Конфидент [Майский День] (fb2) читать онлайн

Конфидент

Глава 1 Кира

В кафешку эту Кира иногда забегала перекусить: готовили вкусно, брали недорого. Вечером работал бар, играла музыка. Обычное место, и зря сегодня не пронесло мимо. В душе кипело столько всякого разного, что лучше было убежать на пустырь, сесть там под куст, как бомжиха, и повыть в туман, раз луны на небе не предвиделось.

Тусклая непроглядь наползла ещё до прихода сумерек, скопилась везде, приглушая свет, звук, само движение жизни. Профессор Жеранский, называл явление парадом мертвецов, тонко улыбаясь при этом узкими губами. Глаза значительно поблёскивали за стёклами очков, а может, бликовали линзы. Совсем недавно он казался Кире таким загадочным, притягательным — интеллигент, слабо пахнущий хорошими духами, дорогой костюмной тканью. Преподаватель, по которому сохли девчонки, а он, как небожитель, взирал на них свысока. Улыбался.

Нельзя сказать, что Кира тоже о нём не грезила. Слегка. Иногда. Мечта, сбыча которой предполагалась в далёком будущем. Когда он подкатил, причём не романтично, а деловито и пошло, она поначалу почувствовала себя польщённой. Светлый образ этого мужчины рассеивался медленно, как туман, позволявший неживым прогуляться по оставленной ими земле.

Липкие ручонки, уверенность в том, что не получит отказ. Мерзость всплывала в знакомом вроде, но совершенно неузнаваемом человеке слоями, как дрянь со дна реки за тральным катерком.

Кира обнаружила, что стоит у входной двери и мешает другим посетителям, потому решительным маршевым шагом проследовала к барной стойке. Словно была важной особой, а не обычной студенткой пусть и закрытого учебного заведения. Вскочила на высокий стул, прочно уперлась удобными берцами в подножку. Здесь можно было поразмыслить о возникшей внезапно проблеме ничуть не хуже, чем на продуваемом ветром пустыре.

Барменша Виринея обслужила томного юношу, сидевшего у арочного проёма во второй зал, глянула на Киру с профессиональной снисходительностью и поставила перед ней большую чашку чаю. Парок над горячей жидкостью стлался тихо, как туман. Спиртного Кира не употребляла.

Горьковатый напиток одновременно сушил и освежал рот, жадно скользил в горло. Смывал, дезинфицировал, снова будил в памяти то, что не случилось, но могло случиться. Или нет? Следовало думать долго и не спеша, а потом принимать решение. Она тогда действовала импульсивно. Оплеуха прилипла к профессоровой модно недобритой щеке смачно, как шлепок к ядрёной заднице, но с совершенно другим посылом. Кира искренне раскаивалась в собственной несдержанности. Ровно до того мгновения, когда пострадавшее лицо дёрнулось в злобной гримасе, даже не успев односторонне покраснеть. Академические уста извергли такой поток грубой брани, что Кира растерялась. Жеранский усилил напор, проще говоря, схватил её за руку и попытался заломить. Или насовсем оторвать — разбираться оказалось некогда. Сработали рефлексы. Кира освободилась, отступила на шаг. Непросто продолжать драку с преподавателем, даже если он ведёт себя как мудак. У Жеранского был шанс отступить. Утратить доверие, но сохранить базовый набор приличий. Кира постаралась бы с облегчением забыть неприятный инцидент. Завершить конфликт миром. Не получилось.

Вспоминать, что было дальше, не хотелось от слова совсем.

Сзади зацокали по плиткам пола каблуки, потянуло знакомым запахом. Внезапное появление подруги вызвало одновременно досаду, поскольку мешало сосредоточиться, и облегчение, потому что отвлекало от мрачных мыслей. Спорить с судьбой всяко не стоило, когда она посылала подмогу. Матильда взгромоздилась на соседний стул, бесцеремонно прогнав с места томного парнишку (он вяло подчинился), оценивающе оглядела товарку.

— Что стряслось, болезная? На тебе же лица нет!

В своей банальности Матильда была почти совершенна. Одевалась как положено: мини-юбки, чулки, каблуки — всё женственно, всегда макияж. Ругалась умеренно, выражалась обыкновенно. С мужчинами кокетничала, пусть без большого усердия. Не леди, но дама, хотя в чём тут разница Кира понимала смутно. Вела себя классически, пока ей не надоедало. Собственно говоря, внутри Матильды всегда жил вольный зверь. Он чувствовал себя уверенно при любых обстоятельствах, но большей частью дремал себе, не мешая хозяйке играть в девушку чьей-то мечты. Они ладили.

При всей обыденности речевого оборота проступило в нём глубинное, и Кира коснулась пальцами щеки, проверяя на месте ли её юная свежая плоть, или отвалилась кусками, обнажая фрагменты черепа.

— Поругалась, — ответила она, инстинктивно стремясь свести ситуацию к бытовой.

— С кем?

Глядя на широко распахнутые глаза подруги, Кира привычно содрогнулась где-то внутри, представив в действии все эти кисточки щипчики и помазки, болтавшиеся недавно в такой опасной близости от бесценных органов зрения. Нанесение макияжа представлялось ей отважным, хотя и совершенно бессмысленным предприятием.

— С Жеранским.

Жёстко хлопнули накрашенные ресницы.

— Ой! По учёбе или он всё-таки начал делать авансы? Только не впаривай мне, что так удивлена, так удивлена! Ты прекрасно знала, что он положил на тебя глаз.

— А я на него — член, — ответила Кира.

За стойкой едва слышно хрюкнула Виринея, которая делала вид, что ничего не слышит и не слушает, а согнанный со стула томный юноша стрельнул на подруг взглядом. Он никуда не ушёл, подпирал прилавок плечом, изредка прикладываясь к своему коктейлю. Прилежно употреблял его через трубочку, словно впервые зашёл в бар, а раньше знал, как люди выпивают, только по картинкам в интернете. Возможно, так оно и было в действительности.

В зале потихоньку гомонили, постукивала посуда, иногда шелестели шаги, плыли знакомые запахи — шла привычная жизнь. Кира лишь теперь впустила ей в потрясённый разум, создала для разговора подходящий фон.

— Ну иногда мне кажется, что он у тебя есть, Денёва, — проворчала Матильда, щедро прикладываясь к стакану. — Чем тебе не угодил этот мужик: красив, богат, при должности и не без способностей. Хмырь, конечно, так все они хмыри.

На этот раз хрюкнул томный юноша, а Виринея вздохнула и задумчиво обслужила клиента, который подгрёб за спиртным от столика. Кира подождала, пока мужчина вернётся к своей компании. Прочие свидетели непростой беседы почему-то её не беспокоили.

— С лапами полез, — сообщила Кира подруге. — Хотя его не просили, более того — ясно сказали «нет!»

— Ну мудак, — переквалифицировала Матильда первоначальный диагноз. — Все они мудаки. Не терпится. Можно же убежать в смущении, а потом тихо решить, до каких пределов и слоёв обороны эти липкие ручонки допускать.

Кира вспомнила наглые, мерзкие прикосновения и содрогнулась. Не помог чай. Впрочем, он уже остыл.

— Я дала ему по роже.

— Э-э-э… Ну… Некоторым нравится.

Юноша наблюдал с интересом. Соломинка позволяла ему пить коктейль неопределённо долгое время.

— Этому как-то не зашло. Оборзел, проще говоря.

Рассказывать не особенно хотелось. Внутри стыл туманный холод. Вроде бы шла по улицам, не цепляла его, не тащила за собой — сам привязался. Как насморк. Кис в душе, морозил пальцы.

Жеранский повёл себя так, что настигшая тогда Киру оторопь не отпускала до сих пор. Словно прекрасный бутон развернулся и вместо душистых лепестков явил миру вонючую гниль. Нет, в драку профессор более не лез. Не иначе сообразил, что эта девушка, почти равная ему ростом и разворотом плеч, вполне способна дать настоящий отпор, а не ограничиться кокетливым женским копыханием. Испугался, что не быстро бледнеющий след оплеухи украсит его физиономию, а полновесный бланш, редеющий долго и постепенно. Жеранский не пустил в ход кулаки, он ограничился словами.

— Мерзкая шлюха, цену себе набиваешь? Вас таких дюжина в десятке и каждая охотно раздвинет ноги, и ты тоже ляжешь под меня, только теперь уже придётся просить!

— Что? — искренне не поняла Кира.

Профессора трясло от злости. Он явно пытался вещать с холодным презрением, но недостаточно хорошо владел собой. Бледный рот кривился, роняя слова, кончик носа заострился как у мертвеца, из-под кокетливой моложавости проступали прожитые годы. Он выглядел сейчас старым, дряблым и даже неопрятным, хотя всё так же пованивал духами и хрустел тканью дорогого костюма. Кира невольно перевела взгляд, высматривая бледную деву, что любит стоять за плечом смертного, терпеливо дожидаясь своего часа. Жеранский угадал её невольную мысль, поскольку сам же и обучал адептов отыскивать в окружающей реальности отблески неизбежной судьбы, рассвирепел ещё больше.

— На коленях будешь умолять, чтобы я тебе вставил! Думаешь, всё вот так обойдётся? Нет, милая! Защита на носу и где ты окажешься со своими амбициями, если не ублажишь меня так, как я захочу? Думай, девочка, думай. Скажи ещё спасибо, что я вообще снизошёл до такого страшилища! А теперь — пошла вон!

Трясущийся наманикюренный палец указал на дверь.

Кира не понимала. Это гадкое существо не совмещалось в сознании с очаровательным профессором, который вызывал восхищение практически у всех. Снаружи — блеск и красота, внутри — зловонная мерзость. Рассказать — никто не поверит.

Хотелось уйти, чтобы не видеть и не ощущать рядом этого мужчину, но врезать ему, чтобы пропахал затылком стену, хотелось ещё больше. Кира сжала кулаки. Она немного умела драться. На более чем среднем уровне, но вполне достаточно для ситуации. Костюм, конечно, удачно скрывал дряблости профессорской фигурки, но недавно состоявшееся короткое противоборство подсказывало Кире, что она справится. Жеранский, как видно, тоже это сообразил. Страх ему замутил рассудок или злость от активного неподчинения, но действовал он глупо. Имел шанс отойти к своему дорогому письменному столу, сделать вид, что демонстративно её не замечает — глядишь бы и сработало. Кира могла по привычке послушаться не самого профессора, так его авторитета, всё ещё витавшего в воздухе, как тающий дым дорогого табака.

Жеранскому не терпелось. Он схватил Киру за плечо, толкнул, разворачивая к двери. Случайно его ладонь соскользнула на грудь или нет, осталось неизвестным. Боль и омерзение сошлись в одном порыве, и Кира всё же врезала уважаемому профессору — слегка, а не так как он того заслуживал. Почему не устоял на ногах, понять оказалось труднее. Упал нелепо — нарочно так не загадаешь: сначала шлёпнулся на зад, потом завалился на спину, задрав к потолку ноги. Высунулись тонкие щиколотки из штанин. Кира едва не рассмеялась. Нервное у неё было состояние, но не настолько как у главного героя вечера.

— Эй, Кирочка! — Матильда настойчиво потеребила грубый рукав куртки. — Он что, ударил тебя в ответ?

Взгляд подруги настойчиво обшарил лицо, спустился ниже. Отыскивал сквозь одежду синяки?

— Собственно говоря, я сбила его с ног, — обстоятельно сказала Кира, — и пошла себе.

Матильда порывисто вздохнула.

— Знает кто?

— Вряд ли, даже помощница его уже свинтила.

Не иначе мудак-профессор заранее готовил почву для соблазнения на скорую руку очередной студентки. Примитивное нахальство показывало, что отказов он видел мало, если видел вообще. Вызвал к себе вечерком, когда здание почти опустело. Предложил обсудить будущий защитный проект. Кто знал, что всё так повернётся, или были подозрения, но завернули в уголок и там остались? Трудно оказалось судить теперь, постфактум.

— Не боись, Денёва! — бодро провозгласила Матильда. — Делай вид, что ничего не было, и ты знать не знаешь, почему вдруг у уважаемого человека появились синяки на морде. Тебя и в здании не бродило, в кафе сидела. Сидишь.

— Мудаки они все, — пробормотала Виринея, хотя её никто не спрашивал.

Звякала какая-то посуда, не видная за крышкой стойки, потом чашка, стоявшая перед Кирой, ненадолго исчезла и вернулась вновь, наполненная свежим горячим чаем. С сахаром — это ощущалось по запаху. Сладкое Кира не любила, но послушно вздохнула и принялась пить, под успокоительные выкладки подруги и доброжелательно молчание Виринеи.

В кафе было довольно людно, но к стойке за напитками никто больше не подходил, хотя по залу активно перемещались и клиенты, и официантки. Словно пережитое Кирой потрясение отпугивало публику неизбежным привкусом смерти. Не по душу ли бывшей теперь студентки пришёл в город туман, настойчиво прилепившийся к каждому кусту или зданию? Да какая теперь разница?

Неизбежность отчисления, когда в учёбу вложено так много средств и сил, ещё не полностью дошла до сознания, об этом Кира пока не думала, стремясь для начала переварить завершающие экзерсисы исторической драки с профессором. На его смехотворном падении ведь ничего не закончилось. Оно послужило хорошим поводом для ухода, пожалуй, даже бегства. Наверное, Кира подсознательно стремилась выровнять ситуацию. Пусть она сбила Жеранского с ног, ну так ведь случайно повезло, а так бы он её одной левой, потому и кинулась прочь, неженственно стуча берцами по чисто вымытому полу.

Хорошая была идея, жаль, запоздала. Вместо того, чтобы спасать лицо профессора, пришлось защищать свою жизнь. В прямом смысле этого слова.

Матильда продолжала рассуждать о том, что всё не так плохо, убеждая в этом себя или других. Запал её выглядел чуть неестественным. Слушали все. Кира устало и безразлично — слова не царапали онемевшее сознание. Виринея скептически приподняв бровь, но не споря с клиенткой. Томный юноша с бесспорным интересом. Он продолжал посасывать коктейль, словно стакан ему достался бездонный. Он и прервал Матильду, аккуратно вынув соломинку изо рта и облизав губы.

— Не простит. Будет мстить.

Кира отстранённо наблюдала, как подруга поворачивается к наглецу всем корпусом. Грудь (четвёртый номер) вперёд, взгляд пробивает навылет, а уверенный разворот плеч подсказывает, что прилететь может и кулаком в рожу, не только словами.

— Шёл бы ты со своей аллитерацией в ту же компанию!

Кира, ожидавшая куда более смачной отповеди, удивлённо посмотрела на юношу. Он не дрогнул под напором воинственной женственности, остался стоять, где стоял, чуть покачивая в ладони стакан с недопитым коктейлем. Случайный свидетель оказался непрост. Вдобавок ко всем прочим неприятностям.

— Кто ты такой? — спросила Кира.

Подруга помалкивала, как видно тоже сообразив, что следовало удачнее выбирать место для беседы. Виринея бы их не сдала, а этот ушлёпок, явившийся неизвестно откуда, мог раззвонить неправедно добытые сведения.

— В том же заведении учусь, — ответил, ничуть не смущаясь, томный юноша. — Димой зовут.

— Что-то я тебя не видела!

— Так ты старше. Я совсем недавно поступил.

— Эй, — вмешалась Матильда. — Ты чужих лет не считай.

Юноша промолчал. Речь ведь шла не о возрасте, а о том, что старшекурсники мало внимания обращают на новичков. Матильда просто не могла упустить случай придраться и дать парню отповедь, прежде чем посвятить его в заповеди.

— Будешь болтать — урою! — сказала она веско.

Угроза, впрочем, не подействовала. Дима улыбнулся. В ситуацию он въехал глубже чем девушкам хотелось бы и доказал это заявив без предварений и бережения:

— Ты не маг, а у подруги твоей сходками на кулачках не ограничилось. Я мало знаю, но чуять-то чую. Тленом несёт, как будто туман ради одной ночи собрался.

Матильда повернулась резко и неловко, как заводная игрушка:

— Денёва, что ты ещё натворила на свою и мою голову?

Если бы она! Меньше всего Кире хотелось отвечать. Сквозь недавнее оцепенение пробивался, как трава сквозь асфальт, страх.

Опрокинутый профессор не дал ей уйти просто так, тут юноша Дима не ошибался. В нарушение всех правил, он призвал магический дар, и в спину Киры прянула волна мёртвой энергии. По закону студенты, не прошедшие посвящения, находились под защитой, и применять к ним воздействие было запрещено, но Жеранский, как видно, уверенно полагал, что законы писаны не для него. Твёрдо надеялся оправдаться.

Позвоночник выгнулся как резиновый, как тетива лука, захрустел и взвыл. Боль накрыла с такой силой, что Кира не сумела даже крикнуть. Умирала и возвращалась в жизнь, попала в пыточный кокон.

Когда воздействие схлынуло, она всё ещё могла убежать, но не сделала верного шага. Дима не ошибался. Она не покорилась, дала Жеранском сдачу той же монетой.

Глава 2 Кира

Когда-то магию притесняли или вовсе не признавали реальностью, но шло время, взгляды менялись, и однажды люди, как наделённые даром, так и лишённые его, но одинаково имеющие власть, собрались вместе и решили, что, раз не сумели ничего поделать с гуляющим по городам и весях волшебством, то вполне можно ввести его в некие рамки. Оформить. Так и пошло. Сначала Школы имели стихийный вид, преподавали в них что придётся и как придётся, потом маги разобрались немного с собственными приоритетами и наладили сносное воспитание бывших колдунов и ведьм. Процесс приобрёл внятность, а закончившие одно из учебных заведений мастера заводили частную практику или нанимались в готовые структуры. Делали, что умели, принося пользу, имея нормальный заработок и совершенствуя понемногу своё ремесло.

Два года назад Кира поступила в ближайший филиал, чтобы систематизировать доставшиеся от природы знания и умения, получить нужный документ, а теперь, похоже, осталась ни с чем, да ещё угодила в черный список профессора Жеранского. Карьера рухнула, не начавшись. Стоило ли вообще рваться к академическим вершинам? Дар у неё признавали, но столь скудный, что она привыкла ловить на себе снисходительно-сочувствующие взгляды других студентов. Взяли де простушку и провинциалку — из жалости. Кто же знал, что в ней дремлет вот такое, и ещё пробудится в самый неподходящий момент.

Ужас на профессоровой роже был написан ясно как чернилами, по подбородку текла слюна, а когда смог вздохнуть, то не закричал, а завыл. Понял, с чем столкнулся. Ещё бы не понять, долгие годы обучая других.

Кира разглядывала свои руки. Они не тряслись. Отвибрировали там, в вечерних чертогах магической школы.

Кафе, между тем, пустело. Виринея задумчиво полировала тряпкой прилавок, уставшие официантки переговаривались, мало внимая обращая на задержавшихся посетителей.

— Так что? — тихо спросила Матильда.

Привычная требовательность исчезла, голос звучал почти робко.

— Облажалась я по полной подруга, — ответила Кира, решительно сползая с табурета. — Пошли домой, там разберёмся.

— Пошли.

Обе направились к двери, огибая попутно опустевшие в большинстве столики. Кира ощутила голод, но такой слабый, что не стоило обращать на него внимания. В животе сиротливо болтался чай.

Снаружи туман сгустился, облепил дома, облапал фонари, они светили сквозь муть потусторонне и не особенно ярко. Как только маги смогли существовать открыто, много всякой побочной хрени вылезло наружу, не поймёшь и откуда. Люди вначале шарахались, составляли протестные петиции, но хрень никому особо не мешала, редко вредила, к ней быстро привыкли. Вот и теперь прохожие внимания не обращали, что туман не вполне обычен, шли по своим делам, загораживаясь от стылости воротниками и капюшонами, но ничуть не опасаясь за свою жизнь и рассудок. В такие ночи, наоборот, преступность падала почти до нуля — мало кто решился вершить страшные деяния перед ликом мертвецов, хотя где они были те мертвецы? Да если и были, то разговаривать и вредить живым не умели.

Подруги прошли уже целый квартал, когда обнаружили, что томный юноша идёт следом. Первой, естественно, спохватилась Матильда. Она привычно развернулась всем корпусом, пристукнув каблуками в холодный камень тротуара.

— Эй, а тебе чего? Желаешь получить травму черепа, нанесённую тяжёлым тупым предметом?

Матильда продемонстрировала всего лишь сжатый кулак, но так решительно, что любой бы призадумался, точно ли он готов к рискованным свершениям. Дима осторожно отступил на шаг:

— Мне ничего не надо, нам по пути просто. В ту же сторону.

— И где ты живёшь? — продолжала допрос Матильда.

— На Запрудной. У старой бакалеи.

Возразить было нечего. Парень двигался в правильном направлении — не придерёшься. Матильда чуть смягчилась:

— Фамилия-то твоя как?

Ещё бы спросила паспорт. Кира безразлично наблюдала за перепалкой, не интересуясь ничуть ни юношей, ни его славными предками и уж тем более адресом.

— Филин, — прилежно ответил Дима.

— Филин как птица или продукт производства некого Фили? — придирчиво уточнила Матильда.

Он улыбнулся:

— Считай как хочешь.

— И посчитаю. Ладно, топай с нами, если один опасаешься.

Парень, что удивительно, ничуть не обиделся, догнал подруг и пошёл рядом.

— Странная ночь, — сказал он предусмотрительно устроившись с той стороны, где шла Кира. — Я здесь год, а такой активности никогда не видел.

— И много ты успел рассмотреть в этой жизни, младенец?

— Мало, — честно признал Дима. — Потому не разучился удивляться.

Справа дома отступили, открылся хаотично заросший деревьями скверик. Сейчас посадки тонули в тумане как в озере, торчали из него лишь высокие деревья. Из невнятного месива доносились голоса — компания молодёжи играла в привидения или что-то подобное. «Потусторонние» возгласы и завывания перемежались смехом. Матильда осуждающе фыркнула. Каблуки её цокали звонко, несмотря на приглушённость иных звуков. Подруга как бы заявляла миру, что главные в нём всё-таки люди, а остальным полезно об этом помнить.

Улица начала забирать вверх, дома трудолюбиво карабкались по довольно крутому склону. Холм при строительстве сгладили, но не совсем. С вершины открывался красивый вид на заречную сторону и тот самый пруд, некогда гордо считавший себя почти что озером, но изрядно заросший с тех пор, как город расширился, захватил его берега. Чистку водоёма местная власть каждый год объявляла задачей приоритетной, но постоянно находила более важные.

Сейчас над водой стлался плотный, хотя и неровный туман — торчал клоками и пятнами, норовя заползти на берег, захватить дома целиком, а не только цокольные этажи, да и то местами.

Довольно энергичная прогулка немного успокоила Киру, она смогла заново обдумать происшествие в начальственном кабинете. Взвесить возможные шаги Жеранского, свою на них реакцию. Выкинет из школы? Попробует навредить? Рискнёт ли после того, как она показала нехилую мощь своего дара? Вопрос. Профессор не мог знать наверняка, случайный то был выброс от нетривиальности общей ситуации, или внезапно проснулось и заговорило дремавшее прежде совершенство. Кире казалось, что мелкие подлые натуры ведут себя расчётливо. Захочет Жеранский отомстить — безусловно, а вот пойдёт ли ради этого на открытый конфликт? Доучиться осталось совсем немного, а там уже она свалит подальше от этого города и постарается забыть всё случившееся. Сейчас полезно и безопасно делать вид, что вообще ничего не произошло, сохранить тайну, может быть, даже Матильде суть дела не рассказывать, хотя ей Кира привыкла рассказывать всё. Познакомились-то совсем недавно, когда обе искали съёмную квартиру, а вот подружились крепко. Раньше у Киры не было верных товарок: в посёлке, где она выросла, не сыскалось других магов, обычные же люди её сторонились.

Взобравшись на горку, улица пошла вниз, ныряя в густеющее марево. Прохожих осталось мало, ещё реже проезжали машины, однажды попался навстречу автобус, неловко тащивший вверх большое освещённое изнутри тело — общественный транспорт в такую поздноту ходил более по случаю, чем по расписанию. Матильда беспечно болтала о ребятах, с которыми познакомилась на днях: она вечно находила новые компании, но и расставалась с ними легко. Дима уютно помалкивал. Кира уже предвкушала близкий дом, чужую, но вполне приличную квартиру, где можно будет принять душ, закутаться в тёплое махровое покрывало и лишь потом, под защитой ставших почти родными стен, обстоятельно рассказать Матильде, что, собственно, она сделала с уважаемым профессором. Ну или промолчать, отговориться отговоркой.

Осторожность велела держать язык за зубами, но услышать стороннее мнение, лучше осмыслить суть инцидента тоже казалось важным. Ну да время ещё было. Впереди лежал мост, за ним простиралась та самая Запрудная улица, на которой живёт Дима, а потом и Школьная — приют двух девушек, приехавших за счастьем почему-то не в столицу, а в заштатный городок поодаль университетских центров. Кира подумала мельком, что ни разу не спросила подругу, что привело её сюда? Мимолётно удивилась. И забыла об этом, потому что со стороны пруда прозвучал неясный крик.

Кира замерла на месте, прислушиваясь. Матильда и Дима глядели на неё с недоумением, но тоже послушно остановились.

— Чувствуете? Зовут как будто. Может быть, кто-то тонет?

— Ночью, в нашем пруду?

Матильда демонстративно передёрнула плечами. Дима поворачивал голову так и этак, то ли норовя честно уловить сторонний звук, то ли стремясь угодить девушкам.

Тишина, естественно, царила не полная. Города никогда не засыпают так, чтобы совсем мёртво молчать, но неслись со всех сторон обычные фоновые шумы: гул моторов, людские голоса, ровное гудение механизмов ближайшего завода.

— Наверное, показалось, — сказала Кира с облегчением. Могло и почудится после всего случившегося.

Едва она так подумала, как крик повторился. Протяжный заунывный зов о помощи, которая уже запоздала.

— Опять!

Судя по недоумённым лицам спутников, они ничего не слышали. Настаивать не имел смысла. Кира сообразила, что вопль приняла не ушами, а как-то иначе. Он возник в голове, хотя она была совершенно точно уверена, что пришёл он снаружи. Быть может, где-то страдал человек, пытался достучаться до способного прийти на помощь сердца, но попал его призыв к слишком молодому и неопытному магу. Истратился зря. Или всё же нет?

Неуютная тревога шелестела в душе, но Кира утратила уверенность в себе этой чересчур беспокойной ночью. Не знала, стоит ли что-то предпринимать, или разгулявшаяся по её вине стихия подсовывает обычный кошмар. Нет чужого несчастья, тьма и туман сочатся ложью живых, потому что усопшие на неё не способны. Мёртвых вообще бояться глупо, это скажет, не задумываясь, любой некромант, а ведь именно этот конкретный талант пыталась развить в себе Кира. Другого не было. Она, как и прочие, верила, что досталось ей от природы совсем немного мечты, но гнусное нападение мерзкого профессора сдвинуло с места неизведанный пласт судьбы.

Она ведь испугалась не меньше Жеранского, когда поняла одну любопытную вещь. В школе об этом не говорили, и следовало для начала понять причину молчания, решить: преподаватели не доверяли неофитам или…

— Ты, правда, слышишь чей-то крик? — спросил Дима.

Он не топтался нетерпеливо, спеша продолжить путь, а пребывал в явном сомнении.

— Да. Вот опять, уже слабее.

— Ну так давайте проверим. Пруд небольшой, спустимся на берег и пойдём на голос. Если он ненастоящий, то за собой не поведёт, будет крутить на месте.

— Или наоборот, — вздохнула Кира, скорбя о слабой образованности совсем ещё зелёного мага. — Но я согласна. Пойдём. Спать пока совсем не хочется.

— Эй, харэ, я на каблуках! — возмущённо вмешалась Матильда. — Притормозите, ребята!

— Останься здесь — будешь на связи! — нашёл выход из положения Дима.

Глаза его поблёскивали азартом. Не набил ещё шишек за малостью месяцев обучения. С другой стороны, а как их набить, если мирно не во что не встревать и ниоткуда не высовываться?

Городские власти давно уже намеревались забрать берега речушки и пруда солидными набережными, но дело двигалось вяло. Красоту успели навести только в центре, а пруд пока оставался окраинным диким водоёмом. Жители окрестных улиц пользовались им, кто как хотел, или вовсе обходили стороной.

Кира сошла с моста и спустилась по откосу. Он был когда-то отделан плитками, но успел порасти травой, а кое где и мелким кустарником. Идти было не так сложно. Дима старательно пыхтел следом. Вдоль берега вилась тропинка, которой пользовались то ли рыбаки, то ли влюблённые. Влажная по ночному времени трава нависала над утоптанным песком. Туман здесь, внизу, выглядел не таким густым, как сверху, над водой висел полосами. Кира прислушалась, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук, не крик, так плеск воды, любое шевеление, способное подсказать, что у тревоги имелась материальная причина. Ночь молчала, лишь голос Матильды нарушил её минуту спустя:

— Ребята, шли бы вы обратно. Сыро тут и холодно.

По настилу стукнули недовольно каблуки. Кира вполне готова была прислушаться к здравым словам подруги, но тут крик прозвучал снова, слабее и заунывнее прежнего, но всё-таки прозвучал. Где-то впереди. Но удивил Киру не он, а Дима. Парень протянул ей руку и, когда она вложила в его ладонь свою, повлёк по тропинке, ловко уклоняясь от случайных веток и шёпотом предупреждая о попадавшихся на пути корнях и камнях.

— Моя стихия — воздух, — объяснил попутно. — Уловил колыхание там дальше, где глубина.

— Не вода? — уточнила Майя. Вели её в правильном направлении, так что она не возражала.

— Нет, — ответил Дима с сожалением. — У меня маленький дар, в Школу-то приняли со скрипом, но в темноте вижу хорошо.

Кира подумала, что у неё тоже был маленький дар, пока её не довели до градуса подлинной ярости. Так ли надёжны тесты, которыми магов делят на крутых и обычных? Мысль промелькнула и ненужно затерялась на задворках сознания. Следовало для начала разобраться с уже имеющимися в наличии проблемами. Голосом, зовущим из мрака, грядущим отчислением.

— Тут! — сказал Дима, для верности показывая пальцем на омут.

По сторонам его росли кувшинки и камыши, пространство чистой воды почти полностью заволок туман, синеватый в неясном свете далёких фонарей и ещё более далёких звёзд. Тишина разлеглась над прудом, посторонние звуки почти полностью исчезли, а вместо крика звучали в голове слабые стоны и бормотание, похожее на слова.

Бред! Нет, не в голове, а вообще всё происходящее, потому что живые не остаются таковыми под водой, а мёртвые не умеют разговаривать. Некроманты наловчились поднимать относительно целых покойников, управлять их реакциями, консервировать неживое тело на какой-то, иногда достаточно долгий промежуток времени, но не более того. Игрушки с бессмысленным взглядом — вот что такое были «живые мертвецы». Кира точно знала — прошла ведь, практически, весь курс, видела поднятых из могил собственными глазами, дотрагивалась до них, чтобы ощутить бесконечную прохладу стылой плоти.

До сих пор чувствовала себя превосходно, даже любопытство особенно не мучило, а тут охватил внезапно ужас, которого прежде и помыслить не могла. Специалистка! Выпускница! Правильно сделают, если отчислят, потому что нельзя без всякой причины дрожать как лист на ветру без пяти минут дипломированному некроманту. Стыдно.

Дима всё ещё держал её за руку, ощутил, наверное, непроизвольную вибрацию чужой ладони, сообразил, что не ночная прохладная мгла послужила причиной, сжал пальцы чуть крепче, озабоченно заглянул в лицо:

— Кира, ты в порядке? Может, уйдём? Днём вернёмся, когда всё понятнее и виднее. Здесь если и было что, так уже закончилось. Никто не дышит, причём давно.

Кира едва не разрыдалась от внезапно нахлынувших чувств. То, неведомое, со дна, более не звало, поняв отчётливо, что поздно, как будто услышало слова мага воздуха и однозначно отнесло их к себе. Оно соглашалось ждать. Ночь обороняла себя от вторжения.

Помимо прочего Кира испытывала огромную благодарность к Диме. Не за поддержку, нет, тут она легко справилась бы сама. За то, что не воспользовался случаем протянуть свои ручонки, обнять под предлогом утешения и приняться лапать, в надежде получить свой ломоть. До чего довели женщин, если мужчина, который ведёт себя как человек, а не как самец в период случки, уже вызывает симпатию.

— Ты прав! Вернёмся утром. Помочь мы ничем не поможем, а разбираться лучше при свете дня.

Дима кивнул. Не выпуская её руки подобрал веточку и прочертил на песке стрелку, даже расстояние прикинул, так показалось со стороны. Потом они пробирались сквозь невнятные сумерки обратно, карабкались по крутому откосу, выслушивали комментарии собственному легкомыслию от рассерженной, замёрзшей Матильды.

Наверху Дима сразу разжал пальцы, отодвинулся, занимая привычную позицию третьего лишнего в слаженном дуэте подруг. Матильда накинулась на Киру, оглядела, даже потрясла за плечи, попыталась выспросить, что «они делали вдвоём в темноте так долго», но ничего не добилась.

— Всё завтра. Устали, замёрзли. Горячий чай и по постелям.

На всякий случай тут же, на мосту, Кира записала телефон нового знакомого и дала ему свой номер. Разошлись они с Димой почти сразу: ему было направо, через обширный двор, а им прямо. И теперь, когда уют пусть временного, но уже обжитого жилища оказался так близок, Кира решила не обдумывать всё случившееся прямо сейчас, а отложить оценку событий на трезвое, практичное утро. Почувствовала себя мимолётно героиней романа, но это можно было пережить.

Глава 3 Кира

В школу Кира не пошла. Не только потому, что не успела продумать все возможные линии поведения и реакцию на них Жеранского. Хотела прежде разобраться с ночным происшествием. Да и Дима позвонил довольно рано. Матильда убежала на работу, а Кира пила чай и пыталась сжевать что-то — ввести в организм калории. Дима извинился, поинтересовался робко, не разбудил ли девушек, а убедившись, что с этим всё в порядке, принялся, воодушевляясь всё больше, излагать предпринятые им шаги.

С утра он позвонил в полицейский участок, честно представился, назвал свой невеликий статус и изложил возникшие подозрения. Объяснил, что чёткими доказательствами не обладает. Судя по интонациям, парень всего лишь хотел снять тяжесть с души, не рассчитывал, что на странное заявление всерьёз отреагируют, но его выслушали, всё записали и попросили присутствовать на берегу пруда для уточнения места событий.

— Обо мне говорил? — перебила поток излияний Кира.

— Нет! — Дима, вроде бы даже обиделся. — Как я могу отвечать за другого? Только за себя, но я хочу, чтобы ты тоже пришла.

— Для моральной поддержки? — съязвила Кира.

— В том числе, — ответил Дима.

Сердиться на него было невозможно, да, в общем, и не за что. Совсем начинающий, а повёл себя молодцом, в отличии от неё, куда более опытной ведьмы. Кира заглотила остатки чая и бутерброда, влезла в джинсы, берцы и кенгуруху. На улице бодро веял ветерок, от ночного тумана следа не осталось, детишки бежали в школу (настоящую, а не волшебную) находившуюся тут же рядом — через два дома, взрослые, большей частью, уже разошлись на работу.

Кира добралась до пруда за несколько минут. Пока там не происходило ничего особенного. Диму она разглядела не сразу, он сидел в тени на бревне, изображавшем местную скамейку. Оглянулся, только когда она подошла почти вплотную.

— Ничего не слышишь?

Кира покачала головой. Вокруг было шумное бодрое утро, и даже вчерашняя забота с Жеранским сегодня казалась почти решаемой. Если он её обвинит, она ответит тем же самым. Преподаватели будут обозлены, своего, конечно, не тронут, но и её вряд ли. Выведут низкие выходные оценки, назначат другого руководителя для строптивой выпускницы и выставят её через месяц в глухую провинцию. Последнего Кира вообще не боялась: не в столицах росла и не в хоромах — ничего нового не увидит.

Вчерашний крик в голове не звучал, там-то как раз было тихо.

— Надеюсь, нам не влетит за ложный вызов, — сказала Кира усаживаясь рядом.

— Ну, я полагаю, лучше не молчать. Всплывёт утопленник, а тут детишки купаются. Пруд в черте города, следить за ним надо.

Кира оглядела поверхность воды, покрытую лёгкой рябью. Насколько она знала, особых глубин тут не водилось. Утонуть в этой луже мог разве что совсем беспомощный человек, а утопиться — изрядный экстремал.

— Что выяснится, то выяснится. Место ведь ты заметил?

Дима кивнул:

— Да, оставил знак. Не только на песке. Тот воздух давно ушёл, но память о нём осталась.

Киру не тянуло вдаваться в тонкости чужого ремесла, она лишь кивнула.

Полиция прибыла буквально через считанные минуты. Двое парней без мундиров быстро развернули на берегу надувную лодку, пока один качал ногой лягуху, другой вытащил снаряжение. Дима, оставив Киру, подошёл к тому из приехавших, кто выглядел главным. Разговора со своего места Кира не слышала, но события развивались мирно. Лодку спустили на воду, она легко и бесшумно скользила по глади пруда. Событие предстояло любопытное, так что понемногу начали собираться, зрители, обменивались репликами, следя за лодкой и внимательно смотревшими вниз мужчинами. Дима говорил им что-то, изредка взмахивая рукой — выводил на место.

Кира тоже хотела знать, основательны были ночные страхи или ей прислышалось от нервов, но почему-то куда большее внимание, чем основные герои дня, привлекал мужчина в хорошем костюме, нервно бродивший по берегу. Не потому, что был высок, красив и, как обычно говорят, представителен. В его дёрганых движениях чудилась беда. И смерть.

Не в силах противиться странному влечению Кира поднялась с жёсткого бревна, обогнув пруд, подошла ближе к полицейским машинам и оставшимся на берегу людям. Мужчина как раз, завершив очередную нервную пробежку по утоптанной траве, вернулся к старшему офицеру, заговорил, жестикулируя не в такт:

— Я же не знал! Она всегда была нервная и со странностями, но я любил её и не замечал чудачеств, не придавал им значения. Ну сказала, что пойдёт и утопится, так я не поверил: у нас ведь и негде, можно сказать.

Он нервно улыбнулся, словно нелепая шутка могла что-то изменить, исправить. Как видно, историю свою излагал уже в стопятьсотый раз, всем с ней надоел, потому что полицейские отозвались лишь сухими кивками и набором не менее чёрствых дежурных фраз.

Теперь Кира поняла, почему органы правопорядка так быстро отреагировали на невнятное заявление недоучившегося мага. Брошенные Димой семена попали на уже взрыхлённую почву. Не иначе представительный мужчина, поссорившись вечером с женой, с утра, когда она так и не вернулась к семейному очагу, принялся обзванивать сначала знакомых, потом участки и морги. Угроза утопиться и ощущения начинающего, но всё же волшебника сошлись в одной точке. Кира опять подумала, до какой же степени отчаяния надо было дойти, чтобы броситься в это несерьёзное мелководье. Она внимательно, хотя и искоса, посмотрела на убитого горем мужа, стараясь не демонстрировать свой интерес. Ореол смерти плотно обволакивал привлекательного самца, провоцировал омерзение и страх. Люди ничего не видели, но Кира почти окончила курс, умела замечать такие вещи, вот только до сего дня не способна была отличить родную тень от наведенной — не хватало силёнок. Теперь они, неведомо откуда, взялись. Она отчётливо понимала, что мужчина был здоров как бык. Мёртвая аура к нему прилепилась чужая.

Странное открытие следовало тщательно обдумать, но потом. Сейчас не осталось времени потому что события начали развиваться быстро. Пока Кира делала свои наблюдения, лодка не только доплыла куда следовало, но парни и снасть успели забросить не однажды. То притихавшие, то нараставшие голоса зрителей сообщали Кира с каким азартом люди следят за поиском, только она отстранялась от ненужных пока звуков. Сейчас же встал особенно высокий звон восклицаний. Кира повернулась и обнаружила, что ловцы подцепили со дна страшную находку.

Тело издали выглядело совсем свежим. Светлая кофточка облепила ладную грудь, голова, обросшая волосами как водорослями, безвольно запрокидывалась, руки неловко болтались, всем мешая. Прочее находилось пока в воде и как поняла Кира, полицейские не собирались тащить тело в лодку, проще было подвести его ближе к берегу как есть, почти погружённым в воду.

Когда труп вынесли на пляж, Кира сообразила, что он закоченел, движения лишь чудились, возможно, потому, что создавали иллюзию беспомощности, беззащитности, которой не бывает, когда человек жив. Пока не переступил черту, можешь отыграть назад, а теперь всё — шансы кончились. Некромант способен поднять отжившее, заставить его двигаться, даже выполнять осмысленные приказы, но не человеком оно будет. Так — куском магически законсервированной плоти.

Погибшую обступили полицейские. Что они делали, Кира не видела, да и не особо вглядывалась. Взволнованные голоса зрителей, а их уже собралось немало, тоже не отвлекали. Она смотрела другим зрением. На тело и на мужчину, что кинулся к нему, ломая руки, словно на сцене. Смутные тени смерти витали над обоими и были они сродни. Не потому, что погибшая женщина приходилась представительному господину женой. Брак объединяет в подобие целого живых, а здесь протянулась как от берега к берегу иная связь. Кира почувствовала себя дурно, не заметила, как Дима оказался рядом.

— Эй, не делай вид, что сейчас блеванёшь. Тошнит только от окровавленных трупов.

Парень улыбался, хотя сам изрядно побледнел. Вот и шутить пытался.

— Знаю! — ответила Кира сквозь зубы.

Дима прищурился, оглянулся на драматические события, осквернившие местный пляж.

— Ты что-то чувствуешь. Необычное.

— Она сама утопилась? Полицейские ведь наверняка говорили об этом.

— Не то чтобы напрямик, но дышали в эту сторону, — подтвердил Дима, вновь посмотрел на группу живых вокруг мёртвой женщины, задержал взгляд на рыдавшем мужчине.

— Кира, ты думаешь он её убил?

Соображал Дима быстро, да и в правильном направлении, в этом ему Кира отказать не могла. Не одобрила опасных слов, простодушно произнесённых вслух, но вряд ли кто-то их разобрал. Маги стояли в стороне от основных событий, а зрители не добрались сюда, потому что место оказалось сырым, мало подходящим для хорошей городской обуви.

— Не знаю. Никогда я ничего подобного не наблюдала. И не делала. Пошли отсюда.

— Не могу, — с сожалением сказал Дима. — Они хотят записать мои показания, придётся поехать в участок.

Кира колебалась недолго:

— Тогда давай вместе. Только не говори никому, что я тоже маг. Пусть считают твоей девушкой.

— Я совсем не против, — улыбнулся парень. И не успела Кира объяснить ему, чтобы губёнку-то не раскатывал, это всё на время и никогда не будет всерьёз, как он заговорил сам: — Лестно появиться с тобой рядом в качестве успешного ухажёра, но не опасайся, что и впрямь начну подкатывать.

— Почему? — спросила Кира. Ей и, правда, было интересно.

— Так дохлый номер. Я тебя в этом плане не интересую — видно же. Не уверен,что ты вообще стремишься к отношениям, тем более одноразовым.

— Слышишь, чем дышат люди?

— Немного, хотелось бы больше.

Кира не ответила, дивясь про себя рассудительности, проявленной этим юношей. Благоразумие была внове, она почти не верила, что столкнулась с действительно взвешенным поведением. Слишком достала бесконечная череда навязчивых мужчин всех возрастов, которые хотели получить своё, не задумываясь о том, желают ли их в ответ. Этих смехотворных мачо, уверенных как мясники на бойне, что любой кусок свеженины к их услугам, надо лишь проявить настойчивость. Опять всплыли в памяти вчерашние мерзкие события, лощёный профессор, столь быстро превратившийся в животное. Хотя, бесспорно, не стоило оскорблять всё фауну из-за того, что люди тоже относили к ней свой вид.

— Тогда возьмёмся за руки, типа мы напуганы и совершенно невинны.

— А разве нет? — уточнил Дима.

— Когда видишь то, что не замечают другие, быстро становишься циничным. Как иначе выжить?

В кабинете дознавателя Диму продержали довольно долго. Кира, делая вид, что скучает, присматривалась и прислушивалась к тому, что происходило вокруг. По унылому казённому коридору ходили туда-сюда люди. Муж утонувшей тоже иногда мелькал, более не рыдая и не убиваясь, всего лишь скорбно склоняя голову. Однажды Кира поймала на себе его оценивающий взгляд. Как видно горе туманило взор вдовца куда меньше, чем он старательно показывал. Почему-то именно этот незначительный в целом штрих помог сосредоточиться и окончательно понять, что она не ошибается в своих новых смутных ощущениях. Общность виденного ею туманного отсвета этих двоих означала одно. Муж убил жену, все его стенания — чистое притворство. Если что его и мучает, так это страх возможного разоблачения. Он сумел обставить злодеяние как суицид или несчастный случай, станет ли кто-то разбираться с ясным на первый взгляд делом?

Опасения подтвердил вернувшийся с допроса Дима.

— Пофиг им, — объяснил он собственное дурное настроение. — Если что и интересовало, так методика, по которой я на труп вывел.

— Работу предлагали?

— Зелен я для них, да и пашет уже кто-то на участок. Мне прямо ничего не сказали, так я же воздушник. Пусть не всегда, но чую, когда лгут.

— Тогда пошли, любовничек. Неуютно здесь и подумать надо.

Уже у дверей Кира снова ощутила на себе липкий взгляд представительного мужчины. Викентий его звали, это она уяснила из сторонних разговоров. Отчество не расслышала, да и мало им интересовалась. Имя-адрес есть, а прочее — мелочи.

Дима тоже разглядел интерес убитого горем человека к «своей девушке», однако вида не подал, лишь на улице, да и то, когда завернули за угол, протянул задумчиво:

— А права ты. Нечисто тут. Не нравится мне этот мужик. Тухлый он, однозначно.

Кира кивнула. Усталость навалилась такая, словно вкалывала весь день без передыху, хотя и не делала ничего существенного. Мимолётно пожалела, что не подошла ближе к телу, но что бы она смогла предпринять? Активировать утопленницу и заставить ходить? Это — пожалуй, но каков был бы смысл? Всем известно, что мёртвые — всего лишь куклы, нет в них живого огня и смысла. Было бы эффектно заставить усопшую воздеть руку и указать пальцем на своего насильника, да только в зачёт такие доказательства не шли. Ещё и хулиганство могли пришить, поскольку ближайший родственник не давал разрешения управлять телом. Выходило зря всё, забыть и не вспомнить, тем более, что погибшей женщине уже ничем нельзя было помочь.

— Пойдём отсюда, — сказал Дима, демонстративно продел руку Киры под свой локоть и увёл прочь словно подругу, с которой давно близок.

Кира и правда успела с ним сродниться, не прочь была бы иметь его братишкой. Мелькнула между делом мысль, что всерьёз огорчится, если Дима поведёт себя как прочие мужики, едва рискнёт предположить, что может добиться большего, нежели дружеское расположение. Жаль было бы разочароваться в единственном, кроме Матильды человеке, которому хотелось доверять.

Викентий проводил пару взглядом, но что он намеревался высмотреть и к каким выводам пришёл, Кира представить не могла. В живых она разбиралась куда хуже, чем в мёртвых.

На улице царил обычный суетливый день и пришлось с неохотой вспомнить, что помимо трагических событий, есть ещё повседневные дела.

— Тебе, наверное, надо на занятия? В начале обучения преподы строго преследуют прогульщиков.

— У меня индивидуальный план обучения, но ты права, появляться в стенах академии всё же приходится.

— Вот и топай. Я свободнее распоряжаюсь временем, так что сегодня отлыню.

Дима замялся, явно считая, что лезет не в своё дело, но всё же спросил:

— Из-за вчерашнего инцидента? Прости, что я отчасти в курсе. Я никому не расскажу, но надо ведь что-то делать.

Кира не хотела обсуждать Жеранского, да и вообще ничего ещё толком не решила, потому лишь кивнула. Дима понятливо заткнулся, деловито чмокнул её в щёку и ушёл. Не забыл рукой помахать на прощанье уже с той стороны улицы. Кира быстро огляделась, предположив, что криминальный вдовец наблюдает за ними, но никого не заметила. Впрочем, Дима производил впечатление человека, способного серьёзно отнестись даже к шутливым обязанностям. Она перестала думать о новом приятеле, а переключиться на Жеранского не успела, потому что обнаружила, что идёт не домой или в академию, а неведомо куда или ведомо, поскольку как раз на этой, довольно тихой и в разгар дня, улице располагался морг.

Что называется, ноги сами принесли. Кто-кто, а некромант сразу сыщет такое заведение в любом незнакомом городе, тем более знает расположение в родном. У Киры, естественно, и пропуск был. Колебалась она недолго. Пока тот мужик болтается в участке, вряд ли он появится здесь, да и что родственнику делать у тела жены? Ему предстоит вскрытие, выдадут, когда закончится следствие. Будет ли оно вообще, учитывая, что полиция считает смерть женщины самоубийством? Хотя теперь смотрят все трупы.

Кира колебалась недолго. При любых обстоятельствах её появление в знакомом месте никого не удивит. Некроманты вечно шляются вокруг мёртвых, все, в том числе сами усопшие, давно привыкли к визитам.

Внутри царили прохлада и хорошо знакомый специфический запах. В малом зале народ собирался на панихиду, там мелькали чёрные платы женщин, доносились приглушенные голоса. Мужчины неловко покашливали, скрывая замешательство. Кира, не задерживаясь, прошла мимо, прямиком в отделение холодильных камер. Два санитара не обратила на неё внимания. Загрузили тело на каталку и увезли прочь. Машина посмертия работала так же исправно, как всё у живых. Найти нужный отсек не составило труда — ноги принесли к нему сами. Кира положила ладонь на гладкую ручку, помедлила, не зная, зачем вообще пришла к телу, которое уже видела у пруда. Глупо. Она не криминалист, плохо разбирается в уликах, а мёртвые не разговаривают.

Не успела додумать, как услышала голос. Он прозвучал в голове или где-то совсем рядом:

«Найди его!»

Кира оглянулась, за спиной никто не стоял. Ругая себя за глупую впечатлительность рванула заслонку, выкатила на свет небрежно прикрытое простынёй тело, отвела ткань от знакомого бледного лица. Чуда не случилось и здесь. Мёртвая оставалась мёртвой, а голос прозвучал опять, слабо, но вполне отчётливо:

«Найди его! Он скажет!»

Глава 4 Кира

Происходящее выглядело нелепым. Мёртвые не разговаривали, а живых вокруг не наблюдалось. Кто-то решил её разыграть и спрятал в морге маленький динамик? Нет, Кира уверена была, что слышала голос не ушами. Он звучал прямо в мозгу, а значит, либо разговаривают мёртвые, либо в городе завёлся шутник-телепат. Первый вариант, как ни странно, казался более вероятным. Некромантка автоматически остановилась на нём. С предполагаемым телепатом она ничего поделать не могла, а вот настроиться на волну нежизни — вполне. Ухитрилась же разбудить волну смерти в профессоре Жеранском, да так, что он едва не обделался, а может быть, и впал в эту детскую беду — она не задержалась, чтобы проверить.

«Кто ты и, кто он? — спросила Кира так же мысленно, как и получила сообщение. — Где его искать?»

Никто не ответил. На грани восприятия возникло ощущение, что сущность пытается пробиться к ней с той стороны, от трупа женщины шла едва заметная тусклая туманная волна, но связной информацией обычное в целом явление считать не следовало.

