Блюз ветренного города (СИ) [Сара Парецки] (fb2) читать онлайн

  Сара Парецки

   Блюз ветренного города

  СОДЕРЖАНИЕ

  Введение Прогулка по дикой стороне: поездка по Чикаго с В.И. Варшавски

  Заметки Грейс

  Пьетро Андромаха

  Растянутый

  У старой купальни

  Мальтийская кошка

  Установленный счет

  Кожа глубокая

  Трехточечный По

  Takamoku Joseki

  ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА

  Эти рассказы писались в течение тринадцати лет, начиная с «Такамоку-дзэки » (1982) и заканчивая «Записками благодати» (1995), созданными специально для этого сборника. По этой причине некоторые подробности о жизни Ви будут казаться противоречивыми - иногда она водит Омегу, иногда ее Trans Am. Она купила Trans Am в 1990 году, в конце романа « Ожоги» . Ее собака, Пеппи, стала частью ее жизни в 1988 году, после завершения « Горькой медицины» . Повесть «Мальтийский кот» изначально была написана в 1990 году при администрации Буша-Куэйла.

  Иногда я пишу рассказы, когда пытаюсь понять вопрос, который, кажется, не заслуживает целого романа. Так было и с «Установленным счетом», где я боролся с проблемой личной ответственности. Необычная обстановка наводит на мысль о других историях: однажды я плавал на корпоративном соревновании (где я был настолько медленным, что другие пловцы ужинали к тому времени, когда я преодолел два круга); стартовое ружье и все ныряние сразу превратились в «У старого плаванья».Отверстие." Однако в «Мальтийском коте» я просто хотел отдать дань уважения великому мастеру крутого детектива.

  Сара Парецки

  Чикаго, июнь 1995 г.

  ВВЕДЕНИЕ

  Прогулка по дикой природе: поездка по Чикаго с В.И. Варшавски

  Одинокая цапля расправляет крылья и поднимается с болота. Он ненадолго кружит, затем направляется на юг, исчезая в окутывающем тумане. Горстка пурпурношейных уток продолжает грызть деликатесы в зловонной воде. Их семьи приезжали сюда на протяжении тысячелетий, преодолевая путь от Канады до Амазонки, которую мы, новички, считаем южной стороной Чикаго.

  Участок болота, на котором они отдыхают, невелик, около полутора квадратных миль. Это единственные остатки водно-болотных угодий, которые раньше покрывали двадцать пять миль от Уайтинга, штат Индиана, на север до Маккормик-плейс, чудовищного конференц-центра, расположенного на корточках рядом с озером Мичиган. Всего пятьдесят лет назад большая часть этого района, включая восьмиполосное шоссе, соединяющее южную сторону с Петлей, все еще была под водой. Болото было засыпано всем, от цианида до шлака, с большим количеством мусора, чтобы придать ему твердость.

  Местные жители называют оставшуюся часть болота прудом Dead Stick Pond из-за одноименного гниющего дерева, которое его усеивает. Он не появляется ни на каких картах города. Это настолько неясно, что полицейские Чикаго, расположенные в десяти кварталах от порта Чикаго, не слышали о нем. Нет и официальных лиц в местном офисе Чикаго-Парк-Дистрикт. Чтобы найти его, нужно знать уроженца.

  Я не уроженец этого района и даже не этого города. Я впервые увидел Чикаго июньским утром 1966 года в два часа дня. Я приехал из небольшого городка на востоке Канзаса, чтобы выполнять здесь летнюю службу для пресвитерии Чикаго - работать волонтером во время больших надежд, большого волнения, времени, когда мы думали, что перемены возможны, когда мы верили, что если мы вложим достаточно энергии, достаточно доброй воли в решение ужасных проблем нашей страны, мы сможем их навсегда решить.

  Ночью безбрежность города была ошеломляющей. На желтом небе вспыхивали красные вспышки, за которыми следовала миля на милю несгибаемых огней: уличные фонари, неоновые вывески, светофоры, мигающий полицейский блюз - огни, которые не загорались, а отбрасывали тени и заставляли город казаться монстром, готовым к пожирать неосторожных.

  Взгляд, которым я смотрю на Чикаго, всегда наполовину склонен к отчуждению и отчаянию, потому что для меня город - опасное место, где оба штата находятся только на поверхности. Когда я прилетаю ночью над россыпью огней, снова возникает ощущение крошечности одного одинокого неизвестного существа. Мне нужно сканировать пейзажпытаюсь выбрать достопримечательности южной стороны, которые говорят мне, что у меня здесь есть дом, друзья, любовник, теплая жизнь.

  Чикагцы находят свою особую теплоту там, где все горожане - в своем районе. В моем городе семьдесят семь отдельных районов, каждый со своим особым этническим или расовым составом, каждый со своим торговым районом, библиотекой, полицейским участком и школой. Взрослые, даже те, кто перебрался в пригород, идентифицируют себя с окрестностями своего детства: моя ирландско-американская секретарша с Южного берега часто плевалась, когда говорила об ирландских сотрудниках из западных сообществ. Она даже не стала передавать от них сообщения.

  Нортсайдеры не идут на юг; южане редко отваживаются доходить даже до Петли, если только их работа не приводит их туда. В Чикаго есть две бейсбольные команды, которые удовлетворяют эти узкие потребности. Детеныши играют на Ригли Филд в пяти милях к северу от Лупа; Уайт Сокс находятся в Комиски-парке, на таком же расстоянии к югу от него. (Финансовый район Чикаго называется Петлей из-за надземных железнодорожных путей, которые его окружают.)

  Будучи сторонником юга, меня часто резко критикуют на южных побочных мероприятиях за то, что я фанат Cubs. Я должен объяснить, что я начал свою верность с того лета 1966 года, когда я помогал руководить городской программой для детей. Детеныши, которые теперь были распроданы даже в проигрышные сезоны, тогда былив такой острой нужде в публике, что по четвергам нашим детям раздавали бесплатные билеты. Sox этого не сделали, поэтому я стал фанатом Cubs. Все чикагцы понимают одну вещь - это лояльность, особенно верность тому, кто вас подкупил. В течение многих лет честным чикагским политиком считался тот, кто остается покупателем, поэтому мое объяснение не выдерживает критики.

  Было трудно заставить детей ехать поездом на север. Хотя они жили в четырех кварталах от центра, большинство из них никогда не было в центре города, даже чтобы взглянуть на легендарные рождественские окна на Маршалл-Филд (когда-то достопримечательность Чикаго, теперь колониальная собственность конгломерата Миннеаполиса), и ни один из них когда-либо был на севере. Когда они обнаружили, что их не убьют, идя на Ригли Филд и обратно, они с нетерпением ждали игр.

  Из всех кварталов Чикаго мне больше всего интересны районы на дальнем юго-востоке, где Dead Stick Pond борется за выживание под ржавыми сараями старых сталелитейных заводов. Вся история города заключена в четырех небольших кварталах: Южный Чикаго, Саут-Диринг, Пуллман и Ист-Сайд.

  Чтобы увидеть истинную южную сторону, двигайтесь на юг по 1–94, автомагистрали Дэн Райан, вдали от Золотого побережья с его дорогими ресторанами и магазинами. Маршрут проходит через первую Джексон-стрит, где члены ЧикагоГреческая община управляет ресторанами, затем Чермак Роуд, которая ведет к Чайнатауну, затем кивает на 59-ю улицу, которая граничит со всемирно известным Чикагским университетом - моим районом - на своем пути к самому краю города.

  На 95-й улице, где автострада разделяется, предлагая водителю выбор между Мемфисом и Индианой, двигайтесь на восток по I-94 в сторону Индианы. На 103-й улице становится едко. Даже с открытыми окнами и выключенным обогревателем или кулером, у тебя кусает нос и слезятся глаза. Хотя сталелитейные заводы мертвы, а треть южной стороны не работает, все еще существует достаточно тяжелой промышленности, чтобы производить в этом старом производственном коридоре вонь.

  За окном слева от 103-й до 110-й улиц на милю тянется холм, усеянный метановыми факелами. Это свалка города Чикаго, куда мы, чикагцы, отправляем свой мусор. Он почти заполнен, и вопрос о том, куда слить в следующий раз, является лишь одним из факторов давления на Dead Stick Pond. Факелы предохраняют мусор от взрыва, поскольку бактерии, пожирающие наши отходы, производят метан. (Когда свалка проходит под дорогой, как здесь, взрыв метана может разрушить большие участки шоссе.)

  Вы также увидите зерновые элеваторы, торчащие из-за горы мусора, и, что поразительно, дымовые трубы морских грузовых судов. Свалка и заводы скрывают от дороги сеть водных путей.

  На 130-й улице, в двадцати милях к юго-востоку от Уотерса. Башня, где туристы и жители Чикаго любят делать покупки, вы, наконец, покидаете скоростную автомагистраль и направляетесь на восток в самое сердце промышленной зоны. В будний день ваш может быть единственным автомобилем среди полуфабрикатов, который конкурирует с баржами и поездами за снабжение фабрик и транспортировку их готовой продукции.

  Сто тридцатый проезжает мимо Метрона, одного из немногих уцелевших сталелитейных заводов Чикаго, Medusa Cement и Чикагской корпорации Scrap Corporation - с горой металлолома, чтобы доказать это. На Торренс-авеню вы встречаетесь с гигантским сборочным заводом Ford, крупнейшим в мире. Там вы снова поворачиваете на север, пересекая реку Калумет по старому вертикальному мосту с противовесом. Сразу за ним - 122-я улица, узкая, плохо вымощенная промышленная улица. Поверните налево под рекламным щитом компании Welded Tube Company и следуйте на запад.

  Под пурпурно-розовым небом от смога, над машинами возвышаются болотные травы и рогоз. Несмотря на столетие сбросов, которые наполнили грунтовые воды большим количеством канцерогенов, чем может классифицировать Агентство по охране окружающей среды, травы процветают. Если вы орнитолог и терпеливы, то здесь можно встретить луговых жаворонков и других аборигенов прерий.

  Через милю 122-я улица пересекается с гравийной дорогой Стоуни-Айленд. Справа идет до полигона УГИ. Слева он идет рядом с прудом мертвых палок, пока они оба не заходят в тупик у озера Калумет. Medusa Cement ведет раскопки в южной части болота; на западе здания корпорации Feralloyткацкий станок; восточнее ведется капитальное строительство.

  Противоречивые знаки, прикрепленные к деревьям, провозглашают, что территория предназначена как для чистой воды, так и предупреждают нарушителей об опасных отходах. Несмотря на предупреждающие знаки, в хороший день вы можете найти что угодно, от пары ботинок до кровати, брошенной в пруду мертвых палок.

  Рыба возвращается в реку Калумет и ее притоки после принятия Закона о чистой воде в семидесятых годах, но те, которые попадают в пруд, обнаруживаются с массивными опухолями и гнилыми плавниками. Фосфаты в воде дополнительно сокращают количество кислорода, который может проникнуть на поверхность. Несмотря на это, дикие птицы продолжают высаживаться здесь на своих миграционных маршрутах. А чикагцы, настолько бедные, что живут в лачугах без проточной воды, ловят обед на болотах. Их хижины усеивают немаркированные тропы в болотах. Жители имеют высокий уровень смертности от рака пищевода и желудка из-за загрязняющих веществ в их колодезной воде. Полудикие собаки вокруг их домов мешают любому агенту по социальному обеспечению получить четкое представление об их жизненной ситуации.

  К этому моменту вы либо замерзли и устали, либо вам жарко и хочется пить. В любом случае вы, вероятно, захотите расслабиться за местным напитком - рюмкой и пивом. Идеальное место для этого - Sonny's Inn в нескольких милях к северу.

  Вернитесь к Торренс-авеню и идите налево или на север. Со 117-й по 103-ю улицу почти двамиль, вы можете увидеть останки Wisconsin Steel. Когда-то он был одним из крупнейших производителей в мире, но вот уже полдесятилетия он обанкротился.

  На 97-й улице Торренс становится Колфаксом. Проезжайте на нем до 95-й улицы, где вы повернете направо и проедете три квартала до Коммерческой авеню, главной улицы Южного Чикаго. Два квартала к северу от 91-й улицы, и вы найдете Sonny's Inn через железнодорожные пути.

  Маленькие бунгало, расположенные вдоль маршрута, по большей части содержатся в хорошем состоянии, хотя некоторые из них выглядят довольно безнадежно. Несмотря на то, что почти 50 процентов населения не имеют работы, они по-прежнему гордятся своими домами и дворами. А банки Steel City и South Chicago, которые держат большую часть их жилищных ипотечных кредитов, рефинансируют их снова и снова. Сами по себе эти банки представляют собой удивительную достопримечательность: какой еще крупный город в мире может похвастаться банками, настолько преданными своему сообществу, что переносят своих клиентов через длительный период проблем?

  Именно галантность этого старого района заставила меня принять его за дом моего сыщика В.И. Варшавски. Галантность, с одной стороны, и расовая и этническая смесь, превратившая его в летучий суп, с другой. Южный Чикаго традиционно был первой остановкой для новых иммигрантов в Чикаго. Заводы, работающие в три смены в день, давали работу неквалифицированным и неграмотным. В этом районе проживали ирландцы, поляки, богемы, югославы, африканцы и совсем недавно латиноамериканцы. Как каждый новыйПрибыла волна иммигрантов, предыдущие, хрупко держась за американскую мечту о всеобщем процветании, будут бороться за то, чтобы не допустить новоприбывших. Государственные школы часто становились аренами настоящих боев. Девочки на улицах Южного Чикаго либо обзаводились парнями, чтобы защитить их, либо за ними днем ​​и ночью внимательно наблюдали родители, либо они изучали основы уличных боев, чтобы защитить себя. Несмотря на то, что Ви росла под бдительным присмотром матери, ее отец хотел, чтобы она могла заботиться о себе: как полицейский он лучше большинства родителей знал, с какими опасностями сталкивается девушка, которая не может бороться за себя.

  Итак, Ви достиг совершеннолетия в тени мельниц, совершив на выходных походы к пруду Dead Stick, чтобы посмотреть, как кормятся цапли. Она определенно знает бар «Сонни». Sonny's выдержал все волны этнических и расовых изменений. Это возврат ко временам покойного великого мэра Дейли. Его иконы висят на стенах и стоят на полках - подписанные фотографии с оригиналом Сонни, подписанные фотографии с президентом Кеннеди, предвыборные стикеры, пожелтевшие газетные статьи. Рога над стойкой скрывают некоторые памятные вещи.

  Если вы пойдете в обеденное время в будний день, ваши собутыльники будут представлять собой полный срез южной стороны - все расовые и этнические группы, которыми может похвастаться город, и большинство жителей района. Вы можете купить напиток и бутерброд меньше, чем за пять долларов. А если все-таки решишь пойти на родину и попросить рюмку и пива - это рожь и ничья. Не привлекайте к себе внимание, прося фирменный виски.

  Южный Чикаго не возглавляет список районов города, имеющих право на ограниченные средства на ремонт улиц и тротуаров. Вы можете заметить места, где обрушились тротуары. Если вы посмотрите в ямы, вы увидите булыжники на пять футов ниже. Поскольку столетие назад свалка не сдерживала болота, город поднялся и построил еще один слой поверх него. Южный Чикаго - одно из немногих мест, где сохранился первоначальный субстрат.

  Если вам посчастливилось остановиться в Palmer House в центре города, вам может быть интересно узнать, что это единственное сохранившееся здание из нижнего города. Не желая лишать себя гордости и радости, мистер Палмер поставил все здание на сваях так, чтобы перед ним была вымощена новая, более высокая улица Стейт-стрит.

  С вашим выстрелом и вашей польской собакой за поясом вы теперь готовы к большему количеству достопримечательностей. Проезжая на запад две мили до Стоуни-Айленда и четыре квартала к югу до 95-й улицы, вы окажетесь в районе исторической достопримечательности Пуллмана. Джордж Пуллман, заработавший состояние на изобретении и производстве автомобиля Pullman, в 1880 году построил почти две тысячи домов, чтобы сформировать модель деревни.для рабочих - отчасти для того, чтобы снизить профсоюзную агитацию. Дома построены в федеральном стиле из глиняных кирпичей, выкопанных в близлежащем озере Калумет. Компания Pullman управляла всеми сельскими магазинами и оказывала все услуги.

  К сожалению, дома быстро стали слишком дорогими для владения работающим населением. Недовольство компанией по этому поводу и по другим вопросам достигло апогея во время депрессии 1890-х годов, когда многие рабочие потеряли работу. На арене ожесточенных столкновений Pullman проиграл судебное разбирательство со своими рабочими за право владеть и управлять городом. Когда компания вышла из строя, район пережил множество экономических и этнических потрясений, но в 1970 году был признан национальной достопримечательностью. С тех пор люди ремонтировали эти красивые старинные дома.

  Из глины из Калумета получались лучшие кирпичи, чем из всех доступных сегодня. Одно из преступлений, от которых жители Пуллмана должны остерегаться, - это потеря кирпичных гаражей: люди уезжают в отпуск и возвращаются домой и обнаруживают, что их гаражи разобраны по кирпичику и увезены на тележках, чтобы стать частью строящегося дома в отдаленном районе.

  Вместо того, чтобы ехать по скоростной автомагистрали на север, вам следует съехать с южной стороны задним ходом, свернув на восток, на улицу Буффало, мимо Национального храма Святого Иуда, католического покровителя безнадежных или сложных случаев. Двигайтесь на север по Буффало, и внезапно вы обнаружите, чтосвернул на шоссе 41 США. Следующие две мили он немного поворачивает и поворачивает, но по указателям US 41 легко проследить.

  На 79-й улице вы увидите последний завод USX справа от вас, и внезапно вы окажетесь за пределами промышленной зоны, снова на тихих жилых улицах. На углу 71-й улицы и Саут-Шор-Драйв стоит старый загородный клуб Саут-Шор. Когда-то это было место встречи богатых и влиятельных людей, живших в этом районе. Здесь вышла замуж за одну из дочерей покойного мэра Дейли. Частный пляж и поле для гольфа были захвачены Чикагским парковым районом, полицейские лошади теперь занимают конюшни, а местные жители размахивают клюшками на траве. Клубный дом сейчас является общественным центром, красивым местом, заслуживающим боковой остановки.

  За загородным клубом вырисовывается озеро Мичиган. Вы можете съехать в детскую больницу La Rabida на полмили вверх по дороге, чтобы подняться по скалам с видом на озеро. С этой выгодной точки, глядя на юг, вы можете увидеть только что посетившее промышленное болото. К северу на фоне неба вырисовывается силуэт, прославленный Скидмором, Эдвардом Даррелом Стоуном, Бадом Голдбергом и их друзьями.

  Вернитесь в машину и вернитесь в US 41. Вскоре он превратится в восьмиполосное шоссе, которое быстро приведет вас к кольцевой дороге. Озеро Мичиган будет вашим спутником на протяжении всего путешествия, извергая пену наскалы - баррикада, воздвигнутая людьми в надежде укротить воду. Однако это не ручное озеро. Под асфальтом лежит болото, где вот уже двадцать пять тысяч лет обитают цапли. Озеро еще может его вернуть.

  G RACE N OTES

  я

  ГАБРИЕЛЛА СЕСТИЕРИ ИЗ ПИТИЛЬЯНО.

  Любой, кто знает ее местонахождение, должен связаться с офисом Малкольма Раньера.

  Я ЧИТАЛ « Геральд-Стар» за завтраком, когда на меня выскочило объявление из личного раздела. Я поставил свой кофе с особой осторожностью, как будто я был во сне, и все мои действия двигались с медлительностью времени сна. Я закрыл бумагу таким же медленным движением, затем снова открыл ее. Уведомление все еще было там. Я писал заголовок буква за буквой, на случай, если мое подсознание заменило одно имя другим, но текст остался прежним. Не могло быть больше одной Габриэллы Сестиери из Питильяно.Моя мать, которая умерла от рака в 1968 году в возрасте сорока шести лет.

  «Кто мог хотеть ее все эти годы спустя?» - сказал я вслух.

  Пеппи, золотистый ретривер, которого я делю со своей соседкой внизу, сочувственно приподняла бровь. Мы только что вернулись с пробежки мрачным ноябрьским утром, и она с надеждой ждала тоста.

  «Это не может быть ее отец». Его разум сломался после шести месяцев в немецком концентрационном лагере, и он отказался признать смерть Габриэллы, когда мой отец написал ему об этом. Мне пришлось перевести письмо, в котором он сказал, что слишком стар для путешествий, но пожелал Габриэлле успехов в ее концертном туре. Во всяком случае, если бы он был еще жив, ему было бы почти сотня.

  Может быть, брат Габриэллы Итало искал ее: он исчез в водовороте войны, но Габриэлла всегда надеялась, что он выжил. Или ее первый учитель голоса, Франческа Сальвини, которую Габриэлла очень хотела увидеть снова, чтобы объяснить, почему она так и не оправдала надежд Сальвини на ее профессиональную карьеру. Пока Габриэлла лежала на последней кровати в больнице Джексон-Парк с трубками, окружающими ее истощенное тело, ее последние сообщения были для меня и для Сальвини. Сегодня утром меня впервые осенило, насколько обидно, должно быть, счел это мой отец. Он обожал мою мать, но к нему она питала лишь тихую нежность старого друга.

  Я понял, что мои руки сжимают газету. мокрые от пота бумага и печать прилипли к моим ладоням. Со смущенным смехом я отложил бумагу и смыл чернила под кухонным краном. Было нелепо вертеть головой в догадках, когда все, что мне нужно было сделать, это позвонить Малкольму Раньеру. Я пошел в гостиную и стал рыться в бумагах на пианино в поисках телефонной книги. Ранье, похоже, был юристом с офисами на улице Ла Саль, в северном конце, где стоят дорогие новостройки.

  Очевидно, у него была сольная практика. Женщина, которая ответила на звонок, уверила меня, что она помощник мистера Раньера и знает все его файлы. Сам мистер Раниер не мог сейчас поговорить со мной, потому что он был на конференции. Или суд. Или Джон.

  «Я звоню по поводу объявления в утренней газете, чтобы узнать местонахождение Габриэллы Сестиери».

  «Как вас зовут, пожалуйста, и как вы относитесь к миссис Сестиери?» Помощник пропустил второй слог, так что имя получилось как «Систери».

  «Я буду рад сказать тебе это, если ты расскажешь мне, почему ты пытаешься ее найти».

  «Боюсь, что я не могу раскрыть конфиденциальные сведения о клиентах по телефону. Но если вы скажете мне свое имя и то, что вы знаете о миссис Сестиери, мы свяжемся с вами, когда обсудим этот вопрос с нашим клиентом ».

  Я думал, мы сможем поддерживать этот разговор весь день. «Человек, которого вы ищете, возможно, не тоттот же, что я знаю, и я не хочу нарушать частную жизнь семьи. Но сегодня утром я буду на собрании на улице Ла Саль; Я могу зайти, чтобы обсудить этот вопрос с мистером Раньером.

  В конце концов женщина решила, что у мистера Раньера есть десять свободных минут в половине десятого. Я назвал ей свое имя и повесил трубку. Сидя за роялем, я выбивал аккорды, как будто звук мог похоронить необузданность моих чувств. Я так и не смог вспомнить, знал ли я, как болела моя мама последние шесть месяцев своей жизни. Неужели она сказала мне, а я не мог - или не хотел - понимать? Или она решила укрыть меня от знаний? Габриэлла обычно заставляла меня сталкиваться с плохими новостями, но, возможно, не самой плохой из всех возможных новостей - нашим окончательным разлукой.

  Почему я никогда не работал над своим пением? Это было единственное, что я мог сделать для нее. У меня не было голоса, как выразилась Габриэлла, но у меня было хорошее контральто, и, конечно же, она настояла на том, чтобы я приобрел немного музыкальности. Я встал и начал работать над несколькими вокальными партиями, а затем внезапно стал безумным от желания найти музыку моей матери, старые тетради, по которым она меня учила.

  Я рылся в чулане в холле в поисках сундука, в котором хранились ее книги. Я наконец нашел его в самом дальнем углу, под картонной коробкой, в которой лежали мои старые дела, бейсбольная бита, коробка с одеждой, которую я больше не носил, но не мог заставить себя отдать…. Я сел напол туалета в отчаянии, с чувством, что я похоронил ее так глубоко, что не смог ее найти.

  Хныканье Пеппи вернуло меня в настоящее. Она последовала за мной в туалет и уткнулась носом в мою руку. Я ласкал ее уши.

  В конце концов мне пришло в голову, что если кто-то пытается найти мою мать, мне понадобятся документы, подтверждающие родство. Я встал с пола и вытащил сундук в холл. Сверху лежало ее черное шелковое концертное платье: я забыла обернуть его тканью и хранить. В конце концов, я нашел свидетельство о браке родителей и свидетельство о смерти Габриэллы в партитуре « Дон Джованни» .

  Когда я вернул партитуру в багажник, выплыл другой старый конверт. Я поднял его и узнал острый почерк мистера Фортьери. Карло Фортьери ремонтировал и продавал музыкальные инструменты или, по крайней мере, использовал их для продажи музыки. Он был тем человеком, к которому Габриэлла ходила для разговоров по-итальянски, музыкальных разговоров, советов. Он все еще иногда настраивал мое собственное пианино из любви к ней.

  Когда Габриэлла встретила его, он много лет был вдовцом, тоже с одним ребенком, тоже девочкой. Габриэлла подумала, что мне следует поиграть с ней, пока она пела или обсуждала музыку с мистером Фортьери, но Барбара была на десять лет или около того старше меня, и нам никогда не было, что сказать друг другу.

  Я вытащил пожелтевшую бумагу. Это было написано вИтальянский, мне трудно расшифровать, но, видимо, датируется 1965 годом.

  Обращаясь к ней как «Кара синьора Варшавски», г-н Фортьери выразил сожаление по поводу того, что она была вынуждена отменить свой концерт 14 мая. «Я, конечно, буду уважать ваши пожелания и никому не раскрою характер вашего недомогания. И, кара синьора , ты должен знать, что я считаю любое твое доверие священным: тебе не нужно бояться опрометчивости. Он был подписан его полным именем.

  Теперь я задавался вопросом, был ли он любовником моей матери. В животе у меня сжалось, как если бы вы думали, что ваши родители выходят за рамки предписанных им ролей, и я сложила бумагу обратно в конверт. Пятнадцать лет назад это же представление, должно быть, побудило меня вложить его письмо в Дон Жуана . Чтобы придумать, я засунул его обратно в партитуру и вернул все в багажник. Мне нужно было рыться в другой коробке, чтобы найти собственное свидетельство о рождении, а утро было уже слишком поздно, чтобы предаваться ностальгии.

  II

  Из офиса Малкольма Раньера открывался вид на реку Чикаго и на все новое стекло и мрамор по бокам. Это было захватывающее зрелище - если прищуриться, чтобы не видеть выжженные отходы западной части Чикаго, лежавшие за ним. Я приехал ровно в полдвенадцатого, одетый водин хороший костюм, черный, с белой блузкой из крепдешина. Я выглядела женственно, но сурово - по крайней мере, я так хотел.

  В Даниэль Стил похоронили помощника-приемщика Раньера. Когда я вручил ей свою визитку, она без спешки отметила свою страницу и отнесла карту во внутренний кабинет. После десятиминутного ожидания, чтобы дать мне понять его важность, Ранье вышел, чтобы лично поприветствовать меня. Это был мягкий круглый мужчина лет шестидесяти с серыми глазами, которые казались камешками поверх явно веселой улыбки.

  "РС. Варшавский. Хорошо, что вы зашли. Насколько я понимаю, вы можете помочь нам в расследовании дела г-жи Сестиери. Он назвал имя моей матери подлинной итальянской ноткой, но его голос был таким же жестким, как и его глаза.

  «Придержи мои звонки, Синди». Он положил руку мне на шею, чтобы провести меня в свой кабинет.

  Прежде чем мы закрыли дверь, Синди снова превратилась в Даниэль. Я отошел от руки - мне не хотелось смазывать мой пятисотдолларовый пиджак - и пошел полюбоваться бронзовой нимфой на полке у окна.

  «Красиво, не правда ли?» Раниер, возможно, комментировал погоду. «Один из моих клиентов привез его из Франции».

  «Похоже, это должно быть в музее».

  Звонок в коллегию адвокатов перед тем, как я покинул свою квартиру, сказал мне, что он был юристом по импорту-экспорту. Различный импорт, казалось, присоединился кего по пути в деревню. В комнате преобладала плита из розового мрамора, предположительно рабочий стол, но несколько старинных стульев также заслуживали второго взгляда. У дальней стены стояла маркетри. Вышеупомянутый Модильяни, вероятно, был оригиналом.

  «Кофе, мисс», - он снова взглянул на мою визитку, - «Варшавски?»

  "Нет, спасибо. Я понимаю, что вы очень заняты, и я тоже. Так что давайте поговорим о Габриэлле Сестиери ».

  «Д'аккордо». Он указал мне на одну из тонких антикварных вещей возле мраморной плиты. «Вы знаете, где она?»

  Стул не выглядел так, как будто он мог выдержать мои сто сорок фунтов, но когда Раниер сел на такой же, я сел с настороженностью, которая заставила меня подумать, что у него есть их, чтобы умышленно выводить людей из равновесия. Я откинулся назад и скрестил ноги. Женщина непринужденно.

  «Я бы хотел убедиться, что мы говорим об одном и том же человеке. И я знаю, почему ты хочешь ее найти.

  Улыбка скользнула по его пухлым губам, снова не касаясь грифельных осколков его глаз. «Мы могли бы фехтовать весь день, мисс Варшавски, но, как вы говорите, время ценно для нас обоих. Габриэлла Сестиери, которую я ищу, родилась в Питильяно тридцатого октября 1921 года. Она покинула Италию где-то в начале 1941 года, никто точно не знает, когда, но в последний раз о ней слышали в Сиене в феврале. Есть мнение, что она приехала в Чикаго. Что касается того, почему яхочу найти ее, ее родственник, который сейчас во Флоренции, но из семьи Питильяно, заинтересован в ее поиске. Моя специальность - импортно-экспортное право, особенно с Италией: я не специалист в поиске пропавших без вести, но я согласился оказать помощь клиенту. Родственник - миссис. Родственник Сестиери - профессионально связан с моим клиентом. А теперь ваша очередь, мисс Варшавски.

  "РС. Сестиери умер в марте 1968 года ». Моя кровь колотилась; Мне было приятно слышать мой голос без дрожи. «Она вышла замуж за офицера полиции Чикаго в апреле 1942 года. У них родился один ребенок. Мне."

  «А твой отец? Офицер Варшавски?

  «Умер в 1979 году. Могу я узнать имя родственницы моей матери? Я знаю только одного члена ее семьи, сестру моей бабушки, которая живет здесь, в Чикаго, и очень хочу найти других ». Собственно, если бы они были похожи на мою озлобленную тетю Розу, я бы сразу не встретил оставшийся клан Вераци.

  «Вы были осторожны, мисс Варшавски, так что вы простите мою осторожность: у вас есть документы, удостоверяющие вашу личность?»

  «Вы говорите так, будто сокровища ждут пропавшего наследника, мистер Ранье». Я вытащил копии своих юридических документов и передал их. «Кто или что ищет мою мать?»

  Ранье проигнорировал мой вопрос. Он быстро изучил документы, затем положил их на мраморную плиту, покасочувствуя потере родителей. Его голос был таким же мягким, ровным, как когда он обсуждал нимфу.

  «Вы, несомненно, остались близки с сестрой своей бабушки? Если это она привезла вашу мать в Чикаго, мне было бы полезно узнать ее имя и адрес ».

  «С моей тетей сложно быть рядом, но я могу уточнить у нее, не возражает ли она, что я назову вам ее имя и адрес».

  «А остальные члены семьи твоей матери?»

  Я протянул руки, пустые. «Я не знаю никого из них. Я даже не знаю, сколько их. Кто мой таинственный родственник? Чего он… она… хочет?

  Он остановился, глядя на папку в своих руках. «Я вообще-то не знаю. Я разместил рекламу просто в качестве услуги своему клиенту. Но я передам ваше имя и адрес, мисс Варшавски, и когда он свяжется с человеком, я уверен, что вы услышите.

  Этот обходной путь меня начал раздражать. «Вы чертовски играете в покер, мистер Ранье. Но ты не хуже меня знаешь, что лежишь, как коврик.

  Я говорил легко, улыбаясь, когда я встал и подошел к двери, схватив свои документы с мраморной плиты, когда я проходил. На этот раз его чувства достигли его глаз, превратив сланец в расплавленную скалу. Пока я ждал лифта, я задавался вопросом, означает ли ответ на это объявление, что меня накажут.

  * * *

  В тот вечер за ужином с доктором Лотти Гершель я продолжил разговор с Раньером, пытаясь разобраться в своих смущенных чувствах. Пытаюсь также выяснить, кто из семьи Габриэллы может захотеть ее найти, если расследование было искренним.

  «Они наверняка знают, что она мертва, - сказала Лотти.

  «Так я подумал сначала, но все не так просто. Видите ли, моя бабушка обратилась в иудаизм, когда вышла замуж за Нонно Маттиа - извините, это отец Габриэллы - дедушка Матиас - Габриэлла обычно говорила со мной по-итальянски. Как бы то ни было, моя бабушка умерла в Освенциме, когда итальянские евреи были схвачены в 1944 году. Затем мой дедушка не вернулся в Питильяно, маленький городок, из которого они были, после освобождения - еврейская община там была уничтожена, и он не осталось никакой семьи. Поэтому его отправили в управляемый евреями санаторий в Турине, но Габриэлла узнала об этом только после того, как много лет писала письма в агентства по оказанию помощи ».

  Я смотрела в свой бокал, как будто кларет мог раскрыть секреты моей семьи. «Была одна двоюродная сестра, с которой она была очень близка, с христианской стороны ее семьи, по имени Фредерика. Фредерика родила ребенка вне брака за год до того, как Габриэлла приехала в Чикаго, и ее с позором отослали. После войны Габриэлла пыталась ее найти, но семья Фредерики не пересылала письма - они действительно не хотели с ней связываться. Габриэлла могла накопить достаточно денег, чтобы вернуться в Италию в поискахсама, но потом она начала болеть. Летом шестидесяти пяти у нее случился выкидыш, и она истекала кровью. Тогда мы с Тони думали, что она умирает.

  Мой голос затих, когда я подумал о том жарком несчастном лете, о том лете, когда город вспыхнул вызванным бунтом пламенем, а моя мать лежала в душной передней спальне и сочилась кровью. У них с Тони была одна из нечастых ссор. Я ездила по бумажному маршруту, и они не слышали, как я вошел. Он хотел, чтобы она продала то, что, по ее словам, не принадлежало ей.

  «И твоя жизнь», - крикнул мой отец. «Вы можете подарить это? Даже если она была еще жива… Он замолчал, увидев меня, и никто из них больше не заговорил об этом, по крайней мере, когда я был рядом, чтобы послушать.

  Лотти сжала мою руку. «А как насчет вашей тети, двоюродной бабушки в Мелроуз-парке? Она могла бы рассказать своим братьям и сестрам, вам не кажется? Была ли она близка с кем-нибудь из них?

  Я поморщился. «Я не могу представить, чтобы Роза была с кем-либо близка. Понимаете, она была последним ребенком, а бабушка Габриэллы умерла, родив ее. Ее удочерили двоюродные братья и сестры, и когда они эмигрировали в 20-е годы, Роза приехала с ними в Чикаго. На самом деле она не чувствовала себя частью семьи Вераци. Я знаю, это кажется странным, но со всеми искоренениями, вызванными войной, и всеми разобщениями, это возможно.что основная часть семьи матери Габриэллы не знала, что с ней стало ».

  Лотти кивнула, ее лицо исказилось сочувствием; большая часть ее семьи также была уничтожена в этих лагерях смерти. «Когда твоя бабушка обратилась в веру, раскола не было?»

  Я пожал плечами. "Я не знаю. Прискорбно думать, как мало я знаю об этих людях. Габриэлла говорит - сказала, - Веразисы не были в восторге от этого, и они редко собирались вместе, за исключением свадеб или похорон, за исключением одного двоюродного брата. Но до войны Питильяно был еврейским культурным центром, и Нонно считался настоящим уловом. Полагаю, он был богат, пока фашисты не конфисковали его собственность ». В моей голове плясали фантазии о репарациях.

  «Маловероятно, - сказала Лотти. «Вы представляете, как через шестьдесят лет после того, как это произошло, кто-то, охваченный чувством вины, пришел подарить вам какую-то землю?»

  Я покраснела. «Фактически, фабрика: Sestieris были производителями ремней безопасности, которые перешли на автомобильные интерьеры в двадцатых годах. Полагаю, если это место еще стоит, то это часть Fiat или Mercedes. Знаешь, весь день я мечтал между дикими фантазиями - о фабрике Нонно или всплытии брата Габриэллы - а потом я начинаю ужасаться, задаваясь вопросом, не является ли все это какой-то ужасной ловушкой. Хотя кто и зачем захочет меня заманить в ловушку, я не понимаю. Я знаю, что это знает Малькольм Раниер. Это было бы так просто ...

  "Нет! Не успокаивать, не доказыватьвы можете обойти безопасность современного высотного здания - без какой-либо причины вы взламываете офис этого человека ».

  «О, очень хорошо». Я старался не выглядеть угрюмым ребенком, которому отказали в угощении.

  «Обещаешь, Виктория?» Голос Лотти звучал яростно.

  Я поднял правую руку. «Клянусь честью, обещаю не врываться в его офис».

  III

  Через шесть дней мне в офис позвонили. Молодой человек с таким сильным итальянским акцентом, что его английский был почти непонятным, позвонил и весело спросил, не являюсь ли я его «кузиной Витторией».

  «Parliamo italiano», - предложил я, и веселье в его голосе усилилось, когда он, к счастью, переключился на свой родной язык.

  Это был мой двоюродный брат Людовико, праправнук наших общих предков Вераци, он прибыл в Чикаго из Милана только вчера вечером, ужасно взволнованный тем, что нашел кого-то из семьи своей матери, взволнованный тем, что я знаю итальянский, у меня был неплохой акцент на самом деле, только намек на Америку в этом, мы могли бы собраться вместе, в любом месте, он найдет меня - просто назовите время, пока оно скоро.

  Я не мог удержаться от смеха, когда слова вылетели наружу, хотя мне пришлось попросить его замедлиться и повторить. Прошло много времени с тех пор, как я говорил по-итальянски, и это былопотребовалось время, чтобы мой разум приспособился. Людовико останавливался в Гарибальди, небольшом отеле на окраине Золотого берега, и был бы счастлив, если бы я встретил его там, чтобы выпить в шесть. Ах да, его фамилия - это была Вераци, такая же, как у нашегопрадеда.

  Я суетился по своим делам с большей эффективностью, чем обычно, так что у меня было время погонять собак и переодеться, прежде чем встретить его. Я смеялся над собой за то, что одеваюсь осторожно, в брючном костюме из мятого лавандового бархата, в котором я мог бы танцевать, если бы вечер закончился таким образом, но никакое издевательство над собой не могло подавить мое волнение. Я был единственным ребенком в семье, у меня были двоюродные братья из каждой семьи моих родителей. Мой кузен Бум-Бум, которого я обожал, умер уже десять и более лет, в то время как сын Розы Альберт был такой массой извращенных страхов, что я предпочел не быть рядом с ним. Теперь я познакомился с совершенно новой семьей.

  Я танцевал чечетку вокруг собаки от волнения. Пеппи бросила на меня долготерпеливый взгляд и потребовала, чтобы я вернул ее моему соседу внизу: Митч, ее сын, остановился там, когда мы ехали домой с бега.

  «Ты выглядишь круто, куколка», - сказал мне мистер Контрерас, разрываясь между одобрением и ревностью. «Новое свидание?»

  «Новый кузен». Я продолжал танцевать чечетку в холле за его дверью. "Ага. Наконец-то всплыл загадочный родственник. Людовико Вераци ».

  «Поосторожней, куколка», - строго сказал старик. «Множество мошенников там, которые притворяются вашими кузенами, знаете ли, и следующее - пххт».

  «От чего он меня обманет? Мое грязное белье? » Я поцеловал его в нос и потанцевал по тротуару к своей машине.

  В маленьком вестибюле Гарибальди ждали трое мужчин, но я сразу узнал своего кузена. Его волосы были янтарными, а не черными, но его лицо принадлежало моей матери, от высокого округлого лба до широкого чувственного рта. Он вскочил при моем приближении, схватил меня за руки и поцеловал в европейском стиле, как бы касаясь воздуха возле каждого уха.

  «Беллиссима!» Все еще держа меня за руки, он отступил, чтобы внимательно меня рассмотреть. Мое изумление, должно быть, было сильно написано на моем лице, потому что он немного виновато рассмеялся.

  «Я знаю это, я знаю это, я должен был сказать вам о сходстве, но я не осознавал, что оно настолько сильное: единственная фотография кузины Габриэллы, которую я видел, - это сценическое фото 1940 года, когда она играла главную роль в фильме Джоммелли. Ифигения ».

  «Джоммелли!» - перебил я. «Я думал, это Глюк!»

  «Нет, нет, кугина , Джоммелли . Конечно, Габриэлла знала, что поет? Радостно смеясь, он подошел к креслу, где сидел, и взял коричневый кожаный футляр. Он вытащил горстку бумаг и пролистал их, а затем вытащил пожелтевшую фотографию, которую я мог изучить.

  Это была моя мать, одетая как Ифигения для своей одной сценической роли, той, которая дала мне мое второе имя. Она была накрашена, ее темные волосы были собраны в замысловатый завиток, но выглядела она абсурдно молодой, как маленькая девочка, играющая в переодевания. Внизу картины было название студии в Сиене, где она пела, а на обороте кто-то написал: «Gabriella Sestieri fa la parte d'Iphigenia nella produzione d'Iphigenia da Jommelli». Сходство с Людовико было очевидным, несмотря на то, что время и косметика размыли линии ее лица. Я почувствовал укол ревности: я унаследовал ее оливковую кожу, но мое лицо принадлежит моему отцу.

  «Вы знаете эту фотографию?» - спросил Людовико.

  Я покачал головой. «Она покинула Италию в такой спешке: все, что она привезла с собой, - это венецианские бокалы для вина, которые были свадебным подарком Нонне Лауре. Я никогда не видел ее на сцене ».

  «Я огорчил тебя, кузина Виттория, отнюдь не мое намерение. Может быть, вы хотите сохранить эту фотографию? »

  «Я бы очень хотел. А теперь выпить? Или ужин? »

  Он снова засмеялся. «Я пробыл в Америке всего двадцать четыре часа, этого недостаточно, чтобы привыкнуть обедать в середине дня. Итак, выпить во что бы то ни стало. Отведи меня в типичный американский бар ».

  Я взял свой Trans Am у швейцара и поехал в Golden Glow, бар на южном конце Лупа, принадлежащий моему другу Сэлу Бартеле. Как я и надеялся, мое появление с красивым незнакомцем вызвало переполох среди завсегдатаев. Мюррей Райерсон, репортер-расследователь, чьи отношения со мной складываются из дружбы, соперничества и ужасного романтического эпизода, с грохотом отложил пиво и подошел к нашему столику. Сэл Бартель вышла из своей знаменитой подковы из красного дерева. Под прикрытием приветствия Мюррея и акцентированного английского Людовико она пробормотала: «Девушка, вы напыщенно выглядите. Вы выглядите неприлично! В любом случае, разве эта колыбель не хватается? Мальчик выглядит молодо! ”

  Я был рад, что настольные лампы Тиффани были слишком тусклыми, чтобы она могла видеть, как я краснею. В подъехавшей машине я подсчитывал степени родства и решил, что как троюродные братья мы евгенически безопасны; Мне было стыдно так явно это показать. Во всяком случае, он был всего на семь лет моложе меня.

  «Мой новообретенный двоюродный брат», - слишком резко сказал я. «Людовико Вераци - Сэл Бартеле, владелец Glow».

  Людовико пожал ей руку. «Итак, вы старый друг моего кузена. Вы знаете ее больше, чем я - дайте мне представление о ее характере ».

  «Опасно, - сказал Мюррей. «Она ломает мужчин в суп, как крекеры».

  «Только если они для начала - крекеры», - отрезал я, раздраженный тем, что меня представили моему кузену в таком свете.

  "Для начала крекеры?" - спросил Людовико.

  «Сленг - герго - для« паццо » , - объяснил я. «Кроме того, взломщик - тупица, кретино».

  Мюррей обнял меня. «Ах, Вик, искры в твоих глазах зажигают огонь в моем сердце».

  «Это просто третье пиво, Мюррей, это изжога», - вставил Сал. «Людовико, что ты пьешь - виски, как твой кузен? Или что-нибудь красивое и итальянское вроде Кампари? "

  «Виски перед ужином, кузина Виттория? Нет, нет, к тому времени, когда вы едите, у вас нет… никаких ощущений вкуса. Для меня, синьора, бокал вина, пожалуйста.

  Позже за ужином в Filigree мы стали «Вик» и «Вико» - «Пожалуйста, Вик, никто не называет меня« Людовико »с тех пор, как я был маленьким мальчиком в беде…» И еще позже, после двух бутылок Бароло, он спросил меня, как много я знаю о семье Вераци.

  «Ниенте», - сказал я. «Я даже не знаю, сколько братьев и сестер было у матери Габриэллы. Или где вы входите в картину. Или где я, если на то пошло ».

  Его брови удивленно взлетели. «Так ваша мать никогда не общалась со своей семьей после того, как переехала сюда?»

  Я рассказал ему то, что сказал Лотти, о войне, отчуждении моей бабушки от ее семьи и депрессии Габриэллы, когда она узнала о смерти ее кузины Фредерики.

  «Но я внук этой непослушной Фредерики, та девочка, у которой будет ребенок без отца ". Вико закричал в таком возбуждении, что официанты бросились к нему, чтобы убедиться, что он не задохнется. «Это замечательно, Вик, это потрясающе, что единственный человек в нашей семье, с которым была близка твоя мама, оказалась моей бабушкой.

  «Ах, как было грустно, очень грустно, что с ней случилось. Семья переехала во Флоренцию во время войны, у моей бабушки есть ребенок, возможно, отец - партизан, моя бабушка была единственным человеком в семье, который поддерживал партизан. Мои прадедушка и прадедушка, они очень чопорные, говорят, это позор, не говоря уже о войне и все время происходят гораздо более безобразия, так что - уф! . И ребенок становится моей матерью, но она и моя бабушка оба умирают, когда мне будет десять, так что эти самые уважаемые кузены Вераци, наконец, решают, что война окончена, внук, в конце концов, достаточно далек от заразы первородного греха, они иди, забери меня и воспитывай со всей респектабельностью во Флоренции.

  Он остановился, чтобы заказать коньяк. Я выпил еще один эспрессо: почему-то после сорока я уже не могу справиться с тем количеством алкоголя, которое привык. Я выпил только половину бутылки вина.

  «Так как вы узнали о Габриэлле? И почему ты хотел ее найти? »

  «Что ж, cam cugina , приятно познакомиться, но яЯ должен признаться: именно в надежде найти что-нибудь, я еду в Чикаго в поисках своей кузины Габриэллы.

  «Что за что-то?»

  «Вы говорите, что ничего не знаете о нашей прабабушке Клаудии Фортецца? Значит, вы даже не знаете, что она в какой-то мере композитор? »

  Я не мог поверить, что Габриэлла никогда о таком не упоминала. Если она не знала об этом, разрыв с Веразисом, должно быть, был более серьезным, чем она заставила меня поверить. «Но, может быть, это объясняет, почему она получила раннее музыкальное образование», - добавил я вслух. «Вы знаете, что моя мама была довольно одаренной певицей. Хотя, увы, у нее никогда не было такой профессиональной карьеры, которой она должна была ».

  «Да, да, она тренировалась с Франческой Сальвини. Я все об этом знаю! Сальвини была важным учителем, даже в таком маленьком городке, как Питильяно, люди приезжали из Сиены и Флоренции, чтобы тренироваться с ней, и у нее была связь с Сиенской оперой. Но в любом случае, Вик, я хочу собрать музыку Клаудии Фортеццы. В моду входит творчество женщин-композиторов. Я найду ансамбль, который исполнит ее, возможно, и запишет ее, поэтому я надеюсь, что у Габриэллы тоже есть эта музыка ».

  Я покачал головой. «Я так не думаю. Я хранил всю ее музыку в багажнике, и не думаю, что там есть что-нибудь из того периода ».

  «Но вы точно не знаете, не так ли, так что, может быть, мы можем смотреть вместе ». Он перегнулся через стол, его голос дрожал от настойчивости.

  Я попятился, сила его чувств заставила меня обеспокоиться. "Я так полагаю".

  «Тогда давайте оплатим счет и пойдем».

  "В настоящее время? Но, Вико, уже почти полночь. Если он был там все это время, он все еще будет там утром ».

  «А, я понимаю, взломщик. Мы весь вечер говорили по-итальянски, но из-за этой искаженной идиомы Вико перешел на английский. «Mi scusi, cara cugina: Я был так занят своей охотой, просматривая бумаги старых тетушек, чердаки в Питильяно, в букинистических магазинах Флоренции, что я забываю, что не все разделяют мой энтузиазм. А потом, в прошлом месяце, я нахожу дневник своей бабушки, и она пишет об особой любви ее кузины Габриэллы к музыке, ее особом даровании, и я думаю - ага, если эта музыка где-то и лежит, то именно с этой Габриэллой . »

  Он взял мою правую руку и начал играть с моими пальцами. «Кроме того, признайся мне, Вик: мысленно ты находишься дома, лихорадочно перебирая музыку своей матери, вне зависимости от того, присутствую я здесь или нет».

  Я рассмеялся немного неуверенно: напряженность на его лице делала его таким похожим на Габриэллу, когда она была захвачена музыкой, что мое сердце перевернулось от тоски.

  «Так я прав? Мы можем оплатить счет и уехать? »

  Обслуживающий персонал, надеясь закрыть ресторан, оставил счет на нашем столе некоторое время назад. Я пытался заплатить, но Вико отобрал их у меня. Он вынул из бумажника толстую пачку банкнот. Подсчитав себе под нос, он снял две сотни и пятьдесят и положил их на чек. Как и многие европейцы, он предполагал, что чаевые включены в общую сумму: я добавил четыре десятка и пошел за Trans Am.

  IV

  Когда мы вышли из машины, я предупредил Вико, чтобы он не разговаривал на лестничной клетке. «Мы не хотим, чтобы собаки услышали меня и разбудили мистера Контрераса».

  «Он злой сосед? Возможно, я тебе нужен, чтобы охранять тебя?

  «Он самый добродушный сосед в мире. К сожалению, он видит свою роль в моей жизни как Цербер, с добавлением запаха Отелло. Уже достаточно поздно, не тратя ни часа на то, почему я веду тебя с собой домой ».

  Нам удалось на цыпочках подняться по лестнице, никого не разбудив. В моей квартире мы рухнули от смеха подростков, которые прошли мимо полицейского после комендантского часа. Почему-то казалось естественным упасть от смеха в объятия друг друга. Я оторвался первым. Вико посмотрел на меня взглядом, который я не мог интерпретировать - казалось, что насмешка преобладает.

  У меня защипало щеки, я подошла к шкафу в холле и снова вытащила чемодан Габриэллы. Я поднялснова ее вечернее платье, перебирая кружевные вставки на лифе. Они были серебряные, с аккуратной черной окантовкой. Незадолго до своей последней болезни Габриэлле удалось организовать серию концертов, которые, как она надеялась, снова запустят ее карьеру, по крайней мере, в некоторой степени, и именно для них она сделала платье. Мы с Тони сидели в первом ряду Мандель-холла, почти потеряв сознание от нашей страсти к ней. Платье стоило ей двух лет бесплатных уроков для дочери кутюрье, последние несколько лет давались, когда она облысела после химиотерапии.

  Наблюдая за платьем, окутанный меланхолией, я понял, что Вико вытаскивает книги и партитуры из сундука и просматривает их быстрыми осторожными пальцами. Я сохранил десятки книг Габриэллы с оперой и песнями, но ничего подобного всей ее коллекции. Однако я не собирался говорить об этом Вико: он, вероятно, потребует, чтобы мы ворвались в магазин старого мистера Фортьери, чтобы проверить, не лежат ли еще какие-нибудь партитуры.

  В какой-то момент Вико подумал, что он что-то нашел, написанную от руки партитуру на страницах « Идоменей» . Я пришел посмотреть. Кто-то, а не моя мама, тщательно скопировал концерт. Когда я наклонился, чтобы присмотреться, Вико вытащил из бумажника маленькое увеличительное стекло и начал внимательно изучать бумагу.

  Я задумчиво посмотрел на него. «Музыка или обозначения похожи на музыку нашей прабабушки?»

  Он не ответил мне, но поставил оценку до свет, чтобы проверить поля. В конце концов я взял у него страницы и просмотрел строчку на кларнете.

  «Я не музыковед, но для меня это звучит странно». Я пролистал до конца, где инициалы «CF» были начертаны с росчерками: Карло Фортьери мог скопировать это для моей матери - настоящий труд любви: копирование музыки - медленное и болезненное занятие.

  "Барокко?" Вико забрал у меня партитуру и внимательно посмотрел на нее. «Но, я думаю, эта газета не такая уж и старая».

  «Я тоже думаю, что нет. У меня такое чувство, что одна из подруг моей матери скопировала это для камерной группы, в которой они играли: иногда она брала партию фортепиано ».

  Он отложил счет в сторону и продолжил копаться в сундуке. Внизу он нашел полированный деревянный ящик, достаточно большой, чтобы плотно прилегать к короткой стороне ствола. Он хмыкнул, вытаскивая ее, затем вскрикнул от восторга, увидев, что она заполнена старыми бумагами.

  «Успокойся, ковбой», - сказал я, когда он начал швырять их на пол. «Это не городская свалка».

  Он посмотрел на меня с поразительной яростью на мой упрек, а затем засмеялся так быстро, что я не был уверен, что видел его. «Этот старый лес прекрасен. Вы должны держать это там, где можно будет посмотреть ".

  «Это была Габриэлла из Питильяно». В него, тщательно завернутый в зимнее белье, она положила восемь венецианских стаканов, которые были ее единственным домом в наследство.В спешке убегая в ночи, она решила перевезти хрупкий груз, как будто это получило ее контроль над своей хрупкой судьбой.

  Вико провел длинными пальцами по бархатной подкладке футляра. Зеленый стал желтым и черным по складкам. Я забрала у него коробку и стала заменять свои школьные сочинения и табели успеваемости - моя мама клала в ящик мои лучшие школьные отчеты.

  В два раза Вико пришлось признать поражение. «Вы не представляете, где это? Вы не продали его, возможно, чтобы оплатить какой-то счет за неотложную помощь или заплатить за эту красивую спортивную машину? "

  «Вико! О чем вообще ты говоришь? Если отбросить оскорбление, как вы думаете, чего стоит оценка неизвестной женщины девятнадцатого века? »

  «Ах, mi scusi , Вик, я забываю, что все не ценят эти вещи Verazi, как я».

  «Да, мой дорогой кузен, и я тоже не просто упал с репы». Я перешел на английский в раздражении. «Даже самый увлеченный внук не стал бы летать по миру с такой тайной. Что за история - сделают ли Веразис вас своим наследником, если вы будете продюсировать ее музыку? Или вы вообще ищете что-то другое? »

  «Грузовик с репой? Что это за грузовик с репой? »

  «Забудьте о лингвистической экскурсии и расчиститесь, Вико. То есть исповедь полезна для души, так что говорите громче. Что вы действительно ищете? »

  Он изучал свои пальцы, запачканные от перелистывания музыку, затем посмотрел на меня с быстрой искренней улыбкой. «По правде говоря, Fortunato Magi мог видеть кое-что из ее музыки. Как вы знаете, он был дядей Пуччини и имел большое влияние среди итальянских композиторов конца века. Моя прабабушка говорила, что Волхвы читают музыку Клаудии Фортеццы. Она была всего лишь невесткой, и в любом случае Клаудия Фортецца умерла за много лет до того, как вышла замуж за семью, поэтому я никогда не обращал на это внимания. Но потом, когда я нашла дневники своей бабушки, мне показалось возможным, что в этом есть доля правды. Возможно даже, что Пуччини использовал кое-что из музыки Клаудии Фортеццы, так что, если мы сможем ее найти, это может оказаться ценным ».

  Я думал, что вся эта идея смехотворна - имение Пуччини даже не собирало гонорары, на которые можно было бы подать в суд. И даже если бы они были - можно было поверить, что почти любая мелодичная вокальная музыка звучит как Пуччини. Однако я не хотел ссориться с Вико из-за этого: мне нужно было рано утром быть на работе.

  «Вы не могли вспомнить, чтобы Габриэлла говорила о чем-то очень ценном в доме?» он настаивал.

  Я собирался полностью отключить его, когда внезапно вспомнил аргумент родителей, который я прервал. Неохотно, так как он увидел, что я кое-что придумал, я рассказал об этом Вико.

  «Она говорила, что избавляться от этого не ей. я предполагаюэто может включать музыку ее бабушки. Но когда умер мой отец, в доме ничего подобного не было. И поверьте мне, я просмотрел все бумаги ». Надеюсь на какой-то живой сувенир моей матери, нечто большее, чем ее венецианские рюмки.

  Вико в волнении схватил меня за руки. "Понимаете! Он был у нее, должно быть, она все равно продала. Или твой отец умер после того, как она умерла. К кому бы они пошли? »

  Я отказался подарить ему мистера Фортьери. Если бы Габриэлла беспокоилась об этичности избавления от чужого имущества, она, вероятно, посоветовалась бы с ним. Может быть, даже попросила его продать это, если она в конце концов дойдет до этого, но Вико не нужно было этого знать.

  «Вы знаете кого-то, я могу сказать», - воскликнул он.

  "Нет. Я был ребенком. Она мне не доверяла. Если бы мой отец продал его, он бы стеснялся сообщить мне об этом. Идёт три часа ночи, Вико, и мне нужно работать через несколько часов. Я вызову вам такси и отвезу вас обратно в «Гарибальди».

  "Вы работаете? Ваш давно потерянный кузен Вико впервые приезжает в Чикаго, а вы не можете поцеловать своего босса? » Он выразительно подул через пальцы.

  «Я работаю на себя». Я слышал, как в моем голосе закрадывается резкость - его настойчивость теряла часть его очарования. «И у меня есть одна работа, которая не заставит себя ждать завтра утром».

  «Какую работу вы делаете, которую нельзя откладывать?»

  «Детектив. Частный сыщик. И я должен быть на… а… - я не мог вспомнить итальянский язык, поэтому я использовал английский - «доставка дока за четыре часа».

