Будущее за нами [Софианна Джун] (fb2) читать онлайн

То, что изменяет жизнь. Программа

«Уже завтра молодые стажеры Галактической Академии смогут отправиться в экспедицию на планету Кастерион.

Директор Е. П. Зимин, выдвинул кандидатуры самых достойных учеников. Всех участников разделили на семь групп. Каждая группа из восьми человек отправится на всеми знакомую планету. Подростки в течении месяца должны собирать информацию о местном диалекте.

Далее Е. П. Зимин, хотел бы поделиться с нашими слушателями своей точкой зрения.

— Одно из главных качеств нашей молодежи — амбициозность. Именно по этому, я разделили всех участников на семь враждующих лагерей. Таким образом ученые Земли могут получить большое количество информации об интересующих их качествах атмосферы, а победившая команда — мировую славу и дорогу в свое будущее.

— Как же вы определите победителей?

— Очень просто. Ежедневно кураторам команд будут приходить определенные задания. Скорость выполнения заданий зависит от способностей куратора и его подопечных. Всего заданий тридцать восемь, и выписаны они в порядке от самого простого, вроде, визуального определения массы двойной звезды, до более сложных. Чем больше заданий выполнено — тем больше баллов перечисляется в кошелек команды.

— Кого же вы решили выдвинуть на такую интересную миссию?

— Еще раз хочу напомнить, на такое задания могут отправиться лишь самые одаренные и способные. Я выделил пятьдесят шесть учеников со всех потоков. Самому младшему из них не больше шести, а самому старшему девятнадцать. Команды будут составляться с помощью жребия, прямо перед вылетом. Над списком работал весь учительский состав моей Академии, попрошу зачитать те самые фамилии моего заместителя — Б. М. Витаеву.

ДАЛЬШЕ В ЭФИРЕ БРОНИСЛАВА ВИТАЕВА И СУДБОНОСНЫЙ СПИСОК.

А ТЕПЕРЬ РЕКЛАМА!

Я еле удержалась, что бы ни швырнуть в экран чем-нибудь тяжелым. Сначала несут какую-то чушь — а на самом интересном вдруг реклама! На экранчике уже мельтешил слоган популярной рекламы авто.

И не мог диктор сначала сказать мою фамилию, а уже потом рекламировать эту ерунду для лихачей.

Да, я уверена, что мою фамилию все же назовут! Я подходила по всем вышеуказанным параметрам и вполне могла войти в те пятьдесят шесть человек. Вернее уже вошла, разумеется я в списках!

Списки я должна была слушать вместе со всей семьей, но рядом похрапывала лишь сестренка.

Мама — начальница законников, сегодня утром уехала на срочный выезд, а у отца происшествие в одном из его магазинов. Бабушка гостит у своей подружки. И только пятилетняя Алиса, которая, как ни странно в сад не ходит, а опекается нашим домашним роботом и личной учительницей (через год сестра должна поступать в Галактическую Академию, а без ошибок даже спутники назвать не может).

И где-то у себя в комнате сидит двенадцатилетний Сашка.

Сашка программу не слушает, знает ведь, что такого оболтуса не возьмут.

— Ну что, взяли тебя, нет? — на небольших колесиках в гостиную въехал Кириллица. Наш непосредственный робот-домохозяйка. В металлических руках Кир держал пустую кошачью миску и активно намывал ее. За роботом мельтешила ее хозяйка — кошка Лиса. Она протестующе мяукала, и Кир иногда успокаивающе поглядывал на мелкий пушистый комок. — Бродит ведь под колесами! Успокойся маленькая, сейчас отдам.

Голос у Кира был размеренным, железным, как и у всех старых моделей. Отцу не разрешалось менять ему гортань на более усовершенствованную, которая делает голоса роботов более человеческим — Кир сам запретил. Когда папа ему это предложил, Кириллица очень оскорбился. Мол, или терпите меня таким — старым и скрипучим, как в прямом так и в переносном смысле, или покупайте себе нового — с голографической мимикой и встроенным оружием. Выбор, конечно, был очевиден. Или не совсем, просто Кира обижать не хотелось.

— Считай — уже взяли! — заверила его я.

— Ты всегда была очень самоуверенной. С самого детства. Но, попрошу заметить, к твоему образованию и я приложил усилий. Кто бы научил тебя Двоичному Коду? Рассказал про строение Солнечной Системы?

— Ну а я попрошу заметить, что эти знания сыграли свою роль на вступительном экзамене в Академию. А строение гидросферы и названия минералов — я учила сама.

Кира обижать не хотелось, но подразнить то можно? Робот — бог знает сколько ему лет — был со мной с самого детства из-за занятости родителей. Моя тетя все время причитала, что ни сколько не удивится, если с возрастом у меня не разовьется мимика, ведь я так мало вижу людей! Нормальное вроде лицо… Улыбаюсь, плачу, кричу — и ведь не сказать, что почти весь первый год своей жизни я провела в компании без эмоциональной машины.

Реклама автомобилей (Вау, новая магнитная подсветка желтого цвета) сменилась на рекламу мармелада (Вот это взрыв! Шипучая карамель так и тает во рту) и я снова закатила глаза.

— Ужас, что делается! — воскликнул Кир, я было решила, что это он про явный переизбыток рекламы, но робот стоял уперев свои механические суставы в бока и смотрел на часы.

Обычно этот жест означал: «Ой как быстро летит время! Уже обед! А Сашка даже не завтракал!»

Я посмотрела на спящую Алису. Нос и подбородок были вымазаны в шоколаде. В отличие от Сашки она уже видимо позавтракала, пообедала и заодно поужинала.

Я ткнула сестре в бок, но та лишь причмокнула губами и перевернулась на спину.

— Алиса… — тихо шепнула я ей в самое ухо. Она не пошевелилась. Ну и пускай спит. Пропустит, правда минуту славы сестры, ну да ладно.

Кир выехал из гостиной, половицы тихо потрескивали под тяжестью машины. Уже знатно объевшаяся Лиса запрыгнула на диван, аккуратно цепляясь за подушки. Рыжий живот провисал, и я посмела, понадеется, что это от еды, а не из-за скорого пополнения.

Мне же скоро уезжать — вот фамилии назовут и все! А я предпочитаю присутствовать при первых (возможных) родах своей кошки! Так что ближайший месяц — не лучшее для меня время.

— Кир, вот чего ты приперся?! — в комнату, открывая дверь чуть ли не с ноги, вошел Сашка. За ним въехал робот, он держал в руках пластиковую поварешку. — Не хочу я есть! Зачем ты пацанов прогнал?!

— У них есть свой дом, — умело вклинилась я. — А тебе, давно пора есть и за уроки!

Кир одобрительно покосился в мою сторону, а вот Сашка наоборот надулся.

— Ты вообще молчи! Расселась тут! Гражданка Победительница! Небось, уже считаешь, каким по счету будет твое имя! — закричал он. — А я тебе скажу! Пятьдесят седьмым! Только вот какая жалость — всего участников пятьдесят шесть! А таких заноз как ты не берут! Бесишь, заучка! — он вдруг выхватил у Кира из рук поварешку и швырнул в меня.

В следующую секунду раздался громогласный рев. Это Алиса, по чьему лбу она прилетела, ревела, зажимая больное место.

— Саня! Ты вообще офонарел?! — запричитала я и обхватила лицо сестры, пытаясь разглядеть удар и понять, какого размера будет шишка. Загнанная Лиса упряталась под стол, а Сашка так растопырил глаза, что они, казалось, выпадут.

Кир молча подхватил рыдающую Алису на руки и повез в ванную.

Уже выезжая из гостиной он подхватил поварешку и не целясь швырнул обратно в Сашку. Он еле увернулся и заорал:

— А новая модель заботилась бы о моем благополучии! Ты — своенравная жестянка!

— Заткнись и сядь, идиот, — буркнула я.

— А че это я идиот? — оскорбился брат.

Я не стала отвечать, а вместо этого спросила:

— Так ты, значит, завидуешь мне? Я то, могу попасть в Отряд.

Ха, я уже попала.

— А че это я завидую?

— Ты, Сань, придурок, поэтому и завидуешь.

— А че это я придурок?

— Надо было астрономию учить, а не со своими «пацанами» на металликах кататься.

— А че это… С чего ты вообще взяла, что я астрономию не учил?

— Думаешь, я твой тройбан в четверти не видела?

— А вот спорим, что тебя не взяли.

— Отлично! На что?

— Там уж порешаем.

— Ну ладно, решай.

Сашка улыбнулся, обнажив ровные крупные зубы, и уселся рядом со мной на диван. Еще немного поспорив, мы договорились, что спорим на желание, а что это будет — разберемся на месте.

«Мы продолжаем прямой эфир! Через несколько минут решиться судьба порядка пятидесяти учеников Галактической Академии! Напомним, директор Е.П. Зимин пригласил озвучить список своего заместителя Брониславу Витаеву!»

Сашка что-то тихо бурчал.

Я шепнула:

— Заткнись, пожалуйста, — и сделала громче.

В ту минуту меня охватил нечеловеческий азарт. Я была уверена, что моя фамилия в списке есть, но ведь утереть нос братцу — даже прекрасней экспедиции на Кастерион.

Громкоголосого диктора сменила женщина, с властным звонким голосом и нотками французского акцента.

Избавлю вас от долгой вступительной речи Б.М. Витаевой (за время которой Сашка усел проглотить тарелку с супом и еще раз поссориться с Киром, Алиса уже тоже сидела рядом) и изложу лишь самое желанное.

«Ну что ж — начну! Наш список открывают Валентина Соловей, 14 лет; Кристиан Бугайчик, 11 лет; Юлианна Тимошенко, 9 лет; Борис Шепень, 16 лет».

Дальше пошли еще двадцать ничего не значащих для меня фамилий.

Потом еще десять.

Мою не называли.

Я чувствовала, что трясусь всем телом, а волосы на голове встают дыбом.

Сашка рядом ехидно улыбался, но я понимала, что он тоже волнуется.

Пошла последняя десятка, а меня все не было.

В глазах защипало. Я вздохнула. Неужели нет?

«Пятьдесят первый — Лев Лисянин, 13 лет; второй — Алан Барт, 17 лет».

Вдох-выдох… Я кажется плачу. Нельзя было быть такой самонадеянной!

«Федор Отроков, 6 лет».

Да. Все. Это конец. Ну, раз не взяли порадуюсь хоть за других.

Отроков, Отроков. Хороший парень — молодец.

«Александр….»

Сашка рядом напрягся. Но быстро понял, что это не он.

«Ивинг, 15 лет»

Я улыбнулась и закатила голову, что бы подлые слезы ни лились из глаз.

Ивинг, Ивинг. Хороший парень — молодец

«Станислав Куцкий, 15 лет».

Куцкий, Куцкий. Хороший па… А че там Куцкий забыл?

«И последнее, но не по значению…»

Ненавижу эту фразу. Заезженная, неинтересная и устаревшая.

Дальше я уже не слушала. Рыдала, заглушая телевизор. Даже тупоголового Куцкого взяли, а меня нет!

«Сатадера Черняевская, 14 лет».

Я же должна радоваться за других?

Черняевская, Черняевская. Хороший па… То есть девушка! Умница, прошла… А я то нет!

То, что Сатадера Черняевская — это я, до меня дошло, лишь тогда когда Сашка с Алисой кинулись мне на шею.

****

Я ликовала. Вот серьезно, я никогда не чувствовал себя такой счастливой!

За эти два часа, меня уже обзвонили все подруги. Каждая сердечно поздравляла с проходом.

Танюха Воранцева рыдала мне в трубку ее тоже взяли (причем, назвали одной из первых!).

— Ой, Сэн! Как же я перепугалась! Догадалась же эта Витаева тебя последней назвать. Мы с бабушкой валидола бахнули, говорит, во времена ее молодости было очень популярно. Мы теперь вместе летим!

— Ага, ага — взорвем планету, — добродушно хмыкнула я. Как бы эти взрывы не посыпались раньше времени.

— Ой… А что если нас с тобой в разные лагеря запишут?! — вдруг заверещала Таня.

— Запишут. Конечно, запишут. Если будешь, надеется на то, что попадем в один, по Закону Всемирного Свинства — разлетимся по разным. Так что на лбу себе запиши — мы соперники!

— Видела, кто еще прошел? Я с нашего класса только Вальку Соловей запомнила, да Ивана Емельянова. Помнишь? Лопоухий такой. А у Вали белка есть — Гренка.

— Помню, наверное… — задумалась я. У нас недавно прошел Технический Период, во время которого в школе мы появляемся раз в месяц, а учимся сами.

Каждый год классы перемешивают, что бы «дети больше общались с разносторонними людьми». И я совсем никого не запомнила из своего нового. Только Таньку, мы с ней, по счастливой случайности уже третий год «перемешиваемся» в один класс.

Технический период идет сразу после Спортивного. В позапрошлом году, например, мы учили уравнения, параллельно прыгая на скакалке. Это весело и не нудно.

Послушать например папины рассказы о школе, так там такое… Носить школьную форму в обязательном порядке, всем учить одинаковые предметы, обязательно хорошо общаться со всеми одноклассниками, даже если ты их недолюбливаешь. По папиным словам в старых школах (лет так двадцать назад это было) дети в школах не развивались как личность, а учителя требовали одинаковых потребностей и успехов. Но, стоит заметить, уроки уже стали проводить по компьютеру, из дома — хоть на тот период это и было глупо.

Во времена бабушкиных школьных лет (а это уже сорок) только-только, не прошло и десяти лет, появились мобильные телефоны и модные ноутбуки. В школе картина обстояла не лучше.

И вот только недавно, школьная программа пошла в гору, учителя в некоторых школах сменились искусственным интеллектом, многие уроки проводятся из дома (нашу Академию это конечно же обошло). Теперь самыми главными уроками, кроме русского языка и математики стали: астрономия, физика и информатика.

Из «старенького» осталась религия, ну и язык. Галла (Галактический Совет, который имеля у каждой населенной планеты) не обязывал страны общаться на одном языке, и не было общепринятого. Становиться полиглотом теперь бессмысленно, ведь для важных переговорах между странами использовались киборги-переводчики. А если просто-напросто захотелось поговорить с человеком, носителем другого языка, есть специальная техника, вплоть от автоматического слухового переводчика, до разных программ для планшетов. А что про религию, так человека теперь не обязывали верить в Божества, или не верить вовсе. Но, фраза «Слава Богу» звучала все реже, и становилась почти забытой.

Про старые времена так много мои ровесники и не знают. Но меня одарили бабушкой-болтушкой и папой-грех-не-пожаловаться.

Танька что-то весело щебетала в трубку. Вплоть до тех пор, пока ко мне в комнату не постучали и я, пообещав, что завтра мы обязательно встретимся, не отключилась.

— Открыто, — крикнула я и поднялась с кровати, ожидая увидеть маму или папу, которые уважали личное пространство и редко врывались просто так — без стука. Но к моему удивлению на пороге стоял Сашка. Взъерошенный, в джинсах с порванной коленкой.

— Сэн, у тебя нитки есть? — тихо спросил брат.

Весь сегодняшний день (с момента, как выяснилось, что я в Отряде) он был как шелковый и вел себя спокойно и кротко. Говорил ласково и послушно. Не ссорился с Киром, не игнорировал Алису, не орал на меня и так далее.

— Я их уже, в общем-то, убрала, — я кивнула головой в сторону большого чемодана у двери. — Что это с тобой?

Вместо ответа брат поднял ногу. На подошве кед красовался маленький светящийся кружочек похожий на монетку с зелеными неоновыми вставками — металлик.

— Опять не заметил конец магнитной полосы?

Металлики обладали неприятной особенностью — работали только в зоне магнитного поля, специальных полос, которыми были украшены почти все тротуары. Вот то-то и оно — почти. В тех самых местах, куда магнитные поля не доставали, металлики просто глупо выключались, на какой бы высоте пилот не находился. Спасибо и на том, что продумали подушку безопасности. И, конечно, опознавательные знаки, которые Сашка обычно предпочитал игнорировать.

— Не высоко хоть падать было?

— Два метра — мало. Подушка и не вылезла.

— А Киру ты на подшив штаны отдать, не можешь? — спросила я.

— Я предпочитаю сам, — важно объявил брат.

— А, ну да! Ты же сегодня хороший мальчик.

— Нитки дашь или нет? — насупился он. Стоит заметить, что возмущался Сашка негромко — сегодня же табу на плохое отношение к окружающим.

— Принесу сейчас. У Кира одолжу, — подмигнула я и вышла, оставив брата откреплять металлики от подошв.

— И ключа у нее нет… Совсем уже…. — бубнил он, тщетно пытаясь отколупать металлики-монетки от подошв.

— Сатадера! — не успела я выйти из комнаты, как на меня набросилась мама. — Сатадера, доченька! Ты ж моя умница! Я в тебе и не сомневалась! — нахваливала она, утирая слезы. — Что ж мы целый месяц без тебя делать будем?!

Мама — странная, двуличная женщина. В хорошем смысле. На работе ее боятся даже роботы-законники, чьей начальницей она и является. вылезла. вылезла.

— А Киру ты на подшив штаны отдать, не можешь? — спросила я.

— Я предпочитаю сам, — важно объявил брат.

— А, ну да! Ты же сегодня хороший мальчик.

— Нитки дашь или нет? — насупился он. Стоит заметить, что возмущался Сашка негромко — сегодня же табу на плохое отношение к окружающим.

— Принесу сейчас. У Кира одолжу, — подмигнула я и вышла, оставив брата откреплять металлики от подошв.

— И ключа у нее нет… Совсем уже…. — бубнил он, тщетно пытаясь отколупать металлики-монетки от подошв.

— Сатадера! — не успела я выйти из комнаты, как на меня набросилась мама. — Сатадера, доченька! Ты ж моя умница! Я в тебе и не сомневалась! — нахваливала она, утирая слезы. — Что ж мы целый месяц без тебя делать будем?!

Мама — странная, двуличная женщина. В хорошем смысле. На работе ее боятся даже роботы-законники, чьей начальницей она и является.

На работе властная, крикливая и безэмоцианальная. Дома кроткая, заботливая и улыбчивая.

— Чувствуешь что справишься?

Я улыбнулась:

— Конечно, мам.

Мы с ней немного помолчали и я разглядывала то, во что она одета. Красное вечернее платье и высокая прическа с рубиновыми заколками. Интересно.

Налюбовавшись мной она встала, сославшись на то, что Кир хоть и полезная в хозяйстве машина — в магазин его не отправишь. И упорхнула.

Я немного посидела.

— Ты че тут расселась? — высунулся из комнаты Сашка.

Я вспомнила об обещании и ойкнула. А ведь и вправду, расселась тут, нюни распустила.

— Сейчас, сейчас.

— Да уже не надо, — сказал он. — Я твои взял.

— Как?! Из сумки?! Ты же там все перерыл!

Я вбежала в комнату, схватившись за голову. Чемодан все так же стоял в углу, только из него торчала футболка, и закрыт он был не полностью. Дернуло ж меня вместо автоматического пистолета для шитья взять престарелые ниточку и иголочку.

Сашка стоял в одних трусах, зажимая джинсы подмышкой, а нитку с иголкой в зубах.

— Ну-ка брысь! — шикнула я, и попыталась выставить его за дверь.

— Эй-эй! Потише! Я нитку в иголку просунуть не могу…

— За этим — к Киру. Он тебе автоматический клей-пистолет даст, иголка и не понадобится.

Сашка хотел что-то пробурчать в ответ, но дверь закрылась у него прямо перед носом.

У меня, к сожалению была обычная дверь из гипсокартона (стоит заметить, с резными стеклянными вставками в виде повторяющейся зашифрованной надписи), а не двери-автоматы с датчиком движения, как в прихожей, кухне или в комнате родителей.

— Можно? — в комнату, широко улыбаясь, заглянула бабушка. Она уже вернулась от своей подруги, а я не заметила.

— Бабушка! — я бросилась к ней.

— Чего так орешь, ненормальная?! — запричитал Сашка, который теперь сидел в коридоре на диване. — Я палец из-за тебя уколол!

— А что же ты в ручную, Сашенька? — ласково поинтересовалась бабушка. Она была в тонком свитере с искусной вышивкой и длинной юбке-гофре. На длинном носу сидели очки-половинки, а темные (хотя уже больше седые) волосы скручены на затылке.

Если бы в Академии нам задали нарисовать то, как мы представляем уют, я бы, нисколько не сомневаясь, нарисовала бабушку. Только вот и она сегодня одета как-то не по домашнему.

— Мой протест миру, — мрачно изрек брат.

Бабушка тут же уселась в кресло, стоящее в моей комнате возле окна. Взяла джинсы в руки и принялась нарочито небрежно их зашивать. Сашка (он, Слава Юпитеру! все-таки додумался приодеться) важно уселся на подлокотник с одной стороны. Я, немного подумав, села с другой.

Аккуратными стежками бабушка затягивала дырку, а мы с братом молча смотрели.

Я опять подумала о том, что меня выдергивают из своей тарелки. Как я и вправду без них? Странно даже. Я ведь была так рада, что попала в Адепты.

«Еще бы ты была не рада, Черняевская. Вот не придумывай!»

А что если с ними случится, пока меня не будет? Бабушка же уже в возрасте, вдруг она заболеет? Да и Сашка не самый аккуратный ездок на металликах. А папа? А мама?

«Не тупи, Черняевская. Будто ты такой герой, что спасешь их своим присутствием!»

— Сэн, знаешь, а там ведь Катя приехала, — будто бы невзначай намекнула бабушка..

Меня будто током прошибло. Тетя! А ей-то чего дома не сидится?!

Сейчас начнется: «Сатадера, выпрями спину!»; «Сатадера, хорошие оценки это прекрасно, но красивая внешность поможет тебе не меньше!»; «Сатадера, а не отправить бы мне тебя в интернат своей хорошей подруги? Там такую девочку из тебя сделают!..»

Екатерина — истинная леди. Хоть сейчас это модно называть — аристократка. Она очень меня любит, за неимением своих детей. Только вот любовь у нее странная и она пытается сделать из меня "лучшую версию себя".

Сашка, услышав, что тетушка в доме, сполз за кресло и шикнул:

— Я тут перекантуюсь.

Бабушка засмеялась, протянула ему джинсы, попросила вернуть иглу на место и посмотрела на меня:

— Пойдем, Сэн. Они, наверное, наговорились, ждут тебя. Екатерина, очень уж хотела тебя увидеть.

Екатерина Вольтек — истинная аристократка. И словом, и делом. Ее любимой поговоркой, которая звучала ужасно легкомысленно, но тем не менее была неплохой, было: «Красивая внешность для женщины — это прекрасно! Мужчины млеют, мальчишки вздыхают, а лучшие подруги завидуют».

Она совсем не была легкомысленной, как вы могли подумать. Со мной тетя была кроткой и ласковой и постоянно поучала (ведь я ее предполагаемая наследница), на Сашку не обращала внимания (простой не смыслящий мальчишка), на Алису смотрела с некой брезгливой гордостью (мелкая, сопливая, но многообещающая). Отца (моего, разумеется) костерила, маму (свою старшую сестру) уважала, но совсем не считала эталоном успешной женщины.

«У успешной женщины есть телохранитель, личный лимузин, несколько комфортабельных особняков и место в Галла Палате».

Особняк у нас есть. Папа называет это просто — «дача». (Что род Черняевских, что Вольтек — из которого происходит мама — шли на хорошем счету. То есть, если бы отец хотел, в Галла Палате бы заседал).

Телохранитель у тетки тоже имелся. А еще управляющий, секретарь, и выводок горничных. Екатерина не-на-ви-де-ла киборгов и любые искусственные интеллекты, поэтому, у нее на службе только люди (обязательно выходцы с Земли!).

Сейчас ее телохранитель — грузный дядька с пистолетом — сидел за столом и без всякого стеснения уплетал бутерброд с икрой Фаланги. Пока хозяйка в доме своей сестры, от помощи по его специальности нет смысла — можно и расслабиться.

В главной гостевой зале собрались почти все.

Сама Екатерина восседала на высоком кресле с прямой спинкой (терпеть его не могу, что за мебель без подушек?) положив ногу на ногу, а в руках держала золоченый стакан с красным вином.

Тетка была стройной женщиной лет тридцати, высокой, с большими карими глазами и густой черной челкой.

Она была одета в светлый брючный костюм и белые каблуки на тонкой шпильке. От нее постоянно веяло дорогущими духами, а аккуратный макияж будто держался на лице вечно. Красота у нее была какая-то дикая. Родинка на щеке, высокие скулы, пухлые губы, волевой взгляд раскосых глаз и тонкие, но сильные (конечно сильные!) руки.

Рядом, на диване, сидел отец в черных брюках и белой рубашке. Он так же держал бокал с вином. На запястье золотом переливали дорогие часы. Короткие темные волосы и черные глаза с широкими бровями. Высокий и широкоплечий. В этом весь отец — влиятельный бизнесмен со своей сетью магазинов роботов и пиротехники, известной по всей стране.

Мама сидела рядом. В своем красивом платье с крупными серьгами в ушах. Теперь-то я поняла, к чему этот боевой раскрас. И ведь ни слова мне не сказали. И ведь нельзя было, мол то-то то-то, приедет тетка, оденься поприличней.

Я в своих домашних шортах, майке и полосатых носках тут явно выделялась. У мамы с Екатериной прелестные укладки с драгоценными камнями, а вот моя шевелюра-швабра таким не блещет.

Кир стоял возле барной стойки. Алиса, наряженная в пышное розовое платье, схватив Лису за передние лапы, кружилась в середине зала. Мама с ухмылкой наблюдала за ней, а Екатерина с отцом тихо переругивались.

Они бы меня, стоящую за шелковой портьерой, и не заметили, если бы бабушка не подтолкнула ко входу.

— Сатадера! — раздался возглас Екатерины. Она поднялась с кресла, и, не выпуская бокал из рук, изящной походкой подошла ко мне.

Мило улыбаясь (будто и не видит, во что я одета!) она усадила меня рядом, в соседнее кресло.

— Кир! Не принесешь девочке сока? — жеманно поинтересовалась Екатерина, скорее для приличия, чем по личным побуждениям.

Кир что-то тихо забулькал, но сок я все же получила.

Бабушка села рядом с папой на диван.

Я без всякого стеснения отхлебнула яблочного сок из тонкого стакана. Екатерина с сомнением поглядела на меня.

— Ну что ж… Я думаю, что эту футболку стоит сменить, — она подцепила край моей майки длинным красным ногтем и улыбнулась, — Шорты конечно неплохие… Синяя джинсовая сейчас довольно модная, да и этот фасон хорошо подчеркивает талию и ноги.… Сюда бы еще пояс… А волосы хорошо бы было убрать в косу… Да. Так я и думала. Лорианна! — позвала она.

Из прихожей выбежала невысокая полненькая девушка чуть старше меня, в свободном пестром платье. Она, видимо, тоже прибыла с Екатериной.

— Помоги девочке собраться, — кивнула ей тетя. — Мы подождем тебя, Сатадера. Как оказалось, нам много еще нужно обсудить с твоими родителями, — и тетя покосилась на отца, который с довольной улыбкой отхлебнул вина на ее выпад.

То, что изменяет жизнь. Аристократка

— Девчонку нельзя отпускать одну! — категорически заявила Екатерина Вольтек, едва дверь за племянницей закрылась.

— А что же ты предлагаешь, Екатерина? — насмешливо заметил Святослав Черняевский.

— Как бы странно это не звучало… — начала красивая белокурая женщина лет тридцати пяти — Марианна Черняевская. Бокал в ее руке мелко дрожал. — В чем-то Катя права.

Муж непонимающе поглядел на нее:

— Ради Бога! Марина! Девочке уже четырнадцать!

Катерина вздохнула. По ней было видно, что она еле держится, что бы ни покрутить пальцем у виска:

— Я имею в виду совсем другое! Дело совсем не в возрасте девочки. Я могу назвать как минимум три причины, по которым Сатадере опасно появляться на Кастерионе.

Марианна с сомнением покосилась на младшую дочь, все еще кружащуюся в середине зала.

— Алиса! — позвала ее она. — Помоги Сэн собрать вещи. Там наверняка столько платьев…

Просить малышку несколько раз не было смысла. Она, не выпуская из рук кошку, понеслась в комнату старшей сестры.

Екатерина в это время, поднялась с кресла и окутанная собственным превосходством начала:

— Во-первых! Явное сходство с матерью совсем не играет девочке на руку. Даже если Галла Кастериона тактично проигнорирует фамилию «Черняевская» в списках, то лицо Сатадеры, то есть ее матери — они запомнили надолго.

Святослав тут же поднял руку в немом протесте:

— Если бы Галла этой планеты так не любили мою дочь, то ее персону в списках они бы уж точно не потерпели. Так с чего бы это им вычеркивать Сэн из списков, за несколько дней до приезда… Сама подумай!

— Я подумала, дорогой зять, я уже давно подумала… Мало того, в вашей компании я вообще единственная, кто может здраво смыслить. Ну что ж, не вдаваясь в подробности этого давнего инцидента продолжу…

Но Черняевский снова ее перебил, молча указав рукой на хмурого телохранителя.

— Ой… Неужели ты так боишься огласки? — звонко рассмеялась Екатерина. — Не волнуйся, Манфред — проверенное лицо. К тому же глуп как пробка… — добавила она тише. Манфред ее даже не слышал, увлеченный едой.

Марианна Черняевская покрепче сжала бокал в руке. А ведь сестра права… Галла так быстро не забудет старых обид… Сатадера под ударом.

— Что же во-вторых? — скромно подала голос она.

— А вот на втором плане… — Екатерина вдруг улыбнулась. — Во-вторых я просмотрела списки… И опять же, кровь Черняевских не очень то пригодится Сатадере… Видите ли, фамилии детей в списках очень интересные, а главное — знакомые, как мне, так и вам.

— Неужели ты думаешь, что двенадцатилетние детишки решат отомстить за родителей? — захохотал Черняевский. Его узкие черные глаза гневно сощурились. Он допускал такую возможность… Но просто не мог согласиться с Вольтек.

— Если они знакомы с той давней историей… То самодеятельность возможна. Но я не об этом. Лично меня напрягает то, что родители тех самых детишек слышали списки фамилий — кто же их не слышал, это все Зимин со своей показухой — и могут припомнить вашу парочку…

Святослав хрипло расхохотался, а вот его жена испуганно сжалась.

— Столько лет прошло, Вольтек, а ты все еще помнишь…

— Дело не в том, помню ли я, дело в том — кто еще помнит… Я вот думаю… Стоит ли рассказать Сатадере? Девочка же должна знать, за что ей могут перерезать глотку.

Марианна вдруг встала, отбросив бокал в сторону, и твердой походкой подойдя к сестре больно ухватила ее за плечо.

— Только попробуй, дрянь… Только попробуй…

Екатерина так удивилась напору сестры, что на пару секунд решилась дара речи.

— Успокойся Марина, это твои грехи, твой выбор и твоя дочь. — Екатерина отступила на шаг назад. Ледяной взгляд сестры напугал ее.

— Вот и прекрасно. — Марианна улыбнулась и усадила сестру в кресло, все еще продолжая нависать над ней. — Что же в-третьих? — мило спросила она и села на свое место, будто ничего и не было. Святослав Черняевский с плохо скрываемой гордостью смотрел на жену и улыбался.

— Ну а в-третьих. — Екатерина поднялась, и с сомнением поглядывая на Марианну, отряхнула пиджак. — Опасность уже в самой Сатадере… Вернее, в чертах ее характера, которые, я уверена, передались ей от отца…

Святослав молча слушал.

— Ну что ж… Я очень бы хотела сказать это девчонке в лицо, но раз не сложилось… Мы промониторили личность каждого участника. Их характер, поступки, восприятие вещей… Да о чем же я, даже медицинские диски пришлось пролистать! По вашей дочери, моей дорогой племяннице складывается следующая картина. — Екатерина пропустила интригу, подчеркивая значимость своих слов. Даже Манфред перестал жевать и уставился на хозяйку. Та продолжила:

- Сатадера умна. Да, для своих четырнадцати она очень умная. Девочка делает успехи в Астрологии, Информатики и даже исскуство легко поддается ей. На вид она мало конфликтна и по натуре явный стратег. Но это лишь на первый взгляд. У Сатадеры почти отсутствует усидчивость. И мало того — девчонка буквально пышет энергией как огнем! Ее натура делится на два типа. Она может строить отличные планы, но в то же время ее практика не западает. Она очень зависима от настроения. Это тоже минус. Так же, по словам очевидцев — Сатадера отлично дерется. Не знаю, плюс это или минус, да и откуда такой сомнительный талант… Но мы вернемся к минусам! У Сатадеры полностью отсутствует командный дух! У нее конечно куча друзей, да и по характеру она очень открыта и харизматична, но она привыкла полагаться лишь на себя! Она все делает сама, и никогда никого не слушает! Почти всегда это имеет хороший исход, да и я не очень то люблю тащить слабаков на своей спине… Но это тоже минус! Причем большой! Тем более для сей поездки. Идем дальше. Сатадера слишком легкомысленна и отдает все без остатка! Тем более она всегда делит людей на хороших и плохих…

— Хорошо хоть не на «полезных» и «бессмысленных» как ты, — заметил Святослав.

Екатерина проигнорировала его выпад и продолжила:

— Я уверена, как только Сатадера попадет в свою команду — обязательно найдет тех, кто будет поддерживать ее точку зрения. Это будет тешить ее самолюбие, поэтому этому «льстецу» будет легче подобраться к ней. Она не наивна — нет. Но она привыкла слушать себя. Но даже Сатадера умеет ошибаться. Этим она опасна сама для себя.

— Мне кажется ты преувеличиваешь, Екатерина, — вдруг подала голос Лидия Вольтек. Все разом вздрогнули. Пожилая женщина сидела в самом углу, и все это время молчала, поэтому, об ее присутствии быстро забыли. — Девочка умна, но амбициозна — в этом я соглашусь. Но то, что Сэн доверчива или легкомысленна — отнюдь!

— Поверь, — сказала Екатерина, обращаясь к матери, — Все, что я сейчас говорю — пропущено через личное восприятие дирекции. В этих руках слишком много власти. Я передаю ровно то, что было написано у утреннем письме Зимина.

— Ну-ну…

— Так вот, с вашего позволения я продолжу. — Вольтек снова уселась в кресло, и залпом осушила свой бокал. Кир тут же подъехал к ней, что бы подлить еще вина, но она грубо его оттолкнула. Кир скрипя колесами и бубня себе под нос удалился.

Интерес Манфреда пропал, и толстяк подозвал его к себе, намереваясь заказать еще еды.

Екатерина вновь поднялась:

— Сатадера обладает талантом. Девочка неплохо рисует, что очень помогает ей в астрономических картах. У нее присутствуют определенные задатки лидера… Но девочка совсем не воспринимает остальных в серьез! Но думаю, нам стоит вернуться к вопросу помощника, или скорее защитника для Сатадеры. Она не привыкла прятаться за чьей-то спиной, к тому же, родители отказываются сообщить девочке о причине возможной опасности… Тогда наш герой должен действовать не принимая явного участия… Пока списки команд-лагерей не составлены, я смогу кое-чем помочь…У меня на примете есть отличный кандидат… Но только если вы «за», дорогие родители.

Марианна первая подняла руку, сраженная речью сестры наповал. За ней, немного помедлив, поднял руку Святослав. Екатерина, гордо улыбнувшись, вскинула руку вслед за ними.

Все трое обернулись к Лидии Вольтек, но скорее для приличия, чем из-за того, что им было интересно ее мнение.

Старушка хмуро улыбнулась, но руку поднимать не стала.

— Единогласно! — воскликнула Екатерина и довольная собой села в кресло.

****

— У вас странный гардероб… — нахмурившись, сказала Лор…Лоре… язык сломаешь!

— Ты это про то, что бальные платья висят вперемешку с джинсами? Ну так и не я их себе покупала, — пожала я плечами. — Мне платья не идут, а мама не разрешает их выбрасывать…

Девчонка посмотрела на меня, как на умалишенную. Я лишь пожала плечами. Нет, ну а что она хочет? Все эти платья ношены один раз, одевала я их на всякие званые вечера, куда приходила вместе с отцом. Мама считала, что мне хватило бы и одного на все случаи жизни, я то, конечно, с ней согласна, но Екатерина продолжала периодически снабжать меня всяким богатством. А зачем? Мы люди не гордые — джинсов и футболок нам хватает.

Ладно, вру. Я люблю платья. Только моя фигура их не любит и ничего тут уже не поделаешь.

— Госпожа Вольтек просила передать, что бы вы выбрали три праздничных платья, желательно из недавно отправленной коллекции. Галла Кастериона уже заявило о праздничных ужинах, которые дадут в честь адептов.

— Зачем это им? Я думала мы летим на практику.

Девчонка лишь помотала головой, мол что знаю, то сказала.

— Слушай, звать-то тебя как? А то я не запомнила… — спросила у нее я. Непривычно же обращаться к ней, как к неживому предмету.

- Лорианна.

— А. Ну да, — важно заметила я, и уселась в кресло поджав ноги. Лорианна… Ха! Попробуй еще выговори!

Девчонка проверяла мои шкафы и из каждого забирала некоторые вещи и укладывала в чемодан. То, что я старательно собирала почти весь вечер, Лорианна (!) просто вывалила на пол, сказав, что поступает так, как ей сказала «Госпожа Вольтек».

Я вообще думала, что мне с собой нужно лишь немного нижнего белья. Ну а что еще? Одежда, которая в каталоге значится как «меж пространственные путешествия/космический туризм» была у всех учеников Галактической Академии и стабильно менялась, смотря на возраст. Это был обычный облегающий, световой комбинезон из темной резиновой кожи, со спутником, металлическими вставками и маячком. Слитный низ шел либо короткой юбкой (с такими же резиново-кожаными тонкими лосинами), либо обычные брюки. В комплекте у девочек всегда шли высокие кожаные сапоги на массивной подошве, со встроенными металликами. Еще ко всему этому предлагались голографические очки ночного видения. За это, конечно, нужно отдать кругленькую сумму, но это того стоит! Стирать ничего не надо, одежда хорошо переносит перепады температуры и не стесняет движения.

Комбинезон полностью перекрывает все части тела от пяток, до шеи. Практичный, опять же, удобный и как все, почему то, любят — мо-одный.

Ну так вот. Зачем мне все эти платьица, футболки, шорты, кеды и…купальник?

На этот вопрос Лорианна ответила просто:

— На Кастерионе не принято купаться голышом! — и тут же покраснела, — И вообще, я делаю все так, как сказала Госпожа Вольтек.

Ясно.

Девчонка аккуратно, стопочками, складывала все в чемодан. Там уже высились горы из всего, что она смогла найти в моем шкафу…Странные у тетки расценки того, что мне пригодиться за месяц.

После Лорианна вытащила из кармана своего модного цветастого платья серебряную бумагу, а из кладовой притащила мгновенный отпариватель. Я тысячу раз наблюдала, как мама пакует свои платья, заворачивая в эту бумагу, а затем пропаривала, выпуская лишний воздух. Из-за этого вещи выглядели так, будто их надели на доску и замотали пленкой, но свою форму сохраняли хорошо.

Я, методом «пальцем в небо» выбрала три платья, из комплекта привезенных Екатериной пару дней назад. Одно из них оказалось кроваво красным. Все какое-то полупрозрачное, до колена, с более длинным подолом сзади и открытыми плечами. Миленько, наверное…

Второе темно-синее, с (господи это что, декольте?) и толстыми косыми бретельками и (опять же!) открытыми плечами и теперь еще и коленями. Пышненький атласный подольчик, а даже половину ног не прикрывает.

Третье платье мне понравилось уже больше: темно-фиолетовое, пышное, приталенное, с узорами звездного неба и пышными рукавами, но все то же, с открытыми плечами.

Видимо, все платья в «недавно привезенном комплекте» были такими.

Лорианна опять блеснула знаниями и ответила на мой немой вопрос:

— Незамужние, молодые девушки на Кастерионе, все носят платья с обязательной моделью — открытыми плечами.

— Дурь полная! — тут же воскликнула я. Лорианна тут же добавила, что «девушки на выданье» добавляют к своим нарядам белые ленты и глубокие декольте.

В школе нам об этом ни слова не говорили… Странные эти жители.

Единственное, что я знала про Кастерион — это то, что раньше эту планету именовали Венерой, а новое название появилось из-за Кастериона Лайверса, человека, которого заметили за «колдовством». Все были уверены, что это всего лишь маленькие фокусы и не более, но самые впечатлительные, решили назвать, в честь него целую планету. Кастерион Лайверс впервые был замечен лет сорок назад. Он спас более тысячи человек, во времена «жидкого космоса» — периода падений метеоритов. Лайверс остановил метеорит, потоками воздуха, предотвратив его падение на жилые дома. Людям она явился как молодой парень с фиолетовыми глазами, затянутый в черный плащ. Многие подозревали, что это не настоящая его сущность, но сказав свое имя (невероятно пафосный парень!) он просто исчез. Так планета и появилась, вернее, сменила свое название. Даже моя бабушка слепо клялась, что видела его в то самое время.

Жителей Кастериона называли — Кастеры. И теперь, весь следующий месяц мне придется побыть Кастером по обмену.

Лорианна уже запаковала платья и теперь подбирала к ним украшения. Шкатулку со своей бижутерией я любила и ежемесячно пополняла.

В отдельную маленькую коробку Лорианна убрала крупные серьги, браслеты, колье.

— А где у вас обувь? — услужливо спросила она. Я махнула рукой в сторону низенькой тумбочки у входа, но Лорианна продолжала стоять и хлопать ресницами, вынуждая меня подняться и самой достать нужную обувь.

Я так и сделала. Открыла ящик и стала перебирать огромную кучу разной обуви.

На самом деле, вместо этого, я бы с радостью послушала, о чем говорит Екатерина с родителями. В комнату забежала Алиса, немного покопошившись в моих шкафах, она схватила мою старую куклу и вместе с ней уселась в кресло у окна.

Лорианна, почему то, продолжала стоять у шкатулки с бижутерией. Краем глаза я смотрела, как она что-то с упоением там разглядывает, делая вид, что пытается закрыть чемодан.

Лорианна обладала странной, азиатской внешностью. Смуглая кожа, темные губы, узкие глаза, тонкие брови, прямой нос, длинная шея, плотное телосложение, невысокий рост. Желтые (довольно отталкивающий цвет…) глаза смотрели то с хитринкой, то с немым покорством. Она явно сильная духом девушка, но вот работа «на побегушках у Вольтек» притупила всю ее воинственность.

Лорианна была довольно широкоплечей, но что-то в ее облике добавляло изящности. Маленькие руки и ноги нелепо смотрелись с таким размахом плеч, и ей наверняка приходилось носить обувь, которая зрительно увеличивала размер ноги.

Я делала вид, что ищу некую пару обуви, краем глаза наблюдая за девчонкой. Лорианна же делала вид, что тщетно борется с замком чемодана. Получалось довольно талантливо, но вот желтые хищные глаза то и дело шныряли в сторону шкатулки с золотом.

Вся эта девчонка была какая-то подозрительная. И дело вовсе не в ее ужасных глазах… Хотя кто вообще будет доверять человеку с ядовито-желтым взглядом?

Лорианна вдруг охнула:

— Я же забыла добавить к вашему комплекту изумрудный браслет… Ой, как он подойдет к тому красному платью!

Я попыталась улыбнуться. Видимо, началось главное действие ее спектакля — вон, как глаза забегали.

Получив «добро» на свои дальнейшие действия, Лорианна медленно подошла к шкатулке, которую еще не успела убрать на полку.

Я отвернулась. Разумеется, со стороны было не видно, что я наблюдаю за ней. Теперь я была уверена, что что-то тут не так. Видите ли, «изумрудный браслет» у меня один, и тот уже лежал в аккуратной коробочке в чемодане. Лорианна САМА его туда положила. И теперь пытается заглянуть в мои сбережения под этим предлогом. Даже если предположить, что она забыла про то, что его там нет… Да ну! Нет конечно! Аккуратно подойдя к шкатулке, она достала какой-то зеленый браслетик. Этот браслет был серебряным, с маленьким зеленым камушком и издалека был похож на тот самый «изумрудный».

Лорианна покосилась в мою сторону. Видимо, благодаря моему«избалованному» поведению, она решила, что я маленькая странная девочка ни на что не обращающая внимание.

Я деловито громыхала ящиками, что бы усыпить ее бдительность, поэтому, от меня почти ускользнуло ее быстрое движение рукой. Лорианна что-то схватила и быстро сунула себе в карман. Шкатулку она, продолжая сжимать в руке браслет, аккуратненько захлопнула и убрала на полку.

Вот оно значит как…

Лорианна сделала вид, что складывает браслет в чемодан. Зеленая побрякушка побыла там всего секунду, а в следующий миг, Лорианна, все так же быстро убрала ее в карман.

Меня изнутри раздирали противоречивые чувства… С одной стороны, хотелось подойти к ней, схватить за руку и вывернять на изнанку, что бы ей стало стыдно! Именно стыдно! Понятия не имею что это у меня за тяга к правосудию… А с другой я уже агрессивно соображала, как бы извращённей ее обвинить, да так, что бы эта «Госпожа Вольтек» выгнала ее ко всем чертям, а меня девчонка навсегда запомнила!

Я вцепилась в ящик, что бы удержаться и не вырвать Лорианне (с какого перепуга я вообще все еще называю эту мерзавку по имени?!) все волосы.

«Сиди уже Черняевская… Знаешь ведь, что без жесткой расправы она не уйдет…» — снова брякнул мой внутренний голос и гулко расхохотался. Конечно же я знала.

То, что изменяет жизнь. Драка

— Не чихай!

— Я стараюсь!

— Ты плохо стараешься!

— Ты вообще молчи!

— Если ты чихнешь, эта тетка останется у нас еще на час!

— С чего это?

— Чихать же нельзя!

Я промолчала, заметив на себе долгий взгляд отца. Все так же продолжая смотреть в свою тарелку с самым невинным видом, хорошенько пнула брату, с которым мы вот уже минут десять спорили, в ногу.

— Ауч!!!

— Съел?!

— Поешь тут с тобой…

Мы с братом сидели за длинным столом во все той же зале. Я, уже выряженная в пух и прах, а рядом Сашка, переодетый во что-то ужасно напоминающее школьную форму, сидели во главе стола. Я понятно почему, а Сашке просто не хватило стула, поэтому он на стульчике для ног подсел ко мне.

Лорианна сидела подле Вольтек и скромно мяла салфетку. Вот ведь!.. Ну ничего, скоро она получит…

Алису усадили в детское креслице, и теперь она верещала как ненормальная, вокруг нее скакала учительница-няня. Родители сидели с правой стороны, а Екатерина с Лорианной с левой. Бабушка сидела прямо передо мной, с другого конца стола. Все ожидали Кира, который должен был подать ужин.

По лицу мамы, я пыталась понять, насколько серьезным было то, что она обсуждала с сестрой. В этом мне постоянно мешала прядка волос, которую Лорианна неплотно закрепила на макушке — постоянно падала в глаза.

Когда я зашла эти две кумушки, чуть ли не косички друг другу заплетали. Но по взгляду отца было ясно, что разговор в помещении велся на повышенных тонах…

Сейчас Екатерина о чем-то тихо переговаривалась с Лорианной.

Мне вдруг до зубной боли захотелось заорать что-то вроде: «А загляни-ка ты ей в кармашек!»

«Только попробуй, Черняевская! Поломаешь нам всю малину!»

— Ты че так напряглась? Боишься?

— За языком следи, малыш! Иначе я расскажу твоим друзьям, с каким выражениям лица ты ходишь к дантисту.

— Ой!

— Вот тебе и ой!

— А я расскажу твоим дурам…

— Что ты им расскажешь?

— То есть ты не отрицаешь, что дуры?

Воранцева бы меня убила:

— Да, так то…

Мы с братом переглянулись и заулыбались как два самых ужасных злодея.

— Дорогая Сатадера! — вдруг объявила Екатерина. Я вздрогнула. — В следующий раз мы встретимся с тобой только через месяц! К сожалению, проводить тебя в дальний путь завтра я не смогу!

Сашка пробурчал что-то вроде: «Ха! К сожале-ению…». Я была с ним согласна.

Дальше Екатерина просвещала меня про завтрашние события. Главный смысл был в том, что завтра, я должна взять с собой в школу все вещи из списка, который она пришлет позже, ну и со спокойной душой идти в школу на занятия. Адепты, конечно, такие молодцы, но от завтрашних уроков это их не спасает.

Позже подали ужин. Кир вынес кучу золоченых тарелок с едой и удалился. Алиса наконец заглохла и теперь жевала куриное филе, вытирая грязный рот рукавом. Сашка ушел не далеко от нее и за несколько секунд уничтожил тарелку салата с мидиями. Я подцепила вилкой кусочек лосося и начала есть, запивая апельсиновым соком. Моя любимая Лорианна ела грибной крем-суп, как и бабушка с тетей. Папа облюбовал картофельные клецки, и лишь мама хмуро ковыряла мясо у себя в тарелке.

Пока я ела, еще раз прокручивала в голове «план коварного раскрытия».

Екатерина вдруг встала:

— Ну что ж… Я была рада с вами повидаться. Спасибо за радушие дорогая сестра, — она кивнула маме. — Мама, — она кивнула бабушке, а вот папу намеренно проигнорировала. Ну что тут скажешь… — А теперь нам пора!

Манфред, будто по команде выволок из гардеробной ее длинное пальто.

— Собирайся, дорогая… — шепнула она Лорианне, — Мы подождем тебя внизу. После Екатерина повернулась ко мне, — Приятного времяпрепровождения, Сатадера! — очаровательно помахала ладошкой довольной Алисе, и, накинув пальто удалилась. Манфред потащился за ней. Дверь за ними закрылась.

Лорианна подхватила свои юбки и попросила воспользоваться уборной. Это не совсем входило в мои планы. Мало того, тетка уперлась, даже не узнав, какая мерзавка служит у нее.

Поэтому, быстро перестроив свои планы, я пошла вслед за ней.

«Ты такая тормознутая, Черняевская! Упустила наш шанс!»

Заходить в ванную сразу я не стала. Молча стояла и смотрела, как Лорианна, склонившись над раковиной, рассматривает что-то в руках.

Как бы я не опоздала на разборки, эффектности моей грешной душе все же хотелось. Поэтому, я тихо подошла и встала позади нее.

Лорианна меня и не замечала, поэтому я спокойно разглядывала ее, а точнее то, как она без зазрения совести рассматривает украденное золотое кольцо (так вот что это было). Девчонка довольно улыбалась, вертя в руках добычу. Мой браслет с зеленым камушком наверняка лежал где-то в ее закромах.

— Тебя что ли не кормят? — веско осведомилась я, когда стоять надоело. Лорианна подскочила на месте.

«Ну хоть на эффектное появление у тебя мозгов хватило, Черняевская!»

— И часто ты воровством балуешься? — я скрестила руки на груди и приподняла бровь.

— Ты…Ты о чем?.. — посмотрела она на меня своими бесстыжими желтыми глазищами.

Я лишь хмыкнула.

— Это…Это мое! — вдруг огорошила она меня новой фразой и прижала колечко к груди.

— Знакомые инициалы. А гравировка какая!.. Франция? — золотые инициалы "С.Ч" на золотом кольце подаренном мне несколько лет назад.

— Ге…Германия наверное… Это кольцо моей бабушки!

— Да ну!..

Лорианна открывала и закрывала рот как рыба. Я молча стояла и ухмылялась. Какая я все-таки молодец! Загнала эту бестолочь в угол!

«Ну и дура ты, Черняевская! Тебя уже обольстили! Подвоха-то не чуешь?»

Его я видимо и вправду не чуяла. Поэтому от меня напрочь ускользнуло движение ног девчонки. Лорианна вмиг взвилась как пружина и прыгнула прямо на меня. Только и промелькнул ярко-желтый взгляд злых глаз.

Она свалила меня с одного удара, и пока я путалась в многочисленных юбках, сиганула к двери. Но открыть ее она не успела, я вцепилась девчонке в щиколотку и, подтянувшись на руках, смогла встать на одно колено. Лорианна начала трясти ногой, пытаясь стряхнуть меня, но я уже изловчилась, и, поднявшись, вцепилась в ее белокурые космы.

— Ах ты ж дрянь! — заорала она.

— Ну что ж вы леди! Где же ваше прежнее радушие?!

Вместо ответа Лорианна вцепилась мне в щеку. Пока я пыталась просунуть руку в ее карман, что бы забрать украденный браслет, она крутанулась на месте и впечатала кулак мне в плечо. Я тут же перехватила ее руку и попыталась разжать пальцы, в которых пряталось кольцо.

— Тварь!!! — заверещала Лорианна и оттолкнув меня бросилась в двери. Я вдруг расхохоталась (сама не знаю, с ума я в тот момент сошла, что ли?) и опять же схватившись за ее волосы, намотала толстую прядь себе на кулак и дернула.

— Отдай! Это мое!

— Ты…Ты…Зажравшаяся девчонка! — закричала Лорианна и наотмашь полоснула меня по щеке тыльной стороной ладони. Я непроизвольно схватилась за место удара. — Живешь в своих хоромах, спишь в нарядах и примеряешь побрякушки! Все! Ты жизни настоящей не видела! А главный учитель — это жизнь, а не твои проплаченные магистры в Академии!

Я оскорбилась. Нет, я разозлилась! Потянула ее за волосы назад.

— Какая я оказывается счастливая!! — сказала я. — А теперь попрошу вернуть то, что принадлежит мне!

— Стерва! — заверещала Лорианна, пытаясь вырвать волосы из моей железной хватки. На ее глаза вдруг навернулись слезы. — Да подавись ты! — и она швырнула золотое кольцо на кафель.

Я тут же отпустила ее волосы и подняла его.

— Проваливай! — сердито бросила я, потирая больную щеку.

Лицо Лорианны скривилось, будто я ее жестоко оскорбила.

— Ненавижу таких как ты… — сквозь зубы прошипела она. — Да что б ты знала, не все дети-сироты преспокойненько живут на космических станциях, как твердят твои магистры! Кто-то кровью пробивает себе дорогу в будущее.

Больше она ничего не сказала. Пулей вылетела из ванной, я только услышала, как захлопнулась входная дверь. Кольцо осталось в моей руке, а вот браслет она не вернула. Ну и фиг с ним.

Что именно девчонка имела ввиду я не поняла. В академии нам и вправду говорили, что детей за неимением родителей отправляют жить, на огромных как город, космических станциях. Дети там живут под опекой роботов, а когда вырастают, просто начинают работать на свою станцию, или возвращаются на родную планету.

Что ж в этом такого?

Тихо звякнул спутник в кармане. Я развернула прямоугольник, плотно свернутый в трубочку. Пришло уведомление о сообщении от Екатерины Вольтек.

«Обязательные вещи, которые должен иметь каждый Адепт:

Диск с учебниками и тетрадями

Одежда для космического туризма

Обувь для песчаных карьеров

Обувь со встроенными металлионами

Защитное оборудование

Костюмы для званых вечеров»

Я нахмурилась. Ну прям пособие для первоклассников.

Прошла в свою комнату.

Проверила, все ли я взяла из списка. Переоделась. Расплела свою «прическу», от которой и следа не осталось, после недавней драки.

Из залы все уже разошлись. Свет был выключен, и я лишь услышала, как Сашка кричит мне: «Спокойной ночи!».

Долго думала, принять ли душ…Решила все же, что вся гигиена утром, перед выходом, настроения у меня нет.

Стояла в ванной и пялилась на свою раскрасневшуюся скулу. Отлично Лорианна приложила видать. Я лишь понадеялась, что она такая же красотка и без трофеев не осталась.

«Ха-ха-ха, Черняевская, смешно! Трофей у нее остался, и причем победный! Браслет отобрать-то у тебя мозгов не хватило!»

Схватила с полочки мазь для заживления и обильно покрыла ей синяк. Завтра проснусь, и ничего этого не будет. Немного полюбовалась на свою содранную коленку, но мазать не стала — мази-то маловато.

Прямо в темноте вернулась обратно в свою комнату. Даже если родители слышали то, как мы верещали, то вежливо проигнорировали.

Ногой откинув платье от кровати я улеглась. Немного посмотрела в потолок, поворочалась. Пошла выключила свет. Снова легла. Снова полежала. Сон не шел. Пожевала печенья, спрятанного в моих закромах.

Злополучное колечко лежало на столе. Встала, убрала его в шкатулку.

Снова легла.

Опять встала. Перепроверила, все ли на месте, кто ее знает, эту Лорианну.

Как бы прискорбно это не звучало…Я так и не поняла, что она имела ввиду.

То, что изменяет жизнь. Аудитория

— Итак, как вы думаете, какую роль играла в нашей истории доисторическая литература?

Все молчали. Ну а что тут ответить? Сначала надо хотя бы догадаться, какую ветвь этой самой литературы Конор имеет ввиду.

— Если вспомнить представление древних народов о нашей планете… — дал он подсказку.

На задних партах заржали.

— Ну так там муть полная, мэтр Конор. — воскликнул высокий парень с красивым именем Метеор. Я запомнила почти сразу, как мы попали в один класс — ну как такого не запомнить. — Земля — плоский диск. Черепахи там всякие, слоники. Древнее население было сплошь и рядом помешано на животных…

— Благодарю за просвещение, Скоттник. Но мой вопрос состоял в другом: «как эта информация влияет на наше время?»

— Интерес, — вдруг сказала я, — Миром движет любопытство. Разве вам неинтересно бы было почитать, как нас представляли древние люди? Ведь наши миры так далеки друг от друга. Существует огромное количество научной фантастики, в которой каждый автор представляет свое будущее, наше нынешнее, по-разному.

— Вот это уже ближе, — кивнул Конор. — Продолжишь?

Я пожала плечами, но продолжила.

— Мы мало знаем о прошлом…Все эти доисторические фолианты…Они помогают окунуться в атмосферу древних времен?

Вообще-то уже конец урока современной литературы, но мэтр Конор — один из немногих учителей-людей, вдруг решил окунуться в дальние времена.

Я, если честно, уже очень хотела закончить. У всех нормальных людей сегодня четыре урока. У меня и всех Адептов пять, к тому же, сегодня мой последний день на Земле. С радостью посидела бы дома вместо этого…

— Фигня! — запротестовал кто-то. — Кому захочется читать про восемнадцатые века и кровопролитные войнушки? В истории это конечно оставило свой след, но не более…

Я не стала оборачиваться. Пусть эта дура Валька думает что хочет. То, что она дура, я знала. Вся такая из себя крутая, ведет себя как королева, выражается без стеснений. Еще и носится со своей белкой, как мелкая. А ведь она еще Адепт!

— Очень хорошо! — улыбнулся мэтр, — Мы услышим мнения других?

Тут все разделились на два лагеря. Половина уверяли, что права я, половина что Валя.

Прозвенел звонок.

— Продолжим наш дебат на следующем уроке. Домашнее задание: найти отрывок из любой книги о будущем, написанной в начале двадцать первого века. Всем Адептам мои искренние поздравления! Желаю удачи!

Все высыпали из класса и понеслись на взлетную полосу с магнитным полем. Уроки у нашего класса закончились, и они выстроились в очередь на отлет. Все активировали металлики, переведя их из бокового положения (закрепленного на щиколотке) на подошвы.

Остались только я, Танька Воранцева, Валя Соловей и Иван Емельянов — вот и все Адепты с нашего класса.

— В какой мы аудитории? — спросила Таня.

— Сходи да посмотри, — ответила ей Валя, белка сбежала с ее плеча, и, цепляясь за руку, уселась на локоть. — Ты голодная, Гренка? Ты ж только что умяла упаковку цукатов! Ну пошли, у меня где-то был фундук.