Из коридорчика донёсся гомон, привычный хохоток — возвращались за своими потребностями санитары, потому Кира задвинула полку на место и уверенно пошла прочь. Мужчины расступились, пропуская её в дверях, никто даже шуточку вслед не отпустил. Студентов академии тут не то чтобы побаивались — предпочитали держаться в сторонке. Кира выбралась в душистое после свежести морга тепло улицы, задумалась, решая, что предпринять дальше, но тут зазвонил в сумочке телефон, и высветился на экране секретарский номер. Школа никуда не делась, несмотря на странности, происходившие вне неё. В жизнь облажавшейся студентки спешило возмездие.

Зиночка говорила обыкновенно, то есть, нейтрально, по голосу её никогда не удавалось определить, как глубоко и широко она осведомлена о делах учебного заведения. Да, Денёву вызывают к ректору. И срочно, так что ноги в руки и пора уже быть на месте. Кира поблагодарила, убрала на место замолчавший телефон. Занятая сторонними делами не успела толком обдумать, как вести себя, когда предъявят обвинение, что говорить, о чём промолчать. Упорствовать в отрицании? Её слово против заявления маститого профессора, да ещё сделанное запоздало, оправдаться не поможет, только навредит. Младший всегда виноват перед старшим, женщина перед мужчиной. В магической школе не придерживались прогрессивных взглядов. Кира решила соображать по ходу дела и ускорила шаг. Как бы не повернулось разбирательство, опоздание ей точно вменят в вину.

Обшарпанное здание академии торчало на бугре, одним фасадом выходя в переулок, другим — в овраг. Кира проскочила короткой дорогой через хлипкие мостки, взбежала по склону и оказалась перед дверью, которая всегда выглядела так, словно её заперли сто лет назад, и она успела врасти в облупленное крыльцо. Отчасти так и было, проникнуть в здание с этой стороны сумел бы только маг. Её держали для своих.

Ректорат располагался на первом этаже, за ближайшим поворотом узкого коридора. Кира отворила ещё одну невзрачную, ничем не выделенную в ряду других дверь, вошла в крошечную приёмную. Зиночка писала очередной приказ, пощёлкивая клавишами, не отрываясь от работы мотнула головой в сторону начальственного кабинета. Приватно пообщаться с ней не удалось, так что Кира без промедления переступила порог. Так и не подготовилась к решению своей судьбы. Мысли разбегались, и возникшая в морге проблема, это помимо самого убийства, поглощала внимание куда успешнее, чем необходимость защищать несостоявшуюся карьеру, а то и жизнь.

За столом в тесной комнатёнке сидел сам Герман Германович. Никто в школе не называл его ни Гер Герычем, ни по фамилии, которой, пожалуй, и не помнили. Побаивались или уважали, Майя не знала. Прежде встречаться почти не приходилось. На лысой голове не сохранилось волос, зато уши отросли здоровые как лопухи, они вызывающе оттопыривались. Тонкий вечно сжатый рот, неопределённый взгляд, который не удавалось поймать — впечатление ректор производил скорее неприятное, чем какое-либо другое. Кира подумала мимоходом, что Жеранский как раз смотрелся молодцом, но гнусные посягательства от этого адекватнее не делались.

— Садись Денёва.

Она послушалась и лишь теперь увидела притулившуюся в уголке у захламлённого бумагами подоконника Эльфриду Модестовну. Старая ведьма занимала неудобное кресло для посетителей, держалась чопорно, прямо как доска и выглядела на фоне скопившегося в комнате барахла невероятно уместной. Кира ещё удивилась мимолётному впечатлению, ведь профессорка отменно, хотя и несовременно одевалась. Была дамой, а не бабулькой из тех, что везде суют свой нос и живут чужими жизнями за неимением интересной своей.

Неприятный голос Германа Германовича вернул в реалии:

— Твой руководитель сообщил, что у вас произошёл инцидент. Он отказывается работать с тобой, более того, настаивает на расследовании и исключении тебя из школы. Выпуск на днях, ты о чём вообще думала, Денёва?

Кира едва сдержала усмешку, не то горькую, не то злобную. Козёл, распускавший руки и применивший против неоформленной ещё магички запрещённые приёмы, требовал и протестовал, а она? Может быть, следовало сразу пойти в полицию и написать заявление? И чем бы всё закончилось? В родном посёлке нашлась отважная девчонка. Так и поступила, когда её избил и изнасиловал парень, казавшийся вполне адекватным. Там были в наличии синяки, разрывы, сломанные рёбра, и всё равно виноватой оказалась она. Жертва. Перед всем миром. Безоговорочно. Ведь не следовало ломать жизнь хорошему мальчику из-за сущей ерунды.

Кира прекрасно понимала, к чему приводят заявления о нападении, когда агрессор — мужчина, а жертва — женщина, но всё же изложила ректору порядок событий, чётко передала слова и действия Жеранского, свои тоже. Умнее было включить запись, глядишь, хоть какие-то факты могли подкрепить её позицию, но все крепки задними умом, везде стелить соломку не получится: соломы не хватит, сил, нервов и информированности.

Герман Германович выслушал не перебивая. Неопределённое выражение, столь характерное для его лица ни чуточки не изменилось.

— Значит, он тебя домогался, а когда получил отказ, применил заграду Лещевского, а ты в ответ разбудила его смерть?

В его устах история звучала неправдоподобно, незнакомо, да просто странно. Кира храбро кивнула и чуть шире расставила ноги, готовясь подняться со стула, предполагая, что за «клевету» и нарушение порядка ей ту же велят выметаться, а за документами зайти в конце недели. Вместо этого ректор поморщился и произнёс:

— Твоей силы не хватает на прямое воздействие.

То единственное, в чём была её вина, значит, не признавали, зато к Жеранскому, как видно, и вопросов не возникло. Уважаемого профессора подло обидела наглая студентка. Прокачанная прошлым вечером злость встала словно пена над колбой. Кира почувствовала, как напряглись мышцы, знакомо закололо в затылке. Вместо того, чтобы каяться, отчаянно спасать родную шкуру, она оскалилась и сказала дерзко:

— Могу продемонстрировать! Я разбудила его смерть всего лишь в одной небольшой области — это не так и сложно.

Под столом ворохнулось и скрипнуло: должно быть ректор рефлекторно сдвинул коленки. А на виду особых перемен не произошло — ресничка не дрогнула. Кира усомнилась бы, что видела перед собой настоящий страх, проснувшийся как раз от её слов, если бы Эльфрида не расхохоталась, качнувшись от усердия назад.

— Да оставь девчонку в покое, — сказала она. — Случайный всплеск. Все забудут.

— Уже забыли, — ответил он, едва заметно скривив рот — наметил презрение. — Итак, Денёва! Эльфрида Модестовна доведёт тебя до выпуска. Получишь бумагу с низшими баллами и свободный выход. Считай, что легко отделалась.

Он шевельнул ладонью, словно сметая что-то со стола, и Кира вскочила, точно в ноги вставили пружины. Хотелось как можно скорее выбраться из этого захламлённого кабинета и не только потому, что было здесь душно. Боль вершащейся несправедливости рвала на части, а вместе с ней искали выхода незнакомые силы, которые она вовсе не ощущала случайными всплесками, а начинала даже немного понимать. Боялась сорваться. Каков бы не случился прирост могущества у мелкой девчонки, ректор наверняка владел большим. Стакнулись они с Жеранским, оформили расправу, подали её на блюде словно милость. Жертва, как всегда, оказалась виновата, а насильник прав. Тошнило уже от этого мира.

Кира вихрем пролетела приёмную, в коридоре замешкалась, не зная куда бежать, зачем. Здесь и нагнала её Эльфрида Модестовна, цепко ухватила за локоть.

— Тихо, шустрая. Поговорим слегка.

Кира опомнилась. Эта женщина, никогда не преподававшая в её классе, практически незнакомая, фигура с чужой доски, внезапно оказалась последней надеждой получить пусть скверные, но документы.

— Простите, всё так…

— Мерзко? Один мудак прикрыл другого мудака и слил на тебя весь негатив? Обычное дело. Уймись пока. Мир изменится, но совершенно точно ещё не сегодня.

Кира послушно пошла с новой кураторшей. За дверями аудиторий где гомонили, где сидели тихо, звучал лишь голос лектора. Эльфрида не повела её в свой кабинет. Сама того не заметив, Кира оказалась на кривых дорожках среди зарослей. В шутку или по привычке эту вольницу называли парком. Профессорша дошла до ближайшей скамейки и утвердилась на ней, вольготно вытянув ноги. Закурила. Кира села рядом.

— Заканчивай, что там у тебя. Мне принесёшь, я приму. И учти, что делать всё надо быстро, а потом исчезать в неизвестном направлении. Не надейся, что мужик забудет и простит. Не умеют они этого.

— Кто бы сомневался, — буркнула Кира.

Волчий билет, обещанный ректором, означал, что работу по специальности сыскать будет непросто. Много всего свалилось и сразу. Не отчаяние накрывало, а обычная усталость.

Эльвира зорко глянула на Киру, выпустила могучий клуб дыма.

— Я не просто так языком тренькаю, девочка. Если раньше по улицам беспечно гуляла — забудь. Место жительства смени, заведи себе компанию и лучше магов: простых непосвящённых людей заморочить легко. Тебе этот месяц придётся как на войне прожить. Уедешь в свою провинцию — туда он искать вряд ли потянется, а здесь может и достать.

— Спасибо за предупреждение.

— Я сказала, ты слышала. А на силу свою несметную не рассчитывай: как пришла, так и уйдёт. Способности можно развить до известного предела, а вот чудеса случаются редко и не поддаются планированию.

Ответа Эльфрида не дожидалась. Встала и ушла. Кира осталась одна в неуютной тиши пустынного места. Вокруг разгулялся летний день, а её знобило. Свершившийся приговор пока не дошёл до сознания, мялся где-то на подходе. Личная беда после чужой, завершившейся так страшно, выглядела оборимой. Сознание затопили призраки вчерашнего вечера и сегодняшнего утра. Вода казалась очень холодной, совершенно неживой, волосы колыхались, путались с тиной, руки и ноги более не служили, странно покачивались в обманчивой невесомости.

Наверное, он её всё же утопил. Опустил под воду и держал, пока не захлебнулась. На мелководье, а потом спихнул на глубину. Может и камень привязал — этого Кира не помнила. Умершая женщина хотела возмездия, потому что не обрела покоя, вот и велела найти того, кто может всё рассказать. Не мужа ведь имела в виду. Этот не признается, скорее отправит на дно ещё один труп. Недаром от него так пакостно несло мертвечиной, воздушник и тот почуял, хотя не его огород.

Кто же тот загадочный, с кем надлежит пообщаться? Кого имела в виду так и оставшаяся безымянной убитая женщина? Варвара… Имя выскочило услужливо и чётко. А ведь совершенно точно никаких документов Кира не видела и разговоров не слышала. Странное не современное имя само всплыло в сознании. Вызов? Подсказка? Неизвестная женщина становилась всё более знакомой, почти родной. Её тоже предали. Человек, клявшийся любить и защищать, отправил на дно омута. Другой, присягавший уважать тех, кто от него зависел, попытался перейти все допустимые границы и перешёл бы, не случись того взрыва неуёмной энергии от которого у Киры чесались изнутри пальцы и стягивало затылок. Она невольно и совсем по-детски хихикнула, вспомнив ужас на лице Жеранского, когда та часть его тела, которой он намеревался совершить насилие, внезапно повисла тряпочкой. Не потому, что настроение сменилось (уж опытный маг в этом наверняка разбирался), а угодив в цикл частичной смерти.

Веселиться повода не было: жизнь пока ничего стоящего не обещала. Главное, Кира не знала, сможет ли вновь найти в себе те знаменательные силы или они проснулись на миг, как твердили ректор и Эльфрида, зато была уверена, что учить её совершенно точно никто не возьмётся, потому предстоит со всеми бедами справляться одной и действительно завести для безопасности компанию. Эльфриде определённо стоило верить. Жеранский вполне мог отомстить, причём не так и мелко, или же добиться того, чего хотел вчера более надёжными, хотя наверняка подлыми методами. Наверное, сидеть здесь, в кустах, уже было неблагоразумно, но Кира почему-то ощущала себя в относительной безопасности. Лощёный профессор вряд ли даже знал о существовании в городе столь вульгарных мест. Краска на брусках скамьи облупилась, древесина пошла трещинами, а чугунное основание помнило много поколений как штакетин, так и студентов.

Искать неведомого персонажа, упомянутого мёртвой, того, кто всё может рассказать или вплотную заняться собственной судьбой? Умнее всего было засесть на съёмной квартире и сосредоточиться только на завершении выпускного проекта. Нигде не мелькать, пока работа не окажется приведена в достойный вид и сдана на оценку Эльфриде. Потом заполучить свободный диплом и вольную волю. Пусть даже Кира не найдёт работу по специальности, а возможность полного провала представлялась теперь более чем вероятной, зато сможет уехать подальше от мстительных устремлений похотливого профессора. Не в провинцию, конечно, где с трудоустройством совсем плохо — в один из крупных городов. Затеряется в толпе и попробует построить достойную жизнь с активами, что имеются в наличии. Крепкое здоровье, молодость и желание содержать себя без постороннего участия.

Умнее всего… Но холодное тело лежало в морге, а довольный убийца бродил по земле. Она могла пройти мимо, миновать пруд с его тайнами — не вышло. Помимо всего прочего для некроманта мертвец не просто гниющий постепенно кусок мяса, а близкая эманация силы. Всплеск энергии с той стороны. Сложно всё складывалось, даже закончив курс Кира толком не понимала, как смерть разделяет два мира и почему именно делит, а не уничтожает или объединяет.

Так и не придя к определённым выводам Кира решила для начала разобраться с жильём. Денег было в обрез, а переезд ввергал в расходы, да и мнение Матильды следовало учесть. За хлопотами и тревогами день почти прошёл, так что Кира решила прямиком идти на работу к подруге и договориться о новых обстоятельствах по пути домой. Временами казалось, что Эльфрида по какой-то причине решила крепко запугать новую подопечную, хотя на деле всё складывалось не так страшно, но иногда Киру накрывал такой холод, что опасность воспринималась подлинной, не мнимой. Предчувствия возникали редко, в силу всё той же магической слабости, тем более следовало к ним прислушаться, когда случились.

Не желая вновь идти через территорию школы, да и памятуя об общей осторожности, Кира проскочила краем оврага, выбралась на улицу, по которой прежде ходить не доводилось. Новый путь выглядел безопасным: не нападут же на неё в толпе? Или наоборот — людное место не даёт защиты… К магам в окружающем мире люди привыкли, но сторонились магических проявлений и правильно делали. Тот же профессор с его возможностями мог просто остановить человека и заставить идти, куда ему нужно, вообще бы никто ничего не заподозрил сознательно, а бессознательно отвели бы глаза и постарались забыть увиденное. Компания, рекомендованная Эльфридой, не спасала, разве что составься она из магов, но где их взять? В школе друзей не нашла, там студенты собирались кучками не столько по интересам, сколько по обнаруженному потенциалу. Кира до большинства соучеников не дотягивала. Матильда была обычным человеком, вообще без способностей. Новый знакомец Дима? Так ведь вовлечь парня в чужие разборки значило порушить его будущее. Он и без того, подобно Кире, находился в самом низу иерархической лестницы, да ещё на первом курсе.

Значит — прятаться. Порвать вообще со всеми и жить тихо, тайно, менять квартиры, внимательно искать подработку и надеяться на лучшее. Шагая среди людей, ничего дурного ей не желавших, вообще не обращающих внимания на девчонку, одетую в джинсы, футболку, прозрачную от старости ветровку, Кира немного успокоилась. Прислушивалась к окружающему и не находила в нём особенных колдовских моментов. К салону, в котором Матильда зарабатывала на хлеб и жильё, делая дамам «ноготочки», подошла с непривычной стороны. Едва узнала серенькое здание, броская вывеска смотрела на более людную главную улицу.

Парковались здесь почти одни только женские машины: аккуратные, приятных расцветок, потому вызывающе чёрный внедорожник сразу бросился в глаза. Кто-то богатенький отправил супругу или подружку с шофёром? Сам привёз? Начал следить за внешностью? Прежде Кира бы не встревожилась, а сейчас ускорила шаг, проклиная себя за то, что долго сидела в парке, тогда как следовало действовать. Почему сразу не сообразила, что Жеранский может захватить Матильду, чтобы по ниточке дружбы привести к повиновению отказавшую ему строптивку? Это не его машина, так ведь и не пойдёт на похищение на собственной, постарается обезопасить себя от возможных подозрений. В уме подлецу не откажешь.

Кира ускорила шаг, затем побежала. Прохожие укоризненно шарахались, что-то нелестное бормотали вслед. Кира даже не ставила экран, игнорируя шелуху чужого недовольства. Мелочи. Справится. Лишь бы подруга осталась жива, невредима и свободна.

До входной двери оставалось ещё порядочно, когда она распахнулась, выпустив на тротуар идущую под руку пару. Мужчина был незнаком, зато Матильду Кира узнала сразу.

Рванула вперёд, лихорадочно отслеживая происходящее вокруг. Увидела, как лениво шагает навстречу первому похитителю другой мужчина. Вышел он из подозрительной машины или стоял за ней, она не заметила, но не считала сейчас важным — детали сложатся или не сложатся потом. Оба не спешили, потому Кира успела преодолеть разделявшие её с подозрительными личностями десятки метров и врезала для начала второму, надеясь, что Матильда хоть отчасти выйдет из транса и поможет себя освобождать.

Глава 5 Кира

Про магию она если и вспомнила, то мельком. Пока ситуация выглядела простой, да и тягаться с теми, кто лучше умеет колдовать (а таким были чуть ли не все выпускники школы) следовало не раньше, чем отработают другие средства. Зная своих, Кира помнила, что много о себе воображая, они не особо умеют защищаться по-людски, привыкли полагаться на сверхчувствие и заклинания, а не на кулак.

Ну и врезала.

Мужик отлетел к машине, влепился в гладкий лакированный бок, заскользил по нему, а потом и вовсе рухнул на асфальт. Сознания не лишился, но растерялся до такой степени, что бесхитростно хлопал глазами и разевал рот. Кира отслеживала его краем восприятия, сосредоточилась на другом противнике. Он тоже героем себя не показал. Вытаращился на неё довольно бессмысленно и загородился ладошкой. Ею бы и утирал кровавые сопли с ухоженного лица, потому что Кира полностью сосредоточилась для нового удара, но тут вмешалась Матильда.

Бросив мужика, чему он никак не препятствовал, она кинулась прямиком к подруге, вцепилась в плечи.

— Кирочка, ты что? Кир! Что случилось, Денёва?

Истина пробралась в сознание не сразу, но полёт кулака в гладкую рожу подругиного кавалера не состоялся. Кира быстро опомнилась. Если прежде ситуация выглядела угрожающе, тревожно, то сейчас — ничуть. Парни на самом деле никого не похищали, более того и знакомы-то не были. Во всяком случае тот, что остался на ногах, не поинтересовался состоянием второго, даже не глянул в его сторону. Шёл случайный человек навстречу, хотел разминуться, но вот, влип в сторонние неприятности.

— Извини, — сказала Кира всё ещё сквозь зубы, потому что потряхивать не перестало. — Думала, обидеть хотят. Не знала, что он — твой парень.

Теперь бы и разойтись кто куда, но стоячий мужик, почуяв, не иначе, что ушло время бояться и пришло время качать права, возмущённо засопел:

— Это нападение! Ненормальная! А если ты машину помяла? Я этого так не оставлю!

— Ну видишь ведь: девушка подругу защищала, — миролюбиво пояснил лежащий мужик.

— Если мой джип пострадал…

— И возникают у меня подозрения, что не без оснований она пустила в ход кулаки, — продолжал гнуть свою линию побитый.

Его глаза уже откровенно искрились смехом. Кира начала прикидывать, стоит ли отвести стоячему глаза, потому что платить за ущерб, есть он или придуман ради скандала, было нечем, но вмешалась Матильда. Она живо развернулась и налетела на своего кавалера ястребом:

— Тебя вообще пальцем не тронули, хотя это легко исправить, так что заткнись и вали отсюда пока цел!

— Да, но мы собирались…

— Я с таким жмотом и сутягой разговоры разговаривать не захочу, не то что теснее знаться!

Когда Матильда наступала, звонко цокая каблуками, сверкая умело подведенными глазищами, мало кто выдерживал натиск. Мужик попятился, но Кира более не прислушивалась к разборкам, протянула руку поверженному. Он вежливо принял помощь, хотя вряд ли в ней нуждался: пострадал не сильно, да и опомнился уже от внезапности событий.

— Извини! — буркнула Кира.

— Ладно, что там, даже интересно: девушки меня ещё никогда не били.

— И как впечатление?

— Крепко. Ты молодчина, что заступаешься за подругу.

Он осторожно ощупал лицо, и тут же встрепенулся. Из ближайшей парадной вышла худенькая скромно одетая девушка, замешкалась при виде разгоревшегося скандала. Побитый немедленно устремился к ней, увлёк за собой, повёл по тротуару. Тихого вопроса Майя не расслышала, но ответ заставил её улыбнуться:

— Нинок, ты мне не поверишь!

За эти считанные мгновения Матильда успела разобраться со своим жмотом, гордо развернулась и, демонстративно взяв Майю под руку, потащила её прочь.

— Так ему и надо! Ишь — строит из себя крутого. Жалко ты ему не врезала — заслужил.

— Ты и помешала, — сказала Кира.

Подруга глянула зорко:

— Что случилось-то, Денёва? Без веской причины ты бы в драку не кинулась. Это у мужиков всё на эмоциях, не умеют себя в руках держать, а женщины — существа рассудительные. Давай, признавайся. Со вчерашнего дня ведь что-то таишь, я вижу.

И Кира рассказала. И про то, что её выперли фактически с волчьим билетом из школы, и о предупреждении тёртой бабы Эльфриды, и о приключениях вокруг пруда в компании с Димой. Умолчала лишь о странном призыве, что услыхала в морге, не столько скрывая сам факт, сколько стесняясь собственного непонимания.

Матильда выслушала внимательно, лишь кивала в особенно драматичных местах, заговорила не сразу. Она вообще болтливостью не отличалась:

— Думаешь серьёзно?

— Предлагаю подумать об этом, когда решим, что делать.

— Не наоборот?

— Тиль, мы для этих уродов — две мелкие мыши, которых придавить и не вспомнить — легко и просто. Если всего лишь придавят — уже будет удача, потому что попасть в руки говнюков, склонных силком добиваться благосклонности женщин, значит, превратиться в их вещи. Лучше сдохнуть.

Ещё с десяток шагов прошли молча. К дому двигались незнакомым маршрутом, по чужим улицам — само так вышло.

— Тогда валим. Отпуск мне дадут легко, завтра позвоню на работу и договорюсь. С квартиры съехать ещё проще — срок договора почти истёк. Бабка только обрадуется: как раз повод плату повысить.

— И где будем жить?

— Найдём. Пару дней у ребят можно будет перекантоваться, а там придумаем. Если не гоняться за качеством пристанища, вариант подвернётся.

Кира ощутила, как разошлась по всему телу волна тепла. Рядом с ней впервые в жизни был человек, который… Она не нашлась с определением, лишь сознавала, как ей повезло.

— Прости, что втравила в такую скверную историю. Может быть, тебе и не угрожает опасность, но лучше перестраховаться.

Матильда расхохоталась зловеще, как роковая женщина из фильма. Кое-кто из прохожих даже оглянулся.

— Ты втравила? Разве ты призывала этого козла тебя насиловать? Подруга, да ты даже юбок коротких не носишь, морду не красишь, чтобы дать кому-то оправдание в домогательствах. Либо этот твой мудак-профессор глупее пробки, либо ему всё равно было с кем ручонки распускать. В любом случае: он спросил, ему ответили. На нет и суда нет, всё, что он предпринял после этого — преступление. Да, иные законы у нас писаны как из члена выссаны, но это ещё не значит, что нужно сдаваться.

Матильда шагнула ближе, взяла Киру под руку и заговорила тише, не стремясь привлекать внимание к частной в целом беседе.

— Я этих уродов знаю. Им власть нужна, не секс, а поскольку ты ему самое дорогое обломала, захочет он того и этого, и в полном объёме. Пусть я не сразу скумекала, но Эльфрида твоя права. Опасно. Причём, нам обеим. Так что и держаться будем вместе, и валить скопом. Меня здесь ничто не якорит, дождёмся твоего диплома, сразу уедем, но я не хочу, чтобы злобный мститель висел на хвосте всю жизнь. Будем как-то решать эту заботу. Мы справимся!

Кира подумала в первый момент, что целиком согласна с выкладками и выводами подруги, но чтобы тягаться с Жеранским, следовало нарастить изрядно мускулов или добыть стоящий компромат. Матильда, как выяснилось, рассуждала сходным образом, о чём и сообщила вполголоса, но внятно:

— Пока ты не устаканишь свои ведьмовские способности, не сравняешься с ним могуществом и думать нечего идти в открытую, так что надо прятаться и выжидать, а между делом, тихарясь, глядишь, и накопаем чего на мудака. У такого всегда найдётся мусор под ковриком. Поверь!

Шли быстро, энергично, так что и дом уже показался, хотя с непривычного ракурса. Подруги даже плотиной не воспользовались, обошли пруд стороной, по местным, деревенским почти мосткам. У парадной никто не тёрся, только знакомый дед-инсультник с первого этажа торчал на краю облезлой скамейки типа он воздухом подышать вышел, а на деле выглядывал приятелей, которые могли по старому знакомству угостить выпивкой. Собственную пенсию он обычно уговаривал в первые дни после получения и помер бы с голоду, не подкармливай его родственники и соседи.

— Эй, Фёдорыч! — окликнула Матильда, кокетливо кося глаза. — Не спрашивали нас тут два кавалера?

— То мне забота ухажёров ваших считать, да отслеживать! — хмуро откликнулся мужик.

Присмотревшись внимательно, Кира решила, что не такой уж он и дед, просто пропит не в меру, но чужие проблемы беспокоили сейчас меньше всего. Матильда склонилась к неопрятному уху с торчащими волосками, шепнула значительно:

— Вот и молодца! А ты покарауль тут и нам, если что, свистни, коли пожалуют кавалеры, а то вдруг не успеем прихорошиться, да приодеться? Сам понимаешь: дело то непростое.

Фёдорыч скосил глаза, забираясь взглядом в вырез её блузки, ухмыльнулся щербатым ртом:

— Да, девки вы завидные!

— И совершенно свободные, — расплылась в ответ Матильда, спросила, быстро всовывая в ждущую ладошку сложенную купюру: — Так не приходили?

Мужик заколебался, решая, как видно, соврать или сказать правду, в итоге с сожалением качнул головой:

— Не было чужих, одни свои тёрлись.

Жаждущему вполне можно было поверить. Он всех знал и не упустил бы из виду незнакомых, тем более подозрительных мужиков.

В дверь вошли степенно, а по лестнице взбежали одним духом. У Киры вещей набралось немного, вместились в рюкзачок и два пакета, Матильда возилась чуть дольше, но к счастью и она пока не обзавелась большим достоянием. Вся техника в квартире была хозяйская, посуда тоже, так что брали лишь носильное и ноутбуки.

Фёдорыч на лавочке уже не сидел, да вряд ли Матильда предполагала, что он удержится от немедленных поисков спиртного, раз обзавёлся пусть маленькой, но денежкой, скорее, как раз на это и рассчитывала. Лишние свидетели не требовались. Подруги, ещё собираясь, распланировали куда и как идти в первую очередь, потому свернули к помойке, словно хлам выносили, а затем заросшим двором выбрались на соседнюю улицу — Луговую.

Быть может, когда-то здесь и бродили волоокие коровы, но сейчас торчали ровными рядами типовые хрущёвки, народ жил всё больше рабочий, кормившийся от керамического завода. Под него район и строился. Раньше все всех знали, как на селе, здоровались, но теперь, когда город разросся и обзавёлся магическим училищем, обитатели окраин не только редко интересовались соседскими делами, а вообще зачастую отворачивались от непонятных происшествий, не желая влипать в чужие опасные разборки.

Матильда шагала уверенно, не колеблясь свернула в типовой двор, на первый взгляд ничем не отличимый от других. На входе торчал домофон, но не работал. Дверь стояла распахнутая настежь. Подруги без помех проникли в парадную и поднялись на второй этаж. Кира уже совсем уверилась, что у Матильды есть ключ, но ошиблась.

На звонок открыли почти сразу. Парень широко лыбился кривоватыми зубами, но заметно увял, разглядев, что приятельница пожаловала не одна, да ещё с вещами.

— Перекантуемся у тебя до завтра! — решительно заявила Матильда, бесцеремонно оттесняя растерявшегося хозяина к стенке и проходя в тесный коридорчик.

Кира представилась, вежливо пожала едва шевельнувшуюся в ответ ладонь.

— Роман, — машинально откликнулся парень, спохватившись, вежливо попросил гостей «проходить».

Матильда уже проникла в комнату, сложила барахло возле дивана, отняв, добавила в общую кучу Кирины вещи. Плюхнувшись на мягкое сиденье, объяснила, хотя Рома у неё ничего не спрашивал:

— Старуха, у которой снимали, попросила съехать. Срочно. К ней племянник приезжает с семьей, квартира нужна по-родственному. Ты не бойся: мы здесь на день может два. У меня есть намётки, куда переехать.

Роман уже пришёл в себя, вполне дружелюбно предложил располагаться, посетовал, что со жратвой не очень, но чайник он сейчас поставит. Пока он гремел посудой в кухне, Матильда объяснила быстро:

— Клеился ко мне, но обломился и, что редкость, зла не держит. Хороший парень. Приберегаю его в резерве на всякий случай, и вот он есть у нас.

— Могла предупредить по дороге.

— Не застань мы его дома, пришлось бы искать другой вариант и зачем тогда трындеть о несбывшемся? — резонно откликнулась Матильда.

Подруги прихватили собственную еду, всё, что оставалось в холодильнике, вкупе с Ромиными скудными запасами получился полноценный обед. Вполне уверенно чувствуя себя в чужой квартире, Матильда и на ужин поставила что-то тушиться. Хозяин ничуть не возражал, охотно наворачивал предложенное, оказался неожиданно дельным собеседником. Вскоре Кира уже чувствовала себя в его квартире не только желанной гостьей — почти родственницей.

Между делом Матильда успела обзвонить кучу знакомых, поболтать о том о сём, выяснить множество малозначимых вещей и прикинуть несколько вполне разумных вариантов проживания. Пока Кира мыла посуду и прибиралась на кухне, подруга практически решила общую проблему.

— А не переехать ли нам на месяцок за город, — проговорила она, задумчиво покачивая нагревшийся от разговоров телефон. — Раз уж мы в отпуске, самое время отдохнуть, а не только отбить следы.

— Давай, — согласилась Кира без энтузиазма. Она прислушивалась к себе, но не могла понять, страшит её такой вариант развития событий или успокаивает. Додумается профессор искать её за пределами города? Быть может, забьёт, как говорится, поскольку мероприятие хлопотное. Деревень много и ездить по ним долго и пыльно. — А что за дача? Далеко?

— Дом в деревне. Километров двадцать отсюда. Есть река, лес. Живут, в основном, приезжие, летом, местных мало, так что никому мы там не будем интересны. Все чужие, никто не в диковинку.

Прикинув, как сложно будет Жеранскому отыскать среди многочисленных знакомых Матильды нужного человека, чтобы вызнать полезные сведения, Кира согласилась:

— Давай. Дорого сдают?

— За присмотр, ну и электричество-газ оплатим. Хозяева в Турцию намылились сгонять.

Кира спросила адрес, поглядела на деревню в телефоне. Вид сверху оказался привлекательным, внезапно захотелось именно отдохнуть на природе, забыв о почти сломанной карьере, угрозах жизни и здоровью, предстоящей дипломной работе. Лежать на берегу реки, щурясь на сияющие блики, ни о чём не думать и элементарно впитывать тепло летнего солнца. Неторопливо ужинать на веранде, глядя как ярко разгораются перед тем, как совсем погаснуть, краски не огороженной углами многоэтажек зари.

— Может, прямо сейчас и поедем? Автобус туда ещё ходит?

Уже вечерело, хотя пока не фатально, но Кира по опыту знала, что за пределами города с транспортом могут быть проблемы. Выяснилось, что Матильда тоже не прочь сняться немедленно, более того, сговорилась с очередным знакомым, что он подбросит их по трассе, а дальше поймают попутку или пойдут пешком. С Ромой она пошепталась в уголке гостиной, оставив парня с ужином и в некотором недоумении. Провожал он подруг, рассеянно глядя сквозь них. Кира решила ничего не спрашивать, целиком полагаясь на благоразумие Матильды.

Как выяснилось, ехать предстояло на грузовике, а никак не легковушке. Ещё и спокойнее показалось, надёжнее. Очередной приятель довёз с ветерком до нужного поворота и поехал дальше, по своим дальнобойным делам. Кира подумала с удовлетворением, что пока мужик вернётся из командировки, ситуация, быть может, и сама наладится. Никому ничего не расскажет и ладно. Пока что они с Матильдой исчезли, почти не оставив следа.

На боковой дороге когда-то лежал асфальт, но осталось от него немного. Местная власть, не заморачиваясь разумностью своих действий, завалила полотно скверного качества гравием, на том успокоилась. Идти было неудобно, под ноги всё время попадались камни, да и вещи оказались тяжелее, чем Кира думала ещё недавно. Роптать, впрочем, она не пыталась. Матильда, благоразумно обувшая кроссовки, тоже шагала бодро. Попуток не предвиделось, но до деревни всего-то оставалось километра два или чуть больше, как сообщил их словоохотливый водитель.

Дорога сначала шла прямо, потом обогнула груду валунов и втянулась в ольховые заросли. Запахло сыростью и ещё чем-то незнакомым, ветерок принёс вялый собачий лай, а потом за неглубоким сухим оврагом открылось кладбище, осенённое берёзами и клёнами, старинное, судя по обветшалой ограде из дикого камня. Ворота сохранились, но как видно, давно стояли распахнутыми настежь, поскольку основательно вросли в землю.

Место должно было навевать уныние, но напротив, выглядело скорее весёлым, чем грустным. Оградки и кресты бодро поблёскивали серебряной краской, в ветвях щебетали птицы. Утоптанная дорожка уходила в прохладный сумрак, деля кладбище пополам, и Кира едва не свернула с пути, чтобы пойти по ней. Возниклостранное ощущение, что оказалась именно в том месте, где должна была быть. Оно выглядело родным.

Глава 6 Деманд

Перед кабинетом ректора Деманд остановился, чтобы пригладить волосы и одёрнуть рубаху. Оно того не стоило, но привычку поддерживать приличный внешний вид воспитали во нём за последние три года, да он и не возражал. Оттягивать неизбежное смысла не имело. Деманд отворил дверь и вошёл. Посвящённый Балег ему нравился. Основательность суждений и спокойное снисхождение к мелким шалостям студентов создали в школе приятную атмосферу: дружественного союза. К Деманду ректор относился хорошо, тот не брался судить, чем заслуживал явное отличие.

Семья его хоть и кичилась благородным происхождением и знатной роднёй, денег не имела вовсе, а тощие земли едва могли прокормить траву, которая на них росла. Детей, народилось целых двенадцать душ, и, что удивительно, все сумели выжить и войти в какие-никакие лета. Демонд находился где-то посередине вереницы братьев и сестёр, как все питался впроголодь, одежду донашивал за старшими и работал в поле наравне с простыми крестьянами, пока на скудной местной ярмарке человек с бесплатным индикатором не обнаружил у него магические способности.

Папашу с мамашей открытие воодушевило, они из кожи вылезли в радении за посланные судьбой блага, привлекли к делу ту самую знатную родню, но добились для сыночка испытания в ближайшей магической школе. Так двадцатилетний парень, умевший только косить траву, да рубить дрова оказался на ученической скамейке.

Жилось Деманду неплохо. После семейной скудости вообще ощущал себя везунчиком и принимал все дары нового положения с отменной благодарностью. Здесь научили читать и считать, а то ведь дома и этого не умел, снабдили иными полезными сведениями. Дисциплины давались новоиспечённому школяру легко, кроме самой главной.

Маги исследовали новенького со всех сторон, дружно признали наличие немалого волшебного дара, но раскрываться он никак не спешил. Огонь, вода и небо от Деманда отказались. Земля тоже не торопилась принимать под свою руку, и вот на одном из сеансов талант ученика развернулся целиком, восхитив преподавателей, а его самого приведя в ужас. Демонд оказался некромантом, повелителем мёртвым, да такой силы, какой эти места не видели давно, если лицезрели когда-нибудь вовсе.

С того дня упорядоченная жизнь превратилась в кошмар. Впрочем, сегодня вся эта канитель грозила завершиться.

— Подойди ближе, юноша! — сказал ректор.

Деманд послушался. Здесь к нему действительно хорошо относились, не хотелось портить последние минуты пребывания под крышей школы грубым, неприличным поведением.

— Я пытался склонить совет к другому решению, но увы, ничего не вышло. У тебя есть последняя возможность доказать свой статус и с честью завершить образование. Либо ты соглашаешься пройти положенное испытание, либо покидаешь школу немедленно.

Ректор взирал доброжелательно, а вот сочувствует он упрямству строптивого ученика или рассержен им, последний так и не понял. Загадочным человеком был посвящённый Балег, хотя магом умеренных возможностей. Помимо прочих неприятностей, Деманд на свою беду научился оценивать и довольно точно чужие скрытые силы, которые далеко не всегда соответствовали притязаниям. Пробудившийся так поздно дар не только самому его носителю смущал душу, но и недоброжелателям давал пищу для сплетен и основания для подозрений.

Честно говоря, до этого знаменательного часа врагов у скромного паренька вовсе не водилось. Появившись в стенах научного храма, он вызвал определённый интерес. Поначалу пробовали задирать сельского недотёпу, он отвечал по мере сил. Если чей-то кулак пытался добраться непосредственно до морды, Деманд ведь не мог принимать такие дары, не вернув их сполна. Вежливое деревенское воспитание не позволяло. Ростом не особенно вышел, дородством тоже не догнал — давало, как видно, знать о себе голодное детство, но был крепок, закалён, жилист и вынослив как всякий человек, трудившийся на земле. Так что задирали, да быстро бросили пустое занятие. Всякий, умевший за себя постоять и не дичившийся впоследствии прощать обидчиков юнец, мог рассчитывать на определённое уважение.

Нормально до поры общение складывалось, но когда узнаёшь про других то, что им не слишком хотелось бы выдавать, отношения неизбежно портятся. Деманд всё понимал и ни на кого не сердился. Хватало собственных забот. И вот после всех мытарств судьба его решалась в этот час. Выполни он условия испытания, перед ним открывалось вполне сытное, вроде бы даже достойное поприще. Откажись, и все четыре стороны щедро предоставляли его ногам многочисленные пыльные дороги.

Мало было обладать способностями, их следовало подтвердить, подняв из могил мертвецов и заставив их исполнить все трюки, которые придумают изощрённые экзаменаторы. Деманд не хотел.

Поначалу сам не понимал причин собственного упрямства. Ведь усопшие с ближнего кладбища не приходились ему друзьями или роднёй, да и последняя не вызвала особенно тёплых чувств, выкинув в мир и сразу основательно забыв. Другие маги легко проделывали положенные номера и ничуть не стыдились своих деяний. Считалось даже престижным иметь мёртвого в услужении. Деманд видел такого раба у одного из преподавателей. Вполне целый мертвец, которым так гордился его хозяин, слушался любого повеления. Прочие относились к забавам с ушедшими снисходительно, но Деманд на свою беду почуял, что вовсе не бездушная кукла стоит в углу, дожидаясь команд, как дрессированный зверь. Внутри покорного чужой воле тела жила остаточная душа, тот островок сути, который и не давал покойнику развалиться, но при этом заставлял его непрестанно страдать. Его боль отдалась в живом маге всего на считанные мгновения, но столько безнадёжной тоски он ощутил, что собственное сердце едва не распалось на части.

При всем природном простодушии у Деманда хватило ума, промолчать о своих невольных наблюдениях. Он понимал, насколько безнадёжна окажется попытка ходатайствовать за мёртвого, принадлежащего другому магу. В лучшем случае просто высмеют, а в худшем участь подневольного мертвеца станет ещё горше. Жестокость людей, наделённых талантами, временами просто потрясала малоискушённого юношу из провинции.

Он пытался убедить себя, что поднимет несчастных ненадолго, а потом вернёт им потревоженный покой, но уже изрядно развившийся инстинкт некроманта услужливо подсказал, что не всё в мире доступно и просто, а забавы с той стороной никогда не проходят бесследно. Он не мог переступить через себя, одолеть жёсткий запрет. Беззвучный крик несчастного раба начинал каждый раз звучать в голове, когда Деманд уговаривал себя покориться неизбежному. Почему достойные маги не отдавали себе отчёта в том, что тоже когда-то умрут, и никто не убережёт любого из них от позорной участи, на какую они обременяли мёртвых бедняг? Наверное, в самонадеянности своей они полагали, что на круг неуязвимы для магического повеления, но Деманд ясно понимал беспочвенность высокомерных притязаний.

Плохо было ведать скрытое от других, опасно и хлопотно. Ну да недолго осталось маяться среди тех, кто его хорошо знает. В миру что сам о себе расскажешь, то и правда. Лишнего не спросят.

Посвящённый Балег смотрел на него, не торопя с ответом, ведь решалась сейчас вся дальнейшая жизнь. Поступиться собой один раз, а там… Наверное, он бы смог, но понимал, что поступается на самом деле другими, а это иной расклад удачи. Один шаг по лёгкой дороге нарушит что-то внутри, а потом, рано или поздно сие сбудется, но живой человек превратится в безжалостное существо, для которого чужие слёзы — бегучая вода. Деманд горькой участи не желал. Боялся, представления не имел, что станет делать, выйдя за порог, но страх шагнуть в добровольное рабство, в грядущую пустоту души, оказывался сильнее вполне простительного опасения перед неизвестностью. Богатая жизнь такой дорогой ценой не манила может быть ещё и потому, что Деманд не видел в доле изрядного достатка. Как говорила его матушка: не ел никогда досыта, поздно и привыкать.

Что ж, времени на раздумья предоставили щедро, медлить далее было уже неприлично. Между делом Демонд вспомнил, что, ко всему прочему, он — дворянин, хотя обычно мысль о благородном происхождении теплилась где-то в уголке сознания, да и то неуверенно. Проку от гордыни не происходило.

— Нет, — сказал он как мог твёрдо. — Не смогу и не хочу. Если судьбе угодно было так подшутить надо мной, значит заслужил свою участь. Руки-ноги при мне, прокормлюсь, не пропаду в большом мире.

Ректор задумчиво кивнул, вроде бы даже и не удивился особо. Собирать вещи Деманду не пришлось за полным отсутствием оных. Он заранее оставил в комнатушке, которую делил ещё с тремя парнями из бедных, одежду, пожалованную школой, та, что сейчас прикрывала наготу, принадлежала ему. Верно именно по наряду Балег и определил заранее каков будет ответ. Реши Демонд остаться, облачился бы в приличное.

— Спасибо за всё! — спохватился он, спеша с любезностью, опасаясь, что выкинут из школы магическими пинками и слова сказать не дадут.

— Ты славный юноша, Деманд. Надеюсь, путь твой не будет горек.

Балег извлёк из бездонного стола с множеством таинственных ящиков невзрачную медальку на суровой верёвочке, протянул бывшему теперь ученику.

— Возьми на память. Малая малость, да однажды пригодится.

Деманд почтительно принял дар. Для сохранности надел сразу на шею, поклонился и вышел вон. Стражники уже скучали за дверью, но не погнали с позором, просто шли сзади, а он шагал как мог уверенно, ведь страх оказаться вдруг одному в большом пустом мире навалился свирепо как никогда. Деманд бы, наверное, долго варился в этих сомнениях, когда навстречу шагнули бывшие сокашники.

Усердные и малоимущие студенты, что примечательно держались в стороне и провожали скорбный путь изгоя сочувственными, а то и печальными взглядами, а вот те, что побогаче, глядели с откровенной насмешкой. Демонд не был бы собой не задери тут же нос и не скрои на физиономии столь же высокомерное выражение. Грусть куда-то делась. Личная или фамильная спесь, неведомо точно, которая из них, настойчиво заставляла держать марку и не пасть лицом в пыль.

— Поехал наш никчёмыш домой, какашки за свиньями убирать, — изрёк, картинно заломив бровь, студент, который ещё недавно тайком списывал красивые решения примеров из чужих тетрадей.

У всякого, от кого отвернулась удача, мигом образуется множество врагов или на худой конец недоброжелателей. В Демандовых краях скотина водилась попроще и повыносливее капризных хрюшек, так что сам того не ведая, этот человек ему польстил. Деманд знал, конечно, его имя, но решил забыть навсегда. Не от дурного настроения, а от разумной экономии.

Не удостоив остряка словом или взглядом, гордо прошествовал сквозь строй, наблюдавших его позор студентов, а выйдя во двор ещё и рукой помахал, словно предстоял изгоняемому не усеянный каменьями трудный путь, а весёлая прогулка для улучшения аппетита.

Выставляться, конечно, не следовало, как и бдительность терять, и Демонд за свой гонор наказан был тотчас. Не понял даже, кто послал вдогон хорошо рассчитанный магический пинок, да и разбираться стало некогда. Грязная лужа, оставшаяся возле дорожки после дождя, метнулась навстречу, Демонд извернулся как мог, но недостаточно проворно, плашмя не брякнулся, зато задом плюхнулся в самую середину, подняв невиданный фонтан рыжих брызг.

Положение было хуже не придумаешь, и так стало горько, что взрослый некромант едва не разрыдался как ребёнок, присовокупив очередную неприятность к своему и без того значительному собранию, но сдержался, конечно. Судьба послала в рожу не первый и не последний подлый удар.

Кто-то радостно загоготал, но таких оказалось немного, что утешало хотя бы отчасти. В воротах Деманд поклонился по обычаю, глянул последний раз на людей, одни из которых злорадно пялились вслед, а другие избегали встречаться с ним взглядом и вышел вон. Кто-то из охранников тотчас захлопнул калитку. Эта часть короткой ещё жизни окончательно отошла в прошлое.

Деманд бездумно зашагал по улице. Штаны намокли, с них стекала грязная вода, неприятно сбегая по ногам в поношенные сапоги. Плаща у бедного школяра не водилось, рубаха почти не пострадала, так что хоть что-то да сберёг. Затянул потуже пояс и свернул к реке. Следовало сполоснуть и высушить одежду прежде, чем искать работу или приют. Деманд подозревал, что в этом городе ему не найдётся места. Жители подозрительно относились к студентам вообще, и к изгнанным за непонятные провинности, в частности. Беда в том, что раньше, чем пуститься в путь, следовало раздобыть хоть немного еды в дорогу. Из школы выкинули, не удостоив обедом, так что живот уже подавал недвусмысленные сигналы о своих потребностях.

На берегу Деманд рассчитывал подкормиться немного хотя бы ягодами, если ничего другого не сыщет. Сезон ещё не наступил, но водились в округе потаённые пригретые солнцем местечки, где раным-рано созревала синюха, да и разная разность помельче.

Жители городка как раз расползлись по родным домам, чтобы пообедать, так что на улицах Деманд почти никого не встретил. Окна кухонь выходили на задние дворы, но сытные ароматы всё равно достигали ноздрей, порождая в желудке новые мучительные корчи. Не повезло, что там говорить. В приличном виде он ещё мог сунуть нос в харчевню попроще и попросить хлеба взамен чёрной работы, но грязного и мокрого нигде не пустили бы на порог.

В пролёте одной из улиц показался склон горы и беленькие стены обители, притулившейся прямо под скалами. Соваться к насельникам вообще смысла не имело. Они полагали, что заботы достойны лишь убогие и немощные, а прочие должны добывать пропитание трудом. Демонд тоже так считал, вот только есть хотел прямо сейчас, раньше, чем потрудиться.

Проулок, ведший к реке, спускался вниз длинными пологими ступенями, Деманд запрыгал по ним, разгоняясь, как поступил бы в детстве, но штаны от этих упражнений почти не просохли, более того, холодный ветер с верховий ясно намекнул, что поправить причинённый одежде убыток следует в самое ближайшее время.

Шум потока Деманд слышал давно, собственного говоря, в городе нашлось бы немного мест, куда не достигал рёв стремительно несущейся по камням воды, но вблизи эта торжественная музыка поражала воображение. Деманд невольно приостановился, любуясь стремительными струями, но от их бега закружилась голова, так что пришлось отвести взгляд и пуститься по берегу в поисках удобного для стирки места.

Почти бессознательно он свернул налево и пошёл по течению. Ему нравилось в долине, где тёплый климат позволял людям жить безбедно, но горы вокруг напрягали выросшего на плоских равнинах паренька, душа его привыкла к простору. Деманд решил, что хватит с него круч, стоит начать новую жизнь в иных пределах.

Подходящего спуска к воде всё не попадалось, он машинально шагал дальше. Где брёл по тощему дёрну, где карабкался по влажным кручам, но в итоге нашёл замечательное местечко. Наверное, захватив с собой корзину снеди (невольно сглотнул), он с удовольствием провёл бы здесь время с приятной барышней за любезным сердцу разговором, но поскольку ни одного из вышеназванных ингредиентов в распоряжении не имелось, решил, что и для стирки этот уголок сгодится.

Скалы образовали уютную нишу, где на пригретой солнцем полянке пламенели цветы, склонились, отяжелев от ягод кустарники, а до заводи с чуть медленнее чем в прочей реке бегущей водой можно было добраться, не рискуя свалиться в поток.

Недолго думая он разделся догола, сполоснул сначала мало пострадавшую от грязи рубаху, расстелил её на припёке, а потом взялся за штаны и сапоги. Мылящихся растений поблизости не нашлось, он попытался затереть самые неопрятные пятна чуть шероховатыми, обточенными водой камнями. Получалось неважно. Впрочем, результат на первый раз удовлетворил. Деманд пристроил штаны на просушку, а потом набросился на так желанную сейчас пищу.

Ягоды ещё не созрели полностью даже в этом тёплом уголке, заметно вязали во рту, но он знал по опыту, что так быстрее обретёт чувство сытости, даже если наестся понарошку, а не всерьёз. Набив брюхо, Деманд уселся на травку и под неумолчный шум воды задумался о будущем.

До сих пор ни разу не приходилось самому распоряжаться своей жизнью, всегда руководили старшие и он не то чтобы растерялся, но обнаружил, что стоит на самом краю неведомого пока поля деятельности. Вероятно, на нём росли, где пусто где густо, способные прокормить неприхотливого парня колоски, но как приступить к поиску, он пока не сообразил. Для начала следовало прикинуть собственные навыки и достоинства.

Деманд знал крестьянскую работу и за три года не разучился её делать, мог быстро, имея первоначальный опыт, освоить несложное ремесло, но после обучения в настоящей школе душа жаждала большего. Горизонт раздвинулся за счёт полученных знаний и прочитанных книг.

Собственно говоря, именно за последнее он был особенно благодарен магам. Едва научившись складывать буквы в слова, открыл для себя огромный разнообразный мир, помещённый на печатные страницы. Преподаватели не мешали, поскольку чтение не вредило занятиям, и Деманд проглатывал книгу за книгой, не всегда хорошо понимая написанное, но стремясь усвоить как можно больше чужой восхищавшей его премудрости.

Романы про рыцарей и прекрасных дам мало занимали воображение, зато науки, коих люди, оказывается, придумали множество, завораживали внятной красотой. Он ужасно жалел, что на занятиях в классе этих материй касались так редко. Впрочем, большинство однокашников не стремилось погружаться в пучину знаний, твёрдо веря, что магический дар поможет в жизни больше, чем точные факты.