  «Ах, детектив». Он поджал губы. «Теперь я понимаю, почему этот Мюррей предупреждал меня о вас. Вы с ним любовники? Или это шокирующий вопрос для американской женщины? »

  «Мюррей репортер. Его путь время от времени пересекает мой ». Я подошел к телефону и вызвал такси.

  «И, кузен, я могу взять с собой эту рукописную партитуру? Чтобы учиться более неторопливо? »

  «Если ты его вернешь».

  «Я буду здесь с ним завтра днем, когда вы вернетесь с поиска».

  Я пошел на кухню за газетой, чтобы обернуть ее, размышляя о Вико. Похоже, у него не было особых музыкальных знаний. Возможно, ему было стыдно сказать мне, что он не умеет читать музыку и собирался передать ее какому-нибудь третьему лицу, которое могло бы дать ему стилистическое сравнение между этой партитурой и чем-то вроде нашей бабушки.

  Через несколько минут такси загудело под окном. Я отправил его наедине с целомудренным кузинским поцелуем. Он воспринял мое отступление от страсти той же насмешкой, от которой я раньше извивался.

  V

  Весь следующий день, когда я прятался за грузовиком и фотографировал передачу между вице-президентом электронной фирмы и водителем, я следил за водителем на юг до Канкаки и фотографировал еще одну передачу человеку в спортивной машине, прослеживая автомобиль его владельцу в Либертивилле и доложили в фирму электроники в Нейпервилле, я задавался вопросом о Вико и счете. Что он действительно искал?

  Прошлой ночью я не подвергал сомнению его историю слишком подробно - поздняя ночь и удовольствие от моего нового кузена приглушили мои подозрения. Сегодня холодный воздух охладил мою эйфорию. Поиски музыки прабабушки могут доставить одно удовольствие, но, конечно, не вызовут такой жадности, которую проявлял Вико. Он вырос в бедности в Милане, не зная, кто его отец и даже дед. Может быть, это был поиск корней, который так страстно двигал моим кузеном.

  Я также задавался вопросом, какую ценность моя мать отказалась продать тридцать лет назад. Что ей нельзя было продать, что она упорно жертвовала ради этого лучшим медицинским обслуживанием? Я понял, что мне обидно: я думал, что я ей так дорог, что она мне все рассказала. Мысль о том, что она держала от меня в секрете, мешала мне ясно мыслить.

  Когда умер мой отец, я все пережил в маленьком домике в Хьюстоне, прежде чем продать его. Я никогда не находил ничего, что стоило бы такой агонии,так что либо она в конце концов продала его - либо это сделал мой отец, - либо она отдала его кому-то другому. Конечно, она могла зарыть его глубоко в доме. Единственное место, где я мог вообразить, что она что-то прячет, было в ее пианино, и если бы это было так, мне не повезло: пианино было потеряно в огне, уничтожившем мою квартиру десять лет назад.

  Но если бы это - что бы это ни было - было тем же, что искал Вико, каким-нибудь старинным музыкальным произведением, Габриэлла посоветовалась бы с мистером Фортьери. Если бы она не пошла к нему, он мог бы знать, к кому бы еще она обратилась. Пока я ждал в торговом центре Нэпервилля проявки своих отпечатков, я попытался позвонить ему. Ему было восемьдесят, но он все еще активно работал, поэтому я не удивился, когда он не ответил на телефонные звонки.

  Я дремал в вестибюле президента, пока он, наконец, не нашел десять минут для моего доклада. Когда я закончил, чуть позже пяти, я зашел в кабинет его секретаря, чтобы снова испытать мистера Фортьери. По-прежнему нет ответа.

  Всего за три часа сна моя кожа подергивалась, как будто я надевал ее наизнанку. С семи утра я проехал сто девяносто миль. Теперь я ничего не хотел больше, чем моя кровать. Вместо этого я проехал по загруженной автостраде на северо-запад до развязки О'Хара.

  Г-н Фортиери жил в итальянском анклаве на северной Гарлем-авеню. Раньше мы ездили туда с Габриэллой на однодневную экскурсию: мы ехали на автобусе номер шесть до Лупа, пересекали линию Дугласа на эл.и в конце сесть на еще один автобус на запад в Гарлем. После обеда в одном из ресторанов у магазина моя мама остановилась у мистера Фортьери, чтобы спеть или поговорить, а мне дали старый кларнет, чтобы я развеселился. На обратном пути к автобусу мы купили поленту и оливковое масло в Frescobaldi's Deli. Старая миссис Фрескобальди разрешала мне пробежаться руками по мешочкам с кардамоном, сладострастный аромат заставлял меня топать по магазину, преувеличенно имитируя пьяных на Коммершл-авеню. Габриэлла шипела, смущаясь, оскорбляя меня, и угрожала отказать мне в мороженом, если я не буду вести себя хорошо.

  Сегодня улица во многом утратила свое очарование. Некоторые из старых магазинов сохранились, но сети разместили здесь свои заводы, как и везде. Миссис Фрескобальди не могла противостоять Джуэл, и магазин Веспуччи, где Габриэлла купила всю свою обувь, был поглощен соседним торговым центром.

  Магазин г-на Фортьери, расположенный на первом этаже его дома с темными ставнями, выглядел теперь заброшенным, как если бы он скучал по оживленной уличной торговле. Я позвонил в колокольчик без особой надежды: ни в одном из рассказов не было света.

  «Не думаю, что он дома», - крикнула женщина с соседней прогулки.

  Она как раз выходила с тележкой, набитой прачечной. Я спросил ее, видела ли она сегодня мистера Фортьери. Она заметила свет в его спальне, когда собиралась к работе - он рано вставал, как иее, и в это время года она всегда обращала внимание на свет в его спальне. На самом деле, она просто подумала, что странно, что она не видела свет на его кухне - обычно он сейчас готовил ужин, но, возможно, он уехал в Уилметт повидаться со своей замужней дочерью.

  Я вспомнил свадьбу Барбары Фортьери. Габриэлла была слишком больна, чтобы присутствовать на ней, и прислала меня одна. Музыка была сенсационной, но я был зол и неудобен и не обращал особого внимания ни на что, в том числе на жениха. Я спросил женщину, знает ли она фамилию Барбары по браку - я мог бы попытаться позвонить ее отцу туда.

  "О, ты ее знаешь?"

  «Моя мать была подругой мистера Фортьери - Габриэллы Сестиери - я имею в виду Варшавски». Разговор с кузиной слишком глубоко погрузил меня в прошлое моей матери.

  «Извини, дорогая, никогда с ней не встречался. Она вышла замуж за мальчика, которого встретила в колледже, я не могу вспомнить его имя, примерно в то время, когда мы с мужем переехали сюда, и они вместе уехали в пригород на берегу озера ».

  По ее словам, это походило на столь же смелое путешествие, какое предпринимали ее предки, преодолевая Атлантический океан. Из-за усталости это показалось мне смешным, и я обнаружил, что сгибаюсь пополам, чтобы женщина не увидела, как я дрожу от дикого смеха. Мысль о том, что Габриэлла говорит мне: «Никакого мороженого, если ты не будешь вести себя в эту минуту», только заставила меня казаться смешнее, и мне пришлось наклониться, схватившись за бок.

  "Ты в порядке, дорогая?" Женщина колебалась, не желая связываться с незнакомцем.

  «Долгий день», - выдохнула я. «Внезапно - судорога - в моем боку».

  Я помахал ей, не в силах говорить дальше. Теряя равновесие, я шатнулся к двери. Она распахнулась позади меня, и я с силой рухнул в открытую лавку, ударившись локтем о стул.

  Падение отрезвило меня. Я потер локоть, слегка напевая от боли. Опираясь на стул, я поднялся на ноги. Только тогда меня осенило, что стул перевернулся - это тревожит любой магазин, но особенно такой привередливый, как мистер Фортьери.

  Не останавливаясь на размышлениях, я попятился за дверь, закрыв ее, обернув руку курткой, прежде чем дотронуться до ручки. Женщина с тележкой для белья ушла по улице. Я поискал в бардачке фонарик, затем побежал обратно по дорожке в магазин.

  Я нашел старика сзади, посреди его мастерской. Он лежал среди своих инструментов, все еще держа в левой руке ножку гобоя. Я нащупал его пульс. Может быть, это было нервное биение моего собственного сердца, но мне показалось, что я чувствую слабый след жизни. Я нашел телефон в дальнем конце комнаты, закопанный под грудой книг, которые были сняты с полок и оставлены там, где они приземлились.

  VI

  «Черт возьми, Варшавски, что ты вообще здесь делал?» Мы с сержантом Джоном МакГоннигалем разговаривали в задней комнате магазина мистера Фортьери, пока специалисты по вещественным доказательствам разоряли фасад.

  Я был так же удивлен, увидев его, как и он сам: я работал с ним или вокруг него, по крайней мере, в течение многих лет в центре Центрального округа. Никто там внизу не сказал мне, что он перешел - это немного удивительно, потому что он был правой рукой самого старого друга моего отца в полиции, Бобби Мэллори. Бобби приближался к пенсии; Я предполагал, что МакГоннигал переехал в Монклер, чтобы создать базу власти, независимую от своего защитника. Бобби не любит, когда я вмешиваюсь в убийство, а МакГоннигал иногда подражает своему боссу или привык.

  Даже в самом своем раздражении, когда он вдыхает разочарование Бобби, МакГоннигал понимает, что может доверять мне, если не говорить всю правду, то по крайней мере, чтобы не сбить его с пути или сорвать полицейскую операцию. Сегодня вечером он был рассержен просто тем, что я был голосом, который вызвал его на место преступления - характер их работы делает большинство полицейских немного суеверными. Он не хотел поверить, что я приехал в район Монтклер только для того, чтобы спросить о музыке. В качестве подачки я бросил сюда своего давно потерянного кузена, который пытался найти действительно малоизвестную партитуру.

  "И что это?"

  «Сонаты Клаудии Фортецца Вераци». Ладно, может я иногда немного сбивала его с толку.

  «Кто-то хорошенько порвал это место, пока не появился старик. Похоже, он удивил злоумышленника и подумал, что сможет защитить себя - что, по-вашему, он держал? гобой? Думаешь, это сделал твой двоюродный брат? Потому что у старика не было ни клавы, ни сонаты? »

  Я старался не торопиться с вопросом. «Я так не думаю». Мой голос раздался издалека, небольшой нитью, но, по крайней мере, он не дрогнул.

  Я сам беспокоился о Вико. Я не говорил ему о мистере Фортьери, я был в этом уверен. Но, возможно, он нашел письмо Фортьери, написанное Габриэлле, то самое, которое я вложила в партитуру « Дон Джованни» . А потом приехал сюда, искал - то, что он на самом деле охотился - и нашел это, поэтому он зарезал мистера Фортьери, чтобы спрятать свое - неужели он приехал в Чикаго, чтобы выставить меня дураком в его поисках чего-то ценного? И как МакГоннигал так ловко ухватился за это? Я, должно быть, очень устал, чтобы раскрыть свои страхи.

  «Давай узнаем имя этого кузена… Черт побери, Вик, ты не можешь сидеть на этом». Я переезжаю в этот район три месяца назад. Первое серьезное нападение, которое я совершаю, кто должен быть здесь, но маленькая мисс Маппет прямо под моей туфлей. Чтобы вонзить нож в этого парня, нужно принимать наркотики, но ты кое-что знаешь, иначе тебя бы здесь не было через несколько минут после того, как это произошло ».

  «Это время? За несколько минут до моего прибытия? »

  МакГоннигал нетерпеливо сгорбился. «Медики не останавливались, чтобы выяснить такие вещи - его кровяное давление было слишком низким. Примите это как прочтение, что старик был бы мертв, если бы вы не проявили такую ​​похвалу - вы получите цитату своего гражданина в следующий раз, когда мэр будет раздавать медали. Может, Фортьери истекал кровью полчаса, но не больше. Итак, я хочу поговорить с вашим кузеном. А потом я поговорю с кем-то еще, потом с кем-то еще и еще с кем-то. Вы знаете, как проводится полицейское расследование ».

  «Да, я знаю, как они бегают». Я чувствовал себя невыносимо усталым, когда я медленно сообщал ему имя Вико, чтобы передать его патрульному. «Ваши парни выследили дочь мистера Фортьери?»

  «Она с ним в больнице. И что она знает из того, чем ты не делишься со мной? »

  «Она знала мою мать. Я должен пойти к ней. Трудно ждать в больнице, пока люди, которых ты не знаешь, приставают к твоим родным ».

  Он внимательно изучил меня, а затем грубо сказал, что сам видел многое в последнее время, его сестра только что потеряла почку из-за волчанки, и мне нужно немного поспать, а не торчать всю ночь в приемной больницы.

  Мне очень хотелось последовать его совету, но за катящимися волнами усталости, обрушившимися на мой мозг, скрывалось чувство безотлагательности. Если бы Вико был здесь, нашел быто, что он искал, он мог быть на пути в Италию прямо сейчас.

  Телефон зазвонил. МакГоннигал выглянула из-за угла и взяла ее у патрульного, который ей ответил. После нескольких ворчаний он повесил трубку.

  «Ваш кузен еще не выезжал из отеля« Гарибальди », но его нет в комнате. Насколько известно персоналу зала, он не был там с завтрака сегодня утром, но, конечно, гости не входят и не выходят, когда они уходят. У тебя есть его фотография? "

  «Я встретил его вчера впервые. Мы не обменивались школьными ежегодниками. Ему за тридцать, он на дюйм или два выше меня, тонкие, рыжевато-коричневые волосы, немного длинные по бокам и зачесанные вперед, глаза почти такого же цвета.

  Я покачнулся и чуть не упал, когда шел к двери. Во внешней комнате хаос был больше, чем когда я приехал. Поверх брошенных книг и инструментов лежали серый порошок для печати и желтая лента с изображением места преступления. Я как мог обходил беспорядок, но когда я забрался в Trans Am, я оставил полосу серого порошка на ковриках.

  VII

  Хотя ее густые волосы теперь казались скорее серыми, чем черными, я узнал Барбару Фортьери, как только вошел в приемную хирургического отделения (теперь Барбара Кармайкл, сейчас пятьдесят два, вызвана с уроков флейты к отцу). Сначала она меня не узнала: я был подростком, когда она в последний раз видела меня, а прошло двадцать семь лет.

  После обычных восклицаний удивления и беспокойства она сказала мне, что ее отец ненадолго открыл глаза в больнице, как раз перед тем, как начали вводить анестетик, и произнес имя Габриэллы.

  «Почему он думал о твоей матери? Вы были недавно к нему? Иногда он говорит о тебе. И о ней.

  Я покачал головой. «Я хотел увидеть его, чтобы узнать, консультировалась ли Габриэлла с ним по поводу продажи чего-то ценного летом 1965 года, когда она заболела».

  Конечно, Барбара ничего об этом не знала. Ей тогда было двадцать с небольшим, она была помолвлена, выступала в мастере на Северо-Западе по игре на флейте и фортепиано, не заботясь о женщинах, которые приходили и уходили в магазин ее отца.

  Я отшатнулся от ее тона так же сильно, как и от ее слов, от ощущения Габриэллы как обожающего гарема. Я произнес жесткую фразу из сожаления по поводу нападения ее отца и повернулся, чтобы уйти.

  Она положила руку мне на плечо. «Прости, Виктория, твоя мама мне понравилась. Все равно меня это беспокоило, все время, которое он проводил с ней. Я думал, что он поступает неверно памяти моей матери ... во всяком случае,моего мужа нет в городе. Мысль о том, чтобы остаться здесь в одиночестве и ждать новостей. … »

  Так что я остался с ней. Мы болтали бессмысленно, чтобы заполнить время, о ее уроках, сольных концертах, которые она и ее муж давали вместе, о том, что я не замужем, и, нет, я не успевала за своей музыкой. Около девяти один из хирургов пришел сказать, что мистер Фортьери перенес операцию. Нож пронзил его легкое, и он потерял много крови. Чтобы убедиться, что он не пострадал от сердечного приступа, его поместили на искусственную вентиляцию легких в лекарственную кому на несколько дней. Если бы мы были его дочерьми, мы могли бы пойти навестить его, но это было бы шоком, и он хотел, чтобы мы были подготовлены.

  Мы оба скривились, предположив, что мы сестры. Я оставил Барбару у дверей приемной реанимации и потащился к Trans Am. Падал тонкий туман, тонким ореолом очерчивая уличные фонари. Я наклонил зеркало заднего вида, чтобы видеть свое лицо в серебряном свете. Эти угловатые скулы, несомненно, были славянскими, а мои глаза Тони были ясными, глубокими серыми. Конечно. Я определенно была дочерью Тони Варшавски.

  Улицы были скользкими. Я ехал очень осторожно, боясь собственной усталости. В безопасности дома желание спать поглотило меня, как буйный аппетит. Мои пальцы дрожали на клавишах от моей тоски по постели.

  Мистер Контрерас ворвался в холл, когда услышал, как я открываю дверь на лестничную клетку. «Ой, вот ты где, кукла.Я обнаружил, что ваш кузен торчит у входа и ждет вас, по крайней мере, я не знал, что он ваш кузен, но он все объяснил, и я подумал, что вы не захотите, чтобы он стоял там, не зная, сколько времени это будет быть до того, как ты вернешься домой.

  «Ах, кара кугина!» Вико появился позади моего соседа, но прежде чем он успел начать свой речитатив, хор собак утопил его, лая и пища, когда они промчались мимо него, чтобы поприветствовать меня.

  Я смотрел на него, потеряв дар речи.

  "Как дела? Вы работали хорошо? "

  «Моя работа была трудной. Я устал."

  «Так, может, я отведу тебя на ужин, на танцы, ты живой». Он говорил по-английски из уважения к г-ну Контрерасу, единственное итальянское слово которого - «граппа».

  «Ужин и танцы, и я почувствую себя трупом. Почему бы тебе не вернуться в свой отель и не дать мне поспать.

  «Естественно, естественно. Вы весь день много работаете, а я играю. У меня есть свой-свой partitura -»

  "Счет."

  «Буоно . Счет. Она у меня. Я отведу ее наверх, аккуратно уложу для вас и предоставлю вам отдыхать.

  «Я возьму это с собой». Я протянул руку.

  "Нет нет. Вчера вечером мы оставили один большой беспорядок, я знаю это, и я был жадным вчера вечером,заставляя вас не спать, когда сегодня вы работаете. Так что я иду с тобой,белово иль disordine -disorderliness ?, то вы отдыхаете без беспокойства. Ты чувствуешь запах цветов, пока я работаю ».

  Прежде чем я успел возразить дальше, он нырнул обратно в гостиную мистера Контрераса и выскочил из него с большим чемоданом. Он ловко извлек букет весенних цветов и партитуру, на этот раз завернутый в кремовый конверт, и обнял меня, чтобы проводить меня вверх по лестнице. Собаки и старик последовали за ним, все четверо так шумели, что из коридора вышел медицинский ординатор, который перебрался через холл от мистера Контрераса.

  "Пожалуйста! Я только что закончил 36-часовую смену и пытаюсь заснуть. Если ты не можешь контролировать этих проклятых собак, я подам жалобу в город ».

  Вико вмешался, когда мистер Контрерас, глубоко вздохнув, приготовился исполнить большую арию в защиту своих любимых животных. «Mi scusa, синьора, mi scusa . Это все мои дела. Я приехал из Италии, чтобы впервые встретиться со своим двоюродным братом. Я так взволнован, что не думаю, я шучу, я мешаю отдыху, которого требуют твои прекрасные глаза. … »

  Я поднялся по лестнице, не дожидаясь конца потока. Вико догнал меня, когда я закрывал дверь. «Это здание привлекает трудолюбивых дам, которым нужно поспать. Ваш бедный сосед. Она находится в больнице, где ее работают днем ​​и ночью. Что такого особенного в Америке, что дамы должны так много работать? Я подарил ей несколько ваших цветов; Я знал, что ты не будешьум, и они сделали ее такой счастливой, что она больше не будет жаловаться на свирепых зверей.

  Он перешел на итальянский, который по его губам легче понять, чем английский. Бросившись на кушетку, он с радостью принялся за обсуждение своего дня с «партитурой». Через нашего общего знакомого мистера Раньера он нашел человека, который мог бы интерпретировать музыку для него. Я был прав: это было из барокко, и не только, скорее всего, Перголези.

  «Так что вовсе не от нашей прабабушки. Зачем вашей матери написанная от руки партитура композитора, которую она может найти в любом музыкальном магазине? "

  Я слишком устал для хитрости. «Вико, где ты был сегодня в пять часов?»

  Он всплеснул руками. «Почему ты вдруг стал похож на полицейского, а, кугина?»

  «Это вопрос, который может задать вам полиция. Я бы сам хотел знать.

  В его глазах появился настороженный взгляд - не гнев, что было бы естественно, или даже недоумение, - хотя он говорил на языке озадаченного человека: я не мог ему завидовать, хотя это был комплимент, когда мы только что встретились, так о чем я, черт возьми, говорил? А почему полиция? Но если я действительно хотел знать, он был внизу, с моим соседом.

  «И если на то пошло, Вик, где ты был в пять часов?»

  «На автостраде Кеннеди. Направляюсь к северному Гарлем-авеню.

  Он остановился на секунду слишком долго, прежде чем снова широко раскрыть руки. «Я не знаю вашего города, кузен, так что это мне ни о чем не говорит».

  «Бене . Спасибо, что потрудились со счетом. А теперь дай мне отдохнуть.

  Я протянул руку, но он проигнорировал меня и бросился к куче бумаг, которые мы оставили в холле вчера вечером, с криком, что я должен отдыхать, теперь он должен работать.

  Он вынул перголези из конверта. «Музыка подписана в конце инициалами« CF ». Кто бы это мог быть? "

  «Наверное, тот, кто скопировал это для нее. Я не знаю."

  Он положил ее на дно сундука и положил на нее стопку опер. Сжимая губы от гнева, я вытащил либретти, чтобы добраться до Перголези. Вико бросился мне на помощь, но сумел только все бросить, так что и музыка, и старые бумаги упали на пол. Я слишком устал, чтобы чувствовать что-либо, кроме закручивания винтов во лбу. Не говоря ни слова, я взял у него счет и ретировался на диван.

  Неужели это тот самый концерт, который Вико взял с собой накануне вечером? Я был наивен, позволив ему уйти с документом без какой-либо надлежащей защиты. Я поднес его к свету, но ничего не увиделпримечательно на шести страницах, никаких признаков того, что секретный код был стерт или обнаружен, ничего, кроме нескольких тщательно исправленных примечаний в такте 168. Я перешел к концу, где инициалы «CF» были написаны тем же аккуратным черным цветом. чернила как заметки.

  Вико, должно быть, нашел письмо Фортьери к моей матери внутри Дон Жуана и выследил его. Нет, он был здесь в пять. Так что в этом был замешан юрист Раньер. Вико провел с ним день: вместе они выследили мистера Фортьери. Вико пришел сюда за алиби, пока адвокат обыскивал магазин. Я вспомнил глаза Раньера, гранитные крошки на его мягком лице. Он мог без малейшего угрызения совести зарезать старика.

  Вико с довольной улыбкой на лице подошел к дивану за вечерним платьем Габриэллы. «Это идет поверх этого красивого концертного платья. А теперь, кугина , все в порядке. Я оставлю тебя твоей мечте. Пусть они будут счастливы ».

  Он поднял свой чемодан и танцевал в ночи, отправляя мне воздушный поцелуй на ходу.

  VIII

  Я сильно заснул, а затем мне снились сны о маме. Сначала я наблюдал за ней с мистером Фортьери, когда они смеялись за чашкой кофе в маленькой комнате за магазином, где мы с МакГоннигал разговаривали. Нетерпеливо с моей матерью за ее поглощенностьВ чужой компании я начал намазывать клубничным мороженым гобой, который ремонтировал мистер Фортьери. Появились Бобби Мэллори и Джон МакГоннигал в своей униформе и унесли меня. Я кричал от ярости или страха, когда Бобби сказал мне, что мое озорство убивает мою мать.

  А потом внезапно я оказался с ней в больнице, когда она умирала, ее темные глаза были огромными за сеткой трубок и бутылочек. Она шептала мое имя своими пересохшими губами, моими и Франчески Сальвини. «Маэстра Сальвини … nella cassa … Vittora, mia carissima, dale …» - прохрипела она. Мой отец, взяв ее за руки, требовал от меня того, что она говорит.

  Я проснулся, как всегда в этот момент во сне, мои волосы были спутаны от пота. «Маэстра Сальвини в коробке», - беспомощно сказал я Тони тогда. «Она хочет, чтобы я ей что-то дал».

  Я всегда думал, что моя мать борется с мыслью, что ее учитель голоса может быть мертв, поэтому ее письма возвращались нераспечатанными. Франческа Сальвини на Голосе заполнила мои уши с самого раннего детства. Когда Габриэлла инсценировала свое прерванное возвращение, ей очень хотелось услышать какое-нибудь подтверждение от своего учителя. Она написала ей по своему старому адресу в Питильяно, в Сиенскую оперу, а также через кузину Фредерику, не зная, что сама Фредерика умерла двумя годами ранее.

  «Касса» - «коробка» - не обычное итальянское слово для обозначениягроб, но его можно было бы использовать как грубую фигуру, как и в английском языке. Меня всегда раздражало слышать это от мамы - ее речь была точной, изысканной и она не терпела непристойностей. И как часть ее последних слов - она ​​впала в кому позже в тот же день, от которой она так и не проснулась - меня всегда заставляла содрогаться мысль о том, что у нее на уме, Сальвини в ящике, похороненный, как и Габриэлла.

  Но моя мать всегда старалась держать руку на пульсе жизни. Как будто она дала мне четкие инструкции во сне, я встал с кровати, пошел в холл, не останавливаясь, чтобы одеться, и снова открыл чемодан. Я вытащил все и снова и снова просмотрел, но нигде я не мог увидеть коробку из оливкового дерева, в которой хранились очки Габриэллы во время путешествия в Америку. Я обыскал всю гостиную, а затем, в отчаянии, прошел через все поверхности квартиры.

  Я вспомнил самодовольную улыбку, которую Вико одарил мне прошлой ночью, выходя за дверь. Он запихнул коробку в свой чемодан и исчез вместе с ней.

  IX

  Вико не уехал из Чикаго или, по крайней мере, не оплатил счет за гостиницу. Я вошел в его номер в «Гарибальди», позвонив в обслуживание номеров по телефону в холле и заказав шампанское. Когда служебная тележка появилась из бара, я последовал за официантом в лифт.увидел, в какую комнату он обрушился, когда я шел мимо него по коридору, затем вошел с отмычкой, когда он снова ушел в отчаянии. Я знал, что моего кузена нет дома, или, по крайней мере, он не отвечает на его телефон - я уже звонил через улицу.

  В своих поисках я не старался быть незаметным. Я бросила все из ящиков на пол, стащила с кровати матрас и отодвинула мебель от стены. Ярость заставляла меня распутничать: к тому времени, когда я убедился, что коробки не было в комнате, место выглядело как остатки кораблекрушения.

  Если у Вико не было коробки, он, должно быть, отдал ее Раньеру. Юрист по импорту-экспорту, который специализировался на выдающихся предметах , несомненно, знал цену старой партитуре и знал, как от нее избавиться.

  Прикроватные часы были закопаны где-то под постельным бельем. Я посмотрел на часы - было уже четыре. Я вышел из комнаты, пытаясь решить, будет ли Раниер хранить коробку в своем офисе или дома. Невозможно было сказать, но было бы легче проникнуть в его офис, особенно в это время суток.

  Я взял такси и поехал в западную петлю вместо того, чтобы пытаться ехать и припарковаться в водовороте часа пик. Ноябрьский дневной свет уже почти сошел. Вчерашний туман превратился в ледяной дождь. Люди спасались бегством домой, склонив головы против ветра. Я заплатил за такси и выбежал изо льда в кофейню Caleb Building, чтобы воспользоваться телефоном. КогдаРанье ответил, что я издал высокий гнусавый голос и спросил Синди.

  «Она уехала на день. Это кто?"

  «Аманда Партон. Я в ее книжной группе, и я хотел знать, помнит ли она ...

  «Тебе придется позвонить ей домой. Я не хочу, чтобы такая личная чушь обсуждалась в моем офисе ». Он повесил трубку.

  Хорошо хорошо. Никакой личной чуши на время компании. Только воровство. Я смешался с толпой людей в вестибюле «Калеба» и поднялся на тридцать седьмой этаж. Металлическая дверь без букв или цифр может вести к кладовке. Работая быстро, пока холл ненадолго опустел, я открыл замок. Позади лежала масса проводов, телефонные и сигнальные линии для пола, а также пространство, достаточно широкое, чтобы я мог стоять. Я почти закрыл дверь и смотрел в щель.

  Группа смеющихся мужчин проплыла мимо, направляясь на игру «Блэкхокс». Одинокая женщина, сгорбившись над портфелем, хмуро посмотрела на меня. В какой-то момент я подумал, что она собирается проверить дверь, но, видимо, она полностью погрузилась в неприятные мысли. Наконец, около шести вышел Ранье, разговаривая с Вико по-итальянски. Мой двоюродный брат выглядел таким же жизнерадостным, как всегда, с ноготками за отворотом. Где он нашел его в середине ноября, я не знаю, но на коричневом камвольном фоне он выглядел довольно бойко. Фрагмент разговора, который я поймал, казалось, был олюбимый ресторан во Флоренции, а не про маму и музыку.

  Я подождал еще десять минут, чтобы убедиться, что они не стояли у лифта или не возвращались за забытым зонтиком, затем выскользнул из туалета и спустился в контору по импорту-экспорту Раньера. Кто-то из соседней фирмы с любопытством посмотрел на меня, когда я отодвинул защелку. Я сверкнула улыбкой, сказала, что ненавижу рабочие ночи. Он сочувственно хмыкнул и пошел к лифту.

  Кресло Синди было придвинуто к ее столу, белый кардиган аккуратно накинул на подлокотники. Я не стал беспокоиться о ее участке, а занялся внутренней дверью. Здесь Раниер был более осторожен. На то, чтобы отменить это, у меня ушло десять минут. Я был зол и нетерпелив, и мои пальцы продолжали скользить по рукояти.

  Освещение в этих современных зданиях настраивается на главные таймеры для секторов истории, поэтому все они включаются или выключаются одновременно. За окном наступила полная ночь; высокие резкие лампы отражали мои колеблющиеся очертания в черных окнах. У меня может быть еще час флуоресценции, затопленной моим поиском, прежде чем мастера решат, что большинство жителей ушли домой на день.

  Когда я добрался до внутреннего офиса, мой гнев поднялся до убийственного уровня: ящик из оливкового дерева моей матери валялся на куски в мусоре. Я вытащил. Они разорвали его на части и вырвали бархатную подкладку. На полу валялся клочок бледно-зеленого цвета. Я нацарапалчерез мусор для остатка бархата и увидел смятую страницу в мамином письме.

  Задыхаясь, я просунула руку, чтобы достать его. Вся корзина для бумаг поднялась, чтобы поприветствовать меня. Я схватился за край стола, но он, казалось, пролетел мимо меня, и рев гигантского ветра оглушил меня.

  Мне удалось зажать голову между коленями и удерживать ее, пока головокружение не утихло. Ослабленная эмоциональным штормом, я медленно подошла к кушетке Раньера, чтобы прочитать слова Габриэллы. Страница была датирована 30 октября 1967 года, ее последним днем ​​рождения, и письмо было написано не ее обычным жирным прямым шрифтом. В этот момент обезболивающие заставили все ее движения дрожать.

  Письмо начиналось «Кариссима» без какого-либо другого адреса, но явно предназначалось мне. Мои щеки горели от смущения, что ее прощальная записка будет адресована дочери, а не мужу. «По крайней мере, для любовника», - пробормотала я, с большим смущением думая о мистере Фортьери и моем явном сне.

  Милая моя,

  Я попытался разместить это там, где вы когда-нибудь сможете это найти. Путешествуя по жизни, вы откажетесь от того, что не имеет для вас значения, но я верю - надеюсь - эта коробка и мои очки всегда останутся с вами в вашем путешествии. Вы должны вернуть этот ценный счет Франческе Сальвини, если она еще жива. Если онамертва, вы должны поступить с ней так, как того требуют обстоятельства времени. Вы не должны ни при каких обстоятельствах продавать его для собственной выгоды. Если он имеет ту ценность, которую придавала ему маэстра Сальвини, его, возможно, следовало бы выставить в музее.

  Он всегда висел в раме рядом с пианино в музыкальной комнате Маэстры Сальвини на первом этаже ее дома. Я пошел к ней посреди ночи, как раз перед отъездом из Италии, чтобы попрощаться с ней. Она боялась, что ее тоже могут арестовать - она ​​была непримиримым противником фашистов. Она отдала его мне в Америку, чтобы он не попал в руки меньших, и я не могу согласиться продать его только для того, чтобы купить лекарства. Так что я скрываю это от твоего папы, который нарушил бы мое доверие, чтобы скормить врачам больше денег. И в этом нет необходимости. В конце концов, эти лекарства, которые они мне дают, уже вызывают у меня болезнь и разрушают мой голос. Должен ли я использовать ее сокровище, чтобы продлить свою жизнь на шесть месяцев, только добавив гораздо больше боли? Вы, мое любимое дитя, поймете, что это не жизнь, это просто выживание организма.

  О, моя дорогая, моя самая большая боль заключается в том, что я должен оставить тебя одного в мире, полном опасностей и соблазнов. Всегда стремитесь к справедливости, никогда не принимайте в себе второсортность, моя дорогая, даже если вы должны принять это от окружающего мира. Я горюю, что не доживу до твоего роста,в вашей собственной жизни, но помните: Il mio amore per te è l'amor che muove il sole e l'altre stelle .

  Моя любовь к тебе - это любовь, которая движет солнцем и всеми другими звездами. Она напевала это мне в детстве. Только в колледже я узнал, что Данте сказал это первым.

  Я мог видеть, как она затуманивается от боли, одержима своим стремлением спасти музыку Сальвини, вскрывает бархат коробки и запечатывает ее в надежде, что я ее найду. Только боль и наркотики могли привести ее к чему-то настолько невероятному. Потому что я бы никогда не стал искать, если бы Вико не пришел искать его. Независимо от того, сколько раз я вспоминал боль этих последних слов, «nella cassa». Я бы не подключился к этой коробке. Это подкладка. Это письмо.

  Я разгладил письмо и положил его в плоский боковой отсек чемодана. Ощущение, что мама была со мной в комнате, немного утихло. Я смог начать поиск сокровища Франчески Сальвини с некоторой долей рациональности.

  К счастью, Раниер полагался на безопасность из-за ограниченного доступа в здание: я боялся, что у него может быть сейф. Вместо этого он положил свои бумаги в старинную кладовую. Внутри оригинального декоративного замка он установил небольшой современный замок, но его не потребовалось много времени, чтобы открыть его. Мой гнев по поводу того, что ящик Габриэллы был разрушен, меня порадовал, когда отмычка оставила глубокую царапину на маркетри передней части шкафа.

  Я нашел партитуру в файле с надписью «Sestieri-Verazi». Бумага была старой, пергамент потрепал и обесцветился по краям, а надписи на ней - явно сделанные вручную - местами потускнели до бледно-коричневого цвета. Пьеса, написанная для гобоя, двух валторн, скрипки и альта, состояла из восьми страниц. Записи были составлены с особой тщательностью. На второй, третьей и шестой страницах кто-то нацарапал еще одну серию штриховых линий над рупорной частью и сделал заметки быстрым небрежным почерком, что сильно отличалось от кропотливой обработки остальной части партитуры. В двух местах он нацарапал «да капо» с такой поспешностью, что буквы были едва различимы. Тот же нетерпеливый писатель нацарапал несколько пометок на полях и в конце. Я не мог прочитать сценарий, хотя думал, что это может быть немецкий. Я нигде не мог найти на документе подписи, которая говорила бы мне, кто был его автором.

  Я положил рукопись на верхнюю часть удостоверения и продолжил изучать файл. Письмо синьора Арнольдо Пьяве из Флоренции представило Вико Раньеру как человека, который разыскивает ценный музыкальный документ в Чикаго. Мы будем очень признательны за помощь синьора Раньера в поиске вовлеченных сторон. Ранье, в свою очередь, написал человеку в Германии, «известному своим интересом к музыкальным рукописям 18-го века», чтобы сообщить ему, что вскоре у Ранье может появиться что-то «необычное», чтобы показать ему.

  Я прочитал это далеко, когда услышал ключ в входной двери. Бригаду уборщиков я мог бы перевернуть, но если быРаньер вернулся… Я смахнул партитуру с книжного шкафа и засунул ее в первое место, которое попалось мне на глаза, - за Модильяни, который висел над ней. Секунду спустя в комнату ворвались Ренье и Вико. Ранье держал пистолет, который нацелил на меня.

  "Я знал это!" - воскликнул Вико по-итальянски. «Как только я увидел состояние своего гостиничного номера, я понял, что вы пришли украсть счет».

  «Украсть счет? Мой дорогой Вико! " Мне было приятно услышать в моем голосе нотку легкого презрения.

  Вико двинулся ко мне, но отступил от резкого слова Раньера. Адвокат посоветовал мне положить руки на голову и сесть на диван. Безличный холод в его глазах пугал больше, чем гнев. Я послушался.

  "Что теперь?" - потребовал ответа Вико от Раньера.

  - А теперь нам лучше отвезти ее в… ну, название места для вас ничего не значит. Лес к западу от города. О ней позаботится один из заместителей шерифа.

  Есть заместители шерифа, которые совершают убийства по найму в некорпоративных частях округа Кук. Мое тело весной находили собаки или дети под грудой гнилых листьев.

  «Итак, у вас есть связи с мафией», - сказал я по-английски. "Вы платите им, или они вам?"

  «Я не думаю, что это имеет значение». Ранье все еще оставался равнодушным. "Давайте идти…. О, Верази, - добавил он.Итальянец: «Прежде чем мы уйдем, просто проверь счет, ладно?»

  «Что это за драгоценный счет?» Я попросил.

  «Для вас не важно знать».

  «Вы украли его из моей квартиры, но мне не нужно об этом знать? Думаю, у государства будет другая точка зрения ».

  Прежде чем Раньер закончил очередной холодный ответ, Вико крикнул, что рукопись пропала.

  «Тогда обыщи ее сумку», - приказал Ранир.

  Вико подошел к нему сзади, чтобы схватить мой чемодан с дивана. Он вылил содержимое на пол. Лента Шона Колвина, тампон, частично извлеченный из упаковки, расписки и пригоршня собачьего печенья, пополнили мою рабочую тетрадь, миниатюрную камеру и бинокль в непрофессиональной куче. Вико широко открыл чемодан и встряхнул его. Письмо от мамы осталось во внутреннем отделении.

  "Где это находится?" - потребовал ответа Ранир.

  «Не спрашивай, не говори», - сказал я, снова используя английский.

  «Вераци, сядь за нее и свяжи ей руки. Внизу моего стола найдешь веревку.

  Ранье не собирался стрелять в меня в своем офисе: слишком много, чтобы объяснять руководству здания. Я упорно боролся. Когда Ренье ударил меня ногой в живот, у меня перехватило дыхание, и Вико грубо поймал меня за руки. Его ноготки раздавлены, и до завтрашнего утра у него будет синяк под глазом. Он тяжело дышал от ярости и снова ударил меняпо лицу, когда он закончил связывать меня. Кровь капала с носа на рубашку. Я хотел стереть это, и на мгновение я пришел в ярость от своей беспомощности. Я думал о Габриэлле, о любви, которая движет солнцем и всеми другими звездами, и пытался избежать пустоты в глазах Раньера.

  «А теперь скажите мне, где рукопись», - сказал Раньер тем же безличным голосом.

  Я откинулся на кушетке и закрыл глаза. Вико снова ударил меня.

  «Хорошо, хорошо, - пробормотал я. «Я скажу тебе, где эта проклятая штука. Но сначала у меня есть один вопрос ».

  «Ты не в состоянии торговаться», - нараспев произнес Ранье.

  Я проигнорировал его. «Ты действительно моя кузина?»

  Вико оскалил зубы в собачьей ухмылке. «О, да, cara cugina , будьте уверены, мы родственники. Эта непослушная Фредерика, которую все в семье презирали, действительно была моей бабушкой. Да, она ускользнула в Милан, чтобы родить ребенка в трущобах без отца. И моя мама была так впечатлена ее примером, что сделала то же самое. Затем, когда эти две достойные женщины умерли, одна от туберкулеза, а другая от избыточного героина, благородный Веразис спас бедного ребенка из сточной канавы и воспитал его в великолепии во Флоренции. Они упаковали все письма моей бабушки в коробку и увезли их вместе со мной и моей единственной игрушкой, лошадью, которую кто-то выбросил в мусор, и которую моя мама принесла домой после одного из своих вечеров.Моя тетя выбросила лошадь и заменила ее какими-то очень гигиеничными игрушками, но бумаги она хранила на чердаке.

  «Затем, когда умер мой столь достойный дядя, который никогда не мог достаточно поблагодарить себя за спасение этого никчемного мальчишки, я нашел все бумаги моей бабушки. Включая письма от вашей матери и ее просьбу о помощи в поисках Франчески Сальвини, чтобы она могла вернуть эту самую драгоценную музыку. И я подумал, что эти Веразисы когда-либо сделали для меня, но потер нос в грязь? И в тебе течет такая же прекрасная кровь, как и в них. И как у меня! »

  «А Клаудиа Фортецца, наша прабабушка? Она писала музыку или это все выдумка? »

  «О, без сомнения, она баловалась музыкой, как любят все дамы в нашей семье, даже ты, смотрящий на ту партитуру на днях и спрашивающий меня о нотах! О да, как и все эти надменные кузены Вераци, смеющиеся надо мной, потому что я никогда раньше не видел пианино! Я думал, ты влюбишься в такую ​​сказку, и меня забавляло, что ты охотишься за ее музыкой, когда ее никогда не существовало ».

  Его глаза заблестели янтарным светом, и к тому времени, когда он закончил, его рот покрылись пятнами слюны. Мысль о том, что он похож на Габриэллу, казалась непристойной. Ранье сильно ударил его и приказал успокоиться.

  «Она хочет, чтобы мы были взволнованы. Это ее единственная надежда обезоружить меня. Он слегка постучал по рукоятке пистолетана моей левой коленной чашечке. «А теперь скажи мне, где счет, или я разобью тебе коленную чашечку и заставлю тебя ходить по ней».

  Мои руки стали липкими. «Я спрятал это в коридоре. Есть коммутационный шкаф…. Металлическая дверь возле лифтов. … »

  «Иди и посмотри», - приказал Раниер Вераци.

  Мой двоюродный брат вернулся через несколько минут и сообщил, что дверь заперта.

  "Ты лежишь?" Раниер зарычал на меня. "Как ты попал в это?"

  «Так же, как здесь», - пробормотал я. «Отмычки. В набедренном кармане ».

  Раньер попросил Вико забрать их у меня, а затем почувствовал отвращение к тому, что мой кузен не знает, как ими пользоваться. Он решил отвезти меня, чтобы я сам открыл шкаф.

  «Сегодня на этой стороне пола никто не работает допоздна, а уборщицы не прибывают раньше девяти. Мы должны быть чисты ».

  Они на лягушке повели меня по коридору к шкафу, прежде чем развязать мне руки. Я встал на колени, чтобы открыть замок. Когда он щелкнул, Вико схватился за дверь и распахнул ее. Я упал в провода. Взяв большую охапку, я потянул изо всех сил. Зал потемнел, и загудел сигнал тревоги.

  Вико схватил меня за левую ногу. Я ударил его правой ногой по голове. Он отпустил. Я повернулся, схватил его за горло и ударил его головой об пол. Он схватил мою левую руку и вытащил ее. Доон мог ударить меня, я откатился и снова ударил его по голове. Я попал только в воздух. Мои глаза привыкли к темноте: я могла различить его форму как более темную фигуру на полу, извивающуюся вне досягаемости.

  "Откатись и крикни!" - крикнул ему Ренье. «На счет пять я буду стрелять».

  Я бросился к ногам Раньера и сбил его с ног. Пистолет выстрелил, когда он упал на пол. Я ударил его кулаком по переносице, и он потерял сознание. Вико потянулся за пистолетом. Внезапно в холле зажегся свет. Я моргнул от яркости и покатился к Вико, надеясь высвободить пистолет, прежде чем он сможет сфокусироваться и выстрелить.

  "Достаточно! Руки за голову, все вы ». Это был городской полицейский. За ним стоял один из сотрудников службы безопасности Калеба.

  Икс

  Мне потребовалось не так много времени, чтобы разобраться со своими юридическими проблемами, как я опасался. Утверждение Раньера о том, что я ворвался в его офис, а он защищал себя, не впечатлило полицейских: если Ренье защищал свой офис, почему он стрелял в меня в холле? Кроме того, городские полицейские давно за ним присмотрели: они прекрасно понимали, что он связан с мафией, но не имели реальных доказательств. Для начала мне пришлось потанцевать чечетку, чтобы понять, почему я был в его офисе, но мне помогло появление на месте происшествия Бобби Мэллори. Нападенияin the Loop прошел через его стол, и тот, у кого дочь его старшего друга фигурировала в обвинительном заключении, привел его в камеру на дублере.

  На этот раз я рассказал ему все, что знал. И на этот раз он оказался не только чутким, но и услужливым: он извлек партитуру для меня - самого себя - из-за Модильяни вместе с фрагментами ящика из оливкового дерева. Не разговаривая с прокурором штата и даже не предлагая арестовать его для включения в дело штата. Когда он начал сморкаться, когда кто-то переводил ему письмо Габриэллы - он не доверял мне делать это самому - я подумал, что он справился за меня.

  "Но что это?" - спросил он, передавая мне счет.

  Я сгорбился. "Я не знаю. Это старая музыка, принадлежавшая учителю вокала моей матери. Я полагаю, Макс Левенталь может во всем разобраться ».

  Макс - исполнительный директор Beth Israel, больницы, где Лотти Гершель - заведующая отделением перинатологии, но он коллекционирует антиквариат и много знает о музыке. Позже в тот же день я рассказал ему эту историю и дал ему оценку. Макс обычно невозмутимо вежлив, но когда он смотрел на музыку, его лицо покраснело, а глаза неестественно блестели.

  "Что это?" Я плакал.

  «Если это то, что я думаю… нет, лучше не говорить. У меня есть друг, который может нам рассказать. Дай мне передать ей.

  Удары Вико в живот мешали мне двигаться, иначе я бы начал колотить Макса. Блеск в его глазах заставил меня потребовать расписку перед тем, как расстаться с ним.

  Тут вернулся его родной юмор. «Ты права, Виктория: я не застрахован от алчности. Я не скроюсь с этим, обещаю, но, может быть, все же лучше дам вам квитанцию.

  XI

  Две недели спустя музыкальный эксперт Макса был готов вынести нам вердикт. Я решил, что Бобби Мэллори и Барбара Кармайкл заслуживают того, чтобы услышать эту новость из первых рук, поэтому пригласил их всех на ужин вместе с Лотти. Конечно, это означало, что я должен был включить мистера Контрераса и собак. Мой сосед решил, что случай был достаточно важным, чтобы оправдать вытаскивание его единственного костюма из нафталиновых шариков.

  Бобби прибыл рано, со своей женой Эйлин, как раз когда появилась Барбара. Она сказала мне, что ее отец достаточно оправился от приступа, чтобы выйти из наркотической комы, но он все еще был слишком слаб, чтобы отвечать на вопросы. Бобби добавил, что они нашли свидетеля взлома дома Фортьери. Мальчик, прятавшийся в переулке, увидел, как двое мужчин вошли внутрь. Так как он курил рефрижератор за гаражом, он не выходил раньше, но когда Джон МакГоннигал заверил его, им все равно.насчет наркотика - на этот раз - он выбрал лицо Раньера из коллекции фотографий.

  «И здоровяк сразу же пожертвовал нам свои мышцы - помощник на полставки, который поет как птица из-за того, что ему не нравится, что его трогают». Он поколебался, а затем добавил: «Если вы не будете выдвигать обвинения, они, как вы знаете, отправят Вераци домой».

  Я несчастно улыбнулся. "Я знаю."

  Эйлин похлопала его по руке. «На данный момент достаточно магазина. Виктория, кто это сегодня приедет?

  В этот момент Макс позвонил в звонок, прибыв вместе с Лотти и его музыкальным экспертом. Невысокая худенькая брюнетка, в джинсах и огромном свитере выглядела как уличный мальчишка. Макс представил ее как Изабель Томпсон, знатока редкой музыки из библиотеки Ньюберри.

  «Надеюсь, мы не заставили ждать обеда - Лотти опоздала из хирургии», - добавил Макс.

  «Давай поедим позже», - сказал я. «Хватит напряженности. Что я, не зная, таскал по Чикаго все это время? »

  «Она ничего нам не расскажет, пока вы не придете сюда и не послушаете», - сказал Макс. «Итак, мы такие же нетерпеливые, как и вы».

  Мисс Томпсон усмехнулась. «Конечно, это только предварительное мнение, но похоже на концерт Марианны Мартинес».

  «Но вставки, написание в конце», - начал Макс, когда Бобби потребовал узнать, кто такая Марианна Мартинес.

  «Она была венским композитором восемнадцатого века. Было известно, что она написала более четырехсот композиций, но до нас дошло только около шестидесяти, так что находить новое очень интересно ». Она сложила руки на коленях с озорным взглядом в глазах.

  - А письмо, Изабель? - потребовал ответа Макс.

  Она ухмыльнулась. «Ты был прав, Макс: это Моцарт. Предложение по изменению линии рожка. Он начал их описывать, затем решил просто написать их над ее исходными обозначениями. Он напомнил, что в следующий понедельник они собирались сыграть вместе - они часто играли фортепианные дуэты, иногда в частном порядке, иногда для публики ».

  «Ха! Я знал это! Я был уверен!" Макс почти танцевал в экстазе. «Так что я поставил несколько Krugs, чтобы остыть. Жидкое золото для тоста в тот момент, когда я держал в руке рукопись Моцарта ».

  Он вытащил из портфеля пару бутылок шампанского. Я принес в столовой мамины венецианские очки. Из восьми, которые она так тщательно перевезла, осталось только пятеро. Один разбился в результате пожара, уничтожившего мою старую квартиру, а другой, когда однажды ночью в него ворвались бандиты. Третий был отремонтирован, и его можно было использовать. Как я мог быть так небрежно обращался со своим маленьким наследием.

  «Но чей это сейчас?» - спросила Лотти, когда мы все напились и воскликнули достаточно, чтобы успокоиться.

  «Хороший вопрос, - сказал я. «Я делалнекоторые запросы через итальянское правительство. Франческа Сальвини умерла в 1943 году, и наследников она не оставила. Она хотела, чтобы Габриэлла избавилась от него в случае ее смерти. В отсутствие формального волеизъявления итальянское правительство могло бы подать иск, но ее намерение, выраженное в письме Габриэллы, могло дать мне право на него, если я не оставил его себе и не продал только для собственной выгоды ».

  «Мы были бы рады разместить его», - предложила мисс Томпсон.

  «Мне кажется, твоя мама хотела бы, чтобы кто-то попал в беду». Бобби говорил грубо, чтобы скрыть смущение. "Что такое что-то вроде этого стоит?"

  Мисс Томпсон поджала губы. «Частный коллекционер может заплатить четверть миллиона. Мы не могли сравниться с этим, но, вероятно, дойдем до ста или ста пятидесяти тысяч ».

  - Так что же, кроме тебя, для твоей мамы, Вики, было больше всего? Музыка. Музыка и жертвы несправедливости. Вы, вероятно, мало что можете сделать со вторым, но вы должны быть в состоянии помочь некоторым детям выучить музыку ».

  Барбара Кармайкл одобрительно кивнула. «Стипендиальный фонд для обучения детей Чикаго музыкой. Это отличная идея, Вик.

  Через несколько месяцев мы запустили программу Габриэлла-Сальвини с концерта в Newberry. Присутствовал г-н Фортиери, полностью оправившийся от ран.Он сказал мне, что Габриэлла приехала посоветоваться с ним летом перед смертью, но она не принесла с собой партитуру. Поскольку она никогда не говорила ему об этом раньше, он думал, что ее болезнь и лекарства сделали ее бредовой.

  «Мне очень жаль, Виктория: это был последний раз, когда она была достаточно здорова, чтобы поехать на северо-запад, и мне жаль, что я разочаровал ее. Это беспокоило меня с тех пор, как Барбара рассказала мне эту новость.

  Мне хотелось спросить его, был ли он любовником моей матери. Но хотел ли я знать? Что, если бы он тоже переместил за нее солнце и все другие звезды - мне бы очень неприятно это знать. Я посадил его на стул в первом ряду и сел рядом с Лотти.

  В честь Габриэллы духовой ансамбль Челлини приехал из Лондона, чтобы сыграть бенефис. Они сыграли партитуру Мартинеса сначала в том виде, в каком ее написал композитор, а затем в том виде, в котором ее отредактировал Моцарт. Должен признаться, оригинал мне понравился больше, но, как часто говорила мне Габриэлла, я не музыкант.

  Т ОН Р IETRO NDROMACHE

  я

  « ВЫ СОГЛАСИЛИСЬ нанять его ТОЛЬКО из-за его коллекции произведений искусства. В этом я уверен ». Лотти Гершель наклонилась, чтобы поправить чулки. «И не шевелите так бровями - это заставляет вас выглядеть подростком Граучо Марксом».

  Макс Левенталь послушно разгладил брови, но сказал: «Это твои ноги, Лотти; они напоминают мне о моей юности. Знаете, заходить в метро, ​​чтобы переждать воздушные налеты, смотреть на женщин, спускающихся по эскалатору. Восходящий поток всегда заставлял их юбки вздыматься ».

  «Ты выдумываешь это, Макс. Я тоже был на тех станциях метро, ​​и, насколько я помню, дамы всегда были заперты в пальто и были детьми ».

  Макс отошел от двери, чтобы обнять Лотти. «Это то, что объединяет нас, Лоттхен: я романтик, а ты очень логичен. И вы знаете, что мы наняли Кодуэлла не из-за его коллекции. Хотя, признаюсь, очень хочу это увидеть. Правление хочет, чтобы Бет Исраэль разработала программу трансплантации. Это единственный способ стать конкурентоспособным…

  «Не читай мне свою рекламную лекцию», - рявкнула Лотти. Ее густые брови сошлись на сплошной черной линии на лбу. «Насколько я понимаю, это кретин с руками Калибана и личностью Аттилы».

  Страстная приверженность Лотти медицине не оставляла места для мирских размышлений о деньгах. Но как исполнительный директор больницы Макс был на месте с попечителями, чтобы убедиться, что Beth Israel работает с прибылью. Или, по крайней мере, с меньшими потерями, чем они достигли в последние годы. Они привлекли Кодуэлла отчасти для того, чтобы привлечь больше платежеспособных пациентов и помочь отсеять некоторых из малоимущих, которые составляют 12 процентов общего числа пациентов Бет Исраэль. Макс задавался вопросом, как долго больница сможет позволить себе поддерживать таких разных личностей, как Лотти и Кодуэлл, с их радикально разными подходами к медицине.

  Он опустил руку и насмешливо улыбнулся ей. «Почему ты так его ненавидишь, Лотти?»

  « Я тот человек, который должен оправдывать пациентов, которых признаю в этом - этот троглодит. Вы понимаете, он пыталсяудержать миссис Мендес от операционной, когда он узнал, что у нее СПИД? Его даже не просили запачкать руки ее кровью, и он не хотел, чтобы я сделал ей операцию ».

  Лотти отстранилась от Макса и обвиняюще ткнула в него пальцем. «Вы можете сказать совету директоров, что, если он продолжит подвергать сомнению мое мнение, они обнаружат, что ищут нового перинатолога. Я серьезно к этому отношусь. Послушай, Макс, сегодня днем, ты слышишь, называет ли он меня «наш маленький доктор». Мне пятьдесят восемь лет, я член Королевского колледжа хирургов, не говоря уже о том, что в этой стране у меня достаточно дипломов, чтобы содержать целую больницу, и для него я «маленький детский врач» ».

  Макс сел на кушетку и притянул Лотти к себе. «Нет, нет, Лоттхен , не сражайся. Послушай меня. Почему ты не сказал мне об этом раньше? »

  «Не будь идиотом, Макс: ты директор больницы. Я не могу использовать наши особые отношения для решения проблем с персоналом. Я сказал свою статью, когда Кодуэлл пришел на свое последнее интервью. Ряд других врачей были недовольны его отношением. Если вы помните, мы попросили правление сначала пригласить его в качестве кардиохирурга, а через год повысить до начальника штаба, если все будут удовлетвореныего работой ».

  «Мы говорили об этом, - признался Макс. «Но он бы не пошел на это назначение, кроме как начальником штаба. Это был единственный способ предложитьему такие деньги, которые он мог получить в одной из университетских больниц или Humana. И, Лотти, даже если тебе не нравится его личность, ты должна согласиться с тем, что он первоклассный хирург ».

  «Я ни на что не согласен». Красные огни плясали в ее черных глазах. «Если он покровительствует мне, коллеге-врачу, как, по вашему мнению, он лечит своих пациентов? Ты не сможешь заниматься медициной, если ...

  «Теперь моя очередь просить меня пощадить лекцию», - мягко прервал его Макс. «Но если ты так сильно к нему относишься, может, тебе не стоит идти к нему на вечеринку сегодня днем».

  «И признать, что он может победить меня? Никогда."

  «Тогда очень хорошо». Макс встал и накинул на плечи Лотти шерстяную шаль из плотной парчи. «Но вы должны пообещать мне вести себя хорошо. Помните, мы собираемся выполнить это социальное мероприятие, а не соревнование гладиаторов. Кодуэлл пытается отплатить за гостеприимство сегодня днем, а не для того, чтобы вас унизить.

  «Мне не нужны уроки поведения от вас: Гершельс посещал императоров Австрии, в то время как Лёвентальцы держали овощные прилавки на Кольце», - надменно сказала Лотти.

  Макс засмеялся и поцеловал ее руку. «Тогда вспомни этих царственных Гершелей и веди себя как они, Eure Hoheit».

  II

  Кодуэлл купил незаметную квартиру, когда переехал в Чикаго. Разведенному мужчине, чьи дети учатся в колледже, нужно только советоваться со своим вкусом в этих вопросах. Он попросил совет директоров Beth Israel порекомендовать риэлтора, отправил им свои требования - строительство двадцатых годов, недалеко от озера Мичиган, хорошая охрана, современная сантехника - и потратил семьсот пятьдесят тысяч долларов на восьмикомнатную квартиру с видом на озеро на Скотт-стрит.