Я еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. Гренка… Тоже мне имечко… А Валька вообще шибанутая, делает вид. Что выше всех правил, в школу ходит со зверьем (и ведь ни разу, ни разу ей за это слова не сказали).

Школьной формы у нас нет. Каждый ходит в том, чем хочет. Чаще всего создавали простые отличительные черты на весь класс или уровень. Уровень зависел от твоих знаний и понятий.

От твоего уровня зависели дополнительные занятия и кружки. Если ты в своей учебе достиг уровня A, то имеешь право на допах появляться лишь раз в неделю. Если на самом низком — уровне D, то допы у тебя каждый день в обязательном порядке. Уровень С — висишь над самой пропастью, допы три-четыре раза в неделю. Ну а уровень В — крепкий середнячок, ни туда ни сюда, два раза и хватит. Я относилась к последним. На мероприятиях мы стояли и сидели именно по уровням, и каждый носил отличительную черту своего.

Уровень D — значок с мордой енота, как в детском садике. Уровень С — ярко-зеленый платок на запястье. Уровень В — и я вместе с ними, — синий платок со звездами на шее. Ну а у уровня А — красная бандана на лоб. Все мечтали поступить на их уровень хотя бы ради такого приятного бонуса.

Танька состояла на уровне В, как и я. Иван Емельянов, судя по зеленому платочку — уровень С. А вот Валя удивляла нас всех тем, что носила красную бандану. Либо она и вправду была особа мозговитая, либо просто таскала для большей крутости.

Сейчас эта мозговитая особа, прижимая белку к себе, сидела на скамейке в коридоре и рылась в своем Диске. Диском у нас называли небольшую сумку с двумя лямками на плечи.

Танька покраснела от ее грубого тона. Я вздохнула. Лишь бы не попасть в один лагерь с Валей. Вот с кем угодно, но не с этой.

— Мы в шестьсот седьмой, — подал голос Иван. Он был невысоким и вправду довольно лопоухим, как когда-то описывала по спутнику Таня. На вид лет восьми — ну тогда и не удивительно, почему он Адепт на уровне С, почти все младшие классы состоят на более низких уровнях, что бы не занимать места.

— Тебе-то откуда знать? — вякнула Валя, запихивая себе в рот горсть найденных орехов.

— А у меня на спутнике есть расписание! — гордо ответил Иван и продемонстрировал экран новомодного спутника. Мы пошли рядышком по коридору к нужной аудитории. Соловей семенила за нами, зажимая свою белку подмышкой.

— Очень рада за тебя, — буркнула в ответ Валя. Я прыснула. Разозлившаяся, с орехами за щеками, она очень уж походила на свою белку Гренку. Даже огненно-рыжий вихрь коротких волос соответствовал ее образу. — Че ржешь, любительница доисторической литературы?

— Я совсем не люблю старую литературу, — пожала я плечами, — Я нашу люблю — Прохорова, Эй Пи Си, Доуринг.

— Неужели ты вообще не читала старых сказок? — вскинула брови Таня.

— Ну почему же, читала. Мне даже нравится парочка… «Волшебник Изумрудного города» например… А ты, Соловей, любишь эту книгу? Там же все так, как ты предпочитаешь — никакой крови и войнушек.

Валя злобно на меня уставилась. Гренка попыталась вырваться, но девчонка ее удержала.

— И чего ты вообще с ней возишься? — спросила я.

— Мы в ответе за тех, кого приручили! — вдруг выдала Валя и обогнув нас, побежала к аудитории.

— Че? — спросил у Тани Иван.

— А, так это она вспомнила цитату из одной старинной книжки. Может она ей нравится, — пожала плечами та. — Ты за нее в ответе да? Валь?

Я конкретно не вникала, о чем говорит Таня. Видимо наши книжные вкусы совсем не совпадают.

— А она такая слабая! И такая простодушная. У нее только и есть что четыре жалких шипа, больше ей нечем защищаться от мира…^[1] — продолжала Танька и вдруг расхохоталась.

Я наступила ей на ногу. С ума она сошла, что ли?

Валя еще больше насупилась:

— Не надо превращать мировую классику в свои девчачьи хихоньки-хаханьки!

— Да я…Я в общем… — посерьезнела Таня, но Валя демонстративно отвернулась. Перевела металлики в горизонтальное положение и, встав к Выступу, прыгнула на общую сеть проходов.

— Ты что там за ерунду несла? — тихо спросила я, ткнув подругу в бок. Рядом так же спрыгнул Иван.

Танька посмотрела на меня, как на идиотку и постучала пальцем по лбу:

— Ну ты и лошара! Кругозор тебе не помешает повысить!

И она так же наклонилась, что бы нажать на металлики на своих сапогах.

Наша школа была оборудована так, что без них просто не обойтись. Этажи между собой не соединяла лестница, а сам этаж делился на кучу направлений и потоков, которые соединяла общая паутина в главном зале. С восьми сторон к это паутине вели тоннели в которых находились аудитории. Что бы ходить по этажам, надо было перелетать из одного тоннеля в другой. Например, нужная, шестьсот седьмая аудитория находится в параллельном, юго-западном тоннеле, мы стояли на Выступе восточного, в котором у нас была современная литература. Выступами называли обрывы, которыми заканчивались тоннели — обычные стартовые площадки для металлионов (научное название металликов, но так же называют пользователей-спортсменов). Такие же Выступы присутствовали в крышах тоннелей, что бы из Академии можно было вылетать не через центральный вход.

Танька спрыгнула. Я поспешила за ней. Более опытные металлионы, что бы покрасоваться обычно выпрыгивали с

не активированными металликами, а подключали их уже в полете. Каюсь, как-то пыталась сделать так же — тут же пожалела (хорошо еще у металликов есть подушка безопасности). Больше выкрутасов с моей стороны не было, а вот Сашке видимо достались мои амбиции…

Тоннели все были тускло-синими, с желтыми круглыми лампочками на манер звездного неба. Обычно, металлики подключали только для перелета из тоннеля в тоннель, но были и нарушители, которые летали по коридорам, а не ходили. Но нарушителями их по всему не считали — магнитные полосы были установлены по всем коридорам. Видимо действовали с девизом: «Пусть нарушают, лишь бы не убились». Добрый дядечка-директор Зимин разрешал все.

У шестьсот седьмой аудитории стояло человек сорок. Подняли оглушающий галдеж, да и все скамейки заняли. Ну вот что за Адепты? Избранные в моем понимании были все до одного прекрасными принцами с белоснежными волосами, высокими и галантными. Стоят молча и говорят, только если спросят. Манеры!.. Эх, манеры! Сомневаюсь, что кто-нибудь из этого сборища придурков, — почти все пока были парни — знают что это. Ну и еще бандана красная на лбу. Что бы не ниже уровня А. Зачем нам тупые? Нам нужны умные!

Всем этим я поделилась с Танькой. Она пожала плечами и сказала, что мы тоже не очень-то подходим под описание. Мы поржали. Ну как поржали — смеха в этой толпе слышно не было, — что-то тихо проблеяли. Иван тут же ушел к своим друзьям — таким же мелким пацанам, как и он. Соловей стояла в компании высоких парней, чьи головы так же украшали красные банданы. Она вообще мало общается с девчонками. Вальке четырнадцать, как и мне, она худая как палка, невысокая, загорелая, с торчащими рыжими волосами по шею и веснушками; курносым носом, длинными ногами и большими карими глазами. Симпатичная и веселая на вид. Валька вся такая коронованная, дерзкая и вспыльчивая. Хотя, вполне возможно, что тоже она думает и обо мне.

— Энка! Ты где шастала?! — заорал патлатый парень Вальке, с того конца коридора. Причем так громко, что обладать фамилией Соловей должен он, а не Валя.

— Энка — это типа сокращение от Валентина? — шепнула Таня.

— А я что, знаю?

Мимо пробежал мальчишка лет семи. Он расталкивал всех локтями и зло глядел из под опущенных ресниц. По мере продвижения вперед он оттаптывал всем ноги и зло что-то бурчал.

— Ауч, малек!

— Посмотрите, какой злой! — смеялись в толпе.

Когда он достиг нас с Танькой и ощутимо топнул по моей ноге, я остановила его за плечи.

— Ты чего тут расшумелся? — спросила я более или менее ласково.

Малыш, насупившись, смотрел на меня. Ростом он едва доставал мне до ребер. Это был маленький, вихрастый мальчишка со вздернутым носом и толстыми щеками — милый на вид.

— А че они тут встали?!

— Ты сам-то, что тут делаешь? — спросил кто-то из толпы.

— Жду урока для Адептов, — сердито ответил малыш. Дефектов речи у него не было: он не картавил, слова не коверкал, по-детски не шепелявил. Большие голубые глаза гневно шныряли по толпе. Он вдруг вытащил из кармана какой-то платок и повязал на лоб. Это была красная бандана уровня А.

— Э! Ты где ее спер?!

— Нигде!!! Это моя!!! — закричал ребенок.

— Да как же, твоя, — звонко расхохоталась рядом Таня. Малыш сжал зубы, будто бы что бы сдержаться и не бросится на нее. — Таким как ты положено носить жетончики с енотиками.

— Ты-то откуда знаешь, — спросила я, — Может он этот, вундеркинд? Какой-нибудь одаренный.

Малыш улыбнулся мне. Он сорвал повязку с головы обратно и продемонстрировал вышивку по краю. Там серебряными нитками было вышито «Федор Отроков».

Так вот он значит какой — это шестилетний Отроков, самый младший Адепт, которого я называла молодцом.

— Так это что, в натуре твое? — глупо спросил тот самый патлатый и подергал завязку своего синего платка уровня В.

Федор кивнул, выпутался из моих «объятий» и прошел к скамейке, где ему немедля освободили место. Смешной он. Зато заставил замолчать всю эту компанию. Ненадолго, правда… Алисиного возраста, может чуть постарше, раз уже первоклассник. За какие такие заслуги его взяли в Адепты?

Какого кто именно возраста я не знала. Еще бы, я же и не слушала, что говорит Витаева, все пыталась свое имя выловить из общего потока. Это у нас Танюха кладезь информации — всех всегда слушает, всем всегда отвечает, во все всегда вникает (ну или влипает, тут как пойдет).

Вокруг Соловей собралась толпа народа. Она, отцепив один металлик от обуви, усадила на него свою белку и та, стоя на ней, как на скейтборде балансировала над полом.

Танька, нахмурившись, смотрела, как ее обожаемый Оскар Кроль — наш с ней бывший одноклассник, с которым она старалась поддерживать отношения — обнял Вальку за плечи и засмеялся.

— Так, ну это она нарывается! — прошипела Танька и, нацепив милую улыбочку, приблизилась к Вале с ее компанией. Что я там говорила про влипание во все? Демонстрирую на примере!

Я не осталась в стороне, и первая очутилась возле Оскара, пока Таня задыхалась от ненависти.

— Здорово, Кролик! — поприветствовала я, по-свойски хлопнув его по спине. Кролик — это его старинное прозвище.

— Привет, Сэн! — улыбнулся Оскар и тут же обнял меня. Танюхины глаза гневно сощурились. Ах, эти ревнивые женщины! И ведь не скажешь ей, успокойся, под описание моего идеала Оскар не подходит!

— Привет-привет! — улыбнулась Таня. Кролик улыбнулся и ей, но не обнял. Танька была в замешательстве. — Эм…Как дела?

— Отлично! — вновь улыбнулся Оскар. Его рука снова перекочевала на плечи Вали. Та и не возражала. Я подавила смешок. Вот картина будет, если Танька прямо сейчас кинется на Вальку и все ее рыжие патлы повыдирает. Пытаясь сгладить неловкое молчание, да и что бы отвлечь его от Соловей, Таня снова начала задавать Кролику стандартные вопросы. Пока они одухотворяли погоду, я отошла к скамейке, на которой сидел малыш Федор.

— А ты… И вправду на уровне А? — спросила я.

Он кивнул и ничего больше не сказал.

— Эм…Ну молодец, что ли.

— Спасибо.

Мы замолчали. Нет. Ну, а о чем я могла поговорить с шестилетним ребенком? Он же малыш серьезный, не то что Алиса, которая целыми днями смотрит фильмы про принцесс и рисует бабочек.

— Сэн, дура! Ты оглохла или чисто из принципа игноришь?

— А что я сделаю интересно?! Тут все орут, я сильно и не вникаю!

— Когда ты вообще во что-то вникала?

— Это че это за оскорбления пошли… Ты че пришел? Чего надо?

Передо мной стоял Сашка. Он был одет в темные джинсы и толстовку, за спиной новенький Диск, на запястье зеленый платочек уровня С.

— Мелочь есть? Мне на пайетки не хватает.

Пайетки — это, к слову, сладкие сухарики, которые продаются по мелочевке, всего за сорок львов. Ну а этот имеет в кармане тигра, но предпочитает тырить у меня, ссылаясь на то, что экономный.

— Ты сейчас серьезно? — спросила я. Федор поднял голову и уставился на нас.

— Ну да, — кивнул Сашка. Какой простой — не могу! Нет бы, удачи любимой сестре пожелать, поплакать у нее на плече, заверяя, что будет скучать. — Лень домой идти — металлики еще разряжать.

Я что-то обиженно закудахтала, роясь в карманах в поиске жетончиков. А вот специально дам ему тридцать девять львов, вместо сорока! У меня с собой было два тигра, десятильвами, остальные деньги лежали в походном Диске. Который вместе с чемоданом сейчас лежал в зале ожидания в аэропорте, куда его утром увез папа. А может быть даже уже в грузовом отсеке нашего корабля.

— Да шучу я, не парься, — заржала эта амфибия. — О, Федос, приветик!

Федор угрюмо кивнул и снова задумался.

Я в порыве эмоций отела брата в сторону, даже забыв, что обижаюсь.

— Ты его знаешь? — ошалело спросила я.

— Канеш-ш, систер! Это ж мой одноклассник! — простодушно ответил брат.

— Всмы-ысле?

— В коромысле.

— Ему же шесть лет!

— Ну и че?

— Неужели, ты настолько отсталый и учишься с первоклассниками?!

— Сама ты отсталая! — разобиделся Сашка. — Это он просто умный! Вундеркинд может, кто его знает. Но наш мэтр вообще шутил, что шесть лет — это его бумажный возраст. А по ментальному — ему уже все двенадцать.

Ответить мне не дали. Кто-то, чей голос подозрительно напоминал голос директора Зимина, объявил в громкоговоритель:

— Посторонним просьба удалиться! Сбор Адептов переносится в четыреста сорок третью аудиторию. Собрание начнется через три минуты! Повторяю…

Общий гомон стих, но тут же все возмущенно запищали. Мол, какого мы тогда тут столько толкались?! Раздались тоненькие позвякивания — это пятьдесят человек разом стали активировать металлики. До Выступа добраться никто даже не постарался, все взяли старт с того места, где стояли.

Сашка, вдруг кинулся меня обнимать. Мы так постояли с ним пару секундочек, но он тут же оторвался и, улыбнувшись на последок, активировал металлики и вылетел через крышу.

Ко мне, сквозь толпу отлетающих пробиралась угрюмая Танюха. Так и не дойдя, она махнула рукой и полетела без меня. Отлетала от аудитории я последняя.

Совсем скоро нам скажут команды…

«Скоро-скоро, потерпи, Черняевская!»

То, что изменяет жизнь. Король

Нет… Нет! Нет! Нет!

Ладно, хорошо, начну сначала.

Опуская все подробности той абсолютной чухни, которой мы наслушались от Зимина, скажу, что я не думала что все так…масштабно. Походу дела неправильную аудиторию нам указали специально, а то бы путались под ногами, пока всю эту ТЕХНИКУ затаскивали.

В аудитории стояли огромные камеры, световые коробки и прочая бурда для профессиональных съемок. Зимин — бог показухи! Сначала он запилил двадцатиминутную речь про то, какой он молодец, раз все это придумал; какая у него восхитительная школа, а Адепты — просто сказочные лапочки!

Если пропустить все вышеперечисленное, сбор получился очень продуктивным, ну а я узнала то, что очень мучало меня в последнее время. Нет, то, почему все свершилось так быстро (Этим вопросом я задавалась вчера ночью, как только эта проклятущая девчонка Лорианна смотала удочки. Почему мы узнали про поездку в один день, на следующий уже узнали тех, кто летит, и сразу же после этого должны лететь?) я не узнала.

А вот мои сокомандники стали известны. Снимали нас для передачи. Потом покажут по телевидению. Надеюсь, моя реакция не была уж слишком позорной.

Опять же, опущу вступительную речь Зимина.

— …приступим к распределению команд. Итак, на очереди у нас Золоченая Команда. Тех, кого называю, попрошу встать. Наши Золотые: Елена Драгомирова; Уильям Барри; Матвей Ларбонин; Патриция Банделло; Пенелопа Аксельрод; Алла Игнатова; Татьяна Воранцева…

Танюха, которая сидела рядом с надеждой покосилась на меня, но Зимин разбил ее хрустальные мечты, назвав восьмым Руслана Караулина. Названные поднялись. Две девчонки, Пенелопа и Патриция, по-видимому, радостно завизжали. У Таньки не было настроения радоваться: в команде какие-то левые чуваки, ни меня, ни Кролика.

— Иди уже, Золотая наша, — шепнула ей я.

Зимин нацепил всем восьмерым золотые браслеты на запястья и значки такого же цвета.

Угрюмая Танька вернулась на место. Если Кролика определят к Вальке…

Следом пошла Команда Зазеркалья. Тех, кто состоял в ней, почему-то называли Пурпурными. В эту команду и попал Кролик, а еще две девчонки, два парня и смешная парочка «Алина Кириллова и Кирилл Алинин».

Следом пошла Команда Пренебрежения. Цитрусовые. Ну и шуточки у Зимина. В нее попала Раиса Гусанова — самая старшая из Адептов. Значки и браслеты у них были светло-зеленые.

Дальше Темные. Команда Ужасов.

Потом Лазурные. Заозерная Команда.

А вот я попала в Команду Поднебесья. Стала Небесным Адептом.

— Сатадера Черняевская; Марина Шафл; Ян Алесиков; Мир Алесиков; Федор Отроков; Станислав Куцкий; Лиана Заати; Валентина Соловей.

Вид у меня, видимо, был очень комичный, потому что Танька рядом прыснула в кулак.

— Смотри-ка, Сэн. Ты попала в одну команду со своим при-инцем. Вон, Куцкий — волосы белые, высокий, загорелый, да еще и с уровня А. — и она снова расхохоталась.

Куцкий меня сейчас волновал меньше всего. Соловей? Серьезно? Чем я провинилась?!

Валька, не менее злющая и разочарованная шла в стойке диктора сжав кулаки. Новоиспеченной Команде Поднебесья вежливо похлопали, кое-кто, типа Таньки, задыхался на задних рядах от смеха.

Куцкий, и вправду беловолосый и загорелый, сухо улыбаясь, принял от директора отличительный браслетик. Все мои новоиспеченные сокомандники сделали тоже самое. Ждали только меня.

Я оглядела эту сомнительную кучку. Танька, чье лицо от смеха то краснело, то зеленело (она была так горда за свою шуточку про принца и считала ее очень смешной) ткнула меня в бок вынуждая подняться.

— Ну ничего, и на моей улице будут пирожки продавать, — шепнула я и привстала.

— Ага, с капустой, — поддакнула Танюха и снова зашлась от беззвучного хохота.

Мы постояли рядышком с Зиминым (когда у него рожа уже треснет так лыбиться?) нас сфотографировали, и мы вернулись по местам. По дороге, Валя демонстративно наступила мне на ногу, пока мы возвращались на место. Я за это ткнула ее под ребра. Высокая блондинистая девица (Лиана или Марина?) посмотрела на нас, как на идиоток. Федор сохранял невозмутимость и спокойствие.

Последней назвали команду Кремовых. Кожаная Команда. Им прицепили значки из бежевой кожи и такие же браслеты. В эту команду попал Александр Ивинг.

Вспомнив о Сашке, я так же вспомнила о желании, которое он мне проспорил. Вот ведь зараза! Совсем замоталась я, напрочь забыла о маленьком преимуществе над братом! Вывела б его на пару-тройку тигров…

Дальше мы все расселись. Кто-то угрюмый, потому что его запихнули в команду не с теми людьми, как я и Танька, кто-то все еще визжал от радости, у таких в команде числились близкие компаньоны.

Зимин начал долгую лекцию, в которую, помимо самого главного — расписания мероприятий и инструкции путешествия, — вставлял свои несмешные шуточки и по часу сам же над ними ржал. Странный он — недалекий какой-то.

****

И когда я успела так возненавидеть весь этот космический туризм? Ах да! Когда мы с Танюхой шли по подземному коридору к пришкольному аэропорту, и она жаловалась на то, что у нее слишком торчат бока в этом костюме. Как же я могла забыть?

Она, видите ли, насмотрелась на стройную фигурку Соловей (перед которой, к слову, сейчас лебезил Кролик) и теперь изо всех сил втягивала живот.

Костюм Воранцевой шел с юбкой, а пятую точку Вальки обтягивал комбинезон штанами. «Ведь она может себе такое позволить!» — категорически заявила Таня и натянула юбку пониже, хотя смысла в этом не было, ведь ноги покрывали такие же слитные с верхом лосины из резиново-кожаной ткани.

Браслеты на руках натерли будто специально, а тупой значок я чуть было не потеряла, пока переодевалась, да еще и эта станота под боком. Хотелось домой, в кроватку, под одеяло и поспать. С этой Лорианной я совсем не выспалась. Щека зудела всю ночь — это действовала мазь (спасибо и на том, что она помогла). Короче, все было плохо!

— Прикинь, Пурпурные шептались, что одним из заданий будет рисунок… Рисунок понимаешь? Эскиз «Знаки Зодиака, в образе людей».

— Прямо такая тема…точная! Им-то откуда знать? Может этот твой Пурпурный Кролик уже считает тебя, Золотую, соперницей?

— Не неси чушь… Тебе же он такого не говорил, хотя вы тоже «соперники».

— Конечно не говорил! У меня же Валечка в команде, он не может снабжать нас ложной информацией, иначе падет в ее глазах.

Таня подняла на меня раздраженный взгляд.

— Черняевская ты? — вдруг сзади ко мне кто-то подошел и бесцеремонно ткнул между лопаток.

— Она это, забирай, — буркнула вечно осведомленная Танюха.

Перед нами стоял Куцкий собственной персоной. Мы все знали его и я тоже. Станислав Куцкий был Трехкратным Чемпионом Металлиона, и его знала вся Академия, как «нашу гордость и светило спорта». Поэтому я и удивилась, когда он попал в Адепты. Спортсмены же все — непроходимые тупицы! Впрочем, будто бы отвергая этот, весьма сомнительный стереотип, Куцкий поправил у себя на лбу красную бандану. Мне даже стало стыдно за свой синенький платочек.

У Тани задергался глаз и я тут же поняла, что она старается не заржать. Вспомнила опять свою шутку видать.

Куцкий пятерней взъерошил густые белые волосы, составляющие красивый контраст со смуглой кожей, и хмуро кивнул. Я уже говорила, что тогда сморозила глупость? Куцкий ведь и вправду подходит под описанный мной идеал, значит, Танька еще не совсем сошла с ума. Он и вправду высокий, выше меня почти на голову (а ведь я всегда считала себя высокой!), стройный весь такой — убила бы! — широкоплечий и симпатичный. С большими темно-синим глазами, прямым носом, и губами нормальными. В общем-то, если одним словом описывать Куцкого — то он именно «нормальный».

Но, чисто из солидарности ко всем остальным моим компаньонам (а я уже решила, что буду называть их какими-нибудь обидными прозвищами) Куцкий будет окрещен Дылдой. Ха-ха, вот это я блеснула эрудицией!

— У нас командный сбор, — тихо объявил Куцкий.

Я лишь пожала плечами. Ну а что мне, противиться этому здоровому?

— Иди Черняевская, иди! — напутствовала Таня. Но я ее остановила.

— Слу-ушай, Куцкий, а ты уже позвал Соловей?

— Да нет, в общем, она тут где-то… — он махнул рукой.

Мы стояли в подземном переходе. Единственным источником света были ярко-синие магнитные полосы. Вокруг нас сновали Адепты и работники аэропорта. Адепты направлялись в одну сторону, все до одного еле передвигали ноги и что-то громко обсуждали. Кто-то уже наверняка вышел в зале ожидания и теперь ждет посадки, а кто-то до сих пор переодевался в комбинезон. Так что спешить было некуда. Я осмотрелась.

Некоторые команды и вправду стали сбиваться кучками, и дальше передвигались исключительно так.

— А, ну пойдем, найдем ее! — радостно воскликнула я, стараясь выглядеть как можно более невинно. При этом вторым глазом я пыталась заговорщицки подмигнуть Танюхе, которая смотрела на мои попытки и меня, как на умственно-отсталую. Куцкий вздернул брови, а потом напряженно кивнул. Как хочешь, мол.

— Пошли! Пошли за Ва-алей! Ва-алей! Я наверно даже зна-аю, где-е она, — глупо протянула я и повисла у Тани на руке. Она все равно не понимала мои намеки. — И с ке-ем…

До этой водоплавающей, наконец, дошло, и она коварно мне улыбалась. Я ответила тем же. Куцкий (да что ж такое, я ведь хотело называть его Дылдой), наблюдал за нами и сохранять невозмутимое лицо ему становилось все сложнее.

«Ну еще бы, дорогой! Не часто встретишь таких отпетых идиоток как Черняевская с Воранцевой!»

****

— Капитаном Команды Поднебесья, назначаю Валентину Соловей!

Что-о-о?!

Я несколько раз ущипнула себя за руку, что бы удостовериться, что не сплю.

Какого… Кто?! Что?!

— Черняевская! Сатадера, дура! — шикнул рядом кто-то. А, это та высоченная тощая блондиночка — Заати. Неужели, не понимает, что мне сейчас не до ее крашеной физиономии?

Какого черта?! Почему Соловей!

— Черняевская!

— Что тебе надо, селедка?

— Где?

— Что «где»? Селедка? Передо мной.

Ка-ак? Ка-а-а-ак?! За что?!

— Где твой значок, придурошная?!

— Какой значок? — глупо спросила я.

— Значок нашей команды! Куда ты его засунула?!

Что? О чем она? Я с тоской смотрела, как Валя принимает от Зимина «знак короля» и принимает комплект рабочих спутников. Почему не я?!

Это я должна стоять впереди со знаком короны на груди, а она тут, толкаться на пьедестале.

— Да где же? — Лиана Заати схватила меня за руку и крепко сжала.

Я все же соизволила посмотреть в ее сторону. Она скосила глаза на мой костюм. Я посмотрела туда же… Значка не было! Не было и все! Того дурацкого кругленького с подсветкой. Нет, даже не так. У всех он был, а у меня нет!

У самой Лианы на груди красовался нежно-голубой кружочек, красиво сочетающийся с золотистыми локонами.

— А…А это как это? Кто его свинтил?

— Встань сзади меня, дурында, на нас вся страна смотрит — позоришь нас всех.

- То есть как это?..

Но Лиана уже оттолкнула меня, так, что я чуть было, не улетела с пьедестала, а сама встала на мое место и заулыбалась в камеры. Меня же эта Тетя Лошадь тупо загородила и, наверное, даже кусочка моей ноги в объективе видно не было. Мне же было не видно ни ненавистную Соловей, ни трибуны «со всей страной», только краем глаза я видела такую же высокую как Лиана Марину, которая стояла за низкими братьями Миром и Яном. Ну и спину этой тощей крашеной селедки.

Отлично! Куцкий — Дылда, а Лиана будет — либо Селедкой, либо Тетя Лошадь — кому как!

Но что это за ерундень со значком? Когда поднимались на пьедестал — он был! Я уверена!

— Эй, Сэн… — шепнула Марина Шафл.

— Чего? — спросила я, без особого энтузиазма. Вот как бы мне так оттолкнуть Заати, что бы ни она, ни я не навернулись с пьедестала?

— Ты это ищешь? — снова проговорила Марина и продемонстрировала мой значок.

Я распахнула глаза. А с виду девчонка вся такая милая и невинная…

— Это не я, — тут же махнула она головой. — Это вот эта, — и она указала на Лиану. — Еще в Переговорной тихонько украла и выбросила.

В Переговорной мы как раз стояли рядом с Заати.

— Правда что ли? — тихо спросила я, и все еще хмурясь, выдернула значок из ее руки.

Марина и не оскорбилась. Просто пожала плечами и снова обернулась к камерам.

Я молча прицепила значок к груди. Эта коза что, все наперед придумала? Свинтила заранее, предугадав, что ее поставят на задний план. Настолько охотлива за вниманием? Специально передвинула меня? Искала предлог? Бред какой-то. А может, это Шафл его забрала?

Я осмотрела значок, убедившись, что никакой ерунды на него не налеплено.

Марина очень уж напоминала мне ведьму из старого сериала. Короткие черные волосы в разные стороны, круглые тонкие очки, узки нос, бледные губы, почти белая кожа. Худющая как черт, с колючими глазами.

Ее комбинезон для туриста состоял из обтягивающего (латекс что ли?) костюма, а вот сверху была одета длинная куртка, чем то напоминающая халат.

Страшная она, а мне ж с ней жить еще месяц.

Рядом с ней стоял Куцкий. Ну прям картина «свет и тьма».

Через один пьедестал (Темных) стояли Золотые. Таньку, как и меня, сдвинули куда-то в хвост. Но вот она пыталась пробиться вперед в объективы. Танюха же — вот что с нее взять?

Вы, наверняка, как и Куцкий, плохо поняли, на кой черт мы с ней поперлись к Вале? Ой, там все просто! Я — утаскиваю Соловей на собрание, а Таня утаскивает вмиг освободившегося Кролика! Женская солидарность, то сё.

На нашем маленьком «собрании» мы выяснили, что братья — которые так друг другане любят, что называют себя случайными однофамильцами, — готовы взять на себя все задачи из раздела математики (один из аналитической, а другой из ментальной). Моя замечательная селедка — с радостью поработает над тем, что бы наша команда выбилась в рейтинги, ну или хотя бы, не опозорилась. Марина отлично разбирается в живописи и современной литературе. Куцкий — мать Тереза, личность разносторонняя (ха-ха-ха). Ну а я Королева Звезд и Луны, поэтому все эти задачи на массы звезд вогружу, на свои плечи, так и быть. Валя лишь заявила, что единственное, на что она согласна — это появляться в нашей скудной компании не чаще раза в день.

Так же, на нашей «мини предвыборной компании» многие посчитали Куцкого лучшим кандидатом для нашего капитана. Странные они конечно, но стоит заметить, что рожа у Дылды и вправду представительная. Бантик повязать, и с такой куколкой не стыдно будет рейтинги рвать.

Хорошо мы договорились — нечего сказать! Теперь-то что делать?!

"Молодец, Черневская! Влипла по самое немогу!"

То, что изменяет жизнь. Отъезд

«— Прямо сейчас мы ведем репортаж с места событий! Сегодня ученики Галактической Академии — избранные Адепты отправляются в экспедицию. Далекий Кастерион скрывает много тайн, а удастся ли нашим Адептам их раскрыть?»

Далее улыбчивый репортер подошел к невысокой стройной девчушке из общей массы Адептов, выстроившихся на пьедесталах.

«— Скажите пожалуйста, — обратился он к ней по-свойски обняв за плечи и ткнув микрофоном в нос, — Вы ведь входите в Адепты?

— Д..Да!

— Что же вы ожидаете от экспедиции? В какую команду вы попали? Вам она нравится?

— Ну…я… — пока отвечающая собиралась с мыслями, накручивая на палец прядь русо-золотистых волос и хлопая голубыми глазами, сзади подскочила другая. Рыжая девчонка заявила в микрофон, оттолкнув другую:

— Экспедиция могла бы быть крутой, если бы Адептам предоставили право выбора, а не запихивали черт знает куда и черт знает кого. Меня зовут Валентина Соловей, и я стала королем Команды Поднебесья. Самой отстойной команды! — у девчонки на плече сидела донельзя довольная белка. Девчонка сначала посмотрела на растерянного ведущего, а потом перевела на первую девчонку. Они вперились друг в друга гневными взглядами, словно намереваясь прожечь дыру друг в друге. Но первая девчонка вдруг улыбнулась и выхватила у ведущего микрофон.

— А знаете, я соглашусь! Мое Имя Сатадера Черняевская и последнее, о чем я мечтала это оказаться в одной команде с ней! Как хорошо, что мы хоть в чем-то солидарны — Команда Поднебесья — бред! — и всучив микрофон в руки ведущему, она стремительно удалилась. Рыжая послала в камеру воздушный поцелуй и была такова.»

— Ну-ка, ну-ка подождите! Это Сэн что ли? Точно, она! Вот ведь коза психованная — узнаю! Как жаль, что не попал на прямой эфир. Я б поржал.

Сестра на экране приемника, растрепанная и обозленная, выглядела до ужаса комично. Если бы можно было остаться в Академии и полюбоваться на отлет Адептов, он бы ни за что не отказался. Прикольно же.

Огромный крейсер «Говорун», специально выделенный для людей Зимина, был одним из самых крутых в стране, за счет своего внутреннего размера и летного двигателя. По размеру он мог сравниться даже с космической станцией «АМЕБА» — одной из тех, где содержат детей-сирот. Повезло сеструхе…Не только поглядит на него, но еще и проведет там пару дней. Или сколько там до Кастериона?

Эх…И где же они хранят крейсер? Он ведь огромный! Просто необъятный!

И почему это он должен сидеть дома, когда родители и эта ненавистная тетка Екатерина (а ведь вчера уверяла, что времени у нее нет!) находятся в Академическом аэропорту, так же как и местная Галла. Да даже сопливая Алиса со своей психованной нянькой там! Дома только Кир. Ну и Лиса.

Почему же ему нельзя? Мать настояла, что бы он был дома сразу после конца занятий как штык. Из-за чего? Им же можно, а он что, особенный.

Ведущий, раскрасневшийся и довольно жалкий, сказал что-то вроде: «Отлет Адептов назначен на четыре часа», и быстренько умотал.

Черняевский, а это был именно он, брат Сатадеры Черняевской — пятьдесят шестого Адепта, поглядел на часы.

Сейчас, значит, три двадцать. Самое время слинять и под шумок добраться до Академии! Почему это ему нельзя? Не ради Сэн, конечно, но хотя бы ради «Говоруна». Хочется же вживую его увидеть!

Родители и не прознают, он быстро. Если там нет строгого фейс-контроля на допуск к аэропорту, то запросто!

Черняевский быстренько собрался, впрыгнув в старые джинсы и прикрепив металлики к новым белым кедам, взял спутник и набрал номер.

— Аллосики, Алексис! — раздался в трубке звонкий голос. На заднем плане раздался рев толпы. — Тихо-тихо, господа!

— Эль, ты где?

— Здрасьте-приехали, Алексис! Дома сижу.

— А если серьезно?

- А если серьезно, перекатываюсь с ноги на ногу в ожидании Говоруна! А ты че, нет?

— Нет…

— Разочаровываешь, Алексис! — обалдело ответили с той стороны. — Ну как же… Ой заткните, пожалуйста!.. Вон же сеструха твоя стоит — смешная она! Что ж ты, такой черствый петушара, не пришел поддержать родную кровинушку?

— Да я, в общем то…

— Ха-ха, Алексис, думаешь, мне это интересно? Че звонил то?

Черняевский закатил глаза. Эль — настоящая оторва. Зовут ее, к слову, Лолина, а Эль — это так, прикольное сокращение.

— Слушай, Лола, слушай…

****

— Нет… Это…Это же я одна вижу, да? Глюканы на голодной почве?! Да? Пожалуйста, скажите что да!

— Да заглохни ты уже….

****

— Вы, Поднебесные…

Танька рядом заржала:

— А нам говорили, что Небесные…

В ответ проводник так на нее посмотрел, что она моментально заткнулась.

Нам с Воранцевой удалось выбить местечко в первых рядах, и теперь в спину постоянно, кто-то очень услужливый тыкал своим локтем. Таких услужливых было сорок штук, сгрудившихся кучкой. Коридор не вмещал больше пятнадцати человек в ряд и все активно пытались прорваться. Где-то далеко позади орала толпа болеющих. Девчонки сзади тихо перешептывались. Парни делились друг с другом впечатлениями от «Говоруна», которой был: «Офигеть, какой большой! Не-не, ну ты видел? Видел? Там еще под крылом такая загогулина…».

Услышав такое, я, в раннем детстве изучающая механику с Киром, чуть не задохнулась. Этой загогулиной, был восьмой, запасной двигатель и могут не знать этого лишь дети. Хотя, если подумать, именно в таком месте я и оказалась. Месте полном детей. И хоть, как минимум четверть этих детей старше меня, и еще столько же ровесники, по настоящему из них никто не повзрослел. Как и я, наверное…

Говорят, что рано взрослеют дети, чей мир перевернулся с ног на голову в самом детстве. Это их меняет, делает самостоятельными и сообразительным. Шестьдесят один процент таких детей так и меняются. Остальные…

Ведь, если подумать, именно для этого нас сюда и отправили. Взрослеть.

Кого-то это настигнет в раннем возрасте, кого-то в подростковом. У кого-то даже не получится это сделать.

Проводник во что-то очень долго посвящал нас, но я и не слушала до того момента, пока он не произнес:

— А теперь я хочу отметить расположение жилых комнат Адептов. На нашем корабле «Говорун» вы проведете ровно четыре дня и одиннадцать часов. Тот, кто хочет спросить: «С чего это так долго» или что-то в этом роде, попрошу самолично подойти ко второму пилоту и он сообщит вам расстояние между нашей Землей и Кастерионом. Ну а потом сами и вычислите, если глаза в кучу не полезут, — ехидно добавил он.

Я хмыкнула. Ну тут все просто.

— Ой, прости-ите, а можно побыстрей? А то на вашем супер-пупер Болтуне мне даже грузчика не предоставили! Тяжело так-то! — раздался сзади противный голос Лианы Заати. Я не поворачиваясь, неосознанно потерла свой значок.

Как бы не хотелось, но я сама того не подозревая, всю жизнь делила людей на хороших и плохих. В числе хороших выступали те, кто всячески выражает мне поддержку и кого я давно знаю; плохими были те, кто думал не так, как я и просто не нравились мне. А были нейтральные, те, кого я знаю не так давно и точно не могу понять, к чему они стремятся.

У меня вообще проблемы с этим. Я плохо понимаю людей и то, что ими движет.

Танька была хорошей. Классная моя Танюха. И Сашка тоже. И Алиса с папой и мамой.

И эта дурында Эль с Жекой — друзья Сашки. Брат, в отличие от меня, разбирается в людях, насквозь их видит. И хоть у Эль макияж как у готов двадцатого века и она всем утверждает, что панк, а Жека трусоват и чересчур высокий и нескладный — они отличные.

Валька Соловей, что-то между плохим и нейтральным. Я знала ее не так давно, но она уже очень бесила своим поведением, к ней стоит приглядеться. Заати плохая. Ничего не могу с собой поделать. Вот плохая и все. Лорианна тоже. По чьему бы ведению она не действовала, она все же плоха, раз решилась на кражу.

Куцкий нейтрален — ни хороший, ни плохой. Такой весь из себя безэмоциональный авторитет, так и надо себя вести в большой неизвестной компании. Марина тоже. И еще очень-очень много кого.

Проводник нажал кнопку на своем пульте, свет выключился, а на стене загорелась голограмма внутреннего планирования «Говоруна».

Танька пихнула меня в бок. Тяжелый рюкзак на плечах тянул вниз, и я чуть не упала от ее внезапного толчка.

— Что-то комнат маловато… Не находишь? — тихо буркнула она, удерживая меня за локоть.

Я присмотрелась.

— Ага. Не нахожу. Имени я своего не нахожу!

Я старательно вглядывалась во все возможные квадратики и кубики, слепо надеясь, что если нам и не выдадут по личной комнате, то жить мы будем хотя бы по два-три человека. Только вот на плане никаких фамилий, по которым нас расселят, не было.

Внутри корабля было всего восемь направлений. Четыре крыла помещений, и в каждом все расположено по знаку розы ветров. Например, главная зала Южного крыла находилась на Северо-востоке от центра розы.

— Попрошу обратить внимание на Северное крыло, — сказал проводник. — Именно в этом крыле находятся жилые помещения Адептов.

Ч-что? Там же всего семь жилых комнат на плане… И команд у нас семь…

— Извращенец! — пискнула какая-то девчонка. Все обернулись.

Невысокая брюнетка, слабо отбиваясь от своего хохочущего приятеля, то краснела, то синела и при этом очень громко верещала.

— Да не бо-ойся, Алин. Это ж Кир, вам с ним еще долго терпеть друг друга, вы же сокомандники. — похлопал девчонку по плечу другой парень.

— Ага-ага, и жить в одной комнате… — громко зашептал брюнетке на ухо «Кир». Та стремительно покраснела. Кир, завидев это заржал, и насмешливо поиграл бровями. — Ты такая прелестная, Лин, когда смущаешься.

Я заулыбалась. Похоже, звездная парочка «Алина Кириллова и Кирилл Алинин» и знают они друг друга уже давненько…

Проводник заливисто свистнул, игнорируя едкие комментарии Адептов, про плохую примету.

— А ты такой прелестный, когда молчишь… — уловила я тихую фразу этой парочки и отвернулась. Ну вправду ничего там такого и нет.

Соловей, до того момента молчавшая и угрюмая подняла руку (какая скромная умница нашлась!). Проводник, увидев этот приторно вежливый жест, среди общего бедлама чуть ли не растаял:

— Да-да?

— То есть, вы предлагаете мне ночевать в одной комнате с моими… — Валя сделала вид, что задумалась. Белка перебирала ее волосы и громко пыхтела. — Со-ко-ман-дни-ка-ми? Смешно.

— Ничего смешного! — воскликнул проводник, мигом растеряв свой счастливый вид. — Вы, с вашими компаньонами по команде должны лучше узнать друг друга. Что бы не тратить драгоценное время пребывания на Кастерионе на это, мы выделили вам менее важный период — полет. Вы можете не боятся, кровати у всех разными и они огорожены балдахином. У вас есть свое личное пространство, свои маленькие уголки, большего вам и не надо пока.

— Сейчас начнется… — шепнула Таня.

Но, к нашему общему удивлению Соловей промолчала. Лишь презрительно хмыкнула и принялась наглаживать свою рыжую (и наверняка единственную) подружку-белку.

Только потом я заметила, что на ее плече лежит рука Куцкого, а он сам, хмурясь, что-то ей высказывает. Теперь понятно, почему бедняги проводника еще не течет кровь из ушей.

Как интересно мои «компаньоны по команде» отнеслись к тому, что мы будем жить в одной комнате? Что бы они там не думали, лично я собираюсь появляться в комнате только на ночь. Все остальное время я предпочитаю избегать их противные рожи.

Ну не знаю, пошатаюсь вместе с Танюхой по кораблю, почитаю каких-нибудь книжек, повторю таблицу умножения на двести тринадцать. Разберемся.

"Ты и РАЗБЕРМСЯ несовместимы, Черняевская. Тебе ли этого не знать."

То, что изменяет жизнь. Эль и «Говорун»

— Алексис, ты вообще сбрендил? Таскаешься тут…один. Видел их рожи? Они тебе шею свернут не моргая.

— Ой, Эль, как мило ты за него волну-уешься!

— Заглохни Жека! Алексис, долбанутый!

Черняевский рукавом толстовки вытер вспотевшее от страха лицо. Костлявые пальцы Эль больно держали за плечо, а высокий Жека стоял рядом и ухмылялся.

— Эти где? — тихо пролепетал Черняевский.

— Там. Никуда не делись. Молчи молча, — довольно громко шепнул Жека и попытался отцепить Эль от друга. — Лолиночка, зайка, сгинь пожалуйста.

— Сам ты зайка! — вспыхнула Эль и быстро отдернула руку. Но тут же глянула на Черняевского своими большими густо подведенными глазами. — Ты чего там полез, идиот? Я же тебе говорила, есть прощелина в левом поле.

Черняевский пожал плечами. Черт его знает, чего он потащился в центральный.

Фейс контроль не жесткий, нет. Но отморозки, мало похожие на секьюрити, имелись. Двигали какие-то ящики и громко ругались друг на друга и Зимина. Почему то смеялись над «бедняжками Адептами». Чуть не обнаружили его.

Он сидел за коробкой и молча обдумывал, как бы проскочить мимо. Дверь, через которую он проскользнул внутрь, захлопнулась, и открывать ее опасно — слишком громко.

Эль будто чувствовала, что он сглупил и через пару минут, и ее перевернутое лицо появилось в люке вентиляции над головой. Она бесшумно спрыгнула, чуть ли не на него, схватила Черняевского за горло:

— Ты…ужасный человек!

Следом за ней грузно приземлился Жека.

— Очень-очень плохой мальчик! — поддакнул он.

Звук удара от его приземления услышали те самые отморозки. Эль, поняв, что их раскрыли, сначала схватилась за голову, а потом сжала уже Жекину шею:

— Вот никакой конспирации с тобой! — позже обернулась на ошеломленного Черняевского и прошипела, — За мной, сынки. Ваша умная мамочка выведет вас отсюда!

И вывела. Сейчас они сидели за углом канторы отморозков и пялились на их спины. Один из них, сжимая в руке гигантский нож распинывал коробки, за которыми они только что скрывались.

— Смотри, Чейл, вытяжка! — второй ткнул пальцем в люк, крышка которого свесилась из дыры.

— Ой-й-й… — пискнула Эль и хлопнула себя по лбу. — Я ж забы-ыла.

Жека хмыкнул и подтянул под себя длиннющие ноги.

— Не рассиживаемся! Выход там. — Эль хлопнула его по плечу и вскочила первая. Черняевский, не решаясь, как и она встать на ноги прополз на коленках, а Жека чуть ли не вприпрыжку бросился за ними.

Серая автоматическая дверь была закрыта на электронный замок. Когда Жека уже хотел пошутить на тему, а-ля как же мамочка откроет дверцу, как Эль вытащила пластиковую карту и приложила к замку. Он щелкнул, и двери плавно разъехались.

— Вау, шпио-он! — хохотнул Жека. Хотя в том, что у Лолины Зиминой (двоюродной племянницы директора) есть карта от всех школьных замков (наверняка она универсальная!) не было ничего странного. Услышав его возглас три здоровенных «отморозка» по сей видимости поняли, кто открыл люк. Их быстрые тяжелые шаги прогрохотали за спиной.

— А вот из тебя шпиона не выйдет — болтаешь слишком много! — сказала Эль и отвесила Жеке подзатыльник. Тот, схватившись за место удара, влетел в открытые двери, гонимый Элькиным новым ударом. Черняевский вылетел следом, но уже своим ходом.

Лолина выбежала последней. Трое парней-отморозков появились в коридоре, когда она доставала свою чудо-карту, что бы заблокировать дверь. Увидев несущуюся к ним троицу, она испуганно сглотнула. Злой Жека подскочил к ней и схватил за локоть, прикладывая руку с картой к датчику. Один из парней, увидев что двери закрываются метнул нож. Эль крепко зажмурилась, а Черняевский с Жекой напряженно замерли. Дверь закрылась и круг соединяющий две половинки в середине загорелся красным, обозначая, что дверь забаррикадирована. Острая половина ножа торчала в щели, в самой середине и лезвие опасно переливалось на свету.

Уставшая Эль плюхнулась на ковры в подвальном коридоре, куда они попали. Жека приземлился рядом, а Черняевский обалдело уставившись на торчащую часть ножа, сглотнул.

— А нафига ковры в подвале? — спросил Жека. — Вай, мягонько!

— Лучше спроси, что эти особы там забыли и зачем швырялись в нас ножом… — буркнула Эль, поднимаясь. — Идем, Алексис. «Говорун» скоро отлетает.

— А я то считал нашу школу супер-пупер скучной! — просиял Жека. — А у нас тут оказывается целая перестрелка в подвале! Круть! Надо как-нибудь навестить этих чуваков, поблагодарить за повышенный адреналин!

****

— Нет… Это…Это же я одна вижу, да? Глюканы на голодной почве?! Да? Пожалуйста, скажите что да!

— Да заглохни ты уже….

— Ну знаете, если так посмотреть, то очень даже ничего…

— Ага, комната такая…голубая.

— Фу, извращенец…

— Ну так мы ж эти…небесные то се, нам и полагается голубой. Видимо.

— Хуже только тем, кому жить в комнате с красными стенами…

— Да ну. Куда уж хуже.

Я оглядела комнату. Все конечно не так радужно, как описывал проводник…но, наверное, потерпеть можно.

Пока Соловей, Заати и братья Алесиковы жаловались на жизнь и комнату с голубыми обоями, я, Куцкий, Шафл и малыш-Федор молча разглядывали новые апартаменты.

Комната большая, вроде. Ну для восьми человек маловата, на мой взгляд. Моя комната дома, лишь чуть меньше, а она лишь для меня одной.

Посреди помещения, на плиточном полу была нарисована черная восьмиконечная звезда. Каждый ее лучик вел к глубокой стенной нише. Возле каждой ниши стояла темно-синяя ширма и низкий шкафчик из белого дуба. В нише находилась полукруглая кровать с кучей подушек и пуховым покрывалом. Над кроватью, еще глубже в стене книжный шкаф. Приличненько так, комфортабельно. Да и видно, дизайнерская обстановка.

Пока половина наших спорила, а вторая, стоя на пороге, разглядывала комнату. Я с детским выкриком:

— Я чур здесь! — прыгнула на кровать «восточного направления», судя по звезде. Везло мне с югом и востоком, но у двери как-то спать не хотелось.

Удобно устроившись на подушках я приоткрыла глаз, с удовольствием наблюдая за тем, как Заати и Соловей спорят, кому спать на северной кровати, а Куцкий на западной, прямо напротив меня, важно раскладывает вещи.

Южную кровать у двери заняла Марина Шафл. Заати, проигравшая Вальке в их "небольшой ссоре", Мир с Яном и Федор устроились в промежуточных направлениях.

Сейчас где-то около четырех. «Отлет Адептов ведь назначен на четыре» и бла бла бла, а судя по ощущениям, мы еще стоим на твердой земле.

— А ванная-то, тут есть? — спросила Заати и потрясла увесистой косметичкой. Ой, не-ет…

— Есть, даже две! — ответил находчивый Мир. Пока его брат с брезгливостью осматривал кровать, он уже осмотрел всю комнату.

Я подскочила, намереваясь сделать то же самое. На кровати оставила свой рюкзак, что бы всякие там Селедки на мою территорию не лазали. Подергала замочек с пин-кодом и только тогда отошла. Мало ли, что приспичит этим козлам.

Ванных и вправду две, одна светло-голубая — девчачья, другая темно-синяя — для мальчиков.

Заати, в нашей светло-голубой начала раскладывать всякие баночки-скляночки на тумбу. Дожили. Теперь мне еще мыться в этом царстве для ухода.

Напялив на голову смешную шапку для душа, Селедка поспешила выставить нас всех за дверь. Купаться значит собралась, ха!

Но не успела Заати даже включить воду, как раздался громогласный голос.

«Уважаемые Адепты, огромная просьба не пользоваться душевыми и туалетом, до начала отлета! Спасибо. В четыре десять всех Адептов ожидают в восточном крыле, в юго-западной столовой зале на общий обед. Именно этот обед и даст открытие нашему путешествию. Через три минуты, наш корабль «Говорун» «расправит крылья». Этот момент нельзя пропустить! Невиданной красоты дело! Повторяю…»

И так раз пять монотонным женским голосом. Я поглядела на закрытую дверь душевой и рассмеялась. Ну и лошара эта Заати!

Лиана, обозленная и напыщенная выползла из ванной, громко хлопнув дверью. Мир звонко расхохотался, Куцкий лишь тихо хмыкнул.

Соловей со знанием дела намешивала какую-то бурду в пластиковой тарелочке. Бросила туда орехов и с довольным видом поставила в «книжный шкаф», где уже видимо, обосновала квартиру для своей белки.

Марина сбросив свой потрепанный баул (ее, кстати, единственный багаж) читала книгу в черной обложке, Ян, в маске и перчатках обрабатывал поверхности своей кровати. Смешной он.

Мир, усевшись на пол перед кроватью, вставил в уши наушники, скептически поглядывал на него.

Ян и Мир совсем не были похожи. Ведь и вправду, соседи, а не братья.

Ян — высокий, пухлый двенадцатилетний мальчишка, с короткими темными волосами и маленькими черными глазами. От него странно пахло лавандой и морской солью. К чему это?

Мир наоборот — высокий (очень!) и плечистый. Ему тринадцать(вроде), но ростом с пятнадцатилетнего Куцкого. Русоволосый, с длинной челкой, высокими скулами и серыми глазами. Может быть, даже можно назвать симпатичным, я в таком не шпарю.

Но, судя по заигрывающим взглядам Заати — да. Причем Лиана одним глазом пожирает Мира, а другим заглатывает Куцкого.

— У тебя косоглазие? — шепчу я, стараясь не заржать.

— Что-что? — невинно спрашивает Селедка, собирая свои глаза в кучку.

— Шею говорю, не сверни, — снова хмыкаю я.

Лиана, судя по глазам, думает, чего бы ответить на мой выпад, но слишком резко сотрясается пол под нашими ногами. Соловей радостно визжит, а Федор вскакивает и бросается к иллюминатору.

Все за секунду сгрудились у выпуклого окна. Впереди Федор, которого учтиво пропустили вперед, Соловей и вовремя подоспевшая Заати. Высокие Мир и Марина; Ян, в маске, сдергивающий перчатку с руки. Куцкий с отсутствующим видом продолжал копаться в своем рюкзаке.

Это конечно волшебно, но я, не считаю Федора, в нашей сомнительной компании самая низкая. На голову ниже Куцкого с Миром и Мариной, и на полголовы ниже остальных, ну и совсем чуть-чуть ниже Яна. Уродилась, емае.

По сути, пропускать вперед надо меня, а не Лиану с Валей. Джентльмены блин.

Огляделась. Тумбочка у Куцкого что надо! Самая высокая из наших (как, в общем-то, и ее владелец).

— Одолжу? — мило улыбаюсь я и тут же, не дожидаюсь ответа начиная двигать громадину ближе к иллюминатору. Тяжелая зараза!

Пол трясется сильнее, а у окна раздаются радостные возгласы. Нет, ну если Соловей восхищается, то там что-то и вправду неземное.

Я попыталась обхватить тумбу руками, но тут же почувствовала, что сейчас надорвусь. Все же сдвинув ее на пару сантиметров, я поняла, что выдохлась. Супер. Супер-пупер просто. И ведь не подойдешь, не скажешь: «Лианочка, солнце, отойди немножко, я тоже погляжу, на что ты там в-ы-л-у-п-и-л-а-с-ь.».

Пол заходил ходуном. «Говорун» блин. Комфортно, дорого, богато. Какой уж там комфорт, когда при взлете пол чуть ли не трещит?

Ой, как противно все кричат. Ой, какая я беспомощная. Может сдаться и попросить здоровенного Дылду?

«Да ну?! Черняевская, это ты? Додумалась!»

Нет. Нет, конечно. Сама справлюсь.

А может мне и отсюда будет видно?

«Конечно, Черняевская четыре метра от окна. Ну конечно ты все увидишь!»

Да, скорее всего. Легко (со стороны, наверное я выглядела, как корова на скале) запрыгнув на тумбу (эта штука достает мне до середины живота!) я вытянула шею. Конечно-конечно, мне все видно! Немытую голову Заати, модные наушники Мира и взлохмаченную макушку Соловей, лицом прилипшей к стеклу.

Вы наверное подумаете, что намного логичней было встать на южную кровать у окна. Я бы так и сделала, честно! Если бы не владеющая ей Валька…

Пол прямо таки ушел из под ног. Я уже думала пойти и накатать заяву на Зимина и его людей, за «комфортные корабли», как поняла, что это не пол трясется, а я. Куцкий, с непроницаемым лицом легко поднял тумбу прямо со мной и на все четыре метра, приподняв, перенес. Потом, даже не взглянув в окно, отошел и плюхнулся на свою кровать.

Прикольно.

Ладно, окей, спасибо, молодец. Прикольно. Нет, не Куцкий, со своей «безграничной силой» (поднять эту дурацкую тумбу, да еще и меня в придачу!), а то, что мне теперь открылось.

Корабль уже почти вылетел из Зоны Взлета, но посмотреть было на что. Цветастые двигатели отражались в солнечных зеркалах по бокам «Говоруна». Половина трибун была перекрыта объемными металлическими боками корабля. Невероятное зрелище… Мы так высоко. Корабль уже не трясся, набрав нужную высоту и вскоре, вместо трибун и аэропорта я видела лишь большое белое пятно. Небо приобретало синий оттенок. Третий двигатель, специально созданный для взлета громады, медленно отсоединялся, что бы облегчит вес кораблю.

Интересно, а были ли там мои родители? Сашка со своими неизменными Элькой и Жекой?

Наверное, человек поэтический сказал бы, что его сердце разрывается от обиды, горя и разлуки. Но впереди радость приключения и интересных моментов, поэтому он не унывает.

Я лишь скажу, что мне будто оторвали кусок печени и оставили доживать. Но, по громкоговорителям объявили общий обед и я, предвкушая трапезу, не унываю.

«Не бойся, Черняевская, восстановится твоя печень…»

То, что понимает с полуслова. Про привлекательность и право

Мы покорили открытый космос,

но не свой внутренний мир.

Джордж Карлин

Большое…Очень большое…Трибуны, люди, яркое освещение, стены аэропорта…все это застывает и смазывается в одно яркое пятно…Намного, намного больше того, что можно представить…Корабль прекрасен….Громада «Говоруна» медленно выдвигается на Зону Взлета и гул двигателей заглушает радостный крик толпы. Он необыкновенный. Дикое строение не менее диких людей…Боже, как прекрасно…Голубой огонь двигателей загорается и «Говорун» взлетает.

Корабль прекрасен. Черняевский, Эль и Жека, притаившись под трибунами знают это…Это знают все. Именно это внушает им Зимин за стойкой диктора…Именно это внушает им размер корабля.

Взлет…как же он прекрасен…

Эль рядом выдыхает. В ее больших глазах отражаются прожектора «Говоруна»…Она тоже прекрасна. И Жека. И весь мир вокруг…

Что же это с ним?.. Почему он заливисто смеется, представляя себя за штурвалом такого корабля, а не горько плачет, вспоминая о сестре?.. Почему «Говорун» так прекрасен?.. Все прекрасны…И сестра.

****

— Круто, Сэн смотри! Пирожные! Сколько ж стоят? Нет, ну на вид, я бы и тигра за них отвешала… Блин, а у меня с собой только шестьдесят львов. Все остальное в чемодане. Ну вот лошара лошарой! Сэн, ты че замолкла?

— Да и не замолкла я, просто ты трещишь, как не пойми кто, что мне, перебивать тебя что ли? И вообще, тут все включено, не знала что ли?

— Всмы-ысле? То есть, если я зажую все эти пироженки, ни откуда ни вылезет Зимин, и не заставит платить?

— Нет. Но от всех этих пироженок твои габариты еще в два раза увеличатся! И тогда Кролик женится на Вальке!

— Черт…А ты права! Хотя подожди…что значит «еще»?..

Я в ответ захохотала. Мы с Танюхой, как современная картинка «Лелека и Болека». Две такие низкие щекастые девчонки, которые вечно ржут и разговаривают, словно на другом языке, друг над другом издеваются и действуют по ситуации. Танюха втянула живот, чем насмешила меня еще больше.

— Да ну нафиг. Все. Диета. Ты, Черняевская, кстати, со мной. Одно дело худеть в одиночку, а другое с тобой.

— А зачем мне худеть? — спросила я и похлопала по своим тощим, по бабушкину мнению, бокам.

— Перестроим вопрос… Для кого? — захохотала Танька. На нас стали оборачиваться. Мой предполагаемый Болек опять меня позорит…

— Ну-ну, сбавь обороты! Худеть надо тебе, а мне так…поддерживать форму!