Прикинув накопленные навыки, Деманд с грустью признал, что начитан весьма поверхностно, хотя и во многих вещах сразу. Об этом говорил и ректор, благожелательно поощрявший юную любознательность. Наверное, следовало выбрать одну отрасль и полностью посвятить себя ей, но он ведь тоже предполагал все три года, что станет магом и неплохо устроится в этой жизни без сторонних умений. Предстояло пережить крушение надежд и начинать всё сначала, но тепло, сытость, ясный день, уже начинавший клониться к вечеру — всё ободряло и внушало надежду. Деманд решил, что разбираться станет по мере необходимости. Выйдет в большой мир, и что-нибудь он ведь предложит хотя бы для начала. Осмотрится, а повезёт, так сыщет подходящего товарища, чтобы не в одиночестве преодолевать беды, там и сытное поприще обретется. Живут же на свете люди, не обладающие магией, таких вообще большинство.

Рубаха почти высохла, а на штанах он обнаружил пропущенное грязное пятно, да ещё красовавшееся на самом видном месте. Пришлось опять спускаться к воде, Деманд решил заодно помыться, чтобы не источать зловоние, когда выйдет к людям.

Осторожно зашёл в реку, на мелкую воду и уже склонился к ней, чтобы выполоскать из ткани грязь, когда услышал с берега отчётливый девичий смех, словно милые барышни притаились в кустах и подсматривали из безопасного укрытия за незадачливым парнем. С дамским полом дел он имел мало, ухваток верных не знал, да и отчаянно застеснялся непотребного вида, потому невольно отшагнул дальше в реку, чтобы прикрыться водой, но ступня попала на осклизлый камень, подвернулась. Деманд опрокинулся и опомниться не успел, как оказался на глубине.

Плавать он не умел, но единственные штаны — главное достояние — уносились вниз по течению, и он, не раздумывая, кинулся следом. Холодная вода повлекла, притопила, потом вновь выкинула на поверхность. Деманд отчаянно работал руками, надеясь, что усердие заменит отсутствующий опыт, догнал-таки одежду, вцепился намертво в грубую ткань, но даже помыслить не успел о том, как теперь выбираться на берег. Река тащила прочь, не спешила отпускать добычу. Берега в тумане брызг казались неимоверно далёкими, недостижимыми. Деманд рванулся сам не понял к какому из них, лишь бы ощутить под собой спасительную твердь, но не справился с задачей. Вода разгулялась всерьёз. Поток подбросил, развернул и, видимо, шарахнул головой о камень. Деманд успел ощутить боль, а потом сознание померкло.

Глава 7 Кира

Кира проснулась среди ночи. Точнее, её выбросило из яркого необыкновенно правдоподобного видения. Сердце стучало часто, ладони повлажнели, болела голова и вообще самочувствие оставляло желать лучшего. Слишком вжилась в роль парня из ночного кошмара? Увиденное даже не тускнело в памяти, как это живо случается с обычными снами. Так и стояли перед внутренним взором едва прогретые жарким солнцем склоны невысоких гор, бурчала на перекатах непокорная река, в ноздри били чужие запахи, в лёгких словно стояла попавшая туда при утоплении вода. Погиб ведь тот парнишка из сна? Его нелепые телодвижения Кира воспринимала как свои собственные, изо всех сил пыталась совместиться с несчастным полностью, чтобы посодействовать его спасению давно приобретёнными навыками. Она-то плавала хорошо.

Странно. Никогда у неё ещё не случалось таких достоверных видений. Кира машинально попыталась отыскать на груди подаренный ректором жетон, ничего, естественно, не обнаружила, но пальцы всё ещё ощущали грубую намокшую ткань чужих драгоценных штанов, да и голова болела именно в том месте, которым несчастный юноша, которого звали Деманд приложился к осклизлому камню. Случится же такое. С кем? Так и концы отдать недолго. Ей. А что там дальше произошло с ним? Неужели нелепая оплошность на мелкой воде имела для невезучего студента роковые последствия?

О том, чтобы заснуть снова и речи не шло. Кира оделась, села к окну. Там, снаружи отчётливо светало. Царила тишина, даже птицы молчали, не брехали собаки, хотя в деревне они, кажется, водились. Можно было приготовить завтрак, но есть совершенно не хотелось. Тянуло на кладбище. Со вчерашнего дня манила за собой уютная утоптанная тропинка, уходящая под густую сень деревьев. Кира хотела сходить туда ещё вечером, но потом решила, что блажь как накатила, так и пройдёт, да и подругу одну оставлять показалось нечестным. Что они там делали перед тем, как лечь спать? Раскладывали самые нужные вещи, знакомились с кухней. Дом находился в стадии перевоплощения из патриархального состояния избы в современное — коттеджа. Санузел выглядел вполне по-городскому, пришлось только поискать пульт, с которого включалась вода, а в кухне сиротливо торчала на угловом столе дешёвая электроплитка. Дровяные печи тоже имелись в наличии, но подруги решили по летнему времени с ними не связываться.

Обустраивались, а там и ночь пришла. Сейчас же вокруг царил благостный покой, мир казался предельно безопасным, не склонным прибегать к жестоким мерам. Кира взяла в прихожей свою куртку и осторожно вылезла в окно. Прикрыв створки, прислонила к ним маленький прутик — на всякий случай.

Роса выпала обильная, а сад был изрядно запущен, всё же Кире удалось выбраться на дорожку, почти не оставляя следов на влажной траве. Зачем она принимает меры предосторожности, сама не знала, но инстинктам сейчас доверяла больше чем логике: у магии она была своя, глубоко скрытая.

Над речкой скопился туман, да и большая часть деревенских домов тонула в нём целиком или отчасти. Спеша, пока люди не проснулись и не принялись выяснять, чего это приезжую ни с того ни сего понесло на местное кладбище, Кира добежала до разрушенной воротной арки, ступила на территорию мёртвых. Сразу по телу забегали привычные мурашки. Энергия, которую излучала здешняя земля, знакомо просочилась под кожу. Кире она не казалась чуждой или неприятной, напротив — согревала, подпитывала, берегла.

Могил оказалось много, только со стороны кладбище выглядело весёленькой рощицей, а так кресты и оградки теснились, смыкаясь кое-где вплотную. Иные могилы были богато убраны и хорошо ухожены, иные заросли травой, чувствовалось, что посещают их редко, если посещают вообще. Кира остановилась возле одной заброшенной. Старинная решётка просела в землю, крест покосился, кустик бузины криво рос сбоку. Давно забытое живыми погребение выглядело истлевшим как прах в земле, но вопреки внешнему скорбному запустению, снизу поднималась яркая волна силы. Положив ладони на ржавое железо, Кира ощутила едва заметную дрожь металла. Похороненный здесь в незапамятные времена человек был очень не прост. Ведьма. Причём немалого ума женщина, раз погребли её без затей, как обычного человека. Поднять такого знатного мертвеца может любой школяр, да только власти над ним не обретёт, значит, и связываться не станет.

Кира вздохнула, собираясь идти домой, потому что именно эта могила привлекла на кладбище, тревога унялась сразу, едва ладонь коснулась гнилого металла. Понятный зов своего к своему не страшил, что-то ещё предпринимать смысла не имело, но почудилось вдруг, что висит на лапе креста, слегка покачиваясь как от ветра жетон на верёвочке, тот самый, из сна. Не следовало этого делать, но рука потянулась сама, пальцы сомкнулись на тусклой подвеске и конечно же ничего не поймали, прошли сквозь пустоту, а тут и морок развеялся. Слегка зазнобило, да и только. Мёртвых Кира не боялась, напротив, ощущала сродство с ними, подумала грустно, что нить между двумя мирами слишком тонка, не даёт ни нормальной подпитки, ни внятной информации. Вспомнился призыв убиенной Варвары: «Найди его! Он скажет!» Мог прорвавшийся с той стороны клич относиться к данной конкретной могиле? Кира была уверена, что здесь похоронена женщина, но разбирали ли усопшие, кто из них к какому полу принадлежит? Трудно сказать. Они не разговаривали, и один единственный раз смело следовало отнести к разряду галлюцинаций.

Кира поёжилась и пошла прочь с кладбища. Она озябла. Утро выдалось прохладнее, чем показалось вначале. Матильда ещё спала. Будить её Кира не стала, занялась лениво приготовлением завтрака, поглядывая попутно в окна, то в одно, то в другое и предвкушая не без удовольствия предстоящий день. Спустятся они к реке или полежат на траве в саду — большого значения не имело. Да, следовало писать дипломную работу, а не греться на солнышке, но Кира решила, что хоть один день покоя себе позволит. Для работы она уже присмотрела комнатку на втором этаже, уютную, небольшую с хорошим обзором. Не было оснований полагать, что враги найдут их здесь, да вообще расстараются искать, тратя время и силы, но осторожность не вредила.

Постепенно солнце высушило росу, Матильда проснулась и обрадовалась пище, весело чирикали какие-то птички, никто не пытался вломиться на участок со злыми намерениями или банальным любопытством. Кира ощутила давно забытый покой. Отрешиться от всего и побыть в тишине — быть может именно этого ей так не доставало в жизни. Простота нынешнего существования подпитывала незнакомым теплом.

На реку не пошли, поленились разбираться в незнакомых тропах. Матильда обнаружила прелестное место в саду. Яблони обступали со всех сторон уютную полянку, вдоль забора разросся кустарник. Здесь устроились. Расстелили на траве покрывало, припасли бутылку с водой, чтобы не бегать лишний раз в дом, и расположились с удобствами. Так и валялись почти до полудня, но помимо романтики существовал ещё быт. Провизии захватили с собой немного, а деревенский магазин закрывался рано, так что следовало сходить прикупить еды. Не сговариваясь, отправились вместе. Вероятно, обе решили, что разлучаться небезопасно. Вдвоём и отбиться легче в случае чего, и неведомая судьба подруги не будет отвлекать, распыляя боевой настрой. Кира, изменив любимому прикиду, надела подругино платье и стала почти неузнаваема, а Матильда облачилась в простенький сарафан, не накрасилась, вместо пышной причёски завязала маленькие хвостики. Обе выглядели совершенными девчонками и решили по-детски же радоваться незамысловатой маскировке.

Народу в улице было немного, никто не здоровался, из чего следовало заключить, что бродят преимущественно приезжие. За заборами, которые позволяли хоть что-то увидеть, а не стояли двухметровой стеной, люди отдыхали на свежем воздухе, не горбатились на грядках, следовательно, тоже были дачниками.

— Всем на нас пофиг, — удовлетворённо сказала Матильда. — Кроме, быть может, юных кобелей, но молодёжь сейчас предпочитает ехать куда угодно, но не в деревню с родителями, так что частые встречи с озабоченными мужиками нам не грозят.

Кира поглядела на подругу с удивлением. Вокруг Матильды всегда клубились кавалеры в том или ином количестве, хотя домой она никого не приглашала. Правильно истолковав замешательство, она объяснила:

— Сами липнут. Я одеваюсь так, как нравится мне, а они думают, что ради них стараюсь. Смешно. Стоит ли усердствовать, если и так клеятся пачками. Ты вон изо всех сил отпугивать их пробуешь, в том числе берцами и суровым видом. Помогает?

— Ничуть, — вздохнула Кира. — Знала бы способ заставить отвять всех назойливых парней, непременно воспользовалась бы. Я хочу учиться, заработать денег на квартиру. Жить и жизни радоваться, а не нянькаться с мужиком. В ближайшие лет десять, а может, и всегда.

— Аналогично!

Подруги рассмеялись. Раньше редко касались этой темы, находились для бесед более интересные. Кира ощутила удовольствием от того, что не ошиблась в Матильде. Обе они стремились ценить в первую очередь себя, а не других, жить по собственным правилам. Потому и поладили, общались не ссорясь. Кира убедилась, что боевая подруга, не из тех, кто бросит дорогу на полпути, побежав за чьим-то хозяйством как осёл за морковкой.

Магазин оказался не так плох, хотя цены после городских поражали воображение дороговизной, ну да недолгое время можно было потерпеть. Закупившись, отправились обратно и на этот раз наткнулись по пути на человека явно местного. Невысокая лёгкая в кости старушка опиралась на палочку, но выглядела бодро, держалась прямо. Её быстрый взгляд из-под морщинистых век обшарил обеих девушек, не равнодушно, как у других обитателей деревни, а колко, внимательно. Кира машинально поздоровалась, хотя вряд ли стоило вспоминать старые обычаи. От незнакомки веяло силой, не физической — ведьмовской. Не сказать, чтобы серьёзной, но и ссориться с коллегой по цеху Кира нужды не видела.

— Здравствуйте, здравствуйте, красавицы! — неожиданно охотно откликнулась встречная. — На дачу к кому приехали?

— К Симоновым, — ответила Матильда. — Погостить несколько дней.

— Дело хорошее! Отдыхайте, у нас тут благодатно. Тело и душа равно возрадуются.

Улыбка смяла и без того морщинистое лицо, а зубы неожиданно оказались крепкие, причём свои. Кира подумала, что может быть, именно поэтому от бабушки исходит энергия. Уцелела в ней молодость, пусть местами, но вся не вышла. У ведьм частенько случался вот такой микс времён, тем они и славились. Подруги вежливо замедлили шаги, но поскольку более их разговором не задерживали, прошли мимо. Уже в спину прилетело неожиданное:

— За магазином моя избушка. Дарина Климентьевна Ивлева зовут. Захаживайте, коли выйдет нужда.

Кира оглянулась, но полностью поименованная незнакомка уже шла степенно своей дорогой. Ноги ступали уверенно, палочкой она скорее помахивала, чем опиралась на неё всерьёз.

— Прикольная старушенция, — шёпотом сказал Матильда. — Я ей сказала, где мы, чтобы не любопытничала сама. Когда всё обыденно, теряется интерес. Забудет о нас на другой день, мало ли дачников летом по деревне шляется. Двумя больше — двумя меньше — разница невелика.

Матильда поступила разумно, но Кира не была уверена, что рассудительность в данном случае поможет. Будь Дарина простой обывательницей — возможно. Только если не сама встреча, то разговор случился недаром. Да всё, по здравом размышлении, происходило не просто так, а с некой скрытой целью: и голос в морге, и внезапная поездка именно в эту, а не в другую деревню, и кладбище, тяга к которому объяснялась не только некромантскими наклонностями самой Киры. Вспомнилась старая могила, на кресте которой болтался как будто жетон из сна — события плотно закручивались вокруг пока неведомого стержня, словно управляла ими чья-то воля или недюжинная стихия.

Матильду Кира напрягать домыслами не стала, но когда они приготовили обед и поели, предложила прогуляться по окрестностям, хотя и не там, где можно с уверенностью кого-то встретить.

— Так и скажи, что тебя к любимым покойничкам тянет, — снисходительно улыбнулась подруга, — но я не против. Деревенские кладбища совсем не то, что городские. В них сохранилась романтика, вольный покой, а не деловитый расчёт. Опять же могилы не шеренгами, а кланами. Мне всегда казался милым обычай не только жить семьёй, но и на тот свет так же отправляться, хотя кого волнует, что там происходит за доской? Наверное, всё же ничего.

— То есть ты полагаешь, что я занимаюсь сущей ерундой? — Кира тоже улыбнулась.

Взгляды товарок расходились по многим предметам, но Кира не считала это поводом сердиться или ссориться. Люди все разные, в том и прелесть каждого из них.

— Кто знает! С одной стороны, приятно надеяться на лучшее, с другой — спокойнее на него не рассчитывать. Да и вдруг там тоска или боль, а не рай с яблоками. Не узнаешь, пока не попадёшь и уже поздно будет. Сама сколько раз повторяла, что мёртвые не разговаривают.

А так ли это на самом деле? Стоило усомниться после недавних событий? Кира начала полагать, что прежде с выводами поспешила. Верила без оговорки тому, что в школе преподавали. А кто сказал, что мир колдовства окончательно изведан и полностью изучен? Физики вон сколько раз с выводами лажались, но потом принимали новое и шли дальше.

На кладбище оказалось уютно, по вечернему приятно. Матильда развеселилась, забиралась во все отдалённые уголки и подругу следом тянула, читала вслух написанные на табличках имена, критически оценивала редкие среди незамысловатых крестов и оттого откровенно вызывающие памятники. Здесь действительно лежали кланами, иные оградки охраняли несколько поколений, а ведь на старых кладбищах новые захоронения делали поверх старых, так что немало людей покоилось тут и вовсе безымянными, не оставившими после себя памяти.

Кира прежде не чувствовала очень старых мертвецов, словно они уходили насовсем, утратив последнюю энергию, вручив потомкам разве что долго хранящиеся в земле кости. Сейчас ей казалось, что различает древние упокоения. Не по отдельности, а как фон, слитную отдалённую вибрацию. Или ей опять чудилось? Наряду со многим другим. Расходились после внезапных событий нервы. Росло желание поверить, что тот всплеск силы, который пробудился в ней после нападения Жеранского не случайное отклонение, а первый виток скрытых возможностей. Опять же и страшила неизведанность вот такого будущего. Никто не предупреждал, что она может стать сильным магом, напротив, твердили все как один, что уродилась менее, чем средним, и потому надежд особых питать не стоит. Не пора ли сменить угол критичности, раз мир меняется вокруг?

— То, что я сделала с профессором, — начала Кира, ещё не зная, как закончит предложение, но стремясь поговорить о волнующей её вещи с подругой. — Там всё сложнее, чем показалось мне сначала. Сейчас, когда было время подумать, особенно хорошо понимаю прежние заблуждения.

Матильда бросила нехитрую забаву, пошла рядом, видимо, почувствовав, что нужна Кире и как слушательница, и как подруга. Или любопытствуя малопонятным магическим откровением. Кира не стремилась вникать, ей годился любой вариант.

— Да, я использовала в свёрнутом виде стандартное заклинание, каким ведьмы лишают мужчин потенции, но дальше пошло не так. Во-первых, Жеранский наверняка хорошо закрыт от возможных девичьих шалостей постоянным щитом. С его магическим уровнем выставить заграждение не сложно. Сомневаюсь, что, общаясь с ведьмами, соблазняя и насилуя любую повернувшуюся под руку девушку, он не подумал о мерах предосторожности, но они не помогли.

— Ты оказалась сильнее?

— Иначе. Я словно подцепила глубинный пласт магии, находившийся в пространстве сам по себе. Знаешь, бывает пашут поле годами, а однажды плуг зарывается усерднее обычного и задевает оставшуюся с войны мину. Даже просто вытаскивает девственную глину из подлежащих слоёв. Не хотел, не планировал — само получилось.

— То есть ты не понимаешь, как у тебя вышло справиться с мудаком, а помимо прочего, как управлять тем, что ты ненароком подняла из забвения?

Матильда смотрела в корень. Кира уже интуитивно угадала, что поддетый ею массив — некая однородная энергия, объединяющая в одно целое самые разные на первый взгляд магические штуки. В школе их делили по категориям, но давал ли этот ограниченный подход стоящий результат?

— Да, я пока в растерянности, но уже угадываю, что учили нас частностям, но не достигали целого и потому создавалось впечатление, что его и вовсе нету. Множество заклинаний: статуса, послушания, управления, возврата, другие — повинуются общему правилу. И что? Почему?

— Как у физиков? Думали, что у них много всяких полей, а потом создали общую теорию и сообразили, как всё оказывается едино и просто.

— Именно! Мною нежданно зачерпнутое из скрытого имущества называется пробуждением частичной смерти, но не шире ли это понятие, чем я полагала прежде. Есть, наверное, и пласт пробуждения жизни, но это не моя сфера, тут судить не берусь. Или оба они — одно явление, а нам ничего не говорят. Я работала не так как меня учили. От страха и отвращения пошла коротким путём, и оказался он почти неведом, зато действенен.

— Интересно. Получается, ты не с легонца обломала мужику желание: повисит и встанет, а создала уровень подчинения, от которого избавиться на порядок сложнее?

Кира обрадовалась, что Матильда не только хорошо её понимает, но и запомнила многое из их разговоров, могла грамотно и в то же время со стороны оценить произошедшие с подругой изменения. Впрочем, не пришло ещё время праздновать.

— Так-то так, Матильда, только я ведать не ведаю, как этой махиной управлять: не объясняли ничего. Талдычили без конца, что надо учить и брать измором. Поверху, пожалуй, и так хорошо работать будет, но для вхождения в глубинный пласт, нужно больше. Постижение. Жопой тут не одолеешь, сколько не превращай её в блин, сидя за учебниками.

— Так ведь и учебников, наверное, таких нет. Или есть они, да не для всех писаны.

Кира подумала, что и тут подруга может оказаться правой, сказала с досадой:

— Вот же я влипла и тебя втянула! Надо было идти в космонавтки, как я в детстве мечтала.

— Тоже не вариант. Везде лучшую работу и все секреты захватили себе мужики. Наверное, и этот твой пласт у них описан и припрятан только для своих.

Кира вспомнила искажённое ужасом лицо Жеранского. Понимал он, что конкретно происходит или пугался по инерции? В любом случае допрёт до истины с его-то умом и сообразительностью, и тогда да: бегство сюда было не блажью, а способом выживания.

За разговором забрели в угол с древней могилой. Кира посмотрела на неё рассеянно, всё ещё думая о своём, а Матильда углядела в траве и подняла, рачительно отряхивая проржавевшую табличку, свалившуюся с креста. Уставилась на неё, а потом молча передала Кире. Дарина Климентьевна Ивлева — проступили чёткие слова. Далее шли даты рождения и смерти, но Кира не успела сосредоточиться на них. Вспомнила старушку, встреченную в улице. Совпадение? Верилось с трудом. Не бывает в реальной жизни таких совпадений, да и в вымышленной — тоже.

Глава 8 Деманд

В себя приходил частями, и, когда открыл глаза, фрагменты бытия явно не все ещё собрались вместе. Деманд смутно сознавал, что находится в комнате, поначалу решил, что это его келья в школе, но почти сразу вспомнил, что оттуда выставили. Промелькнула неясно в воображении прогулка вдоль реки, стирка и попытка искупаться, завершившаяся так печально. Штаны!

Он лихорадочно стиснул пальцы, ничего в горсти не ощутил, пошарил ладонями по ляжкам в поисках главного достояния, но не нащупал примет знакомой грубоватой, но смягчившейся от долгого употребления ткани. Получается, лежал под одеялом совершенно без всего.

Философские построения мигом улетучиваются из головы, когда остаёшься с голым задом в неизвестных обстоятельствах, потому Деманд постарался понять, куда занесла река, и почему здесь в целом оказалось совсем неплохо. Комната выглядела уютной, сколько он мог рассмотреть её со своего ложа. Потолок и стены крыты жидкой охрой, в балку вделаны крюки для разных разностей, на стенах картинки. Деманд не слишком уверенно разбирался в живописи, в школе развешенные кое-где полотна разглядывал праздно, правда, ректор однажды потрудился остановиться рядом и преподать мимоходом несколько истин, но знатоком ведь это студента не сделало. Здесь кто-то жизнерадостный намалевал на бумаге цветы, фрукты, кривоватые лица и украсил этим дом. Выглядело приятно.

У окна Деманд рассмотрел стол, в углу — поставец, а попытка приподняться, чтобы исследовать прочее содержимое комнаты, закончилась приступом изрядного головокружения. Обливаясь холодным потом и судорожно пытаясь сдержать тошноту, он лёг обратно. Кажется, башка пострадала больше, чем полагал вначале.

Где оказался, так и не понял. Попробовал представить путь реки аж до самых равнин, но карту помнил недостаточно хорошо. Дорога из знакомого города шла не вдоль воды, а отклонялась в сторону, и на гладкие земли два эти пути выбирались довольно далеко друг от друга. Неужели Деманд проплыл так далеко? Почему не утонул и не умер? Или уже пребывает по ту сторону жизни, просто она не слишком заметно отличается от полуденного мира?

Деманд никак не мог сосредоточиться, попытался ощупать себя, чтобы найти болезненные участки на теле, а их не могло не оказаться с учётом способа, которым он переместился в пространстве, но по ощущениям всё обошлось, даже голова ныла умеренно, искры из глаз не сыпались.

Тишину этого места ничто не нарушало, пока живот не принялся урчать, отчаянно требуя пищи. Вопреки всем невзгодам, он хотел своего. Деманд вяло соображал, как ему выйти из затруднительного положения, разузнать что случилось, кто и почему приютил в своём доме, когда издалека донесся звук уверенных шагов.

Дверь в поле зрения не попадала, потому Деманд не удивился, когда неизвестный человек пришёл словно из ниоткуда. Высокая худая женщина обогнула кровать, остановилась, разглядывая незваного постояльца. Выглядела она дамой, а не простушкой, одета была соответственно, а главное, держалась уверенно, как девушки из низших классов необучены. Глаза на угловатом лице сверкали любопытством и слегка насмешкой, при этом необидной, словно обладательница их призывала к совместному веселью, а не пыталась унизить попавшего в переделку мага-недоучку.

— Помнишь, кто ты и как сюда попал? — спросила она прямо. Низкий голос звучал по-дружески, в нём без труда угадывались свойские интонации.

— Зовут меня Деманд, а как сюда попал — не ведаю. Последнее, что помню: меня уносит река. Стукнулся башкой о камень. Головой, то есть. Думал, утону.

Глупо всё вышло. Теперь, в спокойной обстановке, Деманд без труда сообразил, что спугнул его в полёт за штанами не девичий смех, а песня птицы-передразника. Следовало быть умнее и не со вчерашнего дня, или когда он там вверг себя в водную пучину, а значительно раньше.

— И где же приключилось с тобой это знаменательное событие?

Деманд не видел причин скрытничать и назвал городок, в котором располагалась его школа. Река там протекала одна. Девица выслушала внимательно, странным жестом, сложив вместе ладони, поднесла их к губам. Гостя своего невольного разглядывала она пристально и, пожалуй, насторожённо, словно он мало того, что соврал о своих намерениях, так ещё и сделал это неискусно. Пришла пора и самому задать вопрос:

— Где я?

Произнесённое в ответ ничего не прояснило. Далей Деманд не знал, названий тоже. Хозяйка поняла его затруднения без уточнений, махнула рукой, словно предлагая списать подробности в пустое:

— Далеко тебя занесло, да не жалей ни о чём. Жить везде можно. Здесь — не хуже.

Деманд решил, что философский взгляд на происходящее его временно устраивает.

— Как я сюда попал? — решился он задать более конкретный вопрос.

— По реке и приплыл, — задумчиво ответила девушка. Подобрав юбки, она уселась на стул возле кровати, вольно вытянула ноги. Деманд наблюдал за ней с изрядным удивлением. — Думала — утопленник, не хотела и связываться, как ты вдруг начал за камыши цепляться. Без сознания, правда, был, хотя вода промыла рану на голове, не кровоточила уже.

Деманд бережно ощупал череп и лишь теперь обнаружил повязку. Позаботились о нём на совесть.

— Кто же принёс меня сюда от воды?

— Я и принесла, — ответила его хозяйка, добродушно улыбаясь. — Не гляди, что девица и собой нехороша. Силой судьба не обидела.

Представив в воображении всю картнин, Деманд почувствовал, что краснеет и всё же решил прояснить сложный момент до конца:

— А не было при мне…

Закончить фразу он не успел.

— Ничего не было, ни единой тряпицы. Приплыл по реке, как из воды родился, я ещё и подумала, что нимфей ты, да те вроде как лицом попригожее!

Девушка рассмеялась. Вольность её манер шокировала воспитанного в строгости юношу, но проявлявшееся в каждом слове и жесте добродушие очень к ней располагало.

— Вот я и решила для себя, что на судьбу роптать глупо. Что приносит случай, тому и радоваться надо. Проворные девы и не так ещё женихов себе добывают. Возьмёшь меня за себя, или не люба?

Деманд откровенно растерялся, не зная, что тут и помыслить. Последнее о чём он думал в своей короткой жизни, так это брак. С его пустым карманом (а теперь ещё отсутствием даже кармана) и везением нечего было и впрягаться в рискованное предприятие. Конечно, эта милая барышня спасла его из реки, но услугу можно откупить другой услугой. Если одна живёт девица или только с пожилой товаркой для приличия, то отработать по хозяйству — мужская подмога вредной не будет.

Нескромные мысли совершенно точно сейчас не тревожили.

Опять угадав его затруднения, хозяйка рассмеялась, показав крепкие зубы, откинулась на спинку стула.

— Ладно, добрый молодец, не грусти без причины. Шуткую я, а не всерьёз говорю. Сейчас принесу тебе одеться, а там сядем перекусим. Меня, кстати, Медлен зовут.

Обернулась она быстро. Выложила на постель штаны и рубаху, домашние войлочные туфли поставила на пол.

— Помочь? Всё уже видала, так что разницы нет.

— Справлюсь! — ответил недоучившийся маг, жалея, что нет на свете заклинаний, способных заставить щёки не рдеть от смущения. Или он их не знает.

Он опасался головокружения, но выяснил на деле, что недомогал менее прежнего. Когда сел на постели, повело сначала в одну сторону, потом в другую, так что всерьёз заопасался клюнуть носом в чисто вымытые доски пола, однако комната довольно скоро перестала раскачиваться, так что Деманд рискнул влезть понемногу в предложенные одежки, а потом вдвинуть ступни в тёплое нутро тапок. Нормально получилось. Осмелев, он встал, ухватился для верности за деревянную резную спинку кровати. Тело слушалось. Ему всего лишь требовалось подкрепление сил.

В соседней комнате, такой же маленькой и уютной, как и спальня, Медлен хлопотала у придвинутого к оконцу стола. Деманд глянул сквозь мутное дешёвое стекло, но рассмотрел лишь кусты и деревья. Дальше смутно угадывались туманные очертания гор. Еда интересовала больше, чем ориентирование на местности, потому Деманд с облегчением опустился на стул и благодарно припал к полной кружке молока. Кусок домашнего хлеба ещё больше поднял настроение, а на две миски, одна с варёными, другая с сырыми овощами, Деманд взирал уже с почти сытым умилением.

— Мяса нет в доме, — пояснила девица. — Я его не ем.

Недоучившийся маг лишь кивнул, продолжая набивать брюхо. Он привык к скудости, предложенные яства казались роскошными. Медлен не кисла над тарелкой, как поступают благовоспитанные барышни, а лопала наравне с гостем, без стеснения раздвинув локти по краю стола и щедро откусывая от всего, что брала с блюд. Деманд дивился: ведь даже крестьянские девушки вели себя с оглядкой на приличия, но здоровый аппетит казался важнее прочих забот. Чем скорее сила вернётся в ослабевшее тело, тем быстрее он сможет расплатиться за приют и бережение.

— Денег у меня нет, но я любую работу знаю — в деревне вырос. Подсоблю по хозяйству, что надо.

— Да какое у меня там хозяйство! — отмахнулась Медлен. — Живи, пока здоровье поправляется — в компании веселее.

Собственная репутация её, как видно, совсем не тревожила, или дом стоял на отшибе, и никто ничего не мог прознать. Деманд знал, что парню и девушке неприлично проживать под одной кровлей без старших родичей, но до сих пор вообще не встречал людей, которые могли бы позволить себе полную волю, кроме старых бобылей и почтенных вдов. Компаньонки в доме явно не водилось, а то села бы к столу, не оставила подопечную без догляда, хотя вот к реке Медлен ходила одна и чужого парня домой на себе тащила… Голого, вообще без всего, а никто слова не сказал. Странно складывались события.

Наевшись, он откинулся на крепкую спинку стула и подумал, что для блага приютившей его особы неплохо бы разобраться в происходящем. Ну и понять заодно, как он вообще смог в беспамятстве и без штанов уплыть аж на самую равнину. Не утонуть по дороге и башку разбить всего лишь до головокружения, не до смерти.

— Выйдем на воздух, осмотреться хочу, — сказал он, когда Медлен сыто вытерла рот пятернёй и удовлетворённо вздохнула.

Она не возражала.

Садик оказался крохотным запущенным, сразу за оградой тянулся к низине выгон, пахнущий характерно и знакомо. Селение располагалось выше, на краю небольшой рощи, а домик Медлен действительно стоял на отшибе. Каменистый склон, скудная почва — вряд ли здесь захотел бы поселиться крестьянин, не иначе строение сдавали внаймы приезжим.

— Ты ведь не местная?

— Да, решила отдохнуть от городской суеты. Здесь дёшево, спокойно, никто с увещеваниями не лезет. Река там. Ты ведь хотел осмотреть берег?

Чужие тайны казались пока менее важные, чем собственные. Сил после еды прибыло, и Деманд пообещал себя для начала разобраться, как он сюда попал. Отроги гор подступали к деревне, или наоборот, это как сказать. Но городок, где учили магов, располагался слишком далеко, чтобы задачка просто решалась. Теперь, оглядевшись на местности, Деманд понимал это лучше прежнего.

К воде спустились быстро. Река здесь текла ещё не совсем по равнинному степенно, кружила в теснине берегов, недовольно ворчала на отдельных торчащих камнях, но всё же почти избавилась от усвоенных среди горных ущелий дурных привычек. И полноводнее казалась, и степеннее верховий.

— Вот здесь я тебя нашла, — пояснила Медлен, бесцеремонно указывая в нужную сторону всей рукой, а не одним пальчиком, как пристало девице, остановилась, уперев ладони в пояс.

Деманд огляделся и удивление его только выросло. Место располагалось в непосредственной близости от скотского водопоя, но чуть в стороне: словно кто-то хотел, чтобы недотопленного бывшего студента непременно нашли, но и стадо при этом случайно копытами не помяло. Городская девчонка могла не разбираться в течениях, но деревенский парень ясно видел, что сам по себе он бы сюда не попал. Прибей его к берегу потоком, то оказался бы выше или ниже по течению, не здесь. Как могло произойти счастливое избавление от воды? Неужели Деманд в бессознательном состоянии проплыл так далеко? Зачем? Не дружа с водной стихией, он предпочёл бы вылезти на сушу как можно скорее и продолжить путь пешком. Даже без штанов. Вернулся бы к своим вещам хоть за рубахой — она вполне способна была прикрыть самые неприличные места. Всё его имущество осталось на крохотной полянке высоко в горах. Не бросил бы он единственное достояние даже в бреду! Всё не сходилось, выглядело странно.

Деманд подтянул великоватые сапоги, которые выдала ему для прогулки Медлен, и сошёл ближе к указанному на берегу месту, присел, разглядывая примятую траву, камешки, редкие островки песка. Девица явно сообразила его намерения и присоединилась, ступая осторожно и не подходя вплотную. Из-под приподнятой юбки показалась нога в крепком ботинке хорошей кожи.

— Спасибо!

Деманд изучил подошву, чтобы с уверенностью отличить её оттиски от других.

История Медлен читалась на сырой земле без труда. Шла она, не иначе, к роднику за камнями, свернула именно там, где смогла впервые увидеть лежащее у воды тело, подбежала к нему, втащила немного выше, а затем и на мелкий пригорочек, откуда уже удалось бы перевалить бесчувственную находку на плечо. Следы, ведущие к дому, были гораздо глубже тех, что шли сюда. Деманд подивился не девичьей силе, проявленной его новой подругой, но в опасных или тревожных ситуациях люди творят чудеса мощи и проворства, ученик магов хорошо знал простые истины, так что принял историю с доверием.

С Медлен всё было ясно: нашла недужного и отволокла домой, пока деревенские не увидели. У неё получилось. Поздним утром все заняты делом, а скотину пока пасут на другом лугу, потому что этот уже выбран дочиста. Пока трава заново не отрастёт, вряд ли сюда забредёт кто случаем или по надобности.

Кроме изящных подошв от хорошего сапожника, остались вмятины босых ног и иные, с которыми Деманд пока не мог определиться. Сам он что ли по берегу бродил? Проверить было несложно. Сняв один сапог, который почти свалился с ноги, Деманд оставил на месте происшествия собственный чёткий отпечаток, измерил его веточкой и принялся сравнивать с прочими. Как и следовало ожидать, следы не совпадали. Чужие оказались заметно крупнее, а вот один был человек или более, Деманд определить не смог. Всё же не ясная страница перед ним лежала и даже не гладкий пляж — неудобье, принадлежащее то воде, то суше, равно неприютное и для той, и для иной стихии.

Медлен с азартом следила за его изысканиями, спросила, видя затруднение:

— Думаешь, не сам приплыл, а подбросили тебя, на руках принесли и оставили там, где найдут, но подумают на поток, а не на людей?

Всё чётко расписала новая подруга и спасительница, но забота от того яснее не становилась. Потому что — зачем? Кому мог понадобиться недоучившийся маг, изгнанный из школы за тупое упрямство? Кто озаботился до такой степени его судьбой, чтобы выловить из реки, а это само по себе представлялось нелёгкой задачей, почему не принял спасённого под свою руку, а доверил случаю? Любой из деревни мог явиться сюда первым или вовсе опоздать, а захлебнулся бы вчерашний школяр речной водой или простудой — да какая, в сущности, разница? Помереть мог или занедужить тяжко, кого бы устроил такой результат приложенных усилий?

— Не мог я сам приплыть, как есть не мог! Ты же меня голого видела, сама подумай, насколько больше синяков везде бы приютилось, борись я на течении с самых верховий! Да я и плавать не умею вовсе, утонул бы задолго до первого речного поворота.

— Или прибился к камням, да в них остался, — задумчиво произнесла Медлен.

— Верно, — не мог не согласиться Деманд. — Всякое, что река носит, норовит застрять при любой возможности.

Медлен спустилась к самому урезу воды, бегло осмотрела уже изученный Демандом кусок влажной земли, но не успокоилась на этом, а пошла вдоль реки, внимательно и вроде бы даже со знанием дела осматривая каменную осыпь, заросшую жёсткой, непригодной в корм животным травой. Деманд, сообразив, что девица нашла приходящий или уходящий след, устремился за ней, досадуя на себя, что не пустился в дальнейшие поиски первым.

Рассмотреть годное для определения произошедшего оказалось нелегко: не сохранилось вдавленных отпечатков в дёрне или глинистых подтёков на камнях. Жилистые стебли легко распрямлялись после воздействия, но созерцая неудобный склон, Деманд сообразил, что хоть чему-то его успели научить в школе, не просто за красивые глаза туда взяли. Можно остаться без диплома и денег, но способности же никто не отнимал и самое время воспользоваться внутренним видением, как его и учили. Пусть некроманту сложно разобраться в следах живых, но все рано или поздно станут мёртвыми, так что разница не так велика, как кажется на первый взгляд.

Пока Медлен вглядывалась в тонкие приметы неудобья, Деманд сосредоточился на магических проявлениях того же самого места. Поначалу дело не пошло совсем, мешала общая растерянность или давала о себе знать разбитая голова, но закрыв глаза и не отвлекаясь более на угловатую фигуру в неловко сидящем платье, Деманд сумел ощутить слабые токи, идущей от земли силы. Его учили, что она есть везде, как воздух, почва, влага, а существа, проходившие здесь когда-то, особенно недавно, обязательно оставят колебание, гаснущее со временем. Последнего прошло совсем немного, так что надежда на успех была. Деманд вчитался в едва заметные вибрации, но не сразу понял, что они ему говорят, а когда сообразил, обнаружил, что след силён, как крик, потому что оставил его не живой человек. Притащил сюда, да и выловил из реки, если быть последовательным, мертвец.

Глава 9 Гарев

Гарев заставил себя отойти от окна и посмотреть на вальяжно развалившегося в кресле человека, хотя куда охотнее созерцал бы скудную городскую природу, чем профессора Жеранского. Как чувствовал, что не всё в порядке в подведомственной школе и пора явиться лично, чтобы вникнуть в её дела. Специально загнал учебное заведение в незавидную провинцию, чтобы избавиться от тех, кто желает должность, а не работу. Не помогло.

Настучала на коллегу, конечно, старая преподша. Не поленилась навестить в гостинице, едва Гарев принял душ и раздумывал, пойти для начала поесть или сразу заявиться с инспекцией в школу. Каков личный интерес этой дамы, с разгона понять было сложно. Постное замкнутое лицо не выдавало эмоций, слова, цедимые через губу, звучали правильно. Эльфрида Модестовна выглядела обычным академическим кашалотом, плотно занятым лишь карьерой и местными сплетнями, но ведь пришла и сознательно заложила провинившегося преподавателя. Как они всё тут выведывали и что с этим делали, Гарев не знал и не интересовался. Почему Эльфрида не устрашилась гнева профессора, оказавшегося по совместительству похотливым козлом, тоже оставалось неясным. Имела на него компромат? В принципе, могла иметь, а ещё не дорожить местом, Гарев знал, что старуха без труда нашла бы престижную и высокооплачиваемую работу в столице. Возможно, не стремилась. Бывалая ведьма столько видела за свою жизнь, что могла элементарно переутомить зрение.

Жеранский сидел вольно, скорее всего не чувствовал себя виноватым или полагал, что Гарев поймёт его «по-мужски». Обсудят глупую студенточку, сально похохатывая в процессе, на том дело и сладится. Гарев плохо знал профессора, да и тот его, видимо, тоже.

Одно дело очаровывать девушек, обладая внешней привлекательностью или тугим кошельком и совсем другое пользоваться служебным положением. Первое пусть неприятно, но допустимо, второе — грязь, грязь, грязь.

Гарев не стыдился своей асексуальности, не гордился ею, вообще не обращал внимания на этот аспект бытия. Таким его создала природа. Всегда полагал, что процесс её познания даёт куда более мощное, длительное и чувственное удовольствие, чем потные толчки на смятых простынях. Использование другого человека ради неопрятных секундных судорог выглядело странным. Коллеги подозревали в извращениях, но поскольку никто не собрал на него реальных улик за полным их отсутствием, не о чем было и беспокоиться.

Жеранский вызывал сейчас чисто физическое отвращение, поскольку силой принуждал других людей к соитию, причём даже не оправдывая своё поведение любовью или как там называется это распространённое среди людей помешательство. Он употреблял чужое тело как вещь, которую берут на время или насовсем, без оглядки решают её судьбу. Легко было представить, что чувствовали несчастные жертвы нечестного соблазнения, как теряли не только ощущение собственной человечности, но и часть профессионального мастерства.

Не то чтобы девственницы легче усваивали магию, но рациональное зерно в легендах имелось. Никто только не сумел подвести под него чёткую базу, поскольку исследователи придерживались шаблона: работает — не тронь, а займись тем, что буксует.

— Объяснитесь! — устало сказал Гарев.

Он терпеть не мог разбираться с сотрудниками. Увольнять Жеранского значило оставить школу без преподавателя. Искать нового, значило тратить драгоценное время не на важные исследования. Оставить всё как есть, значило всё испортить. Для начала следовало всех выслушать, а там определить вину каждого. Девушка исчезла, это Гарев уже знал, но профессор-то оставался в свободном доступе.

— Вы верите сплетням? — с долей усталой брезгливости произнёс Жеранский. — Кумушки наши раздули историю на пустом месте. Я и не скрываю, что попадаю иногда под власть женских чар, но насилие? Девица вообразила себя героиней сентиментального романа, выдумала невесть что. Они любят прикидываться несчастненькими, а сами всего лишь пытаются подцепить мужчину побогаче, или хоть слупить с него денег, выдумывая незаконные домогательства.

Он покачал головой, словно осуждая дурные манеры современной молодёжи. Хотелось бы ему верить, но на сведения Эльфриды Гарев полагался больше. Старая ведьма не имела привычки лгать. Если не промолчала, значит, допекло реально.

Сам Жеранский невыносим раздражал подспудной уверенностью в собственной безнаказанности. Привык, что всё сходит ему с рук, потому что преступления невелики, и все так полагают. И доказать ничего не получится, раз девушка не пострадала, её слово против его весит немного. Найти эту Киру Денёву надо обязательно. Вернуть, обеспечить защиту, а там уже по-тихому разгрести неприятную историю. С наименьшими потерями для школы, но без всепрощающего цинизма.

Мысленно Гарев вздохнул, готовясь к долгим разбирательствам. Замену Жеранскому следовало отыскать вне зависимости от хода конкретного дела. Студентки не должны были страдать от того, что их учитель перепутал голову с головкой и преподавал истины не тем вместилищем, где располагаются мозги.

— Прежде всего я хочу переговорить с Кирой Денёвой.

— Дурочка сбежала, чувствуя за собой вину! — скорбно поджал губы Жеранский.

— Или опасаясь продолжения домогательств. Надо полагать, найти человека в таком небольшом городе не составит труда.

— Пожалуй. У меня имеются умелые помощники. Забота эта отнимет какое-то время, я извещу вас, если глупышку отыщут. Или же подождите, когда вернётся сама: ей ещё диплом защищать, никуда не денется.

Спокойный, уверенный, едва ли не доверительный тон расслаблял, но Гарев не купился на простенькую попытку отвести ему глаза, заметил, как на дне профессоровых зрачков блеснуло. Искорка, но не света, а тьмы — ненависть. Что-то более существенное, чем грубый отказ несговорчивой дурочки вспахало вонючее болото больного самолюбия господина Жеранского. Следовало тщательно разобраться в тёмной истории прежде, чем делать выводы.

— Я спешу, потому добывать пропажу будем вместе, — сухо ответил Гарев.

Он отчётливо понял, что нельзя выпускать этого человека из поля зрения. Благополучие незнакомой девушки почти отошло на второй план, а вот грязная тайна вышла на первый. Жеранский определённо чего-то не договаривал, Эльфрида тоже могла не знать полной правды или утаивать её, блюдя свои интересы, предстояло заняться полевой работой самому. Жаль, не прихватил для солидности хоть одного помощника. Время не ждало, нервы — тоже. Мышиная возня вокруг школы могла дорого обойтись всему сословию магов. В столице крутились опасные дела, проглядывали нехорошие тенденции. Скандал следовало замять, виновных задвинуть в тень, пока круги не начали расходиться по всему водоёму. Гарев хоть и держался вдали от политики, но высшие иногда втягивали в свои игры. Он знал, что имеет вес, репутацию и потому в покое его не оставят, постараются привлечь на свою сторону

Жеранскому настойчивость столичного инспектора не понравилась, но недовольства он почти не показал, так поморщился слегка, словно для порядка, сочувствуя чужому усердию. Вежливо предложил приступить к делу немедленно.

Зина, помощница ректора, принесла личное дело. Держалась молодая женщина чопорно, отстранённо, но глянув на неё мельком, оценив хорошенькое личико и ладную фигуру, Гарев подумал, что вряд ли школьный ловелас обошёл стороной столь лакомый кусочек. А Зинаида не робкая студентка с периферии, через её руки проходят все бумаги, знает она едва ли не больше остальных участников или наблюдателей событий, значит, полезно будет пообщаться с ней приватно и вдумчиво.

В тонкой папке содержалось несколько скучно подобранных листов. Гарев решительно придвинул её к себе и открыл. Профессор подождёт. Преподаватель и так должен был всё знать о своих студентах. Список имён и адресов родственников вряд ли мог пригодиться. Бежать к ним смысла нет, отыщут сразу. Гарев перебросил лист Жеранскому:

— Наведите справки на всякий случай. Вряд ли она там, но могла сообщить родным новый адрес. Юные девушки редко бывают осмотрительны во всех отношениях.

Профессор кивнул и тут же принялся звонить. У него везде были знакомые и кругом ему обязанные люди, если верить снисходительным интонациям прорывавшимся иногда сквозь деловой тон. Гарев краем уха прислушивался к разговору, просматривая мельком табели успеваемости. Девочка явно была старательная, упорная, из тех, с кем приятно иметь дело, даже если талант их невелик. Прилежно посещала морг, не прогуливала уроки. Шла своей скромной честной дорогой. Плохо, если происшествие испортит ей жизнь. Почему-то все усилия, положенные на становление и поддержание школ, показались сейчас зряшными. Зачем расшибать лоб, если стена по определению крепче и всегда найдётся тот, кто причинит вред, хотя по долгу службы обязан делать добро?

Листая дело и вчитываясь в скудный набор действительно полезных сведений, Гарев вторым планом прикидывал кого пригласить на освободившееся место, а ещё размышлял, почему ректор всеми силами пытается избежать приватного серьёзного разговора. Давно знакомы, почти приятели, а встретил словно не вовремя вернувшегося из командировки мужа: глаза бегают, руки дрожат, голос подзванивает, как треснувший графин. Боится скандала, который не может его не задеть? Или они все здесь повязаны общими махинациями? Только ли домогательства можно вменить в вину? Надо копать глубже.

— Живёт с подругой. Адрес есть. Поехали. Поговорим с этой Матильдой.

Жеранский опять попробовал отстранить столичного инспектора от дела, отговариваясь неважностью заботы и важностью дорогого гостя, но Гарев не обратил внимания на его уловки.

Своей машины у него не было, пришлось воспользоваться профессоровой. Тот не сел за руль, расположился на заднем сиденье, а оба передних заняли крепкие, похожие друг на друга мужчины. Разглядывая их накачанные шеи, Гарев подумал, что Жеранский или не выбрался душой из прошлых лихих дней или не прочь туда вернуться. Маг и с охраной? Да не стреляют теперь на улицах. Люди добрые не страшатся даже мёртвых, доставаемых из могил шустрыми амбициозными некромантами. Правду сказать, от усопших вреда происходило существенно меньше, чем от живых.

Или профессор всерьёз боится, что не совладает в одиночку с девчонкой? Странно и есть о чём задуматься. Как видно придётся пробыть в городе дольше, чем планировал. Нельзя уезжать, оставляя за спиной не прояснённую проблему. Мало уволить Жеранского, надо ещё хоть частично купировать причинённый им ущерб.

Ехали недолго, в маленьком городишке и расстояния были невелики. Гарев в машине не остался, хоть ему и предложили, пошёл вслед за поисковой троицей в парадную. На стук и звонки никто не открыл, что, в принципе, не удивляло в разгар рабочего дня. Потом лопнуло терпение у соседей. Выйти на лестничную площадку пожилая, судя по голосу, особа не рискнула, но дверь не помешала общению. Выяснив, кого именно хотели бы видеть визитёры, дама объяснила решительно:

— Съехали они. С чемоданами прямо. Уже и новые жильцы были: квартиру смотреть.

Пришлось уйти ни с чем, но шустрые помощники Жеранского, как видно, хорошо ориентировались в здешнем великолепии. Гарев отдал дань их несомненному усердию. Разойдясь, как рыбаки с сетью, они отлавливали разного рода бездельничающих граждан и приступали с расспросами. Мамочкам с колясками приторно улыбались, с алкашами беседовали по-свойски. В маленьких городишках все всех знают и всем откровенно скучно, потому скрыться здесь — задача не из лёгких. Люди привыкли совать нос в чужие дела и не считать любопытство зазорным.

По следу шли неспешно, зато довольно уверенно. Сам Жеранский сел за руль и подгонял машину к месту очередной точки опознания беглянок, его помощники отлично справлялись с поиском без профессора и его магии.

На квартиру приятеля студенткиной подруги вышли к обеду, и обитатель её очень кстати вернулся домой перекусить. Всей толпой вломились следом за парнем в его жилище, он и вякнуть не успел. Гарев тоже не пожелал остаться в стороне, о чём тут же пожалел. Или нет. Узнать правду о тех, кто тебя окружает, иногда не получится, не запачкав рук. Действие развивалось быстро. Кулак одного из профессоровых подручных так въехал в солнечное сплетение парня, что о криках уже и речи не шло. Жертва отлетела в тупичок коридора и там сползла по стене. Беглый обыск ничего не дал, тогда парня подняли с пола и водрузили в кресло. Жеранский сам, нехорошо улыбаясь, склонился к искажённому болью лицу, и осведомился, даже не пытаясь завуалировать угрозу в голосе:

— Где они?

Бедняга беззвучно разевал рот: он и дышать-то почти не мог, не то что разговаривать.

— Дайте ему возможность прийти в себя, — не удержался от реплики Гарев.

— Когда придёт в себя мы ему яйца с корнем вырвем! — грубо сказал один из помощников Жеранского.

Имена Гарев так и не узнал, мужчин ему не представили. Знакомиться не тянуло. Не будь Гарев магом, пожалуй, ощутил бы тревогу. Не следовало разыскивать Денёву в компании насильников. Мог бы догадаться, что в бегство пускаются не от нервной мнительности, а ввиду реальной угрозы. Судил о незнакомой девушке, следуя глупому шаблону: дамочки, мол, все истерички. И ведь встречал в жизни множество разумных, рассудительных женщин, но попался как пацан на взращенную в умах ложь. Плохо.