  Поскольку Бет Израэль щедро заплатила за привилегию нанять доктора Шарлотту Гершель в качестве своего перинатолога, ничто не требовало от нее жить в пятикомнатном доме на окраине Аптауна, поэтому с ее стороны было немного несправедливо бормотать «Парвеню». Максу, когда они вошли в вестибюль.

  Макс с благодарностью отказался от Лотти, когда они вышли из лифта. Быть ее любовником было все равно, что быть компаньоном бенгальскому тигру: никогда не знаешь, когда она нанесет тебе смертельный удар. Тем не менее, если Кодуэлл оскорблял ее - и ее суждение - возможно, ему нужно было поговорить с хирургом, объяснить, насколько важна Лотти для репутации Бет Исраэль.

  Двое детей Кодуэлла обязательно должны были посетить Рождество. Они были мальчиком и девочкой, Дебора и Стив, в течение года одного возраста, оба высокие, оба! светловолосая и уравновешенная, с душевной утонченностью, рожденная детством, проведенным на дорогих горнолыжных склонах. Макс был не очень большим, и, как только его взяли,Пальто и другой бойко представились, он почувствовал, что съеживается, теряя уверенность в себе. Он принял бокал особенного кюве от одного из них - мальчик это или девочка, - подумал он в замешательстве, - и бросился на рукопашную.

  Он приземлился рядом с одним из попечителей Бет Исраэль, женщиной лет шестидесяти в сером фактурном мини-платье с черными полосами из перьев. Она ярко прокомментировала коллекцию произведений искусства Кодуэлла, но Макс почувствовал скрытую враждебность: богатым попечителям не нравится мысль о том, что они не могут перекупить персонал.

  Пока он хмурился и кивал через определенные промежутки времени, Макс понял, что Кодуэлл знает, насколько больнице нужна Лотти. У кардиохирургов нет самого маленького эго в мире: когда вы просите их назвать трех ведущих мировых практикующих врачей, они никогда не смогут вспомнить имена двух других. Лотти была на пике карьеры, и она тоже привыкла все делать по-своему. Поскольку ее конфронтационный стиль больше напоминал Битву за Арденн, чем Императорский двор Вены, он не винил Кодуэлла в попытке вытеснить ее из больницы.

  Макс отошла от Марты Гилдерслив, чтобы полюбоваться некоторыми картинами и фигурками, которые она обсуждала. Макс, коллекционер китайского фарфора, приподнял брови и беззвучно свистнул, глядя на экспонаты. Маленький Ватто иАкварели Чарльза Демута стоили столько же, сколько Бет Израэль заплатила Кодвеллу за год. Неудивительно, что миссис Гилдерслив была так раздражена.

  «Впечатляет, не правда ли?»

  Макс повернулся и увидел нависшего над ним Артура Джойю. Макс был ниже ростом, чем большинство сотрудников Бет Исраэль, ниже всех, кроме Лотти. Но Джойа, высокий мышечный иммунолог, нависал над всеми. Он учился в Университете Арканзаса по футбольной стипендии и даже провел сезон, играя в мяч за Хьюстон, прежде чем поступить в медицинский институт. Прошло двадцать лет с тех пор, как он в последний раз поднимал тяжести, но его шея все еще была похожа на пень из красного дерева.

  Джойа возглавил оппозицию назначению Кодуэлла. Макс подозревал в то время, что это произошло скорее из-за того, что знахарь не хотел, чтобы хирург был его номинальным начальником, чем по какой-либо другой причине, но после вспышки гнева Лотти он не был так уверен. Он раздумывал, стоит ли спросить доктора, что он думает о Кодуэлле теперь, когда работал с ним шесть месяцев, когда их хозяин подбежал к нему и пожал ему руку.

  «Извини, что не увидел тебя, когда ты вошел, Левенталь. Вам нравится Ватто? Это одно из моих любимых произведений. Хотя коллекционер не должен иметь фаворитов больше, чем отец, а, возлюбленная? » Последнее замечание было адресовано дочери Деборе, которая подошла сзади Кодуэлла и обняла его.

  Кодуэлл больше походил на викторианского морского волка, чем на хирурга. У него было круглое красное лицо под копной желто-белых волос, душевный смех Санта-Клауса и резкость, прямолинейность. Несмотря на брань Лотти, он пользовался огромной популярностью у своих пациентов. За то короткое время, что он был в больнице, количество обращений к кардиохирургам увеличилось на 15 процентов.

  Его дочь игриво сжала его плечо. «Я знаю, что ты не играешь с нами в фавориты, папа, но ты лжешь мистеру Левенталю о своей коллекции; давай, ты знаешь, что есть. "

  Она повернулась к Максу. «У него есть вещь, которой он так гордится, что не любит показывать ее людям - он не хочет, чтобы они видели, что у него есть уязвимые места. Но сейчас Рождество, папа, расслабься, позволь людям увидеть, что ты чувствуешь для перемен ».

  Макс с любопытством посмотрел на хирурга, но Кодвелл, казалось, был доволен знакомством своей дочери. Подошел сын и добавил свои шутливые уговоры.

  «Это действительно папина гордость и радость. Он украл его у дяди Гриффена, когда дедушка умер, и не позволил маме надеть его на руки, когда они расстались.

  Кодуэлл мягко укорял это. «Вы создадите у моих коллег неправильное впечатление обо мне, Стив. Я не крал его у Грифа. Сказал ему, что он может получить остальную часть поместья, если оставит мне Ватто и Пьетро.

  «Конечно, он мог бы купить десять имений за что те двое принесут, - пробормотал Стив сестре поверх головы Макса.

  Дебора отказалась от руки отца, чтобы склониться над Максом и прошептать в ответ: «Мама тоже могла бы их использовать».

  Макс отошел от тревожной пары, чтобы сказать Кодвеллу: «Пьетро? Вы имеете в виду Пьетро д'Алессандро? У вас есть модель или настоящая скульптура? »

  Кодуэлл рассмеялся отрывистым адмиральским смехом. «Настоящий Маккой, Левенталь. Настоящий Маккой. Алебастр.

  "Алебастр?" Макс приподнял брови. «Конечно, нет. Я думал, что Пьетро работает только с бронзой и мрамором ».

  «Да, да», - усмехнулся Кодвелл, потирая руки. «Все так думают, но в частных коллекциях было несколько алебастров. Этот у меня был подтвержден экспертами. Подойди, взгляни - от этого у тебя перехватит дыхание. - Ты тоже пойдешь, Джоя, - рявкнул он иммунологу. «Ты итальянец, тебе захочется увидеть, чем занимались твои предки».

  «Алебастр Пьетро?» Отрывистый тон Лотти заставил Макса вздрогнуть - он не заметил, как она присоединилась к небольшой группе. «Я бы очень хотел увидеть это произведение».

  «Тогда пойдемте, доктор Гершель, пойдемте». Кодуэлл провел их в небольшой коридор, обмениваясь приветливыми приветствиями со своими гостями, когда он проходил, указывая на миниатюру Джона Уильяма Хилла, которую они, возможно, не видели.видел, подбирая еще несколько человек, которые по разным причинам хотели увидеть его приз.

  «Между прочим, Джоя, я был в Нью-Йорке на прошлой неделе, ты знаешь. Встретил вашего старого друга из Арканзаса. Пол Ниерман ».

  "Ниерман?" Джоя, казалось, растерялся. «Боюсь, я его не помню».

  «Ну, он хорошо тебя запомнил. Отправил тебе всевозможные сообщения - тебе придется зайти ко мне в офис в понедельник и набраться сил ».

  Кодуэлл открыл дверь в правой части холла и впустил их в свой кабинет. Это была восьмиугольная комната, вырезанная в углу здания. Окна с двух сторон выходили на озеро Мичиган. Кодуэлл рисовал лососевые шторы, рассказывая о комнате, почему он выбрал ее для своего исследования, хотя вид отвлекал его от работы.

  Лотти проигнорировала его и подошла к небольшому постаменту, который одиноко стоял напротив обшивки одной из дальних стен. Макс последовал за ней и уважительно посмотрел на статую. Он редко видел такое прекрасное произведение вне музея. На нем была изображена женщина в классических драпировках, примерно в фут высотой, парящая в тоске над мертвым телом солдата, лежащего у ее ног. Горе на ее прекрасном лице было настолько острым, что напомнило вам обо всех печалях, с которыми вы когда-либо сталкивались.

  «Кем это должно быть?» - с любопытством спросил Макс.

  - Андромаха, - сдавленно сказала Лотти. «Андромаха оплакивает Гектора».

  Макс уставился на Лотти, в равной степени пораженный ее эмоциями и знанием фигуры - Лотти совершенно не интересовалась скульптурой.

  Кодуэлл не мог сдержать самодовольной улыбки коллекционера, совершившего настоящий переворот. «Красиво, не правда ли? Откуда ты знаешь предмет? »

  «Я должен это знать». Голос Лотти был хриплым от волнения. «У моей бабушки был такой Пьетро. Алебастр, подаренный ее прадеду самим императором Иосифом Вторым за его помощь в укреплении имперских связей с Польшей ».

  Она смахнула статую с подставки, не обращая внимания на вздох Макса, и перевернула ее. «Здесь до сих пор видны следы имперской печати. И чип на ноге Гектора, из-за которого Габсбурги захотели отдать статую. Как вы получили этот кусок? Где вы его нашли?"

  Маленькая группа, присоединившаяся к Кодуэллу, молча стояла у входа, потрясенная взрывом Лотти. Джоя выглядел более напуганным, чем любой из них, но он находил Лотти подавляющим в лучшие времена - слона, противостоящего враждебной мыши.

  «Я думаю, вы позволяете эмоциям уносить вас, доктор». Кодуэлл говорил мягко, отчего Лотти по контрасту казалась более бестактной. «Я унаследовал эту вещь от своего отца, который купил ее - законно - в Европе. Может быть, от твоей… бабушки? Но я подозреваю, что ты смущенто, что вы, возможно, видели в музее в детстве ».

  Дебора пронзительно рассмеялась и громко крикнула своему брату: «Папа мог украсть его у дяди Грифа, но, похоже, дедушка все равно выхватил его».

  - Молчи, Дебора, - строго рявкнул Кодвелл.

  Его дочь не обращала на него внимания. Она снова засмеялась и присоединилась к своему брату, чтобы посмотреть на императорскую печать на дне статуи.

  Лотти оттолкнула их. «Я не понимаю, что такое печать Иосифа Второго?» - прошипела она Кодуэллу. «Или об этой микросхеме на ноге Гектора? Вы видите строчку, где какой-то обыватель вставил недостающий кусок. Человек, который думал, что его прикосновение повысит ценность работы Пьетро. Это вы, доктор? Или твой отец? "

  «Лотти». Макс был рядом с ней, осторожно отрывая статую от ее трясущихся рук, чтобы вернуть ее на пьедестал. «Лотти, здесь не место и не способ обсуждать такие вещи».

  В ее черных глазах заблестели гневные слезы. «Вы сомневаетесь в моем слове?»

  Макс покачал головой. «Я не сомневаюсь в тебе. Но я тебя тоже не поддерживаю. Я прошу вас не говорить об этом так на этом собрании ».

  «Но, Макс: либо этот человек, либо его отец - вор!»

  Кодуэлл подошел к Лотти и ущипнул ее за подбородок. «Вы слишком много работаете, доктор Гершель. Тыв наши дни у тебя на уме слишком много вещей. Думаю, совет директоров хотел бы, чтобы вы взяли отпуск на несколько недель, ушли в теплое место, расслабились. Когда вы так напряжены, вы не делаете ничего хорошего своим пациентам. Что скажешь, Левенталь?

  Макс не сказал ничего из того, что хотел, - что Лотти невыносима, а Кодвелл невыносима. Он верил Лотти, считал, что это произведение принадлежало ее бабушке. Во-первых, она слишком много знала об этом. С другой стороны, многие произведения искусства, принадлежащие европейским евреям, теперь находятся в музеях или частных коллекциях по всему миру. То, что Пьетро оказался с отцом Кодуэлла, было самым ужасным совпадением.

  Но как она посмела поднять этот вопрос таким образом, чтобы оттолкнуть всех присутствующих? Он никак не мог поддержать ее в такой ситуации. И в то же время, когда Кодуэлл так снисходительно ущипнул ее за подбородок, он пожалел, что не был прикован к вежливости, которая помешала бы ему вырубить хирурга, даже если бы он был на десять лет моложе и на десять дюймов выше.

  «Я не думаю, что сейчас самое подходящее место и время для обсуждения таких вопросов», - повторил он как можно спокойнее. «Почему бы нам всем не остыть и не собраться вместе в понедельник, а?»

  Лотти непроизвольно ахнула, а затем вылетела из комнаты, не оглядываясь.

  Макс отказался следовать за ней. Он был слишком зол на нее, чтобы снова видеть ее в тот же день. Когда через час или около того он собрался покинуть вечеринку, после долгого разговора с Кодуэллом, который в высшей степени требовал его изысканной вежливости, он с облегчением услышал, что Лотти уже давно нет. Рассказ о ее вспышке, конечно, распространился по собранию со скоростью, превышающей скорость звука; он был не в силах защищать ее перед Мартой Гилдерслив, которая потребовала объяснений, как он спускался в лифте.

  Он отправился домой, чтобы провести уединенный вечер в своем доме в Эванстоне. Обычно такое время доставляло ему удовольствие: слушать музыку в своем кабинете, лежать на диване без обуви, читать историю, позволяя звукам озера окутывать его.

  Однако сегодня вечером он не смог получить облегчения. Ярость с Лотти слилась с образами ужаса, воспоминаниями о его собственной распавшейся семье, его поисками матери по Европе. Он так и не нашел никого, кто был бы уверен в том, что с ней стало, хотя несколько человек определенно рассказали ему о самоубийстве его отца. И над этими клочьями в его мозгу запечатлелась тревожная картина детей Кодуэлла, их светлые головы наклонены назад под одинаковым углом, и они радостно скандировали: «Дедушка был вором, дедушка был вором», в то время как Кодвелл выталкивал своих посетителей из кабинета .

  К утру ему как-нибудь придется восстанавливать Достаточно, чтобы встретиться с Лотти лицом к лицу, чтобы ответить на неизбежный поток звонков возмущенных попечителей. Ему придется придумать способ успокоить тщеславие Кодуэлла, пострадавшего от поведения его детей больше, чем от всего того, что сказала Лотти. И найдите способ удержать обоих важных врачей в Бет Исраэль.

  Макс потер свои седые волосы. Каждую неделю эта работа приносила ему все меньше радости и больше боли. Может быть, пришло время уйти в отставку, позволить совету ввести молодого магистра делового администрирования, который перевернет финансы Бет Исраэль. Тогда Лотти подаст в отставку, и это положит конец напряженности между ней и Кодуэллом.

  Макс заснул на диване. Он проснулся около пяти, бормоча: «К утру, к утру». Его суставы были жесткими от холода, глаза были липкими от слез, которые он сам того не знал во сне.

  Но утром все изменилось. Когда Макс добрался до своего офиса, он обнаружил, что там гудит не новость о вспышке гнева Лотти, а слух о том, что Кодвелл пропустил свою раннюю утреннюю операцию. Работа почти полностью остановилась в полдень, когда позвонили его дети и сообщили, что нашли хирурга задушенным в его собственном кабинете и пропавшего Пьетро Андромаха. А во вторник полиция арестовала доктора Шарлотту Гершель за убийство Льюиса Кодвелла.

  III

  Лотти ни с кем не разговаривала. Она была освобождена под залог в двести пятьдесят тысяч долларов, деньги, собранные Максом, но она пошла прямо в свою квартиру на Шеффилде после двух ночей в тюрьме графства, не остановившись, чтобы поблагодарить его. Она не разговаривала с журналистами, молчала во время всех разговоров с полицией и категорически отказывалась разговаривать с частным детективом, который был ее близким другом на протяжении многих лет.

  Макс тоже стоял за неприступным щитом тишины. В то время как Лотти ушла в отпуск на неопределенный срок, передав свою практику нескольким коллегам, Макс продолжала ходить в больницу каждый день. Но он тоже не стал разговаривать с журналистами: он даже не сказал «Без комментариев». Он поговорил с полицией только после того, как они пригрозили посадить его в качестве вещественного свидетеля, и тогда нужно было вырвать у него каждое слово, как если бы его рот был камнем и речью Экскалибура. В течение трех дней В.И. Варшавский оставлял сообщения, которые он отказывался возвращать.

  В пятницу, когда от детектива не поступило ни слова, когда ни один репортер не выскочил из соседнего писсуара в мужском туалете, чтобы попытаться заставить его заговорить, когда прокурор штата больше не звонил, Макс почувствовал некоторое расслабление, когда он поехал домой. Как только суд закончится, он уйдет в отставку, уедет в Лондон. Если бы он мог продолжать, покатогда все будет - не в порядке, но терпимо.

  Он использовал дистанционную разблокировку двери гаража и втиснул свою машину в небольшое пространство. Когда он вышел, он с горечью понял, что был слишком оптимистичен, думая, что его оставят в покое. Когда он въехал, он не увидел женщину, сидевшую на крыльце, ведущей из гаража в кухню, только когда она распрямилась при его приближении.

  «Я рада, что ты дома - я здесь начинал мерзнуть».

  «Как ты попала в гараж, Виктория?»

  Детектив широко улыбнулся. Теперь это казалось просто хищным. «Коммерческая тайна, Макс. Я знаю, что ты не хочешь меня видеть, но мне нужно с тобой поговорить.

  Он отпер дверь на кухню. «Почему бы просто не войти в дом, если тебе было холодно? Если ваши сомнения разрешают вам зайти в гараж, почему не в дом? »

  Она закусила губу, почувствовав кратковременный дискомфорт, но легкомысленно сказала: «Я не могла управлять отмычкой такими холодными пальцами».

  Детектив последовал за ним в дом. Еще один высокий монстр; пять футов восемь дюймов, спортивная, легкая на ногах позади него. Может быть, американские матери добавляли гормоны роста или стероиды в кукурузные хлопья своих детей. Он должен спросить Лотти. Его разум содрогнулся при этой мысли.

  «Я, конечно, разговаривал с полицией», - продолжал светлый альт за его спиной, не обращая внимания на его нарочитую грубость, когда он налил себе коньяка, снял обувь, нашел ожидающие его тапочки и направился по коридору к дому. входная дверь для его почты.

  «Я понимаю, почему они арестовали Лотти - Кодуэлл был введен в действие целой кучей ксанакса, а затем задушен, пока он отсыпался. И, конечно же, она вернулась в здание в воскресенье вечером. Она не сказала почему, но один из жильцов опознал ее как женщину, которая появилась около десяти у служебного входа, когда он гулял со своей собакой. Она не скажет, разговаривала ли она с Кодвеллом, впустил ли он ее, был ли еще жив ».

  Макс попытался не обращать внимания на ее чистый голос. Когда это оказалось невозможным, он попытался прочитать дневник, пришедший по почте.

  «А эти дети, они чудесные, не так ли? Как что-то из Fabulous Furry Freak Brothers . Со мной они не разговаривают, но в Star они дали Мюррею Райерсону длинное интервью .

  «После того, как гости Кодуэлла ушли, они пошли в кино на станции Честнат-стрит, потом съели пиццу, а затем отправились танцевать на Дивизион-стрит. Итак, они зашли около двух часов ночи - подтверждено швейцаром - увидели свет в кабинете старика. Но они не чувствовали боли, и он как бы слишком остро отреагировал - их срок - если они были возбуждены, поэтому они не остановились, чтобы пожелать спокойной ночи. Это былотолько когда они встали около полудня и вошли, они нашли его ».

  Пока она говорила, ВИ проследовал за Максом от холла до двери его кабинета. Он стоял в нерешительности, не желая, чтобы его личное место было осквернено ее настойчивой, молоточковой речью, и, наконец, пошел по коридору в малоиспользуемую гостиную. Он неподвижно сидел на одном из парчовых кресел и отдаленно смотрел на нее, когда она сидела на краю своего спутника.

  «Слабым местом в истории полиции является статуя», - продолжил В.И.

  Она с сомнением взглянула на персидский ковер, расстегнула молнию на ботинках и воткнула их на кирпичи перед камином.

  «Все, кто был на вечеринке, согласны с тем, что Лотти была вне себя. К настоящему времени история распространилась настолько далеко, что люди, которых даже не было в квартире, когда она смотрела на статую, клялись, что слышали, как она угрожала убить его. Но если это так, что случилось со статуей? »

  Макс слегка пожал плечами, показывая полное отсутствие интереса к теме.

  В.И. упорно пахал. «Теперь некоторые люди думают, что она могла передать его другу или родственнику, чтобы он оставил ее ей, пока ее имя не выяснится на суде. И эти люди думают, что это будет либо ее дядя Стефан здесь, в Чикаго, либо ее брат Хьюго в Монреале, либо вы. Итак, Mounties обыскали место Хьюгои следим за его почтой. И чикагские копы делают то же самое со Стефаном. И я предполагаю, что кто-то получил ордер и прошел через это, верно? "

  Макс ничего не сказал, но почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Полиция в его доме, обыскивает его вещи? Но разве им не нужно будет получать его разрешение на вход? Или они? Виктория знала бы, но он не мог заставить себя спросить. Она подождала несколько минут, но, когда он все еще молчал, она продолжила. Он видел, что ей становится трудно говорить, но он не мог ей помочь.

  «Но я не согласен с этими людьми. Потому что я знаю, что Лотти невиновна. И поэтому я здесь. Не похоже на хищную птицу, как вы думаете, использующую ваши невзгоды для борьбы с падалью. Но чтобы ты мне помог. Лотти не хочет со мной разговаривать, и если она настолько несчастна, я не буду ее заставлять. Но, конечно же, Макс, ты не будешь сидеть сложа руки и позволить ей обвинить ее в том, чего она никогда не делала.

  Макс отвернулся от нее. Он был удивлен, обнаружив, что держит бокал для бренди и осторожно поставил его на стол рядом с собой.

  "Максимум!" В ее голосе прозвучало изумление. «Я не верю в это. Вы действительно думаете, что она убила Кодуэлла.

  Макс немного покраснел, но она, наконец, ужалила его в ответ. «А ты Бог, Который видит все и знает, что она этого не сделала?»

  «Я вижу больше, чем ты», - отрезал Ви. «Я не знал Лотти так долго, как ты, но я знаю, когда она говорит правду».

  «Значит, ты Бог». Макс с тяжелой иронией поклонился. «Вы видите за пределами фактов сокровенные души мужчин и женщин».

  Он ожидал новой вспышки гнева от молодой женщины, но она пристально смотрела на него, не говоря ни слова. Это был достаточно сочувственный взгляд, так что Макс смутился его сарказмом и разразился тем, что у него на уме.

  «Что мне еще думать? Она ничего не сказала, но нет сомнений, что она вернулась в его квартиру в воскресенье вечером ».

  Настала очередь Ви для сарказма. «С маленьким пузырьком ксанакса, который она каким-то образом заставила его проглотить? А потом задушил его на всякий случай? Давай, Макс, ты знаешь Лотти: честность следует за ней, как облако. Если бы она убила Кодуэлла, она бы сказала что-то вроде: «Да, я разбила мозги маленькому паразиту». Вместо этого она вообще не говорит ».

  Вдруг глаза сыщика недоверчиво расширились. "Конечно. Она думает, что ты убил Кодуэлла. Вы делаете единственное, что можете, чтобы защитить ее, - молчали. И она делает то же самое. Какая замечательная пара архаичных рыцарей ».

  "Нет!" - резко сказал Макс. "Это невозможно. Как она могла такое подумать? Она вела себя так бешено, что было неловко находиться рядом с ней. Я не хотелувидеть ее или поговорить с ней. Вот почему я чувствовал себя так ужасно. Если бы я только не был таким упрямым, если бы я только позвонил ей в воскресенье вечером. Как она могла подумать, что я убью кого-нибудь за нее, если я так зол на нее? »

  «Почему еще она никому ничего не говорит?» - потребовал ответа Варшавски.

  «Может быть, стыдно», - предложил Макс. «Вы не видели ее в воскресенье. Я сделал. Вот почему я думаю, что она убила его, а не потому, что какой-то мужчина впустил ее в здание ».

  Его карие глаза зажмурились при воспоминании. «Я много раз видел, как Лотти охвачена гневом, на самом деле больше, чем приятно вспоминать. Но никогда, никогда я не видел ее в такой… неконтролируемой ярости. Ты не мог с ней разговаривать. Это было невозможно ».

  Детектив на это не ответил. Вместо этого она сказала: «Расскажите мне о статуе. Я слышал пару искаженных версий от людей, которые были на вечеринке, но я еще не нашел никого, кто участвовал в исследовании, когда Кодвелл показал вам это. Как вы думаете, это действительно было ее бабушкой? И как у Кодуэлла он появился, если он был? »

  Макс печально кивнул. "О, да. Я уверен, что это действительно была ее семья. Она не могла знать заранее о деталях, изъяне в ноге, императорской печати на дне. Что касается того, как Кодуэлл это получил, я вчера немного разбирался в этом. Его отец служил в Оккупационной армии в Германии после войны. Хирург, прикрепленный кПосох Паттона. У мужчин, занимавших такие должности, после войны были безграничные возможности приобретать произведения искусства ».

  ВИ вопросительно покачала головой.

  - Вы должны кое-что об этом знать, Виктория. Ну, может, и нет. Вы знаете, что нацисты щедро покупали произведения искусства, принадлежащие евреям, везде, где они оккупировали Европу. И не только евреям - они разграбили Восточную Европу в больших масштабах. Лучшее предположение - то, что они украли шестнадцать миллионов предметов - статуй, картин, запрестольных образований, гобеленов, редких книг. Список на самом деле не поддается расчету ».

  Детектив вздохнул. «Шестнадцать миллионов! Ты шутишь."

  «Не шутка, Виктория. Хотелось бы, чтобы это было так, но это не так. Оккупационная армия США хранит столько произведений искусства, сколько они нашли на оккупированных территориях. Теоретически они должны были найти законных владельцев и попытаться их восстановить. Но на практике было обнаружено несколько штук, и многие из них оказались на черном рынке.

  «Достаточно было сказать, что такая-то вещь стоит менее пяти тысяч долларов, и вам разрешили ее купить. Для офицера из штаба Паттона возможности для невероятных приобретений были бы безграничны. Кодвелл сказал, что он подтвердил подлинность статуи, но, конечно, никогда не удосужился установить ее происхождение. В любом случае, как он мог? " Макс горько закончил. «Семья Лотти получила дар отимператора, но он давно бы исчез с рассеянием их владений ».

  «И ты действительно думаешь, что Лотти убила бы человека только для того, чтобы вернуть эту статую? Она не могла ожидать, что сохранит его. Я имею в виду, если бы она кого-то убила, чтобы заполучить его.

  «Вы такая практичная, Виктория. Иногда вы слишком аналитичны, чтобы понять, почему люди делают то, что они делают. Это была не просто статуя. Да, это бесценное произведение искусства, но вы знаете, Лотти, вы знаете, что она не ценит такое имущество. Нет, это значило для нее ее семью, ее прошлое, ее историю, все, что война навсегда разрушила для нее. Вы не должны думать, что, поскольку она никогда не обсуждает такие вопросы, они не тяготят ее ».

  VI покраснел от обвинений Макса. «Вы должны быть рады, что я аналитик. Это убеждает меня в невиновности Лотти. И верите вы в это или нет, я собираюсь это доказать ».

  Макс слегка приподнял плечи совершенно по-европейски. «Каждый из нас поддерживает Лотти в соответствии со своими взглядами. Я видел, что она выполнила свой залог, и я прослежу, чтобы она получила квалифицированную консультацию. Я не уверен, что ей нужно, чтобы вы раскрыли ее сокровенные секреты.

  Серые глаза Ви потемнели от внезапной вспышки гнева. «Ты совершенно ошибаешься насчет Лотти. Я уверен, что воспоминания о войне - это боль, которую невозможно вылечить, но Лотти живет настоящим, она работает внадежда на будущее. Прошлое не преследует и не поглощает ее, как, возможно, тебя ».

  Макс ничего не сказал. Его широкий рот сжался в узкую линию. Детектив с сожалением положил руку ему на плечо.

  «Мне очень жаль, Макс. Это было ниже пояса ».

  Он приложил к губам призрачную улыбку.

  «Возможно, это правда. Возможно, поэтому я так люблю эти древние вещи. Хотел бы я поверить тебе насчет Лотти. Спроси меня, что ты хочешь знать. Если вы пообещаете уйти, как только я отвечу, и больше не беспокоить меня, я отвечу на ваши вопросы ».

  IV

  Макс послушно появился в пресвитерианской церкви на Мичиган-авеню в понедельник днем ​​на похоронах Льюиса Кодвелла. Пришла бывшая жена хирурга в сопровождении детей и брата ее мужа Гриффена. Даже после трех десятилетий в Америке Макс обнаружил, что иногда озадачивает себя поведением туземцев: поскольку она и Кодвелл были в разводе, почему его бывшая жена облачилась в черное? На ней даже была шляпа с вуалью, напоминающая королеву Викторию.

  Дети вели себя умеренно сдержанно, но девочка была одета в белое платье с черными разветвлениями молний, ​​которое выглядело так, как будто оно принадлежало дискотеке или курорту. «Может быть, это ее единственное платье или единственное платье с черным», - подумал Макс.изо всех сил стараясь снисходительно смотреть на белокурую амазонку - в конце концов, она внезапно и ужасно осиротела.

  Несмотря на то, что она была чужой и в городе, и в церкви, Дебора наняла одну из церковных залов и сумела найти кого-нибудь, кто готовил кофе и легкие закуски. Макс присоединился к остальным прихожанам после службы.

  Он чувствовал себя абсурдным, когда выражал соболезнования разведенной вдове: неужели ей так не хватало мертвого человека? Она приняла его условные слова с изящной меланхолией и слегка прислонилась к сыну и дочери. Они парили рядом с ней, что показалось Максу театральной заботой. Рядом с дочерью миссис Кодуэлл выглядела настолько хрупкой и истощенной, что казалась призраком. Или, может быть, ее дети просто обладали такой жизненной силой, которую не могли утолить даже похороны.

  Брат Кодуэлла Гриффен держался настолько близко к вдове, насколько позволяли дети. Этот человек был совершенно не похож на сердечного хирурга-морского волка. Макс подумал, что если бы он встретил братьев, стоящих рядом, он бы никогда не догадался об их отношениях. Он был высоким, как его племянница и племянник, но без их крепости. У Кодуэлла была густая копна желто-белых волос; Куполообразная голова Гриффена была покрыта тонкими прядями серого. Он казался слабым и нервным, и ему не хватало искреннего дружелюбия Кодуэлла; неудивительно, что хирург легко определил расположениеимущества отца в его пользу. Макс задавался вопросом, что Гриффен получил взамен.

  Расплывчатый, дезориентированный разговор миссис Кодуэлл указывал на то, что она находилась под сильным успокоительным. Это тоже казалось странным. Мужчина, с которым она не жила четыре года, и она была так расстроена его смертью, что смогла справиться с похоронами только из-за наркотиков? Или, может быть, было стыдно прийти разведенной женщиной, а не настоящей вдовой? Но зачем тогда вообще приходить?

  К его досаде, Макс поймал себя на том, что ему хочется спросить об этом Викторию. У нее будет какое-то циничное объяснение - смерть Кодвелла означала конец алиментов вдовы, и она знала, что ее не помнят в завещании. Или у нее был роман с Гриффеном, и она боялась выдать себя без транквилизаторов. Хотя трудно было представить неуверенного Гриффена как объект сильной страсти.

  Поскольку он сказал Виктории, что не хочет видеть ее снова, когда она уезжает в пятницу, с его стороны было смешно задаваться вопросом, что она делает, действительно ли она обнаруживает доказательства, которые опровергают Лотти. С тех пор, как она ушла, он почувствовал легкий проблеск надежды внизу живота. Он продолжал пытаться утопить его, но это никак не уходило.

  Лотти, конечно, не пришла на похороны, но большая часть остального персонала Бет Исраэль была там вместе с попечителями. Артур Джоя, его гигантское тело заполнило маленькую гостиную до точки разрыва, попыталсянахождение тактичного баланса между честностью и вежливостью по отношению к семье покойного; он очень старался из этого.

  Марта Гилдерслив в соболе появилась из-под локтя Джойи, скорее, как пушистый футбольный мяч, который он мог бы спрятать. Она сделала яркие, неподобающие замечания семье покойного по поводу утилизации произведений искусства Кодуэлла.

  «Конечно, знаменитой статуи сейчас нет. Какая жалость. Вы могли бы подарить стул в его честь только на доходы от этого произведения ». Она засмеялась высоким бессмысленным смехом.

  Макс украдкой взглянул на свои часы, задаваясь вопросом, сколько времени ему нужно оставаться перед отъездом, было бы грубо. Шестое чувство, безупречная вежливость, управлявшая его движениями, покинуло его, оставив его в подчинении у простых смертных. Он никогда не смотрел на часы на торжествах, и на любых предыдущих похоронах он бы ловко оторвал Марту Гилдерслив от ее жертвы. Вместо этого он беспомощно стоял рядом, пока она пытала миссис Кодуэлл и других прохожих.

  Он снова взглянул на часы. С его последнего взгляда прошло всего две минуты. Неудивительно, что на скучных собраниях люди не спускали глаз с часов: они не могли поверить, что часы могут двигаться так медленно.

  Он украдкой двинулся к двери, обмениваясь пустыми замечаниями с сотрудниками и попечителями, мимо которых проходил. Ничего плохого о Лотти в его адрес не было сказано.лицо, но комментарии, оборвавшиеся при его приближении, усугубили его страдания.

  Он был почти у выхода, когда появились двое новичков. Большая часть группы смотрела на них с равнодушным любопытством, но Макс внезапно почувствовал абсурдную волну счастья. Виктория, выглядевшая разумной и современной в темно-синем костюме, стояла в дверном проеме, приподняв брови, и осматривала комнату. Рядом с ней стоял сержант полиции, которого Макс встречал с ней несколько раз. Этот человек виноват и в смерти Кодуэлла: именно эта неприятная ассоциация на мгновение заставила его забыть об этом имени.

  ВИ наконец заметил Макса возле двери и осторожно подал ему знак. Он сразу пошел к ней.

  «Я думаю, у нас может быть товар», - пробормотала она. «Сможете ли вы заставить всех уйти? Нам просто нужна семья, миссис Гилдерслив и Джойя.

  «Вы можете получить товар», - прорычал сержант полиции. «Я здесь неофициально и неохотно».

  «Но ты здесь». Варшавски ухмыльнулся, и Макс задумался, как он вообще мог найти этот взгляд хищным. От ее улыбки его настроение сильно поднялось. «В глубине души вы знаете, что арест Лотти был просто тупой. А теперь я заставлю тебя выглядеть по-настоящему умным. И на публике тоже.

  Макс почувствовал, как его учтивая изысканность возвращается с приливом восторга, который должна испытывать больная дива, когда она снова обретает голос. Прикосновение сюда, слово там, и гости исчезли, как сонмы Сеннахирима.Тем временем он заботливо проводил сначала Марту Гилдерслив, затем миссис Кодуэлл к соседним креслам, уговаривал брата принести кофе миссис Гилдерслив, дочери и сыну, которые должны были присмотреть за вдовой.

  С Джойей он мог бы быть немного более безжалостным, говоря ему подождать, потому что у полиции есть что спросить у него. Когда последний гость растаял, иммунолог нервно стоял у окна, снова и снова тряся сдачей в карманах. Внезапно звон стал единственным звуком в комнате. Джоя покраснел и заложил руки за спину.

  Виктория вошла в комнату, сияя, как гувернантка, приготовившая восхитительное угощение для своих подопечных. Она представилась Кодуэллам.

  - Я уверен, вы знаете сержанта МакГоннигала после этой прошлой недели. Я частный детектив. Поскольку у меня нет никаких юридических прав, от вас не требуется отвечать на мои вопросы. Так что я не буду задавать вам никаких вопросов. Я просто собираюсь угостить вас рассказом о путешествиях. Хотел бы я иметь слайды, но вы должны будете представлять себе визуальные эффекты, пока звуковая дорожка движется вперед ».

  «Частный детектив!» Рот Стива превратился в преувеличенную букву «О»; его глаза расширились от удивления. «Прямо как Боги».

  Он, как обычно, разговаривал со своей сестрой. Она пронзительно рассмеялась исказала: «Мы выиграем первый приз в конкурсе« Как я провел зимние каникулы ». Наш папа был убит. Zowie. Затем было похищено его самое ценное имущество. Пауи. Но он ужеукрал его у убившего его еврейского врача. Йоуи! А затем ИП, чтобы подвести итог. Йоуи! Зоуи! Пауи! »

  «Дебора, пожалуйста», - вздохнула миссис Кодуэлл. «Я знаю, что ты взволнован, милая, но не сейчас, хорошо?»

  «Ваши дети держат вас молодыми, не так ли, мэм?» - сказала Виктория. «Как ты можешь почувствовать себя старым, если твоим детям остается семь на всю жизнь?»

  «Ой, ой, она кусается, Дебби, берегись, она кусается!» - воскликнул Стив.

  МакГоннигал сделал непроизвольное движение, как бы удерживаясь от шлепка молодого человека. "РС. Варшавски прав: вы не обязаны отвечать ни на один из ее вопросов. Но вы все умные люди: знаете, меня бы здесь не было, если бы полиция не отнеслась к ее идеям очень серьезно. Так что давайте немного помолчим и послушаем, что у нее на уме ".

  Виктория села в кресло рядом с домом миссис Кодуэлл. МакГоннигал подошел к двери и прислонился к косяку. Дебора и Стив шептались и тыкали друг друга, пока один или оба не вскрикнули. Затем они сделали свои лица чопорными и сели, сложив руки на коленях, выглядя, как светлокожие певчие.

  Гриффен завис рядом с миссис Кодвелл. «Ты знаешь, что тебе не нужно ничего говорить, Вивиан. На самом деле я думаювам следует вернуться в отель и лечь. Напряжение похорон - потом эти незнакомцы ...

  Губы миссис Кодуэлл храбро скривились из-под вуали. «Все в порядке, Гриф; если мне удастся пережить все остальное, еще одна вещь меня не сделает ».

  "Здорово." Виктория приняла чашку кофе от Макса. «Позвольте мне просто набросать вам события такими, какими я их видел на прошлой неделе. Как и все в Чикаго, я читал об убийстве доктора Кодуэлла и видел его по телевидению. Поскольку я знаю нескольких людей, связанных с Бет Исраэль, я, возможно, уделял ей больше внимания, чем средний зритель, но я не принимал личного участия до ареста доктора Гершеля во вторник ».

  Она проглотила кофе и с легким щелчком поставила чашку на стол рядом с собой. «Я знаю доктора Гершеля около двадцати лет. Невозможно представить, чтобы она совершила такое убийство, как сразу должны были понять те, кто ее хорошо знает. Я не виню полицию, но другим следовало бы знать лучше: она вспыльчивая. Я не говорю, что убивать ей не по силам - я не думаю, что это не по силам никому из нас. Она могла взять статую и разбить голову доктора Кодвелла в пылу ярости. Но не верится, что она вернулась домой, размышляла о своей несправедливости, взяла с собой дозу рецептурного транквилизатора и направилась обратно на Золотой Берег с намерением убить ».

  Макс почувствовал, как его щеки вспыхнули от ее слов. Он начал вставлять протест, но подавил его.

  «Доктор. Гершель отказывалась делать заявления всю неделю, но сегодня днем, когда я вернулся из путешествия, она наконец согласилась поговорить со мной. Со мной был сержант МакГоннигал. Она не отрицает, что вернулась в квартиру доктора Кодуэлла в десять вечера - она ​​вернулась, чтобы извиниться за свой взрыв и попытаться умолять его вернуть статую. Он не ответил, когда дозвонился швейцар, и она импульсивно подошла к задней части здания, вошла через служебный вход и подождала некоторое время за дверью квартиры. Когда он не ответил на звонок в дверь и не вернулся домой, она наконец ушла около одиннадцати часов. Дети, конечно, ночевали в городе ».

  «Она говорит», - вмешалась Джоя.

  "Согласованный." ВИ улыбнулся. «Я не скрываю своей приверженности: я принимаю ее версию. Тем более, что единственная причина, по которой она не сказала его неделю назад, заключалась в том, что она сама защищала старого друга. Она подумала, что, возможно, этот друг встревожился ради нее и убил Кодвелла, чтобы отомстить за смертельные оскорбления в ее адрес. И только когда я убедил ее в том, что эти подозрения столь же необоснованны, как и обвинения против нее самой, она согласилась поговорить.

  Макс закусил губу и занялся получением еще кофе для трех женщин. Виктория подождала, пока он закончит, прежде чем продолжить.

  «Когда я, наконец, получил подробный отчет о том, что происходило на вечеринке Кодуэлла, я услышал о трех людях, которые шлифовали топором. Всегда приходится спрашивать, какой топор и какой большой точильный камень? Вот на что я потратил выходные. С таким же успехом ты можешь знать, что я был в Литл-Роке и в Хэвлоке, Северная Каролина.

  Джоя снова начал звенеть монетами в карманах. Миссис Кодуэлл мягко сказала: «Гриф, я чувствую легкую слабость. Возможно-"

  - Иди домой, мама, - рьяно вскричал Стив.

  «Через несколько минут, миссис Кодуэлл», - сказал сержант из дверного проема. «Подними ноги, Варшавски».

  На мгновение Макс испугался, что Стив или Дебора собираются напасть на Викторию, но МакГоннигал подошел к стулу вдовы, и дети снова сели. Маленькие капли пота усеяли лысеющую голову Гриффена; Лицо Джойи было зеленоватым, его шея покрывала листва.

  «То, что на меня набросилось, - спокойно продолжила Виктория, как будто никто не отвлекался, - это было замечание Кодуэлла доктору Джойе. Доктор был явно расстроен, но люди были так сосредоточены на Лотти и статуе, что не обращали на это никакого внимания.

  «Итак, в субботу я поехал в Литл-Рок, штат Арканзас, и нашел Пола Нирмана, имя которого Кодвелл назвал Джойе. Нирман жил в одном братстве с Джойей, когда они вместе учились на бакалавриате двадцать пять лет назад. И он сдал экзамены по анатомии и физиологии доктора Джойи на первом курсе, когда Джойе грозила академическая стажировка, поэтому он мог остаться в футбольной команде.

  «Что ж, это показалось неприятным, возможно, постыдным. Но нет никаких сомнений в том, что Джойа делал всю свою работу в медицинской школе, проходил мимо своих советов и так далее. Так что я не думал, что правление потребует отставки за эту юношескую неблагоразумие. Вопрос был в том, думал ли Джойа, что они будут, и если бы он убил, чтобы не дать Кодуэллу обнародовать это ».

  Она замолчала, и иммунолог выпалил: «Нет. Нет. Но Кодуэлл… Кодуэлл знал, что я против его назначения. Он и я - наши подходы к медицине были совершенно противоположными. И как только он назвал мне имя Ниермана, я знала, что он узнал и будет мучить меня этим вечно. Я… я вернулся к нему домой в воскресенье вечером, чтобы поговорить с ним. Я был более решителен, чем доктор Гершель, и вошел в его комнату через кухонный вход; он не запирал это.

  «Я пошел к нему в кабинет, но он уже был мертв. Я не мог в это поверить. Это меня просто напугало. Я видел, что его задушили, и… ну, не секрет, что я достаточно силен, чтобы сделать это. Я не думалпрямой. Я только что выбрался отсюда - думаю, с тех пор я бегаю ».

  "Ты!" - крикнула МакГоннигал. «Почему мы не слышали об этом раньше?»

  «Потому что вы настояли на том, чтобы сосредоточиться на докторе Гершеле», - злобно сказал Ви. «Я знал, что он был там, потому что швейцар сказал мне. Он бы сказал вам, если бы вы спросили.

  «Это ужасно», - вмешалась миссис Гилдерслив. «Я собираюсь поговорить с правлением завтра и потребовать отставки доктора Джойи и доктора Гершеля».

  «Сделай», - сердечно согласилась Виктория. «Вы также можете сказать им, что причина, по которой вы должны остаться для этого обсуждения, заключалась в том, что Мюррей Райерсон из Herald-Star проводил для меня небольшую проверку здесь, в Чикаго. Он выяснил, что одна из причин, по которой вы так завидовали коллекции Кодвелла, заключается в том, что вы живете в ужасных долгах. Я не буду унижать вас публично, рассказывая людям, на что ушли ваши деньги, но вам пришлось продать коллекцию произведений искусства своего мужа, и у вас есть третья ипотека на свой дом. Ценная статуя без задокументированной истории позаботилась бы обо всем ».

  Марта Гилдерслив сжалась внутри соболя. «Вы ничего об этом не знаете».

  «Ну, Мюррей разговаривал с Пабло и Эдуардо…. Да, больше ничего не скажу. Так или иначе, Мюррей проверил, есть ли статуя у Джойи или миссис Гилдерслив. Они этого не сделали, так что ...

  «Ты был в моем доме?» Миссис Гилдерслив взвизгнула.

  ВИ покачала головой. "Не я. Мюррей Райерсон ». Она виновато посмотрела на сержанта. «Я знал, что ты никогда не получишь на меня ордера, так как ты произвел арест. И все равно вовремя не успеешь.

  Она посмотрела на свою чашку с кофе, увидела, что она пуста, и снова поставила ее. Макс взял его со стола и наполнил для нее в третий раз. Кончики его пальцев чесались от нервного раздражения; немного кофе упало ему на штанину.

  «Я разговаривал с Мюрреем в субботу вечером из Литл-Рока. Когда он пришел сюда пустым, я направился в Северную Каролину. В Хэвлок, где выросли Гриффен и Льюис Кодуэлл и где до сих пор живет миссис Кодуэлл. И я увидел дом, в котором живет Гриффен, и поговорил с доктором, который лечит миссис Кодуэлл, и ...

  «Ты и правда извращенец, не так ли, - сказал Стив.

  «Какая шпионка, какающая шпионка», - скандировала Дебора. «Не получай достаточно острых ощущений, поэтому тебе приходится жить чужим дерьмом».

  «Да, соседи говорили со мной о вас двоих». Виктория смотрела на них снисходительно. «Вы были волчьей стаей из двух человек, пугающей большинство людей вокруг вас с трех лет. Но люди в Хэвлоке восхищались тем, как вывсегда заступался за твою мать. Вы думали, что ваш отец пристрастил ее к транквилизаторам, а затем оставил ее в приподнятом состоянии. Итак, вы взяли с собой ее новейшую версию, и все было готово - вам просто нужно было решить, когда отдать ее ему. Вспышка доктора Гершеля над статуей сыграла вам на руку. Вы с самого начала полагали, что ваш отец украл его у вашего дяди - почему бы не отправить его ему и не дать доктору Гершелю отдать должное?

  «Это было не так», - сказал Стив, и на его щеках горели красные пятна.

  «Как это было, сынок?» МакГоннигал подошла к нему.

  «Не разговаривай с ними - они тебя обманывают», - крикнула Дебора. «Слюнявка и ее суслик».

  «Она… мама любила нас до того, как папа заставил ее выносить все это дерьмо. Потом она ушла. Мы просто хотели, чтобы он увидел, на что это похоже. Мы начали добавлять ксанакс в его кофе и все такое; мы хотели посмотреть, не испортится ли он во время операции, не разрушит ли его жизнь. Но потом он спал в кабинете после своей дурацкой вечеринки, и мы подумали, что просто дадим ему поспать во время утренней операции. Знаете, спать вечно, это было так просто, мы использовали его собственный гарвардский галстук. Меня чертовски тошнило слышать от него «Рано ложиться, рано вставать». И мы отправили статую дяде Грифу. Я полагаю, что это нашла шпионкатам. Он может продать это, и с мамой снова будет все в порядке.

  «Дедушка украл его у евреев, а папа украл его у Грифа, поэтому мы подумали, что все получится, если мы украдем его у папы», - плакала Дебора. Она прислонила свою белокурую голову к голове брата и вскрикнула от смеха.

  V

  Макс наблюдала, как ноги Лотти меняются, когда она встала на цыпочки, чтобы достать бокал с бренди. Короткие, мускулистые, за годы гонок на максимальной скорости от одной точки к другой, может быть, они не были такими стройными, как длинные ноги современных американских девушек, но он предпочитал их. Он дождался, пока ее ноги надежно встанут на ноги, прежде чем объявить.

  «Правление приглашает Джастина Хардвика на последнее собеседование с руководителем штаба».

  "Максимум!" Она повернулась, и в ее глазах засверкал бенгальский огонь. «Я знаю этого Хардвика, и он такой же, как и Кодвелл, ищущий пациентов с минимальными затратами и без бедных пациентов. Я этого не допущу ».

  «У нас есть вы, Джойя и еще дюжина других, которые привозят столько пациентов, которые не платят, что мы не проживем еще пять лет с нынешними темпами. Я считаю, что это баланс. Нам нужен кто-то, кто будет видеть, что больница выживает, чтобы вы и Арт могли практиковать медицину так, как хотите. Икогда он узнает, что случилось с его предшественником, он будет очень осторожен, чтобы не разбудить нашу местную тигрицу ».

  "Максимум!" Она была поражена и удивлена ​​одновременно. "Ой. Ясно, вы шутите. Знаешь, для меня это не очень смешно.

  «Моя дорогая, мы должны научиться смеяться над этим: это единственный способ, которым мы когда-либо сможем простить себе наши ужасные неверные суждения». Он подошел к ней, чтобы обнять ее. «А где же этот замечательный сюрприз, который ты обещал мне показать?»

  Она бросила на него озорной взгляд, Лотти решилась, потому что он впервые вспомнил о встрече с ней в восемнадцать. Его хватка усилилась, и он последовал за ней в спальню. В стеклянном шкафу в углу, в комплекте с системой контроля влажности, стоял Пьетро Андромаха.

  Макс посмотрел на красивое страдальческое лицо. «Я понимаю твои печали», - как бы говорила она ему. Я понимаю твое горе по твоей матери, твоей семье, твоей истории, но можно отпустить их, жить настоящим и надеяться на будущее. Это не предательство.

  Слезы навернулись на его веки, но он спросил: «Как ты это получил? Мне сказали, что полиция держала его под замком, пока адвокаты не приняли решение о передаче имущества Кодуэлла ».

  «Виктория», - коротко сказала Лотти. «Я рассказал ей о проблеме, и она решила ее для меня. При условии, что я неспросите, как она это сделала. И вы знаете, Макс, черт возьми, что это не Кодуэлла, от которого нужно избавляться.

  Это была Лотти. Конечно было. Макс ненадолго задумался, как Иосиф Второй пришел к этому с самого начала. Если уж на то пошло, что сделал прапрадед Лотти, чтобы заработать ее у императора? Макс смотрел в тигриные глаза Лотти и держал эти размышления при себе. Вместо этого он осмотрел ступню Гектора, с которой был аккуратно соскоблен наполнитель, чтобы обнажить старую стружку.

  S TRUNG O UT

  я

  ЛЮДИ, РОЖДЕННЫЕ НА углу 90-х, и раньше у коммерческих компаний было довольно предсказуемое будущее. Мальчики выросли, чтобы работать на фабриках; девушки устроились на работу в пекарни или кафе. Они поженились и скупились, чтобы внести первоначальный взнос за соседний бунгало и как-то уместить свои большие семьи в его маленькие комнаты.

  Теперь, когда фабрики вошли в историю, сценарий изменился. Дети по-прежнему женятся, по-прежнему имеют семьи, но у сталелитейной промышленности нет уверенности, что поддержит их будущее. Единственное, что, кажется, осталось прежним, - это количество тех, кто упорно цепляется за район даже сейчас, когда работы больше нет.Южный Чикаго - это клановое место, и людям нелегко его покинуть.

  Когда Моника Ларуш забеременела в старшем классе старшей школы и вышла замуж за футбольного героя Гэри Оберста, мы все просто предположили, что они на пути к тому, чтобы стать еще одной большой семьей в маленьком бунгало. Она не была моей подругой, поэтому я не беспокоился о возможном крахе ее жизни. В любом случае, недавно потеряв свою мать из-за рака, я не слишком беспокоился о проблемах других девочек.

  Моя жизнь и Моника пересеклись только на баскетбольной площадке. Как и я, она была агрессивной спортсменкой, но при этом явно обладала большим талантом. Однако в те дни беременная девочка не могла оставаться в школе, поэтому она пропустила зимний чемпионат. Команда принесла ей игровой мяч. Мы нашли ее, толстую и сладкую, которая в гневном разочаровании ела фритос перед телевизором на кухне ее матери. Когда мы уходили, мы гротескно шутили по поводу ее опухшего лица и живота, что было нашим единственным способом выразить свое смущение и беспокойство.

  Однако Гэри и Моника переписали свой сценарий. Гэри устроился в ночную смену в Inland Steel и днем ​​ходил в школу. После рождения ребенка - Гэри-младшего - Моника получила GED. Они вдвоем сэкономили не на первоначальный взнос, а на то, чтобы пройти через кампус Чикагского университета Иллинойса. Гэри устроился бухгалтером в большую фирму Loop, Моника преподавала французский в старших классах,и они покинули окрестности. Я переехал на север.

  И это было почти все, что я знал - или заботился - о них до того, как имя и лицо Лили Оберст начали появляться в газетах. Очевидно, она проводила зачистку соревнований по теннису среди юниоров. Сторонники тенниса и производители спортивной одежды считали минуты, пока она не стала профессионалом.

  На самом деле я впервые услышал о ней от моего бывшего тренера по баскетболу Мэри Энн Макфарлейн. Первой любовью Мэри Энн всегда был теннис. Когда она ушла с преподавания в шестьдесят лет, она продолжала выступать в качестве судьи по теннису на турнирах в местных школах и колледжах. Я видел ее раз в год, когда в Чикаго приезжали «Вирджиния Слимз». Она работала там линейным специалистом за гроши, оплаченные турне, - не из-за денег, а из-за азарта. Я всегда приезжал в последние дни и ужинал с ней в Греческом Городе в конце финала.

  «Я наблюдала, как Лили Оберст играет в клубе Скоки Вэлли», - объявила однажды Мэри Энн. «У ребенка потрясающие вещи. Если они не разорят ее слишком молодой, она может быть… ну, я не скажу еще одну Мартину. Мартинас бывает раз в столетие. Но отличный.

  "Лили Оберст?" Я покачал головой, пытаясь понять, почему это имя звучало знакомо.

  «Ты не помнишь Монику? Разве вы, девочки, не поддерживали связь после большого года? Лили - дочь ее и Гэри. Раньше я тренировал Монику по теннисукроме баскетбола, но я полагаю, что это был не один из твоих видов спорта ».

  После этого я подробно прочитал истории и понял, что за двадцать лет упущенной истории. Лили выросла в пригороде Гленвью, вторая из двух детей. The Herald-Star объяснила, что оба ее родителя были спортивными, и призвала ее и ее брата заниматься спортом. Когда тренер лагеря сообщил, что у Лили могут быть теннисные способности, ее папа начал работать с ней каждый день. Ей тогда как раз исполнилось шесть лет.

  Гэри забивал для нее сетку в подвале и давал ей плитку мороженого каждый раз, когда она могла отбивать мяч двадцать пять раз, не промахнувшись.

  «Он рассердился, когда мне стало слишком легко», - хихикая, сказала Лили репортеру. «Потом он поднимал сеть, когда я доходил до двадцати четырех».

  Когда стало ясно, что в их руках большой теннисный талант, Моника и Гэри вложили всю свою энергию в его развитие. Моника бросила работу учителя, чтобы вместе с Лили ездить в лагеря и на турниры. Гэри, к тому моменту региональный директор фармацевтической фирмы, убедил свою компанию внести начальный капитал для карьеры Лили. Сам он взял отпуск, чтобы поработать ее личным тренером. Даже сейчас, когда она была профессионалом, Моника и Гэри ходили с ней повсюду. Конечно, у Лили был профессиональный тренер, но ее день всегда начинался с тренировки с папой.

  Гэри-младший не получил особого внимания со стороны печати. Очевидно, он не разделял семейной спортивной мании. На пять лет старше Лили, он учился в колледже, изучал химическую инженерию и надеялся поступить в Procter & Gamble в Цинциннати.

  Лили стала профессионалом в том же году, что и Дженнифер Каприати. Поскольку Каприати вошел в историю, присоединившись к профессионалам в тринадцать лет, Лили, на два года старше, не получила национальной шумихи. Но Чикаго сошел с ума. Ее прибытие в четвертьфинал Уимблдона в том году было на первых полосах газет по всему городу. Ее поражение со счетом 6–2, 6–0 от Моники Селеш было показано вживую в каждом баре города. Со свежим лицом и улыбкой из-под колючей светлой прически, она улыбнулась сквозь подтяжки и сказала, что находиться на одной площадке с такими игроками, как Селеш и Граф, просто кайф. Город влюбился.

  Поэтому, когда в феврале было объявлено, что она приедет в Чикаго, чтобы сыграть в Slims, турнир вызвал больше внимания, чем когда-либо. После полутора лет, проведенных на профессиональном треке, Лили заняла восьмое место в мире, но на фотографиях ее прибытия в семейный дом все еще виднелась наивная ухмылка. Ее немецкий дог, стоя на задних лапах, положив лапы ей на плечи, облизывал ее лицо.

  Мэри Энн Макфарлейн позвонила мне через несколько дней после того, как оберсты вернулись в город. «Хотите приехать в Гленвью и посмотреть, как ребенок тренируется? Вы могли бы догнать Монику одновременно ».

  Это было похоже на удовольствие, которое понравится Моника примерно так же сильно, как и со мной. Но я никогда не видел вундеркинда тенниса в процессе становления. Я согласился поехать в Гленвью в пятницу утром. Мы с Мэри Энн обедали с Моникой после тренировки Лили.

  Теннисный клуб Скоки-Вэлли находился недалеко от автострады Эденс в Демпстере. Тренировка Лили началась в восемь, но я не чувствовал необходимости смотреть, как шестнадцатилетний, каким бы потрясающим он ни был, бегает круги. Я прибыл в суд чуть позже десяти.

  Когда я попросил женщину на стойке регистрации направить меня к Лили, она сказала мне, что тренировка звезды сегодня закрыта для прессы. Я объяснил, кто я такой. Она проконсультировалась по телефону с вышестоящими инстанциями. Мэри-Энн, очевидно, смазала необходимые салазки: меня пропустили мимо скучающего охранника, развалившегося у двери в холл. После того, как я показал ему свои водительские права, меня направили по коридору в частный корт, где тренировалась Лили. Второй охранник снова посмотрел на мои права и открыл мне дверь.

