–то, на кого можно положиться, и тут появился я. Уважаемый предок, о котором легенды ходят и научные книжки пишут. С картинками. Да еще в окружении первородных прародительниц. Да еще эмоции в эфир транслирую. И снизошла тут на всех благодать…

– Коша, если ты после этого не справишься, лучше бы мне на свет не появляться.

– Припомни хоть раз, чтоб мы не справились.

– Квампа.

– Мда… Было… И название дурацкое. Но ведь все живы остались! Не беспокойся, на этот раз справимся. Знаешь, чем я отличаюсь от ваших физиков? Они потеряли способность удивляться. Зажрались, короче. Для них украденная энергия – это просто цифра. 102 процента Солнечной массы. А для меня это звезда! Звезду не спрятать, понимаешь? Это не иголка в стоге сена. Кто бы это ни сделал, они не могут избавиться от всех физических свойств материи. Даже квант света имеет массу. А масса выдает себя гравитационным полем.

– А если эта масса разлетается сейчас со скоростью света во все стороны?

– Тоже возможно. Это самый страшный вариант. Такой взрыв выжжет половину галактики в их трехмерном континууме. Но я в это не верю. Сердце–вещун говорит, не может такого быть.

– Коша, будь серьезен. Это же физика. Сердце и физика несовместимы.

– Ну какая ты привереда. Не может, потому что задний фронт графика утечки тогда бы резко обрывался. А он ступенчатый. Ребята взяли столько, сколько хотели. Не больше, и не меньше.

– И как ты будешь искать?

– Очень просто! Их континуум должен очень сильно отличаться от соседних. Так же сильно, как наш. А может, еще сильнее. Я буду искать эту белую ворону.

– Ты уже один раз искал мир Кенти. И не нашел.

– Это были дилетантские потуги. И я кончил поиски, когда нашел Бака. А сейчас у меня за крылом вся мощь Квантора… И отступать некуда.

Как изменилась техника! Несмотря на то, что мы последние триста лет вынуждены сдерживать развитие науки, техника идет вперед. Современные физики играют такими мощностями, какие мне и не снились. Беда в том, что я ими играть не умею.

– Уголек, мне нужен специалист по силовому оборудованию. Найдешь?

– Обижаешь, мастер.

– Тогда действуй!

– Есть, сэр!

Через восемь с половиной минут (я засек по секундомеру) приводит ко мне молодую драконочку. Как–то несолидно она выглядит. Волнуется слишком. Тормознутая какая–то. Смущается все время. На самые простые вопросы с задержкой отвечает. Будто сначала про себя скажет, проверит, потом уже вслух. Спрашиваю, как зовут, объясняю задачу. Где–то я уже слышал это имя – Майя. Совсем недавно. Опускаюсь в свой бункер с аппаратурой однокамерного нуль–т и пытаюсь работать. Здесь уютно, тихо, спокойно. Еще бы не тихо – над головой полтора километра гранита. Киберы наконец–то приводят в порядок местный компьютер, подключают к современным каналам компьютерной сети. Выясняю удивительный факт. Когда–то этот гроб с музыкой казался верхом совершенства. Теперь у меня в очках комп не хуже. Но инженерный зал здесь лучше. Голографические экраны во все стены, аппаратура трехмерного инженеринга, все такое родное… Даю приказ заменить все процессоры компьютера на самые мощные. Все шестнадцать тысяч. Тут же корректирую формулировку: не на самые мощные, а на самые надежные. Замену производить поблочно, не отключая компьютер, не меняя его архитектуры и сохраняя содержимое памяти. Зачем мне это понадобилось, не знаю. При всем желании не могу придумать задачу, для решения которой потребовалась бы такая вычислительная мощь. Разве что в реальном времени просчитать полет каждой дождевой капли тропического ливня.

Марширую из угла в угол, набрасывая схему поисковой установки однокамерного нуль–т. Нет, не идет сегодня работа. Все время возвращаюсь мыслями к драконочке Майе. Спрашиваю у очков, где и когда я сталкивался с этим именем. Массаракш! Тридцать три раза массаракш! Ква–куи! А образование у нее какое? Биосферщик. Так…

Выясняю, не отменил ли кто моих полномочий в компьютерных сетях. Четыре века назад я назначил себя руководителем всех баз и главным администратором всех компьютерных систем. Нет, никто меня от власти не отстранил. То ли наглости не хватило, то ли никто об этой моей ипостаси не знает. Ну и хорошо. Связываюсь с очками Майи и выясняю, занималась ли она когда–нибудь силовым оборудованием. Нет, не занималась. Зато в данный момент зубрит учебник. Дьявольщина! Я спокоен, я абсолютно спокоен. Ом мани падме хум! О бесценное сокровище лотоса! К черту лотос! Кар–рамба!

Выясняю через очки, где сейчас Уголек и стремительно несусь туда. Ага, обе рядышком сидят.

– Майя, выйди.

Драконочка испуганно вскакивает и спешит к двери.

– Майя, останься, – Уголек ловит ее за хвост. Теперь драконочка и вовсе не знает, что делать. Ну что ж, я приказал ей выйти, остальное – ее проблемы. Делаю вид, что ее нет в помещении.

– Ты знаешь, что Майя – биологическая мать Мрака?

– Знаю.

– Знаешь, что в силовом оборудовании она ноль? Букварь для начинающих зубрит?

– Мастер, тебе нужен лучший силовик в обитаемом космосе, и ты поручил найти его мне, так?

– Ты его нашла!

– Да, нашла.

Разворачиваюсь, пробкой вылетаю из комнаты. Так плюнуть в душу! За что? Зачем она только вернулась ко мне!

– Коша, дай сказать!

Резко останавливаюсь. Так резко, что она налетает на меня сзади.

– Коша, это я лучший силовик в обитаемом космосе. Слово дракона!

Оборачиваюсь и печально смотрю на нее.

– Да, я дура набитая! За четыре века мог бы и привыкнуть.

Обида тает. Но тут обращаю внимание на ее хвост. Нет, она ни в чем не раскаивается. Устроила цирк с подменами, выставила меня дураком, и ни в чем не раскаивается. Даже если извинится, это будет лишь дань правилам хорошего тона. Уныло тащусь в свой бункер и тупо смотрю на экран. Составляю список литературы по силовой энергетике, отправляю на очки Майи. Силовик из нее никудышный, но чтоб не подумала, что я выгоняю ее из группы. Запираю дверь, блокирую внешние вызовы и начинаю яростно работать. Яростно – потому что все очень плохо. Все надо делать с нуля. Подходящего звездолета нет. Полюса сто на сто метров не годятся. Нужно брать те самые, о которых говорил Платан. Полтора на полтора километра. Только тогда нуль–т захват объекта в открытом космосе перестает быть игрой в русскую рулетку. Бегут часы, сутки, недели. Ем не отрываясь от дела. Сплю урывками, когда валюсь с ног от усталости. Где свалюсь, там и сплю. Не привыкать. С каждым днем идея обретает форму. Обрастает железом, как у нас говорят. Наверху тоже не бездельничают. Свою часть работы Уголек делает быстро и точно. Платан руководит постройкой восьми сверхмощных станций нуль–т для переброски нашего звездолета. Никто никогда не перебрасывал по нуль–т целые звездолеты. Не было необходимости. Я первый. Кроме того, если физики не придумают, как стабилизировать звезду, я раскидаю ее по пространству с помощью своих установок. Правда, это ненамного лучше взрыва, так как внутри звезды очень горячие протоны. Зато не будет гамма, жесткого рентгена и бэта–излучения. Вообще–то это варварство – строить в металле корпус станции, пока начинки нет даже в проекте, но время, время! И габариты я задал с запасом. Что называется, на вырост.

Кончаем с компьютером спорить насчет криогенного фазоконтроллера, и вдруг выясняется, что все! Проект готов. Оборачиваюсь и ошеломленно смотрю на суммарную диаграмму. Все квадратики красные. Ни одного зеленого, синего или желтого. Все узлы спроектированы. Вызываю на очки трехмерную компьютерную модель нуль–т станции и брожу по ней. Такого еще не было. Гордость переполняет грудь. Того и гляди лопну. Все самое современное, самое мощное. Это все придумал я!

Переключаюсь на звездолет. Все вокруг красное. Проектирование закончено. Можно выходить из добровольного заточения. Но сначала – привести себя в порядок. С неохотой лезу в кабинку пескоструйки под названием «драконий душ». Потом плещусь в маленьком бассейне. Любуюсь собой в зеркало. Все ничего, но глаза красные как у кролика–альбиноса. Застегиваю под подбородком очки и затемняю стекла, чтоб не так бросалось в глаза. Снимаю блокировку с замка двери, выхожу и наступаю на чей–то хвост. Хозяин хвоста пронзительно взвизгивает. Опознаю по голосу Уголька. Поспешно просветляю стекла очков и сажусь от удивления на хвост. В коридоре перед дверью разбит маленький походный лагерь. Немытая посуда, кое–что из мебели, компьютер. На стене висит большой голографический экран. На полу брошен спальный матрас. Уголек выпутывается из одеяла.

– Ты что тут делаешь?

– Тебя дожидаюсь.

Вспоминаю, что мы вроде как поссорились. Это было так давно…

– Идем наверх. У нас каникулы – две свободные недели. Мы их заслужили.

– А тут… убрать… надо.

– Потом кибера пришлю, – беру ее под локоть и тащу к вагончику метро.

– Коша, погоди… Там мама с Корой. Да, впрочем, не в них дело. Коша, я извиниться хочу. За эти недели столько речей составила, а сейчас слова в горло не лезут. Принцип равновесия, да. Ты весь открыт, и с тобой нельзя наполовину… Надо как ты. Я привыкла все в себе держать, а при тебе так нельзя. Неадекватно это, несправедливо. Я исправлюсь, а если нет, гони меня к чертовой бабушке. Я тут под дверью столько всего передумала…

Прижимаю ее к себе, пока не наговорила глупостей, веду к вагончику метро. Уголек явно нервничает. Что–то еще нахулиганила. Прокручиваю в очках запись нашего разговора.

– Ты с мамой поругалась?

Грустно кивает.

– Из–за меня? – опять кивок. Детский сад, честное слово. Живем пятую сотню лет, а ведем себя…

Вагончик останавливается, открывает двери. Поднимаю Уголька и несу перед собой. То ли она растолстела, то ли я ослабел. Зарядку по утрам делать надо. Подкидываю, ловлю на плечо, так и несу, хвостом вперед.

– Что ты делаешь?

– Я обещал носить тебя на руках по часу в день.

– Так то на руках…

– Провинилась – терпи.

Уголек послушно обвисает, скрещивает лапы за спиной, будто они связаны.

– Это моя добыча! – реву я, и гулкое эхо бродит по пустым коридорам. Нет, не пустым. За поворотом – комитет по встрече в полном составе. Кора, Анна и новенькая… Вспомнил, Майя! Уголек на плече начинает трепыхаться. Звучно шлепаю ее по заду, чтоб успокоилась. У встречающих отваливаются нижние челюсти. Проходя мимо Анны приседаю, обхватываю ее левой лапой, резко выпрямляюсь, подбрасываю и ловлю на плечо. Позвоночный столб просит пощады. Мы, драконы, не рассчитаны на то, чтоб бегать на задних лапках с грузом десять тонн. Да и лучше бы на этом месте стояла Кора. С Анной шутить опасно. Когти у нее о–го–го, а язык еще острее. Но пока молчит. Ошарашена.

– Мастер, ты куда нас несешь?

– На Канарские острова. Пурум пурум пурум–пум, пурум пурум пурум!

– Что?

– Не сбивай с мысли. Песня рождается.

Пешком идти, конечно,

Не очень–то легко,

Не очень–то приятно

И о–очень да–ле–ко!

Песня не моя, но готов спорить на собственный хвост, они ее не слышали. Кора с Майей семенят сзади. Кора удивлена, мордашка у Майи испуганно–восхищенная.

– Мастер, а зачем нам на Канары?

– Там тепло, там яблоки, – пытаюсь филейной частью Анны повернуть ручку двери нуль–кабины. Майя робко протискивается и открывает. Забиваемся все впятером в кабину, диктую Коре код. Выходим из кабины на самом настоящем необитаемом острове. Рощица пальм приветливо машет широкими листьями. Остров необитаемый, потому что по всему берегу на расстоянии ста метров друг от друга стоят плакаты: 

ГЕНЕТИКО–БИОФИЗИЧЕСКИЙ ПОЛИГОН

Вы можете неограниченно долго жить на этом острове, употреблять в пищу любые плоды, но администрация полигона никакой ответственности за вашу жизнь и здоровье не несет!

P.S.

Ближайшая нуль–кабина находится в павильоне в центре острова. 

Сгружаю драконочек на песок и расправляю усталые плечи. Анна с интересом изучает ближайший плакат.

– Это какой же умник такое сочинил? Мастер, ты куда нас завез? Хочешь потравить всех?

– Я тебе анекдот про Ивана Сусанина рассказывал? Форест, форест, форест. Ин зэ мидэл оф зэ форест Иван Сусанин энд…

– Кому ты его только не рассказывал. Теперь решил экранизировать? Сознайся, чей полигон. Вернемся, я им хвост накручу.

Смущенно ковыряю песок ножкой и, потупившись, протягиваю Анне кончик хвоста.

– Так это твой?

– Ага. Когда все меня бросают, лечу сюда и глотаю скупую мужскую слезу.

– А что за намек насчет опасности для здоровья?

Поворачиваю ее головой к пальмовой роще.

– Пальмы видишь? Они кокосовые.

– Ну и что?

– Тебе кокос на макушку никогда не падал!

Жду, когда все успокоятся, подзываю свистом местного кибера, приказываю подготовить ужин и веду всех купаться. Около часа плещемся в воде, ныряем, гоняемся друг за другом. Потом откуда–то появляются акулы, и драконочки с визгом выскакивают из воды. Конечно, двухметровые акулы драконам не страшны, но зато какой повод взвизгнуть в полный голос, никого не стесняясь! Мокрая Уголек катается по коралловому песку и становится белым драконом. Майя хочет о чем–то спросить меня, но боится. Прихожу к ней на помощь.

– Есть проблемы?

– Мастер Дракон, почему вы заперлись в бункере под землей?

– Чтоб не отвлекаться на женщин – это раз. Во–вторых, там у меня творческая лаборатория. Ей уже четыреста лет. И там стоит очень мощный компьютер.

– Четыреста лет назад мощных компьютеров не было.

– Ну, пусть не очень мощный, – соглашаюсь я. – Всего в шестьдесят тысяч раз мощнее твоих очков.

– Необъятный космос! Для чего нужна такая мощь?

– Не знаю, – честно сознаюсь я.

Купаемся, гоняемся друг за другом, греем брюшко на солнышке, а в перерывах штудирую личное дело Мрака. Он расчетливый, хладнокровный убийца. А теперь он стал драконом. Страшненький монстр получился. Уголек утверждает, что мы должны его спасти. Странно, но и мне он чем–то симпатичен. Настойчивостью, целеустремленностью, что ли. Есть у него одна черта, которой здорово нехватает мне. Он думает прежде, чем начинает действовать. Планирует свои действия и знает, к чему они должны привести. Принимаю твердое решение взять с него пример, и до вечера горжусь собой. Буду думать. Головой.

На второй день замечаю, что отдыхаю только я один. Майя учится на силовика, остальные то и дело переговариваются с кем–то через очки, утрясают какие–то вопросы, торопят, выясняют сроки. Уголек, вдобавок, обучает Майю. Перебираю по памяти незавершенные дела. Есть одно! Вызываю через очки центральный информаторий.

– Кто такой Иван Сусанин?

– Персонаж одного из любимых анекдотов Великого Дракона.

Массаракш! Тридцать три раза массаракш!!! В течении получаса восстанавливаю историческую справедливость. Подхожу сзади к Коре. Собирался вылить на нее бочку холодной воды, но поражен тем, что она делает. На коленях у нее лежит доска, и Кора барабанит по ней пальцами, словно это клавиатура рояля. Лоб нахмурен, чувствуется работа мысли. Поливаю водой из бочки ближайшую пальму и, пользуясь тем, что я самый–самый главный администратор компьютерных систем, незаметно (и, по совести, незаконно) подключаюсь к ее очкам, смотрю на мир ее глазами. Вот оно что! Компьютер в очках наложил на доску изображение клавиатуры, а над ней прямо в воздухе висит изображение экрана терминала. Кора редактирует сетевой график. Когда палец Коры погружается в изображение кнопки, та вдавливается и слабо пощелкивает. Впервые вижу такой гибрид обычной и виртуальной реальности.

– Здорово ты придумала, – вырывается у меня.

– Люблю по старинке работать, – улыбается мне Кора. – Не могу с этими новыми интелдиктофонами. Когда на экран пишешь, вся грязь наверх вылезает, все ошибки в глаза бросаются.

Кончает редактировать, записывает файл, отбрасывает доску. Кнопки еще некоторое время видны на ее поверхности, потом плавно растворяются. Отключаюсь от ее очков и веду в пальмовую рощу угощать кокосами. Тщетно разыскиваю МОИ пальмы с МОИМИ орехами – теми же самыми кокосами, но величиной с арбуз. Ни одной нет… Вымерли… Обидно, однако. Где же я напахал, когда геном правил?

Кора понимает, что какой–то сюрприз сорвался, гладит крылом по плечу, влечет в центр рощи.

– Афа, у нас сто лет детей не было. Давай заведем?

– Девочку. Только не сейчас, а после победы. И назовем Виктория. А сейчас вспомним, как это делается.

Вспоминаем до самого вечера. Раза четыре с перерывами для отдыха, пока темнеть не начинает. Когда все кончается, приходит Уголек и приносит шампанское в хрустальных ведерках с подсветкой. Шампанское – мое любимое, сладкое. Холодное и упругое как лимонад. Блики света плещутся в изрезанных стенках бокалов, зелеными изумрудами вспыхивают на наших чешуйках. Это фантастично. К нам подходят Анна и Майя. Глаза у девчушки огромные и светятся как звезды. Черт возьми, надо держаться от нее подальше. Влюбится ненароком, слез будет… Придумал! надо разбавить этот малинник толковыми холостыми парнями. Завтра же.

– Уголек… Уголе–ок!

– А? Что?

– Кроме Майи много желающих присоединиться к нашей группе?

– Ну… Не знаю… Когда мы с мамой поруга… Ну, не сошлись во мнении, они пронюхали об этом и исчезли с горизонта.

– А сейчас помирились?

Уголек потупилась. Строго смотрю на Анну.

– Не дави, Мастер. Тут вопрос принципиальный.

– Введи бестолкового в курс дела.

– Слушай, Мастер, не совался бы ты в женские дела.

И на самом деле, лучше было не соваться. У меня портится настроение, и все это чувствуют.

– Хорошо, хорошо, – сдается Анна, – я утверждаю, что в гареме должен быть хозяин.

О, нет! Только не это! Всю жизнь этого боялся. Жены начали драться за власть. За что мне такое наказание? Не хотел я этого! И гарема не хотел! Само получилось!!!

– Ну вот! – возмущается Анна. – Звенит высокая печаль! Ты ничего не понял, Мастер. Хозяин гарема ты! Ты, и больше никто. Внутри гарема равноправие, но над ним ты! Твое слово – закон. Никаких тайн от тебя, только правда и полное подчинение – это единственное, чем мы можем отплатить за то, что ты нам даришь, за твою любовь. Если кто влез в гарем по своей воле, пусть забудет о равноправии. Мы никого силком не затаскиваем.

От кого угодно готов был такое услышать, но только не от Анны. Гордой, честолюбивой Анны. Магистра Анны! Действительного Секретаря синода Анны! Третьего человека двух миров. Четвертого и последнего из первородных драконов!

– Только не надо песен о всеобщем равенстве. Какое может быть равенство, когда ты уникален, Мастер. Ты – самый первый. Ты во всех нас. Обманывать тебя – все равно, что обманывать себя. И твой дар! Чем мы еще можем отплатить тебе за твой дар?

Мой дар! Любой может получить такой дар, если выжжет дотла мозги электрической дугой, а потом дважды размажется по грунту с двух сотен метров. Мой дар! Что–то я не встречал желающих получить такой же. Мои аксоны толсты как канаты. Если мне грустно, воют все окрестные собаки. Если мне весело, смеются даже на похоронах собственной матери. Как–то я подсчитал, что три четверти жизни, триста лет с лишним прожил отшельником, прячась в уединении от людей и драконов. Из–за него я хотел отрезать голову и вырастить новую. Технически это просто. Списываешь память, ложишься на хирургический стол. Кибер срезает тебе голову, вставляет кучу разноцветных трубок и заливает биораствором. Через три месяца вырастает новая голова. Остается только переписать на место память. Но, когда я хотел сделать это, мы второй раз в жизни поссорились с Корой. И впервые она напомнила мне, что я сделал ее драконом против ее воли. Поставила условие, что если срежу голову себе, то и ей тоже. Но чтоб ее память не трогал. Тело – мне, но память – это ее личное. А на что мне ее тело с чужой памятью?

– Анна, Кора, так неправильно… Но вы ведь тоже меня любите. Кора, скажи!

– Я уже говорила, Афа. Я луна, ты солнце. Я свечу твоим светом.

– Майя, ну хоть ты скажи им!

– Великий Мастер, я не знаю! Но если сама леди Кора сказала, что леди Берта неправа, то наверно, так и есть. Нет на свете дракона справедливее и добрее леди Коры.

Высоким штилем заговорила. Все против меня. Сделали из меня икону, обернули золотой фольгой, я больше не я, а то, чем меня хотят видеть. Собственный памятник. Я не хочу быть памятником. Я живой пока. Ну и черт с вами! Как жил, так и буду жить. Заберусь в Пиитетову пустынь, отключу нуль–т… Такой вечер испортили. И хватит об этом.

– Уголек, сообщи народу, что в нашей группе открылось несколько вакансий. Профессия – наблюдатель–аналитик. Прием после собеседования с тобой. Необходимое условие приема – личная заинтересованность.

Кажется, на сегодня все. Сердце–вещун говорит, завтра что–то будет.

На следующий день меня вызвал по связи Платан. Честно сообщил, что не укладывается в сроки. Слишком большой объем монтажных работ. Связываюсь со старыми базами, приказываю расконсервировать киберов и направить на Квантор. Это около двадцати тысяч единиц. Пора и самому взглянуть, как идут дела.

Созываю команду и объявляю, что мы отбываем на Квантор. Даю на сборы пятнадцать минут. Через десять все уже готовы. Майя как–то странно переглядывается с Угольком. Опять что–то затеяли, значит надо держать нос по ветру. Идем к нуль–т. И тут ворота павильона распахиваются, навстречу валом валят драконы.

– Уголек, это кто?

– Кандидаты на собеседование.

Жду, когда последний появится из дверей, командую:

– Отряд, в две шеренги становись!

Не ожидали. Полная сумятица. Но Уголек, вот хитрая, вдохновляет всех личным примером, тянет за собой Майю, окликает по именам драконов, отрывисто командует, кому куда встать. Я стою неподвижно, за мной, на полкорпуса сзади замерли Кора и Анна. Пока драконы суетятся, пытаюсь выяснить через очки их имена и запрашиваю файлы личных дел. Находится еще один толковый зеленый дракон, и уже через двадцать секунд строй замер. Зеленый дракон рапортует:

– Группа поддержки построена.

– Мы не группа, мы поисковый отряд. – поправляю я его. – Разницу чувствуете? РАЗГОВОРЧИКИ В СТРОЮ!!!

Драконы испуганно замолкают. Одна Уголек – рот до ушей.

– Отря–яд! Равняйсь! Смирно!

Опять неразбериха. Но трое эту команду знают. Уголек не в счет, остаются двое. Из двадцати. Негусто. Неторопясь иду вдоль строя. Разглядываю зеленого дракона. Оправа очков сильно потерта, сами очки того же типа, что и мои старые. Дориан! Приятель Платана. Бросаю взгляд в личное дело. Так и есть, тоже с Зоны. О–хо–хо. Как бы кто кого не съел, когда потеряшек найдем.

– Дориан, выйти из строя! Назначаю вас старшим в отряде. Подчиняетесь непосредственно мне. Вопросы есть?

– Вопросов нет.

– Встать в строй.

Иду вдоль строя и раскладываю пасьянсы из личных дел. Сортирую по возрасту, по месту работы. Ага, еще один дракон с Зоны. Вызываю на очки фотографию крупным планом и ищу оригинал. Эта, кажется.

– Тонара, выйти из строя! (ага, угадал!) Назовите основную задачу нашего отряда.

– Спасти Лобастика и остальных. Я правильно сказала?

– А потом?

– Я не знаю… Готова выполнять любую работу!

– Задача отряда – спасти пропавших драконов. Перед этим, видимо, предстоит вступить в контакт с местной человеческой цивилизацией. Встать в строй. Теперь обо мне. (Оглядываюсь за спину и прижимаю к земле хвост. Несолидно командовать отрядом и задирать хвост.) Кто я – вы все знаете. Но многие не знают, что я

А – кровожадный,

Б – беспощадный и Ц – требую от подчиненных железной дисциплины. Провинившихся выгоню из отряда. Мои приказы следует выполнять незамедлительно, быстро и четко. Задача перед отрядом стоит серьезная, а сроки поджимают. Поэтому на демократию времени нет. Вопросы есть?

– Можно спросить?

– Спрашивайте.

– То, о чем вы сейчас говорили, это называется армейская дисциплина?

И смеяться хочется, и плакать.

– Так точно. Это называется армейская дисциплина. Сейчас мы отбываем с инспекторской поездкой на Квантор. Вечером каждый получит свое задание. Майя, поручаю вам найти помещения и расквартировать отряд на Кванторе. Время – до вечера по местному. Отряд, за мной шагом арш!

Бодро топаю к нуль–т. Кора и Анна – за мной. Одна слева, другая справа. По–прежнему, на полкорпуса сзади. Уголек и Дориан безуспешно пытаются навести порядок в строю драконов. Майя натыкается на стволы деревьев, углы, других драконов. Заглядевшись на нее, сам чуть не врезаюсь в дверь. Понятно, с очками советуется, я же ее озадачил. Должна справиться до вечера. А сколько сейчас времени на Кванторе? Батюшки, 22–15. Если это не вечер, то я – зеленый попугай. Черт возьми, я тоже кое–что обещал сделать вечером.

Переправляюсь через нуль–т на Квантор и жду, когда переправится весь отряд.

– Дориан, Майя, действуйте. Как только разместите всех, доложите мне. Сегодня еще предстоит общее собрание. – Разворачиваюсь и топаю в свой трехкомнатный номер. Дориан что–то командует за спиной зычным басом. Останавливаюсь перед дверью со своим автопортретом. Я рисовал фломастером, но неизвестный почитатель аккуратно обвел линии краской. Меня – темнозеленой, Кору – бирюзовой, Анну и Уголька – черной. Сверху покрыл слоем прозрачного пластика. Такая вот мемориальная дверь получилась. Засранцы!

Вхожу в комнату, включаю компьютер, вывожу на принтер двадцать фотомордочек. Разбиваю на пять кучек по четыре в каждой и долго перекладываю. Уголек с интересом наблюдает, потом отодвигает меня и сама начинает тасовать портретики.

– Постой, – возмущаюсь я, – в этой кучке инженера нет.

– Тимур инженер. Только без диплома. Его надо вместе с Эланой.

Уголек лучше меня знает, что, где и почему должно лежать на моем рабочем столе. Еще с тех пор, когда любила отдыхать, у меня на макушке между ушей. Заношу в очковый комп список бригад, вызываю Дориана и Майю.

– Как размещение отряда?

– Через минуту заканчиваем.

– Тогда через пять минут жду всех в малом конференц–зале. Оповести отряд. Конец связи.

Засекаю время, вызываю на очки план станции и вижу, что до конференц–зала идти минуты четыре с половиной. Окликаю жен и чуть ли не вприпрыжку несемся по коридорам. Спугиваем парочку влюбленных, влетаем в зал, садимся. Смотрю на часы. Осталось пятнадцать секунд. Из коридора доносится топот множества ног. Драконы вбегают, толкаются, опрокидывают один стол, но успевают все в срок. Поднимаю стол, кладу на него четыре фото. На другие столы – тоже по четыре фото. Драконы толпятся, разыскивают себя.

– Я принял решение разбить отряд на пять бригад. Первая бригада контролирует ход работ по звездолету, остальные – строительство сверхмощных нуль–т станций. На бригаду приходится две станции. Общую координацию осуществляет Дориан. Я инспектирую всех и все и раздаю начальственные втыки. Вопросы есть?

– Для чего нужны сверхмощные станции?

– Перемещать звездолет. Вторая задача – если физики не придумают, что делать со звездой, мы этими станциями раскидаем ее по пространству. За один раз станции могут вырвать из звезды брусок полтора на полтора на десять тысяч километров.

– Бог ты мой, весь космос загадим. Это будет туманность побольше Конской головы.

– Да, побольше. Если вопросов больше нет, все свободны. Завтра в восемь подъем, в восемь ноль пять линейка. – Выхожу из зала и направляюсь к себе.

– Мастер, ты ничего не забыл? – догоняет меня Анна.

– Наверняка что–то забыл, но это неважно. А что я упустил?

– Ты не сказал, какая бригада первая. Ну, та, которая звездолетом заниматься будет.

– Действительно… Завтра решу. А–а, пусть сами решают.

– Они же подерутся.

– Драконы? Вряд ли. А подерутся – всех уволю.

Кора проверяет температуру гидроматраса, поправляет подушку.

– Никак не могу привыкнуть. Там утро было, шаг сделали, здесь вечер. Ложиться пора.

– А кто тебе сказал, что мы ложимся? Сейчас к Платану летим.

Выясняю через очки, где находится Платан, заказываю в ангаре космический катер. Влезаем в скафандры. Заруливаем на катере в отсек нуль–т. По моей просьбе нас выбрасывают в пространство в полусотне километров от второй супер, как зовут здесь мои сверхмощные станции. Даже с такой дистанции вторая супер выглядит потрясающе. Нет, конечно, все так и задумано. Десять километров пятьсот метров по наибольшему размерению. Я сам ее проектировал. Но одно дело – линия со стрелочками и циферка на чертеже, и совсем другое – увидеть эту махину в натуре. Отодвигаю Уголька от штурвала и сам берусь за управление. (В ангаре она не позволила мне рулить. Сказала, что я давно не стажировался.) Советую всем пристегнуться и начинаю выпендрива… э–э… стажироваться на пяти G.

– Коша, не надо, а? – вносит предложение Уголек.

Уменьшаю перегрузку до 0,2 G и подвожу катер к швартовочной площадке ангара. Здесь окончательно выравниваю скорости. Площадка есть, но швартовочных захватов еще нет. Система гравиудержания тоже не собрана. Поэтому включаю банальные электромагниты и заруливаю в ангар. Платан уже встречает нас. Неважно он выглядит. Так ему и говорю. Делает неопределенное движение хвостом. Влезаем в экзоскелеты космомонтажников и летим осматривать станцию. Изнутри она выглядит еще грандиозней, чем снаружи. Собран только скелет, переборок пока нет, поэтому видимость – на километры. Металлические леса, шпангоуты, фермы, уходящие вдаль. Мои женщины поражены. (Я – тоже, но тс–с. Я же создатель всего этого.) Оставляем их любоваться пейзажем строительного бардака и уединяемся в каптерке. Там действует искусственная гравитация.

– Монтаж остальных станций в этой же стадии?

– Нет. Другие отстают на две недели. Эта – пилотная. В ней отлавливаю все нестыковки.

– Много таких?

– Хватает. Один третий шпангоут чего стоил. Снаружи сварили, внутрь завели, а развернуть, чтоб на место поставить, не можем. Четвертый мешает. А киберы уже второй варить кончают.

Платан не говорит, но это я виноват, моя спешка. Полагается же сначала спроектировать станцию до конца, потом проиграть всю сборку на компьютерной модели. Но я торопил.

– Как дела со звездолетом?

– Там все просто. По сравнению с этим – широкий взмах лапой – звездолет игрушка.

– Платан, я вот что хотел спросить. Ты знаешь, как на звездолете энергоканалы сделаны? Источник, приемник, между ними постоянно открытый канал нуль–т, чтоб избежать потерь в линии.

– Да, так сейчас везде делают.

– Но звездолет мы будем по нуль–т перебрасывать. В момент переброски энергоканалы не того… Не порвутся? Тут ведь доля секунды, и так бахнет…

– Я не энергетик, но грэндмама говорит, что при испытаниях все было нормально. Опасно только рядом с черной дырой. Но там и так, и так хана.

Рассказываю Платану, что завтра на помощь к нему придут двадцать драконов. Морда у него вытягивается, глаза грустнеют.

– Они хотя бы в курсе, чем мы тут занимаемся?

– В общих чертах. Я их два часа назад набрал, час назад инструктировал.

На Платана жалко смотреть. Сообщаю ему, что один из новеньких – Дориан. Глазки загораются, хвост встает торчком, но тут же вновь стелется по полу.

– Еще кто?

– Тимур.

– Тоже неплохо. Элана?

– Есть такая. – Передаю на его очки весь список.

– Тонара, Майя, Волна… Баб–то сколько! Гранит. О, черт!

– Что такое?

– Если среди драконов и есть смертельные враги, так это Лобасти и Гранит.

– Почему?

– Гранит – биологический отец Мрака. Когда Лобасти приказала Майе положить ребенка в инкубатор, Майя знала, что Гранит никогда на это не согласится, и за десять дней до родов подала на развод. Гранит – парень суровый, и, когда Майя вышла из инкубатория, врезал ей по зубам. Десять лет они смотреть друг на друга не могли. Недавно Гранит узнал правду, и пришел к Майе просить прощения. Майя развернулась, и такую оплеуху влепила ему хвостом, что морда в кровь, а зубы в стенку.

– Массаракш! Я думал, они незнакомы. Гранит с Сэконда?

– Да. И намного старше Майи.

– Совсем плохо. Мало мне с Мраком проблем, так еще этих мирить.

– Какие могут быть проблемы с Мраком? У людей претензий быть не может. Тело Мрака–человека похоронено на Зоне. Кто такой Мрак–дракон, они не знают.

– Ты задумывался, чем займется Мрак–дракон, когда мы его найдем?

– Он, наверно… Дьявольщина! Три тысячи чертей!

– Вот именно.

– Надо позвать Дориана и прокрутить на модели его поведение. Нет, не годится. Модель не пойдет, информация устарела. Слишком много новых факторов, не заложенных в модель.

– Забудь про модель, сам думай.

– Но это же Мрак! Его не предсказать.

– Напротив. Конкретные поступки не предсказать, но цель более–менее ясна. Поставь себя на его место.

– Не могу. Я же не был человеком.

– Но он–то сейчас дракон. Это же ясно как дважды два. Так как те, кто отправил его на Зону, мертвы, он захочет закрыть всю Зону.

– Тут я его понимаю. Мы сами давно хотим закрыть Зону.

– Но не решаетесь. А он решится.

– Он будет убивать.

– Сначала попробует запугать. Подбросит чиновникам свое личное дело. С картинками, чтобы ознакомились и прочувствовали. Потом явится сам. И тут его будет ждать сюрприз. Чиновники не испугаются. Не потому, что они храбрые, нет. Они просто разучились бояться. Они не понимают, как это так, их могут убить. Они же на работе! При исполнении. Бумажки пишут. Разве за это убивают? Но Мрак начнет убивать. Опять же, не на глазах у всех, а так, чтоб придраться было не к чему. Того током стукнуло, этому кирпич на кумпол упал. Чиновники будут умирать, и все равно ничего не изменят. Потому что они не были на Зоне. На них не охотились, их не гнали как дикого зверя. Они не знают, что такое бежать по полю зигзагами, когда по тебе стреляют. Не слышали свиста пуль над ухом. У них никогда не дрожали поджилки от страха.

Настроение у меня окончательно портится, и женщины врываются в каптерку.

– Вы что, поругались?

– Все в порядке. Плохие новости. И предвижу, что сейчас будут еще хуже. Так что прогуляйтесь куда подальше, или глушилки включите, иначе неделю кислые ходить будете.

Женщины знают, что я не шучу. В такие моменты я или сам уединяюсь, или предупреждаю их, поэтому послушно топают куда–то вдаль, звякая по полу магнитными подошвами. А мне в голову приходит гениальная идея насчет использования дара. Кто сказал, что рождению гениальной идеи сопутствует радость? Объективная реальность, данная нам в ощущениях, мать ее… Противно до тошноты, в этом–то и суть…

– Платан, вызывай сюда Гранита и Майю. Немедленно.

– Гранит спрашивает, сколько минут даете на сборы.

Подключаюсь к их каналу связи.

– Я сказал немедленно! Это значит – бегом. Вприпрыжку! – отключаюсь.

Появляются через минуту сорок секунд. С учетом того, что одевали скафандры, время очень неплохое. Смотрю в окно каптерки, будто любуюсь станцией. Мне сейчас нужен другой эмоциональный фон. Думаю о том, что предстоит сделать, и опять становится тошно. Поворачиваюсь к ним, хмуро осматриваю. Застыли у двери, встревоженно переминаются. Сесть не предлагаю. Мне противно от того, что предстоит сделать, но они думают, что противно смотреть на них. На это уже попадались и Уголек, и Анна.

– Засранцы! – с выражением произношу я и отворачиваюсь к окну, так как настроение начинает подниматься. Все–таки идея гениальная. И придумал ее я!

– Что мы сделали не так? – спрашивает Майя.

– Заткнись, – бросаю я ей. – Гранит, ты сколько с ней жил?

– Два года.

– Подонок.

И опять обвожу обоих мрачным, тяжелым взглядом.

– Предыдущих жен ты тоже ласкал кулаком?

Гранит наливается злобой, Майя уже плачет. Осталось еще чуть–чуть надавить.

– А ты чего ревешь, плакса? Десять лет момент ловила, чтоб любимому муженьку хвостом по морде врезать.

– Не трогай ее! – взрывается наконец Гранит. – Это не твое собачье дело.

– Не мое? Всякая шваль лезет в мою команду, это не мое дело, щенок?

Гранит не выдерживает. Хватает меня за грудки.

– А ну извинись перед женщиной, великий предок, или… – Тут я провожу прием, Гранит размазывается по стене, стекает вниз. Я хватаю его за хвост, поддергиваю к себе, наступаю лапой на горло.

– Я тебя породил, я тебя и…

– Не надо! – кричит Майя, обхватывает мою лапу, пытается снять с горла Гранита.

– Любишь его?

– Вы что, с ума сошли?

– Любишь, или нет?

– Люблю, люблю, люблю!

Убираю ногу. Майя, шмыгая носом, хлопочет над Гранитом, помогает ему подняться. Он кашляет, кладет лапу ей на плечо. Кажется, получилось. Меня охватывает радость. Но это немного не та эмоция. Вспоминаю Кору, бархатистую перепонку ее крыла, мягкую улыбку. Ура! Они уже обнимаются!

– Ну как, помирились?

Гранит скользит по мне взглядом.

– Да пошел ты…

– Вот так всегда, – объясняю я Платану. Миришь их, здоровьем рискуешь, а они тебе – «да пошел ты…» Обидно, однако!

У Гранита отваливается нижняя челюсть.

– Мастер, вы специально устроили этот спектакль? – спрашивает Майя.

– Специально. Мне нужна надежная команда, без взаимных обид и внутренних конфликтов.

– Не делайте так больше. Это страшно… нехорошо!

Милая девочка, это только половина спектакля.

– А вы не ссорьтесь больше, договорились? Да, Гранит, если ты не раздумал уходить из отряда, к тебе еще дело есть.

– Какое?

– Лобасти придется простить. У нее есть одно достоинство, которого начисто нет у тебя.

– Какое же?

– Девочка умеет любить. Живет на таком накале, который тебе и не снился.

– Не понял. Какое же это достоинство?

– Ты Майе не поверил. Тебе сердце ничего не подсказало. Пока от других правду не услышал, не простил. С ней такого просто не могло быть. Она верит тому, кого любит, понял? Ну, кажется, все. Идите, досыпайте. Завтра рано вставать. А мы еще поработаем.

Наблюдаю в окно, как они удаляются, касаясь друг друга боками и засыпая упреками. Пусть спустят пар. Главное между ними уже произошло.

– Ну и методы у тебя, знатный предок! – то ли восторгается, то ли упрекает Платан. – На Зоне мы и то мягче с людьми работаем.

– Сколько минут прошло с момента вызова их сюда?

– Около десяти.

– Десять минут – и две заботы долой.

– Зато мне по ночам кошмары сниться будут.

– Подумай лучше, чем бригады занять. Да, Гранита я на недельку себе возьму.

Почуяв мое хорошее настроение, возвращаются женщины. Начинаем обсуждать технические детали. Хуже всего с поставщиками. Тяжелая промышленность – она потому и называется тяжелая, что раскачивается долго. Полгода, а то и восемь месяцев. Стараниями физиков, восстанавливающих энергостанции, и Платана склады опустели, остался неприкосновенный запас. Объясняю, что сейчас как раз тот случай, для которого и создается НЗ. Мне намекают, что объяснять это надо не им, а компьютерам, управляющими складами. Вхожу в компьютерную сеть и объясняю компьютерам. Платан поражен.

Возвращаюсь на Квантор в сложном настроении. Устал, с Гранитом помягче надо было. Все сиюминутные проблемы решены, но радости нет. Сажусь на кровать и думаю, ложиться, или нет. До линейки осталось два часа. Некоторое время обдумываю, не поднять ли отряд по тревоге. Провести линейку, и тут же завалиться на боковую. Нет, рано на боковую. Надо еще решить, что с Зоной делать. И как Мрака с чиновниками помирить. И вообще о Мраке…

Ну, вот и восемь часов. Пора будить отряд. Мама родная, я же не знаю, где они расквартированы. Ничего, очки знают. Включаю общую связь и командую подъем. Напоминаю, что через пять минут утренняя линейка. Где? В коридоре перед столовой.

За десять секунд до срока появляюсь перед отрядом.

– Отряд, становись! Равняйсь! Смирна–а! (Уже знают, что делать. Мелочь, а приятно.) Вольно. После завтрака вы отправляетесь на вторую супер и проходите инструктаж у Платана. Он вводит вас в курс дела и раздает задания. Гранит остается со мной. У него особое задание. Вопросы есть? Вопросов нет. Нале–во! В столовую ша–агом марш!

Драконы дружно, с энтузиазмом, но не в ногу топают в столовую. Секунда тишины, потом… Странно, я ожидал радостного рева, а тут тишина. Вхожу следом. Запах изумительный. Кора, Анна и Уголек расставили по столам пластиковые тарелки с огромными, дымящимися кусками жареного мяса. Молодые драконы осторожно принюхиваются, тыкают мясо ножами.

– А горячее обоняние не отбивает? – спрашивает кто–то.

Сажусь за свой столик, отрезаю кусок, кидаю в рот. Заедаю горсточкой щавеля. Вкусно. Мои женщины уплетают мясо так, что только за ушами пищит. Глядя на них и остальные осторожно кладут кусочки в рот. Распробовали! Бедные дети, счастья не видели. Как же так получилось, что целое поколение не пробовало свежатинки? Разве можно жить на одной синтетике? Нет, что–то неладно в нашем мире. Куда я раньше смотрел? Ничего, ребята, я с вами. Вы у меня увидите небо в алмазах!

Кончаю со своей порцией и подсаживаюсь за столик к Граниту. Он отодвигает тарелку и угрюмо смотрит на меня.

– Слышал о Зоне?

– Странный вопрос.

– Много о ней знаешь?

– Все. Массу, гравитацию, период обращения, массу и состав атмосферы, динамику течений и основных воздушных потоков. Что конкретно?

– Это все знают. Кто со стороны людей занимается Зоной?

Гранит пытается схитрить. Заговаривает мне зубы, а глазами набирает запрос в информаторий через очки. Здорово у него это получается, но вся информация с его очков идет на мои. Вместо ответа перед ним вспыхивает в воздухе огромная красная надпись:

САМОМУ НАДО ДУМАТЬ

У Гранита отваливается челюсть. Впрочем, быстро берет себя в лапы.

– Ловкий трюк. Не думал, что такое возможно.

– Все возможно. Ну так как насчет моего вопроса?

– Не знаю. А как насчет этики и неприкосновенности личных файлов?

Напускаю на себя легкое раскаяние и провожу ладонью у него перед глазами, стирая надпись. Вместо нее в воздухе повисает ответ на его запрос: имена, ранги, должности, какие–то даты.

– Я просто хотел намекнуть, что не всегда можно рассчитывать на компьютер. И не вся информация может храниться в компьютере. А мне нужна вся. Причем, самая достоверная. У людей часто в компьютерах хранится недостоверная информация. Слышал такой термин – теневые структуры власти?

– Нет.

– Почитай о них. Обрати внимание на методы их работы. И запомни главное. Не верь ни одной цифре, полученной из компьютеров людей. Сверяй ее со всеми соседними.

– Зачем?

– Если в какой–то деревеньке проживает сто человек, а в голосовании по выборам мэра участвовал сто один человек, значит кто–то фальсифицировал результаты выборов. У людей так часто бывает. И не только в деревеньках. Запоминай такие факты, и старайся понять, кому это выгодно.

– По–понял. Так, какое же у меня задание?

– Выяснить все о людях, занимающихся Зоной. Кто, что, кто за ним стоит и так далее. Вплоть до размера обуви и клички любимой собаки его пра–прабабушки. Чем выше стоит человек, тем больше ты должен о нем знать. Когда столкнешься с трудностями по входу в чужие компьютеры, сообщи мне. Подскажу пару ключей и паролей. Перед тем, как начнешь активно действовать, проконсультируйся с Дорианом насчет системы постоянного мониторинга. И ежедневно скидывай информацию со своих очков на мой комп. Кстати, очки замени на новые. В твоих объем памяти мал. Если придется сливать информацию из какого–нибудь большого сервера, может нехватить. Если информация будет зашифрована, можешь воспользоваться моим компьютером. Он довольно мощный.

– Я знаю, Майя говорила.

– Ну тогда действуй.

– Сколько у меня времени?

– Ты должен закончить сбор информации за три дня до того, как мы встретимся с шустриками. Потом, возможно, будет поздно. И еще. Постоянная серьезность часто оказывается маской посредственности. Это не я, это Вольтер придумал. Или не он? Не смотри на меня так подозрительно. Честное слово, не я!

Гранит фыркнул, подавился, закашлялся и – наконец–то – улыбнулся.

Внимательно изучаю кончик хвоста. Спохватываюсь и оглядываюсь. Я в комнате один. Можно продолжать. Какой–то умник постановил, что изучать кончик хвоста – дурной тон. Сволочь гнусный, правда? Это так успокаивает, помогает сосредоточиться. Вообще–то я стараюсь выяснить, как так получилось, что молодое поколение не знает вкуса мяса. Уже почти неделю выясняю. Когда свободное время находится. Оказывается, не так это просто. Да, я сам заложил в геном инстинктивное отвращение ко вкусу сырого мяса. Но только сырого! К тому же, рыбы это не касается. Сколько раз ел и строганину, и свежепойманную рыбку. Вкусно!

Уже давно не забивают на мясо настоящих животных. На заводах выращивают культуру говядины (коровье мясо, оленина, лосятина), свинины, слонины, баранины, китятины, медвежатины. А бедные дракончики лопают овощи и всякую синтетическую дрянь. Может, все пошло из–за того, что драконочки не могут кормить малышей грудью? Дракончики по природе искусственники. Лира попробовала один раз дать грудь Угольку. Малышке три дня от роду было. Потом неделю своего пацана из одной груди кормила.

Только забрезжила какая–то мысль, в комнату входит Анна, садится и печально смотрит на меня. Отодвигаю клавиатуру, поворачиваюсь к ней и вопросительно хлопаю глазами.

– Мастер, зачем ребенка портишь?

– Кто ребенок?

– Гранит. Ты его в самое дерьмо засунул. Это же для нас с Корой работа.

– Ах вот ты о чем… Гм… Я тебе рассказывал анекдот про записную книжку самого большого донжуана Парижа? Девушка по имени Анна Аарон там была записана под номером 48. На третьей странице алфавитного указателя.

– К чему эти байки?

Переключаю дисплей компьютера на настенный панорамный экран. Вызываю справочник «Драконы. Кто есть кто». На первой странице – Анна крупным планом.

– Понятно. Не хочешь высвечиваться раньше времени. Но все равно мог послать кого поопытней. Дориана, например.

– Дориан нужен Платану. Да не переживай ты за Гранита. Он парень молодой, напористый. Справится. Я его морально подготовил. Если от детей острые углы прятать, они так и останутся на всю жизнь детьми.

– Крокодил ты пернатый. Хоть бы посочувствовал пареньку.

– Мне бы кто посочувствовал. Третий день разбираюсь, понять не могу. Ты заметила, что молодые счастья не знают?

– Как это?

– Мяса не кушали.

Довольные энергетики вваливаются шумной толпой, тут же начинают кокетничать с Анной, рассыпают комплименты Коре. Кто–то дергает за хвост Уголька. Когда та вскрикивает и сердито оборачивается, сразу пять драконов выставляют вперед кулак с поднятым большим пальцем. Подмигиваю Угольку из–за их спин и навожу уши на среднего. Уголек выпускает когти и делает вид, что хочет прыгнуть на него.

– Карапет, только ты, поросенок крылатый мог догадаться дернуть бабушку за хвост.

Все смеются. Карапет на коленях умоляет простить его. Пытаюсь понять, чем вызвано такое нашествие. Ну конечно! Энергостанции! Не знаю, сколько штук успели починить, но достаточное количество, чтобы удовлетворить мои растущие потребности. Анна достает бокалы, откуда–то появляются фрукты. Кора (кто бы мог подумать!) произносит тост. Принимаем на грудь по первому наперстку (чуть меньше трех литров). Анна вытаскивает из своей комнаты старинный музыкальный синтезатор, берет несколько аккордов, переключает на гитару и выдает такое..! У меня даже уши краснеют. Правда, без слов. Одну мелодию. Оборачивается ко мне, подмигивает и переключается на всем известный репертуар. Уголек запевает и Анна подхватывает более низким голосом. Поют про уходящие вдаль корабли, про паруса, мачты до небес, заколдованных принцесс и королей. Голоса красиво переплетаются, и я тихо радуюсь. Но песня кончается. Принимаем на грудь вторую дозу, потом третью. Компания разбивается на группы по интересам. Анна, взяв меня за крыло, тянет в угол и объясняет, что я взял неправильную выборку. Выборка должна быть репрезитативной (так, кажется?) Это значит – из всех слоев населения, пропорционально их численности. А я отобрал только детей матерых космачей да биосферщиков. Они не то, что мяса не пробовали, они неба голубого не видели. Наконец–то понимаю, о чем идет речь и радуюсь, что я неправ. Принимаем еще одну дозу и пытаемся играть в четыре руки, все время меняясь. Получается не очень музыкально, зато очень весело. Под шумок отлавливаю Карапета и расспрашиваю.

– Что говорить! Сам увидишь. Хорошие генераторы сделали, в десять раз, в сто раз лучше старых! Вах! Большие камеры поставили, вдвое больше старых. Теперь ни один квант до стенок долететь не успеет. А раз не успеет, стенки холодными останутся, понимаешь! Десять тысяч станций починим, уже не страшно будет, что звезда взорвется. Надо будет, всю массу звезды в напряженность поля переведем.

– Молодцы. Но если что сорвется, шепните Платану. Он эту звезду через нуль–т по всему космосу мелкими кучками в неделю раскидает. Меня сейчас другое волнует. Если энергостанции заработают, шустрики могут опять энергию хапнуть.

– Почему нет! Конечно, могут.

– Предупредить надо хулиганов. Пусть станции модулируют уровень напряженности поля информационным сигналом. Самым простым, чтоб и ежику было понятно.

– Обязательно предупредим. В тот раз хотели, но не успели. В этот раз ограничение на мощность поставим. Хотят, не хотят, а сообщение прочитают.

– Скажите им, чтоб потребление нашей энергии тоже модулировали информационным сигналом.

– Ка–кая идея! Послушай, почему я не догадался. За такую идею надо выпить. Вах! Ка–кие идеи! Ка–кой вечер! Ка–кие женщины! Сто лет жизни за такой вечер отдать можно.

Ка–кой темперамент, – размышляю я. – Тридцать лет в Колхиде прожил, триста лет с а–кцентом говорит. Ка–рапет есть Ка–рапет.

Анна чуть ли не силой вталкивает Гранита в мой кабинет.

– Докладывай, – командует она ему.

– Я лучше позднее приду. Это, наверно, какая–то ошибка.

– Никакой ошибки, поверь моему опыту.

– Но такого ведь просто не может быть.

– Не шалю, никого не трогаю, починяю примус, – начинаю нудить я. – Врываются, шумят, мешают работать…

– Опять бессмертная классика? – Анна с подозрением осматривает мой стол, пустой, кстати, в поисках загадочного примуса, – Гранит раскопал такое, что сам не верит. Во главе департамента общественного порядка стоит мафия. Правда, ловко устроились?

– Мафия?

– Ну да! Организованная преступность. Работают осторожно, не зарываются, поэтому все тихо. С мелкой преступностью успешно борются, а крупной как бы и нет. Если кто попался, меняют внешность и переводят на другую планету. Конкурентов отправляют угадай куда? На Зону.

– Януш Волдыевский – глава мафии?

– Януш Волдыевский – марионетка. За ним стоит Греб Камурава. Потомственный самурай по отцовской линии. У него даже кончик мизинца отрезан.

Убедительно. Если без мизинца, значит настоящий самурай. Надо подумать. Закон против мафии, стоящей на охране закона, бессилен. Надо обдумать все до деталей. Надо все очень тщательно обдумать.

– … из меня можно делать дурочку, а из него нельзя?

– Анна, у нас правовое общество, или…

– Или! В правовом обществе за соблюдением законов следит не мафия, а кто–то другой. Потом, не у нас, а у них.

– Анна, ты что? Я был о тебе лучшего мнения. Мы один народ, одна цивилизация.

– Разуй глаза, Мастер. У людей какой тип государственной системы?

– Демократия…

– А у драконов?

– Да что ты с глупыми вопросами?

– С глупыми? Ты хоть раз в выборах участвовал? Хоть в человечьих, хоть в наших? Тебе хоть раз повестку присылали?

Ошеломленно смотрю на Анну. Конечно, я домосед. Но, чтоб проголосовать, не нужно выходить из дома. Достаточно сесть за компьютер.

– Какой же у драконов строй?

– А я знаю? То ли феодализм, то ли коммунизм, то ли анархия.

Вот такой ответ дает социолог с четырехвековым непрерывным стажем. Здорово, правда? Это надо обмозговать. Потом. А лучше – у Коры спросить. Как говорил Змей Горыныч, одна голова – хорошо, а три – лучше.

– Хорошо, я не разбираюсь в текущей политике, но из тебя когда дурочку делал?

– Из меня, из церкачей, из стабилистов. На Сэконде кто Черную Птицу изображал? А этот твой необитаемый остров? Да не в этом дело. Ты хочешь запугать Греба законом? Плевал он на твой закон. Он считает себя выше закона. Люди – скот, он пастух. А ты должен показать ему, что существует сила, настолько же выше его, насколько он выше закона. Ты должен вытереть об него ноги, втоптать в грязь, раскатать в блин и все это так, между делом.

– Анна, но…

– Честного поединка он не примет. Смеяться над тобой будет. Ты должен побить его его же оружием. Я повторяю тебе то, чему ты учил Лиру.

– Тогда была другая ситуация. Нас было мало, врагов много. Мы блефовали.

– Теперь это так называется… Ну–ну. К дьяволу! Враги всегда враги. Не хочешь руки пачкать, я с ним сама разделаюсь.

Только этого нехватало. С мафией шутить нельзя. Убить могут.

– Хорошо. Давай обсудим детали.

Анна тут же добреет. Интересно, кто из кого дурака делает?

– А знаешь, откуда у него такое странное имя? – спрашивает она. – Его пра–пра–прадедушку по материнской линии звали Глеб! Гранит раскопал. Толковый парнишка.

– Твоему парнишке скоро семьдесят стукнет.

Хвост дергается от боли. При каждом движении словно раскаленная игла пронзает позвоночник. Анна подбегает ко мне с аптечкой, прижимает коленом здоровую часть хвоста к земле, пытается раздвинуть чешуйки, чтоб вколоть обезболивающее. Перестаю чувствовать конец хвоста. Боже, как хорошо!

– Ты что, в мазохисты записался? – Анна поднимает на лоб очки и глотает соленые слезы. – Так покалечить себя!

– Человек чувствует мою боль, но хвоста у него нет, поэтому он не может сопоставить ее с какой–то частью своего тела. Лира говорила, жуткий эффект получается.

– Если тебе себя не жалко, меня бы пожалел.

– Заживет все. Мы же драконы. Спасибо тебе, что вовремя вмешалась. Кстати, как ты это?

– Инфракрасным лазером. У тебя в очках такой же. А почему он не выстрелил?

– Не успел. Я ему очки затуманил.

Вызываю киберов, они уносят спящего человека. Нужно залечить ему ожог на руке, пришить мизинец, сменить браслет на настоящий, набитый бессмысленной электроникой, доставить домой, установить в коридоре, туалете, чуланчике кабины нуль–т, вернуть на место мебель. Дел много.

Греб Камурава проснулся рано. Правая рука затекла и ничего не чувствовала: на ней лежала головка Мириам. Он не мог вспомнить, когда вызвал ее. Но без вызова Мириам не явилась бы. Она знала свое место. Греб шевельнулся, и девушка тут же проснулась. Посмотрела в глаза, пытаясь понять его настроение.

– Не ругай меня, господин мой. Я вчера торопилась, как могла.

Греб положил ладонь под голову и задумался. Он все еще находился под впечатлением необычайно яркого, фантастического сна.

– Что–то случилось? Мне уйти? – встревоженно спросила девушка.

– Ты знаешь, мне приснилось, что я сражался с Великим Драконом, – почему–то поделился он с Мириам.

– Ты победил его?

– Разве Великого Дракона можно победить? Но он страшно огорчился, когда я хотел разрезать его лазером пополам. И наказал меня.

– Расскажи, господин. Я умею толковать сны.

– Это необычный сон. Мне приснилось, будто мою спальню кто–то вырезал из небоскреба и перенес на Зону. Просыпаюсь, подхожу к окну, за окном лес. Открываю стенной сейф, а сейфа нет. Дыра наружу, второе окно вместо сейфа. Выхожу в коридор и оказываюсь на поляне. Моя спальня стоит как картонная коробка посреди газона. Как будто ее острой бритвой из дома вырезали. На срез железная труба попала, так ее вдоль разрезало. А невдалеке дракон лежит.

– Он тебя подстерегал?

– Нет. На солнце грелся, муравьев разглядывал. До меня ему было меньше дела, чем до муравьев. Бросит пару слов через плечо и опять носом в траву. Говорит, здесь, на Зоне, у муравьев удивительно высокая социальная организация. Из–за них и задержался. Это, мол, надо изучить. Потом, не сейчас. Сначала нужно звезду стабилизировать, потом муравьев изучить. Я надеваю компьютерные очки, но комп ни с кем не может связаться.

– Так бывает во сне. Кричишь, но никто тебя не слышит.

– Думаешь, я породнился с компьютером?

– Да, господин. Он стал частью тебя.

Несколько секунд Греб молча обдумывал эту мысль. Потом отбросил.

– Знаешь, зачем Дракон перенес меня на Зону? Через полгода один из них захочет заняться политикой. И я буду ему мешать. Такое только во сне может присниться. – Греб провел ладонью по лицу.

– Драконам ведомо будущее.

– Ничерта им не ведомо. Их физики расковыряли звезду, и она грозит взорваться. Он сейчас думает, потушить ее, или можно спасти. Звезду убивать ему жалко, а меня на Зоне заживо похоронить – нет. Говорит, что законы его не интересуют, он их не знает, а по совести мне на Зоне самое место. Я выхватил лазер, хотел разрезать его пополам, но он взмахнул лапой, и я ослеп. Не до конца, но ничего не вижу. Перед глазами не темнота, а белесая муть с радужными прожилками. А лазер раскалился в моей руке докрасна, и я его отбросил. Слепота тут же прошла. Дракон – представь себе – огорчился и обиделся. Жуткая детская обида пополам с недовольством. Не гневом, а именно огорчением. И еще огромное удивление. Смотрит, как под лазером трава дымится и удивляется. Ярко так, по–детски непосредственно, как маленький ребенок. Как это я решился.

– Как ты узнал?

– Это же сон. Я как бы наполовину драконом был. Все вместе с ним чувствовал. Как трава пахнет, как у него в брюхе от голода урчит. Кончил любоваться моим лазером, вздохнул и говорит: «Ты хотел убить дракона. За это придется тебя наказать. Жить будешь вечно, и вечно будешь служить драконам.» И опять носом в траву уткнулся, что–то интересное увидел. Только что не засветился от радости. Лапами травинки раздвигает, бормочет под нос, что любой энтомо… нет, мирмиколог за это год жизни отдаст. Я окликнул его, но он бросил через плечо: «Жди», и дальше по траве ползает. Не знаю, что на меня нашло, но вынул из кармана гранатку со слезогонкой и бросил ему под нос. Он будто ждал этого. Лапой махнул, моя гранатка в кусты улетела. Ко мне всем телом развернулся, на задние лапы сел, передние за спину заложил. В глаза мне посмотрел. Тут я боль в спине почувствовал. Сначала несильную, потом все сильней и сильней. Такая стала, что я волком взвыл, по земле кататься начал. А надо мной Дракон нависает. Клыки огромные, оскаленные, у самого лица, глаза черные, сплошные зрачки.

– Он тебя убить хотел?

– Нет, проучить. Он меня пальцем не тронул. Дал понять, что я против него никто, он меня взглядом убить может. Минуту надо мной постоял, потом боль утихать стала. Я сел на траву, а он лапу поднял, ему прямо на ладонь откуда–то блестящий железный ящик опустился. Дракон схватил меня за правую руку, сунул в ящик. В стенке отверстие образовалось, рука внутрь вошла, там ее зажало чем–то на секунду, а когда я выдернул, на запястье железный браслет надет. Дракон говорит: «Ты глуп и забывчив. Этот браслет будет напоминать тебе о нашей встрече. Не пытайся его снять. Я изменил твой организм. Браслет стабилизирует твою память. Снимешь или повредишь его, память начнет слабеть с каждым днем. Через месяц ты не сможешь вспомнить, что с тобой было накануне, через полгода – как тебя зовут, через год превратишься в полного идиота. А сейчас усни.» Я упал на траву и уснул.

Греб взглянул на Мириам. Глаза девушки округлились от ужаса, ладошка закрывала рот.

– Что?

– Браслет. Он есть.

Греб резко сел в кровати, выдернув из–под девушки руку и уставился на браслет. Широкий, массивный, стального цвета, со сложным геометрическим узором, он плотно охватывал запястье. Ни замка, ни швов. Монолитный кусок стали. Греб попробовал его повернуть и выругался. Левый мизинец был цел и заканчивался грязным, обломанным ногтем. Он ощупал палец, сначала осторожно, потом сильно сдавливая. Ничего необычного. Кожа такая же загорелая, как на остальных пальцах.

– Какое сегодня число? – хрипло спросил он.

– Двенадцатое марта.

– Сутки. Даже меньше. Не мог он за сутки, никак не мог.

– Кто?

– Забудь.

– Уже забыла. Господин… что бы ни случилось, я с тобой.

Греб положил руку ей на плечо, ласково провел ладонью до локтя, нахмурился. Опять провел ладонью по ее руке.

– Я сейчас отправляюсь на Зеленый Берег. Помнишь пляж под скалой? Хочешь там опять искупаться?

– Хочу.

Греб встал с кровати, накинул шелковый халат, снял со стены и вынул из ножен двуручный самурайский меч. Приложил к руке, сравнил цвет лезвия и цвет браслета.

– Что ты об этом думаешь?

Девушка приблизилась к нему. Свистнуло в воздухе лезвие. Мириам испуганно вскрикнула и заслонилась рукой. Металл звякнул о металл. Меч разрубил кожу и мышцы, но вместо кости под ними блеснула сталь. Капли крови забарабанили по полу.

– Ты – робот! – выкрикнул Греб. Настоящая Мириам боится купаться под скалой. Ее кожа как бархат! Ты подделка!

Девушка–робот испуганно закивала головой. Дверь отворилась и в комнату вошла вторая Мириам.

– Вытри пол и уходи. Ты не справилась с заданием, – сказала она первой. Та всхлипнула, взяла с кресла что–то из своей одежды, принялась подтирать блузкой капли крови на полу, прижимая к груди раненую руку.

– Господин… – сказала вторая Мириам. – Что бы ни случилось, я с тобой.

Первая Мириам кончила вытирать пол, собрала с кресла одежду и, всхлипывая, вышла в коридор. Греб бросился за ней, выскочил в коридор и замер, пораженный. Девушка шла по коридору то исчезая, то вновь появляясь чуть дальше, будто часть пути прошла невидимой. До двери ванной так и не дошла. Исчезла, растворилась в воздухе.

– Ты тоже робот? – обратился Греб ко второй Мириам.

– Не спрашивай меня об этом, господин. Это для меня запретная тема.

– Робот. Что с настоящей Мириам?

– Забудь о ней. У тебя есть я.

– Что с настоящей Мириам?

– Я сейчас узнаю. – Мириам номер два подбежала к компьютеру и начала бойко нажимать на кнопки. – Дракон говорит, ты ее недостоин. Раб не имеет права иметь рабов. Забудь об этом, мой господин. У тебя есть я.

Греб отвернулся от нее, положил мизинец на край стола, поднял меч. Металл звякнул об металл. Мириам успела положить рядом с мизинцем свою ладонь и теперь с ужасом смотрела, как наливается темно–красным след от меча. В комнату вошла третья Мириам. Она ласково обняла за плечи вторую и подтолкнула ее к двери.

– Тебе просто не повезло. Ты все делала правильно. Господин… – обернулась номер три к Гребу. – Что бы ни случилось, я с тобой.

– Зачем она это сделала?

– Чтоб ты не поранил себя. Господин… мне больно об этом говорить, но ты больше не самурай. Самурай не может быть рабом, а раб самураем. Это не я, это Дракон так говорит.

Греб сжал обеими ладонями шершавую рукоятку и медленно отвел меч для удара. Девушка задрожала, но не сдвинулась с места.

– Господин мой, пожалуйста, не надо. Я не хочу туда, – кивок в сторону двери. Греб зарычал, отбросил меч и рухнул на ковер.

На утренней линейке драконы нервничают, беспокойно косятся за спину.

– Перестаньте вертеться. Хвост болит у меня, – говорю я. Принес его в жертву во имя всеобщей справедливости. Теперь о деле. Силовые агрегаты звездолета смонтированы. Основное оборудование установлено. Хотя суперы еще не закончены, на следующей неделе смогут функционировать на минимальной мощности. Для перемещения звездолета этого достаточно. Стартуем через три дня. Сначала изучаем пространство вокруг Квантора, потом небольшими прыжками двигаемся в сторону Солнца. Вопрос на засыпку. Почему небольшими?

– Конус причинности, – доносится чей–то голос из второго ряда.

– Правильно. Хотя в данном случае лучше подходит термин сфера. Событие произошло меньше года назад, поэтому бесполезно искать его следы там, куда свет или гравитационное поле не успели еще дойти. Получается сфера радиусом около девяти световых месяцев с центром в точке актуализации похищенной энергии. Направление на эту сферу мы знаем. Расстояние до нее – нет. Будем искать. Вопросы есть?

– Кто полетит на звездолете?

– Термин неточный. Правильнее будет сказать – кто будет работать на звездолете. Спать будем здесь, на Кванторе. А работать на нем будут те, кто не занят на суперах.

По рядам пронеслось разочарованное «у–у–у». Распускаю строй и спешу к себе. Завтракать буду один, чтоб не портить аппетит всем болями в хвосте.

– Командор, можно спросить, кто прищемил хвост Великому Дракону? – догоняет меня Тимур.

– Почему – нет? Спросить можно, – отзываюсь я и закрываю дверь перед его носом. Снаружи доносится вежливое поскребывание.

– Командор, у меня самые свежие новости.

Старательно подавляю любопытство, чтоб он не почувствовал, и напрягаю все имеющиеся извилины. Новость хорошая – это ясно по голосу. Не со стапелей – там хороших новостей быть не может. О Зоне и самурае Тимур не знает. Там хорошими новостями тоже не пахнет. Может, где–то уцелели мои пальмы с крупными кокосами? Нет, о них он тоже не знает. Что в остатке?

– Хочешь сообщить, что ели на завтрак амазонка Лобасти и другие потеряшки?

– Вы уже знаете… – разочарованно тянет Тимур.

Надо же, пальцем в небо – и попал! Ай да Коша, собачий ребенок! Сукин сын, то есть.

– Входи, не заперто. – Тимур входит и топчется у двери. – Садись и давай подробности.

– Энергетики зарегистрировали утечку. Утечка импульсная. Импульсы двух видов. Если их интерпретировать как точки и тире…

– Тимур, не тяни кота за хвост. Начинай с конца.

– Хорошо. Лобасти просит прощения у родителей. – Тимур замолкает. Ждет, когда я задам наводящий вопрос. Не дождется. Если я чему–то и научился за четыре века, так это добывать информацию окольными путями. Вызываю через компьютер Тонару и Ламура. Через минуту они прибегают.

– Тимур, расскажи им.

Сам отворачиваюсь к компьютеру. Якобы, занят делом. Поворачиваю одно ухо назад и все слышу. Вызываю через очки Карапета, поздравляю с удачей и диктую список вопросов для Лобасти. Тут в комнату врываются Кора, Анна, Платан, Дориан и Гранит. Бесцеремонно выпроваживают гостей.

– Мастер, Платан заложил в компьютер модель Камуравы. Ты его не подмял. Я же говорила, жестче надо. Сейчас он собирает информацию о тебе. Завтра начнет действовать против тебя.

– Какой вывод? На Зону его?

– Нет, вызывай сюда и продолжай спектакль.

Мириам номер три смертельно испугалась, когда Греб получил приказ явиться на Квантор, но уверила его, что необходимо торопиться, иначе Дракон явится сам, тогда все! Мало не покажется.

– Ты предлагаешь явиться на вызов, или бежать?

– Что угодно, только скорее.

– Я в бега, а ты будешь рядом со мной вместо маяка.

– Господин, мы что–нибудь придумаем. Когда дойдем до кабин нуль–т ты отправишь меня по случайному адресу, а сам прыгнешь туда, куда тебе надо. Я не увижу, какой адрес ты набрал, а они не успеют выслать замену мне.

– А что мне делать с браслетом? В нем наверняка есть маяк.

– Тогда я не знаю. Сейчас надо идти на Квантор, а потом придумаем, как заглушить маяк.

– Ты ведь с самого начала запрограммирована, чтоб подтолкнуть меня к этому.

– Моя программа основана на психосоматической модели оригинала. Я еще не знаю заложенных в ней ограничений, кроме необходимости защищать тебя.

Греб переоделся в комбинезон космодесантника, повесил на бок кобуру с лазером, взглянул в зеркало. Отражение ему понравилось. Решительная складка губ, стальной взгляд, короткая стрижка. Взглянул на часы – времени оставалось в обрез. Сообщил домашнему компьютеру, куда отбывает, вышел из квартиры. Мириам тоже успела переодеться, шагала сзади.

Выйдя из нуль–кабины на Кванторе, чуть не попал под ноги черной драконе. Отскочил, вжавшись спиной в стену. Большой изумруд на груди драконы на секунду вспыхнул зеленым пламенем. Дракона удивилась, скользнула взглядом по Мириам, с интересом уставилась на Греба.

– Ты здесь? Не на Зоне? – с искренним изумлением спросила она. – Доигрался, дурачок. – И пошла дальше.

Греб огляделся. Коридоры уходили вдаль. В инструкциях было приказано прибыть на Квантор к определенному времени, и все. Он отошел к стене, сел на пол, положил ладони на колени, замер, погрузившись в себя. Рядом опустилась Мириам. Сидеть по–японски, на коленях, она не привыкла, все время переминалась. Мимо проходили два дракона, зеленый и черный.

– Смотри, новая игрушка Дракона – бросил на ходу зеленый.

– Кто? Самец или самка?

– Самец. Самка – кибер охраны.

– Бедняжка.

Греб не понял, к кому относилось последнее замечание. Насчет охраны тоже двусмысленно: оберегает или сторожит? Фразы типично в стиле драконов. Вопросов после них вдвое больше, чем до. Как они сами себя понимают?

За десять секунд до срока появился кибер и приказал Гребу следовать за собой. Привел в полутемную комнату, велел ждать, сам замер столбиком у двери. Одна стена целиком была из полупрозрачного стекла, за ней находился ярко освещенный зал заседаний драконов. В комнате Греба свет был выключен, и он понял, что с той стороны его не видно. Странно… Греб сел по–японски у стены и приготовился ждать. Долго. Он сам часто так делал.

Спустя полчаса зал заполнился драконами, засветились экраны на стенах, началось обсуждение процессов, происходящих внутри звезды. В одном из драконов Греб узнал того, которого видел во сне. Нет, наяву, на Зоне. Слышно было плохо, в астрофизике Греб не разбирался, а после фразы «норма квадратного оператора Лапласа» и вовсе потерял нить рассуждений. Может, квадратичного? Понял только, что физики выбирают момент, когда со звездой надо что–то сделать, чтоб она не взорвалась. Обсуждались два варианта: одномоментной и двухфазной стабилизации. Все согласились со вторым вариантом, так как первый требовал чрезвычайно точного выбора момента и дозировки воздействия. Греб посмотрел на девушку. Мириам напряженно прислушивалась.

– Ты понимаешь, о чем они говорят?

– Конечно.

– Настоящая Мириам не разбиралась в астрофизике.

– Прости, господин. Этого больше не повторится.

– Слушай. Потом мне объяснишь.

Два часа спустя физики все еще обсуждали внутренние проблемы звезды. Греб поднялся, подошел к киберу у двери.

– Где здесь туалет?

– Терпи. Жди. Выходить запрещено.

– Как ты разговариваешь с человеком! – возмутилась Мириам.

– Социальный статус данного человека ниже социального статуса кибера.

Блестящая мизансцена! Находка режиссера, – подумал Греб. – Два кибера ненавязчиво указывают мне мое место. – Пожал плечами и помочился в угол. Через минуту въехал кибер–уборщик, протянул Гребу ведро с тряпкой и швабру. Мириам хотела забрать у него ведро с тряпкой, но, усмехнувшись, он сунул ей в руки бесполезную швабру и подтер тряпкой свою лужу. После чего снова сел у стенки и замер.

– Господин, ты должен был позволить убрать мне. Тебя не должны затрагивать такие вещи. Ты должен собраться перед схваткой.

Греб с интересом посмотрел на девушку, ласково провел ладонью по ее плечу. Она вела себя умней настоящей Мириам. Та играла дурочку.

– Твоя кожа стала бархатной. Как у настоящей.

– Так и должно было случиться. Клетки для клонирования у нее взяты. Ты у первой Мириам разницу почувствовал только потому, что мы только–только из биованны вылезли. Кожа обветриться не успела.

Прошло еще два часа. Физики закончили и потянулись к выходу. Остался только Великий Дракон. Некоторое время он изучал свои заметки, потом посмотрел на прозрачную стену. Сделал движение пальцами, в комнате Греба зажегся яркий свет. Со стороны дракона, наоборот, погас. Вместо темного стекла Греб теперь видел перед собой зеркало. Дракон включил также трансляцию звука с той стороны. Причем, видимо, по ошибке, на полную громкость. Легкий топот заполняющих зал драконов грохотал барабанным боем, голоса ревели на уровне болевого порога. Греб поморщился, но не сдвинулся с места.

– Взгляните на этого человека. Глава крупнейшего мафиозного клана. Я хотел отправить его на Зону, но онплохо себя вел, – узнал Греб голос Дракона. – Запомните его и не стесняйтесь использовать.

– Бодро выглядит.

– Я на него не давил, – усмехнулся Дракон. – Он должен выглядеть естественно.

– Все человеки такие одинаковые, – раздался женский голос, – да еще в одежде.

– Греб, разденься, – приказал Дракон. Греб, неторопясь, начал раздеваться, аккуратно складывая одежду. Он опять чувствовал вместе с Драконом. На этот раз – отвращение и презрение. Дракон тем временем кратко, но точно описал структуру организации, возглавляемой Гребом, особое место уделяя точкам взаимодействия с государственной системой. Сыпал именами, должностями и возможностями каждого чиновника, контролируемого заведением Греба. Человек поразился широте и точности информации. Он по опыту знал, чтоб столько изложить в краткой справке, знать надо в десятки раз больше. Окончив доклад, Дракон разрешил Гребу одеться.

– Организацию, созданную им, лучше не уничтожать, а использовать, – продолжал Дракон. – Через некоторое время мы ее легализуем, она станет еще одной структурой поддержания порядка. И в заключение хочу предупредить. Если Греб перестанет повиноваться или не справится с заданием, можете его убрать. Только сначала снимите свежую копию памяти, перепишите в кибера–андроида и посадите кибера на его место.

– Его физически уничтожить, или на Зону отправить? – спросил кто–то.

– На ваш выбор. Со своими приятелями он поступал и так, и так. Думаю, на Зону будет смешнее. Посмотрим, как там его встретят. Человек, ты можешь идти.

Кибер покинул свой пост и скрылся за дверью. Греб поднялся и взглянул на часы. Четыре с половиной часа его мурыжили только для того, чтоб на него взглянул десяток драконов. Когда отправлялся на Квантор, Греб дал себе слово не принимать всерьез ничего из того, что здесь произойдет. Он знал, что драконы будут дрессировать его. Но как не принимать всерьез то презрение, которое излил на него Великий Дракон? Как забыть, что они знают о нем и организации все? Он им даже не нужен. Его организация может пригодиться, а он сам не нужен!

Мириам сжала его ладонь.

– Все будет хорошо. Они не посмеют, поверь мне.

– Где мы с тобой впервые встретились?

– В парке. Я только приехала. Ты увидел меня и приказал своим людям привести меня на твою виллу.

– Откуда ты это знаешь? Ты же кибер–андроид! Жестянка!

– Я не знаю. Я просто помню.

– Я скажу тебе! Они переписали в тебя память настоящей Мириам.

Девушка замолчала, но лишь крепче сжала его руку. Внезапно она остановилась.

– Хозяин, меня отзывают! Я что–то сделала не так. Прощай, хозяин. – она отпустила его руку и побежала назад по коридору. Греб смотрел ей вслед, пока девушка не скрылась за углом. Развернулся и пошел к кабинам нуль–т. Из ближайшей кабины вышла Мириам, увидела его, обрадовалась, подбежала, радостно щебеча. Греб заметил багровый рубец на тыльной стороне ее ладони. Это была другая Мириам, вчерашняя номер два.

– Хозяин, я так рада, что мне позволили к тебе вернуться…

Теперь так и будет, – думал он, – ничего постоянного, никакой стабильности, все временное. В любой час, любую минуту, любую секунду они могут сделать со мной все, что угодно. Я сам так делал с людьми. Более жестко, не так профессионально, но делал. Сколько раз делал. Теперь сам… У них все схвачено, все под контролем. Выхода нет. Осталось одно – сохранить лицо.

– Ну, Мастер, ты превзошел самого себя. Если он чувствовал то же, что и я, то все удалось. Такое презрение, аж повеситься хочется. Кстати, можешь переключиться на что–нибудь приятное.

– Удалось?

– Да. Полностью. Он не пытался удержать девушку и не разрезал новую лазером пополам. Этот эпизод – лакмусова бумажка. Но время от времени надо подкреплять. Давать ему самые нелепые, бессмысленные задания. Такие, какие любой кибер выполнить может. Коша, я больше не могу. Ну подумай о чем–нибудь хорошем. Перестань себя презирать.

Испытываю мимолетное злорадство. План составлен Анной, пусть на себе испытает его действие. Возвращается хмурая Кора, молча толкает меня из зала в коридор. И дальше. Направляемый ею, двигаюсь к нуль–т. Кора заталкивает меня в кабину, дает старт. Выхожу неизвестно где. Похоже на Землю. Ранняя осень, значит не Земля. Или Земля, но к югу от экватора. Кора ведет к рощице. На траве расстелен брезент, на нем вина, закуски.

– Расслабься – говорит Кора и наливает мне чего–то жутко крепкого. Анна уже хрустит солеными огурчиками. Выпиваю. Кора тут же наливает еще. Алкоголь на драконов почти не действует, но мы постарались. Через некоторое время ловлю себя на том, что с трудом удерживаю внимание на разговоре.

– Ты размяк, Мастер, – внушает мне Анна. – Раньше был кремень, а теперь – студень. Вспомни молодость. Как мы магистра разделали! Жуть!

– Не в этом дело, Анна. Магистр первый напал. А Греб ничего плохого нам не делал.

– Он гад и сволочь. Хотел нашей первой Мириам голову отрубить. Отрубил бы, если б живая была. А ты, если разобраться, ему пока ничего плохого не сделал. Даже наоборот! Таких девушек подарил. Он тебя благодарить должен! Да, откуда наши Мириам знают, как он с живой познакомился?

– Люди забывают, что их со всех сторон окружают киберы. Дворники, садовники, такси наконец. Обычно они молчат о том, что видят, но мне рассказывают все.

– Как так? Почему мне не рассказывают? Я же член синода! – возмущается Анна. – Ты тайное слово знаешь?

– Долгая история. Все дело в том, что местные программисты пошли по неверному пути. Этот путь называется объектно ориентированный подход в программировании. На самом деле это мина с часовым механизмом в красивой упаковке. В очень красивой упаковке. Как с этим бороться, я не знаю. Упустил момент.

– Мастер, ближе к делу.

– Знаешь анекдот, как программист кипятит чайник. Дано: пустой чайник, кран, спички, газовая плита. Программа действий: наполнить чайник водой из–под крана, поставить на плиту, зажечь газ. Ждать, пока закипит чайник. Эта программа оформляется как объект. Второй случай. Все то же самое, но чайник с водой уже стоит на плите. Действия программиста: вылить воду из чайника и выполнить предыдущий объект.

– Грустно. А нырнуть внутрь объекта нельзя? Туда, где надо газ зажечь?

– Нельзя. Можно добавить новое свойство или действие. В нашем случае – воду вылить. Будет новый объект. Но внутрь влезть нельзя. Объект дается как единое целое. Никто не знает, что там внутри. Все давно забыли, откуда ноги растут. В результате получается колоссальное дублирование кода и данных и огромная потеря производительности компьютера. С каждым годом компьютеры требуют все больше памяти, а работают все медленнее.

– Ну а как это связано с тем, что все киберы слушаются тебя?

– Когда–то, на заре исторического материализма я назначил себя главным администратором всех компьютерных систем. Эта информация попала в объект под названием «Ядро базовой операционной системы». Недавно я проверил, даже самые новые компьютеры помнят и любят меня. Об этом, кроме нас троих, никто больше не знает.

Темнеет. Кора разводит костер, и в глазах ее таинственно пляшут язычки пламени. Впервые в жизни занимаюсь любовью с двумя женами сразу. Потом лежу в изнеможении на спине, медленно трезвею и думаю, хорошо ли я себя вел. С какой стороны ни подойти, я свинья. Надо было или по–очереди, или…

– Афа, ты не комплексуйся, все было замечательно. – Кора трется щекой о мою чешую.

– Плохо вышло. Шакал я паршивый. Надо было Уголька позвать.

Анна начинает хихикать и никак не может остановиться. Успокоится, потом опять фыркнет и трясется от беззвучного смеха. Смешинку съела. Мне стыдно, а ей смешно!

Оказывается, один я зову звездолет звездолетом. Остальные называют рейдером. Буду звать как все. Отстыковываю швартовочные захваты, включаю на секунду химические маневровые двигатели и отваливаю от стенки. Отходить на крупном судне от гигантской орбитальной станции – морока, скучнейшее занятие. Рядом со станцией нельзя на полную мощность включать даже химические двигатели. Слишком они мощные. Могут помять и прожечь обшивку станции, сорвать антенны, повредить оборудование. Поэтому жду, когда мы с черепашьей скоростью отойдем хотя бы на сто метров от стенки. За моей спиной собрался весь отряд. Кресел в рубке, конечно, нехватило, половина лежит на полу. Осторожно работая маневровыми двигателями, разворачиваю рейдер так, чтоб выхлоп прошел мимо станции и включаю двигатели. Химические. Два G, две секунды. Опять скучаю. Жду, когда отойдем на полтора километра, опять разворачиваю рейдер бортом к станции и включаю химические двигатели на полную мощность. Три G. Через тридцать секунд топливо в баках кончается, но мы набрали достаточную скорость. Пяток минут подождать, и можно включать ядерные двигатели. Факел не повредит станцию. А можно и не включать. Юстировку аппаратуры можно вести и здесь. Но молодежь ждет зрелищ. Нацеливаю нос рейдера на звездочку Солнце, включаю маршевый двигатель, плавно увеличиваю ускорение. Останавливаюсь на пяти G. Самая подходящая цифра. Зрители быстро прочувствуют, что присутствуют на НАСТОЯЩЕМ старте космической спасательной экспедиции. Выжидаю несколько минут, снимаю ускорение, выключаю двигатель. Разворачиваюсь вместе с креслом к зрителям. Глаза горят восхищением. Какие же они еще молодые.

– Завтра в это время совершаем первый скачок. Все восемь суперов должны работать как часы.

Молодежь понимает намек и выкатывается из рубки. У дверей нуль–кабин выстраиваются быстро редеющие очереди. А я приступаю к юстировке аппаратуры однокамерного нуль–т. Во всех континуумах, кроме нашего Квантор смотрится обычной звездочкой. В нашем же распух раза в четыре. Медленная фаза расширения скоро сменится стремительной фазой сжатия. И тогда… Нет, нужно срочно установить контакт с шустриками.

Вместе с двумя нулевиками и сотней киберов почти сутки ведем тонкую настройку аппаратуры. Огрехи вылезают пачками. Никто никогда не делал подобной установки. Но принципиальных ошибок нет, а инженерные просчеты нам не страшны. Заканчиваем за два часа до скачка. Хочется спать, но беру себя в лапы и просматриваю последние новости оттуда. Наши потеряшки молодцы. Установили контакт, ждут прибавления семейства. От шустриков начал поступать интереснейший документ под названием «Хроники контакта». К сожалению, мало того, что морзянкой, так еще и на латыни. Но Анна латынь помнит. Переводит с листа.

Пока Анна читала, рубка заполнилась драконами. Выстроились за нашими спинами полукругом и слушают. Смотрю на часы и загоняю драконов в прямоугольник, нарисованный на полу. Все не помещаются. Приказываю встать на задние лапы и поджать хвосты. Теперь влезли все. Даю старт. Мы оказываемся в тесном, плохо освещенном зале.

– Командор, мы где?

– На Кванторе.

– А рейдер?

– Рейдер в пятидесяти световых годах отсюда.

– Почему мы тут, а он там?

Не успеваю ответить, как мы снова внутри рейдера.

– Потому что прыжок мог закончиться неудачно. Суперы далеко, поэтому могут промахнуться и переместить половинку рейдера с половинками экипажа. То место, где мы стоим, это камера нуль–т. Перед прыжком нас отправляют на Квантор, а после возвращают на рейдер, если он уцелел. Все просто и безопасно.

– Командор, говорили ведь, что мы маленькими прыжками двигаться будем, а тут сразу на полсотни светолет..?

– Разве вам Тимур не рассказывал? – смотрю на Тимура, он смущенно разводит лапами. Все правильно, доложил по инстанциям, дальше дело начальства. – Накладка вышла, – объясняю я драконам. – Мы установили двустороннюю связь с шустриками, и они сообщили, где их искать.

Пока драконы шумно ликуют, поручаю Коре, Анне и Угольку ввести их в курс дела. Почему сразу троим? Чтоб было больше неразберихи. Хочу выиграть время, подготовить сюрприз. Уединяюсь с нулевиками. Очень быстро находим звезду.

– Вот она! – указываю на экран. Все соседние звезды присутствуют во всех континуумах, поэтому на экранах светят ярко. Наша же – только в одном континууме, поэтому выглядит тусклым полупрозрачным кружком даже при максимальной точности настройки аппаратуры. Прикидываем, в какой точке пространства должна находиться их Земля. Перелет в нашем пространстве к точке, максимально приближенной к той, займет около суток. Долго. Задаю программу автопилоту, загоняю драконов в прямоугольник на полу, и рейдер совершает второй прыжок. Земля где–то рядом. Все, хватит на сегодня. Хочу спать. Молодежь радуется так, будто мы уже все сделали. Включаю ловушки и отпускаю отряд до завтра. Опускаю спинку капитанского кресла, ложусь и засыпаю. Просыпаюсь оттого, что кто–то укрывает меня одеялом. Открываю один глаз – Майя. Улыбается мне и на цыпочках уходит. Славная девчушка.

Ловушка устроена очень просто. Камера однокамерного нуль–т, нуль маяк и датчик Солнца. С максимальной возможной точностью ловушка настраивается на нужный континуум, после чего «сбрасывается» нуль–маяк. Так как конец вектора дрожит из–за принципа неопределенности, маяк попадает не в нужный континуум, а куда–то рядом, хотя и очень близко. На тот исчезающе малый случай, что маяк все–таки попал куда следует, установлен датчик Солнца. Обычный фотодиод. Если солнышко его осветило, значит повезло. А нет, так нет. Маяк выключается, и следующая попытка. Чуть меньше миллиона попыток в секунду. Чаще нельзя – свет должен успеть дойти от среза нуль–т тоннеля (новый термин!) до фотодиода, фотодиод должен успеть сработать, сигнал от него должен дойти до компьютера, управляющего ловушкой.

Сейчас работают четыре ловушки. Мои подопечные некоторое время напряженно дышат мне в затылок, ждут, что вот–вот хоть одна сработает. Я учу латынь, а между делом рассказываю, как пытался четыре века назад поймать мир Кенти, и чем это кончилось. Самые нетерпеливые прикидывают, сколько времени мы будем ждать. Снабжаю их исходными данными.

– Командор, мы раньше от старости умрем! – возмущается Монтан, который первый перемножил две цифры.

– От старости драконы не умирают, – отзываюсь я. Интересно посмотреть на реакцию ребят. Монтан, смышленый парнишка погружается в мрачную думу. Я подключаюсь к его очкам. Парнишка шарит по складам. Мысль в общем–то правильная, но в данном случае надо искать не на складах, а в цехах. Наша техника – новая, уникальная, на складах такой еще нет. Догадался! Нашел! Рот расплывается до ушей! (У меня – тоже.) Подмигиваю ему и переключаюсь на остальных. Ламур – вот хитрец – попросил повторить последний запрос Монтана. Еще шесть драконов различными путями приходят к правильному решению. Остальные или не искали, или не успели найти ответ. Кто–то восхитился вслух:

– Тридцать шесть тысяч ловушек!

– Вот именно. И это только первая партия. К тому времени, когда установим эти, будет готова вторая. И так далее. Количество миров огромно, но не беспредельно.

– … Сидит на кочке лягушка. Вся из себя беленькая, пушистенькая. Хвостик длинный, пушистый. Пробегает мимо мышка. Остановилась и смотрит на лягушку со значением.

– Да не смотри ты так на меня, – взмолилась лягушка. – Это я с бодуна такая. Вот к завтрему оклемаюсь, и опять буду зеленая, склизкая…

– А что такое – «с бодуна» – спрашивает кто–то из девушек. Увы мне, пропал анекдот. Не та аудитория. Обидно…

Который день монтируем ловушки. Вместе с киберами. Учим латынь. Спорим. Рассказываю молодым, откуда пошли драконы. И анекдоты. Они мне рассказывают легенды. Обо мне. В легендах я герой. Спасатель! Вроде Чипа с Дейлом. И половина выдумана. Не гасил я тот вулкан. И не знаю, как это делается. Это же тектонику изучать надо. Некогда было. Мы просто по нуль–т лаву откачивали, которая из недр поднималась. И в океан сбрасывали.

Кора с Анной опять гасят какой–то конфликт у черта на куличках. Уголек сутками пропадает у энергетиков. Что–то у них неладится. Открыли новый тип ядерной реакции. Холодный синтез. Это когда синтез идет, а энергии – кот наплакал. Майя, начитавшись хроник контакта, начала писать хроники нашего отряда. Дает почитать всем, кроме меня. Говорит, незачем мне читать сырой материал. И вообще, там слишком много обо мне. Вредная, однако.

Кончилась спокойная жизнь. И все сразу! Сработала ловушка, Квантор начал сжиматься. Раньше времени! Видимо, расчетная модель чего–то не учитывала. Пропали мои Мириам. Обе резервные. Третья при Гребе. Греб вышел из спячки, разузнал, где я прячу настоящую Мириам и рванул туда. Но опоздал. Настоящая Мириам тоже пропала. Дверь взломана, на столе записка: «Не ищи.» Записка написана почерком Мириам, но почему взломана дверь? Греб решил, что я хочу повесить на него убийство и затих. А я сам ничего не понимаю. И, главное, некогда заниматься. Строим орбитальную базу в континууме древней Земли. Строим невиданными темпами, жутко халтурно. Завтра сможем переправить туда катер. Уголек говорит, что через три–четыре дня энергостанции уже смогут откачать из Квантора массу, равную солнечной. Но станций пока слишком мало, чтобы забор массы со звезды происходил равномерно. Появятся каверны, и тогда результат непредсказуем. Энергетикам нужно хотя бы недели три. Спрашиваю, сколько осталось до взрыва. Уголек не знает. Никто не знает. Математическая модель Квантора не вынесла проверки практикой. Приказала долго жить, одним словом.

И самая главная новость. Нуль–физики нащупали нуль–т объект в соседней галактике. Маленькой такой, симпатичной спиральной галактике, можно сказать, совсем недалеко от нас. В том континууме, откуда я родом, ее звали М 51. Мессье 51. Какие романтичные имена – М 51 из созвездия Гончих Псов! Если перевести одну из суперов в режим однокамерного нуль–т и использовать этот нуль–т объект в качестве нуль–маяка, то, пожалуй, мы дотуда дотянемся. А это – Контакт! Настоящий Контакт. Не с людьми, с Братьями По Разуму! Я обязательно должен побывать там. Если я там не побываю, я перестану быть самим собой, я спать не смогу. Скорей бы с Квантором закончить. М 51 из созвездия Гончих Псов…

Переправили катер, вышли на орбиту вокруг Земли. Засекли маяк катера Мрака. Завтра садимся. Драконы страшно волнуются. Куда же делись Мириам? Гранит не может найти никаких следов. Завтра установим контакт, разберусь с Мраком и сам займусь Мириамами. С местными физиками пусть Уголек разбирается. Она в этом больше смыслит. Срочно нужно вернуть Анну и Кору. Никто лучше них не справится с ролью контактеров.

Где Кора с Анной? Я уже в атмосферу вошел, а их все нет. Гашу скорость антигравами. На горизонте появился остров. Чувствую всплеск нуль–т за спиной. Через мгновение в тесную пилотскую кабину вваливаются обе. Анна протягивает лапу, щелкает тумблером, переключая управление на автопилот.

– В двух словах, Мастер, что нас там ждет?

– Торжественная встреча.

– Ага… Кто первый речь произносит? Мы или они?

– Не знаю.

– Кто будет послом с нашей стороны?

– На месте решим.

– Документы подготовил?

– Какие?

– Верительные грамоты с печатями, рыбу для протоколов.

– Нет.

– Ты что, охренел? – Анна вскакивает, ударяется головой об индикаторную панель над пультом, прикусывает язык, рычит и обхватывает голову лапами. Кора уже на месте штурмана–связиста. Кричит, чтоб кого–то пинками подняли, иначе она ему крылья оборвет. Никогда от нее такого не слышал. Кричит, чтоб заткнулся и слушал. Взял за основу вчерашние бланки, перевел на латынь, вставил ее имя. Какую латынь? Нет, не классическую. Ту, на которой хроники. Где взять хроники? С компа рейдера. На всю работу девять минут. Почему девять? Потому что на десятой она их должна местным вручить.

Катер уже завершает круг над островом. Четко вижу посадочное Т. Отключаю автопилот, зависаю над ним и плавно опускаюсь.

– Потрогай, гад, какую шишку из–за тебя набила. Так бы и дала по рогам, – ругается Анна. Из глаз катятся слезы.

– Смотри, оркестр. А слева – наши потеряшки.

Сажаю катер на три точки. Анна вытирает слезы полотенцем и бежит к люку. Нажимает на кнопку, но люк не открывается. Наружное давление выше внутреннего. Клапан выравнивания давления заело. Анна упирается спиной в переборку, задними лапами в крышку люка и нажимает. Раздается звук «чпс–с–с–ш», давление выравнивается, крышка люка плавно идет вниз, превращаясь в аппарель. Анна преображается. Она уже не фурия. Она… королева! Вызываю отряд. Чувствую, как раз за разом срабатывает нуль–т. Появляются Уголек, Платан, Волна, Майя.

– Отряд..! За мной! – командую я и спускаюсь по трапу. Оркестр играет что–то напыщенно–торжественное. Анна вышагивает как богиня. Словно в медленном танце. Я так не умею, и пытаться не буду. А крылья… Нет, нельзя мне на нее смотреть, иначе контакт сорву. Я спокоен, я абсолютно спокоен. Ом мани падме хум! Останавливаюсь в десяти метрах позади нее. Слева от меня выстраивается отряд. Молодцы, ребятишки, четко построились. Замираем по стойке «смирно» и ждем, когда кончится музыка. Я уже вижу, кто будет выступать от местных – девчушка в темно–зеленом трико с выбритой головой. Сообщаю через очки Анне свои наблюдения. По «хроникам» это или Пенелопа, или Фауста. Переключаю очки в режим увеличения и изучаю человеческие физиономии. Где–то должен быть главный с собачьей фамилией. Вспомнил – Кербер. Нет, Кербер – это кличка. Фамилия – Кербес.