Жеранский меж тем нехорошо скривился лицом, зашипел уже не сдерживаясь:

— Быстро говори, где девки, или я спущу с поводка своих псов!

Никакого тебе осторожно магического воздействия, внушения, тонких приёмов, которым учили в школе. Гарев никак не мог прийти в себя от мерзкой обыденности происходящего. В глубине души шевельнулся страх, пока ещё робкий, скорее инстинктивный, нежели осознанный. Теперь не только за незнакомую студентку, но и за себя. Почти забытое впечатление. Его[RbD1] удалось без труда загнать обратно в логово. Как бы не хорохорился профессор, а против столичного инспектора не тянул, сделать ему ничего не мог. Кто его поймёт, садиста и насильника, чего он добивается конкретно сейчас. Быть может, выслужиться пробует, демонстрируя преданность школе и её делу. Способ выбрал мерзкий, но ведь действенный. Парень заговорил, едва смог достаточно глубоко вздохнуть.

В том, что он запуган и будет помалкивать о случившемся, Гарев не сомневался. Подумал с тревогой, что, если на девушку оказывали подобное давление, она могла убежать очень далеко, а то и с собой покончить. В юности так легко поверить, что уже рушится мир, хотя ситуацию, чаще всего, можно поправить. Гарев плохо разбирался в девичьей психологии, версии строить не пробовал. Уехали подруги в пригородную деревню или на другой конец страны, предстояло выяснить в ближайшее время.

Жеранский опять попытался вежливо спровадить инспектора, соблазняя мирным отдыхом в гостинице, противопоставляя ему унылое болтание по пыльным дорогам. Только теперь Гарев окончательно перестал верить в добрые намерения профессора. Понимал, что тот попытается запугать студентку ещё больше, если отыщет её, а то и несчастный случай подстроить. Свалится глупая девочка с моста в реку, если не умеет плавать, а если умеет, то внезапно воспылает страстью к суициду и повесится где-нибудь на лоне природы. Деревьев там не счесть. Простой поначалу случай казался всё более серьёзным по мере того, как машина неслась к цели, изрядно превышая при этом скорость.

Нужную деревню удалось отыскать без труда. Слева от дороги мелькнуло кладбище, но Гарев даже головы не повернул, хотя сам в первую очередь отправился бы туда: некромантов вечно тянет к могилам, и в такой хороший тёплый день прогуляться под тенистой сенью было неплохим выбором. Понимая, что его пытаются отстранить от расследования и в перспективе обхитрить, Гарев решил проявить максимум сдержанности. С самого начала следовало не идти на поводу у Жеранского, а взяться за дело лично. Обошёлся бы без помощников. Пусть он здесь чужой, да люди везде одинаковы. Его стихия огня слабо увязывалась с духом смерти, зато он всегда легко сдруживался с ведьмами, а каждая женщина — ведьма от природы, магичка она или нет. Её жизнь заставляет, и всегда полезно об этом помнить.

Дом выглядел как любой другой деревенский дом, ничем не выделялся из ряда. В саду никто не бродил, из окон не выглядывал. Жеранский кивнул помощникам, сам остался в машине, наблюдал. Гарев увидел поисковик в ладонях одного из мужчин и тоже вышел. Размяться и поглядеть по сторонам. Профессор не светил физиономией, видимо, из осторожности: опасался, что, увидев его, девушка немедленно обратится в бегство, а так может подумать, что гости приехали к хозяевам дома или проезжие притормозили дорогу спросить.

Прибор ничего существенного не показывал, да и работал лишь на малых дистанциях, если вообще был от него какой-то толк. Гарев к новомодной технике относился скептически, может быть, потому, что сам её разрабатывал и знал, насколько противоречивы бывают исходные посылки в логической цепи. Магия пока не стала истиной наукой, хоть и стремилась к академическим лаврам.

Жеранский не постеснялся бы вломиться в дом, как уже вломился в чужую квартиру, возможно, ждал лишь подтверждения подозрений, но раньше, чем его ребята разобрались с хитрой техникой, откуда не возьмись появилась сухенькая старушка. Она опиралась на клюку, но не тяжело, а с несерьёзностью крепкого ещё человека. Гарев вспомнил одного из своих приятелей, ходившего с тростью, хотя опора, несмотря на лёгкую хромоту ему не требовалась. Человек просто хотел выглядеть солиднее или нездешнее — кто его знает. Гарев не спрашивал.

Помимо бойкости манер выдавали старушку яркие глаза. Ведьма была, как есть. Из старых, классических, которые и без нынешних школ отлично устраивались в жизни. Гарев вежливо поклонился, признавая её возраст и сродство стихий.

— Заблудились, ребятки? — свежим, ничуть не старческим голосом спросила аборигенка. — Дорогу подсказать? Это я завсегда, почитай всю округу знаю, как свои пять пальцев. Кто где проживает, да кому как роднёй приходится. Всю жизнь тут провела, всего повидала. К кому нагрянули, молодые-красивые? Не сумлевайтесь, коли скажу, всё верно будет.

Гарев едва сдержал улыбку, слушая этот бред. Бабуля косила под тупую деревенщину, потакая городским заблуждениям, а сама плела вязь. Проще говоря, отводила ребяткам глаза, и недурно справлялась. Движения героических помощников уже слегка замедлились, они, поначалу едва замечавшие назойливую сельскую старуху, сами того не понимая подцепились на крючок. И увела бы их ведьма туда, куда хотела, но на Жеранского напевы не действовали. Он раздражённо придвинулся к окну. Стекло уже было опущено.

— Хватит! — сказал резко. — Две девушки должны здесь жить. Я — их дядя. Мне срочно надо их найти. У одной из них несчастье в семье, а дозвониться не можем.

— А, девочек ищете! — обрадовалась ведьма. — Так их дома нету. Ушли с компанией, далеко, к озеру. Как теперь у молодёжи принято мясо жарить да музыкой грохотать. Как раз к Трофимовым приехал сын-десантник на побывку и товарищи его. Вот гвалтом и собрались, девочек с собой позвали, а тем почему не пойти? Дело молодое, парни видные: при должностях и званиях.

Врала ведьма и рукой махала не в ту сторону — Гарев видел, потому что сам был магом, но Жеранского тоже обмануть было трудно. Возможно, ведьма и не пыталась, лишь тянула время, давая юным подружкам шанс уйти огородами.

Могло и получиться. Помощники стояли истуканами, а профессор как будто не рвался пачкать дорогую обувь в деревенском навозе, но тут подал признаки жизни поисковик. Мужчина его державший, вздрогнул, выходя из транса, завертел головой, хотя первым заметил беглянок Жеранский.

— Там они, за кустами! Живо, догоните и тащите сюда!

Гарев успел увидеть лишь клочок неяркой ткани, видимо, мелькнувший край юбки, но конспирация себя изжила. Помощники рванули напрямик, через канаву и мгновения спустя пропали из глаз. Разросшийся вдоль забора боярышник перекрывал поле зрения. Гарев шагнул, было следом, но остановился, наткнувшись на внимательный рысий взгляд старой ведьмы. Не просто так здесь всё происходило и не следовало подставлять спину, не разведав, что остаётся в тылу.

[RbD1]О и за себя

Глава 10 Кира

Кира не стала долго размышлять над открывшимся парадоксом, привычно приняла к сведению и только. В школе магии некоторые вещи приходилось учитывать без объяснений, не вникая в их природу потому, что никто этого не умел. Пока. Однажды научатся. До Ньютона ведь тоже все думали, что яблоки падают с веток просто так, а не под действием силы тяготения. Природа не сразу открывает свои тайны. Надо упорно копать дальше и однажды покажется из земли самородок истины.

— Та бабка назвалась Дариной. С тем же отчеством-фамилией. Она встаёт из могилы и ходит по земле? — шёпотом спросила Матильда.

Выглядела она ошеломлённой, но не особо испуганной. Ко многим удивительным вещам привыкла, водясь с некроманткой.

Кладбище притихло, дожидаясь ответа. Кира спохватилась, что подруга куда меньше её самой разбирается в потусторонних вещах и полезно прояснить ситуацию, а не испытывать чужую впечатлительность.

— Нет, конечно, мёртвые — всего лишь тень живых. Бездушная плоть, а то и совсем ни к чему не пригодные останки. Они, если и ходят, то как куклы, роботы. Могут быть управляемы, выполнять несложные приказы, да и только. Ни один покойник не сумеет выдать себя за живого человека, не обманет и неискушённого, а я всё же маг, пусть и слабый.

— Да, я помню, ты упоминала, что мёртвые не разговаривают, но ведь вещи не одни и те же каждый день. Они меняются. Трюк, который ты провернула с Жеранским — раньше и помыслить не могла, что на такое способна. Рискнула от отчаяния нырнуть глубже прежнего в колдовской омут и получилось.

— Так то я, живой человек, — машинально уточнила Кира.

От могил тянуло холодом, на душе стало тревожно. Кладбище показало некромантке всё, что считало нужным, и теперь прогоняло прочь? Каждое движение в подлунном мире имеет свой смысл, надо лишь уловить его, войти в ритм, вызнать природу. Жаль, что Кира не старая, опытная ведьма, а всего лишь глупая молодая магичка, да ещё без диплома и перспектив.

— Идём домой.

Подруга аккуратно прислонила табличку к ветхому кресту и без возражений пошла следом. Наверное, ей было не по себе в этом царстве мёртвых. Большинство людей сторонилось упокоищ, хотя кто там мог обидеть? Но энергия от неживых шла специфическая. Кира с детства её любила, ощущала местную тишину как родной приют. Сейчас гнало прочь неясное предчувствие или насельники пытались как-то поделиться информацией? В который раз всплыли призрачные слова телепатически или иным способом преданные Варварой. А так ли верны прописанные к изучению истины? За последние дни случилось столько невероятных событий, что пришла пора перестать удивляться, начать задумываться. Жеранский ведь тоже казался степенным порядочным человеком, а потом предъявил гнилое нутро, плеснул наружу мерзкий запашок, и видение всего мира отчасти изменилось.

Из-за неясных предчувствий, подобных внезапному холоду от прогретых солнцем могил, Кира повела подругу не дорогой, а тропинкой, едва заметной, чуть протоптанной, бессильно теряющейся в траве. Эта тонкая нитка вела к дому, точнее кривовато тянулась мимо забора. Ещё не дойдя до ветхих, но плотно сшитых досок, Кира услышала голоса, идущие со стороны улицы. Матильда тоже, потому что схватила подругу за руку, в два шага, высоко поднимая ноги в некошеной траве, достигла ограды и припала глазом к щели. Кира пристроилась рядом.

Обзор загораживали плодовые деревья и кусты, но клочок дороги за палисадником в поле зрения попадал. Почти пустой, лишь проглядывал краешек кормы высокого автомобиля вроде внедорожника. Рядом и бормотали мужские голоса, но неясно — слова заглушал шелест листвы.

Приехал кто к соседям? Случайно остановился воды испить или дорогу спросить? Дом заперт, деньги и документы надёжно спрятаны, не лучше ли отсидеться в кустах до полного прояснения событий? Или рискнуть и подойти ближе? Вряд ли их разглядят сквозь прорехи забора, платья неяркие, глаз не намозолят. Кира двинулась прямо по траве, там, в глубине, ещё влажной, но сейчас это не имело значения. Матильда без колебаний пошла следом. Куст калины, сползавший в придорожную канаву, давал хорошее укрытие. Кира рискнула выглянуть.

Двое мужчин, стоявших возле машины, озирались с неприятной настойчивостью и, кажется, порывались шагать прямо к дому. Внутри салона ещё кто-то был, оттуда тоже доносились иногда голоса или голос. Радио, что любопытно молчало. А потом Кира разглядела и причину, по которой пришельцы пока не вломились в чужое владение. Едва различимая за высоким автомобилем, ведьма то говорила тихо нараспев, то начинала визгливо смеяться, то спускалась на глухие увещевающие интонации.

Слов было не разобрать, но и не требовалось. Кира поверила, именно странное поведение пожилой селянки подсказало, что мужчины — враги, пришли по их с Матильдой душу, а Дарина пытается задержать незваных гостей, даёт приезжим девчонкам время скрыться или подготовиться к вторжению. Вряд ли ей грозит настоящая беда, а вот им пора удирать.

— Бежим!

О том, что она не надела на прогулку родные джинсы и берцы, Кира пожалела в первое же мгновение, да потом ещё не раз за этот день, но жизнь стоила дороже. Уже разворачиваясь, успела уловить, как мужчина, стоявший у лакированного бока машины, вытащил из кармана стандартный поисковик, поднёс ближе к глазам маленький экранчик. Засечь их могли в любой момент и медлить никак не следовало.

Куда? Они едва приехали, не успели изучить местность, но к реке вёл, скорее всего, открытый склон, где разглядят как мух на стекле без всяких приборов. В деревню? Там люди. Две сломя голову бегущие девчонки сразу привлекут внимание родят пересуды, а это тоже след, ясный как день. Кладбище! Ещё недавно выталкивало, а теперь манило. Кира могла неверно истолковать ощущения тогда, но сейчас другой надежды всё равно не было. И иной дороги. Там не только деревья и кусты укрывали от досужих взоров, но и фон мёртвых легко маскировал слабые эманации, порождённые недомагом вроде Киры.

Неслись напрямик, без тропы, инстинктивно прыгая там, где характер луговых трав подсказывал, что притаился в их цветущей шерсти камень, а то и ямка. Ноги иногда запутывались, крепкие как проволока стебли впивались в кожу. Несколько раз Кира спотыкалась, неимоверными усилиями удерживала себя от падения. Матильда не отставала, пыхтела скорее сердито, чем устало.

Вокруг въезда траву скосили, последние метры до ворот дались легче. Кира оглянулась и увидела с ужасом, что один из приезжих смотрит им вслед. Не повезло! Пятью секундами раньше пустись они в бегство, и успели бы укрыться от чужих взглядов. Влетая на кладбище, она посмотрела в сторону деревни ещё один раз. Наблюдатель исчез, скорее всего затем, чтобы сесть в машину. Домчаться сюда по дороге можно было за полминуты.

— Скорее!

Матильда лишь кивнула. Довольно широкая сквозная тропинка привела к другим воротам, выходившим на крутой склон. Внизу наверняка текла река, обозначала её присутствие извилистая полоса кустарника. Две поросшие травой колеи вели куда-то направо и вниз, но к мосту или броду? Надо было хоть немного осмотреться, а не загорать в саду под вишнями! Теперь их загонят в ловушку и что дальше? Спрятаться на кладбище? Не выход! Найдут, да и кто знает, как близко успели подобраться преследователи?

— Туда! — внезапно сказал Матильда, показывая рукой на заросли ольхи прямо перед ними.

— А если болото? Реку можно хоть переплыть.

— Что бы ни было, там есть шанс укрыться. Больше и вовсе негде.

Резон в её словах был.

На сухом лугу почти не было травы, покачивались ромашки, пятнами краснел клевер. Кира пробежала на одном дыхании открытое место и влетела в заросли таволги, предварявшие всё остальное. Матильда нырнула следом, а потомобернулась и придержала руками раскачавшиеся стебли.

— Теперь тихо!

Под деревья они пробрались, осторожно ступая по мягкой земле, стараясь избегать всего, что могло трещать или иначе издавать звуки. Сердце стучало так громко, что осторожность казалась излишней, страх толкал бежать вперёд, не разбирая дороги, с трудом удавалось держать себя в руках и надеяться, что нелепая случайность не помешает здесь затаиться.

По серым стволам вился-карабкался колючий хмель, в нос шибал едкий дух чистотела. Кира с некоторым удивлением отметила, что обучение не прошло зря: она узнавала травы по внешнему виду и аромату. В невесёлое место попали подруги, ощущения давили тоской, ветер здесь не ощущался, шумел где-то наверху в кронах. Зазвенел над ухом первый, не уверенный в своём праве пить кровь, комар, и Кира вновь с тоской вспомнила берцы и штаны, оставшиеся в чужом доме. Кто только придумал эти дурацкие платья? Хорошо хоть вместо босоножек на каблуках обе обули кеды — вариант не лучший, но терпимый.

Куда идти дальше, Кира представляла смутно, но неожиданно инициативу взяла на себя Матильда. Она целеустремлённо зашагала сквозь заросли, лишь иногда останавливаясь, чтобы прислушаться и посмотреть по сторонам. Лесок издавал исключительно те звуки, какие и должен был издавать. Так объяснила Матильда, и Кира сразу поверила. Подругу, как видно, отправляли на лето к бабушке в деревню не только пенки с молока схлюпывать. Детские навыки сохранились, сейчас приходилось рассчитывать на них.

Матильда легко переступала упавшие стволы, ловко огибала пни. Приостановилась возле худосочного, вяло тянущегося к скудному свету куста и деловито сломала два стебля — у самой земли, чтобы не оставить свежего следа.

— Держи! Это чёрная смородина, говорят, отгоняет злые силы. Я в детстве так делала, вроде помогало.

Ветка пахла свежо и одновременно едко. Кира не особенно полагалась на защиту целебных растений, но не возразила: сейчас любая поддержка шла в зачёт, и магия аромата была не хуже любой другой.

Преследователей Кира не видела и не слышала, но не сомневалась, что они где-то рядом. Могли не сразу выбрать верное направление, но совсем отвалиться — вряд ли. Уж если потащились в глухую деревню следом за студенткой, рискнувшей дать отпор преподавателю, на полпути задачу не бросят, скорее распалятся от того, что не получилось справиться быстро и без усилий. Наверное, мстительный урод был готов на многое, чтобы разделаться с непокорной женщиной. Собственно говоря, Кира даже не представляла, что дело зайдёт так далеко. Забота вышла глубже и страшнее, чем казалась прежде, а значит, бежать надо было упорно, не останавливаясь. Попадать в руки этих троих, посланцев профессора никак не следовало. Ещё больше, чем пострадать сама, Кира страшилась Матильду подвести под расправу.

Почва то держала вполне сносно, то начинала проваливаться почти как болото, в этих местах росла длинная неприятно шелестящая трава. Плохо, что на влажном оставались отчётливые отпечатки ног.

— Может нам разуться? — предложила Кира.

— Ерунда. В деревнях давно уже босиком не ходят, так что никого мы не обманем. Скорее всего эти бугаи те ещё следопыты, и не сумеют сориентироваться в дикой природе, но мы сейчас сделаем обманку.

На краю гнилой лужи Матильда оставила ясный след, а потом пошла в сторону, ступая на пальцах и ловко устраиваясь так, чтобы каждый раз под ногой оказывался лист или кусок коры, камень, пенёк, упавшее дерево. Кира повторяла за подругой не рассуждая, а потом местность стала суше, впереди замаячил просвет. Матильда припустила бегом, остановилась лишь на краю зарослей.

За деревьями открылся холм, густо поросший цветущими травами, и кое-где округлыми кустами сирени, словно было здесь когда-то человечье жильё, да всё вышло. Матильда вглядывалась и вслушивалась. Кира понимала, что страшно вот так выходить из какого-никакого укрытия прямо на свет. Казалось, стоит им выбраться на незащищённое место, как преследователи тут как тут: выскочат из других кустов. Смогут две девчонки убежать от троих здоровых мужиков? Вряд ли, да и куда? Надо было всё же уходить к деревне, просить защиты у людей, драться с преследователями на глазах свидетелей, хотя что бы это дало? Никто сейчас ни за кого не заступится, все отведут взоры в сторону. Ну увидят злодеяние, так если и расскажут кому, то, когда ещё — когда станет поздно. Чудо, что Дарина не побоялась отвлечь мужчин хоть ненадолго.

— Отдышалась? Бежим! — сказал Матильда. — Ждать лучшего не приходится, худшего дождёмся.

Кира кивнула. Безумно хотелось хоть какой-то определённости.

Место само по себе оказалось чудесное, здесь бы побродить, наслаждаясь предвечерним теплом, собрать букет или сплести венок, полежать в траве, глядя бездумно на плывущие облака, но пока что приходилось прыгать через непонятные кочки, путаться в высоких стеблях, взбираться по склону и всей беззащитной поверхностью спины ощущать близость безжалостной погони.

Кира боялась оглянуться, чтобы не потерять надежду, не сбиться с шага. Смотрела строго вперёд и не поняла сначала, что за деревяшка мелькнула слева, потом ещё одна. Казалось, стоит достигнуть вершины холма, перевалить её, и откроется спасительный приют, что утаит беглянок от недругов, оборонит надёжно, как бывает только в детстве. Матильда почти добежала до верхней точки косогора, как вдруг, воздев руки, сломилась в поясе, а потом и вовсе исчезла из поля зрения.

Кира успела притормозить, увидела проран в море травы, сообразила, что подруга свалилась в заросшую канаву. Она как будто не пострадала, потому что ругалась хоть и энергично, но шёпотом. Кира присела на краю, чтобы помочь ей выбраться, но кеды неудержимо поехали по скользкой глине, затем в спину шарахнул мягкий дерновой край провала. Матильда успела отодвинуться, и Кира упала не на неё, а на устеленное сухой травой и неведомо откуда налетевшими старыми листьями дно ямы.

Всё произошло быстро и так ошеломило, что Кира не сразу пришла в себя, сидела и моргала, Матильда озабоченно придвинулась, заглянула в лицо:

— Ты в порядке? Не покалечилась?

— Кажется, нет. Куда нас занесло?

— Похоже в могилу.

— Куда?

— И кто из нас маг? Денёва, ты что, не заметила кресты? Мы на кладбище, только заброшенном каком-то, очень старом. Может, им не пользуются давно. Вот ямку, похоже, вырыли, да не пригодилась, так травой и заросла.

Лишь теперь Кира опомнилась, поняла, что Матильда кругом права. То деревянное, что промелькнуло, не привлекая внимания, да и общий фон места — всё говорило о наличии мёртвых, но слабо, словно ушли отсюда не только живущие, но и усопшие. В происхождении ямы Матильда немного ошибалась. Её не готовили для новых похорон. Здесь прежде лежало тело. Кто-то пришёл, выкопал кости. Не иначе родные решили перезахоронить усопшего поближе к цивилизации. Вроде был в деревне такой древний обычай.

— Ладно, давай выбираться! — сказала Кира, но Матильда схватила за руку, удерживая на месте.

— Смотри! — пробормотала она, показывая дрожащим пальцем вверх.

Там синел облохмаченный по краям травами клок синего неба, но не только былинки качались на ветру, происходило иное движение. Из дёрна выползали корни, тонкие, немощные, зато один за другим, и плели над головами подруг редкую сеть, уплотняли её, словно руководил ими инстинкт или разум. Как в сказке! Чудное творилось дело, прежде однозначно невиданное.

— Она нас ловит? — спросила Матильда. Пока не испуганно. Порвать тонкие корешки ничего не стоило.

— Нет! — ответила Кира. В голове прояснялось, мысли укладывались пусть не на свои, но места, формировалось понимание происходящего странного явления. — Яма нас прячет, защищает! Хоронит от врагов!

Матильда неуверенно хмыкнула, но хватку ослабила. Или доверяла подруге, или сама начала проникаться местом и событиями. Она и так вела себя в этой переделке, словно маг или хотя бы ученик мага. Быть может, скрытый дар пробудился в минуту опасности, как это произошло с самой Кирой, когда Жеранский начал распускать руки? Чего только не случается под солнцем и луной, а жить женщиной на этом свете настолько непросто, что станешь ведьмой, даже если ею не родилась.

Подумать о том, что творилось с ними обеими предстояло потом, потому что сейчас все лишние мысли вылетели из головы. Шаги или голоса, но чуждый месту шум подсказал Кире, что преследователи вышли на открытое пространство заброшенного кладбища. Вот только что почти неслышное упорное шевеление корней выглядело жутким и шёл от него по коже отчётливый холодок, а теперь хотелось подогнать их, попросить ползти быстрее, чтобы ненадёжная, но единственная преграда хоть от недобрых взглядов уберегла.

Обе сидели, прижавшись друг к другу, затаив дыхание. Наверное, следовало отползти в самый тёмный угол ямы, где вернее всего укроет сумрак, только Кира боялась пошевелиться, как-то выдать их присутствие здесь, всё время помня, что на поиски наверняка отправили не обычных людей, а таких же магов, как она сама. Приборы на кладбище вполне могли дать неоднозначный результат, зато интуиция работала везде.

Поначалу шаги, сопровождаемые шорохом травы и редкими матами, звучали в стороне, словно мужчины решили не осматривать местность, а проскочить насквозь, затем приблизились.

— Да куда делись эти сучки? — прозвучало раздражённо так близко, что девушки вцепились друг в друга и окончательно затаили дыхание.

— Поисковик-то что кажет?

— Да и раньше крутил, а теперь вовсе сбоит. Тут же кладбище, нахоронили, видать, мертвечины за века столько, что живого места не осталось.

— Среди могил и могли спрятаться. Ищем. Хитрые стервы. В кустах погляди. В такой залезешь и со стороны как нет тебя. Вон сколько листьев — щитом висят.

Мужчин, по всей вероятности, было только двое. Третий остался с машиной. Слабое утешение, если подумать. Догадаются ли преследователи смотреть под ноги? Заметят яму? Хотя снаружи, скорее всего, она такой уже не выглядит. Корни занавесили вход, затихли. Осталось надеяться, что никто не наступит сглупа на свежую проплешину, приняв её за твердь.

Бестолково потоптались на месте, потом ушли вбок. Оттуда скоро донесли энергичные матюги, не иначе один из мужчин споткнулся. Их неуклюжесть пугала сейчас больше, чем возможная ловкость. Кира рискнула перевести дыхание, поглядела на подругу. Матильда выглядела хмурой и решительной. Не иначе, размышляла о том же самом, что и Кира. Стоило бежать дальше, надёжнее метаний по лесу оставаться здесь? Есть ли у врагов оружие? Какое? Рискнут они пустить его в ход? И почему Кира с Матильдой не догадались хоть по камню подобрать на всякий случай?

На несколько минут воцарилась тишина. Казалось, что всё обошлись: не отыскав девушек на плеши, мужчины кинутся дальше, к реке, вскоре можно будет вылезти наверх и пробираться потихоньку обратно, или свернуть в сторону, искать новое убежище. Можно и в яме отсидеться до самой темноты, когда поиски наверняка прекратят. Кира почти уверилась, что судьба, пусть ненадолго, приняла их сторону, и беда пройдёт мимо, когда тяжёлые шаги прозвучали совсем рядом и затихли практически на краю ямы.

Глава 11 Деманд

Внезапно сделанное открытие показалось Деманду не пугающим или странным. Скорее — неудобным. Он не испытывал брезгливости по отношению к мертвецам — смущался причинёнными кому-то затруднениями. Покойниками управляли живые, и кто же озаботился его участью настолько, чтобы послать дорогого слугу вытаскивать из реки незадачливого школяра. Бывшего школяра. Преподаватели относились к нему неплохо, но не до такой же степени! Деманд искренне считал, что о нём забыли, едва он отряхнул пыль учебного заведения со своих стоп, точнее оставил её на берегу вместе со всем имуществом. Ушёл и ушёл, дороги мира полны неудачниками.

— Надумал что интересное? — полюбопытствовала Медлен. — Есть у тебя друзья в этом мире? Помогут они в твоих злоключениях?

Намекает, что пора честь знать и валить за порог? Интонации звучали иначе: мягко, едва ли не призывно. Следовало разобраться с прошлым, а так даже интересно было начать жизнь с чистого листа, веяло с равнин ветром авантюризма.

Ну и чего расстроился? Должен был погибнуть, но выжил, а если кто-то приложил к сему руку и не пожелал назваться, значит и благодарности не попросит. Собственным хотением дело вершил. Или выжидает удобный момент стребовать плату? Если Деманд отказался использовать свой талант добровольно, ещё не молвлено, как тихо, так и громко, что принудить не попытаются.

Деманд вздохнул, оглянулся на бегучую воду. Вот так ведь весь свой век можно наблюдать, как жизнь течёт мимо, если не набраться храбрости и не шагнуть в поток.

— Нет у меня друзей. Врагов, вроде бы как тоже не водилось. Не пойму я чьи мертвецы меня сюда приволокли и главное — зачем.

— Неживые слуги? Они ведь не сами по себе по свету болтаются, а всегда чьи-то. Приходилось видеть.

Она не выказала удивления или страха, шагнула ближе, присматриваясь к следам, присела, чтобы лучше видеть, плюхнув юбку в береговой мусор, не подобрала брезгливо, как барышни делают.

— Да, но смотри внимательно: этот покойник был босиком. Хозяева своих обувают и одевают, чтобы не изнашивались раньше времени.

Деманд присел рядом. Сам должен был додуматься до простой мысли. Кто тут в конце концов некромант, специалист по хоженцам с той стороны? Более того, мертвецам, как существам или предметам, зависящим от чужой воли, обувку подбирали плотную и со шнурами, чтобы не потерялась ненароком. Ведь усопший ничего по своей воле сделать не мог, так бы и ходил с ущербом. Представить, что он аккуратно разулся на берегу, чтобы поберечь имущество… Хоронили да, босых и голых, заворачивая в кусок ткани. По старому поверью так делалось, чтобы не вставали сами, хотя кто же по доброй воле вернётся в мир? Опять страдать? Никто и не возвращался. По ту сторону водили свои порядки, и только маги нарушали границу, вряд ли тем самым делая кому-то добро. Не просто же так Деманд от своей доли отказался — многое видел, ещё большее знал. Горький выбор сгоряча не вершат, по пустякам не меняют.

Деманд, наверное, ещё долго недоумевал бы, сидя в неудобной позе на берегу, но Медлен имела в виду не только сиюминутный интерес, зорко поглядывала по сторонам. Когда она, схватила за руку и потащила за собой, так и не встав в рост, наоборот пригибаясь к земле, Деманд немедленно повиновался, хотя и не сразу разглядел то, что успела увидеть новая подруга.

К домику уверенно топали мужчины числом три, одетые слишком одинаково для случайно заглянувших на огонёк соседей. Оружие на виду не держали, но повадкой, а не только схожими куртками и штанами напоминали стражников, не желавших явно заявлять о своих целях. Вот и новые напасти пожаловали, когда ещё старых не уразумел.

Чем он провинился перед властью, Деманд сейчас не думал, почему бежит, а не добивается простодушно справедливости — тоже. Цех более не защищал, а оставшийся с этим миром один на один точно знает, что сначала надо спасти шкуру от посягательств, а потом уже разбираться, кто и почему вознамерился выбить из неё пыль, а то и повесить на стену, предварительно выделав по всем правилам скорняжего ремесла.

Медлен знала местность лучше, она и увлекала сотоварища прочь, сначала вдоль берега потом по узкой неглубокой лощине к отрогам холмов. Углубились в кустарник, где прелые листья совершенно скрадывали шаги, потом поднялись немного вверх по склону. Деманд обнаружил, что сквозь проран в листве отлично различает домик, оказавшийся теперь немного внизу и видный с другой стороны. Один из замаскированных стражников мялся у крыльца, за отгородкой, какую ставят от ветра, двое других, не иначе, уже проникли внутрь. Шустро всё происходило и довольно странно.

Деманд попытался рассуждать здраво, но мыслей в голове набралось немного. Он при всём желании не мог припомнить хотя бы одного проступка, за который его могли притянуть к ответу, да ещё не открыто, а как бы тайно: так ходят за большими преступниками, а не за мелкой шушерой вроде бывшего школяра. Трое подозрительных мужчин ошиблись дверью? А как вообще узнали, что он здесь? Или дело совсем в другом. Деманд поглядел на свою спасительницу, внимательно наблюдавшую за происходящим, сказал, почти уверившись в том, что не ошибается:

— Они ведь пришли не за мной, а за тобой.

Прозвучало грубо, словно упрёк, но Медлен не смутилась. По правде говоря, не выглядела она особой, которую легко сконфузить.

— Кто знает! Ты тоже не в силах внятно ответить, как сюда попал. А не помнишь или не желаешь говорить — это ведь выяснить сложно. Каждого можно в чём-то заподозрить, не всякую тайну открыть.

Резон в её словах был, да и требовать искренности от того, кому не можешь ответить тем же, Деманд стеснялся.

Между тем события продолжали происходить. Из-за угла дома вынырнул переодетый стражник, теперь в их принадлежности к этому племени сомнений не осталось, переговорил о чём-то с другим, таившимся у крыльца, а затем оба скрылись из глаз, причём Деманд так и не понял — куда.

— Засаду устроили, — хмыкнула Медлен. — Охотнички. А вообще повезло нам, что на берег пошли, как раз могли им в доме попасться. Сам знаешь: была бы шея, а петля на неё найдётся.

К стыду своему Деманд не знал. Он никогда не интересовался политикой. Вообще. В школе учили совсем другому, и полный перечень сведений, имевшихся у неудавшегося некроманта о своём государстве, уместился бы на половине стандартной страницы. Есть король — Его Величество Виттор, есть при нём Тайный Совет и разные другие вельможи. Войско имеется. И соседи — тоже короли. Исчерпывающие сведения. У каждого под небом своё ремесло, не лезешь в чужие дела, никто не сунется в твои. До сих это правило работало, и Деманд не понимал, почему сейчас оно дало сбой.

Медлен разбиралась в общих затруднениях лучше, потому стоило довериться её чутью и знанию местности. Собственно говоря, у Деманда во всём свете не нашлось бы сейчас родной души, кроме этой странной девушки, выловившей его из реки и трудолюбиво притащившей под свой кров. Начинать жизнь с чистой страницы, значило, принимать в друзья каждого, кто не доказал, что он враг. Деманд так и поступил. Терять ему было нечего. Всего, что имел, уже лишился.

— Что будем делать? Это твой дом, там твоё имущество. Уйдут соглядатаи, стоит на это рассчитывать?

— Как на снег посреди лета.

— В горах идёт иногда.

— Здесь равнина. Пошли!

Деманд не спорил. Уйти казалось разумным, его и вообще в чужой деревне ничего не держало.

Поначалу поднялись выше в редкий лесок. Здесь крестьяне тоже выпасали скот, так что под ноги смотреть приходилось с тем же прилежанием, что и по сторонам. Затем вышли на дорогу. Медлен небрежно оглядела свой наряд, отряхнула юбку, а платок, до сей поры болтавшийся вокруг талии как своеобразный пояс, расправила как могла и смирено повязала на голову.

— Ну как? Нормально выгляжу?

— Да ужасно, если разобраться, так ведь и я не лучше.

Следовало быть галантным, как учили, но Деманд отчасти привык к новой подруге и смирился с её непохожестью на других девушек. Ему даже нравилось, что не надо придумывать приличные выражения, раз и обычные годятся. Девушка-товарка, с которой можно держаться свободнее, чем даже с сестрой — кто ещё лучше подойдёт для трудного путешествия в неизвестность?

— Годится. Станем изображать сиротинок, странствующих в поисках заработка.

— Как скажешь. Значит, эти ребята по твою персону пришли? Что ты натворила?

Деманд более не сомневался, что прав в сделанных наспех выводах. Поразмыслив, твёрдо решил, что слишком ничтожен сам по себе, чтобы кто-то прислал за ним целую компанию стражников, чего бы этот неизвестный не хотел. Да и откуда бы выведал где нашёл приют?

Девушка глянула на него быстро и неожиданно остро. Взросло, хотя не старше Деманда была на вид.

— Боишься, что я воровка или мошенница?

— Поскольку взять с меня нечего, то не боюсь. Понять хочу, что происходит, в какую историю попал ненароком.

— Я тоже думала, что ты случайный приз, а вот теперь иначе считаю. Не просто так нас кто-то свёл. Пусть даже мертвец. Ты ведь в них разбираешься, потому и просёк там, на берегу, как дело было. Не сам ли и поднял дикого покойника для своих нужд? Ты говорил, что нет, так ведь головой ударился и мог запамятовать.

Такую вероятность Деманд не учитывал. Некромант от природы с очень сильным потенциалом… Мог. Да вообще бессознательно призвать на помощь, раз возникла смертная нужда. От одной мысли на сердце похолодело, ведь это значило, что бродит где-то неприкаянный мертвец. Попользовались им и не обеспечили нового приюта. Страдает ни в чём не повинное создание. Хотя стойте! Его подопечный с ним бы и остался, никуда не ушёл! Не было у него своей воли.

— Ловко же ты разговор свернула! Хитрая!

— Не без этого, но и над словами моими подумай. Неладное происходит. Держи ушки домиком, а нос против ветра.

— А чтобы понять, надо знать больше! Ты про меня всё выведала, так и своими заботами делись.

Недолго шли молча, потом Медлен энергично кивнула:

— Ладно, маг. Раз мы вместе, скажу, хоть и не всё. Не преступница я, а помогаю одному хорошему человеку достояние своё вернуть. Оболгали его худые люди, добро отняли и самого извести хотят, а на его место поставить другого, что примется притеснять простой народ, грабить без того уже ограбленных.

— Вельможа, значит, твой друг, непростой человек?

— Да, — ответила Медлен.

Деманд понял, что ничего иного не расскажет и правильно сделает, потому что про тайные дела лучше лишнего не болтать. А эти трое, может, и не из королевской стражи, соответственно, и одежда на них была обыкновенная. Нанять для своих нужд любое число шустрых молодцев мог позволить себе любой, у кого нашлись бы деньги. История выходила внятная, но опасная, так не бросать же было в ней ту, что приняла и обиходила как родного? Пожалуй, им, правда, следовало оставаться вместе. Деманд не мог представить, что Медлен поддерживает дурное дело. Хорошим она выглядела человеком.

Он уже предвкушал долгую пешую прогулку до городка или усадьбы, где обосновался сюзерен новой подруги, когда события начали развиваться неожиданно. За поворотом оказались люди, все мужчины. И они не просто так сидели у дороги, как любые усталые путники, а таились за каменной осыпью и кустами, так что Деманд и Медлен столкнулись с ними внезапно.

Один из них, самый старший и самый крупный, заступил путь, пока что с долей приличного случаю добродушия, а не властного напора.

— Куда идёте, отроки? Чего ищете?

Медлен шатнулась к Деманду, боязливо ойкнула, но он ни на мгновение не поверил, что подлинно испугалась. Исходил от подруги боевой задор и вполне понятная злость существа, разом лишившегося и имущества, и кровли над головой. Эти трое походили на тех троих как братья. Та же манера держаться угадывалась, почти одинаковая одежда прикрывала наготу. Одного поля созрели ягоды, одной кучи прел навоз.

— Дорога бесплатная, так что идём мы с сестрицей куда хотим! — ответил Деманд с простодушной грубоватостью обыкновенного деревенского увальня.

Притворяться не пришлось — таким он и ощущал себя до того, как школа магов немного отполировала его манеры и натуру.

Мужик рысил по ним взглядом, только что дыр не протирал. Двое других стояли пока в сторонке, не особо напрягались или береглись, явно не ожидая подвоха от парочки юных идиотов. Медлен жалась к Деманду, застенчиво пряча лицо на плече названного брата, целомудренно поправляла платочек. Шепнула в самое ухо:

— За кустами — лошади.

Деманд и сам уже успел услыхать характерные звуки, какие издают кони, причём оседланные, а не пасущиеся сами по себе. Значит, пускаться в бегство бесполезно — догонят, склон по правую руку слишком пологий, пешего конному достать ничего не стоит, стрелу пустить тем более удалось бы без труда. Лук имел при себе лишь один из троих, но проверять собственной спиной, насколько хороший из него вышел стрелок, совершенно не хотелось.

— Пропусти, добрый человек, — продолжал Деманд. — Нам ещё далеко идти, а сестрица притомилась, негоже медлить. Свечерело почти, потёмки подступают, девицам непотребно в ночное время на дорогах находиться.

Он шагнул вперёд, таща за собой Медлен, а она опять шепнула легко, невесомо:

— Те двое — мои, этот — твой.

Деманд ещё соображал, зачем нападать на людей, которые вроде препятствий не чинят, потому что старший посторонился, их пропуская, а подручные его всего лишь подпирали ступнями обочину. Как раз тут и произошло нападение. Старый приём: сделать вид, что забота себя исчерпала, дать супротивнику расслабиться, а там и брать его тёплым — с Демандом почти сработал. Железные пальцы впились в плечо, разворачивая для удобства, кулак уже летел прямо в лицо. Тут бы и закончился бесславный путь несостоявшегося мага, да только рос он в крестьянской простоте и не успел забыть боевые забавы ранней юности. Уклонился чудом, ответный удар оказался непозволительно слаб, но всё же Деманд устоял и сумел дать отпор.

Заметил ещё краем глаза, как Медлен, разом из застенчивой девицы превращается в безжалостную ведьму. Прыжок, немыслимый просто поворот, резкий как выдох. За взметнувшейся юбкой не сразу стало понятно, что нога метит точно в голову ближайшего мужика. Тот тоже не сообразил происходящего, пока не отлетел в траву. Второй кинулся вперёд, чтобы перехватить шуструю девицу и получил рубящий удар по горлу. Не сказать, что честно вышло, но ведь и напали эти трое без повода, да ещё на тех, кого почитали много слабее себя.

Боевые умения барышни поразили, как видно, не одного только Деманда. Противник его замешкался на долю мгновения, да и старше был, уже не так шустёр, как в юных годах. Ученик магов поймал нужный миг. Теперь его кулак стремился к чужому лбу, а когда мужик уклонился, Деманд врезал низом с левой, как в той памятной битве село на село, когда его ватага одержала вверх над заречными.

По плечу никто, как тогда, одобрительно не похлопал, зато супротивник, пошатнулся, теряя быстроту и соображение, но всё же успел отскочить, когда воодушевлённый успехом Деманд постарался уложить его в пыль. Сопя, оба закружили по дороге, высматривая слабину.

Медлен на помощь не бросилась. Подобрав юбки, она рванула к подозрительным кустам, только мелькали ноги в грубой работы чулках. Непристойность сейчас не волновала. Тёртый жизнью мужик приходил в себя, становился опаснее, да и двое других начали, хоть и вяло шевелиться, когда Медлен вынесло из тенистого овражка верхом на лошади. Вторую она вела в поводу. Обе брыкались, норовя вырваться на волю, девица могла не совладать, потому Деманд ринулся в решающую схватку. Пропустил один удар, второй, но и сам приложил ворога под дых. Опять не по правилам, да не до того было.

Кони уже храпели чуть не в лицо. Страдая от полученного урона, Деманд схватился за передок седла, каким-то чудом попал ногой в стремя и невероятным усилием бросил себя наверх. Кобыла пошла юлой, пока неумелый всадник ловил повод, но Медлен развернула свою лошадь и, толкая коленями, подняла в галоп. Деманд попытался скакать следом. Удалось бы или нет самому справиться со строптивым животным, он так и не узнал. Его конь, вытянув шею, послушно пристроился за идущим впереди.

Вздымая пыль, всадники понеслись по дороге. Деманд рискнул оглянуться. Один из побитых Медлен мужиков уже встал на ноги, другой сидел в траве, а главный, не сумев пока разогнуться, ковылял к кустам, вряд ли для того, чтобы облегчиться.

— Там есть ещё лошади?

— Отвязала и пугнула, — ответила девица, ничуть не смущённая тем, что сидит в седле по-мужски, и потому юбка задралась доверху, открывая взорам не только чулки, но и панталоны. — Не зевай по сторонам!

Деманд действительно более привык пахать на конях, шагать за плугом, нежели ездить верхом, так что навык его никак нельзя было назвать безупречным. Не пытаясь управлять своей лошадью, он сосредоточился на том, чтобы на ней удержаться. Всё вроде шло хорошо, дорога улетала назад, а впереди сияла свобода, несколько подпорченная сознанием вины от собственной неуклюжести, когда сзади долетел стук копыт. Деманда и Медлен не то чтобы догоняли, но не отвязывались.

На прямом участке удалось оглянуться. Преследовали их двое мужчин и не ясно оставалось, сколько их ещё подтянется, чтобы не упустить добычу. Деманд посмотрел на подругу. Она словно парила над седлом, уверенная в себе, лёгкая с растрепавшимися волосами, в измятой, сбившейся набок юбке, прекрасная, словно ведьма ведьм из легенды. Ноздри раздувались, глаза горели.

— Ты же маг! — крикнула, блеснув взглядом. — Нам надо от них отделаться! Придумай что-нибудь. Сбей со следа!

Деманд растерялся, но справедливость требовала внести дополнительную лепту в общее спасение, и так уже девчонка дралась отважнее парня. Ещё и искуснее. Ничего лучше не придумав, он повернулся и зашептал безобидную в целом скороговорку отпугивания через мёртвую руку. Людей эта чушь не страшила, а вот кони преследователей сбились с шага, занервничали, один вовсе понялся на дыбы, а потом сошёл с дороги. Хорошо! Только и на собственных скакунов заклятье ощутимо подействовало. Прижав уши, они так рванули вперёд, что Деманд не удержался в седле. Ему показалось, что летит. Объял ужас от неизбежности столкновения с жёсткой поверхностью дороги, но удара Деманд не почувствовал.

Глава 12 Кира

На дно ямы просыпалось немного песку — так близко стоял преследователь, хотя его тень падала в другую сторону, сквозь плотную сеть корней Кира различила лишь смутное пятно, да и то на краю зрения. Пальцы шарили по дну ямы отыскивая хоть какое-то оружие. Ничего не попадалось. Кира попробовала сосредоточиться и прикинуть, есть ли смысл пускать в дело магию? Получится у неё? Да и не озвереют ли два здоровых мужика, когда почувствую силу воздействия в определённом месте? А если полностью разбудить смерть, они умрут, и это преднамеренное убийство окажется на её совести. Если удастся. Страх мешал соображать. Когда на улице напала на ни в чём не повинного парня, там гнал к цели азарт, кругом были люди, их присутствие подбадривало, хотя должно было быть наоборот. Здесь сошлись один на один с теми, кто превосходил физической силой и почти наверняка имел при себе оружие. Против лома, возможно, приём и найдётся. Против пули — нет. Слишком быстро она летает, а заклинания требуют времени и чёткой отдачи.

Ещё недавно конфликт казался невелик, но сейчас не столько магическое чутьё, сколько здоровые человеческие инстинкты подсказывали, что пощады лучше не ждать и не просить. Эти мужчины, подручные Жеранского, убьют — недорого возьмут, да и сам профессор куда более страшный человек, чем она полагала вначале. Надо драться! Кулаками, магией — чем угодно. Ладонь нащупала палку, хотя нет, кость. Что бы ещё могло подкинуть от щедрот кладбище? Кира сжала её. И такая малость лучше, чем ничего. Рядом сгорбилась, подобрав ноги, Матильда. Чувствовалось, что готова пружиной вылететь наверх. В яме и совсем умирать не хотелось.

— Прибор чего-то показывает, — прозвучало над самой головой. — Глянь!

— Да хрен тут среди могил, — грубо ответил другой голос. — Вовсюда тянет, полагаться на него нельзя. Профф потому и велел гнать девок с кладбища, что тут их упокойники скроют как своих. Кто же знал, что здесь долбаных кладбищ понатыкано на каждой горушке.

— Тут плешь какая-то просвечивает, может рыли недавно.

— Ну девки не успели бы закопаться, да и лопаты у них с собой не было, — загоготал довольный шуткой голос, но звучал он теперь ближе.

Оба сошлись на краю ямы. Выскочить, пока они рядом и расслаблены? Бить, чем придётся? Удирать. От сидения на дне в скрюченной позе ноги затекли, Кира боялась, что не сумеет оттолкнуться с достаточной силой, но хорониться без дела не значило спастись. Матильда чуть сжала локоть и отодвинулась, давая обеим место, и тут в отдалении прозвучало протяжное:

— А-а-у-у-у…

Мужчины, похоже отвернулись от едва прикрытой корнями могилы, вглядываясь в заросли и вслушиваясь.

Призыв звучал не сзади, откуда прибежали все четверо, и не спереди, куда они бежали, а сбоку, хотя Кира думала, что там болото.

— Что за хрень? Может девки разошлись и нас в трясину заманивают?

Нотки сомнения и даже страха в недавно ещё уверенным голосе не могли не порадовать. Странное, затерянное в заросшей долине упокоище, как видно, действовало на нервы даже вооружённым бугаям.

Второй пока бодрился:

— Да кишка у них тонка и соображения не хватит шутки шутить.

— Не скажи. Одна из них ведьма, а может, и обе. Бабы они такие. Шеф недаром как с цепи сорвался, неладно дело, очень неладно. Ещё этот прыщ столичный воду мутит. Нет, если мы их не найдём, лучше нам в городок не возвращаться.

Про прыща Кира не поняла, но запомнила, а крик прозвучал опять, заунывный и задорный одновременно. Ближе.

Мужики не уходили, Кира кожей ощущала их колебания. Вероятно, неуверенно чувствовали себя за городом, плохо понимали здешний порядок. Следовало даже опасаться, что один из них, а то и оба, способны с перепуга оступиться и упасть в яму. Занавесь тонких корней не могла выдержать вес взрослого человека, хотя, если подумать, как вообще растения сумели проделать этот фокус? С чьей подачи? Кира при всём желании не умела ими управлять. А кто мог?

— Да это же бабка из деревни, — сказал внезапно один из мужчин, выдохнул с облегчением. — Та, что у машины тёрлась и врала, что девки с солдатами на шашлыки ушли.

Другой сомневался, тревога из его интонаций не исчезла:

— Как старая смогла сюда так быстро притилипать? Вот тебе и божий одуванчик.

— Может дорога есть напрямки, а мы на круг пёрли. Эй, бабуся, шла бы ты отсюда. Место недоброе.

— Обязательно, милый, вот отдохну немного, дух переведу и пойду. Ноги устали, сами не ходят, а вода бежит, на солнышке блестит. Вечер густеет, птицы стихают…

Дарина чесала отводное бормотание, и ловко у неё получалось. Кира сама едва не задремала. Встрепенулась. Если ведьме удастся заговорить мужчин, все три женщины смогут убежать со старого кладбища, а ночью придёт туман мертвецов, и мало профессоровым прихвостням не покажется.

И ведь почти получилось. Очарование древнего заговора сломал резкий рингтон мобильного телефона. Противники очнулись.

— Алё!

Один говорил ещё сонно, зато второй не только разом пришёл в себя, но и сообразил, что им специально морочили головы.

— Ах ты, карга старая, совсем оборзела! Хотела нас сбить с разума, да в болото заманить!

— Был бы у вас разум, вовсе бы сюда не сунулись! — неожиданно чётко после напевного речения произнесла Дарина.

Матильда крепче сжала локоть Киры, резко кивнула. Пока мужчины отвлечены самый удобный момент наступил броситься на помощь той, что пришла на помощь им. Подруги выскочили из ямы почти одновременно. Слой корней подался легко, словно был из марли, свет после полумрака показался ярким.

Оба преследователя действительно стояли буквально в шаге, спиной к девушкам, точнее один стоял, другой уже ступил вперёд, туда, где среди кустов и крестов застыла свечкой Дарина. Матильда бросилась за ним, подруги не сговариваясь поделили, кому кого бить. Кира замахнулась костью, показавшейся соломинкой рядом со здоровым мужиком и успела опустить импровизированное оружие ему на макушку.

Он, к сожалению, не упал, только пошатнулся, моргнул, медленно потянулся к карману. Кира ударила по запястью, а когда он злобно зашипел и заматерился, наступая на неё и одновременно баюкая пострадавшую руку, перехватила кость за тонкий конец и врезала ещё раз по голове.

Или промахнулась или мужик успел отклониться, но черепу большого вреда не пришло, кость скользнула по уху, врезалась в плечо. Здоровому человеку всё это было, как слону дробина, он шёл на Киру и мерзко ругался. Кира отпрыгнула, ощутила, как под подошвами слегка подалась земля. Это край ямы попал под ноги, и тогда Кира, не глядя, но чувствуя, где тут дыра, неловко подалась в сторону, повернулась боком, словно готовясь бежать, прыгнула.

