Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))
По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...
В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная
подробнее ...
оценка) состоит в том, что автор настолько ушел в тему «голой А.И», что постепенно поставил окончательный крест на изначальной «фишке» (а именно тов.Софьи).
Нет — она конечно в меру присутствует здесь (отдает приказы, молится, мстит и пр.), но уже играет (по сути) «актера второстепенного плана» (просто озвучивающего «партию сезона»)). Так что (да простит меня автор), после первоначальных восторгов — пришла эра «глухих непоняток» (в стиле концовки «Игры престолов»)) И ты в очередной раз «получаешь» совсем не то что ты хотел))
Плюс — конкретно в этой части тов.Софья возвращается «на исходный предпенсионный рубеж» (поскольку эта часть уже повествует о ее преклонных годах))
В остальном же — финал книги, это просто некий подведенный итог (всей деятельности И.О государыни) и очередной вариант новой страны «которая могла быть, если...»
p.s кстати название книги "Крылья Руси" сразу же напомнили (никак не связанный с книгой) телевизионный сериал "Крылья России"... Правда там получилось совсем не так радужно, как в книге))
По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.
cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".
Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.
Итак: главный
подробнее ...
герой до попадания в мир аристократов - пятидесятилетний бывший военный РФ. Чёрт побери, ещё один звоночек, сейчас будет какая-то ебанина... А как автор его показывает? Ага, тот видит, как незнакомую ему девушку незнакомый парень хлещет по щекам и, ничего не спрашивая, нокаутирует того до госпитализации. Дальше его "прикрывает" от ответственности друг-мент, бьёт, "чтобы получить хоть какое-то удовольствие", а на прощание говорит о том, что тот тридцать пять лет назад так и не трахнул одноклассницу. Kurwa pierdolona. С героем всё ясно, на очереди мир аристократов.
Персонажа убивают, и на этом мог бы быть хэппи-энд, но нет, он переносится в раненое молодое тело в магической Российской империи. Которое исцеляет практикантка "Первой магической медицинской академии". Сукаблять. Не императорской, не Петербургской, не имени прошлого императора. "Первой". Почему? Да потому что выросший в постсовке автор не представляет мир без Первого МГМУ им.Сеченова, он это созданное большевиками учреждение и в магической Российской империи организует. Дегенерат? Дегенерат. Единица.
Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно
ограничений. И люди всех возрастов и родов за маской надменного темперамента не замечали обильные греховные недостатки барона.
В это непогожее утро, размашисто махая скомканной бумагой перед колким носом юриста, словно услужливо обдувая его веером, или опахалом, барон бурно толковал свои резоны, обходясь со средним классом по обыкновению грубо, не ставя нотариуса ни во что ценное. Краснея, источая липкий пот, или таким химическим образом французские духи преобразовывались из газообразного состояния обратно в жидкое, он прикладывал толстые руки к пухнущей голове в знак непонимания трудностей возникших с разрешением сего недвусмысленного вопроса. Неужели так трудно поставить всего одну печать, крючковатую подпись, и сразу все станут довольны и обогащены. Но уважающий себя юрист противился желанию барона, имея на то веские основания, его предпочтение складывалось не в пользу просящего возрастного лица, если судить по шкале заслуг перед обществом. Ведь когда барон с честью пополнил население родной страны несколькими податливыми внушению умами и рабочими руками, он уразумел в том неоцененный подвиг, вклад – если сказать грубо, и посему желал, чтобы раскормленное государство ответило ему тем же резоном, увеличило его земли минимум в три раза, по тридцать соток на ребенка. Объективно, никто, конечно, не считал сей заслуги чем-то достойным особого восхваления. “Знаете, мсье, сколько у нищих людей рождается детей, десятки, и что, прикажите всех немедля обеспечивать бесплатным жильем? Это весьма не прагматично” – хотел было высказаться юрист подобным откровенным образом. Однако, слуга юриспруденции, одетый в классический фрак и с основополагающей залысиной с одной стороны немного удлиненной главы чуть выше выпуклого лба, на коем уже появились горизонтальные складки, а мышиные глазки то и дело опускались в знак наигранного почтения, он-то и хотел протестным возгласом ответить барону, но исступленно промолчал. Барон в свою очередь не унимался, заискивал, угрожал и всячески властно воздействовал на ум упрямого государственного деятеля. Затем барон начал подумывать о взятке, вот только легче самому купить землю, чем даровать ту же самую сумму чиновнику, который может прогореть на принятии черной мзды. В общем ракурсе, перспектива виделась далеко не радужной.
– Подписывайте. – говорил барон. – Или не считаете нужным удовлетворить мои веские предпочтения, не боитесь моего весомого положения и чиновничьих связей. А вот если я посещу вашего работодателя и явлю тому зловредную жалобу о вашем неподъемном положении, неподкупном нраве. Но нет же, вы умно предохранились, вы частное лицо и не страшитесь никого. Так что вы хотите? Денег? Повышение? – не различив и йоты смягчения на лице юриста, барон заискивающе воскликнул. – В толк не возьму, как можно быть таким лиходейским истуканом, не в меру своенравной брюзгой!
– Ошибаетесь, мистер Дон-Эскью, я по своей природе учтив и податлив, если всё распределено по закону. Правила – это моя жизнь, мне скажут за порогом этого дома – а чем вы лучше других, когда законники сами же нарушают свои законы. Но помимо прочего есть суд. Идеология моя такова, и идти наперекор суду я не намерен.
– Как можно обойти этот дрянной закон? – вопросительно пробубнил барон.
– Никоим образом. – вкрадчиво ответил нотариус.
– Неужели нет лазеек, оговорок, черных пятен? – не унимался истец.
– Только одно условие сможет вам посодействовать. В семье истца должно быть четверо детей, или более того выше названого числа граждан младшего возраста, верноподданных нашего суверенного государства. Тогда закон смягчается, и в частном прошении могут возникнуть положительные аспекты, посему рассмотрение сего дела, возможным станет в скором времени. К примеру, могут быть предложена как компенсация, некоторая скидка на приобретение земельных участков.
– И это весьма затруднительно. – проговорил с неудовольствием немного успокоившийся барон. – Порох в пороховнице иссяк, детей я более иметь не могу, да и незачем обременять себя лишними ртами. Моя неосведомленность сыграла со мною злую шутку. Все эти препирательства мне толком наскучили. Вы, милейший, подчиняетесь законам властей земных, даже если те законы противоречат вашей совести, какой тогда может быть между нами диалог. Вы выучены по книге и сами стали ее кожаным переплетом.
Юрист в силу системной должности сносил все обвинения стойко, пропускал мимо ушей всякого рода описательные иронические выражения, отмалчивался с не посрамленным достоинством.
– Бюрократия. Позорные бумаги. – причитал барон слегка угрожая. – Вот поеду сейчас же домой, открою шкафчик с документами и предам их честному огню. И что? Что вы на это скажите? Неужели я сразу потеряю имя, имение, детей и супругу, уважение, немалый достаток. Бумаги лишь подтверждают то, что и так всем известно. Как впрочем, да будет вам известно, признания в любви словесно звучат, куда искренне,
Последние комментарии
23 минут 16 секунд назад
43 минут 17 секунд назад
1 час 8 минут назад
1 час 12 минут назад
10 часов 42 минут назад
10 часов 46 минут назад