Древнейшие цивилизации Ближнего Востока [Джеймс Мелларт] (fb2) читать онлайн

Дж. Мелларт
ДРЕВНЕЙШИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА

*

JAMES MELLAART

Earliest Civilisations of the Near East

London. Thames and Hudson. 1965

*

Редакционная коллегия

К. З. АШРАФЯН, Г. М. БАУЭР, Г. М. БОНГАРД-ЛЕВИН,

Р В. ВЯТКИН, Э. А. ГРАНТОВСКИЙ, И. М. ДЬЯКОНОВ,

И. С. КЛОЧКОВ (отв. секретарь), С. С. ЦЕЛЬНИКЕР

Перевод с английского и комментарий

Е. В. АНТОНОВОЙ

Ответственный редактор

Н. Я. МЕРПЕРТ

© Перевод на русский язык, предисловие и комментарий:

Главная редакция восточной литературы

издательства «Наука», 1982.

Примечание оцифровщика

Комментарии текстовые, содержательные, дополняющие текст (не литература). Вынесены в комментарии из-за существенной величины, для удобства чтения.

«НЕОЛИТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ» И ЕЕ ПАМЯТНИКИ

Важнейший этап в истории человечества, в значительной мере определивший все ее дальнейшее развитие, — переход от присваивающей охотничье-рыболовческой и собирательской экономики к производящему хозяйству, развитие и распространение основных его форм. Эти процессы знаменовали начало нового периода древнейшей истории, принципиально отличного от сотен тысячелетий предшествующей эволюции. Они явились переломными как в сфере производства, так и во всех иных областях жизни древнего общества. Обобщая периодизацию Л. Моргана, Ф. Энгельс именно эти процессы положил в основу своей знаменитой схемы, выделив два основных периода истории первобытного общества — дикость и варварство. «Дикость, — писал Ф. Энгельс, — период преимущественного присвоения готовых продуктов природы; искусственно созданные человеком продукты служат главным образом вспомогательными орудиями такого присвоения. Варварство — период введения скотоводства и земледелия, период овладения методами увеличения производства продуктов природы с помощью человеческой деятельности»^[1].

Накопление археологических материалов, особенно после второй мировой войны, полностью подтвердило справедливость этой периодизации, заставило ряд крупных западных исследователей обратить особое внимание на ее принцип. Так, видный английский археолог Вир Гордон Чайлд подчеркнул историческое значение перехода от присваивающей экономики к производящей и дал ему наименование «неолитической революции». Известный американский исследователь Ближнего Востока Роберт Брейдвуд разделил древнейшую историю на эпоху присвоения пищи и эпоху производства пищи и выделил в последней ряд этапов. Фактически он воспринял положения Ф. Энгельса, применив их к новым археологическим материалам. В конце 60-х — 70-х годах объем материала еще возрос, что снова вызвало необходимость в его осмыслении. «Моделирование» путей становления земледелия и скотоводства осуществляется на основе разностороннего анализа материала, в котором помимо археологов принимают участие палеогеографы и палеозоологи, антропологи и палеоботаники. Все концепции, предлагаемые сейчас не только советскими, но и английскими, американскими, французскими, датскими и другими исследователями, строятся на основе признания важности для всей истории человечества перехода от присваивающей к производящей экономике.

Община собирателей, охотников и рыболовов даже в условиях максимально благоприятного природного окружения твердо ограничена в своей численности и производственных возможностях. Она может совершенствоваться в использовании природных ресурсов. В благоприятных экологических ситуациях (морские побережья, районы обитания стадных животных) возможно даже существование долговременных поселений. Но умножить то, что дает природа, добиться качественного изменения природных ресурсов, привести их в соответствие с потребностями численно возрастающих коллективов — этого община охотников и собирателей не может. Этим объясняется медленный рост населения в эпоху присваивающего хозяйства. Человек мог жить только в областях естественного распространения необходимых ему животных и растений. Воздействовать на них, способствовать их распространению на новые территории, акклиматизировать их в первоначально несвойственных им условиях он не мог. Это ограничивало возможности расселения самого человека, вследствие чего была велика разобщенность коллективов, между ними отсутствовал регулярный обмен, была невозможна специализация. Примитивность и разнообразие форм хозяйства, необходимость постоянного участия значительной доли коллективов в добывании («присвоении») пищи обусловливали ограниченность не только возможностей, но и потребностей человека. Узость производственной базы, полная зависимость от естественных условий и их превратностей сдерживали развитие общества в целом, во всех его проявлениях.