— Нет, ну если ты всегда будешь такая тощая как сейчас, то худеть точно будет не для кого, — насмешливо качает головой Воранцева.

Я усмехнулась. Вообще-то мы с Таней обе как худосочные мангусты. И выглядит это как-то не очень. Если стройность

Соловей завораживает, то моя пугает (это все со слов Воранцевой, так что все вряд ли так плохо). Раз уж я такая тощая и костлявая, то мне нужно не худеть, а набирать жирок. Так ведь? Я взяла самое жирное пирожное с ярко-синим ванильным кремом и специально потрясла перед носом у Таньки.

Та провожала его голодным взглядом и кривила губы. Я радостно отправила пирожное в рот.

Откусила кусочек и…выплюнула.

— Все включено блин! Это поварам надо мозги включить! — пирожное оказалось каким-то едким и безвкусным, будто из воска. Я положила его сверху на блюдо, проигнорировав то, что оно откусанное. — На таких пирожных точно не поправишься! Кушайте пожалуйста!

— Ха-ха, мы разгадали тайну фигуры Соловей!

— Ага, наверное, орехи на пару со своей белкой точит!

Мы обе, не сговариваясь, обернулись к Вальке. Та, со своей неизменной белкой, стояла в компании Оскара и я насмешливо покосилась на Танюху. Хорошо еще, Валя руки не распускает, а то бы был тут, бой быков. А так, если посмотреть — даже наоборот. Вон Кролик патлами своими все пытается невзначай приобнять рыжую, а та сюсюкается со своей…кхм…Гренкой.

— Капец…И вот как ей не стыдно? — тихо шипит Воранцева, имея в виду Соловей. Это она о чем? Вале должно быть стыдно, что она не пытается ущипнуть Оскара за задницу? Или наоборот? Мы что с ней, видим разные реальности происходящего?

— У вас, кстати, какая комната? Нравится?

— Ну та-ак… Соседи вроде приличные…Но вот кровать у меня такая стре-емная!

Остальные пятнадцать минут до официального начала ужина я слушала, какая стремная у Воранцевой кровать и какие ядовито-желтые стены. А так же про двух мелких дур Пенелопу и Патрицию, «чье социальное развитие не ушло дальше первого класса».

Я коротко поделилась социальными и моральными качествами своих «соседей».

Динамики над головой слегка зашипев выдали:

«Уважаемые Адепты, просьба пройти в обеденную залу, для начала нашего обеда…»

— Никакого постоянства! — укоризненно произнесла Воранцева. — Только что была столовая, теперь-то почему обеденная? Прикольно. Ха. Каламбур.

Ну что делать?.. Пирожные тут тоже под стать.

****

— Фу…Неужели он с лисичками?.. — прошептала я.

— Да нет, с шампиньонами, — ответила Таня. Она сидела рядом и медленно цедила грибной суп-пюре.

— А с чем он должен быть?

— С белыми вроде. Но с шампиками тоже неплохо.

Я посмотрела на светло серую жижу в своей тарелке. Да ну, шампиньоны только портить — суп этот варить. Танюха, со скрытым наслаждением потягивала суп. Если бы были тут вдвоем, ну или, по крайней мере, не шестьдесят человек, она бы доедала уже седьмую тарелку.

Грибной суп у Воранцевой любимый.

За гигантским прямоугольным столом, Адептов рассаживали по командам и, по совершенно волшебной, случайности, Небесных и Золотых посадили рядом. Мы с Танюхой, ни капли не раздумывая уселись рядом.

С левой стороны от меня умостился Мир. Таня сидела с кем-то из своей команды.

Я поглядела за плечо к Алесикову. Рядом с ним сидела Лиана. Ну конечно, кто ж еще. Я тут же представила как она отпинывает Марину от Мира, что бы самой усесться рядом.

За десять минут, которые ей дали на сборы перед обедом, Заати умудрилась навести полный порядок на лице и на голове (еще бы в голове, и цены бы ей не было).

Ее форма для космического туризма была сделана на заказ, о чем говорил прямоугольный вырез на груди и юбка с разрезом (наверняка Лиана жалеет, что ноги тоже облегает ткань). Форма темно-фиолетовая, как и у всех с серебристыми отражателями. Сапоги выше колена на высоком каблуке, нежно-розовый металлик на щиколотке.

Золотистые локоны красиво завиты, на тонком лице аккуратный макияж. Темно-карие глаза подведены черным цветом, на губах красная помада.

Лиана серебряным ножом разрезала рыбу у себя на тарелке, не забывая строить глазки своему «вынужденному» соседу. Заати в бокал, так же как и Марине с Куцким, налили белого вина, потому что первым двум уже исполнилось шестнадцать, а Дылда просто был высоким и взрослым. В других командах тоже нашлись по два-три совершеннолетних, кто уже распивал спиртное легкой категории.

Лиана, поглядывая на всю мужскую половину стола, постучала длинными ногтями по бокалу и обворожительно улыбнулась.

Стоит сказать, что с уродливой зеленой шапочкой для душа на голове, с расстроенной миной, она выглядела намного лучше. Хотя бы потому, что ее эмоции тогда были чуть менее наигранными.

Я все же вернулась к созерцанию супа. Все таки Заати та еще жаба. Почему она может выбирать все, что ей угодно, а мы несовершеннолетние пустые особы должны питаться по детскому меню?

Я посмотрела на модную кремовую голограмму. В ней, под номерами, шло меню обслуживание. Под первым номером значился этот вонючий грибной суп, под вторым было что-то вроде «спагетти с соусом тартар/красная рыба с размельчённым рисом/утиная грудка с гарниром из гречневой крупы». Ну хоть какой-то выбор есть у «несовершеннолетних и поэтому совершенно пустых».

В этом был весь минус подросткового возраста. Наша Галла не воспринимала за личностей людей младше шестнадцати-пятнадцати. До этого времени мы были лишь существом, чей уровень развития нужно повышать. У нас ничего не спрашивали. Ни чего мы получаем, ни чего мы хотим.

Хуже всех приходится подросткам от двенадцати до четырнадцати — когда говорить за себя и отставить свои права хочется, но не можется.

Я относилась к этой категории. Считала дни до пятнадцатилетия. Может быть, когда мне исполнится пятнадцать, меня перестанут выгонять из гостиной, что бы взрослые обсудили свои дела. Может я стану сидеть с ними? Может Екатерина Вольтек перестанет дарить мне сорочки с рюшечками и щипать за щеки? Может папа станет всерьез обсуждать со мной то, что творится у него на работе? Мама уже давно считала меня взрослой. Если бы она могла, уже бы позволила мне подрабатывать у себя в участке. Совсем не обязательно вместе с законниками выезжать на преступления, я могла бы и просто сортировать бумажки или варить кофе. Почему нет? Но законом это было разрешено с пятнадцати, да и рекомендовалось с шестнадцати. Но если об этом узнает тетка…

Для мамы я стала официально взрослой лет в одиннадцать, когда у меня пошли гормоны, прыщи и прочая подростковая дрянь. Ну и всякие женские штучки.

Екатерина запрещала закрывать дверь в свою комнату, подолгу находится где-то одной и не спать до одиннадцати. Когда ее оставляли присматривать за мной, она запрещала мне одной возвращаться из школы. Когда любой школьник с первого класса летает в школу и обратно в одиночку на металликах, она принципиально забирала меня на личном аэра-вэйле с кучкой охранников.

Папе вообще было плевать что и как происходит в моей жизни. Нет, не в том смысле что он меня игнорировал и не любил. Просто он чисто по своей натуре был не создан для того, что бы девочка-подросток выговаривалась ему в своих проблемах. Он всегда исполнял роль «кормильца» и в основном занимался и думал только о своем процветающем бизнесе.

Но я не любила наши законы. Хотя бы из-за этой ерунды с возрастом. Если я еще могла пережить скупое молчание, которое мы получаем, сложно было представить, что творится в голове у строптивой и дерзкой Эль.

— Попрошу внимания! — раздалось за столом. Я от неожиданности чуть было не клюнула носом в тарелку.

Поднялся высокий худой мужчина и оглядел присутствующих. В руке он держал граненый золотом стакан с темно-красным напитком. Он был похож на стервятника, со своими плотно сжатыми губами и длинной кривой шеей. Он был Кастером — жителем Кастериона. Посланник Галлы Кастериона.

За столом на неким возвышении сидел пилотский состав «Говоруна». Среди них посланник сильно выделялся в своем кроваво-красном фраке. В пилотский состав входили два штурмана, пилот (который по понятной причине отсутствовал) и четыре управляющих — по одному на каждое крыло корабля. Техническое оснащение вела бригада киборгов. На отдельном «пьедестале» сидел Зимин со своей свитой.

— Дорогие Адепты. Вы все — избранные! Каждый из вас достоин того, что бы оказаться здесь, и я безумно хочу познакомиться с каждым из вас лично.

Что бы этот не говорил, но он мне совсем не нравился. Его белесые глаза шныряли по толпе, кого-то выискивая. Я задумчиво отхлебнула из своего стакана, глядя на него. Он и вправду искал кого-то. Может все это ложь, и личное знакомство ему нужно лишь с кем-то из нас?

— Наш обед даст открытие нашей многолетней крепкой дружбы с выходцами Земли. Надеюсь, каждому из вас понравится на нашем процветающем Кастерионе. А пока я бы очень хотел рассказать вам пару фактов о нашей замечательной планете.

Танька пихнула меня в бок и скосила глаза к переносице. Под шумок она стрескала весь свой суп и теперь выискивала обслуживающих роботов, что бы заказать блюдо на второе.

— Доставай книжечку, Черняевская. Ручки не найдется? Этот тип потом сто пудов будет спрашивать.

— Да кто в наше время с собой ручки носит… — буркнула я и сосредоточила взгляд на посланнике. В конце концов, даже если он не будет нас спрашивать, я собиралась на Кастерион хотя бы ради новых знаний.

Танька снова ткнула меня в бок, только посильнее. На ее языке это означало что-то вроде «не раскисай». Но реальность заставила меня расстроиться. Апельсиновый сок из стакана при толчке немного разлился. Громко шипя, я принялась вытирать сок с колен. Хорошо еще ткань не впитывающая. На ум тут же пришло, что если бы это было дорогущее вино, как в стакане у Заати, было бы обиднее. Потянувшись за салфеткой, подставка с ними стояла, чуть ли не в середине стола, я локтем толкнула стакан Воранцевой. Сделала я это «немножко случайно, немножко специально». Отплатила той же монетой так сказать.

— Черняевская! — заорала Танька и вскочила. Я лишь сделала большие глаза и пожала плечами. Мы обе смотрели, как томатный сок из стакана Воранцевой красным пятном растекается по покрытию столешницы. Смотрели уже не только мы ну и еще как минимум двадцать человек. Под насмешливым взглядом сверстников Танька покраснела и медленно сползла под стол. Посланник смотрел на меня.

Мы привлекли к себе лишнее внимание и увидев меня он будто бы расслабился. Зло улыбнулся на мой прищуренный взгляд и хмыкнул. Я поежилась. Захотелось треснуть Воранцеву с ее глупыми выдумками, ведь это она начала наш поединок «урони стакан посильнее».

Механический дрон, довольно больших размеров подлетел к нашему краю стола и из его металлического тела вытянулась «рука» тут же впитав жидкость со стола. Из другого бока его корпуса высунулась вторая «рука», и протянула мне впитывающую губку, что бы я стерла пролитый сок со своих коленей.

Дроны — это новая разновидность киборгов. Работают примерно так же, как и металлионы. Поднимаются в воздух за счет магнитных полей.

Наверное, до меня так и не доходило, где я оказалась, пока не увидела практически коллекционную, не выпущенную в продажу модель дрона, который сейчас висел в воздухе передо мной. Только сейчас я поняла, что нахожусь не просто в закрытом аэро-вэйле, а на настоящем космическом корабле. На знаменитом «Говоруне». Не таком известном как «Бороздящий галактику», но поистине невероятном. Может быть, если бы я еще в восемь лет не побывала в космической экспедиции к Луне вместе с отцом, я бы верещала от ужаса и предвкушения, как только зашла на борт. Но я этого не делала. Для Воранцевой все было здесь в новинку, но в тот раз, больше пяти лет назад я

излазила весь корабль, а он был лишь чуть меньше этого и привыкла. Как то выскочило совсем из головы.

Киборг странно напоминал о Кире, хотя разница была весомая. Она заключалась как минимум в том, что Кир не порхал над столом, а скрипел колесами по полу. Да и убирался он отнюдь не так терпеливо и послушно. Кир вечно причитал и махал тряпкой во все стороны, показывая, что будь его воля, он бы уже давно вел передачу новостей на кабельном, а его заставляют занимать ТАКИМ.

Спустя минуту, о небольшом инциденте уже забыли, а Воранцева выползла из по стола и начала вместе со всеми внимать посланнику. Он уже не смотрел на меня так прямо, но я чувствовала его внимание затылком, и становилось как-то неловко.

А вдруг он маньяк-педофил? Ну так и нафига тогда на меня пялиться? Я тут далеко не самая горячая конфетка. Вон, есть Валька Соловей. У нее то явно формы покруче. Или, например Заати. У нее даже взгляд сам за себя говорит «повисну на шее у любого, кто повиснет на моей».

Этому посланнику лет тридцать пять.

Я уверенно налила себе еще сока и заправив волосы за уши принялась слушать. Какими бы не были изъяны этого мужика, он все же был значимой персоной на обеде.

Воранцева под шумок уже уплетала порцию утиной грудки, впрочем, смею сказать, что я довольно хорошо разбираюсь в ее мимике. Сейчас разобиженная Танюха тоже навострила уши, но специально глядела лишь в свою тарелку.

— Я уверен, все вы слышали легенду о Кастерионе Лайверсе. — начал проводник. Все увлеченно закивали. Я эту легенду тоже знаю. — Отважный сильный, а так же ослепительно красивый маг. Невероятная безвкусица! Маги не водятся в наше время. Ну и в не наше тоже. «Жидкий космос» — это научное явление, оно могло разрешиться только научным путем. А никак не парнишкой с магическими способностями. Но это, скорее всего, лишь домыслы. Глупые. Девчачьи. Домыслы. Вполне в женском стиле.

— А с чего вы взяли, что они девчачьи? Может про его «ослепительную красоту» говорили мужчины! — вскочила Соловей. Все удивленно поглядели на нее.

Мир достал из ушей наушники-капельки и насмешливо покосился на нее. Заати покрутила у виска, а Куцкий громко выдохну от безнадежности, уронил голову в ладони. Остальные молча разглядывали осмелевшую девчонку.

Белка на плече Вали смешно зашипела.

— Ну что же, моя дорогая. Какие же должны быть мужчины, что бы так говорить? В своих словах вы несете непозволительный для Кастериона смысл. Женщины —единственные, кому на этом свете нужны сплетни. Они — главные создатели глупых романов. Им нельзя многого позволять. Но, как видите, позволили. Именно поэтому мы сейчас летим на «Кастерион», а не привычную мне «Венеру». Но я все же поддержал переименование планеты. Женщина, пусть и богиня весны, попросту не заслужила, что бы в ее честь называли целую планету. Это стыдно!

Вот это женоненавистник — понимаю. Про какой такой смысл он говорит? Неужели на Кастерионе «непозволительны» люди, «цвета а-ля обои в нашей комнате». Ну мы же не в двадцатых годах. Это вполне приемлемо! Хоть я к таким и не отношусь, ничего против не имею.

— Как вы вообще смеете! — закричала Соловей. Ее лицо раскраснелось от гнева, слившись с красными волосами.

— Легко, моя дорогая. А вам надо научиться держать язык за зубами. Таких распутных девиц как вы на Кастерионе не терпят.

— Что-о?!! — возмутилась рыжая, тряхнув шевелюрой.

Я нахмурилась. Что «распутного» в словах Вали? Как бы странно это не звучало, но я поддерживала именно ее сторону.

Соловей видимо яро поддерживала феминизм, поэтому была готова выцарапать глаза Кастеру. И, судя по лицам остальных девиц за столом, делать она это будет не одна.

Странно, но Зимин улыбался. Хотя почему странно? Он же не женщина. К тому же слишком азартный и безмозглый показушник.

— А че эт она распутная? — пробасил вдруг Кроль, поднимаясь. Он сидел с другого конца стола, но видимо даже тут «диагноз супергероя» его не отпускал.

Завидев его, Куцкий склонил голову еще ниже и обхватил ее руками. Еще немного и начнет биться головой об стол. Я вмиг вспомнила, как он удерживал рыжую от гневной тирады недавно. Что ж у них, роман, а она его позорит? Да нет, не стал бы тогда Кролик в открытую к ней клеится. Или Дылда действует с девизом «мы в ответе, кого приручили». Может родственники?

Все Адепты хмуро наблюдали за их перепалкой. Только Федор молча сидел и ложечкой ковырял яйцо в тарелке. По бокам от него сидели Марина и Заати.

На нем была обычная модель формы для космического туризма. Такая же, как и у всех парней (ну почти у всех, кто-то, как и Заати, любил выделяться). На голове бандана уровня А, как и у Куцкого сейчас. Она смешно приподнимала его темные волосы и прикрывала брови.

Поверх формы Марины был накинут шерстяной кардиган серого цвета, и она смотрелась весьма комично. То и дело поправляя очки на носу она насмешливо косилась на Оскара.

Мне не нужно было смотреть на Воранцеву, что бы угадать ее выражение лица. Наверняка вся бурлит.

— Да! Как вы можете! — вдруг заорал знакомый голос. Ой не-ет… — Женщины…это. это же восьмое чудо света!

Со стороны я была похожа на Куцкого. Сидела в той же позе, а под столом отчаянно давила на ногу Воранцевой, что бы она успокоилась и, в конце концов, села.

За столом воцарилось молчание. Даже штурманы с интересом переводили взгляд с Соловей на Воранцеву и посланника. Кроль привлекая к себе внимание снова заорал треснув кулаком по столу.

— Почему ты назвал Энку распутной, гадкий старикашка?

Соловей сжала кулаки. Воранцева обиженно хрюкнула. Мы с Куцким одновременно стукнулись лбами об стол.

«Черняевская, передай Воранцевой, что восьмое чудо света — это «Бороздящий галактику» — первый космический корабль в мире. И сама уже запомни.»

То, что понимает с полуслова. Про развлечения и поддержку

Галактическая Академия имела две стороны. Темную и светлую. Правила светлой заключалось в краткой фразе: «Злость, эгоизм, отсутствие светлого мировоззрения разрушают душу человека. Доброта, любовь, светлое мировоззрение укрепляют душу человека. Живи так, как говорит догмат. Ищи счастье даже там, где его нет».

Темная сторона Академии выводила свои запреты и правила, которых числилось огромное множество. Главная истина темной триады подчеркивала несхожесть с правилом светлой и нагло высмеивала из права: «Злость, эгоизм, темное мировоззрение может разрушать душу человека, если не знать, как распоряжаться своими эмоциями. Доброта, любовь, светлое мировоззрение может разрушать душу человека сильнее, если видеть волшебство во всем. Не ищи счастье там, где его нет. Ты можешь сам создавать его».

Зимин давным-давно потерял грань между ними. Светлая сторона громко заявляла о себе и вербовала на свою сторону новых людей. Темная доверяла лишь себе и предпочитала отсиживаться в самых черных уголках Академии и человеческой души.

Он давно стал сравнивать свое детище с людским восприятием.

Чувств в душе было много. Светлая любовь, вера и радость и темная любовь, вера и увядание.

Любой школьник, появляющийся в Академии, нес с собой свою эмоцию. Чаще всего светлую. Светлых было намного больше. Темные же нападали исподтишка, предпочитая вонзать свои когти глубже, чем можно себе представить. Поэтому темные мысли оставались в душе намного дольше светлых, которые мог принести любой встречный ветерок. Так же он мог и отобрать светлые мысли и эмоции. Просто сдуть, потому что свет приживается внутри нас не так глубоко как тень. Тень может оказаться намного острее света.

В каждом человеке света и тени поровну и они молча поддерживают равновесие своих эмоций.

Люди не могут быть лишь светлыми или темными. Люди разные и равновесие внутри помогает даже самому ужасному на вид человеку вершить добрые дела. Так же и самый прекрасный и светлый для тебя человек может не выдержать и переступить грань света.

Главной задачей Зимина — было удерживать темных и светлых и поддерживать баланс между ними. Даже если для этого придется раздвоиться. Это дар и одновременно проклятье его рода. Когда маленькая Лолина вырастет, он посвятит роль проводника ей. А пока она должна не нарушать свой личный баланс и совершать не только добро, но и зло. Она должна научиться многому. Совсем скоро, ее обучение начнется. Ну а пока Лолина должна гордо носить свою фамилию и познавать свои темные секреты. Должна узнавать людей вокруг себя.

Кто знает, может темные покажутся, разглядев тьму внутри нее?

из личных записей Бориславы Витаевы

про род Зиминых и их призвание

Заметки «Не забыть»:

Притягивает к себе слишком много внимания. Сообщить Вольтек, что у ее агента тоже есть изъяны.

****

Такого антифеминиста мир еще явно не видел. Этот посланник жуткий мизантроп, женоненавистник и козел!

Именно это мысль сейчас крутилась в воспаленных мозгах всех девушек-Адептов и приличного количества парней. Всех кроме тех, кто уважительно поглядывал на Кастера и ухмылялся.

Белка Гренка вдруг зашипела как дикий зверь и все приготовились ловить ее, пока она не разодрала посланнику лицо.

Воранцева со стуком села. Ее сосед насмешливо посмотрел на нее, за это она пнула его в голень. Красная Воранцева повернулась ко мне.

— Видала этого наглеца? — выпалила она.

— Какого?

— Уи-ильям Барри-и, — она обернулась и показала соседу язык. — Ух-х-х, француз!

Вдруг со своего стула поднялся улыбающийся Зимин:

— Дорогие друзья! Я предлагаю отложить наши «междупланетные», — он визгливо захихикал над своей «шуткой», — ссоры на потом. Ну а сейчас я бы с радостью послушал уважаемого Вильямина Глоримэн. Любому Адепту будет полезно узнать о Кастерионе и его обычаях. Поэтому попрошу всех сесть.

Со скрипом Соловей отодвинула стул. Куцкий уронил голову на колени, будто в ужасных муках. Бросив на посланника презрительный взгляд она развернулась и молча пошла к выходу из залы, высоко задрав голову.

Зимин наблюдал за ней, прищурив глаза. Когда громко хлопнув дверью, Валя вышла, а у Заати и Яна чуть было не выпали глаза, он произнес:

— У вас штраф, команда Поднебесья.

Я вскрикнула не сдержавшись. Вот же корова!

— С чего это? — как то равнодушно поинтересовалась Марина, помешивая ложечкой кофе. — Не логичней было бы сменить нашего Короля? Это было бы как-то…чуть более по-спортивному что ли.

— Наше путешествие и не является спортивной игрой, дорогуша, — оборвал ее посланник. — В испытании Адептов нельзя никого жалеть, и уж тем более организаторы не должны слушать советы какой-то девчонки.

Вот смешной, все у него сводится к девчонкам и их мнениям.

На мое удивление наша команда отреагировала на штраф спокойно. Марина как была лицо камнем, так и осталась. Куцкому уже тоже надоело загибаться и он ковырялся в своей тарелке. Федор попивал чай и иногда перешептывался о чем-то с Мариной. Заати будто курица хлопала глазами, Мир все так же сидел с капельками в ушах и молчал. Яна похоже больше интересовала индейка в тарелке, чем терки сокомандников.

— Ну о’кей, — пожала плечами Шафл и тоже поднялась с кофе в руке, — я кружку потом верну.

И вышла. Вот так вот просто. Медленно попивая кофе и размахивая руками.

Куцкий лишь поднял брови.

Зимин молчал улыбаясь.

— Ну да ладно, засиделись мы что-то, — буркнул Мир и тоже встал. Заати, красная от возмущения попыталась его удержать, но он увернулся. Вместо этого схватил ее за руку и рванул за собой. Она пролепетала:

— Мгм…да… — и перестала вырываться, вмиг найдя в себе гордость важно поцокала на своих каблуках к двери. Они тоже вышли.

Воранцева пихнула меня в бок. По красоте картины сейчас должна была встать я и, закатав речь на полминуты, тоже выйти. Но я сидела. Тогда поднялся Куцкий:

— Чай у вас кстати — отстой, — он подошел к креслу Федора, и малыш еле как слез с высокого кресла, ухватил его за руку. — Пойдем, мелкий.

Но Федор немного притормозил его, решив взять полуминутную речь на себя:

— Вы ужасный человек, — сказал он, прямо смотря на посланника. — И мы не станем этого терпеть. Мы уходим.

Федор посмотрел на меня, и я не выдержав, тоже встала. В полминуты он, конечно, не уложился, но краткость сестра таланта, как говорится. Я подошла и ухватила его за другую теплую ладошку.

«Что же ты делаешь, Черняевская, тебе же после такого выпрут из Адептов на раз-два.»

Не знаю, что я делаю, честно. Но в тот момент это казалось мне до жути правильным. Ну и разве я могла отказать маленькому Федору Отрокову, чьи голубые глаза смотрели на меня с надеждой и мольбой.

Ян поднялся последний, уже чисто потому, что ему лень было сидеть за столом, когда вся команда ушла.

Мы втроем пошли к выходу, где нас ждала наша (в меру ненавистная) команда. Ян семенил следом.

Вдруг со скрипом снова сдвинулся стул позади нас. Ну конечно, это Воранцева. Гордо вскинув средний палец к лицу посланника, она вприпрыжку поскакала за нами.

За ней пошел Уильям Барри. За Барри остальная команда Золотых. Ну а за ними стали подниматься девушки. Проходя мимо Глоримэна, они давили ему ноги и корчили рожицы. Пожав плечами встали и парни.

Из пятидесяти шести Адептов за столом остались самые стойкие. Их было не больше десяти.

Федор потянул меня к выходу, и я поспешила за ним, под громкий топот позади.

Завтра я наверняка буду сожалеть, что испортила мнение о себе, но сегодня просто не могла подвести наше «мини-восстание».

Обернувшись, что бы показать Вильямину язык, я краем глаза заметила улыбку на лице Зимина.

****

— Глянь-ка, Эль! Там пайетки со вкусом жвачки! О, а там карамельные яблоки! Дайте мне парочку. Спасибочки! Ой, а вон круассаны! Тебе какие? С ванилью?! Как ты вообще живешь? Ладно, дайте один с ванилью, один с терияки, да-да, вот этот, один с-с-с…пеперони и… Значит, с перцовым шоколадом. Да, спасибо. Сколько? Знаете, мне с ванилью не надо. Да, хорошо, тогда только три.

Лолина пихнула его в бок:

— Жмотяра!

Жека, уже успевший надкусить один из своих круассанов закашлялся.

— Ты че?! — просипел он, выпучив глаза. Тогда Эль кулаком постучала ему по спине. От этого у Жеки чуть было не

пошел соус из носа.

Черняевский с нескрываемым осуждением поглядывал на этих клоунов. По его скромному мнению, люди в которых кидались ножами и пытались пришпилить к стене, должны были вести себя не так.

Хотя и он не трясся от страха, но вел себя намного сдержанней. Может быть впечатления от «Говоруна» перекрыли впечатление от «метательного ножа Димитрова пятого ранга».

Несмотря на все минусы Жеки он отлично разбирался в холодном оружии, и кончика лезвия ножа ему хватило, что бы вынести вердикт: «Нифига… Сам Стасян Димитров. Коллекционная модель. Ранга где-то пятого. Вам, чуваки, повезло, что не третьего или второго. Прошили бы двери навылет».

Зимин не обошелся без большого размаха события. Прямо на взлетной полосе, откуда недавно стартовал корабль, устроили ярмарку. На гигантское поле опустили навес и после двадцати минут «антракта» вместо пустого пространства возникло больше тысячи лавочек и магазинчиков с едой, напитками и сувенирами.

Казалось, тут собрался почти весь город. От неоновых вывесок жутко рябило в глазах, но люди приходили в восторг от размаха мероприятия.

Жека скакал туда-сюда и уже насобирал целую сумку всякой еды и магнитиков. Эль ему не уступала. Они будто играли в игру «у кого больше места в комнате».

Сам Черняевский хорошо помнил, что находится здесь нелегально. Отец строго настрого запретил ему здесь появляться. Самым хорошим вариантом сейчас, было со всех ног бежать домой, пока родители не вернулись.

Сначала он и хотел так сделать. Сразу после отлета «Говоруна», испугался, что родители могут вернуться домой раньше него, ведь ярмарка маме, отцу и тем более Вольтек вряд ли сдалась. Но позже вспомнил, что с ними Алиса, которую от таких мероприятий всемером не оттащишь, и успокоился.

Тут слишком много народу, что бы его заметили.

Эль увидела карусель с драконами и завизжала. Жека, проследивший за ее взглядом, тут же стал рыться в карманах в поисках жетонов.

— Алексис, ты с нами? — спросила Эль, стараясь переорать музыку и крики. Ее темные глаза заблестели от восторга. Черняевский в ответ пожал плечами, и тогда она с готовностью вручила ему в руки все свои пожитки и ускакала на карусели. Жека проделал тоже самое и тяжело топая, поплелся за ней.

Засунув в автомат плату они зашли в загончик, огороженный золотой цепочкой. Эль тут же уселась на самого большого механического дракона черного цвета. Жека хотел сесть рядом, но она бесцеремонно пихнула его в бок, так, что Жека чуть не навернулся с помоста.

Ему пришлось сесть на самого маленького зеленого дракончика, так как все остальные были заняты.

Заиграла бешеная музыка и драконы, извиваясь в бешеном темпе, полетели по кругу.

Маленькая Эль на большом драконе выглядела совсем не смешно, нет. Даже наоборот. Вцепившись в его пластиковую гриву она заливисто хохотала, ее короткая, ярко розовая юбка от ветра задиралась. Но Лолина никогда не носила юбки как одежду. Это скорее было украшение. Под юбкой были черные лосины до колена. Распушенные волосы развивались и путались в розовых очках-сердечках на лбу. Черняевский представил, в каком растрепанном виде она появится после таких бешеных аттракционов.

А вот смотря на Жеку, наоборот хотелось ржать в голос. На маленьком дракончике его колени доставали чуть ли не до подбородка. Вцепившись в белую гриву своего робота, Жека оглушительно орал.

— Не грохнись, мачо! — крикнул ему Черняевский. Вещи Жеки стояли рядом на асфальте, а Лолинины неприятно тянули плечо.

Музыка аттракциона стихла. Эль бодро слезла со своего дракона и быстро пригладив волосы поскакала обратно к своим вещам. Жека, весь позеленевший, путаясь ногами, пытался в это время слезть со своего.

Лолина забрала свои покупки и ослепительно улыбнулась Черняевскому:

— А ты не хочешь покататься? — хитро спросила она, глазами указывая на Жеку, который еле-еле переставляя ноги, подошел к ним. — Не быть вам космонавтом, гражданин. Вестибуляр плохой…

— Что б я… еще раз! — начал жаловаться Жека, но вдруг замолк, глядя куда-то за спину Лолины и Черняевского. Его глаза расширились, но в следующее мгновение он опустил взгляд под ноги. Эль обернулась и тихо охнула.

С самым ужасным предчувствием Черняевский зажмурился, но все же обернулся.

Перед ним стоял сердитый отец, в дорогом смокинге. Мама за руку держала Алису, уплетающую мороженое. И самое ужасное — там стояла Вольтек, радостно сжимающая в руке какой-то датчик.

То, что понимает с полуслова. Про женскую дружбу и мужские замашки

— Давай, родная, — шепчет Заати, раскручивая старую бутыль из под лимонада.

— Ты серьезно выбираешь цвет помады с помощью жребия? — спросила я.

Вместо ответа Лиана сердито глянула в мою сторону. Я быстро отвернулась, мол, как хочешь.

Заати в супер-короткой кружевной ночнушке сидела на ковре по кругу разложив тюбики с помадой. В середине лежала бутылка, которую она крутила уже шестой раз, потому что горлышко показывало на помаду, которая ей не нравится. Спрашивать, в чем тогда смысл жребия, никто не осмелился. Вернее, всем было чихать на Заати с ее занятием. Это я от скукоты уже была готова на стенку лезть.

В отличие от Заати, которая с радостью демонстрировала всем свои длинные ноги с помощью своего платья для сна с огромным вырезом, я не собиралась щеголять тут голышом и была одета в скромные домашние штаны и мешковатую футболку.

Сейчас где-то около десяти вечера. Может быть, когда мы все уляжемся и я задвину плотную штору, которую я недавно соорудила из большого синего одеяла. Приколю штору спицами к бортикам кровати. Еще раз проверю кодовый замок на вещах. И только тогда, может быть, переоденусь во что-то менее жаркое.

Соловей в короткой коричневой пижаме мучала свою белку, дергая за кисточки на ушах. Они с Заати постоянно ссорились. Девчонки просто люто возненавидели друг друга. А все Лиана, которая еще днем громко заявила: «Если твоя белка насрет, я не посмотрю ни на что и выброшу ее за борт!».

С этого начались их молчаливые гневные гляделки.

Марина в каком-то черном балахоне, лежа на кровати читала книгу. Ее лицо было непроницаемым, только глаза бегали по строчкам.

Мир посапывал с наушниками в ушах. Он так и не переоделся и все еще был в комбинезоне. Его брата в каюте не было, но он из-за этого нисколько не переживал.

Куцкий расседал на широком подоконнике с модным ноутбуком. В свободной белой майке и длинных шортах. Увидев на его лбу красную бандану я чуть было не фыркнула. Он даже на обед в ней ходил!

Ну подумаешь ты с высокого Уровня, так что теперь, хвастаться этим? Даже малыш Федор так не делает. Он сидел на кровати в смешной пижаме с машинкой, и что-то рисовал в тетради.

На ум тут же пришло, что Федор стал чуть более…ребенком. Утром он напоминал какого-то киборга. Сидел очень сердитый и молчаливый. А теперь чувствовал себя чуть более раскрепощенно. Он поднял на меня сердитый взгляд, заметив мою улыбку и отвернулся. Я улыбнулась еще шире. Все же глаза у него те же. Умные и цепкие.

Странно все-таки. Малышу шесть лет, разве со стороны родителей было бы разумно отправлять его одного на корабле? Он же будет скучать…

Но Федор не выражал признаки человека, у которого что-то не так. Он высунув язык от усердия водил фломастер по бумаге.

Спутник под локтем завибрировал. Писала Танька.

«Черняевская, ты где ходишь, идиотка?»

«?»

«Дуй в нашу комнату!»

«Ой не-ет, у вас там такой дурдом . наверное….»

«Не ссы, тут только девочки.»

«Дурдом» как рукой смыло. Я вскочила с кровати и быстро оглядела себя в зеркало. Можно конечно найти прикид и получше…. Розовые штаны, немного короткие, зеленые носки, белая футболка, которую я поспешила заправить. Кроссовки еще, красные. Ну да ладно, будто все тут прям модели, что бы щеголять в модных брендах.

Танюха со своими Золотыми жила в северной части крыла.

Из своей южной мне было перется довольно долго.

Двери на корабле все до единого автоматические, с датчиком и возможностью закрыть на замок. На замок мы пока ничего не закрывали. А зачем? Еще не ночь, а что до полуголой Заати, так она описается от радости, если к нам заскочит какой-нибудь симпатичный дружок Мира или Куцкого. Я выглянула в коридор.

Потолки на корабле высоченные. В коридорах могут вместиться как минимум три автопилотных крейсера. Через панорамные толстые окна открывался вид на темно-фиолетовое с разводами небо. Ну, вернее то, что было небом. Сейчас это пространство вокруг корабля. Яркие точки звезд мигали разными цветами.

Наверное, если бы я была глупее, меня бы очень удивлял тот факт, что до Кастериона лететь целых два дня. Но я понимала, что мы не можем набрать нужную для этого скорость света, из-за размеров корабля и количества людей на нем. Неизвестно, как может повести себя каждый из нас в такой ситуации.

Поэтому скорость корабля составляла на четырнадцать наносекунд меньше. Как ни крути, а за час мы не доберемся.

К окну было подходить страшновато. Все-таки ощущение того, что под тобой простирается целая галактика очень давило. Поэтому я подняла голову вверх. Серый потолок коридора разрезали ярко-синие полосы магнитных лент. На полу красовались точно такие же.

Волосы тут же наэктрелизовались. Я думала недолго.

Вернувшись в комнату забрала свою сумку с металликами, не забыв оглядеть сокомандников презрительным взглядом напоследок, вышла.

Заати копалась в своем шкафу и лишь что-то буркнула.

Повесила сумку на пояс, застегнув замок и вынула оттуда два почти плоских кружочка. Металлики быстро примагнитились к моим высоким красным кедам и я, присев на одно колено, подождала, пока они закрепятся на подошве и активируются. Сначала одна нога, потом другая. Нормальные люди обычно при закреплении металликов стараются держатся за что-то, ведь как только они уловят магнитную волну нога тут же станет легче пуха, но я когда-то давным-давно решила, что если побольше делать то, на что ты физически не способен, то в скором времени ты будешь в этих делах просто спец. Ошиблась я конечно сильно и сейчас молила все известные галактики, что бы не клюнуть носом. Особенно, учитывая то, что я в команде с прям уж таким крутым Куцким, который чуть ли не каждый год берет международный кубок на играх.

Все гены «Чемпиона Металлиона» достались Сашке, который однажды взял региональный кубок.

Поэтому, я молча понадеюсь, что навыки Металлионов в экспедиции будут не так важны.

Обе ноги, легкие как облако приподнялись над землей. Я уже обрадованная, что получилось с первого раза, собралась набирать высоту, как металлики вдруг подкинули меня чуть ли не к потолку. От неожиданности я охнула. Ноги задрожали. Я парила на трехметровой высоте и только сейчас заметила, что магнитные поля проходят и по стенам, позволяя передвигаться на металликах как по полу.

Обычно второй уровень делали для того, что бы не толпится на нижнем. На втором уровне металлики работали немного по другому. Ленты здесь не просто создавали магнитные поля, для работы металликов, а пускали голографические лучи, создавая видимость второго пола. На этом уровне металлики перестраивались. Они работали не как, средство для полета, а как держатели для ботинок. Можно было просто ходить по второму уровню. Специалисты, чемпионы и так далее на играх должны были пройти такую трассу «коньком» с препятствиями. Я ни разу не пробовала кататься «коньком» на металликах, зато еще в раннем детстве запомнила «конек» на летних лыжах. Поэтому я решила опробовать свои силы. К тому же в коридоре было пусто. Даже если навернусь, все равно никто не видит.

Только я подумала о «новой» технике, как ноги разъехались.

******

— Черняевская, ты к нам ползла что ли? — спросила Танька, видя меня, лохматую и запыхавшуюся на пороге.

— Ой, молчи-и! — пропыхтела я, и утерла пот с лица. Да, давненько я так не разминалась. Ноги потом неделю еще болеть будут. Зато мы раскрыли секрет похудения и мускул Куцкого. Если по три раза в день так наворачивать… — Че у вас вообще дверь заперта? Только то, что родители зажмотили мне в комнату авто-дверь, спасло мой лоб.

— Ну так все парни сейчас у Кроля, в картишки режутся на желание, кто знает, что им в бошки взбредет.

— Ну тогда ладно… Водички у вас не найдется? Что-то в горле пересохло, — спросила я, сбрасывая пустую сумку на диван у входа.

Воранцева закатила глаза:

— Дайте газировку этой бегемотихе.

Я наступила ей на ногу. Больше дюжины девчонок непонимающе на нас уставились. На полу были разбросаны подушки, одеяла и мягкие игрушки. Все до одного девчонки были наряжены в короткие пижамы и сорочки. Аж в глазах зарябило.

Одна из девочек, сидящих на полу, протянула мне пластиковую бутылку с водой. Я взяла.

— Ну что ты как бедный родственник, Черняевская? Присаживайтесь, не стесняйтесь, — почтительно сказала Воранцева и потянула меня сесть рядом на подушку.

— Черняевская? — переспросила крупная блондинка с прямо таки богатырским размахом плеч. В майке, не скрывающей мускулы и широких пижамных штанах, она возвышалась над остальными. — Меня зовут Раиса. Я из Пренебрежения. Крутое название, скажи?

Говорила она басом. Я тут же вспомнила, что видела ее фото в передаче. Такую феноменальную фигуру грех не заметить. Она была самой старшей из Адептов. Ростом выше Куцкого с Мариной.

Такой дылде страшно противиться. Я кивнула.

— Я Сатадера.

— Сате. как? — вот как всегда. Мое имя не значило совершенно ничего, а букв было столько…

— Ой, да не парься! — воскликнула Таня, приобнимая меня за плечи. — Это Сэн!

Девочка, сидящая слева от Раисы — полная ее противоположность — черноволосая и хрупкая, спросила:

— У тебя китайские корни?

Мы с Танькой удивленно переглянулись. Она вцепилась пальцами в мои веки и широко распахнула глаза, вглядываясь:

— Да что-то я раньше за ней не замечала… Ну-ка Черняевская, скажи нам что-нибудь на родном языке!

Я наконец смогла отцепить ее от себя и смущенно буркнула:

— Да я нет…У меня просто нет краткой формы имени и вот… Когда я была маленькой, всегда называла себя Сэн. Хотя в гражданстве я Сатадера…меня мало кто так зовет. Можете звать Сэн.

Я смущенно замолчала. Девчонки понимающе закивали.

Я все еще гадала, как остальные Золотые доверили безалаберной Танюхе комнату. Комната Золоченой команды была точь-в-точь как наша, только стены были желтые, а потолок и роза ветров на полу выгравирована золотыми узорами. Кровать Тани я нашла сразу. В нише слева от окна.

Покрывало было ярко-красное, сбитое к ногам с ругательствами и картинками из комиксов. Все остальные были приличненько заправлены белыми меховыми пледами. По кровати Воранцевой были раскиданы вещи из чемодана, а ее ширму кто-то уже свернул набок.

В оправдании моих мыслей Танюха с разбегу брякнулась на кровать и похлопала рядом с собой, приглашая меня. Я брезгливо уселась на кусок покрывала, разрисованный политическим мемом.

— Ну что, бабье, чем будем заниматься? — глаза у Воранцевой так странно загорелись, что я тут же поняла, ее лучше заговорить, пока она не успела предложить свои варианты.

— Ой, а давайте поиграем в бутылочку? — предложил кто-то из девчонок. Я уронила голову на ладони, стараясь не смотреть на то, как засияло лицо Тани.

— Только без всяких извращений, — важно изрекла Раиса и погрозила Воранцевой плаьцем.

— А мы в «бутылочку знакомств», — согласилась та же девочка, — Надо будет крутить бутылку и та, на кого показывает горлышко, называет свое имя, возраст… команду и какой-нибудь факт.

Все согласились. Та самая хрупкая и черноволосая девчонка, на чьем запястье сверкал золотой браслет, подошла к одной из аккуратных кроватей и, покопавшись в тумбочке, достала картонную эко-бутылку из-под сока.

Девчонки расселись в круг на полу, прямо на розу ветров. Мы с Воранцевой оказались рядышком с Раисой и черноволосой.

Первая бутылку крутила Танька. Горлышко указало на симпатичную остролицую брюнетку, с длинными ламинированными волосами и аккуратным маникюром в тон нежно-розовому платью. С карими большими глазами и завешанными браслетами тонкими запястьями. Я тут же вспомнила ту девчонку, к которой приставал парень Кирилл в зале «Говоруна».

— Меня зовут Алина. Мне пятнадцать. Я из команды Зазеркалья, — она продемонстрировала фиолетовый браслет. — Так… а факт… — она задумалась.

— А факт заключается в том, что ее зовут Алина КИРИЛЛОВА. А ее друга Кирилл АЛИНИН. Вот. Ну как вам? — высунулась разноцветная девчачья макушка за плечом Алины. Сама Алина тут же покраснела.

Мы засмеялись. И вправду — подарок судьбы какой-то.

— Ой, заткнись, а? — надулась Кириллова. — Что бы ты делала, если бы какого-нибудь придурка звали так же, как тебя?

- Ну не знаю… — пожала плечами ее подруга. — Каких же нужно иметь родителей, что бы тебя звали Боталом. Ольгиным, — она звонко захохотала.

— Ты, я так понимаю, Ольга Боталова? — спросила какая-то длинноногая стройная девушка с толстой косой.

Девчонка кивнула. На голове ее было два хвостика и челка по бокам. Левая сторона волос была окрашена в ярко-бирюзовый, а вторая в розовый. На ней была одета пижама-комбинезон с кошачьими ушками на капюшоне. Во вздернутом носу было тонкое черное колечко. Ярко-фиолетовые губы и желтовато-карие глаза.

Я вдруг вспомнила Лолину Зимину. Ольга выглядела как точное описание внутреннего мира Эль. Ярко, вульгарно, броско и по-хулигански запоминающееся. Снаружи Лолина была чуть менее вызывающая, из-за родовитого семейства.

Не знаю, почему я так прониклась к подруге младшего брата. Скорее всего, из-за того, что ее семейные отношения складывались, так же как и мои. У нее тоже был богатый дядя. Насчет родителей я ничего не знала, но их род был так же известен и богат, как и Виндзеры.

Пока Алина дулась, Ольга крутанула бутылку и она показала на ее черноволосую обладательницу.

— Меня зовут Елена Драгомирова. Мне тоже пятнадцать. Я из Золоченой команды. Это моя комната, — она повела рукой.

— Наша, — важно поправила ее Воранцева.

— И наша, — пискляво добавили два голоса сбоку. Две мелкие девчонки, одетые в розовые пижамы с модными спутниками в руках. У обоих ухоженные золотые волосы и светло-голубые глуповато-надменные глаза.

Одна из них, заправив прядку волос за ухо, величественно произнесла:

— Меня зовут Патриция. Я из благородного рода Банделло. Я живу во Франции. Жила, вернее, до поступления в Академию. Мне одиннадцать, — голос ее и вправду имел немного картавые нотки. На уложенных в красивую прическу волосах был надет красный берет. У нее была родинка над губой и кружавчики на воротнике.

— Не ври, Циа! — взревела вдруг другая. Она вцепилась в блондинистые волосы подруги. — Тебе десять!!!

— Ну скоро же одиннадцать! — обиженно и пискляво заохала Патриция.

— Тебе десять!!!

— Отвали!

Две девчонки вцепились друг другу в одежду и, крича стали кататься по полу.

Все девчонки, как по команде, вздохнув, отвернулись.

— Вторую зовут Пенелопой Аксельрод. Тоже богатенькая деточка богатеньких родителей, — важно заметила еще одна девица. У меня уже глаза в разные стороны разбегаются, от переизбытка информации.

Она была высокой, очень красивой и эффектной. Белая водолазка красиво облегала узкие плечи, впалый живот и грудь. Джинсовые короткие шорты оттеняли смуглую кожу и позволяли одной ее идеальной ноге лежать на второй. Длиннющие каштановые волосы были заплетены в упругую косу, и она время от времени заправляла выбившиеся пряди за уши. Оперевшись спиной о чью-то кровать, она скрестила руки на груди, вытянула ноги и молча взирала на всех снизу-вверх из-под длинных пушистых ресниц. Ее поистине аристократичная манера поведения завораживала.

— Ну что ж, думаю, дальше я? — легкая полуулыбка на секунду тронула ее губы. Темные глаза смотрели с прищуром. Когда она заговорила, все жадно замолчали, внимая ее словам. В нашей компании она была явным авторитетом. Голос ее был холоден. — Меня зовут Дора. Дора Целительница, или Дора Цедлица. Как кому угодно. Мне восемнадцать. Я заканчиваю Галактическую Академию в этом году. Всю жизнь училась на Уровне А. Команда Ужасов. Я из рода Цедлица. Наше семейство считается Целителями. Мои родители врачи, но бабушка любит говорить, что род Цедлица лечит бинтом и шприцом сейчас. Раньше мы, Целители, якобы могли исцелять живые организмы, заменяя зараженные клетки своими — здоровыми, которые автоматически создаются в организме Целителей. Мои предки так могли. Ну да ладно, не буду грузить ваши молодые умы.

Дору было приятно слушать. Ее мелодичный, но хрипловато-грубый голос затягивал. Наверное, всем в голову пришло что-то по типу «если грузить, то только таким». Но перекинув косу на грудь, она откинулась назад и замолчала.

Я подумала, что, несмотря на непривлекательное название, Темные могут оказаться отличными людьми. Как Дора.

Еще пару девчонок назвали свои имена. Одна — закутанная в меховой плащ, с иссиня-черной копной волос и узкими глазами кореянки — Наталия Ушкова; вторая — с нарисованным на лице шрамом, крашенными красными волосами и ушами, проколотыми в пяти местах — Доминика Багрова. Причем у Доминики в носу было большое кольцо, будто из национального индийского костюма.

Имена последних четырех, я выловила уже из общего потока слов, когда мы уселись играть в карты на желание. Девчонку двенадцати лет в желтом сарафане, испанку, судя по легкому акценту, звали Линда Парри.

Наша Академия была международной, поэтому мало кто удивлялся испанцам, французам, корейцам и китайцам в ее стенах. Все спокойно находили общий язык, несмотря на разно национальные корни.

«Королева карт» Ванесса Ильн, немка с добротным акцентом, пришедшая в нашу академию лишь пару месяцев назад. Иногда она сбивалась и кричала немецкие ругательства, но все равно выиграла семь раз подряд. Одета она была совсем не для сна. В тугую кожаную безрукавку и расклешенную зеленую юбку. Тонкие темные волосы были закреплены дюжиной невидимо почти на самом лбу.

Гертруда Эристова, бледная с выкрашенными белой помадой губами и веками, не принимала участие в игре и лишь холодно наблюдала за нами, своими серыми, прозрачными глазами. Ну и ее полная противоположность — Лиза Русанова. С солнечными глазами и улыбкой.

За целый час игры, Ванесса успела задать почти нам всем задания, потому что в рукаве у нее всегда оказывался джокер.

Так, наполовину кореянка, Наташа Ушкова поучаствовала в неравном спарринге с Раисой Гусановой, то и дело вереща проклятия на чистом русском языке. Воранцева продемонстрировала свое самое ужасное платье, которое ей в чемодан запихнула бабушка — вязаное из неоновых ниток. Елена Драгомирова подложила своему соседу Уильяму Барри под подушку заводного паука с таймером на четыре утра, и обещалась не забыть заснять его появление. Линда долго рассказывала про своих подружек из родного города, Алина Кириллова подверглась расспросам о «своем-друге-почти-однофамильце» от, в общем-то, неиграющих Пенелопы и Патриции. Оля Баталова отстригла себе пять сантиметров волос с левого хвостика здоровенными секаторами. Лиза Русанова под ее контролем проколола себе нос.

В общем, вечер мы все провели весело, даже очень.

Когда ложились, на часах уже было два ночи, что видимо не нравилось лишь мне, решившей на корабле соблюдать строгий режим. Воранцева вызвалась довести «мою заблудшую душу». С нами увязались Алина и Ольга, чья комната была как раз рядом с моей. По дороге мы хохотали как не нормальные, Таня красочно рассказывала историю своего знакомства с Уильямом. Как они передрались за кровать у окна и в конце концов заняли каждый со стороны.

Свет на корабле не отключался. Мы весело шагали по выложенными пластиковыми плитами полам, не боясь, что наш смех и топот кто-то услышит.

Мы повернули за угол и замерли. В коридоре была полная темнота, свет лишь слегка сочился сквозь иллюминаторы, которых здесь было критически мало. Алина затряслась, смотря в темноту прохода и выдала:

— Но тут же недавно горел свет… — ее голос был настолько испуганным и дрожащим что мы с Ольгой и Таней переглянулись.

— Ой, Кириллова, не ссы. Возьмем и пройдем. Даже если ты не хочешь — все равно придется. Вон наша дверь — светится. — Ольга приобняла Алину за плечи и двинулась с ней дальше, кивнув мне и Воранцевой. Мы тоже пошли за ними. Ольга права, даже если не хочется шнырять по незнакомому кораблю по темноте — придется. Комната нашей Поднебесной команды находилась еще дальше.

Мы вжимаясь друг в друга под тихое попискивание Кирилловой поперлись по темноте.

В потемках казалось, что дверь даже не приближается и Алина снова запаниковала. Она видимо до коликов боится темноты. Чуточку ее страха передалось всем нам.

Вдруг на мое плечо легла чья-то холодная рука. Я решила, что это Воранцева решила перестраховаться и промолчала. Но тут кто-то горячо дохнул в самое ухо:

— Бу!..

Первой завизжала Алина. Потом я, больше испугавшейся ее возгласа, чем мужика у моего уха. Следом заверещала Воранцева, только не от страха, а в порыве гнева.

Резко включился свет и меня на секунду ослепила. До ужаса испуганная Алина смотрела куда-то за мою спину, а Воранцева рядом уже хорошенько размахнулась кулаком.

— Ах ты черт… — вскричала она и скаканула на кого-то перед собой. Я, все еще испуганная отшатнулась. Повернувшись на пятках, я чуть было носом в шею не врезалась в кого-то. Подняв голову, я узнала Кирилла Алинина. Его белозубая улыбка и хитрый прищур серых глаз был адресован лишь Алине. Он был в модной косухе, поверх белой толстовки и джинсах.

Сама Воранцева энергично наскакивала на Уильяма Барри за спиной Кирилла. Тот громко и заразительно хохотал, потрясывая платиновой челкой, что еще больше разъярило Таню.

За этими двумя стояли еще четверо.

— Что это ты тут гуляешь, Алинчик? — насмешливо спросил Кирилл обходя меня и приближаясь к Кирилловой словно хищник.

Он глянул на меня:

— У нас с твоей подружкой свои счеты.

Я чуть не задохнулась. Щеки заалели, но скорее от гнева, чем смущения. А может и наоборот.

Он подкрадывался к Алине, дрожащей как осиновый лист в темноте.

— Алинин, — вдруг подала голос Ольга. Она встала между Кириллом и Алиной и решительно смотрела первому в глаза. Я поспешила встать рядом.

Уильям перехватил запястья Воранцевой и зажал в своей руке, выкрутив их.

Кирилл усмехнулся и снова посмотрел на Алину. Злые слезы предательски застыли в ее глазах и она, прижав руки к груди в своей коротеньком платье злобно смотрела на Алинина. — Ты темноты боишься что ли?

Он собирался оттолкнуть нас с Ольгой, но та стояла крепко. А я вдруг почувствовала к этому парню лютую ненависть. Барри с силой сжимал выкрученные запястья Воранцевой, а из остальных я увидела Яна Алесикова. Децибелы гнева зашкаливали и я, подавшись адреналину, размахнулась и впечатала кулак в нос Кириллу Алинину. Он охнув, пошатнулся. Все что он наговорил моментально вылетело у него из головы, а я со всей силы пнула в голень Барри, вырывая Воранцеву из его цепких рук.

Ольга восторженно глянула на меня, а затем схватила Алину за руку и рванула к комнате Пурпурных, не забыв продемонстрировать загибавшемуся на полу Кириллу средний палец. Парень явно переигрывал, но даже если нет — он точно заслужил потоки крови, хлеставшие из его носа.

Я протолкнула Воранцева через парней, пока они не отмерли и с моим толчком, она рванула к своей комнате. Я тоже не стала стоять. Путаясь в собственной одежде и волосах, погнала к южной части крыла.

Пока адреналин еще хлестал в крови, мне было ни капли не стыдно. Но это чувство нахлынуло на меня, когда я хлопнув дверью, вбежала в комнату команды Поднебесья.

То, что понимает с полуслова. Про деревянные знакомства и подозрительные лица

Громко, разрывая утреннюю тишину, заорал будильник на тумбе.

Путаясь в одеяле, чуть не отодрав шторку, закрывающую кровать я еле-еле выползла и провела рукой по спутнику, что бы он заглох. В меня полетели подушки с соседних кроватей. Недовольные резким пробуждением соседи, мычали сквозь сон, и на чем свет стоит, проклинали меня.

Я думала, что этот процесс пойдет еще вчера (вернее уже сегодня), когда я посреди ночи с хлопком ворвусь в комнату.

Но, на мое удивление, никто из соседей даже не глянул на меня припозднившуюся. Марина и Мир спали, Соловей на голографическом проекторе смотрела фильм, Яна, само собой не было. Что сказать… Он нашел себе не лучшую компанию, раз Алинин, в свои пятнадцать, считает приемлемым по ночам идти пугать девчонок.

Куцкий, уже лежа на кровати все так же заседал в ноутбуке. Федор примостился у него под боком, положив голову на плечо, мирно посапывал. Милая картинка конечно. Но я тогда не могла думать о таком.

Бросилась в ванну и засунула руку под струю холодной воды, принялась интенсивно оттирать ноющие костяшки пальцев. От сильного удара появились кровоподтеки. Проклиная себя последними словами, я молилась, что бы завтра утром Алинин и его наверняка такие же дружки все забудут. Не будут пытаться облапать меня в темном коридоре или макнуть головой в унитаз.

Надо будет поспрашивать у Алины, за что это он ее так. Утром казалось, что это лишь глупые мальчишечьи шутки, да и отбивалась от его «подкатов» Алина лишь для галочки. Неужели за один день рассорились до такой степени, что Кирилл готовил ей засаду, да еще и стал запугивать какими-то извращенскими способами.

Хотя нет. Спрашивать лучше у Ольги, ее выдержка явно превышает Алинину. А девчонки дружат давно, это видно. Да и с самим Кириллом Боталова давно знакома. Если бы она ночью не переступила Алинина, смело глядя ему в глаза и жестом останавливая, я бы наверняка не за что не решилась бы на такое сама. А так мы и Алину отстояли, и Воранцеву в каком-то роде. Да и Кирилл получил сполна. Я девушка мало конфликтная, но опыт в драках какой-никакой имею.

Все еще закутанная в одеяло, села на край кровати. Завтрак у нас в десять…сейчас…Сколько? Сейчас половина девятого. Самое время прогуляться до Воранцевой. Хорошо бы было прихватить с собой Боталову, но слишком велик риск нарваться на Кирилла.

Написала Танюхе, спит ли она. Пока ждала ответа, пошла и умылась.

Я не старалась не шуметь. Мне было как-то фиолетово, даже если я разбужу кого-то из сокомандников. Если проснется Федор — я извинюсь. А так — нет.

В ванной переоделась в комбинезон космического туризма. Пока одевала его, пальцем зацепилась за замок и поморщилась. Вчера у меня напрочь вылетело из головы, что свою любимую заживляющую мазь взяла с собой. Обильно растерла ее по посиневшим костяшкам. На секунду в голову даже просочилась мысль подкинуть эту мазь Кириллу. Лишь на секунду.

В комнате звякнул спутник. Ответ отВоранцевой пришел. Соловей тихо рыкнула со своей кровати что-то о моей неуважительности. Яна в кровати не было…

Странно, однако.

Куцкого тоже. Ну Дылда еще ладно. У него наверняка сейчас что-то вроде утренней разминки, как и у всех «спортсменов». Отдельное крыло «Говоруна» представляло собой гигантский стадион для металликом. Так что размяться тут есть где.

«Не сплю уже. Дуй сюда.»

«Как твои?»

«Барри даже не ночевал. Приходи, уже все встали.

Свою супер-мазь с собой возьми. Я имела лучшее представление о французах.»

*****

Помятая после сна Воранцева открыла мне дверь. Во вчерашней короткой пижаме. Она тут же выхватила мазь из моих рук и, встав перед зеркалом, стала наносить ее на плечи. Потом поглядела на свои синяки под глазами и стала настойчиво втирать мазь в щеки и веки.

Я стояла, подперев косяк плечом.

