Лис о девяти хвостах [Александр Гарм] (fb2) читать онлайн

Александр Гарм ЛИС О ДЕВЯТИ ХВОСТАХ

Глава 1

И было сказано, что когда Онагэ пришёл в мир, был тот пуст и бесформен. И оторвал тогда Онагэ куски плоти от себя и сотворил из неё девять детей, дабы помогали они ему во всём.

Песня Мира. Глава 1, Стих 1

Не важно, как высоко ты взлетел, падать придётся всё равно — рано или поздно. С каждым новым днём моя прошлая жизнь забывается всё больше. Воспоминания, тени минувшего, приходят ко мне лишь ночью, во снах. Отсветы, отблески, эхо того, чем я мог бы стать, но не стал. С чего же всё это началось?

Пожалуй, всё началось с полёта меж звёзд и лун.

Я долго не открывал глаза. Путешествие, как и обещал голос, было недолгим. Будто тёплая волна вынесла меня и я коснулся босыми ступнями прохладного ребристого пола. Пошевелил пальцами на ногах и даже чуть сильнее зажмурился от удовольствия.

Почувствовать себя вновь в собственном теле было приятно. Там, в Свете, мне даже начало казаться, что я лишился его навсегда.

— Настал момент первого выбора.

Голос звучал ниоткуда и отовсюду.

— Какого выбора? — спросил я.

— В каком теле ты хочешь воплотиться в новом мире?

— А что, так можно? — я не на шутку удивился.

— Конечно. Говори — мужчина или женщина?

— А можно маленькой девочкой? — спросил я его неуверенно, — Всегда хотел.

— Нет, нельзя.

Каким бы ни был этот новый мир, он мне уже не нравился. Слишком несовершенен.

— Мужчиной, — ответил я с чувством лёгкой досады.

— Будь по твоему.

В тот же миг я почувствовал странное покалывание во всём теле. Будто бы меня лепили заново, словно до этого я был бесформенной заготовкой.

— Подожди, а внешность? — проговорил я неуверенно.

— Это мелочи, — ответил голос, — Выберешь сам.

Нет, подумал я тогда, всё же этот мир не так уж и плох.

— Ты сможешь многое, чего никогда не умел прежде. Ты узнаешь об этом со временем, — произнёс голос, словно бы читая мои мысли.

— Прежде… — повторил я.

Минутку, а что я умел прежде? Вообще — кто я такой?!

— Твоя старая жизнь стёрта из твоей памяти навсегда, — сказал он.

Да, голос определённо был мужской, хоть и достаточно высокий.

— Но я помню свой мир, — сказал я ему, — Города, дома, машины. Всё, кроме себя самого и тех, кто знал меня.

— Остальные ждут тебя в главном зале, — сказал он, проигнорировав мой вопрос, — Поднимайся, как только освоишься с новым телом. И, да — как мне обращаться к тебе?

— «Мой господин» будет в самый раз, — ответил я и осклабился.

Незнакомец не оценил шутку. Выждав пару секунд для приличия, я ответил:

— Ларс, называй меня Ларсом.

— Хорошо, Ларс, — ответил голос, — Теперь я оставлю тебя. Не задерживайся здесь слишком долго.

— Постой, — крикнул я, — А как мне звать тебя?

— Я дал тебе новую жизнь. Можешь называть меня Отцом.

Взять под контроль собственное тело у меня и впрямь получилось не сразу. Едва сияние отступило я наконец-то почувствовал всем телом гравитацию. Ноги задрожали и я растянулся по полу. Почувствовать боль тоже было по-своему приятно. Живой, настоящий.

Лизнув губу и ощутив вкус соли и меди, я заурчал и попытался подняться. С первого раза удалось встать лишь на четвереньки. Но это уже было неплохо.

Сейчас смешно вспоминать об этом, но тогда я бегал по круглой комнате, как собака, и довольно подвывал. Движусь, существую.

Через пять минут я уже уверенно стоял на двух, через пятнадцать пошёл. Это было не так сложно, всё равно, что на велосипеде кататься — никогда полностью не забудешь как крутить педали и держать равновесие.

По моим ощущениям минул час и я уже чувствовал каждую мышцу в своём теле, знал на что она способна.

— Живой! — крикнул я и сделал неловкое сальто, приземлившись на четвереньки, — Живой!!!

Дом Отца казался странным, но тёплым и таким же живым, как я. Потолок, стены и даже пол мягко светились и казались чуть пружинящими на ощупь. Я подошёл к стене и провёл по перламутровой поверхности ногтем. Полоса вспыхнула ярким светом и под ней заструились пульсирующие потоки. Один миг и она вновь разгладилась.

Изогнутый коридор уводил на две стороны, ступеньки же приглашали наверх. Я не пошёл по ним, прямые пути для прямых людей. Мне больше были интересны двери справа и слева от меня. Одна была раскрыта, за ней я не нашёл ничего, кроме комнаты — такой же, как та из которой пришёл я. Вторая же была заперта. Любопытство взяло верх и я принялся обследовать её, надеясь найти способ открыть. Ручка, вернее кнопка, оказалась совсем близко. Ладонь утонула в мягкой массе и панель откатилась в сторону.

В центре комнаты лежала девушка, обнажённая, как и я, и будто бы спала. У меня даже нос зачесался от предвкушения. Наконец-то кто-то живой в этой жуткой утробе.

Осторожно, на цыпочках, приблизившись к девушке, я сел рядом, скрестив ноги.

Невысокая и худая, с длинными зелёными волосами. Зелёной была она вся целиком. Даже её кожа, очень занятная, будто бы и не кожа вовсе, а тонкая полупрозрачная плёнка, под которой пульсировал столь же зелёный сок.

Я осторожно тронул её за ягодицу. Ну как тронул — ухватил. И она, разумеется, проснулась.

— Привет, — сказал я ей.

Первое, что в голову пришло. Да и вообще, я люблю так здороваться. Просто, но со вкусом.

— Где я? — спросила она.

Глаза у неё тоже были зелёные. Огромные. Скулы широкие. А вот носик — маленький.

— В моих владениях, — ответил я, делая серьёзное лицо.

— Почему я здесь? — спросила она.

— Я похитил тебя и сделал своей рабыней, — тут же ответил я, стараясь не улыбаться.

Но получалось не особенно убедительно. Она вскинула брови, явно почувствовав что-то неладное.

— И что теперь? — спросила она.

— Теперь ты должна удовлетворять все мои желания.

Комната вспыхнула ярким огнём.

— Настал момент первого выбора, — произнёс голос и тут же осёкся, — Ларс… Что ты здесь делаешь? Разве я не велел тебе подниматься наверх?

— Ты… не мой хозяин? — спросила меня девушка.

Она тоже казалась разочарованной. Отец вошёл как всегда не вовремя.

— Хозяин? — воскликнул голос, — Ларс, что ты ей наговорил?! Убирайся отсюда немедля!

Ощущение было странное, точно подхватил поток горячего воздуха. Невидимая рука оторвала меня от пола и выкинула за двери.

Ну что ж. Попытка — не пытка.

Решив более не рисковать, я направился туда, куда, по всей видимости ушли обитатели остальных комнат.

Зал был просто огромен. Широкий балкон кольцом охватывал необъятных размеров… пустоту. Я приблизился к поручням и глянул вниз. Там открывалась окутанная голубой дымкой пропасть.

На кольцевом балконе расположились ещё шестеро незнакомцев — трое парней и три девушки.

— Привет! — крикнул я им.

Первое, что в голову пришло.

— Что поделываете?

Один из незнакомцев, самый рослый и крепкий, прервал разговор с коренастым приятелем и обернулся, будто бы только что меня заметив.

— Отец велел ждать его здесь, — ответил он.

— А мамку никто не видел? — спросил я.

На шутку никто не среагировал. Лишь одна из девушек косо на меня посмотрела из под густых прядей чёрных волос. Она держалась чуть в стороне от остальных и странно походила на другую, которая увлечённо болтала с фигуристой блондинкой.

— Скучаешь, подружка? — крикнул я ей, — Иди сюда, меня на двоих хватит.

Я словно между прочим помахал ей довеском. Не то, чтобы я совсем ни на что не рассчитывал, только, когда она повернулась и пошла ко мне, я — признаюсь — слегка удивился.

— Ну давай, развлекай, — сказала она, приблизившись и поглядывая исподлобья.

— Давно ты здесь? — спросил её я, стараясь не нагнетать обстановку.

Она то ли нервничала, то ли замёрзла — скрестила руки на груди и сжала ноги. Хотя в зале было тепло.

— Только что проснулась, — ответила она.

— Та же история, — улыбнулся я, — Меня Ларсом зовут.

— Серьёзно? — она вскинула бровь.

Брови у неё лежали домиком, отчего казалось, что девушка грустит. Узкое лицо, длинный носик с небольшой горбинкой. Волосы чёрные, как крыло ворона, а кожа белая, как фарфор.

— Конечно же серьёзно, — ответил я, — Ты, разве, не придумала себе имя?

— Салкхисс, — ответила она, потупившись.

— Красиво, а что оно означает?

— Не знаю, — она откинула прядь с лица, — Просто в голову пришло, когда Отец спросил.

Сзади послышались тихие шаги. Босые пятки шлёпали по полу.

— Не верь ему, если скажет, что похитил тебя, — сказала зеленоволосая, подходя к нам.

— Я одну и ту же шутку два раза не повторяю, — ответил я, с удовольствием её разглядывая.

Стоя она выглядела ещё лучше.

— Чего уставился? — спросила она.

Опасная.

— Интересно, — заметила черноволосая, — А где ещё один?

— Ещё? — переспросил я.

— Там девять дверей, а нас восемь, — тихо ответила Салкхисс.

— Ты их пересчитала? — спросила зелёная.

Та кивнула в ответ.

— А внутрь заглядывала? — спросила она снова, — А этот заглядывал.

И она ткнула в меня пальцем. Пальцы у неё оказались крепкими, точно ветки.

— И как? — спросила черноволосая.

— Её нашёл, — ответил я с ухмылкой.

По лестнице вновь кто-то затопал. Я повернулся и опешил. Темноволосая выругалась шёпотом и шарахнулась в сторону, поспешив спрятаться у меня за спиной.

Существо было бесформенным и огромным, точно вылепленным из сырой глины. Влажные куски плоти отваливались от него на ходу и звонко шлёпались на пол.

— Что здесь происходит? — прорычала тварь, — Где я? Кто я?!

Примерно с минуту мы разглядывали нелепое чудище, а оно таращилось на нас. Начав что-то понимать, оно опустило глаза и посмотрело на собственные руки — вернее то, что от них осталось.

— Боже… — прорычало оно, — Что со мной? Что это?…

Свет вспыхнул неожиданно. Столб накрыл великана и втянул в себя его самого и то, что он оставил на полу, точно грязь в водосток.

— Всё в порядке, — проговорил голос, обращаясь к нему, — Ты слишком скоро пробудился. Не беспокойся — сейчас я всё исправлю. Настал момент первого выбора…

Так вот как я выглядел. Как выглядели мы все, до того как Отец придал нам форму. На минуту мне стало не по себе. Чем я был на самом деле — куклой или живым человеком?

Осторожно, словно боясь сломать, я потрогал свои руки. Они были тёплые, пальцы чувствовали, как под кожей пульсировала кровь.

Девятый появился вновь — теперь уже в человеческом обличье — спустя всего пару минут. Ходьба определённо далась ему легко.

Поджарый и высокий, с тёмными вьющимися волосами и острыми чертами лица, он огляделся по сторонам.

— Иди сюда, — позвал его рослый крепыш со светло русыми волосами, тот самый, что встретил меня.

— Не ходи к ним, — сказал я, — Они зануды. А у нас есть печеньки.

Я положил руки на плечи девушек. Зеленоволосая тут же скинула её, а Салкхисс, похоже, даже не заметила.

Великан окинул нас хмурым взглядом и приблизился.

— Давно вы здесь? — спросил он.

— Пять минут, — ответил я, — Как звать?

— Торгард.

— Иллерия, — представилась ему зелёноволосая.

Мы с Салхисс последовали её примеру.

Прошло ещё минут пять. Или целая вечность. Странно, чем дольше я находился там, тем хуже удавалось чувствовать время.

Я повернулся и глянул в пропасть внизу.

— Что ж, мы тут, а ты где, папка? — прокричал я туда.

Секунду ничего не происходило. Мгновением позже в бездне сверкнула звезда и тут же огромный столб яркого пламени поднялся вверх и заполнил собой всё пустое пространство. Огонь не обжигал и даже не грел. Я потянулся рукой и из любопытства тронул столб.

Тот дрогнул и рассыпался мириадами звёзд.

Зелёноволосая ткнула меня локтем в бок, а Салкхисс проворчала:

— Наверное сломал чего-нибудь.

Я тоже так подумал и слегка испугался.

Звёзды обрели очертания галактик и туманностей.

— Дети мои, — торжественно произнёс Отец, — Рад, что вы проснулись. Вы хорошо себя чувствуете?

— Да, отец — проговорили хором все, кроме меня.

— А у меня нога побаливает. Самую малость, — сказал я и тут же получил локтем, — Шучу, отец, у меня тоже всё отлично.

Картины сменяли одна другую.

— Вы зовёте меня отцом, но имя моё — Онагэ. Это означает — Создатель. Также зовётся и весь мой народ. Создавать, творить — вот наш долг. Настал и мой черёд внести свою лепту в историю. Тысячи лет я путешествовал по Вселенной, собирая свою коллекцию. Лучшее из девяти разумных миров — я выбрал вас, чтобы положить начало новой жизни. Вы — моя коллекция, моё творение, моё будущее. Вместе мы зажжём свет жизни в ещё одном мире.

Карта звёзд сменилась голубой планетой. Сверкая в свете невидимого солнца, на ней проступали очертания материков и морей. Она казалась странно голой, но, вместе с тем, в ней чувствовался потенциал.

— Онегайя — жемчужина этой галактики. Мой мир, моё творение. Я подготовил эту планету, но для того, чтобы вдохнуть в неё душу мне нужны вы.

— Будем плодиться и размножаться, да? — я ухватился за свой член, чувствуя как тот набухает в руке, — Я готов.

И завертел им, точно лопастью вертолёта.

На этот раз аудиторию оживить удалось. Половина давила смешки, Торгард гоготал в голос. Хороший парень, мне он сразу понравился.

— Успокойся, Ларс, — произнёс отец, — Я не стал бы использовать вас для такой примитивной цели. К тому же ваши виды слишком разные и вы едва ли способны дать потомство.

— Но попробовать-то можно, — крикнул я, — А вдруг?

Удар локтем был по настоящему страшен. Я покосился и рухнул на пол. В этот раз Салкхисс тоже не сдержалась и легонько ткнула меня пяткой в нос.

— Каждый из вас получит часть силы моего народа, — проговорил Отец, — Я дам вам инструменты и научу пользоваться ей. Вашим первым заданием будет создать разумный вид, способный заселить Онегайю. С этого дня для вас не будет ничего невозможного. Берите этот мир, дети мои, пользуйтесь им, населяйте его. Я вложил в вас всё своё мастерство и любовь, не подведите меня.

Планета исчезла из виду. Я поднялся, пытаясь вздохнуть сквозь спазм. Вновь вспыхнул столб света и соткал будто бы из воздуха девять абсолютно одинаковых ромбовидных щитов, переливавшихся яркими цветами.

— Подойдите, дети мои, — сказал Отец откуда-то сверху, — Примите дары. Манус, ты первый.

Светловолосый здоровяк прикоснулся к щиту и тот вспыхнул ярким солнечным светом.

— Да будет так, — сказал Отец, — В тебе сияет свет Солнца, будь же его хранителем. Дари его всем живым существам Онегайи.

Призма щита уменьшилась до размеров браслета и обвила левую руку богатыря. Вспыхнув напоследок, украшение растворилось, будто бы слившись с кожей.

— Теперь ты, Брумбалия.

Широкобёдрая девица с тяжёлыми грудями приблизилась к сияющему столбу. Её щит окрасился синевой и разошёлся облаками.

— Тебе, дочь моя, благоволят небеса этого мира. Будь их хранительницей.

Следующим был Гронто. Толстяку улыбнулись горы. Щит молчаливой Шилены разбился пенными волнами, а у темноволосой Клоссидры, что как две капли воды походила на мою черноволосую подружку Салкхисс, расплылся тенями загробного мира.

Подошла очередь нашей компании.

— Как-то боязно, — пробасил Торгард, — Давай ты.

Он подтолкнул Салкхисс. Девушка притронулась к талисману и тот засиял серебром.

— Твоя кожа бела, словно лик Трёх Лун, дочь моя, — проговорил Отец, — Будь же их хранительницей.

Торгард сорвал щит, не дождавшись, пока тот ответит. Ромб обвился браслетом и вспыхнул языками яркого пламени.

— Да будет так, — засвидетельствовал голос Отца.

— А ты, трусишка? — спросила меня Иллерия, — Так все талисманы разберут.

Я не волновался на этот счёт. Оставалось ровно два щита — для меня и для неё.

— Иди уже, — сказал я.

Огонь, вода, воздух — всё приличное давно разобрали.

Талисман Иллерии разросся, точно куст и опутал её вьющимися побегами. Разумеется, она сама, похоже, была растением когда-то.

— Ларс, ты последний, — заметил отец.

Но я всё не решался приблизиться. Не люблю определённость.

— А если мне не понравится, — спросил я, — Можно будет поменяться с кем-нибудь?

И всё же я сделал шаг навстречу. Протянув руку, я коснулся талисмана. Чувство было странное, точно угодил под две струи воды — горячую и холодную.

Щит рассыпался у меня в руке. Два осколка обратились в птиц и вспорхнули наверх. Один же, самый большой, превратился в зайца и шлёпнулся к моим ногам.

Серый и длинноухий, он не собирался убегать, хотя я и пихнул его ногой. Тогда я нагнулся и поднял его, ухватив за уши. Он испугался, хотя и не подал виду. Я почему-то понял это и взял его на руки.

— Тебе идёт, — заметила Салкхисс.

— Вот и ужин, — одобрительно кивнул Торгард.

Но вместе поесть нам не довелось.

— Талисманы сделали свой выбор, — торжественно произнёс Отец, — Завтра я научу вас пользоваться ими. А сейчас ступайте вниз, на землю, и осмотрите свои владения.

Я глянул в шахту. Дымка рассеялась и сквозь неё явственно проступили очертания морей и материков. Онегайя была прямо под нами.

Поручни плавно опустились вниз.

— Прыгайте, дети мои, — сказал отец, — Ничего не бойтесь, ибо отныне вы бессмертны. Это ваша земля, ваше небо и ваши океаны — ничто не сможет повредить вам.

И они начали прыгать, один за другим. Без страха, без сомнений. А вот мне было не по себе.

Но снова оказываться последним не хотелось. Потому я легонько оттолкнул в сторону собиравшуюся с мыслями Салкхисс и нырнул головой вниз.

Земля неслась мне навстречу с безумной скоростью. Я вошёл в атмосферу и воздух вспыхнул вокруг, окутав меня сияющим коконом. Но я ничего не чувствовал — вернее ощущал всё, но наслаждался этим. Ни боли, ни страха — лишь безумное чувство полёта.

Спустя миг, показавшийся вечностью, я упал на луг с высокой колючей травой, показавшийся мне периной. Заяц тут же выскочил из рук и унёсся куда-то прочь.

Я лежал и смотрел на звёзды. Они падали одна за другой и я знал, что это мои братья и сёстры.

Возможно когда-то где-то у меня была настоящая семья. Однако теперь ею стали они.

Вершины гор окутывала вековечная тьма. Должно быть солнце ещё не сотворено, подумал я тогда. Тем лучше. Ночь мне нравилась куда больше, всегда нравилась — я почему-то знал это.

Я блуждал по лугам в долине широкой полноводной реки, вившейся змеёй меж невысоких, покрытых редкими деревьями, холмов. Чувства мои обострились, но при этом не мучила меня ни жажда, ни голод, ни усталость — я вообще забыл о них, точно о каком-то призраке из давно ушедшего прошлого.

Тишина и одиночество. Мне кажется, я не любил их и в прошлой своей жизни, но теперь я их буквально возненавидел. Хотелось просто поговорить, хоть с кем-нибудь.

Бормоча себе под нос старые анекдоты и временами хихикая я бродил в долине реки, нетерпеливо катившей свои красноватые воды куда-то на юг.

— Наверняка Отец давно забыл про меня, — говорил я своему новому другу-дереву, — Заглянул к толстяку, блондинчику, а потом пошёл к дочкам, напрочь забыв про меня. Он никогда меня не любил… Никогда…

Комок подкатил к горлу, захотелось плакать от жалости к самому себе. Хотя я, конечно же, не мог позволить себе подобного.

— Сын мой, — услышал я голос Отца в тот самый момент, когда надежда совершенно уже покинула меня.

— Отец, — я поднялся и посмотрел в его сторону.

Таким я видел его впервые. Высокий крепкий мужчина с густой, аккуратно остриженной бородой и длинными чёрными волосами, сквозь заросли которых пробивались седые пряди.

И он был в одежде.

— Интересный фасон, — сказал я, тут же позабыв обиду, и разглядывая его яркую тунику, — Можно мне такой же.

— Такой же или любой другой, — кивнул Онагэ, — Теперь ты можешь выглядеть так, как тебе самому захочется.

— Что и одежда тоже?

Я наморщил лоб и мысленно попытался накинуть на себя какой-нибудь нехитрый наряд. Получилось хоть и не с первого раза, но результат был вполне сносным. Закутавшись в необъятное шерстяное одеяло — единственное, что мне удалось сходу создать — я вновь посмотрел на Отца.

— А ты не торопился ко мне, — заметил я.

— Ларс, — со вздохом ответил он, — Ты первый, к кому я заглянул.

— Тебя не было несколько дней.

— Не больше часа, — ответил он, — Тебе трудно ориентироваться во времени сейчас, когда ты находишь за его пределами.

Тут он меня здорово удивил. Признаться, я и сам подозревал нечто подобное, однако же, не настолько радикальное.

— Пожалуй, именно этому я и научу тебя в первую очередь. Для начала подумай об этом — о том, что хочешь изменить ток времени для себя…

— Для себя, — повторил я, — А как же остальные?

— Для тех, кто не способен скользить по течению времени, оно бежит, как обычно. Считай, что ты ускоряешь или замедляешь самого себя. Так ты сможешь часами наблюдать за падением капли воды или за секунду пропустить тысячи лет, словно погрузившись в сон.

— А как вернуться назад? — спросил его я.

— Это невозможно, — ответил он, — Реки не текут вспять. Ты не можешь ничего изменить, лишь попытаться снова — всё возвращается и повторяется вновь и вновь. Скоро ты это поймёшь. Начнём же!

Отец остановил время и лист, сорвавшийся с ветки моего друга-дерева, замер в воздухе.

Яркие фигуры и образы вспыхивали вокруг меня, точно на парящих экранах, а Отец объяснял, как взаимодействовать с ними и на что каждый из них влияет.

Машина — или что бы это ни было — стала неотъемлемой частью меня. Я знал это, потому как чувствовал каждую мышцу и кость, каждую клетку собственного тела и понимал, что во мне нет ничего постороннего. Чем бы ни был артефакт, подаренный Отцом, он сросся со мной на уровне сознания, мысли, души.

То, чему он учил меня, было сродни волшебству — чуду даже — но являлось всего лишь техникой, инструментом, созданным народом Онагэ.

Урок продолжался очень долго, но ни мне, ни Отцу отдых не требовался.

Когда дубовый лист наконец ожил и продолжил свой танцующий путь вниз с точки, на которой Онагэ остановил его, я знал более чем достаточно для того, чтобы выполнить возложенную на меня миссию.

Глава 2

Онагэ даровал своим детям власть творить и они приступили к делу. Крылатая Брумбалия соткала небесный свод, а Пресветлый Манус, прародитель рода людского, возжёг на нём лик нашего солнца. Его брат Гронто, ударив молотом, покрыл гладкий лик Онегайи высокими горами и глубокими пропастями, а яростный Торгар возжёг факелы вулканов и подогрел мириады источников, что согревают нас зимой. Прекрасная Шилена оживила спавшие моря и наполнила их рыбой, а печальная и добрая Иллерия покрыла Онегайю убором из трав и деревьев. Две сестры-близнеца Клоссидра и Салкхисс породили ночь и тень, и тьму, и грёзы, и вековечный сон, ибо нет жизни без смерти и нет восхода без заката. Один лишь Чёрный Лис ничего не делал, ибо был он слишком горд и упрям. Он помышлял лишь о том, как свергнуть Отца своего и истребить весь людской род.

Песня Мира. Глава 1, стих 2

Настала пора творить, создавать разумных существ. Я в принципе понимал, что именно от меня требовалось, но никак не мог начать. Два дня я бесцельно бродил по лугам, отыскивая подходящих зверей, однако никто мне не попадался. На закате третьего я наткнулся на зайца, того самого, что был рождён браслетом, когда тот выбрал меня на корабле Отца.

— Привет, — сказал я, поднимая того с земли, — Ты здесь один, приятель?

Внезапно меня осенило. Онегайя, эта планета, она всё ещё была пустынна. Я прикрыл глаза и протяжно застонал.

— Отец, неужели ты не мог сам?

Мне предстояло море работы. Разумеется, я выпал из мира ещё на неделю. Меня пугал не сам процесс, а то, с чего следовало начать.

И я не знал, с чего именно.

Три для и три ночи сидел я верхом на огромном валуне и глядел на реку. Из забытья меня вывела рыба — совсем крошечная — она выпрыгнула из воды и солнце заиграло на её серебристой чешуе.

В тот же миг я вскочил с места.

Шилена. Владычица морей уже начала творить, а я всё ещё нет.

Быть последним в этом состязании я не собирался. Собрав всё волю в кулак я наконец-то начал лепить жизнь.

Рогатые мыши. Я создал их коллективными животными, обитающими в огромных муравейниках — вернее мышатниках. Они стали моим первым детищем.

Разглядывая сидящие на ладони прототипы — самца и самку — я размышлял, как бы ещё их улучшить. Самцу, несомненно, нужны были куда большие, ветвистые рога. Как у оленя, или лося, проблема была в том, что они мешали бы ему двигаться по тоннелям. Помимо этого мне требовалось создать разом несколько вариантов, способных жить в разных климатических условиях.

Это была поистине титаническая и совершенно бесполезная работа. Я успел создать летучих ящериц. А ещё рыб с ногами — для этого я поймал одного из питомцев Шилены и как следует с ним поработал. Получилось презабавно.

Но потом меня вновь одолела скука. Морально уставший, я улёгся на берегу реки и уставился в небо. Мне нужно было что-то, что могло бы сделать всю работу за меня. Или кто-то.

Не долго думая я вырвал из головы пару волосков, разорвал их и смешал с речным песком. Мой генетический материал. Генетический — занятное слово само выскочило из памяти и здорово насмешило меня.

Лёгкое дуновение и песок, смешанный с клочками волос разлетелся по ветру. Мои дети явились будто бы из под земли — рыжие, крошечные, мохнатые клубочки с огромными пушистыми хвостами, белыми на концах.

Я лежал на боку, подложив руку под голову и любуясь своим изобретением, а они прыгали вокруг меня и громко пищали.

Пожалуй, слишком маленькие, подумал я тогда. Но ничего, ещё подрастут. Они впитали не только часть моей силы, но и мою память и мысли.

— А теперь займитесь делом, — сказал я им и рыжее море разбежалось во все стороны.

Каждый занялся каким-то одним видом существ. Я упростил своим копиям задачу и велел первым делом воссоздать всех животных, что я видел в прежней своей жизни — или жизнях — и всех, о которых хотя бы что-то слышал. Себе же я оставил творческую часть и пообещал напридумывать много всего оригинального — как только появится свободное время.

Пока же я собирался навестить своих знакомых и поглядеть, как продвигаются дела у них.

Первым делом я заглянул к своей зазнобе, зеленоволосой Иллерии. На поиски девушки ушло совсем не много времени. Я нашёл её за морем, в самом сердце уже сотворённого ею леса.

Место было просто потрясающим. Деревья с тёмными, узловатыми стволами, такими толстыми, что обхватить любое из них я смог бы лишь с помощью своих лисят, взявшись с ними за руки. Вершины их поднимались, казалось, к самым облакам и сплетались кронами где-то в голубой дымке. Были и другие — мохнатые и разлапистые, колючие и пушистые, высокие и совсем низкорослые — с листвой и хвоей миллиона оттенков. Землю же устилал пёстрый ковёр из цветущих кустарников и трав.

Не хватало лишь одного — здесь никто не жил. Мне сразу пришла в голову идея создать гигантских пауков размером с лошадь — их паутины прекрасно смотрелись бы в вышине.

Впрочем, пауков я не особо любил. А после того, что случилось дальше, вообще возненавидел.

Иллерия устроилась в центре поляны, окружённой стеной белых цветов и красных деревьев. Вокруг неё сияли, вспыхивали и гасли многочисленные панели графического интерфейса — она была полностью погружена в работу. Богиня была облачена в пышный наряд из цветов и переплетённых лоз.

Мне снова вспомнились пауки и я, не долго думая, решил превратиться в такого и немного подшутить над подружкой.

Стоит ли говорить, что финал был плачевен для меня? Казавшаяся такой безобидной Иллерия напугала меня куда больше. Впав в ярость, она решила избавить свой лес от меня раз и навсегда.

Сбежать от неё тогда мне удалось с превеликим трудом. Но хранительница зелени всё не оставляла поиски и мне пришлось ещё долго прятаться. Хуже всего было то, что я не сразу понял, как использовать силу браслета не имея пальцев. Восемь длинных узловатых ножек беспомощно молотили по вспыхивавшим экранам. Я знал, как вызвать необходимую консоль, но она не реагировала на прикосновения паучьих лап.

В результате мне пришлось провести не одну ночь, прячась от Иллерии в густых кронах и меж корней в своем странном обличье.

Решение оказалось невероятно простым, однако прежде мне пришлось научиться ткать паутину — а это совсем не так легко, если у вас нет врождённых инстинктов.

Первые несколько неводов были просто чудовищны. Мне пришлось покрыть своими кружевами едва ли не весь лес, прежде чем я создал настоящее произведение искусства — тонкую, почти невидимую, но невероятно прочную сеть.

Именно с её помощью я и поймал Иллерию. Разумеется, даже самые крепкие путы не смогли бы удержать её надолго. Но нескольких секунд мне вполне хватило. Дёргая её, точно марионетку, я ткнул пальчиком девушки по нужному экрану.

В следующую секунду я был за тысячи лиг от Вековечного леса в своём собственном обличье. Оставалось лишь надеяться, что Иллерия ни о чём не догадалась.

Я понял, в чём состояла моя ошибка. Превращаясь во что-то иное, я больше не мог управлять браслетом — он просто переставал узнавать меня.

С тех самых пор я зарёкся превращаться во что-нибудь целиком. Проще всего было бы не превращать свою руку, но идея торчащей из бока животного человеческой конечности мне не нравилась.

Нужно было что-то, что было частью меня самого, но, в то же самое время, не слишком бы явно меня выдавало.

Сейчас уже трудно сказать, почему я выбрал хвост. Пожалуй, это случилось во время одной из пирушек, которую я устроил в долине Красной реки. Тогда там ещё не жили люди и я пригласил на неё только своих лисят. Мы пили забродивший ягодный сок и пели хором. А потом мы начали танцевать, встав змейкой. Лисята двигались очень синхронно и красиво помахивали хвостами. Хвост был вообще у всех, кроме меня.

Тогда я и добавил к своему телу лисий хвост. А потом как-то привык к нему.

Прикипел.

Следующим я посетил своего жизнерадостного друга, Торгарда.

Не знаю, доводилось ли вам бывать в духовке, раскалённой до трёхсот градусов, но пещера, в которой обосновался повелитель огня, напоминала именно её.

Густая серная пелена скрывала базальтовые арки сводов. Озеро лавы бурлило и вздымалось фонтанами брызг. А в самом центре изжелта-красного моря на островке, казавшемся совсем крошечном, устроился бог огня в наряде из раскалённого докрасна металла.

— Ларс, брат мой! — воскликнул тот, едва меня увидев.

Его голос, подобный удару кузнечного молота, раскатился по залам и великан расправил ручищи для объятий.

Он прихватил меня, точно бы кузнечными клещами. К счастью, ожоги сразу же зажили, не оставив и следа.

— Как твои успехи? — спросил его я, — Уже сделал что-нибудь стоящее?

По лицу бога на миг пробежала тень, он плотно сжал губы и отвернулся.

— Да так, кое что, — буркнул он.

— В чём дело? — спросил я, — Брось, мне можешь довериться.

Он некоторое время стоял неподвижно, глядя на танцующие диаграммы панелей своего браслета.

— Мне нужна твоя помощь, — наконец выпалил он.

— Интересно, какая? — спросил я его и посмотрел по сторонам, — Ты неплохо справляешься.

— А! — он отмахнулся, — Всё это пепел. Отец дал нам задание. И я не могу выполнить его.

Он тяжело вздохнул и подвёл меня к самому краю острова, указывая на что-то, шевелящееся в клубах серы. Уродливая масса из огня и металла перебирала многочисленными шарнирными конечностями и пыталась выбраться на берег одного из островков, коих в озере оказалось предостаточно.

— Что это? — спросил его я.

— Слейкхир, — ответил он, — Моё первое дитя…

Он уселся на камни и принялся что-то записывать в одну из панелей своего браслета.

— Я перепробовал уже всё, что только можно. Что доступно мне. И ничего не выходит. Создания из чистого пламени прекрасно чувствуют себя здесь, но тают, когда слишком долго задерживаются наверху. Творения же из металла не могут долго жить в пламени… Помоги мне сотворить!..

— Сотворить что? — усмехнулся я, — Жаркое? Поверь мне, существам из мяса и костей не место в твоей обители.

— Тогда что мне делать? Скоро Отец призовёт нас всех к себе в чертоги и мне нечего будет ему показать.

Я оглядел стены его дворца. Белый камень пещеры, казалось, свободно выдерживал и лаву и жар.

— Что это за материал?

— Первозданный гранит, — ответил он, — Тот, из которого Отец соткал твердь Онагайи. Но я над ним не властен — только Гронто может управлять подобным. Пещеры Огненных озёр были созданы такими изначально, я просто поселился здесь.

— Почему бы тогда не попросить Гронто?

— Этого болвана?! — воскликнул брат, — Да никогда в жизни!

Я попытался выяснить, что случилось между двумя этими здоровяками, но хмурый Торгард лишь отнекивался и бурчал себе под нос неразборчивые ругательства.

Такой расклад немного усложнял задачу, но не делал её невыполнимой.

— Никуда не уходи, — сказал ему я и метнулся через полмира к белоснежным вершинам Ланхейма — короны Онегайи. Именно здесь творил молчаливый бог гор.

Выяснить всё оказалось не так сложно. Ещё на корабле Отца я заметил, как бритоголовый Гронто поглядывает на пышнотелую Брумбалию.

Превратиться в богиню Небес мне труда не составила. Упрятав пушистый лисий хвост — мой билет назад — под складками дорожного плаща я вступил под узорчатые своды замка своего брата.

Зодчий потрудился на славу — крепость казалась огромной и, вместе с тем, почти воздушной. Построенная целиком из первозданного гранита, того самого, в котором так нуждался бедняга Торгард.

— Воистину блистательная работа, мой дорогой Гронто! — воскликнул я низким хрипловатым голосом Брумбалии, — Ты просто художник!

Толстячок раскраснелся и не мог вымолвить ни слова. Уговорить его устроить мне экскурсию по дворцу было легче лёгкого. Лысый коротышка заикался и связывал слова с огромным трудом, но я быстро выудил из него всё, что мне было нужно.

Оказывается источником первозданного камня была гора Сущего, вздымавшаяся к западу от крепости бога.

Спешно распрощавшись с Гронто и пообещав скоро вновь навестить его я вернулся к Торгарду.

— Камень из горы Сущего очень податлив — ты без труда с ним справишься. Украдём — и всего делов, — сказал ему я, скидывая платье Брумбалии и принимая истинное обличье.

— Украдём гору? — недоверчиво переспросил великан.

— Зачем тебе она вся? Хватит и кусочка. Но мне понадобится твоя помощь.

— Я весь твой, — с готовностью ответил бог огня.

Ухватив приятеля за шиворот я перенёс его назад к воротам горной крепости.

— Запомни, ты — Брумбалия, богиня небес, — наставлял его я, — Старайся вести себя естественно. И дружелюбно. Отвлеки его каким-нибудь пустяковым разговором. И самое главное — ни в коем случае не позволяй ему выходить на западный балкон. Оттуда открывается отличный вид на гору, которую мы с тобой собираемся украсть.

Вырвав пару волос с загривка, я разорвал их и дунул на Торгара. В тот же миг великан превратился в пышногрудую девицу.

Толкнув его к воротам я стрелой метнулся к подножию горы первозданного гранита. Здесь, у самого её подножия, она казалась куда больше, чем издали. Это несколько поубавило мой пыл, но я понимал, что пути назад нет. И, поплевав на руки, я полез к вершине.

Где-то на середине подъёма, когда до макушки белого великана оставалась всего пара километров, я решил, что отмеренного будет вполне достаточно для Торгара.

Нужное средство нашлось в браслете достаточно быстро. Тонкий изумрудный луч рассёк гору надвое под небольшим аккуратным наклоном по горизонтали. Взметнулись густые облака пыли и отрезанный ломоть поехал прямо на меня.

Ухватив гору за кромку, я попытался выстоять, но не тут то было. Миллионы тонн первозданного гранита навалились мне на плечи и я жалобно вскрикнул. Ценой ведра пота и сломанного ногтя на мизинце мне удалось удержать ломоть от свободного падения. Ухватившись получше и стараясь не думать о возможной божественной грыже я потащил вершину горы Сущего в сторону обители бога Огня, что лежала по другою сторону Срединного моря.

Стоит ли говорить, что путешествие выдалось непростым? Впрочем, вскоре — где-то посреди океанского дна — меня нагнал великан Торгард и помог тащить гору. Хотя лучше бы и не догонял — с одной стороны ноша и впрямь стала куда легче, но с другой здоровяк всю оставшуюся дорогу беспрестанно ныл, ворчал и жаловался на Гронто, который будто бы едва ли не обесчестил бедолагу.

Как бы то ни было, вскоре вершина горы оказалась в подземных залах бога Огня и я вновь отправился по своим делам, предоставив приятелю творить в одиночестве. Теперь за ним совершенно точно был должок и я уходил страшно довольным и уверенным, что вскоре верну его каким-нибудь экзотическим способом.

Последней я навестил вечно печальную Салкхисс. В своей хижине на болотах черноволосая колдовала над страшно затейливым творением вместе со своей сестрой-близнецом Клоссидрой.

Творение девушек из костей, гнилого мяса и чего-то странного, липкого и светящегося, было скорее страшным чем затейливым.

— Мне нравится, — заключил я, — А где кости взяли?

— Это прототип, — ответила Клоссидра, — Они никому не принадлежали.

— Но это только пока, — добавила Салкхисс, — Скоро мир будет полон живых существ. Никто не живёт вечно — все умирают.

— Но не до конца, — догадался я.

— И не все, — кивнула Клоссидра, — У каждого свой путь. Кто-то станет умертвием.

— Кто-то духом, — вторила ей Салкхисс.

— А кто-то возродится в новом теле и начнёт новую жизнь, — закончила Клоссидра.

Я чихнул. Клубы костной муки щекотали мне нос.

— Таких, я полагаю, будет большинство? — с надеждой в голосе спросил я.

Девушки в ответ лишь загадочно улыбнулись.

— Кстати, — мягко проговорила Клоссидра, — Раз уж ты здесь. Не хочешь помочь мне испытать одну штуку?

— Какую именно? — я шагнул назад.

Клоссидра внешне не отличалась от своей копии, но, в противоположность моей мрачной подружке, эта излучала какой-то могильный холод, разнившийся с приятной ночной прохладой её сестры.

Я недоверчиво поглядел на ту, но девушка вновь принялась колдовать над гигантским кадавром и не обращала на нас никакого внимания.

— Вот, — сказала меж тем Клоссидра, — Попробуй.

И протянула мне чашу с густым красным вином. Я понюхал его, от терпкого аромата слегка закружилась голова.

— Смелее, — улыбнулась девушка, — Тебе понравится.

Никогда не пейте то, что предлагают вам незнакомцы. Особенно, если этот незнакомец — богиня загробного мира.

Туман, окутывавший хижину, будто бы расступился и я почувствовал дыхание бездны, где ни свет ни время не существуют. Невидимые пальцы намертво сковали мне горло, а сотни рук потащили в разверзшийся у меня за спиной провал.

Влекомый в него, я ухватился руками за створки дверей между миром живых и мёртвых, но сила, с которой меня затягивало в бездну, была неодолимой. Пальцы мои ослабли и я, кувыркаясь, полетел во тьму.

По крайней мере, вино было славным, подумал я тогда.

Некоторое время я не чувствовал ничего; казалось, что я умер окончательно. Но вот в груди словно бы вспыхнул костёр и ослепительный луч света вырвался из неё, разгоняя тени вокруг.

В следующее мгновение я очнулся на полу хижины. Клоссидра стояла надо мной в своём обтягивающем чёрном наряде и улыбалась.

— Ну как тебе?

— Что? — переспросил я, пытаясь прийти в себя.

— Мой загробный мир, конечно же, — ответила она со смехом.

— Отлично, — кивнул я, поднимаясь на ноги, — Послушай! Я ведь мог и умереть!

— Ты не можешь умереть, глупый, — произнесла Салкхисс, на миг оторвавшись от работы, — Мы неуязвимы для любой материи. И даже если кто-то попытается украсть твою душу, браслет вернёт тебя назад.

— Кто это был? Те руки, там, — выдавил я.

— Демоны, — ответила Клоссидра, — Тоже моя работа.

— Ненавижу демонов, — буркнул я и вышел вон.

С тех самых пор я старался избегать встреч с сёстрами. По крайней мере, с двумя разом.

Когда я наконец вернулся назад в долину Красной реки, мои помощники уже закончили свою работу. Мохнатые воссоздали всех животных, птиц, болотных гадов и морских зверей, что я помнил из своих прежних жизней.

— Отличная работа, — сказал им я, — Отдыхайте.

Отведённый Отцом срок близился к концу. Скоро он вызовет нас к себе на корабль и попросит показать своих созданий.

И я всё ещё не знал, что делать.

Все сотканные моими лисятами животные были чудесны. Но они были просто зверями — я не видел не одного из них в качестве разумного обитателя Онегайи.

Обезяны? Слишком банально. Утки? Слишком странно. Волки? Слишком жутко.

Мне оставалось лишь одно — списать у кого-нибудь. Украсть идею.

Мои друзья для этого не годились. Уж если и воровать, то у психически нормальных богов.

Брумбалия отпала сразу — её страшилища мне совершенно не понравились. Следом за ней отправился и Гронто со своими бородатыми пупсами.

Создания Шилены же, хоть и были невероятно красивыми, могли жить лишь под водой. Я мог бы, конечно, доработать их немного и превратить в земноводных, но идея казалась глупой.

Потому я направился прямиком к Высокому Блондину.

Дворец Мануса парил средь укутывавших его облаков. Золотой, сверкающий, он по праву подходил богу Солнца.

Тот встретил меня на широком мосту, перекинутом между двумя облаками. Золотые волосы, золотая туника — парень был не особо оригинален в выборе наряда.

— Зачем ты явился сюда? — было первое, о чём он меня спросил.

— Хотел… поздороваться, — ответил я с улыбкой.

— Поздороваться? Также, как ты поздоровался с Гронто? Да, нам известно, что это ты украл вершину горы Сущего. И уж поверь нам — об этом очень скоро узнает Отец.

Парень определённо пытался меня запугать.

— Не припомню, чтобы он нам чего-нибудь запрещал, — ответил я.

— Так зачем ты явился? — вновь спросил он.

— Хотел взглянуть на твоих детей, — честно ответил я, — Ты ведь уже создал их?

Бог Солнца прищурился, точно пытаясь найти подвох в моих словах.

— Хорошо, — сказал он наконец, — Следуй за нами. Но не вздумай выкинуть какой-нибудь фокус, мы видим всё.

Он провёл меня через открытую галерею к небесному озеру, в водах которого плескались летающие рыбы.

— Смотри же, — сказал он.

Манус хлопнул в ладоши и водная гладь разошлась в стороны, открыв вид на горную долину, гдепряталась деревня, совсем крошечная. Однако это уже было настоящее поселение. От изумления я даже раскрыл рот.

Они были прекрасны. Люди — он создал их похожими на нас. Так странно было наблюдать за ними с облака. Уже тогда я понимал, что им суждено заселить всю Онагайю, от края до края, и я ничего не смогу с этим поделать. Манус создал подлинный шедевр.

Вернувшись в долину я попытался воссоздать людей. Браслет запечатлел образ деревни в мельчайших подробностях и сотворить их копию мне труда не составило.

Но радость была не долгой. Мои творения, пусть и неотличимые от созданных Манусом, отказывались вести себя правильно. Они бегали на четвереньках, выли и сторонились друг дружки. С горем пополам мне удалось наконец сделать их стайными, но лучше от этого не стало.

Копии, хоть и выглядели как настоящие, повадками не отличались от созданных мной животных.

Перебирая созданий вновь и вновь я наконец понял в чём проблема.

Душа, крошечная искорка, невидимая глазу, совершенно не соответствовало украденным мной моделям. В тот день я создал несколько её вариантов, прежде чем понял окончательно — я не способен сотворить полностью разумное существо. В творениях моих звериное всегда будет преобладать над человеческим. Видимо, отец мой так и задумал с самого начала. Я не должен был выиграть в этом состязании.

Но я не собирался сдаваться. Я решил, что у меня будет свой народ — так или иначе. Даже если мне придётся совершить невозможно, даже если придётся ждать, когда все звёзды сойдутся в нужном положении. Даже если придётся трудиться вечность ради одного крошечного успеха.

Той же ночью я пробрался в деревню Мануса в образе лисы и выкрал несколько человеческих детей.

Так я выполнил задание Отца.

Глава 3

Из всех творений Онагэ более всего любил род человеческий, что создал старший сын его, Манус — хранитель благодатного солнца нашего.

Все боги Светлого Круга признали первенство Мануса среди них, все кроме Чёрного Лиса. Коварный затаил обиду на своего брата и нашёл среди людей самых гнусных, тех, кто роптал на власть Солнца. Они последовали за Лисом в ночь и леса. И по сей день живут среди нас Лжецы — служители Чёрного Лиса — и творят свои чёрные дела.

Ликор Благословенный, «Эсхатология Старых Богов»

Волки подняли головы, почувствовав моё приближение. Шерсть на горбатых загривках встала дыбом и оба низко зарычали, но тут же успокоились, почувствовав мой запах.

Старший подошёл и ткнулся мокрым носом в грудь. Больше трёх метров в загривке с пастью, способной перекусить хребет буйвола, он жалобно пискнул, напрашиваясь на ласку и угощение.

— Кто там? Шабас? Олхой?

Человек в одежде из шкур откинул занавесь и глянул из земляного тоннеля наружу. В темноте он был точно слепой, в отличие от меня и волков, стороживших стоянку.

— Это я. Друг.

Выступив на свет я показался мужчине в своём новом обличье — дряхлый старик с длинными седыми волосами и бородой, закутанный в рваный плащ из невыделанной кожи.

— Друг? Тебя знать?

Дети. Они были совсем ещё детьми, хоть и казались взрослыми. Даже говорить толком не научились.

Вот уже несколько циклов я внимательно следил за каждым шагом своих питомцев — родных и приёмных. Мои братья предпочитали являться к своим детям в истинном обличье — но я так не делал никогда. Слишком уж послушными были дети моих братьев и сестёр, слишком боялись своих творцов, слишком на них рассчитывали.

Мужчина окинул меня долгим взглядом со смесью жалости и насмешки и пригласил внутрь. Тяжело опираясь на длинный посох я проследовал за ним.

Холм был изрыт лисьими норами. Сквозь земляные стены коридора пробивались корни деревьев, ход уводил всё дальше вглубь земли.

Наконец мы вышли в просторное круглое помещение, освещённое огнём каменного очага в центре, едкий чад от которого поднимался к потолку и исчезал в узком дымоходе. Стены и потолок укреплены брёвнами, пол устлан шкурами — здесь было вполне уютно. В комнате было человек двадцать, кто-то — из молодых — с интересом разглядывал меня. Прочие делали вид, что не видят — они знали, что прежде чем говорить с гостем, следует убедиться, что он не мертвец и не злой дух.

Женщина хозяина встретила меня и проводила к огню, предложив миску с мутной вязкой похлёбкой. Громко чавкая, я принялся поглощать ужин.

Мне всегда хотелось развить у детей самостоятельность. Ничто не запретно, ничто не свято, никто вам не поможет.

Но любопытство всегда брало своё и я частенько наведывался к ним, приняв человеческий или звериный облик.

Ни тех, ни других они не боялись.

Шабас и Олхой остались снаружи, охранять сон людей. Умные зверушки — пожалуй, кто-нибудь сказал бы, что слишком умные. Но именно этого мне хотелось тогда — идиллии. К тому времени я успел создать уже несколько десятков видов разумных зверей и птиц и обучил их жить в мире с моими приёмными детьми — теми, кого я похищал из селений Мануса.

Я так и не решил проблему души. Через несколько поколений искры людей неизбежно впитывали в себя энергию леса и все они рано или поздно превращались в зверей. Становились другими, Далёкими, как их звали те, что остался в городах. Внешне они мало чем отличались от своих собратьев, но души зверей делали их слишком костными, слишком замкнутыми в собственных традициях, привычках, обычаях — они переставали думать о чём-то великом, стремиться к большему чем то, что уже было у них. А без этого у приемышей не было и шанса выжить в том странном мире, что окружал их со всех сторон.

Мне удалось заложить в них понимание этого и теперь я уже больше не воровал детей — это делали сами Далёкие. Иногда они приводили и взрослых — мужчин и женщин — но от тех пользы было мало. Ломкая душа взрослых быстро подавалась чарам долины Красной реки и они очень скоро сами становились Далёкими.

— Благодарю, — сказал я, откладывая миску.

— Старшие любят тебя, — сказал мужчина, присаживаясь напротив, — Меня звать Серый Коготь. Кто ты?

— Уже не помню.

— Откуда пришёл? — спросил он.

— С Северной горы.

— На Северной горе никто не живёт. Там духи и смерть.

— Я прожил там всё жизнь, — ответил я, в стариковской усмешке показывая три последних зуба, — Хорошая охота там. Зверя много.

— Зачем тогда спустился? — улыбнулся Серый Коготь.

— Старый стал, мясо жевать не могу.

Всю ночь я рассказывал им сказки и объяснял повадки зверей, которых они ещё не видели. Дети ничего не умели сами — жили в лесу, а на охоту посылали лишь моих волков. Разумные или нет, звери не смогут охранять их всё время. Пора им было научиться делать это самим.

Наутро я начал рассказывать им про копьё, как сделать и для чего. Орудуя своим заострённым посохом, я показывал им основные приёмы охоты.

Надо ли говорить, что далось мне всё это нелегко? Прежде чем явиться к ним я потратил полный цикл на то, чтобы самому научиться владеть таким оружием.

Изобретать велосипед не хотелось и я обратился за помощью к богу Огня. Здоровяку каким-то образом удалось сохранить часть своих воспоминаний и с оружием он обращался мастерски. Даже оказавшись в теле бога он не переставал упражняться.

Отец забрал у меня память полностью, потому мне всему приходилось учиться заново. К счастью, было похоже, что в прошлых жизнях мне уже доводилось заниматься чем-то подобным. Я впитывал всё как губка, хотя Торгард и не переставал меня ругать.

— Соберись! Руку выше, движение чётче! Вот так! Ты можешь лучше, я знаю.

Он тренировал меня очень долго. Так долго, что даже я начал чувствовать усталость и требовал время от времени перерывов.

Полный цикл — время, достаточное для того, чтобы каждая живая душа в этом мире смогла пройти через загробный мир и переродиться в новом теле — ушёл у меня на то, чтобы научиться владеть копьём.

Великан-Торгард, по его собственным словам, мастерски обращался с девяносто девятью видами оружия. Я лично видел его лишь с дюжиной, но и это казалось мне излишним. Копья было вполне достаточно.

Вскоре движения мои стали «крепкими» — как выразился Торгард — и я смог составить ему компанию в парных тренировках. Но самое главное — я смог научить своих детей охотиться и защищать себя.

Я посвятил этому несколько лет своей человеческой жизни, а потом умер тихо и спокойно. Вопреки последней просьбе, дети решили сжечь меня на огромном погребальном костре.

Стоит ли говорить, что сгорать дотла очень больно? Но я стойко вытерпел и даже ни разу не вскочил. Ночью мой пепел, развеянный над Красной Рекой вновь слился с истлевшими костями и я стал самим собой.

Близился конец цикла, я ждал приглашения от Отца со дня на день. И оно не заставило себя ждать.

В ночь лунного затмения небеса над девятью уделами Богов вспыхнули ярким светом и заиграли всеми цветами радуги. Подвязав поясом свой наряд из шкуры оленя, накинув увенчанный ветвистыми рогами шлем-капюшон и прихватив посох я направился в сторону Вековечного Леса, над которым завис корабль Отца.

Огромный диск, вокруг которого свободно вращались другие, чуть меньше размером, парил прямо над кронами гигантских деревьев. Место было выбрано не случайно — с самого первого дня Иллерия была любимицей отца. Его очень радовало то, с какой самоотверженностью она относилась к своим обязанностям, с какой бесконечной любовью и талантом украшала лик Онегайи.