  Лили могла использовать три сети, если они ей понадобились. На небольшой трибуне находились всего три человека: Мэри Энн и Моника и молодой человек в спортивном костюме с надписью «Артемида» на спине. Я узнал Монику по газетным фотографиям, но они не отдали должного ее идеально уложенным золотистым волосам, макияжу, подчеркивающему ее овал лица, или непринужденной элегантности ее одежды. Я на мгновение вспомнил ее жирное, бледное лицо, когда она двадцать лет назад ела фритос.Я бы никогда не сложил эти два изображения вместе. Как гласит старый бромид, лучшая месть - это жить хорошо.

  Мэри Энн сжала мою руку, когда я сел с другой стороны от нее. «Рада тебя видеть, Вик», - прошептала она. «Моника, вот Вик».

  Мы обменялись смущенными приветствиями через нашего старого тренера, я поздравляю ее с успехом дочери, она восклицает, что я ничуть не изменился. Я не знала, комплимент это или нет.

  Этого человека представили как Монте Эллисон из отдела маркетинга Artemis Products. Артемис поставил Лили всю теннисную одежду и обувь, а также заключил контракт с семизначной суммой. Мэри Энн объяснила, что Эллисон была рядом, чтобы защитить вложения. Производитель оборудования услышал ее и демонстративно повернул к нам левое плечо.

  На корте перед нами Лили отбивала теннисные мячи. Мальчик в белых шортах подавал ей удар слева. Позади нее стоял смуглый мужчина в потертой серой кофте, подбадривая ее и критикуя ее удар. А третий мужчина в ярко-белой одежде со стороны высказал более резкую критику.

  - Попадайся в кадр, Лили. Пойдем, милая, ты не концентрируешься.

  - Гэри, - пробормотала мне Мэри Энн. «Это Пако Каллабрио позади нее».

  Я не очень разбираюсь в теннисе, но даже слышал о Каллабрио. После доминирования в мужском теннисе в шестидесятые годы он удалился в свой семейный дом на Майорке.Но пять лет назад он вышел из уединения, чтобы тренировать нескольких избранных игроков. Лили пробудила его интерес, когда он увидел ее на Открытом чемпионате Франции в прошлом году; Моника ухватилась за возможность, чтобы ее дочь работала с ним. Очевидно, Гэри был менее впечатлен. По мере того как наступало утро, совет Гэри все чаще и чаще начинал ссориться с советом Пако.

  В разгар жарких разговоров по поводу подъема Лили я почувствовал, что кто-то переместился на скамейку позади меня. Я повернулся и увидел молодую женщину, непринужденно прислонившуюся к трибуне позади нее. На ней были брюки свободного кроя, подчеркивающие длинные стройные линии ее тела.

  Лили увидела новичка одновременно со мной. Она стала очень красной, а затем очень белой. Пока Пако и Гэри продолжали спорить, она подала знак молодому человеку, чтобы тот снова начал бить по ней. Минуту назад она слишком устала, чтобы нормально двигаться, но появление женщины наполнило ее новой энергией.

  Мэри Энн тоже повернулась, чтобы посмотреть. «Николь Рубова», - пробормотала она мне.

  Я приподнял брови. Еще один из блестящих чешских игроков, приехавших в Штаты вслед за Мартиной. Она была частью поколения между Мартиной и Каприати, на год или около того старше Графа, но у нее еще впереди время, чтобы бороться за первые места. Ее темная, яркая красота делала ее посредническим противником белокурости Графа и Лили, но ее сардонический юмор не позволял ей быть действительно популярной в прессе.

  «Гэри боится, что она изнасилует его ребенка. Он не позволит Лили выйти наедине с какой-либо из женщин на трассе ». Мэри Энн продолжала бормотать мне.

  Я снова приподнял брови, на этот раз пораженный емкими замечаниями Мэри-Энн. Она никогда не говорила со мной так откровенно, когда была моим тренером по баскетболу.

  К этому времени Гэри тоже видел Рубову на трибунах. Как и Лили, он изменил цвет, а затем стал еще более маниакальным в своих требованиях к дочери. Когда Пако посоветовал отдохнуть около одиннадцати тридцати, Гэри решительно покачал головой.

  «Ты не можешь ее испортить, Пако. Поверьте, я знаю эту маленькую девочку. У нее большой талант и золотое сердце, но она ленива. Вы должны ее отвезти ».

  Лили поседела от усталости. Пока они спорили из-за нее, она наклонилась, положив руки на колени, и хватала ртом воздух.

  "Мистер. Оберст, - сказал Пако, его холодная формальность подчеркивала его неприязнь, - ты хочешь, чтобы Лили стала великой звездой. Но девушка, которая играет в таком утомленном состоянии, может только травмироваться, если сначала полностью не сгорит. Я говорю, что тренировка на сегодня окончена ».

  «И я говорю, что она попала на Уимблдон в прошлом году благодаря моим методам», - крикнул Гэри.

  «И ей почти пришлось проиграть матч из шестнадцати раундов, потому что вы так грубо тренировали ее с мест», - крикнул Пако в ответ. «Ваши методы отвратительны, оберст».

  Гэри шагнул к каталонцу, затем резко повернулся к нему спиной и крикнул дочери: «Лили, возьми ракетку. Давай же девчонка. Вы знаете правила ».

  «Право, Оберст», - осторожно крикнул Монте Эллисон, спустившись с трибун. «Мы не можем ранить Лили - это никому из нас не поможет».

  Моника кивнула в знак согласия, но Гэри не обратил внимания ни на кого из них. Лили умоляюще перевела взгляд с Пако на Гэри. Когда тренер больше ничего не сказал, она наклонилась, чтобы поднять ракетку, и продолжила отбивать мячи. Ей не хватало больше, чем удавалось сейчас, и она неуклонно двигалась по площадке. Пако смотрел около минуты, затем повернулся на каблуках и направился к двери в дальней стене. Когда он исчез, Моника встала слева от Мэри-Энн и поспешила за ним.

  Я заметил ярко-розовый анорак с кроличьим мехом на капюшоне рядом с тем местом, где она сидела, и две меховые кожаные рукавицы с вышитыми на них кроликами.

  «Это Лили, - сказала Мэри Энн. «Моника, должно быть, забыла, что держала их для нее. Я отдам их ребенку, если она выживет на этом занятии.

  Лицо моего старого тренера было сердитым. Я тоже злился и продолжал приподниматься со стула, гадая, стоит ли мне вмешаться. Отъезд Пако довел Гэри до безумия. Он оттолкнул ребенка, подающего мячи, и начал в бешеной скорости наносить удары по земле своей дочери. Она взяла этоминут пять, прежде чем рухнул на пол в слезах.

  «Я просто не могу больше этого делать, папа. Я просто не могу ».

  Гэри положил ракетку и торжествующе улыбнулся.

  Сзади раздался резкий хлопок, заставивший подпрыгнуть. «Браво, Гэри!» - воскликнула Николь. «Какой ты мужчина! Да, действительно, вы доказали, что можете напугать свою маленькую девочку. Теперь вопрос: что для вас важнее? Что Лили стала великим игроком, которым уготован ее талант? Или что вы доказываете, что она принадлежит вам? "

  Она легко вскочила со скамейки и побежала на площадку. Она обняла Лили и сказала девушке что-то неслышное. Лили перевела взгляд с нее на отца и покачала головой, краснея от горя. Николь пожала плечами. Перед тем, как покинуть зал, они с Гэри долго переглянулись. Только оптимист нашел бы в этом семена дружбы.

  II

  Slims стартовали в следующий понедельник. События в теннисном клубе Скоки-Вэлли заставили меня с интересом следить за газетными сообщениями, но турнир, казалось, проходил без каких-либо открытых фейерверков. Один или два старших семени были выбиты раньше, но Мартина, Рубова, Лили и одна из сестер Малеевой выигрывали точно по графику.с Зиной Гарнизон. Действительно, Мартина, пережившая операцию на колене, казалось, играла с энергией женщины вдвое моложе.

  Я позвонил Мэри Энн Макфарлейн в четверг вечером, чтобы убедиться, что у нее есть мой пропуск на четвертьфинальные матчи в пятницу. Лили оказалась настолько популярной, что билеты достать было нелегко.

  «О да, - заверила она меня. «У линейных специалистов нет большого влияния, но я попросил Монику оставить для вас пропуск у окна вызова. Ужин в воскресенье вечером?

  Я охотно согласился. По дороге в павильон в пятницу я был как раз вовремя для полуденного матча, в котором Мартина встретилась с Фредерикой Лухан.

  Лухан занял двенадцатое место в мировом рейтинге, а Мартина заняла третье место, но разрыв между их играми казался намного шире, чем эти цифры. Фактически, в середине первого сета Мартина неожиданно резко пошла вверх и превратила равный матч в разгром. Она была по всему корту, падая для бросков, которые должны были быть неуязвимыми.

  Час спустя у нас была четвертьфинальная встреча, на которую пришла публика: Лили против Николь Рубовой. Когда Лили танцевала на площадке, видение в розово-белом цвете с повязкой от пота, отрывающей ее светлые шипы от ее лица, трибуны взревели от удовольствия. Николь получила вежливые аплодисменты, но она пришла только для того, чтобы дать их любимому шанс сыграть.

  Через пару минут после того, как они начали На разминке вошла Моника. Она села рядом с кортом, примерно в десяти рядах передо мной. Человек, к которому она присоединилась, был Пако Каллабрио. Он стоял рядом с Лили на площадке, когда она выходила на разминку, ободряюще похлопал ее по заднице и забрался на трибуны. На прошлой неделе Моника, должно быть, уговорила его не бросать курить в ярости.

  Сначала я предположил, что Гэри бойкотирует матч, либо из-за неприязни к Пако, либо из опасения, что его явная тренировка приведет к поражению Лили. Однако по ходу игры я заметил, что он на дальнем конце корта, позади судьи на кресле, делал дикие жесты, если Лили промахивалась при стрельбе с близкого расстояния или если он думал, что линейные игроки делают плохие уловки.

  Когда игра началась, кошачья томность Рубовой улетучилась. Очевидно, она серьезно относилась к своей физической форме, хорошо двигалась по площадке и играла в сетку с блестящей свирепостью. Мэри Энн могла быть права - у нее могли быть рисунки на теле Лили, - но это не заставило ее играть юношу с какой-то нежностью.

  У Лили тоже был диапазон движений, за которым было интересно наблюдать. Она была крупной, уже пять десять, с длинными руками и феноменальной досягаемостью. Из-за упражнений Гэри или нет, ее удар слева оказался грозным; в отличие от большинства женщин на трассе, она могла использовать его одной рукой.

  Лили изо всех сил толкала ее, но Рубова выиграла в трех сетах, заработав привилегию встретиться с Навратиловой на следующий день. Мне показалось, что Лили вдруг началав последних играх финального сета ударяет по мячу довольно осторожно. Я не был достаточно осведомлен, чтобы знать, достигла ли она внезапно своего физического предела, или она не выдержала атаки Рубовой.

  Толпа, разочарованная проигрышем своей фаворитки, протянула чешке лишь теплую руку, когда она собрала ракетки и вышла. Пако, Моника и Гэри исчезли с трибун, а Лили покинула площадку под аплодисменты стоя.

  Мэри Энн была на линии дальней боковой линии во время матча с Рубовой. Ни один из игроков не доставил судье трудностей. В какой-то момент Рубова провела ракеткой на полу линию - саркастический указатель того, где, по ее мнению, Мэри-Энн заметила Лили. В другой раз Лили разочарованно вскрикнула судье на кресле; Я увидел, как плечи Моники напряглись, и подумал, не склонен ли вундеркинд к истерикам. Скорее всего, ее беспокоило то, что Гэри, побледневший на другой стороне, может смутить ее. В остальном матч прошел гладко.

  Ближе к вечеру на повестке дня стояли парные четвертьфиналы. Я не планировал смотреть их, поэтому я пошел в суд, чтобы поговорить с Мэри Энн перед отъездом.

  Она пыталась уговорить меня остаться. «Гарнизон объединился с Рубовой. На них должно быть весело смотреть - обе очень активные девушки ».

  «Мне хватит на один день. Что вы думаете о парне, участвующем в турнирах? »

  Мэри Энн развела руками. «Она собирается пройти долгий путь. Николь обыграла ее сегодня, но не навсегда. Хотя - я не знаю - мне показалось, что в последних двух играх она, возможно, отдавала предпочтение своему правому плечу. Я не мог быть уверен. Я просто надеюсь, что Гэри не заставил ее пораниться своими тренировочными методами. Я удивлен, что Пако держится за это ».

  Я многозначительно ей улыбнулся. «Может быть, Моника обладает чудесными способностями убеждения».

  Мэри Энн спокойно посмотрела на меня. «Ты пытаешься меня шокировать, Вик, но поверь мне, я никогда не была тётей-девицей. Да и вообще, ничто в этой цепи меня бы не шокировало…. У них внизу есть бесплатные закуски для игроков и экипажа. И пресса, и прихлебатели. Хочешь выпить кофе перед уходом? Некоторые из девушек могут даже быть там ».

  «И быть прихлебателем? Конечно, а почему бы и нет? » Кто знает, может быть, Мартина встретит меня и вспомнит, что мне срочно нужна детективная работа.

  Защищенный охраной грузовой лифт перенес инсайдеров на более низкие глубины. Мэри Энн в костюме линейного оператора не требовалось предъявлять никаких документов. Я пришел для более тщательного изучения, но значок моего игрока-гостя помог мне пройти.

  Лифт переместил нас в грязный коридор. Молодые люди обоего пола суетились взад и вперед, неся планшеты, на которые они важно хмурились.

  «Сотрудники по связям с общественностью, - объяснила Мэри Энн. «Они передают всю статистику матча в различные телеграфные агентства и пытаются подогреть интерес местных жителей к турниру. Связи с автосалоном и тому подобное.

  Пожилые и полные люди стояли у импровизированных шатров с кофе и шоколадными пирожными. В конце зала я увидел Пако и Монику, сбившиеся в кучу. Гэри не было видно.

  «Лили, возможно, вернулась на массаж; Думаю, она уже давала интервью для прессы. Гэри должен быть с ней внутри. Он не позволит ей провести ремонт в одиночку.

  «В раздевалке?» - повторил я. «Я знаю, что она папина любимица, но разве другие женщины не возражают, чтобы он был рядом, пока они переодеваются? И сможет ли она действительно выдержать, когда он смотрит, как ей делают массаж? »

  «Есть гостиная». Мэри-Энн провела меня в палатку с закусками - на самом деле нишу, отделенную веревками от цементного коридора, с довольно жалким пластиковым навесом над головой. «Друзья и любители звезд могут сидеть там, пока девушки одеваются внутри. Я не думаю, что он действительно болтается за массажным столом. Однако не пытайтесь представить себе какое-нибудь сказочное убежище. Это спортзал в относительно бедном университете. Это чисто функционально. Но у них есть цементная каморка для массажистки, что отличает ее от обычного школьного спортзала ».

  Вдруг я понял, что голоден - обеденное время давно прошло. Кейтеринг Slims был очень объемными углеводы. Я отказался от жареных куриных крылышек и риса и наполнил пластиковую миску каким-то сомнительным на вид чили. Мэри Энн взяла пригоршню печенья, чтобы съесть кофе.

  Мы сели за пустой стол в дальнем углу и ели, пока Мэри-Энн показывала мне знатных людей. Муж Зины Гаррисон сидел в буфете рядом с Катариной Малеевой. Эти двое вместе смеялись, пытаясь избежать встречи с толстым репортером, который беззастенчиво их подслушивал.

  Мэри Энн объяснила, что у входа в шатер у входа была ухоженная женщина Клэр Ратленд, старейшина тура. У нее не было формального прилива с Slims, но, похоже, она могла поддерживать его темпераментные звезды счастливыми или, по крайней мере, функционировать.

  Пока я ел свой перец чили, шесть или семь человек остановились, чтобы поговорить с Ратландом. Они кивали на ее замечания и снова сбегали. Я вообразил, что желания теннисных звезд, от цветков лотоса до гонщиков лотоса, будут удовлетворены по взмаху ее руки.

  Мэри-Энн, разговаривая со знакомыми, начала подбирать сплетни, гудящие в комнате: Лили могла напрячь плечо. Может быть, порвалась ее вращательная манжета. В такой среде наихудшие сценарии быстро возникают из-за запаха идеи. А Гэри, видимо, выгнали с пресс-конференции Лили, и теперь он дулся в женском холле.

  Коллективный крик группы через комнату заставил меня резко повернуть голову. Николь Рубова мчалась по коридору, мокрая, полотенце беспорядочно накрывало ее живот.

  «Клэр», - выдохнула она.

  Клэр Ратленд вскочила, как только услышала крик, почти до того, как в поле зрения появилась Рубова. Она сняла кардиган и накинула его на плечи игрока. Рубова была слишком далеко от нас, чтобы я мог ее слышать, но репортеры вкомнате толпились вокруг нее, забыв о турнирном этикете.

  Мэри Энн потребовалось всего минуту, чтобы уловить суть истории от одного из них: Гэри Оберст сидел на диване в гостиной для игроков. Кто-то несколько раз намотал ему на шею шнурок от теннисной ракетки.

  Только позже все поняли, что исчезла сама Лили.

  III

  Клэр Ратленд подтянула одну ногу к подбородку и помассировала пальцы ног в чулках. Ее лицо, очищенное от макияжа, выражало резкие черты дневного напряжения.

  «Это могло убить Слимов», - не сказала она никому конкретно.

  Было далеко за полночь. Я был в пресс-центре без окон с ней, Мэри Энн и группой мужчин, включая Джареда Брукингса, который владел пиар-фирмой.работа с Slims в Чикаго. Брукингс лично приехал около девяти, чтобы посмотреть, что можно сделать, чтобы спасти турнир. Он давно отправил своих свежолицых миньонов собирать вещи. Они в ужасе позвонили ему, когда полиция арестовала Николь Рубову, и явно были не в состоянии действовать в условиях кризиса.

  Арнольд Кригер тоже был там с горсткой других репортеров, имен которых я так и не узнал. Кригер был толстым мужчиной, который раньше подслушивал мужа Зины Гаррисон в столовой. Он накрыл теннис для одной из телеграфных служб и почувствовал себя как дома в пресс-центре, когда копы забрали его для своего штаба.

  - Утром она выйдет из-под залога, верно? Кригер сунул в рот горсть орехов, когда начал говорить, так что его слова выходили забитыми. «Так что она может сыграть Мартину за один раз по расписанию».

  Клэр испуганно посмотрела на него, но ничего не сказала.

  Брукингс соединил кончики пальцев. «Все зависит от обстоятельств, не так ли? Мы не можем быть слишком осторожными. Мы потратили два десятилетия на создание этих девушек, но вся ткань может рухнуть в любую минуту ».

  Я мог видеть, как учительские инстинкты Мэри Энн обсуждают, следует ли исправить его смешанные метафоры, и отказываются от этого. «Проблема не только в том, что одну из звезд арестовывают за убийство», - прямо сказала она. «Лили Оберст - местная героиня, и теперь все будут читать, что злая лесбиянка, которая имела планы на нее, убила ее отца, потому что он стоял между ними.Чикаго может разорвать Николь на части. Они точно не поддержат турнир ».

  «Кроме того, - глухим голосом добавила Клэр Ратленд, - двое из лучших посевов отказались от участия, когда они узнали об аресте Рубовы. Они отправились искать адвоката для защиты. Остальные чехи могут больше не играть в Slims в этом году, если над Рубовой нависнет туча. И Фредди Лухан тоже. Если они бросят учебу, другие могут последовать их примеру ».

  «Если облако нависает над Рубовой, это на протяжении всего тура», - впервые выступил Монте Эллисон, представитель Artemis Products. «Мы можем вывести нашу спонсорскую для остальной части года, я не могу говорить за Philip Morris, конечно. Это корпоративное решение, естественно, не мое, но мы примем его завтра или… нет, в завтрашнюю субботу. Мы сделаем это в понедельник. Рано."

  Я никогда еще не знал корпорации, которая могла бы принять важное решение рано в понедельник только потому, что один из ее вице-президентов сказал это решительным тоном. Но Эллисон беспокоился, потому что никто из теннисистов не обращал на него внимания. Поскольку Артемис также помог Philip Morris продвигать тур, Эллисон, вероятно, будет настаивать на том, чтобы они отказались от спонсорства только потому, что ему не нравилось, как Клэр Ратленд продолжала пренебрегать им.

  Я пробормотал это Мэри Энн.

  «Если они должны принять решение в понедельник, это дает - тебе два дня на раскрытие преступления, Вик, - громко сказала она.

  «Вы не верите, что Рубова убила Оберста?» - спросил я ее все еще тихо.

  «Я считаю, что полиция хотела арестовать ее, потому что им не нравилось ее отношение», - резко сказала Мэри Энн.

  Расследование вел Джон МакГоннигал, сержант по расследованию насильственных преступлений, которого я знаю. Он хороший полицейский, но саркастическая сардоническая женщина не раскрывает в нем самого лучшего. К тому времени, как он прибыл, Николь уже оделась в малиновый шелковый комбинезон, подчеркивающий гибкую длину ее тела, и отошла от шока до насмешек.

  Когда МакГоннигал увидел, как я проскользнул в комнату для допросов за Рубовой, он издал преувеличенный стон, но не стал активно исключать меня из своих допросов. Это дало мне представление о том, где, по утверждениям всех, находились, когда был убит Гэри, но я не знал, совершала ли МакГоннигал ошибку при аресте Николь Рубову.

  Отвращение полиции к женской сексуальности могло помочь ему интерпретировать доказательства так, чтобы они указывали на нее. Мне не удалось получить данные судебно-медицинской экспертизы, но дело против Рубовой, похоже, зависело от двух фактов: она была единственным человеком, который, как известно, оставался наедине с Гэри в раздевалке. А на одной из ее ракеток не хватало большого отрезка струны. Последняя казалась довольно тонкой нитью, на которой ее можно было повесить. Потребовалось бы много времени, чтобы отмотать достаточношнурок от ракетки, чтобы хватило на гарроту. Я не видел, где у нее было на это время.

  МакГоннигал настаивала на том, что она провела пресс-конференцию Лили на этом, отклоняя утверждения Фредерики Лухан о том, что она разговаривала с Николь, пока это происходило. Какой-то услужливый человек сказал ему, что у Фредерики и Николь был роман в прошлом году, поэтому МакГоннигал решил, что испанский игрок скажет что угодно, чтобы помочь другу.

  Никто из Slims не подвергал сомнению мое участие в расследовании - они были слишком поглощены своими горестями по поводу турнира. Мужчины теперь не обратили внимания на комментарий Мэри-Энн в мой адрес, но Клэр Ратленд слегка подвинулась на кушетке, так что она смотрела прямо на моего старого тренера. «Кто это, Мэри Энн?»

  «В.И. Варшавский. О лучшем частном детективе города ». Мэри Энн продолжала говорить на максимальной громкости.

  «Вот почему вы пришли сегодня на матчи?» Большие карие глаза смотрели на меня с большим интересом. Я чувствовал, как она обращалась ко мне над теннисными дивами.

  «Я пришла, потому что хотела посмотреть на Лили Оберст. Я вырос, играя в баскетбол с ее мамой. Мэри Энн была нашим тренером. Наблюдая за тем, как Гэри тренирует Лили на прошлой неделе, я подумал, что ребенок, возможно, убил его сама - он казался необычайно жестоким.

  Клэр улыбнулась - впервые с тех пор, как десять часов назад Николь Рубова бежала по холлу в полотенце. «Если бы каждая теннисистка убила своего отца из-за его жестокого наставничества, у нас не осталось бы родителей на трассе. Что могло бы только улучшить игру. Но Оберст был одним из худших. Только - зачем она это здесь сделала ? Она, должно быть, знала - только я полагаю, когда ты ревнуешь, ты не думаешь о таких вещах.

  «Так ты думаешь, Рубова убила парня?»

  Клэр развела руками, взывая о поддержке. "Вы не делаете?"

  «Вы знаете ее, а я нет, так что я предполагаю, что вы лучше судите о ее характере. Но она кажется слишком крутой, слишком уравновешенной, чтобы убить парня по той причине, что все ей приписывают. Может, ее интересовала Лили. Но я считаю невозможным поверить в то, что она убила отца девушки, потому что он пытался ее замкнуть. Она очень сложная, очень умная и очень крутая. Если бы она действительно хотела завязать роман с Лили, она бы нашла способ. Не уверен, что она хотела этого - я думаю, ее забавляло то, как Лили краснеет и нервничает, а также наблюдать, как Гэри приходит в бешенство. Но если бы она действительно хотела убить Гэри, она бы сделала это гораздо тоньше, а не в приступе ярости в раздевалке. И еще одно: если ... если ... она убила его вот так, на месте, это должно было быть по какой-то другой причине, а не по Лили.

  "Как, например?" Арнольд Кригер потерял интерес кМонте Эллисон подслушивал меня, все еще жевая кешью.

  Я сгорбился. «Ребята, вы мне скажите. Вы те, кто видит этих примадонн неделю за неделей ».

  Клэр кивнула. "Я понимаю что ты имеешь ввиду. Но тогда кто убил Оберста? »

  «Я не знаю игроков, и у меня нет доступа к материалам судебно-медицинской экспертизы. Но… ну, я бы предпочла сама Лили.

  Эллисон и Брукингз подняли яростный шум, и Клэр ненадолго вмешалась. Мэри-Энн заставила всех замолчать каретным свистком - она ​​все еще могла засунуть пальцы в рот и издать звук, как паровой двигатель.

  «Она, должно быть, ужасно устала от Гэри, сидящего у нее в голове», - продолжил я, когда Мэри Энн заткнула их. «Она вряд ли могла пойти в ванную без его разрешения. Сегодня я узнал, что он выбирал ей одежду, ее друзей, проводил ее тренировки, увозил ее любимых тренеров. Вы называете это ».

  Полиция нашла Лили достаточно быстро - по всей видимости, у нее была редкая драка с Гэри, и она бросилась в Северо-западную больницу, не сказав Монике. Без ее сопровождения ей потребовалось время, чтобы убедить отделение неотложной помощи, что ее больное плечо должно опередить другие чрезвычайные ситуации. Однако, как только они поняли, кем она была, они сразу же призвали своего знатока спортивной медицины. Онунес ее в облако заботы о рентгеновских лучах, затем вызвал лимузин, чтобы отвезти ее домой в Гленвью. У нее еще было достаточно времени, чтобы убить Гэри, прежде чем она покинула Павильон.

  «Тогда есть Моника», - продолжил я. «Она и Пако Каллабрио были довольно дружны - несколько человек намекнули на это сегодня во время интервью. Они с Гэри начали встречаться, когда им было пятнадцать. Это двадцать четыре года с хулиганом. Может, она решила, что с нее достаточно.

  «Мне не очень нравится Пако за это место. Он как Николь - у него жизнь и международная репутация; ему не нужно было разрушать его, убивая отца одного из своих учеников. Хотя, судя по всему, он вышел из пенсии из-за финансового отчаяния. Так что, возможно, он боялся потерять Лили как клиента, и его роман с Моникой настолько его расстроил, что он убил Оберста ».

  «Так ты думаешь, это один из этих трех?» - спросила Клэр.

  Я пожал плечами. "Может быть. Может быть, здесь Эллисон, который беспокоится о своем контракте. Он смотрел, как Гэри доводит Лили до предела. Артемис может потерять семь или восемь миллионов долларов, если Лили так сильно повредит себя, что больше не сможет играть ».

  Эллисон прервал разговор с Брукингсом, когда услышал свое имя. "Что, черт возьми, ты говоришь? Это возмутительно. Мы полностью позади Лили. Я могу подать на тебя в суд ...

  - Держи себя в руках, Монте, - холодно сказала Клэр. "Нетвас обвиняют ни в чем, кроме капитализма высокого уровня. Детектив просто предполагает, почему кто-то, кроме Николь, мог убить Гэри Оберста. Что-нибудь еще?"

  «Самый горячий аутсайдер здесь - Арнольд Кригер».

  Двое анонимных репортеров усмехнулись. Кригер мрачно пробормотал, но ничего не сказал. История беседы с ним Лили всплыла в самом начале допроса МакГоннигал.

  Теннисный этикет требует, чтобы проигравший первым встречался с журналистами. Затем победительница может принять душ и одеться на досуге. После матча Лили выскочила в окружении Пако, Гэри и Моники. Она хихикала вместе с прессой о своей игре, сказала, что не против проиграть Николь, потому что Николь была великим игроком, но она, Лили, выложилась на полную, и в любом случае она была рада, что у нее появилось несколько дополнительных дней дома с Ниндзя, ее немецким догом, перед вылетом в Палм-Спрингс на показательный матч. Люди спрашивали о ее плече. Она сказала, что это больно, но ничего серьезного. На всякий случай она ехала в Северо-Западный регион за рентгеном.

  Затем Арнольд Кригер спросил, чувствовала ли она, что когда-либо играла лучше всех против Рубовой. «В конце концов, большинство людей знают, что она просто ждет возможности остаться с тобой наедине. Тебя это не нервирует?

  Лили снова начала хихикать, но Гэри вышел из себя и тут же прыгнул на Кригера. Охранники вырвали его руки из горла журналиста; Гэри былпредупредили из пресс-центра. Фактически, ему сказали, что еще в одном эпизоде ​​его вообще исключат из тура.

  Копам это понравилось, но они не смогли найти никого, кто бы видел, как Кригер после этого заходил в раздевалку. Фактически, большинство из нас могло вспомнить, как он стоял рядом с едой, играл в труппу с мужем Гаррисона.

  «Не забывай, это была ракетка Рубовы, на которой не хватало струны», - воинственно напомнил мне Кригер.

  Клэр посмотрела на Кригера, словно мерила его электрическим стулом, затем снова повернулась ко мне. "Что вы берете?"

  «Пятьдесят долларов в час. Плюс любые необычные расходы - сверх стоимости бензина или местных телефонных счетов ».

  «Я нанимаю тебя», - бодро сказала Клэр.

  "Сделать что? Очистить имя Николь или гарантировать, что тур продолжится? Я могу сделать только первое - если она не виновата. Если окажется, что это Лили или кто-либо из других игроков, Slims окажутся в такой же облачности, как и сейчас ».

  Клэр Ратленд нахмурилась, но привыкла к решительности. «Ясная Николь для меня. После этого я буду беспокоиться о Slims. Что мне нужно сделать, чтобы это стало официальным? »

  «Завтра я принесу вам контракт, но прямо сейчас я действительно хочу взглянуть на женскую раздевалку».

  «Вы не можете этого сделать», - возразил один из анонимных репортеров. «Полиция опечатала его».

  «Полиция покончила с этим, - сказал я. «Они арестовали. Мне просто нужен кто-то с ключом, чтобы впустить меня ».

  Клэр ущипнула себя за переносицу, размышляя об этом. Может быть, именно возражения мужчин заставили ее принять решение. Она быстро встала, сунула ноги в их дорогие замшевые туфли и велела мне следовать за ней. Мэри-Энн и я покинули пресс-центр вслед за ней. Позади нас я слышал, как Эллисон кричит: «Ты не можешь этого сделать».

  IV

  Я без сожаления сорвал полицейскую печать. Если бы они были в центре расследования, я бы почтил это, но у них был шанс, они арестовали.

  Раздевалка представляла собой утилитарный набор из кубиков цемента. Попытка превратить самый внешний куб в гостиную просто заставила его выглядеть несчастным. В нем было несколько предметов бывшей в употреблении мебели, большая бутылка родниковой воды и телефон.

  Гэри сидел на кушетке, врезанной в середину пола. Тот, кто убил его, стоял прямо за ним, обматывая веревку вокруг его горла, прежде чем он успел среагировать - полиция не нашла доказательств того, что он был в состоянии даже поднять ракетку.руку, чтобы попытаться вытащить ее. Пятно засохшей крови на подушке спины появилось от того места, где веревка прорезала кожу его шеи.

  Кто бы ни потянул удавку, должно быть, порезал и ей - или себе - руки. Я взяла у Клэр блокнот и сделала пометку, чтобы спросить МакГоннигал, есть ли у Николь порезы. И заметил ли он их на ком-нибудь еще. Вполне возможно, что он не удосужился посмотреть.

  Гостиная вела в душевую. Как и предупреждала Мэри Энн, это место было строго функциональным - без занавесок и блестящей фурнитуры. Просто стандартная коричневая плитка, из-за которой мои пальцы ног скрутились в ботинках, когда я почувствовал, что под ними растет плесень, и ряд маленьких, покрытых белой коркой насадок для душа.

  За душевыми была пустая комната с крючками для пальто или сумок с оборудованием и столом для массажистки. Дверь вела во внешний зал.

  «Но он всегда заперт, - сказала Клэр.

  «Все время? Я думаю, у кого-то есть ключ.

  Она взяла у меня блокнот и что-то нацарапала на нем. «Я поищу это для тебя утром».

  Бочка использованных полотенец стояла между душем и массажным кабинетом. Из-за того, что нечего было делать лучше, я их просмотрел, но ничего необычного не обнаружилось.

  «Обычно все белье убирается в конце дня вместе с мусором, но техническое обслуживание бригады, конечно, не могут прийти сегодня вечером, - объяснила Клэр.

  Мусорные баки были встроены в стены. Было легко снять распашные двери и вытащить большие пластиковые вкладыши. Я отнесла их в уголок массажистки и начала по частям высыпать на стол. Я делал их по порядку номеров, начиная с салона. Полицейский мусор - кофейные чашки, пепел, смятые формы - составлял верхний слой. Посреди пенопласта и ясеня я нашла две кожаные варежки с вышитыми на них кроликами. Ладони были разрезаны на ленточки.

  Я быстро перебрал остаток мусора, так быстро, что почти пропустил длину нейлона, завернутого в бумажные полотенца. Один конец высунулся, когда я небрежно встряхнул бумаги; Я увидел это как раз в тот момент, когда собирался смести все с массажного стола обратно в сумку.

  «Это струна для ракетки», - коротко сказала Мэри Энн.

  «Да», - тихо согласился я.

  Это был кусок около пяти дюймов в длину. Я развернул всю бумажную салфетку и газетную бумагу по листу за раз. К тому времени, как я закончил, у меня было еще три маленьких кусочка. Поскольку удавка, убившая Гэри, глубоко вонзилась в его горло, они могли быть вырезаны из ракетки Николь, чтобы вызвать к ней подозрения.

  «Но варежки…» Мой старый тренер не решился сказать больше.

  Клэр Ратленд смотрела на меня с застывшим лицом. «Варежки Лили, не так ли? Ее брат получилих для нее на Рождество. Она показала их всем в туре, когда у нас были первые матчи после Рождества. Почему ты не отдашь их мне, Вик? Веревки должно хватить, чтобы спасти Николь ».

  Я несчастно покачал головой. "Может быть. Нам нужно, чтобы лаборатория удостоверилась, что эти штуки вылетели из ее ракетки. В любом случае, я не могу этого сделать, Клэр. Я не судья и не присяжные Гэри Оберста. Я не могу игнорировать доказательства того, что нашел себя ».

  «Но, Вик, - хрипло сказала Мэри Энн, - как ты можешь так поступить с Лили? Включите ее? Я всегда думал, что ты пытаешься помочь другим женщинам. И вы сами видели, на что была похожа ее жизнь с Гэри. Как ты можешь ее винить? "

  Я почувствовал, как мускулы моего лица исказились в гримасе. «Я не виню ее. Но как вы можете позволить ей жить своей жизнью, не сталкиваясь с самой собой? Это хороший путь к безумию - видеть себя выше закона. Особое отношение к ней как к звезде уже наверняка заставит ее так думать. Если мы позволим ей убить своего отца и избежать наказания за это, мы нанесем ей худший из возможных повреждений ».

  Рот Мэри Энн скривился от страдания. Она долго смотрела на меня. « Черт тебя побери , Вик!» - закричала она и, протиснувшись мимо меня, вышла из раздевалки.

  Последние остатки энергии Клэр Ратленд упали с ее лица, заставив ее щеки выглядеть так, словно они рухнули на него. «Я согласен с МэриЭнн, Вик. Мы должны уметь что-нибудь придумать. Что-нибудь, что подошло бы Лили так же, как и Николь ».

  «Нет», - воскликнул я.

  Она бросилась ко мне и схватила варежки. Но я был не только моложе и сильнее, мои Найки давали мне преимущество перед ее высокими каблуками. Я догнал ее до того, как она добралась до двери душевой, и осторожно взял у нее варежки.

  «Вы позволите мне сделать одну вещь? Вы позволите мне увидеть Лили, прежде чем поговорить с полицией?

  «А что насчет Николь?» - потребовал я. «Разве она не заслуживает того, чтобы ее освободили как можно скорее?»

  - Если адвокат, выкопанный для нее другими женщинами, не вытащит ее, вы можете утром первым делом позвонить сержанту МакГоннигалу. В любом случае, давай, отдай ему веревку сейчас же. Разве это не освободит ее? "

  «Я не могу этого сделать. Я не могу представить два отдельных доказательства, найденных в одном и том же месте, но переданных в суд с разницей в восемь часов. И нет, я, черт возьми, не буду тебе лгать. Я сделаю для тебя многое: позволю тебе поговорить с Лили. Но я буду с тобой ».

  В любом случае, если копы произведут арест, они не захотят возвращаться к нему. С такой же вероятностью они сказали, что Николь сама оборвала струну в рамках тщательно продуманного блефа.

  Клэр приветливо улыбнулась. "Хорошо. Мы поедем утром первым делом.

  «Нет, мисс Ратленд. Ты чертовски женщина, но ты не собираешься гонять меня так, как ты проводишь остальную часть тура. Если я подожду до утра, ты будешь разговаривать по телефону с Лили и Моникой, и они будут на Майорке. Мы идем сегодня вечером. Или я буду придерживаться тебя, как твоего нижнего белья, до утра ».

  Ее рот сжался в упрямой Уне, но она не тратила время на проигранные битвы. «Сначала нам нужно позвонить. Они обязательно лежат в постели, и у них есть тщательно продуманная система безопасности. Я должен сообщить им, что мы идем.

  Я дышал ей в шею, пока она звонила, но она просто сказала Монике, что важно обсудить вопросы сегодня вечером, прежде чем эта история попала в заголовки национальных заголовков.

  «Прости, дорогая, я знаю, что это адский час. И вы испытываете чертовски сильное напряжение. Но это первый момент, который у меня был с тех пор, как Николь нашла Гэри. И мы просто не можем позволить себе дожить до утра ».

  Моника, очевидно, не нашла ничего странного в идее двухчасового обсуждения теннисного будущего Лили. Клэр сказала ей, что я был с ней и поеду за рулем, поэтому она передала мне телефон для инструкций. Моника также не сомневалась, что я делаю с Клэр, за что я был ей благодарен. К этому моменту мои изобретательские способности были не очень велики.

  V

  Единственный прожектор осветил ворота на Девяти Найтингейл-лейн. Когда я высунулся из окна и нажал кнопку звонка, Моника не стала проверять, действительно ли это мы: она сразу отперла замок. Ворота открывались на хорошо смазанных петлях.

  За воротами в доме и подъезде было темно. Я включил фары и осторожно поехал вперед, стараясь удержаться на асфальте. Наконец мой свет осветил дом. Привод сделал петлю мимо входной двери. Я подъехал к краю и заглушил двигатель.

  «Есть идеи, почему здесь так темно?» - спросила я Клэр.

  «Может, Лили в постели, а Моника не хочет ее будить».

  «Лили не может заснуть, зная, что где-то в доме горит свет? Попробуйте другую теорию ».

  «У меня нет никаких теорий», - резко сказала Клэр. «Я сбит с толку, как и вы, и, наверное, в два раза больше обеспокоен. Мог ли кто-то выйти сюда и наброситься на нее, устроить нам засаду? »

  Во рту пересохло. Эта мысль пришла мне в голову. Кто угодно мог вытащить варежки Лили из раздевалки, пока она играла. Может быть, так поступил Арнольд Кригер. Попросил кого-то пропустить его через навсегда запертый конец женской раздевалки, поднял варежки, задушил Гэри и снова выскользнул через черный ход, покаРубова все еще была в душе. Когда он понял, что мы обыскиваем раздевалку, он пришел в Гленвью впереди нас. Он изо всех сил пытался удержать меня от входа в раздевалку, теперь, когда я подумал об этом.

  Мой пистолет, конечно же, был заперт в сейфе в моей спальне. Ни один нормальный человек не несет Smith & Wesson на матч Virginia Slims.

  «Ты умеешь управлять рычагом переключения передач?» - спросила я Клэр. «Я иду внутрь, но я хочу найти черный ход, по возможности избежать ловушки. Если я не выйду через двадцать минут, уеду и попроси соседа вызвать полицию. И запри двери машины. Тот, кто находится в доме, знает, что мы здесь: они отпустили для нас ворота ».

  Рукавицы были на молнии во внутреннем кармане моей куртки. Я решил оставить их там. Клэр все еще может уничтожить их в рыцарский момент, если я положу их в сундук на хранение.

  Я достал из бардачка вспышку от карандаша. Используя его экономно, я обошел дом. Рядом лаяла собака. Ниндзя, немецкий дог. Но он был в доме. Если бы Арнольд Кригер или кто-то другой выскочил, чтобы наброситься на нас, они бы убили собаку, или собака бы вывела их из строя. Я почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом.

  К задней части дома был прикреплен куб из шлакоблоков. Я осторожно посветил на него вспышкой. В нем не было окон. До меня дошло, что они построили для Лили небольшой закрытый корт для тех дней, когда онане смог попасть в клуб. У него была внешняя дверь, которая вела в сад. Когда я повернул ручку, дверь двинулась внутрь.

  «Я здесь, Вик». Голос Моники донесся до меня в темноте. «Я подумал, ты избежишь дома и зайдёшь через задний двор».

  "С тобой все впорядке?" - громко прошептала я. «Кто внутри с Лили?»

  Моника засмеялась. «Только ее собака. Вы беспокоитесь о том, что Пако нас прервет? Он остановился в центре города в отеле. Мэри Энн позвонила мне. Она сказала, что ты нашел варежки Лили. Она хотела, чтобы я забрал Лили и сбежал, но я подумал, что мне лучше остаться, чтобы встретиться с тобой. У меня есть дробовик, Вик. Гэри был одержим безопасностью Лили, за исключением, конечно, корта. Там, где он надеялся, что она рано выйдет на пенсию ".

  «Ты собираешься убить меня, чтобы защитить свою дочь? Это не сильно поможет. Я имею в виду, я умру, но потом придет полиция, и вся эта уродливая история все равно всплывет наружу ».

  «У тебя всегда был умный ротик. Я помню это еще со школьных времен. И как сильно я ненавидела тебя в тот день, когда ты пришел навестить меня с остальной командой, когда я была беременна маленьким Гэри ». В ее голосе было разговорным качеством. "Нет. Я могу убедить копов, что думал, что в мой дом вторглись. Кто-то собирается причинить Лили боль, помимо всего, через что она уже прошла сегодня. Мэри Энн может подуматьно она слишком любит Лили, чтобы сделать что-нибудь, чтобы причинить ей боль ».

  «Клэр Ратленд идет впереди с машиной. Она скоро обратится за помощью. Ее историю было бы довольно трудно сбрасывать со счетов ».

  «Она обнаружит, что ворота заперты, когда она туда доберется. И даже Клэр, бесконечно умная, будет трудно преодолеть десятифутовый электрифицированный забор. Нет, это будет ужасная трагедия. Люди выразят нам свою симпатию. В конце концов, Лили здесь золотая.

  Я почувствовал толчок под грудной клеткой. «Вы убили Гэри».

  Она рассмеялась. «О, боже мой, да, Вик. Ты только что понял это, умник? Я был уверен, что ты идешь сюда, чтобы стрелять для меня. Вы действительно думали, что маленькая Лили, которая с трудом писала без папы, внезапно проснулась и задушила его?

  «Почему, Моника? Потому что, возможно, она повредила плечо? Вы не могли просто заставить его уволиться? Я заметил, что ты даже не попробовал на ее тренировке на прошлой неделе.

  «Я всегда ненавидела это в тебе», - сказала она по-прежнему ровным тоном. «Ваше проклятое могущество. Вы не… не… никогда не останавливали Гэри от того, черт возьми, что он делал. Как ты думаешь, я забеременела от маленького Гэри? Потому что его папа сказал мне лечь и раздвинуть ноги, пожалуйста? Выйди из мира своей мечты. Забеременела по старинке: он меня изнасиловал. Мы поженились. Мыссорились - друг с другом и со всем, что нас окружало. Но мы выбрались из этой адской дыры, как и ты. Только не так просто ».

  «Мне было нелегко», - начал я, но почувствовал внезапное движение от нее и бросился на пол. Теннисный мяч отскочил от стены позади меня и рикошетом отлетел от моей ноги.

  Моника снова засмеялась. «У меня есть дробовик. Но мне нравится работать с ракеткой. Однажды я был неплохим. Впрочем, никогда не так хорошо, как Лили. А когда родилась Лили - когда мы поняли, в чем ее потенциал - я увидел, что могу переехать так далеко от Южного Чикаго, что никогда больше не смогу схватить меня ».

  Еще один удар прозвучал в темноте, и еще один мяч пролетел мимо меня.

  «Потом Гэри начал ее так сильно давить, что я боялся, что она будет похожа на Андреа Джагер. Ранена и сгорела, прежде чем раскрыла свой потенциал. Я умоляла его, умоляла его. Мы потеряем контракт с Артемидой и все остальное. Но Гэри всегда прав ».

  На этот раз я был готов к взмаху ее ракетки в темноте. Под прикрытием шума мяча я покатился по полу в ее направлении. Я промолчал, надеясь, что импульс ее гнева заставит ее двигаться без подсказки.

  «Когда сегодня Лили вышла с корта, отдав предпочтение своему плечу, я сказал ему, что оно у меня есть, что я хочу, чтобы он отказался от ее карьеры. Этот Пако знал в тысячу раз большекак тренировать девушку с талантом Лили, чем он. Но мистер Эвер-райт только смеялся и разглагольствовал. Наконец он сказал, что Лили может выбирать. Точно так же, как она предпочла его Николь, она предпочла бы его Пако ».

  Я медленно продвигался вперед, пока не почувствовал сетку. Один из мячей остановился на этом; Я поднял его.

  Моника не заметила моего приближения. «Лили подошла как раз и услышала, что он сказал. Вдобавок к той сцене, которую он устроил для ее маленького пресс-болвана, для нее это было уже слишком. У нее случился припадок, и она вышла из комнаты. Я прошел по коридору в нишу, где Джонни Ломбарди - стрингер - хранил свою катушку. Я просто отрезал от его рулона кусок ракетки, вернулся в гостиную и… Боже, это было легко ».

  «А ракетка Николь?» - хрипло спросила я, надеясь, что мой голос будет звучать так, как будто он был дальше.

  «Просто отрезала несколько кусочков, пока она была в душе. Она такая же, как ты, сопливая всезнайка. Ей не повредит провести некоторое время в тюрьме ».

  Она выпустила еще один мяч в стену, а затем неожиданно залила комнату светом. Никто из нас не мог видеть, но она, по крайней мере, была готова к потрясению. Это дало ей время найти меня, когда я вскочил на ноги. Я запутался в сети и яростно сопротивлялся, пока она держала пистолет на плече.

  Я не собирался вовремя освобождать ногу. Незадолго до того, как она выстрелила, я швырнул в нее мяч, который подобрал. Он ударил ее по лицу. Пуля проделала дыру в полудюймов от моей левой ноги. Я наконец выдернул ногу из сети и бросился на нее.

  VI

  «Мне очень жаль, Вик. Я имею в виду, что тебя чуть не убили. Не то чтобы я звонил Монике - я ей нужен. Не только тогда, а вообще. У нее никогда не было твоей, о, центрированности. Ей нужна была мать ».

  Мы с Мэри-Энн ели в Греческом Городе. Slims уехали из Чикаго месяц назад, но мне не хотелось разговаривать со своим старым тренером после ночи с Моникой. Но Клэр Ратленд приехала в город, чтобы встретиться с одним из спонсоров тура и лично вручить мне чек. И она настояла на том, чтобы мы втроем собрались вместе. Объяснив, как она уговорила спонсоров и игроков продолжить, Клэр поинтересовалась, почему Мэри Энн позвонила Монике той ночью.

  «Всем нужна мать, Мэри Энн. Это самое слабое оправдание, которое я когда-либо слышал, пытаясь помочь кому-то избежать наказания за убийство ее мужа.

  Мэри Энн странно посмотрела на меня. «Может быть, Моника права насчет тебя, Виктория: слишком властна. Но я пытался помочь Лили. Я бы этого не сделал, если бы знал, что Моника попытается убить тебя. Но вы можете позаботиться о себе. Вы пережили столкновение. Она этого не сделала ».

  "Что ты имеешь в виду?" - потребовал я. «Все, что я сделал, этоушибить ее лицо, чтобы она не стреляла в меня. И никто не собирается приговаривать ее к смертной казни. Я был бы удивлен, если бы она прослужила более четырех лет ».

  «Ты не понимаешь, Вик. У нее не было ничего, кроме того… тошноты, из-за которой она и Гэри покинули Южный Чикаго. О, она узнала, как одеваться, наносить макияж и какие блюда едят на Северном берегу. Теперь, когда борьба прекратилась, внутри нее нет ничего, что могло бы помочь ей пережить тяжелые времена. Вы делаете."

  Клэр Ратленд поспешно прервала его. «Хорошая новость в том, что Лили выздоровеет. У нас она работает с прекрасной женщиной, то есть психотерапевтом. Она играет в теннис сколько хочет, а оказывается, очень много. И другие женщины на трассе замечательно сплачиваются. Николь забирает ее в штат Мэн, чтобы провести с ней лето в ее доме недалеко от Бар-Харбора ».

  «Artemis разорвала контракт на одобрение», - сказал я. «Об этом писали здесь в газетах».

  «Да, но она уже сделала достаточно, чтобы прожить следующие несколько лет, не выиграв ни одного турнира. Будем честны. Она могла бы прожить остаток своей жизни на то, что уже сделала в одобрении. Во всяком случае, я слышал, что Nike и Reebok вынюхивают. Никто не собирается ничего делать до суда над Моникой - это будет выглядеть неправильно. Но с Лили все будет в порядке.

  Мы его туда сбросили. Кроме показаний яЯ должен был уступить на суде над Моникой. Я не слишком много думал о ней или Лили с течением времени. Отрезвленный комментариями моего старого тренера, я скрывал свое время на трибуне. Мэри Энн, которая приходила на суд каждый день, казалось, боролась со слезами, когда я выходил из зала суда, но я не остановился, чтобы поговорить с ней.

  Однако в следующем феврале Мэри Энн удивила меня, позвонив мне.

  «В этом году я не работаю над линиями», - резко сказала она. «Я видел слишком много тенниса вблизи. Но Лили впервые появляется на публике в Slims, и она прислала мне билеты на все матчи. Хочешь пойти? »

  Я подумал вкратце, послать ее к черту, сказать, что у меня достаточно тенниса - хватит оберстов, - чтобы мне хватило на вечность. Но я согласился встретиться с ней у кассы на Харрисоне на следующее утро.

  Тл O LD S WIMMING Н OLE

  я

  В спортзале было промозгло - хлор и пот соединились в горячую липкую массу. Крики тренеров, пловцов, зрителей отскакивали от высоких металлических потолков, а также от скамеек, обрамляющих бассейн с двух сторон. Какофония вызвала у меня неприятное жужжание в голове.

  Я не получал удовольствия. Моя рубашка была пропитана потом. Как бы то ни было, я был слишком стар, чтобы сидеть два часа подбадривать на отбеливателе. Но Алисия была настойчивой - я должен был присутствовать лично, чтобы она набирала баллы по своей спонсорской карте.

  Мы с Алисией Алонсо Дофин вместе ходили в среднюю школу. Ее родители подарили прима-балериныимя на ней, но Алисия не проявила склонности к изящным искусствам. С ранних лет все, что ей хотелось, - это возиться с двигателями. В восемнадцать лет она отправилась в Университет Иллинойса, чтобы изучать воздухоплавание.

  Несмотря на отсутствие интереса к танцам, Алисия была очень спортивной. Помимо самолетов, единственное, что ее действительно интересовало, - это соревновательное плавание. Я имел обыкновение подбадривать ее, когда она была чемпионкой NCAA по плаванию, всегда с легким раздражением из-за того, что меня часами запирали в сыром, шумном тренажерном зале - плавание - не лучший вид спорта для зрителей. Но в конце концов, зачем нужны друзья?

  Когда Алисия пришла в Berman Aircraft в качестве младшего инженера, наши пути разошлись. Время от времени мы встречались на свадьбах, конфирмациях, бар-мицвах (боже, как стареют наши друзья! Бездетность, казалось, вовремя остановила нас, но каждая новая церемония в их жизни знаменовала новую веху на пути к старости для женщин, с которыми мы играли в школе. ).

  На прошлой неделе мне позвонила Алисия. Берман собирал команду для общегородского корпоративного соревнования - деньги собирались через спонсоров для Американского онкологического общества. И мать Алисии, и моя умерли от рака - разве я спонсирую ее на такое количество метров? Удвоить свой вклад, если она выиграет? Только после того, как я дал обещание, я понял, что она ждала меня там лично. Один из ее спонсоров должен был явиться, чтобы засвидетельствовать, что она это сделала, а все остальные были занятыих дома и детей, и давай, В.И., что ты делаешь весь день? Ты мне нужен.

  Как вы можете знать, что вами манипулируют, и при этом позволять этому случиться? Я нетерпеливо согнул плечо и вернулся к стартовым блокам.

  С того места, где я сидел, Алисия была просто еще одним телом в купальном костюме с кепкой. Ее характерные скулы были смягчены и сглажены тусклым свечением. Ни клочка ее густых черных волос не коснулась ее лица. На ней был ярко-красный костюм-майка - без лишних ремней или воланов, которые замедляли бы ее в воде.

  Пловцы бродили по краю бассейна, размахивая руками, чтобы растянуть мышцы, не разговаривая много, в то время как хронометристы спорили с рефери о каком-то неслышном моменте. Теперь полицейский свисток слабо пронзительно завизжал в грохоте, и участники обратили внимание, двигаясь к стартовым блокам в дальнем конце бассейна.

  Собирались смотреть пятидесятиметровый вольный стиль. Я посмотрел на нарисованную от руки карточку, которую Алисия дала мне перед встречей. После пятидесятиметровой дистанции она участвовала в эстафете 4х50. Тогда я смогу уйти.

  Пловцы устанавливали блоки, когда кто-то снова начал жаловаться. У женщины из страховой команды «Аякса», похоже, возникла проблема с маркером полосы на внутренней стороне ее полосы движения. Рефери перетасовал пловцов, оставив нарушенную дорожку пустой. Наконец-то пловцы снова взобрались на блоки. Таймеры встали на свои места.

  Стоя посмотреть на старт забега, я уже не знал, какая из женщин была Алисией. Двое из шести других претендентов также были одеты в красные майки; с их чертами, сглаженными кепками и приглушенным освещением, все они стали анонимными. Один красный костюм был на второй дорожке, один на третьей, один на шестой.

  Рефери поднял стартовый пистолет. Пловцы настроились. Руки откинулись назад для пикирования. Затем пистолет и семь тел бросились в воду. Идеальное погружение на шестом переулке - это должна была быть Алисия, всплывающая на поверхность, отстраняющаяся от всех, кроме одного другого пловца, быстрой маленькой женщины из брокерской конторы Feldstein, Holtz and Woods.

  Проблемы для женщины в красном на второй дорожке. Я не видел, чтобы она ныряла, но ей было трудно удержаться, казалось, она не могла продвинуться по переулку. Теперь все замечали ее. Свистели свистки; человек на громкоговорителе безуспешно пытался призвать к тишине.

  Я пробился сквозь толпу на скамейках и перепрыгнул через барьер, отделяющий зрителей от воды. Бесполезно из-за шума приказывать кому-нибудь в бассейн для нее. Бесполезно указывать на растущий красный круг. Я скинул кроссовки и нырнул сбоку. Плавание под водой на вторую полосу. Не Алисия. Конечно нет. Видя, как вода вокруг меня становится красной. Найдите женщину. Поверхность. Перетащите ее к краю, где, наконец, несколько гальванизированных рук вытащили ее.

  Я выбрался из бассейна и выбрал кого-то в полосатой судейской рубашке. «Как можно скорее вызовите скорую помощь пожарной части». Он уставился на меня, глупо разинув рот. «Набери 911, черт возьми. Сделай это сейчас!" Я с силой толкнул его к двери, и он внезапно перешел на рысь.

  Я встал на колени рядом с женщиной. Она дышала, но неглубоко. Я нежно ее чувствовал. Трудно найти источник кровотечения с гидрокостюмом, но я подумал, что оно исходит из верхней части спины. Требуя помощи у одного из прохожих, я осторожно повернул ее к ней. Теперь кровь сочилась, а не лилась из раны под ее левым плечом. Запакуйте его полотенцами, приподнимите ее ноги, удерживайте толпу. Ждать. Ждать. Наблюдайте, как поверхностное дыхание переходит в удушье. Изо рта в рот бесполезно. Кто знает сердечно-легочную реанимацию? Мускулистый молодой человек в коротких шортах от бикини выходит вперед и работает над ее грудью. К тому времени, как медработники суетятся с носилками и оборудованием, неглубокое удушающее дыхание прекратилось. Они отвезли ее в больницу, но мы все знаем, что это бесполезно.

  Когда носилки разошлись, остальная часть комнаты снова стала сфокусированной. Алисия стояла рядом со мной, черные волосы влажно свисали ей на плечи, и смотрела на меня с неистовой сосредоточенностью. Все остальные, казалось, визжали в унисон; звук, отражающийся от стропил, был невыносим как никогда.

  Я встал, приложил рот к уху Алисии и попросил ее отвести меня к руководителю. Она указала на мужчину в футболке «Изод», стоящего по другую сторону от дыры, оставленной телом мертвого пловца.

  Я сразу к нему пошел. «Я В.И. Варшавски. Я частный детектив. Эту женщину убили - прострелили спину. Тот, кто стрелял в нее, вероятно, ушел во время беспорядка. Но тебе лучше сейчас привести сюда копов. И скажи всем через мегафон, что никто не уйдет, пока их не увидит полиция ».

  Он презрительно посмотрел на мои мокрые джинсы и рубашку. «Есть ли у вас доказательства этого абсурдного заявления?»

  Я протянул руки. «Кровь», - коротко сказал я, затем схватил у него микрофон. «Могу я привлечь ваше внимание, пожалуйста». Мой голос разнесся по пустой комнате. «Меня зовут В.И. Варшавский; Я детектив. В бассейне произошла серьезная авария. Пока полиция не приехала и не поговорила с нами, никто из нас не должен покидать этот район. Я прошу шестерых таймеров, которые находились в дальнем конце бассейна, прийти сюда сейчас ".

