Лола Карлайл покажет всё (ЛП) [Рэйчел Гибсон] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Рейчел Гибсон

Лола Карлайл покажет всё


Рейчел Гибсон «Лола Карлайл покажет всё», 2013

Оригинальное название : Rachel Gibson « Lola Carlyle Reveals All», 2009

Перевод:

Коррекция: Dinny, Elisa

Редактирование: Регинлейв

Худ. оформление: Регинлейв


Аннотация


Когда бывшая супермодель Лола Карлайл узнает, что некоторые из ее... хм... личных фотографий распространились по Интернету, она прячется ото всех там, где есть солнце и где – как полагает Лола – она будет в безопасности, пока слухи не сойдут на нет. Но девушку захватил врасплох какой-то мужчина, представившийся Максом Замора и утверждающий, что он работает на правительство, «реквизировавший» частную яхту, где блаженствовала Лола.

Звучит бредово, но Макс сказал Лоле правду – его прикрытие провалилось, он находится в бегах, и теперь столкнулся нос к носу с очень рассерженной – и очень красивой – женщиной. Макс прежде уже видел Лолу – почти без одежды на обложках модных журналов. Но в жизни она намного прекраснее. От макушки с дерзко торчащими золотистыми волосами до кончиков пальцев с наманикюренными ноготками – Макс находит ее невероятно сексуальной, привлекательной... и настоящей занозой в заднице. А потом Лола умудряется поджечь яхту!

И теперь, когда эта невероятная парочка оказалась посреди океана, атмосфера накаляется – и не только из-за горячих солнечных лучей, но и потому, что Лола готова показать всё...


Рейчел Гибсон

Лола Карлайл покажет всё


Множество благодарностей моим подружкам по четверговым вечерним посиделкам: Лоре Ли Гурк, Джилл Хилл и Кэти Уилсон.

Вы заставляете меня смеяться и поддерживаете во вменяемом состоянии.


Признание


Я хотела бы выразить благодарность следующим людям, которые помогали во время написания этой книги: Флойду и Глории Скиннер, поделившимся знаниями о парусном спорте; старшине Береговой охраны[1] Майку Броку, ответившему на мой звонок и все мои вопросы; и многим авторам исследовательских книг, которые я использовала при написании романа.


Пролог


Худшим из всех оскорблений, от которых Лола Карлайл пострадала в своей жизни – а список был довольно длинным и пикантным – несомненно, стали ее фото ню в Интернете. Кто угодно с модемом и кредитной картой мог рассмотреть пятнадцать разных фоток, на которых она в чем мать родила. Одна непристойней другой. Осознание этого несло чувство вечного позора, давило на плечи, стучало по голове как молот по наковальне.

Фото сделал несколько лет назад ее бывший жених, Сэм «Придурок». Сэм, парень, признававшийся в бесконечной любви, который говорил, что ему она может доверять как никому другому, использовал ее фотографии, чтобы выпутаться из финансовых проблем. Спустя четыре года после их разрыва, он создал www.lolarevealed.com, ставший источником самого большого позора Лолы.

В прошлом Лола так часто позировала профессиональным фотографам, что и не сосчитать. А Сэм был менеджером инвестиционного банка, и сделал свои снимки одноразовым Кодаком[2], который он схватил, перекусывая на ходу. Оглядываясь назад, она могла списать все на полное безумие, раз позволила ему сделать серию снимков обнаженной себя в его постели, оседлавшей его велотренажер, сидящей посреди кухонного стола и жующей шоколадные батончики и пакеты чипсов «Доритос».

Самая ужасная фотография запечатлела ее целующей выдающегося размера батончик «Тутси Ролл»[3]. В то время фотки делались просто ради забавы, как глупая шутка над ее карьерой, ради которой она никогда не ела ничего печеного, жареного или добавляющего больше ноля калорий. Никогда не брала в рот калорийных вкусностей, которые нельзя было бы потом вывести из организма с помощью слабительного.

Фотографии не показывали, что это было болезнью, начавшейся сразу после того, как она заработала булимию[4] из-за нездоровой пищи. Порочный круг вины, всегда начинающийся с полной потери контроля. Паника из-за того, что она, возможно, поправилась на унцию, всегда отсылала ее прямо к беговой дорожке или туалету.

Сейчас она могла управлять этими импульсивными желаниями, но когда-то они почти забрали у нее жизнь. Даже теперь, каждый раз, когда она смотрела на старые изображения своих пяти футов одиннадцати дюймов[5] и сто десять фунтов веса[6], голос в голове твердил ей, что она должна пропустить обед, или убеждал навестить Полковника[7] и заказать ведро цыпленка, пюре, соуса и диетической кока-колы.

Хуже, чем унижение от этих вульгарных фото, оказавшихся в Интернете на обозрение всего мира, было осознание того, что с ними ничего невозможно сделать. А она пробовала. Просила Сэма отдать ей фотографии и удалить их из сети. Предложила ему деньги, но, даже по прошествии времени, он все еще злился из-за их разрыва, и отказался. Наняла адвоката, сказавшего ей то, что она в основном уже знала. Фото принадлежали Сэму, и он мог публиковать их везде, где понравится. Она подала на него в суд и быстро проиграла.

Единственная оставшаяся возможность – нанять киллера. Вариант, который, на самом деле, можно обдумать, знай, она заранее, что ее не поймают, опозорив ее и ее семью еще сильнее. В семье, и так достаточно плодовитой на грешников, Лола всегда была самой паршивой овцой. А это настоящее достижение, учитывая недавние неприятности дяди Джеда. Ни один из них не бывал в местах заключения. Окружная тюрьма[8] – да. Федеральная – нет. А зрелище Лолы в тюремном оранжевом комбинезоне просто добьет ее бедную мать.

Лола потянулась за таблоидом[9], сунутым в чемодан, и взглянула на свое лицо на обложке «Нэшнл Инкуайрер»[10]. Прочитала заголовок: «БЫВШАЯ МОДЕЛЬ ТЯЖЕЛОВЕС, ЛОЛА КАРЛАЙЛ, ЗАЛЕГЛА НА ДНО».

Она отбросила журнал, и, держа под мышкой Крошку, карликового пинчера, вышла из крохотного бунгало. Казалось, что ее имя никогда больше не упомянут без комментария о тех двадцати пяти фунтах, которые она набрала, с тех пор как повернулась спиной к модельному бизнесу. Тяжеловес еще одно из самых милых описаний. А самое ее нелюбимое прозвище – Большая Лола. Она попыталась не позволить прозвищам причинить ей боль или обеспокоить ее. Но, в глубине души так и получалось.

Она не толстая, и она не в бегах, между прочим. Она на весьма необходимых для ее психического здоровья каникулах. На частном острове в Багамах, отдыхает. Но после двух дней отдыха ей все наскучило до слез, и она уже на стену лезла от скуки и безделья. У нее есть жизнь, чтобы жить, и бизнес, чтобы работать. А теперь, благодаря теплому солнцу и свежему воздуху, у нее есть еще и хороший загар, свежая голова и новый план.

Она рассчитала: все, что необходимо, чтобы вынудить Сэма поставить крест на его сайте, это хороший частный сыщик и немного свежей грязи. Сэм не всегда был честен в своих деловых операциях, и она знала, что должно найтись много чего, что она сможет использовать для шантажа. Это было настолько просто, что она не знала, почему не подумала об этом раньше.

Как только она вернется домой, Сэм «Придурок» потерпит неудачу.


Глава 1


Макс Замора стал слишком стар, чтобы играть в Супермена. Адреналин пронесся по его венам и поднял дыбом волоски на руках, но мало что сделал, чтобы притупить горящую боль, простреливающую бок, крадущую воздух из легких. В тридцать шесть лет он чувствовал боль при спасении мира намного сильнее, чем привык.

Он сделал несколько вдохов-выдохов, чтобы контролировать боль и тошноту, опасную под водой. Сквозь пульсацию в голове он слышал звуки издаваемые туристами и такси, островную музыку и звук волн, ударяющихся о пристань. Он не услышал ничего необычного в звуках, заполняющих влажный ночной воздух, но Макс знал, что они где-то там. Ищут его. И если они его поймают, то, не колеблясь, убьют, и на сей раз преуспеют.

Свет от «Казино Атлантис» размытым пятном освещал пристани для яхт, и на доли секунды его зрение прояснилось, потом снова раздвоилось, нарушая его равновесие, когда он двинулся из тени. Подошвы его военных ботинок не издали ни звука, когда он забрался на яхту, привязанную в конце пристани. Кровь сочилась из пореза на нижней губе и капала вниз по подбородку, на черную футболку. Он знал, что когда адреналин иссякнет, он окажется в клубке боли, но он планировал оказаться на полпути во Флориду прежде, чем это произойдет. На полпути из ада он посетил Райский Остров[11].

Макс пробился к темному камбузу и обыскал ящики. Его рука нащупала рыбный нож, он вынул его из чехла и провел пугающим пятидюймовым лезвием по большому пальцу. Лунный свет лился сверху, через плексигласовые окна яхты, освещая участки черного как смоль интерьера.

Он не потрудился и дальше обыскивать яхту. В любом случае, много не увидишь, и будь он проклят, если включит свет и обнаружит свое местоположение.

Столовые приборы в ящике загрохотали, когда Макс хлопнул им, закрывая. Он решил, что если владельцы все еще на борту, он произвел достаточно шума, чтобы уже поднять их с постели.

И если кто-то действительно внезапно появится из темноты, то придется переключиться на запасной план Б. Проблема состояла в том, что у него не было плана Б. Час назад он привел в действие последний запасной план, и сейчас работал на чистом инстинкте и выживании. Если эта последняя отчаянная попытка не удастся, он покойник. Макс не боялся смерти, он просто не хотел никому доставлять удовольствие убить его.

Никто не появился, и он выбрался обратно на палубу и быстро обрезал швартовы[12]. Затем двинулся вверх по лестнице, на мостик. На несколько секунд зрение прояснилось, позволяя ему увидеть парусиновый тент и панорамные пластиковые окна. Он опустился на колени около капитанского кресла в пестрых пятнах теней, и перед глазами снова все поплыло и раздвоилось.

Волна тошноты накрыла его, и он дышал сквозь нее как мог. По большей части на ощупь, он использовал нож, чтобы выдавить секцию из верхней части штурвала. Пот обжигал порез на лбу, сбегал по бровям, наконец, он вытащил клубок проводов. Его зрение не становилось лучше, и ему потребовалось больше времени, чем хотелось, чтобы найти заднюю панель выключателя зажигания. Когда он все-таки ее нашел, то перерезал провода и соединил их вместе. Двойной двигатель зашумел, разбрызгивая и взбалтывая воду, Макс положил одну руку на бок, другую на штурвал и поднялся.

Он включил передачу, двинув дроссель вперед, и осторожно повел судно в конец пристани. Если он наклонял голову вправо, раздвоение в глазах было не таким сильным, и он мог удерживать яхту по центру судоходного русла, подальше от опасностей.

Он вел судно от пристани для яхт в гавани Нассау, под мостом, который соединял Райский Остров со столицей, мимо круизных кораблей, стоящих в доке у причала Принца Джорджа. Ничто той ночью не давалось легко, и в любой момент он ожидал волну автоматного огня, разрезающего парусиновый тент и уничтожающего палубу. В ту минуту, когда днем он высадился на острове, его удача прошла путь от «плохой» до «ужасной», и он не верил, что его невезуха закончилась.

– Извините, а что вы делаете?

Услышав звук женского голоса, Макс обернулся, ухватившись за подлокотник капитанского кресла, чтобы удержаться от падения. Он пристально всмотрелся в раздваивающийся образ женщины, обрисованный исчезающими огнями гавани. Маяк на окраине острова послал яркий луч, скользнувший по полу и осветивший две одинаковые пары ног с двадцатью красными ногтями. Совершил неторопливое путешествие по двум красно-синим юбкам и голым плоским животам. Две белых рубашки завязаны узлом между двумя парами больших грудей. Скользнул по уголкам двух полных губ и двинулся к путанице светлых завитков. Ее лицо оставалось скрытым, нечеткое изображение двух маленьких собак на руках тявкнуло, достаточно пронзительно, чтобы уши Макса закровоточили.

– Дерьмо, мне это не нужно, – воскликнул он, задаваясь вопросом, из какого ада она явилась. Жалкое подобие собаки спрыгнуло с ее рук и, бросившись на пол, остановилось у ног Макса, лая так упорно, что его задние лапы приподнимались над палубой. Женщина двинулась вперед, ее второй образ тащился немного позади, отстав, когда она помчалась, чтобы подхватить пса.

– Кто вы? Вы работаете на Тэтчей? – потребовала она ответа. У него не было времени на собак или вопросы, или еще какую ерунду. Она должна уйти. Последнее, что ему было нужно сегодня вечером – это тявкающая шавка и тявкающая женщина. Она и ее собака оказались перед необходимостью прыгнуть за борт. Конец Райского острова остался менее чем в ста футах позади них. Они, вероятно, сделают это. Если не сделают, это не его проблема.

– Заткни собаку, или я пну его за борт, – сказал он вместо того, чтобы выпихнуть ее и ее шавку в море. Черт, к старости он стал таким мягкотелым.

– Где вы сели на яхту?

Он проигнорировал ее и в последний раз поглядел на исчезающие огни Нассау в нечетких зеленых маркерах бакена и вспыхивающем маяке, потом обратил свое внимание на приборы. У него было несколько собственных вопросов, но придется подождать, чтобы получить ответы. В настоящее время есть более важные проблемы, например, выживание.

Его руки дрожали от боли и адреналина. Только благодаря силе воли и годам опыта, он успокоил их. Он не обнаружил другого судна за собой, но это не многое означало.

– Вы не можете просто взять эту лодку. Вы должны вернуться к пристани.

Если бы его голова не так чертовски болела, а тело не подверглось избиению как боксерская груша, то он, возможно, нашел бы ее чертовски забавной. Вернуться, после того ада, который он пережил? Отдать яхту, после того, как он с трудом ее украл? Нифига себе капризы. Редкий талант замыкать провода, когда человек не может даже глядеть прямо. Он был на борту почти каждого мыслимого военно-морского судна. От надувной лодки до атакующей субмарины. Он знал, как прочитать данные спутниковой системы навигации, и в трудную минуту мог прочитать морские карты и воспользоваться компасом. Проблема была с его зрением: лучшее, на что он способен сейчас, это гальюн на запад, и дотащить яйца до стен.

– Кто вы?

Он искоса посмотрел на золотое пятно приборов перед ним и дотянулся до радио. Он промахнулся и попробовал еще раз, пока не почувствовал кнопки под кончиками пальцев. Помехи заполнили воздух, заглушая вопросы женщины. Он поправил регулятор шумоподавителя, выключая фоновый шум, потом немного повернул его. Радио поймало переговоры морского оператора с пассажирским судном, тогда он переключился на некоммерческий канал. Он не услышал ничего необычного и продолжил переключаться. Каждый канал казался нормальным. Снова ничего необычного, но он не прислушивался к нормальному или обычному.

– Вы должны вернуть меня. Обещаю, что никому о вас не скажу.

Уверен, что нет, детка, подумал он, обернувшись через плечо, но не смог ничего увидеть из-за левого глаза, и вернулся к приборам. Если она к дьяволу заткнется, он мог бы почти забыть о ее присутствии.

Макс не связывался с Пентагоном в течение двенадцати часов. В последней передаче он сообщил им, что нет никакой необходимости в спасении или дальнейших переговорах. Два агента управления по борьбе с наркотиками, которых он искал, мертвы, и уже довольно давно. Очевидно, не привыкшие к пыткам, они погибли от рук похитителей.

– Знаете, люди заметят, что я исчезла. Держу пари, кто-то по мне уже скучает.

Ерунда.

– Уверена, что кто-то уже связался с полицией.

Багамская полиция – это наименьшая из его проблем. Он был вынужден убить старшего сына Андре Козеллы, Хосе, и едва успел сбежать, спасая собственную жизнь. Когда Андре обо всем узнает, он станет чрезвычайно обозленным наркобароном.

– Сядь и не шуми. – Напрягая двоящееся зрение, он разобрал огни парусника, направляющегося к ним по левому борту. Он не думал, что Козелла уже нашел тело и сомневался, что парусник заполнен контрабандистами наркотиков, но он прекрасно знал, что ничего нельзя исключать, и последнее, в чем он нуждался, это чтобы женщина около него начала кричать и отвлекать его.

Он скорее почувствовал, чем увидел, ее движение, и прежде, чем женщина успела сделать хоть шаг, он потянулся и схватил ее за руку.

– Даже не думай совершить какую-нибудь глупость.

Она закричала и попыталась вырваться из его хватки. Собака тявкнула, подскочила на палубе и сомкнула челюсти на штанине Макса.

– Убери от меня руки, – завопила она и замахнулась на него, почти попав по его и так больному черепу.

– Черт побери! – чертыхнулся Макс, развернув ее и швырнув спиной на свою грудь. Он стиснул зубы от боли, стреляющей вдоль ребер, и схватил ее за запястья. Она боролась, пытаясь убежать, но была мягкой и очень женственной – не противником для Макса. Он легко вынудил ее скрестить руки на груди, прижимая ее к себе и контролируя ее дергающиеся локти. Ее волосы, свалявшиеся на макушке, щекотали ему щеку, и он намекнул ей на неприспособленность к обороне в их ситуации.

– Будь хорошей девочкой, и кто знает, возможно, ты выживешь, чтобы увидеть восход солнца.

Она немедленно утихла.

– Не причиняйте мне боли.

Она неправильно поняла его, но Макс не потрудился ее поправить. Не о нем она должна волноваться. Он не собирался причинять ей боль, если она снова не сделает выпад в его сторону. Тогда все ставки отменяются.

Парусник скользил через спокойные воды, пятном для Макса и слишком ясно напоминая ему о его ослабленных позициях. Он не мог смотреть прямо. Даже сейчас, в темноте, его зрение лучше, чем на свету, у которого было примерно столько же преимуществ, сколько и неудобств. Он не нуждался в докторе, чтобы сказать, что его ребра сломаны, и был уверен, что будет мочиться кровью в течение, по крайней мере, недели. Еще хуже, что люди Козеллы забрали все его игрушки – оружие и средства связи. Они даже часы забрали. У него не было ничего, чтобы сопротивляться, и если они найдут его, он станет легкой добычей. Хуже, чем легкой добычей. Его невезение прокляло его нежной гражданской женщиной и ее раздражающей шавкой. Он тряхнул ногой, и мелкий брехун заскользил по деревянному полу.

– Отпустите меня, и я сяду, как вы сказали.

Он не верил ей. Не верил, что она не попытается попробовать что-то еще, а в нынешнем состоянии он даже не заметит, что происходит. Сегодня вечером он уже слишком много пережил, чтобы позволить ей закончить. Он прищурился, и два изображения слились в одно. Кормовой фонарь парусника скользнул мимо без происшествий, и, к его огромному облегчению, двоение в глазах не возвращалось.

– Кто вы? – спросила женщина.

– Я – один из хороших парней.

– Конечно, – сказала она, но она не выглядела убежденной. Больше похоже, что она пыталась умиротворить его.

– Я говорю правду.

– Хорошие парни не крадут яхты и не похищают женщин.

С одно стороны, она права, а с другой – ошибается. Иногда граница между хорошими и плохими парнями столь же смутная, как и его зрение.

– Я не краду это судно, я реквизирую его. И я не похищаю вас.

– Тогда верните меня обратно.

– Нет. – Макс прошел лучшую подготовку, которую могли предложить вооруженные силы. Исключая ночное фиаско, он мог стрелять и грабить лучше, чем кто-либо. Забраться на любой объект, получить то, что нужно, и появиться к обеду, но по своему опыту он знал, что одна истеричная дамочка может превратить стабильную ситуацию в столь же неустойчивую, как ад.

– Я не собираюсь причинять вам боль. Мне просто нужно увеличить расстояние между мной и Нассау.

– Кто вы?

Он хотел представиться ей фальшивым именем, но, так как она, вероятно, узнает его настоящее имя, когда попытается арестовать за похищение, он сказал правду.

– Я – капитан-лейтенант Макс Замора, – ответил он, не раскрывая всей правды. Он умолчал о том, что был уволен из вооруженных сил, и что в настоящее время работает на ту часть правительства, которой не существует на бумаге.

– Отпустите меня, – потребовала она, и Макс впервые взглянул вниз, на расплывчатое изображение рук, обвивающих ее запястья. Задняя сторона его пальцев и суставов прижималась к мягкой женской груди, и внезапно он ощутил каждый дюйм ее стройной спины, давящий ему на грудь. Ее попка толкнулась в его пах, и голод смешался с болью, пронзающей его ребра и тяжело бившейся в голове. Он одновременно ощутил и отвращение и удивление от того, что мог чувствовать что-то еще, кроме боли. Осознание ее тела прошло сквозь его кожу, и он задвинул его обратно, утрамбовал и загнал в темные ниши, где хоронил все свои слабости.

– Вы собираетесь еще раз на меня замахнуться? – спросил он.

– Нет.

Макс освободил ее, и она вылетела из его объятий так, будто ее одежда была в огне. Сквозь темные тени каюты он увидел, что она исчезла в углу, тогда он снова повернулся к приборной панели.

– Иди сюда, Малыш.

Он оглянулся, не уверенный, что правильно ее расслышал.

– Что?

Она подняла свою собаку.

– Он сделал тебе больно, Крошка?

– Иисус, – застонал он так, будто наступил во что-то грязное. Она назвала свою собаку Крошка. Неудивительно, что это такая неприятная мелкая боль в заднице. Он вернул свое внимание к GPS[13] и нажал выключатель. Освещенный экран, серое пятно линий и нечетких чисел. Он прищурился и сфокусировал взгляд на экране. На стороне порта он различил приближающиеся линии острова Андрос[14] и цепь островов Берри[15] по правому борту. Он не достаточно хорошо видел, чтобы прочитать насколько выросли долгота и широта, но рассчитал, что нужно проплыть на северо-запад еще около часа, прежде чем повернуть на запад, и к утру он окажется у побережья Флориды.

– Если вы – действительно лейтенант, то покажите мне свои документы.

Даже если бы все документы не забрали у него, когда он попался, то, так или иначе, они ничего бы ей не сказали. Он прибыл в Нассау под именем Эдуардо Родригеса, и всё в его паспорте, водительских правах и содержимом карманов и бумажника было сфальсифицировано.

– Сядьте, леди. Все закончится прежде, чем вы успеете это понять, – сказал он, потому, что ничего больше сказать не мог. Ничего, во что она бы поверила. Американской общественности лучше не знать о людях, подобных Максу. Людях, которые действуют в тени. Людях, которые выполняют для американского правительства миссии, которые невозможно отследить, и за которые платят деньгами, не оставляющими следа. Люди, которые отвечают на несуществующие требования с несуществующих телефонов в несуществующем офисе в Пентагоне. Люди, которые собирают разведданные, подрывают террористическую деятельность, и уничтожают плохих парней, позволяя правительству правдоподобно все отрицать.

– Куда мы направляемся?

– На запад, – ответил он, полагая, что это вся информация, в которой она нуждалась.

– А поточнее, куда на запад?

Ему не нужно было видеть ее, чтобы по тону ее голоса сразу догадаться о том, что она привыкла главенствовать. Настоящая мегера. И в более благоприятных обстоятельствах Макс не позволял никому выносить ему мозг, а нынче и обстоятельства оказались не из лучших. И будь он проклят, если позволит какой-то дамочке испортить эту ночь еще сильнее, чем она уже испорчена.

– А поточнее, куда я решу.

– Я имею право знать, где окажусь.

Обычно, ему не нравилось запугивать женщин, но только потому, что ему не нравилось, не означало, что его это беспокоит. Он замедлил двигатель до подходящей скорости приблизительно в двадцать узлов, ударил кулаком по круиз-контролю[16] и проследовал туда, где она стояла со своей собакой, неясной фигурой в темном углу мостика.

Свет полной луны скользнул через лобовое стекло и осветил вершину ее плеча и горло. Она, должно быть, разглядела выражение его лица, потому что ее дыхание прервалось, и она еще дальше забилась в угол. Хорошо. Пусть боится его.

– Слушайте очень внимательно, – начал он, возвышаясь над ней и упирая руки в бедра. – Я могу сделать происходящее легким для вас, или могу сделать очень трудным. Вы можете расслабиться и наслаждаться поездкой, или можете бороться со мной. Если вы примете решение бороться, я га-ран-ЧЕРТ ВОЗЬМИ-ти-ру-ю, что вы не победите. Ну, что дальше?

Она не сказала ни слова, но собака рванулась вперед из ее рук и вонзила зубы в его плечо, как бешеная летучая мышь.

– Дерьмо! – Макс выругался и схватил шавку.

– Не делайте ему больно! Не причиняйте Крошке боли!

Причинить боль? Макс собирался растоптать его, превратив в жирное пятно. Он потянул, и ткань его рубашки разорвалась. Рычащее животное оказалось в его руках, и он уронил его на пол. Собака завизжала и умчалась.

– Ублюдок! – завопила она. – Ты причинил боль моей собаке. – Только после того, как ее кулак, столкнулся с его головой, он понял, что своим ударом она захватила его врасплох. В ушах звенело, зрение расплывалось еще сильнее, и он обозвал ее несколькими очень непристойными именами.

Она замахнулась еще раз, но он был готов и перехватил ее запястье на полпути. Он сделал подсечку, и она опустилась, жестко свалившись на палубу. Макс был хорошим игроком. Он перебросил ее на живот и уперся коленом в спину. Она извивалась и боролась, назвав его несколькими патетическими прозвищами собственного изобретения.

– Прекратите меня трогать!

Прекратить трогать? Вряд ли. Он собирался завязать ей рот, связать ее и столкнуть за борт. Сайонара[17], дорогуша. Тусклый свет от GPS распространился по полу и достиг ее босых ступней и лодыжек. Она лягнула ногой, и он, схватив ее юбку в две пригоршни, оторвал длинный кусок от основания.

– Стойте! Черт возьми, вы думаете, что делаете?

Вместо ответа, Маск оседлал ее, зажав ее бедра между своими коленями, чтобы удержать ее на месте. Она попыталась выкрутиться и извернуться, но ему удалось схватить одну дергающуюся лодыжку и завязать вокруг нее половину узла. Потом он схватил другую, и намотал материал, соединяя их вместе. Она вопила во все легкие, пока Макс связывал ее ноги. Потом он ухватил подол ее юбки еще раз и разорвал. На сей раз вещь оборвалась почти полностью. Задняя поверхность ее длинных ног была бледной по сравнению с более темной деревянной палубой. Ее трусики могли бы быть розовыми, или, возможно, белыми. Макс не был уверен, и он не собирался останавливаться на этом.

Она просила его остановиться, но ее просьбы терялись в его все еще звенящих ушах. Он оторвал еще одну длинную полосу от юбки, затем накрыл ладонью ее попку. Шелк. Ее трусики были шелковыми, обнаружил он, пока удерживал ее. Он быстро изменил позицию так, чтобы находиться лицом к ее затылку вместо ног. Он встал на колени перед ней, словно тисками сжимая ее талию между своими бедрами, и пока он завязывал узел, она все еще боролась с ним. Она спрятала руки под тело, но он схватил ее руку и легко переместил ее к ее пояснице. Макс связал ее запястья, потом встал над ней. Теперь, когда прилив адреналина спал, и казалось, будто он, в конце концов, просто может жить, его нейромедиаторы[18] преодолевали меньше помех, и боль в голове и боку сделала его еще более отвратительным, чем прежде.

Тяжело дыша, он переступил через женщину, лежащую на полу, и двинулся к рулевому колесу. Он потратил впустую драгоценное время, имея дело с ненужной пассажиркой и ее ненужной собакой. Он щелкнул по круиз-контролю и толкнул дроссель к пятидесяти пяти узлам.

Царапанье когтей маленькой собаки достигло его измученных ушей, когда она выбежала из своего укрытия, шмыгнув мимо него. Потом тишина заполнила каюту, и он дотянулся до коробки с аварийными сигнальными ракетами, торчащей со стороны руля. За следующее полчаса его зрение достаточно прояснилось, чтобы разобрать десять ручных сигнальных ракет. Что касается превращения их в какое-либо оружие самообороны… Он решил, что в них не хватает магния, чтобы сделать приличную зажигательную бомбу[19].

Он оставил коробку с ракетами у штурвала и посмотрел на систему спутниковой навигации. Теперь он мог видеть абрис острова Андрос и островов Берри за кормой. Он подправил курс на несколько градусов на запад и направился к побережью Флориды. Как только он абсолютно уверился, что они не сядут на мель на одном из семисот островов и рифов, которые составляют Содружество Багамских Островов, он еще раз снизил скорость лодки и щелкнул по круиз-контролю.

Макс стиснул зубы от боли в боку, и, спускаясь с мостика, изучил темный угол. Женщине удалось принять сидячее положение. В тени он смог разобрать белый цвет ее блузки, а осколок света из окна сиял на ее красных ногтях на ногах. Ее маленькая собака лежала, свернувшись, у ее ног.

Не оглядываясь, Макс сошел с мостика, медленно спустился вниз по лестнице, хватаясь за бок при каждом шаге. Его дыхание стало более тяжелым, и к тому времени, когда он вошел в освещенный камбуз, перед глазами мелькали пятна. Он нашел медицинскую аптечку около плиты и лоток льда в морозильнике.

В холодильнике он обнаружил бутылки вина, несколько бутылок по 0,9 литра рома и текилы, и, о случай, пиво «Дос Эквис»[20]. В нормальных обстоятельствах Макс позволял себе только одно-два пива. Сегодня ночью он нуждался в чем-то большем, чем-то с большей отдачей, и он потянулся за ромом. Он отвинтил крышку прозрачной бутылки и поднес ее ко рту. И вздрогнул, почувствовав давление на разбитую губу, но, так или иначе, сделал несколько больших глотков. Он обернул лед в полотенце для рук, затем сунул его под руку.

Взяв аптечку, он прошел через салон и щелкнул по выключателю в ванной, встретившись лицом к лицу со своим отражением в зеркале над раковиной. Он не знал, что хуже: то, как он выглядел или то, как он себя чувствовал. Левая сторона лица опухла и стала фиолетовой. Засохшая кровь из носа измазала щеку, а кровь из пореза в середине нижней губы текла по подбородку. Сделав большой глоток рома, он изучил прореху в своей рубашке, и укус мелкой собачонки на плече. Не глубокий. На самом деле просто царапина, и, по сравнению с остальными его ранами, даже не нуждается в осмотре. Он просто чертовски надеялся, что шавка исчерпала все свои попытки.

Одной рукой Макс вытащил футболку из-за пояса черных джинсов и поднял ее. Противные красные рубцы пересекали его торс, синяк в форме отпечатка каблука ботинка отметил его левый бок. По крайней мере, он жив. Во всяком случае, в данный момент.

Он перерыл аптечку, пока не нашел пузырек мотрина[21]. Он вытряхнул в ладонь пять таблеток и, запив их ромом, обернул эластичный бинт вокруг ребер. Эластичный бинт не так чтобы очень помогал, но, во всяком случае, он закрепил его. Он нашел немного антисептического мыла, и, когда смыл кровь с лица и шеи, подумал о том, что произошло с ним сегодня ночью, и задался вопросом, как миссия могла пойти наперекосяк с самого начала.

Агентурные сведения, которые ему дали, были ошибочными, все его планы действий в непредвиденных обстоятельствах потерпели неудачу, и он хотел знать почему. В рапорте говорилось, что люди Козеллы будут в одной части церкви в полном составе, тогда как они были совсем в другом.

Агенты управления по борьбе с наркотиками удерживались в передней части здания вместо задней, но, на самом деле, все это не имело значения. Террористы не были самыми предсказуемыми людьми, и разведданные могли меняться поминутно. Макс знал это, часто имея с ними дело.

Но прежде никогда не бывало такого, чтобы все его отходные пути так неожиданно и полностью блокировали, и ему пришло в голову, что, возможно, кто-то изнутри не хотел, чтобы он пережил это.

Он смыл следы крови и прикрыл глубокий порез на лбу несколькими пластырями стери-стрип[22]. Одной рукой удерживая полотенце со льдом с одной стороны лица и квинтой рома в другой руке, он вернулся на кухню. В оперативной спецкоманде он полностью доверял только одному человеку. Соедините воедино начальника штаба генерала Ричарда Уинтера, непрерывное курение, сквернословящего откровенного стрелка, служившего во Вьетнаме[23] и прошедшего «Бурю в пустыне»[24] и кое-что поймете о жизни в окопах и сражении припёртым к стенке.

Генерал был настоящим скрягой, но честным. Он понимал уходящих в агентуру, знал, чем она занимается, и что подразумевает. И все же Макс не мог рискнуть и связаться с генералом. Только не по незащищенной линии. Не в том случае, когда передачу мог поймать любой в радиусе тридцати миль. Не сейчас, когда он был такой легкой целью.

Он еще раз перерыл яхту, ища оружие. Обыскал туалеты в каютах и шкафы в салоне и на кухне, но не нашел ничего более угрожающего, чем пластмассовые шпажки для коктейлей и ряд тупых ножей для стейка.

Он опустошил пузырек мотрина в своем кармане и потянулся к большой сумке, лежащей на обеденном столе. Он вывалил содержимое, ища рецептурные анальгетики, вроде кодеина[25] или дарвоцета[26], но там было пусто, если не считать мини-упаковки тайленола[27]. Еще сумка содержала косметику и собачьи лакомства. Зубная щетка, расческа и фишки казино. Он щелкнул, открывая бумажник, и уставился на водительские права Северной Каролины. Одной рукой он прижимал к лицу лед, другой приблизил права к здоровому глазу. На мгновение он подумал, что лицо выглядит знакомым, но, только прочитав имя, он узнал женщину.

Лола Карлайл. Лола Карлайл, известная модель, рекламирующая нижнее белье и бикини. Возможно, самая известная. Ее имя вызвало в воображении картины почти обнаженной женщины, перекатывающейся по песку или по атласным простыням. Длинных ног, больших грудей и горячего секса. Ее фото из «Спортс Иллюстрейтед»[28] всегда были настоящими фаворитами у парней в Литтл Крик[29].

Макс бросил бумажник на стол. Черт. Ситуация просто еще больше усложнилась. Правительству будет чуть менее легко прикрыть ее. И если его поймают раньше, чем он вернется в Штаты, у мягкой избалованной женщины на мостике не будет ни малейшего шанса. Несколько минут назад он мог поклясться, что ситуация с его везением не могла стать еще ужаснее, но конечно, это дерьмо только что стало намного хуже.

Губы сжались в мрачную линию, он схватил ром, наполненное льдом полотенце и вернулся на мостик. Возможно, женщина наверху не Лола Карлайл. Только потому, что бумажник Лолы Карлайл находился на кухне, не означало, что высокая белокурая женщина, которую он связал, это она. Ага, возможно, а возможно он мог просто отрастить крылья и полететь домой.

Подъем по лестнице по пути до камбуза причинял не меньше боли, чем спуск вниз. Он дважды останавливался и прижимал руку к острой боли в боку, прежде чем продолжить подъем. В прошлом Макс ломал каждую кость в теле, и ребра, безусловно, это хуже всего. Главным образом, потому что даже дыхание причиняло боль.

В темной каюте он различил ее белую рубашку. Она находилась точно там, где он оставил ее, и он направился к приборной доске, поставил бутылку рома и положил полотенце рядом с дросселем.

– Скоро все закончится, – сказал он, чтобы подбодрить ее. Хотя, после того, как она попыталась напрочь снести ему голову, непонятно, почему он о ней беспокоился. Возможно, потому что, если бы он оказался в такой же ситуации, то поступил бы точно так же. Но, подумал он, прижимая лед к левому глазу, он бы преуспел.

– Вы не могли бы развязать меня, пожалуйста? Мне нужно в ванную.

Единственное смертельное оружие на борту находилось рядом с его ромом, на приборной доске, так что он обдумал ее просьбу.

– Если я уступлю, вы собираетесь снова броситься на меня с кулаками?

– Нет.

Макс уставился на ее силуэт, выискивая любой признак, позволяющий идентифицировать ее как женщину, известную на весь мир своим именем. И он не мог прийти к тому или иному положительному заключению.

– В прошлый раз вы тоже так говорили.

– Пожалуйста. Мне действительно туда нужно.

Макс огляделся.

– Где ваша шавка?

– Прямо здесь, спит. Он больше не будет кусать вас. Я поговорила с ним об этом, и он правда сожалеет.

– Угу. – Он взял нож для рыбы и пересек палубу и, держа спину максимально прямо, встал на колени около ее силуэта. В темном углу он нащупал ее ноги, потом легко провел ножом по хлопковой полоске. – Повернитесь, – сказал он, и когда она повернулась, как он сказал, он разрезал материал, связывающий ее руки. Он схватился за бок, и с еще большим трудом, чем ему понадобилось, чтобы встать на колени, он поднялся. – Этого можно было избежать в первую очередь, – сказал он через боль, – если бы вы просто делали то, что я говорю.

– Знаю. Я сожалею.

Предупреждающий звоночек зазвучал в его раскалывающейся голове, когда он вернул нож в ножны, а потом засунул их за пояс. Он не доверял ее внезапной покорности, но, возможно, она поняла, что не сможет победить, и в ее интересах больше с ним не бороться. Да, возможно. Или, возможно, он на самом деле становится мягкотелым с возрастом.

Она проскользнула мимо него с собакой в руках и двинулась к двери. Верхние ступени лестницы освещала луна, свет скользил по ее спине и попке, и, в спешке проходя мимо него, она оставила аромат своих волос на своем пути.

Он отошел, чтобы ухватиться за кресло капитана и схватил бутылку рома. Сделал глоток и посмотрел сквозь переднее ветровое стекло на карибскую луну. На накатывающие волны и обширную пустоту океана. Около свернутой газеты он обнаружил бинокль. Он осторожно поднял его к глазам, но не увидел ничего кроме черного океана. Он немного расслабился.

Макс всегда принимал худшее, что жизнь могла бросить ему, и всегда справлялся с этим. Он справлялся с шестимесячной подготовкой «морских котиков»[30], побывал в «Буре в пустыне», уничтожал террористов в Афганистане, Йемене, и Южно-Китайском море, но сегодняшняя ночь была хуже всего. Из-за желания Хосе Козеллы произвести впечатление на отца своей жестокостью и дерьмового пистолета, Макс был все еще жив. Чего нельзя сказать о Хосе.

Все еще было свежо в голове Макса, и он в деталях вспомнил щелчок заклинившего пистолета, Хосе, оторвавшего взгляд от Макса, чтобы исследовать оружие, и он сам, делающий свой ход. Сломать стул и снять веревки, которыми связаны его руки. Использовать часть деревянной спинки, чтобы спасти собственную жизнь. Бег в доки, скрыться в тенях и перебрать свои возможности.

Макс поставил бутылку поверх газеты и уловил вспышку белого отражения в ветровом стекле.

– Разверните эту лодку, – слегка задыхаясь, с едва заметным южным акцентом, скомандовала женщина позади него. Она включила огни на камбузе, и яркий свет мгновенно нанес удар по роговицам[31] Макса. – Разворачивайте, или я буду стрелять.

Макс зажмурился от боли и света, внезапно затопившего мостик. Он медленно обернулся, и больше не было нужды задаваться вопросом, не присвоил ли он случайно известную модель нижнего белья наряду с яхтой.

Лола Карлайл во плоти была намного великолепней, чем смотрелась на обложках журналов мод. Она стояла в дверном проеме, половина ее белокурых волос свалялась на макушке, другая половина локонами спускалась на плечи, как будто она только что встала с кровати. Ее глубоко посаженные карие глаза пристально смотрели на него из-под прекрасных дуг бровей. Она развязала белую рубашку, ранее завязанную узлом на груди, и застегнула ее сверху донизу. Ее длинные гладкие ноги были фантазией каждого мужчины. Видимо, и его тоже. Если бы не оранжевая ракетница, указывающая ему прямо в грудь. Мисс Карлайл была занята.

Что ж, он задавался вопросом, могла ли эта ночь стать еще хуже, и обязательно, это дерьмо так и произошло. Он должен был догадаться. Должен был пойти за ней, но он бы предпочел столкнуться лицом к лицу с дюжиной ракетниц, чем снова спускаться вниз по той лестнице.

– Что вы собираетесь сделать с этой штукой? – спросил он.

– Выстрелить в вас, если вы не развернете лодку. Немедленно.

– Вы уверены? – Он действительно не верил, что она выстрелит в него. Большинство людей не имеет понятия, что значит посмотреть человеку прямо в глаза и покончить с его жизнью.

– Она оставит действительно большую дыру. И наведет довольно большой беспорядок.

– Не важно. Поворачивайте яхту.

Возможно, она имела понятие. А может, и нет, но не было пути обратно в ад, он не мог вернуться в Нассау.

– Живо!

Он покачал головой.

– Нет. Даже ради вас, Мисс Июль. – Ее глаза сузились, и он стал дальше провоцировать ее, ожидая момента, чтобы сделать движение, так, как он мог. – Как название того журнала, где вы появились на обложке в красном бикини? «Хастлер»[32]?

– Это был «Спортс Иллюстрейтед».

Он поднял руку, касаясь разбитой губы.

– Ах, да. – Он взглянул на следы крови на пальцах, затем вновь посмотрел на нее. – Я помню. – Ее брови нахмурились еще сильнее. – Вы были настоящим гвоздем сезона в команде того года. Думаю, Скутер МакЛафферти пару раз погонял лысого в вашу честь.

Очаровательно. – Ее хмурый взгляд подсказал ему, что она ни польщена, ни удивлена. – Лодка, – напомнила она и взмахнула ракетницей. – Разворачивайте ее. Я не шучу.

– Я уже сказал, что не могу этого сделать. – Он сложил руки на груди, как будто расслабился. Но факт оставался фактом, он мог достать нож из ножен и вонзить его в ее правый глаз прежде, чем она сделает вдох. Сейчас он не хотел так поступать. Не хотел убивать известную модель женского белья. Правительство осуждало за убийство гражданских лиц, поэтому, возможно, он просто вышибет оружие из ее руки. Это будет чертовски болезненно, и нельзя сказать, чтобы он с нетерпением этого ждал. – Если вы хотите, чтобы эта яхта вернулась в Нассау, вам придется подойти сюда и самой развернуть ее.

– Если вы пробуете что-нибудь… – Она сделала два неуверенных шага вперед, с собакой у ее босых ног.

– Снова собираетесь натравить на меня вашу злобную шавку?

– Нет, я вас пристрелю.

Он даже отодвинулся и указал ей на штурвал.

– У него есть тенденция вибрировать ниже приблизительно пятнадцати узлов, – предупредил он.

Она остановилась и жестом показала, чтобы он отошел подальше от штурвала.

Макс покачал головой, продолжая наблюдать за ней. Он выждал, пока она не сделала еще один неуверенный шаг, потом резко выбросил руку и схватил ее запястье. Дернувшись, она попыталась освободиться и оружие выстрелило. Гильза двенадцатого калибра взорвалась на штурвале шаром пылающего красного огня. Обрушилась на спутниковую систему навигации, разбила бутылку рома и рассыпала искры, стреляющие во всех направлениях. Воспламенившийся ром тек как пылающая река через приборную панель, и в отверстие, которое Макс проделал, удалив панель, чтобы завести двигатель без ключа.

И Макс, и Лола свалились на палубу, когда шар на пятьсот кандел[33] прожег панель из искусственного дерева и пронесся под пультом, где и взорвался с громким хлопком, посылая пламя через отверстие. Красные вспышки, одна за другой, сжигали штурвал как десять миниатюрных паяльных горелок. Проводка затрещала и зашипела, двигатель отключился. Как в смертельной агонии Титаника, погасли огни. Единственное освещение в черной, как смоль, ночи – танцующие языки пламени и оранжевые отсветы от горящего руля.

– О, Господи, – вскрикнула мисс Карлайл.

Макс опустился на колени и взглянул на пылающую газету, огонь, облизывающий ветровое стекло и загорающийся изготовленный на заказ парусиновый тент. Очевидно, его хреновая удача все еще не с ним.


Глава 2


Лола посветила мини-фонариком на то, что осталось от руля. Парусиновый тент над мостиком почти полностью сгорел, не оставив ничего, кроме нескольких ярдов обугленного холста и почерневших алюминиевых реек. Легкий соленый бриз развевал ее волосы и трепал полы рубашки у самого верха ее бедер и попки. Морской воздух раздувал белый порошок бикарбоната калия[34], покрывающий пол и то, что осталось от штурвала и кресла капитана.

Это не правда. Это происходит не с ней. Она – Лола Карлайл, и это не ее жизнь. Она отдыхала на каникулах, для поправки душевного здоровья. На самом деле завтра она отправится домой. Она должна вернуться домой.

Это безумие, и оно должно оказаться просто сном. Да, должно. Она переборщила с последней «закуской и коктейлем» поездки по Нассау и заснула в каюте, а теперь ей снится кошмар с психованным маньяком в главной роли. В любой момент она может проснуться и поблагодарить Бога за то, что это просто сон.

Сквозь темноту, пустой огнетушитель проплыл по воздуху и ударился о штурвал. Подпрыгнул и застрял в прожженном отверстии.

– Что дальше? Напалм[35], спрятанный в нижнем белье? – возопил слишком-уж-реальный псих позади нее, злость в его голосе словно разрезала ночной воздух, разделяя их.

Лола оглянулась через плечо; лунный свет касался его избитого, в кровоподтеках, лица. Она ожидала, что ее убьют и превратят в приманку для рыбы. Когда он связал ее, она боялась сильнее, чем когда-либо за всю свою жизнь. Страх давил ей на грудь, выжимая воздух из легких. Она была так уверена, что он причинит ей боль, а потом убьет. А сейчас она слишком оцепенела, чтобы вообще что-либо чувствовать.

– Если бы у меня действительно был напалм, то вы бы уже стали барбекю, – проговорила она, не подумав. Затем сработал ее инстинкт самосохранения, и Лола отступила на несколько шагов.

– О, я нисколько не сомневаюсь, милая. – Он двинулся к ней и потянулся рукой за спину. – Вот. – Он вытащил нож в коричневых кожаных ножнах, и схватил ее свободной рукой. Она вздрогнула, когда он с размаху вложил нож ей в ладонь. – Если хотите прекратить мои страдания, – сказал он, – воспользуйтесь этим. Это будет быстрее и менее болезненно. – Медленно он двинулся туда, где несколько минут назад был дверной проем, а теперь остался просто металлический каркас и немного сожженного холста, колыхающегося на ветру. Она услышала, как он глубоко вдохнул прежде, чем продолжить спуск по лестнице.

При первом же намеке на огонь Крошка поджал короткий хвост и направился в более безопасное место. Она тоже побежала под прикрытие, или, скорее, проползла по полу и вниз по ступенькам. Она стояла на кормовой части в подпалубных помещениях, пока сумасшедший по имени Макс боролся с огнем. И с недоверием наблюдала, как кусочки горящего холста сносило бризом.

Дверь камбуза хлопнула, эхо разнеслось в ночи. И снова все затихло, и лишь мягкий плеск волн о борта лодки раздавался в абсолютной тишине. Она огляделась вокруг, в темноте. Ничего; она почувствовала себя подобно одному из тех выживших во время шторма, которых она не раз видела в новостях. С растрепанными волосами, пустым взглядом, и в оцепенении. Ее разум с трудом осознавал реальность происходящего: она находится где-то в Атлантическом океане, на борту выведенной из строя яхты, в одном нижнем белье и белой рубашке, в то время как явно ненормальный мужчина спит внизу, под ее ногами.

Лола повернулась к дверному проему и направилась вниз по лестнице. Весь вечер был сюрреален, как пойманный в ловушку живописи Сальвадора Дали[36]. Покореженный и искривленный, заставляющий ее оглядываться и раздумывать: Что это? Она посветила на корму и ее шаги замедлились, когда она двинулась к камбузу.

– Малыш, – прошептала она, и нашла его на многоместном сиденье позади стола, не спящего и напуганного, свернувшегося на пашмине[37], которую она сняла раньше. Потихоньку, как будто ожидая, что на нее вот-вот нападет Бугимен[38], она осветила фонариком камбуз и салон. Через дверной проем к каюте, луч скользнул по толстому синему ковру, к краю полосатого покрывала. Посветив фонариком выше, она остановила его на подошвах черных ботинок. При виде их, страх, который она чувствовала весь вечер, вновь охватил ее, и она выключила свет.

– Малыш, – шепнула она еще раз, и, наклонившись вперед, стала ощупывать сиденье. Она переложила нож в ту же руку, которой держала фонарь. Ее пальцы нащупали пашмину, и она подхватила ее вместе с собакой, завернутой внутрь. Через темный камбуз она шла как можно тише, пока снова не оказалась на корме. Она двинулась к тому самому месту, где сидела раньше, потягивая вино вместе с другими пассажирами яхты и слушая пиратские истории, рассказываемые владельцем. Прохладный винил изогнутого сиденья холодил ее бедра, когда она села и подвернула под себя ноги.

Малыш лизал ее щеку, а она боролась со слезами и пыталась не заплакать. Лола ненавидела плакать. Ненавидела страх и чувство беспомощности, но слезы выскользнули из ее глаз прежде, чем она смогла остановить их.

Малыш не боялся. Он был храбрым и беспощадным, но впервые с тех пор как она забрала его у заводчика год назад, она захотела, чтобы он был ротвейлером. Большим, недоброжелательным ротвейлером, который мог оторвать человеку руки. Или яйца.

Лола вытерла слезы и подумала о коробке с сигнальными ракетами, которую нашла в каюте. Теперь они бесполезны. Оружие исчезло в огне. Но даже если бы оно не сгорело, она была недостаточно храбра, чтобы войти в ту каюту и взять его. Не теперь, когда Безумный Макс[39] лежит рядом, на кровати.

Он сказал, что является капитаном-лейтенантом, но на самом деле она не поверила ему. Он мог все выдумать. Скорее всего, он был одним из тех современных пиратов, о которых им рассказывал владелец яхты, Мэл Тэтч.

Лола развернула пашмину и обернула ее вокруг себя и собаки. Она пристально посмотрела на обгорелые остатки мостика, на звезды, усеивающие небо, и кое-где расположенные так плотно, словно они нагромождены друг на друга.

Она стиснула в ладони нож, который он ей дал. Для преступника это выглядело глупым поступком, но он, очевидно, не считал ее угрозой. Он не думал, что она использует нож против него, и, вероятно, он прав. Одно дело выстрелить в человека из ракетницы, или защищать себя в разгар сражения, а другое дело, подкрасться к кровати и перерезать ему горло, пока он спит.

Скорее всего, он вложил нож в ее ладонь, потому что знал, что сможет справиться с ней, как на протяжении всей ночи. Она все еще почти могла почувствовать его хватку на запястьях и жесткий торс, прижавшийся к ее спине. Мужчина обладал твердыми мускулами и животной силой, она не шла с ним ни в какое сравнение. Когда он второй раз схватил ее за запястья и прижал к своей груди, Лола осознала, что он может сделать с ней все, что захочет, и она не сможет ничего сделать, чтобы остановить его.

После того, как он отпустил ее в первый раз, она стояла в тени, ожидая, когда он придет за ней. Чтобы подвергнуть ее кошмару каждой женщины. Придет за ней, сорвет с нее одежду, повалит на палубу и изнасилует. Без сомнений, она бы боролась с ним. Конечно, она бы защищала себя и Малыша.

Она бы ничего не добилась в жизни, будучи пассивной. Не выжила в бизнесе, который кормится телами молодых наивных девочек, подчиняющихся мужчинам. А оставив этот бизнес, она не сидела, сложа руки, а открыла собственную компанию по продаже женского нижнего белья по почте. Большую часть своей жизни она боролась с демонами того или иного сорта, но когда Макс схватил ее и связал обрывком ее собственной юбки, она подумала, что на этот раз ей не выкарабкаться. Она была уверена, что он изнасилует ее, убьет и выбросит ее и бедного Малыша за борт, как и угрожал. Но он этого не сделал. Она все еще жива, хотя и ожидала умереть. Всхлип сорвался с ее губ, и она прижала трясущиеся пальцы к губам.

Ее пристальный взгляд опустился от звезд над головой к сгоревшему мостику. Когда он в первый раз схватил ее, она поняла, что, если переживет эту ночь, то обзаведется оружием. Предпочтительно .357 Магнумом[40], как у ее дедушки Мильтона. Но пришлось обходиться ракетницей, и теперь, когда все кончилось, она задалась вопросом, смогла бы она на самом деле выстрелить в него, как Николь Кидман в Билли Зэйна в «Мертвом омуте»[41].

Теперь, когда худшее позади, ее руки тряслись, и перед ней проносились картины из памяти. Кусочки того и обрывки этого. Она и Малыш поднимаются на яхту ради последней «закуски и коктейля» – возможно, коктейлей оказалось слишком много, а закуски маловато. Ложится спать и, просыпаясь немного дезориентированной, находит психа за капитанским штурвалом. Образ его, стоящего перед приборной панелью, Малыша, яростно тявкающего у его ног. Связывание ее собственной юбкой. Находка ракетницы. Шок на его избитом лице.

Лола вытянулась на боку на многоместном сиденье и прижала Крошку к груди. Ее бокал все еще стоял на палубе, там, где она постановила его раньше, прежде чем ускользнула в каюту, отдыхать. Она задалась вопросом, обнаружили ли уже Тэтчи, что их яхта отсутствует. Она сомневалась, потому что, хоть и казалось, что этот кошмар длится несколько жизней, время, вероятно, только приближается к утру. Тэтчи не вернутся в гавань еще около часа. Она задалась вопросом, сколько времени пройдет прежде, чем они поймут, что она тоже исчезла. Прежде, чем кто-то начнет искать ее. Прежде, чем ее семье сообщат, что она пропала.

Если никто в ее компании «Одежда от Лолы, Inc.» не получит от нее весточки, они не будут долго думать. Они просто решат, что она сделала свой отпуск длиннее, чем предполагалось. Некоторое время они будут просто продолжать вести бизнес как обычно, бизнес, который она открыла два года назад. Вероятно, они прекрасно справятся без нее, но ничто из этого не имело значения, поскольку от реальности сложившейся ситуации у нее засосало под ложечкой.

Выбраться с лодки невозможно. По крайней мере, не сегодня вечером. Где-нибудь есть, вероятно, спасательный плот, но она не так глупа или неразумна, чтобы бросить сорокасемифутовую яхту посереди ночи ради резиновой лодчонки. Даже если на яхте действительно псих. Она здесь застряла, и ничего с этим не поделать. С лодки не выбраться. Выхода нет. Впервые за всю ночь она оказалась по-настоящему беспомощной.

Отданной во власть течений и пирата-похитителя.

Лола проснулась, когда солнце нагрело ее левую щеку. На мгновение она забыла, где находится и почти скатилась с сиденья. Она открыла глаза – карибское солнце ослепляло – и перекатилась на спину. Сбитая с толку, она на мгновение закрыла глаза прежде, чем воспоминания вернулись к ней в одном ужасающем взрыве. От страха и беспомощности перехватило живот, и она резко села. Взглянула вниз, на свою блузку, перекрученную вокруг талии; пашмина, волочащаяся по палубе, прикрывала одну из ее голых ног. Лола заглянула через открытую дверь на камбуз, села и затянула концы красного кашемирового палантина вокруг бедер. Ее фонарь лежал на месте, а нож исчез. Она огляделась в поисках Малыша и не увидела его. Макса она тоже не видела, но зато она его слышала.

– Черт! – выругался он у управления на мостике. Смесь из испанских и английских ругательств оживила спокойный утренний воздух. Лола не говорила по-испански, но в переводе не нуждалась. Его тирада сопровождалась серией сильных ударов, как будто он колотил молотком по древесине.

Лола поднялась и проскользнула в камбуз. Утренний свет лился через окна с тонированными стеклами, и она нашла свою сумку от Луи Виттона на столе, там же, где и прошлой ночью, когда вошла сюда в поисках оружия – изнутри все вытряхнуто.

Ужас продолжался, и она закатила глаза. Мало того, что этот придурок похитил ее, он перерыл ее вещи. В этом беспорядке на столе она отыскала английскую булавку и с ее помощью заколола пашмину на левом бедре. Прежде, чем запихнуть вещи обратно в сумку, она схватила щетку и распутала волосы.

Расчесав колтуны, она прошла через салон в каюту, подзывая Малыша спокойным свистом. Блики света играли на помятом покрывале и синем ковре. Лола заглянула в главную ванную и в джакузи, бросив тень на медные детали. Она проверила шкаф и отыскала несколько мужских рубашек с принтами пальм и фламинго, висящих внутри наряду с несколькими сарафанами с тропическими узорами, но она не нашла свою собаку.

Лола бросила расческу на кушетку, вернувшись обратно в салон. Так как Крошки не было внутри лодки, он должен был быть снаружи, а если его не было снаружи... Ее мысли были прерваны еще одним, последним, сильным ударом над ее головой, и она помчалась на палубу. Если он сделал больно ее собаке, то она убьет его.

Она в два приема поднялась по лестнице на мостик, замерев при виде картины, открывшейся у нее перед глазами. При свете дня штурвал выглядел намного хуже: черный и расплавившийся, с большой дырой в центре. Малыш сидел посреди палубы, так неподвижно, что походил на чучело, уставившись на врага, который сидел, прислонившись спиной к планширу, ноги в черных ботинках широко раскинуты, предплечья покоятся на коленях, гаечный ключ свободно лежит в одной руке.

Печальный факт из жизни Крошки: он, помимо своей воли, был вынужден принять вызов намного большего кобеля. Независимо от размера или породы. Очевидно, он решил принять вызов Макса, и эти два самца соревновались в гляделки, совсем не двигаясь. Легкий бриз не так уж сильно спутывал короткие темные волосы Макса или ерошил коричневый мех Малыша.

– Ваша собака нагадила в углу, – сказал Макс, его голос оставался таким же хриплым, как она помнила. Он обратил на нее свое внимание, и впервые она смогла по-настоящему его рассмотреть. При свете дня он выглядел не намного лучше, чем прошлой ночью.

Часть отека на его лице спала, но оно все еще было опухшим и черно-синим. Он был лишь чуть менее страшным.

– Уверена, что он не мог сдержаться, – сказала она, полная решимости не показать свой страх. Она оглядела мостик, но не увидела собачьего безобразия.

– Я убрал. Но отныне это ваша работа.

Лола вновь посмотрела на него и заметила, что у него голубые глаза. Того самого ярко-голубого цвета карибских волн, перед тем, как они накатывают на пляж. Учитывая смуглый цвет его лица и темные волосы, не говоря уже об ушибах, это был потрясающий контраст.

– Мне не нравятся бесполезные псы, – сказал он. – А ваш на редкость бесполезен.

– Вы – вор и похититель, и вы называете маленькую собаку бесполезной?

– Я же сказал вам вчера, что яхту я реквизировал, и вы не похищены.

Лола пожала плечами.

– Вы так говорите, но я здесь. Захвачена против своей воли, на лодке, которая вам не принадлежит. Я не знаю, откуда вы, но, думаю, в большинстве стран во всем мире это противозаконно.

Он потянулся рукой за спину и ухватился за верх планшира. Когда он с трудом поднялся на ноги, Лола осторожно отступила на шаг.

– Если бы вы не подожгли штурвал, то сейчас уже были бы во Флориде, в безопасности и уюте, и большее, о чем пришлось бы волноваться это о том, что заказать на завтрак. Или вы бы уже были на пути в Вашингтон, где, по крайней мере, один генерал будет целовать вашу задницу и извиняться от имени Соединенных Штатов Америки. Вместо этого вы впали в истерику и испортили все к чертям.

– Я!

– Теперь я застрял в Бермудском треугольнике в сезон ураганов с моделью, рекламирующей нижнее белье и тщедушной собакой.

По его словам выходило так, будто вся ситуация сложилась по ее вине. Гнев заменил ей страх, и она ткнула в него пальцем.

– А теперь послушайте минутку. Ни в чем здесь нет моей вины. Я спала, когда вы прокрались на борт и «реквизировали» Малыша и меня.

– Скорей уж, вы были в отключке. Я наделал достаточно шума, чтобы разбудить и мертвого. – Он издал звук, полу-мычание, полу-стон, и прижал руку к боку.

– Я не была в отключке. Я очень устала, – защищалась она, сама не зная, почему беспокоится, так как ее на самом деле не заботит, что он думает.

– И вы не реквизированы. Реквизирована яхта. А вас, как предполагалось, здесь не было. – Она открыла рот, чтобы поспорить, но он прервал ее прежде, чем она успела заговорить. – И вы не похищены.

– Тогда что со мной?

Он покачал головой.

– Навскидку, я бы сказал, что вы – реальная заноза в заднице.

Малыш, наконец, отчаявшийся смутить его взглядом, подполз к Лоле, и она подхватила его. Она даже не стала затруднять себя ответом, и вместо этого круто повернулась и оставила его в одиночестве на мостике. У нее были более важные проблемы, чем препирательства с ненормальным похитителем.

Должен же быть способ подать сигнал спасательному судну, думала она, входя в камбуз и перерывая все вокруг, пока не нашла коробку батончиков гранолы[42] в одном из шкафов. Она выбрала себе медовый с орехами, а Малышу хрустящий с корицей, и скользнула за обеденный стол. Лола убила бы за чашку кофе, и еще раз подумала о ноже в ножнах цвета оленьей кожи. Он, должно быть, забрал его у нее, пока она спала. И она захотела его вернуть. Когда она покончила со своим завтраком, Макс вошел на камбуз, зрительно заполняя пространство своими широкими плечами и темной энергией.

– Мой нож у вас? – спросила она.

– Да. – Он разорвал коробку с батончиками и добавил. – Я забрал его.

– Он мне нужен.

Он надорвал упаковку медового батончика с орехами и изюмом и посмотрел на нее.

– Зачем?

– Просто нужен.

– Собираетесь нанести удар в спину, пока я не смотрю?

– Нет.

Его голубые глаза пристально посмотрели в ее, он потянулся и достал нож из-за пояса.

– Уверен, что нет, – сказал он, шагнув к ней. Она вжалась в подушки сиденья, когда он положил нож на стол.

– Можете прекратить.

– Что?

– Подпрыгивать, как будто я собираюсь напасть на вас.

– Я вовсе не подпрыгиваю. – Но она знала, что соврала: он пугал ее, никаких сомнений. Лола предположила, что он, по крайней мере, шести футов и пяти дюймов в длину[43]. Его макушка почти доставала до потолка, и по недавнему опыту она уже знала, что он – сплошные мускулы.

– Если бы я хотел причинить вам вред, то уже сделал бы это.

Она не сказала ни слова, только дотянулась до ножа, и положила его себе на колени.

– Если бы я действительно захотел причинить вам вред сейчас, этот нож меня бы не остановил.

Лола верила ему, но, так или иначе, стояла на своем.

– Вчера вечером я сделал вам больно? – Это был риторический вопрос, но она все равно ответила.

– Да.

Он откусил кусочек от батончика гранолы, а потом спросил:

– Где?

Она подняла запястья и показала бледные фиолетовые отметки, которые его пальцы оставили на ее коже. Он наклонился вперед, чтобы рассмотреть их получше, и Лола затаила дыхание, ожесточая себя тем, что он мог бы сделать. Сейчас он вполне дружелюбен, но она не доверяла его настроению.

– Они настолько маленькие, что не считаются. – Он выпрямился и сунул в рот остатки гранолы. Жуя, он наблюдал за ней, пристально и серьезно, а затем пожал плечами. – Вы слишком мягкая.

– Опять я виновата?

Вместо ответа, он порылся в коробке с гранолой и вытащил еще один батончик.

– Можете ослабить хватку на ноже. Я не собираюсь насиловать вас.

Преступник с моральными принципами? Она не успокоилась и по-прежнему стискивала нож.

– Я никогда не принуждал женщин.

Она не стала комментировать это заявление, но выгнула бровь, словно сомневаясь.

Он отломил кусочек гранолы и бросил его Малышу. Маленькая собачка поймала его в воздухе.

– Никогда, – продолжал он. – Вы можете раздеться догола и бегать вокруг в чем мать родила, и я ничего не почувствую. Никакой похоти, судорог или эрекции у старого доброго Макса.

– Очаровательно, – ответила она, наблюдая за Крошкой, хрустящим сухим завтраком чуть в стороне.

– Я очаровательный парень. – Он исхитрился улыбнуться уголком губ и посмотрел вниз, на камбуз и салон.

Ага, а у нее натуральный второй размер.

– Радио работает?

Его тихий смех стал ей ответом, потом он задал собственный вопрос:

– Эта яхта принадлежит вам? – захотел узнать он.

– Нет.

– Бойфренду?

– Нет.

Он снова пристально посмотрел на нее.

– Почему бы не сказать мне, кто предоставил вам яхту?

– Почему я должна вам что-то рассказывать?

Он сложил руки на большой груди и откинулся назад, опираясь о стойку.

– Если я узнаю, кто владелец по документам, то, вероятно, смогу сказать, как скоро вы будете спасены.

– Мэл Тэтч, – ответила она, не колеблясь. – Ему принадлежит Дельфиний Риф[44], остров, где я отдыхала.

Он всмотрелся в ее лицо.

– Никогда о нем не слышал. Он – кто-то известный?

– Нет.

– Кто-то на Дельфиньем Рифе ждет вас? Кеннеди, Рокфеллер или сварливый старик-миллиардер?

Она никогда не встречалась со сварливыми старыми миллиардерами.

– Нет. В данный момент я ни с кем не встречаюсь.

Он выпрямился, и пришла его очередь, сомневаясь, выгнуть бровь над здоровым глазом.

– Вы отдыхаете в одиночестве?

– Нет, я с Крошкой, – ответила она. – Сколько пройдет времени, прежде чем кто-то найдет нас?

– Трудно сказать. Я уверен, что о краже яхты уже сообщили, но дело в том, что яхты крадут всё время, или топят ради страховки. Береговая охрана будет искать, но никто не будет гнать волну[45]. Кроме владельца, конечно, но он, вероятно, уже вызвал свою страховую компанию. И не будет чувствовать себя слишком плохо, так как он, вероятно, получит за нее больше, чем она стоит, тем более что об этой лодке не заботились, и она видала и лучшие дни.

Лола прищурилась.

– Сколько времени?

Он пожал плечами.

– Не могу сказать.

– Вы сказали, что можете!

– Если бы вы встречались с конгрессменом, или кем-то со связями, поиски бы усилили и, возможно, спасли бы нас быстрее. На самом деле, я уверен, что они пытаются вычислить вашу связь с произошедшим. Захватили вас против вашей воли или нет. Могу сказать, что никто не исключит последнего просто потому, что вы – известная модель, рекламирующая нижнее белье. – Он откусил еще гранолы и медленно прожевал.

Она больше не была известной моделью, но она не потрудилась просветить его. И никто в здравом уме не подумает, что она украла яхту.

– Как насчет вас? Разве хоть кто-то не будет искать вас? Жена? Семья?

– Нет, – вот и весь его ответ, прежде чем он одной рукой подхватил коробку с батончиками гранолы и вышел из камбуза.

Очевидно, он не хотел, чтобы она знала о нем хоть что-нибудь, и Лолу это вполне устраивало. На самом деле, она не хотела знать о нем больше, чем уже знает. Он был вором, и кто-то достаточно возненавидел его, чтобы избить. Этой информации ей хватало. У нее были более важные проблемы. А именно, поиск пути домой.