— Иди, там девчонки уже с самого утра сидят, — посоветовала Воранцева, кивая головой в сторону спальни Золотых. Она тихо зашипела от зуда на щеках, принесенного лечебным свойством мази.

Я высунула голову из-за двери. Посреди комнаты, на ковре сидели Алина и Ольга. Елена протягивала обоим по чашке чая, а Пенелопа и Патриция еще тихо сопели у себя в кроватях. Еще две тоже были кем-то заняты. Рядом с Еленой сидела маленькая белокурая девчонка в пестром зеленом платье, подтянув под себя ноги.

— Сэн. Ты тоже пришла. Не спишь уже, что ли? — добродушно спросила Елена. Говорила она тихо. Ее черные волосы были заплетены в три косы. Она была сытая и умытая, но все еще не переоделась после сна и на ней была похожая на простыню сорочка. Улыбаясь, она подошла к столу и достала из рюкзака еще одну кружку, наливая чай мне.

Я молча кивнула и перевела взгляд на Ольгу и Алину. Ольга со вселенским спокойствием попивала свой чай, глядя куда-то в пустоту. Она тоже была в ночном платье и с распущенным волосами (эта прическа не скрывала разность длины ее волос, которая появилась вчера). Колечка в носу пока не было, глаза тоже не подведены. Я узнала ее буквально по цвету волос и многочисленным проколам хрящика.

Алина выглядела чуть хуже. Она, в майке с тонкими бретельками, шортах и покрывале сверху сидела оперевшись спиной на кровать Воранцевой. Чай не пила, а просто грела кружкой руки. Вид у нее был слегка разбитый, а под глазами залегли круги.

Я тихо шепнула Ольге:

— Это она так из-за… него?

— А? Что? — встрепенулась Ольга. — А, Сатадера, привет.

— Да при чем здесь этот долб… дурак?.. — хмуро произнесла Алина и глянула на меня исподлобья.

— А, вы про это, — Ольга вздохнула и отпила еще чая. — Алина права. У Кирилла часто случаются подобные закидоны. Может поссорился опять с кем-то, или к новой обстановке привыкает.

— Но он же вчера… — я запнулась. Если задуматься, ничего такого он вчера и не делал. Ну вырубил свет. Ну принялся заигрывать с Кирилловой. Обвинить на страшном суде его будет и в не в чем.

— Да, нес опять свою лабуду, — Алина тяжело вздохнула. — Он постоянно такое выделывает. Иногда неприятно конечно –

но я привыкла. Только вот он… специально отрубил свет.

— Ты так боишься темноты? — спросила Елена, присев на краешек стола. Видимо, в события ночи ее уже посвятили.

— Ха! — раздался возглас Воранцевой. — До одури; до остановки сердца; до смерти; до обморока и так далее: Кириллова избегает и боится темноты.

— Ну не самой темноты… — Алина покраснела, поймав на себе мой удивленный взгляд. — Того, что может там оказаться… Ведь ты не боишься, что один в темноте. Ты боишься, что ты НЕ один.

— Ну да, я знаю, — я задумалась. Было страшновато конечно. Еще бы идти по коридору в полной темноте, не осязая совсем ничего. Но раз у Алины все еще остался осадок вчерашнего страха — это же как надо боятся?

— С детства темноты боюсь, — тихим голосом вдруг призналась Алина. Заинтересованная Воранцева, присела на свою кровать, рядом с ней, стараясь не шипеть от зуда. — А он, сволочь, знает и пользуется этим.

Малышка, которая до этого испуганно жалась к Елене, подала мне кружку с чаем и присела рядом на ковер.

— Это Алла, — шепнула Таня, кивнув на девочку. — Она из моих.

Алла была худенькой, черноволосой и угловатой девчонкой лет девяти. Внешне они были похожи с Еленой, прямо как сестры.

На кровати у двери кто-то пошевелился. Алла тут же вскочила и подбежала к мальчику, чуть младше ее, который неловко пытался слезть с кровати.

Она тихо зашептала ему что-то и увела в ванну умываться.

— А это Руслан. Ему семь, — снова поведала Таня и отвернулась пытливо глядя на Алину.

Я уселась поудобнее, подогнув одну ногу в кожаных матерчатых штанах. Чай был черным, с ягодами и сахаром. В голову тут же пришло, что нужно не забыть спросить у Елены, где она взяла кипятильник для чая.

— Что вы так на нее уставились? — воскликнула Ольга, отставляя кружку и обнимая Кириллову за плечо. Ну боится человек и что дальше? Я уверена, у вас у всех есть странные фобии.

— На полтона тише, пожалуйста, — попросила Елена, глянув на спящих детей. Пенелопу, Патрицию и какого-то мальчика.

— Я боюсь ящиков, — вдруг задумчиво подала голос Воранцева. — Это что-то вроде клаустрофобии. У меня руки дрожат, только представлю себя в каком-то ящике, который сжимает меня со всех сторон. Я боялась поступать в Академию. Начиталась книжек и боялась, что для проверки умственных способностей нас запрут в узкие коробки и будут смотреть, каким путем мы оттуда выберемся. Прямо в дрожь от одной мысли…

Я отлично знала про эту боязнь подруги. Помню, когда она мне это рассказала, потребовала, что бы я рассказала ей свой страх взамен. Но я не знала, чего боюсь и не рассказала. Рассказывать-то нечего.

" Еще один твой минус, Черняевская. Не знаешь, чего боишься, потому что боишься всего по немногу."

— Вы, кстати, Кирилла не видели? — спросила Ольга, каким-то задумчивым голосом.

— Не-а, — ответила уже совершенно другим, будто и не рассказывала сейчас о страхе своей жизни, голосом Воранцева, — Отлеживается, небось, где под окошком. Черняевская неплохо ему врезала. Может даже сломала — кто его знает. Да и надрался он вчера — на ногах еле стоял.

— Ну тут ты не преувеличивай. Алкоголь на него почти не действует. Становится чуть наглей и раскрепощённей, не более. Ну и чухню иногда творить может, — покачала головой Боталова.

— То есть, ты считаешь, Сэн зря свернула нос этому идиоту? Тогда извини, но я на полных правах хозяйки, могу вышвырнуть тебя из комнаты, — надулась Таня.

— Ой, сиди уже, — смешно поморщилась Ольга. — Эту мазь, кстати, нельзя наносить на лицо и зоны бикини. Почитай, там написано. Там прыщи и сыпь от этого вылазят.

— Че-е-е?! — взревела Таня и бросилась в ванную, оттирать слой мази вокруг глаз.

— Уильям кстати тоже тут не ночевал, — задумчиво поделилась Елена, когда мы перестали смеяться. — Я сплю чутко, тем более на новом месте. Он не приходил.

— Не знаю сплю ли чутко я, но Яна тоже нет. А вчера я видела его в компании Кирилла.

— Еще нет Оскара Кроля. Он тоже из компашки Алинина, — хмуро добавила Ольга.

Я уверена, если бы Таня была на другом конце корабля, то пробив стену ее, как минимум голова, торчала бы из обломков. Но она была всего в соседней комнате и заорала:

— КРОЛИК!!?

И, разумеется, выскочила из ванны, наплевав на лицо, которое отмывало.

— Ты. Что-то. Путаешь! — энергично замотала она головой.

— Да нет, ничего. Он же из наших. Видела его вчера, то есть сегодня, ночью. За Барри стоял. Улыбался и смотрел, как он тебе руки выворачивает, — заявила авторитетно Алина.

— Что-о? — снова заорала Таня, подпрыгивая на месте.

Я так и не поняла, что ее возмутило больше. То, что Кролик, в отличие от сказочного принца не спас ее из рук Уильяма. Или то, что вместо того, что бы мутузить Барри, она могла кинуться на Оскара.

— Попросила одного знакомого парня их поискать, — продолжила Ольга, игнорируя Татьяну. — Ну не то что бы искать…

— Если увидит их бездыханные тела — сообщить тебе? — прищурилась оскорбленная Таня. Она стояла в проеме двери между ванной и комнатой.

— Ну типа. Он по утрам тренируется на металликах. Встает рано, так что может найдет их раньше. Но я его знаю, он эм… Всегда выполняет свои обязанности и для этого выкладывается по полной.

— Ты его прямо таки… попросила? Он твой… друг? — лукаво похлопав глазами спросила Алина. Видимо, разговоры о парнях, выходки Воранцевой и быстро текущее время ее освежило, и она уже не куталась в страхе в плед.

— Ну да. На физподготовку в первом классе вместе ходили, ну там еще пару раз в один класс попадали. Может быть он мне даже нравился когда-то в детстве…

— А ты уверена, что того парня отправила на… гм… «Поиски»? Ну, то есть, он вчера не был с Алининым? — спросила я.

— Да нет вроде. Ты бы заметила наверное, если бы он не ночевал. Вы же из одной команды?

— Ты о ком?

— Я о Стасе Куцком. А ты о ком?

Я немного помолчала. Эх-х… А Ольга казалась мне такой адекватной. Хотя, чем ее может испортить дружба с Куцким? Он вроде как нормальный. Во всяком случае, адекватней Кирилла.

"О емае, Черняевская, тебе ли судить об адекватности?"

Но что бы как-то перевести тему, пока Алина не устроила подруге ток-шоу на выбор жениха, я спросила шепотом:

— А моя мазь… Ее разве нельзя наносить на лицо?

Я вспомнила, как когда после небольшой заварушки с Лорианной, лечила этой мазью щеку. Сыпи не было вроде… Щека не распухла.

— Можно конечно, — махнула рукой Ольга. — Просто у твоей подружки настоящий талант выносить мозги, — она осклабилась. Я прыснула в кулак.

Воранцева, с покрасневшими от оттирания щеками высунулась из ванной, непонимающе глядя на нас.

— Че ржете, курицы? Завтрак через час. Топайте отсюда.

За ее спиной показалась Алла, которую за руку держал Руслан. Она недовольно покосилась на Танюху, бурно жестикулирующую руками.

Таня показала ей язык и снова исчезла в ванной.

Пока Алла помогала Руслану натянуть комбинезон, от наших повизгиваний проснулся еще один мальчик из Золотых. Чуть старше Руслана и чуть младше Аллы.

Он самостоятельно подскочил с кровати и поплелся в ванную, чеса кулаком глаз.

Все последующее время из ванной доносились крики возмущения Воранцевой и ленивое бормотание мальчугана.

— Это Матвей, — представила его Елена. — Таня крепкий орешек. Они с Уильямом день и ночь друг друга изводят. Искра у них, что ли.

— Потише говори, — хохотнула Алина.

— С этой долбанутой что ли?! — раздался хрипловатый мальчишечий голос. — Ну ты перегну-ула.

— Барри, — ледяным тоном изрекла Драгомирова, переступая с ноги на ногу, удобнее опираясь о стол.

В белой толстовке с капюшоном и черных рваных джинсах в комнату проскользнул высокий парень. Алина пискнула и натянула одеяло на голову.

Уильям был высоким, длинноногим и надвышался над нами столбом.

Видимо мне никогда не удастся поглядеть на парней с половым созреванием, которое плохо на них отпечатывается. Все парни на корабле, с двенадцати до шестнадцати были довольно симпатичными, будто на подбор. Если еще и брат будет таким же идеальным в это сложное время, я окончательно разочаруюсь в мужском поле.

Льдисто-голубые глаза — будто нафотошопленные, белая улыбка, с чуть более длинноватыми, чем надо клыками, острый нос. Загорелая кожа. Взгляд только наглый такой. Будто у толстого кота. Темные волосы ежиком с крашенными в красный цвет прядями на затылке.

Он обвел комнату своим наглым взглядом и не менее наглым тоном спросил:

— У вас тут баб совет? В нашей комнате? Ты, Драгомирова, ничего не попутала? Это наши, как бы тебе объяснить… Соперники. А ты их чаи распивать таскаешь.

— Что-то факт того, что мы все здесь из разных команд, не остановил тебя, когда ты вчера таскался с Алининым и его компашкой, — все так же холодно констатировала Елена.

Колючий, наглый взгляд переметнулся на Аллу, которая быстро отвернулась к Руслану.

На Алину, которая испуганно отвела глаза.

На меня. Я честно держалась, но когда к его пронзительному взгляду добавилась насмешливая улыбка, все же опустила взгляд на его кроссовки.

Взгляд переметнулся на Ольгу. Барри прекрасно знал, что его глаза — его оружие. Никто не выдержит такой давки. Ольга холодно смотрела в его голубоватые глаза, прямо в узкие точки зрачков.

Уильям расхохотался, ее напору. Смех был громким, заразительным и звонким.

Ольга и Елена лишь дернули бровями.

— Ты накурился что ли?! — раздался позади парня голос Воранцевой, которую он умудрялся полностью загораживать. — Стоишь тут, ржешь.

Она уже переоделась в световой комбинезон и причесала рыже-каштановые волосы. Губы немного кривились от зуда в плечах. В руках Таня держала увесистую скалку. За ней стоял Матвей, все такой же заспанный, но хотя бы причесанный.

Из-под одеяла показалась бледная мордашка Патриции. Она наблюдала за кипящими событиями и поглядывала на Уильяма со страхом. Пенелопа, натянув одеяло на голову, делала вид, что спит.

— Зачем тебе это бревно? — насмешливо поинтересовался Барри. Он даже не оборачивался, но будто знал, что именно Воранцева держит в руках. — Твой парень?

— Ага. Хочу вас познакомить.

И она с силой шандарахнула скалкой Уильяму по макушке.

*****

— Александр. Как продвигается ваша работа?

— Я уже сделал половину теории… Думаю, через неделю смогу представить свой проект, с практической частью.

— Неделю?! Александр, Боже упаси! У нас нет и пяти дней! Если вы не сможете закончить проект в течении трех дней — нам придется аннулировать его. Прошу вас, торопитесь.

— Эм… да хорошо, я постараюсь.

— Ну вот и отлично… Насколько мне известно, Ваша сестра Сатадера на данный момент находится в Отряде Адептов? Как у нее дела? Это невероятное везение, поверьте мне.

— Не знаю, я с ней не связывался. Сэн занята, к тому же мне страшновато звонить на корабль. Может ее спутник даже не будет ловить.

— У Вас явно западает география, мой дорогой. На искусственных спутниках, а так же крейсерах, сопровождающих большие суда, есть отдельный сетевой источник. Спутник вашей сестры получает в четыре раза больше звуковых волн для работы, чем ваш.

Черняевский лишь хмуро кивнул. Он прекрасно об этом знал. Но не выходил на связь с сестрой. Потому что не хотел — раз. Не давали — два. Было страшновато — три.

Если первое и третье можно было закопать и пересилить, то второе — нет. Отец и тетка строго настрого ему запретили связываться с Сатадерой. Если позвонит сама — это да. Но самому звонить и писать ни в коем случае.

Ничего не объяснили, но запретили строго настрого.

Наказали за непослушание еще. Разумеется, наказание придумывала Вольтек.

Со своими друзьями промониторила его личное дело. И найдя самое слабое место — придумала самую ужасную пытку. Буквально отрезала от внешнего мира, разрешив появляться только в школе. При этом отвозила и забирала самолично, прекрасно зная, как племяннику портит настроение хотя бы один ее взгляд.

На аэро-вэйле с парой здоровых телохранителей. Все так же зная, что Черняевский предпочитает не афишировать

свою принадлежность к известному роду.

Теперь даже с Эль за территорией школы не повидаешься, не то что с Жекой. А ведь Екатерина дружила с отцом Эль! И с дядей.

Когда консультация у Коннора кончилась, Черняевский сгреб тетрадки в Диск и выбежал из аудитории. Находу переводя уже активированные металлики в режим полета на ступнях.

Старый Коннор покачал головой, глядя ему в след.

Выскочив за авто-дверь, он налетел на какую-то девчонку, которую с легкостью снес.

— Черняевский… — сдавлено прохрипела Эль. — Слон. ау. ня..ня…ра-а-а!

Жека сгреб парня за грудки, громко хохоча, и поднял на ноги. Лолина, отплевываясь от волос поднялась потирая лоб.

— Ну что, сынок, мамуля уже приехала? — нарочито заботливо поинтересовался Жека.

Они втроем вышли на двор Академии.

Как бы не хотелось, но тетка уже наверняка здесь. А продинамить ее, равно посмертной казни.

Да, именно так. В полупрозрачном аэро-вэйле сидела Вольтек в модном брючном костюме. А рядом с ней, скрестив руки на груди, как заправский шпион стоял здоровяк.

И самое странное, этот здоровяк кого-то напомнил всем троим.

То, что понимает с полуслова. Про крепкие связи и интересные цитаты

— А он точно живой?

— Ой, да что с этой козлятиной будет. — Таня равнодушно махнула рукой и любовно оглядела зажимающего голову Уильяма, постанывающего на полу. — Мы ему его нового друга оставим, — и она бросила рядом с парнем скалку. — На хрупкую девушку руку поднял — это раз. — Таня ткнула себе пальцем в грудь.

И хотя, эта, в общем-то, нифига не хрупкая девушка, сама вцепилась в Барри, мы авторитетно промолчали.

— И эту же хрупкую, ранимую девушку обозвал — два. Он имеет полное право тут валяться, — и она легонько ткнула носком сапога Уильяму в бок.

— Д…ура, — просипел на полу парень.

— Че-е-е? Нет, ну это не в какие рамки не входит. Ничему тебя жизнь не учит! — взяла ламповую вазу с розой с тумбы и не скрывая удовольствия, вылила воду из нее, ему на голову. Зашипев, Барри приоткрыл глаза и попытался вскочить, но схватившись за затылок, снова осел.

— Пошли уже, революционерка, — ухватив Танюху за шиворот одной рукой, другой попискивающую Алину, Ольга поволокла их к выходу. — Елена, встретимся на завтраке, — бросила она через плечо.

Я поперлась за ними, даже не оглядываясь на Уильяма.

В дверях мы наткнулись на высокую ошарашенную фигуру. Это был Кирилл Алинин. Страшный кошмар всех девчонок этой комнаты.

Он посмотрел, на Ольгу, но та, разрывая зрительный контакт оттолкнула его от двери и протащила своих подопечных в коридор.

Я, стараясь слиться со стеной, бочком протиснулась за ними.

Вырвавшись из Ольгиного захвата, счастливая Таня пожелала Кириллу долго и упорно отскребать своего друга от пола и ускакала.

Нос Алинина выглядел почти нормально. Я не очень запомнила, каким он был до удара, но сейчас ничего критического на лице парня я не заметила. Синяков на не имелось, сам нос был довольно ровным. Только кровь немного запеклась у ноздри. И дышал Кирилл чуть чаще, чем надо.

Скрывая половину лица под челкой я выбежала в коридор.

Пронесло. Пока.

******

Видимо, темнота коридора и внезапный свет ослепил Алинина. Он в упор не видел во мне ту самую девчонку, что свернула ему нос. Это даже напрягало.

Пока мы шли в комнату к Ольге и Алине, ненадолго подняли тему «как же им удалось вырубить свет». Взломать систему они явно не могли. «Говорун» — могучий корабль. Защитная система — еще могучей.

По дороге встретили Куцкого. Он, в тренировочном спортивном костюме, вспотевший, но довольный спешил нам на встречу. Разговаривать с ним осталась Ольга. Я молча кивнула, не до конца уверенная в том, что он меня вообще заметил и мы с Воранцевой и Кирилловой, спотыкаясь от волнения свернули в западный коридор к Команде Зазеркалья.

— Где, кстати, Елена нашла чай? И кипяток? — спросила я, стараясь слиться с окружающей средой от одного только чувства, что на меня кто-то смотрит.

— Ты дура что ли? — тупо спросила Воранцева, подпрыгнув.

— Что?.. — вздрогнув Алина, которая шла немного позади, посмотрела на нас. — А…да, конечно, — и снова замолчала.

Танюха махнула на нее рукой, как на совсем пропащую и принялась, сильно драматизируя, перечислять мои грехи.

Когда мне это наконец надоело, и в поле зрения появилась широкая авто-дверь со знаком «ЗКЗ» что, наверняка, означало «Западная Команда Зазеркалья» я возразила:

— Слушай, ты нормально-то объясни.

И началась долгая тирада по поводу «твое социальное развитие и умение общаться со сверстниками, а так же внимательность и тяга к знаниям имеет очень низкий уровень!».

«Знаешь, Черняевская, в чем-то она права».

Когда я наконец не выдержала и с силой пихнула локтем Воранцевой в ребро, ее лицо омрачилось и скрестив руки на груди она торжественно начала:

— Как ты думаешь, Са-та-де-ра, почему нет команды, которая жила бы в комнате со значком «СЗ»? — она лукаво покосилась на меня, на что я лишь дернула плечом. Мне то откуда знать, кто где живет. — А потому, дорогуша, что Северно-Западное помещение выделено под «общую комнату для сборов Адептов». Там же есть сухой паек и техника. Если разломаешь свой спутник, и в лом будет просить у Соловей, как у капитана своей команды, которой Зимин запасных штук восемь выдал, — идешь сюда и берешь под залог. Там прикольно. Диванчики всякие, проекторы световые. Чаек, печеньки. Ну ты поняла. Оттуда выход в столовую Адептов. Вот смотри как хорошо, что мы с тобой знакомы! А то приперлась бы в эту «столово-обеденную залу», тебя бы взашей выперли. А так ты теперь знаешь, что столовка в Северно-Западной части.

Алина, какая-то невыносимо задумчивая, шла позади нас, кутаясь в одеяло и краснея, при каждом проходящем мимо нас. Ольга, наше связующее звено авторитетов, ушла, поэтому нам даже поговорить было не о чем.

По коридору шла широкоплечая могучая фигура, по сравнению с которой Уильям и Кирилл были как два сучка. Это Раиса Гусанова тащила за ухо худощавого, громко протестующего, мальчишку. Световой комбинезон чуть ли не трещал на ней по швам, так она была зла.

За ними, вереща на немецком бежала Ванесса, в полосатом костюме. Что принесло их из южно-восточного коридора в западный, я не поняла.

— Что это у вас? — спросила Татьяна, когда Раиса тащила упирающегося мальчика мимо нас. Лет десяти, глазастый и весь красный от возмущения и слез. Ванесса давала тычков то ему, то стучала по спине Раисы, что бы та его отпустила.

— Этот маленький… п….п…ТЕРРОРИСТ! Разбабахал мою модель воздушного корабля! Прикиньте?! — заорала Раиса.

Алина, чуть было не грохнулась в обморок, от громкости ее голоса.

— И… И куда ты его тащишь? — осторожно спросила я, стараясь не распалить и без того метающие молнии девушку. Я будто ядовитую лягушку на спор трогаю.

— Как куда? Как куда?! К Зимину конечно! Пусть сошлет этого ушлепка обратно на Землю! Или нет. Лучше высадит его

на метеорите.

Ванесса что-то возмущенно закудахтала.

Алина вдруг выступила в роли психолога. Начала уговаривать Раису не жаловаться на пацана, ведь тогда баллы вычтут из всей команды и их кандидатуры могут аннулировать.

Только услышав о возможном проигрыше, глаза Гусановой расширились и она тут же отпустила мальчика. Ванесса залопотала над ним, приглаживая пряди волос и явно уговаривая всем своим видом не жаловаться на Гусанову и ее методы воспитания.

Радуясь, что предотвратила новую смерть, хотя Воранцева даже слова Раисе не сказала, Танюха поскакала дальше по коридору, насмешливо помахав ладонью.

— Кристиан! — пророкотала Ванесса, немного коверкая слова. — Прости ее пжальста. Она не хотела. Но ты тоже пжальста будь акуратний. Раиса же старалась — это ее льбимый краблик. Если бь я порвала твой рисунок, ты бы тоше растроилься.

Кристиан, едва разбирал ее акцент, зато возмущенная тем, что на нее переводят вину, Раиса, отлично вникала.

Колонки над головой завибрировали. Мы вскинули головы.

Сначала раздалась звонкая трель, по типу будильника, а после глухой мужской голос, принадлежавший Зимину, пожелал всем доброго утра.

«Завтрак Адептов будет проходить в северно-западной части Северного крыла. Большая просьба не опаздывать. После завтрака, в 12:00 назначены тренинги по желанию. Ознакомится с их расписанием, вы можете в своих спутниках, розданных вам королем. На 15:00 назначена обязательная тренировка металлионов. Правила тренировки, места сбора, а так же лидирующие будут указаны вам в сообщениях экипажа. В 21:00 общий сбор королей команд. В остальное время вы предоставлены сами себе. В общей комнате Адептов можно найти перекус, книги и игры. Обед и ужин будут проходить там же. Точное расписание приема еды: завтрак 10:00, обед 13:30, ужин 18:00. В 16:00 и 20:00 можно заказать перекусы с доставкой в комнаты. Комендантский час, который мы вынуждены возобновить, в 23:00. После этого времени не желательным будет выходить из своих комнат и напрямую контактировать с членами других команд. Для учебы вы сами выделяете время и место. Спасибо за внимание! А тем временем за бортом корабля -283 градуса по Цельсию, так что одевайтесь теплее, хе-хе. Подробная информация о Кастерионе будет так же представлена на ваши спутники. Насколько вы знаете, мы будем пролетать такие объекты как: детская станция «Амеба», спутник «Чернохвостый», и памятник «Бороздящему галактику». Так же завтра в 17:00, мы сделаем остановку в лагуне Астрольвов, что бы тройка этих зверей, которые в дальнейшем помогут нам перебраться через магнетизм атмосферы Кастериона, смогли вступить на корабль. Еще раз спасибо! По любым вопросам можете писать экипажу, через свои спутники, либо лично приходить в Восточное крыло. С наилучшими пожеланиями, Е.П. Зимин».

— Ой, как я не люблю громкие сфуки, — пожаловалась Ванесса. — Идем Криш’тиан, я помогу тебе собраться.

— Да, Сэн, пошли, я помогу тебе собраться. — Воранцева, которая чуть не навернулась, когда колонки резко заговорили, оббежала коридор уже, наверное, четыре раза и теперь тянула меня за собой.

На секунду я подумала, что мои «соседи» будут не очень рады, если я притащу подругу. Но этой секунды мне не хватило, да и Тане не очень хотелось возвращаться на место преступления, где она чуть не проломила череп своему «знакомому».

*****

— Черняевская, черт тебя дери! Где ты шлялась?

Противный голос Заати резал уши. Она стояла посреди комнаты, уперев руки в бока и взирала на меня сверху-вниз. Таня, при виде ее, охнула от испуга, но в ту же секунду быстро отвернулась и покраснела. Разумеется нет. Воранцева не была смущена или что-то вроде того. Она просто всеми силами старалась не хрюкнуть от распирающего смеха. По звукам, будто кто-то сзади меня задыхался от переизбытка веселящего газа, я поняла, что Танюху надо срочно разозлить, пока Заати не выперла ее за чересчур громкий и унижающий хохот.

А ржать было с чего. В излюбленной кружевной ночнушке, едва прикрывающей зад, с вымазанным какой-то белой штукой лицом и кусочками ваты под глазами, Лиана щурилась и едва заметно втягивала щеки. Волосы были заплетены, наверное в несколько сотен, косичек.

Эта невероятная Лиана Заати обладала волшебной способностью. Как бы ужасны и смешны не были ее способы стремления к красоте — они работали. Начальный этап конечно выглядел комично и тупо, но результат получался хороший.

— А что случилось? — для приличия поинтересовалась я, подходя к своей кровати и подзывая к себе Таню.

— Это кто? — запричитала Лиана, будто только что увидела Таню, хотя она уже секунд тридцать маячила у нее перед носом.

— Это Таня. Да, Лиана, она из другой команды. Я знаю. Но мы были знакомы с ней раньше, чем разлетелись по разным лагерям.

Лиана лишь фыркнула и протопала в ванну, хлопнув дверью.

Из-за отодвинутой шторы показалась растрепанная макушка Соловей, с заспанным, распухшим лицом. Ее белка тут же повисла на шторе.

— Чего разорались, курицы? — миролюбиво спросила она, глухим, заплетающимся голосом.

Мы с Таней одновременно подняли на нее глаза. Я услышала, как скрипнули зубы Воранцевой, при виде точеной фигурки Вали.

Соловей взъерошила волосы и полезла в рюкзак за одеждой.

Кровать Куцкого была заправлена, кровати Марины, Федора, Мира и Яна были занавешены. Спали ли они или просто молча лежали, а может уже давно ушли, было не ясно. В мужской душевой шумела вода, поэтому кто-то уже точно проснулся.

Соловей, ухватив белку подмышку и ногой задвигая шкаф, протиснулась мимо нас, намеренно не замечая. Только она хотела войти в женскую ванну, как там включилась вода. Громко выругавшись (в это ругательство она вложила все призрение к Заати и ее семье) она пнула дверь.

Зато в мужской вода выключилась и минуту спустя, нашего с Воранцевой сидения на кровати и поглядывания на Соловей, оттуда вышел Федор. Со всклокоченными мокрыми волосами, в пижамных штанах, с полотенцем в руках.

Валька тут же прошмыгнула в дверь, которую он даже закрыть не успел и в ответ на мой ошарашенный возглас бросила: «Там все одинаковое!»

У Воранцевой же чуть не выпали глаза от одного вида Федора, который САМОСТОЯТЕЛЬНО помылся, оделся и вылез из ванной.

Федор, оплевываясь от длинной челки, кое-как растер ее полотенцем и стал одевать световой комбинезон.

Пока он настойчиво впихивал ногу в штанину, вода с волос капала ему на нос и он смешно щурился. Наконец не выдержав, он посмотрел на меня, и улыбка умиления слетела с моего лица очень быстро.

— Сэн… — было видно, что ему не часто удавалось просить у кого-то помощи, — Ты можешь помочь?

Глаза Воранцевой распахнулись еще шире.

Я, еле сдерживаясь, что бы не завизжать от милоты происходящего, кивнула. Федор, смущенно улыбаясь, подтащил ко мне свое полотенце и встал рядом, зажмурив глаза.

Я принялась растирать ему волосы, а он, высунув язык, щурил глаза.

В этот момент я подумала, что если у меня когда-нибудь буду дети, я обязательно превращу процесс сушки волос в целый обязательный обряд.

Прикольно, что хоть кто-то в нашей команде может вести себя раскрепощенно и правильно.

*****

Столовая на «Говоруне» была потрясная. Высокие столы с аккуратными салфетками, барные кожаные стулья. Витражи, через которые был виден не мрачный космос, а картинка зеленого луга. С потолка свисали свечи.

Главное что я заметила — столовая, как и вся общая комната Адептов единственная была не оснащена магнитными полями. Использовать металлики тут было не просто нельзя, а невозможно.

Около дюжины столов на шесть человек, большая стойка раздачи, которая больше удивила своим выбором, чем наличием. Брать оттуда можно было сколько угодно и что угодно. И кому угодно. Не в зависимости от возраста. Это приятно поразило.

Ну что же. Сегодня мы сами выбираем себе пищу, а не жуем сено, которое подают категории «еще нет пятнадцати».

Раздавалось звяканье посуды. Мы с Воранцевой пришли в столовую за пять минут до самого обеда, а тут уже кипела жизнь.

Адептов, множество которых все еще оставались в пижамах, с заспанным лицом, тут уже набралось на команды три.

Перешагнув порог, Танюха хотела рвануть к стойке с едой, как ее остановил дрон. Вместо руки у него был считывающий лазер.

«Осторожно сканирование!» — механический ровный голос. Приложив лазер ко лбу Воранцевой, и пропустив красный луч через ее голову, дрон положительно загорелся зеленым.

«Татьяна Воранцева, 14 лет. Команда Золотых. Статус: ведомая».

От этого «ведомая» Воранцеву будто расплющило и она скривилась. Но дрону, впрочем, было все равно. Сверившись с ее личностью, он пропустил ее.

Подвигаясь ко мне, чуть не треснув своей лапой по черепушке Тане, дрон приставил лазер ко мне. Ощущение, будто мне пистолетом хотят мозги прострелить. Лазер просканировал. Разумеется без ощущений. Дрон довольно громко выдал:

«Сатадера Черняевская, 14 лет. Команда Поднебесья. Статус: ведомая».

Да. Неприятно. Зато мою личность признали. Не выперли зато.

Судя потому, что уже никто не оборачивался на громкие восклицания дрона, эту операцию проводили со всеми. Дрон снова кого-то просканировал и объявил:

«Дора Цедлица, 18 лет. Команда Ужасов. Статус: ведущая».

Вот тут все обернулись и с интересом посмотрели на Дору. Оказывается, девушка была королем своей команды. Ну что ж, ее хотя бы слушать приятно.

От Доры веяло свежестью. В стандартном световом комбинезоне юбкой, с длиннющей косой и смелым взглядом. На значке, темно-сером, почти черном, выделялась корона, которую мы вчера и не заметили. Она изящным движением руки взяла поднос со столика и продвинулась с ним вперед на раздачу.

Пожав плечами, Воранцева поспешила за ней.

Мы сели за один стол с Таней, она нагрузила поднос едой и теперь еле передвигалась, один раз чуть не выплескала свою газировку, к которой крышки тут, судя по всему, не прилагаются, на пол. Танюха как цитату дня видимо выбрала «завтрак главная еда дня» и теперь уплетала втрое больше, чем в нее помещалось.

Я взяла молочный суп, гренки и чай. Таня суп с грибами, блины, яичницу и три вида воды с газом.

«Ванесса Ильн, 14 лет. Команда Пренебрежения. Статус: ведущая».

Эта фраза дрона заставила Таню выплюнуть обратно в суп все пережеванное. Я хмыкнула. Догадалась о статусе Ванессы, когда она в коридоре извинялась перед Кристианом. Она чувствует вину за все, что происходит в их команде. Возможно, она хороший лидер.

«Кристиан Бугайчик, 11 лет. Команда Пренебрежения. Статус: ведомый».

Тут тем более ничего странного. Он еще слишком мал, что бы занимать ведущие позиции.

Только Кристиана просканировали, как он вывернулся из рук Ванессы и рванул в сторону раздачи. Ильн вздохнула, прикусила губу и помотала головой, видимо борясь с желанием кинуться за ним.

— Привет, школота! — весело поздоровалась Раиса и, хлопнув подносом об стол, уселась на стул возле Тани. Ее тарелка была загружена не меньше, чем у Воранцевой: тарелка вареных яиц, белое мясо, молочная каша и стакан кофе.

Мы учтиво покивали. Ванесса приземлилась рядом с ней, со скромным набором — круассан и какао.

Ольга и Алина сидели на другом конце столовой, за одним столом с Куцким и сидящим рядом с ним на трех подушках, подложенных на стул Федором. Он пришел с нами, но когда его просканировали тут же рванул к Дылде. С ними сидел высокий парень с темными волосами, убранными в хвост и длиннющими ногами, со знаком короны на значке. Они все, не считая Алину, скупо мигающую глазами, весело что-то обсуждали.

Куча незнакомых Адептов начали заполнять помещение. Среди них, я еле узнавала вчерашних девчонок. Вот, в световом комбинезоне, с меховым воротником — узкоглазая Наталья Ушкова. Сидит за одним столом с хмурой белогубой Гертрудой Эристовой и солнечной Лизой Русановой, одетой в веселую розовую футболку в горошек.

Громко хохочущая компания из восьми человек, среди которых Александр Ивинг, грубо крашеный в синий со знаком короны на бежевом значке; Кирилл, веселый и стильно одетый; хмурый Уильям. И еще четверо и неизвестных для меня парней. Они сдвинули стулья, что бы поместилось больше человек.

«Ян Алесиков, 12 лет. Команда Поднебесья. Статус: ведомый».

Краснея от смущения, он бочком протиснулся к ним. Они громким улюлюканьем поприветствовали его.

Я взглядом поискала Мира. Но он видимо еще спал.

— Смотри, вон Елена, — сказала Воранцева. Дрон только что объявил шестнадцатилетнюю Елену Драгомирову, из команды Золотых, где она занимала ведущий пост. За руку она держала Руслана, Матвея и Аллу, а за ними еле передвигая ноги, шли Пенелопа и Патриция.

Воранцева помахала ей рукой, подзывая за наш стол, но улыбнувшись, Елена покачала головой и кивнула на свой «детский сад». Она каждому набрала еды и всех усадила за один стол.

Елена хороший лидер.

Открывая дверь, чуть ли не с ноги, в столовую зашла Заати, с идеальной укладкой и макияжем. Когда дрон назвал ее ведомой, она чуть не отгрызла ему лазер, но все же прошла дальше.

Взяла лишь сухой рис и чай без сахара и села за стол к Наталье, Гертруде и Лизе. Они, слегка сконфуженно поздоровались с ней.

Наблюдать за текущей в столовой жизни, мне не дал дрон. Уже другой. Он подлетел к нашему столу, сверкая отполированным боком.

«Выберете цитату на день».

— Че? — спросила Раиса. Дрон протянул ее увесистый мешочек. Она, абсолютно ничего не понимая, вытянула оттуда бумажку. Прочитала и улыбнулась. — Ну о’кей. Спасибо.

Следом вытянула Ванесса, потом Воранцева. Они обе глупо улыбались.

— Ну что у тебя? Что-то про еду? — спросила я, заглядывая Тане через плечо.

— Почти.

Я долго перемешивала бумажки в мешке, перед тем как вытянуть.

«Если удача повернётся к вам задом — пните ее. Она обязательно повернется посмотреть, кто это сделал».

Я хмыкнула. Если такие цитатки тут каждый день — я согласна.

«Не привыкай, Черняевская. И ешь поменьше, а то в штаны не влезешь. Вот тебе и цитата."

То, что понимает с полуслова. Про соблюдение правил и веселые игры

Разумеется, лидером в нашей тренировке металлиона назначили Куцкого. Лиана Заати в «сногсшибательном спортивном костюме», который даже права не имел так называться, всячески нарушала его личное пространство, сраженная видом его мускул, не скрывающихся под майкой.

Часом ранее, Воранцева все-таки вытащила меня на тренинг по гимнастике, после которого мы сходили в компьютерную лабораторию, посмотреть на голограммы динозавров.

Под словом гимнастика Воранцева подразумевала дикие скачки и перевороты. Поэтому, когда ее сходу попросили сесть на шпагат, хрюкнув и встряхнув костями, она шлепнулась на пол и, удерживаясь на локтях, принялась гнуть ноги.

Короче говоря, ушли мы оттуда спустя пару минут, когда все девчонки, вместе с ведущей тренинга — Маргаритой, девушкой лет двадцати пяти из обслуживающего состава «Говоруна», стали засовывать себе ноги за голову. Воранцева списала все на то, что ей захотелось в туалет, и бесшумно свалила, когда я уже втянулась в процесс.

После мы сходили к динозаврам, где Воранцева пару раз чуть не обделалась, когда при тусклом освещении одна из голограмм зарычала. Прихватили пачку печенья, которую Ванесса нашла в общей комнате. Перекусили вместе с Натальей и Дорой.

Ну а потом объявили командную тренировку. На спутник пришло приглашение, в котором указали место, время и форму. А так же Лидирующего. То есть крупными буквами имя: Станислав Куцкий.

У меня с собой была парочка спортивных костюмов, которые складывала Лорианна и я чисто в отместку нацепила свою старую баскетбольную форму. Играть я, упаси Юпитер, не умела. Более того, я даже правил толком то не знала. А эта форма досталась мне после того, как я играла в школьном спектакле. У нас было исключительно мало парней, поэтому мне пришлось играть болеющего анорексией баскетболиста, зацепив волосы под кепкой. Никакой анорексией он, ясно-понятно, по сценарию болеть не должен был, но увидев мои костлявые коленки, сценаристы срочно переписали историю.

После того, как я сыграла затюканного дрыща, осталась бордовая майка со счастливой цифрой тринадцать и длинные шорты. Именно их я и нацепила.

Форма мне нравилась, тогда на спектакле меня всерьез приняли за мальчика, из-за моих маложенственных черт. Сашка пару раз пытался ее оттяпать, ровно до тех пор, пока не пошел на воздушные вышибалы у нас в Академии. Воздушные — это потому что на металликах. На игровых уроках физкультуры мы всегда играем в нее на закрытом стадионе.

Ну так вот.

Воранцева сейчас своими бесстыжими глазами, глядела в не менее бесстыжие глаза Уильяма, назначенного главным, из-за второго юношеского разряда по металликам. Мозговой травмы он не получил («Получать сильнее там уже нечего» — со слов Тани) поэтому с радостью согласился. Я уже прекрасно понимаю, кому на разминке бежать больше кругов….

Мы собрались возле одного из закрытых спортзалов. Я, в своей безразмерной майке и шортах до колен, Заати в коротких шортах-трусах и топике. Соловей в черной толстовке и серых велосипедках, Мир в световом комбинезоне и Ян в тугой серой футболке и черных спортивных штанах. А Марина заявила, что у нее легкий кашель и зрение минус восемь, поэтому отсиживалась в комнате. Федор отправился заниматься с младшими, как бы ни хотел этого.

Вселенная наша — Куцкий, явился в белых кроссовках с закрепленными по бокам черными металликами. В почти черной футболке и черных спортивных шортах. В таких же мой брат обычно плещется в лягушатнике (детском бассейне с плоским дном). Вся эта черная куча-мала странновато сочеталась с белыми волосами, и я впервые подумала, крашенные они у него, или нет. Вместо красной банданы Уровня А, черная, узкая, модная бандана на лбу.

Заати чуть было не запищала, увидев его, довольно не тоненькие ручки.

— Классная майка, — похвалил вдруг Мир, пока я косилась на чересчур широко улыбающуюся Лиану. — Не думал что ты спортсменка.

— А… ну да, — протянула я, стремительно краснея. Ну не говорить же ему, что это театральный инвентарь.

Куцкий достал из-за пазухи ключ-карту от спортзала, стараясь игнорировать рассказы о жизни от Заати.

Мы поторопились назвать это спортзалом.

Пол во многих метах покрывала густая полоса «ленты Мебиуса». Своим магнитным полем она отталкивала от себя все что угодно и вообще не подчинялась гравитации. На такую грохнутся, можно сразу подлететь к потолку.

Верхняя площадка держалась на втором, почти прозрачном уровне. Всевозможные горки, завороты и пропасти, через которые надо прыгать и изворачиваться. Ужас…вот что.

Если Куцкий проскакивал как сайгак и не через такие препятствия на соревнованиях; Соловей довольно изворотливая, а Лиана в погоне за любовью перепрыгнет Китайскую стену — то я, максимум что смогу сделать — это перепрыгнуть метровый заборчик. А хотя… я ведь ни разу в жизни толком и не проходила полосу препятствий в металликах. Они ведь очень облегчают вес тела, значит, прокрутится как хорек во всех этих завитухах я точно смогу.

Ну ладно, не точно, но смогу.

Сначала мы долго разминались. Бегали по кругу, тянулись, что я уже сделала на гимнастике, и прыгали. Короче, разогрелись.

Началось самое страшное.

*****

Учитывая то, что у каждой команды был свой спортзал, и поэтому я не могла, дожидаясь очереди, затеряться в толпе.

Сначала Куцкий объявил общее прохождение. Мы должны были изучить трассу и пройти ее все вместе. Ладно, с этим я справлюсь.

Металлики активировались довольно быстро, как бы я не мечтала об обратном. Опустились на подошвы и с щелчком примагнитились. Нога затекла, пока я делала вид, что на самом деле установка еще в процессе.

— Кстати, Лидирующий Металлион Зазеркалья предложил устроить матч. По воздушным вышибалам. Вы как? Если не хотите, я поиграю в команде с Золотыми, — натягивая защитки на коленки, сообщил Куцкий.

Вот она большая разница. Я кажется стала понимать свою команду. Вернее кто бы как поступил в определенной ситуации.

Куцкий предложил. Именно предложил, не вынудил, не заставил, не приказал. Причем сделал это так обыденно, что даже странно.

Соловей бы даже сообщать нам не стала. Просто взяла свою белку за шкирку и тихонечко слиняла. Ей плевать на нас. А нам на нее. Мы стараемся поменьше общаться. И она не уступает.

Лиана бы скорчила недовольную мину, на предложение поиграть. Не опустится же она до такого уровня, что бы играть в вышибалы. Ну илисказала об этом Куцкому, а дальше уже все вышеперечисленное.

Миру глубоко плевать на всех, но он старается как то развиваться. Поэтому с максимально каменным лицом сказал бы об этом Соловей как королю, и дальше опять все то, что выше.

Ян, заикаясь и отводя взгляд. Если бы ему вообще об этом сказали.

Марину бы просто побоялись. Не трогай змею, она и не укусит. Может быть, у Марины богатый внутренний мир, но выглядит она как восставший труп.

Я поняла, что бы сделали малознакомые люди, но не понимаю, что бы сделала я…

Первым пошел Куцкий. Потряс ногами в воздухе, что бы убедиться, что металлики закрепились. Лиана, видимо очень редко пользующаяся металликами чуть было не навернулась, держась за стену. Металлики уловили волну второго уровня, и она резко подлетела вниз головой, запищав и удерживаясь за поручень на стене.

Едва уловимо закатив глаза, Куцкий ухватил ее за модный кроссовок и поднялся на второй уровень, качнув нам головой.

Поднялась за ним я без проблем. Надеюсь все остальное у меня получится так же легко.

Металлики укрепились на втором уровне и посмотрела на трассу, уже твердо стоя на ногах. Сначала прозрачное голубое поле, длинное и узкое. По нему нужно пробежать коньком, причем как можно быстрее.

Есть два типа такой трассы: первый — трасса делится на две части и два соперника проходят ее на скорость; вторая — прохождение трассы на время.

— Сегодня попробуем пройти ее на время. На тренировке завтра назначено двойное прохождение — готовьтесь к состязанию, — сухо пояснил Куцкий, оглядывая трассу, чуть щурясь, будто что-то продумывая.

— Трасса небольшая. Примерно пятьсот метров. Сто из них это бег коньком, есть еще виражи и антигравитационные поля и выступы — это вторые сто метров. Дальше двести метров идут прыжки на шесты и фигурные попадания. Советую максимально группироваться, а то заденете лазер и вылетите с трассы. Последние сто метров это силовые кубы. Они сближаются и расширяются, нужно будет проскочить через них. Дальше к финишу уже снова конек.

Он довольно доходчиво объяснил это нам, я бы глядя на всю эту яркую смесь завитух потеряла дар речи, не то что Дылда. Лиана держалась максимально собрано, хотя было видно, что металлики для нее практически в новинку. Мир прослушав положение, всунул в уши наушники и уставился в пол, разминая запястья. Ян нервно хрустел зубами, оглядывая то трассу, то свои неоново-красные по бокам металлики. Соловей вообще было фиолетово на все, поэтому она довольно грубо поинтересовалась:

— Что ты там говорил про игру?

Куцкий обернулся к ней и сказал.

— Сегодняшний Лидирующий Золотых — мой… эм… что-то вроде старого знакомого, как-то мы с ним вместе участвовали в региональных играх Металлиона, но он продул, а я вышел дальше на галактические. Он предложил сыграть в воздушку. Все команды согласились, поэтому мы решили замутить небольшой чемпионат сегодня в пять вечера. Зимин не против. Но вы не обязаны участвовать, если не хотите.

— Хочу, — заявила Соловей и скрестила руки на груди. Не смотря на вполне твердую поверхность под ногами, она парила над полом в трех сантиметров, носками кроссовок вниз, удерживаясь на пятках. — Люблю вышибалы. Обязательно этим составом? — она презрительно взглянула на нас.

Ну да, дорогая, у меня не такая подтянутая задница как у тебя, да и мышцы на икрах поменьше, но я тоже с радостью поиграю. Да хотя бы во имя брата.

— Нет. Не знаю. Может и да. Мы особо не разбирались. Решим на месте, успокойся, — он глянул на нее, сверкнув глазами и Валя, потупив взгляд, бесшумно опустилась на уровень.

У Соловей сильно торчал кадык. Ну, то есть, он виден почти у всех, но у Вальки он был как у эстрадного певца мужского пола. Даже у Мира он был менее острым и не выпирал, хотя когда он говорил, желваки над челюстью ходили туда-сюда. Вот только с Куцким и можно сравнить, но такого же эффекта он сможет добиться, только если изогнет шею назад до хруста.

— Итак, мы едем друг за другом. Первое прохождение — изучение трассы.

Куцкий посмотрел на часы на своем запястье и включил секундомер. Мотнул головой и не дожидаясь рванул вперед по ближайшей трассе. Только потом понял, какую ошибку совершил и вернулся, подхватив Заати. Вернее вернулись мы все, ведь стартануть получилось у всех.

Схватив ее за руку, Куцкий подъехал к нам. Если я напряженно старалась представлять ролики вместо металликов, то Куцкий двигался на них так обыденно и уверенно, что дух захватывало.

— Перестрой металлики, Сатадера, — кивнул мне Мир. Он поднял пятку, указывая на металлик, который словно маленькое колесико примагнитился боком к середине его стопы. Он старался больше общаться с нами, но улыбался немного неестественно, что слегка пугало. У него словно на лбу было написано: я социальный изгой, но стараюсь выйти из зоны комфорта — поддержите, помогите.

— А. Да. Я что-то забыла.

Вот я и тупатень конечно.

«Я с тебя угараю, Черняевская. Ты не забыла — ТЫ НЕ УМЕЕШЬ, потому что когда тебя пытались этому научить, ты заявляла, что у тебя женские дни и по состоянию здоровья ты не можешь трезво оценивать ситуацию. А ведь ты не можешь ее оценивать не из-за здоровья, а из-за тугодумства и лени. А еще…»

Я мысленно заглушила свой внутренний голос. Намного проще, когда он выдает свои тирады редко, но быстро, хоть и довольно едко, чем выслушивать то, как он подолгу меня пилит. Вернее моя более правильная, но саркастичная сторона пилит другую. Ну короче сама себя я пилю.

Получается, металлики надо перестраивать несколько раз во время прохождение. К такому меня жизнь не готовила. Я привыкла играть в вышибалы, где единственное, что нужно делать с металликами, это не навернутся с ними в обнимку.

Я слегка оттянула их двумя пальцами и подождала, пока они закрепятся боком. Видимо я все же одареннее, чем считает мой внутренний скептик.

Куцкий волочил на себе Заати (на самом же деле он просто держал ее за локоть, что бы она не проехалась носом), перед ними рассекая уровень коньком скользила Соловей с недовольной миной. Ян просто бежал, будто на каблуках, даже не стараясь проскальзывать, Мир держа руки за спиной, не хуже Соловей двигался ко второму «флажку». Только в отличие от нее он не старался выписывать пируэты и откровенно зевал.

Я спотыкалась где-то в середине, но пока ни разу не упала, что удивляло и радовало.

У второй сто метровки Куцкий затормозил процессию. Тогда Соловей цокнула и разбежавшись, подтянула ноги к груди, перескакивая на соседнюю трассу.

— Я не собираюсь просидеть в спортзале весь день, спасибо!

— Вернись.

Холодный голос Дылды разрезал воздух не хуже ножа. Я ожидала услышать и увидеть от Вали все что угодно, но она злобно затормозила. С поворотом. Зацепила металликом поверхность и резко развернулась. Они с Куцким уставились друг на друга.

— Вернись, — повторил Куцкий. — Хочешь или нет, но тебе придется сотрудничать.

Соловей задрожала от негодования, но когда брови Куцкого сильнее сдвинулись к переносице, она вдруг потупила взгляд.

То ли брови у него такие темные и многообещающие, то ли у Соловей есть слабые места, о которых Куцкому известно.

*****

— Вот че эта швабра длинная в первом ряду стоит, а? Пригнись, недоносок! Все подачи их ловишь! Еще ведь и выиграешь!

— Успокойся, он из твоей команды, Воранцева.

— Ой, да какая разница, все равно с левыми какими-то играет, — махнула рукой Танюха. — Давай, Раиса, подай так, что бы у этого бревна черепушка отлетела! Да как так-то?! Он поймал? Фу-у-у! Пригнись, а то все мячи перехватываешь. Барри! Кому сказала.

Мы с Таней сидели на какой-то низенькой скамеечке. Воранцева, заправская болельщица, рвала горло в пользу команды Раисы Гусановой, которая собрала в себе девочек. Сначала парни ржали с контраста, который она создавала своей мощной фигурой, но когда увидели, как она подает, замолкли. Словить ее подачу было невероятно сложно и это удавалось лишь Барри, потому что он играл в составе, где все дышали ему в пупок.

Не думайте, что он опустится до такого, просто мудрая Дора, выступившая судьей, решила вместо долгих споров по поводу игроков в команде тянуть жетончики с именами.

Теперь Раиса, вместе с Ольгой, Натальей, Линдой, Еленой и Аллой, стоящей там, где подача при переходах до нее будет идти дольше всего, почти разорвали команду Уильяма, который играл с Яном, Кристианом, Германом Луре, Даниэлем (не помню фамилию), Андреем Белянским (его почти одногодкой) и каким-то еще белобрысым мальчиком.

Сейчас, со счетом 11:8, выигрывала команда Раисы.

— Контрольный мяч подает команда левого поля, — звонок крикнула Ванесса, которая помогала Доре вести счет.

Барри схватился за голову и что-то сердито заорал своей команде, каждый из которой был ниже его сантиметров на тридцать. Ну кроме Андрея.

Я никогда не понимала, почему эта игра называется «вышибалы». Никого вышибать там не надо было. Ну только если мяч через сетку.

Просто поле. На поле сетка, которая делит напополам. По бокам поля, и в его середине красные полосы, шесть игроков: трое спереди, трое сзади. Те, которые сзади не могут пролетать вперед за среднюю линию.

Мяч нужно ловить в руки, но при этом не давать ему падать на пол. Так же на стенах зала, в котором поле, двухметровые полосы и за их уровень нельзя подниматься в высоту. Иначе штрафное очко.

За нижними полосами находился аут. Забьешь туда — еще одно штрафное.

Еще есть переходы… Когда по часовой стрелке каждый в команде меняет позицию на соседнюю. По какому порядку это определяется… Я честно знаю, — когда ты с чужой подачи забил гол, — только вот всегда проворониваю этот момент. Это плохо — за такое так же штрафное. Играли обычно до двенадцати очков.

Короче, сейчас мяч под сеткой перекинули Раисе и она, вылетев за аут, держась в десятке сантиметров над полом, размахнулась и метнула крученый.

Когда Уильям словил и его, перекинув стоящему рядом Андрею, Воранцева злобно заорала:

— Ну ты и бревно! Рельса! А маечку то какую нацепил! Надеешься, что они засмотрятся и не смогут красиво подать?! Показушник!!!

— Ну, Воранцева, пока, я смотрю, любуешься тут только ты, — прокричал ей Барри и расхохотался.

Воранцева раскраснелась и снова заорала что-то про парня и его сегодняшний стиль в одежде.

Барри, — в майке с большими вырезами на лопатках, черных шортах, черных наколенниках и красных кедах, — еще более счастливо засмеялся, когда Андрей метнул мяч в сторону Аллы, и та не успела поймать.

Дора, каким-то странным, заискивающим голосом сообщила:

— 11:9.

Парни заулыбались и перебросили мяч назад, своему подающему — Кристиану.

— Ура-а-а! — тихо сообщила Танюха на ухо.

Я не поняла, чему она радуется, и перевела взгляд на команду Раисы. Те, обычно, воспринимали каждый бросок соперников всерьез и поэтому, в ожидании броска напряженно рассредоточивались по полю. Но сейчас они просто стояли кучкой, скрестив руки на груди и ухмыляясь.

Кристиан подал и без труда забил, тогда все парни подлетели друг к другу и стали счастливо обниматься.

— Счет 12:9. Побеждает левое поле, — невозмутимо прозвенела в громкоговоритель Дора.

— Чего? — заорала команда Барри.

Все на скамейке захихикали, а Воранцева встала и объявила:

— Ты проссал переход, красавчик!!! — и захохотав, бросилась обнимать команду девочек. Те подхватили ее, потому что она была без металликов и тоже засмеялись. — Что, неприятно?

Там, где обитают чувства. Его глаза, ее страх

Едва не упав за линию площадки, я все же отбила мяч, спасовав его Танюхе. Та, чересчур агрессивно, бросилась к сетке с задней линии. Прозвучал свисток и Воранцева сердито отбросила мяч и попыталась сесть прямо в металликах. Они соскользнули с магнитной волны, и Воранцева смачно шлепнулась на задницу.

— У-у-у, лошара! — сложив руки рупором, прогнусавил со скамьи Уильям. Кирилл, глупо улыбаясь, размахивал импровизированным флагом, сооруженным из майки.

Настроив металлики обратно на волну, Таня обиженно подтянула шорты и продемонстрировала Барри средний палец.

— Счет 11:12. Неплохая игра. Освобождаем поле, — прозвучал голос Доры.

Пока наша команда, из состава прошлых победителей, но со мной и Таней, вместо Линды и Аллы, скучковывалась у скамеек, а противники, в лице команды мальчиков двенадцати-четырнадцати лет, пообнимались и тоже ушли, в игру вступила Соловей.

Она поднялась со скамьи, а за ней Кроль, Алинин, Барри и Щепень (тот самый, что сидел с ними в столовке). Кирилл вопросительно кивнул Куцкому и тот, пожав плечами тоже встал.

— Ну и сборище — шепнула Ванесса. Таня подняла «флаг» Алинина и положила себе на колени. — Сейчас будут выделываться — мол, под их «уровень игры» соперников не найдется.

Соловей подошла к Доре и что-то ей шепнула. Сначала Дора свела брови к переносице, но потом, пожав плечами настороженно кивнула. Потом махнула рукой, и радостная Соловей кивнула уже своей команде.

— А я что говорила, — пробормотала Ильн и я тоже поняла, что сейчас будет.

Наша «супер-мега элитная» команда сама подберет себе соперников.

— Вот ты, — Соловей ткнула пальцем в Раису. Я уверена, она прекрасно знала ее имя, просто пыталась увеличить значимость своего выбора.

Гусанова усмехнулась и быстро схватила рыжую за запястье этой руки. Сжала и потрясла:

— Приятно познакомиться — Раиса! — произнесла она сквозь зубы. — И знаешь что? Я соглашусь лишь потому, что люблю хорошие матчи. А твои друзья похожи на хороших игроков и противников.

Раиса встала и наискосок провела пальцами по щиколотке. Она и так была выше в силу своего возраста, а паря на металликах вытянулась еще сильнее. Если честно, я, увидев такую картину грузной, подкачанной девушки в обтягивающем спортивном костюме, четыре раза бы уже обоссалась от страху.

Соловей лишь попыталась свысока на нее посмотреть, хотя в прямом смысле этого высказывания «дышала Раисе в пупок».

— Белянский, — засунув руки в карманы шорт, произнес Барри. — К тебе тоже относится.

Кудрявый блондин, высокий и нескладный, похожий на лягушку, но с не наигранным азартом в глазах соскочил с верхней лестницы, и тут же приземлился на металлики. Спасовав Уильяму двумя пальцами, он встал позади Раисы на площадку.

— И ты, Сонь, — обворожительно улыбнулся Кирилл, стреляя глазами в сторону высокой темноволосой девчонки. — Отлично пасуешь.

Вот и четырнадцатилетняя Соня Жарова — волейболистка с большой буквы, в коротких шортах, наколенниках и водолазке. Она с мячом на ты, от ее подачи можно ненароком улететь в стратосферу. С карими глазами, и блестящими каштановыми волосами. Когда она играла, пару матчей назад, забила все двенадцать голов всухую и все с подачи — с левого заднего угла.

Заискивающе улыбающегося Яна они пропустили.

Буквально без приглашения с верхней площадки, куда уселись многие, проигнорировав скамейки, кувыркнулся Ивинг. Его я узнала лишь по темно-синей макушке и пафосу, который принадлежит лишь друзьям Кирилла и Уильяма.

— Читаешь мысли, — улыбнулась ему Соловей.

— Да она же ему глазки строит, — просипела рядом Таня. — Вон, какая сразу шелковая. Даже живот втянула!