Коренные изменения в жизни общества наступили с переходом к производящему хозяйству. Мы вправе говорить о революционном характере этого процесса, вправе согласиться с В. Г. Чайлдом, определившим его как «первую революцию, которая трансформировала человеческую экономику, дала человеку контроль над его собственным запасом пищи». Человек стал производить пищу, постоянно совершенствовать это производство, расширять его масштабы. В этих условиях неизмеримо возросли возможности человека и расширилась сфера его деятельности, одно за другим исчезли ограничения предшествующего периода.

Резко изменился темп роста народонаселения. Весьма показательны здесь материалы некоторых специальных демографических исследований. Американский биолог Эдуард Дивей, широко использовав археологические и этнографические данные, попытался ориентировочно определить численность и плотность населения ойкумены до перехода к производящим формам хозяйства и в период «неолитической революции». Он пришел к заключению, что если раньше на протяжении десятков тысячелетий темп роста народонаселения был весьма незначительным, то примерно за одно тысячелетие «неолитической революции» население ойкумены возросло более чем в 16 раз, превысив 80 млн. человек, а плотность его в древнейших очагах возросла в 2,5 раза и достигла 1 человека на 1 кв. км.

Рост численности и плотности был непосредственным результатом перехода к производящему хозяйству. Не менее значительны были и другие явления, обусловленные этим процессом. Искусственное распространение культивированных растений и одомашненных животных на территориях, отличных от естественной прародины их предков, позволило на новых принципах расширить границы ойкумены. Непрестанно возраставшие потребности производящего хозяйства значительно расширили сферу человеческой деятельности, вызвали появление ее новых направлений, сделали жизненно необходимыми регулярные связи между отдельными коллективами. Познание явлений природы, циклов жизни растений, их роста и созревания, попытки объяснить их обусловили новый этап в развитии мышления и различных областей культуры, археологически фиксируемых прежде всего в сфере изобразительного искусства. Стало иным само распределение времени наших далеких предков: развитие производящей экономики уже не требовало постоянного участия большинства дееспособных членов человеческих коллективов в производстве пищи. Значительный фонд времени был освобожден для развития других отраслей производства и культуры.

Следствием формирования производящего хозяйства явилось появление регулярного прибавочного продукта, а значит, и возможности его концентрации в руках отдельных родов и семей. А это вело к далеко идущим социальным последствиям, знаменовавшим первые ступени длительного процесса разложения первобытнообщинного строя.

Вместе с тем «неолитическая революция» обусловила заметную неравномерность дальнейшего развития различных районов ойкумены. Ведь переход к производящему хозяйству был возможен лишь там, где имелся необходимый для этого процесса природный фон, т. е. в центрах распространения диких предков культурных растений и домашних животных. Определение этих центров и выявление их роли в истории человечества в большой мере связано с исследованиями Н. И. Вавилова. Великий биолог выделил ряд центров происхождения культурных растений, бывших в то же время очагами возникновения земледельческой культуры. Пять таких центров были намечены им в горных тропических и субтропических областях Старого Света — от Балкан до Юго-Восточной Азии, два — в подобных же областях Южной Мексики и Перу. «В сущности, — писал Н. И. Вавилов, — только узкая полоса суши земного шара сыграла основную роль в развитии земледелия». Дальнейшие исследования полностью подтвердили как общие выводы Н. И. Вавилова, так и выделение им конкретных раннеземледельческих очагов.

Среди последних особое внимание ученых заслуженно привлекает Юго-западноазиатский очаг, охватывавший предгорья и речные долины Палестины, Ливана, Сирии, Южной Турции, Северной Месопотамии и уходящий далее на восток, в области Ирана и юга Средней Азии. С этим очагом связаны происхождение важнейшей из земледельческих культур — пшеницы — и одомашнивание ряда основных видов животных. Здесь сформировались древнейшие центры производящего хозяйства, а позднее — первые цивилизации Старого Света. У археологов эта территория получила романтическое наименование «полумесяц плодородных земель». Именно здесь сделаны наиболее значительные открытия раннеземледельческих поселений и прослежены последовательные этапы формирования производящей экономики.