Лола выскочила из-за стола и засунула нож и ножны за повязку на бедрах. Резинка удержит их на месте. Она достала свои темные очки с голубыми линзами и резинку для волос из сумки. Девушка отправилась на поиски бинокля и нашла его в шкафу в салоне. В аварийном комплекте, обнаруженном вчера ночью, она нашла зеркало, оранжевый флаг и свисток. Конечно, сигнальные ракеты тоже все еще были там, но теперь от них не было никакого толку. Она взяла вещи из коробки и направилась наружу. Макс снял люк в машинное отделение, но она пожалела ему даже мимолетного взгляда, направившись к планширу толщиной со ступню на носу лодки, Малыш спешил за ней.

Несколько лет назад, как часть процесса выздоровления от булимии, она выучила, что не может постоянно контролировать все вокруг. Она осознала разницу между «управляй своей болезнью» и «позволяй ей управлять тобой». Потребовалось много времени, чтобы идентифицировать разницу, но это был урок, которым она постоянно пользовалась в жизни.

Лола не могла управлять течениями, ветром, но она не будет просто сидеть без дела и ждать, пока ее спасут. У нее есть жизнь, ждущая ее. Жизнь, которую она любила и упорно трудилась, чтобы достигнуть ее. У нее есть бизнес, которым нужно руководить, и частный детектив, которого нужно нанять. И будь она проклята, если будет просто сидеть, сложа руки, и бить баклуши вместе со «старым добрым Максом».

Скудный бриз коснулся щек Макса, он поднял голову из машинного отделения и осмотрел нос лодки. Наклонился влево и взглянул на планшир. Она все еще была там. Все еще сидела на краю, свесив ноги, и смотрела в бинокль, высматривая спасательное судно и держа сигнальное зеркало в одной руке. У Макса не было возможности точно определить время, но он полагал, что она сидит так уже около трех часов. Он мог бы сказать ей, что использование сигнального зеркала в океане бесполезно, и, в основном, это пустая трата времени и энергии.

Во-первых, если бы кто-то искал их, то они не знали бы, откуда начинать поиск. Во-вторых, зеркало работало в пустыне, а не в океане. И в-третьих, большинство оставшихся в живых сообщали, что видели от семи до двадцати судов, прежде чем их на самом деле спасли. Если бы неподалеку было другое судно, то там подумали бы, что блики от зеркала исходят от солнца, попавшего на поверхность воды. Но он не потрудился сказать ей хоть что-то, потому что ему нравилась она на противоположном конце яхты. Подальше от него. Занятая чем-то бессмысленным и безопасным.

Маловероятно, что их с Лолой спасут сегодня. Вероятно, и не завтра тоже. Что вполне устраивало Макса. Ему требовалось время, чтобы раны зажили, и последней вещью, которую он бы хотел, был аварийный буй или ракета, сигнализирующая о его положении каждому Тому, Дику или наркобарону поблизости.

Солнце опаляло его плечи, он схватил свою черную футболку и стянул ее через голову. Влажность была такой плотной, что он мог разрезать ее рукой, и он вытер футболкой влагу с шеи и груди, бросив ее затем на палубу.

Прошлой ночью он лежал в постели с открытыми глазами, проигрывая в уме каждый возможный сценарий. Поднявшись с солнцем, он понял, что то, чего он боялся ночью, это осознать: они мертвы, в воде.

Он нашел предохранители, которые вырубились из-за пожара, и переключил их обратно. Пока дизельное топливо не закончится, двигатели и генераторы будут работать, и обеспечат электричеством всю яхту. Но даже если двигатели будут работать, без возможности управлять судном или контролировать скорость и направление, они бесполезны, и могут только подавать питание в каюты. Резервуары для воды заполнены наполовину, и Макс предположил, что, если они будут экономить топливо и воду, им хватит, чтобы продержаться приблизительно тридцать дней. Потом ситуация станет опасной.

Навигационная система и система связи уничтожены безвозвратно. Этим утром он бросил взгляд на расплавленный стеклопластик, пластмассовые и электрические детали, и понял, что ничего не сможет сделать, чтобы восстановить системы и управление.

Океаническое течение относило их в северо-западном направлении, Макс прикинул, что со скоростью приблизительно два с половиной узла или целых три мили в час[46]. Если курс и скорость не изменятся, постепенно их отнесет достаточно близко к одному из островов Бимини[47], чтобы их заметили рыболовы – спортсмены. Хотелось бы надеяться, что всего через несколько дней хорошие дружелюбные рыбаки увидят их и помогут добраться до ближайшей бухты.

Если, конечно, ветер не унесет их юг, тогда они могут закончить жизнь в водах Кубы. Макс некоторое время смотрел на ясное небо, на несколько беспорядочных кучевых облаков. И наслаждался сигарой «Коиба»[48].

Он действительно не волновался по поводу смерти в море. За исключением шторма или несчастного случая, особенно учитывая то, что произошло прошлой ночью, по реалистичным оценкам каждая плавучая посудина достигает земли, или ее обнаруживают в море. Единственный вопрос, сколько времени это займет?

Поднявшись, он обыскал каждый шкаф, кладовку, туалет и отделение для хранения продуктов. И нашел рыбацкие снасти, непортящуюся еду, одежду, электрическую бритву и коробку ультратонких презервативов. Среднего размера. И не нашел никакого запасного радио или любого оборудования связи. Также на борту не было никакого оружия, что нервировало его и делало уязвимым, укрепив во мнении, что сейчас спрятаться – это наилучший вариант.

Пока мисс Карлайл бездельничает на палубе, обнажив одну длинную ногу от бедра до кончиков пальцев, он должен найти аварийный радиобуй[49]. Найти прежде, чем его отыщет Лола. И демонтировать, пока он не почувствует, что пришло время воспользоваться им – если оно вообще придет. Радиобуй, как и положено, был закреплен на борту яхты, но когда Макс открыл контейнер, оказалось, что батареи не только старые, но и изъедены ржавчиной, делая его бесполезным.

Он поискал новые батареи в аварийном комплекте, но и они не менялись со времен покупки комплекта в 1989 году. Само собой разумеется, они тоже сдохли.

Он не лгал Лоле раньше, когда сказал ей, что не знает, ищет ли его кто-нибудь. К этому моменту Пентагон уже в курсе, что он пропал, и они также узнают, что из гавани Нассау исчезла яхта. Свяжут ли они эти два факта и догадаются о его участии? И если они действительно заподозрят, что он присвоил яхту, то, скорее всего, будут ждать его прибытия, а не отправятся на его поиски. По крайней мере, пока.

Андре Козелла – это совсем другая история. Он будет искать. Большой человек не знает, где искать, но он будет. Вот она, проблема наркобаронов: они не испытывают счастья, когда вам приходится убить их сына. Если Андре найдет Макса, это будет по-настоящему опасно, и Лоле лучше об этом ничего не знать. Она будет лучше спать ночью, если самым большим ее беспокойством будет то, как использовать сигнальное зеркало.

Цок-цок-цок когтей по стеклопластику привлек его внимание к правому борту планшира. Эта «боль-в-заднице-а-не-собака» двинулась к нему, вероятно желая матча-реванша в гляделках. Солнце попало на серебряные шипы на его ошейнике, когда он подошел, чтобы сесть у люка машинного отделения. Их глаза были на одном уровне, и Макс задался вопросом, можно ли заставить мелкую крысу погнаться за воображаемой палкой прямо за борт яхты. Всплеск. Пока-пока.

Крошка Карлайл снова уставился на него, как на сухой корм, явно напрашиваясь на новый поединок. Собака выиграла предыдущие гляделки, и Макс сказал себе, что он закрыл глаза чисто от скуки – плохое оправдание.

Добрых десять минут спустя, Макс увидел, как собачья бровь дернулась, и засчитал себе победу.

– Теперь понял, кто круче, чувак, – проворчал он в лучшем духе инструктора «морских котиков».

– Очаровательно.

Макс посмотрел на Лолу, стоящую над ним, его взгляд скользнул по ее ногам и лодыжкам, красному платку, который она обернула вокруг талии. По пуговицам ее белой блузки, по груди, к ямочке на горле. Синее карибское небо обрамляло ее лицо и подходило к слегка тонированным синим линзам ее темных очков. Все следы макияжа, бывшего на ней прошлой ночью, исчезли. Щеки раскраснелись от жары и солнца, несколько прядей волос прилипло к шее, остальные были собраны в мягкий конский хвостик. Она была совершенно великолепна, и ямочки в уголках ее рта говорили ему, что она думает, будто он идиот. Что ж, лучше так, чем то, как она смотрела на него тем утром – как будто он насильник.

– Я же сказал вам, я очаровательный парень.

– Тед Банди[50] тоже таким был.

Он был не далек в своем предположении о том, какого она о нем мнения. Не то, чтобы его это хоть немного заботило. Но то, как Лола подскочила, когда он просто посмотрел на нее, тот факт, что она отодвинулась или, вернее, вжалась в сиденье, а ее глаза стали еще больше, как будто она ждала, что он нападет на нее, зацепил его до чертиков.

– Генераторы и двигатели работают, – сказал Макс и выбрался из машинного отделения наверх. Он проигнорировал боль в боку, закрывая люк. – Нужно экономить топливо, таким образом, я собираюсь включать их только ночью, на несколько часов, или в течение дня, но только если нужно воспользоваться уборной.

Она не произнесла ни слова, и он повернулся к ней. Ее пристальный взгляд был направлен на повязку вокруг его ребер и темно-бордовые синяки, которые не повязка не закрывала.

– Кто-то от души вас избил, – сказала она. – Вас поймали за изнасилования и грабежи?

– Боюсь, что ничего настолько забавного. Я просто злоупотребил гостеприимством. – Когда она подняла пристальный взгляд к его лицу, он добавил, – Неудачный выбор времени и полная невезуха.

– Я знаю, что вы имеете в виду, – произнесла она, и он предположил, что так и есть. – Где вы были в такое неудачное время?

Он посмотрел сквозь линзы ее синих солнцезащитных очков, на сексуальный, как ад, разрез ее знаменитых глаз. Богатый коричневый цвет напоминал ему о бутылке виски «Макаллан»[51]: мягком, немного дымчатом, и очень дорогом. Вкус, которым наслаждаешься до самого конца, и достаточно зрелый, чтобы согреть его изнутри.

Достаточно зрелый, чтобы осознать: Лола уже вовлечена в происходящее, и, посмотрев на нее, он передумал держать ее в неведении. Он решил рассказать ей, не все, конечно, но достаточно.

– Вы когда-нибудь слышали об Андре Козелле?

– Нет.

– Он – глава наркокартеля Козелла и провозит контрабандой кокаин в Соединенные Штаты через Багамы.

– Вы – член наркокартеля?

Он изучил ее лицо, и, проклятье, она была совершенно серьезна.

– Дьявол, нет.

– Эти наркоманы ищут вас?

– Возможно.

Она скрестила руки на груди и наклонила голову на бок.

– Почему?

Макс решил выдать ей сокращенную версию.

– Потому что меня поймали на их закрытой территории без приглашения на вечеринку.

– И?

– И они не оценили мою компанию.

– Уверена, вы к этому привыкли. – Она облизала губы, привлекая внимание Макса к полному рту. – Но должно быть что-то большее.

Солнечный свет коснулся ее влажной нижней губы, заблестевшей на нескольких кратких секунд. Макс задался вопросом, какова она на вкус, прямо в этом нежном месте. Такая ли она мягкая и сексуальная, как выглядит. Ему пришлось отвести взгляд и отвлечься от мыслей о поцелуях с Лолой Карлайл.

– Старший сын Андре Козеллы был убит.

Она опустила руки, и он ожидал, что она спросит его, он ли убил Хосе.

– Есть ли пресная вода? – спросила девушка вместо этого. Очевидно, она оказалась достаточно умна, чтобы разобраться в ситуации без лишних слов.

Или наоборот, слишком глупа, чтобы уловить смысл.

– Я налил кувшин и поставил его в холодильник, – ответил он ей. – Должно быть, она уже остыла.

Она повернулась, чтобы уйти, но затем остановилась и оглянулась на него через плечо, ее большие карие глаза уставились на него через синие линзы.

– Полагаю, для душей воды не хватит.

– Нет. Вам придется купаться в океане. – Он услышал ее многострадальный вздох и понаблюдал за покачиванием ее бедер, когда она двинулась в камбуз, красный платок легко касался задней части ее коленей.

Точно так же, как во всех журналах, на рекламных щитах и в рекламных роликах, в которых он когда-либо ее видел, всё, от макушки ее светлой головы до лака на ногтях на ногах, дразнило и намекало на жаркий потный секс. Её глупая собака последовала за ней, а Макс задался вопросом, будет ли она достаточно храбра, чтобы раздеться и прыгнуть в океан перед ним. Кажется, это самое меньшее, что она может сделать после того, как подожгла яхту и пустила ее дрейфовать в Атлантике.

Макс сел на многоместное сиденье, где, как он видел, Лола спала этим утром, и медленно наклонился вперед. Он максимально глубоко вдохнул, задержал дыхание, развязал шнурок одного ботинка, потом другого. Ранее, ночью, он задался вопросом, существовал ли некий закулисный правительственный план избавиться от него. Теперь, когда у него появилось время, чтобы это обдумать, он не верил, что такой план имел место. В каждом деле всегда находилось с дюжину вещей, которые в любой момент могли пойти не так, как надо. Это закон Мерфи[52], и он управлял вчерашним вечером с самого начала.

Впервые Макс узнал его, когда рейс в Нассау отложили на час, и он пропустил свой сеанс связи с местным отделением управления по борьбе с наркотиками. Не проблема, у него все еще была свежая информация, менее двадцати четырех часов давности, хранящаяся в голове.

С того момента, как он ступил в Нассау, задание покатилось ко всем чертям, и он должен был остановиться прямо тогда, но он не мог.

Он был Максом Замора, и единственная вещь, которая делала его настолько хорошим в своем деле, на сей раз почти стоила ему жизни. Он ненавидел отказ. Лишь однажды в жизни он потерпел неудачу, и принял это близко к сердцу.

Эта ненависть была единственной вещью, которая делала его прекрасным правительственным агентом. Это, и тот факт, что у него не было семьи, и то, что когда он не работал под прикрытием, он жил вполне нормальной жизнью.

Капитан-лейтенант Максимилиан Хавьер Гуннер Замора был официально зарегистрирован как вышедший в отставку после службы в ВМС США. Он был членом шестого отряда «морских котиков»[53], и после того, как команда была расформирована в середине девяностых[54], его приняли на работу в Группу разработки специальных методов ведения боевых действий.

Сейчас он занимался собственным делом – консультациями по безопасности. Фирма Макса, «Z Секьюрити», была вполне легальной, и была более чем важным занятием, когда он не работал под прикрытием. Он построил ее с нуля и нанял на работу вышедших в отставку «котиков». Он и его парни инструктировали крупные корпорации о том, как усовершенствовать систему безопасности против таких парней, как они. Парней, которые находят способы пробраться в хорошо охраняемые сооружения.

Макс развязал эластичную повязку вокруг живота и снял ее. Он прижал пальцы к шестым и седьмым ребрам и втянул воздух. Боль это здорово, напомнил он себе. Боль говорит о том, что он жив. Сегодня он вполне жив, но бывало и хуже. Отмораживать яйца под пулями в Северном море, цепляясь за покрытую льдом нефтяную платформу, например. Это была персональная максова версия ада, и он был уверен, что когда на самом деле умрет, то именно так он и закончит вечность. По сравнению с этим, сидение на борту выведенной из строя сорокасемифутовой яхты с несколькими трещинами в ребрах,

занозой в заднице, то есть моделью, и ее собакой – тоже занозой в заднице – не так и плохо. На самом деле, небольшие карибские каникулы – это то, что ему нужно.


Глава 3


Одетая только в свой запатентованный бюстгальтер Cleavage Clicker, застегивающийся спереди и приоткрывающий ложбинку между грудями, Лола выглянула из ванной и осмотрелась вокруг. Ее пристальный взгляд переместился от запертой двери каюты к голубому платью, лежащему на кровати королевского размера. Она забыла взять платье с собой в ванную, и теперь вглядывалась в слегка тонированный иллюминатор. Не обнаружив подглядывающих за ней голубых глаз в окружении синяков, она добежала до кровати и быстро продела руки в короткие рукава. Кошмарное платье было покрыто узором из гроздей красных вишен, желтых бананов и зеленого винограда. Оно выглядело как фруктовая лавка, или салат «амброзия»[55], который ее бабушка всегда относила семьям тех, чьи близкие «скончались».

Она потянула ткань, смыкая перед, и застегнула материал на груди и розовом лифчике. Cleavage Clicker был одним из ее первых проектов – в то время революцией в комфорте и поддержке. Продажи за первый год выросли на двадцать шесть процентов, и по-прежнему приносили наибольшую прибыль. Вышитые кружева поверх мягкого эластичного атласа, деликатно вырезанные фигурные края: модель была не только удобной, но и предоставляла владелице три разных варианта открытости ложбинки. Конечно, вскоре после появления в первом каталоге, лифчик был скопирован практически всеми.

Последнее, чего сейчас хотелось Лоле, – это увеличить открытость ложбинки, но платье так сильно обтягивало грудь, что этого невозможно было избежать. Когда она справилась с пуговицами, то потянулась к сумке и вытащила расческу. Лола тщательно расчесала все колтуны, затем подняла руки и заплела волосы в косичку. Под воздействием соленого морского воздуха пряди волос на ощупь походили на солому. Она убила бы за ванну. За возможность по-настоящему окунуться с мылом и водой, но она не осмелится искупаться. Не со «старым добрым Максом» на борту.

Воспользовавшись водой из кувшина, о котором ей сказал Макс, она почистила зубы, затем закрыла слив в ванной и постаралась вымыть как можно больше тела. Потом сняла розовые трусики и постирала. Как только она закончила, то повесила их на душевую кабину, чтобы они высохли. Лола решила, что если будет держать руки опущенными, никто не заметит, что она не носит трусиков. Никто в смысле Макс.

Кроме того, что он вор, Макс мог быть и убийцей. И почему ее это не пугало до чертиков, она не знала. Возможно, потому что, кроме связывания и синяков на запястьях, он не причинил ей вреда. И Лола решила, что после того, как она угрожала ему ракетницей и случайно выстрелила в штурвал, он, скорее всего, не собирается убивать ее теперь, когда уже поздно.

И все же, он действительно пугал ее. Даже с лицом в синяках и избитым телом, Макс легко одолел ее. С ножом для рыбы она чувствовала себя рядом с ним немного более защищенной.

Сильнее, чем страх перед ним, был бессильный нарастающий гнев. По мере размышлений, Лола пришла к выводу, что словом гнев не описать ее чувства по отношению к нему и той ситуации, которую он ей навязал, и неважно, что он, скорее всего, не хотел втягивать ее в свои неприятности. Так или иначе, он ее втянул, и теперь она в бедственном положении, и существует реальная возможность того, что она и Крошка погибнут посреди Атлантики. После их утренней беседы она задавалась вопросом, умрет ли она от голода или от обезвоживания, а теперь приходится беспокоиться о том, что она может умереть от рук наркобаронов, которые избили Макса до полусмерти.

Теперь, держа в руке сигнальное зеркало, она гадала, спасло бы оно ей жизнь или принесло бы судьбу хуже, чем голодная смерть. Так или иначе, она должна была попробовать. Без сомнения, Тэтчи уже сообщили о том, что яхту украли, и, конечно, кто-нибудь заметит, что она тоже исчезла. Её будут искать.

Так что она рискнет, наркобароны там или Береговая охрана. Она продолжит сигнализировать, прося о помощи, пока кто-нибудь не заберет ее с проклятой лодки.

Лола поискала в каюте солнцезащитный крем и нашла тюбик SPF15 в ванной. Она втерла его в пересохшую кожу, одаривая лицо и шею двойным слоем. Прошлой ночью она потеряла свои сандалии, и сейчас осмотрела комнату в поисках другой пары. Но нашла только старую пару тканевых кроссовок и решила что обойдется.

Склонив голову, она изучила себя в зеркальных дверях шкафа. Помимо того, что платье было ужасно уродливым, оно, очевидно, принадлежало Доре Тэтч, женщине на пять дюймов ниже Лолы и на тридцать фунтов тяжелее. Оно болталось на бедрах и обтягивало грудь. Пуговицы, застегивающиеся спереди, расходились, и даже когда Лола опустила руки, платье достигало только середины бедер. Но самой тревожной деталью оказалась гроздь вишен, стратегически расположившаяся на ее промежности как большой фиговый лист.

Снаружи Крошка дал себе волю, дико лая, и ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Она схватила бинокль и зеркало, и направилась к выходу из камбуза.

Только стоя на кормовой части палубы и пристально вглядываясь в бесконечный синий океан и небо, она поняла, что ожидала увидеть, как Береговая охрана спешит к ним. Надежда в ее груди скукожилась и провалилась куда-то под ложечку.

Крошка стоял в открытой двери на корме лодки, пристально глядя вниз, на площадку для ныряний. Он лаял так яростно, что его задние лапы подскакивали над палубой. Лола двинулась к широкому изогнутому сиденью, посмотрела на корму, и стала свидетельницей восхитительного зрелища: голой задницы старого доброго Макса. Очевидно, он не страдал от скромности, и искупаться перед ней для него не проблема.

Он опустил ведро с привязанной веревкой в океан, затем поднял его и вылил на голову. Вода сбегала по темным волосам и расплескалась по широким плечам. Стекала по рельефным мускулам его спины и изгибу позвоночника. Капельки ползли по ягодицам, задней поверхности бедер и собирались в лужицы у его ног. Он встряхнул головой, и капли воды полетели во все стороны.

Лола отвернулась, чувствуя себя немного виноватой в том, что подглядывала. Только Бог знает, что он на самом деле совершил в жизни и как грешил, но его тело как будто предназначено для страниц мужского спортивного журнала или календаря стриптизера.

Даже с разбитым лицом и очевидными криминальными наклонностями, он был из тех парней, которые заставляли слабых и глупых женщин выпячивать грудь и преднамеренно игнорировать очевидные предупреждающие знаки, такие как волосатые суставы пальцев и тюремные татуировки.

Лола не была ни слаба, ни глупа, и при этом не увлекалась мужчинами, которые связывали ее против воли и угрожали ее собаке. Она бросила быстрый взгляд через плечо, пока он намыливал подмышки куском мыла. У него не было татуировок, но она вынуждена была признать, что у него действительно потрясающая задница. Для преступника.

Девушка опустилась на многоместное сиденье и взглянула на сожженный мостик. Когда раньше она говорила с ним, то не могла не обратить внимания на твердые очертания его груди и рук. Трудно было не заметить под фиолетовыми ушибами и короткими темными волосками рельефные мышцы с шестью кубиками пресса. Много лет Лола работала с красивыми мужчинами-моделями, и она по опыту знала, что такое тело требует большой работы и самоотдачи.

Охрипнув от лая, Крошка сдался и вскочил Лоле на колени. Она поправила его шипованный ошейник, погладила мех до самого хвоста. Он был таким хорошим мальчиком на протяжении всего этого сурового испытания. Как только их спасут, она отведет его в его любимое место, «Спа и Лапы», где его будут баловать, и он сможет почувствовать себя немецким догом. Как только они окажутся дома, себя она тоже побалует. Травяным обертыванием для тела и глубоким массажем мышц.

Она взяла бинокль и зеркало в одну руку, собаку в другую, поднялась по лестнице к мостику и огляделась в поисках своих сандалий. Одну она нашла в углу, половину другой около штурвала: пятка и носок полностью сгорели. Лола оставила их там, где они лежали, и подняла бинокль к глазам.

Перед глазами простиралось только синее небо и открытое море. Она так долго и пристально всматривалась в бинокль, что Крошка покинул ее. Пот катился по вискам и шее, и она вытирала их рукой. Лола ненавидела потеть, и она подозревала, что плохо пахнет. Ничто из этого не улучшило ее настроения, пока она выискивала малейший намек на землю или пятнышко лодки или судна. Девушка ничего не видела, а через некоторое время уже не могла сказать, где кончается небо и начинается океан.

Человек действия, она не привыкла просто сидеть, уставившись на горизонт и ждать, пока хоть что-нибудь произойдет. И все же у нее не было другого выбора. Она ощущала беспокойство и тревогу, но ничего не поделаешь, и она оставалась на мостике с биноклем и зеркалом.

Она пропала менее двадцати четырех часов назад. Нужно быть терпеливой и верить, что ее спасут. Проблема в том, что у нее никогда не было большого запаса терпения, и не было веры ни во что, кроме собственных способностей. Хотя, несколько раз в жизни случались ситуации, когда неплохо было бы иметь рядом сильное плечо, на которое можно опереться. Когда было бы замечательно свалить свои проблемы на некоего умелого мужчину и позволить ему позаботиться обо всем. Лола такого мужчину никогда не встречала, и, так или иначе, сомневалась, что позволит ему заботиться о ней.

Лола не знала, сколько времени она провела на мостике, но только после того, как у нее заболела голова, а в животе заурчало, она оставила свой пост.

Она нашла Макса на кормовой части палуба, сидящим на раскладном стуле; удочка всунута в ручку стула, в руке пиво «Дос Эквис». Он был похож на расслабившегося человека, как будто у него не было более срочного дела, чем покончить с пивом. Его влажная футболка и джинсы, высыхая, висели над задней частью лодки, так же как и угольно-серые боксёры-брифы из ребристого хлопка с карманом – кенгуру. Она боялась взглянуть и увидеть, во что он одет или не одет, опасаясь, что увидит нечто большее, чем удочку. И все же, она посмотрела.

Пара морских нейлоновых шорт с эластичным поясом плотно облегали его чуть ниже пупка. Он снова обернул бинт вокруг талии, тонкие белые полосы вокруг широкой груди. Банка копченого лосося покоилась на его бедре, и он клал кусочек на крекер, затем совал его в рот. Вот он опустил пальцы в банку и кинул маленький кусочек рыбы собаке, сидящей у его левой ноги.

Крошка открыл пасть и проглотил не жуя. Если Макс решил, что путь к сердцу Малыша лежит через желудок, он оказался прав, но только до определенной степени. Кроха был рабом своей страсти к запрещенным удовольствиям, но он был абсолютным пленником своего комплекса Наполеона[56]. Его не отвлечь от миссии восторжествовать над большими собаками несколькими кусочками копченого лосося.

– Я думала, что вы ненавидите мою собаку, – произнесла она.

Макс поднес бутылку к губам и сделал большой глоток.

– Так и есть, – ответил он, не глядя на нее. – Просто я пытаюсь откормить его, вдруг потом придется его съесть.

Лола не была уверена, что он шутит.

– Пойдем, Крошка. – Входя в лодку, она показала собаке жестом следовать за ней, но Крошка отказался повиноваться, приняв решение остаться с человеком, который его кормит.

Чувствуя себя преданной, Лола проверила свое нижнее белье в ванной, обнаружила, что оно просто немного влажное вдоль резинки, и надела его. В камбузе она поискала что-нибудь на обед: хотя часов у нее не было, она предположила, что уже время поесть. В герметичном контейнере в холодильнике она нашла круг сыра Бри. Девушка схватила его вместе с гроздью винограда и бананом. Так как Малыш решил остаться снаружи, Лола была вынуждена присоединиться к нему, чтобы проследить, что он не съест слишком много жирного лосося, иначе заболеет.

Она нашла место между влажными штанами и футболкой Макса, уселась и открыла контейнер с сыром. Ей нужно было что-то, чтобы отрезать кусочек Бри, и Макс, как будто прочитав ее мысли, вручил ей нож для рыбы, вложенный в чехол.

– Вы забыли это, – сказал он, когда она взяла нож.

Лола открыла было рот, чтобы поблагодарить его, но не сделала этого. Она бы вообще не нуждалась в ноже, если бы не он. Девушка отрезала кусочек сыра и съела его вместе с двумя виноградинами. Макс пододвинул к ней коробку крекеров, и она взяла горку «Rye Crisps» в руку.

– Пожалуйста, больше не кормите Крошку рыбой. Он заболеет.

Макс не ответил, но с оставшимся лососем покончил самостоятельно. Он ничего не предложил ей, и Лола подумала, как это грубо – но она ведь и не ожидала от него вежливого поведения. Она очистила свой банан и оглядела океан, смотря куда угодно, только не на него. Она ненавидела признаваться, но он все еще заставлял ее нервничать – всё из-за его разбитого лица и твердых мускулов. Она откусила банан и заметила свою зубную щетку, торчащую из держателя для удочки на корме.

– Почему моя зубная щетка в держателе?

– Я воспользовался ею.

Она посмотрела прямо на него, в покрытое синяками лицо и голубые глаза. И проглотила банан.

– Для чего?

– Чтобы почистить зубы.

– Скажите, что разыгрываете меня.

– Нет.

– Вы украли мою зубную щетку?

Он покачал головой.

– Реквизировал.

– Это отвратительно!

– Сначала я прополоскал ее в роме, чтобы убить ваши микробы.

Мои микробы? – Ее рот открылся, она уставилась на него: на небольшую опухоль под левым глазом, на черно-фиолетовую скулу и белые полоски стери-стрип на лбу. Она устала, ей жарко, и она вспотела, и незнакомый мужчина использовал ее зубную щетку. – Это – просто ужасно … и … и, – бормотала она, поднимаясь, нож в одной руке, банан в другой. Контейнер с сыром упал на палубу, и Крошка набросился на него. Лолу это не заботило; у нее была другая цель для атаки. – И отвратительно!

Его пристальный взгляд переместился с ее лица на нож в ее руке.

– Я же не чистил ей задницу.

– Это почти то же самое!

– Чего вы так сердитесь? – спросил он. Он тоже поднялся и жестикулировал пивной бутылкой. – Я воткнул ее в держатель для удочки, так что солнце ее простерилизует.

Она не могла поверить, что он серьезен.

– Вы похищаете меня, потом мы дрейфуем посреди Атлантики, вы используете мою зубную щетку и спрашиваете, почему я сержусь? Да что с вами? Краски в детстве наелись?

Макс не ответил на ее последний вопрос, а вместо этого заметил:

– Расслабьтесь. Вы не похищены, и это из-за вас мы дрейфуем.

Но Лола была не в том настроении, чтобы взять на себя вину.

– Что вы собираетесь делать дальше – украдете мое нижнее белье?

Его пристальный взгляд скользнул по ее платью, по груди, и вниз по животу. Он сделал медленный глоток пива, рассматривая красные вишенки на ткани на ее промежности.

– Не знаю, – нарочито растягивая слова, произнес он, – трусики все еще висят в ванной, или мне придется с борьбой снимать их с вас?

– В ванной их больше нет, – сообщила она ему, поджав губы.

Он снова посмотрел ей в лицо и улыбнулся, сверкнув хорошими, белыми, недавно почищенными зубами.

– Валяйте, берегите их. Розовый не мой цвет.

Осознав, что он, вероятно, трогал ее нижнее белье, она обнаружила, что задалась тем же вопросом, что и прошлой ночью. Нет, она не способна вонзить нож в горло человека, потому что, если бы она была способна, то уже убила бы «старого доброго Макса». С удовольствием.

– Не знаю, чего вы так напрягаетесь, – продолжил он, прежде чем покончить с пивом. – Вам не на чем меня подловить.

– Что? Предлагаете поверить на слово? – Лола отступила назад и оглядела его сверху донизу. – Я даже не знаю, кто вы или что вы.

– Вчера вечером я рассказал вам, кто я и что я.

Влага стекала вниз по её шее, и девушка стерла ее вниз с плеча. Она страдала от головной боли, в глаза словно песка насыпали, и ей хотелось принять ванну. Лола была так чертовски несчастна, что с трудом сама себя терпела. Все, чего она действительно хотела, это уснуть под чистыми простынями и спать, пока этот кошмар не закончится.

– Я знаю, что вы сказали, но вы не можете этого доказать.

– Верно. Так что вам придется поверить мне на слово.

– Правда. – Лола осторожно вложила нож в ножны и отчаянно попыталась контролировать свои эмоции, прежде чем она сделает что-то унизительное, например, внезапно завопит в истерическом припадке. – Предполагается, что я поверю на слово человеку, который украл мою частную собственность и всего-навсего угрожал съесть мою собаку.

Он пожал плечами.

– У вас нет выбора.

– О, у меня всегда есть выбор, и я выбираю не верить словам, исходящим из вашего рта.

– Делайте, что хотите, но бороться со мной за что-то столь тривиальное, как зубная щетка, не в ваших интересах.

– Вы меня не напугаете.

– Я должен. Я больше вас и намного злее, чем вы когда-либо намеревались стать.

– Вы не знаете, какой злой я намеревалась стать. – И сейчас она злилась. Злилась по-настоящему.

Макс слегка откинул голову и, от души расхохотавшись, проигнорировал ее, что подтолкнуло девушку пренебречь собственным страхом перед ним. Она подошла ближе и ткнула его пальцем в грудь.

– Не смейтесь надо мной.

– И что вы сделаете? Проткнете ногтем дырку в моей груди?

– Возможно, я ударю вас в здоровый глаз, и одарю симметричным фонарем. – Мысль об этом почти заставила ее улыбнуться. Почти, но она была слишком зла в этот момент.

Он обхватил ее руку своей и отодвинул ее палец от себя.

– Скорее всего, я не позволил бы вам ударить меня. – Лола дернулась, но он сжал кисть, превратив ее в пленницу сильной теплой ладони. – Теперь, когда я могу видеть, что вы собираетесь ударить.

– Я могу подождать, пока вы уснете.

– Можете, но не советую приближаться ко мне, когда я в постели. – Она снова дернулась, и вместо того, чтобы отпустить ее, он шагнул к ней, преодолев небольшое расстояние между ними.

– Или что? Снова свяжете или что-то еще?

Взгляд Макса упал на их руки: его ладонь все еще охватывает ее руку, и только это отделяет ее грудь от темных волосков на его груди.

– Что-то еще, – произнес он почти шепотом, потом поднял взгляд к ее губам. – О, я определенно придумал кое-что еще. Немного более забавное, чем удар в глаз.

Лола внезапно распознала опасные нотки в его голосе. Вспышку желания в его голубых глазах. Сколько раз она слышала и видела такое в своей жизни. Хотя она не почувствовала ответной искры, взаимного интереса, она не ощутила и вспышки отвращения. Которая не удивила бы ее, учитывая всепоглощающий гнев.

– Что ж, не ставьте перед собой трудных задач, – ответила она ему, и наконец, высвободила руку. И по инерции отступила еще на несколько шагов. – Я никогда не буду добровольной участницей ни одной из ваших извращенных фантазий.


Свет из камбуза освещал голову Макса, пока он изучал карту, развернутую на столе. Он запустил один из генераторов, когда солнце опустилось за горизонт, и переоделся в сухую одежду; ткань все еще была жесткой от соленой воды. Он включил в проигрывателе запись Джимми Баффета[57], и «Cheeseburger in Paradise» составлял конкуренцию гулу холодильника. С включенными огнями разыскать «Дору Мэй» проплывающим мимо судам было бы немного легче, но Макс не был в этом особо заинтересован. Их будет не так легко обнаружить, а так как они не отсылали сигнал бедствия, яхта не будет привлекать особого внимания.

Он обвел их предполагаемое местоположение на карте, определив его с помощью положения звезд на небе и компаса, найденного в каюте. Макс был уверен, что они находятся между островом Андрос и островами Бимини. Насколько близко к каждому из них – вот в чем вопрос. Яхта все еще дрейфовала на теплом северо-западном течении, но поднимался юго-восточный ветер. Он сомневался, что они пропутешествовали намного больше, чем два узла в любом направлении.

Цокот когтей привлек внимание Макса к дверному проему. Из темноты в камбуз вошел Крошка Карлайл и вскочил на сиденье. Он прыгнул на стол, прижал уши и уставился на Макса.

– О, Господи, не надо снова, – простонал Макс, поднимаясь из-за стола. Он достал из холодильника второе за день пиво и поднял банку в молчаливом приветствии. Мало того, что Тэтчи обеспечили его яхтой, они еще и предоставили ему хорошее пиво. В камбузе оказалось достаточно еды для вечеринок и выпивки, чтобы продержаться месяц.

К счастью, в кладовой он нашел и более существенные продукты. Главным образом, томатный сок, банки зеленых маслин и вермут. Он задумался о том, что если бы он был большим выпивохой, то алкоголя на борту хватило бы, чтобы хорошо есть и пить в течение многих недель подряд. Но на нижней полке он нашел еще и белый рис, и банки консервированных груш.

Он подумал о Лоле, вспомнил, как его ладонь обхватила ее руку, как ее грудь угрожала оборвать пуговицы на переде того уродливого платья. Он поддел крышку бутылки пива, и на доли секунды мысль о том, чтобы напиться в хлам, спрятаться в бутылку на нескольких дней, поманила определенной привлекательностью. Но Макс знал правду о существовании такого рода. Он наблюдал, как оно захватывало его отца, и давным-давно решил, что оно никогда не захватит его. Макс сильнее. Сильнее, чем выпивка, и сильнее, чем его старик. Он никогда и ничему не позволит управлять им так, как ром управлял Фиделем Замора.

Мелкая собака на столе тявкнула, и Макс скользнул по нему взглядом.

– Где твоя хозяйка? – спросил он, хотя у него уже появилось отличное предположение. Последний раз он видел ее, когда она достала шезлонг из отсека для вещей и потащила его к мостику.

Макс сделал глоток «Дос Эквиса» и отправился наружу. Лола не сказала ему ни слова после их спора из-за зубной щетки. Возможно, он должен был сначала спросить ее разрешения, но Макс решил, что она все равно скажет «нет», а он все равно воспользуется щеткой. Таким образом, до сих пор он не видел никакого смысла спрашивать. И, как он и сказал ей, она не может ничего от него подцепить. Видит Бог, частью ежегодного медосмотра были все тесты, известные медицинскому сообществу, но если от этого ей станет лучше, то он прокипятит эту чертову вещицу.

Босой, Макс поднялся по лестнице на мостик. Он сделал несколько шагов и сквозь глубокие ночные тени взглянул на нее. Сигнально-отличительные огни[58] от иллюминатора и правого борта все еще работали, отбрасывая блики на волосы Лолы. Ее глаза были закрыты, а губы слегка приоткрыты. Грудь приподнималась и опадала от мягкого ровного дыхания, пуговицы на платье все так же расходились и грозили отскочить. Одна пустая рука ладонью вверх лежала поперек живота, другая повисла сбоку стула, стиснув в пальцах зеркало.

Красный платок, который она раньше носила вместо юбки, запутался около ног. Макс поднял его, а затем потянулся за лежащим на полу биноклем. Он оглядел горизонт, ища бакены[59] или любые другие признаки того, что они приближаются к береговой линии. Но видел только отражение луны на черной поверхности океана и небольших набегающих волнах.

Существовала реальная возможность того, что после спасения Макс будет арестован за воровство и похищение. По крайней мере, его задержат, но он не особо волновался по этому поводу. Один телефонный звонок и любые обвинения исчезнут.

Единственное, о чем он волновался, - это то, что он находится посреди Атлантики, без бронежилета со смертельными вкусняшками вроде 9-миллиметрового пистолета, двух обойм дозвуковых патронов[60] и десантного ножа K-bar[61]. Без них он чувствовал себя голым и отданным на милость любого проплывающего мимо судна. Макс не доверял никому и ничему, и меньше всего неизвестным факторам.

Он взглянул на Лолу, на рыбный нож, выскользнувший из руки на палубу. Как боец девушка слаба. Она спала, несмотря на его вторжение в ее пространство, и не смогла уследить за своим оружием. Он потянулся за ножом и засунул его за пояс джинсов.

Лунный свет ласкал одну сторону ее лица и касался изгиба ее верхней губы. Без сомнения, Лола уникальная красавица. Тот тип женщины, о котором фантазируют мужчины.

Я никогда не буду добровольной участницей ни одной из ваших извращенных фантазий, сказала она, как будто прочитав его мысли. Извращенных? Его фантазии не были извращенными. Ну, не столь извращенными, как у некоторых парней, которых он знал.

Он никогда не относился к мужчинам того типа, что покупают календари с девушками в купальниках или просматривают рекламу нижнего белья, но нужно жить на другой планете, чтобы не знать, кто она такая, не замечать ее на календарях, в рекламе лифчиков, на рекламных щитах и обложках журналов. И нужно быть парализованным ниже пояса, чтобы не задаваться вопросом, на что это будет похоже – заняться с ней сексом. Покрыться потом, спутать ее волосы и сцеловать ее помаду.

Макс вспомнил о том, когда впервые заметил ее портрет. Это произошло на Таймс-Сквер[62], около восьми лет назад. Он ждал такси возле «Хаятт», и, оглядываясь, увидел ее, смотрящую на него с рекламного щита: светлые волосы зачесаны назад, карие глаза потемнели, как будто она пристально смотрит на своего любовника, роскошное тело одето только в откровенные кружевные трусики и соответствующий лифчик.

Белый. Его любимый цвет.

Поскольку он увидел ее впервые, то задался вопросом, кто она. И, как и любой мужчина, смотрящий на нее, представлял ее раздетой; зная, что у него нет шансов с такой женщиной как эта, он твердил себе, что она, скорее всего, паршивая любовница. Слишком тощая и боится смазать помаду, чтобы быть хорошей. Вероятно, девочка того типа, которая ожидает, что парень сам сделает всю работу. Да, так он сказал себе, только он никогда не был против работы. Особенно такого рода.

Глядя на нее теперь, он решил, что она не кажется слишком худой. На самом деле, она была как раз из тех женщин, которых Макс любил обнимать. С полной грудью, попкой, которая как раз заполнит его большие ладони. Когда он держал женщину, ему нравилось чувствовать ее мягкое, соблазнительное тело, прижатое к нему. Он не хотел чувствовать кости. Не хотел волноваться о том, что причинит ей вред.

Он пристально посмотрел на ее мягкие приоткрытые губы, и непроизвольно его мысли вернулись к поцелуям с Лолой Карлайл. Сейчас помады на губах не было, и он задался вопросом, на что это будет похоже: медленно наклониться для поцелуя и попробовать на вкус ее губы. Почувствовать ее нерешительность, неуверенную заминку, прежде чем он почувствует ее вздох. «Ох», которое подскажет ему, что она тоже его хочет. Момент, когда она станет нежной и отзывчивой под его губами. Под ним, Максом Замора. Мальчишкой Фиделя Замора. Ребенком с грязным лицом, отец которого забывал о нем всякий раз, когда принимался за бутылку рома. Что происходило большую часть времени.

Макс не родился богатым, не был известным актером или рок-звездой, парнем того типа, который обычно выбирают женщины подобные Лоле Карлайл, но это не мешало ему задаваться вопросом, на что это будет похоже – прикоснуться к такой женщине, как она. Почувствовать ее мягкую грудь, прижимающуюся к его груди, запутаться пальцами в ее душистых волосах.

Макс вдохнул прохладный соленый воздух и медленно выдохнул. Любопытство удивительно быстро унесло его в место, куда ему лучше не собираться. Место, где его избитое тело реагировало так, как будто он мог что-то с этим поделать. Место, где его кровь пронзает и стреляет пылающей болью прямо в пах. Место, где он никогда не окажется с женщиной вроде Лолы. Где она никогда не окажется с таким мужчиной как он. Он не был ни богатым и знаменитым, ни женоподобной моделью.

Лола не та женщина, которая будет терпеть мужчину, исчезающего на многие дни и недели подряд, никогда не говоря ей, когда он вернется или где он будет. Черт, он никогда не найдет женщину, которая способна долго выносить все это.

Макс круто повернулся и сошел с мостика. Для них обоих будет лучше, если он вообще не будет думать о ней. Заняв место на складном стуле, на котором он сидел раньше, он потянулся за удочкой и размотал леску. И сконцентрировался на пустой леске вместо спящей на мостике модели, рекламирующей нижнее белье.

Он решил, что в ловле рыбы ему повезет больше, если у него появится лучшее представление о том, что делать. За последние несколько лет он несколько раз ловил рыбу в озерах и речках, но он никогда не был настоящим рыболовом. Черт, большую часть своего «улова» он поймал на переднем дворе старого дома, который он и его отец арендовали в Галвестоне[63].

Вспомнив о нем, он предположил, что ему было около семи, когда старик купил ему катушку Zebco на шестифутовом удилище. Он до сих пор прятал его в шкафу, среди немногочисленных детских вещичек.

Даже теперь он мог вспомнить вес того удилища и катушки в руках. Тогда его отец был в завязке, он привязал грузило на конце лески и дал Максу уроки по забрасыванию; отец и сын рядом, бок о бок, стояли в том дворе, пока не зашло солнце, нацеливая грузила на кустики травы и разговаривая о рыбе, которую они планируют однажды поймать. Макс все еще мог вспомнить прикосновение руки своего отца и звучание его кубинского акцента в ласковом влажном бризе.

К сожалению, старик проводил большую часть своего свободного времени в развязке, и ему никогда не удавалось взять Макса на рыбалку, но это не мешало Максу ждать и практиковаться. После нескольких лет тренировок он стал конкретным забрасывателем. Над головой, боком, исподтишка, он мог идеально поразить любую цель. Он всегда полагал, что эта практика ему пригодилась и послужила причиной, по которой он легко прошел снайперскую подготовку.

Макс поменял положение на стуле, от сидения его ребра болели чуть меньше, чем при ходьбе или стоя. Он поднес бинокль к глазам и пристально всмотрелся в черный океан. Единственное освобождение от боли пришлось на те несколько часов, которые ему удалось пролежать на спине прошлой ночью. Он мог поспать несколько часов, но сегодня вечером не будет. Не сейчас, когда любой может застать его врасплох.

Но Макс не спал два дня, и скользнул в сон за час до восхода солнца на востоке.


Глава 4


Макс не был уверен, сколько времени он проспал, прежде чем резко открыть глаза и немедленно проснуться. Утреннее солнце отражалось от волн и хромированных поручней яхты. Даже не оборачиваясь, он знал о движении за своей спиной. Не понадобилось даже смотреть, чтобы понять, что это Лола. Не только потому, что кроме нее на лодке никого не было, просто он уже изучил уникальный звук ее легких шагов. Она остановилась у двери камбуза, прежде чем идти дальше, ее собачонка шла рядом, позади нее.

Макс медленно поднялся и помотал головой из стороны в сторону, окончательно просыпаясь. Из-за легкого волнения на море яхта покачивалась примерно на фут; боль в ребрах стала еще сильнее, чем сразу после избиения; мышцы задеревенели от неудобного положения, в котором он спал. Максу исполнилось тридцать шесть лет, и последние пятнадцать из них он провел, доводя возможности своего тела до предела. Когда он был моложе, то мог спать хоть на голове без приступа боли на следующее утро. А теперь нет. Чем старше он становился, тем больше его тело выражало свое несогласие. Он повращал плечами и услышал, как Лола и ее собака вышли из камбуза. Он оглянулся: парочка направилась к планширу на носу лодки. Подол фруктового платья легко касался задней поверхности ее бедер, в одной руке она держала бинокль, в другой – батончик гранолы.

Так как девушка не сказала ему ни слова, он предположил, что она все еще злится из-за зубной щетки. Макс взглянул на безоблачное небо и закинул руки за голову. Должно быть, она из тех женщин, которым нравится цепляться за свой гнев, и он решил, что пусть ее. Нет необходимости нарушать тишину только, чтобы выслушивать ее придирки. А теперь, когда Лола проснулась и заняла свой пост на носу яхты, он решил, что проскользнет в каюту и немного поспит.

Пронзительный вопль расколол карибское утро, и он обернулся так быстро, что боль как кинжал вонзилась в ребра. Макс громко вдохнул и оказался у планшира как раз вовремя, чтобы увидеть, как Лола прыгает за борт, а платье взлетает вверх, выше ее попки. Девушка плюхнулась в воду, и проворно, как пробка, выскочила на поверхность, почти бессвязно бормоча и рыдая.

– Крошка! – кричала она, отчаянно озираясь вокруг. – Крошка, ты где?

Собака один раз появилась на поверхности, а затем снова скрылась, коричневое меховое пятно в синем море.

– Черт, – выругался Макс, срывая с себя футболку. Ребра пульсировали, мышцы протестовали, но он нырнул в Атлантический океан за Крошкой Карлайл. Прохладная соленая вода попала ему в лицо и промчалась по его груди. Макс нырнул достаточно глубоко, чтобы поймать собаку, и схватил Крошку одной рукой. Вынырнув, он огляделся в поисках Лолы, но не увидел ее. Собака кашляла и чихала, и немедленно начала дрожать. Макс как раз собирался бросить собаку и нырнуть за Лолой, когда показался ее затылок.

– Малыш! – закашлялась она с полным ртом океанской воды.

– Я поймал его, – крикнул ей Макс, легко рассекая воду.

Лола повернулась и поплюхала к нему. Мало того, что она была паршивым бойцом, черт возьми, она еще и не умела прилично плавать. Ее карие глаза расширились, и она с трудом делала быстрые, мелкие вздохи, хватая ртом воздух. Если она не поостережется, то задохнется, но, кажется, в ближайшее время она не собиралась быть осторожной. Девушка ухватилась за плечо Макса и практически толкнула его под воду. На пике своей карьеры в «Морских котиках» Макс мог на три минуты задерживать дыхание под водой, потом резко выныривать и плыть в течение нескольких часов. Он не волновался, что они с онемевшей собакой утонут, и опасался только одного: что Лола будет добираться до задней части лодки усерднее, чем необходимо.

– Крошка в порядке? – спросила она и потянулась за собакой. Волна накрыла их с головой, и в этот момент Лола потянула их вниз. Под воду они ушли клубком ног и рук. Одно ее колено врезалось Максу в бок, и он наглотался соленой воды. Когти собаки царапали шею Макса, Лола стиснула его голову, упираясь грудью в его щеку, и уцепилась за него, как за бакен. Мужчина оторвал руку Лолы от своей головы, вытолкнул ее на поверхность и выплюнул воду изо рта.

– Расслабься, – выпалил он ей прямо в находившееся так близко лицо, на котором отражалась паника. Их носы соприкоснулись, и они разделили дыхание. – Расслабься, или утонешь.

Ее рот открылся и закрылся в попытке произнести слова, но из груди вырывалось только рыдание.

– Я смогу доставить нас к задней части лодки, но ты должна расслабиться и позволить мне сделать мою работу. Больше не хватай меня и не толкай вниз. И держи свое колено подальше от моей груди. – Он секунду подумал, затем добавил: – Если пнешь меня по яйцам, поплывешь сама.

Девушка кивнула, и он вручил ей собаку. Лола держала голову Крошки рядом со своей; Макс обхватил рукой ее плечо и грудь. Он потащил их к площадке для ныряний, но она не облегчала ему работу. Девушка дважды пнула его по голени, хотя должна была просто поступить так, как он сказал, и позволить мужчине сделать всю работу. Она вертела головой, чтобы увидеть, куда они направляются, и ее макушка ударила его в покрытую синяками щеку. Он плотно прижал ее к груди, рассекая ногами воду. Протягивая руку к палубе площадки для ныряний, Макс поклялся себе, что это самый распоследний раз, когда он прыгает в Атлантику, чтобы спасти модель, рекламирующую нижнее белье, и ее бесполезную псину.

Он поднял Крошку на яхту, ухватился за складной трап и потянул его вниз, к воде. Подниматься будет адски больно, именно поэтому он вооружился ведром и веревкой, чтобы искупаться. Лола поднялась первой, мышцы ее плохо слушались, хватка на поручнях была слабой, как будто руки онемели; Макс предположил, что ей так плохо из-за гипервентиляции[64]. Ее платье прилипло к телу, вода стекала по гладким ногам и задней поверхности бедер. Он положил одну руку на изгиб ее влажной попки и подтолкнул.

Макс поднялся следом, и, да, он оказался прав. Боль от подъема обжигала как адский огонь. Он лег на площадку, его штаны вымокли, и сконцентрировался на замедлении дыхания и управлении болью в боку.

Лола села рядом с ним, прижимая Крошку к груди, всхлипывая и задыхаясь. Если она не побережется, то упадет в обморок от холода, тоже способ избавиться от гипервентиляции, предположил он. Но были и другие, менее драматичные способы.

– Сконцентрируйся на медленных легких вдохах через нос. – Он вытер соленую воду с лица, и, оттолкнувшись, сел. Не считая бумажного пакета или падения в обморок, единственный известный ему способ ослабить гипервентиляцию – это медленные вдохи через нос.

Она смотрела на него так, как будто он говорил на каком-то непонятном языке, ее карие глаза расширились от страха.

– Я н-н-не могу о-отдышаться.

– Ложись, и подними руки за голову, – проинструктировал он и отодвинулся, чтобы дать ей пространство. Когда она растянулась, он повторил: – Закрой рот и дыши медленно, через нос.

Собака облизывала ее лицо, поэтому она просто кивнула и глубоко вдохнула через рот. Макс только раз в жизни страдал от гипервентиляции, и знал, что это не так легко – управлять своим дыханием, когда чувствуешь себя так, будто не можешь вдохнуть достаточно воздуха. Океанская вода плеснула на площадку, он сел верхом на ее бедра и отпихнул с пути мокрую собаку. Пуговицы на ее платье отскочили, обнажая ее до пупка, капельки воды соскальзывали с розового кружева ее лифа и собирались в глубокой ложбинке. Ее груди приподнимались с каждым вдохом, и Макс положил руки с обеих сторон от ее лица. Океанская вода склеила ее ресницы, и он внимательно посмотрел ей в глаза.

– Закрой рот, – напомнил он: нужно дать ей еще одну попытку.

– К-к-кажется я п-падаю в обморок, – задыхалась она.

– Сконцентрируйся на вдохах через нос.

– Н-н-не м-могу.

Он подумывал положить ей руку на рот, но решил, что она обвинит его в попытке убийства.

– Тогда сконцентрируйся на этом, – прошептал он, и, вопреки здравому смыслу, наклонился к ней. Он сказал себе, что это не поцелуй. Он помогает ей, вынуждая ее дышать через нос, чтобы она не упала в обморок.

Под нажимом своих губ он чувствовал ее напряжение. Лола сделала еще один вдох и затаила дыхание, когда он слегка прижался губами к ее губам. Макс провел большими пальцами по ее гладким щекам.

– Расслабься, – прошептал он у ее губ. Лола положила руки ему на плечи, и он подумал, что девушка оттолкнет его, но она этого не сделала. Ее большие карие глаза смотрели в его, и в одно мгновение тепло ее ладоней растеклось по его голой коже. Откровенное желание пронеслось через его кровь, и его пах напрягся.

Вкус еды, или наркотики, или ром – Макс ненавидел любые слабости. Ему не нравилось признаваться в наличии какой-либо слабости вообще, но если она действительно у него есть, то вот она. Слабость к вкусу женских губ и ощущению ее лица в его ладонях. Звук ее голоса, запах кожи и волос.

Губы девушки раскрылись, как будто она решила заговорить.

– Дыши через нос, – напомнил он, и его губы касались ее, пока он говорил. На вкус Лола оказалась как солнечный свет, солёная вода и настоящий рай. Женщины для него были подобны загадке. Нелогичные, часто вопреки реальности иррациональные, и все же иногда он жаждал выслушать их извращенную логику. Так же, как иногда он определенно жаждал прикосновений их плоти под его руками, ртом, телом. Без сомнения, женские шелковистые местечки и жаркие изгибы были одурманивающей слабостью, но ему всегда удавалось ее контролировать. И на этот раз проконтролирует.

– Макс?

– Хммм.

– Ты не целуешь меня, не так ли?

Макс поднял голову и взглянул в лицо Лолы. Он видел замешательство на ее лице и тревогу в ее ясных карих глазах, но ни следа той самой жажды, пульсирующей внизу его живота и заставившей его наполовину отвердеть.

– Нет, – ответил он, откидываясь назад, на пятки. – Если бы я тебя целовал, ты бы это поняла.

– Хорошо, потому что я не хочу, чтобы у тебя появились мысли о тебе и обо мне.

– Какие мысли ты имеешь в виду? – спросил он, предполагая, что правильно угадал, что она имеет в виду.

Она села и поджала ноги под себя. Океанский бриз подхватил несколько прядей ее высыхающих волос.

– Я ценю, что ты спас Крошку, но у нас никогда не будет романтических отношений. – Она помотала головой. – Никогда.

Так и есть. Ледяной удар, охлаждающий жар в его крови. Напоминание, что старый добрый Макс достаточно хорош, чтобы спасти ее задницу, но не достаточно хорош, чтобы поцеловать ее. По крайней мере, Лола была честна.

– Сладкая, не льсти себе, – сказал он, положив руки на бедра и вставая. Его ребра болели, порез на лбу горел. – Я ни с кем не завожу романтических отношений. И не изменю этому правилу даже ради тебя.



* * *


class="book">

Прыгая за Крошкой, Лола потеряла бинокль и сигнальное зеркало в Атлантике. И, она не была уверена, но возможно, что она ранила чувства Макса. Она сидела на корме, свернувшись калачиком под шерстяным одеялом, которое он бросил ей. Волны плескались о бока яхты, дрейфующей по течению. Утреннее солнце касалось ее щек и отталкивалось от белых стен Доры Мэй.

– Я благодарна тебе за спасение Крошки, – сказала она, подняв руку, чтобы прикрыть глаза. Влажный мех собаки щекотал ее грудь, и она обняла дрожащее тельце.

Делая вид, что не замечает ее, Макс развязывал намокшую повязку вокруг ребер.

– И меня тоже. – Она никогда не была хорошей пловчихой. Хотя при обычных обстоятельствах Лола, конечно, оказалась бы в силах добраться до задней части лодки, но мысль о тонущем Крошке, перепуганном и беспомощном, уходящем под воду, в то время как его небольшие легкие наполняются водой, отнимала у нее дыхание. Поэтому Лола не была уверена, что не утонет вместе с собакой. И даже если бы ей удалось добраться до яхты, Крошка наверняка бы утонул, если бы Макс не нырнул и не спас его. Она была почти уверена, что обидела его, а после того, что он только что сделал для нее, она задолжала ему больше. – Прости за намек на то, что ты воспользовался ситуацией и поцеловал меня.

Наконец он поднял голову и взглянул на нее, бросив повязку рядом с ней.

– В следующий раз, когда у тебя начнется гипервентиляция, я просто позволю тебе упасть в обморок.

Да, она обидела Макса и задела его чувства. Или, скорее, то, что могло сойти за чувства, потому что она не была уверена, что он испытывает нормальные человеческие эмоции. Лола опустила руку и посмотрела вниз, на шерстяное одеяло на коленях. Она не хотела думать о Максе как об обладателе нормальных человеческих эмоций. Не хотела думать о нем как о личности. Он в ответе за сложившуюся ситуацию, в ответе за то, что она и Крошка оказались в опасности. Если бы не Макс, то Крошка не находился бы на Доре Мэй, и не упал бы за борт.

Пес вырвался из хватки Лолы и отвоевал себе путь через складки одеяла. Он спрыгнул на палубу, отряхнулся, затем подошел и сел у левой ноги Макса. На этот раз он не гавкал.

Когда она, пытаясь отдышаться, лежала под Максом на площадке для ныряний, то была просто уверена, что он собирается поцеловать ее. Она чувствовала тепло его губ и видела желание в его глазах, а она была достаточно взрослой, и вокруг было немало мужчин, чтобы не распознать эти знаки.

Окей, возможно, на сей раз, она оказалась неправа. Макс, очевидно, пытался помочь ей дышать, и она чувствовала себя немного глупой и смущенной из-за того, что не поняла его. Ее взгляд скользнул по длинным ногам Макса к его пальцам, боровшимся с плохо расстегивающимися пуговицами. Он засунул большие пальцы за пояс брюк и стянул их.

– Мне жаль, что я неправильно поняла твои действия. Я не знаю что…

– Забудь об этом, – прервал он, его влажные трусы-боксеры облегали тело как вторая кожа. Лола отвела взгляд, но не раньше, чем насладилась зрелищем. Большим зрелищем, почти заставившим ее вглядеться получше. – Скажи мне вот что. Что ты делала, проводя отпуск в одиночестве на Дельфиньем Рифе? – спросил он, и Лола почувствовала, что он так же сильно хотел сменить тему, как и она.

– Почему?

Он повесил мокрые штаны на борт лодки.

– Просто любопытно.

– Хотелось удрать на несколько дней, – сказала она, в основном это была правда.

– На Дельфиний риф?

Она быстро взглянула ему в глаза и старалась смотреть только туда, боясь взглянуть ниже плеч. Боясь, что он снял свои боксеры.

– В точку.

– Я бы решил, что девушка вроде тебя предпочтет провести время в «Клаб Мед»[65] или… – Он помедлил и взъерошил волосы, стряхивая воду. Чистые капельки скатывались по его шее. – Какое еще шикарное место есть в Нассау?

– «Оушен Клаб»[66], – ответила она. Несколько лет тому назад она провела там несколько недель.

– Да, точно. Так что ты делала на крошечном островке вдвоем с собакой?

– Не хотелось быть окруженной людьми.

– Почему?

– Не желаю, чтобы на меня показывали и разглядывали.

– До сих пор к этому не привыкла? Такая известная модель, могу поспорить, что тебя многие разглядывают.

Это другое.

– Все по-другому, с тех пор, как в сети появились те фотографии.

– Что за фотографии?

Неужели на этой планете остался кто-то, кто не видел тех постыдных фото в Интернете? Не слышал о них? Помимо таблоидов суд освещали в национальных новостях.

– Так что с фотографиями? – снова спросил он.

Она не хотела говорить об этом с Максом. Этим утром Лола не ненавидела его так, как прошлой ночью, а он, скорее всего, скажет что-то, что взбесит ее, например, какой она была идиоткой, раз позволила Сэму сделать снимки, и она заслужила то, что получила. Может это и правда, но Лола очень любила Сэма и доверяла ему. Или Макс может сказать, что она расстроена только потому, что ей не заплатили за фото. Последнее высказывание было пущено в ход адвокатом Сэма и действовало на неё как красная тряпка на быка.

Макс схватил стул для рыбалки и сел. Он сложил руки на груди и слегка ссутулился, как будто приготовившись ждать ее ответа весь день.

Черная щетина затеняла нижнюю половину его лица там, где не было ушибов. Пластырь, закрывающий порез на лбу, казался белоснежным по сравнению с загорелой кожей, и он походил на пользующегося дурной славой пирата. Девушка решила, что не имеет значения, что она ему расскажет, потому что он, наверняка, делал и чего похуже, чем доверил кому-то фотографии в голом виде.

– Фото на сайте Сэма, – ответила она.

– Кто такой Сэм?

– Мой бывший жених. – Она сняла колющееся одеяло с плеч, и сложила на коленях. – Он создал интернет-сайт с некоторыми моими очень неприличными фотографиями.

– Обнаженка?

– Да.

– Крупным планом?

– Достаточно крупным. – Океанский бриз задирал перед ее платья и легко касался ее груди и живота. Она мельком взглянула на ткань, расстегнутую до пупка, и начала застегиваться.

– Что там такого неприличного?

– Проехали.

– Мамбо на матрасе?

– Что?

– Трахаться. Вступать в половые отношения. Заниматься сексом.

Она взглянула в его голубые глаза, всматривающиеся в ее, потом вернула свое внимание к пуговицам.

– Нет. – Ее пальцы были холодными и с трудом проталкивали пуговицы через влажный материал.

– Летала в одиночестве?

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он имеет ввиду.

– Нет, – ответила она.

– Давала ему…

– Нет! – она прервала его прежде, чем его ограниченный ум еще больше не углубился в сточную канаву. – Я сидела на велотренажере и целовала «Тутси Ролл».

Он притих, а когда заговорил, то казался очень разочарованным.

– И все?

– Да. – Девушка еще раз взглянула ему в лицо, и на сей раз поймала Макса наблюдающим за движениями ее пальцев, пока она застегивала последнюю пуговицу. Лола быстро опустила руку. Потом, как будто он имел весь день, Макс поднял свой пристальный взгляд к ее горлу, мимо ее подбородка и рта, к глазам.

Его голос стал ниже, когда он спросил:

– Одна или с женихом?

– Одна. – Лола потянулась к уголкам одеяла и обернула его вокруг плеч, ограждая себя от его пристального взгляда. И снова она удивилась тому, что его пристальный взгляд не был гадливым или отталкивающим, как она предполагала ранее. На самом деле, она вообще не чувствовала себя отверженной. Скорее уж обеспокоенной. Обеспокоенной насыщенной синевой и голодным блеском его глаз, который она заметила. Обеспокоенной тем, как у нее в груди что-то сжалось. Потом он прищурился, и желание исчезло, как будто его вообще никогда там не было.

– Это не кажется таким уж ужасным, – сказал он, как будто его и не застукали, пока он пялился на ее грудь.

Макс выглядел так беспечно, что девушка задалась вопросом, почему она внезапно смутилась. Ради Бога, не в первый раз мужчина увидел ее лифчик. Когда-то у нее была самая часто фотографируемая в мире ложбинка.

– Это был выдающийся «Тутси Ролл», – объяснила она.

Он приподнял бровь, как будто говоря «И что с того?»

– И на самом деле я его не целовала.

– А что ты делала?

Она сказала ему, потому что, хоть это и было непристойно, оно и не было тайной. И потом, если он будет умирать от желания узнать, то сможет заплатить двадцать пять баксов, как и вся остальная часть мира, и увидеть фотки в Интернете. Конечно, как только их спасут.

– Пародировала Линду Лавлейс[67].

Уголки его рта скользнули вверх в чисто мужской улыбке, отразившейся и в его голубых глазах.

– Пародия на Линду Лавлейс?

– Ничего не говори. Хочешь деталей?

– О Боже, да, – выдохнул он.

Она расхохоталась.

– Забудь.

– А если я хорошо-хорошо попрошу?

– Нет.

– Не смешно, Лолита, – сказал он, используя испанскую форму ее имени.

Крошка подпрыгнул на сиденье, и она ухватила его за намокший ошейник на шее.

– Какое название у этого сайта?

– Зачем тебе? Собираешься заплатить двадцать пять долларов, чтобы увидеть фотки?

– Ты заинтриговала меня «Тутси Роллом». – Он пожал плечами. – Тебя бы обеспокоило, если бы я так сделал?

– Конечно.

– Почему?

Она не могла поверить, что он задал такой очевидный вопрос.

– Ну, понятное дело. Я на них голая.

– Ты и раньше позировала обнаженной.

– Не полностью. – Ближе всего к этому она оказалась в те дни, когда работала на специализированную линию косметики. Ее наняли рекламировать их продукты по уходу за кожей. Прямо на снимке она оделась только в ароматизированное масло для тела. Она позировала на красном фоне, ее лодыжки скрещивались, а колени согнуты таким образом, чтобы как раз прикрыть лобок. Сзади пара мужских рук закрывала ее грудь. Она неделю голодала перед той фотосессией. Когда съемка закончилась, она совершила набег на авто-фастфуд «Вендис»[68] и сделала заказ на две больших порции.

– Я бы сказал, что фото в кружевных лифчиках и трусиках чертовски близко к этому.

Это не то же самое, и Лола не знала, почему должна объяснять ему это, но все равно попробовала.

– Каждый раз, когда я соглашалась на фотосессию, я контролировала свой образ. Это всегда был мой выбор. Lolarevealed.com не мой выбор. Это оскорбление не только моего тела, но и моего доверия. Я бы никогда не приняла решения где-нибудь опубликовать те фото, особенно на порносайте в Интернете. Родители ужасно огорчились. – И она никогда не приняла бы решение опубликовать свои фото в самый разгар болезни, когда она уходила вразнос, и каждый момент бодрствования и сна находилась во власти мыслей о еде и чувства вины. Фанатичного вырезания рецептов, которые она никогда не пробовала и покупки поваренных книг, которые она никогда не использовала. – Я не ожидала, что ты поймешь.