Мужик кинулся за ней и ухнул в яму, как перевернувшийся айсберг, взревел белугой. Снизу, помимо крика, прилетел сытый треск.

По коже скользнул холод, но думать сейчас о чужой судьбе было некогда. Матильда уже разделалась со своим противником, тот валялся в траве, и поза его однозначно показывала, куда и вполне успешно била подруга. Не иначе как имела опыт.

Дарина махала рукой, призывая к себе.

— Бежим! Девочки, сюда, скорее!

Наверное, следовало обыскать мужчин, забрать у них оружие, но Кира боялась, что пострадали они куда меньше, чем хотят показать, опасалась агрессии. При непосредственном контакте могло уже не повезти. Драться с бугаями, привыкшими к разборкам и, возможно, убийствам, было слишком опасно. Кира бросилась вниз по склону и Матильду увлекла за собой, хотя та всё порывалась добавить поверженному противнику по рёбрам и почкам, о чём бормотала вслух, нещадно при этом ругаясь. Надо же, а раньше не материлась, вроде.

Дарина ещё раз махнула рукой, потом скрылась в зарослях, подруги нырнули следом, и сразу стало ясно, что наступил вечер. На открытом месте ещё играла красками заря, а здесь скопился сумрак. Старушка, несмотря на почтенный возраст, резво перемещалась вперёд, ступая по-особому — широко и мягко, не перешагивая, а перетекая через преграды. Палкой не пользовалась, хотя тащила её с собой. Кира обнаружила, что так и сжимает в кулаке кость, присмотрелась, узнала бедренную. Ну что было, то и взяла. Без обид. Пригодилось.

— Надо было прибить этих уродов! — мстительно произнесла Матильда.

— Не надо, — обернулась на ходу Дарина. — Найдётся там кому их приветить. Сказано: не ходи ночью на кладбище, не тревожь чужой покой. Нет, тащатся, выпрашивают беды на голову. По заслугам и награда.

— Мой, кажется, ногу сломал. Или руку. Подождите, а кому приветить? Мёртвые не нападают на живых, ну и силёнок им не хватит со здоровыми мужиками совладать. Да и кому там вставать? Кладбище старое, брошенное фактически, одни кости остались.

Нехорошо было уносить из могилы и эту, но Кира увереннее себя чувствовала с ней в руках. Взыграли первобытные инстинкты. Наверное, именно поэтому Дарина ходила с клюкой.

— Не скажи девонька! Жизнь идёт по правилам, это верно, только иногда настают важные времена, и законы от корня заново вырастают. Или от пня. У мёртвых тоже есть потребности, и чтобы защитить их, они встают из могил.

Матильда дёрнула за рукав, посмотрела вопросительно, наверное, хотела уточнить, в своём ли уме старая и точно ли несёт не чушь? Кира успокоительно кивнула подруге. Вещи звучали новые, но не сумасшедшие. Многое поменялось в жизни и смерти с той поры, как магия вышла из тени на свет. Может, и раньше что было, только не прорезывалось, а сейчас самый срок пришёл.

Разговаривать было особо некогда. Дарина бежала резво, с направлением не заморачивалась несмотря на сгустившиеся сумерки. Кира подумала, что скоро станет совсем темно, и как они смогут пробираться по бездорожью, когда не видно зги, но тут деревья расступились, а под ноги легла намятая в траве тропинка.

— Рыбаки ходят, — пояснила Дарина. — Тут речка рядом, налимов под камнями — тьма.

Она уверенно ступила на тропу, но сразу притормозила, воздела палец. Кира прислушалась, хотя звуки ей мало что сказали. Даже шелест листьев к вечеру затих. Матильда нахмурилась, сжала губы. Произнести никто ничего не успел. Нестрашные и глухие за деревьями и сумерками прозвучали выстрелы. Один, другой. Кира так растерялась, что сбилась со счёта. У мужчин действительно было при себе опасное оружие, и оно вступило в дело. Да, но в кого могли так нерасчётливо, заполошно палить чужаки? Вдруг кто-то из местных пострадает? Мальчишки, затеявшие играть в войну. Тот же рыбак, припозднившийся с реки.

— С кем они завязались? — спросила прямолинейная Матильда. — Поранят ведь людей невзначай.

Дарина улыбнулась, кивнула многозначительно, словно отвечая не подругам, а собственным мыслям:

— Говорила же: нельзя дурным людям после захода солнца на кладбище. Сами сыскали лиха, сами пусть и хлебают. Я предупредила.

— На них покойники напали? — возбуждённо спросила Матильда.

Кира подумала, что подруга питает к магии больший интерес, чем пыталась показать прежде. Быть может, грустила слегка, что сама лишена способностей, но точно ли лишена? Длинный день, за который произошло так много событий, говорил обратное. В каждом живёт талант, разный-непохожий, пока не поймёшь его глубинной сути. Недавно ведь ещё мечтала, что лишь зачерпнуть глубже, и поднимется со дна мощь, о какой прежде и не мечтали.

— Они самые! — чётко ответила Дарина.

Обветренное в тонких мелких морщинах лицо старой женщины из лукавого внезапно стало жёстким.

— За худым рыщут, так и милости не сыщут. Каждый сам выбирает, чему быть, не каждый только догадывается. Пошли. Темно совсем, а идти ещё долго.

Мелькнула мысль, что не годится оставлять людей наедине с мертвецами, но пережитый страх и отчётливое впечатление, что обеих подруг убили бы, не сумей взять живьём, заметно умеряло милосердие. Старая ведьма рассуждала практично и здраво, да и взрослые мужчины должны были сами о себе заботиться, а не ждать подмоги от тех, кого травили как лис. Матильда вряд ли вообще страдала от нездоровых приступов гуманности, даже не оглянулась.

Заря, после захода солнца разгоревшаяся особенно ярко, не освещала путь, лишь подчёркивала тьму. Подруги послушно топали за Дариной, и ведьма не подвела. Казалось до деревни далеко, но очень скоро выбрались на дорогу, сначала грунтовую, потом посыпанную гравием, а там и дома показались, деревья, которые не сами по себе растут, а людьми специально посажены.

К дому подобрались осторожно, со стороны улицы, но таясь. Окна темнели картинами в белых рамах. Кира прислушалась к внутренним ощущениям, но дневная тревога почти рассеялась, а новая не образовалась. Засады как будто не было.

— Пусто там, но кто знает, что ночь принесёт. Соберите свои вещи, переночуете у меня, а завтра уезжайте. Здесь вам теперь не спрятаться. Если этот хлыщ вновь пожалует, хлопот не оберётесь.

Значит, не почудилось, в машине был Жеранский. Кире показалось, что ощущает запах его одеколона, хотя давно бы всё по ветру развеялось.

— Я согласна, — решительно сказала Матильда. — Раз нас тут так быстро нашли, значит, подставили. Кто и почему — потом разберёмся, а пока надо укрыться самим, ни на кого не полагаясь.

Вещи толком разложить не успели, так чтосборы заняли минимум времени. Телефоны на всякий случай не включали, связываться с кем-либо сочли опасным. Дарина караулила на улице, озираясь в ночи как дома. Так оно и было, скорее всего. В деревнях люди вообще привычны обходиться без света, не растеряются.

— Живы те двое, — сказал с усмешкой. — В потёмках хорошо слыхать. Сами по своей дури от страха не окочурятся до утра, выйдут к жилью. Вам они больше не угроза. Заняты личными нуждами.

Дарина жила в середине деревни в небольшом аккуратном домике. Внутри оказалось чисто и уютно, пахло травами и мёдом. Лишь когда вскипел чайник и появилась на столе еда, частью принесённая подругами, частью выставленная Дариной, Кира поняла, как она проголодалась. Прежде были иные заботы, а теперь организм запросил своё, и думать о чём-то постороннем на время расхотелось.

Лишь когда голод унялся и отпустило внутреннее напряжение, Кира начала думать о том, что делать дальше. Здравых мыслей не было — тишина и пустота. Матильда оказалась крепче на излом, покончив с едой, приступила к главному:

— Бабушка Дарина, мужики, конечно, в большинстве, козлы на всю голову, но этот, как по мне, излишне озверел. Из-за того, что Кира его один раз обломала, идти на преступление? Мы не лесные зверушки. Пропадём — нас хватятся, а раз эти с пистолетами пошли против слабых, значит, готовились к самому страшному.

— Правильно мыслишь, девонька, — ответила ведьма, степенно прихлёбывая чай из старинной затейливой чашки. — Присмотрелась я к этому хрену, чую, что выдернулся он из грядки не за ради того, чтобы дерзкую студентку приструнить. Месть ему, конечно, нутро греет, но большее там, на дне, колышется, тяжёлое как муть в гнилой яме: ничего не видно, а запах идёт. Прячьтесь или бегите далеко, в большие города. Либо опасны вы для него, либо позарез нужны, в том или ином случае добра вам не выйдет.

— Мы обе? — уточнила Кира. — Я одна виновата. Матильда вовсе ни при чём, по дружбе в неприятности попала.

— Да по всему выходит, что обе. Не владею я этим современным языком, не могу внятно сказать. Враг у вас сильный, мне с ним не тягаться, да и вам надо понять, что происходит, а потом на битву настраиваться. Легко не будет.

Она помолчала, словно сосредоточилась исключительно на чае и сушках, а потом глянула на Киру быстро и зорко, по-юному.

— Ты ведь взяла это?

— Что? — невольно переспросила Кира.

На душе без причины стало тревожно. Вникнуть — значило сделать смутное явным. Осуществить выбор, шагнуть за черту, а ведь неизвестно, что там. Кира не столько не понимала, сколько не хотела понимать о чём зашла речь.

— Оно как вещь, но в ладонях тает. Нельзя, видно, между мирами материальное передавать, но кто коснётся — тот поймёт, или не для него выложено.

— Медальон? — неуверенно произнесла Кира.

Почудилось ведь ей, не могло такого быть. В школе не проходили, но и отрицать свершившееся смысла не имело.

Дарина кивнула, улыбнулась приветливо, словно услышала именно то, что хотела.

— Вот и славно. Добро не пропадёт теперь. И бери в расчёт, что, раз мёртвые к тебе интерес имеют, а не только ты к ним, не совсем беззащитна будешь. Не сразу, но повернётся дело к лучшему. И ещё одно запомни. Человек, который сегодня с твоим обидчиком был рядом, он — не враг. Сильный колдун, только глупый: на пробирки, да колбочки полагается больше, чем следует. От людей надо идти. Если договоритесь с ним, ещё один сотоварищ появится.

— Кто это? — не поняла Кира. Лишнего человека у машины не рассмотрела.

— Как звать не ведаю, да ты его узнаешь, когда встретишь. И он тебя. Спать давайте, а завтра поутру в дорогу. До трассы тут километра два, а там автобус ходит, людей на работу везёт, на нём и уедете.

Кира думала, что глаз не сомкнёт от пережитых волнений, но уснула, едва голова коснулась подушки. Дарина постелила им на одной кровати, и тепло подругиного тела рядом успокаивало, давало надежду. Вдвоём все беды казались одолимыми. Загадочный медальон и неизвестный потенциальный друг волновали теперь меньше.

Встали с рассветом, когда мир казался особенно безопасным. Дарина проводила до конца деревни. Глядя на едва знакомую женщину в трудных обстоятельствах ставшую родной, Кира думала увидятся ли они ещё или дороги разойдутся навсегда. Расставание выдалось грустным.

Матильда, уже шагнув вперёд, вдруг остановилась, обернулась:

— А табличка на кладбище с тем же именем? Я её в руках держала. Совпадение, старая родня или ты встаёшь из могилы, чтобы по земле похаживать?

Дарина не обиделась на прямой вопрос, ответила охотно:

— Нет, милая, не хожу я по земле мертвецом, как есть живая пока. А табличку сама сделала: в городе заказала, в мастерской — как все! Потом нашла на кладбище ничью подходящую могилку, да и прилепила. Давно уже. Чтобы опасались и лишний раз не тревожили.

Вот так! Одна из тайн разрешилась просто, и Кира понадеялась, что и остальные удастся перемочь. Всё однажды становится явным. Подруги поспешили к трассе.

Глава 13 Гарев

Что свалял изрядного дурака, Гарев сообразил быстро. Степеней и званий для этого не требовалось. Заявился один, в полной уверенности, что любой тут склонится перед ним априори. Он же столичный инспектор, сам когда-то школу основал, привычно считал прирученной игрушкой. Не вышло. Местные без дураков заматерели, отъелись на просторе и показали даже не фигу, а сразу клыки.

Во-первых, следовало взять с собой полевую группу, раз сам на вольном воздухе не герой, во-вторых, отмежеваться от Жеранского и действовать самостоятельно. Сумел бы и на месте найти подходящих ребят, но положился на начальственный авторитет, вот и остался и без него, и без пропавших девушек. Следовало теперь выкручиваться в предложенных другими людьми обстоятельствах.

Нестись вприпрыжку за битюгами профессора явно не стоило, но против дуроломов юная магичка могла и выстоять — их вон ветхая бабка повела бы как бычков на верёвочке, не случись рядом сильных. Убрать со сцены Жеранского показалось в данный момент самой стоящей идеей. Хотя бы на время.

Гарев брезгливо обозрел горизонт, осквернённый простоватыми деревенскими домиками, опустил взгляд на дорожные колдобины, поморщился.

— Полагаю, ваши люди теперь справятся, — произнёс он нейтрально. — У меня есть другие дела. Когда студентку найдут, сообщите как положено. Я разберусь.

Гарев знал, что неуместно смотрится на сельской пыльной улице в дорогом костюме и с городскими замашками, решил на этом сыграть. Жеранский обязан был поверить в его чужеродность потому, что и сам был другого сада фрукт.

— Хотите вернуться к своим учёным занятиям? — так же безразлично отозвался профессор, хотя в глазах блеснул огонёк.

Жаждал он убрать с дороги заезжего проверяющего, тут и к гадалке можно было не ходить. Какие преследовал цели, Гарев собирался выяснить потом. Для начала вернуться в городок и переговорить с прочими преподавателями, сделав предварительно вид, что местные дрязги ему надоели и он уже на полпути к вокзалу. Пока доедут до города, наступит вечер, и с каждым удастся побеседовать приватно, адреса сотрудников Гарев знал.

— Поедем, — предложил он. — Ваши парни как-нибудь доберутся до города или здесь подождут транспорта, раз дом имеется.

Пока они обменивались взглядами и пытались друг друга обмануть, старуха исчезла, точно её ветром унесло, но и к лучшему. Теперь пустое топтание в пыли выглядело глупее прежнего. Жеранский сел за руль. Гарев хотел по привычке устроиться на заднем сиденье, но передумал и демократически занял переднее кресло.

Чтобы расширить и углубить свою легенду, Гарев прямо из машины позвонил на вокзал, расспросил занудно обо всех отправляющихся в нужном направлении поездах, заказал билет. Поверил ему Жеранский или нет, сказать было трудно, но у профессора поджимало время, и обстоятельства менялись пока не к лучшему, мог и купиться на обставу.

Разговаривали о пустяках, смотрели на дорогу. Планы следовало скрывать, неприязнь — не обязательно. Жеранский гнал по гравийке, так что машина недовольно ухала на ямах, а уж когда выбрались на шоссе, едва не взлетела над полотном. Спешил избавиться от чужака и вернуться к непосредственному участию в погоне? Что ж, разойтись в разные стороны было желанием обоюдным.

Гарев попросил высадить себя у гостиницы, вежливо кивнул на прощанье и даже не обернулся, входя в дверь. Лишь поднявшись в свой номер, выглянул в окно. Машина Жеранского исчезла, как ей и следовало. По улице ехали другие, стоянка напротив отеля заполнилась почти целиком. Гарев с сомнением осмотрел автомобили, не надеясь выделить среди них тот, откуда за ним могли наблюдать. На всякий случай постарался запомнить каждый. Вещи собрал быстро, но уносить их пока резона не видел.

Наверное, по законам детективного жанра, следовало вылезти в окно и проползти канавами, чтобы с гарантией оторваться от возможной слежки, только Гарев не настолько всерьёз принимал игру. Тревога, если и пробуждалась, выглядела нелепой. Одно дело угрожать сопливой студенточке, другое — основателю школы со связями и солидным положением в обществе. Конспирация затевалась для простоты и комфорта расследования, не живота ради.

Учитывая невеликие размеры городка и тот факт, что преподаватели могли позволить себе квартиры в центре, Гарев надеялся управиться с расспросами быстро. Первым делом пошёл к ректору. Глава школы при том, что студентам умел внушить почтение, почти страх, на деле был человеком незначительным. Так ведь от него и не требовалось ничего иного, кроме поддержания порядка в заведении. Чисто административная должность. Гарев вежливо позвонил в солидную дверь квартиры. Дом старой застройки оказался элитным по местным меркам. Претендовал на респектабельность. Отворили не сразу. Герман выглядел заторможенным, словно уже успел принять дозу спиртного или чем он там расслаблялся, исполнив днём многотрудные обязанности.

— Можно?

— Да, проходи, конечно.

Они не дружили, но в прежние времена приятельствовали.

— Не хочу уезжать, не уяснив до конца ваших забот, — примирительно произнёс Гарев, усаживаясь в безликой гостиной. Креслами и диванами словно бы никто никогда не пользовался: они выглядели новыми, возникало ощущение, что даже пахли едва снятой защитной плёнкой. — Профессор Жеранский производит впечатление человека энергичного, но достаточно ли он выдержан для своей должности? Одно дело — знать предмет, другое — общаться постоянно с молодыми ребятами и девушками. Не увлёкся ли он демонстрацией власти более чем это можно счесть разумным? Инцидент со студенткой может негативно отразиться на репутации школы. А если он не единственный…

Гарев многозначительно умолк. Герман, спохватившись, что сел на краешек дивана, как неродной в собственном жилище, устроился вольготнее, широко расставил ноги.

— Да пустое на самом деле, — сказал тускло. — Девочка впечатлительная, не так всё поняла. Флирт между преподавателями и студентами — обычай, конечно, не одобряемый, возможно, предосудительный, но большей частью ограничивается вещами совершенно невинными. Я назначил Денёвой другого куратора и полагал инцидент исчерпанным.

А она — нет. Из-за флирта не кидаются, забыв обо всём, в болота. Даже если личное дело подчистили из понятной осторожности, не производит студентка впечатление нежной фиалки. Взгляд другой. Гарев видел её лишь на казённой фотографии, но оценил чёткие очертания привлекательного лица, удобную причёску, отсутствие косметики. Ему нравились независимые девушки, не зацикленные на своей внешности — из них вырастали хорошие специалисты.

— Пожалуй, — протянул Гарев, придав лицу задумчиво-внушительное выражение, словно внимательно выслушал собеседника, обдумал его доводы и нашёл их убедительными. — Не хочется раздувать проблему из, вполне допускаю, мелкого инцидента, но в дальнейшем прошу обращать особое внимание на поддерживание должных границ между преподавателями и учащимися. Реноме школы — слишком серьёзная вещь, чтобы стоило рисковать им ради чьего бы то ни было мимолётного удовольствия.

Обтекаемые бессмысленные фразы обещали отпущение грехов. Гарев понимал, что полезно создать ощущение относительной завершённости конфликта. Приехал столичный инспектор, пошумел для порядка и свалил обратно на свои небеса, а жизнь между тем продолжится. Всё вернётся на круги своя, никого не тронут, разве что глупая девчонка отправится на вольные хлеба с волчьим билетом вместо нормального диплома, но кого волнует судьба юной дурочки? Она даже не парень, чтобы озаботиться её участью. К злоключениям юноши отнеслись бы серьёзно: он будущий маг, солидный человек, а девчонка выскочит замуж, нарожает детей и погрязнет в быте. Толку от них. Гарев знал о системе двойных стандартов, хотя всерьёз задумывался об этой проблеме реже, чем следовало.

— Я приму самые строгие меры! — внушительно произнёс Герман, едва по стойке смирно не вытянулся, не вставая при этом с дивана — ублажал начальство.

— У меня скоро поезд, — продолжал Гарев, поглядев на часы. — Зайду ещё к Эльфриде, скажу, чтобы не лютовала с девчонкой, отнеслась по-свойски, да и на вокзал. Дела, знаешь, дела, а то остался бы ненадолго — здесь такой свежий воздух! Да и магическое поле ощущается отчётливо — благословенные края.

Уходя Гарев прикинул, не стоит ли покровительственно похлопать Германа по плечу, показывая тем, что он большой начальник над мелким ректором провинциальной школы и слишком высоко себя ценит для участия в местных дрязгах, но воздержался, опасаясь переиграть.

На улице он глубоко вдохнул этот самый воздух, показавшийся скорее промозглым, чем свежим. Солнце почти село, и ночной холод слишком старательно спешил занять освобождённое дневным теплом место. Вообще в городе ощущалось знакомое, но непривычно нервное колебание энергий. Не заботь его до последней степени дела живых, непременно поинтересовался бы волнением в царстве мёртвых. Что-то там происходило, но пришлось отложить выяснение на потом. На той стороне дела ждали, на этой — нет.

Эльфрида жила в соседнем доме, потому Гарев и упомянул, что заглянет к ней — Герман мог случайно увидеть, как он входит в парадную. Если можно сказать правду, то не стоит лгать — так жить проще. Старая преподша встретила его без подобострастия, без удивления и без особой приязни. Вежливо пригласила в комнату, села напротив и вперила в столичного гостя спокойный взгляд человека, уверенного в своих силах.

Гарев вспомнил деревенскую старуху. Пожалуй, обе женщины были одного возраста и примерно равных магических возможностей, но как по-разному распорядилась ими жизнь. Ведьма из фольклора и образованная дама — много ли между ними общего? Отношение однозначно разное, а вот это, кстати, зря. Которая из двух окажется сильнее, сразу сказать бы не взялся.

— Так что там произошло? — спросил Гарев прямо. — Девочка с вами откровенничала?

— Вам нужна моя версия или её? — уточнила Эльфрида.

— Обе, естественно.

— Так вот. Со мной студентка Денёва своими проблемами не делилась, свечку я не держала. Могу предположить, что профессор Жеранский вознамерился присоединить Киру к своей многочисленной коллекции попользованных им женщин. Она отказала. Он рассердился и попытался применить силу. В ней пробудилось больше магии, чем находили прежде, и она смогла вырваться от насильника. Опасаясь мести, скрылась в неизвестном направлении. Версия основана на собственных наблюдениях и слухах, что ходят по школе. Цену ей определите сами.

— Спасибо! — искренне сказал Гарев. — Теперь я начинаю лучше понимать происходящее. Это вы посоветовали Денёвой уехать и временно не показываться на глаза бывшему куратору?

— Да! — сказала она не колеблясь. — Жеранский — мстительная сволочь. Не удивлюсь, если он кинется разыскивать её лишь затем, чтобы настоять на своём.

Уже кинулся и с похвальной резвостью. Секс казался Гареву занятием малопривлекательным, насильственный вызывал стойкое отвращение. Побуждений Жеранского он понять не мог, слишком разными создала двух мужчин природа. Из-за банального отказа случайной женщины устраивать целый переполох? Стоило оно того? Всем отказывают — это жизнь. В ней имеются вещи поинтереснее животного совокупления.

— Полагаю, вы позаботитесь о том, чтобы девушка не пострадала от последствий чужой несдержанности. В тех границах, которые вам доступны, разумеется.

Эльфрида лишь опустила согласно веки. Гарев угадывал людей, которым не надо много слов для того, чтобы понять сказанное, так что засиживаться не стал. Сделать предстояло ещё много. И узнать. Всё отчётливее он понимал, что не ухватывает самой сути происходящего, значит и действовать эффективно не способен. Кого ещё следовало посетить, чтобы внести в расследование окончательную ясность? Ответ пришёл сразу: Зиночку, секретаршу ректора. Технический персонал сильные мира сего зачастую в расчёт не берут, а именно там иногда оседают самые полные и точные сведения.

У бедной девушки на жильё в центре денег не набралось, пришлось Гареву прогуляться на окраину. Он не роптал и, помня о том, что секретарша куда беззащитнее перед гневом профессора, чем другой преподаватель школы, тем более, маг, принял некоторые меры предосторожности. Насмешил бы этим настоящего секретного агента, но прибегать к заклинаниям и вовсе не следовало, именно они оставляли самый внятный след.

Дверь в дешёвую пятиэтажку стояла распахнутой настежь, Гарев поднялся на самый верх, позвонил. Зина открыла сразу, словно его ждала, и одетой выглядела не по-домашнему: в приличное платье, а не халатик.

— Столичный гость? Входите.

— Предполагали, что я нанесу визит?

Гостиных тут не водилось, однушка более напоминала нору, чем нормальное жилище, но Гарева скудость обстановки и удручающая теснота не смутили. Он сел в узкое жёсткое кресло, которое только и поместилось в тесный промежуток между стеной и диваном. Зиночка устроилась на этом самом диване, удобно подобрав ноги. Её загадочная неопределённая улыбка производила впечатление нарисованной, между тем смущения Гарев не почувствовал.

— Вы ведь догадываетесь, зачем я пришёл?

— Из-за Денёвой…

Улавливая, как изменились интонации Зиночки, сосредоточенно нахмурились светлые брови, Гарев перестроился:

— Так, да не совсем. Девочка попала в сложный переплёт не по своей воле. Не вижу за ней вины, зато наблюдаю нечто такое, что здорово смахивает на наказание.

— Хотите копнуть под нашего душку-профессора? — уточнила девушка.

Соображала она быстро. Гарев не спешил. Складывалось впечатление, что она на его стороне, но где-то под вежливыми пустыми фразами разговора угадывалась настоящая крепкая злость. И не на студентку, дёрнувшую в бега, а как раз на того, о ком отозвалась вроде бы нежно. Кто из них двоих терял больше, ясно было без слов, потому Гарев приступил к делу, давая свободу выбора Зиночке:

— Да, хочу. Здесь учебное заведение, люди получают квалификацию. Если они дополнительно обретают не по своей вине опасные и нежелательные заботы — это скверно.

Зина помедлила с ответом, села удобнее, приняв довольно откровенную позу, но Гарев не отреагировал. Шашни ему сейчас требовались в последнюю очередь, да и вряд ли девушка кокетничала. Лицо оставалось серьёзным, за чистым лбом явно шла напряжённая работа мысли, хотя о направлении её судить пока было рано. Молчание затягивалось и Гарев уже начал подумывать о том, как бы аккуратно намекнуть хозяйке квартиры, что интересует его исключительно информация, а не что-либо другое, подтолкнуть процесс в нужную сторону, но тут Зина приняла решение. Она подобралась, глаза блеснули хищно как у ведьмы:

— Вы ведь тот Гарев, что создал школу? Я видела портрет в актовом зале. Если вы действительно хотите, чтобы тут стало получше, а не как есть, скажу прямо. Жеранский чуть не каждую студентку тащит в постель, даже не так: может на один раз поиметь прямо на столе, а потом брезгливо сморщить нос, словно поимели его самого. Отыграть и откреститься. Иные рады его вниманию, надеясь на привилегии, иные нет, но Кира точно не хотела быть случайной подстилкой, и что ей оставалось делать, если он применил магию, кроме как ответить тем же?

Вот, значит, как! Серьёзное нарушение и ведь нюанс этот все попытались замять. Мало было непристойного поведения, так Жеранский ещё пошёл на прямое нарушение школьных правил. Гарев решил пока обойти опасную заботу стороной.

— Она справилась с профессором в магическом поле, но чем так устрашил его случайный выброс энергии? Если верить записям, потенциал Киры Денёвой невелик. Настолько мал, что маститый маг нейтрализовал бы выпад, едва его заметив.

Глаза Зиночки полыхнули ещё ярче, она подалась вперёд, словно хотела подчеркнуть свои слова:

— Там всё не так просто было! Она его не стукнула больно, чтобы отстал, а сломала ему самое дорогое! Насовсем!

Гарев понял с полуслова:

— Частичное пробуждение смерти? — пробормотал он. — Девочка, у которой и способностей больших не находили, внезапно смогла не только нейтрализовать сильного противника, но и нанести ему существенный ущерб.

Гарев понимал, что повторяется, как школьник, заучивающий урок, но и ему, привыкшему лавировать среди интриг и интриганов, понадобилось время на раздумье. Голос Зиночки обрёл рокочущие интонации торжества. Вероятно, она понимала, что многим рискует, как и Кира, но нашлись в душе мотивации сильнее страха.

— Я не знаю, как это заклинание называется, но сработало на ура. И вы даже представить себе не можете, сколько девочек хотели бы заучить нужные слова, чтобы защитить себя в этой жизни!

Гарев не стал уточнять причины Зининого гнева. Понял теперь, откуда взялась информация и как накопилась злость. Не в деталях, но разве они имели значение? Пока нет.

— Спасибо! — сказал он горячо. Взял сжатую в кулак ладошку и осторожно пожал. Благодарно без всякого подтекста, от которого сейчас становилось особенно тошно.

На улице горели фонари и плыл характерный потусторонний туман. Теперь Гарева не удивляла внезапная активность той стороны. Что там почуяли неживые, и куда идёт их всколыхнувшаяся энергия, пока разбираться было некогда, а вот спасать Киру и её подругу — самое время. Жеранский и человеком был дрянным, а теперь превратился в чудовище. Угроза и прежде серьёзная стала смертельной.

Следовало вернуться в гостиницу, прихватить кое-какие вещи, но время терять не хотелось. Гарев позвонил, договорился насчёт прокатной машины, он знал места, хоть и давно уехал из этого города. Предложили ему хлам, но на колёсах и с мотором, прочее не имело большого значения. Если девчонки сумели отвязаться от бугаёв Жеранского, то наверняка вернулись в деревню. Куда бы они делись ночью, не имея транспорта?

Из города он выбрался за считанные минуты. Дорогу запомнил хорошо, так что не было нужды наводить справки, притормаживать, вглядываясь в повороты и перекрёстки. Гнал бы ещё быстрее, но возможности хилого автомобиля не позволяли излишеств.

Зина дала ему номер Денёвой, настоящий, а не тот, что был записан в личном деле, но на вызовы никто не отвечал. Выключила аппарат и правильно сделала. Может, избавилась от него. Гарев не слишком хорошо разбирался в технике, более полагался на личные контакты. Жал на газ и поглядывал на указатель топлива. Бензина должно было хватить, не подвёл бы старенький мотор.

Поворот к деревне он узнал сразу и притормозил заранее. Здесь никто не озаботился расчистить кусты, дорога просматривалась плохо, но вряд ли движение обещало быть оживлённым. Не обнаружив помех, Гарев съехал с асфальта на гравийку, вознамерился поднажать, наплевав на ямы, но не успел. Сильный удар бросил его машину в сторону, что-то больно врезало по рёбрам, вышибив дух. Старенькая легковушка едва не перевернулась, накренилась, сползая в канаву. Гарева выкинуло на пассажирское место, он поспешно дёрнул ручку и толкнул дверцу. Почему-то казалось, что в машине оставаться опасно. Видимо от общей ветхости в ней ничего не заклинило. Гарев выбрался куда-то в траву, неуверенно шагнул вперёд. Фары косо светили в небо. Глаза ничего не различали во мраке. Опасность никуда не делась, ждала. Рефлексы велели бежать во тьму, где только и можно было рассчитывать на спасение. Он полагал, что беда грозит другим, а себя самонадеянно посчитал неуязвимым. Ошибка могла стоить жизни. Надо было так облажаться! Рассиропился в столицах, решил, что высокое положение защитит от реальных бед, а не вышло!

— Так и знал, что не успокоишься, ублюдок! — холодно прозвучало за спиной.

Гарев узнал голос, хотел обернуться, пустить в ход разумные доводы или угрозы, магию, в конце концов, защищая себя от того, кто силён не менее, а ещё и наверняка вооружён, но не успел. Грохот и удар в спину обрушились на него одновременно, слившись в одну сплошную невыносимую боль. Тьма не пришла, она обосновалась здесь раньше.

Глава 14 Деманд

Очнулся он с твёрдой уверенностью, что приходит в себя на том свете. Всё лучше, чем на этом, но жестоко покалеченным, да ещё в лапах фальшивых стражников. Смерть ведь освобождала от забот, разве нет? Хотя не некроманту нести подобный взор, а то не насмотрелся он, как шустрые коллеги доставали усопших из могилы, так что покой… Да, везде был понятием эфемерным.

Солнце село, по виду неба, совсем недавно. Спина ощущала холодную жёсткость дороги, а вот затылок ловил живое тепло. Деманд поморгал, попробовал соображать. Единственной в этом мире, кто позаботился о нём раньше и мог печься сейчас, была Медлен. Прошептать её имя показалось уместным.

Выяснилось, что голова покоится у неё на коленях, а сама девушка сидит на обочине, спиной опираясь на придорожный камень. Склонившегося к нему лица Деманд почти не разглядел, зато сразу узнал голос, ворчливо произнёсший:

— Ну и напугал ты меня, а уж как устрашилась лошадь!

— Больше всех перетрусил я, — возразил Деманд, дивясь обморочной слабости своего голоса. — Свалился с седла? Отшиб себе всё, что только мог? А где мужики, которые нас преследовали? Или мы у них в плену?

Деманд осторожно пошевелил руками и ногами, пут нигде не ощутил, немного успокоился насчёт неволи. Медлен ответствовала не сразу и, когда заговорила, в интонациях её Деманд расслышал отголоски изрядной тревоги, а то и тщательно скрываемой паники:

— Хотела бы я знать! Надеюсь, они ещё живы, пусть и не мне бы желать благ тем, кто стремится отнять их у меня.

— Боюсь, я стукнулся головой сильнее, чем мерещилось мне вначале, и не понимаю, о чём ты ведёшь речь.

— Да в порядке всё с твоей башкой, на редкость удачно свалился, точно стёк киселём. Не иначе потерял сознание прежде, чем упасть. Я пыталась удержать лошадей, вернуться, хотя представления не имела, как сумею взгромоздить на седло беснующейся кобылы твоё беспамятное тело.

Она примолкла, дыхание участилось, словно пережитый страх не отпускал. Деманд не рискнул что-то произнести, ждал продолжения, и Медлен усмирила эмоции:

— Мне удалось совладать с конями. Ты лежал в пыли. Я попыталась лупить по щекам, чтобы привести в чувство. Если будут болеть — этим ты мне обязан, но знаешь, не самое удобное занятие заботиться одновременно об одном сомлевшем парне и двух неспокойных лошадях. Ничего у меня не выходило, если излагать короче, а те мужики бранились всё ближе — то ли справились с конской паникой, то ли бросили тягло и двигали пешком. Не до мелочей стало, знаешь ли!

Деманд порадовался про себя, что в темноте не видно, как краска стыда заливает его щёки. Не сумел показать примерный героизм, когда как раз следовало. Вот и мни себя хоть магом, хоть дворянином, когда на деле ты всё та же неповоротливая деревенщина, не выучившаяся по-кавалерски ловко сидеть в седле. Он вздохнул.

— Прости, я так тебя подвёл! Спасибо, что не бросила. По-хорошему следовало тебе удирать от погони, а не возиться с моим бесчувственным телом.

— Твоя правда, но раз уж не пленилась удить голого парня из реки, так на суше и вовсе стыдно было бы отступить от одетого.

Она добродушно усмехнулась, провела горячей ладонью по волосам, а Деманд замер от ласки, боясь поверить своему счастью. Пусть хоть из мимолётной жалости, да перепадёт кусок тепла, его так мало случается в этой жизни.

Идиллическая нежность продлилась недолго, потому что нежная ручка без всякого предварения превратилась в жёсткую пятерню, впившуюся в волосы так, что кожа на лице натянулась и едва не лопнула, а глаза сами собой выпучились из впадин. Голос Медлен зазвучал и глуше, и звонче. Деманд без подсказки сообразил, что подруга вцепилась в него от переживаний сложности момента, вовсе не желая ему лысину на весь остаток дней.

— А потом появился свежий покойник в волочащихся пелёнах, и в обморок уже начали падать лошади! Одна точно рухнула, и мертвяк взял тебя как куль и навалил на седло, а потом поднял несчастную кобылу и повёл за собой. И это было очень страшно, потому что я не понимала, что происходит. И да: самым умным было бы сесть на оставшуюся лошадь и рвать галопом до самого поместья моего сюзерена. Иногда очень жалею, что этого не сделала, но погоня подозрительно затихла после нескольких пронзительных воплей, а мертвец ходячий не на шутку заботился о тебе. Как о родном. Я пошла тихо следом. Наверное, он понял, что я не враг.

— И где он теперь? — спросил Деманд.

Осмыслить происходящее пока не мог, старался для начала уследить за событиями.

— Там, на дороге — караулит.

— А лошади?

— Приходят в себя по другую сторону нашей стоянки, то есть лежанки, если тебя иметь в виду. Превозмоги уже хворь и разберись со своими вассалами. Жутковато мне с ними один на один.

— Их несколько?

— Воочию я видела одного, но гнавшиеся за нами стражники узурпатора не сами себя ведь испугались. Значит, другой мертвяк вышел на дорогу, чтобы дать нашим недругам напутствие или по мозгам. Тебе виднее. Не я же эту силу подняла.

Деманд попытался сесть, удалось без особого труда. Медлен деликатно поддержала, когда он поднимался на ноги. Тёмная фигура в стороне качнулась, шагнула ближе. Медлен попятилась, но Деманд не испугался. Он был в привычной удобной стихии. Пусть его недоучили, но учили ведь! Восприятие включилось, постепенно доложило всё, что надо. Узнанное удивило без прикрас. Мертвеца поднимал не он. Мертвеца вообще никто не поднимал — сам пробудился, чтобы отстоять проезжего некроманта. Кладбище находилось тут, рядом, чуть дальше — само селение, поставлявшее землице покойников. Пытаясь обдумать, что происходит и как с этим поступать дальше, Деманд рассеяно подобрал волочащиеся пелёны, обернул их вокруг бёдер, талии, плеч мертвеца и закрепил простыми узлами, чтобы не сползали. Запах, по летнему времени вполне отчётливый, ничуть не беспокоил.

— Ты их совсем не боишься? — спросила Медлен. Голос дрогнул скорее любопытственно, чем испуганно.

Деманд обернулся:

— Нет, это же та магия, которой я владею. Природная. Я её ловлю всеми чувствами, понимаю умом и сердцем. Покойники безобидны, если только их не направляет злая рука, но мало кто отважится решать чёрные дела с помощью мёртвых.

— То есть армии скелетов — это миф?

— Конечно! Для управления группой потребуется много силы, да и воины получатся посредственные. А кроме того есть ещё одна вещь, самая важная: никто не бессмертен. Каждый однажды окажется по ту сторону, и ему здорово пригодится милосердие как живых, так и ушедших.

Деманд говорил правильные вещи, но наблюдал нетривиальное событие. Эти конкретные усопшие восстали самостоятельно и пришли к нему на помощь, хотя он не просил, в принципе не мог поднять их, поскольку не знал о наличии кладбища за поворотом дороги — не до того было, а потом вовсе звезданулся с лошади и ушибся головой. Что бы там не говорила Медлен, чтобы его утешить, но башка болела изрядно, значит, досталось ей от души.

— Спасибо! — сказал Деманд мысленно и вслух, стоявшему перед ним покойнику, нащупал через боковые ощущения двух других, поблагодарил их тоже. — Вы спасли меня от беды, возвращайтесь мирно в свой приют и да не потревожит никто ваш покой.

«Должны были. Важно». — прозвучало в голове.

Мертвец пытался говорить вслух, но издал лишь хрип, хотя едва начал разлагаться. Мысль же, пусть короткая, оборванная прозвучала чётко. Деманд застыл на месте, слишком потрясённый, чтобы рассуждать здраво и позаботиться о собственном будущем, которое оставалось удручающе неясным. Чудеса продолжались!

Да он знал, что посмертники имеют чувства, воспринимал их страдания, потому и отказался от блестящей карьеры некроманта, что не считал себя вправе пользоваться чужой беспомощностью, но разговаривать они не умели. Очень свежие трупы можно было вынудить произносить слова, но не родные, а вложенные повелевающим движениями магом. Механические куклы на ярмарках и те болтали бойчее.

— Ты понимаешь меня? Способен ответить?

«Мне сказали другие мёртвые. Я делал».

Деманд спрашивал так и этак, но вскоре понял, что большого толка не добьётся. Этот восставший знал слишком мало и не мог уточнить источник повеления. Да и возможностями обладал ограниченными, как любой человек, уже чуждый этому миру. Неужели нашёлся в мире некромант достаточно могущественный, чтобы вольно распоряжаться здесь, даже оказавшись по ту сторону? Как нащупать след? Мучить мертвеца дальше не имело смысла, потому повторив доброжелательно стандартную формулу упокоения, Деманд отпустил его домой. Найти дорогу к своей могиле мог любой отпущенник.

Занятый сумбурными мыслями недоучившийся маг не сразу заметил, что его верная подруга излишне притихла и вообще стоит в отдалении, наблюдая оттуда за всем происходящим.

— Ты не только способен повелевать этими существами, но и беседовать с ними? — спросила она потрясённо.

Выражение её лица Деманд не различал в потёмках, но интонации улавливал. Девушка была не только напугана, ещё не на шутку заинтересована, а посреди ночи и неведомых опасностей крайне редко пробуждается в людях чисто академический интерес.

— Вообще, это невозможно, — ответил он честно. — Почему получилось сейчас — я не знаю, смогу повторить — не ведаю, кто поднял наших негаданных помощников — не понял. Немного пользы от меня произойдёт тебе или, что вернее предположить, твоему сюзерену.

Прозвучал в ответ дружелюбный, а ничуть не пугливый смешок.

— А ты сообразителен, Деманд, но что тебе сказать: мы ведь можем попытаться. Ты теперь как бы сам по себе, ни к кому не прибился, так почему не пойти за человеком, который сможет обеспечить приют и достойное занятие?

— Когда сам вернёт права, как я понимаю?

— Именно так.

— Дело это не простое, надлежит его обмозговать.

Лошади уже пришли в себя и не возражали, когда всадники заняли места на их спинах. Медлен помалкивала, Деманд тем более не стремился вести серьёзную беседу на ночной дороге. Недавнее падение заставляло относиться к поездке с опаской. Кобыла шла ровно, но сюрпризы ведь могли продолжиться.

Селение лежало чуть в стороне от тракта, оттуда лениво брехнула собака, а больше никого два путника не потревожили. Проезжая мимо кладбища, Деманд сосредоточился, с интересом прислушиваясь к своим ощущениям. Упокоище дышало миром, никто не тревожил насельников, зато они излучали общий и довольно заметный интерес к нему, случайному магу-недоучке, проезжавшему мимо. Странное возникало чувство: они хотели, чтобы он остался. Раньше и в голову не приходило, что нуждаться в нём могут не только жаждущие власти живые, но другая сторона тоже. Зачем? В побуждениях ушедших ещё предстояло разобраться.

На рассвете забрались в холмы (Медлен отлично знала местность), и устроились на привал. Лошадей стреножили, пустили пастись, а себе позволили отдых, хотя и по очереди. Расслабляться не следовало.

Где-то после полудня снова пустились в путь. На дорогу не вернулись, поехали дикими тропами, где временами приходилось спешиваться и осторожно вести лошадей по неудобьям. Разговаривали мало. Ужасно хотелось есть. Скудный обед из ягод лишь разжёг аппетит. Вечером спустились в широкую долину, другую или ту самую, Деманд не понял — слишком петляли они, пробираясь то оврагами, то склонами. Медлен не только не расслабилась, но держалась ещё насторожённее прежнего, внимательно поглядывала по сторонам.

Долина выглядела богатой. Разноцветные поля радовали взгляд, деревни поражали ухоженностью, но великолепие это объехали стороной, а остановились возле неказистой избушки не то лесника, не то охотника. Медлен посвистела особенным образом и почти сразу из пристройки показался крупный мужчина с окладистой бородой. Не иначе он кормил скотину, потому что пахло от него соответственно. Медлен вздохнула с видимым облегчением и проворно спешилась.

— Шиен, меня пытались захватить стражники Хастора. Едва утекла. Вот Деманд помог. Он маг, хотя и без правильных грамот. Теперь с нами.

Крестьянин, или кто он там был, признавать новичка не торопился. Оглядел обстоятельно, словно торговал покупку на рынке, лишь потом неспешно кивнул.

— Коли так, гостем будешь.

— Мы ненадолго, — быстро говорила Медлен, попутно рассёдлывая свою лошадь и передавая повод Шиену. — Пожрать бы немного, да переодеться надо. Мешок мой с вещами цел?

— Что ему сделается? На чердачке конюшни за старыми хомутами схоронен.

Деманд спешился. Чувствовал он себя неважно и, отчасти, неуверенно. Судьба отняла прежнее размеренное будущее и предлагала другое, ещё неясное, но уже получившее первые имена. Хозяин увёл обеих лошадей, а гости без церемоний вошли в жилище. Внутри было скудно, однако чисто. Медлен оставила Деманда одного, вернулась с вещами, сама уже переодетая в простенькое, какие носят служанки, платьице.

— В город пойдём пешком, так проще, внимания привлечём меньше. Если что спросят, мы брат и сестра, ищем работу и пристанище, идём из Донного Рыдла, троюродные племянники мельника.

— Откуда?

— Селение такое. Тамошних считают чудаками и не принимают всерьёз. Прекращай смеяться и надевай что положено. На самом деле в опасном мы переплёте, мог уже сам убедиться, а мёртвые твои помогли, но это ведь ночью. Днём им хода в мир живых нет, придётся рассчитывать лишь на себя, да и не поняли мы толком, с чего они к тебе симпатией воспылали, если не сам их поднял, как говоришь.

Деманд нашёл в речах подруги немало резона и послушался не прекословя. Шиен принёс им самой простой еды: хлеба сыра и прошлогодних сушёных яблок. Запивать яства полагалось холодной водой из колодца. Деманд закусил охотно, перепелов он и в прошлой жизни не едал, не привык привередничать.

По-хорошему если, хотелось завалиться на сеновал и поспать всласть, но Медлен торопила. Шиен тоже радовался гостям весьма умеренно, зато лошадок принял охотно. Себе он их намеревался оставить или продать с выгодой на конской ярмарке, Деманд не спрашивал.

Дорога от фермы вела плохая, но не заросшая, идти вниз было легко. Медлен скромно повязала платочек, глаза опустила долу, шла, старательно семеня, вместо того, чтобы шагать широко, как привыкла — действительно выглядела обычной крестьянской девушкой, немного мосластой и угловатой, а так вполне ничего. Присмотревшись за прошедшее время, Деманд находил её симпатичной, привлекательной. Впрочем, он был не требователен. Сам и не пытался ничего изображать, потому что вырос в деревне, ухватки его за время обучения почти не изменились.

Вскоре вышли на большак, здесь оказалось многолюдно. Ехали по своим делам крестьяне на телегах, иной раз проносились конные стражники, живо напомнившие тех, оставшихся за спиной, пешие путники попадались, самой разной наружности. Парень и девушка, скромно бредущие по обочине, привлекали мало внимания. Искали их подручные неведомого узурпатора? Где и почему?

Демонд попытался расспросить подругу о людях, у которых внезапно взялась до него нужда, но Медлен лишь качала головой:

— Потом. Не время сейчас, да и мало ли кто услышит. Иногда одна неловкая фраза может многое сказать подготовленным ушам. Я всего лишь агент, выполняющий определённую работу. Мой сюзерен сам расскажет тебе всё, что сочтёт нужным.

— Но чем пригодится ему недоучка, выгнанный из школы за грехи?

Медлен глянула искоса, значительно:

— Ты больше, чем думаешь сам. Были у меня подозрения, прошлая ночь превратила их в уверенность. Потерпи и всё узнаешь. До города уже недалеко, там мы найдём моего господина. Надеюсь, в добром здравии.

Медлен вздохнула и замкнулась в себе. Деманд подумал, что она, возможно, влюблена в этого человека и страдает от неразделённой страсти, а тут назойливый спутник со своими неуместными допросами. Стоило потерпеть ещё немного, тем более, что и выбора особого никто не предоставил.

Городок в долине, как видно, вырос недавно, стенами и укреплениями не обзавёлся, да и не горел желанием, судя по тому, как пестрели новостроенными жилищами предместья. Деманд по дороге успел оценить и богатство нив, и тучность пасущегося в неудобьях скота. Стража у дороги посматривала на проезжающих, но довольно небрежно, да и то Медлен не стала рисковать. Свернула на неприметную тропинку, повела приятеля сквозь мешанину дворов, хлевов, амбаров и прочих примет обеспеченной уже городской, но ещё полукрестьянской жизни. Затеряться тут ничего не стоило, как и отбиться от возможных соглядатаев.

Дом, куда проникли сквозь заднюю дверь, ничем не отличался от остальных, выглядел достойно, но скромно. Медлен стукнула особенным образом, и ей сразу отворили. Девушка, почти ребёнок с замкнутым встревоженным личиком испуганно посмотрела на Деманда. Медлен поспешила успокоить хозяйку:

— Свой, со мной он. Дома господин?

— Да. Ждёт.

Проходя мимо девицы, задержавшейся, чтобы запереть дверь, Деманд невольно втянул её запах, чистый и свежий, плохо вязавшийся с простеньким платьем прислуги. Все тут выдавали себя за других. К добру или худу ещё следовало разобраться.

В опрятной, но откровенно бедной горнице их действительно ждали. Высокий хрупкий на вид юноша поднялся с лавки, порывисто шагнул навстречу. Медлен заученно присела, но её сюзерен, а это, по-видимому, был он, схватил её руку и горячо пожал.

— Удалось что-нибудь добыть? — спросил он, быстро, почти застенчиво поглядывая на Деманда.

— Нет! Документов я не нашла, да и стражники твоего братца явились чуть ли не вослед. Похоже, нас пытались заманить в ловушку, это ещё предстоит разведать, но есть и добрая весть. Я встретила того, кто сумеет по-настоящему помочь, кого мало кому судьба отыскать, хотявсе и жаждут иметь его под рукой, поскольку ведающие обретают особенную власть.

Произнеся эти загадочные слова, Медлен схватила за рукав растерявшегося Деманда, подтащила ближе и торжественно поставила перед незнакомым пока юношей, явно предлагая ему присоединиться к общей на всех, хотя пока неведомой радости.

Глава 15 Кира

Утро выдалось ясным и выглядело безопасным. Солнышко светило нежно, кожу не жгло, а грело, дорога пешком предстояла недолгая. Вполне можно было насладиться прогулкой. О будущем почти не разговаривали. С самого начала, пожалуй, не следовало пускаться в бега, тем более в малонаселённую деревню, где полно просторов, на которых так легко обидеть человека. В городе хоть свидетели сыщутся. Захотят ли слово молвить — беглецам неведомо, так ведь и врагам — тоже.

Кира вспомнила, как кинулась с кулаками на неизвестного парня, сочтя его одним из похитителей подруги. Там ощущала себя сильной и отважной, а на заброшенном кладбища забилась в нору. Струсила? Разуверилась в своих силах или понимала, что чересчур рисково связываться с сильными врагами, пытаться действовать напрямик? Кто знает, обстоятельства бывают так различны. Мир меняется, и всё в нём страшит, потому что неизвестность обволакивает, как туман мертвецов.

Справа открылось кладбище, не то, где подруги прятались в пустой могиле, а другое. Кира вспомнила о медальоне, почудившемся ей на кресте. Взяла она эту призрачную вещь, или та так и осталась болтаться неприютно в их мире? Зайти, посмотреть? Мысль казалась почти нелепой, хотя настойчиво угнездилась в рассудке, ну так в путь пустились с запасом, а судьба ли была вновь попасть в это место? Не проще ли потратить несколько минут, чтобы потом не мучить себя ощущением незавершённого дела или упущенной возможности? Маг должен верить предчувствиям, они появляются неспроста.

— Давай заглянем сюда. Всего на минуточку.

Матильда спокойно кивнула, не удивилась ничуть.

— Ты не сердишься? — уточнила Кира.