  На минуту воцарилась тишина, затем снова поднялся крик. По краю пруда ко мне подошла горстка людей. Человек в рубашке Изода гремел, но у него не хватило смелости попытаться схватить микрофон.

  Когда ко мне подошли таймеры, я сказал: «Вам шесть единственные, кто определенно не мог убить женщину. Я хочу, чтобы вы стояли у выхода ». Я постучал по каждому по очереди и отправил их на почту - две к дверям на втором этаже в верхней части трибун, две к выходам с первого этажа и по одной к дверям, ведущим в мужские и женские раздевалки.

  «Не позволяйте никому, что бы он ни говорил, уходить. Если им придется пользоваться туалетом, сурово - подождите, пока сюда не прибудут копы. Кто пытается уйти, держите их здесь. Если они хотят драться, отпустите их, но дайте как можно более полное описание ».

  Они поспешили к своим станциям. Я вернул Изоду его микрофон, подошел к телефону-автомату в углу и набрал номер убийцы на Одиннадцатой улице.

  II

  Сержант МакГоннигал не так усердно боролся с сарказмом, как мог бы. «Вы послали парня охранять выход наверху, и он ускользнул прочь, вероятно, прихватив с собой пистолет. Он, должно быть, сейчас стоит на коленях в какой-то церкви и благодарит Бога за то, что он послал настойчивого частного сыщика на эту гонку ».

  Я закусил губы. Он не мог злиться на меня больше, чем я на себя. Я чихала и дрожала в своей влажной липкой одежде. «Вы правы, сержант. Я бы хотел, чтобы ты был на встрече вместо меня. С вами, вероятно, было бы десять офицеров в форме, которые могли бывзял на себя ответственность, как только стартовал выстрел, и избежал этой неразберихи. Кто-нибудь из хронометристов знает, кем был этот человек?

  Мы находились в офисе, который спортивный отдел школы передал полиции в штаб-квартиру на месте проведения расследования. МакГоннигал расспрашивал всех таймеров, полагая, что их близость к бассейну дает им лучший угол обзора того, что произошло. Пропал один, человек, которого я отправила к выходу на верхний балкон.

  Сержант нехотя сказал мне, что он был на той земле с другими таймерами. Никто из них не знал, кто был пропавшим без вести. Каждая из компаний на встрече предоставила добровольцев для выполнения временных и других случайных работ. Все просто предположили, что этот человек был из чужой фирмы. Никто не заметил его так внимательно; их внимание было сосредоточено на действии в бассейне. Мой краткий взгляд на него дал полиции лучшее описание: средний рост, короткие каштановые волосы, бледно-зеленая футболка и выцветшие белые джинсовые шорты. Да, достаточно мешковатая, чтобы ружье незаметно уместилось в кармане.

  «Вы знаете, сержант, я попросил шесть таймеров в дальнем конце бассейна, потому что они были лицом к пловцам, поэтому никто из них не мог выстрелить мертвой женщине в спину. Этот парень вышел вперед. Это означает, что не хватает таймера - либо человек на дальнем конце был в сговоре, либо вам не хватает тела ».

  МакГоннигал злобно кивнула - не в мою сторону. Сам за то, что не подумал об этом раньше. Он поручил двум полицейским в форме собрать всех добровольцев и выяснить, кто заблудился.

  «Есть еще информация о мертвой женщине?»

  МакГоннигал взял блокнот с заваленного бумагами стола перед ним. «Ее звали Луиза Кармоди. Ты знаешь что. Ей было двадцать четыре года. Она работала в Ft. Дирборн Банк энд Траст в качестве младшего кредитного специалиста. Ты знаешь что. Ее босс очень шокирован - вы, наверное, догадались. И врагов у нее нет. Ни один мертвец никогда этого не делает ».

  «Она работала над чем-нибудь деликатным?»

  Он бросил на меня испепеляющий взгляд. «Какой двадцатичетырехлетний младший кредитный специалист занимается деликатным делом?»

  «Очень много», - твердо сказал я. «Ни один старший человек никогда не выполняет грязную работу. Младший офицер вычисляет числа или собирает основные данные для обработки. Работала ли она над каким-либо проектом, для которого кто-то не хотел, чтобы она собирала данные? »

  МакГоннигал устало пожал плечами, но сделал пометку на втором блокноте - самое близкое, к которому он подошел к пониманию того, что у меня может быть хорошее предложение.

  Я снова чихнул. «Я тебе еще нужен для чего-нибудь? Я хочу вернуться домой и вытереться ».

  «Нет, иди. Как бы то ни было, я бы сразу же, когда приедет лейтенант Мэллори, тебя не будет рядом.

  Бобби Мэллори был боссом МакГоннигал. Он былтакже старый друг моего отца, который пятнадцатью годами ранее до своей смерти был сержантом. Бобби не любил женщин на месте преступления ни в каком качестве - потерпевших, преступников или следователей - и особенно ему не нравилась дочь своего старого друга Тони на месте преступления. Я оценил нежелание МакГоннигала быть свидетелем какой-либо вражды между его боссом и мной, и уже собирался уходить, когда вернулись полицейские в форме.

  Шестой таймер был найден в кладовой за мужскими шкафчиками. Он был в сотрясении мозга и вялым от раны на голове и не мог вспомнить, как он попал туда, где он находился. Ничего не могу вспомнить после обеда. Я подождал достаточно долго, чтобы услышать это, и выскользнул из комнаты.

  Алисия ждала меня в дальнем конце зала. Она переоделась из костюма в джинсы и пуловер и сидела на корточках, глядя в никуда. Когда она увидела, что я иду, она встала и убрала свои черные волосы с глаз.

  «Ты выглядишь беспорядочно, Ви»

  "Спасибо. Я рад получить помощь и поддержку от моих друзей после того, как они втянули меня в расследование убийства ».

  «Ой, не злись - я не это имел в виду. Мне жаль, что я втянул тебя в расследование убийства. Вообще-то нет. Я рада, что ты был под рукой. Мы можем поговорить?"

  «После того, как я надену сухую одежду и перестану выглядеть беспорядочно».

  Она предложила мне свою куртку. Так как мне пять восемь, а ей пять четыре, это не было большим прикрытием, но я с благодарностью накинул его на плечи, чтобы защитить себя от холодного октябрьского вечера.

  В моей квартире Алисия последовала за мной в ванную, пока я включил горячую воду. «Вы знаете, кем была мертвая женщина? Полиция нам не сказала.

  «Да», - раздраженно ответил я. «И если вы дадите мне время, чтобы размяться, я вам скажу. Купание в этой квартире не является групповым видом спорта ».

  Она выскользнула из ванной, ее лицо застыло в напряженных морщинах. Когда через двадцать минут я присоединился к ней в гостиной, обернув полотенцем мои влажные волосы, она сидела перед телевизором, переключая каналы.

  «Пока новостей нет», - коротко сказала она. «Кто была мертвая девушка?»

  «Луиза Кармоди. Младший кредитный специалист в Ft. Дирборн. Ты знаешь ее?"

  Алисия покачала головой. «Полиция знает, почему в нее стреляли?»

  «Они только начинают расследование. Что ты знаешь об этом?"

  "Ничего такого. Собираются ли они упомянуть ее имя в новостях? »

  «Наверное, если известили семью. Почему это важно?"

  "Нет причин. Это кажется таким мерзким, репортеры кружат вокруг ее мертвого тела и все такое ».

  "Могу я узнать правду, пожалуйста?"

  Она вскочила и посмотрела на меня. "Это правда."

  "Да пошло оно. Вы не знаете ее имени, вы вращаете ручку телевизора, чтобы посмотреть репортажи, и теперь думаете, что репортерам мерзко слоняться вокруг? … Скажу, что я думаю, Алисия. Думаю, вы знаете, кто стрелял. Перетасовали пловцов, никто не знал, кто на какой полосе. Вы начали со второй полосы и были бы мертвы, если бы женщина из «Аякса» не жаловалась. Кто хочет тебя убить? »

  Ее черные глаза блестели на ее белом лице. "Ни один. Никто. Почему бы тебе не проявить немного сочувствия, Вик? Меня могли убить. Там был сумасшедший, который застрелил женщину. Почему бы тебе не посочувствовать мне? »

  «Я прыгнул в бассейн, чтобы вытащить ту женщину. Я два часа просидел в мокрой одежде и разговаривал с копами. Я побежден. Хотите сочувствия, идите куда-нибудь еще. То немногое, что у меня есть, на сегодня отложено для меня.

  «Я действительно хотел бы знать, почему я должен был быть у бассейна, если не для того, чтобы отогнать потенциального злоумышленника. И если бы вы сказали мне настоящую причину, Луиза Кармоди могла бы быть еще жива ».

  «Черт тебя побери, Вик, перестань сомневаться в каждом моем слове. яСказал, зачем ты мне был нужен - кто-то должен был подписать карту. Милли работает днем. Фредда тоже. У Кэти родился ребенок. Елена впервые становится бабушкой. Слезь с моей чёртовой спины.

  «Если ты не скажешь мне правду, и если ты собираешься кричать на меня по этому поводу, я сразу же уйду».

  С минуту она стояла молча. «Извини, Вик. Я лучше себя держу ».

  "Здорово. Вы делаете это. Я готовлю ужин - хочешь?

  Она покачала головой. Когда я вернулся с тарелкой макарон и оливок, Джоан Другген как раз рассказывала о главной местной истории. Алисия сидела, сцепив руки, когда они называли имя мертвой женщины. После этого она мало говорила. Просто спросил, может ли она разбиться на ночь - она ​​жила в Уорренвилле, в хорошем часе езды от города, недалеко от лабораторий авиационной техники Бермана.

  Я дал ей подушки и одеяло для кушетки и лег спать. Я был очень зол: я подумал, что она хочет спать, потому что она напугана, и меня бесило то, что она не говорила об этом.

  Когда телефон разбудил меня в 2:30, у меня перехватило горло, это начало простуды, вызванной долгим сидением в мокрой одежде. Тяжелый голос спросил Алисию.

  «Я не знаю, о ком вы говорите», - хрипло сказал я.

  «Будь твоего возраста, Варшавски. Она привела тебя в спортзал. Она не у себя дома. Она должна быть с тобой. Вы не хотите разбудить ее, передать ей сообщение. Сегодня ей повезло. Нам нужны деньги к полудню, иначе ей не повезет во второй раз.

  Он повесил трубку. Я подержал трубку еще секунду и услышал еще один щелчок. Пристройка к гостиной. Я натянула халат и пошла по коридору. Дверь квартиры захлопнулась, как только я вошел в гостиную. Я побежал наверх по лестнице; Шаги Алисии эхом разносились вверх и вниз по лестнице.

  «Алисия! Алисия, ты не можешь пойти туда одной. Вернуться сюда!"

  Единственным ответом был хлопок входной двери.

  III

  Я плохо спал, моя простуда смешивалась с беспокойством и гневом из-за Алисии. В восемь я поднял больное тело с постели и, чихая над дымящимся фруктовым соком, попытался сосредоточить свой мозг на возможных действиях. Алисия была должна кому-то денег. Этот кто-то был достаточно зол, чтобы убить, потому что у него этого не было. Банкиры не убивают своенравных клиентов ссуды. Кредитные акулы умеют, но что могла сделать Алисия, чтобы накопить такую ​​большую задолженность? Берман, наверное, заплатил ейсемьдесят или восемьдесят тысяч в год за особые конструкции крыльев самолетов. И она была из тех клиентов, которых обычно ценит банк. Так зачем ей деньги на то, что может дать только акула?

  Часы тикали. Я позвонил ей в офис. Она позвонила больной; секретарша не знала, откуда звонит, но предположила, что вернулась домой. При малейшей возможности я попробовал ее домашний телефон. Нет ответа. У Алисии был один брат, Том, страховой агент на далеком юге. После нескольких попыток я нашел его офис во Флоссмуре. Он не получал вестей от Алисии несколько недель. И нет, он не знал, кому она должна денег.

  Том неохотно дал мне номер телефона их отца во Флориде. Мистер Дофин тоже ничего не слышал от дочери.

  «Если она позвонит вам или появится, пожалуйста, дайте мне знать. У нее здесь проблемы, и единственный способ помочь ей - это узнать, где она. Я дал ему номер, даже не ожидая от него ответа.

  Я действительно знал кого-то, кто мог бы дать мне срок по ее долгам. Примерно за год до этого я оказал большую услугу Дону Паскуале, местному лидеру мафии. Если она должна ему денег, он может выслушать мое заступничество. Если нет, он мог бы сказать мне, у кого она взяла взаймы.

  Torfino's, ресторан в Элмвуд-парке, где у дона был офис на неполный рабочий день, познакомил меня с его главный помощник Эрнесто. Хорошо запоминающийся гравийный голос сказал мне, что я звучал ужасно.

  «Спасибо, Эрнесто», - фыркнул я. «Вы слышали о смерти Луизы Кармоди в спортзале Университета Иллинойса прошлой ночью? Бедняжка, наверное, по ошибке подстрелили. Предполагаемой жертвой была женщина по имени Алисия Дофин. Мы выросли вместе, поэтому я чувствую себя немного заботливым по отношению к ней. Она кому-то должна много денег: мне интересно, знаете ли вы кому.

  «Имя не знакомо, Варшавски. Я проверю и перезвоню тебе.

  Из-за простуды я почувствовал себя на дне аквариума. Я не мог думать достаточно быстро или достаточно усердно, чтобы представить, где Алисия могла спрятаться. Может быть, в ее доме, полагая, что если она не ответит на звонок, никто не подумает, что она дома? Это была не очень умная идея, но это было лучшее, что я мог сделать в своем приглушенном, насморканном состоянии.

  Старый фермерский дом в Уорренвилле, который Алисия модернизировал, находился позади местной средней школы. Мальчики не тренировались в футбол. На них были легкие майки. На мне было зимнее пальто - хотя день был теплым, холод заставлял меня дрожать и хотелось укутаться. Хотя мы были достаточно близко, чтобы я мог видеть их мундштуки, они не заметили меня, пока я ходил по дому в поисках признаков жизни.

  Машина Алисии стояла в гараже, но дом выглядел холодный и незанятый. Когда я пробирался к задней части дома, из кустов вылетела черно-белая кошка и начала обвиваться вокруг моих лодыжек, жалобно мяча. У Алисии было три кошки. Этот хотел чего-нибудь поесть.

  Алисия установила сложную систему охранной сигнализации - у нее в доме был офис, и она часто работала там над предварительными проектами. Эксперт проник через систему в кладовую - провода были покрыты какой-то эпоксидной смолой, чтобы заморозить их. Затем, каким-то образом отключив телефонную связь, злоумышленник перерезал провода.

  Мышцы живота напряглись, и я безуспешно желал, чтобы «Смит и Вессон» был заперт в моем домашнем сейфе. Из-за простуды я не мог не взяться за такое поручение. И все же, куда должны вести грабители, если ИП будут колебаться? Я открыл окно, перекинул ногу и приземлился на полу кладовой. Мой кошачий друг последовал более изящно. Она сразу бросила меня, чтобы начать нюхать стены кладовой.

  Осторожно открыв дверь, я проскользнул на кухню. Там было пусто, холодильник и моторы часов тихонько гудели, раковина накрыта сухой кухонной тряпкой. В гостиной ко мне присоединился еще один кот и последовал за мной в электронную страну чудес кабинета Алисии. Она использовала встроенные книжные шкафы для размещения своих компьютеров и других устройств. Принтеры были пристроены вдоль боковой стены, повсюду тянулись провода. Тот, кто ворвался, не интересовалсятовары - уличная стоимость содержания ее кабинета принесла бы неплохую прибыль, но они остались целыми и невредимыми.

  К настоящему времени я боялся подъема наверх. Второй кот, полосатый, быстрым шагом бежал впереди меня, развевая хвостом, как флаг. Дверь спальни Алисии была закрыта. Я пнул ее правой ногой и прижался к стене. Ничего такого. Я упал на колени и заглянул внутрь. Кровать, аккуратно застеленная старомодным белым покрывалом, была пуста. Так была ванная. Так же была застеклена комната для гостей и старая веранда, превращенная в солярий.

  Вломившийся пришел не для того, чтобы украсть - все было сверхъестественно опрятно. Итак, он (она?) Пришел напасть на Алисию. Волосы на затылке встали дыбом. Где он был? Не в доме. Прячась снаружи?

  Я снова начал спускаться по лестнице, когда услышал шум, тяжелый скрежет. Я замер, пытаясь найти источник. Мое внимание привлекло движение на линии обзора. Люк в лазарет был распахнут; рука опустилась. Только долю секунды я смотрел на руку и пистолет в его рукоятке, а затем спрыгнул с лестницы по два за раз.

  Сильный удар - мужчина прыгает на верхнюю площадку. Трещина, когда выстрелил. Толчок в левом плече, я задохнулся от шока и упал на последних нескольких шагах вниз. Исправил себя. Дошли до тупика на входной двери. Слышал возмущенныйкрик, громкая ругань и грохот, похожий на звук падения человека с лестницы. Затем я открыл дверь и, пошатываясь, выбрался наружу, в то время как разъяренная пачка форы хлынула мимо меня. Одна из кошек, героиня, сбила меня с толку и спасла мою жизнь.

  IV

  Я никогда толком не терял сознание. Футболисты увидели, как я шатаюсь по тротуару, и подошли к нам. В своей заботе обо мне они не смогли схватить стрелявшего, но они доставили меня в больницу, где молодой интерн с радостью принялся снимать пулю с моего плеча; зимнее пальто защищало меня от серьезных повреждений. Между моей простудой и огнестрельным ранением я был так же счастлив, что позволил ему посадить меня в тюрьму на несколько дней.

  Они уложили меня в постель, и я заснул тяжелым беспокойным сном. Я прыгнул в черные воды озера Мичиган в поисках Алисии, пытаясь догнать ее перед акулой. Она пряталась вне досягаемости. Она не знала, что в полдень у нее закончился кислородный баллон.

  Когда я наконец проснулся, весь в поту, на улице было темно. В комнате было светло от флуоресцентного света над раковиной. Рядом с кроватью сидел худощавый мужчина в коричневом шерстяном деловом костюме. Когда он увидел, что я смотрю на него, он полез в свое пальто.

  Если он собирался застрелить меня, я бы ни о чем не думал. мог с этим поделать - я был слишком безвольным после тяжелого сна, чтобы пошевелиться. Однако вместо пистолета он вытащил удостоверение личности.

  «Мисс Варшавски? Питер Карлтон, Федеральное бюро расследований. Я знаю, что ты плохо себя чувствуешь, но мне нужно поговорить с тобой об Алисии Дофин.

  «Значит, ее съела акула», - сказал я.

  "Что?" - резко потребовал он. "Что это обозначает?"

  "Ничего такого. Где она?"

  «Мы не знаем. Вот о чем мы хотим с вами поговорить. Она пошла с тобой домой после вчерашнего плавания. Правильный?"

  «Гоша, мистер Карлтон. Я люблю смотреть, как мои налоговые доллары работают. Если вы следили за ней, вы, должно быть, лучше знаете ее местонахождение, чем я. Последний раз я видел ее сегодня утром около двух тридцать. Если это все еще сегодня, то есть.

  «О чем она с тобой говорила?»

  Мой разум начал расплываться. «Почему бюро интересуется мисс Дофин?»

  Он не хотел мне говорить. Все, что он хотел, - это каждое слово, сказанное мне Алисией. Когда я не сдвинулся с места, он начал рассказывать, почему я был в ее доме и что я там заметил.

  Наконец я сказал: «Мистер. Карлтон, если ты не можешь сказать мне, почему тебя интересует мисс Дофин, я не смогу ответить на твои вопросы. Я не верю ни бюро, ни полиции, ни кому-либо еще,что - имеет право вмешиваться в дела граждан в надежде устроить какой-нибудь скандал. Вы скажете мне, почему вы заинтересованы, и я скажу вам, если я знаю что-нибудь, имеющее отношение к этому интересу ».

  Он с недоброжелательностью сказал: «Мы полагаем, что она продавала секреты министерства обороны китайцам».

  «Нет», - категорично сказал я. «Она бы не стала».

  «Некоторые конструкции крыльев, над которыми она работала, исчезли. Она исчезла. А китайский чиновник в Сент-Чарльзе исчез ».

  «Для меня это звучит довольно обстоятельно. Конструкции крыльев могли быть в ее доме. Они легко могли быть где-нибудь на диске - все свои черновики она делала на компьютере ».

  Дома и на работе они просмотрели ее компьютерные файлы и ничего не нашли. У ее босса не было копий последних разработок, только ранние модели. Я подумал о тяжелом голосе в телефоне, требующем денег, но преданность Алисии заставила меня держать это при себе - дать ей шанс сначала рассказать свою историю.

  Я рассказал ему все, что сказала Алисия, ее нервозность и ее внезапный уход. Что я волновался за нее и пошел посмотреть, есть ли она у себя дома. И был застрелен злоумышленником, прятавшимся в подзарядке. Кто мог взять ее дизайн. Хотя ничего не выглядело украденным.

  Он мне не поверил. Не знаю, думал ли он, что я знаю что-то, чего я не рассказываю, или думал, что я присоединился к Алисии в продаже секретов китайцам. Ноон держал меня так долго, что я наконец нажал кнопку вызова. Когда приехала медсестра, я объяснил, что я устал, и не может ли она провести мою посетительницу? Он ушел, но пообещал мне, что вернется.

  Проклиная свою слабость, я снова заснул. Когда я проснулся в следующий раз, было утро, и мое простуду и мое плечо значительно улучшились. Когда врачи пришли на утренний визит, я получил их согласие на выписку. Перед тем, как я вымылся и ушел, полиция Уорренвилля выслала человека, который сделал подробное заявление.

  Я позвонил на автоответчик с телефона в холле. Эрнесто был на связи. Я связался с ним у Торфино.

  - Видел в газетах о твоем происшествии, Варшавски. Как ты себя чувствуешь? … О Дофине. Судя по всему, она подписала Арту Смолленску записку на семьсот пятьдесят тысяч долларов. Ничего не могу сделать, чтобы вам помочь. Дон желает вам всего наилучшего ».

  Арт Смолленский, король азартных игр. Когда я работал на государственного защитника, мне приходилось защищать некоторых из его мелких служащих - людей на уровне того, чтобы сломать кому-то пальцы в дверце машины. Те, кто совершал побои и поджоги, обычно могли позволить себе собственных адвокатов.

  Алисия как игрок не имела для меня никакого смысла, но мы не были близки более десяти лет. Я многого о ней не знал.

  Дома для переодевания я остановился в подвале, где храню бесполезные сувениры в закрытом ларьке. После пятнадцати минут, когда я переставлял коробки, я вспотел, а мое левое плечо пульсировало и липло сочилось, но я нашел свой школьный ежегодник. Я взял его с собой наверх и пролистал, пытаясь найти вдохновение в том, куда Алисия могла попасть на землю.

  Никто не пришел. Я собирался снова уходить, когда зазвонил телефон. Это была Алисия, говорившая на фоне шума. «Слава богу, ты в безопасности, Вик. Я видел про стрельбу в газете. Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. Я в порядке. Держись подальше и не волнуйся ».

  Она повесила трубку прежде, чем я успел ее что-нибудь спросить. Я сосредоточился не на том, что она сказала, а на том, что было на заднем плане. Металлические двери с треском открываются и закрываются. Много громких, диких разговоров. Не аэропорт - разговоры были слишком громкими для этого, а на заднем плане не было никаких объявлений по внутренней связи. Я знал, что это было. Если бы я просто позволил своему разуму расслабиться, это пришло бы ко мне.

  Лениво листая ежегодник, я искала лица, которым Алисия могла бы доверять. Я нашла свой взгляд на групповом фото баскетбольной команды девочек. Я была охранником - Виктория-защитница с давних времен. На следующей странице Алисия яростно улыбнулась, держа в руках плавательный трофей. Ее тренер, который также преподавал латынь, отчаянно хотел, чтобы Алисия готовилась к Олимпиаде.но сердце Алисии было сосредоточено на U of I и инженерном деле.

  Внезапно я понял, что это за лязг, где находится Алисия. Никакого другого подобного звука не существует нигде на Земле.

  V

  Мы с Алисией выросли в тени сталелитейных заводов Южного Чикаго. Нигде более упадок американской промышленности не проявился так отчетливо. Wisconsin Steel закрыта на замок. Южные сооружения - это фрагмент былого чудовищного величия. Безработица составляет более 30 процентов, а количество безработной молодежи, бездельничавшей в барах и на улицах, выросло с тех дней, когда я спешил мимо них в безопасный дом моей матери.

  Средняя школа была более заброшенной, чем я помнил. Многие окна были заколочены. Асфальтовая площадка была потрескалась и засыпана мусором, а трибуны вокруг футбольного поля сильно пострадали.

  Охранник на пороге потребовал мои дела. Я показал ей свою лицензию на частное лицо и сказал, что мне нужно поговорить с учителем женской физкультуры о конфиденциальном деле. После некоторого колебания - враждебного с ее стороны, язвительно - с моей - она ​​дала мне пас. Мне не нужно было проложить дорогу по потертым коридорам, мимо потрепанных шкафчиков,мимо запаха прогорклого масла, идущего из кафетерия, к шуму и жизни спортзала.

  Девочки-подростки в золотых рубашках и черных шортах - школьных цветов - визжали, прыгали, вопили, преследуя волейбольные мячи. Я наблюдал за столпотворением, пока звуковой сигнал не закончился, а затем подошел к инструктору.

  Она тяжело дышала и вспотела и бросила на меня равнодушный взгляд, лишь мельком взглянув на проход, который я ей протянул. "Да?"

  "У вас новый тренер по плаванию, не так ли?"

  «Просто волонтер. Ты из союза? Она не получает зарплату. Но у мисс Финли, главного тренера, отчаянно не хватает рабочих рук - она, знаете ли, преподает латынь - и эта женщина очень помогает.

  «Я не из профсоюза. Я ее тренер. Мне нужно поговорить с ней - узнать, почему она бросила учебу и планирует ли она участвовать в каком-либо из своих соревнований ».

  Учитель посмотрел на меня сурово, как человек, привыкший оценивать сфабрикованные отговорки. Я не думал, что она мне поверила, но она сказала, что я могу пойти в бассейн и поговорить с тренером по плаванию.

  Бассейн датируется тем временем, когда эта средняя школа обслуживала богатый район. Он был двадцать пять ярдов в длину, со световыми люками вдоль внешней стены. Добраться до него можно через раздевалки, отдельные с душевыми для девочек и мальчиков. У него не было входа в коридор.

  Алисия сидела одна во время пикирования. Несколько студентов, мальчики и девочки, плескались в бассейне, но никаких организованных тренировок не проводилось. Алисия смотрела в никуда.

  Я сложил ладони и крикнул ей: «Ты не очень много работаешь на своей новой работе».

  Тут она повернулась и узнала меня. "Вик!" Ее крика было достаточно, чтобы остановить плеск в бассейне. "Как ... ты одна?"

  "Я одна. Спустись. Я получил пулю в плечо - я бы не стал лезть за тобой ».

  Она оторвалась от доски по идеальной дуге, едва колеблясь на поверхности воды. Дети с завистью смотрели. Я сам очень ревновал - все, что я делаю, не делается с такой грацией.

  Она всплыла рядом со мной, но посмотрела на студентов. «Я хочу, чтобы вы, ребята, заплыли кругом», - резко сказала она. «Как ты думаешь, это - летний лагерь?»

  Они нехотя ушли и начали плавать.

  "Как вы меня нашли?"

  "Это было легко. Я просматривал ежегодник, пытаясь вспомнить кого-нибудь, кому бы вы могли доверять. Мисс Финли была простым ответом - я вспомнил, как вы практически прожили в ее доме два года. Вы любили вместе читать Джейн Эйр , а она вас обожала.

  «У вас большие проблемы. Смолленск преследует вас, и ФБР тоже. Ты не можешь прятаться здесь вечно. Ты быЛучше поговорите с ребятами из бюро. Они не будут любить тебя, но, по крайней мере, они не собираются стрелять в тебя ».

  «ФБР? Для чего? »

  «Твой дизайн, сладкий пирог. Ваши дизайны и китайцы. ФБР - это люди, которые занимаются такими вещами ».

  «Вик. Я не понимаю, о чем вы говорите ». Слова были сказаны с такой медленной неторопливостью, что меня почти уговорили.

  «Семьсот пятьдесят тысяч долларов, которые вы должны Арту Смолленску».

  Она покачала головой и сказала: «Ой. да. Тот."

  «Да, это. Думаю, мне кажется, что это больше денег, чем тебе. Или вы забыли, что Луизу Кармоди застрелили? … В любом случае, известный китайский шпион покинул Фермилаб вчера или позавчера, и вы ушли, и некоторые из ваших крыльев исчезли, и ФБР думает, что вы продали их за границу и, возможно, сами уехали на Восток. Я не говорил им об Арте, но они, вероятно, скоро доберутся до него ».

  «Насколько они уверены, что рисунков больше нет?»

  «Ваш босс не может их найти. Может, у тебя дома есть дубликат, о котором никто не знает ».

  Она снова покачала головой. «Я не оставляю такие вещи дома. У меня они были в прошлую субботу, работали, но я забрала дискеты… - Ее голос замер, когда на ее лице промелькнуло выражение ужаса. "О нет. Это хуже, чем я думал ». Она подняласьиз бассейна. "Я должен идти. Мне нужно уйти, пока кто-то еще не узнал, что я здесь.

  - Ради всего святого, Алисия. Что случилось?"

  Она остановилась и посмотрела на меня со слезами на глазах. «Если бы я мог рассказать кому-нибудь, это был бы ты, Вик». Затем она пробежала трусцой в раздевалку для девочек, оставив студентов плавать в бассейне.

  Я остался с ней. "Куда ты направляешься? Федералы цепляются за любое место, где у вас есть друзья или родственники. Смолленск тоже ».

  Это остановило ее. «Том тоже?»

  «Том первый, последний и самый главный. Он единственный твой родственник в Чикаго. Она начала дрожать в голом коридоре. Я схватил ее и встряхнул. «Скажи мне правду, Алисия. Я не умею летать вслепую. Я уже получил пулю в плечо ».

  Вдруг она всхлипнула у меня на груди. «О, Вик. Это было так ужасно. Вы не можете знать… вы не можете понять… вы не поверите… - Она икнула.

  Я провел ее в душевую и нашел полотенце. Потирая ее, я получил всю историю по кусочкам и кусочкам.

  Том был игроком. Он немного увлекся этим в средней школе и колледже. После того, как он занялся собственным бизнесом, привычка выросла. Он заложил активы своего страхового агентства, взял вторую закладную на дом, но не мог остановиться.

  «Он пришел ко мне две недели назад. Сказал мне, что собирается начать подавать ложные иски в свои компании, собирать деньги ». Она искривленно улыбнулась. «Он не должен был оказывать на него такое давление - я не могу ему помочь».

  «Но, Алисия, почему? А как вас зовут Арт Смолленск? »

  «Это тот человек, которому Том должен деньги? Я думаю, что он использует мое имя - Алонсо, мое второе имя - я знаю, что он использует; Я просто не люблю об этом думать. Кто-то пригрозил мне три года назад. Я сказал Тому никогда больше не называть мое имя, и он этого не делал долгое время, но теперь я думаю, он был в отчаянии - семьсот пятьдесят тысяч долларов, понимаете ...

  «Что касается того, почему я ему помогаю… У тебя никогда не было братьев или сестер, так что, может быть, ты не понимаешь. Когда умерла мама, мне было тринадцать, ему шесть. Я смотрел ему вслед. Вытащил его из беды. Всевозможные вещи. Думаю, это становится привычкой. Или обязательство. Вот почему я никогда не был женат, знаете ли, никогда не имел собственных детей. Мне больше не нужны такие обязанности ".

  "А дизайн?"

  Она снова выглядела испуганной. «Он приехал на ужин в субботу. Я весь день работал над этими вещами, и он вошел в кабинет, когда я выходила из системы. Я не сказал ему, что это работа Министерства обороны, но нетрудно понять, что я делаю, связано с обороной - в конце концов, это все, что делает Берман; мыне делайте коммерческие самолеты. У меня не было возможности взглянуть на дизайн с тех пор, как я работал весь воскресный день, готовясь к той проклятой встрече в понедельник. Том, должно быть, взял мои дискеты и поменял ярлыки с другими - у меня их куча валяется ».

  Она искривленно улыбнулась. «Это была авантюра: игра на то, что на них будет что-то ценное, и игра, которую я бы не обнаружил, пока он не избавился от них. Но он игрок ».

  "Я понимаю…. Посмотри, Алисия. Пока ты можешь нести ответственность только за Тома. Даже если ты сможешь выручить его на этот раз - а я не понимаю, как ты сможешь, - будет следующий раз. И ты можешь не пережить этого, чтобы снова ему помочь. Позвоним в ФБР ».

  Она зажмурилась. «Ты не понимаешь, Вик. Вы не можете понять.

  Пока я пытался убедить ее позвонить в бюро, в раздевалку быстро вошла мисс Финли, тренер по плаванию, учитель романтики и латыни. «Алли! Одна из девушек пришла за мной. Вы все… - Она двояко огляделась. "Виктория! Рад тебя видеть. Вы пришли помочь Элли? Я сказал ей, что она может на тебя рассчитывать.

  «Ты сказал ей, что происходит?» - потребовал я у Алисии.

  Да, мисс Финли знала большую часть истории. Согласилась, что это очень беспокоит, но сказала, что Элли не может сдать своего брата. Она дала Эллиспортивный коврик и немного постельного белья для сна - она ​​могла бы просто остаться в спортзале, пока не утихнет фурор, и они не смогут придумать, чем еще заняться.

  Я беспомощно сидел, пока мисс Финли уводила Алисию за сухой одеждой. Наконец, когда они не присоединились ко мне, я разыскал их, пробираясь сквозь полузабытые залы и двери, пока не нашел тренерский офис. Алисия была одна, на вид лет пятнадцати, в старой форме чирлидерши, которую выкопала для нее мисс Финли.

  «Мисс Финли преподает?» - резко спросил я.

  Алисия выглядела виноватой, но вызывающе. "Да. Два тридцать класс. Смотреть. Самое главное - вернуть эти дискеты. Я позвонил Тому, объяснил ему. Сказал ему, что я постараюсь помочь ему собрать деньги, но мы не можем позволить китайцам получить эти вещи. Он согласился, поэтому он привозит их сюда ».

  Комната слегка покачивалась вокруг меня. "Нет. Я знаю, что у тебя не так уж много чувства юмора, но это же шутка, не так ли? "

  Она не поняла. Не понял бы, что, если бы китайцы уже покинули страну, у Тома больше не было бы материала. Что, если Том придет сюда, она будет козлом отпущения. Наконец, в отчаянии, я сказал: «Где он тебя встречает? Здесь?"

  «Я сказал ему, что буду в бассейне».

  «Ты сделаешь что-нибудь по-моему? Вы пойдете в класс мисс Финли и будете спрягать глаголы в течение сорока пяти минут, и позвольте мне встретиться с ним у бассейна? Пожалуйста?"

  Наконец, ее челюсть упорно сжалась, согласилась она. Она по-прежнемуНо не позволил бы мне позвонить в бюро. «Нет, пока я сам не поговорю с Томом. Знаешь, все это может быть ошибкой.

  Мы оба знали, что это не так, но я проводил ее на урок латыни, не позвонив по телефону, я знал, что это моя обязанность, и вернулся в бассейн. Выгнав двух студентов, все еще плещущихся в воде, я повесил на двери раздевалки таблички, в которых говорилось, что вода загрязнена и купаться нельзя будет до особого распоряжения.

  Я выключил свет и устроился в углу комнаты, удаленном от внешних окон, и стал ждать. И снова и снова мысленно повторяю эту историю. Я верил в это. Я себя обманул? Не поэтому ли она не позвонила в федералы?

  Наконец Том вошел через вход в раздевалку для мальчиков. «Алли? Алли? Его голос отразился от высоких стропил и эхом разнесся вокруг меня. Я снова был в тени с моим «Смит и Вессон» в руке; он меня не видел.

  Примерно через полминуты к нему присоединился другой мужчина. Я не узнал незнакомца, но его мешковатая одежда указала на то, что он был частью группы Смолленска, а не бюро. Он мягко разговаривал с Томом минуту. Потом они вместе пошли в раздевалку девочек.

  Когда они вернулись, я частично продвинулся по краю бассейна, готовый последовать за ними, если они вернутся в основную часть средней школы в поисках Алисии.

  "Том!" Я звонил. «Это В.И. Варшавски. Я знаю всю историю. Дайте мне дискеты ».

  «Варшавски!» он крикнул. "Какого черта ты здесь делаешь?"

  Я скорее почувствовал, чем увидел движение его друга. Я выстрелил в него и нырнул в воду. Его пуля промелькнула, когда попала в плитку там, где я стоял. Моя мокрая одежда и больное плечо мешали двигаться. Еще одна пуля попала в воду рядом с моей головой, и я снова погрузился в воду, нащупывая свою толстую куртку, вытаскивая ее, всплыв на поверхность и услышав резкое заявление Алисии: «Том, почему ты стреляешь в Вика? Прекрати сейчас же. Прекрати и верни мне дискеты ».

  Очередной шквал выстрелов, на этот раз вдали от меня, давая мне возможность выбраться на край бассейна. Алисия лежала на полу возле двери в раздевалку для девочек. Том молча стоял рядом. Бандит вставил в пистолет еще несколько пуль.

  Как только мог в промокшей одежде, я неуклюже бросился к киллеру, схватил его за руку, сжал, почувствовал, как кровь начинает сочиться из моего плеча, наступил ему на подъем, вложив всю силу своего тела в ногу. А вот Том, Том забирал у него пистолет. Том собирался меня застрелить.

  «Брось пистолет, Том Дофин». Это была мисс Финли. Годы обучения в суровой школе дали ей похвальный авторитет; Том уронил пистолет.

  VI

  Алисия прожила достаточно долго, чтобы сказать ФБР правду. Для меня это было небольшим утешением. Небольшое утешение видеть заявление Тома. Он надеялся, что сможет заставить Смолленск убить его сестру, прежде чем она что-нибудь скажет. Если это случится, он сделает ставку на то, что она умрет предателем в глазах всех - в конце концов, ее замыслы пропали, а ее имя было в архивах Смолленска. Может, правда никогда бы не вышла наружу. Стоит рискнуть для человека, делающего ставки.

  Федералы прибыли минут через пять после прекращения стрельбы. Они наблюдали за Томом, но недостаточно внимательно. Им было больно, что они позволили подстрелить Алисию. Так что они обвинили меня в нескольких обвинениях - препятствовали федеральным властям, не говорили им, где была Алисия, не звонили, как только я узнал от нее правду, Бог знает что еще. Я провел несколько дней в тюрьме. Это казалось подходящим покаянием, только одного.

  Т ОН М ALTESE С АТ

  я

  ЕЕ ГОЛОС по телефону был мягким и хриплым, с легким запахом Юга, распространяющимся через него, как редкие духи. «Я лучше приду к вам в офис; Я не хочу, чтобы мои люди знали, что я нанял детектива.

  Я предлагал увидеть ее вечером у нее дома - мой спартанский офис не вызывает доверия клиентов. Но она не хотела ждать до вечера, она хотела прийти сегодня, почти сразу, и нет, она не хотела встречать меня в ресторане. Слишком сложно говорить, и это было очень личным.

  «Вы ведь знаете, что моя специальность - финансовые преступления, не так ли?» - резко спросил я.

  «Да, именно так я и получил твое имя. Время час,четвертый этаж Палтни, верно? И она повесила трубку, не сказав мне, кто она такая.

  Поручение в здании графства заняло у меня больше времени, чем я ожидал; К тому времени, как я вернулся в Палтни, было почти час тридцать. Проблема моей звонившей, по-видимому, была неотложной: она ждала за дверью моего офиса, нетерпеливо постукивая каблуком по полу, пока я бреду по коридору в кроссовках.

  "РС. Варшавски! Я думал, ты меня подставляешь.

  «Нет такой удачи», - проворчала я, открывая для нее дверь своего кабинета.

  В тускло освещенном зале она была просто стройным силуэтом. Плечи и фирменные пуговицы под светом офиса говорили мне, что ее костюм был сделан кем-то из Chanel. Его синий цвет усиливал кобальтовый оттенок ее глаз. Мягкий макияж скрывал ее естественный оттенок кожи - я не мог сказать, были ли эти темно-рыжие волосы естественными или просто искусно окрашенными.

  Она просканировала запасную мебель и выбрала средство для чистки двух моих стульев для посетителей. «Мое время ценно, мисс Варшавски. Если бы я знал, что ты заставишь меня ждать без места, я бы закончил несколько телефонных звонков, прежде чем пойти сюда.

  Я переоделся в джинсы и рабочую рубашку в течение дня в офисе Регистратора дел. Чувство грязи и превосходства сделало меня сварливым. «Вы повесили трубку, не назвав мне своего имени или номера телефона, поэтому я ничего не мог сделать, чтобы вы знали, что вам придется стоять без дела.в твоих заостренных ботинках. Мое время тоже ценно. Почему бы тебе не сказать мне, где пожар, чтобы я начал его тушить ».

  Она покраснела. Когда я краснею, я выгляжу пятнистой, но на ее лице это только усиливало ее макияж. «Это моя сестра». Дыхание Южного усилилось. «Коринн. Она сбежала к Джа - моему бывшему мужу, и мне нужно, чтобы кто-то сказал ей, чтобы она вернулась ».

  Я скривил лицо. «Не могу поверить, что я выбежал из здания округа, чтобы послушать это. Знаете, это не 1890 год. Возможно, она ошибается, но, по-видимому, она сама в этом разберется.

  Ее румянец потемнел. «Я не очень ясно выражаюсь. Мне жаль. Я не привык просить о чем-то. Моей сестре Корин всего четырнадцать. Она моя подопечная. Я на шестнадцать лет старше ее. Наши родители умерли три года назад, и с тех пор она живет со мной. Это непросто, нелегко для нас обоих. Переход с Мобила сюда был только началом. Когда она приехала сюда, ей захотелось побегать, сделать все то, что нельзя делать в Mobile ».

  Она махнула рукой, показывая, что это могут быть за вещи. «Она думает, что я крутая сучка и что я была слишком строга со своим бывшим мужем. Она знает его с трех лет, и он был большим героем. Она не могла видеть, что он изменился. Или не изменился, просто не имел возможности больше быть героем на публике. Итак, когда она улетела два дня назад, я предположил, что она поехала туда. Он не отвечает ни на свой телефон, ни на звонок в дверь. яНе знаю, уехали ли они из города или он просто играет опоссума или что-то в этом роде. Мне нужен кто-то, кто знает, как заставить людей открывать свои двери, и знает, как разговаривать с людьми. По крайней мере, если бы я мог увидеть Корин, я мог бы ... я не знаю.

  Она остановилась беспомощным жестом, который не соответствовал ее изысканной внешности. Нет ничего лучше, чем ответственность за малолетнего сдуть даже самого вежливого.

  Я поморщился еще более свирепо. «Почему бы нам не начать с вашего имени, имени и адреса вашего мужа, а затем перейти к ее друзьям».

  "Ее друзья?" Глубокие синие глаза расширились. «Я бы просто, как только это не дошло. Люди говорят, и хотя сейчас не 1890-й, ей может быть тяжело, когда она вернется в школу ».

  Я подавил вой. «Вы не можете прийти, требуя моего опыта, а затем сказать мне, что или чего не следует делать. Что, если ее нет с вашим мужем? Что, если я не смогу связаться с вами, когда узнаю об этом, и у нее ужасные проблемы, и ее жизнь зависит от моего поиска новых зацепок? Если вы не можете заставить себя назвать несколько имен, начиная со своего собственного, вам лучше найти более сговорчивого детектива. Я могу порекомендовать пару, у которой есть комнаты ожидания ».

  Она крепко сжала губы: что бы она ни делала, она командовала - люди с ней так не разговаривали, и это сходит с рук. На несколько секунд мне показалось, что я могу вернуться к Регистратору дел.в тот же день, но затем она покачала головой и заставила улыбнуться губами.

  «Мне сказали не обращать внимания на вашу резкость, потому что вы были лучшими. Я Брижит Леблан. Мою сестру зовут Коринн, она же ЛеБлан. А мой бывший муж - Чарльз Пирс ». Она придвинула стул к столу, чтобы можно было нацарапать его адрес на листе бумаги, вырванном из блокнота в ее сумке. Несколько минут она деловито нацарапала, а затем протянула мне список, в котором были трое ближайших школьных друзей Корин, а также адрес Пирса.

  «Я опаздываю на встречу. Я позвоню тебе сегодня вечером, чтобы узнать, добились ли ты каких-либо успехов ». Она встала.

  «Не так быстро», - сказал я. «Я получаю гонорар. Вы должны подписать договор. И мне нужен номер, по которому я могу с вами связаться.

  «Я действительно опоздал».

  «И я действительно слишком занят, чтобы охотиться за твоей сестрой. Если у тебя есть сестра. Ты не можешь так волноваться, если твоя встреча важнее, чем она ».

  Ее хмурый вид напугал бы меня, если бы я остался с ней наедине в переулке после наступления темноты. «У меня есть сестра. И я потратила два дня, пытаясь пробраться к моему бывшему мужу, а затем выслеживая людей, которые могли бы порекомендовать мне частного детектива. Я ничего не могу сделать, чтобы помочь ей, кроме как пойти заработать денег, чтобы заплатить тебе гонорар ».

  Я вытащил из ящика стола контракт и сунул его в инструкцию Оливетти, которая принадлежала моему мама - машинка такая старая, что мне пришлось заказывать для нее в Италии специальные ленты. Текстовый процессор был бы дешевле и производительнее, но запястье держит мои предплечья сильными. Я попросил г-жу ЛеБлан дать мне свой адрес, поставить подпись на пунктирной линии на 400 долларов в день плюс расходы, написать от имени гарантирующего финансового учреждения и вручить чек на двести.

  Когда она ушла, я боролся с окнами своего офиса, надеясь впустить немного воздуха и унести ее дорогие духи. Углеродные хлопья от элей были бы лучше, чем затяжной запах, но окна, закрашенные несколько сотен раз, не сдвинулись с места. Я включил настольный вентилятор и кисло нахмурился, увидев ее смелую черную подпись.

  Как на самом деле звали ее бывшего мужа? Она откусила «Джа…» Может быть, Джеймс или Джейк, но точно не Чарльз. У нее действительно есть сестра? Было ли это всего лишь уловкой, чтобы отомстить парню, который опоздал с алиментами? Хотя адрес Пирса на Норт-Уинтропе не подходил для человека, который мог позволить себе алименты. Может быть, все шло на то, чтобы она оставалась в костюмах Шанель, пока он жил на Скид-Роу.

  Ее не было в телефонной книге, поэтому я не мог проверить ее собственный адрес в Белдене. Оператор сказал мне, что номер не указан. Я позвонил другу в Ft. Дирборн траст, банк, в котором Бриджит выписала свой чек, и была уверена, что их еще много. Мой друг сказал мне, что у Бриджит быловложил доходы от дорогой карьеры модели в успешную консалтинговую фирму.

  «И если вы когда-нибудь читали страницы о моде, вы бы это знали. Время от времени убирай нос из спортивной секции, Вик, это поможет тебе в карьере.

  «Спасибо, Ева». Я резко повесил трубку. По крайней мере, моего клиента не назвали иначе, это всегда хорошее начало для безвкусного дела.

  Я посмотрел в маленькое зеркало, расположенное над моим шкафом для хранения документов. Пятно пыли на моей правой щеке вместо персикового румянца было единственным отличием между мной и мисс ЛеБлан. Так как я был одет по образцу Норт-Уинтропа, я закрыл офис и пошел за своей машиной.

  II

  Чарльз Пирс жил в унылой десятикомнатной квартире, построенной вровень с тротуаром в жилом районе. Рваные простыни делали беспорядочные занавески в тех окнах, которые не были заколочены. Пустые бутылки стояли у входа, но запах несвежей Ripple не мог скрыть запах свежей мочи. Если Коринн ЛеБлан сбежала в это место, жизнь с Бриджит должна быть настоящим адом.

  Бывший муж моей клиентки жил в 3Е. Я знал это, потому что она мне сказала. Те немногие почтовые ящики, двери которых все еще закрываются с умом, не трубили своих владельцев.идентичности. Грязная латунная табличка рядом с дверными звонками была пуста, а дверные звонки не работали. Распахнув шаткую дверь в холл, я снова задумался о правдивости моей клиентки: она сказала мне, что Джа - не ответила ни на его телефон, ни на звонок.

  Женщина с слезящимися глазами растянулась у подножия лестницы и сосала полпинты. Она злобно уставилась на меня, когда я попросил ее отодвинуться, но она не пыталась активно сбить меня с толку, когда я перешагнул через нее. Только моя нога зацепилась за складки ее пальто.

  В первоначальном здании, вероятно, было по две квартиры на этаже. По крайней мере, на третьем этаже только две двери с обоих концов выглядели так, как будто они возвращались к массивной элегантной конструкции начала здания. Остальные семь были ненадежными новичками, которые поспешно установили, когда квартиру разделили. Вглядываясь в темноту, я нашел одну, помеченную буквой B, и отсчитал еще три справа, чтобы добраться до E. Постучав несколько раз по шелушащейся фанере, я заметил пуговицу, застрявшую в сажи на косяке. Когда я нажал на нее, я услышал, как внутри раздалось гудение. Никто не подошел к двери. Прижав ухо к грязной панели, я мог слышать слабый гул телевизора.

  Я не отпускал зуммер пять минут. Это тяжело для пальца, но для уха - тяжелее. Если бы кто-то действительно был там, он бы уже вскипел к двери.

  Я мог бы уйти и вернуться, но если бы Пирс был лжец, чтобы избежать Бриджит, мне это ни на что не купит. Она сказала, что пробовала снова и снова в течение двух дней. Телевизор может работать как приманка, или - я выбросил из головы более мрачные идеи и достал коллекцию отмычек. Второй легко сработал в нематериальном замке. Через две минуты я был в квартире и смотрел на иллюстрацию из « Прекрасного дома в аду» .

  Это была одноместная комната с кухонной столешницей слева. Опрятный человек мог снять гофрированный экран, чтобы защитить комнату от следов приготовления пищи, но Пирс не был опрятным. Когда я закрыл дверь, десять или пятнадцать горшков, поставленных стопкой, увешанных гниющей едой и тараканами, неуверенно задрожали.

  Доминировала кровать Мерфи с гротескно толстым мужчиной, растянувшимся под зловещим углом. Он смотрел телевизор, когда умер. На нем были потертые блестящие штаны с небрежно расстегнутой ширинкой и рубашка лесоруба, которая не совсем закрывала его огромный живот.

  Его чудовищные размеры и ужасный угол наклона его лысой головы заставили меня заткнуть рот. Я заставил его опуститься и прошел через груду несвежей одежды к кровати. Подняв руку размером со ствол дерева, я нащупал пульс. Ничего не шевелилось в тяжелой руке, но кожа была липкой, но твердой. Я не мог заставить себя прикоснуться к нему больше, но, спотыкаясь, обошел периметр, чтобы взглянуть на него с разных сторон. Я не виделлюбые очевидные раны. Пусть судмедэксперт выследит непонятных.

  К тому времени, как я вернулся на лестничную клетку, я был близок к обмороку. Только мысль о попадании в чужую мочу или рвоту удерживала меня на ногах. Спускаясь вниз, я серьезно споткнулся о пальто женщины с слезящимися глазами. Растянувшись на полу внизу, я не мог удержаться от рвоты. Мне от этого не стало легче.

  Я вытащил бутылку с водой из мусора в багажнике и вытерся губкой, прежде чем позвонить в полицию. Они попросили меня оставаться рядом с телом. Я думал, что переднее сиденье моей машины на Уинтропе будет достаточно близко.

  Пока я ждал фургон с мясом, я размышлял о своем клиенте. Могла ли Бриджит прийти сюда после того, как бросила меня, убила его и улетела, пока я звонил, проверяя ее? Если бы она это сделала, женщина с слезящимися глазами на лестничной клетке увидела бы ее. Будет ли узы, возникшие из-за того, что я споткнулся о нее и вырвало в холле, было достаточно, чтобы она заговорила со мной?

  Я вышел из машины, но не успел вернуться к подъезду, как приехала полиция. Когда мы толкнули шаткую дверь, мой друг испарился. Я не стал говорить о ней мальчикам - и девочке - синим цветом: ее описание не выделялось бы в Аптауне, и даже если бы они могли ее найти, она вряд ли много сказала бы.

  Мы молча поднимались по лестнице. Существовалчетыре из них. Женщина и младший из трех мужчин казались в хорошей форме. Двое пожилых мужчин с грустью бежали в сторону. Я не думала, что они смогут сдвинуть с места правую ногу бывшего мужа моего клиента, не говоря уже о его гигантском торсе из красного дерева.

  «У меня такое предчувствие», - пробормотал самый старший офицер, больше про себя, чем для всех нас. "У меня есть чувство."

  Когда мы добрались до 3E, и он посмотрел на массу на кровати, он пару раз покачал головой. "Ага. Я как бы понял, как только услышал звонок ».

  «Что знал, Том?» - резко потребовала женщина.

  «Джейд Пирс», - сказал он. «Знал, что он живет здесь. На него было много жалоб. Подумал, что это может быть он, когда я узнал, что мы собираемся навестить большого парня.

  Женщина остановила свой быстрый марш к кровати. Остальные из нас смотрели на чудовище с общей скорбью. Джейд. Не Джеймс или Джейк, а Джейд. Когда-то самый знаменитый лайнмен, который когда-либо играл Медведи. Теперь… Я вздрогнул.

  Когда он играл за Алабаму, какой-то репортер сказал, что его лысая голова была гладкой и холодной, как кусок нефрита, и продолжил утомительное сравнение, связанное с его игрой. Когда он подписал контракт с Bears, я был так же счастлив, как и любой другой фанат Чикаго, даже несмотря на то, что его репутация человека вне поля была довольно неаппетитной. Неудивительно, что Брижит Леблан не осталась с ним,но почему она не хотела сказать мне, кем он был на самом деле? Я боролся с этим, пока Том призывал подкрепление через микрофон на лацкане.

  «Так что ты здесь делал?» он спросил меня.

  «Его бывшая жена наняла меня, чтобы проверить его». Обычно я не рассказываю полицейским, чем занимаются мои клиенты, но мне не хотелось защищать Бриджит. «Она хотела поговорить с ним, а он не отвечал ни на телефон, ни на дверь».

  "Она хотела проверить его?" подтянутый молодой офицер, человек с высокими скулами и ухоженными усами, насмешливо вторил мне. «Что я слышал, это разделение было самой большой битвой, в которой когда-либо участвовала Джейд. Единственная большая битва, которую он когда-либо проиграл».

  Я улыбнулся. «У нее все хорошо, а у него нет. Не было. Может, ее уколола совесть. Или, может быть, она хотела сильно втереться в него носом. Вы должны спросить ее. Все, что я могу сказать, это то, что она попросила меня попытаться войти, я сделал это и позвонил вам, ребята ».

  Пока Том обдумывал это, я вытащил карточку и протянул ему. «Вы можете найти меня по этому номеру, если хотите поговорить со мной».

  Он крикнул мне вслед, но я пошел дальше по коридору, мои шаги глухо эхом отражались от голых стен и потолка.

  III

  Брижит ЛеБлан была с клиентом, и ее нельзя было прерывать. Известие о смерти бывшего мужа не могло освободить ее. Даже мысль о том, что вскоре появятся копы, ее не трогала. После сочетания уговоров и приставаний секретарша перегнулась через свой светлый стол и конфиденциально прошептала мне: «Вице-президент Соединенных Штатов проходил тренинг для частных СМИ». Бриджит сказала, что ее не отвлекают, если это не президент или папа - два человека, которых я бы даже не бросила на прием к стоматологу.

  Когда меня не приветствовали на сорок третьем этаже, я спустился вниз и слонялся по вестибюлю. В пять тридцать группа агентов секретной службы вывела меня на улицу вместе с другими бездельниками. Через пятнадцать минут вышел вице-президент, на его мальчишеском лице появились решительные морщинки. Несмотря на то, что это был частный визит, его ждали бдительные тележурналисты. Он ухмыльнулся и помахал, но ничего не сказал, прежде чем забраться в свой лимузин. Бриджит, должно быть, была действительно хороша, если бы убедила его заткнуться.

  В семь я вернулся на сорок третий этаж. Двери с двойным стеклом были заперты, свет выключен. Я нашел в своей коллекции ключ, который открывал замок, но когда я пробирался сквозь мили толстого серого плюша, исследовал охраняемые студии, осматривал все офисы, я должен был понять, что мой клиент умнее меня. Она ушла через какой-то черный ход.

  Я пронзительно зарычал. Я не запирал за собой дверь. Пусть кто-нибудь войдет и украдет всю видеоаппаратуру. Мне было все равно.

  Я проехал мимо трехэтажного коричневого камня Бриджит на Бельдене. Ее не было дома. Экономка не знала, когда ее ждать. Она ела вне дома и сказала, чтобы не дождалась ее.

  «Как насчет Корин?» Я спросил, уверенный, что женщина скажет: «Коринн, кто?»

  «Ее тоже здесь нет».

  Я проскользнул внутрь прежде, чем она успела закрыть за мной дверь. «Я В.И. Варшавски. Бриджит наняла меня, чтобы найти ее сестру, сказала, что убежит к Джейд. Я пошел в его квартиру. Коринн там не было, а Джейд была мертва. С тех пор я пытаюсь поговорить с Бриджит, но она меня избегает. Я хочу знать несколько вещей, например, существует ли Корин на самом деле, и действительно ли она сбежала, и могла ли она или Бриджит убить Джейд ».

  Домработница смотрела на меня несколько минут, затем скривилась. "У тебя есть удостоверение личности?"

  Я показал ей свою лицензию на право собственности и контракт, подписанный Бриджит. Ее кислый вид еще больше усилился, но она дала мне несколько лишних деталей. Корин была толстой несчастной девочкой, которая не знала, насколько хорошо у нее это получается. Бриджит дала ей все, научила ее одеваться, отправила в Санкт-Схоластику, даже пыталась отправить ее в клиники по специальным диетам, но она никогда не была удовлетворена, всегда скуля о своих друзьях дома в Мобиле, дрянных друзьях, которым она не должна не буду даватьвремя суток. И да, она сбежала три дня назад, и она, экономка, сказала: «Скатертью дорога», но Бриджит чувствовала ответственность. И ей было жаль, что Джейд мертва, но он был жестоким человеком, Корин слишком его идеализировала, она не понимала, каким чудовищем он был на самом деле.