Он схватился за бок, глубоко вздохнул и встал.

– Я немного понимаю в том, что происходит, когда теряешь контроль. – Он взялся за удочку, которой воспользовался вчера. – Контроль над тем, что происходит в твоей жизни или над тем, как тебя воспринимают другие. И еще я немного знаю о разрушенном доверии и предательстве.

– Кто предал тебя? – Возможно, он действительно понимал, но было трудно видеть, как такой сильный человек, непринужденно стоящий перед ней в боксерах, расстроен чем-то. Глядя на него, на его большую шею и широкие плечи, она не могла представить человека достаточно храброго, чтобы предать его. – Кто, Макс? – подталкивала она.

– Не кто. – Он взглянул на нее краем глаза, затем снова обратил пристальный взгляд на запутанную леску в своих руках. – Что.

Лола могла сказать ему, что у него неподходящие снасти для дрифтерной ловли рыбы[69], но сейчас она больше интересовалась тем, что Макс должен был рассказать, чем тем, что он делал. Он не стал продолжать рассказ, и она спросила:

– Тогда что? – Он все еще молчал и Лола вздохнула. – Ну давай, Макс. Я же рассказала тебе про «Тутси Ролл».

Он оглянулся на нее, потом снова уставился на приманку.

– Несколько лет назад я «ушел в отставку» из ВМС, – начал он, распутывая леску от крючков с зазубринами. – За время службы я довел до бешенства нескольких высокопоставленных должностных лиц, и когда одного из них назначили министром ВМС, он захотел чтобы я ушел. Сайонара, Макс.

– И что ты сделал?

Он пожал голыми плечами.

– Я не всегда играл по правилам, – сказал он, но ей это ни о чем не говорило. – Я сделал все, что требовалось для выполнения задания, а после оказался перед выбором: или отставка, или федеральная тюрьма.

Окей, почти ничего.

– Тюрьма? По какому обвинению?

– Преступный сговор. В то время я был частью DEVGRU – Боевой морской особой группы быстрого развёртывания. – Он помедлил и посмотрел на нее, как будто она могла догадаться, что это означало. – DEVGRU борется с терроризмом, занимается разведкой и обеспечением национальной безопасности. Мы также разрабатывали и проводили испытания оружия, и всё обставили таким образом, как будто я тайно вступил в сговор с частным подрядчиком, решив надуть правительство Соединенных Штатов на тридцать пять тысяч баксов.

– Каким образом?

– Взяв деньги за поддельное боевое оружие.

Лола умирала от любопытства, поэтому решила, что в вопросе не будет никакого вреда.

– Ты правда так поступил?

– Ну да, – он фыркнул и подбросил на руке приманку. – Если бы я хотел отдать свою задницу на растерзание правительству, то удостоверился бы, что получу за это намного больше, чем дурацкие тридцать пять штук. – Он придвинулся к борту яхты, взял приманку позади себя и забросил вперед. Он бросил так далеко, что Лола потеряла наживку из виду прежде, чем та упала в Атлантику. – В наши дни за тридцать пять штук можно купить неплохой автомобиль, а неплохой автомобиль не стоит времени в тюрьме.

– А что стоит? Феррари?

На мгновение он задумался, затем покачал головой.

– Неа.

Девушка улыбнулась.

– Что заставило тебя подумать, прежде чем ответить?

– Мысль о Феррари заслуживает серьезного рассмотрения.

– Правда, – рассмеялась она. – Ты нанял адвоката и боролся?

– Да, но если доказательства, которые правительство имеет против вас, засекречены, а у вас и вашего адвоката нет надлежащего разрешения, чтобы изучить материал, значит, вас надули.

Макс стоял к ней в профиль, он прикрыл глаза, защищаясь от яркого карибского солнца, линию челюсти и подбородок смягчила черная щетина, и почти походил на обычного человека с обычными проблемами. И происходящее тоже выглядело почти как нормальная беседа, и, раз уж они вроде как общались друг с другом как нормальные люди, Лола предположила, что он захочет узнать, что ловит рыбу с неправильной приманкой.

– С такими снастями ты ничего не поймаешь, – сказала она ему.

Он оглянулся на нее через плечо, бриз уже подсушил концы его волос.

– Думаю, что поймаю.

Бедра под одеялом чесались, и она встала.

– Кто бы ни использовал эту удочку до тебя, он оснастил ее блесной[70]. Тебе нужен джиг[71]. Что-то, что привлечет глубоководную рыбу. Может, тебе и повезёт, но я так не думаю.

Несколько секунд он пристально смотрел на нее, прежде чем сказать:

– Что, правда?

Окей, возможно он не хотел знать. Или, возможно, он походил на большинство мужчин, когда дело доходило до принятия любого совета от женщины.

– Да.

Его черные брови нахмурились, и он запихнул конец удочки в держатель на подлокотнике кресла.

– Возможно, тебе стоит придерживаться только того, что ты знаешь. Модельного белья.

Да, он походил на большинство мужчин. Вот тебе и поговорили как нормальные люди.

– Ты удивишься, поняв, сколько всего я знаю. Прежде, чем мой дедушка умер, ему принадлежал рыболовный чартер[72] в Чарльстоне, и когда я навещала его летом, то иногда выходила с ним порыбачить. – Она отбросила одеяло на сиденье. – И я больше не модель. Я создаю дамское белье. Ты когда-нибудь слышал о Lola Wear, Inc.?

– Нет, – сказал он, сидя.

– Это моя компания, – сообщила ему Лола с толикой гордости. Его пристальный взгляд был совершенно лишен эмоций, и она уточнила:

– Я начала с нескольких лифчиков, которые спроектировала сама, а теперь я нанимаю сотни людей.

– То есть, теперь ты создаешь белье, вместо того, чтобы рекламировать его?

– Точно. Я удивлена, что ты не слышал о моем бизнесе.

Он закинул руки за голову и зевнул. Мышцы его плеч и рук напряглись, темные волосы затеняли подмышки.

– Делаете что-нибудь съедобное?

– Нет!

– Тогда ничего удивительного, – сказал он. – Я не узнаю дизайнерскую этикетку, пока не подавлюсь ей.


Глава 5


Макс прошелся пристальным взглядом от лодыжек Лолы до красного платка, который она опять завязала вокруг талии. Девушка сняла мокрое платье и снова одела белую блузку. Влажный лифчик оставил спереди два отчетливых пятна и полосу на спине. Макс задумался, повесила ли она свои трусики в ванной, как вчера.

Она вытянула волосы через заднюю часть бейсболки, которую где-то нашла, и держала в руках удочку. На конец крепкой лески она привязала два джига на расстоянии в несколько футов, а потом бросила их за борт яхты. Около десяти секунд Лола позволила леске свободно разматываться, а потом щелкнула рычажком на боку катушки и застопорила ее.

Макс вгляделся в ее профиль: прищуренные глаза за синими линзами темных очков и решительно поджатые уголки рта. Очевидно, она решила обрыбачить его, и Макс скорее прикусит себе язык, чем признает, что это не так уж и сложно сделать. Лола потянула конец своего удилища, затем позволила ему снова опуститься, и он представил, как где-то под водой ее джиг подпрыгивает вверх и вниз, привлекая внимание доверчивой трески или луциана[73] или что бы там ни было.

Стараясь не привлекать внимания, он смотал свою леску. Медленно и легко, пока приманка не стукнулась о борт яхты и не приподнялась над планширом.

– Что-нибудь поймал? – спросила она, хотя ей было чертовски очевидно, что нет.

– Просто нужно немного откусить. – Он встал со стула и двинулся в сторону коробки с рыболовными снастями.

Девушка приподняла конец своего удилища, опять опустила и одарила его многозначительным восклицанием:

– Ага. – И добавила: – Нужен совет?

– Нет. – Он разрезал приманку на конце лески и обернул кругом, сделав ее похожей на один из тех джигов, что Лола привязала к своей удочке. – Но если мне понадобятся советы о том, как сделать лифчик, я вспомню о тебе. – Несмотря на то, чтобы он был чертовски хорошим забрасывателем, за всю свою жизнь Макс поймал только две озерных форели. Двадцать минут назад его не слишком волновало, поймает ли он что-нибудь. На яхте достаточно провизии, чтобы продержаться некоторое время, но Лола только что бросила ему негласный вызов, и Макс ни за что не допустит, чтобы его обрыбачила девчонка. Особенно девчонка из журнала «только для мужчин».

Он мужчина. Хищник. А она раньше рекламировала бикини и держит брехливого пса. Он был членом шестого отряда «морских котиков», когда они обезвреживали Мануэля Норьегу[74], Пабло Эскобара[75] и еще полдюжины диктаторов и наркобаронов. Участвовал в планировании и восстановлении у власти гаитянского президента Жана-Бертрана Аристида[76], а когда шестой отряд расформировали, его взяли на работу в DEVGRU, возглавлять антитеррористический штурмовой отряд. Она придумывала трусы. Насколько трудно будет поймать рыбу больше, чем Лола Карлайл?

Макс забросил джиг за борт яхты и остановил его, как только решил, что длины лески хватает. Его нательное белье почти высохло, и он закрепил конец удочки в держателе. Мужчина двинулся через камбуз в каюту, где он спрятал трусы, которые носил вчера. На завтрак он схватил несколько гроздей винограда и все, что осталось из батончиков гранолы, затем отправился обратно наружу.

При звуке его приближения, и Лола, и ее собака оглянулись на него. Бриз подхватил кончик ее «конского хвостика» и играл краем платка, который она носила вместо юбки. Пока она продолжала поддергивать свое удилище, слегка приподнимая и опуская кончик, ее собака спрыгнула с многоместного сиденья. Крошка проследовал за Максом к стулу, и когда мужчина сел, пес прыгнул ему на колени.

– Эй, ну-ка, – сказал он и переместил собаку на левое бедро. Мужчина достал несколько батончиков гранолы и бросил один Лоле. Потом развернул свой: медовый с овсяными зернами и скормил кусочек собаке. Он ненавидел смотреть, как кто-нибудь голодает. Даже несчастная пародия на собаку на его бедре.

– Разве ты не говорил мне вчера, что находился в Нассау по государственному заказу?

Он поднял взгляд, и увидел, как Лола откусила от своего завтрака.

– Да, – ответил он.

Синие волны Атлантики катились дальше, слегка покачивая яхту, и девушка продолжала свое расследование.

– Но сегодня ты сказал, что был вынужден уволиться из ВМС.

– Точно. – Крошка разгрыз и прожевал кусочек гранолы и радостно выпрашивал еще. – Меня отправили в отставку четыре года назад.

Она запихнула кончик своей удочки в держатель, затем повернулась к нему лицом.

– Как это возможно? ВМС предоставили тебе выбор между отставкой или тюрьмой. Как получилось, что ты все еще работаешь на них?

Макс опустил пса на палубу и дал ему большой кусок гранолы. Крошка быстро счавкал его, затем прыгнул на многоместное сиденье и приготовился хорошенько поспать. Наконец-то сказались тяжелые последствия его утренней экскурсии в океан.

– У твоей собаки желудок как помойка.

– У моей собаки есть имя.

– Да, тот еще позор для него, – сказал он, при том, что в каком-то смысле даже привязался к собачонке. Однако имя было ужасно глупым, хотя он и не собирался говорить об этом вслух. Даже если кто-то будет угрожать ему еще одним избиением или еще одним раундом пыток.

– Ты уклонился от ответа на вопрос.

– Не уклонился, просто не ответил.

– Ты в каком-то роде шпион?

– Нет. Я не работаю на ЦРУ[77].

Козырек кепки бросал тень на верхнюю часть ее темных очков.

– Ты один из тех тайных агентов?

– Ты слишком много смотришь телевизор.

– А ты меняешь тему разговора каждый раз, когда я задаю вопрос.

– Не каждый раз. Только когда ты задаешь вопрос, на который я не могу ответить.

– В смысле, не хочешь.

– Не хочу и не буду.

Она покончила со своим батончиком гранолы прежде, чем продолжить:

– Ты женат?

– Нет.

– Разведен?

– Нет.

– Дуришь женщин, желающих стать твоими подружками?

– Я уже говорил, что не завожу романтических отношений.

– Точно. Почему?

– К чему все эти вопросы?

Лола подошла на несколько шагов и жестом показала, чтобы Макс передал ей немного винограда.

– Я потеряла свой бинокль и зеркало в океане, и теперь мне ничего делать, только ловить рыбу. Мне скучно, и так как ты похитил меня, то наименьшее, что ты можешь сделать – это дать мне пищу для размышлений о чем-то, кроме того, что, вероятно, я здесь умру.

Макс положил гроздь винограда в ее протянутую руку и пробежался пристальным взглядом от гладкого запястья туда, где она закатала рукава своей блузки, чуть ниже локтя.

– Я не похищал тебя, и у нас достаточно еды и энергии, чтобы продержаться некоторое время, так что, скорее всего, в ближайшее время ты не умрешь.

– Я могу умереть от скуки. Я привыкла чем-то заниматься, и нуждаюсь в развлечении.

Макс наблюдал, как она вложила виноградину между губами и втянула ее в рот.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, хотя был уверен, что может сам придумать немало хороших развлечений. Способов «заняться», не имеющих никакого отношения к разговорам, но ко всему, что связано с тем, как она сосала виноградину. Мужчина пожелал, чтобы она никогда не говорила ему о пародии на Линду Лавлейс.

– Расскажи мне о себе, – сказала она, затем втянула в рот еще виноградину, прежде чем снова обратить внимание на удочку.

Макс слишком резко встал со стула и стиснул зубы от боли в боку. Он схватил свою удочку и повернулся к Лоле спиной; внезапно образовавшаяся выпуклость на его обтягивающих шортах, сделала очевидным тот факт, что он уложил член налево. Она, вероятно, снова обвинила бы его в желании романтических увлечений. Романтика не имела никакого отношения к направлению его мыслей, но эта особая область нуждалась в изменении. Быстро.

– Что ты хочешь знать?

– Ты когда-нибудь был женат?

– Нет.

– И близко к этому не подходил?

– Никогда.

– Почему?

– Не нашел женщину, которая заставила бы меня захотеть задуматься о долгосрочной перспективе.

Лола на мгновение замолчала, потом продолжила:

– Возможно у тебя боязнь обязательств.

Макс был бы в восторге, если бы получал по доллару каждый раз, когда слышит это. Казалось, это универсальная тема для женщин, словно они родились с этаким шаблоном в мозгах.

– Возможно, моя жизнь нравится мне такой, какая есть. – Отсутствие обязательств не относилось к одной из его любимых тем, но этот разговор на самом деле охлаждал его влечение. – Сколько раз ты брала на себя обязательства?

– Дважды.

– Возможно, у тебя боязнь обязательств.

– Нет, просто я магнит для всяких придурков.

Макс оглянулся на нее, на ее полные губы и высокие скулы, большую грудь и длинные ноги. Лола Карлайл была магнитом, это точно. Она определенно притягивала мелкие грязные мыслишки в его голове, выдвигая их на первый план.

– Откуда ты, Макс?

Он снова уставился на перекатывающиеся атлантические волны.

Я родился в Майами и жил по всему Югу. В основном, в Техасе.

– Где именно в Техасе?

– Да везде.

Судя по ее голосу, он мог сказать, что девушка повернулась к нему.

– У тебя нет акцента. Я встречалась с игроком – горлопаном из Техаса, и у него он был реально ярко выражен.

Кроме нескольких шрамов, у Макса не было заметных отметин или татушек, и он избавился от малейшего следа акцента, выдававшего его. Но Юг был в его крови, и иногда, когда он уставал или по-настоящему расслаблялся, акцент проскальзывал в его речи.

– Я упорно трудился, чтобы избавиться от него, и мой отец был кубинцем, так что в доме, где я рос, с техасским акцентом говорили мало. Но мне пришлось тяжело поработать, чтобы избавиться от испанского акцента, который я перенял у отца.

– Что с твоей матерью?

– Она умерла, когда мне было три года.

Лола на мгновение замолчала, потом произнесла:

– Сочувствую. Должно быть, для тебя это оказалось ужасным.

– Не очень. – Он пристально вглядывался в легкие колебания волн, уставившись в точку, где леска его удочки исчезала под водой. – Я совсем не знал ее, так что никогда не понимал, что упустил. А отец скучал по ней каждый день своей жизни, – ответил он и задался вопросом, почему внезапно изливает ей душу. Макс не был тем человеком, который рассказывает о себе кому бы то ни было. Особенно женщинам. Женщины склонны погладить по голове, проанализировать мужчину вплоть до нижнего белья, а потом выразить желание записать его на лечение. То, что он рассказывал о себе Лоле Карлайл – это очевидный признак его скуки.

– Как ее звали?

Он повернулся и взглянул на нее.

– Зачем тебе?

– Я хочу знать.

– Ева Йоханссон Замора. Она была шведкой. – И говорить о ней это лучше, чем думать о Лоле, всасывающей в рот виноградину. – Мой отец обычно говорил, что сделал меня кубиношведом[78].

Она улыбнулась и слегка поддернула конец своей удочки.

– Необычно, это точно. Как она умерла?

– Они с отцом переходили Восьмую улицу в Маленькой Гаване[79], и ее сбила машина. Он рассказывал, что ее руку просто вырвало из его.

Ее улыбка потухла, и удочка остановилась.

– Это ужасно, Макс. А где ты был в это время?

Раз уж она не изливала фонтаном свои эмоции, глядя на него с жалостью, и не бросилась к нему, чтобы одарить жарким двусмысленным объятием, он рассказал ей.

– Держал отца за другую руку. Ни одному из нас не причинили вреда. Она умерла прежде, чем попала в больницу.

– Ты помнишь произошедшее?

– Не очень. Остались какие-то смутные воспоминания о мигалках, вот и всё.

– Боже, а я думала, что это у меня было тяжелое детство.

Радуясь перемене темы, он спросил:

– Что сделало твое таким тяжелым?

– Ну, на самом деле оно не было таким уж тяжелым, просто раньше я так думала. – Она посмотрела на океан; соленый бриз собирал в складки рукав ее блузки. – Брат моей матери, Джед, был баптистским[80] проповедником, тоже не слабо. Алкоголь пить нельзя, нельзя пользоваться помадой или танцевать, потому что кто-то может войти в азарт. Эти вещи считались «мирскими и греховными». Единственное, когда можно было танцевать в церкви, это если тобой движет святой дух. В моей семье иметь дядю – проповедника, это как иметь в дядях Папу Римского, если ты католик. Мы всегда должны были сидеть в той части церкви, где находятся места самых истово молящихся прихожан, и выкрикивать «воздадим хвалу Господу». И потому что в нашей семье был проповедник, все родственники просто предположили, что мы на один шаг ближе к преклонению перед Богом, чем кто-либо на земле.

– Так что, когда мне было три года, я и пожелала, чтобы Санта принес мне помаду, тени для век и прозрачный лифчик, никто не удивился. Когда мне было пятнадцать, и меня застукали за выпивкой, поцелуями и обнимашками с Ти Джеем Вандеграфтом, моя семья была подавлена. – Кончик ее удочки подпрыгивал, и она продолжала: – Моя мама была убеждена, что я унаследовала девиантные[81] гены со стороны папы. У него есть несколько кузенов – седьмая вода на киселе, – которые пьют пиво из бутылки и одержимы процессом размножения как матросы в увольнительной.

Макс рассмеялся глубоким грудным смехом:

– Думаю, работа моделью, рекламирующей нижнее белье, выглядела не слишком прилично.

– Поначалу да, но потом дядю Джеда поймали за процессом воспроизводства за трибуной для проповедей с одной из девочек Лайл, кажется, ее звали Миллисент. – Она пожала плечами. – Он устроил настоящее покаяние «Я согрешил» в духе Джимми Сваггерта[82], и плакал, и продолжал в том же духе, но так как Миллисент была едва совершеннолетней и вдобавок оказалась беременна, его собственная жена покинула церковь. Это походило на крыс, спрыгивающих с тонущего корабля, и внезапно то, чем я зарабатывала на жизнь, оказалось не так уж плохо. – Она оглянулась через плечо и улыбнулась ему. – Я просто обрадовалась, что уже не была самой большой грешницей.

Макс смотрел на нее: на босые длинные ноги, на шляпу, надвинутую низко на лоб, и впервые с тех пор как он заглянул в бумажник и увидел ее водительские права, он увидел больше, чем просто занозу в заднице и модель, рекламирующую нижнее белье, уставившуюся на него. Больше, чем прекрасную женщину с убийственным телом, чей силуэт вырисовывался на фоне синей Атлантики и более светлого синего цвета утреннего неба. Он увидел женщину с проблемами точно такими же, как у всех остальных. Женщину с самокритичным чувством юмора и улыбкой, заставляющей его наблюдать за ее губами.

– Братья или сестры? – спросил он ее.

– Старшая сестра, Натали. Она всегда была прекрасным подростком. Никогда не беспокоилась о помаде или выпивке. У нее пятеро прекрасных детей и она замечательная домохозяйка. Она вышла замуж за отличного мужчину, Джерри, который на самом деле замечательный парень.

Макс не был уверен, но для него это прозвучало так, как будто Лола фактически завидовала своей сестре. Лола Карлайл, модель в купальнике «Спортс Иллюстрейтед», завидует домохозяйке? Невозможно.

– Только не говори, что хочешь пятерых детей.

– Нет, всего двоих, но сначала нужно найти мужа. К сожалению, это означает, что я снова должна начать встречаться. И я, кажется, привлекаю доминантных мужчин. Или, что еще хуже, невероятно нуждающихся мужчин, и я заканчиваю тем, что забочусь о них. – Она сделала паузу, чтобы вздохнуть, и спросила: – А ты хочешь детей?

Последнее, что Макс хотел – это дети.

– Нет.

Мгновение она изучала его.

– Ты выглядел так, будто я спросила, хочешь ли ты удалить зубной нерв. Ты не любишь детей?

Ему вполне нравились дети. Дети других людей.

– Ты действительно хочешь, чтобы я поверил, будто ты ни с кем не встречаешься? – спросил он вместо того, чтобы ответить на ее вопрос.

Лола вздохнула при его нарочитой попытке сменить тему, но на вопрос ответила.

– Есть разница между тем, чтобы пообедать с парнем и желанием, чтобы он стал отцом твоих детей. У меня не такой уж большой опыт с мужчинами. – Ее удочка внезапно согнулась дугой и почти вырвалась из рук. – Кажется, я что-то поймала!

Макс увидел, что кончик согнулся еще сильнее, и вставил свою удочку в держатель на стуле.

– Нужна помощь в сматывании?

– Нет. Просто найди сеть, – проинструктировала она, открывая дверцу на платформу для ныряний. Она двинулась вниз по ступенькам и сматывала леску, продолжая разговаривать. – И там где-то должно быть устройство для извлечения крючка из пасти рыбы.

Он нашел рыболовную сеть в хранении той кладовки, где обнаружил удочки и рыболовные снасти, и нечто, напоминающее пару плоскогубцев.

Проклятие, если Лола не обрыбачила его.

– Поторопись, – позвала она его, и он направился вниз по лестнице. Волнение на море поднялось примерно на полфунта, и теперь морская вода заплескивалась на площадку и на босые ноги Лолы.

Первая рыба показалась у поверхности воды: маленькая, искрящаяся, синяя, с ярко-желтым хвостом и глазами. Макс понятия не имел, что это за рыба, а второй, очевидно, оказался какой-то подвид морского окуня. Его скользкая чешуя была бежевой с коричневыми полосками и серыми пятнами. Она компенсировала свою менее впечатляющую окраску весом, как предположил Макс, около пятнадцати фунтов[83]. Он сгреб рыбу в сеть, синяя мелочь трепыхала своим желтым хвостом.

Они снова направились к кормовой части палубы, и Лола выпаливала инструкции через плечо, в то время как Макс нес сеть и рыбу вверх по лестнице.

– Ты должен вынуть крючки, и потом нам нужно найти переносной холодильник или что-то холодное, куда их можно положить. Можешь распотрошить их прямо сейчас, если хочешь.

Нет проблем, но это была не его рыба.

– Я думал, ты сказала, что ловила рыбу со своим дедушкой на его чартерной лодке.

– Так и есть, но он сам вынимал крючки и потрошил рыбу. – Ее брови над карими глазами нахмурились, когда она посмотрела на него, – это мужская работа.

– То есть твоя единственная работа состоит в том, чтобы вытаскивать рыбу?

– Конечно, – ответила она, как будто он был тупицей.

Но Макс не родился тупицей и понимал, что Лола сама составляет правила, когда она пошла вперед. Он вынул мелкую синюю рыбку из сети и удалил крючок из ее рта. Он кинул его на палубу, тот слегка ударился и перевернулся.

– Разве они не прекрасны? – Лола восторгалась, чрезвычайно гордая, как будто она создала их сама.

– Они нормальные. – Он вытащил морского окуня из сети и удалил крючок. Итак, она поймала двух рыб. Подумаешь. – Во время учебной миссии в Малайзии я выстрелил в голову кобре и съел ее на завтрак.

Она украдкой посмотрела на него.

– И ты говоришь мне это потому… что?

Макс положил рыбу рядом, но не ответил. Он не знал, почему рассказал эту дурацкую историю. Возможно, он просто хотел произвести на нее впечатление, но в этом неловко было признаться даже самому себе.

– Чувствуешь угрозу?

Он посмотрел на нее.

– Какую?

– Исходящую от меня. Разве моя ловля рыбы не угрожает твоей мужественности?

Макс усмехнулся, вставая. Он не чувствовал угрозы, это просто смехотворно.

– Милая, с моей мужественностью всё в порядке. Понадобится нечто большее, чем твоя мелкая рыбешка, чтобы заставить меня почувствовать себя менее мужественным.

– Звучит так, будто ты завидуешь.

Возможно, немного, но Макс никогда не признается в этом. Никогда.

– Этим мелким штучкам? Не в этой жизни.

Крошка спрыгнул со скамьи и побрел к рыбе. Морской окунь шлепнул хвостом по палубе, и собачонка отскочила назад.

– Следи за Крошкой, пока я поищу холодильник, – проинструктировала она и пошла в камбуз.

Собака отвела уши назад и медленно придвинулась ближе. Пес лизнул хвост морского окуня и был шлепнут по носу. Пришлось отступить еще раз.

Макс оглянулся на дверь камбуза, затем понизил голос.

– Перестань вести себя как кошка и разделайся с ним. Давай. – Он не мог заставить себя назвать пса его женоподобным именем, и остановился на другом варианте, – Покончи с этим, Кро, и покажи этой рыбине, кто тут босс.

Ощутив мужскую поддержку, Крошка двинулся к голове рыбы, дважды ее обнюхал, затем лизнул ее глаз.

– Да, хороший мальчик.

– Крошка! – Лола вышла из камбуза и толкнула крышку холодильника «Стирофом» рукой. – Отойди от рыбы. – Она поставила холодильник на палубу, потом взглянула на Макса, – Я думала, что ты присмотришь за ним.

Макс не припоминал, чтобы брал на себя подобное обязательство.

– Твой пес не слишком послушен.

Внутрь ларя Лола поместила два замороженных многоразовых пакета геля.

– Лед в морозильнике почти растаял, а этот всё еще твердый, – сказала она. Взглянула на него и добавила, – вперед и клади их.

А еще он не помнил, что нанимался к ней в подхалимы.

– Эта честь принадлежит тебе.

– Здорово. Твои руки все равно уже пахнут рыбой. – Она оглядела себя. – А я в белом.

– Ага. – Он встал на колени около холодильника и положил рыбу внутрь. Его рыбацкий стул резко сдвинулся на несколько дюймов по палубе, и он взглянул на собственную удочку, согнувшуюся практически пополам.

– Боже, – воскликнул Макс, и быстро поднялся, едва ощущая боль в боку, адреналин промчался по его венам. Он схватил удочку и, сматывая леску, двинулся к площадке. – Принеси сеть, – прокричал он Лоле. На площадку накатывали волны, и океанская вода хлынула ему на ноги. Он потянул наконечник удилища и сматывал леску как безумный. По сравнению с двумя озерными форелями, которых он поймал, эта рыба была подобна «Бьюику»[84].

Он мельком увидел красное пятно под голубой поверхностью воды. Лола загребла его сетью, и он немедленно отнял ее у нее. Держа удочку в одной руке, он изучал блестящего красного луциана. Должно быть, он весил, по крайней мере, двадцать пять фунтов[85].

Опять он проследовал за Лолой к корме и удалил крючок.

– Ты только посмотри на него, – сказал он, встав на колени и положив рыбу на палубу. Это была самая прекрасная вещь, увиденная им за долгое время, с симпатичными красными чешуйками и колючими плавниками.

– Это просто рыба.

Он встал и на несколько шагов отступил, чтобы восхититься своим уловом.

– Она громадная.

Лола сложила руки на груди.

– Что ж, я поймала больше тебя.

– Обе твои рыбы, вместе взятые, весят меньше, чем моя.

– Разве ты не слышал? Размер не имеет значения.

Он оглядел ее.

– Фигня. – Ее полные губки надулись, и он улыбнулся. – Только парень с маленьким достоинством верит в это дерьмо.

Ее брови нахмурились, на лбу появилась морщинка.

– Я просто знаю, что это правда.

Макс покачал головой и расхохотался.

– Я могу доказать, что ты не права.

– Спасибо, но как-нибудь в другой раз.

– В любое время, Лолита.


Глава 6


Лола поставила на дальнюю горелку белый рис, чтобы тот закипел, потом смешала в миске душицу, тимьян, кайенский перец, щепотку паприки и соли.

В любое время, Лолита, Макс

практически прошептал ей на ухо. Ну, возможно не прошептал, и не на ухо, он стоял слишком далеко для этого. Но слова ощущались так, как будто он шептал их ей на ухо. Мужчина понизил голос как при интимных ласках, так что у нее волоски на затылке поднялись дыбом. В целом, не-слишком-неприятный-опыт. И это ужасно. Действительно ужасно. И опасно.

В первую ночь, когда она увидела Макса, то поняла, что он опасен, Лола просто не осознавала, что опасность в том, чтобы разглядеть в нем мужчину, а не вора и пирата. Она не хотела вглядываться в его избитое лицо и видеть под синяками сногсшибательный контраст: голубой цвет его глаз и смуглая кожа с темными волосами. Твердая линия челюсти и подбородка противоречила полным губам, которые могли бы показаться слишком мягкими у любого другого мужчины, но не у Макса. Его кровь на девяносто девять процентов состояла из чистого тестостерона, не оставляя сомнений, что он гетеросексуален на все сто процентов.

Она не хотела видеть в Максе мужчину. Мужчину, убивающего драконов. Мужчину, который спасает барышень и тонущих собак, а потом ловит и потрошит огромную рыбину.

Только после того, как он восхитился своим уловом со всех сторон и похвастался ее размером, словно это была самая большая рыба, когда-либо пойманная живьем, он, наконец, распотрошил всех трех рыбин. Макс освежевал их как настоящий профи, и так как они поймали больше, чем могли съесть за раз, то упаковали половину филе луциана и морского окуня в мешочки и положили их в дальнюю часть морозильника.

Пока Лола искала в камбузе специи, Макс отправился включить двигатели и помыться. В кладовой девушка нашла свежее оливковое масло, пять лимонов и рис. Пока рис готовился, она натерла четыре куска филе специями и добавила щепотку черного перца. Когда оливковое масло нагрелось до нужной температуры, она положила филе в сковороду и обжарила около семи минут с каждой стороны.

Она не считала себя изысканным поваром, но частью ее выздоровления от булимии стала наука, как поддерживать здоровые отношения с пищей. Наука, как снова правильно питаться. А научиться, как правильно есть означало научиться, как приготовить что-то большее, чем разогреваемые в микроволновке блюда «Лин Кьюзин»[86]. Лола взяла несколько уроков, но главным образом она училась, читая множество поваренных книг, которые собирала по всему миру.

Если точнее, их было сто двенадцать, и некоторые она не могла даже прочитать, потому что они были написаны на французском, итальянском или испанском. Она скупала их в течение последних нескольких лет своей модельной карьеры, когда ее болезнь не поддавалась контролю. Когда каждая мысль была о том, сколько грамм жира в куриной грудке. О карманных счетчиках калорий и вычислении того, сколько понадобится минут на беговой дорожке и степпере, чтобы сжечь баночку йогурта. А потом, в конечном счете, ее тотальная потеря контроля и безумные пирушки всегда приводили к отвращению к самой себе и походу в ванную.

Не слишком гламурная картинка, но Лола оказалась счастливицей. Она никогда не брала в руки иглу и не подсаживалась на амфетамины[87]: цена, которую многие платили за гламурную жизнь. Цена за нереалистичный образ тела, которого требуют индустрия красоты и следящая за весом общественность. Сейчас, три года спустя, Лола все еще наблюдала за тем, что ест, но она наблюдала, чтобы удостовериться, что не худеет. Ее персональный спусковой крючок, который мог потенциально запустить еще один порочный круг.

Дверь камбуза открылась, и вошел Макс, принося частичку полуденного солнца за спиной и Крошку, путающегося в босых ногах. Его макушка не доставала до потолка каюты всего на пару дюймов, и казалось, что он заполнил пространство широкими плечами. Мужчина помылся и переоделся в джинсовую рубашку, которую нашел в каюте. Конечно, она ему не подходила, и ему пришлось отрезать короткие рукава, чтобы приспособить свои бицепсы. Спереди он оставил ее не застегнутой на широкой груди.

– Пахнет как в моем любимом маленьком ресторанчике в Новом Орлеане, – сказал он, двинувшись в обеденный уголок и наливая два бокала белого вина, которое она добыла, совершив налет на винный шкаф Тэтчей.

Лола разложила почерневшего луциана и рис на блюде-селадон[88] и пожалела, что не может добавить к ним желтых цуккини и мускатной тыквы. Она накрыла на стол подходящие тарелки-селадон и столовые приборы из нержавейки и поместила блюдо в центр стола.

Для Крошки она приготовила остатки красивой синей рыбешки, которой после чистки осталось как раз для собаки. Потом все трое сели обедать, Крошка ел из маленькой тарелочки на полу.

Макс вгрызся в свою порцию с энтузиазмом человека, по-настоящему наслаждающегося едой. Он не клал локти на стол, не жевал с открытым ртом, и не наносил удары вилкой, но он определенно был любителем поесть.

– К дьяволу эти чертовы батончики гранолы и крекеры, – сказал он между укусами.

Лола подняла свой бокал и сделала большой глоток. Его комплимент понравился ей больше, чем следовало, и девушка пришлось напомнить себе о том, что необходимо быть бдительной. Это не была своего рода деловая вечеринка, а он не был ее парнем или хотя бы другом. Она приготовила для него обед, потому что должна была приготовить обед для себя. Выживание. Ничего больше.

Откусив кусочек рыбы, она изучила лицо Макса. Он все еще носил белые полосы пластыря на лбу, и под левым глазом был ужасный синяк, но большая часть опухоли спала. Солнечный свет из окон освещал стол и сиял на хромированных и деревянных поверхностях приборов. Дневной свет бросал легкие блики внутрь каюты, и всё казалось нереальным. Он. Она. Дора Мэй.

Макс поднял голову и бросил на нее взгляд; под темными бровями и колючими черными ресницами, его голубые глаза смотрели прямо в ее. Потом он улыбнулся, и ей пришлось заставить себя проглотить рыбу. Она должна вернуться домой. Помимо того, что Лола должна найти частного детектива и вернуть себе свою жизнь, чем дольше она находится рядом с Максом, тем больше ей приходится бороться с собой, чтобы не рассматривать его как мужчину. Скрывающегося под синяками мужчину, который заставляет женщину захотеть взглянуть в зеркало и засунуть в рот «Алтоид»[89]. Мужчину, который может легко прижать ее к своей широкой груди и заставить ее поверить, что все будет хорошо. Что он может позаботиться обо всех ее проблемах. Хотя только он и ответственен за ее проблемы.

Лола верила, что Макс не хотел втягивать ее в свою жизнь и в свой побег из Нассау, она просто оказалась не в то время и не в том месте. Ему нужно было убраться с острова как можно быстрее, и он не знал, что она находится на яхте. Знание и то, что она верила ему, ничего не должны были изменить, но, так или иначе, изменили. С тех пор как он спас Крошку, девушка больше не могла заставить себя ненавидеть его. Наоборот. Чем больше он утаивал, тем больше заинтриговывал ее.

Лолу никогда не обвиняли в излишней терпеливости или рафинированности, и она умирала от желания узнать о нем побольше.

– Итак, – начала она, – если ты не из ЦРУ, значит ты один из тех парней из секретных спецслужб?

– Мы вернулись к этому?

– Да. Если ты, как говоришь, ушел из ВМС в отставку, какую работу ты выполняешь для правительства? – Она съела еще немного риса и рыбы, затем запила их вином.

Он покончил со своим луцианом.

– Я, конечно, могу тебе сказать, – сказал он, потом потянулся через стол и вонзил вилку в еще один кусок, плавная игра его мышц привлекла внимание Лолы. – Но потом мне придется тебя убить.

– Забавно. – Она поставила бокал на стол. – Почему бы тебе не рассказать что-нибудь такое, за что меня не придется убивать?

Макс расхохотался, и девушка удивилась, когда он на самом деле рассказал ей.

– Ну что сказать, гипотетически, некоторые вещи, которые правительство может пожелать сделать, нельзя делать по официальным каналам. В таких случаях наверху могут захотеть заключить контракты на выполнение подобной работы.

– Например?

– Возможно, проникнуть на стратегически важные объекты или подорвать автоколонну с незаконно поставленным оружием в Афганистане. – Он еще несколько раз откусил и прожевал с глубокомысленным видом, словно взвешивал, что именно ей рассказать. – Не секрет, что у американского правительства есть правила и руководства на все случаи жизни, и эти правила считают определенные вещи неприемлемыми для национальной политики. Вражеские объекты вроде химических военных заводов могут быть поражены только во время официально одобренных военных операций. Но пока военные спланируют удар, а президент подпишет указ, плохие парни узнают об этом и перевезут свои химикаты или ядерные боеголовки, или что бы то там ни было. Единственный шанс для США нанести контрудар и в то же время отрицать свою вину – это возможность заключить контракт с одним, двумя или даже пятью людьми для тайных нападений под прикрытием.

– И ты – один из тех людей.

– Возможно.

– Так ты Джеймс Бонд и Жан-Клод Ван Дамм в одном флаконе?

Он просто улыбнулся и продолжил есть.

Лола тоже ела, но это ни в коем случае не означало окончание вопросов.

– О какой группе быстрого развертывания ты упоминал вчера?

– Боевая морская особая группа быстрого развёртывания.

– О, это как команда «Морских котиков»?

– В каком-то роде, – сообщил он ей между укусами. – Большая часть того, что делает DEVGRU, классифицируется и является частью СКСО.

– Что такое СКСО?

– Совместное командование специальных операций[90].

Она покачала головой и приподняла брови.

– Так чем ты занимался?

Он съел риса и запил его вином.

– DEVGRU – контртеррористическая единица.

– И?

– И делает то, что и подразумевает ее название, хотя правительство будет это отрицать. Мы также тратим немало времени и денег налогоплательщиков на создание, тестирование и оценку тактики, оружия и аппаратуру. Как бы то ни было, правительство смогло сфабриковать дело против меня.

– Подожди. – Она подняла руку. – Ты тестировал аппаратуру? Электроаппаратуру?

– Всех видов.

Крошечная вспышка надежды заставила ее сесть прямо.

– Тогда ты сможешь сделать новый радиоприемник, верно?

Он поднял пристальный взгляд от тарелки, и его брови нахмурились.

– Лола, ты расплавила радиопередатчик, навигационную систему, и даже глубиномер.

Кое-кто ей помог, но она не потрудилась указать на его участие в уничтожении мостика.

– Нет ли чего-то еще, что ты сможешь использовать, чтобы сделать новый?

– Что, мою обувь?

– Я не знаю. Я ничего не понимаю в электронике.

Он откинулся назад на своем сиденье.

– Тогда поверь на слово – нет никакого способа сделать радио из чего-нибудь находящегося здесь.

Ее вспышка надежды погасла, она осушила свое вино и потянулась за бутылкой, чтобы снова наполнить бокал. Когда она захотела долить и ему тоже, он накрыл бокал рукой.

– Есть бутылка красного, если ты предпочитаешь его. – Поставив бутылку обратно на стол, Лола почувствовала, как вино ударяет в ее кровь, согревая изнутри. Обычно она не была такой легкомысленной, но девушка решила, что это потому, что она не жила за счет ничего более существенного, чем hors d’oeuvres[91], и сейчас она чувствовала, что это более чем нормально.

– Нет, спасибо. Как и кузены твоего папы, я предпочитаю пиво из бутылки.

Макс запомнил, что она рассказывала о своей семье. Он обратил внимание. Исходя из ее опыта, это редкость. В большинстве случаев мужчины уделяли больше внимания тому, как она выглядит, чем тому, что она сказала.

– И предпочитаешь размножаться как матрос в увольнительной? – спросила она, не подумав.

Его вилка замерла, и он взглянул на нее.

– Этой темы нам определенно не стоит касаться.

Вероятно, он прав.

– Почему нет?

– Потому что ты не захочешь слушать о возбужденных матросах.

Нет, она не хотела слушать о матросах. Сидя в освещенном солнцем камбузе, где всё казалось не слишком реальным, она хотела услышать о Максе Замора. Парне, который съел кобру на завтрак.

– У тебя в каждом порту подружка?

– Подружка?

Крошка прыгнул на сиденье и свернулся клубочком около Лолы.

– Их больше чем одна?

– Ты действительно хочешь знать?

Хочет? Лола посетила практически каждую страну мира, и многое повидала. И испытала многое, но она могла держать пари, что не видела и не испытывала что-либо подобное тому, что видел и испытал Макс.

– Почему нет?

– Окей, но просто помни, что ты сама спросила. – Он наклонился вперед и положил руки на стол. – Если ты – молодой парень и лишен тра… – он оборвал себя на полуслове, казалось, подбирая подходящие слова, затем продолжил, – лишен женского общества на долгие месяцы, довольно скоро ты начинаешь думать только о сексе. И как только ты добираешься до порта, то склонен немного сходить с ума и готов трахаться с любой парой сисек. – Он еще раз сделал паузу прежде, чем продолжить, – Прости, я имел в виду грудь.

Лола прикусила губу изнутри, чтобы удержаться от смеха. Надо отдать ему должное, по крайней мере, он пытается придержать язык ради нее, но если он думал, что потряс ее, то ошибался. Ее окружало слишком много сквернословящих фотографов, озабоченных агентов и распускающих руки плейбоев, чтобы его слова шокировали ее. Просто, то, что Лола не использовала такой язык, не означало, что она не слышала все это прежде. Или что она не слышала и чего похуже от мужчин, которые думали, что, раз они видели ее в рекламе нижнего белья, она будет наслаждаться пошлыми постельными словечками, нашептываемыми ей на ухо.

– Как насчет зрелых парней? – спросила она. – Они склонны сходить с ума?

Макс откинулся на спинку сиденья.

– Да, но мы знаем, как себя вести. – Его пристальный взгляд упал на ее губы. – Хочешь пикантных подробностей?

Губы Лолы приоткрылись на выдохе, и его образ возник в ее голове. Образ его широкой мускулистой груди и коротких темных волосков, росших на четко очерченных грудных мышцах и животе; порочное наслаждение сокровищем, которое прослеживалось внизу его плоского живота и исчезающим под поясом влажных брифов. Серый хлопок, липнущий к нему и обрисовывающий внушительные размеры. Я могу доказать, что ты ошибаешься, заверил он ее, когда они обсуждали размер. В этот момент она поверила ему.

Макс поднял на нее пристальный взгляд, и сексуальное понимание наполнило влажный воздух, горячее, вибрирующее и проносящееся сквозь ее вены наряду с вином. Чувствительно, и это полностью ее ошибка. Она играла с огнем.

Мужчина приподнял одну бровь, безмолвно спрашивая, хочет ли она продолжать игру. Она нисколько не сомневалась, что с парнем вроде Макса, она определенно проиграет. Он сожжет ее заживо. Он был парнем из рода победа-любой-ценой. Все или ничего. И хотя Лола и не ханжа, но она не занималась сексом с мужчинами, которых только что встретила.

В семнадцать лет она потеряла свою девственность с парнем по кличке Ржавый, и никогда об этом не жалела. В отличие от других женщин Лола знала, что у нее никогда не было действительно плохого сексуального опыта, просто разные его степени от «удовлетворительно» до «невероятно». Она чувствовала, что Макс попадает в последнюю категорию, но она увидела его всего две ночи назад, и большую часть времени он ей даже не нравился. И сейчас ей действительно не хотелось, чтобы он ей нравился, хотя она не могла ничего с собой поделать.

Пора отступить. Сменить тему.

– Так где, ты говорил, ты живешь? – спросила она.

Уголок его рта дернулся в улыбке.

– Александрия[92], Виргиния, – ответил он, и разговор перешел на двухсотлетний особняк, который Макс ремонтировал.

Лола рассказала ему о том, как начинала свое дело и о том, как решила основать его в Северной Каролине, потому что это ее дом. Он рассказал ей о своей охранной компании и о том, как создал ее, потому что нуждался в реальной работе. Возникшее между ними ощущение охладело, сопротивляясь приличному расстоянию. Но не исчезло полностью. Однажды освобожденное, оно было здесь. Висело между ними, и, как и влага в воздухе, она почти могла коснуться его.


Воздух в машинном отделении был густым как смола и таким же черным. Макс посветил фонариком на двигатель в четыреста сорок лошадиных сил, затем отключил питание. Пот стекал по его груди, и он схватил в горсть перед джинсовой рубашки и вытер ею лицо. Мужчина перевел луч света с генераторов и резервуара пресной воды на руль и цилиндр рулевого механизма.

Возможно, он что-то упустил. Какой-то способ управлять судном из машинного отделения. Еще одна капелька пота пробежала по его носу, и он двинулся к крышке люка. Тявканье Крошки и спокойный ответ Лолы собаке достигли его ушей, когда он поднялся из чрева яхты.

После обеда девушка сообщила Максу, что собирается искупаться, и без слов стало понятно, что он должен сам себя занять где-то в другом месте. Она взяла шампунь и мыло, достала свою зубную щетку из стакана с ромом, в который он поместил ее, чтобы промыть. Лола не спросила, как щетка там оказалась, а он не стал ее просвещать.

Макс закрыл за собой люк и не мог не заметить красный платок Лолы и белую рубашку, лежащую на рыбацком стуле на палубе. За прошедший час океан успокоился, и Лола с собакой сидели на платформе для ныряний. Ее голые ноги болтались за бортом. Девушка вымыла волосы, и они спускались по ее спине четырьмя крупными прядями. Шелковистые розовые трусики прикрывали ее попку, и она надела розовый кружевной лифчик. Она сидела к нему спиной, так что он мог видеть очертания только одной ее груди, но ему и не нужно было видеть ее всю, чтобы испытать чувство, подобное удару в пах. Макс попытался проигнорировать настойчивую боль, вроде той, что возникла сегодня утром, когда он почти поцеловал ее, но в течение дня стало намного хуже. Особенно во время обеда.

Резко развернувшись, Макс направился внутрь яхты. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Он в ловушке. Вчера он был готов спокойно плыть по течению несколько дней и медленно дрейфовать к Бимини. Сейчас мужчина не был так уверен, что не должен послать сигнал и попытать счастья с Козелла. Лола сводила его с ума. Он почти желал, чтобы девушка бранила его и смотрела на него так, как будто он собирался напасть на нее, а не смотрела на него большими карими глазами и расспрашивала о его сексуальной жизни. Заставляя его думать о том, как давно он не был с женщиной. Заставляя задаться вопросом, что бы она сделала, если бы Макс стянул красный платок, который она носила вместо юбки, и начал действовать тут же, на обеденном уголке. Простой взгляд на нее заставлял его думать о собственных ладонях, поднимающихся по ее длинным ногам, и об этих ногах, обхвативших его за талию.

Лола Карлайл несла угрозу его здравомыслию. Беспощадная атака на его чувства, и никуда от нее не деться. Не сбежать от нее, рассматривающей его поверх своих темных очков или купающейся в океане. Не спрятаться от бриза, доносившего звук ее голоса или аромат ее волос. И с каждым проходящим часом ему становилось всё труднее держать руки при себе. И всё труднее вспомнить, почему он должен попробовать.

Схватив бинокль, Макс покинул каюту и направился к мостику, таща за собой рыбацкий стул. Лола еще не вернулась с платформы для ныряний, но Крошка присоединился к нему. Маленькая собака села у ноги Макса, он смотрел в бинокль на бескрайние перекатывающиеся волны Атлантики и ничего не видел. Крошка прислонился к лодыжке Макса, и тот, опустив бинокль, посмотрел вниз, на пса.

– Что тебе нужно? – спросил он, но, казалось, Крошка доволен просто сидя рядом с ним. Слева от короткого собачьего хвоста лежала частично расплавленная ракетница, с которой начался весь бардак. Макс поднял ее и повертел в руках.

Нет, он не воспользовался бы ей, чтобы подать сигнал другому судну, неважно, насколько безумным его делает Лола. Но она могла бы пригодиться, когда они подплывут поближе к Бимини.


Стокгольмский синдром[93]. Лола решила, что у Крошки развился стокгольмский синдром. С тех пор, как Макс вытащил пса из океана, тот испытывал своего рода преклонение перед героем. Он сблизился с Максом, несмотря на то, хотел Макс сближаться или нет. И Лоле, со своего места на диване в салоне, привязанность не показалась односторонней.

Она взглянула поверх обложки журнала «Saltwater Fishing», который безуспешно пыталась читать, на камбуз. Макс развернул на столе карты, и ему приходилось постоянно сдвигать Крошку со своего пути.

– Брысь отсюда, Кро, – сказал он, прочерчивая линию на карте. Мужчина немного повертел в руках секстант, затем начертил еще одну линию. Солнце село час назад, и он снова запустил двигатели. Включенный свет лился на него и Крошку, играя в его волосах и на кончиках ушей пса.

Лола не знала, как относиться к привязанности, возникшей у Крошки к Максу. Раньше она никогда и ни с кем не делила пса, и сейчас призналась себе, что немного ревнует. Но в то же время, девушка радовалась, что ее пес наконец-то нашел дружескую мужскую компанию, независимо от того, что это ненадолго. Кроха нуждался в мужском влиянии, и она радовалась, что Макс больше не угрожал выбросить его за борт или съесть.

Лола поднялась и двинулась в камбуз.

– Ты выяснил, где мы находимся? – спросила она, подходя и вставая рядом со столом.

Он быстро оглянулся на нее.

– Здесь, – это все, что он сказал и указал на карту.

Лола не могла поверить, что вернулась к вытаскиванию из него простейшей информации.

– Где «здесь»?

– Приблизительно в шестидесяти милях к юго-востоку от Бимини.

– Сколько пройдет времени прежде, чем мы достигнем острова?

– Не могу сказать. Сегодня мы не слишком продвинулись. – Он поднял расплавленную ракетницу, пилочку для ногтей и тюбик супер клея.

– А что ты сейчас делаешь?

На сей раз он даже не потрудился взглянуть на нее.

– Как ты и просила, делаю радио. – И, не говоря ни слова, он взял новый бинокль, который где-то нашел и подтолкнул его к ней. – Займись чем-нибудь полезным.

Окей, что-то сделало его очень раздражительным, и Лола подумала, что лучше всего просто уйти. Она схватила бинокль и двинулась прочь от бликов, падающих на кормовую часть палубы, и погрузилась в темноту. Небо оказалось битком набито миллионами звезд, и девушка повернулась кругом, пока не нашла Большую Медведицу. Сильный ветер развевал ее волосы, отбрасывая их на лицо, и она аккуратно заправила несколько прядей под воротник блузки.

Девушка подняла бинокль к глазам и пристально вгляделась в чернеющий Атлантический океан. Мало того, что Макс раздражен, Лола была уверена, что он избегает ее. Какая ирония. Вчера она пыталась избегать его, сегодня он избегает ее.

Для нее это выглядело так: если она находится в одном конце яхты, он остается в противоположной части. Сначала Лола подумала, что это потому, что он знает – она купается, и хочет предоставить ей уединение, но даже после того, как она оделась и нашла Макса на носу лодки, он просто вручил ей бинокль и ушел, не сказав ни слова.

Солнце лилось на его темные волосы, он подошел к платформе, разделся до нижнего белья и нырнул в Атлантику. Девушка сидела на носу яхты, опустив ноги по сторонам. С биноклем в одной руке, она наблюдала, как мужчина плавал кругами вокруг Доры Мэй. Время от времени Макс посматривал на нее, но не нарушал круговое движение и не останавливался, пока не проплыл приблизительно час. Все всяких сомнений, он пытался избегать ее, начиная с обеда.

Бриз теребил край ее пашмины у коленей, и голые ноги покрылись гусиной кожей. Она пристально вглядывалась в бинокль по левый борт, на белые вершины волн на расстоянии в несколько миль. Яхта опускалась и поднималась, и на долю секунды ей показалось, что она заметила отсвет. Сердце подпрыгнуло к горлу и заколотилось в ушах, девушка ждала его снова. Прошли долгие секунды, и затем она увидела его еще раз.

– Макс! Макс, иди сюда. Думаю, я что-то вижу, – закричала она. Лола не хотела идти за ним, боясь, что, если опустит бинокль, то потеряет отсвет из виду. Мужчина не появился, и она закричала еще громче. – Макс, иди сюда немедленно!

– Иисусе, – выругался он, выходя из камбуза. – Чего тебе надо?

Свет снова мигнул.

– Я что-то вижу. Я заметила отсвет.

– Ты уверена?

– Уверена.

Макс встал позади нее, прижавшись к ее спине грудью. Мужчина потянулся за биноклем и поднял его к глазам.

– Где?

Не имея возможности видеть, Лола указала.

– Прямо там. Видишь?

– Нет.

– Смотри внимательнее. Он там.

Звук волн, ударяющихся о борта яхты, заполнил воздух, и затем он произнес:

– О, да. Там что-то есть.

– Что это?

– Я не уверен. Слишком далеко. Это может быть судно, или бакен. – Он так долго молчал, что Лола испытывала желание закричать. Наконец, Макс заговорил. – Оно перемещается, так что, это не бакен.

– Что нам делать?

– Ничего.

– Ты не можешь иметь это в виду. Нужно что-то делать!

Мужчина опустил бинокль, и сквозь темноту вгляделся в ее глаза, но продолжал молчать.

– Пожалуйста, Макс. Пожалуйста, сделай что-нибудь.

Он продолжал смотреть на нее, и она как раз собиралась умолять его снова, когда он, наконец, сказал:

– Возьми оставшиеся в аварийном комплекте ракеты. Ракетница на столе, – продолжал он своим холодным и спокойным низким голосом. – И включи каждый светильник, какой найдешь.

Если Макс оставался спокоен и холоден, то Лола была полной его противоположностью. Она помчалась к туалету и схватила три оставшихся ракеты. Щелкнула выключателями в каюте и обеих ванных. На обратном пути она схватила ракетницу со стола.

– Оно все еще там? – спросила она, запыхавшись, как будто только что провела час на беговой дорожке.

– Да, но оно должно подойти ближе.

– Насколько?

– Максимально близко.

Ее рот пересох, и она облизала губы.

– Лола?

– Да.

– Дыши глубже.

О да, конечно.

– Окей.

– Если снова начнешь задыхаться, будешь справляться самостоятельно.

Девушка положила руку на грудь и втянула воздух глубоко в легкие. Лола не хотела задохнуться, упасть в обморок и упустить возможность спастись.

– Оно приближается?

– Да. – Лоле показалось, будто прошло минут пять, прежде чем он вручил ей бинокль, а она отдала ему ракетницу. – Отойди. Я не знаю, будет ли эта штука работать.

Лола отодвинулась к правому борту и вглядывалась в темноту, пока Макс заряжал оружие.

– Позови свою собаку, – сказал он, и как только девушка подхватила Крошку, Макс поднял руку и выстрелил. Ничего не произошло. – Твою мать. – Он передернул затвор еще раз и выстрелил. На сей раз красный шар вырвался из ствола; выстрел из двенадцатого калибра оказался громче, чем Лола помнила. Ракета пронеслась под углом в девяносто градусов на расстояние в тысячу триста футов, прежде чем вспыхнуть как на Четвертое июля[94]. Вспышка длилась около шести великолепных секунд, затем сгорела.

– Сработало! – Слишком взволнованная, чтобы стоять на месте, Лола пересекла палубу и посмотрела туда, где, как она знала, находится другое судно. – Сколько пройдет времени прежде, чем они доберутся сюда?

– Не много, если они увидели вспышку.

– Как они могли пропустить ее?

Макс забрал у нее бинокль, а она изучала его лицо. Свет из салона лился на палубу, и девушка заметила мрачную складку у его рта. Для человека, который готовился быть спасенным, он не выглядел слишком взволнованным.

– Если они не ищут ее, то легко. – Мужчина поднял бинокль к глазам и пристально уставился в Атлантику.

– Они плывут в нашем направлении? – спросила девушка, отказываясь верить, что другое судно не заметило вспышку.

Не говоря ни слова, мужчина двинулся к правому борту.

– Они плывут в нашем направлении, Макс? – повторила она; Крошка спрыгнул с ее рук.

– Не похоже. – Он опустил бинокль и зарядил ракетницу. Вторая вспышка выстрелила с первой попытки и осветила небо.

Лола взяла бинокль и поднесла его к глазам, но не важно, как сильно девушка вглядывалась, она не увидела отдаленного света среди волн.

– Где оно?

– Плывет на восток, вероятно в Андрос или Нассау.

– Я его не вижу.

– Потому что сейчас оно от нас удаляется.

– Пусти еще одну ракету.

– Нужно сохранить последнюю до того, как мы продрейфуем ближе к острову.

– Нет! – Она потянулась за ракетницей, Макс ее не отпускал. – На этот раз они увидят ее и вернутся, – запротестовала она. – Пожалуйста, Макс.

В глубокой тени и бликах света, Макс посмотрел вниз, на нее. А потом молча зарядил ракетницу и поднял руку. Как и две другие, третья вспышка прошла под углом в девяносто градусов и взорвалась красным огненным шаром.

– Они должны ее увидеть. – Лола закрыла глаза и прочитала быструю молитву. Она пообещала Богу много разных вещей. Обещала молиться чаще, даже когда она ни в чем не нуждается – и закончила обещанием посетить новую церковь дяди Джеда, настоящую Пятидесятническую[95]церковь протестанта-фундаменталиста, с переносной кафедрой проповедника и чудесными исцелениями больных.

Когда она снова просмотрела в бинокль, то почти ожидала увидеть отдаленный свет еще раз. Но видела только дегтярную черноту и волны Атлантики.

– Как мог кто-то с нормальным зрением пропустить вспышки ракет?

– Уже поздно, и все, вероятно, внутри. Если кто-то не стоял на палубе, глядя вверх, они легко могли пропустить их.

Девушка напрягла зрение, выискивая хоть что-нибудь. Тусклый свет, тень на воде.

– Лола, они уже уплыли.

– Возможно, мы просто не можем видеть, как они разворачиваются. – Она услышала, как Макс и Крошка двинулись в камбуз и вернулись несколько мгновений спустя. Ее руки начали уставать, но девушка отказывалась сдаться. Отказывалась думать, что она находилась так близко к спасению, только чтобы этот шанс ускользнул.

Макс отнял одну из ее рук от бинокля и обернул ее пальцы вокруг прохладного стакана.

– Попей воды, Лола. У тебя снова начнется гипервентиляция.

Не начнется, но она, наконец, опустила бинокль и сделала глоток. Прохладная жидкость увлажняла ее пересохший язык и горло, и она выпила все сразу.

– Будут другие суда, – сказал он, забирая стакан.

Лола вгляделась в его лицо и разрыдалась. В смятении, она прижала руку ко рту, но не смогла остановить накопленные эмоции и сокрушительное разочарование от отплытия судна. Чем больше она старалась, тем тяжелее ей становилось контролировать эмоции, пока она не застряла где-то между безудержными рыданиями и икотой.

– Я хочу именно это судно, Макс.

Мужчина потянулся к ней и привлек девушку к своей широкой груди.

– Шшш, успокойся. Все будет хорошо.

– Нет, не будет, – она расплакалась на покрытом джинсовой тканью плече, наконец, сдаваясь. – Я хочу домой. Моя семья, должно быть, сходит с ума от беспокойства. – Лола покачала головой и изучила его потемневшее лицо. – У папы высокое кровяное давление, и это н-наверняка убьет его. – Она стиснула в кулачках перед его рубашки. – Я хочу домой, Макс.

Он вгляделся в ее лицо и коснулся теплой ладонью ее позвоночника.

– Я прослежу, чтобы ты вернулась домой, – сказал он. А потом, во второй раз за последние двадцать четыре часа, он опустил свои губы к ее.

– Как? – спросила она прямо у его мягко касающихся губ.

– Я подумаю, как. – И потом он поцеловал ее.

На сей раз не стояло никакого вопроса о намерениях Макса. Решительное давление его губ делало его намерения совершенно ясными. Он не помогал ей дышать, и не просил разрешения. Его пальцы погрузились в ее волосы, откидывая их с лица и приподнимая с плеч. Мужчина держал ее лицо в ладонях, наклонив ее голову назад, и воспользовался ее приоткрытыми губами. Его язык проник в ее рот, жаркий и быстрый, собственнический и поглощающий. Лола хотела быть поглощенной. Хотела забыть об удаляющемся спасательном судне, своей семье, карьере, оскорбительном порносайте Сэма, и о том, что она может здесь умереть. Она хотела, чтобы Макс забрал разочарование и страх, которые были так реальны, что хватали ее за горло. В его объятиях она хотела, чтобы он заставил ее поверить, что все будет хорошо.

Лола выронила бинокль и провела руками вниз по его рубашке, затем снова вверх, чувствуя под своими ладонями твердую стену его груди, связки и изгибы его рельефных мышц, отвечающих на ее прикосновение, его подавляющую силу. Она обхватила руками его шею и приподнялась на носочки босых ног. Одна из его рук скользнула к ее талии и плотнее прижала девушку к себе. Выпуклость его эрекции вжималась между ее бедром и тазом, и поцелуй немедленно стал более горячим, более влажным. Губами и языками, оба подпитывали желание, пробегающее по их венам и угрожающее поглотить их.

Как вспышка, которую Макс запустил в ночное небо, поцелуй стал обжигающе горячим и чувственным, так что крошечные волоски на ее руках и задней части шеи встали дыбом. Огонь распространился по всем местам, где ее тело касалось его: животу, грудям и рукам. Спустился к нетронутым местам, ее ягодицам, вниз по задней поверхности ног, доходя до кончиков пальцев.

Яхта качалась на океанских волнах, правый борт подбрасывало, выпрямляло и снова подбрасывало. Макс расставил ноги пошире, позволяя естественной качке яхты, с ее взлетами и падениями, потирать его твердый член о ее бедра. Эротичный ритм заставил его глухо застонать и заставил девушку жаждать большего.

Мужчина коснулся влажным ртом ее горла, и Лола склонила голову, чтобы предоставить ему лучший доступ. Кончик его языка коснулся ее уха, и он прошептал ее имя; жаркая ласка, наполненная порывистым желанием. Макс проложил себе путь к ямочке у основания горла и помедлил, прежде чем втянуть чувствительную плоть во впадинке, одной рукой расстегивая ее рубашку. Прежде, чем Лола смогла решить, хочет ли она, чтобы блузку сняли, он сдвинул ее рубашку с плеч, вниз по рукам, к локтям.

Мимолетная мысль о быстрых руках мелькнула в ее голове, а мужчина горячими поцелуями прокладывал дорожку по ее ключице. Одна из этих быстрых рук обхватила ее грудь через лифчик. Лола резко вдохнула, когда ее сосок мгновенно затвердел в его горячей ладони, и девушка поняла, что должна остановить его прежде, чем они зайдут слишком далеко.

– Лола, – прошептал Макс у ее шеи, и вместо того, чтобы остановить мужчину, она приподняла его голову и вернула его губы к своим. Его ладонь по-собственнически сжалась на ее груди, потом расслабилась. Через кружево лифчика он провел ладонью по ее соску. Возможно, Лола не хотела останавливаться. Возможно, она хотела пойти туда, где Макс возьмет ее. Было в нем что-то такое. Нечто неуловимое, что ей хотелось осязать. Что-то горячее и чувствительное, большее, чем она. Что-то, от чего под ложечкой становилось горячо и жаждуще. Что-то опасное, заставляющее ее желать отбросить свою нравственность вместе с одеждой. Лола прошлась ладонями по переду его рубашки и распахнула джинсовую ткань. Во власти дикой жажды, которой она не чувствовала уже очень долгое время, девушка прошлась пальцами по коротким тонким волоскам на его груди, ее вторая ладонь скользила по твердым мускулам его живота. Макс Замора заинтриговывал и пугал. Грубая сила и величайшая смелость. Он был физическим совершенством.

Макс прервал поцелуй и взглянул ей в глаза, взяв ее руку в свою.

– Пойдем внутрь, – сказал он и повернулся к двери.

Мысль о том, чтобы предстать перед Максом голой предоставила ей подходящую паузу, чтобы помешать нетерпеливо последовать за ним. Она больше не была худенькой совершенной моделью, позирующей для журналов и рекламных табло. Ее бедра округлились. Попка увеличилась. Будет он сравнивать ее нынешнюю с ее прежним обликом? Каждый бы так сделал. Разочаруется ли он, поняв, что она больше не модный образец совершенства?

Пока часть Лолы убеждала ее следовать за Максом везде, где бы он захотел взять ее, ее здравый ум и рассудок как раз вернулись, чтобы позволить ей отнять у него свою руку.

– Мы не можем сделать этого, Макс, – сказала она, глубоко и с дрожью дыша, и отпустила рубашку из руки. Неважно, как сильно она хотела его, неважно, что ее тело жаждало последовать за его рукой повсюду, она не могла заняться любовью с Максом.

Его грудь приподнялась и опала, когда он втянул воздух в легкие.

– Мы можем делать все что захотим, Лола, – сказал он резким от желания голосом. – Рядом нет никого, чтобы остановить нас. – Макс снова потянулся к ней, но она отстранилась, и мужчина поймал только воздух.

– Заняться любовью прямо сейчас – очень плохая идея. – Девушка не могла смотреть на него, она застегивала свою блузку, боясь поднять взгляд и увидеть жажду в его глазах. Боясь сдаться голодной пульсации в низу живота.

– Есть вещи, которые мы можем делать, не занимаясь любовью, Лола. Мы можем просто поваляться, пообжиматься и, попотев, увидеть, куда это нас заведет.

– Нет, я не пойду с тобой в каюту.

– Отлично, займемся этим здесь. На палубе, у планшира, на рыбацком стуле. В этом пункте я не привередлив.

– Макс, это не смешно. – Девушка сложила руки на груди.

– Чертовски правильно. – Разочарование просочилось в его голос и словно разрезало темноту. – Примерно две секунды назад ты вела себя так, словно мы оба заинтересованы в одном и том же.

Макс прав. Она была заинтересована, но рассудок вмешался в последнюю минуту.

– Мы не знаем друг друга, и секс будет ошибкой.

– Я смотрю на это по-другому.

Лола наконец-то взглянула в его потемневшее лицо и увидела, как сжалась его челюсть и жесткую линию его рта.

– Пока я не приготовила обед, я тебе даже не нравилась.

