Догоняя свою душу [Мила Сербинова] (fb2) читать онлайн

Мила Сербинова Догоняя свою душу

В первый раз я запел про любовь,

В первый раз отрекаюсь скандалить.

Сергей Есенин

Глава первая. Узник красоты

Алика вернулась домой в районе полуночи. По-привычке повиливая бедрами, она подошла к своему мужу, который отключившись от внешнего мира, с улыбкой ребенка увлеченно печатал что-то в ноутбуке. Он вздрогнул, почувствовав рядом чье-то присутствие, хотя и не слышал ее шагов. От нее резко пахнуло вином и духами, которые не смогли перебить прилипший к ней запах чужого мужчины, его табака, одеколона и пота.

Сеня знал, что его Алька ходит налево, но ему это было безразлично, пока у него над головой имелась крыша и был уютный уголок, в котором бы он мог найти временное укрытие, создавая собственные вселенные, населенные сказочными существами. Для Сени это было волшебным ощущением, когда переполнявшие его мысли и фантазии в виде букв и слов прорывались в наш мир, выстраиваясь шеренгами строк текстового документа на дисплее ноутбука. В перерывах между занятиями в университете и работой барменом в одном из столичных ночных клубов, Сеня ухитрялся находить время для единственного занятия, которое по-настоящему доставляло ему удовольствие. Он с упоением писал свою первую фэнтези – историю про мальчика Колю, для всех пропавшего при обвале в старой шахте, но, благодаря волшебству, переродившегося в гнома и очутившегося в таинственном подземном городе Каменных цветов.

Описывая приключения своего главного героя, Сеня не услышал, как пришла Алика, иначе бы он захлопнул ноутбук и упал на диван, притворившись крепко спящим. Он всегда так делал, когда его жена возвращалась после очередной тусовки. Сеня просто старался не думать о ней. Алика для него не значила ничего, кроме московской прописки и бесплатных квадратных метров, на которых он мог с комфортом спрятаться от окружающего мира, восстановить силы и потихоньку продвигаться в работе над своим фантастическим произведением.

Сеня с Аликой были женаты чуть больше года, но уже через пару месяцев совместной жизни им начало казаться, что они являются представителями двух противоположных инопланетных цивилизаций. Семен Полин родился в Симферополе, а после смерти родителей поехал искать счастье в Москву. Его жизнь в скромной интеллигентной семье врачей, как и последующие скитания в Москве с пустыми карманами и туманными надеждами, не имела ничего общего с жизнью Алики, избалованной роскошью и финансово подкрепленным отцом ощущением вседозволенности. Налево и направо разбрасываясь родительскими деньгами, возомнившая себя хозяйкой жизни девчонка из разряда тех, кто не понимает слова «нет», положила глаз на хорошенького бармена. Она, пригласив его «покататься по ночной Москве», без труда сумела соблазнить своими пылкими ласками и заманчивым предложением на недельку-другую съездить в Ясную поляну, покататься на лыжах и как следует оторваться, за ее счет, разумеется.

– У тебя красивые глаза, – страстно шептала Алика, застегивая Сене ширинку и смачно целуя его в пухленькие губы. – Ты такой… М-м-м…

– Ты такая страстная… Просто, Гавайская роза, – усмехнувшись, промурлыкал Сеня, реально мысленно сравнив свою новую знакомую с цепким вьюном.

Ограниченные познания в ботанике позволили Алике принять его слова за комплимент. После разминки на автостоянке, они поехали к ней домой.

– Девочка не красавица, но неплохо упакована, – подумал Сеня, оглядев ее богато обставленную квартиру. – Немного вычурно, но жить можно! Хм, а девчонка просто бешеная нимфоманка! Дикий вьюнок с токсичными семенами. Ха-ха-ха! Давно я таких не встречал. И вцепилась в меня, как пиявка. Такая, пока вволю не насосется, не отвалит, так что я попал. Ха-ха! Похоже, неплохо попал!

Одинокий московский студент, без денег и постоянного жилья, уже два года ютился по чужим съемным комнатушкам. Старший брат имел возможность лишь оплачивать его обучение, а обо всем остальном Сеня должен был позаботиться сам. Жизнь по строгим правилам студенческой общаги оказалась нестерпима для вольнолюбивого крымского паренька, поэтому приходилось как-то вертеться. Сеня выживал в столице, подрабатывая то натурщиком в художественной мастерской одной особы, известной своей экстравагантностью, то официантом в какой-то забегаловке, но, чаще всего, радовал своим обществом состоятельных дам, таявших от его обаяния, молодости, нежной кожи, золотых кудрей и ангельских глазок цвета ясного неба. Дорогие рестораны, красивая модная одежда, приличная съемная квартира вместо загаженных тараканами каморок, которые были вначале, и заграничные поездки, о которых он прежде и мечтать не смел, – все мелкие радости жизни за счет его благодетельниц. И всего-то нужно было исполнять роль послушного ласкового мальчика! Все остальное за Сеню сотворила природа, наградив его красотой и умом, а также гибким нравом и хитростью, еще более необходимыми для выживания во враждебном социуме.

Наполненный любовью и добротой купол вокруг Сени в одночасье утратил свое волшебство, как-будто кто-то ненароком смахнул с поверхности видимого им мира налет сияющих солнечными бликами иллюзий. Вера в добро и силу света выстояли перед утратой Сеней матери, когда ему было всего двенадцать лет, помогла, спустя шесть лет, пережить смерть отца, но оказалась обезоружена и растоптана предательством его любимой девушки Ксении.

Началось все с того, что Сеня, когда ему было семнадцать лет, познакомился с восемнадцатилетней Ксюшей из Москвы, отдыхавшей в Крыму вместе с родителями и младшим братом. На денек заглянув в Симферополь, ее семья вынуждена была задержалась там почти на неделю, поскольку девятилетний брат Ксюши, Олег, неудачно залез на дерево, а упав с него, чудовищным образом сломал ногу, до полусмерти перепугав своих родителей. Мальчик с открытым переломом ноги был оперативно доставлен в городскую больницу, очутившись на операционном столе у хирурга Алексея Григорьевича Полина.

Родители пострадавшего ребенка лили слезы и тряслись от переживания за любимое чадо, а Ксюша, винившая себя за то, что не усмотрела за братиком, стояла в сторонке и горько плакала. Именно такой, трогательно-беззащитной и растерянной, ее увидел Сеня, проходя по больничному коридору. В то утро его папа по ошибке прихватил с собой вторую пару ключей, а Сеня, выйдя из квартиры и захлопнув за собой дверь, без ключей бы не смог вернуться домой до самого прихода отца с работы, то есть, как минимум, до десяти вечера. Старший брат Сени вместе со своей женой и детьми гостил у бабушки в Бахчисарае. Сеня тоже должен был бы быть там, вместе с ними, но в самый неподходящий момент схватил простуду и остался в Симферополе вместе с отцом. Если бы его отец утром не забрал с собой ключи сына, или Сеня, как и собирался, отправился в гости к бабушке, он бы не встретился с девушкой, навсегда перевернувшей его внутренний мир, перемешав все краски жизни в его юной, поэтичной душе. Если бы с нами не происходило то неотвратимо прекрасное и чудовищное, грань между которыми мы порой можем понять лишь спустя много лет…

Как бы сложилась дальнейшая жизнь Сени, не встреть он тогда Ксюшу? Наверное, все происходящее с нами, не случайно и складывается в точности по одному из загадочных сценариев некоего автора, – большого любителя посмеяться и понаблюдать со своей высоты за людской суетой. Сеня пришел в больницу, чтобы забрать свои ключи у медсестры в приемном отделении, когда увидел ее – девушку из романтических грез, похожую на сказочную принцессу из какого-то мультика. Рослая, худенькая рыжеволосая девчонка с двумя тонкими косичками, понуро лежащими на ее загоревших плечах, стояла, подпирая спиной больничную стенку, и безутешно плакала.

– Привет! Кто тебя обидел? – улыбнувшись, спросил Сеня, обратившись к всхлипывающей девочке.

Она подняла на него фиалкового цвета глаза на личике в форме сердечка, заплаканная, но все равно хорошенькая. Сеня не смог пройти мимо несчастной девушки и просто попытался ее подбодрить, а она ответила ему такой светлой, проникающей в самое сердце улыбкой, что в груди романтичного подростка что-то сладко замерло и заныло, а сердце быстро-быстро запрыгало на месте. Сеня впервые в жизни почувствовал необъяснимое головокружение от того, что ему вдруг перестало хватать воздуха, и горло пересохло, не давая выхода словам. Что бы это значило?! Сигнал к бедствию, что нужно немедленно бежать от неотвратимой катастрофы гормональной зависимости, или радостно бить в барабаны, торжествуя, что в жизнь, наконец-то, ураганом ворвалась первая любовь?!

– Привет! – тоненьким голоском ответила девочка, старательно пытаясь не всхлипывать. – Там мой братик, Олежка. Он упал с дерева и сломал ножку. Сейчас ему делают операцию. Ему так было больно… Так страшно! Такая рана! Представляешь, из нее торчала косточка и столько крови… Все так ужасно! Все из-за меня…

Девочка снова заревела и Сеня, движимый врожденным мужским инстинктом защитника, сам не осознавая, что делает, обнял ее. Она была выше его почти на целую голову, но Сеня не был из тех, кто страдает комплексами. Слишком часто ему говорили, что он красивый, что похож то ли на ангелочка или херувимчика, то ли на сказочного златокудрого эльфа, чтобы комплексовать из-за своего не слишком большого роста.

Сеня на всю жизнь запомнил, как пахнут ее волосы: солнцем и миндалем. Смешная девчонка с косичками, прыгающими в такт ее движениям, доверчиво прижалась к нему своим горячим тельцем, не заметив, как он весь затрепетал от прикосновения к ней.

– С кем это ты обнимаешься, Ксюша?! – услышали они рядом негодующий голос высокой рыжеволосой женщины.

Мама девочки возмущенно смотрела на Сеню, буравя его черными и круглыми, как пуговки, матовыми глазами, а рядом стоял угрюмо смотрящий на мир лысый полноватый мужчина с кривыми волосатыми ногами, высунувшимися из-под шорт. В миг сориентировавшись, девочка вскрикнула и отскочила от Сени, сказав:

– Мама, я его не знаю! Вообще, впервые вижу!

– Здрасьте! – неуверенно произнес Сеня. – Извините… Я увидел, что девочка плачет и попытался ее утешить…

– Утешить… Хм, тоже мне, утешитель! – скептически усмехнулась женщина. – У тебя здесь кто-то лежит?

– Нет, что вы?! Мой папа здесь работает. Он хирург, – поспешно и сбивчиво стал объяснять Сеня. – А я пришел за ключами, но увидел ее… Понимаете? Она плакала…

– Ее зовут Ксюшей! Запомните, молодой человек, я не хочу, чтобы моя дочь обнималась с первым встречным! – сурово произнесла мама девочки. – Иди своей дорогой, мальчик, забирай у папы ключи и отправляйся домой!

Сене ничего не оставалось, кроме как кивнуть и уйти.

– Пока! – помахал он Ксюше рукой и весело подмигнул. – Меня зовут Сеня!

– Постой! – крикнула ему вдогонку Ксюша. – А фамилия твоего папы, случайно, не Полин?

– Ну, да, Полин! А что? – остановившись, спросил Сеня.

– Ну, я видела его, а ты очень похож на своего папу, – улыбнувшись, ответила Ксения. – У тебя тоже синие глаза и кудрявые волосы.

– Полин?! Так это же тот хирург, который сейчас оперирует нашего Олеженьку! – вмешался в разговор до того молча наблюдавший за всем папа Ксюши.

– А твой папа хороший врач? – строго спросила Ксюша, в глазах которой зажглись огоньки любопытства.

– Самый лучший! – не задумываясь, ответил Сеня. – У моего папы все выздоравливают! Ну, почти все…

– Вот это «почти» особенно воодушевляет, – иронично заметил папа Ксюши.

Несмотря на сложный перелом, с маленьким Олегом, к счастью, все было хорошо, но, после операции, его на несколько дней решили оставить в больнице, под присмотром врачей. Эти четыре дня стали настоящим кошмаром для папы Ксюши, которого ее мама все время пилила за то, что он привез их в это захолустье, хотя они могли преспокойно отдохнуть в Испании, где, она была в этом совершенно уверена, с их сыном точно не произошло бы ничего плохого. Зато Ксюша провела четыре незабываемых дня в компании симпатичного местного парнишки, восторженно смотрящего на нее сияющими от любви глазами. Ее родители, поговорив с отцом Сени, под его личную ответственность, позволили дочери немного развлечься в компании с его сыном. Не сидеть же их девочке все время в больничной палате возле ноющего и капризничающего брата?!

Сеня, как на крыльях, кружил возле Ксюши, устраивал ей экскурсии по Симферополю, показывал горы и наводящие на нее ужас пещеры. Она испуганно прижималась к нему, от чего Сеня замирал в сладостном восторге, втайне мечтая в каком-нибудь уединенном уголке укрыться вместе с Ксюшей от посторонних глаз, что довольно проблематично в разгар туристического сезона, а пригласить ее к себе домой он пока не осмеливался.

В первый вечер, на Белой горе, Сеня отважился поцеловать Ксюшу. Они поочередно запускали руки в кулек со сладкой местной черешней, со смехом поедали сочные розовые ягоды, а косточки, соревнуясь в дальности бросков, швыряли вниз. Залюбовавшись тем, как отблески заката играют всеми оттенками огня в на сей раз распущенных волосах Ксюши, Сеня прильнул губами к ее сладким губам со вкусом черешни, оказавшимися очень мягкими и податливыми, готовыми к новым, более ярким ощущениям и почти взрослой любви. Они целовались на фоне заката, дразня и распаляя друг друга, пока совсем не стемнело, Сеня с Ксюшей спустились вниз и вернулись в город, чтобы на следующий день продолжить знакомство с новыми волнующими ощущениями.

Ни одна подружка так не волновала кровь Сени, который, несмотря на мечтательный вид, в общении с девчонками робостью не особо отличался. Он, смущенно улыбаясь, говорил им красивые слова, в то время, как его ровесники демонстрировали своей интерес к понравившейся девчонке, дергая ее за косички или говоря ей всякие гадости и пошлости. В результате у хитренького очаровашки Сени с тринадцати лет были подружки, пока его прыщавые приятели делились друг с другом подробностями несуществующих побед.

Для влюбчивого Сени каждая из его девушек была по-своему незабываема и прекрасна, но, по-настоящему он влюбился только сейчас, в Ксюшу. Он предложил ей показать свою коллекцию редких минералов и она не стала возражать, помня, что через три дня им все равно предстоит разлука. Сеня старался не думать о том, что скоро они расстанутся и ему придется жить без ее нежных поцелуев и несмелых ласк.

Извиваясь в объятиях Сени, млея и постанывая от удовольствия, Ксюша старалась не вспоминать своего постоянного бойфренда Витю, как и парижского возлюбленного Клода или знойного армянского красавчика Артема, с которым она познакомилась в Сочи. Для знающей толк в развлечениях Ксюши это был не первый, но абсолютно ни на что не похожий опыт. С Сеней ей хотелось почувствовать себя принцессой из его сказки, этакой воздушной, неземной феей, впервые познающей чувственную сторону любви. С ним не возникало желание изображать из себя крутую девчонку без тормозов и комплексов, как со своим московским бойфрендом Витей, непростым запросам которого она пыталась соответствовать, чтобы не упустить в жизни свой шанс выбиться в люди и переехать в качестве его жены вместе с ним в Австралию. Благодаря Сене, Ксюша узнала, какой бывает настоящая романтика и пылкая юношеская страсть, способная до головокружения завертеть в водовороте чувств и желаний. Сеня ей очень понравился, но она пока не научилась разбираться в собственных чувствах. Любовь ли это, или всего лишь яркий курортный роман?

– В любом случае, это прикольно! – решила Ксюша, – А еще лучше, что все скоро закончится и я вернусь в Москву к Вите. Мы вместе поедем учиться в Австралию, как только поженимся и оформим все документы. Как там, наверное, круто?! У Витиного папы большой дом в Мельбурне. Может, он позволит нам пожить у себя, пока мы не раскрутимся? В любом случае, с Витьком все круто!

Искренняя, наивная любовь Сени смешила и забавляла Ксюшу. Сеня посвящал ей стихи и дарил букеты полевых цветов. Ксюша повеселилась от души, рассказывая по телефону подругам о своем влюбленном крымском Ромео, зачитывая им его стихи. Трогательное расставание на вокзале, поцелуи и слезы под насмешливым взглядом ее родителей. Даже Олежке в инвалидном кресле было смешно. Мама Ксении с самого начала поговорила со своей взрослой дочерью, популярно объяснив ей, что Сеня не из их круга, а с Витей ее ждет большое будущее.

– Сеня славный паренек, но он провинциал, к тому же беден, и вообще, какой-то он странный, не от мира сего, хотя внешне, конечно, симпатяга, – сказала она, помогая Ксении завить плойкой непослушные волосы.

Ксюша не спорила с мамой, а папа ненароком обронил: «Ничего вы не понимаете в мужской красоте…»

– Лучше рот закрой, старый изврат! – огрызнулась мама Ксюши, которая втихаря захихикала, вспомнив о маленьких слабостях своего папочки.

Прощаясь с Ксюшей на вокзале, Сеня ловил губами росинки ее слез, не в силах оторвать от сердца прижавшуюся к его груди возлюбленную, а проводив ее до поезда, с горящими от слез глазами отправился искать утешение в объятиях своей бывшей девушки Светы, уже не раз принимавшей его после очередного любовного разочарования и маленьких шалостей на стороне. У Светы не было ни сияющих золотом волос, ни фиалковых глаз, как у Ксюши, но она шесть лет просидела с Сеней за одной партой и, как никто, его знала, а в седьмом классе поняла, что влюбилась в своего соседа по парте. Света любила Сеню, как могла и как он того пожелает, всегда его утешала и нисколько не сомневалась, что рано или поздно, он станет ее мужем. Вот его брат, Гриша, с детства дружил с Зариной, а теперь они женаты и воспитывают детей. Света наивно полагала, что добилась своего, залетев от Сени, и теперь он никуда от нее не денется, но он разозлился и расстался с ней, посчитав ее беременность предательством их скрепленной сексом дружбы. Света уехала залечивать душевные раны и готовиться к будущему материнству куда-то вглубь Украины, к дальним родственникам, а Сеня продолжил страдать без своей сказочно-прекрасной возлюбленной с фиалковыми глазами.

Сеня тяжело переживал разлуку с Ксюшей, он грустил, скучал по ней и донимал ее видеозвонками, а также в огромном количестве слал ей любовные письма с сердечками, стихами и пылкими признаниями. Вначале это заводило Ксюшу, успевшую пресытиться предсказуемой любовью Вити, но за три месяца виртуальная любовь с Сеней стала ей надоедать. Сеня, подрабатывая экскурсоводом и проводником для любителей в одиночку полазить по горам и пещерам, заработал достаточно денег, чтобы съездить на осенние каникулы к возлюбленной в Москву, но Ксюша его «убила» новостью, что собирается навсегда уехать с семьей в Австралию. Из соцсетей Сеня также узнал, что у Ксюши есть бойфренд и она выложила в Инстограмм свои фото из примерочных свадебных салонов, явно готовясь к свадьбе. Ксюша стала избегать Сеню, не отвечала на его звонки и удалила из друзей в соцсетях.

Такого вероломства Сеня от нее не ожидал. Он надеялся на скорую встречу и заранее подбирал слова, готовясь предложить ей руку и сердце. Он хотел на ней жениться и убедить ее, что он намного лучше ее нового парня и любит ее по-настоящему. Вот, его брат Гриша ведь женился на подруге детства Зарине, едва им исполнилось по шестнадцать лет. Они счастливы от каждого дня, проведенного друг с другом и своими детьми, двойняшками Ренатом и Тимуром.

Воздушные замки влюбленного Сени рушились один за другим. К разбитому сердцу добавилось другое несчастье – скоропостижно скончался отец Сени. Алексей Григорьевич, как обычно, пришел с работы, но отказался от ужина и решил прилечь, немного отдохнуть, а разбудить его так и не смогли. Остановка сердца во сне.

Убитый горем Сеня написал о своем несчастье Ксении и она оказалась настолько тронута его отчаянием, что позволила ему приехать на денек-другой в Москву. Сеня на крыльях воскресшей любви рванул в Москву, но его снова ждало разочарование. Родители Ксюши, узнав о его намерении приехать к их дочери, не на шутку испугались крушения их планов на счастье дочери в Австралии, как, впрочем, и на собственное. Они спешно всей семьей уехали погреться на солнышке в Дубай, а Сеня, прилетев в Москву, получил на смартфон сообщение от Ксюши о том, что они больше не увидятся и что ему лучше не приезжать в столицу и, вообще, никогда ее не искать.

Мир жизнерадостных любовных иллюзий Сени окончательно рухнул осколками на блестящие от талого снега мокрые улицы. Сеня с чувством неизмеримой тоски брел по историческому центру Москвы, заглядывая в освещенные окна и ослепляющие светом витрины. Ему всюду виделись счастливые влюбленные пары и люди в набитыми кошельками, а он себя ощущал выброшенным на улицу голодным щенком. Промозглый ноябрьский ветер горстями забрасывал в лицо и за шиворот куртки пригоршни мокрого снега. Сеня зябко передернул плечами и сел на автобусной остановке, спрятавшись под укрытие навеса. Ему совершенно некуда было идти в этом огромном городе, для которого он являлся лишь случайно занесенной с юга песчинкой.

Приятель Юрка из Одинцово, с которым Сеня списался по интернету и у которого планировал переночевать всего одну ночь, куда-то исчез. Сеня не смог ему дозвониться и напрасно ждал, больше трех часов просидев на холодных ступенях под дверью его квартиры, пока сердобольная соседка не «обрадовала» грустного молодого человека тем, что Юра со своей мамой уехали на две недели куда-то заграницу. Старушка запамятовала, то ли в Таиланд, то ли в Тунис, но Сене от этих подробностей уже было ни холодно, ни жарко. Его снова кинули. Хотя, нет! Ему было очень даже холодно, а еще хотелось есть, но после покупки билета назад, до Симферополя, денег почти не осталось, а вылет только завтра. Сеня не имел представления, где можно провести ночь, да и его финансов не хватило бы даже на койку в хостеле. Не имея представления, чем себя занять, Сеня на автобусе добрался из Одинцово в центр и бесцельно блуждал по вечерней Москве.

Не известно, что больше потрясло поэтическое воображение Сени – рубиновое сияние кремлевских звезд и пульсирующих иллюминацией столичных улиц, или бьющая в глаза мишура богато одетых людей в дорогих авто, ресторанах и магазинах. В любом случае, провинциальный мальчик почувствовал себя дважды сиротой, оказавшись в равнодушном мире, реагирующем только на шелест купюр.

– Почему вы все меня бросили?! – обращаясь в черную пустоту неба, спрашивал Сеня. – Вначале мама, потом папа. Гришке вообще не до меня, да и на что я ему сдался, если у него есть Зарина и пацаны. А что есть у меня?! Ничего! Никому я не нужен! Ксюшка меня бортанула, Юра кинул, Светка, и та не хочет разговаривать со мной а ее родаки обещали мне свернуть шею, если я к ним еще раз заявлюсь! Ну и хрен с ними! Нужны они мне все?! Мне никто не нужен, как и я им всем!

– Ты что здесь мерзнешь, как потерявшийся котенок? – услышал он женский голос из притормозившего на остановке черного «Мерса». – Что, девушка на свидание не пришла?

– Клевый Мерин у старушки! – мысленно заметил Сеня, мрачно взглянув на уставившуюся на него тетку в белой норке.

За рулем сидела полная блондинка лет сорока с лишним и с улыбкой смотрела на сжавшегося под порывами ветра мальчика с мокрым красным носом и влажными то ли от ветра, то ли от слез глазами.

– Похоже на то, – подрагивающими от холода губами ответил Сеня, досадуя, что его даже здесь не могут оставить в покое.

– Бедный мальчик, да ты совсем замерз! – воскликнула дама, открыв дверцу своего авто. – Садись, подвезу. Тебе далеко?

– У меня самолет утром. Я пока погуляю по Москве, – ответил готовый расплакаться от жалости к себе Сеня.

– Бедненький, так тебе некуда идти! – снова воскликнула блондинка. – Наверняка, ты еще и голодный. А ну, быстренько садись ко мне в машину, пока совсем не окоченел!

Сеня, еще раз внимательно взглянув на широко улыбавшуюся, хорошо одетую даму, подумал, что ему терять в общем-то, нечего и хуже, чем есть, все равно не будет. Он сел в пропахшую кофе и французскими духами машину, моментально почувствовав тепло и уют, всюду сопровождавшие владелицу дорогого авто, назвавшуюся Алевтиной Викторовной. Она остановилась возле небольшого ресторанчика. Сеня совершенно не знал Москвы и представления не имел, куда его привезла улыбчивая женщина с мягким взглядом карих глаз. Она накормила замерзшего голодного мальчика и предложила поехать к ней. Разомлевший от горячей еды Сеня снова решил, что хуже не будет и доверчиво принял ее приглашение. Он чувствовал, что буквально засыпает, когда они остановились в районе богатых коттеджей, напоминающих дворцы, спрятавшихся от окружающих проблем и суеты за высокими заборами. Было в районе десяти вечера. Алевтина Викторовна открыла дверь трехэтажного дома из красного кирпича с остроконечными башенками и предложила Сене войти в похожую на холл театра огромную позолоченную гостиную. Даже перила на витой лестнице были позолоченными. Гулкие шаги по скользкому мрамору и неяркий свет в пустом доме…

– Неужели люди живут в таких домах? – подумал Сеня. – Им не влом каждый день пересчитывать ногами такое количество ступеней и по полчаса переходить из одного крыла дома в другое? Наверное, это Рублевка. Напоминает нашу «Рублевку» в селе Давыдовка, но тут все гораздо круче!

– Мечтаю о горячей ванне! – без прелюдий перешла к делу дама, на ходу сбросив с себя белоснежную норковую шубку. – Раздевайся, Сеня, составишь мне компанию!

Это не было приглашение, больше походило на приказ. В душе усмехнувшись, Сеня не стал возражать, подумав, что такое приключение по-своему даже прикольно, но лучше бы дамочка была на пару десятков лет моложе и настолько же десятков килограммов легче. Позолоченная ванная комната с шикарной джакузи окончательно очаровала Сеню.

Алевтина Викторовна скрыла от его глаз свои пышные телеса в густой пене. Женщина оказалась с ним очень ласковой, с нежностью скользила по его телу мягкой губкой и целовала карамельно-розовые губы молодого человека, который был на пять лет младше ее сына, обучавшегося в Лондоне. Для Сени это оказалось поучительным приключением и кое в чем обогатило его опыт общения с женщинами, а спасительный полумрак спальни скрыл пикантные нюансы переставшей считаться странной в наше время связи взрослой женщины с почти совершеннолетним юношей. Уснув в широкой постели Алевтины Викторовны, Сеня с блаженством улыбался во сне, видя себя живущим в обстановке роскоши, нежащимся в собственной джакузи.

– Если другие люди так живут, почему я не могу?! – подумал он, проснувшись от дразнящих поцелуев хозяйки дома.

Алевтина Викторовна незаметно сунула Сене в карман куртки приличную сумму денег вместе с визиткой и лично отвезла его утром в аэропорт, невольно преподав один из жизнеопредялющих для него уроков: зачем бросать кому-то под ноги никому не нужную любовь, когда, ценой умеренных усилий, ее можно променять на все блага мира?! Позднее, переехав в Москву, Сеня не раз встречался с Алевтиной Викторовной, в какой-то мере ставшей его другом и благодетельницей.

Вернувшись домой, Сеня с тоской посмотрел на осиротевшую родительскую квартиру, в которой теперь хозяйничали Зарина и Гриша. Для Сени по ночам было невыносимой пыткой слышать многоголосые звуки счастья, доносящиеся через тонкую стенку, как и нескончаемый писк близняшек, хотя, конечно же, Сеня обожал своих племяшек, да и ближе брата с Зариной у него никого на свете не было.

Сеня все для себя понял и расставил по своим местам. Ну, так ему, во всяком случае, тогда казалось. Он почувствовал себя лишним в счастливой семье брата, да и впятером было тесновато в небольшой двушке. Сеня решил забыть предательницу и обманщицу Ксюшу, послать к черту любовь и всех своих крымских подружек, вроде «добренькой» и все понимающей Светки, мечтавшей его захомутать, или запрыгивающей на него по первому требованию безотказной Нинки. Он твердо решил, что окончив через полгода школу, поедет учиться и устраивать собственную жизнь в Москву.

– Там есть все, что нужно для счастливой, комфортной жизни и что можно приобрести в обмен на свою молодость и красоту. Если не повезло с любовью, то хоть в чем-то должно подфартить?! – подумал Сеня, по наивности решив, что все люди, встречающиеся ему на пути, будут также милы и щедры, как одинокая в своем богатстве Алевтина Викторовна.

Сеня, как и планировал, поступил в университет, неизвестно зачем надеясь выучиться на геолога. За два года жизни в Москве он встречал разных женщин и научился не обращать внимание на особенности их внешности и возраст. Сеня сам себя оправдывал тем, что ему некуда деваться. Он всего лишь одинокий студент с пустыми карманами, вот и вертится, как умеет, а что он умел лучше, чем радовать в постели одиноких женщин, заскучавших от отсутствия проблем или проблемных мужей.

По сути, Алика перекупила Сеню у всех конкуренток и, первое время, была в восторге от своего молодого красивого мужа. Двадцатилетний Семен умел произвести впечатление на кого угодно, если это, конечно, соответствовало его интересам. Поначалу Сеня во всех отношениях устраивал свою требовательную двадцатишестилетнюю жену. Эффектный сексуальный блондин оказался фантастически нежным и не по годам умелым любовником. Сеня еще в юности сделал важнейшее для себя открытие: женщины любят ушами! Он не жалел красивых слов и поэтичных эпитетов, нашептывая им в постели всякий любовный вздор, при этом в душе искренне веселясь. Алике было приятно узнать, что мальчик умеет себя вести в любой компании, хорошо образован, вот только слишком робок, пока не выпьет, и танцует, как медведь, но все это поправимо.

Благодаря Сене сбылась сказочная мечта Алики о роскошной свадьбе на три сотни человек с похожим на принца красавцем женихом, барбиобразными подружками невесты, двухметровым тортом и главной королевой своего праздника – невестой, тонущей в воздушном белом облаке дорогущего платья.

Став мужем Алики, Сеня словно очутился в чужой сказке, но принцем совсем себя не почувствовал. Он, скорее, ощущал себя любимым домашним животным, приобретенным для того, чтобы ублажать хозяйку в постели и выгуливать ее на разные мероприятия. Зато Сеня разом решил почти все свои социальные проблемы, а это уже кое-что!

Счастливая, как никогда в жизни, Алика млела от уверенных ласк своего мужа. Ее волновало и возбуждало в нем абсолютно все – его запах, вкус, но больше всего, мягкий обволакивающий голос, которым произносились прекрасные слова любви. Таких Алике никто никогда не говорил, а ей было что с чем сравнивать. Она всерьез уверовала в то, что ее Сенечка страстно любит свою Гавайскую розу. Ей так нравилось его точеное лицо с немного насмешливым взглядом и это закрепившееся на нем в последнее время выражение ни с чем не сравнимой нежности, сладострастия и, одновременно, пресыщенности жизнью.

Женившись на Алике, Сеня, можно сказать, вытащил счастливый билет. Девушка из состоятельной семьи и, что особенно радовало, ее родители жили в Екатеринбурге, в дела взрослой дочери совершенно не вмешивались, да и против Сени, в общем-то, ничего не имели. Сеня мог бы вообще больше не работать, но назойливое внимание жены сделало его пребывание в ее квартире трудно переносимым. Сеня с трудом вырывался из ее удушливых объятий даже для того, чтобы пойти на занятия в университет. Она названивала ему каждый час, изводя признаниями в любви и ревностью к несуществующим подругам. Алика ненавидела даже ненадолго оставаться в одиночестве и, естественно, требовала от мужа, чтобы он развлекал ее, ходил вместе с ней на тусовки и общался с ее друзьями. Сеня не понимал, да и захотел бы, не смог понять всех этих бесполезных людей из чуждого мира прожигателей жизни за родительский счет.

Единственным утешением для Сени стало то, что на таких вечеринках было море выпивки на любой вкус и без труда можно было достать наркотики. Покурив травку или закинувшись очередной дурью, пьяненький, забалдевший Сенька начинал такое вытворять, что Алика была готова провалиться сквозь землю, хотя, чаще проделки мужа ее веселили. Наутро Сеня с ангельской улыбкой заявлял Альке, что совершенно не помнит о вчерашнем, целовал ее, а она в ответ лишь смеялась. Другие под кайфом или по пьяни ведут себя не лучше. Уж она-то это знала. Ужаснее всего было то, что Сеня в таком состоянии измененного сознания начинал напрямик говорить своим новым знакомым все, что о них думает, обзывая их зажравшимися выродками и мажорами, а то и похлеще. Такого терпеть и прощать никто не желал и Алика, после серьезного разговора с друзьями, была вынуждена «выходить в свет» одна, оставляя вечерами мужа в полном одиночестве.

Сеня торжествовал! Значит, сработало! Ему больше не придется общаться с теми недоумками, которые не могут говорить ни о чем, кроме тачек и телок. Он нашел лазейку, чтобы хоть на время сбежать от Альки и ее невыносимых друзей. Не находя себе места от безделья, Сеня начал писать свою первую фэнтези. Раньше он писал стихи, но после того, как Ксюша их жестоко высмеяла, у него начисто пропал интерес к поэзии. Неизвестно, откуда в его голове появлялись те странные образы, которые являлись ему, и как находились подходящие слова, но он неплохо справлялся. «Город Каменных цветов» был почти завершен. Сеня распечатал несколько страниц и показал одному преподавателю-филологу. Тому, в общем-то, очень даже понравилось. Сеня получил кое-какие рекомендации, касающиеся стиля письма и, конечно же, все исправил. Сене начало казаться, что его жизнь стала налаживаться, если только не думать об Альке, хотя она не так уж была плоха. Высокая, крутобедрая брюнетка с немного лошадиным лицом благодаря современным достижениям индустрии красоты выглядела вполне симпатичной молодой женщиной. Бывало и хуже!

Счастье Сени закончилось также неожиданно, как и началось. Отец Алики оказался банкротом, необдуманно вложив все свои капиталы в какой-то крупный и заведомо обреченный проект, вроде финансовой пирамиды. Алике пришлось забыть о безбедном существовании на денежки родителей. Получив на выходе из института диплом специалиста по финансам, она могла вспомнить только бесконечно веселые студенческие годы, проведенные вдали от учебных аудиторий. Теперь им с Сеней пришлось учиться жить по-новому. Сеня вернулся на работу барменом в ночной клуб, а его благоверная изводила себя поисками платежеспособного «спонсора», готового обеспечить ей привычный образ жизни. За год Алика успела вволю наиграться Сеней, и теперь он ее лишь раздражал, самим фактом своего существования мешая ей жить так, как она того желает. Ей удобнее было бы считаться свободной женщиной, чтобы подцепить кого-нибудь из своего прежнего круга. А что ей, бедняжке, оставалось делать? Ну не идти же работать?!

Алика днем спала или прихорашивалась в салонах красоты, а вечерами и ночами, где-то пропадала. Она возвращалась домой вымученная, обозленная и, чаще всего, сильно пьяная, а все недовольство жизнью изливала на своего мужа. Она стала смотреть на Сеню, как на совершенно бесполезное на этом свете существо, не способные, как она любила повторять, «быть нормальным мужиком и обеспечивать свою несчастную жену». Больше всего Алику бесило то, что Сеня пишет какую-то дурацкую сказку.

– Если есть свободное время для занятия всякими глупостями, тогда мог бы и найти еще одну работу, – дыхнув перегаром, рявкнула она над ухом Сени, застукав его за ноутбуком.

Сеня попытался успокоить разбушевавшуюся Альку, помог ей раздеться и лечь в постель, всерьез думая, что пора валить от этой мегеры. Через несколько дней Сеня снял для себя недорогую однушку в Черемушках и тайком перевез туда почти все свои вещи. Он не хотел уходить от Альки по-английски, считая такое поведение недостойным мужчины. Решив дождаться подходящего момента для разговора с Алькой, Сеня, на свою беду, задержался в ее квартире на лишний день. Явившись домой среди ночи и снова увидев Сеню, склонившимся над ноутбуком, да еще с этой идиотской улыбочкой на лице, Алика просто взбесилась.

– Нет, только посмотрите на этого недоумка! Он опять пишет какую-то хрень! – покачиваясь, крикнула она.

Сеня не ожидал возвращения жены так рано, ведь еще нет и двух ночи?! Он, подпрыгнув на месте от ее резкого голоса, испуганно захлопнул ноутбук, но ему это не помогло. Алика орала все громче и, на этот раз, была настроена очень решительно.

– Ты не мужик и никогда им не будешь! Вот мой отец никогда не унижал мою мать нищетой! – остервенело кричала Алька.

– Не поверишь, но я не хочу, как твой папаша, сидеть с браслетом на ноге под домашним арестом. Твой папа всего лишь вор и мошенник! – начал злиться Сеня, терпение которого давно истощилось.

– Собирай свои шмотки и вали отсюда! – презрительно скривившись, сказала Алика. – И, вообще, я встретила другого. Он настоящий мужик, в отличие от тебя! Он такой… Ах, тебе все равно не понять!

– Да кому ты нужна без папашиного бабла?! – огрызнулся Сеня. – Так я и поверил! Никому ты не нужна!

– Говорю, я уже нашла того, кто мне нужен! – рассмеялась ему в лицо Алика. – Я ухожу от тебя, понял?!

– Ну, что ты гонишь?! Думаешь, я поведусь? Ты в зеркало давно смотрелась? – цинично насмехался Сеня, наконец-то высказав ей хоть малую часть того, что рвалось из души. – Ты опоздала, Алька! Я сам ухожу от тебя, даже вещи все забрал. Ха-ха! Съела?! Я ждал тебя, чтобы попрощаться! Я тебя первым бросил, ясно?!

Взбешенная Алика напала на Сеню с кулаками. Она била его не по-женски сильно. Обалдевший от такого натиска Сеня дал ей легкую пощечину, надеясь, что она хоть немного протрезвеет и прекратит буянить, но стало еще хуже.

– Что, и все?! – насмешливо воскликнула Алька. – Да, ты не мужик! Слушай, а может, ты пидор?! Даже ударить бабу как мужик не можешь! Давай, как девчонка, вцепись мне в волосы! Ха-ха-ха! Девчонка…

Алика не ожидала, что Сеня так и сделает. Он, крепко схватил ее за длинные, похожие на лошадиную гриву, черные волосы, собранные в пышный хвост, и резко дернул. Каково же было удивление Сени, когда в его руках остался весь роскошный конский хвост Альки. Гомерический хохот Сени и ее истерический вопль при виде своей отвалившейся красы и гордости… Теперь Сеня понял, почему Алька всегда просила не нарушать порядок на ее голове, на что он шутил, что главное, чтобы не было беспорядка в голове. Понятно, почему сейчас Алька сверкает обезумевшими от ярости глазами!

Сеня никак не ожидал, что Алька способна на такое. Не долго думая, она схватила со стола ноутбук Сени и убежала с ним в ванную комнату. Сеня бросился следом, но она успела закрыться изнутри. Он слышал только шум воды и ее нецензурную брань вперемешку с диким смехом. Сеня с третьей попытки выбил плечом дверь ванной и лицом к лицу столкнулся со ржущей бесхвостой Алькой, а его ноутбук с почти законченным литературным детищем лежал открытым на дне наполненной водой ванны. Он вскрикнул от отчаяния. Этот ноутбук и созданная им работа ведь являлись его главными сокровищами. Алика нарочно погубила его труд, чтобы сделать ему побольнее, а сейчас торжествующе смеется, тормоша тощие перья своих волос.

– Ну, что, сказочник сраный… Смотри, что у меня есть! – продолжая скалиться, сказала она, показав на флешку с единственной копией Сениной работы, которую она предусмотрительно вытащила из ноута, прежде, чем его утопить.

Алька на глазах Сени бросила ее в унитаз и нажала кнопку слива. Это был конец всему: их бессмысленному браку, его многочасовой работе над книгой и ангельскому терпению! Сеня одной рукой вытащил из холодной воды мертвый ноутбук, а другой с размаху ударил кулаком в лицо моментально переставшую глумиться над ним Альку. Она отлетела в сторону, ударившись головой об умывальник. Сеня и не подозревал, что в его душе столько лет прятался от людей жестокий демон безумного гнева. Увидев Алику беззащитно распластанной на полу в ванной с разбитым в кровь лицом, ободранную, почти безволосую, он завелся еще больше. Алика плакала, размазывая по лицу все слои раскисшей косметики, и умоляла ее не бить.

– А ты своему папаше пожалуйся! Он ведь такой всемогущий, не то что я! Как ты там меня называла? А, вспомнил! Я, значит, альфонс и нищеброд?! – в припадке гнева, кричал Сеня, пару раз пнув ее ногой в бок. – А, знаешь, Ты права! Я альфонс и нищеброд! Кажется, тебе именно это во мне и нравилось! Ха-ха! Пока есть такие суки, как ты, они будут платить за то, чтобы их трахали. А знаешь почему? Никакого бухла и наркоты не хватит, чтобы кто-то добровольно стал трахать такое пугало, как ты!

Сеня еще никогда так не злился. Неужели жизнь с Алькой его так изменила?! Ему хотелось ее придушить, бить ее лошадиной физиономией об пол до тех пор, пока от нее не останется ничего, напоминающего прежнюю ничтожную выскочку, привыкшую наклеивать на людей ценники. Еще несколько раз приложив Альку лицом к кафельному полу, Сеня, завернув в полотенце свой ноутбук, направился к выходу. Надев ботинки и куртку он вышел в дождливую мартовскую ночь, сожалея лишь об одном – о своей погубленной сказке.