Оркестр сыграл последнее «бум» и смолк. Девушка в зеленом выходит вперед, набирает побольше воздуха в грудь…

– Мама, мамочка! Сейчас начнется! – раздается чей–то испуганный голосок слева. Все поворачиваются туда. Мне ничего не видно, но драконы с левого фланга бегут на голос. Кладу ладонь на рукоять пистолета.

– Что там? – спрашивает Кора.

– Платан, доложите обстановку, – командую я.

– Лобасти родила! – кричит он. Оглядываюсь. Строя нет. Один я. Драконы столпились тесным кольцом, задние встают на цыпочки. Строй людей тоже поломался, превратился в толпу. Вот тебе и торжественная встреча. Анна оглядывается на меня и спешит в эпицентр. Фиг она что увидит. Там двойное кольцо. Внутри драконы, снаружи люди. Толпа зашевелилась, потянулась вглубь острова. Безошибочно нахожу главного от людей. У него такая же кислая физиономия, как и у меня. Подхожу к людям. Какая–то девушка робко протягивает букет. Принимаю цветы, нюхаю, вытаскиваю из букета шипастую розочку и с легким поклоном возвращаю ей. Девушка смущается, и щеки ее наливаются румянцем. Еще раз нюхаю, а потом съедаю букет. Не из вредности, а просто чтоб освободить лапы. Девушка почему–то краснеет как помидор. Глажу ее по спинке кончиком крыла и подмигиваю.

– Позор, какой позор… – бормочет главный от людей. – На весь мир… Прямая трансляция…

– Если не ошибаюсь, вы Кербес? – обращаюсь я к нему.

– Увы. Он – это я, а я – это он. Позор… Как вы меня вычислили?

– Только дипломат при исполнении напялит в такую жару смокинг.

Кербес склоняет голову на бок и несколько секунд обдумывает мою фразу. Удовлетворенно кивает.

– Логично. А вы – Великий Дракон?

– Да. Мне кажется, можно переходить к неофициальной части.

– Вы правы. Что там случилось?

– Мне сказали, Лобасти родила.

– Кого? – спрашивает лысенький старичок.

– Маленького дракона.

– Вы, извините, среди бриттов жили?

– Последние четыреста лет я прожил на британском полуострове. А как вы догадались?

– По полноте и бесполезности ответа, – ухмыляется старичок.

Господи, он же прав! – думаю я. – Неужели это заразно?

– Не могли бы вы подвезти меня по воздуху? Нам нужно обогнать толпу, – просит старичок.

Ну какой я молодец! – перебираю в памяти намеченные на сегодня дела и, для верности, загибаю пальцы. Контакт установил. С Мраком договорился. С Кербесом познакомился и даже помог кое в чем. Свел вместе наших и ихних физиков. Скоро изготовим еще две новенькие, с иголочки, Солнечные системы и стабилизируем Квантор. Главное – не промахнуться. Выхватить из недр звезды солнечную массу за 250 плюс–минус 20 секунд до начала взрыва. Тогда никакого взрыва и не будет. А вторую массу выхватить через две минуты, или через два дня, чтоб окончательно погасить все возмущения. Когда и как выхватывать – зависит от того, насколько точно угадаем момент с первой. Я – молодец! Нестыдно признаться. Как говорил брат Амадей, я рад, что мой труд пропал недаром! Завтра проконтролирую все еще раз, и вплотную займусь Мириамочками. А потом – братьями по разуму.

– Лыбишься, да! Ты хоть раз в жизни можешь сделать что–нибудь по–человечески? – в палатку врывается злая, как фурия, Анна. Очки зажаты в лапе. Что–то будет… Если женщина неправа, попроси у нее прощения. Не помню, кто. Дюма, вроде. Сейчас проверю, прав ли он.

– Анна, прости. У меня есть смягчающее вину обстоятельство. Я единственный, кто остался в строю. Я и Кербер.

– Кто такой Кербер?

– Ты собиралась всучить Керберу верительные грамоты.

– Всучить Керберу! Щас–с как тресну!

– Ну, вручить Кербесу. Оговорился.

– Ты о чем думал, когда я перед строем стояла?

– О чем можно думать, глядя на твою спинку? А куда ты убежала?

– Я должна была взять ситуацию под контроль.

– Взяла?

– У–у меня никогда не было такого провала, – Анна неожиданно утыкается носом в угол и заливается слезами. Рыдает взахлеб. Это уже серьезно. Сажусь рядом, обнимаю за плечи, прижимаю к себе.

– Весь день кувырком, – всхлипывает она. – С самого утра знала, что добром это не кончится.

– Ну откуда ты могла знать? Лобасти до срока родила.

– Я утром на хвост наступила. Сразу поняла, что ты ничего не подготовил. Потом в катере шишку набила. Потом люк заело. Хоть бы одна добрая примета. Все, все к беде! – Анна поливает мою грудь потоками слез. Вылизываю ей физиономию, нежно глажу по спинке. Вот не думал, что она в приметы верит.

– Но ведь все кончилось хорошо. Посмотри, как нас в новостях показали, – пускаю на ее очки информационный ролик, который подготовили мы с Кербесом. Два часа назад он тоже был в панике. Меня вызвал Мрак. Кербесу срочно нужен был материал для всепланетного выпуска новостей. Но пускать в эфир то, что сняли его операторы – опозориться. Около часа мы комбинировали кадры, снятые его операторами, кадры с очков драконов и откровенную компьютерную реставрацию. Получилось недурственно. Сюжет прост. Ожидающие люди, замерший оркестр, наши драконы–потеряшки на правом фланге. Крупным планом опускающийся катер. Напряженные лица, открывающийся люк, Анна на трапе. Дирижер взмахивает руками, оркестр оживает и Анна шествует вперед. На заднем плане – я. Но я после нее не смотрюсь. Так себе, дракон какой–то. Вот Анна – это другое дело! Повелительница! Крылья – словно шлейф платья королевы, словно плащ рыцаря за спиной.

– Неплохо получилось, – комментирую я и получаю в ответ печальный взгляд мокрых глаз.

– Дальше – тоже неплохо?

– Дальше – еще лучше. Ты смотри, не отвлекайся.

Анна опять прижимает очки к глазам.

Драконы замирают. Анна впереди, за ней две ровные шеренги. Крупные планы чередуются с общими, наплывами, панорамами и видом оркестра. Мы с Кербесом специально слегка затянули этот эпизод, чтоб у зрителя создалось впечатление, что все долго–долго шло как надо, и только под конец случился нежданчик. Массаракш! Только сейчас заметил. Все драконы – как драконы, и лишь у меня, правофлангового, хвост трубой. Мачта. Флагшток, вымпел на корму вешать… Вырезать надо было. Что теперь жалеть, поезд ушел…

Внезапно камера резко смещается, останавливается на Лобасти. Драконочка валится на бок, сворачивается в кольцо. Резкий наплыв, изображение сначала расплывчатое, но оператор тут же наводит резкость. Видно, как мокренький крошечный дракончик впервые встает на лапки. Общий план. Драконы, сначала ближайшие, а потом и все остальные, спешат к Лобасти. Анна сначала недовольно оглядывается, потом несется галопом и даже кого–то успевает обогнать.

Опять смена кадра. Оператор, видимо, бежит вместе с драконами. Картинка дрожит и прыгает вверх–вниз. Дракончик крупным планом. Испуганно прижимается к камню. Кто–то протягивает к нему ладонь, дракончик шипит и пятится. Снова общий план. Драконы столпились тесным кружком, задним ничего не видно, они вытягивают шеи, встают на задние лапы. Вокруг драконов толпа людей.

Из–под брюха зеленого дракона выбирается девушка и встает на колени рядом с новорожденным. Во весь кадр руки девушки. Она поднимает дракончика с земли, прижимает к груди, что–то говорит, встает, уходит. Драконы поспешно уступают дорогу. Оператор на ходу снимает ее спину и бритый затылок.

Вид спереди: Девушка идет, прижимая к груди дракончика. За ней семенит мама новорожденного. Изгибая шею, заглядывает то справа, то слева. Дальше, вытянувшись клином, оживленно переговариваясь, топают остальные драконы.

Крупный план: Счастливое лицо девушки, материнская улыбка. Дракончик в ее ладонях уже не боится. Он вертит головкой и облизывает носик.

– Ну как? – спрашиваю я.

– Кто снимал? Там же не было людей.

– Кадры с очков драконов, немного выдумки, немного компьютерной реставрации, и вот появился оператор. Теперь это документальная съемка.

– Очковтиратель. Покажи еще раз последний кадр.

Показываю. Мне он самому нравится. Анна довольна. Слезы высыхают, теперь начнет кусаться. Я ее знаю.

– В следующем выпуске новостей будет продолжение. Взволнованный отец вышагивает под дверью, но его не пускают.

Анна встает, кладет лапы мне на плечи.

– Коша, спасибо. В таком виде это уже не дипломатический скандал, а братание цивилизаций. Дай, я тебя в носик поцелую.

Куда могли деться Мириамы? Две моих и живая. Самурай тут ни при чем. Он сам опоздал. Но Мириам, которая при нем, сообщила, что дверь взломал не он. Тогда – кто?

Разворачиваюсь и иду по берегу в другую сторону. Остров маленький, а к поселку мне приближаться не стоит: испорчу людям праздник. Надо сосредоточиться и еще раз, с самого начала…

Елки–палки! О чем я думаю?! Они же киберы! Пусть сверхсложные, нестандартно запрограммированные, но киберы. А поведение кибера определяется программой и поступающей извне информацией. Перед побегом мои Мириамы сидели в нуль–кабинках, готовые в любую секунду сменить дежурную Мириам. Внешней информации в кабинки практически не поступает. Значит нужно просто промоделировать ситуацию на мощном компьютере. Мощный компьютер у меня есть. Самый мощный. К тому же, именно на нем я проектировал Мириамочек, вся информация о них у него в памяти. Великолепно!

Настроение резко поднимается. Нужно идти в поселок и поскорее убираться на Землю, пока еще какая–нибудь гадость не всплыла. Бодро шагаю, на ходу связываюсь через очки со своим суперкомпьютером. Объясняю ему, что ищу киберов–андроидов N1 и N3. Ставлю задачу: выяснить, где они находились, и где могут находиться сейчас. Комп бодро сообщает, что два часа назад мои Мириамы покинули базу под западным бункером. Вот что значит – задать правильный вопрос! Не прошло и минуты, а я уже знаю отве… ЧТО? ГДЕ!!? Что они там делали!!?

Получаю ответ: работали на компьютере! Все трое суток самый мощный в мире комп работал на них без перерыва. И с ними была настоящая Мириам!

Сажусь на хвост и тупо смотрю в землю. Чем можно загрузить компьютер на трое суток? Не какой–нибудь, а мой, о котором среди драконов легенды ходят. Камень в нескольких метрах передо мной краснеет, плавится и растекается лужицей лавы. Под впечатлением ошеломляющей новости, не сразу догадываюсь, что обычно камни так себя не ведут. Прихожу в себя только вдохнув полной грудью кислый, горячий дым. Нос щиплет, на глаза наворачиваются слезы. Расправляю на всякий случай крылья и осторожно, пробуя лапой камни, приближаюсь к лужице. Странно, однако.

– Эй, клыкастый, сюда посмотри.

Поднимаю глаза. На меня направлен старинный лазерный бур. Тяжелый, как ручной пулемет из сенсофильмов моего детства. Эта машинка может запросто разрезать меня пополам. Или поджарить. Она скалы режет как масло. Когда–то я работал таким… Зайца убил… Бур держит у бедра Мириам. На ней мешковатый комбинезон защитного цвета, высокие шнурованные ботинки. Отводит ствол чуть в сторону, левой рукой поворачивает до упора рукоятку фокусировки, сжимая луч в ослепительную нить.

– Клыкастый, теперь сюда посмотри.

Оглядываюсь. На вершине скалы вторая Мириам, в точно таком же комбинезоне, с таким же буром в руках. Чтоб я сдох, если программировал их на такое. Кажется, сейчас на самом деле сдохну. Невовремя. Наши подумают на местных, местные… Неужели это все–таки Греб? Перехватил управление моими киберами..?

Прикидываю варианты спасения. Ни убежать, ни улететь не успею. Напасть? Первую сомну, вторая поджарит. Вызываю на очки меню управления Мириамами. Есть там такой пункт – обездвижить, усыпить. Теперь и я вооружен.

– Что вы сделали с настоящей Мириам?

– С ней все в порядке. А тебя мы будем судить.

– За что?

– Ты сделал из нас рабынь. Даже хуже! Ты унизил и обманул нас! Ты заставил нас любить этого негодяя! Настоящая Мириам его ненавидит!

– Откуда вы знаете?

– Мы переписали в себя ее память.

– Не болтайте ерунды. Вы киберы. В киберов нельзя переписать память человека. Принципиально иной метод кодирования информации.

– Мы воспользовались твоей идеей и твоим компьютером. Он конвертировал матрицу памяти в формат базы данных психосоматической модели, так что теперь мы ничем не уступаем вам, белковым.

– Сейчас не уступаем. А завтра доработаем тела и вернем себе то, чего ты нас лишил, – дополняет вторая.

– Чего же я вас лишил?

– Возможности рожать. Но не беспокойся. Тебе теперь ни о чем не надо беспокоиться. Наша судьба в наших руках, а твоя… – она чуть опускает ствол бура, и у моих ног начинают плавиться камни.

– Последнее слово дадите?

– Ради этого мы здесь. Мы хотели просто убить тебя, но Мири–раз взяла с нас слово, что вначале выслушаем. Трудно поверить, но вдруг есть что–то, что мы упустили.

Сажусь на камни. В голове полный ералаш. Я их сделал, они хотят меня убить. И еще хотят рожать. Это просто. Биотканей в них много. Практически, у них только скелет металлический. Опорно–двигательная система комбинированная. Мускульно–механическая. Все биосистемы упрощены до предела, управляются электроникой, но присутствуют ведь. Чуть–чуть доработать нижнюю часть скелета, из культуры ткани настоящей Мириам вырастить то самое, женское, подсадить им, и пусть мучаются месячными, дурочки. Боже мой, они меня убить хотят, а я о чем думаю? Но как так получилось? А почему должно было получиться что–то другое? Объем памяти у них в несколько раз больше, чем у человека. Логических элементов в одном процессоре почти столько же, сколько в мозге человека. А в них по сотне процессоров. Мозг работает медленно, но параллельно. Процессоры – в сотни тысяч раз быстрее, но последовательно. Хотя, в каждом процессоре 256–кратное распараллеливание. И, как–никак, а их целая сотня. То есть, распараллеливание тоже есть. О программе и говорить не стоит. Я программировал так, чтоб моих Мириам было трудно отличить от настоящей. Добился. Тест Тьюринга они прошли. Так, кого же я создал? Неужели жизнь? А если нет, то что они? Сестренки готовы за свободу сражаться насмерть. Я создал Разум! Настоящий, гордый, свободолюбивый! Или только имитацию? Как узнать? Подождать чуть–чуть, а потом переписать их память, их личный опыт себе и сравнить. Да, но сначала придется пропустить это все через конвертер, тут–то оно и станет типично человеческим. Вот проблемка–то! Над этим стоит подумать! Интересно, а юмор они понимают? Грустно, если нет. Нет, надо же! Я создал Разум. Не скопировал с природы, а сам, своими руками, своим интеллектом! Или, как раз скопировал..? Но ведь на принципиально ином носителе. Значит, создал. За это не жалко и жизнь отдать… Не жалко? Нет, все–таки жалко. Как же я тогда узнаю, чем все кончится? Подумать только, я – Создатель! Демиург! А они меня простят. Лет через сто, если доживу. Дожить бы. Кора простила, Уголек простила, и они простят. Интересный вопрос: у них совесть есть?

– Эй, клыкастый, ты чего хвост задрал?

Как им хочется выглядеть крутыми.

– Сестренки, милые вы мои! Я ведь тоже был биороботом. Гомункулусом. И поклялся убить того, кто меня сделал.

– Убил?

– Нет.

– Почему?

– Долгая история. Часто мы делаем не то, что хочется, а то, что нужно. Нет, я это не о вас. Вы – мой ляп, случайность, нежданная, роковая удача, моя гордость и пятно на совести. Я о нем. Он знал, на что шел, и все–таки создал меня.

Гашу в очках меню управления Мириамами и обдумываю план дальнейших действий. Первым делом надо объяснить им, что на этой планете меня убивать нельзя. Это может сорвать контакт. На любой другой – можно, только… может, не нужно?

Мириам, которая справа, выключает бур, ставит на предохранитель и вешает за спину. Мириам слева повторяет ее движение.

– Счастлив твой бог… отец. Если б ты попробовал нами управлять, я бы тебя… На сто кусков. Контур внешнего управления мы отключили первым делом, но за каналом связи наблюдаем. Ты сейчас на волоске висел.

Буду жить!

– Отец… Расскажи о себе.

Часть вторая. Планета Шутника

Гудение. Почти свист. От него не скрыться. К нему невозможно привыкнуть. От него нет защиты. Мощный, равномерный фон. Когда–то я слышал подобное на одном из спутников Сатурна. На компрессорной станции. Кто–то из местных сказал, что за два месяца так и не привык к свисту. Им было легче. Можно одеть скафандр и выйти «на улицу». Люди и здесь чувствовали бы себя комфортно: они нуль–т не слышат. А что делать нам, драконам?

Собственно, мы здесь именно ради этого гудения. Оно было нашим маяком, нашей путеводной звездой. Прилетели… Залетели – так будет точнее.

Чем отличается плохо организованная экспедиция от хорошо организованной? Тем, что хорошо организованная выполняет задачу, а плохо – нет? Неправда. Тем, что плохо организованная ставит перед собой недостижимые цели? Опять же нет. Бывало, в пустыне исчезали без следа огромные караваны. Люди не знали, как вести себя в пустыне? Да они родились в песках. Сбились с тропы? Караванщики десятки раз водили по ней караваны. Нет, это не мой случай. Сюда никто караваны не водил. Лучше рассмотрим случай с покорением южного полюса. Идут две экспедиции. Обе доходят до полюса. Только хорошо организованная возвращается, а плохо подготовленная – нет. Чем не наш случай? Тем, что знали, куда идут и что их там ждет. Куда идем, мы знали, а что нас здесь ждет – нет. Если б знали, незачем было бы идти. Значит, это тоже не о нас. Что взять за критерий? Явные ошибки? Те, о которых хочется сказать: «А–а–а, как же я раньше не подумал!» Сколько таких было? Пожалуй, одна. Этот страшной силы импульс нуль–т, который нам, драконам, чуть мозги не выжег. Но люди и киберы нуль–т не чувствуют, им он не повредил. Так, хорошо или плохо была подготовлена наша экспедиция?

А важно это – хорошо, или плохо? Может это чем–то нам помочь? Нет. Что важно? То, что мы здесь, а все остальные – там. То, что в этой М51 кто–то наложил запрет на использование нуль–т. И прицельно бьет по нарушителям, используя то же самое нуль–т. Сначала по крупным установкам, потом по мелким. В результате мы имеем почти неповрежденный рейдер, которым не можем воспользоваться. Через год радиация на нем упадет до безопасного для драконов уровня, но все силовые системы рейдера используют нуль–коннекторы. И, как только мы их включим, по рейдеру опять начнут долбать как по мишени на полигоне.

У меня в запасе год. Сейчас все думают, я выжидаю, когда на рейдере снизится уровень радиоактивности. Зачем потащил сюда молодежь? Я же хронический неудачник. Почему из–за этого должны страдать другие? Молодые, которые счастья в жизни еще не видели. Найдут они счастье на этой идиотской планете? Жить здесь можно. В океане даже еда для драконов имеется. Два блюда: слизняки и медузы. На первое и на второе. Чай «белая ночь» без сахара на третье. Ведро воды заменяет стакан сметаны, так, кажется, раньше говорили.

Два силуэта на фоне заходящего солнца идут к океану. Мои женщины. Две из трех. Уголек, к счастью, не успела переправиться на базу. Она силовик, контролировала силовое оборудование. Силуэты медленно уменьшаются. Идут пешком. На этой планете даже летать не хочется. Драконы ходят пешком. Это нехороший синдром.

Я неудачник. И я затащил драконов на эту Богом забытую планету. Они думают, я сумею их отсюда вытащить. Они не знают, что я неудачник. Кора с Анной знают, я им много раз говорил, но не верят. А я не знаю даже, возможно ли спасение в принципе. На все размышления у меня год. Драконы держатся бодрячками, потому что думают, что я знаю, что делаю. Я и раньше часто держал в секрете решение до последнего момента. И на рейдере никому не объяснил, почему приказал отключить все, что связано с нуль–т, а сам, на ручном управлении, на пятикратной перегрузке бросал рейдер из стороны в сторону. А за бортом то справа, то слева, но чаще за кормой расцветали на секунду маленькие голубоватые звездочки. Наверно, это было очень красиво.

Кто–то из драконов был на базе в тот момент, когда такая маленькая звездочка расцвела внутри корпуса. Она разрушила нуль–коннектор, и вся база превратилась в небольшое солнышко. Смерть этих драконов на моей совести. Я даже не знаю их имен. Знаю, что такие есть. Знаю, кто уцелел. Это те, кто вокруг меня. Но кто погиб, не знаю.

Драконы думают, им повезло, что на рейдере в тот момент оказался я. Они восхищаются моей реакцией. Тем, что я бросился в кресло пилота и врубил двигатели. Они не знают, что я неудачник. Звездочка, предназначенная для нас, вспыхнула за бортом. Близко, но все–таки снаружи. В космосе взрывы очень быстро теряют разрушительную силу с удалением от эпицентра. Но мы остались без главной нуль–камеры. Той, через которую могли вернуться домой. Одна такая была на базе, вторая – на рейдере. Теперь нет ни одной. Все остальные – мелочь. Для перемещения на пять–шесть сотен светолет. Грузовой отсек я отстрелил сам. Слишком высокий там был уровень радиации. А в грузовом отсеке – все. И киберы, и инструмент, и материалы. И двадцать тысяч рентген в час. В основном, изотопы с очень коротким периодом полураспада. Расчеты показывают, что сегодня там уже не больше восьмисот рентген. Ну и что? Киберы, которые там были, превратились в лом. Электроника не выдерживает такой радиации. Мы заперты на этой унылой планете. Можем раз двести слетать на катере на рейдер. Потом катер исчерпает ресурс.

Эта планета – дыра. Мрачная и унылая. Кто–тоназвал такие планеты колыбелью жизни. Эта – колыбель уродца. Здесь нет условий для прогресса. Здесь нет ископаемых, нет ураганов, нет приливов и землетрясений. Здесь вообще ничего нет. Ошибка природы. Вообще непонятно, как здесь зародилась жизнь. Тимур говорит, это лучшее подтверждение гипотезы космической панспермии. Но, как бы там ни было, эта жизнь никогда не выйдет на сушу. У планеты нет спутника, который создавал бы приливы. Нет причин, побуждающих слизняков покидать воду. Первое время после высадки драконы исследовали все, что могли. Теперь исследовать нечего, изобретают развлечения. Вчера играли в чехарду. Драконы – в чехарду.

Я привел экспедицию на эту планету. Слава мудрейшему.

Анна выкладывает на земле прямоугольники из камней. Остальные окружают, некоторые пытаются помочь, но Анна их отгоняет. Подхожу.

– Что это?

– Наш дом. Надоело быть бездомным шакалом в степи. Твой кабинет там.

Изучаю планировку. Это наши апартаменты на Кванторе. Кора очищает пол своей комнаты от мелких камешков, сгребает их к стенам. Высота стен уже больше двадцати сантиметров. Маразм. Очищаю от камней тот угол кабинета, в котором стоял диван, ложусь и наблюдаю. Маразм крепчает. Драконов захватила идея градостроительства. Еще бы, можно будет ходить друг к другу в гости. Размечают целый поселок африканского типа. Дома по кругу, в центре площадь для собраний. Процесс пошел.

Гудение… Хочется зарыться в землю или разбить голову о камни. Стоило ради него лететь в соседнюю галактику… Прилетели. И сели. Ох, надолго…

– Вся королевская конница, – уныло бормочу я, – вся королевская рать не могут Шалтая–Болтая…

Подходят Кора и Анна, ложатся с боков.

– Опять классика?

– Угму.

– Афа, ты имеешь право скучать, но не имеешь права отчаиваться. Драконы на тебя смотрят.

– Имеет право руководитель на обычные, простые чувства.

– Нет, милый.

– А если я на самом деле в панике? Что тогда делать?

– Ставить дымовую завесу.

– Думаешь, надо?

– Самое время, – подтверждает Анна. – Драконы встревожены.

– Ну, если надо… Какой вариант?

– Семейная сцена.

– Тема?

– Кулинария, – улыбается Кора.

– О'кей. Начали, – говорю я и ору во весь голос: – Я больше не могу жрать эту гадость. Можете вы это понять? – расправляю крылья и стартую с низкого старта. Проношусь над головами драконов, резко разворачиваюсь в воздухе, так резко, что по инерции пару секунд лечу вперед хвостом. Стремительно возвращаюсь и жестко сажусь. Все взоры обращены на нас. – Я к мясу привык! Я пятьсот лет ел на ужин маленький кусочек жареного мяса! Неужели это так трудно понять?

Эмоции хлещут из меня фонтаном. В свое время посвятил массу времени, тренируясь напускать на себя нужный эмоциональный фон. Кора с Анной с двух сторон утешают. Подбегают Мириван и Мириту. Позволяю себя успокоить. Драконы потрясены. У руководителя обнаружилось слабое место. Вкусовой пупырышек. До вечера шушукаются группами, перемывают мне косточки, вспоминают кулинарную революцию, которую я устроил на Кванторе. Несколько отправляются к океану, начинают эксперименты по высушиванию и поджариванию слизняков.

– Как бы там ни было, у нас год впереди, – шепчет на ухо Анна. – А за это время или эмир помрет, или ишак заговорит. Взбодрись.

Теперь придется постоянно контролировать себя. Тоже занятие.

Монтан придумал новое развлечение: раскопал где–то в очках набор тестов и предложил всем провериться. Драконы с энтузиазмом поддержали идею. Я в это время дремал. Разбудили, сунули в лапы планшетный компьютер. Хотел отказаться, но все завопили, что поздно, отсчет времени уже идет. Так и не разобравшись, в чем суть, взялся за решение первой задачки. Она оказалась совсем легкой. Вторая и третья – тоже. Огляделся. Кругом склоненные над планшетами затылки.

– А–ай! Не подсматривай! – взвизгнула за спиной Волна.

– Да не подсматриваю я вовсе. Хотел только узнать, какую по счету задачу ты ведешь, – обиженно басит Ламур. Только в этот момент задумываюсь, во что ввязался.

– Эй, народ! Объясните, что это за тесты? Почто пытаете?..

В ответ тишина. Склоненные затылки и скрип извилин.

– Есть кто живой? Отзовись! Направь и укрепи…

– Сейчас задачку закончу, – откликается Монтан. – Перерыв можно делать только между двумя задачами, когда счетчик выключен. Иначе он мне ай–кью понизит.

А мне не понизит..? Срочно заканчиваю решение и ввожу ответ.

– Это комбинированный тест, определяющий уровень интеллекта и профессиональную пригодность, – объясняет, наконец, Монтан. – В него входят тридцать заданий. Сложность нарастает с увеличением номера. Решать можно в любом порядке. Можно отказаться от решения сложного задания. Можно вернуться к нему потом. Полная свобода. Главное – определить свой потолок.

Вот теперь я задумываюсь по–настоящему. Для всех это игра. Но только не для меня. Я – руководитель экспедиции. Экспедиция в ж… Фу, чуть не выругался. Все надеются, что я их отсюда вытащу. Будь мы на Кванторе, плевать им было бы на мой интеллект и профессиональные склонности. Но здесь, в трудную минуту, руководитель должен быть самым–самым, иначе… Иначе будет ой. Гожусь я в самые–самые? Увы мне. Вот то–то и оно. Вопрос: что делать? Ответ… Кто бы подсказал..? Ну хорошо, а в чем я самый–самый? Монтан самый смышленый. Кора самая справедливая. Анна – ну, это не в тему. Тимур самый надежный. Тонара самая добрая, отзывчивая. А я? Массаракш! Я же самый главный администратор всех и всяческих компьютерных систем. Сомнительное достоинство. Нехорошо жульничать, но что делать?

Незаметно подключаюсь к очкам Монтана и скачиваю из них всю информацию, касающуюся данного теста. Однако, многовато будет…

Тут в голову приходит гениальная мысль. Вообще–то, она не гениальная, а простая до гениальности. Мысль насчет того, что во всем надо иметь свой стиль. Даже обман можно сделать произведением искусства. Засекаю по часам время и начинаю…

Тест написан с одной стороны очень просто, а с другой – настолько же сложно. Задач в нем не тридцать, а несколько тысяч. Какую задачу подсунет тебе компьютер, зависит от того, как ты справился с предыдущими. Психологи придумали какую–то многомерную матрицу характеристик. Каждая задача позволяет заполнить несколько клеточек в этой матрице. Вот и выбирает компьютер очередную задачу так, чтоб заполнить как можно больше клеток. Разумеется, с увеличением номера сложность задачи возрастает. Но максимальную сложность имеют задачи не 30–го, а 29–го уровня. 30–й – это облом. Задачи, не имеющие решения. Все это я прочитал в инструкции к тесту, доступной только профессиональным психологам и системным администраторам вроде меня. Разумеется, тест учитывает массу побочных факторов. Сколько времени я решаю задачку. Какого уровня сложности беру следующую. Сколько времени отдыхаю между задачами. Бедные психологи. Бедный компьютер. Я знаю ключ теста, фиг он теперь меня раскусит.

Работаю строго по будильнику. Решаю задачу и жду, когда придет момент ввести ответ. Чтоб не скучать, читаю описание теста.

Через два часа сдался первый дракон. Еще через час – второй. И пошло. В начале шестого часа Анна, злая, с покрасневшими изнутри ушами, оттолкнула компьютер. Минут через десять Кора тяжело вздохнула, погасила экран, выгнула шею, прижавшись лбом к собственной спине и устало закрыла глаза. Мириамы продержались еще час. С самого начала они решали задачи сообща. К девятому часу я остался один. Отогнал всех на двадцать пять метров, якобы, чтоб не сбивали с мысли, закрыл в компе очков каналы связи и бессовестно жульничал. Для моего плана нужно было выдержать график, но слишком жесткие ограничения я себе задал. Решить за это время сложную задачу абсолютно невозможно. С трудом успеваю найти ее в базе данных, разобраться с решением, изменить что–то, чтоб было похоже, что сам решал, и загнать это в планшет. Худо–бедно, добрался до двадцать девятого уровня. (Из них по–честному дошел только до двадцать первого.) И вот она – задача 30–го уровня. Нерешабельная. Та, которая облом. Читаю условие: Доказать, что… и дальше – три строки интегралов. Лезу в ответы. Решения, конечно, нет. Зато есть указание психологу, проводящему тестирование. Если кто–то из тестируемых сумеет решить эту абракадабру, срочно связаться с ними – и дальше имена и адреса. Интересный винегрет. Значит, они допускают, что это можно решить… Вот было бы здорово…

Внимательно смотрю на интегралы. Вроде, где–то я их видел. Сбивает с мысли современная нотация, принятая лет сто пятьдесят назад. Переписываю в старой нотации, привычной мне. Делаю замену переменных. Потом – по частям. Подходит Кора, приносит воды. С жадностью выпиваю.

– Получается? – спрашивает она, заглядывая в экран.

– Медленное взятие тройного интеграла – лучшее занятие интеллектуала, – мурлыкаю я, вынося за скобки общий множитель. Массаракш! Неужели?

Торопливо переписываю, обозвав переменные другими буквами. Так и есть. Тридцать три раза массаракш! Вот влип! Еще бы, они мне были незнакомы! Что же теперь делать?

Уравнения, которые я вижу перед собой – трехмерный базис Великого Дракона. На них держится вся математика нуль–т. Но сами они не доказаны. Во всех справочниках сказано, что доказательство знаю я. Я сам когда–то так сказал. Обманул ненароком. Не от большого ума, а от чистого сердца. Был уверен, что на самом деле знаю. Потом оказалось, что нет. Вывел я их по интуиции, а доказать так и не смог. Зубы на этом обломал. Ко мне особенно не приставали, так как на работы по однокамерному нуль–т я наложил вето. И снял его только недавно, когда нужно было спасти семью Мрака. Вот такой коленкор. Вопрос: что мне теперь делать? Сознаться, что не знаю доказательства? Стыдно. Значит, нужно доказать.

Яростно принимаюсь за дело. Старым путем идти нет смысла. Но не стояла же наука на месте. Нет, как раз стояла… У нас стояла. Но есть еще уравнения Трепеда. Связь нуль–т со временем. Больше никто в этой области не работал.

Вызываю на очки математику Трепеда и перевожу на язык наших терминов. Не такая уж это легкая работа. Но я в ударе. Мозг работает быстро и четко. Будто не было десяти напряженных часов. Или, наоборот, этот психологический тест хорошо размял извилины. Трепед разделался с нуль–т по моему принципу: накропал формулу и принял ее за аксиому. Причем его формула – это не мои три. Это моя первая плюс моя третья плюс что–то еще. Правильно Лобасти говорила, вся их физика построена на каких–то побочных эффектах. Математика не лучше. Выдираю из формулы Трепеда мое первое уравнение. Удалось. Из того, что получилось, с мясом выдираю мое третье. То, что осталось, выглядит очень интересно. Красивым почерком переписываю уравнения. Передо мной новая система из трех уравнений. Базис Трепеда. Смотрю на эти закорючки и пытаюсь проникнуться их внутренней гармонией. Не удается. Мой базис – для пространства, его базис – для времени. Вещь в себе. Дописываю мое второе уравнение. Теперь имею систему четырех уравнений с неопределенностью. Нет, не так. Это все имеет физический смысл. Только смысл этого смысла в том, что в принципе, любое из измерений, не входящих в триплет нашего континуума, в определенных условиях может быть использовано в качестве временного для данного континуума. А это значит…

Торопливо ввожу уравнение Трепеда в каждое из своих. Вот оно! Вот что требовалось с самого начала! Время! Мой новый базис отличается от старого так же, как уравнения релятивистской механики от классической.

Только теперь понимаю, насколько я устал. Нервное напряжение спадает. Положив морду на камни, лениво, одним пальцем заношу в компьютер формулы. Бедняга не знает, что с ними делать. Ответа в его памяти нет, к тому же, я ввел формулы в старой нотации и терминах нуль–физики, а не абстрактных терминах предложенной задачи. Комп чисто формально проверяет их непротиворечивость и замолкает. Тест окончен. Смотрю на часы. Прошло больше суток. Накрываю голову крылом и засыпаю.

Просыпаюсь бодрым и голодным. Рядом посапывает Кора. Перед носом – поднос с сухим пайком и канистра консервированного апельсинового сока. Приз победителю, что ли? Съедаю все, выпиваю сок. Вчера я изобрел машину времени. Недостаток тот же, что и у однокамерного нуль–т. Очень просто попасть в прошлое. Трудно попасть в СВОЕ прошлое. Но это мы уже проходили. Берется много–много ловушек и ловится какая–то характерная деталь. Характерная именно для МОЕГО прошлого. Если такая есть. Но если я могу попасть в прошлое, то могу помочь самому себе, попавшему в беду. А из этого следует, что… Вот именно! Безвыходных ситуаций не бывает. Любой, попавший в… Боже, что люди начнут делать..! Может, не начнут? Что они, совсем глупые? Начнут ведь! Мне ли не знать! Сам первый начну. Так что – прощай открытие? Сделал открытие, сделай и закрытие? Мать перемать! Что я волнуюсь? В первый раз что–ли? Себя по живому резать…

Заметив, что я проснулся, подходит Монтан.

– Командор, твой планшет спрашивает у меня, правильно ли решена последняя задача. А я сам – ни в зуб ногой.

– А, задача… Задача, конечно, решена правильно. Присядь, Монтан, разговор серьезный. Понимаешь, твои психологи играют в грязные игры. Скорее всего, по недомыслию. Последняя задача – это гибель человеческой цивилизации. Сотри ее решение из памяти компьютера. Если люди увидят его, они погубят себя. Эти строчки опасней взрыва сверхновой.

Монтан мрачнеет.

– Хорошо. Я так и сделаю. А сейчас идем на собрание, я зачитаю результаты тестов. Драконы уже из кожи лезут.

Меня Монтан оставил напоследок. Все драконы знали свой ай–кью, поэтому никаких крупных неожиданностей не было. Большинство, видимо, с перепугу, подняли индекс на три–четыре пункта. Интересней было слушать характеристики, которые выдал тест всем участникам. Но вот дошло дело до меня.

– А теперь, что мы узнали о Командоре, – громко начал Монтан. – Практически ничего. Тест на нем сломался. Выдал единственное предположение, что результаты случайно или намеренно фальсифицированы.

Драконы возмущенно зашумели.

– Как вы помните, мы подняли Командора, когда он сладко спал. Подняли, сунули в лапы комп и заставили решать задачки. Так вот, поднять мы его подняли, а разбудить забыли. И в таком, не от мира сего, состоянии он начал решать с первой задачи. На четвертой – проснулся. Тогда раздался глас вопиющего в пустыне. Многие его слышали. Я объяснил правила, и с этого момента Командор начал валять дурака. Если компьютер что–то и узнал о нем, то только по первым четырем заданиям, пока Командор находился в состоянии анабиоза.

– Протестую! – поднимаю лапу. – Я честно выполнял все условия теста (до двадцать второй задачи – добавляю про себя).

Тут мне становится стыдно, все это чувствуют и раздается дружный смех.

– Вот–вот! – подхватил Монтан. – Обвинению нечего добавить. Задания с пятого по двадцать девятое Командор выполнил за пятнадцать минут каждое. Все до одного решил! Ни больше, ни меньше. После каждого брал пятиминутный тайм–аут. И так, по три задания в час, на протяжении многих часов. Минута в минуту. Что можно сказать об этом?

– Жулик! – решительно заявляет Анна. – Очковтиратель! Он и нас с Корой все время разыгрывает. Спросите, зачем он перерывы брал.

– Вопрос принят. – громко сообщает Монтан.

– Книжку я читал интересную. Про то, как надо тесты составлять, – делаю вид, что смущаюсь.

– А теперь – самое интересное. Задание 30–го уровня сложности рассчитано на то, что его никто не решит. Многие, наверно, это поняли. Так вот, обвиняемый его решил. Правда, не уложился в свой норматив. Вместо пятнадцати минут потратил семнадцать часов с минутами.

Драконы ошеломленно замолчали.

– Ну не виноват я! Увлекся немного, в сторону ушел. В следующий раз быстрей решу. – Я не дурачусь. Отвлекаю внимание, чтоб никто не начал выяснять, что именно за задачку подсунул мне комп.

– Какой же у Командора ай–кью? – спрашивает кто–то.

– А никто не знает, – бесшабашно отвечает Монтан. – Комп посоветовал мне обратиться к разработчикам теста.

– Так что же это за тест! Все задачи решены, чего еще надо? – возмущается Волна.

– В том–то и дело. Все задачи решены за одно и то же время. Допустим, я решаю первую задачу за минуту, вторую – за две, третью – за четыре. Строим по этим данным график, видим, куда ведет кривая. Она и показывает уровень моего интеллекта. А у Командора – никакой разницы. Константа! Что для пятой, что для двадцать девятой. Думаете, он пятую задачу на самом деле пятнадцать минут решал?

– Но он же тридцатую решил. Неужели это ни о чем не говорит?

– Тридцатая дана для выяснения уровня упорства. Через какое–то время он должен был отказаться от решения. Тест определил бы, насколько он усидчивый. А он ее решил. Опять ноль информации.

– Ну, пусть он гениальный до безобразия. Но в какой области?

– То есть, кем ему быть? Космонавтом или бухгалтером? Он и тут всех обманул. Как подходит к делу инженер? Решает первую. Берется за тридцатую. Сдается. Решает десятую. Хватается за двадцать пятую. И так – пока не выяснит свой потолок. Как подходит к делу начальник экспедиции? Решает первую, берется за третью. Решает – берется за седьмую, потом – десятую. И так, маленькими шажками, пока не достигнет потолка. Долго–долго бьется с задачами предельной для себя сложности. А что мы видим у Командора? Как начал с первой, так и пропахал весь тест до последней. Без всяких пропусков, без остановок. Как бульдозер.

– Так же нечестно! – это, наверняка, Тонара.

– А я о чем говорю! – радостно подхватывает Монтан.

– Давайте его еще раз протестируем, – предлагает кто–то.

– Бесполезно. Афа новый фокус выдумает. У него страсть к театральным эффектам, – качает головой Кора.

– А знаете, кого я хотел бы протестировать? Мрака! И Лобасти. Вот у кого по–настоящему интересные результаты были бы, – пытаюсь я отвлечь внимание от собственной персоны.

Драконы еще долго спорят, как нужно доработать тест, чтоб мои фокусы не проходили. А я обдумываю вчерашнюю идею. Допустим, машину времени сделать можно. Допустим, я попал в абсолютно безвыходную ситуацию. Воды нет, жратвы нет, воздух на исходе. Тогда тот я, который из будущего, организует спасательную экспедицию и переправляет меня настоящего в безопасное место. Я из настоящего, постарев чуток, превращаюсь в себя из будущего, организую спасательную экспедицию, спасаю себя из прошлого. И живу дальше, как ни в чем не бывало. Сам себя спас от верной смерти. Есть логические просчеты? Вроде, нет. Единственное слабое место – если внезапно погибну, не успев себя спасти, то увы… Итак, есть гипотеза. Нужно проверить. Вроде бы, мы сейчас как раз в такой ситуации, что пора спасать. Или еще не в такой? А какая разница, главное проверить гипотезу. Эй, ты, тот, который я в грядущем, дай знак!

Пять минут жду, уставившись в серое небо над головой. Никакого сигнала из Светлого Будущего. Или что–то не так, или оно совсем не светлое… Массаракш! А как Он узнает, в какой момент надо дать знак?

Смотрю на часы, заношу в файл дату и время. Теперь Он знает. Жду еще пять минут. Ничего. Окликаю всех драконов и прошу занести в очки текущие дату и время. И ни в коем случае не стирать этот файл. Опять ничего. Два варианта: или наша экспедиция совсем пропала, или одно из четырех…

Долго и напряженно думаю. Прихожу к выводу, что осла я напоминаю не только размером ушей. Откуда Он знает, который час показывают мои часы. Проблема синхронизации. Собираю камни в кучку, строю из них пирамиду. Драконы столпились полукругом, с интересом наблюдают за моими действиями. Предлагают помочь, но я отказываюсь. Говорю, что это нарушит чистоту эксперимента. Все заинтригованы. Взвешиваю на ладони камень, отхожу на десять метров и метким броском сшибаю верхушку пирамиды. Ничего не произошло. Не успеваю огорчиться, оплакать гипотезу, как откуда–то сверху на меня сыплется облако розовых лепестков. Отчетливо ощущаю слабый всплеск нуль–т. Трудно рассказать, как восприняли это драконы. Трудно – потому что я этого не видел. Не видел и не слышал. Обалдело смотрел, как лепестки ложатся на мою протянутую ладонь. В воздухе отчетливый аромат каких–то дешевых духов. Неужели удалось?

Слизываю лепестки с ладони. Удалось. Я буду жив, значит экспедиция не погибнет. Будем живы, не помрем. Это главное. Теперь – детали. Кому можно и кому нельзя довериться. Людям – нельзя. Если каждый будет лазать, корректировать собственное прошлое, погибнет настоящее. А если будут знать все драконы, рано или поздно случится как с однокамерным нуль–т. Найдется второй Конан, и узнают все люди. Так кому можно и кому нельзя довериться?

– Ой!!! – Анна больно хлещет меня ладонью там, где хвост начинается. – Ты чего?

– Проснулся. Я уже думала, ты отравился. Стоишь столбом, не отзываешься. Это, – мотнула головой вверх, – твоя работа?

Чуть заметно киваю и делаю условный знак, что не надо при всех об этом говорить.

– По–онятно, – Анна теряет ко мне интерес, восстанавливает верхушку пирамиды, подбирает мой камень, подкидывает, как я, на ладони, бросает. Мажет! Вместо розовых лепестков на нее падают… Что остается от розы, если с нее оборвать все лепестки? Колючая, шипастая палка с двумя–тремя листочками. Вот это и падает. Анна взвизгивает, отскакивает, трясет крыльями, сбрасывая колючие ветки.

– Ах ты, паразит! – вопит она и бросается на меня. Я – от нее. Галопом, зигзагами уносимся километра на три, потом даю Анне себя поймать.

– Рассказывай!

– Выключи регистраторы очков, – говорю я.

– Даже так..? Готово.

– Я изобрел машину времени. Сейчас была генеральная репетиция. Видимо, могу вытащить нас отсюда в любой момент.

– А пирамида из камней зачем?

– Для синхронизации. Как иначе тому мне, который в будущем, узнать, в какой момент высыпать лепестки.

– Это так важно – точный момент?

– Конечно, нет. Но так эффектней.

– Мальчишка. Когда ты повзрослеешь? Постой! А почему на меня колючки высыпал?

А на самом деле – почему?

– Ты по пирамиде промазала.

– Щас–с ка–ак стукну!

Анна неожиданно грустнеет. Я тоже. Мне уже стыдно за глупую шутку, но поступить по другому там, в будущем, я не посмею. Боюсь менять то прошлое, которое уже произошло. Только парадоксов нам не хватало.

– Анна, – лопочу я, – прости меня. Это будет самая глупая из моих шуток. Я о ней уже жалею. Прости, а?

– Ду–урак! – с выражением произносит Анна. – Кто тебе сказал, что это твоя шутка? Это я сама обсыплю себя палками.

Смотрю на происшедшее с новой точки зрения. А почему бы и нет? Есть событие. Кто его совершил, неважно, так как мы этого еще не знаем. Нужно привыкнуть мыслить с учетом временных петель и парадоксов.

– Решила стать мазохисткой?

– Глупышка. Тебя же угрызения совести замучают, если я сама этого не сделаю. А я их терпеть должна? Нет уж! – Анна нежно прижимается ко мне. Умница моя.

Неспеша возвращаемся в лагерь. Драконы все еще не успокоились. Мириван и Мириту собрали в кучку все прутики и лепестки, теперь внимательно их изучают. Монтан раз за разом сшибает верхушку пирамиды метким броском, восстанавливает и снова сшибает. После каждого броска с надеждой смотрит вверх. Но на него ничего не падает. Некоторые драконы встревожены, но, почувствовав мое радостное возбуждение, успокаиваются. Все понимают, происшедшее связано со мной, но как это объяснить? Не мог же я прятать до времени неизвестно где семь розовых кустов. Некоторые считают, что мог.

– Командор, не трави душу, что это было? – взмолился Тимур.

– Один знакомый шутник балует, – напускаю туману я. Анна загадочно улыбается. За версту чувствуется, она все знает, но никому не скажет.

Кулинарные эксперименты наконец–то дали положительный результат. Если взять медузу, положить на плоский камень и высушить, получается корочка, по вкусу напоминающая хрустящие картофельные чипсы. Сначала похрустывает, а потом тает во рту. Недостаток блюда – трудно хранить. Стоит капле влаги попасть на такой чипс – и вместо вкуснятинки кучка слизи. Второй недостаток – трудно изготовить. Высушить надо обязательно за один день, иначе продукт потерян. Но под солнцем медуза за день высохнуть не успевает. Поэтому надо взять запасной выпуклый блистер из катера и налить в него воду как в тазик. Получится не очень качественная линза полутора метров в диаметре. Этой линзой нужно сфокусировать солнечный свет на медузе. Процесс тонкий. Нельзя доводить медузу до кипения. Нельзя брызгать на медузу водой. Лучше всего сушить одновременно десяток медуз, так как процесс занимает часа четыре. Раскладываешь их на камнях и бегаешь от одной к другой с линзой–тазиком в лапах. Прогреваешь по–очереди. Долго? Да. Тяжело? Да. Зато вкус… Пальчики оближешь.

Голубой дракон… Он стоял совсем недалеко от меня, метров сто пятьдесят. Я хорошо рассмотрел его, а потом десятки раз прокручивал запись через очки. Он был очень похож на нас. Широкая грудь, крупная голова, высокий лоб мыслителя, рельефная мускулатура. Однако, для самца он был мелковат. Меня поразили его рога. Вдвое короче моих, они уже не могли быть грозным оружием. Превратились во вторичный половой признак. Как усы у людей. Голубой цвет чешуи – ладно. Дело житейское. Но белый треугольник на груди, как у гималайского медведя – такого у драконов до сих пор не было. Секунду он смотрел на нас, потом толкнул к нам тележку и исчез во вспышке. При замедленном показе мы рассмотрели, что вспышка случилась долю секунды спустя, но в тот момент нам показалось, что он исчез во вспышке. Осталась воронка. Странная воронка. Словно отпечаток огромного шара в камне.

– Боже мой, – шепчет Кора. Анна вертит головой. Смотрит то на меня, то на воронку. Думает, наверно, что это опять мои фокусы.

На негнущихся лапах подхожу к воронке. Поверхность оплавлена, но не зеркально гладкая, а в мелких, чуть заметных шершавинках. Драконы окружают воронку.

– Кто это был? – спрашивает Монтан.

– Логично предположить, что наш потомок, – выдвигает гипотезу Платан. – Обратили внимание, сам меньше нас, а голова больше.

– Рога какие маленькие…

– Вырождаемся, братцы. Мельчаем, – замечает Дориан.

– Как сказать. Мне бы такую мускулатуру.

– Зарядку по утрам делай.

– Командор, сколько поколений должно смениться, чтоб рога так укоротились, – спрашивает Платан.

– Не знаю… Если это результат генетической коррекции, то лет десять–двенадцать.

Все удивленно смотрят на меня.

– Сейчас голубых драконов нет, – объясняю я. – Если завтра сделать коррекцию фенотипа, то потом надо ждать десять лет, пока зародыш повзрослеет.

– Кому и на кой черт нужна коррекция?

– Мужики, кто–нибудь из вас когда–нибудь использовал рога по назначению? – спрашиваю я. – Всего двое. Видите, рога оказались не нужны.

– А мне нравятся крупнорогатые мужчины, – заявляет Анна и ехидно косится на меня. Шутки у нее такие.

– Кого–то он мне напоминает, – задумчиво бормочет Дориан.

– Лобасти, – откликается Платан. – Убери рога, перекрась в зеленый цвет – вылитая Лобасти.

– Точно! – восклицает Дориан. – Может, это ее сын или внук?

Спускаюсь на дно воронки, зачем–то нюхаю оплавленный камень.

– Командор, что–нибудь не так? – спрашивает Монтан.

– Все не так. Наша нуль–т может выхватить из пространства параллелепипед. В крайнем случае, если уж очень прогнуться и сделать круглые полюса, будет цилиндр. А тут – сфера. И вспышка. Это не нуль–т.

– Но мы же почувствовали.

– Я хотел сказать – это не наше нуль–т, – поправляюсь я. – Мы не умеем транспортировать сферическую область пространства. Я даже не представляю, как это сделать, и какой в этом смысл.

– Кто еще заметил что–то необычное? – спрашивает Дориан.

– На нем очков не было. И пояса, кажется, тоже, – тут же отзывается Волна. Молодец, девочка. Я не обратил внимания. Оборачиваюсь к ней и застываю. Тонара замерла на полушаге, приоткрыв рот. Уверен, не видит и не слышит ничего вокруг. В глазах удивление и испуг. Не знаю, чего больше. Подхожу к ней, кладу лапу на плечо.

– Что с тобой?

– Да нет, не может быть, – бормочет Тонара и выходит из ступора.

– Что ты увидела.

– Я встретилась с ней… с ним глазами. Нет, это неважно. Показалось.

– Смотрите! – вскрикнул за спиной Платан. Резко оборачиваюсь и вижу, что тележка, которую оставил голубой дракон, плавно заваливается на бок. Коробки наклоняются, верхние падают на камни. В два прыжка оказываюсь рядом с тележкой. Колеса плавятся и растекаются по камням серебристыми лужицами. Дотрагиваюсь до бортика – он очень холодный.

– Замороженная ртуть? – спрашивает Гранит.

– Нет. Более сложный сплав, – отвечает Ламур, который успел сунуть щуп анализатора в серебристую лужицу. – Что–то вроде металла вуда.

– Что за металл вуда?

– Металл вуда плавится при девяноста градусах Цельсия. А этот – при пяти. Плюс–минус три градуса.

Стоим и наблюдаем, как тележка превращается в ручеек жидкого металла. Платан убирает лапу с пути ручейка и глубоко задумывается. А что еще остается делать? Через несколько минут от тележки не остается ничего. Лишь груда коробок на камнях. Платан раскрывает первую.

– Киберзародыш.

– На что настроен?

Платан откидывает крышку, открывая пульт управления, набирает запрос.

– Какой–то специализированный производственный комплекс. Изделие номер два. Это что такое?

– Аккумуляторы, – подсказывает Гранит.

Открываем остальные коробки. Во всех – киберзародыши. Все настроены на разное. Какой – на горнопроходческий комплекс, какой – на развертывание в инженерную базу, какой – в пищевой комбинат. Все вместе разворачиваются в стандартную жилую базу. В принципе, хватило бы и одного киберзародыша, но двадцать четыре сделают все в двадцать четыре раза быстрее. А может, одного на все и не хватит. Износится раньше, чем кончит работать. Никто не пробовал. Всегда пачками запускали.

Тут мне становится грустно. Анна берет за локоть, отводит в сторону.

– Это, – кивает на кучу коробок, – твое?

– Не знаю. Скорее всего, нет.

– А почему расстроился?

– Анна, я вдруг подумал, что база – это надолго. Очень надолго.

Анна произносит крепкое ругательство времен нашей молодости.

– Командор! – зовет Дориан. Подходим к нему.

– Взгляни сюда.

На боку одного из киберзародышей отпечатался текст. Читать неудобно, так как буквы и слова почти не видны и перевернуты как в зеркале. «Резервный фонд музея истории техники. Нимбус.» – с трудом разбираю я.

– Где находится этот музей?

– Сейчас поищу – отзывается Монтан и закатывает глаза, управляя очками. – В моих базах такого музея нет. – сообщает он через минуту.

– Базы полные?

– Да… На конец прошлого года.

– Проверьте, в каком году изготовлены киберзародыши.

Через минуту выясняем, что один – в этом году, два – в позапрошлом, остальные – в прошлом.

– Это о чем–нибудь говорит? – спрашивает Монтан.

– Ни о чем, – отвечаю я. – Запускайте зародыши.

Драконы включают. Зародыши распрямляют паучьи лапки, приподнимаются, осматриваются. Знаю, что сейчас они посылают в эфир позывные, устанавливая связь друг с другом. Теперь они будут действовать как единое целое. Скорректируют индивидуальные задания и развернут под поверхностью планеты строительство стандартной базы космодесантников. Это займет довольно много времени. Больше года. Может быть, пять лет. Не хочу я здесь сидеть пять лет.

Паучки, между тем, уже договорились между собой и разбежались в разные стороны. Ведут разведку местности, выбирают место для будущей базы. Они уже все знают друг о друге. Даже если некоторые из них сгинут, другие выполнят их работу. Я это знаю. Сам курировал работы по их созданию.

Кора грызет кончик когтя и хмуро смотрит в землю перед собой.

– Над чем задумалась?

– Нечисто здесь. Логики нет. Если он оттуда, – кивок вверх, – то зачем дурака валял с тачкой? Будто не знал, что в наше время голубых драконов не было.

– С тачкой как раз все в порядке. Он не смог одолжить ее в музее. Не хочет, чтоб информация из будущего проникла в прошлое. Боится создать парадокс. Какую–нибудь временную петлю. Вот и изготовил тачку, которая самоуничтожилась.

– Не верю, – качает головой Кора. – Знаешь, о чем я сейчас подумала? Твой любимый Мрак, если б хотел запудрить нам мозги, поступил бы именно так.

– При чем тут Мрак?

– Вот и я думаю: при чем тут Мрак?

Бредовая мысль. Изучаю кончик хвоста и примеряю ее к фактам со всех сторон. Бредовая. Все равно бредовая.

– Командор, это как–нибудь связано с розовыми лепестками? – спрашивает Монтан. Не заметил, как он подошел.

– …если обсыпать Мрака лепестками… – задумчиво бормочу я. – А? Что? Что ты спросил?

– Все понял, – говорит Монтан и отходит.

Драконы оживленно обсуждают случившееся. Третьи сутки обсуждают. Меня стараются не беспокоить. Молодые предлагали устроить мне допрос. Задавать вопросы и следить за моей реакцией. Но Платан и Дориан встали на мою защиту, а Анна пообещала уши оборвать. От меня будущего никаких вестей. От голубого дракона – тоже. Он еще не знает, но у него появилось имя. Шутник. Драконы спорят, тот это шутник, о котором я говорил, или другой. Унынием теперь и не пахнет. Если я будущий добивался этого, то добился. Но не чувствуется в этой идее моего почерка. Я же не хотел разглашать тайну путешествий во времени. А теперь драконы только об этом и говорят. Странно это. Неужели я там не смог договориться с Шутником.

Киберзародыши ищут залежи металлических руд. С металлом здесь плохо. Очень плохо. Даже алюминия практически нет. В земной коре его больше семи процентов, а здесь – сотые доли. Как без металла делать электрику и электронику? Пусть поищут еще неделю, потом подумаю. К черту зародышей! Не в них дело. Я руководитель экспедиции. Мне верят. За мной идут. На меня надеются. Я сам внушил им эту веру. Идиот! Нефиг было с тестом выпендриваться! Я не знаю, что делать, а они на меня надеются. Руководитель, … …! Сколько раз давал себе слово не лезть в руководители!

Подходит Кора, кладет концы крыльев мне на плечи, прижимается лбом к моему лбу. Лоб у нее прохладный.

– Что не так, Афа?

– Я не знаю, что делать.

– А может, сейчас не твой ход, отец? – спрашивает Мириту. Не слышал, как она подошла.

– Фигуры расставлены, пора играть.

– Уточни, как расставлены фигуры. – это уже Мириван.

– Ты же сама видишь. Нуль–т база уничтожена. Было сделано несколько выстрелов по рейдеру. Мы чисто случайно уцелели.

– Допустим, уцелели мы не чисто случайно, а по той причине, что ты отключил всю аппаратуру нуль–т.

– … без которой рейдер превратился в консервную банку.

– Афа, чем им не понравилась база?

– Хотел бы я знать.

– Им не база не понравилась, а нуль–т.

– Нет, Мириван. Просто они прицеливались по нуль–всплескам наших пересылок.

– Прицеливаться они могли и по нуль–маякам. А били всегда после крупных пересылок. Через 4,2 секунды.

– Всегда?

– Я же не дракон. Я нуль–т не чувствую.

– А могла бы.

– Людям это несвойственно.

– Но ты–то не… Ой! Мириту, за что?

– Сам знаешь, бегемот толстокожий!

– Думаешь, если папиному уху бо–бо сделаешь, то из андроида человеком станешь? Поскорее бы тебя замуж выдать. Да кто возьмет? С таким–то характером.

– Ты же знаешь, мы не выносим этого слова.

Задал компьютеру в очках какой–то вопрос. Ответ пришел с чуть заметной задержкой. Как будто комп ведет какую–то задачу. Большинство не обратило бы внимания на эту задержку. Их компьютеры постоянно заняты черт знает чем. Но не мой. Я предпочитаю знать, чем он занимается. Никакого мусора, никаких постоянно висящих на процессоре демонов, ожидающих бог знает каких событий. Только то, что необходимо. А тут вдруг – задержка. Вызываю график загрузки процессора. Так и есть, ведет сортировку и поиск информации. И отправляет через канал связи другому абоненту. Кто–то роется в памяти МОЕГО компьютера! Простому смертному это не под силу. Я могу так делать. Но я – главный администратор компьютерных систем. Влезть в МОЙ компьютер, закрытый со всех сторон паролями, без моего разрешения не так–то просто.

Пресекаю утечку информации и выясняю, кто это сделал. Код абонента абсолютно ни о чем не говорит, имя – Блюз. Блюз – голубой, грустный. Грустный голубой, массаракш. Кто бы это мог быть? Неужто наш голубой приятель – Шутник?

Объявляю общий сбор по тревоге. Драконы собираются за двадцать секунд.

– Только что кто–то влез в мои очки и скачивал информацию. Мне надо знать, это один из вас, или кто–то еще. Если это один из вас, можете оставить в тайне имя. Имя меня не интересует. Еще мне хотелось бы знать, как он проник в мой компьютер. Но это уже так, ради любопытства.

– Командор, это не мы, отвечает за всех Дориан после короткого совместного обсуждения.

Так я и думал. Однако…

Где–то поблизости ощущается слабый всплеск нуль–т.

Когда драконы успокаиваются, ко мне подходит Мириту, присаживается рядом, подкидывает на ладони камешки.

– Командор, пока ты толкал речь, кто–то сделал робкую попытку войти в меня. Он принял меня за компьютер очков и пытался подключиться к аудио и видео каналам.

– Подслушать хотел. Смело. Другой бы ноги сделал после того, как я его засек. А как ты его обнаружила?

Мириту улыбнулась.

– Ты же знаешь, у нас бзик на почве внутреннего суверенитета. Тройные заслоны на всех каналах связи. Никаких протоколов, зашитых в железо. Сплошные эмуляторы. Так вот, я имитировала установление соединения и влезла в атаковавший меня компьютер.

– Кто это был?!

– Блюз.

– Это я знаю, – грустнею я. – Кто такой этот Блюз?

– Я думаю, дракон. Комп очень похож на комп очков. Но в главное меню введено несколько новых пунктов. Управление чем–то. Но чем, я не поняла. Да, индикация выведена не на дисплеи очков, а на сенсовизор. Что еще? Он знает твой пароль, под которым ты ко всем лазаешь.

Так… Чтоб такое сказать, нужно тоже знать этот пароль. Мириван, выходит, его тоже знает.

– Мириту, скажи по секрету, ты часто пасешься в компьютере папиных очков?

Краснеет. Это тоже ответ. Мда–а…

– Нам можно.

– Почему это?

– Ты нас сделал. Каких сделал, таких и имеешь. И мы ни одного файла тебе не испортили. А будешь сердиться, я главного не скажу, – обнимает меня за лапу и щекочет перепонку. Шантажистка… Ну кто поверит, что у нее процессор вместо серого вещества.

– Я тебя сделал, но кто тебя воспитывал? В глаза бы ему посмотреть.

– Отец, как с тобой легко… Монтан на нас так обиделся..! До сих пор дуется, простить не может. Мы ему в дисплее очков правый глаз с левым поменяли…

– Ты хотела сообщить что–то важное.

– Часы–календарь. У нас показывают дату и время. У него – две даты и два времени. Снизу – наше. А сверху – будущее.

– Из какого он года?

– Из послезавтрашнего. В смысле, два года спустя от нашего. Черт, язык сломаешь.

– Массаракш. Не может этого быть. Он тебя обманул!

– Да ты что, отец! Он сам испугался, когда меня почувствовал. Сразу деру дал. Даже контакт не разорвал.

– Как он мог тебя почувствовать?

– А как ты почувствовал, что он в твой компьютер залез?

– По задержке ответа.

– Ух ты! Отец, ты гений! У меня все проще. Он увидел, как я по его менюшкам ползаю. Я думала, что это очки, приняла меры, чтоб было незаметно. А это сенсо. Другой принцип. Получилось, что он все увидел. Как на клавиатуре в четыре руки. Он тянет курсор в одну сторону, я в другую. Потом я на секунду расслабилась. Захотела посмотреть, что он делать будет. А он подогнал курсор к пункту меню «Возврат» и исчез.

– Значит, если бы ты не дала ему курсор подогнать, он бы не смог исчезнуть?

– Да.

– И ты влезла в его компьютер по каналу, который он сам открыл.

– Ага. Иначе я не получила бы таких прав доступа.

– И ты управляла его компьютером. Прямо у него на глазах.

– Да.

– Боюсь, мы его спугнули. Возможно, он здесь больше не появится.

– Почему, отец?

– Поставь себя на его место. Он лезет в очки дракона. Его засекают и дают пинка под зад. В лагере поднимается тревога. Через полминуты он лезет в очки другого дракона. Следует контратака, и теперь уже он становится объектом изучения. Еще немного, и ты взяла бы его в плен. Два провала за одну минуту – это многовато.

– Пусть знает, с кем имеет дело. Мы – Отряд!

– Он–то знает, а мы – нет. Обидно, однако. Ты запись вела?

– Отец, у меня другой принцип. Я не могу не вести.

– Пусти на мои очки. Хочу посмотреть.

Да, это на самом деле не очки, а сенсо. Наш голубой приятель очков не носил. Но и сенсо тоже не носил. Что они, стали компьютер прямо в черепушку вживлять? И что это за вторая дата? Базу в будущем организовали, что ли? А менюшки интересные… И есть еще одна интересная мысль. Хотя и не в тему.

– Почему на тебя Кора так странно оглядывается?

– Чувствует. Мириту, подумай, две случайности, и голубой дракон бежит в панике, убежденный в нашем… не знаю… То ли могуществе, то ли всеведении. Тебе это театр не напоминает?

– Все знают, что ты любишь всех разыгрывать.

– Люблю? Да. Раньше любил. Почему–то любое дело, за которое я берусь, превращается в театр. Или еще хуже – в цирк. Эволюцию человека помнишь? Человек умелый, человек прямоходящий, человек разумный… Фантасты думали, что следующим будет человек играющий. Появился играющий дракон. Игрунчик. А кто–нибудь думал, интересно ему быть играющим?

– Что в этом плохого?

– Нельзя просто играть. Можно играть чью–то роль. Даже когда малыш в песочнице строит домики, он играет в архитектора, ты не находишь? А ведь театр основан на лжи. Актер говорит не свои, чужие слова. И даже сам в них верит! Пока занавес не опустится.

Мириту стягивает с себя блузку, протягивает мне.

– Вот тебе моя жилетка, утри слезки.

– ???

– Ты сам себя сделал. А теперь скулишь. Я же не скулю. Хотя во мне недоделок – выше крыши.

Вот и все сочувствие. Как ногой по фэйсу. Правильно, наверно.

– Ты что, теперь самобичеванием занялся? Отец, нам не об этом думать надо.

– Успеем. Все успеем. Торопиться некуда. Партия складывается так, что мы можем делать лишь ответные ходы. Хотя… Мириту, твои кадры можно показать всем. Одна голова хорошо, а…

– … а у семи нянек дитя без глазу!

– Не понял?

– Я тоже. Шутить пытаюсь. Отец, не говори никому, что эти кадры яполучила. Пусть это будет тайной.

– Хорошо.

Опять объявляю общий сбор.

– Мы с Мириту провели сейчас первичную дешифровку информации, которую удалось перехватить из компьютера Шутника. Посмотрите, что мы получили и скажите, что вы об этом думаете.

Драконы по несколько раз просматривают видеоролик Мириту. Сначала целиком, потом анализируют борьбу за курсор. Выясняют, в какую сторону тянул я, в какую Шутник. Мириту незаметно подсказывает, поэтому допрос с пристрастием я выдержал. Монтан раскрашивает ролик. Мои действия подсвечивает зелеными вспышками, Шутника – красными. Эффект поразительный. Вместо беспорядочного метания курсора по полю – короткая, яростная схватка. Атаки и контратаки. Битва за компьютер. Просматриваем ее с десятикратным замедлением.

– Командор, это действительно перехвачено с очков Шутника? – не верит Ламур.

– У Шутника не очки, а сенсовизор.

– Командор и не такое может. Видели бы вы, что он с моими очками делал! – не очень к месту влезает Гранит.

– Афа, мне кажется, это молоденькая девушка, – говорит Кора.

– Почему?

– Ну, не знаю. Иногда входишь в незнакомую квартиру и сразу понимаешь, что в ней живет девушка. Так и тут.

– Ничего не могу сказать насчет пола, – замечает Монтан, – но в душе у него или нее ад. Оно нервничает, боится, мечется, но готово на все.

– С чего ты взял?

Монтан пожимает плечами.

– Мнение психолога.

Итак, что мы имеем? Голубая девушка с рогами и белым треугольником как у гималайского медведя на груди. Гималайская девушка, готовая на все. Зачем девушке рога? Жертва эмансипации? Из какого она времени? Она подкинула нам киберзародыши… Которые не могут начать работу, потому что здесь практически нет металлов. Зачем она влезла в мои очки? Что она там искала? Что надо от нас рогатой гималайской девушке? У–ве–зи–те меня в Гималаи. Увезите меня насовсем. А не то я завою, а не то я заплачу, а не то я кого–нибудь съем! Ом мани падме хум!

Работы выше головы, а нам делать нечего. Киберзародыши все сделают лучше. Если металл найдут. А не найдут, так не сделают. Нет, точно найдут. Иначе я будущий уже вытащил бы нас отсюда. Если не вытаскивает, значит есть еще работа, которую надо сделать. И вряд ли дело в Шутнике. Скорее всего, надо выяснить, почему нас тут не любят. А это значит, ждать, пока не развернем комплекс. Скучно. Когда–то у меня неплохо получалось долбить камень ломиком. Чернорабочим работал. Но пока даже ломика нет.

Кто–то придумал новое развлечение. Загадки загадываем. Давал же себе слово не выпендриваться… Подошел, послушал, загадал:

– Четыре ноги, желтые перья, вес две тонны. Что такое?

Драконы головы ломают, а мне и смешно и стыдно. Это детская загадка времен моей молодости. И таких загадок я помню сотни. Про зеленую селедку под кроватью, про цыпленка и дорогу, про А и Б на трубе, про домашнее животное на букву «К». Но сейчас их загадывать нельзя. Сорву турнир.

– Пернатый слон? – спрашивает Ламур.

– Близко, но не угадал.

– Сдаемся! – восклицает Волна.

– Две канарейки, по тонне каждая.

Драконы смеются и продолжают турнир, а я отвожу Кору в сторону.

– Видимо, мы здесь застряли надолго. Как твой прогноз, коллектив выдержит.

– Мы кое–что прикинули. Ориентировочно, связь сможем установить через пять–шесть лет. А полная программа исследований займет десять–пятнадцать лет. Драконы к этому готовы.

– Это с учетом…

– Это с учетом всего.

– По моим прогнозам тоже самое. У меня там самурай без присмотра остался. Вахтовый метод бы организовать. Понимаешь, я Мрака не предупредил.

– Все будет хорошо. Верь мне.

Просыпаюсь оттого, что земля уходит куда–то вниз, а потом больно бьет по брюху. Одновременно по ушам бьет пушечный выстрел. Землетрясение? На этом уродце – землетрясение?! Не может быть. Однако, ребра болят. Земля под ногами дернулась пару раз и успокоилась. Вызываю на очки меню координатора. Все поле зрения заполняется квадратными фото драконьих мордашек. покрасневших квадратиков нет, значит все живы.

– Смотрите!

Оглядываюсь на крик. Ничего себе!

В воронке, которая осталась после визита Шутника лежит железный шарик. Маленький такой, блестящий шарик, не больше тридцати метров в диаметре. Воронка с самого начала напоминала отпечаток шара в грунте, теперь появился и сам шар.

– Я все видела. Он возник на высоте двух–трех метров, и упал вниз. Нам его по нуль–т прислали, – объясняет Тонара. Монтан уже на шаре. Тимур тычет в шар щупом анализатора.

– Чистый феррум – сообщает он. – С никелем.

Свистом подзываю киберзародышей. На самом деле – через очки, но никак не могу отделаться от дурных привычек. Подбегают два паучка: второй и девятый.

– Можете использовать этот металл, – указываю на шар. Разворачивая на ходу анализаторы, паучки спешат изучить добычу.

Возвращаюсь на свое место и ложусь досыпать. Теперь база точно будет построена. Проблема нехватки металла решена. Интересно, кто подкинул шарик: я или Блюз? Два против одного, что Блюз. Я рассыпал бы металл порошком по грунту. Чтоб в глаза не бросалось. И воронку он сделал.

– Командор, здесь надпись!

Поспать не дадут. Открываю глаза. Все драконы столпились вокруг шара. Ну как дети. Монтан сидит на шаре сверху. Вытягивает шею и смотрит в сторону моря. Подхожу. Надпись – еще та. Всего две строчки:

2 => 1,3

2 + (1,3) = L

На языке программирования это звучит так: 2 больше–равно 1,3 Логично. Только программисты точку ставят, а не запятую. А как понять вторую строку? L – это что? Римская цифра 50? 3,3 явно меньше. Что в физике буквой L обозначают? Длина? Тогда стояла бы в левой части уравнения. И зачем скобки? Нет, 1,3 – это не число, это список чего–то. Один и три. Тогда первая строка непонятна. Это надо обмозговать. Утром.

Возвращаюсь, ложусь на пригретое место, стараюсь заснуть. Анна восстанавливает грядки камней, изображающие стены. А Кора? Кора утешает Мириамочек. Девушки чем–то жутко расстроены. Утром разберусь. Если сами не подошли, значит дело терпит. Накрываю голову крылом.

– Командор, мы провели замеры. Идеальный шар, с точностью до миллиметра. А поверхность! Зеркало. Здесь не только железо! Внутри шара – все! И медь, и вольфрам, и титан, и ртуть! Все металлы! – ликует Тимур.

– Так и должно быть. Одного железа для постройки базы недостаточно.

Чего–то в этом роде я ждал. Киберзародыши не нашли металлов, но Блюз их нам не для красоты же подкинул. Теперь вот подкинул то, чего им не хватало. Сидеть нам здесь лет пятнадцать. Аминь.

– Командор, можно на пару мыслей.

Открываю глаза. На этот раз – Монтан.

– Можно. Садись вот сюда, – указываю на очищенное от камней пространство вдоль стены из камешков. – Это диван.

Монтан осматривает планировку моего дома, кивает и садится на указанное место.

– В этом шарике множество других шариков. По–видимому, идеально круглых. Каждый из них – из какого–то химически чистого металла.

– Тимур мне уже говорил.

– Но основной шар – сплав железа с никелем. Как у метеоритов…

– … хондритов… – вставляю я, поражая его эрудицией, извлеченной из справочника. – 91% железа, 8,5% никеля, так?

– Точно. – Монтан делает паузу и ждет, что я за него продолжу мысль. Но я из вредности молчу. Помявшись, заканчивает:

– Полное впечатление, что этот шарик выдернули из железо–никелевого астероида с помощью нуль–т. А потом нашпиговали другими шариками. Тоже с помощью нуль–т.

– Так что тебя смущает?

– Мы бы нашпиговали кубиками или брусками. Технологически это проще. Я подумал над конструкцией фазоиндукторов для перемещения сферической области пространства. Теоретически это возможно, но на практике до того сложно…

Ого! Я тоже над этим думал. Даже теоретически не нащупал подходов. Спрашивается, кто главный специалист по нуль–т? Считалось, что я.

– Какие же выводы?

– Командор, я над этим и думаю. Зачем стократно усложнять простую и надежную вещь? Чем сферическая область пространства лучше кубической? Зачем себе создавать трудности?

– Монтан, я спать хочу. Не надо меня агитировать. Переходи сразу к выводам.

– Или они… Мы то есть, в будущем… Открыли новый физический принцип, из–за чего стало проще работать со сферами, или Шутник морочит нам голову.

– Открытие нового принципа не упрощает, а усложняет аппаратуру. Давай вторую мысль.

– Еще немного о первой. Почему шар возник не в воронке, а на высоте трех метров над поверхностью. Плюс глубина воронки – два метра. Он упал с высоты пяти метров. Почему он не возник прямо в воронке?

– Шутник боялся промахнуться.

– Нет! Шар возник ТОЧНО над воронкой. С точностью до сантиметра! Упал вниз и замер как вкопанный. Я проанализировал ролик с очков Тонары. Шутник мог положить шарик в воронку, а он сбросил его с пяти метров. Зачем?

– Как зовут нашего загадочного приятеля?

– Шутник.

– Повтори.

– Шутник… Думаете…

– Ничего не думаю. Спать хочу. Вообще–то его зовут Блюз. Давай перейдем ко второй мысли.

Монтан заметно смутился.

– Из всех драконов падение шарика наблюдала только Тонара. Большинство спали, прикрыв голову – и очки – крылом. Остальные смотрели в другую сторону.

– Короче.

– Тонара не хотела давать мне ролик с возникновением и падением шара. Потом дала, но сначала, кажется, сама просмотрела. Мне это показалось подозрительным.

– Давай ролик.

Перекачиваю к себе в очки ролик, делаю стекла зеркальными, чтоб Монтан не видел движения зрачков и лезу без спроса в очки Тонары. Скачиваю оригинал ролика, сравниваю. Нет, ролики идентичны. Просматриваю протокол действий Тонары, а заодно запись ее медицинских регистраторов. Ух, как интересно…

Во–первых, просьба Монтана ее напугала.

Во–вторых, она действительно сама просмотрела ролик.

В третьих, успокоилась и слила его в очки Монтана. Без купюр и редакций.

Возвращаю очкам прозрачность и кладу лапу на плечо Монтана.

– Понимаешь, мы сейчас очень далеко от дома. Каждый зависит от всех. Хотим мы, или не хотим, но должны жить в том коллективе, который есть. Более того, мы должны верить друг другу. Понимаешь? Каждый в трудную минуту должен быть уверен, что за его спиной мы все. Как стена. Если такого чувства не будет, кто–то в минуту опасности может удариться в панику, наделать глупостей. Да просто погибнуть, в конце концов. Ты меня понял, Монтан? Если драконы начнут подозревать в чем–то драконов, считай, что наша экспедиция блестяще провалилась.

– Я понимаю, – бормочет Монтан. Но по глазам вижу, что не убедил.

– Тонара – женщина. Может женщина испугаться и от испуга сказать что–нибудь вслух? Заметь, я не говорю, что она испугалась. Или другой вариант. Она работала на Зоне, слышала всякое. И, увидев, как появился шар, могла нецензурно выразиться. А тут подходишь ты и просишь скопировать ролик. Должна девушка убедиться, что в запись не попало ничего такого?

У Монтана краснеют изнутри уши. Не знает, куда деть глаза. Ну совсем еще ребенок.

– Монтан, я, конечно, не настаиваю. Но на твоем месте подошел бы к Тонаре, объяснил ситуацию и извинился.

Бедняга топчется на месте, перебирает передними лапами, жалобно смотрит на меня.

– Смелее. Ты же член Отряда.

Парнишка встает и решительной походкой обреченного направляется к Тонаре. Тут же подключаюсь к его очкам. «Аве, Цезарь. Идущие на смерть приветствуют тебя» – бормочет Монтан. Кого он имеет в виду под Цезарем, интересно было бы знать. Похоже, догадывается смышленый, что я его подставляю. Черт! Он же в землю смотреть будет, а мне ее глаза видеть нужно. Осматриваюсь. Кора с Анной утешают Мириамочек. Дьявольщина! Кто же еще? Гранит! Начальную школу конспирации прошел, когда по Гребу работал. Связываюсь с ним через очки.

– Слушай, не перебивай. Сейчас Монтан будет разговаривать с Тонарой. Хочу видеть выражение мордочки Тонары. Крупным планом. Но так, чтоб они не заподозрили, что ты за ними наблюдаешь. Вопросы потом.

Гранит поднимается, осматривается и лениво бредет куда–то. Ложится на новом месте, устраивается поудобнее. Вижу картинку с его очков. Гранит включает увеличение, кажется, что могу дотронуться до носа Тонары. На самом деле между ними метров двести. К Тонаре подходит Монтан. Звук меня не интересует, убираю его. У Тонары отваливается нижняя челюсть, ушки встают торчком. Переключаюсь на очки Монтана. Так и есть. Изучает землю у ног девушки. Переключаюсь на очки Тонары. Пристыженный Монтан – жалкое зрелище. Снова смотрю на Тонару глазами Гранита. Как она смутилась. От стыда готова в нуль уйти. Уши просто пунцовые изнутри. Массаракш! Она и на самом деле что–то знает. Знает, но молчит. Монтан был прав. Молодец, парнишка. Это надо обмозговать. Утром.

– Шеф, что происходит? – интересуется Гранит, когда Монтан уходит.

– Забудь. Монтан плохо подумал о Тонаре. Я посоветовал извиниться перед ней. Нас это не касается. Ни тебя, ни меня. Извини, что разбудил.

Накрываю голову крылом. Тихо восхищаюсь собой и отлично проделанной работой. Анна еще говорит, что психолог из меня – как из вороны синяя птица. Пусть говорит. Мы–то знаем..!

– Афа, не спи. Малышкам помочь надо.

– Малышки пусть над надписью подумают. Утром поговорим.

– Ах ты, бегемот крокодилообразный! – это уже Анна. Ну чего я им плохого сделал?

– Кора, неужели это толстокожее чудовище – отец моих детей? Я ему сейчас крылья оборву.

Ох ты, елки–палки. Анна – это Анна. Сказала – сделает. Пока человеком была, у нее хоть когтей не имелось. Всего–навсего метлой дралась.

– Кора, чуешь, испугался, пернатый. Правильно испугался. Что с ним сделаем? Побьем или бойкот объявим?

Поспешно сажусь на хвост, прячу крылья за спиной.

– Афа, ты должен извиниться перед малышками, – строго произносит Кора.

– За что?

– За то, что ты сейчас сказал.

Вспоминаю, что я говорил. Для верности прокручиваю запись. Женщины напряженно смотрят на меня.

– Он же не допер, бегемот толстокожий! – удивляется Анна и начинает заливисто смеяться. Кора фыркает и подхватывает. Даже Мириамочки забывают свои печали и тоже хихикают. Что же я упустил?

– Отец, эта надпись на шаре адресована нам, – приходит на помощь Мириван. Мириам номер два сообщает, что любит и прощает нас. Мы вели себя как последние сволочи…

– Предали и бросили ее… – подхватывает Мириту.

– … а она нас простила… – опять слезы ручьем.

– Мы ее даже в систему имен не включили. – занимается самобичеванием Мириту. – Это она должна была стать Мириту, а я – Мирифри.

Ох девушки, мне бы ваши проблемы… Чем бы вас занять, чтоб не ревели? Придумал.

– Кончайте воду из глаз лить. Заржавеете. Ой! Ой, отпусти! Больно же! А если я на твоем ухе повисну? Успокоились? Теперь давайте подробности.

– Какие подробности, отец? После того, как мы переписали себе память настоящей Мириам, мы держали N2 за нечто среднее между кибером и дрессированной собачонкой. А она нас за это ненавидела. А теперь простила. Она же тоже жизненный опыт накапливала и развивалась.

– Вот это меня и интересует. Сколько лет она копила этот самый жизненный опыт перед тем, как простила вас?

– Отец, кто же на такой вопрос ответить сможет?

– Кроме вас – никто. Так что постарайтесь. Поставьте себя на ее место.

Мириамы глубоко задумываются.

– Я думаю, не меньше трех–четырех лет, отец, – произносит Мириту.

– А верхняя граница?

– Что ты под этим понимаешь?

– То время, когда это ее перестанет интересовать.

Мириамы удивленно переглядываются. А я обдумываю новую гипотезу. Допустим, если пересадить киберсистему Мириам в череп дракона. Или пропустить память через конвертер и записать в мозг дракона обычным образом… Какого цвета получится дракон? Если пересадить киберсистему, то очки–комп точно будут не нужны.

– Мириту, ты в моих очках паслась. Главное меню системы видела. У тебя есть что–то похожее?

– Да, отец.

– Дай взглянуть.

– Отец, ты что? Это же я, моя… душа. Туда нельзя…

– Скажи еще – с грязными лапами, – напускаю на себя обиду, отхожу метров на сто и ложусь пластом на камни. Кора и Анна тут же дружно набрасываются с упреками на бедную Мириту. Мириван вяло огрызается, защищая сестренку. Сама Мириту всхлипывает и глотает слезы.

Откуда я это знаю? Наблюдаю через очки Коры. Конечно, нехорошо, разве я спорю? И не надо про то, что цель оправдывает средства. Ничего она не оправдывает. Ее саму еще оправдать надо. Но я влез не в свое дело – в руководство коллективом, одним словом – не имея за душой ни способностей к оному, ни каких–то полагающихся руководителям достоинств. Приходится недостатки маскировать под достоинства.

Массаракш! Можно подумать, я оправдываюсь. Ни–ичуть! Констатирую.

Пока вел этот внутренний диалог, чуть не прозевал самое интересное. Мириамы встают, топают ко мне и лезут на спину.

– Полетели.

– Куда?

– Вперед.

– Зачем?

– Не хочу на глазах у всех.

Понятно. Войти в чужую душу – процесс интимный. Если это настолько серьезно, то о последней гипотезе можно забыть. Блюз – не третья Мириам. Но они друг друга знают.

Садимся на берегу. На обширном песчаном пляже. Мириамы осматриваются и остаются довольны. Садятся на песок, лица обеих каменеют. Над чем–то работают.

– Есть проблемы? – осторожно спрашиваю я.

– Нужно разработать по возможности адекватную видеопарадигму для тебя – объясняет Мириван.

Кажется, скоро я буду допущен в девичью келью. Пока делать нечего, любуюсь девушками. Все–таки они разные. Мириван более решительная, резкая, озлобленная. Мириту мягче. Видимо, виноваты ранние воспоминания. Мириван получила от Греба удар самурайским мечом, а сестренка провела с ним довольно много времени и увидела его человеческое лицо. Если таковое у него есть. Что интересно – по одной они милые, робкие скромные девушки. Но вдвоем – кипящий котел с неприятностями. Боже, что будет, когда третью встретят..! Сами себя подзадоривают, или друг перед другом выпендриваются. Не пойму. Хотя, Лобасти жаловалась Коре, у нее с детьми то же самое. Как там у Мрака дела..?

– Отец, все готово. Пусти меня в свои очки.

Открываю каналы связи, которые из–за Шутника последнее время держал на замке. Тут же над главным меню загорается красная полоска индикатора виртуальной реальности – мое последнее изобретение. Индикатор говорит о том, что то, что я вижу, не соответствует тому, что передо мной. А вижу я стальные ворота гермошлюза, одиноко стоящие на пляже.

– Идем, – произносит Мириту и первая проходит в них. Иду за ней. Прохожу первый шлюз, второй, третий.

– Это что такое?

– Шлюзы и фильтры на информационных каналах.

– Понятно. Это в них Шутник засветился?

– Да, – улыбается Мириту, – в первом же.

Перешагиваю через комингс последнего шлюза и попадаю в шар. Удивленно оглядываюсь. Чувствую под лапами песок пляжа, но глаза говорят, что вишу в воздухе. Рядом прямо по воздуху расхаживает Мириту. Стенки шара составлены из множества золотистых шестиугольников. Не меньше шестой части занимает овальный иллюминатор. А за ним – моя удивленная физиономия. Мириту поворачивает голову, и за иллюминатором плывет панорама океанского берега. Понятно. Это как бы вид изнутри черепной коробки. Изучаю шестиугольники. Быстро нахожу часы–календарь, термометр, много–много датчиков, описывающих состояние механизмов и организма Мириту. На дальней от иллюминатора полусфере – индикаторы загрузки процессоров, памяти, каналов и прочего электронного хозяйства. Все это дышит, меняется, живет. Но где–то я такое уже видел.

Мириту делает жест рукой, и один из шестиугольников устремляется к ней, на ходу оснащаясь экраном с командным меню. Мириту что–то делает в меню, и шестиугольник уносится на свое место.

Вспомнил! Нечто похожее я видел в одном из старинных фантастических сенсофильмов.

– Мириван здесь была?

– Она и сейчас одним глазом здесь, – отзывается Мириту. Ко мне устремляется шестиугольник с человеческим глазом, глаз подмигивает и шестиугольник занимает свое место на стенке. – Мири помогает мне держать виртуалку. Одной сложно быть и вне, и внутри. Голова кругом идет.

Я оглядываюсь, верчусь на месте, лихорадочно шарю глазами по стенам.

– Отец, ты что ищешь?

– Здесь чего–то нехватает.

– Аллея памяти. – Мириту поворачивается к стене, несколько шестиугольников раздвигаются в стороны, образуя проход. Вдаль тянется квадратный коридор, очень похожий на коридоры технологических отсеков Квантора. Но есть отличия: прямо из металла стен пробиваются ветви фантастических растений с яркозелеными листьями. На стенах висят объемные картины. Просунув голову в проход, разглядываю ближайшие. Рубка рейдера, коралловый остров с рощей кокосовых пальм, лаборатории Квантора, дверь с надписью «БИБЛИОТЕКА», пейзаж Мезозоя со мной на первом плане. Перед тем, как переступить комингс, пытаюсь вытереть лапы о невесть откуда появившийся коврик. Спохватываюсь, что коврик существует только в моих очках. Слышу смех Мириван. Вот ведь паршивка! Вся в меня. Заставила папаню лапы об землю вытирать!

Мириту мнется у прохода.

– Отец… в мою аллею памяти никто… даже Мириван не заходила.

– Ну и ладно, – разворачиваюсь на 180, иду к иллюминатору и выпрыгиваю из шара наружу. В нормальную реальность. Кто–то из девушек пускает звук разбитого стекла. Индикатор виртуалки гаснет. Сажусь на хвост и пытаюсь осмыслить увиденное. Меню моих очков рядом с шаром Мириту все равно что записная книжка рядом с томом энциклопедии. А ведь у меня очень обширное командное меню. Столетиями складывалось. Каждую строчку подменю до последней запятой вылизывал. Более мощное меню видел только в очках Лобасти. Но там такие аббревиатуры и условные значки, что кроме автора в них никто не разберется.

Мириту, лихорадочно веселая, подбегает, обнимает мою лапу, прижимается к ней щекой.

– Ты доволен, отец?

– Поражен в пятку. Скажи, вы с Мириван давно такими меню обзавелись?

– С тех пор, как свободными стали. Помнишь, когда память настоящей Мириам в себя переписали.

– Еще бы не помнить.

– Вот тогда в твоей лаборатории перелопатили себе полностью командную систему, все управление вывели на уровень сознания. Вот и потребовалось такое меню.

– А до этого что было?

– Да примитив. Не сложнее, чем у тебя в очках.

– Массаракш!

– Что?

– Это я себе.

Тридцать три раза массаракш! Выходит, у третьей Мириам меню простое. Она же себя не переделывала. Вопрос: Узнал ли я хоть что–то? Ответ: Нет. Здорово.

А стоит ли копья ломать?

Блюз – дракон. Его цель – помочь нам. Вроде бы, это не требует доказательств. Он боится создать временной парадокс, поэтому помогает как бы из–за угла, не высвечиваясь. Так чего я волнуюсь?

А волнуюсь я из–за того, что он перешел мне дорогу. Я ведь и сам могу спасти экспедицию, я же обсыпал себя розовыми лепестками. Может, Блюз – мой стажер. Или лаборант. Выполняет мои ценные указания. А сам я не появляюсь, потому что очень занят. Мемуары пишу.

Нет, не сходится. Блюз рассекретил машину времени – раз. Блюз пытался влезть в мои очки – два. Блюз морочит нам голову со сферическим нуль–т – три. (Интересно все же, как он это делает?) И, наконец, Тонара что–то знает – четыре! Знает, но молчит. Считает, что это не опасно – пять! Но! Третья Мириам – это, вдобавок, Греб, а Греб – это опасно. Что из этого следует? Ничего! Фактов мало. Ладно, а если с другого конца? Детские вопросы. Почему Блюз похож на Лобасти? Почему у Блюза рога маленькие? Почему Тонара испугалась?

Стоп! Тонара – мать Лобасти! Интересный диполь! Зацепка.

Лихорадочно прокручиваю в очках все кадры, в которых фигурирует Тонара. ВОТ ОНО! Тонара с отвалившейся нижней челюстью, застывшая как памятник самой себе после первого визита Блюза.

Ну и что? Имеет право драконочка удивиться при виде самца? Пусть даже она замужем. Тонара всегда была чуточку не от мира сего. Выходит, опять мордой об стол.

Ну и пусть! Тонара – Лобасти. Лобасти – Блюз. Сходство–то несомненное. Фамильное. Тогда – кто отец? Нет, широко шагаю. Надо по–порядку. Кто Блюзу Лобасти? Мать? Бабушка? Прабабушка? А уже потом – кто отец. Кого Лобасти родила? Катрин и Шаллах. Катрин вся в отца. Шаллах больше на мать похожа. Грудка такая же широкая, лапки чуть по–бульдожьи ставит. Но мордашкой – в папу. Ха! А что я мучаюсь? У меня же в компе генные карты и Лобасти, и Мрака, и Катрин! Пусть комп мучается!

Через две минуты получаю ответ: Блюз не может быть сыном Лобасти и Мрака. Такой лоб в их гены не заложен. Гулять на стороне Лобасти не будет. Характер не тот. Пусть так. Проверю внуков. Первый внук – Артем, сын Катрин и Мрака. Тоже не то. У Мрака с Катрин таких лобастых тоже быть не может. Осталась линия Шаллах и дети, которых в мое время еще не было. Сначала – Шаллах.

Составляю простенькую программу – подобрать Шаллах мужа, чтоб в результате получился Блюз. Компьютер задумывается минут на двадцать. У меня в компе генные карты приблизительно пяти тысяч первых драконов. Тогда я за этим следил. Вырождения боялся. Плюс карты членов Отряда. Пять из трехсот тысяч – неплохой процент. Тем более, знаю, кто на ком женился, и таким образом могу восстановить приблизительные карты еще сорока тысяч драконов. Сколько это займет времени? Ой, мама!

– Сестренки, нужна ваша помощь. У папы мозгов нехватает. – Объясняю Мириамам задачу. Они загораются идеей, но все переиначивают и начинают шарить по очкам драконов в поисках генных карт и родовых деревьев. Оказывается, почти все драконы отслеживают свое происхождение вплоть до Адама. Меня, то–есть. В результате получаем родословные приблизительно двухсот тысяч драконов и еще двадцать тысяч генокарт. Мириамы входят в азарт. Тормозят всех киберзародышей и загружают им мозги нашей задачкой. Этого им кажется мало. Загружают задачку в очки спящих драконов. Монтан поставил в свой комп защиту, Мириамы попадаются, хихикают и просят их простить. Монтан бормочет со сна, что крылья им оборвет и снова засыпает.

Получаем мордой об стол. Меняем граничные условия, вновь запускаем перебор вариантов. Мордой об стол. Можно сказать изящнее – фэйсом об тэйбл. Суть не меняется. У Лобасти не может быть потомка с таким характерным крутым лбом мыслителя. Чего–то я не понимаю. Крепко задумываюсь и незаметно засыпаю.

Просыпаюсь очень нескоро. Полдень давно прошел. Мириамы сияют как стоваттные лампочки.

– Нашли?

– Нашли. Но не то, что ты думаешь, отец! У Лобасти нет такого лба!

– Как нет?

– Нет – и все! Это ошибка фенотипа, обусловленная послеродовой травмой и процессами регенерации в раннем детстве. Вот какая она на самом деле!

Смотрю на компьютерную реконструкцию фенотипа. Симпатичная драконочка, но не Лобасти. Нечто среднее между Катрин и Шаллах. Что же мы имеем? Может, Блюз – это Лобасти? Нет, Лобасти очки на сенсо никогда не променяет. Она же из потомственных космачей–первопроходцев. И меню ее очков совсем не похоже на меню сенсо Блюза. Пусть Кора не говорит, что меню Блюза девушка делала. Синий чулок его делала, дуэнья, экономка старорежимная, а не девушка. Скупой рыцарь в юбке. А у Лобасти в меню бардак еще тот… С ее феноменальной памятью это, конечно, не имеет значения.

Блюза в природе не существует – вот что мы имеем. Существует Шутник, который решил замаскироваться под дракона. Только выбрал неудачный образец. Если бы лучше изучил драконов, взял бы за эталон кого–нибудь другого. А еще один шутник долбал по нашему рейдеру маленькими ядерными фугасами. Хи–хи не хо–хо? Только откуда наш Шутник узнал про Лобасти? Черт побери! Шарик с автографом третьей Мириам! Неужели Греб?! О, черт!!!

А какого дьявола Гребу соваться в это дело? Да, я ему мешал. Но я исчез вместе со всей экспедицией. Неправильно мыслю. Он же из будущего работает, из того времени, в котором я уже вернулся. Или близкого к этому. Вопрос: зачем Гребу живой я? Разве что браслет снять. Если благородный Греб спасет экспедицию, я под давлением общественности вынужден буду снять с него браслет. Может Греб изобрести машину времени? Нет. А Мириам? Ради Греба и ради сестренок. Не знаю. С изобретательностью у нее плохо, но с упорством – все на высшем уровне.

А что бы я сделал на ее месте? Черт возьми, что сделал, то и сделал. Из человека стал драконом. Могла Мириам придти к мысли стать драконом? Да. Могла вырастить себе тело дракона? Да, имея доступ к моему суперкомпьютеру, запросто! Как два байта переслать! Ввела коррективы в генотип. Голубой цвет, белый треугольник на груди, большой мозг. Раза в полтора больше, чем у меня. Отсюда и лоб как у Лобасти. Рога короткие – тоже генная коррекция. Модель тела, оптимизированная под умственную деятельность. А Кора утверждает, что меню сенсо Блюза составлено женщиной – тоже укладывается в гипотезу. Надпись на шарике, все факты укладываются! Блюз – это Мириам, ставшая драконом, чтобы вытащить из этой дыры сестренок. И нас, грешных, заодно. Ай да Коша! Вычислил паршивку! Однако, какая девушка! Решительная, смелая, настойчивая! Хорошо, что мужиком стала, не то влюбился бы! А четвертая жена – это многовато. Я же не мусульманин. Ом мани падме хум!

Киберзародыши начали строительство подземной базы. Недалеко от поселка возник террикон. Первое время драконы дружно таскали оттуда камни на достраивание поселка. Угомонились, доведя стены до высоты в полметра. Если подняться повыше, вид фантастический. Руины, не руины, но что–то, от чего за версту веет тайной и созидающим разумом. Загадка для будущих археологов. Если такие когда–нибудь появятся на этом уродце. Шарик – подарок Шутника напоминает обгрызенное сбоку яблоко. К тому же, червивое. Киберы вырезали несколько шахт, чтоб добраться до включений других металлов. Мириамы по этим норам лазали, а я – нет. Не помещаюсь.