Эти открытия и являются предметом анализа автора предлагаемой вниманию читателей книги, известного английского археолога Дж. Мелларта. Ему посчастливилось быть участником раскопок и первооткрывателем важнейших древнеземледельческих памятников Палестины и Турции. Дж. Мелларт принимал участие в раскопках Иерихона и Вейджисултана — памятника энеолита и бронзового века в Западной Турции^[2]. Сенсационными явились его раскопки двух неолитических поселений в Южной Анатолии — Чатал Хююка и Хаджилара, — результаты которых коренным образом изменили наши представления об уровне развития людей эпохи неолита^[3]. Он много и плодотворно работал и продолжает работать над вопросами развития древнейших земледельческих культур Ближнего Востока, и в первую очередь, конечно, Турции^[4].

«Древнейшие цивилизации Ближнего Востока» — книга, представляющая интерес как первая сводка достижений ближневосточной археологии, суммирующая разрозненный и неравномерно опубликованный материал. Ценность ее и в том, что она принадлежит перу не только полевого исследователя, но и вдумчивого ученого, понимающего необходимость осмысления, всестороннего анализа специфического исторического источника — археологического материала.

Автор стремился включить в эту небольшую работу все важнейшие памятники. Характерно, что впервые в западной литературе он рассматривает древнейшую земледельческую культуру на территории нашей страны — джейтунскую. Почти каждый полевой сезон вносит коррективы в намеченные исследователями картины становления и развития земледельческо-скотоводческих культур. После выхода в свет «Древнейших цивилизаций…» в разных районах Ближнего Востока был сделан ряд важных открытий, несколько изменивших в отдельных случаях гипотезы автора. При переводе книги на русский язык эти данные были учтены и приведены в комментарии. Работа Дж. Мелларта — не только компетентное, но и популярное исследование, заслуживающее внимания советских читателей.

Не останавливаясь здесь на некоторых неточностях и преждевременных выводах, естественных для области столь быстро развивающихся исследований, обратимся к двум положениям автора, вызывающим решительное несогласие.

Первое — склонность Дж. Мелларта именовать более или менее устойчивые комплексы предметов материальной культуры, происходящие с древнеземледельческих поселений, цивилизациями. В советской науке принято марксистское определение цивилизации как этапа, на котором достигает расцвета общественное разделение труда и обмен, существует развитое товарное производство и формируется классовое общество. Применение этого термина к первобытной эпохе приводит к его размыванию и утрате им исторического значения. Характерно, что и западные исследователи избегают, как правило, применять его в таком контексте.

То же увлечение Дж. Мелларта неоправданно «завышенными» определениями для характеристики неожиданно крупных достижений неолитических обитателей Востока звучит и в употреблении понятия «город» (или «городок» — town). Так он называет Чатал Хююк, считая, что для этого достаточно наличия в поселении святилищ и храмов, мастерских, существования производящего хозяйства и обмена. Поселения типа Чатал Хююка, по его мнению, ближе к городам, чем к деревням, и потому, что они были центрами жизни Она начинается с первых регулярных попыток доместикации растений и животных и завершается формированием первых долговременных земледельческих поселков. Они располагаются еще непосредственно в зоне распространения предков доместицированных позже растений и животных, главным образом на ее периферии, в предгорьях, где годовые осадки достигают 1000 мм. Основные памятники первой фазы — Карим Шахир, Зави Чеми Шанидар, Гандж Даре-Е. Выращивание злаков, видимо, еще не началось, но несомненна интенсификация собирательства. Свидетельства этого — лезвия серпов, растиральные камни, ямы-хранилища. На поселениях возрастает число костей в дальнейшем доместицированных животных, а в отдельных случаях возможен уже и сам процесс одомашнивания. Наряду с открытыми поселками, состоящими из легких жилищ типа шалашей, появляются первые телли (Малефаат) из многослойных напластований сырцовых построек.

В это время находится в расцвете каменная индустрия, а появление обсидиана свидетельствует об установлении связей с его источниками, достаточно удаленными от рассматриваемых областей. Главный из них находился в районе вулкана Немрут Даг, на Армянском нагорье.