— Что за чепуха! Подруга подруге нужна, чтобы поддержать в трудную минуту, а не обидки накапливать. И не обязательно понимать, в чём конкретно сейчас замес. Я же вижу, что у тебя аж горит, и раз ты ведьма, то слушаться интуиции — самое верное дело на свете. Ничего просто так не бывает. Вот смотрю на происходящее с нами и вокруг нас, и всё больше в том убеждаюсь. Словно идём мы по лабиринту и, хотя пока не знаем, где выход, поняли, что он есть, а значит, надо нащупывать дорогу, некогда сопли по кустам развешивать.

— Спасибо, Матильда!

— Да не за что, Денёва.

Роса ещё не просохла, а тропинка затянулась местами травой, так что пробираться пришлось с осторожностью. Под сенью деревьев сохранилась ночная прохлада, звенели неуверенно комары. Кира сразу прошла к знакомой могиле. Ещё издали поняла, что на кресте действительно висит чуждый месту предмет. Попыталась уговорить себя, что померещилось от нервного волнения, но Матильда увидела непорядок тоже, да и детали разглядела скорее.

— Нет, они издеваются! — сказала она сердито, непонятно о ком.

А там и Кира опознала вещь, косо свисавшую с лапы креста. Никакой это был не старинный медальон с волшебными знаниями, а самый что ни на есть обыкновенный мужской галстук, мятый, испачканный, но ничуть не волшебный. Действительно, происходящее походило на издевку.

Кто решился незатейливо осквернить старую могилу? Вчерашние преследователи оставили метку вместо хлебной крошки? Но оба были в джинсах, футболках и простеньких куртках. Жеранский где-то рядом сдох? Слишком большое счастье бы привалило, так не бывает. Матильда без церемоний сняла галстук, разгладила ткань пальцами, присматриваясь.

— А вещица-то недешёвая, те бугаи точно бы не надели, да и с собой не таскали. Ещё пятна здесь маячат подозрительные. Тебе не кажется, подруга, что это кровь?

Кира встрепенулась. Вместо того, чтобы бессмысленно стоять рядом, следовало прозреть, что можно, с помощью магических умений. Она коснулась осквернённого шёлка, закрыла глаза, сосредотачиваясь. Кровь. Матильда не ошиблась. Пролитая недавно и из живого ещё существа. Что с ним стало потом, Кира судить не бралась, знакомых образов вообще не возникало, словно она не знала этого человека или же он от неё плотно закрывался.

Пусть так. Но кто и зачем повесил нелепо выглядевший на мирном сельском кладбище предмет, да ещё именно на этот конкретный крест, к которому Кира только и могла подойти, чтобы проверить свои подозрения? Если Матильда права, и ничего случайного не происходит, то перед ними знак. Игнорировать его, значит отвернуться от предложенного самой судьбой выхода из опасной ситуации. Если не предположить, что их могут аккуратно заманивать в ловушку.

Кира открыла глаза, но ужасных вещей вокруг не происходило, никто не нападал из-за надгробий и памятников, никто не хватал за руки, а галстук был здесь, причём, обагрённый кровью. Где-то мог находиться живой ещё человек, нуждающийся в помощи и следовало оказать её, а не стоять бессмысленно на месте.

— Я не знаю, кто это, но вдруг он пока не умер? Ждёт спасения. Спрячь где-нибудь наши вещи, чтобы не мешали, а я попробую отследить, откуда принесли маячок.

Матильда кивнула и мигом пристроила обе сумки в высокой траве за покосившейся деревянной тумбой с уцелевшей на верхушке облезлой звездой, отряхнула ладони.

Кира вглядывалась и вслушивалась, надеясь обрести новую подсказку. Тряпочку принёс мертвец. Мысль об этом не волновала, не удивляла более, пришла как должное. Кира всего лишь учитывала, что следы могли остаться не только на траве и земле, но на кустах и крестах — тоже. Мёртвые, особенно никем специально не управляемые, передвигались неуклюже, часто вовсе не умели огибать препятствия или делали это небрежно, оставляя где придётся клочки одежд, а то и плоти.

Тянуло не по дорожке, что выглядело бы разумным, а наискосок. Опасаясь упустить след и потерять дорогое время, Кира пошла точно по нему, не страшась уже вымочить штаны и кроссовки в утренней влаге. Матильда вздохнула за спиной, но последовала примеру подруги, понимала, что всё серьёзно, от их расторопности может зависеть чья-то жизнь. В одно месте, где проход между оградками оказался так узок, что протиснуться, да и то боком мог лишь стройный человек, Кира заметила волокна ветхой ткани, прилипшие к металлическим завитушкам. На приоткрытой калитке темнел лоскут хорошего сукна — ещё один знак. Подруги шли верной дорогой, не сбились, значит ощущения подсказывали точно. Исследовать этот клочок Кира не стала, проскользнула в проём, пошла дальше, а тут и кладбище закончилось. Обветшалая ограда из дикого камня преграждала путь и на ней лежал вырванный с мясом рукав всё от того же костюма, что и предыдущий кусок.

Кира перегнулась через кладку и глянула на ту сторону. Казалось, там всего лишь разрослись кусты, но на деле открылась яма, заваленная до половины кладбищенским хламом. Не иначе, брали когда-то песок для отсыпки могил, да ископали слой или нашли источник получше, а сюда определили мусор. Отличное место, чтобы спрятать труп.

Разложением не пахло, да и смерти, а свежая дала бы о себе знать, Кира не ощущала, потому окончательно перестав беречь одежду, перелезла через ограду и спустилась на дно. Тронула квелые венки тут и там, обнаружила самый рыхлый слой, не слежавшийся, не пересыпанный гниющими прошлогодними листьями, а выглядевший потревоженным недавно и принялась отбрасывать прочь разную дрянь.

Глубоко рыть не пришлось. Едва не сразу показалась знакомая уже до боли ткань. Наткнувшись на вялую, холодную руку, Кира едва не вскрикнула. Постаралась сосредоточиться. Раз сохранилась подвижность плоти, то ничего страшного. Если тело лежит с ночи, успело бы окоченеть, надежда пока есть. Матильда неловко спрыгнула в яму и принялась помогать. Вдвоём подруги за полминуты откопали тело мужчины, лежавшего лицом вниз. На спине темнело кровавое пятно, человек не шевелился, но, когда его перевернули, едва слышно застонал. В нём ещё теплилась жизнь!

— Огнестрел, — деловито сказала Матильда. — Навылет не прошло. Сердце, похоже, не задето, но откинуться мужик может в любой момент. Вроде это тот, что стоял с твоим профессором у машины. Я его видела одно мгновение, да издали. Наверняка не скажу, но костюм похож. Не поделили что-то важные господа?

Представить, что уважаемый преподаватель мог стрелять в живого человека показалась нелепым, но лишь на мгновение. А бугаёв убивать двух девчонок не он посылал? Странно лишь, если сам замарал ручки, но верно шестёрки его не вернулись вовремя, вот и пришлось пачкаться в крови. Если действительно он. Если неизвестный мужчина вообще имеет отношение к происходящему со всеми ними. Да, но мертвецы озаботились привести подмогу, значит, он в общей заботе лицо не стороннее.

— Включай мобильник, надо вызвонить скорую.

— Полицию тоже — ранение криминальное.

Кира размышляла всего секунду:

— Вот пусть врачи и вызывают, а мы две случайные дурочки: забежали в кусты пописать, наткнулись нечаянно на тело, перепугались до усрачки и ничего не поняли. Лежит мужик и лежит, может пьяным подрался, да по голове получил. Пиджак у него тёмный, рубашка — тоже, всё в грязи вымазано, кровь не разглядели. Заберут его, и мы дадим дёру.

— Ты права. По голове он, кстати, тоже получил. Вот здесь: пуля прошла, содрав кожу, или что другое. Крепкий у мужика череп, возможно, даже не совсем пустой, раз не треснул.

Матильда достала из сумочки свой мобильник, быстро дозвонилась и чётко изложила, где и как можно найти пострадавшего. Существовала опасность, что врачи сообщат в полицию заранее, хотя Матильда сразу выдвинула версию, что мужчина лез через забор и свалился, то есть стал жертвой несчастного случая. Всем троим откровенно повезло: бригада как раз возвращалась с вызова неподалёку, дежурная обещала, что помощь прибудет буквально через десяток минут.

Подруги, ухватив мужика подмышки, осторожно выволокли на ровное место. Он дышал едва заметно, в сознание не приходил, по виду был вообще не жилец, но спасти его стоило попытаться. Матильда побежала к дороге, чтобы встретить скорую и показать водителю, как проехать к яме в обход кладбища, там проглядывала сквозь кусты грунтовка в две колеи, а Кира, оставшись с раненым одна, обшарила его карманы, в надежде найти вещь, которая могла бы дать подсказку, кто этот человек, потенциальный друг он или вероятный враг. Дарина предсказывала, что найдут они в нём опору, но надежд питать пока не следовало, да и выживет ли несчастный? Отыскать ничего не получилось. Жеранский или другой убийца постарался от души. Если что и было при мужчине, исчезло без следа. Даже носовой платок. Человек с положением, а судя по одежде и обуви он и был таким, мог заказать платки с монограммой, как принято у богатых. Кто-то не забыл стереть и этот след.

Санитаров в бригаде скорой не было, но подруги охотно помогли погрузить раненого на носилки и донести до машины, отчего фельдшерица подобрела, спросила адрес, телефон, но не настаивала на том, чтобы девушки ехали с подопечным в больницу. Пришлось соврать, что снимают дачу в соседней деревне и назвать вымышленные имена. Когда машина, подняв вялую по утреннему времени пыль, уехала в сторону города, подруги вытащили спрятанные вещи и бегом припустили следом.

Вышли с запасом, но время поджимало и, не опоздай немного автобус, пришлось бы ждать следующего. Лишь оплатив проезд и забившись в хвост салона, вздохнули с облегчением. Хотя, если подумать, трудности только начинались. Предстояло как-то устраиваться в жизни заново и решать, что делать дальше.

— К Ромке соваться не следует, может, он нас и заложил твоему профессору, перекантуемся на вписке, я знаю одну. Там вообще всем пофиг, кто приходит, уходит, бывает. Отберём несколько объявлений и пойдём по адресам. До вечера постараемся найти квартиру, а там попробуем выяснить, из-за чего поднялся шум.

— Известных резонов тебе недостаточно?

Матильда вздохнула, задумчиво куснула пирожок, из тех, что выдала на дорогу Дарина.

— Кир, да пусть он взъелся из-за отказа, это ещё не причина тебя убивать. То есть для мужика — причина. Они на всю голову больные бывают и чаще, чем хотелось бы, но обрати внимание на то, как бешено он подсуетился. Мстительный, но ведь не дурак. Сделал бы вид, что всё нормально, а потом прибил по-тихому, чтобы подозрений не возбуждать. Прямой беспредел с рук не сойдёт, не те времена, имело смысл помедлить, а он буквально кинулся по твоим следам. Сразу! Пошёл на риск и криминальную мокруху.

— Наверное, я так испугалась, что не сообразила всех тонкостей дела. Всегда кажется, что преподам всё сойдёт с рук, никто и не почешется.

— Понятно, ты в этом котле больше двух лет варилась, а я смотрю со стороны и не думаю, что весь кипешь чисто из-за уязвлённого самолюбия. Здесь нутряное. Задето глубоко. Страх, ненависть, но страха больше. А если твой Жеранский ещё и того богатенького мужика грохнул, то жопа у него в перспективе, причём где-то в обозримом пространстве грядёт. Полная жопа! Почва под ним горит, так что приходится лично ручонки пачкать. Подумай лучше, пока мы на ухабах качаемся, чем ты для него опасна. Нам против него оружие нужно, и если оно у тебя есть, то самое время достать и протереть от заводской смазки.

Здравые рассуждения Матильды пошли на пользу. Кира немного успокоилась и поняла, что соображать действительно надо. Непоняток в этом деле намечалось ещё больше, чем подметила подруга, потому что, как известно любому магу: кто что сломал, тот то и поднимать должен. Случайно получилось колдовство пробуждения частичной смерти или нет, но вернуть всё как было с гарантией мог лишь тот, кто сделал. Существовали другие способы, но менее надёжные, а рисковать драгоценным хозяйством мужик бы не стал, не найдись у него веских причин рискнуть. Желай он заполучить Киру живой для исполнения обряда, не выдал бы своим мордоворотам пушки. Послал он их убивать или устрашать, а должен был предвидеть, что начнут палить по дури. Они и начали.

Да, но как узнать, какой страх перевесил тот, другой? Можно подумать, простая студентка хоть что-то знает о своих преподавателях кроме того, что они преподают. Если сомнительные истории были, всё осталось шито-крыто, не мертвец — не раскопаешь. Её новые способности как пробудились, так и угасли, ничем не могут помочь. Чтобы набрать компромат на Жеранского, надо близко к нему подобраться, а это неоправданный риск.

Но Матильда считает, что оружие у неё уже есть. Значит, это не предполагаемые порочащие сведения, а некое умение, навык. Пробуждение полной смерти? Даже если и получится, то загоняя ведьму в угол, как раз-таки его и получишь на свой хребет. Понятно ведь, что не станет человек убивать без веской причины. На этом попасться можно. Нет, должно присутствовать под спудом что-то иное, хитрое, чего она сама ещё не заметила, а более опытный профессор просёк с полувзгляда.

Автобус остановился, приняв новых пассажиров. В салоне стало тесновато. Рядом уселась полная женщина, прижав подруг и загородив их отчасти от прочей публики. Кира иррационально почувствовала себя защищённее прежнего. Мысли потекли свободнее.

Нет, надо искать мастерство, лежащее на виду и потому незаметное. Жеранский не бог, не дьявол, а обычный маг. Если он заметил нечто, то оно бросалось в глаза. Значит, поймёт и кто-то другой. Надо было расспросить Дарину, подробно, а не наспех. Старая ведьма могла понять первопричину событий, но полагать, что и Кира в курсе, так что не след навязываться с поучениями. Ох уж этот колдовской этикет, когда прямо говорить не принято, только обиняками. С одной стороны, бережёт, с другой — путает. Возвращаться не слишком разумно. Надо думать самой. Все уверены в её сообразительности, а в голове словно стену поставили и забыли прорубить дверь. Не возникало даже догадок.

Ещё одна остановка. Сидячие места закончились, теперь люди стояли в проходе, вяло покачивались, когда автобус подскакивал на очередной ямине. Дорога асфальтированная, но убитая и транспортом, и небрежным ремонтом доставляла массу неудобств, но и служила. Стоп! Ухабы сами собой не появляются, как и мёртвые без причин не встают. Могут, конечно, но получится тогда бессмысленное шевеление, обусловленное колебаниями магического поля. Целенаправленно покойники не перемещаются, задачи выполняют, лишь ведомые некромантом. Кто пустил их против бугаёв на заброшенном кладбище? Кто заставил проложить дорожку к подстреленному мужику на обитаемом? Не Дарина, она бы сказала, да и сама пребывала в удивлении, а о мужике раненом и вовсе не знала. Сам мужик? Ага, с пулей в лёгком только и творить заклинания, и откуда он мог знать, что именно к этому кресту захочет вернуться Кира. Никто скрытых мотивов не ведал, кроме неё самой.

Значит… Нет, ничего не значит. Ущербность никуда не делась, она не сумела бы уверенно управлять тем, что не видит и вообще не осознаёт. Есть некий тайный игрок, тот, кого велела найти убиенная Варвара, извлечённая полицейскими из пруда? История в морге отодвинулась в прошлое, выглядела отчасти нереальной. Ещё и потому, что на поиски живого проще было нацелить через живых. Мёртвые — отдельное государство, они здесь не распоряжаются, потому их и не боится никто. Опасаются живых, в том числе и тех, кто руководит усопшими.

Или стоит совсем сойти с ума и допустить, что управляет мертвяк оттуда, настолько могущественный, что смог пробить границу между мирами. Тот, что оставил на кресте призрачный медальон, как бы намекая, что надеется на сотрудничество. Вот это был бы союзник, каких поискать. С ним рядом поход против Жеранского выглядел уже годной затеей. Если неведомый маг с той стороны хочет контакта, Кира всей душой — за. Только как установить канал связи? Общение с тем светом всегда считалось делом немыслимым, да и плевать. Мир бы состарился и издох, не появляйся в нём постоянно что-то новое. Вчера не было, завтра будет. Надо пробиваться, пробовать, не дожидаясь благоприятных условий, а при любом удобном и неудобном случае, часто, всегда, пусть прямо в автобусе. Не терять более и без того дорогих минут.

Кира положила ладонь на грудь, туда, где по её представлениям должен был находиться призрачный медальон. Пальцы ничего не ощутили, в голове мудрости не прибавилось, но не сдастся же она после первой неловкой попытки. Здесь, где относительно безопасно, можно полностью уйти в себя и искать дорогу, тропинку, нить, протянувшуюся сквозь непреодолимый барьер. Найти.

Визг тормозов. Автобус занесло так резко, что Кира едва не слетела с сиденья. По салону прокатился возмущённый ропот, и несколько страшных мгновений она думала, что Жеранский и его приспешники так обнаглели, что не постеснялись напасть на полную людей маршрутку. Матильда, раздувая ноздри, зло смотрела в окно, успокоительно положила ладонь поверх Кириных стиснутых пальцев.

— Подрезал какой-то мудак на гружёном самосвале, — пояснила, как видно заметив, что подруга пыталась отрешиться от этой действительности, чтобы постичь другую. — Вот козёл!

Оказывается, уже добрались до объездной. Кира прислушивалась к тому, как отпускают и тревога, и сосредоточенность. Жизнь никогда не станет прежней и насторожённость будет в ней до тех пор, пока ситуация не разрешится.

Матильда не подвела. На вписке никто им не удивился, внимания даже не обратил, а подруги смогли немного прийти в себя, выпить чаю и раздобыть местную газету с объявлениями. Велев Кире ни о чём не беспокоиться, Матильда плотно взялась за дело, и уже к вечеру, после двух неудачных попыток, обзавелись жильём. Не хоромы заполучили —, крохотную комнатушку в коммуналке, но ближе к центру, чем в прошлый раз — в ведомственном доме почти почившего завода.

— Пути отхода здесь хорошие! — удовлетворённо и деловито сказал Матильда, словно всю жизнь жила по законам конспирации. — Народ обитает разный, никто на нас внимания не обратит. Сегодня отдыхаем, присматриваемся, а завтра начнём разбираться с неприятностями.

Глава 16 Кира

Ночь провели беспокойно. К услугам двух рослых крепких девушек оказался единственный неширокий и изрядно продавленный диван, так что спать было тесно. Кроме того, Кира и во сне не могла избавиться от ощущения чужого присутствия. Казалось, кто-то настойчивы пытается проникнуть в мысли, внушить свою волю. Загадочный маг с той стороны или вполне живой и опасный с этой — Кира не знала и страшилась пойти навстречу, допустить непоправимую ошибку. Интуиция ничего не подсказывала.

На рассвете поднялась и ушла на кухню, благо там никого не было. Узкое окно выходило во двор. По замусоренной траве бродили вороны. На детской горке сидел толстый надменный кот, наблюдал за птицами без особого интереса. На бездомного не походил и действительно вскоре убрался неторопливо в окно дома напротив, использовав в качестве дорожки кривую яблоньку, росшую под самой стеной.

Кира пожалела, что не курит, а то время бы шло быстрее, поставила на огонь хозяйский видавший виды чайник. Из еды всё, что уцелело, подобрали ещё вчера, оставив на утро по одному пирожку, чтобы не выходить из дома совсем на пустой желудок.

Матильда спала без задних ног, пришлось будить, но встала она быстро. За завтраком Кира спросила:

— С чего начнём? Надо бы навестить того мужчину, что мы нашли на кладбищенской свалке. Единственный наш возможный союзник, если выжил. И он маг.

— Точно знаешь?

— Обычный человек умер бы от таких повреждений, да и чувствую.

Матильда призадумалась, потом решительно мотнула головой:

— Так сразу, без подготовки, идти нельзя. Во-первых, что мы скажем персоналу? В реанимацию абы кого не пустят, спросят, кто мы ему, а мы даже не знаем, как мужика звать-величать. Во-вторых, тело-то криминальное, с огнестрелом, значит полиция им точно заинтересуется, врачи обязаны сообщать о ранениях. Вполне возможно, что там уже кто-нибудь караулит момент, когда пострадавший очнётся и сможет дать показания.

— Значит, надо заранее узнать, всё, что возможно. Одет он хорошо, а приличных отелей в нашем захолустье не так много.

— Если он маг, то проще всего спросить о нём в школе. Ты же говорила, что твоя новая кураторша — хорошая баба, да всегда найдётся секретарша или кадровичка, которая будет в курсе про всё и всех.

Кира уже думала об этом, но не решила, как толком сформулировать вопрос, чтобы и сведения получить, и не слишком заострить внимание на своей заинтересованности. Являться в школу не стоило, пользоваться мобильным — тоже, а вот позвонить из города Эльфриде или Зиночке и спросить, как бы между делом… Что именно? Опасно выдать себя хоть чем-то, особенно когда не знаешь, можно ли вообще хоть кому-то доверять. Да и беспомощного человека легко подставить, не из дружеского участия ведь вкатили ему пулю в грудную клетку. Могут сообразить злодеи, что оплошали, что произойдёт тогда?

— Идём в кафе, — подвела итог утренней нерешительности Матильда. — Вира даст позвонить с городского и нас не заложит, заодно и пожрём по-человечески, а то от этого пирожка брюхо словно ещё пустее стало, чем было.

В знакомом заведении с утра было свободно, бар закрыт, несколько человек завтракало. Матильда сразу потащила Киру в подсобку. Виринея сидела в крохотном кабинетике, занималась подсчётами, на просьбу откликнулась сразу: выставила на стол аппарат, ещё и сама вышла, плотно прикрыв дверь. Кира подумала, что подруга уже пользовалась этой системой связи для своих неведомых нужд, но уточнять не стала. За несколько минут успела обдумать заботу и без колебаний набрала номер Эльфриды. Предодша могла за себя постоять в случае чего, менее защищённую Зиночку впутывать не хотелось.

Для начала заговорила о своей заключительной по курсу работе, но не успела дипломатично перейти к главной цели разговора, как Эльфрида коснулась её сама.

— Ты в городе?

— Да… — неуверенно ответила Кира.

Лгать было глупо раз звонила она с городского телефона.

— Сам Гарев приехал, тебе надо бы с ним встретиться. Наш общий знакомый развил подозрительно бурную деятельность, не нравится мне это. В школе не показывайся.

— Спасибо…

— Гарев остановился в «Центральной». Андрей Николаевич его зовут. Я бы предупредила, что придёшь, да у него телефон отключен. Будь осторожна. Ни с кем не связывайся, я вообще забуду, что только что с тобой говорила.

Бережно положив трубку, Кира уставилась на Матильду.

— Ты чего? Привидение увидела? Хотя вас, магов, этим не напугаешь.

Привычная шутка помогла собраться.

— Пойдём, а то мешаем Виринее, по дороге всё расскажу.

— Нет уж, я намерена для начала поесть, а то опять весь день на ногах и не жравши. С пустым брюхом много не наработаешь.

Кира понимала, что подруга говорит дело, хотя сама от волнения голода не чувствовала. Виринея, опять же не спрашивая причины, распорядилась на кухне и разрешила обеим поесть не в общем зале, а в одной из кабинок. Днём их почти никогда не занимали. Подслушать разговор здесь никто не мог, но Кира всё же понизила голос, почти перешла на шёпот. Тревога накатывала волнами, временами не давая дышать.

— Я сразу должна была догадаться, недаром лицо показалось знакомым. Его портрет висит в конференц-зале.

— Мужика? — уточнила Матильда.

— Да, это Гарев. Он основал школу. Вживую, правда, я его никогда не видела. Он в столице живёт, даже и предположить не могла, что сюда приедет.

— По шмотью видно, что из центра. Получается, он очень крут?

— Это и пугает. Одно дело меня прибить — никому не интересную девчонку, но поднять руку на приезжего мага такого уровня… Матильда, я даже представить не могу, во что мы впутались.

— Разберёмся, Денёва! Разозлили меня, признаться, ваши маги, так что я не остановлюсь на полдороге, даже не проси.

Кира через силу улыбнулась. Отвага Матильды была чуть ли не единственным светлым пятном на чернильном фоне их нынешнего бытия. Хотя если подумать, и Дарина им помогла, и Эльфрида не приняла сторону врага. Найдутся другие нормальные люди. Почему-то вспомнился рассудительный Дима. Тоже повёл себя как друг. Теперь Гарев. Если он выживет, а мага убить сложнее, чем обычного человека, то у них появится по-настоящему могущественный союзник. Пусть сам он и валяется на больничной койке, но наверняка, едва придёт в себя, сможет мобилизовать команду из столицы. Если жив. Вот им двум и следовало позаботиться о том, чтобы с предполагаемым другом ничего дурного более не случилось.

— Пора в больницу. Опасно, только выбора нет.

Расплатились за еду, хотя что именно им подали, Кира бы не вспомнила, и вышли через заднюю дверь. Предосторожность выглядела чрезмерной, но Кира не возражала. Матильдино умение везде заводить приятелей и полезных знакомых помогало в трудную минуту.

План Матильда разработала ещё на съёмной квартире, подруги и оделись в полном соответствии с её стратегическими задумками. Кира облачилась в джинсы и кеды, но вместо футболки надела женственную блузку, волосы заплела в косички, чтобы выглядеть совсем юной. Матильде достаточно было не накраситься, чтобы сойти за девочку, а простенькое платье и скромный хвостик делали из неё почти школьницу.

— Значит, так, — повторяла подруга, вдохновенно сверкая глазами, пока шли дворами и переулками к городской больнице. — Действуем по обстановке. Одна работает, другая страхует. Если там знают, кто такой наш мужик, вступаешь ты — типа его студентка, озабоченная всякой учебной фигнёй. Играй дурочку, это всегда прокатывает. Если не знают, иду я. Типа деревенская девочка, которая его нашла и простодушно хочет знать, откинулся её трофей или можно иметь на него виды, хотя бы выпросить благодарность на мороженное, если романтика не прокатит.

Кира любовалась подругой, её азартом и бесстрашием, сказала в очередной раз искренне, хотя и не к месту:

— Прости, что втянула тебя во всё это!

— Забей, для того и нужны товарки, чтобы в трудную минуту было на кого положиться. Нам сейчас главное этого мужика не подставить врагам. Пока они думают, что он покойник, он в безопасности. Пусть покойником и остаётся.

— А что, если он вообще не имеет никакого отношения в происходящему? Случайная жертва.

— Чепуху говоришь. Он — маг, ты сама объяснила, а такое количество магов на квадратный километр сельской местности — явление беспрецедентное и всегда намеренное. Одно дело — деревенская ведьма, другое — городские хлыщи. Да ещё столичные. Нет, всё сходится. И этот мужик, Гарев, нужен нам как помощник в нашем нелёгком положении, так что у постели будем сидеть и горшки выносить. Понадобится — я женюсь на нём, лишь бы польза делу была.

— Замуж выйдешь, — поправила Кира.

Она не могла удержаться от улыбки.

— Ещё посмотрим! Я и без мужей хорошо живу, так что условия будут мои или никакие.

Посетителей так рано не пускали, но Матильда без тени сомнений заявила на вахте, что идут они к лежачему. Насколько знала Кира, в больнице подруга побывала всего раз в жизни, да и то давно, но усвоила и запомнила местные порядки. Поднялись на третий этаж в хирургию, не забыв надеть бахилы и маски.

— Если не борзеешь, то они не придираются, — пояснила Матильда. — своей работы — завались, некогда на каждого мимоходящего внимание обращать.

В реанимационном отделении, к счастью, заняты оказались всего два бокса, и никто их не охранял. То ли полиция не смогла поделить, чей по правилам огнестрел, поскольку нашли его в одном месте, а лечить привезли в другое, то ли вообще на него забила до тех пор, пока пострадавший не придёт в себя и не даст нужные пояснения самостоятельно. На несколько минут укрылись в туалете, выждали, а там и сестричка убежала на пост. Не иначе предстоял врачебный обход, следовало спешить. В одном из боксов лежала полная женщина, в другом мужчина. Лицо показалось Кире незнакомым, да ещё щетина отросла, но Матильда уверенно кивнула.

— Он. Жалко, без сознания, сразу бы и поговорили.

— Человек только выбрался с того света… Если ему вообще удалось.

— Точно! И он может очень скоро вновь туда отлететь. Об этом не забывай. Не знаю, что показывают приборы, но вроде дышит, сердце стучит. Идём, пока нас не засекли. Вернёмся позднее.

Кира не спорила. Следовало встретиться и поговорить с Эльфридой. Быть может, преподша знала друзей-соратников раненого, любого, кто мог прийти к нему на помощь, пока враги не добрались, чтобы завершить начатое.

Занятия в школе уже начались, звонить вновь не стоило, но Кира знала, что Эльфрида частенько выходит в садик покурить или перекусить, когда начинается перерыв или у неё нет пары. Чтобы не попасться на глаза знакомым, Кира спряталась за деревом. Матильда прогуливалась на виду, высматривая не сядет ли пожилая дама на одну из скамей. Довольно долго пришлось понервничать, таясь в непосредственной близости от врага, но ожидание принесло свои плоды. Заранее договорились, что Матильда выложит новость в лоб, чтобы заинтересовать Эльфриду и вынудить её вести переговоры в сырой тени, а не на солнечной лужайке. Преподавательница оказалась ещё предусмотрительнее подруг, потому, отослав Матильду, неторопливо подошла к указанному дереву другой дорогой.

— Рассказывайте! — потребовала она и слушала очень внимательно, не перебивая и не уточняя.

— Кто бы мог подумать! — протянула задумчиво. — Знала, что Жеранский сволочь, но теперь события начали разворачиваться запредельно.

Она докурила сигарету и аккуратно втоптала бычок в сырую почву.

— На Германа полагаться нельзя, он и нашим, и вашим. Если Андрей выживет, сам разберётся. Столица далеко, но маг он не их последних. Контактов его я, к сожалению, не знаю, мы этим не делимся.

— Главное, чтобы выжил! — сказал Матильда. — Если этот мудак профессор узнает, что облажался, придёт добить.

Эльфрида задумалась, машинально теребя отделку блузки, потом внимательно поглядела на подруг:

— Раз вы всё равно сейчас в бегах, почему бы не подежурить в больнице? Сами окажетесь неплохо укрыты и за Андреем присмотрите. Говорите, он без сознания? Хотя бы пока в себя не придёт.

— Да кто нас туда пустит не на минуту, а как своих?

— Это не проблема. Я позвоню знакомому врачу, он оформит вам пропуск.

Кира поглядела на Матильду, поймала ответный взгляд. Предложение Эльфриды если не решало проблемы, то давало шанс на передышку. Одно дело палить из пистолета на безлюдных просторах, другое в больнице, где полно людей и камер наблюдения. Пока Гарев спит после наркоза, его легко придушить подушкой, видели уже, что зайти может каждый, а две девушки в полном сознании поднимут крик.

— Звоните!

Переговоры не заняли много времени, как видно, знакомый был очень хороший, потому пообещал не только пропустить «племянниц» к «дяде», но и снабдить их больничной униформой. Хотя не исключено, что понимал свою выгоду. Постоянный уход помогал раненому выжить и не портить статистику по клинике, да и предотвращал возможность криминала, что тоже шло на пользу отделению.

Подруги сразу отправились обратно, заскочив только за едой в ближайший магазин. Казалось, стоит промедлить и как раз в этот момент проберётся к беспомощному будущему союзнику коварный враг, но ничего трагического, к счастью, не случилось.

Гарев всё так же лежал без сознания, тихо дышал. Знакомый Эльфриды окинул девушек рассеянным взглядом, но с разговорами не полез, лишь кивнул. Кушетку и пару стульев для себя они приволокли в палату без разрешения. Впрочем, никто слова против не сказал. Форма делала их своими. Медсёстры и санитарки, может быть, и думали что-то по этому поводу, но мнение своё держали при себе. Одна из них объяснила коротко, как надо следить за больным и приборами, в каком случае звать на помощь. Из реплик, которыми обменивался между собой персонал, Кира сделала вывод, что затянувшийся сон раненого ненормален. Он уже должен был очнуться от наркоза, однако состояние его не менялось к лучшему или худшему.

Кира не испытывала уверенности, что поступает правильно, всё же рискнула отчасти прояснить ситуацию для персонала. Отозвала врача в сторонку и объяснила, что раненый — маг, значит, в какой-то степени способен контролировать своё состояние и, если нет непосредственной угрозы жизни, его, вполне вероятно, лучше не тревожить.

— Вот и Эля тоже самое говорит. Собственно говоря, я рад, что вы две тут появились. Остерегаюсь я вашего брата: возьмёт и спалит спросонья мне всё отделение, подумав, что плохое, а увидит знакомое лицо, так и дело миром обойдётся.

Доктор усмехнулся, показывая несерьёзность заявленных страхов, но Кира решила, на всякий случай, не упоминать, что Гарев их не знает.

— Как ухаживать за ним, вам объяснили, ничего сложного здесь нет. Сёстры думают, что вы из полиции, потому приставать с расспросами не станут.

— А полиция им интересовалась?

— Велели позвонить, когда раненый придёт в себя. Более ничем пока себя не проявили. Ну да спохватятся: ни району, ни городу лишний висяк не нужен. Хотя, стреляли-то в спину, он может и не знать — кто. Пока разберутся, кому проводить беседу, человек уже пойдёт на выписку.

Матильда, слушавшая разговор возле приоткрытой двери, затащила Киру в палату, едва врач ушёл.

— Вот и хорошо! Теперь у нас есть фора. Наверняка они быстро допрут, что фрукт приезжий и догадаются проверить гостиницы. Вычислят, а нам бы успеть переговорить с ним раньше всех прочих хотельцев.

— Мы для него — чужие непонятные девчонки, захочет ли вообще иметь с нами дело? — вздохнула Кира.

— Мы его спасли! — веско заявила Матильда. — Кроме того, он нас знает, тебя так точно знать должен. Эльфрида же сказала, что интересовался происшествием, наверняка видел твоё фото.

— Да, личное дело мог посмотреть, пожалуй, с этого и начал. Извини, я туплю последнее время. Всё время пытаюсь понять суть всего, что вокруг творится, разбудить в себе спящие способности, вязну в этом как в киселе и туго соображаю в реале.

— Вот и займись плотно главной задачей, а за прочим я послежу. На то мы и товарки. Ложись на кушетку, если это поможет сосредоточиться и ни о чём постороннем не думай. С мужиком я одна справлюсь. Валяется себе и не кукарекает, да с ним любой справится.

Кира машинально улыбнулась, спорить не стала. Матильда рассудила правильно. Если поймут какие конкретно поступки или возможности так разъярили Жеранского, сообразят, как с ним бороться. Пока же брели сквозь туман неведения и искали подмогу, чтобы не затеряться в неизвестности окончательно.

Итак, пробуждение смерти, частичной или общей. Дар редкий и коварный, поскольку самого обладателя способен утащить на ту сторону. Кира знала об этом из лекций, хотя подробно не вникала. Никого он не испугает до потери пульса, особенно мага, способного противостоять, а то и заблокировать чужой потенциал. Нет, не то. Она зря топчется на месте. Много событий произошли одновременно и потому слились в один массив. Было же другое. Голос. «Найди его». Кого или что? Медальон. Вроде бы он здесь, хотя и неощутим, а ничего сверхъестественного не происходит. Что она делает неправильно или не делает совсем? Додумать Кира не успела. Матильда окликнула, вытаскивая из безнадёжного кошмара непонимания. Заслышав тревожные интонации в голосе подруги, Кира вскочила с кушетки, шагнула к двери и увидела человека, идущего по больничному коридору.

Глава 17 Деманд

Подруга представила его чуть ли не спасителем человечества, и Деманд онемел от смущения, не слишком хорошо разумея, какие деяния ставятся в заслуги. Краска бросилась ему в лицо уже потом, когда жадный внимательный взгляд неизвестного пока юноши обшарил неказистую и пыльную после дороги фигуру и вновь недоумённо вернулся к Медлен.

— Прости, я чего-то не понимаю?

— Все не понимают! — торжественно ответила Медлен. — И в этом наше спасение. Сейчас мы отмоемся, перекусим и обсудим всё, что следует. Разговор предстоит обстоятельный, негоже вести его на бегу.

— Медлен!

— Потом братец! Я тут дело делаю, между прочим, самое малое, скачу по горам и долам, выуживаю полезных нашему дому людей, раз документов добыть не удалось, так что дай мне возможность привести себя в порядок и поесть, а потом допрашивай.

Она ушла за перегородку, оттуда зазвучали два женских голоса, хотя слов было не разобрать, потом послышался плеск воды. Юноша нервно прошёлся по комнате, но вспомнил хозяйские обязанности и предложил гостю стул. Деманд опустился на него неуверенно, предварительно дождавшись, пока сядет его высокородный собеседник. Молодой человек, вероятно был местным графом или только претендовал на титул, поскольку жил стеснённо и искал возможности возвыситься. Зная примерно, как неточны бывают правила наследования и запутаны завещания, Деманд не удивился бедственному положению нового знакомого.

— Вы с Медлен брат и сестра? — спросил он робко чисто для того, чтобы нарушить напряжённое молчание.

Юношу простой вопрос привёл в чувство, напомнив о необходимости соблюдать приличия.

— Простите. Я Эрих Лауд, сын графа Свера. Старший сын и законный наследник, чьи права оспорил и присвоил сводный брат. Медлен — моя кузина. Завещание отца исчезло, а суд решил дело не в мою пользу.

Вышло немного сумбурно, но в целом понятно.

— Я не хочу лезть в семейные дела, — осторожно вставил Деманд. Он пока не знал, как следует себя держать. — Так вышло, что Медлен спасла меня из бурного потока, я ей жизнью обязан и искренне хочу отблагодарить за услугу, хотя и не понимаю пока, как сумею. Зовут меня Деманд, я учился в магической школе, в горах, но меня выставили прочь, не дав получить нужное разрешение. Боюсь, что от меня произойдёт мало толку.

— Медлен умна и решительна. Именно ей следовало бы носить титул, потому что она заслуживает его больше всех, — вздохнул Эрих. — Закон против того, чтобы земли и почести переходили к женщинам, но если я сумею отвоевать имение отца, смогу обеспечить себе и ей надлежащее положение в обществе. Мы оба заинтересованы в восстановлении моих прав. И, конечно, моя невеста Калери.

Он улыбнулся так светло, что сомневаться в его чувствах к юной девице, которую Деманд уже видел, не приходилось. Вообще юноша располагал к себе манерами и приятной наружностью. Чувствовалось, что натура у него добрая. Верни своё имущество, зла никому чинить не станет, а управлять землями и хозяйством сумеет жена или сестра, если сам он в делах окажется не силён.

Деманд подивился собственным взрослым рассудительным мыслям, но сосредотачиваться на них не стал. Пока он представления не имел, чем сумеет помочь Эриху, но отказываться от попытки не собирался. Мелькнуло ведь ещё одно здравое соображение, Медлен не зря намекала на выгоду сотрудничества. Владетельный граф мог дать ему службу в своём имении, а то и выхлопотать нужные для полного магического звания документы. Бороться за права юного претендента следовало уже потому, что его воцарение могло разом решить собственные проблемы. Приют и достойный заработок на всю оставшуюся жизнь — о чём большем мог мечтать вчерашний школяр?

Медлен вернулась пахнущая свежестью, одетая во всё чистое и погнала мыться Деманда. В пристройке осталось достаточно тёплой воды. Потом сели перекусить — все за одним столом, словно братия или заговорщики, да, по сути дела, тем самым и были.

Деманд упорно пытался понять, чем таким он вышел, что его сочли удачным приобретением для трудного предприятия, но Медлен, прежде, чем объяснить, какой от него ждут роли в общей пьесе, с разрешения брата, пустилась в рассказ о другой стороне.

Поведала о том, как предыдущий граф, потеряв родами первую жену, оставшись с крошкой сыном на руках, заключил новый брак с женщиной, которая уже имела ребёнка, весьма состоятельной, хоть и невысокого звания вдовой. Граф нарёк пасынка сыном, дал ему своё имя, но при этом соседи и все заинтересованные лица молчаливо признавали, что наследник у имения и титула один — законный по всем канонам ребёнок, рождённый в первом браке.

Всё шло заведенным порядком, пока граф был здоров и бодр, но к пятидесяти годам начали его одолевать немочи и попал он в зависимость от жены, сделавшейся в доме властной хозяйкой. Эрих, как и положено отпрыску знатного дома, обучался в дворянском корпусе, дома бывал редко, да и, не зная иной матери, нежели мачеха, во всём слушался её, тем более, что отец не возражал. Графиня меж тем плела свою интригу. Удалось ей распустить молву, что её собственный сын на самом деле рождён от графа и приходится тому кровной, а не названой роднёй. Юноша и, правда, походил на приёмного отца лицом и станом. Пущенный слух сеял сомнения, да и граф, поглощённыйнедомоганиями более чем правами детей, возражений не выказывал.

Наследнику должно было жениться, его затем и вызвали из корпуса. Наречённые пришлись друг другу по вкусу, дело шло к свадьбе, тут графиня и насела на супруга, требуя равного права для обоих сыновей. Граф, к тому времени во всём ей потакавший, согласился назначить щедрое содержание ребёнку, которого вырастил и любил, но титул и имение по закону поделить не мог. Тогда его жена и заявила, что всё должно перейти к старшему, а собственный её отпрыск годами был выше Эриха.

Она полагала, что муж находится целиком в её власти и перечить если и отыщет отвагу, то не наберётся сил, но граф словно воспрянул духом и чётко заявил, что у него единственный родной сын, именно он получит всё родовое имущество. После чего, во избежание кривотолков, написал собственноручное завещание, схоронил его в замке, а копию отправил законнику. Графине и её отпрыску удалось перехватить гонца, запасного документа никто не увидел, при этом оригинал так и не был найден. О существовании последнего и вящей его целости было доподлинно известно от прислуги, сохранившей верность Эриху.

Беда заключалась в том, что граф умер от удара на другой же день после составления документа и сообщить о его местонахождении никак не мог. В этих обстоятельствах тяжба могла тянуться годами, но графиня, располагая деньгами и почти полновластно распоряжаясь в осиротевшем имении, подмазала кого надо и добилась признания своего сына новым графом. Ещё не коронованный, он уже был победителем, вознамерился даже отобрать у сводного брата невесту, и родители её не возражали, но Калери отвергла руку узурпатора и сбежала с любимым.

Деманд слушал увлекательную историю разинув рот, словно волшебную сказку, а в конце его посвятили в последнюю тайну дома. Молодые люди уже поженились, чтобы пребывание под одним кровом не принесло урона женской чести Калери, но не осуществили брак на деле, поскольку участь отвергнутого наследника оставалась ненадёжной и неверной. Эрих твёрдо намеревался уберечь любимую женщину, как бы не сложилась его собственная судьба.

Горькая повесть отважного юноши произвела на Деманда сильное впечатление, и сочувствием он проникся нешуточным, хотя по-прежнему не догадывался, чем может несчастному помочь. Медлен, к счастью, перестала терзать ожиданием всех присутствующих и почти без передышки, лишь подкрепив силы ягодным отваром приступила к главному.

— Моя миссия в том селении окончилась ничем, слуга твоего отца, ушедший на покой, умер и уже не подскажет нам, в каком именно тайном месте дядя мог схоронить важный документ. Но именно там я выловила из реки Деманда, почти что состоявшегося мага, который может оказать нам неоценимую помощь в обретении истины.

Эрих терпеливо взирал на кузину, как видно зная, что торопить её нет смысла. Калери доверчиво улыбалась, переводя взгляд с мужа на золовку, иногда застенчиво поглядывая на Деманда. Медлен отодвинула глиняную плошку с питьём и завершила рассказ:

— Этого юношу вытащил на берег не живой, а мёртвый, оставил там, где я могла его найти, мёртвые защитили нас обоих, когда напали стражники незаконного графа. Деманд — природный некромант, и усопшие повинуются ему по доброй воле, а не по приказу.

Медлен торжественно умолкла, тишину никто не нарушил. Деманд тоже не понял пока важности прозвучавшего заявления. Мысли неприлично путались. Одолевали сомнения.

— Объясни! — попросил Эрих.

— Охотно! Как тебе известно, брат, моя мать была магичкой и очень сильной, училась в тайной школе, куда принимают лишь девушек из благородных семейств. Я не унаследовала её талант, зато обрела немалые знания. Деманд не прошёл посвящение и потому сам не ведает, какой ему достался редкий и ценный дар, а я могу сказать, не просто так книги читала, а извлекала из них суть. Если мёртвые помогают некроманту по доброй воле, не дожидаясь повеления и действуя своим разумением, то этот маг — не простой некромант. Он — конфидент.

В комнате воцарилась тишина. Юные супруги недоуменно посмотрели друг на друга, потом на сестру. Слово прозвучало, однако ясности в происходящее не внесло.

— Но это же сказки! — воскликнул Деманд. — Легенды, в которые давно никто не верит!

От неожиданности он совсем растерялся.

— А вот и нет! Ещё одно доказательство тому медалька, которую ты носишь на шее. Кто её подарил?

— Мой учитель.

— Маг! Прозревший или подозревавший истину, не рискнув сказать тебе прямо о твоём таланте, он позаботился вручить амулет, который помогает раскрыть дар и утаить его от недобрых людей — тоже. Я сразу узнала символы. Прочитала вязь. Да из меня получилась бы королева магии, достанься от судьбы чуть больше везения!

Эрих посмотрел на неё, потом снова уставился на Деманда, побледнел, качнул головой, словно выбрасывая из неё дурные мысли. Калери встревоженно коснулась ладонью его вздрагивающих пальцев.

— Невозможно, Медлен! — воскликнул Эрих. — Ты ведь знаешь, что знатных людей хоронят по особому ритуалу, исключающему возможность поднять мертвеца. Да и кощунство это — собственного отца тащить из могилы…

— Простой человек бы и не смог, а конфидент сможет. Он — та нить, что соединяет два мира. Он нужен мёртвым ещё больше, чем живым, и они станут за него горой. Ритуалы работают, когда прах тревожат извне, но не мешают подниматься тем, кто хочет этого сам. Я не знаю, получится у нас или нет как-то связаться с дядей, побудить его помочь сыну, но мы обязаны попытаться! Судьба даёт нам счастливый случай, отринуть его — значит, окончательно похоронить надежду на справедливость.

Таково было воодушевление этой женщины, что возразить никто не рискнул. Эрих напряжённо размышлял, хмуря светлые брови и время от времени поворачиваясь к жене, словно за советом или поддержкой. Она не вмешивалась, тихо сидела рядом, легонько касаясь плечом и давая возможность принять решение без оглядки на собственную слабость или силу. Деманд попытался, лихорадочно спеша, отыскать в себе чудо, но ничего существенного не обнаружил. Всё было, как всегда. Внезапно отчаянно захотелось поверить в сказку, переступить порог обыденности, заглянуть за грань и понять желания мёртвых, чтобы передать их живым. Он испугался, что не справится и подведёт этих двоих, почти детей, готовых ему довериться, отнимет последнюю надежду, но Медлен улыбнулась каждому, кивнула. На душе стало легче, прибыло веры в себя. Деманд сказал:

— Эрих, я попытаюсь. Если ты не против. Я не знаю, каков получится результат, но готов рискнуть.

— Процедура не будет насилием над усопшим графом? — спросил юноша.

Его явно всерьёз беспокоила посмертная судьба отца.

— Нет. Меня выгнали из школы за то, что я отказался поднимать мёртвых, а отказался потому, что они тоже страдают и не заслуживают участи кукол для живых. Я отрёкся от обеспеченного будущего, не мог платить за него жестокую цену. Веришь ты мне или нет — решай. Медлен вот поверила и, мне кажется, я тоже начинаю прозревать пробудившуюся внутри силу.

Эрих поглядел на сестру, на жену.

— Хорошо. Говори, что надо делать.

— Пойти ночью туда, где похоронен граф. Сумею услышать его и передать твою просьбу — вот и ладно. Нет — значит, нет. Если я действительно конфидент, доверенное лицо мёртвых, то велика вероятно, что и поднимать никого не придётся, справимся так.

— Мне можно с тобой?

— Нужно. Задача очень сложная. Ты, знающий своего покойного батюшку, его привычки и манеры, увереннее разберёшь те неясные знаки, которые я, скорее всего, только и смогу ощутить.

— Я тоже пойду, — вмешалась Медлен, — а Калери лучше остаться. Кто-то должен присмотреть за домом.

— Тебе полезно отдохнуть, — попытался вмешаться Эрих.

Наверное, хотел уберечь сестру от возможных опасностей, хотя, уже имея опыт общения с этой особой, Деманд сомневался в осуществимости задуманного. Так и вышло.

— Не говори чепухи, братец. Выйдешь в графы, тогда и будешь командовать, да и то не мной!

Эрих кротко вздохнул, а Калери, как показалось Деманду, с трудом удержалась от улыбки. Семья эта всё больше приходилась по душе, всё сильнее тянуло не только помочь ей решить затруднения, но и остаться в здешних краях насовсем. Недавнее отчаяние рассеялось, вымыла его река. Вместо невзгод и лишений могла расстелиться перед ним широкая торная дорога достойного существования. В собственное величие Деманд пока не особенно верил, но попытаться стоило. Если он действительно конфидент, как утверждала Медлен, то с той стороны до него обязательно достучатся. Надо лишь не пропустить нужные знаки. Разговаривать с мёртвыми, получать от них важные сведения — перспективы открывались знатные.

Как много людей уходит за грань, не успев поведать весомые для родных тайны, скольким несчастным он сможет помочь! Жертвы душегубства сумеют указать на насильников, и больше справедливости воцарится в мире. Глядишь, кто-то и устрашится свершать злодейство, зная, что может быть узнан и выдан жертвой. Магия общения — тяжкий груз, зато невообразимо полезный людям. Деманд возрадовался и загрустил одновременно. Груз грядущей ответственности примерялся возлечь на его плечи.

В путь отправились вечером, когда солнце опустилось низко, но ещё не ушло за край холмов. Дорога предстояла неблизкая для пеших. Простая одежда всех троих не привлекала внимания, походили они на зажиточных крестьян, возвращавшихся к родным очагам после решённых в городских стенах забот.

Порядок действий определили заранее. Графский замок стоял особняком от города, на горушке. Окружал его старый парк, пруд, да ручей, некогда пускаемый в ров, но по мирному времени забытый. Усыпальницы находились с той стороны холма, попасть к ним было бы легко, но неправый наследник, словно опасаясь за целость отцова тела, распорядился поместить его в старый склеп под домом. Им давно не пользовались из-за сырости и сменившихся за века воззрений. Узурпатор, как видно, желал предусмотреть любую малость в намерении удержать за собой титул, землю и дом. Запер усопшего отчима, как злодея, в темницу.

Деманд приуныл было узнав, сколь сложно приблизиться к надобной могиле, но Эриха трудности смутили в меньшей степени.

— Осуществимо, — произнёс он степенно. — Брат мой, не иначе как опасаясь предательства, выселил прочь немало старых слуг, а новых почти не нанял. Караульщики вряд ли будут стоять при запертых дверях и воротах, замки не сменили, потому что дело это непростое, и предполагалось, что все ключи остались у хозяина.

— Да, — вмешалась Медлен. — Только была ещё одна связка. Дядя по рассеянности иногда забывал нужные вещи, где придётся, и управляющий заказал тайком от хозяина запасные ключи. Хозяйство ведь стоять не могло, ему требовалось свободное движение. Их нам и отдал, когда уезжал к дочери в город.

— Войти мы сможем, но только один раз, — вздохнул Эрих. — Застанут нас у гроба, я смогу отговориться желанием скорбеть над прахом отца, но после брат примет меры и повторно в замок не допустит.