— Ей не нужно ничего втягива-ать!.. — тем же насмешливым тоном просипела я ей в ухо.

Воранцева уставилась на меня как на умалишенную, сдвинув острые брови.

— Алан.

Поднимается Алан Барт, из все той же компании. Вернее ее массовки. Основной состав сейчас окружает Соловей. Ну, кроме Куцкого. Наверно. С короткими черными волосами и татуированной шеей в пятнадцать лет. Меня б за такие эксперименты на свалку выселили.

— И последнее, — поднял палец вверх Кроль.

Уильям подошел к нашей скамье. Навис над Воранцевой и долго вглядывался в ее лицо.

Нормальные парни убирают челку с лица рукой, зачесывая ее в бок. Или легким движением головы — тоже в бок. Но вот Уильям делал это пристрайнейшим, раздражающим способом.

Тряс башкой вверх-вниз и откидывал голову назад. Его челка моментально падала идеально. Наверняка этот нарочито пафосный и заигрывающий жест много кому нравился. Но когда зрачки Танюхи будто бы расширились глядя на это, а ее пальцы сильнее сжали палку флага, я испугалась. ОЧНИСЬ ВОРАНЦЕВА, ТЫ ПАРУ ЧАСОВ НАЗАД ШИБАНУЛА ЕМУ СКАЛКОЙ ПО БОШКЕ, А СЕЙЧАС ОН СТРОИТ ТЕБЕ ГЛАЗКИ И ТЫ ВЕДЕШЬСЯ.

На меня Барри не смотрел.

Но когда он оскалив белые зубы с острыми клычками снова выпрямился и пошел обратно к своим компаньоном, Воранцева прошипела:

— Вошек он тут своих разбрасывает….

— Черняевская, на поле, — лениво протянул Барри. Его бирюзовые глаза недобро сверкнули.

Слова застряли в горле.

Я вскочила, скорее на автомате, чем от желания. За мной подскочила Воранцева.

— Ты че, офонарел? — заорала она, потрясая палкой с майкой, которую Алинин приволок еще в начале игры.

— Сядь, Воранцева, тебе было бы неплохо сначала выучить правила, а потом набиваться к нам в противники, — ответил Уильям.

За всеми их действиями крылось что-то непонятное. Я понимаю, почему взяли Раису, Ивинга и остальных. Но я-то тут причем? Ну да, я могу пригодиться на задней линии. Да, я хорошо ловлю и более-менее знаю правило. И че?!

Но я все же шагнула к площадке, активировав металлики. Вылетела на них в середину. Трезво оценила свои возможности и сразу заняла позицию сзади в середине. Там подача до меня будет идти дольше всего.

Раиса стояла передо мной, на первом плане и выполняла задачи блокирующей. Рядом с ней стояла Жарова — связующий. Алан Барт слева — астер. Самый прыгучий и мощный. Он отвечает за атаку.

Белянский рядом со мной, слева. Игрок второго плана — хозяин мяча — либеро (именно из-за этого «заимствованного» названия вышибалы сравнивают с волейболом, но это совсем разные вещи, у них даже обязанности разные). Либеро в вышибалах это мозг, который должен продумать стратегию и следить за правильной подачей мяча. Сам он мяч не подавал, а лишь отбивал. Хотя вообще подавали с правого заднего плана, эту позицию он пропускал.

Ну а я как разнорабочая. В принципе я являюсь основным составом — блокирующим второго плана. Моя задача это ловить мяч, перекидывать и контролировать ауты. А так же нормально подать, когда до меня дойдет очередь.

Ивинг тоже. Сейчас он стоял на подаче.

В команде противников блокирующим был Алинин — стоял впереди слева. Связующая Соловей слева от него. Астер Барри с ними. Ну еще бы, у него по лицу видно, что он как подскочит, так…. Позади него невозмутимый Куцкий. Неудивительно, что он либеро. Единственный, у кого в этой команде есть мозги это наверняка он.

За Соловей Кроль. Я уже представила лицо Воранцевой, как только она увидит, что Оскар, во время игры подбежит к ее линии. Он тоже второплановый, вместе с Борисом.

Воранцева сердито что-то бурчала на скамейке. Ее явно сердило не то, что ее не взяли в противники. Ее сердил Барри. Причем очень и очень сильно. И Кроль, который сейчас припал на ухо к Соловей и что-то шептал. Кто из них сильнее, она сама наверняка не знала. Просто молча бесилась.

К ней подсела Елена, в темно-зеленом спортивном костюме. Ее гладкие, блестящие волосы были собраны в тугой хвост. Рядом с растрепавшейся, с лохматым гнездом на голове, Воранцевой, одетой в красную олимпийку и штаны до щиколоток, подвязанные внизу резинками, она смотрелась довольно элегантно.

Дора, не менее грациозно смотрящаяся в спортзале, на фоне потных парней, свистнула в свисток. Первый раз означал подготовку. Ровно через три минуты он снова свистнет. И тогда начнется игра

Ванесса обнулила счет.

Барри обвел нас взглядом. При свете ламп, кружащихся над потолком, его глаза приобрели белесый оттенок голубого и ярко отсвечивали. Медленно поглощая глазами, будто сканируя, он осмотрел Соню, Раису, Алана, Ивинга. Долго вглядывался в лицо Белянского, тот будто и не замечал его. Как загипнотизированный смотрел вперед.

На меня он глянул мельком. Черкнул взглядом по кроссовкам и отвернулся к Соловей.

Быстро что-то ей прошептал, от чего она улыбнулась, и снова занял свою позицию.

По логике вещей, мы сейчас должны мило беседовать командой, выявлять слабые стороны друг друга и строить стратегию.

Но никто об этом даже не думал.

Свисток. Мяч, подаваемый Кролем. Может он и отбитый на всю голову, но в игре он ас.

Подскочившая над сеткой Жарова. Перекинутый Алану мяч. Крученый в сторону Барри. Отбитый кончиками пальцев Соловей мяч. Белянский, пронырнувший рыбкой к середине площадки. Отскочивший в мою сторону мяч.

Он холодный. Нет. Он ледяной. Что это? Не задумываюсь и метаю мяч Жаровой. Той будто все равно на то, что мяч обжигающе ледяной. Ее глаза пусты. Подача под левой ногой. Подскочивший Куцкий и пас Уильяму. Подбегает к сетке и швыряет мяч в пол. Раиса не успевает нагнуться, как он пролетает под ее ногами. Свисток Доры, режущий уши.

Мяч Ивинга. Он даже не долетает до сетки. Но все молчат. У Ивинга обожжённые ладони. Пустой взгляд и посиневшие губы. В зале ужасный холод. Мяч, с крошками снега подкатывается к моим ногам. Холод обжигает икру, и я громко шиплю. Воранцева на скамье вдруг каркающе смеется. Из ее глотки вылетают хриплые звуки, а по подбородку течет тонкая струя. Что это, кровь? Руки ее трясутся, глаза закатываются.

Сзади, чьи-то грубые, в рубцах руки, обхватывают мое горло и сжимают. Белые глаза на пол-лица. Длинные когти впиваются в шею, пронзая мышцы. Оттуда хлещет кровь.

Воранцева падает со скамьи. Лежит на животе и трясется словно в лихорадке. Сверху на нее прыгает словно озверевшая Алла и начинает вдавливать ее лицо в пол.

Глаза застилает кровь и мне уже все равно…

Оглушительный визг. Я падаю, коленки сильно саднит. Ко мне подлетает Софья Жарова и принимается бить по щекам. С другой стороны меня подхватывает Раиса и громко причитает. Тут же пытается подбежать Ивинг, но при виде его, совсем не того страшного, как секундой назад, я зверею и принимаюсь пинаться.

Встречаюсь взглядом с Воранцевой. Она нахмурившаяся сидит на коленях перед скамьей.

Расталкивая всех, приближается Дора и кладет прохладную руку на мой лоб. Я тяжело дышу, держась руками за израненную шею. Посмотрев на руки я не замечаю крови.

Подбегает Барри. Его бирюзовые глаза испуганно расширены и он кусает костяшки пальцев.

— Я… Я… — мямлит он, но его перекрывает толпа.

Дора выискивает его взглядом и с упреком глядит в узкие точки зрачков Уильяма. Он всхлипывает, испуганно и по-детски. Кирилл утаскивает его в дальний угол и молча пялится.

А мне не больно. Мне страшно, но не больно.

Когда Мир, взявшийся из неоткуда протягивает руку, я узнаю те самые ледяные ладони, которые сковывали мое горло и снова кричу. Громко и надрывисто.

Дора обхватывает меня руками, тихо успокаивая.

Нас окружает толпа Адептов.

В небольшой прощелине я вижу Воранцеву. По ее щеке катится слеза. А сама она сжалась и смотрит на меня. Будто боясь повернуть голову в сторону Барри, в нескольких метрах от нее.

И я, кажется, понимаю, что ее волнует.

Его глаза.

И ее страх.

Там, где обитают чувства. Его слова, ее слезы

— Смотри, тут и про твою сестру есть.

Эль протянула электронную табличку. Ее модные часы с голографическим излучателем переливались теплым зеленым оттенком. На голограмме была изображена уже нашумевшая таблица Адептов, с личного интернет-сайта Зимина.

— Угу, — я угрюмо кивнул. — Наслышан.

— А что такого? Не нравится, что интернет на запрос «Сатадера Черняевская» теперь выдает не ссылку на личный сайт Екатерины Вольтек или Святослава Черняевского, а нормальную, полноценную биографию? Такова известность, Алексис. Страна еще не раз услышит вашу фамилию. Причем не факт, что ее прославителем станешь ты.

Лолина Зимина и я сидели под паутиной. Лазейку под батутом нашли еще чуть ли не в первом классе, когда оба были на Уровне D и теперь частенько отсиживаемся там после уроков. Жека о ней не знал. Ему не надо было. Эль тоже не знала о многих наших с ним тайниках.

— Родная дочь Святослава Черняевского и Марианны Вольтек (внимание! тут все же есть ссылка на сайт твоего отца). Дата рождения: 28 июня 2046 год. Знак зодиака: рак. Цвет волос: русый; цвет глаз: голубой. Ляньте-ка, фоточка какая презентабельная.

С голубого полупрозрачного экрана голограммы глядело острое лицо Сэн. Фото было отфотошопленное чуть ли не до неузнаваемости. Конечно презентабельное. Кожа слишком гладкая, брови равномерно темные, одухотворенный вид. У нормальной Сатадеры всегда такой вид, будто она думает, какая колбаса вкуснее: сервелат или докторская.

Сестра симпатичная, конечно. Аристократка к тому же. Но она слишком обычная. Голубые глаза, маленький нос, губы одинакового размера. Средний рост, среднее телосложение. Таких Сатадер можно штук пять найти только в одном районе. Они никак не выделяются. Все заурядные и одинаковые.

Взять например Эль. Она совсем другая.

У нее русо-рыжие прямые волосы, курносый нос, верхняя губа больше верхней, а на щеке три родинки подряд очерчивают желваки. Глаза у нее вытянутые, брови темней волос. И есть свой стиль в одежде. Неоново-зеленый, черный и розовый. Без этих цветов Эль не Эль. Еще два кривых пучка и очки-сердечки на лбу. Одним словом — необычная.

Думать о сестре было странно. Мне не хотелось, это казалось ненормальным. Я понятия не имею, что на меня нашло. Еще вчера, во время разговора с отцом пытался докопаться, почему я не должен выходить с ней на связь, если мне хочется, а сегодня расхотелось. Будто бы она была какой-то дальней родственницей, которую я знал лишь по звонкам в день рождение. Образ ее потух, а интерес пропал.

Я мог интересоваться ее делами только как Адепта, а не как родной сестры. Это странно устраивало. Но именно в тот момент, когда я совершенно не хотел что-либо слышать о Сатадере, любая крыса мечтала обсудить со мной ее астрономические способности.

Эль днями и ночами сидела на страничке своего дяди и даже говорила с ним о статьях, которые там представлены. Они с Жекой, любители «покрысить» (зло посплетничать) перемыли кости всем пятидесяти шести подросткам, да еще и пытались подключить к этому меня.

Теперь за нашим столом в столовой не три стула, а тринадцать, хотя стол рассчитан на пятерых. И все потому, что весь поток наших однокашников вмиг решил, что Сатадера со своей командой главные претенденты на победу, а я ее брат, значит, знаю кучу всего о ней.

— Знаешь, мне кажется, что эти замутят, — уверенно произнесла Эль, тыкая пальцем в экран. Если бы тут был Жека, то он бы, своим не в меру испорченным разумом продумал бы этим двум персонам всю семейную жизнь от и до. С кем и как они друг другу изменяют, у кого от кого дети, сколько этих детей, кто родной, кто приемный.

— Кто там? — тяжело произнес я. Эта пластинка играла уже второй день. Лолина живет с девизом «противоположности притягиваются». Возьмет упитанную блондинку в очках и скрестит с черноволосым тощим парнем.

— Софья Жарова и Александр Ивинг. Симпотненькие такие. Во, смотри. — Лолина протянула экран мне. На одной его половине была загорелая скуластая девчонка, с вызывающим азартным взглядом, а на другой половине парень с темно-синими крашеными волосами и белозубой улыбкой.

— Ага.

— Ой, какой ты скучный Алексис! — воскликнула Эль, тряхнув головой так, что очки соскочили со лба на нос. — Или вот смотри вот эти.

На меня смотрела уже подружка Сатадеры — Таня Воранцева. На второй половине был какой-то чувак с фамилией «Луре».

— А нет, она его старше. Ну да ладно. Как говорится — противоположности притягиваются.

Ну что я говорил?

***

В гостиной Адептов показывали полную дребедень. Елена включила какой-то кривой мультик для своих подопечных и мы все были вынуждены его смотреть. Дора заварила мерзкий-премерзкий чай и заставила выпить весь чайник. Ванесса закутала в колючий плед, а Раиса с очень серьезным видом считала, как часто я моргаю, мол, поэтому можно понять мой диагноз.

Воранцева ела попкорн, который заказала вечерней доставкой, и смотрела мультик с таким видом, будто там раскрывался весь смысл ее жизни. Видимо смысл был безумно печальным (или его вовсе не было), она то морщилась, то щурилась, но при этом находилась и не тут и не там.

Алинина, Барри и всю их зажигательную компанию после матча я не видела. Они будто нарочно засели на дно и не показывались, хотя обычно от их выходок весь корабль ходил ходуном. У них получалось совершать то, на что нормальный человек просто был не способен. Отрубили свет в одном из коридоров Говоруна, хотя там такая мощная система блокировки, подключились к системе одного из дронов обслуживающих столовую, невероятным образом сменили статью на ЛИЧНОМ САЙТЕ ЗИМИНА, КОТОРЫЙ ОН САМ, ЕСЛИ ЗАБУДЕТ ШЕСТНАДЦАТИКРАТНЫЙ ПАРОЛЬ ИЗ ЕГИПЕТСКИХ ИЕРОГЛИФОВ, НИКОГДА НЕ ПОПАДЕТ БОЛЬШЕ.

Так статью «Кирилл Алинин, 15 лет. Команда Зазеркалья» украшала ссылочка на его соц. сети и веселый смайлик в виде ржущей обезьяны. Сходство Кирилла с ней Алина проигнорировать не смогла и ухахатывалась сейчас где-то в углу гостиных на пуфиках.

— Время?.. — лениво спросила Раиса, мысленно отмечая, что за минуту я моргнула лишь тридцать два раза и то потому, что вырубалась на ходу.

Ванесса посмотрела на электронные наручные часы:

— 20:58… Обалдеть, мы тут сьидим уже почти час… Сатадера, тебе льючше?

— А? Да мне, в общем-то, и не было плохо…

— Не было ей плохо! Ха! А то, что ты шлепнулась и заорала, будто тебя режут — это ничего? — резко воскликнула вдруг Таня.

— Ой, кто бы говорил!.. — я посмотрела на нее и заметила, что при этих словах щеки ее заалели.

— Соловей потом еще час ныла, что из-за тебя они так нормально и не поиграли, — сказала Ванесса.

— Нечего было этого тошнотика брать, — фыркнула Таня.

— А сама то! — я выпуталась из одеяла, и хлопнула рукой ей по затылку.

— Дора, по-моему, тут излишняя перевозбудимость! Дора?

Цедлица ушла. Теперь она не сидела в кресле рядом с градусником в руках. Я даже и не заметила, что в комнате стало тише — никто каждые две минуты не напоминал мне пить вонючий отвар.

— Куда это она? — поинтересовалась Раиса.

— Кинули тебя! — убедительно заявила Таня, подвигаясь ближе и оттягивая край моего пледа, что бы обернуться им.

— Ой, расписание на спутник кинули, — подала голос Алла. — Завтра мы в лагуне Астрольвов! На целых два часа! Надеюсь нам разрешат выйти с корабля… — она с надеждой посмотрела на Елену.

Та задумчиво кивнула:

— Что у нас завтра еще?

— Завтрак в 10:00, потом командные собрания, классные часы в 12:00, обед в 13:30, уборка комнат в 15:00, общий ужин в столовой зале в 18:00, после свободные часы. А, ну еще и собрание королей в 21:00.

— Во сколько? — подскочила Ванесса.

— В 21:00, - повторила Аллы, поморщившись от ее резкого тона.

— А сейчаз сколько время?

— Который час… — рассеяно поправила Елена.

— 21:06, - сказала Алла, но Ванесса уже бросилась к выходу из гостиной и едва расслышала.

— Вот лошара!.. — буркнула Раиса.

— Вы поссорились? — тоненьким голосом спросила Алла.

— Мы? С Ванесской то? Да не, просто констатирую факт, — Гусанова откинулась на спинку дивана и уложила руки на своем необъятном животе. — Такой себе у нас король. Хм… — пробулькала она. — Ладно, бабоньки, я пойду, закажу себе чего-нибудь перекусить и, пожалуй, на боковую.

— Перекусит… — многозначительно хихикнул Матвей, за что схлопотал от Елены.

Мы молча смотрели телевизор под короткие реплики Воранцевой. Из столовой вышла Раиса. Она вынесла нам тарелку с рифленой картошкой, а сама зажала под локтем контейнер с жареной курицей и рисом.

— Ну ладно, я пошла, — махнула она рукой. — Выздоравливай Сэн! Приходите завтра к нам с утра. У нас мелкота одна, они до обеда спят.

— Как? Вы не следите за их режимом? — ахнула Елена.

— А должны? — крякнула Раиса. — Я этим соплякам нянькой не нанималась.

— Но… но как же… — нахмурилась Драгомирова. Руслан потянулся за куском картофеля, но она шлепнула его по запястью. — Куда немытыми руками?

— Вот я об этом, — закивала Раиса. — Повезло тебе Сатадера, у вас почти вся команда взрослая. Есть один соплежуй, так с ним вроде носится тот блондинчик Стас?

Я пожала плечами.

— Ну ладно, пока, — она еще раз махнула рукой и шагнула в двери-автомату.

Не успели двери закрыться, как раздался ее грубый вопль:

— ЁЖКИН КОТ!

Мы подскочили к двери и распахнули ее.

В коридоре царил полумрак, лампочки опять не горели. Раиса нависла над темной кучей на полу и заорала:

— ВЫ ЧТО ТУТ ДЕЛАЕТЕ? ПУГАЕТЕ НАИВНЫХ ДЕВУШЕК СВОИМИ ЛОБЫЗАНИЯМИ! ИДИТЕ ОТСЮДА КУДА-НИБУДЬ.

— Это ты что ли наивная? — раздался знакомый голос Оскара Кроля.

— ТЫ ПООСТОРОЖНЕЕ СО СЛОВАМИ! Я ВЕШУ БОЛЬШЕ ТЕБЯ В ЧЕТЫРЕ РАЗА, ЕСЛИ ЗАХОЧУ НАИЗНАНКУ ВЫВЕРНУ И НА СТЕНУ ВМЕСТО КОВРА ПОВЕШУ.

— Да заткнись ты уже, — фыркнул кто-то мелодичным голосом.

Фигура, невысокая и стройная, поднялась и я узнала Валю Соловей. Я быстренько затолкала Воранцеву внутрь, пока она не разрыдалась от преданных чувств и сама заскочила внутрь.

— А что это они там делали? — наивно спросил Руслан, под шумок стащивший картофелину.

За дверью были слышны разборки Соловей и Кроля с Гусановой.

Воранцева смотрела на дверь так, будто увидела там, как минимум, астрольва.

— Готовились к зачету по биологии!.. — почти весело сказала она. — Размножение одуванчиков, анатомия, то се.

— Это мерзко!.. — заявила Алла. Видимо она поняла, что Таня цензурила под «одуванчиками».

— Ну, смотря как смотреть… Ладно, Сэн пошли.

Она ухватила меня за рукав и мы вышли. В коридоре все еще царила темень.

— Верни свет, Кролик, — буркнула Таня. Ее голос был ровным.

Оскар удивился, увидев ее. В ту же секунду он странно махнул рукой и свет постепенно загорелся. Глаза его при этом стали чуть светлее, а волосы наэктрилизовались.

"У тебя такой же плохой вкус на парней, Черняевская?… Ведь так?… Мне уже нас жаль."

Там, где обитают чувства. Его мысли, ее голос

Кабина «Говоруна» заходила ходуном. Я едва не кувыркнулась с кровати — это пробуждение было самым необычным за последние несколько дней. В последнюю минуту успела вцепиться в подушку, но Соловей уже верещала лежа на полу.

— Какого черта?!

Только я расслабила руки, как корабль опять ощутимо тряхнуло. Тогда я, путаясь в занавесках и своем одеяле, все-таки свалилась меховым гнездом. Пол задрожал, посуда на столе задребезжала, Соловей подползла ближе и вцепилась в мою ногу.

Заати попыталась вскочить, но запуталась в своих же лошадиных ногах, и громко хрюкнув, повалилась сверху:

— АААААААААА!!! Что это?!

— Турбулентность, дура!

— ЧТО ЭТО?!! ПОЧЕМУ КОРАБЛЬ ТРЯСЕТ?!

— Кастеры узнали, кого к ним везут!.. — когда тряска более-менее прекратилась, Соловей попыталась встать. Но корабль резко накренился, и она полетела в сторону, по пути отдавив Лиане волосы ногами.

Валя грохнулась на кровать к младшему Алесикову. Он подскочил, в страхе продирая глаза:

— Что? Что это трясется?!

— С ДОБРЫМ УТРОМ! — заорала ему в лицо Соловей, пытаясь соскочить с него.

Ян сам попытался спихнуть ее, но Соловей, вроде как случайно, заехала ему коленкой между ног. Корабль снова тряхануло, и они оба свалились на пол.

Это было последней каплей для Куцкого, и он тоже свалился, сдавленно матюкнувшись. Когда его туша кувыркнулась совсем рядом со мной, я крикнула:

— ГУТЕН МОРГЕН!

— ПРИВЕТ! — буркнул он.

Крайней точкой кипения стало следующее движение кабины корабля. Она затряслась так, будто ее кто-то упорно взбалтывал как банку с газировкой.

Заати уцепилась за край кровати Мира и подтянулась. Его там не было, а судя по звукам и ругательствам из ванной — он уже проснулся.

— Что? Что случилось… — сонно прошептал Федор. Когда его тряхнуло, он уцепился за занавеску, а при следующем толчке наполовину содрал ее.

«С добрым утром, дорогие Адепты! Как вы уже успели заметить мы вошли в метеоритный поток, что вызвало небольшую тряску, хе-хе. Расписание сегодняшнего дня работает в том же порядке, напомню, его мы можете посмотреть в сообщениях экипажа на своих рабочих спутниках. В пять вечера мы прибудем в Лагуну Астрольвов, нахождение в ней рассчитано на два часа. Во время короткой посадки вы сможете свободно покидать пределы корабля. Только не все. Насколько вы знаете, всего команд на корабле семь. А вот пропуски получат лишь пять. Неожиданно, да? Хе-хе. В час дня объявляется общий сбор в гостиной Адептов. Там вам выдадут листы планирования и расскажут о борьбе, которая пройдет между командами за путевки в Лагуну. А пока пожелаю вам бодрого ОЧЕНЬ дня! Поспешите в столовую!»

— Нет там никаких метеоритов! — воскликнула Соловей и подскочила к иллюминатору. Он был занавешен плотной шторой, которую она не поколебавшись, содрала.

Темно-синий, с фиолетовыми разводами простор за окном был относительно чистым.

— Тоже мне! — рассердилась рыжая.

Из ванны выскочил Мир. Весь взъерошенный, с полотенцем на плечах и пижаме. Он на ватных ногах подошел к своей кровати и сел, ненамеренно проигнорировав Заати. Она тут же начала учтиво двигаться, пока не свалилась с края.

- Сервис у них убийственный, — прокряхтел Ян, поднимаясь с пола. — Причем в прямом смысле слова.

Огромные часы на стене выдали звонкую трель и женский голос прошумел: «Девять утра. Пора вставать!»

Понятия не имею, кто повесил сюда эту дребедень, но Валя очень метко пульнула в нее тапок, поэтому она быстро заглохла.

*****

— Я вот думаю, а не похудеть ли мне? — задумчиво произнесла Воранцева, отправляя в рот очередную ложку с мороженым. Я прыснула в кулак. Эта шарманка звучала каждый день по сорок четыре раза, а толку не было. Она уминала за восьмерых, а когда кто-либо звал ее на пробежку, делала большие глаза и спрашивала, с чем это едят.

— А зачем? — спросила ее Ванесса. Она была худощавой и довольно высокой — на голову выше Тани и на пол меня.

— Да, для кого? — кивнула Раиса, а за ней закивали Елена с ее подопечными.

— В смысле? — Таня возмущенно подняла брови. Видимо она ожидала, что вокруг нее будут лебезить с фразочками по типу: «Зачееем ты и так прекрасна!».

— В прямом. — Я пыталась сказать это ровным размеренным тоном, но в нем слышался плохо скрываемый сарказм.

— Ты вообще молчи!

— А что, разве нет? — спросила Елена, помешивая чай в кружке, — ты собираешься худеть только потому, что не нравишься себе? Или потому что ты не нравишься КОМУ-ТО?

За столом все лукаво заулыбались.

— Ой, вечно у вас так. Вот вы как моя бабушка! Сижу, листаю анекдоты, улыбаюсь, а она мне: «Чего лыбишься? Мальчики пишут?». А ведь ей за шестьдесят. Вам всем в целом пятнадцать, а мыслите одинаково.

— Приму за комплимент, — заулыбалась Раиса, которой недавно исполнилось девятнадцать лет.

«Оскар Кроль, 14 лет. Команда Зазеркалья. Статус: ведомый».

«Борис Щепень, 16 лет. Команда Зазеркалья. Статус: ведущий».

Воранцева закашлялась.

— Ему четырнадцать? — спросила Раиса.

— Оскару? Ну да, — я пожала плечами.

Оскар выглядел на все шестнадцать. Был не слишком высоким, но широким в плечах и узким в мышлении. Глаза у него разного цвета, что я никогда бы не заметила, если бы не Воранцева под боком. Левый глаз желтоватый, а правый более коричневый, как и цвет его волос. Оскар смуглый, но ладони и губы у него очень-светлые.

— Он покрасился что ли? — нахмурилась вдруг Воранцева.

— Оскар? — опять повторила я. — Может быть. Тебе же лучше знать.

Таня проигнорировала мой «подкол» и нахмурилась сильнее:

— По-моему в детстве был посветлее…

Она вдруг вскочила и, оббегая столы подбежала к Оскару и Борису, которые направлялись к центральному столу, где обычно сидела их компашка. Игнорируя Кроля, будто его вообще не существовало, она что-то энергично стала вталкивать Борису. Тот заулыбался и начал кивать, чуть смущенный. Воранцева с чувством похлопала его по плечу и он щелкнул пальцем по ее лбу. Она рассмеялась и поспешила обратно к нам.

— Кто это был? — распахнула глаза Ванесса. Она была в стильном клетчатом жакете и короткой юбке. Такое понятие как «форма для космического туризма» она умело игнорировала.

— А, понятия не имею! — счастливо сказала Воранцева и заливисто захохотала, пытаясь усесться на стуле. — Вроде сказали Борис.

Я лишь закатила глаза к потолку. Это ее старая техника. Всегда работающая.

Она подходит к спутнику/спутнице интересующей ее персоны и начинает бодрый диалог, в который вкладывает все свое остроумие и харизму. То ли Воранцева незаметно подсказывает им, что надо подыграть, то ли что… Но это всегда работало. Ее понимали и вели «подставной» диалог. Спутнику/спутнице не сложно, персона в шоке и запомнила ее, а Воранцева выходит победителем.

На вопросы Ванессы и Раисы она упорно не отвечала, а лишь смеялась, довольная своей выходкой.

Долбанутая.

****

— 248 умножить на 674, - лениво протянул Мир, лежа на ковре и задрав длинные ноги на стену.

— Сто шестьдесят семь тысяч сто пятьдесят два… — так же лениво ответил Ян, одной рукой держа спутник, а на второй резко выкидывал пальцы, при этом даже не глядя на нее.

— Раунд два…

— Ой-й…

— Давай-давай!..

— Поднос надо?

— Да.

Ян кряхтя встал, достал из чемодана большую банку с фиолетовыми кристалликами внутри и маленькую, свернутую картонку. Картонку он развернул и отвертел крышку от банки. Начал было высыпать, но Мир быстро прервал его:

— Отвернись, идиот. А то я увижу раньше времени.

Ян закатил глаза и отвернулся к двери. Зашуршал кристалликами на подносе.

Мир настроил на спутнике секундомер и, прикрывая рукой глаза, подполз к брату.

— Раз, два, три… Подбрасывай! — он нажал на пуск секундомера и открыл глаза. Ян поудобнее перехватил поднос и резко подкинул его содержимое.

Огромное количество кристалликов подлетело вверх на тридцать сантиметров и они быстро, с характерным звуком падали обратно. Глаза Мира двигались с невероятной скоростью, будто он пытался уловить малейшее их движение.

— Восемьсот тридцать три.

— Одиннадцать секунд.

Ян кивнул, поставил поднос на пол и снова стал выкидывать пальцы на руках, при этом внимательно глядя на кристаллики на подносе.

— Нет. Восемьсот тридцать девять.

— Ты подсчитал за семнадцать секунд и неправильно.

Ян засопел.

— Тут восемьсот тридцать девять пещинок.

— Там не могло появиться шесть крупинок соли за пять секунд!

— Если хочешь — пересчитай!

Мир снова провел глазами вдоль рядакристалликов.

— Их восемьсот тридцать три.

— Да нет же!

Оба брата вперили взгляды в поднос и принялись снова пересчитывать. Один выкидывая пальцы, а второй крутя глазами.

— Восемьсот тридцать девять!

— Нет!

— Да как нет-то?! Сатадера!

— А! Что?..

Я уже сама забыла, что сижу здесь.

— Сколько? Посчитай их!

— Я? Ну я не очень смыслу в естественных науках… Это будет долго…

«Не очень смыслю… Кому ты врешь, Сатадера?»

Никому я не вру. По натуре я явный гуманитарий и всю жизнь изучала лингвистику, астрономию и историю. Ментальная арифметика с самого начала показалась мне очень сложной, как и вся математика в целом. Учиться быстрому подсчету нужно было года три как минимум, и это что бы научиться складывать хотя бы десятками и сотнями. На умножение и деление нужно потратить еще два года. Зато потом сможете определять количество всего за несколько секунд. Кто-то мог определить на слух. Кто-то, как Мир, изучал глазами. А Яну требовалась помощь рук, фазы которых запоминают прибавленные числа.

Мне же ни один из этих способов так и не поддался. Зато знаю все правила орфографии, и состав небесных светил. Утешает.

Мир и Ян сидели раскрасневшиеся и нахохленные. Будто после взбучки.

Оба сжимали картонный поднос, каждый со своей стороны. Маленькие кристаллики, оказавшиеся крупной морской солью приятно пахли лавандой и чем-то травяным. Теперь я поняла, почему от рюкзака Яна всегда исходил лавандовый аромат — он таскал с собой эту соль.

Вообще не думала, что Мир может быть азартным. Он обычно лежит на своей кровати в наушниках и пялит в потолок. Или усмехается на подоконнике. А тут прям такой движняк — сейчас вцепится брату в волосы и повыдергивает. Ян не отставал.

Вдруг одна из кроватей скрипнула. Это поднялся Федор. До этого он что-то рисовал в маленьком блокноте, а сейчас поднялся и посмотрел на поднос.

Их триста тридцать три, — уверенно заявил Федор. И хоть он был маленьким, в детской пижамке с мишками, его слова повлияли на братьев. Мир уверенно зарядил Яну смачную оплеуху.

***

22 мая, 2060 год, 11:57. Космический корабль «Говорун». Комната Команды Поднебесья.

Во главе стола сидела рыжая девица. Чуть опершись локтями об стол она нависла над столешницей. Ее темные брови были нахмурены, а взгляд прямым и злым до жути. Рыже-каштановые кудри завивались кудряшками и, обрамляя шею, едва доставали до плеч. Ее наморщенный, курносый нос был покрыт россыпью веснушек. Мелких и оранжевых. Глаза большие, карие. Ресницы выгоревшие и пушистые. Плечи у нее узкие, фигурка стройная, хрупкая. Она одета в темно-фиолетовый световой комбинезон, на груди голубой значок со знаком короны. На ее плече восседает белка — такая же рыжая и злая. Валентина Соловей.

Чуть правее нее, на высоком стуле с колесиками сидит девчонка чуть помладше. У нее русо-золотистые волосы до середины спины, белая заколка, убирающая длинную челку за ухо. Глаза большие и чуть выпуклые. Они голубые и словно светятся в полумраке. Взгляд ее скучающий и какой-то загнанный. Она смотрит на свои руки, вытянутые на столешнице и дует губы. Нос прямой и чуть загнутый на кончике. На лице, в меру смуглом, было четыре родинки, очерчивающие скулу друг за другом. У нее был такой же комбинезон как и у рыжей, только подол шел юбкой, а рукава были закатаны. Если тело первой напоминало туго натянутую пружину, то эта не поддавалась сравнениям. Стройная, невысокая, но не особо спортивная. Выражение лица было кукольное, но ее натура была явно не покорной, о чем говорил озорной блеск глаз. Сатадера Черняевская.

Рядом с ней сидел парень лет четырнадцати-тринадцати. Русоволосый с длинной косой челкой. Взгляд уставший, а всем своим видом он показывает, что хотел бы очутится где угодно, но точно не здесь. Глаза полуночные, серые, с серебристыми бликами от тусклой лампы. Нос прямой, губы тонкие и бледные, немного потрескавшиеся. Брови темные и широкие. Под глазом, на скуле, родинка, похожая на полумесяц. На подбородке едва заметный шрам. Парень худощавый и слегка нескладный. Руки длинные, сложенные на коленях, в ушах наушники-капельки. Ногой в белых кедах он выстукивает ритм играющей песни, что уже явно поднадоело его компаньонам. Лицо у него бледное, будто болезненное в полумраке. Его световой комбинезон был довольно помятым, но явно шел ему. Мир Алесиков.

Неподалеку, хотя явно хотела бы быть ближе, судя по взглядам, которые она кидала на парнишку сидело золотисто-волосое создание. Ее длинные светлые локоны были уложены в изящную прическу. Глаза из-под завитой челки смотрели лукаво и игриво. Губы накрашены ярким блеском, а весь ее облик напоминал кошку. Одна ее изящная рука лежала на столе, а вторая, небрежно, на спинке стула. Аккуратным маникюром она отстукивает понятный только ей ритм и хлопает глазами, хищно улыбаясь. Короны на ее значке нет, но в ее мыслях она украшала ее голову. Идеально подогнанный световой костюм неплохо смотрелся на изящной фигуре. Над квадратным вырезом висела серебряная подвеска в виде звезды. Одна ее стройная нога, обтянутая кожаной штаниной лежала на другой. Черные сапоги на высоченном каблуке до колена. Лиана Заати.

Чуть поодаль от них, на мягком замшевом кресле сидел еще один парень. Он проявлял чуть больше интереса, чем предыдущий. Его белые волосы в темноте светились серебром, а синие глаза на их фоне казались черными. Он сидел в самом углу комнаты, в тени. Новому человеку, вошедшему в помещение было бы сложно разглядеть его. Спортивная фигура, широкие плечи и высокий рост. Похоже парень много времени проводит на спортивной арене. В отличие от остальных за столом он был одет в белую рубашку и красные спортивные шорты. Сидел он босиком, вытянув длинные загорелые ноги. На носу парня была едва заметная горбинка. Глаза внимательные, серьезные. Густые белые волосы, небрежно откинуты назад, на лбу широкая черная бандана с белыми иероглифами. Прямо над темными бровями, цвет которых не ладился с цветом волос. Станислав Куцкий.

Рядом с ним, на подлокотнике кресла сидел совсем маленький мальчишка. Лет шести-семи. Выгоревшие волосы, большие голубые глаза и по-детски невинное личико. При этом взгляд его отнюдь не детский. Будто собрал в себе все сложности и страдания этого мира и теперь все это скрывалось в его чистых глазах. На нем белая пижамка с мишками и тело кажется непропорционально маленьким по сравнению с головой. Он сидел на краю подлокотника то и дело подпрыгивая, что бы не съезжать вниз. Он ковырял дырку на своих штанишках и о чем-то думал, готовый в любой момент переключится на что-то более важное. Федор Отроков.

С другой стороны во главе стола сидела девица — полное отражение первой. С черными лохматыми волосами, подстриженными под каре, бледной, болезненной кожей, чересчур гладкой, будто из мрамора. На ней был световой комбинезон, а сверху накинут меховой кардиган, хотя в помещении было совсем не холодно. Она смотрела прямо перед собой и от одного ее взгляда бросало в дрожь. Губы были бледными и такими тонкими, будто их и вовсе не было. Нос был прямым. Слишком прямым. Всей своей натурой девушка напоминала ведьму или другую нечисть. Марина Шафл.

Одно место пустовало. Посмотрев на него все перевели взгляд на Мира Алесикова, а тот лишь закатил глаза. Он понятия не имел где его брат. Да и вряд ли узнать было его мечтой. Словно почуяв что о нем думают в комнату ворвался мальчик.

Невысокий, пухлый и нескладный. Ян Алесиков. Он был невзрачным и неинтересным на вид, поэтому все почти сразу перевели взгляд, тактично проигнорировав его опоздание. Часы на спутниках всех восьмерых отбили удар.

12:00

Соловей уверенно поднялась и произнесла: — Можем начинать!….

Там, где обитают чувства. Её смерть, их воспоминания

Командный сбор не принес ничего нового. Мы просто сидели полчаса и пялили друг на друга. Практически все собрание мы промолчали. Я запомнила лишь одну фразу, которая была сказана Валей в 12:31. Тогда она глубоко вздохнула, чуть прикрыла глаза и, повернувшись в сторону Куцкого тихо спросила: — У нас есть непризнанные, так?

Куцкий утвердительно кивнул. Тогда Мир тихо хмыкнул, Соловей заулыбалась, а Марина закатила глаза. Федор прижался к руке Дылды, пряча улыбку. Ян промолчал, чуть покраснев. Лиана никак не отреагировала на эти слова, но я видела в ее глазах непонимание.

Я сама ни черта не поняла. Но предпочитала умолчать об этом. — Ну дак и какая у вас… — начала было Валя, лукаво улыбаясь, Стас грубо оборвал ее шикнув и махнув головой.

Мне было безумно интересно о чем они, но я не хотела спрашивать и подавать вид что не шарю. Сегодня в час будет сбор Адептов. На нем нам расскажут об игре за путевки в лагуну Астрольвов. Как ни крути — а мне хотелось попасть туда пусть и придется сотрудничать со своей командой.

Плохо отзываться от них было уже как само собой разумеющееся. Я привыкла искать в них только минусы и жалеть себя из-за того, что попала с ними в одну команду. Плюсов в них пока было мало и я всячески их игнорировала, что бы, не дай Юпитер, привязаться к команде. Я мало наблюдала за сокомандниками и до сих пор не вывела их привычки.

В гостиную Адептов, как бы странно это не выглядело, мы шли все вместе. Впереди шла Соловей, сверкая значком короны, за ней, незамысловатой «коробкой» шли мы. Нога в ногу, хотя мы и не старались. Если снять нас на камеру и поставить замедленную съемку, это наверняка выглядело бы эффектно.

В моей голове тут же нарисовалась картинка — мы, чуть медленнее чем надо, идем вперед к камере. Мои волосы подпрыгивают и плавно опускаются на плечи при каждом шаге. За нашими спинами раздается взрыв, но мы не оборачиваясь, продолжаем эффектно шагать.

Пока все это придумывала, чуть не запнулась об свою же ногу — пришлось ухватиться за Яна, шедшего рядом.

Он тут же весь заалел и нахохлился. О чем этот идиот подумал? Ему едва ли исполнилось двенадцать лет, о чем он может думать кроме детского конструктора? Через месяц мне исполнится пятнадцать. Я много думала о своем грядущем празднике. Неужели мне придется отпраздновать его на корабле, полном незнакомых подростков?

Двери гостиной Адептов были гостеприимно распахнуты. Через дверной пролет я увидела Зимина, который дружественно улыбался, сидя на небольшом возвышении, которого еще во время завтрака не было.

Там же, на соседнем кресле сидел Кастерионский посланник. Я не видела его еще с первого дня, с того самого провального ужина, когда он обхаркал весь женский пол и полил грязью политику. После ужина он куда-то пропал — нас немало удивляло то, что он не хотел разборок с Соловей и всеми теми, кто его так резко отверг и пустил на посмешище (меня в том числе). Он на два дня залег на дно и сейчас всплыл. В ярко красном фраке, со своим птичьим носом с горбинкой напоминал птицу, пожирающую падаль. Меня а ж передернуло от взгляда который он на меня кинул. Но вперед тут же выступила

Соловей и одарила его своим знаменитым свирепым взглядом, от которого самый закаленный мужик писал в штанишки. Вместо длинных диванов и кресел со столиками в гостиной теперь стояли ряды мягких стульев, по восемь в ряд, что бы усесться всей командой.

На первом ряду уже сидела Команда Ужасов. Софья Жарова с тугим конским хвостом и Дора Цедлица сидели с краю и видимо обе считались авторитетом. Софья странно улыбалась, снисходительно поглядывая на пацана сидевшего рядом с ней. Мне казалось, что волосы ее были немного наэктрелизованы, а сама она сидела как на иголках. Дора лишь хранила холодное спокойствие.

Мы сели на втором ряду. В моих планах было сесть возле стены, но пока я любезно пропускала Федора вперед, сама не заметила, как очутилась с краю. Невозмутимо села, будто так и было задумано. Стул был обит красным бархатом с рисунком черепов. Правый подлокотник уже был занят Мариной, сидевшей рядом. Поэтому я сделала вид, что мне пришло очень важное сообщение и я совсем не не знаю куда деть руки. Браслет спутника показывал 12:52. До собрания оставалось восемь минут, но пока здесь собралось всего лишь две команды в полном составе и на задних рядах сидело человек пять. Все переоделись в световые комбинезоны, что бы соблюдать дресс-код. Я подумала о том, что сильно тупанула, когда не взяла с собой металлики, поэтому всеми силами надеялась, что после сбора нас пустят в комнаты. Еще на мне были супер-неудобные сапоги на каблуке. Надеть их было моей главной ошибкой. Хоть я и стала выше на пять сантиметров, что как-никак придавало мне солидности, а при ходьбе издавался характерный стук, мне вечно казалось, что еще чуть-чуть и я куда-нибудь свалюсь на них. Еще они невероятно подходили в моему комбинезону, а на те деньги, что они стоили, можно было купить пару домов на окраине города, но я плохо представляла, как буду передвигаться на них, если будут спортивные задания. Нужно было не выделываться и надевать короткие на плоской платформе, на таких с моим везением и нос свернуть можно. Зашла Команда Зазеркалья. Впереди всех важно вышагивал Оскар Кроль, за ним семенила Алина Кириллова, с аккуратно завитыми локонами, которые струились до бедер. Ольги Боталовой рядом с ней не было, хотя обычно они сопровождали друг друга, молча поддерживая. Она плелась позади нее, с маленьким беловолосым мальчиком-альбиносом и рыжей девочкой, чуть пониже него. Борис, тот самый приятель Оскара, которому Воранцева пудрила мозги, шел за ними. Он был высоким и долговязым, со светло-пепельными волосами, собранными в хвостик на затылке, а в ухе серебряная серьга в виде креста. Его световой комбинезон имел высокий воротник, от которого его лицо казалось еще уже и подчеркивал острые скулы. На его груди поблескивал лиловый, точнее пурпурный значок команды с короной. Иван Емельянов с моего потока шел позади всех и это одиночество его, похоже, не смущало. Кирилла с ними не было, а то все помещение бы уже сотрясалось от его искрометных шуточек и визгов Алины. Ольга прошла мимо и обворожительно мне улыбнулась, так, что ее верхняя губа задела колечко, торчащее из носа. Они сели за нами, Алина примостилась в аккурат за мной, а рядом с ней сел мальчик-альбинос с абсолютно белыми ресницами и волосами. Глаза у него были белесыми, а на свету казались красноватыми. На вид ему было лет семь и от меня не укрылось то, как Кириллова отодвигается от него с сомнительным выражением лица, будто у него были грязные руки или он плакал. В общем, как от ребенка. Он делал вид что не замечает, но в его глазах стояла обида. Он наверняка ненавидел свою особенность. Может Алину в нем отталкивала вовсе не белая кожа и цвет глаз, но ему было некомфортно. Впрочем, вторая его соседка — вихрастая рыжая девчонка, чьи волосы казались совсем желтыми, а пухлое розовое личико украшала россыпь веснушек, — уже активно пихалась, пытаясь привлечь его внимание. Когда пацан обратил на нее своей холодное внимание девочка просияла и стала что-то радостно показывать ему на своем спутнике. Милота однако. Остальные Поднебесные хмуро молчали. Кто-то уставился в экранчики своих спутников, кто-то молча смотрел вперед на ряды передних кресел. Передо мной сидела Соня Жарова. Она перекинула свой темно-шоколадного цвета гладкий хвост на плечо и теперь теребила кончик, от чего волоски сверху выбивались. Не очень интересное зрелище — смотреть ей в затылок, но больше было нечем заняться. Вообще Жарова была неплохой девчонкой. Азарт в глазах, неподдельная заинтересованность ко всему окружающему. Она была миниатюрной, тринадцати-четырнадцати лет. Дора с ней общалась и принимала ее мнение, не смотря на большую разницу в возрасте. Посланник Кастериона о чем-то тихо переговаривался с Зиминым, при этом не сводя с нас глаз. Вильямин Глоримэн. Что за имя вообще? Не думайте, что я старалась запоминать его с нашей прошлой встречи, просто на стойке диктора, которых было аж три была табличка с его именем. У всех этих Кастеров такие имена интересно? Что-то я не помню, что бы на уроках о Кастерионе нам рассказывали про знатные имена и фамилии. В зале собрались уже почти все команды, кроме половины Заозерной, всей Золотой, Кирилла Алинина и Алана Барта. Кролик сидел здесь, а эта компашка вряд ли стала бы творить свою подростковую дурость не в полном составе. Оскара видимо тоже тревожило отсутствие приятелей — он ерошил темные волосы и постоянно поглядывал на левое запястье, где находился браслет спутника. Они переглядывались с Ивингом и тот молча пожимал плечами и тряс ярко-синей головой. Клоуны. Что вообще заставило Ивинга выкрасить макушку в такой цвет? Шевелюра у него был приличная — челка прикрывал один глаз и завивалась в уху. Он был смуглый, даже темный, с крупными рыжими веснушками на носу и щеках. Ивинг был капитаном своей команды и дорожил этим званием, о чем говорил до блеска начищенный значок на груди. В 12:58 зал пополнила недостающая Заозерная команда. В 13:02 Глоримэн, нахмурив брови, посмотрел на Зимина. В 13:05 по залу прошелся шепоток. В 13:07 разозленный, настолько, насколько ему позволяла его туповатая натура, Зимин поднялся к дикторской стойке и хотел было начать читать нотации, как хлопнула дверь. В 13:08 ворвалась Команда Золотых. Впереди всех бежала запыхавшаяся Драгомирова, волоча за руки Аллу, Матвея и Руслана. За ними, тяжело дыша ввалились Пенелопа и Патриция, разрумянившиеся от бега. Таню Воранцеву я никак не могла разглядеть, даже пришлось привстать. К моему огромному удивления ее за оба локтя тащили Кирилл Алинин и Алан Барт. Оба до смерти перепуганные. На лице Тани вообще не было эмоций. Она еле переставляла ноги и что-то шептала под нос. Уильям Барри плелся, чуть прихрамывая. Его левое бедро было перебинтовано прямо поверх комбинезона. Зимин вскинул брови, а пара его секьюрити тут же поднялись. Елена подтолкнула троицу малышей на сиденья Золотых, которым достался четвертый ряд, а сама бросилась к директору и принялась ему что-то горячо втолковывать. Воранцеву провели мимо меня и она краем глаза глянула в мою сторону. На секунду мне показалось, что мы поменялись местами. Я будто ощутила себя в ее голове. Наши взгляды пересеклись лишь на мгновение, но я почувствовала ее замешательство и страх. Она прошла дальше, а я встряхнула с себя наваждение. Барри поглядел на меня своими льдистыми глазами и я увидела в них что-то. Уцепившись за руку Уильяма я буквально повисла на нем. Он вскинул брови. Мне что-то показалось. Яркая вспышка пламени, а потом дикая боль исходящая с ноги. Я не понимаю как увидела это. Будто покапалась в его голове, вылавливая воспоминания. Что бы это не было — Уильям испугался. Я почувствовала страх исходящий от него и он, с широко раскрытыми глазами вырвал свою руку. Его голубые глаза стали совсем белесыми и распахнулись так широко, что я увидела крошечную родинку на веке. Уильям поспешно отошел, забирая с собой свой страх и растерянность. Я долго думала что сделать дальше, но все же поднялась и обернулась на Таню. Она в упор смотрела на меня. Опершись локтями на свой стул я принялась вглядываться в ее темные, слезящиеся глаза. Барри сел рядом с ней, но наоборот старался потупить взгляд, уставившись в пол. Я плохо понимала чьими глазами вижу происходящее. Время замедлилось, а мой разум будто отделился от тела. Я наблюдала за своей напряженной фигурой со стороны. Сквозь пелену я заметила как Таня похлопала Уильяма дрожащей рукой по коленке, при этом не отводя глаза, и тот резко поднял взгляд туда, где находилось мое тело. Голова пошла кругом, а перед глазами потемнело. Я вспомнила похожие ощущения после своего видения на игре в вышибалы. Тогда мне никто не объяснил что это было. Я не могла догадаться. И вот я уже не нахожусь в гостиной. Уровень первый. Передо мной, словно в замедленно съемке, заливисто хохоча бежит Уильям. Я узнаю коридор между комнатами Золотых и Пурпурных. Таня спешит за ним. Взъерошенная, злая и растерянная. За ними причитая спешит Елена, а за ней вся остальная Золотая Команда. Я словно призрак — стою у стены, вжатая спиной и не могу пошевелится. На стене электронное табло показывает 12:57. Уильям останавливается каждые несколько метров и странно смотрит на Таню, от чего она дергается каждый раз и кричит что-то вроде: «Да как… Перестань!» Драгомирова чувствует что-то неладное. Если бы я могла, я бы тоже с удовольствием это почувствовала, но я не могу ни испытывать эмоции, ни двигаться. Я могу лишь смотреть. Смотреть прямо. Полная безысходность и беспомощность. Вокруг Воранцевой словно воспламеняется воздух. Елена кричит, Пенелопа и Патриция падают на землю, а сама Воранцева в бешенстве. Огонь мигом настигает Уильяма и ударная волна валит его на землю. Он кричит от боли, сжимая ногу. На его крики из комнаты Пурпурных выбегает Кирилл. У него в руках непонятная миска — его явно отвлекли от чего-то противозаконного. За ним Алан. Таня в ужасе падает на колени, зажимая рот рукой. Ее глаза начинают закатываться, но Кирилл не медля подбегает к ней и бьет по щекам, не давая ей отключится. Когда у нее наконец получается вдохнуть он прижимает ее к себе, крепко обхватывая руками и баюкая. Алан подлетает к Уильяму почти одновременно с Еленой. Они оба опускаются к нему, ужасно волнуясь. Елена достает из своей плетеной сумки мазь и бинт, протягивая Алану и тот, совершенно серьезно начинает обрабатывать ногу Барри. Он отгибает наполовину сгоревший кусок ткани у бедра, ближе к колену и я могу разглядеть там огромный, кровоточащий ожог. Уильям начинает дергаться, вереща, но Елена кладет его голову себе на колени и пытается его успокоить. Сама при этом стараясь не смотреть на его ужасный ожог. Таня плачет навзрыд — никогда ее такой не видела. Она пытается подняться, выпутаться из объятий Алинина и что-то спросить, но он крепче сжимает ее, намекая на то, что сначала ей надо успокоиться. Уровень второй. Глаза Тани — той, из ведения, находят меня, будто чувствуя мое присутствие и я окунаюсь глубже. Ее видение. Я вижу огромный дом, охваченный адским пламенем и крики людей. Пожарная сфера пытается пробиться ближе к дому, но ее будто что-то туда не пускает. Киборги в замешательстве, а крики раздаются еще громче. Я стою на траве. Пламя медленно начинает пожирать ее, подбираясь туда, где должны быть мои ноги. И тут я что-то чувствую. Маленькая девочка. Она стоит на балконе в длинной белой сорочке. Ее рыжеватые волосы распущены, а большие карие глаза с ужасом и восторгом смотрят на огонь, который подбирается к ней. Маленькие ручки зажимают игрушку слона. Скачок. Мой разум перемещается в голову малютки. Я чувствую холод, пронизывающий со всех сторон. Мне около трех лет, а мои руки размером со спичечный коробок. Сзади раздается истеричный визг. Я оборачиваюсь и вижу высокую фигуру, которая подбирается к странному комочку в углу комнаты. Это он издает эти ужасные звуки. Комочек собирает в себе силы и поднимается миниатюрная рыжая женщина. Она смотри на меня. Вернее на девочку. И тут женщина запрокидывает голову и кричит. От нее исходит волна света. Ее рыжие волосы трепещут, напоминая огонь. Защитная оболочка вокруг дома взрывается и я слышу мигалки пожарной сферы. Черная фигура издает визг, режущий уши и я падаю от неожиданности. Деревянный пол больно дерет коленки и я чувствую слезы. У фигуры нет лица, зато есть длинные крючковатые руки, подбирающиеся к женщине. Та резко вдохнула воздух и упала на колени. Темная фигура окутала ее хрупкий силуэт. Из последних сил женщина подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. По ее красивому лицу струились слезы. И я вдруг поняла что мы с ней очень похожи. Вернее она и девочка, в чьем теле сейчас засел мой разум. Женщина голосом, полным боли крикнула: — Беги!!… И я побежала. Деревянные перила балкона сгорели и я ни секунды не раздумывая сиганула вниз. Темная фигура пожирала женщину, высасывая из нее силы. Огонь подхватил мой полет и в следующее мгновение я почувствовала что-то холодное, приятно пахнущее свежестью под своей щекой. Я отключилась. Вынырнула резко. С протяжным всхлипом. Дернулась и повалилась с кресла. Весь зал обратил на меня внимание. Отчаянно краснея я уцепилась за ручку, подтянулась и села обратно. Сколько я пробыла в небытие? Я вообще была там, или это просто иллюзии от недосыпа? Я попыталась найти ответы в лице Тани, но обернувшись, нос к носу столкнулась с Кириллом. Его команда сдвинулась на одно кресло и теперь позади меня сидел он. Он заинтересованно смотрел на меня, пока я, все еще красная, не попыталась заглянуть ему за спину. Он понял намек и пригнул шею. Воранцева и Барри потрясенно уставились на меня. Барри даже улыбался краешком губ. Я вглядывалась в его лицо, пытаясь понять — показалось или нет? Он кивнул. Они с Таней посмотрели друг на друга и Таня поежилась. Я села ровно, медленно осознавая увиденное. Я и вправду это видела. Я залезла в голову Уильяма. Или Тани. Или Уильяма. Обоих. А та женщина, чью смерть? я видела была безумно знакома мне. И девочка. Интересно, она тоже умерла? Та девочка? Я попыталась призвать свой внутренний голос. Он часто помогал мне понять сущность событий. Но он молчал. Впервые жизни второй Сатадере было нечего сказать.

Там, где обитают чувства. Их возможности

Знает, знает, знает…. Сатадера все знает. Ей известно абсолютно все? Нет, она узнала лишь малое. Впереди эту девочку ждут одни потрясения. А ей можно это знать? От чего я ее оберегаю? От знания своей сущности? Или нет?…

Зимин молчал. Тишина была оглушающая. В прямом смысле. Тяжелая, давящая со всех сторон. Я конечно довольно эффектно скаканула и грохнулась, но это не повод давить на меня своим молчанием. Раз уж мне не дадут часа на раздумья увиденного, пусть начинают свое собрание. Уже наверняка поздновато.

Странно, часы все так же показывали 13:08… Неужели меня не было всего пару секунд? Несколько любопытных пар глаз все же пялились в мою сторону, а затылок на пару сверлили Барри и Воранцева. Настолько, насколько им позволял Кирилл, практически полностью перекрывающий меня. Эти двое наверняка уже передрались за место обзора над его правым ухом.

Мне очень хотелось начать обработку информации, но моя внутренняя — саркастичная, злая, гордая, назойливая и очень умная натура отказывалась и не выходила на связь. Поэтому я пообещала себе, что заморачиваться и думать буду позже. (вторая Сатадера бы сейчас обязательно сказала бы что-то про то, что это мой девиз, но она и тут не появилась)

Наконец я подняла глаза. Первым делом я увидела выражение лица Вильямина-как-его-там-я-уже-забыла. Он смотрел на меня одобрительно, но при этом с легким ужасом. Так себе смесь. Не люблю, когда меня боятся. Когда хвалят люблю. Но не когда всякие фрики по типу этого Кастера.

Зимин приподнял брови и стал похож на филина. Не успела я как следует рассмотреть его реакцию, как почувствовала странное давление. Не физическое. Будто кто-то сжимает вокруг меня воздух, пытаясь подобраться поближе. Не больно, но зато неприятно. Очень неприятно. А когда мне что-то не нравится я пытаюсь отгородится от этого.

Я сделала это. Вернее я не понимала что я именно сделала. Но давление пропало, а я почувствовала себя защищенной. Ко всем эмоциям Вильямина прибавилось удивление. Ничего не поняла. Он видимо тоже.

Сейчас я могла мыслить лишь краткими предложениями, разжевывая все свои эмоции и мысли. Я не знаю с чем это связано. Просто понадеюсь что к вечеру это исправится. Ну что ж. Я истратила свой максимальный запас думанья и теперь вполне готова послушать, что там с игрой.

И не я одна. Почти все Адепты уже удобненько устроились на стульях, натянули вежливые улыбки и показали свою полную готовность слушать. Зимин и посланник долго-долго переглядывались, прежде чем начать.

Пока они тянули эту паузу я буквально чувствовала то напряжение, что стоит в моей команде. Марина не скрываясь пялилась на меня. Оправа ее круглых очков сдвинулась в бок и я заметила, что стекол в очках нет. Просто оправа для образа.

За ней сидел Мир. Видимо единственный человек здесь, которому было абсолютно пофиг на все происходящее. С наушниками-капельками в ушах. Весь в себе.

Я попыталась рассмотреть его эмоциональное состояние (что за порыв у меня сегодня на это?), но Марина уверенно загородила Мира. Тогда я переключилась на нее.