В течение второй фазы (VII тысячелетие до н. э.) уже были одомашнены злаки. Наиболее распространена эммеровая пшеница. Наряду с диким эммером встречены формы, представляющие ступени «генетического перехода», а также уже полностью доместицированные; то же следует сказать о ячмене. Одомашнены овца, коза, собака, возможно, свинья. Поселки этого времени располагаются еще в той же зоне, что и в предшествующий период. Основные памятники в Загросе — Джармо, Тепе Гуран, Тепе Сараб, Гандж Даре-D, на границе аллювиальной долины — Али Кош, Тамархан, в Синджарской долине — Телль Магзалия. Архитектура уже достаточно развита; на некоторых поселениях существовали фортификационные системы. Значительная долговременность поселков приводит уже к образованию больших теллей (Телль Магзалия). Их нижние горизонты бескерамичны, в верхних появляется керамика. Обсидиан и металл свидетельствуют о дальнейшем развитии дальних связей: отдельные металлические изделия известны еще в докерамических слоях Телль Магзалии.

Хотя сохраняется хозяйственная замкнутость поселений, в это время формируются уже их группы.

Третья фаза (конец VII–V тысячелетие до н. э.) ознаменована завершением процесса доместикации растений и формированием полного (кроме лошади и верблюда) стада домашних животных. Земледельцы широко расселяются по равнине вначале в северной ее части, в зоне естественного орошения: такова культура Телль Сотто, обнаруженная в Синджарской долине нашими археологами. Затем происходит выход за пределы этой зоны, что потребовало создания простых ирригационных систем. К таким памятникам относятся поселения хассунской, самаррской и халафской культур. В конце фазы начинается освоение южной части Двуречья, что обнаружено раскопками в Эриду.

В этот период достигает расцвета общинное ремесло, резко активизируются внешние и внутренние связи, в результате которых поступает обсидиан, металлы, бирюза и пр. Явный рост прибавочного продукта предполагает возможность концентрации его в руках отдельных семей. Взаимосвязанные и уже дифференцированные поселения образуют группы, в которых к концу фазы выделяются «протогородские» центры.

Дальнейшее развитие ирригации в конце IV тысячелетия до н. э. привело к регулярному освоению и заселению основных районов долины Месопотамии, а тесное взаимодействие между высокоразвитыми культурными группами обусловило создание первой общности, охватившей значительную часть Двуречья, — так называемой убейдской культуры Ныне намечаются ступени этого процесса. На ранних ступенях особую роль играют южные центры, где в районе дельты Тигра и Евфрата был наибольшим экономический эффект ирригации. Отсюда происходит активное расселение по самым различным направлениям.

Связи охватывают огромные территории Ближнего и Среднего Востока. Растет благосостояние отдельных общин, появляются первые золотые изделия (убейдский слой Ура). Возникают религиозные центры с прочными, сформировавшимися традициями.

Дальнейшее экономически обусловленное взаимодействие с прочими группами населения Двуречья приводит к определенной культурной нивелировке и созданию убейдской общности, сыгравшей, в свою очередь, значительную роль в процессе сложения урукской (шумерской) цивилизации.

Н. Я. Мерперт

ВВЕДЕНИЕ

За пять лет, прошедших со времени написания мною главы в книге «Заря цивилизации»^{1} археологические исследования на Ближнем Востоке достигли такого размаха, что многое в этой главе устарело. Для публикации настоящей работы эту главу следовало не только расширить, но и полностью переделать.

Проблема перехода человека к производству пищи и к цивилизованному состоянию является в последние годы объектом интенсивных полевых исследований; многие раскопки все еще продолжаются, и их материалы известны только по предварительным сообщениям… Центром новых исследований стал Западный Иран. Новые открытия в Туркестане^{2} расширили наши сведения о более восточных районах, сделаны многочисленные находки и в Сирии, Ливане и Палестине. Новые важные данные получены во время работ на острове Крит, в Греции и Македонии, но, пожалуй, наиболее эффектные находки сделаны в Анатолии.