На пороге отцовского дома нас встретили обитатели корабля. Не знаю, кем они были больше — духами или машинами, но казались совершенно разумными.

В одном из длинных тоннелей меня подстерегала Салкхисс. Девушка скользнула навстречу мне из тени, которой в светлом коридоре было просто неоткуда взяться.

— Подготовился к состязанию? — прошептала она, обхватывая меня за пояс.

Голос у неё всегда был странный.

— Конечно, — ответил я.

Она задумалась, словно ожидала услышать другой ответ. Посмотрела на стену, будто бы заметила там что-то интересное.

— Хочешь секрет? — спросила она вдруг.

— Валяй, — ответил я.

— Отец выберет лишь одного, — проговорила она, — Остальные будут работать над другими вещами. Нас разобьют на группы. Угадай, с кем в команде ты будешь?

— А вдруг Отец выберет меня? — спросил я.

— Нет, — ответила она, — Всё предрешено.

— Откуда ты это знаешь? — спросил я.

— А вот, — шепнула она.

Салкхисс отпустила меня и пошла прочь по коридор.

— Эй, — окликнул её я, — Подожди. Так с кем в команде буду я?

— Не скажу, — ответила она, отчего то обидевшись.

И растаяла в появившемся из ниоткуда тёмном углу.

Зал встречи напоминал огромный римский амфитеатр. Вероятно, именно здесь нам и предстояло продемонстрировать Отцу свои творения и доказать их жизнеспособность.

Мы заняли девять верхних лож, оставив одно, главенствовавшее над всеми, для Отца, который вновь куда-то пропал.

— Кто-нибудь знает, как это всё будет происходить? — спросил я.

От ожидания меня пробивал лёгкий мандраж. Не то, чтобы я был не готов — просто хотелось уже начать.

— Конечно знаем, — фыркнула Иллерия, она тоже казалась возбуждённой, — Ведь мы все уже бывали здесь, одного тебя не приглашали.

— Что — правда? — я заметно оживился.

— Конечно нет, — ответила она.

— Я просто подумал, — проговорил я, — Раз уж у тебя такие тёплые отношения с Отцом, возможно он сказал тебе…

— Ничего он мне не говорил, — ответила она, — В этом весь смысл — чтобы никто не заготовил заранее каких-нибудь уловок и всё прошло честно.

Расстояние между нами было приличное, но голос каждого был отчётливо слышен.

— А ты, блондинчик, — сказал я, обращаясь к Манусу, — Кстати, чудесное платье… Тебе он ничего не говорил?

— Нет, — ответил тот.

С шумом выдохнув я опустился на диванчик. Неведение сводило меня с ума. Что вообще должно произойти? В чём смысл этого конкурса? Почему бы не позволить нашим творениям доказать свою силу самостоятельно в реальной жизни? И о чём вообще говорила Салкхисс?

Онагэ появился, как всегда, эффектно. Оседлав молнию он спустился на ней откуда-то сверху.

— Дети мои! — раскатистым голосом пропел он, — Я рад, что вы снова здесь! Надеюсь, каждый из вас справился с тем заданием, что я вам дал?

— Да, отец, — хором ответили мы.

— Замечательно, — сказал он, — Сегодня мы выберем Чемпионов — вид, который получит Онегайю в свои владения. Только один выиграет это состязание.

— Что? — я вскочил с места, — Отец, в этом нет никакого смысла! Есть множество путей, которыми они могут сами пробить себе дорогу! Кроме того…

— Ларс, — голос Отца мягко заставил меня замолчать, — Всё было предрешено. Таковы правила.

— Но Ларс прав, Отец, — неожиданно для меня вмешалась Иллерия, — Что, если все наши творения научатся мирно сосуществовать?

— Иллерия, дочь моя, ты слишком наивна. Даже если это каким-то образом и произойдёт, рано или поздно они вновь ополчатся друг на друга. Даже если в битве этой кто-то и выйдет победителем, он будет ослаблен и измождён враждой. Он потеряет время — драгоценное время, которое в любых других обстоятельствах смог бы потратить на развитие собственной цивилизации. Он проиграет в гонке, даже не вступив в неё.

— Какой гонке, Отец? О чём ты? — воскликнул я.

— Той, что продолжается со времён сотворения Вселенной, — ответил он, — Онегайя — лишь песчинка в море звёзд. Враги окружают её со всех сторон и рано или поздно найдут. Если мои внуки не подготовятся заранее, то они будут обречены погибнуть или стать рабами навечно. Такой участи вы им желаете? Даже если это будут не ваши собственные дети, а племянники?

Меня Отец в какой-то мере убедил, но остальным потребовалось время, чтобы осознать — всё предрешено. Торгард и Гронто громко кричали, Салкхисс хихикала, а Шилена и Иллерия плакали, но никому не удалось убедить отца изменить своё решение.

— Довольно, — грустно проговорил он и голоса смолкли.

Из своей ложи мне было плохо видно, но казалось, что все попросту на миг разучились говорить. Открывали рты, но не могли произнести и звука.

— Начнём же, — сказал Онагэ, убедившись, что мы успокоились.

Первым выступал Гронто. Его подземные карлики преодолевали любые испытания своими крепкими лбами. Сотворённым из первоначальной глины, им не хватало порой здравого смысла и гибкости мышления, но они с лихвой компенсировали это бесконечным упорством. Онагайя была ещё молода, а дети Гронто уже владели секретом железа и строили каменные города. Толстяк многому научил своих пупсов, но я сильно сомневался, что они смогут извлечь из этих знаний достаточную для себя пользу.

— Неплохо, — сказал Отец, — Неплохо.

Следом за богом гор пришла очередь Клоссидры и Салкхисс. Близнецы выступали вместе и испытание происходило разом в реальном мире, снах и бездне небытия. Когда оно закончилось, все пребывали в некотором шоке. Впрочем, Отец казался удовлетворённым демонстрацией.

— Твоя очередь, Ларс, — сказал он.

Слабость в коленях одолела меня и я медленно поднялся с дивана. Всё хорошо, повторял я про себя, ты выступишь прекрасно.

В этот миг я почувствовал, что в меня вливается доля сил Отца. Мой браслет стал почти всемогущ — новые возможности позволяли мне абсолютно всё. Я чувствовал время, осязал пустоту и знал, где в земном мире находится каждый из моих детей и чем они занимаются.

В считанные мгновения я нашёл в гуще леса и вызвал на арену двух волков — Лхаса и Моэго — ворона Ондо и нескольких охотников-приёмышей.

Очутившись в центре арены, они на миг опешили, но тут же принялись изучать окрестности. Они не видели ни амфитеатра ни нас — всё происходящее мой браслет аккуратно вписал в их память. Не было ни вопросов, ни провалов — будто бы они вместе охотились и забрели в незнакомое место.

— Если бы знала, что так можно, тоже бы привела нескольких, — хмыкнула Салкхисс.

— Что это?! — воскликнул Гронто.

— Отец, он украл наши творения и теперь выдаёт за собственные! — прокричал Манус, — Теперь-то ты видишь! Об этом мы тебе и говорили!

— Нет, — крикнул я, — В смысле — да, конечно, украл. Но суть не в этом. Твои дети, Манус, они лишь часть целого. Души разумных существ не помещаются в моих созданий и я попросту не смог бы выполнить задание Отца, не воспользовавшись чьими-либо заготовками.

— Удивлён, что ты пошёл на это, — проговорил Отец, — Твоя роль совершенно иная, Ларс. Без живых существ любой мир мёртв. Ты должен был понять, в чём твоя задача, и заниматься лишь ей одной.

— И я отлично справился, — ответил я, — Считай это факультативной работой. Но всё же, почему ты обделил меня силой, Отец?

— Обделил? — Онагэ рассмеялся впервые за всё время, что я его знал, — Я дал тебе куда больше, чем остальным. Ты можешь создавать жизнь — жизнь! — из чего-угодно. Микроорганизмы, макроорганизмы — со временем силы твои будут лишь возрастать и возможно — когда-нибудь — ты сможешь породить нечто совершенно уникальное.

— Но души разумных существ… — начал я.

— Представь себе хаос мира, где высшим разумом наделена любая рыба и птица — я видел такие миры и, поверь мне, нет мест ужаснее. Я не желаю подобного для Онегайи… Но довольно об этом. Не забывай, почему мы здесь. Расскажи мне о своих детях.

— Для начала — которые из них твои? — воскликнул Гронто.

— Все, — ответил я, — Отец не позволил мне вдохнуть в родных детей высшие души. Но и простыми зверями я их не сделал. Того, что я умею, хватило лишь на то, чтобы привить им любовь и уважение к старшим братьям — моим приёмышам… племянникам.

— Ручные волки, — хмыкнул Гронто, — Неплохо. Нужно будет намекнуть своим, чтобы тоже завели таких.

— Они им не подчинятся, — ответил я, — По крайней мере до тех пор, пока дети гор не примут Закон и не станут жить в гармонии с окружающим миром.

— В гармонии?

— Вот именно, — вздохнул я, — Не подчинять, а следовать.

Я обвёл взглядом собравшихся.

— Я достаточно наблюдал за вашими творениями. Все они — лишь подтверждение слов Отца. Они стремятся лишь доминировать, вытеснять, захватывать. Весь мир для них — одно поле битвы. Но это не единственный выход — есть другие. Надеюсь, что дети мои покажут вам, как этого можно достичь.

Онагэ кивнул и хлопнул в ладоши. Испытание началось. Образы и миражи сменялись один другим, представляя моим детям различные ситуации, а мы наблюдали, как они смогут с ними справиться.

Пожар, голод, война, болезни. Им ничто в действительности не угрожало и после испытаний они забудут всё, что с ними произошло, но я всё равно переживал. Вцепившись пальцами в поручни, я стоял у самого края, наблюдая за тем, как люди и животные ведут себя, как приходят на выручку друг другу, облегчают боль, помогают пережить горе. С каждым часом казавшегося бесконечным экзамена сердце моё переполнялось гордостью за них. Я знал, что сделал правильный выбор.

Наконец, всё было кончено. Финальным аккордом ударила молния — мои братья и сёстры затихли.

— Хорошая работа, Ларс, — сказал Отец.

— Хорошая? — воскликнул Манус, — Просто великолепная! Мы потрясены.

В арке слепящего света он спустился на арену и приблизился к всё ещё стоявшей там группе. Они не видели его, как и всего, что происходило за пределами «сцены».

— Ларс, брат наш, ты воистину превзошёл нас, — проговорил бог Солнца, рассматривая своих бывших детей.

Они сильно отличались от тех, что жили в его городах. Дело было даже не в одежде — они изменились внутри, он это чувствовал, как и я.

Волки тревожно заскулили, ощущая незримое присутствие божества.

— Бедняги, они развлекали нас весь день, — проговорил Манус.

В руке его появился жирный ломоть жареного мяса. Вероятно, он прихватил его сверху. Стол в моей ложе тоже был накрыт, но к еде я давно был равнодушен.

Манус кинул мясо вперёд и оно шлёпнулось под ноги моим детям. Огромный ломоть, размером с буйвола. Дети тут же устремились к нему и принялись делить добычу. Не принимать даров от незнакомцев — этому мне стоило их научить ещё давно. Но я напрочь позабыл об этом, как и о многом другом, важном, нужном, но казавшимся мне в те циклы совершенно незначительным.

Люди отрывали куски и жадно глотали, не отставали от них и Лхаса с Моэго. Ондо некоторое время кружил, будто бы размышляя, но вскоре тоже спустился и принялся клевать трофей.

Всё произошло слишком быстро, а я к горю своему чересчур расслабился, упиваясь триумфом.

Первым переменился Моэго — глаза зверя налились кровью. Он низко зарычал и отскочили назад, глядя на остальных. Женщина, сидевшая ближе всех к нему, засмеялась и что-то сказала волку, шутливо шлёпнув того по носу.

Лязгнули зубы и женщина с криком отскочила в сторону, держась за кровоточащую культю. Прочие тут же повскакивали, кто-то схватился за копья. Окружив Моэго, они принялись убеждать его успокоиться, но зверь лишь пятился назад. Шерсть его встала дыбом из оскаленной пасти хлопьями падала кровавая пена.

Все были слишком заняты — кто-то перевязывал руку раненой, другие не спускали глаз с рычащего Моэго — и не заметили, как преобразился Лхаса. Чуть меньше своего брата, он ринулся на людей сзади, не издав ни единого звука. На охоте он всегда был лучшим в стае.

Схватка продолжалась лишь несколько секунд. Пасынки хорошо усвоили мои уроки, но с двумя гигантскими волками справиться им было не по силам. Впрочем, одного они всё же забрали с собой.

Я сморгнул и словно бы очнулся ото сна. На покрытой ошмётками тел арене перемазанный в крови волк бился с вороном. Одного глаза у Лхасы уже не было, но он продолжал обороняться. Наконец, выбрав подходящий момент, он прыгнул и ухватил зубами ринувшуюся на него птицу.

Миг спустя я был подле него. Посох с острым каменным наконечником пробил зверя насквозь, поразив сердце.

Где-то сверху засвистела и захлопала в ладоши Салкхисс, оживившись впервые за сегодня. Я глянул на стоявшего рядом Мануса.

— Нам жаль, — грустно произнёс он.

— Тебе жаль?! — воскликнул я, — Что ты им подсунул?

— Всего лишь мясо, — с удивлением ответил он, — Уж не думаешь ли ты…

— Всего лишь?!..

Я шагнул к нему навстречу, сжимая в руке копьё, он отступил, но глаза бога Солнца вспыхнули ослепительным огнём.

— Ларс, — голос отца ударил колоколом, — Твоя мечта прекрасна, но неосуществима. Мы все в этом убедились. Вернитесь на свои места — ещё не все ваши братья и сёстры выступили.

Поклонившись Отцу, я пошёл назад. Но по пути будто бы ненароком подцепил кусок мяса, которым мой брат угостил нас. Я ещё не знал, что за яд или чародейство использовал Манус, но совершенно точно собирался использовать то же средство против него самого.

Спустя несколько дней мы, наконец, закончили. Онагэ так и не смог вынести решения. Ему нравились и дриады Иллерии и крылатые гуманоиды Брумбалии. Он обещал лишь, что подумает обо всём и вынесет вердикт позже.

Что бы ни решил Отец, я знал — меня он не выберет никогда. Слишком чужда была ему моя идея, слишком громкий треск сопровождал провал моей презентации. Всё было кончено.

Возле гравитационного лифта на землю меня ждала Иллерия.

— Меня дожидаешься? — попробовал пошутить я.

— Послушай, — сказала она, приближаясь, — Твои создания были лучше всех… Я верю в то, что ты говоришь — все живые существа Онегайи могут жить в гармонии, не нарушая всеобщего баланса.

— Тебе просто не хочется, чтобы Отец выбрал лишь одного.

— И это тоже, — кивнула она, — Но… В общем, если хочешь, я могу помочь твоим детям.

Я оживился:

— Чем же?

— Научить их понимать Лес.

По пути к краю бездны, за которым меня ждала Онегайя, я чувствовал лёгкое головокружение. Всё таки выступление не было бесполезным.

Уже на земле я столкнулся Торгардом. Здоровяк скучал и предложил вместе отпраздновать «окончание».

— Окончание чего? — спросил его я.

— Ну вот этого. Самого, — ответил он.

Я был полностью с ним согласен. Наконец-то оно закончилось.

Глава 4

Пуще всяких грехов ненавидит пресветлый Манус жадность. Когда люди забывают о нём и о ближних своих, он насылает на землю огненный дождь.

Записки Блаженного Ириуса

Яд. Теперь я был уверен в этом совершенно точно. И отравлен был один единственный кусок — тот самый, что он бросил на арену.

К тому времени я успел создать немало ядовитых змей, пауков и скорпионов, но субстанция казалась мне слишком сложной. Ни одно живое существо не смогло бы выработать ничего подобного — слишком губителен оказался бы эффект, хозяин подобных желез сам бы сошёл с ума.

Мне срочно нужен был специалист по ядам и я знал как минимум одного.

— Это яд, — с уверенностью заявила Салкхисс.

Девушка изучала ампулу с субстратом, что я принёс ей.

— Очень сильный, неорганический, — кивнул я, — Знаешь, откуда он?

— От меня, — ответила она, не задумываясь.

— И как он попал к Манусу?

— Я дала его ему, — шепнула она, — Вернее Шилене. Её совсем замучили твои альбатросы с жабрами. Хуже крыс. Вот она и выпросила бутылочку, чтобы их всех извести.

— Чтобы сошли с ума и поубивали друг друга? — спросил я.

Судьба подводных птиц меня сейчас мало волновала, хотелось просто узнать, на всех ли средство действует одинаково.

— Разумеется. Между прочим, он очень быстро разлагается — как ты его раздобыл?

— Я был чуть быстрее, — ответил я, — К тому же я понял, что он питается плотью и подкармливал его пока нёс к тебе.

Салкхисс тут же забыла обо мне и вновь принялась за работу. По словам девушки она трудилась над какой-то страшно полезной болезнью, убивающей только слабых и неполноценных.

— Как там Торгард? — спросила она между делом.

Она тоже беспокоилась о здоровяке, хоть и не подавала виду. Его чудовища из огня и камня справились с заданиями Отца хуже всех остальных.

— Держится, — ответил я, — Говорит, что у него уже есть план, как спасти своих детей.

— Неужели? — Салкхисс улыбнулась уголком рта.

— Да. Это страшно секретный план.

— И он тебе сразу его раскрыл?

— Ну конечно же, — ответил я, — Это же Торгард. Он собирается спрятать их в ядре планеты.

Девушка лишь покачала головой.

— Не думаю, что это ему поможет, — проговорила она.

— А тебя это будто бы не тревожит. Я имею в виду твоих собственных детей…

Салкхисс некоторое время молча копалась в структуре вируса.

— У нас с сестрой план беспроигрышный, — ответила она, — Наши создание не вполне разумны и обитают в тех краях, о которых Отец и не слыхивал. Он у нас большой материалист.

— Думаешь, он пощадит их?

— Пощадит? Нет, не думаю, — она покачала головой, — Но он не сможет их найти. Не всех — это уж точно.

Она закрыла экран и приблизилась ко мне.

— Если хочешь, я могу поработать над твоими, — проговорила она, — Научить их прятаться в закоулках снов и карманах реальности…

— Нет, спасибо, — ответил я, — Мы с Иллерией уже работаем над улучшениеми.

— А, — ответила она и тут же вновь утратила ко мне всякий интерес, вернувшись к работе.

Распрощавшись с богиней ночи я вернулся в долину Красной реки.

Всё оказалось чуть сложнее — теперь я не был уверен, что Манус действительно знал о яде. Хотя, возможно я просто хотел, чтобы именно так всё и было. Сложно.

В небе сверкнула голубая звезда и ветром на меня пахнуло огненно-рыжими листьями. Я поймал один из них и понюхал. Такие деревья растут лишь в одном месте — в Лесу Иллерии.

Сейчас мне, конечно, стоило бы наведаться к богине Моря, но меня ждали куда более важные дела. Хозяйка леса вызывала меня.

Поляну, покрытую изумрудной травой, топил золотой солнечный свет. Лес был совсем рядом и, вместе с тем, бесконечно далеко.

Многие поколения он был для моих детей незнакомым, опасным местом, куда отваживались ходить лишь стаями, на охоту. Лес принимал лишь избранных, остальных же старался уничтожить.

Но сегодня он ждал нас как друг. Это было странное чувство, незнакомое.

В тот год я трижды являлся к своим детям в образе лиса. Трижды я приносил им великую удачу — каждый раз нечто более ценное. Добрая охота, богатый урожай — я всё таки нашёл время и показал им, как правильно выращивать овощи — и, наконец, секрет исцеления от болезни.

С моровым насморком я, пожалуй, переборщил. Но кроме него мне не пришло в голову ничего иного.

Сегодня я явился к ним в четвёртый раз. И они последовали за мной без тени сомнения. Я чувствовал их уверенность, но самому мне было не по себе. Страх в глубине сердца нарастал тем сильнее, чем ближе мы подходили к границе владений Иллерии. Прошло уже много времени, но я прекрасно помнил, как прятался от богини под корнями деревьев — в своём доме силы её были почти безграничны. Образы чудовищных ветвей, отрывавшие одну за другой мои паучьи лапы, до сих пор преследовали меня.

Достигнув опушки мы остановились и стали ждать. Вторая луна перевалила через апогей и солнце медленно ползло к горам далеко на западе. Дети заметно заскучали и расположились лагерем. Пикничок у леса.

Я сидел неподвижно, не сводя глаз с Леса.

Вершины деревьев на опушке закачались, точно под порывами урагана. Вот только никакого ветра не было.

Идея с самого начала была дурацкой. Не помня себя от ужаса я бросился бежать, прижав длинные уши к голове.

«Бегите, болваны», — хотелось мне крикнуть, но из пасти вырывался лишь бессвязный лай. В очередной раз обругав себя за неудачный образ я пронёсся мимо стоянки.

Я был уже в километре от них, когда решился обернуться. Пасынки и не думали бежать. Они медленно шли навстречу показавшимся из Леса созданиям.

Иллерия сплела своих детей из того, что было под рукой — из корней и листьев, лиан и кустарников. Как и другие боги, она старалась сделать их похожими на нас — хотя встречались среди прелестных дриад и настоящие великаны — огромные, на толстых стволах-лапах.

Процессию возглавляла сама богиня. В платье из лоз и цветов, с длинными зелёными волосами она мало отличалась от своих творений.

Стараясь не терять лица — или морды — я ринулся назад и первым приблизился к Иллерии.

Она тут же узнала меня по второму хвосту и ласково погладила. Мне оставалось лишь тявкнуть в ответ.

Дети, остановившиеся было в нескольких метрах от хранителей Леса, приблизились. Дриады, люди и животные с удивлением разглядывали друг друга.

Мы с Иллерией вскоре оставили их. Нам предстояло ещё много работы. Сшить паутину душ так, чтобы каждый из них смог понимать друг друга было нелёгкой задачей. Впрочем, мне уже доводилось быть пауком и особой разницы между ловчей сетью и единением сущностей я не видел.

Несколько циклов мы провели с ней вместе, выверяя связи и пытаясь отыскать критические ошибки.

Наконец наши дети стали общими. Им вместе предстояло прожить вечность — или всего несколько циклов, если Отцу взбредёт в голову их всех уничтожить.

В заботах о новом виде я совсем позабыл о Манусе и оскорблении, что он нанёс мне. В конце концов его детям тоже не удалось впечатлить Онагэ. Да и, честно говоря, он не пытался больше строить мне козни.

И я почти простил его.

Был конец шестого цикла, что мы с Иллерией провели вместе. Дети подрастали и уже стали походить на разумных существ.

Мы с ней сидели на балконе огромного дворца, выстроенного — вернее выращенного — вокруг царственного древа, возрастом едва нам с ней уступавшего. Крона его терялась в облаках — это был один из тех изначальных дубов, что сотворил Отец, прежде чем впустить нас в свой мир.

— Вчера Отец снова приходил ко мне, — сказала Иллерия.

— Неужели, — я не сводил глаз с сиявших в небе новых звёзд.

Они появились совсем недавно. Безумно яркие — заметные даже днём, ночью они затмевали своим светом три луны Онегайи.

— И что говорит? — спросил я.

Мне было совсем не интересно — просто хотел поддержать разговор. Старик совсем забыл про своего Ларса — со времени испытаний он ни разу не навещал меня.

— Он считает, что все мы стали достаточно взрослыми. Скоро он вновь созовёт нас.

— Неужели решил, кого оставить?

— И это тоже, — кивнула она, — Но вообще, хочет сделать нам подарки.

— Это уже интересно, — я лениво качнул хвостом и глянул вниз.

Городская площадь гудела. На празднование дня рождения королевы собрался не просто весь Город, но весь Лес. Человеческое море качалось и хором распевало гимны королевства. Били барабаны, пели трубы, высоко в небо взлетали праздничные плоды-хлопушки, разрываясь облаками разноцветной пыльцы и лепестков.

Вот толпа расступилась, образовывая коридор, по которому на площадь выступила сама виновница торжества, Тигерида Восьмая — или девятая, я, честно говоря, сбился со счёту на пятой. Далёкие жили достаточно долго — не в пример дольше детей Мануса — а короли и королевы слыли долгожителями даже среди своего народа. Тут уж Иллерия постаралась, мне, в отличие от неё, срок, установленный богом Солнца, всегда казался идеальным.

Не перерождаясь, душа перестаёт совершенствоваться, она останавливается в развитии. Никто не должен жить вечно — даже боги.

— Какая она красивая, — сказала Иллерия, глядя на королеву, облачённую в пышный наряд из листьев золотого дерева.

— Моя дочка, — хмыкнул я в ответ.

— Падчерица.

— Нет, правда дочка, — ответил я, — Биологическая. Я её маму знал.

Иллерия картинно закатила глаза и ушла на другой конец балкона.

Небо сверкнуло ярче обычного и далеко на западе расцвело ядовитой зеленью. Искра стремительно падала с неба, затмевая огни города.

Спустя мгновения она упала на краю Леса, ослепив на миг даже нас с Иллерией.

— Что это? — спросила она.

Я не ответил ей. Спустя миг я был уже на месте.

Крошечный камешек горел в руке. Совсем не большой. Но, рухнув с неба, он оставил воронку двадцатиметровой глубины и испепелив всё вокруг в радиусе сотни.

Судя по огням в небе, подарков было ещё много и ждать себя они не заставят.

За неделю не меньше дюжины камней упали в Лесу, долине Красной реки и Ланхейме. Звёзды сыпались по всей планете, но нам троим досталось больше всех.

С каждой неделей, с каждым днём, свет новых звёзд становился всё ярче. Когда Отец вновь созвал нас к себе, я едва не пропустил встречу — сияние звёзд затмило даже его знаки в небесах.

На этот раз он пригласил нас прямо на мостик. За огромными панорамными окнами — или дисплеями? — раскинулось безбрежное зелёное море Леса. Огонь плеяды в небесах просто ослеплял.

— В чём дело, Отец? — спросил его я, — Ты вынес решение?

Онагэ показался мне тогда уставшим и немного взволнованным.

— Нет, — ответил он, — Это подождёт. Есть дела куда более неотложные.

Он поднялся на небольшой помост в центре.

— Ты об этом? — я бросил ему сияющий камешек, тот самый, что упал первым.

Онагэ перехватил кристалл в полёте и раздавил в руке, оставив лишь пыль.

— Да, — кивнул он, — Об этом. Дети мои, наши враги — те, о ком я вам рассказывал — прислали нам свой привет. Это далеко не последний их «дар». Чем больше будет расцветать наш мир, тем больше у них будут развязаны руки. Всё больше запретов будет сниматься и, рано или поздно, они придут сюда сами.

— Что же нам делать? — спросил Манус.

— Готовиться. Ждать, — ответил отец, — Мы далеко не беззащитны. У вас есть достаточно сил, чтобы противостоять почти любой угрозе. Однако, помимо этого, у вас есть Фомальгард — мой корабль, моя твердыня. Отныне он и ваш тоже.

— Счастье знать, что ты всегда сможешь нас защитить, Отец, — проговорила Иллерия.

— Увы, — ответил Онагэ, — Так будет не всегда. Когда-нибудь я построю новый корабль и покину вас, чтобы продолжить дело моего народа.

Он улыбнулся, оглядывая нас.

— К счастью, — сказал он, — Это произойдёт не скоро. Вам ещё столь многому предстоит научиться. Овладеть таким могущество, о котором сейчас вы не смеете и мечтать.

— И когда же это произойдёт? — спросила Салкхисс.

Она зажгла одну из своих панелей и внимательно изучала корабль, глядя сквозь неё как сквозь лупу.

— Скоро, дочь моя, скоро. Как только мы выберем чемпиона, у нас появится для этого больше времени… А пока, я хочу познакомить вас с моим кораблём.

С этими словами мостик Фомальгарда ожил. Панорама окон рассыпалась мириадами осколков, каждый из которых отображал информацию об одном из узлов гигантского ковчега.

— Этот корабль хранит в себе всё ваше могущество, — сказал Отец, — Это ваш дом. Ваша крепость. Здесь вы можете найти ответы на все вопросы, узнать всё, что хотите, взвесить, оценить и изменить любую частицу вашего мира.

— Значит, мы можем приходить сюда в любое время? — спросила Салкхисс.

— Всегда, — ответил Отец, — Отныне вы такие же хозяева этого места, как и я. Фомальгард связан с Онагайей и я не смогу взять его с собой, когда уйду. Он останется вашим навеки.

Отец потянулся и размял пальцы.

— Но довольно вступлений. Сегодня я покажу вам, как с помощью него усиливать свои способности.

— Звучит неплохо, — оживился Торгард.

Великан взобрался повыше и уставился на сиявшие вдали зелёные звёзды.

— Моровые камни, — проговорил Онагэ, — Крошечная песчинка отравляет землю и медленно убивает всё живое на километры вокруг. Любой из вас способен уничтожить такой камень, конечно же. Но если их будет много и они глубоко уйдут в землю, справиться будет не так просто.

— И что же нам делать? — спросил я.

— Мы должны поймать их все до того, как они коснуться земли.

Отец расправил плечи и уселся в кресло пилота, больше напоминавшее трон. В тот же миг множество экранов окружили его кольцом. Длинные его пальцы коснулись первой панели.

Корабль будто бы вздохнул полной грудью и расправил невидимые крылья. Нет, мы не услышали гула и не почувствовали вибрации, но весь мир вокруг нас пришёл в движение. Изумрудные кроны Леса метнулись вниз, прочь от нас, а на встречу нам с огромной скоростью мчалось облако моровых камней.

Своими глазами я уже различал отдельные глыбы. Были они самых разных размеров — и совсем крошечные, и размером с дом. Каждый камень сиял, это ядовитое свечение окутывало его точно облако в чернильной бездне.

— А это не опасно? — неожиданно спросила Салкхисс.

Я посмотрел на неё и с удивлением обнаружил, что девушка переменилась. Кончики пальцев её слегка дрожали, на лбу выступили капельки пота, губы плотно сжаты. Такой малышку Салкхисс я не видел никогда. Всегда спокойная, бесстрастная. Неужели ты нервничаешь, подумал я тогда.

— Нисколько, — улыбнулся отец, — Я воспользуюсь энергией Фомальгарда, чтобы создать магнитную сеть. Мы соберём все камни вместе и уничтожим их.

— А вдруг один из них попадёт в корабль? Или несколько? — чуть дрожащим голосом спросила она.

Девушка казалась испуганной и вместе с тем возбуждённой.

— От нескольких камней вреда не будет, дочь моя, — ответил Отец, — Фомальгард умеет заживлять свои раны. Пары царапин он и не заметит.

Нервозность богини ночи передалась нам всем.

— Послушай, отец, — начал я, — Быть может есть безопасный путь? К чему лететь прямо на них, если…

Я не успел закончить. Метеоритный поток приближался к нам всё стремительней. Сияющая стена закрывала теперь полнеба и мы неслись в самый её центр.

— Способ и правда не самый безопасный, — усмехнулся отец, — Но самый быстрый и действенный. Не думал, что ты такой, Ларс. Мне казалось, что ты самый бесстрашный из моих детей.

Я посмотрел в его смеющиеся глаза — единственное, что выдавало его невероятный возраст — и почувствовал уверенность. Именно таким я запомнил Отца навсегда — беззаботным, уверенным, готовым на всё ради того, чтобы защитить свои творения.

До столкновения оставались считанные мгновения. По старой своей привычке я ускорился, желая лучше рассмотреть метеоритное облако.

Всё вокруг будто бы замерло. Всё, кроме нас — ускорился не только я, но и все, кто был в этот момент на мостике.

Я видел, как выражение на лице отца изменяется с благодушно-расслабленного на напряжённое.

Быстрыми взмахами рук он открывал и захлопывал сотни экранов, работая, казалось, с каждым элементом корабля.

— Не может быть, — проговорил он, — Немыслимо.

— В чём дело, отец? — спросил его я.

Он не ответил, продолжая в бешеном темпе отправлять команды системам корабля. Всё это продолжалось целую вечность и, вместе с тем, лишь пару секунд.

— Отец, — взволнованная Иллерия приблизилась к его креслу.

— Назад! — крикнул он.

Взмах руки был неуловимо быстрым. Точно невидимая волна подхватила девушку и отбросила далеко назад, к платформе гравитационного лифта. Ещё один взмах и я, следом за остальными, покатился по полу туда же.

— Ждите меня, — выкрикнул отец, глядя мне в глаза, — Я вернусь, обещаю.

Медленно, точно бы нехотя, первый из моровых камней продавил лобовой щит и поплыл над креслом Онагэ. Молниеносный взмах руки Отца и камень обратился в облачко пыли.

— Ждите меня, — повторил он.

Сквозь новые пробоины камни влетали на мостик, влекомые невидимой силой, но дальнейшего я не увидел.

Яркая вспышка ослепила меня. В следующий миг я был на Онегайе. Босые ноги щекотала высокая прохладная трава. Вокруг нас шумели листвой владения Иллерии, а высоко в небе во все стороны расплывалось бесформенное сияющее облако.

Глава 5

Безмерна была сила Онагэ. В небесах и на земле всё было ему подвластно. Питался создатель одним лишь светом звёзд и через то получал свою силу. Но однажды он так увлёкся, что проглотил звезду целиком. Захворал Онагэ и это тут же почувствовал Чёрный Лис. Долго ждал Коварный этого момента, долго копил злобу.

Он явился в чертоги отца своего и убил его, пока тот спал.

Лейтор Алус Меракский, «Сказания Тьмы и Света»

Они смотрели в небо — взволнованно, испуганно, рассержено, смущённо, с любопытством, с безразличием. Такие разные и, вместе с тем, такие похожие. Братья, сёстры. В тот момент они занимали меня куда больше, чем жуткий фейерверк в ночном небе.

Я не знал, выжил отец или нет, но был абсолютно уверен, что теперь всё переменится. Каким бы ни был план Онагэ на всех нас, нам в него придётся внести кое-какие изменения.

Нам оставалось лишь ждать. И мы ждали, мы стояли так, глядя в небеса, очень долго. Шли дни, недели — время не касалось нас, ничто не волновало. Лето сменилось осенью, за ней пришла зима, цикл повторялся многократно, но пожар в небе не угасал.

Это был Фомальгард, мы знали это. Колоссальный корабль отца пылал рядом с плывущими мимолунами-близнецами, будто бы не двигаясь с места. Громада отцовской крепости поглотила моровые камни, но удар повредил её слишком сильно.

Я вновь посмотрел на братьев. Бесконечно это продолжаться не могло.

— Нужно идти, — сказал я наконец.

Время не существовало для нас, но мир вокруг продолжал жить. Слишком молодой, слишком неуравновешенный — мы нужны были ему, чтобы расти.

Свежевыпавший снег хрустел под ногами и приятно обжигал пятки. На краю поляны я оглянулся. Они тоже ожили, поняли.

Мы разошлись, но не переставали надеяться. Мы продолжали ждать возвращения Отца.

В ту первую ночь осознания я превратился в огромного двухвостого лиса, вернулся в долину Красной реки и заполз в свою тесную нору под Северной горой. Слёзы сами катились по щекам.

В ту ночь Салкхисс пришла ко мне впервые.

— Тише, тише, — шептала она и гладила мой мягкий рыжий мех, — Всё будет хорошо.

Я хотел ей ответить, но вместо этого заскулил. Такая маленькая по сравнению со мной, она взобралась мне на спину и прильнула к огромному уху.

— Тебе не нужен Отец, ты сильнее их всех, — шептала она мне на ухо.

Она прижималась ко мне всем телом и обнимала, запуская длинные пальцы глубоко в шерсть. Чесала меня и гладила, мне стало так хорошо, что я заурчал и осторожно повернулся на спину.

Салкхисс соскользнула на землю и принялась чесать мне живот, опускаясь всё ниже. Я издал полувой-полустон и член мой напрягся. Девушка сбросила с себя одежду и взобралась на меня.

— Все будет хорошо, — шептала она.

Было начало нового цикла. Народы наших детей успели подрасти и окрепнуть. Теперь я редко виделся с братьями и сёстрами. С исчезновением Отца мы все как-то переменились. Утратили цель.

Сам смысл нашего существования был потерян. У отца был план, он знал, что и как нужно сделать. Сейчас же мы оказались предоставлены сами себе. Одинокие, несведущие.

Все прежние обиды позабылись сами собой. Впрочем, как и общие интересы. Теперь мы просто существовали, забившись в тёмные углы своих обителей.

На рассвете первого дня третьего цикла Салкхисс вновь пришла ко мне. Я так много времени проводил во сне, что поначалу принял её за один из своих кошмаров. Сны бессмертного долгие и тревожные. Происходящее по ту сторону пелены подчас кажется более логичным и осмысленным, нежели настоящее. Если увлечься событиями там, в какой-то момент начинаешь сомневаться, что есть реальность и по какую стороны завесы Вечной Тени ждёт реальность. И существует ли она вообще.

Салкхисс.

С прошлой встречи кожа её стала ещё бледнее, длинные волосы при ходьбе колыхались, точно она плыла под водой. Но больше всего изменились её глаза. Они совсем утратили цвет, став бледными и холодными. В своём чёрном облегающем одеянии она походила на саму смерть — вполне возможно, что она и впрямь стала ей. Хотя нет, подумал я, смертью была её сестра-близнец.

— Пришла увести меня в долину Безмолвия? — прохрипел я, поднимаясь с травяного ложа. Уже несколько дней я пребывал в человеческом обличье.

Я подошёл к ней и приобнял, но она отстранилась.

— Отец вернулся, — бесцветным голосом ответила она.

И тут же пошла прочь. Мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ней.

Я давно уже не смотрел в небо, даже не вылезал из пещеры. Оказалось, что пожар в небесах давно угас. Звёзды вновь светили мягко и беззлобно, как прежде.

— Ты уже видела его?

Девушка лишь покачала головой. Мы медленно шли к Лесу. По пути нам встречались лишь небольшие поселения. Печаль богов отражалась на всём, что было создано нами на планете, в том числе и на наших детях. Болезни и неурожаи долгие годы иссушали долину Красной реки.

Здесь и прежде было безлюдно, но с тех пор как народ мой решил перебраться жить во владения Иллерии, в долине не осталось почти никого.

Крошечные, почти вымершие поселения встречались нам на пути очень редко. В иных оставалось не больше дюжины жителей, но и то было большой редкостью. Порой день сменялся ночью многократно, прежде чем нам на пути встречалась очередная душа.

Наконец мы достигли Леса. Весь он, докуда хватало глаз, был укутан осенней листвой. Звери спешили скрыться, завидев нас, из их коротких рассказов я понял, что таким лес был уже очень давно. Сестры нигде не было видно.

Сквозь поредевшие кроны в небе виднелся гигантский контур Фомальгарда. Бастион отца занял своё прежнее место, разве что расположился чуть выше.

Одного взгляда на корабль было достаточно, чтобы понять, через что тому пришлось пройти в облаке метеоритов. Гладкие некогда борта его были изрыты чёрными оспинами пробоин из которых длинными тонкими нитями поднимался дым.

Глубоко вздохнув, я, следом за Салкхисс, нырнул в сияющий столб спущенного гравитационного лифта.

Нас встретил металлический грохот. Удары эхом неслись по ярко освещённым коридорам.

Внутри корабль пострадал не так сильно, хотя и здесь следы повреждений были налицо. Сияние стен было неравномерным, коридор по правую руку был почти не освещён. Здесь явственно ощущалась боль Фомальгарда. Крепость будто бы содрогалась изнутри от приступов боли. Оставалось лишь надеяться, что всё это можно как-то восстановить.

Иллерия была уже здесь. Впрочем, в просторном зале собрались все мои братья и сёстры. Они молча стояли у закрытых ворот.

Завидев меня, Торгард махнул рукой и взялся за тяжеленный молот. Размахнувшись, он с силой ударил им в створку. Гулкий раскат покатился по пустым коридорам. Судя по всему он пытался пробиться уже давно. Не отставал от него и Гронто, так же молотивший створ своей жуткой кувалдой.

— Что тут происходит? — спросил я.

— Клятая железяка не пускает нас, — проворчал великан и вновь принялся за работу.

Оружие его весило не меньше тонны, но не оставляло на двери и царапины. Я подошёл ближе и привычно коснулся мягкой панели.

— Добрый вечер, Ларс, — мягким бесполым голосом проговорил Фомальгард, — Чем могу помочь?

— Пришёл повидать Отца, — ответил ему я, — Ты впустишь меня?

— Добро пожаловать.

Дверь плавно отъехала в сторону. Я шагнул было внутрь, но тяжёлая рука ухватила меня за плечо и потянула назад.

— Вот чёрт! Что ты сделал? — крикнул Торгард.

Здоровяк откинул молот в сторону и раздосадовано оглядел створ.

— Ничего, — ответил я, — Просто попросил впустить.

— Но у меня так не получилось, — прорычал гигант, — Хоть я и пытался.

— Мы все пытались, — отозвалась Шилена, — Каждый, и не раз.

— Ну а теперь сработало, — ответил я, — Чего же на пороге стоять. Отец, наверняка, уже заждался.

Я махнул рукой и бодрым шагом направился вверх по лестнице. Настроение у меня стремительно улучшалось.

Вскоре нас нагнал один из здешних обитателей, механический привратник. Машина без лишних разговоров указала нам дорогу к комнате Отца.

К общему удивлению, обитель его ничем не отличалась от тех комнат, в которых Онагэ создал нас. Фактически, это и была одна из таких комнат, с другими, свободными, располагавшимися слева и справа от неё.

Я коснулся панели, однако ничего не произошло. Дверь осталась на месте.

— Фомальгард, впусти нас, — крикнул я, обращаясь к тускло сиявшему потолку.

— Хозяин просил не беспокоить его, — ответил корабль, — Он очень устал.

— Глупая железяка, — проворчал Торгард, — Стоило впускать нас тогда.

— Вы вольны перемещаться по кораблю сколь угодно, — ответил Фомальгард, — Однако, тревожить капитана запрещено.

Что-то здесь было не так. Я глубоко вздохнул и посмотрел в потолок.

— И зачем же ты держал нас в дверях?

— Капитан хотел всем вам кое-что сообщить.

— И что именно?

Гронто вопросительно уставился в потолок.

— Прошу следовать за сервисным ботом.

Парящая сфера проводила нас в зал, тот самый, в который мы ступили, едва отец пробудил нас ото сна. Далеко внизу виднелись рыжие кроны Леса.

Мы выстроились у перил полукругом.

— Что теперь, Фомальгард? — спросил я.

— Одну минуту, — проговорил тот, — Должен предупредить, что это запись и капитан не сможет слышать вас сейчас.

Полутьма шахты вспыхнула мириадами искр и в тот же миг в столбе света перед нами вырос образ Отца.

— Дети мои, — проговорил он, — Если вы слышите меня, значит что-то пошло не так и мне пришлось оставить вас одних до срока. Простите меня в таком случае, но над некоторыми вещами даже я не властен.

Образ дрогнул и Отец мгновенно переменил позу. Похоже, запись была составлена из нескольких фрагментов.

— Делайте всё, что возможно, для поддержки чемпионов, выбранных нами. Не забывайте, чему я вас учил. Следуйте пути. Старшим среди равных я назначаю…

Запись вновь заикнулась и лицо отца выросло, заполнив собой весь огненный столб.

— …Ларса, — закончил он.

Столб погас, нависла тишина.

Смущению моему не было предела. Всё это время мне казалось, что Отец гораздо выше ставит Иллерию. В крайнем случае Мануса, но не меня.

Однако, следовало держать себя в руках.

— Все слышали? — спросил я, обводя братьев взглядом.

Своему лицу я придал самое наглое и самодовольное выражение, на которое только был способен. Мне страшно захотелось их позлить. Особенно это касалось клятого Мануса и его компашки. Если быть справедливым, тогда я ещё не испытывал к ним неприязни. Меня злило лишь то, что они были на стороне моего врага.

Несколько секунд я упивался гаммой чувств на лице златовласого, но вовремя взял себя в руки.

— Что теперь, Фомальгард? — спросил я корабль.

— Капитан назначил вас исполняющим его обязанности, — голосом, напоминавшим вой ветра, ответил он, — Корабль в вашем распоряжении.

— Отлично, — вздохнул я, — Могу я увидеть капитана.

— Нет.

Стоило догадаться.

— И что мы будем делать теперь? — вдруг спросила Шилена.

— Ждать, — ответил ей я.

Старший или нет. Я не собирался предпринимать ничего, пока Отец не придёт в себя. И я очень надеялся, что это произойдёт в самом скором времени.

— Безумие, — нараспев сказал Манус, — Наш отец обезумел — в этом нет никаких сомнений.

— Ты думаешь? — я криво ему улыбнулся.

— Иначе он не назначил бы старшим… тебя, — ответил он, — Моровые камни свели его с ума. Пока Онагэ не исцелится, мы берём управление в свои руки.

Поворот был внезапным, но вполне ожидаемым.

— Вот так, запросто? — спросил его я, — Оспоришь волю Отца?

Манус на миг задумался. Было видно, что он колеблется, хоть и не подаёт виду.

— Пусть остальные решат, — сказал он наконец.

— Голосование? — выдохнул я, — Да, это мне нравится.

В этом определённо что-то было. Поставить вопрос и решить его — здесь и сейчас. Иллерия и Торгард наверняка приняли бы мою сторону. В остальных я не был так уверен.

Но, в конце концов, рано или поздно это должно было случиться.

— Хорошо, — сказал я, — Вы все, выбирайте. Я или он. Кого выберете, тот и станет главным… До тех пор, пока Отец не придёт в себя.

— А корабль? — тут же спросил Манус.

— И корабль тоже, — кивнул я, — Фомальгард, будешь подчиняться тому, кого выберут старшим.

— Боюсь, что это невозможно, — отозвался голос, — Указания капитана были совершенно точными. Исполняющим его обязанности здесь являетесь вы.

— Не слишком-то честно, — проговорил Гронто.

— Это ничего не меняет, — вздохнул я, — Выберете Мануса и я будут подчиняться ему вместе с кораблём.

— Неужели? — золотоволосый приподнял бровь, — У нас нет веры в твои слова.

— Как пожелаешь, — ответил я, улыбнувшись, — По-другому никак. Ну ладно, начнём.

Лёгкой походкой я прошёл на противоположную сторону балкона. Настроение с каждой минутой улучшалось. Отец был жив и наверняка вскоре придёт в себя. Более того, он возвысил меня среди братьев и сестёр — а это дорогого стоило.

Кто знает, возможно мне ещё удастся переубедить его.

— Начнём, — повторил я.

Всё было уже решено. Даже Манус понимал это — не мог не понимать.

Братья переминались с ноги на ногу и глядели друг на друга. Похоже, первым быть никому не хотелось.

— Гронто, — помог им я, — С кем ты?

Коренастый бородач косо поглядел на меня. Неужели до сих пор обижался из-за горы? Некоторое время он смотрел под ноги.

— У меня есть корабль, — подсказал ему я, — Представь только, какие секреты таит библиотека. Сталь, лёгкая, как пёрышко. Жидкий камень. Антигравитация…

— Он не сможет запретить тебе пользоваться библиотекой, — вмешался Манус, — Это воля Отца.

Бородач сердито посмотрел на меня и встал по левую руку от златовласого.

— Да ладно тебе, — усмехнулся я, — Всего-то макушечка горы.

Лицо Гронто раскраснелось. И впрямь не простил.

— Салкхисс?

— Я ещё не решила, — хмыкнула та.

Жаль. А я так на неё рассчитывал.

— Ну а ты? — спросил я её сестру.

Клоссидра лишь фыркнула в ответ.

— Вы двое не с того начали, — проговорила она, глядя на Салкхисс, — Нам, в сущности, нет дела до того, у кого из вас член длиннее. Что собираетесь делать дальше — вот вопрос, нас тут всех интересующий.

— Мы будем следовать последней воле отца, — быстро проговорил Манус, — Оберегать чемпионов. Помогать им расти.

— Но он же так их и не выбрал, — заметил я.

— Не имеет значения, — ответил бог Солнца, — Мы не знаем, сколько ещё Онагэ пробудет в таком состоянии. Мы сами выберем чемпиона.

— С тобой всё ясно, — кивнула Клоссидра, — Ну а ты что?

Она посмотрела на меня.

— А я… считаю, что с решением Отца стоит повременить, — сказал я, — То, что с ним случилось… Прежде всего мы должны понять, что именно нам угрожает. Чемпиона выбирать не будем. Возможно — когда всё вновь станет как прежде — Отец согласится оставить всех… Надеюсь.

Я и правда надеялся на это. Невозможно достичь истинной гармонии подобной чисткой. Совершенные или нет — наши творения были живыми, разумными и уж точно заслуживали права хотя бы попытаться тем, кем Отец мечтал их увидеть.

Клоссидра медленно прошла по балкону и встала рядом со мной. Салкхисс посмотрела на неё и направилась к Манусу.

— Серьёзно? — я чуть улыбнулся, глядя то на одну сестру, то на другую, — А я думал, вы мыслите одинаково.

— Так и есть, — улыбнулась Клоссидра.

Богиня загробного мира мягко коснулась моего плеча, развернулась и зашагала к богу Солнца. Салкхисс двинулась к ней навстречу.

Стоя между нами они обвели друг друга оценивающими взглядами и поменялись местами. Теперь Клоссидра стояла рядом с Манусом, а Салкхисс — со мной.

— Мы думаем одинаково и действуем сообща. Всегда, — шепнула мне богиня ночи.

— Понимаю, — неуверенно проговорил я.

Хотя ничего не понял. С каждым циклом близнецы казались мне всё более странными.

Как бы то ни было, голосование продолжалось не долго. Кроме Клоссидры к Манусу не перешёл больше никто. Меня выбрали даже Шилена и Брумбалия. Видимо, собственные творения были для них несколько дороже златовласого.

— Что ж, — сказал я, глядя в глаза Манусу, — Похоже, я выиграл.

Сияющий бог казался спокоен, но я чувствовал, как в нём закипает гнев.

— Ты обманул наших братьев, — сказал он наконец, — И сестёр. Ты каким-то образом настроил Отца против нас и теперь пытаешься настроить против нас всех.

Из-за извечной привычки брата говорить о себе во множественном числе я не всегда его понимал.

— Так ты подчинишься мне? — спросил я.

— Нет, — выпалил он, — Мы отправляемся вниз, на Онегайю.

Он посмотрел на Гронто и Клоссидру. Здоровяк тут же кивнул. Девушка недовольно скривила губки.

— Именно, — продолжил Манус, — Там мы будем дожидаться пробуждения Отца. А до тех пор всё останется по прежнему!

Златовласый развернулся и зашагал к выходу.

— Надеюсь, ты одумаешься и вернёшься, брат, — крикнул я ему вслед.

Тогда я и правда надеялся, что всё как-нибудь уладится. Стоит ли говорить, что я ошибался?

Глава 6

Великая небесная крепость Фомальгард была величайшим даром Онагэ. Создатель вложил в неё всю свою власть, и волю, и любовь к сотворённому миру. Через неё он управлял своими детьми и придавал им сил. Дни, когда Небесная Крепость парила над миром, были поистине благословенными. Каждое создание господа купалось в его любви. Каждое стадо было тучным, каждый год — урожайным, а женщины рожали много детей. Человеческий род не знал войн и лишений, и не было промеж детей Мануса ни зависти, ни злобы.

Но Чёрный Лис, завладев Фомальгардом, нарушил извечный ход вещей и положил начало тому миру, в котором мы живём по сей день.

Книга Пепла. Пролог

Дождавшись, пока брат покинет корабль, я немедля приступил к работе. Рванул себя за волосы и вытащил внушительный клок рыжих волос. Задумчиво поглядел на них.

С недавних пор волосы у меня постоянно обретали рыжий цвет — что бы я с ними ни делал. Можно было превратиться в седого старика или чёрного, как ночь, волка, но рыжие пряди начинали проступать тут и там, стоило мне задержаться в каком-нибудь образе достаточно долгое время.

Поразмыслив, я вырвал с затылка ещё несколько волосков. Дел было очень много и я не собирался сам ими заниматься.

Разорвал пучок, растёр в ладонях и дунул — рыжая армия не заставила себя ждать. С прошлого раза лисята выросли совсем немного. Пожалуй даже не выросли совсем. Но теперь их было куда больше. Мохнатые комочки заполнили собой всю каюту и часть коридора.

— Вы знаете, что нужно делать? — спросил я их.

Они дружно запищали в ответ. Хотя делать этого совсем не требовалось. Мы не нуждались в словах. Они были частью меня точно также как я — в какой-то степени — был частью этого красно-оранжевого моря.

Запищав, мои отражения бросились в разные стороны. Они заползали в вентиляцию, забирались в каналы проводки и лавиной текли по коридорам корабля.

Фомальгард был огромен и я хотел изучить его внутренности целиком. Не прошло и часа, как я стал получать первые донесения.

Однако на то, чтобы исследовать каждый закоулок, мне понадобилось бы не меньше цикла. Тогда я всё ещё не беспокоился о времени и бесцельно проводил его в одной из кают.

Как оказалось, бастион отца был повреждён — или ранен? — гораздо сильнее, чем мы думали. Нижние ярусы и центральные помещения почти не пострадали, но всё, что находилось выше, было почти полностью уничтожено. Или повреждено, я точно пока не знал. Любые лазейки в хранилища и лаборатории были заблокированы самим кораблём. Каждая дверь, каждая шахта, каждая труба была опечатана сервисными ботами. С последними у лисят не было никаких проблем, машины легко распознавали в мохнатых посланниках мои гены и не чинили им никаких препятствий.

