Сколько костей! [Жан-Патрик Маншетт] (fb2) читать постранично

Жан-Патрик Маншетт Сколько костей!

I

Зазвонил телефон. Я изобразил извиняющуюся улыбку и снял трубку.

– Кабинет Тарпона, – сказал я притворно приветливым тоном.

– Это вы, Тарпон? Говорит Коччиоли. Офицер полиции Коччиоли. Вы меня узнали?

– Да.

– Я хочу отправить к вам клиента. Вас это удивляет?

– Немного.

– Тем не менее это так, – сказал офицер полиции Коччиоли. – Я подумал о вас, потому что случай довольно необычный. Речь идет о старой даме.

– Я знаю.

Я взглянул на старую даму, сидевшую напротив меня, по другую сторону стола, и вторично улыбнулся ей извиняющейся улыбкой, как бы давая понять, что разговор будет недолгим. В ответ она тоже улыбнулась мне натянутой улыбкой. Было очевидно, что она чувствовала себя неуютно в кресле и что ей было бы удобнее сидеть на стуле. Она принадлежала к типу людей, которые садятся на край стула, наклоняются вперед, кладут локти на стол и много говорят, заставляя служащих Социального обеспечения терять уйму времени на бесконечные объяснения. Вот такого она была типа. В кресле же ей было неуютно потому, что никак не удавалось сесть на его край, с которого она то и дело соскальзывала. Кроме того, я бы не назвал ее старой дамой, хотя...

– Вот как? Значит, она уже у вас? – спросил Коччиоли на другом конце провода.

– Да.

– Хорошо, я перезвоню вам позднее и все объясню, но сейчас должен вам сказать в двух словах, что отправил ее к вам потому, что она приятельница моей родственницы, и потому, что она настаивала, чтобы я свел ее с частным детективом. Вы понимаете, я должен был ее к кому-то направить, в противном случае она пошла бы сама к какому-нибудь шарлатану, и он нагрел бы ее. Будьте любезны, выслушайте ее дело, только прошу вас не говорить ей, что она требует от вас невозможного. Тарпон, вы слушаете меня?

– Да.

– Не говорите ей, что это невозможно, хорошо?

– Посмотрим, я еще не составил мнения.

– Какого мнения? – спросил офицер полиции.

– Моего. Мнение, суждение, умозаключение... Вам знакомы эти слова?

– Нашли время для острот! – воскликнул Коччиоли с досадой. – Послушайте, скажите ей, что вы берете ее дело, что вам понадобится недели две на его решение и что ваш тариф – двадцать тысяч франков в неделю. Вы нам кое-чем обязаны, Тарпон: в прошлом году, если бы мы захотели, у вас были бы крупные неприятности по делу Сержана. Но если вы вытянете из нее более сорока тысяч, то я вам гарантирую, Тарпон, что вы будете иметь дело со мной. Она на мели, Тарпон, так что будьте милосердны.

– Я не сказал "нет", – заметил я. – Я подумаю. Перезвоните мне через часок.

– Вам ничего не нужно делать, Тарпон. Впрочем, ничего и не сделаешь. Возьмите ее сорок тысяч, а через две недели скажете ей, что следствие не дало никаких результатов. Вот и все. Вы согласны?

Я вздохнул и повесил трубку. Поставив локти на стол, оперся подбородком на скрещенные руки и посмотрел на даму приветливым и проницательным взглядом. На ней были хлопчатобумажное лиловое платье послевоенного фасона, черный жакет из шерсти, черные чулки, черные ботинки на шнурках и с квадратными каблуками высотой три сантиметра и черная шляпка из лакированной соломки. Она походила на мою мать, живущую в Алье. Но моей матери семьдесят лет, а этой даме было лет на десять меньше. Вот почему я бы не сказал о ней, что она была старой, хотя было видно, что она вступила в третий возраст, но вступила как-то сразу, внезапно, может быть, всего несколько дней назад. У нее были седые волосы, лицо воскового цвета. Никакой косметики и никаких украшений, если не считать огромной искусственной жемчужины, украшавшей булавку на шляпке. У нее была большая черная сумка, из которой она достала конверт из крафта, двадцать два на двадцать восемь сантиметров.

В конверте лежали исписанные листы бумаги, фотографии различного формата, любительские фотоснимки, в основном изображавшие дочь старой дамы в разные периоды жизни, от младенчества до тридцати шести лет. Я узнал это из комментариев старой дамы, которые она давала, показывая мне фотографии и время от времени заглядывая в свои записи.

Фотографий было слишком много, мне было бы достаточно одного из последних снимков, но старая дама считала, что я должен знать подробную биографию ее дочери, что, впрочем, не могло мне помешать, и иллюстрировала свои слова фотоснимками.

Короче, она рассказала мне о своем деле. Я сказал ей, что полиция или жандармерия лучше бы справились с той работой, которую она поручает мне. Она впилась руками в край стола, положив большие пальцы на его крышку, и объяснила мне, Что уже обращалась в полицию, но ей ответили, что она должна запастись терпением, что пока ничего не прояснилось и надо подождать, и даже знакомый инспектор говорит то же самое, не лично ее знакомый, а знакомый приятельницы ее сестры, инспектор Коччиоли, который и посоветовал ей обратиться ко мне.

– Обычно я беру двести пятьдесят франков в день, не считая расходов, – сказал я. Я лгал, так как беру