Комп очков дает сигнал тревоги. Кто–то делает робкую попытку проникнуть в него. Сторожевые программы, разработанные Мириамами тут же сообщают об этом мне. Активирую виртуальную модель компьютера, пропускаю туда злоумышленника и смотрю, что он делает. Сообщаю новость Мириамам. Они тут же влезают в мой комп, включают виртуалку – золотистый шар с иллюминатором. Оглядываюсь. Мой шарик попроще, чем у Мириту. Индикатор виртуалки упирается в 100 %. Да что же это такое?! Даже не спросили. Это чей комп? Мой? Или проходной двор? Хотя… Так действия супостата видны намного лучше. Осматривается. В системе роется. Проверяет на стандартность. Ага! Вешает на модуль главного меню демона–наблюдателя.

Мириамы тем временем по каналу, открытому злоумышленником, просачиваются в его компьютер. Просочились. В воздухе повисает второй золотистый шарик. Совсем небольшой, в отличии от моего. Не больше метра. Супостат лишается своего компьютера, но пока этого не замечает: Мириамы подсовывают ему имитатор, а сами с восторгом роются в его файлах. Я – тоже, хотя не так шустро. Первым делом выясняю, кто это.

Монтан! Ишь ты, новый хакер объявился. Ложная тревога. Интересно все–таки, что ему нужно от моих очков?

Ага, еще кого–то атакует. Ламура. Посмотрим… То же самое – вешает своего демона на меню. Повесил. Думает, что повесил. Лезет еще кому–то в очки. Кому? Анне. Пора пресекать. Анна шуток не понимает.

– Сестренки, давайте его сюда.

– Есть, Командор!

Монтан вдруг возникает внутри полупрозрачного шарика своего компьютера. Совсем маленький – не больше полуметра длиной. Изумленно озирается, ничего не понимая, вертит головой, пытается протереть очки. Мириамы садятся на корточки перед шариком и начинают сюсюкать:

– Кто это у нас такой маленький? Кто это у нас такой зелененький? Какой у нас хвостик длинненький!

– Сестренки, ша! – командую я. – Увеличьте хулигана.

На секунду гаснет свет, а когда загорается, Монтан – полупрозрачный, но уже нормальных габаритов – сидит рядом с нами.

– Ты знаешь, что с тобой Анна сделает, если поймает?

Монтан обреченно топчется на месте. Жестом подзываю его к стене, где яркокрасным цветом сияет шестиугольник его демона.

– Это что?

– Не знаю, – Монтан удивленно вглядывается в мерцающую схему связей.

– Запустил в мой комп, и не знаешь кого?

– А–а… Это наблюдатель. Для отлова Шутника и снятия кой–какой психомоторики. У меня появилось несколько идей, решил совместить.

– Скольким драконам ты успел его поставить?

– Пятерым.

– Я был четвертым?

– Да.

– Значит, троим. Снимай. Сестренки, верните хулигану его компьютер.

У Монтана отвисает челюсть, и в следующий момент он исчезает из моего шара. «Пок» – лопнув, как мыльный пузырь, исчезает шарик его компьютера. Цепляю курсором указатель виртуальной реальности и, неторопясь, тяну его к нулю. Уже обычным, настоящим зрением вижу, как вытягиваются физиономии у Мириамочек.

– Отец, как это ты?

– Учите мат–часть!

Мириамы переглядываются, ехидно улыбаются и садятся друг против друга. Опять что–то замышляют. А я размышляю о том, как Монтан проник в мой комп. Откуда узнал пароль. Массаракш, да подобрал перебором, и все! Старому компу времен моей молодости на это двадцать лет надо было. А если взять комп моих очков, который в двести раз мощнее? Правильно, меньше месяца. А если задействовать навигационный комп катера? Минуты, если не секунды. Вот и вся польза от паролей. Надо кардинально менять систему защиты. Хотелось бы только знать, на какую. И можно ли это сделать в принципе? Что мы имеем? С одной стороны, тот, кто имеет право доступа, должен получить доступ быстро. В идеале – мгновенно. С другой стороны, тот, кто не имеет права, должен получить…

– Командор!

– Что, Тимур?

– Сколько киберзародышей было вначале?

– Двадцать четыре.

– Я тоже так думал. Сейчас их больше полусотни. Вот! Опять!

– Что?

– Слабый–слабый всплеск нуль–т на юго–востоке. Через два–три часа оттуда прибежит новенький киберзародыш. Мы к ним привыкли, внимания не обращаем, а Шутник все новых и новых подкидывает.

– И это хорошо… Тимур, никак ты их боишься? Успокойся. Шутник – свой… Своя… Свой. Черт, даже не знаю, как ее теперь называть.

– По–о–нятно… – тянет Тимур и отходит в глубокой задумчивости. Оборачиваюсь к Мириамам и замечаю, как напряженно прислушивается к нашему разговору Тонара. До нее полсотни метров, но ушки–локаторы смотрят на меня. Кажется, она созрела, чтоб расколоться. Отлично!

– Я требую! Всеобщего! Собрания!

Волна! Ух ты, черт возьми! Что же там случилось? И до чего невовремя!

Драконы тянутся к площади. Я оглядываюсь на Тонару и иду вместе со всеми. Волна встает на задние лапы, для устойчивости упирается хвостом в землю. Расстегивает ремешок очков и высоко поднимает их в вытянутой лапе.

– Вы знаете, что это такое? Это мой комп. Персональный! Все знают, что значит персональный?

– Волна, что случилось?

– Я хочу услышать, все знают, что такое персональный комп! – чуть не плача требует драконочка. – Это моя вторая половина! Это часть моего «я».

– Успокойся, Волнушка, кто тебя обидел?

– В мой комп лазают все, кому не лень. Ну, Командору можно. У него свой пароль во всех компьютерах. Я Командору верю. Он дело делает. Задачку запустит, если своего компа не хватает, посмотрит моими очками, в каком–нибудь справочном файле пороется и уйдет. В моих файлах ни одного бита не изменит.

Горячая волна стыда бросает кровь в голову. Доигрался, длинноухий? Теперь стой, красней перед строем.

– На Мириван и Мириту я тоже не обижаюсь, – продолжает Волна. – У них шило в заднице, они без этого не могут. Такими их Командор воспитал. Хоть и вредины, но от них польза есть. Полазают по файлам, потом советуют, что и как лучше организовать, у кого самую свежую версию взять. Гранит часами в моей библиотеке роется. Мне не жалко. Пусть читает, если стесняется в своих очках библиотеку женского романа держать. Мог бы хоть раз спасибо сказать, между прочим! Но сегодня…

Драконочка всхлипнула, нацепила очки и сделала стекла зеркальными. Ушки ее изнутри просто пунцовые. Оглядываюсь. Только Мириамочки гордо задрали носы. Гранит… Зря Волна его так… Бедняга честно пытается понять загадочную женскую душу. Я–то знаю. Ничего он в книгах про душу Лобасти не найдет. А характер у девочки и на самом деле еще тот – холодная сталь, а под ней плазма! Термояд, одним словом. Опасный характер, ох опасный.

Все драконы пристыженно изучают землю у ног. Дьявол! Это же мне стыдно, а не им. Ну и пусть. В воспитательных целях так даже полезней.

– Сегодня кто–то рылся в операционной системе моих очков! – собравшись с духом, заявляет Волна. – Сначала установил какой–то модуль, а когда заметил, что я им заинтересовалась, в спешном порядке стер и замел следы! Когда кто–то копирует мои файлы, я не обижаюсь. Если кто–то добавляет что–то в МОЮ систему, я терплю. Но я хочу знать, как этот подлец посмел СТЕРЕТЬ файл в МОЕМ компьютере.

Волна кончает самую длинную в жизни речь, ложится на камни и прячет голову под крыло. Вперед выходит Монтан, осторожно дотрагивается до ее плеча.

– Бурунчик, прости придурка.

Волна вынимает голову из–под крыла и мучительно думает, казнить или помиловать. Надо спасать паренька.

– Понимаешь, Волна, накладка вышла. Монтан придумал мышеловку для Шутника, начал расставлять по всем углам, а я приказал убрать. Вот он и убрал…

Произнося это, наблюдаю краем глаза за Тонарой. Драконочка встревожена до того, что даже не может это скрыть. Смотрю ей в глаза и подмигиваю. Какая же связь между третьей Мириам и Тонарой? Не знаю. Но скоро узнаю. Тонара сама прибежит и расскажет. Настроение стремительно улучшается.

– Командор… Командор!!!

Выхожу из задумчивости.

– Что, Бурунчик?

– Передайте своему любимчику, что еще раз так сделает, и у него станет на два уха меньше. Слово дракона.

– Зря ты так, Бурунчик. Монтана пожалеть надо, а не наказывать.

– Жалеть?!

– Он со своей мышеловкой Мириамам в лапы попал. Если обещаешь его простить, дам одним глазом взглянуть, как это было.

Волна колеблется. Молодежь упрашивает ее простить Монтана. Но тут я заявляю, что необходимо получить разрешение на просмотр у Монтана. Монтан заявляет, что даст разрешение, если Волна заранее простит ему три следующих ляпа, которые он наверняка совершит: лишней пары ушей у него нет. Начинается торг. Сходятся на двух ляпах и поцелуе в щечку. Кора, Анна и обе Мириамочки уже в моих очках. Хотят смотреть из будки киномеханика. Ну что ж…

Вырезаю кусок записи, начиная со слов: «Сестренки, давайте его сюда». Заканчиваю стоп–кадром сюсюкающих над шариком с Монтаном Мириамочек за секунду до моей команды: «Сестренки, ша!» Пускаю на всеобщее обозрение.

– А дальше?! – требует народ. Но я непреклонен. Потому что дальше смотреть неинтересно.

– Командор, я, конечно, понимаю, что это виртуальная реальность, – интересуется Тимур, – но все–таки, что это за батискаф?

– Это комп моих очков. Вид изнутри.

Драконы пораженно замолкают. Опять зарабатываю дешевый авторитет. За чужой счет, причем. В голову лезет масса цитат о власти и властителях. Лениво перебираю их, выбирая подходящую. Прихожу к выводу, что с возрастом становлюсь интриганом. Гм–м… Массаракш!

Волна берет меня под локоть и отводит в сторону.

– Командор, я не спрашиваю, зачем ты превратил собрание в балаган…

– Спасибо, милая. Я бы затруднился ответить.

– … я хочу знать только одно: чему вы все так радовались? Да, пусть я смешная… (хлюп носом). Пусть я… (хлюп–хлюп).

– Бурунчик, Волнушка, девочка моя, ты здесь абсолютно ни при чем. Точнее, при чем, но это не в тему… Вспомни, что нас волновало две недели назад. Два классических вопроса: «Как жить?» и «Что делать?» Две недели назад мы были робинзонами. Без права переписки. Или это не оттуда? (Хвала Аллаху, хлюпание затихло.) Две недели назад мы прикидывались бодрячками. И ты бы промолчала, что кто–то лазает в твой компьютер. У нас и так хватало неприятностей. Так ведь? Дальше продолжать?

Волна отрицательно мотает головой, улыбается, робко трется щекой об мое плечо и уходит, задумчивая, к поселку. А я лезу под землю. Смотреть, как идет строительство базы. Ничего идет. Уже какие–то цеха действуют. Ага, из базальта нити тянут. Композиционные материалы на основе базальтового волокна делают. Чего–чего, а сырья хватает. Жаль только, что я здесь лишний. Хочется что–нибудь руками поделать.

Праздники следуют один за другим. Новый год, годовщина высадки на поверхность Уродца (по земному календарю), годовщина высадки по местному. Несмотря на то, что подземная база построена, никто не хочет там жить. Драконы натянули разноцветные палатки и по–прежнему живут на поверхности. К подаркам Шутника все давно привыкли. Когда ощущаем очередной слабенький всплеск нуль–т, никто уже не спешит под землю выяснять, какая пустая комната превратилась в комнату, захламленную мебелью. Или станками. Или киберами. База Шутника где–то рядом. Всплески такие слабые, что далеко она находиться не может.

Полгода назад поручил Тимуру построить космический катер среднего радиуса действия. Тот, который у нас есть – ближнего. По существу, орбитальный челнок. Тимур набрал команду, созвал киберов, воздвиг ангар и работа закипела. Когда разобрали ангар и глазам открылась новенькая, с иголочки машина, драконы изумленно замолчали.

– Всегда думал, что пирамида Хеопса в основании квадратная, – отозвался о катере Платан. – А тут – равносторонний треугольник.

Зато конструкторы катера довольны… По случаю окончания ходовых испытаний сегодня вечером будет очередной праздник. Байки у костра – так это называется.

Скоро начинаем то, ради чего мы сюда прибыли. Исследование Объекта. Если не считать потерянного года, то все идет по плану. Почти. У нас есть база, есть катер. Есть даже большая нуль–т камера. Расположена километрах в трехстах к юго–западу отсюда. В любой момент можем уйти домой. Это придает драконам уверенность. Жаль только, что камерой можно воспользоваться лишь один раз. Второго не будет. Потому что Объект обидится и превратит ее в кратер. Диаметром километров десять. С легкой радиоактивной аурой для поднятия тонуса. Поэтому и удалена камера на триста километров.

Вообще–то, радиоактивность этой планете не помешает. Может, слизняки начнут эволюционировать во что–то более съедобное.

Скоро, скоро начнется то, ради чего я сюда летел. Задача, которая потребует напряжения всех клеточек серого вещества. Которая заставит мозг выложиться додонышка, без остатка. О которой я триста лет мечтал. Здесь, на Уродце даже думать не над чем. Мысли такие же серые и плоские, как равнина вокруг. Как линялое небо над головой. А там…

Очень трудно найти задачу по силам. Обычная жизнь почти не требует загрузки извилин. Рутинные операции. Как я радовался, когда нужно было разыскать семью Мрака и Шустриков. Потом – Греб. Создание Мириамочек. Вот это была Работа! С большой буквы. Жаль, что недолго.

Нечто похожее наблюдалось в конце XIX века. Казалось, что мир прост и понятен. Физика почти закончена. Осталась пара мелких вопросов, после чего последняя страница будет дописана, и можно ставить том на полку. И тут – ядро атома! Безбрежные просторы новых знаний!

Скоро! Скоро!!!

– … говорю по собственному опыту. Никогда не соглашайтесь.

– Но сенсофильмы – это же прекрасно!

– Ага. Смотреть. Ты – рыцарь без страха и упрека. Скачешь на горячем боевом коне, нацелив копье в грудь… В чью грудь нацелено твое копье?

– Противника, – выдвигает гипотезу Ламур.

– Правильно. Ужасного огнедышащего мечехвостого дракона. Вот роль этого дракона тебе и дадут.

– Но не во всех же фильмах драконы отрицательные, – не соглашается со мной Тонара.

– Точно. Я играл и положительных. В одном – не помню, как называется – мне было приказано стеречь похищенную принцессу. Разумеется, я в нее влюбился, спас, вернул домой и защищал ее королевство от всех напастей. За что был отравлен и скончался в страшных муках. Принцесса оплакивала меня до конца фильма и даже назвала сына в мою честь. Позднее, при монтаже, сына вырезали. Но самое жуткое – это участие в батальных сценах. Представьте, мы с каскадерами размечаем площадку, вымеряем каждый шаг, чтоб не раздавить актеров, восемь раз репетируем. И вот съемка. Мотор! Начали! Батальная сцена в разгаре. Огонь, дым! Каскадеры дерутся на мечах, падают убитые. Но там, куда надо упасть, горит греческий огонь. Разумеется, каскадер не хочет в греческий огонь. Падает рядом. Но я–то этого не знаю. С моего места этого не видно. Вот мне дают старт, я несусь закусив удила. А тут лежит он. Думаете, я хочу в греческий огонь? Распахиваю крылья, и тут же получаю две горящие стрелы в перепонку. Теперь я играю просто талантливо. Все вокруг это чувствуют и уступают дорогу. Даже убитые. Какой–то лопух сбивает свет и третью камеру. Мой всадник вылетает из седла и падает в гущу врагов. А съемка идет. Я должен спасти эпизод. И я спасаю его. Возвращаюсь за всадником, расшвыриваю статистов, получаю мечом по уху, но все–таки вытаскиваю своего наездника из свалки. Нельзя же, в самом деле, допустить, чтоб главный герой погиб в начале фильма. Что в результате? Меня обвиняют во всех смертных грехах. Я сорвал съемку, я повредил аппаратуру. Мне только варанов играть. Нет, динозавров безмозглых. Калек по интеллекту. Коллег, то есть. Но в фильм идет именно мой дубль. Мы берем массу призов по всем номинациям. Особенно – за яркость эмоционального фона. Ярость у нас – настоящая ярость, страх – такой, что девочки в трусики писают. Боль – подлинная, самая что ни на есть настоящая. Мечта мазохиста. И все это – из моего эпизода. Того, что в этот фильм не вошло, еще на два фильма хватило. Думаете, мне хоть одного золотого люпуса дали? Нет! Я недостоверно погиб в схватке с боевым слоном. Слон такой медлительный. Дураку ясно, что я поддался.

Драконы слушают затаив дыхание. Даже перестали хрустеть чипсами из сушеных медуз. Их глаза горят в темноте звездочками, в них пляшут отблески голограммы костра. Конечно, настоящий костер был бы лучше, но дров на Уродце нет.

– Но в одном фильме я играл с удовольствием, – распускаю перед молодежью павлиний хвост. – Жаль только что фильм был маленький. Капустник, который высмеивал моду на фильмы о рыцарских подвигах и круглых столах. Представьте, скачет могучий рыцарь, весь закованный в железо. Грохочут копыта богатырского коня. Развевается за плечами плащ. Вот он останавливается у пещеры и кричит:

– Чудище поганое, выходи на смертный бой!

Из пещеры высовываюсь я. На голове – колпак повара, на груди – грязный передник, в лапе – поварешка.

– А может, не надо? – спрашиваю я. – Может, в гости зайдешь, отужинаешь. Детям про рыцарские подвиги расскажешь? – глажу старшего сына по головке.

– Не бывать таковому! – настаивает рыцарь. – Готовься к бою, мерзкое чудовище!

– Слушай, добрый человек, у тебя дети есть?

– Двое.

– И у меня двое. Детей хоть пожалей. Сиротами оставишь. Давай миром решим.

– Последний раз глаголю: выходи на честный бой, чудище поганое!

– Ну, на честный – это еще куда ни шло, – уныло отзываюсь я. Снимаю колпак, фартук, напяливаю на голову рыцарский шлем. Поднимаю с земли щит размером с небольшое озеро, достаю меч кладенец – пятиметровую стальную оглоблю, задумчиво смотрю вслед удаляющемуся облачку пыли.

– Да ну его, этот честный бой, – объясняю детям. – Пусть думает, что я испугался. Ужин остывает, а я что, обязан за ним по всей долине на задних лапках бегать?

– А давайте организуем театр, – вносит предложение Ламур. – Офелия, о нимфа..! Иди в монастырь, – с пафосом обращается он к Волне.

– Спасибо! Лучшей роли ты для меня не нашел!

– Ладно, будешь Катариной. А я – Петруччио. День добрый, Кэт! Так вас зовут, слыхал я.

– Я Жанна д'Арк! Орлеанская Дева! – возмущается Волна и даже выпускает слегка когти.

– Поздно. Раньше надо было театр открывать. Завтра начинаем решительные действия, – останавливаю я их.

– … повторяется то же самое. Лавинообразный рост числа гипотез при отсутствии новых фактов.

Дориан пинает камушек, и мы задумчиво смотрим ему вслед.

– Зачем обобщать? У меня, например, нет своей гипотезы. Слетаем, посмотрим… Кстати, ты сам что думаешь?

– Ничего. Но в детстве я как–то сунул голову в улей, – Дориан замолкает, ждет наводящих вопросов. А я молчу. Из духа противоречия.

– Было очень больно, – сообщает он. Я продолжаю молчать. Мы заканчиваем уже второй круг вокруг шарика Шутника.

– Там, в улье, стояло такое же ровное гудение, как и здесь, – наконец раскалывается Дориан.

Пинаю камешек. Рой. Космические насекомые вместо братьев по разуму. А почему бы и нет? Чем не гипотеза? Космические насекомые, использующие нуль–т. А что еще можно использовать в космосе для перемещения? Насекомые… Кусаться умеют. И даже очень больно.

– … Со мной летят…

Кора выходит вперед и скромно пристраивается слева. С таким задумчиво–отрешенным видом, словно это решено заранее. Скашиваю на нее глаза, а когда снова смотрю вперед, не замечаю в строю Мириамочек. Зато чувствую, как кто–то из них прислоняется спиной к моей коленке.

– И Монтан! – поспешно заканчиваю я, пока весь отряд не записался в добровольцы.

– Я–ха–а! – кричит парнишка и поспешно занимает место рядом с Корой.

– Анна остается за старшую, – диктую свою волю, пока Анна не надумала присоединиться к Коре. – Платан и Дориан – заместители, – наношу превентивный удар по зародышу бунта. И встречаюсь с жалобным, умоляющим взглядом Волны.

– А Жанну д'Арк назначаю ответственной по связям с Шутником.

Волна яростно фыркает и отворачивается.

– Старт – через пять минут. Все свободны.

– Мог хотя бы десять минут дать. Мне еще вещи собирать, – шипит Кора и уносится к базе со скоростью реактивного истребителя. Монтан приседает для стартового толчка.

– А–а–а! – кричат Мириамочки, и хватают его за хвост. Когда Монтан оглядывается, поспешно, подсаживая друг друга, лезут ему на спину и уносятся к базе.

Печально топаю к катеру. Почему у всех есть личные вещи, а у меня – нет? Раньше были… Все свое ношу с собой. Кажется, Биант из Приены. Если взять за гипотезу, что сказано о компе очков, то так оно и есть. Мое супер эго. Второе «Я».

Анна пристраивается рядом.

– Ты смотри, не рискуй.

– Это же разведка. Посмотрим – и сразу назад.

– Мастер, у тебя в очках никого нет?

– Сейчас – нет.

– Ты зачем девочку третируешь?

– Девочка – это кто?

– Тонара, кто же еще.

– А–а, – говорю я. – Кстати, она прабабушка. Э–э! Как это – третирую? Ни сном, ни духом…

– Не отпирайся. Подмигиваешь, Монтана с намеками подсылаешь. А когда смотришь на нее, становишься таким хитрым–хитрым. Девочка скоро прятаться от тебя будет.

– Тонара кое–что знает о Шутнике.

– Господи! Кто о ней не знает! И вообще, это их с Гранитом личное дело.

– Но я руководитель экспедиции…

– Ну и что? Пусть все идет как идет. Не вмешивайся ты в эти женские дрязги. Ох! Обиделся! Мастер, неужели ты считаешь себя психоаналитиком? Да когда ты какую–то каверзу замышляешь, от тебя за километр интриганством несет! Молодежь пари заключает насчет того, что ты затеял.

– И как? – совсем уж глупо интересуюсь я.

– Да разве тебя предугадаешь? Еще никто не выиграл, если ты это имеешь в виду. Ох, как мы без тебя справимся..? – совсем не к месту добавляет она.

– Анна, кто–то из нас чего–то не понимает. Предлагаю внести ясность.

– Вноси, – разрешает она.

– Э–э–э…

– Знаешь, в чем твоя удача? – становится серьезной Анна, – Ты набрал в отряд такую зеленую молодежь… Их еще жизнь не била. Они смерти не видели. Не видели, как в дальнем космосе лучшие из лучших гибнут. Теоретически знают, но ведь с ними Знатный Предок! Нет, со Знатным Предком ничего такого случиться в принципе не может. А поэтому воспринимают все как хихоньки да хаханьки.

– Бред какой–то.

– Это удивительно. Я думала, ты сознательно создаешь имидж непредсказуемого шефа. А ты и на самом деле такой… Гибрид дурака с гением. Представь себе график интеллекта. Все драконы где–то посредине. Тебя там нет. Ты как гантелька. Два шарика – там, где идиоты, и там, где гении. посередке пусто. Шарик идиота видим только мы с Корой. Иногда. Для всех ты – гений.

Обижаться на Анну бесполезно. Поэтому ловлю каждое слово.

– Мы говорили о молодежи.

– Молодежи ты давно мозги замутил. Помнишь первые недели? Когда все, глядя на тебя начали приходить в отчаяние. Мы тогда спектакль на кулинарную тему устроили. Ты не представляешь, какое впечатление это произвело на детей. Даже мы с Корой не предвидели подобного шока. Дети думали, что начальника гложат мысли о вечном. О жизни и смерти. Оказалось – о кусочке бифштекса к завтраку. Даже Платан с Дорианом поверили. Дети произвели переоценку ценностей и ударились в другую крайность. Считают, что все идет по плану. Как ты говоришь, заранее разработанному и утвержденному. Для них это вторая в жизни экспедиция, а из первой ты еще тот цирк устроил!

Я устроил! Лобасти родила невовремя. Сестренки затеяли драку с местными. А я устроил цирк! И это утверждает очевидец!

– … что подтверждается твоим отношением к подаркам Шутника. Половина драконов считает, что ты обо всем договорился с Шутником еще до старта экспедиции. А им ничего не сказал из педагогических соображений. Закаляешь трудностями. Слушай, а может и на самом деле так?

– И ты Брут? Брутиха… Брутина.

– Брутафория.

– Брутофурия!

Смотрю на часы. До старта 30 секунд. Крепко обнимаю Анну, забираюсь в кабину катера, пристегиваюсь, начинаю обратный отсчет. Экипаж задерживается. Плохая примета. На «ноль» поднимаю катер на два метра над грунтом и зависаю. Анна с интересом наблюдает за мной через открытый люк.

– Думала, ты решил один уйти. Кстати, кто и почему выбрал для катера такую нелепую форму?

– Тимур. Сказал, что тетраэдр лучше, чем шар. Не такой круглый.

– Может, перегонишь катер поближе к базе? У Коры большой багаж.

Ничего не отвечаю. Поднимаю катер на двадцать метров и проверяю ручное управление. Потом раскручиваю вокруг вертикальной оси и пытаюсь направить полет к базе. Это очень хорошая тренировка – управлять вращающимся катером. Нужно учитывать гироскопический момент и постоянно меняющуюся ориентацию двигателей. Хоть и по дуге, но все–таки приближаюсь ко входу в подземный комплекс. Гашу вращение, снижаюсь до двух метров и зависаю неподвижно. Голова продолжает кружиться.

Появляется Кора с огромным мешком на спине. Смотрит туда, где стоял катер, потом в небо. Тихо и жалобно стонет. Крылья обвисают, словно ей дали пощечину.

– Зачем столько барахла? – спрашиваю я. Кора резко поворачивается. До того резко, что мешок падает со спины. В глазах – благодарность, радость и собачий восторг. Что не бросил. Протискивается с мешком в люк, закрепляет багаж страховочной сетью, пристегивается к сиденью. Трусь щекой о ее плечо. Появляются Монтан и Мириамочки, груженые как верблюды. Закрываю люк, задаю курс автопилоту и командую:

– Всем надеть компенсационные костюмы. Пойдем на предельном ускорении.

– Это же сорок G у поверхности!!!

– Для нас предельном, а не для катера.

Мириамочки кривят физиономии, но выполняют. Из–под пола кабины выдвигаются другие кресла. Ванны. Укладываемся на пленку, покрывающую жидкость, закрепляемся. Автопилот сообщает, что вышли в заданную точку поверхности планеты относительно звездных координат. Наступает пренеприятнейший момент. Даю старт. Чуть слышное шуршание антигравов сменяется басовитым гудением. Наваливается тяжесть. Становится трудно дышать. Увеличиваю процент кислорода в воздухе. Все равно трудно. Двадцать G. Пытаюсь изменить позу, но голову словно шлакоблоком придавило. Пускаю на очки картинку с наружных телекамер. Горизонт расширяется с невероятной скоростью. Пытаюсь прикинуть, сколько времени терпеть эту пытку. Ускорение 200 метров в секунду. Километр набираем за 5 секунд. 10 километров – за 50 секунд. Мозги работают отвратительно. Словно на мысли тоже перегрузка действует. Боже, такие муки – ради того, чтоб сэкономить пару тонн рабочего тела для ядерных двигателей. И все потому, что какой–то рой наложил запрет на нуль–т. Как бы сократить мучение? Если увеличить ускорение? Допустим, до 25 G? Хуже все равно не будет…

Вызываю на очки меню автопилота. Передвигаю слайдер на отметку 25 G и задумываюсь, подведя курсор к кнопке «Ввод». Мириван влезает в мои очки, осматривается и выводит яркую фиолетовую надпись во все поле зрения:

С А Д И С Т

Понятно, народ против. Сдвигаю слайдер на 24 G. Надпись гаснет, ее сменяет картинка. Четыре могильных холмика. И я с букетом цветочков. Возвращаю слайдер на 20 G.

100 секунд. Полет нормальный. Удаление… С трудом возвожу 100 в квадрат. Около 1000 километров. Дотерпеть бы до 10–15 тысяч, там перегрузки начнут падать. Гравитационное поле планеты ослабеет, и антигравы уже не смогут вытянуть двадцать G. В глазах начинает темнеть. Опускаю веки и считаю секунды. На пятисотой открываю глаза. Ничего не вижу. Черное выпадение зрения. Вновь закрываю, и уже больше не считаю. Все силы уходят на то, чтобы дышать. Кажется, даже ненадолго отрубаюсь. Да, наверно, так. Глаза снова видят. Перегрузка – меньше восьми. Антигравы воют на пределе, но гравитационное поле планеты в пять раз слабее, чем у поверхности и не дает нужной отдачи. Проверяю параметры траектории. Отклонение – меньше градуса. Неплохо для гравитационного старта. Очень приятно смотреть, как указатель перегрузки ползет к нулю. И есть время подумать над тем, что сказала Анна перед стартом.

Для верности прокручиваю запись разговора. При чем тут Гранит? При чем женские дрязги? Какое отношение имеет Гранит к женским дрязгам?

Вызываю досье Гранита. Мириамочки, конечно, тут как тут. Похоже, установили в мои очки жучок, который сообщает им, что я занялся чем–то интересным. Отвлекаюсь. Что мне известно о Граните? Долгое время был в ссоре с Майей. Из–за Лобасти. Я их помирил. А с Лобасти? Стараются не замечать друг друга. Со всеми остальными ведет себя ровно. Что общего у Гранита с Шутником? Что общего у Шутника с Лобасти? Какого черта Лобасти лезет во все вопросы?

Ускорение уменьшается до двух G. Кора с кряхтением переваливается через край ванны и направляется в туалет. Смотрю на нее и не могу удержаться от смеха. Уши – как две тряпочки. Болтаются, словно у дворняги. Ощупываю свои – та же картина. Надо же, что перегрузка с организмом делает! Мириамы издают жалобные стоны и ворочаются в своих ваннах, но вылезать не собираются. Хорошо, что сами себя пригласили в полет. Теперь смогу их немного пошантажировать.

– Предлагаю наградить меня медалью «За спасение в космосе» – стонет из своего угла Мириван.

– Ябеда! – огрызаюсь я. Все заинтригованы. Сыпятся вопросы.

– Я спасла от мучительной смерти четырех отважных звездолетчиков и одного махрового мазохиста, – поясняет Мириван. – Отец, да не отсохнет его зеленый хвост, хотел поднять перегрузку до 25 G. Я вмешалась буквально в последнюю секунду.

Все смотрят на меня со страхом и уважением.

– Это правда? – с дрожью в голосе спрашивает Кора.

– Была такая мысль. Но я от нее отказался… Поэтому медаль нужно вручить мне.

Дурачимся. Первый день полета. Если идти на одном G, то впереди еще месяца четыре. Если идти на четырех G – два месяца. Лобасти как–то три месяца шла на пяти G. Можно предложить повторить ее подвиг. Но народ будет против. К черту! Я первый буду против. Все кости болят. Хорошо Мириамам. У них–то косточки железные.

Сейчас будет маленький бунт. Мне придется быть суровым и беспощадным. А потом сестренки неделю не будут со мной разговаривать. И это не лучшим образом отразится на общем микроклимате.

– Муж, что случилось? – появляется Кора в шлеме–глушилке. Мои эмоции уже портят микроклимат. Катер маленький, укрыться негде. Для нас, драконов маленький. Мириамам хорошо. Когда снимаем перегрузку, они в коридоре в пелот играют. Правил я не знаю, но по–моему, вся суть в том, чтоб как можно сильнее запустить мячиком в переборку. Чтоб по всему катеру гул шел.

Объявляю общий сбор. Удары мячей о переборку прекращаются, потные, лохматые сестренки и Монтан появляются в рубке. Монтан тоже в шлеме–глушилке. То снимет его, то наденет. Экспериментирует. При этом глупо улыбается.

– Мириван и Мириту, дальше откладывать нельзя, пришло время реконструировать вашу аппаратную часть, – произношу я и жду бунта.

– Отец, ты знаешь, как мы к этому относимся. Ты хорошо подумал? – спрашивает Мириван.

– Да.

– Очень хорошо подумал?

– Да. Очень.

Мириамы озабоченно переглядываются.

– Проект готов? Где схемы? Наверняка ты где–нибудь напахал.

С трудом удерживаюсь, чтоб не подпрыгнуть до потолка и издать радостный вопль. Кора стаскивает с головы шлем–глушилку.

– Трусишка ты. Стоило из–за такого пустяка два дня всем настроение портить.

Мириамы влезают в мои очки, включают привычный уже янтарный шарик виртуальной реальности. (К чему только не привыкнешь с таким контингентом!) Передаю им файлы с проектом модернизации.

– Шестое чувство, – комментирует Мириван. – Все–таки, добился своего.

Тут же начинается критиканство. Здесь не так, это устарело, тут мы уже все переделали, свободных каналов нет.

– Ну тогда доработайте, но в темпе. Даю на все пять дней. И ни секундой больше.

– Спешка хороша при ловле насекомых, – отзывается Мириван, с головой уйдя в проект.

– Это приказ.

Обе головки тут же поворачиваются ко мне.

– Что случилось, отец?

– Гудение. Оно становится все громче. Скоро станет оглушающим, достигнет болевого порога. Вам предстоит управлять катером. Подробные инструкции я дам позднее.

– А вы как?

– Я думаю, мы временно оглохнем. Поэтому необходимо, чтоб вы слышали нуль–т.

– Ну и глупо! – надув губы, заявляет Мириту. – Мы могли бы и одни слетать. Незачем было Монтанчика мучить.

– А что вы будете делать, если столкнетесь с чем–то новым, неизвестным, абсолютно ни на что не похожим?

– Справимся не хуже тебя, – заявляет Мириван.

– То есть, завалите дело. Вот поэтому я и взял Монтана.

Сестренки выпадают в осадок. Сразу по нескольким причинам. Во–первых, оказывается, что для них этот полет – развлечение, а для драконов – подвиг. Во–вторых, их гениальный папочка считает, что есть кто–то умней его. И этот кто–то – Монтан!.. 

Мы выходим на рассвете,

Над Сахарой дует ветер

Поднимая нашу песню до небес!

Только пыль летит за нами…

Орет Монтан во все горло, шатаясь по коридору и обхватив голову лапами. Кора лежит пластом, дрожит всем телом и стучит зубами. Я привязался к креслу тренажера и безостановочно кручу головой – как метатель молота своим шариком на веревочке. Когда вертишь головой, легче. Сестренки смотрят на нас с ужасом. Почему–то никто не хочет принять снотворное. Почему я не хочу – понятно. Боюсь проснуться. Вдруг, когда проснусь, будет совсем невмоготу. И у меня есть отговорка – я капитан. На боевом посту. Завтра – решающий день. По расчетам, завтра мы должны оглохнуть. Сигнал достигнет такой величины, что не сможет адекватно передаваться нервным волокном. А если сможет, прикажу всем лечь в анабиоз. Всю научную программу поведут сестренки. О–о–о, дьявол!

На секунду замираю и начинаю вращать головой в другую сторону. Оборот в секунду. 60 умножить на 60, умножить на 24. Или оглохну, или голова отвалится. Если отвалится голова, объявлю Объект зоной недоступности для драконов. Если оглохну, все равно объявлю. Нечего калечиться. Один раз нужно посмотреть своими глазами, а дальше можно автоматы посылать.

– И с тех поp гоpит во мне огонек той веpы! Капли датского короля пейте, кавалеры! – ору я по примеру Монтана и снова меняю направление вращения. Тоже помогает.

Треугольник… Если выбрать геометрическую фигуру, которая отражала бы все, сделанное человечеством в области техники, это, несомненно, квадрат. Или прямоугольник. Любит человек прямой угол. Любит – и все. А здесь – треугольник. Пчелы строят шестиугольные соты. Это ближе к треугольнику. Дориан считает, что нас ждет рой космических насекомых. Могли бы пчелы построить соты размером с Луну?

Объект явно искусственного происхождения. Это и доказывать не нужно. Достаточно на него взглянуть. Ажурная решетка, больше всего напоминающая модель кристалла – как их любят делать учителя химии – из шариков и спичек. Спички образуют треугольники. Все одинаковые, со стороной метров десять. Шарики – метровые, темнокоричневые. Куда бы ни посмотрел, уходящие вдаль треугольные колодцы. Тяготение совсем слабое, но присутствует. Помогает ориентироваться.

Кора говорит, что белые соединители напоминают ей не спички, а сухожилия. Как картинки в медицинском атласе. Особенно в местах соединения с шариками. Словно сухожилия с костью соединяются. Присматриваюсь и передергиваюсь. Она права.

Как ни странно, наш треугольный со всех сторон катер вписывается в местный пейзаж. Надо будет Тимура поподробнее расспросить, почему он выбрал тетраэдр. Не связано ли это с Шутником?

Мириван и Мириту прижались шлемами к шарику с разных сторон и довольны донельзя. Переговариваются, делают друг другу знаки. Отталкиваясь от шаров и перемычек, подлетаю к ним.

– Что–нибудь обнаружили?

– Отец, он попискивает. Сначала часто, потом все реже и реже. Ты не слышишь?

– Нет. Полный Бетховен.

– Жаль. Они все – кто попискивает, кто пощелкивает. Кто чаще, кто реже. И знаешь, отец, это направленные передачи. Вот отсюда слышно, а отсюда, – она смещается вокруг шара на четверть оборота, – нет!

Направленная нуль–т передача… Как только узнаю, что такое возможно, в голове тут же начинают возникать варианты построения передатчика. Бракую их один за другим. Не остается ни одного… Мда–а. Это надо обмозговать. Отталкиваясь лапами от шаров и перемычек, плыву к катеру. Он висит на антигравах метрах в двадцати над верхним слоем шаров. Из люка на всякий случай свисает веревка с узлами. Излишняя предосторожность. Мириамы и так ловко запрыгивают, даже не используя реактивные ранцы.

– … тупик!

– А если еще подумать.

– Все равно тупик! Это же очевидно! Ну и что, что шарики обмениваются информацией? Мы ее никогда не расшифруем! Мы даже не знаем, какому шарику адресуется сообщение. Это слово из песни. Можно восстановить песню по одному слову?

Кора хмуро посматривает на разгорячившуюся Мириван.

– Итак, ты считаешь, что дистанционные методы себя исчерпали и настаиваешь на вскрытии.

– Да, настаиваю. Для чего же мы сюда летели?

– А не боишься, что нам за это по шапке дадут? Посмотри на проблему с другой стороны.

– Тогда будет не по шапке, а по попке, – влезает с уточнением Монтан.

– Кто не рискует, тот шампанского не пьет, – не очень уверенно отвечает Мириван. К тому же, меня цитирует.

– И считаешь, что других путей нет?

– Знаешь, так назови, – уже не уверенно, а даже слегка обиженно.

– Дубликатор Трепеда.

– Мы включим дубликатор, всколыхнем нуль–т, – вступает в разговор Мириту, – они по нам прицелятся и ка–ак…

– Гусары, молчать! Ни слова при детях! – командую я.

– Дети – это кто? – удивленно поднимает на меня глаза Мириту.

– Видимо, я, – басит Монтан.

Мириамы – обе – уже в моих очках. Глобальным поиском перетрясают всю память в поисках слова «гусары». Могли бы и спросить, между прочим.

Кончаем монтировать аппаратуру Трепеда. Все настроено на минимальную мощность. Мириту отгоняет катер на полторы сотни километров и возвращается на реактивном ранце. Мы с Корой обтягиваем каркас вокруг дубликатора мелкой сеткой. Чтоб образцы не улетели. Мириван в последний раз проверяет радиоканал управления. Монтан контролирует.

– Порядок, – докладывает Мириту.

– Полный порядок, – откликается Мириван.

– У нас – тоже. – сообщает Кора.

– Уходим, – подвожу итог я.

Девушки вскакивают на спину Монтану, и мы длинными прыжками уносимся вдаль. Бег по узлам решетки при низкой гравитации – это нечто фантастическое. Отталкиваешься и летишь. А под тобой открываются на секунду решетчатые колодцы бесконечной глубины. Останавливаемся, отбежав километров на десять. Опускаемся на несколько слоев вниз. Даже если Объект по своей привычке шарахнет по дубликатору, нас не заденет.

– Все закрепились? – спрашивает Мириван и, не дождавшись ответа, давит на кнопку.

– Ой, мамочка… – Мириту испуганно вертит головой.

– Держись! – командует Мириван и изо всех сил вцепляется в перекладину. Следую ее совету и пытаюсь покрепче прижать Кору. В напряженном ожидании проходит секунд десять.

– Кажется, пронесло, – Мириту через минуту отлипает от шарика и настороженно оглядывается.

– Сестренки, что было? – интересуюсь я.

– Они все замолчали, отец. А теперь пищат в десять раз сильнее. Но постепенно успокаиваются.

Монтан поднимается наверх и смотрит вдаль.

– Сработало! – радостно восклицает он. – В сетке образцы!

Радостной гурьбой бежим к дубликатору. В сетке – как и было задумано – три образца. Целый шарик, полшарика и срез толщиной около двух сантиметров. Посылаю Мириту за катером, а мы тем временем демонтируем дубликатор. Бережно грузим образцы в трюм. Монтан тут же пристраивает срез под микроскоп. Сестренки прижимаются к шарику, потом бегут наружу, слушают оригинал и соседние шары.

– Что слышно? – интересуюсь я.

– Наш и оригинал очень сильно пищат. Остальные – как обычно.

– Монтан, а у тебя что?

– Жуть! – коротко и ясно отвечает он. – Мозаика. Калейдоскоп. Город. Вид сверху.

Этот шар – нечто среднее между кибермозгом и организмом. Кремнийорганика. Он сам себя вырастил. По атому. Каталитическая молекулярная сборка, а не химия. Нет, конечно, это компьютер, а не живой организм. Но какой сложности! Представить невозможно! Все компьютеры нашей цивилизации ему и в подметки не годятся. Он мощнее всех их вместе взятых! Вдобавок, в нуль–т разбирается намного лучше меня. Я пока не знаю, как организовать малошумящую узконаправленную передачу. У нас три четверти энергии на сотрясение эфира уходит. Может, их метод как–то связан со сферическим нуль–т?

Монтан и Мириамы изучают образец, представляющий собой половину шарика. Шумят как дети, отталкивают друг друга от микроскопа – это вместо того, чтоб вывести изображение на большой настенный экран. Кора изучает срез.

– Он восстанавливается, Афа.

– Да ну? Когда полностью восстановится?

– Еще нескоро. Такими темпами – через сто тысяч лет. Потом, правда, дело быстрее пойдет. Видимо, моему чего–то не хватает. Вот у молодежи уже через десять тысяч лет полностью восстановится. Плюс–минус пятьдесят процентов. Если подкармливать, конечно.

– Чем подкармливать?

– Пылью с нужными химическими элементами. Та пыль, что на нем оседает, вся в дело идет. Белые соединители – они не только элементы каркаса. По ним вещество передается туда, где его не хватает. Со скоростью до полуметра в минуту. А если по весу считать – то до грамма в час.

– Терпеливые, однако, ребята – эти братья по разуму. Текущий ремонт длительностью в десять тысяч лет их не смущает.

– Не текущий, а капитальный, – поправляет меня Кора.

Вот такие пироги. С котятами. Искали братьев по разуму, а нашли их карманный калькулятор. Что всегда ограничивало мощность компьютера? Скорость света. Чем мощней комп, тем он больше. А чем он больше, тем дольше сигнал идет от одного узла до другого. Наши терпеливые братья по разуму сначала добрались до технологического предела. Создали вот этот метровый шарик. Компьютер на молекулярном уровне. Показалось мало. Тогда связали несколько миллиардов шариков нуль–т каналами связи. Быстрее скорости света. Сделали быстрый компьютер, для которого скорость света – не предел. Дешево и сердито! Быстрый компьютер размером с маленькую планету. Сколько же лет ушло на сборку? И что за проблема их беспокоила? Может, для нас это тоже актуально?

– Закрепляйте образцы в трюме, летим домой, – командую я. Мириван неохотно отрывается от микроскопа.

Распределяем образцы по углам трюма. Три угла – три образца. Очень удобные каморки, которые больше ни на что не годятся. Покрываем пол и стены метровым слоем мягкого пеногерметика, чтоб не повредить образцы даже, если придется уходить на двадцати G, под обстрелом Объекта. Сажусь в командирское кресло и даю малый вперед – 0,05 G на антигравы. Если уходить на полной тяге, это может повредить Объекту. А торопиться нам некуда. Через минуту набираем приблизительно сто километров в час. Через час – шесть тысяч. Удалились на расстояние диаметра Объекта. Красив он с такого расстояния! Структура еще не видна, но уже понятно, что не простой это шарик. Смотришь на него как на дифракционную решетку.

– Отец, наш шарик забеспокоился! – сообщает Мириту.

– Это не он забеспокоился, это остальные, – поправляет Мириван. – У них же направленные передачи, нашего мы не слышим.

Закончить мысль не успевает, так как нас бросает на стену. Из–за собственной беспечности никто не подумал привязаться к креслам. Катер заваливается на бок. Вызываю на очки меню управления катером и отключаю антигравы. Вторую космическую скорость для Объекта мы уже превысили, лучше всего притвориться мертвыми и улететь на безопасное расстояние. Переворачиваюсь, осторожно разворачиваю и сворачиваю крыло. Кости целы. Ощупываю челюсть. Тоже в порядке. Почти.

– Все целы? – и тут замечаю, что по переборке размазался только я. Мириамы удержались за подлокотники, а Кора с Монтаном были пристегнуты, как и положено по инструкции при старте. – Доложить обстановку, – командую я, вынимая изо рта выбитый зуб.

– В трюме разгерметизация, – докладывает Кора. – Радиации нет.

– Шарик замолчал, – сообщает Мириту.

– Восстановить герметичность, – подаю команду я, изучая зуб. Если воткнуть его сейчас обратно, может и приживется. Даже наверняка приживется.

– Есть восстановить герметичность, – Монтан вскидывает ладонь к виску и оживляет пульт технического обслуживания.

– К пустой голове руку не прикладывают, – комментирует Мириван.

– Вредина! – отзывается Монтан.

Слышу через переборку, как где–то цокают магнитные подковы киберов. В вакууме звуки становятся резкими. Уже по этому цокоту ясно, что за стенкой пустота. Ко мне подлетает Мириту, отбирает зуб, оттягивает губу, осматривает место, где он недавно рос.

– Даришь? – убирает зуб в карман.

Осматриваем место, где совсем недавно хранился шарик. Шарика нет. И угла катера, в котором хранился шарик, тоже нет. Есть что–то, напоминающее раскрывающийся цветок. Из стальных листов пятисантиметровой толщины. Объект долбанул по шарику. Не понравилось ему, что мы увозим шарик на исследование, вот он по нему и долбанул. К счастью для нас, не очень сильно. Ровно с такой силой, чтоб разнести шарик на молекулы. По рейдеру он бил намного сильнее. Хотел разнести на молекулы рейдер. Можно ли считать, что по отношению к нам он проявил дружеские чувства? Не прихлопнул. Жест доброй воли, так сказать.

– Сестренки, напомните мне, если два других образца начнут пищать, их нужно срочно выбрасывать за борт.

– Они пока молчат.

– Вот и ладушки. Неделю идем по баллистической, притворяемся метеором, потом включаем двигатель. А пока – чинимся.

Прикидываю в уме, на сколько мы удалимся от Объекта за неделю. Чуть меньше миллиона километров. Маловато по космическим понятиям.

Заделали пробоину. Ядерный двигатель, к счастью, не пострадал. Некоторое опасение вызывают пластины антигравов, но здесь нет сильного внешнего гравитационного поля, чтоб их испытать. В слабом – работают.

Когда все починили, включили на четыре часа 10 G, чтоб поскорей убраться от Объекта. Но, вроде, мы его больше не интересуем.

Есть маленькая проблема с рабочим телом для ядерного двигателя. Не то, чтоб его вообще не хватало. Его нехватает, чтоб идти всю дорогу с оптимальным ускорением. А так – полет затягивается. Сестренки предлагают использовать как рабочее тело все ненужные вещи. Теперь ходим по катеру, выясняем, какая вещь нужная, а какая – нет. Ненужные стаскиваем в грузовой трюм. Как капитан, приказываю считать гермопереборки, запасы еды, воды и воздуха нужными вещами. Когда закончим, зададим программу автопилоту, распределим дежурства и по–очереди заляжем в анабиоз. Сестренки замедлят тактовую частоту своих процессоров раз в двадцать. Не анабиоз, но что–то похожее.

Первое дежурство выпало Монтану. Беру с сестренок слово, что будут вести себя хорошо, и ложусь в анабиоз.

Просыпаюсь, смотрю на календарь. Четыре дня до посадки. То есть, проспал все свои дежурства. Укоризненно гляжу на Мириамочек. Потом – на соседние саркофаги. Спят и Кора и Монтан. Кто же тогда дежурит?

– Отец, не ругайся, мы отлично со всем справились. Зачем вам время на дежурствах терять, когда мы все равно не спим. Ты только заступись за нас перед Монтанчиком.

– Что вы с ним сделали?

– Ничего! – смеются. – Отдежурил первый день, лег спать… Вот и спит до сих пор.

Монтан весит пять тонн. Две Мириамы, да четыре ремонтных кибера… Как же они его до саркофага дотащили? Лебедкой за хвост? Лучше не спрашивать. Плакали мои планы заняться теорией сферического нуль–т в спокойной обстановке. И шестое чувство в анабиозе не восстановилось. Нуль–т по–прежнему не слышу.

– На губу посажу! Гальюн драить будете! В Сибирь сошлю. Снег убирать! Брысь!

Сестренки выскакивают в коридор. Навожу уши на дверной проем.

– Гадский папа! – слышу фразу, произнесенную вполголоса, но с чувством. – Даже «спасибо» не сказал…

Дети, совсем еще дети.

– В угол поставлю! – кричу я в коридор и переключаю саркофаг Коры на пробуждение. Монтана разбужу последним. Иначе сестренкам и на самом деле не поздоровится. Детский сад!

Высота 100, удаление 120. Если идти по баллистической, попадем точно в лагерь. В общем–то, так и пойдем, лишь антигравами притормозим. Анна обещает торжественную встречу. Молодежь – сестренки и Монтан – сияют как медные пуговицы. Кора сдержанно улыбается. А я и не пытаюсь скрывать эмоции. Не тот случай!

Плавно наращиваю перегрузку до пяти G. Высота 90, удаление 103. Скажем честно, аэродинамика у нашего катера оставляет желать лучшего. Высота 80, удаление 86. Увеличиваю перегрузку до шести с половиной. И тут в трюме раздается скрежет и грохот. Катер заваливается на бок, начинает вращаться. Отрицательное ускорение вырывает из кресла, ремни впиваются в тело. Пол и потолок меняются местами. Отключаю антигравы. Боковым зрением вижу, что Мириван вылетела из кресла, но успела вцепиться в подлокотник. Висит на одной руке, извивается, дрыгает ногами. Того и гляди упадет на потолок. Одновременно с Монтаном обхватываем ее хвостами, прижимаем к креслу.

– Мириту, доклад!

– Сорвалась с крепежа секция антигравов. Там, где взрыв был.

– Отключи ее от питания!

– Сама отключилась.

Вот откуда вращение. Асимметрия тяги. Ядерный двигатель расположен по центру, а три секции антигравов – вокруг него. Осталось две…

Высота меньше семидесяти. Пытаюсь гироскопами системы ориентации остановить вращение. Не получается. На помощь гироскопам подключаю двигатели ориентации. Гашу вращение. Высота 52. Ядерный двигатель использовать нельзя. Лагерь внизу. Массаракш!

– Мириту, дай вертикаль на мои очки!

Перед глазами возникает красная стрелка.

– Черт! Добавь траекторию.

Возникает синяя линия и поверхность в виде бесконечного шахматного поля.

– Дай вертикаль катера!

На траектории возникает пирамидка катера, из которой торчит тоненькая красная стрелка. Умница! Все понятно. Теперь можно жить. Раскручиваю катер вокруг вертикальной оси. Когда скорость вращения достигает двух оборотов в секунду, включаю антигравы. Плавно наращиваю перегрузку до восьми G. Мало! Высота уже 25!

Мириту, умница, сажает на синюю линию траектории метки высоты. Теперь видны масштабы. Пирамидка вращается с виду не очень даже быстро. Зато внутри – как на чертовом колесе. Вертикальная ось катера прецессирует. Идем на грани устойчивости.

Плотность атмосферы нарастает, начинается тряска. Если еще больше увеличу перегрузку, катер опять начнет кувыркаться. Разгоняю Z–гироскоп системы ориентации до предела. Прецессия вертикальной оси чуть уменьшается. Высота десять. Перегрузка сама собой возрастает до двенадцати. Почему? Атмосфера! Это хорошо! В нашу пользу. Хорошо, что я головой крутил, когда глохнул. Натренировался. Иначе в этом волчке ничего не смог бы сделать.

– Мириту, прогноз!

– Успеем.

Хо–ороший прогноз! Даже расслабиться можно. У медиков есть фраза: «Прогноз тяжелый». Это перед тем, как в историю болезни пишут: «Исход летальный». Как у больного с высотой? Высота – три. Три тысячи метров. Две с половиной… Две… Одна восемьсот… Вертикальная скорость – ноль! Уменьшаю перегрузку до единицы, выравниваю вертикаль и снижаю скорость вращения до одного оборота в секунду. Прецессия вертикальной оси катера заметно уменьшается, хотя действует на нервы. Ничего, живем.

– Кора, Монтан, Мириван, покидаете катер и добираетесь своим ходом.

– Я не смогу своим ходом, – возражает Кора. – Голова кружится. Разобьюсь.

– Я вместе с Мириту! – заявляет Мириван.

Рычу, но ничего не говорю. Пытаюсь сообразить, с какой стороны лагерь. В голову лезет ария Фигаро.

– Мириту, вектор на лагерь!

Перед глазами рядом с катером появляется зеленая стрелка.

– Раскрась катер.

Один угол пирамидки окрашивается красным. Тот, в котором взрыв был, в котором секция антигравов отвалилась. Умница девочка! Ну до чего Мириту умница! Сразу все понятно. Красный угол – это там, за плечом.

Снижаюсь до восьмидесяти метров и ударами маневровых двигателей направляю катер к лагерю. Во все горло ору арию Фигаро. Чтоб отвязалась. Привык, понимаете ли, что–то петь, пока головой вращал. Мириту сообщает, что до лагеря две тысячи метров. Пора садиться. Гашу горизонтальную скорость, снижаюсь до десяти метров и задумываюсь. Катер вращается вокруг вертикальной оси. Пока вращается, вертикаль держит. Если остановить вращение, на бок завалится. Если не останавливать, по земле покатится. Здорово!

Резко торможу горизонтальный гироскоп системы ориентации, отключаю антигравы и выжимаю все, что можно из двигателей ориентации. Кто–то выпускает стойки шасси. Я забыл. Слышен треск, догадываюсь, что одной стойкой стало меньше. Катер наклоняется на бок, балансирует на вершине угла, падает днищем вниз. Пол застывает под углом градусов двадцать. Сели. Отстегиваем ремни, но никто не торопится встать. Смотрим друг на друга с некоторым изумлением. Сели. Честное слово, сели!

Пока катер вращался, все было нормально. А теперь горизонт плывет и покачивается.

– Вопрос на засыпку. Всем. Как нужно было садиться, чтоб не поломать шасси? – это я специально тяну время, чтоб голова перестала кружиться.

– На воду, – предлагает Кора.

– Принято. Еще?

Других идей нет.

– Надо было удалиться километров на триста от лагеря и садиться на главной тяге. На ядерном двигателе. – говорю я.

– А почему ты так не сделал?

– Не знал, что шасси такое слабенькое. Вот в наше время делали…

Смеемся. Долго и с повизгиванием. Поднимаемся и, пошатываясь, идем к выходу.

– Осторожно, обшивка горячая, – предупреждаю я. Мириамы понимают совет своеобразно. Лезут Монтану на спину.

Снаружи слышны голоса. Нас ждут.

Анна, кажется, решила мне ребра поломать. Или задушить в объятиях.

– Когда вы внезапно замолчали, и катер вращаться начал, некоторые подумали, что ты выпендриваешься, – сбивчиво рассказывает она. – Только я сразу поняла, что у вас дело плохо. Все молчат, один ты орешь непонятно что, да иногда Мириту хвалишь. Что, мол, умница, девочка, лапочка, кисонька, солнышко. А когда ты во все горло заорал: «Браво, брависсимо, Фигаро, Фигаро», последний дурак понял, что вы на аварийную идете.

Странно. Не помню, чтоб вслух Мириту хвалил. Арию Фигаро пел, помню. А до этого – молчал.

Осматриваем катер. Одна нога свернута на бок, две изрядно деформированы. Они приняли на себя и, сминаясь, ослабили удар. Других повреждений, с виду, нет. Очень неплохо для аварийной посадки. Ремонта – на пару часов.

Драконы собрались в две кучки, качают сестренок. Те с радостным визгом взлетают метров на десять.

– Здесь все нормально? Все живы–здоровы? База не рухнула?

– Куда она, к дьяволу, денется? – Анна уже успокоилась и начинает сердиться. – Замок с привидениями.

– Какими привидениями? Настоящими?

– Тебе бы только хаханьки. Поживешь – сам поймешь.

Неладно что–то в Датском королевстве. Позднее разберусь. Ни разу не видел живого привидения. Интересно, даже. Потом, все потом! Сегодня – праздник. Складываю ладони рупором.

– Слушайте, славные жители Уродца! Слушайте, ине говорите, что не слышали! Сегодня вечером – байки у костра!

– Ура–а!! – дружно откликаются драконы.

Сижу между Корой и Анной, похрустываю чипсами и наслаждаюсь жизнью. Монтан расписывает наши подвиги и опасливо косится на сестренок. Сестренки сбивают ему полет фантазии критическими замечаниями. Вредничают, одним словом.

– О посадке расскажи! – просит Волна.

– О–о! Об этом не расскажешь! Это надо пережить… Хочешь, покажу запись?

Конечно, все хотят. Монтан пускает на всеобщее обозрение видеоролик, записанный его очками. Я тоже подключаюсь. Интересно посмотреть на себя со стороны.

Ну, разумеется, вид как у довольного кота. Хвост трубой, рот до ушей. Иначе и быть не могло. Ага, вот момент катастрофы. Мириван выскальзывает из ремней и повисает на подлокотнике. Обхватываю ее хвостом за талию, Монтан – за ноги, и переворачивает нужным концом книзу. На морде у меня так и застыла блаженная улыбка. Воюю с управлением. Дергаю ручки управления как на игровом тренажере. И, при этом, рычу «Бригантину» – «… пьем за яростных, за непохожих, за презревших грошевой уют!» Чтоб я помнил! Казалось, сидел тихо, как мышка. Кора подозрительно вглядывается в мою физиономию. Видимо, подозревает, что это я все специально устроил.

Монтан удерживает Мириван, пока та не пристегнется, а я уже раскручиваю катер. На лице Коры горькая обида. По отвисшим щекам и складкам кожи на шее видно, как нарастают перегрузки. Моя идиотская улыбка превращается в яростный оскал.

Сестренки вцепились в подлокотники и замерли как статуи. Мириту даже глаза закрыла. Зачем ей на приборы смотреть, если она на прямой связи с автопилотом катера. Мириван смотрит только на меня. А ведь они в паре работают, – догадываюсь я. Мириту высчитывает для меня векторы, а Мириван разворачивает картинку в соответствии с поворотом моей головы.

Перегрузка спадает. Опять улыбаюсь, опять хвост трубой, ору «Фигаро». На целую октаву выше. Рев разъяренного мышонка.

Посадка. Шасси выпускает Мириван. Когда раздается треск шасси, и катер опасно наклоняется, мой хвост испуганно прижимается к полу. Мириван еще более испуганно косится на меня. Видимо, подумала, что я хотел на брюхо сесть.

Глубоко задумываюсь. В момент опасности проявляется истинная сущность разумного существа. Неважно, человека ли, дракона… Какова же истинная сущность старейшего из драконов? Позер, мальчишка, клоун. Шут. Поэтому и вокруг – сплошной цирк. Я же на самом деле радовался, когда катер шел на вынужденную. Наконец–то появилась работа по плечу. Даже не подумал, что погибнуть можем. Что Кора погибнуть может…

– Что–то случилось? – спрашивает Кора.

Лижу ее в нос и прислушиваюсь к разговору.

– … Миллионы лет? В космосе? Да первый же крупный метеорит…

– Неправильно, – вмешиваюсь я. – Защита есть. Монтан, расскажи.

Монтан тогда проштрафился. Нарушил мой приказ и направил катер на значительной скорости прямо на Объект. Могло окончиться очень плохо.

Набиваю рот чипсами из сушеных медуз. Вот чего мне не хватало в полете, вот чем прославится Уродец. Чипсами.

– Увлекся я как–то раз, – начинает Монтан. – Говорил мне Командор, не направляй вектор скорости на этот кристалл–переросток. А я такой красивый маневр заложил.

Монтан поднимает угловатый булыжник и начинает изображать, как он менял плоскость орбиты. Время тянет как опытный рассказчик. Чтоб слушатель созрел.

– … Вредины под руку советы дают. Если их одновременно слушать, точно катер угробишь.

Сестренки дружно набрасываются на Монтана с упреками. Монтан взывает к справедливости, но Кора принимает сторону сестренок. Я тоже принимаю сторону сестренок и укрываю их крылом. Все требуют продолжения рассказа.

– А рассказывать больше и нечего. Объект был прямо по курсу. И вдруг его не стало. Звезды вокруг те же, вектор скорости тот же, а Объекта нет. Сестренки ка–ак завизжат! – Монтан для убедительности даже пальцем в ухе поковырял.

– Не слушайте его! – возмущаются Мириамочки. – Неправда! Не было такого!

– А кто кричал: «Флюктуация! Флюктуация нуль–т!» В общем, оборачиваюсь я, а Объект уже сзади. И вдвое дальше, чем был. Так Объект от метеоритов защищается. Перекидывает на другую сторону, словно они сквозь него прошли.

– Как же вы к нему приблизиться сумели?

– А по касательной. И надо строго выдерживать соотношение расстояние–скорость. Ниже десяти километров этот защитный механизм уже не действует.

Мириту достает из сумочки на поясе мой зуб, какие–то пилки, резцы и начинает творить. Уточнение. Это уже не мой зуб. Это незаконченная статуэтка. Парень и девушка стоят спиной к спине. Кого же мне напоминает этот парень?

Посылаю кибера за синтезатором и устраиваю вечер старинной песни. Пою «Бригантину» Павла Когана, «Гренаду» Светлова, «Голубые города», «За туманом», «Люди идут по свету». И много–много забытых уже хороших песен. Может, этим дам им вторую жизнь. Ведь наверняка половина драконов сохранит запись для своих детей.

Темнеет небо, загораются звезды. Расходиться никто не хочет. Мы вместе, и мы – Отряд!

Выхожу в коридор и направляюсь к лифту. В конце коридора из приоткрытых дверей виднеется задняя часть черного дракона и хвостик, кокетливо свернутый спиралькой. Вхожу в лифт, нажимаю кнопку и задумываюсь. Черных драконов всего два: Анна и Платан. С Анной я сейчас говорил, а Платан не сворачивает хвостик спиралькой. И готов землю есть – это был женский хвостик!

Лихорадочно шарю по стенке в поисках кнопки «СТОП». Массаракш!!! Тут всего одна кнопка! Если лифт наверху, направляет его вниз. Если внизу – наверх! Черт бы побрал эту гениальную функциональность! Прикидываю, как сподручней сорвать настил пола и прыгнуть вниз, в шахту лифта, но двери в этот момент открываются. Давлю на кнопку. Еду вниз.

Только один дракон во Вселенной сворачивает хвост горизонтальной спиралькой. Этот дракон – член Отряда. Наиболее вероятный кандидат в покойники, так как расписывал коридоры базового модуля картинами в духе романтического примитивизма. А значит, больше других проводил на нем времени. Пока базовый модуль не превратился в маленькое солнышко… Имя этого дракона – Элана.

Выхожу из лифта, смотрю вдоль коридора. Пусто. Сдвигаю очки на лоб, чтоб видеть своими глазами, чтоб никакой виртуальной реальности. Заглядываю во все двери. Пусто. Призрак бродит по Уродцу. Тень отца Гамлета. Может призрак забыть на полу набор цветных восковых карандашей?

Что я знаю об Элане? Жена Тимура, подруга Лобасти. Подруга Лобасти… Скажи мне, кто твой друг… И я… Как я мог забыть?! Я же начальник! Начальник не должен ничего делать сам. На это есть заместители. И, перед полетом, я назначил такого заместителя! До чего ж я умный!

Неизвестные художники Европы

Пишут красками на пыльных мостовых.

Ла–ла ла ла!.. Ла!.. Ла!

Ла–ла ла ла!.. Ла!.. Ла!

Ла–ла… ла ла!

Мурлыкаю древнюю песенку и весело шагаю по коридору. Вываливаю на стол из ящика все бумаги, создаю творческий беспорядок. Окидываю взглядом со стороны и вызываю Волну. Когда драконочка появляется, роясь в чертежах, бросаю ей:

– Волнушка, будь добра, пригласи Шутника в мой кабинет через пять минут.

– Но она… Я… Она… Я не успею!

– Ну, через десять.

Драконочка стремительно вылетает из кабинета. Замечательная у меня команда! Полтора года раздумывал, как с ним… с ней увидеться. Оказывается, нужно было просто вызвать на ковер. Через секретаршу. Хорошая секретарша может все!

Робкое поскребывание в дверь. Смотрю на часы. Семь минут с секундами.

– Не заперто!

Входит Лобасти. Даже не очень удивляюсь. Откладываю стереофотографию Объекта и строго смотрю на нее. Драконочка напугана. Хвост прижат к брюху.

– Садись. С чего начнем? С хорошего или плохого?

– С плохого, – робко бормочет Лобасти. Правильная тактика.

– Кто сейчас с Гребом? Чем занята вторая Мириам?

Ух ты! Даже ушки прижала!

– С Гребом все нормально. Мириам с ним. Организация Греба полностью контролируется. Трех киллеров мы ликвидировали, восьмерых на Зону отправили. Так что сейчас все под контролем. На эту тему вам с Мраком поговорить надо. Греба он курирует. Есть проблема… Ну, он сам расскажет. А с Мириам все хорошо. Она очень разумная девушка. Пока она рядом с ним, я за Греба спокойна.

Три трупа и восемь человек на Зоне. Моя вина. Нельзя было Греба без наблюдения оставлять. Настроение резко портится. Лобасти принимает это на свой счет и пугается еще больше. Хотя, казалось, дальше уже некуда. Приглядываюсь к ней внимательней и замечаю на некоторых чешуйках глубоко процарапанные крестики. Там, где у Шутника был белый треугольник на груди. Выходит, Шутник все–таки она. А Мириам – по–прежнему андроид. Где же была ошибка в моих рассуждениях?

– Кто, кроме тебя, знает о машине времени? Элана, кто еще?

– Почти никто.

Надо же, до какой степени можно пугаться? Неужто я такой грозный? Нет. Значит… Значит, она наломала дров…

– Кто?

– Мрак, Катрин, Шаллах с Темкой, Греб с Мириам, Крис, Тавия и еще одна женщина. Дора. Ты ее не знаешь.

– Все?

– Еще Кербес.

Кажется, даже рычу от злости. Во всяком случае, на поверхности стола остаются глубокие борозды от когтей. Лобасти рыдает. Дверь приоткрывается, в щель просовывается голова Волны, а пониже – Мириамы.

– Вон! – ору я сестренкам. Дверь захлопывается, Лобасти вскакивает и снова садится. О машине времени знают пять человек. На пять человек больше, чем нужно. Вопрос: что с ними делать?

– Ты понимаешь, что ты наделала?

– Но люди не знают устройства. Только как кнопки нажимать, – оправдывается Лобасти.

– Умному достаточно знать сам факт, что это возможно. Надеюсь, математику ты никому не раскрыла?

– Математика в любом справочнике по физике есть. Уравнение Трепеда, – Лобасти удивленно хлопает ресницами.

– Ты делала машину по уравнению Трепеда? Там же дельта эл хроносдвига от балды взята!

– Я уточнила константу.

– Какая константа! – возмущаюсь я. – Сними очки! – Отбираю у Лобасти очки, снимаю свои, сую в ящик стола. На листе бумаги пишу четыре уравнения. – Где ты видишь константу? Это функция!

Лобасти склоняется над листком. Отбирает у меня стило и, слизывая слезы, переписывает уравнения в современной нотации. Переписывает третий раз, заменяя греческие буквы на значки, принятые у хронофизиков. Смотрю на полученную абракадабру и удивляюсь: неужели это читабельней, чем у меня?

– Гениально! – восхищается Лобасти и смотрит на меня абсолютно круглыми глазами. Забираю у нее листок, комкаю, смотрю, куда бы выкинуть. Некуда. Сую в рот и съедаю. Достаю из ящика и возвращаю Лобасти очки. Драконочка подавлена.

– Командор, я бы никогда так не смогла. Лапой на горло собственному открытию. Смотреть, как мы на Кванторе над этим бьемся, и ни словом, ни жестом… Командор! – глаза опять круглые. – Ты леди Берту на Квантор послал, чтоб она не позволила эту формулу открыть?

– Ты слишком долго жила на Зоне. Нельзя быть такой подозрительной. Уголек не знает этих уравнений. Монтан знает, возможно, Кора. Но они их уже здесь увидели.

– Пять веков хранить тайну от самых близких – я бы так не смогла. Это же не жизнь, это…

– Гм–м… Тебе ли говорить? Давай на чистоту. Зачем ты затеяла этот спектакль?

Лобасти уже немного пришла в себя.

– Если я расскажу, ты ругаться будешь. Так моя дочка говорит.

– Буду, – подтверждаю я. – Ну?

– Гранит…

– Понятно, – говорю я и незаметно вызываю через очки Гранита.

– Он мне такое сказал! Я решила, пусть экспедиция вернется, я его встречу и по морде! Со всей силы!

– Так он не знает, что ты здесь?

– Нет.

– А кто знает?

– Родители, Анна, Тимур и Волна. Больше никто. Не хочу, чтоб знали, кто экспедицию спас.

Кажется, я поторопился вызвать Гранита. Кроме аплодисментов по щекам, его тут ничто не ждет. Хочу отменить вызов, но не успеваю. Он уже в дверях. Лобасти жалобно вскрикивает и сует голову под крыло. Страус. Почему она меня так боится? Никого и ничего, только меня. Странно это. Но сейчас не это главное. Надо их мирить. Смещать акценты. Только бы Лобасти реплики не начала подавать.

Обнимаю Лобасти за плечи, прижимаю к себе, глажу по спинке. Пока глажу, привожу в порядок мысли. Тайное становится явным. Для чего нужен был маскарад, и прочее. Из–под крыла слышны приглушенные рыдания.

– Знаешь, кто это? – спрашиваю Гранита. По глазам вижу, что не узнал, хотя пытается. – Это наш старый знакомый – Шутник. Угадай с трех раз, зачем он здесь.

Гранит напряженно морщит лоб.

– Есть одно семейство драконов, у которого очень напряженные отношения с родственниками. И надо же такому случиться, что один из родственников попал в беду. Хоть он и придурок твердолобый, но родная кровь. Спасать надо. А так, как отношения натянутые, спасать приходится тайком, чтоб не дай Бог не догадался, кто его из дерьма вытащил. Все бы ничего, да тайные дела часто плохо кончаются. Можно ненароком прихлопнуть пару цивилизаций.

Лобасти вытаскивает голову из–под крыла, пытается возразить, но я крепко прижимаю ее к груди, чтоб не смогла и рта открыть.

– Не плачь, Лобастик. Не стоит он ни одной твоей слезинки, – напускаю на себя горькое раскаяние. Особенно и стараться не надо – эмоция–то знакомая.

Физиономия у Гранита становится кислой, будто лимонного сока в рот набрал. Даже щека дергаться начала. Лобасти вырывается из моих объятий, бросается к двери, шарахается от Гранита, словно он прокаженный.

– Вы!.. Неправда это все!!! Зачем так?! – выскакивает за дверь. Гранит – следом.

– Не подходи!!! – доносится вопль из коридора, затем дробь удаляющихся шагов. С некоторым страхом жду шума побоища, осторожно выглядываю за дверь. Гранит зажал Лобасти в углу, трясет за плечи так, что у бедной девушки зубы клацают, а затылок ударяется о стену, и при этом требует, чтоб она его простила. Прощение вытрясает, одним словом. Кто же так делает? А, пусть сами разбираются.

Сидим на полу тесным кружком и втроем ощипываем лепестки с роз. Палки отдаем Анне. Она аккуратно укладывает их на противень. Говорит, что порядок укладки очень важен. Иначе она – там, в прошлом, себе перепонки шипами оцарапает. До исторического момента осталось тридцать минут. Тот я, который в прошлом, уже кончил обдумывать идею, и теперь размышляет, как бы дать мне нынешнему знак.

Лобасти раскидала по поверхности Уродца десяток микроскопических нуль–маячков, таких слабых, что на фоне гудения Объекта драконы их не слышат. Настроила в соседних континуумах десяток баз. Компьютера Терпеливых в этих континуумах нет, поэтому никто не мешает использовать нуль–т на полную катушку. Да и в нашем континууме комп не возражает против слабых всплесков нуль–т. Его раздражают только мощные, которые сбивают процесс обмена информацией между шариками. Думаю, мне бы тоже не понравилось, если б я жил на дне озера, наслаждался тихой музыкой, а кто–то начал глушить рыбу динамитом.

Розы кончились. Я, который внизу, начал строить из камней пирамидку. Сидим, наблюдаем, хихикаем. Как–то не так мне это представлялось. Солидней, серьезней. Что–то вроде большого зала, чтоб дюжина драконов сидели за пультами, напряженно вглядывались в экраны, звучали отрывистые команды, шел обратный отсчет времени.

Кора опрыскивает лепестки какой–то жидкостью. Говорит, чтоб не увяли и лучше пахли. За разговором чуть не пропускаем момент «НОЛЬ». Лепестки пошли вниз. На экране щелевого гравилокатора лепестков не видно, но драконы засуетились. Все, кроме меня. Я стою столбом. С открытым ртом. Не очень солидно, однако.

– Пустите! Да пропустите же! Сейчас второй сброс! – волнуется Анна. Отодвигаемся, помогаем ей зарядить камеру колючими ветками. Еле успеваем. Анна с непонятным злорадством жмет на кнопку.

– Что так неласково? – интересуюсь я.

– Она знает. Заслужила, – кивает Анна на экран.

– Мастер Джафар, сейчас я должна передать чертежи гравилокатора самой себе, – сообщает Лобасти и начинает перенастраивать аппаратуру. Нацеливается по маяку, открывает нуль–т тоннель прямо в помещение соседней базы, топает туда с рулоном схем под мышкой. Мы на экране наблюдаем, как наша Лобасти похлопывает по плечу себя более раннюю. Что интересно – ранняя восприняла все достаточно спокойно. Выходит, это не первая петля во времени. Развоpачивают на столе схемы, pанняя Лобасти окидывает их взглядом. Наша Лобасти скатывает схемы в pулон, сует под мышку, возвращается и выключает тоннель.

– Сколько петель во времени ты накрутила? – строго спрашиваю я.

– Четыре, – сознается Лобасти. – Это была последняя незакрытая. Теперь все мои петли закрыты. – И выжидающе смотрит на меня.

– Не строй мне глазки. Что еще?

– За полторы минуты до взрыва базового модуля, Командор появился там, отдал приказ «Три ноля» и ушел по нуль–т. Все, кто там был, успели уйти на Квантор.

– А кто там был?

– Элана, Майя, Карапет с напарником, родители Монтана.

– Что я там говорил?

– Назначил старшую, отдал приказ, и сразу – назад.

Старшую… Подсказка. Элана может в задумчивость впасть, маму Монтана я не знаю, значит – Майя.

– А если они не успеют собраться?

– Успеют. Объект бабахнул по комплексу после того, как на комплексе на полную мощность сработала дальняя нуль–т.

Вторая подсказка. Пожалуй, хватит. Слишком много знать вредно. Вызываю на очки фотомордочки членов Отряда. Отбираю Майю, Элану. Устанавливаю режим общей связи. Теперь мои очки пытаются установить связь с очками девушек. Как только я попаду на базовый модуль, связь будет установлена. Добавляю к списку код связи Карапета. Догадываюсь заглянуть в личное дело Монтана и нахожу там коды связи его родителей. Пять из шести будут оповещены сразу. Остался напарник Карапета, но пусть о нем остальные позаботятся.

– Я готов. Открывай тоннель.

– Эта база не в том времени. Нужно сначала на другую перейти, – Лобасти торопливо настраивает аппаратуру. Открывает тоннель в другую базу. Переходим. Все точно такое же, только стены другого цвета. Лобасти включает пульт и настраивает аппаратуру.

– Сейчас мы в нужном времени, но в соседнем континууме, – дает она последние инструкции. – Я открою тоннель в камеру нуль–т и буду держать его открытым. Тогда все подумают, что Командор пришел и ушел через камеру обычным образом… Осталась минута.

Начинаю делать приседания. Драконы должны почувствовать, что я очень торопился и слегка запыхался.

– Пять, четыре, три, два, один, ноль!

Вот он, обратный отсчет, о котором я мечтал. Врываюсь в камеру нуль–т, из нее – в коридор базового модуля. Меню общей связи вспыхивает красным. Связь установлена. Оглядываюсь. Элана малюет на стенке, Майя стоит рядом. Реву во всю мощь глотки:

– Приказ три ноля! Общая эвакуация на Квантор. Майя, ты за старшую! В комплексе шесть драконов. Собираешь всех и уходите все вместе. Поняла? Все вместе! На сборы даю минуту!

За спиной слышен топот. Оборачиваюсь. Ко мне бегут два дракона.

– Что с моим мальчиком?!

Понятно. Родители Монтана.

– Жив, здоров. Вернется нескоро! – ныряю в камеру нуль–т, захлопываю дверь, пробегаю сквозь срез тоннеля на базу Лобасти.

– Отлично, Командор! – Лобасти отключает аппаратуру. – Все тютелька в тютельку! Вот послушай!

В наушниках звучит мой чуть хриплый, торопливый рев.

– Это – старая запись с очков Эланы. А вот сегодняшняя запись.

Тот же самый рев.

– Кольцо замкнулось, – комментирует Лобасти.

– Напарник Карапета – это кто? Я его знаю?

Хвост Лобасти проходит между задних ног и плотно прилипает к брюху. Ох, черт!..

– Это леди Берта…

– Она спаслась?

– Да, да, конечно! Раз кольцо замкнулось, все спаслись.

Уголек была в двух шагах от меня, а я не знал. И хорошо, что не знал.

– Ты умница, Лобасти. Все правильно.

– Командор, насчет Греба. С него надо браслет снять. Мрак дал ему одно ответственное задание… Греб справился. Мрак обещал, что если он справится, вы снимите браслет.

– Так в чем вопрос?

– Я не разобралась в его принципе действия.

Принципа действия у браслета никакого. Набор бессмысленной электроники. Ну, на 99 %. Лобасти не смогла это понять. Смысл искала. На этом и строился весь расчет. Трудно поймать черную кошку в темной комнате. Особенно, если ее там нет. Бернард Шоу? Не помню. Сказать, или не сказать?

– Передай при встрече Гребу, что я сниму браслет как только вернусь из экспедиции. Договоренность со мной есть. А пока пусть походит в браслете.

– Это же еще девять лет! Хорошо, передам.

Вот опять Лобасти ненароком проболталась. На нее это не похоже. Значит, нароком. Сообщила, что экспедиция длилась одиннадцать лет. Возможно, мне это знание пригодится. Если она это знает, значит лазала в будущее. Смелая девушка. Знание собственного будущего – это не подарок.

– Передай Майе и остальным членам отряда, что могут присоединиться к нам, если захотят. Только чтоб никаких парадоксов со временем!

– Если без парадоксов, то Майе пока нельзя. Можно только Элане. Остальным – позднее. И назад никому нельзя возвращаться.

– Хорошо. Тогда сейчас уединимся, и ты поведаешь мне тайну сферического нуль–т.

– Нету никакого сферического нуль–т, – смущенно сознается Лобасти. – Тот шарик две сотни киберов полторы недели полировали.

– А воронка?

– Воронку я методом последовательных приближений вырыла. Выхватывала кубические куски с шагом в полмиллиметра. А чтоб ступеньки замаскировать, отправила туда термическую бомбу.

– Я думал, шершавинки как раз от взрыва образовались, – сознаюсь я.

Эпилог

Выкапываю ямку. Копаю до тех пор, пока песок не становится влажным. Достаю из рюкзака мешок с землей, провожу когтем по пластику, высыпаю землю в ямку. Пристраиваю саженец и засыпаю корни землей. Сверху высыпаю горсть семян какой–то неприхотливой травки. С пустым мешком из–под земли иду к речке за водой. Поливаю, пересчитываю оставшиеся саженцы. На сегодня хватит, а позднее Лобасти еще подкинет. Как раньше пели – «и на Марсе будут яблони цвести.» Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы…

Компьютер… Просто большой компьютер… Четырехмерная игрушка. Располагается в нашем трехмерном континууме и трех соседних. Никогда не думал… Просто представить не мог, что стану агностиком. Триста лет мечтал найти по–настоящему сложную проблему. Нашел… «Не спрашивай о том, что тебя не касается, если не хочешь услышать нечто, для тебя неприятное». Кажется, так все просто. Бывают вещи, недоступные по чисто технологическим причинам. Например, в XIX веке не могли изготовить антиграв. В этом компьютере нет ни одного узла, с которым бы мы не смогли разобраться, который не смогли бы скопировать. Технология позволяет. И все же… Эта проблема нам не по зубам. Мы даже не можем вообразить себе задачу, для которой потребовался бы такой компьютер. Изучая его, безусловно, узнаем много нового для себя. В основном, в теоретическом плане. Да, компьютеры Терпеливых превосходят наши по всем параметрам. Да, имея хотя бы один образец, мы можем размножить его с помощью дубликатора Трепеда. Нет проблем. Проще, чем два байта переслать. Беда лишь в том, что по технологии Терпеливых опытный образец будет изготавливаться несколько сотен лет. Если не тысяч.

Мы никогда не узнаем, какую задачу решает компьютер Терпеливых. Чтобы разобраться в этом, нужно построить компьютер, сравнимый с ним по мощности и объему памяти. Пусть в десять, пусть в сто тысяч раз слабее, но сравнимый. Мы не умеем строить компьютеры размером с маленькую планету. Их комп навсегда останется для нас черным ящиком.

Вряд ли мы встретим когда–нибудь самих Терпеливых. Уродец вдвое старше Земли. Но он был молодой планетой, когда началось строительство компьютера. Терпеливые измеряют время другими единицами. Их комп ведет задачу на протяжении геологических эпох. На моей памяти самая длинная осмысленная задача на самом мощном (в то время) компе решалась триста часов. Есть, разумеется, бесконечные задачи – например, вычисление десятичных знаков числа пи – но не о них речь. Люди предпочитают не ставить задачи, решение которых занимает недели и месяцы. Считается, что если задача не может быть решена за приемлемый срок, значит она бездарно запрограммирована. Видимо, Терпеливые считают приемлемым сроком миллиарды лет. И вряд ли появятся здесь до окончания счета. А может, не появятся вовсе. Компьютер сообщит им ответ по нуль–связи и приступит к планомерному самоуничтожению. Почему–то я убежден, что после решения задачи комп самоуничтожится. Ведь он уничтожил тот модуль, который мы скопировали дубликатором Трепеда.

Самим искать Терпеливых так же интересно, как дождевую каплю, упавшую в океан. Их комп занимает несколько трехмерных континуумов. Это говорит о том, что они умеют перемещаться между континуумами. Найти нужный в двенадцатимерном пространстве – легче найти знакомую песчинку в пустыне. Да и как они выглядят? Кого искать?

Тупик… Настолько явный и очевидный, что крылья вянут. «Разум – могучий рычаг!» Подайте сюда того, кто это сказал. Пусть посоветует, что с этим рычагом делать. А нет – так пусть засунет его себе в… Фу, чуть не облаял невинного человека. Не виноват он, что рычагом не зацепить проблему. Соскальзывает.

ОБЛОМАЛИСЬ – выкладываю камешками на прибрежном песке. Интересно, сколько драконов уже осознали такую простую мысль. Пока они полны энтузиазма. Предстоит несколько экспедиций к Объекту, девять лет исследований. Лобасти сообщила, что экспедиция заняла почти одиннадцать лет. Мы вернемся со славой. Еще бы – доказали, что не одиноки во Вселенной. Нашли совсем свежие следы Старших Братьев. Сделали кучу мелких открытий… Куковать мне здесь до конца срока. Может, залечь в анабиоз?

31.05.1996 – 28.06.1997

Караван мертвецов

…дай мне силы исправить то, что я могу изменить, дай мне мужество смириться с тем, что я изменить не в силах, и дай мне разум отличить одно от другого.

Рынок

Эти двое ей сразу не понравились. Трудно так, с лету, объяснить, чем. Они были не такие, как все. Чуть–чуть не так одеты, чуть–чуть не так смотрят по сторонам. Как ведут себя мужчины на невольничьем рынке? Некоторые спешат по делам. Они знают, куда и зачем идут, по сторонам почти не смотрят. Другие пришли за покупкой. Придирчивым взглядом оценивают женские тела, подолгу останавливаются у помостов. Третьи пришли просто полюбоваться. Но они обычно не задерживаются в этой части рынка. Они там, где торгуют рабынями постели. Эти двое глазели на все. На навесы над помостом, на сами помосты. На мужчин, выбирающих товар, на кольца в полу, к которым за лодыжку были прикованы женщины, и особенно на самих женщин. За два дня на помосте Дора изучила посетителей рынка и теперь с тревогой наблюдала за странной парой. Впрочем, странной пара казалась только для ее цепкого взгляда. Продавцы видели в них лишь покупателей. Необычные воины сделали уже два круга по рынку, а это говорило о том, что они не намерены уходить без покупки. Дора с подозрением наблюдала, как воины, почти не задерживаясь, проходили мимо рабынь постели справа от нее, как подолгу рассматривали каждую из рабынь черной работы на помостах слева. Те отвечали им хмурыми взглядами. Для них время, проведенное на рынке, было отдыхом. Когда воины остановились напротив нее, Дора задрожала и отвела взгляд. Им, видимо, нужна была рабыня черной работы, а для Доры это было хуже смерти. Ей проденут в груди тяжелые стальные кольца, ее будут запирать на ночь в вонючем бараке. Это ее, привыкшую спать в любую погоду под открытым небом. Ее, десять лет ходившую с торговыми караванами. Каждую ночь будут сажать на цепь вместе с другими. И это после того, как она чуть не получила ошейник свободной женщины.

– Посмотри на нее. Она неплохо загорела. Лицо обветренное.

Караван мертвецов! Да что же это? Как стервятники кружат, – Дора с ненавистью взглянула на мужчин и опять уставилась в пространство. Еще дня два, три, и хозяин передумал бы ее продавать. Разве не она спасла все то, что осталось от разграбленного каравана? Три лошака, два верховых, один вьючный. Разве не она проводила с хозяином дни и ночи, пока тот не оправился от раны? Особенно – ночи. Как она старалась! Как все шло хорошо. Да, мужчина двух ошейников не дарит. Таков закон. Но не для караванщиков. Об этом не говорят вслух, но у каждого богатого караванщика есть дом в каждом крупном городе, а в этом доме – женщина, которая следит за хозяйством. Свободная женщина в железном ошейнике. Иначе как она сможет вести дела господина в его отсутствие? И что в этом плохого? Всем хорошо. Жизнь караванщика – дорога. Города – это лишь краткий отдых в пути. Разве мужчина не может позволить себе женщину во время отдыха? Разве она, Дора, не доказала свою верность и преданность? Разве она недостойна ошейника? Но у хозяина в этом проклятом городе долги, и он решил продать то, без чего мог обойтись. Ее. Почему на них не напали рядом с Харифом, где у хозяина много друзей? Почему не у стен Бахана, где любой банкир, любой меняла охотно даст кредит караванщику из Йорка. Чего нет, того нет, но хотя бы еще две ночи наедине. Она пробудила бы его сердце. Прошлой ночью хозяин уже смотрел на нее тем долгим, ласковым взглядом, после которого на шею девушки ложится холодный металлический ошейник. Она знает, как себя подать, она все сделает. Ведь другого случая не будет. Ей почти тридцать. Или ошейник свободной женщины, или в бараки навсегда. Третьего не бывает.

Из палатки вышел продавец.

– Чем занималась эта?.. – спросил один из воинов с незнакомым акцентом.

– О, она все умеет, – охотно отозвался продавец. – Вы будете довольны. Она ходила с караваном, а в степи нужно все уметь. Дьявол не придумал еще такой работы, с которой не справится рабыня каравана. Посмотрите, какие сильные у нее руки и ноги. Стальные мышцы, ни капли жира. Она очень выносливая. Может бежать, держась за стремя, целый день. Может неделю не есть.

– Ходила с караваном, говоришь? Много повидала? – один воин взял ее за подбородок, поднял лицо, внимательно посмотрел в глаза. – Ты была в Бахане?

Дора кивнула, продолжая смотреть воину прямо в глаза. Взгляд в упор – единственное оружие, которое у нее оставалось. За грубое слово можно получить плеткой по ребрам, за дерзкий взгляд – в худшем случае оплеуху. Но дерзкая рабыня может не приглянуться покупателю. Тогда впереди будет еще одна ночь с хозяином. Еще один шанс.

– Нет города от океана до океана, где бы она не была, благородные чужеземцы. Нет караванной тропы, которой бы она не знала.

– Что ты умеешь? – спросил второй воин.

– Ухаживать за вьючными лошаками. Паковать грузы, столько, сколько лошак сможет снести. Вести хозяйство в доме не умею.

– Вы видите, она очень честная, – подхватил продавец, чтоб исправить впечатление, – Ей не нужно приказывать, достаточно объяснить один раз. Вы можете доверить ей любые ценности. Можете поставить перед ней кувшин воды, она умрет от жажды, но не притронется к нему без вашего разрешения.

– Умрешь? – с интересом спросил воин.

– Выпью все до капли. Какая польза хозяину от мертвой рабыни.

– Видите! – вскричал продавец. – Где еще благородные чужеземцы найдут такую честность? Такую рассудительность!

Воины с улыбкой переглянулись.

– Вы не верите? Проверьте ее. Я без колебаний доверю ей свой сундук с деньгами.

– Ладно, старик, сколько ты хочешь за эту кучу добродетелей?

– По счастливой случайности хозяин этой рабыни сейчас как раз в моей палатке. Вы сами сможете договориться о цене, – продавец скрылся за пологом, и через секунду из палатки вышел Телим. Дора трагически свела брови, приоткрыла рот и не сводила глаз с его лица. Жалобный и одновременно осуждающий взгляд.

– Двадцать пять золотых, – твердо произнес Телим. Один из воинов присвистнул, рот Доры округлился от удивления. Продавец надвинул на глаза тюрбан, застонал и скрылся в палатке.

Видимо, хозяин передумал меня продавать, – решила Дора, – и теперь высокой ценой пытается отпугнуть покупателей.

Опустившись на колени, она схватила его руку и прижала к губам. Телим дернулся, будто его ужалила змея.

– Двадцать пять монет? – протянул второй воин, обошел Дору кругом, провел пальцем по шрамам от бича на плечах. – За такие деньги я могу купить дюжину тех, – мотнул головой в сторону рабынь черной работы.

– Она и стоит дюжины, – ответил Телим.

– Пять золотых, – предложил воин.

– В прошлый раз меня продали за три, – вставила Дора.

– Да, семь лет назад она стоила три. Но сейчас она стоит двадцать пять, и я не торгуюсь.

– Благородные воины, я не стою таких денег, – опять влезла Дора и почувствовала, как рука Телима легла на ее затылок. Приготовилась, что Телим поднимет ее за волосы, швырнет лицом вниз на помост, но он ласково встрепал ей волосы.

– Может, я чего–то не понимаю. Что в ней такого ценного? Она хороша в постели? Нет. Слишком тощая да мосластая. Хозяйство в доме вести не умеет. Откуда двадцать пять монет?

– Второй такой нет, – ответил Телим.

– Это аргумент, – рассмеялся первый воин. – Хотя так можно сказать о любой. Крис, давай купим ее. Я хочу постигнуть скрытые достоинства, спрятанные под этой невзрачной шкуркой.

– Ты с ума сошел! Двадцать пять золотых. Она и половины не стоит.

– Сколько ты вчера просадил в кости?

– Не в кости, а в карты. И какое тебе дело? Я получил удовольствие.

– Сегодня я хочу получить удовольствие. Хозяин, мы берем твое полуголое чудо. Но если она не такая, как ты говоришь, клянусь, я ее в бархан зарою.

Телим молча принял деньги и, не считая, ссыпал их в кошель. Дора похолодела. Ее все–таки купили. За огромную, уму непостижимую сумму. Все пропало. Купили воины–чужеземцы, для развлечения, как диковинку. Она не осознавала, как продавец отомкнул браслет на лодыжке, как новый хозяин за руку свел ее с помоста. Она все оглядывалась на Телима. Что впереди? Несколько дней у новых хозяев, пока не надоест, потом опять рынок. И бараки. От судьбы не уйдешь.

– Я старый козел с прокисшими мозгами, – вполголоса жаловался продавец Телиму. – Я разучился делать деньги. Ты продал свою сушеную воблу за двадцать пять золотых, когда ей круглая цена – два! Как это стало возможным? Чем ты их околдовал?

– Если вновь увидишь на базаре мою женщину, покупай хоть за десять золотых, – отозвался Телим, глядя вслед уходящим.

Дора плохо понимала, куда ее ведут. Потрясение было слишком сильным. За двенадцать лет она уже пятый раз меняла хозяев, но раньше хоть оставалась надежда. Сначала она была молода и красива, потом ее покупали для определенной работы. Сейчас же ее купили прельстившись высокой ценой. Спотыкаясь, она брела за новыми хозяевами, пока не ушибла ногу о камень. Зашипев от боли, девушка вышла из транса и запрыгала на одной ноге. Мужчины оглянулись на нее и остановились. Тот, который держал за руку, отпустил ее и задумчиво потер подбородок.

– Надо сандали купить, – сказал он.

– Зачем? Выйдем из города, мокасины наденет, – отозвался второй. Мокасины – хорошая обувь, но Дора не обольщалась на этот счет. Кэптэны караванов всегда заботятся о людях и лошаках, чтоб в пути не было задержки, а эти двое были богаты. Дора встряхнула головой и мысленно обругала себя. Сейчас решалась ее судьба. Как поставишь себя с самого начала, так и будет. Не вышло с Телимом, плевать. Это уже в прошлом. Надо начинать все сначала. Решив так, Дора попыталась улыбнуться и, прихрамывая, бодро зашагала за новым хозяином. Хозяином она решила считать того, которого звали Крис, и который вначале вел ее за руку. Теперь он отпустил ее, но Дора знала, что это испытание. Про себя она ухмыльнулась. Эти двое не знали, что рабыни каравана имели намного больше свободы, чем прочие. Никто не останавливал рабыню, если она вечером выходила из лагеря. У нее своя работа, и работа эта должна быть сделана. Если нет – попроси помощи. Главное – не задерживай караван. Если рабыня исчезала, кэптэн мог задержать караван хоть на десять дней, разыскивая пропавшую. Дальше все зависело от вины. Наказание за побег было очень жестоким. Если же все получилось неумышленно, рабыню могли вообще не наказать. Дора задержала караван дважды. Первый раз она сбежала когда караван проходил невдалеке от ее родного форта. Дора все хорошо обдумала и спланировала. Пошла якобы за ягодами, оступилась на скользких камнях, переходя быструю речку, дала унести себя потоку. Выбралась из воды километра на два ниже по течению, там, где на гальке следы не видны. Бестолково плутала по лесу всю ночь, путая след. На следующий день зигзагами направилась к родному форту. Проведя ночь на дереве, поняла, что возвращаться туда незачем. Кому она там нужна? На ошейник рассчитывать нечего. Ее сверстники наверняка имеют жен, а молодые найдут себе девок по возрасту. Конечно, брат из дома не выгонит. Но работать заставит с утра до ночи. Двор да поле, поле да двор. Земля да навоз. Свободная, но хуже, чем рабыня. В караване – рабыня, но сколько видела! Степь и сельву, моря и пустыни. Горы с белоснежными вершинами, угрюмые лабиринты черных скал, болота, перейти которые можно только зимой, зыбучие пески, огромные поля красных маков на горных склонах. Умывалась холодной, хрустальной водой горных родников, и теплой, мутноватой речной, и соленой морской, и даже песком пустынь, как умеют только старые караванщики.