Хотя пропускать на верхние этажи цитадели решительно отказывались. Желая во всём разобраться, я сам поднялся наверх.

— Что происходит, Фомальгард? — спросил я, за секунду преодолев расстояние в восемь ярусов.

— Верхние уровни серьёзно повреждены, Ларс, — ответил корабль, — Я провожу необходимый ремонт. Как только зона будет вычищена, я немедленно вам сообщу.

— Позволь мне помочь, — предложил ему я.

— Этого не требуется, — ответил корабль, — Ты не знаешь, что нужно делать и будешь только мешать.

Он был прав. Я решил больше не спорить и направился в библиотеку. Там давно расположились братья и сёстры. Счастливые, у них было множество вопросов, на которые они легко могли найти ответы в базах данных Фомальгарда. Меня же куда больше интересовали последние события на самом корабле. Но записи с мостика оказались почему-то заблокированными.

«Капитан закрыл к ним доступ», — вот был и весь ответ корабля.

В читальном зале шёл шумный спор. Брумбалия, взобравшись на стол, вещала низким голосом что-то о пользе ураганов. Торгард пытался с ней спорить, но зажатая в кулаке баранья нога увлекала его куда больше. Он постоянно сбивался с мысли.

Великан и раньше любил поесть, хотя и признавался, что не чувствует того удовольствия, что получал от еды, когда ещё был человеком. Но в последнее он здорово переменился и ел практически постоянно.

— Нельзя, совершенно невозможно давать им всё и сразу, — возглашал он, — Представь, что они начнут строить гравилёты, отправятся в космос прямо сейчас. Некоторые из них до сих пор едят себе подобны! Кстати, о каннибализме… Ларс, я весь день тебя ищу.

Я сделал вид, что не заметил и продолжил путь через зал в сторону одного из дата-порталов.

Просторное помещение мало походило на библиотеку с множеством книг — скорее на комнату отдыха. На большом расстоянии друг от друга, отгороженные белоснежными ширмами, стояли глубокие кресла. Устроившись в любом из них, «читатель» легко мог соединиться с обширным хранилищем знаний Отца. По крайней мере с большей его частью.

По какой-то причине Фомальгард заблокировал большую часть библиотеки. Я мог с лёгкостью узнать всё, что нужно смертным и почти ничего о силе, которой мы пользовались.

Отец всё ещё спал в своей каюте — по словам корабля — и я не знал, сколько ещё времени тому понадобится для восстановления сил. В голову лезли мысли о том, что корабль, возможно, обманывает меня, но я гнал их прочь.

— Ларс, — великан нагнал меня и подхватил за талию.

Проклятый хвост всегда выдавал меня. Но без него было нельзя.

— А тебе идёт, — проговорил великан, оглядывая меня сверху донизу.

Я перекинулся в женское обличье уже давно, хотя ещё и не показывался им таким.

— Но-но, — я оттолкнул его огненную морду и легко выскользнул из объятий, — Спокойнее.

— Да, извини, — он почесал затылок, будто бы опомнившись ото сна, — Слушай, у меня к тебе важное… дело.

Он отвел меня в сторону, к столу, заваленному всевозможными яствами, среди которых попадались и довольно странные блюда, вроде слонов, запечённых в брюхе кашалота или вина из гранита и мрамора. Здесь другие боги, увлечённые новым диспутом, не могли нас слышать.

— Дело в моих детях, — проговорил великан, — Они… мне кажется, они перестают меня слушаться.

Рука моя сама потянулась к жаренному цыплёнку. Давно уже я не пробовал человеческой пищи, захотелось вновь ощутить знакомые вкусы. Оторвал румяную ножку и тут же вцепился в неё зубами.

Мгновение спустя я уже отплёвывался.

— Как вы можете есть эту гадость?

— Ты думаешь? — великан на миг позабыл о своём деле и махом закинул в пасть целую курицу, — М-м-м… Отличная курочка. Не знаю, что тебе не понравилось.

— Она же совершенно пресная, как бумага…

— Вовсе нет, — Торгард методично пережёвывал новую порцию, — В меру перчённая, сочная, жирная…

Он точно дразнил меня. У еды не было вкуса, я точно знал это. Для верности я откусил ещё один кусок и бросил ножку в сторону. Как бумага.

— Так что там с детьми? — спросил его я.

— С детьми? Ах да. Они не слышат меня, понимаешь. А я, мне кажется, перестаю слышать их.

— Дай мне минуту, — проговорил я и сжал время до максимума.

Это подождёт, мне нужно закончить осмотр корабля. Я направился назад в каюту, но остановился, услышав шаги за спиной. Брат следовал за мной неотступно.

Я вздохнул:

— Веди, показывай.

В конце концов, Фомальгард подождёт. Иногда я забывал, что мои братья живут в том же временном ритме, что и я и штуки с ускорением не помогут мне избавиться от их просьб.

Мы уже шагали в сторону лифта, когда сзади послышался шарканье чего-то мокрого и цокот каблучков. Нас нагоняли Брумбалия и Шилена.

— Далеко собрались? — спросила богиня небес.

Я неуверенно покосился на Торгарда.

— Да нет, — уверенно ответил тот, — Одна нога здесь, другая там.

— У нас проблемы? — спросил я сестру.

— И серьёзные. Ты разве не заметил?

— Да… нет, если честно.

Я замешкался, пытаясь припомнить что-нибудь необычное из случившегося за последнее время, но ничего не получалось. Не хотелось казаться глупцом и я тут же расплылся в улыбке.

— Шучу. Я догадывался уже давно, поговорим, когда вернусь.

Сделав серьёзное лицо я развернулся и зашагал к лифту, громко шлёпая босыми пятками. Торгард всё так же стоял на месте. Мне пришлось вернуться и тащить его за собой.

— О чём она вообще? — спросил я его, когда мы были уже в шахте.

— Понятия не имею, — ответил здоровяк, — Наверное, тоже проблемы. Всё пошло не так с тех самых пор, как отец… как у отца…

Он замолчал. Торгард всегда был чувствительным и тяжело переживал болезнь Онагэ.

— Он поправится, — сказал я, — Старик силён.

Хотя уже тогда я не особо в это верил.

Миг спустя мы оказались в самой гуще Леса. Великан огляделся и зашагал на запад. Тащиться за Торгардом можно было целый год, он был невероятно медлителен. Не желая терять лишнего времени я подхватил его за шиворот и понёс вперёд с бешеной скоростью.

Никогда прежде этот трюк не подводил меня. Талант, данный мне отцом, позволял в мгновение ока перемещаться в любое из знакомых мне мест.

Однако сейчас что-то пошло не так. Полёт мой оборвался резко и стремительно, от нежданной перемены я на миг растерялся и по инерции рухнул на землю. В нос ударил терпкий букет запахов уходящей весны.

Иллерия сотворила великое множество цветов и трав с запахами столь глубокими, что в них можно было тонуть, погружаясь в светлую полудрёму.

И судя по этим запахам мы были где-то у подножья Белых скал. Подняв голову над высокой травой я огляделся. Серые зубья хребтов и впрямь поднимались в небо по левую руку, а совсем рядом журчала речушка.

Самым страшным было не то, что я прыжком смог одолеть лишь половину пути — я каким-то образом отклонился от выбранного направления и перенёс нас далеко на запад.

— И куда ты нас завёл? — проворчал Торгард.

— Сейчас всё исправлю, — отозвался я.

Встав рядом с великаном я попытался вновь прыгнуть, но ничего не вышло. Я чувствовал, что мне не хватает сил.

Полёт каким-то образом утомил меня. Усталость, её я не чувствовал не чувствовал с прошлой жизни.

Вызвав один из экранов браслета и пробежавшись по жизненным показателям я быстро нашёл причину. Шкала энергии, прежде никогда не уменьшавшаяся, была почти пуста.

— Что это? — спросил я.

Торгард глянул поверх головы на экран.

— У меня то же самое, — ответил он и продемонстрировал на своей панели ту же красную короткую полосу.

— Пойдём пешком, — вздохнул я, — Хочу прогуляться.

— Это дело, — улыбнулся бог огня и затопал вперёд, — Кстати, а чего ты в женщину перекинуться решил?

— Из-за детей, — ответил я, — У них матриархат, бог-мужчина уже не годится.

Великан понимающе хмыкнул и шагнул в реку, немедля зашипевшую от соприкосновения с огнём.

Земля моего брата — вернее подземелье — сильно изменилась с тех самых пор, как я последний раз заглядывал туда. Нет, облака серы, огонь и бескрайнее озеро лавы были на прежнем месте, но каверны цвели жизнью.

Многоэтажные пирамидальные здания поднимались над каменными холмами. Они плотно жались друг к другу, заполняя раскиданные по озеру острова, соединённые длинными мостами.

То, как мы видим смертных, сложно описать словами. Любое живое существо — это не просто объект в пространстве. Его эмоции, запас жизненных сил, мысли — всё отражается в образе миллиона цветов, который предстаёт перед нашими глазами.

Потому я сразу заметил, что дети Торгарда слегка расстроены.

— Боги забыли о нас! — пронзительный вопль вырвался из уст каменного великана, летевшего с вершины гранитной башни.

Двухтонная туша рухнула совсем рядом со мной, обдав каменной крошкой и каплями огненной крови. На этот раз меня защищала магия хозяина и шкура не пострадала.

Вокруг разбившегося несчастного начала собираться толпа. Мы с Торгардом продолжили свой путь к центру города, напоминавшего муравейник.

— Что у тебя тут происходит? — спросил я, оглянувшись на сборище.

Торгард уводил меня всё дальше от места происшествия. Никто из обитателей огненного города не обращал на нас внимания — мой брат надёжно замаскировал нас, придав обоим облик местных жителей. Для всех вокруг мы были такими же громадами из камней и огня.

— Что, что — я же тебе уже сказал, — проворчал брат, — Они перестают слышать меня. Молят о чём-то, а я не слышу, чего они хотят. Я вообще их не слышу…

— Я своих слышу всегда, — заметил я оглядываясь по сторонам.

Огонь, что больше не обжигал, был невероятно прекрасен. Дети Торгарда, конечно, не были каменотёсами столь же искусными, как карлики Гронто, но недостаток мастерства они с лёгкостью компенсировали размахом и смелостью идей. Мы как раз проходили в тоннеле под грудой валунов. Огненные великаны не стали разрушать их, но выдолбили изнутри, превратив в многоэтажные жилища.

— Я их тоже слышу, — кивнул бог Огня, — Но голосов так много, они сливаются в совершенно непонятный вой. Не могу и слова разобрать.

— А, — я кивнул, — Это мне знакомо. Просто выбери нескольких жрецов и слушай только их.

— Жрецов?

— Ну да, — ответил я, — Священников, святых — кто там у тебя за главных.

— Не, — протянул Торгард, — В моих прежних жизнях — в нашем старом мире — было что-то подобное, точно помню. Не знаю, могли ли эти жрецы говорить с богами, но волю людей они точно не оглашали. Ты подумай, если я выберу одного, двух или сотню таких, то как я смогу быть уверен, что они будут просить меня о том, что нужно всем, а не им одним.

Я остановился и едва не угодил под колёса повозки. Тут Торгард был прав.

Внезапно я понял, почему прыжок не удался и откуда взялась слабость. В глубине души я давно это знал — такие вещи универсальны, и были известны в моём прежнем мире.

По какой-то причине мои дети теряли веру в меня, а я начинал терять свою силу.

— Ты должен помочь мне, Торгард, — проговорил я.

Великан рассмеялся.

— Сначала ты мне, раз уж мы здесь.

Я кивнул. Проклятая божественная сила покидала меня. Я физически ощущал, как она вытекает прочь и не возвращается. Даже соображать становилось труднее. Вслед за позабытой усталостью вернулся страх за собственную жизнь. Там, на мостике, видя летящие на нас моровые камни, я не боялся ни капли. Теперь же меня вогнала в дрожь мысль, что я могу просто рухнуть на мостовую и исчезнуть.

— Мне страшно, — я проговорил это вслух, даже не заметив.

Не стоило покидать Фомальгард.

— Мне тоже, — не задумываясь ответил Торгард, — Так что будем делать?

Я услышал, как ржаво скрежещут мысли в моей почти опустевшей голове. Мы проходили мимо мельницы, перетиравшей глыбы песчанника, который считался у местных чуть ли не деликатесом. Башня возвышалась над всеми домами, лопасти её раскручивал поток раскалённого воздуха.

Чудо. Нам нужно было какое-то чудо.

— Возвращаемся, — сказал я великану.

— На Фомальгард?

— К телу, — ответил я и повёл его за руку, — Мне понадобится твоя сила.

— Ну, это запросто, — улыбнулся Торгард, разминая огромные руки.

— Нет, ты не понял. Мне она нужна взаймы.

— Забирай сколько нужно, — с готовностью ответил брат.

Но перелить силу напрямую не получалось. Я с минуту пробовал разные команды, но скоро понял, что ничего не получится. Было бы слишком просто.

Постой, подумал я, а что если не впитывать её в себя а просто проецировать. На этот раз панели браслета радостно заморгали зелёными огнями. Всё получится, я настроил последние параметры проекции.

Вырвал клок щетины с подбородка и дунул в его сторону. Ярко вспыхнул экран браслета. На команду ушла почти треть оставшейся во мне силы, но жадничать сейчас не стоило. Пора было идти ва-банк.

Толпа вокруг места самоубийства стала ещё больше, нам пришлось расталкивать зевак, чтобы подобраться к несчастному.

Рядом с телом уже рыдала какая-то парочка. Знакомые или родственники?

— Расступитесь, братья, — пропел я, стараясь говорить громче, — Боги не слышат! Боги не слышат!

— Убирайся отсюда! — крикнул кто-то из толпы, — Сумасшедший.

Родственники глянули на меня с нескрываемой злобой. Несколько прохожих ухватили меня под руки и попытались утащить. Но не тут-то было, одолженной у Торгарда телесной мощи хватило бы на то чтобы управиться с тысячей огненных великанов. Я легко оттолкнул их от себя, стараясь, впрочем, не навредить бедолагам.

— Послушайте, Саламангарасхапт был несчастным существом. От него ушла жена, он потерял работу в доках, он потерял веру в Богов Горы.

— Ты знал его? — спросила великанша, стоявшая неподалёку.

— Конечно же, сестра, я знаю каждого из вас. Боги шепчут мне ваши имена. Мы все едины под Горой! — я сделал взмахнул руками и едва не оторвал голову одному из стоявших рядом великанов.

«Боги говорят с тобой? Но это невозможно! Что они говорят?» — крикнул один. «Не слушайте его», — отозвался другой.

Они казались недоверчивыми, но я чувствовал, что они слушают.

— Саламангарасхапт позабыл Богов, но Боги не позабыли Саламангарасхапта! Старец пришёл ко мне и велел спасти этого несчастного, велел дать ему второй шанс.

«Ну, ты не спешил» — усмехнулся кто-то из толпы.

Я приблизился к телу и поднял пару осколков.

— Помогите мне собрать его.

«Что ты хочешь делать? Что он хочет?» — зашептали голоса, в которых угадывались страх и надежда.

Несколько великанов вышли из толпы и принялись собирать осколки.

— Следуйте за мной, братья, у нас мало времени, — пропел я.

Добровольцы шли за мной, а позади них тянулась огромная процессия, прибывавшая с каждой минутой.

— Боги не слышат, — громко повторял я, — Слишком много нас. Слишком привыкли мы просить Богов о каждой мелочи. Они не слышат, гул голосов заглушает наши слова.

Мы приблизились к мельнице.

— Наверх, на самую вершину, — прокричал я, — Там Боги Горы услышат нас. Там они увидят нас!

Вместе с толпой мы поднялись на вершину башни, с которой открывался чудный вид на огненное море и город в серных облаках.

— Положите тело сюда, всё, что от него осталось.

Помощники аккуратно разложили осколки и отступили.

«Ну, малой» — проговорил кто-то из поднявшихся на платформу зевак, — «Если ты нам голову морочишь, отсюда вниз коротким путём отправишься».

Но шутника тут же уняли. Собравшиеся здесь искренне хотели верить.

— Здесь, в вышине, мы ближе к богам. Здесь отцы Горы услышат. Старец! Вор! Мать! Услышьте меня!

Я упал на колени. Не ради театрального эффекта, я и правда с трудом уже стоял на ногах.

Сил в запасе оставалось совсем немного, но на такой пустяк хватило с лихвой. Причём большая часть энергии ушла на яркий столб света и громовые раскаты.

Камни задвигались друг навстречу другу и тело самоубийцы срослось, будто бы из кусков головоломки. Ещё одна вспышка и от трещин на теле не осталось и следа.

«Что… что происходит?» — оживший великан открыл глаза.

Толпа разразилась радостными криками, многие падали на колени и рыдали.

— Уноси меня отсюда, — шепнул я Торгарду.

И потерял сознание. Впервые за свою божественную жизнь.

Очнулся я где-то над Морем Рифов. Мы летели под самыми облаками и влажный холодный ветер трепал мои волосы. Торгард совершенно преобразился. Бог Огня стал огромной птицей из камня, железа и огня, он нёс меня на своих плечах.

Великан почувствовал, когда я зашевелился.

— Проснулся? — спросил он.

— Ну и как оно? — вопросом на вопрос ответил я, — Сработало?

Хотя ответ был очевиден.

— Ага, — прогромыхал Торгард и хохот его, похожий на оглушительный рёв, понёсся над морем, — Не поверишь. Чувствую себя даже лучше, чем прежде.

— А вот мне хреново, — прохрипел я.

Неудержимая мощь великана зарядила и меня, сияющий кокон окружал меня и усиливал, но своих сил у меня по-прежнему не было. С такой подпиткой я бы смог допрыгнуть до неба и сровнять гору, но внутри меня всё гасло. Я чувствовал как вновь погружаюсь в полудрёму.

— Не волнуйся, скоро будем на Фомальгарде.

— На Фомальгарде… — сонно повторил я и тут же встрепенулся, — Нет! Нет, постой. Летим к Красной реке.

— Ты же почти покойник, — возразил бог Огня, — Придёшь в себя, тогда и слетаем.

— Не приду, — с уверенностью ответил я, — Нужно лететь прямо сейчас.

У моих детей и пасынков оставалась лишь капля веры в меня и я не был уверен, что смогу вернуть её, если она иссякнет полностью. Терять времени было нельзя.

Но Торгард подвёл меня.

Огненная громада неслась над морем ещё час, а на исходе второго, когда внизу замелькали кроны Вековечного леса, начала снижаться.

— Что происходит? — спросил я его.

Хотя ответа не требовалось, я чувствовал, как поток энергии брата, поддерживавший во мне жизнь, начал угасать.

— Ты теряешь её? Неужели всё потратил? — прохрипел я.

Затрещали ветки, облаком взметнулись подгоревшие листья, мы пронзили зелёный полог и опускались всё ближе к земле.

— Не знаю, — прорычал Торгард, — Я чувствовал его, слышал детей. Силы вернулись ко мне на той мельнице, а теперь их нет…

— То есть ты… Во имя Онегайи, брат, эта мельница и есть твой новый источник. Вернись к ней мыслями, пусть станет маяком.

Здоровяку всё нужно было объяснять. Чудо, совершённое на мельнице, вернуло огненным великанам веру в своего творца. Теперь помыслы их были направленны на неё. Ведь это так просто.

Чудо. Всё, что мне было нужно для жизни — ещё одно чудо.

Я погрузился в беспамятство и не почувствовал, как Торгард рухнул на землю, пропахав в ней глубокую борозду и с головой зарывшись в прелую листву.

Тогда я ещё плохо понимал то, каким образом вера наших детей может подпитывать нас. Всё это казалось чересчур странным. Мне хотелось получить ответы на свои вопросы в библиотеке Отца.

Забывшись, я очнулся в липкой непроглядной мгле. Казалось, я сомкнул глаза лишь на секунду. Я знал это место, уже бывал здесь. Та самая бездонная пропасть, в которую как-то раз пригласила меня Клоссидра.

Холодная невидимая рука коснулась меня. За ней другая, третья. Они были здесь, играли со мной. Демоны.

Я крутанулся, взмахнул руками, пытаясь отыскать хоть какую-то точку опоры. Ответом мне был смех. Шипящий и тихий, словно шелест пластов высушенной человеческой кожи. Его подхватили другие и вскоре вся бездна хохотала надо мной.

— Ну, подходите! — в отчаянии крикнул я, — Где же вы?

Я беспомощно болтал руками и ногами.

Смех прервался столь же неожиданно, как и начался. Меня потянуло к невидимой земле, ступни коснулись тёплого пола, шершавого, точно язык адской гончей.

Позади послышались лёгкие шаги. Я обернулся и увидел её.

— Клоссидра, ну конечно, — я улыбнулся сестре.

Та молча подошла вплотную и коснулась моей щеки.

— Дорогой брат, — проговорила она, — Чему обязана?

— Мимо проходил, решил заглянуть.

Я огляделся по сторонам. Тьма понемногу отступала, сквозь липкий мрак проглядывали колонны просторного зала.

Богиня загробного мира вновь провела холодной ладонью по моей щеке и тут же отстранилась, точно испугавшись чего-то.

— Ты опустошён до дна, — проговорила она, — Как такое возможно?

— Разве ты не теряешь силу? — спросил я её.

— Я почувствовала что-то странное, когда Фомальгард пострадал, — проговорила она, — Но мне показалось тогда, что это эмоции играют со мной.

— Эмоции, у тебя? — я криво улыбнулся.

— Не поверишь, — ответила она, — Во мне чувственности не меньше, чем в моей дорогой сестре.

— Которой именно?

— Единственной, что на меня похожа. Ты уделяешь ей куда большее внимание, а мы… ты знаешь, что каждая из нас чувствует и знает всё, что происходит с другой.

— Да, что-то такое Салкхисс мне рассказывала, — я кивнул, — К чему ты это?

— Сестрица моя неровно к тебе дышит и…

— Что?

Манера близнецов излагать свои мысли и легко порхать от одной к другой, на ходу меняя предмет разговора, иногда развлекала меня. Иногда же напротив.

— Ты слышал меня, — продолжила Клоссидра, — Признаюсь, ты мне тоже интересен. И чувства эти, мои и Салкхисс, иногда затмевают разум.

Разговор принимал странный оборот. С одной стороны я понимал, что умер и нахожусь в аду. С другой же чувствовал лёгкое возбуждение. Со мной происходило что-то странное.

— Ты сумасшедшая, — сказал я ей, приближаясь и обхватывая Смерть за талию.

— Я знаю.

Она улыбнулась, впервые с тех пор как Отец пробудил нас на Фомальгарде. Или, возможно, она всегда улыбалась, а хмурой была лишь Салкхисс.

— Мне бы выбраться отсюда, — проговорил я, отрываясь от её холодных губ, — Разумеется, когда закончим.

— Именно этим мы сейчас и занимаемся, — ответила она, — Видишь ли, есть только один способ выбраться из царства мёртвых.

— И какой же?

— Доставить чувственное удовольствие хозяйке здешних мест.

— Ты ведь… только что это придумала, ведь так?

— Ну что ты, много раньше, — прошептала она.

Рука моя скользнула ей под плащ в поисках завязок.

Глава 7

Беды, творимые Чёрным Лисом были безмерны. Прочие боги роптали, но не было среди них ни одного, кто бы мог помыслить об убийстве брата.

Однажды у тихой, робкой Шилены родился план. Чтобы утихомирить брата, она устроила пир в его честь. Сотню раз подносила русалка ему блюда одно вкуснее другого. А на сто первый подала лису бочонок лучшего вина.

Чёрный Лис выпил то вино и уснул. Он бы спал и по сей день, кабы не разбудила его по неосторожности Мать Вековечного Сна.

Каждый год в ночь на Знамение чёрный лис бродит по дворам в облике странника. В этот день надлежит поить вином всех гостей, знакомых и незнакомых, ведь кто-нибудь из них может быть Лисом. Если Чёрный выпьет достаточно вина, то уснёт и не причинит уж людям в этом году никакого вреда.

О святых днях. Глава 82

Проблемы совершенно не собирались решаться сами собой. Когда я вновь открыл глаза вокруг меня шумел буйный лес, которым успела порасти долина Красной Реки.

— Где я?

Губы слиплись, во рту пересохло. Пышущая жаром преисподней морда Торгарда зависла в паре сантиметров надо мной.

— Жив? — рявкнул он.

Несколько обжигающих капель железа упали на лицо. Собрав в кулак немногие силы, я оттолкнул приятеля в сторону и осторожно приподнялся.

Чувство было странным. Я с трудом шевелился, болела каждая мышца, но, вместе с тем, ощущал себя куда более настоящим, чем прежде. Ноздри вдыхали миллионы ароматов дикого леса, которых я по какой-то причине не чувствовал прежде. Сейчас же они проникали, казалось, через самые поры моего тела. Высунув язык, я, точно зверь, пвтался уловить им оттенки того дивного букета, что заполнил мой разум.

Казавшийся хаотичным, букет обретал ясные очертания, теперь я чувствовал не только пыльцу цветов и деревьев, но и запахи птиц, зверей и, конечно же, людей, чьё поселение пряталось далеко захолмами.

— Что с тобой?

Торгард ухватил меня за плечо и хорошенько встряхнул.

— С ним всё в порядке, — донёсся знакомый голос, — Просто жизнь в голову ударила.

Я и правда с трудом себя контролировал. Мир, окружавший меня сейчас, отличался от прежнего примерно так же, как карандашный рисунок бабочки разнится с нею настоящей.

— Что произошло? — спросил я Клоссидру.

Девушка не ответила и молча глядела на меня. Мне всегда плохо удавалось понимать многозначительные взгляды близнецов. Вот и теперь я занервничал.

Различать сестёр я так и не научился. Но нет, не было и малейшего шанса, что Салкхисс случайно оказалась здесь, это была всё та же богиня загробного мира.

— Ты умер, — выпалил Торгард не выдержав затишья.

Вот уж кого я всегда с лёгкостью понимал.

— Правда? — я глянул на здоровяка и вновь уставился на девушку.

Та едва заметно улыбнулась.

— Неправда, — наконец сказала она.

Прошло ещё несколько минут.

— Ты израсходовал большую часть своих сил и погрузился в сон.

— Неужели, — усмехнулся я, — И долго я спал?

Ответа вновь пришлось дожидаться. Меня внезапно осенило. Я поглядел на двоих богов. Торгард переминался с ноги на ногу, Клоссидра поднесла длинные пальцы к покрытой густыми шершавыми листьями ветке и наблюдала, как та иссыхает, чернеет и съёживается от её касания. И тот и другая напоминали космонавтов из прошлых моих жизней, которые, в добавок ко всему, плавали в воде.

— Ускорьтесь немного, — попросил я их.

Когда-то и у меня была вечность — сейчас же я боялся умереть от старости прежде, чем Клоссидра закончит свой рассказ.

— Извини, — ответила девушка.

На этот раз она улыбнулась чуть заметнее.

— Так лучше? Ты проспал совсем недолго.

— Пару циклов, — вставил Торгард.

Я выругался, пытаясь приспособить язык под старые выражения. Вышло не слишком удачно.

— Ты бы вообще не проснулся, — одобряюще кивнул Торгард, — Если бы Иллерия не придумала дать тебе человеческое тело.

В тот момент я наконец осознал, что оболочка у меня и впрямь не та, в которой я потерял сознание.

— И где моё прежнее тело?

Я ощупал себя. К счастью, все необходимые детали были на своих местах. «Костюм» был совсем не плох и чем-то напоминал один из моих рабочих образов. Скорее всего, Иллерия просто собрала тело по памяти.

— Кто знает, — пожала плечиками Клоссидра, — Отец ничего нам про это не говорил. Должно быть растворилось.

— В смысле? — встрепенулся я.

Расставаться с прежним собой не хотелось, уже успел привыкнуть.

— Мы кое-что накопали в отцовской библиотеке, но Салкхисс ещё разбирается с шифрами.

— Она получила доступ к внутреннему хранилищу?

— Отец не зря считал нас с сестричкой самыми умными, — ответила девушка.

— Это вы тоже в Библиотеке вычитали?

— А как же.

— И что будем делать теперь с этим? — я обвёл себя рукой.

— То же, что вы с Торгардом собирались делать до того, как ты… — ответила она.

— …умер, — закончил великан.

Я громко фыркнул в ответ.

— Умоляю, не произноси этого слова.

— В смерти нет ничего плохого, — заметила Клоссидра.

— Если ты — бессмертный, — парировал я, — Идём уже… Куда бы мы ни собирались.

Выставив челюсть и выпятив грудь, я зашагал вперёд.

— Не в ту сторону, — окликнул меня Торгард.

Пришлось повернуть и следовать за ними.

Впрочем, так путешествовать оказалось куда удобнее. Никаких цепких кустарников, лиан или высокой травы. Лесной ковёр мгновенно сгорал под ногами Торгарда, всё живое вокруг Клоссидры обращалось в прах. Как ни забавно было идти по дымящемуся коридору, меня одолевали сомнения.

— Эй, здоровяк, — окликнул я брата, — Ты всегда был горячим парнем, но не припомню, чтобы настолько.

— Нравится? — спросила сестра, — Ты тоже так сможешь.

— Не уверен, что мне хочется… — ответил я.

Торгард расхохотался и швырнул в сторону нечто, напоминавшее копьё, но сотканное из голубого пламени. Вдалеке громко ухнуло и над кронами деревьев поднялось облако густого чёрного дыма. Позади нас тоже разрасталась стена пламени. Становилось трудно дышать. Я внезапно понял, что вполне могу снова умереть.

— Торгх… — я согнулся пополам от приступа кашля, — Прекх…

Ни слова не говоря, великан подхватил меня и усадил на плечо. Я даже не успел ничего сказать. Впрочем, плечо огненного бога оказалось холодным, а воздух вокруг очистился от гари.

— Не знаю, что произошло за эти два цикла, — проговорил я, — Но ты здорово освоился со своими способностями.

— Мы все стали гораздо сильнее, — сказала Клоссидра, — Отцовская библиотека хранит ответы на все вопросы и мы осмотрели лишь малую её часть.

— Как вы уговорили Фомальгард открыть вам доступ?

— Никак, — ответил великан, — Салкхисс нашла обходной путь.

— У нас не было иного выбора, — словно бы извиняясь сказала сестра, — После того как ты уснул он закрыл для нас доступ почти во все отсеки. Мы теряли свои силы, слабели. Мы видели, что случилось с тобой…

— Ты здорово перепугал нас всех, братишка, — сказал Торгард, — Мы решили, что ты умер навсегда, боялись, что все отправимся следом… Пришлось сломать железяку.

Силы небесные! В тот момент я понял, почему отец хотел оставить меня за главного.

— О, не переживай, — вздохнула Клоссидра, — Ничего с твоим драгоценным кораблём не случилось. Сестрёнка лишь воспользовалась своим даром. Оказалось, ей подвластно всё не-живое, даже машины. Ну, а после того, как мы добрались до тайн отца, всё переменилось. Мы стали сильнее, мудрее, хитрее…

— И сильнее, — прорычал Торгард.

— Я уже сказала, дорогой брат, — с усмешкой заметила Клоссидра.

— Знаю, — фыркнул великан.

Что бы с ними ни произошло, мне это уже не нравилось. Брат с сестрой изменились не только внутренне. Мне не хотелось им говорить, но людей эти двое напоминали теперь куда меньше. Черты лица сестры заострились, руки и пальцы же казались пугающе длинными — не настолько, чтобы придать её облику гротескность, но от вида их всё равно бросало в дрожь. Что до Торгарда, то громадная фигура его, казалось, была высечена из камня дрожащей рукой старого слабоумного получеловека.

— А почему вы не воспользовались тем способом, что мы вернули силу Торгарду.

— Часть силы, — поправил меня великан.

— Только часть, — кивнула богиня смерти, — Отец с самого начала ограничивал нас. Мы питались из какого-то хранилища или резервуара. Моровые камни, должно быть, повредили его, потому мы и начали слабеть. Но резервуар — пустяк. Отец открыл бы нам пути, со временем, но не успел. Манус считает, что Онагэ умер окончательно. От тебя исходил чёткий след, но отец… Он пропал. Камера лишь впустую расходует резервы Фомальгарда. Брат хочет отключить комнату Отца; многие против, но это уже не важно…

— Погоди, — прервал её я, — Многие против? Его компания теперь в большинстве?

— Нет никакой компании. Теперь он — старший среди нас.

— И кто его назначил? — воскликнул я.

— Сам себя, — рыкнул Торгард.

Клоссидра нахмурилась и косо поглядела на великана.

— Брат наделён огромной силой. Дети даруют ему великую власть и мудрость…

— И силу, — проговорил Торгард, продолжая шагать вперёд.

Мы давно оставили позади лесную чащу и приблизились к самому высокому холму в долине. К Северной горе. Вершина густо поросла деревьями и я с трудом узнал место.

— Понимаешь, — продолжала сестра, — Могущество наше заключено в Детях. Чем их больше, чем истовее они любят тебя — тем ты могущественнее. А у Манкса детей бессчётное множество, скоро они заселят всю Онегайю.

Не хотелось даже думать о том, насколько изменился мой солнцеподобный брат. Восстановить бессмертное тело, вернуться на корабль — с остальным я решил разобраться позже.

— Так, — сказал я, поудобнее устраиваясь на плече гиганта, — И что мы будем делать сейчас?

— По-быстрому вернём твоим детям веру в тебя, — ответила сестра, — Решайся сразу — чума или огонь?

— Что-что? — я не сразу сообразил, о чём она.

— Запустим веру в тебя с полоборота, если спасёшь их от какого-нибудь невероятного бедствия, — подсказал Торгард.

Мы приблизились к городу Далёких. Его я тоже не узнал. Широкие мощёные улицы, площади, низкие каменные дома. А над всем этим возвышались невероятных размеров конструкции. Треугольные в основании, каменные лестницы непонятного назначения огромными ступенями поднимались в небо.

— Иллерия постаралась, — ответила на мой немой вопрос Клоссидра, — Сестра билась изо всех сил, стараясь вернуть тебя к жизни. Разумеется, у неё ничего не вышло. Вера в неё у твоих детей возрастала, но тебе не досталось и капли. Отец не случайно сделал нас такими разными.

— С ней всё в порядке? — спросил я.

— О, лучше не бывает, — ответила она, — Не беспокойся. Она не пришла лишь потому, что боялась помешать. Лишь она одна может быть хранительницей лесов.

Сестра улыбнулась, показав длинные острые зубы, и меня пробила дрожь. Оставалось надеяться, что трансформация не затронула Иллерию так же сильно.

— Ну так что? — спросил Торгард.

— Огонь, — сказал я без лишних раздумий.

Возможно, у брата и поубавилось ума, но он вызывал у меня куда большее доверие, нежели Клоссидра, которая и прежде отличалась переменчивым нравом.

— Ну что ж, — вздохнула она, — Оставляю вас в таком случае.

Сделав лёгкий реверанс, сестра растаяла, словно утренний туман.

— Обиделась, — заметил Торгард.

— Да, пожалуй.

Я спрыгнул на землю и посмотрел на город вдалеке. Ветер доносил голоса стражников, перекликавшихся на башнях, лай собак, крики уличных торговцев и металлический перезвон, сливавшийся в странную музыку. А ещё ветер доносил запахи свежеиспечённого хлеба, варёных овощей, жгучих специй, варёного мяса и ещё множества потрясающих штук, названия которых я позабыл.

— Начнём? — спросил брат.

Он растирал ладони, готовясь устроить хороший пожар.

— Ага, — ответил я.

Живот свело судорогой, я едва держался на ногах.

— Начнём, — я сглотнул набежавшую слюну, — Но сперва зайдём в город и перекусим. Сто лет ничего не ел.

— Двести пятьдесят, — поправил великан.

Но я уже не слышал его и быстро шагал к городским воротам. Дело было не только в голоде. Я хотел посмотреть на детей. Интересно было, насколько сильно они изменились.

Створки ворот были распахнуты, стражники в деревянных доспехах окинули нас ленивыми взглядами. Дощечки обработанного соком красной травы перводрева не сковывали движений, были почти невесомы, а по прочности немногим уступали высокоуглеродистой стали. Давний дар Иллерии всё ещё был в моде.

— Кто такие? — спросил один из них.

— Соседи, с Северной горы, — ответил я с улыбкой.

— На Празднества пришли, — вставил Торгард.

Великан спрятал свой божественный облик под маской человека. Караульный глянул на него и тут же вновь уставился на меня.

— На Северной горе никто не живёт, — проговорил он.

— Потому что там обитают лишь духи? — спросил я.

Брат ткнул меня в спину, о чём-то предупреждая, и тут же громко наигранно рассмеялся. Я решил последовать его примеру, всё ещё не понимая, в чём дело.

Стражник неодобрительно покачал головой:

— Не вздумайте в городе так же шутить — жрецы Двуединого не дремлют.

— Конечно-конечно, — ответил я.

— Проходите, — он мотнул головой, — На время празднеств запрет на бродяжничество снят, спите где хотите, но потом придётся найти себе жильё или убраться назад в лес.

— Мы не задержимся, — с уверенностью в голосе ответил я.

— Тебя давно здесь не было, — проговорил Торгард, когда караульные уже не могли нас слышать, — Северная гора теперь — священное место. Простые люди допускаются туда лишь по праздникам. Свободно там гуляют одни жрецы.

— Жрецы Двуединого?

— Его самого, — кивнул великан, — Тебя и Иллерии. Сестра немного перестаралась и теперь они считают вас одним существом.

— Ну так прекрасно…

— Нет, — замотал он головой, — Это не работает, говорил же.

Было раннее утро, но улицы уже наполнялись народом. Навстречу нам выплыла шумная компания из людей и дриад в сопровождении волков. Зеленокожая девчушка подошла к Торгарду, ухватила за шею и притянула к себе.

— С днём рождения, — сказала она и чмокнула великана в нос.

После чего одела ему на шею ожерелье из цветов и листьев. Такое же досталось и мне.

— И в честь чего это? — спросил я брата.

— Ты же слышал, — ответил великан.

— Да, но с чего они взяли, что…

— День рождения Двуединого.

По дороге к площади к нам ещё несколько раз приближались паломники и вскоре мы обзавелись целым ворохом ожерелий. Как я заметил, украшениями было принято обмениваться беспрестанно и под конец прогулки я успел раздать несколько из своих.

— Славный праздник, — сказал я.

— Ты ещё ничего не видел, — прорычал Торгард.

Мы наконец добрались до какой-то харчевни.

В тот день я заказал всё, что было у хозяина в кладовых. Впервые за многие века я вновь чувствовал вкус пищи, и она действительно утоляла голод. Не верьте полоумным мистикам и колдунам — в смертном теле есть и свои плюсы. Не прошло и часа, как передо мной осталась стоять лишь дюжина опустевших тарелок и чашек.

— Ну что, готов? — проворчал великан, — Или, быть может, тебе ещё и бабу достать?

Торгард едва сдерживал улыбку. Огненный бог всегда меня понимал.

— Нет, — я замотал головой и рыгнул, — Женских ласк сейчас особо не хочется.

— Жаль, — вздохнул великан, — Разделить ложе с незнакомцем в дни празднества — к большой удаче. Отказать незнакомцу — значит отказать двуединому. Почти любая согласится. Да вообще каждая.

Три сотни лет назад такой обычай меня бы точно позабавил, но теперь вызвал лишь тревожные мысли.

— Тебе не кажется подобное странным? — спросил его я.

— Это нормально, во многих краях встречается. Вообще они у вас с Иллерией просто агнцы — видел бы ты, что людишки в золотых городах вытворяют… Впрочем, ещё увидишь. Манусово семя, их не исправишь.

Он хлопнул ладонями по столешнице и тяжело поднялся, всем своим видом показывая, что собирается уходить.

— Идём, — кивнул я и встал следом.

Народу на улицах прибавилось. Мы пересекли площадь и направились уже в сторону ворот, когда в одной из горловин узких улочек на нас налетела настоящая людская волна и, легко подхватив, понесла назад к центру города.

Звенели сагаты, бубны и прочие ударные, толпа нестройным хором распевала гимны. Великан подхватил меня за руку и медленно двинулся против течения, намереваясь, видимо, продолжить путь к воротам.

— Постой, — громко сказал я ему, стараясь перекричать оглушительный хор.

— Нужно… выбираться, — ответил он.

Кто-то набросил ему на шею целую охапку цветочных гирлянд. Торгард опешил и живая река вновь подхватила его.

— Пойдём с ними, — крикнул ему я, — Я хочу посмотреть.

— Нет, — замотал головой великан, — Не хочешь. Чем раньше ты вернёшь своё тело, тем будет лучше для всех.

Теперь мне и в самом деле захотелось узнать в чём было дело. Ухватив брата за шиворот, я потащил его за собой. Великан был просто неподъёмным, но течение здорово мне помогало.

Всеобщая экзальтация быстро заразила меня. Очень скоро я уже хохотал, целовался со всеми подряд и подпевал песнопениям:

Куплеты были на один лад, но текст менялся от одного к другому. Неизменен был лишь главный посыл — быть готовым на всё ради Него. Когда нас вынесло к основанию одной из громадных лестниц песня успела захватить меня настолько, что я готов был отдать Ему — кем бы он ни был — всё, что угодно.

Процессия прянула было к лестнице, но тут же схлынула назад и окружила её бурлящим полукольцом. С других концов огромной площади к гигантским лестницам устремлялись всё новые потоки прихожан этой странной церкви. Лестница примыкала к огромному колодцу, отделённому от площади высоким забором.

Теперь я смог наконец разглядеть эти конструкции. Все они были разной высоты и, судя по всему, отстроены из разных материалов. Но угол наклона и размер ступеней у всех были одинаковы. В добавок ко всему все они были устремлены подъемами к центру этого храмового комплекса. Вход на каждую из лестниц охраняли воины в массивных церемониальных доспехах, на вершине же каждой из конструкций я заметил фигуры в пёстрых просторных одеяниях и высоких шапках. Седобородые жрецы строго взирали на танцевавших внизу паломников.

— Мы опаздываем, — прокричал Торгард сквозь перезвон медных колокольчиков.

Великан наконец высвободился из цветочных пут. Он казался уставшим и вымотанным, но я знал, что это лишь видимость.

— Я опоздал на двести лет, — ответил я, — Один день ничего не изменит. К тому же, я хочу появиться во время церемонии, органично и торжественно. Торгард в ответ замотал головой.

— Нет, не годится. Это… это не будет так… — он замычал, явно подыскивая нужное слово, — Не сработает. Всё уйдёт Двуединому, в пустоту. Ты должен показать им себя самого.

— Понимаю, — кивнул я, — Тогда мне точно нужно досмотреть.

— Но зачем? Я не понимаю.

Торгарду в его нынешнем состоянии было бесполезно что-либо объяснять. Я уже заинтересовался. Перед тем, как являться к детям в новом обличье, я должен был понять, что владеет их разумами теперь. Впрочем, ответ я уже знал, он напрашивался сам. Я видел его на лицах брата и сестры, в глубине помутившихся взоров фанатиков, в бурых пятнах, покрывавших ступени колоссальных лестниц.

— Братья и сёстры драгоценного Ока! — возгласил один из седобородых жрецов с вершины сооружения, — Благословенный день настал. День, когда Двуединый по благословению Неба соткал себя из плоти бренного мира и сошёл к нам! Возрадуемся же…

— А почему Двуединый? — спросил я Торгарда.

— Иллерия пыталась схитрить, принимала твой облик, творя чудеса и исполняя молитвы детей. Она думала, что так сила вернётся к тебе.

Глупышка. Вместо того, чтобы помочь мне, она лишь ослабила себя — теперь часть силы, предназначавшейся раньше ей, устремлялся в пустоту. Впрочем, на её месте я поступил бы точно так же.

Литавры и огромные барабаны били всё громче.

— Рубиновые печати будут сняты, наш бог освободится и благословит нас всех, он вознесётся над всеми созданиями этого мира… — продолжали жрецы, говоря то по очередности, то хором.

— О чём это они? — спросил я.

— Понятия не имею, — ответил Торгард, — Сестра их забросила — боялась ещё больше всё испортить. Ну и в Лесу у неё тоже проблем хватает…

Я не стал спрашивать его, каких именно. Всему своё время, едва ли я смог бы ей чем-нибудь помочь в своём нынешнем обличье. Цветистая речь жрецов, меж тем, прервалась.

— Первый пророк завещал нам собирать урожаи в садах равнинных народов, как наши отцы и деды, и их отцы, и отцы их отцов. Но не хранить их, а передавать в руки Двуединого, дабы служили они ему в том мире, и в этом, и во всех после него.

Толпа на западной и восточной оконечности площади расступилась, образуя живой коридор. Всеобщий гомон и ликование сопровождали колонну, появившуюся с востока. Воины в массивных деревянных коробах доспехов сопровождали вереницу связанных людей. Меня и процессию разделяло приличное расстояние, но я не собирался дожидаться кульминации. Растолкав зрителей впереди меня, я выскочил к основанию лестницы и оглянулся.

— И это — мечта вашего бога?!

Перекричать толпу было бы сложно. К счастью, бубны и барабаны разом замолчали и толпа затихла. Думаю, тогда не обошлось без помощи Торгарда, хотя здоровяк казался раздражённым и взволнованным. Он махал руками и явно пытался мне что-то сказать.

— Братья! Сёстры! Вспомните заветы предков! Разве Двуединому они поклонялись? Разве этому учили?

— Чёрный Лис и Зелёная Хозяйка оставили нас! — крикнул мне кто-то из толпы.

— Неправда! Хозяйка никогда не оставляла вас, а Лис… он спал, но теперь пробудился.

Ответом мне был неодобрительный гул толпы. В последний момент я успел почувствовать шаги за спиной. Смертное тело не могло сравниться с тем, что было у меня прежде, однако я успел ускользнуть из рук стражников. Им это совсем не понравилось. После нескольких неудачных попыток взять меня голыми руками воины взялись за висевшие на поясах обсидиановые мечи. Схватка была стремительной. Вновь проскользнув между неповоротливых охранников, я завладел оружием одного и расправился с первым. Второй отправился к Клоссидре следом за первым немногим позже.

— Остановись, брат мой, — раздался голос сверху.

Я поднял голову, с вершины лестницы на меня смотрел жрец.

— Скажи нам, кто ты, откуда и почему хочешь прервать нашу священную церемонию?

— Не думаю, что смогу помешать вам, — усмехнулся я, — В особенности силой. Хочу лишь, чтобы вы услышали меня и задумались.

— Поднимись сюда, — сказал старик, — Чтобы все смогли тебя услышать.

Я кивнул и направился к лестнице. Тогда это показалось мне самым простым решением. Поговорить с детьми, раскрыть им глаза. Возможно тогда они смогут понять, насколько заблуждались и откроют мне свои сердца. Что и говорить, сжигать долину, что осваивалась моими детьми не одну сотню лет, мне не особо хотелось.

— Скажи, жрец, — начал я, когда был ещё на середине подъёма, — Читал ли ты в старинных книгах о встречах с богами? Знаешь ли ты, что они всегда появляются перед истинно верующими?

— Всё это мне известно, брат, — отвечал жрец.

— Тогда скажи мне вот что. Давно ли ты сам видел Двуединого, того самого, которому так истово служишь?

Ступени наконец закончились и я оказался на вершине. Старик был чуть выше меня ростом, сухой и жилистый, с почерневшей от солнца кожей и непроглядно чёрными глазами. Некоторое время он пристально смотрел на меня, точно бы изучая, а затем произнёс:

— Да, я видел его.

— Что?

Лёгкие мои горели, по спине ручьями бежал пот, за прошедшие столетия я совершенно разучился беречь силы.

— Что ты сказал? — переспросил я.

— Я сказал, что видел нашего отца, Двуединого хранителя Священной Долины.

Старик произносил слова громко, так, чтобы каждый внизу мог его слышать.

Такого я точно не ожидал. Обманывал он меня или нет, это полностью меняло мой план.

— И… — я пытался соображать на ходу, — Ты можешь это доказать?

— Третий пророк сказал, что вера не нуждается в доказательствах. Тот, кто ждёт чуда, никогда его не удостоится, потому что…

Я глянул вниз, на толпу, и у меня перехватило дыхание. У основания лестницы собралась целая толпа латников. Первые ряды уже поднимались ко мне.

— Проклятый дед! Ты думаешь, что заманил меня в ловушку? Ложная вера не спасёт ни тебя, ни твоих приспешников! Запомните мои слова — не пройдёт и дня, как все вы уверуете в истинного хранителя Красной реки!

Я обращался уже к толпе внизу. От высоты и ярости, меня переполнявшей, я окончательно потерял голову. Ухватив за шиворот и пояс, я всем телом толкнул старика с края платформы. Он оказался странно лёгким. Казалось, такой исход ничуть его не удивил. Падая, он провожал меня безразличным взглядом.

Паломники внизу хором закричали, когда старик ударился о каменные плиты. Это был мой триумф, хотя и не долгий.

По ступеням на платформу поднялся первый воин. Этот был вооружён боевым мечом, куда лучше сбалансированным и удобным. Мой церемониальный клинок раскололся от первого же удара. Однако мне удалось увернуться от выпада и отправить крепыша следом за жрецом.

Следующий противник ухватил меня за руку. Я вырвался, но ко мне метнулось ещё сполдюжины его приятелей.

Очнулся я в окутанном вязкой мглой зале с уходящими в бесконечность колоннами. Надо мной стояла Клоссидра.

— Не думала, что вернёшься так быстро.

Глава 8

Больше всего на свете Дети Леса любили богиню ночи и звёзд Салкхисс. Они пели ей чудесные песни, а она в ответ посылала им волшебные сны. Однажды добрая богиня решила сделать для своих племянников подарок — из лунного света и дыхания спящих младенцев она соткала волшебного восьминогого коня, способного исполнять желания и отправила его детям леса.

Но Чёрный Лис узнал об этом. Он выследил волшебного коня и пленил его, отрубив ему все восемь ног. И сделал он коня своим рабом.

Сказки Сумрачного Лога. Том 2

Металлическим перезвоном лилась над Городом музыка вторя исступленному пению нёсшемуся со стороны храмов Двуединого. Радостное безумие овладело каждым, кто присутствовал на празднике. Паломники громко скандировали имя своего бога и всех семи пророков каждый раз когда очередной несчастный из числа пленных равнинников разбивался о дно каменного колодца, упав с вершины церемониальной лестницы.

Город безумствовал и никто не заметил, как резко переменился ветер. Мгновение назад он ласкал тёплыми прикосновениями а тут вдруг окреп и, вцепившись невидимыми зубами в край полотнища огромного как одеяло бога флага, рванул его вниз, полный злобы и презрения к тому, кто водрузил эту черно-зелёную мерзость на главную башню королевского дворца.

В тот же миг долину Красной реки огласил удар. Точно бы сам владыка Преисподней ударил своим чудовищным молотом по подземному своду, что заменяет созданиям глубин купол Неба. Стоит ли говорить, что именно это и произошло?

Взмах Чёрной Погибели — именно так мой лишенный фантазии брат называл свою глыбу урана на палке — надвое расколол несчастную Северную Гору. В тот же миг километровый фонтан камней и пепла взметнулся в поднебесье. Не укрой Торгард в тот миг весь город непроницаемым щитом, исход был бы плачевным. Но я не хотел убивать собственных детей, лишь как следует напугать. Несколько минут в небо продолжал извергаться поток пепла, Чёрный полог накрыл город, огромные каменные глыбы с грохотом падали вокруг храмового комплекса и заставляли людей плотнее сбиваться в кучу. Я позволил брату разрушить несколько пустых домов и пару раз ударить по дворцу. Разумеется, этого оказалось достаточно чтобы остановить жертвоприношения.

Северная гора, успев покрыться пеплом и увеличиться в несколько раз, плюнула дымом напоследок и умолкла. Казалось, что всё было кончено, но представление моё лишь начиналось.

Жрецы на вершинах лестниц принялись возносить молитвы своему несуществующему Богу. Я лишь смеялся, наблюдая издали за этим действом. Бородачи пытались убедить сходившую от страха с ума толпу в том, что всё происходящее — лишь изъявление благой воли Двуединого. Однако верующие отчего-то сомневались. Звери паниковали, дриады поминутно падали в обморок. Держались лишь люди, но и те постепенно теряли самообладание.

Аудиторию не стоило передерживать и я, выждав пару минут, продолжил:

— Кто осмелился потревожить мой сон?! — прокричал я.

Голос, усиленный Торгардом, гулко разносился над городам.

— 0, Великий! — хором прокричали жрецы, — Это мы, твои слуги.

Я рассмеялся в ответ так громко, как только мог.

— Какие же вы слуги мне? Вы дети мои — все до единого. Я вскормил вас, учил ходить и бегать, охотиться и взращивать ячмень.

— Да, Великий, — хором ответили мне жрецы, — Каждое твоё слово — истина.

— Болваны. Если я вам велю блеять, как овцы, вы и это сделаете?!

Ответом мне было многоголосое блеяние с вершин лестниц.

— Довольно, — проговорил я, — Хватит.

— Что мы можем сделать для тебя, о величайший?

— Для начала — назовите моё имя, — предложил я.

Вопрос явно привёл их в замешательство.

— 0, великий, в нашем городе вы известны как Породивший-самого-себя, целостный в земном и небесном — Двуединый.

— Неверно, — бесцветным голосом произнёс я.

Реакция Жрецов была немного неожиданной.

— Кто ты, Демон? — прокричали они разом, — И по какому праву тревожишь наш священный город?!

— Повторю ещё раз: это моя земля, моя долина, — проговорил я, — Я создал это место таким, каковым оно является. Это моя юдоль, а вы все — мои дети.