Несмотря на то что многие раскопки еще не завершены, уже появился ряд публикаций. Вышел с большим опозданием том, посвященный Амуку, но он малодоступен из-за высокой цены, а содержание его не вносит много нового в наши представления о ранних периодах истории, рассмотрению которых посвящена настоящая работа. Такие важные памятники, как Иерихон и Джармо, до сих пор не опубликованы, а предварительные сообщения об их раскопках также содержат немного новых данных. В прошлом не уделялось должного внимания исследованию природной среды и помощь ученых-естественников носила случайный характер. Сейчас несколько богатейших «научных»^{3} экспедиций принялись за устранение этого упущения, но в результате несоответствий между теориями, основанными на скудном фактическом материале, интересующие археологов задачи почти исчезли из поля их зрения.

Археология имеет (или должна иметь) целью следующее: определение границ данной культуры, выделение ее наиболее перспективного памятника, его раскопки по возможности строго горизонтальными пластами и последнее— по порядку, но не по значению — публикацию и интерпретацию фактов. Для нас не будут иметь никакой ценности исследования археолога, если мы не сможем определить дату памятника; его археологическое значение не может быть определено, если при раскопках закладывают шурфы или роют траншеи, а установленная типологическим методом последовательность культур останется гипотетической до тех пор, пока она не будет подкреплена наблюдениями над стратиграфией.

Радиокарбонные даты (или, как их предпочитают называть скептики, «определения») получены для многих памятников, но они редко образуют серии, и, хотя часто результаты радиокарбонного анализа бывают удачны, все же существуют удивительные несоответствия между датами, определяемыми по образцам из только что раскопанного памятника и по отобранным позже, или между датами образцов из траншей и датами музейных экспонатов. Загрязнение образцов в последних случаях часто приводит к омоложению дат.

Нарисованная в этой книге картина — одна из возможных: мнения часто меняются, и время прочно установленной интерпретации фактов еще не пришло. Для реконструкции линии культурного развития Ближнего Востока в этот важный период необходим значительно больший материал.

Настоящая книга — нечто вроде отчета, основанного на результатах исследований, проводившихся до конца 1963 г., а также на сообщениях, публикациях и информации, полученной от многочисленных коллег, перед которыми автор находится в неоплатном долгу за их помощь и сотрудничество при подготовке этой книги.

Глава 1 МЕЗОЛИТИЧЕСКИЕ КУЛЬТУРЫ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА (X тысячелетие до н. э.)

Несмотря на то что нам малоизвестны природные условия Ближнего Востока в конце позднеледникового периода (X тысячелетие до н. э.), несомненно, можно считать, что климат в этой теплой зоне был менее суровым, чем в Европе. Тем не менее недавними исследованиями установлено наличие перерыва в заселении пещер горных районов Курдистана, Анатолии и Ливана, а также уменьшение численности населения между XXV и X тысячелетиями до н. э. Возможно, что около начала X тысячелетия до н. э. некоторые районы Анатолии были охвачены местными оледенениями, но во время археологических исследований их следы не обнаружены.

В Европе отступление ледников к северу вызвало постепенное исчезновение больших стад травоядных животных; палеолитический человек стал охотиться на менее многочисленных и более подвижных зверей — оленей, диких кабанов и различных мелких зверьков. Люди приспосабливались к новым условиям различными способами, создавая культуры, известные под названием «мезолитических». Они продолжали оставаться собирателями: добывали пищу охотой, рыбной ловлей, сбором фруктов, ягод, орехов и съедобных растений. Была приручена собака, ставшая помощником охотника. Существование мезолитических культур в Западной Европе прослеживается на протяжении свыше 6000.лет, примерно от X до IV тысячелетия до н. э., а во многих районах этот период продолжался еще дольше. В конце концов на смену мезолитическим постепенно пришли культуры, носители которых занимались примитивным земледелием и одомашниванием животных. Эти два новых способа добычи и сохранения пищи не были изобретением европейцев, так как предки овцы, козы и свиньи, пшеницы и ячменя не встречались в Европе. Центр происхождения земледелия и скотоводства следует искать там, где эти злаки и животные встречаются в диком состоянии, т. е. на Ближнем Востоке. Овцы и козы, дикие быки и свиньи были законными обитателями обильно орошаемых нагорий, окаймляющих Сирийскую пустыню, и горных плато Анатолии и Ирана. Дикие предки пшеницы и ячменя тоже произрастали в предгорьях, предпочитая высоту 600–900 м над уровнем моря. Одна из двух основных разновидностей пшеницы, известных в древности, — однозернянка — в диком состоянии была распространена от Балкан до Западного Ирана; вторая разновидность — эммер — произрастала, с одной стороны, в Северной Месопотамии, Восточной Турции и Иране, а с другой — в Южной Сирии, Палестине и Иордании. Ячмень был распространен на той же территории — от Анатолии до Афганистана и от Закавказья до Аравии. Следует отметить, что ни этих злаков, ни диких овец и коз нет в Египте.