– Ты мне нравилась.

– А так и не скажешь.

– Сказал же, что нравилась. – Он вздохнул и добавил, – полностью меня захватила.

Она не думала, что может удостоиться такой высокой похвалы.

– Звучит так, словно я плесень.

Он сложил руки на груди.

– Лола, не начинай.

Она не была ребенком и так легко не сдастся.

– И что это должно означать?

– Это значит, что я не претендую ни на одну из таких нелогичных соблазнительниц-болтушек, настаивающих на своем до, во время, и после секса, а потом переворачивающих всё с ног на голову и делающих из меня ублюдка.

– Раз я не собираюсь заниматься с тобой сексом, это делает меня нелогичной?

– Нет, это делает тебя…

– Не говори этого, Макс, – оборвала она.

Он, так или иначе, высказался.

– Динамо, – закончил он.

Лола прищурилась.

– Это было грубо.

– Что ж, вот в таком я грубом настроении. И если ты остаешься здесь, я склонен стать намного более грубым. – Макс выдохнул и уронил руки. – Так что, сделай мне одолжение и иди в каюту. Если, конечно, ты не хочешь подойти ближе, засунуть руку мне в штаны и закончить то, что мы начали.

Лола родилась блондинкой, но не дурой. Она резко повернулась и пошла в камбуз.


Глава 7


Лола скользнула между простынями кровати королевского размера и повернулась на бок. Она не динамщица. Он поцеловал ее, и она ответила, вернув поцелуй. А у самого такие быстрые руки. Макс такой пройдоха: она едва почувствовала, как он расстегнул ее рубашку. Лола даже не понимала, что он делает, пока мужчина не спустил блузку с ее плеч. Нет, она не динамо. Она просто благоразумна.

Хотя, она тоже не держала руки при себе. Но, сказала себе Лола, его рубашка уже была расстегнута. И ей больше не на что было опереться, только на твердые мускулы его груди … и живота. Ну, хорошо, она позволила своим пальцами немного по ним пробежаться, но это не делало ее динамщицей. Макс бредит.

Она перекатилась на спину и приложила руку к глазам. После предыдущих двух ночей нормальная кровать с чистыми простынями казалась чистым раем. Она выкинула из головы мысли о Максе и, убаюканная непрерывной качкой яхты, быстро погрузилась в глубокий сон. Но даже во сне, она не могла полностью сбежать от Макса. Она грезила о нем, о его губах и руках, дарящих ей ощущения как на бешеных американских горках.

– Лола.

Она открыла глаза, вгляделась в темноту каюты, ничего не увидела и закрыла их снова.

– Лола, просыпайся.

– Что? – простонала она. Свет из салона просачивался через открытую дверь и освещал угол кровати и ноги Макса до коленей. Он переоделся в свои

черные джинсы, ботинки, и стоял, широко расставив ноги.

– Нужно вставать.

– Который час? – спросила она, потом поняла, что у него нет способа узнать время.

– Ты проспала несколько часов.

Лола села и сразу заметила сильный крен яхты.

– Мы попали в шторм, – объяснил он. – Ты должна надеть спасательный жилет.

– Все так плохо?

– Иначе я не разбудил бы тебя.

– Где Крошка?

Макс наклонился и поставил собаку на кровать. Крошка забрался ей на руки; нос Доры Мэй опустился, и вода заплескалась у иллюминаторов. Лола взглянула на маленькие круглые окна, но ничего не смогла увидеть. Тревога пронзила ее позвоночник до самой макушки.

– Яхта утонет?

Мужчина не ответил, и девушка отбросила покрывало.

– Макс?

С другой стороны каюты он щелкнул выключателем. Его волосы были влажными и прилипли к голове, и он надел желтый дождевик.

– Хочешь услышать правду?

Не очень, но Лола полагала, что предпочитает узнать худшее, чем строить догадки.

– Да.

– Волнение примерно семь-десять футов, а ветер, я прикинул, приблизительно пятьдесят узлов[96]. Если бы был какой-то способ управлять яхтой, то все было бы не так плохо, но нас швыряет по волнам как пробку. – Словно для того, чтобы подтвердить его точку зрения, волна ударила в левый борт. Дора Мэй опрокинулась на правый борт, свет замигал. Макс ухватился за дверной косяк, а Лола и Крошка скатились на край кровати.

– Если вода затопит машинное отделение, то мы останемся без энергии, – добавил он к зловещим новостям.

Когда яхта выровнялась, Лола встала.

– Что нам делать?

– Ничего, просто пережидать. – Он двинулся к ней и протянул спасательный жилет. – Надень.

Она взяла его и продела одну руку, потом вторую через красно-желтый жилет.

– А как же ты?

Он распахнул дождевик и показал темно-зеленый жилет. Лола вручила Максу собаку и щелкнула ремнями на животе. На груди ремни не вполне сходились, так что, она оставила их висеть.

– А как быть с Крошкой? Ему тоже нужен спасательный жилет.

– Нет ни одного подходящего размера для мелкой крысы, – сказал он и двинулся к выходу из каюты.

Она следовала позади; капельки воды падали с концов его волос и скользили вниз по задней стороне шеи.

– Ты проверил? – За исключением нескольких подушек с дивана, валяющихся на полу рядом с журналом, который Лола читала раньше, внутри яхты, обшитой вагонкой, все было аккуратно.

– Ага.

Дора Мэй накренилась влево, и Лола почувствовала, как ее желудок повело вправо.

– Он может утонуть. – Она схватила мужчину сзади за плащ. – Макс, мы должны что-нибудь сделать.

Макс почувствовал, как его сзади дергают за дождевик, и через плечо посмотрел в испуганные карие глаза Лолы. Она ожидала, что он сделает что-нибудь, чтобы спасти ее собаку. Это было написано на ее прекрасном личике. Конечно, она ожидала, что и ее он тоже спасет. Эта ноша словно удавкой затянулась на его шее. Он не был спасителем. Работа, которую он выполнял для правительства, никогда не была личной. Кроме информации из резюме, он ничего не знал об участниках. Он не знал, кого спас, или кого помог устранить. И не хотел знать.

Лола схватила его за руку, когда яхта наклонилась на правый борт. Она выглядела слегка позеленевшей. Знакомое чувство. Он уже расстался со своим обедом за бортом яхты около часа назад.

– Сядь, пока не упала.

Вместо этого она двинулась в сторону ванной так быстро, как только могла. Грохот дождя и бушующий океан заглушали любые звуки из туалета. Но Максу не нужно было слышать их, чтобы понять, что ее тошнит. Во время шторма всех тошнит.

С Крошкой в одной руке он двинулся в камбуз, где взял аварийный комплект, спасательный круг и свернутый самонадувающийся плот. Учитывая, что последняя проверка плота датировалась 1989 годом, он сомневался, что эта штука надуется. Аварийный комплект, как и прочее аварийное оборудование на борту, истощился. Осталась небольшая коробочка с рыболовными снастями и два водонепроницаемых фонарика с разряженными батарейками.

Макс положил собаку на сиденье в камбузе, бросил дождевик на стол, затем потянулся за рыбным ножом, который засунул в ботинок. Он отрезал от спасательного круга два четырехдюймовых куска пенопласта, порылся в вещевом мешке, который наполнил провизией, что понадобится им, если они будут вынуждены оставить Дору Мэй. Мужчина вытащил рулон серебристого скотча, которым ранее обклеил дверь каюты, чтобы та не пропускала морскую воду. Наклон увеличился, он потянулся за собакой Лолы. Макс пристально вгляделся в иллюминаторы, тянущиеся вдоль камбуза и салона, но не смог увидеть ничего из-за хаоса снаружи. Он видел только собственное отражение, прижимающее к груди пса Лолы, как будто у него были ответы на все их проблемы. Но у него не было ответов. За время службы он побывал и в бурных морях, и в тропических штормах, но при этом он находился на борту эсминцев[97]. В 1998 году он выдержал Ураган Митч[98] на борту подводной лодки класса «Сивулф»[99]. Целый и невредимый, под водой.

Кро лизнул подбородок Макса, и тот взглянул в черные, похожие на бусинки, глаза пса. Даже собака Лолы смотрела на него так, как будто он способен сотворить чудо. Как будто он мог сотворить это чудо из ничего и спасти всех; еще одна тяжесть к его бремени. Удавка сжималась.

Он прижал пенопласт по бокам собаки. Потом обмотал ленту вокруг живота и спины Крошки и кусков пенопласта. Когда он закончил, маленькая собака походила на серебряный поднос с лапками. Скорее всего, это не спасет Крошке жизнь, но, по крайней мере, удержит его на плаву.

Дверь ванной открылась, и Лола, пошатываясь, вышла. Ее лицо было столь же белым как бумага, а губы стали почти бесцветными. Она оглядела камбуз и двинулась к сиденью. Яхта резко качнулась влево, и она упала на колени и оставшуюся часть пути проползла. Снаружи, невидимый дождь и море бились у иллюминаторов.

Макс держался за обеденный уголок и подождал паузы в буре, чтобы дойти до сиденья.

– Это лучшее, что я смог придумать, – сказал он, ставя собаку ей на колени.

– Спасибо, Макс. – Она легла на бок и прижала Крошку ближе к груди. – Я знаю, в глубине души Крошка тебе нравится.

– Да, он захватил меня.

– Как плесень?

– Да, как плесень.

Слабая улыбка коснулась уголков ее рта.

– Я и Крошка, и плесень.

– Возможно, я решил, что вы мне нравитесь немного больше, чем плесень.

– Да, я знаю.

– Как это?

– Ты целовал меня так, как будто я нравлюсь тебе больше, чем плесень.

Волна ударила в правый борт Доры Мэй с такой силой, что Макс упал на колени. Он сильно ударился и покатился по полу. Огни замигали и затрещали, потом двигатели отключились, погружая каюту в темноту, настолько полную, что Макс не мог ничего увидеть в дюйме от своего лица.

– Макс! – Испуганный крик Лолы заполнил чернильную темноту.

– Ты в порядке? – спросил он. – Ты все еще на сиденье?

– Я не знаю, где я. Где Крошка? – прошли несколько напряженных мгновений прежде, чем она снова заговорила. – Он здесь, – сказала она в нескольких дюймах от ног Макса. – Свет загорится снова?

Аварийный генератор не вырубился в первую ночь, и Макс сомневался, что это случится сегодня вечером.

– Нет, если я не перезапущу двигатели.

– Не ходи наружу.

– Сладкая, я и не собирался. – В темноте он сползал к камбузу и нашел на полу вещевой мешок. Он подтащил мешок к сиденью, его глаза немного приспособились к темноте, воспринимая разные степени черного и серого цветов.

– Ты ушибла что-нибудь?

– Всего лишь локоть. Жить буду. – Лола ненадолго затихла, потом спросила: – Макс, ты думаешь…, – девушка не закончила фразу, но он полагал, что знает, о чем она собиралась спросить.

– Что?

Он едва мог слышать звук ее голоса из-за воющего снаружи ветра.

– Думаешь, мы справимся?

Лола и Крошка заползли обратно на диван, а Макс сел на полу, опершись на руку.

– Шанс есть. – Он сказал правду. Слишком много раз в своей жизни он думал, что уже не жилец, но ведь он все еще здесь. Все еще жив и все еще дышит.

Она схватила рукав его футболки и покрутила его в своих длинных пальцах.

– Ты когда-нибудь был близко к смерти, Макс?

Больше, чем он мог сосчитать.

– Раз или два.

Прошло несколько мгновений, потом она заговорила чуть громче бушующего моря.

– Однажды я почти умерла. Это было страшно, и я не хочу проходить это снова. – Ее голова находилась так близко к его правому плечу, что он мог почти почувствовать тепло ее дыхания на своей руке.

– Что произошло? – Он расстегнул молнию на сумке с вещами и вытащил фонарик.

– Сердце остановилось в туалете «Таверны на лужайке»[100].

Он посветил ей на плечо, высветив ее губы и макушку головы Крошки. У маленькой собаки был тяжелый случай лихорадки от страха. Макс изучал падающие ей на лицо тени, и задался вопросом, была ли у нее некая существующая ранее болезнь сердца, или она приняла слишком много наркотиков. Он опять спросил:

– Что произошло?

– Я объелась омаров и картофельного пюре с большим количеством топленого масла, а потом, как обычно, сделала засунь-пальцы-в-горло, – сказала она, как будто говорила о чем-то, что делала довольно часто. – Электролиты[101] в организме совсем обезумели и убили мое сердце. Это не был первый раз, когда я упала в обморок, но это был первый раз, когда остановилось сердце.

– Ты чуть не умерла от рвоты?

– Да.

Макс испытывал такое отвращение к рвоте, что не мог вообразить, как кто-то вызывает ее нарочно.

– Ты засунула пальцы в горло? Какого дьявола?

Он смотрел на ее рот, пока Лола сухо рассказывала:

– Чтобы остаться худой, конечно. Худышки в моде, а я никогда не была по-настоящему худышкой. – Нос яхты поднялся и резко упал, и она еще сильнее стиснула его рубашку. Она перестала говорить, пока Дора Мэй опять не выровнялась. Когда она продолжила, он мог расслышать страх в ее голосе. – Однажды я увидела женскую передозировку на вечеринке в «Непенте»[102] в Милане. Героин. Многие девочки пользовались героином, чтобы остаться худыми. Но не я. Я морила себя голодом или тошнотой.

– Иисусе, – прошептал он в темноте каюты. – Почему ты не нашла какого-то другого способа выживания?

– Например? Я окончила среднюю школу. Где еще я могла зарабатывать несколько миллионов в год, не проведя и дня в университете? – Она хихикнула, но это прозвучало сухо и не смешно. – Не все было так плохо, Макс. Кое-что я любила. Кое-что было просто потрясающе. Я встретила несколько замечательных людей, которые по-прежнему мои друзья. Видела удивительные места. Мне дали шанс стать официальным лицом брендов, и это распахнуло двери для моего бизнеса по продаже нижнего белья. – Ветер снаружи завывал, и Лола прижалась лбом к его плечу. Она продолжала говорить, как будто разговор удержит их на плаву. – Привлекали и другие стороны работы. Деньги. Путешествия. Одежда. Внимание. От этого трудно отказаться, Макс. Из кого-то стать никем.

Яхту швыряло из стороны в сторону, а она понемногу рассказывала ему о лечении от булимии и о том, что она не тосковала по чему-то отсутствующему в ее жизни или жестокому детству, но предпочитала стремиться к совершенству.

– Ты не боишься, что она вернется? – спросил Макс.

– Иногда, но я не могу зацикливаться на этом. Я просто должна есть как нормальный человек и удостоверяться, что у меня нет непредсказуемых увеличений или потерь веса. – Крошка зашевелился, и Лола подняла руку и погладила пса по голове. – Я должна напоминать сама себе, что контроль и совершенство – это иллюзии, и что с моим телом все в порядке, – сказала она. – Я не должна быть совершенной.

– Лола, ты совершенна.

– Нет, но я учусь жить с моими бедрами.

– Твои бедра прекрасны. – Он не мог поверить, что из всех женщин он беседует с Лолой Карлайл. И в любых других обстоятельствах, Макс бы не тратил время попусту. – Когда я встретил тебя, одна из первых мыслей была о том, что в жизни ты намного красивее, чем в журналах.

– Макс, ты такой милый.

Кажется, еще ни разу женщина не обвиняла его в том, что он «милый». Он на мгновение задумался об этом и решил, что не возражает, чтобы Лола Карлайл называла его милым. И если бы они не оказались посреди шторма, то он бы не возражал показать ей, каким милым он может стать. – Мне не нравятся костлявые девчонки, – сказал он. – Мне нравятся женщины. Женщины с грудью и бедрами и попкой, которая умещается в моих ладонях.

– У тебя большие ладони. – Она расхохоталась, но ее смех умер, так как яхта получила удар в левый борт. Макс уперся ногами, а Лола, отпустив рубашку, ухватилась за сиденье. Когда Дора Мэй выровнялась, она опять ухватилась за его рубашку и наконец, призналась:

– Макс, мне по-настоящему страшно.

– Я знаю. – Он накрыл ее ладонь своей и сжал.

– Говори со мной. Пока я слышу твой голос, я знаю, что жива, и мне не так страшно.

В самых стрессовых ситуациях Макс предпочитал тишину, но если разговор ей поможет, он будет болтать без умолку. Он перед ней в долгу.

– Что ты сделаешь первым, когда мы спасемся? – спросил он.

– Позвоню маме и папе? Я знаю, что они с ума сходят от беспокойства, – ответила девушка. – Потом я собираюсь убрать свои голые фотки из Интернета.

– Как ты собираешься сделать это?

– Я собираюсь нанять кого-нибудь, чтобы шантажом заставить Сэма закрыть сайт.

Макс подумал, что, вероятно, есть более простые способы сделать это, но он не делал никаких предложений, потому что, как только они покинут Дору Мэй, Лола больше не будет его заботой.

– Как насчет тебя? – спросила она. – Что ты собираешься сделать первым?

– Съем говяжью вырезку.

– Раньше, чем позвонишь отцу?

– Мой отец умер, когда мне исполнилось двадцать один.

Она на мгновение затихла, а дождь барабанил в дверь и иллюминаторы.

– Мне так жаль, Макс. От чего он умер?

– Он был алкоголиком. Поверь, это не самый лучший способ уйти из жизни. – Его отец был единственным человеком, которого Макс изо всех сил старался спасти. Старался и не смог, и он не нуждался в психиатре, который залезет ему в голову, чтобы озвучить причину, почему он живет своей жизнью, такой, какой он ее сделал. Почему он рисковал собственной жизнью ради людей, которых не знал и правительства, которое использовало его для собственных нужд. Он знал.

– Я видела, что алкоголь и наркотики могут сделать с людьми, – сказала Лола, врываясь в его мысли. – Я знаю, что иногда никто не может ничего сделать, чтобы помочь.

Макс усмехнулся, горше, чем предполагал.

– Видит Бог, я пытался, но, что бы я ни делал, результат не менялся. Пока я рос, большую часть времени он был пьян. Такая жизнь жестока для ребенка.

– Что ты делал, когда он пил?

– Ну, осталось несколько жалких воспоминаний, – сказал он. Воспоминания, о которых он не собирался говорить. Не с ней. Не с кем-либо еще. Макс оторвал ее руку от своей рубашки и держал ее перед собой. Он посветил на маленькую ладонь, обхватил ее и провел по ней большим пальцем. Яхта качнулась на правый борт, и он повернул ее руку в своей и сжал. – Я много играл с соседскими детьми, – добавил он. – Когда достаточно повзрослел, я присоединился к ВМС.

– Почему ВМС?

Макс усмехнулся в темноте.

– Мне понравилась форма. Мысль, что я, скорее всего, смогу заниматься сексом, если буду в форме. – Но как только он вступил во флот, он нацелился на Литтл Крик и программу «морских котиков». Он подходил для этого. В то же время, пока он служил в ВМС, он получил степень в области политологии и коммерческой деятельности, его отобрали для учебы в Национальном Военном Колледже[103] в Макнейре[104] и он был на пути к тому, чтобы стать коммандером, когда был вынужден уйти в отставку.

– Это сработало?

– Да. – Он поднял ее руку к губам и поцеловал костяшки. Потом вгляделся в ее глаза, легкие тени, падающие на ее волосы и пересекающие нос. – Я говорил тебе, что я очаровательный парень.

Она выдавила слабую улыбку.

– Вероятно, не настолько очаровательный, как ты думаешь.

Кончик его языка коснулся сгиба ее пальцев.

– Тебе просто повезло, что я не могу показать, насколько очаровательным я могу быть, – сказал он у ее влажной кожи.

Ее ответ был прерван взлетом и падением в океан под воздействием волн, ударивших в середину судна. Волны били в иллюминаторы, яхту швырнуло на правый борт. Макс уперся пятками в ковровое покрытие и отпустил руку Лолы. Он проскользил несколько футов по полу. Или осушительные насосы не работали, или они не справлялись. Дора Мэй слишком долго выпрямлялась. Скрип и стон судна пугали больше, чем завывания ветра. Пора стать серьезным. Пора сообщить Лоле, что в любой момент они могут пойти ко дну. Больше откладывать нельзя. Он подполз туда, где она и Крошка лежали на полу, и посветил около ее лица. Ее расширенные испуганные глаза наблюдали за ним.

– Лола, – начал он, встав на колени около нее, – насколько ты сможешь задержать дыхание?

– Зачем?

– Насколько?

– Может быть, на минуту.

– Если яхта опрокинется, то она не сразу утонет. Найди воздушный карман и ищи выход. Дверь камбуза выбьет, и иллюминаторы могут разбиться – направляйся к самому легкому выходу. На тебе спасательный жилет, поэтому, как только покинешь яхту, бросайся прямо вверх.

– Мы опрокинемся?

– Возможно. Проблема в том, что яхта ориентируется перпендикулярно направлению ветра и морским волнам. Волны, в основном, ударяют в левый борт и немного в правый. Помни, главное – не паниковать.

– Слишком поздно.

– Я имею в виду, сейчас. Когда вода ворвется внутрь, это окажется самым трудным из всего, что ты когда-либо делала, но ты не можешь сдаться своему страху. Ты должна спасти себя. А ты не сможешь, если запаникуешь.

Ее грудь приподнялась и опала.

– Как насчет тебя?

– Я буду прямо за тобой. Когда я доберусь до поверхности, то разверну плот, и мы заберемся на него. – Он преднамеренно держал при себе свои опасения насчет плота.

– А что с Крошкой? Он никогда так не сделает. – Она крепко держала собаку в одной руке, второй рукой закрывая лицо.

То, что она сказала, скорее всего, правда, и как будто все понимая, Крошка выбрался из хватки Лолы, подошел и встал у колена Макса. Его маленький розовый язычок лизнул штаны Макса, потом его голую руку.

– Я прослежу, чтобы твоя собака выбралась живой. – Он услышал, как произносит это нелепое заявление прежде, чем успел остановить себя.

Лола села, и, очевидно, устав валяться на полу, подбежала к сиденью и села, откинувшись на спинку.

– Спасибо, Макс.

Ее «спасибо» вонзилось ему в грудь, словно рыбный нож, который он вернул в ботинок, и Максу пришлось отвести взгляд. Если бы не он, то она и ее собака не рисковали бы своими жизнями. Она находилась бы дома. В безопасности, в теплой постели. Возможно, придумывая во снах лифчики.

– Лола, я сожалею, что втянул тебя в это, – сказал он.

– Я тоже. И мне жаль, что я сожгла мостик дотла. Действительно жаль.

Ее самоирония словно провернула нож в его груди. Это было одно из качеств, которые ему в ней нравились, и у Лолы была таких уйма. Больше, чем он когда-либо давал ей понять. Макс подобрал Крошку и двинулся к ней.

– Для занозы-в-заднице ты вполне ничего.

– Это комплимент?

Он поглядел на нее через плечо, на свет, падающий на ее подбородок и крупный рот.

– Это просто констатация факта.

– Хорошо, потому что это прозвучало совсем не так очаровательно, как ты меня предупреждал. – Крен увеличился, и Лола подбежала поближе. – И для самоуверенного подражателя Стивену Сигалу ты тоже ничего.

Он выдавил из груди сухое «ха, ха».

– Стивен Сигал слабак.

– Откуда мне знать, что ты собирался этим сказать? – Она снова ухватилась за его руку и крепко держала ее. А когда она положила голову на его плечо, он погрузил лицо в ее спутанные волосы. Она пахла как цветы и океан, как сад, растущий у пляжа.

Лола Карлайл вообще оказалась не такой, какой он ожидал той первой ночью, когда увидел ее водительские права. Она не казалась капризной или истеричной. Не вела себя как избалованная модель, чье единственное достоинство – это классный вид в стрингах. Она была кем-то гораздо большим. Личностью, которая сталкивается со своими страхами лицом к лицу. И она храбрее некоторых знакомых Максу мужчин. Под мягкой, сладко пахнущей кожей она была человеком, способным выжить в любой ситуации. Бойцом.

Лола ужасно боялась, он мог ощущать это по ее мертвой хватке на своей руке, но она контролировала свой страх. Вокруг него находилось слишком много людей, не способных на это, чтобы не оценить и не восхититься ее силой.

Атлантика продолжала бить Дору Мэй. В темноте каюты Макс держал Лолу за руку и просто слушал звук ее голоса, перескакивающего с одного предмета на другой. Она говорила о своем бизнесе, своей семье и исключении Крошки из школы для собак. И с каждым проходящим часом нож в груди Макса вращался все сильнее. Каждую минуту ему приходилось бороться с желанием обнять ее и спрятать лицо у нее на шее. Неважно, как он старался игнорировать это, с каждым прикосновением, звуком и вздохом, она вырезала его сердце.

Яхта кренилась на левый борт, и несколько раз Макс думал, что она уже не выровняется. Он держал руку Лолы, а ветер все продолжал завывать. Вот оно. Просто ее рука в его, но прикосновение тонких пальцев и теплой ладони ощущалось более интимно, чем бесчисленное количество раз, когда он занимался сексом с другими женщинами. Он продолжал держать ее руку, пока ветры не стихли и море не успокоилось. И он держал ее, когда она заснула на его больных ребрах.

Когда первые лучи утреннего солнца, наконец, коснулись окон, Макс положил Лолу на пол, подложив подушку с сиденья ей под голову.

А затем вышел, чтобы осмотреть повреждения.


Во второй раз, с тех пор как она ступила на Дору Мэй, Лола проснулась после ночи ада, в которую ожидала смерти. Она услышала, как дверь камбуза открылась, и приподнялась на локтях. Первое, что она заметила, это полное отсутствие движения. Яхта кренилась налево, но была совершенно неподвижна. Солнечный свет лился через окна и по плечам Макса, стоящего в дверном проеме. Он снял свой спасательный жилет.

Лола встала и проверила Крошку, спящего на диване. Она скинула свой спасательный жилет на пол, затем последовала за Максом наружу. Подняв одну руку ко лбу, девушка прищурилась из-за утреннего солнца. Примерно в сотне ярдов[105] впереди виднелись светлый песок и высокие пальмы, острые скалы и густая растительность. Несколько пальм и карибская сосна были вырваны штормом с корнем и наполовину лежали в воде. Дора Мэй села на мель в мелководном заливе с бирюзовой водой.

– Где мы?

– Не знаю.

– Думаешь, мы у острова? – она задалась вопросом вслух. – Или, возможно, это побережье Флориды? – добавила она с надеждой.

Макс указал на острые утесы и скалы слева.

– Это не похоже на Флориду. – Он тоже прикрыл глаза рукой. – Считается, что в составе Багам приблизительно семьсот островов. Думаю, мы причалили к одному из них.

– Думаешь, с другой стороны есть «Клаб Мед»? А может это один из уединенных островов, принадлежащих богатым и знаменитым.

Он уронил руку.

– Возможно, одного из твоих друзей.

У нее нет друзей, которым принадлежат острова.

– Есть только один способ это узнать.

Макс двинулся к платформе для ныряний, связал трос от спасательного плота с задней части яхты и бросил его на воду. К плоту был прикреплен кусок нейлонового шнура, и Макс потянул за него. За несколько секунд небольшая резиновая лодка надулась. И так же быстро в нескольких местах зашипело, и пузырьки воздуха вырвались на поверхность.

– Дерьмо. – Макс сложил руки на груди и хмуро смотрел на быстро тонущий плот.

– Ну, полагаю, это хорошо, что нам не пришлось покидать яхту прошлой ночью.

– Придется вплавь, – он взглянул на нее, и спросил, – как думаешь, ты сможешь?

– Да. – Так как она не планировала паниковать и заработать гипервентиляцию, то была уверена, что сможет доплыть до пляжа.

Вместе они собрали еду и вещи, которые им понадобятся, когда они будут исследовать остров. Лола переоделась во фруктовое платье и нашла пару старых тряпичных кроссовок без шнурков, спадающих с ноги. Макс схватил клейкую ленту и встал перед ней на колени.

– Что случится, если я превращаюсь в принцессу? – спросила она, когда он взял ее лодыжку в одну руку и обмотал ленту вокруг кроссовка.

Его пристальный взгляд скользнул по ее голени, мимо колена, к краю платья.

– Что?

– Как Золушка.

Он вгляделся в ее лицо, потом потянулся за другой ногой.

– Думаю, тогда я стану Прекрасным Принцем.

Прекрасный Принц? Нет, но он притягивал ее. После того, как обувь плотно села на ногах, Лола расчесала волосы и почистила зубы, потом вручила Максу стакан со своей зубной щеткой. Не говоря ни слова, он воспользовался ей. Когда он закончил, то бросил и сумку Лолы и вещевой мешок, набитый вещами, в мусорный пакет и надул его воздухом. Он связал концы как можно сильнее, потом они все прыгнули с задней части яхты в воду. Макс, Лола и Крошка. Пенопласт, примотанный по бокам собаки, обеспечил необходимую плавучесть.

Теплая спокойная вода со сверкающими осколками голубого ничем не напоминала яростную бурю прошлой ночью. Такая обманчиво спокойная, что было трудно поверить, что она принадлежала тому же самому океану, который чуть не забрал их жизни.

В двадцати футах[106] от пляжа Лола встала и пошла через волны к берегу. Нежные волны плескались у задней поверхности ее бедер, она подхватила Крошку и несла его оставшуюся часть пути. Песок все еще был мокрым от шторма, и когда она поставила пса, тот побежал исследовать упавшую пальму.

Лола не знала, населен ли остров, или она просто обменяла одно бедствие на другое, но оказалось так здорово наконец-то встать на твердую землю, что в настоящее время остальное ее не заботило.

Она замерзла и промокла, и испытывала желание упасть на землю и поцеловать пляж. Вместо этого она упала на колени на сырой песок и подняла лицо к солнцу. Прошлой ночью она молилась о спасательном судне, но оно не прибыло. Возможно, Бог давал ей иной путь сбежать с Доры Мэй. Другой шанс спастись.

Солнце касалось ее лица, легкие наполнял прохладный утренний воздух, и порыв эмоций стиснул ее грудь. Она жива. Прошлой ночью Лола несколько раз думала, что не доживет до утра. Несколько раз она могла бы заистерить и полностью слететь с катушек, если бы не Макс. Если бы не прикосновение его руки и ободряющий звук его голоса в темноте каюты.

После всего она и Крошка все еще живы, хотя легко могли утонуть. Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Теперь, когда все закончилось, она послала Богу быстрое «спасибо» и почувствовала себя согретой изнутри, словно испытала чувство сопричастности. Не то, чтобы он у нее когда-нибудь был, но, взрослея, она много повидала. Если не чувство сопричастности, тогда просто великолепный момент, чтобы ощутить ценность жизни. И почувствовать, как влажное платье липнет к коже, а зернистый песок забился в обувь и между пальцами ног.

Макс развязал полиэтиленовый пакет и бросил ей ее сумку.

– Пойдем, Лола, – приказал он, разрушая момент.

– А мы не можем просто немного посидеть и оценить то, что мы снова на земле?

– Нет. – Он открыл вещмешок и вручил ей пашмину. – Время не ждет.

– Кто ты? Джон Уэйн[107]? – Она выжала столько воды со своего платья, сколько смогла, затем укуталась в кашемировый платок. – И ты должен отрезать у Крошки подушки для плаванья прежде, чем мы куда-то пойдем, – добавила она, вставая.

– Его что?

– Пенопласт.

– Иди сюда, Кро, – Макс позвал маленькую собачку, задирающую лапу на пальму. При звуке голоса Макса Крошка поторопился встать у его ботинок.

– Как ты это делаешь? – Она потянулась к псу и держала его, пока Макс срезал пенопласт с его боков. – Он никогда не подходит, когда я зову его в первый раз.

– Он знает, что я – альфа-самец, – ответил Макс. Макушка его склоненной головы почти коснулась ее носа. Его густые темные волосы, расчесанные пальцами, пахли им, сочетанием мыла, моря и Макса. Он взглянул вверх, на ее рот, и его руки успокоились. На один краткий миг она заметила жажду в его красивых голубых глазах. Она думала, что он наклонится вперед и поцелует ее, и подняла руку, чтобы провести пальцами по его волосам. Вместо этого Макс отвел взгляд, и она опустила руку. Лола почувствовала себя разочарованной и немного смущенной. После всего, что они пережили вместе прошлой ночью, ее чувства к нему стали еще глубже. Она уважала его силу, не только физическую, которая заставляла ее чувствовать себя так, как будто он может позаботиться о ней и Крошке, но и силу его характера. У Макса честное сердце. Он никогда не откажется от ответственности и не предаст доверие. Он никогда не использует ее, чтобы потешить собственное самолюбие или продать ее фотографии в обнаженном виде.

Она не любит его, но в нем так много достойных восхищения качеств. Нет, она не любит его, но когда он смотрит на нее так, словно хочет съесть на обед, живот у нее слегка сжимается, а ее мысли устремляются к очертаниям его попки в джинсах.

Крошка заскулил, и Лола обратила внимание на собаку.

– А теперь будь хорошим мальчиком, – сказала она, когда Макс сорвал остатки ленты. – Ты очень храбрый пес, – поздравила она Крошку, как только подушки для плаванья убрали.

Макс что-то пробормотал по-испански, запихивая полиэтиленовый пакет и пенопласт в сумку. Судя по тону его голоса, Лола решила, что лучше всего не просить его перевести, и их троица направилась к плотному ряду деревьев.

– Куда направимся? – спросила она, перемещая Крошку на одну руку, и повесила сумку на плечо.

– Вверх, – вот и весь его информативный ответ, и она последовала за ним между двумя пальмами. За несколько мгновений их поглотила растительность, и они были вынуждены идти гуськом. Густо растущие папоротники задевали лодыжки Лолы, и Макс несколько раз останавливался, протягивая ей руку.

Крошка спрыгнул с ее рук и погнался за шипящей игуаной. Они звали его обратно, но на этот раз он не послушался альфа-самца, и Макс был вынужден догонять его. Когда он, наконец, поймал Крошку и принес обратно, то открыл сумку Лолы и запихнул его внутрь.

– Я думала, он знает, что ты альфа-самец, – напомнила она Максу, тот наполовину застегнул замок.

Брови над голубыми глазами нахмурились, и Макс одарил Крошку суровым взглядом.

– У твоего пса реальные проблемы со слухом.

Лола даже не попыталась скрыть улыбку.

– Или, возможно, ты не такая уж большая шишка.

– Сладкая, нет никаких сомнений в том, кто здесь большая шишка.

– Ага. Возможно, это я.

Он качнулся назад на пятках и вытер пот со лба тыльной стороной руки.

– Я знаю, тебе хотелось бы так думать, но у тебя нет нужного оснащения, чтобы быть большой шишкой.

Лола не думала, что он имел в виду оснащение в вещевом мешке. Макс настолько заблуждался и вел себя настолько по-мужски, что она рассмеялась.

– Это какого же оснащения?

– Думаю, мы оба понимаем. – Его пристальный взгляд скользнул вниз по пуговицам ее платья, по ее груди, к связке вишен, прикрывающих ее промежность. – Или, возможно, нужно, чтобы я показал тебе, – сказал он, и в уголках его дразнящих голубых глаз появились морщинки.

– Я пас.

Он пожал плечами, словно говоря как хочешь, потом они полезли вверх, мимо густых зарослей гваяковых деревьев[108] с их крошечными фиолетовыми цветами, и Лола задалась вопросом, что он сделает, если она засунет руку в задний карман его джинсов, и пусть он тащит ее за собой. Тропические птицы пели и перекликались друг с другом над головой, и, когда они подошли к небольшому ручью, Макс перешел его первым.

– Оставайся там,– сказал он и перекинул вещевой мешок на другую сторону. Потом он повернулся за Лолой, стоя ногами по обе стороны ручья и широко расставив ноги над потоком. Она могла бы перейти ручей самостоятельно, но когда Макс потянулся за ее рукой, она приняла ее, как делала прошлой ночью и все утро. Их ладони соприкоснулись, и легкое покалывание поднялось вверх по ее запястью. Когда она переступила через ручей, то вгляделась в его глаза. И вот опять. Горячая вспышка желания. В его голубых глазах темный голод, который он не смог скрыть. Жажда, которая пробуждала желание в глубине ее живота.

Мужчина опустил глаза, и выпустил ее руку.

– Тебе не тяжело?

Крошка весил где-то между пятью и шестью фунтами[109], но через некоторое время ее плечо заболело.

– Немного.

Макс забрал у нее сумку и перекинул ремень через голову и плечо. Потом потянулся за вещмешком и отправился дальше. Лола пожалела, что у нее нет камеры, чтобы сделать снимок Макса, несущего сумку с торчащей из нее головой Крошки, собачий ошейник с шипами заставлял его выглядеть очень круто. Макс Замора нес собаку, которую однажды угрожал вышвырнуть в Атлантику. Где-то под этой суровой, хорошо развитой внешностью, Макс был милахой.

Крошка выбрал этот момент, чтобы залаять. И изо всех сил попытался выпрыгнуть из сумки.

Макс положил сверху руку, удерживая собаку.

– Кро, если ты снова заставишь меня побегать, я позволю этой игуане тебя съесть.

Ну, возможно, не милаха, но совсем не такой плохой парень, каким он хочет, чтобы все его считали.

Им потребовалось около десяти минут, чтобы достичь самой высокой части острова: захватывающего дух плато, заросшего карибскими соснами и богатой растительностью. Они подошли к его краю и огляделись. Дальний конец острова был менее гостеприимным, чем передний, с острыми утесами и отвесными скалами. Сосны и пальмы, и никакого «Клаб Мед». Никакой скрывающейся от света рок-звезды, отдыхающей на своем частном острове, только мили океана и бесконечного неба.

Они пробились через низкий кустарник к середине плато и обнаружили голубую дыру[110]. Пресная вода была окружена соснами и высокими травами. Дыра составляла приблизительно пятьдесят футов[111] в поперечнике, и легкий бриз покрывал воду рябью.

Макс поставил сумку и вещмешок на землю, и Крошка выполз, чтобы размять лапы. Макс встал на колени на скале, выступающей с берега, сложил ладони чашечкой и попил.

– Черт, холодная, – сказал он Лоле, сидящей около него. Она потянулась за вещмешком и вытащила фляжку, которую ранее они заполнили питьевой водой из-под крана.

– Какие-нибудь мысли о том, что делать теперь? – спросила она его. Задняя сторона ее платья и лифчика все еще была влажной, и она позволила пашмине упасть на талию, надеясь, что небольшой бриз поможет ей высохнуть.

– Еще немного исследуем остров, потом сделаем большой костер. После вчерашнего шторма в воздухе должны находиться спасательные самолеты.

– Как насчет маяка? – спросила Лола. – Я видела такое в кино с Энн Хеч и Харрисоном Фордом[112]. Они застряли на острове и искали какой-то маяк, чтобы сломать его. Тогда, по идее, кто-то приедет, чтобы починить его, и их спасут.

– Навигационный маяк?

– Да, думаю, это он. – Лола сняла обувь и уставилась на свои грязные ноги. Потом взяла тонкий кусочек мыла из своей сумки и направилась к краю скалы.

– Он должен находиться на самой высокой точке, свободной от растительности. – Он встал и осмотрелся, положив руки на бедра. Его растопыренные пальцы указывали на пах.

– Возможно, там, – сказал он, указывая на запад.

Она оторвала от него пристальный взгляд и сунула ноги в холодную воду.

– Ты иди. А мы с Крошкой подождем тебя здесь.

– Ты уверена?

Она кивнула и намылила ноги.

– Крошке нужно отдохнуть.

Макс усмехнулся и еще раз опустился на колени около нее. Он коснулся рукой ее подбородка, приподнимая ее лицо.

– Хорошо, раз Крошке нужно отдохнуть, – сказал он у ее губ, и она не была уверена, что он говорит о собаке. Так естественно, словно знала его всегда, она наклонилась к нему и приоткрыла губы. Его язык мягко занялся любовью с ее, поцелуй был нежен и сладок и у нее внутри все согрелось. Лола уронила мыло на землю и рукой коснулась щетины на его щеке. Провела пальцами по его густым коротким волосам, но Макс отступил, и поцелуй закончился раньше, чем она была готова.

– Веди себя хорошо, – сказал он и встал.

Макс взял фляжку, коробку «Чекс Пати Микс», яблоко и упаковку крекеров «Ритц». Лола осталась с кругом камамбера, яблоком, коробкой тончайших крекеров и голодом, который не имел никакого отношения к еде.


Глава 8


Солнцу в небе еще предстояло достигнуть полудня, но оно уже нагрело спину и руки Лолы. Она закончила мыть ступни и ноги, порылась в сумочке от Луи Виттона и вытащила компактную пудреницу. Девушка взглянула в маленькое зеркальце и пристально рассмотрела свое отражение, по четверть лица за раз. Она походила на чертенка и Лола принялась снова рыться в сумке, пока не нашла предметы первой необходимости. Пинцет, маленькая бутылочка лосьона для лица от Эсти Лаудер, тушь, румяна и тюбик розового блеска для губ. Выщипывая несколько волосков, выбивавшихся из прекрасного изгиба ее бровей, она сказала себе, что вовсе не прихорашивается для Макса.

Так она сказала себе, но прозвучало это не слишком убедительно. Не сейчас, когда от одной лишь мысли о его поцелуях вниз по ее позвоночнику пробегала дрожь, а к щекам приливало тепло, как будто ей опять шестнадцать лет, и она без памяти влюбилась в Тэйлора Джо Макгроу, капитана баскетбольной команды.

Тэйлор Джо понятия не имел, что она жива, в отличие от Макса. Он давал ей это понять каждый раз, когда смотрел на нее.

С четырнадцати лет она замечала, когда мальчики, а, став старше, и мужчины, смотрят на нее. Но Макс другой. То, что она видела в его глазах, было более глубоким. Более темным, как притяжение чего-то греховного и запрещенного, а Лола всегда имела слабость к греховным вещам.

Она красила ресницы тушью, пока они не стали выглядеть длинными и пушистыми, затем нанесла румяна и блеск для губ. Как только Лола закончила с косметикой, то убрала ее и посмотрела через голубую дыру на ту сторону, заросшую соснами и бурьяном. Перед ее лицом пролетел жук, и она прихлопнула его. Лола была уверена, что сегодня вторник, но с ночи субботы столько всего произошло, что было такое ощущение, будто прошел месяц.

Крошка залаял на двух стрекоз и чуть не упал в воду, если бы Лола не подхватила его. Она быстро взглянула на солнце. Ей казалось, что час уже прошел, а Макс все еще не вернулся. Девушка встала и перенесла их вещи с кишащего насекомыми берега, найдя хорошее местечко за плотными зарослями кустарника, прямо под виргинской сосной. Она расстелила на земле свою пашмину, они с Крошкой сели и съели крекеры и сыр.

Впервые за несколько дней она осталась одна, только со своей собакой. Рядом нет Макса, обещавшего, что он удостоверится, что она вернется домой; и Лола начала представлять себе, как сложится жизнь, если они застрянут на этом острове. Неизменная диета из рептилий и рыб. Все они постареют и сойдут с ума, Макс будет выглядеть так же ужасно как Том Хэнкс в «Изгое»[113]. А она будет похожа на Джинджер[114] в «Острове Гиллигана»[115].

Сердце в груди затрепетало, и ей пришлось побороться с паникой, которая угрожала утянуть ее в обморок. Девушке еще не приходилось пропадать на неделю. Если кто-нибудь ее искал – а она была уверена, что семья ее ищет – то, по мнению Лолы, у нее есть как минимум еще несколько дней до того, как поиски свернут. Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Загоняя панику в глубину подсознания.

Когда нервы немного успокоились, она задалась вопросом, что так надолго заняло Макса. Ее мысли метались от одного неутешительного сценария к другому. Лола забеспокоилась, не сломал ли он ногу и не упал ли с обрыва. Нужно было пойти с ним. Что, если он нуждается в ней?

Жди, сказала девушка себе, это же Макс. Мужчина, который может позаботиться о себе и обо всех, кого «реквизировал». Если бы он сломал ногу, то он бы просто вырезал из дерева шину и занялся делом.

Лола подхватила Крошку и почесала ему грудь. Она знала Макса такой короткий период времени,

когда же она успела узнать его так хорошо? Когда он стал настолько важен для ее жизни? Раньше она никогда не нуждалась в мужчине. Хотела – да. Нуждалась – нет.

Если бы по каким-то причинам Макса не оказалось на острове, то она и Крошка смогли бы разобраться, как разжечь костер и поджарить игуану. Итак, почему мысль о его потере вызывала учащенное сердцебиение? Откуда это чувство, что он так важен для ее существования?

Лола вгляделась в слезящиеся собачьи глаза, и в них отразился ответ. Стокгольмский синдром. И она, и Крошка пострадали от тяжелого его проявления.

Кустарник позади нее зашелестел, и девушка оглянулась через плечо. Крошка три раза тявкнул, а из листвы появился Макс.

– Так себе сторож из этого пса, – сказал он, выбираясь из кустов и вставая перед ней. Странное тепло согрело ее сердце и переместилось под ложечку.

Когда Лола взглянула на него, то едва не смутилась от того, как рада его видеть. Мужчина потянул за край футболки и стащил ее через голову; легкий жар распространился по ее телу, а в груди что-то сжалось. Макс утер пот с висков и вытер футболкой грудь. Тонкие темные волоски курчавились, и она пристально смотрела, зачарованная капелькой пота, которая катилась вниз по его животу к поясу джинсов.

– Ты нашел маяк? – спросила она и отвела взгляд. Лола не верила в любовь с первого взгляда. Или со второго, или даже после нескольких дней. Особенно, если два из них прошли в страхе перед объектом ее безумного увлечения. Ее внезапное влечение к Максу нелогично. И вообще не имеет никакого смысла. Но она предположила, что и сам стокгольмский синдром не имеет смысла.

– Нет.

После этого единственного слова она снова устремила на него взгляд.

– Что нам теперь делать?

– Мы сложим большой костер. Кто-то должен заметить дым, – ответил мужчина. – На западной стороне есть немало птичьих гнезд, – сказал он, скользнув взглядом по ее губам. – Вероятно, несколько сотен.

– Что? – Пока она волновалась, не заболел ли он, воображала беду, он наблюдал за птичками? – Мы с Крошкой сидели здесь, а ты подсчитывал птиц?

Он еще раз пристально посмотрел на нее.

– Я так не говорил.

– Тебе не кажется, что это немного необдуманно?

Он приподнял одну бровь.

– Что?

Лола поставила Крошку на землю и скрестила руки на груди.

– Тебе даже не пришло в голову, что Крошка и я могли беспокоиться, не случилось ли с тобой чего?

– Нет. – Он бросил футболку на вещевой мешок, встал на колени перед ней, одна мускулистая рука покоилась на бедре. Дерево над головой затеняло его лицо и голые плечи. Сегодня он не надел повязку вокруг ребер, и исчезающие черные и синие ушибы виднелись на его смуглой коже. – Не думаю, что твою собаку заботит что-то большее, чем следующая кормежка.

– Это не правда, – она поддержала Крошку, прыгающего на вещмешок, тот сделал три аккуратных круга по футболке Макса и улегся подремать. – Он чувствительный.

Макс покачал головой.

– Знаешь, что я думаю?

– Нет.

– Я не думаю, что Крошка хоть немного волновался.

– Он волновался.

– Я думаю, что это ты волновалась.

Лола пожала плечами.

– Ну, существует немало плохих вещей, которые могли с тобой случиться.

Морщинки от улыбки появились в уголках его глаз.

– Например?

– Ты мог упасть и сломать ногу или сорваться с обрыва.

– И зачем бы я это сделал?

– Незачем, – вздохнула она, – но это могло произойти.

– Нет, не могло. – Он заправил ей за ухо упавшую на щеку прядь волос. – Знаешь, что еще я думаю? Я думаю, что мне нравится мысль о том, что Лола Карлайл волнуется за меня. – Он провел костяшками пальцев вдоль линии ее челюсти к подбородку, и девушка затаила дыхание. – Ты выглядишь очень хорошенькой.

Ее голос звучал немного хрипло, когда она призналась:

– Я выщипала брови.

– Я не заметил твои брови.

– И нанесла немного блеска на губы.

Его большой палец коснулся ее нижней губы, а потом он опустил руку.

– Да, это я заметил. – Он сел, прислонившись спиной к дереву, и она ощутила острую нехватку его прикосновений. Макс согнул ноги в коленях и положил запястье на колено. Тонкая ветка гваякового дерева задела его щеку, и мужчина отодвинул толстые зеленые листья и крошечные фиолетовые цветы. – Я в тебе многое замечаю.

– Например?

Ветка опять задела его щеку, и Макс вытащил рыбный нож из ботинка и обрезал ее напрочь. Потом их взгляды встретились еще раз, он вернул нож в ботинок. Его пристальный взгляд скользнул от ее макушки, помедлил, исследуя пуговицы на платье, затем продолжил, спустившись вниз по ногам до самых пальчиков.

– Той первой ночью я подумал, что твои пальчики на ногах дьявольски сексуальны. – Он взял ее за лодыжку и поставил ее ножку на землю перед собой. – Я в таких вещах ничего не понимаю, но твой красный лак заметил. – Макс взглянул на нее, потом свободно обмотал ветку гваякового дерева вокруг ее лодыжки, как будто она была полинезийской танцовщицей. Кончики его пальцев коснулись ее обнаженной кожи, и она почувствовала их под коленом. – И когда я связывал тебя твоей юбкой, я заметил твои розовые трусики. – Он улыбнулся и сорвал несколько листьев, обматывая тонкую ветку вокруг ее ноги. – По-настоящему нежные воспоминания.

Лола приложила все усилия, чтобы подавить свою реакцию на его прикосновение и на его вид, вид Макса Замора, пожирателя змеи, обматывающего фиолетовые цветы вокруг ее лодыжки. Но независимо от того, насколько нежелательными или смущающими они оказались, неожиданно возникшие бабочки в животе и ответный трепет рядом с сердцем никак не исчезали, и было очень трудно их игнорировать.

– Забавно, но мои воспоминания о той ночи не настолько нежные.

Он расхохотался.

– Пойди разберись.

– Хочешь знать, что я подумала о тебе той первой ночью?

– Сладкая, думаю, что ракетница, нацеленная прямо мне в грудь говорит сама за себя. – Он обхватил ее ногу рукой чуть пониже икры и дернул. Прежде, чем Лола поняла, как это произошло, она оказалась на спине, а Макс на ней, его руки упирались в землю по обеим сторонам от ее головы. – И, несмотря на твои попытки убить меня, я хочу тебя сильнее, чем когда-либо хотел любую другую женщину. – Он приблизил свое лицо к ее. – Но думаю, что ты знаешь об этом, – сказал он прежде, чем поцеловать ее.

Прикосновение его открытого рта к ее губам немедленно послало пульсацию желания по ее коже. Его губы мягко нажимали и уговаривали. Его язык слегка поглаживал, и она расслабилась и уступила своему голоду. Или, возможно, как и в большинстве ее сделок с Максом, у нее действительно не оставалось выбора. Он устроился на боку рядом с ней, не спеша, исследуя ее рот. Ее губы раскрылись, и поцелуй углубился, превратившись в пьянящую ласку ртов и языков. Он имел вкус порочной страсти и обещания взрыва, поджатые-пальцы-ног и секса в стиле «стук-головой-об-изголовье-кровати».

Медленный поцелуй соблазнял и дразнил, пока каждая ее мысль не сосредоточилась и не сфокусировалась на влажном жаре его рта. Жар затопил ее грудь и живот, собираясь между бедрами. Она провела рукой вверх по упругой плоти его рук, по его плечу, шее. Девушка запустила пальцы в его короткие тонкие волосы, и он застонал ей в рот.

Макс прервал поцелуй и вгляделся в ее лицо. Его тяжелое дыхание ласкало ее щеку, голубые глаза обжигали. То, как Макс смотрел на нее: со всей порочной силой, заставляло ее чувствовать себя красивой, желанной и полной предвкушения.

Его пристальный взгляд скользнул от ее губ и подбородка к переду платья. Уголки губ изогнулись в оценивающей улыбке, и она взглянула вниз, на себя: пуговицы расстегнуты, обнажая вершины ее груди и ее Cleavage Clicker. Его быстрые ловкие руки вновь занялись делом, и девушка ухватилась за перед платья.

Он сжал ее запястье.

– Позволь мне просто посмотреть на тебя, – сказал он грубоватым голосом. Макс спрятал лицо у ее шеи и прошептал, – Пожалуйста, Лола. – Его губы касались ее кожи, а потом он открыл рот и всосал ямочку у ее горла.

Мужчина отпустил ее запястья и провел кончиками пальцев вдоль зубчатого края ее лифчика.

– Ты прекрасна. Такая нежная, – сказал он, и, будучи нетерпеливым мужчиной, скользнул рукой под кружевную чашечку и погладил ее обнаженную грудь. – Везде, – добавил он, сделав глубокий дрожащий вдох, когда ее сосок сморщился в твердую, болезненную вершину под его ладонью. Его колено раздвинуло ее ноги, и Лола снова прижалась губами к его губам. Его язык ворвался в ее рот, горячий, влажный и голодный. И не давая себе времени, чтобы одуматься, она обвила его. Он протиснул колено между ее бедрами, и ощущение его рядом с тонким слоем ее кружевных трусиков заставляло ее молить о более тесном контакте. Горячая плоть к плоти. Его очевидная эрекция, прижимающаяся к ее бедру. Поцелуй стал голодным, жадным и таким великолепным, что из ее груди вырвался одурманенный стон.

Макс прервался и вгляделся в ее лицо. Его грудь поднялась и опала, он скользнул взглядом к своей большой ладони на ее груди.

– Лола, если ты собираешься остановить меня, делай это сейчас.

На самом деле, она не думала о том, чтобы остановить его, и сейчас тоже нет.

– Я видела на яхте несколько презервативов, – сказала она, скользя ладонью по каждой рельефной мышце на его груди и руке, вниз по животу, к его ширинке. Он резко втянул воздух, когда она погладила ладонью его твердую эрекцию.

– Слишком маленькие, – выдохнул он. – Ты принимаешь противозачаточные?

У Лолы уже пять лет стояла спираль, и она ее никогда не подводила.

– Да, – ответила она.

– Слава Богу. – Желание горело горячо и ярко в его глазах, когда он отодвинул чашечку лифчика, открывая ее грудь своему жадному пристальному взгляду. Он вглядывался в нее в течение нескольких долгих секунд, а потом опустил лицо к ее груди и накрыл сосок открытым ртом. Его язык облизывал и поглаживал, мгновенно сводя ее с ума. С каждым горячим посасыванием его рта напряжение между ее ног нарастало.

Рука Лолы двинулась к пуговице его ширинки, и она потянула за нее, но он остановил ее, положив руку на запястье. Он поднял голову, бриз обдувал ее разгоряченную кожу и влажный сосок. Он совершенно затих, его пристальный взгляд метнулся направо.

– Макс?

Он приложил палец к губам.

Сквозь звук своего колотящегося сердца и поверхностного дыхания, Лола тоже услышала. Вдали, во влажном воздухе, раздавались мужские голоса. Она потянулась к переду платья, а Макс встал на колени. Девушка встала на колени около него и прислушалась. С другой стороны голубой дыры голоса смешивались вместе в сплетение испанского языка. Облегчение внутри нее раздувалось как воздушный шар, пока она торопливо застегивала платье. Она, Макс и Крошка едут домой. Наконец-то.

Сквозь высокие травы и кустарник Лола наблюдала, как три темнокожих мужчины двигались к ним вдоль кромки воды. Она оглянулась на Макса и ее руки замерли. Тлеющее желание исчезало из его глаз. Как будто упал занавес; его пристальный взгляд стал сосредоточенным, полным решимости, настороженным. Потом он повернулся и посмотрел на нее, его глаза стали безжизненными и холодными. Тревога пробежала по ее позвоночнику к основанию черепа. Она узнала твердую линию его челюсти и линию сжатых губ. Она видела их сквозь темноту той первой ночью на Доре Мэй.

Макс указал на ее пашмину и собаку и сделал круговое движение в направлении дерева. Она и не думала расспрашивать его. Не сейчас. Девушка подхватила свой палантин, затем на четвереньках подползла к Крошке. Она взяла его вместе с вещмешком и поползла через кустарник, который Макс для нее раздвинул. Через листву он передал ей мешок и ее сумочку. Одной рукой застегнула последние пуговицы на платье, второй держа Крошку.

Сквозь грохот в ушах голоса стали ближе. Помимо выученного тут и там по мере взросления, Лола знала очень мало испанских фраз. Она не разобрала ни слова. Кусты разошлись еще раз, и выполз Макс. Для такого крупного мужчины он двигался совершенно беззвучно.

Голоса стали еще ближе, и Лола прикинула, что они стояли на месте, где она до этого мыла ноги. Макс встал возле нее на одно колено и вытащил рыбный нож из ботинка. При виде длинного тонкого лезвия ее мышцы застыли.

Уши Крошки встали торчком, и когда она потянулась, чтобы обхватить его морду рукой, он гавкнул и вырвался из ее рук. Прежде, чем Лола успела его окликнуть или побежать за ним, Макс оказался на ней, прижимая ее к земле и закрывая рукой ее рот.

– Пусть бежит, – прошептал Макс прямо ей на ухо.

Она покачала головой, взволнованный лай Крошки заполнил всё увеличивающееся расстояние между ней и ее собакой. Голоса смолкли, и паника сжала желудок Лолы, так же, как в тот день, когда она думала, что потеряла его в Атлантическом океане.

– Хочешь умереть? – прошептал он, его жесткий взгляд пригвоздил ее прежде, чем он обратил свое внимание на то, что происходило у голубой дыры.

Девушка перестала бороться. Нет, она не хотела умирать, но и просто сидеть, сложа руки, и позволить кому-то причинить боль Крошке она тоже не хотела.

Лай стал более возбужденным, в такие моменты пес гавкал так яростно, что его задние лапы отрывались от земли. Она всегда волновалась, что комплекс Наполеона когда-нибудь доведет его до его личного Ватерлоо, и сегодня это вполне могло произойти. К суматохе присоединился смех, а потом раздался страдальческий взвизг.

Лола не смогла сдержать всхлип, вырвавшийся из горла. Она втянула воздух через нос и все вокруг расплылось. Крошка был просто собакой, но он был ее собакой, и она любила его. Она знала, что он мог быть болью в заднице, но он был ее болью в заднице, и он нуждался в ней.

Макс ощутил влагу лолиных слез на кончиках пальцев и вгляделся в ее расширенные блестящие глаза. И он опять сделал это. Он открыл рот и дал обещание, которое не был уверен, что сможет сдержать. На самом деле, он был совершенно уверен, что сдержать его не сможет, но это не помешало ему прошептать рядом с ее ухом:

– Я верну тебе твою собаку. Но ты должна вести себя тихо, или мы не проживем достаточно долго, чтобы вернуть его.

Она кивнула, и тяжесть ее доверия навалилась на него. Что он делает? Рискует своей жизнью ради жалкого брехуна? Ради злобной мелкой тварюги?

Макс убрал руку с ее губ и жестом показал ей остаться лежать. Конечно, она этого не сделала. Лола встала на колени около него и всмотрелась в густой кустарник. Пара ботинок двинулась к ним и остановилась на расстоянии меньше трех футов. Прямо там, где он уложил Лолу на землю и целовал ее грудь. Где он так увлекся ею, что он не услышал мужчин, пока они не оказались практически над ним.

Мужчины говорили на латиноамериканском испанском, и остальные называли человека перед Максом teniente[116], но он не был лейтенантом Колумбийских Вооруженных Сил. На самом деле, Макс сомневался, что он вообще имел хоть какой-то военный опыт. Вокруг дерева трава была примята, и при тщательном изучении, было очевидно, что место недавно потревожили. Макс быстро прошелся по этому месту сломанной с дерева веткой, но у него было мало времени, чтобы сделать всё более тщательно. Teniente, казалось, ничего не заметил.

Он отдал приказы обыскать местность и найти владельцев perro[117]. Мужчина стоял так близко, что Макс мог видеть швы на военной форме парня и нож Ka-Bar[118], засунутый в ботинок. Также он заметил небольшую выпуклость под штаниной, под которой – Макс был абсолютно уверен – скрывалась кобура на лодыжке. Кобура с девятимиллиметровым полуавтоматом. В руках мужчины Макс узнал M-60[119]. Эти парни вооружены до зубов и напрашиваются на неприятности.

Они ищут наркотики, и если его найдут, то Макса немедленно застрелят. Если они не члены картеля Козеллы. Ему не нужно было гадать, что они сделают, если это так. У него уже был опыт. Хотя он сомневался, что эти мужчины могли бы точно опознать его, но на его теле все еще остались красноречивые синяки, которые он получил от рук Хосе Козеллы. Но независимо от того, что они сделали бы с ним, Лоле придется намного хуже. Мысль о том, что ей бы пришлось перенести, заставила его сжать кулак вокруг рукоятки ножа. Если кто-нибудь из них предоставит шанс, то он позаботиться о мужчине перед ним, не насторожив других.

Ботинки двинулись дальше, и Макс позволил себе дышать. Не издав ни звука, он протянул руку и раздвинул кусты достаточно, чтобы видеть. Двое мужчин стояли у воды. Один держал Крошку за ошейник, и пес изгибался в воздухе. Мужчины хохотали; Макс оглянулся на Лолу, отпечаток его руки все еще виднелся на ее лице. Ее глаза прищурились, обещая убийство. Черт, если бы у нее было боевое оружие, он бы соблазнился и поставил на нее.

Макс снова перевел взгляд на трех мужчин и наблюдал, как они обыскивают кустарник и высокую траву. Они отошли от голубой дыры и направились вниз по склону холма. Макс вернул нож в ботинок и натянул свою черную футболку на голову. Он приказал, чтобы Лола оставалась лежать, и удивился, когда она так и сделала. Держась в тени, он последовал за тремя мужчинами, когда они двинулись к пляжу. Четвертый мужчина сидел на краю маленькой надувной лодки, вытащенной на песок, два весла торчали по бокам.

Один из мужчин поднял пса Лолы, и они передавали его по кругу, как будто он был своего рода призом. Крошка лаял и огрызался, пока они все смеялись и разговаривали одновременно. Макс адски надеялся, что Лола там, где он ее оставил, и не может видеть, что происходит с ее собакой. А то с нее станется броситься вниз по склону холма как гнев Господень.

Макс поднял взгляд на Дору Мэй, которая, казалось, еще больше накренилась на бок. Он попытался вспомнить, не оставили ли они с Лолой на борту что-нибудь, что можно связать с ними. Кажется, нет. Рядом с Дорой Мэй на якоре стоял сорокафутовый открытый быстроходный катер. Известный в правоохранительных органах и в наркобизнесе просто как катер «хороший ход» из-за своих скоростных качеств, единственное назначение которого состояло в том, чтобы изымать водонепроницаемую тару с наркотиками и опережать борцов с наркотиками. Береговая охрана также по понятным причинам назвала их «порошковыми судами».

Типично для таких катеров, этот не имел никаких идентификационных отметок и был окрашен в цвет волн. Три двигателя судна по 250 лошадиных сил должны были производить достаточно шума, чтобы разбудить мертвых. И все же он не услышал их. Он уткнулся лицом в декольте Лолы, и ничего кроме нее не существовало. Ничего кроме ее ярких карих глаз, смотрящих на него с желанием. Ничего кроме прикосновения ее атласной кожи и вкуса ее губ. Она захватила его внимание, исключая все остальное, и это было опасно. На самом деле опасно. Макс никогда не был так небрежен. Этого не должно произойти снова. Он не мог допустить, чтобы это повторилось. От него зависят их жизни.

Сквозь звук прибоя и непрерывное тявканье пса Макс мог услышать немногое, но то малое, что удалось подслушать, подтверждало его худшие подозрения. Они были членами картеля Козелла и искали наркотики, разбросанные штормом.

Держась в тени, мужчина придвинулся немного ближе. Он наблюдал и слушал, и было не трудно определить, что эти четверо были не слишком организованной группой. Больше похоже на четверых парней, любящих побездельничать, когда рядом нет большого босса, чтобы наблюдать за ними.

Все четверо запрыгнули в надувную лодку и погребли к яхте, взяв Крошку с собой. Они держали его за бортом, а он извивался и повизгивал, и Макс решил, прямо здесь и сейчас, что если появится шанс, он заставит их заплатить. Он не был большим поклонником собак, особенно скулящих, но любой, кто начинал, мучая кого-то более слабого, также имел право пострадать.

Точнее, если и когда у Макса появятся время или возможность спасти собаку, он не знал. Он отвернулся от происходящего и после десятиминутного подъема на холм он нашел Лолу там, где оставил ее, поджав босые ноги и обхватив руками колени.

– Где Крошка?

– Я пока не смог достать его, – сказал Макс, вместо того, чтобы рассказать ей дурные вести, что он не думал, что вряд ли получилось бы забрать пса, никого не убив. – Сомневаюсь, что они причинят ему вред. Ты – другое дело.

– Откуда ты знаешь? С чего ты взял, что они плохие? Возможно, они отвезут нас в Майами.

Лола расплакалась. Даже с опухшими глазами она по-прежнему выглядела как чувственное удовольствие, и ему пришлось напомнить себе не давать воли мыслям в этом направлении. Он протянул руку, помогая ей встать на ноги, и стал серьезным.

– Помнишь, я говорил тебе, что кое-кто может меня искать?

Она отряхнула грязь и листья сзади.

– Наркоторговцы?

– Да.

Ее взгляд метнулся к нему.

– Моя собака у наркоторговцев?

– Пока.

Макс поднял вещевой мешок и вручил Лоле ее сумку.

– У тебя есть план?

Еще нет.

– Я работаю над ним.

Она молча последовала за ним, и в течение пяти минут они оказались на утесах, выходящих на пляж. Он задался вопросом, что девушка сделает, когда поймет, что, возможно, он не сможет спасти ее собачонку. Его жизнь и ее жизнь слишком высокая цена за это. Он задумался, простит ли она его когда-нибудь за это. И задумался, почему его это так заботит.

Не так, будто все произошедшее было полностью его виной, и не так, будто у него была какая-то глубокая привязанность к этой собаке-занозе-в-заднице. Он сомневался, что, как только он вернется домой, то их увидит когда-нибудь еще. Лола уйдет, и будет жить своей жизнью, абсолютно независимой от него. И он будет жить своей жизнью, свободной от нее. Как только они вернутся в Штаты, он сомневался, что она уделит ему что-то большее, чем мимолетная мысль.

Макс отвел в сторону ветку, пропуская девушку вперед. Итак, почему он должен рисковать своей жизнью ради собаки? И почему его должно волновать, что Лола о нем подумает? Не должно, но волновало, и, черт побери, он не знал почему. Если бы знал, то смог бы с этим что-то сделать. Остановиться. Убить. Отрезать голову.

Ветка качнулась назад, на место, и Макс сказал себе, что заботится о ней, потому что чувствует себя ответственным за нее. Это просто дьявольски ужасно, что он не мог заставить себя поверить самому себе до конца.

Они нашли тенистое местечко под карибской сосной на краю утеса. Ветры и шторма перекрутили ветки, которые отдалились от океана и спускались к земле. Густые иглы обеспечили прекрасное укрытие и мягкую подстилку на твердой земле. Они заглянули за край утеса и осмотрели пляж под ними, меняясь биноклем, который Макс запихнул в вещмешок прежде, чем покинуть «Дору Мэй» тем утром. Они наблюдали, как мужчины сгрузили с яхты выпивку и рыбацкие стулья, потом эти четверо вскочили в быстроходный катер, но, к большому удивлению Макса, они не уплыли. Вместо этого они выгрузили большой бумбокс[120] и красный холодильник прежде, чем грести обратно на пляж. Они поставили стулья, включили музыку, и приготовились праздновать.