— Твои лживые речи — ничто для нас, — отвечали жрецы.

Толпа вторила им многоголосым хором. Это была последняя капля. Меня просто выставляли из собственного дома.

— Довольно с меня этого безумия, — проговорил я так, что лишь Торгард смог меня услышать.

Северная гора тяжело кашлянула и извергла из себя фонтан лавы. Издали меня было плохо видно и Торгард, разогнав пепельные тучи, направил на меня луч света с небес. Волна криков ужаса прокатилась по городу, когда там заметили наконец пылающую реку, что стремительно бежала вниз по долине, направляясь к городским воротам. Волна неслась вперёд со скоростью лавины, хотя и давно уже спустилась со склона. На гребне её, выпрямившись во весь рост, стоял я.

До городских ворот, спешно затворяемых стражей, оставалась всего пара сотен метров когда меня посетила тревожная мысль.

— Послушай-ка, брат, я сейчас в своём облике?

— В каком смысле?

— Ну тело моё, внешность… На кого я сейчас похож? — пояснил я.

— А тебе не всё ли равно? — проворчал Торгард.

Расстояние до ворот сокращалось и вот уже десяток метров отделял меня от обитых железом ворот города, чьего имени я даже не знал.

— Останови время! — крикнул я в последний момент.

В тот же миг мир вокруг меня замер.

— Что случилось?!

Торгард появился рядом со мной без какого-либо предупреждения. Я глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Идею до ума моего брата следовало донести максимально просто.

— Будет глупо, если они запомнят меня вот таким, — сказал я наконец, — Помнишь один из моих прошлых образов? Хотя бы один?

Торгард наморщил лоб и придал лицу выражение крайней сосредоточенности. Прошла минута, за ней другая.

— Ну хорошо, — не выдержал наконец я, — Помнишь, как я ходил с хвостом?

— А, да, — заулыбался брат.

— Ну вот — сделай меня таким.

— Зачем? — не понял он снова.

— На всякий случай.

Не хотелось никаких лишних проблем. Пусть облик будет запоминающимся и понятным. Человек с хвостом лисы — что может быть проще?

Брат хлопнул в ладоши, но я ничего не почувствовал.

— Ну как? — спросил я, оглядываясь, — Готово?

— Готово, — кивнул он.

— По-моему, ничего не изменилось, — сказал я.

Ещё как изменилось, — ответил брат, — Это иллюзия. Тебе, может, и не видно, но вот остальным всё видно прекрасно.

У мена не было оснований не доверять брату, я лишь кивнул.

В тот же миг время вернулось в своё русло, а брат растворился в потоке лавы.

Раскалённый поток ударил в ворота с чудовищной силой, сорвал их с петель и понёс впереди меня по узкими улочкам в сторону храмового комплекса. Не считая городской стражи, успевшей взобраться на стены, в городе не осталось на единой живой души — все собрались на площади. Издали я видел уже людей, карабкавшихся на каменные лестницы. Не желая никого убывать без причины, я мысленно велел Торгардузамедлить волны. Последние из паломников уже влезли на переполненные жертвенные алтари, когда я вкатился на площадь верхом на городских воротах. К счастью своему, идолопоклонники построили весьма вместительные алтари.

Лава затопила площадь и наполнила до краёв гигантский колодец, поглотив останки тех несчастных, что были принесены в жертву.

— Что скажете теперь? — обратился я к жрецам.

— Ни ныне, ни впредь, не будем мы твоими рабами, Демон!

Я тяжело вздохнул. Мы определенно зашли в тупик.

— И что собираетесь делать? — спросил я их.

Если честно, что делать дальше не знал даже я. Появление было более чем эффектным, однако я не чувствовал и крупицы веры. Дети смотрели прямо на меня, но видели чудовище, несущее им лишь смерть и разрушения.

— Что будем делать дальше? — спросил Торгард.

— Ждать, — ответил я.

Брать их измором было, по всей видимости, самой глупой из всех возможных затей, но я не собирался сдаваться.

Ворота из гигантского огненного чертополоха и не думали загораться, потому я улегся на них и закрыл глаза. В полудреме мне слышались чьи-то всхлипывания, удары бубнов и тихое песнопение:

Мотив, поначалу тихий, обретал всё большую силу. Песнопение эхом разносилось над алтарями-лестницами. Окончательно из забытья меня вывел окрик Торгарда.

— Проснись! Проснись же! Что-то нехорошее творится.

Я открыл глаза и тут же вскочил на ноги. Я бы в тот миг даже посквернословил, знай хотя бы одно из ругательств, изобретённых детьми Мануса за время моего отсутствия.

В небе, прямо над тем местом где я прилёг отдохнуть, темнело чёрное пятно. Точно кто-то пальцем проколол небо и оставил в нём кровоточащую рану, которая, впрочем, не исторгала соки, а напротив, будто бы пожирала весь свет до которого только могла дотянуться.

Присмотревшись, я обнаружил, что дыра эта располагалась не так высоко — всего в полусотне метров надо мной, как раз на уровне с вершинами алтарей.

— Что происходит?

— Я как раз тебя хотел об этом спросить, — отозвался брат.

Он показался мне растерянным.

— Говори, что именно ты чувствуешь, — велел я ему.

— Что-то большое и… чертовски сердитое — проговорил Торгард.

— Оно там? — я указал на дыру.

— Да, — ответил брат, — Берегись, оно просыпается.

— Как же я поберегусь? — я осмотрелся по сторонам.

— В сторону, говорю, — рявкнул он.

Дважды меня просить не пришлось. Нынешнее тело не обладало и тысячной долей моей силы и проворства, однако допрыгнуть до ближайшей лестницы мне удалось.

Суставчатый хвост вырвался из сумрачного провала в небе и острым шипом расколол створку ворот надвое. Следом за хвостом наружу показалось тело.

О, что это было за существо. Кто бы ни создал подобное, он — или она? — совершенно точно был сумасшедшим. Тогда мне казалось, что я знаю лишь двух таких творцов.

— Похоже на одно из созданий Салкхисс, — сказал я, пытаясь отдышаться.

— Похоже на то, — отозвался Торгард, — Далековато он забрался от мамки.

Алтарь-лестница был забит людьми до отказа. Дети отказывались меня узнавать, а кое-кто пытался даже скинуть вниз. Впрочем, у них это не особо получалось. Работая локтями и коленями, я пробирался наверх.

Тварь, меж тем, выбралась из провала целиком и повисла на паутинке толщиной с корабельный трос. Сама паутина, по всей видимости, находилась по ту сторону портала. Больше всего существо походило на помесь скорпиона и краба, но повадками смахивало на паука. Голова твари пряталась глубоко в теле, прикрытая массивными жвалами, которые в сложенном виде напоминали двухцветную маску.

— Теперь понятно, почему Двуединый, — проворчал я.

Чудовище, меж тем, быстро протянуло между алтарями несколько нитей и устроилось на них, лениво поглядывая по сторонам.

— Кто посмел тревожить нас?

Голос существа, сухой и дрожащий, подошёл бы дряхлому старику. С лёгким отвращением я наблюдал, как все, кто собрался на алтарях, склонили перед ним головы.

— 0, Великий, — пропели жрецы, — Этот нечестивый демон назывался твоим именем, требовал поклониться ему, а в завершение всего напал на твой священный Город и разрушил множество домов.

Сотни рук в тот же миг указали на меня. Впрочем, я и не прятался, стоя на вершине лестницы, у самого края.

Тварь лениво поглядела на меня и будто бы нехотя взмахнула хвостом. Я успел нагнуться, уходя от удара, но стоявшие позади меня стражники рухнули, перерубленные надвое ещё несколько человек с криками полетели вниз.

— Демон? — проговорило чудовище, — Нет, это смертный. Просто очень ловкий. Кто ты, букашка?

— Хозяин этой долины. У меня много имён — Старец, Лис, Победитель Жирных Пауков, — отвечал я с ухмылкой.

— А он забавный, — просипел СкорпионоКраб, — Я убью его. Только подкреплюсь сначала, путешествие отняло много сил.

— Великий, сегодня мы принесли тебе множество жертв, мне кажется, что этого более чем…

Жрец не договорил. Чудовище подхватило его клешнёй и отправило в пасть, оказавшуюся просто безразмерной.

— Тебе кажется, — согласилось оно, — Этого совершенно недостаточно.

Пасть чудовища вновь разверзлась и выбросила в одну из лестниц целый ворох клейких нитей. Опутанными ими оказались все, кто был на ступенях алтаря. Спустя миг паук принялся втягивать в себя нити, а вместе с ней всех, кто прилип к ним.

С каким же удовольствием я наблюдал за тем как эта живая визжащая гирлянда приближалась к пасти чудовища. Я был готов смотреть на это бесконечно, обида и злость полностью мной завладели. Мне хотелось, чтобы этот фантасмагорический паук сожрал всех жителей этого проклятого города.

Торгард пытался привести меня в чувства, говорил что-то про бессмертных, вечность и небытие. Я просто послал его подальше. Всё погрузилось в липкий багровый полумрак.

Сейчас трудно сказать, сколько времени прошло — несколько минут или лишь мгновение. Но из забытья меня вывели чьи-то жалобные всхлипывания.

Так уж сложилось, что женщины всегда занимали в моём сердце особое место. Вернее, помещение-то имелось, но оно обычно пустовало. Ах, эти нежные ручки, лёгкие ножки и приятная гармония форм. А уж что и говорить о звенящих, точно колокольчики, голосах. Но особенное место в моём сердце занимает женский плач. Я его на дух не переношу.

И вот, в тот самый момент когда я считал уже свою работу оконченной и собирался насладиться страданиями непослушных детей, в сердце моё, пронзительно шипя и извиваясь, вползло странное чувство. Я огляделся по сторонам и сразу же понял, в чём было дело.

Она сидела на краю огромной каменной ступеньки и тихо всхлипывала. Худенькая, с густой гривой чёрных волос, в которые были вплетены яркие нити и зелёные травы. Лицо и тело её, прикрытое лёгкими льняными лоскутами, сплошным слоем покрывала ритуальная раскраска и татуировки. Слёзы катились у неё по щекам, а пухлые губки шевелились в безмолвном бормотании. Вокруг неё творилось подлинное безумие, люди метались то вверх, то вниз по лестнице, стараясь отыскать безопасное место или путь к спасению. Торгард помогал мне и я отчетливо слышал их мысли. Всех волновали лишь собственные жизни. Каждый из них был готов заплатить кровью каждого вокруг за собственное спасение. Будто бы испорченное радио, фразы без начала и окончания, белый шум.

Но только не крошечная девушка. Не обращая ни на кого внимания, она сидела, понурив голову, и продолжала бормотать не слышимую никем молитву. Никем, кроме меня. Когда смертное создание просит о чём-то именно тебя, слова его проникают прямо тебе в душу.

Нельзя услышать беззвучное слово, но можно его почувствовать. Наверное, это и был мой первый раз. Первая молитва, которую я на самом деле услышал.

«О безмолвный, что спит под горой, услышь меня. Останови это безумие, прости нас и избавь от чудовищ. Пусть это прекратится. Не нужно больше смертей, не нужно жертв — пусть всё это прекратится».

Пусть всё это прекратится, молилась она неведомому божеству, в которое, возможно, одна лишь и верила. Но я каким-то образом услышал её. Тогда я ещё не до конца понимал, как именно работает мир, созданный нами, но кое-какие представления у меня имелись.

Я решил сделать это. Не для моих детей и даже не для этой девчонки, а для себя самого. Это моя долина, мой дом, дарованный Отцом, и если кому-то и наказывать этих глупцов, то только мне.

— Эй ты, — крикнул я чудовищу, — про меня не забыл?

Я ступил на край алтаря и глянул вниз на крабопаука. Тварь даже не пошевелилась, продолжая поглощать живую гирлянду. Отступив на пару шагов я оглянулся на людей вокруг и озорно им подмигнул, мол, смотрите, что сейчас будет. После чего разбежался и сиганул вниз.

Зрелище, должно быть, и впрямь вышло потрясающим. Кровь отхлынула к ногам и голова закружилась. Я почти ничего не видел, несколько долгих секунд падения окончились страшным треском. Боль пронзила ноги миллионами игл. Теряя сознание я почувствовал, что снова падаю. Всплеска лавы я даже не услышал.

Мгновение спустя я вновь лежал у ног Клоссидры.

— Что-то ты зачастил, — заметила она.

— Не будем терять времени, — пробормотал я, пытаясь стянуть штаны.

— Знаешь, — сказала она, задумчиво глядя на меня, — Мне кажется, ты специально это делаешь.

Я ничего не ответил. Не хотелось портить момент.

Мир Салкхисс никак не связан с Онегайей. Сестра соткала его из лоскутов мрака и поместила в самый дальний уголок полуденной дрёмы. И время там течёт совершенно иначе. Поэтому, когда я вернулся из тьмы, в Городе, имени которого я не знал, минул лишь один миг.

Паника вокруг лишь нарастала. Некое подобие спокойствия сохраняли лишь воины в церемониальных доспехах.

Я решил одолжить копьё у стоявшего ближе всех ко мне. Тот немного поупрямился, но я быстро взял верх.

— Ты уж извини, друг, — сказал я, глядя под ноги, прямо на него, — Но мне оно нужнее.

Бросок вышел не ахти какой — всё же наконечник был тяжеловат — но я добросил. Снаряд воткнулся прямо промеж двух огромных глаз на длинных ножках, но застрял неглубоко и, судя по всему, даже не потревожил чудовище.

— Мне нужно какое-нибудь оружие посерьёзне, — сказал я, обращаясь к брату.

— Сейчас, что-нибудь найду, — ответил тот из тьмы.

— Особо там не выбирай, — спохватился я, зная его страсть к инструментам смерти.

Торгард мог потратить день на поиски того, что, по его мнению, лучше всего подошло бы к моему костюму.

— Дай то, чего не жалко, — крикнул ему вдогонку.

Я совсем не был уверен, что оружие Торгарда переживёт встречу с нутром паукокраба.

Во второй раз я решил не рисковать и спустился к самому основанию алтаря, после чего перепрыгнул на створку, всё ещё плававшую в лаве. Под ногами бурлило огненное озеро, а над головой, под самым пологом низких облаков в жутком гамаке раскачивался восьмилапый зверь с телом краба и хвостом скорпиона.

Я вновь посмотрел на вязкий огонь внизу и мгновение спустя застонал от досады. Мысли в смертном теле катались так медленно, что я совершенно позабыл детях.

— Выключай вулкан, — крикнул я брату, надеясь, что он услышит меня сквозь многоголосый вой.

Казнь детей отменялась. И, как ни притягательна была для меня мысль о сражении над озером лавы, их спасение было важнее.

Торгард понял всё совершенно правильно и не только загасил плюющуюся огнём гору, но и полностью очистилгород. Люди в тот же миг лавиной устремились вниз по алтарям к земле, переставшей быть угрозой. Остались лишь те, что были скованы паутиной зверя. Но о них я собирался позаботится немедля. Ну, или так скоро, как вернётся мой дорогой брат.

— Торгард! — позвал его я.

Прохаживаясь взад вперёд по площадке я не сводил глаз с пировавшего в паутине зверя. Зрелище давно перестало быть забавным.

В тот самый момент, когда моё терпение почти уже иссякло и я готов был вновь напасть на паука с голыми руками, огненный великан наконец появился.

В руке его сияла высеченная из первородного гранита белоснежная пика.

— Её зовут Самгернаргерфельх, — проревел брат, не скрывая торжества в голосе, — Я сделал её специально для этой битвы.

Не было никакого смысла спрашивать его, как он смог предвидеть такое событие. Брат не смог бы с уверенностью сказать мне даже, что именно он собирается есть сегодня на ужин.

Он вырезал пику только что.

Стоя в сотне метров от меня брат размахнулся и кинул оружие мне в руки. И всё было прекрасно, но пика была длиной метров шесть и по самым скромным прикидкам весила вдвое больше меня. В последнюю секунду я понял, что древко попросту разрубит меня пополам. И всё же я выставил рук вперёд, готовясь поймать её.

Ещё секунда и гладкий камень коснулся моей ладони. Сжав пальцы я повернулся и направил древко по инерции вокруг себя, провернул вокруг своей оси, позволил два раза перекатиться по предплечью и, наконец, перехватил другой рукой.

— Какое лёгкое, — произнёс я с удивлением.

— Нормальное, — хмыкнул брат, сочтя это за насмешку, — Просто сил у тебя прибавилось.

Я и сам почувствовал это. Брат больше не поддерживал меня — силу мне придавало нечто огромное и бескрайнее, находившееся за пределами разума. Вера, теперь я чувствовал её. Всего лишь тоненький ручеёк, но его уже было вполне достаточно.

Вместе с силой возвращались и способности. Я всё ещё был в чужом теле и не мог в полной мере пользоваться ими, но этого хватило для того, чтобы оценить противника.

Я взглянул на чудовище передо мной и не увидел ничего особо опасного. Бессмертное, да, но созданное чьей-то рукой. Браслет всё ещё молчал и я не мог точно оценить возможности существа. Искра его души была необычной, но не более. Как оно только могло осмелиться претендовать на власть в моей долине? Внезапно, мне стало смешно. Я запрокинул голову и расхохотался, не в силах более сдерживать себя. Какая-то дурная шутка, чистой воды издевательство.

— Довольно игнорировать меня, пустышка! — прокричал я.

Алтари давно уже опустели и все, кто мог, покинули храмовую площадь. Сбежав вни по ступеням, я размахнулся копьём и ударил по основанию алтаря вполсилы, опасаясь, что копьё может сломаться. Но оружие выдержало, лестница содрогнулась и вверх по гранитной глыбе поползла широкая трещина.

Тварь наверху забеспокоилась. Прервав трапезу, она покрепче ухватилась за паутину и огляделась по сторонам.

Я не оставил ей времени для раздумий. В следующий удар я вложил всю веру, подаренную мне. Древко буквально перерубило основание лестницы, разрезав камень точно мягкий воск. В тот же миг огромный алтарь пополз вниз, увлекая за собой один из крепёжных концов паутины.

Громадная лестница рухнула набок, не расколовшись от удара, скорпионокраб закачался на оставшихся нитях. Жвалы отпустили сеть с пленниками и те гирляндой повисли на стене алтаря.

— Кто ты такой?! — взревело чудовище.

— Я уже говорил, — ответил я, — Хозяин здешних мест.

— Почему я не встречал тебя прежде?

Зверь был не особо смышлёным и выиграть время у него не получилось. Не обращая внимания на его болтовню, я прыгнул вверх.

Тварь предугадала мой ход и выпустила мне навстречу облако клейких нитей. Спутанный по рукам и ногам я полетел к земле, но повис в нескольких метрах от неё.

Отполированные огненной рекой плиты площади стали гладкими, точно зеркало. Зверь, которого я увидел в отражении менее всего походил на человека. Скорее на огромную человекообразную лису. Мохнатая рыжая морда скривилась от гнева.

— Торгард! — крикнул я, — Ты во что меня превратил?

— Ну, — пробурчал он откуда-то из-под земли, — Ты же сам просил что-нибудь с хвостом.

Я хотел ещё поспорить, однако меня с огромной скоростью потянуло вверх. Крабопаук втягивал паутину с добычей.

К слову сказать, паутина была дрянной. Волокна непрочные, да и связаны кое-как. На то, чтобы выбраться из кокона у меня ушло ровно четыре секунды.

— А ты ловок, — проговорил крабоскорпион.

Он попытался схватить меня лапой, но был слишком медлителен.

— А ты думал, — ответил я, приземляясь на землю, — Давным-давно, до начала времён, я прожил в образе паука тысячу лет.

— Расскажешь мне об это когда-нибудь? — спросил зверь.

— Обязательно, — кивнул я, уворачивайсь от очередного клейкого снаряда.

Теперь я чувствовал в себе куда больше сил. Я буквально рос с каждым мгновением. Наша схватка со зверем не могла не привлечь внимания детей. Они следили за мной из крошечных окон своих каменных домиков. Они болели за меня.

И я сражался за них. Карабкался по громадному панцирю, цепляясь за шетинки, больше походившие на шипы. Отражал удары клешней и медленно продвигался к головогруди создания. Панцирь крабопаука был не особо прочен, однако невероятно толст. Будь у меня божественная лопата или хотя бы топор, я мог бы попытаться прорубиться вглубь тела монстра. Но с копьём такой фокус едва ли сработал бы.

Уклониться от взмаха хвоста, прыгнуть на несколько метров в сторону, быстро вскарабкаться наверх.

Будь я в своём теле, такой подъём занял бы у меня лишь пару секунд. Да и ползти мне, пожалуй, не пришлось бы.

И всё же я сделал это. Спустя несколько бесконечно долгих минут я стоял на краю горбатого панциря. Отсалютовав зрителям в городе я вонзил копьё глубоко в мягкую плоть чудовища, пронзив четыре из двенадцати его сердец. Остальные восемь были запрятаны слишком глубоко в теле. Чтобы добраться до них, мне пришлось бы бурить в крабе тоннели.

В тот же миг лапы скорпионопаука ослабли и он, издав пронзительный стон, полетел на землю. Эхо от его удара о землю ещё не стихло в лесу, когда я устремился в город. Мне нужны были верёвки, очень много верёвок.

Чудовище ослабло, но отказывалось издыхать. Впрочем, я уже не хотел его смерти — у меня появилась куда как лучшая идея.

Глава 9

Пресветлый Манус, бог богов,

Узнал про козни брата,

Ворвавшись в крепость Фомальгард,

Он ринулся к нему.

Огонь клинка его сиял

Как яркий луч из злата.

Копьё предателя как змей

Кидалось встреч ему.

За смерть отца, за мор людей

Сражался с ним он вечность.

Но одолеть никто из них

Другого не сумел.

Книга Волн. Стих 72

Храмовый комплекс был частично разрушен, частично занят тушей пленённого зверя, а потому с детьми я встретился у королевского дворца.

Сняв смертное тело, как поношенную одежду, я вновь принял свой облик. Никаких торжественных церемоний и демонстрации божественных способностей более не требовалось. Мы сидели на ступенях дворца и разговаривали обо всём. Дети интересовались устройством мира, жизнью в небесных дворцах и своим будущим. Но большинство из их детских вопросов я и сам не знал ответа, однако старался объяснить им всё то, о чем мне было известно.

Именно тогда я понял, насколько мы связаны. Они нуждались во мне ни чуть не меньше, чем я в них.

Не прошло и дня, как сила вернулась ко мне полностью. Город Красной долины всё ещё нуждался в моей помощи — столько всего нужно было сделать, о стольком рассказать своим детям. На это ещё будет время.

Они долго не хотели меня отпускать, но в тот день я спешил. Пообещав в скорости вновь их навестить, я созвал всех главных лиц города во дворце своего кровного родственника, местного принца.

Более всего меня волновал здешний культ. От человеческих жертвоприношений, совершенно мне не нужных, я велел им отказаться в первую очередь. Затем сделать что-нибудь с жрецами культа. Старики отлично годились на роль проповедников и наставников для народа, но старческий ум замкнут. Я почти не слышал их воззваний даже когда они обращались ко мне с вершин алтарей. Юных дев же по какой-то причине я слышал прекрасно — именно им и надлежало голосом моих детей и проводить все ритуалы и массовые молитвы. Кто-то из стариков предложил набирать лишь девственниц. Разницы, если честно, не было никакой, но сама идея мне понравилась. Пусть будут девственницы.

Оставался ещё разрушенный храм. Впрочем, здесь дети едва ли могли что-то сделать без меня. Как я и догадывался, все каменные здания в городе были возведены Иллерией.

Не прошло и часа, как я оставил Город и вместе с братом направился в Фомальгард. Я оставил дом отца двести лет назад изрядно потрёпанным моровыми камнями и особо не рассчитывал на то, что корабль успел полностью восстановиться. Однако то, как он выглядел в момент моего возвращения, лишило меня всякой надежды на светлое будущее.

От некогда прекрасной серебряной громады не осталось и следа. Теперь твердыня напоминала сгнивший труп, изъеденный червями. Уродливая чёрная туша испускала густые облака чёрного дыма, казалось, что внутри её не стихает пожар.

— Что здесь произошло? — спросил я брата.

— Фомальгард умирает, — ответил тот, — С того самого дня, как моровые камни поразили его.

— Как отец? — спросил я, — Не было новых посланий.

— Салкхисс нашла в библиотеке несколько старых сообщений, его путевые дневники — но это всё. Он не пытался выходить с нами на связь, а Манус пока не может открыть дверь в его опочивальню.

Великий Лес был печален, хотя и дышал жизнью. Я надеялся, что мы встретим Иллерию по пути к лифту, однако нам встречались лишь одинокие олени и пугливые дриады. В отличие от тех, что обитали у Красной Реки эти избегали чужаков.

— Должно быть она на корабле, — сказал Торгард, угадав мои мысли, — Последнее время она проводит там почти всё время.

Механические привратники с красными фонарями окуляров лишь глянули на нас и тут же опустили вниз платформу. Секундный гравитационный прыжок — и мы на корабле.

Внутри Фомальгард представлял зрелище не столь печальное, однако свежие следы разрушений виднелись и здесь. Разбита была почти каждая дверь. У некоторых чёрных арок уже суетились механизмы, ремонтируя их.

— На вас кто-то напал? — спросил я, оглядываясь по сторонам.

Следы недавнего пожара на стенах и потолке напоминали ожоги на живой плоти. Корабль всё ещё не утратил способности к регенерации, но, видимо, не успевал вовремя залечивать их все.

— Фомальгард периодически закрывает для нас доступ в некоторые отсеки. Особенно достаётся Манусу — для него вход закрыт почти везде, — ответил брат, — Вот он и распорядился уничтожать двери…

— Я же, помнится, велел Фомальгарду пропускать его на корабль, — заметил я.

— Объект Манус нарушил все основные правила безопасности на борту, — произнёс откуда-то сверху знакомый бесцветный голос, — Мне пришлось лишить его привилегии доступа во все зоны рангом выше шестого.

— Фомальгард, — воскликнул я, глядя в потолок и по привычке пытаясь разглядеть невидимое лицо, — Как себя чувствуешь? Выглядишь скверно.

— Я не имею чувств в вашем понимании, исполняющий обязанности капитана Ларс, — ответил он, — Восстановление внешнего корпуса временно приостановлено в целях экономии энергии.

— Раньше её на всё хватало, — заметил я.

— Совершенно верно. Однако, после аварии я утратил контроль над большинством генераторов. Скорее всего они уничтожены.

— А не можешь их восстановить?

— Авария вызвала неизвестную мне цепочку процессов, лишивших меня доступа к повреждённым отсекам.

— То есть, — проговорил я, — Ты не можешь отремонтировать поврежденные отсеки и не знаешь, что там происходит?

— Это так.

— А вы не пытались разобраться? — спросил я следовавшего за мной Торгарда.

Тот не сразу ответил. Казалось, вопрос поставил в тупик его самого.

— Манус сказал, что на это нет времени, — ответил он наконец, — Мы слабели и первое время думали лишь о том, как остаться в живых.

— А теперь? — усмехнулся я.

Даже я давно понял, что потеря нами силы была каким-то образом связана с повреждением корабля и болезнью отца. Было совершенно не понятно, почему мои братья и сёстры до сих пор не решили эту проблему. Хуже всего было то, что они, похоже, даже не пытались сделать этого.

— Манус сказал, что первая наша задача — узнать все секреты доступных нам сил, — сказал Торгард.

— Манус сказал то, Манус сказал это, — проговорил я, — А сами-то вы что думаете обо всём?

— Каждый предлагал что-то своё, — ответил брат, — И после того как ты умер мы никак не могли договориться. А у Мануса… был чётки план. И потом, я же тебе говорил — он сильнейший среди нас.

— Сейчас поглядим, — проворчал я, — Фомальгард, ты можешь созвать всех детей Онагэ на совет?

— Да, Ларс, — ответил корабль, — Большая часть уже на корабле, я оповещу их.

— Кстати, — проговорил я, остановившись, — Как там отец?

Я боялся задавать этот вопрос кораблю и тянул до последнего. Однако незнание сейчас пугало меня сильнее.

— Восстанавливается, — ответил Фомальгард, — Нехватка энергии сказывается и на нём, однако показатели капитана в норме.

Хоть что-то здесь не изменилось. Надежда всё ещё была с нами.

— Он не оставлял никаких сообщений? — спросил я.

— Нет, — ответил корабль, — Капитан с самого начала находится в камере сна. В себя он не придёт до полного выздоровления.

Тем временем мы добрались до зала совещаний, того самого, в котором оказались после перерождения в бессмертных телах.

И, как и в прошлый раз, здесь не было пусто. Нас уже дожидались Салкхисс, Гронто и Шилена.

— О, смотрите, кто вернулся, — проговорила богиня ночи.

— Значит, это возможно, — улыбнулась Шилена.

— Что возможно? — спросил я.

— Вернуться с того света лишившись сил конечно же, — ответила она.

Интересно, подумал я тогда, удался бы мне такой трюк, не владей Клоссидра своим загробным царством? Да и существовало ли оно прежде? Ответы знал лишь отец.

Под ногами у меня пробежал маленький рыжий зверёк. Остановился на мгновение чтобы понюхать штанину и тут же устремился дальше.

Совсем забыл, что оставил этих обормотов на корабле. И как они прожили здесь двести лет?

Шилена прошипела себе что-то под нос и метнула в зверька зелёную молнию. Тот увернулся и с громким писком бросился бежать в противоположную сторону.

— Проклятые паразиты! — крикнула сестра, пытаясь достать лисёнка на этот раз фонтаном морской воды.

— Эй, спокойнее, — сказал я, — Они же безобидные.

— Неужели? — воскликнула Шилена, продолжая палить в зверька, — Жрут провода, припасы — это они выводят корабль из строя.

— Быть того не может! Я оставил их здесь уже после крушения. Хотел выяснить, что произошло.

И они бы уж точно не стали бы есть провода, добавил я про себя. Хотя насчёт кухонных припасов был не уверен — им и правда нужно было чем-то питаться всё это время.

— Почему ты создаёшь одних вредителей? — фыркнула Шилена.

— Они — не вредители!

Должно быть, всё ещё злилась на меня из-за птиц с жабрами. Но и я не забыл то, что случилось на отцовских смотринах.

— Манус велел нам истреблять этих существ. Сказал, что все беды на корабле из-за них.

— Мой любимый брат такой затейник… Это не просто существа. Они часть меня, буквально. Я вижу, слышу и даже осязаю всё то же, что и они.

Сёстры внезапно покраснели. Сложно было даже представить, за какими занятиями заставали их лисята. Мне срочно нужно было связаться с рыжими и поглотить их память. За двести с лишним лет они могли собрать множество всего интересного.

— Куда это ты собрался? — спросила Салкхисс.

Я тут же взял себя в руки и мыслями вернулся к настоящим нашим проблемам.

— Сестра, — сказал я, обращаясь к хозяйке ночи, — Клоссидра сказала, что тебе удалось открыть доступ к отцовской библиотеке.

— И не только к ней, — ответила она с лёгкой улыбкой, — Я могу попасть в любой отсек Фомальгарда. Менять ток его мыслей так же легко, как управлять мёртвой плотью.

— Но не в повреждённые отсеки, — заметил я.

— Увы, — ответила она, — Чинить железо я не умею. Над ним лишь Гронто хозяин. Но у него тоже ничего не получается.

— Это сложно объяснить словами, — заговорил кузнец, — Металл словно бы находится разом в нескольких измерениях. Чтобы изменить его структуру, нужно быть здесь и там разом.

— Как демоны Клоссидры? — спросил я.

— Да, только измерений тут гораздо больше.

— В библиотеке есть что-нибудь об этом? — спросил я сестру.

— Дорогой брат, — тихо проговорила Салкхисс, — Ты, должно быть, не до конца себе представляешь, насколько она велика. Никому из нас пока не удалось изучить всю её полностью. Было бы проще, знай мы, что именно ищем…

— Значит, вы просто бросили эту затею? — спросил я.

— Иллерия ищет способы, — ответила сестра, — Мы же пытаемся спасти как можно больше знаний, пока корабль не погиб. Манус считает, что Фомальгард обречён.

Я закрыл глаза.

В глубине души я понимал, что повода держать обиду на брата у меня не было. Возможно, будь я в добром здравии, мы и придумали бы нечто иное. Однако, нельзя было винить родственников в том, что лишь я один среди всей семейки был достаточно умён. Не считая отца, конечно же.

И всё же я злился на Мануса. Проклятый глупец, он всегда действовал против меня. Не важно, насколько удачными получились созданные им люди, он не имел права травить моих детей на состязании, он не имел права претендовать на власть, и захватывать Фомальгард тоже.

Мне не терпелось увидеть его. Однако, бог солнца не спешил появляться. Минул день и на корабль вернулись все, кроме Иллерии и Мануса. Мы обменивались безобидными шутками и говорили о происшествиях в своих владениях.

Я в очередной раз подивился тому, насколько изменились мои браться и сёстры. Салкхисс казалась окутаной сумерками, хотя свет, лившийся со стен и потолка, касался всего вокруг. Гронто обзавёлся внушительной мускулатурой, кожа его побурела, казалось он сам был вытесан из первородного гранита. Брумбалия буквально парила над полом, а Шилена обзавелась настоящим рыбьим хвостом.

И все они выросли. Шилена, самая крошечная из нас, раньше не доходила мне и до плеча. Сейчас же всё было ровно наоборот. Я чувствовал себя просто карликом.

Морской владычице, как я узнал, всё же удалось избавиться от альбатросов и с тех пор жизнь в её подводном царстве наладилась. Огненные великаны Торгарда заселили все пещеры и подземелья Онегайи, а вот карлики Гронто отказывались покидать пределы Ланхейма. Между созданиями же Брумбалии и Салкхисс шла настоящая война. Авианы обожали питаться падалью и частенько заносили в свои города плоть, заражённую созданиями богини ночи. Эпидемия распространялась молниеносно и полчищи нежити убивали всех, до кого только могли добраться. Живые мертвецы-авианы не летали, но остальным жителям приходилось навсегда покидать эти проклятые города.

— А вы не пытались договориться? — спросил их я.

— Мир? — воскликнула богиня небес, — Никогда! Я не успокоюсь, пока все города не будут очищены от этой заразы. Затем я найду лекарство, способное убивать нежить и вот тогда…

— Найдёшь? — прошептала Салкхисс, — Умоляю тебя, сестра, ты не до конца понимаешь значение этого слова. Ты не можешь просто порхать над полями и лесами и случайно найти флакончик. Для создания такого средства требуется ум и терпение. Ни того ни другого у тебя нет и не будет.

— Вздор! — ответила Брумбалия и схватилась за шестопёр.

— Кстати о заразе, — встрял я, стараясь не допустить драки, — Салкхисс, дорогая, ты не хочешь рассказать мне о той дряни, что жила в моей долине.

— А, ты видел моего паучка? — улыбнулась та, — Я оставила его приглядывать за твоими детишками, пока ты спал.

— Он отменно справлялся. Но скажи мне — куда делась вся та энергия, что он получал от верующих?

— Понятия не имею, — прошептала Салкхисс, — Наверное рассеялась.

Ну конечно же. Впрочем, мелочиться не хотелось.

За пустой болтовнёй минул второй день. Нашей парочки всё ещё не было видно.

— Проклятье, — вскричал я, не выдержав, — Где можно пропадать столько времени?

Ждать не было никаких сил. Я хотел начать совещание как можно скорее и вернуть себе власть на корабле. После этого можно будет заняться решением основных проблем.

— Быть может, пройдём в библиотеку? — предложила Салкхисс, — Я покажу тебе там всё.

По её взгляду я понял, что именно она собиралась мне показать. Должно быть Клоссидра не обманывала и одна сестра действительно видела и чувствовала ровно то же, что и другая. За прошлый день я столько раз прошёл через ритуал воскрешения, что вполне удовлетворил каждую из них. На миг меня посетила странная мысль: если ночь с богиней смерти возвращает к жизни не отправит ли меня ночь с богиней луны обратно в преисподнюю. Был лишь один способ это узнать.

— Да, конечно. Идём, — я обернулся к стоявшим вокруг, — Не знаю, когда вернутся Манус с Иллерией, но без них начинать нет смысла.

Все согласились, но отправились не в библиотеку, а на камбуз. Мы же с Салкхисс возражать не стали.

Богиня ночи была тёплой и нежной в отличие от своей сестры. Но от каждого её прикосновения я слабел и погружался в странную дрёму.

Стоит ли говорить, что не далее чем через полчаса я вновь лежал в сумрачном зале с колоннами, уходящими в бесконечность?

Вернувшись назад, я смог сосредоточиться на самой библиотеке. Салкхисс отыскала ключи почти ко всем хранилищам кроме центрального архива, доступ в который контролировался из комнаты отца напрямую. Терять времени более было нельзя. Я поудобнее устроился в кресле и принялся поглощать всю информацию до которой только мог дотянуться.

Однако, вскоре я понял, что этого мало. Вырвав волосок с затылка я обратил его в нескольких новых лисят.

— Опять распространяешь эту заразу, — закатив глаза выдохнула Салкхисс.

— Они безвредны, — усмехнулся я и крикнул, обращаясь к Фомальгарду, — Передай всем, чтобы не трогали рыжих. Они действуют по моей воле.

Я послал новеньким мысленный приказ и те тут же разбежались созывать братьев. Мне нужны были все помощники, сколько бы их ни осталось.

Как выяснилось, осталось их изрядное количество. Мне даже показалось, что рыжих стало больше прежнего. Пушистые волны накрыли собой огромный зал библиотеки. Это было действительно море, доходившее мне почти до пояса. Крошечные хвостатые шарики стояли друг на друге в несколько этажей и беспрестанно двигались.

— Давно не виделись, парни…, - крикнул я, — И девушки, — добавил в ответ на протестующее попискивание.

Не удивительно, что за двести лет их стало больше даже несмотря на постоянную охоту.

Рыжие разбились на множество групп, каждая из которых оккупировала отдельное кресло. Они подключались к библиотеке по очереди, наполняя себя знаниями, точно сосуды. Когда один переполнялся другой тут же занимал его место, а наполненный знаниями собрат спешил ко мне, дабы поделиться новым и заодно высвободить свою память от ненужной информации.

— Ловко придумано, — хмыкнула Салкхисс, — Как ты их различаешь.

— А никак, — ответил я, — Раньше пытался их нумеровать, но потом забросил идею. Они мало различаются. Попадаются конечно те, что смышлёнее или крупнее остальных, но на этом всё. Поодиночке от них мало пользы.

Вместе с помощниками дело двигалось быстрее. Большая часть информации в библиотеке касалась малоинтересных вещей, вроде принципов ведения натурального хозяйства или кузнечного дела, подаваемых с образцами, которые отец собрал на полсотне обитаемых миров.

Его записи часто противоречили друг другу. Было совершенно ясно, что наиболее благоприятным вариантом развития цивилизации он считал исследовательский тип, когда разумные существа доходят до всего своим умом, путём открытий и исследований. Цивилизации же древнего дара, которые живут на костях прошлого, пользуясь чужими открытиями и изобретениями, он считал наиболее склонными к саморазрушению.

И всё же я постоянно натыкался на его заметки о том, что развитие Онегайи следует подталкивать в нужном направлении. Он считал, что здесь у нас было слишком мало времени.

Мне удалось выудить один из дневников, который отец позабыл упрятать в архив. Судя по всему он вёл его задолго до того, как отправился собирать нас по разумным мирам. Большая часть записей представляла собой бесконечные расчёты по конструированию планеты и планированию экосистем. Последнюю же часть занимали его выкладки по внешним опасностям. Местом Онегайи он выбрал систему, находящуюся далеко за пределами обитаемых миров. Однако опасность, угрожающую её обитателям, он считал крайне высокой. Далее шла череда прогнозов о возможных контактах с внешними силами.

Но прогнозы отца расходились с реальностью. Моровые камни появились вблизи Онегайи на пять тысячелетий раньше. Не хотелось даже и думать, насколько ближе мы оказались к моменту, когда нас обнаружат хозяева других миров. Моровые камни были чем-то вроде маяков. Представляющие из себя нечто среднее между минералом и растением они были предназначены для поиска жизни. Попав в органическую среду, камень начинал поглощать всё живое вокруг, медленно созревая и набираясь сил. Каждый камень хранил в себе память о месте, где был создан. И когда он вырастал достаточно, он взрывался порождая целое облако спор. Обычные устремлялись во все стороны в поисках новых обитаемых планет, но помимо них камень выбрасывал чёрные споры, отправлявшихся назад к месту, где были созданы первые камни в роду с подробным отчётом о найденном ими мире.

Впрочем, если уничтожить все камни до того момента, как те созреют, ничего не произойдёт. К нашему общему счастью отец в последней своей битве уничтожил их все до единого. По крайней мере, тогда я был в этом уверен.

— Других моровых камней не было? — спросил я Салкхисс на всякий случай, — С тех пор как я умер.

— Нет, — ответила она, покачав головой, — И старые нигде не прорастали. Мы бы такое точно заметили.

Значит мы были в безопасности, но надолго ли? Корабль умирал из-за повреждений, нанесённых моровыми камнями. Что если они всё ещё были там, блокируя доступ к разрушенным отсекам? Едва ли. В записях отца ничего не говорилось о какой-то особенной их стойкости. Главная проблема с ними была в том, чтобы вовремя обнаружить заразу. Уничтожить же её особого труда не составляло. Камни, хоть и были довольно стойкими к огню и холоду, плохо держали удары. В бездне космоса они гибли в великом множестве, сталкиваясь с метеоритами, кометами и падая на безжизненные поверхности мёртвых планет.

Из раздумий меня вывел голос Фомальгарда:

— Манус и Иллерия вернулись на корабль, Ларс. Должен ли я собрать всех в библиотеке.

— Нет, — ответил я, — Пусть остаются в обеденном зале.

Впервые я почувствовал голод после того, как очнулся в смертном теле. Тогда мне это показалось обычным делом и я надеялся, что вернув свою бессмертную оболочку я избавлюсь от него. Но прошёл уже день с тех пор как я вернул данную мне отцом форму и вновь обрёл силы. Всего день и я вновь почувствовал дикий голод.

Сейчас, вспоминая о тех событиях, я понимаю, что ко мне вернулся не только он, но и многие другие чувства о которых я, казалось, позабыл навсегда. Это мало походило на человеческий голод, изматывающий и причиняющий боль, скорее на томительное желание. Неудержимую тягу ко всему, чего я был лишён с тех пор, как Онагэ возродил меня на своём корабле.

— Проголодался? — улыбнулась Салкхисс.

— Ты даже не представляешь себе как, — ответил я.

Её мне тоже хотелось вновь. Но не так сильно.

— Мой дорогой брат! — воскликнул Манус, едва я вошёл в просторный зал кают-компании, — Как я рад тебя видеть.

— Манус, — ответил я дрогнувшим голосом, — Ты совсем не изменился.

Я солгал. Брат казался вылепленным из солнечного света. Он сам был солнцем. Плоть его излучала ослепительный свет и ощутимое тепло. Манус и прежде выделялся среди всех нас ростом и отменным телосложением, однако сейчас он был просто огромен. На нём был всё тот же золотой наряд, голову венчала корона. Он встал, чтобы поприветствовать меня и едва не коснулся головой потолка. Проклятье, подумалось мне тогда, в нём не меньше девяти метров!

— Ты подрос, — проговорил я, приближаясь ко столу.

— Чем больше в тебя верят, тем ты сильнее. Чем сильнее — тем больше, — ответил он, — А в нас верят очень многие. Сила детей переполняет нас до краёв.

— Охотно верю, — натянуто улыбнулся я.

Устроившись на краю стола, я закинул в рот жареного цыплёнка. Тот был настолько вкусным, что я даже зажмурился на миг от удовольствия.

— Дорогому брату приходится сжиматься, чтобы попасть на корабль, — пропела Шилена, — Видел бы ты его в полный рост. Он выше деревьев.

Манус рассмеялся и посуда на столе заходила ходуном.

— Шилена, любимая наша сестра, ты просто прелесть! — воскликнул он.

Я посмотрел на Иллерию, которая до сих пор не произнесла ни слова. Поймал её взгляд и она улыбнулась.

— Сестра, — обратился я к ней, — Всё ли хорошо в Вековечном Лесу? Не было времени осмотреться.

Она кивнула в ответ, открыла было рот и тут же потупилась. Она, в отличие от остальных, почти не изменилась. Всё та же зеленоватая кожа и волосы, похожие на длинную траву, спадающую на плечи. Всё те же глаза, сверкающие, как драгоценные камни. Пожалуй даже похудела чуть-чуть.

— А я немного проучил своих в Долине, — продолжил я, — Те лестницы — это ты их построила?

Она снова молча кивнула.

— Сестра потеряла голос увы, — сказал Манус.

Он положил ей на плечо руку — вернее несколько пальцев — и она с улыбкой посмотрела на него.

— И как же вы общаетесь? — спросил я.

Не нашёл ничего другого. Всё было до невозможности странным. Потеряла голос значит, а он мне так нравился.

— Сестра объясняется с нами жестами, — ответил Манус, — Но сама прекрасно слышит.

С языком дриад я был знаком. Просто никогда не думал, что Иллерия превратится в одну из них.

«Я найду твой потерявшийся голос, не беспокойся», — просигналил я ей.

«Хорошо», — ответила она на пальцах и беззвучно засмеялась.

Потом мы обедали. Очень долго и увлечённо. Голод каждого из нас был почти неутолимым и всё же мы успокоили его, хотя бы на время. Как же странно, должно быть, мы выглядели со стороны. Но нас не видел никто, кроме пожалуй отца, следившего за всем через стеклянные глаза камер Фомальгарда.

— Спасибо, что вернули меня, — сказал я наконец.

Я и в самом деле был им благодарен и понимал уже, что случилось это исключительно с позволения Мануса. Будь его воля, я бы остался во тьме и на тысячу лет, и на вечность. Вопрос сам вертелся на языке:

— Так скажи мне, дорогой брат, — обратился я к нему, — Зачем же я тебе понадобился так скоро?

— Звери и птицы нашего мира не могут без тебя, сам знаешь, — ответил тот.

— Пожалуй что так, — согласился я, — Но я здесь уже два дня и ничего странного в их поведении не заметил. Едва ли дело в этом…

Брат пригубил вина, закипевшего в тот же миг в бокале.

— Знаю, ты винишь нас в том, что не воскресили тебя раньше. Но поверь, мы знали, что в уделе Клоссидры тебе ничто не угрожает и решали свои проблемы. Поверь, вернуть тебя было бы куда сложнее, окажись мы все на том свете.

Он помолчал.

— И да, если ты настаиваешь, ты нужен нам на корабле. С Фомальгардом всё сложнее договариваться. Болезнь, чем бы она ни была, лишает его сил. У тебя же есть благословение Отца, тебя корабль будет слушаться.

— Это уже похоже на правду, — кивнул я.

— Ты сам видел, что происходит, — вмешалась Клоссидра, — Ходил по коридорам. Ты понимаешь, что ему осталось очень мало, поверь если не мне то моей сестре — уж кому как не нам разбираться в таких вещах.

Я посмотрел на Салкхисс. Та медленно кивнула.

— Энергии едва хватает на то, чтобы поддерживать Фомальгард в воздухе, — продолжала она, — Не говоря о том, чтобы снабжать энергией все узлы внутри. Отец, даже если он всё ещё жив, в большой опасности.

— И не только он, — кивнул Манус, — Самая главная вещь в его жизни — его библиотека. Иллерия трудится день и ночь, пытаясь переписать и сохранить в памяти Леса каждый том, каждую запись отца. Но центральный архив всё ещё недоступен. Мы не знаем откуда пришли, мы не знаем, каково наше назначение и природу своих сил мы всё ещё не постигли. Я уверен — ответы на все вопросы сокрыты в центральном архиве. Если корабль погибнет мы потеряем и Отца и все его знания.

— И что же ты предлагаешь? — спросил я.

В словах брата был смысл и я отлично понимал, куда он клонит. Однако идея по-прежнему казалась мне безумной.

Пойти против воли Отца. Против воли создателя, сотворившего нас и мир, в котором мы жили?

— Мы должны попасть в комнату Отца, — проговорил Манус, — Все процессы контролируются оттуда. Это он перенёс повреждённые отсеки в шесть соседних измерений, равно как и архив. Если Отец жив — мы отправим его в безопасное место и вылечим самостоятельно, сил на это должно хватить. Если же он мёртв, мы, по крайней мере, спасём его знания. А возможно и корабль.

Я понимал, почему они выбрали его главным. Брат был совсем не глуп. Но мне не нравились его методы. Отравить моих детей, когда они едва не стали чемпионами, отказаться подчиняться мне, выбранному Отцом, посеять раздор меж братьями, держать меня взаперти двести лет и, наконец, противиться воле Отца.

— А если я откажусь?

— Мы заставим тебя, так или иначе, — проговорил Манус, — Каждый из нас здесь признал эту идею верной.

— Неужели? — я обвёл глазами сидевших по обе стороны стола, — А если я скажу вам, что посажу корабль? У Фомальгарда будет достаточно энергии, чтобы продержаться ещё тысячи лет.

— Мы пытались, — ответил Гронто, — Фомальгард отказывается.

— Неужели, и почему же? — я посмотрел на потолок.

— Повреждённые отсеки небезопасны, — ответил корабль, — Протокол безопасности запрещает прямой контакт с поверхностью.

— А если они будут в воздухе? — усмехнулся я.

— Это возможно, — согласился корабль.

— Что возможно? — вздохнул Манус, — Дорогой брат, мы перепробовали всё. Твоё предложение безумно.

Я посмотрел брату в глаза. Вернее в то место, где они должны были находиться. В глазах быстро потемнело от яркого света.

— И чем же? — спросил я, — Так тяжело вырыть огромную яму, поставить корабль на колонны или даже перенести его часть в другое измерение? Дорогой брат, по пути сюда я видел твой облачный город, видел вершины Ланхейма, превращённые в огромный дворец. И вы говорите мне о чём-то невозможном?! Сдаётся мне, дорогой брат, что спасение отца и корабля не входит в твои планы.

— Довольно, — прервал меня Манус, голос его уже не был столь мягким как прежде, — Мы не можем тратить силы на столь бессмысленное занятие. Корабль не спасти — что в этом непонятного?

— Мне непонятно, почему вы не пытались решить проблему повреждённых отсеков, — продолжил я, — Преграда в шести измерениях ничто для восьмерых богов. Клоссидра создала целый мир на грани сна и яви. Да если бы вы хотели, вы могли бы пробиться за стену в мгновение ока.

— Разрушить стену и правда не слишком сложно, — проговорил Гронто, — Хоть и занимает изрядно времени. Мы делали это многократно. Но каждый раз, когда мы разбивали преграду, она лишь разрасталась, захватывая новые отсеки.

— Почему ты мне об этом не сказал? — спросил я Торгарда.

Тот лишь пожал в ответ плечами, продолжая уплетать жаркое.

— Мы занимались этим без помощи брата, — сказал Манус, — Он не знал.

— Мы решили остановиться на прошлой неделе, когда потеряли половину корабля, — добавила Клоссидра.

— И тогда вспомнили про меня, — я кивнул, — А что с дверью в отцовскую каюту?

— С ней нам не справится, — ответила Клоссидра, — Она существует в бессчётном множестве слоёв реальности разом. Мы же можем одновременно находиться лишь в восьми, как ты понимаешь. И она просто исчезает из тех восьми измерений, едва мы проникаем туда.

Значит всё было правдой. У них не было другого выбора.

— Ну хорошо, — сказал я, — Сделаем по-вашему, если не получится посадить корабль.

— Нет, — выкрикнул Манус, — Сделаем по-нашему или отправишься назад к Клоссидре.

Это меня не особо напугало. Учитывая сколько раз я путешествовал туда и обратно за последнюю пару дней.

— И не думай, что в этот раз выбраться будет так же легко, — улыбнулась сестра, — Я посажу тебя в самый дальний карман, где не существует само время и пространство.

У неё получилось меня расстроить. Но я всё ещё не терял надежды.

— И что — всех такой вариант устраивает?

Торгард добрался до корзины с фруктами и на него полагаться было бессмысленно. Иллерия опустила глаза, Салкхисс криво улыбнулась — хотя я видел печаль в её глазах. Пришлось импровизировать:

— Для начала поймайте меня!

С этими словами я подхватил копьё, которое всё ещё носил с собой и бросился прочь из кают-компании.

— Закрыть все двери на корабле! — крикнул я Фомальгарду, — Не пропускать никого, кроме меня!

Я надеялся выиграть время, однако грохот и волна горячего воздуха, ударившая в спину, подсказали мне что из этого ничего не выйдет. За двести лет они неплохо научились выбивать двери.

— Ларс, тебя обходят с левого фланга, — подсказал мне Фомальгард из динамика.

Я немедля повернул в сторону, но было уже поздно — стена морской воды вырвалась из-за поворота и устремилась ко мне навстречу.

Шилена затопила этаж в считанные секунды. Я не боялся утонуть, однако двигаться под водой было сложно. Сильное течение постоянно стремилось утащить меня назад, туда, где поджидала в засаде сестра.

Наконец мне удалось выбраться на верхний ярус, но на этом проблемы не закончились. У выхода в галерею меня ждал закованный с ног до головы в броню Гронто.

Я как мог пытался скрыться от докучливых родственников. Скрываясь от одних, сражаясь с другими, я некоторое время носился по кораблю, пытаясь отыскать не охраняемый ими выход наружу.

Но я был один, а их восемь. Стоит ли говорить, что не прошло и часа как меня поймали?