У Марины был очень жидкие ресницы, а брови наоборот угольно черные и немного вздернутые. Никаких веснушек, никаких прыщиков, просто белоснежная мраморная кожа. Губы очень тонкие и очень бледные. Во всей ее внешности было что-то отталкивающее и уродливое, но при этом притягивающее. Будто хотелось бросить себе вызов и смотреть на ее уродливость как можно дольше.

Глаза колючие, черные и на выкате. Обычно ничего не выражающие, отчего было еще страшнее, но сейчас в них плескалась злоба и растерянность.

В ее глазах я увидела не свое отражение, а смутно знакомую светловолосую девчонку, которая барахталась в кипящей воде и оглушительно кричала. Вернее разевала рот, а крики я уже додумала сама.

Марина вдруг пихнула меня, заставляя вынырнуть из этого состояния. Девочка пропала. Марина крепко зажмурилась.

Я охнула. Куда я опять пропала? Что опять случилось? Неужели теперь каждый раз стоит мне посмотреть в чьи-то глаза, какими бы страшными они не были, я буду видеть что-то? Нырять в чью-то голову? Перемещать свой разум?

Началось. Я не смогла. Паника началась. Почти началась. Марина остановила ее, вцепившись своими ледяными костлявыми пальцами в мое запястье.

— НЕ СМЕЙ ЛЕЗТЬ В МОЮ ГОЛОВУ! — крик громкий, надрывный. Мне сразу перехотелось устраивать панику и истерить. Связь между нами будто схлопнулась. Я уже ничего не могла увидеть в ее глазах, а ее эмоции стали серые и неинтересные. На нас стали поглядывать. Я выдернула свою руку и снова прилежно села, будто ничего и не было.

Зимин подошел к центральной дикторской стойке. Он произнес лишь три краткие фразы. Неопределенные и настолько неясные, что по спине пробежал холодок.

— Сейчас вы услышите то, что очень поможет вам в будущем. Для лучшего восприятия этой информации я разделю вас на группы. Главное, что бы не происходило — не бойтесь.

Воодушевило. Испугало. Еще удивило. То, что ничего такого и не происходило. Я почувствовала как напряжена и постаралась расслабиться. Похоже, Зимин специально сказал не бояться, что бы мы испугались.

Секьюрити за спиной Зимина дернулись. Вместе с ними от неожиданности дернулась и половина зала. Я в том числе. Вспомнилась цитата, которую я вытянула сегодня за завтраком.

«Ты сильнее…» И что? Где посыл? Где лирическая нота? Два простых слова. Таких же простых как вся моя жизнь, в которой мне просто было нечего бояться. Чего сильнее? Кого? Хоть бы сделали комплимент моей моральной силе.

Два мужика, обтянутые в кожу и латекс, с широкими темными очками на пол-лица вскинули руки.

Зимин уселся в своей кресло, закинув ногу на ногу. Вильямин в соседнем нервно постукивал перстнем по подлокотнику. Рядом с ним я заметила золоченую трость, ручка которой была выполнена в форме мышиного черепа. Трость наверняка пренадлежала посланнику.

Зимин был напряжен и взвинчен. Происходящее ему нравилось, но при этом он был бы не прочь это все закончить.

Кто-то сзади дернул меня за волосы, собранные лентой в потрепанную косу. И тут же я почуствовала аромат адеколона Алинина — что-то еловое и освежающее. Он приподнял прядку волос над моим ухом и шепнул прямо в него, не давая мне развернуться: — Спорим на пять тигров — ты эмпат?

Пять тигров сумма немаленькая, а я не совсем понимаю о чем он сказал. Впрочем, Кирилл не ожидал от меня ответа. Эта фраза скорее была утвердительной.

Он в ту же секунду откинулся назад на свое кресло.

Если бы я тогда поработала извилинами, то наверняка доперла бы, про что он говорит и как правильно реагировать. Но мне было абсолютно лень и организм не хотел работать.

Алинин отстал — и ладно.

Вдруг перед глазами все поплыло. От меня как-то ускользнули пасы руками, которые провели люди Зимина, пока я отвлеклась на Кирилла.

Комната стала расплываться и я подумала, что меня опять затягивает в чье-то сознаниние. Я зажмурила глаза и для прочности перекрыла лицо руками.

Стала прислушиваться к своим ощущениям.

Тонкими ниточками ко мне поступала какая-то сила. Уже немного знакомая ранее.

Я, как и в прошлый раз, попыталась отдалиться и спрятаться, но она меня находила. В этот раз сила была настойчивой и у меня не получалось отгородится от нее. Крепкие путы связяли мою шею и я перестала дышать от страха. Толчок. Меня куда-то утянуло. Я попыталась открыть глаза, но перед ними стояла все та же темнота. Я испугалась. Я закричала. ******** Первое что я услышала приходя в сознание — чей-то оглушительный чих, а за ним болезненный стон.

Второе — громкое ругательство.

Третье — властный голос, назвавший мое имя.

Дальше уже пошли не звуки, а совсем не лестные мне тычки в бок. Причем, кажется, носком ботинка.

Щекой я ощущала холодный лаковый пол, а его твердость я почувствовала тогда, когда наконец смогла разлепить глаза и тело заломило. Помещение было еле освещено тусклыми лампами на потолке. Это потолок? Больше похоже на звездное небо.

Я попыталась приподняться на локтях, но тут же с протяжным выдохом повалилась обратно. — Сатадера, черт тебя дери, вставай! — голос знакомый, даже очень.

Обладатель голоса не выдержал и ухватившись за мою одежду вздернул меня на ноги. Я постаралась устоять, но левая нога подкосилась и я повалилась на кого-то. — Сатадера!

Могла бы — точно не вставала. Не то что бы я могла встать — все тело ужасно ломило и слабость ощущалась даже в голове. Кто-то теплый ткнул меня в бок, причем на этом теплом я и лежала. — Слезь с меня!

Ой, мне б глаза открыть. Меня все таки грубо спихнули, но в ту же секунду подхватили за живот и снова вздернули. Я снова начала куда-то падать, но теперь мой спутник стоял твердо и я просто прижалась к его телу. — САТАДЕРА, ПРОШУ ПРОСНИСЬ!

Меня начали больно бить по щекам и я наконец почувствовала свои ноги. И холод. Я была босая. Чуть позже у меня получилось открыть глаза и я увидела лицо с огромными голубыми глазищами, которые таращились на меня, находясь при этом непозволительно близко.

Да уж, мне всегда больше нравилось, когд Уильям Барри нависал надо мной грозовой тучей, а не лез в лицо.

Особенно сейчас, когда я вцепилась в его странную белую тунику и прижималась к груди. Осознав свое положение я тут же его оттолкнула и при этом сама чуть не свалилась.

— Да стой ты в конце концов! — крикнул Барри, вцепившись в мое запястье. Я выровнялась и вырвала свою руку.

Осмотрелась.

Мы находились в очень странном месте. У меня даже промелькнула мысль что мы не где-то, а в чем-то.

Абсолютно со всех сторон нас окружало черное звездное небо. Я посмотрела под ноги. Мои бледные стопы стояли на мраморном полу. Это даже не пол был, просто мраморные плиты плотно приклеенные друг к другу. На чем они держались?

Мое расслабленное состояние прошло и я стала интенсивно соображать. Про старые мои ныряния по головам людей вспоминать и засорять этим голову я не хотела. Меня больше интересовало где я нахожусь и почему тут только Уильям, когда совсем недавно меня окружали пятьдесят шесть Адептов.

Я осмотрела себя. Вроде все в порядке. Мои руки — покрасневшие на подушечках, с короткими подпиленными ногтями, мои ноги — с криво отстриженным большим пальцем на левой ноге, мои волосы, сейчас почему-то распущенные по плечам.

Только вот одежда не моя. На мне длинное полупрозрачное белое платье с длинными пышными рукавами, квадратным вырезом и завышенной талией, начинающейся прямо под грудью. Платье длинное, прямое, подолом до щиколотки.

Убедившись что это все еще я, перевела взгляд на Барри. Он в белой тунике с косым вырезом и белых штанах без резинок. Взъерошенный, с выпученными глазами и искусанной нижней губой. — Г. где мы?.. — голос мой был сиплый и выходил с такой трудностью, что я непроизвольно схватилась за горло.

— Не знаю, — обиженно произнес Уильям и отвернулся, подставив под мой взгляд красные пряди затылка. — Я не могу ничего разглядеть.

В оправдание своих слов он уставился вдаль, но вместо того, что бы прищуриться, широко распахнул глаза, хотя, казалось бы, куда еще шире. Я деловито пристроилась рядом с ним и стала вглядываться далеко вперед. В отличие от парня я приложила одну руку ко лбу козырьком, а вторую уперла в бок и стала щуриться, пытаясь хоть что-то разглядеть.

Барри, не смотря на загорелую кожу казался совсем бледным. Он заметил мои попытки разглядеть даль и вдруг прыснул. Наверняка представил к моему облику бинокль, охотничью бандану и боевой раскрас на щеках.

Я была ниже Барри почти на голову и макушкой едва доставала ему до подбородка. Это в принципе не удивительно. Уильям наверняка уже перерос отметку за сто восемьдесят, когда я в свои, практически пятнадцать не могла вырасти больше ста шестидесяти пяти.

Было даже обидно. Соловей совсем недавно исполнилось четырнадцать, а она была на десяток сантиметров выше. Как, в общем-то и все мои ровесники на этом корабле. И не только ровесники.

Зато спасала Воранцева, которую я была выше на целый сантиметр.

Так что Барри было над чем хохотать. — Что делать-то будем? — я насупилась. Почему-то было совсем не страшно. Очутись бы я тут одна, то признаюсь — померла бы со страху, а так у меня был компаньон. Пусть и такой непутевый. Мы с Уильямом никогда не общались. Да что тут говорить. Мы с ним знакомы всего два дня.

Первый раз я увидела и узнала о его существовании на общем ужине Адептов, который был позавчера. С ума сойти. Как медленно тут течет время. Да я не посмотрела даже на него. Просто повернулась по просьбе Воранцевой, которая голосом настоящей расистки назвала его: «Фр-ранцуз!..»

Так что я могу судить о том, что Уильям родился и наверняка некоторое время жил во Франции. Никаким акцентом он не обладал — говорил резко и отрывисто на чистом русском. Вообще никогда бы не подумала что он не совсем местный. Академия наша международная, как я уже говорила. Иностранные студенты приезжая учиться живут в общежитии — соседнем здании, по размерам ничуть не уступающем самой школе. Наверняка Уильям живет как раз в нем. Он произнес: — Надо куда-то пойти. Нельзя стоять на месте. Что-то мне подсказывает, что мы тут не одни. Я согласно кивнула. Мы с Барри не друзья, совсем не друзья, но сейчас это напоминало мне шпионский дуэт.

— И… В какую сторону?.. — спросила я. Вопрос был очень кстати. Что слева, что справа — пейзаж абсолютно одинаковый и разницы куда идти кажется совсем нет.

Уильям пожал плечами: — Ну… Туда?.. — он указал в правую сторону от меня. — Пошли, — просто ответила я и мы зашагали в ту сторону, куда он указывал.

Это все было так смешно и спонтанно, что мне даже сильно напрягаться не хотелось. Это точно была не реальность. И не сон. Мне даже удивляться было лень. Я просто опять путешествую по чьему-то сознанию. Просто на этот раз все намного реальнее в плане моего тела и Уильяма, который абсолютно точно был реален.

Ну, настолько реален, насколько ему позволяло то место, в котором мы оказались.

— Мы спим, да? — легкомысленно спросила я, еле сдерживаясь что бы не побежать в припрыжку, звонко хохоча. С ума сошла, что ли?

— Мы в чьей-то Впадине… Наверное нас усыпили!.. Вообще всех. Наши тела сейчас находятся на корабле, а разум погрузился во Впадину. И я даже догадываюсь в чью… — А-а-а… — произнесла я, будто что-то поняла. — А где остальные?

Уильям ощетинился и стал совсем бледным и холодным: — Наверняка на других подразделениях в чужих Впадинах. — Ну да, — я подавила смешок, — это все объясняет.

Барри вдруг остановился и потянул меня за рукав: — Ты ведь непризнанная, так, Черняевская? — Наверное, — я пожала плечами, немного удивившись как быстро скачет его настроение. Я даже не стала спрашивать что это означает. Это далеко не единственное незнакомое слово, которое я услышала за последние несколько дней.

— А ты точно настоящая? — усомнился парень, посильнее стискивая рукав моего, а точнее чужого, платья. Я вскинула брови. Неужели мое расслабленное настроение и отсутствие думать сбило его с мыслей? Меня саму немало напрягало то, что страх отсутствовал, хотя сейчас самым правильным было бы повалиться на пол и закрыть лицо руками.

Я хотела выговорить ему все то, что думала, но вместо этого спросила: — А ты?

Он тут же отпустил меня и отпрянул. Барри долго вглядывался в мое лицо, будто пытаясь найти в нем хоть намек на шутку. А я тупо стояла и пялилась в ответ.

Я давно потеряла нить наших действий. Это был будто сон наяву и я прекрасно понимала, что я тут я ни умереть, ни покалечиться не смогу. Поэтому, совсем не боясь что Барри врежет мне за мое отсутствие в его раздумьях я двинулась вперед. Стоять тут с ним и играть в гляделки было не по приколу. Может ко мне возвращается мой здравый смысл.

— Неужели из всех Адептов, у Зимина всего два эмпата? — пробурчал парень, скорее для себя, чем для меня. — Если нет, то где тогда остальные? Ты ведь эмпат, Черняевская.

Не вопрос. Утверждение.

— Наверное, — снова произнесла я, весело передвигая ногами. — Ты совершенно точно эмпат. Не такой мощный как я, но все же…

Вот это уже ударило по моей самооценке, хотя я не очень шарила за то, что он там бурчит. — Не такой мощный? — я развернулась.

Уильям проигнорировал меня и прошел дальше, смотря в пол и подперев рукой подбородок.

— А может это все испытание? На силу наших способностей. — Барри кинул на меня взгляд и поморщился. — Хотя нет, скорее на силу моих способностей. Ты ведь ни черта в этом ни смыслишь, Черняевская.

— Допустим, — я тоже сморщила нос. — Тогда надо сделать так…

Свет и тень. Впадина. Часть 1

Таня открыла глаза и тут же голова затрещала от яркого света. Она попыталась сесть, но пол ушел куда-то из-под нее и она вскрикнула. От этого голова заболела сильнее.

- Тих-тих… — сказал ей кто-то, бережно обхватывая за плечи. Протерев руками глаза, Таня все-таки смогла их распахнуть и тут же об этом пожалела. Алинин слишком крепко прижимал ее к своей груди, а за его плечом маячило больно ненавистное лицо Соловей.

- Она проснулась, мэтр.

Соловей сказала это таким противным тоном, будто они говорили о подопытной зверюшке. Тут же громкий голос Зимина разрезал воздух, заставив Таню зажмуриться от боли. Из-за этого Кирилл еще сильнее сжал ее плечи, а лицо его приняло такое до мерзости сострадательное выражение, что Таня мигом нашла в себе силы вскочить на ноги и даже не свалиться обратно.

Кирилл попытался ее поддержать, но она резво отскочила, сама этому удивившись.

Таня огляделась. Они находились внебольшой комнате, по обстановке напоминающей гостиную. В камине горел огонь, возле него глубокое плетеное кресло-качалка, а рядом продолговатый ковер. В кресле сидел темный силуэт, напоминающий Зимина. На ковре лежали три человека. Над ними склонился некто напоминающий Алана.

Помещение было темное, освещаемое лишь огнем за решеткой камина. Круглое, без окон и дверей.

Чуть поодаль от кресла лежал серебряный противень полный золы. Над ним стояла высокая фигура, в которой Таня узнала Доминику. Девушка была облачена в странный кожаный костюм с множеством ремней. Ее руки до локтей покрывали кожаные огнеупорные перчатки. Ее красные волосы были собраны в хвост.

Таню тронули за плечо. Это, разумеется был Алинин, облаченный в кожаный костюм и перчатки покороче.

— Садись, — махнул рукой Тане Зимин. Он в своем кресле, завернутый в черный балахон был не похож на самого себя. Он не отрываясь глядел в огонь.

Таня села на краешек ковра. Рядом с ней тут же уселся Кирилл, пододвигаясь все плотней. На ковре, пока еще в отключке, лежали Вероника Усманова из Лазурной Команды, мальчик, кажется Даниэль, и Ивинг. Последний удивил больше всех. Воранцева никогда бы не подумала, что встретит Ивинга на факультете огня. Скорее… вода? Или электричество?..

Про себя она давно все поняла. Таня была посвященной, но ни разу в жизни не пользовалась своим предрасположением, но понятия не имела, на что именно способна. Поэтому, после того инцидента в коридоре, который, кажется, произошел всего пару минут назад у Тани все еще дрожали руки.

Она знала что может. Ей не говорили почему, но говорили что она такая не одна. Этого хватало.

Видимо на корабле не работал блок стихий. Или наоборот — стоял усилитель способствующий развитию.

Она прекрасно знала, откуда у нее эта способность и как она начала прогрессировать. Ей не надо было объяснять слишком многое. Таня знала кто ее родители. Знала где они сейчас. Кем они были. Куда так внезапно делись.

Ей если честно было плевать на все это. Ее интересовала она и ее потенциал. Как этот потенциал у нее зародился. Как можно его развить.

Она оглядела собравшихся. Сатадеры опять не было. Да когда же они попадут вместе хоть куда-то?! Сэн не была похожа на огненную девицу, но надеяться можно было… Скорее всего Сатадера и впрямь оказалась эмпатом, как и говорила Елена.

Все собрание Золотых Таня, Елена и Уильям, которые все были посвящены в причуды факультетов, буквально ставили ставки на то, какая стихия кроется в их знакомых.

Елена абсолютно бесчувственным голосом сообщила, что она всего лишь сосуд без намека на предрасположение к стихиям. Уильям Барри назвал себя эмпатом, при этом эффектно сверкнув глазами. Что он умел, Таня плохо понимала, но рамки способностей эмпатов были настолько размыты, что она сомневалась, что Уильям сам раскрыл все свои возможности.

Тогда Таня, сильно сомневаясь, рассказала о своей предрасположенности к огню (через полчаса они уже в ней убедились). Благодаря ничего не таящему Барри Воранцева узнала, что Оскар Кроль предрасположен к электричеству и уже давненько начал устраивать короткие замыкания, черпая энергию с электро-приборов. Они даже неплохо повеселились с его помощью, взломав сайт Зимина.

Разговор зашел дальше, и Елена заявила, что готова ставить пятерку тигров на то, что Сатадера — эмпат, о чем ей якобы говорили ее синие глаза и аура. Уильяма это рассердило. Но спорить он с ней не стал. Шанс проиграть деньги был слишком велик.

Вообще они довольно мило пообщались. Барри оказался не таким извращенным снобом, каким она его считала, а Уильям в свою очередь понял, что у Воранцевой в голове не только сладкая вата и она не совсем идиотка. Елена была серьезной, чувствовала ответственность за всех и совсем этого не боялась. По сравнению с ней Уильям и Таня со своими выходками и вечными пререканиями — просто дети.

Хотя Таня этого и не стеснялась. Смысл был пока взрослеть? У нее еще есть время.

Зимин молчал. Соловей, стоящая за его спиной, понуро опустив рыжую голову тоже. Кирилл молча смотрел на свои сапоги, а Алан усердно бил по щекам Ивинга, который лежал без сознания.

Таня заметила как кожа костюма обтянула ее бедра и поморщилась. Ужасный костюм штанами наверняка отвратительно сидел на ее фигуре, а ремни перетягивали грудь.

Не смотря на огонь в камине и, прямо уж таки огненную компанию в помещении было совсем не жарко. Кожаные перчатки были очень даже кстати. Огнеупорные, так?

Они смогут помешать, если она захочет выпустить чуть огонька? Таня вспомнила ужасную рану, расползающуюся по ноге Уильяма. Бугристую и кровоточащую. Ужас.

Но с другой стороны это же не повод ставить крест на своих возможностях. Она еще не раз подорвет что-нибудь, выпуская свое внутреннее пламя. И это не обязательно будут штаны Уильяма.

У Вали рыжие локоны, ужасно напоминающие огонь. Скольки процентное сходство?

— Не пытайтесь, Воранцева, — тихо сказал Зимин. — На этой Впадине стоит мощный блок.

Короткий смешок со стороны Кирилла, фырканье Соловей и Таня залилась краской.

******

- Не волнуйся, я не собираюсь сажать тебя на электрический стул, даже если посчитать все твои проступки. Он просто не подействует. Но знай, ты еще ответишь за все, Оскар Кроль.

Оскар жмурится, что бы не видеть разгневанное лицо Зимина и его мощную фигуру. Он облачен в серебристую мантию, по которой то и дело перебегают искорки. А в руке у него трость, сделанная из серебра.

Зимин сидел на плетеном кресле, выглядевшим ужасно неуместным среди этой Впадины. Она очень похожа на подвал. Серые стены с металлическими вставками, повсюду провода, в большинстве случаев оголившиеся, и трубы. На потолке несколько тусклых ламп, а полы теплые — что самое странное.

Куча пледов, на которых сидит группка Адептов, а над ними возвышается Зимин со своей палкой, будто прямо сейчас треснет ей кому-то по башке.

Соня Жарова подавила смешок. Ей было тринадцать лет, но ее легко принимали в компанию, и она пару раз зависала с ними. Блестящие шоколадные волосы девчонки были распущены по плечам, изящные локоны спускались по груди.

Из своей команды Оскар никого не увидел. Из тех, с кем можно было пообщаться только Жарова, поэтому, он не задумываясь уселся с ней.

Остальные какие-то малявки: семилетки Наум и Элеонора из Пренебрежения; Суснин Вячеслав с Кожаной, десять; Эрнест Д’актиль с Заозерной и Золотая восьмилетка Алла.

Эрнест был одногодкой Сони, низким, полноватым, в очках с толстенной оправой и кучерявой челкой. Алла вызывала большее желание общаться со своими умными глазищами.

Оскар был уверен, что его новая форма, в которой они теперь будут заниматься во Впадине сидит на нем идеально. Особенно перчатки из пальцев из проводящей электричество ткани.

— Думаю, с этим факультетом мне повезло, — ухмыльнулся Зимин. — Тут нет непризнанных. Все посвящены. Вы все понимаете, зачем мы тут. Кроль!.. Продемонстрируй свои возможности. На Впадине не стоит блок.

Оскар поднялся. Вот уж в чем он был хорош. Видела бы его Энка. Огненная девочка.

Его потенциал был велик — он прекрасно это ощущал. Пока у него получалось лишь делюминировать свет и устраивать замыкания приборов. Пару раз получалось ударить разрядом.

Оскар посмотрел на потолок. Тусклая лампа стала мигать, будто раззадоривая. Он протянул к ней руку и резко сжал ее в кулак.

В следующую секунду Оскар почувствовал, как его стихия плавно окутывает его руку, а в помещении темнеет. Он огляделся в поисках того, куда можно перенаправить свет. Над круглым вырезом костюма Сони виднелся кулончик в виде капельки.

Не упуская возможности покрасоваться, он вытянул руку в сторону Жаровой, и подвеска ярко запылала, от чего Соня зажмурилась, улыбаясь. Оскар провернул все обратно, теперь лампа сияла ярче, а Соня сжимала в кулаке потеплевшую подвеску.

— Жарова? Не хочешь следующей?

********

Алина Кириллова вдохнула побольше воздуха в легкие. Зимин ни сколько ее не жалел. Заставлял разбивать вазы своим криком, хотя о нем она узнала пару минут назад. Кто же знал, что Вселенная подкинет ей такую непростую возможность как управление звуковой волной. Теперь оказывается, что своим криком она может на раз два снести дом вместе с фундаментом.

Она вообще первый раз во Впадине! Ее одели в ужасный брючный костюм лавандового цвета, с квадратным вырезом и рукавами из ткани, похожей на тюль. Волосы, которые она так старательно днем укладывала — заплели в косу и дали гигантские меховые наушники, что бы она ни травмировала уши звуком, пока не умеет его концентрировать.

Кричать уже хотелось хотя бы от этого. Впадина казалась бездонной, с несколькими комнатами. Та, в которую закрыли ее, была с окошком по левой стене, за которым она видела семь пар удивленных глаз и насмешливые Зимина.

Комната была обита чем-то похожим на матрасы и плюсом не пропускала звуки. По крайней мере, чуть заглушала. Судя по выражению лица Линды — ей нехило так резало уши.

Алина стояла босиком и ее обдувал легкий ветерок, вызванный ей самой.

Еще ни одна ваза не треснула — они явно были не из обычного фарфора, или из чего там вазы делают.

Наталья Ушкова, Арен Летчиков и Жанна Ворзын были непризнанными. Стас Куцкий, Линда Парри и мальчик-альбинос Север Ураганов посвященными. Алина тоже. Пока Зимин вел свои тирады первая тройка сидела с открытым ртом. Алина же, посвященная во всю эту дребедень еще в шесть лет, почувствовала себя совсем старой и просто откинулась на спинку стула.

Наталья отреагировала очень странно. В конце рассказа она раз семь спросила не шутит ли Зимин и когда ее наконец убедили горько разрыдалась.

Пока все лезли ее успокаивать, она, совершенно не стесняясь, стащила с плеч костюм и опустилась на колени, не прекращая захлебываться слезами. Тут же все отступили, ахая и охая.

Ее лопатки покрывали перья, грозя перерасти во что-то большее. Наталья подняла глаза на Зимина, прикусив костяшки пальцев, что бы прекратить так позорно плакать перед ним.

Стас помог ей подняться и поправить одежду. Ушкова все еще вздрагивала, но Куцкий принялся ее успокаивать, поглаживая по плечу и уверяя, что для воздушного Адепта отрастить крылья и научиться летать не такой уж и плохой вариант и что ей стоило рассказать о переменах раньше.

Зимин пообещал, что пока Наталья не будет серьезно тренироваться, и мы дадим время ее крыльям отрасти.

Алина не знала, что хуже: когда у тебя из спины растут птичьи крылья или когда от любого твоего вскрика у окружающих начинает идти кровь из ушей.

Сейчас Наташа, уже успокоившись, стояла возле Линды и держала ее за плечо.

Алина про себя отметила, что Наталье, к ее иссиня-черной шевелюре достающей только до плеч, подвязанной лентой вместо ободка, гораздо сильнее идет костюм.

Что уж говорить о Куцком, который, как и все парни был облачен в сливово-фиолетовый плащ и форму. Они с Севером были словно братья со своими серебристо-белыми волосами. Только Стас был старше. Ну и Север бледнее. И ниже.

Алина выдохнула. Зимин требует от нее многого. И это нужно выполнять.

Она закричала.

********

Ян не любил своего брата. Он не был ему братом. Ему вселили эту ненависть. Его заставляли его ненавидеть. Брат был лучше. Старше. Сильнее.

Мир умел управлять водой. Стихия прогибалась под ним. Он заставлял воду подчиняться ему. Он вершил чудеса.

Ян умел вызывать дождь. Град. Не более.

Его дар никогда не брали всерьез и не развивали.

Отец растил достойного наследника. Ян не стал им.

Ян и Мир не братья. Их заставляют так называть друг друга. Все считают их братьями. Но они оба знают, что один из них всего лишь жалкий подкидыш. И оба знают кто именно.

Очнулся Ян на каком-то болоте. Болото в чистом виде. Они сидели на островке, вокруг костра.

Рядом шумел водопад или что это? Может просто ручей. Впадина непредсказуемая вещь.

Ян угрюмо глядел в огонь. Напротив него сидел Мир. Как обычно он строил из себя неприкосновенного и отрешенного — в ушах наушники, а волосы взъерошенные. Только они вдвоем знали, что музыки в них нет. Мир строит из себя сильного. Равнодушного. На самом деле слышит все, что говорят вокруг. Переживает все.

Зимин на небольшом возвышении — на чем-то вроде кресла.

Небо было темным. Летние белые ночи. Комаров и прочей твари не было. Зимин все продумал.

Рядом с Яном сидела Гертруда Эристова — рослая девица со светлыми глазами и белой помадой. Живое привидение.

По другую сторону какая-то малявка с рыжими волосами и большими щеками. Еще четыре человека.

С самого начала на нем были надеты пляжные шорты и майка. Он был босой, а на поясе висела сумка. Мир был одет так же. Но ему все это шло больше. На него заглядывались сильнее.

Во что бы он ни был одет. Как бы себя не вел. Что бы ни говорил.

Ян возненавидел его сильнее.

*****

Дора улыбалась. Наконец она смогла выпустить все внутренние переживания и провести время в компании того, кто не видел в ней идеал. Они не были подругами и вряд ли когда-нибудь станут ими, но Раиса Гусанова так настойчиво поливала ее грязью, причем почти в прямом смысле, что Дора поняла, что с ней и не надо поддерживать авторитет. Раиса сама уже все выдумала и Дора могла вести себя совершенно любым образом. Идеально.

Наверняка видя ее улыбку, Гусанова думала, что она и в правду вконец избалованная, раз даже на оскорбления реагирует положительно.

Лиза Русанова, скромная, но яркая, со своим стилем, стояла, потупив взгляд и думала, пора ли кинуться их расцеплять, или еще рано. Ее русые волосы были собраны в легкомысленные хвостики, а одежда, которая у всех Адептов земли была почти одинаковой в их Впадине, сидела на ней как-то по-особенному.

Доре нравился ее болотно-зеленый комбинезон. Обтянутый ремнем и красиво гармонирующий с ее волосами.

Она перестала слушать Раису и та, сдавшись, отошла, закатив глаза.

Ольга все еще не восстановила длину своих волос и они, распущенные по плечам смотрелись весьма странно. Ольга была сосудом. Но ей повезло, и она могла хоть как-то обороняться в этом случае — ей достался небольшой дар, пусть и такой пассивный. Ольга выращивала цветы. Вот такой бесполезный навык. Но она могла повысит его и, Дора была уверена, скоро ни один ее ненавистник будет подвешен под потолком ее лианами.

Борис Щепень, со своими волосами собраннвми в хвост и широкими штанинами комбинезона был похож на сказочного садовника.

Они находились в чем-то вроде пещеры и сейчас, Зимин оставил Дору за главную, а сам ушел просвещать непризнанных: маленькую Юлианну Тимошенко из команды Раисы; Тимура Кораченко, который был не сильно старше ее и семилетку Руслана из Золотых.

Малышка Юлианна напоминала Доре младшую сестру — такая же золотоволосая и наивная. Дора скучала по ней. Очень сильно.

Раздались шаги. Вернулись Зимин с непризнанными.

*****

Уильям всегда знал, что Сатадера необычная девчонка. В отличие от этой дурехи, он уже давно ее знал и наблюдал за ней. Они ни разу не попадали в один класс, и он учился на год старше, пусть и на том же Уровне. Эта синеглазая девчонка привлекала к себе внимание даже просто сидя в столовой на стуле.

И дело не в том, что она вела себя как-то громко и вызывающи.

Просто Уильям, еще задолго до развода и переезда родителей начал развивать свои способности эмпата.

Франция — свободная страна. Там на каждом шагу не стоят глушители.

А еще Уильям Барри обладал восхитительной способностью. Вернее, он всегда считал, что она такая. Проникать в головы людей, вылавливать их страхи и слабые места. Из-за этой возможности у обычных людей всегда был мороз по коже от его взгляда. Но Уильям отлично развлекался.

Когда они с матерью переехали, мальчику было около девяти. Он быстро поступил в Галактическую Академию и учился там, живя с матерью в городской квартире.

Пока, после трех лет спокойной жизни мать не умерла. Уильям плохо помнил из-за чего, хотя ему было почти двенадцать лет.

Тогда опекунство над ним взяла тетя. Они никогда не общались раннее, поэтому Барри не удивился, когда через пару месяцев очутился в общежитии Академии.

Его подселили в комнату к Алану, у которого была семья в соседнем городе.

Тогда, в двенадцать лет, пришлось забыть о своих способностях. По всей Академии и общежитию стояли глушители. Теперь, как бы Уильям не старался — он не мог пересилить их и от натуги болели глаза.

Его глаза теперь не вызывали у людей страх и от него не шугались с уважением. Теперь можно было нарваться лишь на комплименты от назойливых старшеклассниц по поводу его красивых светлых глаз небесного оттенка.

На корабле же что-то изменилось. Либо тут стояли усилители, либо они отсутствовали, как и глушители, а Уильям за три года бездействий развил свой дар.

Теперь он мог окунать человека в темные воспоминания прошлого. И возможного будущего. Но он сам не видел эти кадры. Зато он видел, как влияет на людей эти воспоминания. Сатадера. Тогда на поле он явно навел на нее морок, и та увидела что-то такое, от чего кричала как резаная и разбила себе все коленки.

Сатадера Черняевская. Он мало знал о ней тогда, да и на вряд ли сейчас знает больше. Но к ней странно тянуло.

И это была не детская влюбленность и что-то в этом роде. Сатадера ему совершенно не нравилась.

Он чувствовал в ней родственную душу. Они даже были похожи чем-то внешне — оба темноволосые и голубоглазые.

Теперь он в этом убедился. Сатадера совершенно точно была непризнанной.

Эта коварная парочка — Черняевская и Воранцева знатно его отмундохали. Одна оказалась Адептом огня и очень метко им швырялась, а вторая эмпатом. Причем ее способности видимо заключались в том, что бы нырять по головам и переживать все ужасы воспоминаний вместе с человеком. А еще Сатадера очень точно считывала настроение. Она вообще осмысляет это?

Впадина привела их в лес. Тут они оба казались странниками во времени в своих белых одеждах. Сатадера своим легкомыслием сбивала с толку Уильяма и он уже стал подозревать, что это не Сатадера. Вернее Сатадера, но не совсем канонная. Мало ли что с ней могла сделать Впадина. Тут все зависит от того, как этого захочет ее хозяин.

Тогда, приложив руки к несуществующей стене, Уильям смог перекинуть их в нужное пространство.

— Куда мы идем-то? — раздался под ухом голос Черняевской. Уильям поглядел на нее. Внешне вроде никак не изменилась. Он пожал плечами. Знать бы еще.

— Что это там? — спросила Сэн, указывая пальцем в чащу.

Уильям пригляделся. Он не был уверен, но способность неплохо видеть в темноте и отличное зрение вряд ли была одной из возможностей его факультета. Скорее это было наследственное или что-то в этом роде.

Белый огонек. Ну круто. Эта проверка зашла слишком далеко. Остальные Адепты наверняка сразу попали в свои Впадины, но нет, именно ему, Уильяму, устроили какой-то квест.

Белый шарик завис в воздухе в паре метров от них, за деревьями.

Сэн, не дожидаясь ответа, бросилась к нему и дотронулась рукой раньше, чем Барри успел вскрикнуть. Свет поглотил ее мелкий силуэт, и Уильяму ничего не оставалось, как сигануть за ней.

При падении он ударился коленом и пару раз перекувыркнулся через голову.

Он опять очутился на мраморной поверхности с черными разводами. Только теперь вокруг стоял непроходимый лес, а мрамор посередине был залит водой, и там сидела группка людей.

Рядом поднялась Сатадера. Она подняла голову вверх. На черном небе круг луны ярко выделялся и отбрасывал свет на поляну.

Самый высокий из людей поднялся, и Уильям узнал Кастера. Он в белом плаще, при свете луны был мертвенно бледным. В руках он сжимал свою омерзительную серебряную трость.

Следом поднялась девчонка. По ее тощему силуэту и развивающимся на ветру волосам, Уильям узнал Ванессу. Страшненькую немку из Пренебрежения. Потом девчонка поменьше в шикарном белом платье и золотыми кудряшками, с венком из белых одуванчиков на голове.

Приближаясь, Уильям узнал Патрицию. Вода под ногами противно хлюпала, но он даже не думал задрать штанины, что бы не намочить их.

Остальная компания сидела, а Сатадера уже пробиралась к ним по воде, путаясь ногами в подоле.

Свет и тень. Впадина. Часть 2

Вода была обжигающе холодной. Сначала она казалась всего лишь лужей, но сейчас я по колено прочно увязла. Подол намок и прилипал к ногам, но я старалась не замечать этого. Да там же Ванесса! К этому островку посередине тянуло так, будто в нем скрывалось мировое спасение. Я уже так устала бродить по этой Впадине ничего не понимая. Мне столько всего надо было обдумать, столько выпустить. Уильям, хлюпая ногами, бежал за мной, иногда тихо поругиваясь. На островке все встали и теперь выжидающе смотрели на нас. К своем огромному сожалению я увидела Марину. Ее белое лицо сливалось с тканью платья без рукавов, подчеркивая ее худобу. Патриция выглядела в миллиарды раз лучше в милом венке.

На лице Марины не было очков, а соломенные черные волосы собраны в что-то наподобие хвоста. Она прожигала меня глазами и я даже почувствовала в животе сгусток какой-то энергии. Есть хочется. Наверно.

Когда вода достала до бедра я напряглась. Может это мираж? Островок кажется таким близким и оказывается таким далеким. Хотя вряд ли. Если бы это был плод моих фантазий, там бы сидели мама с папой, встречающие меня с хлебом-солью и с радостью объясняющие, что вообще творится на этом чертовом корабле.

Уж никак не Марина и Глоримэн.

Уильяму идти было проще и он уже обогнал меня, пока я думала, стоит ли заходить глубже. Не хватало мне еще заболеть. Ледяной мрамор залитый холоднющей водой. И я, которая могу подхватить простуду из-за сквозняка.

Все таки продолжила идти. Как при таком теплом воздухе может быть такая холодная вода? Уже захолодило живот и я остановилась, привыкая.

Ужас. Ужас. Ужас. Холод отлично отрезвил. Мне вмиг захотелось задуматься обо всем натворенном мною за этот день и я на секунду закрыла глаза, собираясь с мыслями.

Я услышала скрежет зубов и не успев открыть глаза почувствовала холодные руки Барри на своей спине. Похоже этот идиот расценил мою медитацию как неумение плавать. Он подхватил меня за живот, приподнимая.

Если на земле он бы не провернул такое без натуги, то в воде я была значительно легче. Вытягивая руки, держа меня как можно дальше от себя, Уильям зашагал дальше. — Эй, что это у тебя?!

Услышав вскрик от своей ноши Уильям глянул на ногу. Там на бедре, чуть выше колена, наполовину в воде, прямо на месте ожога Воранцевой проступила кровь. Глаза Барри распахнулись от удивления и он перевернул меня лицом к себе, пока я как тряпка висела в его руках и пялилась на кровь. Прозрачная вода в этом месте окрасилась в красный и мне даже показалось, что я вижу исходящий оттуда дымок. Неужели Елена так плохо наложила повязку? — Тебе больно? — спросила я чисто для того, что бы меня не назвали бездушной. Уильям задумчиво поглядел на свою истекающую конечность. — Вообще ничего не чувствую. Я вскинула брови. Да я бы на месте этого здоровяка волком завыла. Барри продолжал держать меня над водой и задумчиво глядеть в пустоту. А я посматривала то на него, то на открывшуюся рану, раздумывая что интересней. — Это святая вода. — Голос Вильямина был низким, без доли насмешек и раздался так близко, что я вздрогнула. Островок с Адептами оказался прямо возле нас и не думая, откуда он вдруг взялся, Уильям усадил меня на край, а сам принялся прощупывать свою ногу. Я поднялась, чувствуя, как стопы сводит от ледяного холода. — Сатадера, бьери быстрей! — закричала Ванесса, передавая мне какое-то покрывало и подхватывая под руки, поднимая. — Черняевская, садитесь ближе к огню, — пробормотал Вильямин, не отрывая взгляд от Барри. Тот стиснул ногу руками, то ли стараясь остановить кровь, то ли наоборот выпускал. Тем не менее красная жидкость сочилась сквозь его пальцы и окрашивала все вокруг. Белые штаны были уже больше розовыми и наверняка пропитались. — А вы, Барри, проведите еще какое-то время в воде. Она очистит вашу рану и залечит. Уильям уставился на него как на идиота. Пока он видел только то, что истекает кровью, а не очищается. А дымок и вправду был. Видимо святая вода жгла частицы Воранцевой, причем умудрялась делать это безболезненно. — Бьедный, бьедный Уильям! — причитала Ванесса, теребя в руке прядь длинных тонких волос. — Что насчет вас, Ильн, то настоятельно рекомендую носить с собой ментальный переводчик. Я понимаю ваш акцент, с которым вы пытаетесь бороться, но вы здесь не для практики диалекта и должны говорить четко, на языке носителей, не коверкая слова. Так что зайдите позже ко мне. Я выдам вам его. А сейчас старайтесь говорить поменьше. У меня уже раскалывается голова от ваших слов. Ванесса съежилась и зажмурилась чтобы не разреветься. Видимо Кастер уже давненько пилит ее по этому поводу. Я похлопала ее по плечу и улыбнулась. В ментальном переводчике и нет ничего такого, но я понимала ее желание научиться всему самой.

— ВЫ ПРО МЕНЯ ЗАБЫЛИ, ДА?! — заорал Уильям, уже конкретно паникуя. — А ЕСЛИ ОНА ОТПАДЕТ ОТ ВАШЕЙ ВОДЫ?! МОЖЕТ ОНА НЕ ТАКАЯ СВЯТАЯ! — Успокойтесь, Барри, — Вильямин сморщил свой орлиный нос. — От святой воды еще никому плохо не было. А если вы станете первым — то значит это вы не такой святой. — Я ЖЕ БУДУ ОДНОНОГИМ! — Вы уже безмозглый, Барри. И полноценно живете как я посмотрю. Я постаралась не хмыкнуть. Может Кастер и ужасный токсик с устарелым мнением — людей он видел насквозь. Видимо, в самом прямом смысле. — Что это с ним? — ткнул мне в плечо какой-то парень и пока я старательно запрокидывала голову, что бы посмотреть кто это, Уильям снова заверещал, переключаясь. — АНДРЕЙ, ПОМОГИ, ЧТО ЭТО! — А что это? — нахмурился Белянский. Он спрыгнул в воду к Уильяму, чуть не поскользнувшись на мраморе. Я обернулась посмотреть, кто еще там сидит. Золотоволосая Патриция укрытая пледом жалась к девчонке поменьше, с темными волосами и коротким белым сарафаном. Марина сидела скрестив ноги прямо на траве, подальше от огня. Она даже никак не отреагировала, когда Уильям заорал на весь лес: — ДА КУДА ТЫ ЛЕЗЕШЬ ИЗВРАЩУГА?! — Ты же сказал посмотреть. — ГЛАЗАМИ СМОТРИ ДУРЕНЬ, НЕ НАДО МНЕ В ШТАНЫ-ТО ЛЕЗТЬ! Я мысленно представила эту картину, не оборачиваясь и меня чуть не стошнило. Белянский тот еще тугодум. Марина так на меня смотрела, будто уже предвкушала ужин. Я отвернулась и мне все таки пришлось взглянуть на стоящих по пояс в воде Белянского и Барри под всеми углами разглядывающих ногу последнего. Вильямин глядел на них с отвращением и если бы мог, наверняка бы уже давно покинул нашу чудаковатую компанию. — Боюсь это надолго, Черняевская, — сказал он мне. — А? — Думаю можно начать сейчас. Я уверен ты не понимаешь как можно провалиться еще глубже, но я погружу тебя. — Что? — Возьми это, — Вильямин протянул мне фитиль от свечи длиной с мизинец. — Когда тебе станет слишком страшно или трудно — зажги его. Просто подуй. Хотя я настоятельно рекомендую дослушать до конца все, что тебе скажет тот, кого ты там встретишь. Но я не ручаюсь за то, что ты увидишь там, так что ты имеешь право воспользоваться им. Ванесса отошла от меня, понимая, что к ней это не относится, а я опять ничего не понимала. ДА КОГДА ЭТО УЖЕ КОНЧИТСЯ?! Хочу в кровать и под одеяло. Поесть пиццы и зависнуть с Воранцевой. А не вот это все. Я не пыталась сопротивляться, когда Кастер положил мне на лоб свою горячую ладонь в кожаной перчатке. Когда кто-то уцепился за мою ногу, наверно Барри заметил, что что-то не так. Когда ноги подкосились я даже не пыталась удержаться. Когда провалилась в ледяную воду и она сомкнулась над моим лицом хотелось возмутиться, но уже не получалось. ***** Чернота. Все что я видела это черноту. Было не темно — я отлично видела свои руки в пышных рукавах и ноги, посиневшие от холода, зато сухие. Очнувшись, я уже стояла, а в руке сжимала фитиль. Уже так надоело скакать в пространстве, или как это назвать правильней. Было ни жарко, ни холодно, но после такой поистине ледяной ванны я сомневалась что еще отогреюсь. Пару минут я стояла молча, думая о том, что когда у меня был спутник, хотя такой ужасный как Уильям, было намного спокойнее и реально хотелось веселиться. Сейчас хотелось сжаться в комочек и поплакать. Я заслужила. Могу рыдать сколько хочу. — Ну и где кто? — в надежде, все таки пискнула я. В ответ молчание. Тогда я уже настроилась плакать и даже пустила слезу, как передо мной возник силуэт. Я заорала как резанная и зачем-то подпрыгнула. — Тише, Сатадера!.. Ты не узнаешь меня?.. Не узнаю. Силуэт приблизился и снял капюшон, опускающийся до этого до подбородка. Я еще хотела покричать, но когда поняла кто передо мной, по телу разлилось тепло, наверно способное отогреть даже мои закостеневшие ноги. — Па… Папа! Я раздумывала, стоит ли кинуться ему на шею. Желание победило и я со всех сил стиснула руками его плечи и повисла. В конце концов я могу порадоваться. — Я настолько настоящий, насколько позволяет это место, — кивнул он. Вот что значит родная кровь. Он смотрел на меня своими темными умными глазами, а я думала что сказать дальше. — Мы во Впадине? — я все еще плохо понимала что именно называется Впадиной, но вопрос был кстати. — Нет. Мы в твоем сознании, Сэн. — Ой. Вот это «ой». Почему здесь все такое черное? У меня настолько все плохо с сознанием? — Не знаю, догадалась ли ты, но я тоже эмпат. И именно я и мой дар сделали из тебя Адепта. Именно так я проник сюда. Я хотела что-то сказать, но отец перебил меня. — У нас мало времени, Сэн. Меня вообще не должно быть здесь. Твоя мать не догадывается, что я действую втайне от нее, но эта проблема больше касается нас с тобой, чем ее. Я кое-что тебе расскажу. Обещай, что не будешь меня перебивать. После этого мы надолго расстанемся, но обязательно встретимся вновь, обещаю. Так что? — Что? — я моргнула. — Обещай, Сатадера. — Обещаю… Папа улыбнулся. В уголках его глаз появились морщинки, но в момент он посерьезнел. — Твоя мать все еще думает, что хорошо укрылась от Кастериона. Я сильно в этом сомневаюсь. Еще сильнее я сомневаюсь в том, что мы сможем укрыть тебя. Поэтому слушай, Сэн. Слушай внимательно. Запомни все до единого слова. Это все было так глупо, спонтанно и несерьезно. Вернее наоборот — очень серьезно. Чересчур. Я стояла в какой-то черной комнате, вся посиневшая от холода, передо мной мой отец, которого я не видела всего два дня, а кажется что вечность, завернутый в черный плащ. Он пытался мне сказать про всех этих эмпатов, Кастерион и Впадины. А я ничего не понимала. — Сядь, Сэн. Я понимаю, тебе тяжело, но это наш последний шанс. Я села не глядя, на что-то теплое и мягкое. Стараясь не думать, что же это было, я постаралась сосредоточиться.

— Мы все были частью Галлы Кастериона. Семь человек основного Совета, четыре магистра племени оборотней и обширная Галла Палата. Не смотря на то, что Кастерион еще назывался Венерой, а обычным людям были не досягаемы планеты Солнечной системы, на Кастерионе уже тогда кипела жизнь. Галла отвечала за политику и власть. Галла Палата — это сборище дворян, выполняющих мелкие их поручения. В 2038 году, в шестнадцать лет, я вступил в Галлу. До этого мой отец ввел меня в Галла Палату, где все знали что я сын эмпата Совета и после его смерти могу занять его место. Я мало об этом думал, но когда отец погиб после очередной миссии меня посадили в его кресло.

Я все еще не имею права рассказывать тебе, чем именно мы занимались. Кодекс запрещает мне, не смотря на распад старой Галлы. Но я скажу одно. Галла занималась совсем другим. Их замыслы были намного темнее и пугающее, чем я подозревал.

Я не был самым младшим участником Галлы. Вступив в Совет, я узнал своих коллег. Самой младшей из нас была Марианна Вольтек, которой тогда едва стукнуло пятнадцать. Но в те времена сосуды еле доживали до двенадцати, из-за охоты на них, поэтому, не смотря на протесты ее матери, Марианну посадили в кресло Галлы.

За оборотней кошачьих сидел майор Отроков. Я знаю, многие фамилии в моем рассказе могут быть тебе знакомы, но рекомендую дослушать его до конца.

Чита Лисяниных уже тогда заседала вместе. У них был очень поздний ребенок. Насколько я знаю, Ангелина Лисянина умерла при родах. Они были лицом мелких оборотней-насекомых. Муж Ангелины, Рутгерт носил кличку человек-муравей. Как сейчас помню.

Анфисе Роджери было около двадцати и в Галла Палате заседал ее муж, когда она пробилась в саму Галлу. Она умела обращаться чайкой и у нее был свой род оборотней-птиц. Потрясающие люди. Леонид Ларбонин. Он был самый старший из оборотней и недавно потерял свою жену. Синий кит. Скоро он снова женился и у него даже появились дети, но сомневаюсь что с новой женой он был так же счастлив, как с Викторией

Семеро предопределенных. Как я уже сказал — нашим сосудом стала Марианна Вольтек. Я был эмпатом. Предопределенная стихией воды — Селина. К ней никогда не обращались по фамилии и она была годом старше меня. За стихию земли отвечал род Целителей — Нестор. Помню, через пару лет моего заседания у него с Агустой Тонкин родилась дочь. Дора. Тогда Нестор приходил на заседания прямо с ней, не хотя обременять жену. Они были потрясающи. Алексей Жаров, девятнадцатилетний юноша, с настоящей огненной фамилией был предопределенным электричеством. Он метко кидался зарядами тока, когда его что-то бесило. Анастасия Романова. Как сейчас ее помню. Она была альбиносом и в самом детстве ей поставили диагноз того, что все ее дети, не в зависимости от отца будут альбиносами. Она так этого боялась. Настоящий комплекс. Но она была невероятно сильной предопределенной ветром. Отец вдруг замолчал.

По моим подсчетам должен был быть еще как минимум один человек. Огонь, которым швыряется Воранцева не очень похож на электричество. — Умоляю, Сэн, не кричи громко. Предопределенной пламенем была Василина Моргарт. В скором времени ставшая Воранцевой и родившая дочь. Я раскрыла рот. То есть… Когда-то давным-давно наши с Таней родители работали в одной группировке и творили одинаково отвратительные вещи.

Таня была сиротой. Ее воспитала бабушка, к которой она попала в три года. Таня говорила всем, что ее родители разбились на корабле. Вызвались добровольцами испытывать один из первых космических кораблей и потерпели крушение.

— Что с ней стало? — шепнула я. Нужно подтвердить свои догадки. — Пожар в Имении Воранцевых в 2048. Мы с твоей матерью покинули Галлу в 2044, незадолго до того, как узнали, что у нас будешь ты. Василина в этом же году вышла замуж, а на пару месяцев позже и у нее родилась дочь. Таня знает о том, как погибли ее родители. Я не раз залезал в ее сознание, черпая воспоминания о них.

— Я видела это… Таня видела ее смерть. Я… я не знаю как, но я видела этот момент глазами Тани. Дом будто окружило непробиваемым полем, а ее мать… Василина… сломала его. После этого темная тень забрала ее. А после я очнулась.

Отец кивнул: — Тело Василины так и не нашли. Отец Татьяны сгорел в огне, зато малышку спасли. Именно я тогда передал Таню ее бабушке. После того, как Василина вступила в Галлу мать отреклась от нее и они больше не общались. Спустя десять лет в руки матери Василины попал трехлетний ребенок, усыпленный в кроватке у нее на пороге и кусок газеты с информацией о сгоревшем доме. Марианна и Василина были лучшими подругами. Твоя мать сама чуть не умерла от горя. Это был ноябрь. Ты сама знаешь, в сентябре сорок восьмого родился Саша. Твоей матери было очень трудно. Новость о смерти близкого друга навела ее на мысль о своей скоро смерти. Понимаешь, Сатадера. Думаю, тебе не надо объяснять что ты копия Марианны. Пусть она и постаралась сделать это сходство минимальным, перекрасив волосы.

Марианна сильно облажалась. В сорок четвертом мы покинули Галлу не только из-за тебя. Марианна подняла восстание. Она рассорилась с предводителями Галлы. Одним из которых был Вильямин Глоримэн. А так же Евгений Зимин, который был старше меня всего на несколько лет. И еще три человека имена которых мне неизвестны.

Это была не просто ссора. Это была война. Марианна бросила сражение. Ушла из Галлы. Но предводители все еще мстят ей.

— Ты хочешь сказать, что Василину Моргарт убили потому, что она была подругой моей матери, которая в свою очередь была революционеркой? Что?.. — Василина не единственная их жертва. Огромное количество людей из Галла Палаты и даже из Галлы убила та же «черная тень». Марианна, как и Екатерина со своей матерью считают, что это не просто так. Я не могу сказать тебе, что именно сделала Марианна и ее приспешники, среди которых была и Моргарт. Это не моя тайна, Сэн. Если мать захочет — она расскажет тебе сама.

Я думала. Видимо, ближайшие сутки — это будет мое единственное состояние. Перегруз информации. Святослав Черняевский оказался не таким белым и пушистым. Забавно. — Сейчас я хочу сказать тебе главное, Сэн. Предводители Галлы тут не при чем. Я это проверил. Поэтому, умоляю. Не лезь ни к Зимину, ни к Глоримэну. У них были свои доводы, а твоя мать та еще оторва. Я здесь только благодаря Глоримэну. Когда тебе до конца изложат план действий Адептов, ты поймешь, почему мне нельзя здесь быть. Не теряй веру в мать. Она любит тебя. У каждого из нас есть свое темное прошлое. Возьми это.

Я подняла глаза. Отец протягивал мне свиток, перевязанный бордовой лентой. Интересно, что еще он не успел мне сказать, что мне придется читать это уже в реальности.

— Мы еще встретимся, Сэн. Знай, что на Говоруне у тебя есть. хм… приспешники. Я не совсем поняла его фразу, но была благодарна отцу за то, что пробился ко мне. Святослав обратно накинул свой темный капюшон. Я сжала фитиль в кулаке и собрав оставшиеся силы дунула на него. И хотя должно быть наоборот — он зажегся белым пламенем. Глаза я открыла в другом месте. Все было размытым, а вокруг опять холод. Я поняла где я, только когда почувствовала нехватку воздуха. ЧЕРТ ВОЗЬМИ! Вынырнув, я стала громко оплевываться. Святая вода! Нос жгла как настоящая! — ВЫ СОВСЕМ? — заорала я, напомнив себе Уильяма. Я была полностью сырая и неприятно холодные волосы щекотали лицо. Платье прилипло, а пока я старалась подняться, чуть не уехала ногой по мрамору. — Ты здесь, чудесно, — произнес Вильямин, даже не взглянув на растрепанную и недовольную меня. Он сидел на траве, а в руках у него были… игральные карты?

— ЧТО ЭТО ВЫ ТУТ ДЕЛАЙТЕ? — поинтересовалась я, не сбавляя тон. Я оперлась коленом об островок и постаралась вытянуть себя, но поскользнувшись снова плюхнулась в воду. Тогда Уильям Барри, цокнув, скинул с себя плед и помог мне залезть.

Его нога выглядела прекрасно, а оглянувшись я поняла, что только что плескалась в том месте, где недавно он залил все своей кровью. Барри невозмутимо протянул мне плед, а сам сел рядом с Ванессой и снова взял карты в руки.

— ВЫ ИГРАЕТЕ? В АЗАРТНЫЕ ИГРЫ С АДЕПТАМИ? — Сбавьте тон, Черняевская, и присоединяйтесь. Такие игры отлично развивают мозг эмпатов. Играли все, даже Марина. Ванесса дала мне карты и уложила возле себя.

Я подумала, почему бы и нет, пора же привыкать, что тут не все, как у людей.

Сев, я вспомнила про свиток и вскочила. В платье вдруг обнаружились карманы и я нашла его. Совсем сухим. Даже лента не помялась. — Твой ход, Черняевская.

Свет и тень. Лагуна Астрольвов. Часть 1

Даже мне не известно как появились первые предопределенные… Может в результате природной катастрофы, может после определенных химических экспериментов. Предопределенные точно были не всегда. Первые предопределенные показали себя на Венере, современном Кастерионе. Именно там я родился. Предопределенные считались монстрами, а больше опасности накладывали сосуды. Огромное количество темных пытались захватить их для своих опытов. Сосудов было крайне мало и почти никто не доживал до двенадцати лет. Их убивали или забирали в плен. Сосуды не обладали ничем сверхъестественным, но внутри их хранилась огромная мощь. С их помощью можно было призывать дьяволов и наделять себя великой мощью. Спустя несколько десятков таких лет сосуды попали под охрану властей. Они научились защищаться. Первый сосуд доживший до пятнадцати лет был назначен священным, а вскоре после появления новых правителей, посажен в Галлу Кастериона. Предопределённые стали чем-то вроде магов. На них стали равняться и уважать. Особенно после свержения старой власти и появления новой. Совет предопределенных. Семь рас и четыре расы оборотней. Всю Галла Палату заполнили предопределенные относящиеся к ним. Одиннадцать сильнейших вступили в Совет. В саму Галлу. Даже у Галлы были предводители. Я был одним из них. Большего сказать не могу. Предопределенные заводили семьи и детей. Детей предопределенных называли Адептами Солнца. В Галле наступил переломный момент после которых большое количество предопределенных Палаты и самой Галлы были убиты. Вместо с Адептами Солнца. У выживших предопределенных появлялись дети и они перебирались подальше от Кастериона, на Землю. Все живущие сейчас и известные нам Адепты Солнца — продолжители рода предопределенных сейчас находятся на этом корабле. Они относятся к пяти стихиям: воздух, вода, земля, огонь, электричество. Среди них так же есть сосуды и вы, эмпаты. Все четыре рода оборотней были истреблены и нам известны только четыре Адепта по одному из каждого. Вы все выдвинуты на миссию гораздо важнее, чем просто исследование Кастериона. Вы узнаете о ней позже. А пока каждый из вас должен набираться сил и разбираться со своими способностями. По всему городу, в котором вы учились стоят глушители. Они не позволяют вам пользоваться способностями. Зимин старался собрать всех Адептов Солнца в своей школе и у него получилось. На этом корабле не стоят глушители, а сегодня утром мы развешали усилители. Поэтому, большинство из вас открыли свои возможности только сегодня. Пока прошу оказать содействие и при любых происшествиях связанных с новыми способностями обращаться к нам. Теперь вас будут учить не только школьной программе, но еще и обузданию своих возможностей. ***** Просто какой-то кошмар. Мы снова очутились в гостиной Адептов, каждый на своем кресле и первое что я сделала, это полезла проверять время. 13:16 на часах окончательно сбили с толку. Я провела во Впадине два часа. Не меньше. Кстати, Вильямин наконец объяснил всю суть Впадин и откуда они берутся. Впадину может создать любой обученный этому предопределенный. Я, кстати, предопределенная. И я реально эмпат. Пошла в своего отца. Впадина — это определенное место не существующее в реальности, куда не может попасть реальный человек, только его астральная оболочка. И вид этой оболочки зависит от хозяина Впадины. Так же как и время текущее в ней.Хозяин Впадины может представить любое место на земле, даже несуществующее и оно появится где-то на уровне разума. Сильный предопределенный, как например Глоримэн мог затащить за собой во Впадину еще огромное количество разумов. Для этого даже не обязательно быть эмпатом. Теперь другое. Я не совсем понимала суть эмпатов. Глоримэн, который кажется грозил стать наставником эмпатов и сам вроде как им являлся, объяснил, что эмпату подвластен внутренний мир человека. Рамки способностей эмпатов настолько размыты, что все новые и новые возможности им открываются. Вторым моим действием в реале был взгляд за спину, на Воранцеву и Барри. Вернее, это бы мог быть он, если бы я не наткнулась на ехидно улыбающееся лицо Кирилла Алинина. От него пахнуло решимостью и предвкушением и я поблагодарила всех этих Адептов Солнца за то, что всего лишь считываю эмоции, а не читаю мысли. Мало ли какая похабщина витает у него в голове. Меня вообще напрягало, что теперь я могу чувствовать то, что чувствует мой собеседник. Надо бы расспросить Вильямина, можно ли как-то глушить эту способность. Тут в своих-то эмоциях иногда фиг разберешься, а теперь еще и ощущать чужие. — Ты мог бы пригнуться? — довольно вежливо спросила я. — Пять. Тигров. — Раздалось вместо ответа. — Я с тобой ни о чем не спорила. — Ну я же угадал? — Угадал, — не стала спорить я. — Ну и что ты можешь? — Могу залезть тебе в голову и считать все твои мыслишки, — хмыкнула я. Пусть отстанет. Кирилл резко побледнел и старательно пригнул шею.