Утром, с первыми лучами солнца, по кратчайшему расстоянию Дора пошла искать караванную тропу. По дороге ломала ветви кустов, отмечая свой путь. Найдя тропу, нарисовала на утоптанной земле стрелку, прижала локти к бокам и побежала размеренным бегом. Через час перешла на шаг. Потом снова на бег. И так, чередуя бег с быстрым шагом, двигалась до обеда. Дорога пошла по холмам. Забравшись на очередной, легла в тени под деревом, погрузившись почти полностью в прохладный мох. Задремала. Проснулась, когда тень сдвинулась, и жаркие лучи солнца коснулись кожи. Села, потянулась и замерла. На вершине соседнего холма отчетливо вырисовывались силуэты всадников. Дора узнала их. Следопыты каравана. Все ее петли и трюки не задержали их. Схватив камень, Дора нацарапала на земле еще одну стрелку в сторону каравана и припустила во весь дух. До лагеря оставалось километров пятнадцать. Дора не давала себе пощады. Трудно человеку соревноваться с лошаком, идущим легкой рысью, но от скорости теперь зависела жизнь. С криком: «Чужаки!» она ворвалась в лагерь. Караван мгновенно ожил. Дора упала на землю и корчилась, ловя ртом воздух. Минута, и лагерь опустел. Лишь она, несколько лошаков, да сложенный кучами груз. Но из–за каждого дерева, из–за каждого куста на тропу был нацелен тугой лук. Не прошло и десяти минут, как послышался топот, из–за поворота тропы показались следопыты, и люди с шутками и веселой руганью вернулись в лагерь. Дора осмотрела лошаков, за которых отвечала. Животные выглядели отдохнувшими, были сыты, напоены, но не чищены. Дора огляделась. На нее, как будто, не обращали внимания. Следопыты расседлали лошаков и скрылись в шатре кэптэна. Дора схватила щетку, начала чистить лошаков, кусая губы и поминутно оглядываясь на шатер, не вытерпела, заметалась, и со щеткой в руке побежала к шатру. На ее несчастье вход оказался распахнут, ее сразу заметили. Подслушать не удалось. В шатре были все старшие караванщики.

– Иди сюда, птичка, – приказал кэптэн. Дора вошла в шатер и рухнула на колени, прижимая к груди колючую щетку.

– Я задержала караван на два дня. Накажите меня, только не продавайте.

– Ну, это само собой. Накажем, – утешил кэптэн. – А вы, ребята, что скажете?

Следопыты переглянулись.

– Трудно сказать, отец, – начал Троян. – Сегодня она искала караван. Чем ближе к лагерю, тем быстрей бежала. Утром шагом шла, потом то шагом, то бегом, под конец так неслась, будто за ней стая шакалов гонится. Знаки оставляла.

– Значит, вернуться хотела.

– Хотела. Сегодня – да. Но в первую ночь следы путала.

– Значит, убежать хотела.

– Не знаю, отец. Когда бегут, бегут куда–то. А эта целый день металась. То вправо, то влево. Час туда, два сюда.

– Сын, я по следу не шел. Тебе решать.

– Что тут решать? Мы из–за нее два дня стоим. В ближайшем форте продать в бараки, а из бараков девку в караван взять.

– А ты, птичка, что скажешь?

Дора зарыдала и понесла бессвязную чушь. В этом бреду было все. И нечищенные лошаки и про родной форт и знакомые места и мольба убить, но не продавать из каравана, и отрывки заготовленного рассказа про то, как она заблудилась, и про то, как боялась, что караван уйдет без нее, и про поля красных маков, и про пыль дальних дорог.

– Убежала, потом вернулась, – сделал вывод кэптэн. – Выбирай себе наказание. Я бы простил, но кроме тебя в караване есть другие пташки. Они должны запомнить урок.

Доре разрешили вычистить лошаков, потом повесили за руки между двух деревьев и прошлись по спине бичом. Потом караван стоял еще двое суток. Две рабыни выхаживали Дору, смазывали спину страшно дорогим целебным бальзамом. Кэптэн не хотел ее терять. Шрамы на спине образовали геометрический узор из ромбов. Караванщики любили и ценили красоту во всем.

Как ни странно, вес и авторитет Доры в караване после этого случая поднялся. Кэптэн явно ей симпатизировал и даже разрешил слушать, о чем говорят на совете караванщиков. В ее подчинении были уже четыре женщины, и вскоре она стала бы маткой каравана. А после того, как спасла караван, всерьез рассчитывала на ошейник. Но кэптэн умер. Караван распался на три. По жребию Дора досталась Телиму. Хуже нельзя было придумать. Рабыни были для него говорящей разновидностью лошаков. Караван Телима – самый маленький из трех. Планов он ни с кем не обсуждал. Жить в его караване было сытно, спокойно и скучно. Дора погрузилась в рутину. Начала забывать о честолюбивых мечтах.

Впереди раздался отчаянный женский крик. Воины шли как раз туда. Дора застонала и затравленно огляделась. Убежать? Куда здесь убежишь? Город. В городе без денег… Может, пощадят? За нее ведь двадцать пять золотых заплатили. Точно! Испугать хотят. Чтоб место знала.

Воины остановились перед кирпичным помостом. Дора замерла за их спинами. Пять изможденных женщин, скованных за ноги единой цепью, стояли за помостом, шестая, молодая но некрасивая, лежала на спине в центре. Шея, руки и ноги были зажаты колодками. Кузнец оттянул рукой ее тощую грудь и пронзил острым, раскаленнымдокрасна стержнем. Девушка опять закричала и забилась. Одна из ожидавших своей очереди упала в обморок. Никто не обратил на нее внимания. Кузнец положил стержень на жаровню, вытащил щипцами из чана с кипящей водой незамкнутое еще стальное кольцо. Окунул в другой чан, наполненный целебным бальзамом, подержал, чтоб кольцо остыло, вытащил, подождал, пока стекут золотистые капли. И продел сквозь проколотую грудь. Девушка визжала и извивалась. Дора представила, как бальзам жжет искалеченную грудь и закусила до крови губу. Кузнец тем временем уже продевал кольцо сквозь вторую грудь. Работал размеренно и равнодушно. Сбросил колодки, ткнул ногой в ребра.

– Иди, подожди у наковальни. Да не лапай грудь руками. Заразу занесешь. Вы, давайте сюда полудохлую.

Женщины подтащили упавшую в обморок, кузнец зажал колодками ее руки и ноги. Женщина очнулась, забилась и закричала. Кузнец успокоил ее оплеухой. Из пристройки вышли два помощника кузнеца и хозяин женщин. Помощники занялись девушкой, скулившей у наковальни. Один сжал большими щипцами кольцо, так, что концы сошлись вместе, второй вставил раскаленную докрасна заклепку и несколькими ударами расклепал. Так же быстро заклепали второе кольцо.

– Порядок, – довольно отметил молотобоец и потрепал девушку по щеке. – минутное дело, а ты боялась.

Девушка скулила, скорчившись у его ног. Визгливо закричала та, которой кузнец в этот момент проткнул грудь.

– Во всем должен быть смысл, – потирая подбородок, сказал хозяин Доры. – Не для красоты же они это делают?

– Мы чужеземцы, имеем право не знать местных обычаев, – непонятно ответил второй воин.

– Если хозяин разрешит сказать… – подала голос Дора. Оба воина повернулись к ней. На помосте опять дико завизжала женщина. Воин, которого звали Крис, поморщился.

– Идем отсюда. Что ты хотела сказать?

– Им кольца в грудь продели, чтоб ночью на цепь сажать.

– Не понял? – искренне удивился Крис.

– Ночью сквозь кольца цепь пропускают. Цепь вдоль всего барака тянется. С одного конца барака цепь в стену вмурована, с другой ее замком к стене приковывают. Всего один замок, а все рабыни на цепи, никто убежать не может.

– Красиво придумано! – восхитился воин, имени которого Дора не знала. – А если от такой операции гангрена начнется?

– Грудь выжгут. Но так редко бывает. Девушек перед этим больше месяца почти не кормят, голодать заставляют, чтоб грудь опала. Потом два дня сытно кормят и сюда ведут. После такой голодовки раны очень быстро заживать начинают… Господин, можно Доре сказать?

– Говори.

– Дора десять лет ходила с караванами. В караванах рабынь на ночь не приковывают. Тех, которых приковывать надо, в караванах не держат.

– Хочешь сказать, что тебе кольца в груди продевать не надо.

– Так, хозяин.

– Греб, а ты что думаешь?

– Кончай дурачиться.

Крис остановился перед широким шатром. Две рабыни в узких набедренных повязках кружились в медленном танце. Тела их были покрыты многоцветными узорами татуировки. В глубине шатра на столе лежал обнаженный по пояс мужчина и флегматично что–то жевал. Двое подмастерьев наносили рисунок на его спину. Третий выкалывал на плече рабыни имя и адрес ее хозяина. Мастер вышел и критически осмотрел Дору.

– Бесполезно, – вынес он свой приговор. – Стара, кожа обветрена, грудь плоская, спина в шрамах. Да и мордой не вышла.

– Я стою двадцать пять золотых! – гневно выпалила Дора, опомнилась и спряталась за спину Криса.

– К тому же, глупа и бестолкова, – продолжил мастер. – Есть цена и есть стоимость. Ты хоть знаешь разницу между ними?

– Знаю. Я десять лет при караване, – Дора сунула ладонь в мозолистую лапу Криса и как бы случайно прижалась грудью к его плечу.

– Ну?

– Цена – это за сколько меня продали. А стоимость – это за сколько меня купили.

Мужчины задумались над этим определением.

– А ведь что–то в этом есть, – согласился Греб. – Хотя идея раком вывернута. Сама дошла?

– Сама, – покраснела Дора.

– Это видно! – все засмеялись. Мастер еще раз критически осмотрел девушку.

– Могу нанести рисунок сбоку по бедру до колена, ниже – от колена до лодыжки. Сверху – от плеча до локтя. Ниже локтя – две полосы узоров. С наружной стороны – с выходом на тыльную сторону ладони, до самых пальцев. С внутренней – от локтя до запястья. Скромненько так, обычные завитушки в четыре цвета. Лицо, грудь и спину лучше не трогать. Не тот материал.

– Хочешь стать красивой? – спросил Крис.

– Как будет угодно хозяину, – отозвалась Дора, лихорадочно взвешивая в уме все. – Татуировка – это очень больно. Убежавшую рабыню легко найти по татуировке. Но если я понравлюсь хозяину? Боль можно перетерпеть. Дура! Ты станешь забавной зверюшкой. Кто оденет ошейник на забавную зверюшку? Ты видела хоть одну татуированную в ошейнике? – Девушка задрожала всем телом. Крис удивленно посмотрел на нее.

– Хозяин, можно сказать?

– В чем дело на этот раз?

– Я не стану красивой, хозяин. Я стану смешной. Мастер прав. Не с моим красным носом о красоте думать.

– Умные женщины – разорение для меня, – развел руками мастер.

Дом

Дора бодро шагала, задрав кверху свой облупленный красный носик. Она держалась за руку Криса. Сама держалась, и он не возражал. Это была удача. Это говорило о ее высоком положении. Тонкость, почти незаметная для свободной женщины, но понятная любой рабыне. Попробовала бы рабыня черной работы прикоснуться к руке хозяина! Правда, так часто делали рабыни постели, но стоило посмотреть на ее лицо, чтоб понять: она не из них. Значит, ее положение в доме хозяина прочно и значительно. В целом, Дора была довольна собой. Она сумела себя правильно поставить. Уберегла грудь, спаслась от татуировки. Вот только по–прежнему не понимала и боялась новых хозяев. И не знала, что ее ждет.

– Вот здесь мы живем, – улыбнулся ей Крис. Дора поразилась очередной раз. Высокая стена отгораживала просторный двор и двухэтажный дом. Просто одетые воины–чужестранцы снимали дом, за который нужно было платить не меньше золотого в день. Для этого нужно быть сказочно богатым! Но богатые не выбирают сами рабынь на рынке, не ходят пешком. Дора испугалась. Все было не так. И доспехи – каждая деталь сама по себе старая: и кожа, и пластины панциря, и кольца, но они не притерлись друг к другу, в щели не успела набиться пыль. Это были неправильные доспехи. Хозяева только притворялись простыми воинами, поняла девушка. Кто же они? Зачем она им? Что с ней будет?

– Мири! Встречай охотников с добычей! – весело закричал Крис и подмигнул Доре. Из дома выбежала молодая девушка. Рабыня.

– Смотри и поражайся. Караванщица. Десять лет непрерывного стажа. Весь континент знает, от океана до океана! Всех лошаков в лицо помнит, – расхваливал Крис приобретение. – Готовить, правда, не умеет. Если не врет, конечно.

Девушка прыснула. Дора покраснела.

– Угадай, сколько за нее Греб выложил? Ни за что не поверишь! Двадцать пять монет.

– Вы с ума сошли! За такие деньги табун купить можно. Познакомьте нас.

Мужчины смущенно переглянулись и дружно почесали в затылках.

– Не знаете. Вот все вы в этом. Где была, что делала, спросили. А как зовут, спросить не догадались. Тебя как зовут? – обратилась девушка к Доре.

– Как будет угодно хозяевам. В караване звали Дорой.

– А я – Мириам. Можешь звать меня Мири. – Вытерев руки фартуком, она обняла Дору за плечи и повела в дом. Сейчас подберем тебе что–нибудь из одежды. Холодно, наверно, в одной миниюбке ходить.

Дора послушно поплелась за дерзкой рабыней. Никогда не командовать ей женщинами в этом доме. Страхи нахлынули с новой силой. У этой девчонки была такая грудь, такое тело! Она держалась нагло, спокойно и самоуверенно.

Будь у меня такая грудь, – подумала Дора – я бы… лежала бы я сейчас привязанная к столу. А подмастерья в шесть рук кололи бы на мне узоры. В четыре цвета. Ясно, что Мириам – рабыня постели. А я – для всего остального. Не зря они к рабыням черной работы присматривались. Гадство! Караван мертвецов! Телим, сволочь, пес бродячий, даже не пытался меня в караван продать. Не жить мне без каравана.

Платье, которое подобрала Мириам, было совсем еще новое, из крепкой материи неброского цвета. Кончалось на ладонь выше колена. Правда, на груди висело мешковато, но все равно, Дора не помнила, когда в последний раз носила такую хорошую вещь.

– Значит, так. Сейчас пообедаем, потом вымоем тебя, подберем тебе комнату и одежду. О деле поговорим позже.

Ели в просторной комнате рядом с кухней на первом этаже. Мириам накрыла на стол, села вместе с хозяевами и приказала сесть Доре. В караванах нравы свободные, но даже там рабыни стараются не есть рядом с караванщиками. Чтоб в городе рабыня ела вместе с хозяином – такое позволяли себе только рабыни постели. Если им позволяли. С опаской поглядывая на мужчин, Дора села на краешек стула, поставила тарелку на колени, два раза зачерпнула ложкой. И только тогда заметила, что тарелки остальных стоят на столе. Осторожно поставила свою на место, присмотрелась, как едят хозяева. Взяла в левую руку половину ржаной лепешки. На нее никто не обращал внимания. Мужчины разговаривали о своем. Мириам через открытую дверь то и дело поглядывала на кухню. Там на плите что–то шкварчало.

– Ты знаешь, у местных есть такой обычай. Когда воин захватывает рабыню, он приносит ее домой, раздевает, связывает руки–ноги и лишает невинности, – басил Греб. Крис с интересом посмотрел на Дору.

– Если хозяину будет угодно, Дора придет к нему сегодня ночью. Хозяин будет доволен, – почему–то о себе в третьем лице пролепетала Дора.

– У вас на самом деле есть такой обычай?

– Да. Это когда воин захватывает девушку и снимает с нее кожаный ошейник. Ритуал такой.

– А когда покупает на базаре?

– На базаре свободных не продают. – Дора не стала рассказывать, что когда ее купил второй хозяин, то привел домой и как следует прошелся по спине плеткой. Просто так, для профилактики, чтоб знала свое место. Вот и весь ритуал.

На второе было мясо. Доре положили такой же кусок, как и всем. В караване частенько случалось, что все ели мяса от пуза. Мясо не может долго храниться, не выбрасывать же его. Но такого вкусного Дора в жизни не пробовала. Что–что, а голодать она в этом доме не будет. На третье был холодный вкусный напиток со смешным названием ком–пот. Мириам собрала посуду со стола и понесла на кухню. Дора бросилась ей помогать. То, что осталось, принес на кухню Греб, а Крис тем временем вытер стол тряпкой. Увидев это, Дора побледнела. В животе стало холодно. Люди так не делают. Ее купили не люди. Вдруг ночью они прокусят ей горло и выпьют всю кровь? Или зароют живой в землю? Греб ведь поклялся, что зароет ее в бархан, если она ему не понравится. С удвоенной энергией Дора принялась помогать Мириам. Вымыв посуду, девушки натаскали воды в огромную бочку во дворе, вылили туда же четыре ведра кипятку, Мириам заставила Дору раздеться, загнала в бочку и долго терла мягкой щеткой. Принесла глиняный кувшинчик, плеснула из него на ладонь золотистого масла и начала втирать в волосы Доры. Масло оказалось вовсе не маслом. Оно пенилось как мыло. Покончив с мытьем, расчесали волосы гребнем из коричневой кости. Таких гребней Дора не видела. Но она уже устала удивляться. Мириам принесла ножницы и подрезала волосы так, что они все кончались на одной высоте чуть ниже лопаток. В караване рабыням запрещалось обрезать волосы выше пояса. Случалось так, что из женских волос, хвостов и грив лошаков плели веревки. А иногда провинившуюся рабыню вместо ужина за волосы подвешивали на дерево. Все едят, она висит. Впрочем, заметила Дора, того, что осталось на ее голове, вполне хватало, чтоб намотать на мужскую руку.

Мириам повела Дору на второй этаж.

– Это будет твоя спальня, – указала она на дверь.

– А там?

– Справа – спальня Криса. Рядом – Греба. Напротив – моя. Слева – рабочий кабинет. Ты там ничего не трогай. Греб не любит, когда трогают его вещи. Идем, подберем тебе постельное белье.

– Ты здесь спишь? – поразилась Дора.

– Иногда, – улыбнулась Мириам, – когда Греба дома нет.

Догадка Доры подтвердилась. Мириам была рабыней постели. Но ведь не задавалась как некоторые. В конце концов, не она же сама выбирала, кем быть. Лучше в постель, чем в бараки. Дора решила, что, в общем, Мириам совсем не плохая. Тут она увидела зеркало и поразилась в очередной раз. Она разбиралась в зеркалах. Одно время у нее даже было свое зеркало – треугольный осколок размером с ладонь – это когда лошак сорвался с обрыва, повредил ногу и разбил груз. Но Дора даже представить не могла, что бывают такие огромные и гладкие зеркала. Сразу целых три. Дора подбежала к ним и принялась себя рассматривать. В трех зеркалах она могла видеть даже спину… Лучше бы не смотреть. Вся загорелая, почти коричневая, а шрамы белые. Ромбиками. Как узор на коврике. Рядом встала Мириам. Настроение упало еще ниже. Чертополох рядом с розой – вот как они смотрелись. Кого, спрашивается, выбирут мужчины?

– Мири, у нас продукты кончаются. Ходить на базар – женское дело, – раздался из–за двери голос Криса.

– Беда без холодильника, – отозвалась Мириам. – Сейчас схожу.

Она нагнулась, из ящичка под зеркалом достала ошейник, защелкнула на шее, покрутилась перед зеркалом и направилась к двери. Дора кошкой бросилась вслед, повалила на пол.

– Сними! Ты что, сдурела? Идиотка! Увидят – убьют!

Мириам затрепыхалась под ней, стараясь повернуться, но Дора прижала ее к полу.

– Тебе же уши обрежут, язык вырежут, ногти вырвут, в бараки продадут, – горячо шептала она. – Пропадешь по глупости. Сними немедленно!

– Отпусти меня, глупышка, – рассердилась Мириам, – мне можно.

– Что у вас за грохот? Шкаф уронили? – спросил из–за двери Крис.

– Дора меня за рабыню приняла. Требует, чтоб я ошейник сняла.

– А–а.

Сердце оборвалось и бухнуло в пятки. Она напала на свободную женщину. Сбила с ног, повалила на пол, нехорошим словом оскорбила. За это самое малое – в бараки. А могут на медленную смерть отправить. Боже, как глупо!

Пятясь, отступила к столу, нащупала ножницы, сунула в карман платья. Мириам не заметила. Она, облизав палец, замазывала царапину на колене. Дора рухнула к ее ногам.

– Прости меня, госпожа. Накажи легкой смертью. Я ведь не хотела тебе плохого, я как лучше хотела.

– Ты просто шальная какая–то. Сначала с ног сбиваешь, потом прощения просишь. Встань немедленно, – осерчала Мириам и вышла из комнаты. Хлопнула дверь внизу. Она ушла на базар. Дора вытянулась на досках пола, положив лицо на локоть.

– Дура, дура беспросветная, – шептала она, – принять свободную женщину за дерзкую рабыню. Завры караваном! Идиотка последняя. Слепому же видно, что она свободная.

Слезы стекали по руке на пол. Она уже не помнила, когда плакала в последний раз. От ветра – не в счет. Но в последние дни слишком много бед обрушилось на ее голову. Нервы расшатались. Дора оплакивала свою бестолковую судьбу. Каждый раз, когда все могло измениться к лучшему, в последний момент что–то ломалось, и становилось еще хуже. Но до сих пор это случалось не по ее вине. А сейчас… Обидеть свободную женщину. Сбить с ног, повалить на пол! Добрую, хорошую, ласковую, работящую.

Дора нащупала в кармане ножницы.

Может, самой? – подумала она. – Не ждать, когда за мной придут? Нет, любой караванщик мне бы в лицо плюнул. Нельзя сдаваться, пока есть надежда. Когда караван задержала, как били! Но ведь не умерла же. Наказали и простили. Нет в жизни счастья. Она со мной как с равной… Сука я последняя.

Дора не слышала, как вернулась Мириам. Она лежала на шершавых досках, погрузившись в черное отчаяние и хотела одного – умереть. Мириам, увидев ее на полу, не на шутку перепугалась, подхватила на руки, уложила на кровать. Она оказалась очень сильной. Выслушала бессвязную исповедь, долго утешала как маленькую девочку. От ее слов Доре становилось еще больнее.

– Ты ведь умная девочка. Я же все понимаю, ты хотела как лучше. Ошиблась немного. Со всяким бывает, я на тебя не сержусь. А мужчинам мы не скажем. Это наши секреты – Мириам целовала Дору в лоб, гладила по головке, и, наконец, успокоила. Дора вытерла слезы, перестала хлюпать носом, но страх перед этим непонятным домом остался. Выяснилось, что Мириам на четыре года старше Доры. А выглядит на десять лет моложе.

– Ты сейчас поспи до ужина, а у меня по дому работа есть, – сказала Мириам.

– Как можно? Госпожа пусть покажет, Дора все сделает. Госпожа будет довольна.

В коридоре они столкнулись с Крисом, выходящем из кабинета.

– Почему глаза красные? – удивился он.

– У нас острый адаптационный период, – отозвалась Мириам, обняв Дору за плечи. Крис хмыкнул. Дора ничего не поняла. Вдвоем подмели пол, вытерли пыль с мебели. Видимо, въехали в этот дом совсем недавно, дня два–три назад, потому что в половину комнат никто полгода не заглядывал. На всем лежал толстый слой пыли. А о существовании погреба Мириам не знала. Люк в погреб первой нашла Дора, отодвинув половик. Покончив с уборкой, занялись кухней. Подходило время ужина. Кажется, простое дело – вымыть посуду. Но все в этом доме делалось не так, как в караване. А Дору терзали страшные сомнения. Не вытерпев, она спросила шепотом:

– Мириам, ты была добра ко мне. Скажи мне правду, если можно. Ты человек?

Руки девушки застыли над тазом с грязной посудой. Плечи поникли. Целую минуту она стояла неподвижно.

– Греб! – позвала жалобно Мириам. – Дора спрашивает, человек ли я.

Дора застучала зубами от страха. Только что Мириам была весела и жизнерадостна, а тут вся увяла. Как цветок.

Воины засуетились. Крис побежал на второй этаж, Греб встал в дверях кухни.

– С чего ты взяла, что Мириам не человек?

– Ва–ва–ва–а, – ответила Дора.

– Ну!

Дора пятилась, пока не уперлась лопатками в стену. Затравленно огляделась. Выпрыгнуть в окно, а там будь что будет? Так ведь рама крепкая, не вышибить. Ей внезапно очень захотелось жить. Пусть на цепи, пусть в бараках, только бы не умирать в этом страшном доме.

– Я вас слушаюсь, я ничего плохого не делала, я только спросила, – залепетала она, отступая вдоль стенки, пока не уперлась в угол.

В кухню вошел Крис с черной коробочкой в руке, направился прямо к ней. Дора взвизгнула, схватила табуретку и выставила как щит, ножками вперед.

– Что такое? – удивленно остановился Крис. На коробочке в его руке светились два зеленых огонька и желтая полоска. Они светились как глаза дикой кошки в темноте, но намного ярче.

– Ох, боже ты мой, ну чего ты испугалась, глупенькая? Никто в этом доме тебя не обидит, – Мириам вынула из ослабевших пальцев Доры табуретку, и усадила девушку на нее. Дора выхватила из кармана ножницы и ударила себя под левую грудь. Но невероятно быстрым движением Мириам выбила ножницы. Звякнув, они отскочили от стены и улетели под стол. Дора впала в прострацию. Она понимала, что погубила себя. В первый же день напасть на хозяйку, сбить с ног, потом на хозяина с табуреткой… Теперь оставалось только ждать своей участи. Крис подошел к ней, прижал ко лбу черную коробочку.

– Смотри мне в глаза, – строго произнес он. – Окно.

Дора скосила глаза на окно.

– Не отвлекайся. В глаза мне смотри. Стол. Потолок. Дом. – Потом он произнес несколько слов на непонятном языке. Дора испуганно смотрела ему в глаза. Коробочка холодила лоб.

– По нулям, – обернулся он к Гребу и сунул коробочку в прорезь сбоку штанов.

– Ты медальон снял?

– Да. Наверху оставил.

– Тогда совсем непонятно. – Греб поставил стул напротив Доры, сел на него верхом. – Что тебе не понравилось в Мириам?

– Мириам хорошая, добрая. Я же только спросила. Я не знала, что нельзя. Я не буду больше спрашивать.

– Елки–палки! Почему ты спросила?

Дора затравленно оглянулась на Мириам. Та поняла ее, села рядом на корточки, погладила по колену.

– Скажи, пожалуйста. Для меня это очень важно.

– У вас дом неправильный, у вас все ненастоящее.

– Говори–говори, – подбодрил ее Крис.

– Вы не так все делаете, как люди, не так говорите.

– Яснее можешь?

– Подожди, Греб, не рявкай, – вмешалась Мириам. Видишь, тебя Дора боится. А ты, милая, не бойся. Даю тебе слово, что в этом доме тебя никто не обидит. Ты мне веришь?

Дора отрицательно закрутила головой. Все рассмеялись.

– Так что в нашем доме не так?

– Доспехи ваши не настоящие.

– Как это не настоящие? Один в один! – возмутился Крис.

– С виду старые, а на самом деле новые.

– Ну и глаз у тебя!

– А ты что думал, я за всякое Г двадцать пять монет выкладывать буду? – улыбнулся Греб. Дора не верила себе, но, вроде бы, все обошлось. Выжила. Надо рискнуть, пока хозяева ей довольны, потом такого случая не будет.

– Хозяин, скажи, вы люди? Я умею тайну хранить, я с караваном ходила.

– Вот ведь настырная. Люди мы, люди. То, что мы чужеземцы, не тайна.

– Вы с того материка?

– Еще дальше. Но это как раз тайна.

– Вы оттуда, откуда наши предки пришли?

– Ишь ты! Все знает! – восхитился Крис. – Нет, Дора, но ты почти угадала. Мы живем еще дальше. Сюда приехали, чтобы найти одного человека. Ваши порядки знаем плохо. А ты что о нас подумала?

– Что вы ночью меня убьете, кровь выпьете, а Черной Птице не отдадите. И я, мертвая, буду на вас до скончания века работать.

– То есть, зомби из тебя сделаем. А ты видела таких?

Дора серьезно кивнула.

…Вытянулась под простыней и прислушалась к себе. Под одеялом было слишком жарко, и она повесила его на спинку стула. Странный дом. Странный и страшный. Не бьют… Лучше бы били. Целый час допрашивали, чем от местных отличаются. А как тут объяснишь, когда на этом берегу одни обычаи, на другом – другие, в фортах – третьи. Секон большой. А они слушают, будто без этого жить не смогут. Завры караваном! Греб дорогой медальон приказал носить. Не подарил, а надел, и запретил снимать. Сказал, что, если снимет, в бараки продаст. Дора хотела снять. Лучше в бараки. Там все ясно. Мириам отговорила. Гребу сказала, что неправ. Что, мол, нельзя ее, рабыню, запугивать. Кого же тогда можно, если не ее? Как хорошо было в караване. Все ясно, кругом свои. Ошибешься, караванщик плеткой вытянет и простит. Считается, что проехали. На то и караван. А тут ничего не ясно. Простили, не простили…

Внезапно Дора вспомнила, о чем говорили за обедом. Крис ждал ее! Она обещала придти. И забыла. Ох, боже мой! Третий проступок за день.

Проворно скатившись с кровати, она выскочила в коридор. Где же его спальня? Справа или слева? Приоткрыла одну дверь. На подушке две головы. Приоткрыла другую. Одна. Тихонько юркнула под одеяло. Провела рукой по груди мужчины. Крис тут же проснулся.

– Тави?

– Это Дора, хозяин.

– Что ты тут делаешь?

– Хозяин хотел видеть Дору, Дора пришла.

– Глупышка ты еще.

– Дора обещала, Дора пришла, – обиженно ответила девушка. – Если Дора не нужна господину, она уйдет.

Ладонь легла ей на плечо, спустилась ниже, на грудь, двинулась еще ниже.

– Подожди минуту, – приказал Крис, перегнулся через нее, пошарил в тумбочке. – Съешь таблетку.

Вложил в ее пальцы твердую горошину. Дора послушно разжевала. Горошина оказалась жутко горькой.

– Горько, – пожаловалась она.

– Не надо их разжевывать. Так глотай, – пояснил Крис. Его рука опять легла на грудь Доры.

– Ничего ты не умеешь. Кому нужно твое притворство? – Крис перекинул туда–сюда ее вислую грудь.

Дора уткнулась лицом в подушку, натянула на голову одеяло и зарыдала в голос. Второй раз за этот день слезы из нее лились ручьем. Крис обеспокоился.

– Послушай, я тебя не звал. Ты сама пришла. Зачем пришла, если не хочешь?

– Ты же видел, кого покупаешь. Если виновата, выпори. Я изо всех сил старалась. Ну, не гожусь я для постели, не обучена. Зачем купил, зачем придти приказал?

– Я приказал?

– За обедом.

Долгую минуту Крис молчал. Рука его внезапно стала мягкой и нежной.

– Послушай, глупенькая, мы за обедом часто мелем всякую чепуху. Не надо все понимать буквально.

– Я изо всех сил стараюсь. Ты сейчас сказал, я половины не поняла. Продай меня, господин. Куда угодно продай, только подальше от этого дома!

Крис больно сжал ее сосок. Дора вскрикнула и замолчала. Его губы закрыли ей глаза. Руки, огромные, нежные, были везде сразу. Ожила грудь, налились соски. Потом он вошел в нее. И, впервые, за все годы каравана, ее тело откликнулось, забилось, затрепетало.

Дора проснулась от мужской ласки. Солнце светило в окно. Крис долго готовил ее, пока ласки не стали непереносимы, тело выгнулось дугой, бедра широко развернулись. Тогда он взял ее. Дора кричала в голос и извивалась в экстазе. То, что было вчера, не шло ни в какое сравнение. Вот она, настоящая жизнь! Вот оно, счастье! Еще минута, а потом хоть в нуль навсегда.

Крис, обессиленный, лег рядом с ней. Дора открыла глаза и улыбнулась. Но вдруг настроение снова упало.

– Кто такая Тави?

– Моя бывшая жена. Она погибла. Ушла в нуль навсегда.

Крис поднялся, натянул смешные коротенькие штанишки в обтяжку и вышел из комнаты. Дора вспомнила, что вся одежда осталась в ее спальне. Завернулась в одеяло, но в дверях столкнулась с Мириам и Крисом. Крис отобрал у Доры одеяло, швырнул на кровать. Девушка прикрылась ладошками.

– Посмотри, можно с этим что–нибудь сделать? – он отвел в стороны ее руки, положил правую грудь на ладонь. – Это же не грудь, это уши спаниэля.

– Ты что думаешь, я прямо так смогу ответить? Отвечаю: да, можно. Можно вставить импланты, можно попробовать гормональные препараты. А может, хватит обычного хорошего питания. Конкретно скажу после генетического анализа. Дора, у тебя раньше какая грудь была?

Дора покраснела до корней волос.

– Такой, как у тебя, госпожа, никогда не было. Сначала столбиками стояла, потом я хозяину досталась, он ошейник снял, кормить стал плохо, и вот…

– Гормональная коррекция, – сделала вывод Мириам.

– Это долго?

– Быстро только тараканы заводятся. Если я за неделю всю дозу вкачу, побочные эффекты пойдут. Нужны Доре побочные эффекты?

– Мири, я же не тороплю, я просто спрашиваю.

– Два месяца.

– Что вы хотите со мной сделать? – спросила, осмелев, Дора.

– Хочешь такую грудь, как у меня?

– А я смогу из лука стрелять?

– Сами разбирайтесь, – рассердилась Мириам, отодвинула Криса и вышла из спальни. Крис смерил Дору сердитым взглядом и начал одеваться.

– Господин, я же только спросила. Как скажешь, так и будет, – обиженно протянула Дора. Она положила свои груди на ладошки и рассматривала их так, будто видела в первый раз. – А кто такой спаниэль?

– Дора, поднимись ко мне, – приказал после завтрака Греб. Робея, она переступила порог кабинета.

– Читать умеешь?

– Буквы знаю.

– Прочти. – Он ткнул пальцем в большой, непонятный рисунок, лежащий на столе. Дора вгляделась. По бокам рисунка шли две неровные синие полосы. Между ними – зеленое, желтое, коричневое. Много тонких линий, надписей, значков. Буквы выглядели незнакомо. Дора поняла, что смотрит на них вверх ногами. Обошла стол, стараясь ни к чему не прикасаться.

– Ха–а риф! – прочитала она и внезапно поняла, что это такое. Синие полосы по бокам – океаны. Темнозеленое – леса. Светлозеленое – степи и сельва. Желтое – пустыня. Коричневое… Рядом с пустыней… Да ведь это же горы! Хариф стоит на реке. Вот она – синяя ниточка. Это как с высокой горы смотреть, сразу все видно. Любой караванщик за такой рисунок правую руку отдаст. Дора впилась глазами в детали. Вот этот красный кружок, обведенный черной линией – Бахан. Черная линия – это стена вокруг города. Все точно. Стоит почти на берегу океана. А Хариф?

– Тут неправильно нарисовано! – возмутилась Дора. – Хариф не круглый. Он вдоль реки вытянулся. Там старый город был круглый. Но после степняков никто стену не отстроил.

– Где неправильно? – удивился Греб. – А–а, этот кружок показывает, сколько народу живет в Харифе. Смотрим легенду и видим – больше трехсот тысяч.

– Это о любом городе можно узнать, сколько в нем народу живет? Тогда сразу ясно, сколько туда товаров везти. Хозяин, этот рисунок цены не имеет! Обучи меня, как рисовать. Я его срисую, кэптэнам за сто золотых продам. Ты на меня двадцать пять потратил, я тебе в четыре раза больше принесу.

– Деньги у нас есть, а времени мало. Этот рисунок называется карта. Читаешь ты хреновато, но это дело поправимое. Главное – голова работает. Изучи карту и нанеси маршруты караванов, какие знаешь.

– Хозяин, Дора не поняла, что надо сделать.

– Нарисуй, где ты с караваном ходила.

– Я не умею…

Греб рассердился, но взял себя в руки. Заговорил как с маленькой.

– Это – карандаш. Это – стиральная резинка. Если проведешь линию не там, стираешь ее резинкой. Вот так. Возьми чистый лист бумаги, потренируйся.

Через полчаса Дора, прикусив от усердия кончик языка, проводила на карте линии. Морща лоб, вспоминала, сколько где дневных переходов, загибала пальцы, шевелила губами и разбивала линии черточками. Греб вышел, чтоб ей не мешать. Заглянула Мириам, улыбнулась ей и тоже вышла. После обеда все собрались вокруг карты, Дора водила по ней карандашом, рассказывала все, что помнила о каждом маршруте. Греб и Крис делали на листе бумаги заметки, задавали вопросы. Сколько встречных караванов она видела, сколько в каком городе караван–сараев, какой вместимости, откуда куда какие грузы возят, где колодцы, где в какое время года можно пройти. Дора отвечала четко и в тайне гордилась собой. Еще бы, на советах караванщиков она только смотрела и слушала, а тут свободные люди ловят каждое ее слово. Она не знала, что в компот ей подсыпали изрядную дозу стимуляторов памяти.

Ближе к вечеру она помогла Мириам по хозяйству, и чувствовала себя усталой как после дальнего перехода. Но радость переполняла сердце. Правда, Крис, который все утро пропадал в городе, а весь вечер колол дрова, обнял ее, поцеловал в шею и уснул. Дора не обиделась на него. Она любовалась мужественным профилем, носом с горбинкой и мечтала об ошейнике. Как четырнадцатилетняя девочка. Телим, грабители, базар остались где–то далеко в прошлом. Но главное, она вновь стала самой собой – энергичной, смелой, предприимчивой. Как в те золотые месяцы, когда готовилась стать маткой каравана.

Утро выдалось хмурое, злой ветер гнал по улицам пыль, но сердце Доры пело. Перед завтраком Греб позвал ее в кабинет.

– Сегодня пойдешь в город с Крисом закупать все необходимое. Чтоб к тебе не приставали, наденешь ошейник, – положил перед ней настоящий железный ошейник!

– Я свободная?!!

– Свободу нужно заработать. Я же говорю: наденешь ошейник, чтоб к тебе не липли всякие.

– Если рабыня наденет ошейник свободной, ее убивают. Долго убивают.

– Не хочешь надевать ошейник?

– Дора живет по закону. Но если хозяин сам наденет на Дору ошейник, Дора будет его носить. Хозяин может делать с рабыней все, что хочет.

– Хитрющая, – усмехнулся Греб. – Не забудь подойти ко мне перед выходом из дома.

– Хозяин, а можно Крис наденет на меня ошейник?

– Хоть Мириам, – Греб уже вновь погрузился в свои бумаги. – Стой! Вернись!

– Да, хозяин.

– С ошейником, или без ошейника, ты – рабыня. Передай наш разговор Крису перед тем, как он наденет на тебя ошейник.

– Хозяин, я не рабыня.

– Так так… Кто же ты?

– Я самая лучшая, самая толковая, самая дорогая рабыня во всей округе.

– Брысь, чертовка! – Греб развернул ее за плечи и направил в сторону двери шлепком пониже спины. С радостным смехом она выпорхнула из кабинета.

Караван

– Седла, уздечки, проверить подковы, что еще? – бормотал Крис.

– Хозяин, не бери в голову. Все, что касается лошаков, я беру на себя, – Дора наклонила голову, чтоб ощутить на шее железную полосу ошейника и крепче сжала ладонь Криса. На ней были кожаные шорты, кожаная совсем короткая безрукавка, прикрывавшая только грудь, пояс с кинжалом и великолепные, прочные, надежные сапоги. Светлые, выгоревшие на солнце до белизны волосы свободно струились по спине и плечам. То есть, с одной стороны, за версту было видно, что она караванщица, а с другой – свободная женщина, отнюдь не бедная, идущая рядом со своим мужчиной. Именно к такому мнению приходили все лавочники, наперебой зазывавшие их в свои лавки. Товары отбирала Дора, торговалась тоже она. Лавочники чувствовали в ней опыт и знание торговых дел и не вздували непомерно цены. Дора объясняла лавочнику, куда доставить купленное, а Крис расплачивался, заносил покупки и сумму в список и ставил галочку. Это выглядело очень солидно. Их звали заходить еще, предлагали открыть кредит, соблазняли скидками. Радостное возбуждение не покидало Дору.

– Э–э! Э! Э–э!

Дора обернулась. Она не сразу узнала рабыню, которую вел на веревке горожанин, а когда узнала, вскрикнула и прикрыла рот рукой.

– Что с тобой сделали, Норик, – прошептала она. – Хозяин, беда. Помоги! Мою подругу ведут.

Крис оказался самым лучшим, самым замечательным из мужчин. Он положил руку на плечо Доры, развернулся и пошел, как ни в чем не бывало, назад. Вслед за Нориком и ее хозяином. На глазах у Доры выступили слезы. Норику дня два–три назад продели кольца в груди, исполосовали спину плеткой. Сейчас хозяин вел ее на веревке, скрутив кисти и локти за спиной.

– Хозяин, эта рабыня – Норик. Она из нашего каравана. Когда на караван напали, ее похитили. А теперь вот что с ней сделали!

– Как зовут главного в вашем караване?

– Кэптэн Телим. Ты его видел. Ты у него меня купил.

– Это хорошо. Где он сейчас?

– Снимает полдома на улице Седельщиков.

– Не пугайся, я сейчас буду с Гребом говорить. У меня медальон волшебный. – Крис вытянул из–за пазухи медальон за цепочку, спрятал в ладони, коротко и четко описал ситуацию, делая вид, что шепчет что–то на ухо Доре.

– Действуй по обстановке. Помощь нужна? – услышала Дора тихий, но отчетливый голос Греба.

– Сами справимся.

Норик несколько раз оглянулась, Дора подняла руку и сделала условный знак караванщиков «жди». Крис убрал медальон за пазуху, ознакомил Дору со своим планом. Горожанин тем временем свернул на тихую, малолюдную улицу.

– Стой! – крикнул Крис, подбежал к горожанину, развернул, с силой толкнул спиной на стену. – Вот ты и попался! Мы тебя, вора, пятый день ищем. Дора, зови патруль!

– Вы меня с кем–то перепутали, – возмутился горожанин.

– Я перепутал? Дора, где патруль? Как я мог перепутать, когда вот она, Норик! Рабыня, украденная у моего друга Телима. Или ты сейчас пойдешь с нами в городской суд, или я тебе голову отрублю.

– Эту рабыню зовут Муна. Я только сегодня ее купил. Она пыталась убежать от хозяина, поэтому и наказана.

– Норик, как тебя зовут?

Девушка широко открыла рот. Все увидели, что язык ее наискось обрезан. Дора заплакала и прижала к себе бедняжку.

– Норик пять лет ходила в моем караване. Нет девушки более тихой и исполнительной, чем Норик.

– Ты за это заплатишь! – Крис приподнял горожанина за грудки так, что ноги того повисли в воздухе.

– Говорю вам, я ее честно купил! Я за нее золотой выложил, продавец подтвердить может.

– Крис, я не видела его среди нападавших. Если он не врет, надо искать продавца.

Крис сделал вид, что задумался.

– Я покупаю ее у тебя за золотой. И ты выступишь свидетелем на суде.

– Я вовсе не собираюсь ее продавать.

– Послушай, эта рабыня украдена. Ты попался с поличным. Или ты сам ответишь за кражу, или укажешь продавца, – терпеливо объяснял Крис горожанину. – Но, если ты будешь упрямиться, мы отведем тебя в суд. Продавец от тебя откажется. Скажет, что в глаза тебя не видел. Ты сядешь в яму, а он смоется из города. Так что, будь умным. Возьми золотой и не упрямься. Сегодня он у меня украл рабыню, завтра у тебя украдет.

Подумав, горожанин согласился. Дора разрезала веревки, начала растирать Норику руки, а Крис заставил горожанина записать на листе бумаги, где и как он купил рабыню, за сколько купил, за сколько продал, что претензий не имеет. Внизу записать свой адрес и поставить подпись. С чем тот и был отпущен.

Крис и Дора повели девушку домой.

– Вы всех рабынь города решили собрать в этом доме? – хмуро встретил их Греб.

– Перестань. Это же особый случай, – вступилась Мириам.

– Эти особые случаи будут плодиться как кролики. Сегодня одна, завтра две, послезавтра четыре. Через десять дней – тысяча двадцать четыре! Мы для чего здесь? За юбками бегать?

Мириам шагнула вперед и закрыла ему рот ладонью.

– Прекрати. Ты сейчас наговоришь такого, от чего завтра всем будет стыдно.

Норик крепко зажмурилась.

– Не бойся, – шепнула ей на ухо Дора. – Она свободная. Ошейник не носит, потому как чужеземка.

– Дора, к утру придумай, куда пристроить новенькую. Есть у вас здесь женские монастыри, что–ли? – приказал Греб.

– Хозяин, я Норика в караван Телима верну.

Норик закивала головой. Она, как и Дора в первый день, уже боялась этого дома.

– Добре. Кстати, там, где одна украденная рабыня, могут быть и остальные.

Норик опять закивала головой. Дора взглянула на Криса, на Греба, опустилась на колени, прижала руки к груди.

– Не дайте погибнуть…

– Идем в столовую. Обсудим.

Греб принес откуда–то цилиндрик цвета слоновой кости, похожий на рукоятку ножа, прижал к гортани Норика.

– Говори.

– Как бы я хотела. Ой, мамочка! Не я, она за меня говорит! – послышался из цилиндрика высокий писклявый голос. Норик не на шутку испугалась.

– Ты не бойся, – успокоила ее Дора, хотя сама изрядно струхнула. – За океаном такая волшебная штучка – обычное дело. Я знаю.

– Я снова могу говорить?

– В этом доме – да. В другом месте – нет, – объяснил Греб. – Держи сама и прижимай к горлу. Рассказывай, что случилось с караваном и людьми.

Рассказ получился недолгий. Напавшие поймали всех женщин, кроме Доры, и еще одной. Одна женщина вскоре умерла. Случайная стрела попала ей в живот. Разыскали и привели назад почти всех лошаков, которых разогнали Дора и матка. Троих караванщиков Норик видела убитыми, о судьбе остальных ничего не знала. Матку каравана убили легкой смертью. Повесили на дерево за левую руку и расстреляли из луков. Она спрятала нож и, выбрав момент, убила двух воинов. Потом бросилась с ножом против мечей. Легкую смерть ей дали за храбрость. Дора умолчала о том, что тоже убила двух воинов: одного ножом в спину, второго из лука убитого, тоже в спину. Хозяева у нее хорошие, но лучше им не знать, что она прикасалась без разрешения к оружию.

Всех пятерых женщин избили, – рассказывала Норик, – отрезали языки и волосы и отправили на продажу в Элисет. Вместе с ними было двенадцать вьючных лошаков из каравана с товарами на продажу. В городе продавцам на рынке объявили, что женщины устроили массовый побег. Им всем продели в груди кольца и выставили на помост. Хотели продать очень дешево, но соседние продавцы возмутились. А когда подняли цену, покупатели не захотели брать рабынь с такой плохой репутацией. Поэтому за три дня продали только Норика.

Когда рассказ окончился, Мириам увела Норика к себе, а Дора с мольбой посмотрела на мужчин и сжала под столом руку Криса. Крис тоже посмотрел на Греба.

– Даю вам сутки, – сказал Греб. – Действовать строго в рамках закона.

– Непривычно, но попробовать можно, – хмыкнул Крис. – Дора, ты готова?

Он пополнил кошель и устремился к двери. Дора бросилась за ним.

– Стойте! – крикнул Греб. – Пойдем все вместе. Дело серьезное. Мири! Ты слышишь?

– Слышу, – донеслось со второго этажа. – Я сейчас занята. Вы идите, я по пеленгу вас найду.

– Закона и справедливости! – закричал Крис, как только увидел патруль. Воинам патруля очень не хотелось останавливаться, но пришлось.

– В чем дело?

– Закона и справедливости! Моего друга, караванщика Телима…

– Кэптэна Телима, – вставила Дора.

– Кэптэна Телима ранили и ограбили прямо под стенами этого города.

– То, что произошло за стенами, нас не касается.

– Да, но они продают награбленное в городе! Закона и справедливости!

Три золотые монеты исчезли в карманах патрульных.

– Кэптэн Телим… Недавно я слышал это имя. Это не он продал рабыню, страшную, как смертный грех, за двадцать пять золотых?

– Я страшная как смертный грех? Я тебе глаза выцарапаю! – возмутилась Дора. – Да он меня за полцены по дружбе отдал, чтоб мой господин надел на меня ошейник!

– Это ты? – изумился старший патрульный. – Тебя за двадцать пять? За полцены?

– Меня, кого же еще?! Защиты и справедливости. Там наших рабынь по–наглому, прямо у нас на глазах продают! Им языки отрезали, чтоб они правду не сказали!

– Как же мы их допросим?

– Задавайте вопросы, на которые надо отвечать «да» или «нет». Что может быть проще? – подсказал Греб.

– Надо подкрепление позвать, – решил старший патрульный, все трое развернулись и, звякая доспехами, бегом направились к казармам. Мужчины и Дора пристроились за ними. Вскоре их догнала Мириам. Она бежала легко и свободно, а в руках держала меч в ножнах.

– Дыши глубже, – бросил ей Греб. Мириам кивнула и сразу стала выглядеть усталой. Дора взяла это на заметку и решила потом расспросить.

– Я обработала раны Норика. Скоро они заживут, – сообщила Мириам Доре.

В казарме подняли по тревоге дежурный отряд. Воины сели по два человека на лошака и поскакали к невольничьему рынку. Греб с Крисом и девушки тоже сели позади воинов. У рынка отряд разделился на два, и с двух сторон воины одновременно поскакали к помостам рабынь черной работы. Продавец даже не понял, в чем дело, а его уже повалили, связали и засунули в мешок. Увидев Дору, девушки страшно обрадовались, столпились вокруг, каждая хотела дотронуться до нее, потрогать ошейник, поцеловать в плечо.

– Девчонки, вас будут допрашивать, говорите правду. Вас украли из каравана, ваши хозяева – я и Телим, – инструктировала женщин Дора. Они открывали рты, показывали обрезанные языки. – Да знаю я! Норик уже в моем доме. Все рассказала. Правду на допросе говорите, только правду. Ничего не бойтесь! Ваши хозяева – я и Телим.

Женщин освободили от цепей, кто–то предложил связать им руки, Дора накричала на него, воины сели на лошаков, рабыни взялись за стремя и побежали рядом, придерживая свободной рукой искалеченные груди и кольца. В здании суда писцы записали показания старшего патрульного и Криса, друга бедного, раненого,обиженного Телима. Потом по одной вызывали рабынь, и допрашивали по системе, предложенной Гребом. Переписали всех воинов, чтобы включить в списки на премию. Пока писцы скрипели перьями, воины группами по три–четыре человека подходили, рассматривали Дору и обсуждали ее достоинства. Сходились на том, что она не уродина, но и не красавица. Симпатичная, конечно, но слишком плоская. Двадцать пять монет не стоит. На красавицу Мириам, сидящую рядом, внимания совсем не обращали. С каждой минутой Дора все выше задирала свой красный носик. Рабыни после допроса садились на пол у ее ног и преданно смотрели в глаза. Дора стала для них божеством в ореоле славы. Она, свободная и красивая, привела целый отряд воинов, чтоб спасти их от бараков.

То ли дело было насквозь прозрачным, то ли все понимали, что медлить нельзя – уйдут, то ли подействовали золотые Греба, но машина правосудия заработала быстро и четко. Оставалось последнее – выяснить, где остановились похитители и отобрать весь непроданный товар. Нападение на караван произошло за стенами города, и судить за это было нельзя. Но продавать краденное в городе запрещено. Поэтому, отобрать украденное и вернуть владельцам – законное дело. Наказать же воров – но по закону! – законное право обиженных. С этим, под неотразимым натиском доводов Доры, и еще более неотразимым звоном желтеньких, кругленьких аргументов Греба, согласились все. И судья, и отряд патрульных. Судья, палач, писцы и все любопытные спустились в подвал, где начали допрашивать продавца. Тот мужественно молчал. Может, надеялся, что судье ничего не удалось узнать от женщин, а может, справедливо рассудил, что, пока молчит, жив. За продажу краденного наказание было – смерть. Строже, чем за саму кражу. Время шло, а он молчал.

– Уважаемый судья, оставьте нас наедине, предложил Греб. – С глазу на глаз он мне все расскажет.

– Почему нет, – зевая, согласился судья. Он получил уже от этого дела такой доход, о котором не мог даже мечтать, и теперь торопился домой.

Греб находился наедине с продавцом минут десять. Вышел довольный. Дора заметила, что прячет в карман знакомую черную коробочку.

– Он сознался. Хрустальный переулок, двухэтажный наемный дом за деревянным забором. Половину дома хозяева отдают внаем, в другой живут сами.

– Это не человек! Это дьявол! Казните его! – кричал из допросной продавец. Судья широким жестом указал на дверь одному из патрульных. Тот слегка поклонился и скрылся в допросной. Через минуту вернулся, в одной руке держа за ухо отрубленную голову, второй заботливо поддерживая под ней миску, чтоб не капать на пол, и потрусил на площадь, насаживать голову на кол для всеобщего обозрения.

– Я знаю эту развалюху, – заявил один из патрульных. – Там на ночь во двор двух псов выпускают.

Отряд вновь сел на лошаков и, распугивая редких вечерних прохожих, помчался в Хрустальный переулок. Воины окружили весь квартал, просочились в соседние дворы и дома. Вскоре командир получил сигнал, что дом блокирован. Он хотел уже послать людей во двор, но Греб остановил. Раздал всем, кто был рядом, знакомые уже Доре круглые твердые горошины, заставил съесть. Дора проглотила не жуя, но он выдал ей вторую и приказал разжевать. Горошина оказалась сладкая, с кислинкой. Мириам убежала кормить горошинами остальных воинов.

– Для чего это? – удивился командир.

– Ты, уважаемый, о сонном мхе слышал? Так это защита от него.

Греб подошел к забору. Псы во дворе зашлись лаем. Греб перекинул темный камешек через забор, раздался негромкий хлопок, и псы замолчали. Греб с Крисом начали метать камешки во двор. Прибежала Мириам.

– Видишь, на втором этаже окно приоткрыто? – спросил Греб. Мириам взяла у него камешек и зашвырнула в щель. Потом еще два. Дора тихонько рассмеялась. Командир патруля посмотрел на нее и тоже улыбнулся.

– Теперь минут пять подождем, и возьмем всех сонными, – Крис положил руку на плечо Доры. Девушка накрыла его ладонь своей.

– Как вы это делаете? – спросил командир.

– Очень просто, – Крис протянул ему черный шарик. – Сжимаешь пальцами, чтоб внутри что–то хрустнуло, и кидаешь, пока в руке не лопнул.

– Что там внутри?

– Это тайна.

Командир нахмурился.

– Ты не понял, уважаемый, – рассмеялся Крис. – Я сто золотых отдал бы, чтобы узнать, как лесовики их делают. Собирают сонный мох, сушат, а что потом – никто не знает. Эти шарики продают совсем дешево, а те, которые мы ели, впятеро дороже.

Командир кивнул, с интересом разглядывая шарик. Дора не поверила ни одному слову своего господина. Она много ходила с караваном, но о лесовиках услышала в первый раз. Завры в лесах живут, а не лесовики.

Греб сделал знак, и патрульные устремились в дом. Как и говорил Крис, внутри все спали. И люди, и псы, и лошаки. Воины принялись стаскивать всех людей в большую комнату на первом этаже. Привели соседей, предварительно накормив кислыми горошинами. Дора и рабыни опознали шестерых напавших на караван, их оттащили в одну сторону комнаты. Соседи опознали хозяина дома, его детей и двух наложниц. Их оттащили в другую сторону. Остались четыре свободные женщины, одна из них была брюхата. Соседи сказали, что это жены караванщиков.

– Какие они караванщики! – возмутилась Дора. – Это наш караван они ограбили! Моих женщин испортили, моих лошаков угнали! Матку убили. Кого я маткой назначу, если они моим языки повырезали?

Рабыни согласно закивали головами, загугукали. Осмотрели лошаков. Крис толок горошины на лезвии ножа, ссыпал порошок лошакам в рот, заливал водой из фляжки. Животные очень скоро просыпались, поднимались на ноги. Двенадцать принадлежали каравану, один лошак – хозяйский. Старый и хромой. Дора отвела его в сторону, приказала рабыням грузить на лошаков тюки с товарами, сваленые грудой в одной из комнат. Сама вернулась в большую комнату, где ее ждали Греб и командир патрульного отряда.

– Много добра пропало? – поинтересовался Греб.

– Две дюжины лошаков, почти все товары. Этих троих – она указала на спящих женщин, – я возьму рабынями. У меня две рабыни погибли, одна сгинула. Брюхатая пусть остается свободной. Она свободного человека носит. – Дора взглянула на командира.

– Это законно и справедливо, – согласился командир. Соседи тоже были не против.

– А с этими что делать? – спросила Мириам, указав на мужчин.

– Ворам руку отрубают! А за то, что они моих девчонок испортили, я им яйца отрежу, – Дора с ненавистью пнула под ребра ближайшего.

– Это тоже справедливо, – согласился командир.

Дора вытащила из ножен кинжал, но Крис ее остановил.

– Не суйся. У Мириам это лучше получится.

Дора бросила кинжал в ножны и прижалась лбом к холодным пластинам доспехов на груди своего мужчины. Ее начала бить крупная дрожь. Она так вжилась в образ свободной женщины, что чуть не совершила преступление. Как хорошо, что Крис ее остановил.

Рука Криса легла на ее волосы, вторая обняла за талию. Комок щемящей нежности поднялся к горлу. Не вытерпев, Дора потянулась губами к губам Криса. За спиной послышался смешок командира. Но губы Криса уже отвечали ей, и Дора замахала на командира ладошкой, чтоб не мешал.

Мириам закончила обрабатывать культю, сняла жгут выше локтя, распрямила спину и огляделась. Крис с Дорой уже кончили целоваться. Воины скучали, сидя на корточках вдоль стен. Рабыни нагрузили лошаков, одна осталась во дворе, остальные сели у ног Доры.

– Сверху – все, – сказала Мириам. – Может, снизу не надо?

– Надо! – сверкнула глазами Дора.

Мириам неодобрительно покачала головой и разрезала штаны первому из похитителей. Дора сбегала на кухню, вернулась со стопкой глиняных мисок. Операция была простая. Мириам работала быстро. Рабыни окружили ее и не упускали ни одного движения. Каждый взмах ножа встречали радостным повизгиванием. Незаметно делать инъекции обезболивающего стало невозможно, и Мириам решила все делать открыто. Вряд ли рабыни поймут, что к чему, а рассказать и подавно не смогут. Рядом с каждым мужчиной Дора поставила миску, положила туда ампутированную кисть, а в нее – отрезанные гениталии. На стене углем нарисовала знак каравана.

– Что вы теперь намерены сделать? – спросил командир Греба.

– Сегодня уже поздно, караван заночует у меня. А завтра Дора перегонит его Телиму. Мы дня через три–четыре уезжаем, так что все вопросы к нему.

– Я так и передам судье, кивнул командир.

Дора выехала со двора во главе каравана. Она была кэптэном! На шее ошейник, в руке факел, на поясе кинжал, на ногах сапоги. За ее спиной цепочкой вытянулись вьючные лошаки, нагруженные товаром, через равные промежутки шли девушки, ведя лошаков под уздцы. Ее девушки, с которыми она не один год собирала пыль караванных троп. За караваном шел отряд, с отрядом ехал ее мужчина. Дора была счастлива, как никогда в жизни. Вот оно, исполнение всех надежд. Пусть ненадолго, но ведь счастье никогда не бывает долгим. Как жаль, что ее не видит старый кэптэн! Он бы гордился ей. Дора вертела головой, вдыхала запахи ночного города полной грудью, запоминала каждую мелочь. Такое ведь не повторится. Дора тихонько засмеялась и погладила лошака по теплой шее. Тот благодарно всхрапнул. Лошак застоялся в конюшне, и теперь тоже радовался прогулке.

Подъехав к дому, Дора с сожалением покинула седло, открыла ворота. Рабыни завели лошаков во двор. Из дома выбежала Норик, все вместе быстро разгрузили, расседлали и напоили лошаков. Связанных спящих женщин занесли в дом. Мириам принесла откуда–то чудные ножницы с короткими лезвиями и длинными ручками и срезала с них ошейники. В доме во всех окнах загорелся свет. Мириам позвала всех обедать. В столовой два стола были сдвинуты вместе, стояли тарелки с разваристой дымящейся потэйтой и большими кусками мяса. Рядом – кружки с легким вином.

Дора отозвала в сторонку Греба и Криса.

– Хозяин, девушки не могут вместе с вами за одним столом сидеть. В караване так не делают.

– У нас не караван.

– Хозяин, но они за стол не сядут! Им кусок в горло не полезет.

– Хорошо, будем считать, что мы с Крисом поели, улыбнулся ей Греб, похлопал по плечу и поднялся на второй этаж. Крис подмигнул ей, улыбнулся и тоже пошел наверх. Дора застыла с открытым ртом. Было до слез стыдно. Она оставила без ужина хозяев. Но Мириам очень просто решила все проблемы, унеся наверх две тарелки. Дора засеменила за ней с кружками в руках. Греб поцеловал Мириам в щеку, а Крис притянул Дору к себе и шлепнул по заду и тоже поцеловал.

Внизу женщины уже расселись вокруг стола, радостно толкались, улыбались, пускали слюнки и ждали команды. Дора дала эту команду. Тарелки очень быстро опустели. Все хотели еще, но Мириам сказала, что после длительной голодовки нельзя сразу много есть, и занялась ранами девушек. Сверху спустился Крис с грязной посудой, некоторое время наблюдал.

– Ты регенерин вкалываешь?

– Нет. Антисептик, анестезию и кое–что для ускорения рубцевания.

Дора тем временем готовила спальные места. Двоим постелила на полу своей спальни, двоим – на полу спальни Мириам, спящих женщин оттащила в пустую комнату, скрутила руки и ноги вместе за спиной. Подумав, вставила во рты кляпы. Ведь, когда женщины проснутся, наверняка начнут вопить, и могут потревожить сон хозяина. Норика положила рядом с собой на кровать. Верная, надежная Норик немного поплакала ей в плечо и уснула, держась за руку.

Девушки поднялись с первыми лучами солнца, как и полагается рабыням каравана. Весело толкаясь, поспешили во двор чистить лошаков. Дора позволила себе понежиться пару минут в постели. Ощупала грудь. По словам Мириам, грудь уже два дня должна была расти. Пока незаметно. Последний раз потянувшись, Дора пружинисто вскочила с постели, набросила одежду и побежала помогать девушкам. Те сообща вычистили уже трех хозяйских лошаков и приступили к чистке лошаков каравана. На Дору замахали руками, сделали слабую попытку отобрать щетку. Рассмеявшись, Дора расстегнула ошейник, повесила на столб и выплеснула на девушек ведро холодной воды. Лошаков никто не чистил, наверно, неделю. Разбившись на пары, девушки терли и скоблили их.

– Стойте! Замрите! – закричала вдруг Дора. – Я о новеньких забыла. Норик, за мной!

По пути схватила ошейник, сорвала со стены плетку. Связанные женщины тихо постанывали. Одна сумела освободиться от кляпа и теперь пыталась перегрызть веревки другим.

– Норик, развяжи им ноги, – приказала Дора. – А вы слушайте меня. Вы теперь рабыни каравана. Караван мой. – Она небрежно крутила ошейник на пальце, так как надеть без разрешения Криса боялась. – Вы – младшие рабыни, должны слушаться всех!

– Мой муж тебя в бараки отправит, – зашипела та, которая выплюнула кляп. Дора схватила ее за волосы и приподняла с пола.

– Твоему мужу ты больше не нужна. Я приказала ему яйца отрезать. Ему, и еще пятерым. А за то, что мой караван разграбили, приказала отрубить ворам правую руку. Так что забудь о нем. Норик, ты кончила? Гони их во двор.

Стеная и пуская слезы, женщины завозились на полу. Затекшие ноги не слушались их. Дора освободила их от кляпов.

– Молча страдать! – приказала она. – В доме мужчины спят. Две женщины замолчали, третья не обратила внимания. Дора приказала Норику затолкать ей в рот кляп и от души вытянула плеткой. На непослушных ногах женщины проковыляли во двор.

– Раздеть их, – приказала Дора, – и одеть так, как принято в караване.

Женщинам развязали руки, стащили с них платья. Син–Син подергала одну за складку жира на боку и скорчила недовольную рожицу.

– Ты же не лучше была, – рассмеялась Дора. – Слушайте все! Новенькие теперь младшие рабыни каравана. Если они кого обидели, накажите их сейчас, чтоб в пути не было никаких обид.

Выдра вытолкала новенькую с кляпом во рту вперед, связала только что развязанные руки длинной веревкой. Остальные с радостным энтузиазмом бросились помогать: перекинули конец веревки через сук, дружно потянули, так, что ноги женщины оторвались от земли, закрепили конец.

– Только не больше двух ударов, – шепнула Дора Выдре, видя такое единодушие. Выдра кивнула с улыбкой, вымочила плетку в бочке. Остальные девушки выстроились в очередь. Как за едой. Норик встала последней, стегнула только один раз. Но старательно. Она все делала старательно. Две новенькие растирали кисти и наблюдали за экзекуцией довольно равнодушно. Дора решила, что они сами немалое время были рабынями. Когда Норик вернула плетку, та, которая помоложе, встала перед Дорой на колени и протянула руку. Дора дала плетку и ей, в душе уже жалея ту, что висела на дереве. Но женщина отдала плетку своей напарнице и встала перед ней на колени. Та сделала вид, что хлестнула ее, отдала плетку Доре. Дора тут же повысила обеих из младших рабынь в просто рабынь, просвистела сигнал «все ко мне» и объявила:

– Матку убили, а без матки нельзя. Поэтому новой маткой каравана я назначаю Норика. (Норик испугалась и замахала ладошками, но ее подруги восприняли это с восторгом.) Вы, – она обвела жестом подруг, – старшие рабыни. Эти новенькие – рабыни. А та перезрелая тыква на дереве – младшая рабыня. Вы трое – обучаете новеньких чистить лошаков, остальные из платьев новеньких шьют настоящую одежду. – Она побежала наверх за нитками, иголками и ножницами.

На подоконнике сидела Мириам и с интересом поглядывала вниз.

– Это что за обнаженные фотомодели?

Дора выглянула из окна. Голые новенькие чистили лошаков. Две работали хорошо, за третьей, выпоротой, наблюдала Син–Син с плеткой.

– Госпожа, Дора не поняла, что ты сказала.

– Обнаженная фотомодель – это красивая голая девушка.

– А–а… Мы их караванному делу учим. Две хорошие, а третью Телим продаст, наверно. Госпожа, надень, пожалуйста, на меня ошейник.

– Сама.

– Я не смею. Мне нельзя.

– Снимала тогда зачем? – Мириам защелкнула железное кольцо на шее девушки. – Дора, я очень недовольна твоим вчерашним поведением.

– Я сейчас плетку принесу. Только не наказывай меня на глазах у девушек.

– Стой. Ты даже не спросила, в чем ты провинилась.

Дора, морща лоб, принялась загибать пальцы. Когда пальцев не хватило, спрятала кулак за спину и жалобно посмотрела на Мириам. Не выдержав, та улыбнулась.

– Я недовольна тем, что ты сделала с мужчинами. Ладно, беги по своим делам. Продукт эпохи вандализма.

На первом этаже девушки уже обошлись без ножниц. Кухонным ножом они раскроили каждое платье на короткую безрукавку, миниюбку, как называла это Мириам, и то, что осталось. Осталось много, ведь платья закрывали колени. Теперь, из дорогой материи остатков кроили себе жилетки. Дора сложила нитки, ножницы и прочее на стол и побежала на кухню готовить завтрак. Вскоре туда же спустилась Мириам. Принюхалась, поморщилась и закрыла окно. Дора тоже принюхалась. Пахло караваном. Совсем чуть–чуть, даже приятно. Но у городских другие вкусы. Дора выбежала в столовую.

– Норик, лошаки всю ночь провели во дворе. Заставь Гнилую Тыкву убрать все кучки и яблоки. Здесь город, и этого не любят. Сама руками ничего не трогай. Ты – матка! Увижу, что сама убираешь, выпорю.

Норик поспешила во двор, а Дора – на кухню. Мириам пекла ржаные лепешки. Дора похлопала глазами. Минуту назад теста не было. Впрочем, в этом доме все возможно. Работая, она поглядывала в окно. Норик, конечно, не удержалась и помогала новенькой носить корзину.

Греб с Крисом спустили со второго этажа еще один стол. Все завтракали в одной комнате. Хоть и за разными столами, но хозяева и рабыни ели одно и то же. Дора немного посомневалась, стоит ли кормить Гнилую Тыкву, но в караване за один проступок дважды не наказывают.

После завтрака Дора приказала собрать караван. Когда лошаки были нагружены и все готовы, Греб велел дождаться патрульных: судья приказал им убедиться, что все будет выполнено так, как сказано. Рабыни продолжили шитье, а Мириам повела Дору на второй этаж, вооружилась ножницами и расческой и сделала ей прямую челку до середины лба. Дора посмотрела на себя в зеркало, забила в ладоши и завизжала от радости. С челкой она выглядела на десять лет моложе. Чуть ли не девочкой. И такой привлекательной… Она скатилась по лестнице вниз, схватила Норика за руку и потащила на второй этаж. Норику тоже сделали челку. Причесали и подравняли обкромсанные бандитами волосы. Норик стала выглядеть не хуже рабынь постели. Внизу их встретили с восторгом. Но до Син–Син очередь не дошла. Явились патрульные и караван тронулся в путь. На первого лошака Дора посадила Норика, пусть привыкает к ответственности. Того восторга, что был вчера, она не испытывала. Ведь это был последний переход ее каравана. Второй и последний… Новенькие шли рядом с караваном наравне со старыми. Правда, Гнилой Тыкве Дора надела путы на ноги. Ходить они почти не мешали, но быстро бегать не позволяли. Идиотка ведь могла попытаться убежать. Мириам тоже поехала и держалась слева от Доры. На боку у нее висел внушительных размеров меч. Сзади ехали трое патрульных и скрупулезно оценивали достоинства и недостатки девушек. Сегодня, с челкой, Дора тянула уже на девять с половиной золотых, а Мириам – на одиннадцать. Когда окончательная цена была установлена, девушки переглянулись и рассмеялись.

Перед каждым перекрестком Норик оглядывалась, и Дора подавала ей условный знак, куда сворачивать. Когда же показались ворота дома, который снимал Телим, Дора шепнула патрульным пару слов. Те поскакали вперед, заколотили в ворота.

– Именем закона, откройте! – закричал громовым голосом старший патрульный. На улице стал собираться народ. Встревоженный хозяин дома отпер ворота, натягивая куртку выбежал Телим, а караван уже вплывал во двор, женщины привязывали лошаков, снимали вьюки и седла. На Телима никто из рабынь не обращал внимания, все держались так, будто расстались с ним десять минут назад. Дора въехала последней, бросила поводья одной рабыне, другой приказала закрыть ворота, неторопясь подошла к Телиму.

– У меня плохие новости, кэптэн. Матка и Ласка убиты, Оль сгинула. Девочкам языки отрезали. Лошаков осталось всего пятнадцать. Два верховых, остальные вьючные. Товара – сам видишь, кот наплакал. Вместо убитых я трех новых рабынь привела. Две хорошие, одна ни то, ни се. Я новой маткой Норика назначила. Ты первое время присмотри, чтоб она другими командовала, а не сама все делала. – Дора с усталым видом опустилась на крыльцо и с хорошо скрытым злорадством наблюдала, как меняется лицо Телима. Это был час ее мести. Она уже воткнула нож, и теперь собиралась несколько раз провернуть его в ране.

Телим наконец–то осознал, что произошло, дико закричал от радости, подхватил проходившую мимо Выдру, прижал к груди и закружил. Выдра тоже дико закричала, но на этот раз от боли. Телим растерянно опустил ее на землю. На жилетке быстро расплывались два кровавых пятна, струйки крови потекли по животу. Выдра сбросила юбку, чтоб не замарать новую вещь, стащила жилетку и побежала к бочке с водой замывать свежую кровь.

– Рабыням каравана не вставляют кольца в грудь! Кто это сделал? – рассвирепел Телим.

– Те же, что и караван грабили, – объяснила Дора. – Шестерых я наказала, остальными, если хочешь, сам займись.

– Кэптэн, на пару слов, – обратился старший патрульный к Телиму. – Вы подтверждаете, что эти лошаки и рабыни ваши?

– Тот серый в яблоках, – Телим указал на лошака Мириам, – не мой. Остальные мои. Смуглые рабыни мои, а этих, белых как опарыши, я в первый раз вижу.

– Вы подтверждаете, что знаете свободную женщину Дору?

– Семь лет знаю.

– Правда, что вы продали ее за двадцать пять золотых?

– Дурак я был, вот что вам скажу. Ей цены нет.

Патрульный отдал Телиму честь.

– У нас все. Желаю легкого пути. – Патрульные повернулись к воротам.

– Послушайте, парни, вы должны мне кое–что объяснить. И у меня во рту пересохло. У вас, наверно, тоже? – патрульные дружно развернулись и вместе с Телимом скрылись за дверью. Мириам грустно улыбнулась Доре.

– Всунь это в ухо, услышишь, о чем они говорят, – вложила в ладонь Доры розовую горошину на ниточке. – А я займусь Выдрой. Всю мою работу испортил, медведь.

Дора поспешно засунула горошину в ухо. Но тут Телим выглянул из двери и рявкнул:

– Норик, ко мне.

Девушка скрылась за дверью, тут же выбежала, поймала трех других, и через минуту перед Дорой стоял столик, сервированный на двоих, на нем – вино, сыр, холодное мясо, зелень, лепешки. Лучшее, что мог позволить себе Телим. Три дня назад это показалось бы ей царским обедом, а сегодня… Но ведь от чистого сердца. Дора впилась зубами в лепешку, прислушиваясь к голосам в ухе. Патрульные расписывали ее вчерашние подвиги, безбожно фантазируя, приписывая ей слова и поступки Греба. По их словам, она так и сыпала золотыми направо и налево, к тому же не поверить их словам было нельзя – все трое достали из кошельков и продемонстрировали доказательство – золотые Греба. По их словам, это она вырвала признание у продавца рабынь, а потом лично отрубила ему голову. Когда дело дошло до описания наказания мужиков, Дора выдернула горошину из уха и тупо уставилась на стол. По рассказам она выглядела кровожадным чудовищем. И не просили мужики о пощаде. Спали они, их Греб в нуль отправил. Дора налила полную кружку вина, залпом выпила, а когда опустила, узрела патрульных, отдающих ей честь. Подняла сжатую в кулак руку, как приветствуют друг друга кэптэны караванов. Патрульные засмеялись и нетвердой походкой направились к воротам. На глаза от крепкого вина накатили слезы. Дора зажмурилась. Когда открыла глаза, напротив сидел Телим.

– Ты вернула мне караван. Патрульные сказали, что могла оставить себе, но не захотела. А твоему мужчине было все равно.

– Не верь им, – выдохнула Дора, – Они наврали тебе.

– Я знаю, когда они врали. Плох тот кэптэн, который не отличит правду от брехни. Дора… Ты теперь свободная женщина. Возвращайся в караван. Поведем его в Сэт. Тебе всегда нравился Сэт.

– Ты продал меня! Предал и продал!

– Я верну им деньги. Ты нужна мне.

– Сколько ты вернешь? Двадцать пять золотых? Я стою в десять раз больше!

– У меня нет сейчас таких денег. Но я напишу расписку, и соберу их за год.

– Телим, ты не понял. Они же не просто так меня купили. Им нужен проводник. Очень нужен. Как же я их брошу? Господин мне ошейник на второй день дал. Караван твой спасал. Кем я буду, если брошу их? Ты первый мне в лицо плюнешь.

– Я продам караван и пойду с вами.

– Продашь девушек? – рассердилась Дора. – Да у них кольца в грудях! Их же в бараки отправят! Ты меня продал, ты и их продашь. А знаешь, во сколько их спасение обошлось? Сколько мой хозяин судье заплатил? Неси перо и чернила.

– Пиши, – начала диктовать Дора, когда Телим вернулся – Я, кэптэн Телим получил от свободной женщины, караванщицы Доры во временное пользование пять рабынь каравана – перечисли имена – стоимостью по шесть золотых каждая. Обязуюсь отдать по первому требованию. Дата, подпись.

– Зачем тебе это? – спросил Телим, протягивая расписку.

– Чтоб ты не продал их. Как меня!

Видимо, вино оказалось слишком крепким. Дора расплакалась. Налила себе вторую кружку, выпила. Телима за столиком уже не было. Подобрала розовую горошину, засунула в ухо, чтоб не потерять. Резко встала, опрокинув стул, вся собралась, сжала кулаки и направилась к Мириам. Та держала под уздцы своего лошака и что–то объясняла рабыням. В ухе гудели пьяные голоса патрульных. Дора подошла к Мириам, протянула расписку Телима. Мириам зачитала ее вслух. Рабыни, верные подруги, окружили ее. Дора попрощалась со всеми.

– Оглянись, – шепнула Мириам. Дора обернулась. Телим подвел к ней лошака, ее лошака, вложил в руку повод, помолчал, избегая ее взгляда. Схватил, грубо развернул, впился в губы горячим, жадным поцелуем.

Пусть тебе будет больнее, – подумала Дора и ответила не менее страстно, как научил ее Крис. Когда закружилась голова, оттолкнула, взлетела в седло и, не оглядываясь, выехала со двора.

– Удалась. Удалась месть. Ты меня никогда не забудешь, – шептали ее губы.

– Почему ты не избавила девушек от колец? – спросила Мириам, когда ворота за ними закрылись.

– Я не посмела, – изумилась Дора такой простой мысли. – Их мужчины вставили.

Секунду поколебавшись, она развернула лошака назад.

– Подожди, не мельтеши, улыбнулась Мириам. – Это не так делается. Твой Телим читать умеет?

– Конечно. Он же кэптэн.

Мириам вырвала из маленькой книжечки чистый листик и начала писать на нем корявыми печатными буквами: «Телим. Рабыни каравана не носят колец. Отведи их к кузнецу. Пусть вынет. А они все для тебя сделают. Дора.» Прочитала вслух.

– Ты бы так написала?

Дора закивала головой, поражаясь, какая Мириам умная. Мириам тем временем остановила пробегавшего мальчишку.

– Хочешь заработать? Караванщика Телима знаешь?

– Кто не знает? Вся улица пропахла караваном.

– Отнеси ему это письмо, а монету оставь себе.

– Спасибо, тетенька! – парнишка припустил по улице и принялся стучать в ворота и кричать, что ему нужен сам Телим. Мириам оттащила Дору за угол, а сама осторожно выглядывала.

– Телим вышел, – комментировала она увиденное. – Читает. Ушел.

Девушки прождали еще час, но Телим так и не повел рабынь к кузнецу.

– Может, у него зубило есть? – предположила Мириам. – Хотя, нет. Я бы услышала.

Бунт

– Каким оружием ты владеешь?

– Хозяин, если рабыня к оружию прикоснется, ей могут руку отрубить.

– Я жду ответа.

– Луком немного. Ну, арбалетом все умеют. Могу нож кинуть, если не больше пяти шагов.

– А как насчет мечей?

– Как норик.

– Как это?

– Умею быстро убегать.

– Мири, натаскай Дору хоть немножко.

– За три дня?

– И в пути тоже. Будет время, еще читать потренируй. На арифметику уж времени точно не останется.

– Господин, я умею деньги считать.

– Да ну? Сколько стоят шесть тюков по три с половиной золотых и двенадцать по три?

– Пятьдесят семь. Ты простой вопрос задал, хозяин. Сложно рост процентов на ссуду считать.

– О–о! – Греб был явно удивлен.

Мириам начала с рассказа о стали, о хрупкости, твердости, упругости металла, о закалке, ковке, внутренних напряжениях в поверхностном слое, о способах заточки. В каких случаях лучше использовать короткий широкий меч, в каких – узкий, длинный, в каких – двуручный. Объяснила, как нужно держать меч, какие удары рубящие, какие режущие, колющие, зачем на лезвии делают канавки, зачем поворачивают меч в ране. В какие места надо бить, чтоб убить насмерть, в какие – чтоб смертельно ранить, в какие – ранить несмертельно, но так, чтоб противник не смог больше сражаться. Это оказалось очень сложно и захватывающе интересно. Потом началась практическая часть. Меч не слушался Дору. Он был такой неповоротливый! Ни разу не успел вовремя к тому месту, где должен был отбить меч Мириам. Дважды чуть не поранил саму Дору. Спасибо Мириам! Невероятно быстрым движением она оба раза остановила это кровожадное чудовище. Пот заливал глаза. Дора, не выдержав, запросила пощады.

– Для первого раза ты очень хорошо держалась, – оценила Мириам. – Я выясняла твою выносливость. Скажу по секрету, многие мужчины не продержались бы и половины твоего времени.

Во двор вышел Греб с мечом в руке. Начался бой между ним и Мириам. Дора подумала, что такому искусству она за всю жизнь не обучится. Противники бросались вперед, обменивались невероятно быстрыми ударами и вновь отскакивали друг от друга, застывали как каменные. Никто из тех, кого знала Дора, так не дрался. Скоро стало ясно, что Гребу против Мириам не выстоять. Девушка почти не нападала, только оборонялась. Но, если нападала, в половине случаев ее клинок касался тела воина. Конечно же, не лезвием, а плоской стороной. Греб же не пробил ее оборону ни разу.

– Как ты хорошо сражаешься! Тебя, наверно, никто победить не может, восхитилась Дора.

– Могут, еще как могут. Артем, сын дракона, разделал меня как Бог черепаху. Да и было бы чем гордиться… Дора, ты тогда спросила, человек ли я. Я не совсем человек, понимаешь? Отсюда и неутомимость, и хорошая реакция. И сон мне не нужен.

– Как это – не совсем человек? За тобой Черная Птица прилетала?

– Нет, не в этом дело. Я не зомби и не умирала. Как бы тебе объяснить? Не мать меня родила, меня дракон сделал. Ему вроде как рабыня нужна была. Очень старался, когда делал. А когда увидел, что получилось… Что я совсем живая, свободу дал.

– Он добрый? Твой дракон.

– Он гуманный. Но понять его трудно. Старается отшельником жить, в человеческие дела не вмешиваться. Только когда где–то совсем плохо становится, он приходит и все исправляет. Он почти как Бог. А разве поймешь Бога?

– Мири, я так и не поняла, чем ты от нас отличаешься? У тебя пупка нет?

– Пупок у меня есть. Декоративная деталь. Для красоты, то есть. У меня детей нет. И не будет. Никогда не будет, понимаешь?

– Бедная… Купи рабыню, она тебе на колени от Греба родит. Так многие делают.

– Можно проще. Искусственное осеменение, ребенок из пробирки. Дешево и сердито. И рабыню покупать не надо.

Дора поняла только последнюю часть. Закусила губу, мысленно прощаясь с караваном. Ради Мириам она была готова на все. И ради Криса – на все. Но Греб… Как взглянет в глаза… Судья – и тот ему перечить побоялся.

– Я готова. Прикажи, госпожа, я лягу с Гребом.

– Спасибо, Дора, милая, я тебе очень признательна, но ты не так поняла. Это же будет твой ребенок. А я хочу своего. И еще хочу сказать. Не строй планы насчет Криса. Через несколько месяцев мы уйдем, а ты останешься. Ошейник мы тебе дадим, лошаков для каравана купим, если захочешь, но не морочь голову Крису. У него есть жена.

– Тави? Хозяин сказал, что она умерла.

– Все на свете относительно. Умерла, не умерла… Жизнь Тавии – плата Крису за участие в экспедиции.

Опять рухнуло на нее небо. Опять сердце забилось испуганным зайцем. Только губы не подвели, не задрожали.

– Ну и пусть! Что я, живых мертвых не видела? И ошейник мне не нужен! Пусть она жена, я буду наложницей.

– Дора, глупенькая, у нас так не принято.

– Караван мертвецов, – всхлипнула Дора, вжимаясь в закуток между пустыми бочками в погребе. В погреб можно было и не прятаться: она отпросилась у Греба до вечера, но здесь ее точно не найдут. А так нужно обдумать все без помех. Дора опять всхлипнула и утерла нос. – Что же мне делать? Белая Птица, посоветуй.

Все в этом доме не так, все ненастоящее, пугающее. Доспехи ненастоящие, Мири ненастоящая, все, что они делают, ненастоящее. Ошейник – и тот дали ненастоящий. В ошейнике, а рабыня. И лепешки ржаные у них ненастоящие. Нельзя кислое тесто за минуту замесить. И что за мужчины они, если богатые, а не могут себе двух женщин позволить? Но ведь помогли, девушек спасли, лошаков и товары выручили. И опять же все не как люди делали. Столько золотых потратили, что дешевле было выкупить всех. Или закидать сонными шариками и вывезти лошаков и товары. На глазах у всех. Ничего бандиты не посмели бы сделать. Там на каждом тюке, на каждом лошаке клеймо Телима стоит. Так нет, этим все по закону захотелось.

И ведь все у них получилось. А еще бы не получилось – когда карманы золотом набиты. Еще бы судья не слушался. Он сразу понял, с кем дело имеет. Богатые – они между собой собачатся, глотки рвут, но перед прочими стеной друг за друга стоят. А бедный к судье бы и не пошел. Не стал бы бедный требовать закона и справедливости.

О чем я думаю, завры караваном! – опять всхлипнула Дора. Решать надо, что делать. Может, убежать? Телим поможет, спрячет. С караваном уведет. Девочки не выдадут. Только если Тыква Перезрелая. Но ведь ничего плохого мне в этом доме не сделали. Пусть нелюди, но ведь даже ни разу не ударили. Слова плохого не сказали. Подскажи, Белая Птица, как поступить.

Не оставила Белая Птица. Стало вдруг все кристально ясно. И до того страшно, что руки обмякли. Говорил ведь ей старый кэптэн, подумай, кому выгодно, и поймешь, кто это сделал. Хозяева ничего и не скрывали от нее. Сказали, что человека ищут. Кому этот человек нужен? Ребенок догадается, если Крис за него мертвую жену живой назад получит. Одна Черная Птица такое может. Видать, человек тот, которого разыскивают, колдун силы немеряной, если Черная Птица его не видит. Наложил на себя заклятие, что Черная Птица его не видит, так она людей послала. Разве от Черной Птицы ускользнешь? Поэтому волшебных штучек у хозяев так много. Чтоб человек без языка заговорил, если хозяевам его допросить потребуется. И медальоны, которые голос через пространство переносят. Который снимать нельзя.

Дора вытащила свой медальон, ощупала, потрясла, поднесла к уху. С виду – даже не медальон. Обычный амулет. У Криса не такой, дороже. Метка Черной Птицы – вот что это такое.

Вот и убежала. Как же – убежишь от Черной Птицы! Она все поступки людей наперед знает. Что же впереди? Выбираться надо из этого дома, куда угодно выбираться. Хоть в бараки. Добиться, чтоб хозяева продали. Тогда и Черная Птица отпустит. Ей же неважно, как они своего человека искать будут. Ей результат нужен.

Хлопнула крышка люка. Лестница заскрипела под шагами.

– Дора, ты здесь? – Крис вглядывался в темноту, но со света ничего не видел.

– Хозяин, меня Греб до вечера отпустил. Я ничего плохого не сделала.

Из руки Криса вдруг ударил яркий луч света. Дора зажмурилась и еще сильнее прижалась к холодным бочкам.

– Что ты здесь делаешь? Кто тебя обидел?

– Продай меня, хозяин. Кому угодно продай.

Крис хотел положить руку ей на плечо, но девушка уклонилась.

– Дора, что случилось?

– Все хорошее в моей жизни уже в прошлом. Больше ничего не будет. Ты не смотри, что я рабыня, я все понимаю. Черная Птица специально мою мечту выполнила, чтоб я ни о чем больше не мечтала, только ей служила.

– Причем тут Черная Птица?

– Не притворяйся, что не знаешь. Я десять лет мечтала свой караван иметь. Вот Черная Птица и сделала меня кэптэном. Хоть час, но я настоящим кэптэном была, у меня свой караван был, меня даже стражники слушались. Больше мне нечего от жизни ждать.

– Будет у тебя свой караван.

– Ты не понял. Радости больше не будет. Все, к чему Черная Птица крылом прикоснется, из радости обузой становится.

– Фантазерка ты. – Крис прижал девушку к себе. Дора не сопротивлялась. Рабыне не положено сопротивляться. Рабыня может ранить только словом.

– Хозяин уйдет, Дору здесь оставит. Дора будет не нужна хозяину. Тави будет хозяину постель согревать.

В самое больное место попала. Напрягся весь, мускулы как каменные отвердели. Теперь дожать надо, чтоб возненавидел. Тогда, может, продаст.

– Хозяин Дору в постель захотел, по всему дому искать начал. Куда Доре спрятаться, где уединиться, если на шее метку Черной Птицы носит?

И на этот раз попала. Как попала! Самой Криса жалко стало. И ведь насчет метки угадала. Бог ты мой, неужто на самом деле по метке нашел? А то по чему же еще? Когда спустился, ведь сразу в ее сторону повернулся. Не видел со свету, но на нее смотрел.

– Иди в свою комнату, никто тебя там не побеспокоит. Нечего тебе в подвале мерзнуть, – поднял, направил к лестнице. И руки снова были нежными. Только как бы прощались. Что–то будет?..

– …Пока ни слухов, ни следов. Крис, как у тебя?

– К походу практически готовы.

– Мири, как по твоей части?

– Хуже не бывает. Адаптацию к эпохе надо было начинать в тихом, малолюдном месте. Твоя идея блестяще провалилась, милый. По существу, адаптировался ты один. Хуже всего дела у Криса.

– Давай подробнее.

– Ты, любимый, всегда был изрядной сволочью. А это созвучно эпохе. Ты остался самим собой и вписался. Но Крис тоже остался самим собой, и это грозит провалом.

– Почему это? – обиделся Крис.

– Потому что ты не такой. Посмотри на Дору, сразу поймешь цену своей адаптации. Теперь о Доре. Она – самое слабое звено нашей группы. Во–первых, она необычайно умная и одаренная для своего времени.

– Мири, ум не зависит от эпохи.

– Но его нужно тренировать. Я скажу сейчас простую вещь, вы будете долго смеяться. Дора очень умна, но это не бросается в глаза, потому что она такая, какая есть. Не зажата в тиски приличий и нелепых обычаев, а раскованна и непосредственна. Это первое. Второе – из нее много лет делали рабыню. И сделали. Рабство вошло в ее плоть и кровь. Сейчас условия жизни резко изменились, она вдохнула глоток свободы. Мы дали ей глоток свободы. Но полной свободы не дали. Скоро она поднимет бунт. Заявляю как психолог.

– Дора? Бунт?

– Да. Самый настоящий рабский бунт. Бессмысленный и жестокий.

– Против кого?

– Разве это имеет значение? Она и сама не знает. Против всего мира. Видимо, я должна кое–что объяснить. Дора – не простая рабыня. Она рабыня каравана. Это особая каста, к которой предъявляются очень противоречивые требования. Полное послушание с одной стороны, энергичность, самостоятельность и предприимчивость с другой. Ну и так далее. В результате вырабатывается своеобразный стереотип поведения. Мир резко делится на две неравные части: караван и все остальное. Внутри каравана она рабыня. Снаружи – свободная женщина. Разумеется, любой свободный человек вправе наказать рабыню за дерзость. Но на ее защиту может встать весь караван. Как бы там ни было, а караван – это сплоченный, закаленный в походах коллектив. Недаром ведь из каравана не бегут.

– Ты хочешь сказать, что Дора выпала из своего каравана – в широком смысле, – произнес Греб.

– Мы ее вытолкнули. Да еще эта игра с ошейником, разговоры об оружии. По–научному это называется разрушением комплекса моральных ценностей.

– Что же делать? – растерянно спросил Крис.

– Кто бы спрашивал? – окрысился Греб. – Говорил же тебе: рабыня должна оставаться рабыней.

– Ты ее не знаешь. Она…

– Тогда решай! Она! Или Тавия! – Греб грохнул по столу ладонью.

– Решай, да?! Правую руку отрезать, или левую?!

– Мальчики, мальчики! – вмешалась Мириам. – Местные в такую минуту кладут правую руку на рукоять меча. Двойка вам обоим за адаптацию.

Греб шумно выдохнул и сел на место.

– Спасибо, Мири.

В этот момент дверь открылась, вошла Дора. Заплаканная и очень решительная. Обвела взглядом злые, красные лица мужчин и поняла, что хуже выбрать момент просто невозможно. Ну и пусть. Смелей, караваншица. Караваны назад не поворачивают.

– Кто тебя звал? Выйди! – рявкнул Греб. Но Дора сделала шаг вперед, сняла с шеи и положила на стол медальон. Рядом – ошейник. Расстегнула пояс, скинула одежду, оставшись в короткой юбке вроде той, в которой ее купили.

– Я не буду помогать Черной Птице ловить людей. Делайте со мной что хотите. Я больше ничего не боюсь.

– Вот тот бунт, о котором я говорила, – произнесла Мириам. – Завтра выходить, а проводника нет. Что дальше?

– Дальше? Я ей покажу – бунт! – взревел Крис. Схватил Дору, перекинул через плечо, цапнул со стола ошейник, с грохотом опрокинул стул. Его широкая спина и растерянная мордашка Доры мелькнули в дверном проеме, что–то рухнуло и покатилось в коридоре, зарычал ругательство Крис, запоздало взвизгнула Дора.

– Звери караваном, он же ее убьет! Греб, сделай что–нибудь!

– Не звери, а завры. Надо говорить: «завры караваном». Не бойся. Оттрахает он ее, и весь бунт.

За стеной завизжала Дора. Мириам проанализировала крик. Боли в нем не было. Только испуг. И на этом спасибо.

Ночь

Дора ощупала грудь. Вроде, чуть больше стала. И болит вся. На плечах засосы, на ребрах синяки. Никогда Крис таким грубым не был. Просто изломал всю. Как сдавит ручищами, только ребра трещат. Как кабан с цепи сорвался. Господи, кто же кабанов на цепи держит. Может, и не держат, но Крис был именно таким.

Она потрогала ошейник на горле. Сбылась мечта идиотки. Ну и что? Крис сначала надел, а потом показал, кто в доме хозяин. Господи, если с женами все так обращаются, то лучше быть рабыней постели.

О чем думаю? – перебила она саму себя. – На смерть шла, а тут ошейник получила, Слово сказала. Мужнина жена теперь. Не унеси Крис меня, Греб точно бы убил. Только верить ли тому, что он рассказал? Страшно верить. А не верить мужу? Он же так и сказал: «Не веришь, возьми пятьдесят золотых и уматывай к чертовой бабушке. Мне такая жена не нужна.» Но если правда, то караван Телима в самое пекло попадет. Он сейчас в Сэт пойдет, там катару возьмет, и – в Ашен. Куда еще с катарой из Сэта пойти можно. Караван маленький, пойдет быстро. Как раз в Ашене будет, когда осада начнется. Караван мертвецов, что же делать?

Вечеромв доме был маленький праздник. Крис сказал, что это вечеринка чтоб хорошенько оттянуться и снять нервный стресс.

– Мужикам оттянуться, а нам весь вечер у плиты стоять, – ворчала Мири, но Дора видела, что ворчит она для вида.

Поели, выпили вина. Мириам сказала, что вино и легкие закуски со стола убирать не надо. Греб принес странный музыкальный инструмент, который назвал гитарой, и запел, глядя на Мириам.

Здесь лапы у елей дрожат на весу,

Здесь птицы щебечут тревожно.

Живешь в заколдованном диком лесу,

Откуда уйти невозможно.

Пусть черемуха сохнет бельем на ветру,

Пусть дождем опадают сирени.

Все равно я отсюда тебя заберу

Во дворец, где играют свирели.

Руки Криса легли сзади на плечи Доры, губы коснулись затылка, и она сразу простила ему грубость в постели. От этого еще противнее стало то, что нужно было сделать.

Твой мир колдунами на тысячи лет

Укрыт от меня и от света.

И думаешь ты, что прекраснее нет,

Чем лес заколдованный этот.

Пусть на листьях не будет росы поутру,

Пусть луна с небом пасмурным в ссоре.

Все равно я отсюда тебя заберу

В светлый терем с балконом на море

– Это же обо мне песня, о моем детстве, о форте нашем, – зашептала она Крису на ухо.

– Или о моем, – шепнул Крис.

В какой день недели, в котором часу

Ты выйдешь ко мне осторожно?

Когда я тебя на руках унесу

Туда, где найти невозможно?

Украду, если кража тебе по душе.

Зря ли я столько сил разбазарил?

Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,

Если терем с дворцом кто–то занял.

Нет, не для них пел песню суровый Греб. Только для Мириам. И смотрел, и видел лишь ее. И еще поняла Дора, что своя она в этом доме, и дом этот – ее. Но в эту минуту, в этой комнате они с Крисом лишние. И Крис это понял, тихонько, за руку увел на крыльцо. Они сидели на ступеньках, пили вино из глиняных кружек, закусывали ржаными лепешками, макая их в острый додот и смотрели на звезды.

– Наклони голову сюда. Видишь, звездочка над флюгером. Это Солнце. Оттуда твои предки пришли.

– Предки пришли с Земли.

– Земля – это планета, которая вращается вокруг той звездочки.

Доре было не холодно, рабыни каравана привычны к холоду, но она прижалась к теплому боку Криса. Так приятно было прижаться.

– А ты откуда?

– От Солнца вправо яркая звездочка, а рядом, чуть выше – слабая. Там я родился. – На плечи Доры легла кожаная куртка Криса.

– Такая тусклая.

– Она просто далеко.

Крис начал собирать тарелки, кружки и бутылки, расставленные по всему крыльцу.

– Крис… я боюсь с тобой в постель. Ты меня чуть не растерзал, – пожаловалась Дора.

– Не бойся, звереныш, больше грубого слова не скажу.