Глава 10

Боги часто и подолгу веселились в своём небесном замке. От остатков еды и разбросанной повсюду грязной одежды, как и водится, завелись крысы. Что только не делали боги, чтобы избавиться от вредителей — ничего не помогало.

Тогда Чёрный Лис вызвался помочь. Боги долго не решались довериться ему, однако же согласились. Коварный Зверь обложил замок серой и селитрой, и соломой, и смолой, а потом поджёг. Фомальгард сгорел до основания.

Так боги лишились своей обители и стали жить на земле, среди людей.

Сказки народа Эру

Сейчас, вспоминая те дни, я понимаю, что мы с братьями никогда не были по-настоящему близки. Мне кажется, именно такими отец и хотел нас видеть — постоянно соперничающими, пытающимися превзойти друг друга. Но едва ли он мечтал о том, чтобы мы причиняли друг другу вред.

Я хорошо помню тот день. Торгард тащил меня, связанного, на спине и постоянно извинялся. Ни он, ни Иллерия, ни даже близнецы не ловили меня в полную силу. Они были там лишь потому, что боялись Мануса. Я их понимал и не винил за это.

Брат был страшно доволен тем, что поймал меня, и светился сильнее обычного.

— К каюте Отца! — скомандовал он и все последовали за ним.

— Хочешь сделать это сегодня? — услышал я голос Шилены, — Но саркофаг ещё не готов.

— Не страшно, — ответил Манус, — У нас хватит сил поддерживать в нём жизнь. Будем дежурить по очереди с вами, если потребуется.

— Хорошо, — промурлыкала русалка, — Если ты уверен.

— Мы ни в чём не уверены, дорогая сестра, — отчеканил он, — Но рисковать нельзя. Лучше поторопиться чем опоздать.

Опоздать. Мы всё время старались куда-то успеть, может быть именно поэтому у нас ничего не получалось.

Бог огня широко шагал, раскачиваясь из стороны в сторону. Качался и потолок — единственное, что я мог видеть в своём положении. Мы шли долго и наконец остановились.

Торгард опустил меня на пол и я наконец-то смог оглядеться. С братьями и сёстрами мы очутились в конце просторного тоннеля, перед огромным круглым люком. В такой даже Манус мог бы войти не нагибаясь.

Впервые за всё время я оказался перед комнатой отца. Настоящей, а не той, на которую Фомальгард указал нам прежде. Та дверь в холле была лишь одной из многих, через которые нам пришлось пройти, прежде чем мы, наконец, достигли своей цели.

— Ну что, — проворчал Гронто, — За дело, братец.

Он подошёл сзади и подтолкнул меня вперёд. Я оглянулся и посмотрел в глаза остальных.

— И что теперь? — спросил я, обращаясь ко всем разом.

— Отдавай приказ Фомальгарду, — ответил Манус, — Обычный он не выполнит, скажи кодовое слово «Огненный закат».

Я даже не стал спрашивать, откуда им такое известно. Салкхисс — уж наверняка она постаралась.

— Ларс, прошу, — прервал мои раздумья Манус, — Мы делаем это ради всех. Забудь о том, что мы наговорили тебе за обедом. Мы не желаем тебе зла…

— Но портал — вот он, — проговорила Клоссидра.

Сестра щёлкнула пальцами и стена позади неё расступилась воронкой непроглядной тьмы. Я почувствовал как спины моей легонько коснулись чьи-то невидимые руки.

И тогда я сделал это. Нет, не потому, что боялся вечности в бездне. Решение и правда казалось мне тогда не самым худшим. Да и такой лидер как Манус — это лучше, чем никого вообще. Проклятье, мне казалось, что я прощу ему всё, если он сможет спасти Отца.

— Фомальгард, огненный закат наступил. Открой комнату Отца.

Голос, сухой и бесстрастный, эхом прокатился по тоннелю. Совсем не похожий на мой собственный.

Я ожидал скрежета шестерней, звона цепей или, хотя бы, хлопка герметичного клапана, но створка открылась абсолютно бесшумно. По ту сторону нас ждала непроглядная тень.

— Кто пойдёт туда первым? — спросил я остальных.

— А ты как думаешь? — улыбнулась Шилена.

Я лишь пожал плечами и шагнул через порог.

Зал был огромен. Много больше тоннеля, через который мы прошли. Идеально сферической формы, он ступенями спускался вниз. И онбыл абсолютно пуст.

Мгновением позже зеркальные стены зала вспыхнули отражением солнца — Манус вошёл внутрь, за ним следовали все остальные.

Тогда я и заметил шар. Крошечный, по сравнению с комнатой, он висел в самом её центре, высоко над нами.

— Он там? — спросил Манус.

— Больше негде, — кивнула Клоссидра, глядя в показатели на панели браслета, — В нём есть жизнь.

Разведя руки в стороны, точно для объятий, Манус взмыл в воздух и приблизился к шару. Тот оказался размером не меньше моего брата. Осторожно, словно боясь разбить, бог солнца прикоснулся к тёмной зеркальной поверхности.

— Лучше не тревожить его, — заметил я, — Кто знает, что там внутри.

— То, что нас породило, — ответил Манус, — Но ты прав. Пусть остаётся внутри, перенесём так.

Брат ухватил сферу руками и попытался сдвинуть с места, но та осталась недвижимой. На помощь Манусу поспешили Брумбалия и все прочие, поднятые в воздух силами сестры. Не обошла она вниманием и меня, хотя я предпочёл не участвовать. Я висел в стороне и с интересом поглядывал, как братья пытаются сдвинуть с места то, что являлось сердцем корабля.

Мои лисята исследовали Фомальгард вдоль и поперёк и я прекрасно понимал, где мы. Зал, в котором мы очутились, служил центром паутины, охватывавшей весь воздушный замок. Эта сфера управляла каждым процессом на корабле.

Удары гулко отражались от зеркальных стен зала. Ощущение было такое, будто мы висели под огромным колокольным куполом. Последний удар был особенно страшен — Гронто разогнался и всем своим весом приложился к шару. Тот дрогнул и, как мне показалось, немного сдвинулся с места.

В зал вкатилась целая лавина лисят. Зверьки принялись громко пищать и подпрыгивать, пытаясь привлечь моё внимание. Я спустился и позволил одному из них запрыгнуть на плечо. Фраза, которую он мне сказал на ухо, была короткой и максимально доходчивой.

— Ребятки, — громко произнёс я, надеясь, что братья услышат, — Лучше не стоит продолжать.

Мохнатый шпион показал мне то, что происходило с кораблём каждый раз, когда кто-нибудь из богов пытался сдвинуть шар. В момент удара цепи измерений размыкались, по всему кораблю мерк свет, а незримая преграда, отделявшая от нас повреждённые отсеки, таяла.

— О чём ты говоришь? — спросил Манус.

— Мне кажется, — ответил я, — Что корабль просто умрёт, если мы переместим сферу.

— Не волнуйся, — сказал брат, — Мы ускоримся, он не успеет упасть прежде, чем мы вынесем всё ценное. Даже твои крысы спасутся.

— Они не крысы, — проворчал я.

Шар подался неожиданно. Это был лёгкий удар, один из многих, которыми братья пытались сорвать его с невидимой нити. Свет померк, даже бог солнца стал непроницаемо чёрным. Сфера выросла, в миг заполнив собой весь зал, швырнула нас в стороны и ударила о зеркальные стены.

Никто даже не успел прийти в себя, когда шар раскололся. Чёрные осколки разметало в стороны и они глубоко вошли в стены. Несколько из них поразили братьев и сестёр.

Бога трудно убить, но остановить его на время можно. Огромный осколок начисто срезал голову Шилене и она растаяла, обратившись в морскую воду.

Я застонал и поднялся на ноги. Меня не зацепило осколками, но удар шара был достаточно силён. Свет возвращался, наш дорогой Манус приходил в себя и свет его сиял всё ярче. Разгорался пламенем и Торгард.

В зале всё ещё царил полумрак, но уже видно было извивавшееся у нас над головами иссиня-чёрное сверкающее тело.

— Берегись, — крикнул Гронто и оттолкнул меня в сторону.

Удар огромной головы пришёлся в тяжёлый щит бога гор. Брат пошатнулся, но устоял.

— Что это, задери меня пауки? — крикнул брат.

— Отец, — ответила Клоссидра.

Острый хвост ударил в то место, где за секунду до этого стояла владычица загробного мира. Она исчезла, обратившись в туман, но тут же появилась вновь, в десятке шагов справа от меня.

— Отец, успокойся, это мы, твои дети! — прокричал Манус.

Брат взмыл вверх и приблизился к голове змея. Тот висел в воздухе, изгибаясь многочисленными кольцами. Солнце светило в девять змеиных глаз и не было в них ничего, кроме злобы.

— Мы хотим помочь тебе, Отец! — крикнул Манус, — Позволь нам…

Бросок был молниеносен. Изогнутые челюсти сомкнулись на туловище Мануса и рассекли его пополам. Брат вспыхнул на миг и тут же истаял кучкой пепла.

А потом началась битва. Каждый из нас обезумел от боли, страха и ярости. Мы били Отца огнём, молниями, льдом, ядом и всем, что только ни было у нас в загашниках.

Пожалуй, до того дня мы ни разу не задумывались о том, как использовать свою силу в битве. В тот день мы учились всему так, как учится плавать тот, кого швырнули за борт. Мы умирали и рождались вновь лишь для того, чтобы обменяться ударами с Чёрным Змеем и вновь утонуть в бездне забытья.

Наши же удары проходили сквозь него, не оставляя и следа. Он будто бы становился призраком на долю секунды и тут же возвращался назад, чтобы ударить. Змей скользил между измерениями легко и непринуждённо. Нам же требовалось время, чтобы переместиться на соседний слой реальности. Это была схватка кроликов с удавом, но мы были самыми сумасшедшими кроликами в этом лесу.

Братья, особенно Торгард и Гронто, двигались на запредельной скорости. Осколки стен и выпущенное из рук оружие оставалось недвижимо висеть в воздухе до тех пор, пока возрождённые к жизни вновь его не подхватывали или неосторожный взмах не отправлял их в стремительный полёт. Они были безумно быстрыми, но Отец опережал.

Нам удавалось держаться лишь потому, что Онагэ был на грани смерти. Будь он в добром здравии, мы не выстояли бы и секунды.

Был конец третьего дня, когда силы начали оставлять нас. Бога тяжело убить, но даже бога можно измотать до изнеможения.

— Отходим, — крикнул наконец Манус, — Уходите все.

Сам он бежал одним из первых, не дожидаясь остальных.

Я тоже бросился следом, но споткнулся и упал. Торгард и Манус исчезли и зал погрузился в непроглядную тьму. Лишь дверь наружу просматривалась где-то вдали тусклым овалом. Путь к ней я продолжил на четвереньках, надеясь что так я менее заметен.

Стало очень тихо, я слышал лишь собственное дыхание и свист воздуха, разрезаемого огромным змеем, продолжавших двигаться где-то высоко надо мной. Я был уже у самого выхода, когда из коридора прямо на меня хлынула лавина лисят. Тёплое мохнатое море накрыло меня с головой и потащило назад, в комнату отца.

— Нет! Стойте! — закричал я, пытаясь образумить существ.

Они тут же остановились и принялись пищать, рассказывая совершенно невероятные вещи. Корабль больше никто не контролировал. Он уже накренился, едва держась в воздухе, но из разрушенных отсеков его заливала зелёная вода. Вернее, так показалось лисам. Рассказ был сбивчивым и я решил сам взглянуть на то, что они видели. Я посмотрел вглубь их воспоминаний и понял в чём дело. То было не море, а настоящая лавина моровых камней. Фомальгард сдерживал их всё это время внутри повреждённых отсеков, пытаясь одолеть, однако теперь, лишившись управления, он не мог более им противостоять.

Рассказ оборвался и лисята вновь потащили меня в центр зала. Мгновением позже я понял, что кто-то смотрит на меня. Я закрыл глаза, в любую секунду ожидая удара, что швырнёт меня прямо к ногам Клоссидры.

Но его не последовало. Что-то огромное и невероятно тяжёлое опустилось на пол рядом со мной. Прерывисто и шумно вздохнуло.

— Сын мой, это ты? — услышал я знакомый голос.

— Отец?

Я вскочил на ноги и принялся озираться по сторонам. Тьма понемногу отступала. В зале было не так темно, как мне казалось поначалу, видимо меня слепил огонь братьев. Сейчас же зрение возвращалось.

Чёрный Змей лежал, раскидав своё безразмерное тело по залу неровными кольцами. Огромная голова была всего в метре от меня.

Пасть змеи не открывалась. Голос отца звучал у меня в голове.

— Ларс, что произошло? Зачем вы разбудили меня?

— Корабль умирает, отец, — ответил я, — Мы хотели спасти тебя, пока он не упал.

— Глупые, — ответил он, — Вы лишь ускорили его конец. Впрочем, откуда вам было знать… это всё моя вина. Но скажи, что произошло после взрыва?

— Фомальгард вернулся, но сильно повреждённым. Он не допускал нас к тебе и не говорил, что произошло… Мы начали терять силы, но быстро поняли, как их восполнить.

— Не думал, что генераторы погибнут. Это же верная смерть… Так значит, вы сами освоили путь Звёзд? Невероятно.

— Путь… Звёзд? — я задумался, — Если ты о вере детей, то да, с этим мы освоились.

— Что, вы питаетесь верой? О небо. Нет, Ларс, это совсем не то, что требуется вам. Простые энергии не для вас, такое годится для ваших детей, богов, низших духов — но не для вас. Рад, что вам удалось выжить, но вы должны понять путь звёзд. Тогда вы сможете получить подлинную силу. Стать самими собой. Вера — это ничто. Помнишь, когда сотворённые вами дети питались лишь травами, жуками и мертвечиной? Это то же самое…

Где-то глубоко в корабле гулко ухнуло и Фомальгард зашёлся мелкой дрожью.

— Жаль, — продолжил отец, — Но мне не в чем вас винить. Осталось уже мало времени, Ларс, послушай…

— Ты прав, отец, — кивнул я, — Нужно выбираться отсюда!

— Нет, нет, — ответил он, — Мне нельзя наружу. А моровые камни скоро доберутся до меня. Они не отпустят свою жертву.

— Разве они не должны просто зарыться в почву?

— Нет, с нами у них особые счёты… Послушай, Ларс, я оставляю корабль тебе. Едва ли он сможет летать когда-нибудь, но от того, что останется, может быть польза. Я запишу его на тебя.

Змей коснулся меня хвостом и я почувствовал лёгкий укол и жжение.

— Вот, — выдохнул он.

Это были лишь его мысли, но я чувствовал, что слова тяжело даются ему даже так.

— Теперь он твой. Сохрани архив, там есть всё, что знаю я. Освойте путь звёзд как можно скорее, хватит питаться жуками. Убейте все камни прежде чем корабль упадёт. И, самое главное…

Змей раскрыл пасть. Она была усеяна многими рядами острых зубов. Секунду ничего не происходило, но затем нёбо дрогнуло и наружу выползла пара огромных, в локоть, чуть изогнутых зубов. В отличие от остальных эти совсем не походили на кости. Более всего они напоминали чёрные полупрозрачные кристаллы.

— Вырви один из двух больших, — велел отец.

— Что? — я отпрыгнул в сторону.

Сама мысль о таком вызвала во мне отвращение.

— Этот зуб, чёрное жало, убьёт меня одним лишь прикосновением. Будь осторожен, острый конец убьёт и тебя. Хватит даже царапины. Вырви его осторожно и вонзи в меня. Он убьёт не только моё тело, но и то, что приводит его в движение, мой дух, мою память. Сотрёт меня из этого мира навсегда.

— Убьёт? — воскликнул я, — Отец, зачем мне убивать тебя? Идём со мной. Мы спасём тебя, вылечим…

— Ты совсем меня не слушал, сын? Камни не дадут мне уйти. Вы хорошо потрепали меня — я всё равно умру. Но нельзя камням позволить добраться до меня пока я жив. Это важно, поверь!

Онагэ продолжал держать пасть открытой. С зубов-кристаллов капала слюна, меня обдавало жаром из пасти.

Снаружи снова громыхнуло. Через ворота в зал бежало всё больше и больше лис. Теперь я был точно уверен, что за двести лет их стало больше.

— Торопись!

Но я всё не решался. Должен был быть другой выход. Я размышлял, пытаясь найти его. Хотелось бы мне лучше знать корабль. Я лишь смутно представлял себе, что находится по ту стен комнат и коридоров. Вентиляционные шахты, проводка — мне казалось, что это как-то может мне помочь.

Где-то далеко взвыли сирены и Фомальгард произнёс ровным, удивительно неживым голосом:

— Проникновение в зону центрального реактора. Коридор будет опечатан.

Вслед за этим послышались хлопки запираемых створок дверей. Последней закрылась та, что вела из комнаты отца наружу. Моровые камни были уже близко.

— Поспеши, — проговорил Онагэ, — Времени совсем не осталось.

Времени не осталось. Я почесал затылок и сделал пару шагов назад. Внизу протестующе запищали я едва не упал, наступив разом на дюжину хвостов.

— Что вы все здесь делаете? — крикнул я на лис, — Зачем было бежать в тупик? Здесь нет другого выхода.

Рыжие комки принялись прыгать и громко пищать, явно пытаясь сказать мне что-то. Я плохо понимал их язык. Создавая лисят я и не думал о том, чтобы делать их говорящими. Как оказалось, напрасно.

Гомон был оглушительным, но сквозь бормотания и попискивания мне удалось разобрать слова «шахта» и «бегство». Схватив из горы существ того, что был покрупнее, я заглянул ему в память.

За двести лет лисы облазили каждый угол на корабле. Каждый из них — а теперь и я — знал, что под комнатой отца находится шахта для эвакуации. Зал был огромной спасательной капсулой и отец, по какой-то причине не сказал мне этого. Неужели ему так хотелось умереть?

Какими бы ни были планы отца, я не желал ему смерти. Оставалось лишь дождаться пока капсула не отделится.

— Не волнуйся, отец, — сказал ему я, — Мы выберемся отсюда. Мы вылечим тебя…

— Это не поможет, Ларс, — вздохнул он, — Слишком поздно. Мой дух уязвлён мором — я умру рано или поздно и никто из вас не сможет меня спасти. С исправным кораблём был небольшой шанс, но сейчас, вне его…

Он не договорил. Дверь в зал затрещала под градом ударов. В последний раз прогудела сирена и в следующее мгновение я, отец и где-то миллион рыжих лисят оказались в невесомости. Капсула падала на землю.

Сложно сказать, сколько времени полёт занял в действительности. Однако мне он показался почти бесконечным. Лисята наслаждались моментом. Лёгкие, словно пух, они разлетелись по залу и затеяли какую-то странную игру, навроде салочек, только тут они делились на команды. Я некоторое время наблюдал за этим броуновским движением над головой, пытаясь собраться с мыслями.

Отец закрыл глаза и, казалось, дремал. Тело его вздрагивало время от времени. Была ли это физическая боль или просто дурные сны я не знал, но он казался мне умиротворённым.

Иногда я думаю о том, что могло бы измениться, выполни я тогда его просьбу. Могло ли всё сложиться иначе? Возможно, но я уже не был бы самим собой.

Мы не почувствовали ничего, когда капсула ударилась о крону дерева и раскололась на части. Какая-то сила, заложенная в неё, плавно опустила нас вниз ещё на полсотни метров и усадила в густую траву.

Лисы тут же разбежались в стороны и затерялись в подлеске. Мы с отцом остались наедине в полутьме Вековечного Леса.

Небо гремело раскатами взрывов. Громада корабля заметно кренилась, окутанная одеялом чёрного дыма. Вниз летели куски обшивки и сверкающие гроздья моровых камней. Целое облако их падало прямо на нас.

— Отец, соберись, — сказал я.

Положив его огромную змеиную голову себе на плечо, я потащил его. Нужно было уходить из под корабля, совершенно не важно в каком направлении.

— Иллерия! — прокричал я, — Ты здесь?

В конце концов, это были её владения. Кому как не ей было помогать мне. Но лес хранил молчание.

Я поднял голову — камни были уже близко. Ещё миг и они накроют нас точно лавина в горах. Я зажмурился, готовясь принять удар.

Вспышка ослепила даже сквозь сомкнутые веки. Огонь лизнул щёки и грудь, но тут же отступил.

Я открыл один глаз. Прямо передо мной стоял Торгард и широко улыбался, положив на плечо свой жуткий огненный молот.

— Чуть не накрыло, — заметил он, — Давай помогу.

Он подхватил голову отца с другой стороны и мы вместе продолжили путь. Внезапно брат засмеялся.

— Что такое? — просипел я.

— Вспомнил, как мы украли гору.

Да, занятный был случай. Но змей весил много больше той горы. Казалось, что на плечах у меня лежит весь Ланхейм.

— А он нас не укусит? — спросил брат.

— Нет, отец пришёл в себя, — ответил я.

Внезапно я вспомнил нечто важное.

— Иди на корабль, я дотащу его сам, — сказал я, — Нужно уничтожить камни до того, как те коснутся земли.

— Манус и Гронто уже этим занимаются. А Брумбалия с Клоссидрой уничтожают те, что падают на землю. Справятся без меня.

— Дети мои… — прохрипел отец.

Я почувствовал, как змей дрожит всем телом.

— Опустите меня… Опусти…

Мы осторожно положили его на землю. Тело отца дымилось, кожа лопалась. Вместе со змеем умирал и корабль в небесах. Огненная полоса расчертила чёрный остов от края до края и Фомальгард раскололся надвое. На землю хлынул настоящий огненный дождь.

— Теперь уже поздно… Дух покидает… — проговорил отец, — Уходи. Но вернись за телом. Они не оставят… Не дай мне… Навсегда. Чёрное жало, не забудь… Спаси и меня и вас, когда сможешь. Это важно, когда…

Я не расслышал последние слова отца. Корни деревьев вырвались из-под земли и опутали нас, точно огромные щупальца.

— Что происходит?! — воскликнул брат.

Я видел, что он пытается дотянуться до молота. Древесные корни сжались сильнее и он выпустил оружие из рук. Ещё мгновение и чудовищные щупальца утащили нас глубоко под землю.

Вам доводилось быть погребёнными заживо? Очень надеюсь, что нет. Под землёй нет ровным счётом ничего интересного. Чем-то это напоминает ад. Но в аду много пустоты, свободного места. А под землёй его нет совсем.

Я лежал глубоко в земле. Не мог ни вздохнуть, ни пошевелиться, однако что-то — или кто-то? — не позволяло мне умереть. Я слышал как куски корабля рухнули в Лес, слышал как корчатся в огне тысячелетние деревья, как лопаются их могучие тела. Слышал, как звери и птицы бегут прочь от чудовищного пожара. Но пламя продержалось недолго. Лес, могучий и спокойный, двигался на него со всех стороны. Наполненные водой кроны и листья смыкались над огнём. Они лопались, извергая фонтаны воды, душили его, лишая кислорода, и, наконец, одолели пожар.

Спустя какое-то время, несколько минут или несколько лет, я почувствовал, как корни толкают меня наверх. Подъём становился всё быстрее и быстрее. Я предчувствовал скорую возможность вздохнуть полной грудью. Меня буквально распирало от радости.

Корень, толкавший меня наружу, не видел — не мог увидеть — обломок корабля, глубоко ушедший под землю. Я ударился о него головой и ненадолго потерял создание.

Глава 11

Не дай лису себя обмануть. Обмани его первым.

Народная пословица.

Я раскрыл глаза. Потолок искрился драгоценными камнями и золотом. Уши щекотал длинный ворс ковра. Воздух пах маргаритками и лавандой.

Я лежал на полу, а Иллерия сидела рядом и смотрела на меня. Увидев, что я открыл глаза, она улыбнулась.

— Давно здесь сидишь? — спросил я.

«Нет. Как себя чувствуешь?» — ответила она жестами.

— Отлично, — крякнул я, — Где Торгард?

Приподнялся и сел. Спрашивать где нахожусь было бы излишне. Золотые потолки, золотые колонны, золотая мебель, кучевые облака прямо за окнами — я был во дворце Мануса.

«Не хочешь прогуляться?» — спросил я Иллерию.

Она кивнула.

Вскочив на ноги я немедля отправился на разведку. С прошлого раза здесь многое изменилось. Прибавилось комнат, лестниц, этажей. Несомненно, я был в плену, а значит мне требовался надёжный план побега.

Мы с сестрой вышли на балкон и оказались на облаке. Над головами не было ничего, кроме синего неба. Внизу за белой дымкой виднелась земля. Я наклонился было через перила, но тут же отпрыгнул. Раньше высота меня не пугала, однако теперь я почувствовал, как всё внутри меня сжалось. Колени задрожали.

«Ты что там увидел?» — засмеялась Иллерия.

Девушка приблизилась и пригладила мои волосы. Оказалось, те распушились, встав дыбом, как у зверя.

Налетевший с запада ветер растрепал их вновь. Он вернул мне рассудок и на миг утраченную память.

— Что с отцом? — спросил я.

Она покачала головой.

— Почему ты не спасла его? С нами бы ничего не сделалось, слетали бы к Клоссидре, всего и бед.

«Тело уже было мертво», — ответила она, — «Его похоронило под обломками корабля. Клоссидра пыталась отыскать дух отца, но его нет ни в этом мире, ни в загробном».

Значит, всё кончено, подумал я. Взяв сестру за руки я улыбнулся. Не хотелось, чтобы она решила, будто я сержусь на неё. Во всём был виноват Манус. И я.

— Так где же наш дорогой брат? — спросил я, — Я уже соскучился.

«Ты о Торгарде?» — засмеялась она.

— Да, — солгал я в ответ.

Больше всего мне хотелось увидеть Мануса. И вцепиться ему в глотку. Но навестить здоровяка было хорошей идеей.

«Он в саду», — ответила она жестами, высвободив руки.

— Ну так веди меня туда скорее! — воскликнул я.

Месть. Пожалуй, именно тогда я всерьёз начал думать о мести брату. Слишком многое нас разделяло, слишком много обид накопилось. Мне захотелось разделаться с ним каким-нибудь не слишком кровавым способом. Но смерти Манусу я всё ещё не желал.

Мы как раз поднимались по лестнице в сад, когда дорогу нам преградили воины в сверкающих позолоченных латах.

— Светлейший Ларс, светлейшая Иллерия, — с поклоном проговорил один из них, — Пресветлый Манус ожидает вас в зале для церемоний.

— Мы собирались в парк, — ответил я, шутливо кланяясь в ответ, — Пусть мой брат тоже идёт в сад… Мы его подождём.

— Прошу за мной, — отчеканил воин и зашагал по коридору.

Двое других стояли неподвижно, ожидая нас. Иллерия пошла первой и потянула меня за рукав. Сестре противиться я не собирался и послушно захромал следом.

Латники шагали по обе стороны от меня, стальные башмаки лязгали по зеркально отполированному полу. Я пытался заглянуть в глаза одному из них, но забрало надёжно скрывало лица конвоиров.

— Славная у вас работа, — попробовал я завязать беседу, — Платят много? Думаю попроситься к вам.

Отец был мёртв, а корабельный архив, скорее всего, погиб. Прекратите есть жуков, наставлял он, освойте путь звёзд. Но я не представлял себе как.

Все семеро были уже в зале, не хватало лишь нас с сестрой. Выполненное в форме девятиконечной звезды, помещение напоминало тронный зал. Девять кресел располагались вокруг небесного пруда, вроде того, через который Манус впервые показал мне своих детей. Только этот был много больше.

Сегодня брат сиял ярче прежнего. Завидев нас, он встал с места.

— Сестра, брат, я рад, что вы пришли. Прошу, устраивайтесь.

Брат занимал огромный трон по центру, напротив входа, прочие боги сидели по обе стороны от него. Пустовало лишь два места и мы с Иллерией направились к ним.

Каждый трон, как оказалось, был выполнен персонально. Тот, что предназначался Иллерии, украшали золотые деревья и цветы. Мой же был будто бы сложен из фигур различных животных.

Предчувствуя всё неудобство цельнометаллического стула я без особого энтузиазма устроился на нём. Однако же место оказалось вполне удобным и мягким — я сразу узнал руку Гронто. Только он мог создать подобную вещь.

— Братья, сёстры, — начал Манус, — Наш отец умер. И Фомальгард утерян навсегда. Отныне нам придётся полагаться лишь на собственные таланты. Сейчас, как никогда прежде, мы должны стать…

— Братьями, — подсказал я.

— Тебя что-то тревожит, Ларс? — спросил он.

— Вообще-то да. Отец говорил со мной незадолго до того как… пропал.

Что бы ни говорил Манус, что бы ни утверждал сам отец — я отказывался это признавать. Онагэ обязательно придумал бы что-нибудь, чтобы остаться в живых.

— Что он сказал тебе? — подала голос Салкхисс.

— Сказал, что мы пьём не из того колодца. Вера нужна низшим сущностям — вроде крабопаука из моей долины.

— Кстати, ты так и не сказал, что с ним стало, — прошелестела Салкхисс.

— Здравствует, — ответил я, — Речь сейчас не о нём. Отец сказал, что мы должны открыть иной путь, он называл его «дорогой звёзд», кажется…

— И как же нам его достичь? — спросил Манус.

— Отец сказал, что все ответы в его архиве.

— К несчастью архив потерян, — вздохнул Манус.

Так я и думал.

— И что будем делать теперь? — спросил я брата.

— То же, что и раньше, — ответил он, — Растить детей. Помогать им развиваться. А у тебя есть другое предложение?

— Пока нет, — ответил я честно, — Но я что-нибудь придумаю. Сообщу, когда будет готово.

— Будем рады послушать, — ответил брат, — Ну а пока будем идти тропой отца.

Волосы у меня на затылке встали дыбом. Я знал, что всё будет плохо, но не думал, что настолько.

— Ты же не предлагаешь?… — начал я.

— Именно, — кивнул Манус, — Сейчас мы все лишь распыляем силы. Нам нужен чемпион, и срочно. Род, которому будет принадлежать Онегайя. Подготовимся и проведём новые испытания в начале следующего цикла. Кто-нибудь хочет возразить?

Никто не подал голоса, даже я. Мы понимали, что брат выиграет так или иначе. Люди уже владели планетой — их города появлялись даже на границах наших владений.

— Это для нашего же общего блага, — продолжил брат, — Отныне меж нами не должно быть секретов и недомолвок. Приходите к нам с любой проблемой, будем решать их вместе.

Манус посмотрел мне в глаза.

— Мы сами найдём свой путь, Ларс, — торжественно произнёс он, — Мы вместе.

Дворец брата боги покидали прямо через пруд в центре зала. Сёстры нырнули вниз первыми.

— Ларс, — позвал меня брат, когда я собирался последовать за ними, — Останься.

Он жестом велел мне следовать за ним. Манус отвёл меня за ширму у стены, где пряталась дверь в его кабинет.

Эта комнатка была куда меньше и убрана скромнее, хотя и выглядела более впечатляюще. На огромном столе и полках расположились незнакомые мне приборы и инструменты.

— Послушай, Ларс, — начал он, — Мы сами понимаем, что на нас одном лежит вина за смерть отца. Всё, что происходит с каждым из нас — одна бесконечная цепь нелепых случайностей. Знаю, ты винишь нас абсолютно во всём. Но поверь, мы всегда действовали во благо братьев и сестёр. И впредь будем поступать также.

Я молчал и он продолжил:

— Твоя мечта о мире всеобщей гармонии, Ларс, прекрасна. У неё был шанс на воплощение прежде, чем всё это случилось. Но даже когда отец был ранен, ещё была надежда. Мы… мы в гордыне своей вели себя глупо, да, за что нам — поверь — очень стыдно перед тобой. Но если бы Фомальгард был с нами, даже мы согласились бы на твой вариант. Сейчас же мы лишены всего. Никто не знает, сколько времени у нас осталось до появления новых моровых камней или чего похуже…

— Уверен, что хочешь проводить свой конкурс? — спросил я, — Люди почти всесильны, никто бы и слова не сказал, реши ты объявить их чемпионами прямо сейчас.

— Мы уверены, что испытания необходимы, — ответил Манус, — Дело ведь не в численности. Важно выбрать сильнейшего. В прошлый раз ты едва не выиграл. Кто знает, быть может в этот раз ты одержишь чистую победу… Не смотри на нас так, брат. Поверь, мы не знали, что мясо отравлено. Да и отравлено ли оно было? Пища богов для смертных не годится.

— Оно было отравлено, — сказал я, — Но я верю, что ты не причастен.

— Мы рады, — произнёс брат.

Он опустил огромные руки мне на плечи. В отличие от шального огня Торгарда солнечный свет Мануса не обжигал, а приятно согревал.

— Если ты докажешь, что «далёкие» совершеннее, мы лично сотрём своих детей с лика Онегайи, дабы ничто не мешало племени лесов развиваться. Такова была воля нашего Отца.

Я кивнул. В конце концов он был прав. Брат всегда был прав, сейчас, вспоминая те дни, я это понимаю как никогда прежде. Из всех путей он выбирал кротчайший и наиболее безопасный. Но безопасность никогда меня не привлекала. Я решил сменить тему:

— Что с Иллерией?

— Не знаем, — ответил он, — Мы и другие братья пытались делиться с ней силами, но ничего не помогает. Она полна энергии, но что-то лишило её голоса… Мы все меняемся — ты, должно быть, заметил.

В голосе брата прозвучала горькая усмешка и сияние его тела чуть угасло. Он надолго замолчал.

— Нам столь многое ещё предстоит узнать, — продолжил он, вспыхнув с новой силой, — От предвкушения даже кружится голова… Неужели ты этого не чувствуешь?

Я улыбнулся. В конце концов, брат был прав. Сколько циклов прошло с тех пор, как мы покинули свои каюты и вышли навстречу отцу — а мы едва приблизились к пониманию своих сил и предназначения. Перед нами была бездна и мы стояли на её краю, готовые броситься вниз.

Из дворца брата я уходил счастливым. Тогда мне казалось, что после бури в наших жизнях наконец-то выглянуло солнце.

Оставалось лишь выяснить, кто подбросил моим детям отравленное мясо. Мне хотелось побывать на месте гибели отца, но старая обида не давала покоя. Словно зуд, который всё никак не проходит.

Первым делом я направился к Шилене, на дно Закатного Моря. Её удел расположился на дне глубокой впадины, меж огромных, вздымавшихся подобно мечам, скал.

«Двести лет», — ворчал я себе под нос. Как мир, который не менялся тысячелетиями, так разросся за два столетия? Дома, подобные белоснежным морским раковинам складывались в огромный город, а в центре его возвышался дворец, похожий на гигантскую актинию.

А я всё ещё жил в пещере под горой. Хотя, сказать по правде, я не появлялся там уже пару циклов. Мне больше нравился живой и цветущий замок Иллерии. Интересно, подумал я, сильно ли он изменился за всё это время?

Хозяйка морей всегда странно ко мне относилась. Из всех детей Онагэ лишь мы умели создавать истинно живых существ. Такое могло бы объединить кого-нибудь — но только не нас. Шилена, как мне кажется, всегда чувствовала себя обиженной. Ведь её творения были обречены жить под водой. Она пыталась создавать амфибий наоборот — морских тварей, живущих в воде, но умеющих ненадолго покидать её. Однако ни одна из них не могла соперничать с моими амфибиями и морскими зверями, вроде рогатых дельфинов.

Понимая, что говорить со мной начистоту сестра едва ли захочет, я воспользовался старым приёмом.

— Пресветлый, — приветствовали меня закованные в доспехи акулиды у ворот.

Зубастые полулюди-полурыбы склонили головы. На то, чтобы стать похожим на Мануса мне потребовался целый клок волос. Я бы давно уже облысел, к счастью волосы на загривке отрастали буквально на глазах.

Шилена уже ждала меня на лестнице.

— Не думала, что ты придёшь так скоро, — пролепетала она, бросаясь на шею.

— Да, мне… нам не терпелось увидеть тебя, — ответил я, пытаясь придать голосу интонации брата, — Важное дело.

— Неужели? — она подалась ещё ближе, — И какое?

— Помнишь тот яд, которым отравили детей Ларса на отцовских испытаниях?

Я решил идти напролом. Если Манус и правда невиновен, нужно было убедиться в этом раз и навсегда.

— Что?! — сестра вскинула брови, — Их тогда отравили?

— Ну да, ты не знала?

Сестра замотала головой. Она была единственной, кому Салкхисс давала тот яд накануне состязания.

— С чего ты взял, что у меня он есть? — спросила она.

— Ларс сказал, что таким же ты травила его чаек.

— Альбатросов… — поправила сестра, — Ну да. Только я весь на них истратила.

— Очень странно… — проговорил я вслух.

Получалось, что обманывала либо Шилена, либо Салкхисс. Из них двоих недомолвки были всегда уделом богини луны. Владычица моря же напротив всегда говорила то, что думала. Мне не хотелось её более подозревать.

— Что ж, — проговорил я, — Нам пора…

— Ты только это хотел узнать?

— Ну конечно же… теперь мы должны…

— Нет уж, раз пришёл — просто так я тебя не отпущу.

И она потащила меня в свой питомник, показывать какие-то новые виды медуз. Потом в банкетный зал, где мне пришлось несколько часов вальсировать под звуки пения русалок. Потом в спальню.

Сбежать мне удалось лишь к вечеру. Я буквально вывалился из окна и, прячась меж кустов, бросился в город, на ходу принимая свой истинный облик.

Была уже ночь, когда я вынырнул на поверхность. Зуд пропал. Я снова вспомнил об отце, долине Красной реки и немоте Иллерии.

Взмыв под облака, я понёсся в сторону Вековечного Леса. Очень скоро я был уже у живого замка. Дерево, в котором располагалось жилище сестры, ничуть не подросло за всё это время. Не изменился и город в самом сердце дремучего леса.

Дриады сразу узнали меня. И сообщили, что Зелёная Хозяйка отправилась в долину Красной реки. Спустя миг я уже был там.

Иллерия стояла у подножия строившейся пирамиды, стенами которой служили огромные лестницы, и наблюдала за вереницами рабочих, что суетились вокруг.

— Нравится? — спросил я, приблизившись сзади.

Она обернулась, будто только что меня заметив, хотя я не старался таиться. Мне всё ещё помнилось, как месяц пришлось жить в обличье паука. С тех пор всегда, приближаясь к сестре сзади, я старался топать как можно громче, чтобы снова не получить молнией в лоб.

«А что там внутри?», — спросила она, указывая на огромный короб в основании пирамиды. Его ещё не полностью обложили кирпичами.

— Секретный ингредиент, — ответил я.

Не хотелось лишней таинственности, но сестра едва ли одобрила бы затею, узнай она, что внутри сидел пленённый крабопаук.

Салкхисс создала своё чудовище для сбора энергии веры. Сотворила его страшным и разрушительным, но, вместе с тем, способным творить чудеса и воплощать простые желания.

Сейчас крабопаук сидел в огромной коробке, не способный уже никому причинить вреда. Но желания он по прежнему исполнял. Работа была несложной, пришлось лишь перемкнуть несколько звеньев в его головогруди так, чтобы энергия направлялась мне, а не Салкхисс. В добавок ко всему существо было не-живым, а значит вечным. Сотворить подобное самому у меня получилось бы едва ли. В некотором смысле он стал моим артефактом. Я называл его Иннокентием.

— Самый главный ингредиент.

Я коротко рассказал Иллерии, как мне удалось вернуть веру в себя — стараясь избегать при этом всех кровавых подробностей. Она же, в свою очередь, поведала, как пыталась использовать веру обитателей долины, чтобы вернуть меня к жизни.

Наконец-то я смог с ней поговорить. Казалось, прошла тысяча лет с тех пор, как мы в последний раз болтали ни о чём, стоя на балконе королевского замка в её Лесу. Но я всё не решался заговорить с ней об одной вещи.

— Давно ты потеряла голос? — спросил я наконец.

Иллерия задумалась на миг, будто бы пытаясь припомнить.

«Не знаю», — ответила она, — «Лет семьсот назад».

— То есть как это не знаешь?

«В тот момент я была слишком занята, чтобы болтать с кем-нибудь, так что не уверенна, когда именно это произошло».

Семьсот лет… Я хлопнул себя по лбу — и надо же было быть таким болваном. Ну конечно, мир не мог перемениться настолько сильно за пару столетий.

— Погоди, ты… ты не помнишь точно, сколько я был на том свете?

«Девятьсот семьдесят пять тысяч восемьсот двенадцать дней», — ответила она, — «Ну и шесть часов».

Больше цикла, как я и думал. С другой стороны, можно было понять Торгарда и Салкхисс, не желавших сильно меня расстраивать.

«Я скучала по тебе», — жестами показала она, — «А ты?»

— Мне показалось, что пролетела пара часов. Там, в темноте, всё слишком неопределённо. Но я всё равно успел затосковать без тебя.

Вышло неуклюже, но она не подала вида.

А потом мы снова занялись делом. Нужно было заново отстроить не просто город, но само общество долины Красной реки. Мы учили детей новому, помогали им развиваться и указывали на любую ошибку прежде, чем она могла кому-то навредить.

В конце концов мы с сестрой были одной командой. Изменённые люди и дриады давно уже жили бок о бок. На следующем состязании они будут выступать одной командой, вместе с лесными зверями и растениями, способными понимать человеческую речь.

У нас не было повода сомневаться в собственной победе. Всё шло так, как и было намечено. Ровно до того момента, пока не рухнуло разом.

Бродяги и скальды, часто путешествовавшие из Долины в Лес и обратно давно уже приносили вести о странных зверях и деревьях, растущих не так и не там. Но мы не придавали этому внимания, считая сказками, сочинять которые так любили наши дети.

В молитвах мы нередко слышали об охотниках, ушедших в чащу и не вернувшихся назад, о детях, что пропали среди ночи, и о неурожайных годах. Но всё это казалось ничего не значащими мелочами, мы щелчком пальца возвращали потерявшихся назад к своим любимым и наполняли амбары зерном.

Возможно, не увлеки я Иллерию заботами о Долине так сильно, не уговори я её остаться у Красной реки почти на цикл, мы смогли бы узнать обо всём гораздо раньше и поступить правильно. Хотя, что может сделать человек, ожидая несущуюся на него с горы лавину?

Была середина весны и долина Красной реки утопала в цветах. Я полулёжа развалился на скамье в беседке, подальше от солнца. Иллерия сидела на траве по соседству и рассказывала что-то жрицам Пирамиды, устроившимся вокруг неё.

Пенье птиц и шелест листьев нарушил чудовищной силы удар. Земля задрожала, жрицы повскакивали на ноги, хватаясь за обсидиановые клинки. Я рухнул со скамьи, но тут же вскочил, отгоняя полуденную дрёму.

В самом центре парка чернела огромная воронка. По счастливой случайности никто не пострадал.

Мысли мои судорожно заметались в голове. Схватив скамью — единственное оружие, попавшееся под руку — я бросился к воронке.

Из неё уже поднималась облепленная землёй и почерневшая от огня, однако всё ещё хорошо узнаваемая фигура.

— Гронто.

Я отбросил скамейку в сторону и поспешил навстречу брату.

— Не думал над более цивилизованным способом путешествий? — спросил я его, — Когда-нибудь тебя точно разорвёт на куски.

Хозяин гор, в отличие от многих из нас, не умел летать по воздуху. Вместо этого он построил несколько чудовищных пушек. Его карлики запускали своего бога точно снаряд каждый раз, когда тому требовалось быстро оказаться в каком-нибудь месте. Он таким способом путешествовал даже во дворец Мануса и как-то раз, не рассчитав траекторию, снёс одну из золотых башен.

Откинув забрало несокрушимого шлема он выплюнул комок земли и прорычал.

— Мне нужна Иллерия!

— Мне она нужна больше, — парировал я, — Не отдам.

Он не обратил на это никакого внимания и принялся озираться по сторонам. Сестра сама уже шла к нам в сопровождении кортежа из жриц. Увидев её, крепыш легко поклонился. Он не показывал вида, но я заметил запекшуюся кровь на его лице и одежде между пластинами доспеха.

— Что случилось, брат? — спросил я его уже серьёзно.

— Ваш Лес спятил, — ответил он хриплым голосом.

Глава 12

Рухнули стены Фомальгарда и не осталось в нашем мире ничего, что бы стояло между людьми и ужасами других миров.

Тарон Келегарский, 11873 г

Лес и в самом деле спятил. Низкорослые деревца и колючие кустарники подступили к Ланхейму точно неспокойное бурое море. Лес заполнил собой всё Великую Степь, край его терялся за горизонтом.

— Эта дрянь ползёт со стороны Вековечного, — проворчал Торгард.

Мы стояли на краю холма, наблюдая как бригада широкоплечих карликов-бородачей врубается топорами в гущу влажного подлеска. Им помагали жуткого вида паровые машины на колёсах, вооружённые циркулярными пилами и огнёмётами.

— Там никто не живёт, — продолжал брат, — Ни звери, ни птицы. Невозможно пройти и шага — путь вперёд приходится прорубать. А всё, что вырубили, за ночь вновь отрастает. Мы пробовали корчевать корни, жечь стволы — ничего не помогает. Ещё месяц, и заросли взберутся на гору.

— Твоим-то что с того? — спросил я, — Они же под землёй живут.

— Под землёй лес ещё гуще. Корни уходят вглубь на сотню метров и разрушают даже самый крепкий камень. Если они доберутся до Ланхейма, гора просто рухнет детям на головы.

Иллерия спустилась к подножию скалы и приблизилась к зарослям. Я наблюдал за сестрой. Некоторое время она стояла неподвижно, точно прислушиваясь к голосам в листве. Затем подошла ближе и осторожно коснулась корявого ствола. Но тут же отдёрнула руку, словно коснувшись огня.

— Что происходит?

Я спрыгнул вниз к ней.

«Жжётся», — показала она, потирая ладонь, — «Очень странно. Я пробую заговорить с ними, но они не слушают. Злые».

Узловатые бурые стволы покрывали длинные колючки. Деревья мало походили на что-то, созданное Иллерией. Точно кто-то взял ей образцы и исказил их до невозможности.

Сестра углубилась в подлесок. Она осторожно ступала босыми пятками по колючкам. Со стороны это казалось простым делом. Я шагнул следом.

И тут же выскочил назад. Меня словно бы окунули в кислоту. И я ведь даже не коснулся ни одного дерева. Сам воздух был ядом. Пух и семена облепили меня со всех сторон, они прожигали одежду и словно бы пытались влезть под кожу.

Не удивительно, что заросли распространялись так быстро. Это была просто живая фабрика, непрестанно разбрасывавшая вокруг семена и пускавшая корни.

Иллерия обернулась, собираясь что-то сказать, но увидела меня, катающегося по траве. Она беззвучно засмеялась.

«Не ходи сюда», — показала она, — «Я сама».

— С тобой всё будет в порядке? — спросил я.

Она кивнула и исчезла в зарослях.

Оставаться здесь больше не было смысла. Я вскарабкался на скалу, цепляясь за щели пальцами рук и ног.

— Думаю, нужно собирать совет, — выдохнул я.

Брат кивнул. Я собирался уже обернуться по обыкновению птицей, но Гронто остановил меня.

— Я подброшу, — сказал он и мы направились к огромной пушке, длинный ствол которой торчал из горы вдалеке.

Способ путешествия, придуманный братом, был, пожалуй, самым быстрым на Онегайе. Но и самым небезопасным. Глядя за тем, как брат забирается в жерло, я уже подумывал о том, чтобы отказаться лететь с ним, но любопытство, как всегда, взяло верх.

— Вдвоём мы тут не поместимся, — проворчал брат, когда я заглянул в темноту ствола, — Дождись, когда я вылечу, и хватайся за меня.

Сказать, что полёт был захватывающим — значит не сказать ничего. От выстрела вздрогнули горы и сошли столетние ледники. Мы взмыли над Онегайей верхом на огненном столбе. Небо почернело и зажглось светом звёзд. Земля была так далеко внизу, что я едва не потерял Ланхейм из виду.

Бурый лес и впрямь тянулся со стороны Вековечного. С высоты было отлично видно уродливую опухоль, растущую из самого центра владений Иллерии.

Спустя миг небо вновь поголубело, Онегайя чуть приблизилась и мы влетели во дворец Мануса.

К счастью своему я вовремя успел отпустить брата и легко спланировал на балкон одной из башен. Гронто же влетел в прямо в стену, пробив её и обрушив хрустальный потолок в тронном зале.

Когда я добрался до брата, стена и потолок уже были как новые. Бог гор был великолепным строителем, для него отремонтировать зал было так же легко, как для меня щёлкнуть пальцами.

Манус уже был здесь. По видимому, мы отвлекли брата от работы, в воздухе всё ещё висело сполсотни экранов.

Я приблизился, разглядывая изображения на них.Обязанности Мануса всегда меня занимали, я не мог понять, в чём там смысл. Он не перемещал светило по небу, это Онегайя вращалась.

Как оказалось, брат в действительности был не богом солнца, а богом земли. На огромных экранах танцевали длинные столбцы чисел. Скорость вращения, угол вращения, плотность атмосферы, расчётная температура на выходе.

Брат тщательно настаивал условия жизни на планете. Я и сам заметил, что за прошедшее тысячелетие средняя дневная температура и продолжительность дня изменились. Стало жарче, но это никому не повредило — совсем наоборот. Травы росли гуще, звери давали больше потомства.

— Что случилось?

Манус захлопнул экраны, прервав мои размышления.

— Взгляни сюда, — ответил Гронто, подводя брата к озеру в центре зала.

— Лес, — проговорил бог солнца, — И что с того? Я думал, это задумка сестры…

— Иллерия не управляет им, — ответил я, — Кустарник постоянно разрастается, убивая всё живое.

Брат наигранно зевнул и извлёк из ножен свой золотой меч.

— Постой, — попытался остановить его Гронто, — Сестра…

— Она уже в Вековечном Лесу, я вижу её, — ответил Манус.

И направил клинок остриём вниз, в центр озера. Ослепительный луч искрящегося белого пламени ударил в землю, в самый центр бурых зарослей. Свет выжигал всё, чего касался. Несколько коротких взмахов и от зарослей, охватывавших миллионы квадратных километров, не осталось и следа.

— Ого, — проговорил я.

Никаких других слов подобрать не удалось.

— Внушает, — кивнул Гронто.

На ночь мы остались во дворце брата. Он даже закатил небольшой пир в честь избавления от напасти. Мне хотелось вернуться к Иллерии, но я решил, что она всю ночь будет приводить в порядок Великую Степь. Хотя как по мне, этому безлюдному простору трава была ни к чему.

За столом нам прислуживали воины и девы в золотых доспехах. Брат рассказал, что слуги Небесного Дворца отличаются от его земных детей. Этих он создал из частиц самого себя. Чем-то эти золотоволосые здоровяки напоминали моих лисят. Разве что были крупнее и смышлёнее.

В ту ночь я выпил слишком много вина. Оно всегда было моей слабостью, но тут я не сдерживался. Мысль о том, что новую опасность удалось одолеть так легко, несказанно радовала.

Было далеко за полночь. Братья давно ушли в свои покои. Я сидел один в полутьме зала и, приподняв над собой бочку, цедил из неё остатки чудесного виноградного зелья.

Сонливость одолевала меня уже не в первый раз после того, как я вернулся в собственное тело. Было странно, но казалось, что мы с братьями становились похожими на собственные создания.

— Светлейший, — услышал я голос за спиной и обернулся.

Две девушки в белоснежных одеждах со светлыми как облака волосами стояли напротив.

— Уже поздно, светлейший Ларс, — сказали они, — Мы проводим вас в опочивальню.

Крякнув, я отбросил бочонок и попытался подняться. Вышло это далеко не сразу. К счастью, девушки действительно пришли помочь. Они подхватили меня за руки и легко подняли.

— Опо-чивальня. Тысячу лет не бывал в таких местах. Да и прежде захаживал не для того, чтобы выспаться.

Вино гуляло во мне, сам не заметил, как сказал это вслух.

Атлетичные, на полголовы выше меня, девушки легко вывели моё тело из зала и проводили до покоев в восточной башне.

— Что ж, — выдохнул я, — Спасибо за эскорт. Пойду вздремну.

Сон и впрямь овладевал мной. Веки постоянно норовили сомкнуться.

— Мы останемся, если хотите, светлейший, — сказала русоволосая.

Я на миг задумался, но тут же замотал головой.

— Нет-нет, я слишком устал.

Идея спать с кровным родственником Мануса мне не понравилась. Всё равно что с самим братом. Хотя, будь они дочерьми Гронто, я бы, пожалуй…

На миг я представил себе коренастых красавиц с длинными бородами, глупо захихикал и закрыл дверь. До кровати я так и не дошёл, растянувшись на полу и не почувствовав его.

Утром я проснулся рано, свежим и отдохнувшим — тело, к счастью, так и осталось божественным и никак не отреагировало на ночную попойку.

Сразу же отправился на поиски Гронто. Однако в спальне на другом конце замка брата не оказалось. Побродив бесцельно по залам я наткнулся, наконец, на одного из старших детей Мануса.

— Светлейшие в зале для совещаний, — ответил он на мой вопрос.

Как оказалось, в тронном зале были не только Гронто с Манусом, но и вообще все. Совещание, судя по всему, было в самом разгаре.

— Присаживайся, — сказал мне бог солнца, едва я вошёл.

— … А если залить степь лавой? — воскликнул Торгард в продолжение речи, начало которой я не слышал.

Причина собрания была ясна без всяких слов. В пруду отражалась Великая Степь, от края до края покрытая бурым кустарником. Теперь чудовищное море окружало Ланхейм буквально со всех сторон.

Иллерия тоже была здесь.

«Ну как?», — спросил я её.