Я чуть не закатила глаза от вида Барри, уже который раз за день ощупывающего свою ногу, при этом то хмуря брови, то вскидывая. Таня терла глаза и старательно моргала. Может после первого попадания во Впадину? А она там первый раз? До меня только сейчас дошло, что я совсем ничего не знаю о Тане в роли Адепта. Она вообще непризнанная? Теперь, когда я знала о ее прошлом и судьбе Воранцевых я будто взглянула на нее другими глазами. Таня Воранцева была аристократкой. Она принадлежала к роду Моргарт. Ее мать состояла в Галле Кастериона и была огненной предопределенной. Она перестала в моем понимании быть обычной Танюхой. И я была аристократкой. Вроде как. Теперь еще и Таня. Королевский дуэт… Что вообще в Тане аристократичного? Она была низкой, бледной и без параметров девяносто-шестьдесят-девяносто. Как например моя тетя. У Воранцевой медно-каштановые волосы с рыжинкой, не сильно длинные, но объемные и очень прямые. Ни какой утюжок для завивки их не брал и Таня всегда расстраивалась по этому поводу. У нее самый заурядный цвет глаз — карий, полное отсутствие веснушек и длинный острый нос. Из-за какой-то древнейшей английской болезни, которой она переболела в семь лет у Тани была угловатая фигура и она постоянно выискивала какие-то диеты для талии. Таня бесшабашная, гиперактивная и эмоциональная. Чересчур. Настоящее полыхающее пламя (почему-то это сравнение пришло мне в голову только сейчас). — ЭТО ЧТО ЗА ЦЫГАНСКИЕ ФОКУСЫ, ЗАДЕРИ ВАС ВСЕХ КАБАН?! — заорала вдруг Раиса, поднимаясь со своего стула на четвертом ряду. Глаза сидящей рядом Ванессы расширились от испуга и она стала усердно пытаться усадить Гусанову обратно. Сзади поднялся Ивинг, сидящий на шестом и эффектно тряхнул синей челкой: — А как насчет игры за путевки в Лагуну? — он оскалился когда Соня Жарова взвилась на своем стуле и крикнула: — Тебя что, только это волнует?! Все поддержали ее одобрительным гудением и повернулись к Ивингу, что бы услышать его следующий выпад. — Ну да, а что? Я, в отличие от некоторых не непризнанный, мне нечего тут слушать. Все снова повернулись к Соне. Со стороны это смотрелась так, будто мы все наслаждаемся ужасно увлекательным теннисным матчем. Она ничего не ответила, лишь закатила глаза. Тогда в знак солидарности почти все издали смешок и тоже возвели глаза к потолку. Очень разряжает обстановку. Отвлекает от неприятных воспоминаний моего видения в теле трехлетней Тани. Интересно, к какому факультету предопределен Ивинг? Если думать стереотипно, то есть как я обычно, то по сине-голубой макушке он наверняка был Адептом воды. А почему бы нет? Про Жарову я все узнала от отца. Если ее отец и вправду тот самый Жаров, то она состоит на факультете электричества и возможно кидается высоковольтными зарядами. Если вдруг ей досталась особенность отца. В любом случае, ее способность как-то связана с электрической энергией и всяким таким. Поберегся бы Ивинг. Вода неплохо проводит электричество. Хотя этот показушник совсем не похож на человека связанного с такой нежной и гибкой стихией. Ивинг может и сильный как камень, но больше тянет на огонь. Зимин, сидевший в своем кресле, будто ничего и не произошло, все таки поднялся и подошел к дикторской стойке с указателем Е.П.Зимин. — Дорогие Адепты, как я и обещал, этот буквально полет сознаний неплохо вам поможет в будущем. Думаю уже не стоит рассказывать историю предопределенных, все уже услышали ее от наставников. Но, давайте похлопаем сами себе — на нашем корабле больше нет непризнанных! — раздались вялые хлопки, особенно усердствовала Ванесса. — Так вот. Мы решили отменить игры за путевки, ведь вы уже отлично показали себя во Впадине своих факультетов. Понятно, ничего нового. Стандартное «победила дружба». — Поэтому, практически волшебным, — Зимин хихикнул, — образом, у нас появилось еще шестнадцать путевок! Так что теперь вы можете отправляться по своим комнатам — я уверен каждому есть что обдумать. С 13:20 до 15:20 на Говоруне назначается тихий час. Попрошу каждую команду не покидать пределы своих комнат. Доставка работает в прежнем режиме. Встретимся с вами в 16:45 здесь же. ***** Первое время этого тихого часа я, как и подобает, провела на своей кровати, старательно пытаясь заснуть. Тяжелая штора балдахина была пришпилена к кровати всем, что нашлось в моем чемодане и я даже не слышала Стаса, Федора, Мира, Яна и Лиану играющих в карты. Весьма странная компания, к тому же Заати не могла отличить козырь от туза, поэтому сидела там только ради Мира со Стасом, которым уже третий день отчаянно строила глазки. Соловей наплевала на все просьбы Зимина сидеть по своим комнатам, как и ее дружки, и они сейчас наверняка сидели где-нибудь все вместе, потому что Вальки в комнате не было и я даже не была уверена, что она вообще заходила. Марина сидела где-то у себя в углу и помалкивала. Ничего не меняется. Когда мне надоело притворяться спящей, я решила полазать по чемодану и поискать какую-нибудь книгу. — «Родничок!» книга для внеклассного чтения! — громко прочитала я, не боясь что меня услышат. Импровизированные стены были слишком плотными. Как это вообще тут оказалось? Я полистала содержание и поняла, что кроме скучных стишков я там ничего не найду и откинула книгу в сторону. Тут меня буквально осенило. Папин свиток. Меня совсем сбили с мысли эти картежники. Он перенесся со мной в реальность? Надеюсь да. Я принялась шарить по карманам своего комбинезона и выгребла целую кучу цветных фантиков и мелких монеток, залепленных жвачками. Неплохо бы еще переодеться. Свитка нигде не было. Этот факт заставил меня выкарабкаться из своего уголка и полезть в шкаф для одежды. Я не знаю что стало с тем ужасающим белым платьем, в котором я чувствовала себя как в парашюте и постоянно путалась, но была маленькая надежда найти его здесь. Именно там, в одном из потаенных карманов нижних юбок я нашла абсолютно сухой свиток, когда меня перекинуло обратно во Впадину Вильямина. Куцкий странно покосился в мою сторону, когда я стала буквально сдирать все с вешалок в своем шкафу, ища это платье. Нет-нет-нет-нет!… Неужели оно осталось во Впадине вместе со свитком?.. Я уже была готова бежать искать Кастера, когда показался белый подол. Платье было аккуратно вывешено у дальней стены шкафа. Мне даже думать не хотелось, как оно тут очутилось и кто копался в моих вещах. Стараясь подавить счастливый визг, что бы не привлекать излишнее внимание Куцкого и остальных, я молча вытащила платье, отложив его на кровать и принялась не очень аккуратно запихивать остальные вещи на свои места. Я думала что осталась незамеченной, пока не услышала возглас Лианы: — Неужели даже у замарашки Черняевской есть красивая вещица?! Дай гляну! Тогда взвизгнула уже я, откидывая красную футболку, которую до этого пыталась затолкать в шкаф, и прижала платье к груди: — Не дам! — Ой, тебе жалко что ли, Черняевская? — запричитала Заати, не переставая тянуть свои руки к белоснежной ткани. — Да! — Не смеши меня, дай сюда! Тогда вдруг вмешался Мир. Он не поворачиваясь бросил: — Отвали от нее, Заати. Лиана тут же отцепилась и побрела к своему месту: — Не очень-то и хотелось!.. Я быстро подобрала подол, который уже успел изваляться на полу, во время нашей краткой борьбы с Заати и залезла на кровать. Крепко-накрепко закрыв штору я принялась искать тот самый карман, в котором скрывался свиток. Пока я всячески вертела низ платья в поисках кармана, на колени вывалился тот самый лист бумаги, скрученный в трубку и повязанный красно-бардовой лентой. Откинув платье я подняла его, будто это было величайшее сокровище и дрожащими руками попыталась развязать. Лента плохо поддавалась, но резать ее не хотелось, как-никак хоть какое-то упоминание о доме. Кусок бумаги оказался совсем маленьким. На нем размашистым отцовским подчерком: Сокол на практике. 17:30 вход в центральную башню. Прочитав эти два предложения я все же не сдержалась и счастливо заверещала. ***** Едва дождавшись конца тихого часа я понеслась в комнату к Тане. Я успела переодеться в черные джинсы с толстовкой и даже заставила себя поспать, поэтому сейчас, наплевав на металлики бежала по коридору, соображая, в ту ли сторону я вообще свернула. — У СОКОЛА ПРАКТИКА В ЛАГУНЕ!!! — заорала я, когда Таня открыла мне дверь в комнату Золотых. — Сокол? — переспросила она, будто не расслышала. — ДА!!! — я захохотала и зачем-то начала прыгать. — Ты чего тут орешь, Черняевская? — из-за двери выглянул недовольный Барри. — СОКОЛ В ЛАГУНЕ! Я УВИЖУСЬ С СОКОЛОМ! Уильям поглядел на Таню, улыбающуюся так же широко как я, Воранцева не выдержала и теперь мы держась за руки, пританцовывали вокруг него, гнусаво припевая: — СО-КОЛ-СО-КОЛ! — Вы зоофилки? — Барри не дождался нашего ответа и ушел в комнату.

Сокол был моим старшим двоюродным братом. Нет, это не кличка. Его зовут Сокол. Мы были погодками, и он учился курсом выше. Сокол умный, учится на уровне А, что и стало главной причиной его подколов в мою сторону. Буквально неделю назад ему исполнилось шестнадцать и теперь он смог официально работать, в перерывах между учебой. Воранцева видела его не так много раз, но он покорил даже эту скандальную личность, поэтому, не было бы Оскара, он бы наверняка был жертвой ее «любви». Но у Сокола была девушка на курсе — миниатюрной золотоволосое создание по имени Николетта, которая была ниже его на две головы и носила миленькие круглые очки. Короче говоря, была его хрупкой противоположностью, которую я видела раза два, но ничего против нее не имела.

Сокол отлично ладил с Сашкой и уже занялся очаровыванием Алисы. Сокол сын сестры моего отца и на какую-то долю Черняевский, хотя фамилию у него Сафронов. У Сокола есть младшая сестра, которой нет и трех — Ариэлла. Его мать художница и вообще очень творческая личность, поэтому Сокол и Ариэлла малейшее, что она могла придумать. Саму звали Машей и она отыгрывалась на детях.

Сокол и Воранцева спелись, лишь однажды встретившись на моем тринадцатилетии. С тех пор при каждой встрече они на пару выедают мне мозги, генерируя свои смешные только им шутки.

Но встретится с Соколом мне сейчас очень поможет настроится, даже если они с Воранцевой будут верещать на всю улицу и ржать.

В детстве мы с Соколом постоянно играли вместе, игнорируя мелкого Сашку, пытавшегося пробиться к нам.

На старших курсах частенько отправляют на практику, да и наше путешествие наверняка официально считается практикой. Если ты с уровня В, то вполне можешь отправится в другой город, а вот с уровня А могут заслать даже на другую планету, или куда-то между измерениями.

Сокол везучий. Он проходит практику в Лагуне Астрольвов, а это все равно, что жить в доме у океана и иногда читать книжки. Надеюсь, его хоть иногда заставляют разгребать навоз или кормить Астрольвов и других животных, содержащихся в Лагуне.

***

Я была удивлена. Нет, я была просто в шоке. До высадки оставалось две минуты, и мы уже вошли в зону взлета. Сейчас я смотрела в огромный иллюминатор. Твердая поверхность.

Нас отпускают одних. Мы наконец-то в повседневной одежде, а не световых комбинезонах и мы отправляемся одни. Это даже не экскурсия. Я не знаю, как это назвать. На два часа мы полностью свободны и вольны делать то, что хочется. За нами никто не будет смотреть. Нас отпускают погулять по Лагуне Астрольвов.

В этом, само собой, был подвох, поэтому я подозревала, что в неоново-зеленых ветровках, которые нам раздали, есть джи-пи-эс датчик. Надеюсь, я не одна это подозревала и никого из моей команды не повяжут.

Таня под ухом бубнила что-то о том, что эта недо-куртка плохо сочетается с ее оранжевым свитером и голубыми джинсами, а я, стараясь ее не слушать, смотрела в окно. Корабль уже начало неплохо потряхивать и от окна отошли, будто освобождая мне место.

Я всего два дня не была на земле, но накрыла радость при виде зеленой травы и посадочной площадки. Отсюда уже были видны конюшни с малышами астрольвов и водоемы, в которых живут взрослые особи. Мне даже показалось, что я увидела изумрудно-зеленую переливающуюся чешую одного из них.

Как интересно Зимин собирается содержать их на нашем корабле? Тройке астрольвов нужно будет провести здесь больше суток, а они обычно живут у воды.

Астрольвы нужны кораблю, что бы войти в атмосферу Кастериона, окруженного шаровыми молниями. На них не действует электричество, благодаря шипам из электро-плазмы. Они полностью не восприимчивы к любому виду электрической энергии.

Таня уже все обо всех разузнала и Оскар, что было совсем не удивительно, был как раз Адептом электричества и теперь ее волновал только вопрос, зачем нам астрольвы, если можно выдрессировать Адептов этого факультета.

Земля все приближалась и вскоре тряска стала сильнее. Кто-то из стоящих сзади повалился, утянув за собой еще парочку человек, а я вцепилась в перила иллюминатора, чувствуя, как стало тесно, ведь еще человек десять их заприметили. Я держалась до последнего, пока меня не отпихнули и я не повалилась на кого-то сзади.

Этим кем-то оказался Алан, и он крепко схватил меня за локоть, не давая нас свалить. Я вцепилась в его куртку, повязанную на плечах, а за мою, культурно одетую на длинную черную толстовку, уцепились Соня Жарова и Борис.

Так мне совсем было не видно окно, зато я не падала и стояла вполне твердо.

Когда тряска прекратилась, я открыла глаза, которые закрыла, что бы голова не кружилась, и огляделась по сторонам. Алан перестал сжимать мою руку, а Соня отпустила мою куртку.

Мы стояли. Корабль стоял. Мы абсолютно точно больше не летели. Стоим на земле. Уже что-то невероятное.

«Осторожно, отойдите от люков» — женский механический голос, а за ним громкое пиканье. Прямоугольный люк на всю стену засветился зеленым и медленно стал расходиться. По ногам пробежал сквозняк вперемешку с дымом, и я закашлялась от резкого запаха топлива, ударившего в нос.

Когда люк открылся, раздался общий визг, такой, что уши заложило.

Общей гурьбой, толкаясь и ругаясь друг на друга, мы высыпали с корабля. В нос ударил запах травы и дождя. Захотелось кувыркнуться на земле, и видимо я не одна об этом подумала. Со всех сторон дельфинчиком попрыгали в траву подростки, громко вереща и смеясь.

Пока я думала, не сделать ли мне то же самое, как Воранцева все решила за меня и пихнула в плечо так, что я поскользнулась и чуть не свалилась в лужу. Спасибо конечно.

На меня нахлынула волна радости и детского сумасшествия, и я почему-то подумала о том, что на меня так влияют чужие эмоции. Ну и пусть. Я улыбнулась шире.

Скоро я отойду от усилителя и перестану ощущать все это.

Никогда не понимала людей и что у них в голове. И не собираюсь.

****

Сатадера смешно щурит нос, таская за собой Воранцеву в поисках центральной башни. У нее всегда все было плохо с ориентированием. Сокол это знал еще с тех пор, как разбив вазу ее мамы в детстве, они решили убежать из дома и сшить юрту. Тогда Сэн было семь, но она умудрилась заблудиться в собственном дворе.

Воранцева постриглась и теперь ее волосы были чуть ниже плеч, а на лице вселенское недовольство. Сатадера в ярко-зеленой курточке и черной толстовке, с растрепанным хвостом на голове. Она уже успела где-то промочить коленки джинс и ходила недовольная.

Сокол стоял в двадцати метрах от них, но его упорно не замечали. Тогда он пронзительно свистнул.

Воранцева обернулась первая, готовая ругать младшеклассников за то, что ее напугали, но заметила его и раскрыла рот.

Сэн тут же рванула в его сторону, по пути увязнув кроссовкой в луже, но упрямо игнорируя, все же неслась к нему.

Сокол добродушно раскинул руки для объятий и Сатадера, четыре раза чуть не упав по дороге, повисла на его шее, задрав ноги ему на пояс и громко вереща. Сокол обнял ее за спину, стараясь игнорировать ледяные руки Сатадеры.

Когда она наконец отсохла, он приготовился ловить Воранцеву, та с еще большим напором сжала его в объятиях так, что он чуть не задохнулся. Даже не обратил внимание на то, что Сатадера запачкала его джинсовку своей обувью.

Свет и тень. Лагуна Астрольвов. Часть 2

— Если в этом году меня не переведут на Уровень А, можно забыть о спокойных летних. Так что, мальчики, доедайте быстрее, побежали сдавать Коннору проект, — объявила Эль, как только мы зашли в столовку и тут же в опровержение села за столик. — Возьми мне круассан, Алексис.

Я не стал спорить. Эль тут же вынула из Диска клавиатуру, и подключили сенсор. Перед ее лицом зажегся неоновый экран и она быстро начала листать страницы пальцем.

Эль сейчас трудно. Видимо не только у моих родителей началось майское обострение под названием «ты должен стать лучше». Она второй день писала лабораторную для Коннора и ужасно волновалась. Даже стала выглядеть как-то не так. Теперь вместе своих лохматых култышек убирала волосы массивной заколкой наверх и сменила розовый галстук с котятами и юбку, на джинсы и рубашку.

Видимо родители всерьез взялись за нее и теперь даже черный блеск на губах отсутствовал.

Мне пока повезло больше, и я не ходил в школу зализанный и глаженый. Так можно и зеркала испугаться. Жеку вообще ничего не волновало и выходящая оценка, которую мэтр Вордал назвал «выше среднего» его устраивало. Я дальше своих «хорошо» и «удовлетворительно» все равно не уйду, даже не смотря на проект, который сегодня сдал Коннору.

Как бы он не расхваливал его, почему-то в конечном итоге все пришло к тому, что я взял с сестры хороший пример. У мэтра Коннора теперь в разговорах со мной все сводилось к Сэн. Он хоть и был руководителем ее потока, но все равно странно, что Коннор находил отсылку к ней, даже в самом деловом разговоре.

Теперь Коннор при наших редких встречах постоянно спрашивал о том, что творится дома. Я даже в серьез подумывал отказаться от его предмета и начать учить лингвистику с Жекой. Эль учила у Коннора химию и, глядя на то, как она заливается, пытаясь написать небольшую работу, радовался, что попал в группу мэтра Майсель.

Сатадера отсутствовала всего третий день, и я все еще пытался разобраться с собой. Отчего-то со мной норовил разобраться еще и отец с мамой, поэтому третий день устраивали мне промывание мозгов по поводу Сатадеры и того, что я не могу с ней связываться, а так же трепать о ней на публике.

Мне не хотелось ни того, ни этого. А ведь мы с Сэн всегда были добропорядочными братом и сестрой. Пытались поддерживать друг друга, зависали по вечерам и в меру дрались, как и все братья и сестры, я думаю.

Даже думать о ней как-то не хотелось. Будто и не было ее никогда. Если бы ко мне не липли абсолютно незнакомые подростки с просьбой описать ее и отец не говорил по сто раз на дню ее имя — я бы забыл. Точно забыл бы.

Вчера у нас был Сокол. Заявился в самую рань, пробыл час в кабинете отца и исчез так же тихо.

Я не спал. Вообще плохо сплю в последнее время. Я слышал его разговор с Киром и тихое бурчание, когда он покидал дом.

Вот и Соколу исполнилось шестнадцать. Теперь он официально взрослый и никто ничего от него не скрывает. Теперь он может работать, нарушать комендантский час и выражать свое мнение. После этого он пропадет. Он и раньше мало общался со мной двенадцатилетним, предпочитая Сэн, с которой они были погодками, а теперь мы будем видеться еще реже.

Ну хоть Жека не меняется. Как обычно жрет за четверых и дольше всех думает. С ним удобно стоять в очереди — от вида такой шпалы разбегались младшеклассники, а когда он начинал орать, то падали ногами к верху. И хоть рядом ним я был еще меньше, доставая макушкой до подбородка, он был отличным, пока они с Эль не начнут ухахатываться надо мной. Но пока не закончатся экзамены и Эль не вернется в свои черно-розовые тона мне это не страшно. И смеяться и плакать.

Я еще не забыл, как на той неделе они нашли дату моего рождения ужасно смехотворной и стали уверять, что на второе января люди будут дарить только то, что им самим подарили на новый год.

Воранцева не прекращала виснуть на Соколе и в голову даже прокралась мысль о том, что она решила кидануть Кролика и всерьез породниться со мной. Мне не очень нравился такой расклад. У Сокола самого заноза в одном месте, а если вкупе с Воранцевой, то их дети, пожалуй, разгромят свой дом с фундаментом. Не о таких племянниках я мечтала. Пусть женится на тихой и спокойной Николетте и тогда мне можно не бояться.

Понятия не имею, какого цвета волосы у Сокола. Вот серьезно, он столько раз уже перекрашивался, что мне уже напрочь отбило воспоминание о том, какие они были в детстве, но надеюсь, внешностью дети пойдут в него. Мы с Соколом очень похожи, если не считать того, что его волосы были высветлены на концах и темные у корней, в отличие от моих русых с отливом. А еще у Сокола глаза были черно-карие, а у меня голубые, но это уже формальности. Ну и я была ниже на голову.

— Ты давно был у нас? — спросила я у Сокола, надеясь на то, что он ответит отрицательно.

— Пожалуй, последний раз на дне рождения твоего отца, — ответил он и как-то поспешно отвернулся.

— Куда мы пойдем? — спросила Таня и весело поскакала вперед, будто ничего и не спрашивала.

— Я-то откуда знаю? — весело сказал Сокол, и я побеспокоилась о том, как бы он не начал так же скакать. Тогда я буду выглядеть как мать, которая пасет своих деток. Даже если эти детки в два раза больше. — Я приехал пару часов назад.

— Как окончил год?

Сокол чуть приподнял бровь, будто не веря в то, что Воранцева способна задавать такие вопросы.

— Запал физмат, но в целом отлично.

Наверняка под этим «запал» он имел ввиду что не дотянул до ста. Какие-нибудь девяносто восемь, Тане бы его проблемы с ее семидесятью. У старших курсов всегда учебный год оканчивается раньше, но вместе с тем их отправляют на практику, распределяя по способностям.

Лагуна Астрольвов была буквально зоопарком. Ладно, заповедником. Тут охранялись вымирающие виды животных, и находилась она на закрытой станции. На обычном аэро-вейле не доедешь.

Да и не факт что тебя пустят, но с Зиминым, я думаю, нам думать о таком не нужно. Его пропустят куда угодно с его-то авторитетом.

— А вы как?

— А как мы? — я задумалась.

На встречу шли Ванесса с Раисой. Раиса обоим руками сжимала края ветровки, надетой на спортивный костюм, больше похожий на пижаму. Ванесса рядом с ней казалось еще в несколько раз меньше и серьезней.

Видимо Гусанова боролась с замком куртки, которая никак не хотела сходиться.

Завидев нас, она тут же бросила свое занятие, а при виде Сокола ее зрачки расширились, и она игриво заулыбалась. Тогда Ванесса закатила глаза, а Раиса наоборот захлопала ресницами.

То еще зрелище. Они находились не так уж и близко и, видимо когда Раисе надоело долго идти и хлопать глазами, она решила побежать.

Тогда мы встали, глядя на то, как по сырой траве на нас бежит Раиса. Сокол переводил взгляд с нее на нас с Таней, зависших с каменными лицами. Раиса поскользнулась, и мы все тактично перевели взгляд, будто этого не заметив.

— Это что еще за?.. — Сокол задумался как бы лучше назвать это явление.

— О, она тебе понравится, — заверила Сокола Таня, похлопав по плечу.

— А ты ей уже, — добавила я и мы с Таней захихикали как злодеи.

Сокол оглянулся, будто высчитывая, куда если что бежать. Ванесса с лицом, на котором буквально было написано: «если что я не с ней», медленно приближалась. Гораздо медленнее Раисы, которая по уши сырая из-за того, что опять упала почти добежала. Вот этого мне не хватало. Уже так достали эти скачки из одного места в другое и страшные тайны нашего детства. Хотелось чистого детского счастья.

— Э-эй! Краса-авчик! Крутая стрижка! — заорала запыхавшаяся Раиса, опасно близко подходя к Соколу и пока он невозмутимо краснел и раздумывал, что лучше сделать, обхватила его за плечи. — Может прогуляемся?

Не знаю, кто учил ее кадрить парней, но это явно была не Ванесса, которая смотрела на попытки ее заигрыванья с абсолютно невозмутимым лицом.

— Тебе лучше согласиться, — буркнула она, подходя к нам. Мы с Таней закивали, сдерживая улыбки.

Раиса широко заулыбалась и громко подтвердила:

— Да! — когда она увидела возражение на лице Сокола, который, наконец, пришел в себя, то сжала его плечо так, что оно хрустнуло, а Сокол взвизгнул. Это отбило у него желание возражать. — И куда же ты поведешь меня на нашем первом свидании?

— У меня вообще-то есть де… — договорить ему не дали. Раиса ткнула его в бок и он подскочил.

— Надеюсь, не дети. А насчет твоей подружки… Сатадера, прости его, он не устоял перед моим обаянием.

Я хотела возразить, но побоялась, что Раиса тогда прихлопнет и меня, поэтому молча кивнула.

— А если дети? — в глазах Сокола загорелся огонек надежды, и я тут же представила его с коляской.

— Ну что ж… — Раиса призадумалась и Сокол, подумав, что ее хватка ослабла, постарался выбраться, но она еще крепче прижала его к себе.

Таня, стоя за их спинами, не стесняясь, хохотала.

— Я героически помогу тебе их воспитать, — заявила Раиса. — Даже могу подкинуть парочку, — она подмигнула, и я, не выдержав, все же прыснула, увидев лицо Сокола.

— Идемте уже скорее! — поторопила Гусанова и деловито зашагала, таща Сокола за собой. Тот беспомощно оглядывался, гадая кто его спасет. — Я покажу тебе детей.

— Каких еще детей?! — пискнул Сокол.

— Астрольвов конечно. Совсем дурной? Рудокопы показали нам конюшни.

Детеныши Астрольвов содержались в огромном павильоне, который язык не поворачивался назвать конюшней. Настоящий океанариум. Новорожденные астрольвята находились в гигантском аквариуме на всю стену.

За раз в помете астрольва не может быть больше трех детенышей, поэтому на дне аквариума переливались крошечные создания, похожие на дракончиков. Один уже освоился и, сверкая изумрудными чешуйками, плавал по дну. Где же мать?

Они еще совсем маленькие, им не больше часа. Родители покидают своих детенышей после недели совместной жизни, за которые они успеют вырасти с мелкое деревце.

Взрослые астрольвы вырастали до пятнадцати метров в длину и девяти в высоту. Их змеиное тело постоянно находилось в движении, а чешуя на хвосте резала не хуже алмаза. Астрольвы земноводные, но в закрытых помещениях их содержат в воде, потому что они в большем количестве выращиваются для преодоления атмосфер и сопровождения кораблей.

Малыш с изумрудной чешуей подплыл к нам и уперся острым носом в стекло. Его белая грива в воде колыхалась, а рожки смешно подрагивали. Черные большие глаза без зрачков смотрели прямо на нас.

Таня протянула руку и он ткнулся сквозь толстое стекло. Она чуть не расплакалась от умиления.

— Пожалуй, это лучшее, что пока со мной происходило за последние дни.

Малыш был совсем маленьким, не больше метра и действительно не вызывал ничего, кроме восхищения. Но мы еще не видели его мамочку. После этого Воранцеву явно отобьет от любых животных.

Сверху накрыла темная тень и все испуганно сжались. Даже Раиса забыла о том, что надо смотреть за тем, что бы Сокол ни отходил дальше десяти сантиметров.

Разевая пасть, на нас смотрела взрослая особь. Ее когтистые маленькие передние лапы поджимались к телу, а с острых клыков могла бы капать слюна, если бы она не находилась в воде.

Пожалуй, ее голова лишь чуть меньше меня, а ведь это и не крупная особь.

Все отскочили подальше от стекла, кроме Ванессы, которая вдруг расхрабрилась и наоборот встала вплотную. Грива взрослого астрольва была янтарно-оранжевой, а чешуя сине-бирюзовой. Рожки черные, лихо закрученные, а клыки, пожалуй, не меньше, чем половина моей руки.

Ванесса стояла с открытым ртом, и я увидела на ее шее облегающий медальон с красной точкой. Вильямин все же раскрутил ее на ментальный переводчик. Вот почему она угрюмо молчит, но даже когда говорит, все слышится четко. Астролев зарычал, и изумрудный малыш подплыл к ней. Ванесса вскинула брови и посмотрела на нас вопросительно. Что она хотела спросить я не поняла и молча оттащила ее от стекла — рассерженный астролев выглядел так, будто с минуты на минуты пробьет его и сожрет нас всех.

— Откуда вы тут? — спросил недовольный женский голос и мы все заставили себя обернуться. За нами стояла невысокая девушка лет двадцати в белом медицинском халате. Ее черные брови были сильно нахмурены, а на поясе висела сумка.

За ней тут же возник парень — ее ровесник и по-свойски закинул ей руку на плечо.

— Да ладно тебе, Сина, пусть детки посмотрят, не злись.

— Вот именно, — подтвердила Раиса, которая была, пожалуй, в два раза больше этого парня и снова стиснула локоть Сокола, который забыл, что хотел бежать. — Нас сюда проводили.

Громко сказано. Группа работников-рудокопов — обслуживателей Лагуны, просто пропустили нас, боясь, что в случае отказа Раиса свернет им шеи. Мы долго петляли по павильонам, пока наконец не вышли сюда.

— А кто вы? — спросила Таня, видимо считая, что ее голос будет звучать угрожающе, но прозвучало жалко.

Сина, купаясь в собственном превосходстве, перекинула черную косу на грудь и мерзким тоном спросила:

— А ты как думаешь?

— Сина хочет сказать, что работает с астрольвами и недавно поступила к нам, как эксперт по размножению видов. Она еще не очень тут освоилась и не знает, как обращаться с посетителями, — ответил за нее парень, обнимая за плечи сильнее, напоминая при этом Раису. — Вам нужна экскурсия? Сина может показать вам детенышей.

— Обязательно Сина? — лукаво спросила Воранцева и я, не стесняясь, наступила ей на ногу.

От этого вопроса Сина еще сильнее захлебнулась от возмущения, но не успела его выплеснуть — за нее опять ответили:

— Я не очень на этом специализируюсь, но этот павильон в целом мой — так что это могу сделать я.

Сина наконец вывернулась из его объятий и громко цокая каблуками вышла с павильона, эффектно хлопнув дверью.

— Я Эл, — сказал парень и протянул широкую ладонь сначала Тане, потом Раисе, а потом и нам по очереди. Видимо он уже привык к закидонам Сины.

Ванесса снова подошла к стеклу и восхищенно смотрела на самку астрольва, пытающуюся обхватить хвостом своего малоподвижного второго детеныша. У нее не получалось и она издавала утробные звуки, которые хорошо было слышно даже через толстенное стекло.

Астрольвы переговариваются на особой чистоте, от которой порой резало уши, но я ни разу не слышала ее в живую, поэтому ощущение было странным.

— Он не выживет, — тихо сказал Эл, встав позади Ванессы. Элу было где-то около двадцати двух, его светлые волосы вились кудряшками, а на лице была едва заметная щетина.

Услышав эти слова, мы прилипли к стеклу, наблюдая за тем, как мать пытается расшевелить детеныша. Но он тихо пищал и все равно оседал на дно.

Его брат или сестра зеленой спиралью обвивал лапу матери и весело покрякивал.

— Ему осталось меньше часа. Думаю, стоит сказать фломисарам перевести его в отдельный водоем. Детенышам лучше не умирать на глазах родителей. Астрольвы умные создания и после этого могут не выводить потомство, считая себя испорченными, а сейчас каждый вид на счету.

— С чего вы взяли, что он умрет? — спросила Ванесса безжизненным голосом. Ее голос не сильно изменился, но интонация и вправду стала четче и движение губ немного не соответствовала исходящим словам.

Эл промолчал, надеясь на то, что она сама обратит внимание на то, как он медлителен и вял.

— Цзыйя поступила к нам недавно. Ее не выводили в Лагуне, она дикая, мы нашли ее в Окраинном море. Я подозревал что с ее потомством может что-нибудь случится.

Все подавленно промолчали, слушая утробные звуки, издаваемые Цзыйей.

Эл закатал рукав халата и нажал на маленькую красную кнопку на своих часах.

— Я вызвал фломисаров. Идете, не уверен, что это то, что вы хотели тут увидеть.

— Как вы назовете второго детеныша, — снова подала голос Ванесса, игнорируя его слова.

— Обычно Сина дает им имена, но мы воспользуемся тем, что ее нет. Как бы его могли звать? — Эл повернулся к нам, обрадованный, что можно сменить тему.

— Пегас… — шепнул Сокол и все покосились на него как на тронутого. — Что? Крутое имя!

— Это девочка, — хмыкнула Ванесса и Эл покосился на нее. — Видишь, рожки чуть расходятся у основания. Такое часто бывает у самок.

Эл добродушно улыбнулся:

— Приходи работать к нам когда подрастешь, девочка.

Ванесса отвернулась, нисколько не польщенная его приглашением.

— Лив? Сокка? Фелиция? Нисса? — продолжал генерировать довольно нелепые имена Сокол.

— А что, неплохое имя, — похвалила Таня.

— Какое из? — фыркнула я, подходя ближе.

— Сокка ей подходит, — подтвердила Ванесса.

Эл пожал плечами, мол как хотите и снова нажал кнопку на своих часах. На этот раз синюю. Высветилась клавиатура и он вывел там новое имя детеныша, а после перенес надпись на стену ближайшего вольера.

Там уже скакали в воде две особи побольше с именами Гик и Лора, написанными на стене рядом.

— Через неделю определим ее в этот бассейн, а Цзыйя снова вернется в водоем и перестанет воспринимать ее как свое потомство. А через год всех троих, — Эл указал на Гика, Лору и Сокку, — выпустим в водоем.

Вода в аквариуме вдруг стала светлее, а Цзыйя зарычала на кого-то сверху.

— Пора идти, — Эл подтолкнул всех нас дальше, — фломисары прибыли. Вы еще маловаты что бы смотреть на это.

Раиса раскрыла рот, что бы сказать ему, что младше всего на пару-тройку лет, но махнула рукой и отошла, утаскивая за собой Сокола.

— Вы у нас на практике? — спросил Эл, ведя по павильону полному вольеров с бассейнами, обращаясь к Раисе и Соколу, которые были старше нас с Таней и Ванессой.

— Д..да, — прохрипел Сокол, когда Раиса перестаралась и пережала ему шею.

— Не, у меня в этом году практика получше, — похвасталась Гусанова, но тут же, как громом пораженная, остановилась. — Как же так, красавчик? Неужели нам придется расстаться?

Сокол закивал даже не стараясь скрыть счастье, а Раиса поникла. Впрочем, спустя секунду она уже снова заключила его в мощные объятия и заорала:

— Тогда это будет лучшее свидание в твоей жизни!

Мы с Таней рассмеялись, а Ванесса лишь хмыкнула, чуть приотстав.

— Тут у нас калеки, — просто сказал Эл, когда мы подошли к другому бассейну. — Размножению они не подлежат, но это не мешает им проходить сквозь атмосферы. Мы отдаем их дешевле, как бы плохо это не звучало.

В каждом населенном пункте должно было быть здание с хотя бы одним обученным фломисаром, куда после переправки кораблей отправляли арендованных астрольвов. На Кастерионе наверняка найдется что-нибудь не менее масштабное, чем Лагуна, куда отправят на передержку тройку астрольвов, которая будет заниматься нашим переправлением. В конце концов, астрольвы все равно возвращались сюда.

На переправку были способны не все астрольвы, нужные виды обычно дрессировали и обучали этому с рождения.

Калеками Эл назвал восемь особей разного возраста, но определенно меньше года.

Вэлл, Илларион, Нэсти, Сапфира, Рокки, Дженс, Нино, Мармеладка, Ру.

У каждого из них был определенный диагноз. У кого-то не было передней лапы, кто-то был слеп. На вид здоровые, пока не приглядишься.

— Это Ру, — Эл указал на розового астрольва, возрастом около месяца.

— С ней же вроде все хорошо?.. — нахмурилась Воранцева, разглядывая ее.

— У нее искривлённые рожки.

Теперь я заметила, что один из ее черных рогов отходил куда-то назад.

— Это ничем ей не помешает, но это все равно изъян. Всем астрольвам с изъянами запрещено размножаться. Возможно заражение рода.

— М-да, — укоризненно произнесла Таня и переглянулась с Ванессой.

Эл целый час водил нас по павильонам с детенышами до года, и у меня уже в глазах рябило от искорок на их чешуе. Сокол каким-то невероятным образом уговорил Эла взять его в практиканты в его лабораторию и Эл все же согласился.

У Сокола есть месяц, за который он будет помогать Элу и фломисарам и еще успеет сдружиться с Соккой. Теперь я завидовала ему еще сильнее, а когда нас отвели к новым новорожденным, Соколу все же позволили назвать белого астрольвенка Пегасом.

Мы вышли из павильона, не забыв сердечно попрощаться с Элом, который поспешил осадить счастливого Сокола тем, что одним из его напарников будет Сина. Вот тут я сразу перестала ему завидовать.

— Там прикольно, согласитесь? — спросил нас Сокол, к которому снова вернулась заинтересованность, и он почти забыл о Сине. Он постоянно оборачивался, предвкушая, как завтра придет туда на работу.

— Согласимся, — кивнула Таня.

На улице похолодало и сейчас даже она куталась в теплую ветровку, жалея, что та долго отвергала ее за ужасный цвет.

У нас было еще полчаса и Раиса хотела отвести нас к взрослым особям к водоемам, но лишь вспомнив о размере клыков Цзыйи мы все замотали головами.

Недалеко у корабля мы заметили Уильяма и Кирилла, сидевших за кустами будто воришки. Я поделилась этим с Таней, на что она ответила, что Барри сам по себе какой-то бандит.

Раиса видимо наладила с ними контакт и направилась в их сторону, таща за собой Сокола, который отсчитывал минуты до ее отлета. Завидев ее Алинин с Барри стали прикладывать палец к губам и показывать ей, что надо развернуться в противоположную сторону. Но Раиса не понимала намеков и как танк продолжала свой путь. Повезло им еще что она не решила побежать.

Оказалось, что Уильям с Кириллом и еще неизвестное количество Адептов решили поиграть в прятки. Да. Я уже не удивляюсь — эти ребята точно чокнутые.

А я видимо такая же, потому что на новой игре бросилась играть с ними, потащив за собой Воранцеву, пытающуюся сделать гордый вид, как Раиса Сокола.

Свет и тень. Лагуна Астрольвов. Часть 3

Колючки неприятно щекотали спину, а дурманящий розовый аромат кружил голову. Хотелось грохнуться в обморок. И надолго. Что бы меня никогда не нашли и я осталась тут в Лагуне. Помогала бы Соколу растить Пегасика и Сокку. А потом с ним улетела домой.

Это было бы таким идеальным вариантом. И хоть за два дня я свыклась с ролью Адепта и начала привыкать к обстановке на Говоруне, хотелось все бросить. Вернуть свою жизнь в прежнее русло, когда волновало только то, что долгов по учебе накопилось столько, что несколько ближайших ночей, будут еще бессонней, чем есть.

Я плохо спала последние недели. Меня все чаще грузили какой-то ненужной информацией, которую было нужно запоминать. Угрозы взрослых стали действительны. Это время наступило. Меня загребли в Адепты. Зимин оправдал ожидание. Теперь на Кастерионе должно случиться что-то ужасное, к чему шла готовка, когда мне не было пяти. Тянули десять долгих лет и вместо раскрытия своих тайн по попаданию на защищенную территорию Кастериона, дождались появление достаточно мощных кораблей и приручения астрольвов.

Я подходила им по возрасту. Пропал период «наслаждайся детством, пока его не отобрали». Детство кончилось, просто это мало кто понимал.

Грудь защемило. Стало больно. Противно. Мерзко. Неужели я была создана лишь для этого? Почему у меня не может быть обычной жизни?

Я запрокинула голову вверх, делая вид, что наблюдаю за звездами. С Лагуны их было прекрасно видно на светло-фиолетовом небесном просторе. Слезы приготовились катиться и я широко распахнула глаза, что бы они делись куда угодно, только бы их не было видно. Пожалуйста, я так долго красила глаза утром. Пожалуйста, не сдавайте меня. Почти до крови закусила нижнюю губу, которая посчитала, что лучшим сейчас будет задрожать.

Уже второй день удерживаю так свои эмоции. Мне просто надо прокричаться, проплакаться. Я не могу. Меня окружает чуть больше полусотни ровесников, которых жизнь не учит ничему и показать в меня пальцем будет невероятно смешным для них. Только и остается, что выпускать свою злобу постепенно и незаметно.

Я часто задышала. Если мне так плохо, какого эмпатам, на которых давят не только собственные эмоции, но еще и чувства других. Так работают их возможности?

Почувствовав утром усилители, мне показалось, что по венам течет раскаленная лава. Обжигающая. Густая. Ищущая выход. Я пыталась дать ей его. Я причинила боль. Нельзя замыкаться в себе. Нельзя причинять боль кому-то кроме себя. Я должна развивать свое пламя. Что бы боли не было. Всю боль выливать в силы. Я должна быть сильнее.

Усилители сказали, что я не ошиблась. Это не практика. Нас везут на верную смерть.

Нас нашли, когда я толкнула Воранцеву, и она принялась громко выражать свое неудовольствие по поводу того, что куст роз исцарапал ей всю спину, а я не намного тише ржать над тем как она пытается извернуться, что бы подмять его.

Все же нам лучше не прятаться вместе. Мы обе дуры, на которых у всех похоже чутье. Борис, объявленный новым галевым, вышел на наш смех и для эффектности хлопнул по плечам так, что мы заорали.

— Нашел! — Борис расплылся в улыбке.

— Да ну? — Воранцева, громко пыхтя, начала подниматься. Поскользнувшись на все еще сырой земле, она чуть было не схлопотала в колючие кусты. Что сказать, умеем мы прятаться. Еле удержав равновесие и увернувшись от рук помощи Бориса, она посмотрела на меня. — Ты как хочешь, Черняевская, а я в следующий раз прячусь с Соколом.

Я ни сколько не обиделась и в отличие отТани уцепилась за руку Бориса, наблюдающего за нашей перепалкой.

— С ним прячется Раиса, — напомнила я Тане и засмеялась раньше, чем с ее стороны посыпались ругательства.

— Ее новая жертва? — спросил Борис, не сильно сжимая мою руку, помогая выбраться из кустов.

— Новая?

Он вдруг смущенно прокашлялся.

— Ну… как бы вам сказать…

Таня закатила глаза. Она явно не в духе.

— Ничего не говори. И так все понятно. У нашей подружки чутье на крашеных.

Воранцева уже видимо позабыла, какими хорошими друзьями они были на представлении для Оскара в столовой. Борис, разумеется, оскорбился за свои немного неестественные светло-пепельные волосы и пока они с Воранцевой дискуссировали на тему «на ком генетика отдохнула, на рыжей Тане или на пепельном Борисе?», я медленно начала пробираться в обратную сторону.

Таня видимо забыла все годы своей жизни, которые яро доказывала всем, что не рыжая, а рыжеватая и теперь топила Бориса тем фактом, что рыжий — очень редкий цвет волос и она чуть ли не избранная. Они оба вдруг принялись ерошить свои волосы, оказывается, пытались показать, чьи сильнее блестят на солнце. Только Воранцева могла поспорить с парнем, у кого волосы круче.

«А ведь волосы у нее в мать…»

Я совсем не этого битый час ожидала услышать от себя. Но внезапный вброс на запретные сейчас темы сейчас видимо был новой фишкой моего внутреннего умника. Или идиота. Зависит от того, в каком состоянии нахожусь я сама. Ну да. Василина Моргарт была рыжей. Нет. Огненной. Красной. Непередаваемый цвет. А Таня просто каштаново-рыжая. Не то.

Даже объятая огнем, маленькая, непозволительно маленькая для этого мира, Василина Моргарт, мать Воранцевой светилась. Не смотря на бледное лицо и скорчившуюся от боли фигуру. Ее волосы порхали и переливались.

Нет. Нельзя об этом думать. Я займу себя этими мыслями сегодняшней ночью. Сегодняшней бессонной ночью.

Игровое поле начиналось прямо возле Говоруна, но на него заходить запрещалось. Скорее всего, кто-то очень умный высчитал радиус работы усилителей, и заходить в это поле нельзя было. Что бы все было честно. Что бы как всегда.

Тут я вспомнила про Сокола. Если эти «затейники» Барри и Алинин придумают что-нибудь связанное с предопределенными по типу: «А давайте Энка организует нам костерок, и мы пожарим зефирки?» или «Попрыгаем, кто выше, интересно, ты, Куцкий, сможешь подлететь?», а может еще хуже «Давайте постреляемся водой, в нашей команде чур Мир», то у Сокола точно слетит кукуха, а у него и так мозги набекрень. Лучшим вариантом событий будет, если он просто хлопнется в обморок, а потом я смогу убедить его что ему показалось и Соловей совсем не пышет пламенем. Худшим, пожалуй, если он согласится на любой из предложенных вариантов.

А он согласится и понесется прыгать, жарить и стрелять со всеми. Я бы согласилась. А мы похожи.

Все как я боялась. Барри и Оскар, пока ждали конца раунда, где-то нашли мяч и теперь кидались им друг в друга. Это мало было похоже на игру в вышибалы или простой волейбол, они просто гасили друг друга мячом по голове и громко орали. А Сокол видимо не решался предложить свою кандидатуру и сидя на камне, чертил что-то палкой на земле.

Мимо него, звонко хохоча, носились Руслан и Матвей, а за ними с громогласным ревом бегала Алла с палкой. Мне почему-то не хотелось знать, откуда эта палка и зачем. Елена видимо окончательно разочаровалась в своих подчиненных и, подперев щеку, сидела рядом с Соколом и смотрела вдаль с таким лицом, будто вспахала носом километровое поле.

Они о чем-то переговаривались и Сокол даже посмеивался. Ну, сегодня Драгомировой конец. Больше нечего сказать. Наверное, даже Оскар, которому, по меньшей мере, пятнадцать раз прилетело по голове полукилограммовым мячом, видел, какие молнии Раиса мысленно метала в их сторону. Сокол вдруг как-то странно покосился на Елену, которая будто вообще его не замечала, если бы не слабая улыбка. Она сидела с растрепанной косой, совсем не присущей ее натуре и в коротком зеленом платье с длинными рукавами, ветровка служила ей тряпкой, что бы не замарать зад, пока сидит на холодном камне. Я даже начала сомневаться в верности брата его девушке. Но делать ничего не надо. Раиса еще поговорит с обоими. Наверняка она не закатывает скандал только потому, что ее держит Ванесса.

Мы с Борисом и Таней, которые не переставали верещать друг на друга почти дошли до их камня, как вдруг заорала сирена.

Что? Кто? Откуда?

Елена чуть не свалилась с камня, а палочка в руках Сокола даже надломилась от того как он ее сжал. Уильям пропустил мяч и ему так прилетело по лицу, что оно еще долго будет напоминать сплошной синяк.

Матвей и Руслан свалились в лужу, а Алла заорала от страха. Из ближайших кустов высунулись головы Кирилла и Гертруды, которые непонятно как оказались вместе. Борис вдруг сжал мою руку с такой силой, что пальцы хрустнули, а Таня не пожалела времени и добежала до Оскара, что бы в ужасе повиснуть у него на шее.

— Это что? — пытаясь перекрыть громкую сирену, крикнула стоящая позади Алина.

Стас Куцкий спикировал чуть ли не с неба, но мне было не до того что бы думать как у него это получилось там, где нет магнитной ленты для металликов. Он осмотрел нас и громко пояснил, сложив руки рупором:

— Это не тревога! Астрольвов переводят! Значит, нам нужно помалкивать и держаться подальше от сектора с большими особями.

— А астрольвы не взбесятся услышав этот звук? — крикнула ему Ольга, которая как и он умудрялась сохранять спокойствие.

— Это специальная чистота! Они ее не воспринимают!

Тогда заорал Борис, причем прямо мне в ухо, потому что ему вдруг приспичило сжать меня.

— Где этот сектор?

Стас еле его расслышал и крикнул в ответ:

— Ближе к западу, нам лучше продвинуться вперед, подальше от корабля!

От сирены загудело в голове, но Борис прижал мои руки к телу и получилось лишь чуть-чуть заглушить звук, прижавшись ухом к плечу.

Сокола будто раздавили, я не совсем понимала чем вызвано такое выражение лица, то ли тем, что он представил, что ему придется слушать сирену каждый раз при смене астрольвов в водоемах, то ли тем, что его со всех сторон сжали девчонки, стоявшие недалеко (особенно усердствовала Раиса).

— Что означает перевод астрольвов? — тихо шепнула я Борису, который сжимал меня за локоть и вел перед собой. Сирена чуть стихла, и мы смогли нормально общаться.

— Астрольвов грузят на корабли, откуда их потом выпустят в космос. Сейчас будут настраивать переводные нити — это что-то вроде мысленных оков, что бы они не сбежали. Скорее всего, это наши астрольвы.

— Зачем сирена?

— А что ты хотела, астрольвы хищники, им кого-нибудь сожрать — раз плюнуть. Фломисары носят экипировку, не привлекающую их внимание, но им ничего не стоит вылететь и найти кого-нибудь более заметного. Так что лучше помалкивать, у астрольвов хороший слух, от любого звука озвереют.

— Их пересаживают на наш корабль?

— Да. Вчера Зимин рассказывал на собрании королей. Они думали взять крейсер, но в последний момент решили создать аквариум на половину Западного крыла. Так что сегодня там будет перекрыто и поставят дронов.

— Откуда ты знаешь про астрольвов? — я совсем не ожидала, что он так хорошо все разъяснит. Про перевод спросила чисто из принципа.

— Мой отец тут работал, я часто приезжал сюда еще в пятидесятых годах.

Я кивнула. Он сказал это бодро, поэтому прошедшее время вряд ли что-то значило.

— Раньше думал идти сюда работать сюда фломисаром. Но сейчас, думаю, могу рассчитывать и на эксперта-лаборанта.

— В какой области?

Мне было необходимо отвлечься, что бы перекрыть зародившийся в голове страх. Вот ужас, неужели, когда двадцать человек разом испытывают одну и ту же эмоцию, я могу ее ощутить даже без усилителя? Тогда все не так радужно как я думала.

Борис пожал плечами, а я удивленно подняла брови. Ему выпускаться через пару лет, он же возраста Сокола, даже чуть старше. Не определил профессию? А как же тесты профориентацию, которые нам впихивают, начиная со второго года? На старших курсах классы перемешивают по их результатам, а он ничего не знает?

Мы столпились каким-то неровным кружком и тихо переговаривались. Было интересно, куда делись все остальные Адепты, если тут было не больше двадцати пяти. Куцкий тут же стал весь такой главный и несколько раз порывался их найти, но все эти несколько раз разозленная Воранцева, из-за того, что Оскар чуть ли не силой отцепил ее от себя, когда довел до «базы», обрывала его попытки чем то вроде: «А искать ты по запаху будешь?».

И Стас с ней соглашался. Куцкий вообще был максимально непонятной натурой. Он, то действовал лично, сам решал все за всех и был авторитетом, то слушал таких мелких злючек как Таня и отказывался от собственных идей.

Сокол встал рядом со мной и чуть сжал запястье. Я улыбнулась и подняла голову.

— Ты чего?

Сокол был серьезным, губы сжаты в тонкую полоску, а широкие брови нахмурены. Глаза заблестели, будто он намеревался заплакать. Живот скрутило от страха и какой-то непонятной боли. Сокол все так же серьезно притянул меня себе, просовывая руки под ужасную зеленую ветровку и прижал. Макушкой я почувствовала его подбородок и прикрыла глаза. Ладно. Мне это нравится. Но он расстроен. И находится так близко, что я чувствую это как никто другой.

Я сжала его серую джинсовку на спине и медленно задышала. Сокол расслышал сопение даже сквозь подвывающую сирену и тихо засмеялся:

— Ты сильно не принюхивайся, я ел мятные пряники и мыл руки мятным мылом.

— Готовился к нашей встрече? Хочешь меня…затравить?

Моя аллергия. Самая ужасная аллергия в мире. Аллергия на мяту и мелиссу. На ментол. От одного запаха голова кружится, а если съем что-то с натуральной мятой, вплоть до крошечной конфетки, то начинаю задыхаться. Узнали мы об этом с Соколом в пять лет, когда я пришла к нему в гости и мы помыли руки мылом с экстрактом ментола.

Теперь мне запрещалось есть даже конфеты Саденли. Конфеты-сюрприз, в возможные вкусы которых входила мята. Сашка любил жрать их килограммами, причем всегда почему-то возле моей комнаты. И хотя шанс выпадения был чуть ли не один к сотне — я не могла их есть.

Сокол хмыкнул, в его глазах заблестели веселые искорки, но я все равно ощущала исходящую от него тревогу. Почти желудком.

«Ужас…»

Да. Зачем он появился? Зачем Сокол напомнил о себе? Зачем добавился в список людей, по которым я буду убиваться и скучать ночами? Зачем так усложнил мне все?

— Маам? Ты дома?

Почему на встречу не спешит армия агрессивных родителей, которые мечтают спросить как дела в школе и не приставали ли ко мне бешеные фанаты Сэн? Тихое поскрипывание выдавало Кира, который опять куда-то поперся. Он личность. Его так называли. А не обворовывает ли нас эта личность? Дома никого нет. Куда ему тащиться?

Никто не ответил ни на один из вопросов и тогда я, счастливый что можно наконец расслабится, скинул рюкзак и прошел прямо в обуви.

Отец настоял на спортивном зале с магнитными полосами для меня. Особенно после того как я взял региональный кубок в том году.

Последние три дня сижу в своей комнате безвылазно и делаю уроки. Или делаю вид, что их делаю. Одно и то же.

Наконец можно выйти, навернуть пару бутербродов и поесть шоколадной пасты. Чего-то кроме того навоза, еды которую мама любезно посылала в комнату, но Кир видимо предпочитал выкидывать что-то нормальное в ведро и кормил меня своей стряпней.

У Эль незачет по молекулярной физике. Она плакала. Сильно. Умоляла чуть ли не на коленях. Я даже стал задумываться о возможном насилии, применяемом к ней дома за плохие оценки. Это возможно. Мама у Эль ангелок, который способен лишь на то, что бы придумывать дочке ужасные клички по типу Лолочка и Ина.

А вот папа… не знаю. Видел его пару раз. Судя по Зимину, который был его старшим братом, он вряд ли ушел дальше двинутого богатея. Но Эль сильно волновалась. Рыдала навзрыд, обняв рюкзак. Мне даже стало неловко за мои девяносто восемь.

Ладно. Это… это ее проблемы. Мне не понять это должным образом.

Хотел красиво проигнорировать вечные просьбы мамы мыть руки, но подумал и все же завернул в ванную.

Зеркало висело не шибко высоко, но коротышка Сэн вряд ли видела в нем, что то кроме лица и плеч.

Глядя в отражение заметил ссадину на виске. Откуда? Никуда не падал, не ударялся. Что это? Открыл аптечку и не нашел там заживляющей мази. Ну конечно. Моя супер крутая и важная сестра забрала ее с собой.

Кажется, я изменился. Немного. Глаза стали колючие. Взгляд какой-то не мой. Волосы какие-то прилизанные. Я странный.

На кухне никого не было. Скрип Кира был слышен откуда-то из района спален и кабинетов. Достал шоколадно-ореховую пасту и полез здоровой ложкой. Неплохое начало.

На столе стояла тарелка с курицей гриль и жареной картошкой.

— Вернулся?

Я даже подскочил с ложкой во рту. Стояла мама в красном бархатном халате и с белым кремом на лице. Голос безжизненный, улыбка странная и неискренняя. Просто устала. С ней такое часто. Она же законник, наверняка опять решала дела по какой-нибудь расчлененке.

Пожалуй, если бы меня спросили, в чью голову я категорически отказался бы залезть, точно бы назвал маму. Она столько смертей и преступлений через себя пропустила, что я с каждым днем все больше и больше удивлялся, как она совмещает все это в голове. Я бы от вида крови на стенку полез.

— Ну да.

Запихнул новую ложку с пастой в рот и принялся намеренно медленно пережевывать.

— Уходишь сегодня куда-нибудь? У тебя есть дела?

Я чуть не выплюнул все обратно в банку. Она спросила, не хочу ли я куда-нибудь прошвырнуться вместо сидения дома над задачками?

— Я?.. — хотелось сказать, что у меня назначена встреча с Эль и мы пойдем в парк стоять на головах и грабить банки, но мама была такая расстроенная, что язык не повернулся. — Пока нет. Посижу дома.

Она кивнула и заправила прядь светлых волос за ухо. Блондинка. А мы с Сэн и Алисой брюнеты. Хотя, Сэн более светлая. У меня волосы почти черные, как у папы с Алисой, а у Сэн светло-русые и выгоревшие. В кого? Мама же блондинка. Но от шуток про ее не совсем родовитое происхождение Сэн спасало то, что в остальном она была вылитой Марианной. Тот же нос, линия губ, родинка на щеке.

— Ладно. Думаю записаться в салон. У Рины выходной, кто-то должен посмотреть за Алисой.

Бедная Рина ежедневно сидит с этим чудовищем, ошибочно названным моей сестрой.

— А где папа.

— А. Он у себя. У него собеседование. Пойду, схожу в душ, уйду минут через двадцать. Алиса спит. Вечером уедем с ней и Ариэллой в парк.

Я кивнул и пошел в свою комнату, взяв с собой банку с пастой и ложку размером с поварешку. Дверь в папин кабинет была открыта. Я даже усмехнулся, сейчас по мировому клише я должен подслушать его разговор с серийной убийцей и узнать, что заказан.