– Ты видишь Крошку?

Макс осмотрелся, пока не нашел собаку привязанной к стулу куском веревки.

– Я его вижу. – Если бы он был один, то занял бы позицию рядом с происходящим и дождался возможности действовать, например, когда один из них пойдет за деревья отлить. Но с Лолой, он не смел подойти поближе.

– Макс?

Мужчина опустил бинокль и посмотрел на нее.

– Что?

– Ты хороший тайный агент?

– Я не тайный агент. Ты думаешь о ЦРУ. Агентство, на которое я работаю, не существует.

– Ну, неважно, кто ты, но ты ведь хорош?

– Правительство думает так. А тебе зачем?

– Затем, – ответила она, забирая у него бинокль и уставившись на пляж. – Думаю, что мы можем избить всех этих парней или подождать, пока они не отключатся, забрать Крошку и украсть их катер.

Он уже думал об этом, но его план не включал избиение кого-нибудь.

– Я на шаг впереди тебя.

– И каков наш план?

– Наш план состоит в том, что ты останешься здесь, а я позабочусь обо всем остальном.

– Я хочу что-нибудь сделать.

– Нет.

– Макс …

– Лола, я не смогу работать, если буду волноваться за тебя. – Он забрал бинокль. – Я знаю, что делаю. Тебе придется довериться мне.

– Последний парень, который попросил меня доверять ему, выложил мои обнаженные фотки в Интернете.

– Ну, я не тот парень.

Она погладила его руку, а затем похлопала по плечу. Просто дружеское прикосновение, невинный жест, от которого в его паху словно возник огонь, как будто она потянулась к его брюкам и коснулась кое-чего еще. Черт.

– Я знаю, – сказала она, – так каков твой план?

– Прежде всего, – ответил он, уделяя внимание мужчинам на пляже, – Я ничего не смогу сделать, пока полностью не стемнеет. И это даст им возможность напиться немного сильнее.

– Что, если они уплывут?

– Не уплывут. Они, скорее всего, вырубятся там же, где находятся, или доползут до Доры Мэй, чтобы выспавшись, избавиться от нее.

– И что потом?

Он пожал плечом.

– Не узнаю наверняка, пока не доберусь туда. У нас есть, по крайней мере, час времени, который можно убить.

Мужчины на пляже запустили бумбокс, и чем больше они пили, тем громче становился звук. Их выбор музыки состоял из сальсы, латины, и, подумать только, Guns N' Roses[121]. Прямо перед закатом они выстроили на пляже в линию опустевшие бутылки и расстреливали их из автоматического оружия. Крошка мудро нырнул под стул, поскольку мужчины расстреливали песок. Пальмы и карибская сосна стали следующими на очереди, а потом и утесы. Макс и Лола упали на землю. Макс накрыл ее своим телом, пули пролетали в нескольких футах над их головами. В то время как Эксл Роуз[122] громко пел «Добро пожаловать в джунгли» измельченные иголки и обломки коры падали на спину Макса.

– Гребаные идиоты, – выругался он.

– Макс?

– Да?

Лола повернула голову и посмотрела на него, ее губы вздыхали рядом с его. Сквозь тени от сосны оранжевые и золотые лучики заходящего солнца касались ее лица и запутались в прядях ее волос. Она начала дрожать, и Макс сильнее обнял ее.

– Мне не нравится, когда стреляют, – сказала она.

– Я тоже не любитель этого.

– Я больше не хочу бояться. Я так долго боялась. – Влага выступила на ее глазах, и слеза скатилась из уголка. Она дышала рывками, стараясь сдержаться. – Мне ужасно страшно. – Она проиграла сражение, и глубокое рыдание вырвалось из ее груди. – Я устала бояться. Думаю, больше я не вынесу.

– Ты держишься лучше, чем некоторые мужчины, которых я знаю.

– Ненавижу плакать. И не хочу.

– Слезы – это нормально, – сказал он ей, осторожно перекатывая ее на спину и вглядываясь в ее полные слез глаза. Он приподнялся на локте и добавил, – Если бы я был девушкой, то я бы тоже плакал.

– Но парень вроде тебя никогда не плачет, правильно?

Он мельком оглянулся на вечеринку на пляже. В бумбоксе поменяли диск и музыка вроде той, что ты слышишь в пределах бара, подавила бриз. Он видел плачущими взрослых мужчин, закаленных войной солдат, но Макс плакал только однажды. В ночь, когда его отец умер, он сидел в доме старика, один, и рыдал как ребенок.

– Парни вроде тебя не пугаются.

Он положил руку на ее щеку и вытер слезы с прохладного шелка ее кожи. Лола ошибалась. Мысль о том, что кто-то может причинить ей боль пугала его до чертиков.

– Правда, – ответил он, наконец. – Парни вроде меня ничего не боятся.


Глава 9


Лола вгляделась в лицо Макса. Казалось, тепло его груди – это единственное, что дает ей понять: она все еще жива. Пальцы рук и ног словно окоченели, как будто девушка стояла на снегу, и она боялась, что, если даст своему страху волю, то застынет от ужаса. Три прошедших дня она жила с ним, сражалась, заставляя страх отступать и едва удерживая его на расстоянии. Она не была уверена, что сможет выдержать больше.

– Я хочу снова почувствовать себя в безопасности, Макс.

Лолу нечаянно похитили, запугали, связали, она едва не утонула при попытке спасти своего пса, едва пережила шторм. Крошку украли, а теперь перевозчики наркотиков стреляли в нее. Прибавьте к этому злополучный несчастный случай с ракетницей, почти спасение прошлой ночью, ее постоянную тревогу, и все станет понятно.

Той первой ночью на борту «Доры Мэй» она предчувствовала, что должна умереть, и боролась за жизнь. Вчера ночью, во время шторма, Лола ощутила тот же самый страх, а теперь ей пришлось столкнуться еще и с такой угрозой своей жизни.

Девушка подняла руки и притянула к себе лицо Макса. За прошедшие несколько дней она была близка к тому, почувствовать себя в безопасности, только один раз – в объятиях мужчины, который подверг ее жизнь опасности. Сила тех же самых больших рук оказалась единственной вещью, заставляющей ее чувствовать себя живой.

– Макс, – прошептала она.

Ему не нужно было спрашивать, чего она хочет; он знал. Его губы накрыли ее, и Лола вцепилась в мужчину, пока он поддерживал ее теплом своего поцелуя. Оно распространилось по ее телу как разгорающееся пламя и сражалось с ее страхом. Макс овладевал ею губами и языком, и ей удалось сконцентрироваться на нем. На его сложении и вкусе. Его запах наполнял ее голову.

Лола прошлась ладонями по мужской шее и плечам, трогая как можно больше, насколько могла дотянуться. Она скользнула ладонью под рубашку и погрела руки на его сильной груди. Макс был таким крепким и энергичным. Такой сильный мужчина, его мощное сердце колотилось под ее ладонью, делая ее чувства более острыми и эйфорическими. Лола хотела большего. Намного большего.

Девушка коснулась губами его горла.

– Займись со мной любовью, Макс, – сказала она, тяжело дыша.

Его рука нашла ее обнаженное бедро и скользнула под подол платья. Прикосновение его горячей ладони и предвкушение более тесного соединения между ее ног.

– Сейчас неподходящее время. – Его голос казался столь же тягучим, как текущая по ее венам кровь.

Ей показалось, что она ослышалась.

– Что?

– Неподходящее время.

Лола все расслышала правильно, но не могла поверить тому, что он сказал. Это же Макс, парень с быстрыми пальцами, который мог раздеть женщину прежде, чем она осознает это. Макс, мужчина, который назвал ее динамщицей не далее как двадцать четыре часа назад.

Она вгляделась в тени, ласкающие его лицо.

– И когда, по-твоему, наступит подходящее время? Через несколько часов, когда мы вполне можем оказаться мертвыми?

– Лола, я приложу все усилия, чтобы увидеть, как ты возвращаешься домой, в целости и…

– Я знаю, – прервала она, – но ты не можешь этого гарантировать.– Она расстегнула кнопку на поясе его джинсов. – Всё, что мы есть, и всё, чем мы когда-либо будем, может умереть сегодня ночью, Макс. На неотмеченном на карте острове посреди Атлантики. – Все ее надежды и мечты о собственном бизнесе, возможности когда-нибудь завести собственную семью, умерли бы с нею. И у нее больше не будет никаких «когда-нибудь». Ее мать и отец никогда не узнают, что с ней случилось, и им придется прожить оставшуюся часть жизни, задаваясь вопросом, жива она или мертва. Она знала их достаточно хорошо, чтобы понимать: родители никогда не потеряют надежду. Они будут искать ее всю оставшуюся жизнь. – Неважно, насколько тебе этого хочется, ты не можешь обещать, что завтра мы будем живы. – Все пять пуговиц выскочили из петель, и она засунула руку внутрь. Сквозь облегающий хлопок боксеров она обнаружила его полностью восставшим. Лола прижала ладонь к его невероятному жару. Огонь разлился по внутренней стороне ее запястья, ускорил пульс, и выстрелил прямо в сердце. Вот в чем она нуждалась сейчас. – Дай мне что-нибудь, чтобы не думать о том, как сильно мне страшно.

Его ноздри раздулись, в оранжевых лучах заходящего солнца его глаза расширились, и, тем не менее, мужчина колебался.

– Ты мне должен, – добавила она, не веря, что он вынудил ее использовать методы силового давления. – Я здесь по твоей вине, так что попытайся ее загладить.

Рука Макса двинулась дальше по ее бедру к эластичному краю трусиков, и уголок его рта изогнулся в улыбке.

– Убедительный аргумент.

– Не могу поверить, что мы вообще спорим. – Она глубже просунула руку в его боксеры и мягко обхватила ладонью яички.

Он шумно втянул воздух.

– Ты не слишком громко кричишь?

Нет, не сегодняшней ночью.

– Я буду себя контролировать.

Казалось, ему это и нужно было услышать, он положил руку между ее ног.

– Иисусе, – застонал он, – ты уже влажная. – Его пальцы скользнули под промежность трусиков, он раздвинул ее складочки, касаясь скользкой плоти. Лола прошептала его имя и уткнулась лицом в мужское плечо. Кончики его пальцев поглаживали ее в самом чувствительном месте, и девушка прикусила твердый мускул его предплечья.

– Лола.

– Ммм? – Она поцеловала место, которое укусила.

– Ничего. Просто Лола. – Каждым поглаживанием пальцев он подпитывал ее неослабевающее желание и изгонял всё, кроме ее потребности ощутить его внутри.

Девушка засунула руку под его нижнее белье и сомкнула пальцы вокруг его члена. Воздух со свистом вырывался из его легких, а она двигала рукой вверх и вниз по его твердой длине, ощущая тугую шелковистость его кожи и невероятный жар. Лола подняла губы, чтобы принять его поцелуй, обхватывая рукой налитую головку его члена. Она сжала пальцы, и низкий стон вырвался из глубины его груди. Его губы широко раскрылись под ее губами, и она ощутила на языке вкус его страсти, горячей и дрожащей. Смутно она слышала музыку с пляжа, но ничего, кроме Макса, не существовало. Кроме его аромата, гладкости его твердой плоти и его длины.

Макс встал на колени и стянул ее трусики. Он сдвинулся между ее ногами и зацепил большими пальцами пояс джинсов и нижнее белье. Медленно он спускал их вниз по бедрам, обнажив сначала темные волоски, становившиеся более густыми внизу живота. Потом вперед выступила его освобожденная эрекция, огромная и впечатляющая. Он обхватил себя рукой, горячий пристальный мужской взгляд скользнул по ней. В тени сосны и окружающего карибского заката, частично купающего его в золоте.

– Расстегни платье, Лола, – сказал он жестко. – Я хочу видеть тебя. Всю тебя.

Воздух вокруг нее был полон желания, девушка расстегивала пуговички, пока платье не раскрылось. Она подняла руку, чтобы притянуть Макса ближе, но он положил ладони на ее бедра и опустил лицо к животу девушки. Мужчина поцеловал ее пупок и живот, спрятал лицо в ложбинке между грудей. Его колючие от щетины щеки потирались о ее грудь, пока влажный рот все целовал и целовал ее там. Гладкий член коснулся внутренней стороны ее бедра, отчего по всему телу девушки прошла дрожь.

Дрожащими руками Лола приблизила его лицо к своему. Их взгляды встретились и не разлучались, когда он начал входить в нее. Макс толкнулся в нее широкой горячей головкой, его бедра покачивались назад и вперед. Медленно, легко и ритмично, растягивая и давая ей приспособиться прежде, чем он стиснул ее бедра, и одним последним толчком погрузился полностью. Лола задохнулась и вцепилась в его плечи. Макс наполнил ее всю, его жар обжигал ее изнутри. Стоны, которые Лола не могла контролировать, вырывались из ее горла; девушка обхватила его за талию одной ногой.

Макс втянул воздух и задержал дыхание. Мускулы под ее руками превратились в камень.

– Лола, – прошептал он у ее щеки. – Боже, ты невероятна. Такая горячая. – Он наполовину вышел, затем сделал выпад вперед. – Так хороша.

Как жар от печки, огонь распространился по коже Лолы. Вниз по ногам к подошвам стоп. По животу, груди и рукам. Каждый толчок был чувствительнее предыдущего, оставляя ее хотеть большего. Заставляя ее желать. Жаждать. Жаждать большего. Больше его.

Назад и вперед, жестче. Быстрее. Она не могла дышать. И это всё продолжалось. Ласковое изысканное удовольствие, и как раз когда она подумала, что сгорит, он просунул руку под ее бедра, приподнимая их, и вошел еще немного глубже.

– Макс, – шептала она, задыхаясь. – Макс. Не останавливайся.

– И не собирался, – выдавил он, вколачиваясь в нее.

Под его футболкой, там, где их животы соприкасались, их кожа слиплась. Макс обнял ее, и она почувствовала себя полностью поглощенной им. Он берет ее, окружает и наполняет собой. Подводит к оргазму с каждым толчком бедер и каждым ударом бархатистого члена. Весь ее мир сосредоточился на местечке, которого Макс касался внутри, и на том, как здорово он заставлял ее все это прочувствовать. Голова кружилась, и возможно, она сказала это вслух, но Лола не была полностью уверена. Девушка закрыла глаза, и он обхватил ладонями ее лицо.

– Лола, открой глаза и посмотри на меня.

Она послушалась его, но с трудом. Весь ее мир сосредоточился на том месте, где его тело соединялось с ее, и ярком наплыве ощущений, захвативших ее и вынуждающих отвечать на каждый толчок его бедер.

– Я хочу, чтобы ты посмотрела на меня. Хочу видеть твои глаза, когда заставлю тебя кончить, – сказал он, и тут же получил желаемое: первая волна оргазма нахлынула и утянула ее в свое неистовство. Тело девушки выгнулось, Лола вцепилась в него, его тело затянуло ее в водоворот горячего, ошеломляющего удовольствия. Она приоткрыла рот, и Макс поцеловал ее, поглощая ее протяжный стон, забирая все, что у нее есть и, требуя большего. Под прикрытием карибской сосны он выругался и поблагодарил Бога все тем же прерывающимся шепотом. Вперед и вперед, он запутался пальцами в ее волосах, и стон рокотал глубоко в его груди. Его бедра раскачивались все быстрее и жестче, пока не он погрузился в нее последний раз.

Тяжелое дыхание заполнило воздух. Лола не была уверена, сколько они пролежали вместе; Макс, удерживал большую часть своего веса на предплечьях, пока его тело накрывало ее.

– Все хорошо? – наконец спросил он.

Девушка провела пальцами по его волосам и усмехнулась.

– Думаю, да.

– Иисусе, не думаю, что когда-нибудь так кончал. Ты невероятная… – Он остановил себя. – Любовница. Нет. – Он покачал головой. – Я хотел сказать, что ты просто невероятная леди.

Лола рассмеялась, не произнося ни звука. Оговорка Макса оказалась одним из самых лучших комплиментов, которые мужчины когда-либо дарили ей.

– Я хотела бы быть и невероятной любовницей.

– Да, так и есть.

Сквозь шум дыхания в их приют проникли звуки сальсы, и вторгся реальный мир. Макс поцеловал ее в лоб и пробормотал что-то, что она не вполне расслышала. Ее сердце все еще тяжело колотилось в груди, а кожа была все еще чувствительной от его прикосновений, когда он соскользнул с ее тела и встал на колени. Последние лучики света блеснули на его влажном члене прежде, чем он натянул свои боксеры. Макс вгляделся в ветки кустарника, затем снова посмотрел на нее.

– Ты заслуживаешь лучшего, чем это, Лола. Будь моя воля, мы бы немного поплавали нагишом, потом снова занялись бы сексом, но по-настоящему, медленно, – произнес он, застегивая штаны. – Но у нас нет времени, и нам нужно серьезно поговорить.

Лола села и натянула трусики. Будь ее воля, она лежала бы в объятиях Макса, согреваясь приятными ощущениями. Она не хотела серьезно разговаривать, но знала, что это необходимо. Сегодня вечером не будет никакого «согреться». Никакого «полежать». Никакого плавания голышом, а потом еще занятий любовью.

– Я не знаю, на какое время мне придется уйти. Может быть на час, возможно, дольше. Главное, ты должна оставаться здесь. Независимо от того, что ты увидишь или услышишь.

То есть, если он попадет в беду, она не должна ему помогать. Лола натянула платье и застегнулась.

– Я все еще думаю, что должна пойти с тобой.

– Нет. – Макс коснулся пальцами ее подбородка и приподнял ее голову, чтобы пристально посмотреть ей в глаза. – Я не смогу защитить тебя от четырех вооруженных мужчин. – Его рука опустилась. – Если что-нибудь случится со мной, я хочу, чтобы ты…

Девушка покачала головой.

– С тобой ничего не случится.

– Я хочу, чтобы ты дождалась, когда те мужчины исчезнут, – продолжил он, как будто Лола ничего не говорила. – Потом разожги огонь на пляже. Сделай по-настоящему большой костер и брось туда всю пластмассу и резину с «Доры Мэй», что сможешь найти. Пластик и резина дают много черного дыма, который можно увидеть за мили. – Он взял бинокль и уставился на пляж. – Не забудь поддерживать огонь ночью. Если ты слегка пропитаешь песок нефтью с яхты, это поможет. – Он опустил бинокль и вручил его ей. – Те птичьи гнезда, о которых я тебе говорил, очень сухие и послужат хорошей растопкой.

– Макс?

– Да.

– С

тобой ничего не случится, – повторила Лола, как будто ее слов достаточно, чтобы сделать это правдой. Она даже думать не хотела о том, что может произойти.

– Надеюсь, что нет. – Мужчина встал и помог встать ей. – Обещай, что не двинешься с этого места.

– Обещаю.

Он положил руку на ее затылок и одарил девушку быстрым поцелуем.

– Когда я приду за тобой, будь готова бежать.

– Я буду. – Она положила ладонь ему на руку. – Обещай, что будешь осторожен.

– Сладкая, я всегда осторожен.

Макс хотел отстраниться, но ее хватка сжалась.

– Обещай, что вернешься.

Он снял ее руку со своей и поцеловал ладонь.

– Я постараюсь.

Было только два реальных правила в любом конфликте, два принципа войны, которым Макс следовал. «Победа любой ценой» и «провал – не вариант». Макс участвовал в слишком многих конфликтах, чтобы не верить в них сейчас более чем когда-либо.

Он встал на колени у ручья, сбегающего по склону холма, и зачерпнул грязь двумя пальцами. Мазнул ею по лбу и вокруг глаз, вниз по щекам и подбородку. По рукам и тыльным сторонам кистей.

Музыка, доносившаяся с пляжа, прекратилась, и Макс вгляделся в листву. Ночь окончательно наступила, и разглядеть удалось немногое. Чуть ниже, слева, он смог различить отблеск костра. Звук прибоя, неопределенные звуки и бахвальства пьяных мужчин наполнили прохладный бриз. Когда резко включился новый CD с каким-то подобием латины, Макс вспомнил о музыке, на которой воспитывался – музыке, которая заставляла его думать о пустых бутылках и переполненных пепельницах.

Он двинулся к границе деревьев и слился с черными как смоль тенями. Три плохих парня сидели рядом с огнем, лакая свое пойло, пока четвертый в отключке развалился на одном из рыбацких стульев. Он не видел Крошку, но его веревка все еще была привязана к стулу. Макс присел за пальмой, слушая, наблюдая и выжидая.

Эти трое у огня походили на большинство мужчин, которые сидели без дела, ужираясь в хлам. Они ябедничали на жен и подруг и жаловались на работу. На то, как это трудно – забрать наркотики и вовремя доставить их ждущим судам, как будто они работали на чертову «Объединённую службу доставки посылок».

Чем дольше он слушал, тем больше они пили, и громче разговаривали. Они говорили о смерти Хосе Козеллы и щедром вознаграждении, назначенном боссом за голову убийцы. Пятьсот тысяч песо. Плохо только, что никто не имел ни малейшего понятия, кто этот гринго[123] или куда он исчез.

Макс взглянул вверх по склону холма, туда, где должна сидеть Лола. Он представил, как девушка, опираясь локтями на колени, смотрит в бинокль вниз на пляж. Платье лужицей голубого цвета на коленях, луна касается ее длинных ног и полных губ. Его пристальный взгляд возвратился на пляж, но мысли не были полностью посвящены делу. Макс поднял руку к лицу и поднес ладонь близко к носу. Все еще здесь. Между его пальцами. Но едва-едва. Аромат Лолы Карлайл. И опьяняющего секса. Он глубоко вдохнул, и его тело откликнулось. Жажда свернулась в паху, и его член в джинсах затвердел. Макс закрыл глаза и подумал о поцелуях. Там, между ее бедрами, где она была влажной и жаждущей. Жаждущей его.

Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал ему, что однажды он займется сексом с Лолой Карлайл, особенно в то время, когда рядом устроили вечеринку наркокурьеры, то он покатился бы со смеху. Макс всегда считал себя по-настоящему удачливым парнем, он пережил слишком многое, чтобы не верить в свое везение, но он не был настолько дьявольски удачлив.

С той ночи, когда мужчина реквизировал «Дору Мэй», он думал о ней, обнаженной, под собой. Думал в контексте ожившей фантазии каждого мужчины. Максимилиан Замора, сын кубинского алкоголика-иммигранта, трахает супермодель.

Макс сжал кулак и опустил руку. Он невероятно слеп. Захвачен врасплох, что случается не так часто. Не было никакого чувства мужского триумфа. Никакого желания бить себя кулаком в грудь или рассказать приятелям. Просто осознание того, что он поддался своему желанию в чрезвычайно опасных условиях. Того, что он зашел слишком далеко, и если получит еще хоть полшанса, он пойдет туда снова. И снова.

Макс просидел в тенях полчаса прежде, чем попятиться через деревья и кусты к точке, где остров изгибался и пляж скрывался из вида. Если и было что-то, чему Макс всегда доверял, так это инстинктам, но в последнее время они оказались ненадежными. Они подвели его во время операции в Нассау, и подводили его, когда дело касалось Лолы. Или, может быть, инстинкты не ослабели; возможно, он их просто не слушал.

Прохладные волны омыли носы его ботинок, когда он наклонился, чтобы вытащить рыбный нож. Макс решил, что в случае с Лолой проблемой было последнее. Он хотел ее, и неважно, сколько раз он говорил себе, что взяв ее, вероятно, убьет себя, он не слушал.

Теперь, когда Макс переспал с ней, то без сомнения понимал, что это была ошибка, и он говорил не о физической опасности. Занятия любовью с Лолой Карлайл оказались не такими волнующими, как он предполагал. Чувственными, как тысяча различных фантазий. Нет, это было лучше. Больше. Будучи с нею, вглядываясь в ее лицо, погружаясь в ее теплое влажное тело, он на мгновение ощутил нечто большее, чем похоть. Что-то большее, чем желание, тянущее в паху и убеждающее его погружаться быстрее и глубже. Чтобы Лола принадлежала ему как можно более полно, чтобы она не осознавала, где начинается он и заканчивается она. Макс получил представление о том, какой могла бы быть его жизнь с нею, и в течение тех нескольких мгновений, он уступил. Он позволил этому чувству заползти в его грудь, украсть его дыхание и заблокировать его разум.

Но это был просто проблеск. Фантазия, в конце концов. В реальном мире Макс не был постоянным парнем, а Лола не казалась той девушкой, которая согласится на кого-то вроде него. Мужчину, который не мог гарантировать, что завтра будет рядом.

Макс пошел вброд по прибою и выкинул мысли о Лоле из головы. Она гражданское лицо, точно такое же, как любое другое. И это просто работа, как и многое другое. Годы дисциплины позволяли ему отстраняться ото всего, кроме того, что должно быть сделано. Волны ударяли его в грудь, он зажал рыбный нож в зубах, чтобы не потерять его, потом оттолкнулся и поплыл. Только макушка головы и глаза показались на поверхности воды, когда он вынырнул в пятистах футах. Никакой ряби или всплеска, когда мужчина повернулся и поплыл параллельно берегу.

Издалека белый контур «Доры Мэй» напоминал огромного выбросившегося на берег кита, печальный и жалкий утиль. Чем ближе он подплывал, тем больше яхта принимала узнаваемые очертания, но не менее печальные или вызывающие жалость. Быстроходный катер находился в двадцати футах слева от яхты, но покачивался так низко на воде, что он бы не заметил его, если бы не знал, куда смотреть.

Моторка покачивалась на слабых волнах, когда Макс тихо перелез через борт. Он достал нож изо рта и дал глазам приспособиться к освещению внутри судна. Три пластмассовых бочонка стояли у правого борта рядом с тем, что походило на армейский ящик с боеприпасами. Он оглянулся на пляж, пересчитал всех четырех плохих парней, затем поднял люк.

Бинго. Тайник со всякого рода вкусняшками. В свете луны Макс различил несколько пулеметов MP4, но никаких патронов. Насчитал около дюжины динамитных шашек и детонаторов, а последняя вещь, которой он коснулся, заставила его улыбнуться.

– Привет, – прошептал он и вытащил одно из своих самых любимых видов оружия – снайперскую винтовку пятидесятого калибра. Прямо после того, как он прошел подготовку «морских котиков» и получил свой ОПП/М[124], его отправили в снайперскую школу в Форт Брэгг. Месяцами он скрывался в бурьяне Северной Каролины, до одури стреляя по бумажным мишеням и макетам транспорта, пока клещи пировали на его лодыжках и запястьях. Несколько лет спустя он использовал свое обучение в реальном бою во время «Бури в пустыне», выводя из строя необходимые цели и много узнав о выживании и смерти.

Он был просто ребенком.

Что те парни на пляже хотели сделать с оружием, способным проделать большую дыру в цели с расстояния в полторы мили[125], оставалось только предполагать. Макс быстренько проинвентаризировал, что у него есть, и чего нет. Нет патронов для MP4, и он решил, что парни использовали все, чтобы расстреливать деревья. Нет огнепроводного шнура для динамита, но на дне ящика он нашел пять патронов полудюймового калибра.

После быстрой проверки пляжа он скользнул за борт лодки и, держа винтовку и патроны над головой, поплыл к «Доре Мэй». Кроме пятен света, просачивающегося через окна, внутри яхты было так же темно, как в могиле. Не помогало и то, что обстановку разграбили, и вещи валялись повсюду. Стекло захрустело под ботинками, когда мужчина направился в каюту. Потребовалось меньше минуты, чтобы найти то, что он искал. Макс запихнул с полдюжины презервативов в карман, затем открыл несколько упаковок и натянул тонкий латекс на винтовку. Он сложил пули в последний презерватив, привязал его к поясной петле, затем опять покинул яхту.

Уголок рта приподнялся в облегчении, когда он скользнул в океан и снова направился к катеру. Наконец-то он на знакомой территории. Дела определенно идут на лад. Дьявол, все, что ему нужно сделать, это похитить Крошку Карлайл из-под стула отключившегося наркокурьера, забрать Лолу и собаку на борт «порошкового судна» без ничего не подозревающих плохих парней с пляжа и свалить с Багам.

Проще простого.


Глава 10


Без костра на пляже Лола мало что могла разглядеть. Ее брови уже болели, но она отказывалась опустить бинокль. Макс ушел, по меньшей мере, час назад. Он находился где-то там, но она не увидела его даже мельком. Несколько раз девушка думала, что заметила его, но каждый раз увиденное оказывалось не чем иным, как волнами. Лола пристально вгляделась в пляж. Она не была в состоянии отыскать и Крошку, даже зная, где он.

Звуки музыки мариачи[126] доносились до Лолы так громко и четко, как будто на пляже играла настоящая группа. Она не была большой поклонницей мариачи, и отныне уверилась в том, что возненавидит ее. У нее в волосах грязь, руки покусали насекомые, и осталось только одно утешение – никто в нее не стреляет. Единственное, что дарило ей душевное спокойствие, – это то, что и в Макса никто не стреляет. Во всяком случае, пока.

Наконец ее руки сдались, и она опустила бинокль. Лола обернула вокруг ног пашмину, но гадкие насекомые, казалось, кусаются прямо через кашемир. Она устала, тело чесалось, и девушка чувствовала себя такой голодной, что готова была продать душу за кастрюлю макарон с сыром или огромный «Сникерс». Она прихлопнула москита, обедавшего на ее шее. Если Макс не поспешит, то она, без сомнения, не сможет ходить после такой кровопотери.

Даже простая мысль о нем – и на ее лице появляется улыбка. Нелогично. Это не имело смысла, но девушка предположила, что стокгольмский синдром сам по себе не имеет смысла. В творившемся беспорядке Макс был единственной постоянной. Единственной стабильной вещью. По-настоящему.

Несомненно, он казался очень настоящим, когда занялся с ней любовью. Прикосновение его рук и губ, невероятное ощущение его тела, соединяющегося с ее. Ни к одному из мужчин, которых она знала, мужчин, которых любила, она никогда не чувствовала такой привязанности, как к Максу.

Как будто ее мысли вызвали его из воздуха, мужчина внезапно появился рядом с ней. В руке он держал Крошку, и Лола подумала, что никогда не видела ничего настолько замечательного. Ей захотелось от души чмокнуть Макса в губы, а потом покрыть поцелуями все его тело. Пес извивался от волнения, Лола встала, но ладонь Макса на морде удерживала его от лая.

– Мне нужен скотч, – Макс говорил достаточно громко, чтобы быть услышанным. – Он в вещмешке. – Когда Лола его нашла, он велел ей оторвать кусок, который обернул вокруг пасти бедного пса.

Хотя Лола знала, что это необходимо, она все еще переживала из-за него.

– Он сможет дышать?

– Да, мадам, – ответил Макс деловым тоном, вручая ей собаку. – Он просто не сможет гавкать.

Когда Крошка счесывал лапой липкую ленту, его тельце дрожало от волнения.

– Я уж думала, ты решил поселиться в Мексике, – отчитывала она его, прижимая собаку к груди.

– Колумбии, – поправил Макс. Он встал на колени у мешка, и впервые она заметила винтовку, привязанную к его спине. Серая бейсболка выглядывала из его заднего кармана. Лола не была уверена, но, похоже, что на ствол винтовки натянута какая-то резинка.

– Ты собираешься убить тех парней? – спросила она.

– У тебя с этим проблема? – Он вытащил два куска пенопласта и встал.

У нее? Другого-то пути нет.

– Нет, – ответила она, держа Крошку, пока Макс опять приматывал клейкой лентой пенопласт по бокам собаки. – Ты когда-нибудь убивал раньше?

Он не ответил, вместо этого задав вопрос:

– Как думаешь, ты сможешь плыть, без гипервентиляции или не производя ни звука?

Если это означало выбраться с острова, то она могла сделать все что угодно.

– Да.

– Отлично, потому что от этого зависит наше спасение. – Он опять встал на колени у вещмешка. Макс вытащил фонарь и карту, запихнув ее пашмину внутрь. Затем он наполнил мешок и ее сумочку несколькими большими обломками скалы.

– Что ты делаешь?

– Это отправится в голубую дыру[127]. Я не хочу оставлять ничего, что поможет нас идентифицировать.

– Там моя зубная щетка. И она мне нужна.

– К утру у тебя будет новая.

Он не сказал, что к утру она может с таким же успехом оказаться мертвой.

– И мне нужен мой бумажник. Это Фенди[128]. – Его раздраженное мычание подсказало ей, что он об этом думает. – Хорошо, но мне нужна моя «Америкэн экспресс»[129].

Он вытащил наличку, которую она держала в бумажнике, но ни одной кредитной карты. Свободной рукой она запихнула деньги в лифчик.

Одним плавным движением Макс встал и запихнул фонарь и карту под одну руку. Потом потянулся к заднему карману и вытащил что-то квадратное. Лунный свет заблестел на серебристой фольге, и Лола подумала, что это похоже на одну из тех мятных шоколадок, которые оставляла на ее подушке щедрая обслуга номеров, когда она требовала вечерней уборки в номере[130].

– Это мятная шоколадка?

– Это презерватив.

Несколько молчаливых мгновений она пристально смотрела на него сквозь темноту. Должно быть, он шутит.

– Кажется, ты говорил, что тебе они слишком маленькие.

Макс поднял голову и их взгляды встретились.

– Они не для меня. – На долю секунды Лоле показалось, что она увидела, как приподнялся уголок его губ, но уверенности не было. – Возьми это, – проинструктировал он, подталкивая к ней фонарь. Как только она взяла его свободной рукой, Макс разорвал упаковку с презервативом, растянул латекс и раскатал его по фонарю. Закончив, он привязал конец к петле ремня на поясе. – Я хочу, чтобы ты шла прямо позади меня, не издавая ни звука. – Он свернул карту и тоже надел на нее тонкий презерватив. – Ты, я и твоя псина собираемся доплыть вон до той лодки, проскользнуть на борт, и валить отсюда. – Он привязал карту к петле ремня на поясе. – Когда я говорю тебе сделать что-то, значит, я хочу, чтобы ты это сделала. Не думай. Просто делай. Прямо сейчас я хочу, чтобы ты сказала «Окей, Макс».

Лола не служила в армии. Лола не привыкла подчиняться приказам. Но она доверила ему свою жизнь и жизнь Крошки.

– Окей, Макс.

Он положил руки на бедра и оглядел ее сверху донизу.

– Ты похожа на сияющий маяк.

– Что мне делать?

– Я позабочусь об этом через минуту. Прямо сейчас нам нужно пробежаться по плану ОП.

– Плану ОП?

– План ОПерации, – объяснил он. – Как только мы окажемся на борту катера, я займу позицию сзади, и когда я скажу тебе, ты запустишь двигатели.

Я?

– Ты когда-нибудь управляла катером?

– Нет, но однажды я водила мотоцикл.

Он потер рукой щетину на подбородке.

– Это легче, чем вождение мотоцикла. Просто поверни ключ и дерни дроссель.

– А передачу включать нужно?

– Ты не должна волноваться об этом. Там все готово.

– Окей. Повернуть ключ, потом дернуть дроссель, – повторила она, в то время как ее живот скручивался в узел. – Если я потяну его на себя, лодка пойдет задним ходом?

– Да, и даже не думай это делать.

Ее живот скрутило еще сильнее. Она может сделать это. Без проблем.

– Что-нибудь еще?

– Да, пригнись и не поднимай голову. – Он приспособил винтовку на спине. – Готова?

Не совсем.

– Да, Макс.

– Тогда давай, вперед.

Внезапно она почувствовала себя больной. Вот оно. Они или смоются с этого острова или умрут. Лола последовала за ним к голубой дыре и стояла на больших скалах, пока он опускал вещмешок и ее сумочку от Луи Виттона под воду. Всё, чем она обладала, исчезло в голубой дыре. Она крепко стиснула Крошку, все трое стали спускаться с холма к пляжу. Как она и согласилась, девушка следовала за Максом. Она засунула свою руку в задний карман его джинсов, как мечтала сделать ранее днем, и ни один из них не издал ни звука.

Они встали на колени около ручья, через который Макс помог ей перебраться по пути на холм. Он вручил ей бейсболку, и когда Лола спрятала под нее волосы, он провел пальцами по грязи, затем намазал ею свои лицо и руки. Она была следующей, и девушка закрыла глаза, пока мужчина размазывал холодную влажную грязь по ее щекам.

– Думай об этом как о косметической грязевой маске, – прошептал он.

Она открыла глаза и вгляделась в его лицо, находящееся так близко от ее собственного.

Та грязь чистая, – прошептала назад.

Одна бровь на его грязном лбу приподнялась, и тихий смех коснулся ее щеки.

– Чистая грязь? Это что-то новенькое.

Музыка мариачи прекратилась, и Макс обернулся через плечо на пляж. Приглушенные голоса трех мужчин поднялись над звуком прибоя, их нечеткая речь стала не такой громкой как прежде. Макс закопался в грязь, и быстрыми равнодушными руками натер ею ее руки и ноги. Крошка попытался спрыгнуть из ее рук, но она прижала его сильнее. Макс поднялся, и она последовала за ним через деревья и кусты. И снова Лола была впечатлена тем, как тихо он двигался для такого большого парня. Они держались в самой глубокой тени, и Макс иногда так хорошо сливался с темнотой, что ей приходилось держаться за заднюю часть его рубашки, чтобы не потерять его. Несколько раз она опускалась ниже винтовки, привязанной к его спине, и трогала его только, чтобы увериться, что это все еще Макс. По-прежнему сильный, теплый и живой. И каждый раз, когда она так делала, чувствовала себя чуточку сильнее.

Он провел ее по пляжу далеко от пьяных мужчин, и вместе они вошли в океан. Волны плескались у ее лодыжек, потом у коленей и бедер, смывая грязь, под которой кожа уже начала чесаться. Девушка шла, пока выше воды не остались только ее плечи, тогда она и Крошка медленно побрели против течения, потихоньку продвигаясь вперед.

В третий раз, когда Макс вернулся за ней, он потянулся под водой за ее рукой и положил ее на ствол винтовки. Она схватила Крошку другой рукой, и, не говоря ни слова, Макс потащил их. Лола махнула ногой, стараясь не произвести ни звука. У нее было такое чувство, что, даже если бы она не помогала, он мог справиться сам.

Соленая вода заполнила ее рот и плеснула в глаза. Один ботинок соскользнул с ее ноги, мышцы рук и ног горели. Казалось, что они плывут целый час, когда они, наконец, натолкнулись на открытый катер. Макс перерезал якорный канал, затем забрал у нее Крошку и поставил того на дно. Одной рукой он ухватился за бортик, другой схватил ее за попку и подпихнул ее к планширу. Лола скользнула на дно как выпотрошенная рыба и уставилась в ночное небо. Уставшая, напуганная и еле переводящая дух, она едва могла отдышаться. Макс перекинул винтовку, и та ударила ее в плечо. Лодка качнулась, когда он перелез через борт и приземлился прямо на нее. Воздух выбило из ее легких, его лоб стукнулся о козырек ее бейсболки. Он немедленно освободил ее от своего веса, приподнимаясь над ней на руках и коленях.

– Помни, – прошептал Макс, – по моему сигналу поверни ключ и дерни дроссель.

Сигнал. Какой сигнал? У нее в горле ужасно пересохло, и она не могла отдышаться. Все, что она могла сделать – это слабо покачать головой.

– Лола, – он щелкнул по козырьку бейсболки. – У тебя опять гипервентиляция?

Она прикрыла рот рукой и кивнула. О Боже, самое время! Лежа на дне катера наркокурьеров, в то время как сами пьяные наркокурьеры развлекаются и расстреливают пляж из автоматов. Она должна повернуть ключ и дернуть дроссель. Сейчас не подходящее время, чтобы падать в обморок! Подавленный слабый писк слетел с ее губ и из-под ее пальцев.

– Давай, сладкая, – шептал он, растирая ее руки. – Расслабься. Ты можешь сделать это. Просто расслабься. Медленные глубокие вдохи через нос.

Лола сконцентрировалась на темном контуре его лица, находящегося так близко к ней. Звук его спокойного голоса и запах морской воды на его коже. Она почувствовала, что Крошка положил голову на ее лодыжку, и приложила все усилия, чтобы отогнать свой страх.

– Лучше?

Лола медленно втянула глоток воздуха в легкие, потом провела рукой по груди.

– Какой сигнал? – она справилась, борясь за спокойствие, которого не ощущала.

– Я подниму руку, и когда я захочу, чтобы ты повернула ключ и толкнула дроссель, я сожму ее в кулак.

– Окей, Макс.

– Вот это моя девочка. И помни, чтобы ты ни делала, не высовывайся, – сказал он, быстро ее поцеловал и полез через нее к задней части лодки.

Не высовываться. Повернуть ключ. Дернуть дроссель. Она может сделать это. Лола перекатилась на живот и проползла мимо двух больших пластиковых баррелей и какого-то ящика. Она пристроилась возле маленького многоместного сиденья у штурвала. На ощупь девушка нашла руль, ключ в зажигании и дроссель.

Лола приподняла голову, чтобы видеть поверх сиденья и почувствовала, как ее брови взлетели на грязный лоб. Черный силуэт Макса встал на колени, ствол винтовки уперся в один из трех двигателей. За его плечами костер пылал оранжевым пламенем. Трое мужчин стояли вокруг огня, их автоматы прислонились к надувной лодке примерно в десяти футах от них. От их низких голосов и пьяного смеха ее горло сжималось; липкий ночной воздух давил на кожу как влажное полотенце. Один из мужчин отделился от других и двинулся к пьянице, развалившемуся на стуле. Он пнул ногу мужчины, потом нагнулся и дернул за веревку. Конец ее вылетел из-под стула, и мужчина посмотрел вниз, себе на ноги. Он медленно нагнулся, чтобы поднять его, потом уставился на веревку так, как будто не мог поверить тому, что видел. Или, скорее, чего не видел.

Его голос разнесся над водой, он обернулся к другим мужчинам, держа конец веревки высоко в воздухе.

– Perro[131]? – произнес он.

Лола скосила глаза на черный силуэт спины Макса, желая ему поторопиться. Крошка подпрыгнул на месте, и, не сводя глаз с пляжа, она придержала его на полу. Один из мужчин посмотрел на лодку, и Лола задержала дыхание. Он пошел к краю воды, и голоса на пляже стали громче, взволнованнее.

– Давай, Макс, – шептала она, уткнувшись в спинку сиденья. И, как будто услышав ее, он поднял руку, оглянулся на нее через плечо и сжал кулак.

Она резко повернулась на месте и трясущимися руками нашла зажигание. Повернуть ключ, дроссель вперед, проносилось у нее в голове, и именно так она и сделала.

Ничего не произошло. Лола попробовала еще раз, двигатель фыркнул и замолк.

– Черт! Черт! Черт! – шептала она. Голоса на пляже стали еще громче, и она попробовала еще раз.

Ничего. Она обернулась через плечо и увидела, что мужчины бегут к плоту.

Сквозь хаос пробился спокойный голос Макса:

– Пора, сладкая – сказал он.

Лола повернула ключ; двигатель заурчал и сдох. Со следующей попытки он низко загудел, и девушка толкнула дроссель так сильно, насколько могла. Катер рванул вперед по воде, бейсболка слетела с ее головы. Она вцепилась в штурвал и держалась изо всех сил. Лодка подпрыгивала на волнах, ночь разорвали монотонные т-р-р-р-р-р автоматных очередей. Лола не высовывалась и надеялась, что Макс делает то же самое. Она не могла видеть, куда они направляются, но предположила, что это не имеет значения: с тех пор как они удалились от пляжа, стояла кромешная ночная тьма, и она все равно не в состоянии ничего увидеть.

Внезапно раздался взрыв, словно громовой раскат в эпицентре ядерного взрыва, осветил небо. Лола оглянулась и увидела огромный огненный шар взорванной «Доры Мэй» в темноте ночи. Последовали еще два взрыва, горящие куски разлетались направо и налево. На фоне огня и уничтоженной яхты поднялся Макс. Он стоял, широко расставив ноги и подняв кулаки в воздух, как будто был чемпионом мира в тяжелом весе.


Макс провел добрую часть своей профессиональной жизни в холоде и сырости. Не его любимый способ провести вечер, но он привык к этому. А Лола нет. Он нашел на носу катера одеяло и вручил его ей.

– Сними мокрую одежду, – посоветовал он и взял штурвал под свой контроль.

Огненное зарево с острова исчезло, и Макс срезал фонарь и карту с петель на ремне. Оборудованный по последнему слову техники и набитый вкусняшками, катер обладал всем, в чем может нуждаться наркокурьер, чтобы найти в Атлантике плавучие баррели с наркотиками. Он сел около Лолы на сиденье и посветил рядом с ее лицом. Ее пальцы дрожали, и она с трудом расстегивала пуговицы. Губы посинели, девушка прижимала к груди свою дрожащую собаку.

Держа одну руку на штурвале, он отстранил ее пальцы и помог Лоле выбраться из платья. Он бросил его на дно лодки. Потом ему удалось отодрать ленту от пасти Крошки. Пес несколько раз яростно гавкнул, и Макс накинул одеяло и на Лолу и на ее псину.

– Продержись еще немного, – сказал он ей и обратил свое внимание на спутниковую систему навигации. Макс включил ходовые огни катера и развернул карту. Восковой карандаш и бухгалтерская книга были прикреплены к рулю, и он использовал карандаш, чтобы отметить их координаты. Мужчина хотел удостовериться, что Береговая охрана будет знать, где найти остров и четырех застрявших там наркокурьеров. Он не думал, что взрыв «Доры Мэй» кого-нибудь убил, просто на них пролился небольшой огненный дождь и подпалил им волосы.

Некоторые могут счесть взрыв яхты излишним. Но только не Макс. Хотя он и сомневался, что эти четверо способны заставить «Дору Мэй» двигаться и работать, но не был готов оставить им хоть какой-то вариант. И он не оставил никаких шансов на то, что после их с Лолой отъезда позади осталось что-то, что может указать на них. «Дора Мэй» должна была умереть. Черт, мало что в этом мире могло сравниться с хорошим взрывом.

Макс включил радио и прислушался к шуму в эфире. Он не был удивлен, ничего не расслышав. Но только потому, что он не слышит, не означает, что других судов рядом нет. Он настроил радио на канал Береговой охраны и потянулся к микрофону.

– Какое у тебя второе имя? – спросил он, не желая сообщать Береговой охране или кому-либо еще, что он и Лола находятся на «порошковом» судне.

Зубы Лолы стучали, когда она ответила:

– Фейт.

– Береговая охрана островов Флорида-Кис, Береговая охрана островов Флорида-Кис, это судно «Фейт». Ответьте? Приём. – Он подождал полминуты прежде, чем повторить. По-прежнему ничего. В свете жидкокристаллического экрана он вычислил их положение и решил, что шторм отнес их на девяносто морских миль к юго-востоку от островов Флорида-Кис. Шестьдесят миль к югу от их предыдущего положения на борту «Доры Мэй».

– Где мы? – спросила Лола, сжав зубы. – Мы близко к Флориде?

– Приблизительно в восьмидесяти милях, – ответил он, слишком усталый, чтобы вычислять точную разницу между милями и морскими милями. Когда он, наконец, вернется домой, он будет спать, по крайней мере, три дня.

– Хочешь кусочек м-моего одеяла?

– Нет, оно должно быть не слишком длинное. – Три двигателя катера позволили бы им плыть со скоростью большей, чем пятьдесят узлов, но без особой защиты от ветра, Макс придерживался двадцати шести узлов. Небо над головой было совершенно ясным и переполненным звездами.

– Ма-Макс?

– Да. – Он взглянул на нее. На вытянувшуюся из-под одеяла руку, чтобы вытереть грязь со лба. На пряди волос, подпрыгивающие у ее лица, и ловящие бледное отражение луны. Золотистый отблеск от штурвала касался ее рта и лился на губы словно мед, когда она заговорила.

– Я на самом деле думала, что м-мы собираемся умереть, – сказала она чуть громче шума двигателей.

– Я же сказал, что удостоверюсь, что ты вернешься домой.

– Я знаю.

Крошка просунул головку в дырку на одеяле, огляделся и нырнул обратно, где безопасно и тепло от груди и живота Лолы.

Этот пес даже не понимал, какой он счастливчик. А Макс понимал, и жалел, что не может сделать то же самое. Даже сейчас, когда холод и ветер жалили пальцы его ног и щеки, воспоминания о ее гладкой коже согревали низ его живота. Было бы намного лучше, если бы он расстался с Лолой, не познав, как это здорово – заниматься с ней любовью. Было бы намного лучше, если бы он мог прожить свою жизнь как любой другой мужчина в мире, задаваясь вопросом, на что это похоже – обхватить ее лицо ладонями, целуя ее губы.

Теперь, когда он знал, каково это, отпустить ее будет адски трудно. Позволить ей уйти. Теперь, когда он понял, что за ее сладкими, образцовыми модельными изгибами живет по-настоящему храбрая и решительная женщина. Тот самый вид храбрости и мужества, которым он восхищался.

Лодка приближалась к побережью Флориды, и с каждой остававшейся позади милей, приближался момент, когда он передаст ее Береговой охране. Его обязательства закончились, он знал, что должен начать увеличивать расстояние между ними. Она не принадлежит ему, но когда Лола положила голову ему на плечо, он не смог заставить себя оттолкнуть ее. Держа одну руку на штурвале, другой он поднес микрофон к губам.

– Береговая охрана островов Флорида-Кис, Береговая охрана островов Флорида-Кис, это судно «Фейт». Ответьте? Приём. – По-прежнему ничего.

– Макс, когда мы спасемся, пожалуйста, не оставляй меня.

Он не мог обещать ей этого.

– Макс? – Она откинула голову и посмотрела на него.

Впервые он не дал обещание, которое, как он знал, не сможет сдержать. Его спасло от оправданий потрескивание радио, спокойный монотонный голос с судна береговой охраны.

– «Фейт», Береговая охрана. Капитан Роджер; пожалуйста, сообщите свои координаты.

Макс сделал паузу и вгляделся в прекрасное лицо Лолы Карлайл. А потом поднял микрофон и сделал первый шаг к дому и своей жизни вдали от нее.


Глава 11


Лола прибыла во флоридский медицинский центр «Лоуэр Кейз» около двух часов утра. Впервые за последние дни она точно знала который час. Девушке выделили отдельную палату, чтобы за ней могли понаблюдать в течение ночи. Руки и ноги словно налились тяжестью и отказывались подниматься; девушка задалась вопросом, почему она не испытывает желания подпрыгнуть от радости. Она ждала этого момента с ночи субботы. Она прошла через ад, боролась за выживание, и всё, что она чувствовала, – это онемение. На сей раз большее, чем просто легкое покалывание в кончиках пальцев рук и ног.

Подавленность и апатия возникли вскоре после того, как они с Максом умчались от острова, и с каждым уходящим часом эти чувства только усиливались. Лола решила, что это, вероятно, как-то связано с выбросом адреналина, поглотившего последнюю часть ее энергии. Это, и еще то, что за прошедшие несколько дней ей удалось только один раз нормально поесть.

Девушка не знала точно, сколько времени они провели на борту лодки наркокурьеров, но как только она, Макс и Крошка сели в катер Береговой охраны, ее обследовал бортовой врач, и он пришел к выводу, что Лола страдает от обезвоживания, легкой гипотермии и истощения. Истощение она и сама могла себе диагностировать. Это элементарно, а вот гипотермия и обезвоживание ее удивили. Особенно обезвоживание, так как ее лифчик и трусики все еще были влажными после плавания в океане.

Ей поставили капельницу и заставили лежать на спине в медкабинете, в то время как Макс находился где-то на мостике, болтая с командиром корабля. Она осталась одна, но, по крайней мере, с ней все еще был Крошка.

Когда они достигли станции Береговой охраны на Ки-Уэст[132], она почувствовала себя хуже, а не лучше. Девушка была так измучена, что не могла ясно мыслить. Ее ждала машина скорой помощи, и Лола заняла место на каталке, все еще кутаясь в одеяло, которое ей дал Макс.

Кто-то забрал из ее рук Крошку, она потребовала взять его с собой, но напрасно. Ее заверили, что он получит еду, воду и превосходное медицинское обслуживание в местном приюте для животных.

Макс смог бы сделать что-нибудь, чтобы Крошка остался с ней. Он мог запугать всех своим мрачным взглядом, но его нигде не было видно. Лола была ужасно слаба и дезориентирована, и, наблюдая за всем происходящим вокруг, она не вполне могла связать события.

Ее пристальный взгляд упал на военных и медперсонал, но среди них не было никого более-менее знакомого. Она не обращала внимания на сияющие внизу и пляшущие вокруг станции огоньки. Она не контролировала происходящее с ней, разыскивая Макса. Уверенная, что если сможет просто найти его, он сделает так, что всё будет окей. Но она нигде его не видела.

Наконец, когда Лолу загружали в машину скорой помощи, она мельком увидела Макса. Стоя на краю островка света, мужчина поднял руку, коротко махнув ей, прежде чем забраться в ожидавшую его машину. Окна с тонированными стеклами поглотили его, и Макс исчез. Неожиданная паника сжала ее желудок, и Лола напомнила себе, что теперь она в порядке. Она в безопасности и не должна зависеть от Макса. Она в нем больше не нуждалась.

Так почему же она себя чувствовала так, как будто нуждается? Даже теперь, лежа на теплой больничной койке, где уютно как клопу в ковре, почему она думает, что так отчаянно нуждается в нем?

– Как вы себя чувствуете? – спросила медсестра в сиренево-бирюзовом переливающемся халате, нащупывая пульс Лолы.

Сбитой с толку, подумала она.

– Уставшей. – Девушка почесала шею. – И съеденной заживо.

– Я дам вам немного каламина[133], – ответила ей медсестра, отпуская запястье.

Вскоре после прибытия Лолы в медицинский центр ее семье отправили сообщение, и девушку известили, что ее родители уже на пути во Флориду.

– Я смогу уйти, когда прибудут мои родители, правда?

– Вам нужно будет спросить об этом доктора. – Она записала что-то в медицинской карте Лолы. – Кухня закрыта, но мы держим немного закусок в холодильнике внизу в холле. Если вы голодны, у нас есть пудинг, соки и содовая.

Растерянность и голод, сводящие живот, напомнили ей, что за весь день она съела только немного сыра и крекеров. Ее руки и ноги похолодели, и она проголодалась так, как будто падала в обморок. Эти ощущения для Лолы были не в новинку, они с ними старые знакомцы, но впервые за долгое время, она слышала знакомый позыв громко и ясно. Обольстительный голос говорил ей, что если она не поест сегодня вечером, то завтра потеряет еще три фунта.

– Я действительно голодна, так что возьму всё, что у вас найдется.

– Я посмотрю, что смогу раздобыть для вас. – Медсестра улыбнулась и повернулась к двери.

– Кто-нибудь ждет, чтобы увидеть меня? – спросила Лола, останавливая ее.

Медсестра выглянула и оглядела зал.

– Нет. Шериф был здесь, но, кажется, он уехал.

Лола знала о шерифе. Он хотел расспросить ее о прошедших нескольких днях, но она отделалась от него до утра. Сначала он настаивал, но, наконец, смягчился. Лола предположила, что это потому, что она выглядит так же плохо, как себя чувствует, но откровенно говоря, ее не заботила причина сговорчивости шерифа. Она действительно устала, но очень хотела поговорить с Максом прежде, чем что-нибудь рассказывать.

– Вы не видели высокого мужчину с темными волосами и синяком под глазом?

– Нет. Думаю, я бы запомнила кого-то вроде него, – ответила медсестра, и ее белые резиновые сабо проскрипели по линолеуму, когда она покидала палату.

Лола почесала укус насекомого на горле, потом сковырнула пластырь, прикрывающий иглу капельницы на тыльной стороне кисти. Медсестра принесла ей немного овощного супа, ломтик хлеба, пудинг и кока-колу. Наевшись, она отодвинула столик-поднос и подумала о Максе. Лола задалась вопросом, где он, и когда она увидит его снова. Девушка не сомневалась, что он приедет, чтобы повидать ее прежде, чем покинуть штат. Они слишком многое пережили вместе, чтобы он уехал, не поговорив с ней. Макс спас ей жизнь, они занимались любовью. И да, Лола понимала, что ни для кого из них это не любовь, но это была тесная связь, о которой она никогда не будет сожалеть. Тем более что он стал единственным мужчиной, которого ей пришлось практически умолять о сексе. Ну, если не умолять, то убеждать это точно, ради всего святого.

Лола попыталась бодрствовать, уверенная, что скоро он приедет к ней, но ее одолела усталость. Ей снилось, как она отправилась в приют для животных к маленькому Крошке, и они оба оказались внутри в ловушке. Во сне она стучала в дверь и звала Макса, но он так и не появился.

Звук знакомого, с мягким южным звучанием, голоса разбудил ее.

– Лола Фейт?

Ее веки дрогнули, открываясь, и девушка взглянула на край своей больничной койки. Она посмотрела в запавшие воспаленные глаза отца. Они покраснели и слезились, как будто он не спал уже много дней. Его обычно румяные щеки побледнели, морщины на лбу стали глубже от волнения.

Рядом стояла ее мама, шелковый шарф прикрывал узел ее светлых волос, раньше всегда бывший идеальным. Сейчас одна сторона пучка была плоской, пряди из челки торчали надо лбом. Под глазами мешки, губы не накрашены.

Лола разрыдалась, и не девчачьими слабыми слезами. А ужасно горькими, захлебывающимися рыданиями, как в восемь лет, когда папа случайно оставил ее в «Тексако»[134]. Она испугалась до смерти, обнаружив, что он исчез, и исполнилась радости, когда он вернулся за ней десять минут спустя. Сейчас, в тридцать лет, она почувствовала то же самое, увидев, сколько страданий причинила родителям, и ей стало еще хуже. Мама и папа выглядели так, как будто прошло десять лет с их последней встречи неделю назад.

Мама кинулась к кровати и вытерла со щек Лолы слезы.

– Теперь все будет хорошо. Твои мама и папа приехали, чтобы забрать тебя домой.

– Они забрали у меня Крошку, – плакала она, – и отдали его в приют.

– Мы вернем твоего Крошку. – Папа похлопал ее по коленке поверх больничной простыни. – А потом ты отправишься домой, чтобы побыть с нами несколько дней.

У Лолы было миллион и одно дело. Бизнес, которым нужно управлять. Да, у нее работают компетентные люди, которые могут управлять делом в ее отсутствие, но Lola Wear, Inc., принадлежал ей. Она хотела пообщаться с поставщиками и маркетологами, получить первые номера нового каталога. Они готовились к выставке через три месяца, и девушка хотела увидеть предварительные эскизы их стенда. Но она смотрела на родителей и видела напряжение на их лицах; Лола предположила, что им нужно побаловать ее, чтобы убедить себя, что она в порядке. Возможно, она и сама нуждалась в этом.

– Ты приготовишь свои особые макароны с сыром и надрезанными сосисками?

Уголок рта матери задрожал, когда она улыбнулась.

– И ореховый пирог Каро[135].

Лола тоже улыбнулась, сквозь слезы. Ее мать была одной из нескольких ее знакомых, которые назвали пирог Пекан ореховым пирогом Каро. Впервые, с тех пор, так как она уехала, Лола почувствовала, что опять дома, но что-то мешало ей по-настоящему насладиться возвращением. Отсутствовало что-то очень важное.

Макс. Она не имела ни малейшего понятия, где он или почему он не связался с ней.

– Мы все умирали от беспокойства, – сказала мама. – Встреча семьи Карлайл в эти выходные, помнишь? Я знаю, все будут рады тебя увидеть.

Лола ощутила резкую головную боль. Она пережила шторм в море и наркокурьеров, только чтобы столкнуться лицом к лицу с кошмарами в виде кастрюльки зеленого горошка тети Вайноны. И на сей раз ей придётся столкнуться с этими ужасами одной, потому что Макс пропал без вести.


На военно-морской авиабазе в Ки-Уэсте Максу предоставили защищенную телефонную линию с Вашингтоном. Тот факт, что генерал Винтер ответил, намекнул Максу на неприятности, в которые он попал. Вторым намеком стал немедленно подобравший его и вылетевший с авиабазы в Пентагон «Пейв Хоук»[136].

В Пентагоне охрана провела его в офис на четвертом этаже. Он знал, что при свете дня

отсюда открывается шикарный вид на реку Потомак[137] и Мемориал Джефферсона[138]. Хотя и ночью вид на ярко освещенный памятник был не плох.

Обычно Макс встречался с генералом в небольшом оперативном пункте в темных укромных уголках подвала. Это второй раз, когда Макса пригласили в офис. Учитывая это, да еще и поздний час, он понимал, что влип и приготовился к внушительной взбучке.

Генерал Ричард Винтер сидел за огромным столом из красного дерева; компьютерный монитор в одном углу, бронзовый орел в другом. Макс стоял перед генералом по стойке смирно. В течение получаса, пока его кости чуть не плавились от усталости, он объяснял всё, что произошло с тех пор, как он покинул Нассау в предыдущую субботу. Ну, возможно не всё. Он опустил несколько личных деталей относительно своего поведения с Лолой.

Генерал выслушал, затем разразился тирадой. Винтер был лысым, как шар для боулинга, имел большие густые брови и носил бифокальные очки. Он был единственным когда-либо встречавшимся Максу человеком, который впадал в состояние бешенства в мгновение ока. Это выглядело жутковато и предназначено вселять страх в мужчин.

– Предполагалось, что всё пройдет по правилам, Макс. Твоя задача была ясна!

– Когда оказалось, что данная мне информация просто дерьмо, не осталось никаких правил. И насколько я понимаю, есть только одна задача, сэр. Доведи дело до конца и проваливай. Я не потерпел неудачи. Подвели выданные разведданные.

Даже если генерал в целом был с ним согласен, Макс этого никогда не узнает. Тем не менее, тот продолжал мучить уши Макса, понося его последними словами. Некоторые ему нравились так сильно, что он повторял их снова и снова. Его фаворитами были полный идиот и засранец. Когда он закончил, то ожидал, что Макс съежится, как делало большинство мужчин, сталкиваясь с таким словесным запугиванием. Генерал должен был бы знать Макса лучше.

– Вот что мне в вас нравится, генерал Винтер, сэр, – сказал Макс, улыбаясь. – Вы не жалеете времени на лесть, прежде чем послать меня к черту.

За линзами своих бифокальных очков, генерал, наконец, моргнул.

– Вольно, Замора, – приказал он, и Макс уселся поперек неудобного шезлонга – что, как он полагал, и было генеральским замыслом. – Шутки шутками, – продолжил он, но голос на полтона понизил. – Вы присвоили яхту с гражданским лицом на борту.

– Я объяснил, что мое зрение было нечетким, и я думал, что нахожусь на борту один.

– Факт остается фактом, ты вовлек в неприятности знаменитую модель и не выходил на связь четыре дня. Сидел на мели в Атлантике, как ты говоришь.

– Да, сэр.

– Ты создал чертов прецедент, который правительству будет трудно отрицать.

– Почему, сэр? – спросил он, хотя и мог предположить ответ.

– С той минуты, как подтвердилось отсутствие мисс Карлайл, о ее исчезновении сообщило каждое СМИ в стране и в половине Европы.

Да, так он и предполагал.

– Теперь они все жаждут заполучить ее историю. Вероятно, ее пригласят на чертово шоу Леттермана[139]. – Генерал наклонился вперед и уставился на Макса, – Ты провел с ней время. Какой подход мы используем, чтобы заставить ее молчать?

– Лола – умная женщина. Она знает о Козелле, и я напомню ей, что она не хочет быть связанной с чем-либо, произошедшим на Багамах. Я поговорю с ней.

– Ответ отрицательный, Макс.

– Она послушает меня, – сказал он с большей уверенностью, чем чувствовал. На самом деле, теперь, когда у нее есть время побыть вдали от него, чтобы подумать, он не был уверен, что Лола не захочет поддержать обвинения против него.

– Я хочу, чтобы ты оставался подальше от мисс Карлайл и на этом всё, Макс. Бюро контролирует ситуацию. – Генерал Винтер встал. Тема закрыта. Встреча окончена. – Полагаю, у тебя что-то есть для меня?

Макс встал и потянулся за спину. Из-за пояса он вытащил карту и бухгалтерскую книгу, которую нашел на порошковом судне и бросил карту на стол.

– Вы найдете четырех наркокурьеров Андрэ Козеллы в указанных координатах.

– Мертвыми?

– Я бы не надеялся на это. – Он кинул бухгалтерскую книгу на стол. Макс одобрительно просмотрел ее еще на борту катера. У него не заняло много времени, чтобы понять, что у него в руках и что оно означает. В книгу записывали даты, время, местонахождение наркотиков, их вид, количество и названия встречающих судов. Всё это записывалось на обычном испанском, и он решил умиротворить этой информацией генерала, вместо того, чтобы передать ее Береговой охране.

После публичных заявлений, от которых не так давно пострадали военные, это была отличная возможность искупить вину перед американским народом. Если они не облажаются, а такая вероятность остается всегда, когда имеешь дело с канцелярскими крысами.

– Думаю, вы найдете это интересным, сэр.

Генерал Винтер взглянул на переплетенную кожаную книгу, потом поднял взгляд.

– Вот и причина, по которой я терплю тебя, Макс, – сказал он, нажимая кнопку на интеркоме. – У тебя больше жизней, чем у чертовой кошки и больше удачи, чем у ирландца. А теперь выметайся отсюда и марш на осмотр к врачу.

Макс отклонил приказ генерала о медицинской помощи и вышел из кабинета в сопровождении охраны. Он опустился на лифте на VIP-парковку, где его ждал черный кадиллак. Сидя на заднем сиденье автомобиля, он откинул голову и, наконец расслабился, впервые с тех пор, как сидел в камбузе «Доры Мэй», поедая красного люциана вместе с Лолой. Однако он не позволил себе расслабиться окончательно, боясь уснуть. Огни округа Колумбия мелькали в окне, звук шин по влажному асфальту наполнил салон, давая понять, что пошел дождь. Знакомые достопримечательности и звуки напоминали ему, что он дома. Почти.

После коротких пятнадцати минут езды кадиллак остановился перед двухсотлетним особняком Макса в Александрии. Теперь он дома. Наконец-то. Макс вышел из машины и похлопал по крыше. Кадди газанул, шины разбрызгивали чернильные лужи воды. Огни снаружи особняка светились, как и были запрограммированы, но на крыльце разбросаны номера «Джорнал» четырехдневной давности. Он не ожидал, что будет отсутствовать больше одного дня, и не приостановил обслуживание.

У него не было ключа. Макс в нем не нуждался. Когда он купил особняк три года назад, то спроектировал и установил свою собственную систему безопасности.

Внешняя и внутренняя панель управляла датчиками движения, внешним освещением и замками на дверях. Макс поднялся по ступенькам к парадной двери, щелкнул, открывая, панель и набрал код. Мужчина собрал намокшие газеты и двинулся через темный дом в кухню. Он достал из-под раковины резиновое мусорное ведро и свалил бумажки в пустой мешок для мусора.

Тусклая луна и свет с заднего крыльца лились через окно над раковиной, освещая участки красной столешницы из сороковых, обои с капустными розами и хромированную кофеварку. Кроме системы безопасности и новых труб, установленных в двух ванных, он еще не нашел достаточно времени для модернизации особняка, как планировал.