– Две сотни страниц… Их уже не восстановить, а писать по новой ту же самую историю было бы просто противно. Наверное, не судьба… Не всем же быть писателями, – думал Сеня, с ноутбуком под курткой идя вдоль скользкой, мокрой дороги и тщетно надеясь поймать попутку.

Он оставил Судьбе последний шанс вернуть ему утраченную рукопись, но воскрешать мертвую технику не в силах даже Господь Бог. Ближе к рассвету добравшись домой, вымученный Сеня поспешил сбросить с себя насквозь промокшую одежду, нырнул в горячую ванну, а затем лег спать. Он спал мучительно тревожно, борясь с кем-то, царапал ногтями спинку дивана и вслух повторял какие-то стихотворные строки.

Сене снилось, что он сам оказался в своем «Городе Каменных цветов», что он заблудился в лабиринтах гномьих ходов и пещер, ему жарко, не хватает воздуха, а фонарики из звездного камня, обычно освещавшие своды пещер, в этот раз почему-то погасли. Он пробирался в темноте, на ощупь, но не боялся, потому что знал, – где-то там, наверху, есть свет и, как бы тяжело ни было, в дальнем уголке пещеры все равно прячется Волшебство. Если в него не верить, тогда зачем жить?

Естественно, наутро Сеня не пошел на занятия в универ. Проспав до часу дня, он лениво потягивался в теплой постельке, ничуть не сожалея о том, что произошло. Сеня не думал ни об Альке, ни о том, что его все же могут найти и наказать люди ее отца. Сеня хорошо знал, что Алька никогда не пойдет писать заявление в полицию, а вот отцу вполне могла пожаловаться. Так оно и произошло, но Сеня до поры, до времени был очень везучим человеком. Отец Алики,узнав от заплаканной дочери о том, что сделал с его «жеребеночком» ее муж, впал в неистовство, кричал, грозил лично оторвать зятьку руки и переломать ноги. Старик так перенервничал, что у него оторвался тромб и он почти моментально умер, так и не успев что-либо предпринять против обидчика своей единственной дочери.

Сеня решил остаться дома, распаковать вещи и попытаться с максимальным комфортом устроиться на новом месте. Квартирка не ахти, но здесь чисто, довольно просторно и, главное, никто не выжимает душу упреками и требованиями, как и тело непрошеными ласками.

– Хорошо, что я избавился от этой лошадиной задницы Альки, – со злостью подумал Сеня.

Его не переставая знобило и, кажется, поднялась температура. То ли нервы, то ли простудился.

– Какая разница? Лечение все равно ведь одно! – рассудил Сеня. – Нужно сходить, купить что-нибудь поесть и хорошенько выпить.

Сеня нехотя оделся, умылся и сходил в супермаркет, к счастью, находящийся всего в десяти минутах ходьбы от его дома. Накупив разной еды, соков, и не забыв прихватить пару бутылок кое-чего покрепче, он вернулся домой. Становилось все хуже.

– Точняк, простудился… Блин, только этого мне сейчас не хватало! – подумал Сеня, тыльной стороной руки прикоснувшись к своему пылающему лбу. – И горло болит… Есть не хочу. Нужно выпить!

Попивая коньяк, Сеня стал медленно извлекать из сумок и чемоданов свои вещи и раскладывать их по местам. Почти каждая вещь являлась напоминанием о событиях и людях, большую часть которых хотелось бы забыть или вовсе никогда не встречать. Крутые фирменные шмотки, подаренные его благодетельницами… При своем скромном достатке Сеня любил дорогую, красивую одежду. Он со вкусом одевался, выбирая в дорогих бутиках все, что ему нравится, и не заглядывая в ценники. А зачем, если за все платят «мамики»?!

– Если не я, то кто же должен носить такую красоту? – подумал Сеня, вертя в руках серо-голубой кашемировый джемпер, который, помимо всего прочего, ему купила Зинаида Павловна, с которой он провел нескучную недельку в Лондоне. – Хорошая женщина! Если бы она еще не была старше моей мамы…

Сеня любовно раскладывал свою коллекцию рубашек Lacoste, развешивал жакеты, брюки, джинсы и прочую одежду в довольно вместительный гардероб с удобным отделом для обуви, а ее у него скопилась целая коллекция.

– Жаль, что налички осталось совсем мало. Ничего, пробьемся! – с подкрепленным дагестанскими тремя звездочками оптимизмом подумал он.

Сеня с грустью посмотрел на новенький яблочный планшет, переставший работать, после того как он по пьяни выронил его из окна второго этажа.

– Может, тебя еще можно реанимировать, а вот тебе точно уже не помочь, – как к усопшим друзьям обратился он, глядя на собственноручно убитый планшет и начавший ржаветь после вчерашнего купания ноутбук-утопленник. – Срочно нужно купить новый ноутбук!

Сеня расставлял на книжных полках свои учебники и любимые книги – великолепную подборку фэнтези. На почетном месте стояла вся «История Средиземья» обожаемого им Толкина, «Властелина колец» которого он перечитал минимум четыре раза. Рядом пестрели яркими обложками не менее любимые «Хроники Нарнии», из которых Сене особенно нравилась завораживающая часть – «Лев, колдунья и платяной шкаф». Здесь, на книжных полках, выстроились в ряд: Теренс Хэндбери Уайт «Меч в кармане», как и весь его цикл «Король Артур»; Урсула Ле Гуин «Земноморье»; «Хроники Амбера» Роджера Желязны; а также, само собой, весь «Гарри Поттер», «Волкодав», да и много чего еще интересного от зарубежных и отечественных авторов. Сеню особенно впечатлила ни на что не похожая сага «Колесо Времени» Роберта Джордана о фантастическом, пронизанном магией мире, в котором драконами являются ни кто-нибудь, а сами люди, от которых и будет зависеть будущее сказочного мира.

Богатое воображение Сени спасало его от жестокой реальности жизни, укрывая в мире эльфов, гномов и огнедышащих драконов. Он и сам внешне напоминал сказочно-прекрасного эльфа, вот только вместо того, чтобы встретить в жизни свою эльфийскую принцессу, о которой мечтал с детства, он отдавал свое прекрасное тело на растерзание алчным горгонам. Сеня хотел бы изменить свою жизнь, но не имел ни малейшего представления, как это сделать. Он привык к определенному уровню жизни и не был готов честно нищенствовать ни при каких обстоятельствах. Кем он мог работать без оконченного образования? Да и получив диплом геолога, куда он пойдет работать? Для физической работы Сеня не имел достаточной силы и выносливости, да и здоровьем был слаб. Тогда кем? Курьером, официантом, продавцом-консультантом, лаборантом в каком-нибудь НИИ? Что он умел делать? Получается, ничего! Его сила заключалась в утонченной красоте, ловкости нежных пальцев, а также практическом знании женской психологии и физиологии. Приходилось заниматься тем, что лучше всего получается.

Разместив по местам книги и украсив полки собираемой с детства коллекцией редких камней и минералов, утомленный Сеня, сделав очередной глоток коньяка, сел передохнуть. В своих вещах, он, кажется, навел порядок. Намного сложнее было разобраться в собственной жизни, а ее разложить по полочкам пока никак не получалось.

– Ну что? Кажется, здесь жить можно, – одобрительно оглядев преобразившуюся его усилиями комнату, подумал Сеня. – Осталось только разобраться во всех этих бумажках.

Сеня без особого энтузиазма рылся в конспектах и чертежах, разделяя их на отдельные стопочки. Увидев среди бумаг несколько распечатанных страниц из навсегда утерянного для него «Города Каменных цветов», он готов был разрыдаться.

– Максим Дмитриевич сказал, что у меня есть стиль и чувство языка. Разве не это нужно для начинающего писателя, плюс к богатой фантазии, конечно?! – вслух спросил он, обращаясь к возвращенным профессором страницам с его пометками, сделанными на полях.

Сеня не знал, что сделать с этими бесполезными страницами. Он хотел их смять, разорвать в клочья, а может, лучше сжечь?

– Вот кому сейчас нужны эти проклятые страницы? – спрашивал он вслух и сам же отвечал. – Выкинуть их, на… Кому теперь все это нужно?! Эта жизнь не для мечтателей! Никому не нужна душа, а тело должно активно участвовать в товарно-денежных отношениях, иначе не выжить. Ха-ха!

Не сумев сдержать слез, Сеня все же стал перечитывать обрывки своей полу-воплотившейся мечты. Первые строки «Города Каменных цветов»:

«Некоторые истории, как и человеческие жизни, начинаются так хорошо, а затем становятся страшными, полными страданий и драматизма, но всегда где-то скрыт уголок, в котором прячется Волшебство…»

Психанув, Сеня смял листки бумаги и, отбросив в сторону эти жалкие останки своего творчества, снова наполнил стакан.

– Точно, жизнь дерьмо! – произнес он вслух. – Вот, чем я думал, выбирая будущую профессию?! Я в зеркало себя видел? Какой, на хрен, из меня геолог?! Насмотрелся в Крыму на чокнутых ученых, с горящими глазами рыскающих по горам и пещерам, вот и вдохновился, как дурак! Грязь, насекомые, неудобные палатки и вонючие спальники… Бр-р-р! А какую дрянь приходится есть?! Даже душ принять негде, а туалет за кустиком. Жесть! В прошлом году поехал с группой однокурсников на практику в Можайский район Подмосковья, так умудрился схватить воспаление легких. Альпинист я еще сносный, но вот с остальным полная жопа! Ха-ха-ха! А, может, послать все на… Вернусь в Симферополь, а то я вечно дохну от простуды в этом собачьем холоде. Вот и сейчас, чувствую, заболел. Надо все менять! Все! Иду…

Сеня с решительным видом двинулся к не так давно покинутому дивану и прямо в одежде растянулся на постели, уткнувшись лицом в подушку. Проснулся он, когда за окном уже смеркалось. Голова противно ныла и ужасно хотелось пить, но температура, кажется, спала, а еще зверски хотелось есть. Сеня вспомнил, что со вчерашнего обеда не проглотил даже хлебной крошки, зато почти высосал бутылку коньяка. Взглянув в висевшее напротив дивана зеркало, Сеня болезненно скривился, ухватив пальцами сверлящий висок, и крепко выругался. На него смотрела не бритая, отекшая полубухая физиономия с застывшим на ней выражением обиды и какой-то брезгливости, а на что стали похожи его волосы?! Они почему-то потускнели и торчат во все стороны. Чтобы не видеть больше такого «красавчика», Сеня поплелся в душ, затем поставил чайник и сделал себе пару горячих бутербродов.

Почувствовав себя немного лучше, он снова задумался о том, насколько бесполезна и пуста его жизнь, в которой не осталось ничего, кроме брендовых шмоток и читанных-перечитанных книг. Ни денег, ни своего жилья, даже нормальной девушки у Сени никогда не было. Школьные подружки не в счет! За три с лишним года жизни в Москве Сеня ни разу не встретил ни оной девушки, к которой бы он сам подошел и которую захотел бы куда-нибудь пригласить. Сеня настолько устал от навязчивого женского внимания со всех сторон, что отдых и развлечения для него никак не были связаны с женским родом. Впрочем, представители своего пола его тоже не раз доставали своими недвусмысленными намеками. В результате, Сеня даже случайно оброненный комплимент в его адрес воспринимал враждебно, как покушение на свою независимость. Да, какая там независимость?! Сеня прекрасно понимал, что он зависит от кого угодно, но только не от себя. Кто платит, тот всегда и прав! Москва очень быстро обучила его этой истине.

– Нужно отдохнуть от всего, от всех! Посидеть дома, почитать книгу, в одиночку прогуляться по парку, да, хоть посмотреть телик или врубить одну из любимых компьютерных игрушек. Хотя, нет! Я ведь остался без компа! Блин! Почему у меня все в жизни через жопу? – сам себя спросил Сеня, хотя и подозревал, что причина всех его проблем вовсе не в окружающих, а в нем самом. – Нужно валить из Москвы, пока она меня окончательно не сожрала! Но ведь я сам теперь москвич! Что, зря я терпел Альку больше года? А других озабоченных кикимор?! Нет уж, не дождутся! А вот из ночного клуба я точно уволюсь! Надоело! Да и универ, наверное, тоже брошу. Я уже понял, что геолог из меня никакой. И что я буду делать?! Для начала, кое-кого пошлю на…

Сеня решительно схватился за смартфон и в довольно резкой форме «осчастливил» старшего менеджера ночного клуба, чтобы его сегодня не ждали, как и в следующие дни. На вопрос: «Почему?», Сеня по-хамски ответил: «Оста…ли вы мне все».

– Нет, что-то мне влом сидеть одному весь вечер! – решил Сеня и, как всегда, изысканно-небрежно одевшись, вышел прогуляться по городу, насладиться свободой от законной мымры и опостылевшей барной стойки.

Погода заметно улучшилась. Лужи почти испарились, прояснилось, и в воздухе явственно чувствовалась бегущая навстречу весна, угрожая даже самым разочарованным романтикам и скептикам теплом и любовью.

Глава вторая. Крещение любовью

Любовь редко на кого обрушивается, как удар молнии, метеоритный дождь или магнитная буря. Чаще она подкрадывается незаметно, именно с той стороны, откуда ее меньше всего ожидаешь. В этом, наверное, и заключается главное коварство любви и залог победы над каждым, кто окажется в ее поле зрения. Для Семена Полева любовь притаилась у окна кафе в виде худенькой грустноглазой девушки, нервно сжимавшей в руке смартфон. Короткие золотистые локоны, тонкие губы, и огромные светло-голубые глаза.

– У нее глаза похожи на голубые уральские топазы, – подумал он, обдав ее профессиональным взглядом будущего геолога, привыкшего выискивать полезные ископаемые не только в горных породах, но даже и в людях.

Поймав взгляд явно чем-то расстроенного и обозленного блондинчика у стойки, успевшего за пятнадцать минут выпить две по сто коньяка, бармен по-свойски спросил:

– Что, нравится девочка? Она здесь впервые. Такую я бы точно не забыл. Смотри, она пришла на свидание, но не накрашена и одета, как пацан. Видишь, какая грустная! Зуб даю, ее парень бросил, а может, и не парень. Ха-ха-ха! Я таких здесь часто вижу… Или слезы льют, как коровы, или напиваются до поросячьего визга и начинают клеить всех подряд. Кстати, я Веня!

– Привет, Веня! А я Сеня, – Отозвался Семен, с усмешкой взглянув в хитрые черненькие глазки маленького смуглого паренька по ту сторону барной стойки. – Ха-ха! Ты, я смотрю, тот еще психолог!

– Ага! Точняк! Второй курс психфака, – улыбнувшись, ответил Веня. – Сеня? Это от Арсен, что ли?

– Сам ты Арсен! – огрызнулся Сеня. – Семен я, ясно? Но все нормальные люди называют меня Сеня, понял? Кстати, ты шейкер неправильно держишь. Дай, покажу, как надо.

– Ок! Держи! А ты бармен, что ли, Сеня? – насмешливо спросил Веня, протягивая ему шейкер.

– Я будущий геолог с шейкером вместо кирки в руках, – ответил Сеня, виртуозно прокрутив шейкер на кончиках пальцев, несколько раз подбросив его в воздух и поймав с ловкостью жонглера.

– Круто для будущего геолога! – рассмеялся Веня. – Блин, начинается… Смотри, девчонка у окна уже начала потихоньку реветь. Пойти, утешить ее, что ли? А, хочешь, сам иди? Ты ей наверняка понравишься. Кстати, вы и внешне чем-то похожи, но, по-мне, так ты намного симпатичнее…

Действительно, девушка у окна просидела больше часа за чашкой кофе, все время нервно заглядывая в смартфон, но, не находя в светящемся дисплее то, что ее душа так жаждала увидеть. Она снова и снова отбрасывала в сторону бездушный механизм, предавший ее надежды и убийственно вежливым голосом автоответчика говоривший: «Вызываемый абонент находится все зоны действия сети».

– Почему эта девушка так расстроена? Кого она ждет? Она его ждет, а он, похоже, забил на нее, – подумал Сеня, от нечего делать, пытаясь разгадать тайну печальной незнакомки. – У нее на лице написано, что ее кто-то обидел. Похоже, не мне одному сегодня хреново!

– Дима не пришел! Он ведь обещал уладить все вопросы с женой и прийти! Он же сам назначил мне встречу в этом месте! Наверное, он в последний момент передумал разводиться, – сама себе призналась в очевидной истине Полина, не сумев сдержать набежавшие слезы. – Как обычно, Альберт постарался… Все ясно! Дима не придет! Он все-таки решил поехать с женой в отпуск и сейчас, наверное, уже в самолете на пути во Францию. Он с женой будет нежиться на Лазурном берегу, а мне остались ветреная холодная московская весна, одиночество и ненавистная работа со старым боссом-извращенцем.

Как одно неосторожное движение может перевернуть всю жизнь?! Рука Полины дрогнула и белая фарфоровая чашка с недопитым кофе выскользнула из похолодевших пальцев, в кровь поранив осколком ладонь. Она вздрогнула, но не вскрикнула. Прижав к ранке бумажную салфетку, Полина виновато осмотрелась по сторонам, а другой салфеткой стыдливо прикрыла черно-красную лужицу на столе. Сеня воспринял это как знак. Ну как тут не прийти на помощь бедняжке?! Она кажется такой несчастной!

– Да что же мне так не везет?! Во всем не везет! – мрачно подумала Полина, боковым зрением заметив светловолосого парня, прямиком направляющегося к ней. – Вот только тебя мне сейчас и не хватало!

– Что, вечер не задался? – спросил он, без приглашения усевшись напротив.

Полина не удостоила его ответом. Она молча встала, собравшись уходить, но передумала, услышав от сидящего напротив незнакомца:

– Я только-что чуть не убил свою жену! Девушка, вот вы бы стали изменять такому классному парню, как я?

– Наверное, шутит, – подумала Полина. – Это что, какой-то новый способ кадрить девчонок? Странный метод съема…

– Еще и не таким изменяют, – со злой усмешкой ответила печальная блондиночка, но заинтересовавшись, передумала уходить. – Жена, конечно же, стерва?! Иначе бы не стала упускать такое «сокровище»?

Девушка явно иронизировала, но Сеня не понял ее насмешку.

– Конечно! Она, вроде как, нашла себе «папика» и выгнала меня на улицу, – со вздохом мученика произнес он. – Вот вы, девушка, променяли бы такого парня, как я, на старого толстосума?

– Смешно, правда? У меня все как раз наоборот! Я пыталась уйти от «папика» к такому вот, наподобие тебя, самодовольному му…ку, но он оказался еще большей сволочью, чем все предыдущие, – с горечью ответила Полина, не понимая, зачем она все это говорит совершенно незнакомому парню, раздражающему ее с первого взгляда своей показной красотой и невероятной самоуверенностью. – Этот нищеброд, как ротвейлер, уцепился за деньги своей жены, а дурам, вроде меня, морочит голову, рассказывая сказки о неземной любви и кормя обещаниями.

– Вот как?! Какая откровенность! – приподняв и без того дугой изогнутую бровь, воскликнул Сеня. – Интересно, а ты во всем такая откровенная?

– Она смешная, но такая блеклая, – капризно скривив губы, подумал Сеня. – ее чересчур светлые глаза хочется подкрасить чернилами, чтобы они приобрели правильный светло-сиреневый оттенок, став похожими на лепестки фиалки. Ей бы, наверное, пошли длинные рыжие волосы и нормальная женская одежда. Она вообще ее носит? Может, я клею трасвистита?

– Мы разве переспали друг с другом, чтобы вы мне тыкали?! – возмущенно спросила девушка, вторично решив уйти от заметно пьяного, развязно рассевшегося за ее столиком наглеца, возомнившего себя неотразимым красавцем лишь потому, что у него синие, слегка раскосые глаза, идеальные высокие скулы, соломенные кудри и гибкая атлетическая фигура, хотя, на вкус Полины, роста ему точно не хватало.

– Мы можем легко решить эту проблему! – провоцирующе-сексуально улыбнувшись, заметил Сеня. – Девушка, куда же вы?! Я готов! Ха-ха! Я весь к вашим услугам!

– А мне оно надо? – огрызнулась нахмурившаяся Полина. – С меня му…ов на сегодня хватит!

Полина встала из-за стола, надела висевшую на спинке стула короткую кожанку, и швырнув на стол пятисотку (за кофе и разбитую чашку), ни на кого не глядя вокруг, направилась к выходу. Сеня не привык, чтобы от него вот так уходили, без объяснений, бросив в лицо пусть и заслуженное, но оставшееся безответным, оскорбление. Он ринулся следом и, обогнав ее, предупредительно открыл перед ней дверь кафе. Она равнодушно взглянула на него, как на швейцара, и прошла к своему новенькому красному «Reno». Пикнув ключом, она села в авто, но дверцу машины не закрыла, а Сеня, присвистнув, подумал:

– Клевая тачка! Ее «папик», наверное, от своей телочки в восторге, хотя и не понятно, что в ней можно найти привлекательного? Она на парня похожа: грудь никакая, задница плоская, как столешница, а плечи шире, чем бедра. Наверное, у нее есть какие-то особые скрытые таланты. Хм… Знать бы еще, какие… Мнит себя крутой московской чикой, а, стопудово, ведь приехала из какого-то краежопия. Хотя, у девчонки офигенски длинные ноги и, капец какие грустные, красивые глаза.

– Подбросите меня до Кутузовского? Прошу, не сердитесь! Вы такая красивая и печальная… Я только хотел, чтобы вы улыбнулись, – с отрепетированной улыбкой соблазнителя и проникающим в душу щенячьим взглядом произнес Сеня, не давая ей захлопнуть дверцу машины.

Не известно, какой водоворот мыслей кружился в ее голове, но девушка, еще раз просканировав его фигуру с ног до головы, небрежно кивнула, показав головой в сторону места рядом с водителем. Ехали недолго и молча. Незнакомка повезла Семена, но не в сторону Кутузовского проспекта, а в новую Москву, которой Сеня практически не знал. Он никому не говорил, но все эти огромные монстры из стекла и бетона его слегка пугали. Сене искренне нравились старинные особняки, как и величественные высотки в стиле соцреализма, а вот мир небоскребов он не совсем понимал. Сене неприятно было ощущать себя нано-существом, стоя рядом с таким многоэтажным чудовищем, хотя со стороны, конечно, современный мегаполис с небоскребами смотрелся впечатляюще. Обогнув одну из таких многоэтажных махин, девушка остановилась на небольшой парковке. Она с какой-то непостижимой угрюмой решимостью взглянула на своего попутчика, сказав:

– Приехали! Вылезай!

Сеня покинул теплый салон авто, не совсем понимая, что он увязался за этой нескладной плоскогрудой девчонкой. Ему всегда нравились девушки супер-секси, пышногрудые и мягкогубые, с длинными глянцевыми локонами и томно-зазывающими глазами.

– Да и не такая уж она молодая, как мне показалось вначале. Ей под тридцатник, – с досадой подумал Сеня, краем глаза изучив свою спутницу, пока они ехали.

– Какого хрена я потащила к себе этого мальчишку?! Сколько ему? На вид, не больше двадцати. Так я скоро начну водить к себе школьников! – мысленно рассмеявшись, подумала Полина.

– Шестнадцатый этаж. Современная и недешевая обстановка квартиры, подобранная, похоже, кем-то другим, кто не ездит на вызывающе-красной тачке, – продолжил размышлять Сеня. – Ни эта квартира, ни тачка, как-то не вяжутся с ее преувеличенно скромным, неженственным обликом.

Сеня с порога заметил разбросанные по квартире мужские вещи: бежевый кашемировый пиджак на спинке стула; наброшенный поперек кресла полосатый махровый халат, размера на четыре больше живущей здесь девушки; кожаные домашние туфли на крупную мужскую стопу, почему-то забравшиеся под журнальный столик; а также заметно уловимый запах табака, пропитавший всю квартиру, наравне с запахом дорогого одеколона, хотя, от девушки ни сигаретами, ни парфюмом не пахло, да и в кафе она не курила.

Сеня сбросил ботинки и пальто, оставшись в светло-серых брюках и полосатом бежево-голубом тонком джемпере, надетом поверх простой белой футболки. Он знал, что мягкая ткань одежды соблазнительно облегает его стройную, в меру накаченную фигуру. Сеня нерешительно стоял в центре единственной просторной комнаты, молча ожидая, что будет дальше. Вдруг его словно током ударило!

– Блин! Вот я баран! Я даже имени ее не спросил! И свое не назвал, – подумал он. – Это же надо так облажаться?!

– Тебя как зовут? – виновато улыбнувшись, спросил Сеня. – Я…

– Мне пофигу, как тебя зовут, – грубо прервала его девушка. – А меня можешь называть Олей или Маней, или… Да, как хочешь, называй!

– Твою мать! Я что, склеил проститутку? – побледнев, подумал Сеня, мысленно подсчитывая содержимое своих карманов. – Штук двенадцать наберется… интересно, насколько с ней этого хватит?

– Раздевайся! – скомандовала девушка, стягивая с себя мягкий белый джемпер и узкие черные джинсы.

Заинтригованный Сеня послушно разделся донага и улегся на хищный, черно-бирюзовый диван, раздвинутый посреди комнаты. Он с любопытством ждал, что будет дальше. Девушка, избавившись от нижнего белья, без тени стеснения подошла дивану и села на его краешек.

– Такая бледная, голенькая и везде гладкая, словно маленькая девочка… – с жалостью взглянув на нее, подумал Сеня. – По ней анатомию изучать можно. Ребра все торчат, косточки напоказ. Она и вправду похожа на худенького мальчика-подростка.

Девушка не выключила яркий, режущий глаза, верхний свет, от чего у Сени возникло чувство, что он находится на операционном столе. Она задумчиво смотрела на лежащего перед ней обнаженного мужчину, а затем мягко провела тонкими пальцами по его шелковистым светлым кудрям, прошлась по дразнящему вздернутому кончику носа, изумительно изогнутым ярким губам, обвела рукой изящный овал его бело-розового лица, не пропустив маленькую ямочку на округлом подбородке. Ее рука спустилась по шее до груди и стала, слегка пощипывая, ласкать его соски, а затем пробежалась пальцами по рельефному торсу. Ее взгляд скользнул ниже, но не обжог огнем страсти или хотя бы лукавой искоркой вожделения. В нем не было желания, только холодный интерес. Сеню пробирала дрожь от ее пугающе-печального взгляда. Он обратил внимание на то, что левую руку девушка спрятала за спину.

– Как же ты красив! – вздохнув, тихо произнесла Полина. – Как античный Бог.

Сене никогда не приходилось краснеть за свою внешность, как и за все, что он вытворял с девушками в постели, но сейчас он чувствовал себя ужасно неловко. Он себя ощущал не живым мужчиной, а музейной мраморной статуей в руках оценщика. Хотелось вот так, в чем мать родила, сбежать от этой чокнутой извращенки. Она, словно почувствовав его мысли, отдернула руку и сказала:

– Если хочешь, уходи.

– Нет… Просто, все так странно… – начал говорить Сеня, которому все же было интересно узнать, зачем он здесь и с кем на сей раз имеет дело, но странная незнакомка его прервала.

– Я серьезно! Лучше уходи по-хорошему! – без тени юмора потребовала Полина.

– Лучше иди ко мне… Ты кажешься замерзшей, да и здесь не очень тепло, – словно не услышав ее слов, с улыбкой произнес Сеня.

Полина не стала спорить и вытянулась вдоль него на диване, обвив его плечи своими тоненькими руками и продолжая смотреть на него загадочным взглядом. Сеня хотел ее поцеловать в губы, но она отвернула лицо.

– Точно, проститутка, – подумал он, хотя и не имел личного опыта общения с представительницами древнейшей профессии. – Я где-то слышал, что они никогда не целуются.

Сеня заметил, что она крепко зажмурила глаза, уткнувшись щекой в его плечо, а из-под ее не накрашенных светлых ресниц выползают и струятся по впалым щекам слезы. Сене снова сделалось не по себе. Даже сердце противно защемило, хотя ему вообще-то не было дела до этой явно проблемной девушки.

– Нет! Да какая же она проститутка?! У девчонки какие-то сумасшедшие личные переживания или она просто больная на всю голову, – предположил он

– Почему ты плачешь? – нежно ее обняв, спросил Сеня. – Ты похожа на маленького зверька, заблудившегося в чужом лесу. Как тебя все-таки зовут? Давай знакомиться заново! Я, например, Сеня, а ты?

Сеня проникновенно взглянул в кристально-голубые глаза девушки, словно хотел самолично исследовать все уголки ее души, как сказочной пещеры из его загубленной фэнтези.

– Полина, – сквозь слезы прошептала она. – Сеня… Мне нравится.

– Поля? Это твое настоящее имя? – недоверчиво спросил Сеня.

– Да. Полина, Поля, но лучше Лина, – ответила девушка, перестав всхлипывать. – Скажи, такую, как я, по-настоящему можно полюбить?

– По-настоящему никто никого не любит, будь ты хоть королевой красоты, – на редкость искренне и цинично ответил Сеня. – В тебе что-то есть, это точно! Ты не похожа на других девушек, но мне кажется, ты отчаянно пытаешься выглядеть не тем человеком, которым являешься. Так какая же ты на самом деле, Поля?

– Может, ты сам попробуешь разобраться? – с оттенком игривости спросила Полина. – Лично я совсем уже запуталась, кто я, какая, а, может, никогда и не знала. Может, я даже и не женщина… Мне почему-то все мужчины, которых я встречаю, навязывают какую-то роль. Они хотят видеть во мне то, что хотят видеть, а меня словно вообще нет и никогда не было. Порой, я чувствую себя безликим манекеном, которому по настроению разукрашивают лицо и одевают в то, что кому нравится.

Сеня почувствовал что-то вроде укола совести, вспомнив, как сам мысленно примерил на нее образ некогда любимой им Ксюши. Желая разгадать тайну Полины, Сеня взял ее левую руку и хотел поцеловать раненную ладонь, а также, по отработанной схеме соблазнения, погадать по линиям на ладони, но девушка нервным движением выдернула запястье из его пальцев, снова спрятав его за спину. Тем не менее, Сеня успел заметить странную разметку на ее запястье, как и следы от глубоких порезов, пересекавших руку вдоль прочерченных полос: три побелевшие от времени короткие прямые полоски, параллельно им два более свежих, еще багровых шрама, а в самом низу до конца не заживший, совсем свежий порез. У него в голове пронеслась досадливая мысль:

– Мне встретилась невезучая суицидница?! Вот, блин! Чем дальше, тем интереснее…

– Да… Похоже, не легко тебе пришлось в жизни! Ты откуда приехала в Москву, Полина? – спросил Сеня, перебирая между пальцами ее тоненькие бледные кудри.

– Я на мАсквичку разве не пАхожа? – специально коверкая слова, со смехом спросила она.

– Не-а! Твоя кричащая тачка, показное благополучие и растерянность в глазах выдают тебя с головой. Так откуда ты, провинциалочка? – с ласковой улыбкой спросил Сеня.

– Из Перми, – нехотя призналась Полина, поморщив носик.

– А что в столицу потянуло? – насмешливо спросил Сеня. – Что, дома-то не сиделось?! Москва, сама знаешь, не резиновая. Или было совсем невмоготу?

Полина кивнула, прошептав:

– Ну, типа того. Странно, что я еще в детстве не сдохла. Всем было бы только лучше, уж мне точно!

Сеня напряженно наблюдал за тем, как по ее лицу пробежала непонятная судорога. То ли она сейчас заплачет, то ли рассмеется, а, может, для нее это вообще означает одно и то же?

– Говорят, что я приношу несчастья, – продолжила Полина. – Лучше держись от меня подальше. Рядом со мной почему-то иногда люди умирают. Напугала?!

– Глупости! Так ведь сама говоришь: «иногда»! Расскажи лучше о себе, – улыбнувшись, попросил Сеня.

– Если ты все обо мне узнаешь, ты сбежишь! Спорим?! – озорно улыбнувшись, воскликнула Полина.

– А у нее красивая улыбка и прекрасные зубы! – мысленно заметил Сеня.

– Я не из слабонервных! – рассмеялся Сеня. – Расскажи немного о своей жизни. Ты же помнишь свое детство?

Полина, вздохнув, хотела что-то сказать, но затем передумала. Несколько секунд поразмышляв, она все же тихонько произнесла:

– Лучше бы забыла… Как вспомню наши рабочие окраины, убогую квартирку в старом, облупленном доме, а нас там ютилось шестеро на 20 квадратах. Представляешь?! Папаша вечно бухой, мать на него и на всех нас орет… Жесть, да? Вот, приехала искать счастье в столицу, а нашла… Эх, что нашла, то нашла! У тебя примерно такая же история, да?

– Вот еще! В Москве я учусь в университете. Вот, уже третий курс заканчиваю! – оскорбленно вздернув подбородок, воскликнут Сеня.

– Правильно! Почему бы не потусоваться несколько лет в Москве, если за все платят родаки?! – завистливо прикусив и без того плоскую нижнюю губу, сказала Полина.

– Ничего ты не понимаешь! – раздраженно ответил Сеня. – Одному в Москве хреново! Особенно, если ты приехал с пустыми карманами.

– Это точно… А разве твои предки тебе не помогают? – удивилась Полина.

– Слушай, а ты не в полиции, случайно, работаешь? – полушутя, спросил Сеня. – Столько вопросов…

Вместо ответа Полина негромко, переливчато рассмеялась.

– У тебя приятный голос и журчащий смех, – притянув ее к себе, сказал Сеня. – У вас в Перми все так смеются?

В ответ Полина вновь рассмеялась.

– Ты сам-то откуда? – спросила она, положив голову ему на грудь.

– Вообще-то, я из Симферополя. Не понимаю, что все прутся в эту Москву?! Мне в Крыму жилось намного лучше, чем здесь. Там такие горы! А море?! Мне всего этого здесь очень не хватает, – вздохнув, сказал Сеня. – Мне здесь порой воздуха не хватает…

– Тогда чего ты сюда прикатил? – насмешливо улыбнувшись, спросила Полина.

– Я же сказал, я студент. Я приехал в Москву поступать в универ и поступил, как видишь, – снисходительно, как на дурочку, взглянув на нее, ответил Сеня.

– Чем твои предки занимаются? – продолжила расспрашивать Полина. – У них нет бабла или тебя так, типа, «воспитывают»?

– Папа работал хирургом в больнице, а мама… Мама тоже была врачом. Она заболела и слишком рано оставила нас всех одних. Четыре года назад папа тоже умер. Как же я не хотел уезжать из Крыма! Но еще больше я хотел учиться на геолога, причем, именно в Москве. Это просто был бзик какой-то, понимаешь? – с усмешкой ответил Сеня. – 2015 год, сама понимаешь… Нормальные люди едут искать счастье в Крыму, а я, как дурак, ни с чем уехал оттуда в холодную Москву.

– Ясно… – рассеянно произнесла Полина. – Сочувствую по поводу родителей.

– Им хорошо… Это мне без них плохо, – мрачно пошутил Сеня, которому снова захотелось уйти подальше от этой девчонки с тараканами в голове.

Сеня вообще быстро уставал от общения с людьми, но Полина своими расспросами начала его конкретно нервировать.

– А разве твои предки тебе ничего не оставили в наследство? – полюбопытствовала она.

– Тебе какое дело? – хотел спросить Сеня. – Если думаешь, что нашла богатенького Буратино, обломчик вышел! Хрен тебе!

– Оставили, конечно. Нормальная двушка в центре Симферополя, но сейчас там живет мой старший брат с семьей. У меня двое племянников! Классно, правда?! Вот только меня им там не хватало, да? – рассмеялся он. – Летом я, конечно, езжу к родным, но теперь мой дом здесь, в Москве. Вот, верчусь, как могу. Женился на москвичке, развелся. То есть, скоро разведусь. Ха-ха-ха! Денег при разводе нифига не получу, зато теперь у меня есть московская прописка. Благо, девчонок при деньгах здесь хватает! А я, сама видишь, какой… Как ты там сказала? Античный Бог? Да? Ха-ха-ха! Мне нравится!

Сеня говорил веселым голосом, но его глаза оставались серьезными. Он специально рассказал о себе чистейшую правду, лишь за исключением всего, что касалось Ксюши, надеясь, таким образом, вызвать на откровенность и Полину.

– Ха-ха! Ты что, работаешь мальчиком по вызову?! – с иронией спросила Полина, не до конца понимая, насколько резко и неприятно прозвучало ее это короткое «ха-ха!»

– С чего ты решила? – удивленно приподняв бровь, спросил Сеня.

– Слишком дорогие шмотки для студента, который вертится сам, не имея поддержки родителей, – усмехнувшись, заметила наблюдательная Полина.

– Не совсем, но недалеко от истины, – хмыкнув, рассмеялся Сеня. – А знаешь, я вначале о тебе подумал то же самое! Смешно, правда?

– Ага! Умереть от смеха можно! – обидевшись, сказала Полина. – Так чем ты занимаешься, помимо того, что учишься на геолога? Кстати, что-то я плохо представляю тебя бородатым исследователем в каске и растянутом свитере. Или сейчас геологи выглядят как-то по-другому?

– Знаешь, в последнее время я сам что-то плохо представляю, чем я буду заниматься. Не поверишь! – весело ответил Сеня. – Работаю барменом в ночном клубе, точнее, работал. С сегодняшнего дня я всех послал: жену, работу, вуз…

– И чем будешь заниматься? Стрелять в девушек своими игривыми синими глазками? – с иронией спросила Полина.

– У тебя тоже очень красивые глаза, Полли! – вместо ответа, с нежностью произнес Сеня, потянувшись к ней губами, но она не спешила распахивать ему объятия.

– Прошу, не смей называть меня Полли! Никогда, слышишь?! Ненавижу, когда меня так называют! Я не Полли и не Пол. Я Полина! Запомнил?! – резко ответила она, в очередной раз удивив Сеню. – И, вообще, называй меня только Линой. Усвоил?

– Да она истеричка! – подумал он, снова вернувшись к мысли: «А не свалить ли от этой чокнутой?»

– Прости, я не хотел тебя обидеть, Полина. Лина… – нежно обняв ее худенькие плечи, произнес Сеня, удивленный такой вспышкой беспричинной ярости. – Ты нисколько не похожа на других девушек. Мне это нравится, очень…

– А как тебе понравится, что мне почти тридцать лет? И у меня нет ничего. Эта квартира мне не принадлежит. Ее купил для меня, то есть для нас, мой босс. Машина записана на его компанию, а у меня нет ничего, даже человек, которого я полюбила, меня, похоже, бросил. Бросил молча, ничего не объясняя… Тебе ведь нужны деньги?! Ты привык красиво тусоваться… Мне нечего тебе дать! Тебе лучше уйти, – произнесла Полина, демонстративно отвернувшись от Сени.

Ее тонкий затылок с выступающими позвонками в этот миг показался Сене таким трогательно-беззащитным и нежным. Глядя на него, он испытывал пронзительное и ранее неведомое чувство, – ему захотелось защищать эту молодую женщину от агрессивного мира и все пожирающих на своем пути акул, вроде ее босса. Сеня сразу понял, что связь с боссом явно угнетает Лину, но, наверное, безвыходность делала ее его игрушкой. Сеня не знал, какие унижения, как женщине, приходилось испытывать Полине каждый раз оставаясь наедине со своим боссом, но он понял, что она очень несчастна и одинока.

Сеня, не раздумывая, припал губами к ее манящему, испуганно обнаженному короткой стрижкой, затылку. Нежно лаская ее шею, он дорожкой поцелуев спустился вдоль ее узенькой изогнутой спины, а руки обхватили талию и прошлись мягкими пальчиками по ее бедрам, проскользнув между ногами. Лина лежала молча, не сопротивляясь, но и активно не поощряя его. Пока Сеня смело ласкал ее, она беззвучно наслаждалась, впитывая в себя каждое ощущение от его прикосновений и поцелуев.

– Можно подумать, с ней такое происходит впервые в жизни… Ее что, никто никогда не ласкал? – удивился он. – Что у нее были за любовники?!

Лина тихо блаженствовала от прелюдий, но Сеня не был уверен, что в итоге она дошла до вершины. Сеня удивил свою необычную новую знакомую беспредельной нежностью, полным отсутствием мужской животной грубости и жаркой страсти, что большинству женщин, напротив, очень нравится в их партнерах. Каким-то непостижимым чутьем он догадался, что любые бурные проявления эмоций пугают Лину. Сеня с Полиной занимались любовью медленно и беззвучно, проникая друг в друга новыми ощущениями. Такой секс был в новинку как для пылкого молодого сердцееда с горячей южной кровью, так и для девушки, привыкшей быть бесцветной тенью чужих желаний и успевшей в жизни натерпеться от мужской грубости.

Любовь налетела на Сеню стаей весенних перелетных птиц. Всего одна неделя наполненных яркими чувствами и новыми эмоциональными переживаниями отношений с Линой в итоге переломила пополам всю его жизнь. Сеня сам не мог объяснить причину своей необъяснимой тяги к Лине. Общение с ней ничем не напоминало пресыщенные чувственностью отношения с другими женщинами. Может, именно это так нравилось ему в Лине?