Наши данные о климате этого периода скудны, но существование на обширных, ныне безлесных и покрытых травой пространствах густых лесов и рощ позволяет предположить, что осадки выпадали здесь в несколько большем количестве^{4}. В других отношениях природа Ближнего Востока 10 000 лет назад, видимо, не отличалась от современной. Именно в этих условиях, столь отличных от современных им европейских, происходили быстрые изменения: было открыто земледелие и приручение животных; эти достижения в свете современных научных данных должны рассматриваться как фундамент человеческой цивилизации.

Доисторический период, о котором пойдет речь в этой книге, охватывает более 6000 лет — от начала мезолита (X тысячелетие до н. э.) до возникновения первых письменных цивилизаций в Египте и Месопотамии (ок. 3500 г. до н. э.). В рассматриваемый нами период письменности не существовало, и мы не знаем не только того, как эти многочисленные народы называли себя, но даже и языков, на которых они говорили. Составить некоторое представление об их внешнем облике можно путем изучения их скелетов. Все они были людьми современного типа (Homo sapiens); различаются по крайней мере два расовых типа: грацильный протосредиземноморский и более массивный евроафриканский. Представители и того и другого были долихоцефалами.

Карта. Распространение мезолитических и протонеолитических памятников на Ближнем Востоке.

Этот период можно разделить на несколько фаз, продолжительность которых варьирует в разных районах:

Мезолит (часто именуемый «финальным верхним палеолитом»), — X тысячелетие до н. э.

Протонеолит (вместо «мезолита») — IX–VIII тысячелетия до н. э.

Неолит — VII — середина VI тысячелетия

Ранний халколит — вторая половина VI тысячелетия до н. э.

Средний халколит — V тысячелетие до н. э.

Поздний халколит — первая половина VI тысячелетия до н. э. (или позднее).

Применяем здесь условную терминологию, хотя сами по себе термины значат мало.

С экономической точки зрения мезолит представляет последний период интенсифицированного собирательства. Термин «протонеолит» указывает на приближение «неолитической революции» — периода перехода от присвоения к производству пищи. К неолитическому времени полностью установились земледелие и скотоводство, а в течение следующих периодов наряду с традиционными каменными орудиями входят в употребление металлические орудия и оружие. Этим была заложена основа перехода к раннему бронзовому веку (вторая половина IV тысячелетия до н. э.)

Следует подчеркнуть, что культурное развитие в разных районах не было равномерным: одни развивались быстрее, другие медленнее. Даже сейчас в мире существуют коллективы, которые сохраняют палеолитическую или мезолитическую экономику; рядом с нами обитают, в сущности, неолитические народы. Такое же положение существовало и в прошлом, но нигде различие между оседлыми земледельцами и кочевниками-скотоводами не было столь ярко выраженным, как в Азии.

Последние исследования ясно показали, что цивилизация зародилась не в одном районе Ближнего Востока и оттуда распространилась на другие территории. Напротив, ныне известны по крайней мере три (а может быть, и больше) центра зарождения цивилизации: западные склоны и долины гор Загроса, холмистые районы «Турецкой Месопотамии» и юг Анатолийского плато.