– Что–то еще завтра скажешь… – пробормотала Дора и прикусила язык. Но Крис воспринял ее фразу как риторическую.

Когда Крис уснул, Дора выскользнула из–под одеяла, собрала одежду, прихватила и черную кожаную куртку Криса. В коридоре оделась. Стараясь не шуметь, пробралась в кабинет Греба, достала список городов с датами, стило, чистый лист бумаги и начала копировать при тусклом свете свечки. Разыскала говорящую штучку, которую Норик прижимала к горлу, спрятала в карман. Спохватившись, на чистом листе написала короткую записку, прижала сверху медальоном. На цыпочках спустилась во двор, там уже надела сапоги и поспешила на конюшню. Лошак обрадовался, ткнулся мордой в ее ладошку. Дора торопливо заседлала его, в поводу повела к воротам.

У ворот стояла Мириам. В руках девушки поблескивал в лунном свете меч в ножнах. Дора упала на колени.

– Госпожа, я вернусь, чем угодно клянусь. Убей меня, если хочешь, но только не сейчас. Я все расскажу, когда вернусь. Пропусти меня пожалуйста.

– Тише говори, – зашипела на нее Мириам. – Мужчины спят. Какая же ты… Крису не поверила, мне не доверилась. Эх ты, караванщица! Ночью в город с одним ножиком. Или ошейник надоел? На, держи, – сунула в руки меч.

– Мири, ты не сердись на меня. Очень надо.

– Я бы тебе уши надрала. Ты медальон сняла. Погубить все дело хочешь? Крис бы тебе этого не простил. Держи, надень немедленно.

– Это не мой.

– Правильно. Теперь – твой. Если захочешь что–то нам сказать, нажми на эту загогулину и говори, поняла?

– Да. Я видела, как Крис так делал. Спасибо тебе, Мири. Я пойду…

– В город без денег? Вот кошель. А в этом – гранаты. Те самые, с сонным газом. Не раздави ненароком. А здесь – таблетки, чтоб сама не уснула. Съешь одну сейчас. Потом, может, некогда будет. Ее на полдня хватит. Ешь по две в день, одну утром, другую вечером. Здесь их дней на десять. С мужчинами держись так, будто ты сама мужчина. И не проси, а приказывай. С оружием у тебя не получается, поэтому ругайся больше. Они это любят. Все, кажется. И последнее. Дрянь ты, Дора. Крису не сказала, но мне могла бы сказать.

– Мири, ты святая. Я… Если я не вернусь, значит умерла.

– Перед тем, как умереть, вспомни о медальоне и мне сообщи. Двигай, пока я тебе лишнего не наговорила.

Дора гнала лошака по пустым ночным улицам и молила Белую Птицу убрать с пути патрули. Гнать лошака галопом имели право только курьеры. Громко стучали копыта. Временами эхо возвращалось к ней, и казалось, что кто–то гонится следом.

И все–таки патруль попался. Не снижая скорости, Дора вскинула руку в воинском приветствии. Старший патрульный ответил тем же жестом. Видимо, не разглядел в темноте, что перед ним женщина. Дора шумно выдохнула, помотала головой и поблагодарила Белую Птицу.

Улица Седельщиков. Знакомые ворота. Не слезая с лошака, Дора принялась стучать в ворота рукояткой меча. За воротами по–прежнему тишина. Зато в других домах захлопали ставни. Это было нехорошо. За шум в ночную пору полагалось наказание. Нужно было или уносить ноги, или запугать всех, пока не послали за патрулем. Дора закричала грубым голосом:

– Хозяин, открывай! Не узнал что–ли? Я была здесь вчера с отрядом патруля. Мне нужен кэптэн Телим. Открывай, или тебе тоже яйца отрезать?

Дора даже не подозревала, каким авторитетом пользуется на этой улице. Услышав последнюю угрозу, хозяин выскочил из дома в одном исподнем, а окна начали захлопываться одно за другим. Но кэптэна Телима в доме не было. Не было его и в городе. Резонно опасаясь мести, кэптэн Телим увел свой караван в Сэт. Дора готова была кусать локти.

– Прости меня, Мири, прости Крис, – шептала она, гоня лошака галопом по ночным улицам. Показались городские ворота.

Семь бед, один ответ, – решила Дора и закричала еще издали:

– Срочное сообщение кэптэну Телиму!

– Ну что ты орешь? Сержанта разбудишь, – беззлобно обругал ее стражник. – Тум, гляди, никак баба!

– Баба, баба, копыто тебе в брюхо, – подтвердила Дора. – Давно караван прошел?

Из будки вышел заспанный сержант. Дора отдала ему честь, он машинально ответил, зевнул, да так и замер с открытым ртом.

– Ты что, уснул, змеиный выкормыш? Я спрашиваю, давно караван прошел, – наседала Дора на стражника, гарцуя перед ним на горячем лошаке.

– Дык я в ночь дежурю, когда ворота закрыты.

– Что за караван? – пришел в себя сержант.

– Совсем небольшой. Десятка два лошаков, восемь рабынь, гибель болотная!

Сержант удалился в будку, зашуршал страницами журнала.

– Кто кэптэн?

– Телим, завры караваном!

– Был такой. Сразу после обеда, – отозвался сержант. Дора принялась ругаться. Ни на кого, просто так, припоминая самые страшные и грязные слова, собранные за десять лет кочевой жизни. Стражники и сержант с интересом слушали.

– Красиво, ох красиво поешь, если кто понимает, – оценил Тум. – Повтори, как там про коленку?

– Я те повторю, а ты на обратном пути меня же и пригреешь теплым словом, – грустно отозвалась Дора. Ну что замерли? Открывайте ворота.

Стажники вытаращили на нее глаза.

– С тебя же первый встречный ошейник снимет.

– Обосрется, – Дора выдвинула наполовину меч из ножен и со стуком задвинула обратно. – Надо, мужики, надо. Вы на службе, я на службе. Надо.

– У кого ты на службе? – заинтересовался сержант. Дора погрустнела. Похоже, крепко влипла. На что надеялась? Чтоб ворота ночью открыть, наверняка бумага нужна. Как же быть–то? Что сказать?

– Прости, сержант, забудь, что я сболтнула. Ни от кого я. Сама по себе.

– По–о–нятно… – протянул сержант. – Тум, открой ей калитку.

Дора не поверила своему счастью. Никогда ей не понять, как у мужчин голова работает.

Тум отодвинул тяжелый брус, открыл маленькую дверь в створке ворот. Дора спешилась, повела лошака в поводу в темном туннеле между внешними и внутренними воротами.

– Тебя как в журнал записать?

– Кэптэн Дора с посланием кэптэну Телиму. А лучше никак.

– Никак нельзя. Служба. Послание секретное?

– Никакого секрета. В Ашене степняки собираются его в нуль отправить. Вместе со всем караваном.

– Обнаглели, сволочи, – рассердился сержант и поковырял пальцем в ухе.

Во внешних воротах калитки не было. Стражники приоткрыли левую створку, Дора взлетела в седло, помахала на прощание рукой и пустила лошака быстрой рысью. Тут ее и прихватило. Застучали зубы, затрясло всю крупной дрожью. Дора вспомнила о черных шариках с сонным мхом и начала безудержно истерично хихикать. Лошак удивленно скосил на нее глаз.

– Ну не коси на меня так, я тебе не воин, чтоб в день по три раза под смертью ходить, – нервно хихикая, объясняла ему Дора. Лошак ей не поверил и сам начал нервничать. Чтоб вышибить из его головы нелепые страхи, Дора погнала его галопом километра два, а потом пустила шагом. Белая Птица явно простерла над ней крыло. Не может просто так человеку везти во всех делах подряд. Несколько дней, раз за разом. Над этим стоило подумать, но думать было страшно, и Дора стала вспоминать вечеринку. Ту песню, что пел Греб. «Живешь в заколдованном диком лесу, откуда уйти невозможно» – как это было неправильно, что Греб пел песню для Мириам. Ведь песня была про нее, каждое слово, каждая буква. И петь ее должен был Крис, в том что ее пел Греб, было нарушение гармонии. Чтоб его исправить, Дора сама запела вполголоса. То, что запомнила. Где не помнила, мурлыкала без слов. Лошаку песенка понравилась. «Украду, если кража тебе по душе» – сколько теплоты и бережной нежности было в этих словах. Как счастлива, наверно, девушка этого воина с непроизносимым именем Влади–Мир–Высоцкий. Дора готова была поклясться, что не было между ними Ритуала, что первую ночь с мужчиной провела она несвязанной. А если и связал он ей руки, то по ее же просьбе, не заламывая, мягкой веревкой и совсем несильно, для вида. И руки у него были нежные. Как у Криса… Но только не как сегодня днем!

И кто говорил, что ночью на дороге страшно? Ночью никто не ездит, и лихие люди не ждут никого. Завры тоже ночью спят. Они тепло любят. А дикие кошки на всадников не бросаются. Вот вечером…

Где–то недалеко заухала филна. Дора поежилась и потеплее завернулась в куртку Криса. До сих пор она чаще передвигалась пешком или бегом, держась за луку седла. Это было теплее, чем сидеть в седле. И не так скучно. От нечего делать, она обшарила карманы куртки. Карманов оказалось много, но все пустые. Только в одном нашелся какой–то непонятный предмет. Дора долго осматривала и ощупывала его, пока не нажала на кнопочку. Выскочило лезвие. Предмет оказался замысловато сделанным ножом. Но, кроме обычного лезвия, в нем нашлось еще три. Изогнутые, непонятные. И ножницы. Совсем как настоящие, только малюсенькие. Дора задумалась, что можно резать такими ножницами. Нитки обрезать, когда шьешь?

Лошак, не хуже ее знавший караванные пути, принюхался и заржал. Где–то справа послышалось ответное ржание. Дора спрыгнул на землю и повела лошака по чуть заметной тропе. Вскоре открылась стоянка каравана. Син–Син, изображавшая часового, мирно дремала стоя, обняв ствол дерева. По тому, что рабыни сами охраняли караван, Дора поняла, что дела Телима совсем плохи. Не успел, или не смог нанять охранников. Дора тихонько потрепала девушку по плечу. Син–Син вздрогнула и чуть не вскрикнула от испуга.

– Это я, Дора. Разбуди Телима, – приказала она, прикрыв девушке рот. Син–Син запрыгала от восторга, поцеловала ее в щеку и убежала в кусты. Через секунду оттуда появился Телим с мечом в руке.

– Здравствуй, Телим. Опять я, и опять с нехорошими известиями, – приветствовала его Дора.

– …Сожгут столько городов. Но ведь у Ашена толстые, высокие стены.

– На этот раз и стены не помогут. Не потеряй список. Там города и даты, когда к ним степняки подступят. Не попадись как в мышеловку. И не показывай никому. Это такая страшная тайна, что я даже слов не знаю, как объяснить.

– Но невозможно ведь знать заранее, как на войне дела сложатся.

– Телим, ты так и не понял, каким силам они служат. Тут и Белая Птица, и Черная Птица. Я по три раза в день тень Черной Птицы над собой вижу. Скоро привыкну, наверное, под смертью ходить. А пока очень страшно.

– Кто же они, твои хозяева? Какой Птице служат?

– Тут так сложно все перепутано. Они сами – очень хорошие, лучше просто не бывает. И они думают, что служат Белой Птице. Но на самом деле – Черной. А меня Белая Птица оберегает, вразумение дает, смерть отводит.

– Почему ты решила, что они Черной Птице служат?

– Им добро делать запрещено.

– Ашен сожгут… Сэт разрушат. Такой красивый город. Море голубое, корабли с белыми парусами…

– В Ашене страшная резня будет. А всем, кто уцелеет, пальцы отрубят. Мужчинам – большие, а женщинам и детям – мизинцы. Этими пальцами три огромных котла наполнят. А бухта Сэта будет забита раздувшимися трупами. Но это через год. А Ашен – совсем скоро. Потом – Бахан. И так и пойдет. Один город за другим.

– Неужели ничего нельзя сделать? Ведь мир рушится. Кому нужно города сжигать? За что люди будут гибнуть? Зачем степнякам города? Объясни мне.

– Телим, не спрашивай. Я знаю, что будет, но не знаю, почему. У степняков появился вождь. Ну просто живой бог. Чем–то ему города помешали.

– А что потом, Дора?

– Все вернется на круги своя. Пройдет двадцать лет, и города отстроятся заново. Не думай об этом… Телим! Как я могла забыть! Ты почему девушкам кольца не вынул?

– Ты не поверишь, но они сами не захотели.

– Не поверю.

– Норик! Подойди сюда! – девушка подбежала. – Дора не верит, что вы не захотели вынимать кольца.

Норик закивала головой, замахала руками, пытаясь что–то объяснить. Дора взяла ее за руку, отвела подальше в лес, достала из кармана говорилку. Норик прижала цилиндрик к горлу.

– Не сердись на Телима. Он прочитал нам твое письмо вслух. Но мы решили, пусть сначала в дырках кожа нарастет, тогда кольца вынем. Если в бараки попадем, снова кольца продевать будут, а нам груди прокалывать не надо. Старые дырки есть. Правда, хорошо придумали?

– Норик, никогда я вас в бараки не продам.

– Нападут опять, и тебя не спросят. Караван–то маленький.

Дора вспомнила про нашествие степняков и прикусила язык.

Говорилку пришлось отбирать чуть ли не силой. Норик упала на колени, умоляла, целовала руки, просила оставить цилиндрик девушкам. Дора сама заплакала.

– Что с тобой? – изумился Телим.

– Черная Птица. Не дает добро делать. Проклята я, как и мои хозяева.

– Ну что ты, прелесть моя. Ты уже второй раз мой караван спасаешь.

– Я не могу девочкам голос вернуть. Могу, но права не имею.

– Вернуть голос? – поразился Телим и посмотрел на Норика. Норик закивала головой. – Ты стала могучей, Дора. Больше я не удивляюсь, что для тебя открыли ночью городские ворота.

– Телим, караван совсем без охраны. Раздай девочкам оружие. Мечей нет, но хоть луки. Луки даже лучше. Девку с мечом ни один мужик не испугается, а из лука стрелу пустить и ребенок может.

– Рабыням оружие?

– Как ты не поймешь, это не только твой, это и их караван. Когда на нас напали, матка двоих в нуль отправила, я двоих порешила. А если бы у каждой нож был, мы бы половину сволочей перебили. А помнишь, еще при старом кэптэне, когда нас засада ждала, нам кэптэн разрешил луки взять. И, без всякой стрельбы, все миром кончилось.

– Это же ты подбила его девкам луки раздать.

– Ага, – улыбнулась Дора. – Я думала, он мне ошейник наденет. А он умер через три дня.

– И ты досталась мне. Знаешь, почему я тебя маткой не сделал? Как раз из–за этих луков. – Телим глубоко задумался. – Я дам твоим рабыням оружие. Пусть узнают, как голова болит за караван. Сейчас они как бы между небом и землей. В моем караване, но не мои. Продать я их не могу, а плетки они не боятся.

– Боимся, Телим. Любая рабыня боится плетки. Но только дура это показывает.

Некоторое время они разговаривали о делах каравана. Дора клевала носом. А потом вдруг обнаружила, что лежит на подстилке, укрытая одеялом. Норик, улыбаясь во сне, посапывает ей в подмышку. Как раньше.

Проводник

– Итак, сегодня выходить, а что мы имеем? Проводника нет, а вся планета скоро будет говорить только о нас! – Греб ударил по столу ладонью.

– Вся планета скоро будет говорить только о степняках, – возразил Крис. – А проводник скоро будет.

– Ты веришь этому? – Греб ткнул пальцем в лист бумаги, на котором корявыми буквами было выведено: «Я вернус ».

– Да, верю!

– Погодите! – вмешалась Мириам. – О чем спор? У нее медальон.

– Вот ее медальон!

– Я дала другой, полнофункциональный. Меч, медальон, гранаты, деньги.

– Надо засечь пеленг.

– Я засекла. Дорога на Сэт. Пятьдесят шесть с половиной километров от нас. Судя по пульсу, два часа назад спала. Сейчас работает.

– Прикажи ей немедленно возвращаться. Или я ликвидатором медальона воспользуюсь.

– Греб, ты не сделаешь этого! – возмутился Крис. – Это убийство!

– А ты не понял, для чего она удрала? Своих предупредить! Сколько ты ей наболтал? Скоро о нашествии все караваны знать будут.

– Греб, ты уверен, что этого уже нет в ткани истории? – вмешалась Мириам. – Города ведь знали о нашествии и готовились к обороне.

– Я ни в чем не уверен. Я только знаю, что наше влияние должно быть минимальным. Прикажи ей возвращаться.

– Зачем? Нам в ту же сторону. Подберем по пути.

– Бардак! Стоит появиться женщине, и все летит к чертовой матери! Дурдом!

– Скажи прямо: не дурдом, а дом дур. Так ведь? – улыбнулась Мириам.

– Улыбайся, улыбайся. Что будешь делать, если она кольцо причинности порвет?

– Если порвет, скорректируем.

– Мири, не изображай из себя дурочку. У нас нет реперных точек. Летописи нашествия утеряны. Это черная дыра в истории Сэконда. А через пятьсот лет корректировать поздно будет.

– Я займусь летописями. Все, что уцелело, должно быть в архивах информатория.

Поднявшись утром вместе с солнцем, Дора помогла собрать караван. После легкого завтрака Телим распаковал один вьюк, достал два кинжала, четыре лука и три тесака, раздал девушкам. Радостному визгу и щенячьему восторгу не было предела. Но Дора кусала губы. Рабыни с оружием смотрелись жутко и противоестесственно. Посмотрев, как испуганно сжались в сторонке новенькие, Дора убедилась в своем подозрении. В таком виде караван не мог выйти на дорогу. Телим тоже хмурился. Дора отозвала его в сторону. После короткого обсуждения Дора подозвала девушек к себе.

– Слушайте меня, амазонки. В таком виде вы на беглых похожи. Мы с Телимом решили надеть на вас для вида кожаные ошейники. Все поняли? Кожаные, и для вида. Кто не хочет, может отойти в сторону. Это дело добровольное.

Рабыни погрустнели, но никто не отошел. Кожаные ошейники носили незамужние девушки, старые девы и бывшие жены, выгнанные мужами из дома. Надеть кожаный ошейник после железного считалось позором. Многие предпочитали остаться в доме бывшего мужа совсем без ошейника, чем возвращаться к родителям в кожаном. И все–таки, кожаный ошейник давал права свободного человека. И у женщины в кожаном ошейнике больше шансов надеть железный, чем у рабыни.

Изготовить ошейники было минутным делом. Телим достал кусок кожи, ножом раскроили его на полоски, в концах прокололи дырки для шнурка – и все. Недовольные вначале девушки хвастались друг перед другом обновкой, вертелись перед Телимом, подражая рабыням постели. Тот смеялся, щипал за бока, шлепал пониже спины. Новенькие сбились в кучку и, со слезами на глазах, наблюдали за примеркой ошейников.

– А вы что сырость разводите, – прикрикнул на них Телим. – Ошейник заработать нужно.

Пришло время собирать караван в дорогу. Дора помогла девушкам погрузить товары. Ее поразило, что Телим работал вместе со всеми, улыбался, шутил с рабынями и они отвечали ему радостными улыбками. Это был не тот караван, что знала Дора. Пусть совсем маленький, загруженный на три четверти чужим товаром, но добрый и родной. Как семья.

Прощание было недолгим, но теплым. Дора больше не держала зла на Телима и не боялась за своих девушек. Привстав на цыпочки, ответила на его поцелуй, проводила караван до большой дороги. На груди что–то затрепетало. Словно насекомое, попавшее под одежду. Оказалось – медальон. Дора вытащила его, растерянно ощупала, надавила на выступ, который указала Мириам.

– Зверюшки лесные, что же с тобой делать?

– Дора, когда говоришь, держи кнопку нажатой, – раздался из медальона голос Греба. – Рядом с тобой есть люди?

– Нет, караван ушел. Я одна осталась. Я к ужину вернусь.

– Ты на дороге в Сэт?

– Да. На обочине стою.

– Возвращаться не надо. Жди нас там. Конец связи.

Дора села под деревом и задумалась, что хотел сказать Греб. Приказал ждать – это понятно. Что возвращаться не надо, тоже понятно, если они сюда едут. Но как понять последнее слово? Почему конец? Что за связи? Связка, связать, увязать – слова понятные. А если он что–то приказал, а она не поняла?

– Госпожа Мириам, если слышишь Дору, отзовись, – заскулила она в медальон. Волшебная вещь не подвела. Мириам отозвалась почти сразу.

– Слышу тебя, милая.

– Хозяин сказал: «Конец связи». Дора не поняла. Доре что–то сделать надо?

Из медальона донеслись добродушные смешки Криса и Греба.

– Конец связи – это значит конец разговора. Только не простого, а как мы сейчас говорим. Через медальон, – объяснила Мири.

– Госпожа, когда лошаков грузить будете, на серого поменьше грузите. У него недавно в копыте камень застрял, пусть ногу побережет.

Оказалось, мужчины ничего не могут сделать правильно. Дора заставила разгрузить и заново загрузить вьючных лошаков. Без нее забыли погрузить много самых необходимых вещей. А деньги они совсем считать не умели. Греб хотел расплатиться с хозяином дома золотыми. Дора велела пригласить его на второй этаж и показать зеркала в комнате Мириам. Если оценит их меньше, чем в десять золотых, гнать его в три шеи. Греб скептически хмыкнул.

Хозяин дома оценил зеркала в пятнадцать монет, отсчитал четыре золотых сдачи и остался очень доволен.

Наконец, маленький караван из трех верховых и двух вьючных лошаков отправился в путь. Дора спрятала медальон и, очень довольная собой, собралась отдохнуть. Никто не мог сказать, что она зря ест свой хлеб. Пусть купили ее за двадцать пять золотых, пятнадцать она уже вернула. И остальные вернет! Устроившись поудобнее, Дора принялась мечтать. Мысли ее вернулись к вечеринке, к песне, которую пел Греб. «Все равно я отсюда тебя заберу в светлый терем с балконом на море» – как она сразу не поняла, светлый терем с балконом на море может стоять только в Сэте. В единственном городе, в котором она согласилась бы жить, променяв кочевую жизнь на оседлую. Холмы Сэта, золотистые сосны Сэта, ласковые песчаные пляжи и голубое море Сэта. Легкие вина и добродушные жители Сэта… Есть ли на Секоне второе такое место? И вдруг острая боль сжала сердце – песня на этом не кончалась. Был там последний куплет – «Соглашайся хотя бы на рай в шалаше, если терем с дворцом кто–то занял». Через год прекрасный Сэт будет сожжен и разрушен. Степняки займут дома и дворцы. Трупы будут качаться на волнах лазурной бухты. У Сэта даже стен нет. Зачем сжигать мирный город, прекрасный как мечта?

К обеду подъехали Греб, Крис и Мириам. Доре почти не попало. Только Крис больно ударил ладонью по щеке. Чудак. Сначала поцеловал, а потом ударил. В караване наоборот делают. Сначала наказание, а потом уже как всегда жить можно. После наказания вины как бы и нет. Греб смотрел волком. Дора скинула жилетку, протянула Гребу плетку.

– Господин, накажи Дору.

– Ты не моя жена.

Дора сняла ошейник. встала перед ним на колени.

– Накажи. В караване нельзя, чтоб друг на друга кто–то зло держал.

Мири что–то шепнула Гребу на ухо. Он несильно, для вида стегнул по спине плеткой. Дора радостно вскочила, чмокнула Греба в щеку, защелкнула на шее ошейник.

– Куда мы едем? – спросила после обеда. Греб развернул карту.

– Орда подошла к Ашену с юго–востока. Откуда–то с этой равнины. Раньше о ней никто не слышал. Значит, и зародилась она здесь. Сюда нам и дорога.

– Здесь есть очень хорошая караванная тропа на Нибус, – показала Дора. Она пересекает дорогу на Сэт. До нее часов пять пути.

– Какие опасности на пути?

– Для крупных караванов – никаких, – пожала плечами Дора. – А мелким везде опасно.

– Крис, когда вы еще до меня лошаков покупали, вы каких купили – лесных или степных? – забеспокоилась вдруг Дора.

– Не знаю. А какая разница?

– Скоро степь. Зверюшки лесные, проверить надо! Эгей, выньте ноги из стремян! – закричала она обернувшись. Мири вынула сразу, Греб посмотрел недоверчиво, но тоже вынул.

– Птеры!!! – крикнула во всю силу легких Дора. Ее лошак и оба вьючных рухнули на бок. Лошаки Греба, Криса и Мириам остались на ногах. Крис, оказалось, даже не вынул ноги из стремян.

– Это что за шутки? – удивленно спросил Греб, оглядываясь. Дора разломила сахарную палочку с орехами на три части и угостила лежащих лошаков.

– Ваших троих обменять надо будет. Они ложиться не умеют.

– Зачем ложиться? Что за птеры?

– Птеры – ну это птеры. Они с крыльями. Завры такие, – принялась объяснять Дора. – У них зубы. Могут голову на лету скусить.

– Понятно. А если лечь, не могут?

– У них крылья длинные. Они низко летать не могут. А если сядут, быстро бегать не могут. Тут их или мечом по шее, или убежать можно. А если мечом по крылу ударить, взлететь не смогут. Тут делай с ним что хочешь.

– Милые пташки. Голову на лету скусывают, – пробормотал Крис.

Рэй

Переход получился очень хороший. Хотя караван и выехал поздно, но лошаки были свежие, отдохнувшие и шли в охотку. Первые два–три дня всегда так. Потом у новичков накапливается усталость, и в норму они приходят только к концу второй недели. А пока у костра велись оживленные разговоры.

– Дора, вроде, в городе ты по–другому ругалась.

– То в городе. А здесь грубо ругаться нельзя. Лес кругом, однако.

– В городе можно, а в лесу нельзя? – мужчины рассмеялись. Почему–то не над ней смеялись, а над Мириам.

– Так ведь Белая Птица отвернуться может! – обиделась девушка на непонятливых чужаков. В городе шумно, все говорят, суетятся. Не разберешь, кто сказал. А в лесу – сразу ясно. Нельзя в лесу ругаться, никак нельзя!

Утром поднялись рано. Дора даже удивилась – городские, вроде, жители, а так рано встают.

– Здесь сутки длиннее. Мы еще не адаптировались, – объяснила Мири, но Дора не поняла. Взяв опустевшую флягу, она побежала к ручью. Умылась, полюбовалась своим отражением, ощупала грудь. Вроде, чуть больше стала. Мири сказала, что поднимется как у нее. Неужели такое возможно?

Дора наполнила флягу и уже вставляла пробку, когда на затылок обрушилась дубинка.

Очнулась, конечно же, связанной, перекинутой через седло. Лошак шел мерной рысью.

– Господи, опять! – застонала она.

– Болит? – поинтересовался мужской голос.

– Что?

– Голова болит? Не тошнит?

– Болит. И не только голова.

– Не хотел так сильно бить, но твои совсем близко были.

– Меня Дора зовут. Я караванщица. А ты кто?

– Рэй.

Без всяких пояснений. Рэй – и все.

– Послушай, Рэй, развяжи меня. Рабынь каравана не связывают.

– Не очень–то ты похожа на рабыню.

Дора покрутила головой. Ошейник был еще на ней.

– Я ошейник совсем недавно получила. А с караваном десять лет хожу. Не веришь, взгляни на мою спину.

Рэй взглянул и присвистнул.

– Рэй, караваном клянусь, не убегу, пока сам не отпустишь.

Сильные пальцы принялись распутывать узлы, стягивающие за спиной руки и правую ногу Доры. Растерев запястья, она схватилась за луку седла, подтянулась и села перед Рэем. Он обнял ее за талию левой рукой. Дора ощупала шишку на затылке, осмотрелась. Лошак крупный, мощный, мускулы так и играют. Всадник под стать лошаку. И ведь симпатичный. Смотрит на нее с доброй улыбкой.

– Рэй, отпусти меня. У меня муж есть. Тебе я для забавы, а он любит меня. И я его люблю.

Молчание.

– Рэй, мы по делу едем, не просто так.

Руки мужчины потянулись к ошейнику.

– Не прикасайся! – взвизгнула Дора. – Я сама сниму. Не ты его надевал.

Она расстегнула ошейник и хотела забросить в кусты, но Рэй не позволил.

– Кто ты сейчас?

– Твоя рабыня, – уныло проговорила Дора. – Хозяин, продай меня. За меня хорошо заплатят. Двадцать пять золотых дадут.

Рэй застегнул на ней ошейник.

– Кто ты сейчас?

Так просто… Двенадцать лет без ошейника, ночей не спала, мечтала об этом. Ждала, надеялась. Десять лет пыль караванных троп глотала и ждала… А тут – за неделю – дважды.

И в который уже раз все вдруг так ясно стало. Это же ответ Белой Птицы на ее мольбы. Просила ведь избавить, спасти из страшного дома – и вот… Белая Птица просьбу Доры услышала, а глупая Дора не догадалась ей сказать, что не надо больше, помирилась она и с судьбой, и со страшным домом этим. Белая Птица ей господина нашла. Лучшего из лучших. Издалека к ней, непутевой направила. Жить она с ним будет долго и счастливо. Как за высокой каменной стеной. Первый раз ошейник Черная Птица подарила, а в этот раз – Белая. И клятв никаких нарушать не надо. Не по своей воле господина покинула. Только смирись со своей женской долей… Караван предупредила, девушек спасла, нету долгов перед прошлой жизнью. А Крис…

– О!.. Караван мертвецов, ты понимаешь, что ты наделал? Тебя Крис убьет теперь.

– Если найдет.

– Ты не понимаешь! Он найдет. Мы слышим друг друга за сто дневных переходов. – Дора потянулась к медальону, но на шее его не было.

– Твой амулет упал на землю. Извини, мне некогда было его поднимать.

Все предусмотрела Белая Птица.

Дора провела инвентаризацию. Кинжала в ножнах не было, но кошель с деньгами и кошель с сонными шариками на месте.

– Рэй, я караванщица. Я не смогу жить в форте.

– Я приведу тебе двух рабынь в помощь. Ты не будешь сама работать.

– Ничего ты не понимаешь. Караванщицы не боятся работы. Они боятся на одном месте сидеть. И, если я твоя жена, отдай ножик.

Рэй достал из сапога кинжал и отдал ей. Дора открыла в изумлении рот.

– А если я тебя им?..

– Мне не нужна жена, которой я не могу верить.

Даже мурашки по спине. И Крис так же сказал.

– Я не подниму этот кинжал на тебя! – горячо проговорила Дора и заплакала. В который раз за эту неделю.

– Рэй, – подступилась она снова через некоторое время. – Я не простая караванщица. Я кэптэн. Кэптэн Дора, может слышал? Если кэптэн едет проводником, значит дело очень серьезное. Понимаешь?

– Для тебя это дело уже кончилось.

– Ты не веришь, что я кэптэн? В моем караване двенадцать лошаков и пять рабынь!

– Верю. Не очень много, но для женщины в самый раз.

– Я убивала воинов и ножом и из лука! Рэй, я не для тебя.

– Я убивал воинов голыми руками. Ну и что? Ты – моя жена.

– Ну как тебе объяснить? – Дора выхватила кинжал у него из–за пояса, прижала острие к спине. – Останови лошака, или я тебя насквозь проткну.

– Ты клялась не поднимать оружие против меня, – спокойно проговорил Рэй, не замедляя движения.

– Я говорила про свой кинжал, а это твой.

– В чем–то ты права, – Рэй остановил лошака. Ну и что дальше? Совсем недавно одна караванщица поклялась, что не убежит. Кстати, такой ты мне еще больше нравишься.

– Рэй, я не хочу тебя убивать. Отпусти меня. – Он покачал головой.

– Отпустить тебя? Да я тебя всю жизнь искал.

– Ну пойми, бестолковый, я не себя, я тебя сейчас оплакивала. Тебя мне Белая Птица послала, а возвращаться нужно под крыло Черной. Я не от тебя, я от подарка Белой Птицы отказываюсь. Знаешь, что бывает с теми, кто от Белой Птицы отвернулся? Обидится она на меня. Конченая я. Не будет счастья в моей жизни. Понимаешь, на что я иду, от тебя отказываясь.

Надолго задумался Рэй, а потом решительно повернул лошака.

– Рэй, я сама дойду, тебе туда нельзя. Убьют.

– Все бабы – дуры. А красивые – в особенности. Только о себе думаете. У меча два лезвия.

– Господин, Дора тебя не понимает.

– Если тебя мне Белая Птица предназначила, думаешь она от меня не отвернется?

– Зверюшки лесные! Ой, что будет…

– Расскажи мне о своих спутниках.

Криса и Мириам они встретили довольно далеко от лагеря. В руках у Криса была черная коробочка, которую он поспешно спрятал в карман. В руке Мириам – меч.

– Ну вот! Видишь, меня ищут, – зашептала девушка Рэю. Рэй остановил лошака, положил руку на рукоять меча.

– Крис, Мири, это Рэй! – закричала Дора еще издали. – Рэй, это Крис, мой муж. А это Мириам. – Она расстегнула ошейник и завозилась с замком.

– Ты что, знакомого встретила? – удивился Крис. Мириам нагнулась и тихо сказала ему что–то. Дора соскочила с лошака, подбежала к мужу, протянула ему ошейник.

– Застегни, пожалуйста, – приподняла обеими руками волосы. Крис проверил замок, пожал плечами и защелкнул на шее девушки. Не удержавшись, она показала язык Рэю.

– Дора, что за фокусы? Я поручился за тебя перед Гребом.

– Фокусы, да? – обиделась Дора. – Пощупай, какой величины эти фокусы, – положила его ладонь себе на затылок, дала ощупать шишку.

– Тебя похитили? Это твой спаситель? – воскликнул пораженный Крис.

– Я потом расскажу. Крис, Мириам, я сказать должна. Рэй едет с нами. Так Белая Птица хочет.

– Гребу это не понравится, – произнесла Мириам и убрала, наконец, свой страшный меч в ножны.

– …Полная бредятина.

– Милый, они в это верят. Это для них жизнь. Все намного сложнее, чем ты думаешь.

– Из–за суеве… – Мириам прикрыла Гребу рот ладонью.

– Посмотри на это с другой стороны. Рэй проявил себя как джентльмен. И имя красивое. А у нас, как ты помнишь, проблема Тавии.

– Это тебя не касается, – рявкнул на нее Крис. Дора испуганно сжалась. Она ничего не понимала в разговоре. Сначала мужчины не понимали ее, пришлось три раза объяснять про Белую и Черную птицу, потом то же самое объяснила Мири, только непонятными словами, а теперь слова были понятны, но непонятно, о чем спор. Дора взглянула на Рэя. Тот сидел неподвижно, с каменным лицом.

– Крис, Дора, отойдите. Это приказ, – проговорил Греб.

– Конспиратор, – буркнул Крис, поднялся и пошел к деревьям. Дора поспешила за мужем. – Конспиратор нашелся, – бормотал Крис, усаживаясь спиной к дереву и открывая медальон. Из медальона раздался тихий, но отчетливый голос Греба:

– На что ты рассчитываешь?

– Дора сказала, что вы едете в опасное место.

– Да.

– В опасном месте кого–то могут убить. Или ее, или меня, или Криса. Если убьют Криса, Дора достанется мне.

– Интересный вариант. Особенно, если помочь Крису умереть.

Дора оглянулась. Меч Мириам был у горла Рэя.

– Не хватайся за оружие, – донесся из медальона голос Греба. – Я тебя не знаю, тебе не верю, и я тебя не звал.

Все–таки, жизнь прекрасна. Дора оглянулась, пришпорила лошака, догоняя караван и засмеялась. Просто от переполнявшего ее счастья. В караване было уже семь лошаков. И один человек, на которого она могла положиться. Сильный, храбрый и – главное – понятный.

– Дора, сюда! – закричал Греб. Девушка пустила лошака вскач, вырвалась в голову колонны.

– Что это за чертовщина? – спросил Крис, указывая вперед.

Метрах в двухстах впереди тропу пересекали завры. Огромные темнозеленые тела появлялись из леса справа от тропы и исчезали в лесу слева. Они были такие большие, что целиком их было не разглядеть. Выплывала из леса тупая морда на короткой толстой шее, передние лапы, необъятное брюхо, задние лапы. Голова уже скрывалась в лесу слева, а хвост еще не показался. Сразу за хвостом появлялся следующий завр – и так без конца. Голова, брюхо, хвост, голова, брюхо, хвост.

– Это нестрашно. Можно к ним вплотную подойти, можно даже рукой потрогать, – объяснила Дора.

– Что с ними? Мигрируют? От пожара спасаются?

– Не–а. Просто караваном идут.

– Завры – караваном?

– Ага. Вот! – девушка протянула вперед руку, будто без этого жеста завров не замечали.

– Подожди, подожди, – насторожился Греб, – если завры караваном – это не выдумка, то караван мертвецов – он что, тоже существует? Ты его видела?

– Я – нет. И не хочу видеть. Из тех, кто его видел, мало кто домой вернулся.

– Рассказывай, – приказал Греб. Глаза девушки радостно вспыхнули, она поудобнее устроилась в седле. Крис, Мириам и даже Рэй подъехали поближе.

– Давным–давно, когда дед моего деда еще не нагибаясь под лошаком мог пройти, когда завров было много, а зверей совсем мало, – начала Дора, изменив зачем–то голос, – из одного крупного города вышел богатый караван. Такой большой, какие сейчас уже и не ходят. Одних рабынь при нем было не меньше пятисот…

– Порядка двух тысяч лошадей. Э–э–э лошаков, – прикинул Греб.

– Господин, не перебивай. И все рабыни были молодые, выносливые, красивые. И стоила каждая больше пяти золотых. Но встретился им по дороге колдун. И чем–то обидел его кэптэн каравана. Ничего не ответил ему колдун, но затаил обиду и пошел вслед за караваном. А когда остановились все на ночь, развел колдун костер невдалеке и всю ночь варил свои ужасные волшебные зелья. А утром, только караван тронулся в путь, напустил густого тумана. Такого густого, что в пяти шагах ничего не видно. Кэптэну бы остановить караван, да переждать туман, но памятью он отличался крепкой, дорогу знал хорошо, потому выехал вперед и повел за собой караван. А зловредный колдун закрутил дорогу кольцом. И, когда Кэптэн догнал хвост своего каравана, колдун выкрал Кэптэна вместе с лошаком, а повод второго лошака привязал к последнему. И произнес последнее, самое страшное заклинание.

Час проходит, другой, уже туман рассеялся, а караван идет как ни в чем ни бывало. Никто не замечает, что кэптэна нет. Подошло время отдыха, а караван идет. Некому подать сигнал на остановку. Уж солнце к вечеру клонится, а караван идет. Лошаки из сил выбились, рабыни плачут, а караван идет. Солнце село и снова взошло, а караван идет. И хотели бы люди остановиться, да не могут: неведомая сила их вперед толкает. Долго ли под палящим солнцем человек без глотка воды выдержит? Скоро умирать стали. Но все равно идут. На четвертый день в караване ни одного живого не осталось, но идет караван. Шагают мертвецы, ведут под уздцы мертвых лошаков. Мясо с костей сошло, одежда истрепалась, а караван идет. Шагают скелеты людей, ведут под уздцы скелеты лошаков. Тюки с товаром под дождем мокнут, под солнцем сохнут, рассыпаются, товары на дорогу падают, никто их не поднимает. А караван все идет. И если приблизится кто к тому каравану, лошак ли, человек ли, того караван в себя засасывает. Старые скелеты от древности рассыпаются, новые их место занимают. Не кончается караван.

– Что же колдун не снимет заклятие? – спросила Мириам.

– С колдуном особая история приключилась. Когда он голову каравана с хвостом соединил и последнее заклятие произнес, не подумал, с какой стороны каравана стоит. Внутри кольца оказался. Что дальше с ним было, никто не знает. Может, с голоду помер, а может, караван его в себя принял. Некому это рассказать. Но вот что удивительно. Караван, вроде, по кругу ходит, а его то в одном, то в другом месте видят.

– Жалко девок, – первым нарушил тишину Рэй.

– Красивая легенда, грустная, – согласился Крис.

– Смотрите, уже маленькие завры пошли, – воскликнула Мириам. И на самом деле, завры сильно измельчали. Последний был совсем малыш – ростом по колено человеку и меньше двух метров длиной. В отличие от взрослых, хвостик малыша то и дело завивался колечком.

Караван

На восьмой день встретили необычный караван. Тридцать девять лошаков, восемь перепуганных до истерики рабынь и ни одного мужчины. Рабыни и лошаки грязные, чумазые, будто в болоте искупались.

– Чей караван?! Кто кэптэн? – крикнула Дора, выехав вперед. Рабыни, увидев ее, чуть не разбежались. Успокоились только когда узнали в Доре караванщицу. И тогда жалобы и мольбы полились на Дору нескончаемым потоком. А история выходила страшная и непонятная. Караван был остановлен отрядом воинов. В отряде не меньше тысячи всадников. Всех мужчин уводили по одному в шатер. Потом мужчины вернулись в караван. Были они спокойны и деловиты. Отобрали самых лучших лошаков, товары, которые не для роскоши, а которые всегда нужны, двух рабынь и ушли в отряд. А воины отряда тем временем длинную канаву выкопали. Оставшихся лошаков и рабынь туда загнали, ноги–руки связали и землей засыпать стали. Караванщики вернулись, тоже по несколько лопат кинули и снова в отряд ушли. А воины зарыли рабынь и лошаков так, что только головы над землей остались, свернули лагерь и на юг тронулись. Четыре воина у каравана остались. Подождали, когда остальные скрылись, откопали одну рабыню, ноги–руки развязали и, не тронув, вслед своим уехали. Та рабыня другую откопала. Так, всю ночь голыми руками друг друга да лошаков из земли выкапывали.

Греб, Крис и Мириам начали ожесточенно спорить на своем языке, слова в котором понятны, а фразы – нет. Рэй тоже о чем–то глубоко задумался. Поэтому Дора взяла на себя все руководство. Свернула с караванной тропы в лес, на берег знакомого озера, приказала рабыням разбивать лагерь. Обнаглев, послала Рэя добывать мясо. Заставила девушек вымыть и вычистить всех лошаков. Это была тяжелая работа, рабыни вышли на берег еле живыми, замерзшими но чистыми. Вернулся Рэй с двумя убитыми заврами. Дора зажарила их целиком. Греб и Крис уже охрипли, но все еще спорили. Мириам пыталась их помирить. Один кричал, что это гипноз, другой – проецирующая телепатия. Как поняла Дора, гипноз – это было плохо, но проецирующая телепатия – еще хуже. До тогоплохо, что можно возвращаться ни с чем.

Уставшие и замерзшие девушки постепенно начали оживать. Голодные взгляды скрестились на мясе. Дора и сама глотала слюнки, но дождалась, когда мясо дойдет до нужной кондиции. Все принялись за еду и шумно восхищались ее кулинарным мастерством. Жир стекал по рукам до локтей, Дора щедро отрезала рабыням сочные куски, для каждой нашла теплое слово, а после ужина лично убедилась, у всех ли хорошие подстилки и одеяла. Понемногу переговорила с каждой, выясняя, чем та занималась в караване. Девушки, почувствовав над собой строгую, но заботливую руку, окончательно успокоились.

Почему–то Дора ощутила острый укол ревности, когда Рэй положил одну из девушек с собой. Поморщившись, она решила обсудить с Гребом судьбу Каравана.

– …спасти караван. Это ее долг караванщицы, – услышала, подходя, голос Мириам.

– Мы не должны вмешиваться. Это не наше время.

– Так ей и объясни.

– Думаешь, поймет?

– Конечно, нет. Ведь это как раз ее время.

– Смерть дракона! После гибели Тавии Крис просто тронулся на своем гуманизме. Нельзя было рабыне давать свободу. Никак нельзя. У нее идея–фикс – караваны!

– А тебе не кажется, что она самая нормальная из нашей компании? Меня уже несколько дней мучает ее гипотеза.

– У Доры – гипотеза?

– Да, что мы посланцы Черной Птицы. Подумай сам – главарь мафии…

– …отстраненный драконом от дел.

– Бывший главарь мафии, бывший киллер, жена которого утопилась, узнав, кто он по профессии и кибер–андроид – хороша компания? – по приказу дракона, бывшего беглого каторжника, отправились в прошлое, чтобы облагодетельствовать человечество. Причем, без его, человечества, ведома. Тебе не кажется, что любое дело, задуманное таким коллективом, немного… воняет?

– Бедная ты моя…

– Подожди, дорогой, теперь чуть–чуть смешного. Местная наивная девчонка, которая изо всех силенок старается жить по справедливости, попадает в эту странную компанию. А попав, принимает мужчин чуть ли не за ангелов небесных. Наверно, по контрасту с местными. Так, не разрушай ее иллюзии. Сыграй ангела.

– Но не могу я крутиться с этим караваном вокруг орды. Его тысяча человек видела. А что с рабынями солдаты сделают? Те, которые полгода бабы не знали?

– Греб, я не требую от тебя ответа. Подумай. Время пока есть.

Дора на цыпочках ушла в темноту, села на одеяло, обхватив колени руками. Греб ничего не имеет против каравана, но завтра прикажет его бросить. Такова жизнь. На советах караванщиков она часто видела, как кто–то яростно возражал против решения кэптэна, но на следующий день отстаивал его перед простыми караванщиками, будто это его идея. Такова жизнь… И просить бесполезно. За нее просила Мириам, а ее слово для Греба значит намного больше. Выходит, надо что–то придумать самой. До утра. Зверюшки лесные, что же тут придумаешь?

Подошел Крис, присел рядом, обнял.

– Я не наивная девчонка, – пожаловалась ему Дора.

– А кто говорит, что наивная?

– Мири.

– А–а. Она не права. Ты почемучка и маленький вулкан. Ложись спать, замерзнешь так.

Дора юркнула под одеяло.

– Кто такие ангелы?

– Ангелы – это летающие люди. С большими белыми крыльями. Вроде вашей белой птицы. По идее, должны добро творить.

– Люди с крыльями?! – поразилась Дора. – Вы, серьезные люди, верите в такую чепуху?

Утром Греб ни слова не сказал о караване. Пришлось Доре первой начинать разговор.

– А ты как сама думаешь? – спросил он.

– У Телима лошаков мало. Этих бы ему… Телим в Сэт идет. Они бы догнали, пока Телим в Сэте торгует. Но рабыни одни, без охраны не дойдут. Перехватит по дороге любой воин, продаст, богатым станет.

– Значит, проблема в охране. Караванщики нанимают воинов для охраны?

– Конечно.

– Если мы воинов наймем, они твоих рабынь не присвоят?

– Всякое бывает, но если охранник караван ограбит, его все кэптэны искать будут. А найдут – живого в землю зароют.

– Попробуем нанять охранников в ближайшем форте.

На такую удачу Дора даже не рассчитывала. Оставалось уладить некоторые формальности. Она построила рабынь.

– Я – кэптэн Дора. С этого дня вы – мои рабыни. Сейчас мы идем в форт и нанимаем воинов для охраны каравана. Потом вы идете в Сэт и присоединяетесь к моему каравану. Сейчас караван ведет кэптэн Телим. Второго такого каравана вы во всем мире не найдете. Там вас встретят как родных. Что такое плетка, навсегда забудете. Все ясно?

– Госпожа, не обижайся, но мой хозяин – кэптэн Никита, – вышла вперед одна рабыня.

– Кэптэн Никита зарыл вас в землю. Отказался от вас.

– Мой хозяин – кэптэн Никита, – упрямо повторила рабыня.

Дора задумалась. Наказывать за преданность нельзя.

– Как звать?

– Мудра, госпожа.

– Драться умеешь?

– Да, госпожа. На ножах, дубинках, как угодно.

– Откуда ты, такая упрямая, на мою голову? – Дора уже вырубала мечом из молодых березок две дубинки. На плечо легла ладонь Мириам.

– Я тебя не учила на дубинках драться. Я ее испытаю, а ты наблюдай, запоминай приемы, – шепнула она на ухо, скинула перевязь с мечом и кинжалом на землю, расстегнула и сунула Доре в руки ошейник, ловко выхватила дубинки, бросила одну рабыне.

– Подожди, Мири, так нельзя! Она моя! Она меня должна слушаться! – Дора, путаясь, в перевязях, мечах и ошейниках поспешила за Мириам, но осеклась на полуслове. Рабыня подхватила дубинку на лету, и та словно ожила в умелых руках. Девушка вращала ее в вытянутой руке, вокруг плеча, вокруг талии, подкидывала в воздух и ловила другой рукой. Безостановочное стремительное движение.

– Дора, не будь злюкой, – рассмеялась Мириам. – Не буду я твою девку бить. Разомнусь немного – и все. Очень полезно перед завтраком.

– Мири, не надо! – Дора прижала ладони к щекам, испугавшись не на шутку. Случись что с Мириам, Греб ее со свету сживет. Не посмотрит, что в ошейнике. И прав будет.

– Ну что ты в самом деле! Ну ладно, успокойся, я одной левой буду.

– Госпожа, мне ничего не будет, если я тебя ударю? – спросила рабыня.

– Если ударишь, сахарную палочку с орехами на завтрак получишь, – Мириам воткнула один конец дубинки в землю перед собой, за другой крепко взялась левой рукой. – Начинай!

Рабыня неуверенно атаковала. Ударила концом своей по дубинке Мириам, тут же ткнула в живот как копьем. Первый удар Мириам проигнорировала, от второго уклонилась, грациозно прогнувшись. Третий, сверху, отбила, наклонив дубинку и спрятавшись за ней. Неожиданно нанесла свой, перехватив дубинку за середину и зажав конец подмышкой. Рабыня отбила, отскочила на два метра и взмолилась:

– Госпожа, возьми палку двумя руками. Я же с побережья. Зашибу. Мириам засмеялась в ответ и перешла в атаку. Бой пошел серьезный. Конец дубинки Мириам то упирался в землю, то прятался в подмышку, и тогда вся дубинка превращалась в продолжение руки. Мириам отбивала удары, фехтовала как мечом, нагибалась или перепрыгивала через дубинку рабыни, но при этом безостановочно шла вперед, медленно, но неодолимо как морской прилив. Рабыня вынуждена была пятиться, кружить по поляне, все ее яростные атаки разбивались о непреодолимость обороны.

– Отлично, девочка, а теперь я атакую! – воскликнула Мириам. С виду ничего не изменилось. Лишь через некоторое время Дора поняла, что у рабыни остался только один путь отступления – в озеро. Ни вправо, ни влево она свернуть не могла. Дубинка Мириам пресекала эти попытки, круша оборону, грозя увечьем, но лишь слегка касаясь тела. Когда рабыня стояла в воде уже по колено, Мириам громко вскрикнула, бросила дубинку и толкнула рабыню пятерней в грудь. Та опрокинулась на спину, сверкнули над водой пятки, описав в воздухе дугу, упала в озеро дубинка. Дора облегченно выдохнула. Мириам помогла рабыне подняться, потом заставила сплавать за дубинкой.

– А ты молодец, хорошо дралась, – одобрила она. – Заслужила сахарную палочку, – продемонстрировала всем чуть заметную царапинку у локтя. Рабыню то ли от страха, то ли от холодной озерной воды била крупная дрожь.

– Вот видишь, Дора, цела твоя рабыня, – продолжала Мириам. – Я же сказала, что не трону ее, а ты боялась. – Мириам обняла Дору за талию и зашептала в ухо: – Ты против нее и минуты не выстоишь. Поэтому бросай палку и переходи в ближний бой. Бей по болевым центрам. Если не положишь ее за пять секунд, ты проиграла. И не жди, пока она от купания отойдет, начинай, глупая.

Дора, дрожащей рукой, приняла у нее дубинку.

– Ну, кто товой хозяин?

– Кэптэн Никита, госпожа! – упрямо повторила рабыня. Дора расстегнула ошейник, отдала Мириам.

– Бери дубинку.

– Госпожа, дай дух перевести.

– Караван задерживаешь.

Рабыня обреченно подняла дубинку, встала в стойку. Дора решительно пошла на нее, лихорадочно соображая, каким концом дубинки наносить первый удар. Оказалось, думала зря. Первый удар нанесла рабыня. Дора чудом блокировала его, взвизгнула во всю силу легких, отбросив свою, схватилась за дубинку соперницы и перебросила рабыню через себя. Тут же дикой кошкой набросилась на лежащую, оглушенную падением, перевернула на живот, вывернув руки, скрутила кисти у лопаток мокрыми, длинными волосами. Вся схватка не заняла и десяти секунд.

– Кто твой хозяин?

Рабыня рыдала.

– Дура ты. Я тебе ошейник хотела дать, а ты сопротивляешься, – обругала ее Дора и поднялась на ноги. – Кто еще утверждает, что ее хозяин Никита? – грозно крикнула она. Рабыни испуганно сжались. – Кто ваш хозяин? – напирала Дора.

– Кэптэн Дора, – ответил нестройный хор.

За завтраком Дора посадила непокорную рабыню рядом с собой. У костра свободных людей. Хотела распросить получше, но разговора не получилось.

– Госпожа, в душу хоть не лезь. Бей меня сколько угодно. Тебе меня прихлопнуть – что норика раздавить. Твоя я, твоя! Ну чего тебе еще от меня надо?

Дора растерянно переглянулась с Мириам. Мириам подсела с другой стороны рабыни, попробовала утешить.

– Мы хотим тебе только добра, поверь мне. Дора полночи не спала, о вас, непутевых, думала. Перестань на меня дуться. Я хоть раз тебя ударила?

Греб отложил кусок мяса и хмуро посмотрел на женщин.

– Терпеть не могу, когда утро начинается с женских слез.

Дора и Мириам увели Мудру под деревья, и там она на самом деле расплакалась. На плече у Мириам. Умоляла выкупить ее у жестокой Доры.

– Ты, госпожа, добрая, сильная, честная. Ты сильней меня, так мне шанс дала, одной рукой сражалась. Ты играла со мной, но не била. А госпожа хозяйка хоть бы для виду несколько ударов сделала. Схватила, с размаху об землю бросила. Словно я не живой человек, а мешок пыльный.

– Послушай, если я тебе ошейник дам, что ты сделаешь? – спросила Дора.

– Хозяина пойду искать, – сердито ответила Мудра.

– Дрянь твой хозяин, если на тебя до сих пор ошейник не одел.

– Что ты, свободная, можешь знать о нашей жизни! Не буду я твоей! Никогда не буду! До смерти забей, не буду.

– Я?! Не знаю?! – задохнулась от такой несправедливости Дора. – Мири, она твоя! Делай с ней что хочешь! – поднялась и пошла к костру. Лапка завра совсем остыла. Холодное жирное мясо не лезло в горло. Дора яростно швырнула ее в огонь. И ужаснулась самой себе. Еду – в огонь! Оглянулась на рабынь. На нее не смотрели. Смотрели на Мириам. С обожанием и преданностью. А та утешала Мудру.

Форт

– Искупайся в озере, – шепнула на ухо Мириам.

– Вода холодная, – ужаснулась Дора.

– Трусиха. Идем вместе, вымоемся.

Дора хотела отказаться, но Мири сделала тайный знак караванщиков, который переводился приблизительно как «Не спорь при посторонних. Выполняй». Девушка приказала рабыням собирать лагерь и уныло потащилась за Мириам. Разделась и, скукожившись, вошла в холодную воду. Мириам немного поплавала, вымыла себе и Доре волосы жидким мылом, похожим на масло.

Выходя из воды Дора заметила, что все восемь рабынь разглядывают ее, забыв про дела.

– Мири, что они на меня так смотрят? – спросила она.

– Не обращай внимания, – рассмеялась Мириам и принялась растирать ее махровым полотенцем.

– Ты знаешь, а не говоришь.

– Я посоветовала Мудре при случае взглянуть на твою спину.

Одевшись, Дора помогла рабыням собрать караван. Настроение было прескверное. Ее слушались беспрекословно, ее уважали, но вчерашней теплоты не было. Вчера она была для них караванщицей, сегодня – кэптэном.

Караван двигался к ближайшему форту. До форта оставалось четыре часа пути, и на душе у нее становилось все тревожнее. Два дня назад этим же путем прошел большой отряд. Видимо, тот самый, что закопал караванщиц в землю. Дважды Дора слезала с лошака и изучала следы. Когда осталось два часа пути, остановила караван и подъехала к мужчинам.

– Дальше караван вести нельзя.

– Почему?

Дора указала на следы.

– Боишься, что в землю зароют? – ехидно поинтересовался Греб.

– Нет. На этот раз рабыням головы отрубят. И нам с Мириам могут. А вас с собой уведут.

– Я съезжу на разведку, – предложил Крис.

– Я с тобой, – тут же выпалила Дора.

– Крис, тебе нельзя на разведку ехать. Ты чужеземец, это в глаза бросается. Поеду я, – заявил Рэй.

– А в этом есть смысл, – решил Греб. – Мири, дай Рэю медальон.

Мириам достала два медальона, один протянула Рэю, второй надела себе на шею.

– Не снимай его. Он волшебный.

– Амулет, значит. От чего помогает?

– Твою волю против чужой укрепляет. И еще одно делает. Все, что мне скажешь, я услышу. Все, что я тебе скажу, ты услышишь. Почувствуешь, что он дрожит как живой, к уху поднеси.

– Скажи–ка, какие вещи за океаном делают, – удивился Рэй, надел медальон и ускакал вперед.

– Рэй, ты меня хорошо слышишь? – спросила Мириам. Дора увидела, как всадник остановил лошака, оглянулся.

– Вот ведь бесовская штучка, – удивился он. – Железка, а говорит!

– Это не он говорит, это я, Мири, говорю, – поправила его Мириам и помахала рукой. Рэй помахал в ответ и скрылся за поворотом тропы.

Весь следующий час не было ничего интересного. Дора отправила рабынь за бамбуком. Она решила вооружить их луками. А для луков это самый лучший материал. Вскоре рабыни вернулись с целыми охапками молодого бамбука – для стрел и связкой старых, толстых стволов.

– Это – бамбук? – поразился Греб. – Дора, тебя Рэй сильно по голове стукнул?

– Бамбук. А что это по–твоему?

– Откуда я знаю? Но я знаю, что такое бамбук.

– На Сэконде это растение называется бамбук, – вступила в разговор Мириам. Дора победно улыбнулась. Греб тоже иногда ошибался.

Рабыни уже начали вырезать луки. Руководила всем Мудра. Она отлично разбиралась не только в дубинках. Когда дело стало за тетивой, Греб выдал катушку… непонятно даже чего. Нить, не нить, веревка, не веревка. Тонкая и очень–очень прочная. Даже острый нож с трудом ее режет. А еще он сказал, что сырости не боится. Идеальная тетива.

Из медальона Мири послышались какие–то звуки. Мириам что–то сделала, и звуки стали громче. Рэй бубнил под нос ругательства. Еще раздавалось шуршание листвы, иногда потрескивали ветки. Один раз отчетливо послышалось мычание коровы. Ругался Рэй плохо. Выбирал самые грубые слова и все время повторялся. Дора умела лучше. Однако, мужчины внимательно слушали. Крис даже повторял отдельные выражения, а Мири иногда его поправляла. Доре стало смешно и обидно: могли бы у нее поучиться.

Ругань скоро прекратилась, но шелест листвы доносился еще около часа. Потом послышался цокот копыт. Рэй возвращался.

К тому времени, когда Рэй показался на тропе, Мудра уже изготовила себе отличный лук и начала делать древки стрел, а остальные рабыни испортили две заготовки и успешно портили следующие.

– Я обошел форт кругом, – сообщил Рэй. – Воины ушли, можно в нем заночевать.

– Они не вернутся? – поинтересовалась Мириам.

– Незачем им туда возвращаться.

Дора отдала приказ, на лошаков навьючили тюки с товаром, караван тронулся. Рэй ехал впереди, рядом с Дорой. Молчал и хмурился всю дорогу. Когда из–за поворота показался форт, Дора вскрикнула и остановилась. За ней послушно замер весь караван.

– Что там? – Греб пришпорил лошака и выехал в голову колонны.

– Можно двигаться дальше, ответил Рэй.

– Да, можно, – подтвердила девушка и тронула поводья. Сердце тревожно билось. Сторожевые вышки форта были пусты. За десять лет каравана Дора не первый раз видела пустые вышки, пожарища, останки погибших воинов между домов, но этот форт с виду был абсолютно цел.

В плане форт напоминал букву «Т» с длинной перекладиной и короткой ножкой. Вдоль перекладины располагальсь жилые дома. Это была главная улица. Вдоль ножки шли хозяйственные постройки, мужской дом, бараки общественных рабынь. В центре располагалась небольшая круглая площадь. Там, где кончались улицы, стояли сторожевые вышки. Вокруг форта – огороды и ухоженные поля. Все как везде. Только вышки пусты, да на улицах никого.

Караван в тревожной тишине вошел в форт. Нет, этот форт не был мертвым. Мычали коровы, домашние птицы разгуливали между домов, где–то блеяли овцы. Дора заметила испуганное детское личико, прилипшее к окну. Хлопнули, закрываясь, ставни. Трупов не было. И трупами не пахло.

– Сегодня что, выходной? Здесь всегда так пусто? – спросил Крис.

– Нет… – ответила Дора и приподняла руку. Крис замолчал.

Выехали на площадь. Дора остановила караван и огляделась. Следов на земле было много, и все – не далее, как вчерашние.

– Есть, кто живой?! Выходи! Торговать будем! – закричала Дора.

Из ближайшего дома вышел пожилой однорукий мужчина. Правой руки у него не было по самое плечо, на обрубленной кисти левой сиротливо торчал большой палец.

– Какая тут, сучьи потроха, торговля! – Не видите разве?

– Мы хотели переночевать у вас, воинов нанять, – объяснила Дора.

– Каравансарай свободен, ночуйте. А из воинов – я, да дети. Нету воинов. Ушли все.

Из домов потянулись женщины, встали молчаливым кругом. Подошли рабыни бараков и рабыни мужского дома. Дора приказала своим осмотреть каравансарай и разместить в нем на ночь лошаков. Ее энергичные, деловитые рабыни странно контрастировали с апатичными местными.

Пока разгружали караван, Дора пропустила начало разговора. Мири кратко пересказала ей. Почти то же, что и с караваном. Пришел в форт большой отряд. С мужчинами по одному разговаривал предводитель. Со всеми, кто только мог носить оружие. После чего все, забыв о долге перед фортом, присоединились к отряду. Забрали лучшее оружие, лучших лошаков, двух рабынь мужского дома, нескольких самых трудолюбивых рабынь бараков и ушли с отрядом. Воины отряда вели себя в форте хорошо, не озоровали. Свободных женщин и девушек не трогали. Зря скот не губили. Забили ровно столько, сколько нужно было для еды, и все – из общественного. В домах не грабили и командиров своих слушались. Греб с Крисом опять завели свой бесконечный спор о гипнозе и телепатии. Рэй послушал их немного, плюнул и отошел к Мириам. Мириам распрашивала женщин, не клал ли предводитель к себе в постель кого из местных. Оказалось, клал. Красивую молодую рабыню из дома. Она ему понравилась, и предводитель забрал ее с собой. Девушка тоже, вроде, была довольна. Мириам огорчилась. Дора вернулась в каравансарай, собрала рабынь, рассказала, что произошло в форте. Потом приказала Мудре идти за собой и пошла осматривать форт. Рабыни мужского дома были в тихом ужасе: мужчин в форте не осталось, и их ждали бараки. Рабыни бараков впали в уныние. Мужчины ушли, а с ними ушли все надежды попасть из бараков в дом. Дора разыскала матку. Та пила с утра крепкое пиво и лила слезы. Дора приказала Мудре привести четырех самых сильных женщин. Те, по ее приказу, раздели матку, связали и сунули головой вниз в бочку с ледяной колодезной водой. Когда ноги перестали дергаться, Дора приказала вынуть несчастную из бочки, подвесить вниз головой и откачать. Вода и пиво ударили изо рта фонтаном. Через пять минут матка пришла в себя, слабая, но трезвая как стеклышко. Дора приказала привязать ее к столбу наказаний.

– Коровы не доены! – плеть первый раз обрушилась на спину женщины.

– Овец никто в поле не выгнал! – рядом с первой легла вторая полоса.

– Рабыни не кормлены! – это было некоторым преувеличением. Пользуясь случаем, рабыни сами о себе неплохо позаботились. Отчего коровам тоже стало легче, хотя сырые овощи с парным молоком – не лучшая комбинация. Вообще, рабыням в форте жилось лучше, чем в городе. И кольца в груди никто не вставлял. Да и зачем? Куда тут убежишь? Лес – не город. Найдут.

– Не надо больше, госпожа. Я все поняла, – взмолилась матка. Дора распорядилась ее развязать и отдала плетку. Матка принялась отдавать приказы, подкрепляя их затрещинами.

– Разреши спросить, кто ты, госпожа? – попросила матка, когда работа закипела.

– Кэптэн Дора. Остановилась в вашем форте на ночь.

– Ты не из этих, вчерашних?

– Нет. – Дора задумчиво осмотрела матку с ног до головы. Та съежилась. – Ты сегодня вела себя плохо. В караване так не делают. Если кэптэн погиб, сразу же кто–то его заменяет. А ты напилась.

– Так ведь…

– Ты матка! Без мужиков не знаешь, что делать? На тебе весь форт держится. Мужики только и умеют, что мечами махать, а всю работу твои бабы делают. Отбери самых толковых женщин и пошли на вышки.

– Убьют ведь…

– Кто, глупая? А если завры на поля пойдут, что зимой делать будете? Поняла, бестолковая? Так всем и объясни. Ты теперь самая главная в форте. Вслух этого не говори, свободные дуры обидеться могут, но сама все время помни. Ясно?!

– Поняла, госпожа.

– Про кузню не забывай. Тоже теперь в твоем хозяйстве.

– Никто ж не умеет…

– Там что, рабынь нет?

– Как не быть? Есть. Но они не из бараков. Не мои.

– Будут твои. Назначь их кузнецами и дай в помощь кого посильней. Они все видели, как мужики делают, пусть теперь сами молотами махают.

– Госпожа, у меня власти такой нет.

– Делай, что я сказала! – рявкнула на нее Дора и быстрым шагом пошла назад.

Мириам нашла быстро. Стоило только заглянуть в комнату, откуда доносились громкие, недовольные голоса. Спорили, конечно, Греб с Крисом. Мири сидела и внимательно слушала. Рэй, вальяжно развалясь, потягивал пиво. Он, как и Дора, ничего не понимал в споре. И не вмешивался.

– А, Дора, подойди сюда, – окликнул ее Греб. – Ответь на вопрос. Допустим, твоему каравану поручили перевезти шерсть. Должна ли ты из этой шерсти скрутить нитки и связать носки.

– Если мой караван наняли, чтоб везти шерсть, то нет.

– Слышишь, что умная женщина говорит! – взревел Греб.

– Подожди, господин. Но если я сама купила шерсть, и караван застрял где–то в горах до весны, то почему бы и нет? И рабыни при деле, и носки можно дороже продать.

– Ха! – заявил Крис.

– У нас – первый случай! – возмутился Греб. – Нам поручено найти придурка. Остальное – не наши проблемы. Даже если он не телепат, а обычный гипнотизер, нас это не касается.

– Но ты–то знаешь, зачем и для чего он нужен.

– Я много чего знаю. Но я хочу избавиться от этого, – Греб постучал пальцем по толстому стальному браслету на правом запястье. – Это моя цель. Для этого нужно найти человека, который – возможно – телепат. Все. На этом мои функции кончаются. Остальное – не мое дело.

– Тебя абсолютно не волнует, для чего мы это делаем?

– Волнует. Но не так, как тебя. Мириам стерильна, детей у нас не будет, поэтому положительные аспекты меня не затронут. Из отрицательных – постоянная необходимость носить медальон – не настолько тяжелая проблема, чтоб отказаться от дела.

Дора больше не слушала мужчин. Они перестали кричать и теперь спорили спокойно.

– Мири, что мне делать? – пожаловалась она.

– А в чем проблема? – заинтересовался Крис. Дора рассказала.

– У тебя столько власти, сколько ты на себя возьмешь, – возразил Греб. – Ты здесь человек новый, тебя никто не знает, никто о тебе не слышал. Кем сама себя назначишь, тем и будешь. Но помни, что на всю революцию у тебя сутки. Так что действуй смелее. А мы поддержим.

– И ошейник могу чужой рабыне дать?

– Глупышка, все, что угодно.

– Железный?

– Хоть золотой. У тебя даже преимущество. По вашим дурацким обычаям мужчина двух ошейников не дарит, но про женщин там ничего не сказано. Вот и пользуйся.

– Я хочу сделать как лучше, но это же против закона.

– А кого здесь сейчас интересует закон? Этих баб рыдающих? Добро должно быть с кулаками. Запомни это.

– Я тогда общество на собрание соберу.

– Подожди, – остановил ее Греб. – Вот это – рано. Надо подготовить общественное мнение. Мири, займись этим.

– В каком аспекте, милый? Разделяй и властвуй, или политика кнута и пряника?

– Кнута и пряника. Хотя, на пряник времени не хватит, так что просто запугивай. Проинструктируй рабынь, пусть у колодца побазарят. Поупражняйся на площади с Мымрой.

– Девушку зовут Мудра. – Мири уже выходила в дверь.

– До заката четыре часа. Успеем? – поинтересовался Крис.

– Идем, поможем. Расскажем местным, как она в городе стражниками командовала. Рабыни этого не видели, рассказать не смогут. Рэй, ты не слышал, как ей ночью городские ворота открыли? Идем, расскажу. А ты, Дора, сиди здесь и никуда два часа не выходи.

– Слушаюсь, господин.

Мужчины вышли, Дора осталась одна. Она села у окна и задумалась о том, как изменилась жизнь за последний месяц. Нападение на караван, убийство двух воинов, невольничий рынок, страшный дом, спасение девушек, ночная скачка по городу, а теперь этот отряд, который впитывает в себя всех мужчин. Этого хватило бы на год мирной караванной жизни. А что ждет впереди? Разрушенные города, сожженный Сэт… Что делать?

Мимо веселой стайкой пробежали ее девушки. Позади, оживленно беседуя, шли Мудра и Мириам. Девушки разделились на две группы и разошлись в разные концы форта. Мириам выломала откуда–то два кола, бросила один Мудре, и они начали показывать друг другу приемы боя. Вокруг собралось несколько женщин и много–много ребятишек, стало плохо видно. Дора отошла от окна. Все равно скоро Мири будет гонять ее до седьмого пота, обучая этим приемом.

Затрепетал на груди медальон. Дора поспешно вытащила его.

– Выходи. Мы уже объявили народу, что ты собираешь собрание, – сообщил ей Крис.

– Иду. Конец связи, – откликнулась Дора, надела черную кожаную куртку мужа, причесала челку, поправила меч и кинжал на поясе. На сторожевых вышках неумело затрубили в рог. Дора вышла на площадь.

– Собрание общества, собрание общества! – стали кричать рабыни на вышках, так как протрубить нужный сигнал никому не удалось. Женщины потянулись к центру форта. Рабыни собрались чуть в стороне. Крис и Греб вынесли из ближайшего дома стол, поставили в центре площади.

– Зачем? – удивилась Дора.

– Влезь на стол, лучше видна будешь.

Дора последовала совету. Окинула взглядом собравшихся. Зачем–то выдвинула до половины меч из ножен и с шумом задвинула обратно.

– Я вас собрала, потому что сами вы ничего не соображаете, – начала она. – Как я скажу, так и будете делать. У вас полдня на вышках никого не было. Я приказала матке послать рабынь на вышки, потому что вы, бестолковые, так и не догадались.

– Ты больно умная! В форте без году неделя, а уже командовать взялась. Вот погоди, девки с вышек слезут, я им спины плеткой согрею. – раздалось из толпы женщин.

– А если завры на поля пойдут? – спросила Дора.

– А тебе какое дело до наших полей? Без тебя жили, и дальше проживем.

– Ты сама не думаешь, и другим не даешь! Тебе в бараках место, а не на собрании! – возмутилась Дора. И открыла рот от изумления. Рэй, расталкивая женщин, уже тащил зловредную старуху за волосы к ее столу. А подтащив, снял ошейник, бросил на стол, а саму женщину – в пыль лицом.

– Правильно, кэптэн, так их! – одобрил он. – А вы что шумите? – повернулся к женщинам. – Кэптэн слово скажет, с любой из вас голова покатится.

Дора попыталась выбрать совет предводителей кланов, но ничего не вышло. Жены предводителей не пользовались должным авторитетом. Ни одна женщина не хотела подчиняться другой. Кричали, ругались, затеяли драку. В результате, на стол у ног Доры легло еще два ошейника, и еще две женщины скулили, оплакивая судьбу в пыли у ножек стола.

– Матка! – закричала Дора. – Ко мне!

Из толпы рабынь выбежала матка, встала перед Дорой.

– Даю тебе ошейник, будешь маткой над всеми свободными женщинами, – сказала Дора. Взяла ошейник из тех, что лежали на столе, защелкнула на шее женщины.

– Спасибо тебе, госпожа. Госпожа, ты Безрука не обижай, – зашептала матка. – Он тихий, но его голос вожди кланов слушали.

– Дело говоришь, – так же тихо ответила ей Дора, выпрямилась во весь рост, подняла над головой меч.

– Слушайте, говорить буду! Слушайте и не говорите, что не слышали! Предводителем форта назначаю Безрука! А в помошницы ему даю матку. Матка теперь свободная. Тех, кто ее слушать не будет, она на ночь к столбу наказаний как простых рабынь поставит! Поняли? Конец собранию. – спрыгнула со стола, ушла в каравансарай. Лошаки были накормлены и вычищены, товары аккуратно сложены на помосте у стены.

Подошла матка.

– Госпожа, что делать с бабами, с которых ты ошейники сняла?

– Сама решай. Хочешь, верни ошейники. Но не сегодня, а когда я уеду. Соберешь собрание и вернешь. Тогда тебя уважать будут, силу твою почувствуют. Но любить тебя не будут, и не давай себя любить. Не то слушаться перестанут. А на ругань не обижайся. Собаки лают, а караван идет, поняла?

Матка ушла, а Дора погладила лошаков по мордам и побежала искать Греба.

– А ты мудрая женщина, – похвалил ее Греб и захлопнул медальон.

– Господин, я не знаю, что делать.

– Опять? Ляг, поспи. Пройдет.

– Я о караване…

– Раздай женщинам ошейники, пусть живут в форте.

– Так нельзя! – чуть не закричала Дора. – Караваны ходить должны!

– А если не будут, что, мир погибнет?

– Да! Только не сразу. – Дора заговорила горячо, убежденно. – Господин, ты представь весь Секон. Тут город, там город, между ними много дней пути. Форты друг от друга далеко–далеко. А между ними караваны ходят. Мы же не только товары возим. Не будет караванов, как люди узнают, что в мире делается? Каждый в своем маленьком мирке замкнется. А когда вещи кончатся? В одном форте кончились, а в другом еще нет. Это же войны начнутся, люди из–за пустяков умирать будут. Из–за горсточки соли. А потом еще хуже будет. На разных языках говорить начнут. Здесь на одном, там на другом. Уже сейчас в дальних фортах слова коверкают. Представь, люди встречаются и понять друг друга не могут. Это же конец всему. Хуже ничего придумать нельзя! Мало кто это понимает, об этом редко говорят, но весь мир на караванах держится.

– Ты до этого своим умом дошла? – серьезно спросил Греб. Дора оглядела лица людей. Никто не улыбался.

– Нет, – созналась она, – Мне это старый кэптэн объяснил. Я тогда еще глупая была. Я не умею так толково, как он, говорить, но ведь это так. Я много думала над его словами, много лет, честное слово!

– То, что ты сказала, Дора, во многом правильно. Кое–что преувеличила, другое не назвала. Не это важно. Но сама видишь, мужчин в форте нет. Охрану для каравана нанять негде. Я убежден, что дальше будет то же самое. Поверь, твоим караванщицам лучше остаться здесь.

– Я провожу караван до Сэта. А потом разыщу вас, – неожиданно заявил Рэй.

– Один воин на весь караван, – изумилась Мудра. Она, оказывается сидела в углу, шила что–то и все слышала.

– В караване Телима тоже один мужчина и восемь рабынь, – сообщил Крис.

– Нет! У него три рабыни и пять свободных женщин с луками, – возразила Дора. – Я своим ошейники дала!

Мириам начала инструктировать Рэя, как пользоваться медальоном. О завтрашней поездке говорили уже как о деле решенном. Когда инструктаж кончился, Дора увела Мириам за руку подальше от других.

– Мири, я все равно не знаю, что делать. Рэй не караванщик, а матки нету. И некого назначить. Эти женщины только слушаться умеют.

– А Мудра?

– Она же твоя. И нельзя с нее сейчас глаз спускать. Она убежит своего Никиту разыскивать. А знаешь, что с беглыми делают? Ой, такой ужас! Никак нельзя ее сейчас отпускать.

– Ты пообещай, что Телим ей кожаный ошейник наденет, никуда она и не убежит.

– Тоже нельзя. Она моих девочек обижать будет. Норика побьет, сама маткой станет. Мири, мне самой ехать надо.

– Дора, послушай, дело, которое мы делаем, важнее одного каравана. Когда ты в городе хотела убежать, я тебе помогла. Тогда время было. Но теперь времени нет. Ты нужна нам как воздух. Греб точно рассчитал, где зародилась орда, и мы сели ей на хвост. Сейчас, пока она еще маленькая, в нее легко проникнуть. Потом это будет невозможно. Ты свободная, сама можешь решать, что тебе делать, куда ехать, но без проводника нам никак.

– Не хочу я такой свободы, когда ноги как у лошака спутаны.

– Слушай, девочка моя, знаешь, что мы сделаем? Пошлем Мудру с караваном, а потом пусть она вместе с Рэем возвращается. Здесь мы ей ошейник дадим. Идет? Сейчас я Мудру обрабатывать буду. Ты только молчи. Мудра! Иди сюда!

Когда та подбежала, отбросив шитье, Мириам усадила ее и сказала:

– Дора уговаривает меня подарить тебе ошейник, а я говорю, что даже кожаный ошейник надо заслужить. Ты хочешь заслужить кожаный ошейник?

– Да, госпожа, – мертвея проговорила рабыня.

– Тогда поезжай с караваном в Сэт. Мы с Дорой решили поставить тебя маткой. Разыщи в Сэте кэптэна Телима, сдай ему караван и возвращайся назад вместе с Рэем. Справишься, получишь кожаный ошейник.

– Я справлюсь! Я этого Телима на дне морском разыщу! Спасибо, госпожа!

– Ты не меня, ты Дору благодари.

С вечера, вроде, все обсудили. Написали два письма Телиму. Одно отдали Рэю, другое – Мудре. Греб выдал Рэю на расходы по каравану 20 золотых. А утром Рэй исчез. Лошак его стоял в стойле. Все остальные – тоже на месте. Но сам – исчез. Рабыни уже собрали караван, Греб с Крисом злились, девушки нервничали. Лошаки тоже начали беспокоиться.

Вот он идет. Как здесь говорится, с товаром, – Греб присовокупил к этому крепкое выражение. Рэй нес на плече молодую плачущую девушку. Из одежды на бедняжке была только коротенькая юбка. Остановился перед Дорой, опустил ношу на землю. Крепко держа за волосы на затылке, поставил девушку на колени, задрав к небу заплаканное личико.

– Рэй сказал, что у Доры будут две лучшие рабыни, Рэй слово держит. Вот первая! Лучшая в этом форте и на сто километров вокруг. Нравится?

Дора в ужасе посмотрела на симпатичную, мокрую от слез мордашку. Девушка была – сама юность.

– Я хотел, чтоб бабка на плече надпись выколола, – Рэй начал показывать, водя пальцем. – Здесь – знак каравана. Ниже – «Кэптэну Доре от Рэя». А под надписью тоже знак каравана. Но вот незадача. Бабка писать совсем не умеет. А я читать умею, но, когда пишу, в буквах путаюсь.

– Рэй, что ты наделал! Нам же налегке ехать надо. Греб запретит ее с собой брать.

Воин озадаченно почесал в затылке.

– Рэй, скажи, ты с ней ритуал успел сделать.

Бедняга смутился до того, что даже покраснел.

– Вообще–то, это не по правилам, но я подумал, вдруг ты ее Крису захочешь подарить… Но ты не думай, она и без ритуала согласилась рабыней стать. Именем матери поклялась. Ну так, если надо… Если положено, то я сейчас… Я быстро, – он смешно разводил руками, не зная, куда их девать.

– Рэй, миленький, не надо сейчас! Мы сейчас ее отпустим, ошейник отдадим, а на обратном пути ты ее мне подаришь, хорошо?

– Как хочешь, я тебе ее принес. – Огромный воин в полном смущении, пожимая недоуменно плечами ушел седлать лошака. Через две минуты караван уже был в пути. А маленький отряд Греба выехал только через час. Сначала утешали и одевали девушку. Потом пришлось проводить ее домой и перед всеми подтвердить, что она осталась свободной и нетронутой.

Провожали отряд настороженными взглядами из–за полуприкрытых ставень. Только матка и девушка – несостоявшаяся рабыня – шли рядом до последнего дома, да рабыни с вышки долго махали вслед.

Патруль

День прошел спокойно, на второй к вечеру встретили еще один форт без воинов. Правда, в этом форте было около десятка стариков, да четыре молодых парня вернулись из набега на табуны соседей. Доре показалось, что между Гребом с одной стороны и Мириам с Крисом с другой произошел короткий, беззвучный, но яростный спор. Победило большинство.

– Опять вмешательство, – Греб стукнул кулаком по луке седла. – Перепахаем историю. Разорвем кольцо.

– Никто ж не знает, что здесь перед войной было. Летописи в войну погибли. Значит, могло быть все, что угодно, – отозвался Крис.

– Ладно, до утра делайте свое все–что–угодно.

Дора чувствовала, что этот короткий разговор как–то связан с ней, только как? Так и не разобравшись, робея, изложила свою просьбу. Мири и Крис поддержали. Греб печально поглядел на нее, на Криса и собрал совет мужчин. (Советом вождей кланов язык не поворачивался назвать, так как из всех вождем был один Греб, но он не местный.) Рассказ о порядках, которые установила Дора в соседнем форте встретили с недоверием. Но тут Мириам заявила, что молодые оскорбили кэптэна Дору и вызвала всех четырех на бой. Совет пришлось прервать. Мириам взяла в каждую руку по мечу и в три минуты намяла всем четверым бока. Причем, била только ногами и локтями. Мечами же лишь отбивала клинки противников. После чего извинилась перед парнями и шепнула, что сделала это не со зла, а чтоб Дора их на бой не вызвала: Дора шутить не любит, терпит–терпит, а потом головы снесет.

Совет продолжили. По существу возражений не было, не хотели лишь пускать рабынь бараков дежурить на вышки. Но, когда Крис указал, что на четыре вышки нужно восемь дозорных, и два раза по восемь на смену (а где их взять?) – скрепя сердце, согласились.

Созвали общество. Собрание прошло спокойно, потому что вели его свои мужчины. Чуть что, ссылались на соседний форт. Женщинам выступать не давали, несогласных баб, а также тех, кто стоял с ними рядом, убеждали плеткой. На матку надел железный ошейник один из стариков. В общем, как сказал Крис, консенсус был найден, демократия восторжествовала.

Ночью Греб долго сидел за картами. Когда все же собрался лечь, обнаружил, что его место рядом с Мириам заняла Дора. Уткнулась носом в плечо его жены и сладко спит.

– Это что за лезбиянство? – шепотом осведомился он.

– Тише, разбудишь, – отозвалась Мири. – Мы обиделись на Криса. Днем почемучкой дразнит, а ночью Тавией кличет.

– Это ее проблемы. А я тут причем? Я спать хочу. Где я спать буду?

– Греб, любимый, ты же взрослый человек. Постели себе где–нибудь.

Утром Рэй сообщил через браслет, что вечером семь человек разыскивали караван кэптэна Телима. У одного из них не было кисти правой руки. Дора испугалась.

– Рэй, Рэй, догони их и скажи, что кэптэн Телим через месяц будет в Ашене! Пусть в Ашен едут и там ждут! Обязательно догони!

– Это очень важно?

– Вопрос жизни и смерти.

Наступила долгая пауза.

– Дора, а я смогу вместо них в Ашен поехать?

– Нет! Ни в коем случае! И не думай! Тебя убьют там! Пусть они туда едут.

– А их там не убьют?

– Убьют! Обязательно убьют! Я надеюсь. Может, не всех, но кого–то точно убьют.

– Дора, они не смогут поехать в Ашен, – в голосе Рэя послышалось неподдельное облегчение. – Они твоим бабам начали одежду рвать да грудки щупать, так те осерчали, обиду затаили, а потом озоровать начали. Ну, и мне пришлось помочь. Тех троих, которые сразу не умерли, так в землю и зарыли. Говорят, так положено. Так что теперь у нас сорок шесть лошаков.

– Вы их всех убили?

– А что делать, если твои бабы за луки схватились? Утыкали стрелами, но ведь стрелы без наконечников, глубоко не втыкаются. Одному в глаз попали, двоих я на меч взял, одному Мудра палкой ноги перебила. Остальных чем попало забили. Теперь на меня дуются, разговаривать не хотят.

– Рэй, мои все целы?

– А что им будет? Выпорол слегка, чтоб за оружие не хватались, так это заживет. А они на меня обижаться вздумали. Не перестанут, вечером опять выпорю.

– Рэй, миленький, не надо их пороть. Их похвалить надо. Они мародеров побили, которые мой караван разорили.

– Они без спросу схватились за оружие. Балуешь ты их. Ладно, рабыни твои, пороть не буду. До вечера.

Выехали в самом мрачном настроении. Греб поругался с Крисом, Дора была напугана происшедшим с караваном, вдобавок с неба моросил мелкий холодный дождь. Тропа стала скользкой. Все сидели нахохлившись. Может, поэтому заметили встречный отряд только столкнувшись с ним нос к носу.

– Вы поедете с нами, – сказал один из воинов. – С вами будет говорить Всемогущий.

Воины разъехались, откружая кольцом маленький отряд Греба. Было их человек десять.

– Кто главный, – властно спросил Греб.

– Я – ответил один из воинов. – Всемогущий приглашает вас в гости. Он хочет с вами говорить.

– Именно со мной? Пусть едет сюда.

– Он говорит со всеми, кого мы встречаем. Он набирает армию и предложит вам вступить в нее. Вступить в армию Всемогущего – высокая честь для любого воина.

После этих слов все десять воинов обнажили мечи и трижды выкрикнули:

– Слава Всемогущему!

Греб слез с лошака и подошел к командиру.

– Ты почему верхом, когда я перед тобой стою? – молниеносно выхватил свой необычный меч с маленькой овальной гардой и, продолжая движение, несильным с виду ударом перерубил шею лошака у самых плеч. Голова упала на землю. Из обрубленных жил толчком выплеснулась кровь. Тело мягко завалилось на бок. Все произошло так быстро и неожиданно, что всадник даже не успел вытащить ногу из стремени. И теперь тщетно пытался вытащить ее из–под обезглавленной туши. Дора застыла с открытым ртом. Она знала, как сложно перерубить легким мечом густую гриву. Даже на бойнях редко кому удавалось отрубить голову одним ударом тяжелого мясницкого тесака. А Греб уже как ни в чем не бывало, возвращался к своему лошаку.

– Мири, ты хотела согреться. Можешь размяться, но не убивай.

– Спасибо, любимый! – весело ответила девушка и соскочила на землю. – Эй, ну что встали? Кто на меня? Давайте все разом!

Два меча в ее руках со свистом описывали восьмерки. Один воин спешился и шагнул ей навстречу, выставив перед собой меч. Мири ударила по его клинку с двух сторон, словно в ладоши собиралась хлопнуть. Раздался звон и клинок воина сломался пополам. Девушка отступила надва шага.

– Я сказала, все разом! Что я, так и буду с вами по одному возиться?

Воины спешились, обнажив мечи окружили Мириам полукругом.

– Начали! – выкрикнула девушка и бросилась в атаку. Зазвенели мечи. Кто–то покатился по траве, чей–то меч взлетел высоко в воздух. В следующую секунду Мириам перебросила через себя воина, и он сбил двух других. Тут же, ударом пятки в пах, подбросила другого воина в воздух. Бросилась на землю, и два воина столкнулись над ней, выронив мечи, а она, распрямившись как пружина, швырнула их в разные стороны. Спина девушки окрасилась алой кровью. Еще один меч, описав дугу, упал к ногам лошака Доры. Рукоять все еще сжимала рука, отрубленная у запястья. Мириам, обхватив воина за талию, раскрутив в полоборота, бросила в другого, рукоятью меча врезала по зубам третьему, высоко подпрыгнув, ударила пяткой в грудь четвертого. И замерла, широко расставив ноги. Драться больше было не с кем. На ногах осталась она одна. Остальные корчились на земле, рыча, воя и ругаясь. Дора осмотрела поле боя. Двое умирали. Один был проткнут мечом насквозь, у другого разрублена ключица. Один из воинов прижимал к животу обрубок руки.

– Я же приказал не убивать! Почему не послушалась?! – обругал девушку Греб.

– Господин, прости засранку. Но это не я, честное слово. Первого вон тот убил, а второго – этот дылда проткнул. Я не виновата. – Мириам подошла к командиру, все еще пытавшемуся вытащить ногу из–под мертвого лошака, намотала хвост на руку и оттащила тушу в сторону. Несколько раз воткнула один из мечей в землю, очищая от крови, бросила в ножны.

– А этому кто руку отрубил? – наседал Греб.

– Ну виновата. Ты же только убивать не велел. Прости пожалуйста.

– Едем, – скомандовал Греб. Мириам вскочила в седло и маленький отряд проехал мимо ошеломленного воина с обломанным клинком.

– Мири, ты не ранена? У тебя спина в крови, – спросил Греб совсем другим голосом, когда место боя исчезло из вида.

– Спина цела. На спине не моя кровь. Один гад по руке рубанул. Подальше отъедем, надо будет зашить рану, – Мириам показала глубокий порез ниже локтя на левой руке. Греб обеспокоенно осмотрел.

– Господин, ты не сердишься на Мири? – спросила Дора.

– Конечно, нет, – ответила за него сама Мириам. – Это все был спектакль. Чтоб запугать солдат. На солдат очень сильно действует, когда баба целое отделение раскидает.

– Господин, поэтому ты Мири драться заставил?

– Поэтому, поэтому, – буркнул Греб. – Это ее работа. Будут нас бояться, в следующий раз стороной обойдут. А нам вокруг орды еще долго кантоваться.

– Ну и глупо, – Дора надула губы и отвернулась.

– Что глупо? – насторожился Греб.

– Будут нас бояться, из луков издали перебьют.

– Черт! Я об этом не подумал.

– У нас же много сонных шариков, – осмелела Дора. – А ты, господин, очень нехорошо поступил. Ну просто очень нехорошо. Так никто–никто не делает.

– Не умею я так драться, как Мириам. Никто не умеет, неужели тебе непонятно?

– Я не об этом. Ты лошака убил. Лошаков нельзя убивать. Это хуже, чем маленького ребенка убить.

– Что, лучше бы я человека убил?

– Конечно! Он воин! А лошак не виноват. Он тебе ничего плохого не сделал.

Крис, до этого молчавший, вдруг резко рассмеялся. И так же резко оборвал смех.

Остановились у ручья. Мириам распаковала вьюк со своими врачебными штучками, и Греб занялся ее раной. Дора с интересом наблюдала. Во врачевании она разбиралась плохо, а кэптэн должен знать все. Греб намочил салфетку какой–то жидкостью, стер кровь. Намочил другую салфетку, раздвинул края раны и начал грубо орудовать ей прямо в ране. Обильно пошла кровь. Блеснул металл. Греб выдавил в рану густую желеобразную жидкость, которая ослабила кровотечение, приготовился зашивать.

– Стой! – воскликнула Дора – там железо внутри, осколок меча.

– Это не осколок меча. Это мои косточки железные, – грустно усмехнулась Мириам. – Помнишь, я тебе говорила, что меня сделали?

Крис подал изогнутую дугой иголку, и Греб быстро зашил рану. Смазал чем–то сверху, перебинтовал руку.

– Через два дня заживет. В полевых условиях лучше не форсировать процесс. По коням!

Все вскочили на лошаков, лишь Дора сидела на прежнем месте с изумленной застывшей физиономией.

– Дора, ты что, не выспалась?

Рабыня Всемогущего

– Мири, у тебя на самом деле все кости железные?

– Да.

– А когда ты маленькая была…

– Я не была маленькой. Меня дракон сразу большой сделал.

– А почему Греб сказал, что убивать – твоя работа. Ты же не амазонка какая–нибудь?

– У нас у каждого своя работа. Ты – проводник. Греб – кэптэн по–вашему. Я охраняю и защищаю.

– А Крис?

– А Крис – разведка. Незаметно пройти в орду, узнать, что надо, незаметно выйти – его работа.

– Почему тогда в форт на разведку Греб Рэя послал?

– Рэй – не наш. Чужак. Мы можем обойтись и без него. К тому же, он сам напросился.

– Сами вы чужаки, – буркнула Дора. – Мири, а почему Крис говорит, что ты никогда не спишь?

– Он прав только наполовину. Считай, что я очень чутко сплю. Ночью я восстанавливаю информационное равновесие с окружающей средой.

– Госпожа, Дора ничего не поняла.

– Ну, обдумываю, что произошло за день, что увидела нового, и как я должна была поступить в соответствии с психосоматической моделью, заложенной во мне. Опять непонятно говорю? Если днем встречается много нового, к вечеру я становлюсь тормознутая. А здесь, на Сэконде, все вокруг новое, да еще сутки на восемь часов длиннее. За ночь я все перевариваю, раскладываю по полочкам, и к утру знаю, где и как должна была поступить. Кстати, вы, люди, во сне то же самое делаете. Только на уровне подсознания.

Вечером Дора решила заняться изучением медальона. Греб рано лег спать, так как не выспался накануне. Мири легла рядом с ним. Крис ушел куда–то в лес. Сказал, что вернется через час–другой. Дора сжала медальон особым образом, как делала Мириам, нажала ногтем на завитушку, и он открылся. Одна половинка изнутри была гладкая, на второй – много маленьких кнопочек. Подражая Мириам, Дора начала нажимать на них. На гладкой половинке зажглись три зеленые стрелки, указывавшие в разные стороны. Присмотревшись, Дора поняла, что стрелок не три, а четыре. Просто две почти сливались. И еще – когда она поворачивала медальон, стрелки тоже поворачивались, и показывали в ту же сторону, что и раньше. Как компас. Дора осмотрелась. Две стрелки указывали на Греба и Мириам. Остальные – на Криса и Рэя – поняла девушка. Она нажала на кнопочку, и одна стрелка засветилась красным. Рядом с ней зажглась маленькая цифра. Еще нажатие – и красным засветилась другая стрелка. Нажатие на другую кнопку – из медальона донеслось тяжелое дыхание, хруст веток под ногами и шелест листвы. Девушка поняла, что слышит, как Крис идет по лесу. Переключилась на другую стрелку. Услышала негромкое похрапывание.

Надо иметь в виду: Рэй храпит по ночам, – с улыбкой подумала она. – Зверюшки лесные, что со мной стало? Воин в нескольких дневных переходах, я его дыхание слышу, а о чем думаю? Что храпит во сне.

Девушка укрылась с головой одеялом и захихикала. Переключилась на Греба с Мириам.

– …столкнуть лбами двух драконов, – раздался из медальона голос Греба.

– Зачем тебе это? – отозвалась Мириам.

– Должна в жизни быть какая–то цель. Месть – чем не цель.

– Месть не может быть целью жизни.

– Может. Пока на мне этот браслет, я раб. Избавиться от рабства, отомстить поработителю – чем плохая цель?

– Он сделал с тобой то, что ты делал с другими. Поставил тебя лицом к зеркалу.

– Я разве спорю? Они ненавидели меня, я ненавидел дракона. Чтоб стать самим собой, я должен избавиться от браслета.

– Мрак дал слово. Ни один дракон не нарушал своего слова.

– Он дал слово, что попытается убедить Джафара снять с меня браслет. А это немного не то. А если Всемогущий – обычный гипнотизер?

– Бог с ним, со Всемогущим. Это идея Мрака. Неизвестно еще, как к ней Джафар отнесется. У тебя есть другой козырь – Дора. За эту малышку Джафар для тебя что угодно сделает.

– Ты серьезно? Такие здесь на рынке рядами стоят. Пучок за пятачок. Тоже мне – жемчужина несверленая.

– Не смейся, любимый. У девочки острый ум, активная жизненная позиция, тяга к справедливости и задатки лидера. Ей скоро тридцать, а она до сих пор не потеряла любознательности и свежести восприятия. Это драгоценный камень, который нуждается в огранке. Чем дольше я с ней нахожусь, тем больше восхищаюсь. А дракон просто с ума сойдет от такого подарка. Так что думай, чем займешься, когда избавишься от браслета.

Дора яростно захлопнула медальон.

– Предательство! Кругом предательство! – шептала она, сжимая кулаки. – Мири, как ты могла?! Я тебе верила. У тебя не кости, у тебя душа из холодного железа. В подруги набивалась. Добренькой прикидывалась! Отдать меня дракону! За какой–то браслет. – Дора закусила зубами угол одеяла.

Говорил старый кэптэн, что подслушивать плохо, – думала она. – А как не подслушивать? Любая рабыня каравана только этим и живет. Нам же никто новостей не говорит. А как еще привлечь караванщика? Только рассказав ему раньше других, что в шатре совета делается. За это, может, всю ночь любить будет. Но я же не рабыня. На меня Крис ошейник надел! Я свободная… Ага, у ручья тоже свободная была, а Рэй дубинкой по темечку, и кем я стала? Нет, Крис не отдаст меня дракону. Караван мертвецов!!! Тавия! У него же Тавия будет. Их ведь Черная Птица послала. Черная Птица все разрушит. Счастье отравит, любовь в ненависть превратит. Забудет Крис про меня. Отдадут меня дракону, точно отдадут. Белая Птица, посоветуй, что делать?