Эйфория от любви, похожая на сказку из ярко раскрашенной детской книжки… Сеня чувствовал себя счастливым, как никогда в жизни. Лина, сама не понимая, каким образом, сумела зажечь в его неуловимой поэтичной душе волшебную искру, вдохновив на творчество, с которым он мысленно навсегда, как ему казалось, распрощался. Рядом с Линой он просто так, без лишних объяснений в любви, обещаний и горячих клятв, ощущал себя так, словно стоит на вершине самой высокой горы. Это напомнило Сене то, как он детстве залезал на крышу дома или вскарабкивался на гору. Стоя не вершине утеса, он мечтал встретить волшебника, который превратит его в белую чайку, и он тогда сможет улететь далеко-далеко за горизонт, за море, в неведомые края и дальние страны. Карабкаясь вверх, Сеня никогда не думал о том, что нужно будет еще и возвращаться вниз, и что спуск намного сложнее, чем подъем. Обычно на помощь приходил его старший брат, Гришка, так натренировавшийся спасать «малого дуреху», как он называл Сеньку, что когда вырос, стал профессиональным горным спасателем.

Сеня снова стал писать стихи. Строки сами рвались на волю из влюбленного сердца, а он едва успевал их записывать. Он полной грудью вдыхал весенний московский воздух, который, как ему казалось, сплошь наполнен поэзией. Сияющими любовью глазами он улыбался своей возлюбленной, не веря, что Судьба наконец-то свела его с похожей на сказочного эльфа девушкой, словно вырвавшаяся из мира фэнтези ради встречи с ним.

– Ты стала моей музой, Лина… – целуя ее, говорил он, снова мечтательно повторяя ее имя. – Лина…

– Только ты меня так называешь. Мне нравится, как ты произносишь мое имя. Я для тебя всегда хочу быть Линой, хочу быть рядом с тобой… Ах, Сеня… – вздохнув, обняла она его, так и не осмелившись сказать то, что хотела. – Я никому другому не позволю называть себя Линой. Обещаю!

– А что насчет твоего босса? Как он тебя называет? – невольно приревновав возлюбленную, спросил Сеня.

– Я не желаю говорить об этом человеке! – резко ответила она, отвернувшись, но затем снова повернулась лицом к Сене, заглянув ему в глаза полными слез глазами. – Сеня, думаешь, нам позволят быть счастливыми? Я не переживу, если ты разочаруешься во мне. Ты меня видишь такой, какой я действительно хотела бы быть. Но я ведь совсем другая… Я не достойна тебя!

– Ну что ты такое говоришь?! – обнимая, успокаивал ее Сеня. – Ты необыкновенная девушка, просто тебе в жизни встретились ни те люди.

– Лучше бы я не встретилась на твоем пути, – едва слышно прошептала она, но погруженный в свои сладостные иллюзии Сеня не расслышал ее слов.

Если у Сени свободного времени для любви и размышлений было предостаточно, распорядок дня Полины оставлял ей для жизни лишь несколько вечерних часов и казавшиеся слишком короткими ночи, но главным условием ее счастья являлось отсутствие босса. Начальство словно незримо присутствовало рядом, каждую минуту ее жизни. Даже на расстоянии многих тысяч километров босс держал все под контролем, требуя от Полины ежедневный отчет обо всем, что, когда и с кем она делает. Босс должен был вернуться на следующей неделе, а пока Полина могла немного пожить для себя, наслаждаясь любовью в умелых объятиях Сени.

Лина предложила на выходные съездить в Санкт-Петербург. Сеня ради нее согласился, но менять слишком холодную для южанина Москву на Северную столицу считал полным безумием.

– У нас в Крыму уже во всю бурлит весна, уже начали цвести деревья… А знаешь, как одурительно сладко благоухает цветущая крымская степь?! Как-нибудь я тебе обязательно покажу! – с лихорадочно горящими глазами воскликнул Сеня и тут-же хрипло раскашлялся. – В Питере, наверное, еще снег лежит. Я так никогда не избавлюсь от своей простуды!

– Да, ты правда, такой горячий! – согласилась Лина, коснувшись губами его лба. – Сеня, у тебя же высокая температура!

– Я вообще горячий парень! Ты разве не заметила? – спросил Сеня, хотя действительно чувствовал себя сильно простуженным. – Можешь сама убедиться. Я везде горячий…

– Сенька, тебе бы к врачу сходить! – с беспокойством его обняв, предложила Лина. – Ты правда весь горишь. Полбутылки коньяка, по-твоему, нормальное лечение?

– Не-а! Нужна целая! Я уже нормально полечился, – рассмеялся Сеня, крепче прижав Лину к своему пылающему от высокой температуры и страсти телу. – А еще помогут твои поцелуи и, ну, сама знаешь, что еще…

– Ага, попробуем… – не переставая его целовать, томно прошептала Лина, отползая вглубь под одеяло.

– С тобой я уже воскрес! – со вздохом ответил Сеня, кусая губы и закатывая глаза от ее ласк.

Сеня с самого начала был прав, предположив, что за не слишком женственной внешностью Лины скрываются особые навыки и опыт в любовных отношениях, а кое в чем ей не было равных!

– Вот такое оно, мое короткое счастье! – с горечью вздохнула Лина. – Видать, судьба моя такая!

Вместо романтического викенда с возлюбленным в Питере, Лина оба выходных дня посидела у постели действительно разболевшегося Сени. Она вызвала врача, накупила кучу лекарств и возилась с ним, как с маленьким ребенком. Худшие опасения, что у Сени пневмония, к счастью, не подтвердились, но купание под мартовским ливнем вночь расставания с Аликой не прошло даром. Сеня оптимистично пытался себя утешить мыслью, что ему повезло намного больше, чем его «Городу Каменных цветов» или несчастному ноутбуку, а еще он встретил Лину.

– Такая светлая, добрая девушка, а в жизни ей пришлось столько промучиться из-за жестокости не только чужих, но и самых близких людей, – подумал он, с благодарностью целуя ее ручки, которыми она его, как маленького, кормила с ложечки любимой ими обоими сладкой рисовой кашей с кусочками фруктов.

Сеня не понимал, как Лина умудрялась ночами, когда его мучили озноб и лихорадка, согревать его своим узеньким телом, словно грелкой. Стоило ему кашлянуть, в любое время суток она бежала за микстурой или отваром из трав. Как бы Сеня себя плохо ни чувствовал в первые два дня болезни, он был счастлив, как никогда, почти как в детстве, когда о нем во время нескончаемых простуд заботилась мама.

Через три дня Сеня был почти здоров и уже не кашлял. Пока Лина была на работе, он отсыпался или смотрел телик, отдыхая и наслаждаясь оправданным болезнью «законным» бездельем. А еще он много писал: стихи, просто мысли, застучавшие в голове, или пространные рассуждения о чем-либо увиденном или услышанном. Он не знал, что с этим всем делать, что он пишет и какова цель его работ.

– Раз пришло, значит это кому-то нужно, – уверял себя и Лину Сеня, добросовестно все записывая в тетрадку.

Лина очень удивилась, обнаружив, что Сеня говорит во сне, причем не просто говорит, а говорит стихами и, естественно, утром он ничего не может вспомнить. Она вначале записывала в блокнот то, что схватывала на слух, а затем подарила ему цифровой диктофон, который сам включался от любого звука. Поутру Сеня прокручивал звуки ночи, удивляясь, что он не только храпел и кашлял, но и кого-то крепко крыл матом, а еще с кем-то спорил по-украински, но наибольшее недоумение вызывали нередко обнаруживаемые им стихи – довольно необычные стихотворные строки и, что примечательно, созданные не совсем в его манере. Это были более загадочные по содержанию, более эмоциональные, но, в то же время, менее «правильные» с литературной точки зрения стихи. Например, автора озадачили два подслушанных за собой четверостишия:

Сеня услышал и узнал еще много интересного о себе, своих просочившихся из подсознания мыслях, надеждах и тайных страхах. К примеру, он ни за что не сумел бы дать разумное объяснение следующим строкам:

Сеня постоянно ощущал молчаливую поддержку Лины и это грело душу намного больше любых пылких слов любви. Так непривычно и приятно было просто сидеть в обнимку и молчать. Молчать вдвоем оказалось намного интереснее, чем говорить о не имеющих к каждому из них прямого отношения вещах. Слушать тишину, слышать ночь… Это было их общее время, освободившееся от чужих людей, уличного шума, посторонних вещей. Тишина, ночь, любовь и молчание вдвоем – так звучало и пело нежным шепотом влюбленных счастье Сени и Лины.

Глава третья. Бегущая по кругу

Сеня догадывался, что приехав в Москву, Полина попросту сбежала от душащего безнадежностью настоящего, надеясь в столице начать новую жизнь, получить приличное образование, найти работу, а если повезет, и встретить свою любовь, ну и, само-собой, конечно же, разбогатеть. В общем, весь букет мечтаний наивной провинциалки. Казалось бы, ничего удивительного, история, как история, но судьба Лины сложилась из ряда вон драматично.

Отсчет столичным страданиями Полины начался девять лет назад. После окончания пермского финансового техникума двадцатилетняя Полина вместе с подругой Юлей рискнула в поисках счастья отправиться в Москву. Обе девушки хотели поступить на бюджет в один из столичных экономических вузов, но всесторонне переоценили свои возможности. В результате, Юля вернулась в Пермь к родителям, а вот Полине страшно было представить что-то худшее, чем возвращение в семейное гнездо.

Полина решила любой ценой самостоятельно встать на ноги и закрепиться в столице. Не задумываясь о том, как платить за учебу, она поступила в коммерческий институт, лелея мечту стать крупным специалистом в сфере управления персоналом. Жить в столице было совершенно не на что. Полина поселилась в студенческом общежитии, днем ходила на занятия в институт, а вечерами подрабатывала официанткой в одной придорожной забегаловке. Она выпросила в деканате отсрочку оплаты за первый семестр обучения в институте и простодушно надеялась, честно трудясь в кафе «Самира», заработать себе на учебу и жизнь.

Столичная жизнь очень скоро показала Полине свой оскал, вначале приведя к столику, который она обслуживала, двух наглых отморозков, пытавшихся ее облапать и бессовестно хамивших. Пока один из них скандалил с Полиной, возмущаясь качеством и вкусом «фирменного» плова старика Хасана, второй сумел незаметно опустошить кассу заведения. Что самое удивительное, в это время в кафе, кроме Полины, никого не было. Вопреки обыкновению, бдительный хозяин Хасан вместе с дочерью Самирой куда-то спешно вышли, а официантка Дина застряла на кухне, болтая с посудомойкой Альбиной. В итоге, естественно, во всем виноватой оказалась именно Полина, от которой хозяин потребовал возвращения крупной суммы денег, неизвестно откуда взявшейся в кассе полупустого заведения.

Хасан обвинил Полину в сговоре с ворами, угрожал ей полицией и крупными неприятностями, но, в итоге, пожалел глупую девочку, разрешив ей бесплатно поработать на него в течение трех месяцев при условии, что она будет с ним ласковой и порадует дядю Хасана за его доброту. Полина оказалась в ловушке. Хасан с самого начала мечтал приложиться своими толстыми волосатыми лапами к молоденькой блондиночке, а ведь Полина, в ожидании того самого единственного и неповторимого возлюбленного, еще никому ни разу не позволила продвинуться дальше поцелуев и дразняще-провоцирующих ласк. Она лелеяла наивную мечту, что первый раз должен быть волшебным, только по большой любви и, непременно, в каком-нибудь сказочно-прекрасном месте. Алтарем первой любви стал ящик в кладовке пропахшей прогорклым жиром придорожной забегаловки, а вместо сказочного принца с золотыми кудрями Полиной овладел плохо пахнущий отвратительный старик. Излишне говорить, что Хасан сам подстроил так, что Полину обвинили в недостаче и единственный способ компенсировать крупную сумму – это благосклонно принять его потные ласки. Так Полина попала в первую паутину, расставленную жизнью на ее пути к покорению столицы.

Хозяином второй паутины оказался не молодой, но очень обаятельный и внешне симпатичный, респектабельного вида посетитель того же кафе. Он спас Полину от Хасана, погрузив ее в водоворот другого мира, выжить в котором оказалось еще сложнее. Седовласый высокий, худощавый мужчина вытащил из нагрудного кармана костюма золотую визитницу и протянул испуганной официантке с покрасневшими от недавних слез глазами свою визитку. Мельком взглянув на глянцевую плотную белую бумагу с золотым треугольником посередине, Полина прочитала: «Пачкин Альберт Борисович, генеральный директор PR-компании «Аль-Пач».

Она вопросительно взглянула на явно неуместного здесь посетителя. За четыре месяца работы у Хасана Полина ни разу не встречала в его забегаловке таких безукоризненно одетых людей. Как говорится, не их уровень. Идеально уложенные густые седые волосы, короткая аккуратненькая бородка, на вид лет пятьдесят с небольшим. Лина почему-то обратила внимание на его руки: сильные и тонкие одновременно с длинными ухоженными пальцами и золотой печаткой на левом мизинце, поблескивавшей бриллиантовым треугольником. Темно-синий дорогой костюм, белый воротничок, шелковый серый галстук. Было очевидно, что этот высокий, широкоплечий мужчина следит за собой, занимается спортом и, вообще, трепетно относится к своей внешности.

При одном лишь взгляде на него, внутри Полины что-то сжалось, а ей захотелось испуганно забиться в дальний уголок. Г-н Пачкин выглядел завораживающе-элегантным и привлекательным, но было в нем и что-то необъяснимо отталкивающее. На такие мысли наводили то ли острый оскал выбеленных зубов, то ли его глаза, похожие на объективы фотокамер, блестящие и светлые, обведенные темным ободком, с колючими зрачками посередине. Казалось, когда он пристально смотрит на человека, включается Zoom. Кроме того, густые черные ресницы и брови на слишком гладком лице с натянутой на лбу кожей мало сочетались с его сединой. Его внешность, как у сказочного мага из любимых Полиной фэнтези, одновременно привлекала и отпугивала.

– Полина, значит… Ну что же, Полина, жду вас завтра в 10.00 на собеседование. Адрес указан на визитке. У меня в компании появилась вакансия помощника секретаря. Я решил дать вам шанс! – великодушно улыбнувшись, произнес он. – Запомните, 10.00, комната 2590.

– Почему я? – дрогнувшим голосом спросила Полина.

– Мне понравился кофе, который вы готовите. Я очень люблю сладкий кофе, – многозначительно причмокнув губами, ответил Альберт.

– Но ведь вы заказали кофе без сахара, – удивилась Полина.

– Ха-ха! Я не ем сладкое. У меня диабет, но от сладостей к кофе я не привык отказываться, – недвусмысленно намекнул странный посетитель, обведя пальцами окружность кофейной чашки.

До Полины отчасти стал доходить смысл его слов, но взглянув на Хасана, внимательно наблюдавшего за ее общением с посетителем, на его поросячьи глазки, отвисший нос и дряблые губы, она невольно вздрогнула и скривилась от отвращения.

– Но… – попыталась возразить она, понимая, что Хасан ее так просто ни за что не отпустит.

– Жду вас завтра на собеседование, – вежливо, но повелительным тоном произнес Альберт Борисович, взглянув на бледное лицо девушки с огромными перепуганными глазами.

– Но… – повторила попытку вставить свое слово Полина.

– Если вас, конечно, заинтересовало мое предложение, – с усмешкой продолжил он. – Виноват, может вас и эта работа вполне устраивает? Тогда не смею настаивать.

– Я вам очень благодарна, но… – промямлила, наконец, Полина.

– Но? – приподняв бровь, переспросил Альберт.

– Я бы рада отсюда уйти, но я не могу, понимаете? – кусая губы, сказала Полина.

– Нет, – холодно ответил Альберт. – Может, вы мне объясните, какие такие теплые чувства связывают вас с эти затхлым местом или его хозяином?

Альберт явно иронизировал, а вот Полине было совсем не до смеха. Ей предлагают шанс выбраться из этого липкого болота, в котором она так нелепо увязла, а она еще и ломается.

– Он меня не отпустит… – жалобно произнесла Полина, стараясь не смотреть в его глаза-объективы. – Понимаете, я должна Хасану крупную сумму. Нас обворовали в мою смену и все повесили на меня…

– Насколько крупную сумму? – поинтересовался Альберт.

– Семьдесят шесть тысяч рублей, – ответила девушка.

– Что? Да здесь за месяц не будет такой выручки! Ха-ха! А, впрочем, разве это деньги?! – хмыкнул Альберт. – Позови хозяина, а затем оставь нас.

Пропустив мимо ушей резкий переход на «ты», Полина побежала за Хасаном. Хозяин кафе пришел с тошно-сладенькой улыбочкой на губах. Полина послушно отошла в сторону и не слышала, о чем говорил посетитель с хозяином, но она хорошо видела, как менялось лицо старика. Альберт вытащил из бумажника пачечку пятитысячных купюр и, отсчитав двадцать шуршащих красных бумажек, бросил их перед собой на стол. Несмотря на то, что Полина два месяца даром проработала на восточного «рабовладельца», Альберт заплатил даже гораздо большую сумму, чем задолжала девушка, но потребовал, чтобы Хасан немедленно отпустил ее.

Хасан раболепски-преданно смотрел на Альберта, стоя с полусогнутыми от благоговения коленками и выпяченным от усердия задом. Такому клиенту он не мог отказать ни в чем. Хасан сам подозвал к столику Полину и, стянув с нее «фирменный» синий передник, передал из рук в руки щедрому «господину». Хасан был в восторге от своей удачи и сообразительности. В вечер «ограбления» в кассе-то было всего двенадцать тысяч рублей, а он два месяца имел по полной девчонку, да еще и заставлял ее работать в кафе по двенадцать часов в сутки. Поскольку Полину отстранили от занятий в институте, пока она не оплатит первый семестр, у нее появилось очень много свободного времени. Из общежития ее выгнали, поэтому ей ничего не оставалось, кроме как пристроиться на раскладушке в кладовке и благодарить доброго хозяина за этот жалкий уголок. Сам Хасан никогда не додумался бы проделать такую штуку с доверчивой глупой девчонкой, умница Самира надоумила, придумав, как заполучить минимум на три месяца бесплатную официантку. Обрадованный Хасан благодарил Аллаха за ниспосланные ему блага и щедрость.

Удача изменила Хасану по чистой случайности. Не известно, он сам или кто-то из работников не до конца закрутил кран на газовом баллоне. Взрыв газа среди ночи переполошил всю округу и разнес в щепки кафе «Самира». К счастью, никто не пострадал, а несчастье Хасана усугубило то обстоятельство, что все свои сбережения он хранил в тайнике под прилавком. Взрыв уничтожил все, оставив их с Самирой практически нищими. Самира и так собиралась замуж, поэтому для нее потеря семейного бизнеса не стала катастрофой, а вот несчастному Хасану оставалось только рвать на себе последние волосы, вопрошая Аллаха о причине обрушившегося на него бедствия.

Полина хорошо запомнила день избавления от старого паука Хасана. Услышав от Альберта короткое: «Идем», она, не раздумывая, побежала за ним, все свои вещи оставив в подсобке Хасана. Уходя, Полина на минуту остановилась, прорычав сквозь зубы:

– Что бы ты сгорел, вонючая свинья!

Альберт услышал ее послание Небесам. Несмотря на ноябрьскую стужу, Полина даже куртку на плечи не накинула. В чем работала, в том и осталась. Благо, документы она всегда носила в закрытом на молнию кармане единственной юбки. Альберт посадил ее в свой «BMW» и привез в новую Москву, где снял номер в дорогом современном отеле. В своей скромной белой блузке и серой юбочке в складку Полина почувствовала себя неуместно среди всего этого слепящего блеска мрамора и зеркальных стекол.

Альберт вместе с Полиной зашел в просторный номер с дорогой мягкой мебелью и широкой двуспальной кроватью. Она с немым вопросом смотрела на человека, от которого теперь во всем будет зависеть ее судьба. Полина не могла себе объяснить причину, но она почему-то вся внутренне цепенела при одном лишь взгляде на своего спасителя.

– Что он от меня может хотеть? – пыталась понять она. – Он вон какой! При бабках, да и выглядит супер для своего возраста. С таким любая пойдет. Зачем ему я?

– Пытаешься понять, зачем ты мне нужна? – вслух озвучил ее мысли Альберт.

Полина кивнула, робко скрестив на груди руки, но Альберту не понравилась ее закрытая поза. Он нахмурился, критически глядя на ее щупленькую фигурку с торчащими лопатками и посиневшими от холода острыми локтями, раздумывая:

– Что может получиться из такого тощего заморыша?

– Судя по твоему бейджику, тебя зовут Полина? Или это не настоящее твое имя? – спросил Альберт, брезгливо скривившись при виде ее измученных горячей водой и токсичными моющими средствами рук с бахромой сухой кожи вокруг кривых, поломанных ногтей.

– Я правда Полина. Можете называть меня Линой, – как можно милее улыбнулась она, показав кривые желтоватые зубы, чем снова вызвала его недовольство. – А мне называть вас Альберт Бор…

– Обращайся ко мне только на «вы» и по имени. Никаких отчеств! – перебил ее Альберт. – Мне не нравится твое крестьянское имя. Отныне будешь откликаться на Полли, поняла?

– Да, Альберт, – покорно отозвалась Полина.

– Мне не нравится, как ты выглядишь, – поморщив нос, произнес он. – Тебя нужно привести в более или менее человеческое обличье, но для начала хорошенько вымыть, чтобы навсегда смыть с тебя запах той вонючей забегаловки, в которой ты работала.

– И жила последние два месяца, – добавила Полина.

– Безобразие! Сейчас же раздевайся и выброси все вещи в помойку! Я куплю тебе все, что сочту нужным, – не терпящим возражения тоном потребовал он. – Давай, сбрасывай все свое тряпье. Я заодно посмотрю на тебя.

Полина послушно стала раздеваться, но, вспомнив о документах в кармане юбки, потянулась, чтоб их вытащить.

– Что там у тебя такое страшное? – без тени юмора спросил Альберт. – Дай сюда.

Полина протянула ему паспорт, а также бесполезные теперь студенческий билет и совершенно пустую зачетку. Альберт заглянул в ее паспорт и рассмеялся.

– Так ты из Перми?! Ну что же, могло быть и хуже, Линькова Полина Ивановна. Ха-ха! – усмехнулся он, глядя на не по годам серьезное лицо на фото в ее паспорте. – Ты раздевайся, раздевайся! Вот так… Трусы тоже снимай. Повернись. А худющая какая! Нагнись вперед. Так, хорошо! Ладно… А теперь марш в ванную и постарайся получше отмыться, а то на тебя без тошноты смотреть невозможно. Волосы тоже хорошенько вымой.

– Что вы хотите со мной сделать? – обреченно спросила Полина.

– Во-первых, полное преобразование внешности! Ты выглядишь просто ужасно! – скептически оглядев ее сжавшуюся под его взглядом фигурку, произнес он. – Затем я лично займусь твоим воспитанием и обучением, хотя в институте ты восстановишься, но лучше стазу же переводись на заочное.

Через полчаса сияющая чистотой, распаренная и порозовевшая Полина вышла из ванной в махровом розовом халате и полотенце, намотанном на голову. Полина испытывала животный страх в присутствии Альберта и он это прекрасно видел, довольный произведенным впечатлением. Это было именно то, что ему нужно!

Пока Полина купалась, он позвонил начальнику службы безопасности своей компании и попросил его, как бывшего федерала, пробить по своим каналам все, что удастся, о семье Линьковой Полины Ивановны. Оперативно раздобытая информация его лишь позабавила.

– Интересный экземпляр мне встретился, – произнес он вслух, читая присланные ему на планшет материалы. – Любопытно… Отец неизлечимый алкоголик, стоит на учете в районной психбольнице, неоднократно привлекался к административной ответственности за пьяный дебош и мелкое хулиганство. Мать работает санитаркой в больнице и подрабатывает уборщицей. Ха-ха! Как интересно! Три брата, один лучше другого: два отпетых уголовника сидят за решеткой, а третий – от рождения имбицил, обреченный до конца дней жить в психушке. Ха-ха! Хороший экземпляр мне попался, ничего не скажешь! А девочка тоже тот еще «ангелочек». В шестнадцатилетнем возрасте участвовала в драке подростков с поножовщиной, в которой погибли двое ребят. Других приводов в полицию не было, в проституции и употреблении наркотиков не замечена. Ну, и то хорошо. В школе была круглой отличницей, окончила местный финансовый техникум. Ну что, отличный материал…

– С легким паром! – воскликнул Альберт, увидев нерешительно мнущуюся в дверях Полину.

Подойдя к пахнущей душистыми шампунями девушке, он развязал пояс ее халатика и сбросил его на пол. Туда же отправилось полотенце с головы. – Ты не безнадежна… Длинные стройные ножки, маленькая тугая попка. Повернись ко мне спиной! Вот так, хорошо. У тебя было много мужчин, Полли?

– Нет! – горячо воскликнула Полина, повернувшись к Альберту лицом. – У меня вообще никого не было до двадцати лет, пока… Хасан заставлял меня, угрожал полицией, называл воровкой, но я ни при чем! Честное слово! Я не хотела…

– Верю, – сухо ответил Альберт. – Повернись!

Полина заплакала, вызвав у него волну омерзения. Она показалась ему такой жалкой и до отвращения ничтожной. Для Альберта являлось чем-то вроде хобби подбирать вот таких никому не нужных бродяжек, которых никто не будет искать, и ставить над ними свои садистские психологические и сексуальные эксперименты. Врач-психиатр по своему базовому образованию, Альберт не утратил интерес к свое первой профессии даже после того, как преуспел в сфере рекламы, создав в столице одну из крупнейших PR-компаний. Альберт ощущал себя Богом, Демиургом, перекраивая попавший в его руки материал и придавая ему ту форму, какую он, по своей Божественной прихоти, пожелает в данный момент. Он испытывал маниакальный восторг, ломая психику людей, превращая их в послушных его воле живых марионеток. Полина стала для Альберта супер-находкой. Узнав ее биографию, он окончательно это понял.

Альберт любил просто так, без всякой цели, погонять по дорогам вечернего города, где-нибудь ненадолго остановиться, выпить кофе и понаблюдать за людьми, втайне надеясь встретить интересный для своих исследований экземпляр. Его интересовали только девушки и юноши, взрослые люди ему были безразличны – они, по его мнению, были безнадежно испорчены жизнью и своим окружением, а с детьми возиться было бы слишком хлопотно.

Сегодня вечером Альберт притормозил возле похабного придорожного кафе «Самира», в освещенном квадрате окна которого он увидел похожее на привидение создание – светловолосую тонюсенькую девушку с издали заметными впадинами огромных глаз. Она о чем-то спорила с толстым бородатым коротышкой, который явно на нее орал и за что-то отчитывал. Затем он грубо схватил ее за руку и куда-то потащил. Альберт припарковал свою «Бэху» возле кафе и, брезгливо передернув плечами, вошел внутрь. В нос ударил убойный коктейль из ароматов кофе, жаренного теста, мяса и еще чего-то сомнительно свежего и опасно острого. Время перед закрытием. В небольшом зале сидело всего три человека: двое полуморгинальго вида мужчин допивали свое пиво, а зашедший перекусить водитель мини-фуры спешно ел свой ужин, боясь выбиться из графика и куда-то опоздать. Из кухни вышла Она, бледная и заплаканная. К впалой груди криво прицеплен бейджик с именам «Полина». Девушка подошла к Альберту и, вымученно улыбнувшись позднему посетителю, сказала:

– Добрый вечер! Что желаете? Есть плов, жаренная баранина, лепешки, а вот шурпа, к сожалению закончилась…

– Можно кофе? Просто черный кофе, – перебил ее Альберт, пытаясь понять, что делает в подобном месте худенькая белокурая девочка с трогательно-грустным испуганным взглядом. – И я требую, чтобы вы лично его мне сварили.

Он холодно, без малейшего оттенка жалости смотрел на ее узенькую худощавую фигурку с разбросанными по плечам светлыми кудряшками. Синий передничек с ядовито-оранжевой надписью «Самира», белая блузочка с закатанными до локтей рукавами, туфли на низком, тонюсенькие ножки и ручки, а правое запястье красное, со следами от грубых пальцев хозяина кафе. И на белой шейке девушки подозрительное розовое пятно… Альберт сжал челюсти. Вот этого он точно не мог спокойно выносить, чтобы какой-то старый урод зажимал девушку в углу против ее воли.

– Все должно происходить только по доброй воле! – твердо верил он в один из своих «железных» принципов, при этом ничуть не смущаясь, что сам с профессиональной изощренностью опытного психиатра манипулирует сознанием других людей.

Как ни странно, кофе оказался на вкус вполне сносным. Присмотревшись к девушке, Альберт понял, что та попала в беду и, если он ее вытащит из этой помойки, она очень скоро станет его ручной собачонкой. Протянув Полине свою визитку, он предложил ей работу и свое покровительство. Окончательно решив ее проблемы с прежним работодателем, Альберт решил заняться «просвещением» неотесанной провинциалки. Сейчас она стояла перед ним, беззащитная и обнаженная, а он раздумывал:

– Стоит ли к ней прикасаться, пока ее не осмотрит доктор? Выглядит истощенной, но кажется вполне здоровой. Не наркоманка, не проститутка, но она все равно порченная девка.

Альберт отличался патологической брезгливостью, особенно в том, что касалось женщин. Он считал недостойным себя пользоваться тем, что кто-то до него уже использовал. Для него это было все равно, что чистить зубы чьей-то зубной щеткой или доедать за кем-то из тарелки.

– Ты грязная шлюха! Такая же, как и все остальные, – сжав пальцами ее тонкую шею, сказал он. – Единственное, что тебя извиняет, это то, что та свинья тебя принуждала к сожительству, но суть дела от этого не меняется. На тебе есть только одно место, не оскверненное им.

Альберт грубо схватил Полину за плечи и развернув к себе спиной, повалил на кровать, с чувством отхлестав ее по ягодицам. Он снял ограничивающий движения пиджак, продолжая «воспитывать» несчастную девушку:

– Ты будешь делать только то, что я тебе велю! Никогда не смей поворачиваться ко мне лицом во время секса! И никаких поцелуев в губы, никогда! Ясно, Пол?! – хрипло прорычал он, стягивая с себя штаны.

– Господи, он похож на психопата их американского ужастика, – с немым ужасом подумала Полина, сообразив, наконец, что ее спаситель во много раз опаснее старого развратника Хасана. – Вот я влипла… Бля…

Полина тогда провела свою первую ночь с Альбертом. Шок и боль! Вот что ей больше всего запомнилось. Его извращенные желания вперемешку с оскорблениями и побоями.

– Будешь кричать, вставлю кляп или заклею рот скотчем, – очень серьезно предупредил он осмелившуюся пикнуть Полину. – Пол не кричит! Полу все нравится?!

– Угу! – сквозь слезы промычала несчастная Полина.

Альберту даже в постели нравилось изображать из себя Господа Бога.

– Ты не человек, ты всего лишь кусок глины в моих руках. Я один могу сделать из тебя человека! Ты станешь другим человеком! – с придыханием говорил он, терзая измученное тело своей полу-придушенной жертвы. – Я тебе необходим, без меня ты ничто! Без меня ты всего лишь сточная крыса и сгниешь на помойке.

Полина, глотая слезы, молчала, понимая, что он прав.

– Конченный псих, но куда мне идти? Он мне даст все, что я пожелаю, – пыталась утешить себя Полина, стиснув зубы исполняя роль Пола в садомазохистской игре Альберта.

Новое испытание ждало Полину утром. На нее обрушил свое внимание приглашенный Альбертом «доктор Хаус», как он называл своего приятеля и, в прошлом, любовника, Сергея Прохорова, который по старой дружбе всегда был готов прийти ему на помощь во всем, что касается «работы с новичками». Женоподобный пухленький лысый Сергей с сочувствием, почти нежно, обращался с невзрачной тощей девочкой, ставшей очередным «проектом» всегда восхищавшего его Альберта. Доверив Полли заботам доктора, Альберт уехал на работу.

– Малыш, ты что-то совсем раскис! – попытался доктор растормошить отрешенно лежавшую поперек кровати Полину. – Вставай, у нас столько планов на сегодня! Для начала поедем в мою клинику, сдадим кое-какие анализы. А потом мы займемся твоей внешностью. Мы такое чудо из тебя сделаем, что родная мама не узнает!

Частью затеянной Альбертом игры стало полное внешнее преображение Полины. Усилиями самого «доктора Хауса», а также косметолога, стилиста и стоматолога, Полина действительно изменилась до неузнаваемости. Она словно всю жизнь прожила в коконе, а сейчас заново появилась на свет в образе странного существа неопределенного пола с чистой кожей, красивыми белыми зубами и безукоризненным мужским маникюром. Прежними на ней остались только кристально-прозрачные голубые глаза. Пожалуй, только к ним изначально ни у кого не было претензий.

Альберт потребовал, чтобы Полли навсегда забыла о существовании косметики, не пользовалась никакими парфюмами, носила только короткие стрижки, а одежду выбирала из разрешенного им перечня дорогих бутиков исключительно мужской одежды и обуви. Под запретом оказалось даже женское нижнее белье.

– Что ты будешь прятать в бюстгальтере? – насмешлоиво спросил Альберт, ущипнув ее за едва ощутимую крошечную грудь. – Не смеши меня, Полли!

Альберт остался доволен работой своего приятеля, как и собственной идеей. Созданная его усилиями Полли, ночами превращавшаяся в Пола, казалась странным существом неопределенного пола. Альберт намеренно, день за днем уничтожал ее женское начало, вначале внешне ее преобразовав в подобие мальчика, а затем изменив и психологически.

Полину приняли на работу в его PR-компанию «Аль-Пак». Она стала личным секретарем гендиректора, находясь всегда под рукой, в его приемной. Конечно же, руководил работой приемной специально нанятый для этого опытный офис-менеджер Николай, а Полине была отведена, скорее, декоративная роль.

У Альберта была просто мания все время ее чему-то учить. Он учил Полли, как правильно отвечать на телефонные звонки, как приветствовать посетителей, как подносить кофе и сервировать стол.

– Всякий начальник знает, что нужно делать, но чаще всего, не может показать, как это сделать, – с усмешкой говорил Альберт. – Это точно не про меня! Ха-ха! Я все умею делать сам, а сотрудники мне нужны лишь потому, что я один физически не успею все сделать. Вот если бы можно было клонировать самого себя?!

– Тогда бы точно наступил конец света, – улыбнулась своей мысли Полина.

– Полли, научись, наконец, грамотно оформлять документы! Есть ГОСТ, есть примеры, образцы. Компьютером пользоваться ты умеешь, так в чем дело?! Неужели это так сложно? – возмущался Альберт, увидев вновь некорректно составленное приглашение на презентацию.

Он остервенел, когда один раз Полина, не подумав, назвала документы бумажками.

– Бумажки все в туалете! – рявкнул он.

– Психопат! – прошептала обескураженная Полина, когда Альберт скрылся за дверью своего кабинета.

Полина очень старалась измениться в угоду боссу и внушала себе мысль, что он хороший, хотя и очень странный, но один лишь взгляд в зеркало доводил ее до отчаяния. Она искала там себя и не находила. Ее, Полины Линьквой, словно вообще никогда не было. Появилась какая-то Полли, девушка в мужском прикиде, с отсутствующим взглядом и мальчишеской стрижкой, а нежная мечтательница Полина словно умерла.

– Выражение лица женщины гораздо важнее ее одежды. Это не я заметил, а Дейл Карнеги, – нахмурившись, произнес Альберт, критически взглянув на Полину. – Ты чем-то недовольна?

– Но… Я на себя перестала быть похожей… – промямлила Полина.

– А что-то было?! Ты кем-то разве была? – насмешливо спросил Альберт. – У тебя рабская психология, ты по жизни жертва, что бы ни делала, куда бы ни шла, поверь доктору, по-другому не будет. Ты из провинциальной курицы превратилась в чрезвычайно стильную девушку, а с твоей фигурой невозможно придумать ничего лучше стиля унисекс. Ха-ха! Или ты хотела приходить на работу в цветастых клешеных юбках с оборками?!

Его слова звучали безжалостно и пугающе правдоподобно.

– Альберт прав! Я по жизни жертва, – мысленно повторила вслед за ним Полина.

На глаза Полины навернулись слезы. Она сразу вспомнила пьяные скандалы, которые устраивал в семье отец, избивая всех, кто не успел спрятаться и попадался под его горячую руку. Она хотела бы навсегда забыть, но из памяти не уходило, как мать замазывала толстым слоем тональника синяки на лице и шла на работу в больницу, чтобы мыть полы и выносить утки. Полина единственная из четверых детей подавала слабую надежду вырасти нормальным, социально адекватным человеком, но при ее врожденной робости это было маловероятно. Ее старший брат – закоренелый вор-рецидивист, сидел в тюрьме, средний семимильными шагами старался догнать славу старшего брата, а младший брат родился умственно неполноценным и мать отдала его в специнтернат. Полина в кошмарах видела и вспоминала, как они с матерью в одни выходные носили передачки в тюрьму Глебу, в другие навещали в малолетке хулигана и драчуна Олега, а по четвергам, в «родительский» день шли смотреть на перекошенную идиотскую физиономию младшенького, Егорки, который не разговаривал, не узнавал их, но жадно тянул ручонки к конфетам и фруктам.

– Нет, но… – начала что-то говорить Полина, несмело подняв глаза на босса, и тут же их опустила, не выдержав и десяти секунд его пронизывающего жесткого взгляда.

– А может, ты плачешь по своим жиденьким космам? Тебе очень идет короткая стрижка, поверь мне! – вполне искренне заметил Альберт, против шерсти проведя рукой по ее выбритому затылку.

Полина закрыла глаза, а непослушные слезы все равно капали из ее глаз. Для нее все, что с ней случилось за последние полгода, было сущим кошмаром.

– Полли, я требую, немедленно прекрати разводить слякоть и займись делом. На кого ты похожа?! – сурово взглянув на дрожащую, похожую на белую мышку, девушку, произнес Альберт. – Я не твой Хасан и насиловать тебя в подсобке не намерен. Тебя здесь никто не удерживает. Я с тобой предельно честен. Ты знаешь, что я хочу и что меня удовлетворит. Ты знаешь, что получаешь в взамен, хотя я могу быть и намного более щедрым. Поверь мне, второго такого шанса у тебе больше никогда в жизни не будет. Ты вольна уйти, если хочешь, только прежде, чем уйти, обдумай все хорошенько. Я второй шанс никому не даю. Это один из моих принципов, а я всегда верен свои принципам и обещаниям. Я обещал тебе новую жизнь? У тебя есть все, что бы ты не пожелала. Так что еще тебе нужно?!

– Да, что мне нужно? – задала себе тот же вопрос Полина. – Наверное, слишком много! Всего лишь, нормальный мужик, который использует женщин по прямому назначению. Этот извращенец даже не разрешает мне носить нормальное женское нижнее белье. Только спортивное, и лучше без верха. Что за монстры прячутся в его больных мозгах?!

Полина улыбнулась своим мыслям, но Альберт решил, что девочка напрягла все имевшиеся извилины и пришла к единственно-правильному решению – принять его правила и получить возможность в игре, именуемой жизнью, выйти на новый уровень.

Альберт закрылся в своем кабинете, а Полина, в очередной раз признав его правоту, занялась изучением английского языка, на чем, разумеется, тоже настаивал босс. Полина постепенно начала свыкаться со своей новой жизнью. Альберт поселил ее в одной из своих квартир в новой Москве, недалеко от главного офиса компании. Он не делал особой тайны из отношений с Полли, а вот свои гомосексуальные наклонности, напротив, тщательно скрывал, заботясь о собственном имидже. Хорошо зная психологию людей, Альберт понимал, что далеко не всем его деловым партнерам и сотрудникам было бы приятно здороваться с ним за руку, знай они всю правду.

Сам Альберт жил в квартире, также расположенной в одном из небоскребов новой Москвы, но он ни разу не пригласил Полину к себе в гости. Когда считал нужным, он сам приходил к ней. Полина не знала о его мальчиках, да ей это и не было интересно. Если не думать об Альберте и его визитах в ночное время суток, ее жизнь заметно наладилась. Только иногда вспоминались девичьи мечты, навеянные прочитанными в детстве сказками. Романтичная Полина, конечно же, как и большинство девчонок, в глубине души ждала волшебной встречи со сказочным принцем. Ну, если не принцем, то хотя бы, просто с нормальным, классным парнем, молодым и красивым. Бывало, Полине снился похожий на сказочного эльфа, белокурый юноша. Он хотел ее поцеловать, но, чуть-чуть не дотянувшись до нее, становился прозрачным и исчезал. Полина просыпалась в слезах, понимая, что она в жизни что-то упустила, что-то очень важное, вот только не могла понять, что именно и когда это произошло. Она ведь всего лишь выбирала из того скудного меню возможностей, которое ей предлагалось…

Новый день отвлекал Полину своими будничными заботами, да и Альберт не позволял ей скучать. Полина поняла, что если он на чем-то настаивает, спорить себе дороже, а если быть послушной пай-девочкой, ну, или мальчиком, можно многого добиться. Так, стоило Полине заикнуться, что она хотела бы научиться водить автомобиль, Альберт обеспечил ее персональным инструктором по вождению, а затем и предоставил в ее распоряжение одну из иномарок, принадлежащих его компании. Усилиями Альберта, Полина стала эффектно выглядеть, в соответствии со своим новым стилем красиво одеваться, в ней появился столичный лоск, вот только затравленное выражение не покидало ее глаз ни днем, ни ночью.

Впрочем, Альберт умел удивлять по-разному. Так, он собственноручно сделал Полине татуировку на левом запястье в виде девяти тонких коротких полос, похожих на деления в градуснике, пояснив, что девять полос – это ее девять жизней.

– Теперь твоя жизнь принадлежит мне. Я дарую тебе не одну, а целых девять жизней. Ты теперь как женщина-кошка! Ха-ха! – рассмеялся он собственному остроумию. – Каждый раз, когда ты сделаешь непоправимую ошибку, то есть, так или иначе, предашь меня или очень разочаруешь, на одной из линий будет появляться надрез, как зарубка на дереве. Запомни, сама ты не смеешь посягать на свою жизнь или ранить себя. К тебе могу прикасаться только я. Это всего лишь метка, показатель температуры жизни, если хочешь. Чем дальше, тем холоднее, поняла? Последняя линия подведет черту твоей жизни.