  «Знаете, они не могут выключить его, когда они уходят с поля. Что касается того, кто его убил, он, вероятно, покончил с собой, слишком много выпив. Я всегда говорил, что так и будет. Корин не смогла бы этого сделать, ей не хватает сил. И Бриджит не звонить - она ​​уже заставила его победить шесть раз с воскресенья.

  «Может, она думала, что он приставал к ее сестре».

  «Она бы подала на него в суд, и ей понравилось бы снова видеть его униженным».

  Какой прекрасный состав персонажей; меня наполнило удовлетворением мысль о том, что я присоединился к их судьбе. Я уговорил экономку дать мне фотографию Корин перед отъездом домой. Она действительно была толстым и несчастным ребенком. Должно быть трудно иметь идеальную старшую сестру, пытающуюся превратить ее в младшую дебютантку. Я также попросил экономку дать мне неуказанный в списке домашний телефон Бриджит, сказав ей, что если она этого не сделает, я буду возвращаться каждый час всю ночь, звоня в звонок.

  Я не включала радио по дороге домой. Я не хотел слышать омерзительное возбуждение, скрывающееся за елейностью, которую репортеры привносили в обсуждениеКатастрофическое падение Джейд Пирс. Переосмысление его девяти сезонов с «Медведями», от славных лет до последних двух, когда ноющие травмы коленей и спины становились слишком сильными даже для болеутоляющих. А потом его суровый уход на пенсию, прибавление семидесяти или восьмидесяти фунтов жира к его игровому весу в 310, драки в баре, стрельба по другим водителям с переднего сиденья его Ferrari Daytona, затем продажа Ferrari, чтобы заплатить его юридическим лицам. счета, и, наконец, цирк с тремя кольцами, который был его разводом. Концовка на кровати Мерфи в убогой квартире в жилом районе.

  Я закрыл дверь Trans Am со злобой, которой он не заслуживает, и потопал три пролета до своей квартиры. Усталость, смешанная с горечью, притупила шестое чувство, которое обычно предупреждает меня об опасности. Этот человек прижал меня к входной двери, приставив пистолет к горлу, прежде чем я узнал, что он там.

  Я протянул ему сумку через плечо. "Будь моим гостем. Тогда уходи. У меня был длинный день, и я не хочу проводить его с тобой слишком много ».

  Он плюнул. «Мне не нужен твой тупой кошелек».

  «Ты не собираешься меня изнасиловать, так что можешь забрать мой глупый бумажник».

  «Меня не интересует ваше тело. Откройте свою квартиру. Я хочу его обыскать ».

  "Иди к черту." Я ударил его коленом в живот и поднял правую руку, чтобы отбить его руку с пистолетом. Он заткнул рот и наклонился. Я использовал свою сумочку какнеуклюжий болас и ударил его по затылку. Он без сознания рухнул на пол.

  Я выхватила пистолет из его вялой руки. Осторожно пощупав его пальто, я нашла бумажник. Его водительские права идентифицировали его как Джоэля Сиропа, живущего по дорогому адресу на Дирборн-Паркуэй. У него был ассортимент элитных кредитных карт - Bonwit, Neiman Marcus, платиновый American Express - и карта, на которой говорилось, что он был членом с хорошей репутацией Ассоциации заводчиков кошек Северной Америки. Я сунул бумаги обратно в его бумажник и вернул в нагрудный карман.

  Он застонал и открыл глаза. Через несколько секунд он в ярости сосредоточился на мне. "Моя голова. Ты сломал мне голову. Я подам на тебя в суд.

  "Вперед, продолжать. Я сохраню твой пистолет, чтобы использовать его в качестве доказательства на суде. У меня есть ваше имя и адрес, так что, если я снова увижу вас возле своего дома, я буду знать, куда послать копов. А теперь уходи.

  «Нет, пока я не обыщу вашу квартиру». Он был безоружен, болезненен, но упрям.

  Я прислонился к двери, вне досягаемости, но готов был наступить на него, если он станет милым. «Что вы ищете, мистер Сироп?»

  «О том, как вы нашли Джейд, говорилось в новостях. Если там был кот, должно быть, вы его забрали.

  «Отдохни душой, когда я приехал, в той квартире не было кошек. Он украл твою?

  Он закрыл глаза, видимо, чтобы пообщаться с сам. Когда он снова открыл их, он сказал, что у него нет другого выбора, кроме как довериться мне. Я ярко улыбнулся и сказал ему, что он всегда может уйти, чтобы я мог пообедать, но он настоял на том, чтобы довериться мне.

  «Вы знаете кошек, мисс Варшавски?»

  «Только так сказать. У меня есть собака, и она знает кошек ».

  Он нахмурился. «Это не повод для смеха. Вы слышали о мальтийцах?

  "Кот? Думаю, я слышал о них. Они ведь без хвоста, да?

  Он вздрогнул. "Нет. Вы думаете о Мэн. Мальтийцы - они обычно голубовато-серые. Очень редко вы увидите почти синий. У Брижит ЛеБлан была такая кошка. Леди Ива из Каира.

  "Здорово. Полагаю, она соответствовала ее глазам.

  Он отмахнулся от моего комментария как от очередного легкомыслия. «Ее мотивы не имеют значения. Важно то, что кошку очень сложно разводить. Сейчас у нее сезон только в третий раз за свою четырехлетнюю жизнь. Бриджит согласилась позволить мне попытаться повязать леди Иву с моим отцом, Каспером Валлеттским. Совершенно необходимо, чтобы ее отправили к нему, и поскорее. Но она исчезла ».

  Настала моя очередь выглядеть разочарованным. «Сегодня я отступил от своей обычной практики, чтобы найти сбежавшего подростка. Будь я проклят, если собираюсь охотиться напропавший кот по улицам Чикаго. Ваш отец найдет ее быстрее, чем я. Собственно говоря, это мой совет. Езжай вокруг, прислушиваясь к завываниям могучих быков, и в конце концов ты найдешь своего мальтийца.

  «Этот сбежавший из дома подросток, эта Корин, вероятно, она взяла с собой леди Иву. Котята, если они родятся, если они чистокровные, могут принести тысячу или больше каждый. Она не игнорирует этот факт. Но если леди Ива выйдет на улицу, и какой-нибудь другой отец найдет ее первым, они будут полукровками, не стоящими затрат на их ветеринарную помощь.

  Он говорил с огромной страстью, которую я обычно оставляю для обсуждения торговли Детёнышей или Медведями. Держа себя повернутым к нему, я отпер входную дверь. Он бросился в дебют со свирепостью, которая доказала, что его долгие годы с кошачьими отразились на нем. Я схватил его куртку, когда он промчался мимо меня, но он вырвался на свободу.

  «Я не уйду, пока не обыщу ваше помещение», - выдохнул он.

  Я устало потер голову. - Тогда давай.

  Я могла бы вызвать копов, пока он искал леди Иву. Вместо этого я налил себе виски и наблюдал, как он ползет на четвереньках, издавая слабые свистящие звуки - возможно, брачный зов мальтийцев. Он прошерстил мои шкафы, мою плиту, холодильник, даже настоял, широко распахнув глаза от страха, чтобы я открыла сейф в шкафу в спальне. яудалил «Смит и Вессон», который я держу там, прежде чем дать ему посмотреть.

  Когда он осматривал заднюю площадку, он был вынужден согласиться, что в помещении нет кошек. Он пытался убедить меня поехать в центр и проверить мой офис. Тут мое терпение закончилось.

  «Я мог бы арестовать вас за попытку нападения и преступное вторжение. Так что уходи сейчас же, пока все идет хорошо. Отведи своего парня в мой офис. Если она там и у нее течка, он начнет вести себя, и вы можете вызвать полицию. Только не беспокой меня. Я вытолкнул его за дверь, игнорируя его протесты.

  Я тщательно замочил все замки. Я не хотел, чтобы какой-нибудь другой ненормальный заводчик кошек подкрался ко мне посреди ночи.

  IV

  Было уже за полночь, когда я наконец добрался до Бриджит. Да, она получила мое сообщение о Джейд. Ей было ужасно жаль, но, поскольку она не могла ничем помочь ему теперь, когда он умер, она не потрудилась попытаться связаться со мной.

  «Мы собираемся расстаться, Бриджит. Если вы не знали, что этот парень мертв, когда отправляли меня в Уинтроп, вам придется это доказать. Не мне, а копам. Я разговариваю с лейтенантом Мэллори в Центральном округе утром, чтобы рассказать ему ту чушь, которую ты меня крутил. Они также смогутвыяснить, было ли тебе больше интересно найти Коринну или свою кошку ».

  На другом конце провода воцарилось долгое молчание. Когда она наконец заговорила, прозвучал намек на южный. «Мы можем поговорить утром, прежде чем вы позвоните в полицию? Может, я не был так откровенен, как следовало бы. Я бы хотел, чтобы вы выслушали всю историю, прежде чем сделаете что-нибудь необдуманное ».

  «Просто скажи« нет », просто скажи« нет », - повторяла я про себя. - Будь в «Бельмонт Динер» в восемь, Бриджит. Вы можете выложить это для меня, но я не даю никаких обещаний ».

  Я встал в семь, догнал собаку до бухты Бельмонт и обратно и принял долгий душ. Я подумал, что даже если я потрачу полчаса на то, чтобы ухаживать за собой, я не буду выглядеть так же хорошо, как Бриджит, поэтому я просто натянул джинсы и хлопковый свитер.

  Было почти десять минут восьмого, когда я добрался до закусочной, но Бриджит еще не пришла. Я взял со стойки « Геральд-стар» и отнес в будку, чтобы почитать за чашкой кофе. Заголовок потряс меня до глубины живота.

  ФУТБОЛЬНЫЙ ГЕРОЙ ВЫЖИВАЕТ Судьбу ХУЖЕ СМЕРТИ

  Чарльз «Джейд» Пирс, когда-то самый ловкий игрок грозной защиты Медведей, снова ускользнул от атакующих блокирующих. Но на этот раз ставки были выше, чем приземление: лайнмен нападения был Смертью.

  Я думал, что Джереми Логан переборщил с большим отрывом, но я дочитал историю до конца. Стандартная процедура с телом - отнести его в больницу для получения свидетельства о смерти, прежде чем оно попадет в морг. Патрульная группа отвезла Джейд в Бет Исраэль для формального осмотра. Там интерн, заметив легкий пот на шее и руках Джейд, покопался на пульсе глубже, чем я хотела. Она нашла слабые, но безошибочные признаки жизни, похороненные глубоко в горе плоти, и вернула его в сознание.

  Джейд, у которой были проблемы со злоупотреблением психоактивными веществами с тех пор, как покинула Bears, перед тем, как выпить литр бурбона, выпила сильнодействующую смесь эфира и соляной кислоты. Когда он дошел до его первых слов, это были характерные для него слова: «Убери черт с моего лица».

  Затем Логан завершил обязательное изложение карьеры Джейд и ее кончины, благочестивым фырканьем об использовании и жестоком обращении со спортивными героями, оставленными умирать в сточной канаве, когда они больше не могли радовать толпу. Я прочитал его дважды, включая некорректную последнюю строчку, прежде чем приехала Бриджит.

  «Видишь ли, Джейд все еще жива, поэтому я не могла убить его», - объявила она, влетев в будку в облаке Шанель.

  «Вы знали, что он был в коме, когда приходили ко мне вчера?»

  Она высокомерно подняла вздернутые брови. «Вы сомневаетесь в моем слове?»

  Одна из официанток подошла к нам, чтобы принять наш заказ. «Ты хочешь фруктов и йогурта, верно, Вик? И что еще?"

  «Омлет из зеленого перца и сыра с ржаными гренками. Спасибо, Барбара. Что ты будешь, Бриджит? Без сомнения, сухие тосты и черный кофе.

  "Ваш фрукт действительно свежий?" она потребовала.

  Барбара закатила глаза. «Дорогая, дыня так сильно меня ущипнула, что я черно-синий. Лучше не рисковать, если вы чувствительны.

  Бриджит положила плечо - сегодня покрытое зеленой тканью с черным кантом - и приготовилась к битве. Я оборвал ее до того, как первое «Как ты посмел?» Прокатилось до ужасного конца.

  «Это не то место, где метрдотель замирает от твоего хмуриться и кидается убедиться, что мадам счастлива. Им все равно, вернешься ты или нет. Фактически, сейчас они были бы счастливее, если бы вы ушли. Вы можете проверить мои фрукты, когда они появятся, и заказать их, если они вам нравятся ».

  «Я буду только тосты из пшеницы и черный кофе», - сказала она ледяным тоном. «И убедитесь, что они не поливают его маслом».

  «Верно», - сказала Барбара. «Пшеничные тосты, маргарин вместо масла. Шучу, дорогая, - добавила она, когда Бриджит снова начала терзать ее. «Тебе нужно научиться принимать это, если ты хочешь подать блюдо».

  «Вы привели меня сюда, чтобы меня оскорбляли?» - потребовала ответа Бриджит, когда Барбара ушла.

  «Я привел вас сюда, чтобы поговорить. Мне и в голову не приходило, что ты не знаешь этикета в закусочной. Мы можем сражаться, если хочешь. Или вы можете рассказать мне о Джейд и Коринн. И твой кот. Прошлой ночью меня посетил Джоэл Сироп.

  Она проглотила кофе и поморщилась. «Им следует промыть горшки уксусом».

  «Ну, держи это при себе. Они не будут платить вам за консультацию за то, что рассказали им об этом. Джоэл сказал вам, что он приходил охотиться на леди Иву?

  Она нахмурилась, глядя на меня поверх чашки с кофе, затем слегка кивнула.

  «Почему ты не рассказал мне об этом проклятом коте, когда вчера был в моем офисе?»

  Ее уравновешенность на мгновение покинула ее; она выглядела немного пристыженной. «Я думал, ты поищешь Корин. Я не думал, что смогу убедить вас выследить моего кота. В любом случае Корин, должно быть, взяла с собой Иву, поэтому я подумал, если ты найдешь ее, то найдешь и кошку.

  «Какой из них ты действительно хочешь вернуть?»

  Она снова начала вздрагивать, затем внезапно рассмеялась. Прошло десять лет с ее лица. «Вы бы не спросили об этом, если бы жили когда-нибудь с подростком. А Корин всегда была для меня чужой. Ей было восемнадцать месяцев, когда я уехал в колледж, и видел ее только неделю или две на каникулах. Она поклонялась мне. Когда она переехала ко мне, я подумалэто было бы несложно: я бы нашел для нее подходящую компанию и подходящую школу, она бы сделала все возможное, чтобы быть похожей на меня, и система заработала бы сама. Вместо этого она прибавила в весе, не слушает меня, как она ест, слоняется с соседскими детьми, когда я поворачиваюсь спиной, все девять ярдов. Влияние Джейд. Это время от времени возникает, когда я не думаю ».

  Она посмотрела на мою чернику. Я предложил их ей, и она налила себе щедрую ложку.

  «И это было другое. Джейд. Мы собрались вместе, когда я был болельщиком из Алабамы, а он был самым большим героем в городе. Я думал, что действительно поймал себе приз, мой да, большой приз. Но первое, последнее и единственное в браке с футболистом - футбол. И его, конечно, сколько мешков он сделал, сколько ярдов он позволил, все это скучное дерьмо. И если ему нужно отсидеть игру, или он откажется от тачдауна, или он не получит славы, будьте осторожны. Джейд была злой. Он был подлым на поле, он был подлым на поле. Однажды он сломал мне руку ».

  Ее голос был ровным, но ее рука слегка дрожала, когда она поднесла ко рту чашку с кофе. «Я достал пистолет и выстрелил ему в ногу, когда он в следующий раз напал на меня. В газетах они описали это как несчастный случай на охоте, но после этого он никогда ничего не пробовал на меня - я имею в виду, не физического. Пока его карьера не закончилась. Потом он стал настоящим, настоящим уродом. Бумаги распяли меня за то, что я бросилего, когда его карьера закончилась. Им никогда не приходилось с ним жить ».

  К тому времени, как она закончила, она задыхалась от волнения. «И Коринн разделяла взгляды газет?» - мягко спросил я.

  Она кивнула. «В воскресенье у нас был плохой бой. Она хотела переночевать у одной из девушек по соседству. Мне не нравится эта девушка, и я сказал нет. После этого у нас был ураганный бой. Когда в понедельник я пришел с работы домой, она уехала. Сначала я подумал, что она ушла к этой девушке. Но они ее не видели, и в школу она не приходила. Так что я решил, что она сбежит к Джейд. Теперь… я не знаю. Я был бы очень признателен, если бы вы продолжили поиски.

  «Просто скажи« нет », Вик», - повторяла я про себя. «Мне нужна тысяча вперед. И еще имена и адреса друзей, в том числе людей в мобильном приложении. Я встречусь с Джейд в больнице. Знаешь, она могла поехать к нему, а он послал ее куда-нибудь еще.

  «Я зашел туда сегодня утром. Они сказали, что посетителей нет ».

  Я ухмыльнулся. «У меня есть высокопоставленные друзья». Я дал знак Барбаре о чеке. «Кстати, как был вице-президент?»

  Она выглядела так, как будто собиралась дать мне одно из своих резких опровержений, но затем она скривила губы и протянула: «Как и любой другой старый добрый мальчик, милый, как и любой другой добрый старый мальчик».

  V

  Лотти Гершель, акушер, связанный с Бет Исраэль, организовала для меня встречу с Джейд Пирс. «Они говорят мне, что он был трудным. Не стойте рядом с кроватью, если на вас нет утеплителя ».

  «Ты хочешь его, ты можешь получить его», - сказал мне начальник этажа. «Он собирается домой завтра утром. Откровенно говоря, поскольку он никого не подпускает к себе, они должны отпустить его прямо сейчас ».

  Мои ладони вспотели, когда я толкнула дверь в комнату Джейд. Когда я вошла, он ничего не бросил, даже не повернул голову, чтобы посмотреть сквозь перила вокруг кровати. Его гора плоти хлынула сквозь них, отступая от округлой вершины посередине. Его затылок, гладкий и блестящий, как кусок полированного нефрита, отражал свет потолка в мои глаза.

  «Мне не нужны проклятые ангелы-служители, так что убирайтесь отсюда, - прорычал он в окно.

  "Какое облегчение. Мой ангельский поступок так и не заработал ».

  Он повернул голову на это. Его черные глаза были узкими узкими щелками. Если бы я был квотербеком, я бы отдал ему мяч и пошел в душ.

  «Ты что, проклятый социальный работник?»

  "Неа. Я проклятый детектив, который нашел тебя вчера, прежде чем ты соскользнул в огромную кучку в небе.

  «Тогда давай, я могу поцеловать тебя в задницу», - ядовито выплюнул он.

  Я прислонился к стене и скрестил руки. «Я не хотел спасать тебе жизнь: я пытался заставить их отправить тебя в морг. Бригада мясного фургона обманула меня ».

  Гора тряслась и грохотала. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он смеется. «Вы правы, детектив: вы не ангел. Так чего ты хочешь? Правдивые признания о том, почему я был таким плохим мальчиком? Имя парня, который купил мне эти вещи? "

  «Пока ты никому не причиняешь вреда, кроме себя, меня не волнует, что ты делаешь и где достаешь свое дерьмо. Я здесь, потому что Бриджит наняла меня, чтобы я нашел Коринн.

  На его лице снова появились уродливые морщинки. "Убирайся."

  Я не двинулся с места.

  «Я сказал, уходи!» Он повысил голос до рева.

  «Просто потому, что я упомянул имя Бриджит?»

  «Просто потому, что если ты дружишь с этой бабой, ты по определению змея».

  «Я не дружу с ней. Я встретил ее вчера. Она платит мне, чтобы я нашел ее сестру. Потребовалось усилие, чтобы не кричать на него.

  «Коринн будет лучше без нее», - прорычал он, снова повернув ко мне затылок.

  Я ничего не сказал, просто стоял. Прошло пять минут. Наконец он усмехнулся, не глядя на меня. «Милая маленькая мученица сказала тебе, что я сломал ей руку?»

  «Она упомянула об этом, да».

  «Она рассказала вам, как это произошло?»

  «Пожалуйста, не говорите мне, как сильно она вас не поняла. Я не хочу отказываться от завтрака.

  При этом он снова повернулся ко мне своим гигантским лицом. "Com'ere".

  Когда я не двинулся с места, он вздохнул и похлопал по спинке кровати. «Я не собираюсь бить тебя, честно. Если мы собираемся поговорить, тебе нужно подойти достаточно близко, чтобы я увидел твое лицо ».

  Я подошел к кровати и оседлал стул, положив руки на его спинку. Джейд молча изучила меня, а затем хмыкнула, как бы говоря, что я прошел какой-то минимальный тест.

  «Не скажу, что Бриджит меня не поняла. Мой номер у Броуда был с первого дня. Но я не сломал ей руку: это был Б. Б. Уайлдер. Старый выстрел. Думал, что он мой лучший друг в клубе, но оказалось, что это Бриджит. А потом, когда я пришел домой рано с охоты и застал ее в постели с ним, мы все увлеклись. Ей нравился азарт сражений больших мужчин. Это то, что сделало ее фанаткой футбола в Алабаме ».

  Я попытался представить, как ледяная Бриджит покраснела от волнения, в то время как правый подкат и защита Медведей боролись из-за нее. Это не казалось невозможным.

  «Итак, ВВ ​​сломал ей руку, но я согласился отдаться. Ее маленькая старая модельная карьера только начиналасьземлю, и она не хотела, чтобы ее доброе имя запятнали. И кроме того, она продолжала надеяться на примирение со своими людьми, по крайней мере, с их пачкой, и они никогда не раскошелятся, если она получит некрасивую огласку, совершив жестокую супружескую измену. А я, я был просто самым плохим мальчиком, которого когда-либо выставляли Медведи; еще одна отметка не имела для меня особого значения ». В его голос вернулась насмешливая нота.

  «Она сказала мне, что когда вы вышли на пенсию, отношения между вами ухудшились».

  «Ситуация ухудшилась - как бы это выразиться. Послушайте, детектив, как вы сказали, что ваше имя? ВИ, это чертовски красивое имя для девушки. Как твоя мама называла тебя? "

  «Виктория», - неохотно сказал я. «И никто не называет меня Вики, так что даже не думай об этом». Я тоже предпочитаю, чтобы меня не называли девушкой, а тем более широкой, но Джейд не казалась тем человеком, с которым можно обсуждать этот конкретный вопрос.

  «Виктория, а? Все ухудшилось, да, как будто они начинали пикник. Я родился глупым и не стал умнее, чтобы делать пятьсот больших в год. Но я бы не попал в широкую ногу, даже такую, как Бриджит, которая могла бы заставить меня двигаться, просто глядя на меня. Однако я сломал много мебели, и это действовало ей на нервы ».

  Я не мог удержаться от смеха. «Да, я это вижу. Меня это тоже беспокоит ».

  Он неохотно улыбнулся. «Видишь, проблема в том, что явырос бедным. Я имею в виду, грязная бедняжка. Я ходил здесь на проекты с некоторыми черными парнями из команды, ну, знаете, рождественские выступления и все такое. Эти дети живут в нищете, но у меня не было шорт, чтобы прикрыть задницу, пока социальный работник округа не приедет посмотреть, почему меня не было в школе ».

  «Значит, вы сломали мебель, потому что выросли без нее и не знали, что еще с ней делать?»

  «Не будь мудрой, Виктория. Уверен, твоей маме это не понравится.

  Я скривилась - в этом он был прав.

  «Вы ведь знаете ЛеБланков? Ой, ты янки, янки ни хрена не знают, если сами не вляпались. LeBlanc Gas, это одно из самых громких имен на побережье Мексиканского залива. Они долго, долго путь от Pierces из Florette.

  «Я пробился в колледж, играл в футбол за Old Bear Bryant, встретил Бриджит. Ей нравилось сырое мясо, а мое было чуть ли не самым сырым на Юге, поэтому она ухватилась за меня. Когда она решила выйти за меня замуж, она отвезла меня на Рождество в Мобил. Вот я, Халк, в кружевном и хрустальном дворце Миз Эффи. Они ненавидели меня, знали, что я мусор, сказали Брижит, что они исключат ее из всего, если она выйдет за меня замуж. Она решила, что сможет уговорить папу на что угодно. Мы поженились, и это не сработало, даже когда я была национальной суперзвездой. Для них я все еще был той грязью, которой вытирал задницу ».

  «Значит, она развелась с тобой, чтобы вернуться к их завещанию?»

  Он пожал плечами - движение, которое заставило приливную волну спуститься с горы. «О, это как-то связано с этим, конечно, это имело какое-то отношение. Но я был развалиной, и мне было адом жить с ней. Даже если бы она с самого начала была наполовину нормальной, она бы обанкротилась, потому что я не знал, как жить с проигрышем в футбол. Я просто не заботился ни о ком, ни о чем ».

  «Даже Daytona», - не мог не сказать я.

  Его черные глаза превратились в крошечные точки. «Не ходите читать мне лекции, когда мы начинаем ладить. Я не прошу вас плакать из-за моей грустной истории с качком. Я просто пытаюсь по-другому взглянуть на милую, красивую Бриджит ».

  "Прости. Просто ... Я никогда не сделаю ничего, чтобы позволить себе Ferrari Daytona. Меня бесит видеть, как кто-то выбрасывает одну.

  Он фыркнул. «Если бы я знал тебя пять лет назад, я бы отдал его тебе. Слишком поздно. Как бы то ни было, Бриджит слишком долго ждала, чтобы спрыгнуть с корабля. Она все еще вела переговоры со стариком ЛеБланом, когда он и Миз Эффи приземлились в Мексиканском заливе с останками своей маленькой «Цессны». Все, что не было связано, досталось Корин. Бриджит, будучи ее опекуном, получает кусок за то, что заботится о ней, но вы спрашиваете меня, если Коринн пропала без вести, это лучшее, что она могла сделать. Готов поспорить ... ну, мне больше не на что ставить. Я отрублю себе большой палец на ноге и отдам его тебе, если Бриджит хочет чего-нибудь, кроме денег.

  Он задумался на минуту. "Нет. Ей наверное нравитсяКоринн какая-то. Или хотела бы ее, если бы она сбросила тридцать фунтов, оделась бы как дебютантка из Мобайл и слонялась бы с толпой сопливых носов. Я отрублю себе палец на ноге, если деньги не номер один в ее сердце, вот и все.

  Я пристально смотрел на него, гадая, сколько из его истории можно верить. Вот почему я держусь подальше от домашних преступлений: у каждого есть своя история, и она утомляет вас, пытаясь сопоставить все разные части вместе. Я могла бы проверить завещание ЛеБланков, чтобы узнать, оставили ли они свое состояние так, как о нем сообщила Джейд. Или, если у них вообще есть состояние. Может, он все это выдумывал.

  - Корин говорила с вами перед вылетом в понедельник?

  Его черные глаза метались по комнате. «Я не видел ее несколько месяцев. Раньше она приходила в себя, но Бриджит взяла на себя обязательство мира, меня арестуют, если я буду в тридцати футах от Корин ».

  «Я верю тебе, Джейд», - твердо сказал я. «Я думаю, вы ее не видели. Но она с тобой разговаривала? Может быть, по телефону.

  Уродливое выражение вернулось к его лицу, затем гора снова задрожала, когда он засмеялся. «Вы не пропускаете много сигналов, правда, Виктория? Тебе нужно организовать тренировочный лагерь. Да, Корин звонит мне в понедельник утром. «Почему у тебя в школе нет твоей милой попки?» - говорю я. «Даже со всем вашим семейным тестом это единственный способ вырваться вперед - они протыкают вас шестью способами отВоскресенье, если ты не получишь образование, чтобы ты мог проверить, чем заняты все твои советники ».

  Он задумчиво покачал головой. «Я знаю, о чем говорю, поверьте мне. Юристы, агенты и финансовые консультанты, все они целовались, как свиньи во время кормления, когда я был в деньгах, но возникли проблемы, это были не они, это я повесил, как кусок свиной грудинки, чтобы высохнуть самостоятельно . »

  «Так что же Корин сказала твоему хорошему совету?» Я подсказал ему, стараясь не показаться нетерпеливым: я вполне мог бы стать первым трезвым человеком, который послушает его за десять лет.

  «Ой, она плачет, она не выдерживает, почему она не может просто бежать домой в Мобил? И я говорю ей, потому что она несовершеннолетняя и богата, все копы будут искать ее и просто притащат ее задницу в Чикаго. И когда она будет говорить все безумнее и безумнее, я говорю ей, что они обязательно будут обвинять меня, если с ней что-то случится, и ей действительно нужно бежать так сильно, что я сажусь в тюрьму или что-то в этом роде. Я подумал, что это ее успокоило. «Думайте об этом как о лагере для новичков», - сказал я ей. «Они заставили вас пройти через худшее дерьмо, но если вы переживете это, они вам принадлежат». Я думал, она все поняла и осталась ».

  Он закрыл глаза. «Я устал, детектив. Больше ничего не могу вам сказать. Вы уходите и обнаруживаете.

  «Если бы она вернулась в Мобил, с кем бы она осталась?»

  «Разве никто там внизу не удержал бы ее без звонит Бриджит. Слишком многие из них обязаны своей работой LeBlanc Gas ». Он не открывал глаз.

  "А здесь?"

  Он пожал плечами, движением, похожим на землетрясение, которое сотрясло перила кровати. «Вы можете попробовать соседей. Мне кажется, Корин упомянула Миз Хеллман, которая питала к ней некоторую слабость. Он открыл глаза. «Может быть, Корин поговорит с тобой. У тебя хороший слух.

  "Спасибо." Я встал. «А что насчет этой знаменитой мальтийской кошки?»

  "Что насчет этого?"

  «Он пропал вместе с Коринн. Думаешь, ей было больно отомстить Бриджит?

  «Как, черт возьми, я должен знать? Эти ЛеБланки сделают все с кем угодно. Даже Коринн. А теперь убирайся отсюда, чтобы я могла отдохнуть своей красавицей ». Он снова закрыл глаза.

  «Да, ты прекрасна, Джейд. Почему бы вам не воспользоваться некоторыми из ваших старых связей и не заняться чем-нибудь? Это действительно жалко видеть тебя таким ».

  «Ты хочешь спасти меня вместе с Daytona?» В его голос вернулась уродливая насмешка. «Не делай мне ничего доброго, Виктория. Мой папа умер в сорок лет от слишком большого количества самогона. Они говорят мне, что я его точная копия. Я знаю, куда иду ».

  «Это банально, Джейд. Многие люди сделали это. Они снимут фильм о тебе, и маленькие дети будут плакатьтвоя печальная история. Но если они сделают это честно, они покажут, что вы просто эгоистичны ».

  Я хотел хлопнуть дверью, но гидравлический упор исключил удар из этого жеста. «Проклятый мусор», - отрезал я, шагая по коридору.

  Начальник этажа услышал меня. «Джейд Пирс? Вы правы в этом ».

  VI

  Хеллманы жили в квартире над мастерской по ремонту телевизоров на Холстеде. Миссис Хеллман встретила меня с некоторым облегчением.

  «Я пообещал Корин, что не скажу ее сестре, пока она останется здесь, вместо того, чтобы пытаться автостопом вернуться в Мобил. Но я очень волновался. Просто… для Брижит Леблан я не существую. Моя дочь Лили - мусор, и она не хочет, чтобы с ней ассоциировалась Корин, поэтому ей даже в голову не приходило, что Корин может быть здесь ».

  Она провела меня через заднюю часть магазина и поднялась по лестнице в квартиру. «Здесь всего пять комнат, но мы рады, что она останется там, пока она хочет остаться. Меня больше беспокоит кошка: ей не нравится здесь сидеть взаперти. Она вышла во вторник вечером, и мы ужасно провели время, охотясь за ней ».

  Я усмехнулся про себя: так много чистокровных потомков, по которым тосковал Джоэл Сироп.

  Миссис Хеллман отвела меня в гостиную, где у них был диван-кровать, который использовала Корин. «Это детектив, Корин. Думаю, тебе лучше поговорить с ней.

  Корин сгорбилась перед телевизором - огромная консоль, слишком большая для этой крошечной комнаты. В своей белой мужской рубашке и рваных синих джинсах она совсем не была похожа на свою стройную сестру. Цвет лица у нее был мутный, что соответствовало ее тонким прямым волосам. Она крепко прижала к себе госпожу Иву из Каира. Оба они сердито посмотрели на меня.

  «Если ты думаешь, что сможешь заставить меня вернуться к этой суке с холодной задницей, тебе лучше подумать еще раз».

  Миссис Хеллман попыталась возразить своим языком.

  «Все в порядке, - сказал я. «Она узнала это от Джейд. Но Джейд проигрывал все драки, в которых когда-либо участвовал, с Бриджит, Корин. Может, тебе стоит попробовать другой метод ».

  «Бриджит ненавидела Джейд. Она ненавидит всех, кто делает вещи не так, как ей хочется. Так что, если ты работаешь на Бриджит, ты ни хрена ни в чем не разбираешься ».

  Я ответил на первую часть ее комментариев. «Вот почему вы взяли кошку? Так ты мог бы помешать ей завести чистокровных котят, как того хочет Бриджит?

  Призрак улыбки пробежал по ее несчастному рту. Все, что она сказала, было «Они не позволили мне привести моих собак или мою лошадь на север. Ива вроде как зануда, но она лучше, чем ничего ».

  «Джейд думает, что Бриджит ревнует, потому что ты получила состояние ЛеБлана, а она - нет».

  Она с отвращением фыркнула. «Джейд слишком беспокоится обо всем этом дерьме. Да, папа оставил мне большую толстую пачку. Но компания досталась папин кузену Майлзу. Вы не можете унаследовать LeBlanc Gas, если вы девушка, и Бриджит знала это, как и я. Я имею в виду, они сказали нам обоим, что мы растем, чтобы наши сердца не были на этом настроены. Деньги, которые они оставили мне, Бриджит зарабатывает каждый год на своем бизнесе. Ее не волнуют деньги ».

  "И ты? Тебя беспокоит, что компания перешла к твоему кузену? »

  Она издала долгий уродливый нос - без сомнения, еще одно выражение лица Джейд. «Кому нужна компания, которая ничего не делает, кроме загрязнения Персидского залива и увечья людей, которые на них работают?»

  Я подумал об этом. В четырнадцать лет это была, наверное, настоящая бравада. «Так что тебя волнует?»

  Она посмотрела на меня мрачными темными глазами. На мгновение я подумал, что она скажет мне, чтобы я занимался своим проклятым делом и отправлялся к черту, но она внезапно выпалила: «Это моя лошадь. Они оставили дом Майлзу вместе с моей лошадью. Они не думали об этом, просто сказали, что дом и все вещи, которые не были оставлены кому-то особенным, достались ему, и они даже не подумали оставить мне мою лошадь ».

  Последнее предложение прозвучало как вопль, и ее сердитое молодое лицо превратилось в рыдания. Я не думал, что онаприветствуем дружеское похлопывание по плечу. Я просто позволила слезам потекнуть своим чередом. Наконец она вытерла нос потрепанной манжетой и бросила на меня свирепый взгляд, чтобы узнать, заботится ли я.

  «Если бы я смог убедить Бриджит купить вашу лошадь у Майлза и поставить ее здесь, вы бы захотели вернуться к ней, пока не достигли совершеннолетия?»

  «Вы никогда не сделаете этого. Никто никогда не мог заставить эту сучку передумать.

  «Но если бы я мог?»

  Ее нижняя губа свешивалась. "Может быть. Если бы я мог получить свою лошадь и пойти в школу с Лили вместо того, чтобы трахать святую Схоластику ».

  «Я сделаю все, что в моих силах». Я встал. «Взамен, возможно, ты сможешь поработать с Джейд, чтобы перестать накачивать себя наркотиками до смерти. Знаете, это не романтично: это ужасно, болезненно в самой уродливой вещи в мире ».

  Она только сердито посмотрела на меня. Быть ангелом - тяжелая работа. Никто к этому не относится.

  VII

  Бриджит была в ярости. Ее щеки загорелись естественным цветом, а глаза кобальтовыми блестели. Я не мог не задаться вопросом, так ли она выглядела, когда Джейд и Би-би-си Уайлдер дрались из-за нее.

  «Значит, он все время знал, где она! Я должен отправить его для этого. Разве я не могу обвинить его в причастности к ее правонарушению? "

  «Нет, если вы планируете использовать меня в качестве свидетеля, вы не можете», - отрезал я.

  Она проигнорировала меня. «И ее тоже. Вот так увести леди Иву. Свяжет ее с какой-нибудь бродячей кошкой.

  Словно по команде, Каспер из Валлетты громко вскрикнул и начал царапать глубокий серебряный плюш, покрывавший пол в гостиной Бриджит. Джоэл Сироп взял разорванный лист и успокаивающе заговорил с ним.

  «Это плохо, Бриджит, очень плохо. Может, тебе стоит позволить девушке вернуться в Мобил, если она так сильно хочет. Знаешь, через три дня уже слишком поздно делать укол леди Иве. А Коринн такая дикая, такая неконтролируемая - что остановит ее в следующий раз, когда леди Ива придет в сезон?

  Ноздри Бриджит раздулись. «Я должен отправить ее в исправительную школу. Покажи ей, что такое дисциплина на самом деле ».

  «Какого черта тебе вообще нужна опека над Корин, если все, о чем ты можешь думать, - это месть?» - перебил я.

  Она перестала кружиться в гостиной и нахмурилась, глядя на меня. «Да ведь я, конечно, люблю ее. Знаешь, она моя сестра.

  «Сконцентрируйтесь на этом. Продолжайте говорить это себе. Она не та кошка, которую можно разводить и лепить по своему вкусу ».

  «Я просто хочу, чтобы она была счастлива, когда станет старше. Ее не будет, если она не сможет научиться контролировать себя. Посмотрите, что случилось, когда она начала слоняться по мусору, как эта Лили Хеллман. Она бы никогда не позволилаЛеди Ива скрещивалась с уличной кошкой, если бы у нее не было такого друга.

  Я стиснул зубы. «То, что Лили живет в пяти комнатах над магазином, не превращает ее в мусор. Смотри, Бриджит. Вы хотели жить своей собственной жизнью. Полагаю, твои родители пытались держать тебя на коротком поводке. Черт, может они даже угрожали тебе исправительной школой. Итак, вы начали трахать каждую тушу, которую могли достать. Ты так зол на это, что тебе приходится относиться к Корин так же?

  Она уставилась на меня. Ее челюсть сжалась, но она не могла подобрать слов. Наконец она подошла к дубовому шкафу с капюшоном, за которым скрывалась барная стойка. Она вытащила охлажденную бутылку Sancerre и налила себе стакан. Когда она проглотила его, она села за свой стол.

  «Это так очевидно? Почему я пошел за Джейд, BB и всеми этими парнями? »

  Я сгорбился. «Это было всего лишь предположение, Бриджит. Предположение, основанное на том, что я узнал о тебе, твоей сестре и Джейд за последние два дня. Знаешь, он не такой уж и ужасный парень, но он явно был для тебя ужасным парнем. А Корин одинока и несчастна, и ей нужно, чтобы кто-то ее любил. Она придумывает свою лошадь для работы ».

  "И я?" Ее кобальтовые глаза снова заблестели. "Что мне нужно? В объятиях моей кошки? »

  «Чтобы избавиться от этих игл дикобраза, чтобы кто-то тоже мог полюбить тебя. Например, ты мог бы предложить мне бокал вина ».

  Она начала некрасиво возразить, затем подошла к буфету и достала мне стакан. «Итак, я привезу Флиткрафт в Чикаго и закреплю ее. Я отправил Коринн в грязную среднюю школу. И тогда мы все будем жить долго и счастливо ».

  «Она могла бы получить высшее образование». Я проглотил немного вина. Он был холодным и свежим и немного ослабил напряжение, которое ЛеБлан и Пирс создавали в моем горле. «И через год она не сбежит к Лили, а уйдет в Мобил или выйдет на улицу. Теперь твой шанс ».

  «О, хорошо», - огрызнулась она. - Я знаю, что ты какой-то святой, который никогда никому не сказал плохого слова. Скажи Корин, что я заключу с ней сделку. Но если что-то пойдет не так, ты можешь спать по ночам, беспокоясь о ней ».

  Я потер голову. «Отправьте ее обратно в Мобил, Бриджит. Должна быть бабушка, или тетя, или няня, или кто-то, кому она действительно небезразлична. С твоим отношением жизнь с Коринн будет просто бомбой, ожидающей срабатывания предохранителя ».

  «Можете повторить это еще раз, детектив». Это был Джейд, его тело заполнило двойные двери в гостиную.

  Позади него мы могли слышать экономку, но не могли ее видеть. «Я пытался не пускать его, Бриджит, но Корин впустила его. Вы хотите, чтобы я позвонил в полицию, чтобы они исполнили эти мирные узы?»

  «Я имею право пригласить кого угодно в свой дом», - раздался приглушенный крик Корин.

  Крикнув и завывая, Каспер вырвался из хватки Джоэла Сиропа. Он рванулся к дверному проему и проткнул тело сквозь щель между ногами Джейд. С другой стороны баррикады мы слышали ответный йодль леди Ивы и крик Корин - предположительно, ее царапали когтями.

  «Почему бы тебе не двинуться с места, Джейд, чтобы мы могли наблюдать за происходящим?» Я предложил.

  Он неуклюже прошел в гостиную и устроился своей тушей на краю бледно-серого дивана. Корин, споткнувшись, села рядом с ним. Ее грязная кожа и длинные волосы выглядели хуже на фоне гладких современных линий мебели Бриджит, чем в переполненной гостиной миссис Хеллман.

  Бриджит смотрела, как кровь капает из правой руки Корин на ковер, и кивнула, глядя на экономку, парящую в дверном проеме. «Вы можете убрать это для меня, Грейс?»

  Когда домработница ушла, она повернулась к сестре. «В следующий раз, когда ты так злишься на меня, сними это с меня, а не с кошки. Вы действительно должны были позволить ей размножаться в глухом переулке? »

  - Для Ивы все одно, - угрюмо пробормотала Корин. «Пока она получает немного, ей все равно, кто ей это дает. Прямо как ты."

  Бриджит подошла к дивану. Джейд поймала ее за руку, когда она готовилась ударить Коринн.

  «А теперь посмотри сюда, Бриджит, - сказал он. «Вы, две девушки, не принадлежите друг другу. Вы знаете это не хуже меня.Может быть, вы думаете, что вы обязаны своим общественным имиджем быть мамой Корин, но вы не из тех, кто является мамой. Никогда не было. Почему тебе стоит попробовать сейчас? »

  Бриджит впилась в него взглядом. «А вы мистер Чудесный, который может судить всех остальных?»

  Он потряс своим массивным нефритовым куполом. "Неа. Я не буду этого требовать. Но, может быть, Корин захочет переехать жить со мной. Он поднял массивную ладонь, когда Бриджит начала протестовать. «Не в Аптауне. Я могу найти себе место поближе сюда. Корин может взять свою лошадь и увидеть вас, когда вы почувствуете себя достаточно спокойно. А когда у твоей чистой старой кошечки родятся котята-метисы, они могут переехать к нам ».

  «На деньги Корин», - выплюнула Бриджит.

  Джейд кивнула. «Ей придется поставить ставку. Но я знаю некоторых парней, которые поддержали меня, чтобы я начал в чем-нибудь. Товары, что-то в этом роде.

  «Ты бы все время был пьян или в наркотическом опьянении. А потом ты бы ее изнасиловал… - Она замолчала, когда он сделал свое уродливое, с черными разрезами, глазами.

  «Лучше не говори больше ничего, Брижит Ле-Блан. Черт возьми, лучше ничего не говорить. Вы хотите, чтобы я вставал в собрании и кричал, что я никогда не касался части задницы, которая воткнулась мне в нос, я не собираюсь. Но ты лучше всех знаешь, что я ни разу в жизни не наложил руки на девушку, чтобы причинить ей боль. Что до остального… - Его глаза стали нормальными, и он обвил Коринн за плечи веткой красного дерева. «В первый раз я пьян или снимаю что-нибудь, Коринн.возвращается сюда. Мы можем попробовать это в течение шести месяцев, Бриджит. Просто проба. Лагерь новичков, ты знаешь, как это происходит.

  По аналогии с футболом на лице Бриджит появилось ее собственное злобное выражение. Прежде чем она успела что-то сказать, Джоэл проблеял на заднем плане: «Для меня это хорошая идея, Бриджит. Действительно. Вы должны попробовать. Нервы леди Ивы никогда не будут стабильными из-за битвы, которая идет вокруг нее, когда Корин здесь.

  «Никто тебя не спрашивал», - огрызнулась Бриджит.

  «И меня тоже никто не спрашивал», - сказала Корин. «Если вы не согласны, я… я заберу леди Иву и сбегу в Нью-Йорк. И пришлю вам фотографии ее с пометом за пометом уличных кошек ».

  Угроза, произнесенная со всей ее злобой, заставила меня задохнуться от смеха. Я проглотил немного Sancerre, чтобы попытаться контролировать себя, но не мог перестать смеяться. Гора Джейд содрогнулась и затряслась, когда он присоединился к ней. Джоэл ахнул от ужаса. Только две женщины ЛеБлана остались равнодушными, глядя друг на друга.

  «Что я должен сделать, я должен отправить тебя в исправительную школу, Корин Олтон ЛеБланк».

  «Тебе следует остыть», - посоветовал я, ставя свой стакан на хромированный стол. «Это хорошее предложение. Возьми это. Если ты этого не сделаешь, она только убежит ».

  Бриджит сжала губы в узкую складку. - Знаешь, я нанял тебя не для того, чтобы ты меня возбудил.

  «Ага, ну, ты меня нанял. Вы меня не купили. Мойработа - помочь вам решить сложную проблему. И это похоже на лучшее решение, которое вам предложат ».

  «О, очень хорошо», - раздраженно бросила она, наливая себе еще глоток. "На шесть месяцев. И если ее оценки начнут падать, или я услышу, что она пьет или употребляет допинг, или что-то в этом роде, она вернется сюда ».

  Я встал. Корин последовала за мной до двери.

  «Мне очень жаль, что я обиделась с тобой у Лили», - робко пробормотала она. «Когда родятся котята, у вас будет тот, который вам больше всего нравится».

  Я сглотнул и попытался улыбнуться. «Это очень великодушно с вашей стороны, Корин. Но я не думаю, что моя собака слишком хорошо воспримет котенка ».

  «Разве ты не любишь кошек?» Большие карие глаза пристально смотрели на меня. «На самом деле, кошки и собаки очень хорошо ладят, если их владельцы не ожидают, что они этого не сделают».

  «Как Леблан и Пирс, а?»

  Она закусила губу и повернула голову, а затем сказала испуганным голосом: «Ты дразнишь меня, не так ли?»

  «Просто дразню тебя, Корин. Успокойся. У тебя все получится. А если они этого не сделают, позвони мне, прежде чем делать что-нибудь слишком опрометчивое, хорошо?

  «А котенка возьмешь?»

  «Просто скажи« нет », Вик, просто скажи« нет »», - повторяла я про себя. "Дай мне подумать об этом. Мне нужно бежать ». Я сбежал из дома прежде, чем она смогла еще больше сломить мою решимость.

  S ETTLED S CORE

  я

  « ЭТО ТАКОЕ трудная концепция. Я просто не люблю использовать это слово ». Поль Сервино повернулся ко мне, задумчиво поджав подвижный рот. «Я вам сказал, Виктория: вы юрист. Вы не согласны? »

  «Я согласен с тем, что закон определяет ответственность иначе, чем мы, когда говорим о социальных или моральных отношениях», - осторожно сказал я. «Прокурор штата не собирается пытаться арестовать миссис Хэмптон, но делает это…»

  - Понимаете, - перебил Сервино. «Это просто моя точка зрения».

  «Но это не мое», - яростно сказала Лотти, и ее густые темные брови образовали запретную линию на лбу. «И если бы вы видели Клаудию, у которой кишки вырваны щелочью, возможно, вы бы думали немного иначе».

  Стол на мгновение замолчал: мы были удивлены резкой гранью гнева Лотти. Пенелопа Гершель слегка покачала головой Сервино.

  Он поймал ее взгляд и кивнул. «Извини, Лотти. Я не хотел так сильно тебя расстраивать ».

  Лотти заставила себя улыбнуться. «Пол, вы думаете, что создали винир после тридцати лет работы врачом. Вы думаете, что видите людей во всей их боли, и что ваш профессионализм защищает вас от лишних чувств. Но той девушке было пятнадцать. Перед ней была жизнь. Она не хотела иметь ребенка. И ее мать этого хотела. Даже не по религиозным причинам - она ​​англичанка со всем их презрением к католицизму. Но потому, что она надеялась и дальше контролировать жизнь дочери. Клаудия почувствовала себя подавленной давлением матери и проглотила банку средства для чистки духовки. Только не говорите мне, что мать не несет ответственности. Мне наплевать, если ни один суд не осудит ее: для меня она стала причиной смерти своей дочери так же верно, как если бы она вылила в нее яд ».

  Сервино проигнорировал еще одно легкое рукопожатие племянницы Лотти. «Это трагедия. Но и для матери трагедия. Ты же не думаешь, что она хотела, чтобы ее дочь покончила с собой, правда, Лотти?

  Лотти напряженно улыбнулась. «То, что происходит в бессознательном, несомненно, твое дело, Пол. Но возможноэто было желанием миссис Хэмптон. Конечно, если она не намеревалась убить Клаудию, суд сочтет, что ее ответственность уменьшилась. Я не прав, Вик?

  Я беспокойно заерзал на стуле. Я не хотел осуждать этот аргумент: в нем были все признаки домашней драки, когда оба соперника нападают на полицию. Кроме того, в то время как остальная часть званого обеда была заинтересована в этом деле и сочувствовала чувствам Лотти, никого из них не волновал вопрос о правовой или моральной ответственности.

  Ужин был в честь племянницы Лотти Гершель Пенелопы, которая периодически совершала разведывательные набеги на модную сцену Чикаго. Ее отец - единственный брат Лотти - владел сетью дорогих магазинов женской одежды в Монреале, Квебеке и Торонто. Он думал о том, чтобы сделать Чикаго своим плацдармом в США, а Пенелопа глядела на места, а также знакомилась с весенними идеями чикагских дизайнеров.

  Лотти обычно давала обед Пенелопе, когда она была в городе. Всегда приглашали Сервино. Друг Лотти, аналитик, он и Пенелопа познакомились во время одной из ее первых поездок в Чикаго за покупками. С тех пор они видели друг друга столько, сколько смогли сделать два занятых профессионала, разделенных половиной континента. Хотя их роман имел пятилетнюю историю, Пенелопа продолжала оставаться с Лотти, когда она была в городе.

  Остальная часть небольшой группы включала Макса Левенталя, исполнительного директора Beth Israel, где Лотти лечила перинатальных пациентов и Хаим Лемке, кларнетист из Квинтета деревянных духовых инструментов Эолуса. Худощавый, меланхоличный человек, он познакомился с Лотти и Максом в Лондоне, где все они были беженцами. Жена Хаима, Грета, которая играла на клавесине и фортепиано в ансамбле старинной музыки, не пришла. Лотти сказала не приглашать ее, потому что она профессионально встречалась с Полом, но в любом случае, поскольку она в настоящее время жила с гобоистом Aeolus Рудольфом Страярном, она, вероятно, не согласилась бы.

  Мы ели в моей квартире. Лотти позвонила ранее в тот же день, потрясенная смертью девушки и нуждающаяся в помощи, чтобы провести вечер. Она была настолько вне себя, что я почувствовал себя обязанным предложить свое собственное место. С сыром и фруктами после обеда Лотти начала обсуждать дело со всей группой, в основном выражая свое возмущение правовой системой, которая позволила миссис Хэмптон уйти без предупреждения.

  По какой-то причине Сервино продолжал отстаивать свою точку зрения, несмотря на предостерегающий хмурый взгляд Пенелопы. Возможно, тот факт, что мы пили нашу третью бутылку Бароло, объяснил упущение из-за обычной деликатной вежливости Пола.

  "Г-жа. Хэмптон не направил пистолет в голову девушки и не заставил ее забеременеть », - сказал он. «Дочь тоже несла ответственность, если вы хотите использовать это слово. И мальчик - отец, кем бы он ни был».

  Лотти, обычно воздержанная, выпила свою долю вино. Ее черные глаза заблестели, и ее венский акцент стал явным.

  «Я знаю аргумент, поверьте мне, Пол: это старое« кто спустил курок? »- человек, который выстрелил из пистолета, человек, который его изготовил, человек, создавший ситуацию, родители, создавшие стрелка. Для меня это шокирующая схоластика - вы знаете, вся эта чушь, которой нас учили тысячу лет назад в Европе. Кто является первопричиной, непосредственной причиной, достаточной причиной и так далее.

  «Это сухая теория, а не жизнь. Это избавляет людей от ответственности за их собственные действия. Вы можете цитировать мне Хайнца Кохута и остальных самопсихологов всю ночь, но вы никогда не убедите меня, что люди не могут делать сознательный выбор в своих действиях или что родители не несут ответственности за то, как они относятся к своим детям. Это то же самое, чтосказать, что нацисты не несут ответственности за то, как они обращались с Европой ».

  Пенелопа натянуто улыбнулась. Она любила и Лотти, и Сервино, и не хотела, чтобы они выставляли себя дураками. Макс, с другой стороны, любовно наблюдал за Лотти - ему нравилось видеть ее страстной. Хаим смотрел в пространство, его губы шевелились. Я предположил, что он читает в голове партитуру.

  «Я бы сказал так», - отрезал Сервино с сильным итальянским акцентом. «И не смотри на меня, как на Йозефа Геббельса. Мы с Хаимом на десять лет моложе вас с Максом, но разделяем вашу историюв большой степени. Я не оправдываю и не оправдываю ужасов, от которых пострадали наши семьи, или нашего собственного лишения. Но я могу взглянуть на Гиммлера, Муссолини или даже Гитлера и сказать, что они вели себя так-то и так из-за слабостей, подчеркнутых в них историей, их родителями, их культурой. С таким же успехом можно сказать, что в этом виноваты французы, французы, потому что они нуждаются в… в… раппресалье… что я пытаюсь сказать, Виктория?

  «Возмездие», - предположил я.

  «Вот видишь, Лотти, теперь я тоже злюсь: я забываю свой английский…. Но если бы они и англичане не растянули Германию репарациями, ситуация могла бы быть иной. Итак, как вы можете взять на себя ответственность - за одного человека или за одну нацию? Вы просто должны делать все, что в ваших силах, с тем, что происходит вокруг вас ».

  Лицо Лотти застыло. «Да, Пол. Я знаю, что вы говорите. Да, французы создали ситуацию. И англичане пожелали угодить Гитлеру. И американцы не приняли евреев. Все это правда. Но тем не менее немцы сделали выбор. Они могли поступить иначе. Я не сниму их с крючка только потому, что другие люди должны были действовать иначе ».

  Я взял ее руку и сжал. «Рискуя оказаться Невиллом Чемберленом в этом деле, могу ли я предложить какое-нибудь умиротворение? Хаим принес свой кларнети Макс его скрипка. Пол, если ты будешь играть на пианино, мы с Пенелопой будем петь.

  Хаим улыбнулся, смягчая печаль на своем худом лице. Он любил заниматься музыкой, будь то с друзьями или профессионалами. «С радостью, Вик. Но всего несколько песен. Уже поздно, и завтра мы едем в Калифорнию в двухнедельный тур ».

  Атмосфера улучшилась. Мы прошли в гостиную, где Хаим пролистал мою музыку, вытащив Wolf's Spanisches Liederbuch. В конце концов, он и Макс остались с Лотти, играли и разговаривали до трех часов ночи, спустя много времени после отъезда Сервино и Пенелопы.

  II

  В январе детектив не так увлекателен, как в другое время года. Следующие два дня я провел на своем маленьком «Шевроле» по не вспаханным улочкам, пытаясь найти пропавшего свидетеля, который был ключом к делу о мошенничестве на восемнадцать миллионов долларов. Наконец-то я добился успеха во вторник вечером незадолго до пяти. К тому времени, когда я убедил напуганную женщину, которая пряталась с племянницей на Шестьдесят седьмой улице и Оноре, что никто не выстрелит в нее, если она даст показания, доставит ее к прокурору штата и снова проведет ее благополучно дома, это было около десяти часов.

  Я возился с внешними замками в многоквартирном доме, сосредоточившись на горячей ванне, виски и поджаренный бутерброд с сыром. Когда дверь первого этажа открылась и навстречу мне выскочил мистер Контрерас, я стиснул зубы. Он машинист на пенсии, более энергичный, чем Навратилова. У меня не хватило выносливости, чтобы справиться с ним сегодня вечером.

  Я пробормотал приветствие и направился к лестнице.

  «Вот ты где, кукла». В его голосе было заметно облегчение. Я устало остановился. Какой-то кризис с собакой. Что-то, связанное с перетаскиванием шестидесятифунтового ретривера к ветеринару по заснеженным улицам.

  - Знаешь, я подумал, что должен впустить ее. Я сказал ей, что нельзя сказать, что когда ты будешь дома, иногда ты целую ночь занимаешься делом, - деликатный намек на мою личную жизнь, - но она была готова, ей пришлось подождать, и она все это время сидел на лестнице. Она не скажет, в чем проблема, но вам, наверное, лучше поговорить с ней. Ты хочешь зайти сюда, или я должен послать ее через несколько минут? »

  Значит, не собака. "А, кто это?"

  «Разве я не пытаюсь тебе сказать? Эта красивая девушка. Знаешь, племянница доктора.

  "Пенелопа?" - глупо повторил я.

  В этот момент она вышла в холл, ныряя под жестикулирующие руки старика. «Вик! Слава богу, ты вернулся. Я должен с тобой поговорить. Прежде чем полиция сделает что-нибудь глупое.

  Она была закутана в серебристый мех до щиколотки. Обычно элегантная, с изысканным макияжем, украшениями и самой современной прической, она не особопохожи на ее тетю. Но шок лишил ее изысканности, сделав темные глаза центром ее лица; она была так похожа на Лотти, что я инстинктивно подошел к ней.

  «Пойдемте со мной и скажите, что случилось». Я обнял ее.

  Мистер Контрерас разочарованно закрыл дверь, когда мы исчезли вверх по лестнице. Пенелопа подождала, пока мы вошли в мою квартиру, прежде чем что-то сказать. Я повесила куртку и пуховик на крючки в коридоре и пошла в гостиную, чтобы расстегнуть тяжелые ботинки для ходьбы.

  Пенелопа обматывала ее мехом. Ее детские сапоги на высоком каблуке не предназначались для уличной одежды: они были покрыты солевыми пятнами. Несмотря на пальто, она слегка вздрогнула.