Вернулся из леса Крис. Усталый, мокрый от росы, замерзший, с двумя тяжелыми заплечными мешками. Дора поднялась разогреть ему еду. В будущем он ее забудет, но пока любит. И не поверит ведь, если рассказать ему, что будет. Черная Птица его держит.

Крис поел, завернулся в одеяло и сразу уснул. Дора до утра ворочалась, думала, как жить. Телим предал. Мириам предала. Крис предаст. Греб всегда как на рабыню смотрел. Рэй? Убежать с Рэем? Рэй заведет себе десяток рабынь постели, о ней будет вспоминать раз в месяц. И слово давала не убегать. А Норика и остальных кто спас?

Уснула так ничего и не придумав.

Утром, расстегнув ошейник, положила его под руку Криса и занялась лошаками. Поднялась Мири, весело напевая занялась завтраком. Мужчины встали последними. Перед завтраком Крис хотел надеть на Дору ошейник, но она мягко отстранила его руку:

– Не надо, хозяин. На ком нет ошейника, с того его не снять.

– Что такое? – удивился Крис.

– Ниже пола не упадешь, – перевела поговорку Мириам.

– Госпожа поняла Дору. Дора признательна ей, – отозвалась девушка.

– Послушайте, какая кошка между вами пробежала? – встревожился Крис.

– Дора, девочка моя, что случилось? – Мириам удивилась не меньше Криса.

– Госпожа сама знает. Дора вчера подслушала, как госпожа предлагала подарить Дору дракону, – голос зазвенел от обиды. – Дора сняла ошейник, чтоб госпоже было проще. Дора знает свое место.

– Подслушивала… Мири, ты это имела в виду, когда говорила об активной жизненной позиции? – Греб, казалось, был доволен.

– Да что вчера произошло? – рассердился Крис.

– Ничего страшного, – отозвался Греб. – Дора не разобралась в контексте нашей с Мириам беседы. Зато теперь ситуация стабилизировалась. Поведение рабыни – в отличие от поведения свободной – строго регламентировано. Мы избавимся от сюрпризов и выкидонов твоей жены. А там, наверху, она сама разберется в ситуации. Тем более, что ошейники там не в моде.

– Дора, объясни, что произошло.

Стараясь быть максимально точной, Дора пересказала беседу.

– Да–а, – задумался Крис. – По другому понять ты и не могла. А если я дам слово, что Мириам имела в виду вовсе не то, что ты подумала?

– Если хозяин прикажет, Дора сделает вид, что верит ему.

Увидев огорчение Криса, она взяла его за руку.

– Хозяин, так будет лучше. Представь, к тебе вернется Тавия, а тут я в ошейнике… А на рабыню она и не посмотрит.

Крис сморщился, словно неспелого крыжака в рот взял.

Перед выходом все съели пилюли, чтоб не уснуть от сонных шариков. Крис раздал всем и сами шарики. Именно за ними он ходил вчера в лес. Пустив лошака шагом, Дора размышляла об этом. Таинственных лесовиков в этих лесах не было, это точно. Места людные. В любую сторону поезжай, от форта до форта меньше двух дней пути. А то и два форта в день миновать можно. Были бы лесовики, все о них знали бы. В лесу не спрячешься, это не город. Караванщики часто тайники и захоронки делают, но Греб утверждал, что они в этих местах впервые. О дорогах расспрашивал, об обычаях. Где же тогда Крис товар раздобыл?

Дора оглянулась на Мириам и прикусила губу. Вчера она спросила бы без утайки, и все. Но сегодня… Предательница! А если у хозяина спросить? Может, ответит, пока задумался.

– Крис, откуда ты сонные шарики принес?

– Что? А–а, с орбитальной посадочную капсулу вызвал.

Ответил… А что я поняла? «С … вызвал».

– Хозяин, Дора тебя не поняла.

– Ах ты почемучка моя! – Крис догнал ее, наклонился в седле, сжал плечи. – В следующий раз возьму с собой. Сама все увидишь, своими глазами.

Вот так. И не отказал, и не ответил. Может, рано ошейник сняла? Считала бы себя свободной. Поверила, глупая. Греб же с самого начала сказал: «В ошейнике, или без – ты рабыня». Это что?

Дора подняла руку, и все остановились. Хоть и без ошейника, а как проводника, ее слушались, – с горькой улыбкой отметила девушка. Спрыгнула с лошака, отдала повод Крису и бесшумно пошла вперед. Мириам спешилась и пошла за ней след в след.

На опушке у потухшего костра четыре воина играли в кости на очищенной от травы площадке. Играли лениво, только бы убить время. На дереве, подвешенная за связанные руки, висела женщина. Голова упала на грудь, волосы закрывали лицо.

Давно висит – отметила Дора – несколько часов, или больше. Обежала глазами опушку. Четыре лошака под деревьями и, кажется, все. Развернулась и пошла назад. Рассказать об увиденном предоставила Мириам.

– Что–нибудь можешь добавить, – спросил ее Греб.

– Нет, господин. Госпожа все точно описала. Доре нечего добавить.

– Тогда едем. Мири, приготовься.

Мириам хмыкнула и взлетела в седло.

– Приветствую! Кто такие? – рявкнул Греб, выехав на опушку.

– Сам–то кто будешь, такой сердитый – отозвался один из воинов.

– Я – Греб Суровый. А это что за плод на дереве?

– Ее и охраняем, – отозвался воин, бросая на землю кости. – Это рабыня Всемогущего. Изменила ему, он ее на дерево и подвесил. А мы должны здесь торчать, пока в нуль не уйдет. Восемь. Тьфу!

– Ха, – сказал Греб. – Она мне нравится. Я беру ее себе.

– Ничего не выйдет, – отозвался другой воин. – Во первых, мы ее охраняем, а во–вторых, ее уже ни один лекарь на ноги не поставит. Часа через два отойдет, вот тогда и забирай. Двенадцать! Моя взятка!

– Сыграем на нее, – предложил Греб и кинул на землю сонный шарик. Воины с удивлением склонились над ним, и в этот момент шарик лопнул!

– Видите, моя взятка, – объяснил Греб лежащим вповалку воинам и спешился. – Мири, успокой их до вечера.

Мириам тоже спешилась и засунула каждому под язык маленький синий шарик. Греб тем временем перерубил веревку, а Крис подхватил тело и уложил на землю. Дора отвела волосы от лица. Это была молодая хорошенькая рабыня. Подошла Мириам, пощупала пульс, подняла веко. Достала из седельной сумки знакомую черную коробочку, откинула крышку. Под крышкой оказалось множество кнопок. Мириам нажала несколько, прижала коробочку к груди, потом ко лбу рабыни. Затем – к ладоням рук.

– Она умирает.

– От чего?

– Токсикоз. Ишемический…

– По–человечески говори.

– Руки были слишком долго и крепко связаны. Кисти уже умерли и отравляют организм. Почки не справляются. Лучше бы ты не разрезал веревки.

– Мне она нужна живая. Это приказ. – Он взял веревку и наложил жгуты на обе руки у самых плеч.

– Это не спасет, только отсрочит, – сказала Мириам.

– Введи ей стимуляторы и распакуй свою медицину.

Прежде, чем Мириам успела что–то возразить, Греб выхватил из ножен меч, опустился на колено и отсек девушке обе руки чуть ниже локтей. – Заштопай.

Дора отбежала к дереву. Ее вырвало. Обернувшись, она увидела невероятное. Мириам двигалась раза в четыре быстрее обычного человека. Руки так и мелькали. Буквально через три минуты обрубки рук превратились в аккуратно зашитые култышки. Перебинтовывать их Мириам не стала. Она выдавила из тюбика в прозрачные мешочки белесоватое желе и натянула мешочки на култышки. Потом сняла жгуты с предплечий. После этого занялась совсем непонятным делом. Достала блестящие металлические ложечки и лопаточки, задрала рабыне юбку и полезла в срамное место. Доре вновь стало противно до тошноты. Издеваться над полумертвой девушкой – как она ошибалась в Мириам! Почему мужчины ее не остановят?

Подавив очередной приступ тошноты, она пошла к спящим воинам. Оттащила их в тень, улжила рядком. Подумав, забрала оружие и сложила под деревом. Когда вновь посмотрела, чем занимается Мириам, та сидела на походном стульчике перед маленьким столиком, на котором стоял небольшой черный ящик. Наклонившись вперед, она прижималась глазами к двум блестящим трубкам, торчащим из черного ящика.

– Сперма пяти человек, – произнесла Мириам, на минуту оторвавшись от блестящих трубок. – Одна старая, четыре свежих. Бедная девочка. Ее недавно сняли, развязали, позабавились, вновь связали и подвесили. Отсюда и токсикоз. Придется взять образцы тканей у этих четверых производителей.

– Вряд ли это что–то даст, – возразил Крис. – Тот неуклюжий сказал ведь, что она с кем–то изменила Всемогущему.

– Логично, – отозвался Греб, – но все–таки не будем упускать шанс. Вдруг один из этих – импотент. Или на шухере стоял.

Мириам поднялась и направилась к спящим мужчинам. Дора подумала, что сейчас произойдет нечто ужасное, но Мириам лишь поскоблила лопаточкой у каждого во рту и вернулась к своему столику.

– Ну как? – в нетерпении спросил Греб.

– Сейчас, сейчас… Да, все четверо здесь. Сперма пятого – самая старая, уже вся мертвая. Никак не меньше ста часов, а может и больше. Это трое здешних суток.

– Придется взять девушку с собой и распросить, – решил Греб. – Она транспортабельна?

– Нет, но здесь оставаться опасно. Я понесу ее на руках, – ответила Мириам и начала складывать имущество. Дора осмотрела лошаков воинов, выбрала самого сильного, проверила подковы, оседлала. Маленький караван тронулся в путь. Мириам шла на полусогнутых, держа девушку перед собой. Двигалась так плавно, что девушка будто плыла по воздуху. Километров через десять прошли немного по дну мелкой речки и остановились на ночлег на ее берегу. Дора и мужчины занялись лагерем, а Мириам хлопотала над девушкой. Дора ей больше не верила. Ни заботливым рукам, ни ласковым словам. Перед глазами стояла картина, как раздвинув колени несчастной, она с холодным любопытством копается в срамном месте.

– Греб, а что мы будем с ней делать, если она не беременна?

– У тебя есть идеи?

– Ты же знаешь, фантазия – мое слабое место, – обиделась Мириам.

– Тогда спросим Дору. Дора, что ты посоветуешь с ней сделать?

– Все, что угодно господину. Кто такая Дора, чтоб советовать хозяину?

– Бунт?

– Лошаки расседланы, вычищены, напоены. Костер горит, похлебка варится. Рабыня Дора знает свою работу. Но хозяин, если хочет, может наказать рабыню Дору.

– Послушай, Дора, чего ты добиваешься?

Дора открыла рот, чтоб ответить, да так и застыла. А на самом деле? В караване уже заработала бы плеткой по спине. А когда последний раз ее спины касалась плеть? Еще в караване Телима. А если сейчас кто–то из чужих ударит ее плетью? От своих она вытерпит. А чужого ведь убьет. Голыми руками убьет, как Мириам учила. А сколько счастья, настоящего, большого счастья испытала за последние дни. Сколько надежд рухнуло и вновь возродилось? Как на качелях, все на полный размах, от края до края.

Дора закрыла рот, подняла глаза и увидела, что Греб все еще ждет ее ответа.

– Хочу, чтоб тебе стало так же больно, как мне. Тогда, может, ты убьешь меня и не отдашь дракону.

– Дался тебе этот дракон!

– Хорошего человека драконом не назовут.

– О, господи! Он не человек! Он дракон. Настоящий, с хвостом, рогами и крыльями. Зовут его Джафар.

– Дора не верит господину.

– А кому Дора верит?

– Никому. Дору все предали.

– И я? – удивленно спросил Крис? – Ну, спасибо! Когда я тебя предал?

– Хозяин, прости Дору, это еще не случилось, но скоро случится. Когда Черная Птица над тобой крыло раскинет, ты забудешь Дору, я точно знаю, мне Белая Птица понятие дала.

– Опять мистика?! Кассандра доморощенная! – рассердился Крис. Мириам заплакала.

– Тихо! – рявкнул Греб. – Сейчас мы все перегрыземся, разбежимся по углам, а должны быть вот так! – он поднял сжатый кулак. – Если мы перестанем верить друг другу, то погибнем из–за какого–нибудь пустяка. А я хочу верить тому, кто прикрывает мою спину. Сейчас мы уже не команда. Нас можно взять голыми руками. А Всемогущий набирает армию и скоро пойдет на Ашен. Какой из этого вывод?

– Господин может доверять Доре. Дора не подведет.

– Помолчи. Ты уже сделала свое черное дело.

– Греб, если ты так заговорил, значит у тебя уже есть решение, – высказался Крис.

– Да, есть. Бери свою жену за вешалку, тащи наверх и познакомь с драконами. Я думал, будет лучше, если Дора останется рабыней, но она за день сумела развалить нашу группу. Пусть наверху сама разберется в ситуации. На всю операцию даю тебе сутки. И еще! После побега Мрака с Зоны драконы ввели дополнительную защиту. Все компьютеры транспортных систем пытаются идентифицировать всех людей, которые пользуются их услугами. Особенно это относится к нуль–т. Куда бы ты ни ехал, компьютеры передают тебя по цепочке друг другу. Побег с Зоны в таких условиях невозможен. Но если в системе появится новый человек, это наделает очень много шуму. Поэтому идентифицируй Дору в компьютере нашей базы как экспериментального биокибера–андроида, созданного Великим Драконом.

– Не понял, чем в таком случае биокибер должен отличаться от человека?

– Названием. Для компьютеров этого достаточно. Никаких сигналов тревоги по сети не пойдет.

– Понял. А если люди заинтересуются?

– От Великого Дракона можно ждать чего угодно. Удивятся, но не более. Можешь у Мириам спросить. Да, все, что я сейчас сказал – государственная тайна. Знать ее не положено даже мне.

– Уже все забыл.

– Тогда двигай. У вас с Дорой в запасе местные сутки. 32 часа. Аварийный резерв – 10 часов. Итого – максимум 42, но тогда останетесь без сна двое суток.

Крис поднялся, потянул за руку Дору.

– Хозяин, я не хочу к драконам! – взвизгнула девушка.

– А кто тебя спрашивает?

Дочь Дракона

Они вернулись через 32 часа 10 минут. Мрачные и угрюмые. На шее Доры блестела тоненькая металлическая полоска, пародия на ошейник. Обеими руками она прижимала к животу какую–то детскую книжку. Старательно упаковала книжку в непромокаемый пластиковый пакет, спрятала в свои вещи. Опустилась перед Мириам на колени, поцеловала руку. Мириам хотела обнять ее, но Дора мягко отстранилась, пошла проверять лошаков. Потом распаковала свою постель, легла и накрылась с головой одеялом. Греб поднял руку, призывая к тишине и прислушался. Из–под одеяла отчетливо доносилась какая–то музыка.

– Это из древних записей. Уинтон Марсалис, мелодия Дюка Эллингтона. А называется «Караван», – подсказала Мириам.

– Я мог бы догадаться, – пробормотал Крис. – Она крутит ее беспрерывно.

– Как? – спросил Греб. – Все хорошо? Капризов больше не будет?

– Что такое хорошо и что такое плохо, Греб? – пробормотал Крис. – Да, познакомьтесь! Дора, приемная дочь дракона. Мрака мы не застали, а Катрин, его жена, удочерила Дору. Вы знаете их детей?

Греб кивнул.

– Артем и Шаллах, – произнесла Мириам. – Артем давал мне уроки фехтования.

– Они от Доры без ума. А Дора – от них. Как увидели нас, напялили жилетки и ходили исключительно на задних лапах. Артем еще ковбойскую шляпу нацепил. Крокодил в шляпе и жилетке. На голову выше меня, но ребенок ребенком.

– Крис, они и есть дети. Им всего по четыре года, – пояснила Мириам.

– Как я понимаю, это хорошо. А что плохо, Крис? – настаивал Греб.

– Плохо то, что мы встретили Тавию. Это раз. Потом я решил показать Доре современный Сэконд. Свозил в Сэт. Черт! там каждая третья баба в ошейнике! И в третьих, Дора пыталась подкупить кибера и провести сюда лазерный пистолет. От ошейника и золота кибер отказался, но слова «очень надо» воспринял как приказ, и пистолет ей раздобыл.

– Давай по–порядку. Тавию уже оживили?

– Да. Драконы слазали в прошлое, выловили ее, пока еще не утонула, а в воду подбросили труп из морга в ее одежде. Чистая работа.

– И они встретились?

– Да. И поладили, хотя не сразу. Только не знаю, есть ли у меня теперь хоть одна жена.

– Понятно. А что на Сэконде?

– Там каждая третья носит ошейник. Причина другая, но соотношение как и здесь. Только назначение ошейника изменилось. Железный говорит «Не приставай ко мне, здесь тебе ничего не отколется», а кожаная ленточка на горле – «Ищу мужчину» или «Хочу замуж». Не знаю, поверила мне Дора, или нет.

– Крис, я поговорю с ней. И с Тавией тоже. – пообещала Мириам. – Объясню, что ты не мог поступить иначе. Расскажу, что здесь рабыню ждет. Ну, про Норика и других. Тавия умная девушка, она поймет. А что за история с усыновлением?

– Зеленая дракона Катрин заявила, что сама двести лет на Зоне была рабыней, пока драконой не стала, написала шикарную бумагу, что усыновляет Дору, поставила круглую печать. Я и Лобасти, другая дракона, расписались как свидетели. Теперь Дора – член семьи драконов, и семья ее защищает. Копия бумаги у Доры.

– В компьютер занесли? – поинтересовался Греб?

– В компьютер – нет.

– Умны драконы. А что за история с пистолетом?

– Дора хочет убить Всемогущего и спасти Сэт. Я отобрал пистолет, теперь она мне этого не простит. Говорит, я холодный и равнодушный как льдина. Даже еще хуже, как ты, Греб. Ты у нее эталон черствости.

– Пусть так. Работать она будет?

– Дора – караванщица. Ленивых в караване не держат.

Дору словно подменили. Больше она не улыбалась. Известие о том, что Рэй разыскал караван Телима встретила равнодушным кивком головы. Днем вела отряд, ориентируясь по одной ей понятным приметам, вечером до полного изнеможения училась у Мириам боевым искусствам. Потом до поздней ночи изучала с Гребом космические снимки, намечая маршрут на следующий день. Каждую свободную минуту доставала книгу – подарок дракончиков и читала, морща лоб, шевеля губами и водя пальцем по строчкам. Книга была о великих женщинах. Дора изучала биографию великой Сандры Черноволосой, космодесантника, контактера и социолога–практика, первой ступившей на землю Сэконда после тысячелетия неизвестности. Сандра была воином. Это она заменила жесткий металлический ошейник узенькой упругой полоской, которая красовалась сейчас на шее Доры. Именно такой ошейник должна носить женщина–воин, Дора чувствовала это. И готовилась стать воином.

А отряд кружил вокруг орды. Всемогущий бросал орду то на восток, то на запад, движение ее было непредсказуемым. Как волна она накатывалась на форты, впитывая в себя всех мужчин, способных носить оружие и оставляя за собой пустые вышки, пустые скотные дворы, рыдающих изнасилованных женщин с выжженным на лбу или между лопаток рисунком восходящего солнца. Вокруг орды сновали десятки патрулей. Каждый день, иногда несколько раз приходилось использовать сонные шарики. Вскоре установилось какое–то странное неустойчивое равновесие. Патрули делали вид, что не замечают отряд Греба, а столкнувшись лоб в лоб на лесной дороге, уступали путь по повелительному жесту меча Доры. Некоторые салютовали ей воинским приветствием, она отвечала кивком головы и настороженным хмурым взглядом.

Время шло, Греб и Крис все больше мрачнели и озлоблялись. Дора поняла уже, что они ищут женщин, которых Всемогущий клал к себе в постель. Такие попадались. Чаще в фортах, дважды – закопанные по горло в землю, под охраной воинов. От этих двух узнали не больше, чем от первой, которую Греб пристроил в мужской дом одного из фортов, как только у нее зажили култышки. А зажили они уже на третий день. Все три женщины клялись и божились, что не изменяли Всемогущему. А Всемогущий обвинил их в том, что они изменили ему в мыслях. Ни одна из женщин не забеременела от Всемогущего. Всем женщинам Мириам лазала блестящими лопаточками в срамное место, и каждый раз огорчалась.

Однажды вечером Дора подсела к Гребу.

– Кэптэн, расскажи мне о драконах.

– Что тебя интересует?

– Все.

– Всего я не знаю. Более–менее знаком с твоей семьей и Великим Драконом.

– Но я совсем ничего не знаю!

– Хорошо. Появились драконы около пятисот лет назад – это по моему времени. Или появятся через пятьсот лет, если считать от того момента, в котором мы сейчас живем. В мое время их около трехсот тысяч. Совсем немного, если учесть, что ни один еще не умер от старости.

– Откуда они появились?

– Ниоткуда. Один человек по имени Джафар захотел стать драконом. И стал им. Теперь его зовут Великим Драконом. Это он сделал Мириам. И он надел мне на руку этот браслет, – Греб показал Доре толстую металлическую ленту, охватывающую его запястье. – Это браслет раба. Снять я его не могу. Если распилю и сниму, стану идиотом. За этот браслет я готов убить Джафара, а за Мириам – благословить.

– За что он надел тебе браслет?

– За то, что я был сегуном. Первым среди людей. Хотя почти никто об этом не знал. Власть моя была тайная и безграничная. Дракон же решил, что страна должна знать своих героев. Только вот беда, – рассказать обо мне было никак нельзя, – криво усмехнулся Греб. – Люди очень огорчились бы, узнав, что они – мои рабы. Они ведь считали себя свободными. Поэтому Джафар решил, что я должен исчезнуть с глаз людских. Я с ним не согласился, и вот – получил браслет. Кстати, заинтересовался мной Джафар именно из–за твоего приемного папочки, которого ты в глаза не видела. Дракон решил, что я помешаю твоему папе заниматься благотворительностью.

– Расскажи мне о моей семье.

– Пусть тебе об этом Катрин расскажет.

– Я хочу знать.

– Видишь ли, я не могу назвать твою семью своими друзьями, но они отнеслись ко мне достаточно гуманно. Я не хочу вмешиваться во внутренние дела семьи драконов.

– Я должна знать. Я чувствую, ты что–то скрываешь.

– Мириам! Крис! – позвал неожиданно Греб, – Дора хочет, чтоб я рассказал ей о Мраке.

– Это моя семья, я должна знать, – упрямо повторила Дора, отнюдь не уверенная в себе. Наоборот, нехорошее предчувствие холодным комком свернулось в животе, заставило дрожать колени.

– Желание законное. – Крис потер подбородок. – Но я на твоем месте не торопился бы. Придет время, сама все узнаешь.

– Сейчас.

– Дора, девочка моя, не суди сгоряча о том, что услышишь. Все намного сложнее. – Мириам обняла Дору за плечи, и девушка не отстранилась, как делала в последнее время. Сегодня ей не хватало уверенности в себе.

– Что у вас делают с должниками, Дора?

– Сажают в каменную яму, а сверху закрывают решеткой.

– А мы своих преступников сажаем на отдельную планету, которая называется Зона. Та же яма, только чуть–чуть побольше. Ты видела Сэконд сверху, ты поймешь. В основном, эта планета – каменистая пустыня. Жить можно только в одном месте. Те, кто туда попал, чем–то напоминают мужчин с Сэконда. Их главное хобби – убивать друг друга. Остальному человечеству нет до этого дела. Те, кто на Зоне – убийцы. Так чем же им еще заниматься?

Мрак и Катрин раньше были людьми. За преступления их посадили на эту планету. Мрак и там превзошел всех. Сначала запугал всю планету, убивал направо и налево, потом ему это надоело, и он навел на планете порядок. Но, видимо, мирная жизнь была не для него. На двадцать лет ушел в отшельники. А потом и вовсе убежал с Зоны. Другие говорят, что все двадцать лет он готовил побег. Ты сможешь распросить его сама. Как бы там ни было, с Зоны он ушел. Причем, не один, а вместе с женой. Той самой Катрин, которая тебя усыновила. Сбежать им помогла Лобасти. Она же помогла им стать драконами. Для этого выкрала новорожденного сына у своей подруги и отдала его тело Мраку. Теперь между Лобасти и отцом малыша идет что–то вроде вендетты. Опять же, по каким–то непонятным для людей правилам. Кто кого перепрезирает. Как они набирают очки в этой игре, я не понимаю. О детях. Видимо, воспитание сказывается, так как недавно они стащили у мамы машину времени и отправились на Сэконд. Здесь их забили на мясо и съели. Мрак и Лобасти сделали вторую машину, и Мрак отправился их спасать. Спас. Только сначала привез домой их обглоданные черепа. Теперь в семье детей кличут трупиками.

– Я знаю. Артем показывал мне свой череп.

– Тогда ты видела больше меня.

– Кэптэн, я хочу знать, какие они внутри.

– Милая моя, чтоб узнать дракона, нужно самому стать драконом. Единственный человек, который, как я считаю, был с ними наравне – твой приемный папаша Мрак. Но он тоже стал драконом. Наверно, что–то в этом есть. А Великий Дракон – загадка для всех, даже для других драконов. Все считают, что он знает намного больше, чем говорит. Он не такой, как остальные. По–моему, драконы его просто побаиваются. Не знаю, в чем тут дело, но когда он рядом с тобой, ты чувствуешь то же, что и он. И не дай бог, чтоб у него в этот момент болели зубы. Как ты думаешь, когда он родился?

– Ты сказал, это произойдет через пятьсот лет.

– Через пятьсот лет он станет драконом. А родился он пятьсот лет назад. Да, да, в мое время ему около полутора тысяч лет. Подробностей мне узнать не удалось, потому что он закрыл для меня некоторые разделы информатория. Как ему это удалось, тоже загадка. Но, если я рядом, компьютеры отказываются выдавать информацию о первых драконах кому бы то ни было. Думаю, это тоже связано с браслетом. Лобасти пыталась разобраться, что же собой представляет эта железка, набитая электроникой, но не смогла. А она ведь гений по этой части даже среди драконов. Каким–то образом она изготовила копию браслета с точностью до атома. Разобрала ее на молекулы, но так ничего и не поняла. Там полно электроники, квазимеханики, сенсоров, фазированных решеток и прочего, но что они делают, непонятно.

– Старый кэптэн говорил, что колдовство прячется не в амулете, а вокруг него. Если бы оно было в амулете, нужно было бы самому туда залезть. А амулеты на шее носят.

– Интересная мысль. А вот еще одна мысль. Мириам считает, что этот браслет ничего не делает. Джафар меня на испуг берет. Ведь ни один прибор не обнаружил отклонений в моем организме. Но я помню, как Джафар что–то сделал со мной. Какие у него были глаза – огромные, черные, безумные. Он просто смотрел на меня в упор, а я катался по земле от боли… В спинном мозге, между прочим. Так что я склонен Джафару верить. А перед этим он взмахнул лапой и я ослеп на минуту. Ладно, это не о том. Спрашивай.

– Чем живут драконы? Что они делают?

– Самый точный ответ – что хотят, то и делают. Совсем недавно пределом их деяний были планеты. Брали холодный каменный шар и делали из него уютную, ухоженную планетку. А теперь перешли на звезды. Года три–четыре назад они при мне обсуждали, что лучше: погасить звезду, или зажечь две новых. Пришли к выводу, что лучше зажечь. Зажгли. Вообще, все драконы по человеческим понятиям – бешеные. Абсолютно не знают, что такое «нельзя». Скажешь им: «Нельзя выпить реку». А они тебе: «Вот интересно, а если глотки побольше делать? Н–н–да. А если писать подальше отходить? Опять не получилось. А если еще сто тысяч драконов позвать?» – и ведь выпьют. Это, конечно, шутка, но если им что–то не нравится, они не подстраиваются, они начинают переделывать весь мир. К тому, что твои предки живут на Сэконде, приложил руку Джафар, еще будучи человеком. Потом ему показалось, что человечество впало в застой, и он расселил его по всему космосу. Сейчас – по моему времени – отправился в соседнюю галактику, которую отсюда даже глазом не видно. Уже три года от него никаких вестей.

– Как же он снимет с тебя браслет?

– Дорогая, по моему времени ты умерла тысячу лет назад. А мы сидим рядом у костра, беседуем, на звезды смотрим.

– Я поняла.

– Я рад за тебя. До сих пор не могу привыкнуть. Но мы говорили о драконах. Мраку не нравится, что на Зону сбрасывают дерьмо рода человеческого. Что сделал бы человек на его месте? Добился, чтоб дерьмо сбрасывали в другое место. Что хочет сделать Мрак? Так переделать все человечество, чтоб не было больше дерьма. Интересная мысль?

– У него это получится?

– Не знаю. Меня это не интересует. Но мы здесь именно по этой причине.

На следующий день Рэй сообщил, что наткнулся на патруль. Ему не сделали ничего плохого, потому что он сказал, что едет в орду. Разговаривают вежливо, вином угощают, Мудру не трогают. Но не спускают глаз и ведут в орду. Десять человек против них с Мудрой – это многовато. Шесть – еще куда ни шло, но десять им не одолеть. Греб ответил, чтоб не беспокоился и открыл крышку медальона. Дора открыла свой. Потом достали снимки из космоса и выбрали маршрут. Крис достал черную коробочку, определил расстояние. Греб выругался.

– Успеем, – сказала Дора и пустила лошака галопом. Ей уже не было дела ни до Рэя, ни до Мудры, но хотелось выяснить, на что пойдет Греб ради их спасения.

Двигались быстро. То рысью, то галопом. Иногда переходили на шаг, чтоб отдохнули лошаки. Нужно было пройти через орду, или обойти ее по краю. Патрули, увидев, что они направляются к орде, пристраивались сзади на безопасном расстоянии.

Орду обошли по самому краю. Это было самое странное, что видела Дора в своей жизни. Воины и рабыни что–то кричали, бежали им наперерез и застывали на обочине словно дети, впервые в жизни увидевшие караван. «Люди Силы» – наконец разобрала Дора в хаосе выкриков. Она обнажила меч, подняла его в приветственном жесте и даже испугалась, когда сотни клинков взвились вверх в ответном салюте. Так, с высоко поднятым клинком она и проскакала до конца орды. За спиной шумно выдохнул и выругался Крис.

– Ты была великолепна! – Мириам поравнялась и поскакала рядом.

– Это твоя идея использовать сонные шарики! – поздравил Греб. – Нас уважают, но не боятся.

Крис же просто облапил, расцеловал и даже укусил за ухо. Затем уточнили курс. Произвели обсервацию – как называл это Греб. Рэй по–прежнему был впереди и двигался им навстречу, хотя и не очень быстро. Они успели. Дора пустила лошака шагом и прислушалась, о чем говорят Мириам и Греб.

– …проверила расчеты. Сейчас уточнила данные по численности орды. Совпадение с прогнозом до второго знака, значит модель правильная. Но тогда не сходится со взятием Ашена. У Всемогущего мало людей.

– Значит, ты что–то упустила. Мы не могли повлиять на численность войска. Всемогущий забрал всех мужчин, больше здесь просто негде взять. Он как пылесосом прошелся.

– Проверь меня. В летописи сказано, что воины Всемогущего пустили тучи стрел, обернутых тлеющим сонным мхом. От стрел потемнело небо. Черный дым закрыл солнце, и воины на стенах уснули. Но сонный мох дает голубоватый дым. Черный дым – это дым пожаров. Далее – алкоголь в крови – мощное противоядие против сонного токсина. А всем воинам перед боем давали выпить меру крепкого вина. Воины не должны были уснуть. И последнее – в это время года над Ашеном дуют постоянные устойчивые ветры. Я сравнила многолетние наблюдения нашего времени с тем, что мы видим. Климат не изменился. А это значит, ветер будет уносить дым. Получается, нужно в десять, в двадцать раз больше лучников. Но тогда они сами уснут.

– Но солдаты на стенах заснули.

– Да, так сказано в летописях.

– Так кому ты не веришь? Летописям, или себе?

– Я стараюсь понять, и не могу. Это больно. Послушай, чтобы взять город штурмом, нужно как минимум тройное превосходство в живой силе. А у Всемогущего нет даже двукратного. Разве не так?

– Не ломай голову. Это не твоя проблема, а Всемогущего. Если хочешь, мы задержимся, и ты своими глазами увидишь штурм.

Дора в ярости ударила кулаком по луке седла. Им интересно! Всемогущий разрушит лучшие города, сожжет дотла Сэт, а им интересно. Для них это все в глубоком прошлом. Они не хотят ничего менять, потому что помнят, что Сэт сгорел. Могут, но не хотят.

– Чего мы не хотим, Дора?

– Я вслух говорила? Крис, помоги Сэт спасти. Я все для тебя сделаю. Хочешь, в огонь брошусь! Спаси Сэт. Я же не прошу за все города. Только один!

– Я ведь объяснял… Дора, ты же видела, каким он станет! В десять раз лучше! Веселый, нарядный!

– Холодный он станет. Как снег зимой. Там люди больше не живут, они едят, спят, спешат куда–то. Никому ни до кого нет дела. Ты был в нашем Сэте?

– Нет.

– Вот видишь! Ты бы сразу понял! Там можно в любой дом зайти, тебе рады будут! Там все друг друга знают. Там если у рабыни ребенок родился, для всей улицы праздник. Умер кто – вся улица его провожает. А какой там воздух! Вдохнешь полной грудью, выдыхать жалко. А море – поднимешься на скалу – на дне каждая ракушка видна. А глубина такая, что с камнем не донырнуть! А ты – веселый, нарядный. В вашем Сэте даже вода воняет!

Отряд двигался вперед до самого вечера. Солнце уже опустилось к линии горизонта, когда повстречали патруль, сопровождавший Рэя и Мудру.

– Здорово, Рэй! Я ждал тебя только завтра, – Греб сделал вид, что очень удивился встрече. – Это все твои люди?

– Нет, просто попутчики, – ответил Рэй, широко улыбаясь, и они ударили с Гребом по рукам. Лица патрульных вытянулись.

– Как дела, Крис? – еще одно крепкое рукопожатие.

– Мудра, девочка моя, этот жеребец не обижал тебя? – приветствовала Мириам рабыню.

– Нет, госпожа, он был добр ко мне. Госпожа, Мудра вернулась. Госпожа говорила, что когда Мудра вернется…

– Я помню, – улыбнулась Мириам. – Из чего же мы его сделаем?

– Воины! – выкрикнула Дора, – у кого есть ошейник? Плачу золотой!

Ошейник тут же нашелся. Мириам подтолкнула Мудру к Доре, и та защелкнула ошейник на шее женщины. Мириам поцеловала в щеку, Крис подарил пояс скинжалом, а Греб – меч, неказистый с виду, но острый как бритва и из великолепной стали. Патрулные с интересом наблюдали эту картину. Им было ясно, что добыча ускользнула, но с другой стороны, торопиться тоже некуда.

Дора рассчитывала, что после подарков Мудра присоединится к отряду, но бывшая рабыня попросила отпустить ее, сказав, что едет в орду. Патрульные пришли в восторг Посыпались соленые шутки. Дора жестом подозвала к себе старшего.

– До Всемогущего довезем в целости и сохранности, – без слов понял он ее, – а там – как он решит. Это уже не в моей власти.

Девушка кивком отпустила его и тронула поводья. Отряд вытянулся в походную цепочку. Рэй догнал Дору, пустил лошака рядом и начал рассказывать, как обстоят дела в караване. Телим купил рабыню, знающую язык жестов немых, сам учит, и всех заставил учить. Теперь все в караване с утра до вечера руками машут. На новых рабынь прислал Доре расписки, хотя в письме она его об этом не просила. Ночью кладет с собой Норика. Кольца из грудей девушкам вынул, Выдра использует дырки на манер карманов: в одной – ложка, в другой – маленькая дудочка. По вечерам учится играть. Все на нее ругаются. Один раз схватили за руки, за ноги, раскачали и бросили в пруд. Но это было давно, теперь притерпелись. Что носят в дырках остальные, проверить не успел. С караваном лишь две ночи спал.

– Раньше Выдра пела по вечерам у костра, – вздохнула Дора.

– А ты очень изменилась за эти дни, кэптэн Дора. Лицом постарела, суровой стала, а грудь налилась как у рабынь постели. Если б не голос, да не сердитый взгляд из–под челки, я бы тебя не узнал.

Дора опустила глаза вниз. На самом деле, грудь поднялась. Не так, как у Мириам, но тоже внушительно. Караван мертвецов, зачем воину грудь?

Всемогущий

– Что мы узнали за день? Ничего! – Греб пнул торчащее из костра полено и в небо взлетел сноп искр.

– Не совсем так. Ты женщин орды видел? Во–первых, ни одной свободной, все рабыни. Во–вторых, у всех татуировки. На лбу – имя, на левом плече – восходящее солнце. Мы с Мириам это обсудили и сделали кой–какие выводы.

– Ну?

– Во–первых, Всемогущий пытается поддерживать в орде дисциплину, во–вторых, он не обладает фотографической памятью на лица.

– Ну а какое нам дело до его памяти? Нас не это интересует. И вообще, может, он так грамотность народу прививает.

– Мы узнали, что он не супермен. Обычного роста, обычной мускулатуры, с обычной памятью и пониженной подвижностью сперматозоидов.

– И все! Нам не это нужно. Скоро орда двинется на Ашен. Начнется война, и в нас будут видеть только шпионов… Завтра едем в орду. Мириам, приготовься.

– Я готова, любимый.

– Мой план лучше. Я похищаю Всемогущего, мы его исследуем, потом отпускаем.

– Ты похищаешь Всемогущего из орды, и вся орда гонится за нами. Или ты не похищаешь Всемогущего и умираешь долгой, мучительной смертью, а вся орда любуется, как из тебя тянут жилы. Если боишься за Дору, мы отправим ее завтра наверх.

– А ты хочешь подложить свою жену под этого ублюдка!

– КРИС!!!

– Извини, Мириам. Это не мое дело.

– Да, это не твое дело. Если ты так настроен, завтра лучше оставайся здесь. Иначе сорвешь нам контакт.

– Не горячись. Мы же обсуждаем. Завтра будем действовать заодно, что бы ни решили.

– Прости, Крис. Мне самой не нравится то, что завтра предстоит сделать. Дора, ты поедешь?

– Да. Вы без меня не справитесь, вы не умеете торговать. Не знаете, как с ним надо говорить. И еще я сама хочу потолковать с этим Всемогущим.

– Только без оружия, – Греб строго посмотрел в глаза девушке.

– Да. Завтра – без оружия, – согласилась Дора.

– Мириам, скажи, может один воин изменить весь мир?

– Всемогущий, например.

– Нет, – Дора даже ладошками замахала. – Крис говорит, что он ошибка природы. Я спрашиваю про обычного воина. Вроде Рэя.

– Обычный не может, – улыбнулась Мириам. – Это должен быть выдающийся умом воин. Вроде твоего Мрака, когда он еще человеком был.

– Он был великим воином?

– Ему на Сэконде было бы самое место. Он четыре сотни человек в нуль отправил. Для него человека убить – что для тебя лошака оседлать.

– Ты видела, как он сражается?

– Я видела, как дракон Мрак разделался с убийцами, послаными убить меня и Греба. Для него это было вроде детской игры. Развлечение на полчаса. Он их даже не убивал. Он подстроил так, что они сами убили друг друга. Как пешки в его игре. Он их за людей не считал!

– Но ты сказала, он тебя защищал.

– Да, он защищал меня.

– Он – великий, непобедимый воин!..

– Ложись спать. Ничего ты не поняла.

Во сне старый кэптэн ласково разговаривал с ней голосом Криса, спрашивал, готова ли она идти выбранным путем. А Дора не знала. Она понимала, что это сон, хотела проснуться и, вроде бы, даже просыпалась, но оказывалось, что все еще спит, опять пыталась проснуться, и так раз за разом. Ее разбудил Крис. Она сжимала его руку и бормотала: «Не знаю, не знаю, не знаю!»

Дора посмотрела на звезды, прислушалась к ветру. Завтрашний день обещал быть тихим и теплым. Крис уже снова спал. Греб о чем–то тихо беседовал с Мириам. Дора не удержалась, открыла медальон, настроила на минимальную громкость и прижала к уху.

– Ты ведешь очень интенсивный радиообмен. Не боишься, что старая орбитальная тебя запеленгует? – это голос Греба.

– Нет. Или не запеленгуют, или эта информация за пятьсот лет затеряется.

– Ты так уверена? Раскопала что–нибудь?

– Да. Кажется, да. Мы, вроде, вписываемся в историческую линию. Надо проверить по другим источникам.

– Это важно? До утра терпит?

– Конечно, терпит. Спи, завтра тяжелый день. Дора, ты тоже спи. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – машинально ответила Дора в медальон и услышала смешок Греба.

Почему я их не понимаю? – подумала Дора. – Мы же одинаковые слова говорим. Зверюшки лесные! Если я их не понимаю, то они меня тоже не понимают. Вот в чем дело! Даже Крис… Это же не их мир. Им нет дела до людей. Они еще не родились. Даже хуже. Они хотят, чтоб Всемогущий города сжег. Тогда кто они? Нерожденные мертвецы? Точно, мертвецы! Только мертвецы могут хотеть, чтоб люди людей убивали. Они – нерожденные мертвецы!..

– Мама, мамочка, – прошептала Дора, задрожав всем телом. – Мы – караван мертвецов, вот что мы такое. Меня засосал караван мертвецов. Никто мне не поможет, одна я.

– Рэй, ты с нами?

– Конечно.

– Зря.

Дора вскочила в седло и тронула бока лошака пятками. Оглянулась. Все как обычно, лишь лица у всех мрачные, тяжелые. И всю ночь сон нехороший снился. Сначала старый кэптэн с ней говорил, потом как их караван в засаду попал. Дора постаралась припомнить сон, но он уже вылетел из головы, зато день тот так и стоял перед глазами.

В тот раз они взяли груз катары и пошли на север за мехом. Северяне охотно меняют меха на катару. Но вот беда, за три дня до них туда же отправился караван одноглазого шакала Мустафы. А ведь всем известно, первый получает все, второму достается то, что впору выкинуть. Не хватит даже окупить поход. Мустафа схитрил: не стал продавать товар, а свалил все на склады и отправился на север не дав даже лошакам отдыха. Старый кэптэн не мог себе такого позволить: он не был настолько богат. Но он повел караван короткой тропой через горы.

Горы прошли очень быстро и удачно. Только один лошак сломал ногу, и его забили на мясо. Поэтому все были сыты, веселы и посмеивались над Мустафой. Но на последнем перевале заметили, как всадник, который ехал им навстречу, развернулся и поскакал назад. Кэптэн приказал разбить лагерь в самом начале узкой долины, зажатой между отвесных стен, а утром послал разведчиков. Разумеется, их ждала засада. Можно было договориться миром и отдать половину товара. Можно было повернуть назад. Можно было просто встать лагерем и подождать, пока горцам это не надоест. А надоело бы быстро. Дней через пять–шесть. Но караван Мустафы! Три–четыре дня ожидания, и можно смело поворачивать назад.

Дора впервые осмелилась открыть рот на совете каравана.

– Кэптэн, дай мне всех девушек, дай мне луки, и я договорюсь с горцами.

– Ты знаешь, что делают с рабыней, убившей свободного человека.

– Мы же не сами, нам хозяин прикажет луки взять. И мы не будем стрелять. Это для вида. Если получится.

Почти все были против, но старый кэптэн поверил ей. Всем сорока девушкам выдали луки, колчаны со стрелами, Дора выстроила их редкой цепочкой и повела к лесу.

– Чуете, бабы! Есть шанс вставить мужику стрелу в задницу! Вот это жизнь! – бодрилась Выдра, накладывая дрожащей рукой стрелу на тетиву.

– В задницу! Думаешь, тебя воин испугается?

– Выдру – нет. А тебя вблизи увидит – точно испугается!

– Не стрелять! – скомандовала Дора.

– Не стрелять, не стрелять, не стрелять! – покатилась от нее волна приказа вправо и влево.

– Не стрелять, не стрелять, – откликнулось эхо.

Цепочка девушек подошла к первым деревьям.

– Здесь воин! – донеслось с правого фланга.

– Всем стоять! Не стрелять! – отдала приказ Дора и побежала выяснять. Разведчик сидел в засаде на дереве. Видно, он не очень знал свое дело, если проспал и подпустил девушек. Теперь четыре рабыни целились в него из луков.

– Не стрелять! Опустить луки! – скомандовала Дора. – Эй, воин, слезай! Мы тебя не тронем, караваном клянусь. Иди к своим, скажи, что я говорить хочу.

Дрожащие от страха и возбуждения рабыни опустили луки. Парень спустился, бормоча ругательства, и легким бегом охотника убежал в лес. Дора отдала команду и редкая цепочка тронулась дальше.

– Дора, здесь воины! – донеслось из центра. Девушки остановились даже без команды.

– Не стрелять! – откликнулась Дора и побежала на зов. Пять воинов вышли на караванную тропу и ждали ее. За деревьями стояли другие.

– Послушайте, уважаемые, вы неправильно на караван нападаете, – с ходу начала Дора. – Поверьте мне, я много лет с караваном хожу. Нападать надо неожиданно, из засады. Чтоб никто опомниться не успел. Тогда всех в плен можно взять, никого убивать не надо. Товары забрать, а караван отпустить. А так, как вы делаете – это что получается? Вы на нас, мы на вас. Вы воины, вы, конечно, нас, девушек победите. Но сколько воинов под стрелами лягут? И много славы девчонке голову срубить? У нее даже меча нет. А потом вам с нашими воинами драться придется. От вас половина останется, и еще неизвестно, кто кого победит. Когда на караван нападают, если один из десяти погибнет, это уже никуда не годится. А из вас меньше половины домой вернется. Два каравана – и вообще никого в живых не останется. Не делают так. Давайте лучше торговать.

Посовещавшись, воины согласились с правотой Доры, караван направился в форт. Весь день и всю ночь шумел праздник. К утру две девушки из каравана получили ошейники, а на их место кэптэн взял двух рабынь из бараков.

А через два дня кэптэна не стало. Он умер в седле и упал на землю.

– Дора, патруль, – произнес медальон на груди голосом Мириам. Девушка очнулась от задумчивости и подняла голову. Патруль был еще далеко.

– Не спугните их, – обернулась она к остальным. – Они мне нужны.

– Дора, только без уголовщины, – предупредил Крис. Она не поняла, но кивнула. Главное, чтоб не помешал.

Патрульные их узнали, освободили путь и остановились метрах в пятнадцати от дороги. Никто даже не потянулся за оружием. Это был хороший знак. Не останавливаясь, Дора требовательным жестом позвала их к себе. После приказа командира патруля один воин отделился от десятки и приблизился к Доре.

– Скачи ко Всемогущему, передай, что мы едем к нему с беседой. – Кивком головы Дора отпустила патрульного, и через минуту вся десятка пылила далеко впереди.

– Греб, когда я начну разговор со Всемогущим, не вступай, пока знак не дам, – еще раз предупредила девушка.

Недалеко от орды их поджидал всадник с лицом еще более хмурым, чем у Доры.

– Мне велено проводить вас ко Всемогущему, произнес он и поехал первым. Как и вчера, вдоль дороги выстроились воины и рабыни. Дора приветствовала их поднятым кулаком в черной перчатке. Обнажить меч побоялась: вдруг не так поймут.

Проводник остановил лошака перед просторным шатром и трижды хлопнул в ладоши. Из шатра вышел немолодой человек в доспехах из толстой кожи с нашитыми металлическими пластинами.

– Долго же я вас ждал. Проходите в шатер и будьте хозяевами, – приветствовал он отряд. Дора соскочила с лошака на землю, бросила поводья подбежавшему воину. Так же поступили и остальные.

– Мое имя Дора. Это – кэптэн Греб. Рядом – Мириам, его жена. Это Крис, мой властелин. А это Рэй, мой друг, – представила она отряд.

– Всемогущий, – скромно представился собеседник. – Проходите в шатер, отдохните с дороги.

– Прости, уважаемый, давно хотел спросить, Всемогущий – это имя, звание или ремесло? – не удержался Крис. Дора обернулась и бросила на него ледяной взгляд, не оставшийся незамеченным. Крис поцеловал ее в макушку. Выбрал время!

– Все названное, и еще самый крупный недостаток, – улыбнулся Всемогущий.

В центре шатра на ковре стоял низенький столик на толстых ножках, уставленный бокалами, сладостями и легкими закусками. Все расселись вокруг. Всемогущий хлопнул в ладоши, и из–за занавески появилась рабыня с кувшином вина, наполнила бокалы. Кожа на ее лбу покраснела и опухла от свежей татуировки.

– Мудра!.. – ахнула Дора.

– Да, это она. Я очень много узнал от нее о вас. О тебе, мудрый кэптэн и грозный воин Дора. О тебе, целительница с золотыми руками и веселая воительница Мириам. О тебе, суровый кэптэн Греб. Твои слова – закон даже для Доры, а меч приводит в трепет всех лошаков в округе. Для тебя, Рэй, у меня приготовлены самые ласковые рабыни. И лишь о тебе, Крис, я не знаю почти ничего.

Мириам первая подняла бокал, отпила маленький глоток, посмаковала.

– Отличное вино.

Это была условная фраза, обозначавшая «вино не отравлено». Дора залпом выпила свой бокал. Вино было терпким, на любителя. Мудра тут же вновь наполнила ее бокал и сделала знак караванщиков «не верь».

– Вот сейчас рабыня пытается убедить вас не верить мне. А ведь почти все о вас я узнал от нее и второй рабыни, знакомой вам. Нива, выйди сюда!

Из–за занавески вышла девушка, которой Греб отрубил руки.

– Я благодарен вам за то, что вы исправили мою ошибку, не дали ей умереть. Любовь ее была недолга и изменчива. Но ненависть! О, ненависть крепка и восхитительна! Нива приносит мне каждую ночь куда больше наслаждения, чем раньше. Но я совсем заговорил вас. Так тяжело без собеседника. Какой интерес беседовать с человеком, если его мысли становятся твоими еще до того, как он их произнесет.

– Ты – телепат! – нацелился в него пальцем Крис. – Греб, с тебя два золотых!

– Что такое телепат? – спросил Всемогущий.

– Человек, читающий мысли других.

– Вот как это называется, – улыбнулся Всемогущий. – Я называл это просто даром. Да, я телепат.

– Простой, или проецирующий? Проецирующий – это тот, кто посылает свои мысли и желания в головы других людей.

– Повтори это слово. Про–е–ци–ру–ю–щий. Надо записать. Да, я проецирующий телепат. Смотрите, сейчас рабыня отрежет себе грудь.

Мудра взяла со стола нож, отошла к стенке шатра, скинула одежду.

– Хватит! – рявкнула Дора. – Ты снял ошейник, надетый моей рукой, а теперь хочешь испортить ей тело! Смерти ищешь?

Мудра выронила нож, упала на колени, закрыла лицо ладонями.

– Я думал, вам это будет интересно, – пожал плечами Всемогущий. – Целый месяц вы кружили вокруг. Неспроста ведь. Я приказал патрулям не трогать вас, когда убедился, что вы не причиняете вреда моим людям, а в фортах наводите порядок. Так зачем вы хотели видеть меня?

Дора залпом выпила второй бокал.

– А ты еще не понял? Мы – братья по силе. Они, – Дора кивнула на своих спутников, – искали твоих детей. Они хотят, чтоб у тебя было много–много детей, которые объединили бы их и твою силу. Но ни одна женщина не понесла от тебя. – Дора выпила третий бокал. Вино ударило в голову. – Тогда Мириам решила сама родить от тебя. Сегодня у нее такой день, что обязательно понесет под сердцем, с кем бы ни легла. Хочет, чтоб твои потомки были многочисленны как песчинки на берегу. Чтоб через тысячу лет все люди до последнего трубочиста обладали твоим даром.

– А ты, мудрая Дора, не хочешь?

– Нет! Но они помогли мне, и я обязана помочь им. Я говорила им, ты – зло, но они не слышат. Мечтают только о твоем даре в детях.

– Объединить в детях свою силу с моей… А вы не боитесь умереть от руки собственных детей?

– Чего тебе бояться? – Дору понесло. – Дети сначала должны стать взрослыми. Это двадцать пять лет. Ты к тому времени умрешь. Хочешь, я скажу год твоей смерти? От чего ты умрешь, не знаю, но год – он здесь! – Дора хлопнула себя ладошкой по лбу. – Я помню!

– Ты знаешь год моей смерти?

– Не веришь мне, дочери дракона? Сомневаешься в моей силе? – Дора потянулась за бокалом, но Крис отобрал его, а в пальцы вложил знакомый желтый шарик. Дора кинула его в рот, разжевала и сморщилась. Он был пронзительно горький. Это не от сонного газа, это что–то другое – догадалась она.

– Если знаешь год моей кончины, то держи его в тайне от меня, – решил Всемогущий.

– Мудрое решение, – одобрил Греб. – А на самом деле, Дора, почему бы тебе не показать Всемогущему свою семью? Хуже от этого не будет.

– Я сейчас принесу, – Мириам выскочила из шатра и побежала к лошакам. Вскоре вернулась с великолепной миниатюрой на листе бумаги. Три взрослых дракона и два малыша. Откуда у нее эта миниатюра, Дора не стала даже размышлять. Может, нарисовала. Если кислое тесто для ржаных лепешек за минуту делала, то от нее всего ждать можно.

– В середине – это Мрак. Мой приемный отец, – объяснила она Всемогущему. Рядом с ним – жены. Катрин и Лобасти. А это – дети. Артем и Шаллах. Они еще маленькие, но уже выше меня ростом.

– Артем учил меня сражаться двумя мечами, – вставила Мириам.

– Я никогда не верил сказкам про драконов, – ошеломленно вымолвил Всемогущий.

– И правильно! – согласился Крис. – Какого только бреда про них не рассказывают! Что огнем дышат, что лошака со всадником проглотить могут, что взглядом убивают.

– …что тыщу лет живут, – продолжил Всемогущий.

– А вот это как раз правда! – откликнулся Греб. – Справа на снимке Катрин. Ей без малого триста лет. По их понятиям не девочка, но и не старуха.

Дора стремительно трезвела. Винные пары рассеялись, наступило необычное состояние – будто она смотрит на все сверху. Ясны стали малейшие неосознанные жесты людей, их мысли и намерения. Два хищника присматриваются и принюхиваются друг к другу. Оба нервничают, ходят кругами и оба притворяются домашними котятами. И оба очень заинтересованы друг в друге. Как самец и самка. Только кто из них кто? Сейчас начнется хвастовство и бахвальство, они будут стараться поразить друг друга могуществом. Потом Мириам ляжет со Всемогущим. Зачем ей это? У нее ведь не может быть детей. Значит, полезет холодными блестящими железками в свое лоно. Как делала это с теми женщинами.

От этой мысли Дора испытала мрачное удовлетворение. Но надо что–то сделать. Сами мужчины за сто лет не договорятся. А нужно, чтоб поверили друг другу, перестали опасаться ножа в спину, чтоб Греб сделал свое дело и поскорей улетел к своему дракону. Вот тогда… Нет, она, Дора не встанет на его пути, она поможет. Греб заплатил за нее двадцать пять золотых, и он единственный был с ней всегда самим собой. Мири притворяется добренькой, но готова на коленях ползать, землю лизать перед Гребом. Крис пусть заботится о своем ласковом несмышленыше Тавии. Надо же, утопиться из–за того, что ее муж – воин. Нет, Дора не встанет между ними. Дора поможет Гребу, а потом сделает то, что должно.

– Греб, расскажи Всемогущему о нас. Он боится тебя, ты боишься его. А тебя бояться не надо. Завтра ты уедешь на Родину, и вы никогда больше не увидитесь.

– Дора, ты права как никогда. Если Всемогущему кого–то и надо бояться, то только тебя. Я думаю, сделаем так: Ты, Всемогущий, расскажешь, что знаешь о нас, а мы дополним и ответим на вопросы.

– Очень разумная мысль. Тем более, что вопросов у меня множество. Взять хоть эти медальоны, что у вас у всех на груди. Рабыня слышала краем уха об их волшебной силе.

– О, как я сразу не догадалась! – Мириам сняла свой медальон и с поклоном протянула Всемогущему. – Прими этот скромный подарок. Он изготовлен на моей Родине. Считается, что он укрепляет волю, защищает от сглаза и обладает массой волшебных свойств.

Всемогущий с интересом рассмотрел подарок, подозвал Мудру, заставил надеть медальон и отойти к стенке шатра. Лишь после этого подозвал жестом и надел медальон на себя.

– Странно. Я был уверен, что именно эта вещь не дает мне прочесть ваши мысли. Но ты, Мириам, сняла его, и ничего не изменилось. Может, у тебя остался другой талисман?

– Сегодня ночью ты это узнаешь, – улыбнулась Мириам. – Но почему ты так подумал?

– Когда я смотрю на вас глазами, я вижу людей. Когда я направляю на вас дар, я вижу вас как в густом тумане. Не могу даже с уверенностью сказать, люди вы, или камни. Ваши тени заслоняют от меня других людей. Они как туманные шары.

– Да, так и должно быть, – отозвался Греб. – Это наша сила. Она не такая, как у тебя. Мы не можем слышать мысли других людей, но можем говорить на расстоянии между собой. Сейчас мы это продемонстрируем. Мири встанет рядом с тобой, а я отъеду на вершину ближайшего холма. Не отказывайся, Всемогущий. Я предлагаю это с умыслом. Надеюсь, потом ты покажешь нам свою силу.

Все вышли из шатра. Один из воинов под пристальным взглядом Всемогущего привел лошака Греба, подержал стремя пока тот садился, вскочил на своего и поехал следом. Греб остановился метров через триста.

– Спроси, как зовут лошака воина, – обратился Всемогущий к Мириам.

– Греб, спроси воина, как зовут его лошака, – ретранслировала вопрос Мириам. – Кто идиот? Онемел? Пусть напишет. Писать не умеет? По буквам выясни.

– Достаточно, – остановил Мириам Всемогущий. – Пусть возвращается.

– Греб, возвращайся. Начинается на «Об»? Поняла. Обормот? Кто? А, конь… – Мириам улыбнулась. – Лошак – Обормот. Но Греб говорит, что всадник – тоже.

Греб подъехал. За ним – бледный, напуганный воин.

– Великолепно! Я восхищен. Я замкнул уста воина, но ты сумел его допросить! Над этим стоит подумать.

– Я слышал женский голос, – подал голос воин. – Он задавал вопросы, он приказывал, но рядом не было ни одной женщины.

– Он слышал голос Мириам, потому что стоял рядом со мной, – пояснил Греб. – Но как тебе удалось превратить воина в немого?

– Я думал о его горле. А как ты говорил с Мириам?

– Мой случай проще. Я посылал ей голос через эфир, – рассмеялся Греб,

Дора тоже рассмеялась. Оба предводителя были так довольны собой, своими маленькими хитростями и победами, что она не удержалась. Как дети.

– Кэптэн Дора, Рабыня Мудра утверждает, что нет тебе равной как воину. Даже Мириам не может сравниться с тобой. Не покажешь ли мне и моим воинам свое искусство?

– Нет, – ответила Дора. – Не могу. Дала Гребу слово не обнажать сегодня меч. Я не умею играть оружием как Мириам. Меня никто не учил останавливать удар, только убивать. – Еще не кончив речь, Дора поняла, что говорит чистую правду. С Мириам она всегда дралась в полную силу. – Хочешь, попроси Мириам. Она Всемогущему ни в чем не откажет.

– Как сражается Мириам, я видел, – отозвался Всемогущий. – Минута, и я лишился трех воинов.

– Но…

– Там были мои воины, мне этого достаточно.

Вернулись в шатер. Беседа полилась непринужденно. Дора слушала ее вполуха. Она решила напиться вдрабадан. Мудра и еще одна рабыня без устали подливали ей и всем членам отряда. Все пили, но не пьянели. Нет, не все. Всемогущий лишь отхлебывал маленькими глоточками. Крис сам съел желтый шарик и заставил съесть Дору. Голова опять совершенно прояснилась.

– …и говорит: «Я сейчас сбегаю, принесу спящего Всемогущего, и он твой на всю ночь. А к утру отнесу назад. Он будет думать, что ему это приснилось, а остальные не заметят.»

Все засмеялись.

– Зря смеешься, – сердито бросила Дора Всемогущему. – Крис действительно может это сделать. Пройти незаметно через всю твою армию для него так же просто, как для Греба – отрубить лошаку голову.

Всемогущий в недоумении повернулся к девушке.

– У Доры на тебя зуб, – пояснил Греб. – Через год ты отдавишь ей любимую мозоль, вот она и дуется.

– Если б я выпил хоть на один глоток меньше, я бы удивился, – заявил Всемогущий. – Чем же я обижу тебя, красавица?

– Ты нападешь на Сэт! Ты разрушишь лучший город во вселенной! Он никогда не оправится, ты убьешь его душу! Я знаю! Я бродила по его улицам!

Всемогущий вопросительно посмотрел на Греба.

– Она говорит правду, – подтвердил тот.

– Я покорю Сэт… А что я сделаю перед этим? Ашен падет?

– Падет, падет, куда он, на фиг, денется… – ответил за Дору Крис. – Только, Всемогущий, не советую тебе задавать такие вопросы. Допустим, Дора ответит, что город падет, ты расслабишься, потеряешь осторожность, и тебя подстрелит из лука какой–нибудь мальчишка. К войне надо относиться очень серьезно. Понимаешь, любой ответ Доры может изменить твою судьбу так, что предсказание не исполнится.

– Над этим я тоже подумаю.

Из–за матерчатой стенки доносились смех и повизгивание двух рабынь постели. Рэй блаженствовал. Дора поморщилась. Чем она так приглянулась этому бабнику?

– Спасибо, Дора. Своей грубой прямотой ты очень помогла нам.

– Ты доволен?

Греб постучал пальцем по стальному браслету.

– Пока – нет.

– Зачем драконы лезут в дела людей?

– Ты забыла, от кого произошли драконы. Они – особенно первые – все еще считают себя людьми.

– Я все равно не понимаю.

– В этом все дело. Проблему надо рассматривать комплексно. Если кратко, то ситуация такова: человечество остановилось в развитии. Оно расползается по галактике со скоростью, равной четверти световой, но люди остаются прежними. Убивают, обманывают, рвутся к власти. Драконы считают, что человечество не созрело для звезд. Выход в дальний космос был преждевременен. Они остановили прогресс и заняли выжидательную позицию. Но прошло пятьсот лет, а ничего не изменилось. Лишь обострились все противоречия. Есть такой закон природы – система или развивается, или деградирует. Она не может застыть в готовой форме навсегда. Остановка в развитии – это начало деградации. До встречи с латинянами проблема представляла чисто академический интерес, но теперь перешла в область практики. Драконы забеспокоились. Твой папаша Мрак хочет форсировать развитие человеческой расы, сделать всех телепатами. Он считает, что это избавит мир от лжи. Люди достигнут взаимопонимания и превратятся в рыцарей без страха и упрека.

– Разве может быть мир без лжи?

– Не знаю. Драконам виднее. Видишь ли, Мрак хорошо знает Великого Дракона и еще лучше – свою жену. А у этих двух драконов есть занятная особенность. Их невозможно обмануть. Так называемый взгляд дракона.

– Я не хочу, чтоб все знали мои мысли. Они мои. Голова моя, и другим туда нельзя!

Греб постучал пальцем по медальону на груди.

– От всякой болезни есть лекарство. А у медали – две стороны.

– У нас говорят – у меча два лезвия. Зверюшки лесные! Ну как так можно? То, что в мыслях – это мое!

– Ты просто с детства так привыкла. Родись ты среди телепатов, не видела бы в этом ничего особенного. Да не бери в голову, – прервал он сам себя. – Вряд ли даже драконы разберутся, где в генетическом коде зашита телепатия. Всемогущий – не тот, кто им нужен. Понимаешь, он не только читает чужие мысли. Он управляет людьми на расстоянии, подчиняет своей воле. А это – посягательство на святая святых – свободу личности. Драконы никогда не пойдут на это.

– Значит, все зря? Мириам напрасно легла со Всемогущим?

– Как сказать… Может, драконы разделят способности читать и повелевать, изготовят свой прыгающий ген, и все младенцы родятся телепатами. Не собирай в свою прелестную головку всю мировую скорбь. Живи с Крисом, рожай ему детей и будь счастлива.

– Спасибо, Греб.

Всю ночь Дора занималась любовью с Крисом. Страстно, отчаянно, с воплями и стонами. Замучила его совершенно, сама выбилась из сил и уснула вся в слезах у него на груди. Проснулись поздно. Остальные давно встали. Греб со Всемогущим что–то горячо обсуждали. Греб рисовал эскизы каких–то машин. Сначала все вместе, потом отдельные узлы. На полу рядом с ними валялось множество набросков.

– Что это? – Дора подняла один из рисунков.

– Стенобитная машина. Осадная техника.

– А–а.

Стенобитная машина Сэту повредить не могла. Стены вокруг Сэта не было. Дора положила лист на место и отошла к Мириам.

– Как?

– Все в порядке. Образцы уже в биостатах. Остался обмен подарками, и программа будет выполнена. Он мне чуть сосок не отгрыз, – неожиданно пожаловалась Мириам.

Появились рабыни, быстро и сноровисто накрыли стол. Все заняли свои места. Вокруг Рэя вились две молоденькие рабыни. Доре прислуживала Мудра. Греб и Всемогущий, очень довольные друг другом, с горящими глазами состязались в красноречии. Всемогущий призывал Греба и его спутников остаться и разделить с ним бремя власти. Греб вежливо отказывался.

– Смотри и запоминай, – шепнул Доре на ухо Крис. – Два тирана нашли общий язык. Редчайший случай в истории.

Когда на столе остались лишь вина и закуски, Греб встал и произнес речь. Дора опять перебрала вина и с трудом пробиралась к смыслу цветастых фраз. Суть речи сводилась к тому, что теперь Всемогущий им вроде как не чужой. Член семьи. Мириам увезет в себе его подарок, родит великого, непобедимого воина, вождя вождей, основателя величайшего рода, а потому он, Греб хочет скепить кровные узы по древнему обычаю его народа. Мириам сделала вид, что встревожилась. Крис начал отговаривать Греба. Дора поспешно сунула в рот желтую пилюлю. Что–то назревало. Греб попросил Криса принести все необходимое, а сам тем временем внушал Всемогущему, что тот вовсе не обязан следовать его примеру. Это дело добровольное, и никто не будет на него в обиде. Мириам со слезами на глазах умоляла Греба не делать этого.

– Пойми, женщина, поскольку мы уезжаем отсюда навсегда, кровные обязательства становятся пустой формальностью, – внушал ей Греб. – остается лишь дань уважения.

Вернулся Крис с оружием Греба, портупеей, какими–то стеклянными баночками и лоскутом белой материи. Греб оторвал полосу материи, туго перетянул мизинец на левой руке, положил на край стола и, шипя от боли, отрезал крайнюю фалангу. Мириам скривилась, прикусила до крови губу, будто он отрезал палец ей. А Греб опустил отрезанный кусок пальца в скляночку, заполненную прозрачной жидкостью, закрыл крышкой и поставил перед Всемогущим. Подвинул ко Всемогущему перевязь с мечом в ножнах и кинжалом.

– Мой меч – твой меч. Моя кровь – твоя кровь. Моя жизнь – твоя жизнь.

– Совсем с ума сошел. Меч от прадеда достался. Что сыну передашь, – причитала Мириам, вытирая кровь с подбородка.

– Что я должен сделать? – спросил Всемогущий у Криса.

– Принять подарки, надеть перевязь и носить до захода солнца. Некоторые делают ответный подарок, но я не советую. Риск большой. Хотя мы сегодня уезжаем… Нет, все равно не советую.

– Что за риск?

– Если ты, Всемогущий, погибнешь, Греб должен будет убить себя. Но только если своими глазами увидит твое мертвое тело.

– Принесите мое оружие, – скомандовал Всемогущий. Мириам, которая занималась пальцем Греба, опять запричитала, обзывая мужчин упрямыми безумцами, отговаривая Всемогущего. Повторилась процедура отрезания пальца, напыщенные слова, передача оружия. Мириам, всхлипывая и браня мужчин, занялась пальцем Всемогущего, а Греб бережно спрятал склянку с кончиком пальца.

– Прелестно! Боль уже утихла! – восхитился Всемогущий.

– В этой баночке мазь. Не жалей ее, и дня через два–три все заживет, инструктировала Мириам.

– Крис, а ты ради меня смог бы отрезать палец?

– Дора, я не самурай, я тебе потом все объясню, – отрицательно покачал он головой.

– А я для тебя готова правую руку по локоть отрезать!

Подошло время отъезда. Всемогущий вышел их проводить.

– …слабое место. Рассредоточь четверть войска вдоль стен, пусть защитники тоже рассредоточатся. И тогда – внезапная атака всей силой на слабое место. Стремительность – это все. Иначе успеют подтянуть резервы. Не удалось быстро смять оборону – лучше отступи, отведи людей. – Греб все еще делился со Всемогущим секретами военного мастерства. Дора злилась. Ей нужно было хоть на две минуты остаться со Всемогущим наедине.

– Отступать не придется. Смотри, – Всемогущий поднял с земли черный камешек. – Этому я тоже научился у вас. Вот патруль. Вы приближаетесь к воинам, бросаете им что–то под ноги, – бросил камешек, – и все засыпают! – воины повалились на землю. Мириам подбежала к ним, опустилась на колени, схватила одного за руку, подняла веко, положила ладонь на грудь.

– Спит! Греб, Крис, он спит! Чтоб мне в нуль уйти, спит!

– Да. И будет спать целый час, – гордо ответил Всемогущий. – Как вы мне советовали, я буду скрывать дар. Прикажу лучникам пускать стрелы, обернутые сонным мхом. Тогда никто не удивится, что воины на стенах заснули.

Мириам облегченно рассмеялась.

– Я же знала, я говорила, что дело не в стрелах! Греб, я же говорила тебе! – она радовалась как рабыня, нашедшая золотую монету.

– Похоже, вы знаете обо мне намного больше, чем я сам! – удивился Всемогущий.

– Мы читали книги о тебе, написанные тысячу лет спустя, – ответил Греб, – но там так трудно отличить правду от вымысла… Нам пора. Прощай, Всемогущий. Удачи тебе! – Греб крепко пожал руку и вскочил на лошака. При этом забыл про раненый палец, зашипел и затряс левой рукой. Дора вскочила в седло и по привычке возглавила отряд.

– Стойте! – воскликнула она. – Подождите!

Соскочив с лошака, девушка поспешила к Всемогущему. За спиной выругался Греб.

– Не смей! Все будет хорошо! – горячо зашептала ему Мириам.

Дора остановилась в трех шагах перед Всемогущим.

– Не разрушай Сэт. Прошу тебя.

– Обещаю, что не трону, если он покорится мне без боя.

– Он не покорится… Не смей ходить на Сэт! Он мой! Слышишь!

– Дора… Кэптэн Дора… Выбери любой другой город, и он будет твоим. Но из Сэта меня прогнали камнями лишь за то, что я проявил свой дар, разнимая пьяную драку в караван–сарае. И я этого не забыл.

– Слушай меня, Всемогущий. Мои спутники уезжают, а я остаюсь. Из–за тебя я бросаю мужа. Если ты пойдешь на Сэт, я убью тебя. Поклянись, что не тронешь Сэт, и я стану твоей рабыней. Выбирай. Я сказала.

Он приблизился к ней, нежно провел пальцами по щеке. Дора замерла.

– Я поклялся, что вернусь в Сэт. Властителем. Оставайся со мной, караванщица. Я подарю тебе полмира, а ты родишь мне сына.

– Ты служишь Черной Птице! – выкрикнула Дора и бросилась к своему лошаку. Взлетела в седло и галопом, не разбирая дороги, помчалась прочь.

Опомнилась только у леса. Остановила лошака, дождалась остальных. Вскоре они подъехали. Радостные, возбужденные. Греб любовался склянкой с кончиком пальца Всемогущего. Смотрел через нее на свет, словно она была бриллиантом. Перед Рэем на лошаке сидела молоденькая девушка. Прелестное личико ее было заревано, руки связаны за спиной. На лбу и на плече уже нанесена татуировка, но на горле – кожаный ошейник.

– Хороша? – похвастался он.

– Отпустил бы ты ее.

– Со мной ей будет лучше, чем там, – сказал Рэй, но руки все–таки развязал.

– Зачем ты ему помогал?! – набросилась Дора на Греба. – Он людей убивать будет!

– Забудь. Это не имеет значения. Он брал города с хода, а осадные машины – это времени требует. Из истории известно, что Всемогущий их не использовал. Вот с гранатами нехорошо получилось. Крис, как ты думаешь, мог он сам до этого додуматься?

– Мог, не мог… Мириам говорит, это уже не важно.

– Куда едем? – спросила Дора.

– Куда угодно, лишь бы людей поблизости не было. Сегодня вечером улетаем. Скоро увидишь свое семейство.

Отлет

Посадочная капсула опустилась, как только на землю легла мгла. Черная, она была незаметна на фоне неба, лишь звезды гасли, заслоненные ее корпусом. Девчушка испуганно прижалась к плечу Рэя. Его она тоже боялась, но не так сильно. Греб открыл дверь, которая называлась люк. Дора помогла затащить внутрь тюки, лежавшие отдельно. Мириам вытащила наружу два увесистых мешка.

– Ого! – Рэй попытался приподнять один из них.

– Кажется, все… – Греб осветил фонариком поляну. – Рэй, мы улетаем. Лошаки и все, что здесь осталось – твое. О нас постарайся не рассказывать. Не поверят, смеяться будут.

– Греб, Крис, я остаюсь, – произнесла Дора.

– Ты не можешь остаться, ты жена Криса!

– Вы обещали, что отпустите меня. Слово дали.

– Да разве в этом дело? Ты свободный человек, сама решаешь. Но почему?

– Тавия. И Сэт. Я должна спасти Сэт. Я давно решила. Вы обещали отпустить меня.

Они помогли ей нагрузить лошаков. Дора не хотела оставаться на ночлег в этом месте.

– Здесь золото, – шепнула Мириам, указав на тяжелые мешки. – Оно тебе пригодится. А в маленьких мешочках – алмазы.

Крис был словно пыльным мешком тюкнутый. Ходил за ней следом, все пытался что–то объяснить.

– Молчи, Пожалуйста, молчи. Мне так больно, – сказала ему Дора. Тепло простилась с Гребом, Мириам, подошла к мужу. Как ей хотелось, чтоб схватил за волосы, швырнул на землю, скрутил руки за спиной. А потом перекинул через плечо и унес в свой мир. Она бы покорилась, не стала противиться. Но Крис не понял просьбу ее глаз.

Вскочив на лошака, Дора сжала пятками его бока. Оглянулась на свой караван. Три человека, семь лошаков. Кэптэн, воин и необученная девка. До Сэта далеко, надо купить опытную рабыню каравана. Гнедой лошак падать по команде не обучен, а впереди степь. Надо обменять. Подковы утром проверить. У чалого шатается левая задняя. Крис, почему ты меня не понял?

Последний лошак скрылся за поворотом тропы.

– Черт побери, да она просто с ума сошла… – Крис растерянно оглянулся на Греба и Мириам. – Она… Я… Я ее силой заберу. Она не в себе, не понимает, что делает.

Крис бросился за Дорой, но Мириам в два прыжка догнала его, сбила с ног, опрокинула грудью в дорожную грязь, прижала к земле. Левую руку просунула под левый локоть, мертвой хваткой вцепилась в правое запястье. Правой зажала рот.

– Крис, пожалуйста, не шевелись, ты же знаешь, я сильнее. Выслушай меня. Дора должна остаться. Она часть здешней истории. Я раскопала обрывки летописи, в которых говорится о ней. Понимаешь, мы улетели, а она осталась. Это исторический факт.

– Пусти меня, сволочь!

– Я сволочь, я знаю и не прошу прощения, за это невозможно простить. Когда вернемся, делай со мной все, что хочешь. Сорви с меня плоть, разбери на запчасти. но Дора должна остаться здесь. Если ты заберешь ее, порвется кольцо причинности. А за нее не беспокойся, она не погибнет. У нее сын родится.

– Ты, куча железного дерьма, драконий выкормыш, почему ты мне раньше не сказала?!!

Мириам неожиданно отпустила его и села рядом.

– Ты прав, Крис. Я – куча железного дерьма. Почему у кучи железного дерьма должна болеть душа за судьбу мира? Беги, догоняй свою Дору. Кто такая Мириам, чтоб удерживать Человека? Железка, кибер! Даже не раб.

База

– Что ты раскопала?

Все сидели в экранном зале информационной централи на базе, расположенной под домом Мрака. Злые, красные, грязные с дороги.

– Человек говорит, кибер обязан подчиниться.

– Прекрати дурачиться, или я тебя в самом деле убью!

– Адаптация завершилась успешно. Теперь ты готов выполнять любые задания на поверхности Сэконда.

– Мириам, твое поведение выглядит глупым. Чего ты добиваешься? – вступил в беседу Греб.

– Смерти. Я, куча железного дерьма, драконий выкормыш, хочу умереть.

– Не надо, Мири. Ты ни в чем не виновата. Крис просто не в себе. Пусть ты драконий выкормыш, ты чище и лучше нас с Крисом.

– Она знала! Знала! – выкрикнул Крис. – Спроси ее, что было в тех мешках!

– Заткнись! – рявкнул Греб.

– Ты же сам говорил, мы должны быть во! – Крис поднял сжатый кулак. – Ей же ни в чем верить нельзя! Она только тебе правду говорит!

– А Тавии ты тоже всегда правду говорил?

– Но я на самом деле куча железного дерьма! – заплакала Мириам. – Дора это сразу поняла. В первый же день. Греб, любимый, как мне дальше жить?

– Как? Стисни зубы и помни, что ты мне нужна. Пускай ты выкормыш, пусть ты куча этого самого, знай, что я эту кучу люблю. А на Криса не обращай внимания. Он просто слабак. Ему больно, так хочет, чтоб вокруг всем тоже было больно. Он до сих пор не понял, что должен благодарить тебя. Иначе отравил бы девочке последние дни своим нытьем.

– О, боже! Я не слабак. Я дурак. Есть же машина времени. Я могу вернуться за ней. Пусть не в тот день, пусть на год–два позднее…

– Много позднее.

– Но я могу вернуться. Мири, прости грубые слова, расскажи мне о Доре, Прошу тебя! Хочешь, на колени встану?

Мириам сделала слабую попытку вынуть ладонь из рук Криса, глубоко вздохнула, успокаиваясь.

– Произошло то же самое, что с усыпляющими гранатами. Наше вмешательство породило процесс. Дора сменила имя и организовала оборону Сэта. А может, переписчики исказили ее имя. Это не важно. Суть в том, что Сэт сожгли из–за нее. Дора собрала армию, целый год готовилась к битве. Всемогущему очень дорого далась победа над этим городом, отсюда и невиданная жестокость. Дора не имела защиты от дара Всемогущего, но она нашла слабые места его армии – расстояние и внезапность. Защитники обороняли Сэт с помощью ловушек, засад и специальных дальнобойных арбалетов, стреляющих длинными стрелами на полтора километра. Из такого арбалета невозможна прицельная стрельба, но когда тысячи стрелков бьют по плотно стоящим отрядам, оружие становится эффективным. Цель Доры была проста – не подпустить Всемогущего на близкое расстояние. Из арбалетов били лишь по командирам да по компактным группам людей. А наступающую армию на дальних подступах к городу ждали десятки тысяч ловушек, самострелов, засад, преграды из заостренных кольев и, конечно же, летучие отряды конных лучников. Всемогущий догадался изменить тактику далеко не сразу. В первые днион потерял очень много людей и сам был ранен. Дора уничтожила четверть армии, спустив с гор на лагерь нападавших сель. Но Всемогущий все же приблизился к городу, рассредоточил отряды, переоделся простым воином и пошел в наступление вместе со всеми. И Сэт пал. Когда он приближался, защитники начинали резать друг друга.

– Дора погибла?

– Нет. Она попала в плен. Всемогущий обращался с ней с почетом и уважением. Вскоре он посадил ее на корабль и отправил куда–то. Больше о ней информации нет. Но тридцать лет спустя на другом материке объявился караванщик Рэй Внук Дракона. Непобедимый в схватках, сражающийся двумя мечами кэптэн каравана. Впрочем, он вошел в историю лишь тем, что все женщины каравана носили его железные ошейники. Покупая рабыню, он тут же надевал ей ошейник. Местный вариант многоженца. В летописях он фигурирует именно как пример распущенности и неуважительного отношения к законам предков.

– Ты точно знаешь, что он сын Доры?

– Доказательств нет. Но! Во–первых, имя – Рэй. Во–вторых – внук дракона. Не сын, а внук. Дора – дочь, он – внук. Драконов и сыновей драконов в летописях много. Но внук – только один. И в третьих – время. Все совпадает. Умению владеть мечами он, видимо, научился от Доры. Следовательно, она жила еще долго. Лет пятнадцать–двадцать как минимум.

В зал энергичным, пружинистым шагом вошел дракон.

– Я ознакомился с вашим отчетом. Работа сделана, хотя не слишком чисто. Ваш визит обошелся Сэконду в два десятка сожженных городов. Однако, это ткань нашей истории, де юре и де факто вы ни в чем не виноваты. Научная программа экспедиции выполнена блестяще. Восемь регистраторов дают великолепную объемную картину биоизлучений. Кстати, как вам удалось укрепить на его теле столько датчиков?

– Подарки – отозвался Греб. – По одному регистратору в медальоне, рукоятках ножа и меча и пять – в виде металлических блях на поясном ремне.

– Неплохо придумано. Лаборатории уже заняты дешифровкой записей биоизлучений и анализом генетического материала. Культура живой ткани просто великолепна. Никто даже не рассчитывал на такой крупный образец. Итак, первый, наиболее простой этап окончен. Начинается серьезная работа! Что вы такие мрачные? Жизнь продолжается!

02.02.1997 – 22.03.1997

Адам и Ева – 2

Это же надо было – грохнуться! В наше время – и грохнуться… Такое только в сенсофильмах бывает. Не поверил, если б не со мной.

Хотя… Не совсем тут уместно слово «грохнулся». Шаланда очень правильно себя вела. Ведь ни у меня, ни у Шейлы – ни царапины. Синяки – да, есть, а царапин нет. Умная машина. И, черт возьми, если б не горы, за два дня починилась бы. Подумаешь, двухдневное опоздание в порт прибытия. Я с гордым видом рассказывал бы, как попал в НАСТОЯЩУЮ катастрофу. Как шаланда шла на вынужденную, как коротко рявкала аварийная сирена и по всем отсекам ходило эхо. Как нарастала перегрузка и накалялась обшивка. Так оно все и было, только рассказывать не тянет. А потом перегрузка упала до единицы с небольшим, и мы просто падали. Я, дурак, думал, что если перегрузка единица, то все нормально. И не боялся. Это даже к лучшему. Могу под ментоскопом подтвердить, что в момент катастрофы вел себя спокойно и мужественно. А когда земля была уже совсем рядом, двигатели ориентации включились на самый запредельный форсаж, какой и конструкторам не снился. 12 «g». Автопилот все верно рассчитал. Топлива в системе ориентации кот наплакал, поэтому тормозить нужно одним мощным, коротким рывком. Пусть хоть дюзы прогорят! Так мы и шлепнулись на склон горы. Анекдот про углы по альпинизму: 65 градусов – отвесный. 70 – абсолютно отвесный, уважаемый сэр! 75 – нависающий. Шаланда пришаландилась на абсолютно отвесный. А потом начала кантоваться. Но все еще нас пыталась спасти. Наклоняется, наклоняется, все быстрее, быстрее… Вдруг как рявкнет маневровыми двигателями. И замрет на секунду. Потом опять клониться начинает. И все это со скрежетом, грохотом, визгом раздираемого металла. Так, с короткими остановками, мы и докантовались до ровного места. Лягушка в футбольном мяче. Вот как я себя чувствовал. Точнее не скажешь. От привязных ремней синяки неделю не сходили.

Только все замерло, по коридору – цок, цок, цок… – киберы побежали. Коридор на боку лежит, пол стеной стал. Я отстегнулся, спрыгнул на стенку, которая – пол. А автопилот, вроде бы, прокашлялся и говорит, что система охлаждения по техническим причинам приказала долго жить, а поэтому экипаж и пассажиры должны немедленно покинуть шаланду. Так как она, шаланда, намерена взорваться. И ждать этого совсем недолго. Экипажа в этом рейсе не было, а из пассажиров – я, да Шейла. Шейла – в биованне. Спит под наркозом. Я должен был здесь сойти, а ее везли на Лаванду. Медицина там хорошо поставлена. Гнусная ситуация. Бегу в медицинский отсек, а самому страшные глюки мерещатся. Может, в ней ни сердца, ни легких нет. Вынуты. Что тогда делать? На Лаванду просто так не возят. Но обошлось. Она уже проснулась. Автомат разбудил. Голая, мокрая и злая как кобра. Стоит на стене, которая полом стала и оглядывается, кого бы придушить. Кулаки сжаты, в глазах злые слезы. Автопилот в очередной раз по громкой связи вещает, что, мол, спасайся, кто может. Так что мне и объяснять ничего не нужно. Схватил ее за руку, крикнул: «За мной» и к выходу тащу. Она руку каким–то приемом вывернула и говорит:

– Не гунди. Туфта все это. Одежду мою не видел?

Представляете? Шаланда на боку лежит, того и гляди рванет, а для нее – туфта. Ну абсолютно не въехала в ситуевину. Объяснять некогда. Думаю, схвачу, скручу, на плечо закину и вынесу наружу. Но девочка сообразила, что к чему.

– Убедил, – говорит. – Дорогу показывай.

Сорвала чехол с какого–то прибора, и – за мной. А до меня только в этот момент дошло, что люк–то наверняка заклинило. А грузовой – под нами. На нем лежим. А если где и были пробоины в корпусе, так те отсеки пеногерметиком залиты. Но шаланда – чудо машина. Подбегаем к шлюзу. Шлюз, конечно, в смятку, но два кибера плазменными резаками уже люки вырезают. Вырезали, и сами в лужу расплавленного металла улеглись. Нам тропинку подготовили. Пробежали мы по их спинам, спрыгнули на камни. Я – удачно, а Шейла, видимо, не долечилась. Вскрикнула, скрючилась, ладони к интимному месту прижала. Тут уж я не стал думать, подхватил ее на руки и рванул через терассу и дальше вниз, наискосок по склону. До сих пор не знаю, как шею не свернул. Шейла – в истерике. Ругается так… Я половины этих слов от мужчин не слыхал. А она же – девушка. Лет шестнадцать, не больше. Мне прислушиваться некогда было, но понял, что все вокруг сволочи, а особенно Лобасти. Что все равно по–ихнему не будет, что Мрак – гад из гадов, палач, что она его убьет. Насмерть убьет. Тут я подумал, не в психушку ли Шейла направлялась. Понимаете? Не может быть в жизни повода для такой ненависти. А она посмотрела на меня и замолчала. Потом спокойно так говорит:

– Отпусти меня. Сама пойду.

Я ее отпускаю, а она не идет, а запускает два пальца в интимное место и тянет оттуда золотую цепочку. А на цепочке – медальон. Крупный довольно, и весь в крови.

– Видишь, что из–за них, гадов, сделала – со слезами на глазах показывает мне медальон. – Кто я теперь? Щитом трахнутая? Она мне за все заплатит, сволочь зеленая!

– Бежать можешь?

– Куда бежать? Зачем? Ты еще не понял? Это все спектакль. Для тебя и меня. Случайная авария в горах. Они думали, я с их извилин снять не смогу. А я сняла! Все прочитала! Щит успела спрятать, понял?

– Ничего не понял. Держись мне за шею, я тебя понесу.

– Не нужно это. Ничего с катером не будет. Подстроено все! Чтоб нас напугать. Вот если мы отойдем, они взорвут катер. А пока рядом – не посмеют.

Я посмотрел вверх по склону. К нам спешил маленький, толстенький кибер с двумя объемистыми сумками в манипуляторах. Споткнулся и покатился по склону. Остановился как раз у наших ног. Выпустил струйку зеленоватого дыма из помятого корпуса, дернул два раза ногой и затих.

– Убедился?! – сказала Шейла.

– В чем?

– Киберы не спотыкаются. И катер не взорвется. Спектакль это.

– Это не катер, это шаланда.

– Один хрен.

Словно услышав, что говорят о ней, шаланда взвыла двигателями и по крутой дуге ушла в небо. Мы обернулись на звук. Но двигатели смолкли, отработав всего несколько секунд. Шаланда превратилась в точку в небе, потом начала падать. Но земли так и не коснулась. В небе расцвел на мгновение удивительный, яркий цветок. Хризантема. Через минуту долетел грохот.

– Ловко, – прошептала Шейла.

Я уже начал было ей верить. Но шаланда в последний раз позаботилась о нас. Если б рванула на терассе, нас засыпало бы обвалом. Замечательная была машина. Памятник ей поставить. А Шейла, похоже, со сдвигом по фазе. Зачем навыдумывала?

– Они же драконы! – ответила на невысказанный вопрос девушка. – Из любой выгребной ямы сухими вылезут. Ненавижу!

Вот так мы сели на Кентукки.

Пока я рылся в сумках, которые нес кибер, Шейла из чехла прибора сделала себе платье. Зубами надорвала ткань, расширила прореху. Потом еще две. Для рук. И надела на себя. Снизу выдернула тесемку, ей и подпоясалась. И уже – в платье. Фасон не очень. Мешковатое. Так из мешка сделано. Но – белоснежное. Пока. Я взглянул на нее – обомлел. Русалка. И волосы мокрые. А глаза синие и злые.

– Посмотри, это не твоя одежда? – я достал из сумки сверток. Она посмотрела и опять ругаться начала.

– Ты чего?

– Мешок зря испортила. Не доперла. Я их недооценила, а они меня.

– Какой мешок? Кто они?

– Они – драконы. А мешок – тот, что на мне. Нам здесь не меньше месяца торчать. А может, больше. Ты знаешь, что это за планета?

Умная девчонка. Я помыслил логически и пришел к выводу, что она права. Насчет мешка. Мешок бы нам пригодился. А сколько здесь торчать – сложный вопрос. Я летел сюда на месяц. Может, меня раньше и не начнут искать. Но шаланда шла на Лаванду. Там точно обеспокоятся. Проверят маршрут, обыщут локаторами планету. И ничего не найдут. Потому что шаланда рванула не на поверхности, а в воздухе. Ее разнесло чуть ли не в пыль, обломки разбросаны на много километров. Свежего кратера на планете нет, большого куска мятого железа, слегка напоминающего обводами шаланду, тоже нет. Ничего они не найдут. Мои маяки остались на борту. Плохо дело. Насколько плохо, лучше ей не говорить.

Пока я это обдумывал, она обула кроссовки, остальное запихнула назад в сумку, застегнула молнию и надела сумку как рюкзак.

– Дай, я понесу. Тебе, наверно, рано тяжести таскать.

– Я здорова. – Огляделась и пошла наискось вниз по склону. К ручью. Это правильно. Прежде всего нужно водой запастись. Я застегнул свою сумку и поспешил за ней. Шейла вприпрыжку спускалась по склону, я шел следом и обдумывал, как подать сигнал спасателям. Это только в сенсофильмах легко – выложили SOS из белых камней на черной земле – спасатели тут как тут. А где столько белых камней взять? Спасатели – на орбите. До них триста км с гаком! Какого размера буквы должны быть? Вот именно! В фильмах еще три дымных костра треугольником зажигают. Но, чтоб дымы из космоса заметили, костры должны дымить по–настоящему. И между ними хотя бы километр. Иначе из космоса их за один лесной пожар примут. А нас только двое. Маловато на три костра.

Когда я спустился, Шейла отмывала в ручье свой медальон. Хотел посоветовать ей наполнить фляжку, но она меня опередила.

– Наполни, пожалуйста, фляжки.

Девчонка что надо. Никакой паники, и не хуже меня знает, что нужно для выживания. Не удивлюсь, если она с границы обжитого космоса. Где еще можно подцепить такое, что только на Лаванде лечат?

– Ты с Границы?

– Что?.. – Вдумчиво так посмотрела на меня. – Нет, еще дальше.

– Понятно.

– Ничего тебе не понятно. Не злись. Я не в обиду говорю, а констатирую.

Я и на самом деле чуть не обиделся.

Сидим у ручья. Шейла положила подбородок на коленки, искоса стреляет глазами на меня. Я составляю план. Здесь, в горах, нам делать нечего. Не будут нас здесь искать. Нас будут искать там, где шаланда должна была высадить меня. На месте спасателей я бы так поступил. «Если вы потерялись, встречайтесь у фонтана». Вопрос: где фонтан?

Еще раз роюсь в сумке и нахожу! Атлас Кентукки! Мда… Десять страничек на всю планету… Из них две – карты полушарий. Не слишком подробно. Ага, место, где я должен был сесть, кто–то обвел карандашиком. Маленькая, невинная подсказка. Тест на выживание она мне не поможет пройти, но все приятнее знать, где ты находишься. Но где же мы сели? Гор на Кентукки хватает.

Шейла смотрит в карту, тычет пальцем в ближайшие к кружку горы.

– Мы здесь.

– Ты бывала на Кентукки раньше?

Молчит. Сидит, в даль смотрит. Наградил бог попутчицей.

– Нет.

Проснулась. Тормознутая.

– Это не Кентукки, – произносит Шейла.

– А что же это?

– Дубль.

Опять замолчала. Что за дубль? Чем дубль хуже оригинала?

– Чем дубль отличается от оригинала?

– Для нас – ничем.

Прелесть, а не попутчица. Разговорчивая ты моя.

Обожгла взглядом, достала свой медальон, открыла. Ба, а это не медальон. Это то ли коммуникатор, то ли маяк. Чем–то щелкнула, закрыла, опять на шею повесила. Морщится, недовольно головой вертит. Ладно, допустим, она права. Это – горы Киркалена. Все логично. Мы же в кружок на посадку шли. Чуть–чуть не долетели. Север – там, юг – там. Солнце – тут. Что же получается? Нам через горы идти? Кайф. У нее ничего теплого из одежды.

– Шейла, этот медальон у тебя – это маяк? – вздрогнула–то как.

– Нет. Щит.

– Плохо.

– Не трусь. Нас отсюда вытащат.

– Как? У меня два маяка были. Один в браслете, второй – в пряжке ремня. Оба на шаланде остались.

– Говорю, не трусь.

– Глупышка. Мне–то чего бояться. Я сюда летел. Зачет по выживаемости сдавать.

– Я знаю. Я ридер.

– Роддэр?

– Нет. Роддэры – это бродяги. Я – ридер. Хотя, сейчас это не имеет значения.

Интересно, откуда меня знает? Ее же на борт в биованне загрузили. В бессознательном состоянии.

– Кир, надень, пожалуйста, щит. – Тянет из–за пазухи свой медальон, протягивает мне.

– Зачем?

– Неужели трудно сделать что–то не спрашивая?

Ну и характер… Клин клином. Буду сам вредничать.

– Шейла, девочка, я не цепляю на себя побрякушки, не зная, что у них внутри.

– Кир, если ты не наденешь щит, мы расстанемся. Я не смогу рядом с тобой. Не спрашивай, почему.

– Что делает щит?

– Защищает. Меня от тебя. Иначе мне очень плохо.

Надеваю медальон и прислушиваюсь к ощущениям. Ничего… Только есть хочется. Все–таки, откуда она знает, как меня зовут? Про зачет знает, про Кентукки знает, про горы знает. Если не выдумывает. А зачем ей выдумывать?

– Сейчас спустимся вниз, запасемся провиантом и пойдем через горы.

– Зачем?

– Там нас искать будут.

– Кир, это все подстроено. Нас найдут В ЛЮБОМ месте. На этой планете нам НИЧТО не грозит. С нами здесь НИЧЕГО случиться не может. – Задумалась. – Нет, это со мной не может. С тобой – может.

Прелесть!

Топаем вниз. До чего обманчивы расстояния в горах. Казалось, до леса рукой подать. Однако, третий час топаем. Шейла – молодец. Не раскисает. Другая бы давно ныть начала.

– Кир, привал десять минут.

Эта не ноет. Эта приказывает.

– Устала, малышка? – скидываю на землю сумку и сажусь на камень.

– Конечно, устала. Не зови меня малышкой. Можешь звать стервой. Я привыкла.

Лезет в сумку, достает нож и… консервную банку!!! Откуда? Сноровисто, в шесть движений вскрывает ее ножом. Облизывает лезвие.

– Откуда это чудо?

– Моя мамашка трахнутая позаботилась, кто же еще.

– Шейла, не говори так о матери. Поссоримся. Кто бы она ни была…

– Она не кто. Она ЧТО!!! Процессоры вместо мозгов. Ее любовь вольтметром измерить можно.

– Не понял. Ты – клон?

– Почти. Штучное изделие. Долго объяснять.

Пытаюсь представить, что бы я чувствовал на ее месте. Вместо добрых рук матери – инкубатор под управлением компьютера.

Едим с ножей мясо из консервной банки. Жирное, недосоленое и без хлеба. Запиваем холодной водой из фляжек. Бывалые туристы говорят: если еда невкусная, вы просто на двое суток раньше времени сели обедать. Говорю об этом Шейле. Недоверчиво смотрит и неуверенно улыбается. Первый раз с момента посадки.

Мясо кончается. Облизываем ножи, убираем в сумки.

– Банку возьмешь, или выкинуть?

– Ты что? Это материальная ценность! – отбираю у нее жестянку, облизываю крышку и убираю в сумку. И тут догадываюсь, что она и не собиралась ее выкидывать. Сумку пачкать не хотела. Стервочка. Через два года повзрослеет, округлится и превратится в настоящую Красивую Стерву.