– Боже, какой псих! – с ужасом подумала Полина. – Да он в тысячу раз хуже Хасана. Та вонючая похотливая скотина хотя бы не отличалась от всех прочих мужиков. Такой же говнюк, как мои пермские знакомые, вроде пацанов, Петьки Ляхова или Генки Громова, пытавшихся меня трахнуть за гаражами. Вот вышла бы за кого-нибудь из них замуж, и жила тихо в своем болотце, как моя мамаша, а меня потянуло в люди. Вот и отгребай теперь по полной, дурочка! С другой стороны, может, мне и повезло, что вместо каких-то задротов мне встретился настоящий маньяк! Ха-ха! Альберт вытащил меня из такого дерьма, избавив от Хасана!

Полина передернула плечами, вспомнив, как жила в грязной кладовке, терпела тошнотворного хозяина вонючей забегаловки и пахала на него по двенадцать часов в сутки.

– Ха-ха! Вовремя я свалила из того гадюшника, пока его не разнесло в щепки. Кайфово, ха-ха! Так ему, му…ку и надо! Хоть одна хорошая новость за все время! А случайно ли все взлетело на воздух или мой маньяк приложил к этому руку? – не в первый раз задумалась она. – «Мой маньяк!». Ха-ха! Это уже напоминает какой-то «Стокгольмский синдром», честное слово!

Девять лет внешне успешной жизни в столице изменили не только внешность Полины, но и ее взгляды на многие вещи. Наверное, человек может привыкнуть ко многому, если и не ко всему: перестать узнавать свое отражение в зеркале, вывернуть наизнанку собственную природу, перевернуть с ног на голову внутренний мир, поменяв местами все плюсы и минусы, растоптать свои идеалы и мечты, уговорить себя принимать за любовь чьи-то нездоровые извращенные желания. Да, мало ли что еще может понять и принять человек?! Если не с чем сравнивать, быть может, то, что доступно понимаю и есть единственная данность, а другой, раз не было, так и быть не может?!

Как бы там ни было, теперь Полина признавала свою всестороннюю зависимость от Альберта, что не мешало ей втайне строить планы избавления от его покровительства.

– Но, куда я без него?! – сама себя спрашивала Полина, убеждая в необходимости смириться с неизбежным. – Альберт оплатил мою учебу в институте, многому меня научил, обеспечил высокооплачиваемой работой в своей компании, хотя, выдает мне на руки лишь небольшие суммы на текущие расходы. Говорит, что я не умею обращаться с деньгами, и он это делает для моего же блага. Может, он и прав… Да без него я из Москвы вылечу в два счета, а с моими внешними данными даже на панель не пойдешь! Ха-ха! Благодаря своему боссу я живу в обалденной квартире, смотрю на Москву сверху вниз. Да я такие небоскребы раньше только в кино видела, а теперь живу в одном из них. Круто!

Полина не заметила как, но она сама стала «пропитываться» идеями и мыслями Альберта, всецело подпадая под его влияние. Она даже стала смеяться, как он, этим режущим слух, сухим, коротким: «Ха-ха!»

– Итак, я его жертва, его вещь, его рабыня… Такая игра его заводит. Если играть по его правилам, в конечном итоге я все же окажусь в выигрыше, – криво усмехнувшись, подумала Полина. – То, что мне предложил босс, не хуже моей прежней жизни в Перми и уж точно лучше подлинного рабства у отвратного Хасана! Может, я от рождения жертва, вещь, рабыня? Это что-то типа кармы?! Или это жизнь надо мной так потрудилась, так меня отутюжила? Если буду об этом думать, то свихнусь, а чокнутая я даже этому маньяку не буду нужна. Он мозгоправ и знает, что говорит. Все проблемы, вся боль, все страхи и комплексы – все родом из детства. Интересно, а кто его в детстве уронил на пол, что он такой больной на всю голову ублюдок?!

А еще Полину мучил вопрос:

– Почему Альберт так органически не переносит женственность во всех ее проявлениях?

Глава четвертая. Правила рыбалки

Слово «власть» на большинство людей действует гипнотически, маня до головокружения и толкая вперед вопреки здравому смыслу и собственным зыбким морально-этическим принципам. Почему? Может в людях во все времена говорит доносящийся с пещерных времен голос, что вождю племени достается самый большой кусок мяса, лучший военный трофей или самая желанная из имеющихся женщин?! Во всяком случае, историческое развитие всех без исключения народов в любые эпохи лишь подтверждает эту мысль. Власть, как и богатство, стала неким фетишем для людей. Стремление доминировать порой побуждает человека совершать странные поступки. В случае с Альбертом это стремление стало доходить до помешательства.

Генеральный директор преуспевающей столичной PR-компании «Аль-Пач», Альберт Пачкин, прозванный подчиненными Альпако, хотя и не имел ничего общего с очаровательным южноамериканским травоядным, искренне недоумевал, почему люди бывают так неблагодарны. Альберт в ярости перелистывал на мониторе компьютера кадры «фильма для взрослых», снятого в квартире его любовницы Полины Линьковой. И ведь он отсутствовал всего две недели!

– С ума сойти, до чего этот блондинчик на Мишку похож! – воскликнул он, впервые увидев Сеню. – Как эта замарашка сумела подцепить такого красавца?!

Альберт этого не понимал, крупным планом разглядывая кадры, где его Полли кувыркается с хорошеньким до дрожи юношей, похожим на златокудрого ангелочка. Альберт поставил кино на пузу, залюбовавшись обнаженным торсом Сени.

– Хорош! Просто прелестен! – возбужденно покусывая губы и раздувая ноздри, прошептал он. – Нужно с нимпоближе познакомиться, а мою маленькую сучку как следует проучить. Мало я ее воспитывал! Неблагодарная тварь! Я вытащил эту девчонку из грязи, превратил ее в подобие человека, выучил, обеспечил работой, и какова благодарность?! Права была моя бабка! Все эти девки грязные шлюхи вроде моей развеселой мамаши!

Мания все контролировать привела Альберта к тому, что он превратил квартиру, в которой поселил Полину, в съемочную площадку транслируемого лишь для него одного теле-шоу. Альберт установил скрытые камеры не только в жилой части квартиры, но и в прихожей, на кухне, и даже в ванной, включая душевую кабину. С маниакальным азартом он подглядывал за интимными сторонами жизни своей безропотной «невольницы», которая со временем уже привыкла к всевидящему «господину». Просматривая записи, Альберт негодовал:

– Я только что избавился от ее прежнего любовника, того спортсмена, Димы, но, стоило эту бродяжку ненадолго оставить без присмотра, она завела себе нового хахаля! Совсем от рук отбилась! Такое непослушание стоит одной из ее жизней!

Полина, конечно же, знала о том, что исполняет роль единственной штатной звезды снимаемого Альбертом реалити-шоу. Она уже по опыту знала, что срыть что-либо от Альберта все равно невозможно. Казалось, ей с мазохистским удовольствием нравилось дразнить его, провоцируя на грубость.

– Пусть смотрит, если это его так заводит, – рассудила она, заманивая очередного искателя приключений в свое логово.

Альберт был опасен и Полина, как никто, об этом знала. Если она и пыталась об этом забыть, зарубки на ее руке напоминали о ее ошибках багровыми полосами шрамов от бритвы, оставленными Альбертом, хотя, иногда он сам предлагал ей развлечься и разрешал погулять на стороне, но лишь при условии, что она будет делиться с ним мельчайшими подробностями своей личной жизни.

Предыдущим увлечением Полины, до Сени, являлся инструктор по плаванию в фитнес-центре, атлетически сложенный смуглокожий красавец-брюнет Дима. Он всерьез заинтересовался хрупкой девушкой, с детским восторгом нырявшей и плескавшейся в бассейне. Полине нравилось водная стихия во всех ее проявлениях. Она любила плавать, поскольку лишь в воде ощущала свободу, которой не чувствовала, когда у нее под ногами была твердая почва. В каждом незнакомце Полине мерещился избавитель от ее тирана, но каждый раз она обманывалась в своих ожиданиях, принимая желаемое за действительное.

Альберт открыто насмехался над ее жалкими попытками избежать его заботы. Ему доставляло удовольствие разоблачать внутреннюю сущность ее мужчин, показывать их пороки, демонстрируя ей наглядные примеры трусости, алчности и всей мелочности их душонок. Ради такого удовольствия он не жалел никаких денег и готов был прибегнуть к любым средствам.

Например, одного горе-любовника Полины Альберт до полусмерти напугал, всего лишь пообещав ему участь его предшественника, которого, он якобы живым замуровал в подвале своего загородного дома, хотя на самом деле Альберт все это придумал. У него не было загородного дома, потому что он не терпел природу, насекомых и не упорядоченные городом формы. Он считал враждебной средой все, что не мог контролировать, будь то пробивающаяся между плитками зеленая трава, либо неизвестно откуда прилетающие и пугающие его своим разноголосым пением птицы, но особенно раздражал нескончаемый поток осенних листьев, оккупирующих не принадлежащую им территорию. По ошибке купив прекрасный особняк в Пушкине, Альберт его возненавидел и с радостью продал, подарив новому владельцу возможность наслаждаться хаосом царящей по соседству дикой природы. Средой обитания Алеберта являлись каменные джунгли. Только здесь, в городе, особенно среди небоскребов новой Москвы, он чувствовал себя в своей стихии. Мегаполис для Альберта – это, прежде всего камни, зеркальные стекла, бесчисленные автомобили и похожие на заведенные механизмы люди.

Хорошо знающему психологию людей боссу нравилось тыкать носом свою глупышку Полли в ее же ошибки. Чаще всего Альберт откупался от ее любовников, с удовольствием показывая Полине, в какую сумму ее возлюбленные оценили любовь, которой она, несмотря ни на что, продолжала грезить. Альберт разыгрывал перед Полиной целые спектакли, у нее на глазах соблазняя ее мужчин другими женщинами, дорогими подарками или деньгами. Что бы Альберт ни предпринимал, итог всегда был один – никто не ставил любовь выше материальных благ, удовольствий или собственной безопасности.

Дима не стал исключением из правил. Качки, пусть и очень соблазнительного вида, никогда не интересовали Альберта. Ради «воспитания» своей Полли, он придумал кое-что поинтереснее. Альберт знал, что Полина строила планы увести любовника из семьи и сбежать вместе с ним в Сочи. Щедрый подарок Альберта в виде двухнедельной поездки во Францию, на Лазурный берег, для Дмитрия и его беременной супруги решил все их семейные проблемы, как и расставил точки во взаимоотношениях Полины с ее любовником. Альберт прислал Полине на почту полное злорадства сообщение:

– Ну что, бросил тебя твой Дима?! Он сейчас кувыркается со своей благоверной, наверняка, считая меня полным кретином. Вот только Димочка перестанет смеяться, когда его женушка узнает о внебрачном ребенке, как и девушке Наташе, считающей себя его гражданской женой. Полли, ты никогда не поумнеешь, да? Тебя мало обманывали и предавали?! Мало макали, да?! Только я один о тебе забочусь! Когда же ты, глупышка, это поймешь?!

Ярость и насмешки Альберта потонули в океане отчаяния Полины. Значит, Дима ее нисколько не любил, как и все прочие?! Он такой же, как все остальные! Полине какое-то время казалось, что она полюбила Димку. Он был такой веселый, интересный и сильный, хотя местами грубоватый как в своих шутках, так и в постели. Первый росток любви, проклюнувшийся среди пошлых декораций дешевого придорожного мотеля, зачах в лишенном финансовой подпитки безвоздушном пространстве их отношений. Полина недолго горевала, найдя спасение от одиночества в объятиях Сени.

Альберт не ожидал, что его наивная мечтательница Полли так быстро найдет замену Диме, но увидев Сеню, он на мгновение сам потерял дар речи. Перед ним словно возник воскресший друг детства Мишка, его тайная, первая и единственная любовь, в которой он не осмелился признаться ни одной живой душе. Миша утонул в озере Байкал. Альберт всю жизнь корил себя за то, что не сумел его спасти. Это было так давно… Им было по семнадцать лет. Естественно, друг скромного тихони Альберта не подозревал о его нежных чувствах к себе. У советской молодежи, как известно, были твердые моральные принципы, а всякого рода извращения не только порицались общественностью, но и преследовались по закону.

Альберту нелегко было разобраться в себе, и еще сложнее принять себя таким, каков он есть. Его во сне и наяву навязчиво преследовал образ Мишки. Альберт искал и охотно находил его черты в других юношах, прекрасно понимая, что в его руках оказывается лишь подделка, а оригинал навсегда покоится на дне Байкала. Альберт доверил свою тайну лишь одному человеку – австрийскому коллеге, Генри Шнайдеру.

С возвращением Альберта счастье Полины угасло, как свеча на сквозняке. Она получила короткую передышку, пока Альберт, как он выразился, «лечил нервишки», в австрийской клинике, пытаясь с помощью лучших специалистов договориться с навязчиво звучащими в его голове голосами и убедить их хоть на время замолчать. Громче всех, как обычно, звучал умоляющий его спасти голос навсегда потерянного друга детства Мишки, но были и другие. Например, Альберт никогда не мог спрятаться от упреков своей бабушки, Зинаиды Карповны Пачкиной, в одиночку растившей его, пока ее непутевая дочь прожигала жизнь на курортах Краснодарского края, а затем на восемнадцать лет была направлена на перевоспитание в женскую колонию за убийство любовника и его жены. В «благодарность» за это, Альберт оставил свою полу-парализованную бабушку умирать в одиночестве, а сам уехал из Екатеринбурга в Ленинград, чтобы продолжить медицинское образование и набраться практического опыта. Временами давала о себе знать его жена Марина, от которой Альберт сбежал в середине 90-х, оставив ее жить в нищете, несмотря на то, что в Москве он довольно быстро встал на ноги и развернул собственное дело.

Альберт сходил с ума и прекрасно это понимал. Экспериментальное лекарство, предложенное его австрийским коллегой, на время успокаивало взвинченное сознание Альберта и заглушало голоса воспоминаний, но ему все сложнее становилось контролировать себя. Он сам, будучи психиатром, прекрасно осознавал свои проблемы, как и то, что вылечить его невозможно. Альберт лишь пытался отсрочить неизбежный финал.

Полина ждала и боялась возвращения Альберта из Австрии. Ее бросало в дрожь при мысли о неминуемом объяснении с боссом по поводу появления в ее жизни нового мужчины. Сеня не мог не заметить нервозность Лины.

– Если босс так тебя достал, не понимаю, почему ты не уйдешь от него. Смени жилье, поменяй работу! Что ты держишься за него, как приклеенная? – как-то раз спросил Сеня мрачную Лину, узнавшую, что босс возвращается из заграничного «санатория» уже в конце недели.

– А содержать меня будешь ты, что ли, или твои «мамики»? – зло ответила Лина и, по обыкновению, когда ей не нравилась тема разговора, отвернулась к нему спиной, подставив под его поцелуи свой трепетно-нежный затылок.

– Мы найдем работу и заживем вместе, как нормальные люди, – лучезарно улыбаясь, предложил Сеня, целуя ее шею. – Только ты и я. Разве ни этого мы оба хотим?

– Нормальные люди… Где ты их видел, этих нормальных людей?! – с горечью воскликнула Лина, проигнорировав его вопрос. – Мне в жизни встречались лишь убогая пьянь и моральные уроды.

– А твой босс? – поинтересовался Сеня, которому не было понятно ее безропотное смирение.

Его раздражало, что Лина ничего не рассказывает о себе, своей работе, страшном боссе, который ее пугал до дрожи даже отсутствуя рядом. Сеня заметил, что Лина даже говорит о нем полушепотом, словно боится, что он ее услышит.

– Как же босс ее затерроризировал!– подумал Сеня, с жалостью глядя на Лину. – Неужели он действительно такой моральный урод, как она говорит?

– Одним больше, одним меньше, – обреченно прошептала Лина. – Сеня, скажи, что ты нашел во мне? Я не красивая, не сексуальная, я это знаю, да и на женщину мало похожа. Просто ответь, почему ты тогда в кафе подошел именно ко мне?

– Ну, ты себя сильно недооцениваешь! – сказал он, обняв ее и крепче к себе прижав.

Сеня ни за что сам себе не признался бы, что именно его привлекает в похожей на бесполый манекен девушке. Лина была словно заживо заморожена. Ему хотелось разбудить ее, вдохнуть в нее желание и научить получать удовольствие, а не воспринимать секс как трудовую повинность. Как это ни парадоксально, Сеню привлекала в Лине именно ее асексуальность. Беззвучная девушка: она бесшумно смеялась, чихала и даже в его объятиях не издавала ни единого звука, хотя явно млела от него, как от любовника. Сеню почему-то волновала и возбуждала эта привычка Лины все делать молча.

В тот пятничный вечер Полина приехала с работы раньше времени, надеясь переодеться и поскорее примчаться к своему возлюбленному, но ее ждал развалившийся на диване Альберт. Вместо приветствия, он зловеще улыбнулся Полине, демонстративно вертя в руках желтенький стикер. Не переставая скалиться в ухмылке, он вслух прочитал оставленную Сеней записку:

«Я, наверное, еще есть на этом свете, а, быть может, местами даже существую. Но живу я только когда ты рядом со мной! Жду тебя у себя после девяти. Вечер сюрпризов только начинается…»

– Твой новый любовник что, больной на голову? Что за бред он написал?! – спросил Альберт, сунув Полине под нос записку Сени.

– Он же поэт! Он не может видеть мир таким, каким его видят другие люди. Он не живет в нашем линейном мире. У него свой взгляд на все и своя точка зрения, – сказала Полина, по-привычке сев на пол возле ног Альберта.

– Видел я его поиски точки зрения на тебе. Ну и что он нашел, точку опоры или точку G? Ха-ха! Могу сказать точно одно: мальчик перешел точку невозврата, встав между тобой и мной, – ухмыльнулся Альберт, насмешливо глядя на задрожавшую Полину.

– Что вы с ним сделаете?! – испуганно спросила Полина, обхватив его коленку. – Альберт, умоляю, не причиняйте ему вреда! Сеня, он такой красивый и… Он очень славный мальчик!

– Я заметил, – отпихнув ее ногой сказал Альберт. – Не понимаю только, что он нашел в тебе? Может, ему нравятся мальчики? Тогда мы с ним точно поладим! Ха-ха! Он мне нужен, я хочу его, а ты мне поможешь его заполучить!

– Нет… Альберт, не отнимайте его у меня! Он ведь все, что у меня есть, – ползя на четвереньках, взмолилась Полина.

– Полли, глупышка, ты так ничего и не поняла?! Эх, ничего ты не поняла! У таких, как ты ничего нет и не может быть на этом свете! Ты никто! Ты то, что я из тебя создал, – сказал Альберт, приподняв кончиками пальцев ее подбородок и заглянув в полные слез глаза. – Ты мне поможешь заполучить поэта, а я за это не стану отнимать у тебя жизнь. Седьмую, если я не ошибаюсь? Я же тебя не наказываю за то, что ты мне изменила, хотя имею на это все основания?! Ведь так?

– Да, так… Альберт, Сеня, он другой, понимаете? Он не такой, как мы. Он мечтатель… – начала что-то объяснять Полина, но Альберт прервал ее.

– Мечтателям тоже хочется кушать, причем, каждый день. Этот Сеня на так уж прост! Он любит роскошь, красивые дорогие вещи и, как я заметил, ему по вкусу мой французский коньяк. Да он сам выглядит, как ходячий предмет роскоши, – мечтательно улыбнувшись, произнес Альберт. – Я тут подумал… Нам ведь нужен в Творческий отдел человек, способный ладить со словами? Думаю, наш поэт, Семен Полин, справится. Не все ли равно, сочинять стишки про любовь-морковь или про средство для мытья унитазов?! Ха-ха! Главное, чтобы рифма была! Надеюсь, с чувством умора у него тоже все в порядке.

Полина моргая, слушала Альберта, в душе разрываясь надвое и не зная, как поступить. Она искренне не желала втягивать Сеню в их с Альбертом порочные отношения, но и расставаться со своим чудесным возлюбленным тоже не хотела. Кроме того, Полина понимала, что Альберт не простит ей, если она не выполнит его поручение. Если измену он еще готов был ей простить, ослушание и провал задания точно будут стоить ей седьмой жизни. Альберт редко просит ее о чем-то серьезном, а на Сеню он конкретно запал. Полина это видела и готова была завыть от отчаяния.

– Он ждет меня. Что мне делать? – не покидая гладкой поверхности пола, спросила Полина.

– Как что? Разумеется, идти на свидание! Да, Полли, сейчас же иди к нему, обольщай его, как хочешь, чтобы он намертво к тебе прирос, – сказал Альберт, властно положив руку ей на макушку. – Только переоденься во что-то менее официальное.

Полина не успела встать на ноги, Альберт властно произнес:

– Стоять! Признавайся, ты скучала по мне, Полли?

– Да… – с придыханием и в данный момент вполне искренне ответила Полина.

– Докажи! – потребовал Альберт, хищно прыгнув на нее со спины и схватив рукой за шею.

Полина тихонько вскрикнула, приняв неизбежное как должное. Она нехотя себе призналась в том, что за две недели соскучилась по его диковатым садистским ласкам и железным рукам на своей шее. Альберт за девять с лишним лет стал для Полли своеобразной разновидностью тяжелого наркотика, без которого даже в райском саду у нее началась бы мучительная ломка.

Минут через пятнадцать Полина убежала в душ, а затем предстала перед Альбертом: свеженькая, переодевшаяся, с лихорадочным румянцем на щеках. Она молча ожидала его одобрения. Полина слегка взлохматила идеальную укладку волос и сменила деловой костюм на светлые джинсы и симпатичную желтую шелковую рубашку, надетую поверх короткого белого топика. Альберт с довольным видом кивнул и, напутствовал ее:

– Беги к своему Ромео! На ночь можешь не возвращаться. Я устал с дороги и пойду к себе. Нужно как следует выспаться. Ты знаешь, что мне нужно… Ты ведь будешь умницей? Мне нужен он, твой поэт. Ты приведешь его ко мне, Полли?

Полина кивнула, уже начав себя грызть упреками за предательство Сени. Ведь ей с ним было так хорошо! Им обоим, а она вновь стала соучастницей одной из дьявольских игр больного изощренного сознания Альберта! В дороге Полина мысленно высказала себе все, что думает о своей трусливой душонке, обзывая себя последними словами. Единственное, что ее могло бы оправдать в собственных глазах, это безвыходность собственного положения. Так, во всяком случае, ей было спокойнее думать. С полным ощущением того, что она конченная дрянь, виновато улыбаясь, Полина позвонила в дверь квартиры своего романтичного возлюбленного.

Сеня с порога заговорщически улыбался, предвкушая увидеть счастливую улыбку на частенько грустном личике его милой Лины. Он решил удивить возлюбленную приготовленным по собственному рецепту безалкогольным коктейлем с кусочками свежих тропических фруктов, ананасовым соком и спрайтом. Сеня знал, что напуганная пьянством отца Лина совершенно не пьет ничего алкогольного. Он, тщательно рассчитав пропорцию ингредиентов для достижения максимально гармоничного вкуса, изобрел этот коктейль специально для Лины. Даже оригинальное название придумал: «Мечта влюбленного поэта».

– Очень вкусно! Просто супер! – на редкость эмоционально произнесла Лина. – Ты запатентуй рецепт! Я серьезно, Сеня! Станешь богатым человеком. Ха-ха!

– Я уже богатый человек, раз у меня есть ты! – сказал он, страстно поцеловав ее губы и нежно обхватив пальцами изящную шею, как она любила. – Я весь день думал о тебе, Лина! На занятия идти было неохота. Я приготовил салат с морепродуктами и офигенный десерт. Дегустировать будем или…

– Или! Распробуем все, но попозже, – дерзко, но, в то же время, томно произнесла Лина, снова удивив Сеню не свойственной ей эмоциональностью. – Ты мой десертик…

Лина сама прыгнула Сене на шею. Она, такая невесомая, гибкая и нежная, кружила ему голову своим переливчатым смехом и веселыми ужимками не знавшей любви юной девушки, которой, несмотря на почти тридцатилетний возраст, оставалась где-то глубоко в душе. Полина извивалась в объятиях Сени, демонстрируя накал страсти, на которую в принципе не была способна. Альберт подсадил Полли на другого рода удовольствия для ценителей БДСМ, по сравнению с которыми любовь и секс в привычном понимании этого слова казались ей детской игрой влюбленных подростков. Полли свыклась с «методами воспитания» Альберта, любившего с изощренной утонченностью знатока острых сексуальных ощущений блуждать по ее худенькому податливому тельцу мягким замшевым ремешком или тонкой плеткой. Альберт со знанием дела подсадил Полли на «шоколадный секс», сделав своей «рабыней» и многоразовой игрушкой. Со временем какая-то часть Полины стала разделять любовь «господина» к такого рода развлечениям. Полина сама не знала, ненавидит она Альберта или любит. Или любовь – это степень компромисса?

Во взаимоотношениях с Сеней Полли хорошо играла отведенную ей роль невинной мечтательницы Лины, хотя, в какой-то степени, таковой действительно являлась. У Сени захватывало дух, когда Лина выгибалась в его объятиях, переполненная негой и ей одной свойственной беззвучной страстью. В такие минуты она была с ним искренна и отдала бы все на свете, чтобы навсегда скрыться со своим сказочным возлюбленным там, где их никто не сможет найти.

Сеня посчитал личной заслугой то, что Лина стала более смелой и откровенной в физических проявлениях своей любви к нему. Он считал ее своей маленькой феей. Круговорот любви, ненадолго прерванный для дегустации кулинарных шедевров Сени, закружил их с новой силой, вновь и вновь бросая в объятия друг друга, пока они, утомленные и счастливые не забылись сном. Лина загадочно улыбалась, глядя на спящего рядом Сеню.

– Хоть в каком-нибудь из миров есть такое место, где бы нас оставили в покое? – с грустью подумала она, любуясь безмятежно спящим Сеней.

Полина старалась не думать об Альберте, догадываясь, что именно он мог задумать, чтобы привязать к себе Сеню и получить то, что пожелал. Внутри нее боролись желавшая угодить своему «господину» Полли с впервые влюбившейся Линой, которая хотела во весь голос крикнуть Сене, чтобы он бежал от нее без оглядки и спасался от уготованной ему ловушки, но трусливо молчала, боясь навлечь на себя гнев «господина». Полина по опыту знала, что Альберта никогда не нужно было недооценивать!

Действительно, Альберт, понимая, что стандартный вариант товарно-денежных отношений с влюбленным в Лину Сеней не пройдет, придумал сложный план соблазнения понравившегося ему молодого человека и превращения его в свою дорогую, любимую игрушку.

– Поэты слишком тонко организованные натуры. В этом их сила, но и слабость тоже, – усмехнулся Альберт, проверив в зеркале наличие именно того выражения мудрости, доброты и великодушия, которое должно было закрепиться на его лице на время его прихода в гости к Полине.

Для начала он решил усыпить бдительность Сени и по-человечески очаровать его, а затем завлечь заманчивым предложением хорошо оплачиваемой, а главное, творческой работы в его PR-компании.

Вечером Альберт как бы случайно заглянул в гости к Полине, зная, что Сеня сейчас у нее. Он велел Полли сказать Сене, что она окончательно рассталась с боссом, но они остались добрыми друзьями.

– Можешь сказать ему, что я старый импотент, – захлебываясь смехом, предложил Альберт. – Так будет даже интереснее. Ха-ха!

– Ха-ха! – эхом отозвалась Полина, хотя больше всего хотела куда-нибудь увезти Сеню, хоть на край света, и спрятать его от волков, вроде ее босса.

Альберт изображал из себя старшего друга и наставника, готового всегда поделиться собственным опытом и знаниями. За стаканчиком коньяка Альберт дружески беседовал с Сеней, исподволь пожирая его глазами. Он старался создать о себе впечатление открытого, остроумного и многоопытного, видевшего жизнь человека. Альберт расспрашивал Сеню о его родителях, о семье, восхищался родными местами Сени, вспоминая свой отдых в Евпатории лет десять назад и говорил, что этим летом непременно съездит в Крым.

– Вы хорошо воспитаны, умеете слушать и слышать людей, а это уже немало, – не переставая мило улыбаться, произнес Альберт. – Сеня, предлагаю выпить за ваших родителей, воспитавших такого прекрасного, талантливого и образованного юношу. Мне Полли говорила, что вы еще, в добавок ко всему, и поэт! Не представляете, она, оказывается, записывает все ваши стихи в отдельную тетрадь и носит ее с собой, как будто это Священное писание. Ха-ха! Она мне показала ваши стихи. Честно, впечатлен, хотя я и ни черта не понимаю в поэзии! Ха-ха!

– Ну, что вы?! Полина все сильно преувеличила, – скромно улыбнулся Сеня, довольный произведенным эффектом.

– Как это, наверное, чудесно уметь из обычных букв создавать поэзию слов. Молодцы ваши родители! Такого славного парня воспитали. За них?! Они, наверняка, гордятся вами, – провозгласил тост Альберт, хотя прекрасно знал, что Сеня круглый сирота.

– Ну, тогда не чокаясь, – грустно улыбнулся в ответ Сеня. – Мама заболела раком и умерла, когда мене было двенадцать, а брату Грише пятнадцать. Папа и мы с Гришкой остались совсем одни. Мы, три мужика, научились все делать по дому, стирать, убирать, готовить…

– Да-да! Сеня оказывается, умеет великолепно готовить, – поддержала разговор Полина, нервно блуждая глазами между Альбертом и Сеней.

– Ах, Сеня, как мне жаль, что ваши родителя не видят вас сейчас таким, каким вижу вас я! – театрально возвел очи к небу Альберт, пнув под столом ногу Полины, осмелившейся без приглашения влезть в мужской разговор. – Так, ваши родители были врачами?! Жаль, что они больше никого не смогут спасти. Очень жаль!

– Папа хотел, чтобы я тоже пошел по семейным стопам и стал врачом. Так что я, как видите, непослушный мальчик, – сказал заметно повеселевший и слегка разомлевший от коньяка Сеня. – Мне на роду было написано стать хирургом, как папа, или кардиологом, как мама, а я грезил горами, воображал себя геологом и мечтал научится находить в глубинах горных пород спрятанные от людей сокровища.

– Слышишь, как говорит?! – шутя, обратился Альберт к Полли. – Сразу видно, настоящий поэт!

– Да-да! – согласилась Полина, скользнув под столом ногой по ноге Сени.

– Вот именно, поэт! А папа считал, что у нас в семье по наследству передается профессиональная склонность к врачевательству. Шутка ли, пять поколений врачей?! – темпераментно воскликнул Сеня, не заметив, как многозначительно переглянулись Альберт и Полина. – Похоже, на нас с братом наследственность не сработала. Гришка стал горноспасателем, а я… Я и сам толком не знаю, кто я и кем буду! Смешно, правда?

– Нисколько, – очень серьезно ответил Альберт. – Я вообще не верю в наследственность. Вот, посмотрите на меня, к примеру! Чем я плох?! Я прекрасно образован и воспитан, хотя, не знал своих родителей и, признаться, ничуть об этом не жалею. Можно сказать, я вырос в детдоме. Ха-ха!

Альберт раскатисто рассмеялся, увидев удивленные лица Сени и Полины.

– Шучу, конечно! Я правда все детство провел в детдоме, но лишь потому, что там работала воспитательницей моя бабушка, – уже серьезно продолжил он. – По-моему, главное, это то, кто и как воспитывает ребенка, среда, в которую он помещен, а не наследственный фактор. Как видите, моя бабушка, Зоя Карповна, неплохо постаралась! Фортепиано, математика, изучение английского и немецкого языков, обязательное посещение бассейна и много чего еще, что требовалось для создания идеального ребенка. Ха-ха! Бабушка держала меня в ежовых рукавицах, даже запрещала мне играть с «испорченными детьми», как она называла своих воспитанников. Сама она была из семьи репрессированных москвичей. Ее отца, крупного ученого, физика, в 37-м году расстреляли за измену Родине, а мать отправили в лагерь для таких, как она, жен врагов народа, где та и загнулась от какой-то болезни. Мою бабушку, как сироту, определили в детский дом. Так вот, она, дочь выдающегося ученого, ненавидела науку и всю жизнь проработала в детском доме простой воспитательницей. Так, причем здесь наследственность?

– А ваши родители? Они умерли? – поинтересовался Сеня, изо всех сил старавшийся сохранить серьезное лицо при том, что Лина шаловливыми пальчиками ног щекотала его под коленками.

– Очень надеюсь, что я круглый сирота. Ха-ха! Да я живое опровержение теории наследования детьми личностных черт их родителей! – воскликнул Альберт, многозначительно улыбнувшись заметно покрасневшему Сене. – Мне, например, с родителями крупно не повезло! Моя мать отсидела восемнадцать лет в женской колонии за убийство своего любовника и его жены, а своего отца я вообще никогда не видел и, скорее всего, он даже не подозревал о моем существовании. Бабушка была человеком с железными принципами, правда, она вспомнила о них только когда воспитывала меня, а с моей мамой, похоже это не сработало. Ха-ха! Мама все делала назло своей матери и, в конце-концов, доигралась в свободу, окончив жизнь в женской колонии. Да! Моя мать шлюха и убийца, но это не помешало мне стать незаурядным человеком! Так, позвольте узнать, причем здесь наследственность?!

Полина впервые за девять лет знакомства с Альбертом услышала столько откровений о его семье и о том, что он не считал уместным обсуждать со своей безмолвной «рабыней». Зато Сене он охотно все рассказал о себе при первой же встрече. Полина невольно поперхнулась от обиды. Альберт протянул ей стакан воды и продолжил:

– Я выучился на врача-психиатра, долго работал в специализированных ленинградских мед. учреждениях, но затем бросил это дело и в середине 90-х переехал в Москву. Я предпочел изучать современную жизнь, а в рекламе увидел огромные перспективы. Мое маленькое рекламное агентство очень быстро становилось на ноги, росло. Я ни черта не смыслю в законах рекламы. Для этого есть специальные сотрудники, но я знаю как руководить людьми. К каждому свой подход никогда не найдешь. Будешь пытаться угодить всем, в итоге все тебя за это и возненавидят. Ха-ха!

– Как необычно сложилась ваша жизнь, Альберт Борисович! – задумчиво заметил Сеня.

– Да уж… Так что, молодой человек, я нисколько не верю в наследственность. Каждый сам кует свое счастье подручными инструментами, – подытожил свою речь Альберт. – Вот, ваш инструмент, вне сомнения, слово! Так и пользуйтесь им, мой юный друг!

Сеня завороженно слушал бывшего доктора, умевшего одним лишь своим голосом очаровывать людей, словно гипнотизируя их. Работая в рекламном бизнесе, Альберт не только не растерял, но и отточил прежние профессиональные навыки манипуляции сознанием людей. В непринужденной манере, Альберт охотно рассказывал о своей PR-компании, с показной откровенностью «разоблачая» все ее плюсы и минусы. Он жестко высказался о своих сотрудниках, искренне считая большую их часть кончеными кретинами и тупицами.

– Почти каждый, «по своему скромному мнению», лучше других знает, как нужно управлять компанией, как организовать работу персонала, а все прочие совершают сплошные ошибки и, конечно же, кругом не правы, – смеясь, сказал Альберт, подливая Сене коньяк. – Даже далеко не самые амбициозные сотрудники в глубине души убеждены, что будь они на месте руководителя, уж они бы, непременно, навели в компании порядок. Стоит в пантеоне руководителей компании появиться новому лицу, так оно первым делом начинает что-то переделывать, имитируя бурную трудовую деятельность, пока не наиграется властью или не выдохнется весь энтузиазм. Тогда обязанность принимать ответственные решения и, главное, нести за них ответственность, постепенно превращается в рутину, горы бумаг и полную некомпетентность всегда и во всем виноватого персонала.

Альберт просидел в гостях у Полины с Сеней почти до полуночи. Он на нетвердых ногах поднялся из-за стола, собираясь уходить и было понятно, что самостоятельно он не доберется домой. Полина вызвала такси.

– Альберт Борисович, я провожу вас до такси, вы не против? – предупредительно поддержав его под локоть, спросил Сеня.

– Ну, что вы?! Я не желаю доставлять вам хлопоты… А, впрочем, благодарю вас, молодой человек, – виновато улыбнувшись, сказал он.

Альберт с Сеней ушли, а Полина пыталась унять нервы, моя посуду, которой в этот вечер не повезло попасть в ее дрожащие руки. Разбив две тарелки, расстроенная Полина бросила это бесполезное занятие и, упав на диван, громко разрыдалась. Ей было наплевать, что ее увидит и услышит Альберт, запрещавший ей реветь даже в свое отсутствие. Она могла думать только о Сене, который сейчас находится рядом со старым развратником, изображающим его друга и покровителя. Лина винила себя в том, что втянула Сеню во все это. Она могла только догадываться о том, что именно задумал Альберт, но хорошо зная его, понимала, что ничем хорошим для Сени это точно не закончится.

– Жду вас завтра к девяти утра, молодой человек, – садясь в такси, сказал на прощание Альберт и горячо пожал изящную руку Сени. – Полина покажет вам, куда идти.

– Спасибо, Альберт Борисович! Я непременно приду вовремя, – сверкнув белозубой улыбкой, ответил Сеня, еще больше взволновав Альберта своей юношеской доверчивостью.

Сеня вернулся к заплаканной Полине с сияющими надеждой глазами и выражением детского восторга на лице.

– Лина, Альберт Борисович такой классный! – восхищенно произнес он, обнимая ее за плечи. – Мне он так понравился!

– Насколько понравился? – усмехнувшись, спросила Полина. – Я бы на твоем месте в его присутствии никогда не расслаблялась. Никогда, слышишь?

– Лина, я что-то так и не понял, почему ты считаешь босса страшным человеком? – пожал плечами совершенно очарованный Альбертом Сеня. – Такой добродушный старик! Он тебя, наверное, очень любит и хочет, чтобы ты была со мной счастлива. Он мне такую интересную работу предлагает! Я надеюсь, у меня все получится. Никогда не думал заниматься рекламой, но попробовать-то можно?!

– Да-да, конечно, – с истекающим кровью сердцем ответила Лина, спрятав лицо на его груди.

Сеня, как и обещал, наутро был в приемной Альберта. Пришлось минут десять подождать, пока босс освободится. Сеня с любопытством оглядывал современный офис, со вкусом обставленный дорогой мебелью. Его внимание привлекли развешенные по стенам черные плакаты с напечатанными белым мудрыми изречениями знаменитых людей. Еще вчера Сеня заметил, что Альберт вообще любит поумничать и бросается цитатами выдающихся людей. Так, за спиной Полины красовался плакат со словами Отто фон Бисмарка: «За всякое порученное дело должен отвечать один и только один человек». Другой плакат гласил: «Умение общаться с людьми – это товар, который можно купить точно также, как мы покупаем сахар или кофе…» (Дж. Д. Рокфеллер). Третий плакат с оттенком самоиронии особенно понравился Сене: «Кто умеет – работает, кто не умеет – учит других, кто не умеет учить – управляет, кто не умеет управлять – правит» (Закон Х. Л. Менкена).

Альберт показался в дверях своего кабинета, приглашая Сеню войти. Лина хотела-было последовать за ним в кабинет, но Альберт жестом велел ей испариться и не мешать их разговору. Альберт в двух словах обозначил круг обязанностей Сени в своей компании. Для начала от Сени требовалось побольше слушать и вникать в новое для себя дело. Альберт вызвал к себе начальника Творческого отдела, пожилого сутуловатого мужчину с мрачным взглядом уставших глаз, скептически наблюдавших за окружающим миром из под набрякших век.

– Дмитрий Иосифович, вот, знакомьтесь с нашим молодым дарованием. Семен Полин поэт, а нам что нужно? Как вы там сказали вчера на совещании? – сам себя спросил Альберт, слегка нахмурив брови. – Ах, да, вспомнил: «Легкая, пробивающая мозг рифма в сочетании с простеньким мотивчиком и яркой анимацией». Так, кажется? Такую рекламу, как попугаи, начинают повторять дети и раздраженно пытаются забыть в течение всего дня их родители, а вечером, после работы, они идут в супермаркет и покупают именно тот стиральный порошок или лекарство от простуды, рекламой которых СМИ с утра бомбят их головы.

Дмитрий Иосифович Привалов недоверчиво посматривал на Сеню, слишком жизнерадостно улыбающегося для здравомыслящего человека. Не имея ни малейшего представления о законах создания рекламы, Сеня легко вникал в детали профессии. Вначале он искренне зажегся новым видом деятельности, с интересом участвовал в обсуждении различных проектов, предлагал очень свежие, оригинальные, а местами и слишком дерзкие идеи, легко рифмовал слова и помогал создавать рекламные слоганы. Сеня был полностью согласен с начальником Творческого отдела, считавшего, что всем опостылевшая реклама, прерывающая любимые телепередачи, звучит намного приятнее в легкой и остроумной стихотворной форме, а стихи являлись для Сени хорошо знакомой, родной стихией.

Неожиданно для себя Сеня преуспел в новом деле, заслужив поощрение руководства и восхищение завистливых коллег. Сеню не называли иначе, как рекламным гением. По сути, так оно и было. Природа одарила Сеню многими талантами, но только не проницательностью. Общаясь с людьми, он был доверчив, как ребенок. Сеня не догадывался, что многие в компании были с ним преувеличенно дружелюбны исключительно по причине того, что считали его протеже Альпако. Кто-то даже швырнул в массы мысль, что Сеня внебрачный сын Альберта. А еще все видели, что между Сеней и бывшей пассией Альберта расцвел бурный роман, но старик не бесится, и даже всячески покровительствует молодым.

По обыкновению Альберт с энтузиазмом принялся учить уму-разуму нового сотрудника, заканчивая свои «уроки» ставшей присказкой словами: «Ловите каждое мое слово, пока я жив!»