  - Ты… ты что-нибудь слышал?

  Я покачал головой, потирая правую ногу, окоченевшую от вождения весь день.

  «Это Пол. Он умер."

  «Но… он не так уж и стар. И я думал, что он очень здоров ». Из-за своей сидячей работы Сервино всегда вечером пробегал две мили от своего офиса Loop до своей квартиры.

  Пенелопа истерически засмеялась. «О, он был в очень хорошей форме. Но недостаточно здоров, чтобы выдержать удар по голове ».

  «Не могли бы вы рассказать историю с самого начала, вместо того, чтобы выпускать ее небольшими драматическими всплесками?»

  Как я и надеялся, моя грубость достаточно рассердила ее, чтобы преодолеть зарождающуюся истерику. После того, как она сверкнула на меня взглядом, похожим на Лотти с королевским презрением, она рассказала мне все, что знала.

  Офис Пола находился в здании, где у многих аналитиков были свои практики. Вывеска, вывешенная на его двери сегодня утром, открыто сообщала, что он отменил все свои дневные встречи из-за личной чрезвычайной ситуации. Когда в три часа дворник вошел, чтобы поменять лампочку, он обнаружил доктора мертвым на полу в своей приемной.

  Коллеги согласились, что они видели, как Сервино приехал около четверти восьмого, как обычно. Они увидели объявление и подумали, что он ушел, когда все были связаны с назначением встреч. Об этом больше никто не думал.

  Пенелопа узнала о смерти своего любовника от полиции, которая подобрала ее, когда она выходила из риэлтерской конторы, где обсуждала аренду магазина. Двое врачей из кабинетов рядом с Сервино упомянули, что видели темноволосую женщину в длинной шубе возле его кабинета.

  Темные глаза Пенелопы были залиты слезами. «Мало того, что Пол мертв, что я узнал об этом таким ужасным образом. Они думают, что я убил его - потому что у меня темные волосы и ношу шубу. Они не знают, что его убило - какой-то унылый тупой инструмент - это звучит глупо и банально, как старая Агата.Кристи. Они рылись в моем багаже ​​в поисках этого.

  Они допрашивали ее в течение трех часов, пока искали, и, наконец, неохотно отпустили ее, предупредив, чтобы она не покидала Чикаго. Она позвонила Лотти в клинику, а потом пришла меня найти.

  Я пошел в столовую за виски. Она покачала головой бутылке. Я налил себе лишнюю глотку, чтобы наверстать упущенное. "И?"

  «И я хочу, чтобы ты нашел, кто его убил. Полиция не особо пристально следит за мной, потому что думает, что это я ».

  «Есть ли у них для этого причина?»

  Она неожиданно покраснела. «Они думают, что он отказывался жениться на мне».

  «Можно было бы подумать, что в наше время не так много мотивов. И вам в придачу сделана успешная карьера. Он отказывался? »

  "Нет. На самом деле все было наоборот. Я чувствовал - чувствовал себя неуверенно из-за того, что я хотел сделать - приехать в Чикаго, чтобы остаться, понимаете. У меня есть… друзья в Монреале, знаете ли. И я всегда думал, что брак означает моногамию ».

  "Я понимаю." Мое внимание к роману между Пенелопой и Полем немного изменилось. - Ты не убивал его, может, по какой-то другой причине?

  Она выдавила улыбку. «Потому что он не был согласен с Лотти об ответственности? Нет. И ни по какой другой причине. Ты собираешься спросить Лотти, убила ли она его?

  «Лотти искалечила бы его в воскресенье вечером тем, что лежало на обеденном столе - она ​​не стала бы ждать, чтобы прокрасться в его офис с дубинкой». Я задумчиво посмотрел на нее. «Просто из вульгарного любопытства, что вы делали сегодня около восьми утра?»

  Ее черные глаза обжигали меня. «Я пришел к вам, потому что думал, что вы мне посочувствуете. Чтобы не получить от полиции те же проклятые вопросы, которые задавали мне весь день! »

  «А что вы делали сегодня в восемь утра?»

  Она прошла через комнату к двери, потом передумала и сделала вид, что изучила плакат Нелл Блейн на стене рядом. Обернувшись ко мне спиной, она коротко сказала: «Я пила вторую чашку кофе. И нет, свидетелей нет. Как вы знаете, к тому времени Лотти уже давно нет. Возможно, кто-то видел, как я выходил из здания в восемь тридцать - я попросил детективов допросить соседей, но они, похоже, не особо в этом заинтересовались ».

  «Не продавайте их недорого. Если вы не арестованы, они все равно задают вопросы ».

  «Но вы можете задать мне вопросы, чтобы прояснить это. Они просто пытаются меня вовлечь ».

  Я ущипнула переносицу, пытаясь облегчить тупую боль за глазами. «Вы ведь понимаете, что самый вероятный человек, который убил его, - это сердитый пациент, не так ли? Несмотря на ваши опасения, полиция, вероятно, допрашивала их весь день ».

  Ничто из того, что я сказал, не могло убедить ее в том, что ей не грозит неминуемая опасность скорого судебного разбирательства в суде по делам кенгуру с вероятной казнью к следующему утру. Она оставалась до полуночи, чередуя мольбы спрятать ее с приказами присоединиться к полиции в поисках убийцы Пола. Она не стала звонить Лотти, чтобы сказать, что была со мной, потому что боялась, что домашний телефон Лотти прослушивается.

  - Послушай, Пенелопа, - наконец сказала я раздраженно. «Я не могу тебя скрыть. Если полиция действительно подозревает вас, за вами следят здесь. Даже если бы я смог придумать способ вывести вас и спрятать где-нибудь, я бы не стал этого делать - я бы лишился лицензии по обвинению в препятствии, и я этого заслужил ».

  Я попытался объяснить, как трудно добиться постановления суда о прослушивании телефонных разговоров, и в конце концов сдался. Я был готов закричать от разочарования, когда позвонила сама Лотти, опустошенная смертью Сервино и обеспокоенная Пенелопой. Приехала полиция с ордером на обыск и забрала множество предметов домашнего обихода, в том числе ее зонтик. Такое вторжение обычно доводило бы ее до бешенства, но она была слишком расстроена, чтобы уделять этому все свое эмоциональное внимание. Я передал трубку Пенелопе. Что бы ни говорила ей Лотти, ее щеки покраснели, но заставило ее согласиться позволить мне отвезти ее домой.

  Когда я вернулся на свое место, достаточно измученный, чтобы спать круглосуточно, я обнаружил, что Джон МакГоннигал ждал меня в бело-голубом доме рядом с моим домом. Он подошел ко мне по дорожке и торжественно открыл дверь.

  Я кисло посмотрел на него. «Спасибо, сержант. Это был долгий день - я рад, что в конце его будет швейцар ».

  - Здесь холодно разговаривать, Вик. Как насчет того, чтобы пригласить меня на кофе? "

  «Потому что я хочу спать. Если тебе есть что сказать или даже спросить, выложи это здесь ».

  Я просто проветривал воздух и знал это - если сержант полиции хотел поговорить со мной в час ночи, мы поговорили. Мистер Контрерас вышел в пурпурном халате посмотреть, в чем проблема, только ускорило мое решение о сотрудничестве.

  Пока я собирала бутерброды с сыром, МакГоннигал спросила меня, чему я научился у Пенелопы.

  «Она не обнимала меня и не выла:« Вик, я убил его, ты должен мне помочь »». Я положил бутерброды в сковороду с небольшим количеством оливкового масла. «Что у вас, ребята, на нее?»

  Секретарша и двое других аналитиков, которые были в холле, видели маленькую темноволосую женщину, парящую в нише возле офиса Сервино около двадцати восьми. Ни один из них не обращал на нее слишком много внимания; когда они увидели Пенелопу, они согласились, что это могла быть она, но не могли быть уверены. Если бы они сделали положительное удостоверение личности, она бы ужебыли арестованы, хотя не смогли найти оружие.

  «Прошлой ночью они устроили кричащий матч в« Филигрань ». Метрдотель был очень расстроен. Сервино был постоянным посетителем, и он не хотел его обидеть, но некоторые посетители жаловались. Девушка Гершель, - МакГоннигал осторожно посмотрела на меня, - женщина, я имею в виду, сбежала сама и провела ночь со своей тетей. Один из соседей увидел, что она ушла около семи утра следующего дня, а не в восемь тридцать, как она говорит.

  Мне это не понравилось. Я спросил его о причине смерти.

  «Кто-то дал ему хорошую трещину на шее сбоку, достаточно близко к спине, чтобы сломать шейный позвонок и перерезать одну из главных артерий. Это бы убило его довольно быстро. И, как вы знаете, Сервино был невысокого роста - женщина Гершель легко могла это сделать ».

  "С чем?" - потребовал я.

  Это было камнем преткновения. Это могло быть что угодно, от бейсбольной биты до стальной трубы. Судебно-медицинский патологоанатом, осматривавший труп, отдавал предпочтение второму варианту, так как кожа в некоторых местах была сломана. В квартире Лотти и в багаже ​​Пенелопы забрали все, что могло бы помочь, и осмотрели их на предмет следов крови и кожи.

  Я фыркнул. «Если вы обыскивали дом Лотти, вы, должно быть, ушли с довольно серьезным».

  МакГоннигал поморщилась. «Она высказала свое мнение, да…. Любые идеи? На чем могло быть оружие? "

  Я покачал головой, меня слишком тошнило от мысли о смерти Пола, чтобы пробудить интеллектуальное любопытство по поводу выбора оружия. Когда МакГоннигал ушла около двух тридцать, я лежал в постели, глядя в темноту, и не мог заснуть, несмотря на свою усталость. Я не очень хорошо знал Пенелопу. То, что она была племянницей Лотти, не означало, что она не способна на убийство. Честно говоря, я не был полностью убежден в ее театральности сегодня вечером. Кто, кроме любовника, мог подобраться к вам достаточно близко, чтобы сломать вам шею? Я бился часами, наконец, около шести, наконец, заснул беспокойным сном.

  Лотти разбудила меня в восемь и умоляла найти убийцу Сервино; полиция вернулась в семь тридцать, чтобы спросить Пенелопу, почему она забыла упомянуть, что была в квартире Пола вчера рано утром.

  "Почему она была там?" - резонно спросил я.

  «Она говорит, что хотела уладить отношения после их ссоры, но он уже уехал в офис. Когда полиция начала ее допрашивать, она была слишком напугана, чтобы сказать правду. Вик, я боюсь, что ее собираются арестовать.

  Я что-то пробормотал. Мне показалось, что у них довольно хорошее дело, но я слишком дорожил своей жизньюсказать это Лотти. Но даже в этом случае разговор резко ухудшился.

  «Я выхожу при любом ветре и при любой погоде, чтобы подлатать тебя. Без единого слова жалобы ». Это было не совсем так, но я не обращал на это внимания. «Теперь, когда я прошу тебя о помощи, ты не обращай на меня внимания. Я запомню это, Виктория.

  Гигантские черные пятна образовались и снова образовались на моих усталых глазах. «Отлично, Лотти».

  Ее трубка ударилась мне в ухо.

  III

  Я провел день, упорно занимаясь своими делами, включая WBBM всякий раз, когда был в машине, чтобы узнать, не поступили ли какие-нибудь новости об аресте Пенелопы. Несмотря на все ужасающие свидетельства очевидцев, прокурор штата явно не хотел двигаться без оружия.

  Я поднялся по лестнице в свою квартиру чуть позже шести, думая о ванне и редком бифштексе, за которым сразу же следовала кровать. Когда я добрался до верхней площадки, я стиснул зубы в бесплодной ярости: перед дверью сидела женщина в меховой шубе.

  Когда она поднялась, я понял, что это не Пенелопа, а Грета Шипауэр, жена Хаима Лемке. Темный коридор поглотил золото ее волос.

  «Вик! Слава богу, ты вернулся. Я здесь с четырех, а через два часа у меня концерт ».

  Я возился с тремя жесткими замками. «У меня есть офис в центре города, чтобы людям не приходилось сидеть на полу возле моего дома», - сказал я многозначительно.

  "Вы делаете? О, мне никогда не приходило в голову, что вы работаете не только в своей гостиной ».

  Она последовала за мной и направилась к пианино, где выбрала серию квинт. «Тебе действительно стоит это настроить, Вик».

  «Поэтому ты здесь два часа? Сказать мне настроить пианино? » Я повесила пальто на крючок в коридоре и села на диван, чтобы стянуть ботинки.

  "Нет нет." Она поспешно села. «Это, конечно, из-за Пола. Я разговаривал с Лотти сегодня, и она сказала, что вы отказываетесь искать его убийцу. Почему, Вик? Мы все очень сильно нуждаемся в вас. Вы не можете нас подвести. Вчера полиция допросила меня два часа. Это полностью разрушило мою концентрацию. Я вообще не мог тренироваться; Я знаю, что сегодняшний вечер будет катастрофой. Это затронуло даже Хаима, и он уехал на Западное побережье ».

  Я слишком устал, чтобы быть тактичным. "Откуда ты это знаешь? Я думал, ты живешь с Рудольфом Страярном.

  Она выглядела удивленной. "Какое это имеет отношение к чему-нибудь? Меня все еще интересует музыка Хаима. И это было ужасно. Рудольф позвонил мне сегодня утром, и я купил газету в центре Лос-Анджелеса ».

  Она сунула мне номер « Лос-Анджелес Таймс» .Его поместили обратно в раздел, посвященный искусству, где заголовок гласил: « ЭОЛ ПРОСТО ДУЕТ ВЕТЕР» . В качестве вставки они использовали рекламное фото Хаима.

  Я просмотрел рассказ:

  Хаим Лемке, один из самых выдающихся музыкантов страны, должно быть, оставил свой кларнет дома, потому что он играл так, как будто никогда раньше не брался за инструмент. Менеджер Aeolus Клаудия Лоурентс говорит, что группа была разрушена убийством друга в Чикаго; остальной части квинтета удалось создать подобие концерта, но выступление ведущей группы деревянных духовых инструментов Америки было определенно фальшивым.

  Я вернул бумагу Грете. «Репутация Хаима слишком сильна - такой негативный отзыв забудется через два дня. Не беспокойся об этом - сходи на концерт и сконцентрируйся на своей музыке ».

  Ее слегка выпуклые голубые глаза смотрели на меня. «Я не поверила Лотти, когда она мне сказала. Я не верю, что сейчас тебя слышу. Вик, ты нам нужен. Если это деньги, назовите свою фигуру. Но отбрось эту холодность и помоги нам ».

  «Грета, единственное, что сейчас стоит между полицией и арестом, это то, что они не могут найти орудие убийства. Я не собираюсь присоединяться к ним в охоте за ним. Лучшее, на что мы можем надеяться, - это то, что они его никогда не найдут. Через некоторое время они отпустят Пенелопуобратно в Монреаль, и ваша жизнь вернется в нормальное русло ».

  "Нет нет. Вы думаете, что это преступление совершила Пенелопа. Никогда, Вик, никогда. Я знаю ее с детства - вы знаете, я вырос в Монреале - там я познакомился с Хаимом. Поверьте, я ее знаю. Она никогда не совершала этого убийства ».

  Она все еще упорно спорила, когда посмотрела на часы, ахнула и сказала, что ей нужно бежать, иначе она никогда не успеет вовремя в зал. К счастью, когда я запер за ней дверь, я увидел, что она уронила газету. Я снова посмотрел на хрупкое лицо Хаима, грустное, как будто он знал, что ему придется изобразить на нем траур, когда был сделан снимок.

  IV

  Когда поздно вечером в четверг полиция предъявила Пенелопе обвинение, я, наконец, уступил попеременным мольбам и приказам ее друзей провести независимое расследование. Полиция так и не нашла оружия, но прокурор штата был готов поверить, что оно было в реке Чикаго.

  Я узнал имена двух аналитиков и секретарши, которые видели предполагаемого нападавшего на Сервино возле его офиса во вторник. Они слишком привыкли видеть нервных людей, прячущихся за перегородками, чтобы уделять этой женщине много внимания; ни один из них не был готов предъявить удостоверение личности в суде. Тотпомогло бы Фримену Картеру, справившемуся с защитой Пенелопы, но не смогло бы исправить ущерб, нанесенный оригинальной ложью Пенелопы о ее действиях во вторник утром.

  Она была свободна под залог в 100000 долларов. Качаясь между депрессией и своего рода маниакальной яростью, она рассказала не очень убедительную историю. Тем не менее, я был полон решимости доказать ее невиновность; Я старался изо всех сил с ней и верил, что Фриман была слишком смекалистой, чтобы позволить ей самой выступить в качестве свидетеля.

  Я получил список пациентов Пола, как нынешних, так и бывших, от контакта в полиции. Лотти, Макс и Грета финансировали и Фримена, и меня на любую необходимую сумму, поэтому я нанял братьев Стритеров, чтобы проверить алиби пациентов.

  Я разговаривал со всеми из них сам, пытаясь выявить любое чувство предательства или ярости, достаточно острой, чтобы довести одного из них до убийства. С чувством постыдного вуайеризма я даже читал записи Пола. Я был очарован его описанием Греты. Ее полная эгоцентризм всегда меня неправильно истолковывал. Пол, хотя и был гораздо более сочувствующим, казалось, спорил, захочет ли она когда-нибудь участвовать в собственном анализе.

  «Как Пол относился к твоей связи с Рудольфом?» Я спросил Грету однажды днем, когда она сделала одну из своих частых остановок для отчета о проделанной работе.

  «О, вы знаете Пола: он очень уважал артистический темперамент и то, что кто-то вроде меня нужно выжить в моей работе. Кроме того, он убедил меня, что мне не нужно чувствовать ответственность - знаете, холодный нарциссизм моих родителей заставляет меня жаждать любви. А Рудольф гораздо более расслабляющий любовник, чем бедный Хаим, с его бесконечным парадом вины и неуверенности в себе ».

  Я почувствовал, как по моей коже легкие мурашки. Я не знал никакой психоаналитической теории, но не мог поверить, что Пол имел в виду, что его замечания о личной ответственности следует понимать именно так.

  Между тем выступление Хаима настолько ухудшилось, что он решил отменить оставшуюся часть тура по Западному побережью. The Aeolus нашли запасной вариант, второй кларнет в Чикагском симфоническом оркестре, но их серия концертов получила посредственные отзывы в Сиэтле и сыграла при полных аншлагах в Ванкувере и Денвере.

  Грета поспешила в аэропорт, чтобы встретить Хаима по его возвращении. Я знал, потому что она уведомила местные станции, и я обнаружил, что она смотрит на меня в десятичасовых новостях, сопровождая Хаима из багажного отделения с материнской заботой. Она сбросила камеры перед тем, как сбежать к Рудольфу - она ​​позвонила мне оттуда в десять тридцать, чтобы убедиться, что я видел ее женственный героизм.

  Меня не убедили утверждения Греты о том, что Хаим выздоровеет быстрее сам, чем с кем-то, кто будет за ним ухаживать. На следующий день я пошел проверить его лично. Хотя было уже далеко за полдень, он все еще был в халате. Я извинился за то, что разбудил его, но он сладко и грустно улыбнулся и заверил меняон был на ногах некоторое время. Когда я последовал за ним в гостиную, светлую и яркую комнату с видом на озеро Мичиган, я был потрясен, увидев, насколько плохо он выглядел. Его черные глаза превратились в гигантские дыры на его худом лице; он явно не спал какое-то время.

  «Хаим, ты к врачу обращался?»

  "Нет нет." Он покачал головой. «Просто после смерти Пола я не могу заниматься музыкой. Я стараюсь играть, и у меня звук хуже, чем в пять лет. Не знаю, что сложнее - потерять Поля или заставить арестовать Пенелопу. Такая милая девочка. Я знаю ее с тех пор, как она родилась. Я уверен, что она его не убивала. Лотти говорит, что вы расследуете?

  «Да, но не очень успешно. Доказательства против нее очень отрывочны - мне трудно поверить, что они будут осуждены. Если оружие появится… - я позволил приговору затихнуть. Если оружие обнаружится, оно может стать последним кессоном, укрепляющим платформу государства. Я очень старался работать на Пенелопу, но у меня все еще были нелояльные мысли.

  «Вы сами охотитесь за оружием? Вы знаете, что это такое?"

  Я покачал головой. «Прокурор штата предоставил мне фотографии раны. Мне сделали увеличения, и я отвел их к знакомому патологу, чтобы узнать, может ли он что-нибудь придумать. Какая-то трубка или палка с шипами или что-то в этом роде - вроде дубины пещерного человека - у меня так нет идей, что я даже пошел в ПолеМузей, чтобы узнать, могут ли они что-то подсказать, или отсутствует какое-то старомодное смертоносное оружие ».

  Хаим позеленел. Я раскаялся - у него было такое активное воображение, что я должен был следить за своим языком. Теперь ему неделями снились кошмары, и он будет ждать еще дольше, чтобы вернуть свою музыку. Я сменил тему и убедил его разрешить мне приготовить обед из скудных запасов на кухне. Он ел мало, но, когда я уходил, его лихорадка стала меньше.

  V

  Уборщица Хаима нашла его при смерти в то утро, когда начался суд над Пенелопой. Лотти, Макс и я провели день в суде с братом Лотти Хьюго и его женой. Мы не получали никаких отчаянных сообщений Греты, пока Лотти не заехала в клинику перед ужином.

  Накануне вечером Хаим отправился на репетицию Aeolus, его первое появление в группе за несколько недель. Он купил новый кларнет, думая, что, возможно, проблема в старом. Духовые инструменты не похожи на скрипки - они со временем портятся, и активному кларнетисту приходится покупать новый каждые десять лет или около того. Несмотря на новый инструмент - «шведский стол», который он прилетел в Торонто, чтобы купить, репетиция прошла плохо.

  Он ушел рано, пошел домой, чтобы включить газ в кухонная плита. Он оставил записку, в которой просто говорилось: «Я уничтожил свою музыку». Уборщица достаточно знала об их жизни, чтобы позвонить Грете в квартиру Рудольфа. Поскольку Грета была на репетиции, ожидая гобоиста, она знала, как плохо сыграл Хаим.

  «Я не удивлена», - сказала она Лотти по телефону. «Его музыка была всем, что у него было после того, как я оставил его. Когда мы оба ушли из его жизни, он, должно быть, чувствовал, что у него нет причин жить. Слава богу, я так много узнал от Пола о том, почему мы не несем ответственности за свои действия, иначе я бы почувствовал себя ужасно виноватым сейчас ».

  Лотти позвонила лечащему врачу в больницу Чикагского университета и уехала с новостью, что Хаим будет жить, но он испортил свои легкие - он едва мог говорить и, вероятно, никогда больше не сможет играть.

  Она рассказала о своем разговоре с Гретой с пылающей яростью, пока мы ждали обеда в номере ее брата в «Дрейке». «Карьера не того человека закончилась», - яростно сказала она. «Это единственное, чего я никогда не мог понять о Хаиме - почему он испытывал такую ​​страсть к этой эгоцентричной шлюхе!»

  Марселла Гершель скривилась от отвращения - она ​​плохо ладила с Лотти в лучшие времена и едва могла терпеть ее, когда она злилась. Пенелопа, бледная и растерянная после дневных испытаний, вызвала улыбку и успокаивающе похлопала Лотти по плечу, пока Макс пытался уговорить ее выпить немного вина.

  Фримен Картер зашел после обеда, чтобы обсудить стратегию тренировки на следующий день. Вскоре вечер закончился, все мы были слишком уставшими и подавленными, чтобы хотеть даже притворяться разговором.

  Суд длился четыре дня. Фримен блестяще справился с отрывочными доказательствами государства; присяжные отсутствовали всего два часа, прежде чем вынесли оправдательный приговор. На следующее утро Пенелопа вместе с Хьюго и Марселлой уехала в Монреаль. Лотти, сильно потрясенная зимними событиями, нашла место для своей клиники и уехала с Максом на две недели в Португалию.

  Я поехал в Мичиган на длинные выходные с собакой, но у меня не было времени и денег на дополнительный отпуск, кроме этого. В понедельник вечером, вернувшись домой, я обнаружил, что « Spanisches Liederbuch» Хьюго Вольфа все еще звучит на пианино после январского ужина с Хаимом и Полем. Между убийством Пола и подготовкой к суду над Пенелопой я с тех пор не пела. Я попробовал выбрать «In dem Schatten meiner Locken», но Грета оказалась права: пианино очень нуждалось в настройке.

  На следующее утро я позвонил мистеру Фортьери, чтобы узнать, можно ли его посмотреть. Он был стариком, ремонтировавшим инструменты для таких групп, как Aeolus Quintet и им подобных; он также настраивал для них фортепиано. Он помог мне только потому, что знал мою мать и восхищался ее пением.

  Он договорился прийти на следующий день. Я был удивлен - обычно на его график приходилось ждать четыре-шесть недель, - но быстро перетасовал моисобственные встречи во вторник, чтобы приспособить его. Когда он приехал, я понял, что он приехал так скоро, потому что попытка самоубийства Хаима потрясла его. У меня не было особого желания перефразировать это, но я видел, что старик обеспокоен и нуждался в ком-то, с кем можно поговорить.

  «Что меня беспокоит, Виктория, так это то, что я должен делать с его кларнетом. Мне удалось его отремонтировать, но мне говорят, что он больше никогда не будет играть - конечно, было бы слишком жестоко вернуть его ему, даже если бы я не представил счет ».

  «Его кларнет?» - тупо спросил я. «Когда он тебе ее подарил?»

  «После того провального тура по Западному побережью. Он сказал, что уронил его в какую-то грязь - я до сих пор не понимаю, как это произошло, почему он вынес его на улицу без футляра. Но он сказал, что он был забит грязью, и он пытался его очистить, только он погнул ключи, и он не работал должным образом. Это был замечательный инструмент, которому всего несколько лет, и который стоил, наверное, шесть тысяч долларов, поэтому я согласился поработать на нем. Ему пришлось использовать свой старый в Калифорнии, и я всегда думал, что именно поэтому тур прошел так плохо. Это и смерть Пола, конечно, тяготит его.

  «Итак, вы отремонтировали его и полностью очистили», - глупо сказал я.

  "О, да. Конечно, звук никогда не будет таким хорошим, как был изначально, но все равно будет хорошо.инструмент для неформального использования. Только ... я ненавижу давать ему кларнет, на котором он больше не может играть.

  «Оставь это мне», - мягко сказал я. "Я позабочусь об этом."

  Г-н Фортиери, казалось, с облегчением переложил ответственность на меня. Он приступил к работе над фортепьяно и настроил его до совершенства, без каких-либо его обычных критических замечаний по поводу моего несоблюдения высоких музыкальных стандартов моей матери.

  Как только он ушел, я поехал в больницу Чикагского университета. Хаима держали в психиатрическом отделении для наблюдения, но к нему допускались посещения. Я нашел его сидящим в гостиной и смотрящим в пространство, в то время как Народный суд бессмысленно ревел на экране над головой.

  Он грустно улыбнулся, когда увидел меня, и прохрипел мое имя хриплой пародией на голос.

  «Мы можем пойти в вашу комнату, Хаим? Я хочу поговорить с вами наедине ».

  Он бросил взгляд на пустующие лица вокруг нас, но послушно встал и повел меня по коридору в спартанскую комнату с решеткой на окне.

  "Мистер. К вечеру Фортьери должен был настроить мое пианино. Он рассказал мне о вашем кларнете ».

  Хаим ничего не сказал, но, казалось, немного расслабился.

  «Как ты это сделал, Хаим? Я имею в виду, вы уехали в Калифорнию в понедельник утром. Что ты сделал - вернулся к эффекту красных глаз? »

  "Красный глаз?" - хрипло прохрипел он.

  Даже в небольшом пространстве мне приходилось наклоняться вперед, чтобы услышать его. «Ночной полет».

  "Ой. Красные глаза. да. Да, я приехал в О'Хара в шесть, приехал в офис Пола на электричке и вернулся в аэропорт как раз к десятичасовому рейсу. Никто даже не знал, что я уехал из Лос-Анджелеса - у нас была репетиция в два, и я легко оказался там ».

  Его голос был таким напряженным, что у меня заболело горло, когда я его слушал.

  «Я думал, что ненавижу Пола. Вы знаете, все эти его замечания об ответственности. Я думал, он уговорил Грету уйти от меня. Он остановился, чтобы перевести дух. Через несколько минут он продолжил.

  «Я винила его в ее идее, что она не должна чувствовать себя обязанной нашему браку. Затем, когда я вернулся, я увидел, что Лотти была права. Грета была полностью вовлечена в себя. Ее следовало назвать Нарциссом. Она использовала слова Пола, не понимая их ».

  «Но Пенелопа», - сказал я. «Ты действительно позволил бы Пенелопе сесть за тебя в тюрьму?»

  Он искривленно улыбнулся. «Я не имел в виду, чтобы они арестовали Пенелопу. Я просто подумал - у меня всегда были проблемы с холодами, с зимами Чикаго. Я ношу длинный мех много лет. Из-за того, что я такой маленький, люди часто думают, что я женщина, когда я погружаюсь в это. Я просто подумала, что если бы меня увидели, то подумали бы, что это женщина. Я никогда не хотел, чтобы они арестовали Пенелопу.

  Он сидел, тяжело дыша, несколько минут. «Что ты собираешься делать теперь, Вик? Отправить в полицию?

  Я грустно покачал головой. «Ты больше никогда не будешь играть - ты был бы счастливее, играя в Джолиет, чем сейчас, когда ты не можешь играть. Я хочу, чтобы вы все это записали, имя, которое вы использовали во время ночного полета, и все такое. У меня есть кларнет; даже если г-н Фортьери его очистил, в хорошей лаборатории все же могут быть обнаружены следы крови. Кларнет и ваше заявление отправятся в газеты после вашей смерти. Пенелопа этого заслуживает - избавиться от облака подозрений. И мне придется рассказать ей и Лотти.

  Его глаза сияли. «Ты не представляешь, как это было ужасно, Вик. Я был так зол от ярости, что ничто не могло сломать Полу шею. Но потом, после этого, я больше не мог играть. Так что вы ошибаетесь: даже если бы я пошел в Джолиет, я бы все равно никогда не играл ».

  Я не мог вынести неприкрытой муки на его лице. Я ушел, ничего не сказав, но прошли недели, прежде чем заснул, не видя его черных глаз, плачущих на меня.

  S KIN D EEP

  я

  ПРЕДУПРЕЖДАЮЩИЙ ЗВОНОК гневно звенит, и подводная лодка резко ныряет. Всем на боевые посты. Нацисты преследуют меня, колокол продолжает настойчиво звенеть, громко, настойчиво, наполняя мою голову. У меня мокрые руки: я не могу вспомнить, чем занимаюсь в этой тесной крохотной лодке. Если бы только кто-нибудь выключил будильник. Я возился с переключателями, беру домофон. К счастью, шум прекращается.

  «Вик! Вик, это ты?

  "Что?"

  «Я знаю, что уже поздно. Извините, что звоню так поздно, но я только что вернулся с работы. Это Сал, Сэл Бартель.

  «О, Сал. Конечно." Я посмотрел на оранжевые часызачитать. Было четыре тридцать. Сал владеет Golden Glow, баром в южной части Петли, которую я покровительствую.

  «Это моя сестра Вик. Они ее арестовали. Она этого не делала. Я знаю, что она этого не делала ».

  «Конечно, нет, Сал… Что не сделал?»

  «Они пытаются подставить ее. Может, менеджер… не знаю ».

  Я свесил ноги с кровати. "Где ты?"

  Она была в доме своей матери, 95-м и Венсенском. Ее сестру арестовали тремя часами ранее. Им нужен был адвокат, хороший адвокат. И им нужен был детектив, хороший сыщик. Каким бы ни был мой гонорар, она хотела, чтобы я знал, что они могут заплатить мой гонорар.

  «Я уверен, что вы можете заплатить, но я не знаю, что вы хотите, чтобы я сделал», - сказал я как можно терпеливее.

  «Она… они думают, что она убила того человека. Она даже не знала его. Она просто делала ему косметический уход. И он умирает на ней ».

  «Сал, дай мне адрес твоей матери. Я буду через сорок минут.

  Маленький дом на Венсенне был заполнен соседями и родственниками, которые подбадривали миссис Бартель. Сал очень черный и статный. Почти шести футов ростом, с величественной каретой, она может одним взглядом и жестом разбить толпу в своем баре. Г-жа.Бартель был худощавым, хилым и светлокожим. Трудно было представить ее как мать Сэла.

  Сэл разогнал собравшихся с характерной твердостью, сказав группе, что я здесь, чтобы спасти Эванджелину, и что мне нужноувидеть ее мать наедине.

  Миссис Бартель обнюхивала каждое предложение. «Почему они сделали это с моим ребенком?» она потребовала от меня. «Вы знаете полицию, вы знаете ее методы. Почему они пришли и забрали моего ребенка, который никогда в жизни не делал ничего плохого? »

  От меня, как от белой женщины, можно было ожидать, что я пойму махинации закона белых мужчин. И разделить ответственность за это. После еще одного блуждания Сал твердо взял повествование в свои руки.

  Эванджелина работала в престижном салоне красоты La Cygnette в Северном Мичигане. Помимо предоставления косметических средств для лица и собственной фирменной косметики по непомерно высокой цене, они массировали тела и ступни своих богатых клиентов, запихивали их в паровые кабины, проводили с ними процедуру упражнений, вдохновленную Батааном, и кормили их травяными чаями. Синьор Джузеппе укладывал им волосы за дополнительную плату.

  Эванджелина сделала массаж лица. Накануне после обеда у нее был заказан один клиент, мистер Дарнелл.

  «Мужчины часто туда ходят?» - перебил я.

  Сал скривился. «Это то, о чем я спросил Эванджелину. Думаю, это часть того, чтобы быть яппи - потратьте много денег на втирание крема в лицо ».

  Во всяком случае, Дарнеллу нужно было сделать прическу. перед уходом за лицом, но парикмахер отстала от графика и попросила Эванджелину сначала сделать лицо парню.

  Сэл изо всех сил пыталась описать, как работает косметическая процедура для лица La Cygnette - никто из нас никогда не проверял работу ее сестры. Вы сидите в чем-то вроде кресла дантиста, откидываетесь, расслабляетесь - вы обнажены до пояса и лежите под большим пуховым одеялом. Специалист по уходу за лицом - косметолог был официальным представителем Эванджелин - наносит крем на ваши руки и засовывает их в маленькие рукавицы с электрическим подогревом, чтобы ваши руки вышли из строя, если вам нужно защитить себя. Затем она накладывает что-то на ваше лицо, прикрывает глаза тяжелыми подушечками и уходит на двадцать минут, пока липкая слизь впитается в ваши скрытые поры.

  Очевидно, когда этот Дарнелл лежал глубоко расслабленным, кто-то втер ему в кожу какой-то яд. «Когда Эванджелина вернулась, чтобы вымыть ему лицо, ему было плохо - тяжело дышало, рвало, это было ужасно. Она кричала о помощи и пыталась умыть его лицо - это было ужасно, его все время рвало на нее. Его отвезли в больницу, но он умер сегодня вечером около десяти.

  «Они пришли за Бэби в полночь - ты должен ей помочь, В.И. - даже если парень попробовал что-то на ней, она никогда не делала ничего подобного - она ​​бы вытащила его и ударила его, может быть, но натирая яд ему в лицо? Иди и помоги ей.

  II

  Эванджелин Бартель была младшей, более мрачной версией своей матери. В большинстве случаев она, вероятно, обладала энергией Сэла - ее искры вспыхивали то и дело во время нашего разговора, - но ночь в камерах содержания утомила ее.

  Я принес ей чистый костюм и грим: справедливость может быть слепой, а ее администраторы - нет. Мы разговаривали, пока она переодевалась.

  «Этот Дарнелл - вы уверены в имени? - он когда-нибудь был в салоне красоты?»

  Она покачала головой. «Я никогда его не видел. И я не думаю, что другие девушки знали его. Вы знаете, если клиент хороший или плохой, они прокомментируют это, будут рады, или что бы он ни сказал. Никто ничего не сказал об этом человеке ».

  "Где он жил?"

  Она покачала головой. «Я никогда не разговаривал с этим парнем, В.И.»

  «А как насчет PestFree?» Я прочитал отчет об аресте и коротко поговорил со старым другом в офисе ME. Чтобы не допустить тараканов и других паразитов в свои шикарные офисы на Мичиган-авеню, La Cygnette использовала мощный продукт, содержащий чудо-химическое вещество под названием хорпирифос. Мой информатор был поражен: «Только операция, в которой ничего не знают о химических веществах, может оставить хорпирифос лежащим поблизости. У него рейтинг токсичности пять - он поможет вамкожа - вам понадобится всего пара столовых ложек, чтобы убить большого человека, если вы знаете, куда ее положить.

  Тот, кто убил Дарнелла, либо хорошо разбирался в химии, либо ему повезло - ему в ноздри и рот, слегка втирая в лицо, пестицид так быстро вызвал у него судороги, что даже если бы он знал, кто его убил, он бы не мог говорить или даже рассуждать.

  Эванджелина сказала, что знает, где хранится яд - все, кто там работал, знали, знали, что он смертельный и не трогать его, но добраться до него было легко. Просто в маленькой кладовой, которая не запиралась.

  «Так почему ты? У них должно быть больше причин, чем просто то, что вы были там ».

  Она горько пожала плечами. «Я единственный чернокожий профессионал в« Ла Сигнет »- другие чернокожие, работающие там, подметают комнаты и вывозят мусор. Я очень стараюсь не быть параноиком, но мне интересно ».

  Она настаивала на том, что Дарнелл не напал на нее и не сделал ничего, чтобы спровоцировать нападение - она ​​не причинила вреда парню. Что касается всех, у кого могла быть такая возможность, сотрудники салонов всегда проходили по коридорам, входили и выходили из маленьких кабинок, где они лечили клиентов - она ​​видела любое количество людей, все с законными делами в холлах, но она не видела, чтобы кто-нибудь выходил из комнаты, где сидел Дарнелл.

  Когда позже тем утром мы наконец добрались до суда по залогам, я попытался привести косвенные доказательства -Любой из пятидесяти сотрудников Ла Сигнетт мог совершить преступление, поскольку все имели доступ и ни у кого не было мотива. Прокурор удивил меня очень неприятным сюрпризом: полиция обнаружила улики, связывающие моего подзащитного с покойником. Он был покупателем мебели из Канзас-Сити, который приезжал в Чикаго шесть раз в год, и швейцар и горничные в его отеле без труда опознали Эванджелину как женщину, которая сопровождала его во время его визитов.

  В залоге было отказано. У меня был яростный разговор с Эванджелиной в одной из комнат для допросов, прежде чем она вернулась в камеры предварительного заключения.

  «Какого черта ты мне не сказал? Я вошел в зал суда и был ошарашен ».

  «Они лгут», - настаивала она.

  «Три человека опознали вас. Если вы не начнете прямо сейчас с истины, вам придется найти нового адвоката и нового детектива. Твоя мать может не понять, но Сал наверняка поймет.

  «Ты не можешь сказать моей матери. Ты не можешь сказать Сэлу! »

  «Мне нужно будет объяснить им причину, по которой они отказались от вашего дела, и, зная, что Сал, это должна быть правда».

  Впервые она выглядела очень расстроенной. «Ты мой адвокат. Вам следует поверить в мою историю, прежде чем вы поверите кучке незнакомцев, которых вы никогда раньше не видели ».

  «Я говорю тебе, Эванджелина, я закрою твое дело. Я не могу представлять вас, когда знаю, что вы лжете. Если ты убил Дарнелла, мы сможем разработать защиту.Или, если вы не убивали его и знали его, мы можем что-нибудь придумать, и я могу попытаться найти настоящего убийцу. Но когда я знаю, что тебя видели с этим парнем сколько угодно раз, я не могу идти в суд и говорить людям, что ты никогда с ним раньше не встречался ».

  На кончиках ее ресниц выступили слезы. «Вся причина, по которой я ничего не сказала, заключалась в том, что мама не знала. Если я скажу тебе правду, ты должен пообещать мне, что не побежишь обратно на Винсенн-авеню, чтобы поговорить с ней ».

  Я согласился. Какой бы ни была эта история, я не мог поверить, что миссис Бартель не слышала сотни подобных прежде. Но каждый из нас мирится с нашими матерями по-своему.

  Эванджелина познакомилась с Дарнеллом на вечеринке двумя годами ранее. Он ей нравился, он нравился ей - не роман века, но им нравилось проводить время вместе. В прошлом году она отправилась с ним в двухнедельную поездку в Европу, сказав матери, что едет с девушкой.

  «Во-первых, у нее очень строгие нравы. Никакого секса вне брака. Мне тридцать, заметьте, но с ней это не в счет. Во-вторых, он белый, и она убьет меня. Она действительно будет. Думаю, поэтому я никогда не влюблялась в него - если бы мы хотели пожениться, я бы никогда не смог объяснить это маме ».

  Во время последней поездки в Чикаго Дарнелл подумал, что будет весело посмотреть, чем Эванджелина зарабатывает на жизнь, поэтому он записался на прием в La Cygnette. Онаникому там не сказала, что знает его. И когда она обнаружила, что он болен и умирает, она запаниковала и солгала.

  «И если ты скажешь об этом моей матери, В.И., я наложу на тебя проклятие. Мой отец был из Гаити, и он знал много хороших людей ».

  «Я не скажу твоей матери. Но если сегодня утром Ливан не будет атомным бомбардировщиком или убийством мэра, в газетах будет много строк. Это обязательно будет в печати ».

  Она заплакала при этом, заламывая руки. Поэтому, увидев, как она уходит с заместителями шерифа, я позвонил Мюррею Райерсону в « Геральд-Стар», чтобы умолять его не публиковать информацию о связях Эванджелин в газете. «Если вы это сделаете, она иссушит вам яички. Честный."

  «Я не знаю, Вик. Вы знаете, что у Sun-Times обязательно будет какой-то кричащий заголовок, например, МЕРТВЫЙ МУЖЧИНА, ОБНАРУЖЕННЫЙ В СЕКСУАЛЬНОЙ ОРГАНИИ С ОБЛИЖЕНИЕМ ЛИЦА. Я не могу сидеть на такой истории, когда ее пишут во всех других газетах ».

  Я знал, что он прав, поэтому не стал особо настаивать на своем.

  Он удивил меня, сказав: «Вот что: вы найдете настоящего убийцу до моего крайнего срока для завтрашнего утреннего выпуска, и я не буду вмешиваться в личную жизнь вашего клиента. Секс-сенсация пришла слишком поздно для сегодняшней газеты. The Trib печатает по нашему расписанию, а у них его нет, а Sun-Times использует более старые и медленные печатные машины, поэтому им приходится печатать раньше ».

  Я подсчитал, что у меня было около восемнадцати часов. Шерлок Холмс решил более сложные задачи за меньшее время.

  III

  Роланд Дарнелл был главным покупателем мебели для гостиной в высококлассном универмаге «Александр Дюма» в Канзас-Сити. Раньше он владел собственным мебельным магазином в соседнем городе Лоуренс, но потерял и его, и жену, когда был арестован за контрабанду наркотиков десятью годами ранее. Из-за некоторой путаницы в отношении его вины - он утверждал, что его партнер, исчезнувший в ночь ареста, действительно виноват - он отсидел всего два года. Когда он вышел, он переехал в Канзас-Сити, чтобы начать новую жизнь.

  Я многому научился у своих друзей из полиции Чикаго. По крайней мере, мои знакомые. Интересно, много ли из этой истории знала Эванджелина. Или ее мать. Если ее мать не хотела, чтобы у ее ребенка был белый любовник, как насчет белого бывшего заключенного, бывшего (предположительно) любовника, занимающегося контрабандой наркотиков?

  С минуту я сидел, кусая костяшки пальцев. Было уже одиннадцать. Скажем, они начали печатать утренний выпуск в два часа следующего дня, мне нужно было бы получить свой рассказ самое позднее к одному. Я мог следовать одной строчке, и только одной строчке - я не мог позволить себе строить предположения о миссис Бартель - и, в любом случае, это могло бы убить меня. Автор Sal. Так что я поискал телефонный код города Лоуренс, штат Канзас, и нашел их ежедневную газету.

  Лоуренс Daily Journal-World был создан специальный номер для обработки запросов прессы. Дружелюбная женщина с сильной растяжкой сказала мне, сколько лет Дарнелл (сорок четыре); место рождения (Юдора, Канзас); имя бывшей жены (Ронна Перкинс); и имя бывшего партнера (Джон Креншоу). Ронна Перкинс жила в другом месте страны, и Journal-World защищал ее конфиденциальность. Джон Креншоу исчез, когда полиция арестовала Дарнелла.

  Креншоу служил в армии в Юго-Восточной Азии в конце шестидесятых. Поскольку большая часть бамбуковой мебели, на которой специализировался магазин, поступала с Дальнего Востока, некоторые люди предположили, что Креншоу проложил маршрут контрабанды, когда находился там на службе. Тем более, что сотрудники иммиграционной службы Канзас-Сити обнаружили героин в полых трубках, из которых изготовлены спинки стульев. Если Дарнелл что-то знал о контрабанде, он никогда этого не раскрывал.

  «Это все, что мы здесь знаем, дорогая. Конечно, вы можете спуститься и попытаться поговорить с некоторыми людьми. И мы можем прислать вам фотографии, если хотите ».

  Я вежливо поблагодарил ее - в моей газете не было слишком много фотографий. Или даже иметь проводное оборудование для их приема. Жаль, я мог бы взглянуть на Креншоу и Ронну Перкинс.

  Ла Сигнет находилась на верхнем этаже одного из новых мраморных небоскребов в верхней части Великолепной мили. Высокие белые двери открывались в тихую комнату ожидания, напоминавшую высококлассную похоронную комнату.Гробовщик, хорошо накрашенная женщина средних лет, сидящая за столом, который, как предполагалось, был французским провинциальным, снисходительно улыбнулась мне.

  "Что мы можем сделать для вас?"

  «Я бы хотел увидеть Анжелу Карлсон. Я детектив.

  Она нервно посмотрела на двух клиентов, сидящих в дальнем углу. Я понизил голос. «Я пришел по поводу убийства».

  «Но… но они произвели арест».

  Я загадочно улыбнулся. По крайней мере, я надеялся, что это выглядело загадочно. «Полиция никогда не закрывает двери для всех вариантов до окончания суда». Если бы она знала что-нибудь о полиции, она бы знала, что это ложь - как только они произведут арест, вы должны получить указ президента, чтобы они рассмотрели новые улики.

  Гробовщик нервно кивнул и шепотом позвонил Анджеле Карлсон на домашний телефон. Эванджелина дала мне имена ключевых игроков «Ла Сигнет»; Карлсон был менеджером.

  Она встретила меня в дверном проеме, ведущем из приемной в основной корпус салона. Мы прошли толстой серебряной кучей через белый лабиринт с открывающимися дверцами. Время от времени мы проходили мимо обслуживающего персонала в белом, который подавленно поздоровался с менеджером. Когда мы подошли к двери с приказом полиции, Карлсон нервно поморщился.

  «Когда мы сможем это снять? Все на грании эта запечатанная дверь не помогает. Наши заказы и так снижаются ».

  «Я не в группе доказательства, мисс Карлсон. Спросите у старшего лейтенанта, когда они получат то, что им нужно.

  Я залез в соседнюю кабинку. В нем было большое белое стоматологическое кресло и поднос, покрытый малиновыми горшками и бутылками, и все с вырезанными лебедями, которые были визитной карточкой салона. Пока менеджер сердито ерзал, я заглянул в крохотную кладовку, где менялись клиенты - там была крошечная раковина и несколько вешалок.

  Наконец она разразилась: «Разве вашим людям вчера не хватило этого? Разве вы не читаете свои собственные отчеты? »

  «Мне нравится формировать собственные впечатления, мисс Карлсон. Извините, что не торопитесь, но чем раньше мы все проясним, тем быстрее ваши клиенты забудут этот уродливый эпизод ».

  Она громко вздохнула и в гневе повела меня к себе в кабинет, хотя толстый ковер лишил ее намерения свирепости. Офис был еще одной из маленьких процедурных комнат со столом и угрожающей телефонной консолью. Фотографии молодой мадам. Де Леон, основатель «Сигнетт», покрыл стены.

  Мисс Карлсон просмотрела пачку розовых телефонных сообщений. «У меня невероятно плотный график, офицер. Так что, если бы вы могли перейти к делу ... "

  «Я хочу поговорить со всеми, с кем Дарнелл был вчера на встрече. Также дежурный администратор. И прежде чем я это сделаю, я хочу увидеть их личные дела ».

  "Действительно! У всех этих людей вчера были интервью ». Ее глаза внезапно сузились. «Вы действительно в полиции? Нет, не так ли? Вы репортер. Я хочу, чтобы ты убрался отсюда сейчас. Или я вызову настоящую полицию ».

  Я взял лицензионный фотостат из бумажника. «Я детектив. Это то, что я сказал вашему секретарю. Меня оставила семья Бартеле. Мисс Бартель не убийца, и я хочу как можно скорее выяснить, кто настоящий виновник ».

  Она не удосужилась взглянуть на лицензию. «Я с трудом выношу ответы на вопросы полиции. Я, конечно, не позволю наемной шпионке отнимать мое время. Полиция произвела арест на основании очень веских доказательств. Я полагаю, ты думаешь, что можешь получить гонорар, возбудив семью Эванджелин по поводу ее невиновности, но тебе придется искать свои деньги в другом месте ».

  Я попытался обратиться к ее сострадательной стороне, используя полузабытые аргументы из моих выступлений в суде в качестве общественного защитника. Выдающийся сотрудник, овдовевшая мать, единственная опора, сильная гордость за семью, без предварительных арестов, без мотива. Не продается.

  "РС. Карлсон, вы здесь хозяин или менеджер? »

  "Почему ты хочешь знать?"

  «Просто интересно, насколько вы заинтересованы в успехе этого места и вашей ответственности за принимаемые решения. Это примерно так: у вас здесь работает много иностранцев. Сотрудники иммиграционной службы захотят зайти и проверить свои документы.

  «У вас много-много крошечных комнатушек. Они поливаются? У вас есть запасные выходы? Пожарная служба может принять решение по этому поводу.

  «И как получилось, что ваш единственный черный профессиональный сотрудник был только что арестован, а вы ни на дюйм не продвинулись, чтобы помочь ей? Вокруг много юристов, которые были бы рады рассмотреть иск о дискриминации против Ла Сигнет.

  «Теперь, если бы мы могли быстро прояснить причастность Эванджелин, мы могли бы избежать того, чтобы все эти регуляторы топтались вокруг, огорчая ваших сотрудников и ваших клиентов. Как насчет этого? »

  Несколько минут она сидела в нерешительном гневе: какой у меня на самом деле авторитет? Могу ли я компенсировать щедрые гонорары, которые салон и владельцы здания выплачивали различным государственным служащим только для того, чтобы избежать подобных расследований? Следует ли ей позвонить в штаб для инструктажа? Или ее адвокат? В конце концов она решила, что даже если бы у меня не было большой власти, я мог бы быть достаточно помехой, чтобы повлиять на бизнес. Выражение ее лица смешалось с яростью и поражением, она отдала мне нужные мне файлы.

  Дарнелл был назначен массажисткой, парикмахер синьор Джузеппе и Эванджелина. Я прочитал их личные дела вместе с личным делом администратора, который приветствовал его в «Ла Сигнет», чтобы узнать, не был ли кто-нибудь из них родом из Канзас-Сити или имел какие-либо необычные черты характера, например, запись об аресте за контрабанду героина. Файлы были очень скудными. Синьор Джузеппе Фруттеро был родом из Милана. У него не было ближайших родственников, которых можно было бы уведомить в случае аварии. Даже хороший друг. Бруна, массажистка, была литовкой, не замужем, жила со своей матерью. За исключением того факта, что секретарша была рождена как Джин Эванс из Хаммонда, но называла себя Моник из Нового Орлеана, я не видел никаких доказательств какого-либо сокрытия.

  Анджела Карлсон отрицала, что она знала Ронну Перкинс или Джона Креншоу или что у нее были сотрудники с любым из этих имен. Сама она никогда не была рядом с Лоуренсом. Она выросла в Эвансвилле, штат Индиана, приехала в Чикаго, чтобы стать моделью в 1978 году, не смогла подойти и занялась косметическим бизнесом. В гневе она назвала мне имена своих родителей в Эвансвилле и вызвала секретаршу.

  Монике было явно около шестидесяти, она слишком стара, чтобы быть бывшей женой Роланда Дарнелла. Она не слышала ни о Ронне, ни о Креншоу.

  «Сколько людей знали, что Дарнелл будет вчера в салоне?»

  «Никто не знал». Она нервно засмеялась. «То есть, конечно, я знал - я договорился с ним о встрече.И синьор Джузеппе знал, когда я вчера сообщил ему его расписание. И, конечно же, Бруна, массажистка, и Эванджелина.

  «Ну, а кто еще мог видеть их графики?»

  Она отчаянно думала, и ее глаза, покрытые густой тушью, возбужденно закатились. Снова нервно хихикая, она наконец сказала: «Я полагаю, что кто угодно мог знать. Я имею в виду, что другие косметологи и визажисты приходят на прием одновременно. Я имею в виду, если кому-то было интересно, они могли посмотреть списки других людей ».

  Карлсон нахмурился. Я тоже. «Я пытаюсь найти женщину, которой сейчас будет сорок, которая мало говорит о своем прошлом. Она в разводе и недолго занимается этим бизнесом. Есть кандидаты? »

  Карлсон провел еще один мысленный поиск, затем подошел к картотеке. Ее настроение сменилось гневом на любопытство, и она быстро пролистала файлы, вытащив в итоге пять.

  «Как давно здесь синьор Джузеппе?»

  «Когда мы открыли наш филиал в Чикаго в 1980 году, он пришел к нам от Миранды - я думаю, он был там два года. Он говорит, что приехал в Штаты из Милана в 1970 году ».

  «Он гражданин? У него есть грин-карта?

  "О, да. Его документы в хорошем состоянии. В La Cygnette мы очень осторожны в этом ». Мое предыдущее замечание об иммиграционном отделе явно задело. «И теперь мне действительно нужно вернуться к своемубизнес. Вы можете посмотреть эти файлы в одной из кабинетов - Моник, найдите тот, который сегодня не будет использоваться ».

  У меня не заняло много времени сканирование пяти файлов, все неинформативные. Прежде чем вернуть их Моник, я бродил по задней части салона. В задней части небольшая лестница вела на верхний этаж. Наверху был еще один узкий зал с небольшими офисами и кладовыми. Синьор Джузеппе разместился в большой зеркальной комнате в задней части, наполненной висячими растениями и ярким светом. Темноволосый мужчина с острой бородой и яркой улыбкой, он весело служил худой женщине средних лет, разговаривая и смеясь, в то время как он ловко собирал ее волосы в распущенные кудри.

  Когда я вошел, он посмотрел на меня в зеркало. - Вы здесь за волосами, синьора? У тебя назначена встреча?

  «Нет, синьор Джузеппе. Это означает, что вы знаете, как это сделать на фронте с леями. Милан è una bella città, non è vero? »

  Он остановил свою работу на мгновение и поднял руку с осуждением. «Синьора, в моей приемной стране я говорю только по-английски».

  «Una vera stupida e ignorante usanza io direi». Я сочувственно просиял и сел на высокий табурет рядом с пустым стулом для посетителей. Были места для двух клиентов. Поскольку синьор Джузеппе правил один, я представлял, как он на большой скорости крутится между покупателями, режет здесь, прижимает к себе.

  «Синьора, если вы не назначите встречу, пожалуйста, уйди? Синьора Дотсон здесь, она не любит публику.

  «Простите, миссис Дотсон», - сказал я подбородку дамы. «Я детектив. Мне нужно поговорить с синьором Джузеппе, но я подожду.

  Я прошел обратно по холлу и развлекался тем, что зашел в одну из кладовых, открыл маленькие баночки с кремами La Cygnette и втирал их в кожу. Я посмотрел в зеркало и уже увидел улучшение. Если бы у меня появилась Эванджелина, возможно, она бы меня лечила косметикой.

  Синьор Джузеппе явился с пластически ухоженной миссис Дотсон. Он сбросил свой парикмахерский костюм и был одет для улицы. Я спустился за ними по лестнице. Когда мы дошли до сути, я сказал: «Если вы думаете вернуться в Милан или даже в Канзас, у меня есть несколько вопросов».

  Миссис Дотсон цеплялась за парикмахера, готовая защитить его.

  «Мне нужно поговорить с ним наедине, миссис Дотсон. Мне нужно поговорить с ним о бамбуке ».

  «Я позову мисс Карлсон, синьор Джузеппе», - предложил его опекун.

  «Нет-нет, синьора. Я сам разберусь с этой сумасшедшей женщиной. Миллион спасибо. Grazie, grazie ».

  «Помни, в твоей приемной Америке нет итальянца», - злобно напомнил я ему.

  Миссис Дотсон неуверенно посмотрела на нас.

  «Думаю, тебе следует вызвать мисс Карлсон», - сказал я. «Также полицейский эскорт. Быстрый."

  Она решила что-то сделать, я не был уверен, попросить ли о помощи или бежать, но она поспешила по коридору. Как только она исчезла, он взял меня за руку и повел в одну из кабинетов.

  «Итак, кто вы и что это?» Его акцент существенно улучшился.

  «Я В.И. Варшавски. Роланд Дарнелл сказал мне, что вы были настоящим экспертом в добавлении лекарств в бамбуковую мебель.

  Я был не совсем готов к скорости его атаки. Его руки обвились вокруг моего горла. Он сдавливал и передо мной начали танцевать пятна. Я не пытался бороться с его руками, просто резко пнул его ногой по голени, следя за ним коленом к его животу. Давление на мою шею уменьшилось. Я сделал полукруг и уперся своим левым локтем в его грудную клетку. Он отпустил.

  Я попятился к двери, держа руки перед лицом, и попятился к Анджеле Карлсон.

  «Что вы делаете с синьором Джузеппе?» спросила она.

  «Говорить с ним о мебели». Я запыхался. «Вызовите полицию и не позволяйте ему выходить из салона».

  Небольшая толпа косметологов в белых халатах подошла к двери крошечной процедурной комнаты. Я сказал им: «Это не Джузеппе Фруттеро. Это Джон Креншоу.Если вы мне не верите, попробуйте поговорить с ним по-итальянски - он этого не понимает. Он, наверное, никогда не был в Милане. Но он определенно был в Таиланде и очень много знает о героине ».