Не включая свет, он поднялся по лестнице в свою спальню на втором этаже. Деревянные полы поскрипывали под его весом, он присел на край матраца, чтобы расшнуровать ботинки. Макс бодрствовал уже сорок восемь часов, и непрошеные воспоминания о Лоле всплыли в его голове. Образ ее, купающейся на платформе для ныряний на «Доре Мэй». Поцелуи на корме. Их объятия, когда шторм угрожал потопить яхту. Прикосновения, поцелуи ее обнаженной груди и занятия любовью под закатным солнцем где-то на неотмеченном на карте тропическом острове, затерянном в Атлантике. Жаркие воспоминания и образы проносились в его памяти, а он слишком устал, чтобы с ними бороться.

Макс снял с себя всю одежду и стоял абсолютно голый. Свет снаружи прокрался в комнату сквозь тени, закрывающие окно. Испещрил полосами пол и осветил край шкафа. Макс переступил через кучку одежды и потянулся к потертому медальону Святого Христофора, свисающему с одного из углов зеркала. Он поднял руки и повесил золотой медальон на шею. Тот принадлежал его отцу, и прохладный металл так привычно расположился у него на груди.

Свежие простыни коснулись его кожи, когда он скользнул между ними, и он задумался, хорошо ли спится Лоле там, где она находится. Последний раз, когда он видел девушку, она выглядела побледневшей и опустошенной, и Макс предположил, что ее оставили в больнице, чтобы понаблюдать за ней.

Он подумывал позвонить на Ки-Уэст, чтобы узнать о ее состоянии. Потом передумал. Гораздо лучше порвать сразу и полностью. Держаться подальше от ее жизни. Не потому что ему так приказал генерал Винтер, а потому что ответственность за Лолу и ее собаку тяготила его, душила, в то время как он жаждал воздуха. Но что-то крылось в теплоте ее глаз. Во взгляде на него. В том, как она делилась своей жизнью и телом. Что-то, от чего в груди становилось тесно. А то местечко глубоко в душе, о существовании которого он не знал наверняка, напомнило о себе. Какое-то безумие заставило его послать к черту все трезвые расчеты и заняться с ней любовью, игнорируя опасность этого дикого опрометчивого шага. Что-то уничтожило разумные причины и осторожность, и заставляло его опять жаждать всего этого.

Он спас ее от утопления и наркокурьеров. Сам же он не был так удачлив. Макс не смог спасти себя от нее.

Определенно, для них обоих будет лучше, если он будет держаться подальше от Лолы. Ей не место в его жизни, а ему, конечно, не место в ее.


Одной из положительных сторон исчезновения Лолы стала вся вызванная этим исчезновением пресса. В тот же день, когда в новостях сообщили о ее пропаже, распродали и теперь ждали допоставки линии корсажей от Лолы и шелковых ночных рубашек с вытесненными розами и подходящими к ним трусиками-тонг. За четыре дня продажи каталога превысили прогнозы на шестьдесят три процента.

Бизнес процветал. Жизнь удалась, и даже «Энквайер» сделал паузу и перестал называть ее тяжеловесом. Теперь заголовок гласил: «Пышногрудая Лола Наконец-то Найдена». Она предпочла стать «пышногрудой», а не «тяжеловесом» или «Большой Лолой», хоть на день.

«Энквайер» сочинил историю о ее воображаемом тайном бегстве с незнакомым мужчиной, которого она встретила в казино «Кристал Палас». Другой таблоид рассуждал о том, что девушка скрывается из-за неудачной пластической операции, но самой любимой у Лолы стала статья, где говорилось, что она похищена пришельцами и находится в крохотном глухом городке на северо-западе.

Все спекуляции давали ей больше статей в прессе, чем она могла бы купить, и им уже пришлось увеличить производство Cleavage Clicker, чтобы удовлетворить спрос.

Помещения компании Lola Wear, Inc. занимали пространство более чем в десять тысяч футов в одном из пяти старых отремонтированных табачных складов в центре Дюрема[140]. Некогда разрушающийся район преобразовали в высококлассную эклектичную смесь предприятий розничной торговли, офисов и апартаментов. Лола решила арендовать здесь помещения не только потому, что это место соответствовало ее потребностям, но и потому, что это часть ее истории. Она чувствовала связь с этими местами. Множество ее родственников работало на том же самом складе, производя «Честерфилд» до сокращения штатов в конце семидесятых. Иногда, в особо сырые дни, Лоле почти удавалось ощутить сладкий аромат табачных листьев.

Стремясь вернуться к своей жизни, она возвратилась в свой дом и приступила к работе в пятницу после того, как ее вытащили из Атлантики. Но в два пополудни она уже не была так уверена, что нужно было приходить. Лоле потребовалось все утро и часть дня, чтобы войти в курс всего произошедшего с прошлой субботы. И сейчас она так устала, что хотела просто свернуться в клубочек и подремать.

Вместо этого она закрыла дверь в свой кабинет, давая понять, что хочет некоторое время побыть одна. Каждые несколько минут кто-то просовывал в дверь голову с неубедительным оправданием или вопросом. Она понимала, что сотрудники просто убеждали себя, что Лола действительно жива и вернулась к работе. Мило, но немного тяготило.

Она планировала запустить новую линию бесшовных трусиков и бюстгальтеров без косточек этой весной, и у нее лежали эскизы рекламных стендов для весенней выставки в «Мэдисон Сквер Гарден», которые тоже нужно просмотреть. Линия нижнего белья из микрофибры, созданная их ведущим дизайнером, Джиной, имела огромный рыночный потенциал. Высокотехнологичная ткань дышала, облегала тело и имела только один недостаток. Лифчики могли поддерживать грудь только до чашки C, хотя компания, владевшая патентом на материал, утверждала, что материал сможет поддерживать и грудь размера D. Лола лично проверила достоверность претензии и была совсем не удовлетворена. Придется добавить косточки во все бесшовные лифчики дальше чашки C.

Девушка сидела за столом в состаренном кожаном кресле, скинув красные лодочки от Маноло Бланик. Она запустила пальцы ног в густой ворсистый ковер и изучила эскизы. Но чем больше Лола смотрела на них, тем сильнее ощущала, что что-то не так. Что-то неуловимое, на что она не могла четко указать.

Перед глазами все расплывалось, и Лола потерла виски. Она страдала от головной боли, утром начались месячные и спазмы. Возможно, проблема в этом. Какой бы ни была причина, так странно вновь оказаться в своем офисе, как будто ее реальная жизнь была на «Доре Мэй», а ее жизнь здесь – не настоящая. Хотя факты говорили об обратном. Вот ее жизнь. Вот реальность. Плавание на борту выведенной из строя яхты, выживание в шторм и побег в катере наркокурьеров – это не ее жизнь. Пугающая путаница в чувствах, которые Лола испытывала к Максу, страшное ощущение того, что без него она могла не выжить, всё еще оставались здесь, на периферии ее сознания, как вспышка света, которую она толком не могла уловить, или обрывок разговора, который она не смогла четко расслышать.

Все же несколько раз она просыпалась и задавалась вопросом, не приснилось ли ей время, проведенное с Максом.

В его отсутствие, не осталось ничего, дающего понять, что время, которое она провела с ним, было реальным. Только все еще обвитая вокруг ее лодыжки ветка гваякового дерева. Фиолетовые цветы опали, осталось только несколько листьев, напоминающих о том дне, когда он надел ее Лоле на ногу.

Большую часть времени девушка чувствовала себя сбитой с толку и находящейся в подвешенном состоянии. Ожидающей. Ожидающей известий от него, и каждый раз, когда звонил телефон, и это оказывался не Макс, ее охватывала подавленность и разочарование.

Лола оглядела свой офис: все здесь она выбрала сама. Все, от лавандово-синих полосатых портьер до первоцветов, посаженных в миниатюрные заварочные чайнички, стоящие точно по углам на побеленном буфете и в углу стола в стиле Людовика XIII.

Она выбрала потолочный вентилятор, мягко гоняющий воздух по комнате и стулья в стиле королевы Анны с кремовой обивкой. Цвета и текстуры смешивались и работали, чтобы создать нежное женственное пространство. Все точно так, как она оставила, и все же все совсем по-другому.

Ее ноги покрылись хорошим золотисто-коричневым загаром со времени поисков спасения на борту «Доры Мэй», и она не смогла заставить себя надеть колготки, хотя раньше она всегда смотрела на это как на явную безвкусицу. Одежда ощущалась иначе. Красное платье без рукавов сидело на бедрах свободнее, чем раньше, и Лоле ужасно не хотелось надевать обувь. Но это не от нехватки колготок или обуви, и не от того, что она похудела. Это что-то другое.

В дверь легко постучали, и заглянула ее офис-менеджер, Роуз МакГроу.

– У вас найдется минутка?

Лола опустила руки.

– Конечно.

– Нужно одобрить эти закупки, – сказала она и положила на стол манильскую папку[141].

Лола открыла папку и посмотрела на список канцелярских товаров. И спросила сама себя «Почему Роуз беспокоит меня этим?» Ответ появился раньше, чем она закончила вопрос. «Потому что тебе нравится контролировать все аспекты своего бизнеса; всё, от стратегий и целей до скрепок для бумаг». Она закрыла папку прежде, чем начала просматривать ее. Она наняла хороших компетентных сотрудников, и дело, которое она создала, больше не нуждалось в ней так сильно. Достаточно было оказаться на «Доре Мэй», чтобы увидеть, что ей не нужно контролировать всё.

– Выглядит отлично, – сказала она. Было время, когда покупка материалов вызывала трудности, но те дни давно прошли. Ей больше не нужно держать всё под жестким контролем.

– Вы квалифицированная сотрудница. Именно поэтому я вас и наняла. Не нужно спрашивать моего одобрения на покупку картриджей для принтера и копировальной бумаги.

Забавное сочетание замешательства и облегчения отразилось на лице Роуз.

– Вы уверены, что не хотите просмотреть список?

– Уверена.

– Вы себя хорошо чувствуете? – спросила Роуз.

– Да, спасибо.

– Вы прошли через тяжелое испытание.

Роза не знала и половины о произошедшем. Как и все остальные. Никто не знал настоящей правды. Никто, кроме нее и Макса. Первые несколько дней Лола провела у своих родителей, но им она доверила немногое. Девушка сказала им, что Макс находился с ней на «Доре Мэй», но не рассказала им всего. Не упомянула, что он похитил ее. Не уточняла детали, потому что они и без того переволновались, даже не зная, что за эти несколько дней она трижды чуть не умерла.

История, которую она выдала прессе, была облегченной версией правды. В день, когда ее выпустили из больницы, она вышла к репортерам и рассказала им, что застряла на туристической лодке в Атлантике. Ничего больше.

– Все хорошо, – ответила она Роуз, но Лола не была уверена, что это правда, или, скорее, это правда, только немного другая правда, не та, к которой она привыкла. Это не имеет никакого смысла и означает, что она, скорее всего, спятила. На этот раз Лоле удалось улыбнуться более искренней улыбкой. – Спасибо.

Стук каблучков туфель Роуз эхом отозвался по деревянному полу, когда она покинула комнату. Девушка закрыла за собой дверь, и Лола поставила локти на стол и закрыла лицо ладонями.

Уже перед выпиской из больницы в Ки-Уэсте ее посетили двое очень официально выглядевших джентльменов, внушавших ей, что необходимо держать все в тайне. Они взывали к ее патриотизму и чувству самосохранения. Но они могли не утруждать себя поездкой и не тратить лишних слов. Она не идиотка. И не нуждается в ФБР, ЦРУ или ком-то еще, кто расскажет ей, что ее жизнь может зависеть от молчания о деталях того, где она была, с кем, и что видела. Лола знала, что не может ни с кем об этом говорить. Ни с кем, кроме Макса, но с ним она поговорить не могла, потому что не знала, как до него добраться, а он с ней не связался.

Лола глубоко выдохнула и потянулась за настольным календарем. Прежде чем уехать на Багамы, она расписала свой график на следующие четыре месяца. Дни были заполнены встречами и обедами. Некоторые из них были важными, некоторые банальными. Никаких вопросов жизни и смерти.

Девушка подняла голову. Возможно, вот оно. Возможно, ее жизнь сейчас просто ощущалась как переход от захватывающего приключения к скучным будням. Теперь, когда она больше не в опасности и нет никакой необходимости в большом сильном, спасающем ее мужчине, ее жизнь ощущается унылой.

Десять минут четвертого Лола взяла свои туфли, подходящий красный клатч и направилась в любимый спа-салон, где ей было назначено на половину четвертого. Там ей сделали глубокий массаж мышц и травяное обертывание, брови выщипали, ногти подпилили и отполировали до блеска, а на розовых отполированных ноготках на ногах нарисовали маленькие белые и желтые маргаритки.

Когда ногти закончили, Лола взглянула на себя в зеркало и попросила постричь волосы покороче. Еще она выбрала мелирование цвета сливочного масла по всей голове, и когда его сделали, свободные светлые завитки сзади касались шеи и кончиков ушей. Стрижка заставила ее глаза смотреться больше и эффектнее. Девушка провела пальцами по мягким завиткам и улыбнулась. По каким-то причинам она чувствовала себя самой собой, кем бы она ни была.

И вот она уже паркует свой БМВ в гараже, а Крошка гавкает из квартиры. Пес запрыгал, когда она вошла, и проследовал за ней по пятам; Лола постановила несколько пакетов с продуктами и букет из персиковых тюльпанов и белых роз на кухонный стол. Сегодня Крошка был одет в маечку с надписью «Плохиш до мозга костей» с нарисованной косточкой. Девушка взяла его на руки и почесала между ушами.

– Что ты думаешь о прическе? – спросила девушка. Он лизнул ее щеку и заерзал от нетерпения. – Ты такой стильный пес, я знала, что тебе понравится.

Телефон зазвонил, и только узнав голос матери, еще раз напомнившей ей о встрече семейства Карлайл, она поняла, что надеялась, что это был Макс – снова. Но это оказался не он, и ее разочарование переросло в злость.

Злость оставалась с ней во время пятиминутной беседы, и когда Лола, наконец, повесила трубку, она сняла свои красные туфли и аккуратно стащила ветку гваякового дерева через пятку. Девушка желала просто забыть Макса Замора, и положила искривленную ветку сверху на холодильник.

Она положила Крошке специальной низкокалорийной еды и поставила его особую тарелку из Веджвудского фарфора на деревянный пол, который настелила вскоре после того, как подписала закладную.

Лола купила кондоминиум год назад, заплатив чуть более полумиллиона, и все потому, что они с Крошкой влюбились в задний двор. Он напоминал небольшой английский сад, с фонтаном нимфы на раковине, и оставалось еще много места для собачьего домика-замка, который она построила для Крошки.

Интерьер не произвел на Лолу особого впечатления, и она распотрошила его и заново отделала теми же яркими оттенками лаванды, розового и зеленого, что и снаружи. Как и ее офис в центре, интерьер был женственным, немного вычурным, но уютным.

Когда она поднималась наверх, чтобы переодеться, раздался дверной звонок, и девушка вернулась. Лола ожидала видеть стоящего у двери папу, с облегчением, смягчающим взволнованный взгляд его карих глаз, от того, что он лично убедился: его тридцатилетняя маленькая девочка действительно в порядке.

Она распахнула дверь и застыла, почти сформировавшееся приветствие для ее супер заботливого отца застыло на губах. Это оказался не тот, кого она ждала, или скорее, тот, кого она ждала несколько дней назад. При виде Макса, стоящего на ее дверном коврике, забавные крохотные бабочки запорхали у нее в животе и где-то под сердцем.

На нее смотрело знакомое лицо, только чисто выбритое, порез на лбу стал просто тонкой красной линией. Мужественные линии его челюсти и скул оказались еще прекраснее, чем Лола помнила, возможно, потому, что исчезли синяки, и спала опухоль. Но рот был тот же самый. Широкий и совершенный.

Черные очки «Рей-Бан» скрывали его глаза, но ей не нужно было видеть их, чтобы вспомнить – они цвета Карибского моря. И ей не нужно было видеть их, чтобы понять, что он скользит взглядом по ее телу. Она ясно ощущала это даже ступнями. Взгляд прикасался там, задерживался здесь, его тепло окружало ее. Макс надел классическую белую рубашку, заправленную в чинос[142]. Рукава закатаны до предплечий, и он надел серебряные наручные часы.

В одной руке он держал тонкую коробку длиной с карандаш, обернутую розовой бумагой и лентой. В последний раз, когда Лола его видела, он коротко ей помахал, прежде чем сесть в машину и умчаться прочь.

Уголок его губ приподнялся.

– Мне нравятся пальчики твоих ног, – сказал он.

Лола не знала, рассмеяться или заплакать. Кинуться ему на шею и расцеловать это прекрасное лицо или ударить его кулаком в челюсть. Макс даже не потрудился позвонить ей с тех пор, как они вернулись. Она ожидала большего, тем более что они занимались любовью. С другой стороны, ей уже приходилось упрашивать его, и если бы это не раздражало, она не была уверена, что не поступит так снова.

Годы практики в сдержанности и поколения предков-южан с хорошими манерами и умеющих встать в позу, пришли ей на помощь. Она прислонилась к дверному косяку, сложила руки на груди и выгнула бровь.

– Заблудился? – осведомилась она, ледяным, как стакан холодной колы, голосом.

Второй уголок его рта скользнул вверх.

– Нет, мэм. Не заблудился, просто немного сбился с курса.


Глава 12


Крошка пронесся из дальней части дома через гостиную и холл, гавкая так, как будто бежал по свежему кошачьему следу. Пес прошмыгнул между ног Лолы, через порог, и запрыгал на задних лапках вокруг Макса.

Лола выпрямилась, видя, как Макс наклонился и подхватил ее собаку свободной рукой.

– Эй, Кро, – сказал он, и, поддерживая пса, осмотрел его. – Какого дьявола ты так одет?

– Это его шелковая маечка.

– Угу. – Он повернул пса боком. – Ну, если не считать этой бабской шмотки, он неплохо выглядит. Какие-нибудь проблемы после возвращения?

Лола решила проигнорировать уничижающий моду комментарий.

– Ветеринар сказал, что у него легкая инфекция мочевого пузыря, и иммунная система немного ослабла, но все будет в порядке, как только он пройдет курс лечения.

Макс оторвал взгляд от Крошки.

– А что насчет тебя? Как ты, Лола?

Ага, вот вопрос и прозвучал. Ее пульс слегка участился, и девушка внезапно почувствовала, что ей немного не хватает воздуха. Она широко развела руками, словно показывая, что чувствует себя прекрасно.

– Сегодня ходила в офис.

– Мне нравятся твои волосы.

– Спасибо. – Лола заправила несколько выбившихся завитков за уши и взглянула на припаркованный у бордюра черный Jeep. – Это твой?

Мужчина обернулся.

– Да.

– Я полагала, ты из тех парней, которые водят «Хаммер».

Его тихий смех заполнил пространство между ними, Крошка тявкнул и облизал подбородок Макса.

– Эх, ты, дурачок, – сказал он, и еще раз приподнял пса, держа подальше от своего лица. – Успокойся, пока не попал в неприятности.

– Он просто рад тебя видеть.

Макс опустил собаку на крыльцо, потом медленно выпрямился во весь рост. Он пристально посмотрел на девушку сквозь темные линзы солнцезащитных очков.

– А как насчет тебя, Лолита? Ты рада меня видеть?

Звук ее имени на его губах пронзил ее как солнечный свет в туманный день, но девушка не знала, зайдет ли она так далеко, чтобы откровенно сказать, что взволнована. Она слишком расстроилась из-за него, чтобы быть взволнованной. Лола наклонила голову и протянула:

– Я, вероятно, сошла с ума и сама себя покусала.

– Не может такого быть, – сказал он, улыбаясь. – Возможно, ты должна пригласить меня войти, чтобы я смог удостовериться, что ты не причинила себе вреда.

Что ж, так или иначе, он всё равно здесь. Лола отступила на шаг.

– Входи. – Двинувшись в сторону кухни, она услышала, как Макс закрыл парадную дверь и последовал за ней. Крошка помчался вперед, к своему обеду, а Лола достала бутылку красного вина из одного из пакетов с продуктами, которые она поставила на стол.

– Я видел тебя в среду по телевизору, – произнес Макс, входя в кухню.

Она покачала головой и потянулась за двумя стаканами.

– Я выглядела ужасно.

– Ты никогда не смогла бы выглядеть ужасно.

Он был добр, и они оба это понимали, но когда Лола оглянулась на него, мужчина выглядел серьезным. Макс снял темные очки, и эти великолепные голубые глаза глядели на нее так, как будто он имел в виду каждое слово.

– Вина?

– Нет, благодарю.

– Точно. Ты же любитель пива.

– Да, как кузены твоего папы, те, что седьмая вода на киселе. – Он вручил ей тонкую коробочку, которую держал в руке. – Я не знал, захочешь ли ты видеть меня, так что подумал, что, возможно, придется подкупить тебя этим.

Лола взяла подарок и встряхнула его.

– И зачем бы тебе подкупать меня?

– Я не знал, не будешь ли ты жаждать моей крови.

Девушка разорвала бумагу и ленту и не смогла сдержать улыбку. Смешок слегка согрел ее грудь, и этого оказалось достаточно, чтобы остудить ее гнев. В отличие от подарков других мужчин из ее прошлого, этот не был ни дорогостоящим, ни расточительным.

– Спасибо, – сказала она. – Раньше ни один мужчина не дарил мне зубную щетку.

– «Oral-B», точно такая же, как твоя старая.

– Да, я вижу.

– Полагаю, я был должен ее тебе.

– Ага. Я буду хранить ее вечно. – Лола положила зубную щетку рядом с продуктами на столе, потом достала из застекленного буфета вазу из уотерфордского хрусталя. – Знаешь, я, наверное, не должна хотеть видеть тебя, – сказала она, наполняя вазу водой. – Но мы с Крошкой всё еще испытываем на себе затянувшийся эффект Стокгольмского синдрома.

– Стокгольмский синдром? Разве для того, чтобы от него страдать, не нужно быть похищенным?

Девушка выключила воду и взглянула на него, свет от потолка сиял на его волосах. При виде Макса, стоящего в ее кухне, Лолу переполняли чувства, а еще этот его едва уловимый аромат одеколона… Она ошиблась насчет синяков. Синева все еще омрачала уголок его глаза.

– Мы опять собираемся обсуждать это?

Макс покачал головой и оперся плечом о холодильник.

– Ну, и сколько ты и твой пес собираетесь страдать?

Она поставила вазу на кухонный стол, затем начала ставить в нее цветы, которые купила в магазине. Так странно, он здесь, в ее кондоминиуме, разговаривает с ней в ее собственной кухне вместо камбуза «Доры Мэй». И в то же самое время это вообще не казалось странным. Как будто она знала его всю свою жизнь. Дополнительное доказательство того, что, возможно, она действительно спятила.

– Не могу говорить за Крошку, а насчет себя не уверена.

– А после обеда?

Лола подняла глаза от тюльпана персикового цвета.

– Ты платишь?

– Конечно. Я думал, что мы возьмем стейк и поговорим о твоих планах как убрать твои голые фотки из Интернета.

Она уже привела свой новый план в действие.

– Я позвонила частному детективу, и встречаюсь с ним в понедельник.

– Лучше найми меня.

Макс не мог удивить ее сильнее, даже если бы предложил ей нанять его, чтобы полететь на луну.

– Ты предлагаешь мне помощь?

– Да.

– Ты бы сделал это для меня?

– Конечно.

Если бы кто-то и смог прикрыть сайт Сэма и вернуть те фотографии, так это Макс, не сомневалась Лола. Безумный Макс. Мужчина, который ел кобр и выручал тонущих собак. Спасал ее от наркокурьеров и взрывал яхты. Макс-герой. Она почувствовала, как на душе стало легче и сердце ёкнуло.

– Сколько?

– Для тебя – крайне дешево.

– Насколько дешево?

Мужчина взял у нее тюльпан, коснулся кончика ее носа мягкими лепестками, затем поставил его в вазу.

– Я проголодался, а после еды мне думается лучше.

Последняя вещь, которую Лола была склонна сделать, это опять надеть туфли.

– На самом деле у меня нет желания куда-то идти, но я позволю тебе приготовить мне обед здесь.

Он подцепил верх пакета пальцем и заглянул внутрь.

– Что у тебя тут?

– Немного овощей. Молоко, цыпленок, гамбургер и другие продукты.

– И королевского размера «Сникерс», – произнес он, вытаскивая шоколадный батончик.

– Конечно.

Мужчина кинул его обратно в пакет.

– У тебя есть рис, чтобы приготовить его с цыпленком?

Лола указала на шкаф над ней. Нижняя полка была заставлена основными продуктами, на верхних двух полках стояли несколько иностранных поваренных книг, которыми она никогда не пользовалась.

– Там.

Макс придвинулся к ней и протянул руку над головой девушки, грудь мужчины коснулась ее спины, когда он открыл шкаф и вытащил ярко-красную коробку. Прикосновение было пустячным, просто легкое касание ткани, но у Лолы по спине побежали мурашки.

– «Минит Райс»[143]? – сказал он у нее над головой. – Я не смогу приготовить аррос-кон-пойо[144] с «Минит Райсом».

Лола оперлась руками на стол. Это была бы самая легкая вещь в мире: откинуться спиной на его надежную и удобную грудь. Сделать так, чтобы он обнял ее, и раствориться в нем. Закрыть глаза и позволить ему отвлечь ее от всего. Еще раз чувствовать его тепло и силу, находясь рядом с ним.

– Что за аррос-кон-пойо? – спросила она.

– Цыпленок, рис, специи, немного томатного соуса, немного пива и перца.

Прежде, чем она успела сдаться своему порыву, он вернул коробку в шкаф и двинулся к краю стола, увеличивая расстояние между ними. У Лолы создалось ощущение, что он пытался увеличить нечто большее, чем физическое расстояние между ними. Как будто Макс нарочно сохранял профессиональную дистанцию, и у нее опять возникло странное ощущение. Чувство подвешенности в воздухе и ожидания.

– Может, тогда барбекю?

– Да, можно приготовить барбекю. – Он достал упаковку с цыпленком из пакета с продуктами. – Лола?

Девушка нахмурилась и воткнула розу в вазу.

– Да?

– Ты не ответила на мой вопрос.

Она думала, что ответила на все вопросы и оглянулась.

– Который?

– Как ты? – Его пристальный взгляд прошелся по ее лицу и волосам. – На самом деле?

– Я в порядке. – Лола опять занялась цветами и выбрала красивый бутон тюльпана. – Все немного странно, но я вернусь в свой привычный ритм. Это был мой первый день в офисе с возвращения, так что я не…

– Я не спрашиваю о твоей работе. – Макс приподнял ее подбородок пальцами, заставляя девушку смотреть ему в глаза. – Я спрашиваю о тебе.

От его мягкого прикосновения волоски у нее на затылке приподнялись, и в горле защекотало. Она положила тюльпан на стол и вгляделась в такие знакомые голубые глаза. В лицо единственного человека, который мог бы понять даже то, что она сама не понимала.

– Я не знаю, как быть. Я знаю, что должна радоваться, что я дома, и я рада. Но в то же время, я чувствую, как что-то изменилось, и не знаю, что. Мой дом, моя работа, моя жизнь, все как раньше, но… Я не знаю. Все ощущается по-другому. Дезориентирующим. Странным.

Макс нахмурился, чуть наклонил голову и всмотрелся в ее глаза.

– Ты непроизвольно возвращаешься к травмирующим воспоминаниям или трудно засыпаешь?

– Нет.

– Кошмары снятся?

– Мне снилось, что я не могу вытащить Крошку из приюта для животных.

– Хм. Какие-нибудь сны о смерти или умирании?

Она покачала головой.

– Нет.

– Нервозность?

– Нет.

– Чувство страха?

– Нет, с тех пор как я вернулась. – Девушка пожала плечами. – Просто у меня проблемы с концентрацией.

Макс положил обе ладони поверх ее обнаженных рук.

– Звучит так, словно ты слегка контужена. Это не редкость среди людей, перенесших травму. Возможно, тебе нужно кому-то показаться.

– Психиатру?

– Да.

Нет, она не хотела разговаривать с доктором. Она уже проходила терапию. Несколько лет назад, и тогда она ей помогла, но сейчас Лола не чувствовала, что нуждается в профессиональной помощи. Она только хотела поговорить с Максом. От простого прикосновения его горячих ладоней к ее рукам ей становилось лучше. Как в ту ночь, когда штормило, и в ночь, когда они занимались любовью.

– Ты когда-нибудь видел психиатра?

Мужчина расхохотался.

– Нет, я боюсь того, что он может найти.

– Например, что ты такой же чокнутый, как козодой[145]?

– Точно. – Его ладони скользнули вниз по ее рукам к локтям, и снова ей пришлось бороться с желанием опереться на него.

– Ты ела?

С этим Лола испытывала небольшие затруднения. Ей приходилось напоминать себе поесть, но девушка это уже проходила и знала порядок действий. Ничего такого, с чем она не могла бы справиться. Ничего такого, что она не могла бы победить, и ничего такого, о чем она хотела бы поговорить.

– К чему все эти вопросы?

– Мне нужно знать, что ты в порядке. – Мужчина опустил руки, забирая тепло своего прикосновения. – В своей жизни я делал некоторые вещи, которыми не особенно горжусь, но я никогда не разрушал жизнь невинной женщины. Я поступил так с тобой, и сожалею об этом. – Он вгляделся в ее глаза, как будто мог прочитать ее мысли. – Я хочу убедиться, что ты на самом деле в порядке, и я хочу помочь тебе удалить те фотографии из Интернета. Я в долгу перед тобой.

Из его уст это звучало так, как будто единственная причина, по которой он приехал, состоит в том, что он чувствовал за нее ответственность. Как будто он здесь потому, что считает, будто имеет перед ней некий неоплаченный долг. Словно Лола просто еще одно дело, которое он должен сделать прежде, чем поставить галочку в своем списке и облегчить совесть.

– Ты мне ничего не должен. Я могу нанять кого-нибудь, кто поможет мне с Сэмом. И тебе не нужно было приезжать сюда из Александрии только, чтобы удостовериться, что я в порядке. Ты мог просто позвонить.

– Я направлялся в Шарлотт[146].

– О. – Она всего лишь остановка на его пути в другое место, и Лола почувствовала себя сбитой с толку от того, как это оказалось ужасно больно.

– Я бы все равно приехал.

– Почему?

– Ты и я… мы … – Макс подбирал правильные слова, так же, как в тот день на «Доре Мэй», когда пытался ради нее привести в порядок свою речь. – Я думал, мы вполне поладили. Во всяком случае, наши отношения стали более дружелюбными.

О да, она сказала бы, что занятия любовью это более дружелюбно. Лола задалась вопросом, что он на самом деле подразумевает под этим. Если подразумевает вообще хоть что-нибудь. С Максом трудно сказать.

– Ты пытаешься сказать, что хочешь, чтобы мы с тобой были друзьями?

Он сложил руки на груди и перенес вес на одну ногу.

– Дружба – это здорово, – произнес он, выглядя не особо довольным такой перспективой. – Мы можем стать друзьями.

Мужчина, стоявший на ее дверном коврике и рассматривавший ее так, словно раздумывая, не съесть ли ее на обед, приехал не за дружбой. Но мужчина, стоящий перед ней сейчас, напомнил ей Макса, который говорил, что Лола может ходить вокруг него голой и он ничего не почувствует.

– Ты когда-нибудь дружил с женщиной?

– Нет.

– И ты уверен, что сможешь относиться ко мне только как к другу?

– Уверен.

Девушка поставила тюльпан в вазу и взглянула на него краем глаза.

– Потому что я припоминаю пару случаев, когда ты целовал меня и, прежде чем я успевала осознать это, твои ловкие руки расстегивали мою одежду.

– Я могу держать руки при себе, – заверил ее Макс. – А ты?

– Нет проблем.

Он наклонил голову и изучил ее из-под нахмуренных бровей.

– Уверена в этом?

– Несомненно.

– Просто я припоминаю, как ты просунула руку в мои штаны и сжала мои яички.

Лола раскрыла рот, и Макс улыбнулся. Она забыла, что он мог быть таким грубияном.

– Ну, это только потому, что я думала, что вот-вот умру. Раз я не собираюсь больше оказываться в такой ситуации, твой… твое… тело в безопасности. – Девушка вздернула подбородок. – Да, я думаю, мы можем быть просто друзьями, – закончила Лола. Но смогут ли они? Что она действительно чувствует по отношению к Максу? В основном замешательство. И что он чувствует к ней? Девушка не имела ни малейшего понятия.

– Раньше у меня никогда не было друга – мужчины. То есть, друга, который не был бы геем, так что это может быть интересно. – Она разместила оставшиеся цветы в вазе и задалась вопросом, смогут ли они с Максом быть друзьями после всего, через что прошли. Просто друзья? Может быть, но у девушки оставались свои сомнения. Лола не знала, сможет ли она на самом деле дружить с таким обалденно сексуальным мужчиной. – О’кей, – согласилась она, – почему бы тебе не положить цыпленка в барбекюшницу на заднем дворе, пока я пойду и переоденусь? – Она прошла мимо него, но остановилась в дверях. – Теперь мы будем называть друг друга «дружище»?

– Нет, зови меня Максом, а буду звать тебя Лолой.


Дым заклубился над электрогрилем, когда Макс снял крышку и перевернул цыпленка. Мужчина размазал соус барбекю по грудке и окорочкам, присматриваясь к конуре Крошки, или, точнее, его собачьему замку. Тот находился в закрытой части сада, окруженный розовыми и пурпурными цветущими растениями с тяжелыми бутонами, и походил на место обитания фей. Бледно-голубого и лавандового цвета, с небольшими флажками на угловых башнях. Примерно три на четыре фута[147] и с подъемным мостом. Наряду с интерьером кондоминиума это была самая женоподобная штука, которую мужчина когда-либо видел.

class="book">Двигаясь на юг, Макс задавался вопросом, на что будет похож дом Лолы, и он оказался недалек от истины. Воздушные пастели цвета сахарной ваты, покрытые салфетками подушки на темно-фиолетовой кожаной софе и кружевные занавески. Белое ковровое покрытие и цветы на обоях. Та обстановочка, которая может размягчить мужчине мозги и заставить яички парня усохнуть, если он не будет осторожен.

Макс взглянул на собаку под ногами и указал на замок щипцами для барбекю.

– Это не заставляет тебя чувствовать себя маленькой феей?

Крошка гавкнул, и его бровь дернулась.

– Если ты не остережешься, то будешь щеголять розовым лаком на когтях и мелкими розовыми бантиками на ушах.

– Крошка уверен в своей мужественности, – сказала Лола, выходя через французские двери в кирпичное патио.

Макс покачал головой и перевернул куриный окорочок.

– Сладкая, у твоего пса батарейки сели. Может из-за той штуковины, в которую он одет. – Он взглянул на Лолу, и следующий комментарий замер у него на языке. Девушка шла к нему со стаканом вина в одной руке и бутылкой «Сэмюэля Адамса»[148] в другой. Она надела свободные джинсовые шорты, низко висящие на бедрах и белую футболку. Но не обычную футболку. Она была такой тесной, что облегала ее как полиэтиленовая пленка, и поперек ее большой груди неоново-зеленым было написано «Съешь меня» в Сент-Луисе[149].

– Классная рубашка.

Лола взглянула на футболку и улыбнулась.

– Несколько лет назад мой друг открыл в Сент-Луисе ресторан и так его назвал, – ответила Лола и вручила Максу пиво. – Мило, не правда ли?

– Бойфренд?

– Нет, Чак гей. В тот раз я сделала ему небольшую бесплатную рекламу, и он обслужил мою вечеринку. Ресторан обанкротился, но у меня все еще осталась моя «съешь меня» футболка. Она одна из моих любимых, правда, я не везде осмеливаюсь ее носить.

Конечно, нет. Только перед ним. Чтобы его глаза загорелись желанием и мозги затуманило. Только, чтобы заставить его задаться вопросом, что она сделает, если Макс повалит ее на землю и примет ее приглашение.

– Как там цыпленок? – спросила девушка.

Макс оторвался от пристального разглядывания ее футболки и взглянул на гриль. Эти «дружеские штучки» не работали. Он сделал большой глоток пива прежде, чем ответить.

– Еще около десяти минут.

– Я почти закончила с салатом. Хочешь поесть внутри или здесь?

Его пальцы стиснули бутылку, и мужчина задался вопросом, не мучает ли она его специально.

– Снаружи.

Лола улыбнулась ему, сама невинность, как будто не осознавала хаос, создаваемый просто ее дыханием.

– Тогда я накрою на стол здесь.

Макс наблюдал, как она возвращается в кондоминиум, его пристальный взгляд скользнул по ее спине, попке и вниз по длинным ногам. Приезд сюда стал ошибкой. Он знал это, еще когда загружал свой «Джип»[150] этим полуднем.

Обернувшись к грилю, Макс перевернул окорочок. Он использовал поездку в Шарлотт как оправдание, чтобы увидеть ее, просто и ясно. Ему не нужно было быть нигде раньше утра понедельника, и вообще-то, у него в чемодане лежал авиабилет туда и обратно. Он заказал перелет несколько недель назад в ожидании работы в Шарлотте. Не было никакой необходимости в долгой поездке – кроме необходимости видеть Лолу. Он должен был лично убедиться, что девушка в порядке. Неизвестность сводила его с ума и заставляла бодрствовать всю ночь.

Крошка уронил пищащую игрушку у ноги Макса, тот поднял ее и кинул псу. Игрушка приземлилась в каких-то флоксах, Крошка нырнул в кусты и исчез. Макс оглядел задний двор; плющ поднимался вверх по высокому забору и множеству роз. Под магнолией расположена небольшая скамеечка, и мужчина спросил себя, что он здесь делает.

Лола права. Он мог позвонить и выяснить, что она в порядке. Как мог позвонить и одному из дюжины знакомых парней, которые в состоянии позаботиться о проблеме с ее бывшим женихом. Он не должен был вмешиваться. Это ее жизнь, ее дом, ее мир, и он в них не вписывается. И никогда не впишется. Он Макс Замора. Тайный агент, существующий вне обычного мира, он это понимал. Живущий единственной жизнью, которую знает. Единственной жизнью, которую он когда-либо хотел.

Но даже если он когда-нибудь захочет от жизни большего, он знал, что такая вероятность не для него. Лола не для него. Она была фантазией, и сколько такая фантазия продлится? Пока его бипер[151] не сработает, и ему не придется уехать посреди ночи? Удовлетворится ли она прощальным поцелуем без объяснений?

Нет. Лола не такая. Ни одна женщина так не поступит. И как он мог начать воображать жизнь с ней, если весьма высоки шансы, что он сделает ее вдовой, прежде чем ей исполнится сорок? Макс не был дураком; он был везунчиком, но в его профессии человеческие дни сочтены. Он не боялся смерти, но не хотел оставлять кого-то в одиночестве. Как он мог ожидать, что женщина согласится на такую жизнь? Особенно такая женщина как Лола, которая могла устроить свою жизнь намного лучше.

Девушка прошла через французские двери и поставила белое блюдо рядом с грилем.

– Макс, есть кое-что, о чем я хотела поговорить с тобой с той ночи, мы сбежали с острова, – сказала она, двинувшись к столику в углу патио. – Но столько всего случилось, что у меня не было шанса.

– О чем же? – Он сделал глоток пива, наблюдая, как шорты касаются ее бедер, пока она расправляла красную клетчатую скатерть.

– Ты взорвал «Дору Мэй»?

– Ага.

– Как? – Она двинулась к другой стороне стола и посмотрела на него. – Было темно, и я помню, что у тебя была какая-то винтовка. Ты выстрелил в топливные баки?

– Нет. Я подсоединил к динамиту капсюль-детонатор и запихнул все это дело в презерватив, который подвесил внутри буквы «О» в названии «Доры». Когда мы отплыли достаточно далеко, я выстрелил в нее из пятидесятого калибра. Второй взрыв был как раз от топливных баков.

Лола улыбнулась, и крошечные морщинки появились в уголках ее глаз.

– Мои руки ужасно дрожали, я едва удерживала руль. И было так темно, как ты управился?

– Практика, – ответил он. – Годы практики.

Девушка покачала головой и продела салфетки из подходящей к скатерти ткани через небольшие кольца, походившие на арбузы.

– Ну ты и хладнокровный парень. Когда те двигатели не завелись, и пули начали бить по воде, у меня кровь отлила от головы, и я чуть не упала в обморок.

– Ты и выглядела так, будто собираешься упасть в обморок. – Макс положил цыпленка на блюдо и закрыл крышку электрогриля. – И всё же ты всё сделала великолепно.

– Нет. – Девушка покачала головой и положила около двух красных тарелок столовые приборы. – Я так испугалась, что просто застыла, а ты … Ты вообще не боялся.

Лола ошибалась. Он боялся. Боялся сильнее, чем когда-либо в жизни. Не за себя, за нее. Макс двинулся к столу и поставил блюдо в центр, около двух зажженных свечей, похожих на груши.

– Я научился справляться со страхом, – ответил он ей. – Я не позволяю ему мешать мне, когда я должен сделать дело.

– Ну, я не хочу учиться иметь дело со страхом, потому что не хочу больше никогда терпеть кораблекрушение и попадать под пули. – Лола ушла в дом и вернулась меньше чем через минуту с салатом и корзинкой нарезанного французского хлеба. – Когда той ночью мы добрались до станции, куда ты делся?

Макс отодвинул для нее стул, когда она садилась.

– Военно-морская база совсем рядом со станцией Береговой охраны. Через час я был на пути к округу Колумбия.

– О. – Мелкие морщинки появились у нее на лбу, когда она положила зажаренное бедрышко в свою тарелку. – Я пыталась дождаться тебя.

Мужчина сел рядом с ней и ложкой разложил салат в миски, напоминающие раскрытые пучки латука. Он вручил одну ей, затем расправил салфетку у себя на коленях.

– Мне жаль, – извинился он перед ней, так же, как извинялся перед всеми другими женщинами, которых он разочаровал за эти годы.

– Нет, я не хочу, чтобы ты сожалел. – Лола выбрала кусочек хлеба, затем вручила ему корзинку. – Ты никогда не говорил, что придешь навестить меня, так что тебе не за что чувствовать себя виноватым, – сказала она, но Макс ей не поверил, не совсем. Девушка взяла большую порцию салата и запила его вином. – Какое дело у тебя в Шарлотте? Какие-то заложники, о которых остальным ничего не известно? Съезд шпионов?

– Боюсь, ничего настолько волнующего. «Дюк Пауэр»[152] наняли меня проверить их систему безопасности.

– Почему? Какая-то террористическая угроза?

– Нет. Они наняли меня, потому что я этим занимаюсь. Я консультант по безопасности.

Лола уставилась на него.

– Ты хочешь сказать, что у тебя есть настоящая работа?

– У меня есть настоящая работа и настоящая компания. – Макс дотянулся до заднего кармана и вытащил бумажник. – Вот, – сказал мужчина, вручая ей свою визитную карточку.

Грызя кусочек хлеба, она изучала карточку.

– «Z Секьюрити». «Z» это ты?

– Да, мэм. – Он вгрызся в своего цыпленка. – Это я.

– У тебя есть настоящая работа, и ты еще и тайным агентом подрабатываешь? Зачем?

– Зачем что?

– Зачем любой человек в здравом уме будет рисковать своей жизнью, если у него есть другая работа? Собственный бизнес. – Девушка положила карточку на стол. – Почему ты принял решение подставляться под пули и кулаки, если в этом нет необходимости? Из-за денег?

– Нет, хотя платят действительно неплохо.

– Значит, ты действительно чокнутый?

Он вытер губы салфеткой.

– Возможно.

– Потому что я не думаю, что нормальным людям нравится подставляться под пули, Макс.

– Мне это не нравится, Лола, – сказал он, и потянулся за пивом. – Но это часть работы.

– В том-то и дело, что у тебя есть нормальная работа. Тебе не нужно связываться с наркобаронами и взлетающими на воздух яхтами.

– Я знаю. – Он вонзил вилку в еще один кусок цыпленка и положил его на тарелку. У него уже были разные версии этого разговора. С другими женщинами. Хотя Лола оказалась единственной девушкой, которая знала, чем он занимается для правительства, знала темную сторону его работы, в итоге всё сводилось к этой самой главной теме. Почему он не может остепениться и зажить обычной жизнью в пригороде, воспитывая двух детей и водя минивэн? И ему нечего было ответить, кроме правды. Он просто не такой парень.

Макс поднял взгляд и подловил ее на том, что она наблюдает за ним. Солнце начало садиться, и огоньки свечей отбрасывали блики на стол, ее тарелку и руки. Легкий бриз взъерошил ее свежие светлые завитки, и брови девушки нахмурились.

– Что?

– Тебе это нравится. Нравится, когда страх хватает тебя за загривок и дыхание перехватывает. И неизвестно, проживешь ли ты еще один день.

– Мне нравится то, что я делаю, да, – ответил мужчина.

– Неудивительно, что ты не связан никакими романтическими отношениями. Полагаю, очень трудно завести серьезные отношения с женщиной, если тебе приходится уезжать в середине ночи, чтобы спасти мир. Особенно, если ты не знаешь, когда ты вернешься домой. И вернешься ли вообще. – Она покачала головой и откусила солидный кусок от своего цыпленка.

Он взял свое пиво и, делая глоток, наблюдал за девушкой поверх бутылки. Макс задался вопросом, не подкалывает ли она его, но не похоже.

– Да, отношения при моей работе трудны, – сказал он, явно преуменьшая. Отношения были невозможны.

Лола кивнула.

– При моей тоже. Тяжело, когда я не понимаю, хочет ли мужчина быть со мной ради меня, или просто хочет быть замеченным рядом со мной. – Она расслабилась, ее глаза расширились. – Вау, звучит по-настоящему тщеславно, не так ли?

Он рассмеялся, огонь свечей мерцал на ее губах.

– О да, но предполагаю, что это правда.

– Просто, если человек приобретает какого-то рода известность, неважно по какой причине, есть люди, которые хотят использовать его, чтобы засветиться в СМИ. Привлечь внимание. Ты им не нравишься, они просто хотят быть замеченными с тобой. – Девушка провела пальцами по кончикам волос и откинула их со лба. – Помнишь Джона Уэйна Боббитта? Жена отрезала ему член, и он внезапно стал знаменит, или, скорее, опозорен, его окружили стриптизерши и королевы порно. И знаешь, те девушки не уделили бы ему ни секунды внимания, если бы он не участвовал во всяких ток-шоу типа «получи свои пятнадцать минут славы».

Лола сложила руки под грудью и переполнилась таким негодованием, что он расхохотался.

– Может быть, у Джона Уэйна яркая индивидуальность. Возможно он классный парень.

Уголки ее губ опустились.

– Макс, – сказала она так, будто разговаривала с кем-то почти безмозглым, – он довел свою жену до безумия, так что она схватилась за нож и… – Она сделала паузу, чтобы сделать режущее движение рукой. – Отчекрыжила его член.

– Черт. – Он втянул воздух сквозь зубы. – Мы можем поговорить о чем-то другом?

– О, прости, – сказала Лола, но девушка не выглядела раскаивающейся. Уголки ее рта приподнялись, и она ослепила его белоснежной улыбкой. – Кажется, меня занесло. Мы с друзьями болтаем о такой чепухе как эта. – Она села прямо и съела немного салата. – О чем разговариваете ты и твои друзья?

Ничего такого, чем бы он с ней поделился.

– Спорт.

– Скукота. Держу пари, что вы говорите о женщинах.

Макс подумал, что разумнее всего оставить это без комментариев, и сконцентрировался на еде.

– Ну давай. Ты можешь рассказать мне. Мы же друзья, помнишь?

Он покачал головой и сглотнул.

– Забудь об этом. Если я тебе расскажу, то мы больше не будем друзьями.

– Так всё плохо, а? – Вместо того, чтобы на этом остановиться, Лола вцепилась в него как клещ. – Я расскажу тебе, о чем говорят девушки, если ты расскажешь мне, о чем говорят мужчины.

Пока Макс рос, никакого женского влияния дома на него не оказывалось. У его отца время от времени появлялись какие-то связи, но никаких достаточно постоянных, чтобы оказать на него воздействие. Одинокие женщины, которых знал Макс, говорили в основном о работе и прошлых отношениях, в то время как жены его друзей говорили о муках родов. И конечно, Максу было слегка любопытно узнать, о чем женщины говорят, когда рядом нет мужчин, но он полагал, что этот разговор, скорее всего, будет подобен разорвавшейся прямо перед его лицом бомбе. – Когда последний раз ты разговаривала со своим бывшим? – спросил он, меняя тему.

Лола сложила руки под грудью.

– Дай-ка подумать. Последний раз я говорила с ним, когда предлагала деньги за те фотографии. А видела последний раз в суде, несколько месяцев назад. Он вырядился в костюм от Армани и обувь от Гуччи. Уверена, он заплатил за костюм и ботинки из тех денег, что заработал на мне, и мне ужасно хотелось сжать его шею руками и задушить его.

Макс тоже хотел задушить его. Схватить за горло так, чтобы его ноги болтались над землей, но не столько из-за костюма, обуви или сайта. Нет, просто потому, что Лола любила его. Ревность, яркая и мощная, бурлила у него внутри. Макс никогда не ревновал женщин, и ему это не нравилось.

– Разве у него не было денег до открытия сайта?

– Когда я встречалась с ним, были. Но он вложил значительные средства в акции технологических компаний, и когда на рынке начался обвал, его денежки испарились. Вот и основная причина для создания сайта. Сэм любит деньги. – Девушка пожала плечами. – И ненавидит меня.

– Почему он ненавидит тебя?

– Потому что я разорвала помолвку за три месяца до свадьбы. Он не смог справиться с этим. Думаю, главным образом потому, что я была его приложением.

Макс отодвинул пустую тарелку.

– Поэтому ты разорвала помолвку?

– Нет, я не замечала этой стороны отношений, пока не порвала с ним. Я разорвала их потому, что когда я решила выйти из модельного бизнеса, Сэм мое решение не одобрил. На самом деле, он попытался саботировать мое восстановление. Он хотел худющую страдающую булимией Лолу. – Девушка развела руками. – Но я больше не такая.

Возможно, нет, но выглядела она здорово. Настолько здорово, что ему пришлось сконцентрироваться на своем следующем вопросе.

– Где Сэм живет?

– Раньше он жил на Манхэттене, но, потеряв свои деньги, был вынужден съехать. По последним сведениям, он жил в Балтиморе и работал на себя. Теперь он зарабатывает на жизнь внутридневной торговлей[153] и работой lolarevealed.com. – Лола доела своего цыпленка и отодвинула тарелку. Свет от свечей бросал блики на ее лицо и перед футболки. – И, какой план?

– Я еще не знаю, – ответил он. Розы и магнолия наполнили ароматами ночной бриз, и Макс еще раз задался вопросом, что он делает, сидя на заднем дворе дома Лолы Карлайл, слушая звук ее голоса, пока ее пес подпрыгивает и охотится на светлячков. Обычно, в пятницу и субботу вечером он играл в пул или дартс с приятелями в мрачных барах, где пиво было холодным и чертовски насыщенным. Где можно бросать шелуху от арахиса на пол, а драки вспыхивают только так. – Придется навести справки. Узнать точно, где он живет и работает ли по-прежнему на дому. Его график. Куда он ходит и что делает.

– Он фанатеет от бейсбола. Если он все еще в Балтиморе, то, я уверена, у него есть абонемент на «Ориолс»[154].

– Я проверю.

– Мы собираемся шпионить за ним?

– Мы?

– Да, я – часть плана.

– Нет, ты не участвуешь.

Лола наклонилась вперед и схватила его за руку.

– Макс, я хочу помочь достать его.

Он вытащил руку из-под ее ладони и стиснул кулак, сохраняя тепло прикосновения. Что в ней такого, что заставило его сказать «да», хотя он хотел сказать «нет»? Это нечто большее, чем красивое лицо и тело, хотя иногда трудно проникнуть под упаковку, чтобы увидеть то, что под ней. Но он видел это много раз.

В последнюю ночь, которую они провели вместе, Макс понял что это. Лола настоящий воин. Воин с большой грудью, изящной попкой и мягкими губами, которые напрашивались на поцелуй, но она воин в глубине души. Она не слишком в этом хороша, но в глубине души она боец, точно так же, как и Макс.

– Ты должна делать точно так, как я говорю, Лола. Не поддавайся эмоциям. Как только поддашься им, ты проиграла

– Я не буду. – Сквозь темноту и мерцание свечи, девушка улыбнулась.

– Все, что я хочу слышать от тебя это «да, Макс».

Лола нахмурилась, но согласилась.

– О’кей. Когда начинаем?

– Когда я вернусь из Шарлотт.

– Во сколько ты сегодня должен уехать?

– Мне не нужно встречаться с работниками «Дюк» до утра понедельника. Я собираюсь снять комнатку где-нибудь рядом и двинусь в дорогу завтра.

– Тут всего около двух с половиной часов езды. Что ты собираешься делать до утра понедельника?

– Исследовать территорию, – солгал он. Когда он бросал свой чемодан в «Джип», у него не было плана, просто некая неясная мысль увидеть Лолу, возможно, провести с ней некоторое время, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. И да, в итоге он надеялся оказаться голым, уткнувшись лицом в ложбинку между ее грудей.

– Ты можешь остаться здесь. У меня есть гостевая спальня.

О’кей, вероятно, нет никакой надежды поваляться голым в ее постели, но это не единственная причина его поездки. Он может держать руки и все остальные части тела при себе. Он будет вести себя хорошо, но Макс знал, что у него нет ни одного чертова шанса заснуть.

– Звучит здорово.

– Хорошо. Давненько у меня не ночевали друзья. Это будет весело.

Он потянулся за пивом и пробурчал:

– Зависит от того, что ты понимаешь под весельем.

– Что?

– Ничего.

Лола поднялась и стала собирать тарелки. Она встала за стулом Макса, и когда он попытался встать, девушка положила ладонь ему на плечо, удерживая его.

– Я заберу, – сказала она и наклонилась над ним. Ее живот коснулся его спины, и если бы он повернул голову, то его нос уткнулся бы в ее грудь.

– На самом деле, давай по-настоящему развлечемся сегодня вечером.

О, да. Он мог придумать нескольких забавных проделок. Для начала, сорвать с нее эту «съешь меня» футболку.

– Как, например?

– Давай сделаем попкорн и посмотрим «Гордость и Предубеждение». У меня есть A&E[155] видео. Фильм идет шесть часов, но я буду проматывать до самых интересных мест. – Лола похлопала его по плечу. – А завтра состоится семейная встреча родственников по линии папы. Я не собиралась идти, но теперь, когда ты здесь, мы можем пойти вместе. – Она одарила его легким пожатием. – Тебе понравится.

Макс закрыл глаза. Иисусе, она специально его мучает. Лола просто мстит ему за то, что на прошлой неделе он связал ее и угрожал выкинуть ее пса с «Доры Мэй».


Глава 13


Сборище семьи Карлайл всегда проводилось в первую субботу сентября в память о первой субботе, являющейся годовщиной дня, когда янки, пройдя через Северную Каролину, сожгли дотла исконное «жилище» семьи Карлайл.

Неважно, что «жилище» было не чем иным как лачугой, в которой первые Карлайлы спали вместе с курами, а война закончилась в 1865 году. Мужчины Карлайл сражались и умирали во время Войны с Захватчиками с Севера, и их генетическая память жива в душах нынешнего поколения.

В этом году, к тревоге матери Лолы, сборище проводилось у них дома. У толпы Карлайлов нашлось немало спутников и спутниц, и мать Лолы не питала особого интереса к дебоширам и любителям попить пива на заднем дворе. Женщина немного побаивалась этой особой породы мужчин, преданной охоте и «Наскар»[156] и гоняющей по округе с раздражающе орущей в дешевых стерео «Линэрд Скинэрд»[157], высоко подбрасывая пустые бутылки в кузове пикапов.

И она никогда не поймет женщин, думающих, что солнце восходит и заходит из-за мужчины, сумевшего установить «Rotel»[158] и заставляющего детей вести себя тихо, чтобы он мог наслаждаться своей «Ночью футбола по понедельникам». Женщин, волосы которых могут пережить ветер, врывающийся в окна пикапа. Хотя, если быть честной, ее матери придется признать, что ее собственная прическа в состоянии пережить оклахомский торнадо.

Двор Карлайлов размером с пол-акра[159] затеняли старые клены и высокие дубы. Длинные столы ломились под тяжестью жареных цыплят и кукурузного хлеба, ветчины и острого томатного соуса, рагу по-брансуикски[160] – минус беличье мясо – и различных домашних маринадов и чатни[161]. Несметное число салатов и горшочков занимало один стол, три стола были отданы только пирогам и десертам.

Как и во многих семьях, некоторые родственники не уезжали дальше своих деревенских корней, а некоторые занимались общественными работами и жили в самых неуловимых кварталах Чапел Хилла[162]. Проржавевшие «Чарджеры»[163] и пикапы с наклеенными на окнах флагами Конфедерации[164] парковались рядом со сверкающими новыми «Кадиллаками» и блестящими внедорожниками.

Все приехали в самой лучшей одежде. Женщины в платьях с цветочным орнаментом и юбках, Лола в простом шелковом шифоновом платье с квадратным вырезом и небольшими рукавами-крылышками. Мужчины надели лучшие брюки и парадно-выходные рубашки, но ни один из них не выглядел так же классно, как мужчина, чья рука небрежно покоилась на талии Лолы. Приталенная рубашка Макса – того же голубого цвета, что и его глаза – была заправлена в угольного оттенка брюки. Европейского покроя, они облегали его крепкие бедра и длинные ноги и подворачивались у мокасин ручной работы. Высокий, мрачный и великолепный, настоящий лакомый кусочек, и Лола подумала, что хотела бы вонзить в него зубы.

Вскоре после приезда она представила Макса родителям, и его пристальный взгляд стал немного смущенным, когда отец пожал ему руку, похлопал по плечу и поблагодарил за заботу о его «маленькой девочке». Ее мама не успела полноценно отблагодарить его за благополучное возвращение Лолы домой, зато в течение нескольких минут все собравшиеся узнали, что Макс Замора – герой, который спас ее от верной смерти на борту сломавшейся яхты.

– Ты упустила пару небольших деталей о той ночи, когда мы встретились, – прошептал он ей на ухо, когда они направились через лужайку к двоюродным бабушкам Лолы, которые махали им как сумасшедшие, которыми они и были.

– Ты имеешь в виду момент, когда связал меня моей юбкой?

Девушка почувствовала, как Макс улыбается у ее виска, когда он сказал:

– Этот и тот, когда ты выстрелила в меня из ракетницы.

Она не потрудилась сообщить ему, что ракетница выстрелила случайно – решила, что лучше держать его в форме.

Лола представила Макса своим двоюродным бабушкам Банни и Бу, которые сидели за родовым столом, попыхивая сигаретами «Вайсрой»[165], попивая бурбон и бранч[166], и раздавая копии семейного древа Карлайлов.

Им пришлось скрепить его вместе со списком безвременно ушедших в прошлом году, наряду с историями, которые эти двое записали по своим самым ранним воспоминаниям. В случае с Бу написано было не так и много: из-за «диабета». Какое отношение дефицит инсулина имел к памяти, никто точно не знал, но он всегда спасал тетушку от выполнения работы, которую она делать не хотела.

– Тетя Банни, тетя Бу, я хотела бы познакомить вас с моим другом, Максом Замора, – она представила его женщинам, обеим на вид было около восьмидесяти пяти лет. – Макс, эти две леди – мои тетушки.

– О, латинский любовник, – заявила Бу; конечно, что с тех пор, как Лола занялась моделированием нижнего белья, само собой разумелось, что она совершенно свободна, и, естественно, Макс просто ее любовник. – Вы говорите по-испански?

Si. Buenos tardes, senoras Bunny and Boo. Como esta usted?[167] – легко слетело с языка Макса, и обе тетушки уставились на него так, как будто он внезапно превратился в Хулио Иглесиаса.

Банни залпом допила свой бурбон.

– Вы очаровательны как серебряный доллар, – сказала она ему, ее голос оказался грубым и сиплым из-за привычки выкуривать по три пачки в день. Она щелкнула своей «Бик», прикурила и взялась за дело. – Откуда вы?

– В основном, Техас, мадам, – ответил он, его рука скользнула с талии Лолы на ее бедро.

Все знали, что Техас это конечно юг, но быть техасцем совсем не так здорово, как быть уроженцем Северной Каролины. Но, очевидно, для тети Бу этого оказалось достаточно.

– Однажды я встречалась с парнем из Техаса, – произнесла она. – В. Джей Потит. Не думаю, что вы знаете Потитов?

– Нет, мадам.

– Я помню В. Джея – присоединилась Банни. – Это не ему нравились шелковые трусики?

– Да. Он не выносил хлопковое белье. С тех пор я ношу только шелковые трусики, или не ношу ничего вообще.

Лола почувствовала, как округляются ее глаза, и понадеялась, что ужас, который она ощущала, не отразился на ее лице. Макс просто усмехнулся и нежно сжал ее бедро.

– Вам нравятся шелковые трусики? – спросила у него Бу.

– Ну…

– Нам пора идти, – прервала его Лола. – Макс еще не знаком с Натали, – добавила она, обращаясь ко второй тетушке.

– Было приятно познакомиться, леди, – удалось сказать Максу, прежде чем Лола утащила его.

– Кажется, тетушки решили за тобой приударить, – сказала она, когда они прошли мимо группы детей, колотящих друг друга ракетками для бадминтона.

– Они милые леди.

– Они чокнутые. Между прочим, они выходили замуж одиннадцать раз. У них слабость к табаку, бурбону и мужьям. И не обязательно их собственным. Удивительно, как они еще не скончались от рака легких, печеночной недостаточности или оружия в руках ревнивых жен, – сказала она, найдя Натали и ее мужа около одного из многочисленных столов для пикника. Натали держала свою младшенькую, двухлетнюю Эшли, и Лола немедленно взяла ее на руки.

– Привет, малышка, – заворковала она, уткнувшись носом в шею девочки, вдыхая запах детского крема и маленького хлопкового платья. Девушка оглядела двор и задалась вопросом, не осталась ли она единственной кузиной старше двадцати пяти, еще не вышедшей замуж. Она готова держать пари, что так и есть, и задумалась, почему. Она привлекательна, успешна и все при ней. И все же она одинока. Это не беспокоило ее в прошлом году, или даже в прошлом месяце. Это беспокоило ее теперь.

Лола хотела большего. Большего, чем работа, и большего, чем верная любовь собаки. Она хотела мужчину, который полюбит ее, и собственную семью. Ей тридцать лет, но дело не в биологических часах, подающих сигнал. Это другое. На прошлой неделе она не понаслышке узнала, как легко жизнь могут отнять, а она еще толком и не пожила.

Девушка взглянула на Макса. На его профиль и мелкие морщинки в уголках голубых глаз. Ее подташнивало, словно на американских горках, а сердце останавливалось в ожидании его улыбки. Она узнала это чувство. Она влюбилась в Макса. Лола наблюдала за его губами, пока он разговаривал с ее сестрой и Джерри, мужем Натали. Ему явно легко и комфортно с ее семьей. Он рассказывал им о своей охранной фирме, и все же очень мало он сказал о себе. Она влюбилась в мужчину, который умеет хранить свои секреты.

– Хочешь подержать малышку? – спросила она его.

Он посмотрел на нее так, как будто она говорила на языке, которого он не понимает. Потом покачал головой.

– Нет.

Она влюбилась в мужчину, который не мог ответить на ее чувства. Мужчину, который предпочитает жить на грани, никогда не зная, не станет ли следующий день для него последним.

Сотовый, прикрепленный к его поясу, зазвонил, и он потянулся за ним.

– Извините, – сказал он, отходя на несколько футов, чтобы ответить на звонок.

Она влюбилась в мужчину, который отвечает на звонки из секретных правительственных учреждений. Который исчезает и может никогда не вернуться. Мужчину, который предпочитает жить в тени.

– Тебе достаточно еды? – спросила Натали, и Лола обратила внимание на сестру. Вот и последствия расстройства питания: люди, которые любят тебя, следят, чтобы ты не пропускала прием пищи или не отправилась в ванную, объевшись. И неважно, что за прошедшие годы ты уже поправилась. А она действительно поправилась. У нее была кошмарная неделя, но она не позволит ей снова втянуть ее в болезнь. Та часть ее жизни закончена.

– Мы еще не ели, – ответила она.

– Тетя Вайнона в этом году опять принесла кастрюлю с горохом.

– Вы его ели?

– Ты же ее знаешь. Мне пришлось, но если на него не смотреть, все не так уж плохо.

Эшли протянула ручки к Натали, и Лола передала ей ребенка.

– Поверю на слово.

Девушка обернулась через плечо, Макс встал позади нее, и обнял ее за талию. Мужчина прижал ее к груди, и она почти растаяла в его объятиях, но он прошептал ей на ухо:

– Мне нужно поговорить с тобой, на минутку.

Ее легкие сжались, и Лола закрыла глаза. Вот оно. Он уезжает, и она может никогда больше не увидеть его снова. Узнает ли она, что его убили? Кто-нибудь подумает связаться с ней?

Макс взял ее за руку, и они отошли в сторону от остальных, встав под дубом. Тень от листвы пересекала его лоб и нос, в то время как солнце ласкало его рот и подбородок.

– Ты должен идти, не так ли? – начала Лола прежде, чем он успел заговорить. – Ты должен отправляться в одну из своих безумных миссий, где тебя будут избивать и стрелять.

Он подошел ближе.

– Меня не избивают.

Просто стреляют.

– Ты забыл, как ты выглядел, когда я тебя впервые увидела.

– Это было редкое исключение. – Мужчина положил ладони на ее обнаженные плечи. – Обычно я не попадаюсь, и меня не пытают. На самом деле это был один-единственный раз.

– Пытают? – Лола прижала руку к груди, слова застревали у нее в горле. – Тебя пытали?

Его губы сжались прежде, чем он ответил:

– Избили. Меня просто немного избили.

Раньше, когда она думала, что в него просто стреляли и избили, это уже было плохо. А теперь он говорит ей, что его еще и пытали? Глаза обожгло, но девушка отказалась поддаваться слезам. Она не будет плакать из-за него. Не заплачет из-за мужчины, который так глупо рискует своей жизнью.

– Почему ты вообще должен идти, раз тебя избивают? Почему бы не пойти кому-то другому?

– Ты не понимаешь.

– Так заставь меня понять, – умоляла она, потому что он был прав. Она не понимала.

– Это моя работа, Лола. Вот такой я. – Он глубоко вздохнул, затем продолжил. – Если бы я не занимался этим, то не знаю, кем бы я был.

– Кем-то, кто живет, чтобы увидеть еще один день.

– Это не жизнь.

Девушка отвела взгляд от его манящих голубых глаз. Что она могла на это сказать? По какой-то причине он чувствовал, что должен спасти мир, или, по крайней мере, какой-то его кусочек. Не так уж плохо, если бы при этом он был Суперменом, и пули отскакивали от его груди. Он казался полным решимости убить себя, и ее проблема в том, что это, казалось, не имело значения для ее сердца. Ну, и кто тут безумен?

– Прямо сейчас это все неважно. Это был мой сотовый, а не пейджер. – Макс приподнял ее подбородок пальцем, заставляя смотреть ему в глаза. – У меня есть знакомый парень, который разыскал твоего бывшего. Ты права. Он живет в Балтиморе. Теперь у меня есть его адрес. В среду я вернусь из Шарлотт и проверю его.