– Если с кем-то не согласны, критикуйте, мнение автора, а не его самого, – наставлял он Сеню. – Есть точка зрения, а есть кочка зрения, слезть с которой твой собеседник упрямо не желает, боясь потерять достоинство в глазах окружающих и увидеть в них насмешку. Бей по больному, по его самолюбию, и никогда не промахнешься. Постарайся внушить ему страх, что он, отказавшись от твоего предложения, попадет в смешное, глупое положение, и он твой. Все остальное на всех этапах переговорного процесса сделает его гордыня.

– Это как «на слабо» брать, что ли? – уточнил Сеня, с трудом понимавший то, о чем говорил ему Альберт.

– Хм… Ну, вроде того, – усмехнулся Альберт.

В отличие от босса, Сеня не стремился к власти ни в каком виде, хотя и был честолюбив. Он, прежде всего, желал добиться признания своих талантов и способностей, а давить на людей искренне считал совершенно неинтересным занятием. Его интересовали сказочные миры, поэзия, высокие материи и земные удовольствия, а на кого-то оказывать давление, кем-то руководить, это точно было не для него. Альберт напрасно тратил время, пытаясь вылепить из Сени руководителя, а если повезет, то и своего приемника. Зачем-то ведь он потратил столько сил и времени ради создания собственной империи?!

При всей своей проницательности, Альберт не понял и не разглядел в своем ближайшем окружении затаившейся сущности другого человека, всегда находящегося рядом, все слышавшего и впитывавшего каждое его слово, но для него и всех окружающих остававшегося незаметной тенью. Альберт недооценивал и не пытался понять Полину, игнорировал тот факт, что у девушки острый ум и прекрасная память, она не упускает ни одной мелочи, хитра и наблюдательна. Он видел в ней свою маленькую помощницу, по его прихоти превращающуюся в покорную рабыню, предназначенную для ночных утех.

Альберт взял за правило в обеденный перерыв или после работы подолгу беседовать с Сеней, который считал гендиректора своим настоящим другом и покровителем. Полина стыдливо прятала глаза от ясного, лучистого взгляда счастливого Сени, справедливо считая себя последней тварью и предательницей. Она-то прекрасно понимала, что задумал Альберт, мороча парю голову и убеждая его в своей искренней дружбе!

– Ну, что нового вы узнали обо мне и моей компании за сегодняшний день? – с неподдельным интересом спросил Альберт.

– Я так понял, вас, Альберт Борисович, считают авторитарным руководителем, – простодушно ответил Сеня. – Ребята из Творческого отдела обижаются на вашу слепую принципиальность, говорят, что вы тиран и не хотите видеть в них живых людей.

– Э-эх! – сокрушено вздохнул Альберт, – Находясь в роли подчиненных все они мечтают о креативном, демократично настроенном руководителе, который готов прислушиваться к мнению и пожеланиям подчиненных, всегда «входить в их положение», но стоит кому-либо из подобных защитников либеральных форм управления персоналом самому занять руководящую должность, жизненные позиции меняются на едва ли не противоположные. Демократия становится некой витриной, а коллегиальное принятие решений сводится с старому «доброму» принципу: «Мы посовещались и я решил».

– Что, правда? – удивился Сеня, никогда прежде не интересовавшийся вопросами управления.

– Сеня, знаете, сколько раз я с этим в жизни сталкивался?! Десятилетия проходят, а ничего не меняется! Ха-ха! – снисходительно улыбнулся Альберт, положив руку на плечо Сени. – Так что, не рекомендую всерьез воспринимать болтовню людей, большая часть которых здесь не задержится больше, чем на год. Все они слишком много хотят, практически ничего не вкладывая в развитие компании. Вот и скажите мне, Сеня, зачем они мне, если вы за месяц сделали больше, чем весь Творческий отдел за последний квартал?!

– Просто невероятно, как вы умудряетесь управляться с таким количеством людей?! – восхищенно воскликнул Сеня. – Я бы так никогда не смог…

– Сократ сказал: «всегда вероятно наступление невероятного», Эйнштейн пришел к выводу, что все в мире относительно, а современные ученые доказали, что сама теория относительности тоже относительна, – рассмеялся в ответ Альберт.

Работа в рекламном бизнесе каждый день открывала Сене что-то новое, вдохновляя его на интересные решения. Сеня за короткий промежуток времени сумел показать себя. Он легко подходил к любой задаче и находил решение там, где другие топтались на месте, сомневаясь, соответствует ли то или иное решение принятым в рекламном бизнесе правилам и нормам. Сеня всей этой теории не знал и не хотел знать. Альберт действительно разглядел в Сене перспективного сотрудника. Он не раз приглашал его поприсутствовать на деловых совещаниях и переговорах. Сеня с интересом наблюдал за манерой общения Альберта с людьми.

– Мне нравится «Принцип земляники со сливками», сформулированный Дейлом Карнеги: «Лично я люблю землянику со сливками, но рыба почему-то предпочитает червяков. Вот почему, когда я иду на рыбалку, я думаю не о том, что люблю я, а о том, что любит рыба», – со смехом заявил Альберт на одном из совещаний. – Господа, кто предпочитает клубнику, прошу покинуть мой кабинет, а тех, кто готов к крупной рыбалке, попрошу сосредоточить внимание на экранах ваших ноутбуков. Вы видите статистику и отчет, а на графике показана динамика роста прибыли компании по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Одной лишь радости по этому поводу явно недостаточно. Мы должны понимать, к каким последствиям приводит каждый наш шаг и научится заранее просчитать все возможные исходы любой ситуации, как и внешние риски. Тогда мы по-настоящему сможем контролировать рынок рекламных услуг и получим возможность реально влиять на него.

Сене порой становилось скучно на таких официальных мероприятиях. На важных переговорах с заказчиком Альберт начал помпезно рассуждать о необходимости уважать точку зрения других людей.

– Ну, сейчас опять начнет Карнеги цитировать, спорим? – весело шепнул Сеня, наклонившись к уху Полины и незаметно под столом ухватив ее за острую коленку.

Альберт начал с легкой иронии, по обыкновению, к середине переговоров превращавшуюся в тяжелую артиллерию. Широко улыбнувшись, он сказал:

– Не могу не согласиться с Дейлом Карнеги, сказавшим, что в мире существует только один способ одержать верх в споре – уклониться от него. Мы с вами собрались здесь не для того, чтобы спорить…

– Дай пять! – продолжал тихонько веселиться Сеня.

– Да, ты был прав. Бисмарк к утра, это тяжеловато, а вот Карнеги в самый раз, – улыбнулась Лина.

– Что-то сегодня Альпако разошелся, – сказал офис-менеджер Николай Рябов.

Сеня улыбнулся, вспомнив, как Альберт при нем возмущался своему нелепому прозвищу, заявив, что с большимудовольствием воспринял бы, если бы его, к примеру, за глаза называли Аль Пачино или Аль Капоне, а не сравнили с мирным травоядным, словно насмехаясь над его жестким нравом. Но внешне Альберт никак на свое прозвище не реагировал.

– Если кто-то заподозрит, что мое погоняло мне не нравится или уязвляет мое самолюбие, это прилипнет ко мне навсегда и станет одной из любимых корпоративных шуток, – по-дружески разоткровенничался он с Сеней.

Альберт вообще много времени уделял развитию корпоративной культуры своей компании, с одной стороны, требуя немедленной локализации любых конфликтов, с другой, – не допуская формирования чересчур сплоченного коллектива, как и расцвета внутри него субкультур, которые при смене ветра легко могут трансформироваться в контркультуры, оппозиционные ему, как руководителю. Тогда компания пропала! Психология и практический менеджмент, – вот все, что, помимо личной харизмы, разумеется, было необходимо Альберту для осуществления успешного руководства компанией с шестью филиалами, разбросанными по стране.

– Если руководитель не может контролировать собственное поведение, как он сможет руководить другими? – объяснял свою позицию Альберт, продолжая «обучение» Сени. – Порой приходится быть беспощадным как с другими, так и с самим собой.

В жесткости Альберта, как руководителя, Сеня имел возможность убедиться, когда тот увольнял своего заместителя. Не было никаких серьезных нареканий к его работе, но Альберт твердо решил с ним распрощаться, при этом не утруждая себя объяснением своих мотивов. Он просто поставил человека перед фактом.

– Я же вас во всем поддерживал! – воскликнул бывший зам. директора, не веря собственным ушам.

– Ага, как удавка висельника! – цинично ответил Альберт, показав рукой на дверь. – В наше время ваш этот бесценный талант, думаю, будет востребован. Искренне надеюсь, что он в самое ближайшее время потребуется моим конкурентам. Если желаете, я лично напишу вам блестящие рекомендации. Не желаете? Ну, как хотите!

– За что вы его уволили? – спросил ошеломленный Сеня.

– Да, ни за что, или за все сразу, – смеясь, ответ Альберт. – Мальчик мой, в моей компании каждый должен работать в режиме 24/7, причем, работать не на меня, а работать над собой, расширять свои знания, оттачивать профессиональные навыки, следить за новшествами а, главное, уметь своевременно признавать собственную неправоту и научиться не совершать повторно хотя бы собственные ошибки. Что уж там говорить об умении учиться на чужих ошибках! Если история ничему не учит целые народы, что можно хотеть от отдельно взятых людей?! Геннадий Павлович утратил прежнюю хватку. Для него жизнь и работа стали рутиной, понимаете? Понимаешь, о чем я?! Он превратился в лежачий камень, а мне нужно движение. Мне нужны такие, как ты…

Сеню коробило от такого вот обволакивающего взгляда Альберта. Вначале Сеня ревновал Лину к ее боссу, но во взгляде Альберта на нее он ни разу не заметил хоть сколько-нибудь очевидной теплоты. Лина всегда избегала разговоры о своем всемогущем боссе, особенно, когда находилась у себя дома. Встречаясь с Сеней на его съемной квартире, она пару раз откровенно заявила, что не раз мечтала вышвырнуть старого психа из окна его же кабинета.

Проработав чуть больше месяца в компании Альберта, Сеня начал кое-что понимать, но все еще доверчиво считал ее директора своим другом. Нуждаясь в его мудром совете, Сеня пошел поговорить с боссом. Сеня, не обнаружив никого в приемной, осмелился без стука заглянуть в кабинет Альберта. Он тут же выругался матом и захлопнул дверь. Альберт по-мужски потом объяснил своему молодому другу, что это ничего для него не значит и, вообще, Сеня ведь изначально был в курсе отношений, на протяжении почти десяти лет связывающих Полину с ее боссом.

– Есть вещи, которые лучше Полли никто не может сделать, – подмигнув, сказал Альберт. – Я не собираюсь становиться между вами. Забудьте о том, что видели, Сеня. Я постараюсь в дальнейшем быть сдержаннее. Обещаю! Мир?

– Да-да, конечно! Я все понимаю. Маленькое одолжение со стороны вашей Полли, так сказать, по старой дружбе, – презрительно хмыкнув, произнес Сеня.

– Не стоит стрелять словами! Прошу, не горячитесь, сядьте, – потребовал Альберт, указав рукой на кожаный диван у окна.

Сеня нехотя подчинился, возможно, именно этим положив череду уступок выбравшему его доминанту.

– Кто, как не поэт, понимает значение слов?! Если бы люди говорили только по-существу, на земле воцарилось бы молчание, а если бы люди умели слышать то, что сами же говорят, они наверняка говорили бы намного меньше. Если бы… Все зависит от того, как смотреть на вещи, – сказал Альберт, накрыв своей рукой руку Сени, который подпрыгнул, словно его обожгло, и вопросительно взглянул на Альберта.

Тот в ответ широко улыбнулся и кивнул. Сеня вскочил с дивана и стал нервно ходить по комнате.

– Альберт Борисович, я очень благодарен вам за все, что вы для меня сделали, но, пожалуй мне лучше уйти, – тщательно подбирая слова, наконец, произнес Сеня, стараясь избегать масляного взгляда босса. – Я напишу заявление об уходе?

– Глупый мальчишка! Куда ты пойдешь?! – в бешенстве воскликнул Альберт, но, взяв себя в руки, продолжил уже более спокойным тоном. – Сеня, нам нужно было поговорить намного раньше. Я должен был быть с вами намного откровеннее.

– Я уже достаточно всего увидел и понял, для чего вы столько времени потратили на «молодого друга», – уязвленный случайно открывшейся правдой, произнес Сеня.

– Сеня, как мне убедить тебя в том, что мы нужны друг другу? – спросил Альберт, встав и вплотную подойдя к Сене. Я богат, уже не очень молод и совершенно одинок. Для чего я все это создавал?! А главное, для кого? Детей у меня нет, родственников, к счастью, тоже. У меня ведь нет никого, кроме вас с Полли.

– Это ваши проблемы! – жестко ответил Сеня и отвернулся от него.

Альберт ненавидел, когда во время разговора собеседник избегал его взгляда или отворачивался. Он резко схватил Сеню за плечи и развернул к себе лицом, заставив посмотреть ему в глаза. Рядом с высоким, широкоплечим Альбертом едва доходивший ему до подбородка Сеня казался еще более молодым и хрупким.

– Не смей отворачиваться, когда с тобой разговаривают! – сказал он, стиснув плечи Сени своими сильными руками и встряхнув его, как тряпичную куклу.

– Не смейте прикасаться ко мне! – оттолкнув Альберта, крикнул Сеня.

Альберт с восхищением заметил огоньки ярости в его всегда таких мечтательных синих глазах. Он отошел на полшага и, чтобы занять руки, закурил.

– Прости, я не хотел… Просто не терплю, когда меня игнорируют, – вроде успокоившись, сказал Альберт. – Моя бабушка, если я невнимательно ее слушал, заставляла меня стоять на коленях перед большим зеркалом, чтобы я видел, какой я жалкий, когда наказан. А еще, когда она меня за что-то ругала, совала мне в руку куриное яйцо. Если я злился и сдавливал кулачок, раздавливая яйцо, она меня наказывала за неумение контролировать свои эмоции. Вот такая была славная женщина моя бабуля, Зинаида Карповна! Ха-ха! Ей бы в гестапо работать, а не детей воспитывать! Впрочем, она так трудилась только над моим воспитанием, а своих детдомовских подопечных считала человеческими отбросами, в которые сколько ни вкладывай сил и времени, ничего путного из них все равно не выйдет. Она любила повторять, что это не дети войны или жертв сталинских репрессий, а выродки, и если они не нужны собственным родителям, тогда зачем они вообще нужны?!

– Повезло вам с бабулей, ничего не скажешь! Я должен расплакаться от жалости к бедному мальчику? – насмешливо спросил Сеня.

– Не смей издеваться надо мной, Сеня! Лучше послушай, что я тебе скажу, услышь меня! Я ведь ничего не пожалею для тебя, – проникновенно произнес Альберт, нацелив на Сеню объективы своих непроницаемых глаз. – Ты любишь Полли?! Она милая девушка, но как и все женщины, безвольная шлюха. Только я смогу позаботиться о тебе. Подумай хорошенько, что я тебе предлагаю? Я не пытаюсь тебя купить. Я лишь хочу обеспечить тебе комфортную жизнь. Кто, как не ты, достоин самого лучшего в этой жизни?! Я один смогу создать условия, в которых твой гений расцветет, ты сможешь творить, благодаря мне ты сможешь наслаждаться жизнью во всех ее проявлениях. Сеня, у тебя будет абсолютно все, чего бы ты не пожелал…

– А взамен?! – гневно перебил его Сеня.

– Я уже говорил: я очень одинокий человек. Кто, как не ты, сможет скрасить мою старость? Не так уж много мне нужно для счастья… – с кротким видом ответил Альберт. – Эх, жаль, что мы живем не во времена античности! Сеня, запомни, я никого не неволю и ни к чему не принуждаю. Я уважаю чужое мнение, ну, твое, уж точно…

Альберт хотел дотронуться до руки Сени, но тот брезгливо ее отдернул, крикнув:

– Нет!

– Не горячись! – крикнул в ответ Альберт. – Меня не будет в городе несколько дней. У тебя появится время все хорошенько обдумать. Подумай о том, какие для тебя откроются перспективы.! Да, и еще… Я дважды одно предложение никому не делаю! Так что, советую взвесить все «за» и «против», а уж потом повышать на меня голос! Просто подумай…

Лучше узнав Альберта, Сеня уже не осуждал Полину, понимая, что она существо подневольное и желание босса для нее закон. Все это, конечно, так, но волшебный ореол, которым Сеня в своих мечтах окружил Лину, как-то мигом потускнел, оставив только лишенную романтики физиологическую сторону их взаимоотношений. Для Сени его любовь к Лине словно превратилась в осадок с не растворившимся сахаром на дне опустевшей чайной чашки.

Альберт, как и сказал Сене, на два дня уехал по делам в Санкт-Петербург, подарив своим подчиненным надежду почувствовать себя свободными от его диктата, хотя, разумеется, у него все было под контролем.

Полина не знала, как вымолить прощение Сени. Он с ней холодно разговаривал и не позволял к себе прикасаться. Ему было противно вспоминать ее на коленях перед боссом со спущенными штанами. Во время обеденного перерыва, Сеня, погрузившись в собственные мысли, безучастно сидел в приемной и ел яблоко, а Лина, от нечего делать, стала просматривать в интернете психологические тесты.

– О! Сеня, смотри, какой интересный тест я нашла! – с напускной веселостью сказала она, пытаясь вернуть к себе его прежнее отношение. —Направление называется психогеометрия. Выбираешь геометрическую фигуру, и то, что ты выбрал характеризует тебя, как личность.

– Ну, если человек может быть похож на фигуру, тогда Альпако точно треугольник, – хмыкнув, заметил Сеня. – Он настолько помешан на треугольниках, что даже эмблемой своей компании сделал золотой треугольник. Что бы это значило?! По-моему, у него не все дома!

– Точно! – согласилась Лина, – Хотя здесь о другом. Пишут, что «треугольники» являются настоящими лидерами. А вот я бы выбрала зигзаг. Это непредсказуемая личность…

– Ха-ха! Как интересно! И в чем же непредсказуемость? В выборе коленопреклоненных поз? – жестоко пошутил Сеня.

– Зачем ты так?! – обиженно произнесла Лина. – Думаешь, мне легко? Если тебе здесь все так не нравится, ну и ехал бы к своим в Симферополь. Мне-то вообще некуда податься.

– Так поехали со мной! – с издевкой в голосе предложил Сеня, прекрасно зная, что Полина добровольно ни за что не покинет свой жалкий комфортный мирок у ног босса. – Что, боишься? Чего? Кого? Его? Себя? Бедности? Одиночества? Ты кажешься такой жалкой…

– Да, ладно тебе, Сенечка! Что ты завелся? – примирительным тоном произнесла Лина, внутренне сжавшись от обиды. – Давай вернемся к тесту. Ты не против? Смотри, тут есть еще круг, квадрат, прямоугольник…

– На черта мне все эти фигуры?! – резко прервал ее Сеня. – Любая геометрическая фигура ставит нам рамки. Какая разница, какой формы клетка? Я не признаю геометрию, как и любые рамки! Ха-ха! Я свободный ветер, а ветер не загонишь ни в какие в рамки! Знаешь, в детстве, бывало, я пойду в горы, залезу на самый высокий горный уступ и слушаю… Просто слушаю, понимаешь? Я слышал песню ветра, шум леса, трели птиц… Не поверишь, иногда мне слышался колокольный звон. Даже не знаю, чудился он мне или его откуда-то издалека приносил ветер… Мне тогда казалось, что со мной говорит сам Бог! А потом я словно оглох. Теперь, когда я вслушиваюсь в тишину, я слышу зловещее завывание ветра, словно доносящиеся откуда-то из глубины своей собственной души. Вообще, вокруг стало слишком много тишины… Мы точно еще живы?

Полина странно посмотрела на него, но ничего не ответила. Сеня не захотел оставаться у нее на ночь, сказав, что ему в одиночестве лучше думается и он поедет к себе на съемную квартиру. Полина искренне считала Сеню настоящим гением, которым она ни при каких обстоятельствах не перестала бы восхищаться и от которого готова была стерпеть что угодно. В особо трудные минуты жизни она перечитывала его стихи и ей начинало казаться, что она тоже обретает свободу, становясь, как и он, вольным ветром, а не прикованной невидимыми цепями рабыней страдающего иллюзией собственного могущества монстра, возомнившего себя вправе распоряжаются жизнями других людей.

Больше всего на свете Полина хотела всегда присутствовать рядом со своим невероятным возлюбленным. Он был ее персональным Богом, которого она не всегда могла понять, но которому поклонялась и была готова исполнить все, что бы он ни потребовал. Трагедия любви Лины к ее Божеству в том и заключалась, что оно никогда ничего не требовало и не принимало бессмысленных жертвоприношений. Если ветру становилось душно, он молча покидал тесное для него пространство. Сеня – он был похож на извилистую горную тропу, вьющуюся вверх среди острых камней жизни, и каждый, идущий по ней, рисковал в любую минуту упасть в пропасть. Идя по одной дороге с таким головокружительным человеком, ни в коем случае нельзя смотреть вниз. Это один из секретов выживания рядом с гением.

Глава пятая. Паутина любви

– Как ты могла его упустить?! – отвесив Полине хлесткую пощечину, кричал Альберт. – Я же поручил тебе присматривать за ним, пока меня нет.

– Сеня захотел остаться на ночь у себя! Кто же знал, что он уедет, ничего никому не сказав?! – пыталась оправдаться Полина. – Что я могла сделать?

– Да, что угодно! Хоть валялась бы на пороге перед его дверью, пока он тебя не впустит! Тебе не привыкать ползать на четвереньках, жалкая сучка! – пнув ее несколько раз ногой в бок, сказал Альберт. – Лучше думай, где нам теперь его искать!

– Нечего тут думать, – сквозь слезы ответила Полина. – Сеня наверняка уехал к брату в Симферополь. Ему больше некуда податься.

Услышав это, Альберт разбушевался еще больше. Схватив трясущимися руками сигарету, он, так и не справившись с зажигалкой, отбросил ее в сторону.

– Так ты, дрянь такая, это знала с самого начала?! Знала и специально молчала, чтобы я помучился? Я же себе места не нахожу без него! Ты это знаешь и специально мучаешь меня! – разъяренно орал Альберт, вцепившись пальцами в горло Полины. – Подлая неблагодарная тварь! Полли, ты меня очень-очень разочаровала! Мне напомнить, что это значит?! Все, седьмая жизнь! Ты сама во всем виновата…

– Нет! – взмолилась Полина. – Альберт, умоляю, не надо… Только не это!

– Это не обсуждается! Ты потеряла свою седьмую жизнь! Идем в ванную! – не желая ее слышать, потребовал Альберт, пытаясь ухватить ее за короткие волосы.

Привычный легкий взмах бритвы над зажатым в тиски его руки тонким запястьем Полины, ее тихий крик и слезы, струйка крови и тугая повязка на левой руке. Притихшая Полина забилась в угол, не зная, что еще ждать от этого сумасшедшего. Рука не болела, но от ужаса ее всю колотило крупной дрожью. Животный страх перед боссом пересиливал в противоречивой душе Полины все чувства, даже любовь к Сене.

К счастью для Альберта, Сеня с самого начала был слишком откровенен, все рассказал о себе, брате и его семье. Найти в Симферополе горноспасателя по фамилии Полин для Альберта с его возможностями не составило труда. Альберт отправил к Сене Полину, разумеется, дав ей четкие инструкции.

– Не вздумай возвращаться в Москву без него! Если решишь сбежать с ним куда-нибудь, ты меня знаешь… Из-под земли достану и накажу: убью обоих! Вначале его, а потом тебя… Ха-ха! Ты будешь смотреть на то, как я его медленно убиваю… Обещаю, тебе понравится! Ха-ха!

– А если Сеня откажется возвращаться? – осмелилась спросить Полина.

– Вернется, как миленький! Куда он денется?! Ха-ха! – с кривой усмешкой произнес Альберт. – Начнет артачиться, напугай его… Ну, не знаю… Скажи, например, что я прикажу прикончить всю семью его брата, включая мелкоту. У него ведь два племянника, да?

– Да, близняшки, – поддакнула Полина.

– Ну, вот и отлично! Намекни, что с ними в горах может случайно произойти что-нибудь страшное. Ведь дети пропадают сплошь и рядом! Сеня не дурак, он все поймет и вернется, я уверен! – рассмеялся Альберт, представив, как всполошится Сеня и, позабыв о собственно гордыне, добровольно прыгнет в его объятия. – Охмуряй его сколько потребуется, но не затягивай и, разумеется, держи меня в курсе дел.

– Слушаюсь, – покорно произнесла Полина.

– Эх, повезло тебе, Полли! В Крыму уже началось лето, не то, что у нас. То ливень, то ураган! Вот бы мне туда поехать вместо тебя… – мечтательно произнес Альберт. – Итак, Полли, ты все поняла? Постарайся управиться за пару недель! Не испытывай мое терпение!

Сеня действительно решил бросить все в Москве и вернуться домой, в Крым, искренне веря, что навсегда. На душе было легко и свободно, как никогда. Ему хотелось петь, как птице, возвратившейся в родные теплые края. Середина мая. По-летнему знойная благоухающая крымская весна встретила Сеню на перроне. Едва покинув поезд, он из московской, цветущей нежными красками весны, окунулся в лето. Вместо пропахшей ароматом сирени, подгнивших от дождя сладковато-прелых березовых сережек и заботливо рассаженных по клумбам тюльпанов Москвы Сеня очутился в знакомом с детства мире поросших лесом белых гор, хвойных гигантов и ароматных трав, пестрым ковром покрывающих пока еще зеленую степь у подножия скал. Сеня даже не представлял, до какой степени он, живя в Москве, скучал по всей этой красоте, как и по своим близким.

Гришка с Зариной и близняшками ждали его на перроне.

– Дядя Сеня! – в один голос крикнули мальчишки, бросившись ему на шею. – Ты привез нам подарки?

– А как-же?! Конечно, привез! Тимур, Ренат, какие же вы стали большие! Это вам уже по пять лет? – воскликнул Сеня, обнимая и поочередно подбрасывая в воздух племяшек.

– Вот еще! Нам уже шесть лет! – обиженно сказали они, но тут же радостно взвизгнули, увидев среди чемоданов и сумок дяди Сени коробку с квадракоптером.

– А что у тебя там, дядя Сеня? Ух ты! Дядя Сеня, ты подаришь нам настоящий дрон? – восторженно воскликнул Ренат, с сияющими глазенками.

– Вам?! Нет, это вашей маме, чтобы она всегда наблюдала за вами и вы не проказничали, – совершенно серьезно ответил Сеня, изображая из себя строгого дядюшку веселых сорванцов.

– А вот и неправда! – сказал Тимур, хмуро глянув на дядю Сеню.

– Ишь, какой умный! – рассмеялся Сеня, потрепав его по голове. – Ну, ладно… Эта ваш дрон, но только если вы послушные мальчики! – сменил гнев на милость дядя Сеня.

– Мы очень хорошие, – состроив умильную рожицу, ответил Ренат.

– Ага, точно! – глянув исподлобья, сказал Тимур, пытаясь проникнуть взглядом в коробку с квадракоптером. – Дядя Сеня, а он с камерой?

– Конечно! Забирайте уже свой дрон! – ответил Сеня, протянув Ренату коробку.

– Ура!!! – оглушительно звонко крикнул Ренат. – Спасибо, дядя Сеня!

– Ага, спасибо! А долго он может летать? – со знанием дела спросил Тимур.

– Не помню. Кажется, часа два, не меньше. Вот придем домой и сами увидите, – рассмеялся Сеня, обнимая брата и с детства родную сестру Зарину. – Займитесь уже своей новой игрушкой и дайте своему дяде, наконец, пообщаться с вашими родителями.

Сеня, глядя на близнецов, со всех сторон изучающих пока-что запакованную коробку с квадракоптером, подумал, насколько внешне почти неотличимые близнецы не похожи по характеру. Импульсивный и мечтательный Ренат больше напоминал самого Сеню в детстве, а умник Тимур, которому всегда нужно было докопаться до истины, отчасти был похож на сообразительную Зарину, вот только беспечная храбрость всегда геройствующего Гриши, похоже, не передалась ни одному из двоих его сыновей.

– Не сломайте там свою новую игрушку! – крикнул им Гриша.

– Не переживай! Они сами, без всякой инструкции разберутся, что к чему. Тимур уж точно! – успокоил брата Сеня. – По-моему, он способен без инструкции собрать самолет, не то, что запустить дрон! Башковитый у тебя пацан!

– Это в маму, – рассмеялся Гриша. – Сенька, как же я рад тебя видеть!

– А я как рад! – отозвался Сеня, пытаясь в одиночку перетащить весь свой багаж в микроавтобус брата.

– Это все твои шмотки для отпуска? – спросил Гриша, помогая брату донести вещи до машины.

– Ты к нам надолго, если судить ко количеству чемоданов, – со смеющимися глазами заметила Зарина.

– Ты, как всегда, права, сестренка! Надеюсь, даже, что навсегда, – признался Сеня, окончательно решивший вырваться из тисков столицы, бросить вуз, PR-компанию одержимого маньяка Альберта и даже безвольную Лину, хотя расстаться с ней ему было тяжелее всего.

Сеню грызло неприятное чувство вины, что он уехал вот-так, молча, без объяснений, но, с другой стороны, он хорошо помнил, чем закончилось его расставание по-джентльменски с Алькой. Сеня до сих пор не мог поверить, что так легко отделался от бывшей жены, просто подписав у ее адвоката документы на развод.

Зарина с Гришей удивленно переглянулись.

– Так ты к нам не в гости, а на совсем?! – встревоженно спросил Гриша, прикидывая, как можно разместить брата с его гардеробом в их маленькой двушке.

– Да не парься, брат! Я сниму квартиру где-нибудь недалеко от вас, – с усмешкой произнес Сеня.

– Так, ничего искать тебе не надо! – решительно вмешалась в разговор Зарина. – Сенька, тебе повезло! Наша соседка снизу, тетя Марта, живет одна после того как ее дочка вышла замуж и уехала в Польшу. Она иногда сдает ее комнату знакомым. Уж тебе она точно будет рада! Сеня, ты же помнишь тетю Марту и ее дочь Светку?

– Конечно, помню! – обрадованно воскликнул Сеня. – Это просто супер-идея! Я буду рядом с вами, но не стану вас стеснять!

– Ты бы нас и так не стеснил, – выдохну в облегчением, ответил Гриша.

Зарина позвонила тете Марте, а Гриша, усадив в детские кресла сыновей, сел за руль своего микроавтобуса.

– Ну, да! Ха-ха! Зачем вам такая большая машина? – рассмеявшись, спросил Сеня, усаживаясь рядом с братом.

– На вырост! – многозначительно взглянув на жену, сказал Гриша. – Лично я дочку хочу, но согласен и на двух!

– Да что ты говоришь?! А троих тебе не родить? – как в детстве дерзко рассмеявшись, ответила Зарина. – Я и так света белого не вижу!

– Я мечтаю о большой семье и собственном доме с видом на море и, обязательно, собственным садом, – вздохнув, с улыбкой произнес Гриша. – Для меня счастье не может быть другим. А что насчет тебя, Сенька?

– Да… Тебе есть куда расти! Гришка, ты начал лысеть! Это тебя ранняя семейная жизнь довела? – ткнув брата локтем в бок, рассмеялся Сеня, ловко увильнув от ответа.

– Ты посмотри на пацанов! Разве не в них счастье? Вот, станешь отцом, поймешь! – воскликнул Гриша.

– А я, значит, уже не твое счастье?! – многозначительно улыбнувшись, с укоризной спросила мужа Зарина.

– Ты мое солнышко! – рассмеялся Гриша, повернувшись и поцеловав ее в носик. – У тебя солнечные глаза. В них как-будто прыгают солнечные зайчики. Правда, Сеня? Ты же у нас поэт?! Скажи, ведь правда у Зарины в глазах пляшет солнышко?

– Точно, – согласился Сеня, хотя было видно, что он думает о чем-то своем и семейное счастье брата его сейчас трогало меньше всего.

– Ты похудел и выглядишь уставшим. Бледный, как трава без солнца, – сказал Гриша, заводя микроавтобус. – Ну, ничего, мы тебя откормим!

– Гришка, какой же ты счастливый! – с грустью произнес Сеня, вспомнив кристально-голубые глаза Лины.

Гриша не завидовал брату, искренне радуясь за него, но он не понимал, как люди могут быть просто счастливыми, получая радость от любой мелочи.

– Почему для меня в жизни все так сложно устроено? – мысленно задавался вопросом Сеня, пока они ехали. – Вот, Гришка, светится, как бабушкин медный самовар. У него лучшая на свете жена, пара сорванцов, любимая, хотя и не простая работа… Гриша всегда знает, чего хочет, не терзает себя лишними вопросами, сомнениями, размышлениями и прочей чепухой. Вот поэтому он и счастлив! Нет, со мной точно что-то не так! Может, не все люди умеют быть счастливыми? Или все дело в том, кто рядом с тобой? Зарина нам с детства родная. Они с Гришкой, кажется, были влюблены друг в друга с детского сада. С ума сойти, жениться в шестнадцать лет!

Гриша действительно женился очень рано. Зарина являлась их дальней родственницей по материнской, татарской линии. Она и другой их кузен, Рустем, с детства дружили с Гришей и Сеней, участвуя во всех их играх и приключениях. Веселая четверка непослушных ребятишек излазила все окрестные горы и пещеры, доводя до отчаяния своих родителей. Зарина ни в чем не уступала мальчишкам, напротив, именно она являлась мозговым центром в их компании. Зарина с Гришей, всегда неразлучная парочка, за всех все решали, что злило самого старшего из них, Рустема, втайне ревновавшего кузину к Гришке. Больше всего хлопот всем доставлял, конечно же, Сенька. Он был самым младшим в их компании, но всегда ухитрялся вляпаться в какие-нибудь большие неприятности.

Детская дружба Гриши с Зариной к шестнадцати годам превратилась в пылкую юношескую любовь. Родители девушки, как и отец Гриши, не стали препятствовать чувствам детей, требуя от них, как это часто бывает, выучиться, встать на ноги, а уж затем заводить семью. Мама Зарины, Раиса, являвшаяся троюродной сестрой мамы Гриши и Сени, после ее безвременной смерти и так привыкла считать родными ее детей, тем более, отец мальчиков чуть ли не круглосуточно трудился в больнице, чтобы обеспечить детей всем необходимым. Она очень рада была видеть Гришу мужем своей единственной дочери.

Шестнадцатилетние молодожены в семнадцать лет стали счастливыми родителями двоих сыновей. Это не помешало им получить образование и стать независимыми, самодостаточными людьми. Гриша свое увлечение альпинизмом превратил в профессию, стал работать в МЧС горным спасателем, а с детства увлекавшаяся живописью и росписью керамики Зарина, окончив школу искусств, не отрываясь от семьи, с успехом пополняла семейный бюджет, изготовляя расписные тарелочки, фигурки животных и прочие народные сувениры, пользующиеся большой популярностью у туристов. Рождение близнецов стало настоящим чудом для всей семьи, особенно для отца Гриши. Он не мог нарадоваться внукам и насмотреться на них, словно предчувствовал приближающуюся вечную разлуку со всеми, кого любил.

Сеня на неопределенное время снял квартиру у тети Марты, с комфортом расположившись в предоставленной ему комнате, но, большую часть времени проводил с семьей Гриши. Радость встречи с братом, праздничное застолье, воспоминания детства и шуточки, а также безуспешные попытки Гриши вызвать Сеню на откровенность. Сеня не стал спорить с братом, что-то доказывать или врать, что у него все хорошо. Он по-обыкновению, пожелал испариться, как это делал всякий раз, когда ему от общения с людьми становилось душно. Сеня устало зевнул и, сказав, что утомился в дороге и хочет отдохнуть, пошел к тете Марте.

Сеня наслаждался теплом родного дома, солнцем и фруктами, надеясь, наконец-то, вылечить свой хронический бронхит. В последнее время его здоровье что-то совсем не радовало. У Сени от рождения были слабые легкие, а постоянные простуды в холодном для южанина столичном климате его вконец измотали. Вернувшись домой, Сеня мысленно распрощался со столичными привычками и, как выяснилось, ему совершенно не о чем было сожалеть. Сеня старался не думать о том, чем он будет заниматься и как станет жить, поэтому его раздражали вопросы брата о его планах на будущее.

– Не доставай меня, Гришка! – отмахнулся Сеня. – Мне нужно подумать и разобраться в своей жизни.

– Кто тебя так обидел в Москве? – напрямик спросил Гриша.

– Никто меня не обижал! Я что, девочка? – возмутился Сеня, с отвращением вспомнив физиономию Альберта и его «заманчивое» предложение. – Просто мне там стало холодно и тоскливо, понимаешь?

– Да разве тебя когда-нибудь можно было понять?! – в шутку воскликнул Гриша, действительно, никогда не понимавший витавшего в облаках Сеньку, но все детство спасавшего его откуда-то.

Не удивительно, что он стал горным спасателем. Сколько раз приходилось Грише вытаскивать Сеню из беды. То его младший брат залезал на высоченную сосну, а затем мяукал, как котенок, не зная, как самостоятельно спуститься вниз, то умудрялся вскарабкаться на скалистый горный уступ, а слезть с него не мог и молча ждал брата, но хуже всего было, когда Сенька заблудился в Красных пещерах. Худенький Сеня пролезал в такие щели, куда никто не смог бы залезть. Он мог, как летучая мышь, притаиться на полу-отвесной стене, а Гриша в отчаянии метался, ища своего неразумного брата, пока тот о чем-то мечтал, воображая себя сказочным существом в неведомом волшебном мире.

Если в детстве не по годам серьезный старший брат помогал Сене избегать неприятностей, теперь мальчик вырос и ему уже никто не был в состоянии помочь решить его взрослые проблемы. Гриша, конечно же, понимал, что у его младшего брата что-то пошло не так в Москве, но замкнутый, зацикленный на своих внутренних переживаниях Сеня молчал, как партизан, увиливая от прямых ответов или отшучиваясь, чем невероятно злил брата. Зарина успокаивала Гришу, советуя ему не переживать из-за брата и не дергать его своими расспросами.

– Парень приехал к нам, чтобы отдохнуть, а ты его достаешь! – мягко упрекала она мужа. – Оставь ты его в покое. Сеньку что-то гложет, я заметила, но раз он не хочет говорить об этом, не дави на него. Помнишь, как было в детстве? Если Сеньку начинали за что-то распекать, он молча выслушивал, а потом надолго куда-то исчезал, но всегда все делал молча и по-своему. Думаешь, с годами что-то изменилось?!

– Да, ты как всегда права, – вздохнув, произнес Гриша, обнимая Зарину. – Ты же моя умница!

Сеня, когда в одиночку, когда вместе с братом, бродил по знакомым с детства горным тропам, гулял по заметно преобразившемуся городу, встречался со старыми знакомыми и школьными друзьями. Нередко, напоминание о слишком счастливом, перегруженном радостными воспоминаниями детстве, раздражало Сеню, особенно, в сравнении с мрачной действительностью. Вот с кем Сене было по-настоящему легко и весело общаться, так это с племянниками.

– Смотри, мальчишки на Сеньку похожи больше, чем на своего отца! Другой муж бы всерьез забеспокоился и стал подозревать свою благоверную, – смеясь лучистыми, озорными глазами, говорила Зарина.

Тимур с Ренатом и вправду внешне являлись копией Сени. Гриша пошел в маму – темноглазый брюнет, Зарина темная шатенка с золотисто-карими глазами и оливковым тоном кожи, а их сыновья все в дядюшку: светловолосые, кудрявенькие, бело-розовые и с такими же, как у Сени, большими синими глазами. Правда, годам к пяти их волосы стали немного темнее, но брюнетами, как родители, им все равно не быть.

Подаренный Тимуру и Ренату летательный аппарат радовал большого ребенка, дядю Сеню, ничуть не меньше, чем его шестилетних племянников. Сеня вместе с детворой мотался по высокой зеленой траве, еще не сожженной безжалостным южным солнцем, плавал с ними в Симферопольском водохранилище, ловил рыбу, как это делали в детстве они с братом. Пока Гриша был занят на работе, а Зарина хлопотала по дому, Сеня словно снова вернулся в собственное счастливое детство, прошедшее среди всей этой потрясающе красивой природы, только сейчас еще у него был квадракоптер, с которым можно было наблюдать за окружающим прекрасным миром с высоты птичьего полета. Сеня давно не ощущал себя таким счастливым и свободным.

Дядя Сеня научил племянников ловить в силки птиц и белок, как он это делал в своем детстве, но потом «военнопленных», конечно же, невредимыми отпускали на волю, а вот пойманной в Аянском или Симферопольском водохранилище рыбе, в прямом смысле слова, предоставлялся выбор: либо попасть в казан с ухой, либо угодить в кипящее масло на сковороду. Дети визжали от восторга, когда выброшенная из ведра с водой трепыхавшаяся рыба отпрыгивала влево или вправо, определяя собственную участь. Сеня заметил, что, оказавшись на природе, мальчишки начинали вести себя, как маленькие хищники на охоте, такие же ловкие и осторожные. Он вспомнил, что в детстве примерно также вел себя их другой дядя – Рустем, о котором уже лет пять ничего не было слышно. Сеня спросил об их общем дальнем родственнике Зарину. Оказалось, что Рустик сумел подняться и сейчас владеет отелем в Ялте. Сеня вздохнул, в очередной раз почувствовав себя заблудившимся в жизни неудачником.

Отдохнув в родном Симферополе неделю, Сеня понял, что здесь ему, в принципе, ловить нечего. Он решил осмотреться, поездить по Крыму, навестить в Бахчисарае бабушку и, может быть, где-нибудь зацепится, найдя себе занятие по душе и, если повезет, начать новую жизнь. Не повезло!