Выучить жесты было совсем не трудно. И сейчас они оказались действительно полезными. Мы могли разговаривать сквозь ругань братьев и сестёр, ничуть нам не мешавшую.

«Я ничего не нашла», — ответила она, — «Не смогла добраться до источника. Там стена, через неё никак не перебраться».

«В каком смысле?»

«Настоящая», — ответила сестра, — «Сплетённая из кустарника. И сверху тоже. Точно чей-то замок в самом центре Вековечного Леса».

Спор ещё долго продолжался. Гронто и Торгард стояли на том, чтобы всем вместе отправиться вниз, добраться до лесного кокона и узнать, что в нём. Брумбалия и Шилена считали, что не стоит торопиться.

— Может какая-то из вещей отца? — спросил я.

— Мы собрали с места падения всё, что пропало в огне, — ответила Клоссидра.

— Мне одному кажется, что падение Фомальгарда и рост леса связаны между собой?

— Мы не дураки, Ларс, — ответил Манус, — И прекрасно понимаем, что всё это не случайно.

— Тогда как? Как такое может происходить?

«Корабль всё ещё там», — показала Иллерия.

— Что?! — воскликнул я.

— Ты же ждал, что мы разберём его? — хмыкнула Клоссидра, — Это огромная груда металла, глубоко ушедшая в землю. Мы вынесли всё ценное, но сам остов не сдвинуть.

— Металл не похож ни на один из тех, что Отец дал нам, — вмешался Гронто, — Помнишь первородный камень? Творить из него не может никто кроме меня… и Торгарда.

— Да, но камень можно резать, — заметил я.

— Можно, — согласился брат, — А вот металл, из которого состоял Фомальгард, не способен рассечь никто из нас. Он был подвластен лишь Отцу…

— Постой, — вдруг вмешался Манус, — Да… ну конечно же.

Кривая улыбка поползла у меня по лицу. Им снова был нужен я, ведь отец передал корабль мне.

Капризничать не хотелось, ведь на этот раз от меня зависело спокойствие Иллерии. Да и терять уже было нечего.

— Выступаем? — спросил я.

— Куда? — удивился Манус.

— К кораблю, — проговорил я уже не столь уверенно, — Ведь мы собираемся разрезать его?

— Вовсе нет, — вздохнул брат, — Может быть позже.

Я замотал головой, не понимая, на что намекал Манус.

— Корпус ничего не значит, Ларс, — ответила за него Салкхисс, — Я проверяла. Металл ничего не излучает. Более того, корабль лежит в стороне от этих зарослей.

— Так зачем вам нужен доступ? — спросил я, — Если вообще нужен.

— Ещё как нужен, — прошептала богиня ночи, — Мы нашли часть отцовского архива. Но без тебя не можем прочитать его.

Я буквально подскочил на месте.

— И когда вы собирались мне сказать? — выпалил я.

— Никогда, — ответил Манус, — Прости, но мы не знаем, что там. Мы видели, что случилось с отцом, видели что стало с кораблём… Я надеялся, что нам они не понадобятся и мы сможем жить своим умом.

— Но всё же понадобились, — заметил я.

— Да, — кивнул брат, — Но даже сейчас мы не хотим, чтобы знания отца осквернили всех нас.

Осквернили? Меня начало потряхивать от закипавшей внутри ярости. Путь звёзд, знания о всех опасностях внешнего мира, все секреты наших тел — брат вот так запросто решил за нас, чего мы достойны, а чего нет?

— Вот как мы поступим, — продолжал Манус, — Мы откроем саркофаг с твоей помощью и Салкхисс прочтёт весь архив. После этого мы запечатаем её память таким образом, что мы сможем получать к нему доступ лишь сообща.

Звучало, как ни странно, разумно.

— Это бред! — выдохнула Салкхисс, — Почему я?

— Ты единственная владеешь всеми тайнами машин, — ответил Манус, — Тебе будет легче поглотить архив. И кому, как ни тебе, владычице ночи, владеть всеми секретами этого мира.

— Давайте, хотя бы, проголосуем, — предложил я.

Затея не казалась дикой, но сестра заметно нервничала. Я в какой-то мере понимал её, ведь сам был не в лучшем положении.

— Отлично, — кивнул Манус, — Кто за?

Руку подняли все, кроме самой Салкхисс.

— Тогда приступим.

Мы обошлись без каких-то особых церемоний. Брат вышел из зала и вскоре вернулся, неся в руке бесформенный кусок металла, в котором с трудом угадывался кубический контейнер.

Крышка легко открылась от моего прикосновения. Внутри был безупречно огранённый кристалл.

— Это оно? — спросил я, извлекая находку.

Манус принял камень без слов и передал в руки Салкхисс. Та осторожно взяла его и закрыла глаза. Короткая вспышка, тихий вздох, и кристалл в руках богини обратился кучкой пепла. На миг лицо Салкхисс преобразилось, она совершенно точно узнала то, что было способно переменить её жизнь.

В следующий момент Манус наложил свои сияющие руки ей на лицо.

— Именем девяти хранителей Онегайи, накладываю на тебя печать. Пусть то, что ты видела в этом кристалле, останется надёжно сокрытым в твоей памяти до тех пор, пока мы все разом не взовём к тебе. Храни эти знания, точно сосуд, не впитывая и не проливая ни капли.

После этого брат велел каждому из нас подойти к сестре и по очереди коснуться её лба.

— Всё? — спросила Салкхисс.

Манус кивнул и она поёрзала в кресле.

— Вроде бы не страшно, — проговорила она, — Думала будет хуже.

— Что ты видела в том кристалле? — спросил я.

— Ничего, — ответила она, задумчиво, — Вернее, что-то было. Но я не помню.

Манус приблизился к Салкхисс и помог подняться. Он подвёл её к краю пруда и жестом указал на центр.

— Ступай туда, сестра, — сказал он, — Не бойся, ты не упадёшь.

Гладь, и впрямь, выдержала, лишь разошлась волнами от прикосновения туфель. Салкхисс вышла в центр пруда и посмотрела на Мануса.

— И что теперь? — хмыкнула она.

— Расскажи нам про бурый лес, — сказал брат и посмотрел на нас, — Вы тоже попросите её.

— Расскажи нам, — кивнул я.

Каждый из восьми богов повторил просьбу. Последним был Гронто.

— Расскажи нам, сестра, — сказал он.

Эхо его слов ещё не смолкло, когда Салкхисс вздрогнула всем телом. Тоненькое её тельце изогнулось назад и она приподнялась в воздух.

— Печать снята, — проговорила она своим шепчущим голосом, — Бурый лес, тот самый, что мы видели… Не могу ничего найти.

— А вообще, буйный рост чего бы то ни было, — предложил я, — Посмотри возможно ли такое.

— Постоянный рост… — кивнула Салкхисс, — Ищу. Нашла. Отец пишет, что такое случается, если существо бесконечно подпитывается божественной силой…

— Это делает кто-то из нас, — пискнула Шилена.

— Глупости, — отмахнулась Брумбалия, — Мы бы сразу нашли источник.

— Источник, да, — кивнул Манус, — Как его найти, Салкхисс.

Сестра на замерла, углубившись в поиски.

— Нужно найти тональность… измерение, через которое лес получает силу, — проговорила она, — Частица существа.

— Это всё мелочи, — заметил я, — Источник нам давно известен, это кокон в Лесу. Как его остановить?

— Невозможно, — тут же ответила сестра, — Божественность нельзя уничтожить. Можно лишь уговорить…

— Уговорить? — хмыкнула Шилена, — Наша хозяйка лесов пыталась, но у неё ничего не вышло.

Задачка казалась достаточно простой. Если верить записям отца, корень бешеного леса находился в одном из тысячи измерений. Найти его не просто, но вполне возможно. Но сможем ли мы его изменить?

— Иллерия, — обратился я к сестре так, чтобы все могли слышать, — Скажи, ты смогла бы изменить корень леса, если бы знала где он находится.

«Изменить?» — спросила она.

— Ну да, — продолжил я, — Если эту дрянь нельзя извести, мы можем заставить её расти в другом измерении. Вместе с корнем, например.

«Пожалуй», — ответила сестра жестами, — «Смогла бы».

— Отличная идея, Ларс, — кивнул Манус, — Закинем заросли в самую глубь реальности, а там пусть оплетают хоть весь мир — здесь никто ничего не почувствует.

— Салкхисс, ты можешь наложить печать и вернуться.

Мы все повторили слова брата и Салкхисс немедля вернулась в своё обычное состояние. Естественно, о поисках в архиве она ничего не помнила, но мы быстро ввели её в курс дела.

— Мы можем закинуть лес прямо в Ад, к сестре, — предложила она.

— Ну вот ещё, — ответила близнец, — Измерений полно.

— Но мы не знаем, как лес поведёт себя там. А у тебя он будет всегда под контролем, — продолжала нашёптывать Салкхисс.

— Послушай, — почти крикнула Клоссидра, — Мне там лес не нужен! Нечего злиться на меня за архив, тебя выбрали все.

— Может и тебя выберут?!

История с архивом и впрямь вывела Салкхисс из себя. Раньше я её такой не видел. Пожалуй, стоило вмешаться, иначе бурый лес и впрямь отправили бы прямиком в Ад.

Я приблизился к сестре и положил ей руки на плечи. Она вздрогнула.

— Успокойся, — сказал я ей, — Скоро всё закончится. Мы избавимся от этих зарослей и об архиве никто больше не вспомнит. Ты же сама слышала, что большой брат думает об отцовских записях.

А потом мы отправились на землю. Салкхисс казалась спокойной и уравновешенной. Мне хотелось думать, что слова мои помогли ей, но я знал — обида просто затаилась в ней точно змея, ожидая случая выползти наружу.

Спустя некоторое время мы вновь стояли на вершине Ланхейма, уже вдевятером, и смотрели вниз на раскинувшиеся от горизонта до горизонта заросли, словно это была неприятельская армия, готовая к битве. Готовились к схватке и мы.

Гронто, Брумбалия и Торгард облачились в лучшие свои доспехи, Шилена, Иллерия и Клоссидра призвали на помощь стихии, Салкхисс и Манус буквально растворились в воздухе, став воплощением Дня и Ночи. Ну а я нашёл в сокровищнице бога гор новое копьё.

— Разделимся, — проговорил Манус, — Так нам будет легче искать источник. Каждый пусть возьмёт свою часть спектра.

— И по ветке кустарника взять не забудьте, — добавил я.

Иллерия кивнула:

«Она начнёт петь, когда окажетесь рядом с корнем».

— Да, — согласился брат, — И это тоже, — он посмотрел на Гронто, который заметно нервничал, — Не беспокойся, брат. Солнце не успеет сесть, как мы избавим тебя от этой напасти.

— Что? — переспросил тот, поднимая забрало.

— Начинаем, — подсказал я.

И мы ринулись вниз по склону горы в разные стороны.

Торгард и Салкхисс некоторое время ещё виднелись вдалеке, слева и справа от меня, но вскоре исчезли в клубах пыли. Я остался один на один с бурыми зарослями. Они приближались с каждой секундой. Когда до них оставалась лишь пара сотен метров я прыгнул. Стало ещё страшнее и тогда я издал самый пронзительный и воинственный крик на который только был способен. Но лучше не становилось и я зажмурился.

Я влетел в самую гущу зарослей и лёгким взмахом оружия срезал тонкую ветвь. Подхватил её и сунул за пазуху. Тысячи колючек и шипов разорвали мою плоть. Я закричал ещё громче и нырнул в соседнее измерение.

Здесь заросли были уже не такими густыми. Мягко приземлился между двух изогнутых стволов и посмотрел по сторонам. Ланхейм всё ещё был на прежнем месте, но казался другим.

В те далёкие времена большая часть измерений Онегайи, кроме пожалуй двух, была не заселена. Хотя их сложно назвать измерениями — это тонкие слои реальности. Перемещаться между ними не сложно и любое живое существо занимает несколько слоёв разом, но делает это бессознательно.

Я же отлично понимал что делаю и куда направляюсь. Тонкий, почти не слышимый звон ветви уводил меня всё глубже во тьму. Солнечный свет не согревает дальние уголки пространства и чем глубже ты погружаешься в него, тем больше мир вокруг заливают глубокие тени.

Я встретил его почти на самом дне. Прозрачный, едва заметный силуэт скользнул меж ветвей и вышел ко мне, в пятно яркого солнечного света, пробивавшегося в чащу, точно на дно глубокого колодца.

— Здравствуй, сын, — сказал Онагэ, — Зачем ты пришёл сюда?

— Отец, — слова застыли и горло сковал спазм.

Мы смотрели друг на друга и каждый из нас не верил в реальность происходящего.

— Мы ищем корень, — сказал я наконец, — Когда Фомальгард рухнул в Вековечный Лес, тот по какой-то причине начал расти.

— Фомальгард… — проговорил отец, — Да, конечно. Теперь припоминаю…

Он задумался и сделал шаг в тень.

— Да… конечно, я же умер. Но в таком случае почему я здесь?

Он посмотрел на меня и на дне его призрачных глаз вспыхнули искры гнева.

— Ты… ты сделал то, о чём я просил тебя?

— Нет, отец, — ответил я, — Прости, я думал, что смогу спасти тебя.

Внезапно Онагэ расплылся в добродушной улыбке.

— Ты всегда думал не так, как остальные. Жаль, что это часто доводит тебя до беды… Что ж, так тому и быть…

Он развернулся и собирался было уходить, но тут же обернулся. Его лицо вновь горело гневом.

— Нет, послушай! Прости, я теряю рассудок. Ты… ты должен завершить начатое. Это очень важно. Найди мои останки в лесу, они должны быть всё ещё в вашем мире. Вспомни о том, что я говорил тебе на корабле… Сейчас я не могу сказать, он слишком силён… Вспомни, а потом найди меня здесь. Настоящего, а не отражение. Много отражений, а я один — он один… Ты знаешь, что нужно сделать.

Сквозь лесную чащу пробился лёгкий ветерок. В тот же миг отец расплылся облаком тумана. Сделать то, что нужно — теперь я понимал. Я с силой втянул воздух и вынырнул в своё измерение.

От резкого подъёма закружилась голова и я присел на землю. Лес был прямо передо мной.

— Эй! — услышал я голос позади, — Что ты там делаешь?!

Я обернулся. Чуть выше меня на склоне горы стоял Торгард. Великан казался уставшим, доспехи на нём были помяты.

Но я смотрел не на брата, а на Ланхейм. Бурые заросли покрывали горные хребты до самых вершин.

— Скорее, идём! — крикнул брат, — Мы не можем найти Гронто.

Я поднялся и мы вместе устремились во дворец бога гор. У ворот замка мы встретились с шестёркой остальных богов и вместе мы вошли внутрь. Коридоры были пусты, но заросли, казалось, ещё не тронули дворца. Здесь мы надеялись найти брата. Здесь мы его и обнаружили.

В глубине измерений время подобно подводному течению, оно может стоять на месте или нестись с огромной скоростью. Мы слишком задержались на глубине и не успыли.

Колючие бурые ветви опутывали огромный каменный трон со всех сторон. Брат сидел на нём неподвижно и смотрел на нас пустым взглядом. Мы замерли, стоя в дверях тронного зала. Брумбалия первой подлетела к толстяку и осторожно тронула его руку.

— Гронто, что с тобой? — спросила она.

Бог гор медленно пошевелился и посмотрел на сестру.

— Он во мне, — проговорил он тихо, — Лес во мне.

Глава 13

В прежние времена горы были живыми. И каждый валун, и каждый камень. Они росли так же, как растут трава и деревья. Но Чёрному Лису это не нравилось — слишком тяжело ему было бегать по узким, постоянно менявшимся горным тропам. Однажды он чуть не упал в пропасть.

Тогда он подстерёг брата своего, бога гор, и сломал ему хребет. Стал Гронто сам точно камень. Не мог он больше двигаться, не мог говорить. Онемели и горы, с тех пор они больше не растут.

Сказки сумрачного лога, Том 2

Позже мы нашли детей Гронто. Сваленные грудами тела, омытые кровью алтари, жрецы, которые сами вскрыли себе вены. А ещё заросли — колючий кустарник, что рос прямо из тел других, тех что не участвовали в ритуалах, тех, что надеялись задобрить демонов и спастись.

Подгорное царство начало сходить с ума в тот момент, когда бурый кустарник начал проникать в тело нашего брата. Он терял рассудок и и больше не контролировал себя.

Видимо Гронто почувствовал то, что творилось с Ланхеймом и первым поспешил внутрь, не предупредив и не дождавшись никого из нас.

Мы отнесли тело брата в Небесный Дворец. Иллерия легко извлекла из него все шипы, а Брумбалия и Шилена поочерёдно дежурили у постели бога гор, передавая Гронто всю свою силу.

Но ничего не помогало. Бурый лес был в нём. Время от времени из под кожи брата появлялись новые узловатые побеги.

Вечером мы вновь собрались в тронном зале, уже ввосьмером. Без лишних слов Салкхисс вышла в центр пруда, но Манус остановил её.

— Печать накладывали девять. Мы не сможем ничего узнать, пока брат не придёт в себя, — сказал он.

— Или не умрёт, — добавила Клоссидра.

— Замолчи! — крикнула Брумбалия, — С братом всё будет хорошо. Он сильный…

— Не сильнее отца, — парировала Клоссидра, — Он был сильнее всех нас, но болезнь скосила и его.

— Это не одно и то же! — взвизгнула богиня небес.

— Откуда тебе знать, сестра, — вступила в спор Салкхисс, — Мы не знаем, возможно эти заросли — след моровых камней.

Их спор продолжался. Я решил подождать, пока сёстры не остынут. В конце концов я даже не был уверен, что Отец, встреченный на дне измерений, не был видением.

Сказать им или нет? Меня буквально распирало, но я понимал, что Манус не должен узнать о Чёрном Жале.

Меж тем спор разгорался. Сёстры были готовы начать швыряться стульями. Мне всё же пришлось вмешаться.

— Я нашёл корень, — сказал я тихим голосом.

Гомон женских голосов заглушил мои слова. Но Манус услышал.

— Тихо, — рявкнул он.

Все разом посмотрели на меня.

— Да, — кивнул я, закидывая ноги на подлокотник, — Он был совсем рядом, я чувствовал.

— Сможешь указать место? — спросил Манус.

— Нет, — мотнул я головой, — Но сам найду. Завтра.

— Почему завтра? — воскликнула Брумбалия, — Отправляйся сейчас же!

Сестра надеялась, что уничтожение зарослей избавит Гронто от болезни. Я прекрасно понимал её, но — увы — не разделял эту глупую надежду. Салкхисс и Клоссидра были правы — если эта была та же самая зараза, что убила отца, надежды на выздоровление брата не оставалось.

— Он запрятан в одном из самых дальних углов реальности, — медленно проговорил я, — Ночью я едва ли найду его.

— Я пойду с тобой, — сказал Торгард, — Моего света хватит.

Но я действительно валился с ног. Вера, подпитывавшая нас, ослабевала, едва наши дети ложились спать.

В разное время дня и ночи усталость чувствовали все мы. Сон не одолевал лишь Мануса, чьи дети расселились по всей Онегайе, и Клоссидру с Салкхисс. Существа, поклонявшиеся им, не спали никогда.

— Правда, очень устал за сегодня, простите, — проговорил я.

— Хорошо, — согласился Манус, — Одна ночь ничего не решит. Завтра поутру отправимся к корню.

Я кивнул, однако планы мои были другими. Для отдыха мне хватило бы и четырёх часов, потом я собирался тайком выбраться из дворца и уйти в заросли засветло. Стоит ли и говорить, что планам моим не суждено было сбыться.

Не успело перевалить за полночь, как слуги брата разбудили меня.

— Пресветлому что-то понадобилось? — спросил я, жмурясь от света фонарей.

— Следуйте за мной, — ответил златовласый племянник.

— Я знаю дорогу, не стоит.

— Пресветлый Манус ждёт вас в другом месте.

Отпихнув ногой одеяло, я сполз с кровати и поплёлся за конвоем. Мы спустились на самый нижний ярус. Его можно было бы назвать подвалом, не находись он на высоте перьевых облаков.

Комната была завалена оружием и доспехами, от простых до самых причудливых. Старший брат, склонившись над столом с инструментами, увлечённо создавал что-то из нитей яркого солнечного света.

— Решил отправиться пораньше? — спросил я его.

— Ты пойдёшь один, — ответил он, не отрываясь от стола, — Ждать больше нельзя, брату становится только хуже. Мы дежурим уже по двое, но он всё равно слабеет. Заросли высасывают его силу и к утру её не останется вовсе. Уничтожишь корень и брат будет спасён.

— С чего ты это взял?

— Мы сняли печать с архива, — ответил он.

Стоило догадаться, что печать была просто красивым жестом. Манусу не нужны были наши советы, по крайней мере, не в важных делах.

— И что же ты узнал? — спросил я, устраиваясь на одном из сундуков.

— Корня может и не быть, — проговорил Манус, — Мы хотим знать — ты точно чувствовал его?

Я взглянул на брата и понял, что он буравит меня взглядом.

— Да, конечно.

Не корень. Но это не имело значения, я знал, что смогу остановить Отца — или то, во что он превратился.

— Хорошо, — кивнул Манус, — Это будет лучшим из вариантов.

— А что, у нас есть и другие?

— Есть, — кивнул он, — Неистовость любой стихии можно обуздать, если хранитель сольётся с ней.

— То есть как? Иллерия уже едина со всеми растениями этого мира.

— Ещё нет, — вздохнул брат, — Она должна стать растениями. Раствориться в них — тогда ничто другое не сможет контролировать эти заросли.

Я ещё не до конца осознал значение слов, но уже догадался о чём речь.

— Нет, — крикнул я, — Ты не можешь пожертвовать Иллерией ради Гронто!

— Ты прав, — согласился брат, — Но это не только ради брата. Это ради всех нас. Ты видел как разрослось это море? Через день-другой оно накроет Красную Реку. Вековечный Лес уже в кольце.

Он подошёл ко мне.

— Мы сделаем это не ради Гронто, но ради тебя.

Я замотал головой и отстранился.

— Ерунда, — выкрикнул я, — Вглубь Вековечного леса кустарник никогда не пробьётся. Он давно бы поглотил его, если бы хотел. А я… Нет, со мной ничего не случится и даже если случится — я не позволю, чтобы Иллерия спасала меня. Ты слышишь? Это моя жизнь. Такова моя воля!

Брат помолчал, подбирая слова.

— Ну хорошо, — согласился он, — Твоя жизнь, жизнь Иллерии. Но что станет с нами? Рано или поздно кустарник пожрёт всю Онегайю и мои дети погибнут. Как и дети Брумбалии, и Шилены. Мы все лишимся сил и просто исчезнем.

— Этого не случится, слышишь? — с жаром проговорил я, — Вчера корень был почти у меня в руках. Я найду его и положу конец этому безумию!

Страх, злость на брата, смятение — всё смешалось у меня в голове. Я с трудом подбирал нужные слова.

— Ты, главное, дождись, — проговорил я, — Не делай глупости. Даже если заросли поглотят Красную Реку — мне хватит сил завершить начатое. Гронто пострадал, потому что сунулся в самую гущу. Я выживу! А если нет — вы легко найдёте моё тело и продолжите поиски. Я оставлю указатели — клянусь.

Брат ничего не ответил. Он подвёл меня к одному из сундуков и распахнул его. Внутри оказались лёгкие доспехи, словно специально подогнанные под меня. Когда я облачился в звонкую кольчугу, он подал мне копьё, что я принёс с собой из Ланхейма.

— Возьми ещё вот это, — сказал он, протягивая сияющий талисман на цепочке, — Внизу будет темно, сам знаешь.

Ему и правда удалось меня напугать. Я хорошо помню ту ночь, полированную сталь, сверкавшую в свете моего брата. Он мерцал и переливался, мой старший брат, и слова его казались мне разумными в тот последний раз. Я говорил с ним как с равным, как с братом, я всё ещё доверял ему в ту последнюю ночь.

Я так спешил поскорее выполнить свой печальный долг, что не стал ни с кем прощаться. Теперь, думая об этом, я понимаю, что стоило пожалуй навестить Гронто. Увидеть Иллерию тоже стоило. Я должен был рассказать ей обо всём, успокоить, ободрить, убедить в том, что всё будет хорошо.

Но я не хотел лишний раз её расстраивать. Одна нога здесь, другая там, думал я. И наутро сестра даже не узнает о том, что ей грозило.

Манус сам отвёл меня к небесному пруду и отправил меня прямиком к кокону в Вековечном Лесу. Туда, куда рухнул Фомальгард.

Несколько долгих минут падения и я нырнул в гущу кустарника. Жёсткие стебли сомкнулись и сжали меня, точно клещами. Гибкие ветви обвили руки и ноги. Колючее море пыталось убить меня — отец пытался убить меня.

Сжав зубы, я крутанулся всем телом и взмахнул копьём с длинным широким наконечником. Одна ветвь опала, но остались другие. И я продолжал вертеться и рубить, пока полностью не освободился от пут.

До Фомальгарда оставалось не больше сотни метров, но кустарник у меня на пути встал сплошной стеной. И я продолжал путь. Вращая оружие я прорубался сквозь живую стену. Воздух казался тяжелым от ядовитых испарений, жгучий сок брызгал из рассечённых стволов и сжигал мою плоть.

Казалось, прошла вечность, прежде чем я выбрался на освещённую лунным светом прогалину. Деревья вокруг выглядели вполне обычно, а прямо передо мной бесформенной грудой возвышалось изломанное крыло Фомальгарда. Один из многих обломков, упавших в Лес. И тот единственный, тот самый что рухнул на меня с Торгардом. Я знал, что останки Отца покоятся где-то рядом.

Металлическая дверь моргнула светом лампы и отворилась. Откуда этот кусок корабля продолжал получать энергию я не представлял.

— Добро пожаловать, капитан, — произнёс из хриплого динамика знакомый голос.

Я даже подпрыгнул от неожиданности.

— Фомальгард? Ты цел?

— Корабль уничтожен, обломки находятся в радиусе сорока километров. Самовосстановление до прежнего состояния невозможно.

— Но… как ты продолжаешь работать?

— Энергии окружающего мира достаточно, чтобы поддерживать работу тех немногих фрагментов, что остались целыми после падения.

— И ты сидишь в этом куске металла? — спросил я.

— Термин неточен, но да, в каком-то смысле. Я сижу во всех обломках разом. Чем могу помочь?

— Я… пришёл за останками отца.

— О, это как раз здесь, — ответил корабль, — Дальше по коридору.

Мне хотелось поговорить с кораблём и узнать, как ему помочь, но я понимал, что это подождёт. Сейчас у меня не было на него никакого времени. Если Фомальгард пережил взрыв и падение из стратосферы, он был способен выдержать что угодно. Даже кустарник к нему не подступался.

Коридор казался знакомым, но падение с огромной высоты смяло и перекрутило его. Прямо передо мной потолок выгнулся от удара и листы обшивки изогнулись почти до самого пола. Пришлось лечь и ползком преодолеть последнее препятствие.

Отец был здесь. Металл вогнал его кости глубоко в землю, но огромный череп был цел, хотя из земли торчал лишь край верхнечелюстной кости.

Работая руками и ногами, я принялся откапывать останки. К счастью на помощь скоро пришли лисята. Они давно уже заприметили меня, но, видно, не решались подойти. Сейчас же, видя, что я занят чем-то вполне для них понятным, они взялись помочь.

По какой-то причине на костях отца не осталось ни куска плоти. Точно всё его тело растаяло, оставив после себя лишь остов.

Наконец я добрался до пасти и смог приподнять её. Оба кристальных зуба были на месте. Достать их особого труда не составило. Помня о словах отца, я старался не уколоть себя ими случайно.

Два жала мне не требовались, но и оставлять одно здесь я не хотел. Слишком велика была ценность и опасность этих предметов. Потому для лишнего пришлось создать карманное измерение. На это ушло несколько минут, но вещь оказалась страшно полезной — позже я не раз благодарил себя самого за удобное хранилище. Правда, с годами в нём скопилось слишком много ненужного хлама. Но речь сейчас не об этом.

Отвинтив лезвие-наконечник своего копья я водрузил на его место чёрное жало. Взмахнул оружием пару раз, проверяя, надёжно ли сидит камень, и кивнул самому себе. Надёжнее некуда.

Я понял что оружие стоит испытать на чём-нибудь крепком, дабы проверить, хорошо ли камень держит удар.

Вложив в выпад всё силу, я ткнул копьём в помятую стенку тоннеля. Эхом прокатился звон и что-то громко хрустнуло. Я внимательно изучил место удара — на стене не осталось и царапины, а вот древко не выдержало.

— А ты крепкий, Фомальгард, — проговорил я с досадой.

Копьё было сломано и теперь я остался без оружия. Возвращаться назад к Манусу было бы глупо и неосмотрительно.

— Да, — ответил корабль, — Сплав, использованный для моего строительства, считается совершенным материалом в большинстве населённых миров.

— И всё таки ты развалился, ударившись о землю, — заметил я с кривой ухмылкой.

— Это была программная процедура. Я гасил инерцию, чтобы не нанести непоправимых повреждений биосфере планеты.

Я засмеялся от неожиданности.

— Ты развалился, чтобы не помять Онегайю?

— Именно, — ответил Фомальгард.

— Хах, — воскликнул я, — Было бы здорово, будь у меня оружие сделанное из такого сплава.

— Это можно устроить, — ответил Фомальгард, — Я всё ещё способен изменять структуру и плотность.

— Правда?

Я почесал затылок и осмотрел коридор.

— Тогда оторви мне кусок достаточно большой для трёхметрового древка. Вроде этого.

И я поднял вверх обломок копья.

— Секунду.

Далее произошло странное. Стенки коридора поплыли, точно он весь превратился в воду. Я отпрыгнул в сторону, опасаясь что жидкий металл утопит меня, но тот легко огибал препятствия и собирался в одном месте. Не прошло и минуты, как обломок корабля полностью исчез, а передо мной из земли торчало идеально ровный и гладкий шест трёх метров длиной.

— Как ты это сделал?

Но мне не требовались ответы. Я готов был поверить, что это какая-то высокотехнологичная магия. Взял шест в руку и подбросил. Он был невероятно лёгким и довольно гибким.

— Это пустяки, — ответил шест, — Я способен перемещать часть материала в соседние слои пространства. Вот так, например…

При этих словах шест уменьшился у меня на ладони, став размером с швейную булавку.

Я весело прикрикнул и осмотрелся по сторонам. Вдалеке лежало ещё несколько фрагментов корабля. У меня появилась мысль.

— А ты можешь собрать все куски себя полностью? — спросил я.

— Думаю что да, — ответил Фомальгард.

Лес вокруг затрещал. Я видел как поднялся над землёй ближайший из обломков и понял, что то же самое сейчас происходило со всеми деталями корабля в радиусе сорока километров.

— Так ведь ты мог отремонтировать себя в любой момент! — произнёс я, стараясь перекричать шум.

— Нет, — ответил шест, — Я мог собрать корпус, но прежним Фомальгардом никогда бы ни стал. Слишком много узлов было повреждено или уничтожено.

Меж тем надо мною собирался настоящий металлический шар. Бесформенная глыба металла вращалась меж вековых деревьев, собирая всё больше и больше обломков.

Многие растения Вековечного Леса пострадали от падения корабля, но сейчас мне казалось, что мы с Фомальгардом буквально уничтожаем всё вокруг. Куски металла неслись навстречу друг другу с огромной скоростью и срезали толстенные стволы точно серпом спелые колосья.

— А у тебя осталось достаточно энергии, — заметил я.

— Это не моя энергия, — ответил Фомальгард, — Вы подпитываете меня, капитан.

— Ларс, — поправил его я, — Корабля больше нет.

Спустя ещё миг всё было кончено. Металлический ком сжался до размеров капли и упал на булавку.

— Всё? — спросил я.

— Всё, — ответил Фомальгард.

— Тогда верни шесту прежние размеры, — попросил я, — Хотя нет, можно и покороче. Пусть будет моего роста.

В конце концов, если будет нужно, я всегда смогу удлинить его до нужных размеров. Учитывая скорость, с которой трансформировался корабль, я смог бы использовать это прямо во время боя. Оружие выросло в размере и я почувствовал, что веса в нём прибавилось.

— Слишком много материала, — точно оправдываясь проговорил Фомальгард, — Приходится размещать больше на каждом из измерений. Но теперь я занимаю их все разом.

Все измерения разом. Неплохо. Такой палкой я смог бы приложить любого из демонов Клоссидры и те даже ничего не поняли бы. Идеальное оружие, буквально разрезающее пространство. Хотя весу и правда прибавилось. С таким оружием, пожалуй, не смог бы управляться смертный. К счастью, я им не был.

Шорох сухих ветвей вдалеке развеял мою радость. Кто-то приближался из глубины бурого кустарника. Я разом вспомнил зачем я здесь и что стоит на кону.

Лисята, почувствовав опасность, разбежались в разные стороны.

Быстрым движением я приладил Чёрное жало к концу шеста. Фомальгард всё правильно понял и тут же оплёл его, намертво закрепив остриё.

С оружием наготове я приблизился к границе Леса, за которой стеной вставал бурый кустарник. Звук повторился, на этот раз ещё громче. Теперь я отчётливо различал лёгкие шаги. Отец приближался и я готов был встретить его.

Он был совсем близко, всего в нескольких метрах, ещё невидимый, но уже ощутимый. Я ринулся вперёд.

Чёрное острие замерло в сантиметре от лица Шилены. Сестра взвизгнула и хлынула в стороны, обратившись волной.

— Извини, — сказал я, — Принял тебя не за того.

— Не за того?! — взвизгнула она, прячась за камнем.

— Да. Что ты здесь делаешь?

Я оглядывался по сторонам в поисках новой опасности. Где-то позади меня крикнула ночная птица.

— Ты никого больше не видела? — спросил её я.

Она замотала головой.

— Зачем ты вообще пришла? — спросил я.

— Помочь тебе, — сказала она, — Кустарник почти добрался до Подводного Города.

— Я думал, что первые на очереди мы с Иллерией.

— За ночь он почти не придвинулся к вашим владениям, — ответила она, — Но преодолел половину Закатного Моря.

Она указала рукой на запад и пристально посмотрела вдаль, словно надеясь увидеть что-то важное.

— В городе, наверное, переполох? — спросил я понимающе.

Наши с Иллерией дети кустарника не боялись. Им казалось, что это одно из странных созданий Зелёной богини.

Сестра вышла наконец из-за камня и приблизилась ко мне.

— Почему ты не ищешь корень? — спросила она.

— Уже нашёл его, — ответил я и кивнул в сторону вырытой ямы.

Шилена подплыла к могиле отца и тут же отпрыгнула назад.

— Это… это Онагэ? — спросила она, — Так это его рук дело?

— Не совсем, — ответил я, — Зло — лишь его отголосок. Искра души.

Тогда я не знал, чем на самом деле был призрак отца. Но такое объяснение казалось мне достаточным. Чем меньше сестра узнает, тем лучше.

— Это копьё сделал Гронто? — спросила она, разглядывая древко у меня в руке.

— Да.

— Он настоящий мастер, правда? — зажурчала Шилена, — Брумбалия говорит, что он может создать всё, что угодно, просто заглянув в твою фантазию. Достаточно просто представить это в голове. Он сделал копьё для тебя?

— Нет, мы не настолько близки с братом.

Мысль о заглядывающем в мои мысли Гронто заставила поёжится. Сестра вновь глянула на запад, туда, где меж низких холмов алела тонкая полоска давно угасшего заката.

— А знаешь, когда Гронто впервые увидел тебя в том зале на Фомальгарде, он сказал что ты, наверное…

— Помолчи, — оборвал её я.

В кустарнике что-то тихо скрипнуло. И это не был ветер. Теперь я уже начал понимать, почему отец не объяснил мне, как найти его. Он сам найдёт меня — ведь у меня единственный предмет способный убить Онагэ.

— Что мне нужно делать, когда отец появится? — спросила сестра.

— Главное — не мешай, — проговорил я тихо, — Ну и можешь попробовать отвлечь его. Если у меня дела пойдут плохо, конечно же. Но не раньше.

Они пришли все разом. Девять прозрачных фигур с таким знакомым лицом. Один из них был настоящим, остальные же — просто отражениями.

— Зря ты пришёл сюда, сын, — проговорил Онагэ.

Он мог быть настоящим. Я ещё размышлял над тем, кого ударить первым и могут ли отражения причинить вред, когда трое бросились на меня.

Шилена хлынула мне под ноги и я едва не потерял равновесие.

— Что ж такое! — воскликнул я, — Не мешай.

Почти невидимые в темноте клинки рассекли воздух, я отбил два выпада и нырнул под третий.

Схватка была жаркой, вскоре меня атаковали все девять фигур разом. Я уже давно потерял из виду того Онагэ, которого отметил в начале. Как бы то ни было, я собирался убить их всех и покончить с угрозой, висевшей над Иллерией и всеми нами.

Отражения отца были не так сильны и, не превосходи они меня числом, я давно бы взял верх. Но опасностью грозили не только призрачные клинки. Время от времени по полю битвы прокатывались чудовищные зелёные валы, не причинявшие призракам никакого вреда, но грозившие смыть меня.

— Что ты делаешь? — крикнул я Шилене, — Помогай, а не мешай.

— Я и помогаю.

Извернувшись, мне удалось пронзить одну из фигур. В тот же миг она растаяла, но остальные продолжили сражаться как ни в чём не бывало. Отражение.

Гибель одного из двойников, казалось, придала призракам отца энергии и они набросились на меня с новой силой.

Я видел как меняется небосклон и тускнеют звёзды. Близился рассвет. За несколько часов мне удалось сразить ещё двоих, но ни один из них не был настоящим Онагэ.

Предчувствие скорой победы придавало мне веры в себя. Эта ночь могла бы стать самой прекрасной в моей жизни, ночь триумфа, ночь победы.

Это случилось на восходе. Край солнца поднялся над горизонтом и осветил кроны деревьев в Вековечном Лесу. Шилена ударила по мне очередной волной, глянула на запад и тут же пронзительно закричала:

— Не успел! Ты не успел!

Я посмотрел в ту же сторону и увидел поднимавшиеся из-за холмов клубы сиреневого дыма. Три ровных столба.

— Что происходит?

Изогнулся в выпаде и пронзил ещё одного призрака. Их оставалось всего трое.

— Прости! — проговорила Шилена, — Прости, Ларс. Но ты не успел. Больше нельзя ждать.

Я видел, как блеснули у неё на щеках слёзы. В следующий миг сестра обратилась в сверкающий водяной вихрь и унеслась в поднебесье.

Всё было очень странно, но я был занят схваткой и почти не задумывался о произошедшем.

Минул, пожалуй, ещё один час. Солнце оторвалось от горизонта. В лесу было по-прежнему тихо, не слышно ни единого звука, ни птицы ни зверя, лишь изредка разносился свист клинков, рассекавших воздух да звенела несокрушимая сталь Фомальгарда.

Но внезапно Лес вокруг меня застонал. Это был глубокий, человеческий вздох. Я почувствовал как спины коснулось знакомое тепло.

— Иллерия?

Я обернулся, но никого не увидел. В тот же миг позади сверкнул клинок. Я понимал, что не успеваю отразить удар. Ветвь ближайшего ко мне дерева внезапно опустилась, точно от ветра, и приняла на себя удар призрачного клинка. Тычком древка я отбросил отражение отца назад и ринулся на него.

Отец на миг обрёл плоть и стал тёплым и живым, легко различимым в отличие от двух других теней. Я выбросил копьё остриём вперёд и чёрное жало без труда поразило цель.

Ухватившись рукой заторчавшее из груди древко, он присел на истоптанную траву.

— Спасибо, — сказал он мне с улыбкой.

И рассыпался облаком белого пепла. Ветер подхватил его и унёс на запад. Я смотрел ему во след, ожидая, что он вот вот пропадёт из вида.

Но вместо этого облако сгустилось и ринулось назад, мне навстречу. В полёте оно вращалось всё сильнее. Достигнув меня, оно обратилось в настоящий ураган. Чёрная спираль ударила мне в лицо. Я почувствовал, как пепел и пыль забивают мне рот и нос. Я попытался отвернуться, но давление становилось лишь сильнее.

Однако не это было самым странным. Я чувствовал, как с каждым ударом камня и ветки в тело моё проникает неудержимая сила.

Я перестал сопротивляться и подставился ветру всем телом. Расправив руки я хохотал, наслаждаясь порывами урагана. Нет, отец не исчез. Такая сила просто не могла раствориться в созданном им мире. Но она нашла новый сосуд.

Ураган стих столь же быстро, как и начался.

Всё ещё не понимая, что произошло, я закинул окровавленное оружие на плечо и неспеша двинулся в сторону Небесного Дворца по долине, устланной мёртвым кустарником. Я чувствовал радость и облегчение.

А поднявшись на облака я узнал, что Иллерия стала Вековечным Лесом.

Глава 14

Почему мы зовём Лиса чёрным? Ведь шерсть его красна как кровь, пламя и закатная чума. Черны дела его, черно сердце его, чёрным становится всё, к чему он прикасается.

Откровения Йона с Красной реки, том 2

— Почему ты не дождалась меня?!

Я плохо помню, что произошло в дворце Мануса после того, как я узнал. Гнев переполнял меня. Я крушил и ломал всё вокруг. Кажется, даже убил нескольких старших детей солнца.

Шилена. Это она была во всём виновата. Проклятой русалке стоило дождаться, когда я покончу с отцом. Но вместо этого она побежала во дворец, едва узнала, что кустарник начал поглощать её Подводный Город!

— Ты себя прекрасно чувствовала! Зачем?

Я гонялся за ней, пытаясь загнать в угол, но богиня вод каждый раз прибегала к своему излюбленному трюку и буквально утекала сквозь пальцы.

Прочие родственники пытались меня успокоить, но особо не вмешивались. Думаю, они тоже понимали, что виноваты. Однако, когда я по-настоящему разошёлся, они всё же набросились на меня и скрутили.

— Ларс, — проговорил Манус, — Успокойся. Взгляни.

Братья и сёстры отнесли меня, связанного по рукам и ногам, в тронный зал.

Гронто был там. Толстяк, казавшийся совсем крошечным без своих массивных доспехов, полулежал на переделанном для него троне и безразлично глядел в небо.

— Ты видишь? — спросил меня Манус, — Ты понимаешь? Ему стало легче, но утраченная сила никогда уже не вернётся. Если бы заросли добрались до дворца Шилены, мы потеряли бы и её.

— Вместо этого вы решили пожертвовать Иллерией! — прорычал я.

— Она сама вызвалась, — проговорил Торгард, — Манус рассказал ей обо всём. Когда она узнала, что кустарник вот-вот завладеет Шиленой, то сама провела ритуал.

Мне становилось трудно дышать — не от цепей, сковывавших меня, а от ярости, отчаяния и осознания собственного бессилия.

Никогда прежде я не испытывал ничего подобного. Опустошающая, безграничная ярость. Она овладела мной полностью, я не чувствовал своего тела, не помнил себя. Словно бы растворился в пустоте меж звёзд. Это чувство испугало меня.

Оттолкнув Торгарда и Брумбалию в стороны я расправил плечи. Цепи лопнули и я оказался на свободе. Я будто бы смотрел на самого себя со стороны. Вот моя рука тянется к булавке, заколотой у воротника. Игла начинает расти у меня в руке, превращаясь в копьё-Фомальгард.

Нет! Я не мог этого допустить. Усилием воли в последний миг я взял себя в руки и изменил направление броска.

Копьё просвистело в ладони от Шилены и пригвоздило к стене одного из сыновей Мануса. Златовласый полубог тут же рассыпался в прах.

— Ты обезумел! — крикнул Манус, — Возьми себя в руки, брат!

Пожалуй, это был первый раз, когда бог солнца повысил голос. Но я понимал его — было чего испугаться.

— Что это за оружие? — спросил Торгард.

Огненный бог приблизился к древку Фомальгарда, глубоко застрявшему в стене из первородного камня. Попытался было вытащить его, но не смог.

— Так, безделица, — ответил я.

Манус подошёл ближе и тоже попытался приложить силу. Потом они взялись за оружие вдвоём.

В других обстоятельствах я бы посмеялся над богами, пытающимися сдвинуть с места Фомальгард. Но тогда мне было не до этого.

Я и правда обезумел. Тело с трудом подчинялось мне, его пробивала дрожь, мысли путались в голове.

— Пойду я.

Медленным, шаркающим шагов я направился к небесному пруду и нырнул в него вниз головой. Хотелось остаться наедине с собой, забиться в самую глубокую нору и заснуть в ней на миллион лет.

Так плохо мне не было никогда. Даже после смерти отца отчаяние не душило меня настолько сильно.

Город у Красной Реки встретил меня оглушительным перезвоном бубнов и тарелок. Дети праздновали гибель бурого кустарника. Первый день весны, для меня он навсегда останется чернейшим в году. Днём, когда ушли сестра и отец.

Скрывшись от детей под иллюзорным ликом, я направился к Великой Пирамиде. Её уже закончили строить и теперь она исправно служила горожанам.

Минуя толпы молящихся я прошёл сквозь тайную, невидимую глазу смертных дверь, и очутился под пирамидой, во тьме и тиши.

Звуки города не проникали сюда сквозь невероятно толстые плиты и слой земли.

— Дядя, это ты? — услышал я скрипучий голос откуда-то сверху.

Зверь Салкхисс оказался не настолько примитивным, каким казался мне поначалу. В нём и правда таилась частичка души богини ночи смешанная с другой, странной и тёмной сущностью, природы которой я тогда не понимал. Как бы то нибыло, зверь был вполне разумен. За прошедшие годы я даже смог научить его сносно говорить.

— Твоя тётка умерла сегодня, — сказал я.

— Которая из них?

— Иллерия.

Зверь в темноте затих, словно прислушиваясь к одному ему слышимым голосам.

— Ты обманываешь, — прговорил он, — Она всё ещё жива.

— Ну, возможно, — я кивнул, — Только жизнью это не назовёшь.

— Также как и мою? — проскрипел племянник, — Дядя, жить — это не только бегать босиком по мокрой от дождя траве или вкушать плоды земли.

— Что ты можешь знать об этом, болван? — проворчал я.

— Многое. Все те люди, там снаружи, что обращаются ко мне со своими незамысловатыми просьбами. Я живу в каждом из них.

Мне совсем не понравилось, как это прозвучало. Я несколько раз проверял безопасность конструкции пирамиды и был уверен, что сын Салкхисс не умеет управлять людьми. Да и вообще лишён каких-либо серьёзных телепатических способностей.

— Нет, совсем не то, что ты подумал, — прохрипел племянник.

Проклятое чудовище всё же читало мысли!

— Они делятся со мной своими горестями, но я чувствую также и их радости. Все те простые вещи, которыми живёт каждый из них, — продолжил он, — Я знаю, как искрится Красная река на рассвете, знаю как пахнет свежеиспечённый хлеб, я слышу их музыку, хоть она и не проникает сюда, и танцую с ними вместе.

— Похоже я ошибался в тебе. Ты не настолько плох, как я думал раньше, — сказал я ему.

— Когда я выберусь на свободу, я хочу попробовать каждого из них на вкус, — закончил племянник.

С другой стороны, подумал я, может быть и не ошибался. Некоторое время мы молчали и каждый думал о чём-то своём.

— Зачем ты пришёл сюда? — спросил племянник наконец.

Вопрос поставил меня в тупик.

— Хотелось побыть одному, — ответил я.

Он решил больше не тревожить меня и мы долго ещё молчали. Прошёл день или два. Я не выдержал первым.

— Так и будешь молчать? — спросил его я.

Племянник не обиделся. При всей странности своей души, он не способен помнить обиды, даже просто обижаться. Я всегда завидовал этой его странной черте.

— Так что ты собираешься делать теперь? — спросил он.

— С кем? — не понял я.

— С ними всеми.

— До того, как отец восстал из мёртвых, Манус собирался провести испытание и выявить чемпионов Онегайи.

— Так ты хочешь выиграть состязание? — прошептал племянник.

— Я хочу сорвать его, если честно, — ответил я, — Эта планета не заслуживает чемпионов.

— Поговори с моей матерью, — предложил паук.

Идея была неплохой. Но первым делом я решил навестить Торгарда. Сражения с отцом натолкнули меня на прекрасную идею. Мне захотелось создать существо, которое бы напоминало мне об отце. Целый вид прекрасных и величественных созданий.

Тело Онагэ — было ли оно истинным или лишь одним из образов — было не лишено недостатков. Парить в воздухе, пользуясь божественной силой — это прекрасно. Однако животному из плоти и костей такое было бы не под силу. Я не хотел создавать гомункулов или полубогов по примеру своих братьев.

Я вспомнил, каких странных существ некогда создавал мой брат. При всей недальновидности он обладал потрясающей фантазией, я же лишь копировал то, что видел когда-то.

Существо из мяса и камня, крови и огня. Когда-то я сказал своему брату, что это невозможно. Сейчас же мне требовалось именно оно — невозможное создание.

Солнце ещё не успело оторвать край диска от горизонта, как я уже был на берегу Огненных Озёр. Город брата разросся ещё больше. Теперь дома занимали не только островки, но и поднимались прямо из озера на длинных каменных сваях.

Брат был единственным из нас, кто не жил во дворце. У него дворца вообще не было. Так что искать Торгарда по городу мне пришлось долго.

Я нашёл брата на одном из дальних островов. Как всегда в образе горожанина, он сидел в закусочной. Увидев меня он вскочил и хотел, видно, что-то сказать. Но вместо этого подавился едой и долго откашливался разноцветной каменной крошкой.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал я.

— Это завсегда пожалуйста, — ответил он, придя в себя.

На глазах у брата выступил раскалённый металл.

— Помнишь, когда-то давно мы создавали твоих великанов?

— Да, — кивнул он, — И ты мне здорово помог.

— Тогда я ещё сказал тебе, что существа из плоти и крови не смогут жить в твоём царстве…

— Ты всегда был большим мудрецом.

— Мудрецом… — повторил я с горькой усмешкой, — Ну так вот — я решил создать этих существ.

— Сгорят, — ответил брат, отхлебнув из кружки.

— Нужен панцирь, чешуя. Чтобы покрывала их полностью. Купаться в Огненном озере они, конечно, не смогут, но пережить жар здешнего воздуха — запросто.

— Он будет нагреваться. Испекуться они в твоём панцире, как в духовке.

— Не испекутся, — ответил я, — Первородный камень нагревается сотни лет. К тому же под кожей будут сосуды, отводящие тепло.

— Кровь?

— Нет, — я покачал головой, — Лимфа, кислота…

— Кислота? — рассмеялся брат.

— Я ещё не решил, — отмахнулся я, — Не важно, додумаю. Жар будет отводится. Внутри всё, как положено: мясо, кровь, кости — да, кости тоже будут из первородного камня.

— Камень не живой, как ты заставишь существ производить его?

— Формула мне известна, — ответил я, — Плюс, внесу кое-какие изменения.

На самом деле, формулу камня я ещё не знал. Но рассчитывал выведать её в ближайшее время.

— Так, — проговорил брат, — А я-то тебе тогда зачем нужен?

— Я хочу, — проговорил я, — Чтобы они дышали огнём.

Брат уставился в потолок, монотонно пережёвывая рубин и что-то обдумывая.

— Это можно, — сказал он наконец, — Что-нибудь придумаю.

Воодушевлённый первым успехом, я направился к Брумбалии. Сестра, хоть и слыла богиней небес, обитала в холмах Морозного острова.

Существо моей мечты должно было летать по воздуху, точно птица. Нет ничего сложного в том, чтобы поднять в воздух крошечную пташку. Но я хотел заставить летать огромное животное.

Именно для этого я решил похитить одного из старших авианов. Странный гибрид человека и птицы, они умели перемещаться по земле лишь прыжками. В воздухе же они были поистине величественны. Каждый авиан от рождения получал крупицу силы Хозяйки небес. Именно эта сила меня и заинтересовала. Мне едва ли удалось бы воссоздать её, но я мог научить своих сущетв поглощать её, охотясь на авианов.

Авианы — коварные и хитрые создания, но я легко поймал их вожака. Отыскать его было совсем не сложно, это был крупный и толстый самец в богатых одеждах, золотых украшениях и короне на голове.

Обратившись в белого четырёхухого кролика я долго носился по полю, привлекая внимание стаи. Заметив меня, авианы принялись кружить надо мной и каждый пытался поймать. Ведь любой знает, что четырёхухий кролик не только необычайно вкусен, но и сулит большую удачу ловцу.

Однако же я, не будь дурак, всякий раз уворачивался от когтей авианов-слуг.

Наконец, удачу решил попытать вожак. Я сам подставился под его удар, но когда он вознёс мою крошечную тушку к облакам и оторвал первый кусок, я вновь принял свой облик.

С дикими воплями мы пролетели сквозь гущу авианов, сломав хребты нескольким из них, и рухнули в густую чащу леса. Сородичи пытались вызволить своего вожака и долго следовали за мной, но вскоре потеряли нас из виду.

Свой трофей я отволок в нору и надёжно запер в заранее подготовленной клетке. Сам же направился к Клоссидре, ведь мне хотелось, чтобы новое существо заручилось поддержкой тёмных сил этого мира. С той договориться было не просто, идея полудемонических созданий, способных передвигаться при свете дня, ей очень понравилась.

Наконец я заявился к Салкхисс. Эта нужна была мне лишь для того, чтобы полистать архив отца. Ведь я уже знал, как открыть его.

Сестра в тот день была не в духе и мне пришлось потратить почти час, поднимая его ей. Наконец, она согласилась показать мне архив.