Но голос, немного глухой из-за того, что проходил по связи был знакомый. Сокол. Это был Сокол.

Я чуть не упал на месте. Что-то он все чаще и чаще всплывает. Чуть приоткрыв дверь, я незаметно заглянул в темный кабинет. На стене едва заметное изображение его лица и отец, сидящий в своем кожаном кресле. Глаза Сокола покраснели, будто он плакал, что было совсем нереально, а голос хрипловатый.

— Улетела. Мы… попрощались.

— Надолго?

— Что?

— Нет, забудь. Ты сделал то, что я просил?

Сокол на картинке зажмурился и часто задышал. А затем кивнул. Так медленно, будто испытывал мучительную боль в шее.

— Молодец. Теперь ты можешь рассчитывать на хорошее вознаграждение. Она заметила? Мы постарались сделать прибор по максимуму незаметным. Разработка Вольтек, будь она неладна.

— Да. Она… Сэн не заметила.

Свет и тень. Начало и Конец

Вода в душе странно реагировала на меня. Как только я становилась под горячие струи по всему телу проходила дрожь, и я спиной ощущала холод. Но сейчас мне был необходим душ. Буквально как никогда. Глаза болели от соленых слез, а нос наверное раздуло так, что было не видно губ. Я ощущала слабость, а тело ломило как при простуде.

Ванная провоняла кремом Заати, которая сорок минут заседала тут до меня. Запах каких-то цветов перемешивался с запахом воска и эфирных масел от свеч, и от этого кружилась голова. На полке стояла здоровенная банка кокосового шампуня, наверняка принадлежащего Лиане, но я без зазрения совести выдавила его на влажные волосы. Пена попадала в глаза и нос, но я упрямо жмурилась, сдерживая рыдания.

«У тебя будто кто-то умер, Черняевская.»

Сокол… Сокол остался. Разумеется он остался. А я улетела. Покинула его.

Чувства были странными. Да я даже не вспомнила о нем, улетая. Не вспомнила бы, если б он не объявился в Лагуне. Было бы намного легче. Почему? Откуда? Кто ему сказал обо мне? Кто передал время прилета и то, что я вообще в целом буду там? Отец? Ведь именно он написал мне, что Сокол на практике. Но откуда он знает? Разве сведения не засекречены?

Сейчас мысли прояснились и пропало то наваждение после множества Впадин. Появились вопросы. Много вопросов без ответов. То, что казалось нормальным, стало странным. Невероятным. Пугающим.

В дверь ванной застучали и посыпались ругательства Соловей, которая не совсем вежливо спрашивала, не утонула ли я. От нее пахнуло гневом и чем-то нервозным. Слезы сразу отошли. Я наслаждалась захлестнувшей меня злостью и была благодарна ей, перебившей мои плохие мысли. А в этом есть смысл. Но лучше поскорей научиться глушить чужие чувства в своей голове. Но не сейчас. Сейчас лучше перекрыть все то, что я чувствую, пока не начала биться головой о стены.

Не получалось как-то трезво оценивать ситуацию и при этом нормально мыслить и не загоняться.

Робкий стук в полной тишине эхом отразился по больной после слез и сна голове. Я поморщилась от внезапной боли, охватившей лоб и виски. Не уставая напоминать себе о том, что совсем не бессмертная, как я видимо посчитала, придя сюда. Девять утра. Пожалуйста, пусть я не застану Глоримэна в одних трусах в какой-нибудь красный горошек. Пожалуйста, пусть он будет хорошо выспавшийся и добрый. Пожалуйста, пусть он не пошлет меня отсюда. Пожалуйста, пусть он мне поможет.

Я почти не спала ночью и уже устала путаться в том, кто что думает и с каких сторон на меня лезет эта волна чужих чувств. Меня чуть не вывернуло наизнанку от какого-то ненормального веселья, грусти и страха, которые умудрялись перемешиваться в голове. Если я еще начну читать мысли, то о своей жизни можно забыть навсегда.

Мне необходимо научиться это глушить. Очень надо. Или я свихнусь.

— Черняевская? — Вильямин выше меня на две головы, а его ледяной голос будто процарапывает что-то в моем мозгу. — Что ж… Неожиданно.

В темно-фиолетовой мантии и круглых очках на здоровенном кривом носу он выглядел как-то не так. Сам на себя не похож. Я даже забыла зачем пришла, пока вглядывалась в его не особо симпатичные черты лица.

Стоял твердо, но в руке все равно сжимал серебряную трость с черепом.

— Вы просто так, или по делу?

Знал бы он как я пробиралась в это чертово Восточное крыло и скольких дронов убеждала в том, что не собираюсь кого-то убить, а иду по делу. Если бы не значок, который Ванесса скрепя сердце одолжила — я бы тут не оказалась. Все-таки быть королем неплохо. Тебя много куда пропускают. Поэтому я тут под фамилией Ильн. Все попадающиеся дроны Восточного крыла сканировали меня и из-за короны на значке сдавались и пропускали.

— Я… Я по делу, да. Понимаете, мне…

Я задумалась как это лучше назвать. «Поставить мозги на место»? «Вышвырнуть всех из своей головы»? А может дело не в том, что я эмпат? Может это какая-то шизофрения?

— Ну что же, — Глоримэн немного отошел, и приоткрыл дверь сильнее. Я наткнулась на испуганные глаза Барри и охнула. — Думаю, я не смогу вам помочь. Но у меня на примете есть тот, кто сможет.

Наши с Уильямом брови одинаково взлетели вверх.

— Э-эй, подождите! Мне нужна ваша помощь! Хотела бы я обратиться к Барри не стала бы… сама бы к нему сходила!

Барри так энергично закивал, что у него хрустнула шея.

— Ладно. Тогда будем считать, что это ваше персональное задание.

Глаза у Сатадеры обыкновенные. Светло-голубые, иногда темные от освещения. С темно-коричневыми ресницами и родинкой возле брови.

У Уильяма более белесые с голубым отливом. Зрачки узкие, иногда от света видны лишь крохотные точки. Пронзительные и устрашающие. Брови темные и широкие, небольшой шрам прикрытый волосами около виска.

Глаза важны для эмпата. Это оружие. Главный способ связи.

— Что он подразумевает под «подружится»? — Сатадера упрямо смотрит на Уильяма, злющая как черт из-за того, что вместо профессионального совета закрыта здесь с ним.

Оглядывая красные бархатные стены обитые подушками, они оба приходят к выводу, что это какая-то сумасшедшая комната и им не хватает лишь смирительных рубашек, что бы сочетаться с ней.

— С точки зрения умного эмпата, то есть меня, это значит наладить ментальный контакт. Пусти меня к себе в голову.

— А ты не можешь сам?

Уильям задумался на пару секунд, как лучше объяснить Сэн, что бы она поняла.

— Не знаешь что такое ментальные нити?

Теперь Сэн уперлась в пол и потеребила рукой подушку. Думает.

— Я видела что-то похожее…

— Будто кто-то хочет залезть тебе в голову. Это как потрогать, понимаешь? Тянет руку, прощупывает почву и ищет прощелину.

— Я даже вижу это. Такие ниточки разума, да?

Уильям кивнул.

— Ты сейчас запустил их, да?

Сатадера ощутила прилив чужой силы и почти незаметные поблескивания в воздухе. По спине побежали мурашки, и хоть она знала, что это делает Барри — стало страшно.

— Ты хорошо держишься, — он странно похвалил ее, при этом ухмыляясь.

Давление на голову усилилось и Сатадера, с пугающей легкостью, оттолкнула его разум. Уильям немного опешил. Что же, она не так проста.

— Ты неплохо блокируешь, кстати. Но прикол в том, что бы принять меня. Я должен обойти твой блок.

— Я пришла к Глоримэну что бы он научил меня ставить ото всех блок! И что? Он посадил меня с тобой, и вы учите меня тому, что бы я наоборот открывала всем свой разум! Не находишь это неправильным?!

— Не психуй. Одно дело устанавливать связь, а другое блокировать чужие мысли. Мы теперь как бы в паре, Черняевская.

Сэн вспыхнула:

— Что это ты имеешь в виду?

— Теперь я твой родственный разум. Если тебе приспичит помирать, я единственный кто сможет восстановить твое моральное здоровье. Ну, это если у нас получится. Прекрати меня изгонять!

Сатадера рассердилась еще сильнее и подскочила.

— Почему это ты? Может я предпочитаю Ванессу.

Но Барри закатил глаза и тоже встал, чуть не подперев потолок низкой комнатушки головой.

— Ты не смогла бы быть в паре с Ванессой, потому что у вас разный цвет глаз, идиотка.

— Что? При чем тут мои глаза?

— Знаешь ли, цвет для эмпата многое значит! Ты бы не смогла с Ильн, у вас обоих бы глаза выпали от натуги. А у нас с тобой голубые. Чистый цвет, с таким легко работать. У Глоримэна черный. Поэтому ему сложно с нами.

В памяти Сатадеры всплыло узкое лицо отца с колючим карим взглядом. Он отлично связывался с ней ментально. А ведь цвет глаз у них разный. Сколько правды в словах Уильяма?

— Ладно.

Она тяжело вздохнула и чуть прикрыла глаза. А у нее вообще есть выбор? Быстрее бы закончился этот день. Ночью они наконец покинут корабль. И хотя все не сильно изменится, хотелось чего-то нового.

Барри встал чуть ближе.

— Это противно! — уверенно заявила Сатадера, когда почувствовала в своей голове чужое присутствие. — Ты далеко-то не залезай, ау!

— Спокойно.

— Все что ты можешь сказать?! — Сэн отпрянула от него, резко дернув за рукав кофты.

— Прекрати истерить!

— Сам отвали!

Они расселись по разным углам и оба надулись. Сэн дергала хвостик косички и бурчала себе под нос, захлебываясь от ярости. Щеки раскраснелись, а лицо запылало. И тут она кое-что поняла. Свобода. Она… Она чувствует себя. Не Уильяма, который так взрывается от эмоций, что она должна за километр его чуять, а себя. Ощущает, как внутри все трясется от разочарования и страха. Как медленно вздымается грудь от тяжелого дыхания. Она чувствует себя. Она себя понимает.

Она обернулась к Уильяму, который оперся спиной о стену и сидел с закрытыми глазами. Настолько обескураженная, что даже позабыла об их маленьком разногласии, она подползла к нему на коленках.

— Ты… ты злишься, да? Очень злишься? Очень-пре-очень?

— Чем ты ударилась?

— Ну хватит, блин. Ты же кипишь весь, да?

Уильям оглядел ее, приподняв бровь.

— Не знаю к чему это… Но да, Черняевская. Ты ужасна.

Тогда Сатадера счастливо заверещала, подняв руку со сжатым кулаком, и принялась хохотать. Она обрела себя. Пожалуйста, пусть это навсегда.

— Ты еще ужасней, правда, — добавил Уильям, отодвигаясь, будто боялся заразиться сумасшествием.

— Он какой-то энергетический вампир.

— Кто? Барри? А ты сомневалась?

Я незаметно глянула на Уильяма, сидевшего за соседним столом.

— Что ж. Теперь нет.

Чувствую себя эмоционально выжатой. До последней капли. И разочарованной. Блок ставить я так и не научилась. Либо Барри кусок бревна без эмоций, либо это была разовая акция моего разума. И задание Глоримэна на «подружится» мы не совсем выполнили. Но в мою голову так называемый напарник пару раз проник.

И то, как легко он это сделал, уговорив меня не сопротивляться, пугало.

— День четыре… — безэмоционально проговорила Таня, суя руку в вязаный мешок дрона. Прочитав то, что в нем написано, она фыркнула. — Такая хрень!..

«Не бывает радуги без дождя».

Ммм… Спасибо. Какая крутая фразочка. Значит вся жесть впереди.

Воранцева была до ужаса бледной. Рубило в сон просто от одного взгляда на нее. Волосы спутанные, под глазами круги, сидит и ковыряет ложкой йогурт.

Колонки над головой завибрировали, и вся столовая одновременно издала усталый вздох.

«Доброе утро, дорогие Адепты! Уверен, вы знаете о том, что сегодня наш полет подходит к концу и уже собрали вещи хе-хе. На сегодня все занятия отменяются. С завтрашнего дня мы будем проживать в гостином особняке в центре Ларсена. Начиная с 27 мая каждый день вы будете посещать Впадины и тренировать свои возможности. Сегодня на ваши спутники будет выслан файл с историей Кастериона, с которым вы обязаны ознакомится. В три часа дня мы проведем онлайн-тест, и выигравшая команда получит свои первые очки. Большая просьба не ходить в Западное крыло. В нем содержаться астрольвы и хотелось бы обойтись без жертв. Время нашего прилета три утра, так что советую выспаться днем. Комендантский час на сегодня отменен, но с завтрашнего дня возобновится. Следите за сообщениями экипажа на своих спутниках. В девять как обычно жду королей у себя на собрание. Обед в час дня, ужин в семь. В 16.00 и 20.00 можно заказать еду из кафетерия. Остановки на станции Амеба не будет, но в пять мы пролетим мимо. Хорошего дня».

Веселуха.

— После того как он попросил не ходить в Западное, мне только сильнее захотелось, — пробурчала Таня.

Браслет спутника на руке звякнул, обозначая новое сообщение. Мне было лень доставать сам спутник, и я нажала на проецирование. Прозрачный экран с белыми буковками появился над столом, и я быстренько уменьшила его и придвинула ближе.

— А. Неинтересно. — Таня бросила ложку в тарелку.

Сообщение экипажа с заголовком «Настоящая история Кастериона». Куцкий, сидевший через пару столов от нас вместе с Ольгой тоже принялся читать.

«Часть 1. Дева Росс и Ларсен. Высшие и низшие.

1834 год. Страна Солнце. Война наций.

Вирджиния Росс — наследница короля, изгнанная высшими стихийниками. Анмера. Создала свою нацию, позже названную Страной Трех Ветров. Чем вызвана смерть неизвестно.

Виктор Ларсен — предводитель королевской стражи при дворе короля Солнца. После изгнания дочери-наследницы стал королем-регентом. На войне наций представлял интерес Высших, позже принял командование. Теоретически скончался от рук Вирджинии Росс, поразившей его недугом Алессандро, в возрасте тридцати шести лет.

Дева Росс была изгнана своим отцом в возрасте четырнадцати лет в Навию, за покушение на жизнь короля. Вирджиния первая и последняя кто выбрался из Царства Тьмы, но после этого она вернулась домой, что бы отомстить, но была остановлена Ларсеном и возвращена в темницу. Ее погрузили в вечный сон, сослав в слои времени, откуда ей удалось выбраться спустя три года. После этого она ушла в Темные Земли к мятежникам. Спустя восемь лет армия Девы Росс вернулась на родину их предводительницы и устроила бойню на улице города.

К тому времени Бенджамин Росс — старый король, отошел от дел и Солнцем правил Ларсен. Объявив ему войну Дева Росс привела войска к замку и то количество Низших, вместе с ней сравняли город с землей.

Война длилась не больше двух дней в старой столице Солнца — Малоросии. Ларсен оказался скован черными нитями Низших Сорб и Дева Росс принесла обещание о том, что после его смерти она уйдет вместе со своим народом. Она поразила Ларсена Пулей Возмездия, заражая его организм и увела войска в Темные Земли. Ларсен скончался спустя три дня. Деву Росс и ее приспешников удалось поймать и Вирджинию запечатали в камне Навии.

Низшие пали. Высшие восстановили столицу и переименовали ее в Ларсен.

Большинство жителей бежало на Землю, но они имели вход на потаенную планету. Вскоре люди нашли ее по наводке одного из них и назвали Венерой в честь богини красоты. На настоящую Венеру могли попасть только те, в чьих жилах течет кровь Стихийников или их потомков.

Свое новое название Кастерион получил благодаря Кастериону Лайверсу в 2026 году, спасшего людей от Жидкого Космоса в 2014.

Сейчас Кастерионом управляет Высший Совет Стихийников, после Совета Предопределенных, выжившие которого до сих пор входят в Галла Палату, чья история закончилась весьма печально. ВСС в мире назван Галлой Кастериона после распада бывшего Совета.

Семья Лайверс все еще имеет былое величие. Кассиопея Лайверс — младшая сестра погибшего Кастериона заседает в нем. Андромеда Лайверс — сестра-двойняшка Кастериона, сейчас в возрасте пятидесяти четырех лет имеет свою семью, а сорока восьми летняя Астория стала директором знаменитого ВИЗГа.

Сам Кастерион погиб в возрасте двадцати двух лет от проклятия Ленты Фортуны в 2016.

Дата написания статьи 12 октября 2048 год, вторая эра стихий. Официально не известны предшественники предопределенных. Эра предопределенных могла начаться в результате природной катастрофы. Генетически не подтверждено родство стихийников и предопределенных, кроме силовых сходств.

Глава 2. Особенности расположения планеты.

Третья планета солнечной системы, граничащая с Землей, относится к земной группе планет и имеет предпространство. Внешне планета не пригодна для жизни и имеет электрические силовые поля, не подпускающие близко. Активация предпространства строго засекречена.

Планета имеет несколько временных слоев, сейчас контролируемых Галлой и закрытых на использование и связь с Навией, где все еще запечатана Дева Росс.

На планете всего семь стран, определенных в одну демократическую державу. Ларсен является столицей Иверглене, страны на юге Кастериона. Галла заседает в Здании Совета Ларсена на площади Надежды. В Галлу входит тринадцать членов Совета из которых известны лишь семь.

Председателем Галлы является Высший Сорб — Алексей Сорбиенко, бывший магистр ВИЗГа, состоявший до этого в старой Галла Палате.

Одна из Аэро Галлы Кассиопея Лайверс — сестра Кастериона Лайверса не скрывает свою личность и обычно является лицом Галлы.

Фредерика Уварова — дочь Форса Уварова и его неизвестной жены из 2017. Фая стихийник принятый в Совет после громкого распада бывшей Галлы.

Сорана Вест — бывшая директриса ВИЗГа и магистр Аэро, вырастивший Асторию Лайверс — нового директора вместе с ее знаменитым братом.

Гертруда Волкова. Последняя наследница рода Волковых и дочь Михаила Волкова — Гидро ВВС первой эры стихий. Слаба по уровню ЭРО по сравнению с остальной Галлой и отвергнутая семейным оружием.

Эдвард Соната — сильнейший лекарь Ауто за первую эру, создавший противоядие от септонита и понтлесс. В двадцать пять лет открыл свой первый госпиталь, а сейчас считается главой всех больниц Иверглене.

Ивар Сононн — Метис повелевающий силой звука, буквально воскресший из мертвых после событий эры предопределённых, где он состоял в Галла Палате. Первый переживший недуг Алессандро, наложенный на него матерью при рождении, и избавившийся от Пули Возмездия.

По поводу личностей остальных шести стихийников есть не одна народная догадка и среди этого перечня есть Нэшель Майрос и Стонк Уннава, закончившие ВИЗГ под предводительством Сорбиенко; приемная дочь Форса Уварова — Холли Фарбос; Лиллиана Вашир и Прентис Вашир; Эшли Сайвед и Руслана Тонкин.

Этот кусок никак не согласовался со следующим, будто их вырвали из разных текстов:

…короткая стрижка, открывающая шею, на Кастерионе считается дурным тоном и девушки, носящие ее либо являются дамами легкого поведения, либо больны эссетерией. Так же девушки на выданье (с 17 лет) вплетают в волосы белые ленты на важные приемы, а с 14 лет обязательная носка платьев с открытыми плечами…

Следом сноска:

Эссетерия — особое состояние человека, чаще присущее Сорб, чей сердечный амулет дает сбой, и гормоны выливаются в волосы, меняя цвет, длину или выпадая.

На этом все три статьи кончались. Не было продолжения. В горле как-то запершило, и я не смогла поднять глаза и рассматривала свои немного подрагивающие руки.

— Ну что. Что там? Мировая тайна? Тогда я лучше прочту, обидно ее не знать.

Пару минут Таня читала, а я не хотела поднимать взгляд, крепко задумавшись. Столько непонятных слов: ЭРО, недуг Алессандро, Пуля Возмездия, Навия. Все казалось таким простым, когда пару дней назад я улетала. Почему все в миг стало таким… сложным. Пугающим.

— Неплохо, — просто сказала она и откинулась на кожаную спинку стула. — Очень… мгм… занимательно.

Она посмотрела на меня, чуть приподняв брови.

— Мы оказывается особенные, ха. Жаль нельзя кому рассказать из нашего старого класса. Или можно?

В новом году нас снова перемешают, но мы с Таней подписали бумагу о том, что хотим находиться в одном классе весь последующий год.

Я глубоко задышала и пожала плечами. Ничего уже не знаю.

— Ой, давай без самокопания, — она поморщила свой длинный нос и зачесала назад челку, показывая какое это мелочное дело.

— Тебя ничего не удивило? Мы потомки каких-то монстров.

— Чем ты читала, там же написано что генетика у нас разная. Нет ничего общего — сказано же.

— Зачем нам тогда вообще это знать? — зашипела я на нее. Легкомысленная. Нет. Она понимает все. Она отрицает то, что сама знает, что бы не напугать. Просто глупая.

— Это история планеты, на которую мы летим. Конечно нам надо знать. Уже представляю как на Соловей будут коситься за ее волосы.

— Я не про то! Зачем нам знать членов Галлы, а? Наши родители составляли старую Галлу Кастериона! Этого, как его… эры предопределенных! А эти чужие! Мы не обязаны их знать с досье, мы лишь приезжие, такого быть не может!

— Считаешь это досье? Боюсь тебя расстроить, но тут названы лишь парочка членов Галлы и их примерный возраст. Это не досье, это то, что о них знают кастеры. Ты стала кастером по обмену, очнись. Ты должна это знать.

— Ты не понимаешь? Это секретные сведения! В истории Кастериона не прописан сюжет Девы Росс, а тут ясно и понятно изложено, что она сделала и где находится!

— Это в какой такой истории? Учебнике школьном? Смешно, Сэн. Вся эта чушь с войной была больше двух веков назад, зачем нам, земным, знать все это? Нас итак пичкают историей нашей страны, хорошо хоть президентов было не так много как в США, а то ты бы давно уже лопнула.

— Ты нормальная? Я говорю вообще не про это! Тебе вообще как осознавать то, что ты потомок каких-то там чуваков с другой планеты. Иноземцев.

Таня вдруг насмешливо прищурилась.

— Ты что, думаешь твой отец и мать с Земли, Сэн? Они же выходцы Кастериона, как и твоя дражайшая тетя. Да и моя мать наверняка из этих. Только во что она втянула отца, раз наш дом не просто подожгли, но и расставили силовое поле, что бы его не успели потушить и мы сгорели все с ним вместе.

Я… я столько дней пыталась не говорить с ней на эту тему, что бы коим образом не навредить или расстроить. А она так беспристрастно обвиняет свою мать.

— Ты… ты знаешь?

Сейчас это все напоминало разговор главного героя с каким-нибудь злодеем, которому дали побольше экранного времени на раскрытие его плана по захвату мира.

Зрачки Воранцевой были неистово расширены, а руки сжимали край стола.

— Ну конечно, боже. Моя бабушка рассказывала, что родители погибли в пожаре, разгоревшемся в имении, но говорила что все дело в уроненной слугой спичке. И вот совсем недавно наш общий знакомый, сам того не подозревая, перекидывает меня в мое же забытое воспоминание и я вижу все так, как было на самом деле. Мать вроде даже спасла меня, но я-то знаю, кто устроил это пожар. Тогда, проникнув мне в башку, ты увидела не все, Сэн. Я видела все. И тебя кстати тоже. Тот пожар разожгла я. Я их убила.

Свет и тень. Начало и Конец. 2 часть

Фитиль свечи выскальзывал из рук. Переплетенная с белыми золотая нить переливалась при свете редких факелов подземелья. От черных стен несло гнилью и сыростью, а под ногами шныряли пропахшие крысы, вызывая отвращение. Стук каблуков разносился вдаль по коридору, сквозняк обдавал по ногам и пробирался под подол. Раздался удар. Еще один. Заскрежетал металл, разбилось стекло.

Впереди показалась черная железная дверь с узкой ручкой. Открывалась она тяжело и со скрипом, железо обжигало холодом.

Комната за дверью разительно отличалась от коридора, из нее пахло свежестью и мужским одеколоном. Комната просторная, широкий камин с резной решеткой, бархатные красные шторы, письменный стол на возвышении, большой экран на всю стену. Возле экрана стол с голубоватой проекцией высоких башен, у камина ножи на подставке.

Острые, с широким серебряным лезвием и черной резной рукояткой. Тяжелые, метательные.

— Ножи Димитрова. Пятый ранг. Хорошее качество, правда?

— Да. Неплохо.

— Думаю, пора изменить стиль этой Впадины, ты не думал? — высокий голос Витаевой буквально разрезал воздух, а от ноток непонятной радости вяли уши.

Зимин смешно улыбнулся и развел руками:

— Так лучше ощущаются блага цивилизации.

— Какой интересный персонаж пожаловал…

Бронислава Витаева откинула назад копну рыжих кудрей и поправила дорогую шубу. Ее лицо стремительно потускнело при виде собеседницы. За ней стоял Леонид Месмер — ее водитель.

— Добро пожаловать, дамы! — Евгений Зимин помог Витаевой снять верхнюю одежду и пожал руку Месмеру. Несмотря на май Бронислава решила показать весь бюджет своего кармана и явилась в дорогой соболиной шубе. А когда сняла, оказалась облачённой в струящееся изумрудное платье с прозрачными рукавами, со множеством перстней на тонких пальцах.

— Екатерина, мы ужасно тебе рады! — Зимин подошел к Вольтек, и с чувством пожал и ее руку. У нее была высокая прическа и белое платье-пиджак. Впрочем, Зимин говорил лишь за себя. Витаева прожигала ее своим знаменитым яростным взглядом, которым наверняка еще утром пугала детишек в школе.

— Да уж… Невероятно, ты явилась!.. — Глаза Витаевой гневно сощурились, а ненатурально красные губы растянулись в обидной усмешке. — Ты несколько месяцев игнорировала наши приглашения. Что же заставило тебя прийти?

Зимин махнул ей рукой, осаждая нападки.

— Не стоит, мы все знаем причину. — Евгений поправил дорогой смокинг на плечах. — Не стоит давить.

Вольтек скрестила на груди руки и тихо рассмеялась.

— Теперь буду чаще посещать ваше жалкое общество, обещаю. Вы от меня еще устанете.

Витаева задохнулась от возмущения, понимая, что слово «жалкое» относилось лишь к ней. Высоко задрав нос, она прошагала к большому дивану и невозмутимо села. Леонид, повесив шубу на плечики у двери, прошел за ней, но не сел, а встал рядом, заложив руки за спину.

— Сколько нас будет сегодня, Евгений?

Зимин отошел от камина, что бы подойти ближе к Брониславе, задавшей вопрос, а Вольтек наоборот отошла дальше и оперлась о широкий подоконник, окно которого было плотно зашторено. Она посмотрела на одно из своих колец, с искусно выполненным в нем циферблате. Половина двенадцатого. Если она не ошибается, а она не может ошибаться, скоро явится главная фигура представления, если конечно ее сестра не самоубилась от горя еще по дороге.

— Прошу прощения за опоздание.

К удивлению Вольтек в комнату вошла не Марианна, а ее муж, за спиной которого маячил молодой парень в белой рубашке и джинсах.

— Сокол дорогой, как приятно тебя видеть! — Витаева театрально всплеснула руками и поспешила на встречу парню, едва ли не оттолкнув Святослава.

Дорогой Сокол вряд ли был так рад как она, или был актером похуже, да еще и имел такой разбитый вид, что Вольтек его несколько раз пожалела.

— Сафронов! Приветствую. Говорят ты теперь с нами, это весьма занимательно.

Парень раскраснелся и замялся, не зная, что отвечать директору родной академии. Святослав подтолкнул его к дивану и на несгибаемых ногах он сел. От волнения парень постоянно зачесывал крашеный светлые волосы в разные стороны.

— Невероятно, это ты, — Вольтек постаралась внести в свои слова как можно больше ехидства. Святослав ее просто проигнорировал и прошел дальше к Зимину, здороваясь за руку. — Где же моя сестричка?

— Ох, Екатерина… — Зимин прокашлялся и сел на диван между Соколом и Витаевой. — Думаю, твоя сестра не лучший союзник в данной ситуации.

— Она в принципе плохой союзник, но раньше ее приглашали на дела по поводу ее детей.

Витаева вскинула брови, а Черняевский резко зажмурился.

— Значит, ты теперь с нами, да, мальчик? — Екатерина отошла от подоконника и направилась к дивану и нависла над Соколом, упорно разглядывающим свои руки. — А ведь я тебя помню. Племянник Черняевских. Вы дружили с Сатадерой, ты тогда был еще совсем ребенок.

Сокол неуверенно кивнул.

— Неужели теперь ты против своей сестры?..

Святослав нахмурился и уже приготовился ей отвечать, но Сокол тихо пробурчал:

— Я…я просто помогаю…

— Тебе наверняка пообещаливеликое будущее, парень. Что же, оно у тебя будет. Но ты мне не нравишься.

Сокол тихо хмыкнул. А Святослав закатил глаза.

— Что же, Марина даже не спросила куда ты делся?

— Мы здесь ментально, не забывай. Телом Сокол находится в Лагуне Астрольвов, так и я у себя в офисе.

Вольтек улыбнулась, глядя на то, с каким выражением лица Витаева разглядывает ее голые смуглые ноги, не прикрытые короткой юбкой.

— А как твоя племянница, Зимин?

Зимин помолчал, но видя, что Вольтек стоит возле него и выжидающе смотрит, тихо пробормотал:

— Лолина…мгм…учится.

— О да! Это лучшее что сейчас она может делать. Почему ты не вписал ее в Адепты? Испугался что фамилии сойдутся и тебя осудит общество? Когда я просила тебя сменить Сатадере фамилию в списке, ты сказал мне что это бессмысленно и проще загримировать ее, из-за схожести с матерью.

— Лолину итак ждет не маленькая ноша! — Витаева возмущенно поджала губы. — Она наследница Зиминых — получит Академию со всеми ее тайнами и неприятностями. Как кстати ее шкала?

— Она невероятно умело для ничего не подозревающей удерживает баланс. В последнее время она тихая, но это разовая акция, я уверен. Лолина эксцентричная личность, что уж говорить о ее друзьях.

— Ах да, твой второй ребенок, Черняевский. Боюсь, мальчик совсем расстроился — все твое внимание уделяется старшей дочери, он наверняка устал быть в тени.

Святослав стоял около нее и та эмоция, что промелькнула на его лице лишь на секунду, крепко отпечаталась в мозгу Вольтек. Черняевский же эмпат. Скорее всего, просканировал тут уже всех и знает, как подступится.

— Я не стану тебе отвечать. Мы можем поспорить в любое время в любом месте, а сейчас не надо.

— Правильно, — поддакнула Витаева и расправила оборки своего платья, что бы выглядеть еще элегантнее. Копна ее густых, но крашеных рыжих кудряшек струилась по спине идеальными локонами, а в ушах блестели жемчужные серьги.

— У меня был вопрос, — вдруг снова заговорил Святослав. — Насчет Адептов… Неужели ты выделяешь так лишь Сатадеру, Евгений, приглашая сюда своих советниц и родню?

— Разумеется нет. Вы уже шестые за этот день и я начинаю радоваться, что не у всех моих Адептов полный комплект родни. Бабушка Воранцевой была тут до вас. Удивительно не возмутительная дама. Теперь понятно кто так избаловал саму внучку.

— Вы говорили о ее дочери?

— Василина?.. О да. Она допрашивала меня насчет пожара, заставляла признаться в том, что это сделал я. Но я бы не признался, даже если бы это правда я поджег имении, так что не знаю, что она хотела от меня. Столько лет прошло, а старуха Моргарт все еще перемывает мне кости. Мол, даже если это не я мстил ее дочке, то ее смерть случилась из-за меня, много лет назад завербовавшего Василину в Галлу. Если бы я мог, убил бы Василину Моргарт более жестоким способом, но меня к сожалению опередили. Мне жаль ее мужа, он погиб совершенно случайно, хорошо хоть дочь их спаслась.

— Их обоих: и Таню и ее бабушку гложет это событие. Наверняка Воранцева начинает интересоваться своей родословной, такой у нее возраст сейчас. — Витаева грустно вздохнула. — Шутка ли, потерять мать. И дочь.

Сокол никак не отвечал, лишь слушал и с каждым разом все больше хмурился.

Тогда и Вольтек решила задать ему свой вопрос.

— Это ведь ты помог оставить на Сатадере метку, я права?

Сокол поднял голову и прикусил губу, стараясь смотреть куда угодно, но не в ее глаза и кивнул.

— Не стоит так убиваться, Сокол. В этом нет ничего постыдного. Ты очень помог нам сохранить безопасность Сатадеры, — Черняевский положил руку ему на плечо и улыбнулся.

— Я… я будто ее предал, понимаете?.. Она доверилась мне, а я делал это только ради выгоды. Это… так противно.

Екатерина хмыкнула:

— Привыкай, парень. Ты связался не с теми людьми, кто плачут от предательств и неудач.

— Ты нисколько ему не помогла, — рассердилась Бронислава и прямо через Зимина наклонилась к Соколу и ободряюще погладила его по плечу.

— Кстати, придется как-то повторить, хотела снова предложить это ему, но раз он находится в Лагуне… Думаю пора моему агенту начинать работать усерднее.

— Что еще тебе нужно от Сэн? — резко спросил Сокол, осмелевший настолько, что обратился на ты.

Вольтек немного отпрянула, а потом осклабилась и прошипела:

— Всего лишь волос. Или ноготь. Если повезет, то стакан из которого на пила. Ее помаду, все что угодно, где есть ее ДНК. Мой датчик отказывается хорошо работать на таком расстоянии.

Зимин вдруг поднялся, отцепляя руку Витаевой от плеча Сокола.

— Думаю, нам пора расходится. Сейчас ко мне явится такая же крушащая друг друга толпа, вам пора идти.

Вольтек ничего не отвечая на эти слова намотала свой фитиль, выданный Зиминым еще давно, на палец и пошла к двери. Сокол провожал ее гневным взглядом. Ему тоже пора возвращаться. Кормить Пегаса и играть с Соккой.

А Сэн… Сестра его простит. Обязательно.

И она теряет все

Дыхание совсем сбилось. Воздух… Куда подевался весь воздух?

— Нет-нет, постой… — лепетала Соня Жарова, из последних сил перебирая ногами. Ее красиво уложенные шоколадные волосы растрепались, а щеки раскраснелись. Юбка платья порвалась, и подол открывал колени, пышные оборки болтались шлейфом. Нога в крови — она была босой и наступила на осколок лампы, взорвавшейся пару минут назад. Соня оставляла за собой кровавый отпечаток. Нет. Так нас найдут. Она большая молодец, что смогла бежать сквозь боль.

Искра. Взметнулась тонкая изящная молния, будто вышедшая из ее волос и устремилась в стену, едва ее не проломив.

— Извини… Я…мне так страшно!.. Я постараюсь нас не выдать.

Ее не за что винить. Она стала невероятно сильной. Могущество буквально выплескивалось из нее, неся разрушение. Это может очень пригодится, если нас найдут.

Горло раздирало, на губах ощущалась кровь. Рана на животе все сильнее кровила и болела. Нужно… Нужно дойти. Доползти… Все что угодно. Нужно выжить.

— Бежим быстрее… — Соня кивнула. Глядя на мою руку, зажимающую левую часть живота и одежду, почти полностью окрасившуюся в красный, она поджала губы.

— Ты… ты не можешь, нет…

— Мне ничего не остается.

Она зажмурилась на секунду, а потом вымучено улыбнулась:

— Вот увидишь, мы успеем к Хидан… Она где то здесь, я знаю.

Темнота.

Утро. Как я ненавижу утро здесь. Будильник один общий, а слышен в каждой комнате отбойным молотком. В душ я вчера так и не сходила. Если мы продолжим жить командой на одном этаже с одной ванной комнатой, то уже никогда туда не попаду. А ведь бюджетик поездочки немаленький, но не могут сделать комнаты с душевыми. Надо обязательно одну на этаже, где живут восемь человек! Ладно, жить с Яном который моется, по сути, раз в неделю. Дак нет, тут тебе и Заати, и Соловей, которая вдруг начала печься о своем внешнем виде.

3 июня. Как медленно тут течет время. Неделя. Черт, как много мы упустили. Только началась фаза запуска, осталось всего три недели. Полы тут невероятно холодные, прямо до костей продирает, будто отопления в гостевом особняке совсем нет. Ходить приходится в кофтах, чтобы не отморозить себе все.

Выходили за ворота мы лишь один раз, когда заданием было собрать гербарий из листьев местных деревьев. Заданий за этот период было четыре: тест на знания Кастериона, игра «7 минут на одного», гербарий и сообщение о Кастерах, а теперь задали просто ужасное задание. Худшее. Для меня. То есть для человека, который не умеет ни рисовать, ни нормально писать рассказы. Это задание было одиночным, и если раньше я могла спихнуть творческую часть на Куцкого, который оказался крутым художником и по ночам не спал, рисую очередную дичь за нашу команду вместе с криворуким Федором, то теперь мне самой приходилось выводить каракули, сидя на холодном полу с каким-то заплесневевшим карандашом.

Зато мне приходилось идти от команды на все то, что с творчеством не связано. Например, эта ужасная игра. Название такое убогое, но даже оно лучше, чем сама игра. Просто комната страха, которую я терпеть не могу.

Нужно выдержать семь минут в виртуальном пространстве с пугающей анимацией. При этом нужно быстро складывать в уме примеры и не помереть со страху. Нашей команде выпала анимация дерущихся астрольвов, и я сотню раз мысленно поблагодарила Соловей, что она вытянула не свободный полет.

А когда мы узнали про примеры, то совсем обрадовались. У нас Мир и Ян, который складывают со скоростью света, конечно мы выиграем. Все мечты разбились, когда оказалось что идущий туда член команды выбирается по рандому. Конечно выпала я, мне в принципе не везет по жизни.

От меня многого и не ждали, но когда я вышла оттуда вся белая, — от осознания того, что если бы я в реале побывала на поле битвы, меня сожрали бы в первую секунду, — решив 28 примеров из 45, сильно утешать меня не стали. Соловей чуть не испепелила взглядом и, насколько я знаю, она, в общем-то, могла это осуществить, правда ее наказали бы, но думаю, остановило ее не это. Куцкий опять нахмурившись на нее пялил, и скорее всего дело именно в нем. Когда-нибудь я обязательно спрошу дружба ли у них такая, или что-то другое.

Астрольвов я теперь стала бояться. Серьезно. Что-то щелкнуло в тот день, когда мы только подлетали к Кастериону. Их вывели прямо по коридору, у каждого в тройке был отлитый серебром ошейник, цепь которого была толще моей шеи. Они рычали и извивались всем телом, били хвостом по стенам и издавали мерзкие утробные звуки, долетающие до жилого крыла. Их вели два фломисара, тянули их силой, закинув цепь на плечи. Перед ними шел Вильямин с совершенно бесчувственным лицом в длинном синем фраке и черных перчатках.

Тогда все Адепты высыпали в коридор и через стекло наблюдали за этим. Вильямин ухватился за ошейник крайнего, пригибая к земле, при том, что тот астролев в высоту был как трехэтажный домина и второй рукой, с зажатой тростью ткнул ему в шею, от чего она засеребрилась, а астролев замер. Зрачки его сузились.

В моей жизни такое было только когда мы с Соколом и Сашкой в восемь лет искали друг у друга сонную артерию. К слову первой нашла ее я, долбанув Сашке по шее. Он тогда вырубился, а мы, чтобы не схлопотать за ноги унесли его на кровать и накрыли одеялом.

Фломисары и Вильямин отошли к нам за стекло, а дрон открыл центральную дверь и астрольвы друг за другом, извиваясь, вылетели. Их цепи остались на шее каждого, скрепляя друг с другом, и они полетели перед кораблем.

Помню, как завизжала, когда в первого в тройке астрольва ударила шаровая молния, отчего его тело содрогнулось, но он все равно полетел дальше, расчищая путь, принимая удары на себя. Корабль шел точно за ними, входя в атмосферу.

Когда мы приземлились, нас не выпустили сразу. Сначала вышли Вильямин с Зиминым, а все иллюминаторы вдруг почернели изнутри, закрывая вид. Мы вышли только через полчаса, доверху нагруженные шмотьем в полном комплекте одежды Адептов. А вот там нас уже встречали пятнадцать человек в черных плащах, которые позже вывели на трибуны к тысячам орущих кастеров.

Сегодня нас обещали сводить в город — нашу команду. Соловей спустя неделю поддалась уговорам на удлинение своих волос, под страхом изгнания. Зимин хотел держать свой авторитет, а тут, на Кастерионе даже у женских волос есть какой-то посыл и он не хотел, что бы среди его Адептов были подозреваемые на распущенность.

Короткие кудряшки Вали едва прикрывают затылок и хоть и отличаются объемом во все стороны, не закрывают шею, что здесь считается дурным знаком.

Сегодня Поднебесных поведут в салон, где Соловей нарастят волосы, Марине сделают цивилизованную стрижку, Яна наконец расчешут, а Лиана не потеряет шанс что-нибудь сделать со своей макушкой. А потом будет ходить вокруг да около и ждать когда кто-то заметит перемены в ее внешности.

— Эй, Сэн!

Дверь просто распахнулась и я подумала о том, что пора вешать на дверь табличку, или программировать ручку на биение током, если заходящий не постучится.

— Упс, прости.

Ну да, последнее что он ожидал увидеть это меня, стоящую в одной футболке посреди комнаты. Заспанную, лохматую и такую недовольную, что насквозь прошибало.

— Доброе утро, кстати.

Ну да, на моем лице написано какое оно доброе и в каком хорошем настроении я проведу весь день.

— Энка очень просила тебя позвать.

Ну да, Соловей, меня и очень не сочетаемы в одном контексте.

— Оу. Ладно. Где она? — заставила себя быть спокойней.

Оскар немного улыбнулся, видимо явно обрадованный тем, что я его не послала. Он был немного взъерошенный, в длинной желтой кофте и клетчатых брюках. Кроль все еще держался за ручку двери, стоя в проходе. Впрочем, мой видок его ни капли не смущал.

— Мы все в гостиной.

На каждом этаже была общая гостиная с круглым диваном и кучей подушек. Там якобы по вечерам должны собираться дружные команды и резаться в карты. Или просто мило общаться. Думаю, понятно что поднебесных это обошло. Соловей дни напролет пропадала где-то, скорее всего с тем же Оскаром, в его компашке с Алининым, Барри и Ивингом. Алан Барт вроде как тоже частенько сидел с ними, но казался более уравновешенным.

Куцкий же спортсмен, и вроде даже не липовый и много времени сидел в спортзале на двенадцатом этаже дома. Только пока его способности не очень нам помогали и никаких забегов в ближайшее время не намечалось.

Марину я вообще редко видела, только иногда на общей кухне она варила себе кофе. Тоже самое с Миром. Он в принципе всегда отмалчивался и сидел в комнате. Иногда ходил в бассейн при спортзале.

Лиана днями и ночами умирала от скуки, а в свободное от этого время пыталась кого-нибудь закадрить. Янж повсюду таскался за Алининым, который вряд ли сказал ему хоть слово за неделю.

Федору нравилось сидеть с Куцким, и теперь в узких кругах Стас обрел прозвище «мамочка», которым Ольга пользовалась направо и налево.

Ольга вместе с Алиной исследовали дом и частенько приходили, правда обычно к Стасу, а не ко мне, но мы неплохо общались и пару раз даже сидели в большой комнате Куцкого все вместе и играли в виар. Даже не думала, что он таким увлекается.

Ванесса с Раисой сорились по пятнадцать раз на дню и когда это происходила одна из них обязательно шла отсиживаться ко мне и разглагольствовала о жизни и цвете обоев.

— Ладно. Я сейчас приду.

Оскар немного осмелел и шагнул за порог, распахивая дверь. Да, умница, давно мечтала что бы какой-нибудь Алесиков заценил мою кровать. А то что я полуголая — это мелочи, никому не нужный контекст.

— Она просит привести прямо сейчас.

— Кролик. Сейчас чертовых девять утра, я только встала и очень злая. Ты уверен, что хочешь продолжить?

Кроль немного нахмурился. Видимо намекает что Соловей в гневе страшнее, чем я в одних трусах.

— Сатадера, тебе надо в гостиную, Соловей что-то принесла для тебя от Глоримэна, — над Оскаром навис Куцкий уже как обычно свежий и умытый в какой-то стремной майке. Кроль обернулся и увидев его втянул голову в плечи, став еще меньше по сравнению с ним.

— Вы сговорились, да?

Куцкий смотрел мне в глаза, немного недоуменно, но очень серьезно. Спасибо что не шестьюдесятью сантиметрами ниже. Но даже он посообразительней будет — через пару секунд Стас утянул Оскара в коридор, отчего Кроль тихо пискнул, и, бросив виноватый взгляд, хлопнул дверью.

Я упала на кровать. И так почти каждое утро. Если сейчас сюда заявится еще и Барри, то день будет испорчен окончательно. Он в последнее время любит залететь в мою комнату, поносится по дивану в углу, а потом снова испариться. Теперь Уильяма я вижу чаще, чем всех, ведь Глоримэн решил, что мы чуть ли не родственные души и постоянно давал какие-то изощренные парные упражнения для мозга. Мы же лучшие друзья теперь. Выбора ни у кого нет. Но у меня все чаще появляется ощущение, что Барри даже нравится копаться у меня в голове и играть в игры на доверие.

Появление Оскара вызвало неприятное ощущение в груди. Он напомнил о Воранцевой, с которой мы не говорили больше недели. Я стала немного побаиваться ее и плюсом усомнилась в своей так называемой силе. Глоримэн пророчил неплохое будущее, могу стать первоклассным психологом, если не свихнусь к двадцати от чужого влияния на мозг.

После Таниного неполного рассказа ничего не стоит разочароваться в том, что я якобы умею. Чему нас вообще учит Глоримэн? В этой чертовой Впадине я бываю каждый день два часа по вечерам, уже полторы недели, но пока у меня больше вопросов, чем ответов. Я не научилась ничему, лишь дни напролет собирала пазлы и решала садистские задачки на логику вместе с отбитым Уильямом.

По тихим перешептываниям в коридорах стало понятно, что способности многих прогрессируют, а когда вчера Глоримэн вдруг расслабился и принялся рассказывать об успехах остальных Адептов, как бы между делом, посмеяться, упомянул Таню, которая на пробном испытании сожгла дерево. Нет, ну все было неплохо, эффектно конечно — она же из огников, им там наверно каждому дали выжигать какой-нибудь периметр, пока Глоримэн не уточнил, что это было обычное спортивное испытание на скорость, а дерево она сожгла случайно, из-за того что кто-то назвал ее улиткой.

Ну да, это Таня. Да. Я рада, что не принадлежу к их Впадине, а то выбесить ее стало в четыре раза легче.

Когда Глоримэн это рассказывал, немного посмеиваясь, Барри стал театрально охать, ожидая, что кто-нибудь спросит о его самочувствии. Нога его зажила, а после того как Дора дала ему вонючую мазь из крапивы — следа не осталось. Поэтому Уильям получил лишь Знаменитый Уничтожающий Взгляд Шафл, и тычок от Патриции.

— Черняевская, шевелись, старикан просил передать тебе эту хрень до завтрака! — это уже Соловей стучит в дверь. Надеюсь, бьется об нее головой.

Я немного подумала. И быстренько надела широкие черные шорты, а потом открыла дверь для Соловей.

— Я просила тебя прийти в гостиную, — Валька хмурится, но заходит, оставляя за спиной Оскара и Стаса, стоящих чуть ли не в обнимку на стреме.

— Это вроде не наследство, что бы я сидела в кругу друзей.

«У тебя и друзей тут нет».

До слез. Зато правда.

По лицу Соловей — она порывалась сказать тоже самое, но всучила в руку сверток и немного отошла, скрестив руки на груди.

— Тебе это Глоримэн передал?

— Ну да.

— Когда ты с ним виделась? Занятия огников ведет Зимин.

— О, это долгая история, — она усмехнулась.

Ну, сейчас я должна сказать что-то вроде: «Конечно, садись, рассказывай, времени у меня много». Но я угрюмо покивала

— Чувак сказал, что это тебе и Уильяму, но передать сказал именно тебе. Что там?

— Откуда мне знать? — я ответила немного резко. Соловей потрясающе действовала на нервы своим тоном и мельтешащими кудряшками. — Наверняка какое-то пособие по налаживанию связи, с которым мы с Барри убьем еще три вечера.

Пришлось задуматься, могут ли такие существовать. Много ли кто знает о стихийниках и этих предопределенных, есть ли про них в книгах вообще?

— Чего ты встала, можешь идти.

Валька была выше меня сантиметров на пять. Она нахмурилась и произнесла:

— Мне любопытно…

Такая умная фраза — не «мне интересно» или «хочу посмотреть», а именно «любопытно».

— Знаешь, любопытство сгубило… — как некстати я подзабыла, кого оно там сгубило. Индюка или кошку? Гуся?

Пауза затянулась, а Соловей ждала ответа.

— Ну и черт с тобой. Смотри.

Из свертка выпала маленькая книжечка в кожаной зеленой обложке. На ней золотыми буковками были выведены наполовину стертые слова. Из них я разобрала лишь «ментальные нити» и то не факт, что это было так.

— К черту психологию, — я швырнула книгу на тумбу. — Пойду гадалкой.

***

— Она серьезно взорвала березку? Глоримэн не шутит?

— Нет, братан, это был настоящий кошмар. Кто-то из наших назвал ее медлительной, блин, совсем тихо. И тут она как взорвется…

— Кто, Воранцева? Или береза?

— Да обе. Зимин даже ничего ей не сказал. А когда в свой первый раз Дом слегка подпалила ковер, так он бесился так, что чуть не засунул ей его в…

— Дом?

— Доминика. Не помнишь ее? Такая прикольная, высокая, с красными волосами. У нее нос еще проколот. Зимин говорить — ну вернее он говорил это ей, а я просто случайно решил пройти мимо — что она может овладеть Смертоносным Пламенем.

— Что это?

— Да по-моему по названию понятно… Зимин рассказывал, что это убийственный огонь. Превращает все в пепел. Что и кого угодно.

— Хм, неплохо. Ты уже раскрылся? Есть что-то полезное?

— Ха, смотря для чего. Скажу честно, один почти беспомощен.

— В каком смысле?

— Зимин так и не смог нормально это описать, чертила, совсем меня не замечает! Я телепортируюсь через огонь, пробовал пару раз, но не могу это описать точнее. Может, перекидываюсь в пламя, я не знаю. Прикольно, но меня вырвало после первого раза на тот самый ковер у Зимина.

— Эх, беременность де…

— Да без приколов. Башка так кружилась — думал сдохну. Энка научилась посылать прицельный заряд, но мне хватает даже искры. Я попробовал переместиться через камин, пока могу уходить не дальше двадцати метров.

— То есть ты можешь телепортнуться из огня в огонь. Войти в один, а выйти из другого?

— Предпочитаю подождать официальных бумаг от Зимина, он более красноречив.

— О, насчет него. У него в кабинете есть камин? Способности Кролика нам уже помогли, пора и тебе послужить родине.

— Всегда готов! А как там у тебя? Этот Глоримэн такой стремный, вчера как раз и приходил к нам во Впадину. Сидел на стульчике в кустах.

— Вторую неделю заставляет нас с Сатадеркой быть лучшими друзьями. Она никак не колется.

— То есть?

— Она не тупая и скрытная. Не подпускает к себе.

— А ты так хотел?

— Да мне посрать, это Глоримэн к нам привязался! Теперь мы с ней парочка эмпатов, типа партнеры. Знаешь же, цвет глаз, то се. На самом деле глаза у нас разные, может в этом все дело — поэтому я не могу засесть в ее голове.

— Да ну, вы же такая миленькая парочка голубоглазиков!..

— Глоримэн считает, что дело лишь в том, что Сэн никогда не пыталась говорить с кем-то ментально. Теперь заставляет нас проходить всякие тесты на доверие. Я ее вижу чаще, чем тебя теперь!

— Не парься, он вас просто по-старчески сводит. Ты вон какая невеста! вымахал!

— Ну да, еще бы.

— А Белянский как? Вас там всех поделили на парочки, да? С кем он? С девчонкой из Пренебрежения? Которая еще носит ментальный переводчик?

— Пока он разделил только старших. Мы с Сэн, а Андрей с Ванессой, да. У Марины нет официальной пары, как у эмпата. Скорее всего, Глоримэн с ней сам занимается. Мы во Впадине каждый день по два часа, в реале проходит не больше минуты. Но всей группой мы собирались всего пару раз, сейчас все работают по парам.

— Уже травила тебе грустные истории из жизни?

— Сатадера?

— Ты получше их запоминай, потом дополним статью о ней на сайте Зимина. Он будто специально не меняет пароли, ждет, что мы еще вытворим. Свои ей расскажешь?

— Какие истории я могу рассказать?

— Как какие? Ты же трагическая личность! Да хотя бы свое любимое — «окно во Франции». Или про свою тетку, которая скидывает тебе пятьдесят тысяч тигров на месяц. Да месячная аренда квартиры в небоскребе в центре стоит двадцать! Так уж она тебя и не любит!.. Можешь рассказать Сатадерке, как тебе на кровать свалился кусок штукатурки в твоей первой общаге, пока ты спал. Знаешь, это очень трагично.

— Ага, или как меня унесли тараканы, а очнулся возле общего туалета.

— Ой, да у нее таких историй наверно еще больше. Читал про нее на сайте? Многодетная семья, а папка на своей пиротехнике и салонах оружие зарабатывает столько, что ты можешь годами копить деньги тетки и то не наскребешь на его недельную прибыль. А матушка из законников. Главная в нашем регионе. И брата ее я пару раз видел — он гуляет с племянницей у Зимина.

— Лолина которая?

— Да, наша мисс самодеятельность. Помнишь, на прошлогодней ярмарке ставила флэш-моб нам на день рождение академии.

— Тот самый убогий танец с лентами, когда ты чуть не задушился? Извини, совсем не помню. Расскажешь?

— Вот теперь я обиделся.

— Ну да. Как там Алинка?

— Почему «Алинка»?

— Ну, есть «Сатадерка», будет и «Алинка».

— О, а у вас с Сатадеркой как у нас с Алиной?

— У тебя что-то есть с Алинкой?

— Чаем не подавись.

***

Уровень нулевой.

Я не шевелю ногами. Я не чувствую их. Руки лихорадочно перебирают оборки белой ночнушки, а ноги заводят все ниже. Движения быстрые, вот-вот оступлюсь и покачусь по холодной лестнице. Слишком точно и быстро, продуманно. Ни как трехлетняя.

Кочегарня. Тут идет обогрев на весь дом. Постройка наполовину деревянная. Помню, единственное что помню — это то, что мать отказалась от батарей и отопления. Слишком громоздко. Некрасиво. Дом прогревался пламенем. Оно текло по трубам, вделанным в стены. Никого не пугала угроза воспламенения.

Интересно, тогда, десять с лишним лет назад я что-то осознавала? Я не управляла собой. Кто-то влек меня вниз к котлам. И сейчас я поняла, что должна сделать. Взорвать. Воспламенить. Я не чувствовала дикого желания, но по венам текло что-то настолько горячее… руки чесались. Не мои руки. Мои, но я их совсем не чувствую.

Три больших паровых котла. В комнате стоял жар. Дверь ни на что не заперта. Эта комната полностью железная. Металл раскалён до красна. Перед тем как ноги ступают туда, я не успеваю вскрикнуть.

Слабое тепло. Больше ничего не ощущается.

Спички. Где здесь спички? Как кочегары поддерживают жар? Где дрова? Может спирт? Или… Тут нет кочегаров. Огонь разгорается благодаря силе матери. Ее жизненной энергии. Пока есть она — есть тепло.

Интересно, что об этом думал отец? Он знал, что мы с ней ненормальные?

Огонь не простой. Заслон распахнут. В котле бушует пламя. От него не исходит дым и оно не потрескивает. Не понятно как его развели. Это просто огонь в металлической чаше.

Тем проще.

И я, совсем еще мелкая, котлы в два раза выше, подхожу к центральному. И тяну руку. Чувствую пульсирующее пламя под рукой. И я беру в руку. Огонь переливается в крохотной ладошке.

Почему я никак не реагирую? Может меня в то время погрузили в транс? Наверное. Я вижу ее глазами, ощущаю ее тело. Я — это она. Мой маленький призрак прошлого. Но. Во мне сидит кто-то еще. Кто-то темный. Нехороший.

Я выхожу из кочегарни. Зачем я ходила туда?

Отхожу немного от двери. Скорее всего сейчас я пойду к деревянным перилам высших этажей и подожгу их.

Нет. Что происходит? Я встаю на нижнюю ступень и резко разворачиваюсь. Короткий свист. Пламя, то самое, мамино, вырывается из моей руки и летит в кочегарню.

Взрыв. Это необычный взрыв. Я чувствую отголоски боли. Не моей. Чужой боли. И я падаю. Меня немного откидывает взрывом, но мне не больно. И в следующее мгновение пламя пожирает меня. Я становлюсь его направляющим.

Огонь, ведомый мной, направляется вверх. Рассредоточивается по дому.

В следующее мгновение я стою на балконе родительской спальни. И вижу мать. Она смотрит с восхищением. С усмешкой.

Маленькая фигура объята огнем.

Мать шепчет что-то. Я стала ее лучшей версией. В комнату врывается темная тень. Она сносит ее с ног, от этого мать отлетает в угол. Тень немного отдаляется. А потом накрывает ее.

Она кричит и упирается.

Тень снова отходит.

В другой угол. В тот, где стояла высокая фигура, с пистолетом. Мама что-то кричит. Но тень уже пожирает то, что могло было быть моим отцом. Вот так я потеряла его.

Тогда мама поднимается и своим криком вызывает ударную волну, которая что-то взрывает в воздухе. И я слышу сирены.

Она умоляет меня бежать. И в эту секунду тень набрасывается на нее.

И пламя во всем доме потухает. Пропадает тепло, созданное ее силой. В груди воцаряется холод. Вот так я теряю и ее.

Примечания

1

Строчка из книги Антуан де Сент Экзюперри "Маленький принц"

(обратно)

Оглавление

То, что изменяет жизнь. Программа

То, что изменяет жизнь. Аристократка

То, что изменяет жизнь. Драка

То, что изменяет жизнь. Аудитория

То, что изменяет жизнь. Король

То, что изменяет жизнь. Отъезд

То, что изменяет жизнь. Эль и «Говорун»

То, что понимает с полуслова. Про привлекательность и право

То, что понимает с полуслова. Про развлечения и поддержку

То, что понимает с полуслова. Про женскую дружбу и мужские замашки

То, что понимает с полуслова. Про деревянные знакомства и подозрительные лица

То, что понимает с полуслова. Про крепкие связи и интересные цитаты

То, что понимает с полуслова. Про соблюдение правил и веселые игры

Там, где обитают чувства. Его глаза, ее страх

Там, где обитают чувства. Его слова, ее слезы

Там, где обитают чувства. Его мысли, ее голос

Там, где обитают чувства. Её смерть, их воспоминания

Там, где обитают чувства. Их возможности

Свет и тень. Впадина. Часть 1

Свет и тень. Впадина. Часть 2

Свет и тень. Лагуна Астрольвов. Часть 1

Свет и тень. Лагуна Астрольвов. Часть 2

Свет и тень. Лагуна Астрольвов. Часть 3

Свет и тень. Начало и Конец

Свет и тень. Начало и Конец. 2 часть

И она теряет все

*** Примечания ***