Сеня погружал в такси сумку с вещами, для начала решив взять с собой лишь самое необходимое, а остальное оставив на хранение у тети Марты. Не задержись Сеня лишнюю минуту, прощаясь с Зариной, он бы благополучно сел в такси и разминулся с собственной Судьбой. Он уже готов был захлопнуть дверцу машины, когда его окликнул мягкий, вкрадчивый голос Полины:

– Сеня, милый, куда же ты?! Я приехала к тебе, а ты решил меня бросить? Снова?!

Полина, вроде-как, смеялась, но в ее глазах стояли слезы, не стекая вниз, словно она находилась в невесомости космоса. Сеня обреченно выдохнул.

– Вот она, Судьба! Хм… Зачем ее искать, она и сама где угодно отыщет, чтобы привести свой приговор в исполнение! – подумал он, выходя из такси.

– Лина?! Вот так сюрпризик! – воскликнул Сеня, распахивая. навстречу ей объятия. – Ты прямо как собака Баскервилей! Честное слово! Нигде от тебя не спрячешься, все равно разыщешь, да! Ха-ха! Признавайся, Лина, ты меня по запаху нашла? Или это любовь Альберта привела тебя прямиком ко мне?

Сеня пытался спрятаться за спасительной иронией, но никакие слова не могли изгнать стучащую в виски мысль: «Беги от этой шакалихи! Беги, пока можешь!»

– Сеня, любимый… Я так скучала по тебе! – уронив дорожную сумку прямо в придорожную пыль, вскрикнула Лина, бросившись в объятия Сени.

Она целовала его короткими, похожими на укусы, поцелуями норовя заглянуть вглубь его погрустневших синих глаз.

Естественно, туманные планы Сени отправиться на поиски счастья с появлением Полины начисто испарились. Он отпустил такси и с дорожной сумкой в руках вопросительно смотрел на женщину, умудрявшуюся одним лишь фактом своего появления в который уже раз круто изменять его жизнь. В какую сторону? Об этом Сеня сейчас не думал, да и какое это теперь имело значение? Полина возникла в его жизни вместе с любовью и стала неизбежна, как фатум. В то же время, Сеня в душе обрадовался Лине, но он снова почувствовал себя в ловушке, наконец, поняв, что Альберт так легко его не отпустит. Швырнув свой багаж на землю, он, скрестив на груди руки, хмуро слушал то, что сбивчиво ему пыталась объяснить Полина. Сеня даже не стал задавать ей наивный вопрос о том, каким образом она его нашла. Все и без слов было ясно. В последнее время Сене вообще стало казаться, что Альберт злой тенью следует за ним повсюду и никакое расстояние не поможет от него скрыться.

Полина убеждала Сеню вернуться в PR-компанию, уверяя его, что он все неправильно понял, никто ни к чему его принуждать не собирается и старик настроен мирно, если с ним не спорить. Она говорила на редкость громко, как на публику, глазами показав на крабом впившиеся в ее правое запястье «умные часы», шпионившие за ней круглосуточно.

– Крутые часы! Разве их носят не на левой руке? – насмешливо глядя на бледную, еще больше исхудавшую Лину, спросил Сеня. – Очередной подарок щедрого босса?

Полина кротко кивнула, опустив глаза. Помимо этого «подарка» Альберта она, как бы невзначай, показала свежий, режущий глаза краснотой, шрам на левом запястье. Сеня все сразу понял и, крепко выругавшись, с нежностью сжал Полину в своих объятиях, подумав:

– Она же живая, ей больно! Чокнутый сукин сын! Убил бы его! Как он смеет так поступать с людьми?!

– Что, уровень не пройден?! Минус одна жизнь? – стиснув зубы, пошутил Сеня, на самом деле готовый разрыдаться от отчаяния.

Полина, испуганно оглянувшись, ничего не сказала, но выразительно кивнула в ответ. Она не сомневалась, что Альберт нисколько ей не доверяет и, помимо фиксирующих все происходящее и передающих ему часов, приставил к ней «хвост», чтобы она наверняка никуда не делась.

– Понимаю, почему ты так внезапно уехал. Альберт мне все рассказал. Босс хочет… с тобой поговорить. Умоляю, поехали со мной, Сеня, – сказала Полина, блуждая по его лицу нервными глазами. – Поехали…

– Не поеду! Плевать я хотел на твоего Альберта! Так и передай ему! —гневно оттолкнув Лину, крикнул Сеня. – Не поверишь, мне и здесь хорошо!

– Могу себе представить… Здесь нереально красиво и уже настоящее лето! Если бы можно было, я переехала бы в твой чудесный цветущий Крым. Да, была бы моя воля, я осталась здесь навсегда. Мы бы жили здесь вместе, гуляли среди гор, устраивали пикники на природе, любили друг друга и были такими счастливыми… Что-то я размечталась, а нас ждет Москва, – с тоской произнесла Лина, для большей убедительности вновь «сверкнув» перед глазами Сени своим страшным свежим шрамом.

– Я не поеду, – уже мягче, но по-прежнему решительно сказал Сеня. – Мне жаль тебя, Лина. Ты так мучаешь себя! Спрашивается, ради чего?

– Ради тебя и твоих близкий, – приглушенным голосом ответила Полина. – Альберт теряет терпение, а он способен на что-угодно, когда разочарован. Он мне дал две недели на то, чтобы я вернула тебя в Москву. А иначе…

– Ага, так я и поехал! Что он мне сделает?! – с вызовом крикнул осмелевший от злости Сеня. – Будет доставать, обратимся в полицию. Разве она не должна защищать нас от таких психопатов, как твой босс?!

– Само собой, вот только правда всегда на стороне тех, кто богат. Альберт знает это и упивается своей властью. Он мне еще в самом начале пригрозил, что если я начну делать глупости или решу уйти от него, он обвинит меня в шпионаже и краже конфиденциальной информации для конкурентов, – сказала Полина, решительно сняв подслушивающие ее часы и запрятав их глубоко в сумочку, которую она отбросила в траву на несколько метров от себя. – Кстати, отличная была идея! А, между прочим, у нас в компании действительно завелся крот. Кто-то сливает инфу конкурентам, от чего Альпако уже потерял около трех десятков лямов, но это только цветочки…

– Ты серьезно?! – рассмеявшись, воскликнул Сеня, забыв о гневе. – Вот это уже прикольно! Кто-бы это мог быть?

– Я догадываюсь, кто это, но не лезу в чужие разборки. Мне-то что? – с многозначительной улыбкой ответила Полина. – Вот только когда наши свежие рекламные материалы попали в лапы конкурентов, у босса случился нервный срыв. Он разнес свой кабинет, запустил в меня чашкой с кофе, затем наглотался каких-то таблеточек и вроде-как угомонился. Вскоре он уехал отдохнуть и подлечить нервишки, как он тогда сказал. Он отсутствовал пару недель, а потом появился… Когда он такой спокойный, словно побывал в Нирване, я уже знаю, что он ездил «навестить друга» в Австрию.

– Какого друга? Что-то я ничего не понял, – удивленно взглянув на Лину, сказал Сеня. – Причем тут Австрия?

– Так что же не понятно? Не знаю, правда, где именно, но где-то в альпийских горах находится частная клиника для душевнобольных. Вот, как его накроет, Альберт и ложится в вою VIP-дурку «подлечить нервишки». Ха-ха! – злорадно рассмеялась Полина, удивив Сеню колючей злостью в глазах.

– Так он же недавно был в Австрии… – спохватился Сеня, вспомнив, что именно в это время он и познакомился с Линой.

– Точно, два месяца назад, – подтвердила Лина.

– Да-а-а… – задумчиво протянул Сеня.

– Это что, прошло всего два месяца с того вечера, нашей с ней встречи в кафе, странной ночи любви и еще более странных отношений? Всего два месяца, а кажется, что прошло больше года. Мне порой кажется, что я знаком с Линой уже много лет, но знаю ли я ее? – мысленно задался вопросом Сеня.

– Вот и я о том же! – воскликнула Полина, оторвав его от размышлений.

– Лина, родная, да плюнь ты на него! Забудь об этом старом извращенце, о его проклятой компании, о деньгах, обо всем! Оно ведь не стоит вот этого, – сказал Сеня, схватив ее за изрезанное в «воспитательных» целях запястье. – Давай вместе убежим! Он нас не найдет! Я знаю наши горы. Мы поедем в сторону Бахчисарая. Мы сможем там годами жить и никто нас не найдет. Я и так туда собирался, когда ты приехала. У меня там бабушка живет. Поехали вместе, а?

– Альберт все равно не даст нам жизни! – бесцветными губами прошептала Лина.

– Альберт! Снова Альберт! Я не желаю больше слышать это проклятое имя! Никогда, слышишь, никогда не произноси его при мне! – закричал в гневе Сеня.

– Сеня, я боюсь его… – дрожащим голосом произнесла Лина.

– Ты всего боишься, – раздраженно ответил Сеня, отвернувшись от Полины.

– Не сердись на меня, Сеня, – вновь заплакав, попросила Полина. – Он страшный человек… Я его очень боюсь, правда. Сеня, давай вернемся в Москву!

– Так ты приехала ко мне или стараешься ради босса? – резко повернувшись к ней лицом, с упреком спросил Сеня.

– Я стараюсь для всех, в том числе для тебя и твоей семьи. У твоего брата чудесные дети. Я помню, ты показывал фотки близнецов, – грустно улыбнувшись, сказала Полина. – Думаешь, Аль… Думаешь, он способен перед чем-то остановиться? Это же полный псих! Никаких тормозов. Поверь, я его знаю лучше, чем ты…

– Не сомневаюсь! Ты думаешь, он способен причинить вред моей семье? – спросил встревоженный ее словами Сеня, начав понимать подлинную суть происходящего.

– У твоего брата такие славные дети… Сеня, я не хочу пугать тебя, но Альберт способен на все, чтобы получить то, что он хочет. Ты… Нет, мы оба в ловушке, ты это понимаешь? – спросила Полина, прижавшись к его груди.

Она услышала, как громко стучит еговозмущенное, растревоженное ее словами сердце. Сеня уже не спорил. Он успел кое-чему научиться у Альберта, любившего повторять, что для победы нужно всегда бить по больному. Его слабость, его больное место, – это семья, а дороже брата, Зарины и племяшек у него не было никого на свете. Себя, Лину, успех, богатство и все прочее он ставил на второй план. Полина добила его решимость «железным» аргументом. Если этот маньяк способен причинить вред детям, о чем еще можно говорить?!

– Ладно, – не уточнив, с чем именно, согласился Сеня. – Раз уж ты здесь, то заслужила немного отдыха. Забирай свои вещи. Идем, я познакомлю тебя с тетей Мартой.

– Что за тетя Марта? – спросила Полина, отыскав в траве сумочку и схватившись здоровой рукой за ручки вместительной дорожной сумки.

– Моя квартирная хозяйка, – ответил Сеня, взяв свои вещи.

– Ты разве не у брата остановился? – удивилась Полина.

– Зачем же его стеснять?! Я у нашей соседки снизу снял отличную комнатку. Идем, тебе понравится! – сказал Сеня, взяв из рук Лины ее сумку. – Открой, пожалуйста, дверь подъезда. У меня, как видишь, руки заняты.

Полина согласилась устроить себе короткий отпуск и понежиться под южным солнышком, при условии, что Сеня окажется интересным гидом и лично покажет ей все самое интересное, на что можно посмотреть в его родном городе. Ведь босс дал ей две недели! Значит, у нее появилось немного времени пожить для себя, оставшись наедине с возлюбленным.

– Ты познакомишь меня со своим братом Гришей и его семьей? – как можно беззаботнее спросила Полина у сникшего Сени, пока они поднимались по лестнице на третий этаж.

– А у меня есть выбор? – вопросом на вопрос мрачно ответил он.

К удивлению Полины, Гриша и его жена Зарина оказались очень дружелюбными, общительными и светлыми людьми, а веселые сорванцы Тимур и Ренат просто сразили ее не тронутое материнской любовью сердце.

Когда Сеня привел Лину в квартиру тети Марты, та, взглянув на нее, неодобрительно нахмурилась, а потом тихонько призналась ему, что поначалу приняла его девушку за парня и, грешным делом, подумала, что он в Москве стал одним из этих… Слово гей добропорядочная старушка не осмелилась произнести, от души развеселив Сеню, как и Лину, которой он рассказал об этом разговоре с их квартирной хозяйкой.

Они хохотали до слез, вспоминая, как нацепили умные часы Альберта с включенной видеокамерой на квадракоптер и отправили их в полет над горами. После головокружительного двухчасового полета, они все же расправились с дорогой, враждебной по отношению к ним игрушкой и утопили часы в Красных пещерах.

– Скорее всего, отсюда никакой сигнал не поступает, даже если они передавали сигнал через спутник, – предположил Сеня.

– Могу себе представить, как сейчас бесится босс! – крикнула Полина с высоты горного плато, наконец, почувствовав себя свободной.

Она знала, что это короткий период счастья, как глоток воздуха перед смертью, который неизбежно закончится, но каким он был сладким и запоминающимся! Беззаботно радуясь жизни, Полина ни на минуту не забывала о том, что неизбежно возвращение в ад. В день приезда она позвонила Альберту, сообщила о том, что они с Сеней вернутся в Москву через две недели, а также упросила его отозвать того человека, который всюду следовал за ней, мешая ей действовать так, как она считает нужным.

Альберт нехотя согласился. Ради возвращения Сени он даже «проглотил» ее дерзкую выходку с его подарком, хотя эксклюзивная модель японских умных часов обошлась ему в кругленькую сумму. Для Альберта деньги мало что значили, если речь шла о людях, души которых он желал приобрести. Ради осуществления собственной прихоти он располагал достаточными финансовыми и прочими возможностями. Ему нужен был Сеня, как живое воплощение его не сбывшейся мечты юности и, не важно, была это любовь или навязчивая идея. Альберт нервничал, переставая себя контролировать и, чтобы окончательно не сойти с ума за эти две недели ожидания, отправился к коллеге в Австрию. Альберт знал, что все произойдет именно так, как он того желает! По другому ведь и быть не может?! А Полли никуда не денется! У нее не оставалось выбора: либо она привезет к нему Сеню, либо сама пройдет все круги ада.

Восхитительная природа вокруг отвлекала Полину от мрачных мыслей. Она осталась наедине со своим возлюбленным и сейчас он принадлежал лишь ей! Сеня был неразговорчив, но очень нежен с ней. Также, как и Полина, он старался не думать о будущем, ловя счастливые моменты подаренные сегодняшним днем и стараясь отвлечься от мыслей о возвращении в Москву. Сеня вел себя, как ребенок, смеясь над Линой, неуклюже карабкающейся среди острых белых камней. Она обдирала коленки и ранила ладони, чем искренне веселила Сеню, сопровождавшего ее с неизменным флакончиком перекиси водорода в кармане. Привитая мамой-врачом привычка, когда они с братом гуляли в горах, естественно, попадая в разные переделки.

– Не все же умеют карабкаться по горам как коз… – с обиженной улыбкой сказала Полина, дуя на щипавшую от перекиси ранку на коленке.

– Какие-какие животные? – уточнил в шутку возмущенный Сеня.

– Не важно! Парнокопытные, – поддразнивая его, ответила Лина.

– За парнокопытных ты мне ответишь! – угрожающе улыбнувшись, сказал Сеня, набросившись на нее и повалив в высокую траву.

– Сенька, ты что?! – взвизгнула Полина, уворачиваясь от его жарких поцелуев. – С ума сошел?! Здесь же полно народу…

Сеня нехотя повернулся, встретившись взглядом с любопытной девчонкой лет десяти, затаив дыхание смотревшей на их недетские игры.

– Пойдем отсюда, – вставая и помогая подняться Полине, сказал Сеня. – Сейчас же вернемся в квартиру к тете Марте.

– Ага, порадуем старушку звуками жизни, – рассмеялась заметно осмелевшая в последнее время Полина, переставшая быть беззвучной, как в начале их знакомства. – Давай эти две недели сделаем незабываемыми! Уж они-то точно будут принадлежать только нам!

– У нас осталось двенадцать дней, – безжалостно напомнил Сеня, кусая губы от бессилия что-либо изменить в собственной жизни.

– Спасибо, что напомнил, – вмиг погрустнев, отозвалась Полина.

Сеня вновь почувствовал себя, как тогда, в детстве, когда он чуть не утонул в Черном море. Тогда Сеню спас папа, а кто сейчас его вытащит из несущего в бездну бурного потока жизни? Оставалось лишь безропотно плыть по течению, ловя кем-то брошенные сверху крохи счастья. Сеня тряхнул головой, словно отмахиваясь от навязчивых тоскливых теней, карауливших его на пороге завтрашнего дня.

– К черту всех! – неизвестно кому сказал Сеня, крепко прижав к себе и поцеловав в губы Полину, удивленную его резкой сменой настроения.

– Идем отсюда, пока на нас не накинулись мамаши вот тех озабоченных подростков. Видишь, как девчонка повисла на шее парня? А там две тетки бегут, шпионят за ними. Спорим, они нас обвинят в том, что мы подаем их детям дурной пример! – рассмеялась Полина.

– Подумаешь?! – фыркнул Сеня. – Гришка с Зариной в их возрасте уже пацанов ждали, а эта старая мегера хочет сгноить свою дочку старой девой! Да и девчонке смело есть восемнадцать!

– Ей меньше, поверь. Но, не важно. Идем… – настаивала Полина, дернув Сеню за руку. – Это не наше дело!

Она оказалась права. Тяжеловесная дама в длинной темной юбке и завязанным сзади платком на голове, с упреком взглянув на Лину в коротеньких шортиках и облегающем топике, само собой, надетом на голое тело, возмущенно крикнула им с Сеней:

– Бесстыжие! Шалава! Что же вы делаете?! Тут же дети! Да покарает вас Аллах!

– Вот такие и называют наш город Симфом! Никакого уважения к местной культуре и нашим традициям! – хмуро произнесла вторая женщина, невероятно похожая на первую, а затем переключилась на влюбленную парочку, за которой издали приглядывала. – А вы что тут стояли, прилипнув к камню, и смотрели на этих бесстыдников?

Сеня с Линой рассмеялись и убежали, но каждый из них подумал, что их, наверное, уже кто-то там, наверху, проклял, раз они оказались вместе в одной паутине, из которой пока не видели выхода.

То ли горный воздух и южное солнце так подействовали на Лину, то ли любовь Сени действительно пробудила в ней прятавшееся от людей женское начало, но в его объятиях она, словно по волшебству, преображалась в страстную женщину, открытую новым ощущениям и чувствам. Такой, естественной и раскрепощенной, Лина по-настоящему нравилась Сене. Она научилась не только подчиняться чужим желаниям, но и получать удовольствие, даря наслаждение себе и своему возлюбленному. Полина не представляла, что можно быть настолько счастливой, проживая сегодня, как последний день жизни, ловя каждую секунду, каждый ее миг, не заглядывая в завтра, не позволяя тягостным воспоминаниям и мрачным мыслям отравлять свое существование рядом с самым дорогим для себя человеком.

Оставшиеся дни, пропитанные любовной негой и обманчиво-сладким вкусом свободы, одинаково запомнились Сене и Лине, как лучшее время, проведенное ими наедине. Сеня постарался с разных сторон показать Лине свой родной Симферополь. Он устраивал ей экскурсии по исхоженным туристами местам, но ведь для нее все, что она видела, все, о чем он ей рассказывал, было в новинку. Это звучало дико, но Лина ни разу в жизни нигде не была. Она из Перми на поезде прямиком приехала в Москву, где и застряла почти на десять лет. Полина дальше загородной базы отдыха под Пермью никуда не ездила, никогда не была на море, не видела, как живут люди в других городах и странах. Само собой, заграницей она тоже ни разу не была. Полина сменила обреченное на убогое выживание в нищете существование дома на столичную неволю, став добровольной рабыней Альберта взамен иллюзии благополучия и комфортной сытой жизни.

Сеня с особым удовольствием водил Полину по своим любимым местам как в самом Симферополе, так и в его окрестностях. Для него с детства самым сказочным местом в городе являлись Петровские скалы, расположенные почти в самом центре города. О них ходило столько легенд, да и сам он, несмотря на запреты старших, не раз пролезал в пещеры. Сеня с вдохновением рассказывал Полине об этом необыкновенном, а для него, так просто волшебном месте.

– Вот они, Петровские скалы! Самое мистическое и легендарное место Симферополя! Знаешь, где мы сейчас находимся? – с загадочной улыбкой спросил Сеня. – Мы на территории Древней Скифии!

– Ха-ха! Звучит, как на «на территории Древней Мории», ну из «Властелина колец», – пошутила Лина.

– Ну, да! – улыбнулся Сеня и продолжил. – Именно здесь, на вершине, располагался Неаполь Скифский. Когда-то, в III веке до н.э., существовало могущественное государство, Великая Скифия, которую боялись древние греки и персы, но оно неожиданно пришло в упадок. Никто толком даже не знает, что именно произошло, но города опустели, а жители степей покинули родные места. Может, это было как-то связано с климатом или кто-то так напугал людей, что они все побросали и ушли в более безопасные места. Большая часть скифского населения сосредоточилось в Нижнем Приднестровье, Нижнем Дунае и здесь, в Крыму. Именно здесь на руинах Великой Скифии возникло «варварское государство», которое стали называть Крымская Скифия. Государство поздних скифов расцветало. Здесь велась активная торговля, строились города, а по степям, как и прежде, блуждали кочевники.

– Как ты интересно рассказываешь! – воскликнула завороженно слушавшая его Полина. – Скифы? Я что-то слышала о них, а еще, помню, как-то раз ходила в Москве на выставку «Скифское золото». Помню, там говорили о том, что скифы приносили кровавые жертвоприношения своим богам. Это правда?

– Ну, было дело… Правда здесь, в пещерах Петровских скал ничего такого никто не находил, а вот недалеко от Керчи археологи откопали кости и жертвенники, – с видом ученого произнес Сеня. – Скифы действительно приносили кровавые человеческие жертвы своим богам: девственниц, пленных воинов, детей, а также животных.

– Жуть какая! Капец, как интересно! – сказала Лина. – Сенечка, солнце, я вот слушаю тебя и не могу кое-что понять. Вот, хоть убей, я не въезжаю, какого черта ты решил стать геологом, поехал в Москву? Вот, сколько знаю тебя, задаюсь этим вопросом. Смотри, ты мне рассказываешь про Крым, про Скифию, их культуру и традиции античности. Ты заметил, как народ заслушивался твоими рассказами? Посмотри на ту парочку стариков! Видишь, стоят, слушают, аж рты разинули? А девчонка в очках?! Им интересно! Тебе на историка нужно было учиться, а не на геолога!

– Что? Почему я не историк? Да здесь каждый местный житель считает себя историком и думает, что знает намного больше каких-то там ученых специалистов! Ха-ха-ха! Лина, ты не понимаешь, о чем говоришь! – воскликнул Сеня, обняв ее. – Да здесь историков, как собак не резанных! Причем, каждый считает, что именно он знает, как все было полторы или две тысячи лет назад, как-будто лично свечку держал! А какие тут любят рассказывать байки и легенды о кровожадных скифах, приносящих в жертву людей и, даже собственных детей. Особенно ценной жертвой считалось подношение Божествам своего первенца. Ты об этом знала? Ха-ха-ха! Нет уж, гид-экскурсовод из меня бы не получился!

– Почему?! – удивилась Полина. – Ну не знаю… Если бы я родилась в таком прекрасном месте, то ни за что не уехала бы отсюда. Не понимаю, почему ты не захотел работать гидом? У тебя классно получается рассказывать, а еще у тебя так глаза горят?! Я тебя раньше таким никогда не видела! Ты здесь знаешь каждую кочку и, правда, очень интересно рассказываешь. Ну, не хочешь, так, значит, это никому и не надо! Тогда скажи лучше, что тут, в этих Петровских пещерах было интересного, если даже никого не приносили в жертвы?

– О, здесь, под нами настоящие каменные лабиринты! Я бы тебе не советовал сейчас лезть в пещеры. Там слишком многолюдно, да и ничего интересного уже не осталось, – сказал Сеня, показав на толпу туристов, собравшихся у входа в местную достопримечательность. – Тут загадочное, если хочешь, мистическое место! Прямо под нами находятся карстовые пещеры, которые неизвестно куда ведут. Говорят, что лабиринты этих пещер доходят до самого моря, но сейчас уже невозможно в это поверить, потому что многие ходы завалило. В Отечественную войну в пещерах прятались от фашистов подпольщики, а еще эти пещеры испокон веков использовали контрабандисты для хранения своего запрещенного товара. Здесь столько кладов находят… Вот, совсем недавно, мальчишки здесь наткнулись на кошелек со старинными медными татарскими монетами.

– Лучше бы они нашли золотые монеты, – рассмеялась Лина.

– Здесь можно найти что-угодно, – на полном серьезе заявил Сеня.

– Я, кажется, поняла, почему здесь живут такие интересные люди. Вы с детства как-будто немножко в сказке, ну или в истории, ну, в общем, где-то в прошлом, словно живете стразу в нескольких мирах, – не слишком успешно попыталась сформулировать свою мысль Лина, с трудом подбирая нужные слова. – Так, ты говоришь, что здесь очень странное место?

– Так весь Крым странное место! Уфологи и всякие знатоки паранормального в один голос утверждают, что здесь повсюду аномальная зона,– рассмеялся Сеня.

– А ты в это веришь? – в шутку спросила Лина, не ожидая, что Сеня так серьезно воспримет ее вопрос.

– Знаешь, верю! Не в инопланетян, конечно, хотя, кто знает?! Их я точно не видел, а вот один странный случай со мной точно произошел, – сказал Сеня, отведя Лину в сторонку, подальше от любопытных зевак. – Мне было тринадцать лет. Я какого-то черта один полез в эти пещеры. Вначале все было нормально. Я тут все ходы-выходы знаю, да и дальше сотни метров не особенно продвинешься вглубь лабиринта. Все или завалено или в любой момент может рухнуть на голову. Я полез о один туннель, где до того не раз уже бывал. Так вот, прикинь, я навернулся на ровном месте и ударился о камень головой. Помню, у меня все поплыло перед глазами, а потом я увидел, что завала впереди нет, а в конце туннеля виден свет от костра и сидят там какие-то люди. Я пополз туда, смотрю, сидят три мужика, не бритые, заросшие, но на бомжей, вроде, не похожи. Они увидели меня, обрадовались, и спрашивают: «Какие там последние новости наверху?»

– Ничего себе, ты головой приложился! – полушутя, воскликнула Полина.

– Ха-ха-ха! Наверное, не знаю! Короче, слушай, что было дальше! – сказал Сеня, возбужденно схватив ее за руку. – Прикинь, один, в тельняшке такой, спрашивает меня: «Малец, как там наши, бьют фашистов?»

– Представляешь, как я офигел? Я спрашиваю: «Каких фашистов? Их же давно прогнали!»

– А что было потом? – не переставая улыбаться, спросила Полина. – Голова сильно болела?

– Мужики эти так обрадовались, что фашистов уже нет наверху. Помню, мы вмести стали продвигаться к выходу из пещеры, но выполз я тогда один, с окровавленной головой и в рваных штанах. Ох, и влетело же мне тогда от папы, – рассмеялся Сеня. – А я все думаю, может там, в пещере, я нашел вход в другое измерение, и на какие-то минуты реально переместился в другое время… Ну, в прошлое, в военные годы…

– Нет! Не может быть! Это наверняка были инопланетяне! – с преувеличенно серьезным видом сказала Полина, погладив Сеню по голове. – Они нарочно приняли вид подпольщиков, чтобы не напугать тебя своими зелеными рожками. Сенька, я с тебя умираю, честное слово! Долбанулся ты башкой, вот тебе и привиделось черти-что! Ха-ха!

– Да… Может быть, но все казалось таким реалистичным. Ребята такое рассказывали… – неуверенно произнес Сеня, которому почему-то стало обидно от того, что Лина считает его фантазером и выдумщиком. – Некоторые, вроде как, даже попадали куда-то в древние, скифские времена.

– Да, странные вы люди! – снова рассмеялась Полина. – Может, из пещер идет какой-то ядовиты газ, от которого у вас глюки? Вот это может быть реальностью и объяснять ваши «чудеса».

– Не знаю, может быть, – отчасти согласился Сеня. – Сколько здесь живут люди, столько и слагают разные легенды, а на месте нынешнего Симферополя, всегда жили люди.

Сеня рассказал Лине еще много интересных историй и городских легенд, правдивость которых мало кто может подтвердить. Влюбленная пара, которую многие принимали за молодоженов, в обнимку гуляла по паркам и цветущим окрестностям Симферополя.

В Симферополе у Полины появилась странная для нее привычка поздно вставать и, даже если она проснулась, до полудня понежиться в постельке. Сеня, напротив, просыпался с первыми лучами солнца. Утро принадлежало ему одному. Его племянники также вскакивали, чуть свет и частенько вместе с дядей Сеней шли на прогулку за город, само-собой, прихватив любимую летающую игрушку.

В это утро Полина также проснулась поздно и, пока Сеня не вернулся с утренней прогулки, решила сходить в ближайший магазин и на рынок за продуктами, а тетя Марта, узнав об этом, попросила ее купить кое-что для приготовления обеда. У Полины отвисла челюсть, когда тетя Марта сказала, что нужно взять на рынке кило синеньких, кулек клубники, а также, головку капусты и буряк для борща. Остальное у запасливой старушки имелось под рукой. Лина, чтобы ничего не перепутать, все слово в слово записала и, прежде чем пойти за покупками, решилась побеспокоить Зарину, показав ей список неведомых продуктов. Зарина хохотала до слез, не в первый раз сталкиваясь с непониманием приезжими особенностей местного диалекта.

– Странно у вас тут говорят, – смущенно заметила Лина.

– Почему только у нас? Вот, в прошлом году я была в Ростове, так у них тоже говорят «синенькие», а не «баклажаны». Наверное, так говорят везде на юге. Да и полиэтиленовый пакет называть кульком мы точно не первыми придумали. А вот насчет бурачков, это точно украинская тема, – странно хихикнув, сказала Зарина. – Лина, мне тоже нужно кое-что купить на рынке, так что я с тобой. Подожди минутку, пока я переоденусь.

Зарина представить не могла, до какой степени Полина завидовала ее спокойной, размеренной жизни, ручейком протекавшей среди домашних хлопот. Лина знала, что ей никогда не жить вот так, просто и счастливо, с любимым мужем и чудесными детьми в одном из прекраснейших мест на земле. Почему?

– Наверное, не все достойны такого безграничного счастья, – пришла к неутешительному для себя выводу Полина. – Похоже, я при рождении вытащила не тот билет, попав в болото, увязавшееся за мной по жизни, независимо от того, куда я перееду и где буду жить. Оно меня не отпустит, никогда…

Сеня под руку с Линой, похорошевшей от южного солнца и ощущения душевного тепла, шел по старой, выложенной камнями и плитами набережной реки Салгир. Высокие бетонные берега с обеих сторон обнимали узенькую речку, препятствуя весенним паводкам. Небольшие мостики позволяли свободно переходить с одного берега на другой. Сеня обожал это место, где он в детстве так часто гулял с мамой, пока Гришка где-то носился со своими старшими приятелями, а папа, как всегда, был на работе в больнице. Много зелени, уютно пристроившиеся у воды ивы, скамеечки под деревьями.

– Здесь почти ничего не изменилось за последние пятнадцать лет, – сказал Сеня, вместе с Линой остановившись на одном из мостиков через речку, в некоторых местах такую узкую, что ее спокойно можно перепрыгнуть. – Представляешь, я как-то раз умудрился с этого самого моста свалиться в воду, а Гришка полез меня вытаскивать и насквозь промок. Была осень, холодно… Я простудился, а Гришке досталось от папы за то, что он не углядел за мной.

– В такой речке точно не утонешь, – рассмеялась Лина.

– Ну, ты не видела Салгир во время разлива. Весной это совсем не ручеек, как сейчас, поверь мне, – сказал Сеня. – Самая большая по протяженности река Крыма, в которой никак не поплаваешь, даже на лодке-плоскодонке. Смешно, правда?

– Ну, да… А до моря далеко? – спросила Лина. – Представляешь, я до недавнего времени думала, что Симферополь, как Одесса или Севастополь, находится на берегу моря!

– В Симферополе море? У тебя что было в школе по географии? Так и знал, что ты двоечница! – рассмеялся Сеня. – У нас тут есть Симферопольское водохранилище, хотя, лично мне больше нравится Аянское. Там и народу поменьше и можно на пару дней с ночевкой отправиться в поход. Мы с папой и братом часто там отдыхали, когда еще пацанами были. В городе жара летом под сорок, а у воды классно, прохладно. Пока папа на работе, мы с Гришкой бежали туда, плескались в воде, ловили рыбку, готовили уху. Как-то раз даже поймали форель, представляешь? Мы с братом не стали ее есть сами, а оттащили домой и приготовили вечером, когда пришел папа. Было так здорово!

– Правда, здорово! У тебя было счастливое детство, – с грустью заметила Полина, вспомнив нескончаемое пьянство отца, скандалы, побои и, что самое страшное, равнодушие ко всему происходящему матери, привыкшей к такой форме взаимоотношений в семье. – Мой папа, когда его накрывала «белочка», с ремнем бегал за нами, в «воспитательных» целях стегая нас по спине и жопе. Мама нас почти не защищала, да ей и самой доставлялось порядочно.

– Какой ужас! Понятно, почему с боссом ты такая покладистая, – невольно вырвалось у Сени.

Полина искоса взглянула на него, никак не прокомментировав его слова, а затем резко перевела разговор на другую тему, не терпящим возражения, капризным тоном заявив:

– На море хочу! Тут ведь недалеко до большой воды?

– До Черного моря всего 40 км., и пляж там нормальный. В детстве мы с родителями часто ездили на море, – сказал Сеня, облокотившись на высокий валун. – Поедем, раз ты так хочешь, хотя лично мне и здесь хорошо.

– Завтра же поедем! – упрямо сказала Полина.

– А, может, еще раз отправимся в Красные пещеры? – удивленно спросил Сеня, редко видевший Лину такой отчаянно-решительной и требовательной. – Пляжа там нет, но можно поплескаться в «ванночках» с чистой водой. Она такая холодная! Кайфно, особенно, в жару, как сейчас.

– Я хочу на море! – повторила свое желание Лина.

– Я так давно здесь не был. Приезжал прошлой осенью, но это совсем другое дело. Мне больше всего нравится весна, когда степь цветет и колышется на ветру, как бирюзовые волны на море. А какие здесь раскрываются тюльпаны к середине апреля?! Таких точно нигде нет! – словно не услышав ее слов, произнес Сеня.

Мечтательно полуприкрыв глаза, он окончательно ушел в страну грез, словно переместившись в свои воспоминания, снова почувствовал навсегда запомнившиеся ароматы и звуки родной весны, тепло согретых солнцем белых камей и жужжание пчел в цветущем зеленом ковре степи у подножия гор.

– Сенечка, ты сейчас где? – улыбнувшись, спросила Лина, подойдя к нему вплотную и положив голову ему на плечо. – О чем я сейчас говорила?

– О море? – неуверенно ответил вернувшийся в реальность Сеня. – Я услышал тебя, Лина. Я понял, ты хочешь на море.

– У меня нет купальника, – сказала Лина.

– Не вопрос, купим! Кстати, тебе пошло бы платье. Ни разу не видел тебя в нормальной женской одежде! – сказал Сеня, почему-то представив себе Лину в длинном полупрозрачном светлом платье и шляпке, бегущей босиком вдоль песчаного берега и наступающей на пенные края волн.

– А разве я нормальная женщина? – с сарказмом заметила Полила. – Ладно, вначале отправляемся в торговый центр, затем едем в твои холодные пещеры, а затем мчимся греться на море. Идет?

– Идет! – сказа Сеня, окончательно вынырнув на поверхность из мира собственных фантазий.

Красная пещера Кызил-Коба – пещера-источник в Крымских горах, очаровывающая как местных жителей, так и гостей, совершенно не впечатлила Лину.

– Посмотри, как здесь красиво! Какие причудливые формы у сталактитов, а сталагмиты, словно пловцы, вынырнувшие из воды, чтобы подышать свежим воздухом. Переливающиеся капельки поды, монотонно, капля за каплей, год за годом, убивают вставшие на их пути камни, – с вдохновением говорил Сеня, пытаясь передать свой восторг и Лине.

– А откуда берется вода? – спросила она.

– Это талая снеговая и дождевая вода сверху, с поверхности плато, – со знанием полупрофессионала-геолога ответил Сеня.

– А видишь там, наверху, летучих мышей? По-моему, они очень даже симпатичные, – сказал Сеня, показав на притаившихся наверху маленьких крылатых монстриков. – С детства люблю пещеры. Я исследовал здесь все закоулки и, представляешь, каждый раз надеялся обнаружить никем не замеченный лаз. Я бы туда обязательно пролез и нашел что-то, чего никто еще не видел. А может, и добрался бы до сказочного города Каменных цветов.

– Что за город Каменных цветов? – спросила Лина, совершенно не разделявшая любовь Сени к подземельям и летучим мышам.

– Я сам его придумал. Представь, что во всех горах есть тайные ходы, которые ведут в подземное гномье царство. Я даже книгу написал, но… Я потерял ее. Осталось всего несколько страниц.

– Тогда почему ты не написал ее заново? – пожала плечами Лина.

– Понимаешь, это как заново прожить вчерашний день. Ты не вспомнишь то хорошее, что было, но надолго запомнишь горечь от того осадка, который он оставил, – с философским видом изрек Сеня.

Водопад Су-Учхан. Увидев его, Сеня обрадовался, словно встретил старого друга. Прозрачная вода убегает вниз, игнорируя встречающиеся на ее пути белые камни. Хотел бы Сеня также обтекать жизненные препятствия, игнорируя ничтожных людей с их неуемной жаждой обладания чужими душами и телами, их пошленькими желаниями и неуемными амбициями. Сене было искренне жаль Лину. Он, наконец, понял, насколько она беззащитна и ранима перед этой жизнью, убедился, как Альберт мог порабощать души людей, имея в арсенале практически все доступные средства.

Как и обещал Лине, Сеня показал ей море. Она, привыкшая к тесному периметру бассейна, в вольных водах Черного моря плавала, как счастливая рыбка. Почему счастливые минуты пролетают молнией, а несчастья кажутся бесконечно долгими? Неделя на море, безграничное и никем не омраченное счастье влюбленных, а затем возвращение в Симферополь, сбор вещей, прощание с родственниками на перроне, и поезд в Москву, навстречу неизбежности.

Глава шестая. Игрушка

В последнее время Сеня странно себя чувствовал. Голова кружилась и перед глазами все плыло. На работу идти совершенно не хотелось. Он не высыпался, хотя спал по девять часов в сутки. Чтобы быстрее уснуть, он по вечерам выпивал пару стаканов коньяка, проваливаясь в свинцовый сон. Его преследовали странные сновидения, которых он потом не мог вспомнить, но просыпался с таким чувством, словно пробежал марафон.

Сеню обижало, что Лина стала замкнутой и еще более молчаливой. Она находила десятки причин, чтобы избежать его объятий, но при этом настаивала на том, чтобы он оставался на ночь у нее, объясняя это тем, что глупо добираться на работу с другого конца города по утренним пробкам, когда от нее до главного офиса можно минут за двадцать дойти пешком. Аргумент убедительный, но Сеня чувствовал, что-то не так. Его стали пугать собственные перепады самочувствия и настроения. Он перестал писать свои чудесные стихи, вместо которых в его голове зазвучали навязчивые рекламные слоганы, сопровождаемые мрачными видениями из полузабытых снов.

Энтузиазм первого месяца работы в PR-компании Альберта у Сени потух, оставив ощущение скуки и усталости. Сеня просыпался вялым, чтобы взбодриться, пил огромное количество кофе, от чего на какое-то время с лихорадочным блеском в глазах бросался в работу, чтобы вскоре вновь почувствовать себя совершенно опустошенным. Вечером, чтобы унять нервы, он снова пил коньяк и вырубался, а просыпался совершенно разбитый, с размытым ощущением времени и пространства, не в силах вспомнить элементарные вещи.

– Да что со мной происходит?! Знобит, а руки трясутся, как у старого алкана! – утром злился он на себя, не понимая, что с ним происходит. – Я заболел? Не похоже, но и здоровым себя не чувствую. Это точно.

Сеня вырос в семье врачей и на всю жизнь возненавидел все, что касается медицины. Его мама заставляла каждое утро мерить температуру и, на всякий случай, полоскать горло каким-то горьковатым травяным отваром. В отличие от своего сильного, спортивного брата, Сеня рос хиленьким, болезненным ребенком. Часто болея, он ненавидел лечиться и все самое интересное в жизни пропускать из-за нескончаемых простуд. Сейчас Сеня ощущал примерно то же самое, словно он что-то важное теряет навсегда, но не мог себе вразумительно объяснить, в чем дело. Он верил в природу, которая сама все расставит по местам. Коньяк ей в помощь! Вот и сейчас, с помощью старого, проверенного средства, Сеня сумел унять дрожь и нехотя собрался на работу. Было десять утра. Полина давно уехала на работу. Неспешно прогулявшись по жужжащей куда-то спешащими людьми новой Москве, ближе к полудню Сеня добрался до своего кабинета, начисто проигнорировав осуждающие взгляды попадавшихся навстречу коллег.

– Да, пошли они все, эти безмозглые жопализы! – мысленно выругался Сеня, лениво развалившись в своем кресле.

– Сеня, тебя все утро ищет заказчик той рекламы детского питания, хочет что-то уточнить по поводу вчерашней презентации, – поспешил доложить один из сотрудников Творческого отдела.

– Пусть поцелует меня в задницу! – развязно произнес Сеня, подумав о наболевшем.