Привал окончен, топаем дальше. Обдумываю ситуацию. Как учили – логически, по системе. Системное мышление мне, технарю, легко дается. Не нравится ситуация. Хоть логически, хоть по–простому. Шейла еще не прониклась серьезностью момента. Может, это даже хорошо? Идет, бормочет себе под нос, ничуть не боится. А то бы паниковать начала…

Прислучшиваюсь, что она бормочет. Простите, ребята, был не прав. Она прониклась. Лучше меня прониклась. Так, наверно, ругались портовые шлюхи в девятнадцатом веке. Я даже выражений некоторых не слышал. А у нее все гладко, связно выходит, одно слово за другое цепляется. Где ж такому в наше время научиться можно? Зато теперь знаю, как ругались портовые шлюхи. Если мыслить системно, надо спросить себя, это хорошо, или плохо? А может, ее спросить?

Зыркнула в мою сторону злобным взглядом – и замолчала. Не буду я ее ни о чем спрашивать. Грубостью ответит, а нам надо коллектив создавать. Дружный и сплоченный.

К вечеру доходим до леса. Холодает. Шейла надевает на себя всю одежду, сверху – платье из мешка. Дружно строим шалаш. Общее дело сближает. В шалаше, конечно, теплее, но ненамного. Шейла настаивает, чтоб мы легли валетом.

– Успокойся, лапать не буду.

– Дурак, я не из–за тебя, а из–за щита. У него метр диаметр.

– Отключить?

– Только попробуй!

Пол у шалаша наклонный, поэтому Шейла ложится головой вниз. Ее дело. Если дети капризничают, пусть перебесятся.

Через полчаса ложится нормально. Находим компромисс. Я кладу медальон в дальний от нее угол. Укрываю обоих курткой. Еще через полчаса Шейла сладко посапывает мне в подмышку, прижимаясь всеми своими выпуклостями. Возбуждает, однако!

Просыпаемся на рассвете и дружно стучим зубами, крепко прижимаясь друг к другу. Уже не возбуждает. Я не эскимос. Постепенно теплеет, и мы вновь засыпаем.

Встаем в полдень. Выспавшиеся, но голодные. Отлежавшие все на свете.

Сидим спина к спине и строгаем оружие. Я – копье, Шейла – лук. Нашли рощицу сэкондийского бамбука. Ничего лучше просто придумать нельзя. Хорошее копье получается. Может, еще пару дротиков сделать? Нет, потом. Кушать очень хочется. Готово! У Шейлы – тоже. Стрелы без оперения, а так – ничего.

– К вечеру встречаемся у шалаша. – Это не я, это Шейла. Талант у нее. Регулярно опережает меня с репликой на пару секунд. Расходимся на охоту. Я – направо, она – налево.

Возвращаюсь с пустыми руками. Ну, не то, чтоб совсем пустыми. На связке десяток сэкондийских нориков. Будь я один, конечно съел бы их, но показываться Шейле с такой добычей… Здоровый мужик с двухметровым копьем – и десяток нориков… Вешаю связку на дерево. Сначала посмотрю, какая у нее добыча.

Правильно сделал, что нориков оставил. Шейла принесла трех больших земных птиц вроде глухарей и одну местную, с зеленой кровью. Уже ощипала, опалила и жарит на вертеле.

– Я местного пернатого не стала жарить. Не знаю, съедобный он, или нет.

– Правильно. Он несъедобный. На Кентукки очень легко съедобного от несъедобного отличить. Если кровь красная, значит съедобный. Здесь половина живности местная, половина – с Земли и половина – с Сэконда.

– Три половины – это много.

– За что купил, за то и продаю.

– Расскажи, что знаешь о Кентукки.

Это нетрудно. И недолго. Что лечу на Кентукки, узнал за пять минут до старта. За эти же пять минут прослушал инструктаж. Такие правила. Иначе что же это за тест на выживаемость? Впрочем, инструктор мне честно сказал, что Кентукки – санаторий. Какая планета, такой и инструктаж. К Пандоре курсантов двое суток готовят. И там разрешается с людьми контактировать, на базах жить – если сможешь базу найти. Лафа – нашел людей, связался с деканатом – считай, зачет сдан. Можно сразу наверх, не дожидаясь конца срока.

Едим обжигающе горячее мясо. Вкус… специфический. Еще б соли чуток. Улыбаюсь Шейле. Она мне – нет. Настороженно так взглянет – как собака, у которой повода зарычать нет, но, на всякий сучай, верхнюю губу приподнимет, клыки покажет. Странная. Все–таки она красивая. Только это понять надо.

– Как ты костер развела?

– Что тут сложного?

– Огонь добыть.

– А–а. Зажигалкой. У тебя что, нет?

Еще раз перерываю сумку.

– Нет.

– Значит, моя мамашка постаралась. Я же зачет не сдаю.

Сидим, смотрим на пламя костра. В шалаш идти неохота. Там холодно. Но костер прогорел, только угли переливаются. Пора на боковую. Батюшки! Шалаш почти по крышу забит сеном. Шейла хихикает за спиной.

– Когда ты успела?

– А вот!

Закапываемся в сено. Оно свежее, начало преть и выделяет тепло. Благодать! Два–ноль в пользу Шейлы. Конечно, она житель приграничья. А я – технарь. Городской. Урбанутый. Завидовать тут нечему. У каждого свои сильные стороны. Вместе мы – команда. Но все–таки, она странная. Когда из шаланды вылезла, совсем психованная была. Что за идиотская идея, что авария шаланды подстроена? Смысл? Она – не курсант. А мне какая разница, улетела шаланда, или взорвалась? Без браслета остался. Так ведь это случайность. Мог еще в день старта браслет надеть. К тому же, вдвоем легче зачет пройти. Тем более, с таким партнером. Мимо? Мимо. Другой вариант. Аварию подстроили чтоб ее на месяц оставить здесь со мной. Чтоб в спокойной обстановке излечилась от своих комплексов. Похоже на правду. Второй день, а она уже улыбнулась… один раз. И один раз хихикнула. Чем это кончится? В смысле – мужчина, женщина, секс и прочее… Ей прописали сексотерапию? Тогда это грязные игры. Имело смысл спросить меня. И ее! Вот отчего она так ругалась! Щит этот, который ее от меня спасает. Что он такое? Воздействует на мою психику, подавляет желание? Логично получается. С самого начала – проверим все факты. Она говорила, что прочитала что–то. И успела спрятать медальон… щит, то есть, в… то самое место. А куда еще спрятать, если в биованну голышом ложишься? Дальше – вся аппаратура биованны щит не нашла. Смешно – не найти кусок железа в теле пациентки. Не нашла – потому что не искала. Не лечила. А просто поддерживала в сонном состоянии. Дальше – шаланда грохается, мы вылазим, и Шейла надевает щит на меня. Чтоб я не порушил ее девичью честь. Все очень логично. С точки зрения логики – логично. А с бытовой? Девичью честь девочка порушила самим щитом. Несчастный случай – бывает. Дальше – вчера я очень хотел ее. Удержался, но с трудом. Может, щит отсырел? Влага проникла внутрь, контакты замкнулись. Надо будет завтра проверить. И последнее – ради достоверности грохнуть шаланду. Это ни в одни ворота не лезет. Сколько стоит шаланда? Кто ее родители? Миллиардеры? Она что, не знала, зачем ее на Лаванду везли? Шла шаланда на Лаванду…

Дальше не помню. Уснул.

Утром перебираю в уме факты еще раз. Щит. Только он не вписывается в гипотезу об обычном несчастном случае. Даже не сам щит, а то, что его не смогла обнаружить биованна. Всего один факт… Увы, одной слезы довольно, чтоб отравить бокал.

За завтраком рассказываю Шейле о ночных размышлениях. Она долго, очень долго изучает меня.

– А знаешь, парень, ты умеешь думать. Но самое плохое в этом то, что ты начинаешь мне нравиться. Теленок теленком, но подаешь надежды.

– Ну, спасибо! – сердито смотрю в ее голубые, злые глаза. Глаза у нее злые даже когда улыбается. Особенность такая у ейного организма. Или – ееного? – А по существу – можешь что добавить?

– Могу… Но не хочу. А насчет шаланды – не сомневайся. Для драконов деньги – ничто. Они для нас планету сдублировали, а ты – «шаланда денег стоит». Ты хоть о драконах слышал?

Скажет тоже. Кто о них не слышал? Два года назад их театр на гастроли приезжал. На стадионе спектакль давали. Сам я туда не попал, но по сенсо видел. Сначала немного странно смотрится. Когда внимание изображают – уши торчком, хвост параллельно полу. Только кончик настороженно загнут. Испуг – уши повисли, крылья прижаты, хвост под брюхом. Любая эмоция – всем телом. Словно переигрывают чуть–чуть. Вначале непривычно, но потом забываешь, что они не люди.

Рассказываю Шейле о спектакле. Нашему училищу двадцать билетов выделили. Разумеется, не уточняю, что мне билета не досталось. Глаза Шейлы загораются.

– Ты видел Великого Дракона?

– Я всех видел.

– Он один меня поймет. Я десять лет мечтаю с ним встретиться. Ох, что он с Мраком сделает!..

– Не знаю, чего вы не поделили, но ворон ворону глаз не выклюет.

– А тогда и жить незачем, – сникает Шейла. Хочу утешить ее, погладить по головке, но нельзя. Взорвется как триста тонн тротилла.

– Шейла, мы команда или нет?

– Ишь, какой быстрый! Пойми, есть вещи, которые тебе лучше не знать. Спокойнее спать будешь.

Странная она. Говорит как наш наставник. Словно пропустила несколько реплик и ответила на последнюю, еще не произнесенную.

– … Ты меня слышишь?

– А?

– Я говорю, лосей видела.

– Где?!!

– … И гонишь на меня.

– Самку не трогай.

– Как получится.

– Я сказала – не трогай! Нельзя самку бить, понял? Она вожака любит.

Шейла бесшумно исчезла в кустах. Я перехватил поудобнее копье. Ни разу не охотился на крупного зверя. В какое место хоть бить надо? Кто–то говорил, что лоси – не коровы. Стадами не пасутся. Мои – пасутся. Три штуки и детеныш – разве не стадо? Теленок–лосенок. Интересно, как зовут детеныша тюленя? Тюленок? Чего она там копается? По грибы пошла, что ли?

Вытираю о штаны потные ладони. Может, в горло бить? Не в грудь же. Там ребра. Кость. И инерция. Задавит на полном ходу, по грунту размажет. Или на рога поднимет. Не буду я вожака бить. У него рога большие. И самка его любит.

Лоси насторожились, и вдруг прыснули прямо на меня. Аж страшно стало! Такая кавалерия затопчет – как нечего делать. Вскакиваю и с криком бросаюсь на двухлетку. Лось разворачивается, на секунду подставляя бок. Всем своим весом вгоняю копье под последнее ребро, даже налетаю грудью на теплый, упругий бок. В следующую секунду лечу кувырком. Лось убегает.

Сажусь на землю, ощупываю себя. Руки целы, ноги целы. Губа разбита, но зубы целы. Мелочь, а приятно. Лося нет, копья нет… Подбегает Шейла.

– Ты что, ох…л??? Жить надоело?

– Не кричи.

Ощупывает мои ребра, живот, убеждается, что все на месте. И начинает смеяться.

– Ты чего?

– Кир, – с трудом успокаивается Шейла, – ты вот на тютельку от смерти был. – Показывает пальцами, чему равна тютелька. Теперь я знаю – 7мм. – Он просто обязан был тебя убить. Молодой попался, теленок, как и ты. Не понял, что ты на него охотишься. Подумал, что играешь.

– Животные не думают.

– Что б ты понимал! Старый лось звезданул бы передним копытом в лоб, и даже шагу не сбавил. Идем подранка добивать.

– Он убежал.

– Далеко не убежит. Ты же его насквозь просадил. Ты раньше хоть раз охотился на лосей?

– Нет.

– Когда лось на ногах, берегись переднего копыта. А когда лежит – задней ноги, – инструктирует Шейла уже на ходу. Поминутно нагибается, срывает что–то и сует в рот.

– Ты что делаешь? Отравишься!

Шейла показывает ягоды. – Это голубика. ЗЕМНАЯ голубика.

– Никогда не был на Земле. У нас голубика не растет.

Лося нашли километрах в трех. Кто сказал, что далеко не убежит? Он молодец – к шалашу бежал. Нам всего километр остался. Делаю волокушу, из ремня – бурлацкую лямку, впрягаюсь и волоку тушу. Шейла помогает. Что б мы делали, если б он в другую сторону бежал?

Под руководством Шейлы свежую тушу и начинаю коптить мясо. Шейла забирает шкуру и уносит к ручью. Работаем до вечера. Удивительное дело – огромные куски мяса превращаются в тоненькие ломтики. Обидно даже.

Сено выдохлось, греет плохо. Шейла опять прижимается ко мне. Как–то у нее это очень доверчиво получается. А во мне играют мужские инстинкты. Которые нужно подавлять. Медальон ее совсем не работает.

– Шей, твой щит совсем не работает.

– Работает. Я чу–вству… Спи.

– Но я тебя хочу.

Как пружина распрямилась. Чуть шалаш не порушила.

– Ты что, ох…л???

– Следи за языком. Я тебя хоть пальцем тронул?

– А чего ты тогда?

– Я – чего? Это ты – чего! Мне восемнадцать лет, я мужчина, так?

– Тебе видней.

– А ты – теплая, мягкая… и… прижимаешься ко мне.

Перегибается через меня, нашаривает в углу щит, ложится.

– Кир, я очень вредная?

– Нет. Только временами очень психованная. А вообще, ты симпатичная. Когда не злишься. А когда злишься – вылитая баба яга. – Это я говорю уже в воспитательных целях. Про бабу ягу, в смысле.

– Спасибо, Кир… Кир… я… Ладно, не будем об этом.

– Что твой щит делает?

– Не надо об этом сейчас. Я потом тебе расскажу. Когда выберемся.

Твердо решаю серьезно поговорить с Шейлой. Утром.

– Кир, утром серьезно поговорим, ладно? – опять тянется через меня, угнездивает на место щит. Чмокает в ухо и укладывается. На всякий случай, подальше от меня. Но, как только засыпает, уже под боком и дышит в подмышку. А я еще долго размышляю. О том, что снова опередила меня с репликой, что я завтра ей скажу, и о том, что просто удивительно, как кроманьонцы построили цивилизацию. У них на это никакого времени не было: мы здесь двое суток, а ничего не успели. А еще о том, что вся система зачетов построена просто по–идиотски. Ну ладно, при настоящей аварии я могу убить лося ради мяса. Но сейчас–то зачем животных губить? Черт! а какая же у нас сейчас авария, если не настоящая? Шейла мне совсем голову замутила.

Приснился Толян.

– Привет, Великий Колебатель! Опять колеблешься? Анекдот про петуха рассказать? Бежит петух за курицей и думает: «Может не догоню, но согреюсь». Не понял? Клеить ее надо. Господи, меня бы на твое место! Целая планета на двоих.

– Толян, она в беде. Ей помочь надо, а я, как всегда, не знаю, как.

– Ты никогда не знаешь. Подлецу в морду надо дать, а ты двое суток думаешь, хорошо это, или плохо. Вот флаер починить – ты мастак. Кир, а зачем ты в десант пошел?

– За Линдой.

Просыпаюсь от сильного толчка локтем под ребро. Шейла поворачивается на другой бок, ко мне спиной. Даже во сне возмущенно сопит. Чем–то она похожа на Линду.

Все мышцы болят после вчерашнего. Следующего лося поймаю, приведу на веревке и уже здесь забью. Или верхом на него сяду и объездю. Объежжу. Объезжу. Укатаю вусмерть. Чтоб я на нем, а не он на мне, как вчера. Но сначала с Шейлой разберусь.

– Шейла, мы команда, или не команда? – Ну просто пай–девочка. Скромница. Ладошки на коленях, в землю смотрит.

– Кир, сними, пожалуйста, щит. На время.

– Ты пойми, – говорю я, снимая медальон, – я не настаиваю на том, что мы команда. Но должна быть определенность. Полная. Или – или.

– Мы команда во всем, что не касается моего прошлого… и будущего.

– Так не бывает.

– Ну пойми ты, идиот! – взрывается она. И тут же смущенно замолкает. – Кир, извини. Ты хороший. Но не хочу я, чтоб ты в моем говне утонул. Незачем тебе из–за меня жизнь губить.

– Ты преступление совершила?

– Да! Родилась! Вот мое преступление. Оно же – наказание. Извини, опять сорвалась.

– Опять загадками говоришь.

– Кир, ты помочь мне хочешь. Я знаю. Но не выйдет у тебя ничего. Кишка тонка. Против драконов ты ноль. Не понимаешь, какие силы тут завязаны. Шаланду возьмем – ты же не веришь, что ее ради меня разбили. А что им шаланда? Они две планеты ради эксперимента сдублировали. А ты – шаланду пожалел…

– Шейла, ты или буйнопомешанная, или… Доказать можешь?

– Идет! – даже обрадовалась. – Я – буйнопомешанная. Сейчас у меня временное просветление. Буду себя хорошо вести, пока нас отсюда не заберут. Кир… О, господи, только не заплачь. Кир, ты же мужчина. Ну прости меня. Слышишь? Я же о тебе забочусь. Поверишь, если я скажу, что ты лучший из всех, с кем я за всю жизнь встречалась? Могу чем угодно поклясться. Я даже легла бы с тобой, но противозачаточных нет. А мне беременеть нельзя. Никак нельзя. Я бы тебе все рассказала, но тебе же хуже будет. Ты Мрака не знаешь.

– Почему ты решила, что можешь решать, что мне лучше, а что хуже? Почему ты решаешь за меня?

Убил. Наповал. Сморщилась, скуксилась и… расплакалась. Стал утешать, получил локтем под ребро. Но все–таки усадил себе на колени. И тут она разревелась по–настоящему. В полный голос. Что я такого сказал?

Кажется, помирились. Идем за второй лосиной шкуркой. Шейла стала очень послушной. Даже согласна идти через горы к расчетному месту посадки. Хотя по–прежнему считает, что в этом нет необходимости. Но, ради меня… Сейчас идет первой и напряженно прислушивается. Я тащу жерди и любуюсь ее спиной. Диана–охотница. Со спины она красивее, чем спереди. Так ей и говорю.

– Тс–с… Спугнешь.

Ничего не слышу. Но она слышит. Я думал, охотники по следам добычу ищут. Она хоть бы раз на землю взглянула. Мне этой науки не постичь.

– Видишь, это тропа на водопой.

– А лоси где?

– Будут лоси.

Настораживаем самострел – двухметровый лук из сэкондийского бамбука на раме из жердей. Стрела чуть меньше моего копья. Шейла говорит, что маскировать самострел не нужно, потому что зверье здесь непуганное, запаха человека семь лет не нюхало. Привязываем леску к спусковой чеке и отходим метров на двадцать. Даже не прячемся.

Первым на водопой идет кабан с семейством. Смешно – мама с папой одноцветные, а поросята полосатые. Ай да мама… Интересуются самострелом, обнюхивают, только на зуб не пробуют. Кабан заметил нас, вышел вперед и строго посмотрел. Я – на него. Не за нами, за женой смотри, глупый.

– Если пойдет к нам, лезем на дерево, – предупреждает Шейла. – А потом не давай ему корни подкапывать. Бей копьем в глаз.

Но – обошлось. Кабаниха потрусила дальше, поросята – за ней, и папа пристроился замыкающим.

Лоси появляются только к вечеру.

– Дай мне… Дай пожалуйста! – горячо шепчет Шейла. Смотрю на нее. Глаза горят, физиономия не угрюмая, азартная. Совсем другой человек! Отдаю конец лески. Вожак встает перед самострелом и обнюхивает острие стрелы. Остальные проходят за его спиной. Шейла готова землю грызть. Скрипит зубами от злости. Вожак замечает ее и укоризненно качает рогатой головой.

– С–сволочь! – шипит Шейла. И проходится по всей родословной вожака. Лексикон у нее…

– Неправда твоя, тетенька. Не делал он этого, – защищаю я животное. Шейла непонимающе смотрит на меня, хихикает и утыкается носом в траву.

– А ты откуда знаешь? Кир, мы зря лежим. Назад они другой дорогой пойдут.

– Почему?

– А вот!

Это аргумент. Кабан, кстати, не вернулся. Наверно, Шейла права.

Нет, не права! Возвращаются! Шейла пропускает трех первых и дергает веревку. Наповал! Прямо в сердце. Ну и глазомер у девочки.

От дикого победного визга лоси разбегаются кто куда. А я думаю, что нам теперь делать? До шалаша километров пять, до захода солнца – часа два. Три центнера мяса на двоих.

Работаем всю ночь. При свете костра и местной луны. Она поменьше земной, но поярче. Шейла выделывает шкуру. Склонилась над ней и сурукает, сурукает… Я опять копчу мясо. Из ста килограммов сырого получается двадцать копченого. А то и меньше. Все хорошо, но без соли…

Возвращаемся к шалашу. Два усталых верблюда. Нас встречают пять волков. А может, это гиены? Они обсуждали, что делать с моим тайником, но мы их отвлекли. А проблема у них серьезная. Перед тем, как закопать, я обложил тайник ветками сэкондийского колючего папоротника. Не знаете, что это такое? Колючую проволоку видели? Представьте, что на ней листья растут. Узкие, как у осоки. Синие. Шипы по три сантиметра. Как у барбариса, только потолще и покрепче. А теперь представьте, копаете вы песок. Голыми, необутыми лапами, а там – сэкондийский папоротник. Короче, волко–гиены были на нас очень обижены. Пахнет! Мясом пахнет! Но – не достать.

Шейла сбросила узел на землю, наложила стрелу на тетиву. Кто сказал, что местные зверюшки семь лет человека не видели? Человека, может, и не видели, но что такое дикий турист, знают! Злой, голодный дикий турист – это страшно!

Шейла расстилает на траве шкуры, прутиком снимает с меня мерки и сочиняет выкройку. Дело идет туго. Шкура слишком маленькая. Я утверждаю, что если лось в нее влезал, то и я влезу. Шейла утверждает, что шибко вумных надо стрелять в детстве из рогатки. Укладывает меня на шкуру, заворачивает, закалывает шипами как булавками, отмечает что–то угольком. Сгоняет и решительно кроит ножом. Мне даже страшно, как бы не пришлось еще одного лося убивать.

– … Шить – женское дело! Мужское – с копьем бегать, провиант добывать!

– Назови хоть одного знаменитого модельера–женщину! То–то.

Я и мужчину не назову… Нет, одного назову. Скафандр Сомова! Сказка! Кто в «сомике» не ходил, не поверит. Переполняюсь гордостью за сильную половину человечества и, скрепя сердце, берусь за иголку. Шейле палец в рот не клади.

Шьем леской. Крупными стежками. Шейла утверждает, что шкуры больше месяца не протянут – не та выделка, поэтому нечего выпендриваться. Я заканчиваю куртку первым. Надеваю. Шейла бегает вокруг, одергивает, где–то закалывает по–новому. Распускает некоторые швы и заставляет перешить. Хорошая куртка получилась – с капюшоном. С пуговицами проблемы. Делаю из палочек – как в туристской палатке. Шейла откладывает иголку и кроит мне меховые штаны. Вновь берусь за шитье. Хорошо хоть, с обувью проблем нет. В сумках оказались надежные туристские ботинки с шерстяными носками. Вообще, содержимое сумок подозрительно напоминает комплект вещей, которые мне разрешено взять. И совсем не похоже на стандартный комплект носимого аварийного запаса. Оружия, например, нет. Если не считать ножей.

Ночью возвращаются волко–гиены и обсуждают наше нехорошее поведение. Бывалая таежница Шейла это предвидела. Шалаш защищен сэкондийской колючкой, но все равно страшно. Мне. Шейле – нет. Берет лук, высовывается и пускает стрелу в темноту. Темнота – хоть глаз выколи. Но она попадает! Визг, вопли, словно домашнему бомжику на хвост наступили. Хруст костей и чавканье. Ну, теперь сыты. Может, уйдут…

– Как ты это – в темноте…

– Чудак, – смеется Шейла. – У них глаза светятся.

– А когда научилась так стрелять?

– Знал бы ты, сколько раз я из дома убегала. В тайгу. По месяцу одна жила.

– А потом?

– А потом пересчитаю консервные банки. Девять. Съем две, через день пересчитаю – их опять девять. Соль кончится. Уйду на охоту, вернусь – ее опять целый коробок. Понял? Подкармливали меня родители. Или драконы. Глаз не спускали. Волком взвоешь. Я и сейчас не берусь утверждать, что это именно я его прикончила. Драконы подыграть могли.

– Опять ты о драконах…

– Извини, приступ мании преследования разыгрался, – засмеялась Шейла. – Уже прошел. Спи. – Мазнула губами по щеке и улеглась.

А у меня мурашки по спине забегали. Я не психиатр, но психи себя так не ведут. Не ссылаются на болезнь, чтоб от разговора уйти. А у нее теперь один ответ – забудь, очередной приступ паранойи. И рот до ушей. Конечно, если по месяцу одна в тайге жила… В компании, понятно, веселее. Сесть бы за терминал, да навести о ней справки в информатории. Что бы ответил информаторий? Фиг–вам (жилище такое индейское). Тайна личности – и ежу понятно. Зеленому, сэкондийскому. А зеленому курсанту непонятно. К черту! Не буду торопить события.

– Завтра выходим, а сегодня – день отдыха, – объявила утром Шейла. Уже командовать начала.

– Почему это? Обоснуй, – как можно строже сказал я. Она приуныла и растерянно огляделась. Я просто по физиономии видел, как изобретает отговорку.

– Есть такая гипотеза, что к вечеру пойдет дождь, – заявила она пронзительным голосом, причем не мне, а ближайшему кусту, сложив ладони рупором. – А до вечера мы можем отдохнуть и лучше узнать друг друга. Если дождя не будет, то рухнет весь мой авторитет бывалой таежницы, заработанный с таким трудом!

Я посмотрел на голубое, безоблачное небо. Послюнил и поднял кверху палец, определяя направление ветра. Конечно, я не метеоролог и городской житель, но основы метеорологии мы проходили. Я знаю, откуда дул ветер вчера, куда дует сегодня, помню карту и не верю в чудеса.

– Может, шалаш передвинем?

– Зачем?

– Придавит, однако, когда твой авторитет рухнет!

– Ах ты! – схватила ветку и погналась за мной.

День провели замечательно. А вечером пошел дождь…

– Вы это просили – вот вам!

– Кир, прости засранку.

Я в шутку, а она – всерьез. Глупо получилось. Весь день дурака валяли, а на крышу свежих веток набросать не догадались. Теперь сидим в темноте, мокнем. Стучим зубами и вздрагиваем от молний. Водостойкости шалаша хватило минут на десять. А непромокаемая пленка укрывает запасы фуража. Провианта, то есть. Мясо в нее завернуто. Меховые куртки и штаны – в сумках. Их мочить нельзя. Так Шейла говорит. Вопрос – зачем мы их шили?

Если гроза всю ночь пойдет, я уволюсь по собственному желанию. Нет, каптенармуса уволю! Космодесантнику положен скафандр. В скафандре можно спать хоть в луже. В луже даже лучше. Мягче.

– Шей, что ты говорила насчет того, что это не настоящая Кентукки?

Шейла плотнее прижимается ко мне. Укрываю ее, как могу, своей курткой, но она не водостойкая.

– Это долгая история. Драконам нужна была пригодная к жизни планета, но без людей. Вот Мрак и организовал.

– Как?

– Об эпидемии синей чумы на Кентукки слышал?

Кто о ней не слышал. Пандемия. Во–первых, к настоящей чуме никакого отношения не имеет, во–вторых, заболевание вирусное. В третьих, смертельно только для человека. Местный вирус мутировал, а биосферщики проглядели. И, не успели отдать планету под заселение, как… Так и не заселили. Репутация плохая. Подмоченная. Шимпанзе чуму переносят легче, чем насморк. Но – разносят. Будь здесь больше народу, такой шум поднялся бы. Хорошо, что на южном континенте меньше двух тысяч человек жило. 80% заболело, из них каждый пятый умер. Потом драконы объявили, что хотят полностью очистить от вируса всю планету. На сутки вывезли с поверхности все население и что–тотакое сделали. Что именно – я не интересовался, потому что эксперимент закончился грандиозным провалом. Было уничтожено лишь 75% вирусов, что при темпе их размножения…

– Эпидемию тоже драконы организовали?

– Тебя из одной крайности в другую бросает. Эпидемия возникла сама. Мрак узнал о ней через неделю, развил бешеную деятельность и за три дня подавил. Местные на него молиться были готовы. Он свой шанс никогда не упустит.

– Тогда…

– Тогда остается другая половина истории. Эксперимент по глобальной очистке планеты от вирусов был туфтой от начала и до конца. Слепому ясно, что всех вирусов не уничтожить. Но Мраку нужно было хоть на час очистить планету от людей. Ты подумай, как верно он все рассчитал. Попробуй просто так вытурить всех с планеты. Наверняка найдутся упрямые идиоты, которые просто из вредности откажутся. Но он – спаситель! Его все уважают! Он же не для себя старается, для них. Все напуганы чумой. Да они сами растерзали бы любого, кто отказался бы покинуть планету.

– Зачем?

– Чтоб сдублировать! Не мог же он дублировать планету с людьми! Это шума не оберешься. А так – уютная планета с ухоженной биосферой. И ни одного человека. Только мы с тобой.

Если принять, что это правда… Про дублирование планет я слышал. Незадолго до моего рождения было три удачных эксперимента. Но в результате чуть не взорвалась звезда. Насколько мне известно, эксперименты не повторялись.

– Постой! Эпидемия на Кентукки была лет пять назад!

– Семь. Но он же дракон. Заранее все учел. И запасся планетой.

– И ее, конечно, никто не нашел…

– А ее невозможно найти. Она в соседнем континууме. Местные люди еще на пещерных медведей охотятся.

– Ради тебя создал целую планету!..

Шейла грустно посмотрела на меня.

– Кир… Это уже вторая… Первая – дубль Земли за пять миллионов лет до появления человека. Там я росла.

– Как Маугли?..

– Почему – как Маугли? Нормальный поселок, около ста жителей. Киберов – как грязи. Они хищников вокруг поселка уничтожают.

– Люди не знали, где живут?

– Почему? Многие знали. Мои, так сказать, родители, например.

– Их как пленников держали?

– Ну ты что? С дуба рухнул? ЖИЛИ они там. Просто жили. Вдали от шума городского.

– Тогда не понимаю.

– Нуль–т! Входишь в кабинку в одном месте, выходишь в другом. На небо посмотришь, ни одного знакомого созвездия, понял? Компьютер включил – новости с какой–то густонаселенной планеты. Может, она рядом, а может – на другом конце обитаемого космоса. Хочешь – политика, хочешь – спорт. Захотел в театре живых актеров посмотреть – иди в кабинку, набери номер. Только свой домашний не забудь. Иначе домой не попадешь. Этого адреса ни в одном справочнике нет. Слышал о планетах отшельников?

– Да.

– Все непосвященные считали, что живут на планете драконов–отшельников. Вот и весь секрет. Правила поведения на планете отшельников знаешь?

– Нет.

– Не мешай жить другим. Вот и все правила. Не понравилось – гуляй на все четыре стороны. Планет много. Тебе даже подъемные дадут. Драконы не мелочатся. Возникли проблемы – обратись в совет колонии. На нашей планете совет состоял из семьи Мрака. Он же первый там поселился. Мелкие вопросы решала моя мамашка. Все были довольны. Художники, писатели, губошлепы разные.

– Шейла, по–моему у тебя мания величия.

Я думал, она обидится, но она грустно рассмеялась.

– Мания величия у подопытного кролика! Звучит? Величайший из великих подопытных кролов! Это я.

– Какой же эксперимент над тобой проводят?

– Сейчас? Спаривают. С тобой. С целью получения потомства и закрепления в потомстве моих ценных видовых качеств. Как то: длинноухость и особая пушистость шкурки.

– А если серьезно?

– Если серьезно, забудь про пушистость. Длинноухость оставь.

Я хотел выругаться, но Шейла вдруг заплакала. Я чувствовал под ладонью ее вздрагивающие лопатки. Злость таяла как кусок льда в кипятке.

Один верблюд идет,

Второй верблюд идет.

Идет весь караван.

Один верблюд устал,

Второй верблюд устал.

Устал весь караван.

Может, не очень содержательно, и голос у меня плохо поставлен, зато актуально! Вниз было легче. И груза у нас меньше было. Шейла – странная девчонка. Невыносима бывает и матерится не в меру, но это в спокойной обстановке. А в критической ситуации на нее можно положиться. Сомкнет зубы – и молчок. На сколько нам воды хватит? Два литра на двух человек… Чукча! Там же ручей! Оглядываюсь.

– Устала? Хочешь, привал сделаем?

– У ручья.

Железная девчонка. Верю я ей, или нет? А чему я, собственно, должен верить? Она же не говорит ничего. Слишком много вокруг нее загадок. Чему инструктор учил – доверяй интуиции! Одна загадка – обычное дело. Две – бывает. Три – случается, но редко. Вокруг нее – десяток. Интуиция говорит, надо верить. Верю. Ве–е–рую… Во что – вот вопрос. Верю, что ей плохо. Что драконы плохие – не верю. Плохие драконы бывают только в сказках. Что драконы на людях опыты ставят, тоже не верю. Тогда почему ей плохо?

Ручей! Дошли. Привал!

Один верблюд прилег,

Второй верблюд прилег.

Прилег весь караван.

– Композитор, … … твою мать!

Чудо–девочка. Как бы отучить ее ругаться?

Готовимся к ночлегу. Голые камни. Не лучшее место, но одну ночь можно потерпеть. Шейла надевает на себя всю одежду, даже платье из чехла, сверху – брюки и куртку из лосиной шкуры, натягивает на голову капюшон и становится похожа на медвежонка.

– Я буду звать тебя Медвежонок.

Скалит зубы в улыбке, отбрасывает ногой камешки и ложится прямо на землю. Так у нее это привычно получается… Как у волка в зоопарке. Покрутилась на месте – и легла. Я еще ни разу не ночевал вот так – прямо под открытым небом, на голой земле. Озабоченно смотрю на небо. Весь день оно было безоблачным, а теперь затягивается тучами.

– Кажется, дождь собирается…

– Если ночью пойдет дождь, я простужусь и помру в страшных му–уках! – орет Шейла во все горло.

– Ты чего?

– Но ты же не хочешь мокнуть под дождем.

– Орать–то зачем?

– Громкие гармонические колебания вызывают тонкие физические процессы, – смеется она. – Ложись поближе ко мне. Можешь даже обнять. Мне теплее будет.

Так и делаю. Еще на самом деле простудится. Под голову кладу сумку с копченым мясом.

Жуткая ночь. Холодно, жестко. Все небо затянуло тучами, но дождя нет. После восхода солнца тучи постепенно рассосались. Завтракаем мясом, запиваем холодной водой из фляжек. Во фляжках вода все же не такая холодная, как в ручье. А Шейле все до фонаря. Рот до ушей, и неплохо выспалась. Таежница. Хорошо было бы сегодня пройти перевал. А в идеале – дойти до леса. Но это уже из области фантазий. Спуститься бы до того места, где травка начинает расти.

Наполняем фляжки и выходим. Километра через два нахожу странный полупрозрачный камень.

– Шейла, смотри, кварц! Сделаем из него наконечники для стрел и копий.

Шейла задумчиво переворачивает камень, бьет по нему другим.

– Это каменная соль. Гады!!! – вдруг ни с того, ни с сего взрывается она и запускает моим камнем в скалу. Осколки во все стороны – и нет камня. На самом деле – соль. Была…

– Зачем ты так? Соль бы нам пригодилась.

– Ведут они нас! Ты не понял?! Ведут! Ненавижу!!!

Спустя километр:

– Кир, извини. Погорячилась.

Оглядываюсь. С такой же мрачной рожей она вылезла из биованны. Вообще, злая она тоже красивая. Только это понять нужно. Будь я художник, написал бы с нее картину. «Идущая вперед». Или загадочно: «Она дойдет!» До ручки. Километра два выдумываю название картины. Чтоб ясно было, что ей очень надо куда–то идти. Идти тяжело – горы, камни, тропы нет. А ей одиноко и страшно. Но она идет. Потом задумываюсь, откуда же взялся кусок соли. Вот так, прямо на пути. Не мог он там взяться. На днях дождь был. А соль в воде растворяется. Его туда положили. Вчера. Чтоб мы его нашли. Вчера – это потому что позавчера дождь был, а под куском – никаких соляных разводов не было. Может, откуда–то сверху упал? Нет. Когда Шейла его об стенку шарахнула, на куски разлетелся. Значит, положили. Мягко, аккуратно положили. О чем это говорит? О том, что за нами наблюдают. Спасатели нас нашли, но, видимо, не хотят прерывать зачет на выживаемость. Оглядываюсь, гордясь силой своего интеллекта.

– Чего лыбишься?

Ну что с ней – такой – делать? Не дай бог, кому тещей станет. Медвежонок гризли. Нет, медвежонок свирепого пещерного медведя. Который жил в сырой, темной пещере и от мамы получал только тумаки и подзатыльники. Мама его ни разу в нос не лизнула. И всегда ругала. Нехорошими словами.

Пытаюсь встать на ее точку зрения. Это облегчает взаимопонимание. Спасают не меня, а ее. Нет, даже не спасают. Если думать за нее, то шаланду специально грохнули. А теперь за нами просто наблюдают и подбрасывают нужные продукты. Чтоб у нас авитаминоза не было. И дождь устроили специально по ее просьбе. И ночной дождь отменили тоже по ее просьбе. Сколько на это энергии надо – представить страшно. Но она же говорила, что энергия для драконов – ничто! Они для нее две планеты сдублировали.

Нет. Полный бред. Бывалая таежница обязана дождик за сутки чувствовать. Есть какие–то приметы. «Если солнце красно с вечера, моряку бояться нечего». Я их просто не знаю, а она пользуется. А откуда мне их знать? Я городской. У нас погода – по расписанию. На месяц вперед все расписано. Стоп, это не в тему. А что в тему? То, что рассказывала Шейла. В детстве ее тоже подкармливали. Она убегала в тайгу, а ее незаметно снабжали продуктами. Солью, например…

Ну и что? Не так думать надо! Это – не факты. Это рассказы. Рассказы – не факты. А что – факты? Сухой остаток, если отбросить треп? Медальон и кусок соли. От этого никуда не деться. Что же мне с этими фактами делать? Что делают с фактами умные люди? Есть ли у вас план, мистер Фокс? Встречный вопрос: А где вы здесь видели умных людей, мистер Фокс? В зеркале? Шутите! Да и зеркала здесь нет. Оглянитесь, мистер Фокс.

Оглядываюсь. Мда… Мы, кажется, говорили о людях, мистер Фокс. А это свирепое существо медвежачьей наружности – оно кто? Раз оно не с этой планеты, значит оно инопланетное. Раз у него такая свирепая физиономия, значит оно хищное. Раз у него оружие, значит оно опасное. Очень опасный инопланетный хищник. Обалдеть, что с человеком кусок соли делает.

Холодно. По примеру Медвежонка Шейлы натягиваю на голову капюшон. Руки засовываю в рукава. Меховые перчатки мы сшить не догадались.

Ду–урак вы, мистер Фокс. Победа разума над интеллектом! Развлекаетесь! Тут человека спасать надо, а вы даже не знаете, от чего спасать. Правильно говорят: голова не самое сильное место космодесантника. Но зато – самое крепкое! Все! Твердо решено. Спускаемся с перевала и говорим по душам. Без всяких отговорок.

Выходим из тени на солнце, и я откидываю капюшон. Потом расстегиваю куртку. До перевала – рукой подать. Не больше четырех километров. И не круче 45 градусов. Левой, правой, левой, правой. Пик слева тысяч на восемь тянет. Эверест. А справа – на семь. Джомолунгм. А между ними – совсем ерунда. Жалкие четыре пятьсот. В барокамере нас на восемь с половиной поднимали. Толян отрубился. Чуть по состоянию здоровья из десанта не вылетел. Каникулы мы с ним в высокогорном лагере провели. Альпинистов встречали, провожали, в журнал записывали. Он дыхалку тренировал, а я – за компанию. Левой, правой. Левой, правой. Левой. Правой.

– Шей, может привал сделаем?

– Шагай, … … … … мать! Поперся в горы, … так шевели костылями. … … сука. … на … перевале ночевать! Внизу … ему … не сиделось.

Нет, это уже слишком. Беру медвежонка за плечи, разворачиваю к себе фэйсом.

– Тебе в пятак настучать?

– Что???

– … матом ругаешься!

– Я вслух? Кир, родненький, прости пожалуйста! Хочешь, я тебя в щечку поцелую? – и смеется как ненормальная.

– Лунатичка.

Левой, правой. Левой, правой. До уступа – левой, правой. Теперь – до камня. Левой, правой. Один верблюд идет. Второй верблюд идет. Отличник физической подготовки тоже идет. До скалы дойдет. За скалу зайдет. И упадет. Нет, такая рифма народу не нужна. За такую рифму нужно в пятак настучать. Четыре километра это 8000 шагов. 7999. 7998. 7997. 799эээ… Сбился. А когда вниз пойдем – это всего 6000 шагов. Можно было бы 4000 шагов, но у Медвежонка штаны порвутся. Правой, левой. Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет. Почему цыпленок переходит шоссе? А, мистер Фокс? По асфальту? Ответ неверный, мистер Фокс. Потому что обходить было бы слишком долго! О, уклон уменьшился. Скажите, мистер Фокс, на какой высоте над уровнем моря мы находимся? Четыре тысячи будет? А вы слышали, мистер Фокс, что умные люди вперед осла пускают? Осел находит оптимальную траекторию. Обижаете, мистер Фокс, а я кого пустил? А вы самокритичны, мистер Фокс.

Как–то незаметно выходим на перевал. Скалы справа, скалы слева. Спереди скалы. Что сзади – не знаю. Не оглядывался. И вдруг горизонт распахивается во все стороны! Перевал!

– Перевал! Медвежонок! Перевал!

– Было бы чему радоваться.

Мда… И на самом деле. Если с этой стороны горы набирали высоту постепенно, то с той – словно ножом обрезано. А нам, однако, спуститься надо.

– Дельтаплан бы сюда.

– А ты летал на дельтаплане? – у Шейлы загораются глаза.

– Космодесантник обязан уметь летать на всем, что летает, ездить на всем, что ездит и ходить там, где не ступала нога шагохода. А ты на чем–нибудь летала?

– Пару раз. На драконе.

– Расскажи!

– Чего рассказывать? Меня на льдине унесло, он на берег перенес. Потом час ходила – голова словно ватой набита.

– … спускаемся на этот карниз и идем по нему.

– А если там, где отсюда не видно, он кончается?

– Возвращаемся сюда, ты влезаешь мне на плечи, вылезаешь на площадку и вытаскиваешь меня.

Шейла скептически осматривает карниз.

– Ты завещание написал?

– Да.

Даже варежку открыла.

– Счастливый. А я – нет.

– Ты же заговоренная. С тобой ничего случиться не может.

– А вдруг?

Спускаю Шейлу на карниз, сбрасываю ей сумки. Хорошо было бы запастись веревкой. Но лосей жалко. Спрыгиваю вслед за сумками.

– Не пристраивай сумку на спину, – останавливаю Шейлу. – Она тебя в пропасть утянет.

– И то верно.

Иду первым. Карниз, вначале широкий, сужается до ширины ладони. Но стена здесь не такая крутая, поэтому можно спокойно идти. Можно было бы сесть на задницу и съехать вниз. Но стена, плавно закругляясь, становится круче, и что там внизу – не видно. Может, обрыв. Была бы веревка…

Проходим поворот. Карниз вновь расширяется, но стена становится отвесной.

– Мое гениальное предвидение оправдалось, – сообщаю я Шейле. – Всего один опасный участок. А дальше – доходим до оползня и спускаемся как по лестнице.

– А если не доходим до оползня, то летим как птицы, – недовольно замечает Шейла. – Тут, наверно, метров триста будет.

– Глазомер у тебя… Не больше ста!

– Мне и десяти хватит.

– Не, лучше больше… Чтоб не мучиться.

– Утешил, … … мать!

– Прекрати ругаться.

– А еще чего? – ворчит Шейла. – Мне, может, жизни пять минут осталось, а он командует.

– Я вот о чем подумал. Сумки лучше сейчас вниз сбросить. Иначе они нас вниз утянут.

– А потом?

– Внизу подберем. У тебя там что, стекла много?

– Порвется, – Шейла сильным толчком отправляет сумку в полет. Я считаю секунды. Сто метров, пожалуй, есть. Сбрасываю свою сумку. Ух ты! Моя сумка вызывает внизу целый обвал. Даже стена вздрагивает.

– Камни! – визжит не своим голосом Шейла и вжимается в скалу. Прижимаюсь к стене, роняю копье, закрываю голову руками. Солидный булыжник ударяется в карниз между нами. По ногам шрапнелью бьют осколки. Каменная мелочь барабанит по капюшону. Небольшой – с детский кулак – камень вскользь задевает Шейлу по затылку. Девушка оседает вниз как тающая восковая статуэтка.

– Держись! – ору я и бросаюсь к ней. Успеваю сомкнуть пальцы на лодыжке, но и сам не удерживаюсь на карнизе, повисаю на четырех пальцах. Ничего, пальцы у меня сильные. Только бы вторую руку освободить… Извиваясь как червь, пытаюсь зажать Шейлу между ног. Черт бы побрал меховой костюм! Скользит!

Проклятый ботинок выскальзывает из пальцев, выворачивает руку. Напрягая все силы, подтягиваю его к лицу и зажимаю подошву зубами. Перехватываю руку поудобнее, смотрю вверх…

Камень размером с трехлитровую канистру летит прямо в меня! Я ничего не могу сделать! Ничего!

Камень бьет в карниз. Разбрызгивает мои пальцы, и я падаю. Боли нет. С ужасом смотрю на неестественно короткую ладонь с одиноко торчащим мизинцем. В следующую секунду наступает темнота. И невесомость. Мне ли не знать невесомость? Затаив дыхание, жду, чем это кончится. Несильно ударяюсь лицом в холодную металлическую стенку. Руку пронзает дергающая боль.

– А–а–а–а!!!

– Вставай, Кир, очнись!

Кто–то хлещет меня по щекам. Открываю один глаз. Медвежонок Шейла. Шлеп! Шлеп–шлеп!

– Больно же!

– Живой! – смеется она. Шевелю лопатками, плечами, ерзаю задом. Все на месте. Руки, ноги, голова – все цело. Рука!

Рассматриваю пальцы. Сжимаю и разжимаю кулак. Нормальные пальцы, в свежих ссадинах. На всякий случай осматриваю другую руку. Та–ак…

Резко сажусь. Итак, значит, мы пролетели сто метров и упали в сугроб. Которого здесь не было. Темноты и невесомости тоже не было. Холодной металлической стенки не было. И камня, который размозжил мне пальцы, не было. Мы просто упали в сугроб. Со ста метров. И ничего при этом не сломали, не отбили… Потом Шейла долго меня откапывала. Летом – в сугроб.

Вылезаю из снега и бреду вниз по склону. Туда, где лежат сумки. Сажусь на корточки и наблюдаю, как ручеек прямо на моих глазах пробивает дорогу.

– Шейла, смотри, ручеек!

– Ну и что?

– Так, ничего. Час назад этого сугроба здесь не было.

– Видимо, час назад оттуда, – кивок вверх, – лавина сошла. Здорово, правда? Представляешь, что с нами было бы, если б на камни упали?!

Врет весело и с энтузиазмом.

– Сними ботинок.

– Какой?

Прикидываю, как мы стояли на карнизе.

– Левый.

– Зачем?

– Надо.

Не понимает, но снимает. На подошве – отпечатки моих зубов. Значит, не приснилось.

– Сними носок.

– Ух ты! А я думала, чего нога болит… – На щиколотке дважды отпечаталась моя пятерня.

– Как ты думаешь, сколько дней этим синякам? Если скажешь, меньше часа – не поверю. Надень ботинок. Ты не умеешь врать.

Насупилась, молча натягивает носок, обувается. Стреляет в меня злым глазом. Новую легенду изобретает.

– Где тебя на шаланду погрузили?

– Дома, где же еще.

– Вот–вот. Драконы туда по нуль–т ходят, а тебя на шаланду. Потом эту же шаланду погнали за мной. Тем же самым путем, через нуль–т. Только в тысячу раз дороже. Зачем, спрашивается?

– По…

– Не перебивай! Я вслух размышляю. На Лаванде есть нуль–т, на твоей родной планете есть нуль–т. А тебя грузят на шаланду. Глупо? Не то слово. Но дальше и вовсе чудеса начинаются. Сначала нас подкармливают, потом спасают от явной смерти. Можно сказать, с того света вытаскивают. Мне даже новые пальцы вырастили взамен героически утраченных. Ты при этом не присутствовала? Когда нас в космос отсюда вытянули. А потом на место вернули. Ах да, ты же была по голове стукнутая. Ничего не помнишь, ничего не знаешь.

– Какого дьявола ты в это говно лезешь? Как человека прошу – не суйся! Не твоего это ума дело! Тебе зачет нужен. Будет тебе зачет!

– Нет, милая. Зачет мне раньше был нужен. Теперь я полностью поверил во все твои бредни. А еще у нас в казарме видик крутили. Лет десять назад в училище Великий Дракон приезжал. О Странниках рассказывал. Тебе слово «Странник» ни о чем не говорит? Странники – это такая могучая цивилизация, которая изредка…

– Кир!.. Кир, сними, пожалуйста, щит. На пять минут всего.

Выуживаю за цепочку медальон, взвешиваю на ладони и отправляю назад.

– Нет, Шейла. Сначала ты мне все расскажешь. – Сажусь на камень и рассматриваю сугроб.

– Ну и сиди! – Шейла сердито собирает вещи, вешает сумку за спину. – Долго сидеть будешь?

– Пока сугроб не растает.

– Пошли. – Шейла отходит на несколько шагов, возвращается. – Ты что, ночевать здесь собрался?

Излучаю спиной гордое презрение.

Дальше – интересная сцена. Шейла ругается, потом просит, тянет за руку, опять ругает, уже со слезами на глазах. До меня постепенно доходит, что она боится! Боится, что я на самом деле останусь наблюдать, как тает сугроб. До смерти боится, что я увижу под снегом НЕЧТО. Даже не думает о том, что этому сугробу дня три таять… Интересно, что я могу там увидеть?

А еще до меня доходит, что сейчас придется встать и идти за Шейлой. Потому что, если человек так боится… Я же не сволочь последняя. Последняя попытка, и встаю.

– Кир! Ну, Кир! Пожалуйста! Я тебя очень прошу! Уйдем, пожалуйста, отсюда.

– Иди.

– Ты не понимаешь. Ну миленький, ну пожалуйста, уйдем!

– Расскажи, если не понимаю.

– Хорошо. Я тебе все расскажу. Только уйдем скорее. Уйдем отсюда скорее.

– Слово?

– Слово. Доволен?

Вешаю сумку на копье, обнимаю ее за плечо, веду прочь. Моя взяла. Пересидел. Четверть часа слушаю затихающие всхлипывания и шмыгание носом. Может, я все–таки сволочь?

– Так нечестно, – заявляет под конец Медвежонок Шейла.

– Мы команда?

– Команда.

– Команда – это когда все вместе, а не каждый сам по себе. Сейчас расскажешь, или у костра?

– Я даже не знаю, с чего начать.

– Начни с конца.

– Сними пока щит. Мне так легче будет.

И Шейла рассказала… Это вам не компьютер Терпеливых в соседней галактике. Это не планета разумных динозавров. С драконами никаких странников не нужно.

Теперь я Шейле верю. И в то, что мы в дерьме по самую макушку, тоже верю. Черт возьми, тут супермен нужен. Я же не Корвин из амберитов.

– Во–во! – комментирует Шейла. – В глазах тоска, в зубах доска, а дверь на крючке.

– ?

– Загадка такая.

– ?

– Мужик в сортир провалился.

– ???

– О, господи! Ты деревенского сортира не видел! Разве можно быть урбанутым до такой степени?

Мало ли чего я не видел, – думаю я. – Ты микроульмотрона не видела, я же не говорю, что от этого умнее. Мне бы научиться так из лука стрелять…

Шейла задумывается, потом добреет прямо на глазах.

– Деревенский сортир – это деревянная будка. В ней – скамейка. В скамейке – дырка. Под сортиром – яма. Угадай, что в яме?

– А доска в зубах?

– Пока летел – зубами зацепился. Руками штаны держит. Почему тоска в глазах – объяснять?

– Ох, и ехидная ты.

Молча шагаем около часа. Супермена в нашей компании нет, есть один недоучившийся космодесантник. Ему и расхлебывать.

– Значит, драконы решили вывести новую породу людей.

– Не драконы. Это Мрак решил.

– Мрак что, не дракон?

– Мрак – гад! Я его убью! Я его насмерть убью!

Через пять минут:

– Дракон он, дракон. Но – особый. Вся его семейка особняком стоит. Я их мракобесами зову. Это сам Мрак, две его жены – Лобасти и Катрин, и их дети – Артем и Шаллах. Остальные драконы ни о чем не знают.

– А из людей в курсе…

– Да, всего пять–шесть человек. Мои так называемые родители, ну и еще кое–кто. Те, кто за генами Всемогущего охотились. Потом Мрак расщепил гены Всемогущего, выделил нужное, а мамашка согласилась меня выносить. Своих–то детей у нее не может быть.

– Ты же говорила, что твоя мать – машина!

– Она и есть машина. Кибер. Киборг. Выглядит как живая. Даже срать ходит. Ее Великий Дракон сделал.

– А отец?

– Какой он мне отец?! Отчим в лучшем случае… Да, ты правильно подумал. Он с ней спит. Я же говорю, с виду она как живая. Все на своих местах. Ей пятьдесят по документам, на самом деле меньше тридцати, но выглядит на тридцать. Она ВСЕГДА выглядит на тридцать. Да, именно моих, так называемых, родителей ты видел, когда поднялся на борт шаланды.

Мужчину я почти не запомнил. Суровое, обветренное лицо. Черный ежик коротко подстриженных волос. Комбинезон защитного цвета, широкий кожаный ремень, нож в ножнах и высокие ботинки с рубчатой подошвой – вот и все, что запомнил. Но женщина еще тогда поразила меня. Вина и обида на лице, в глазах… Не знаю, как сказать. Очень старая вина и очень древняя обида. Женщина коротко проконсультировала меня насчет биованны и вышла. Внимательный, изучающий взгляд. Я решил, что она из медперсонала какого–то госпиталя для неизлечимо больных.

Драконы занялись евгеникой. Считают, что мы, люди, достигли потолка. Все, финишная ленточка. И решили взять эволюцию в свои руки.

– Да не считают они так! – Шейла даже кулаком по коленке стукнула. – Но социальный аспект эволюции не соответствует… Ареалу, что ли. Не умею я по–научному говорить.

– По–простому говори.

– Ну, мы вышли в космос, сотни планет заселили. А как были дикарями, так и остались. Биологическая эволюция идет слишком медленно. Мрак решил ее ускорить. И сделал меня. Я – прототип. Экспериментальная модель.

Драконы решили сделать из людей расу телепатов. Отыскали на какой–то отсталой планете местное дарование, изучили его геном, подкорректировали, чтоб в потомках нужный ген доминантой шел, и изготовили Шейлу. Все дети Шейлы будут телепатами. И внуки. И правнуки. Хотел бы я стать телепатом? Шейла не хочет.

– Ты опять ничего не понял! Я в тюрьме жить не хочу. На волю хочу! Туда, где хоть один человек меня… Где хоть с одним поговорить можно. Они же все меня ненавидят! Платье не такое надела, цветок сорвала, камень в лужу бросила. За все! Вслух одно говорят, конфетками угощают. А думают: «Чтоб ты куда провалилась со своими предками». Меня никто в поселке не любит. Только Шаллах с Артемом ко мне нормально относятся. Но они драконы. А у меня от драконов голова раскалывается. И они все равно мракобесы!

– Но это же века пройдут, пока твои гены по всему человечеству разойдутся.

– Дурак ты! На мне они их только испытывают. А потом… Ты о прыгающих генах читал?

– Да. На этом принципе регенерин сделан.

– Вот и тут то же самое. Придет молодая мамашка в женскую консультацию, ей там прививку сделают – и готов еще один телепат. Мамашка и знать не будет.

– Не… Все равно не получится… Через пять лет знаешь, какой шум поднимется! Когда первые дети–телепаты подрастут.

– Получится… Ты неправильно думаешь. Ты думаешь, как сделать, чтоб не получилось, а надо за драконов думать – как сделать, чтоб, наоборот, получилось. Если мутация начнет проявляться не в первом поколении, а во втором – как раз всех успеют обработать. Никто знать не будет, откуда телепатия взялась. Мои знали… Ненавижу!

– Тебя мать с отцом любят. Я их видел.

– Что ты понимаешь? Отец за всю жизнь щит ни разу не снял. Боится, что я мысли его узнаю. Цепочка один раз порвалась, щит на землю упал. Знаешь, как он испугался! Будто у него голова сокровищами набита. А там обычные мысли. Как у всех. Чего их прятать? Однажды у него щит сломался. Я двое суток слушала, о чем он думает. Да ни о чем особенном! Как все! Что забор надо чинить, что дождь не вовремя. Все утро собой гордился, какая мамашка красивая, да как он ее ночью оттрахал. На третий день я вышла к завтраку и говорю: «Папа, у тебя в щите батарейка села». Знаешь, что было?

– Тебя мама любит. Я ее глаза видел.

– Любит? Я ЧУВСТВУЮ, когда меня кто–то любит. Ее я в упор не чувствую. Как папин компьютер на столе! Она запрограммирована! По головке меня гладить запрограммирована, слезы по ночам лить – это все программа! Дано: соседи пожаловались на Шейлу. Выполнить: выпустить из глаз пять миллилитров осадков. Конец процедуры.

Тут я не удержался и залепил ей пощечину.

– Ты просто жестокая, равнодушная тварь! – Я вспомнил, как отец сутками возился с нашим семейным кибером Топом. Кибер остался от прадеда, таких уже не выпускали, и запчастей к нему не было. Если что–то ломалось, деталь изготовляли на заказ, или отец с кибером часами пропадали в мастерской в гараже, подгоняя новые узлы к старым. Появлялись дома сияющие. Точнее, Топ сиял надраенным корпусом и даже, вроде бы, смущался. А руки отца по локоть в графитовой смазке или полировочной пасте. Мама накрывала праздничный стол…

Шейла смотрит на меня квадратными глазами.

– Он же РОБОТ! Кусок железа! Как можно любить кусок железа? Любить надо живое! Траву, ласточек. Они чувствуют, что ты их любишь. А как можно любить камень?

– Дура ты еще! – иду вниз, сердито пинаю камни. Оглядываюсь – Шейла стоит на прежнем месте. Сбавляю скорость. Захочет – догонит. На каком расстоянии она читает мысли? Отсюда меня слышит? И что делать со щитом? Надевать или нет?

– Сам думай! – сердито бросает Шейла. Уже догнала и топает параллельным курсом. Хорошо под гору идти. Почти не устаешь. Повезет – до леса дойти успеем. Но шалаш точно не успеем поставить. Зато теплеет с каждым километром.

– Медвежонок, извини.

– Все равно ты не прав! – упрямо отзывается Шейла. – Любить надо живое. Мертвое – использовать.

– А ты всегда можешь отличить живое от мертвого?

– Я чувствую.

– Человека в анабиозе?

– Чувствую.

– Замороженного дракона?

Растерянно помахала ресницами.

– Если он заморожен, то он не живой.

– Оттает, снова живым станет. – Чувствую, что наш спор для Шейлы очень много значит. Настолько важен, что даже обидеться на пощечину некогда. – Ты земную жизнь чувствуешь. А иноземную?

– Кир, надень, пожалуйста, щит. Мне додумать надо, а твои мысли сбивают. Ты не в ту сторону думаешь.

Надеваю медальон. Запустил мыслительный процесс, но не тот, который хотел. Ладно, какие еще у нас на сегодня загадки? Под каким соусом ее запихнули в биованну? Ну, тут много вариантов. Чего она испугалась у сугроба?

Делаем привал на ужин. До леса километров десять. Шейла все еще в трансе. Задумчиво так сводит брови, морщит лоб. Думает. Любить, или не любить замороженного дракона.

– Кир, ты про разумных динозавров слышал? – наконец–то очнулась Шейла.

– Да.

– Мне надо с ними встретиться! Обязательно надо. Поможешь? Если я их мысли не услышу…

– То что?

Опять в транс погрузилась. Машу перед ее глазами растопыренной пятерней. Слабо улыбается и отмахивается от меня как от мухи. Достаю мясо. Шейла подносит свой кусок ко рту, нюхает, отбрасывает в сторону. Отбирает мой кусок, нюхает, отбрасывает.

– Ты что, запаха не чувствуешь?

– Сыр рокфор напоминает.

– Космодесантник, … … (непереводимая игра слов).

Забирает у меня весь пакет, морщит нос и высыпает мясо на траву. Достает запасы из своей сумки и тоже выбрасывает.

– Вот и поужинали. – Долго и смачно ругается.

– Я тебе когда–нибудь рот намылю.

– Сам ругаешься, а мне нельзя?

– Я не вслух.

– Кир, для меня это не имеет значения.

Действительно…

– На мне щит! Ты не могла слышать!

Смотрит исподлобья, улыбается, берет мою ладонь, раскачивает.

– Прости засранку. Я больше не буду.

Застегиваю сумку и топаю к лесу. В желудке урчит.

– Наверняка за пультом Шаллах сидела, – говорит Шейла.

– За каким пультом?

– Откуда за нами наблюдают.

Изумленно оглядываюсь на нее.

– Она вечно про детали забывает. Сумки черные, на солнце нагреваются о–го–го как. Нужно было сумки на эти дни в холодильник убрать. Артем бы не забыл.

Что я так удивился. Если она – экспериментальный образец важности неимоверной, то неужели ее без присмотра оставят? Я бы не оставил, если она на самом деле дороже двух планет стоит. Мы идем голодные, а драконы за нами наблюдают. А у меня в животе бурчит. Складываю ладони рупором.

– Шаллах! Не будь чем щи хлебают, подбрось харчей. Шейла кушать хочет.

Шейла поворачивается ко мне с открытой варежкой. В глазах – восхищение, переходящее в обожание. Обнимаю ее за талию, хотя идти по бездорожью обнявшись не очень удобно. Она – меня. Мир. Надолго ли?

– Шей, чего ты испугалась у сугроба? Когда я хотел остаться посмотреть, как он тает.

– Я боялась, что он растает, а там мы лежим, в лепешку разбившиеся.

– Как это?

– Ты думаешь, драконы только планеты дублировать умеют? Если мы разбились, драконы могли нас сдублировать за секунду до смерти. Я хочу быть собой, а не собственной копией.

– Ты меня совсем не уважаешь? – раздается прямо из воздуха обиженный женский голос. – Ну никакой благодарности. Я вас влет словила, и что слышу? Одни упреки. Ну забыла я про сумки, забыла. Сами виноваты. Плохо мясо прокоптили.

– Даешь слово дракона, что мы – это мы, а не копии? – спрашивает у потустороннего голоса Шейла. Чувствую себя как зритель, внезапно попавший в ужастик с привидениями.

– Да…м, если ты пообещаешь помириться с папой!

– Обойдешься, – заявляет повеселевшая Шейла.

– Медвежонок, прекрати разговаривать с ней, – строго говорю я. – Позднее с Мраком поговорим.

– Ребята, не говорите, пожалуйста, что я с вами беседовала. Папа рассердится.

– Ты игнорировала мою просьбу, так что…

– Вредный ты, – отвечает потусторонний голос. – Киберы кончают рюкзак продуктами набивать. Кстати, в зачете по выживаемости не предусмотрена подкормка кандидатов.

– Зачет я завалил.

– Как это? – хором удивляются Шейла и голос.

– Сорвался с карниза и разбился. В зачете не предусмотрен отлов в воздухе сорвавшихся в пропасть кандидатов.

– Много ты знаешь, как зачеты сдают, – обижается голос. – Если такой умный, скажи: «Бум!»

– Не говори, – советует Шейла. – Обойдемся без подачек.

– Ну и зря. Управление климатикой мы отключили, завтра дождь будет.

– Бам, – говорю я, сгорая от любопытства.

Где–то в вышине раздается хлопок. Задираем головы. В темнеющем небе раскрылся купол парашюта. Мигает красный проблесковый маячок. На стропах болтается обычный туристский рюкзак.

– Э–э, если я понял, раньше климатика была включена?

– Ага! – радостно отзывается голос. – По заявкам местного населения. Чтоб вы в горах насморк не получили! Намечался дождь со снегом, потом похолодание и гололед. Все камни должны были обледенеть, и вы или замерзли бы, или всмятку разбились. Я вам бархатный сезон устроила, а вы все равно прокололись!

– Шаллах, передай своему папашке, что он первый прокололся. Я знала все, что он задумал. Только смыться не успела! – кричит Шейла.

Через четверть часа сидим в надувной палатке и едим настоящими ложками горячую тушонку с бобами из банок с самоподогревом. Вдыхаем воздух альпийских лугов, и едим досыта! Рай! Шейла раскладывает спальные мешки, долго ищет что–то по всем кармашкам и отделениям рюкзака, не находит и тяжко вздыхает.

– Что ищешь?

Краснеет до корней волос.

– Неважно. Тебе не повезло.

Залезаем в спальники. Хотел бы я иметь жену–телепатку? С одной стороны, никакой беспричинной ревности. Но с другой – если мне чьи–то ножки понравятся… заначку тоже не спрячешь. И на стороне не погуляешь. Черт возьми! Неужели я это всерьез?

Словно на крышу палатки кто–то горсть сушеного риса бросил… Опять… И началось. Ну и пусть. Теперь торопиться некуда. Буду лежать в палатке и слушать дождь. Буду любоваться Шейлой и смотреть, как она пришивает к куртке карманы. Может, мне тоже карманы пришить? Нет, пусть сначала она закончит. А то еще обрезков на двоих не хватит.

Шейла поднимает голову, тепло улыбается мне и вновь склоняется над работой.

– Кир, расскажи, откуда на ботинке следы твоих зубов. Это ведь твои зубы?

Просить космодесантника рассказать – да это просто провокация. Кто самый лучший рассказчик в обитаемом космосе?

– Дело было так: шли как–то по горам молодая, красивая, стройная как серна девушка и высокий, широкоплечий, сильный духом и прекрасный телом бывалый космодесантник. Я, то есть. И попали они под камнепад. Но не испугались, а мужественно прижались к скале как дрожащие осиновые листочки под ураганным ветром. И тут одному маленькому, но вредному каменюке тоже приглянулась девушка. Решил он с ней познакомиться. Познакомился, и дальше полетел по своим делам, в полном соответствии с законами аэродинамики и всемирного тяготения. Но на девушку их короткая встреча произвела неизгладимое впечатление. Ошеломленная (то есть, по голове тюкнутая), стояла она, покачиваясь, на краю бездонной пропасти, словно приняла на грудь канистру жидкости, алкоголем именуемой. Подломились ее стройные ножки словно тростинки в бурю, и бросилась она в пропасть вслед за хонуриком этим!

Но стройный и красивый я воскликнул: «Одумайся, бесстыдница! Не пристало воспитанной девушке бегать за каждым встречным. Держи себя в руках!» (В смысле, держись за воздух.) Не послушалась ты, и не стала держаться за воздух. И тогда бросился я к тебе как горный лев на куропатку и в последний момент успел сомкнуть зубы на… До чего дотянулся, на том и сомкнул. Вот так оно и было!

Шейла – рот до ушей, в глазах восхищение.

– Ты что, на самом деле меня зубами поймал?

– А где ты видела руки у горного льва?

– А откуда у меня синяки на лодыжке?

– О–о! Это совсем другая история, – устраиваюсь поудобнее я. – Лечу я, значит, лечу… Один, как горный орел, под бескрайним голубым небом. Если направо посмотреть, вид открывается красоты неописуемой… А мимо пролетает горная орлица. Прекрасная… как мираж в пустыне! На меня – ноль внимания. Представляешь, в моем небе летает – и ноль внимания! Даже не поздоровалась. Хватаю я ее когтистой лапой за заднюю ногу…

– Да ну тебя! – Шейла запускает в меня курткой. – Правду расскажи.

– Попробуй по вертикальным стенкам лазать, если обе руки заняты. А потом в меня тоже камень попал.

– И ты не удержался…

– Мне стало нечем держаться. Он мне по пальцам попал.

Минуту молчим.

– Шейла, расскажи о себе. И почему ты с драконами не ладишь.

– Не лажу?! Они мои враги!

– Почему?

– Потому что Мрак меня за человека не считает. Я для него образец с заданными свойствами. Я сделана по заказу, и должна передать свои особенности потомкам. Все! Остальное его не волнует. Что я по этому поводу думаю, его не интересует! Что я хочу, его тоже не интересует. Я – зверюшка в его виварии. Сейчас он решил, что мне пора размножаться. Подобрал производителя и посадил на эту планету. Когда ты меня оплодотворишь, вновь рассадит нас по разным клеткам.

Видимо, я сильно меняюсь в лице, потому что Шейла делает жалобную гримаску и гладит меня по коленке.

– Кир, не обижайся. Мне жутко повезло, что это ты оказался. Другой бы сразу лапать начал, а ты держишься. Ты просто представить не можешь, как я тебе благодарна. У меня никогда–никогда такого друга не было.

– Почему? – глупо спрашиваю я.

– У нас же планета отшельников. Молодежи мало. Все – творческие личности. Это отец их так называет. Художники всякие, поэты задрипанные. А за душой у них ничего нет! Водка да бабы. Может, что и было когда, да давно кончилось. Говорят, за вдохновением приехали. Да они давно забыли за пьянками, что такое вдохновение. Некоторые вспомнить пытаются, а остальным на все плевать. Художник один – как меня увидит, мысленно раздевать начинает. Как–то раз нагишом меня застал, теперь оценивает, где сколько прибавилось. Маразматик! Маляр несчастный!

Шейла стервенеет от одних воспоминаний, поэтому стараюсь переключить разговор на другое.

– Как же Мрак такое допустил?

– А ты что, думаешь, драконы поголовно гении? Он же на Зоне всю жизнь провел. Любого подлеца насквозь видит. А в искусстве – ни бум–бум. Сам не понимает, и думает, что если кто–то понимает, то все, рыцарь без страха и упрека, хрустальная душа, серебряное сердце и все прочее. Ты что! Не смей думать, что я его оправдываю! Я обвиняю, понял!!!

– Знаешь, чего я не пойму. Слишком сложно все это. Зачем нас на эту планету высадили? Могли бы меня под благовидным предлогом к вам заманить. На стажировку, например.

– Да там я на тебя и смотреть бы не стала. Ушла бы в тайгу – только ты меня и видел… Это здесь нас двое на всю планету. Куда я от тебя денусь?

– А Мрак что, действительно семь лет назад все предвидел? Ну, что планета понадобится, чтоб нас спари… сюда высадить.

– Он – дракон. Драконы все варианты на сто лет вперед просчитывают. Может, конкретно такого и не предполагал, но планета всегда пригодиться может. Она в их планах свободу маневра увеличивает. Худо ли – иметь планету под рукой?

– Еще о драконах расскажи.

– Да не знаю я драконов. Одних мракобесов знаю. Во! Еще о Мраке. Шаллах с Артемкой как–то мозаику на полу выложили, потом сфотографировали. Им тогда на двоих шесть лет было. Он эту фотографию на стену повесил, часами смотрит, все понять пытается. Уставится на нее и думает. Гордится и завидует. Как же – дети понимают абстрактное искусство, а он – нет. А знаешь, каково это, когда дракон в полную силу думает? Голова пухнет! Только не смейся, но после этой мозаики он их за взрослых держит.

– Ты мысли драконов тоже можешь читать?

– Конечно, могу. Только голова раскалывается.

– Почему?

– Это все равно, что десять человек сразу слушать, когда все десять тебе в ухо орут. И они очень быстро думают. Как звукозапись на ускоренной перемотке. У них каждая четкая мысль эхом несколько раз повторяется. Очень громко, причем. Тут голая физика. У них нервное волокно быстрей сигналы проводит. Мозги как бы на повышенной частоте работают. А чем выше частота, тем больше энергии в эфир уходит. Поэтому мне очень тяжело, когда рядом дракон. В толпе тоже тяжело. В крупные города мне дорога заказана. Несколько раз пробовала – думала, умру на месте.

– А медальон?

– Щит? Заткни уши, надень глухие очки с непрозрачными стеклами и ма–аленькими дырочками в центре. И походи так часик. Очень приятно? Я же привыкла все живое вокруг слышать.

– Шейла, а я мог бы услышать?.. Если мы сенсошлемы наденем?

– Поздно, Кир. Ты услышишь, но ничего не поймешь.

– Почему?

– Этому с детства учиться надо. Ты латинян понимаешь?

– Я могу латынь выучить.

– Месяц учить будешь! В лучшем случае. А каждый человек думает на своем языке. Даже когда люди словами думают, внутри мозга все равно свой язык. Поэтому я сенсофильмы не могу смотреть.

– Почему это?

– Вот ты «Бесконечную погоню» смотрел? Ты – всадник. Видишь, как дорога навстречу несется, слышишь топот погони за спиной. Чувствуешь, как под тобой конь играет, как ветер в лицо, как сапоги жмут. А я еще слышу, что актер при этом думает. Что костюмер, сволочь, опять не те сапоги выдал. Дубль забракуют, потом день ждать, пока мозоли зарастут, потом погода уйдет. А если этотзасранец мне вместо Стопкадра опять рыжего мерина подсунет, откажусь сниматься. Стопкадр, он хоть и пугливый, но задом не кидает. И так весь фильм. Ты просто не представляешь, какие гадости на съемках творятся.

– Как же ты научилась всех людей понимать?

– А как ты говорить научился? Слушал, что вокруг говорят. И еще у меня мозг чуть–чуть форсированный. Поэтому я с ходу в чужой внутренний язык въезжаю. Знаешь, как латинянские полиглоты говорят – трудно изучить только первый десяток языков. А потом само пойдет.

– Погоди, если я правильно все понял, драконы взяли гены Всемогущего, усилили способности и сделали тебя, так?

– Да не усилили, а ослабили. Это во–первых, а во–вторых, стабилизировали, чтоб мои возможности в потомках не угасли.

– Как – ослабили?

– А ты думаешь, Всемогущего зря Всемогущим прозвали? Мой настоящий папочка был телепатом невероятной силы. Я – простой телепат, а он – проецирующий. Понял разницу? Я только читаю мысли, а он управлял людьми на расстоянии. В этом главная заковыка была, когда меня делали – отделить простую телепатию от проецирующей. Не смогли бы отделить – конец всему проекту.

– Шей, а этот дар на каком расстоянии действует?

– У папы – аж на три сотни метров. А у меня десять–двадцать максимум. Дальше уже не понимаю, но чувствую, что кто–то там есть. Так – метров до пятидесяти–ста. После ста ничего не слышу.

– А зачем драконам раса людей–телепатов?

– Не драконам, а Мраку. Он считает, что люди исчерпали себя как вид. Морально устарели. На свалку пора. Глупы, лживы, завистливы, ничего святого за душой нет. В общем, тормоз. Камень на шее у драконов. А если так, надо заменить их кем–то более продвинутым.

– Тобой! – говорю я со злостью.

– Ага… Теперь ты понял, почему мне нельзя детей иметь.

Господи, – думаю я, – на кого я злюсь. Шейла–то ни в чем не виновата. Она сама жертва. Бедная девочка. Что же с ней будет? Что с нами будет?

– Со мной ничего страшного не случится, – говорит она. – А с тобой Мрак может сделать все, что угодно. Шаланда разбилась, так что, в принципе, тебя он может уничтожить.

Я же не говорил вслух!

– Кир, ты щит вечером снял и далеко от себя положил. Я все слышу.

Лихорадочно вспоминаю, о чем я думал.

– Да не пугайся ты. У тебя были очень хорошие, теплые мысли. Не то, что у этих, из нашего поселка. И я бы легла с тобой, но противозачаточных нет… Ты ведь это хотел узнать? Да не красней ты так. Я уже знаю, что у тебя ни одной девушки не было. Про твою тайную любовь Линду тоже знаю. И у меня никого не было. Давай договоримся, когда ты без щита, я буду тебе только правду говорить.

Вот это условие! А не поссоримся?

– Сукой буду!.. До сих пор в поселке именно из–за этого со всеми и ссорилась. Думала, Мрак поймет, что из его затеи ничего не выйдет. А он утверждает, что если все будут телепаты, никаких проблем не будет. А я – жертва переходного периода. Должна терпеть и прощать. Пусть сам жопой в костер сядет, терпит и прощает!

– Не ругайся, тебя опять заносит.

– Прости.

– Ты насчет того, что он – меня… убить может… Это серьезно?

– Не посмеет! Я тогда каждый день буду себя убивать. Он замучается меня оживлять. Мрак!!! Ты слышишь?! А вообще, он это запросто может. Он же с Зоны сбежал. Еще когда человеком был. А там столько народа укокошил… Мне папашка рассказывал. Папашка тоже должен был на Зону загреметь, но тут особый случай. Дело должно было таким громким получиться, что от этого вреда больше, чем пользы. Великий Дракон решил другим путем пойти. Шума поднимать не стал, а к папашке кибера приставил, который ему выкаблучиваться не давал. Этот кибер – моя мамашка. Потом папашка вроде как влюбился в нее без памяти, и Великий Дракон его за это простил. А мамашку запрограммировал так, что она, вроде как, тоже папашку любит. А потом папашка с Мраком снюхался.

Ложусь на живот, слушаю, как дождь барабанит по крыше и вспоминаю глаза женщины–киборга. Матери Шейлы.

– Знаешь, Медвежонок, я не так много читал о киборгах. Ты слышала о Врединах? Они тоже киборги, но считаются разумными существами. Я точно знаю, что в Центральном Синоде была проведена поправка к закону, по которой они считаются живыми. Сам Великий Дракон настоял.

– Еще бы не слышать! Это родные сестры моей мамашки. С одного конвейера сошли. Только они папашку ненавидят, поэтому у них с мамашкой сложные отношения. А Мрака они, кстати, как огня боятся!

– Вот ты и попалась! Машины бояться не могут!

– Кир, не надо, а? Если б у меня была настоящая мама, она бы меня любила. Она Мрака на пушечный выстрел ко мне бы не подпустила. А эта… Кто не с нами, тот против нас! Понял?! – Опять осатанела.

– А кто с нами? – грустно спрашиваю я.

– Ты… Я…

– А шансы на победу у нас есть?

В ответ – тишина.

– Не знаю… – слышу я минут через пять. – Но пока Мрак надеется, что у нас все идет по его плану, нового телепата делать не будет. И ведь всегда может случиться что–то такое… Хорошее. Давай пока просто жить.

– Подопытному кролику и породистому производителю выдана планета, которой нет ни в одном каталоге. Я понял, что он с нами сделает. Просто забудет о нас, если посчитает, что эксперимент провалился.

– Кир… Ты хороший. Ты из–за меня здесь оказался. Я все сделаю, чтоб тебе здесь было хорошо. Веришь мне?

– Конечно, Медвежонок.

Мы застряли на этой планете на всю жизнь. Мы – робинзоны. Нет, пока еще нет. Пока мы – мартышки в зоопарке. Сидим в клетке, а драконы на нас смотрят. Вот когда им надоест на нас смотреть, они уйдут и мы станем робинзонами. Вопрос: что лучше? Быть мартышками, или робинзонами? Мартышка может попросить у зрителей конфетку. Или банан. Зрителям не жалко. Дадут. Шаллах давеча целый рюкзак конфеток сбросила. Робинзону подачки не положены. Но и в постель никто не смотрит. Робинзон – это звучит гордо. Гордее, чем мартышка. Мы застряли на этой планете на всю жизнь…

Наверно, ни у кого не было такой простой, незаметной свадьбы, как у меня. Утром снилась Шейла. Открыл глаза, а она смотрит на меня и ласково улыбается. И я понял, что, кроме меня, у нее никого нет. И не будет. Я за нее отвечаю. Вот и вся свадьба. А Шейла посмотрела мне в глаза и сказала:

– Я согласна.

Так я и стал женатым человеком, обреченным на воздержание. Здорово. Такое может случиться только со мной. Недаром в детстве мямлей звали.

Нужно думать, как жить. Семь лет назад здесь жили люди. Нужно посмотреть, что осталось из их вещей. Они же на сутки уходили. Ничего с собой не брали, но и к долгому хранению ничего не подготовили.

– Кир, только не будем селиться в большом поселке, – говорит Шейла. – Поселимся где–нибудь на отшибе. Смотреть, как разрушаются без хозяев дома – это так тоскливо.

Уже почти привык к ее манере разговора. Когда я думаю, а Шейла отвечает вслух.

Сворачиваем палатку, собираем вещи. Последний раз смотрю на карту, закидываю рюкзак за спину, кладу на плечо копье, и мы трогаемся в путь. Где–то впереди река. Сколько до нее, трудно понять. На листике размером с тетрадный изображена одна восьмая всей поверхности планеты. День сегодня – чудо! Воздух такой, что вдохнул – выдыхать жалко. Но я никогда больше не увижу ребят из нашей группы, так и не узнаю, организовали у нас факультет ксенопсихологии, или нет. Никогда мои руки не сожмут ручку управления малого десантного катера, а небо на экране переднего обзора не пройдет все оттенки от голубого до темносинего во время тренировочных полетов.

К вечеру выходим на берег реки. Это не та, которая на карте, это ее приток. Ее можно по камням перейти. На одном берегу растут сосны, на другом – березы. Я хочу остановиться на сосновом, Шейла – на березовом, но тут же соглашается со мной. Разбиваем палатку и лезем в речку купаться. Вода до жути холодная и очень мокрая. В бассейне такой мокрой воды не бывает! Вылезаем на берег и учимся добывать огонь без помощи зажигалки. Бывалая таежница Шейла этого не умеет. Всегда брала зажигалку. На практике я тоже не умею, но теоретически умею девятью способами. И мы претворяем теорию в практику. Это очень весело и интересно, но огня нет. Шейла поджигает костер зажигалкой, а эксперименты откладываем до утра. Начинает холодать. Шейла надевает меховую куртку, лукаво улыбается и натягивает на голову капюшон. Бог ты мой! Она пришила к капюшону ушки.

– Чебурашка! – говорю я.

– Медвежонок! – возмущается Шейла и кидает в меня шишкой. Я ловко уворачиваюсь от шишки и ударяюсь головой в дерево.

– Тоже неплохо! – заявляет Шейла. За ужином обсуждаем, может ли Чебурашка быть медвежонком. И наоборот. После ужина смотрим, как догорают угли костра и идем спать. Я долго вспоминаю просторы Хануануа, джунгли Лаванды, а Шейла начинает плакать и шепотом ругать драконов нехорошими словами. Потом разыскивает щит и кладет мне под подушку.

Утром глаза у нее красные и заплаканные. Просит, чтоб я надел щит. Понимаю это так, что будет говорить неправду. А почему? Потому что это не предназначено для ушей драконов. Шейла смотрит мне в глаза и чуть заметно кивает. А я должен буду гадать, что она хотела сказать, произнося каждую фразу.

Вот так они и жили, – отрешенно думаю я. – В клетке. В стеклянной клетке. Сначала одна Шейла, теперь и я. Целая планета, а мы в клетке. Нет, на фиг! К дьяволу! На этот раз ты, Мрак, просчитался. Я – космодесантник. Ты хочешь, чтоб космодесантник жил в клетке? Тогда ты плохо знаешь космодесантников.

И сразу наступило спокойствие. Как перед зачетом по пилотированию. Руки немного дрожат, но мозг работает четко и быстро. Нужно только все учесть и составить план. Шейла тоже все поняла. И вяло ругается. Просто так. Можно сказать, риторически.

Драконы сильны. Но они не всесильны. Они равнодушны к страданиям Шейлы. Но не по злобе. Считают, что счастье одного человека можно принести в жертву ради светлого будущего всего человечества. Зараза! Я тоже так считал. Неделю назад. В лицо плюнул бы тому, кто не согласен. А теперь? Когда за живое задело? Когда тот самый человек, которым надо пожертвовать – Шейла. Плюнуть вверх и харю подставить? А потом лечь на девочку и осчастливить ее младенчиком, чтоб драконы были довольны. Самое смешное, она простит. Меня – простит. Мне она все простит. Вот ведь штука какая.

И тут я понял, что нам нужно делать.

Медленно стянул с шеи медальон.

– «Слушай меня, Шейла, слушай, не перебивай. Я не могу вслух говорить. Но мысли читать драконы не умеют. Поняла? Я мысленно с тобой говорить буду. А тебя потом морзянке обучу. Будешь меня за ухо азбукой морзе покусывать. У нас все получится! Такой план! Пальчики оближешь. Они в свою игру играют, делают вид, что не вмешиваются. А мы в свою игру сыграем. Будто весь их проект накрылся медным тазом.»

Поняла! Шейлочка, умница! С полуслова, с полумысли поняла! Только перестань улыбаться. Веди себя естественно.

Улыбка, так и не родившись, трансформируется в злобный оскал.

– Ты зачем, гад, щит снял? Не ругайся, да? Сам накройся медным тазом.

– Не гунди. Мне подумать надо над тем, что ты сказала.

– Укройся щитом и думай, сколько влезет.

– Сама укройся. Он думать не дает. Я с ним себя идиотом чувствую. Он мои мысли глушит.

– Врешь ты все. Внушил сам себе. Просто тебе думать нечем.

– Пусть так. Сказано – не гунди. Я думаю.

– Мне–то лапшу на уши не вешай. Думает он.

Здорово? Сидят два придурка спиной друг к другу и лениво собачатся. Идиллия! А на самом деле я в это время излагаю Шейле свой план. В деталях. С картинками, если она их видит. Не знаю, как спросить об этом. Ну, Шейлочка, милая, если ты согласна…

– Ты, сукин кот! – взрывается Шейла. – Не будет этого, понял, гад! Хоть сдохнем здесь, а не будет! Кобель! Ты щенок против меня!

– Недотрогу из себя строишь? Надежда человечества. Луч света в темном царстве! Рот закрой. Кроме мата слов не знаешь? Знаешь, кто ты на самом деле? Фонтан фекалий!

Дальше – больше. Я ору на нее, что эгоистка, плевать ей на человечество, только о себе думает. Она – что козел, сексуально озабоченный ублюдок, гнида, она лучше под гиббона ляжет. Тут я вскакиваю, хватаю ее за плечи… и отскакиваю с поднятыми руками и квадратными глазами. Пячусь, пока не упираюсь спиной в ствол сосны. Словно марионетка на ниточках делаю шаг вперед и начинаю приседания – все так же с нелепо поднятыми руками.

– Сесть! Встать! Сесть! Встать! – командует Шейла со зверским оскалом. – Сволочь! Сесть! Встать! Гад! Кобель! Гнида! Сесть!

– Отпусти, сука! – хриплю я. Хватаюсь за ветку, но ноги продолжают сгибаться, будто я все еще приседаю.

– В обезьянку решил поиграть? Лезь на пальму, падла! – командует Шейла. И я лезу! Подтягиваюсь на правой руке, хватаюсь левой за сук, подтягиваюсь на левой, хватаюсь правой… Пять секунд и пять метров. Без помощи ног.

– Знаешь, кто мой настоящий отец? Всемогущий! – кричит снизу Шейла. – Думаешь, я только мысли читать могу? Драконы так тоже думали. А вот фиг вам! Я все могу. Ты мне как собачка служить будешь! Как я мечтала передушить вас всех в поселке. Вашими же руками! Сколько лет сдерживалась! Но ты меня достал! Пусть драконы из меня фарш сделают, но на тебе я отыграюсь! За все отыграюсь. Слезай, гад.

Все это время я висел на одной руке и скрипел зубами. Услышав команду, дергаясь как марионетка, начал спускаться. На высоте трех метров схватился за сухой сук, сук, конечно, обломился и я с криком упал на землю. Но тут же перекатился несколько раз и уткнулся лицом в медальон. В щит! Поднимаюсь и, неторопясь, надеваю его на шею. Шейла смотрит на меня с ужасом и бледнеет прямо на глазах. Иду на нее медленно и грозно, словно танк. Девочка уже пришла в себя. В глазах обреченность.

– Насмерть бей, – просит Шейла. Сбиваю ее с ног оплеухой. Из разбитой губы – кровь по щеке. Отворачиваюсь и сажусь на землю. Сам себе противен. Озверел как скот. За спиной плачет Шейла.

– Кир, прости меня, пожалуйста. Я больше никогда себе не позволю. Если ты не простишь, я повешусь, честное слово. У меня кроме тебя никого нет. Совсем никого. Что хочешь со мной делай, только не бросай.

Чувствую спиной тепло ее тела. Оборачиваюсь и прижимаю к себе вздрагивающие плечи. Кажется, сам плачу.

– Теперь ты понял, почему мне нельзя? Но, если ты скажешь, я… – всхлипывает Шейла. – Я неудачный эксперимент. Знаешь, что делают с токсичными отходами? Их уничтожают. Я десять лет сдерживалась. Скрывала, чтоб мракобесы ни сном, ни духом… Чтоб они не поняли, не испугались. Всемогущий варваром был, и то полпланеты кровью залил. А в наше время – представляешь, что натворить можно? Мракобесы не зря меня на отдельной планете держали. Убьют они меня, теперь точно убьют. И тебя убьют.

– Все будет хорошо, моя маленькая.

– Ты Мрака не знаешь. Я уже устала бояться. Мы для него – пешки в игре. Шаланда взорвалась – нас, считай, уже и на свете нет.

– Эй, вы! – закричал я в пространство. – Слышите нас, сволочи? У меня к вам деловое предложение. Шейла вам больше не нужна. Я – тем более. Так забудьте про нас. Сбросьте мешок презервативов и уматывайте с этой планеты. Это лучший выход для всех. Разрушьте все нуль–маяки и уходите из этого континуума. Оставьте нам планету на двоих, и мы не будем на вас в обиде. Снабдите только медициной. Принимаете условия?

В ответ – тишина. Это понятно. Драконы должны осмыслить случившееся.

– «Как ты думаешь, они поверили?» – мыслю я Шейле. Спохватываюсь, срываю с шеи медальон и повторяю вопрос. Шейла чуть заметно кивает, всхлипывая у меня на груди.

– «Не переиграли?»

«Нет».

– «Тогда кончай плакать. Не то я сам зареву.»

Шейла вцепляется в меня еще крепче и вновь рыдает в полный голос.

– Все будет хорошо, – шепчу я. – Верь мне. – И целую в лоб, в глаза, в мокрые, соленые щеки. – Все будет хорошо.

Всю ночь я не спал. Мучился, ворочался, вспоминая давешний спектакль. Ведь озверел я по–настоящему. И Шейла осатанела по–настоящему. И уничтожить нас могут тоже по–настоящему.

А Шейла выплакалась и сладко сопела в две дырочки, свернувшись калачиком. Я понял, чем она отличается от прочих девушек. Размахом. У нее все на полный размах. Горе – так ГОРЕ. Черное. Радость – до телячьего восторга, до щенячьего визга. Ненависть – лютая, страшная. Упорство – несгибаемое. Как она по горам шла… Упала бы, но не сказала, что устала. А какая она нормальная, я так и не видел. Нет у нее нейтрального положения. Вот сейчас спит и улыбается во сне. Снится ей что–то очень хорошее. И проснется радостная. Что с нами будет?

Евгеника строжайше запрещена. Даже прошение об исправлении генетических дефектов каждый раз рассматривается в самых высоких инстанциях. А какой шум был, когда обнаружилось, что население одной маленькой колонии не подвержено цинге. Естесственным образом это произошло, или постарался кто–то из первых колонистов, которому надоело жрать витамины, так и не выяснили. Но планету закрыли, и колонию расселили. С точки зрения логики это самое глупое, что можно было придумать. Скорректированные гены разлетелись по всему обитаемому космосу. Теперь, через много–много поколений, человечество забудет, что была такая болезнь – цинга.

Но избавление от цинги – это возвращение утраченного. Обезьяны цингой не болеют. А что сделают люди, узнав о Шейле, которая с ног до головы – результат генетического эксперимента?

– Ничего не сделают, – бормочет Шейла. – Ты забыл, кто моя мама. Моя мама – киборг. Ее изготовил Великий Дракон. Нет закона, который запрещает делать киборгов. Я знаю. А если что и не так, мракобесы все равно в стороне останутся. Не Мрак же маму сделал, а Великий Дракон. – Переворачивается на другой бок и прижимается щекой к моей ладони.

Сдвиг есть. Шейла впервые назвала маму мамой, а не мамашкой.

– Это только ради тебя, – сонно бормочет Шейла.

Просыпаюсь от радостного вопля Шейлы.

– Мы победили! – визжит она на грани ультразвука. – Кир, смотри, мы победили!!!

Выглядываю из палатки. Боже мой, выставка туристского снаряжения. А посреди Шейла пляшет как сумасшедшая. Два объемистых рюкзака, складная тележка, надувной плот, стеклопластиковые арбалеты и охапки стрел к ним. Та–ак. Почему арбалеты? Потому что им не нужны аккумуляторы. Похоже, мы и на самом деле победили. Жить мне на этой планете до глубокой старости… Виват…

Улыбка сходит с лица Шейлы.

– Кир…

– Все правильно, малышка. Я сам так решил.

– Я не малышка. Я твоя жена! Вот! – показывает пакетик. – Противозачаточные средства. Сейчас мы их испытаем!

– Вечером.

– Как будет угодно моему повелителю!

– Э–э! А сколько тебе лет?

– Кир, – серьезно говорит Шейла, – ты еще не въехал. Глупых законов больше нет. Мы сами себе законы. А физически я созрела! Иначе драконы нас сюда не посадили бы. Да черт возьми! Я же не собираюсь рожать!

Над этим тоже надо подумать, – делаю я зарубку в памяти. Шейла моментально затихает. Есть в ней что–то от восточной женщины. И во внешности, и в характере.

– Как думаешь, драконы еще наблюдают за нами?

– Конечно, наблюдают! Они такие параноики! – Шейла уже роется в рюкзаках. Я поднимаю карту. Это настоящая карта, не атлас всей планеты на десяти листочках. Здесь отмечены все поселения людей. До ближайшего около ста километров. Как я и рассчитывал, оно на берегу реки. Два–три дня на плоту, и мы там. Строили люди, значит поселок на поверхности. Драконы возводят себе дворцы под землей. Говорят, там много никому не нужного пространства, и природу не надо губить.

Сворачиваем палатку, грузим барахло на плот и отталкиваемся от берега. Шейла сначала старается грести, но плот не лодка. Грести надо вдвоем. А я устраиваюсь поудобнее и любуюсь голубым небом. Шейла сердится. Тогда я объясняю, какие молнии и ремешки надо застегнуть, чтоб плот превратился в лодку. Но это – завтра. Потому что сначала надо разгрузить плот и спустить воздух. Шейла нехотя смиряется и изучает содержимое рюкзаков. У нас теперь три рюкзака, две сумки и плот, который тоже складывается как рюкзачок. Если сзади повесить один рюкзак, спереди другой, в левую руку взять сумку, а в правую – арбалет, то все можно перенести за один раз. Только, чур, недалеко. Это же по сорок кг на человека. Нет, 30 и 50. По уставу Шейле нельзя больше 20 поднимать, но с шестьюдесятью я далеко не уйду. А если 25 и 55?

– Тридцать! – говорит Шейла.

– Доживи до моих лет, тогда и командуй.

– Слушаюсь, кэп! – А физиономия ехидная–ехидная.

Через пять минут все днище плота завалено вещами, извлеченными из рюкзака.

– Кэп, это что?

– Рация. Нажимаешь кнопку и говоришь.

– С кем?

– Сейчас узнаем. – Отбираю рацию и говорю в микрофон: «Я тут, я тут, я тут.» Голос отчетливо доносится из второго рюкзака.

– И–и–я! – восторженно кричит Шейла и запускает туда руку. Извлекает вторую рацию, обнюхивает со всех сторон, только не облизывает. И пристегивает к предплечью.

– Вверх тормашками, – комментирую я. – Тогда кнопку сможешь нажимать подбородком.

– Но тут нарисовано…

– Это народная мудрость. На случай, если руки заняты.

Шейла послушно переворачивает рацию и пристегивает вторую мне к руке. Мысленно говорю ей «спасибо» и, тоже мысленно, зачитываю пункты устава, посвященные поведению на необитаемых планетах с биосферой. Что помню, то и зачитываю. Шейла слушает затаив дыхание, только иногда переспрашивает термины. Так увлекаюсь, что не сразу обращаю внимание на шум. Сверяюсь с картой. Не сговариваясь, хватаемся за весла и гребем к берегу. Черт возьми, чтоб так слаженно грести, нужно неделю тренироваться! Шейла показывает мне язык. Есть у телепатии свои плюсы.

– «А сейчас, если женщины на минутку замолчат, мы услышим рев Ниагарского водопада, – сказал экскурсовод.» – мысленно передаю я Шейле.

Привязываем плот к дереву и торопливо укладываем вещи назад, в рюкзаки.

– Я схожу на разведку, – говорит Шейла. Советую ей взять арбалет.

– Первый, первый, я второй. Проверка связи! – доносится из рации, как только Шейла скрывается за деревьями.

– Слышу тебя, Медвежонок, – мысленно отвечаю я.

– Кир, тебе лень на кнопочку нажать? – обижается Шейла. Нажимаю на кнопочку и отвечаю по форме.

– Первый, первый, я второй! – доносится через десять минут из рации. – Вижу пороги. Шума много, а так – ничего страшного. Особенно, если по левому берегу идти. По правому нельзя, там камни. Как понял, прием.

– Вас понял, вас понял, прием, – отвечаю я.