Легкий бриз доносил аромат его накрахмаленной рубашки и нотку одеколона. Он не уезжает, чтобы спасти мир. И, хотя это знание принесло определенное облегчение, Лола знала, что когда-нибудь сотовый опять зазвонит, или просигналит пейджер, и он уедет. И если его убьют где-нибудь за границей во время какой-нибудь тайной операции, узнает ли она об этом? Или она просто никогда не увидит его снова и не услышит о нем?

– Сегодня вечером мы устроим мозговой штурм и разработаем план, как вернуть тебе те фото, – сказал он, и внезапно она чувствовала себя маленькой и ограниченной. Он предлагал ей помощь. Подвергал себя опасности, чтобы позаботиться о ее проблеме с Сэмом. Включая ее, ведь она знала, что он предпочитает работать в одиночку, и она обязана ему большим, чем гневом. Макс тот, кто он есть. Она не могла просить, чтобы он изменился, чтобы понравиться ей; все, что она могла сделать, это защитить свое сердце.


Держась на расстоянии в несколько автомобилей, Макс следовал за бывшим женихом Лолы к «Кемден Ярдс»[168] в центре Балтимора. В семь часов «Ориолс» играли с «Торонто»[169] в первом из трех матчей[170] прежде, чем отправиться играть на выезде. Макс проследил, как машина Сэма свернула в «Ориол-Парк», потом вернулся к простому белому домику на окраине. Он припарковался вниз по улице, под тенью дуба, потянулся за телефоном и набрал номер Лолы.

Она подняла трубку на третьем гудке, и от простого ее «привет» его желудок скрутило.

– Где ты? – спросил он.

– На работе, – вздохнула девушка. – А ты где?

– Приблизительно в ста футах от твоего бывшего. Он на игре «Ориолс», как ты и предполагала. – Макс взглянул на часы. – Я собираюсь подождать, пока стемнеет, прежде чем рискну пойти взглянуть на его систему безопасности. Посмотрю, что за игрушки нужно принести с собой послезавтра.

– Оружие?

– Сомневаюсь, что оно понадобится.

– О, – вымолвила она дьявольски разочарованно.

– Могу взять «Тайзер»[171], – добавил он, чтобы ободрить ее.

– Я могу им его убить?

– Надеюсь, мы проникнем и уйдем раньше, чем он вернется домой.

– Блин. Меня так и тянет прикончить его.

Макс расхохотался.

– Какая ты кровожадная. Но вот что я тебе скажу. Если ты будешь паинькой, то я позволю тебе взглянуть на оружие. – Он понизил голос и добавил, – Возможно, даже потрогать его.

Помолчав несколько мгновений, она вновь заговорила:

– Мы по-прежнему говорим о твоем электрошокере, Макс?

– Точно.

– Действительно, – сказала она, но прозвучало это как-то неуверенно. – То есть, мы по-прежнему планируем все на пятницу?

– Да, я заберу тебя из «Рональда Рейгана» в шесть. – Мужчина быстро пробежался по плану, разработанному за выходные, но вместо того, чтобы, как они обсуждали, попытаться замаскировать ее внешность, спокойно попасть в город и выехать из него прежде, чем кто-нибудь узнает Лолу, Макс пересмотрел план этим утром. Маскировка любого рода автоматически выставляла бы ее виновной, и когда Сэм заметит, что его жесткие диски стерты, а фотографии исчезли, первой он заподозрит Лолу. Так как Макс станет алиби Лолы, последнее, чего он хотел для них обоих, это выглядеть так, как будто они скрываются.

Он полагал, что полиция допросит Лолу – и его тоже – но у них не будет доказательств, чтобы связать с ними. Без доказательств дело упихнут в папку, и оно останется одним из тысяч других нераскрытых преступлений на территории страны.

– Ты уверен, что это разумно? – спросила Лола, после того, как он договорил.

– Да. Будем прятаться на виду. Пусть все знают, что ты в городе. – Он вспомнил о красном платье, надетом на нее в тот вечер, когда он приехал к ней домой. Ему понравилось то платье. Оно было стильным и в то же время сексуальным. Потом она переоделась в шорты и ту футболку, и он чуть не сошел с ума. – Можно действовать так, словно мы не можем оторваться друг от друга. Будто мы так хотим друг друга, что, когда мы покинем небольшой известный мне бар, люди естественно предположат, что мы отправились прямо в кровать вместо того, чтобы взламывать и проникать в дом твоего бывшего жениха.

– Хм, ты уверен, что это сработает?

– Да, уверен. Так что надень что-нибудь запоминающееся, – добавил он прежде, чем он разъединиться. Мужчина бросил свой телефон на пассажирское сиденье и приготовился ждать первых сумеречных теней. Он откинул голову, закрыл глаза и попытался расслабиться, но мысли о Лоле делали сон невозможным.

Остаток выходных он провел с ней, и казалось, будто большую часть времени он находился на ее фиолетовой софе, окруженный всеми этими кружевными подушечками, в то время как Крошка лежал на спинке дивана у головы Макса и облизывал ему ухо.

Лола не заставила его высиживать шесть часов «Гордости и предубеждения» как угрожала, но включила какой-то адски скучный фильм Кевина Костнера о парне, строящем лодку[172]. Макс заснул, но Лола вовремя разбудила его, чтобы поймать кусок другого кино. На этот раз о Меле Гибсоне, читающем женские мысли и знающем, чего действительно хотят женщины. Этот ему отчасти понравился, хотя его любимым фильмом с Мелом всегда будет первое «Смертельное оружие».

Сборище семейства Карлайл не стало пыткой, как он предполагал. На самом деле они все оказались простыми людьми, и по каким-то причинам он им понравился. Макс предположил, что это имеет непосредственное отношение к самой Лоле и ее натянутой версии правды, в которой он появился как герой, спасший ее от всех и от верной смерти.

Поев на семейном сборище, они вернулись в ее кондоминиум и схематически набросали план действий. Потом он отправился в кровать. Один. И вторую ночь спал очень мало. На следующий день Макс рано утром уехал в Шарлотт и зарегистрировался в отеле, чтобы вздремнуть прежде, чем встретиться с представителями «Дьюк» на следующий день.

Он одержим ею. Когда он не находился рядом с Лолой, она не покидала его мыслей. Он пробыл в Шарлотт два дня, но они казались бесконечными. Он встречался с руководителями «Дьюк Пауэр Компани», а она разрушала его сосредоточенность. Такого с ним прежде не бывало. Макс всегда умел сосредоточиться на стоящей перед ним задаче.

Пока он осматривал техническую оснастку «Дьюк», указывая на слабые места в их системе безопасности, ее образы возникали у него перед глазами. Как она появилась на заднем дворе, и лунный свет запутался в ее коротких волосах. Простые вещи: как она улыбнулась, когда шла к нему и протягивала руки.

После того, как он закончил дела в Шарлотт, он запланировал короткую остановку в Дюреме. Это было на пути домой, и у него нашлась отговорка: пересмотреть окончательные детали их с Лолой плана. Но в итоге он проехал мимо. Он не поддался слабости увидеть ее.

О, да, он определенно одержим. И с этим можно сделать только одно. Как только Макс позаботится о ее проблеме, как только вручит ей те фотографии, нужно будет держаться от нее подальше. Больше никаких оправданий. Никакой игры в героя только чтобы поучаствовать в ее жизни. Исчезнуть прежде, чем его мысли станут еще более сумасшедшими, прежде чем он увязнет так глубоко, что выхода не будет. Прежде, чем он сделает что-то отчаянное и откажется от привычной жизни, чтобы быть с ней. Прежде, чем он превратится в того, кто сможет вписаться в ее мир. Прежде, чем он изменится так, что не будет знать, кто он такой. Прежде, чем он станет пустым местом.

Да, как только Макс посадит ее в самолет обратно в Дюрем, он вернется к своей

собственной жизни.


Глава 14


Тяжелые удары рок-н-ролла разносились по бару «Фогги Боттом», гулко ударялись о стены и подобием пульса отдавались в подошвах Лолиных сиреневых сандалий из питона. Воздух в баре в Александрии наполняли запахи сигаретного дыма и пива. В дальнем зале лампа над бильярдным столом для пула световым пятном освещала зеленое сукно; Лола медленно наклонилась и обхватила пальцами свой кий. Девушка взглянула на мужчину у противоположного конца стола, скрытого дымом и тенью; свет заливал нижнюю половину его тела. Его руки были скрещены на груди, обтянутой темно-синей рубашкой-поло, мускулы бугрились. Он держал свой кий одной рукой. Лампа давала достаточно света, чтобы увидеть, как хмурятся его брови над голубыми глазами.

Лола прикусила уголок рта, чувствуя, как в животе запорхали бабочки. Она приготовилась к удару и попыталась не думать о том, что они с Максом запланировали на эту ночь. Даже учитывая то, что она с удовольствием вырубила бы Сэма электрошокером, последнее, в чем она нуждалась или хотела, это попасться при попытке взлома. Ее нервы были на пределе, и плохое настроение Макса только усугубляло ситуацию.

– Шестерку в угловую лузу, – сказала она, хоть и сомневалась, расслышал ли ее кто-нибудь. Шары столкнулись, и шестерка аккуратно закатилась в лузу у правого бедра Макса. Лола распрямилась, сложила губки, словно приготовившись нанести помаду, и подула на конец кия. Как она и ожидала, выражение лица Макса стало еще более мрачным. Девушка взяла свой мелок и двинулась к нему; скорлупа от арахиса хрустела под ее четырехдюймовыми каблуками.

– Я же говорила тебе, что я – настоящая акула, – сказала она, вставая рядом с мужчиной. – Можешь заплатить прямо сейчас.

– Прекрати так наклоняться над столом, – сказал Макс достаточно громко, чтобы она услышала. – На тебя все пялятся.

– Я думала, в этом и состоит наш план, – напомнила ему девушка. – Привлечь внимание. Спрятаться на виду. Помнишь?

– Мы не обсуждали, что ты будешь выставлять напоказ грудь и попку.

Лола мельком оглядела себя. Темно-фиолетовый топ-бандо приоткрывал ложбинку между грудей, а пупок кокетливо выглядывал из-за пояса мини-юбки из питона. Под мини она надела фиолетовые тонги, так что линии трусиков не было заметно, а сиреневое бюстье под бандо поддерживало грудь надлежащим образом, правда, косточки давили на ребра. Она еще создаст свое совершенное удобное бюстье.

– Кажется, ты сказал, люди должны заметить меня. Думаю, они заметили.

– Нужно было просто войти и откинуть волосы, как делают другие модели. – Макс повернулся к ней и раздраженно выдохнул. – И еще. Что с прической? Выглядит так, будто ты только что занималась сексом.

Лола улыбнулась и провела пальцами по крупным распущенным завиткам, которые она отделила помадой.

– Я думала, это тоже пункт нашего плана. Убедить окружающих, что мы вместе. Что, здесь только я помню про план?

– Нет, я помню. Просто понятия не имел, что ты выйдешь из самолета, одетая только в крохотные кусочки змеиной кожи.

– Это Дольче и Габанна[173].

– Смотрится так, будто вокруг твоей задницы обернут фиолетовый питон. – Мужчина покачал головой. – Я никогда не должен был позволять тебе выходить из машины, одетой подобным образом.

– Макс, – так же раздраженно, как и он, вздохнула девушка, – Ты не можешь указывать мне, что носить. И никогда больше не пытайся.

Он взглянул на бар позади нее.

– Я поставлен перед необходимостью проломить несколько голов прежде, чем мы выберемся отсюда, и не могу сказать, что жду этого с нетерпением.

Лола оглянулась через плечо в темноту бара. Ярко светилась эмблема «Миллера»[174] и гирлянда перцев чили, висевшая вдоль огромного зеркала позади бара. Да, люди смотрели, но никто не выглядел так, будто собирался подойти к ним двоим. Во всяком случае, не к Максу, выглядевшему так свирепо, как будто он рвется в бой.

Когда они с Максом вошли в бар, несколько мужчин выкрикнули приветствия, но он проигнорировал их.

– Ты сказал мне, что эти мужчины твои друзья.

– Ага. С некоторыми из них я проходил свой ОПП/М. Тот, который сидит на табурете, одетый в футболку с изображением Плохого пса[175], это Скутер МакЛафферти. Он был моим коллегой по службе и большим поклонником «Спортс Иллюстрейтед» с твоим участием. Уверен, он просто счастлив встретить тебя.

– И, ты собираешься представить меня ему?

– Дьявол, нет. Слишком громкая музыка.

Лола закатила глаза и вновь обратила свое внимание на стол. Музыка была не такой уж громкой. Макс просто вредничал.

– Пятерка в боковую лузу, – сказала она и приготовилась к удару. Девушка глубоко вдохнула, но этого оказалось мало, чтобы успокоить нервы. Находиться так близко к Максу, слышать его мрачное ворчание, видеть его прекрасное лицо и голубые глаза, сердито смотрящие на нее, плюс размышления о том, что они запланировали на этот вечер, – все это заставляло ее краснеть, ощущать возбуждение и нерешительность одновременно.

– Во имя Христа, – выругался он.

Лола подскочила и промахнулась.

– Ты не должен говорить, когда кто-то бьет, – сказала она, выпрямляясь. – Этот план не работает. Люди подумают, что мы ненавидим друг друга, и когда придет пора уходить, ни за что не поверят, что мы уходим, потому что мы не можем держать руки подальше друг от друга. – Она ткнула пальцем ему в грудь. – И всё из-за тебя. Ты придурок!

Макс схватил ее запястье и поднес ладонь девушки к своим губам.

– Ты так прекрасна, что я становлюсь безумцем.

Окей, возможно, он не придурок.

– Теперь все будут думать, что ты шизофреник.

Он покачал головой и его губы коснулись ее пульса.

– Всего лишь небольшая ссора любовников.

Легкое теплое покалывание охватило ее руку.

– Мы не любовники.

Макс притянул ее к себе и закинул ее руку себе на шею.

– Пока, – сказал он, внезапно улыбнувшись так чувственно и мужественно, что сердце ёкнуло и пульс ускорился. – Но могли бы, если ты будешь паинькой и скажешь мне парочку непристойностей.

Ни за что. Она не говорит непристойностей, по крайней мере, она не думала, что говорила их, и если они когда-нибудь соберутся опять заняться любовью – а Лола не уверена, что это хорошая идея – то ему придется совершить первый шаг. Чего он не потрудился сделать, с тех пор как они покинули остров.

– Макс, я не говорю непристойностей, – сказала она ему.

– О да, говоришь.

– Нет, меня воспитали в убеждении, что леди никогда не сквернословит.

Он расхохотался и схватил свой кий.

– Сладкая, я отчетливо помню один момент, который ты забыла.

Опустив руку, она наблюдала, как Макс двинулся на другую сторону стола и подготовился к удару. Должно быть, он о том случае, когда они занимались любовью. Лола не припоминала никаких непристойностей, но предположила, что это было возможно, так как она была ужасно напугана и не в себе. И, если быть до конца честной, Макс возбудил ее той ночью. Теперь простая мысль об этом заставляла ее вновь воспламеняться.

Макс указал на лузу у левого бедра Лолы и ударил. Одиннадцатый шар аккуратно закатился в ямку, и он взглянул на нее. Когда мужчина вновь приготовился к удару, его губы изогнулись в улыбке, а голубые глаза сияли от предвкушения победы над ней.

Лола не могла позволить этому случиться. Если и был человек, годящийся Максу в соперники, то это Лола. Она оперлась ладонями о край стола и окинула его взглядом. В дни работы моделью, когда ей нужно было соблазнять с глянцевых журнальных страниц, она использовала определенные уловки. Например, подумать о лучшем любовнике, который у нее когда-либо был. Сейчас, несколько лет спустя, старая уловка пригодилась. Это как езда на велосипеде, но теперь не приходилось долго думать или с трудом подбирать кандидата. Он глядел прямо на нее. Лола подумала о своих руках на его обнаженном теле, прикосновениях к нему, ощущении его плоти на кончиках своих пальцев. Она облизала губы, приоткрывая их и делая легкий вдох. Ее веки прикрылись, и Макс промазал.

Мужчина двинулся к ней, и она выпрямилась.

– Хороший удар, ковбой – сказала она.

– Я слегка отвлекся на твою грудь и этот «разложи-меня-на-бильярдном-столе» взгляд, которым ты меня одарила.

Девушка рассмеялась и даже не пыталась отрицать обвинение.

– Это сработало.

– Да, плохо, что у меня нет ничего, что сработает на тебе подобным образом.

Он понятия не имеет. Одна лишь мысль о нем заставляла ее нервничать.

– Макс, я сожалею, что назвала тебя придурком.

– Не переживай. – Он провел ладонью по ее плечу и задней стороне шеи. – Я был придурком.

– Действительно. Но мне не стоило этого говорить. Я просто очень нервничаю.

– Насчет вечера?

– Да.

– Еще не поздно всё отменить.

– Нет. Я хочу сделать это. Я должна.

– Я позабочусь о тебе. – Он прислонил свой кий к столу и притянул ее ближе. – Ничего не произойдет.

Лола поверила ему. Он мог заставить ее чувствовать себя так, как будто сможет защитить ее ото всего. Как будто своими впечатляющими размерами и силой воли, он мог удостовериться, что с ней не случится ничего плохого. В прошлом, мужчины, которые хотели защитить ее, делали ошибку, считая, что она просто слишком глупа, чтобы позаботиться о себе. Но не Макс. Он на самом деле слушал ее. Во время разработки плана их вечерней операции он выслушал ее идеи и информацию, даже если решил поступить прямо противоположно. Он услышал ее, и Лола боялась, что отчаянно влюблялась в него, и при этом не могла абсолютно ничего сделать, чтобы остановить происходящее. Это походило на спуск по одному из темных наклонных туннелей. Не за что схватиться, чтобы остановиться, и она не знала, что ждет ее внизу.

Нет, неправильно. Она знала. Боль, потому что она не могла жить его жизнью или просить, чтобы он изменился ради нее. Она вгляделась в его глаза, уже такие знакомые.

– Я ненавижу бояться, Макс, – призналась она, хотя в этот момент не знала, чего боится больше: быть пойманной на взломе дома Сэма или влюбиться в Макса.

Уголок его рта насмешливо изогнулся.

– Бедная малышка, позволь мне занять эту великолепную головку кое-чем другим, – сказал он и накрыл ее губы своими. Одна из его рук скользнула ей на спину, другая – к затылку. Мужские пальцы запутались в ее волосах, Макс прижал ее к своему крепкому телу.

И прямо здесь, в дальней бильярдной комнате бара «Фогги Боттом», где лампа освещала только нижнюю половину их тел, Макс Замора занялся любовью с ее ртом. Он целовал ее так, будто не мог насытиться. Словно хотел съесть ее, если она разрешит. И она действительно разрешала. Она позволила ему обхватить ее попку его большой рукой, склонила голову на бок и втянула его язык в рот. Низкий стон прозвучал в глубине его горла, ее бильярдный кий упал на пол. Лола трогала его везде, куда могла дотянуться: мышцы рук, плеч, спины. Он был безжалостной силой и резкой страстью, обернутой вокруг спрятанной в глубине нежности, которая заставляла его спасать собаку, которую он не особенно любил, и оборачивать пурпурные цветы вокруг ее лодыжки. Одурманивающее и неотразимое сочетание, и девушка чувствовала, что себя скользит все дальше вниз по туннелю к самому его краю.

Сигнал на часах Макса прозвенел рядом с ее ухом, и он отступил: губы влажные, глаза затуманены.

– Пора за работу.

Собственные губы казались ей опухшими. Желание пульсировало между бедер, колени ослабели.

– Ты готова?

Действительно ли она готова вломиться в дом Сэма? Не совсем, но ответ был только один.

– Да, Макс.


На сороковой минуте поездки в Балтимор Лола перелезла на заднее сиденье «Джипа» Макса и открыла свой чемодан. Девушка переоделась в черные джинсы, водолазку и пару купленных по случаю черных ботинок от Джимми Чу[176]. Макс настроил радио на станцию старой музыки, и звуки «Сочувствующего дьяволу»[177] наполнили салон. Когда они промчались на север по шоссе №95, Мик Джаггер[178] громко запел «Рад познакомиться с тобой… Надеюсь, ты догадался как меня зовут», а Лола натянула на голову черную лыжную шапочку, закрывая волосы.

Она взглянула вперед, на зеркало заднего обзора и черные тени на лице Макса. Как только они покинули «Фогги Боттом», он как будто выключил что-то внутри себя. Его прикосновение стало равнодушным. Тон голоса сделался строго деловым. Лола была не столь удачлива. Он все еще будоражил ее чувства. Его запах заполнял машину, скользил в ее легкие и согревал грудь. Лучшее, что она могла сделать, – это отбросить свои эмоции и желание, свой страх перед сегодняшним вечером, мысли о своем будущем с Максом, и сконцентрироваться на их плане.

Девушка перебралась на переднее сиденье и щелкнула ремнем безопасности, пристегиваясь. Она может быть профессионалом. Как Макс сказал ей в ту ночь, когда согласился помочь, отказ не вариант. Она не подведет его.

– Это у тебя каблуки на ботинках? – спросил он, когда они покинули автомагистраль и направились к пригороду.

– Да, но они всего три дюйма.

Золотистый свет от приборной панели осветил его грудь и горло. Он пробормотал что-то по-испански, и девушка предположила, что лучше и не просить его перевести.

– Ты сказал мне надеть обувь, у которой нет заметного рисунка на подошвах, – напомнила она.

– А еще я сказал тебе надеть обувь, в которой ты можешь бегать.

– Я могу бегать в них.

Он издал грубый саркастический смешок, и ни один из них не заговорил, пока «Джип» не свернул в переулок и припарковался.

– Дом Сэма – на соседней улице. Все дома вниз по улице примыкают к лесу, – сказал Макс, и взглянул на Лолу. В темном салоне авто он мог разглядеть только очертания ее лица и глаз. – Мы проникнем сзади. – Он пошарил рукой за спинкой своего сиденья и достал рюкзак. – Оставайся за моей спиной, точно так же, как ты делала на острове. Никаких разговоров, пока мы не окажемся внутри. – Он вытащил ключи и выключил подсветку в салоне. – Как только мы доберемся до дома, я перережу кабель системы сигнализации. Тогда энергия вырубится и в остальной части дома.

– А как ты сотрешь жесткие диски на компьютере Сэма без электричества?

– У него есть резервный аккумулятор, которого хватит приблизительно на полчаса. Нам хватит и половины этого времени.

– Откуда ты все это знаешь? Ты уже побывал в его доме?

– Конечно. Я не работаю вслепую. – Мужчина открыл свою дверь и беззвучно закрыл ее за собой. Лола столкнулась с ним у правого переднего колеса, и они вместе двинулись к обочине. За несколько секунд они растворились в пышных мэрилендских лесах.

Глазам Макса потребовалось несколько секунд, чтобы полностью приспособиться к царящей вокруг темноте. Лола дважды споткнулась, а потом просунула руку в задний карман его «Левисов». Тепло ее прикосновения, охватившего его сзади, разожгло огонь в его паху. Он задался вопросом, понимает ли она, что творит с ним. Понимает ли, какой пытке его подвергает. Догадывается ли, что при виде ее в аэропорту, спускающейся к нему по проходу, он был почти готов упасть на колени и умолять позволить ему любить ее.

Макс протянул руку и достал ее ладонь из своего кармана. Потом он взял ее руку в свою и слегка пожал. Достать ее руку из своих джинсов означало просто еще один шаг, который он сделает этой ночью, чтобы удалить ее из своей жизни. Больше никаких пыток. Больше никакой ревности, и все-таки перспектива жизни-без-пыток-и-ревности не дарила ожидаемого комфорта.

Через пять минут Макс и Лола оказались на заднем дворе Сэма. Оба надели кожаные перчатки, затем проверили гараж, чтобы удостовериться, что его машина отсутствует. Гараж оказался пуст, и они двинулись вдоль самой темной стороны дома и присели у подвального окна. Макс достал из рюкзака кусачки и перерезал кабель. Свет в помещении, которое, как он знал, является кухней, погас; он вставил лезвие своего боевого ножа между оконными рамами и открыл защелку.

Окно беззвучно раскрылось, и Макс залез первым. Он помог влезть Лоле, потом взял ее руку в перчатке в свою. Вместе они двинулись через кромешную тьму подвала и вверх по лестнице в кухню. Лунный свет лился через заднюю дверь, мужчина привел ее в комнату в конце коридора.

– Закрой шторы, – прошептал он и двинулся к столу возле одной из стен. Мягкий гул компьютера наполнял душный воздух, источник резервного питания мигнул из-под стола.

Как только Лола выполнила его просьбу, Макс вынул из рюкзака фонарь и сел. Он зажал конец фонаря между зубами, направив луч света на клавиатуру и вставил дискету в дисковод А.

– Макс, – прошептала Лола, вставая на колени рядом с ним. Она положила руку на его бедро и находилась так близко, что ее дыхание касалось его щеки. – Что это?

В командной строке ДОС[179] он напечатал отформатировать диск D, нажал клавишу Еnter, затем вытащил фонарь изо рта.

– Это – самый страшный кошмар твоего бывшего. Настоящая ядерная бомба. Это программное обеспечение использует Министерство обороны, чтобы стирать данные со своих жестких дисков. Или, если уж на то пошло, жестких дисков любого другого правительства, террориста или агрессивного маленького диктатора. – Он порылся в своем рюкзаке и вытащил тоненький фонарик. – Поищи оригиналы фотографий и негативы. Я не нашел их, когда побывал здесь в прошлый раз. Может, ты окажешься удачливее, – сказал он, вручая ей фонарик. Он был практически уверен, что Лола не найдет их, потому что был убежден, что они находятся в сейфе в туалете. – И принеси мне любые диски с резервными копиями, которые сможешь отыскать.

Пока Лола проверяла шкаф для бумаг, Макс удалил оставшиеся драйвера. Он проверил, что каждый уничтожен и переписал их полностью, чтобы не осталось ничего, подлежащего восстановлению; потом он вгляделся в ее силуэт, не в силах решить, что сексуальнее: одежда из змеиной кожи или черная водолазка с джинсами.

– Я не нашла ничего, кроме этой коробки с дисками, – сказала Лола, подходя и вставая рядом со стулом.

– Клади их в рюкзак и выходи в коридор, – сказал он ей, доставая свой диск из дисковода А.

– Почему?

– Потому что я собираюсь взорвать замок сейфа. – Макс поднялся, и девушка схватила его за руку.

– Я хочу остаться здесь, с тобой.

– Лола, пожалуйста, выйди в коридор. Через минуту я к тебе присоединюсь. – Он думал, что она начнет спорить, но в итоге та повернулась и покинула комнату, мягкое «топ-топ» ее ботинок эхом отдавалось от стен. Макс прихватил свой рюкзак и двинулся в туалет. Он распахнул дверь настежь и посветил на стандартный двухфутовый сейф. Тот весил приблизительно двести семьдесят пять фунтов и имел обыкновенный кодовый замок.

Если бы у Макса было больше времени, он бы с помощью электронного устройства для перехвата информации прослушал сейф и то, как тумблеры пощелкивают, вставая на свое место один за другим. Но времени не было, и он осторожно распылил вокруг замка тонкую линию взрывчатой пены. Липкая пена стекла за диск кодового замка, и он прилепил комок «Семтекса»[180] размером с половинку подушечки жевательной резинки, под цифрой «шесть». Потом он воткнул десятисекундные неэлектрические взрыватели в пластид и выбежал в коридор. Взрыв оказался громче, чем он ожидал, но Макс сомневался, что соседи что-нибудь слышали.

– Пойдем, – сказал он Лоле и, не ожидая, пока рассеется дым, он повторно вошел в комнату. Замок вывалился, и дверца легко открылась. Макс осветил пачки наличных, коробки с дисками и несколько наполненных файловых папок. Еще раз он зажал фонарь между зубами, затем пролистал содержимое файлов.

– Бинго, – сказал он, по-прежнему держа фонарик в зубах, и вручил Лоле пакет фотографий и негативов.

– Спасибо тебе, Господи, – прошептала она.

– Макс, – напомнил он ей, сгребая всё из сейфа в рюкзак.

– Что?

Мужчина вынул фонарь изо рта и поднялся.

– Спасибо тебе, Макс.

– Да, спасибо тебе, Макс.

Он засунул скандальные фотографии в рюкзак и застегнул его, закрывая.

– Всегда пожалуйста, – ответил он и запечатлел поцелуй на ее губах. – Готова?

– О да.

Он опять взял ее за руку, и они покинули дом тем же самым способом, которым в него попали. Макс даже закрыл за собой подвальное окно, и как только они оказались в лесу за домом Сэма, взглянул на часы.

Тринадцать минут.

Сэкономили две минуты.

Всё кончено. Финиш. Больше никаких оправданий.

Больше Лола в нем не нуждается. В двенадцать часов и сорок семь минут он посадит ее на самолет обратно, в Северную Каролину. Скажет «до свидания» в последний раз. Он должен почувствовать облегчение. Частично так и было.

Но, в основном, он чувствовал тяжесть неизбежного, и как человека, которому нравилось устанавливать свои собственные правила, неизбежность всегда его угнетала.


Глава 15


– Макс, что мы будем делать с деньгами Сэма? – спросила Лола, сидя на пассажирском сиденье. Чтобы обезопаситься на случай, если их тормознут, Макс попросил ее переодеться обратно в юбку и топик.

– Что ты хочешь с ними сделать?

Она взглянула на него, стаскивая полусапожки.

– Отдать на благотворительность,– ответила девушка и закинула обувь за спинку кресла. – Возможно, стоит запихнуть их в почтовый ящик какой-нибудь церкви. – Она расстегнула молнию на джинсах, и вскоре те присоединились к ботинкам. Лола мельком взглянула на профиль Макса, натягивая юбку из питона. Тот по-прежнему пристально вглядывался в дорогу с ужасно деловым видом.

Волоски на руках покалывало, сердце продолжало громко колотиться в груди. Кража фотографий обернулась одним большим скачком адреналина и чем-то, что она ни за что не захочет испытать вновь. В отличие от Макса, она не подходит для темных миссий и тайных операций. Для прогулок в тенях и взрывания сейфов. Она просто хотела снова начать нормально дышать.

Капелька пота скатилась по ложбинке между грудями, когда Лола сняла водолазку через голову.

– Сколько было в сейфе? – спросила девушка, натягивая топ и поправляя его на груди. Макс не отвечал, тогда она посмотрела на него, и, наконец, он оглянулся назад, в темноту салона.

Мужчина быстро оглядел ее, начиная с макушки и скользнув взглядом по груди. Потом его пристальный взгляд задержался на юбке, рискованно задравшейся на бедрах и практически приоткрывающей нижнее белье.

– Не уверен,– ответил он, словно отвлекшись и пытаясь угадать точный цвет ее трусиков. – Возможно, тысяча.

– Наверно, он заработал эти деньги на моих фотках, – сказала Лола, подбирая водолазку. Она встала коленями на сиденье и обернулась. Прикрываемая питоном попка замерла в воздухе, когда девушка потянулась за спинку сиденья, прикладывая все усилия, чтобы запихнуть вещи в сумку. Наконец, застегнув ее, она повернулась обратно и одернула юбку. Хотя одергивать там было практически нечего. Лола скользнула ногами в сандалии и опустила солнцезащитный щиток, чтобы взглянуть на себя в зеркальце. – Думаю, что хоть какую-то пользу эта прибыль должна принести.– Она расчесала пальцами волосы и пригладила брови.

– Ты носишь тонги?

– Да, ты подглядывал?

– Подглядывал? Звучит так, как будто это не ты приложила все усилия, чтобы показать их мне.

Лола закрыла щиток и взглянула на него.

– Я не пыталась показать их тебе.– Конечно, она совсем не пыталась показать ему, ага.

– Ты практически размахивала ими у меня перед глазами.

– Тебе показалось.

– А ты – дразнилка.

Оба молчали, пока Макс не остановил «Джип» перед старым каменным зданием с увитой плющом стеной. Лола наблюдала, как он натянул кожаные перчатки, достал наличные из рюкзака и пошел к двери. Он протолкнул деньги в почтовый ящик, и только когда они вернулись на дорогу, Лола спросила его об этом.

– Что это за место? – наконец, нарушила тишину девушка.

– Городское отделение «Дома Света»[181],– ответил он, бросая перчатки на пол к ее ногам. – Они помогают детям из бедного района школьными принадлежностями и репетиторством. У них обширная обучающая программа.

Макс не мог удивить ее сильнее, даже если бы признался, что он – священник.

– Ты – воспитатель? Чему ты их учишь, как взорвать школу?

– Очень смешно, Лола.– Мужчина покачал головой. – Просто время от времени я посылаю им немного денег.

Вероятно, больше, чем немного, подумала она. Следом за этой мыслью возник вопрос.

– Макс, почему ты не хочешь детей?

– Кто сказал, что не хочу?

– Ты сам, еще на «Доре Мэй».

Свет фонаря скользнул по его челюсти, когда они поехали по улицам города.

– Из меня выйдет паршивый отец.

– Почему ты так говоришь?

Макс пожал плечами.

– Я мало бываю дома.

Как и множество других отцов.

– Слабенькое оправдание. Какова настоящая причина?

– Настоящая? – Он мельком взглянул на нее, затем вновь пристально вгляделся в дорогу. – Не хочу разочаровывать ребенка, а так и будет. Я сам так рос, ожидая исполнения обещаний, которые обычно не осуществлялись. Я ждал, когда отец придет домой и возьмет с собой на рыбалку, или в кино, или мы просто посидим, посмотрим вместе телевизор, но этого никогда не происходило. Он всегда давал заманчивые обещания: куда мы вместе пойдем, что сделаем, и, что самое странное, я всегда верил. Независимо от того, сколько раз он нарушал слово, а так получалось в девяносто девяти процентах случаев, я все равно верил ему.

Теперь она почувствовала себя плохо, потому что практически назвала его обманщиком; поэтому девушка потянулась и положила руку ему на плечо.

– Прости, Макс.

– Не извиняйся. Ты спросила, я ответил. У меня сотни подобных историй. И каждая жалостливей предыдущей.

– Думаю, ты стал бы замечательным папой. Самым лучшим. Твой ребенок всегда будет чувствовать себя спокойно и в безопасности.

Макс посмотрел на ее руку, затем вгляделся в ее лицо.

– Ты пытаешься мне что-то сказать?

Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, о чем он спрашивает.

– Нет. Нет! Я же говорила тебе, что у меня спираль.

– У тебя уже были месячные?

Что ж, застенчивым Макса не назовешь, и она убрала руку с его плеча.

– Да, через несколько дней после возвращения.

–Спасибо, Иисусе!

Его облегчение было так очевидно, так материально, что ее словно ударили. Завести ребенка прямо сейчас не самая хорошая идея, но Макс не должен был вести себя так, как будто ему дали отсрочку приговора.

– Не стоит вести себя так, словно это хуже смерти. – Лола скрестила руки на груди и уставилась в окно. На густой лес и другие машины на дороге. Она пыталась заставить его чувствовать себя лучше, а он заставил ее почувствовать себя неудачницей. – Я не настолько ужасна.

– Ты совсем даже не ужасна.

– Мда, спасибо.

Джип въехал на подъездную аллею кирпичного таунхауса, Макс потянулся и нажал кнопку, чтобы открыть дверь гаража. Фасад особняка сиял огнями на первом этажах и втором этажах, как будто кто-то находился дома.

– Ты по-прежнему планируешь вылететь завтра в полдень? – спросил Макс, когда дверь гаража закрылась за ними.

– Да.

Он схватил ее чемодан и свой рюкзак с заднего сиденья, и девушка последовала за ним по ступенькам лестницы и через темную кухню. Свет над крыльцом лился через окно над раковиной, и Лола получила смутное впечатление о старых обоях и потертом линолеуме прежде, чем Макс повел ее по узкому коридору в скромную гостиную. Бархатные бордовые портьеры наглухо зашторены, в подвесном потолочном светильнике из тяжелого розового стекла горит одна-единственная лампочка. Деревянные полы, казалось, недавно вновь отполировали, но половина стен была лишена красных и золотых тисненых обоев. Более современная бежево-голубая отделка в полоску и дубовый стол казались в незаконченной комнате совершенно неуместными.

– Устраивайся поудобнее, – сказал Макс, вставая на колени перед дровяной печкой на месте бывшего камина. Лола решила встать рядом, и он зажег лучину. За несколько коротких минут мужчина развел оживленный костер, и вместе они скормили огню всё, что забрали из дома Сэма.

Макс вручил Лоле фотографии, которые причинили ей так много горя и проблем, и одну за другой, она бросила их в печь. Казалось, каждый сгусток дыма, исходящий от фото и негативов, сбрасывал с ее плеч десяток фунтов, обращая ее ношу в пепел. Она свободна. Наконец-то. Благодаря Максу.

Макс прикрыл дверцу печки, в которой полыхал огонь. Ни один мужчина никогда не рисковал так ради нее, и Лола задалась вопросом, сможет ли она когда-нибудь сделать что-нибудь для него.

– Ты никогда не говорил мне, как я могу отплатить тебе за то, что ты сделал для меня сегодня.

– Не волнуйся об этом.– Мужчина встал и помог ей подняться. – Ты мне ничего не должна. После сегодняшнего, ты, наконец, от меня избавишься.

Избавиться от него? При мысли, что она никогда больше не увидит Макса, в груди сжалось, и только после этих слов, разрывающих ее сердце, она поняла, что где-то между поцелуем в Фогги–Боттом и этой секундой Лола влюбилась в него по уши. Или, возможно, это произошло вообще не сегодня. А в тот день, когда она открыла дверь, а он стоял на ее крыльце с зубной щеткой в руке.

Или еще раньше. На борту «Доры Мэй», когда Макс защищал ее во время шторма, или в ту ночь, когда они мчались к Флориде в катере наркокурьеров, и он проследил, чтобы она закуталась в единственное одеяло. А может, она влюблялась в него понемножку в каждый из тех моментов, пока чувства не проникли настолько глубоко, что разрывали душу.

Макс хотел, чтобы каждый шел своим собственным путем, но она не могла представить, что в ее жизни не будет этого мужчины. Девушка открыла рот, чтобы сказать ему, что у нее на сердце, но слова словно застряли в горле.

Видя ее усилия, он спросил:

– Что случилось, Лола?

Она покачала головой, как будто ничего не понимала. Но она знала. Стоя под лучами этого безвкусного розового светильника, она поняла, что влюбленность не предполагает такой боли или такого страха.

– Макс, – начала она, положив руку на его грудь, – я не хочу избавляться от тебя. Пожалуйста, я думала, что мы останемся друзьями.

Воздух шумно вырвался из его легких, как будто его ударили в живот. Мужчина опустил взгляд на ее ладонь на своей груди и, тяжело дыша, прошептал:

– Друзья? Иисусе, ты специально меня мучаешь?

Лола изучала его лицо, темные волосы и брови. Глубокие морщинки, идущие от крыльев носа до уголков губ, и красивый рот.

– Быть со мной – пытка?

– Да, – полузадушено простонал он. Лола попыталась отступить, но он притянул ее к своей груди и прошептал на ухо:– Быть рядом с тобой – худшая из пыток. Я одержим тобой. Запахом твоих волос и прикосновением кожи. Когда ты рядом, я боюсь потерять контроль.

Не объяснение в любви, но настолько к нему близко, что ее надежда вновь воспряла, а сердце согрелось.

– Я хочу, чтобы ты потерял контроль.

Его пальцы коснулись ее обнаженной спины над топиком.

– Сладкая, это то, чего тебе не стоит хотеть.

– Ты неправ.– Она поцеловала его в шею. – Я хочу, чтобы ты потерял контроль и взял меня с собой.

– Я не хочу причинить тебе боль. – Мужчина коснулся ладонью ее щеки и отступил, вглядываясь в ее лицо. – Боюсь, что однажды этого будет недостаточно. Что я не смогу разлюбить тебя, пока один из нас не умрет.

Она схватила его запястье и поцеловала тыльную сторону ладони. Потом слегка прикусила.

– Звучит здорово, Макс, – прошептала она.

Он схватил пальцами ее подбородок, наклонил голову и коснулся ее губ своими. Он прижимал ее губы к своим в горячем поцелуе, влажный язык вторгся в ее рот, распространяя огонь в крови и согревая низ живота. Девушка запустила пальцы в его волосы и обхватила ладонями его затылок. Стоя в частично отремонтированной скромной гостиной, Лола уловила мгновение, когда он потерял контроль. Поцелуй стал еще более горячим, более влажным, жадным. Макс целовал ее так, словно от нее зависит наличие воздуха в его легких. Мужчина отпустил ее подбородок, его руки скользили вверх и вниз по ее телу, дотрагиваясь до нее, где только можно дотянуться. Ее руки, талия, спина, выше и ниже ее топика. Ее попка и бедра. Прикосновение к юбке и, наконец, сработала застежка-молния на боку, и та соскользнула вниз по ее ногам на пол.

Глухой стон вырвался из его груди, и Макс оторвался от ее губ. Их разгоряченные взгляды встретились, сбившееся дыхание осталось единственным звуком в тишине.

Его кулаки ухватили низ ее топика, и стянули его через голову.

– Этого ты хотела?– спросил он, роняя бандо к ее ногам.

– Да. – Она вытащила край его рубашки из брюк и стянула ее через голову. Его рубашка присоединилась к ее топику на полу, ее руки заскользили по его голому торсу, раздвигая пальцами тонкие волоски. Девушка отвела в сторону прохладную золотую цепочку на его шее и коснулась губами его горла, втягивая кожу. Жестко.

– Тогда тебе лучше держаться покрепче,– сказал он, нагибаясь и закидывая ее на плечо. Он поднялся, держа ее так, как будто она ничего не весила. – Может получиться жестко.

– Макс, что ты делаешь?

– Укладываю тебя в кровать прежде, чем полностью потеряю контроль и разложу тебя на жестком полу.

– Я могу ходить,– запротестовала Лола, когда он выносил ее из комнаты. Сначала одна сандалия, потом вторая, свалились с ее ступней.

– Ненадолго. – Свое нахальное хвастовство он сопроводил поцелуем в обнажившуюся ягодицу.

Девушка положила руки на его обнаженную поясницу, когда он нес ее вверх по узкой лестнице, мимо нескольких закрытых дверей, в комнату в задней части дома. Макс пинком закрыл за собой дверь; лунный свет лился через большое арочное окно на кровать из кованого железа, накрытую стеганым покрывалом. Мужчина поставил ее на ноги, и она стояла перед ним одетая только в сиреневое бюстье и тонги.

Одно долгое бесконечное мгновение он молчал. Просто смотрел на нее, взгляд с ленцой становился все более возбужденным, когда он бросил свой бумажник и черный пейджер на ночной столик. Потом он расшнуровал ботинки и сбросил их на пол.

– Хорошо, что я не знал, что у тебя под одеждой, когда мы находились в том баре. – Макс стянул брюки и отпихнул их в сторону вместе с носками. – И так оказалось трудно держать руки при себе и не запустить их под топик, оставив Скутеру приятные воспоминания.

Лола взглянула на атласные бантики на бюстье.

– Тебе нравится?

– Да. – Когда она подняла голову, он уже был абсолютно обнажен и двигался к ней. – Мне нравится, и ты мне нравишься, – сказал он, и девушка задрожала, когда он притянул ее к своему горячему телу, его член упирался в ее обнаженный живот.

Мужские пальцы заблудились в ее волосах, отклонив ее голову назад, он целовал ее губы, горло, потом опять губы. Между обжигающими поцелуями он шептал о том, что хочет с ней сделать. Эти слова заставили бы ее покраснеть, если бы она не хотела его так сильно. Откровенные сексуальные фразы, заставляющие Лолу изгибаться, теснее прижимаясь к нему. Макс протиснул голое бедро между ее ногами, и ее промежность соприкоснулась с его твердой эрекцией.

– Макс, – шептала она; он касался ее, ощущения сосредоточились там, где ничтожный кусочек шелка оставался единственной преградой между его горячей плотью и ее. Его ловкие пальцы трудились над крючочками ее бюстье. Один за другим он расстегивал их, пока ее груди не освободились. И не успел лифчик упасть на пол, как его руки обхватили грудь. Касание, потирание, перекатывание ее соска под его ладонью. Мужские губы накрыли ее голодными страстными поцелуями, он подхватил ее бедро и закинул ее ногу себе на талию. Его гладкая головка уперлась в ее промежность, прикрытую тонгами, скользя и даря обоим наслаждение. Его руки прошлись по ее талии к попке и обхватили ее обнаженные ягодицы, притягивая девушку теснее к своему телу и расплющивая ее грудь о мужской торс.

Так, с ладонями на ее попке, он понес ее к кровати и упал с нею в центр. Макс приземлился сверху, придавливая ее своим весом и желанием. Он положил руки на ее плечи и посмотрел на нее, хищным и утратившим контроль взглядом. Его тонкий золотой медальон качнулся и стукнул ее по подбородку. Лола провела короткими ноготками по рельефным мышцам его живота и торса, через короткие волоски на груди к плоским темным соскам. Дыхание с тяжелым свистом вырвалось из его легких, когда она провела по ним пальчиками.

– У тебя красивое тело, Макс, – она толкнула его в грудь и опрокинула на спину, вглядываясь в его лицо. В голубые глаза, прищурившиеся от страсти. Зубы стиснуты, губы влажные от ее поцелуев.– От одного взгляда на тебя мне становится жарко и голодно.– Она наклонилась, касаясь его грудью, и лизнула мочку его уха. – И хочется укусить тебя – везде.

В мгновение ока он поменял их позицию, девушка вновь оказалась на спине, глядя на него снизу.

– Сегодня я укушу тебя – везде.– Он целовал ее веки, нос и подбородок. – Начнем прямо отсюда.

Он поцеловал чувствительную кожу в ямочке на шее и проложил путь вниз. Его горячие губы скользнули к вершинкам ее грудей, и нежный язык лизнул кончики. Лола услышала его грудной низкий стон жажды и возбуждения. Макс всосал затвердевший розовый сосок прежде, чем обхватить ее груди ладонями и прижаться губами к ложбинке между ними. Потом он двинулся вниз, покрывая влажными поцелуями низ ее живота и пупок. Мужчина потянулся к ее тонгам, стянул их вниз по ее ногам и бросил на пол.

Он удобно устроился между ее бедрами и одарил ее смачным поцелуем чуть выше интимной прически. Легкое горячее покалывание распространилось по ее телу, словно ее ударило молнией. Его прикосновение ощущалось по-другому, не так, как в прошлый раз, когда они занимались любовью. Более личным. Более собственническим. Лола чувствовала его глубже в своем сердце и в душе. В груди словно надувался воздушный шар, и она чувствовала, что ее вот-вот унесет ветром.

– Макс, – выдохнула она, – ты меня убиваешь.

– Еще нет.– Он коснулся губами внутренней стороны ее бедра и подсунул руки под ее попку. Он приподнял ее к своим глазам и просто смотрел на нее. Она не думала, что кто-то без медицинской лицензии увидит так много, и когда он стал так близко и интимно изучать ее, Лола смутилась. Макс поглядел в ее глаза и привлек ее к своим губам. От раскованного посасывания его горячего рта ее дыхание прерывалось, девушка стиснула руками простыню.

Макс целовал ее между бедрами, как целовал и всё ее тело, со страстью и пылом, издавая невнятные звуки удовольствия. Она закрыла глаза, лихорадочное желание пульсировало под ее кожей, вырываясь из-под контроля и заставляя поджимать пальцы ног. Макс мог знать не так много о романтике или отношениях. Он мог быть не столь очаровательным, как он думал, но он знал парочку-другую вещей о том, как удовлетворить женщину.

Он ласкал ее языком, прижимая его к ее гладкой плоти и втягивая ее в рот восхитительным поцелуем, практически доводя ее до края. Неоднократно он доводил ее до грани оргазма, только чтобы отступить и коснуться губами внутренней стороны ее бедра. Каждый раз он заводил ее все выше, дальше, и когда она уже практически была готова, он остановился.

Когда Лола открыла глаза, он приподнялся над ней, потянувшись за бумажником на ночном столике. Словно у него было немало практики, он надорвал пакет с презервативом и надел его на головку члена. Потом раскатал его вниз по древку до самого основания, и взглянул на нее с обжигающей жаждой и жадностью в глазах, и Лола протянула к нему руки. Уперевшись локтем у ее плеча, он поцеловал ее, входя в нее, погружаясь так глубоко, что она сдвинулась на кровати. Вновь и вновь Макс погружался в нее, жестко и глубоко, и она выгибалась, чтобы встретить каждый толчок его мощных бедер. Ее прерывистое дыхание соответствовало его, вновь и вновь, пока оргазм не накрыл ее своими горячими схватками, и она не могла даже вздохнуть. Одна огненная волна за другой мчалась через ее плоть, ее стенки пульсировали и охватывали мужскую плоть, вырывая резкий стон из его груди.

Он выругался на испанском и английском языках, восхваляя ее тем же самым измученным дыханием. Девушка цеплялась за него, прижимая его к себе, когда он погрузился в нее последний раз. Мужчина рухнул на нее, и она обняла его. Прижимая его к своему сердцу, которое, казалось, билось только для того, чтобы любить его.

Только после того, как их дыхание пришло в норму, Макс вышел из нее и ушел, чтобы

воспользоваться ванной по соседству. Когда он вернулся, прямоугольник света, льющегося через открытую дверь ванной, осветил край кровати. Макс отогнул стеганое одеяло, и девушка присоединилась к нему под простыней. Они легли лицом к лицу, и она провела рукой по его широким плечам и груди. Лола никогда не любила мужчину так, как любит Макса. Словно вся любовь и счастье, которое было в ее жизни до этого момента, служили только прелюдией к этому. Она не будет думать о завтрашнем дне. Она не испортит то, что они разделили сегодня, волнуясь о неясном будущем.

– Макс? Ты это имел в виду, когда сказал, что одержим мной?

Он перекатился на спину и потянул ее за собой.

– Вопрос с подвохом? Если я скажу да, ты обвинишь меня в том, что я больной ублюдок, а если я скажу нет, ты обидишься?

Она расхохоталась.

– Нет. Я просто хочу, чтобы мы были честны друг с другом.

Он выгнул бровь.

– Насколько честны?

– Полностью.

Он заправил прядь ее волос за ухо.

– Я просто одержим теми легкими хриплыми звуками, которые ты издаешь, когда я люблю тебя.

– Я издаю хриплые звуки?

– Да, и я питаю настоящее пристрастие к весу твоей груди в моих ладонях.

– Макс?

– Хмм?

Она хотела спросить, что он чувствует к ней, а не про хриплые звуки и вес ее груди, но у нее не хватило мужества. Девушка погладила тонкий золотой диск, устроившийся среди черных волосков на его груди. Он был потертый, и ей не удалось разобрать детали.

– Что это?

– Святой Христофор. Он принадлежал моему отцу. Тот отдал его мне, когда мне исполнилось восемнадцать.

– Почему восемнадцать?

Макс усмехнулся.

– Он думал, что мне понадобится защита от распутных женщин.

– Я, может, и не католичка, но я знаю, что Святой Христофор – покровитель путешественников.– Лола нежно взъерошила волоски на его груди. – А не мальчиков, которые нуждаются в защите от распутных женщин.

– Оу. Иисусе, думаю, ты вырвала несколько волосков.– Он поднес ее руку к губам.

– Не меняй тему. Почему твой отец отдал его тебе на восемнадцатилетие?

Мужчина поцеловал костяшки ее пальцев.

– Когда мой отец покидал Кубу, единственное, что он взял с собой, это одежду, которая была на нем. Он добрался благополучно, и, таким образом, посчитал медальон приносящим удачу. Когда я присоединился к военно-морскому флоту, он отдал его мне.

– И ты, конечно же, стал везунчиком.

Макс рассмеялся, держа ее руку у губ, и крохотные морщинки появились в уголках его глаз.

– Большим везунчиком.

– Я не об этом роде удачи говорю.

– А я об этом. Знаешь, какая удача для парня вроде меня быть здесь? С тобой?

– Нет, но я знаю, какая удача для девушки вроде меня, быть здесь, с тобой.

– Это не одно и то же. Ты прекрасна, и ты могла бы…

Она прижала палец к губам Макса.

– Я хочу тебя. – Девушка положила ладонь на его щеку и вгляделась в его глаза. Она любила его так сильно, до боли. Это чувство продолжало расти в ее груди, становясь все сильнее, пока она больше не могла сдержать его. – Я люблю тебя, Макс,– выдохнула она.

Он замер и долго смотрел на нее прежде, чем четко произнести:

– Нет, не любишь.

Хотя она не знала, какого ожидает ответа, но явно не такого.

– Не люблю?

– Нет. Это просто посторгазменные ощущения.

Не веря в его ответ, Лола приподнялась на локте и уставилась на него.

– Что?

– Такое случается после умопомрачительного секса. Когда ты истощена и не можешь думать ясно.

– Это случилось с тобой?

– Нет.

Девушка села и прижала простыню к груди.

– Позволь сказать прямо. – Она сделала паузу, чтобы собраться с мыслями, потому что она не хотела неправильно понять его. На всякий случай, если он не говорил то, что как ей показалось, он сказал. – Ты думаешь, что я призналась в любви, потому что испытываю своего рода послеогразменный отходняк от твоих превосходных любовных ласк?

Макс тоже сел и взглянул на нее немного с опаской, как будто боялся, что она уйдет от него сию же секунду.

– Я думаю, что это может иметь некоторое отношение к твоим словам, – сказал он, как будто такое уже бывало раньше.

– И часто у тебя такое бывает?

– Что?

– Что женщины влюбляются в тебя, потому что… потому что…– Она сделала паузу и указала на низ его живота. – Потому что ты ошеломляешь их своим потрясающим членом? – Бред, и это ее проклятие, любить его сильнее, чем когда-либо. Было бы намного легче, если бы она не любила.

Макс не сказал ей, что любит ее. Одержим ею – да. Любит – нет. Осознание его реальных чувств злило ее так же сильно, как и причиняло боль.

– Знаешь, – сказала она, отбрасывая простыню в сторону, – ты меня ужасно оскорбил. Я говорю тебе, что люблю тебя, а ты отвечаешь, что я сбита с толку. Словно я дурочка и не понимаю различия между любовью и сексом. Мне тридцать лет; я знаю разницу, Макс, – она направилась в туалет и распахнула двери. Девушка щелкнула выключателем и сказала себе, что не будет плакать. Лола чувствовала себя раненой, в груди болело, но, к своему огромному облегчению, она обнаружила, что слишком зла, чтобы плакать. И чувствовала себя чрезвычайно глупо, проболтавшись о своих чувствах.

– По меньшей мере, ты мог бы сказать спасибо, – продолжала она, копаясь в его вещах. – Я всегда так делала, оказавшись в подобной ситуации. Когда кто-то выставляет себя дураком и говорит, что любит меня, а я не люблю его. – Она вытащила с вешалки черный шелковый халат и продела руки в рукава. Лоле и раньше разбивали сердце, но ничего подобного она прежде не испытывала.

– И, кстати, для информации, – сказала она, оборачиваясь и завязывая пояс вокруг талии, – я влюбилась в тебя еще до твоего сегодняшнего ночного выступления. И я влюбилась в тебя по большому количеству причин, которые не имеют ничего общего с сексом.

Он сидел на кровати, согнув колени и обхватив голову руками.

– Я не думаю, что ты глупая или дурочка, Лола, – сказал он так тихо, что она едва расслышала.

– Забудь. – Девушка повернулась к закрытой двери ванной. – Забудь все, что я сказала. Беру свои слова обратно.– Когда она дернула дверь, открывая, мужчина оказался позади нее, закрывая дверь.

Его рука оказалась прямо перед ее лицом, и Макс прошептал рядом с ее ухом:

– Ты не можешь забрать их теперь.

– О да, могу.

– Нет. – Он прижался к ней своим крупным телом и подтолкнул ее к двери. – Я услышал тебя.– Его горячее дыхание обжигало ее висок. – Ты любишь меня, Лола. И я не позволю тебе взять свои слова обратно. Ты не сможешь вернуть все назад.

Что-то в его голосе остудило ее гнев. Глубокая тоска. Невысказанная просьба. Если не в словах, то где-то в душе. В руке, ласкающей ее бедро и скользящей вокруг ее живота.

– Не уходи. – Он прижался лбом к двери рядом с ней. – Я настоящий ублюдок, я знаю, но не уходи, Лола.

– Я никуда не ухожу. Я просто хотела найти свой чемоданчик.

– О. – Макс отстранился от нее, Лола повернулась и взглянула на него.

– Даже забавно. Однако когда ты подумал, что я ухожу, ты быстро спрыгнул с кровати.

– Судорога.

– Ага. Думаю, ты заботишься обо мне больше, чем хочешь признать. Я думаю, что тебя это пугает до чертиков. И я знаю, что это до чертиков пугает меня.

– Что тебя пугает?

Она вгляделась в его глаза и сказала:

– Что я влюбилась в тебя, а у нас нет никакого будущего. То, что ты внезапно вторгся в мою жизнь совсем недавно. То, что все произошло слишком быстро, слишком рано, и ты уйдешь тем же путем, которым ворвался в мою жизнь. Я приложу все усилия, но наступит день, и ты уйдешь.

Макс покачал головой и глубоко вдохнул.

– Слушай, я не знаю, что случится завтра или днем позже или на следующей неделе. Я просто знаю, что когда я не с тобой, я думаю о тебе. Я никогда не хотел женщину так, как хочу тебя. И это не просто физически.– Он обхватил ладонями ее лицо. – Я люблю запах твоей кожи и твои пряди, путающиеся вокруг моих пальцев. Люблю твою храбрость и упорство.– Он прижался своим лбом к ее. – Я люблю быть с тобой, и нам хорошо вместе. И, мне кажется, все будет только лучше.

Да, но как долго? хотела спросить она. Мысль о том, что он где-то один, его избивают, стреляют, ранила ее сердце, но что она могла с этим поделать? Лола не могла больше останавливать его, и не могла перестать его любить.

– Я не хочу отпускать тебя, – сказал он почти шепотом. – Я попробовал, и я не могу. При одной мысли об этом меня скручивает в узел.

– Так не отпускай меня.

– Все не так просто.

– Я знаю. – И она озвучила свой самый большой страх. – Я влюбилась в мужчину, который рискует собой так, словно его жизнь бессмысленна. Но твоя жизнь важна для меня, Макс, и я не знаю, сколько мое сердце сможет выдержать.

Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Когда он открыл их снова, его пристальный взгляд был наполнен страстью, он склонил голову и поцеловал ее, потому что сказать больше было нечего. Он не дает обещаний, которые не намеревается сдержать. Мужчина разорвал черный халат, чтобы, казалось, касаться ее везде сразу. Он поклонялся ей руками и ртом и понес ее обратно, к своей кровати. Он снова занялся с ней любовью. Еще более отчаянно, чем прежде, почти исступленно, словно, если он удержит ее в постели, то сможет отгородиться от остального мира.

И это работало. В объятиях его рук, запутавшись в простынях, которые пахли им, ничего другого не существовало. Силой своего желания Макс держал реальность в отдалении.

Но надолго ли?


Глава 16


Спустя два дня после проникновения в дом Сэма Лолу и Макса подвергли раздельному допросу в балтиморской полиции. Менее чем через сутки после возвращения девушке пришлось звонить адвокату и планировать встречу с ним в отделении полиции в Дюреме. Макс и его юрист отвечали на те же самые вопросы в Александрии, и так как полицейские не обнаружили никаких доказательств, связывающих их с преступлением, обоих отпустили.

Ее проблемы с Сэмом наконец-то закончились. Макс обо всем позаботился, как и обещал. Он стал ее героем, но любовь к Максу – это лучшее и худшее из того, что когда-либо происходило с ней. И с каждым днем она влюблялась в него все сильнее. Они проводили вместе каждые выходные, и с каждым часом она понемногу теряла себя в удовольствии быть с ним. В удовольствии прикосновений его горячих губ и сильных рук. Твердой стены его груди, прижимающейся к ее. В теплых объятиях Макса Лола чувствовала себя в безопасности и под защитой, как будто, пока они вместе, ничего ужасного случиться не может. Каждый раз, когда Макс целовал ее на прощание, его руки обнимали ее чуть крепче, чем раньше. Сильнее, словно он пытался поглотить ее.

Он не сказал, что любит ее. Пока. Прошло всего три недели, с тех пор как она проболталась о своих чувствах, но Лола была абсолютно уверена, что он действительно любит ее. Ни один мужчина не может смотреть на женщину и касаться ее так, как Макс, и не любить. Однако она жаждала услышать эти слова из его уст.

В будние дни, когда они не могли находиться рядом, он звонил ей каждую ночь и в течение дня, когда она работала. Иногда только для того, чтобы поинтересоваться, не придумала ли она съедобное нижнее белье.

– Ты голоден, Макс? – спрашивала она.

– Да, – неизменно отвечал он. – Я голоден до тебя.

За короткий срок она стала жить в ожидании его звонков, одновременно боясь их. От звука его голоса к сердцу приливал жар, и девушка затаивала дыхание. От каждого звонка она ожидала, что Макс звонит, чтобы сказать ей, что отправляется в Боснию, Афганистан или Ирак. Хотя, Лола предполагала, что он не скажет ей, куда направляется, а просто известит, что уходит.

Не в ее власти изменить то, как Макс проживает свою жизнь. Не под ее контролем. Она не попросит его измениться ради нее. Лоле оставалось только надеяться и молиться, что после стольких проблем в результате миссии в Нассау правительство забрало его кольцо-декодер и вычеркнуло его имя из своей тайной черной книги[182].

Девушка знала, что он постоянно носит с собой пейджер, и надеялась, что в правительстве потеряли его номер. Но в глубине души она знала, что его сигнал – вопрос времени. Несомненно. Ее ум подсказывал, что так и произойдет.

И это произошло быстрее, чем она успела подготовиться, за завтраком выходные, когда они с Крошкой приехали, чтобы повидаться с ним. Макс поджарил ей оладьи и сделал кофе, и они собирались провести день, отпаривая ужасные обои на его кухне. Она привезла ему свою фотографию с Крошкой и поставила ее в серебряную рамку с выгравированными и покрытыми эмалью собачьими галетами. И Лола привезла фотоаппарат, чтобы и его сфотографировать. И тогда у него будет их большое совместное фото. Ее, его и Крошки. Словно они настоящая семья.

Она не получила даже шанса. Его пейджер просигналил во время второй чашки кофе, когда мужчина кормил Крошку ломтиком оладушка из отрубей. Их взгляды встретились над кухонным столом, и она всё поняла. Вот оно.

Одетый только в белые короткие боксеры, Макс встал из-за стола и направился к кабинету в дальней части дома. Лола услышала, как закрылась дверь; в животе что-то перевернулось, и она почувствовала себя больной. В голове пульсировало, сердце колотилось. В груди словно что-то обрушилось, ее взгляд метался по кухне. Кофеварка, блендер и магнитная открывалка для бутылок на холодильнике. Обои, которые так и не заменили.

Когда Макс опять появился, в руках он нес вещмешок и рюкзак. Уголок губ изогнулся в мрачной усмешке, подтверждая ее худший кошмар. И прежде, чем мужчина открыл рот, Лола поняла, что он собирается сказать.

– Мне нужно идти, и я не знаю, когда вернусь.

Девушка подхватила Крошку, и поднялась, вставая перед ним.

– «Когда» или «если», ты хочешь сказать.

– Мы поговорим после моего возвращения.

Лола покачала головой. С самого начала она задавалась вопросом, что сделает, когда этот момент настанет, и теперь она знала.

– Я не могу, Макс. Я люблю тебя, но я не могу так жить. Я не буду ждать, когда ты вернешься.

– Не делай этого, Лола. Мы справимся. – Мужчина поставил сумки на пол и двинулся к ней.

Она вытянула свободную руку и остановила его.

– Нет, – сказала она, хотя сердце подсказывало ей обвить руками его шею и крепко держаться. Держаться и ни за что не позволять ему уходить. – Я не понимаю, почему ты должен уходить, – сказала она удивительно спокойным голосом. – Только то, что ты уходишь. Я не буду просить тебя остаться, Макс. Я не буду просить, чтобы ты остался ради меня. И я никогда не попрошу тебя об этом. Я знаю, что ты все равно не останешься. И я этого не понимаю. Возможно, потому что люблю тебя. Возможно, потому, что на самом деле ты меня не любишь, – сказала она, сталкиваясь с реальной возможностью того, что он ее не любит. Ей так отчаянно хотелось, чтобы Макс любил ее, что в его проникновенных поцелуях она ощущала нечто большее, чем он чувствовал к ней. Чем он когда-либо почувствует. – Возможно, если бы я была более сильной, то могла бы наблюдать, как ты уходишь, не зная, вернешься ли ты избитым, запытанным или раненным. Или просто умрешь в какой-то стране третьего мира в полном одиночестве. Где некому будет даже подержать тебя за руку.– Ее голос прервался, и девушка покачала головой. – Я не настолько сильна и я не буду каждый раз проходить через это. Для того чтобы ты мог идти и удовлетворять свою потребность, которая заставляет тебя рисковать жизнью ради людей, которых ты не знаешь, и ради правительства, которое арестовало тебя за преступление, которого ты не совершал, чтобы избавиться от тебя.

– Не уходи так, Лола. – Он провел пальцами по волосам. Боль в его взгляде разрывала ей душу. – Мы поговорим, когда я вернусь. Пожалуйста, останься.

– Скажи что-то, что заставит меня остаться.

Макс вдохнул и медленно выдохнул. Его руки опустились по бокам.

– Я люблю тебя.

Не по правилам. Эти три слова она так ждала услышать. Теперь они разрывали ей сердце, заставляя обливаться кровью. Лол была почти уверена, что он никогда прежде не говорил их ни одной женщине, но этого было не достаточно. Она почувствовала к нему жалость. Жалость к себе. Сожаление о жизни, которую они проживут не вместе.

– Я заслуживаю большего. Я заслуживаю мужчину, который любит меня достаточно, чтобы хотеть состариться рядом со мной.

– Все не так просто.

– Да, все просто, Макс.

– Нет! – Его руки сжались в кулаки. – Ты просишь, чтобы я бросил свою жизнь ради тебя. Ты просишь, чтобы я превратился в кого-то другого.

– Я не прошу тебя меняться. Я говорю, что люблю тебя слишком сильно, чтобы наблюдать, как ты себя убиваешь.

– Я не собираюсь умирать, Лола.

– Собираешься. Возможно не в этот раз, но собираешься. И я не буду жить всю жизнь задаваться вопросом, не настал ли сегодня этот день. – Девушка последний раз посмотрела в его красивые голубые глаза и заставила себя покинуть комнату, оставить Макса, стоящего посреди кухни, говорящего ей, что он любит ее и просит остаться. Уход от него – это самый трудный поступок, который она когда-либо совершала.

Прижимая пса к груди, она поднялась наверх, в спальню Макса, и схватила свой небольшой чемоданчик от Луи Виттона. Разбитое сердце убеждало ее остаться, остаться, потому что жить с ним в любых обстоятельствах это лучше, чем жить без него; и девушка быстро оделась. Она почти ожидала услышать звук шагов Макса, поднимающегося по лестнице, чтобы сказать ей, что он передумал или попросить, чтобы она снова осталась с ним. Шагов не было.

Прежде, чем уехать, она оглядела его спальню в последний раз. Двуспальная кровать, накрытая стеганым пледом. На комоде единственная совместная фотография с отцом возле ветхого крыльца, с одной стороны свисают старые четки. Рядом фото, которое дала ему Лола: она и Крошка. Стало так печально и одиноко, она повернулась и спустилась вниз по лестнице. Макс находился в гостиной, глядя в окно, на улицу.