Сеня усмехнулся вспомнив свое хулиганское творение. Он придумал сценарий рекламного ролика, в котором пожилая дама так мечтала о внуках, что проткнула ножницами всю упаковку презервативов, затем молодая пара занялась любовью, а спустя положенное время на свет появился ребеночек. Мальчик капризничает, не желая кушать предложенную ему детскую кашку малоаппетитного вида, и тут в квартире появляется известный по многим фильмам дядя с баночкой рекламируемого детского питания. «Чему быть, того не миновать, а уж если ты есть, то ешь лучшее!» – оптимистично гласила реклама.

Узнав, что Сеня, наконец-то, дошел до своего рабочего места, к нему прибежала взволнованная Полина.

– Сенечка, милый, как ты? – раздражая его своими тревожными глазами, спросила она. – Я так и не смогла тебя утром разбудить. Я так испугалась за тебя…

Полина не врала! Она правда перепугалась до полусмерти, пытаясь утром растормошить чересчур крепко спящего Сеню.

– Господи, да что с тобой, Сенечка мой?! Что же я с тобой сделала, милый? Я не убила тебя? – мысленно сокрушалась она, целуя его яркие, чувственные губы.

Сеня во сне ответил на ее поцелуй, томно вздохнул, но глаз так и не открыл. Полине действительно было в чем себя винить. Альберт велел Полли добавлять наркотики и снотворное в коньяк Сене. Подавляя его волю и усыпляя его, она, по сути, тепленьким передавала своего нежно любимого Сенечку на растерзание озабоченному маньяку. Когда Сеня засыпал в объятиях Лины, как ночной демон, в квартире появлялся Альберт. Он змеей прокрадывался в его постель, шикнув Полли:

– Пошла вон!

Та хотела уйти, куда угодно спрятаться, чтобы не видеть весь этот кошмар, но Альберт заставлял ее оставаться и смотреть. Полина, заливаясь слезами, была обязана смотреть на то, как старый извращенец измывается над ее спящим возлюбленным.

– Смотри, Полли! Смотри, что значит природа. Он ведь любит тебя? Да? Ты так думаешь?! Полагаешь, ему не нравится? Спорим, с утра он набросится на тебя! Ха-ха! – говорил Альберт, с маниакальным восторгом оседлав бесчувственное тело Сени.

Изнасилование под взглядом беззвучно рыдающей Полины. Сеня ничего не помнил, но от препаратов, данных Альбертом, вел себя необычайно странно, устраивая скандалы и шокируя окружающих своими дикими выходками. Он то был слишком возбужден, набрасываясь гневными выпадами на других сотрудников, то отрешенно сидел, уставившись в одну точку и мечтая лишь о том, чтобы его отставили в покое. По компании поползли слухи, что любимчик босса подсел на наркотики, что было недалеко от истины, хотя сам Сеня не имел о происходящем ни малейшего представления.

Нет ничего ужаснее, чем факт, когда человеком восхищаются, возводят его в ранг кумира, а затем пытаются увидеть в своем идеале человеческие черты и неизбежные изъяны. Хорошенько поискав, и все же найдя их, кумира с грохотом сбрасывают с пьедестала. А чтобы не было обидно за собственную глупость, еще и щедро поливают грязью того, кого вчера превозносили до небес. Восхищавшиеся гением очаровательного новичка коллеги теперь отворачивались при виде Сени.

– Когда кто-то выше понимания одноклеточного окружения, его, непременно, ждет участь изгоя или философа, – с важным видом изрек Альберт, пытаясь успокоить расстроенного Сеню. – Только взгляните на них! Сеня, они же все жалкие мыши по сравнению с вами! Их ведь кроме денег ничего не интересует!

– Деньги… Всюду деньги! – с затуманенным взором произнес Сеня. – Деньги дерьмо!

– Ха-ха! Молодой человек, вы меня просто умиляете! Думаю, Зигмуд Фрейд бы с вами согласился, – искренне рассмеялся Альберт.

Сеня, сам не понимая почему, стал хамить и Лине, относясь к ней примерно также, как к ней относился Альберт.

– Тебя нужно воспитывать! Похоже, родители тобой совсем не занимались. Спившаяся провинция… Понимаю, – с брезгливой складкой у красивых губ говорил ей Сеня.

Полина молча глотала любые оскорбления, чем еще больше раздражала Сеню. А вот с Альбертом он любил подолгу разговаривать, восхищаясь умом и эрудицией этого человека. Сеня понял, что зря его боялся. Вот, работает он все в том же Творческом отделе, зарабатывает приличные деньги, ни в чем себе не отказывает, и никто его не тащит к себе в постель, как он того боялся.

– Альберт просто безобидный старик, ненароком высказавший мне свои эротические фантазии, а я-то, дурак, его боялся! – думал Сеня, непринужденно попивая кофе в кабинете босса и обсуждая с ним какие-то рабочие моменты.

Если бы можно было верить обманчивым образам из снов и еще более нереальным видениям настоящего, приходящим после приема «прописанных» доктором Пачкиным таблеточек, Сеня узнал бы правду намного раньше. Сеня крепко спал и был прекрасен во сне – воплотившаяся мечта Альберта, которой тот мог обладать по своей безумной прихоти. В какое-то черное мгновение сна Сеня весь сжался, нахмурился и скривился, как-будто его ошпарили кипятком или начали сжигать заживо. Он загрустил, заметался во сне, стал словно старше на много лет и больнее намного жизней. Он вскрикнул, проснувшись от какой-то удушливой мысли и увидел рядом Альберта.

– Что за бредовый сон? – спросил он вслух.

– Это не сон, мой мальчик, – мягко произнес Альберт.

Сеня хотел вскочить, но парализованные наркотиком, налитые свинцом руки и ноги его не слушались. Проснулся только мозг, с ужасом узнавший, что происходит с его телом и чьих рук это дело. Предательница Полина с видом побитой собаки спала, сидя в кресле.

– У тебя неконтролируемая молодость, у меня старческий эгоизм, – как бы шутя, сказал Альберт, потянувшись губами к Сене.

Сеня понял, что все эти три месяца, после возвращения в Москву, являлся сексуальной игрушкой Альберта, его накачивали какой-то дурью и бессовестно насиловали. Что он мог сделать? Да ничего! Убить Альберта? Как вариант… Убить себя? Как крайний вариант. Уехать, сбежать, невозможно. Брат и его семья, их благополучие, дороже моей задницы, – решил Сеня, пытаясь, как и Лина, принять для себя неизбежное, как должное.

– Зачем я тебе? – смеясь в лицо Альберту, спросил Сеня на следующий день. – Я тебя ненавижу. Ты мне противен. Когда ты, наконец, сдохнешь, старый развратник?!

– Да, ты прав, что презираешь меня! Я сам себе противен, – с горечью произнес Альберт, проклиная собственную слабость и зависимость от человека, которому он совершенно не нужен. – Сколько бы нам не повторяли затертую в притчах мысль, что учиться нужно на чужих и собственных ошибках, мы все равно упрямо и назло всем спотыкаемся об одни и те же кочки. Мы всю жизнь бежим по кругу, искренне надеясь, что на новом круге все препятствия сами собой исчезнут, но они откуда-то снова и снова возникают все в том же месте. Прошлого ведь все равно не вернуть…

– Хватит умничать, старая скотина! – криво усмехнувшись, сказал Сеня, прекрасно осознавая собственную безнаказанность.

– Мир, во всей палитре красок, намного многограннее и богаче, чем мы привыкли считать по врожденному недоумию, – продолжил философствовать Альберт. – Попытайся на все взглянуть с другой стороны, мой мальчик. Ты все, что у меня есть и что мне в жизни дорого…

– Пошел ты, старый извращенец! – фыркнул Сеня, отвернувшись от Альберта.

Затем он встал, чтобы налить себе выпить.

– Нотки алкоголя могут скрасить жизнь, но они не должны ее отравлять, – сказал Альберт, мягко, но настойчиво вытянув из рук Сени стакан.

– Он прав, Сенечка! Ты же убиваешь себя, – подала голос Лина.

Сеня, не удостоив ее даже взглядом, покачиваясь, пошел за новым стаканом. Наполнив его, он, с вызовом уставившись помутневшими глазами на Альберта, произнес:

– У меня нет зависимостей. Я пью литрами коньяк, но мне на него плевать. С чаем все в жизни складывается ничуть не хуже и не лучше. Все та же клетка! Повторяю: у меня нет зависимостей, раз я никого не люблю. Любовь – это наихудшая из зависимостей. Плевать на все и всех! Плевать на тебя, Лина, хотя я и не против стянуть с тебя джинсы, плевать на озабоченного старика, пытающегося вспомнить молодость и млеющего от одного вида моей задницы, плевать на все… До чего же противно жить на свете, когда тебя просто тупо хотят! Любовь, где ты? Что ты есть такое? Когда-то я готов был умереть ради того чтобы узнать ответ на этот вопрос, но сейчас-то я поумнел! Ха-ха-ха! Я что, похож на идиота?!

Альберт, наконец-то, ушел к себе домой, оставив Сеню наедине с Полиной.

– Сеня, тебе лучше поспать, – сказала Полина, поддерживая его под руку и мягко подталкивая к дивану.

На следующий день Сеня решил не идти на работу. В последнее время он, наверное, заразившись манией пофилософствовать от Альберта, любил поразмышлять о жизни, сидя дома.

– Жизнь ради бессмертия или смерть ради любви? Кто разгадает загадку Джульетты? – смеясь и покачиваясь в такт своим мыслям спросил неизвестно у кого Сеня, а затем сам же дал ответ. – Она вечно молода и жива в мечтах поэтов, влюбленных в ее неповторимую легенду, а может, она давно умерла от отчаяния повседневности? С Джульеттой более или менее все ясно…

– Дорогой, ты с кем разговариваешь? – спросила только что вошедшая в квартиру Полина.

– Она свой выбор сделала, а что на счет нас? – не услышав ее вопроса и словно не замечая ее присутствие, продолжил свой монолог Сеня, держа в руках большой блокнот с набросками какого-то текста, назначение которого для автора в его состоянии оставалось загадкой.

Полина взяла из ослабевших рук Сени блокнот и вслух прочитала:

«Мы бессмертны в своих мечтах и иллюзиях или в наивно сотканных из противоречий чувств. Каких чувств? Наверное, привязанности, страсти или того, что мы почему-то стесняемся называть любовью. Раздавая направо и налево все, что во времена наших дедов считалось именно доказательством любви, мы стали льстить себе мыслями о вседозволенности и некой независимости, не понимая, что на самом деле мы лишь медленно тонем в одиночестве. Одиночество… От присутствия в нашей жизни третьих лиц становится еще тяжелее. Нас с каждым днем все глубже затягивает в бездну небытия. Это конец!»

Полина передернула плечами от ощущения мрака, льющегося из этих строк. Она увидела разбросанные по полу смятые листки бумаги, криво выдранные из блокнота. Если бы она не подбирала выброшенные Сеней смятые и разорванные листы бумаги, безвозвратно погибла бы большая часть его сочинений. На одном из скомканных листов она увидела четыре четверостишия, от которых невозможно было оторваться. Сеня задремал на диване, бормоча что-то нечленораздельное, а Полина читала его выброшенное творение, неизвестно за что забракованное автором:

– Ну и что ты там нашла для себя интересного?! – с насмешкой спросил неожиданно проснувшийся Сеня.

Полина подскочила на месте, как вор,которого застукали на месте преступления. Довольный своей выходкой Сеня гнусаво рассмеялся. В последнее время он почти всегда находился под шафе, громко хрипло смеялся и каждый день глушил коньяк в несчитанном количестве стаканов. Он недовольно взглянул на пустой стакан, лежавший на боку рядом с ним и, встав с дивана, лениво потянулся к столику с бутылкой.

– Красиво и пронизывает насквозь, – дрожащим от волнения голосом произнесла Лина, прижав мятый листок к сердцу.

– Да что ты говоришь?! С каких это пор ты стала ценителем поэзии? – с иронией спросил Сеня, налив себе полстакана коньяка.

– Мне не нравится твое настроение, Сеня. Столько депрессии… – сказала Лина, попытавшись примоститься на краешке дивана рядом с ним. —Столько отчаяния! Ты же такой талантливый, Сеня! Ты стал таким…

– Каким? – резко спросил Сеня, нахмурив брови.

– Безучастным и невероятно жестоким. Ты можешь быть жестоким со мной, если тебе так нравится, но больше всего ты жесток с самим собой. Тебе как-будто наплевать на всех и на все, а в первую очередь на себя самого. Береги себя, твоя жизнь бесценна, – сказала Полина, с мольбой глядя в его далекие и безразличные глаза.

– Да-да, конечно! Жизнь человека настолько бесценна, что все так и норовят наклеить на нее ярлыки и ценники! – насмешливо произнес Сеня, оттолкнув ее коленом и сбросив с дивана на пол.

В последнее время Сеня стал себя странно вести, говорил непонятными для большинства окружающих метафорами и стихами, ставшими сумбурными, искрящими отчаянием и совершенно не похожими на его прежние творения.

– Мы намного меньше, чем себе кажемся, но мы намного больше, чем видим себя со стороны, – сказал Сеня, опрокинув очередную стопку.

– Сеня, мы же можем быть с тобой счастливы! – воскликнула Полина, прижимаясь к его груди.

– Мы догораем от счастья и умираем от скуки, – равнодушно ответил он, отвернувшись от нее.

Сеня не всегда был таким отчаявшимся и пьяным. Иногда он напоминал себя прежнего, блистал остроумием и острословием, очаровательно улыбался и продолжал поражать своих коллег вспышками своей гениальности. Он, по-настроению, писал стихи, но в них было слишком много депрессии. Стихи, как дыхание, сами вылетали. Например, утром выглянув в окно, он нахмурившись, произнес:

Сеня сказал и забыл, а Полина быстренько записала четверостишие в свою тетрадку. Она боготворила каждую строчку, произнесенную им и все, что слышала, записывала, мечтая сделать Сене сюрприз и, собрав достаточное количество его стихотворений, опубликовать сборник стихов.

По распоряжению Альберта перед сотрудниками компании Сеня с Полиной изображали влюбленную пару, которой покровительствовал тронутый их чувствами сентиментальный старик, открыто восхищавшийся их молодостью, красотой и любовью. Альберт очень трепетно относился к своей репутации, культивируя имидж отца, строгого со своими неразумными детьми для их же блага, но в то же время, справедливого и великодушного. Показной акцией стала свадьба Сени и Полины. Их в шутку называли «приемными детьми» Альберта.

За кадром оставалась подлинная суть противоестественных отношений, связывающих эту троицу. Щедрый босс подарил Сене на свадьбу шикарный внедорожник, но Сеня так и не научился как следует водить автомобиль, постоянно на что-то отвлекался, нарывался на штрафы, или, напротив, воображал себя Шумахером, лихо подрезал других на дороге, а затем Альберту и Полине приходилось улаживать все проблемы с полицией. Поэтому всех устраивало, что за рулем была Полина. Молодожены вместе приезжали на работу, вместе уезжали, и производили впечатление счастливой супружеской пары. Возможно, так оно и было бы, если бы Полина не высаживала своего мужа у дома босса, а сама не заруливала на соседнюю улицу и в одиночестве поднималась на свой шестнадцатый этаж.

Со временем Сеня все чаще сбегал от Альберта к Полине. В уютной однушке вместе с Линой ему все же было намного приятнее находиться, чем в пропахшей табаком холостяцкой квартире босса. Когда рядом присутствовала Лина, Сеня мог творить. Он записывал стихи и навеянные ветром мысли, но большую их часть сам же забраковывал, выбрасывая в окно на волю ветра и бумажными комьями расшвыривая по квартире. Он не знал, что Полина не выбрасывала ни единого листочка, ни клочка бумаги, если на нем было написано хоть одно слово, написанное его рукой.

Лина с восхищением смотрела на ровные, почти печатные буквы его строк. Каждая буква словно проживала собственную жизнь, едва соприкасаясь с соседней слегка закругленным краем или черточкой. Полина обожала все, что делал Сеня, для нее фетишем становился любой предмет, соприкоснувшийся с ним или принадлежащий ему. Когда никто не видел, она надевала его одежду, тихо млея от его запаха. Лине приятно было бы, если бы это его руки обнимали ее, вместо его рубашки соприкасались с ее кожей и согревали, как его пропахший коньяком джемпер, но Сеня все чаще отталкивал ее и, вдохновленный примером обращения с ней Альберта, нередко бывал с ней грубым и до мурашек жестоким.

В самые счастливые для Полины мгновения Сеня мог быть с ней фантастически нежным, как утреннее майское солнце, лаская и согревая возлюбленную в своих объятиях, а мог беспричинно обрушить на нее свою стихийную ярость или плохое настроение. Сам не заметив как, Сеня стал собственной противоположностью. Изменилось его представление о любви как таковой. Ему явно нравилось причинять боль Лине, физически ее истязать и унижать морально, таким образом, мстя ей за то, что она его втянула в их с Альбертом жестокую игру.

Нередко он пытался шлифовать ее совесть и покорность мягким бежевым ремешком своих брюк, надеясь, что она никогда не заподозрит, насколько была ему когда-то дорога и любима, хотя в глубине души он больше всего надеялся именно на то, что ее отношение к нему осталось прежним. Он хотел видеть в Лине Деву Марию и блудницу Магдалину одновременно. Сеню раздражало, но одновременно и возбуждало то, что Полине нравилось абсолютно все, что бы он ни вытворял с ней в постели. Она извивалась и ныла в его объятиях, изнемогая от чувств, которые никто другой не смог в ней пробудить.

За последующие шесть лет чувства Сени к Полине заметно поостыли, уступив место граничащему с презрением равнодушию, а вот Лина с еще большей любовью смотрела на свое Божество, своего гениального поэта, навсегда приковавшего к себе ее сердце, но оставившего без любви.

Альберт с годами утратил к Полине какой-либо интерес, но он держал ее на коротком поводке, видя, что с ее помощью можно влиять на Сеню, манипулировать им.

– Сеня, миленький, потерпи немного! Альберт болен и стар! Да, ты посмотри на него! Думаешь, он еще долго будет нас мучить? Не думаю! Вот увидишь! Ему уже под семьдесят! Ну, на сколько его еще хватит? Сам подумай! – говорила она, целуя отрешенно смотрящего в сторону Сеню. – Он больной на всю голову сукин сын и прекрасно знает об этом. Таких, как он, нужно в дурдоме запереть.

– Я как-нибудь его все же убью, – холодно произнес Сеня, оттолкнув прилипшую к нему губами Лину. – Напомни мне, почему ты от него не уходишь, если тебе так не нравится жизнь с ним?

– Раньше я держалась за него из-за денег и от страха остаться одной, а теперь терплю его из-за тебя, – откровенно призналась Лина, вызвав очередную ядовитую насмешку Сени.

– Хорошо придумала, молодец! – жестко рассмеялся он. – Удобно, правда? Старый психопат совершенно один и, когда сдохнет, конечно же, все свое добро оставит нам с тобой. Вот ты и цепляешься за него. Ха-ха!

– А ты? Почему ты его терпишь? – не выдержала Полина.

– Сама знаешь, он угрожал семье моего брата. От такого маньяка можно ждать чего-угодно! – скрипнув зубами от ярости, ответил Сеня. – Я, наверное, уже привык быть его домашним питомцем. Может, мне нравится такая жизнь? Ни забот о хлебе насущном, ни проблем. Осталась единственная проблема. Это сама жизнь! Но, с ней нужно будет как-нибудь разобраться, как и с ним, как и с тобой…

– Давай прикончим Альберта, – на полном серьезе предложила Полина. – Только деньги здесь совершенно ни при чем. Я видела его завещание. Он все оставляет тебе, то есть нам, но при условии, что мы родим наследника.

– Этого еще не хватало! – воскликнул Сеня.

– Вот именно! Я ему не раз говорила, что не хочу никаких детей, но он артачится, заставляет меня делать ЭКО. Оказалось бесполезно, – с усмешкой сказала Полина.

– Ты мне раньше никогда не говорила об этом, – удивился Сеня, уязвленный ее словами. – Ты так не хочешь от меня ребенка?!

– Дело не в тебе, а во мне, – ответила Полина, прижавшись лбом к плечу Сени. – Я раз и навсегда решила для себя, что детей у меня никогда не должно быть.

Она научилась у Альберта беспощадно жестокости даже по отношению к себе.

– Почему? – спросил Сеня.

– На планете и так полно мусора, зачем еще засорять ее своим ДНК?! —жестко ответила Лина.

– Ну, как хочешь, – равнодушно произнес Сеня. – Наверное, тебе виднее.

Полину обидела реакция Сени. Как ни странно, когда она слово в слово сказала то же самое Альберту, он, напротив, горячо запротестовал, но переубедить ее так и не смог.

– У меня отец конченный алкан, мать затраханная жизнью истеричка, два брата закоренелых уголовника, а третьего из специнтерната перевели в дурдом. Разве это не аргумент?! – с горькой усмешкой спросила она.

– Но ведь ты, вроде как, нормальная? – с улыбкой спросил Альберт.

– Была бы я нормальная, я бы с тобой сейчас здесь не была, – дерзко ответила Полина, что с ней случалось крайне редко.

Альберт так удивился, что даже поленился ее наказывать. Он вообще перестал заниматься ее воспитанием, считая это делом заведомо проигранным и бесполезным. Альберт не стал покушаться на ее оставшиеся две жизни. Полли стала ему слишком безразлична.

– Куда уж еще нормальнее?! – неизвестно чему усмехнулся он.

– Вообще, надоела она мне, – подумал Альберт, с презрением взглянув на тощую поблекшую тридцатипятилетнюю женщину с впалыми глазами и сухой морщинистой кожей, но больше всего его раздражало выражение затаившегося страха и безмолвной покорности на ее лице. – Сеня к ней по-прежнему привязан, но без нее он припеваючи проживет, а вот без моих денег и таблеточек нет. Вывод? Пора девочке вернуться на родную помойку или куда она захочет. Дам ей немного денег пускай валит на все четыре стороны. Надоела мне эта безродная дворняжка. Еще и голос подавать начала. Вертится под ногами. Отвлекает на себя Сеню… Гнать ее, гнать вон!

– А ты заметно повзрослела, – сказал он, взяв ее за подбородок кончиками пальцев. – Большой девочке пора свить собственное гнездышко.

– Ты прогоняешь меня? – испуганно спросила Полина. – Но ведь я жена Сени…

– Это исправимо. Ха-ха! Нет. Ты же знаешь, я никого не держу и не выгоняю. Я ни тебя, ни Сеню ни разу не удерживал. Разве не так? Я же не вульгарный маньяк из дурацкого фильма, который привязывает своих жертв к батарее и угрожает выколоть им глаза ножом?! Ха-ха-ха! Я человек мирный, ты сама знаешь, – улыбнулся Альберт, ласково, как собачку, потрепав по голове Полину. – Мне кажется Сеня несчастен именно из-за тебя. Точнее, я это давно знаю, но щадил твои чувства, понимаешь, Полли? Ты же его любишь?

– Да, люблю, – тихо ответила Полина.

– Я тоже его люблю и хочу видеть счастливым, а ты делаешь его несчастным. Ты рвешь ему душу, заставляя его постоянно выбирать между мной и тобой. Тебе не жалко его? Тебе нравится мучить того, кого ты любишь?! – перешел в наступление Альберт.

– Нет… – как всегда, заплетающимся языком под его гипнотизирующим взглядом пролепетала Полина. – Я не мучаю его.

– Еще как мучаешь! Но ты эгоистка! Тебе наплевать на его чувства. Ты думаешь только о себе. Какая же ты гадкая девчонка, – понизив голос, произнес Альберт и отвернулся от Полины, опустив голову так, словно ему самому стало очень горько от осознания ее испорченности и эгоизма.

Сеня за шесть лет жизни с Полиной и Альбертом выработал собственные правила жизни. Не в силах противостоять им, он по-своему мстил каждому из них, доводя до бешенства или отчаяния.

В этот вечер обозленный и разочарованный во всем и во всех Сеня отправился в душ, побрился, уложил свои отросшие до плеч локоны и тщательно подобрав одежду для вечерней прогулки, отправился «на охоту», как он называл свои бессмысленные шатания по улицам и барам в поисках доступных развлечений. Напиться и забыться, если повезет, в объятиях красивой девушки. Это стало своего рода анестезией от жизни с Альбертом и Полиной. Он был рад хоть таким образом отвлечься от них, ненадолго забыть об их существовании. Сене было все равно, с кем спать, главное, чтобы хоть на несколько часов вообразить, что он вырвался из плена этих двух монстров, поработивших его всего. Он даже не пытался запомнить имена девушек, которые на крохи мгновений скрашивали его душевное одиночество. Имена рыбок, малышек и заек не загружались в его отравленную алкоголем и наркотиками память.

Переходя дорогу в неположенном месте Сеня едва не угодил под колеса белой иномарки. Он шарахнулся в сторону и упал на мокрую после недавнего дождя дорогу. Хозяйка маленькой «Kia» с криком ужаса выбежала из авто, всерьез испугавшись, что чуть не загробила парня.

– Смотри, куда прешь, овца! – заорал пьяный Сеня, с трудом поднявшись на ноги.

– Ой! Простите пожалуйста! Но ведь здесь нет пешеходного перехода и вас на дороге в этом месте вообще-то тоже не должно было быть, – ответила взволнованная девушка.

– Оля?! – внимательно окинув ее взглядом, спросил Сеня. – Лисичка, это и правда ты?!

Ольгу Яковлеву в универе прозвали лисичкой за рыжие непослушные локоны и остренький длинноватый подбородок. Красивые карие глаза на бледном испуганном лице, по-прежнему яркие, не накрашенные губы сердечком и веселые веснушки на курносом носике.

– Ничуть не изменилась, как-будто и не прошло… шесть лет с нашей последней встречи, – хитро улыбнувшись, подумал Сеня. – Выглядит такой растерянной и перепуганной! Смешная девчонка!

– Да, но… Я вас откуда-то знаю, только… Так, Господи, Сеня! – взвизгнула она, повиснув на его шее. – Сенька, так это я тебя чуть не сбила?! Фу! Да ты весь грязный!

– Ага! Спасибо! Я уже это понял. Намотала бы меня на колеса, и ездила, как ни в чем не бывало, – в своей мрачной манере пошутил Сеня, но не привыкшая к его своеобразному чувству юмора Оля испуганно отпрянула назад.

– Вообще-то, не смешно! – обиженно сказала она. – Сам лезешь под колеса, а потом еще и всякие гадости говоришь! Раньше ты вроде таким не был…

– Каким таким? – спросил Сеня, брезгливо осматривая прорванную на колене штанину окончательно загубленных светлых брюк.

– Ты был очень милым… Такой мечтатель. В тебя все девчонки нашей группы были тайно влюблены, но ты ни на кого не обращал внимания. Некоторые даже болтали, что ты… Но, не важно, – сказала Оля, с сочувствием глядя на его испорченную одежду.

– Олька, не начинай! Я помню, какой тошно-правильной ты была в универе. Что, совсем не изменилась? – с издевкой спросил Сеня. – Похоже, жизнь занялась только моим воспитанием.

– Сеня, прошу, не говори глупости! – строго произнесла явно не настроенная шутить Оля.

– Вот как я в таком виде буду ходить по городу? – капризно спросил Сеня, потирая ушибленный при падении локоть, на котором не было ни царапинки.

– Хочешь, подвезу тебя до дома? – предложила Оля. – Где ты живешь?

– А давай лучше к тебе, – обворожительно улыбнувшись, предложил Сеня, с радостью заметив, что еще не растерял прежних навыков обольщения.

– Ну, не знаю… Ладно, – согласилась Оля, не ожидавшая такого поворота развития событий этого и без того странного вечера.

Она поссорилась с матерью и вышла развеяться, погонять по вечерним дорогам столицы и немного выпустить пар. Начальство издергало нескончаемыми повышениями квалификации и профпереподготовками и без того дипломированного, работающего по своей специальности сотрудника, студенты, как водится, нахамили, да еще и мать устроила скандал из-за того, что она не купила сметану именно той торговой марки, которую та любила. Мало всего, так еще и встретился бывший однокурсник Сенька Полин. Оля в свое время не на шутку влюбилась в синеглазенького херувимчика Сеню, но он, как и подобает небесному созданию, был совершенно равнодушен к девушкам. У Сени в те годы были свои, совсем другие интересы, далекие от романтики и смешных университетских девчонок. Третий курс универа Сеня так и не закончил, неизвестно куда исчезнув, а вот Оля окончила вуз с красным дипломом и, пойдя по родительским стопам, стала педагогом. В отличие от мамы, школьной учительницы русского языка и литературы, она преподавала в колледже географию. С помощью маминых сбережений, она смогла купить скромную по московским меркам машину, но жить Оля была обречена с матерью.

Коренная москвичка Оля, в отличие от хватких провинциалок, не вписывалась в современный уклад жизни своей гордостью и воспитанной с детства правильностью во всем. В личной жизни у нее установился полный штиль после короткого замужества с одним коллегой из колледжа, которому, как выяснилось, от девушки требовалась только московская прописка. Немного старомодная девушка, чем-то напоминающая тургеневскую барышню, не раз вспоминала красивого златокудрого паренька, будоражащего ее воображение в студенческие годы. И вот он, предмет ее мечтаний – красавчик Сеня.

Оля не сразу признала Сеню в этом ухоженном эффектном молодом мужчине с циничной складкой у губ и выражением отвращения к жизни в уставших глазах. В довершение ко всему, Сеня еще и был заметно пьян, что Оля не переносила в мужчинах, но ведь это ни кто-нибудь, а Сеня! Глядя на Сеню с его раскованной манерой общения, Оля сама вдруг захотела послать ко всем чертям свои принципы и просто отдаться любви, о которой с юности мечтала, но которой так и не случилось в ее жизни. Ей было двадцать семь лет. Ни мужа, ни детей. Работа вначале ей очень нравилась, но подводные камни профессии преподавателя не соответствовали ее ожиданиям и быстро остудили пыл наивной девочки, всей душой рвущейся сеять разумное, добро и вечное перед теми, кому это вовсе не было интересно. Зачем нужно знать географию, когда есть гугл и любые карты в смартфонах? Необходимость каждодневно оправдывать в глазах студентов жизненную необходимость изучения предусмотренных учебным планом и рабочей программой дисциплин способна отбить любовь к преподавательской деятельности у кого угодно. Оля всерьез задумывалась об освоении профессии риэлтора – всегда актуальной и весьма доходной, по крайней мере, в Москве.

Оля повезла Сеню к себе, стараясь не думать о матери и ее недовольной физиономии при виде неизвестного молодого человека, возникшего на ночь глядя в их небольшой двушке в Химках. К счастью, мама Оли не слышала ее прихода. В действительности же она, скрестив пальцы, затаилась в своей комнате, чтобы не спугнуть счастье своей несовременной дочери. Оля внешне была весьма красивой, видной девушкой, но на московскую чику она не тянула, проигрывая не выходящим из салонов красоты и фитнес-клубов ровесницам. Она была слишком несовременна, игнорировала соцсети, ей просто было скучно тратить время на бесполезное общение с малознакомыми людьми, когда можно было почитать что-нибудь интересное из современной художественной литературы или перечитать бессмертную классику.

Сеня с любопытством разглядывал старую знакомую, пытаясь уловить ее намерения и, как обычно, разочаровался, узнав, что она, как и все остальные, просо хотела поиметь его, урвать частицу его нежности и ласк.

– Почему бы не порадовать девушку, – с насмешкой подумал Сеня. – Судя по зажатому виду, ее очень давно никто не трахал.

Сеня был не далек от истины. Оля ни с кем не встречалась и не искала случайных встреч. Столкновение с Сеней она в прямом смысле слова восприняла как некий знак свыше. Она сама прыгнула в его объятия, исстрадавшись от одиночества и отсутствия любви во всех ее проявлениях. Они с Сеней почти не разговаривали, пока ехали к ней. Оказавшись в ее полутемной комнате, они крепко сплелись в объятиях.

В ее страсти было трогательное отчаяние, что не укрылось от опытного взгляда Сени. Ему приятно было позлить Альберта и Лину, выключив телефон и ускользнув от их бдительного контроля на целую ночь. Он не мог объяснить почему, но с Олей ему было очень легко и приятно находиться рядом. Дело вовсе не в сексе, хотя здесь Оля его приятно удивила неподдельной искренностью в проявлении своих чувств и желаний, страстью и нежностью превосходя многих других его любовниц.

В последнее время Сеню особенно сильно раздражала тишина, навевая на него могильный холод и предчувствие чего-то ужасного, непоправимого и страшного.

– Прошу, только не молчи! – горячо шептал он, отвечая на страстные поцелуи Оли. – Кричи! Не выношу тишину… Умоляю, кричи!

– Но, ведь мама через стенку, – робко произнесла Оля.

– И что?! Она не была молодой или произвела тебя на свет от святого духа?! – с иронией спросил он, до боли натянув навернутые на руку ее рыжие волосы.

Оля вскрикнула, спугнув притаившихся в его душе монстров, хозяев тишины, так в последнее время угнетающей Сеню. Утром Сеня, отказавшись от кофе и вбив в смартфон номер телефона Оли, бесшумно покинул ее квартиру, чмокнув ее на прощание в макушку и почти не сомневаясь, что сюда он не вернется.

Оля с трепетом ждала его звонка, до боли сжимая кулаки, чтобы первой ему не позвонить. Она продержалась весь день и вечер, но ближе к ночи сдалась. Позвонив Сене, она с пересохшим от волнения горлом, как девочка перед первым свиданием, ждала, пока доходит сигнал, надеясь услышать его голос, но вместо спящего Сени трубку взяла Лина.

Услышав женский голос, Оля хотела сразу же отключить звонок, но все-же осмелилась позвать Сеню к телефону.

– Кто спрашивает? Оля, однокурсница Сени. Я по поводу встречи выпускников, – на ходу сориентировалась Оля. – Могу я узнать, а вы кто?

– Его жена, – желчно ответила Полина, от души надеясь, что разбила сопернице сердце.

Оля нажала отбой и горько разревелась. Она больше не звонила Сене, а он, похоже, начисто позабыл о ее существовании почти сразу же после проведенной с ней ночи. Оля не стала ему сообщать, что нечаянно проведенная вместе ночь не прошла без последствий. Она ждала от Сени ребенка. Оля вначале хотела избавиться от ребенка, но ее мама настояла на том, чтобы Оля оставила ребенка. Мудрая женщина понимала, что Оля с ее характером и подходом к жизни может остаться одна, а рождение ребенка наполнит ее жизнь хоть каким-то смыслом. Так оно и произошло. Сеня никогда так и не узнал, что у него родился сын, по космической случайности названный Григорием, как и его брат. Отца Оли тоже звали Григорием, поэтому ничего удивительного в появлении в семье Григория Семеновича Яковлева не было.

Сеня иногда вспоминал о рыженькой знакомой из своей прошлой жизни, но Оля напоминала ему о другой жизни, где присутствовали надежда, вера в себя и свою небесную звезду, а еще любовь, если и не к кому-то, то хотя бы к себе. Сеня все это утратил и теперь не хотел вспоминать о собственных ошибках и разочарованиях, поэтому всеми силами старался избегать общения с людьми из прошлого. Даже с родным братом теперешний Сеня с выпотрошенной душой почти не общался. Ему было больно вспоминать о своем счастливом детстве и потерянной жизни. Сеня говорил и думал о себе так, словно он уже умер. В какой-то степени, так оно и было.

Депрессия стала постоянной спутницей Сени. Ему было противно от всего в его красивой жизни. Ощущение того, что он заблудился по жизни, прорывалось наружу в стихах:

Полина за шесть лет накопила стихов Сени на сборник, но получив в подарок изданную книжицу, он нисколько не обрадовался.

– Я потерял себя! Я словно заблудился в тишине… Я больше не хочу быть поэтом. Это дорога проклята! – переполненный отчаянием, капризно заявил Сеня, отшвырнув в сторону сборник своих стихов. – Замкнутый круг вместо колеса Сансары. Рифма, со временем ставшая клеткой для мысли и для души. Я хочу выражать чувства поэзией прозы, расставляя буквы не в такт рифме, а в унисон собственным мыслям. Это величайшее из богатств и наслаждений! Я хочу создавать собственные сказочные миры, а не вздыхать о несбывшихся мечтах, чувствуя себя непризнанным гением или изгоем во все эпохи, куда бы меня не закинула воля Всевышнего. Я стал игрушкой в руках людей и, наверное, вызываю насмешки Высших сил. Для них все люди игрушки… Мне кажется, за нашей суетной каждодневной возней в поисках собственного счастья наблюдать сверху очень даже весело! Жаль, что на это Небесное шоу смертным не полагаются билеты в первом ряду!

Сеня себя ощущал не более, чем игрушкой, предназначенной для развлечений. А еще он для себя выяснил, что стал неисчерпаемым кошельком для собственного брата. Гриша частенько капал на мозги, что не всем везет так устроиться в жизни, как ему и намекал на финансовые затруднения. Сеня подбрасывал Грише крупные суммы денег, которые брались им, как должное. Они ведь братья! А что бы сказал Гриша, если бы узнал, на какую жертву пошел Сеня ради него и его семьи?!

Терпеть Альберта рядом для Сени стало привычкой. Коньяк смягчал его возмущение и отвращение. Альберт его насиловал, умело лаская и провоцируя получать ненавистное удовольствие, чередуя ласки с нежными пытками. Любитель душить, щипать и шлепать, он оставлял на белой коже красные отпечатки своей порочной извращенной страсти. Альберт со временем сумел разбудить в Сене новую сторону чувственности, научив его тело отзываться на непривычные ласки и даже получать от них удовольствие.

Убийственно скучный для Сени день на работе чаще всего переходил в хмельной вечер, наполненный наркотическим дурманом и пьяной негой. Альберт с чувством собственника фанатично любил своего прекрасного античного Бога, а Сеня… Ему уже все стало безразлично. Альберт был готов исполнить любую прихоть невольника своей любви, но Сеня перестал что-либо желать. Он перестал сопротивляться течению жизни, позволив ей каждый день уносить себя все глубже в неизбежность. Как же он ненавидел Альберта! Этот человек его морально сожрал и не все ли равно, что он делает с его телом ночами. Притупленное сознание Сени нашло спасение в том, чтобы за всем происходящим с собой и собственной жизнью наблюдать как бы со стороны. Так даже местами было интересно.

У Сени появилась странная привычка писать о себе и своих переживаниях в третье лице, словно речь шла вовсе не о нем самом, а о каком-то другом, несчастном и достойном жалости человеке. Его не хватало на длинные стихотворения. Вспышки его эмоций отражались в коротких четверостишиях, вроде этого, посвященного Лине:

Пустота и чернота обступали Сеню со всех сторон, наполняя изнутри, просачиваясь наружу даже сквозь солнечные лучи в ясные летние дни. Невидима рука словно сжимала во сне его горло, мешая дышать. Может все дело в алкоголе и наркотиках?! Но без них Сеня со всем чувством ответственности понимал, что просто-напросто прирежет бесстыжего старого извращенца и будь что будет. Альберт тоже это понимал и со своей стороны, со знанием дела, контролировал дозировку медикаментов, чтобы его «пациент» своим поведением не вызывал подозрения днем и не сопротивлялся ночью. А Полине была отведена собачья роль немого зрителя. С садистским удовольствием Альберт заставлял ее смотреть на то, как он распоряжается ее полусонным возлюбленным, томно вздыхающим в его умелых объятиях.

В минуты прозрения, когда дурман спадал с глаз, Сеня впадал в настоящее бешенство. В такие минуты он реально мог убить Альберта и окончательно погубить себя. Не меньше, чем со своим насильником, Сеня хотел расправиться и с самим собой. Он примерял острое лезвие ножа к своему лицу, блуждал им по пульсирующим венкам на шее, угрожал своему отражению в зеркале вонзить нож в его сердце, но сделать решительный бросок рукой так и не решался. Кроме того, Сеня патологически не переносил вида крови. После неудавшейся мысленной расправы над собой, Сеня надевал любимый Альбертом длинный шелковый халат с персидскими узорами, выходил из ванной и наливал себе очередную порцию коньяка. Какое-то время Сеня продолжал тешить себя сладкими мечтами о том, как он всаживает нож в грудь своего тирана и благодетеля, снова и снова, и, чаще всего, под эти убаюкивающие мысли засыпал, а возвратившийся с работы Альберт с умилением любовался улыбающимся во сне своим прекрасным возлюбленным.

С годами отношение к жизни сломленного, изнасилованного Сени тоже изменилось. Он забыл что такое любовь, какой она была у него с той грустноглазой девушкой из кафе, которую он перестал узнавать в немой прислужнице своего мучителя. Сеня со слезами вспоминал, что когда-то полюбил девушку, предавшую его также, как и весь мир вокруг. Он осознавал, что именно его тщеславие, погоня за легкой красивой жизнью, в итоге привели его в постель старого извращенца. Сеня ненавидел это проклятое красивое тело, которое он местами хотел искромсать, изуродовать, навсегда уничтожить, чтобы избавить от ежедневного унижения.

Его отчаяние прорывалось кровоточащими болью строками, смысл которых могли понять лишь те, кто знал о тайной стороне его жизни.

В непродолжительные периоды душевного подъема прежний Сеня возвращался к работе в PR-компании, по-прежнему удивляя окружающих оригинальными свежими идеями. Гений Сени как и раньше проявился в поэзии и рекламе. Он между делом сыпал остроумными слоганами и стихотворными строками, что очень нравилось директору по рекламе и вызывало ревность Альберта, всегда в глубине души боявшегося, что в один прекрасный день Сеня осознает, какой он бесценный самородок и бросит его. Сеня может уйти к конкурентам или вообще уехать в другое место и стать недосягаемым для Альберта. Не поможет даже его привязанность к Лине.