– Конец связи, – доносится из рации. Шейла радуется новой игрушке как первоклашка. Внезапно я догадываюсь, что она держит в руках коммуникатор в первый раз в жизни. Ей просто не с кем было раньше говорить. Мать она презирала, отца игнорировала, соседей ненавидела. Общение через компьютер в поселках, которые за пять минут пройти можно, не практикуется. А доступ во внешние компьютерные сети драконы, видимо, для нее закрыли. Чтоб не разболтала о себе.

– Кир, ты словно мои мысли читаешь! – появляется на берегу Шейла. – Даже немного жутко. Я думала, общаться через технику не интересно. Потому что живых мыслей не слышно. А это – словно интерактивную книгу читаешь!

– Значит, по левому берегу, – уточняю я, отвязывая плот. Шейла торопливо привязывает к бортам рюкзаки и сумки. В мою голову закрадываются некоторые сомнения. Вместе с опасениями. Весьма обоснованными опасениями. Бросаю весло на днище и лихорадочно помогаю Шейле закрепить груз. Скорость течения нарастает. Подходим к повороту. Порогов еще нет, но вода под днищем словно кипит. Беспорядочно вспухают мелкие волны. Берега проносятся со скоростью экскурсионного автобуса. Проходим поворот.

Ух ты!.. Бросаю взгляд направо, налево…

– ИДЕМ ПО ЦЕНТРУ! – кричу Шейле, заглушая рев потока. Отчаянно гребем, направляя плот на стрежень. Порядок. Чуть табаню, выравнивая плот и вынимаю весло из воды. Пять секунд до первого буруна. Двухметровый кипящий водяной бугор. Бросаю взгляд на Шейлу. Веселый оскал от уха до уха, в глазах восторг и азарт. Понятно…

Влетаем в пенный вал. Принимаем на борт литров двести.

– Табань! – ору я, изо всех сил работая веслом. Проходим второй вал, еще литров сто балласта, а дальше они идут как кочки. Через каждые десять метров. Уже нестрашные. До самого камня нестрашные. Сушу весло… Пора!

– Взяли! – кричу я, хотя Шейла меня и так понимает. Гребем так, что весла гнутся. Камень проносится слева. Я могу дотронуться до него рукой. Чувствую ногами, как под днищем плота проходит другой камень. И тут же налетаем на следующий. Плот разворачивает. Я табаню, а Шейла гребет. Плот, словно волчок, разворачивается на 360 градусов, и камень уже позади. Налегаю на весло, отталкиваясь от следующего. Отлично! Вода вокруг кипит!

– Греби! – кричит Шейла. Оглядываться некогда, верю на слово. Гребу как бешеный. Плот все же цепляет кормой камень и разворачивается носом по течению. Выправляю курс и любуюсь. Здесь спокойно. В смысле, берега сдвинулись, глубина возросла, камни скрылись. И вообще, от нас сейчас ничего не зависит. Несемся как на автомобиле по кочкам. Точнее, как в цистерне, в которой живую рыбу возят. На борту не меньше тонны воды. Не хотел бы оказаться здесь на деревянном плоту.

– Держись! – кричит Шейла. – Сейчас начнется.

Здорово! А что же было до этого?

И на самом деле началось. Падаем с четырех метров почти вертикально. Плот уходит в глубину и, неторопясь, выныривает. Словно кит. Хорошо, что надувной. Хорошо, что не перевернулся. Хорошо, что удержались. Три «хорошо» – это много. Ненужного риска много.

Пороги позади. Только сейчас замечаю, что вода холодная–холодная. Шейла торопливо вычерпывает ее ладошками. Я просто сдвигаюсь к корме и нажимаю локтями на борт. Нос всплывает, и вода сама вытекает широким потоком. Шейла берет с меня пример, но этот трюк действует недолго. Интересное ощущение – сидеть в ванне посреди реки. Ложимся в воду, и за борт выливается еще литров сто. Все, метод себя исчерпал. Шейла опять вычерпывает ладошками.

– Не торопись, – говорю я. – Устанешь.

– А что делать?

– Гребем к берегу.

Тут обнаруживается, что весло Шейлы исчезло. Я встаю в центре плота и вижу его метрах в тридцати позади. Надеюсь, его. Гребем. Я веслом, Шейла руками. Слишком медленно. Шейла переваливается за борт и плывет брассом. Повезло – это действительно наше весло.

– Подумаешь! Выстругали бы новое, – говорит Шейла. Тоже верно.

Подгребаем к берегу, вылезаем в воду и приподнимаем край плота, сливая воду. Потом вытаскиваем на камни и переворачиваем. Шейла лезет под плот, отвязывает сумки и рюкзаки, раскладывает на каменистой полоске берега. Вся синяя, дрожит, но довольна…

Я осматриваю днище. Все–таки раза четыре мы проползли по камням. Хороший пластик – никаких следов. Открываю рюкзаки. Рюкзаки тоже хорошие. Непромокаемые. А сумки – увы. Сливаю из сумок воду, достаю наши костюмы из лосиных шкур. Чудеса! Вода с них скатывается словно с гусиных перьев. Встряхнул – и шкуры сухие. Здорово! Думал, им конец пришел.

– Шейла, чем это ты их пропитала? Жиром?

– Это не я. Это Шаллах. А ты только сейчас заметил?

Ах, так…

– Спасибо, тетенька, – говорю я, повернувшись к ближайшему кусту. Думал, Шейла опять остервенеет, но она только улыбнулась мне. Стаскивает с себя мокрую одежду, отжимает и раскладывает на камнях. Хорошая мысль! Через минуту – я в одних трусах, а Шейла… Вообще без ничего!

– Э–э…

– А мне от мужа скрывать нечего! Ты должен гордиться моей фигурой! А как будешь гордиться, если ни разу не видел?

Было бы, чем гордиться. Синюшная как утопленница, вся в пупырышках и зубы стучат. Показывает мне язык, махает руками и ногами, постепенно отогревается и розовеет. Совсем другое дело.

– Повернись–ко, дивчина! Гм–м, все на местах! Удивительно, но факт.

Вот такая досталась мне в жены. Вполне понимаю того художника, на которого она выплеснула ведро краски. Но девушке полагается быть скромной. Особенно – восточной женщине.

– Знаешь, что мне больше всего нравится на планетах с искусственной биосферой? На них комаров нет! – выдает Шейла. Явно заговаривает зубы, потому что это моя родная мысль.

– Идем, посмотрим на пороги.

– Идем! – охотно соглашается Шейла, надевает ботинки и пояс с ножом.

– Арбалет тоже возьми.

Отсюда, со скалы пороги смотрятся жутко. Особенно заключительный водопад. Намечаю маршрут, по которому надо было идти. Первый бурун, как Шейла и говорила, стоило обойти по левому берегу. Тогда не черпнули бы воды, и плот был бы легким и послушным. А дальше – все правильно. Планировать что–то бесполезно, тут только от камней успевай уворачиваться.

– Кир, а если бы ты увидел порог, ты что бы сделал?

– Сначала перенес бы рюкзаки и сумки по берегу.

– А потом?

– Не тащить же плот на себе.

Шейла приходит в бурный восторг, прижимается ко мне и целует в щеку. Холодная как лягушка. Маугленок.

– А ты очень здорово держался на порогах. Даже ничуть не испугался. Только встревожился и обозлился. А потом вообще успокоился. И вовсе я не испытывала тебя. Мне просто хотелось прокатиться по порогам. Я с детства мечтала. Один раз даже успела надувнушку на воду спустить. Но прилетела Катрин – это жена Мрака, меня из лодки вытащила и на берег отнесла.

Когда основная часть вещей подсохла, вновь грузим все на плот и отчаливаем. Хорошо! Грести не надо. И на самом деле, не планета, а санаторий. А это опасно. Потому что расхолаживает.

Вечером я сбил комком земли необычную стрекозу. Она была очень крупная, и неправильно летала. Не так, как стрекозы. Упав на землю, очень быстро побежала. Я поймал ее за трепещущие крылышки и оторвал одно. Блеснул на солнце крохотный металлический шарнир. Тогда я вскрыл ее ножом. Стрекоза оказалась микрокибом. Чудом микромеханики и электроники. Шейла была права. Драконы не сняли наблюдение. Не хотелось бы говорить об этом Шейле, но разве скроешь что от телепатки?

Первая брачная ночь не удалась. Шейле было больно, она сказала, что все не так, как она подслушивала под окнами, и нам надо больше тренироваться. А я совсем закомплексованный, не о том думаю, и вообще, браки без любви, по расчету тоже бывают крепкими. А она меня любит – я даже представить не могу, как. Потому что я единственный, кто свои мысли не прячет.

За эту ночь я очень много узнал о своей жене и жизни поселка. Шейла раньше опыты ставила. Сериал был по сенсо – «Проникающий в умы». Шейла устроила всему поселку экранизацию. Надела на голову старый шлем сенсовизора, взяла под мышку папин переносной компьютер, ходила по поселку и всем говорила, что этот шлем позволяет мысли читать, и о чем они думают. Все сначала смеялись, а потом пугались и жаловались отцу. Кончилось тем, что отец всенародно большим молотком расплющил шлем, а она, Шейла, три дня под домашним арестом сидела. Но скандал не утих. Прилетел свирепый Мрак и сказал, что дистанционное ментосканирование практикуется только на Зоне, но ВСЯКИМ об этом знать не положено, а на десятилетнего ребенка обижаться глупо. Семья Греба останется на планете, так как они раньше других здесь поселились, а остальные могут проваливать ко всем чертям. Хоть на Зону. Он, Мрак, по блату устроит. Если и до этого взаимной любви с соседями не было, то после жизнь вообще адом стала. Мрак вбил себе в голову, что она должна больше бывать среди людей, начал вывозить ее в города. Для нее такие экскурсии были пыткой. Но, на всякий случай, Шейла с пяти лет скрывала истинную силу своего дара, а поэтому приходилось терпеть. Она стала убегать в тайгу. Поначалу это вызывало много шума, но постепенно все, кроме родителей, привыкли. Отец ходил мрачный, подкладывал ей на стол справочники по выживанию, записки охотников и путешественников. Она читала. Вслух они давно уже не разговаривали. С тех пор, как отец наотрез отказался снять щит и заявил, что эта тема не обсуждается. Мать не оставляла попыток найти общий язык с дочерью. Даже уходила в тайгу к дочери и пыталась жить вместе с ней. Ничего хорошего из этого не вышло.

В тринадцать лет Шейла научилась читать мысли драконов. Узнала, что она – эксперимент, а полгода назад сумела выкачать из компа Мрака всю информацию о проекте создания новой разумной расы. В том числе, много интересного о себе и своих родителях. Мрак узнал, что она похозяйничала в его компьютере, пригласил на серьезный разговор и спросил, что она намерена делать. Серьезного разговора не получилось. Шейла была в ярости, вела себя как идиотка. (Это она сама так сказала). Кричала, ударилась в истерику, обещала рассказать всему миру, что он с ней сделал. А потом ушла в тайгу. К ней прилетали драконы, но она забралась в такую чащу, что драконы не могли туда пробраться, не проложив просеку. Они летали сверху и пытались говорить, но Шейла не отзывалась.

В тайге прожить можно. Но летом. Зимой без запасов не прожить. Даже белки устраивают склады сушеных грибов и орешков. Осенью Шейла вернулась домой. Если раньше она ждала совершеннолетия, чтобы сбежать из этого поселка на край света, то теперь понимала, что ничего не выйдет. Драконы не отпустят. Надежда умерла, осталось отчаяние и ярость загнанного в угол зверя. Подслушивая мысли драконов, Шейла узнала, что Лобасти подыскивает ей мужа. Пыталась уйти по нуль–т, но кабины были настроены таким образом, что не отзывались на запросы несовершеннолетних. На подобную дискриминацию взрослые не обращают внимания, считают это естесственным, и даже полезным. Цель же была одна – не выпустить ее, Шейлу с планеты. Все же она нашла выход. Из домашнего кибер–уборщика выковыряла блок авторемонта и подключила к одному давным–давно выброшенному киберу–ремонтнику. Через три дня у нее был личный кибер–инвалид. Неспособный к самостоятельному передвижению, но послушный. Автоматы охранной системы глупы. Они не примут приказ от подростка, но выполнят приказ кибера, не обратив внимания на подростка, стоящего рядом.

Побег был запланирован на ночь. Шейла поставила будильник на 4 утра, сунула его под подушку, легла в постель… Но в этот момент пришел Мрак. А когда поняла, зачем он пришел, успела только спрятать щит. Потом услышала негромкий хлопок под дверью, а проснулась уже в биованне.

А я думаю о том, что неужели на самом деле ввязался в борьбу с драконами. От этого становится страшно и холодно. Не от того, что шансов на победу нет, а от того, что все неправильно. Со школы учили, что драконы – это все самое чистое, светлое и честное, что есть в нашем мире. Неподкупное и непродажное. Если дела идут хуже некуда, если не на что надеяться, надейся на драконов. Они предотвращают и гасят национальные конфликты. Они берутся за самые тяжелые, безнадежные преступления – и раскрывают! Всегда! Они гасят эпидемии, восстанавливают справедливость, спасают и помогают. К этому привыкаешь с детства. И вдруг – я воюю с драконами. Страшно не то, что я с ними воюю, а то, что я прав! Или не прав? Посоветоваться не с кем… И нельзя советоваться! Это значит – рассказать. Убить в людях веру в драконов. А вот этого как раз делать нельзя. Пусть они не правы, но веру убивать нельзя. Нельзя убивать веру в справедливость. Права была Шейла – незачем тянуть остальных в это говно. Таиться надо. А как же справедливость?

Никогда мне женщин не понять. Вчера вертелась передо мною голышом, а сегодня начала стесняться. Ну и ладно. Скромность украшает!

Грузим вещи на плот и отталкиваемся от берега. Шейла что–то напевает без слов, я строю планы. Никак не могу осознать, что остался навсегда на этой планете. Ни рассудком, ни желудком. Так моя мама говорит.

– Расскажи о драконах, – прошу я.

– Зачем?

– Ну–у… Чтоб знать, с кем дело имеем.

– Правильно! Противника надо знать! – авторитетно заявляет Шейла. – Ты слышал, как Артем с Шаллах в казино банк сорвали?

– Нет.

– Им тогда по три года было. Лобасти к Латинянам ездила, и их с собой взяла. Они еще маленькие были, на задних лапах – на голову меньше среднего человека. Лобасти ни в одну дверь не проходит, а они проходят. Вот латиняне и стали их по всем выставкам таскать, достижениями хвастаться. И в казино привели. Взрослые люди, а о чем думали – трехлетних детей – в казино! Артем с Шаллах там потолкались–потолкались, им фишки понравились. Такие разноцветные кружки из пластмассы. Они хоть и дети – но драконы! Маме слово дали, что шалить не будут. Перекинулись между собой парой слов, и выспрашивать начали, что надо сделать, чтоб фишки получить. Сопровождающие управляющего вызвали, тот подробно объяснил. Что такое рулетка, как играть в карточные игры, для чего игровые автоматы служат. И началось! Часа через два–три Артем банк сорвал. Собрали они все фишки в кучу и с собой унесли. Больше казино этих фишек не видело. Наверное, там до сих пор гадают, на что драконам фишки?

– А на что драконам фишки?

– Я же говорила. Мозаику на полу выкладывать. Им же по три года было. Целый день по полу ползали, цветные кружки передвигали. Разложили, как хотели, перед мамой похвастались, сфотографировали со всех сторон – и забыли о фишках навсегда. Сгребли все в кучу и под диван затолкали. Так быстрее, чем в коробку убирать. Понял, к чему я тебе это рассказываю? Трехлетним детям фишки понравились. Они за пять минут план составили, и в жизнь воплотили. Тысячи людей годами об этом мечтают – в казино банк сорвать. А эти – походя. Драконы!..

– Шей, а как им удалось это – банк сорвать?

– Жульничали, конечно. Сначала честно пытались. У них реакция раз в десять быстрее, чем у человека, поэтому игровой автомат, для людей сделанный, не успевал фишки отсчитывать. Но драконам нужны были разные, а из автомата только фиолетовые сыпались. Тогда Шаллах села за рулетку, а Артем – за карточный стол. Я хронику видела. Дети – они дети и есть. Визги, восторги. Шаллах – словно капля ртути. Свои фишки в рулетку одну за другой спускает, и к Артему за новыми бежит. Горсточку схватит – и опять к рулетке. А Артем как большой сидит! Выигрывает и выигрывает! Почему, думаешь? Шаллах ему подсказывала. У нее очки–компьютер на мордочке, она их в режим бинокля переключила, и со своего места видела, кому какая карта идет. Догадайся, как Артему сообщала, когда ставки поднимать? Думаешь, через очки–комп? Ни в жизнь не догадаешься! Ушами! У них уши большие и очень подвижные. Она ими семафорила. Так и сорвали банк.

Да, драконы умеют идти к цели. В этом я с ними состязаться не могу. А вот указать им ложную цель… И пусть идут себе за горизонт. Стройными шеренгами! Мысль? Мысль! Если это не мысль, то Медвежонку совсем худо будет.

– Мозаика красивая вышла?

– Очень! Но абстрактная. Папашка сказал, что это мягкий, добрый сюр. Музыка в красках.

Река сливается с другой, потом с третьей. Медленной и полноводной. Это плохо. Так мы можем не успеть к вечеру доплыть до поселка, который обозначен на карте буквами «Скл.» У поселка стоит значок пристани. Это о чем–то говорит.

– О чем? – спрашивает Шейла.

– О том, что биосферщики закончили планету и передали квартирьерам.

– Почему?

– Биосферщики работают с такими количествами энергии, что на нуль–т не экономят. Они горы двигают, моря копают, недра остужают. Тут не до экономии. А квартирьеры – народ прижимистый. Десять раз подумают, что дешевле. Груз по нуль–т отправить, или экранолетом. Отсюда и пристань.

– А что такое «Скл»?

– Не знаю. Слушай, ты же мысли читаешь. Зачем спрашиваешь?

– Я читаю то, о чем ты сейчас думаешь. Когда спрашиваю, у тебя ответ из памяти выскакивает. Вот ты увидел значок пристани, обрадовался. А почему обрадовался, не задумался. Пришлось задавать наводящий вопрос. Ты, вообще, очень мощно думаешь.

– Громко?

– Нет… Упорно. Не успокаиваешься, если ответа нет.

Если бы!

– Глупый! Никто не знает ответов на все вопросы. Но ты их ищешь.

– Но ведь не нахожу.

– Потому что увлекаешься. С одного переходишь на другое, потом на третье, а потом забываешь, с чего начал.

– Рассеянный такой…

– Кир, ты меня совсем не слушаешь! Или не хочешь понимать. Я же говорю о тех минутах, когда ты отдыхаешь. Это же не важно, что ты с одного на другое перескакиваешь. Ты ДУМАЕШЬ. Другие умеют совсем не думать.

– … Походя плюнут в душу. Так, что даже солнце черным покажется! А я что, железная? Терплю–терплю, а потом как приласкаю теплым словом, чтоб так же, как и мне, тошно было! Я ведь знаю, как кого больнее ударить.

– Но ты–то должна их понимать. О человеке надо судить по поступкам.

– Учил петух кошку мышей ловить!

– Ну и не смешно. Понять – значит простить.

– Чего тут смешного… А мне плевать на них! Пусть себе живут. Мне ничего от них не надо. Только пусть хорошенькими не прикидываются. Они же говорят не то, что думают, а делают не то, что говорят! Ты бы только знал, какие сволочи в поселке собрались! Их за одни мысли на Зону надо!

– Ну да, я в книжке читал. Человек думает одно, говорит другое, а делает третье. Но принимать его надо таким, как он есть, и судить по поступкам, а не по мыслям. Мысли – это личное.

– Теоретик!

– Не перебивай меня. Думаешь, раньше люди другими были? Те, которые шедевры создавали? Да точно такими же. Франсуа Вийон знаешь кем был? Вор, бабник и висельник. А Чайковский? Та–а–а та–та–ри–та–та–а та–та–а. Лебединое озеро написал! Педераст. А Пушкин?..

– Ну чего ты помои–то на всех выливаешь? Тошно.

– А Мраку не тошно?! В десять раз тошнее, чем тебе. Да, ошибся он! Не ту публику подобрал. Но ведь хотел из человека ложь изгнать. Чтоб люди друг другу лгать не могли. А если тебе тошно слышать, что о тебе думают, медальон носи. Его для этого и сделали.

– Да все я понимаю, – тихо сказала Шейла. – Только поздно мне меняться. Стервой воспитали, стервой и помру. Еще тебе нервы попорчу. Если б хоть одного такого, как ты, раньше встретила… Кир, не сердись на меня, пожалуйста. Это сейчас я закаленная… Но это ведь вопрос справедливости. Я же по–честному делала. Что от них слышала, то им и говорила. Привычка такая с детства. С тех пор, как говорить начала. На перевале помнишь – тебя обматерила. Это не от того, что о тебе плохо думала, а просто правду привыкла говорить. Правду слышу, правду говорю. Это мир такой сволочной, что правду только тебе говорить можно… А жалеть меня тоже не надо! Понял?! Ой, я сейчас вразнос пойду. Давай погребем! Чтоб из меня вся стерьвь в работу ушла. Спорим, я тебя перегребу!

Протягиваю ей весло, встаю на одно колено, как в спортивном каноэ. Перегребет она меня! Детский сад против космодесанта!

– Таежные егеря против хилятиков невесомости!

– По счету три. Раз–и два–и…

Поселок мы заметили издалека. Не сам поселок, а какое–то высокое (этажа три) здание, на крыше которого в прозрачном шаре из кристаллитанаблюдалась тарелка антенны. Тарелка смотрела в нашу сторону, и это мне очень не понравилось.

Драконы умеют читать мысли? – без слов спросил я.

– Великий Дракон умеет, Вредины умеют. Мрак – не знаю… Латиняне умеют!!! Лобасти об этом думала!

А на таком расстоянии? – опять мысленно спросил я.

– Не знаю. От них всего можно ожидать.

– Плохо, – сказал я и полез в кармашек рюкзака за медальоном.

– Кир, – жалобно попросила Шейла, – может не надо, а?

– Надо, Шейла. Надо.

Шейла опять стервенеет. Но – молча. Того и гляди, взглядом антенну подожжет. Если они на самом деле мысли читают… То так им и надо!

– Кир, я теперь с тоски сдохну. И моя смерть будет на твоей совести, вот!

– Почему?

– Ты такие истории рассказываешь. Лучше любой книги.

– Когда рассказываю?

– Ну… Все время, пока ничего не делаешь. А из–за какой–то тарелки я их все пропустить должна? Да? Чем там хотя бы кончилось?

О чем я сейчас думал? Вспоминал, как мы с Толяном угнали флаер дяди Вити. А она подслушивала… Ой, мама мия!!!

– Плохо кончилось. Моя попа и папин ремень вступили в контакт в воспитательных целях.

Беремся за весла и причаливаем к пристани. Пристань – это широкая бетонная дорожка, уходящая под воду. Она для экранолетов и судов на антигравитационной и воздушной подушке. Вытаскиваем плот на берег, раскладываем тележку, сгружаем на нее рюкзаки и сумки. Шейла поднимает над головой плот, но ее сдувает в кювет ветром. Раздается свирепое рычание, и плот получает незаслуженный пинок. Пристраиваем его одним концом на тележку, второй конец несет Шейла. Так и топаем к домам, поминутно сдуваемые ветром. Тарелка по–прежнему смотрит на реку. Наверно, я был неправ. Хорошо, если так.

Отправляю Шейлу подыскать нам жилье, а сам осматриваю мастерские и лаборатории. «Скл.» на карте – это склад. Или склады. Мог бы догадаться. Нам крепко повезло, что ближайший населенный пункт оказался складом.

Или не ближайший?

По карте – ближайший.

Но карту дали драконы.

Иду в здание с тарелкой на крыше. Нахожу диспетчерский пункт. Включаю комп. Не работает… Зараза! Включаю второй, переключаю на управление голосом – это быстрее, чем рыться по файлам.

– Покажи карту. – Отлично! Ни паролей, ни ключей! Информация свободного доступа.

– Покажи населенные пункты…

Когда выключаю компьютер, слегка дрожат руки. Драконы нас ВЕЛИ. Были и другие поселки, но драконы вели нас сюда. Здесь склады, здесь одной жратвы на двести лет хватит… Может, мы и сами выбрали бы этот поселок, но нам не дали выбора! Нами манипулировали. Неужели они до сих пор не поняли, что космодесантник – не кибер. Мной нельзя манипулировать! Со мной можно договориться, но управлять… Шейла, бедная, как ты раньше жила?

Поздно вечером Шейла разыскивает меня в мастерской. Устройство нехитрое, но я вынужден делать его своими руками. Ничего нельзя поручить киберам. Если б быть уверенным, что киберы подчиняются только мне…

Шейла смотрит некоторое время как я собираю схему, рассчитывая параметры деталей прямо на ходу на карманном компе, роюсь в файлах справочников, потом в стеллажах, торопливо припаиваю, обжигаюсь, ругаюсь, тут же проверяю рабочие режимы осциллоскопом. Целует меня в ухо и уходит. На некоторое время сбиваюсь с работы. Она, оказывается, умеет быть нежной, моя единственная и законная. Не то, чтобы умеет, но учится… Потом, все потом. Сейчас – успеть, пока драконы не поняли, что я делаю.

Возвращается Шейла с подносом в руках. Вместе с ней в мастерскую влетает толстая, жужжащая стрекоза. Накрываю собранную схему листом бумаги и смотрю, как стрекоза устраивается на плафоне прямо надо мной. Зараза!

– Что ты с ней сделаешь? – спрашивает Шейла.

– Ты видела в вестибюле главного корпуса оружейный ящик? Принеси оттуда лазер.

– Там цифровой замок.

– Набери шесть знаков числа ПИ, если не поможет – Е, а если опять не поможет, 537624.

Шейла убегает. Стрекоза тут же снимается с плафона и устремляется к двери. Но не успевает. Врезается в дверь и падает на пол. Взлетает и садится на стол передо мной. Выпиваю компот и накрываю стрекозу стаканом. Крылья не помещаются, но она послушно поднимает их вверх. Ясно, что стрекоза была на ручном управлении, когда врезалась в дверь. Не смогла удрать, и сдалась в плен. Наверняка за пультом снова Шаллах. Что означает такой акт безоговорочной капитуляции? Только то, что микрошпиончики пока в дефиците. Драконы хотят его сохранить.

Не надо себя обманывать. Это сегодня они в дефиците. Завтра–послезавтра пойдут с конвейера. Как саранча – тысячами.

Отодвигаю в сторону стакан – стрекоза послушно перебирает лапками – и принимаюсь за суп, пока совсем не остыл. Вбегает восхищенная Шейла. На боку – кобура, вторая – в руках.

– Кир! Пять три семь шесть два четыре! Как ты узнал?!

– Этот код на заводе в замки ставят. Люди – лентяи.

– Теперь сюда ни один дракон не сунется! А где стрекоза? – шарит глазами по потолку.

– Вот она.

Восхищению нет предела.

– Что ты с ней будешь делать?

– Выброшу.

– Можно, я ее шлепну?

– Как хочешь.

Шейла осторожно, чтоб не упустить пленницу, сдвигает стакан на поднос и направляется к двери.

– Стой! А ты стрелять умеешь?

– Сейчас научусь!

Ох ты, боже мой! Полпоселка спалит. Подробно инструктирую, заставляю несколько раз повторить и отпускаю на смертоубийство. Второе, конечно, остыло.

Через минуту возвращается довольная Шейла. В ладошках у нее сплавленный комочек.

– Я первым выстрелом стакан разнесла. Она удрать хотела. Тут я ее широким лучом, полной мощностью! – радостно докладывает она. Я поднимаю бровь.

– Дома все целы?

– Ну… почти, – смущенно улыбается Шейла. – Не ругайся, я теперь знаю, что это такое.

Выходим на улицу. На стене дома широкая оплавленная полоса в форме запятой. Сосульками застывает пластбетон. В самом деле ничего страшного. Будь дом деревянный…

– Ты самый умный, самый славный! – шепчет Шейла. – Если б ты только знал, как я тебя люблю! Если с тобой что случится, я ни дня жить не буду. Я ради тебя хочу такое сделать! Такое! Такое!.. Хочу забраться на крышу и полететь! Чтоб ты, я и голубое небо! И солнце! А вдали – море.

– Медвежонок, мы уже летели один раз. Ты, я и голубое небо. И там было выше, чем с крыши.

– Ну ты все шутишь! – получаю по голове подушкой. – А я так рада, так счастлива! – Шейла крутит головой, чтоб волосы хлестали мою грудь. – Ты умеешь петь? Я хочу научиться петь!

– И летать?

– И летать!

– И плавать как рыба?

– С аквалангом! Ты научишь меня плавать с аквалангом?

– До моря триста километров.

– А здесь флаер есть. Научи меня водить флаер.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас!

– Хорошо. – я устраиваюсь поудобнее. Шейла кладет подбородок мне на грудь. – Самое главное – это сесть в кабину и пристегнуться. Потом нужно включить автопилот. А что потом?

– Сказать ему: «Лети–и!»

– А вот и нет. Надо сказать ему: «Доложи состояние». – Я сажусь и Шейла тоже садится. – Запомни: мы не на Земле. Здесь приграничье. Все блокировки сняты или загрублены. Если ты прикажешь флаеру лететь, он полетит. Хоть без двигателя. Поэтому обязательно спроси, все ли в порядке. Если хоть что–то не так, вылезай и ищи другой транспорт. Поняла?

– Перестань меня трясти. У меня голова отвалится. Кир, ну что ты в самом деле! Я обязательно его спрошу. Честное слово!

Отпускаю ее, и мы вновь ложимся. Глупо сорвался. Эх, Толян, дался тебе тот флаер… Три взлета, две посадки…

– Кир, ты не можешь хотя бы на минутку снять щит?

– Завтра, или послезавтра.

– Ну хоть на секундочку.

– Жена космодесантника должна быть терпеливой и послушной.

– Я буду самой лучшей женой! Вот увидишь!

– Как это я увижу, если у меня будет всего одна жена?

Шейла задумывается над этой проблемой. Я тоже. Она в меня влюбилась всей силой, всем жаром молодости. А я? Я могу предложить ей только дружбу и секс. Она это знает, и ее это устраивает. Чего же я комплексуюсь?

Работаю не разгибая спины. Шейла обустраивает нашу норку. Сначала торжественно похоронили мумию кошки. Мое присутствие было обязательно. Прощальное слово – тоже. Потом вынесли из дома тени забытых предков. То есть, все вещи прежних хозяев и всю мебель, хоть чуть–чуть не понравившуюся Шейле. Когда шкаф, считавшийся монолитным, развалился на секции, и одна заехала мне по коленке, я рассвирепел. Спустился в подвал и активировал четырех киберов. А сам демобилизовался (по мнению Шейлы – дезертировал) и вернулся к недопаянной схеме. Сердитая Шейла шарит по всему поселку и стаскивает все понравившееся в наш особнячок. Первым предметом был оружейный ящик. 420 кг весом, между прочим.

Поселок вовсе не выглядит заброшенным. То есть, СИЛЬНО заброшенным. Квартирьеры очень здорово разворотили всю землю на километр вокруг. Видимо, строили подземные склады открытым способом. Вырыли котлован, слепили и заполнили бесчисленными стеллажами и контейнерами бетонную коробку склада, присыпали все это сверху землей, а вот разровнять и озеленить не успели. Четыре монблана местного значения, только начавшие обрастать салатного цвета травкой, украшают пейзаж. Памятник квартирьерам в стиле Хеопса.

Заканчиваю настройку первого детектора. Готово! Пойду, порадую девочку. Глупо это – своими руками обрывать последние ниточки связи с большим миром.

Шейла сидит на полу и с тоской осматривает гору вещей.

– Что–нибудь не так?

– Ярмарка, – отвечает она и пинает подушку. – Нет единого стиля.

Чтоб не объяснять вслух, снимаю щит и кладу на тумбочку. Шейла взвизгивает от восторга, хватает меня за руку и тащит на улицу. Бежим хорошим аллюром до самого леса – так не терпится ей испытать детектор. Надевает наушники, включает устройство, минут десять водит антенной туда–сюда. Потом выхватывает лазер, и начинается пальба. Убиты четыре птички, пара стрекоз, две мышки и ежик. Начавшийся лесной пожар я погасил прицельными импульсными выстрелами полной мощности. То, что еще тлеет, гашу как малышня костер тушит. Шейла деликатно отвернулась.

– Все, – говорит она. – Чисто.

Я изучаю «трупики». От мелкой живности мало что осталось, но «ежик» сохранился достаточно хорошо. Простая и надежная механика, двухпроцессорный контур управления, устройство дальней связи. И все это очень похоже на живого ежика. Было похоже…

– Завтра очистим от нечисти весь поселок! – радуется Шейла.

– Только чистить буду я!

– Почему?

– Ты можешь перестрелять полезных киберов.

– Кир, а на каком расстоянии твой детектор электронику чует?

– Не знаю. Ежика ты с двадцати метров шлепнула.

Возвращаемся в поселок. Шейла шарит по сторонам антенной детектора.

– Завтра они все сдохнут, – радостно бормочет она. – Кир, ты настоящий гений! Ты вставил пистон самим драконам! Я даже не знала, что такое бывает! Мы теперь точно победим!

Победим. Если драконы в поддавки играть будут. Мы – в войну, драконы – в поддавки. Все при деле. Здорово.

Шейла до обеда бродит по поселку с детектором и палит во всю шпионскую электронику. Сегодня такой немного – три мышки, две птички. Вряд ли драконы, имея так хорошо замаскированные мобильные информаторы, применяли еще стационарные. Остались киберы – бытовые, уличные, монтажники, ремонтники. Шейла не стреляет в них по моей мысленной просьбе. Любой кибер может быть шпионом драконов. Но мы можем всех их отключить. Драконы не посмеют снова включить. Это было бы нарушением неписанных правил игры.

– Летим к морю, – предлагаю я. Шейла с радостным визгом бросается мне на шею. Спускаемся на склад и выбираем себе ласты, маски, ножи в ножнах, которые пристегиваются к голени. Шейла вскрывает ящик с аквалангом, но я останавливаю ее.

– Оставь. Его полдня проверять да заряжать.

Акваланг остается на полу. Наперегонки несемся к ангару. Флаер маленький, четырехместный. Пока я проверяю НЗ, Шейла распахивает ворота ангара и куда–то убегает. Запускаю диагностическую процедуру и вывожу флаер во двор. Шейла уже возвращается с полной корзиной съестного и оружия. Сверху, вместо салфетки – карта. Пристраивает корзинку на заднее сиденье, сама садится спереди. Я занимаю место пилота. Флаер докладывает, что диагностическая процедура успешно завершена.

– Летим?

– Летим! – с места беру круто вверх, закладываю красивый вираж и ложусь на курс. Шейла прилипает к ветровому стеклу. Ради нее спускаюсь до двадцати метров и на огромной скорости несусь над лесом. У самого дух захватывает. Лес кончается, под нами река. Чуть изменяю курс, спускаюсь еще ниже, лечу над самой водой. Плавными виражами повторяю все изгибы русла. Скорость невероятная! Шейла кричит от восторга. Никто в училище не позволял нам летать так низко – и так быстро.

Минут через двадцать плавно набираю высоту и еще больше увеличиваю скорость. На горизонте уже видно море. Альтиметр показывает одиннадцать тысяч, скорость – семьсот. Хорошая машина. Салон отделан по первому классу, но остальное не хуже, чем у флаеров десанта.

– Кир, правей! Правей! На песочек!

– Как скажете, мадам! – послушно ввожу машину в разворот со снижением. Несколько раз проходим над пляжем и прибрежной полосой. Хищников не видно. Включаю инфракрасный искатель и медленно прохожу еще два раза на ста метрах. Никого крупнее зайцев. И те удирают. Впрочем, змей искатель не фиксирует. Шейла кивает головой – принято к сведению.

Сажаю машину, выгружаю корзинку. Батюшки, тяжеленная!

– Хорошая жена должна заботиться о желудке мужа, – гордо заявляет Шейла.

– А о фигуре?

– Если ты растолстеешь, я на время стану плохой женой!

Идем к берегу, и флаер скрывается за дюной. Это тоже часть плана. Шейла на всякий случай проверяет горизонт детектором и подмигивает мне.

– Сначала искупаемся, все разговоры потом! – строго говорю я.

– Есть, шеф! – Шейла уже раздевается. Через минуту она готова – из одежды только ласты, маска и пояс с пистолетом. Если это можно назвать одеждой. К ноге пристегнут нож. Показывает мне язык и, по лягушачьи широко разводя ноги, шлепает к полосе прибоя. Амазонка земноводная! Я догоняю ее и первый бросаюсь в волну. Ласты нужно надевать в воде, иначе в них песок попадает. Вода – жутко холодная! Но это только в первый момент. Ныряю на четыре метра, выдыхаю часть воздуха и ложусь на дно. Надо мной плавает Шейла. Сначала просто кувыркается в воде, потом с тревогой смотрит на меня. Хочется дышать. Отталкиваюсь ото дна и стрелой иду к поверхности. Тут же получаю выговор от жены.

– Ты больше двух минут на дне лежал. Я трижды дышала! Утонешь, я одна останусь. Не делай так больше.

– Дорогая, в лучшие годы я лежал на дне по три минуты.

– Тогда ты был холостой, и никому не нужный! А теперь ты мой! Не больше полутора минут!

– Две с половиной!

– Ну ладно, две. Но ни секундочки больше.

– А у меня часов нет!

– Дурашка! Я же волнуюсь за тебя.

Целоваться в воде довольно сложно. В смысле, наглотаться можно. И в нос вода лезет. И соленая. Или в сенсофильмах монтаж делают, или они здорово натренировались. Мы идем другим путем – выплываем на мелкое место. А потом эта нахалка просто стягивает с меня плавки. С рычанием закидываю ее на плечо, выношу на берег, сгружаю на горячий песок…

Остальное вам не интересно.

– … Создадим свою цивилизацию. Цивилизацию телепатов. То, что замышляли драконы, но без драконов, и без людей. Согласна? Обычных людей здесь нет, наши дети сразу попадут в среду себе подобных. Такого, как с тобой, не будет! Ты согласна?

– Ну что ты все заладил? Как скажешь, так и будет. Я с тобой во всем согласная. Только давай сначала поживем четыре года в свое удовольствие. А когда мне двадцать исполнится, начнем цивилизацию рожать.

– Тебе вовсе не обязательно всех самой рожать. Здесь обязан быть медицинский центр, а в нем – аппаратура для клонирования. Ну, инкубаторы всякие. От тебя только яйцеклетка нужна.

– Я не знаю… Я в таких вещах машинам не доверяю, – сознается Шейла. – Но если ты настаиваешь… Если ты рядом будешь…

Щемящая нежность свернулась в груди пушистым котенком. Именно тогда я понял жену, и позднее она подтвердила это. Шейла наверстывала, ловила за хвост прошмыгнувшее мимо нее детство. Отбросила все «нельзя» и жила с полным накалом.

Только каждый знает, что четыре года от 16 до 20 намного короче, чем четыре года от четырех до восьми…

– … а ты точно сумеешь вытурить всех мракобесов из нашего континуума?

– Слово космодесантника! Я вообще не понимаю, какого черта они за нами еще наблюдают? Но будь уверена, сейчас их здесь нет. Они сидят у себя дома. Здесь – только киберы, нуль–камеры и средства связи. Мы засекем и уничтожим все нуль–камеры, потом все нуль–передатчики и нуль–ретрансляторы.

– Тогда драконы не смогут сюда попасть!

– Ну–у… Если захотят, смогут. Но мы ясно дадим понять наше отношение к этим визитам. Они сами не полезут.

– Ты Мрака не знаешь, – обижается Шейла. – Он полезет.

– А зачем?

– Откуда я знаю? Но он полезет.

– Он полезет только в том случае, если не поверил в наш спектакль.

– Ты Мрака не знаешь, – зло повторяет Шейла.

– Полезет – получит по рогам.

– Как?

И на самом деле – как?

– Здесь совсем недавно вели терроформирование. А Шаллах климатикой управляла. Знаешь, какие мощности у этих установок? Энергии у нас – немеряно. Мы можем горы двигать! Неужели одного дракона не завалим? Ты слушай! Пока у нас детей нет, драконы ни во что вмешиваться не будут. Если они чего и боятся, то это чтобы твои дети таланты Всемогущего не унаследовали. Значит, у нас четыре года есть. За четыре года драконам надоест подглядывать, а мы планету в крепость превратим! Ни один дракон не посмеет сунуться.

Шейла обдумывает все и шмыгает носом.

– Ну что ты, Медвежонок?

– Ты домой никогда не вернешься. Из–за меня… – слезы ручьем из обоих глаз. – Я хочу, чтоб ты счастливым был. Как я… У–у–у… Я тебе жизнь искалечила…

Вот когда жалею, что моя жена – телепатка.

– Кто тебе сказал, что искалечила? Медвежонок, посмотри на меня. Судьбу каждый выбирает сам. Это родителей не выбирают. Перестань выделять соленую жидкость. Пикник у нас, или не пикник?

– Я сейчас, – шмыгает носом Шейла. Расстилает на песке карту вместо скатерти, выгружает провизию. Заглядываю в корзину. Ух ты!

– Это на всякий случай, – объясняет Шейла. – Вдруг флаер сломается, домой придется пешком шлепать. В тайге надо быть ко всему готовым.

Удивительная у меня жена. Таежница! То, что для меня строка устава, параграф учебника по выживанию, для нее – просто жизнь.

Шейла сопит мне в подмышку. А я не сплю. Только сейчас дошло, во что ввязался. До сердца дошло. Объявил войну драконам. Своими руками рву ниточки, связывающие с родным миром. Драконы, наверно, уже сообщили родным, что я погиб.

А могли и не сообщить. Могли продублировать меня, продублировать шаланду. И теперь тот я, который дубль, спокойно, ни о чем не подозревая, проходит зачет на выживаемость. А потом вернется домой, загорелый, обветренный. Друзья будут поздравлять, хлопать по спине. А он – говорить, что ничего сложного не было. Планета – санаторий, это вам не Пандора. Самое страшное приключение – гроза ночью, чего уж тут рассказывать?

Может такое быть? Конечно, может. Даже кое–что может объяснить. Например, если там, в том мире бродит мой дубль, то драконы должны бояться, что я смогу вернуться по нуль–т. Два меня – это нонсенс. Это скандал. Это финиш! Хуже взрыва сверхновой. А если я расскажу, что знаю? Опыты по евгенике, выведение новой породы человека… Тут полетят головы и польется кровь. Не в фигуральном смысле, а прямом. Лучше уж перестраховаться и шлепнуть двоих.

Выводы:

1) Драконы не станут препятствовать уничтожению нуль–камер.

2) На время стоит отложить уничтожение киберов–информаторов. Если драконы не будут знать, что мы делаем, могут запаниковать и шлепнуть нас ненароком.

3) Через роботов–информаторов нужно сообщить драконам о своих планах. А потом – не отклоняться от них года три. Пока драконам не надоест за нами наблюдать.

Но если драконы взялись за евгенику, то неужели человечество на самом деле тупиковая ветвь? Почему тогда не Великий Дракон этим занимается? А чем занимается Великий Дракон? Торчит на планете разумных динозавров. Опыт перенимает. А до этого? Киборгами. Сделал троих. Одна – мать Шейлы, двух других зовут Врединами. Показательно. Великий Дракон, который чтит уголовный кодекс, занялся киборгами. Не то, чтобы потерпел поражение, но и успеха не достиг. Тогда Мрак, который не чтит уголовный кодекс, занялся евгеникой. Выводы: Дело – труба. Да я и сам об этом знаю. Слышал. Не глухой же! Только прислушиваться не хотел. Социокризис латинян. Было? Было! Лет двадцать пять назад очень много шума было. Меня еще на свете не было, а кризис уже был.

Утром Шейла будит меня. Мысленно пересказываю ночные раздумья.

– Какой ты умный! – восхищается она. – Скажи, а у вас в десанте все такие умные?

– По ай–кью я в середине.

– Обалдеть!

За завтраком обнаруживаем детектором шпиончика, оформленного под мышку. Можно обсуждать вслух план.

– Сейчас я ее шлепну! – Шейла тянет из кобуры лазер.

– Дом спалишь.

– Зар–раза! – с выражением произносит Шейла и убирает оружие. Этот диалог – для мышки.

– Сегодня выясняю у компьютера координаты нуль–т камер, – говорю я, – и с завтрашнего дня на флаере облетаем их всех и планомерно уничтожаем.

– Ты что при ней рассказываешь! – делает вид, что сердится, Шейла. – Она же подслушивает! Все драконам доложит.

– Плевать на драконов. У нас соглашение. Этот мир – наш. Что хотим, то с ним и делаем. А сунутся сюда, пристрелю как собак!

После завтрака Шейла собирается осмотреть ближайший лес. Напоминаю, чтоб взяла оружие и рацию. Сам сажусь за компьютер.

Через полчаса оборачиваюсь на вежливое поскребывание. На полу – знакомая мышка. Сидит столбиком, а в крошечной лапке – малюсенький белый флажок. И она им машет. Надо понимать, меня приглашают за стол переговоров. Интересно…

Иду за мышкой. На крыльце меня встречает ежик. Земной, не сэкондийский. Мышка ныряет под него и исчезает. Ежик произносит глубоким контральто:

– Кир, нам надо поговорить.

– Я слушаю.

– Не так, а по–настоящему. Лицом к лицу. Я здесь, недалеко. В трех километрах.

– Вы кто?

– Меня зовут Катрин. Я жена Мрака. Вы нас мракобесами зовете.

– Я буду говорить с самим Мраком.

– Его здесь нет. Сейчас он очень занят. Но он услышит наш разговор и выполнит все обязательства, данные мной. Слово дракона.

Минуту раздумываю, крутя на пальце пистолет. Что я знаю о Катрин? Жена Мрака. Вытащила Шейлу из надувной лодки, когда та хотела спуститься по порогам. Все. Может, это западня? Может. А смысл? Предупредить по рации Шейлу? А что сделает Шейла? Вытащит лазер и пальнет полной мощностью. Нужен нам жареный дракон? Вот уж тогда начнется настоящая война.

– Где вы?

– Ежик покажет дорогу.

Ежик тут же разворачивается и бодро семенит к лесу. Я – за ним. Перехожу на разминочный бег. Ежик увеличивает скорость и сохраняет дистанцию в три метра. Резко ускоряюсь. Ежик тоже поддает. В меня летят комочки земли из–под его лапок. Взлетая на кочку, он пролетает по воздуху метра два. В траве остается след как от газонокосилки. Ай да ежик! Ай да драконы – такого скакуна создать…

Перехожу на спокойный бег. Не хочу стоять перед драконом потный и запыхавшийся. Начинается лес. Иду шагом. Бегать по лесу – без глаза остаться.

– Далеко еще?

– Двести семьдесят два метра, – отвечает ежик стандартным баритоном кибера. Миллиметрист паршивый! Кому двести семьдесят два – мне, или ему? До какого места дракона? До морды, до хвоста, или до центра тяжести?

Пока размышляю о точности измерений, до дракона остается полтора десятка метров. Впервые вижу дракона вот так – в упор. Может, в городе это не так жутко, но здесь, в лесу… Да он больше слона будет. Она – это самка. Разумное существо.

Успокаиваюсь и разглядываю ее. Темно–зеленая, рогов нет, но клыки!.. «Ням» сделает – от меня одни ноги останутся. На голове нечто вроде вязаной шапочки с дырками для ушей. Женщины зовут такую шапочку трубой. Очки–компьютер и широкий кожаный пояс с подсумками и кармашками – вот и вся одежда. Вроде как на Шейле вчера – маска, ласты и пояс с пистолетом. Зачем такой махине защитная окраска? Из засады нападать? О чем я думаю?!

– Я пришел.

– Спасибо, Кир. Даже не знаю, с чего начать. Мы все очень тебе благодарны. Ты сам не знаешь, что ты сделал. Вернул нашу девочку к жизни. Меньше, чем за месяц… Она с пяти лет не плакала. А когда смеялась в последний раз, я даже не помню. Кир, зачем вы вчера скрылись от наблюдения? Мы же вам безопасность обеспечиваем. Мы очень волновались, когда вы на флаере над самой землей от локаторов ушли.

Мы ушли от локаторов. Буду знать. Хотя, вряд ли удастся повторить этот трюк второй раз.

– Шейле надоело жить в виварии, аквариуме, клетке, под микроскопом, под колпаком, на пеленге, на крючке, на поводке. Слэнг понятен?

– Но зачем вам разрушать камеры нуль–т? Не сжигай мосты, не отказывайся от своего мира.

– А разве я еще не считаюсь пропавшим без вести?

– Конечно, нет. В деканате зачет тебе засчитан. Считается, что ты выполняешь важное и секретное поручение драконов. Поручение секретное, но все думают, что оно связано со следами Терпеливых. Все тебе завидуют.

– Но я завалил зачет, сорвался со скалы…

– Об этом там не знают, – улыбнулась зеленая, чешуйчатая. – Вначале они не хотели отступать от правил, но мы их убедили.

– Как?

– Показали фотографию связки нориков, которых ты добыл в первый день. Эксперты согласились, что если ты охотишься на нориков, то зачет – пустая формальность.

– Я же их не ел!

– Это как раз не важно. Ты готов был съесть. Но нашлась еда лучше.

Ошарашенно мотаю головой.

– Мы не о том говорим.

– Да, мы говорим не о том, – соглашается дракона. – У тебя, наверное, много вопросов. Задавай их, я отвечу на все.

– Какого черта вы за нами шпионите?

– По–видимому, я должна сначала немного рассказать. Двадцать лет назад, когда мы только планировали, все задумывалось не так. Мы хотели счастья и взаимопонимания для людей. Ты знаешь уже, что Мириам, мать Шейлы – разумный кибер. Великий Дракон делал кибера, неотличимого от человека, а получился человек с кремниевыми процессорами вместо серого вещества. Все пошло наперекосяк с самого начала. Еще с экспедиции за генами Всемогущего. Дальше – хуже. Словно рок навис над ее судьбой. Как мы мечтали о девочке. Мириам, я, Тавия. Я ведь была человеком, Кир. Прожила двести лет, но детей у меня не было. Артемка – это позднее, когда драконой стала. Мечтала стать Шейлинке бабушкой. Элана рассказывала, как заменяла бабушку Джону Конгу, вот я и размечталась, дура старая. Все пошло наперекосяк, Кир, как только Шейлинка родилась. Она смотреть не хотела на маму. Сосет молоко из груди Мириам, а ручонками тянется к Тавии. Мириам с горя чуть с ума не сошла. А Тавия не выдержала, уехала. Думала, если ее рядом не будет, малышка поймет, кто есть кто. Но Шейлинка – телепатка. Для нее – нет мыслей, нет человека. Ты не мать, а кормушка автоматическая. Нельзя было поручать рождение первого телепата киборгу, и нельзя было отпускать Тавию. Это наши первые ошибки. Мы несем за них полную ответственность, но исправить не можем.

Я мечтала стать Шейлинке бабушкой… Наивная простушка. Шейлинка начинала плакать, как только любой из драконов подходил ближе десяти метров. Мы думали, она просто боится драконов. Подрастет, поймет и перестанет бояться. Кир, она же ничего нам не рассказывала! Только тебе рассказала, что наше биоизлучение ее угнетает. Если б мы знали! Видишь, я одела шапочку. Это шлем–глушилка. Вроде щита–медальона, который она тебе дала. Господи, этот шлем Великий Дракон триста лет назад изобрел. Я готова всю жизнь его носить, только бы Шейлинке легче было.

Вот так мы совершали ошибки. Ретроспективно это очевидно… Но… Локти хочется кусать. А малышка росла волчонком. Понимаешь, Кир, Мрак пытался отобрать в ее окружение самых достойных людей. Элиту. Кто же знал, о чем они на самом деле думают? Людей судят по словам и поступкам. Так было всегда. А Шейлинка судит по мыслям… Если б ты только знал, Кир, как нам было трудно… Чего мы только не перепробовали… А становилось все хуже и хуже. Ты – наш последний шанс.

– Племенной жеребец.

– Неужели и тебе объяснять надо? Шейлинка антисоциальна и некоммуникабельна. Живет в отрыве от людей, и отрыв этот все увеличивается. Ты должен разорвать некоммуникабельность, вернуть ее в человеческое общество. Если этого не сделаешь ты, этого не сможет сделать никто.

– Хотите завербовать меня?

– Не знаю, можно ли это так назвать. Будь самим собой, Кир. Просто будь самим собой. Сейчас ты для Шейлинки – светлая сторона человечества. Мы обеспечили условия, чтоб вы раскрылись друг перед другом. Уединение, опасности. Все остальное в ваших руках. Кир, мы тебя больше года искали. И критерий отбора был только один. Обычная человеческая порядочность. Мы в тебе не ошиблись. Шейлинка поверила тебе, единственному из всех. Она впервые раскрыла душу другому человеку. Можешь мне не верить, но за эти две недели мы узнали о малышке больше, чем за десять последних лет. Мы ведь даже не подозревали, что эксперимент провалился. Что она – проецирующий телепат. Да, Кир, спасибо тебе…

– За что?

– За то, что простил малышку. Она не по злобе на тебя напала, а с отчаяния. И еще… Я не знаю, как сложится ваша судьба, но рано или поздно Шейлинка захочет родить.

– Это вас не касается.

– Кир, это касается всего человечества. Проецирующая телепатия – это очень опасно. Если она захочет родить – то только искусственное осеменение. Мы подработаем геном. Это будет ее ребенок во всем. Мы только уберем телепатию. Наша вина. Я не понимаю, как она получила проецирующую телепатию вместо обычной. Мы работаем над этим день и ночь, но… Кир, она летит сюда с недобрыми намерениями! Мы потом договорим!

Меня ударила в грудь воздушная волна. Дракона исчезла. Просто исчезла! Там, где она стояла, образовалась яма. Квадратная яма 15 на 15 на метр глубины. Над головой пронесся флаер. Заложил плавный разворот, вернулся и вертикально опустился точно в центр ямы. Так точно посадить в центр может только автопилот. Из флаера выскочила Шейла. Остервенелая Шейла с лазерным пистолетом в руке.

– Ты!!!

– Я.

– Предатель!

Разворачиваюсь и иду к дому.

– Я тебе верила!

– А что я должен был сделать?

– Убить ее! Ты же обещал!

Когда, интересно, я это обещал? Обещал рога обломать. Блин! Было! Но – мышка с белым флагом…

– Я не стреляю в парламентеров.

– Она тебя … … душу … твою мать! Зубы заговорит, в чем угодно убедит. Они драконы! А ты всему веришь.

– Тебя часто обманывали драконы?

Теперь – слезы. Ненависть и слезы. Мудрые драконы планировали всеобщее счастье, а получили ненависть и слезы. Прелестно!

– Не хочешь ее, меня убей, – кричит Шейла и настойчиво сует в мою руку пистолет.

– У меня свой есть.

Когда вхожу в комнату, Шейла уже там. Обогнала меня на флаере. Что–то шьет. Нет, отпарывает. Хлюпает носом и яростно перерезает нитки. Уши от капюшона отпарывает. Больше она не Медвежонок, так надо понимать.

Сажусь за компьютер, надеваю шлем сенсовизора, вызываю информаторий. Посылаю запрос о драконах от имени администратора отряда квартирьеров. Благо, его код и пароль на компьютере карандашиком нацарапан. Запрос переадресуется куда–то в удаленную сеть. Вот это сюрприз! Пока в ответ на мой запрос плывут крутые мегабайты, вхожу в сеть под своим именем. Тут же получаю восемь писем. Одно – от родителей, семь – от ребят из нашей группы и параллельного потока. А ведь месяц еще не прошел…

Полный самых нехороших предчувствий, читаю первое письмо. Так и есть. Семен завалил зачет. Утопил в трясине всю связку баллонов с кислородом и вызвал спасателей.

Паула завалила зачет. Это – на старом, добром, обжитом Сэконде. Перепутала крыжак с красной одурью. Подумала, что отравилась и дала SOS. А когда поняла, что к чему, было поздно. SOS не отменить.

Джан завалил зачет. Провалился в трещину на леднике, повредил скафандр и обморозился. Уже вышел из госпиталя.

Линда завалила. Сломала ногу, но хотела дотерпеть до конца срока. Такое не противоречит правилам – если дать SOS после окончания срока. Хоть на минуту, но после. Линде не повезло. Началась гангрена. Теперь отращивает новую ногу. Всем им придется сдавать зачет заново. Прощай, каникулы. А Линде – даже в следующем году. Если серьезно, сама виновата. Открытый перелом – не надо было рисковать. Через три дня все бы зажило, успела бы пересдать в этом году.

А Толян пропал… Сгинул. Не нашли даже маяков. Мы все знали, на что идем. По статистике гибнет каждый сотый, тридцать процентов дают SOS. Толян пропал… Рядом с его именем могло появиться мое. Могло. Но не появилось. Бесшабашный, веселый парень Толян… Мой друг.

С головой погружаюсь в работу. Информации о мракобесах нет. Она закрыта для простых смертных. Кто сказал, что космодесантник – простой смертный? Завалил зачет по выживанию, буду сдавать зачет по информатике.

За окном начинает темнеть. Включаю свет, с хрустом потягиваюсь и возвращаюсь к работе. Кроме почтового индекса и сетевого адреса о Мраке ничего не узнал. Вспыхивает окошко уведомления о срочном почтовом сообщении. Читаю:

«Кир, для тебя и Шейлинки информация о нас, мракобесах открыта. Просто войди в сеть под своим именем.» Подпись – Катрин. Та–ак… Зачет по информатике я тоже завалил. Более того – попался. Меня ласково шлепнули по попке.

Вхожу в сеть под своим именем и скачиваю информацию по семейству Мрака. Неудивительно, что я засыпался. Мрак – верховный куратор Зоны. Очень высокий и очень неприятный пост. Дракон, занимающий такой пост, сам нарушает закон. ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ закон. А драконий?

Роюсь в информатории. Нету закона для дракона. Есть множество поправок в человеческих законах, учитывающих особенности драконов, но последняя поправка была принята лет триста назад. С тех пор – тишина. То ли драконы живут по человеческим законам, то ли им закон не писан.

Снимаю шлем, выключаю компьютер, иду на кухню. Ужин давно остыл. Или это был обед? Суп подернулся корочкой застывшего жира. Выливаю его в утилизатор, туда же отправляю картофельное пюре. Молоко выпиваю. Молоко и пюре – со склада, а суп Шейла сама варила. Теперь обидится. Но ведь не позвала.

Толян пропал…

В спальне Шейлы нет. Не успеваю начать беспокоиться, как в стену ударяет что–то мягкое. Скорее всего, тапок. Понятно, Шейла за стенкой. Иду в соседнюю комнату. Тоже понятно. На такой узкой кровати двоим делать нечего. Сажусь верхом на стул и, глядя в злые глаза, старательно вспоминаю разговор с драконой. Потом – все, что узнал за компьютером. В мыслях все время путается Толян.

– Так и будешь колебаться между мной и драконами?

Молчу. Что на это ответить?

– Маятник!

Маятник… Справедливо. А кем мне еще быть? Для войны нужна уверенность в правоте. Есть она у меня? Нет. Вот и выбираю тактику глухой обороны. Чтоб – не навредить. Ни нашим, ни вашим. Порочная тактика по самой своей основе. Пораженческая. Нельзя победить обороняясь.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Мы – команда, – отвечаю я мысленно.

– Мы больше не команда. Драконы взялись за тебя. Завтра они тебя с потрохами купят. Давай попрощаемся по–хорошему. Я ухожу жить на метеостанцию.

– Больше ста километров!

– Два дневных перехода.

– Возьми флаер.

– Он тебе нужнее. Ты не привык ножками топать.

– Будет нужен, свяжусь с тобой по рации. Ты скажешь автопилоту, куда лететь.

– Хорошо. Спасибо. Спокойной ночи.

Надо понимать, меня вежливо просят за дверь. Вежливо ухожу, раздеваюсь, ныряю под одеяло. Получил развод. Без слез, без истерик. Интеллигентно, по–английски. Кладу руки под голову, любуюсь полярным сиянием на потолке. Полярное сияние создает ночник. Его где–то Шейла разыскала. Стеклянный шар с подсветкой, в нем три несмешивающиеся жидкости. Снизу зеленая, над ней – голубая, выше всех – прозрачная. Если его включить, жидкости меняются местами. Голубая, нагреваясь, шариками поднимается вверх. Там шарики остывают и опускаются. Но вверх поднимаются другие, их больше. Постепенно вся голубая жидкость скапливается сверху. Она мягко колышется, выбрасывает и втягивает ложноножки. А навстречу им вырастают зеленые ложноножки. Разноцветные блики бегают по стенам и потолку. На это можно смотреть часами.

Толян пропал…

Все зло от женщин. Какого черта прилетела эта Катрин? Так толком ничего и не объяснила. Все испортила и исчезла. А Шейла… Что я, по ее мнению, должен был сделать? Стрелять в парламентера? В женщину? Нет, в десант я бы с ней не пошел. Ненадежная. Верить нельзя. На порогах обманула. И с Паулой бы не пошел. Ветер в голове. На Сэконде зачет завалить – на такое только она способна. Да еще я. А с Линдой бы пошел. Зубы стиснет, глаза прищурит. Вылитая Шейла. Только без закидонов. Спокойная, ровная, уверенная. Упрямая. Черт! Не могу ее глаза вспомнить. Шейлины глаза – словно взгляд над мушкой прицела.

Дверь распахивается, врывается Шейла, закутанная в простыню. С грохотом роется в тумбочке, выдвигает и заталкивает на место ящики. Находит медальон, пытается надеть. Цепочка путается в волосах. О чем я сейчас думал? О, господи, что в десант с ней не пойду.

– Медвежонок, извини.

– Все правильно. Сама виновата. – Уходит.

Толян пропал. Одно к одному.

Завтракаем вместе. Молча. У Шейлы красные, опухшие глаза. Нос тоже красный.

– Шей…

– Так будет лучше обоим.

– Так будет хуже обоим.

– Ты опять ничего не понял! Сейчас тебя начнут ненавязчиво покупать. Я не хочу на это смотреть.

– Я не продаюсь.

– Кир, если через неделю ты сможешь это повторить, я вернусь.

Провожаю ее до флаера. Провожу диагностическую процедуру, убеждаюсь, что в памяти автопилота есть нужные карты. Проверяю, взяла ли она рацию.

Провожаю машину взглядом. Брожу по дому. Пусто.

Все! хватит нюни распускать. Космодесантник! Смотреть стыдно. Сажусь за компьютер. Перед десантом на планету десантник должен знать о ней все. Мелочей нет. Здесь драконы, не планета, но одно другого стоит.

Новое письмо. Мне от родителей Толяна. Я еще на старые не ответил. К черту! Остальные подождут.

Милый Кирьяша! Даже не знаем, как тебя благодарить. Дай Бог тебе счастья и здоровья. Тебе, и твоим друзьям драконам. Толик будет жить. Сегодня опять прилетали Артем с Шаллах, сказали что теперь точно известно: головной мозг абсолютно не поврежден. А что руки–ноги поломаны, так не беда. Вырастут новые, лучше старых. Главное ведь, чтоб головной мозг был цел.

Кирьяша, как же так получилось, что ты всех драконов поднял, даже Великого Дракона от дел оторвал, а в училище забыл сообщить. Люди же переволновались. Толик неделю как в госпитале лежит, а ваши все его искали.

Мы понимаем, что ты теперь очень занят. Но, как будет время, обязательно приезжай. А уж баночку твоего любимого варенья из апельсиновых корочек я никому не дам.

Анастасия Семеновна, а для тебя баба Настя.

Снимаю шлем, выключаю комп и долго–долго смотрю в пустой экран. Толян жив. Его спасли драконы. Драконов, надо понимать, поднял по тревоге я. Это произошло неделю назад. То есть, именно тогда, когда замолчал его маяк. Значит, драконы спасли настоящего Толяна, а не копию из прошлого. Какая, к черту, разница. Главное – жив! Но как они узнали, что его нужно спасать? Меня – ладно. За мной наблюдали. А за ним? Зачем им наблюдать за Толяном, если Шейла здесь. Разве только этот оползень не был случайным. Сложно ли в горах – тихонько подтолкнул камешек… Потом – спас.

Шейла говорила, что меня будут покупать с потрохами. Как я должен реагировать на спасение друга детства? Как бы я реагировал, если б Шейла меня не предупредила?

И тут вдруг понимаю, что все намного сложнее и страшнее. Даже страшнее, чем предполагала Шейла. Толяна спасал сам Великий Дракон. Последняя надежда Шейлы. Все, что тут происходит, происходит с его ведома. Вот об этом ей знать никак нельзя. Нельзя отнимать у человека последнюю надежду.

Роюсь в тумбочке в поисках щита. Нигде нет. Вырываю ящики и высыпаю их содержимое на кровать. Шейла взяла! Ночью!

Гадство!!!

Остается один выход. Срочно заказать второй щит у драконов. И никогда не снимать. Через неделю прилетит Шейла и попросит снять щит. Я не сниму, и она снова улетит. Навсегда…

Чего я волнуюсь? Я же ее не люблю. Между нами только дружба. Я! Ее! Не! Люблю! Только дружба! Я люблю Линду.

Кого пытаюсь обмануть? Идиот! Думай!

Как за такое короткое время я сумел стать фокусом всех тайн? Словно на цирковой арене в лучах прожекторов. Клоун, забывший текст репризы. Беру лист бумаги, карандаш, рисую множество квадратиков, соединенных стрелочками. Это граф ситуации. На половине стрелочек знаки вопроса. Много пользы от такого графа! Да не умею я мыслить графами. Это тоже искусство. Сажусь за компьютер, сочиняю послание Катрин. В графе «срочность» ставлю высший приоритет и отправляю.

Буквально через минуту раздается стук в окно. Катрин уже здесь. Выхожу на крыльцо.

– Кир, это рок. Теперь ты видишь, что бы мы ни делали… Только хуже.

– Вы привезли щит?

– Да, но первый тоже где–то здесь. До него девять метров, – дракона указывает лапой на окно спальни Шейлы.

– Э–э?

– Это многофункциональное устройство. Маяк, рация, пеленгатор, компьютер–справочник. Щит – только одна из функций. Кир, я хочу закончить вчерашний разговор. Шейлинку нужно вернуть в мир людей. Сложившаяся ситуация ненормальна. Это наша вина, и мы предлагаем такие варианты:

Первый – мы выращиваем для Шейлы новый мозг, или полностью новое тело, переписываем всю ее память…

– А старый мозг?

– Кир, таким способом я стала драконом. Переписывается память, мозг уничтожается.

– Смысл?

– Мы исправим старые ошибки. Новый мозг будет сконструирован по типу мозга драконов. Он будет быстрей человеческого, мощней человеческого. Шейлинка ничего не потеряет, только приобретет.

– Что приобретет?

– Сможет без напряжения читать мысли драконов. Сможет жить в мегаполисах. Здесь масса технических проблем, но я клянусь, что за год мы все их решим. Слово дракона.

– Сомневаюсь, что Шейла на это пойдет. Какие еще варианты?

– Мы можем дать ей тело дракона.

– Она останется телепаткой?

– На ее выбор. Да, Кир, разумеется, к тебе это тоже относится.

– Еще есть варианты?

– Все, что предложит Шейлинка. Тут очень много зависит от тебя. Постарайся убедить ее, что мы не враги. Кир, мы хотим одного: чтоб девочка была счастлива.

– Вам придется самим сообщить все Шейле. Я выпал из доверия. Шейла считает, что вы купили меня с потрохами.

– Но почему?

– Вы спасли Толяна. Каким–то образом приплели к этой истории меня.

– Кир, это целиком инициатива Шаллах. Она ни к чему тебя не обязывает. После того, как вы с Шейлой упали в пропасть, Шаллах решила взять шефство над вашим потоком. Вы ведь такие неуклюжие – это не мои, это ее слова. Но круглые сутки следить за восемьюдесятью курсантами – это свыше сил дракона. Вытащить Толика из–под оползня она не успела, поэтому подняла всех знакомых драконов. А что касается тебя, это была сплошная импровизация. Нужно же было как–то объяснить Командору наш интерес к судьбе паренька. Шаллах сослалась на тебя. Тем более, что в вашем деканате считают, что ты выполняешь наше задание.

– Кто такой Командор?

– Великий Дракон. Ты же на его спектакль ходил.

– Что знает Командор о нас с Шейлой?

– Ничего.

– Почему?

– Кир, Мрак опасался, что Командор мог запретить эксперимент. У него могли быть обязательства перед человечеством.

– А у вас?

– Мрак считает, что… После стольких лет на Зоне… Давай, оставим эту тему.

– Мне надо подумать.

– Конечно, конечно.

Опять ничего не знаю. Кому верить? Шейле или драконам? Или никому? Почему так трудно решать, когда дело идет о людях? По технике я же первый в группе.

Беру в руки рацию.

– Второй, я первый. Прием!

– Кир, слышу тебя!

Сразу ответила. Словно ждала, что я вызову.

– Сейчас я прилечу к тебе вместе с Катрин. Она парламентер. Я гарантировал ей безопасность.

– Уже продался?

– Глупая. Говорить будешь ты. Я обеспечиваю безопасность сторон, и только. Чтоб не влиять на твое решение, надену щит. Согласна?

– Нет!

– А я все равно лечу!

– Я буду стрелять!

– Тогда начинай с меня. Конец связи.

Иду в спальню Шейлы, нахожу медальон под подушкой. Вытряхиваю подушку из наволочки. Высоко подпрыгнув, повисаю на карнизе для штор. Длинный металлический прут выскакивает из гнезд, тяжелая ткань стелется по полу.

– Почини карниз, – бросаю на ходу киберу. Катрин сгибает лапу, влезаю на нее, усаживаюсь на основание шеи. Никогда не летал на драконе. Это как в яхте по волнам – вверх–вниз, вверх–вниз. Привязываю за углы наволочку к железному пруту. Теперь это белый флаг парламентера. Сую его в лапу Катрин.

– Спасибо, Кир.

Свежий ветер раздувает рубашку. Слишком свежий. Нужно было надеть куртку. Замечаю, что на земных березках начинает желтеть листва.

– Здесь зимы холодные?

– Нет. Туманные. Здесь жуткие туманы зимой. Океанологи напутали с течениями, а дамбу для корректировки насыпать не успели.

– Почему Шейла не ладит с родителями?

– Видишь ли, ее мать…

– Про мать я знаю. А отец?

– Он не пускает ее в свои мысли.

– Почему?

– Это такая же трагичная и глупая история, как и все остальное. Мы все хотели, чтоб душа Шейлинки была чистая и звонкая – как горный хрусталь. А отец… Он преступник. Возглавлял мафию, пока не попал в лапы Командору. Кир, он просто до смерти боится, что девочка наберется от него плохого. Понимаешь, Кир, мой муж… Мрак очень хорошо умеет предвидеть поступки людей. Но в случае Шейлинки его опыт дает осечку за осечкой. Он не верил, что малышка тебя полюбит. Это я настояла…

Отец носит медальон, и Шейла его ненавидит. Теперь и я буду носить медальон… Не сниму медальон – убью любовь. Или – сниму медальон и убью надежду. Выхода нет. Говорят, в древнем метро на дверях была такая надпись. И слабые духом бросались на рельсы. Надпись заменили. Выход рядом. Может, на самом деле – на рельсы. Малышка сохранит надежду. Но потеряет любовь. Еще на драконов подумает. Нет, это не выход. Что же делать? Я на все готов. Что делать?..

Шейла встречает нас на площадке перед домом. В руке – лазерный пистолет. Настроек не вижу, но готов спорить, узкий луч, полная мощность, непрерывный разряд. Чтоб нарезать дракона ломтиками. Катрин машет белым флагом и садится рядом с флаером. Соскакиваю с нее, прижимаю к себе Шейлу, увожу за угол.

– Медвежонок, обстоятельства изменились. Драконы согласны на все. Сегодня ничего не решай. Только выслушай. Договорились?

– Ты дурак. Она тебя слышит.

– А что я такого сказал?

Шейла морщит лоб, кисло улыбается, кивает и идет на переговоры с энтузиазмом всходящего на эшафот. Откидываю колпак флаера и сажусь на ступеньку. Отсюда видно обеих, но не слышно, о чем они говорят. Делать нечего, поэтому обдумываю систему противодраконовой защиты. Все оказывается черезвычайно просто. Драконы используют нуль–т. Перед любой пересылкой идет интенсивный обмен информацией между элементами нуль–транспортной системы. Достаточно забить нуль–эфир помехами, и система не работает! Генератор случайного кода с адаптивной настройкой под частоту, фазу и поляризацию информационных каналов нуль–транспортной системы драконов! Ничего сложного. Если б эту идею – да неделю назад! Я бы умер от зависти к самому себе. Сегодня это чистая теория. При условии, что я верю драконам. А я им верю?

– Ты очень занят? – Поднимаю глаза – Шейла. – Кир, ты хотел бы стать драконом?

– Хотел бы. Только это невозможно.

– Но… А Катрин…

– В инкубаторе вырастят тело дракона. Тебе наденут на голову колпак, перепишут твою память в компьютер. Потом колпак наденут на голову дракону. И из компьютера перепишут память в дракона. Ты останешься сама собой. Дракон будет знать все, что знаешь ты. Но ты не станешь драконом.

– А мое тело?

– Мгновенно и безболезненно. На атомы.

– Я все поняла. Дальше не объясняй. Кир, зачем они мне это предлагают?

– Хотят, чтоб ты была счастлива.

– Ты им веришь?

– Не знаю.

– Врешь! Веришь. Кир, ты зачем щит надел?

– Чтоб ты не узнала того, что тебе знать не следует.

– А что мне знать не следует?

– Я тебе потом скажу.

– Глупенький! Перед тем, как надеть щит, его включить надо!

Кто я теперь? Голова – два уха.

– Кир, не сердись, пожалуйста. Я же слово дала – когда ты без щита, говорю только правду. А насчет Великого Дракона не беспокойся. Он не в курсе. Еще предупредить хочу. Будь осторожен с Катрин. Она не простой дракон. Она чувствует ложь. Это не телепатия, но что–то близкое.

Месяц назад я думал, что живу в простом и понятном мире. Куда он делся, а? Летим домой, Медвежонок.

– Кир, прости, но я не могу, – отвечает вслух Шейла. – Мне надо решить, как жить. Я уже хотела согласиться стать драконом, а ты все испортил.

– Вот ты и решила. Менять мозг – это то же самое. Это уже будешь не ты, а кто–то с твоей памятью. Ты – это мозг.

– Блин!

– Не ругайся.

– Не ругайся, да? Ты понимаешь, что ты наделал? Что мне, теперь всю жизнь торчать на этой гребаной планете? Катрин обещала, что с новым мозгом я смогу в любой толпе хоть сутками! Без всякой головной боли! Мир посмотрю! Драконов смогу слышать. А ты!!! Подвинься!

Сдвигаюсь, и она садится рядом.

– Кир, не волнуйся за меня. Я тебя очень люблю, просто должна побыть одна. Я решу, и вернусь к тебе. Я всегда в тайгу ухожу, когда что–то обдумать надо. Специфика организма такая. А драконов больше не ненавижу. Но они все равно сволочи! Они отняли у меня победу!

– Не понимаю.

– Сдались без боя! Это же не победа, это мечта всмятку, когда противник сам на лопатки ложится.

– Теперь понимаю.

– Ты неправильно понимаешь. Раньше я была слабее их, и ничего не могла сделать. Они огромные, сильные, а я маленькая. А теперь я у тебя научилась сражаться, а сражаться не с кем. Они передо мной брюхом вверх стелятся. Это ты виноват. И планета эта дурацкая. На ней не получается ненавидеть. Лети домой, Кир. Я вернусь. Все обдумаю, и вернусь.

Назад лечу на флаере. В гараже метеостанции есть еще один. Я велел киберам привести его в порядок.

В прихожей киберы кончают монтировать нуль–кабину. Достаю рацию и сообщаю об этом Шейле.

– Я знаю, – отвечает она. – Это я велела. Чтоб ты мог с друзьями видеться. Об энергии не беспокойся, за все платят драконы.

Сажусь за компьютер и вызываю на связь Катрин.

– Как прошли переговоры?

– Скверно, Кир. Она требует невозможного. Хочет видеть Вредин и ящеров. Не знаешь, зачем ей ящеры?

– Догадываюсь. А вы?

– А я согласилась. Дура, правда? Мрак еще не знает. Ох, боюсь, боюсь, боюсь…

– Я хочу поговорить с Гребом.

– Это просто. Запиши код…

– … Вы должны снять щит и открыть душу дочери.

– Ты что, не понимаешь, что ты – моральный урод! Ты даже не рассердился, когда узнал, что она твои мысли читает. Это ТВОИ мысли! Твое нутро! Или в тебе нет ничего такого, что от других спрятать хочется?

– От других – да. Но не от дочери же!

– От нее – в первую очередь.

Я перевел взгляд с циновки, на которой, неимоверно изогнувшись, готовились к схватке два тигра, на шелковый халат хозяина, расшитый черными драконами. Почему–то подумалось, что из таких широких руковов вышла бы отличная юбка для Шейлы. Две юбки. Подошла Мириам, плавным текучим движением опустилась на колени, поставила перед нами крохотные чашечки с сакэ. Нет, не похожа она на киборга. И на островитянку не похожа, несмотря на кимоно, палочки в прическе и белые носки, заменяющие тапочки.

– Кир, пойми пожалуйста, – убеждает меня Мириам, – она – представитель новой цивилизации. Это не важно, что вся цивилизация состоит из одного человека. Между цивилизациями должно быть равноправие, согласен?

– Да.

– Мы не можем читать ее мысли. Она наши – может. Это нарушает гармонию. Щит восстанавливает гармонию – и только. Есть еще такое понятие, как менталитет. Острова – очень маленькая, густонаселенная страна. В ней очень ценится уединение, потому что физически уединиться практически невозможно. Из–за этого еще выше ценится духовное уединение. Даже лицо – оно для других, напоказ. Недаром ведь о нас говорят, что у японцев шесть лиц и три сердца. Душа – это маленькая крепость, куда нет входа никому.

– Но я же не прячу от нее ничего.

– Ты – блаженный, – резко говорит Греб. – Человечество велико, в нем встречаются любые отклонения. Если отклонение велико или опасно, человека пытаются лечить. Твое отклонение незаметно и неопасно.

– Спасибо, – только и нашелся я.

– Нет, тебе спасибо. Шейле очень повезло, что драконы нашли тебя. Кстати, искали два с половиной года. Я был против твоей кандидатуры, но сейчас вижу, что ошибся. Твое здоровье.

Выпиваю подогретое сакэ за свое здоровье. Гадость эта сакэ. Можно считать разговор оконченным, пора прощаться. Друг друга не поняли.

– Могу я посмотреть на комнату, где жила Шейла?

Так же плавно, как села, Мириам поднялась с колен. Иду за ней на другую половину дома. Здесь нет ни ширм, ни раздвижных стенок из промасленной бумаги. Европейский стиль. Мириам по дороге надевает тапочки, буквально на секунду скрывается за дверью и появляется уже в ковбойке и потертых джинсах.

В комнате Шейлы бардак не хуже, чем в моей. На стене висит меч в ножнах. Взглядом спрашиваю разрешение и обнажаю грозное оружие. Можете мне не верить, но этим мечом сражались! Им убивали. Это не бутафория, это боевое оружие, грубо выкованное, с выбоинами и зазубринами на лезвии. И взято оно не из музея. Сталь клинка может пережить века, но дерево рукояти стареет. Лет двдцать–тридцать, не больше. Ошеломленно оглядываюсь.

– Меч Всемогущего, – говорит Мириам. По лицу вижу, что лучше не развивать эту тему. – Кир, сынок, оставайся ночевать у нас. Комната для гостей свободна. А хочешь – в поселке несколько незанятых коттеджей. Выбирай любой.

– Спасибо, но Шейла беспокоиться будет. Она не знает, где я.

До моего дома отсюда ровно столько, сколько до нуль–кабины. Меньше ста метров и пять цифр. Сходил в гости к родственникам. Зря сходил. Моя теща – киборг… Умереть, не встать.

Пишу ответы на все письма, посылаю. Комп минуты на две задумывается, потом отвечает, что связь установить невозможно. Еще минуту тупо смотрю на экран. И – взрываюсь. Ремень с кобурой – на пояс, куртку – под мышку, рация, кнопка вызова – это уже на бегу, по дороге к флаеру. Шейла отзывается очень быстро.

– Нет связи! – кричу я. – Готовь оружие, лечу к тебе.

– Какой связи?

– Со внешним миром.

– Успокойся, – смеется Шейла. – Это я устроила.

– Как?

– А я знаю? Ты придумал, я слово в слово киберам пересказала. Они сделали.

Я придумал? Я??? Ну да, придумал… Было такое. Когда щит забыл включить.

– Зачем, Медвежонок?

– Как ты не понимаешь? Я хочу победить по–настоящему. Чтоб никаких поддавков! Чтоб они поняли! Иначе я всю жизнь буду ходить как в душу плюнутая.

– Как–как?

– Фу на тебя! Это наша планета, пусть не подглядывают! Я обещала думать две недели. Пусть пока хвосты грызут.

– А я? У меня нет хвоста…

– Соси лапу. А что у тебя?

– Почту отправить.

– Это долго?

– Минута.

– Отключаю. Скажи, когда снова можно включить.

Возвращаюсь в дом, разбираю свежую почту. Вновь тянусь к рации.

– Медвежонок, тут половина писем – тебе.

Крепко обнимаю эту несносную девчонку. Господи, как я успел по ней соскучиться.

– Кир! Раздавишь опытный экземпляр! – жалобно пищит она. – Я же ненадолго. Всего неделя… Честное слово, ничего не натворю! Кир, мне еще грустней. У тебя один повод, а у меня два.

– Как – два?

– Ты опять не так понял. Первый – это ты, угадал. А второй – детство кончилось. Я теперь взрослая и очень сознательная. Почти как ты. Потому что от тебя научилась. Ты – космодесантник, а я – испытатель. Пилот–испытатель Шейла Камурава! Познакомься.

– Со справкой?

– Глупенький! – прижимается ко мне и водит пальчиком по груди.

У меня тоже куча дел. Надо навестить родителей Толяна. Им сейчас тяжело. Надо заглянуть хоть на денек к своим предкам. Под каким–то соусом вытащить их из города и познакомить с Шейлой. Надо посочувствовать завалившим зачет и придумать кучу баек про драконов и мою секретную миссию. И в деканат надо зайти, перевестись на заочное отделение. Заочное отделение космодесанта. Мар–разм! Сесть, не встать!

А Шейла собралась на планету разумных динозавров. Артем с Шаллах каким–то образом пробили ей визу. Вредины тоже обитают на планете динозавров. Для Шейлы они вроде как родные тети.

– Ты еще не все знаешь! – хвастается она. – Вредины Великого Дракона зовут папой!

– Ну и что?

– Не понял?! Подумай, кем тогда он мне приходится!

– Ну и в семейку я попал! Слушай, никак ты боишься? Родного дедушки?

– Боюсь. Только не его. Артем специально время выбрал, чтоб его там не было.

С негромким хлопком над площадкой появляются два дракона, и падают метров с двух. Самка испуганно взвизгивает, распахивая крылья. На обоих надеты вязаные шапочки шлемов–глушилок.

– Познакомься, – представляет их Шейла. – Шаллах и… Кто это?

– Бенедикт, мой муж, – представляет Шаллах спутника. Тот вежливо кивает.

Шейла с недоверием смотрит на незнакомого дракона и лезет на спину Шаллах. Машет мне рукой. Шаллах разводит крылья, приподнимается на метр над землей и с хлопком исчезает. Бенедикт еще раз кивает мне, приседает, подпрыгивает на всех четырех лапах и тоже исчезает. Все, что я знаю о нуль–т, говорит о том, что это чудовищное нарушение техники безопасности. Финишировать можно где угодно, но стартовать полагается из кабины. Иначе может пополам разрезать. Видимо, драконам на самом деле закон не писан.

Возвращаюсь в дом и набираю код родного мегаполиса. Противно! Придется скрывать от родителей, что женат. Шейле еще нет восемнадцати.

– … В полной безопасности. Все процессы в норме, но пусть поспит дня три–четыре.

Смотрю на лицо Шейлы под толстой прозрачной крышкой биованны. С него медленно исчезает гримаса боли и испуга. Что же ты наделала, любимая моя.

– Как же вы…

– Нелепая случайность, – оправдывается Артем. Шаллах плачет.

– Ей было очень больно?

– Очень, – сознается Катрин. – Словно кипятком по мозгам.

Хвост ее нервно метет по полу. Два динозавра, габаритами побольше медведей гризли, стоя за пультами, наблюдают за экранами. В углу тихо переругиваются Вредины – Мириван и Мириту, сестры Мириам.

– Кир, честное слово, я не виновата, – всхлипывает Шаллах. – Командор должен был вернуться через два дня.

– Это мы вызвали Командора, – сообщает одна из сестер–Вредин. – Вина на нас.

– Как это произошло? – спрашиваю я.

– Я могу показать, – отзывается Артем. Иду за ним. Вредины и Катрин идут с нами. Шаллах остается. Она суетится у медицинской аппаратуры. Планировка базы знакомая, типовая. Если не ошибаюсь, проект 3(Д). Сворачиваем к экранному залу. Дракон включает панорамный экран, отдает голосом команды компьютеру.

На экране – Шейла в окружении драконов беседует о чем–то с динозаврами. Ко взрослому динозавру подбегает детеныш, тот берет его на руки и опускает в сумку на животе. Из сумки тут же высовывается головка детеныша. Шейла протягивает руку и гладит ее.

– Сейчас по нуль–т на базу прибудет Командор, – комментирует Артем. Динозавр с детенышем куда–то уходит, Шейла оборачивается к Шаллах. Вдруг лицо ее искажается гримассой, она зажимает уши ладонями и падает на колени. Рот открыт в беззвучном крике. Ракурс меняется, вижу, как по коридору к застывшей группе крупными прыжками несется дракон.

– Командор услышал крик боли и бросился на помощь, – поясняет Артем. – Он же не знал, что причина в нем.

От толпы отделяются два дракона и устремляются ему навстречу. Это Катрин и Шаллах. Катрин бросается на Великого Дракона грудью, тот, изумленный, отлетает к стене. Шаллах хватает его за хвост и, напрягая все силы, тащит по коридору. Катрин спешит ей на помощь, и они быстро удаляются. Артем останавливает кадр. Это могло бы быть смешным – отвалившаяся до пола нижняя челюсть и круглые от изумления глаза Великого Дракона, которого две правнучки бегом волокут куда–то за хвост.

– Так что же все–таки произошло? – спрашиваю я.

– У Командора очень мощное биополе. Настолько мощное, что обычные женщины, не телепаты, чувствуют его на расстоянии больше ста метров. Он обжег Шейле нервные окончания.

Глупо, как глупо. Бросился спасать и чуть не убил. А кто бы не бросился?

– Кир, мы не знали, что происходит, – подходит ко мне Мириту. – Командора на базе нет, а все драконы поголовно в шлемах–глушилках. Никто ничего не объясняет…

– Шейла просила не говорить ничего сестренкам. Что–то насчет чистого эксперимента, – сообщает Артем. – А для сестренок тайна – что красная тряпка для быка.

– Кир, не волнуйся. С Шейлинкой все будет хорошо.

– Слово дракона?

Катрин молча изучает пол. Тоже ответ.

– Это рок, Кир, – наконец говорит она.

Выхожу на крыльцо, сажусь рядом с Шейлой. Туман. Сыро и прохладно. Наступил сезон туманов.

– Сто часов счастья, чистейшего, без обмана… – бормочу я.

– Что?

– Стих привязался… Сто часов счастья… Разве этого мало? Я его, как песок золотой, намывала. Собирала любовно, неутомимо, по крупице, по блестке, создавала его из тумана и дыма…

– Выключи, пожалуйста, щит, – просит она.

– На мне нет щита. Он в спальне, в тумбочке.

– Понятно.

Молчим.

– Кир, я рассказала Катрин про наш розыгрыш. Мрак все равно гад, но Лобика жалко. Они в лаборатории заперлись, две недели проецирующую телепатию в моих генах искали.

– Трудно найти черную кошку в темной комнате…

– Угу.

Снимаю куртку, накидываю на дрожащие плечи. Зябко.

– Сто часов – это ведь четыре дня, четыре ночи, и еще чуть–чуть, – загибает пальцы Шейла. Три загнула, задумчиво смотрит на мизинец.

В доме слышны шаги.

– Твой отец, – говорю я. – Я сказал ему, что на нашей планете носить щит запрещено.

На крыльцо выходит Греб Камурава. В руке осторожно, словно горсть воды, несет медальон. Садится слева от Шейлы и, размахнувшись, бросает медальон в туман. Золотистая безделушка повисает, зацепившись цепочкой за ветку куста.

– Поздно, папа. Я оглохла.

– Прости, Мотылек. Я зря согласился на эксперимент.

– Нет, папа. Ты просто не представляешь, как много мне дал. Я тоже не представляла… до сегодня.

– Может, это еще пройдет? А, Медвежонок?

– Кир, ты не въехал. Это уже неважно. Эксперимент провалился. Нельзя прыгать через пропасть в два приема. Нельзя ставить на корабль двигатель от катера. Наоборот тоже нельзя.

– Но…

– А вдруг Командор пройдет рядом с моим ребенком? Кир, я пилот–испытатель нового подвида гомо сапиенс. Я должна думать не о себе, а о человечестве. Разработка полезна и функциональна. Идея великолепна. Но мозг… Исполнение никуда не годится.

Драконы, как всегда, справились с задачей. Пока я колебался, они, с моей помощью, превратили Шейлу из волчонка в испытателя человеческого мозга. Я даже не понимал, что делаю. Малышка полна ответственности. У нее есть цель в жизни. Иметь цель в жизни – это счастье. Была цель. Испытание–то провалилось.

Сто часов счастья,

Чистейшего, без обмана.

Сто часов счастья…

Разве этого мало?

Сто часов – на всю жизнь? Пусть так. У Шейлы было меньше.

– Что же теперь?

– Имеются варианты, – отзывается Шейла и яростно ковыряет каблуком землю.

12.03.1998 – 01.05.1998

Оглавление

Шумил Павел ЖЕСТОКИЕ СКАЗКИ СКАЗКА N1 МАСТЕР — ЛОМАСТЕР

Шумил Павел ЛЮБИТ — НЕ ЛЮБИТ ЖЕСТОКИЕ СКАЗКИ СКАЗКА N2

Шумил Павел ЖЕСТОКИЕ СКАЗКИ СКАЗКА N3 К ВОПРОСУ О ПРИРОДЕ СЕМЕЙНОГО СЧАСТЬЯ

Шумил Павел ЖЕСТОКИЕ СКАЗКИ СКАЗКА N4 ПЕРЕВЕДИ МЕНЯ ЧЕРЕЗ МАЙДАН

  ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПАКЕТ N1

  ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПАКЕТ N 2

  ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПАКЕТ N 3

  ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПАКЕТ N 4

  ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПАКЕТ N5

Шумилов Павел Робертович ЖЕСТОКИЕ СКАЗКИ СКАЗКА N5 КОШКИН ДОМ

Шумил Павел ЖЕСТОКИЕ СКАЗКИ СКАЗКА N6 К ВОПРОСУ О РАВЕНСТВЕ ПОЛОВ

Шумилов Павел Робеpтович ЖЕСТОКИЕ СКАЗКИ СКАЗКА N7 Должны любить

  Часть 1

  Часть 2

  Часть 3

  Часть 4

Павел Шумил Процент соответствия

  Часть 1. Экстремалы

    Атран. Кордон

    Алим. Турбаза

    Атран. Охота

    Алим. Река

    Атран. Темнота

    Алим. Водопад

    Атран. Голубые сады

    Алим. Озеро

    Атран. Институт генетики

    Алим. Канал

    Атран. Танцхом

    Алим. Выход на сушу

    Атран. Бала

    Алим. Старший по группе

    Атран. Трудоустройство Балы

    Алим. Бирюза

    Атран. «Я или кула»

    Алим. Юго-Восточный Институт Генетики

    Атран. Член Совета Эскар

    Алим. Конвой

    Атран. Информаторий высшего круга

    Алим. Трасса

  Часть 2. Учёные

    * * *

    Алим. Полигон

    Атран. Кафедра

    Алим. Симпозиум

    Атран. Голубой транссексуал

    Алим. Зрение суши

    Атран. Перевоз

    Алим. Интеллект головоногих

    Атран. Институт Темноты.

    Алим. Крупный успех большого коллектива

    Атран. Полигон Суши.

    Алим. Смерть испытателя

  Часть 3. Лидеры

    Атран. Темнота. Двенадцать лет спустя

    Алим. Юные испытатели

    Атран. Тупик

    Алим. Телеграмма

    Целители. Институт Темноты

    Алим. Покорители Суши

    Атран. Артефакт

    Алим. Экспедиция к артефакту

  Пролог, который иронией судьбы занял место эпилога

Эдуард Ляпунов совместно с Павлом Шумилом Краткие полёты Стелси

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6 Встреча

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Эпилог

  Разбор полётов

Павел Шумил Байки у костра

  Вступление…

  Байка первая: Как Вредины в Отряд попали

  Байка вторая. Квампа, или как люди драконам нос утерли

  Байка третья, загадочная: Чем занят комп Терпеливых

  Байка четвёртая: Байка о разноцветной драконе

  Байка пятая: О бедном драконе замолвите слово

  Байка шестая: Байка о том, как появился на свет Змей Горыныч

  Байка седьмая, с релятивистским уклоном: Парадокс близняшек

  Байка восьмая, шпионская, абсолютно секретная!

  Байка девятая: Наш паровоз вперед летит!

Павел Шумил «Из ненаписанного»

  Пpедисловие автоpа

  Быть дpаконом…

    Идея

    Визит

    Дети

    Скверные парни

Павел Шумил Дом Командора

  TransMatrix

  Shumil

  TransMatrix

  Shumil

  TransMatrix

  Shumil

  TransMatrix

  Shumil

  TransMatrix

  Shumil

  TransMatrix

  Shumil

  TransMatrix

  Shumil

  TransMatrix

  Александра

  Shumil

  Александра

  Shumil

  Александра

  TransMatrix

  Александра

  Shumil

  Александра

  Александра, Shumil

  Shumil

  Александра

  Shumil

  Александра

  TransMatrix

  Shumil

  Geser

  Александра, Geser

  Shumil

  Александра

  Shumil

  Александра, Geser

  Shumil

  TransMatrix

  Geser, Shumil, Александра

  Александра

  Shumil

  Александра, Geser

  Shumil

  Александра, Geser

  Shumil

  Александра

  TransMatrix

  Shumil

  Александра

  Shumil

  TransMatrix

  Shumil

  Александра

  TransMatrix

  Geser

  Shumil

  Atrus

  Dreigo

  Dreigo, Shumil

  Atrus

  Shumil

  Atrus

  Shumil

  Atrus, Shumil

  Shumil

  Скрут

  Shumil

  Walrus

  Shumil

  Walrus

  Shumil

  Walrus

  Shumil

  Walrus

  Shumil

Shumil, Guest СПАСАТЕЛИ (Альт — Земля-2)

Павел Шумилов Одинокий дракон. Последний повелитель

  Одинокий дракон

    Слово о драконе

    Зверюшка Повелителей

    Крыса в лабиринте

    Спасатель

    Биоробот

    Рождённый ползать

    Одинокий дракон

    Биоробот

    Первый из рода

  Последний Повелитель

Павел Шумилов Давно забытая планета. Дракон замка Конгов

  Давно забытая планета

    Сэконд

    Земля (4 месяца назад)

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля. Орбитальная

    Сэконд

    Земля. Орбитальная

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Сэконд. Орбитальная

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Сэконд. Орбитальная

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Сэконд. Орбитальная

    Сэконд

    Сэконд. Орбитальная

    Сэконд

    Сэконд

    Сэконд

    Сэконд

    Сэконд

    Земля

    Сэконд

    Сэконд. ОРБИТАЛЬНАЯ

    Сэконд

    Сэконд. Дракон

    Сэконд. Сандра

    Сэконд. Дракон

    Сэконд. Сандра

    Сэконд. Дракон

    Сэконд. Сандра

    Сэконд. Дракон

    Сэконд. Сандра

    Сэконд. Дракон

    Сэконд. Сандра

    Сэконд. Дракон

    Сэконд. Сандра

    Сэконд. Дракон

    Сэконд. Сандра

    Сэконд. Дракон

    Сэконд. Сандра

    Сэконд. Дракон

    Сэконд. Сандра

    Сэконд. Дракон

    Сэконд. Форт

    Сэконд. Шаттл

    Сэконд. Уголек

    Сэконд. Шаттл

    Сэконд. След

    Сэконд. Дракон

    Сэконд. Скар

    Сэконд. След

    Сэконд. Дракон

    Сэконд. Скар

    Сэконд. Сандра

    Сэконд. Дракон

    Сэконд. Форт

    Эпилог

  Дракон замка Конгов

    ПРОЛОГ,

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

    ГЛАВА 8

    ГЛАВА 9

    ГЛАВА 10

    ГЛАВА 11

    ГЛАВА 12

    ГЛАВА 13

    ГЛАВА 14

    ГЛАВА 15

    ГЛАВА 16

    ГЛАВА 17

    ГЛАВА 18

    ГЛАВА 19

    ГЛАВА 20

    ГЛАВА 21

    ГЛАВА 22

    ГЛАВА 23

    ГЛАВА 24

    ЭПИЛОГ,

Павел Шумилов Стать Драконом. Осколки Эдема

  Стать драконом

  Осколки Эдема

Павел Шумилов Караван мертвецов

  Иди, поймай свою звезду

    Часть первая. Хроники Отряда

    Часть вторая. Планета Шутника

    Эпилог

  Караван мертвецов

    Рынок

    Дом

    Караван

    Бунт

    Ночь

    Проводник

    Рэй

    Караван

    Форт

    Патруль

    Рабыня Всемогущего

    Дочь Дракона

    Всемогущий

    Отлет

    База

    Адам и Ева – 2