А нечего было соваться [Евгений Юрьевич Енин] (fb2) читать постранично

Евгений Енин А НЕЧЕГО БЫЛО СОВАТЬСЯ

1

Деревня гномов и дальше жила бы себе спокойно, как год назад, как сто лет назад, если бы они не поссорились. Началось с пустяка. Практически с ничего. Сидели как обычно, вечером, когда луну уже видно, а солнце еще совсем не исчезло, смотрели на гору и разговаривали. А над горой вился еле-еле заметный дымок.

— Великаны костры жгут, — серьезно сказал Малыш.

— Ага жгут. А еще песенки поют и нам фигушки показывают. Малыш, пора взрослеть. Подрастешь, перестанешь верить во всякую ерунду.

И это сказал Толстый, который неделю назад сам просил Малыша рассказать про великанов, и сам чуть-чуть дрожал от страха. Ну да, пока солнце не село, все смелые. Если бы он про возраст не ляпнул, Малыш бы не разозлился. Понятно же, что Толстый это просто так, исключительно от болтливости. Но Малыш был на год младше Толстого. И Профессора и Белочки. И он устал ждать дня рождения, когда он их догонит. От усталости и разозлился. А о том, что у них тоже дни рождения есть, и они его снова перегонят, Малыш как-то не думал.

— Великаны есть.

Разозлившись, Малыш спорить не мог. Мог только упрямо повторять свое.

— Если они есть, почему к нам не приходят?

Это присоединилась Белочка. Спросила она не столько Малыша, сколько себя, потому что давно об этом думала. Она в великанов верила, но никому не говорила, чтобы не смеялись.

— Они на горе. Не приходят и все.

— Малыш, если великаны есть на горе, но их нет, и никогда не будет здесь, какая разница, есть они вообще или нет? Вон, — Профессор ткнул пальцем в небо, — может, они на Луне живут, нам-то что? Может, на горе медведи с крылышками водятся, нам то что, лишь бы над нами не летали. И разговор у нас получается глупый! Какая разница, что там есть на этой горе?

— Не глупый! Это ты глупый! — Малыш еще больше разозлился. — Про Луну что хочешь, говори, а на гору можно сходить и узнать. Понятно?

Опа! Профессор начал поднимать руку, чтобы дать Малышу по голове за болтовню, но замер. Слова Малыша ему самому дали по голове, впрочем, как и остальным.

Сходить на речку, это понятно. Все ходили. Начали бегать туда, когда родители еще не разрешали, потихоньку, чтобы никто не увидел. Можно сходить в лес. Или так: можно сходить в лес до оврага, или сходить в лес в сторону болота, или сходить в лес… Да, собственно, собственно, и все. Хоть налево, хоть направо, лес одинаковый. О том, чтобы сходить куда-то дальше, никто из друзей ни разу в жизни не думал. Зачем? Сосны искать, которые еще не видел? Если что собирать, грибы, там, ягоды, этого добра и ближе хватает. А если наберешь их где-то дальше, то и тащить их дольше, а кому это надо?

— Как это сходить на гору? И зачем? Зачем это еще? Что там делать?

Профессор начал пристраивать у себя в голове непривычные мысли.

— Сходить, как везде ходят, ногами сходить, как еще? А зачем — про великанов узнать. Что мне с тобой спорить? Вон гора, сходи, проверь.

Малыш скрестил руки на груди и надулся.

— Туда же год целый идти. — Сказала Белочка трагическим голосом после паузы.

За время этой паузы она представила себе, как они справляют новый год где-то в лесу под елкой, прицепляя на нее в вместо игрушек еловые шишки, которых и так на елке полно, просто кроме шишек у них ничего нет. И это ей не очень понравилось.

— Ну… Почему год? Не год. Где там год? — Малыш с видом крайнего удивления показал на гору. — Где? Пару дней. Максимум — неделю.

Он понятия не имел сколько туда идти. Продолжал исключительно из упрямства, и всерьез о походе на гору, конечно, не думал. Так ему казалось.

— Ладно. Все. Хватит. Давайте по домам, спать пора. Завтра на речку пойдем. Повеселимся.

Толстый попытался прекратить эту географию, но неожиданно для себя после «повеселимся» добавил «как всегда».

— Вот именно! Мы вчера ходили на речку. Завтра пойдем на речку, послезавтра пойдем, послепослезавтра. Надоело, — сердито сказал Малыш и топнул по камню ногой. — Сам иди.

Лето близилось к концу, гномы от летних развлечений устали, а до зимних еще далеко, как до зимы.

— Не хочешь не ходи.

Толстый встал, отряхнул штаны и ушел, разозлившись нам всех сразу.

Толстый был не то чтобы толстый, просто крупный для своего возраста. Его сначала дразнили толстым, по детской глупости, а потом все привыкли и Толстым его стали просто называть, и друзья, и просто приятели и даже родители. Когда слово становится именем, оно теряет смысл. Имя и имя, Толстый и Толстый.

Белочка тоже по веткам не скачет. Так разве что, изредка. Но это не друзья кличку придумали, так ее мама ласково называла — Белочка. Для остальных — Белка, это тоже ласково. Не ласково: Белка облезлая, с дерева рухнула, хвост оторвала. И так еще показывать, как будто орехи грызешь.

А Малыша Малышом звали потому, что он младше. Трудно догадаться, правда? Сначала его не брали играть. Но в другой компании, их же братьев и сестер, он сам был самым старшим, с мелюзгой ему скучно, и