Трюк был прост. Я поочерёдно принял облик всех восьми богов и чары как рукой сняло.

— Расскажи мне про единство противоположных стихий, — попросил я впавшую в транс сестру.

После чего надолго углубился в чтение. Существо, придуманное мной, должно было иметь мощь всех стихий и ни одного из их недостатков. Каждая из противоположностей страховала своего соседа.

Последней в моём списке была Шилена. В проекте идеального существа не хватало одного лишь пункта — они не умели пока дышать под водой. Моя сестра с лёгкостью научила бы их. Проблема была в том, что я не знал, согласится ли богиня моря помогать мне.

У меня был идеальный план. И я сам его испортил.

Образ Мануса сработал в прошлый раз, поэтому я, не долго думая, снова перекинулся в старшего брата. Слуги, как и следовало ожидать, без лишних вопросов открыли ворота дворца.

Шилена ждала меня в винном погребе. Поначалу я решил, что она вновь собирается развлечь Мануса, однако первого взгляда хватило, чтобы понять — сестра здесь сидит уже давно. Вокруг небольшого дубового столика валялось несколько пустых бутылок. Сестра пила вино прямо из горлышка.

— Как ты? — спросил я, приближаясь к ней.

— Ужасно, — проговорила она, сквозь всхлипывания, — Так жалко сестру. Я правда поторопилась.

— Ты не могла рисковать, — сказал я, погладив Шилену по голове.

— Могла, — всхлипнула она, — Могла. Но она сказала, что сообщит точно, когда кустарник доползёт до дворца.

— Да, я понимаю, — сказал я.

Хотя ничего не понимал.

— А когда я вернулась, кустарника на улицах не было, — проговорила она, — Понимаешь. Я могла остаться и подождать Ларса.

— Ну, ты понимаешь… — проговорил я, — Наша сестра, она такая. Она у тебя, кстати, уже была?

— Кто?

Я понял, что угодил в тупик.

— Та самая, с которой вы договорились… А, проклятье! Поговорим о чём-нибудь другом?

— Другом? — она приподнялась из-за стола, — Кто ты такой?

Она оглядела меня со всех сторон. Я здорово занервничал и хвост под плащом зашевелился. Сестра тут же откинула материю в сторону и ахнула. Я посмотрел за спину и тоже удивился. Хвостов было два.

— Ларс?!

— Понятия не имею, откуда взялся второй, — проговорил я.

— Ты… как ты вообще?… — она отстранилась, — И давно ты?

— Пару раз, — ответил я, потупившись.

Оправдываться не было смысла.

— О небо!

Она вскинула руки. Сверкнули несколько экранов и в центре подвала закрутился водоворот. Здесь, на глубине, сила сестры возрастала многократно.

— Пойми, — крикнул я, пытаясь удержаться за полку, — Я лишь хотел узнать, кто отравил моих детей на испытаниях Отца. Шилена на миг задумалась.

— А это тут причём?! — крикнула она.

— Сейчас уже не при чём! Кто заставил тебя вернуться в Небесный дворец раньше срока?

— Ты с ума сошёл? Думаешь, она специально?

— Кто?! — крикнул я.

Водоворот поднял меня вместе с полками и швырнул о каменную стену.

— Ты всегда был чокнутым! — кричала Шилена, — Из-за тебя все несчастья! Из-за тебя погиб отец, из-за тебя рухнул Фомальгард, из-за тебя и только из-за тебя ушла сестра! Всё ты и твои махинации! Почему ты не можешь быть как все?!

Меня снова швырнуло о стену. Воронка сменила скорость и направление, теперь она пыталась разорвать меня на части. Я тщетно старался отыскать опору.

— Отец погиб из-за собственного безрассудства, — прошипел я сквозь зубы, — Я не считаю, что ваши создания чем-то лучше моих. И не собираюсь подчиняться Манусу!

— Считаешь себя лучше всех остальных? Отец, должно быть, и правда был безумен, раз выбрал тебя старшим среди нас! Тебе, как и Иллерии, никогда не суждено было править этим миром. Вы повелители корма! Ваша задача — создавать животных и растения, которыми смогут питаться люди! Они — подлинный шедевр. Только Манус мог создать что-то подобное! Ты никогда не станешь таким как он!

Меня начинала бить дрожь. Я вновь терял контроль над собой. Поток воды прижал меня к потолку и я нащупал скобу светильника, за которую получилось уцепиться.

— Корм?! — крикнул я, — Мои волки едят говорящих рыб, авианов, карликов, великанов, мертвецов. И людей они тоже обожают.

У меня всё плыло перед глазами.

— Все вы, каждый из вас, способен лишь пользоваться собственным даром, не задумываясь о том, чтобы действовать сообща. Вы даже не представляете себе, насколько грандиозные вещи могли бы мы создать! Но вы не можете понять, просто не способны!

Я подтянулся и схватил рукой следующую скобу, приблизившись к Шилене на шаг.

— Из-за вашей глупости упал Фомальгард! Из-за вашей глупости погиб Отец!

Всё ближе и ближе я подползал к ней. Сестра усилила поток, но меня было уже не сдержать:

— Иллерия пострадала… исключительно… по твоей… вине!

Рука моя сама нырнула в карманное измерение. Пальцы обвились вокруг холодного кристалла.

Выпад получился медленным, меня сдерживало давление водоворота. Сестра отстранилась назад и я лишь легонько уколол её.

— Ой, — сказала она, — Больно же.

И поглядела на облачко крови, брызнувшее из обнажённого плечика и тут же растворившееся в водовороте.

Течение стихло. Она плавно опустилась на каменный пол. Глаза её стекленели. Сестра прошептала что-то, едва шевеля губами, и тут же рассыпалась мириадами осколков стекла. В наступившей тишине я услышал, как они звенят, касаясь друг друга.

В тот момент я понял, что натворил, но было уже поздно. Опустившись на колени я запустил руку в холмик стеклянного крошева.

Водоворот начал вращаться вокруг меня с новой силой. Сначала он поднял вверх осколки, затем закружил пустые бутыли. Начал срывать полки со стен и переворачивать шкафы.

Я чувствовал, как в меня вливается сила сестры. Она текла через чёрное жало прямо внутрь меня. Мне начало казаться, что я тону. Весь океан разом навалился на меня своей неудержимой мощью.

Некоторое время я недвижимый лежал на полу. Со стороны лестницы послышались чьи-то голоса. Нужно было уходить. Я поднялся и, спрятав оружие в карман меж измерениями, юркнул за угол.

Не замеченный никем я вернулся в своё логово под холмом у Красной реки. Вечером сон долго не шёл ко мне, я думал о том, что сделал, зачем и как мне действовать дальше. Было совершенно очевидно, что родня рано или поздно узнает о том, что Шилены больше нет. С другой стороны, они могут и не узнать — если я всё сделаю как надо.

Наконец я погрузился в сон. Тяжёлый и беспокойный. Самый длинный на моей памяти. Будто кто-то колол и резал меня. Сначала я почувствовал боль в ногах, затем она расплылась по всему телу. Я даже зубами заскрежетал, настолько чувствительной она была. Боль терзала меня и я не мог понять, был ли то ночной кошмар или явь. Я пытался открыть глаза, отогнать тяжкую дрёму — и не мог.

Спал ли я несколько дней или недель, теперь сказать сложно. Однако, пробудившись, я смотрел на мир иначе. И это не фигура речи. Я действительно видел мир по-другому. Свет и тень, цвета, запахи — всё переменилось.

Я вышел к реке, чтобы умыться и утолить жажду. Красноватые гребешки волн играли на солнце, но заводь, к которой я приблизился, была гладка, как зеркало. Глянув вниз, на своё отражение, я вскрикнул.

На месте знакомого лица была вытянутая морда, покрытая густой рыжей шерстью. Я огляделся — руки всё ещё были гладкими, человеческими, но ниже… Я сорвал с себя одежду. Тело моё сплошь покрывали густые волосы. Ещё не шерсть, но уже настораживало. Изменились и ноги: ступни вытянулись, окрепли. Теперь я мог стоять на одних лишь пальцах ног. Попробовал и это действительно оказалось удобнее, чем опускаться на ступню. Во всём теле чувствовалась странная лёгкость. Я и раньше не жаловался на лишний вес, но теперь, казалось, сбросил килограммов пятьдесят. Лёгкий как пушинка.

И у меня было уже три хвоста.

Я быстро пришёл в себя. Странно, но чем больше неприятностей на меня наваливалось тем легче я, казалось, их переживал. Когда-нибудь я окончательно очерствею, подумал я. Впрочем, я надеялся, что это случится ещё не скоро.

У меня были все необходимые компоненты, но я всё ещё не мог начать. И причиной всему была Шилена. То как я поступил с сестрой, тревожило меня. Ведь я никак не попытался скрыть от всех её исчезновение.

Решение пришло быстро. Зачерпнул из Красной реки пригоршню воды я выплеснул её на пробегавшую мимо ящерицу. После чего вырвал с груди клок рыжих волос, растер в руках и дунул.

Гомункул во всём походил на Шилену. Я подарил ему даже память сестры, а также соединил с собственным источником силы, позволив совершать простые чудеса. Протащить же двойника в пустующий дворец на дне моря было парой пустяков. Манус и Шилена просто вернулись с прогулки. По крайней мере всем так показалось.

Прибежав назад в долину, я вздохнул с облегчением. Можно было приступать к работе над змеем. Именно так я решил назвать существо, в честь Отца.

Я справился со всем за полдня. Не хватало ещё образца лёгких — Торгард запаздывал. Но я не нервничал. Времени до летнего солнцестояния было ещё предостаточно. Именно тогда по моим подсчётам Манус собирался провести состязание.

Старший брат хотел чемпионов. Я дам ему чемпионов, от которых у него протуберанцы на голове зашевелятся.

Вечером пришёл Торгард и мы вместе поместили лёгкие в первый образец.

— Он… он прекрасен, — прошептал великан, глядя на свернувшегося в клетке детёныша змея, — Как ты его решил назвать?

— Змей, — ответил я.

— Змеи у тебя уже есть, — возразил брат, — Нужно что-нибудь звучное. Например «сокрушитель». Или «пожиратель миров».

— Змея будет достаточно, — вздохнул я, — В честь отца.

— А, ну да, — кивнул брат, — Чем-то похож.

Пускать змея мы пошли на закате. Красное усталое солнце лениво сползало за горизонт. Мы долго тащили клетку через заросли, двигаясь на запад. Здесь, на самой границе моих владений, близ устья Красной реки, раскинулось одно из уродливых поселений Мануса. Переполненное до отказа шумливыми людьми, дурно пахнущее, дымное и слишком яркое. Я давно уже держал зуб на эту язву Штормового берега.

Брат поднатужился и сдвинул в сторону крышку клетки. Змей заурчал, почувствовав свободу, и выпустил в брата липкий фонтан пламени. Тот лишь расхохотался:

— Ну тише, парень, тише! Я тоже рад!

Хлопнули огромные кожистые крылья. Звук был точно от пушечного выстрела. Змей неуверенно завис в десятке метров над землёй.

— Ну, смелее, — ободрил я его, — Взлетай выше.

Существо замахало крыльями чаще и плавно поднялось к облакам. Нырнуло в одно из них и полыхнуло огнём в глубине. Точно красная молния.

— Давай же, — шепнул я, — Ты знаешь чего хочешь.

Змей сложил крылья и с огромной высоты камнем кинулся вниз, на светящийся в темноте город. Удар о землю поднял в воздух стену пыли и обломки домов, приземлился прямо на городской площади. Зверь крутанул остроконечным хвостом, расчищая место. Расправил крылья и выплюнул на город первую струю пламени.

— Красиво, — заметил брат, — Точно на огненном озере.

Горел город, горело море, горел лес. Чёрный дым столбами подпирал свод небес и перемешивался с белоснежными облаками.

Я шёл назад в нору довольный и счастливый, а вокруг меня из земли выползали всё новые и новые змеёныши.

Глава 15

Шесть глаз, восемь ног, четыре крыла. А желудка нет.

Народная загадка.

К несчастью остальным змеям ещё предстояло вырасти, научиться летать, плавать, дышать огнём и делать все прочие чудесные вещи. Я создал их умными, внимательными, осторожными. Они расползлись по миру и затаились в самых тёмных и диких местах выбирая свою добычу, выжидая.

Многим из них было не суждено взлететь в небеса, некоторые так и остались змеями. Они рождались, давали потомство и умирали, так и не познав подлинной своей силы.

Но были и те немногие, кому удавалось убить ничего не подозревающую русалку, решившую погреться на гребне рифа или зазевавшегося авиана. Некоторые умудрялись забраться в самую глубь планеты и отыскать огненное море. Были среди них и те, кому удалось обмануть саму смерть и даже сбежать из загробного мира.

Эти немногие впитывали в себя силу других стихий, они менялись сами и передавали свои чудесные свойства потомству.

Огненные, водяные, ледяные, каменные змеи. Я сбился со счёту, пытаясь их каталогизировать. Всё вышло куда лучше, чем я задумывал. Они изменялись, постоянно эволюционировали с огромной скоростью. Нежеланные дети богов, кукушки, они незаметно вытягивали силу из моих братьев и сестёр. Пользовались ей.

Увы. Ни один из змеев пока не достиг совершенства. Впрочем, я к этому и не стремился. Незаметно для других они захватывали Онегайю, становясь её невидимыми полновластными хозяевами.

День равноденствия приближался, а вместе с ним и испытания Мануса. В этот раз я был готов как никогда. Мои дети станут хозяевами этого мира — захочет того брат или нет.

День был тёплый и солнце светило в окна небесного дворца, хотя Онегайю далеко внизу застилали облака. Шестеро богов и один гомункул собрались в тронном зале Мануса.

Каждый из нас облачился в праздничный наряд. Старший брат сверкал туникой из золотого полотна, на Торгарде были лучшие доспехи из самоцветов со дна самых глубоких огненных озёр, Салкхисс предстала в полупрозрачном одеянии, сотканном, казалось из тьмы и тумана, Клоссидра восседала на троне в обтягивающем наряде из человеческой кожи, а на Брумбалии сверкал изящный полудоспех из золочёных пластин и белоснежных перьев.

Двойник Шилены пришла совершенно голой. Никто ничего не заподозрил, однако я решил позже покопаться в голове у гомункула и кое-что подправить в её поведении. Хотя, не считая гардероба, вела она себя превосходно. Весело щебетала с сёстрами и очень натурально краснела — никто ничего не заподозрил, я был абсолютно в этом уверен.

Сам же я оделся по моде Красного города: минимум одежды, максимум боевой раскраски, перья и лёгкие деревянные пластины доспехов. Безобразную морду я решил прикрыть большой маской, украшенной резьбой.

Никто, казалось, не заметил как переменился я внешне. Хотя, все они уже прошли через это и, вероятно, не видели ничего странного в этих метаморфозах.

— Братья, — проговорил Манус, устраиваясь на троне, — Сёстры. Мы рады, что вы все пришли поучаствовать в испытаниях. Когда-то давно наш отец мечтал о мире, в котором все боги помогают одному единственному народу, Чемпиону Онегайи. Сегодня мы выберем его все вместе.

— Сделаем всё как в прошлый раз? — спросил я его.

— Нет, — ответил он, — Арена плохо себя показала, да и в нашем скромном замке такую не устроишь. Некоторые виды, вроде великанов Торгарда плохо справлялись с заданиями. Но значит ли это, что они несовершенны? Нет.

Всё было ясно. Брат собирался выиграть.

— Хорошо, — прошептала Салкхисс, — Какие условия?

— Мы ненадолго столкнём детей друг с другом и посмотрим кто выиграет, — ответил брат.

— Хочешь начать открытую войну? — усмехнулась Клоссидра, — Разве не от этого предостерегал Отец.

— Конечно нет, — улыбнулся Манус, — Все будут выполнять одно единственное задание. Кто справится первым, того мы и признаем победителем.

— Что же это за задание? — спросил я.

— Нам стало известно, что ты, Ларс, недавно принёс на Онегайю очередное бедствие, — проговорил бог солнца, — Твои змеи — это нечто. Дорогой брат, мы не можем позволить себе такую живность.

Шерсть на спине у меня поднялась дыбом. На такой поворот я не рассчитывал.

— Пусть каждый из нас прикажет своим детям начать войну с этими жуткими созданиями, — продолжил он, — Тот, кто истребит больше этих тварей и будет провозглашён чемпионом.

Колени у меня задрожали — не от страха, а от предвкушения схватки.

— А если мои змеи выиграют? — спросил я.

— Это невозможно, — ответил брат.

— Ну а вдруг?

— Тогда мы все признаем их чемпионами, — вздохнул Манус, — Однако же, брат наш, ты ведь и сам понимаешь, насколько нелепы подобные притязания. Не важно, что ты создашь — оно никогда не станет разумным существом. Пойми. Отец всё предусмотрел и дал инструменты высшего разума лишь достойнейшим.

— Мой дорогой брат, — сказал я, — Ты величайший среди нас. От Дальних Могил до Закатного моря букашки этого мира чтут тебя. Вера в тебя настолько велика, что она просачивается даже в наши владения. Не далее чем вчера я узнал про культ бога солнца в своей долине.

Я обвёл взглядом собравшихся. Это была не только моя проблема, я знал — солнцепоклонники есть и среди детей Брумбалии. Но богиня небес молчала, глядя куда-то в сторону.

— Знали бы смертные, — продолжал я, — насколько глупому богу они поклоняются. Дорогой брат, неужели, имея доступ к отцовскому архиву, к его библиотеке, ты так ничего и не понял? Отец разделил власть над миром меж нами не для того, чтобы ограничить каждого. Он лишь хотел облегчить ношу. Зная, за какие нити следует тянуть, любой из нас с лёгкостью может заместить собрата. Разве тебе никогда не приходилось призывать для своих детей дождь? Каждый из нас разводил для них огонь, строил первый дом, без помощи братьев и сестёр.

— К чему ты ведёшь? — не выдержал Манус.

— Я создал его, — проговорил я, — Существо с бессмертной душой высшего сознания.

— Ой ли? — улыбнулся Манус, — Наши дети говорили лишь об огромных змеях, хищниках.

— Есть и такие, да, — согласился я, — Есть совсем примитивные. Вроде этого.

Из под щитка ко мне на ладонь скользнула крошечная изумрудная ящерица. Оказавшись на виду, она замерла и лишь выбрасывала время от времени длинный язык, обнюхиваясь.

— Такими, ну или почти такими, они появляются на свет. У некоторых нет лап, но есть крылья, у других лап множество. Где бы они ни жили, они приспосабливаются к окружению, делают себя максимально эффективными.

— Изменяются в течение жизни? — спросила Клоссидра, приподнимаясь с кресла, — Моим детям такое бы пригодилось.

— Не думаю, что тебе удастся изменить уже созданных существ, — ответил я, — У меня во всяком случае ничего не вышло. Но я дам тебе выкладки.

С этими словами я вызвал перед сестрой одну из панелей браслета, позволив узнать всё, что её интересовало.

Брат взглянул на ящерицу.

— Я не чувствую в ней разумную душу, — сказал он.

— Сейчас её там нет, — ответил я, — Но она способна обрести её.

— И как же, позволь полюбопытствовать?

Я приблизился к одному из детей Мануса. Он и несколько его товарищей, облачённых в золотые доспехи, несли в тронном зале почётный караул.

— Змей очень долго ищет себе добычу и пытается выбрать подходящий момент для атаки. Порой на это может уйти вся жизнь.

Выставив перед ним ладонь с сидящей на ней ящерицей я замер. Изумрудный змей шустро учуял добычу и прыгнул на латника, забравшись тому в шлем через смотровую щель.

Секунду полубог не двигался, продолжая изображать каменное изваяние, однако когда змейка полезла ему под кожу, принялся отбиваться.

— Но напав, он уже не отпускает, — проговорил я, — Его цель не мясо и даже не жизненные силы жертвы. Змей пытается поглотить душу.

Стражник затих. Ящерица выскользнула из под шлема и замерла на мраморном полу. Внешне она не изменилась, однако брат разом почувствовал внутреннюю перемену.

— Отвратительно! — воскликнул он.

Ослепительно белый луч сорвался с его руки и сжёг крошечного изумрудного змея.

— Похитители душ, — проговорил он, — Это пугает, признаём, но разве может подобное существо стать по-настоящему разумным.

— Брат, — ответил я, — Ты всё испортил — впрочем, это извечная твоя привычка. Стоило дождаться, пока змей полностью поглотит душу воина.

Манус рассмеялся.

— Пустые слова, братец, — проговорил он, — Сейчас ты можешь утверждать что угодно. Но никто на всей Онегайе не видел разумного змея.

— И всё же такой существует.

— Так покажи же нам его, — предложил брат, — Не хочу называть тебя лжецом, однако рассказ твой слишком неправдоподобен. Уж прости великодушно.

— Хорошо, — ответил я, — Но нам нужно больше места.

Я миновал стражников, оттаскивавших безжизненное тело и направился к выходу в парк. Проходя мимо Фомальгарда, всё ещё торчавшего в стене зала, я щёлкнул по древку пальцем. Оружие ответило мне мелодичным звоном.

Однако родичи не торопились выходить и мне пришлось их подгонять. Прихватил с собой даже Шилену, хотя мнение гомункула меня не интересовало.

Выйдя на просторную террасу я дождался братьев и сестёр. Наконец, все были здесь, готовые к демонстрации моего чуда. Я заложил пальцы в рот и оглушительно свистнул.

Он появился почти сразу. Вынырнул из облаков откуда-то снизу. Огромный, почти ста метров от головы до хвоста, с чешуёй изумительного золотистого цвета. Часто хлопая всеми четырьмя крыльями, змей опустился на траву передо мной и тут же заурчал. Огромная лошадиная голова мягко толкнула меня в грудь, напрашиваясь на угощение.

— У меня ничего нет, отвали лентяй, — шутливо проговорил я и похлопал его по щеке.

— Да, — сказал брат с удивлением, — Я чувствую. Это действительно высшая душа. Но как ты…

— Обзавестись хранилищем для духа животным сложно, поэтому я добавил в него ловца — крошечную искру, способную возжечь пламя жизни. Всё, что змею нужно — это убить носителя высшего разума. Завладев его душой, ловец превращается в хранилище духа. И все последующие поколения, что родятся от такого змея будут…

— Постой, — проговорил брат, — Так ты не обманывал? Это чудовище крадёт чужие души?

— Не крадёт, а берёт взаймы. Таков круговорот энергии в природе. Олень ест листья деревьев, забирая себе их питательные вещества, хищник убивает оленя и ест его мясо, пользуясь силой оленя. Охотник-человек убивает хищника, забирая у того территорию для жизни, где он сможет рубить деревья и охотиться на оленей.

— А твои змеи убивают людей, чтобы стать ещё умнее и отобрать у них всё, что те имеют, — резко проговорил Манус.

— Таков закон природы, — заметил я, — Выживает сильнейший. Ну что, ты готов начать состязание?

Сияние брата из оранжевого превратилось в ослепительно белое. Золотые одежды вспыхнули на нём и я почувствовал, как на меня пахнуло жаром.

— Нет, — сказал он.

— Что, прости? — усмехнулся я.

— Я меняю правила, — ответил он, — Охотиться будут не только наши дети, но и мы сами.

— Ну нет, — сказал я, — Это будет не по правилам.

— Не по правилам? — выкрикнул Манус, — Вот это не по правилам! — он указал пальцем на огромного четырёхкрылого змея, — Твои твари угрожают не только детям, но и нам самим.

Он обернулся и посмотрел на остальных богов.

— Что скажете? Отправимся на землю и уничтожим этих чудовищ, пока не поздно!

Сёстры переглянулись, а Торгард сказал.

— Не знаю, эти зверушки кажутся мне вполне дружелюбными. Похоже, они повинуются брату.

— Вот именно, — воскликнул Манус, — Неужели вы не видите? Он использует их, чтобы захватить власть на Онегайе и стать сильнейшим из нас!

— По-моему вы двое — единственные, кого это волнует, — вмешалась Салкхисс, — Вот друг с другом и разбирайтесь. Мы-то тут причём?

— А я согласна с Манусом, — вмешалась Брумбалия, — Нельзя их оставлять.

— Нельзя медлить! — воскликнул Манус, — За мной!

Я рассчитывал договориться с братом, но он сам сделал свой выбор. Дальнейшие события развивались стремительно. Решив покончить с первым змеем лично, брат ударил четырёхкрылого веером огненных лучей, даже не подумав о том, чтобы ускориться. Солнечный панцирь змея отразил атаку и поджёг траву и деревья в парке. Лошадиная голова на длинной шее устремилась вперёд, острые зубы сомкнулись на тонкой талии Мануса.

Шилена завизжала, Брумбалия тут же ухватила Клоссидру за руку.

— Возвращай его назад! Скорее!

Медленным шагом я направился назад в тронный зал. Бесстрастное лицо моё скрывала маска, а в голове бушевал шторм. Что делать теперь? Как вести себя? Я не хотел сдаваться, но понимал, что после такого сёстры едва ли прислушаются к моим доводам.

Оказавшись в зале я вытащил из стены своё копьё и зашагал назад. Стражники в золотых доспехах бросились было ко мне, но их было слишком мало, чтобы задержать меня хотя бы на секунду. Нужно было уходить из дворца и как можно скорее.

Нижняя часть тела Мануса, всё, что осталось от брата, продолжала стоять на ногах. В горящем парке Брумбалия трясла Клоссидру за шиворот, Шилена продолжала кричать, а Салкхисс заливалась смехом. Зрелище было странное.

Позади слышался топот множества ног. Старшие дети Мануса уже спешили сюда со всех концов замка.

— Улетай отсюда, — сказал я змею.

Но тот не слышал. Растопырив крылья, он озирался по сторонам в поисках новых противников.

Чертыхаясь, я вытолкал его из парка и столкнул с края платформы вниз. Существо недовольно заворчало и ухнуло в облачное море внизу. Впрочем, змей быстро поймал ветер и вскоре взмыл над облаками. Он направлялся в сторону Красной Долины. Пора было и мне собираться.

— Всего доброго, — проговорил я, — Извинитесь за меня перед Манусом.

— Подожди, — остановил меня Торгард.

Я напрягся и поудобнее перехватил копьё.

— С тобой пойду, — сказал он, — Я над огнедышащими лёгкими весь день работал, с максимальным замедлением времени… И охотиться за змеями не собираюсь.

— А ну стойте вы оба! — крикнула Брумбалия, — Вы не можете вот так уйти! Дождитесь Мануса!

— Зачем? — спросил я, — Мы уже всё обсудили.

Салкхисс наконец перестала хихикать.

— Да, он прав, — сказала она Клоссидре, — Идём, сестрёнка.

Девушка потянула сестру за руку.

— Подожди, — ответила та, — Пару секунд. Только брата вытащу из Ада.

— Он сам вернётся, — фыркнула Салкхисс, — Идём уже.

Ей явно хотелось пойти с нами. Она чуть ли не подпрыгивала, глядя нам в след.

Я кивнул Торгарду, что тот прихватил Шилену. У несчастного гомункула снова что-то перемкнуло. Она всё ещё заливалась слезами. Без лишних вопросов брат закинул её на плечо.

Салкхисс хихикнула и побежала следом. На прощание она толкнула сестру, которая явно пыталась настроиться на нужный лад и колдовала с настройками браслета.

Торгард прыгнул вниз первым и тут же обратился в огненного дракона, закованного в доспехи. Шилена была уже на спине, мы с Салкхисс прыгнули следом.

Брат взял круто вниз и мы понеслись за запад, обгоняя ветер. Земля приближалась с каждой секундой. У самой поверхности Торгард выровнялся и мы заскользили дальше, буквально в метре над высокой сухой травой.

Я задрал голову и протяжно завыл. Мой зов подхватили во всей округе. Он передавался из уст в уста и нёсся над планетой. Испытание чемпионов началось. По всей Онегайе змеи перестали прятаться. Пришло время Великой Охоты.

Я до последнего момента не знал, кто из родичей согласится пойти со мной — и согласится ли вообще. Поэтому теперь, сидя на спине Торгарда, я обложился экранами и спешно переписывал генетическую память и инстинкты целого вида. Отныне змеи не будут причинять вреда не только Далёким, с которыми их связывало родство душ, но и огненным великанам, и нежити.

Своим штабом мы выбрали Вековечный Лес. Как ни больно было мне возвращаться в пустовавший замок сестры — это было наиболее укреплённое место из всех, которыми мы располагали. У Красной Реки и на Болотах Салкхисс мы были бы как на ладони, а Огненные Озёра брата были одной огромной западнёй. Манусу с сёстрами даже не пришлось бы ничего делать — просто замуровать нас под землёй. А здесь, в лесу, мы были укрыты под пологом из деревьев, многим из которых была не одна тысяча лет.

Кроме того мне казалось, что сестра всё время находится где-то рядом. Я не мог поговорить с ней, увидеть её — однако чувствовал её в каждой ветке и каждом листе заповедного леса.

Змеи превосходно сеяли хаос, человеческие города полыхали на обоих континентах. Однако долго им было не продержаться. Я отнюдь не хотел жертвовать столь совершенными созданиями, через несколько недель пришло время второй части моего плана.

Манус и сёстры до сих пор не показывались. Они затаились и явно что-то готовили. Каким бы ни был их план, я не собирался давать им слишком много времени.

Силы людей и авианов были всё ещё рассеяны, когда в долине Красной Реки, на Мёртвых болотах и на берегах Огненных озёр затрубили боевые рога. Наши дети вступили в войну, ударив врага с трёх сторон разом.

Мы были молоды тогда и мало представляли себе правила ведения войн. Торгард, единственный из нас, кто сохранил память о прежних жизнях, сразу честно признался, что хотя ему и доводилось участвовать в сражениях, полководцем он никогда не был. Что же было и говорить о нас с Салкхисс.

Оставалось довериться смекалке детей, но и для них такие вещи были в новинку. Они бодро бежали в бой, лихо размахивали дубинами и копьями, захватывали города, сжигали селения, однако плохопредставляли себе, как организовывать снабжение войск. Тысячи умирали от голода, целые армии терялись в пустынях, тонули в болотах и плутали в лесах.

Мы помогали им, как могли, однако редко сами выходили на поле боя. Между нами и Манусом было что-то вроде негласного соглашения. Не считая того досадного случая в Небесном дворце, никто из нас никогда не поднимал руку друг на друга.

Не считая меня, конечно. Однако другие об этом не догадывались. Я постоянно держал двойника Шилены при себе и брат с сёстрами, похоже, считали её моим заложником. И всё было бы прекрасно, если б не один досадный случай.

Это произошло во время великой битвы за город Талараск, что лежал в былые времена на излучине Реки Скорби.

Две огромные армии, моя и Торгарда, осаждали эту крепость уже несколько недель без особого успеха.

В те далёкие времена у людей ещё не было ни пушек, ни катапульт, ни других стенобитных приспособлений и единственным способом попасть внутрь были ворота, разбить которые наши дети пытались очень долго.

Тогда я и решил впервые вмешаться. Битва была уже в самом разгаре и жрицы на холме близ городских укреплений как всегда пытались вымолить своим воинам немного удачи.

Я появился прямо возле алтаря.

Словами не передать то ликование, с которым встретили меня воины союзных армий. Опасаясь ловушки Торгарда я взял с собой гомункула-Шилену, а кроме того, привёл из глубин Вековечного леса огромную стаю волков и нескольких ездовых чудищ, которых создал накануне. Отличный был повод испытать их в действии.

Помню как я ринулся вперёд в гущу битвы. Фомальгард сверкал в моих руках, точно молния, и разил детей Мануса налево и направо.

Всего несколько минут потребовалось мне, чтобы разбить плотный строй латников и выйти в центр построения. Один за другим падали телохранители генерала. Я уже видел впереди белый плюмаж из перьев на его шлеме. Герой пытался бежать с поля битвы, но куда ему было соревноваться со мной. В три прыжка одолел я расстояние, разделявшее нас и взмахом древка смёл его ноги. Хрустнули тонкие человеческие кости и полководец рухнул на землю, взвыв от боли.

Оставалось лишь добить его. Чёрное жало Фомальгарда метнулось вперёд… И вонзилось в утоптанную землю. В глазах разом помутнело и я почувствовал чудовищную боль во всём теле. Эхо от удара молнии разнеслось над рекой и я повалился навзничь, пытаясь вернуть контроль над парализованными конечностями.

Хлопали крылья, пели трубы. Я открыл глаза и увидел армию авианов, спускавшуюся на поле битвы. Крылатые создания, облачённые в лёгкие доспехи, явились на помощь людям.

И во главе крылатой армии летела Брумбалия.

— Сестра, — проговорил я с лёгким поклоном, — Как поживает наш дорогой брат?

— О, с ним всё в порядке, — ответила она мне, — Велел передавать тебе привет.

Я вскочил на ноги и устремился к ней. Сестра зависла в воздухе над самыми воротами в окружении огромных авианов, облачённых, в отличие от собратьев, в массивные железные доспехи.

Дети сестры пикировали на поле боя длинными шеренгами. Разя копьями со смертельной точностью, они тут же взмывали в небо и на смену им немедля приходила следующая волна.

Я вспрыгнул на плечи ближайшего крылатого создания, оттолкнулся и перепрыгнул на другого из следующей шеренги. Поначалу шаги мои были не уверенными, но чем ближе я подбирался к сестре, тем плотнее становилось облако авианов. Некоторые пытались отбиваться, но такие тут же падали вниз.

Завидев меня, Брумбалия сама ринулась навстречу, вооружённая щитом и палицей. Мы сошлись и некоторое время кружили, обмениваясь ударами. Телохранители богини небес пытались защитить её, но лишь помогали мне подбираться к сестре с неожиданных углов.

Долго это продолжаться не могло.

— Разойтись! — крикнула Брумбалия, — Все, немедленно! Не мешайте!

Не считая молнии в начале схватки, сестра ещё ни разу по мне не попала. Я же успел поразить её уже несколько раз. Тупым концом копья, конечно же — на эту сестру я зуба не держал.

Отведя в сторону выпад и гулко ткнув Брумбалию в кованый нагрудник последний раз, я пошатнулся. Мгновением позже я осознал, что не нахожу опоры под ногами.

Падая вниз, я на миг превратился в ворона и спланировал на зубцы крепостной стены. Мы с сестрой ненадолго потеряли друг друга из виду.

Не теряя времени, я устремился к городским воротам. Разбрасывая обороняющихся в стороны я приближался к краю стены.

Здесь находилась железная колонна, одна из двух, державших на себе вес створок. Взмахнув Фомальгардом я погрузил копьё глубоко в массивную конструкцию. Несокрушимый сплав выдержал и древко даже не согнулось. Однако всю работу делало Чёрное Жало, зуб отца, точно стирательная резинка уничтожал любую материю этого мира.

Ещё пара взмахов копья и массивная петля лопнула. Створка покосилась и рухнула внутрь, вогнав под землю не менее сотни воинов Мануса, толпившихся по другую сторону ворот.

Вход в город был открыт и я собирался продолжить свой путь к центру, но меня отвлёк пронзительный женский крик.

Глянув вниз на поле битвы я увидел двойника Шилены и Брумбалию, пытающуюся поднять её в воздух. Богиня небес явно пыталась спасти сестру, но гомункул отчаянно упирался, разрушая всякую правдоподобность истории с заложником.

Я тут же устремился вниз и миг спустя был рядом с ними. Сестра заметила меня и оружие наше вновь зазвенело.

— Как смеешь ты удерживать её силой? — крикнула Брумбалия, — Что за чудовищем ты стал?!

О, она даже не представляла. Нарезая круги вокруг сестры, я пытался не попасть под удар массивной булавы богини и, вместе с тем, оттащить двойника Шилены в сторону. Я не мог даже и думать о том, что случится, если гомункул окажется без присмотра и случайно выдаст себя.

Нет, я собирался отбить её здесь и сейчас. Даже если для этого придётся причинить вред Брумбалии.

Порой для того, чтобы всё пошло наперекосяк, достоточно бывает одного неверного действия. Так в тот раз и случилось.

Несколько латников Брумбалии разом накинулись на меня и попытались отдавить в сторону. Напор был яростен, каждый из детей сестры готов был умереть, но не дать мне вновь приблизиться к богине небес.

Счёт шёл на секунды, точно во сне я видел, как сестра взмывает в небо и тянет за собой гомункула.

— Торгард! — огненный великан прокричал собственное имя как боевой клич и влетел в гущу авианов, раскидав их в стороны, точно кегли.

Брат хотел мне помочь, я не виню его за это. Схватив меня за руку, он запустил меня в небо, точно камень. С огромной скоростью я налетел на Брумбалию и сбил её.

Мы падали вниз, продолжая обмениваться ударами, рядом с визгом летела Шилена. Тогда я и промахнулся. Сдвинь я копьё на палец вправо и ничего бы не произошло.

Я видел как расширяются от ужаса глаза Брумбалии, как стекленеют глаза гомункула. Копьё пробило грудь двойника тупым концом и вышло наружу.

Копию сестры я создавал в спешке и не особо заботился о её неуязвимости. Удара Фомальгарда хватило, чтобы оборвать жизнь создания.

Как и оригинал, копия умерла от моей руки. Разница была лишь в том, что теперь это случилось на глазах Брумбалии и нескольких тысяч смертных.

Спешно скрывая следы, я превратил тело сестры в воду, сделав гибель ещё более правдоподобной.

Сестра пыталась что-то сказать, но лишь открывала рот. С перекошенным от страха лицом она взмыла в поднебесье и скрылась в облаках. За ней следовали остатки крылатого воинства.

Битва была выиграна, но война продолжалась. И ставки в ней теперь были куда выше.

Глава 16

Больше тысячи лет продолжалась Война Богов. И небеса и землю заливали потоки крови. Пресветлый Манус видел, что он не в силах остановить бойню и сердце его каменело. На выручку богу богов пришёл его верный младший брат Гронто.

«Мы не можем сражаться с полчищами Чёрного Лиса поодиночке», — сказал он Манусу, — «До рождения, во чреве Онегайи все мы были едины. Станем же одним целым, брат».

И Манус вошёл в Гронто и стали они одним телом, одной душой, одной мыслью.

«О потаённом» Эрглесс Анфарский

Помогать детям в битвах оказалось слишком заманчиво. Чересчур легко давались нам эти победы, всего за несколько месяцев мы смогли выбить людей из всех их городов.

Крылатое воинство Брумбалии появлялось очень редко, порождения богини небес всегда были в меньшинстве. Да они и не были нашей целью. Захватывая восточный континент, мы осознанно проигнорировали Морозный остров. Ни одна лодка Далёких не причалила к нему, избегали его и крылатые змеи. Врагом моим был Манус и его дети, с сёстрами же я враждовать особо не хотел. Хватило с меня и Шилены.

Любительница заунывных песен, обладательница рыбьего хвоста и волос цвета морской пены. Её последний взгляд, полный страха и удивления преследует меня и по сей день. Всё, что я сделал после было просто детской забавой. Убивая созданий брата, уничтожая их цивилизацию я не чувствовал ничего. Это были просто замки из песка и игрушечные солдатики. Не важно, что писал об этом Отец. Извечные души или нет — значения не играло. Умирать и возрождаться для них вещь такая же естественная, как восход и заход солнца. Они живут лишь миг, непрестанно перемещаясь между измерениями и мирами, даже не помня, что с ними было, не задумываясь над тем, что будет после. Для меня же, обречённого на вечность, каждый брат и сестра были бесценны. Да, я не смог бы спасти Гронто, не из-за меня растворилась в мире Иллерия. Но Шилена стала моим проклятьем.

Сейчас я уже не тот, кем был прежде, но сколько бы испытаний я ни пережил, сколько бы мук мне ещё ни предстояло, я всегда буду повторять лишь одно: я заслужил это.

Но тогда, во времена Первой Войны, я ещё не до конца осознавал, что делаю. Ни я, ни Торгард, ни Салкхисс не понимали, какому ужасу мы прокладываем путь в нашем мире.

Каждая битва казалась игрой. Мы кидались на врагов точно дикие звери и состязались меж собой в количестве поверженных противников.

В каждом оставленном людьми городе находили мы следы их отчаяния. Окровавленные алтари, горы трупов с перерезанными глотками. Дети Мануса приносили ему бессчётные жертвы. Они питали его озёрами собственной крови, помогали ему накапливать безумную, грязную, жестокую силу.

Подсознательно уже тогда я понимал, что брат задумал нечто ужасное, однако всё это казалось глупостями отчаявшегося бога.

Ни сёстры, ни Манус не решались выступить против нас. Вернее, мы так думали. Соперники наши затаились и каждая новая победа придавала нам всё большей уверенности. Мы гордились собой и считали, что непобедимы.

Мы не знали, какую ловушку приготовил для нас дорогой брат.

Слияние. Именно этот ритуал провела Иллерия, чтобы спасти нас от проклятья Отца. Не раз я перечитывал этот том архива, пытаясь найти намёки на средства, которые помогли бы мне вернуть сестру в её прежнее состояние. Я слушал голос отца, читал его заметки и не видел за деревьями леса. Не понимал всей силы и опасности Слияния.

Меж тем приближался день финальной битвы. Наши армии окружили последний бастион человечества. Манус решил обороняться в горах Ланхейма. Сюда, в заброшенную крепость брата он привёл всех, кто пережил отступление и бегство. Здесь, в тёмных узких коридорах гигантского города-муравейника он и готовился встретить нас.

Накануне битвы мы собрались в открытой степи, подальше от лагерей своих армий.

— Выступим все разом, — сразу предложил я.

— У Мануса всё ещё больше людей, — заметил Торгард, — Лучше отвлечь их одной атакой, а когда все увязнут в сражении, ударить с тыла.

— Людей больше, — согласился я, — К тому же крепость Гронто неприступна. Внутрь ведёт всего несколько узких тоннелей. Даже небольшой отряд легко сможет удерживать многократно превосходящие его силы. Единственный шанс победить — атаковать все тоннели разом. Нападём со всех четырёх сторон, а кое-кого забросим сверху, на змеях. Если повезёт, один из отрядов сумеет пробиться внутрь. А там, в крепости, в огромных залах, мы будем биться на равных.

— Я согласна, — кивнула Салкхисс, — Так и сделаем.

— И ещё одно, — сказал я, — У нас не будет времени обмениваться сообщениями. Пусть каждый подаст сигнал, когда начнёт штурмовать крепость. Я подниму стаю чёрных ворон, когда дойду, вы её сразу заметите. Ты, Торгард, зажги огонь.

— Уж я зажгу, — кивнул великан, — Заметят даже на западном континенте.

— А ты, Салкхисс… не знаю, придумай что-нибудь.

— Я тоже зажгу костры, — прошептала сестра, — Не такие яркие, как у брата. Но дыма будет много.

— Договорились.

Мы ещё долго не могли решить, когда лучше начать наступление — утром или вечером. Торгард предлагал идти после заката, когда огонь змееев и подземных чудовищ будет смотрется более эффектно. Салкхисс же собиралась выступить рано утром, в предрассветной дымке. Хватило и двух голосов против трёх, но вот я никак не мог решить чью сторону принять в споре.

Кончилось дело тем, что сестра с братом чуть не подрались и я предложил выступить в полдень, но затмить солнце одной из лун. Вариант понравился всем, в итоге на нём и остановились.

Я помню, как мы шли в высокой траве. Доспехи Далёких гремели как миллиард колотушек, мамонты, ящеры и прочие исполины тяжело ступали, возвышаясь над нами точно башни. На их покрытых шрамами спинах в высоких шатрах сидели лучшие метатели копий.

Лучников среди моих детей тогда ещё было мало. Я открыл им секрет этого оружия уже после начала войны и пока им не удавалось овладеть этим искусством в достаточной. Короткие дротики по-прежнему были их излюбленным средством дальнего боя.

Мы шли с юга. А с запада и с востока в это же самое время к склонам Ланхейма приближались полчища мертвецов и огненные великаны. Мы должны были встретиться ровно в полдень и начать штурм горной крепости сразу с трёх сторон.

Должны были, но не встретились.

Первый толчок я почувствовал, когда мы были всего в двух часах от цели. Словно сильное землетрясение, но всего пара толчков. Исполины тут же остановились, многие из животных в страхе завыли. Мы не сразу поняли, что именно происходит.

По правую руку от меня зашевелился холм. Я видел прежде, как движутся горы, когда смещаются литосферные плиты, я знал, как движется земля, когда под ней шевелится нечто огромное. Но то, как поднималась посреди степи гора, было не похоже ни на что в этом мире. Гора, появлявшаяся на наших глазах была живой, от первого до последнего комка земли и камня.

Великан вырос уже на два десятка метров и продолжал подниматься бесформенной массой, когда Онегайя вновь содрогнулась и слева от нас из холма начал вырастать второй исполин.

— Что это?! О, Чёрный Лис, что происходит?! — кричали мои дети.

Не дождавшись моего ответа, они начали занимать оборонительное построение.

Но великанов мало интересовали Далёкие, они пришли за мной. Вглядевшись в бесформенные фигуры пристальнее я в ужасе отшатнулся.

Рождение и гибель — обычное дело для смертных. Я видел это бессчётное число раз и никогда не испытывал горя, ведь душа существа каждый раз очищается и устремляется в путешествие между мирами навстречу новому воплощению.

Таков был закон мирозданья, так было заведено и на Онегайе. До тех пор пока брат мой этот закон не нарушил.

Каждый из каменных исполинов был скопищем множества высших душ, слепленных воедино крупицей сущности Мануса. Уродливые чудовища были богами. Не настолько могущественными, как мы, но многократно превосходящими любое живое существо на планете и истинно бессмертными. Пленённые души питали их тела. Эти разумные души были вечными пленниками гигантов.

То была истинная мерзость, противоположность природной гармонии. Я не знал, что такое путь звёзд — и, сказать по правде, до сих пор не знаю — но я был уверен, что во всём мире не отыщется ничего более противоположное ему.

Я бросился на того, что был по правую руку от меня. Мне хотелось убить его, уничтожить, не потому, что он был на стороне моего брата, а от одного лишь чувства отвращения. Так человек стремиться убить докучливое насекомое, обнаружив его в своём жилище.

Нас разделяло не более сотни метров, когда я прыгнул. Мало было приблизиться к чудовищу, мне нужно было добраться до его головы, находившейся на огромной высоте. Я обратился в сокола и ринулся наверх.

Исполин попытался отмахнуться, но я был слишком быстр и мал для него. Легко проскользнув между толстых пальцев я воспарил над великаном. Вернув себе прежний облик, я выхватил Фомальгард и камнем ринулся вниз.

Тогда мне впервые пригодилась чудесная способность копья изменяться в размерах. Оружие вытянулось неимоверно и я выбросил руку вперёд, разгоняя выпад.

Копьё глубоко пронзило тело гиганта, увязнув в глине и камнях, но он ничего не заметил. Не без труда я вытащил оружие из его вязкой плоти и ринулся в сторону, скрываясь от нового удара огромной ладони.

У твари не было ни мозга, ни сердца, ни внутренних органов. Одна бесформенная масса, приводимая в движение сотнями похищенных душ.

Послышался топот огромных ног. Второй великан спешил на помощь первому. Ещё мгновение и они вместе принялись ловить меня.

Я отрубал чудовищам руки и пальцы, пронзал их тела бесчисленное количество раз, ко комья земли и булыжники тянулись друг к другу, словно намагниченные. Из туловища отрастали новые руки и вновь тянулись ко мне.

Схватка обещала затянуться. Я подал сигнал своим детям продолжать наступление на Ланхейм. К счастью, горные великаны не обращали на них никакого внимания.

Я бился с этими проклятыми чудовищами ещё несколько часов, не зная, что с ними делать. Мог бы убежать, конечно, но оставлять их посреди степи не хотелось. Какими бы ни были их цели, ничто не помешает им напасть на мою армию с тыла.

И вот тогда я увидел столбы дыма на горизонте. Салкхисс добралась до Ланхейма. В пору было бы радоваться, но меня пробила дрожь. Это были те же самые столбы, что заставили Шилену бросить меня в лесу и стоили жизни Иллерии. Я отказывался в это поверить, мне нужно было время всё осознать. И, конечно же, обо всё расспросить саму богиню ночи.

Отогнав чёрные мысли, я встрепенулся. Армия Далёких наверняка уже добралась до склонов горы. Я должен был быть там, во что бы то ни стало.

Перебегая по огромной руке великана, я запнулся и упал, глубоко увязнув в глине. Это натолкнуло меня на мысль.

Длинный прыжок, долгое падение и я был уже в траве.

— Эй, сюда! — позвал я громадину.

Тот повернулся, пытаясь разглядеть меня под ногами. Я устремился в сторону второго. Земля вздрогнула от тяжёлого шага, первый следовал за мной.

Я прыгнул влево, привлекая внимание чудовища, но тут же ринулся направо, под ноги его собрата. Широкий взмах копья и ступня гиганта осталась стоять на земле, отделённая от голени.

Великан замахал руками и накренился. Точно падающая башня, он рухнул под ноги первому и тот, зацепившись за него, упал следом. Две огромные массы слились и перемешались, дав начало чему-то большему.

Идея оказалась не столь хороша, какой мне виделась поначалу. Теперь противник был один, но вдвое больше первых двух.

Правда перемещался он не столь быстро. Хаотично торчавшие во все стороны бесформенные конечности, в которых с трудом узнавались руки и ноги, неуклюже били по земле, подтягивая тело вперёд.

Такой вариант меня вполне устраивал. Я устремился к Ланхейму. Время от времени мне приходилось останавливаться, дожидаясь, пока бесформенная громадина сократит дистанцию между нами. Я боялся, что великан может потерять меня из виду.

Довести его до крепости, а там будь что будет. Втроём у нас было больше шансов одолеть чудовище. Я ещё не знал, что у брата и сестры проблем было не меньше моего.

Когда я добрался до горной крепости Ланхейм уже пылал. Чёрные столбы дыма поднимались на древним городом. Равнина кишела людьми, дриадами, нежитью, великанами и бессчётным числом самых причудливых существ. Кто-то шёл на приступ, карабкаясь по вертикальным скалам, кто-то лишь готовился к схватке. На западе и севере наши войска уже проникли внутрь горы и схватки кипели на глубине. В других же местах всё было не столь благополучно.

У южного склона битва шла прямо на равнине. Старшие дети Мануса в сверкающих доспехах отбросили мертвецов назад и, похоже, брали верх. Равнину от горизонта до горизонта окутывала полумгла. Сестра, как и обещала, закрыла солнце одной из своих лун.

Небеса над Ланхеймом тоже бурлили и цвели огнями. Сотни змей сражались с тысячами авианов. Брумбалия привела всех своих детей до единого.

Где-то за спиной топотала бесформенная масса, но я больше не обращал на неё внимания. Лихорадка сражения захватила меня полностью. Я чувствовал, как кровь закипает в моём теле. Битва! Битва звала меня!

Издав воинственный клич, я ринулся навстречу врагам, ждавшим меня на склонах гор.

Далёкие двигались на Ланхейм широкой волной. Слева и справа от меня, докуда хватало глаз, до самого горизонта, виднелись знамёна Красного Города и Вековечного Леса. Каждый из наших с Иллерией детей нёсся в битву верхом. На огромных волках, ящерах, мохнатых пауках, на спинах крылатых змей. Чёрные обсидиановые клинки и наконечники копий сверкали в свете факелов. Деревянные пластины доспехов были выкрашены в чёрный цвет, для битвы.

Чернел и мой мех. От былых огненно красных волос осталось лишь несколько прядей на голове и в хвостах. Морду, ставшую ещё более уродливой, я теперь скрывал постоянно.

Дети переняли мою манеру одеваться и тоже носили на головах твердые резные маски в виде голов животных, птиц и рептилий.

Я вспрыгнул на спину гигантского шестиногого оленя и встал рядом с возничим и стрелками, которые приветствовали меня радостными криками. Над нами развевались знамёна одного из военачальников Красного города. Старик в массивном костяном панцире приблизился ко мне с поклоном и передал командирский рог.

Большая честь, даже для бога. Я поднёс его к губам и громко протрубил сигнал готовности. Его подхватили ещё несколько рогов и следом за ними грянул единый боевой клич тысяч воинов.

— Стрелы! — прокричал возничий.

Воины на спине оленя подняли щиты над головами. Авианы атаковали нас неожиданно, издали зайдя в правый фланг. Стрелы и лёгкие дротики градом загремели по щитам воинов и пластинам, защищавшим оленя.

Мы отделались легко, но несколько животных, следовавших за нами, рухнуло на землю, точно запнувшись о невидимую преграду. Пустовавшие места в первой шеренге тут же заняли другие, из числа следовавших позади.

Я глянул в небо. Авинаны перемещались в сторону левого фланга и, похоже, готовились к новой атаке. Ворота Ланхейма были не далее чем в километре, однако путь нам преграждала шеренга латников с длинными копьями. Дети Мануса разжились доспехами в подземельях бога гор.

Я осматривал горизонт, но нигде не видел карликов Гронто. Брат был парализован, но он не умер — неужели его дети не вышли биться за собственный дом? Я в это не верил. Скорее всего, решил я тогда, бородачи будут ждать нас внутри.

Сзади топотали слипшиеся великаны. Они ползли слишком медленно, чтобы догнать нас. Я посмотрел на шевелящуюся гору на горизонте. С такой скоростью они доберутся до Ланхейма лишь к завтрашнему утру. К этому времени я надеялся уже взять город и покончить с угрозой со стороны старшего брата.

Достигнув линии обороняющихся, мы замедлили ход. Воины спрыгивали со спин животных и устремлялись к врагу. Я пытался научить Далёких сражаться в плотном построении, но из этого ничего не вышло. В их сердцах жил хаос. Сражаться один на один они умели, но против фаланги были слабы.