Деманд подумал трезво, что с точки зрения брата, застань он отвергнутого наследника в склепе, самым разумным было бы его убить, благо с захоронением забота решалась прямо на месте. Вслух ничего не сказал, мрачные прогнозы шли не ко времени. Хотя тем больше оснований находилось управиться с первой попытки.

Пока шли тенистой тропинкой вдоль ручья, Деманд пытался сосредоточиться на предстоящем колдовстве, вспоминал скрупулезно полученные в школе знания. Теоретически, обойти охранные заклятья было достаточно сложно, но практически такое проделывали. Непосвящённых только не посвящали. Иначе кто станет оплачивать ненадёжные заговоры? Другое дело, что обойти пытались нечасто. Зачем? Каждый хотел жить тихо и хорошо кормиться от ремесла, а не стяжать пустую славу мошенника.

К парковой ограде подошли, когда на небе догорали остатки зари. Краски потускнели, суля ночной мрак. Тайну.

Эрих знал родные владения, как знают их росшие на приволье дети, потому первая преграда затруднений не вызвала. Он мигом отыскал за купой деревьев удобный, хотя давно не востребованный, судя по пятнам мха на камне, перелаз. Деманд первым перебрался на ту сторону, просмотрел народившуюся ночь магическим зрением. Живых поблизости не ощутил, зато мёртвые в своих усыпальницах явно волновались. Шли с той стороны отчётливые вибрации, какие бывают лишь на кладбищах, но не разрозненные, а слитные.

— Встать они не могут, но хотят помочь, — объяснил Деманд Эриху. — Признают тебя. Приветствуют. Видят родную кровь, не хотят чужой.

Юноша ощутимо дрогнул, поднял плечи, словно надеясь нырнуть под защиту доблестных предков, но потом выпрямился в струну, не иначе стремясь соответствовать их чаяниям, а не подачек просить. Деманд подумал со взрослой серьёзностью, что будущий граф немало всего пережил, хотя и не выставляет своих страданий напоказ.

— Если мёртвые за тебя, то живым придётся подвинуться, — сказал недоучившийся маг, стремясь приободрить спутников. — Тот мир сильнее этого, потому что принимает всех и суд его неумолимее здешнего.

— Я приму свою участь, — тихо ответил Эрих. — Если отец подлинно желал видеть на почётном месте другого сына, он в своём праве.

Медлен вежливо промолчала, но показалось, что она не прочь отвесить излишне благородному брату хороший подзатыльник. Деманд мысленно с ней согласился. Сюзерену следовало помнить о вассалах, не только о себе, решения его отзывались на многих людях.

Парковые дорожки содержались в порядке, на их аккуратных проплешинах все трое чувствовали себя излишне заметными. Эрих повёл напрямик, хотя трава уже оказалась сырой. Миновав ещё одну ограду, отделявшую парк от хозяйственного двора, заговорщики вышли к задней двери, которой пользовались обычно поставщики и прислуга. Низкие широкие проёмы, служившие для загрузки в кладовые дров и продовольствия, были хозяйственно закрыты ставнями.

Деманд опять прислушался, стараясь сосредоточиться только на живых. Никого не почуял. Прислуга, если её комнаты и находились поблизости, спала. Господа, если и бодрствовали, то далеко, в другой части обширного дома. Эрих извлёк из кармана нужный ключ и почти бесшумно повернул его в замке. Цитадель охотно впустила маленькую армию претендента.

Глава 18 Деманд

Внутрь прокрались, едва дыша, хотя крепкий на века сделанный каменный пол скрипеть не мог в принципе. Эрих, как и любой мальчишка, в свои юные годы, изучил не только парк, но и дом, в том числе службы, да и Медлен, как выяснилось, знала его хорошо. Наверняка кузены одного возраста охотно играли вместе. Дорогу знали, так что вполне хватало отблесков света снаружи, чтобы не заблудиться и не наткнуться на неведомые препятствия.

Миновали кладовые, потом справа отчётливо потянуло запахом пряностей, тех мясных блюд, что повара оставляют томиться на ночь. Деманд невольно сглотнул слюну. Обыденность уютного мира, где стряпают вкусную еду в извечной попытке насытить голодные животы, помогла успокоиться. Опасное проникновение во вражескую крепость превратилось в детскую забаву, поиски приключений, когда, после всех воображаемых невзгод, игроки бегут к очагу, чтобы погреться и выпросить пирожок-другой у кухарки или кухонной девушки.

Пожалуй, его спутники испытывали схожие ощущения. Эрих сказал что-то сестре едва слышным шёпотом, она вздохнула. Деманд не уловил слов, но связавшая этих двоих общность показалась необыкновенно заманчивой. Пожалуй, он впервые подумал о том, что Медлен — девушка, а он — юноша, и между ними возможны более тёплые и нежные чувства, чем случились прежде. Он не безроден, а если сумеет получить место мага при новом графе, то будет и не нищ. Кто знает, случаются на свете разные вещи, а девушка ведь — сущий огонь. О такой можно хотя бы помечтать. В другой обстановке и при иных обстоятельствах, но всё же.

Сообразив, что вот именно сейчас любые чувства не к месту, Деманд постарался отвлечься от собственных желаний, проникнуться домом, ощутить его безусловные тайны, призвать на свою сторону, создать некую связь между жилищем и собой. Даже удивился, как легко получилось. Недаром в нём признавали изрядную одарённость. Он справился с задачей много увереннее, чем на занятиях.

Приятные запахи остались за спиной, теперь отчётливо тянуло затхлой сыростью, потом пошли едва заметные колебания давних, очень давних захоронений. Такой тихий, трудно различимый шум в затылке. Деманд не удивился, когда путь завершился тяжёлой дверью, из тех, что хранят входы в подземелье.

Замок был вделан в плаху, так что пришлось поискать небольшую скважину для ключа. Эрих щупал холодное дерево ладонями, но справился не сразу, потом едва слышно щёлкнул механизм. За ним следили, как и за петлями — скрипнули тихо.

Теперь Деманд отчётливо различал присутствие неживых, мог без труда в полной темноте отыскать нужное погребение, но надобность таиться временно отпала. Медлен зажгла дежурный фонарь, приготовленный прямо за порогом, потом другой. Запах горящего масла не мог уйти за дверь подземелья и встревожить обитателей замка. Свечи, которые тоже прихватили с собой решили пока поберечь.

Подвал оказался длинным и узким. Надгробные возвышения разных форм и размеров чередой уходили во мрак. Под иными, кстати, и усопших не было: то ли наследники иначе распорядились отчими телами, то ли прах канул в неизвестность, оставив пустым уже приготовленное место упокоения. Деманд без труда отличал одно от другого, уверенно подошёл к плите, венчавшей старый короб. Она ещё хранила свежие следы инструментов каменотёса: заказывали и делали её явно второпях.

Эрих выглядел бледным и подавленным. Пытался, как видно, скрыть несомненно питаемую им скорбь. Ладонь торопливо легла на каменный край, погладила шершавую поверхность. Демонд, уже полностью проникшись местом через чувства другого человека ощутил её слегка влажную прохладу.

— Мы не сдвинем эту плиту втроём, — сказала Медлен. Она успела присесть и обозреть места стыков, даже пальцами прощупала. — Она посажена с закраинами, надо поднимать, чтобы открыть доступ.

Рычагов заговорщики не взяли, да и вряд ли эти приспособления могли много помочь: плиту хоть и в спешке, но подогнали почти без зазора.

Внутри завелось неприятное ощущение неуверенности. Извлечение мертвеца из могилы представлялось нереальным, а ведь только он мог указать место предполагаемого тайника. Рукой или взглядом. Охранные заклятья Деманд снял бы без труда, даже не присматриваясь к ним специально, уже отследил, определил и счёл одолимыми. Тяжесть камня все трое не учли. Или именно что учли, просто твёрдо поверили в способности новоявленного конфидента взять, да и побеседовать с мёртвым. Никто никогда этого не осуществлял прежде, хотя не на пустом же месте возникли легенды? Разумно предположить, что были у них основания. Люди разучиваются многим умениям, потом восстанавливают их из праха. Однажды и мёртвых начнут воскрешать. Кто знает, быть может, не брались за дело потому, что не верили в успех. А вдруг получится? Должно однажды не поверить в устоявшийся порядок вещей и попытаться.

— Я попробую! Решительно сказал Деманд. — Разместите фонари по обе стороны гробницы на равном расстоянии от неё. Сами станьте рядом со мной. Медлен справа, Эрих слева. Плечом к плечу, чтобы я вас чувствовал.

Брат и сестра быстро повиновались. Теперь Деманд слышал торопливый звук их сердец, оба были не на шутку взволнованы. Маг и сам едва удерживал себя в границах хотя бы внешнего спокойствия. Возникла мысль помедлить, в надежде на прибыток мужества, но никто не знал, велик ли вовсе отпущенный заговорщикам срок. Следовало приступать к делу сразу, не теряя дорогого времени.

Деманд положил ладони на плиту, отметил точность уже испытанных ощущений и привычно сосредоточился на задаче. Охранные заклятья прошёл шутя, отвергая их одно за другим, словно делал так тысячу раз. Не зря всё же учили, навык накопился и перешёл в новое качество. Дальше.

Свежий мертвец наверняка пованивал, несмотря на бальзамические благовония, но Деманд ощутил лишь смолистую свежесть. Он ведь проник под плиту исключительно разумом, а не носом. Коснулся чужой сути, вначале робко, потом настойчиво. Старый граф оказался не так и стар, вот только основательно подточен болезнью. Деманда наполнило отчётливое ощущение усталости, изнурения, безразличия не только к судьбам окружающих, но и собственной тоже. Это выходило некстати. Одно дело, если покойный примерно рвётся с той стороны, чтобы доделать брошенное на полдороге или восстановить попранную справедливость — достучаться легко. Здесь же царила усталая тишина.

Деманд подосадовал, так, слегка. Задача оказалась трудной, но от этого не перестала быть задачей. Он заговорил мысленно и вслух, чтобы поддержать себя. Знакомые формулы непростых слов легко ложились на язык и сквозь сомнения недоучки пробился росток гордости: проявленное в учёбе усердие несло хорошие плоды.

Завершив первый круг проникновения, Деманд ощутил едва заметный отклик. Успех, пусть крохотный, воодушевил, вторую череду заклинаний он произнёс чётко, внятно, впечатал в гробницу, пустив в дело не только знания — волю. Да, он поломал собственную судьбу, чтобы не тревожить чужие, но тогда был молод и слишком глуп, а теперь понимал, что случаются обстоятельства, когда нужно быть жёстким, защищая интересы хороших людей от козней плохих.

Вывязывая третий, завершающий круг волшбы, он уже не сомневался, что справится.

«Не тревожь мой покой».

Отклик прозвучал смазано, однако понятно по смыслу. Теперь следовало поддержать разговор, укрепить и не оборвать протянувшуюся нить. Некромант он или как? Ещё не хватало, чтобы какой-то мертвец взялся перед ним капризничать! Пусть даже граф. По ту сторону все равны.

«Ты ушёл, оставив долги. Твоего сына лишили имущества и звания».

«Мой сын достойно похоронил меня».

Деманд различил в голосе покойника самодовольство, оно взбесило выше крыши. Как видно злокозненные свойственники изрядно прополоскали мысли больного графа, раз он забыл родную кровь в пользу чужой.

«Твой сын стоит рядом и желает получить свой удел!»

Деманд властно развернул ладонь и Эрих без промедления вложил в неё свою. Подрагивающие пальцы показались ледяными, но значение сейчас имела только общность крови. Находясь в изменённом состоянии, Деманд ощущал её без труда. Он произнёс длинную формулу признания родства, хотя текст помнил не безупречно: не предполагал, что придётся им воспользоваться, ведь обряд предшествовал признанию власти живого над усопшим родичем.

Граф не знал, что нежный душой некромант не позволит себе завершить начатое, отдать одну душу во власть другой, потому легко устрашился, как и любой на его месте. Отклик сделался внятнее прежнего.

«Скажи, что ты хочешь, и отпусти с миром!»

«Ты не мог обойти свою кровь и возвеличить чужую! Подчинился недоброй воле. Исправь содеянное во зло. Укажи, где искать подлинное завещание, и я оставлю тебя в покое!»

Если оно вообще есть в природе. Сомнение прокралось в мысли незаметно, Деманд постарался изгнать его прочь. Мёртвый мог, в какой-то степени, понимать и косвенные повеления. Дело заладилось не сразу. Граф упорно не хотел возвращаться в ясный разум. Не иначе сам поверил, что приёмный сын приходился ему родным и право обрёл по старшинству, только Деманда с толку сбить не мог. Находясь в закрытом упокоении, маг мог совершенно точно сказать, что новый граф был усопшему чужим, след присутствия сохранился и читался с лёгкостью, пусть и был отголоском живого человека. Преимущество некромантов заключалось в том, что всякий живой таскал в себе свою смерть и совсем укрыться от взора опытного мага не мог.

Раздражённый происходящим и утративший смущение бывший школяр не задумываясь пошёл на крайние меры: стиснул крепче руку ошеломлённого Эриха, нанёс ему порез карманным ножом и кровью начертил на каменной плите гробнице устрашающие знаки. Что конкретно подействовало, он сказать бы затруднился, но разговор наконец-то начал приобретать известный смысл.

Тяжко, словно выплывая из многовекового сна, мёртвый попытался вспоминать реальную, а не внушённую ему жизнь. Он действительно написал завещание, пока был ещё относительно бодр. Опасаясь грядущей немочи, сокрыл и хотел известить сына не напрямик, а околичностями, но слишком мало времени проводили они вместе, не накопили совместных тайн или граф на старости лет стал подозрителен. В замке были секретные места, о которых он осведомил обоих сыновей, но до иных дело не дошло или граф желал сохранить их только для себя. Выспрашивать пришлось по крупице, бесконечно уточняя детали с наследником, который тоже не идеально знал каждый выступ в любом зале, так что к тому моменту, когда переговоры дали вразумительный результат, Деманд ощущал себя выжатым в буквальном смысле слова. Он не только устал, но был весь в поту, ноги тряслись и едва держали, руки казались неимоверно тяжёлыми, а голова абсолютно пустой, но тоже неподъёмной.

Удержавшись от того, чтобы помянуть усопшего упрямца крепким словцом, маг принялся убирать проложенные за грань тропы, отпуская графа в его судьбу и угадывая последним сосредоточением его умиротворённый уход. Всё получилось и преодолеть общую ошеломлённость успехом предприятия ещё предстояло в дальнейшем.

— Запомнили место? Уяснили, как отворяется механизм? — уточнил он в последний раз.

Дождавшись от Эриха утвердительного ответа, завершил обряд.

Каменный свод не рухнул на голову, но словно улёгся на плечи, хорошо брат и сестра бодро подхватили с обеих сторон, не дали почтенному некроманту свалиться на пол.

— Ему совсем плохо! — сказал Медлен Эриху. — Надо вытащить на воздух, да и вообще бежать отсюда, пока не придём в себя.

— Нет! — возразил Деманд. Он говорил шёпотом, громче не получалось из-за слабости, а не таинственности ради. — Немедленно идём к укрывищу, другого раза может не быть, надо всё завершить этой ночью. Не забывай, что злодеи тоже ищут документ, и они-то тут пока хозяева, у них всегда под рукой время и возможность.

Силы понемногу возвращались. Деманд сумел стать ровно, опираясь на Эриха. Юноша выглядел хрупким, но на деле оказался крепок.

Тайник располагался в оружейной, то есть примерно посередине между службами и хозяйскими покоями. Вряд ли кому-то взбрело бы в голову прогуливаться там среди ночи, так что шли почти открыто. Сложнее всего Деманду дались ступени, потом он приноровился. Сил прибывало, дышать становилось легче, так что к концу недлинного пути маг перестал кулём висеть за своей знатной подпорке, шёл сам. Людей вокруг по-прежнему не наблюдалось, хотя теперь Деманд уже не поручился бы за точность своих предсказаний.

В обширном зале пришлось вновь зажечь фонари, поскольку Эрих не помнил здесь всё так досконально, чтобы управиться в потёмках. Зато, едва свет озарил украшенные щитами, мечами и прочими признаками доблести стены, как он почувствовал себя уверенно, быстро подошёл к одной из квадратных колонн, деливших пространство на равные промежутки. Тайник располагался высоко, так что пришлось подтащить ближе одну из старинных скамей. Взобравшись на неё, Эрих помедлил, должно быть, опасаясь лишиться последней надежды, но справился с позорной слабостью и уверенно нажал замаскированный под лепнину рычаг. Медлен держала, высоко подняв, оба фонаря, Деманд наблюдал, помочь он пока существенно не мог.

Тайник раскрылся не сразу, да и вообще оказался так мал и неприметен, что просмотреть его ничего не стоило, даже зная примерное местонахождение полости. Эриху пустил в ход пальцы. Он нашарил и вытянул из приоткрывшейся щели несколько свёрнутых листов, попытался тут же прочесть написанное, но света не хватило, пришлось спуститься на пол. Пока брат и сестра, склонясь друг к другу головами изучали документ, Деманд не без труда влез на скамью, закрыл тайник, сошёл и передвинул скамью на место. Сил на простые действия ушло так много, что хотелось сесть, а ещё лучше лечь, прямо здесь в чужом замке и выспаться до утра, причём лучше до следующего.

— Надо убираться подобру-поздорову! — сказал он товарищам по заговору. — Успеете насладиться чтением при более благоприятных обстоятельствах.

Эрих поднял на него прояснившийся взгляд, без слов подтверждая, что бумага та самая, нужная, и предприятие имело успех. Тем более следовало спешить, чтобы не утратить добычу.

— Пошли! — сказала Медлен, передавая один из фонарей Эриху и разворачиваясь к выходу.

Деманд шагнул следом, но более ничего сделать не успел.

— Не так быстро! А ну стоять!

Голос прозвучал с другого конца зала, там тоже вспыхнул свет: должно быть говоривший сбросил тёмную тряпку со своего фонаря, потому что зажечь его так быстро не сумел бы. Масляный огонь осветил мужчину, выше и крупнее Эриха, но обликом с ним схожего. Деманд сразу поверил, что братьев легко оказалось выдать за единокровных. Не оставалось сомнений в том, что именно нынешний граф пожаловал в оружейную, пусть один, зато с пистолем в каждой руке и ещё двумя за поясом. Плохо зная возможности новомодного оружия, Деманд устрашился. Эрих шагнул вперёд, словно пытаясь загородить собой товарищей, маг, сообразив, что это его долг защищать будущего сюзерена, а не наоборот, попробовал сделать то же самое и лишь Медлен повела себя разумно. Молниеносно выхватив бумагу из руки брата, она сложила листы и спрятала их за ворот платья, отступив для секретности за спины мужчин.

Заметил или не заметил её маневр незаконный граф, вида он не подал. Усмехался, глядя, в основном, на соперника, на остальных пока не обращал специального внимания.

— Так и знал, что пожалуешь, братец! Голодно стало жить? Чужих сокровищ захотел?

Эрих не ответил, а Деманд сообразил, что разговоры вести нет смысла. Граф пристрелит любого, до кого доберётся, а потом легко оправдается, что было темно, принял де пришлых за воров. Ему поверят, всё сойдёт с рук, только убить желательно всех. Нет у них выбора и надежды, если не кинутся бежать прочь, медлить нельзя. Сколько Деманд знал, пистоли были штукой громкой, значит, всего один выстрел поднимет на ноги прислугу, стражников. На чьей стороне окажутся эти люди? Среди многих зевак сыщется если не сочувственник, то хоть болтун, способный разнести новости по округе. Деманд прошептал:

— Эрих, хватай Медлен и бегите. Я задержу его сколько смогу, заколдую.

Юноша глянул с сомнением, Деманд и сам не ощущал уверенности в своих силах. Что он может сделать против живого? Разбудить его смерть? Но ведь это тоже сказки. Наивное предание старины глубокой… Хотя… Давно ли конфидентов считал мифическими фигурами, а поверил вчерашний школяр в себя и отработал как надо, главное, получил реальный результат. Нашли они документ, значит, разговор с покойным графом не померещился, был явью. Вот и теперь пришёл правому делу такой край, что спасут лишь отчаянные средства. На целую смерть у него не хватит сил, да и страшно убивать без оглядки, но вот частичную… Если руки господина граф повиснут плетьми, вряд ли он сумеет стрелять с ноги.

— Бегите, когда скажу, — шепнул он и забормотал почти неслышно заклинания, звучавшие дико и странно.

Сил не было, да, зато хватило отваги. Деманд воодушевился, словно учителя его и другие, давно отжившие свой век маги стали за спиной, похлопали по плечам ладонями. Слова всё увереннее срывались с губ, пели как отпущенные струны и, припечатывая завершение, Деманд произнёс его громко вслух, увидел со свирепой радостью, как беспомощно опускаются пистоли и вот тогда крикнул последнее:

— Бежим!

Заговорщики, молодцы такие, послушались без промедления. Медлен, спасая бумагу, рванула прочь как птица, только что не взлетела. Эрих хотел было подхватить Деманда, но на волне одушевления тот сам мог пробежать недолгий путь до выхода, пихнул Эриха в спину. Сзади грохнуло, стукнуло, показалось, что гадский граф дал хорошего пинка в поясницу. Впереди мотался фонарь в крепкой руке Медлен, таиться было поздно, и до выхода пронеслись одним мигом, как на крыльях. Вылетели на хозяйственное крыльцо. Деманд споткнулся и Эрих тотчас схватил под локоть, увлёк за собой. Думал, что бежит быстрее всех, но ноги действительно заплетались, и лишь у ограды парка Деманд сообразил, что пинок ему не почудился. Кусок металла, которым заряжали, пистоли, ворвался в его тело, и теперь текла по одежде кровь, а в ране пробуждалась, нарастая злыми толчками, боль. Через ограду он ещё смог перебраться, потом просто упал. Силы кончились совсем. Деманд понял, что умирает. Его последнее звёздное небо простёрлось там, наверху, а он даже не успел толком испугаться.

Два лица заслонили свет, едва различимые в полумраке.

— Зажимай рану! — велела Медлен брату. — Деманд, как ты?

И тут он вспомнил главное. Оценил свои победы, сегодняшний триумф недоучки, превзошедшего новое знание. Оно не должно было погибнуть вместе с ним! Пока не поздно, теплится ещё в голове рассудок, не весь воздух вышел из лёгкого надо было провозгласить наследство.

— Властью своей передаю тебе сей амулет, право и умение разговаривать со смертью в том и этом мире, — пробормотал Деманд. — Медлен, принимай! Пребудет теперь с тобой.

— Я не маг, у меня нет таких способностей! — отчаянно воскликнула она.

— Они есть у всех, надо лишь поверить в себя, и чудо проснётся.

Деманд действительно так думал. На грани миров он не мог ошибаться. Медлен сжала его холодеющие пальцы, и не разбила важный миг ненужными разговорами. Деманд смотрел сквозь сумерки, мечтая увидеть её ещё хоть раз при свете дня, разглядеть напоследок, но точно зная, что до рассвета не доживёт. Так и случилось. В ушах грохотали последние отчаянные удары сердца. Свет неумолимо мерк, веки тяжелели. Исчезли совсем два ставших родными лица, тьма сделалась полной.

Глава 19 Гарев

Никакого тоннеля в пользование не предоставили и света в его конце — тоже. Гарев точно знал, что умер, но куда попал, понять не мог. Вокруг было не столько темно, сколько туманно, и брёл он сквозь эту муть как ёжик из старого мультфильма, только ничего не боялся, потому что: а смысл?

У него определённо имелось тело или некая его заменявшая субстанция, боли этот потусторонний организм не испытывал, так что новое бытие показалось бы вполне комфортным, не случись оно таким скучным. Временами из тумана выдавались смутные очертания однообразно серых предметов, но при ближайшем рассмотрении они оказывались всего лишь сгустками тьмы.

Когда впереди наметилось нечто почти цветное, Гарев не вдруг поверил своим глазам. Он приближался, а очередное явление приобретало всё более чёткие очертания, не тускнело, напротив, становилось ярче. Некое сооружение… Нет. Человек, сидящий на троне. Хотя, величавость незнакомца определённо померещилась. Не было её, один морок. Не иначе Гарев начитался в юности героического фэнтези и мыслил шаблонами. Обычный на вид человек примостился на корявом пне, уютно прислонившись как к спинке к уцелевшему слому. Само упавшее дерево смутной тенью протянулось в туман. Мелкие веточки давно осыпались, кора слезла, и сучья торчали, серея, словно неопрятные вылезшие из земли кости.

— Заблудился? — добродушно спросил неизвестный.

Выглядел он обычным парнем, просто одетым, незамысловато подстриженным и будто не вовсе чужим.

— Кто ты?

— Ты ведь видел меня, Гарев. Наверное, думал, что бредишь или спишь, но это я пытался достучаться до тебя, удержать на грани, поскольку что мне толку от тебя, если перейдёшь предел? Никакого. Тут своих хватает насельников и рано или поздно иные прибредут, каждому найдётся дорога, но лучше ведь поздно, чем рано, да?

Он смешливо скривил лицо, только что не подмигнул, а Гарев не столько успокоился, сколько рассердился:

— Хочешь сказать, что я не умер? Да ладно! Всё предполагал за доской — вранья не загадывал.

Парень не осерчал, ответил мирно:

— И так и этак. Раньше шагал бы предначертанной дорогой и не сетовал на последствия, но теперь у вас не лекари, а медицина, так что тебя сумели удержать там, на месте, но пока что ты отчасти и здесь.

— А поконкретнее?

— Садись, разговор будет долгий.

Гарев огляделся, не нашёл ничего удобнее поваленного дерева и устроился на стволе не без комфорта. Теперь он видел выступающие из тумана очертания других деревьев, но утверждать, мерещатся они ему или на самом деле здесь растут, сказать бы не смог.

— Я немного рассказал о себе, ты принял видения, запомнил?

— Это был не сон?

Теперь Гарев и сам понимал. Сложно для отвлечённой фантазии. Зато ясно стало, почему парень казался и знакомым и чужим: события ведь он наблюдал своими глазами, а не со стороны. И Гарев вместе с ним.

— Деманд?

— Когда-то меня так звали. Давно. Не уверен, что сумею объяснить, где. Отсюда всё видится иначе. Допускаю, что нас разделяет не только время, но и пространство. Как у вас говорят: миры разные.

— Но ведь ты умер, тебя убил тот мужик, брат юного Эриха.

— Да, он в меня стрелял. Это в прошлом. Я решил, что поведал достаточно. Для содержательного разговора не так много надо знать о собеседнике.

— Значит, мы оба в царстве мёртвых?

Деманд демонстративно закатил глаза. Вообще вёл он себя вольно, пришлось учесть, что, несмотря на юную внешность, опытом он обладает большим, чем зрелый мужчина. Набрался его не иначе уже за гранью: ушёл ведь совсем молодым.

— Нет. Мы там, где владения живых переходят в царство мёртвых. Посередине. Ты ещё жив, и не имеешь права войти к нам, зато я обладаю возможностью посещать промежуточные пределы, хотя и не злоупотребляю ею. Я — конфидент.

— Связующее звено между теми и другими? Доверенное лицо тех и других?

— Да, я мог беседовать с усопшими, пока был живым человеком, теперь отсюда пытаюсь достучаться к людям. Это сложно, сложнее, чем наоборот, не всегда получается, поэтому мёртвым необходим конфидент до грани. В вашем мире.

Гарев искреннее недоумевал, но вероятно, время для обстоятельного разговора у них ещё было, потому что Деманд не спешил. Восседал на пеньке, точно гуру за кафедрой. Гарев сказал осторожно:

— Я слышал легенды об этом, но всегда полагал их чистой выдумкой. Покойники не умеют разговаривать, их сознание едва теплится и не способно к сложным построениям. О потусторонней магии я имею самые общие представления, поскольку это не моя специальность, так что, извини, понятия не имею чем я, маг огня, способен тебе помочь. Из меня конфидент точно не получится. Нечего и стараться.

— Не о тебе и речь! — махнул рукой Деманд. — Девушка, которой я передал мой медальон, станет новым связным между мирами, если выживет, конечно, а шансы у неё пока не очень велики. Способности ещё толком не пробудились и, хотя я посылал мертвецов ей на выручку, их помощь не всегда поспеет вовремя.

— Как её зовут?

— Кира.

Ну да, пропавшая студентка, на которую взъелся подлец Жеранский, тот самый, что и его, Гарева, пытался убить. И, надо сказать, почти получилось!

А ведь он и не помнил обстоятельств, при которых сюда угодил, лишь теперь факты начали всплывать из забвения, как деревья из тумана. Жеранский, преподаватель его школы! Гарев не видел стрелявшего, зато слышал голос, да и кто ещё мог до такой степени взъестся на проверяющего из центра, чтобы решиться на акт прямого насилия? Прочие держались за место и не рискнули бы ссорится со столичным магом, ввязываться в опасное расследование его возможной кончины. Разве что убийц было двое: один болтал, другой тянул спусковой крючок.

Кстати говоря, и мотивы Жеранского оставались пока неясны. Никто не идёт на чудовищное злодеяние из-за грошовых обид. Или всё-таки… А не спросить ли об этом у Деманда? Раз между мёртвыми и живыми ставят прочный барьер, значит им есть что сообщить миру. Просто так ничего не бывает. Отчего не воспользоваться удобным случаем? И Гарев не постеснялся уточнить:

— В меня стрелял Жеранский?

— Сам ведь знаешь. Я не так хорошо вижу происходящее там, у вас, могу лишь утверждать, что враг у тебя и Киры один, потому помоги ей, это в ваших общих интересах.

— Да я и пытался защитить девочку, хотя тогда ещё не представлял чётко, насколько велика опасность. Не успел, оплошал, недооценил озлобленность врага и до сих пор не понимаю, из какого она проистекает источника. Кира причинила своему профессору весьма ощутимую обиду, но ведь только она могла поправить дело. Заклятье частичной смерти лучше всего снимает тот, кто его наложил. Я, маг со стажем, и то не взялся бы работать, потому что предмет приложения сил уж больно деликатен.

Деманд ответил не сразу, уселся удобнее, обхватил сцепленными в замок ладонями колено. Заговорил задумчиво, хотя улыбка вышла горькой:

— Мужчины часто бывают излишне самонадеянны и мстят безрассудно. Допустить, что женщина взяла над ними верх и не понесла за это наказания…

Он покачал головой, словно признавая нелепость озвученной логики, продолжал:

— Человек этот привык пользоваться женщинами как вещами, получать от них своё, а потом выбрасывать за ненадобностью. Сколько всего за ним числится жертв, сказать точно не берусь, но много. Которые живы остались и даже без незаконных детей, которые — нет. Одна женщина, после того как он сбросил её с большой высоты, стала инвалидом: лежит в параличе, не понимает, что вокруг происходит. К счастью ей недолго осталось, скоро она переберётся к нам. Это покушение вышло случайным. Не считая возможным сдерживаться, твой подчинённый просто толкнул девушку с крыши, куда оба поднялись полюбоваться звёздами. Но есть случаи и, вероятно, их можно доказать, когда он убивал неугодных женщин целенаправленно, скрывал тела, и всё сходило ему с рук. Так что испугался этот человек не способности Киры причинять частичную смерть, а её дара общаться с мёртвыми. Она может узнать у его жертв все гибельные для него факты.

— Он у неё есть, этот почти мифический талант?

— Да, хотя долго был скрыт. Теперь, когда она взяла мой медальон, он уверенно проснётся, произойдёт это скоро, и всё равно надлежит спешить. Ты прекрасно понимаешь, сколь многим душегубам грозит разоблачением посредник, способный раскрыть стражникам, охраняющим порядок, подробности случившихся злодеяний.

— Вряд ли сведения, полученный столь нетривиальным способом смогут послужить доказательством в суде, — усомнился Гарев.

Деманд резко выпрямился, кожа натянулась на обострившихся скулах, глаза сердито сощурились:

— Вот затем и нужен ты, маг при должности, имеющий авторитет среди властных. Если законыустарели, пора их менять. Займись этим полезным делом, а не отлёживай бока в ре-а-ни-ма-ции.

Последнее слово Деманд произнёс по слогам, как малознакомое, едва-едва выученное, чем насмешил Гарева, хотя и рассердил изрядно:

— Я из неё, между прочим, всё ещё могу переехать в морг, а не в общую палату! — заявил он ядовито.

— И давно бы переехал, хотя нет, сгнил бы как куча хлама на кладбищенской помойке, если бы две отважные девушки не нашли тебя, не вытащили, не отдали на руки врачам. Чудо, что ты ещё не умер, но сотворил его не ты, а они, и сейчас как никогда, они нуждаются в твоей помощи, потому что, пока ты валяешься без сознания, тебя снова пытаются убить и их тоже. Две верные подруги сидят у твоей койки и загораживают от беды! Будь человеком и магом: встань и помоги им!

— Если бы я знал — как! — огрызнулся Гарев. — В смысле — вернуться. Остальное-то соображу. Я сюда топать не напрашивался, ты затащил и что-то я не наблюдаю указателей с надписями «морг» и «палата для выздоравливающих» на деревьях.

Деманд ухмылялся уже откровенно:

— Измельчали вы и избаловались, люди Земли. Без приказов и табличек делать ничего не умеете. Встань и иди! Разум и сердце приведут куда надо. Или инстинкт, если первого и второго в помине нет. Не ной, Гарев, дело делай. Ищи дороги, сами они тебя не найдут. Без приложения усилий только в морг получается. Это всегда своим ходом, барахтаться не надо.

Резон в его словах был и властный нажим — тоже. О многом хотелось поговорить с этим существом, ведь другого шанса могло не представиться. Гарев сдержался. Рисковал и, правда, опоздать. Он поднялся, шагнул в туман, оглянулся. Деманд с любопытством смотрел вслед.

— Спросить хочу. Ты так и умер тогда, совсем юным?

Давным-давно истлевший в реальном мире мертвец засмеялся:

— На самом деле — нет. Меня вылечила Медлен, и дар мой к ней не перешёл, оказалось, что это так не делается. Зато у неё открылся свой, он есть у каждого, надо лишь поскрести душу. Мы сотрудничали. По тем временам я прожил достаточно долго, она тоже. Нет, мы не поженились, если тебе это интересно. У магов это вообще редко случается.

— Ну и дурак: такую женщину упустил! — мстительно сказал Гарев, после чего развернулся и решительно зашагал прочь.

Смех Деманда ещё звучал какое-то время за спиной, потом исчез. Не утих постепенно, а стёрся разом, словно отрезало. Вот и ладно.

Туман уныло колыхался, и вновь вставали из него сгустки не то полной тьмы, не то разнообразных предметов, но Гарев более не обращал внимания на ерунду. Он сосредоточился на возвращении. Не знал, как и когда пройдёт свой путь и достигнет цели, зато шёл. Вспоминал последние дни перед клинической смертью или нетривиальным сном, пытался зацепить происходившее вокруг уже после выстрела. Должен был как маг хоть что-то ухватить и запомнить, вот и терзал себя, прокладывая тропу отсюда в реальный мир. Требовались осязаемые материи, туман помочь не мог.

Он поредел вскоре, стало светлее. Гарев вышел на открытое место так внезапно, что едва не свалился вниз. Он стоял над обрывом, а далеко внизу простиралась за край зрения страна, выглядевшая отсюда милой и уютной. Жилища, сады, невнятные ни на что знакомое не похожие постройки, блестящие ленты рек и ручьёв, овалы озёр.

Это же и есть тот мир — понял Гарев. Прибежище тех, кому не повезло умереть. Или повезло, потому что место выглядело привлекательным, уютным. Долину заливал неяркий свет, источника которого разглядеть не удалось, но это был пока не его мир, чужая страна, потому Гарев развернулся спиной к симпатичной определённости и вновь нырнул в непривлекательный туман.

О том, что идёт он на этот раз правильной дорогой, первой подсказала боль. Организм, до этого никак не дававший знать о своём существовании, начал напоминать владельцу, что он ещё не переселился в лучшее место, где ему ничего не грозит. Сначала голову прошило как разрядом, так что пришлось её ощупать в поисках отверстия от пули, потом начало всё настойчивее тянуть в груди, там располагалась рана. Заныли кости везде где были, от них неприятные ощущения расползлись по мышцам, закрутило отравлено потроха. И вот когда среди возвышенных дум промелькнула уныло-приземлённая мысль о том, если ли здесь, в тумане, туалет и как его искать, если окончательно приспичит, Гарев понял, что почти вернулся. Мёртвого вряд ли встревожили бы столь земные материи.

Туман сгущался, становился из серого разбавленным чёрным, но эти перемены не волновали. Легко было предположить, что если умершего встречают отдохновение и покой, то оживающего все неприятности реальной жизни сразу. Неудивительно, что возвращаться никто не хочет. Бродят иногда тела, вышедшие из могил, но духом остаются в той чудесной стране, которую он видел, восхищался ею, но скоро забудет, как упускают по пробуждении сны.

Так Гарев рассуждал, упорно продвигаясь вперёд, когда тьма сделалась совершенно непроницаемой, боль захватила буквально каждую клеточку измученного тела, ноги подкосились и окончательно потеряли почву под собой. Сознание колыхнулось как муть на дне пруда, исчезло на мгновение или на долгую вечность, а потом вернулось. Казалось, он всплывает как донная рыба из плотной глухой темноты к неясному ещё свету. Закололо в пальцах, защекотало кожу. В груди собрался ком напряжения. Инстинкты велели сдерживать дыхание, потому что среда вокруг враждебна, но пробуждающееся тело отчаянно желало кислорода. Давление чуть снизилось, и тогда, не в силах больше терпеть неопределённость, Гарев вдохнул полной грудью, превозмог знакомую боль, и… У него получилось.

В лёгкие хлынул воздух, не вода, а затем уши наполнились звуками, неясными шорохами и криками, которые медленно, словно забыли, как это делается, распадались на понятные фрагменты, группы слов.

— Надо что-то делать! Колдани его!

— Могу убить, я не знаю, как это точно работает.

— Так он сам выпросил! Шлёпни, если надо, они бы нас не пожалели. Ох уж это благородство сил света!

— Поднимем шум, начнём кричать, люди придут, не рискнёт убивать при свидетелях.

— Или всех завалит. Я стану за дверью и шарахну его стулом, а ты делай вид, что здесь никого нет.

Вокруг происходили нетривиальные события, следовало как можно скорее разобраться, кого две девушки, (а Гарев уже сообразил, что голоса женские), хотят «колдануть» и «завалить». Или он их. Пришла здравая мысль, что пора открыть глаза и получить, таким образом, больше информации. Гарев так и сделал.

Свет ощущался сквозь защиту век, но ослепил, когда он их поднял. Реанимационная палата выглядела вполне прилично для заштатного городка, у Гарева появилась надежда, что действительно выкарабкается и Деманд ему не соврал. Две девушки в первую очередь привлекли внимание. Оба показались ему очень красивыми, яркими, то ли на фоне скучного оборудования и светлых стен, то ли по контрасту с серым туманом, куда недавно занесло побродить за истиной. Одна уже стала так, чтобы открывающаяся дверь закрыла её от входящего, другая задержалась возле его постели, сосредоточенно глядя перед собой, губы автоматически шептали заклинания. Маг в работе, но колебания шли слабые. Гарев сразу вспомнил слова Деманда: настоящий талант девушки ещё не пробудился, надо беречь её, пока дар не проснётся, а ждать чуда в момент, когда за дверью уже звучат шаги убийцы, или кто он там есть, нечего и стараться. Человек, несущий зло одному из троих, либо же всем вместе появился раньше, чем гарнизон палаты подготовился к обороне. Гарев считал контур намерений идущего, глубоко втянул воздух, разбудив в груди новую волну боли, но сейчас было не до мелочей бытия:

— Девушка, если дверь отворяется вовнутрь, то бейте его дверью, а стул оставьте на потом.

Она оглянулась, спорить не стала, оценила совет. Глаза сверкнули скорее весело, чем испуганно. Гарев не помнил, как её зовут, или не знал. Сосредоточился на второй:

— Кира! Подпусти его ко мне, если выживет. Тебе ещё рано, энергия не пошла.

Магичка посмотрела на него, кивнула, шагнула к выходу и стала по другую сторону двери, наверняка чтобы подстраховать подругу. Гарев вспомнил своих высокоинтеллектуальных, высокообразованных, самонадеянных помощников, цвет столичного магического искусства и подумал с горечью, что толку от них в опасной ситуации было бы на порядок меньше, чем от двух провинциалок. Следовало с умом подбирать персонал, но думать об этом потом.

До мгновения истины осталось так мало, что Гарев успел лишь произнести начальную формулу. В принципе ему, с его опытом, хватало. Дверь отворилась. Матильда (сам вспомнил или кто подсказал имя — не имело сейчас значения) не подвела. Удар вышел средней силы, но с такой позиции изрядный. Нос входящему, к сожалению, не сломал, видно, шагал через порог, набычась для придания себе толики грозности, но ошеломил. Стекло, как ни странно, уцелело. Девушка воздела стул, чтобы довершить начатое, но мужик оказался проворен и готов к неожиданностям. Он выхватил откуда-то дубинку, нырнул вперёд и почти уже достал Матильду, другой рукой отбив её выпад, когда вперёд прыгнула Кира и врезала ему кулаком по ближайшей почке.

Насколько результативен оказался этот приём, Гарев выяснять не стал. На одно действие его силы хватало, и он пустил огонь. Не тот, что полыхает, а тот, что жжёт. Дал волю невидимому жару растечься по коже нападавшего, так что волосы затрещали везде, где они росли. Мужчина взвыл, заметался натыкаясь на скудную мебель, и тут Матильда приложила-таки его стулом по спине, а Кира схватила за одежду и буквально вышвырнула за пределы палаты.

Стараться дальше не было особой нужды. Гарев знал, что сжигаемый побежит по коридору, надеясь спастись от невидимого пламени, они все так делали и поступали, в общем, неглупо. Расстояние снижало мощь воздействия. Жаль, если кого-то сшибёт по дороге, но на время он не опасен для троих человек, один из которых, нельзя об этом забывать, валяется едва живой с вентиляцией в лёгких или чем-то очень на неё похожим.

— Ничего ещё не кончилось, — сказал Гарев, ощущая неимоверную усталость после произведённого магического воздействия. Ваш профессор может сам сюда явиться, узнав, что его помощник потерпел поражение, а это уже серьёзно.

— Мы догадываемся, — насмешливо ответила Матильда. — Так что пора разработать план действий. Раз ты очнулся и принялся командовать, давай участвую на равных в общем деле противостояния добра и зла. Осподе! Поведёшься с вами, магами, жизнь будет как в книжке!

Глава 20 Кира

Нападение удалось отбить только потому, что пришёл на помощь мужик под капельницами, а она опять ничего не сумела сделать. И ведь пыталась, но тот внутренний резерв, что появился неизвестно откуда, когда Жеранский на неё напал, исчез или замаскировался. Кира пыталась до него достучаться, будила в себе ненависть, на волне которой всё удалось в первый раз, но потенциал оставался прежним, каким был до событий. Не прибавилось у неё таланта и от этого, сметая все прочие эмоции, утверждалось в душе отчаяние.

Матильда сразу всё поняла, но ничего не сказала, бросила озабоченный взгляд, хотя при постороннем человеке словом не обмолвилась: берегла самоуважение подруги или хотела создать видимость наличия на руках у обеих крупных козырей — разобраться предстояло позднее. Гарев, в котором они видели потенциального союзника и который действительно пришёл на помощь им, а скорее, себе, возвратился в сознание, отбился от профессоровой шестёрки, но по-прежнему лежал в реанимации, а не стоял в строю. Толку от него будет в дальнейшем противостоянии, если он бел как простыня и не способен самостоятельно передвигаться.

Кира поглядывала на Гарева время от времени, а он смотрел на неё почти неотрывно и тем видимо пробудил в Матильде здоровый инстинкт защитницы.

— Хочешь жениться — предложение делай! — заявила она, грозно хмуря брови. — Нефиг задарма пялиться!

Он не обиделся, перевёл взгляд на неё, улыбнулся. Губы бескровные, глаза запали, но в целом держится молодцом. Матильда смягчилась, заговорила деловито, уже без вызова:

— Андрюха, если у тебя есть скрытые возможности, самое время их открыть!

Он кивнул в ответ, точнее моргнул, соглашаясь с вполне справедливым требованием.

— Мне нужен телефон.

Подруги переглянулись. Опасаясь, что их выследят, избавились от гаджетов, а другие приобрести не было времени и денег. Гарев, кажется, всё понял, опять успокоительно моргнул:

— А ещё мне нужен маг-воздушник, и я чую одного поблизости. Этажом ниже или около того. Не могу сказать точнее…

— Сейчас!

Кира выскочила из палаты, которую медперсонал почему-то обходил стороной, мигом дошла до лестницы. В больнице ещё обсуждали неадекватное поведение одного из посетителей, пациенты выглядывали из палат, сёстры пытались их успокоить. С момента схватки прошли считанные секунды, а казалось — вечность. Кира сбежала по ступеням, свернула в здешний коридор, точно такой же, как наверху и тоже почуяла неподалёку присутствие мага, причём знакомого. Она ничуть не удивилась, застав в одной из палат Диму. Парень уставился на неё с нескрываемым ошеломлением, но какие слухи и в каком количестве расползлись по школе, чтобы основательно его смутить, выяснять сейчас было некогда.

— Идём!

Он сразу послушался, всё равно ведь праздно торчал на подоконнике возле пустой кровати. Кира сообразила, что больные разбрелись на завтрак или на процедуры, Дима дожидался человека, которого пришёл навестить. На всякий случай начала спрашивать сама:

— Что ты здесь? Не заболел?

Словно не разглядела, что палата — женская.

— Тётушка приехала подлечиться из района, — охотно ответил Дима. — Я каждый день прихожу — повидаться. Она меня фактически вырастила, как вторая мамка была, а то и первая. Ты мне скажешь, зачем я понадобился?

— Тут рядом. Он сам скажет.

— Кто? — уточнил Дима.

В голосе явственно прорезалась тревога. Значит нехорошие слухи всё же пошли. Жеранский намеревался уничтожить не только саму Киру, но и добрую память о ней.

— Телефон у тебя с собой?

— Конечно, а…

— Уже пришли!

Далее объяснять ничего не потребовалось. Гарев, даже в едва живом состоянии оставался тем, чем был — человеком, привыкшим командовать. Или он взял Диму под контроль, или (Кира сообразила только сейчас) парень сам узнал столичного мага, ибо внимательнее иных студентов знакомился с портретами основателей заведения в конференц-зале. Неловко поклонившись, Дима оглянулся на Киру, потом уверенно шагнул к постели.

— Я могу чем-то помочь, Андрей Николаевич? Меня зовут Дмитрий Филин. Я учусь в школе. Пока.

— Здравствуй, Дмитрий! Можешь. У меня прострелено лёгкое, а ты — маг воздуха.

Выяснив, чего от него хотят, Дима попятился и протестующе взмахнул руками:

— Это высокое колдовство, я никогда…

— Но ты его знаешь.

— Да, только…

— Дай мне телефон, я должен сделать важный звонок, а ты пока соберись. Ты справишься. Мне редко попадались такие талантливые воздушники, а ты ещё честно углублён в предмет.

Не исключено, что Гарев врал, стремясь приободрить юношу, но отсрочка действительно помогла. Пока старший маг общался с кем-то, коротко излагая события и выслушивая чужие соображения, Дима собирался с духом, поддерживаемый с одной стороны Матильдой, с другой Кирой. Он как перед экзаменом шептал едва слышно нужные слова, загибал пальцы отсчитывая ритмы, кивал сам себе, закончив цикл. Выглядел испуганным, но не растерянным.

— У меня может не получится, — сказал он честно, когда Гарев, закончив переговоры, вернул ему телефон.

— Придётся рискнуть. Я вызвал помощь, и она непременно придёт, но не сегодня, а события наверняка разовьются до нехорошего предела много раньше. Мы не можем ждать. Сосредоточься и сделай, что должно. Человек не подопытная крыса, но знаешь, когда изрядно поживёшь на свете, начинаешь понимать, что разница не так велика. Ты в курсе, как направлять воздушные потоки в лёгких, а прижечь рану я сумею сам. Волшебное исцеление не требуется. Нам только день простоять, да ночь продержаться, а там подтянется моя армия. Они придут, даже если я не выживу и довершат начатое, так что неприятностей у тебя не будет, о будущем своём не тревожься.

Долгая речь, казалось, отняла у Гарева все силы, он побледнел до синевы, но глаза светились уверенностью. Обратно в страну бреда маг явно не спешил.

— Я не боюсь! — сказал Дима.

Голос звучал ясно и уверенно. Юноша шагнул к постели и начал сложную вязь правильных слов и движений. Матильда вышла в коридор, бесшумно притворив за собой дверь, чтобы никого не пускать в палату, пока здесь творится хрупкое волшебство момента. И не пустит, в её талантах, Кира была уверена, тут же подумал с горечью, что сама оказалась не нужна. Её слабенькие способности никому не пригождались, хотя…

Она могла не призывать смерть к человеку, а манить её прочь — заговор сложный и, признаться честно, малоэффективный, зато полезный в минуту, когда все средства должны быть пущены в ход.

Кира сосредоточилась на своей задаче и перестала обращать внимание на то, что делали другие. Отстраняясь от реальности, она не думала ни о чём или обо всё сразу, тянула помаленьку туманное покрывало смерти, что почти незаметно у здоровых людей, но у близких к грани ощущается явственно. Радовалась, что мрак над Гаревым становится прозрачнее и светлее. А потом в пустоту сознания проник голос, уже знакомый по прежде посещавшим видениям:

«Кира, не жалей о том, что не смогла, делай то, что получится. Ты конфидент, тебе подвластна связь между мирами, обопрись на эту нить, она выдержит всё, если сумеешь её протянуть. Не забывай, что способна поднять мёртвых себе на подмогу. Они откликнутся, ведь потревожить их покой ради общего дела не зло, а благо. Отпускай помощников, когда минует нужда и твоё добро вернётся к тебе добром».

«Я не знаю, как протянуть нить, пытаюсь, но ничего не выходит, да и хлопотно вокруг, сложно сосредоточиться».

«Не взывай ко всем сразу, ищи конкретных людей. Тропа сама не образуется, её ещё надо протоптать, с каждым разом получаться будет легче и однажды всё станет тебе по силам».

«Вот выберемся из этой заварушки… Пока что Андрея надо спасать, чтобы не пришлось общаться с ним уже через грань. Подскажи, как нам выкрутиться».

«Вы делаете правильно. В больнице оставаться опасно, ваш враг может многим отвести глаза и многие здесь с ним повязаны. Не полагайтесь на публичность. Прячьтесь среди мёртвых, они защитят, пока не придут на помощь живые люди Гарева».

Голос Деманда начал слабеть, потом совсем затих. То ли сказал всё, что хотел, то ли связь прервалась. Она выглядела не вполне надёжной, как и любая из реального мира, но оттого стала привычной, почти родной. Кира поняла, что у неё получится найти дорогу. Вот только выпадет минутка без угрозы переступить грань раньше, чем наладишь контакт с потусторонними обитателями, и можно будет попробовать ещё. Варвара, убитая мужем женщина — вот кто будет первой. Она послала с того света весть и надеется получить ответ. И тот, кто её угробил, тоже должен расплатиться за злодеяние. Да, достучаться до живых, убедить их, что сведениям, полученным оттуда, можно доверять, будет гораздо труднее, чем пообщаться с мёртвыми, но Деманд прав: широкие дороги начинаются с протоптанных кем-то тропок, полноводные реки сливаются из ручейков. Надо лишь идти к цели, и результат обязательно будет.

Дима, завершив ритуал, попятился и сел на пол, хотя поблизости имелся стул. Вероятно, юный маг более надеялся на широкую твердь, с которой падать уже некуда. Выглядел он утомлённым и растерянным. Кира тоже чувствовала изнеможение, хотя трудилась меньше всех. Гарев смотрелся чистым привидением, но запавшие глаза сверкали живо.