Альберт пришел к выводу, что нужно менять дозировку препаратов. Сексуальный овощ в собственной постели был для него важнее утраты ценного сотрудника для своей компании. Через несколько недель Сеня потерял последний интерес к работе, предпочитая томно валяться на диване перед теликом, потягивая коньяк. Она стал похож на залюбленную господином одалиску из гарема восточного владыки. Сеня перестал приезжать к Полине, предпочитая оставаться в более комфортных условиях у Альберта. Лина для него окончательно померкла, как и все в жизни. Сеня стал до невозможности истеричным и капризным, как женщина в критические дни. Его затуманенные синие глаза с расширившимися зрачками казались еще более яркими и пронзительно отчаянными.

Отчаяние спряталось на дне души, обрекая ее каждый день по крупице умирать, растворяясь в небытии. Сене как-то раз приснилось, что он умер и его охватило такое чувство умиротворения, свободы и блаженства. Проснувшись утром он заплакал от злости, осознав, что это всего лишь был сон, а земной ад продолжается.

– Я как бабочка, которой оторвали крылья. Она прыгает на земле и надеется, что от этого у нее вырастут новые, – подумал Сеня, с трудом перекатываясь на диване и пытаясь встать. – Вырастут? Ха-ха!

Мысль еще теплилась, а вот тело стало непослушным и вообще, больше ему не принадлежало. Он сам себе не принадлежал. Одна лишь мысль бенгальским огнем горела в голове Сени:

– Как же я до такого докатился?! Эх, начать бы все сначала!

Глава седьмая. Дороги жизни

Полина, забытая как Сеней, так и Альбертом, в одиночестве сидела в своей, точнее даже не своей, квартире на шестнадцатом этаже небоскреба в новой Москве и в который раз перечитывала смятые страницы из написанного Сеней «Города каменных цветов». Она читала вслух, как-будто от звучащего в тишине звука собственного голоса содержание текста глубже проникало в сердце.

«Некоторые истории, как и человеческие жизни, начинаются так хорошо, а затем становятся страшными, полными страданий и драматизма, но всегда где-то скрыт уголок, в котором прячется Волшебство…

История жизни Николая Крошкина, напротив, начиналась совсем безрадостно. Коля родился в маленьком шахтерском городке на Урале. Его отец был шахтером, как и большинство мужчин города, а мама дни и ночи сидела над назойливо жужжащей швейной машинкой. Она работала портнихой в местном ателье, ну и само собой, подрабатывала частными заказами. Отец погиб при взрыве метана, когда Коле было семь лет. Старший брат Генка целыми днями шатался по округе с такими же бездельниками. Он ничего не умел и не хотел ничему учиться. Единственное, что у него пока получалось, это драться и впутываться в неприятности. Сестра Соня вышла замуж, как только окончила школу и уехала в другой город. Она жила собственной жизнью, редко вспоминая о маме и братьях.

Коля стал единственной радостью и надеждой матери. Мама не могла нарадоваться, что ее младшенький такой смышленый мальчуган. Он умный и любопытный, ему все интересно и все хочется узнать. В десять лет Коля уже знал, что станет геологом и будет исследовать земные глубины. Его, как магнитом, тянуло в старую угольную шахту и подземные пещеры. Для Коли лабиринты пещер были так же хорошо знакомы, как и улицы родного города. Он собирал разноцветные камни, образцы пород и минералов, безошибочно определяя их названия.

В это воскресное утро, наспех позавтракав, Коля по обыкновению полез в горы. Так далеко он еще не забирался. В прошлый раз он заметил щель между камнями. Уцепившаяся корнями за растрескавшийся камень сосна скрывала этот проход в неизведанные глубины горы. Худенький мальчик без труда бы туда пролез. Воображение рисовало сказочные картины переливающихся блеском самоцветов и невиданных пещер с причудливыми сталактитами.

– А вдруг там ничего нет? Может это просто щель между камнями, – подумал Коля. – Не поднимусь, так и не узнаю, что там.

Коля подготовился к приключению, бросив в рюкзачок моток веревки, молоток, кирку, а также прихватив с собой немного сухарей, три зеленых яблока и полуторалитровую пластиковую бутылку с водой. Вооружившись фонариком, он полез в пещеру.

На первый взгляд ничего необычного. Маленькая пещера с низеньким сводом, но что это там?! Коля увидел круглый, похожий на нору вход в тоннель, который, наверняка, приведет в другую пещеру. Держа в зубах фонарик, Коля пополз по узкому тоннелю, который метров через пятьдесят начал расширяться. Тоннель резко повернул вправо и оборвался. Внизу зияла пропасть.

Вовремя затормозив, любопытный Коля со страхом заглянул в кажущийся бездонным колодец. Где-то на дне он увидел неясный свет, идущий откуда-то из-под земли. Слабый и далекий свет, как будто он просачивался сквозь пыльное толстое стекло. Закрепив веревку о выступ стены, Коля отважился спуститься вниз. Ему было очень страшно, но так хотелось все знать…

Коля медленно сползал вдоль стены к светящемуся пятну на дне колодца. Он почти достиг дна тоннеля, когда наверху послышался ужасный треск и грохот.

Обвал! Веревка оборвалась и вместе с Колей упала на дно колодца со светящимся дном. К счастью, Коля благополучно приземлился, ничего не сломав. Не на шутку испуганный, он лег животом на светлый круг и ему послышалось, что внизу есть какое-то движение. Вернуться тем же путем, как попал в пещеру, Коля уже не мог. Вход был завален камнями. Коля постучал костяшками пальцев по похожей на стекло поверхности, на которой лежал. Звуки с другой его стороны стихли, но послышался неприятный треск. Только тут Коля сообразил, что под ним буквально на части разваливается хрупкое кварцевое покрытие, отделяющее его наверху от того неведомого мира, который светился призрачным огнем внизу. Коля с криком полетел вниз вместе с осколками «стекла». Он упал, больно ударившись спиной о камни, а дальше темнота…

Сколько Коля лежал там, на дне глубокой пещеры, он не знал. Он открыл глаза от того, что его тряс за плечо маленький человечек размером не больше щенка. Ничего не соображая, Коля сел, потирая ушибленную спину. Смешной маленький человечек посветил ему в лицо фонариком. Это даже был не фонарик, а какой-то неизвестного вида светящийся кристалл, спрятанный в треугольную железную клетку с большой круглой ручкой. Коля разглядел маленького человечка по-лучше. На него с тревогой смотрели большие черные круглые глаза на крошечной мордашке с длинноватым носом и пушистой рыжей бородой. Коричневая шляпа, похожая на ту, которую носил Колин дедушка, блестящие черные ботиночки, клетчатые черные штанишки и рубашка ярко красного цвета с рукавами, засученными до локтей…»

Следующие страницы Полине не удалось спасти. В порыве гнева Сеня их разорвал в клочья и выбросил в окно. Полина, сумев поймать хорошее настроение Сени, упросила его рассказать, о чем там дальше шла речь. Сеня сказал, что там подробно описывал, как Коля познакомился с маленьким человечком по имени Медный Ник, который показывал ему Город Каменных цветов. Сене в жизни не воссоздать те слова, которыми все было написано.

– А, вот… Это когда Коля исследовал гномий город, – воскликнул Сеня, показав на залатанную скотчем следующую страницу. – Это один из моих любимых эпизодов.

Полина продолжила читать вслух:

«Коля спросил своего словоохотливого спутника:

– А кто руководит вашим городом, да и всей страной?

– Что значит руководит? – не понял его Медный Ник.

– Ну, вот у нас есть президент, правительство, парламент, а у вас кто руководит всем?

– А, наставляет? Я понял, о чем ты! У нас есть Верховный мудрец Рац и Совет Старцев, – ответил Ник.

– Совет Старцев? Как интересно! И сколько их там? – поинтересовался Коля.

– Кого? – не понял вопроса Ник.

– Стариков. Сколько стариков в Совете? – ответил Ник.

– Девять. Их еще называют Совет Девяти Мудрецов. Они настолько старые гномы, что даже не помнят, сколько им лет, – тихонько рассмеявшись, ответил Ник.

– А как же они руководят, ну, то есть, наставляют, если они такие старые и ничего не помнят? – задал резонный вопрос Коля.

– Так они ничего и не делают. Верховный мудрец сам решает, что нужно делать. Он и сам знает, что для всех нас лучше. Старикам ничего и не нужно делать, главное, им не мешать Верховному мудрецу творить свою мудрость. У нас шутят, что если сложить возраст Старцев, то мы придем к дате основания мира, – сказал Медный Ник и рассмеялся.

Коля не понял, что тут смешного.

– А что именно делает Верховный? Командует? – поинтересовался Коля.

– То, что нужно, – почему-то шепотом ответил Ник.

– А почему ты стал говорить шепотом? – тоже понизив голос, спросил Коля.

– У нас не принято говорить о Верховном. Он может быть где угодно и кем угодно. Может он даже сейчас находится здесь и все слышит, – еще тише произнес Ник.

– Это как? Здесь ведь только ты и я. Я не понимаю, – честно признался Коля.

– Дело в том, что никто уже несколько столетий не видел Верховного. Никто не знает, как он выглядит. Некоторые утверждают, что никакого Верховного вообще нет, а все решения принимает некая таинственная группа во Дворце, но мне кажется, это все враки. Говорят, что Верховный может быть кем угодно: горняком, мастером-ювелиром, исследователем… Да кем угодно. Он всегда где-то среди нас, – сказал Ник, на всякий случай оглянувшись по сторонам. – А ты кем был на земле?

– Я? Я был обычным мальчиком, учился в школе, гонял на велике, и, как говорила мама, вечно во что-то влезал, – ответил Коля, не совсем понимая, что именно хочет узнать его новый друг.

– Ну а кем ты хотел стать, когда вырастешь? – уже понятнее спросил Ник.

– Я точно не хотел быть шахтером, как мой папа. Три года назад на шахте произошел взрыв метана. Тогда погиб мой папа и еще семь шахтеров, – вздохнув, сказал Коля. – Я хотел стать исследователем. Зачем, ты думаешь, я полез тогда в пещеру. Мне было интересно узнать, как далеко идет тот лаз от Малахитовой горы к реке.

– Так ты исследователь! Это как раз то, что нам нужно! – радостно воскликнул Медный Ник.

– Что нужно? – снова не поняв его слов, спросил Коля.

– Понимаешь, у нас каждый занимается каким-то одним делом. Каждый гном делает то, что умеет хорошо делать и, обычно, это то, что он делал при жизни на земле.

– Подожди, так я что, умер? – воскликнул Коля.

– Не хочу тебя огорчать, но, да, – опустив глаза сказал Ник. – Теперь ты один из нас. Ты гном, как и я, как и все мы.

– Так я не стану геологом? – огорченно ответил Коля. – И больше не увижу маму…

– Не грусти. Все равно, ничего уже не изменишь. Отныне ты гном. Гномом может стать только тот человек, который лишился жизни под землей, – пояснил Ник. – Чаще всего, это шахтеры, но бывают и исследователи, геологи, а в прошлом году в подземной реке утонули два спилиолога.

– Спилиологи? Это те, которые лазают по горам и исследуют пещеры? – уточнил Коля.

– Вот именно. Так теперь они у нас отвечают за освещение города и туннелей. Они развешивают на потолках пещер фонарики с осколками звездного камня. Он светится ярко, почти как ваше солнце и луна. Иногда к нам попадают очень необычные личности. Одна художница сорвалась с обрыва, когда хотела нарисовать Аметистовую гору. Она и у нас рисует. Кстати, вот, посмотри! Красиво, правда? – сказал Ник, показав пальцем на разукрашенный самоцветами, подсвеченный потолок одной из пещер.

– Как красиво! – воскликнул Коля, глядя на светящийся разноцветными огоньками свод пещеры.

Медный Ник также показал на стену пещеры, разрисованную Феей – так назвали художницу в подземном гномьем мире. На стене были изображены гномы в ярких рубашках и шляпах.

– Ник, так мой папа, получается, тоже здесь, вгороде Каменных цветов? – с надеждой спросил Коля.

– Он-то здесь, но мы стираем всем попавшим к нам память, чтобы они не страдали от воспоминаний о жизни наверху. Твой папа тебя не узнает, даже если вы встретитесь, – вздохнув, произнес Ник.

– Жаль, – огорчился Коля. – А мне тоже память сотрут?

– Нет. Исследователи должны помнить все, – ответил Ник. – Таков Закон.

Далее Ник продолжил знакомить Колю с жизнью города Каменных цветов.

– Самым необычным «пришельцем» в наш мир был вор Гера. Он спрятал в пещере награбленное добро, а когда удирал от полиции, свалился в колодец и сломал себе шею. Мы долго не знали, что с ним делать. У нас раньше никогда не было воров. Около года Гера без дела слонялся по городу, пока мы не стали замечать, что некоторые камни неизвестно куда пропадают. Мы проследили за Герой и нашли его тайник с украденными самоцветами в небольшой пещерке под самым потолком. Что он собирался делать со всем этим добром, не понятно. Тогда и было решено назначить его главным казначеем в сокровищницу гномов. Старик Бирюза не справлялся один. Теперь у нас в сокровищнице идеальный порядок. Все камни разделены по видам и размерам и ведется строгий учет каждого выданного мастеру самоцвета…»

Это все, что сохранилось от написанной Сеней сказки. Полина капала слезами на полурванные, измятые страницы. Жизнь самого Сени стала похожа на обрывки этих страниц: бесполезная, изодранная в клочья и смятая, без начала и конца, лишенная какой-либо логики и смысла. Просто яркий фрагмент неизвестного произведения.

Сеня почти перестал выходить из дома, игнорировал Лину, очень редко заходя к ней, а ей Альберт категорически запретил показываться у него дома. Босс потребовал, чтобы Полина уволилась из его компании, а еще лучше, вообще покинула Москву, впрочем, она может и остаться в его квартире на шестнадцатом этаже, но при условии, что не будет путаться под ногами. Альберт выдал ей все заработанные ею за пятнадцать лет деньги, а это была немалая сумма, но ничтожная, в сравнении с той, которую Полина скопила за последние десять лет, сливая информацию о клиентах «Аль-Пако» конкурентам. Полина, естественно, брала наличными и все переводила в доллары, храня в банковской ячейке. Альберт удивлялся, почему он теряет клиентов одного за другим. Полина мстила Альберту, день за днем подтачивая изнутри его империю. Он недооценил ее ум и степень ненависти к себе.

Дела в PR-компании Альберта действительно шли не очень хорошо. Он закрывал филиалы один за другим, сократил часть персонала в центральном офисе и не переставал удивляться, почему спрос на его рекламные услуги неуклонно падает. Кроме того, он неудачно инвестировал крупную сумму и теперь подсчитывал убытки. Впрочем, бедным или банкротом его все равно еще невозможно было назвать. Альберт и сам в последнее время охладел к делам своей компании. Его больше волновал Сеня.

Для Сени теперь жизнь стала полной душевных страданий тропинкой под вечно-серым небом.

– Жизнь мучительно длинна… Нет, она чудовищно коротка и понимаешь это, почему-то, став ее тенью, – написал он в своем блокноте.

Чтобы развлечь возлюбленного, Альберт ни раз пытался уговорить Сеню поехать куда-нибудь заграницу, сменить обстановку, набраться свежих ощущений. Он бы и сам, не задумываясь, бросил все дела и отравился в путешествие вместе с единственным человеком, которого любил в этой жизни, но Сеня наотрез отказывался покидать столицу и свою комфортную клетку. Какой смысл? Клетка есть клетка! Если Альберт все равно увяжется с ним и всегда будет рядом?! Станет только хуже.

Сене действительно день ото дня становилось все хуже. Он казался спокойным, даже стал меньше пить, но это было обманчивое спокойствие сломленного человека. Он стал воспринимать жизнь также, как в свое время Полина. Он смирился со своей ролью вещи, а вещам не полагается шуметь и качать права. Их приобретают для того, чтобы использовать по назначению.

Отчаяние пряталось, пока на расшатанную психику Сени не упало настоящее несчастье – трагическая весть из Крыма о том, что его старший брат погиб в горах, спасаю какую-то туристку. Гриша с детства был одержим альпинизмом и хотел стать профессиональным спортсменом, но нужно было кормить семью и он пошел на прилично оплачиваемую работу в МЧС. Работа ему нравилась, да и сам Гриша не был желторотым новичком. Он знал, что безопасных гор не бывает, хотя и обожал их. Как получилось, что крепление оказалось неустойчивым и Гриша вместе с девушкой упал в пропасть, разбившись насмерть?!

С Сеней случилась жуткая истерика. Он с Линой всего три месяца назад ездил к брату в Симферополь. Альберт тогда скрипя зубами отпустил своего любимца, велев Полине не спускать с него глаз и снарядив его в дорогу всеми привычными таблетками, которые Сеня по наивности считал витаминами. Для Полины это была самая счастливая неделя в жизни за последние шесть лет, со времени ее первой поездки в Крым. Полина тогда помчалась вдогонку за возлюбленным, чтобы вернуть его в адский круговорот своей столичной жизни, а для Сени то были последние счастливые дни в жизни.

Сейчас он стал похож на зомби и совершенно перестал контролировать свое поведение, ведя себя самым непредсказуемым образом. Например, по пути в Симферополь он в вагоне-ресторане устроил отвратительный скандал, возмутившись вкусом салата «Цезарь». Сеня начал бить посуду и кричал, как резанный, обещая все рассказать генеральному директору и грозя всем увольнением. Буйного пассажира хотели передать в руки полиции, но Полина упросила проводников не поднимать шум и войти в положение психически нездорового человека. Пара таблеточек антидепрессантов избавили Сеню от приступа нахлынувшей волны немотивированной агрессии. Он крепко уснул в своем купе, а проснувшись, с блаженным видом потягивался, жмурясь на ярком солнышке и совершенно не помнил о вчерашнем инциденте.

Сеня с Линой вместе поехали на похороны Гриши. Полина примчалась, как только Альберт сказал, что она нужна Сене. С помощью антидепрессантов Сеню удалось поставить на ноги. Он не кричал и не плакал, но в его затуманенные, словно опустевшие, как пересохший ручей, глаза лучше было не смотреть. Он вел себя даже слишком тихо. Несмотря на сумасшедшее горе, обрушившееся на нее, Зарина с ужасом заметила произошедшую с Сеней перемену. Она его едва узнала. Зарина спросила Лину:

– Что с Сеней? Он болен?

– Ты что, не понимаешь, за брата переживает, – со злостью ответила Лина.

Вернулись в Москву. Альберт пытался, как мог, успокоить Сеню. Он бы исполнил любое его желание, от чего Сеня ненавидел его еще больше. Сеня всерьез решил стать свободным.

– Так больше продолжаться не может! – решил он.

Окна и двери не заперты, а он ощущает себя в клетке, из которой не видел и не видит выхода. По-настоящему утешала мысль всадить нож в бок старому извращенцу, но тогда он окажется в еще большем аду, променяв невидимую решетку золотой клетки на вполне очевидную, за которой его будут использовать по тому же назначению, при этом не кормя с серебряной ложечки черной икрой и не укутывая в шелка и меха.

Собственноручно положить конец своим земным мучениям или сбежать он тоже не мог. Иначе бы его проклятие перешло по наследству семье брата. Оставалось только молчать и терпеть, пытаясь забыться в дурмане.

Сеня по-настроению писал стихи, еще более угрюмые и пронзительные, чем прежде. В них изнывала от боли душа поэта, певшая грустными словами, выл ветер, плачущий поэтичными строками. После гибели брата Гриши Сеня стал еще больше пить. Он теперь в чем-то стал свободнее. Каким бы чудовищем ни был Альберт, он не станет обижать детей. Сеня это понял, когда Альберт заговорил о наследнике. Он хотел, чтобы Сеня с Полиной подарили ему сына, наследника его империи. Сеня ничего об этом даже слышать не хотел.

– Миру хватит одного обдолбанного гения! Зачем же обрекать на мучения еще одно существо?! – ответил он, отмахнувшись от Альберта, как от назойливой мухи.

С годами Сеня понял, что он является единственной настоящей слабостью сумасшедшего старика. Сене было дозволено все в пределах отведенного ему периметра свободы. Сеня с удовольствием пользовался этим, наслаждаясь каждой возможности побольнее уколоть Альберта, унизить его, ощущая собственную безнаказанность. Античному Божеству можно было что угодно, а хотелось лишь одного – неограниченной свободы!

– Так чего же я жду? – спросил себя Сеня, восторженно глядя вверх из окна высотки. – вся Москва под ногами, а хочется взлететь выше и никогда ее больше не видеть.

Самоубийство. Эта мысль давно уже преследовала Сеню. А как-же Бог? Его гнев и неминуемая немилость? В одно время он очень даже был верующим, но затем вера испарилась вместе с иллюзиями. Ей на смену пришли честолюбивые мечты и желание перепробовать все на свете наслаждения и пороки.

Лины больше не было в жизни Сени. Он в самых оскорбительных выражениях прогнал ее, сказав, что ненавидит даже больше, чем Альберта. Лина ушла и он ее больше никогда не увидит. Альберт сказал, что она куда-то уехала, а куда, он не знает, хотя, конечно же знал, что она поехала в единственное место, которое знала, кроме столицы, в Крым, поближе к родственникам Сени.

Сеня не мог себе простить того, что так обошелся с единственной женщиной, которую любил. Он оскорбил и прогнал Лину. Что ему теперь остается? Он даже не знал, где ее можно искать. Да и Лина, он уверен, не захочет его больше ни слышать, ни видеть. Вот здесь Сеня очень сильно заблуждался. Лина отчаянно надеялась, что он ее позовет, попросит вернуться. Она специально поехала в Симферополь и поселилась недалеко от семьи его брата, чтобы оказаться рядом, если Сеня вдруг вспомнит о ее существовании, но Сеня не вспоминал даже о племянниках. Он знал, что они живы и здоровы, у Зарины тоже все в порядке, да и долго тосковать без Гриши ей не позволил всегда втайне влюбленный в нее кузен Рустам.

Прошел год после гибели Гриши. Состояние и настроение Сени нисколько не изменились, а вот у Альберта в компании дела шли все хуже и хуже. Сеня находил утешение и убежище в своей поэзии, отгородившись ею, как щитом, от всего мира. Да и Альберт уже был не тот, что прежде, и все реже донимал его своими ласками. Сеню не удивило известие, что менее, чем через год после гибели Гриши Зарина вышла замуж за Рустама.

– Ну, что же?! Видимо, так и должно быть! Теперь очередь Рустика быть счастливым, он ведь всегда был влюблен в Заринку, – хмыкнув, подумал Сеня. – Он хороший парень, а племянникам нужен отец, но Зарина все же слишком быстро забыла Гришу. А, впрочем, это не мое дело.

Жизнь для кого-то продолжается, а для других, как для него, она испаряется с каждым новым днем, теряя последние капли смысла и надежды, обнажая свое пересушенное страданиями мертвое русло. Сеня и так слишком многим пожертвовал ради благополучия племянников. Теперь он не желал о них ничего знать, как и о Полине, ни разу не давшей о себе знать. Мало он ей говорил всякого, от чего любая мало-мальски уважающая себя женщина немедленно бы его покинула, а его Лина с собачьей преданностью каждый раз приползала вновь, готовая на что угодно ради его внимания. Так что изменилось?! Почему она не возвращается?

Изменилось. Полина поверила, что действительно приносит любимому Сене одни лишь несчастья. Альберт еще не утратил свое умение манипулировать чужим сознанием. Он внушал эту мысль Полине на протяжении нескольких лет и в конце-концов добился своего. Полина решилась добровольно навсегда расстаться со свои возлюбленным. Кроме воспоминаний о наполненных счастьем недолгих мгновений прошлого, Лине остались на память о Сене обрывки его рукописей и чудом спасенные ею мятые бумажки с его прекрасными стихами. Отпуская ее на волю, Альберт выдал ей крупную сумму денег, сказав, что если потребуется, готов дать еще денег, но только при условии, чтобы Сеня больше никогда не слышал о ней. Для его же блага будет лучше, если он поскорее забудет о ее существовании. Альберт также потребовал, чтобы Сеня и Полина официально развелись. Сеня был в таком состоянии, что едва ли понял, что за документы подписал, а увидев в последний раз Лину, нагло заявил:

– Ну что, получила свои деньги? Теперь ты довольна?

Полина не знала, что Альберт наговорил Сене о ней всякие гадости, в частности, что все эти годы Полина изображала любовь к ним обоим лишь для того, чтобы выбраться из нищеты и откусить кусок побольше от его компании. Он показал Сене чек с астрономической суммой, выписанный на имя Полины Линьковой. Как ни странно, Сеня ему поверил. Полина стала мешать Альберту. Он искал способ избавиться от нее. Альберт сказал, что Полина их обоих бросила. Она неблагодарная тварь. Сеня начисто замкнулся в себе. Его даже выпивка перестала интересовать. Он никогда не был так трезв и ясно не ощущал бесконечную пустоту в сердце. Он разозлился на предательство Лины и сам прогнал ее. Альберт не долго торжествовал победу. Без Полины Сеня впал в затяжную депрессию, от которой не помогали никакие лекарства. При разбитом сердце и в клочья изодранной душе антидепрессанты оказались бессильны.

Бессмысленность… Бессмысленность и тишина, которую уже не могли наполнить никакие звуки извне. Пустота внутри, без нее, ее нежных голубых глаз, звездным камнем освещавших каждый темный закуток его души. Без нее, оказывается, все потеряло смысл. Он не мог больше слышать голос Альберта, выносить его прикосновения даже закрывая глаза, он видел перед собой его прямую, словно вылитую из железа, фигуру и буравящие, колющие глаза. Единственное дорогое для него на всем свете существо навсегда покинуло его, оставив после себя пустоту и тишину.

– Все к черту! – с грустной улыбкой подумал в стельку пьяный Сеня, покачиваясь, стоя на стуле спиной к распахнутому окну. – Ветру пора на волю, вслед за своей душой. Может, еще догоню ее… Еще один несмелый шаг назад и полет в бесконечность…

Именно наполненной звуками жизни больше всего не хватало Сене. Он был еще здесь, в мире людей, а жизнь для него уже погрузилась в вечных сумрак безмолвия. Чтобы окончательно все расставить на свои места, осталось лишь сделать крошечный шаг назад…

– Бог не радовался со мной, когда я был счастлив со своей единственной настоящей возлюбленной, и не сопереживал мне в моих несчастьях. Наверное, считал их одинаковой проверкой на прочность или искуплением ему одному ведомых грехов. Так с какой стати я должен верить в него, если он не слышит и не видит меня? – подумал Сеня, сознательно обрекая себя на проклятие вечностью и безмолвием.

Он снова и снова возвращался мыслями к Полине, тоже бросившей его, как и все остальные, как мама, как папа, как брат.

– Почему все так сложилось? – с грустью подумал Сеня.

Он мрачно прошептал навеянные грустными мыслями строки:

Он перестал себя чувствовать мужчиной, да и человеком уже себя практически не ощущал, став рабом озабоченного психопата. Осталась только рвущаяся на волю плененная душа поэта – душа ветра, пойманного в капкан жизни. Он надеялся, что каждый день положит конец его бесконечным мучениям, но безжалостный Бог не спешил извлечь его из земного ада. Не помогали ни литры крепкого алкоголя, ни наркотики. Так он мог лишь меньше видеть и ощущать своего мучителя, испытывавшего к нему самые нежные чувства, на какие был способен.

Сеня с кривой усмешкой подумал, что ему не для кого даже написать прощальную записку да и нечем. В голову занесло ветреную мысль, обрушившуюся рифмой, а чем записать последний стих в своей жизни? Не кровью же?! Это додумался до него сделать другой поэт, намного более талантливый и еще больше отхлебнувший от жизни. Хоть напоследок нужно сделать что-то оригинально. Сеня слез со стула и обошел квартиру. Он сумел обнаружить маркер в прихожей.

– К счастью, не красный, – подумал Сеня.

Он толстыми печатными буквами написал на оконном стекле строки, долго еще синевшие в потухших от горя глазах Альберта:

Сеня без сожалений выпрыгнул бы из окна тридцатого этажа квартиры Аотберта. Ему было двадцать восемь лет. Еще или уже?! Много это или мало? Сеня в нерешительности смотрел вниз. Он живо представил себе, как летит вниз, как его прекрасное лицо размажется по тротуарной плитке, как он превратится в отвратительный окровавленный кусок мяса. Ему стало так противно, что он отвернулся от окна.

– Почему я, молодой, красивый, талантливый, должен умирать? – спросил он себя.

Сене неожиданно захотелось жить. Жить, как никогда в жизни. Он все изменит в своей жизни, бросит пить, ляжет в наркологическую клинику и вылечится. Он вернется в родной Крым, навсегда бросив и проклиная Третий Рим. Он встретит хорошую девушку и у него будут такие же чудесные дети, как Тимур и Ренат у Гриши. У него все будет как у нормальных людей. Сеня хотел стереть надпись со стекла, но она упорно не желала исчезать, как вечное напоминание его обреченного существования и малодушия.

– Ну и хрен с ней, пусть остается, – махнул рукой Сеня, твердо решивший начать жизнь с чистого листа.

Бог не дал второго шанса. Шанс всегда один и дается он при рождении. Потерял – жди другой поезд в следующей жизни!

Размышляя о жизни в проеме распахнутого окна на зимнем ледяном ветру, Сеня сильно простудился. Он привык к простудам и не особо обратил внимание на сильный кашель и боль в груди. Собрав вещи, он сел в поезд до Симферополя. Прощай, Москва!

В дороге Сене становилось все хуже, его знобило и лихорадило.

– Ничего, приеду домой, а там тепло, солнышко, даже мороза нет, – утешал себя Сеня. – Само все сразу пройдет.

Зарина с Рустамом и мальчики очень удивились и обрадовались неожиданному приезду Сени. Дети, со свойственной им прямолинейностью, спросили:

– Дядя, Сеня, ты что, стал вампиром? Ты такой бледный!

– Отстаньте от дядя Сени, – вмешалась Зарина. – Не видите, дядя Сеня заболел. Ему нужен покой.

Вначале, в кругу близких, Сене, вроде как, немного полегчало, но, встав из-за стола, он упал обморок. Скорая, больница и неутешительный диагноз: двухстороннее воспаление легких. Сеню подключи к ИВЛ и погрузили в искусственную кому, из которой он так и не вышел. Семен Полин скончался, как того и желал, но в кругу самых близких для себя людей и на родной земле, в которой и нашел вечное упокоение.

Узнав о смерти Сени Альберт выл, как дикий зверь. Лишь оттолкнув от себя Полину и навсегда потеряв Сеню, он понял, что ему больше совершенно не для кого жить. Он бился головой о стену, истерично кричал, а затем потерял сознание. Его доставили в больницу, где провели обследование. Неожиданное открытие врачей после томографии: неоперабельная злокачественная опухоль головного мозга. Может, именно она, годами отравляя его мозг, превращала гениально умного человека в сумасшедшего монстра? Как бы там ни было, этот монстр до безумия любил Сеню. Узнав свой смертельный диагноз, как и то, что на завершение земных дел ему дается не более полугода, Альберт даже обрадовался, он не хотел оставаться без него, своего златокудрого античного Бога, который его люто ненавидел и презирал, но оставался для больного старика единственным бесценным сокровищем.

Никакие деньги здесь не помогут и не исправят ситуацию, не излечат его, как и не вернут Сеню или Полину. Он знал, что Полина поехала в Симферополь к семье покойного брата Сени, но какой смысл ее искать или возвращать? Конец ведь все равно неизбежен!

Зарина тепло встретила Лину, которая удивилась, что жена Гриши так быстро повторно вышла замуж за своего кузена Рустема. Пока еще жизнерадостные близняшки Тимур и Ренат невероятно напоминали внешне Сеню, особенно синими раскосыми глазами. Такие же кудрявенькие сорванцы, только их золотистые локоны, в раннем детстве светлые, как и у Сени, теперь заметно потемнели. Весельчаки и немножко хулиганы, с радостью бросились навстречу тете Лине. Зарина велела им идти поиграть на улицу и не мешать разговаривать с тетей Линой. Может, они раздражали ее своими шумными мальчишечьими играми и звонкими голосами, но скорее всего, все дело было в ее беременности. Она ждала дочку от любимого мужчины, хотя Гришу, разумеется, тоже очень любила.

– Сеня прогнал меня, – честно призналась Лина. – Он попал под влияние страшного человека, вывернувшего ему всю душу. Он так изменился…

– Ха! Он вечно умудрялся во что-нибудь вляпаться! Еще в детстве Сенька, бывало, залезет на самый высокий утес, и орет навстречу ветру: «Я тоже умею летать! Я лечу!» – улыбнувшись, вспомнила Зарина. – Мы с Рустиком вечно его стаскивали со скал. Мы смеялись, считая его чудаком. Вот его брат Гриша всегда был серьезным и ответственным. Когда Сенька заблудился в пещерах, он не побежал звать на помощь взрослых, а сам направился на поиски брата. А ведь Грише было только десять лет! Казалось, что он не на три года старше Сени, а лет на десять.

Лина ничего не ответив, разревелась. Она не могла жить вдали от Сени, хотя он давно уже был не с ней и прогонял ее, как надоедливую собаку. Альберт нашел нужные слова, чтобы объяснить ей, что она действительно лишняя в жизни Сени. Только это убедило Полину уехать из Москвы.

– Не плачь, Лина! Он тебя любит, я уверена! – попыталась успокоить подругу Зарина. – Останешься на эту ночь у нас, а завтра мы и так все вместе собирались поехать к моим родителям в Бахчисарай. Не спорь, Лина! На тебя смотреть страшно! Не обижайся, но одни глаза! Так нельзя. Поедешь с нами, немного развеешься.

Лина не стала спорить. Она поехала в Бахчисарай вместе с семьей Зарины и натянуто улыбалась, чтобы другим не портить настроение своей кислой физиономией. Перед отъездом Лина отдала Зарине сумку со всеми своими деньгами и попросила ее сохранить в каком-нибудь надежном месте.

Поездка в Бахчисарай немного развеяла тоску Лины, но она совершенно не знала, что ей делать дальше, одной, без Сени, с кучей ставших бесполезными денег. Зарина сделала ей неожиданное предложение:

– Знаешь, у меня к тебе деловое предложение. У нашей бабушки проблемы со зрением. Ей восемьдесят три года, а она скачет, как молодая девушка, вот только видеть стала плохо, да и совсем тоскливо ей живется без дедушки. Пока Сенька не одумается, прошу тебя, поживи с бабушкой Зарой. Это небольшое татарское селение недалеко от Бахчисарая.

– Предложение так себе, хотя идти мне все равно некуда и занять себя нечем. Хоть помогу человеку, – подумала Лина.

– Она говорит по-русски? – спросила Лина.

– Шутишь? Да она русский знает лучше тебя и меня вместе взятых. Совдеповская подготовка! Меня назвали в ее честь Зариной. Бабушка Зара в Бахчисарае сорок пять лет проработала учительницей русского языка и литературы. Сейчас она не может читать, но до сих пор по памяти так стихи декламирует. Закачаешься! Ни за что не переживай, я поговорю с Сенькой, вправлю ему мозги. Мы с тобой ведь сестры? Значит, должны помогать друг другу! Сеня, он же неуловимый, как ветер, так что не обижайся на него. Все устроится.

Полина осталась у бабушки Зарины, с которой действительно было очень интересно общаться. Здравости ума у нее точно было больше, чем у многих молодых. Красивая природа, горы – все это еще больше усиливало страдания Полины. Горы напоминали Лине о Сене. Именно они вдохновили его на написание своего «Города Каменных цветов». Что бы Лина ни делала, мысли все равно возвращались к Сене.

– Господи, еще хоть разок бы увидеть его, – думала Лина, стоя на краю обрыва и глядя в заманчивую бездну.

– Лина, детка, не стой там на ветру! Ты простудишься, – издали крикнула бабушка Зара. – Поди сюда, пожалуйста. Мне нужна твоя помощь. Я потеряла свои очки.

Лина побежала в дом. Бабушка Зара видела, что бедной девочке невыносимо тяжело. Она такая худенькая и бледная, смотреть больно.

Известие о смерти Сени просто убило Полину. Она реагировала, как всегда, беззвучно. Молча упала в обморок и даже в больнице ее не сразу откачали. Шли месяцы без Сени, но жизнь не желала восстанавливаться. Для Полины время словно остановилось. Она тенью бродила среди гор и молча сидела в своей комнате, ни на что не реагируя. Бабушка Зара ее не трогала, помня, что после смерти своего мужа Рената она чувствовала себя ничуть не лучше, но ей было намного больше лет и у нее были дети, ради которых она заставляла себя вставать по утрам и заниматься привычными делами. А что остается этой несчастной бледной девочке, кроме ее одиночества и воспоминаний?

Полина снова и снова перечитывал страницы из «Города Каменных цветов», как булгаковская Маргарита, страдая и рыдая над каждой буквой, написанной ее возлюбленным, только в отличие от главной героини «Мастера и Маргариты», у нее не было ни единого шанса когда-нибудь снова увидеть своего златокудрого античного Бога с глазами цвета ясного неба, и никакая нечистая сила их уже не воссоединит, по крайней мере, на земле. Полина рыдала над тщательно склеенными скотчем обрывками страниц рукописи Сени.

– Зарине от Григория осталось двое прекрасных сыновей, а мне лишь эти клочки бумаги, – с грустью подумала Лина. – Наверняка, последние мысли Сени были не обо мне.

В очередной раз она прочла:

«Некоторые истории, как и человеческие жизни, начинаются так хорошо, а затем становятся страшными, полными страданий и драматизма, но всегда где-то скрыт уголок, в котором прячется Волшебство…

– Где же прячется этот волшебный уголок? – подумала она. – Может, в глубине какой-нибудь пещеры? Сеня ведь так их любил исследовать.

Гуляя среди скал, Полина заметила между камнями какую-то щель. Она была столь узкой, что даже не каждый ребенок пролез бы в нее, но Полина так исхудала от страданий последних месяцев своей жизни, что без труда проникла внутрь. Сухо, свежий воздух, откуда-то сверху, из другой щели, просачивается солнечный свет. Она двинулась дальше, вглубь тоннеля. Свод еще больше прижимался к голове, потом пришлось ползти на четвереньках, но где-то впереди мелькал свет. Так, во всяком случае, показалось Полине. Она поползла навстречу ему и неожиданно перестала чувствовать под собой твердую почву. Полина провалилась в какой-то колодец с влажными, гладкими стенками. Руки скользили, ломались ногти, а выбраться без посторонней помощи не представлялось возможным. Полина поняла, что это конец, но даже не расстроилась, а так хотелось верить в волшебство, что дно колодца сейчас осветится и откроется вход в другой мир, гномий город Каменных цветов.

Полина молча сидела на дне каменного колодца, прекрасно понимая, что уже никогда не увидит солнце. Она закрывала глаза и видела лишь улыбку Сени, который больше никому не посвятит ни одно стихотворение, не скажет ни единого слова. Жизнь без него стала для Полины страшной пыткой, от которой она, похоже, невольно нашла лекарство. Полина тихо угасала от истощения, с каждым мгновением приближаясь к своей единственной любви, к своему, похожему на эльфа возлюбленному, к ее гениальному поэту Сене, который так нелепо разлил всего себя по жизни, ничего не оставив назавтра. Она умерла, как и жила – безмолвно и на коленях.

Узнав свой страшный диагноз, Альберт старался не думать о том, какое будущее его ожидает. Как это будет? Нестерпимая боль, перед которой бессильны все опиоиды? Слепота? Безумие? Потеряв Сеню, он уже ощутил себя безумным слепцом, душевную боль которого сможет навсегда заглушить лишь смерть. Альберт привел все свои дела в порядок, продал PR-компанию, московские квартиры, как и всю остальную недвижимость и прочее имущество, купил многомесячный круиз на роскошном океанском лайнере, а все деньги перевел в какой-то благотворительный фонд. Альберт дал своему адвокату все необходимые распоряжения и, навсегда попрощавшись с Москвой, уехал в длительный морской круиз, понимая, что обратной дороги не будет.

Москва… волшебный город, исполнивший все его мечты и самые честолюбивые желания и обнулившая его счастье. Он и не подозревал, что весь смысл жизни для него составляли бледная, затравленная им же Полина, а затем похожий на юного Бога Сеня. Без Сени Альберт почувствовал себя нищим и никакие миллионы не могли вернуть сияющих синих глаз этого мальчика, его нежный смех и дерзкие остроты. Альберт верил, что внушал им еще хоть какие-то чувства, кроме чистой ненависти. Неужели ни Полли, ни Сене он не доставил хоть малейшей радости в жизни, способной если не искупить, то хотя бы отчасти нейтрализовать то зло, которое он им причинил, заключив их в клетки их собственного же сознания?!

Альберт зря тешил себя надеждой. Он сломал две жизни и погубил тех, кого, в принципе, по-своему любил. Полину и Сеню он любил очень по-своему, через страсть и унижение, но для него с самого детства любовь была чем-то запретным и грязным, и путь к ней лежал через самоуничижение и унижение тех, кто становился объектом его любви. Для Альберта в этом и заключалось его пожизненное проклятие. Лишь сейчас Альберт увидел в себе того монстра, с которым имели несчастье встречаться другие люди. Страшно подумать, что будет, если каждый из нас осмелится заглянуть в себя… Каких монстров мы рискуем обнаружить в глубинах собственного подсознания?

Еще страшнее, когда человек, от рождения наделенный всем, о чем только можно мечтать и награжденный Богом фантастическим талантом превращает в дым собственную жизнь.

 ***

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора Сербиновой Милы (Сербинович Людмилы Юрьевны), «Догоняя свою душу», 2022 г.

Оглавление

Глава первая. Узник красоты

Глава вторая. Крещение любовью

Глава третья. Бегущая по кругу

Глава четвертая. Правила рыбалки

Глава пятая. Паутина любви

Глава шестая. Игрушка

Глава седьмая. Дороги жизни