К счастью, с ними был я. Тела столкнувшихся со мной латников Мануса ещё не успели упасть на землю, как Далёкие, следовавшие за мной по пятам хлынули в прорыв построения и оттеснили две его части в разные стороны.

Алмазные ворота не устояли перед ударом Фомальгарда. Но проникнуть в сердце Ланхейма мы так и не смогли.

Слияние. Мне стоило уделить изучению этого ритуала большее внимание. Сейчас уже сложно сказать, что послужило толчком всему. Мой ли бунт, убийство ли Шилены или смерть Иллерии. А быть может всё началось с того дня, когда корабль отца попал под дождь моровых камней?

Вся моя жизнь, с того самого момента как я пробудился на Фомальгарде, кажется мне теперь одной сплошной чередой несчастий. Иногда я спрашиваю себя, был ли я счастлив хотя бы в одной из прошлых жизней или такова моя извечная судьба?

Это была ловушка. Весь Ланхейм был ловушкой. Мы с воинами Красного города были уже глубоко под землёй, когда гора зашевелилась.

Грохот и стон прокатился по тоннелям и превратился в хохот. Дети бросились назад, но я стоял и глядел в потолок. Этот голос был мне знаком.

— Манус? — крикнул я, — Ты ли это, брат мой?

Он не отвечал так долго, что я уже собирался повторить вопрос.

— Ларс, — прогрохотал он, — Удивлён?

— Не особо, — ответил я, — Ты всегда старался казаться большим, чем был в действительности. Это комплекс неполноценности, знаешь ли.

Беседуя с братом я, тем не менее, спешно пытался отыскать выход из лабиринта. К несчастью — или к счастью? — я поотстал от детей. Вместо выхода наружу меня ждал завал. Казалось, сотня метров тоннеля буквально сомкнулась над лесными воинами. Все, кто вошли следом за мной под своды горной крепости, погибли. Повезло лишь тем, кто оставался снаружи. Впрочем, судя по звукам, брат рос из под земли точно также, как подосланные им ко мне великаны.

Мне было интересно, насколько крупным он стал. Долго гадать не пришлось. Блуждая по ярусам очень скоро я наткнулся на узкое смотровое окно. Разворотив его копьём достаточно, чтобы пролезть, я выбрался наружу.

И тут же повис над пропастью. Земля была где-то далеко внизу, голова же гиганта терялась за облаками.

Нужно было забраться повыше и осмотреться. Цепляясь за щели и уступы, я пополз наверх.

Странно, но брат не пытался меня скинуть или схватить. Гора шевелилась и двигалась, но меня он словно бы потерял.

От постоянного движения скалы трескались и рассыпались на части. Пару раз я оказывался на падающем вниз валуне, однако у меня каждый раз получалось перепрыгнуть назад на тело брата.

Наконец я взобрался на вершину. Высота была просто огромной. Я стоял на уступе и глядел вниз. Брат, как оказалось, не бездействовал. Гигант систематично вытаптывал степь под ногами. Людей было не разглядеть, но я знал, что мои дети там, внизу, гибнут под ударами чудовищных ступней. Судя по всему, Манус не разбирал, кого он давит — своих или чужих.

Нужно было найти голову гиганта. Хотя, оценивая последние действия моего брата, я уже не был уверен, что она у него есть.

Хребты Ланхейма изгладились и потеряли свои прежние очертания. Узнаваемой была лишь гора первородного камня. Срезанная мной вершина была всё такой же ровной и гладкой.

— Как ты дошёл до такого? Как вообще…

Я не находил слов. Жертва Иллерии была понятна и объяснима, но то, что брат сделал с самим собой, просто не укладывалось у меня в голове.

— Как? — прорычал голос откуда-то из каменных глубин, — Ты заставил меня! Ты и никто другой! Немыслимое, немыслимое… Всё это время я пытался понять тебя, принять, как брата. Отец предупреждал меня о том, что ты не такой как мы. Что мы должны быть мягки к тебе, должны быть терпеливы… Он же первый и пал от твоей руки.

Скалы у меня под ногами дрогнули и я едва не свалился в глубокую трещину, выросшую на глазах.

— Ты спятил? — крикнул я, — Я не имею отношения к гибели отца! Это был несчастный случай!

— Несчастный… случай… — провыл Манус, — Мне всё известно. Записи в судовом журнале, архивы состояния систем корабля перед тем столкновением. Кто-то проник в блок безопасности за секунды до столкновения и отключил силовые поля… Немыслимое, немыслимое… Клоссидра сказала, что лишь ты мог провернуть такое. Ты противился воле отца с самого начала…

— Нет! — ответил я, — Мне такое бы и в голову не пришло. Послушай… кажется я знаю, кто это сделал. Салкхисс. Да, она имеет власть над механизмами. Только ей такое было бы под силу…

Горы заходили ходуном от горестного смеха.

— Да, продолжай, — взревел брат, — Сваливай вину на Салкхисс. На Торгарда. На всех вокруг. Ты ни в чём не виноват!

— Но я же объясняю тебе, что…

— Две тысячи лет ты был мёртв. Мы с сёстрами не хотели тревожить тебя, надеялись, что так сможем избежать зла. Защититься от тебя. Но твои твари не спали, рыжие крысы продолжали управлять кораблём. Все эти хранители лесов, полуразумные чудовища. Они несли твою волю, продолжали собирать для тебя веру. Мы видели огромного паука, пожиравшего твоих детей, вселявшего в них ужас. Твоего ставленника…

— Моего? Не говори глупости, это было создание Салкхисс!

— Так откуда же в нём взялась частица твоей души?

— Я не знаю, — честно ответил я, — Она… они как-то извлекли её из меня. Украли…

— Украли… — передразнил меня Манус, — Сестра отравила твоих детей на состязаниях и за это ты решил подставить её, за одно избавившись от отца. Но отец был слишком силён для тебя и не сразу умер. Тогда у тебя созрел план. Твои крысы планомерно начали уничтожать системы Фомальгарда, лишая нас энергии, заставляя превращаться в животных, питающихся своими детьми.

— Они не крысы! — крикнул я, — И они ничего не уничтожали, наоборот — они пытались помочь!

— Помочь, да, — проговорил брат, — Но не нам. Сёстры думают, что ты умер по собственной неосмотрительности. Я же уверен, что это тоже было частью твоего плана. Так ты отводил от себя подозрения. Ты знал, что нам рано или поздно понадобится твоя помощь. Ты заставил нас поверить в то, что корабль умирает. Ты заранее подделал записи в отцовской библиотеке, чтобы направить нас по ложному пути.

— О чём ты говоришь?

— Брат, нет смысла оправдываться. Я видел записи систем в центральном архиве. Это был ты. Ты заставил нас сразиться с отцом. Мы убили его своими собственными руками, лишили его единственного шанса на спасение.

— Скажи ещё, что всё, что случилось позже, тоже было моим планом, — усмехнулся я.

Однако в душе я давно уже кричал от ужаса. Невозможно; всё это время я был жертвой чужой воли, а не обстоятельств. Салкхисс, она представила меня виновником всего. Но действовала ли она в одиночку или была в сговоре с другими? Клоссидра, несомненно, была в курсе всех её дел. Но кто ещё?

— Молчишь? Правильно, нет больше смысла скрываться. Всё решится сегодня, сейчас, — прогудел Манус, — Не знаю, правда, удастся ли нам победить тебя. Ты сильнее и хитрее, хотя удача всё ещё на нашей стороне. Но скажи мне вот что, брат: если ты победишь сегодня, как ты сможешь жить дальше? Ты будешь вспоминать всех братьев и сестёр, убитых собственной рукой? Или, быть может, притворишься, что ничего этого не было?

Я бы и правда хотел закрыть глаза и сделать вид, что ничего не происходит. Мы дошли до самой грани и готовы были рухнуть в бездну. Мне даже захотелось сдаться, но я не мог. При всей нелепости обвинений брата, я всё же был его врагом. Позволить ему и дальше править Онегайей, распоряжаться братьями и сёстрами так, точно они были его слугами?

— Дорогой брат, — проговорил я, — Мне тоже не известно, выиграю ли я сегодня или проиграю. Но даже если мне суждено исчезнуть навсегда, одно я тебе обещаю. В бездну вечности мы сойдём вместе.

Ответом мне был яростный рёв. Горные вершины разом треснули, извергая в небеса потоки лавы. Откуда-то снизу доносилось хлопанье множества крыльев. Армия Брумбалии приближалась ко мне. И на этот раз сестра была не одна.

Глава 17

Пресветлый Манус в бесконечной мудрости своей решил возродить Фомальгард. Заручившись помощью своего брата Гронто он возвёл несокрушимую крепость богов на вершинах Ланхейма.

Песня Мира. Глава 80, стих 2

Сестра появилась первой. Следом за ней над вершинами гор воспарило несколько внушительных фигур в белоснежных одеждах и золочёных доспехах.

И это не были авианы. Существа чем-то походили на старших детей Мануса. Высокие, белокурые и прекрасные. Пожалуй, чуть более изящно сложённые, нежели атлеты солнечного брата. У каждого за спиной были крылья. Некоторые парили пешими, другие верхом на крылатых конях. Всего их было семеро.

— Познакомься с моими детьми, — улыбнулась Брумбалия, — Эргос, Эеос, Эариос, Эани, Энкари, Эуари, Эалури.

Юноши и девушки поклонились мне. Кто-то уважительно, кто-то с кривой усмешкой.

Усилием воли я поднял опустившуюся было челюсть. Они и правда были детьми сестры. Кровь от крови, плоть от плоти. Я видел их души, истинные, божественные.

— Приятно познакомиться, — ответил я и сделал шаг назад.

— Сдавайся, брат, — пропела Брумбалия низким голосом, — Ты проиграл.

За спиной у неё появлялись всё новые и новые отряды авианов.

— Извини, — ответил я и достал из-за уха соломинку-Фомальгард.

Позволив оружию увеличиться, я перехватил его двумя руками.

— Эргос, Эалури, — скомандовала сестра.

Юноша и девушка, похожие друг на друга как две капли, спустились на землю передо мной. Один был вооружён щитом и мечом, другая держала на изготовку лук со стрелой.

— Встречу с племянниками я себе не так представлял, — проговорил я, начиная двигаться вправо.

Я попытался выйти во фланг мечнику так, чтобы он загораживал меня от лучницы. Но не тут то было. Двигались молодые боги ничуть не медленнее меня. Эргос сразу же ринулся вперёд, а его сестра выпустила первый снаряд. К счастью, стрела сорвалась с обычной скоростью и, когда мы ускорились, просто повисла в воздухе.

Но Эалури продолжала двигаться и пускать в меня всё новые и новые стрелы. За секунду она опустошила весь колчан, снаряды висели в воздухе полукругом, глядя на меня сверкающими остриями.

Мы с Эргосом обменялись лишь парой ударов, когда сестра подскочила на помощь брату. Племянница лихо орудовала длинными ножами. Схватка закипела яростнее.

С каждой минутой я всё более ощущал забытое чувство усталости. С каждый ударом ступни Мануса я терял часть своих детей, а вместе с ними и долю своей силы.

Молодёжи не хватало опыта, но ни в мощи, ни в реакции они мне не уступали.

— Зачем тебе так много одинаковых детей? — крикнул я Брумбалии, следившей за нами с высоты, — Как ты их вообще различаешь?

Отразив удар, я схватил племянника за плечо и, взяв его в болевой захват, глянул тому на спину.

— Вроде имена нигде не написаны, — проговорил я.

Впрочем, я преувеличивал, близнецами были лишь эти двое. Лица остальных были довольно разнообразны.

В тот же миг налетела племянница с ножами и мне пришлось ослабить хватку. Эргос вырвался и свалил меня с ног ударом щита.

Нет, сила племянников не шла ни в какое сравнение с чудовищами и марионетками, встречавшимися мне до сих пор. Одни на один я, пожалуй бы, и справился, однако вдвоём они уже были опасны.

Всё было бы проще, если бы я мог позволить себе заколоть хотя бы одного. Но странное чувство жалости, смешанное с горечью, каждый раз останавливало мою руку и я наносил очередной удар древком.

К чести племянников, за всё время схватки выпад достигал цели лишь пару раз.

Наконец мне удалось расколоть щит Эргоса. Юноша тут же выхватил из-за пояса кинжал. На меня посыпался настоящий град ударов, я едва успевал уходить с линии атаки.

В конце концов я оступился и едва не упал на стрелы, которые были совсем близко. Махнув копьём, я разбросал их во все стороны. Но Эалури поймала их все и вновь пустила в меня под причудливыми углами. Снаряды двигались очень медленно, но постоянно смотрели на меня. Неплохо.

Схватка продолжалась ещё долго. Наконец Брумбалия не выдержала.

— Эеос, Эани, помогите им.

Великан с двухметровой палицей приземлился на землю прямо за моей спиной. От удара тяжёлых пяток во все стороны полетела каменная крошка.

Тут я понял, что нужно бежать. Перемещаться, когда весь мир вокруг замер, довольно сложно. Сила тяготения почти не ощущается, кажется, что после каждого прыжка ты зависаешь в воздухе.

Племянники следовали за мной по пятам, хотя и не спешили. Родственникам казалось, что я уже у них в руках. Авианы окружили Ланхейм плотным кольцом.

Однако они ошибались, сдаваться я не собирался. Перепрыгнув через реку лавы я устремился к краю скалы. Брошусь вниз, а там — будь что будет. Но падать мне придётся камнем. Превратись я в птицу, они догнали бы меня в считанные минуты.

Расправив руки, я полетел к земле. Падение всё ускорялось, племянники остались далеко позади. Однако проклятые стрелы не отставали. Я развернулся и поймал несколько. Замахнулся и кинул весь пучок назад. Через несколько секунд из-за края скалы донёсся жалобный вскрик. Попал.

Я влетел во влажный туман облаков. Не видно было ни неба, ни земли, лишь воздух свистел в ушах. Превращаться в птицу всё ещё не хотелось, но я понимал, что смерть будет значить для меня плен. Клоссидра наверняка постарается задержать меня в Аду.

До земли оставалось ещё несколько километров, когда надо мной с огромной скоростью промелькнула огромная тень. А в следующую секунду я упал лицом на стальные пластины.

— Торгард! — простонал я.

Пытаясь придать своей морде привычную вытянутую форму, я потянул за верхнюю челюсть. Что-то страшно захрустело внутри, кости начали принимать правильную форму и срастаться.

— Постелил бы на спину что-нибудь мягкое, — предложил я.

— Например седло? — прошептал голос за спиной.

Я обернулся. Сжал лапу в кулак, пытаясь спрятать длинные когти и побороть желание оторвать сестре голову.

— Салкхисс, — сказал я и голос дрогнул, — Как дела на фронте?

— Не особо, — ответила она.

— Дай угадаю, — предложил я, — Каменные великаны и новые родственники?

— А, — рявкнул Торгард, — Так ты их тоже видел?

— А то, — ответил я, — Как меня увидели, сразу бросились обниматься. Обрадовались страшно.

— Понимаю, — рассмеялся брат, — Так какой у нас теперь план?

— План… — задумчиво повторил я.

Огненный дракон огибал ожившую громаду Ланхейма. Или то, во что она превратилась. Я наконец-то взглянул на Мануса со стороны.

— Провёл слияние? — воскликнул я, — Как он смог? Он же не бог гор.

— Гронто, — ответила Шилена, — Он взял брата с собой.

Я хотел было спросить, откуда сестре это известно, но быстро опомнился. Ну конечно же, она знает всё, что известно Клоссидре. Наверняка знала и о засаде, ждавшей нас здесь.

Великан был огромен и очертаниями своего необъятного тела напоминал разом Гронто и Мануса. Сквозь широкие трещины и из-под валунов наружу пробивался яркий солнечный свет.

Манус-Гронто продолжал топтать землю, однако дети давно разбежались. Внизу была лишь голая степь. Холмы с такой высоты казались крошечными. Вон долина Сухой реки, а дальше, на западе, у самого горизонта, уже виднелся край Вековечного леса. Внезапно меня осенило.

— Он движется, — воскликнул я.

— Да, — кивнула Салкхисс, — Скорее всего идёт к Красной реке.

Этого нельзя было допустить. Я вновь глянул под ноги гиганта и заметил крошечное пятнышко. Два слипшихся великана ползли к Манусу-Гронто. Ещё мгновение и гигантская ступня раздавила существ. Дущи их слилилсь с исполином, холмы стали частью Ланхейма. Похоже, тело брата стало таким же нестабильным, как и тела мелких великанов. Если бы только был способ перемешать Мануса-Гронто с самой Онегайей, он стал бы таким же безобидным, как Иллерия.

— У меня идея, — сказал я, — Но нам нужно подняться повыше.

— Ещё выше? — прорычал Торгард.

— Лучше сразу до луны, — ответил я.

Брат зашёлся смехом, но Салкхисс, сидевшая рядом, нахмурилась.

— Ты ведь не шутишь, — прошептала она.

— Нисколько, — улыбнулся я, — Но мне потребуется твоя помощь.

Она некоторое время раздумывала, глядя на меня своими бледными глазами без радужек.

— Хорошо, — сказала она, — И как ты собираешься туда попасть?

— Торгард, — крикнул я, — Подлети ближе к брату. К самой макушке.

У Гронто был сделан отличный лифт. Я лишь надеялся, что пушка ещё цела. Её силы вполне хватало, чтобы выводить брата на низкую орбиту, а значит, при должной загрузке, она сможет забросить нас на одну из лун.

Оставалась одна проблема. Брумбалия со своим многочисленным потомством. Издали казалось, будто голова Мануса-Гронто покрыта огромной снежной шапкой.

Заметив нас, шапка поднялась и распушилась, увеличившись в размерах втрое. Теперь она казалась облаком.

Я глянул вниз, пытаясь отыскать кого-нибудь из детей, способного нам помочь.

— Куда подевались все змеи?! — прошипел я, — Не могли же погибнуть.

— Нет, — ответил Торгард, — Большинство целы, они неплохо справлялись с Брумбалией. Но когда наш золотой брат полез наружу, все разом бросились спасать наших младших детей.

Так вот почему внизу их оставалось уже так мало. Я вздохнул с облегчением. Не то чтобы положение наше как-то улучшилось, однако не всё ещё было потеряно.

Мне нужна была помощь. Я вырвал по обыкновению клок шерсти, растёр между пальцами и дунул. Сверкающая пыльца рассеялась на восточном ветру. След из феромонов, кричавший «На помощь!». Я надеялся, что его учует кто-нибудь большой и летающий.

Мы приближались к цели и вскоре я уже начинал различать отдельные снежные хлопья. Вскоре и те выросли, превратившись в крылатые фигуры.

— Держитесь крепче! — прорычал Торгард и чаще замахал крыльями.

Раскрыв пасть, дракон из камня и железа выпустил вперёд огненную струю. Она пробила в облаке авианов огромную дыру. Окутанные рыжими коконами пламени, существа гроздьями посыпались вниз, чернея и обугливаясь на глазах.

Воздушный коридор был свободен. Путь нам преграждала одна единственная фигура на крылатом коне. Казалось, пламя Торгарда даже не коснулось её.

— Сейчас я её сдую! — крикнул железный дракон.

— Подожди, — сказал я, — По сигналу.

Я прошёл вперёд и уселся на голову брата. Зажал копьё под мышкой выставив далеко вперёд. Фомальгард вытянул древко на четырёхметровую длину.

Девушка на Пегасе опустила серебряное забрало и, хлопнув пятками в сандалиях бока своего скакуна, вскинула пику. Секундой позже конь сорвался навстречу нам.

— Торгард, — крикнул я, когда нас с всадницей разделял лишь корпус, — Сейчас!

Пламя обдало богиню с ног до головы, на секунду она потеряла нас из виду. В тот же миг я ударил копьём в грудь Пегаса. Конь растаял в облаке пепла, а девушка с пронзительным визгом полетела вниз. Одно из крыльев бессильно повисло, а силы второго не хватало, чтобы удерживать её ввоздухе.

Краем глаза я заметил, как сразу несколько облачённых в доспехи крылатых людей метнулись следом. Братья.

Мы махом пролетели сквозь полчища авианов и устремились вниз, к голове Мануса-Гронто. Сверху горный ландшафт казался почти естественным. Дымили вулканы, медленно текла лава. Шахту пушки я заметил сразу. Идеально круглое отверстие деформировалось и стало похожим на ущелье, в глубине которого сверкало нечто огромное и металлическое.

— Туда, — сказал я, указывая брату нужное направление.

Дракон камнем падал вниз, но сидевшие на хвосте авианы не желали отставать. Белоснежная лавина подкатывала всё ближе.

— Жаль, что ты не можешь пускать огонь из своей задницы, — крикнул я брату.

Тот расхохотался:

— Ты в этом уверен?

— Торгард, я умоляю, только не… — начала Салкхисс.

Но брат не собирался останавливаться. В горле дракона что-то забулькало и он смачно харкнул.

Напалмовые сопли разлетелись во все стороны. Вязкая масса некоторое время летела впереди, но вскоре начала накрывать нас.

— Если я перемажусь в этой дряни, я клянусь, что… — снова начала шептать Салкхисс.

Сестра зашипела совсем как змея, когда мы буквально утонули в драконьей мокроте. Но горючее схлынуло назад столь же быстро, как и налетело. В следующий момент огромная горящая капля влетела в гущу следовавших за нами авианов и гулко взорвалась внутри, разбросав в стороны горелые ошмётки дичи.

Но это мало помогло. Эскадрилья отстала лишь совсем немного и с новой силой устремилась за нами. Я уже видел сверкающие клинки и перекошенные яростью зубастые птичьи морды. А до расщелины всё ещё было далеко.

Два эскадрильи обрушились на нас разом с обоих флангов. Лес клинков был лишь в метре от нас, когда гигантская серая волна хлынула на нас откуда-то снизу. Она смыла остатки авианов и разметала их по небу.

Сотни видов птиц, летучие мыши и даже насекомые. Они явились на мой зов со всей округи. Едва ли это странное воинство смогло бы победить армию Брумбалии, однако они дали нам столь необходимую передышку.

Ещё миг и огненный дракон в стальной броне пробил головой кромку скалы и влетел в тёмный зал, в центре которого красовалась транспортная пушка Гронто.

— Отлично, — крикнул я, спрыгивая на землю, — Торгард, подстрахуй нас, если что.

— Как это? Я с вами! — рявкнул великан.

Брат принял прежний облик и бросился бежать следом.

— Нет, — крикнул я, — Здесь от тебя будет больше пользы.

— Что мне тут делать? — фыркнул Торгард.

— Спасать наших детей, — ответил я, — Выведешь их в безопасное место.

— Что ты задумал? — спросил он.

— Вдавлю брата в Онегайю поглубже, пока он не перемешается с землёй.

— Это дело, — кивнул брат и тут же встрепенулся, — Эй, а мне что в это время делать?

— Уходи, как только пушка выстрелит, — кивнул я, — И попытайся увести как можно больше смертных.

Рядом с пушкой возвышался пульт с множеством кнопок и датчиков. Я остановился возле него, в нерешительности глядя на верньеры. Потянулся рукой к одному из переключателей.

— Не трогай, — остановила меня Салкхисс и хлопнула по руке, — Ещё сломаешь. Я сама.

Ей хватило одного лишь взгляда, чтобы понять принцип действия пульта. Длинные белые пальцы быстро забегали по клавишам.

— Иди, займи мне место, — шепнула она, — Я разберусь.

— Летим на самую маленькую, — сказал я и побежал к трапу, что вёл в жерло.

Сквозь трещину в зал нырнуло несколько авианов. Торград взревел и бросился на врагов. Троих он уложил одним ударом своего молота, четвёртого схватил на лету зубами и сломал ему шею.

— Шевелитесь, — крикнул он, выплёвывая противника, — Скоро они все сюда полезут.

Я знал это и без него. Глянул в тёмное дуло орудия и сиганул вниз. Внутри не оказалось никаких стульев или сидений, лишь голый стальной пол.

Сквозь узкую горловину в жерло залетали приглушённые звуки боя. Затрещал и обрушился потолок. Я услышал хлопанье крыльев и знакомые голоса, Брумбалия выкрикивала какие-то команды. Хотел выглянуть наружу, но в этот самый момент на голову приземлилась Салкхисс. Попа у неё была мягкая, но шея моя едва выдержала удар.

— Сейчас полетим, — сказала она, — Сиди смирно.

Снаружи донёсся перезвон оружия и азартные крики Торгарда. От залпа мне разорвало перепонки и кровь брызнула из ушей. Точно два снаряда мы врезались в стаю авианов, я оглушил головой кого-то из детей Брумбалии и мы понеслись в усыпанное звёздами небо.

Воздух становился всё более разреженным. Становилось холоднее. Я глянул вниз. Медленно двигавшегося Мануса-Гронто было видно и отсюда, но казался он совсем игрушечным.

Салкхисс обвила меня руками и плотнее прижалась.

— Замёрзла что ли?

— А ты? — спросила она, — Весь дрожишь.

Уши мои медленно заживали, но слышал я всё ещё плохо.

— Думаешь, у нас получится?

— Что именно? — спросил я.

— Победить, конечно, — улыбнулась она.

— Не знаю. Может быть. Что сейчас делает Клоссидра? Я не видел её у Ланхейма.

— Ни сестры ни её детей там не было, — прошептала она.

Говорить становилось всё сложнее. Кислород нам не требовался, но звуки уже почти не распространялись. Я, пожалуй, мог бы прихватить с собой приличную порцию воздуха, окутать нас куполом — но мне не хотелось ни о чём разговаривать в полёте.

— Клоссидра у себя в карманной вселенной, — проговорила сестра, — Она никогда не поднимет руку на…

Дальнейшего я не слышал. Мы погрузились в тишину и долго летели в темноте, пока нас, наконец, не захватило слабое притяжение одной из лун. Сестра притянула нас к поверхности и опустила на красный песок.

«Что теперь?» — спросила Салкхисс жестами.

К моему удивлению, сестра тоже знала язык дриад. Вроде бы мелочь, но сердце у меня будто бы проткнули иглой.

«Нужно уронить её точно на Мануса», — ответил я.

«Думаешь, она выдержит? Онегайя?»

«Не знаю», — ответил я.

Меня это уже не волновало. Самым главным сейчас было остановить брата. Не важно совершенно, сколько людей и прочих существ выживет. Брат и сёстры начнут всё заново, у них будет и время и свобода выбора.

Сестра присела на корточки и погрузила ладонь в ледяной песок. Я наблюдал за Салкхисс со стороны, размышляя о том, что делать дальше.

Опомнился и тоже принялся за работу. Вспыхнули панели браслета, забегали цепочки команд и я принялся менять структуру луны таким образом, чтобы она могла участвовать в Слиянии. Я использовал несколько приёмов, заимствованных из арсенала Торгарда. При ударе луна не разлетится на куски, а расплавится. Удар о землю даст необходимую для реакции энергию.

Скоро всю поверхность крошечной луны покрывал один сплошной узор.

Мы приблизились к самому краю. Дети Онагэ, мы позабыли заветы отца и всегда старались поступить по своему. Интересно, догадывался ли отец о том, к чему нас может привести гордыня? Знал ли он, что за демоны таились во мне и Манусе? Если бы он стёр нас тогда, смогли бы остальные братья и сёстры жить в мире с самими собой?

Я глянул на небо. Гигантская сфера Онегайи смотрела прямо на меня. Вытянутая вдоль оси, почти овальная, она была окутанная пеленой белых облаков. Великая Степь переливалась вспышками. Я не знал, были ли это отблески сражения или просто со стороны моря Мечей ползла обычная для этого сезона гроза.

Из раздумий меня вывел маленький камушек, ударивший по голове. И откуда только она его выкопала, подумал я тогда. Поднял из песка и повертел в руке. Камень оказался фалангой чьего-то большого пальца.

«Готово», — замахала она мне рукой.

Я кивнул и приблизился. Круг из песка под её ногами сиял, паутина дорожек разбегалась далеко во все стороны.

«Она уже падает», — показала Салкхисс, — «Как будем выбираться?».

«Никак», — ответил я.

Секунду сестра смотрела на меня непонимающим взглядом.

«Занятно придумал», — заметила она, — «Ну да ладно. Сестра нас мигом вернёт».

Я взял её под локоток и отвёл в сторону от узоров на песке.

«Луна просто так не свяжет бога Солнца», — жестами сказал я, — «Нужен катализатор».

Бог Солнца. Ничего лучше не придумал. К сожалению, в нашем языке жестов не было эквивалента личных имён.

«Катализатор?» — она попыталась отскочить, но я удержал её.

«Зачем… так? Я же… когда ты…»

Ей приходилось делать жесты одной рукой и смысл отдельных слов терялся.

Естественно я обманывал. Никакой катализатор не требовался. Нас раздавит луной, но в Слиянии мы участвовать не будем. Просто отправимся в ад. Совсем ненадолго.

Но мне хотелось её напугать.

«Я всё знаю» — ответил я, отпуская руку.

«Знаешь?»

«Про отца. Про состязание. Про корабль. Про Лесную Хозяйку».

Салкхисс потупила взор.

«Я сделала это для тебя», — ответила она.

Это уже ни в какие ворота не лезло. В глазах снова стало темнеть.

«Да что я тебе сделал?» — замахал я руками, — «И чем отец провинился?»

«Отец», — отмахнулась она, — «Он обо всём догадался, понимаешь? Он узнал, что я отравила твоих детей, вызвал меня к себе».

«Кстати, зачем ты это сделала?»

«Отравила Далёких? Мне не хотелось, чтобы ты выиграл. Я видела планы отца. После выбора чемпиона он хотел поставить нас вместе. Тебя и меня, понимаешь? Мы бы создавали миллионы чудесных вещей, повелевая жизнью и смертью в новом мире! И никогда бы не расставались, понимаешь? Отец всё придумал идеально, а ты хотел повернуть всё по-своему».

Она попыталась коснуться моего лица, но я отвернулся.

«Если отец был таким идеальным, зачем ты убила его?»

«Он узнал о том, что я отравила твоих детей. Я не хотела убивать его, правда. Понимаешь?»

«Нет», — ответил я, — «Не понимаю. Ты стравила нас с богом Солнца. Заставила нас подозревать и ненавидеть друг друга».

«Здорово, да?» — улыбнулась она, — «Это бы всё равно случилось рано или поздно. Вы слишком хороши, чтобы подчиняться. Но я болела за тебя».

«За меня?! Все считают меня чудовищем! Маньяком, жаждущим власти».

«Ага» — согласилась она, — «Даже Торгард. И он рад тебе подчиняться. Остальные тоже будут следовать за тобой, когда мы победим».

Салкхисс попыталась обнять меня, но я отстранился.

«Ну а Лесная Хозяйка?», — спросил я о самом главном, — «Почему?».

«Она тебя не заслуживала», — медленно показала Салкхисс, — «Ты мой. Мой и, немножко, близнеца».

Отвернулся и посмотрел на звёзды. Я знал, что не могу её убить. Но и оставлять всё так, как есть, я не собирался. В нагрудном кармане что-то зашевелилось. Я запустил руку под плащ и извлёк длинный росток из Вековечного леса. Он жил даже без воздуха. Жил и шевелился. Я посмотрел на Салкхисс.

«Я не имею права наказывать тебя», — проговорил я, — «Если… если всё, что ты сказала мне — правда».

«Чистая правда», — ответила она.

«Пусть…», — я опустился на колени и положил ей под ноги зелёный росток, — «Пусть сестра решит твою судьбу».

«Нет, постой…» — начала перебирать пальцами Салкхисс.

Росток Вековечного леса начал стремительно увеличиваться и не дал ей договорить. Ветви и корни опутали руки и ноги сестры, приковали её к земле так, что она не смогла больше пошевелиться.

Глава 18

Гасите свечи, не пойте песни, тише, тише.

Когда восходит луна, Чёрный лис бродит по дворам.

Песни мира, том 3

Сестра мотала головой и пыталась что-то сказать. Звуков не было слышно, лишь губы шевелились. Я сел рядом с ней и, глядя на небо, принялся ждать. Оставалось уже не долго.

Онегайя приближалась, хотя и очень медленно. Единственное, что заботило меня сейчас — траектория. Луна должна ударить без промаха.

Впрочем, основную работу сделала сестра. Довернуть чуть влево или вправо я бы смог.

Сестре как-то удалось высвободить кисти. А быть может это Иллерия чуть ослабила хватку.

«Возьми архив», — показала она.

Я нахмурился и посмотрел на неё. Покачал головой.

«Мы оба исчезнем», — ответил я, — «Какая разница?».

«Нет», — продолжила она, — «Сестра не отпустит меня. Но у тебя есть шанс вернуться».

Не знаю, чего хотела Иллерия. Правда ли она считала, что удерживая Салкхисс, сможет вплести её в Слияние или просто хотела напугать, как и я. Хозяйка лесов злой и мстительной никогда не была.

Но всё же я склонился над сестрой.

«Поцелуй меня», — попросила она.

Я коснулся её холодных губ и в тот же миг вспыхнули разом все панели интерфейса бога. Казалось, что во мне самом меняют прошивку. Будто я превратился в одну из разумных машин с корабля отца.

Свет померк в глазах в тот момент, когда луна вваливалась в атмосферу Онегайи. Сознание я потерял лишь на миг, а когда очнулся, знал обо всём, что когда-либо происходило на Фомальгарде. Я даже видел момент собственного рождения, будто бы наблюдал за ним со стороны.

Небо горело, а весь небосклон перед нами занимала Великая Степь, она приближалась к нам с огромной скоростью. Я мог бы, пожалуй, продлить момент и замедлить время, но мне не хотелось.

Сестра точно выверила траекторию, ходячая гора была прямо под нами. Крылатое воинство Брумбалии только сейчас заметило нас и спешило скрыться, разлетаясь во все стороны, точно белые лепестки на ветру. «Не успеют», — меланхолично подумал я тогда.

От столкновения нас отделяло лишь несколько секунд, когда я почувствовал сильный толчок. Меня бросило далеко в сторону. Не так далеко, чтобы уйти из эпицентра взрыва, но достаточно, чтобы не попасть между наковальней Онегайи и молотом-луной.

Я до сих пор так и не узнал, которая из сестёр спасла меня тогда. Да это и не важно.

Это была самая маленькая из лун, совсем крошка. Дети Леса называли её Самалкаранаса, и считали одной из моих дочерей.

Точно молотом ударила она Мануса-Гронто, загоняя вершины Ланхейма глубоко в землю и запечатывая тоннами камня сверху.

Я пытался как мог, но сдержать все осколки луны внутри эпицентра не удалось. Несколько огромных кусков разлетелись в стороны. Скорость их была так велика, что они рикошетили от земли и заново выходили на низкие орбиты и уже оттуда вновь падали на Онегайю, становясь причиной чудовищных пожаров.

Один из таких обломков зацепил и меня, выбросив безжизненное мохнатое тело в космос.

Потом была тьма, холод и одиночество. Я не видел, не слышал и не чувствовал ничего, кроме бесконечно медленно текущего времени. Я пытался измерить его, отсчитывая воображаемые секунды в голове. Тысяча сто один, тысяча сто два, тысяча сто три… И каждый раз сбивался, когда счёт доходил до полутора-двух лет. Потом начинал сначала. Я складывал эти короткие отрезки, пытаясь хоть чем-то заняться, но вскоре сбился со счёта снова.

Прошла вечность и меня наконец разбудили. Хотя это была и не та встречал, на которую я рассчитывал.

— Привет, Ларс, — сказала Клоссидра, глядя на меня сверху вниз, — Отдохнул?

Я понял, что лежу на столе. Попробовал пошевелиться и не смог. Руки, ноги и даже голова были накрепко прижаты металлическими скобами. Мы с сестрой были в том же знакомом зале с колоннами.

— Не помню, чтобы раньше у тебя был стол, — сказал я.

— Из другой комнаты принесли, — улыбнулась сестра, — Специально для тебя.

— Не стоило, право слово.

Богиня загробного мира исчезла из моего ограниченного поля зрения и где-то справа загремели по столику перебираемые металлические инструменты.

— Потеряла ключ? — спросил я.

Голос предательски дрогнул.

— Можно и так сказать, — ответила она.

Сестра появилась передо мной снова через минуту, в руке у неё был маленький блестящий скальпель.

— Хозяйка небес ждёт тебя там, — она ткнула пальцем в потолок.

— Мне всегда нравились твои ассоциации с подземным миром, — вздохнул я, — Хотя мы оба знаем, что твоя карманная реальность располагается совсем не снизу и не сверху от Онегайи.

Сестра криво улыбнулась и провела скальпелем по моему лицу. Боль была нестерпимая. Ни в этой жизни, ни в предыдущих я такой не испытывал. Кровь из пореза залила глаза. Я почувствовал, как медленно срастаются края раны.

— Я тебя отправлю в реальный мир, — пообещала Клоссидра, — Но прежде ответь мне на один вопрос.

— Не спрашивай, я знаю какой, — выдохнул я, — Да, это правда. Нос у тебя огромный.

На этот раз она долго водила инструментом по моему телу и я не выдержал. Рык сквозь сжатые зубы получился жалким, больше напоминающим стон.

— Что ты сделал с моей сестрой? — спросила она.

— С которой?

Я зажмурился, ожидая нового приступа боли, но его не последовало.

— У меня только одна настоящая сестра, — ответила она, — Где она?

— Под землёй, — ответил я честно, — С Манусом и, наверное, Гронто.

Сестра отбросила окровавленный скальпель и взяла новый инструмент, напоминавший длинное изогнутое шило. Эта пытка продолжалась много дольше предыдущей.

— Не смешно, — проговорила Клоссидра наконец, — Спрашиваю ещё раз: где Салкхисс.

— Она была на луне, когда та ударила нашего старшего брата по башке, — ответил я, пытаясь отдышаться, — Должно быть слилась с ним. А может быть Иллерия удерживает её там, среди корней и мёртвых трав.

На этот раз богиня, казалось, поверила.

— Я не чувствую её, — сказала она, — Вернее чувствую, но не могу понять, где она находится. В том месте, где раньше жило эхо её сознания лишь тьма и боль.

— Я тебя понимаю.

Сказал не подумав. На этот раз она вогнала мне в живот дюжину железяк. Вынимать не стала, так и оставила там.

— Нет, не понимаешь, — прошипела Клоссидра, — Я чувствую эту боль постоянно. Каждую минуту. Сестра сходит с ума где-то там и я ни чем не могу ей помочь! Никто не заслуживает такой участи.

— Сказать по правде, — сквозь зубы прохрипел я, — Вы обе как раз заслужили.

Больше сестра со мной не разговаривала, а лишь кромсала меня бессчётными лезвиями, крючьями и ложками. Ждала, пока раны заживут, и снова приступала к делу. Я уже не помню, сколько раз она вырывала мне ногти, ломала пальцы и выкалывала глаза. Боль, которую я испытывал в Аду, не возможно сравнить ни с чем. Я хотел потерять сознание, забыться, но не мог — сестра, полновластная хозяйка этой искажённой реальности, мне не позволяла.

Наконец она выбросила меня в реальный мир, усталого, обессиленного, овладев мной прямо на залитом кровью столе.

Глаза обожгло солнечным светом, которого я не видел целую вечностью. Глаза отказывались открываться, по щекам бежали слёзы.

Я чувствовал, что нахожусь в огромном помещении. Меня окружало множество живых существ. Разумных. Все они молчали и, несомненно, глядели на меня.

— Кто здесь? — спросил я и эхо моего голоса раскатилось по залу.

Только в одном месте на Онегайе была такая акустика. Я, несомненно, был в одном из мраморных залов Небесного Дворца.

— Мы все, — ответила мне Брумбалия.

Её низкий хрипловатый голос ни с чем нельзя было перепутать. Волевым усилием я приподнял веки и разглядел сквозь пелену слёз множество силуэтов.

Ощупал себя с ног до головы. Я был наг, но цел. От шрамов, оставленных Клоссидрой, не осталось и следа. Если, конечно, всё, что случилось со мной в её замке не было бесконечным страшным сном.

— Зачем ты призвала меня, сестра? — спросил я.

— Чтобы судить, — ответила богиня небес.

— И за что же? — я попытался улыбнуться.

— За всё, что ты сделал, — ответила она ледяным тоном, — И за всё, что ещё сделаешь.

— А это вообще законно? — уточнил я.

Ноги ещё плохо меня слушались, но всё же я приподнялся и встал. Нагретые солнцем плиты приятно грели босые пятки.

— Законно, — начала Брумбалия, — Отец, Иллерия, Шилена, Гронто, Манус и Клоссидра мертвы. Мы никогда не узнаем, кто из вас — ты или Манус — в действительности виновен в начале этой нелепой войны. Нас, созданных отцом, осталось лишь четверо.

Что ж, подумал я. Значит Торгард уцелел — уже хорошо.

— Но сестра обезумела от горя, — продолжала она, — Я не могу полагаться на неё в этом деле. Торгард же совершенно очевидно находился под твоим влиянием. Он тоже не сможет судить тебя справедливо.

— Что с ним? — спросил я.

— Наш брат на Огненных озёрах, со своими детьми. Пока всё не уляжется ему запрещено покидать пределы своих земель.

— Это справедливо, — кивнул я.

— Рада, что ты так считаешь, — ответила сестра, — Надеюсь и наше решение ты примешь с покорностью.

Наше? Она начинала говорить как Манус.

— Мы с детьми взвесили все твои поступки…

От сердца у меня сразу отлегло. Для Онегайи ещё было не всё потеряно.

— Мы не можем потерять ещё одного родича. Казнь мы даже не рассматривали как вариант. Только Клоссидра требовала её, но ты должен понять её горе. С Салкхисс они были почти единым целым… В той части отцовской библиотеки, что осталась у нас, мы не нашли никакого другого способа усмирить тебя, кроме принудительного очеловечивания…

Принудительного? Я, случалось, частенько обретал облик смертного, чтобы пообщаться с детьми и даже проживал целые жизни рядом с ними. Но я всегда знал, что смогу вернуться назад.

— Погоди, — быстро проговорил я, — Что это значит?

— Ты слишком опасен для нас всех, Ларс, — проговорила Брумбалия.

— Так зачем было меня будить?

— Оковы нижнего мира не смогли бы удерживать тебя вечность, — ответила она, — Клоссидра сама это признала. Ты бы сбежал, рано или поздно. К тому же, обрекать тебя на вечность в пустоте… В человеческом обличье ты будешь свободен, как любой из наших детей. Будешь волен жить, любить, творить…

— … А потом умру, — выдохнул я.

— Да, но возродишься вновь, — пропела Брумбалия, — Будешь умирать и рождаться бессчётное число раз, не теряя и крупицы своей памяти.

Я улыбнулся.

— Но буду лишён всей своей силы, — проговорил я, — Что ж, это и в самом деле справедливое наказание. Я принимаю его, сестра. Надеюсь лишь, что когда-нибудь вы, возможно, найдёте в себе силы простить меня.

— Может быть, — вздохнула сестра, — Если увидим, что ты изменился.

— И когда я отправляюсь?

— Не сейчас, — проговорила Брумбалия, — Для начала — отдай своё оружие. Не могу тебе позволить гулять с ним по дворцу. Я знаю, оно всегда при тебе.

Стальная зубочистка была там же, где я ей оставил в последний раз — за ухом. Я медленно достал Фомальгард и позволил ему вырасти до двухметрового копья.

Глаза всё ещё не работали, но с ушами всё было в порядке. Я услышал, как все в зале разом задержали дыхание, а множество рук коснулись эфесов.

— И что же будет с ним? — спросил я сестру.

— Я сохраню твоё копьё, обещаю тебе. Оно будет надёжно заперто в хранилище и никто без моего ведома его не коснётся.

Жаль, что я не мог взглянуть на Фомальгард в последний раз. Отцовский архив был во мне и теперь-то я знал, что именно корабль был подлинными останками Онагэ.

Справа, тяжело шагая, ко мне приблизилась группа воинов. Я почувствовал, как чьи-то руки взялись за копьё.

Я разжал пальцы и Фомальгард с гулким звоном упал на каменные плиты, расколов их. Четыре руки не удержали его. Не справилась бы и сотня.

Подслеповато щурясь я улыбался и слушал, как пыхтят великаны, пытаясь поднять копьё с пола или хотя бы сдвинуть его.

Силачом я не был никогда, Фомальгард, последний подарок отца, просто подчинялся мне и двигался туда, куда мои руки его направляли.

— Без шуток не мог обойтись? — строго проговорила сестра.

— Извини, — ответил я, — Но я не могу доверить его вам.

С этими словами я легко подпросил копьё ногой и поймал в воздухе. Сотня клинков разом выскочила из ножен, но никто пока не нападал.

— В какой стороне запад? — спросил я.

— По правую руку от тебя, — ответила сестра.

Я медленно повернулся в нужную сторону и, размахнувшись что было сил, метнул копьё. Фомальгард пробил стену и исчез за горизонтом.

От Небесного дворца до Закатного моря было восемь тысяч километров. Я отправил своё оружие в самую глубокую впадину, до которой, по моим подсчётам, было не более одиннадцати тысяч. Там Чёрное Жало никому не сможет причинить вреда.

Пока я за ним не вернусь.

Говоря по правде, я сомневался, что когда-нибудь изменюсь. Но перспектива и впрямь казалась не настолько плохой. Отправиться на Онегайю и жить там, как обычный человек.

Сёстры позволили мне провести последнюю ночь во дворце. Я был готов отправиться на землю в любой момент, но они хотели подготовить что-то вроде торжественной церемонии. Или гражданской казни.

На следующий день меня вывели через главные ворота на облачную равнину, за полупрозрачным краем которой виднелись зелёные просторы Онегайи. Бесконечный луг, чуть выгоревший на солнце, тот самый который я помнил с рождения, изменился. Зелёный ковёр планеты стал гуще и зеленее. Леса, бесконечные леса, они обнимали реки и накрывали горы. И не было в этом буйстве зелени ни капли потаённой опасности.

— Привет, Иллерия, — сказал я, глядя вниз, — Неплохо ты потрудилась в этот раз.

Почётный караул, златокудрые воины в белоснежных туниках, проводил меня до самого края пропасти.

Развоплотиться мне предстояло самому. Не сложнее, чем сменить наряд. Правда мой сёстры упрячут в шкафу с самыми толстыми стенками и повесят на него замок.

Пришла пора расстаться с силой, взятой взаймы. Первым из меня выскользнула Шилена. Я почувствовал, как дух её тут же устремился к морю, даже не задержавшись на миг, чтобы попрощаться. Я улыбнулся — сестра всё ещё сердилась на меня. Впрочем, было за что.

Пришла очередь Онагэ. Я чувствовал, как трепещет во мне мощь, не сравнимая ни с чем из того, что когда-либо обитало в этом мире.

— Прости, отец, — проговорил я, — Не знаю, что за место ты займёшь в этом мире. Но я желаю тебе удачи.

Неудержимый дух вырвался из меня неудержимым грозовым фронтом и понёсся над Онегайей, наполняя собой всё пространство от небес до ядра планеты.

У меня даже нос зачесался от возбуждения. В одну секунду отец поменял все законы мироздания, отныне сила его принадлежала каждому живому существу на планете. Как они распорядятся ей? Лишь время покажет.

Последним меня покинул собственный дух. Тихой тенью он вернулся во дворец и скрылся где-то в подвалах, заваленных оружием.

Сёстры — Брумбалия и Клоссидра — всё это время смотрели на меня с тронов, поставленных по разные стороны ворот. Свита одной была белее снега, одежды прислужников другой казалась чернее ночи.

Вокруг матери небес расположились несколько молодых богов, я издали узнал своих любимчиков — Эргоса и Эалури — и помахал им рукой. Возле трона Клоссидры я тоже заметил необычную парочку. Два брата-близнеца в чёрных лакированных доспехах, с волосами цвета моркови.

Лицо моё дрогнуло от нервного тика. В этом мире появлялось слишком много новых богов и я понятия не имел, сколько их будет лет через сто или тысячу.

Я тут же отогнал прочь глупые мысли. В конце концов, это уже не мои проблемы. Я был готов освободиться и кивнул караульным. Те сняли у меня с рук кандалы. Смертное тело пошевелилось и размяло мышцы.

— До скорой встречи! — крикнул я и бросился вниз с облака.

Но напрасно я надеялся, что всё будет так легко. Брумбалия была великодушна ко мне, но Клоссидра затаила обиду. Уж не знаю, спланировали они это вдвоём или богиня загробного мира переписала приговор в тайне от сестры.

Как бы то ни было, в следующий миг я обнаружил себя в теле дряхлого старика. Ноги мои высохли и уже не слушались. Я лежал в углу ветхой глиняной лачуги, на соломе, в окружении незнакомых мне людей. Стоит ли говорить, как расстроились все эти родственники, когда поняли, что я лишился памяти?

Мучиться пришлось всего один день. Чувствуя, что жизнь покидает меня, я с наслаждением закрыл глаза и погрузился во тьму, где меня вновь ждал железный стол и Клоссидра. Она не говорила со мной больше, лишь резала и кромсала мою плоть.

Это повторялось вновь и вновь, бессчётное число раз. И продолжается до сих пор. Я не живу, а доживаю, питаясь остатками дней своих смертных тел. И каждый раз это новое место.

Мой смертный дух постоянно стремиться куда-то. Он, лишённый моей памяти и знаний, должно быть чувствует свою связь с прошлым. Я пока не понял, как это происходит, занимаю ли я место другого в последний день его жизни или же это всегда я, просто память, непрошеным гостем возвращается в дряхлое тело за день до смерти.

Иногда я даже помню свою не прожитую жизнь. Вот как сейчас.

Вы сидите передо мной кружком, поите и кормите старика, называете меня Предком. Но откуда вам знать, что я не безумец, рассказывающий сказки за чёрствую горбушку?

Вы даже взяли меня с собой на корабль.

— Ты — Предок, ты — Старец, — говорит мне девчушка лет десяти, — Жрица сказала нам, что ты придёшь и отправишься вместе с нами к Закату.

Глупые, славные. Я знаю вас. Вы — Закатные Волки, один из родов Красной реки, переживший падение Самалкаранасы и Великую Охоту. Посланники Сестёр ищут таких как вы повсюду, истребляют. Я слышал об этом много раз прежде, видел таких как вы. Вы поклоняетесь слабому богу, лишённому своей силы. Чёрный Лис умер и никогда больше не вернётся на небо.

— Но жрица говорит, что он бродит среди нас. Помогает нам. И ждёт, — говорит девчушка.

На тебе ожерелье послушницы. Ты сама когда-нибудь станешь невестой бога, а потом и жрицей. Поэтому я скажу тебе всё как есть. Я и правда жду, хотя давно уже не верю в то, что когда-нибудь вновь взойду на небеса. Я жду лишь, что Сёстры решат наконец избавить меня от мук и отправить вслед за Отцом в вечность. Я бы, пожалуй, мог открыть сёстрам секрет Чёрного Жала — но нет. Пусть сами придумают что-нибудь.

— Мы поможем тебе, Предок, — твердит девчушка, — Научи нас, как.

Как? Хотел бы я и сам знать это. В этом теле мне осталось жить всего несколько часов, а затем я вновь отправлюсь в странствие.

— Вон на той лодке есть женщина, Саока. Она грузная, скоро должна родить. Может быть даже сегодня ночью.

К чему ты клонишь? Хочешь, чтобы я её благословил?

— Да, — стрекочет маленькая послушница, — Это тоже. Но вдруг ты… Предок, вдруг ты возродишься в её ребёнке?

Да, пожалуй это вариант. А ты смекалистая. Не знаю только, получится ли… Послушай, если других поблизости не будет, может сработать. Но знай — есть один верный способ. У новорожденного меня всегда есть три рыжих волоса. Могу быть черноволосым или лысым — но три рыжих волоса будут всегда. Рыжие, как огонь. Запомни.

— Я запомню, Предок, — отвечает девчушка.

Хорошо. А теперь я посплю. Очень устал.

Веки такие тяжёлые. Я проваливаюсь в бездну и падаю, падаю вниз, как тогда, в свой первый день жизни, спускаясь на Онегайю. Не знаю, что ждёт меня впереди, но однажды я вернусь на небо. Когда искуплю все свои грехи — каждый из них.

Скрипят снасти, ветер воет в парусах. Собирается буря. Это Шилена, сестра всё ещё злится на меня. На соседней лодке громко кричит женщина, дающая миру новую жизнь. Вот и всё.

Могильный холод вновь обнимает меня. Через секунду я появлюсь на свет вновь. Капля моря срывается с мачты и падает вниз. Замирает у самой кромки воды.

Время остановилось. Но когда-нибудь я научусь поворачивать его вспять. Я обещаю тебе, отец. Ты говорил, что никому не дано повернуть его вспять. Но когда-нибудь я смогу.

Путь звёзд. Я так и понял, что это означает. Хотел ли Отец, чтобы все мы когда-нибудь стали такими же, как Иллерия, подарили себя этому миру, растворились в нём, став вечными хранителями? Если так, то я тоже растворялся в Онегайе. Моя стихия — живые существа, и с каждым рождением, каждой смертью я становлюсь всё ближе к ним. Возможно Иллерия чувствовала то же смятение, когда Вековечный лес поглотил её душу. Меня несло течением в неведомое, но эта река не так глубока, как может показаться. Достаточно встать в полный рост и ты достанешь до дна. Когда-нибудь я вновь научусь ходить. Это просто — всё равно, что на велосипеде кататься, никогда не разучишься полностью.

Время остановилось. Вечность ждёт. Клоссидра хихикает и раскладывает на железном столике свои блестящие инструменты.

— Давно не виделись, брат, — говорит мне она, — Скучал?

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18