— Надо выбираться отсюда, — прошептал он.

Кира шагнула к двери, но та отворилась навстречу, и Матильда уверенно втолкнула в палату инвалидное кресло.

— Усидишь, болезный? Или подогнать носилки на колёсах? Накроем тебя простынёй и… «доктор сказал в морг — значит в морг».

— Я справлюсь, — прошептал Гарев.

Матильда оглядела его с сомнением, но спорить не стала, ловко подогнала кресло и поставила как нужно. Дима вскочил, но Матильда отстранила его, кивнула Кире. Требовалась сноровка, а не сила. Из одежды на Гареве практически ничего не было, но никого это не смутило. У Киры в затылке свербела тревога, остальные наверняка испытывали схожее чувство. Следовало спешить. Дима набросил на плечи старшему магу свою куртку, ноги прикрыли сложенной простынёй.

— Ну, волшебники, отводите глаза всем, кому можно. Я уже провела небольшую предварительную работу, так что справимся, — бодро заявила Матильда.

— Какую работу? — спросил Дима.

Он толкал кресло, Матильда шла впереди, Кира замыкающей.

— Был у меня приятель, который в сложные моменты спасался намёками, что он, якобы, агент КГБ. Интересно, что ему верили. Некоторым образом, я использовала его опыт.

Уточнять детали было некогда. Матильда уверенно вывела всю процессию к служебному лифту. Находился он в стороне от лестницы, по которой приходили визитёры. Навстречу никто не попался. Тихое послеобеденное время работало на беглецов.

— Возьмём такси? — спросил Дима.

Он оглянулся на Киру, так как Матильда реплику проигнорировала. Судя по сосредоточенному выражению лица, прикидывал свои финансовые возможности.

— Скорую угоним, — ответила Кира. — Они постоянно подвозят больных, так что всегда есть под рукой. На недолгий контроль совместных сил хватит.

— Не потребуется, — бросила через плечо Матильда. — Мне тут сестричка шепнула, что её брат с приятелем подрабатывают развозкой по домам лежачих больных. Сговорились уже. Вот-вот подъедут, ждать почти не придётся. Девушка при мне звонила. Я, конечно, не маг, но в жизни кое-что понимаю.

Кира заметила быстрый и вроде бы даже восторженный взгляд, который Гарев бросил на её подругу.

— Куда мы поедем — вот более важный вопрос, — сказала Кира. Внутри созревали различные варианты, она мысленно касалась их и отвергала один за другим. Чувство опасности оформилось в полезный инструмент, не отвлекало от общего дела, а планомерно работало. Пришла пора ему довериться. — Самым разумным кажется отсидеться в квартире, которую мы сняли, выиграть время. Никто не должен знать адрес, но это теоретически.

— Не выйдет, — подтвердил Гарев. — Новые разработки… нужна не нора, а место, где сможем занять оборону.

— Ко мне? — предложил Дима.

— У тебя тоже коммуналка, вряд ли мы там останемся незаметными в таким странном составе.

А Кира вспоминала беседу с Демандом и всё больше убеждалась в том, что тот прав. Живые не послужат защитой в войне магов, а вот мёртвые могут и постоять за будущего конфидента и его друзей. Как некромант, она хорошо знала все кладбища города и решение пришло раньше, чем процессия выбралась в послеполуденный зной улицы.

Склепов и других укреплённых сооружений на провинциальных погостах не водилось, зато на Ириньевском недавно взялись восстанавливать древнюю часовню, но дело то спорилось, то глохло. Комфорта приют не обещал, но по летнему времени годился. Ужасно хотелось уехать в деревню, попросить совета и подмоги у старушки Дарины, но для раненого дорога могла оказаться слишком тяжёлой, да и кавалерия Гарева в город поспевала скорее.

Опять же следовало справляться самой, не пытаясь укрыться под чьим-то надёжным крылом. Собственные не отрастут, если пользоваться чужими. Конфиденту жизненно необходимо вступать в бой и добывать победу, чтобы обе стороны могли ему доверять. Ей, но в данном случае детали не имели значения. Как правильно заметил Деманд, функция выбирала носителя по таланту, а не по полу. Мысль о том, что дарование у неё всё же есть, пугала и радовала одновременно. Кира ещё не свыклась с новым положением вещей, но командование приняла на себя почти без внутреннего сопротивления.

— Дима, добудь одежду для Андрея, немного еды для всех.

— Продержаться до утра, — согласился Гарев. — В мою гостиницу лучше не соваться, там могут выследить.

Кира кивнула, продолжала:

— Привози всё в часовню на Ириньевском, мы будем там. Кресло прихватим с собой, потом вернём, и носилки — тоже.

Дима заколебался, должно быть, место сбора его не вдохновляло, но потом кивнул и быстро пошёл прочь. Матильда догнала, сунула в ладонь наличные, шепнула что-то. Она умела снабжать окружающих запасом бодрости. Димина спина выглядела теперь решительнее прежнего. Гарев устало прикрыл глаза, его доверие придало Кире новых сил. Когда подъехала машина, вчера ещё почти беспомощная магичка справилась с задачей почти без труда. Назвала адрес, максимально близкий к нужному месту и, пока ехали, плела чёткую вязь внушения, благо водительская кабина ничем не отделялась от грузового отсека, позволяя свободно беседовать.

Парни легко согласились подъехать не к дому, а к задним воротам кладбища, не задавая вопросов вытащили носилки с раненым и отнесли к часовне, почтительно наблюдали за тем, как Кира отпирала дверь вытащенным из-под знакомого камня ключом. Матильда дала им денег, и они уехали, вполне уверенные, что на другой день получат свои носилки и остальную плату. Правду сказать, финансовые возможности подруг это последнее воздаяние исчерпало полностью.

В часовне успели настелить пол, но голыми досками благоустройство пока ограничивалось. Кира бывала здесь иногда с другими студентами. От посещений осталось несколько свечных огарков и пачка газет, которые подстилали себе те, кто не хотел сидеть на шершавом и грязноватом дереве во время учебных бдений.

Гарев с интересом огляделся, но с носилок благоразумно не встал. Выглядел он неважно. Матильда села рядом, улыбнулась, наверное, норовя ободрить. Кира заперла дверь и проверила, плотно ли закрыты окна. Внезапно авантюра с обороной на кладбище показалась ей безнадёжной глупостью. Среди людей у них был хоть какой-то шанс затеряться, лечь на дно, а здесь никто не придёт на помощь, да и не увидит ничего, чтобы рассказать. Отчаяние нахлынуло, но справилась она с ним легко. Что сделано — сделано. Надо выкручиваться в предложенных обстоятельствах.

— Матильда, пока тихо, я попробую наладить контакт с той стороной. Вдруг помогут, подскажут дельное.

Подруга кивнула, Гарев через силу улыбнулся:

— Постарайся нарыть компромат на нашего общего противника. Не просто так он пытался убить тебя и меня. Земля под ним горит, и, если установим источник пожара, сможем прижать его по закону. Я общался с Демандом, когда был без сознания, ты знаешь его, тот маг, что и с тобой выходил на связь. Он упоминал, что Жеранский — душегуб, лишил жизни несколько женщин. Если тебе удастся выспросить, где он сокрыл тела, возможно полиция отыщет стоящие улики. Не просто так наш профессор засуетился, знает, что могут его достать по совести.

— Деманд подскажет, где искать?

— Маловероятно. Он из другого мира, не только потустороннего, но и реального. Наш видит общим планом, а важны точные детали.

Гарев умолк, истощённый разговором.

Кира тоже улыбнулась. Губы онемели, но слушались. Подстелив несколько газет, она уселась, скрестив ноги, подальше от двери и окон. Лицом к погосту, спиной к городу. Сомнения и страхи поблекли, отступили прочь. Либо она устала от происходящего вокруг, либо к нему привыкла. Матильда, между делом утешавшая Андрея пустой болтовнёй, умолкла, но внешние звуки перестали иметь значение. Кира легко вошла в транс. Сосредоточилась на привычном состоянии. Сквозь сомкнутые веки просачивался внешний свет и из этого неясного мерцания она начала плести узор.

Легко было советовать произвести разведки. Кира знала, что задача отыскать грехи Жеранского излишне сложна для первого раза и не собиралась идти напрямик. Как и планировала раньше, она для начала попыталась установить контакт с утопленницей, которую видела близко, лично ощущала её трагедию, слышала голос. На умозрительном полотне слабого свечения Кира принялась рисовать знакомые картины. Пруд, запахи воды и тины, холод тревожной ночи, прохладу морга, суетливую фигуру возможного убийцы на заднем плане. Ещё недавно сочла бы, что мается дурью, потому что нет у неё такой силы, ни у кого нет, но с тех благословенных пор произошли события, изменившие и жизнь, и позицию в ней. Теперь она — конфидентка, и однажды людям придётся с этим считаться. Она справится. Всё будет хорошо.

Глава 21 Гарев

Потрясло и поколбасило по колдобинам за эти дни больше, чем за всю прошлую жизнь. Мысленно Гарев ругался, хотя обыкновенно избегал крепких выражений. Неприлично магу браниться, как портовый грузчик, да и откат может произойти во вселенной. Колдовство более поддавалось интуиции, чем точному расчёту. Пока. Затем Гарев и основал школу, чтобы учились, постигали истины все: и преподаватели, и студенты.

Не предполагал, что иные научатся не тому, чему следовало, причём в сложной пропорции. Хотя сейчас не время было, не место, но Гарев спрашивал себя: как проглядел такое дрянцо как Жеранский? Каким местом думал, когда предлагал работу? Гнилью несло от профессора, хотя в начале их знакомства менее заметно, чем сейчас. Решил, что полезен начинающим магам любой опыт. Покойники тоже не розами благоухают, а польза от них есть и не только в анатомическом театре, разные находятся способы. Короче говоря, меньше следовало высокомерно рассуждать о тонких материях, больше уделять внимания практическому опыту и здравому смыслу.

Хотя последний, похоже, вознамерился отказать по полной программе.

В тиши и уединении прикладбищенской часовенки, где глуповатая простота настоящего мирились с незатейливым мастерством прошлого, следовало сосредоточиться и мыслить о правильном, а он не мог. Впереди просвечивала сквозь сеть прогнозов финальная битва добра со злом, как насмешливо выразилась подруга Киры, ну или мелкая озлобленная стычка разошедшихся во мнениях магов — это как повезёт, а он отвлекался. Не на важные нужды, а на Матильду.

Влюбился что ли?

Посмеяться бы над собой и забыть, но волны совершенно непривычных ощущений накатывали, как океан на берег, обещали великое открытие, хотя нашли тоже, когда и где.

Казалось, раз настигла такая беда, увлечься бы Кирой — будущей звездой волшебного небосклона, действительно яркой личностью, чья суть ещё скрыта годами неправильных убеждений, но уже просвечивает сквозь туман и скоро развернёт сияющие крылья, но Гарев глаз не мог отвести от Матильды. Энергичная товарка магички сразила его наповал. Чем? Пойди, пойми. Ну да: знал бы прикуп — жил бы в Сочи.

Не имя романтического опыта, Гарев пытался анализировать то, что по определению этому процессу не подавалось. Он не вожделел эту юную женщину, может быть, от слабости, потому, что организм сейчас сражался за личное выживание, а не жаждал продолжения рода. Гарев дышал чистым эфиром восхищения. Было странно.

Матильда ничего особенного не делала, но у неё всё получалось. В отличии от занятых собой и своим мастерством магов, она обеими ногами стояла на земле и среди людей была своим человеком. Вспомнить только, как ловко, организовала побег из больницы. Живая, настоящая, увлекательная, как приключение, женщина, а ведь наверняка в его окружении и прежде было немало таких. Не замечал. Почему? А не всё ли теперь равно. Раз случилось то, что случилось, значит пришла для него пора.

Она рассказывала забавные истории из своей и чужой жизни явно чтобы отвлечь его от мрачных мыслей или уберечь от обморока, или чтобы не мешал Кире сосредоточиться на своей задаче, а он слушал, причём с неподдельным интересом. До него долетал её запах, сложный и такой же живой, как она сама. Беседа действительно помогала удержаться на поверхности. Гарев не перебивал Матильду, но рискнул заговорить, дождавшись естественной паузы.

— Ты мне очень нравишься. Никогда такого не испытывал.

Она независимо ухмыльнулась:

— Это подкат? Заняться больше нечем, и смотри-ка ты: весьма кстати, у нас тут как раз имеется под рукой инвалидная коляска с колёсами. Для комфортного наезда.

— Пока что мне вполне удобно на носилках. Тебе не по душе признания мужчин или мне повезло отдельно?

Матильда безмятежно прищурилась.

— Вы все такие одинаковые и удручающе однообразно пытаетесь обмануть. Никогда он подобного не испытывал, да ты единственная и неповторимая, а всё, что случалось до этого — обман и полная потеря ума и характера. Кого можно впечатлить любовной лапшой быстрого приготовления? Полную дуру? Не представляешь даже, как наскучил сам процесс женщине, которая в принципе не ищет отношений.

— А разве так бывает? — искренне удивился Гарев. — Все женщины хотят любви, счастья, завести семью, наконец.

— И кто же тебя просветил по этому поводу?

Гарев задумался. В другой раз не счёл бы нужным тратить время на то, что считал до него не касаемым, но жестокие события последних дней, почти что состоявшаяся гибель, неясность ближайшего будущего обострили восприятие, сделали его заметно критичнее. Мелькнула череда воспоминаний, впечатлений, неважных тогда, но любопытных теперь. Гарев привык анализировать поступающую информацию, и тут же прикинул расклад познанных истин. Сведения по предмету он получал от других мужчин, почему-то автоматически полагая, что они-то припадали к аутентичному источнику, раз много знали, уверенно судили и в целом глубоко интересовались предметом. Н-да… Не стоило опытному магу быть доверчивее младенца. Вот взял и выставил себя дураком перед женщиной, впервые пробудившей в нём глубокий интерес.

— Ты права! — сказал он Матильде. — Я — нет. Честно постараюсь вникнуть в проблему, когда появится досуг, а пока расскажи мне ещё что-нибудь. Твой голос и, правда, отвлекает от боли, слабости и прочих неприятных особенностей моего состояния.

Матильда окинула его критичным взглядом, деловито кивнула:

— Ты забавный, однажды мы можем стать приятелями, но на большее не рассчитывай. Ради подруги вас всех озабоченных терплю, ты понял?

— Теперь — да. Она — молодец. В транс вошла отлично и, судя по остаточной мимике, смогла установить контакт. Только по имени её не называй.

— Я в курсе ваших магических заморочек. Сиди и слушай, пока есть уши. Их целых два и между них — голова. Бабуля так говорила, собирая меня в школу.

Гарев благодарно моргнул. Силы понемногу возвращались. Быстро, поскольку он был магом, медленно для настоящей битвы.

Вскоре послышались осторожные шаги, тихий условный стук. Матильда выглянула в окно и, лишь убедившись, что пришёл свой и один, отперла дверь. Дима выглядел решительным и испуганным одновременно. Глаза его возбуждённо блестели, но губы шевелились тревожно, пальцы он сжимал нервно. Тем не менее с заданием юноша справился: достал всё, что нужно, не забыл даже пустую пластиковую бутылку, которую застенчиво спрятал за носилками.

Гареву он принёс полный комплект одежды, но тот попросил лишь натянуть на него штаны, прочее могло подождать. Вдвоём Дима и Матильда справились ловко и бережно, ничем не потревожив рану. Рубахой и курткой укрыли грудь и плечи Гарева, поскольку в часовне было прохладно.

События пока развивались так мирно, что мелькнула нешуточная надежда дождаться подмоги раньше, чем их отыщут враги, но Гарев позволил себе лелеять её лишь мгновение. Сказки более не требовались, пришла пора вернуться в реал. Оставшееся недолгое время Гарев использовал с толком. Юный воздушный маг обладал приличным потенциалом, но пока не набрался уверенности себе. Следовало не только наметить координаты возможных совместных действий, но и вселить отвагу в ещё не готовое к битвам сердце. Гарев велел Диме сесть рядом с носилками и принялся говорить сам, слушать будущего напарника, провешивать их возможности и рассчитывать силы. Нападение могло случиться с минуты на минуту и им повезёт, если взять попытаются тихо, а не гранатами забросать. Имелись наработки и на этот случай, но Гарев предпочёл бы ограничиться малыми средствами.

Дима быстро перестал робеть, вошёл во вкус открывающихся перспектив и жадно перенимал магический опыт старшего товарища. Дело успешно двигалось, и Гарев только подумал, что судьба к ним слишком щедра, а это не к добру, как снаружи послышался звук шагов.

Часовня располагалась рядом с оживлённой улицей, шум без труда проникал внутрь, более того, тихое изолированное помещение, как это нередко бывает, служило аккумулятором звуков, но отделить важное от второстепенного сумели не только заточенные на процесс маги, но и Матильда. Она насторожилась, чуть сменила позу, словно собиралась вскочить и драться физически, как только неизвестный попытается войти в дверь или высадить окно. Неизвестные, потому что дорожка чужого присутствия разделилась надвое.

Гарев кивнул Диме, поспешно хлебнул воды из бутылки. Поесть так и не успел, да и не хотелось. Организм работал сейчас в боевом режиме и не собирался тратить скудные силы на пищеварение.

Снаружи бродили два человека, обычных — сверхсилами от них не веяло, но дальше, Гарев успел заглянуть, угадывалось по-настоящему опасное подкрепление. Первых послали в разведку или подставили, чтобы спровоцировать беглецов на активные действия и пустую трату сил. Гарев сделал успокоительный знак Диме, Матильде шепнул, едва шевельнув губами, чтобы находилась рядом с Кирой и защищала её и только её. Настоящего оружия у них не было, но Дима принёс файерболы — петарды, которые студенты изготавливали ради практики и развлечения. Большого вреда хлопушки принести не могли, но человека, далёкого от магического мира, способны были хотя бы отвлечь, а то и напугать. Ещё эти шумные яркие огни привлекали внимание. Гарев рассчитывал, что, если выстоять не удастся, его команда по оставленным стычкой следам быстрее отыщет бунтовщиков и раздобудет доказательства злодейства.

Когда Кира сумеет наладить постоянный канал связи с тем миром, сведения оттуда утопят Жеранского. Да разве суть в одном профессоре с гнильцой? Конфидент, явись он миру, сможет столь многим оказать реальную помощь, принести утешение страдающим, наказать душегубов за мерзкие злодеяния. Редкий дар и достался он хорошему человеку. Гарев чётко понимал, что положит все силы, жизнь отдаст, если понадобиться, ради того, чтобы защитить эту девушку сейчас, помочь ей потом. Киру следовало сберечь любой ценой, потому, пока противник не перешёл к решительным действиям, Дима принялся сооружать вокруг некромантки защитный купол, а Гарев накачивать его огнём. Не пламенем — электрическими искрами.

Помощники Жеранского потоптались у двери, попробовали её отворить. От нажима она затрещала, но выстояла. Ненадолго. Пока шёл ремонт, поставили временную, на вид едва крепче деревенской калитки. Затем один из мужчин, обошёл часовню кругом, попробовал на прочность щитки, закрывавшие новые оконные рамы. Матильда холодно следила за передвижениями чужих, словно могла видеть сквозь стены. Иногда возникало отчётливое впечатление, что действительно видит. Жаль, далеко было до ночи, когда мёртвые способны активно прийти на помощь живым, ну да приходилось работать с тем, что есть. Конфидентка всё равно сосредоточилась на другой задаче, а более звать подмогу с того света было некому.

— Если они здесь, то заперлись изнутри, — сказал явно в телефон, а не просто болтая для удовольствия грубый голос.

Что ему ответили, разобрать не удалось, но сильный удар в дверь и одновременно скрежет, с каким фомка поддевает дощатый ставень, сообщили осаждённым, что противник ждать лучшего случая не намерен. Дверь пока устояла, а ставень слетел, отчего в часовне сразу стало много светлее прежнего. Матильда подхватив что-то с пола, кошкой скользнула к окну, стала сбоку. Мужик хрюкнул, зацепил своим инструментом раму, не сумел сразу совладать с деревом, прицелился вновь. Дверь и окно сдались почти одновременно, но Матильду нападение с двух сторон не смутило. Тому человеку, что лез в окно, она зарядила в лицо горсть песку, под ноги другому кинула файербол. Мат в воздухе повис такой, что хотелось раздвинуть его руками, но отважную воительницу он не смутил. Ослеплённому песком она успела въехать ногой в грудь, а второй сам опрокинулся на спину, напуганный грохотом и огнём.

Оба человека на время выбыли из игры, но и материальная защита пала. Давление магической угрозы Гарев ощутил всеми нервами. Слишком сильное для одного Жеранского, кто-то не равный ему могуществом, но всё равно слишком знающий для оборонявшихся магов, немощного и юного, стал рядом. Герман! Больше вроде и некому. Что заставило ректора поставить не на ту карту, рискнуть положением и верным куском хлеба? Выяснять было не время. Дима как мог держал заслон, а Гарев, немеющими губами начитал форму на подкачанную уже болванку огня и отправил пришлым магам в ответ.

Воздух содрогнулся, строение, вроде бы, тоже, затих пропесочнный под окном, возможно, решил притвориться павшим, чтобы случайно не угодить под раздачу тяжёлой артиллерии. В воздухе жарко заплясали остаточные искры, сторонясь лишь окутанной коконом Киры. Матильда выдохнула, взгляд восхищённо скользнул по огонькам, но расслабляться она и не подумала, вместо того подхватила с пола кирпич, который студенты, посещавшие часовню, использовали в качестве подсвечника.

Чудо она была, а отвага временами так успешно заменяла магию, что большой разницы между тем и другим Гарев не видел.

Он ощутил, что нападающих смутила сила и ярость ответного удара. Не ожидали, что внутри собралась команда, а не затаилась испуганная кучка беглецов. Обольщаться чужим замешательством, впрочем, не стоило. Новый удар последовал достаточно быстро. Потёк внутрь ледяной холод, гасящая воля воды. Боль наполнила лёгкие, отнимая так нужный воздух. Дима сопротивлялся как мог, но против двух сильных стоил он немного, а Гарев искал и с трудом находил в себе резерв. Дорого дался ему первый удар. Он ещё сдерживал напор чужой стихии, но на последнем издыхании. Рана нестерпимо болела, сознание мутилось, он слишком мало сейчас стоил, чтобы вести серьёзную игру, и там, снаружи, поняли, что победа близка. Дима вскрикнул, воздуха в помещении стало ещё меньше. Матильда оглянулась на мужчин, шагнула, явно преодолевая сопротивление сгустившейся среды, к двери. Увидела она что-то или действовала от отчаяния, но развернулась, относя назад плечо и швырнула своё ненадёжное оружие за дверь, снизу, по-девчачьи, но из-за приземистого узкого проёма иначе бы и не получилось.

Камень жахнул во что-то неживое, твёрдое, но Жеранский и Герман или один из них на мгновение смутились, ослабили нажим, и Гаревсумел подкачать в воздушную стену Димы немного своего огня. Стало чуть легче дышать. Лёгкие жадно хватали воздух, ловя нестойкий шанс. Гарев понимал, что другого не будет, ещё немного, и защита совсем падёт, и тут снаружи донеслись крики.

Сначала заорал кто-то один. К мужским воплям присоединился женский визг, поднялась невидимая с носилок сумятица, но этот скандал откровенно помогал осаждённым, сбивал чужой настрой и Гарев радовался отсрочке, хотя и не понимал её причины.

Матильда опять сориентировалась быстрее всех. Вскочив на подоконник уцелевшего окна, она припала к явно хорошо ей знакомой щели в ставне, напряглась, вглядываясь в наружный мир, а потом внезапно разразилась смехом. Покрасневший от натуги Дима едва к ней не присоединился, только Гарев, не теряя головы, продолжал тянуться к врагам, пытаясь разгадать следующий ход, не надеясь на мимолётную удачу.

— Там похороны! — выдавила из себя Матильда, она захлёбывалась хохотом, с трудом могла говорить. — Покойник… вылез из гроба, только крышка отлетела и бежит сюда… Гонит на нас скорбящих! А иные сами бегут, за ним — ловят!.. Что сейчас будет!

Это да, магия магией в обычной жизни, но к таким нетривиальным вещам, да ещё днём, горожане не привыкли. Волна скандала катилась к часовне, и Жеранский с Германом оказывались в середине чужой суматохи. Нападать сейчас, особенно если потом внутри найдут несколько трупов, явно становилось не с руки.

Чужое давление исчезло. Дима всхлипнул и едва не упал. По лицу его струился пот, глаза глядели испуганно.

— Отбились?

Гарев так не считал. Жеранский не мог ждать, не мог рисковать и отпустить противников живыми. Как он собирался оправдываться потом, значения сейчас не имело. Что он натворил — тоже. Узнают позднее, если сейчас сберегут конфидента — единственную возможность спросить у мёртвых, что натворили в мире живые.

— Любой ценой! — сказал Гарев. — Защити Киру любой ценой. Соберись! Ничего ещё не закончилось, этот ублюдок не отступит. У него земля горит под ногами, и он на всё готов пойти, чтобы нас уничтожить.

Дима серьёзно кивнул. Матильда отвернулась от окна. Смех отступил так же легко, как и напал, она сощурила глаза, словно прицелилась.

— Может, привлечь сюда людей? Покойник не очень-то уклюж, сам не справится. Я могу позвать на помощь. Когда здесь будет толпа, рискнёт ваш говнюк мочить всех?

Звучало заманчиво, даже слишком. Закрыться живым щитом. Массовое убийство простых граждан никогда никому не сойдёт с рук. Герман, скорее всего, струсит и сбежит. Рискнёт профессор сражаться в одиночку? Кто вообще способен вот так подставить не только себя, но и весь магический мир?

А если рискнёт?

— И тебе бы лучше уйти, — сказал Гарев, пытаясь лихорадочно просчитать следующий ход врага, отследить клочки плывущих вокруг энергий. — Люди не должны пострадать…

А если погибнет конфидент, кто поможет призвать к ответу этого говнюка и множество других говнюков, которые вершат зло потому, что надеются выйти сухими из воды? Впервые появится надёжная связь с тем миром, пусть хотя бы страх удержит потенциальных убийц от душегубства, но ведь удержит? Можно в одночасье всё потерять. Стоит будущий мир добра и процветание сегодняшних невинных жертв? Вечный вопрос, однако. Почему вселенная не придумает какие-нибудь другие?

— Вот то-то и оно! — сказал Матильда, словно сумела прочесть чужие мысли. — Я остаюсь, а там посмотрим. Покойника всё ещё ловят, но это с той стороны, а у нас тут выбито ещё и окно.

Она подхватила следующий кирпич, как видно, доверяя им больше чем магическим прибамбасам, притащенным Димой. Гарев её не осуждал, понимал и одобрял. Его восхищение устоялось как вода в колодце, больше не било волнами по стенкам сознания, на душе вопреки неблагоприятным пока событиям копился порядок. Мир должен жить правильно и стоять за него надо так же и никак иначе. Крепко.

Со стороны улицы донёсся новый шум, как видно, приехала ещё одна похоронная процессия. Кира призывала мёртвых или сами они вставали, обороняя доверенное лицо, разбираться стало некогда. Атаку с тыла Гарев угадал чудом, потянулся в ту сторону, хотя совсем не следовало ему двигаться. Матильда ринулась вперёд, она почти успела воздеть руку с кирпичом, когда её буквально унесло в угол, смяло, распластало по полу. Даже стона не прозвучало. Дима вскочил на ноги, сжал несерьёзные кулаки. Его одолеть оказалось сложнее, но Жеранский пошёл ва-банк. Не прячась более за стенами, не подставляя вместо себя других, он упорно лез в окно, прекрасно зная, что самый сильный здесь и сумеет смять любой отпор. Не опасаясь больше запачкать руки. Впрочем, стрелял же он в Гарева лично, не стоило забывать о том, что этот маг давно и прочно ступила за черту благоразумия.

Диму сломить сразу не удалось, юный маг сопротивлялся как мог, отыгрывал такие важные сейчас мгновения, и Гарев сумел сконцентрировать последний резерв. Приподнялся на носилках, вглядываясь в искажённое ненавистью, страхом другой непонятной мерзостью лицо. Жеранский более не выглядел интеллигентным профессором, вся его гнилая суть выперла наружу, делая омерзительным, страшным и где-то жалким. Просмотрев его почти насквозь, Гарев поймал главное и, когда Жеранский нанёс последний магический удар, бросил собственную энергию на подпитку кокона, вместо того, чтобы себя и напарника заслонить её щитом.

Глава 22 Кира

Погружение походило на утонутие. Страшно, в общем, было. Так словно поверхность всё дальше и дальше, всё меньше шансов успеть вернуться до того, как отсутствие кислорода в крови окончательно погасит сознание, заставит вдохнуть полной грудью гнилые тяжкие воды и мерзкую тину. Кира боролась со страхом, гнала его прочь и в один прекрасный миг разом забыла о поверхности. Сроднилась с местом, где оказалась. Глубина теперь выглядела не такой опасной, почти родной.

Сначала было очень тихо, пусто, холодно и темно, хотя и спокойно, потом прорезались тени, словно водоросли колебались на течении, мимо плыли лениво крупные жирные рыбы. Занятно получилось. В целом мир выглядел не хуже любого другого. Кира выжидала, наблюдая вялую смену событий, но ничего по-настоящему интересного не происходило, и она решила проявить инициативу.

Представила себя русалкой и надо же — поплыла, а водоросли и рыбы уходили прочь, оставались за спиной. Кира опять спохватилась, что полезно не просто куда-то двигаться, а выбрать конкретную цель и идти к ней. Вспомнила гнилой пруд, безвольное тело утопленницы, его же, но теперь в морге — холодную оставленную душой суть, и сразу впереди прорезалось что-то более крупное, чем трава и рыбы. Нужный настрой помог в поисках. Навстречу плыла русалка, настоящая с хвостом, а не притвора-Кира.

Юное личико выглядело ясным и безмятежным, но оставалось узнаваемым.

— Варя! — позвала Кира.

Мысленно, конечно, у неё хватило ума не разевать рот. Подлинная вокруг вода или поддельная, не стоило проверять попусту. Среда и так нормально служила. Русалка лениво глянула на Киру, но охотно подплыла, улыбнулась:

— Ты странная, но я здесь недавно, мало знаю, может быть, так и надо.

И хотела удалиться по своим делам, махнув хвостом, но Кира рванулась следом, схватила за руку:

— Нет постой! Ты звала меня, и я здесь. Ты объясняла, что я должна найти Деманда, я его нашла. Самое время нам пообщаться о вещах более приземлённых насущных в данный момент. Например, о том, как тебя убили.

Варвара попробовала освободиться, но дёрнулась слишком слабо, Кира её не отпустила. Милое личико налилось грустью.

— Было больно. Я не хочу вспоминать. Здесь хорошо, покойно. Никто не обижает.

— А мне не больно наблюдать, как твой убийца ходит по земле и радуется, что вышел из воды сухим, не успев похоронить жену, лезет к другим женщинам? Вспоминай, как всё было, чем его можно зацепить, чтобы совершенно точно не отвертелся. Думай, я ведь не отстану!

Русалка шевельнула воланом хвоста, говорить не спешила, а Кира подумала с досадой, что всё всегда сбывается не так, как предполагалось. Мечты красивы, действительность — не особенно. И тот свет какой-то странный и мёртвые не рвутся беседовать, хотя ради них всё и затевалось. Нужен ли им вообще конфидент, или она пришла напрасно?

— Если ты здесь, то что можешь там? — спросила Варвара.

— Всё могу! — грозно ответила Кира. — Я — доверенное лицо для мёртвых и умею возвращаться в мир живых. Я вообще-то сама оттуда.

Юные черты дрогнули, словно заструилась перед ними вода, а потом русалка спросила совсем по-детски:

— Правда?

Более Варя уплыть не пыталась, наморщив чистый лоб, подрабатывая веером, хотя течений тут, вроде не было, Кира их точно не ощущала, пыталась воссоздать в памяти действительно важные вещи, но рассказывала, в основном, о своей нелёгкой доле. Лишь немного успокоившись, вспомнила, что однажды сумела записать на телефон угрозы мужа, сохранила в облаке. А ещё он вёл дневник. Не в сети, на бумаге. Любил красивым аккуратным почерком заполнять страницы толстых тетрадей. Дорожил записями. Мог и злодеяние в них изложить, ведь при его самоуверенности не слишком опасался, что заподозрят.

Разговор затянулся, потому что обе они повели себя бестолково, но кое-что важное убиенная всё же сообщить сумела. Размышляя о том, как лучше передать добытое живым, помогут ли сообщённые факты, достаточно ли будут убедительны, Кира двинулась дальше. Она спешила. С самого начала следовало искать компромат на Жеранского, а не хвататься за утопленницу только потому, что отчасти знакомы. С другой стороны, общение с Варей помогло освоиться здесь и ощутить необходимую для дела уверенность. Нет, она поступила правильно — протянула первую нить, протоптала тропинку, которая послужит для пути обратно и для возвращения сюда.

Кира пошла дальше, стараясь сосредоточиться на нужном и пока не понимая толком, как это сделать, но как вскоре выяснилось, ей здесь подлинно были рады.

Водоросли и рыбы постепенно исчезли, хотя приятная невесомость осталась. Кира увидела себя внутри странного поселения. Дома, громоздились друг на друге, причудливо как в детской иллюстрации, деревья и клумбы, казалось, парили в воздухе или чем там была здешняя среда. Над улицами чинно скользили тени. Они жадно тянулись к Кире, но испуганно отшатывались, когда она проплывала мимо. Не страшились, а опасались задержать, видели, что связной пришёл пока не к ним. Грустно смотрели вслед. Почему-то Кира понимала их настроение, почти ловила мысли. Как можно объять необъятное, поговорить с каждым, выслушать его боль, донести до мира живых его правду? Киру устрашила огромность задачи, но с курса она почти не сбилась. Смутно понимала, куда ей надо и ничуть не удивилась, когда одна из теней робко заступила дорогу, протянула раскрытую ладонь. Девушка в длинном струящемся платье, словно розовое облачко на закате. Кира вгляделась в ясное, хрустально-прозрачное лицо и вскрикнула против воли вслух:

— Я тебя знаю! Ты — Лада. Заканчивала нашу магическую школу, когда я ещё поступала!

Девушка истово закивала в ответ, поманила Киру за собой, повлекла к одному из игрушечных на вид домиков. Привычные предубеждения из того мира заставили помедлить, но не могла же заманить её в ловушку пусть едва знакомая, но однокашница.

Кира впервые задумалась о том, представляет ли пребывание здесь опасность для неё? Найдутся усопшие, пожелавшие прервать едва наметившуюся связь между мирами? Наверняка. Они — бывшие люди, всего можно ждать, во многом ещё предстоит разобраться. Изучить здешние законы и надёжность проложенных дорог, но это потом. Пока же нужно решить одну частную задачу, ликвидировать главную угрозу. Времени мало, там в мире живых, вполне возможно, уже идёт бой.

Кира ожидала, что Лада увлекла её в уединённое место, чтобы побеседовать без помех, но ошиблась. В пряничном домике их уже ждали другие. Возраст неживых трудно поддавался определению. Показалось, что старшей из четырёх женщин уже за тридцать, в то время как младшей нет и пятнадцати. Дивясь про себя, почему они живут вместе, а не каждая по отдельности, неужели и здесь до конца не решён квартирный вопрос, Кира приготовилась слушать.

Как здесь тянулось время? Бежало вскачь или ползло улиткой? Всё перестало существовать, осталась лишь страшная, отвратительная быль, которую бесхитростно изложили мертвецы, то вступая по очереди, то перебивая друг друга. О насилии, принуждении, отношениях, которые тогда, под влиянием сильнейшего давления, казались почти нормальными. Кто выступал героем этого дня не стоило и разъяснять, но девушки повторяли его имя раз за разом, словно опасались забывчивости конфидентки, которой уже не надеялись дождаться.

Кира работала. Полученный в школе навык помогал ей запоминать массивы информации, она старалась оставаться холодной, не допустить в душу боль, хотя отчаянно сочувствовала этим несчастным, пострадавшим вначале от социума, внушившего им, что она вторичны и потому зависимы, затем от отдельно взятого мудака, ловко использовавшего наработки общераспространённой ненависти к женщинам. Каждую из пяти он насиловал, объясняя, что это и есть любовь, каждую подчинял своим интересам, опускал на дно, днище, лишая самоуважения и воли к сопротивлению.

Первую он убил по неосторожности. Такой был секс. Испугался, запаниковал, но жил он один в собственной большом доме, окружённом обширным участком. Закопал тело в саду, ещё и цветы посадил. Розы на могиле Розы. Ещё и хвалился своим неподражаемым чувством юмора перед следующими жертвами. Соседи ничего не заметили, никто не перестал пожимать испачканную в крови руку, и в следующий раз профессор Жеранский убил уже ради удовольствия. Ему нравилось сначала играть, потом ломать игрушки — получал от процесса эстетическое наслаждение.

Девушки говорили и говорили, сообщали подробности их жуткого быта, уточняли, где именно могли сохраниться в особняке следы их долгого или короткого пребывания, указывали места собственных безымянных могил. Кира проговаривала про себя самые важные моменты, чтобы точно ничего не перепутать. Она всё ещё боялась, что прорваться смогла лишь однажды: не талант развернулся, а обстановка располагала, подгонял хлещущим кнутом страх. Потом перестала опасаться. Тягостная повесть заслонила сомнения.

Если мир так жесток и злодеи остаются безнаказанными, то отступать нельзя. Она справится, проложит крепкую дорогу к тем, кто ждёт отмщения, заставит живых поверить мёртвым. Неважно, насколько велики её собственные силы, она — конфидент. У неё нет права отступить и позволить победить себя собственной слабости.

А потом тревога, никак не связанная с пребыванием здесь, в обратном мире, начала дёргать и без того натянутые нервы. Кира поняла, что нужно возвращаться и немедленно, потому что там дело идёт совсем плохо и лучше недослушать отдельные детали преступлений, чем погибнуть и тем закрыть весь проект. Она заставила себя выбраться на несуразную здешнюю улицу, прикинула, как долго будет плыть по плотному, как вода, воздуху, успела расстроиться и практически мгновенно очутилась в недоброй реальности.

Вокруг трепетал, сдаваясь, магический кокон, несло странной смесью запахов. Кира глянула за границы защиты и ужаснулась. Матильда безвольной куклой лежала в одном углу, Дима корчился словно от сильной боли в другом. Бледный до синевы Гарев ещё пытался воздвигать заграждения, но пальцы его тряслись, а с губ срывался невнятный шёпот вместо чётких команд. Последним Кира увидела Жеранского. Он неуклюже, но упорно лез в окно, твердя смертоносные наговоры, и выглядел таким омерзительным гнилым существом, что невозможно было представить, как кто-то мог принимать это за человека.

Кокон рассеялся, но Кира уже была на ногах. В каждом живёт собственная смерть, надо лишь дать ей волю. Она помнила главное. Сомнений в собственном мастерстве не осталось. Чётко и ясно, словно отвечала на уроке, Кира принялась будить её в теле врага. Сначала обездвижила его губы, язык, затем забрала силу из рук, заставила ноги подкоситься. Внутри вздрагивал клубок ненависти, опаляющего огня и метать его искры точно и быстро ничего не стоило. Кира так и поступила, а потом, когда Жеранский обессиленно повис в оконном проёме, шагнула к нему и ударом ноги выбросила наружу. Он упал на спину в реденькую истоптанную траву. Ужас в его глазах сказал Кире, что она всё сделала правильно, даже если её и сочтут неправой.

Так и вышло. Остальных пострадавших увезли в больницу, а её — в отделение. Не дали даже подойти к Матильде, убедиться, что подруга жива. Кира не сопротивлялась. Могла сгоряча причинить кому-то вред. Не хотела. Виновата? Нет. Для начала следовало всем успокоиться. Остальные, если выживут и придут в сознание, расскажут правду, как всё произошло на самом деле, кроме Жеранского, конечно, который будет безостановочно врать, но пока что он ничего сказать не может, потому что не способен изложить свои показания ни устно, ни письменно. И не сумеет, если Кира, никто иной, не вернёт ему голос и возможность пользоваться конечностями.

Воспоминания о наведенной на врага немощи тешили злорадство, а так Кира погасла и замкнулась. Ей ещё предстояло осмыслить полученные в загробном мире сведения и ничего не забыть, придумать, как сообщить их полиции, добиться проверки профессорова участка, колыхнуть жестокую машину правосудия в нужном направлении. Пока на понимание нечего было и надеяться. Закон: поверят профессору, а не студентке, мужчине, а не женщине — работал в полную силу. Киру допрашивали и довольно жёстко, а когда она излагала верную, хотя и упрощённую версию событий, откровенно не верили ни единому слову.

Дело шло к вечеру и всё вело к тому, что ночь и одну ли только придётся провести в камере, но тут обстановка волшебным образом изменилась. В допросную буквально влетела женщина в деловом костюме, с холодным цепким взглядом и заявила, что она адвокат и будет представлять интересы госпожи Денёвой. Поскольку сама никого не вызывала, Кира сделала единственный верный вывод: в город прибыла кавалерия Гарева. Вроде бы он не ждал её так быстро, ну да главное, сам остался жив, раз успел раздать чёткие инструкции. Впрочем, Кира так устала, что позволила событиям развиваться по новому сценарию без её участия и правильно сделала. Уже через полчаса Анна усаживала её в свою машину. На какие рычаги нажала юристка, Киру не очень пока интересовало, встрепенулась лишь, когда автомобиль тронулся с места.

— Куда вы меня везёте?

— В частную больницу. Там ваши друзья. Андрей Николаевич решил, что временно, до выяснения полных обстоятельств, это самое безопасное для всех вас место.

Чтобы задать следующий вопрос пришлось поднабраться мужества:

— Моя подруга жива?

Анна поразмыслила мгновение, потом педантично ответила:

— Девушка по имени Матильда Кириллова находится в больнице. Состояние удовлетворительное. Юноша Дмитрий Филин получил сотрясение мозга, его ещё обследуют.

— А сам Гарев?

Анна вздохнула и несколько мгновений казалась целиком сосредоточенной на дороге, потом ответила:

— Не был бы магом — не уцелел бы.

Рискнул собственной судьбой, до последнего защищая её, Киру. Жить теперь предстояло с оглядкой на это.

О том, что в их городе есть хорошая частная больница, Кира раньше не подозревала. С удивлением огляделась, когда машина беспрепятственно проехала в ворота. За деревьями просматривалось солидное, вроде бы даже старинное здание. Шевельнулась тревога: ведь забрать её их отделения могли и враги, но паниковать было немного поздно, да и враждебности Кира не ощущала. Анна разговаривала с ней дружелюбно, магическим подтекстом не прощупывалось в ней злости. Возможно, Гарев специально послал адвоката-женщину, чтобы не напугать Киру, обеспечить сестринское доверие.

У дверей прохаживался мужчина, так похожий на подлипал Жеранского, что Кира невольно вздрогнула, но сдержала свои чувства. Ещё один охранник сидел у двери в палату. Выглядело он, как и первый, совсем не угрожающе, дружелюбно кивнул в ответ на улыбку Анны, на Киру поглядел с добродушным любопытством. Страх рассеялся. Пришлось напомнить себе, что она теперь не так беззащитна, как прежде. Где-то внутри тлело убеждение, что заклинание частичной смерти проросло, расцвело, уверенно угнездилось в магических структурах, будет подвластно всегда, а значит, послужит для самообороны при опасном раскладе куда надёжнее любого оружия. Кира вздохнула глубже, а потом совсем оставила опасения.

Гарев лежал в кровати бледный до синевы, но живой, а в кресле у его изголовья сидела девушка в больничном наряде. Кира не сразу узнала Матильду, зато подруга не промедлила и секунды. Мгновение, и повисла у Киры на шее, радостно что-то вопя. Обе были не сентиментальны, но нечасто ведь минуты выпадали, когда боролся с судьбой и выжил вопреки всему. Как же повезло, что у неё есть Матильда!

— Как ты?

— А ты?

— Хотели мне нападение приписать. Раз я одна осталась на ногах, то, разумеется, сама всех и положила.

— Я знала, что ты справишься! Жаль почти ничего не помню — отрубилась. Очнулась уже здесь, обследовали, сказали всё в норме. Андрей говорит, его организация заплатит за лечение и постой. Не люблю одолжений, но это, знаешь, по-чесноку. Из-за их разборок мы влипли, им и счёт на стол. А Димка башкой шарахнулся, лежит с сотрясением, но больше делает вид. Типа, чтобы нам не мешать. Стесняется, потешный.

Матильда ухмыльнулась, скосив глаза в сторону Гарева. Как видно, его интерес по-прежнему более забавлял её, нежели льстил. Подруга в принципе невысоко ценила внимание мужчин.

Пока товарки разглядывали и расспрашивали друг друга, Анна и Гарев переговорили тихо о своём. Юристка ушла, как видно надо было проворачивать ещё какие-то дела. Кира придвинул другое кресло к постели, села, вглядываясь в лицо старшего мага. Крепко ему досталось, но глаза блестели упрямо. Кира и сама себя ощущала грязной, больной и неимоверно усталой, но парадоксально умиротворённой. Впервые в её жизни появился настоящий смысл, подлинный интерес, открытие дорогого стоило.

В ответ на вопросительный взгляд она кивнула.

— Думаю, мне удалось раздобыть порочащие Жеранского сведения, почти уверена. Проблема лишь в том, что никто не станет слушать студентку-недоучку.

— Не станет, ты совершенно права, таков наш мир, но мы и не будем действовать в лоб. Теперь у нас есть время и крепкая поддержка. Задокументируем твой рассказ, начнём копить базу доверия. Когда откроются факты, подтверждающие реальность связи с другим миром, создадим прецедент, в дальнейшем начнём отталкиваться от него. Первым делом отобьём материальные следы злодейств, а там уже и устными рассказам мертвецов прибудет веры. Всё получится! Надо лишь упорно двигаться вперёд. Ты готова?

Кира кивнула. Лишних слов не требовалось.

Гарев предложил ей сначала пройти медицинское обследование и отдохнуть, но она слишком боялась утратить что-то из добытого, потому прямо здесь, на месте, установили записывающую аппаратуру и, сидя в удобном кресле, Кира принялась излагать то, что узнала от жертв Жеранского и утопленной мужем Варвары. Лишь потом, чувствуя себя выжатой окончательно, она отправилась в палату. Душ, чистая постель и сон, такой глубокий, что казался новым погружением. Не в мир мёртвых, уже отчасти обжитой, свой, доступный, а глубже, в бездну, где тоже скрыты важные тайны и так же живёт ждущий своего конфидента разум. Жаль, туда пока не попасть, да и будет ли шанс вернуться? Но кто знает, что произойдёт однажды, и какая ещё важная дорога будет начата с первого смелого шага.

Очнулась Кира с ощущением тихого счастья. Нет жизнь впереди просматривалась очень непростая, но когда она была другой? Зато на пороге идущей на смену прежней эпохи ей повезло встретить новых друзей и оценить надёжность старых. А не это ли самое важное в любом из миров? Потому, наверное, и конфидентом способен стать лишь тот, кто не ищет у мёртвых услуг, а хочет с ними по-людски приятельствовать. Стать товарищем, которому только и можно доверить судьбу верного, но опасного знания. Хорошая мысль, следует подумать её на досуге.

Оглядевшись, Кира обнаружила, что Матильда дремлет на поставленной возле двери кушетке — охраняет товарку, не доверяя никому иному. Разве эта преданность, не обусловленная ни родством, ни брачным союзом не есть самая надёжная в мире магия? Бесценное колдовство и наделён им далеко не каждый. Доля обеим предстоит трудная, но всё равно жизнь теперь пойдёт чередой удач. Не выпрошенных у судьбы, а сделанных своими руками. Сомнений быть не может.

Едва Кира начала сползать с кровати, как Матильда оторвала от подушки лохматую голову:

— Эй, как ты?

— Лучше не бывает.

— Ещё бы! Двенадцать часов продрыхла бревном.

Матильда зевнула, потянулась и спрыгнула с кушетки точно в тапки. Она всегда так делала и никогда не промахивалась.

— Пойдём! Андрюха просил доставить тебя к нему, как только проснёшься. Мужик-то вроде ничего. Труп трупом, только глаза полыхают, а такую бурную деятельность развернул! Тут теперь что-то вроде штаба. Адъютанты всякие бегают, гонцы. Смех, да и только.

— Он на тебя запал. Лови момент.

— Перетопчется! — гордо заявила Матильда. — Чего я там не видела, замужем-то? Мне и так хорошо.

Справедливости ради, Гарев выглядел много лучше, чем в их последнюю встречу. Устроенный полулёжа, он просматривал что-то в ноутбуке, ему и столик специальный поставили. Собственная Киры одежда канула куда-то в местную прачечную, но ей выдали пижаму и вполне симпатичный халатик, так что чувствовала она себя уверенно, как никогда не бывало в общей больнице. Гарев улыбнулся, переводя взгляд с одной подруги на другую, честно не задерживаясь вниманием дольше, чем полагалось.

— Страшная история, — сказал он, — но она подтвердилась. На участке Жеранского обнаружили останки всех пяти жертв.

— Ночью? — удивилась Кира.

— Рано утром. Мне только что сообщили. Разбирательство ещё предстоит, но я уверен, что улики отыщутся. Первым делом обнаружили пистолет. Наш профессор так был уверен в себе, что даже его не выбросил. Он в меня стрелял, экспертиза подтвердила, так что уже не отвертится. Пока Жеранский в тюремном госпитале. Его паралич, как я понимаю, явление временное и хорошо спланированное?

Кира прислушалась к собственным ощущениям.

— Да, постепенно пройдёт, если я не воспрепятствую. Кроме самого щекотливого момента. Это надо снимать специально, да мне почему-то не хочется. И кто меня осудит?

— Опасная девушка Кира, — задумчиво сказал Гарев и закончил с искренней теплотой: — Я — точно нет, и вообще очень рад, что встретил вас обеих. У нас всех теперь начнётся новая жизнь.

Кира насторожилась. Пугали её широкие обещания тех, кто наделён изрядной властью.

— Вы потащите меня в столицу?

— Я? — удивился Гарев. — Кира, ты свободна жить где хочешь и как хочешь. Разоблачение Жеранского мы зачтём тебе как дипломную работу. После всех формальностей станешь самостоятельным магом и решишь в каком месте твой дар принесёт наибольшую пользу. Я, если не возражаешь, помогу наработать первичную репутацию, прочее — не в моей власти.

Да, без возможностей Гарева долго бы ещё пришлось уговаривать полицию обыскать участок уважаемого профессора и состоятельного человека. Кто бы послушал сопливую девчонку? Много ещё предстояло совершить, но раз первый шаг оказался удачным, то и прочие пойдут легче. Кира будет делать всё, что сможет, а где — не так важно. Доверенное лицо пригодится обоим сторонам, всем временам и землям. Она обрела дар потому, что это многим нужно В мир пришёл конфидент, чтобы выбиралась из забвения правда, у которой не было других шансов прийти к людям. Маленький огонёк важного знания не способен рассеять всю скопившуюся тьму, но ведь иногда достаточно, чтобы свет озарял дорогу, по которой предстоит идти.

Оглавление

Глава 1 Кира

Глава 2 Кира

Глава 3 Кира

Глава 4 Кира

Глава 5 Кира

Глава 6 Деманд

Глава 7 Кира

Глава 8 Деманд

Глава 9 Гарев

Глава 10 Кира

Глава 11 Деманд

Глава 12 Кира

Глава 13 Гарев

Глава 14 Деманд

Глава 15 Кира

Глава 16 Кира

Глава 17 Деманд

Глава 18 Деманд

Глава 19 Гарев

Глава 20 Кира

Глава 21 Гарев

Глава 22 Кира