  IV

  Сал протянул мне бутылку Black Label. «Это твое, Вик. Убей его сегодня вечером или прибереги для другого раза. Как вы узнали, что он бывший партнер Роланда Дарнелла? »

  «Я не сделал. По крайней мере, когда я был в La Cygnette. Я просто знал, что это должен был быть кто-то в салоне, кто убил его, и, скорее всего, это был кто-то, кто знал его в Канзасе. А это означало либо бывшую жену Дарнелла, либо его партнершу. И Джузеппе был единственным человеком в профессиональном штате. А потом я увидел, что он не знает итальянского - после того, как он похвалил Милан и сказал ему, что он был глуп, в том же тоне голоса и не получил ответа, это заставило меня задуматься ».

  «Мы вам многим обязаны, Вик. Полиция никогда бы не стала это искать. Ты должен поблагодарить даму, мама.

  Миссис Бартель нехотя протянула мне свою тонкую руку. «Но почему те полицейские сказали, что Эванджелина знала этого человека из Дарнелла? Мой ребенок не узнает какого-нибудь осужденного, какого-нибудь контрабандиста наркотиков ».

  «Он не был контрабандистом наркотиков, мама. Это был его партнер. Теперь полиция все это доказала. РоландДарнелл никогда не делал ничего плохого ». Эванджелина, шикарная в красном с длинными серьгами, которые подпрыгивали, когда она говорила, горячо подчеркнула мысль.

  Сал испытующе посмотрела на сестру. «Все, что я могу сказать, Эванджелина, это хорошо, что тебе никогда не приходилось пользоваться Библией в суде по поводу мистера Дарнелла».

  Я поспешно налил себе выпить и сменил тему.

  Т HREE - Д ОТ Р О

  Мы с СИНДОЙ ГУДРИЧ были знакомыми на пробежках. Профессиональный фотограф, она работала в те же непостоянные часы, что и частный детектив; мы часто встречались в гавани Бельмонт поздним утром. К тому времени берег озера был у нас; Модные молодые профессионалы бегают пораньше, чтобы успеть на важные восьмичасовые встречи.

  Синда иногда бегала со своим парнем, Джонатаном Майклсом, и всегда со своим золотистым ретривером, Трехточечным По или По. Имя собаки значило что-то личное для нее и Джонатана; они только смеялись и качали головами, когда я спрашивал об этом.

  Джонатан играл на пианино, часто на частных вечеринках поздно вечером. Он редко вставал раньше полудня и обычнооставил упражнение Синде и По. Синда прилежно бегала даже в самые жаркие дни лета и самую холодную зиму. Я пробегаю двадцать пять миль в неделю в упорной борьбе с возрастом и калориями, но Синда каждое утро совершала десятимильный круг с религиозным энтузиазмом.

  Однажды в декабре я не проводил ее неделю и смутно подумал, не заболела ли она. Однако в следующую субботу мы встретились на небольшом мысе, примыкающем к бухте Бельмонт - она ​​возвращалась из прогулки на три мили дальше на север, а я как раз собирался повернуть домой. Когда мы вместе бегали трусцой, она объяснила, что Эли Бертон, модный универмаг на Северном Мичиган-авеню, нанял ее, чтобы она сфотографировала детей, разговаривающих с Сантой. Она поморщилась. «Не так, как у Эрика Либермана, но он профинансирует январь на Багамах для нас с Джонатаном». Она позвала По, который осматривал мертвую птицу на камнях у воды, и двинулась вперед меня.

  За неделю до Рождества температура внезапно упала, и нам оставался самый горький декабрь за всю историю наблюдений. В моей гостиной было так холодно, что я не мог ею пользоваться; Я занимался всеми своими делами, укутавшись в постели, даже перенёс телевизор в спальню. В канун Рождества я вообще не выходил на улицу.

  На Рождество я должен был навестить друзей в одном из северных пригородов. Я завернулся в одеяло и пошел в гостиную, чтобы соскрести заплаткульда на окне. Я хотел посмотреть, насколько сильно засыпало снегом Хальстед-стрит, если предположить, что моя бедная маленькая Омега вообще пойдет.

  Я не бегал пять дней с тех пор, как впервые упала температура. Я чувствовал себя дряблым, знал, что надо заставить себя выйти на улицу, но мне было лень смотреть в лицо погоде. Я собирался вернуться в спальню и завернуть подарки, когда заметил золотистого ретривера, который ловко двигался по улице. Это был По; за ней шла Синда, теплая в оранжевом пуховом жилете, с лицом, закрытым лыжной маской.

  «Ах, орехи», - пробормотал я. Если бы она могла это сделать, смогу и я. Надев термобелье, две пары шерстяных носков, свитшоты и пуховик, я ободряюще сказал себе: «Те, кто бросает курить, никогда не побеждают, а победители никогда не сдаются» и «Важен не размер собаки в бою, а размер. борьбы в собаке ».

  Лозунги вывели меня за дверь, но они не подготовили меня к холоду. Ветер высасывал воздух из моих легких и заставлял меня задыхаться. Я, пошатываясь, вернулась в коридор, повязала лицо шарфом, поправила наушники и шерстяную шапку и надела солнцезащитные очки, чтобы защитить глаза.

  Тем не менее, это было горько. После первой мили кровь текла хорошо, руки и ноги были теплыми, но ноги были холодными, и даже тяжелая приглушенность не могла удержать ветер от царапания кожи на моих щеках. На улицах было мало машин и никаких других людей. Это было похоже на бег по пустоши.Вот как это будет после ядерной войны: без людей, на морозе, снег разносится мелкими частицами, как песчаная буря в пустыне.

  Озеро создавало еще более жуткий пейзаж. От него, как из гигантского котла, поднимался пар. Воды не было видно под тяжелой пеленой тумана. Я остановился на мгновение в страхе, но ветер быстро прорезал слои одежды.

  Дорога к озеру вела к мысу, так что вы могли видеть только несколько ярдов впереди себя. Я все ожидал встретить Синду и По на обратном пути, но единственный человек, который прошел мимо меня, был одинокий бегун мужского пола, анонимный в синей лыжной маске и пуховике цвета хаки.

  В дальнем конце мыса ветер беспрепятственно дул через озеро. Он уносил с собой снег и ледяные частицы тумана, дуя с сильным настойчивым воем. Я уже собирался повернуть и пойти домой, когда услышал лай собаки на пронизывающем ветру. Я не решался спуститься к воде, но что, если это По, разлученная со своей хозяйкой?

  Скалы, ведущие к озеру, были покрыты льдом. Я поскользнулся и соскользнул вниз, отчаянно пытаясь зацепиться за руки и ноги - даже если бы кто-то был рядом, чтобы спасти меня, я бы не выжил в ванне с минусовой водой.

  Я нашел По на плоской каменной плите. Она стояла там, где край его свешивался над покрытой туманом водой,яростно лает. Я позвал ее. Она ненадолго повернула голову, но не подошла.

  К настоящему времени у меня было предчувствие, что встретится со мной, когда я проберусь по плите. Я лежал плашмя на ледяном камне, обхватив ноги за один конец, и перегнулся через туман, чтобы вглядеться в воду. Как только я появился, По перестал лаять и начал беспокойно расхаживать и ныть.

  Тело Синды было просто видно под поверхностью. До воды было четыре фута с того места, где я лежал. Я не мог дотянуться до нее и не решался спуститься в воду. Я в ярости подумал и наконец снял с шеи длинный шарф. Привязав его к зазубренной шпоре рядом со мной, я обернул другой конец вокруг своей талии и помолился. Наклоняясь от талии, я получал длину, необходимую мне, чтобы дотянуться до воды. Я глубоко вздохнул и погрузил руки внутрь. Шок от воды был почти невыносимым; Я сосредоточился на Синде, на собаке, подумал о Рождестве в северных пригородах, обо всем возможном, кроме холода, делавшего мои руки почти бесполезными. «У тебя есть только один шанс, Вик. Не взрывай его ».

  Вес ее тела чуть не притянул меня к Синде. Я скользил по ледяному камню, отчаянно ножничая ногами, пока они не зацепились за шпору, на которой был привязан мой глушитель. По тоже не помог. Она села рядом со мной, всхлипывая от беспокойства, когда я вытаскивал ее хозяйку из воды. С водой, пропитанной водой, Синда, должно быть, взвесиладвести фунтов. Несколько раз я чуть не потерял ее, чуть не потерял себя, но я ее поднял. Я отчаянно пытался оживить ее, По с тревогой облизывал ее лицо, но надежды не было. Я наконец понял, что сам умру от разоблачения, если не уйду оттуда. Я пытался позвать По, чтобы она пошла со мной, но она не оставила Синду. Я побежал изо всех сил обратно в гавань, где остановил машину. Мои зубы стучали так сильно, что я почти не мог говорить, но я заставил незнакомцев понять, что на мысе была мертвая женщина. Они отвезли меня в Ратушу.

  Большую часть Рождества я провел в постели, накрытый одеялом, за горячим супом, приготовленным моей подругой доктором Лотти Гершель. У меня были обморожения двух пальцев, но она думала, что они поправятся. Лотти ушла в семь, чтобы поужинать с медсестрой Кэрол Альварадо и ее семьей.

  Полиция забрала Синду, и Джонатан уговорил По пойти с ним домой. Думаю, это была довольно трагическая сцена - Джонатан плакал, собака не желала выпускать тело Синды из поля зрения. Сам я там не был, но один из моих друзей-газетчиков рассказал мне об этом.

  Было только восемь часов, когда рядом с моей кроватью зазвонил телефон, но я глубоко спал, закутавшись в одеяла. Должно быть, он прозвонил девять или десять раз, прежде чем я проснулся, и еще несколько раз, прежде чем я смогзаставляю себя высунуть одну из моих больных рук, чтобы ответить на него.

  "Привет?" - сонно сказал я.

  «Вик. Вик, ненавижу тебя беспокоить, но мне нужна помощь.

  "Это кто?" Я начал приходить в себя.

  «Джонатан Майклс. Они арестовали меня за убийство Синды. Я получаю только один телефонный звонок ". Он пытался говорить беспечно, но его голос дрожал.

  «Убить Синду?» - повторил я. «Я думал, она поскользнулась и упала».

  «Судя по всему, кто-то задушил ее и толкнул после того, как она умерла. Не спрашивайте меня, откуда они узнали. Не спрашивайте меня, почему они подумали, что я это сделал. Проблема в том, проблема в том, что По. Мне не с кем ее бросить.

  "Где ты сейчас?" Я перекинул ноги через кровать и начал натягивать длинные брюки. Он был в их квартире, в четырех зданиях вверх по улице от меня, на пути в центр города для бронирования, а затем в тюрьму округа Кук. Офицер, производивший арест, не был нечеловеческим в Рождество, позволил бы ему подождать меня, если бы я смог добраться туда быстро.

  К тому времени, как я повесил трубку, я был наполовину одет и быстро закончил натягивать джинсы, ботинки и толстый свитер. Когда я подбежал, Джонатан и двое полицейских стояли у входа в его дом. Он вручил мне ключи от квартиры. Вдалеке я услышал приглушенный лай По.

  «У вас есть адвокат?» - потребовал я.

  Обычно Джонатан был веселым бородатым молодым человеком с длинными золотистыми волосами, но теперь выглядел довольно потрепанным. Он мрачно покачал головой.

  «Тебе нужен один. Я могу найти кого-нибудь для вас или сам представлять вас, пока мы не найдем кого-то получше. Я больше не тренируюсь, поэтому вам нужен активный человек, но я могу провести вас через формальности ».

  Он с благодарностью согласился, и я последовал за ним в ожидающую полицейскую машину. Офицеры, производившие арест, не ответили ни на один из моих вопросов. Когда мы дошли до полицейского управления на Одиннадцатой улице, я настоял на встрече с ответственным офицером, и меня отвезли к сержанту Джону МакГоннигалу.

  Мы с МакГоннигал часто встречались. Это был коренастый молодой человек, очень способный, и я очень его уважал. Не уверен, что он ответил на это взаимностью. «С Рождеством, сержант. Ужасный день для работы, не так ли? »

  «С Рождеством, мисс Варшавски. Что ты здесь делаешь?"

  «Я представляю Джонатана Майклза. Кажется, кто-то немного запутался и думает, что сегодня утром столкнул мисс Гудрич в озеро Мичиган ».

  «Мы не запутались. Ее задушили и столкнули в озеро. Она была мертва еще до того, как вошла в воду. У него нет алиби на соответствующее время ».

  «Нет алиби! У кого в этом городе есть алиби? »

  - Дело было не только в этом, - сухо объяснил он. Соседи по коридору и под ним слышали, как поздно ночью ссорятся Майклз и Синда. Утром они возобновили бой. Синда наконец вылетела из дома с собакой около девяти тридцати.

  «Он не пошел за ней, сержант».

  "Откуда вы знаете?"

  Я объяснил, что наблюдал за Синдой из своей гостиной. «И я не сталкивался с мистером Майклзом по делу. Я встретил только одного человека ».

  Он ухватился за это. Как я мог быть уверен, что это не Джонатан? В конце концов, согласившись получить описание его одежды, чтобы узнать, есть ли у него военно-морская лыжная маска или куртка цвета хаки, МакГоннигал также указал, что есть два способа покинуть берег озера - Джонатан мог отправиться на север, а не на юг.

  "Может быть. Но вы плетете очень тонкую нить, сержант. Это не выдержит. Теперь мне нужно побыть наедине с моим клиентом ».

  Он был очень недоволен тем, что позволил мне представлять Майкла, но он ничего не мог с этим поделать. Он оставил нас одних в маленькой комнате для допросов.

  «Я полагаюсь на веру, что ты не убивал Синду», - бодро сказал я. «Но для протокола, не так ли?»

  Он покачал головой. "Ни за что. Даже если бы я разлюбил ее, а я не любил, я не решаю свои проблемы таким образом ». Он провел рукой по своим длинным волосам. «Я не могу в это поверить. Я даже не могу поверить, что Синда мертва. Все произошло слишком быстро. И сейчасменя арестовывают. У него были красивые руки с длинными сильными пальцами. Достаточно сильна, чтобы кого-нибудь задушить.

  «Из-за чего вы ссорились сегодня утром?»

  «Сражение?»

  «Не прикидывайся со мной дураком, Джонатан; Я единственная помощь, которая у тебя есть. Ваши соседи слышали вас - поэтому полиция арестовала вас ».

  Он глупо улыбнулся. «Теперь все это кажется таким глупым. Я все думаю, если бы я не рассердил ее, она бы не пошла туда. Теперь она была бы жива ».

  "Может быть. Может быть нет. Из-за чего вы ссорились? "

  Он колебался. «Эти проклятые фотографии Санта-Клауса, которые она сделала. Во всяком случае, я никогда не хотел, чтобы она это сделала. Она слишком хороша - она ​​была слишком хорошим фотографом, чтобы тратить свое время на подобные вещи. Потом она рассердилась и начала обвинять меня в том, что я Лоуренс Велк, и кто я такой, чтобы говорить. Все началось с того, что ей позвонили сегодня в час дня. Я только что вернулся с концерта, - он внезапно болезненно ухмыльнулся, - с концерта Лоуренса Велка, и поступил звонок. Кто-то, кто был в одном из ее снимков Санты. Сказал, что он очень застенчив и хочет убедиться, что его нет на фото со своим ребенком, поэтому принесет ли она ему негативы? »

  «У нее были негативы? Не Бертона?

  "Ага. Тупой идиот. Она сама проявляла пленку. Очевидно, этот парень первым позвонил Бертону. Так или иначе,Короче говоря, она согласилась встретиться с ним сегодня и дать ему негатив, и я был в ярости. Во-первых, зачем ей выходить на Рождество, чтобы удовлетворить прихоть какого-то идиота? И почему она вообще делает эти тупые фотографии? "

  Вдруг его лицо потрескалось, и он начал рыдать. «Она была такой красивой, и я так ее любил. Почему мне пришлось с ней драться? »

  Я похлопала его по плечу и держала за руку, пока слезы не прекратились. «Знаешь, если это был ее звонок, с которым она собиралась встретиться, вероятно, это человек, который ее убил».

  «Я думал об этом. И это то, что я сказал полиции. Но они говорят, что я буду вынужден мириться с такими обстоятельствами ».

  Я подтолкнул его еще полчаса к вопросам. Что она сказала о звонившем? Он назвал свое имя? Она не знала его имени. Тогда как она узнала, какие негативы принадлежат ему? Она этого не сделала - только день и время, когда он был там, поэтому она взяла на себя все негативы того утра. Это все, что он знал; она была слишком зол, чтобы сказать ему, что берет с собой. Да, она взяла с собой негативы.

  Он дал мне подробные инструкции, как ухаживать за По. Просто сухой корм для собак. Никаких обрывков со стола. Столько прогулок, сколько я хотел ей дать - она ​​была уличной собакой и любила снег и воду. Она была очень хорошо обучена; они никогда не выгуливали ее на поводке. Прежде, чем яслева, я поговорил с МакГоннигал. Он сказал мне, что собирается продолжить историю о человеке на фотографии у Бертона на следующий день, но не воспринимал ее слишком серьезно. Он сказал мне, что они не нашли никакой пленки о теле Синды, но это потому, что она не взяла с собой ничего - Джонатан это тоже придумывал. Однако он согласился задержать Джонатана на Одиннадцатой улице на ночь. Он мог бы получить слушание об освобождении под залог утром и, возможно, не рисковать своей жизнью среди членов банды, которые управляют тюрьмой округа Кук, замаскированной под заключенных.

  Я взял такси и вернулся на северную сторону. Улицы были чистыми, и мы двигались быстро. Каждую милю или около того мы проезжали брошенную на обочине машину машину, отчего арктический пейзаж казался еще более безлюдным, чем когда-либо.

  Оказавшись в квартире Джонатана, потребовалось огромное усилие воли, чтобы вернуться на улицу с собакой. По пошел со мной достаточно нетерпеливо, но продолжал оборачиваться, пристально глядя на меня, как будто надеясь, что я могу превратиться в Синду.

  Вернувшись в квартиру, у меня не осталось сил идти домой. Я нашел спальню, позволил своей одежде упасть на пол и рухнул на кровать.

  День святых невиновных, щедро отмечаемый моими польскими родственниками-католиками, был уже далеко, прежде чем я снова проснулся. Я обнаружил, что По смотрит на меня укоризненными карими глазами, слегка задыхаясь. «Хорошо, хорошо», - проворчала я, откинув одеяло и, шатаясь, поднялась на ноги.

  Накануне вечером я слишком устала, даже чтобы найти ванную. Теперь я нашел его, часть большой фотолаборатории. Синда, очевидно, снесла стену, соединяющую ее со столовой; у нее была раковина и встроенные полки в одном удобном месте. По комнате были развешаны принты, а химикаты и нижнее белье неуместно сталкивались друг с другом. Я одолжил зубную щетку, осторожно понюхав тюбик с зубной пастой, чтобы убедиться, что он действительно удерживает Crest, а не проявляет химические вещества.

  Я снова оделся и повел По по кварталу. Погода значительно улучшилась; Банковский градусник на углу показывал 9 градусов. По хотел бежать к озеру, но сегодня утром я не собирался заходить так далеко, и с трудом перезвонил ей. После обеда, если бы я завел машину, мы могли бы посмотреть, не прячутся ли какие-нибудь зацепки в снегу.

  Я позвонил Лотти из квартиры Синды, объяснив, где я был и почему. Она сказала мне, что я был идиотом, вставшим с постели накануне вечером, но если бы я не умер от разоблачения, я, вероятно, выжил бы, пока кто-нибудь не выстрелит в меня. Как-то это меня не обрадовало.

  Пока я готовил себе кофе и тосты на кухне Синды, я начал звонить различным адвокатам, чтобы узнать, смогу ли я найти кого-нибудь, кто будет представлять Джонатана. Тим Олдхэм, который учился вместе со мной в юридической школе, вел крупную уголовную практику. Он не был тожес энтузиазмом относился к тому, чтобы взять клиента без особых денег, но я оказал некоторое не очень тонкое давление на женщину, с которой видел его на Золотом Берегу несколько недель назад, которая мало походила на его жену. Он пообещал мне, что Джонатан будет дома к ужину, назвал меня нелестными именами и повесил трубку.

  Помимо кухни, спальни и фотолаборатории, в квартире была еще одна комната, в основном заполненная роялем. На полу стояли стопки музыки - Джонатан либо не мог позволить себе полки, либо не думал, что они ему нужны. Стены были увешаны фотографиями играющего Джонатана размером с плакат, сделанными Синдой. Они были очень хороши.

  Я вернулся в темную комнату и покопался в фотографиях. Синда положила все свои фотографии Санта-Клауса в аккуратно помеченные конверты. Она тщательно написала имя каждого ребенка рядом с номером выступления на этой роли в фильме. Я включил световой стол и стал на них смотреть. Она делала снимки каждый день в течение трех недель, что составило тысячи снимков. Это было похоже на задачу типа «иголка в стоге сена». Но большинство фотографий были детьми. Единственными остальными были те, которые Синда сделала для собственного развлечения, панорамирования толпы или вычурных снимков через стекло в отражающемся свете. Предположительно, ее звонивший был одним из взрослых в толпе.

  После обеда я отвел По к своей машине. Она, не колеблясь, пошла со мной и нетерпеливо прыгнулана заднее сиденье. «У тебя слишком доверчивый характер», - сказал я ей. Она улыбнулась мне и тяжело дышала. После нескольких секунд ворчания «Омега» завелась, и я поехал на север, в Брин-Мор и обратно, чтобы хорошо зарядить аккумулятор, прежде чем свернуть на стоянку в бухте Бельмонт. По была почти вне себя от возбуждения и билась хвостом о заднее стекло, пока я не открыл дверь и не выпустил ее. Она помчалась впереди меня по озерной тропе. Я не пытался перезвонить ей; Я подумал, что найду ее у скалы Синды.

  Я двигался медленно, внимательно осматривая землю в поисках следов… чего? Фильм? Визитная карточка? Ветер сегодня был настолько спокойнее, а воздух настолько теплее, что видимость была хорошей, но я ничего не видел.

  На озере туман рассеялся, оставив воду стальной серый, беспокойно двигаясь под его железными полосами холода. По стоял, как я ожидал, на скале, где я нашел ее вчера. Она была картина уныния. Она явно ожидала найти хозяйку там.

  Я тщательно прочесал местность и наконец нашел одну из тех серых пластиковых трубок, в которые входит пленка. Она была пуста. Я положил его в карман, решив, что могу хотя бы показать его МакГоннигалу и надеяться, что он сочтет это важным. По покинул скалы крайне неохотно. Вернувшись на тропу к озеру, она продолжала оборачиваться в поисках Синды. Пришлось затащить ее в машину. По дороге в полицейский участок она беспокойно поворачивалазадняя часть машины, маневр изрядный, так как она была больше сиденья.

  МакГоннигала, похоже, не слишком впечатлила найденная мной трубка, но он взял ее и отправил в отдел судебной экспертизы. Я спросил его, чему он научился у Бертона; у них не было копий фотографий. У Синды было все это. Если кто-то заказывал такой, они отправляли имя Синде, и она поставляла фотографию. Они передали МакГоннигалу копию списка из семи сотен человек, запрашивающих фотографии, и он попросил кого-то пройти, чтобы узнать, были ли какие-либо из них известными преступниками, но он, очевидно, считал, что это пустая трата времени. Если бы не тот факт, что его начальник, лейтенант Роберт Мэллори, был другом моего отца, он, вероятно, даже не приложил бы столько усилий.

  Я остановился, чтобы увидеть Джонатана, который, казалось, был в довольно хорошем расположении духа. Он сказал мне, что был Тим Олдхэм. «Он думает, что я хиппи и не очень интересен по сравнению с некоторыми фигурами мафии, которых он представляет, но я могу сказать, что он старается изо всех сил». Он отрабатывал аппликатуру партитуры Шуберта, используя край кровати в качестве клавиатуры. Я сказал ему, что По здоров, но ждет меня в машине на улице, так что мне лучше поехать.

  Остаток дня я провел, просматривая фотографии Синды Санты. Я закончил примерно треть из них в пять, когда позвонил Тим Олдхэм и сказал, что Джонатану придется провести еще одну ночь в тюрьме:из-за рождественских каникул он не смог внести залог.

  «Ты должен мне, Вик; это был один из самых неблагодарных способов провести отпуск ».

  «Ты служишь правосудию, Тим, - весело сказал я. "О чем еще ты можешь попросить? Подумайте о клятве, которую вы дали, когда стали членом коллегии адвокатов ».

  «Я думаю о клятвах, которые хочу тебе поклясть», - проворчал он.

  Я рассмеялся и повесил трубку. Я взял Po за одну последнюю прогулку, дал ее вечернюю еду и питье и готов оставить на собственное место. Как только собака увидела меня положить мое пальто спиной, она оставила свой ужин и начал танцевать вокруг моих ног, виляя хвостом, чтобы показать, что она всегда была готова играть. Я продолжал кричать «Нет» на нее никакого эффекта. Она счастливо улыбнулась мне, как будто сказать, что это была игра, она часто играла, она знала, что люди любили делать вид, что они не хотят ее вместе, но они всегда брали ее в конце концов.

  Она очень расстроилась, когда я затолкал ее обратно в квартиру позади себя. Когда я запер дверь, она начала лаять. Ретриверы - тихие собаки; они редко лают и никогда не плачут. Но их голоса глубокие и полные, исходящие прямо из их огромных грудей. Хорошая поддержка диафрагмы, которой певцы редко добиваются.

  Квартира Синды находилась на втором этаже. Когда я добрался до первого этажа, я все еще мог слышать По изподъезд. Ее отчетливо было слышно за входной дверью. "Ах, орехи!" Пробормотал я. Как долго она сможет продолжать в том же духе? Собаки были как младенцы? Вы просто игнорировали их какое-то время и заставляли усыпить? Это действительно сработало с младенцами? Простояв пять минут на ледяном ветру, я все еще слышал По. Я выругался себе под нос и позволил себе вернуться в здание.

  Она была в полном восторге, увидев меня, подпрыгивающего мне на грудь и облизывающего мое лицо, чтобы показать, что у меня нет никаких обид. «Ты бесстыжая и мошенница», - строго сказал я ей. Она от удовольствия виляла хвостом. «Тем не менее, ты сирота; Я не могу обращаться с тобой слишком строго ».

  Она согласилась и последовала за мной вниз по лестнице и обратно в мою квартиру с неослабевающим рвением. Я принял ванну и переоделся, приготовил ужин и позаботился о почте, затем провел По вокруг квартала в небольшой парк и обратно по улице к ее собственным покоям. На этот раз я взял с собой свою зубную щетку; не было особого смысла пытаться бросить собаку, пока Джонатан не выйдет из тюрьмы.

  Синд и Джонатан были мало мебели, но они принадлежат великолепное стерео системы и большую коллекции записи. Я положил некоторые Бриттены квартетов на, нашел роман похоронен в стопке технических книг рядом сторону Синд в кровати, и Украденное бутылку бордо. Я свернулась на погремушка стуле с книгой и вином. Po лежал у моих ног, задыхаясь счастливо.В целом восхитительная домашняя сцена. Может, мне завести собаку.

  Я допил книгу и бутылку вина вскоре после полуночи и лег спать. По прошлепал за мной в спальню и свернулся калачиком на коврике рядом с кроватью. Я быстро заснул.

  Примерно через два часа меня разбудил резкий лай собаки. «Что случилось, девочка? Кошмары? » Я начал переворачиваться, чтобы снова заснуть, когда она снова лаяла. «А теперь тише!» - скомандовал я.

  Я слышал, как она встала и направилась к двери. А потом я услышал звук, который первыми уловили ее более острые уши. Кто-то пытался проникнуть в квартиру. Это не мог быть Джонатан; У меня были его ключи, а это кто-то возился, пробовал разные ключи, пытался взломать замок. Примерно через тридцать секунд я натянул джинсы, ботинки и толстовку, не обращая внимания на нижнее белье. Мой злоумышленник открыл нижний замок и начал с верхнего.

  По стояла перед дверью, вздернув волосы на спине. Повинуясь моей шепотной команде, она не лаяла. Она неохотно последовала за мной в темную комнату-ванную. Я отвел ее в душевую кабину и как можно тише задернул занавеску.

  Мы ждали там в темноте, пока наш злоумышленник закроет замки. Было неприятно слушать этот грохот, зная, что кто-то на мгновение нападет на нас. Я задавался вопросом, правильно ли я сделал выбор; Может, мне стоило броситься вниз по спинепо лестнице с собакой и попала в полицию. Однако было уже слишком поздно; мы слышали, как по гостиной тяжело шевелится пара ботинок. По издала глубокий злобный рык в глубине ее горла.

  «Собачка? Собачка? Ты здесь, Догги? » Мужчина знал о По, но не знал, была ли она здесь. Он, должно быть, не слышал ее два коротких лай раньше. У него был высокий тенор с легким испанским акцентом.

  По продолжал очень тихо рычать. Наконец дальняя дверь в темную комнату открылась, и вошел злоумышленник. У него был фонарик, которым он освещал всю комнату; сквозь занавеску я мог видеть его точку покачивания света.

  Удовлетворенный тем, что там никого нет, он включил потолочный выключатель. Это было связано с вентилятором, шум которого был достаточно громким, чтобы замаскировать продолжающееся тихое рычание По.

  Я не мог его видеть, но, очевидно, он просматривал коллекцию фотографий Синды. Он щелкнул выключателем на световом столике и долго просматривал негативы. Я был доволен По; Я не ожидал такого терпения от собаки. Злоумышленник, должно быть, просидел в течение часа, пока мои мышцы сводили судорогой, и вода капала мне на голову, а она все время молча стояла рядом со мной.

  Наконец он, видимо, нашел то, что ему нужно. Он встал, и я услышал снова шорох бумаги, затем свет погас.

  "В настоящее время!" - крикнул я По. Она выскочила из комнаты и нашла незваного гостя, когда он выходил через дальнюю дверь. Вспыхнул синий свет; рявкнул пистолет. По вскрикнул и на мгновение остановился. К тому времени я тоже был на другом конце комнаты. Злоумышленник выходил из квартиры.

  Я снял парку со стула, где я ее оставил, и бросился за ним. Из ее левого плеча пошла легкая кровь, но пуля, должно быть, задела ее только потому, что она сильно бежала. Мы вместе спустились по лестнице и вылетели через парадную дверь в ледяную декабрьскую ночь. Когда мы вышли на улицу, я схватил собаку и перевернулся вместе с ней. Я слышал выстрелы несколько раз, но мы двигались быстро, слишком быстро, чтобы попасть в цель.

  Уличные фонари показали, что наш человек убегает от нас по Холстеду в Бельмонт. На нем была военно-морская лыжная маска и парка цвета хаки, как у одинокого бегуна, которого я видел вчера утром в гавани.

  Услышав нас с По позади себя, он резко прибавил скорости и добрался до машины, ожидавшей на углу. Теперь мы были около «Омеги»; Я запихнул собаку на заднее сиденье, вознес молитву святому покровителю аккумуляторов Delco и включил двигатель.

  Улицы были пустынны. Я догнал машину, темно-Линкольн, где Sheridan дорога пересекала Lake Shore Drive в Белмонт. Вместо поворота на диск, Линкольн вырезать прямо через к гавани.

  «Вот и все, девочка», - сказал я По. «Вы поймаете этого мальчика,Потом мы вас зашиваем и зашиваем плечо. А потом получишь свой любимый ужин, даже если это целая корова ».

  Собака склонилась над передним сиденьем, тяжело дыша, ее глаза блестели. В конце концов, она была ретривером. «Линкольн» остановился в конце стоянки у гавани. Я остановил «Омегу» ярдах в пятидесяти и вышел с собакой. Используя ряд припаркованных машин в качестве прикрытия, мы перебежали через парковку и остановились возле «Линкольна» в укрытии фургона. В этот момент По начал свой глубокий настойчивый лай.

  Этот звук мог привлечь внимание, возможно, даже полиции, поэтому я не предпринял никаких усилий, чтобы остановить ее. Человек в «Линкольне» пришел к такому же выводу; открылось окно, и он начал стрелять в нас. Это была просто трата боеприпасов, так как мы прятались за фургоном.

  Съемки только усилили вокальные данные По. Он также привлек внимание со стороны Лейк-Шор-Драйв; Краем глаза я увидел мигающие синие огни, возвещающие о прибытии лучших из лучших в Чикаго.

  Наш нападающий тоже их видел. Дверь открылась, и мужчина в лыжной маске выскользнул. Он двинулся по озеру, прочь от входа в гавань, к мысу. Я хлопнул По и побежал за ним. Она была намного быстрее меня; Я потерял ее из виду в темноте, осторожнее пробираясь по ледяной тропе, дрожа от пронизывающего ветра, дрожа при мысли о темноте.замерзающая вода справа от меня. Я слышал, как он зловеще ударяется о покрытые льдом скалы, слышал, как впереди меня колотит мужчина. Никакого шума от По. Ее жесткие подушечки уверенно и бесшумно пробирались по замерзшему гравию.

  Когда я повернул к мысу, я услышал, как мужчина кричит по-испански на По, выстрелил из пистолета, услышал громкий всплеск воды. Ярость на него за то, что он выстрелил в собаку, дала мне последний прилив скорости. Я округлил конец точки. Увидел его темную фигуру, очерченную на фоне скал, и запрыгнул на него.

  Он был совершенно не готов ко мне. Мы сильно упали, покатились по камням. Пистолет выскользнул из его руки, громко ударился, отскочил от льда и упал в воду. Мы были в футе от воды и безрассудно дрались - первого человека, который потеряет хватку, толкнули бы умирать.

  Наши парки утяжеляли руки и мешали качелям. Он неуклюже бросился мне в горло. Я отстранился, схватился за его лыжную маску и ударился головой о камни. Он хмыкнул и отпрянул, пытаясь меня ударить. Отодвинувшись от его ноги, я потерял хватку и поскользнулся по льду. Он быстро пошел вперед, мощно толкнув меня, столкнув с края скалы. Мои ноги упали в воду. Я с усилием взмахнул ими, двумя ледяными шишками, и попытался отступить.

  Пока я пытался купить, появилась темная фигура. вылез из воды и забрался на скалу рядом со мной. По. В конце концов, не убит. Она встряхнулась, брызгая водой на меня и на моего нападавшего. Внезапная ванна застала его врасплох. Он остановился на достаточно долгое время, чтобы я смог выздороветь, перевести дух и занять лучшую позицию.

  Собака, сильно дрожа, держалась рядом со мной. Я провел рукой по ее мокрой шерсти. «Скоро, малыш. Мы скоро доставим тебя домой и просушим.

  Подобно тому, как злоумышленник бросился на нас, прожектор пошел на накладные расходы. «Это полиция,» гудел громкоговоритель. «Бросайте оружие и выйти.»

  Темная фигура ударила меня, сбила с ног. По вскрикнула и впилась зубами в его ногу. Его крики привлекли полицию на нашу сторону.

  У них были сильные фонарики. Я мог видеть намокшую массу бумаги, небольшой конверт из манильской бумаги со следами зубов на нем. По виляла хвостом и снова взяла его в руки.

  "Дай мне это!" - закричал наш нападающий своим высоким голосом. Он боролся с полицией, пытаясь достать конверт. «Я бросил, что в воде. Как это может быть? Как она это?»

  «Она ретривер», - сказал я.

  Позже, в полицейском участке, мы посмотрели негативы в конверте, который По извлек из воды. Они показали фотографию человека в лыжной маске, смотрящего напряженными задумчивыми глазами, пока Санта-Клаус разговаривает со своим маленьким мальчиком. Неудивительно, что Синда нашла его достойным фотографирования.

  «Он торговец кокаином», - объяснил мне сержант МакГоннигал. «Он сорвался с залога в десять миллионов долларов. Неудивительно, что он не хотел, чтобы вокруг циркулировали его фотографии. На этот раз мы задерживаем его за убийство.

  Мужчина в форме привел Джонатана в офис МакГоннигал. Сержант неловко откашлялся. «Похоже, ваша собака спасла вашу шкуру, мистер Майклс».

  По, который лежал у моих ног, закутанный в полицейскую попону, радостно залаял. Она с трудом поднялась на ноги, волоча за собой одеяло, и, виляя хвостом, напряженно подошла к Джонатану.

  Я объяснил ему наше приключение и то, какой героиней была собака. «А что насчет того пустого контейнера из-под пленки, который я дал вам сегодня днем, сержант?»

  Очевидно, Синда принесла это с собой на свидание, не зная, насколько опасен ее клиент. Когда он понял, что оно пусто, он отбросил его в сторону и напал на Синду. «Мы получили полное признание», - сказал МакГоннигал. «Он был так потрясен видом собаки с конвертом, полным негативов во рту, что полностью потерял самообладание. Я знаю, что у него есть хорошие адвокаты - один из них ваш друг Олдхэм, - но я надеюсь, что у нас есть достаточно, чтобы убедить судью не вносить залог ».

  Джонатан стоял на коленях, лаская собаку и разговаривая с ней. Он посмотрел через плечо на МакГоннигал. «Я уверен, что Олдхэм рад, что тыпоймал нужного человека - убийца, который может позволить себе отказаться от залога в десять миллионов долларов, гораздо лучший клиент, чем тот, кто с трудом удерживает ретривера в корме для собак ». Он снова повернулся к собаке. «Но мы потратим наши сбережения на стейк; ты получишь стейк, а я сегодня съем «Мясную смесь», мисс Трехточечный По из Блэкстоуна, Народную героиню и обладательницу Круа де Шьен за отвагу ». По радостно задышал и лизнул его лицо.

  Т ОН Т AKAMOKU джосэки

  я

  МИСТЕР. И МИССИС . Такамоку были тихой и трудолюбивой парой. Хотя они жили в Чикаго с 1940-х годов, когда их перевели из лагеря для задержанных в Аризоне, они говорили только по-английски, иногда я встречал миссис Такамоку в фойе старой трехкомнатной квартиры, в которой мы оба жили на Бельмонте, или в продуктовом магазине на углу. Мы бы обменялись несколькими высокопарными предложениями. Она знала, что я живу одна в своей квартире на третьем этаже, и беспокоилась об этом, хотя ее манеры были слишком безупречными, чтобы она могла сразу выйти и сказать мне, чтобы я нашел себе мужа.

  Со временем я узнал о ее сыне Акире и ее дочери Йошио, профессионалах, живущих на Западное побережье. Я всегда спрашивал о них, и ей это нравилось.

  С большим трудом я убедил ее, что я частный детектив. Это беспокоило ее; она часто хотела бы знать, если я делаю что-то опасное, и качала головой и нахмурилась, как она просила. Я не видел мистера Takamoku часто. Он работал для принтера и обычно оставляет задолго до того, мне утром.

  В отличие от учеников Де Поля, которые составляли постоянно меняющийся коллаж на втором этаже, Такамокус мало развлекал, или, по крайней мере, мало развлекал шумно. Каждое воскресенье днем ​​к ним в квартиру приходила процессия азиатов, проводила тихий день и уходила. К ним присоединятся один или несколько кавказцев, несовместимых по росту и цвету кожи. Через некоторое время я узнал завсегдатаев: высокого бородатого белого человека, а также шести или семи японцев и корейцев.

  Однажды в воскресенье вечером в конце ноября я ел суши и пить саке в ресторане витрину на Холстед. Takamokus вошел как я заканчивал свой первый маленький горшок с саке. Я улыбнулся и помахал им, и наблюдал за праздного развлечения, как рассуждали серьезно, бросаясь поглядывая на меня. В то время как они утверждали, официантка принесла им миску лапши и тарелки суши; они явно были постоянными клиентами с регулярными вкусами.

  Наконец, мистер Такамоку подошел к моему столику. Я пригласил его и его жену присоединиться ко мне.

  «Спасибо, спасибо», - сказал он в агонии смущения. «У нас есть только вопрос к вам, чтобы вас не беспокоить».

  «Вы мне не мешаете. Что вы хотите узнать?"

  «Вы знакомы с американскими обычаями». Это было заявление, а не вопрос. Я кивнул, гадая, что будет дальше.

  «Когда гость плохо себя ведет в доме, что делает американец?»

  Я дал ему все свое внимание. Я понятия не имел, что он спрашивал, но он никогда бы не поднял это просто легкомысленно.

  «Это зависит от обстоятельств», - осторожно сказал я. «Они разбили ваш диван или пролили чай?»

  Мистер Такамоку пристально посмотрел на меня, выуживая сигарету. Затем он медленно покачал головой. «Не так сильно, как ломать мебель. Не так мало, как чай на диване. Между."

  «Я бы дал ему второй шанс».

  Небольшая складка исчезла со лба мистера Такамоку. «Второй шанс. Очень хорошая идея. Второй шанс ».

  Он вернулся к жене и съел лапшу с шумной признательностью, свидетельствовавшей о хороших японских манерах. Я съел еще один горшок саке и закончил примерно в то же время, что и Такамоку; мы вышли из ресторана вместе. Я превзошел их на добрые пять дюймови, возможно, фунтов двадцать, так что я замедлил темп до ползания, чтобы не отставать от них.

  Миссис Такамоку улыбнулась. «Вы знакомы с го?» - спросила она, нервно хихикая.

  «Я не уверен», - осторожно сказал я, гадая, хотят ли они, чтобы я спрягал непереходный неправильный глагол.

  "Это игра. У тебя есть время остановиться и посмотреть? »

  «Конечно,» согласился я, так же, как г-н Takamoku прервал с энергичными возражениями.

  Я не мог сказать, хотел ли он причинить мне неудобства или не хотел, чтобы я вмешивалась. Однако миссис Такамоку настояла, поэтому я остановился на первом этаже и пошел с ней в квартиру.

  Гостиная была почти пустой. Отсутствие мебели привлекло внимание красивой японской куклой на подставке в углу, а перед ней стояла ваза с засушенными цветами. Единственной другой мебелью были шесть столиков в ряд. Они были довольно толстыми и низко стояли на резных деревянных ножках. Их вершины, около восемнадцати квадратных дюймов, были пересечены черными линиями, которые образовывали десятки маленьких квадратов. На каждом столе стояли две крытые деревянные миски.

  «Иди-бан», - сказала г-жа Такамоку, указывая на один из столов.

  Я непонимающе покачал головой.

  Мистер Такамоку поднял миску с крышкой. Он был заполнен гладкими белыми дисками размером с пятак, но намного толще. Я поднял одну и увидел в ней красивые тени и тени.

  «Раскладушка», - сказал г-н Такамоку. «Они режут, а затем полируют». Он взял вторую чашу, наполненную черными дисками. «Сланец».

  Он встал на колени на подушку перед одним из столов и быстро поставил черные и белые диски на пересечениях линий. Возникла закономерность.

  «Это идет. Черный играть, то белый, то черный, то белый. Каждая попытка сделать территорию, чтобы сделать глаза «. Он показал мне «глаза» -a свободного пространства в окружении черных камней. «Белые не могут играть здесь. Черный сейф. Теперь белые должны играть где-нибудь еще «.

  "Я понимаю." На самом деле я не знал, но я не думал, что это имеет значение.

  «Сегодня днем ​​кто-то сбивает со стола камни, переворачивает их и царапает ножом».

  "Этот стол?" - спросил я, нажимая на ту, на которой он играл.

  "Да." Он оторвал камни прочь быстро, но осторожно, и поместить их в маленьких горшках. Он перевернул доску. В середине было отверстие, резьба и отшлифовать. Древесина была очень толстой, я полагаю, что отверстие дал ему резонанс.

  Я встал на колени рядом с ним и посмотрел. Я был лет на тридцать моложе, но я не мог подставить колени под себя с его грацией и легкостью: я сидел, скрестив ноги. Слабая царапина повредила отшлифованное дно.

  "Он был американцем?"

  Мистер и миссис Такамоку переглянулись. "Японский язык,но родилась в Америке », - сказала она. «Как Акира и Йошио».

  Я покачал головой. «Я не понимаю. Это не американский обычай ». Я неуклюже поднялся на ноги. Мистер Такамоку встал одним легким движением. Он и миссис Takamoku поблагодарила меня обильно. Я заверил их, что не было ничего, и пошел спать.

  II

  Следующее воскресенье было холодным серым днем ​​с легким снегопадом. Я сидел перед телевизором в своей гостиной, пил кофе, уделяя внимание ноябрьскому доходу и наблюдению за медведями. Оба были одинаково слабы. Я пытался решить что-нибудь более дружелюбное, когда в мою дверь постучали. Внешний зуммер не зазвонил. Я встал, укладки рыхлые бумаги на одной руке стула и балансируя чашку кофе на другой.

  В глазок я мог видеть миссис Такамоку. Я открыл дверь. Ее морщинистое лицо цвета слоновой кости было взволнованным, глаза расширились. «Ой, хорошо, хорошо, ты здесь. Ты должен прийти." Она потянула меня за руку.

  Я осторожно затащил ее в квартиру. "Что случилось? Дай мне выпить.

  "Нет нет." Она в волнении заламывала руки, повторяя, что я должен прийти, я должен прийти.

  Я собрал свои ключи и пошел вниз по стертой, uncarpeted лестницы с ней. Ее гостиная была заполненас сигаретным дымом и толпой встревоженных мужчин. Г-н Такамоку отделился от группы и поспешил к своей жене и мне. Он сжал мою руку и стал двигать ею вверх и вниз.

  "Хорошо. Хорошо, что вы пришли. Вы детектив, да? Вы увидите, что полиция не арестовывает меня и Наое ».

  «Что случилось, мистер Такамоку?»

  "Он умер. Он убит. Наое и я были в лагере во время мировой войны. Нас арестуют.

  "Кто мертв?"

  Он беспомощно пожал плечами. «Я не знаю имени».

  Я протиснулся сквозь группу. На полу растянулся белый мужчина. Когда он умер, его лицо исказилось от ужасной боли, поэтому трудно было определить его возраст. Его светлые волосы были густыми и без седых пятен; он, должно быть, был относительно молод.

  Небольшая капля рвоты потекла из его стиснутых зубов. Я осторожно понюхал. Вероятно, синильная кислота. Недалеко от его тела лежала чашка, японская чашка без ручек. Содержимое брызнуло из него, как Роршах. Не прикасаясь к нему, я снова принюхался. Пары все еще были различимы.

  Я встал. «Кто-нибудь ушел после этого?»

  Высокий бородатый европеец, которого я заметила в предыдущие воскресенья, огляделся и авторитетно сказал «Нет».

  «И вы вызывали полицию?»

  Миссис Такамоку взволнованно вскрикнула. «Никакой полиции. Нет. Вы детектив. Ты сам найдешь убийцу.

  Я покачал головой и осторожно взял ее за руку. «Если мы не вызовем полицию, нас всех посадят в тюрьму за сокрытие убийства. Вы должны им сказать.

  Бородатый мужчина сказал: «Я сделаю это».

  "Кто ты?"

  «Я Чарльз Велланд. Я физик из Чикагского университета, но по воскресеньям я играю в го ».

  «Ясно… Я В.И. Варшавски. Я живу наверху. Я частный детектив. Полиция очень смутно смотрит на всех граждан, которые не сообщают об убийствах, но особенно на частных лиц ».

  Велланд вошел в столовую, где у Такамоку хранился телефон. Я сказал Такамоку и их гостям, что никто не может уйти, пока полиция не даст им разрешения, а затем последовал за Велландом, чтобы убедиться, что он не позвонит никому, кроме полиции, или воспользоваться возможностью, чтобы избавиться от пузырька с ядом.

  Игроки го казались смирившимися, хотя и очень нервными. Все они яростно курили; густой воздух стал голубее. Четверо из них стояли в стороне и спорили по-корейски. Одинокий мужчина возился с камнями на одном из банов.

  Никто из них не говорил по-английски достаточно хорошо, чтобы дать четкое представление о том, как умер молодой человек. Когда Велланд вернулся, я попросил его подробный отчет.

  Физик утверждал, что не знает его имени. Мертвец приходил в клуб только последние месяц или два.

  «Кто-то его привел? Или он просто появился однажды? "

  Велланд пожал плечами. «Он только что появился. Слухи ходят среди игроков го. Я уверен, что он назвал мне свое имя - оно просто не прижилось. Думаю, он работал в Hansen Electronic, большой компьютерной фирме ».

  Я спросил, все ли были постоянными игроками. Велланд знал их всех в лицо, если не по именам. Не все они приходили каждое воскресенье, но никто из них не был новичком.

  "Я понимаю. Хорошо. Что случилось сегодня?"

  Велланд почесал бороду. У него были густые изогнутые брови, которые подпрыгивали, подчеркивая его более сильные заявления, вроде как у Шона Коннери. Мне это показалось довольно сексуальным. Я вернул свои мысли к тому, что он говорил.

  «Я добрался до часа тридцать. Я думаю, что были еще три игры. Этот парень, - он указал большим пальцем на мертвеца, - прибыл немного позже. Мы с ним сыграли в игру. Затем прибыл мистер Хито, и они двое сыграли в игру. Пришел доктор Хан, и мы с ним играли, когда все произошло. Миссис Такамоку разносит чай и закуски. Мы все бродим и помогаем себе. Около четырех этот парень сделал глоток чая, ужасно вскрикнул и умер ».

  «Есть ли что-нибудь важное в игре они играли?»

  Велланд посмотрел на доску. На угловых точках стояла горстка черно-белых камней. Онпокачал головой. «Они только начали. Похоже, наш мертвый друг пробовал один из дзёсэки Такамоку. Это сложный вариант - я никогда раньше не видел, чтобы он использовался в реальных играх ».

  "Что это? Что-нибудь связано с мистером Такамоку? »

  « Дзёсэки - это первые ходы по углам. Это Такамоку, - он указал на дальнюю сторону, - где черные играют на точке пять-четыре - точке пересечения четвертой и пятой линий. Он не был назван в честь нашего хозяина. Это просто совпадение ».

  III

  Сержант МакГоннигал узнал не намного больше, чем я. Коренастый молодой детектив, он имел большой опыт и мягко относился к испуганной публике. Он был немного менее добр ко мне, грубо спрашивая, почему я был здесь, какова моя связь с мертвым человеком, кто был моим клиентом. Его не обрадовало известие, что я работаю на Такамоку, но он позволил мне остаться с ними, пока он их расспрашивал. Он послал за молодым корейским офицером для допроса корейцев в группе. Велланд, бегло говоривший по-японски, переводил японские интервью. Доктор Хан, одинокий китаец, боролся самостоятельно.

  МакГоннигал узнала, что мертвого звали Питер Фолджер. Он узнал, что люди все время слоняются вокруг, наблюдая за игрой друг друга. Он такжеузнали, что никто не обращает внимания ни на что, кроме игры, в которую они играют или смотрят.

  «Японцы говорят, что го забывает о похоронахсвоего отца», - объяснил Велланд. «Это игра невероятной концентрации».

  Никто не признался, что знал Фолджера за пределами го клуба. Никто не знал, как он узнал, что каждое воскресенье в Такамокусе устраивают го.

  Мои клиенты напряженно стояли на заднем плане, убежденные, что МакГоннигал арестует их в любую минуту. Но они ничего не могли добавить к рассказу. Любой, кто хотел поиграть, был приглашен в свои апартаменты в воскресенье днем. Зачем ему показывать учетные данные? Если он умел играть, это было доказательством.

  МакГоннигал ухватился за это. Был ли Фолджер хорошим игроком? Все оглянулись и кивнули. Да, не лучший - это явно был доктор Хан или мистер Ким, один из корейцев, - но вполне достаточно. Возможно, первая кю , что бы это ни было.

  Спустя два часа МакГоннигал решил, что он ни к чему не приводит. Кто-то в комнате, должно быть, был связан с Фолджером, но мы не собирались найти его, допросив группу. Придется покопаться в их предыстории.

  Мужчина в униформе начал собирать адреса, в то время как МакГоннигал пошел к своей машине по радио за подкреплением в штатском. Он хотел, чтобы за всеми в комнате следили, и хотел поговорить с командой в уединении.Я подумал, что это бесполезная предосторожность: невиновные не узнают, что за ними следят, а виновные будут этого ожидать.

  Вскоре вернулся МакГоннигал с сердитым лицом. На буксире у него был мягкий человек с квадратной челюстью, Дерек Хэтфилд из ФБР. Он занимался компьютерным мошенничеством для них. Наши пути несколько раз пересекались в сфере "белых воротничков". Я нашел его умным и знающим, но при этом лишенным чувства юмора и властным.

  «Привет, Дерек», - сказала я, не вставая с подушки, на которой сидела. "Что привело тебя сюда?"

  «У него было место под наблюдением», - сказала МакГоннигал, откусывая слова. «Он не скажет мне, кого искал».

  Дерек подошел к телу Фолджера, теперь покрытому простыней, которую он откинул. Он посмотрел на лицо Фолджера и кивнул. «Мне нужно будет позвонить в свой офис, чтобы получить инструкции».

  «Минуточку», - сказала МакГоннигал. «Вы ведь знаете этого парня? Скажите, зачем вы за ним наблюдали.

  Дерек надменно поднял брови. «Сначала мне нужно позвонить».

  «Не будь идиотом, Хэтфилд, - сказал я. «Вы думаете, что впечатляете нас загадочностью ФБР, но на самом деле это не так. Вы знаете, что ваш босс скажет вам сотрудничать с городом, если это убийство. И мы могли бы прояснить это прямо сейчас, слава всем. Мы знаем, что Фолгер работал на ХансенаЭлектронный. Он ведь не был одним из ваших парней, работающих под прикрытием?

  Хэтфилд впился в меня взглядом. «Я не могу на это ответить».

  «Смотри», - разумно сказал я. «Либо он работал на вас и расследовал проблемы в Hansen, либо он работал на них, и вы подозревали, что он был замешан в каком-то мошенничестве. Я знаю, что много говорят о новом компьютере Хансена Series J - он передавал секреты?

  Хэтфилд сунул руки в карманы и задумчиво нахмурился. Наконец он сказал МакГоннигалу: «Есть ли место, куда мы можем пойти и поговорить?»

  Я спросил миссис Такамоку, можно ли нам воспользоваться ее кухней на несколько минут. Ее губы нервно шевелились, но она повела нас с Хэтфилдом по коридору. Планировка ее квартиры была такая же, как у меня, и кухни были похожи, по крайней мере, по технике. Ее было безупречно; у меня был такой обжитый вид.

  МакГоннигал велела мужчине в форме никому не отпускать и не звонить по телефону и последовала за нами.

  Хэтфилд прислонился к задней двери. Я сел на барный стул рядом с высоким деревянным столом. МакГоннигал стояла в дверном проеме, ведущем в холл.

  «У вас есть кто-то здесь под названием Miyake?» спросил Хэтфилд.

  МакГоннигал просмотрел пачку записей в руке и покачал головой.

  «Здесь есть кто-нибудь, кто работает на Кавамото?»

  Kawamoto - крупная японская компания по производству электроники, одна из компаний-партнеров Mitsubishi и сильный соперник Hansen на рынке мегакомпьютеров.

  «Хэтфилд, ты хочешь сказать нам, что Фолджер передавал секреты серии J кому-то из Кавамото по доскам го здесь?»

  Хэтфилд неловко поерзал. «Мы занялись этим всего три недели назад. Фолгер был просто посредником. Мы предложили ему иммунитет, если он поймает парня из Кавамото. Он не мог описать его достаточно хорошо, чтобы мы могли сделать пикап. Он собирался пожать ему руку или как-нибудь прикоснуться к нему, когда они выходили из здания ».

  «Уловка Иуды», - заметил я.

  "Хм?" Хэтфилд выглядел озадаченным.

  В тот день МакГоннигал впервые улыбнулась. «Мужчина, которого я целую, - это тот, кого ты хочешь. Тебе следовало пойти в католическую школу, Хэтфилд.

  "Ага. В любом случае, Фолгер, должно быть, сказал этому парню Мияке, что мы приближаемся. Хэтфилд с отвращением покачал головой. «Мияке должен быть частью этой группы, просто используя вымышленное имя. У нас всех им под хвост ». Он выпрямился и пошел обратно в холл.

  «Как Фолджер передавал информацию?» Я попросил.

  «Это было на микроточках».

  "Оставайтесь на месте. Я мог бы сказать тебе, кто из них Мияке, не выходя из здания ».

  Конечно, и Хэтфилд, и МакГоннигал сразу начали на меня кричать. Почему я скрывал доказательства, что я знал, меня арестовали.

  «Успокойтесь, мальчики, - сказал я. «У меня нет никаких доказательств. Но теперь, когда я знаю преступление, думаю, я знаю, как оно было совершено. Мне просто нужно поговорить со своими клиентами ».

  Мистер и миссис Такамоку с тревогой посмотрели на меня, когда я вернулся в гостиную. Я заставил их следовать за мной в холл. «Они не собираются вас арестовывать», - заверила я их. «Но мне нужно знать, кто передал доску на прошлой неделе. Он сегодня здесь?

  Они коротко поговорили по-японски, после чего г-н Такамоку сказал: «Мы не должны предавать гостя. Но убийство намного хуже. Человек в оранжевой рубашке по имени Хамай ».

  Хамай, или Мияке, как его называл Хатфилд, отважно сопротивлялся. Когда полиция стала надевать на него наручники, он сунул себе в рот желатиновую капсулу. Он был мертв почти до того, как они поняли, что он натворил.

  Хэтфилд, как всегда безличный, стал искать микроточку на своем теле. Хамай приклеил его к верхней губе, где на его темной коже оно выглядело как родинка.

  IV

  "Как ты узнал?" - проворчала МакГоннигал, когда тела увезли иПопытки Такамоку передать мне свои сбережения удалось предотвратить.

  «Он перевернул здесь доску для игры на прошлой неделе. Это настолько обеспокоило моих клиентов, что они спросили меня об этом. Как только я понял, что мы ищем передачу информации, стало очевидно, что Фолджер воткнул точку в отверстие под доской. Хамай не мог этого понять, поэтому ему пришлось перевернуть всю доску. Сегодня Фолджер, должно быть, поставил его на более доступное место ».

  Хэтфилд ушел, чтобы сделать свой сверхсекретный доклад. МакГоннигал последовал за своими людьми в форме из квартиры. Уэлленд придержал для меня дверь.

  «Его звали Хамаи или Мияке?»

  «О, я думаю, что его настоящее имя было Хамаи-это то, что сказал, что все его идентификации. Он должен был использовать вымышленное имя с Folger. В конце концов, он не знал, что вы, ребята, никогда не обращают внимание на друг друга имена, вы, вероятно, даже не заметил, что Фолгер называли его. Если бы вы могли выяснить, кто был Фолгер «.

  Велланд улыбнулся; его напряженные брови заплясали. "Как насчет выпить? Я хотел бы поприветствовать женщину, достаточно умную, чтобы решить Такамоку дзёсэки без посторонней помощи ».

  Я посмотрел на часы. Три часа назад я пытался придумать что-нибудь более дружелюбное, чем смотреть, как избивают Медведей. Это звучало как хорошая ставка. Я взяла его под руку и вышла с ним на улицу.