С сухими глазами она последний раз пристально посмотрела на любимый затылок и широкие сильные плечи. Если бы он повернулся и взглянул на нее, она не была уверена, что у нее хватит сил выйти за дверь.

– Прощай, Макс, – выдавила она.

Но он даже не взглянул на нее, и с дрожащими коленями и трясущимися руками, она вышла из его особняка. Лола положила свою сумку и Крошку на пассажирское сиденье своего БМВ, затем села и включила зажигание. И уехала без оглядки. Она не плакала, пока не проехала полмили. Она держалась до Фредериксберга[183].

Потом ей пришлось свернуть с шоссе на парковку «Бест Вестерн»[184]. Слезы текли по ее щекам, девушка положила руки на руль и расплакалась. Глубокие рыдания сдавливали грудь и сжимали сердце.

До этого момента она не осознавала, что любовь может причинять такую боль. Она и раньше влюблялась, но не испытывала ничего подобного. Не было такого ощущения, что ее разорвали на части.

Лола не знала, сколько она просидела в машине, прежде чем поняла, что не выдержит четыре часа езды до дома. Голова болела, глаза чесались и слезились одновременно. Она вытащила из сумочки темные очки и направилась в лобби отеля. Они с Крошкой зарегистрировались в номере рядом с автоматом с кубиками льда, и девушка включила телевизор, надеясь отвлечься. Но ничто не могло избавить ее от боли потери Макса. Если бы она знала, что он все еще дома, то она, возможно, позвонила бы и сказала ему, что совсем не то имела в виду. Что она передумала, и будет с ним при любых обстоятельствах, сколько бы это не продлилось. Но Лола знала, что дома его нет, и знала, что, если бы не ушла сейчас, эта сцена повторялась бы снова, и снова, и снова.

Крошка заскулил и лизнул ее лицо, как будто тоже оплакивая потерю Макса. Как будто пес тоже чувствовал себя потерянным и опустошенным. Лола легла на кровать и обхватила себя руками. Ужасная пустота проела дыру в ее желудке, она потянулась за телефонной книгой, пролистала желтые страницы и набрала номер.

– Доставку, пожалуйста, – всхлипнула она в трубку. – Я хотела бы среднюю любительскую пиццу с мясом, упаковку хлебных палочек и маленькую порцию куриных крылышек. У вас есть диетическая пепси?

Через полчаса она сидела за маленьким столиком у зашторенных окон, поглощая жирную, калорийную вкуснятину. Девушка съела два куска пиццы, три хлебных палочки и половину крылышек, прежде чем отодвинуть тарелку. Не помогло. Стало еще хуже. Старый знакомый голос убеждал ее избавиться ото всей этой жирной еды, но она не обращала на него внимания. Крошка запрыгнул на стол и умыкнул немного пепперони. У Лолы не было сил ругать его. Она понимала его боль.

Ничто не могло заставить ее чувствовать себя лучше.

Ничто не могло заглушить боль и пустоту, которую она чувствовала в глубине души.


C-130[185] накренился и снизился до тридцати тысяч футов. Внутреннее освещение погасло, погружая судно в темноту. Пилот раскрыл люк, и сквозь свой гидрокостюм, полетный комбинезон, спасательный жилет, и пятьдесят фунтов снаряжения, Макс ощутил как температура опустилась примерно на сотню градусов менее чем за пять секунд. Он сделал несколько успокаивающих вдохов через кислородную маску и ощутил как его защищающие от тумана боевые защитные очки покрылись инеем, когда рампа[186] C-130 опустилась.

Рядом с Максом стояли еще трое мужчин. Все бывшие «котики», все привязаны к переборке желтыми предохранительными стропами. Макс работал с двумя из них прежде, и оба были закаленными бойцами. О репутации третьего Макс только слышал. Его звали Пит «Бум-Бум» Йозвяк, и он вроде как являлся лучшим специалистом по подрывным работам. В этом задании он оказался напарником Макса, и Макс чертовски надеялся, что парень так же хорош, как и его репутация. Пятью милями ниже, на острове к югу от Соледад[187], скрывалась группа антиамериканских террористов с двумя ядерными боеголовками, похищенными из бывшего Советского Союза. Американское правительство хотело изъять эти боеголовки из рук террористов, но, чтобы сохранить стабильность в мире, они ничего не могли сделать открыто. Нужно иметь возможность отрицать свою вину, и наверху полагали, что самое мудрое решение – послать тайных агентов. В течение пяти дней Макс и другие мужчины встречались с властями и разработали тактический план операции, который заставит боеголовки исчезнуть. По крайней мере, это их цель, и, как всегда, неудача – не вариант.

Вместе четверо толкнули резиновый плот к краю рампы. Парашют, портативный блок связи и командное штурмовое снаряжение закинули на плот, где уже находились двигатель и топливо, которое доставит их к острову. Макс проверил GPS на груди, чтобы удостовериться, что он работает и подождал зеленого сигнала грузового отсека, указывающего, что они на месте, и время пришло. Он перепроверил застежки на липучке на штурмовом бронежилете и нащупал девятимиллиметровый полуавтоматический пистолет «Хеклер и Кох»[188], прикрепленный к бедру

Огни в грузовом отсеке мигнули дважды, и четверо мужчин оттолкнули резиновый плот и выпихнули его из C-130. Макс отцепил страховочные тросы, переместился к краю рампы и прыгнул в ночное небо. В течение нескольких секунд парашют раскрылся, и сцепное устройство дернуло его вверх. Потом все стабилизировалось, и он щелкнул по своему GPS, корректируя курс по мере перемещения, и расслабился, наслаждаясь полетом. Или, по крайней мере, попытался расслабиться. Впервые, с тех пор как он присоединился к военно-морскому флоту, он не ощущал трепета предвкушения. Скачка адреналина, подсказывающего ему, что он жив. Впервые, он не взбодрился, выпрыгивая из самолета или вынося свои физические и умственные способности за предел выносливости. Впервые мысль «Миссия невыполнима» не мотивировала его. Первый раз в жизни он просто хотел сделать работу и чертовски быстро вернуться домой.

Мужчина повернул голову и посмотрел на звезды. Обычно он больше всего наслаждался именно этой частью миссии. Затишье перед бурей. Но не в этот раз. Макс был слишком зол, чтобы успокоиться, зол с того дня, когда сказал Лоле, что любит ее, а она вышла через парадную дверь. Нет, злость это еще мягко сказано. Он чувствовал себя так, словно в желудке бурлила отрава, наполняя его бессильным гневом. Он всегда знал, что любая связь с ней причинит ему боль. Он старался не влюбляться в нее, но, в итоге, это походило на борьбу за то, чтобы не дышать. Через некоторое время это оказалось просто невозможным.

Я не буду просить тебя остаться, Макс. Я не буду просить, чтобы ты остался ради меня, сказала она. Я знаю, что ты так не поступишь.

В конце концов, Лола сделала именно то, чего он ожидал. Она захотела, чтобы ради нее он бросил свою работу на правительство. Ради жизни на окраине. Он оказался прав, но эта правота не принесла ему успокоения.

Я не буду каждый раз проходить через это. Для того чтобы ты мог идти и удовлетворять свою потребность, которая заставляет тебя рисковать жизнью ради людей, которых ты не знаешь, и ради правительства, которое арестовало тебя за преступление, которого ты не совершал, чтобы избавиться от тебя.

В этот момент его потребность рискнуть жизнью ради неблагодарного правительства бледнела по сравнению с желанием удрать в Северную Каролину и вырвать ей сердце, как она вырвала его. Иисусе, она сама дьяволица. Дождалась, пока в голове не осталось ни одной мысли, которая бы не вращалась вокруг нее, и сбежала. Дождалась, когда он влюбится в нее, прежде чем вонзить нож глубоко в грудь. Дождалась слов о любви, чтобы скрутить его еще сильнее. Злая и жестокая.

Макс проверил свой высотомер и снял кислородную маску. Он вдохнул глоток свежего воздуха, но он не сделал ничего, чтобы освободить свой обеспокоенный рассудок.

Я заслуживаю большего. Я заслуживаю мужчину, который любит меня достаточно, чтобы захотеть стареть со мной рядом.

Он всегда думал, что Лола заслуживает большего. Что она может сделать намного лучшую партию, чем он. Снова он оказался прав, и снова это не принесло ему удовлетворения. Мысль о ней с другим мужчиной вонзала нож так глубоко, что он не думал, что когда-нибудь сможет его вытащить. Злая, жестокая, и мстительная. Если она хотела отомстить ему за фиаско «Доры Мэй» или что-то еще, она проделала хорошую работу. Блестящую. Впервые в жизни он сказал женщине, что любит ее, а та сказала ему, что этого недостаточно. Что ж, это ему урок, как позволять управлять собой чем-то, кроме головы.

В двадцати пяти футах над поверхностью воды он отцепил свой парашют. При нем достаточно оборудования, чтобы утянуть его на дно, и Макс нащупал язычок, надувающий жилет. Потом он скрестил руки на груди и подготовился к погружению в океан.

Тридцать шесть лет он жил без Лолы Карлайл. Проживет и еще тридцать шесть.


* * *


Лола засунула карандаш за ухо и помассировала шею. Справа от нее, за столом в конференц-зале сидели четыре сотрудника отдела продаж и маркетинга вместе с ведущим дизайнером, Джиной. Слева находился ее креативный директор, и вместе они пытались коллективно обсудить новое название линии бесшовного белья от Lola Wear, Inc.

Обсуждалась уже тринадцатая идея дня. И тринадцатая идея, которая Лолу совершенно не впечатляла.

– Новая линия удобна словно вторая кожа, – сказала она. – Мягкая, нежная и очень сексуальная. Мы хотим, чтобы реклама отражала это. Нужно что-то короткое и энергичное. Что-то, что говорит: удобно, но сексуально.

Лица вокруг нее выглядели такими же ужасно усталыми, какой она себя чувствовала. Они заседали уже больше трех часов, и никто и в помине не придумал ничего выдающегося.

– Что, если мы используем в названии твое имя, Лола? Что-то забавное и сексуальное, – сказала Джина, и все выпалили свои идеи, даже самые дурацкие.

– Легкая Лола.

– Прозрачная Лола.

– Чистая Лола, или Чисто Лола, не плохо, – сказала она, – но, я думаю, что мы можем придумать что-то лучше. Одно слово, как … ох…

– Мы можем просто назвать линию «Лолита», – высказался кто-то.

– Да.

– Мне нравится.

– Нет! – Лола воскликнула громче, чем нужно. Все уставились на нее, и она вынула карандаш из-за уха. – Извини, «Лолита» мне не нравится. – Макс назвал ее Лолитой. Упоминание этого имени нанесло еще один удар в ее кровоточащее сердце. Прошло больше недели с тех пор, как она ушла из дома Макса, а ее сердце даже не начало приходить в себя. И не придет, если она будет постоянно слышать имя «Лолита», видеть его в каталоге или читать на этикетке.

Дверь в конференц-зал открылась, и к Лоле подошла ее помощница, Ванда.

– Вас хочет видеть некий джентльмен, – прошептала она Лоле на ухо. – Он сказал, что не уйдет, пока вы не поговорите с ним.

Лола предположила, что этим джентльменом мог быть один из двух мужчин. Ее бывший жених, Сэм, чьи многочисленные телефонные звонки она игнорировала, или художник-оформитель, с которым она должна была встретиться в ближайшее время.

– Он назвал свое имя?

– Он представился как Сэм.

Ее первая мысль была о том, что он узнал о ее причастности к исчезновению фотографий. Но если бы это действительно было так, то здесь оказалась бы полиция, а не Сэм. Следом пришла мысль, что он раскопал что-то новое, чтобы использовать против нее, и она решила, что у нее два варианта: справиться самостоятельно или позвать охрану, чтобы его вышвырнули. Мгновение поразмыслив и рассмотрев оба варианта Лола решила, что лучше услышать о его намерениях, на всякий случай, вдруг у него приготовлены еще более неприятные сюрпризы или есть что-то, чтобы шантажировать ее. Она давно научилась не зарекаться насчет Сэма.

– Проводи его в мой кабинет, – сказала девушка, вставая и извиняясь перед собравшимися.

Он больше не может причинить мне боль, сказала она себе, но от дурных предчувствий желудок свернуло в узел, пока она шла через холл в свой кабинет. Возле двери она оглядела свое белое связанное крючком платье и приклеила на лицо приятную улыбку, совершенствовавшуюся годами. Не дать Сэму увидеть ее волнение. Когда она вошла в помещение, он уже ждал ее внутри.

– Сэм, – сказала она, на всякий случай оставляя дверь открытой. – Что привело тебя в Северную Каролину?

Несколько долгих мгновений мужчина молчал. Он пристально рассматривал ее; его одежда оказалась еще более неопрятной, чем Лола помнила. Возможно теперь, когда он больше не мог зарабатывать на ее имени, он не мог позволить себе отослать свои рубашки в прачечную, где их накрахмалят. Возможно, ему пришлось самому отглаживать стрелки на габардиновых брюках. Светлые волосы отросли ниже воротничка и приобрели растрепанный и неряшливый вид. А когда-то она находила его интересным и волнующим. Лола думала, что любила его, но ее чувства к нему и близко не походили на то, что она испытывала к Максу. И что будет испытывать всегда.

Заговорив, Сэм едва потрудился скрыть злость в голосе.

– Ты вломилась в мой дом, – обвинил он ее.

– Полиция, кажется, так не думает. – Девушка прошла мимо него и встала возле своего стола. Здесь она всегда чувствовала себя сильнее и увереннее. Когда она решила открыть свой бизнес, Сэм был одним из тех, кто говорил ей, что она совершает ошибку. Теперь, в окружении, свидетельствовавшем о ее успехе, она чувствовала, как потихоньку расслабляется. Она в силах отрицать все его обвинения. – Уверена, ты в курсе, что с меня сняли все подозрения.

– Это не означает, что ты не наняла кого-то вломиться ко мне, уничтожить мою собственность и обокрасть меня.

Она скрестила руки на груди, выжидая, чтобы узнать, не припрятано ли у него компромата, чтобы снова напасть на нее.

– Сейчас это было бы трусливо и коварно. Вроде твоей находки тех фотографий и создания веб-сайта. Но я не вламывалась в твой дом, – сказала она, приукрашивая полуправду. Фактически, в дом вломился Макс, она только радостно последовала за ним. – У меня есть алиби.

– Да, я слышал. Ты была со своим новым приятелем.

Был ли Макс когда-нибудь ее приятелем? Нет, он был кем-то намного большим. За короткое время он стал ее жизнью.

Она ждала, что Сэм скажет что-то еще, чтобы выбить почву у нее из-под ног. Перейдет к сути своего визита, и когда он промолчал, девушка спросила:

– Это все? – Молчание затянулось, и, взглянув на его лицо, Лола поняла – у него ничего нет. Больше никаких фотографий. Ничего, что можно использовать, чтобы причинить ей боль.

Он все равно попытался и сказал то, от чего она раньше теряла самообладание и сходила с ума.

– Должно быть, твой дружок любит жирных.

Улыбка Лолы стала искренней, и она начала хохотать. Сэм всегда хотел видеть ее худой, больной и неуверенной. Зависимой. Ее больше не заботило, что он думает, а без ее фотографий ню он не мог ее даже разозлить. Девушка покачала головой.

– Он любит мое тело таким, какое оно есть. – Она сказала правду. Их с Максом проблемы не имели ничего общего с весом или внешностью. Одним взглядом он заставлял ее почувствовать себя желанной и красивой. И проблемы не имели ничего общего с ее слабостью и потребностью в человеке, который позаботится о ней. Все связано с тягой Макса к самоубийству.

Когда Сэм промолчал, она приподняла бровь.

– Ты проделал весь этот путь только чтобы обвинить меня во вторжении в твой дом и оскорбить?

– Я просто хотел, чтобы ты знала, что меня не одурачить. Я знаю, что ты причастна к произошедшему.

– Ты высказался. – Она нажала кнопку на телефоне. – Ванда, пожалуйста, вызовите охрану. Нашему незваному гостю нужно показать где выход.

– Ты выгоняешь меня?

– О, да. – Она отпустила кнопку. – И если ты опять придешь сюда, то я подам против тебя заявление с обвинениями в преследовании.

Наблюдая, как Сэм уезжает, она чувствовала, что освободилась от него раз и навсегда. Если бы было возможно так же легко справиться со своими чувствами к Максу, подумала она, направляясь назад, в конференц-зал. Но девушка сомневалась, что сможет когда-нибудь полностью оправиться от потери Макса.

Она только села, как Ванда прервала их еще раз.

– Здесь еще один джентльмен хочет видеть вас. Этот своего имени не назвал, – продолжила Ванда, – но он просил передать, что если вы не встретитесь с ним прямо сейчас, он реквизирует вашу собаку, пока вы не встретитесь.

Если это было возможно, такое ощущение, что ее бедное разбитое сердце остановилось и одновременно пустилось вскачь.

– Вызвать охрану?

Как будто охрана сможет остановить Макса Замора.

– Нет. – Она встала и закрыла папку с портфолио на столе. – Давайте сделаем пятнадцатиминутный перерыв, – предложила Лола. Они с Вандой снова направились к двери, девушка взглянула на свою помощницу и сказала:

– Проводите господина Замора в мой кабинет.

– Боюсь, он уже там.

– Ну конечно, – пробормотала она, спускаясь в холл. Еще раз она помедлила перед закрытой дверью и глубоко вздохнула. Общаться с Максом будет труднее, чем с Сэмом. Она положила руку на сжавшийся желудок и вошла. Он стоял. Спиной к ней, такой же высокий и представительный как всегда.

Мужчина надел тонкую синюю рубашку, заправленную в брюки цвета хаки; лопасти потолочного вентилятора даже не пошевелили темные волосы. На звук открывающейся двери Макс повернулся, и его глаза встретились с ее.

– Привет, Лола, – сказал он. Никакие синяки не портили его красивое лицо, и она облегченно выдохнула, его горячий взгляд скользнул по ее телу верх-вниз. – Что на тебе надето? Салфетка?

Как всегда, звук его голоса согрел ее изнутри. Он жив, но выглядит уставшим. И таким милым, что ей пришлось бороться с желанием пересечь комнату и кинуться в его объятия. Девушка откинулась на закрытую дверь, держась за латунную ручку.

– Что ты здесь делаешь, Макс?

– Ищу тебя.

Она не хотела разговаривать с ним, особенно наедине. Она не доверяла ему, но еще больше она не доверяла себе. Девушка уставилась на мыски своих сандалий с ремешком позади, не в силах смотреть ему в глаза, боясь, что она будет умолять его любить ее так, как только он может. Принять все, что он готов ей дать, неважно что это уничтожит ее.

– Тебе не стоило приезжать.

– Я люблю тебя.

Лола закрыла глаза и попыталась не впускать его слова в сердце.

– Это не имеет значения.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что это не имеет значения? – Раз она не пошла к нему, он приблизился к ней сам. – На этой неделе мне охренеть как много пришлось пережить, и теперь ты говоришь мне, что это не имеет значения. Я чуть не умер, и впервые я на самом деле переживаю! – Он схватил ее за плечи, и девушка посмотрела на него. Тепло мужских ладоней проникало сквозь связанное крючком кружево платья и крохотные горячие покалывания распространялись вниз по рукам к локтям. – Я переживаю, потому что люблю тебя. – Она попыталась освободиться, но его хватка усилилась, и Макс вынудил ее посмотреть ему в лицо. Боль читалась в его глазах и морщинке, пересекающей лоб. – Когда ты ушла от меня, я был в отчаянии, и всё вокруг было словно в тумане. Я ужасно злился на тебя, но думал, что позволю тебе уйти. – Он покачал головой. – Но я не смог. Неважно, как сильно я старался, неважно, что когда пришло время прыгать с парашютом из C-130, я не мог сконцентрироваться на поставленном задании. Вместо этого я мог думать только о тебе и о том, что твой отъезд словно вонзил нож мне в сердце. Когда я погрузился в океан, и мой жилет не надулся. Я боролся как дьявол, чтобы выбраться на поверхность, но все снаряжение на мне весило около пятидесяти фунтов, и, несмотря на все усилия, меня тянуло вниз.

– Почему ты рассказываешь мне об этом? – спросила она, безуспешно стараясь сдержать слезы.

– Потому что хочу, чтобы ты знала. Когда меня тянуло вниз, я сражался сильнее, чем когда-либо, чтобы выжить. Изо всех сил. Я сражался, чтобы вернуться к тебе. Жилет через пять секунд, наконец-то, надулся, но эти пять секунд ощущались как пять жизней, и я чертовски испугался. Я не хотел уходить, Лола. Я не хотел оставлять тебя. Я хочу от жизни большего, чем закончить ее в качестве корма для рыб или пушечного мяса. Я хочу тебя. – Он вытер слезы с ее глаз, и девушка почувствовала, как ее решимость смягчается. – Помнишь, твои родители рассказывали всем на вашей семейной встрече, что я спас тебя на борту «Доры Мэй»? Это неправда. Это ты спасла меня, Лола. Ты спасла меня больше, чем осознаёшь.

– Хорошо, – прошептала она, любя его и желая его так сильно, что боль неважна. – Я попытаюсь.

– Попытаешься что?

– Попытаюсь жить твоей жизнью, – сказала девушка, откинув голову на дверь. Вот чего она боялась. Вглядываться в его лицо и желать его несмотря ни на что. От осознания, что с болью наблюдать, как он живет своей жизнью, это лучше, чем с болью прожить жизнь без него.

Макс обхватил ее лицо ладонями и посмотрел в карие глаза. Он адски торопился добраться до нее, а перед этим сражался с террористами как одержимый. Поскольку он и был одержим. Человек одержимый возможностями новой жизни. Лучшей жизни.

– Нет, Лола. Ты заслуживаешь большего, – сказал он. – Сегодня утром я отдал свой пейджер. Я больше не работаю на правительство.

Она просто смотрела на него.

– Что?

– Я решил, что хочу прожить достаточно долго, чтобы заботиться о тебе оставшуюся часть жизни. Приносить тебе суп, когда ты заболеешь. Расчесывать поседевшие волосы, когда ты станешь старой и не сможешь делать этого сама.

Лола ответила в своем стиле:

– Я могу позаботиться о себе.

– Я знаю, но я хочу заботиться о тебе. Хочу сделать тебя счастливой и каждое утро видеть твое улыбающееся лицо на соседней подушке. Я люблю тебя, и я думаю, что вместе мы проживем великолепную жизнь.

Она вглядывалась в его глаза, словно ища что-то большее. Что-то, что он еще не сказал.

– Но Макс, если мы будем ссориться или ты устанешь от меня, ты будешь сожалеть, что бросил дело, которое любил в течение долгого времени. Тебе будет не хватать перестрелок.

– Никакой тоски по перестрелкам, сладкая. – Он взял ее за руку и поцеловал пальцы. – Я нашел кое-что более захватывающее, чем взрывы, кое-что более сладкое, чем скачок адреналина. Что-то, за что действительно стоит бороться.

– Что?

– Прекрасную женщину, которая заставляет меня смеяться и чувствовать себя более живым, чем я когда-либо чувствовал. – Он сглотнул комок в горле, в груди горело. – Я ждал тебя целую жизнь, даже не зная об этом. Ты и я – две стороны одной медали, и ты заставляешь меня чувствовать себя полноценным.

– Макс, – всхлипнула она, обнимая его за шею. – Я так скучала по тебе. Я люблю тебя, хоть и очень старалась не любить. Ты ворвался в мою жизнь, настоящий мачо,

пугающий и избитый до смерти. Ты связал меня, похитил, а я все равно влюбилась в тебя.

Он притянул ее к себе, сердце гулко колотилось у него в груди. Макс не знал, что он такого совершил, чтобы заслужить Лолу Карлайл. Ничего хорошего, он был уверен. На глаза навернулись слезы, и мужчина уткнулся носом в ее душистые волосы.

– Сладкая, – сказал он, – Я не похищал тебя. Я тебя реквизировал. Точно так же, как собираюсь реквизировать тебя на всю оставшуюся жизнь.

Девушка кивнула и всхлипнула.

– Не плачь. – Он отстранился и вгляделся в ее лицо. – Я люблю тебя, и хочу сделать тебя счастливой. Я хочу, чтобы у нас были дети.

Ее мокрые глаза расширились.

– Ты хочешь детей?

– Да, от тебя. – Он положил ладони на ее плоский живот. – Трое, и, учитывая твое чрезмерное пристрастие к пастелям и салфеткам, – освободив одну руку, он стянул лямку ее платья, – я думаю, что у нас должны быть все девочки, но кажется, сначала нам нужно пожениться.

Лола прикусила губу и улыбнулась.

– Вероятно, это мудро. Не хочу, чтобы вокруг говорили, что я использовала старую как мир уловку, чтобы заманить тебя в ловушку и женить на себе.

Он коснулся ее губ своими и мягко и неторопливо поцеловал ее, словно пробуя на вкус. Макс думал об этом с тех пор, как она умчалась из его особняка. Он скучал по ней и хотел напиться ее дыханием.

– Давай уйдем отсюда.

– Ммм. – Ее глаза были немного затуманены, девушка кивнула. – Макс, пойдем домой, и расскажем Крошке наши хорошие новости. Он будет так счастлив.

– О Господи, я забыл о твоей собаке. Полагаю, он будет жить с нами.

– Макс, ты ведь знаешь, что любишь Крошку.

Он подумал о мелком трусишке. Пес определенно нуждается в мужчине как в примере для подражания.

– Возможно, он не так и плох.

Лола улыбнулась и открыла дверь.

– Отведи меня домой.

Он вышел на солнечный свет Северной Каролины, держа руку Лолы в своей, улыбка изогнула уголок его губ.

Не так давно, он стоял на сожжённом мостике «Доры Мэй», думая, что проклят быть рядом с красивой моделью и ее изнеженной мелкой собачонкой. Макс всегда полагал, что Лола Карлайл его погубит.

– Мы так и не нашли время посмотреть «Гордость и Предубеждение», – сказала девушка с дразнящим блеском в красивых глазах.

Да, Лола определенно его погибель, но какая сладкая.



[1] Береговая охрана – специализированная военизированная служба, предназначенная для контроля за соблюдением правового режима территориальных и внутренних вод, обеспечения безопасности в территориальных водах, оказания помощи судам, терпящим бедствие, охраны рыболовства, борьбы с контрабандой.

[2] Одноразовый фотоаппарат, характеризуется тем, что в нем нельзя заменить плёнку. Стоит намного дешевле обычного многоразового.

[3] Шоколадная жевательная конфета. Длинная.

[4] Нервная булимия – расстройство приёма пищи, характеризующееся резким усилением аппетита, наступающим обычно в виде приступа и сопровождающееся чувством мучительного голода, общей слабостью, болями в подложечной области. Часто булимия приводит к ожирению.

[5] 1 м 80 см

[6] 49,9 кг

[7] Гарланд Дэвид Сандерс (англ. Harland David Sanders), более известный как Полковник Сандерс (англ. Colonel Sanders) – основатель сети ресторанов быстрого питания Kentucky Fried Chicken («Жареный цыплёнок из Кентукки», KFC), фирменным рецептом которых являются куски жареной в кляре курицы, приправленной смесью ароматических трав и специй. Его стилизованный портрет традиционно изображается на всех ресторанах его сети и на фирменных упаковках.

[8] В США преступления делятся на фелонии (тяжкие) и мисдиминоры (проступки). Тяжкие и крупные преступления расследует ФБР, а менее значительные преступления – окружная полиция (полиция штата, графства). Соответственно, и преступники отбывают наказание за мелкие преступления – в окружных тюрьмах, за тяжкие – в федеральных.

[9] Таблоид (англ. tabloid) — газета, характеризующаяся определённым типом вёрстки. Некоторые склонны считать одним из признаков таблоида обязательное наличие в газете эротических фотографий, однако, скорее можно говорить о том, что наличие в газете лёгкой эротики свидетельствует лишь о её «жёлтом», «бульварном» характере. Поскольку же большинство бульварных изданий действительно выполняются в формате таблоида, происходит некоторое смешение понятий, и характеристика типа вёрстки (которой является характеристика «таблоид») часто начинает использоваться как характеристика содержательной части газеты. Таким образом, большинство жёлтых газет — действительно таблоиды, но одно далеко не определяет другое.

[10] The National Enquirer (также известный как Enquirer) – популярный американский таблоид.

[11] Райский остров, остров Парадайз (англ. Paradise Island) – остров из группы Багамских островов. Расположен к северо-востоку от острова Нью-Провиденс и соединен с ним мостом. На острове расположен знаменитый отельный комплекс Atlantis.

[12] Пеньковый или проволочный канат, которым привязывается судно на стоянке.

[13] Спутниковая система навигации

[14] Андрос (англ. Andros Island) — крупнейший остров Багамских островов площадью 5957 км² (2300 кв. миль), 167 км (104 мили) в длину и 64 км (40 миль) в ширину в самом широком месте. У острова третий по величине в мире барьерный риф, длина которого превышает 225 км (140 миль).

[15] Острова Берри (англ. Berry Islands) — цепь островов, относящихся к Багамским Островам. Острова считаются раем для рыбаков, яхтсменов и дайверов.

[16] Система автоматического поддержания заданной скорости без участия водителя.

[17] До свидания, пока (яп.)

[18] Нейромедиаторы (нейротрансмиттеры, посредники) – биологически активные химические вещества, посредством которых осуществляется передача электрического импульса от нервной клетки через синаптическое пространство между нейронами, а также, например, от нейронов к мышечной ткани. К нейромедиаторам относят и адреналин.

[19] Зажигательные бомбы предназначены для вызывания пожаров и разрушения оборудования воздействием высоких температур. Современные зажигательные бомбы обычно снаряжены термитом, сделанным из алюминия и оксида железа. Также могут использоваться пирофорные материалы, в частности металлоорганические соединения (алканы и арилы производных алюминия, магния, бора, цинка, натрия, лития).

[20] Дос Эквис (англ. Dos Equis) – мексиканский пивной брэнд.

[21] Мотрин – нестероидный противовоспалительный препарат. Оказывает противовоспалительное, анальгетическое и жаропонижающее действие.

[22] Стери-стрипс (англ.SteriStrips ) – пластырные полоски (пластырный кожный шов) для бесшовного сведения краев ран на основе нетканой вискозы. Предназначены для атравматичного закрытия небольших ран и разрезов, заживающих первичным натяжением, сведения краев раны и стабилизации свежих послеоперационных рубцов. Преимущество данных полосок перед обычными швами заключается в том, что отсутствует необходимость травмирования кожных покровов и посещения медицинских учреждений для снятия кожных швов.

[23] Война во Вьетнаме (англ. Vietnam War) — один из крупнейших военных конфликтов второй половины XX века. Война началась как гражданская в Южном Вьетнаме. В дальнейшем в войну был втянут Северный Вьетнам — позднее получивший поддержку Китая и СССР, — а также США и их союзники (военный блок СЕНТО), выступавшие на стороне дружественного им южновьетнамского режима.

[24] Операция «Буря в пустыне» (англ. Operation Desert Storm, 17 января — 28 февраля 1991) – часть войны в Персидском заливе 1990—1991 годов, операция многонациональных сил по освобождению Кувейта и разгрому иракской армии.

[25] Кодеин – алкалоид опиума, используется как противокашлевое лекарственное средство центрального действия, обычно в сочетании с другими веществами. Обладает слабым наркотическим (опиатным) и болеутоляющим эффектом, в связи с чем используется также как компонент болеутоляющих лекарств.

[26] Пропоксифен (дарвоцет, вигезиг) – наркотический анальгетик. Пропоксифен по своей структуре очень близок к метадону, но обладает более слабым обезболивающим действием и применяется только энтерально. Пропоксифен находится в десятке наркотических веществ, которые могут приводить к смерти.

[27] Тайленол – препарат на основе парацетамола. Обладает жаропонижающим, обезболивающим и противовоспалительным действием.

[28] Спортс Иллюстрейтед (англ.Sports Illustrated) – американский еженедельный спортивный журнал. Журнал освещает, прежде всего, американские спортивные соревнования: НБА, НХЛ, теннис и т.д. С 1964 года издаётся специальный ежегодный выпуск Sports Illustrated Swimsuit с фотографиями супермоделей в купальных костюмах на фоне экзотических пейзажей.

[29] Little Creek (букв. Маленький Ручей) – основная оперативная база десантных сил атлантического флота ВМС США.

[30] United States Navy SEAL (англ. SEa, Air and Land) (букв. «Тюлени» или «Морские котики») – основное тактическое подразделение Сил специальных операций (ССО) ВМС США, в оперативном отношении подчинённых Командованию специальных операций (КСО) ВС США, предназначен для ведения разведки, проведения специальных и диверсионных мероприятий, поисково-спасательных операций и выполнения других задач, стоящих перед ССО. На сегодняшний день «морские котики» являются самым подготовленным и оснащенным подразделением в мире, наравне с элитными подразделениями США «Дельта», FORECON, MARSOC. Все без исключения «котики» являются членами ВМС или Береговой охраны США.

[31] Роговица, роговая оболочка (лат. cornea) — передняя наиболее выпуклая прозрачная часть глазного яблока, одна из светопреломляющих сред глаза.

[32] Хастлер (англ.Hustler ) – журнал для мужчин, издающийся с 1974 г. Является самым успешным журналом в истории порнографической индустрии.

[33] Кандела (от лат. candela — свеча) – единица силы света, одна из семи основных единиц Международной системы единиц (СИ). Пятьсот кандел примерно равны силе света пяти современных лампочек накаливания мощностью 100 Вт.

[34] Бикарбонат калия - огнетушащий порошок. Применение бикарбоната калия позволяет успешно предотвращать обратный выброс пламени.

[35] Напалм (англ. napalm — сокращение от англ. naphthenic acid — нафтеновая кислота и англ. palmitic acid — пальмитиновая кислота) - загущённый бензин, горючий продукт, применяемый в качестве зажигательных и огнемётных смесей. Используется как оружие.

[36] Сальвадор Дали (полное имя Сальвадор Доменек Фелип Жасинт Дали и Доменек, маркиз де Пуболь, кат. Salvador Domènec Felip Jacint Dalí i Domènech, Marqués de Dalí de Púbol, исп. Salvador Domingo Felipe Jacinto Dalí i Domènech, Marqués de Dalí y de Púbol; 11 мая 1904 — 23 января 1989) - испанский живописец, график, скульптор, режиссёр, писатель. Один из самых известных представителей сюрреализма.

[37] Пашмина (анг. pashmina) – общее название для палантинов и шарфов, сотканных из самой качественной и дорогой разновидности кашемира пашмины - очень тонкой (толщина нити в 3 раза меньше диаметра человеческого волоса) натуральной шерсти.

[38] Бугимен (англ. Bogeyman, Boogeyman) - персонаж устрашения в сказках, притчах и былинах. Монстр, демон, призрак, убийца. Популярный образ в кинематографе.

[39] Отсылка к фильму-антиутопии с Мэлом Гибсоном в главной роли. «Безумный Макс» (иногда — «Бешеный Макс», англ. «Mad Max»). В основе сюжета лежит история офицера Основного Силового Патруля (Main Force Patrol) Макса Рокатански.

[40] .357 Magnum (9х32 R или 9х33 R) мм — револьверный патрон американского производства был создан в 1934г. по требованию полиции.

[41] «Мёртвый омут», «Мертвый штиль» (англ. Dead Calm, 1989г.) - триллер Филлипа Нойса по одноимённой новелле Чарльза Уильямса. Супружеская пара (Сэм Нилл и Николь Кидман), недавно лишившаяся сына в результате аварии, решает забыть обо всём, отправившись на своей яхте на море. Но чего они не могли ожидать, так это встречи с шизофреником (Билли Зейн), который съехал с катушек, убив всех своих друзей, путешествуя с ними по морю. Он похищает их яхту с его женой на ней, оставив Сэма Нила на своём полузатопленном судне, где плавают расчленённые трупы его бывших друзей. Теперь Николь Кидман должна как-нибудь взять управление яхты на себя, чтобы спасти своего мужа, но всё не так то просто, ведь у руля Билли Зейн, который празднует победу над всем миром.

[42] Гранола – еда для завтрака или снэк, содержащий плющеную овсяную крупу, орехи и мед, иногда рис, которые обычно запечены до хрустящего состояния. Иногда в смесь добавляют сухофрукты, такие как изюм или финики.

[43] Приблизительно 1 м 98 см

[44] Плавание с дельфинами – одно из традиционных туристических развлечений на Багамских островах. «Изюминка» Дельфиньего рифа заключается в том, что больше 10 человек одновременно сюда просто-напросто не пускают. Поплавать с дельфинами и морскими львами можно и на воде, и под водой, а еще здесь рассказывают о работе океанографов, морских биологов, ветеринаров и других сотрудников центра изучения и спасения морских млекопитающих. За отдельную плату можно заказать профессиональные фотографии на память о приключении. Находится Дельфиний риф на острове Парадайз рядом с Нассау.

[45] Горячиться, нагнетать напряженность, взвинчивать страсти, обострять обстановку.

[46] 4,83 км/ч

[47] Бимини (англ. Bimini) - район Багамских островов, состоящий из цепи островов, крупнейшие острова: Северный Бимини и Южный Бимини.

[48] Cohiba (Коиба) – одна из самых молодых марок кубинских сигар. (Курильщики Cohiba не умирают от рака, но те, кто не курят, умрут от зависти - распространенное на Кубе утверждение)

[49] Аварийный радиобуй (англ. EPIRB, Emergency Position Indicating Radio Beacon) – передатчик для подачи сигнала бедствия и пеленгации поисково-спасательными силами терпящих бедствие плавсредств, летательных аппаратов на суше и на море.

[50] Теодор Роберт «Тед» Банди (англ. Theodore Robert «Ted» Bundy) (24 ноября 1946 года – 24 января 1989 года) – американский серийный убийца, известный под прозвищем «нейлоновый убийца». Точное число его жертв неизвестно: оно колеблется в пределах от 26 до 100, общее количество преступлений – 35. Был признан виновным в десятках убийств и казнён на электрическом стуле.

[51] Макаллан (англ. The Macallan) – один из лучших и самых почитаемых виски региона Speyside. Является ярким представителем элитного виски в категории single malt, выдержанного в хересных бочках.

[52] Закон Мерфи (англ. Murphy's law) – шутливый философский принцип, который формулируется следующим образом: если есть вероятность того, что какая-нибудь неприятность может случиться, то она обязательно произойдёт.

[53] Всего на данный момент существует десять отрядов (SEAL Team 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 10). Каждый отряд имеет свою специализацию. Одни ориентированы на применение в условиях пустыни. Другие предназначены для высадки и действий в джунглях. Третьи рассчитаны для действий за Полярным кругом. 6-ой отряд, воссозданный как «Группа разработки специальных методов ведения боевых действий Соединенных Штатов» для ведения антитеррористических операций, выведен из структуры ССО ВМС и вместе с группой «Дельта» постоянно подчинён объединенному командованию специальных операций. Бойцы из 6-ой отряда участвовали в военных действиях на острове Гренада и освобождении заложников на пассажирском лайнере «Акилле Лауро» в Средиземном море.

[54] На самом деле 6 отряд был переформирован в 1987 году.

[55] Вариант традиционного фруктового салата.

[56] «Комплекс маленького человека», или «синдром коротышки». Все эти термины относятся к людям (видимо, и к собакам тоже) небольшого роста, комплексующим из-за своей внешности. Чувство ущербности заставляет их развивать в себе невероятные конкурентные способности, силу воли и дух борьбы.

[57] Баффет, Джимми (амер. Buffett Jimmy) - полное имя Джеймс Уильям Баффет (р. 25 декабря 1946, Паскагоула, шт. Миссисипи), американский автор-исполнитель музыки в стиле поп и кантри-рок.

[58]Сигнально-отличительные огни предусматриваются на судах для предупреждения столкновений, а также для связи с берегом. Число огней, их конструкции и место расположения опреляются Правилами предупреждения столкновений судов в море и Правилами Регистра.

[59]Бакен, бакан (нидерл. baken) — плавучий знак, устанавливаемый на якоре для обозначения навигационных опасностей на пути следования судов или для ограждения фарватеров.

[60]Специальные патроны с дозвуковой скоростью полета, позволяющей снизить шумовой эффект. Малая скорость пуска достигается благодаря использованию особо тяжелых пуль и сведенному к минимуму выбрасывающему пороховому заряду.

[61] K-Bar (USN Mark II) — боевой нож. Разработан и производился американской компанией Tidioute Cutlery Company. Принят на вооружение в 1942 году корпусом морской пехоты и ВМС США. Клинок однолезвийный, с заточкой скоса обуха. Является хорошим как боевым, так и многофункциональным ножом.

[62] Таймс-сквер (англ. Times Square) — площадь в центральной части Манхэттена в городе Нью-Йорке в США, расположенная на пересечении Бродвея и Седьмой авеню в промежутке между 42-й и 47-й улицами.

[63] Галвестон (англ. Galveston) — город в США, расположенный в юго-восточной части штата Техас, на острове Галвестон у побережья Мексиканского залива.

[64] Гипервентиляция (от др.-греч. ὑπέρ – над, сверху + лат. ventilatio – проветривание) – интенсивное дыхание, которое превышает потребности организма в кислороде. Неконтролируемая гипервентиляция может происходить вследствие любой физической нагрузки и приводит к нежелательной гипоксии мозга.

[65] Club Med (сокр. от фр. Club Méditerranée – средиземноморский клуб). Компания Club Med основана в 1950 года бывшим бельгийским чемпионом по водному поло Жераром Блитцем. Первоначальная концепция клуба заключалась в минимуме удобств при максимуме активного отдыха. Предлагалось размещение в соломенных хижинах на берегу, различные виды спорта и активного отдыха, общий стол, массовые мероприятия. С назначением генеральным директором Анри Жискар д’Эстена приоритеты компании были вновь изменены. Основным направлением стал считаться более комфортный и дорогой отдых. Club Med предоставляет отдых по системе «всё включено». Считается, что именно компания Club Med была автором этой концепции. В настоящее время система расширена и гостям в течение дня во всех барах предлагаются напитки и закуски, стоимость которых уже включена в стоимость путёвки. Официально такую систему обслуживания в компании Club Med называют «Total all inclusive». В настоящее время сеть Club Med объединяет более 80 «городков» на 5 континентах.

[66] Ocean Club (англ.) – курорт класса «люкс»

[67] Линда Сюзан Боримэн (англ. Linda Susan Boreman), более известная как Линда Лавлейс – американская порноактриса. Самая известная роль – в фильме «Глубокая глотка».

[68] Wendy’s (досл. «у Венди»; офиц. рус. Вендис) – американская сеть ресторанов быстрого питания, принадлежащая компании Wendy’s International. Является третьей по величине сетью ресторанов быстрого обслуживания в мире.

[69] Лов рыбы с промысловых судов-дрифтеров. Некоторые рыбы (сельдь, макрель, лососи и др.), обитающие в пелагиали, обычно держатся разрежённо. Лов такой рыбы производится с помощью плавных или, как их чаще называют, дрифтерных сетей, обладающих свойством задерживать прикоснувшихся к ним рыб. Пытаясь пройти сквозь сеть и не ощущая сетного полотна как преграды своему движению, рыба натягивает ячею сети на себя до плавников, поэтому не может перемещаться дальше вперёд. При попытке отойти назад рыба не может снять с себя ячеи.

[70] Блесна – искусственная приманка для ловли рыбы. Металлическая пластинка, снабжённая одним или несколькими рыболовными крючками.

[71] Джиг-головка – это грузило определённой формы, отлитое из свинца, с укрепленным в нём крючком – используемое при ловле на приманки, предназначенные для джиговой ловли. Джиговая ловля – это способ ловли спиннингом с применением ступенчатой проводки у дна для того, чтобы поймать глубоководных хищников.

[72] Аренда рыболовного судна со шкипером, специалистами по приманке, прибрежном троллинге, спортивной рыбалке с легкими снастями, рыбалке в открытом море. Организация выходов на рыбалку.

[73] Кампечинский луциан, или мексиканский луциан (лат. Lutjanus campechanus) – вид рыб из семейства луциановых, обитающий в Мексиканском заливе и у атлантического побережья США на север до Массачусетса. Отличная съедобная рыба и одна из самых важных промысловых рыб в Мексиканском заливе.

[74] Мануэль Антонио Норьега Морено (исп. Manuel Antonio Noriega) – панамский военный и государственный деятель, главнокомандующий Национальной гвардией Панамы, де-факто руководитель Панамы в 1983-1989 годах. Официально не занимал никаких государственных должностей, однако имел титул «Высший лидер национального освобождения Панамы». Свергнут в 1989 году результате военной операции США в Панаме.

[75] Пабло Эмилио Эскобар Гавирия (исп. Pablo Emilio Escobar Gaviria; 1 декабря 1949 – 2 декабря 1993) – колумбийский наркобарон, террорист. Заработал огромные деньги на наркобизнесе. В 1989 году журнал «Forbes» оценил его состояние в 47 миллиардов долларов. Эскобар вошёл в историю как один из самых дерзких и жестоких преступников XX века не только Колумбии, но и всего мира. Убивая судей, прокуроров, журналистов, уничтожая гражданские самолёты, полицейские участки и лично казня своих жертв, он пользовался популярностью среди молодёжи и бедных слоёв населения.

[76] Жан-Бертран Аристид (гаит. креольск. Jan Bètran Aristid, фр. Jean-Bertrand Aristide) – гаитянский государственный деятель, президент Гаити (1991, 1994–1996 и 2001–2004). 30 сентября 1991 смещён, бежал в Венесуэлу, затем в США. После отказа хунты от власти под давлением США, угрожавших интервенцией, 15 октября 1994 вернулся в Порт-о-Пренс как законно избранный президент. 29 февраля 2004 Аристид был схвачен солдатами американской армии и 1 марта 2004 года прибыл в столицу ЦАР Банги, где находится в изгнании.

[77] Центральное разведывательное управление США (англ. Central Intelligence Agency, CIA) – агентство Федерального правительства США, основной функцией которого является сбор и анализ информации о деятельности иностранных организаций и граждан. Основной орган внешней разведки и контрразведки США. Деятельность ЦРУ бывает сопряжена с возможностью её официального непризнания.

[78] Англ. Cubish – происходящий от кубинца и шведки.

[79] Один из районов Майами. Название «Маленькая Гавана» этот район получил благодаря высокой концентрации выходцев с Кубы.

[80] Баптизм (от греч. крещение) – одно из направлений протестантского христианства. Конфессия, вышедшая из среды английских пуритан.

[81] Девиантное поведение (также социальная девиация) - это поведение, отклоняющееся от общепринятых, наиболее распространенных и устоявшихся норм в определенных сообществах в определенный период их развития. Негативное девиантное поведение приводит к применению обществом определенных формальных и неформальных санкций (изоляция, лечение, исправление или наказание нарушителя)

[82] Джимми Ли Сваггерт (англ. Jimmy Lee Swaggart, род. 15.03.1935) – некогда известный телевизионный евангелист. Одно время был очень популярен. Через его служение к Христу пришли миллионы людей. Но он был разоблачен в том, что часто посещал проституток и принимал наркотики.

[83] 6,8 кг

[84] Buick (русск. «Бьюик», в старых источниках – «Бюик») – американский производитель автомобилей, известен как подразделение GM, специализирующееся на luxury vehicles – автомобилях класса люкс.

[85] 11,34 кг

[86] «Лин Кьюзин» (англ. Lean Cuisine) – известная торговая марка, под которой выпускаются замороженные закуски и обеды.

[87] Амфетамин является популярным рекреационным психоактивным веществом, способным вызывать психологическую зависимость. Во многих странах также находит ограниченное применение в медицине при лечении СДВГ и нарколепсии.

[88] Селадон – разновидность китайского фарфора светло-зеленого цвета

[89] Торговая марка, под которой выпускаются освежающие мятные леденцы.

[90] Совместное (межвидовое) командование специальных операций США (англ. Joint Special Operations Command; JSOC) – входит в состав Командования специальных операций США, и занимается изучением критериев проведения специальных операций, методов по обеспечению оперативной совместимости и стандартизации технического оснащения, планированием и проведением учений и тренировок, а также разработкой тактических приемов и способов ведения совместных специальных операций. Так же осуществляет командование и оперативное управление подразделениями специального назначения из состава Командования специальных операций США, осуществляющих борьбу с терроризмом за пределами США, а также проведение специальных операций высокой степени секретности.

[91] Закуски (фр.)

[92] Александрия (англ. Alexandria) – город на западном берегу реки Потомак, в 10 км к югу от столицы США, города Вашингтон.

[93] Стокгольмский синдром (англ. Stockholm Syndrome) – термин популярной психологии, описывающий защитно-подсознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения (или угрозы применения) насилия. Под воздействием сильного шока заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия, и, в конечном счете, отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая свою жертву необходимой для достижения «общей» цели.

[94] День независимости США (англ. Independence Day) – день подписания Декларации независимости США в 1776 году, которая провозгласила независимость США от Королевства Великобритании; празднуется 4 июля. Большинство американцев называют этот праздник просто по его дате – «Четвёртое июля». Праздник сопровождается фейерверками, парадами, барбекю, карнавалами, ярмарками, пикниками, концертами, бейсбольными матчами, семейными встречами, обращениями политиков к народу и церемониями, а также другими публичными и частными мероприятиями.

[95] Пятидесятники (англ. Pentecostalism) – евангельские христиане, последователи пятидесятничества, одного из направлений протестантизма. Наиболее крупные пятидесятнические объединения в мире – «Объединённая пятидесятническая церковь» (англ. The United Pentecostal Church), «Церковь Бога» (англ. The Church of God) и «Ассамблеи Бога» (англ. The Assemblies of God) находятся в США и Латинской Америке.

[96] Узел – единица измерения скорости, равная одной морской миле в час. Так как существуют разные определения морской мили, соответственно, и узел может иметь разные значения. По международному определению, один узел равен 1.852 км/ч (1 морская миля в час) или 0,514 м/с. Эта единица измерения, хотя и является внесистемной, допускается для использования наряду с единицами СИ. Соответственно, скорость в 50 узлов соответствует 92,6 км/ч или 25,7 м/с; по двенадцатибалльной шкале Бофорта это 10 баллов – сильный шторм.

[97] Эскадренный миноносец (сокр. эсминец) – класс многоцелевых боевых быстроходных маневренных кораблей, предназначенных для борьбы с подводными лодками, летательными аппаратами (в том числе ракетами) и кораблями противника, а также для охраны и обороны соединений кораблей или конвоев судов при переходе морем.

[98] Ураган «Митч» являлся одним из самых мощных ураганов, произошедших в Атлантическом бассейне, с максимальной устойчивой скоростью ветра в 180 миль /ч (285 км/ч). Он сформировался в западной части Карибского моря 22 октября 1998 года. Жертвами урагана стали около 11000 человек и почти столько же пропали без вести. По числу жертв атлантических ураганов «Митч» уступает только Великому урагану 1780 года.

[99] «Сивулф» – серия многоцелевых атомных подводных лодок четвёртого поколения ВМС США, построенная на верфях компании General Dynamics Electric Boat Corporation в 1989-1998 годах. Состав серии был ограничен тремя кораблями, которые оказались самыми совершенными по комплексу характеристик и самыми дорогими субмаринами из всех построенных ранее.

[100] «Таверна на лужайке» (англ. Tavern on the Green) – знаменитый ресторан в Центральном парке, Манхэттен, Нью-Йорк. Открыт в октябре 1934г., закрыт 31 декабря 2009г.

[101] Элементы, важные для организма как ионы (заряженные частицы), определяющие электрические свойства биологических мембран, и потому необходимые для проведения нервных импульсов, мышечного сокращения и поддержания водного баланса. Человеческое тело нуждается в различных видах солей, чтобы нормально функционировать. Как правило, основные электролиты полностью компенсируются продуктами нашего рациона. Выраженные нарушения водно-солевого баланса, возникающие при обезвоживании, могут привести к проблемам с сердцем и нервной системой, вплоть до остановки сердца или судорог.

[102] «Непента» (англ. Nepentha). Ночной клуб в историческом центре Милана, в нескольких шагах от кафедрального собора города. Самое популярное место среди сильных мира сего в Милане.

[103] Национальный военный колледж (англ. National War College) – высшее военно-политическое учебное заведение для офицеров и федеральных служащих с годичным сроком обучения. Часть Университета национальной обороны США.

[104] Форт им. Лесли Дж. Макнейра (англ. Fort Lesley J. McNair) в г. Вашингтоне, назван в честь генерал-лейтенанта армии США, погибшего во время Второй Мировой войны.

[105] 91,44м

[106] Приблизительно 6 метров

[107] Джон Уэйн (англ. John Wayne, урождённый Мэрион Роберт Моррисон (англ. Marion Robert Morrison), 26 мая 1907 – 11 июня 1979) – американский актёр, которого называли «королём вестерна». Лауреат премий «Оскар» и «Золотой глобус». Автор отсылает нас к цитате его героя из фильма «Ковбои» (1972г.)

[108] Гваяковое, или бакаутовое дерево (лат. Guaiácum officinаle), произрастает в странах Южной Америки и на островах Карибского моря. Дерево высотой от 6 до 10 м с голубыми пятилепестковыми цветками, собранными в верхушечные зонтиковидные соцветия. Плоды ярко-жёлто-оранжевые с чёрными семенами. Древесина очень тяжёлая (тонет в воде, так как 1 дм³ его древесины весит 1420 г), неспособная раскалываться.

[109] 2,27 – 2,72 кг.

[110] Голубая дыра (англ. blue hole) – подводная пещера или глубокое вертикальное углубление. Голубая дыра - это общее название для карстовых воронок, заполненных водой и находящихся ниже уровня моря. Свое название получили из-за впечатляющего контраста глубокой темно-голубой воды и более светлой воды вокруг.

[111] 15,24 метра.

[112] «Шесть дней, семь ночей» (англ. Six Days Seven Nights, 1998) – приключенческий фильм режиссёра Айвана Райтмана.

[113] «Изгой» (англ. Cast Away) – американская приключенческая драма режиссёра Роберта Земекиса. Чак Ноланд, инспектор службы доставки FedEx, отвечающий за морское сообщение, в результате авиакатастрофы оказывается один на необитаемом острове, где проводит 4 года.

[114] Джинджер Грант – персонаж ситкома «Остров Гиллигана», кинозвезда из Голливуда. Грант сыграла Тина Льюис.

[115] Остров Гиллигана – американский ситком, созданный продюсером Шервудом Шварцем. Согласно сюжету, семь главных героев попали на необитаемый остров и пытаются выжить на нём.

[116] Лейтенант (исп.)

[117] Собака (исп.)

[118] Ka-Bar (USN Mark II) – боевой нож. Разработан и производился американской компанией Tidioute Cutlery Company. Принят на вооружение в 1942 году корпусом морской пехоты и ВМС США.

[119] М60 (официальное обозначение – Machine gun, 7.62 mm, M60) – американский пулемёт, разработанный в послевоенные годы и принятый на вооружение Армии и Корпуса морской пехоты в 1957 году.

[120] Бумбокс (англ. boombox, иначе англ. ghettoblaster, англ. jambox) – тип переносного аудиоцентра. Изначально так назывался переносной двухкассетный стереомагнитофон с радиоприёмником, и большими динамиками.

[121] Guns N’ Roses (букв. с англ. «стволы и розы») – американская рок-группа, образовавшаяся в Лос-Анджелесе, в 1985 году.

[122] Эксл Роуз (Axl Rose, настоящее имя Уильям Брюс Бэйли Младший, англ. William Bruce Bailey, Jr.; 6 февраля 1962) – американский музыкант, фронтмен группы Guns N' Roses. Из-за своего мощного и широкого вокального диапазона и энергичных концертных выступлений, Роуз был назван одним из величайших вокалистов всех времен различными средствами массовой информации.

[123] Гринго (англ. gringo от исп. griego) – в Латинской Америке презрительное название неиспаноязычного (либо непортугалоязычного) иностранца, особенно американца.

[124] Англ. BUD/S (Basic Underwater Demolition/SEAL) – основы подводных подрывных работ – поэтапная 24-х недельная подготовка кандидатов в «морские котики», включающая в себя развитие психической, физической выносливости и лидерских навыков.

[125] Приблизительно 3,2 км

[126] Мариачи (исп. Mariachi) – один из самых распространённых жанров мексиканской народной музыки, являющийся неотъемлемой частью традиционной и современной мексиканской культуры и получивший известность во многих регионах Латинской Америки, Испании, а также в прилегающих регионах юго-запада США.

[127] Голубая дыра (англ. blue hole) – подводная пещера или глубокое вертикальное углубление. Голубая дыра – это общее название для карстовых воронок, заполненных водой и находящихся ниже уровня моря. Свое название получили из-за впечатляющего контраста глубокой темно-голубой воды и более светлой воды вокруг.

[128] Fendi – итальянский дом моды, наиболее известны его сумки-багеты. Фирма была основана в 1918 году Аделью Касагранде как магазин кожи и меха в Риме на виа дель Плебицио. Сейчас этот бренд принадлежит люксовому гиганту LVMH.

[129] Кредитная карта.

[130] Вечерняя уборка включает в себя подготовку постели гостя ко сну.

[131] Собака (исп.)

[132] Ки-Уэст (англ. Key West) – город на одноимённом острове в архипелаге Флорида-Кис, центр округа Монро штата Флорида.

[133] Успокаивающий кожу лосьон на основе каламина и оксида цинка. Применяется при таких заболеваниях и состояниях, как ветряная оспа, кожные заболевания, дерматиты, герпес, опоясывающий лишай, аллергические болезни кожи, сыпь, акне, крапивница, краснуха, экзема, псориаз, солнечный ожог, укусы насекомых.

[134] Автозаправка.

[135] Каро (Karo) – жидкий светлый или темный кукурузный сироп, использующийся для приготовления классического пирога с орехами пекан.

[136] «Пейв Хоук» или Sikorsky HH-60 Pave Hawk – поисково-спасательный вертолет ВВС американского самолёто– и вертолётостроительного предприятия Sikorsky Aircraft для выполнения задач на средних высотах, в том числе возвращение людей, участвовавших в спецоперациях.

[137] Потомак (англ. Potomac River) – река на востоке США, впадающая в Чесапикский залив Атлантического океана. Вашингтон стоит на северном берегу Потомака.

[138] Мемориал Джефферсона – мемориальный комплекс, посвященный третьему президенту США, «отцу-основателю» Соединённых Штатов Америки Томасу Джефферсону.

[139] «Позднее шоу с Дэвидом Леттерманом» (англ. Late Show with David Letterman). Ток-шоу на канале CBS снискало огромную популярность в Америке. В передачу обычно приглашаются известные актёры, музыканты, политики и другие знаменитости.

[140] Дюрем (англ. Durham) – город на юго-востоке Северной Каролины, административный центр одноимённого округа.

[141] Папка изготавливается из прочной бумаги, называющаяся «манильская». Волокна этой папки добываются из листьев текстильного банана, они очень жесткие и прочные. Такую бумагу не подвергают красителям, она уже имеет свой бежево-желтый цвет. Такой вид папок послужил в дальнейшем прототипом иконок на рабочем столе Windows.

[142] Летние брюки из 100% хлопка. Цвет варьируется от светло-бежевого и кремового до коричневого и хаки. Брюки закатываются 2-3 раза, им придаётся слегка помятый вид.

[143] Полуфабрикат из риса производства компании «Kraft Foods», Inc.

[144] Рис с курицей, одно из национальных блюд в странах Южной Америки.

[145] Слегка безумная на вид птичка http://savepic.org/5739108.jpg

[146] Шарлотт (англ. Charlotte) – город в США. Самый крупный город в штате Северная Каролина, по численности населения занимает семнадцатое место среди крупнейших городов США. Город расположен на границе с Южной Каролиной в округе Мекленбург, административным центром которого он и является.

[147] Примерно 0,9 на 1,21 метра.

[148] «Самюэль Адамс» (англ. «Samuel Adams») – пиво одного из самых американских брендов, производимое компанией «Boston Beer Company». Круглогодично на заводах фирмы производится двенадцать сортов. Самым известным из них является Samuel Adams Boston Lager – напиток из XIX века, рецепт которого был переработан и улучшен в 1984 году.

[149] Сент-Луис (англ. St. Louis) – город в США, в штате Миссури. Граничит с округом Сент-Луис, но не является его частью.

[150] Джип (англ. Jeep) – марка автомобилей, производимых американской компанией Chrysler. Неформальное прозвище Jeep было (есть мнение что данное название марка получила от автомобиля Ford GPW в частности из за фонетического сочетания первых букв аббревиатуры названия Джи Пи) запущено в широкое обращение американской журналисткой Катариной Хилльер весной 1941 года после испытаний автомобиля Bantam. Оно стало торговой маркой фирмы Willys-Overland в 1945 году. Одна из самых известных во всём мире марок автомобилей. В некоторых языках, как, например, в русском, название марки стало нарицательным при обозначении транспортных средств повышенной проходимости.

[151] Радиоэлектронное устройство индивидуального вызова.

[152] «Дюк Энерджи» (англ. Duke Energy) – крупнейший электроэнергетический холдинг США. Основан в 1900 году. Штаб-квартира в городе Шарлотт. До слияния с «ПанЭнерджи» в 1997 году носил название «Дюк Пауэр».

[153] Внутридневная торговля (дейтрейдинг, торговля внутри дня) представляет собой краткосрочные торги на международном валютном рынке. Как правило, заключенные по внутридневной торговле сделки длятся от нескольких минут до нескольких часов. Подобные сделки редко выходят по своим временным рамкам за пределы одного дня.

[154] Балтимор Ориолс (англ. Baltimore Orioles) — профессиональный бейсбольный клуб, выступающий в Восточном дивизионе Американской лиги Главной лиге бейсбола (МЛБ).

[155] A&E – американский кабельный и спутниковый телеканал, который помимо США также транслируется в Канаде, Австралии и Латинской Америке. Канал стал более успешным благодаря различным реалити-шоу и драматическим мини-сериалам, произведённым совместно с Великобританией, таким как «Гордость и предубеждение», «Эмма», «Джейн Эйр», «Долгота», «Затерянный мир», «Виктория и Альберт», «Великолепные Эмберсоны» и «Наполеон».

[156] Автомобильные гонки.

[157] «Линэрд Скинэрд» (англ. Lynyrd Skynyrd) – американская рок-группа.

[158] Высококачественная японская аудио и видеоаппаратура.

[159] 0,2 га

[160]Традиционное блюдо, популярное на американском Юге. Представляет собой тушеное с овощами мясо кролика или цыпленка, иногда мясо белки.

[161] Чатни – традиционные индийские приправы, оттеняющие вкус основного блюда.

[162] Чапел-Хилл (англ. Chapel Hill) – город, расположенный в округе Ориндж штата Северная Каролина в США.

[163] Dodge Charger – культовый автомобиль производства компании Dodge, принадлежащей концерну Chrysler Corporation.

[164] Конфедеративные Штаты Америки, известные также как Конфедеративные Штаты, Конфедерация или Юг (англ. The Confederate States of America, CSA, The Confederacy). Конфедерация южных штатов образовалась в результате выхода 13 южных рабовладельческих штатов из состава Соединенных Штатов Америки. Конфедеративные Штаты были противником Соединённых Штатов во время Гражданской войны в США. Потерпев поражение в войне, Конфедеративные Штаты прекратили своё существование; штаты, их составлявшие, были захвачены вооружёнными силами Соединённых Штатов и реинтегрированы в США во время длительного процесса Реконструкции Юга.

[165] «Вайсрой» (англ. Viceroy) – марка сигарет. Впервые эти сигареты появились в США более 65 лет назад, и на сегодняшний день продаются более чем в 50 странах мира.

[166] Бранч (англ. brunch) – в США и Европе приём пищи, объединяющий завтрак и ланч. Он подаётся между 11 часами утра и 16 часами дня. Бранч составляют не только горячие, но лёгкие блюда, часто в меню бранча входит вино. Бранч проходит в раскрепощённой атмосфере, под девизом «Отдохни, ты не на работе».

[167] Да. Добрый день, сеньоры Банни и Бу. Как поживаете? (исп.)

[168] «Ориол-парк на Кемден-ярдс» (англ. Oriole Park at Camden Yards) или просто «Кемден-ярдс» – бейсбольный стадион, расположенный в Балтиморе. Является домашним стадионом клуба Главной лиги бейсбола «Балтимор Ориолс».

[169] Торонто Блю Джейс (англ. Toronto Blue Jays) – профессиональный бейсбольный клуб, выступающий в Главной лиге бейсбола.

[170] Регулярный сезон (регулярный чемпионат) MLB проходит с конца марта – начала апреля до конца сентября. На его протяжении каждая команда лиги играет 162 матча, как правило, сгруппированные в серии из трех игр между одними соперниками.

[171] Тайзер (англ. Taser) – электрошоковое оружие нелетального действия. Уникальность и главное отличие электрошоковых устройств Тайзер от аналогов заключается в запатентованной технологии, позволяющей свести к минимуму получения увечий и летального исхода при задержании правонарушителя и в способности поражать цель на расстоянии.

[172] фильм «Послание в бутылке».

[173] Dolce & Gabbana (читается как Дольче и Габбана) – итальянский дом моды, основанный модельерами

Доменико Дольче и Стефано Габбана.

[174] Пиво «Миллер». Товарный знак пива, выпускаемого компанией «Миллер брюинг».

[175] Целая серия футболок с изображениями собак-преступников, например http://uploads.ru/x2DMj.jpg

[176] Джимми Чу (англ. Jimmy Choo) – малайзийский дизайнер обуви и основатель одноименной компании в Лондоне Jimmy Choo Ltd, известный благодаря высокому отзыву принцессы Дианы о его работе, а также по знаменитой линейке обуви «Daniel» и по сериалу «Секс в большом городе».

[177] Sympathy for the Devil (англ.) – хит группы The Rolling Stones.

[178] Мик Джа́ггер (англ. Mick Jagger, полное имя сэр Майкл Филипп Джаггер) – английский рок-музыкант, актер, продюсер, вокалист группы The Rolling Stones.

[179] DOS (англ. Disk Operating System – дисковая операционная система, ДОС) – семейство операционных систем для персональных компьютеров, ориентированных на использование дисковых накопителей, таких как жёсткий диск и дискета.

[180] «Семтекс» (чеш. Semtex) – один из видов пластичной взрывчатки. Действующие взрывчатые вещества – пластифицированный ТЭН и гексоген.

[181] Благотворительная религиозная организация

[182] Информационный сборник Агентства Национальной Безопасности (АНБ).

[183] Фредериксберг (Фредериксбург) (англ. Fredericksburg) – город в американском штате Виргиния.

[184] Best Western или Best Western Hotel – сеть отелей в США.

[185] Локхид C-130 Геркулес (англ. Lockheed C-130 Hercules) – военно-транспортный самолёт средней и большой дальности. Основной военно-транспортный самолет США, стран НАТО и ряда других стран.

[186] Рампа в авиации – это устройство, предназначенное для загрузки и разгрузки самолёта. Представляет собой механизированный люк в носовой либо хвостовой части фюзеляжа, способный опускаться на поверхность перрона. Парашютное десантирование личного состава, перевозимого на военно-транспортных самолётах, происходит через открытую в полёте рампу.

[187] Соледад (исп. Soledad) - город в колумбийском департаменте Атлантико, на севере страны.

[188] Heckler & Koch GmbH – немецкая компания по производству стрелкового оружия, основанная в 1949 году. Один из ведущих поставщиков армии и полиции Германии и других стран мира.