К концу ледникового периода, около 12 000 лет назад, на Ближнем и Среднем Востоке обитали группы людей, хозяйство которых продолжало оставаться присваивающим. Появились в это время и новые орудия, например мелкие кремневые — микролиты, часто геометрической формы. Они, очевидно, вставлялись в костяные или деревянные основы, образуя составные орудия. Многочисленные мелкие наконечники указывают на то, что население пользовалось луком и стрелами — это было важным достижением в технике охоты. Характер культурных остатков в пещерах, навесах и на открытых поселениях говорит о том, что собирательство стало более интенсивным. Возможно, что объединения пришельцев были более крупными и лучше организованными, чем их предшественников. Однако у них не обнаружено ни зернотерок, ни курантов, которые обычно являются показателями употребления в пищу злаков. Новое население не оставило после себя никаких произведений искусства, которые указывали бы на наличие досуга и на то, что люди освободились от постоянных забот о пище.

Эти группы мезолитических людей с их специализированными орудиями, видимо, были потомками верхнепалеолитических охотников, однако только в одном пункте — в Зарзи, в горах Загроса, — найдены материалы, позволяющие говорить о приходе носителей этой культуры с севера — может быть из русских степей, из-за Кавказа. Хотя это лишь предположение, но связи с территориями к северу и западу от оз. Ван прослеживаются по периодическому использованию обсидиана (черного вулканического стекла, залежи которого имеются на этих территориях). Богатейший памятник этой культуры — Шанидар (слой В₂), расположенный несколько южнее турецкой границы, дал радиокарбонную дату — X тысячелетие до н. э., возможно, что эта культура завершилась около начала IX тысячелетия до н. э.

Далее к востоку, в пещерах Белт, Хоту, у Каспия, и в пещере Джебел, в Западном Туркестане, найдена сходная мезолитическая культура рыболовов и охотников на газелей.

В Палестине и Ливане локализуются другие культуры— Кебара и сходная с ней небекийская, обнаруженные на восточных склонах Антиливана, к северу от Дамаска. Эти культуры имеют другое происхождение, чем культура Зарзи, так как инвентарь их не полностью микролитический; он имеет некоторые аналогии в другой мезолитической культуре — Белбаши, — расположенной на средиземноморском берегу Анатолии, юго-западнее Антальи. Однако инвентарь последней более разнообразен, он включает черешковые наконечники стрел и имеет свои особенности. В культурах Белбаши и Кебары не встречены орудия из обсидиана; это определенно свидетельствует о том, что связи с Анатолийским плато отсутствовали или были незначительны. Большой интерес представляет проблема происхождения культуры Белбаши. Дело в том, что только в этом районе Ближнего Востока, в пещерах Кара’Ин, Окузлу’Ин и под скальным навесом Белдиби, найдены палеолитические гравированные изображения и украшенные рисунками предметы. Более того, возможно, что протонеолитическая культура Белдиби произошла от мезолитической культуры Белбаши, что заполняет существующий до сих пор пробел между верхним палеолитом и мезолитом^{5}.

Глава 2 ПРОТОНЕОЛИТИЧЕСКИЕКУЛЬТУРЫ (IX–VIII тысячелетия до н. э.)

По сравнению с по-прежнему несколько неясными мезолитическими культурами культуры следующего, протонеолитического периода известны нам гораздо лучше^{6}. Новый термин «протонеолит» введен для обозначения периода, в который произошла «неолитическая революция». Хотя есть данные о начале доместикации животных в этот период, но остатки культурных растений пока еще не найдены, возможно по археологической случайности. Во всяком случае, в Иордании, Иране и Анатолии к концу VIII тысячелетия до н. э. мы находим уже вполне установившееся земледелие. Даже несмотря на отсутствие остатков зерен, наличие многочисленных ступок и пестиков, зернотерок и курантов, впервые появившихся в это время, а также существование ям для хранения запасов и вкладышей для серпов, все говорит об изменениях в экономике. В это же время возникают первые многократно перестраивавшиеся постоянные поселения. Появляются Могильники и отдельные погребения, содержащие украшения — бусы и подвески, что указывает на то, что у человека было время не только для удовлетворения голода. К этому времени относятся произведения искусства — резные изображения животных и статуэтки верховного божества — богини-матери. Развивается торговля, а в конце периода строятся первые города, обнесенные оборонительными стенами, часто массивными.

Протонеолит в горах Загроса

В это время продолжается культурная дихотомия Ближнего Востока, существовавшая уже в предшествующий период. В предгорьях Загроса различные культуры сменяют зарзийскую. На севере, в Шанидаре (слой Bi) и поселении Зави Чеми Шанидар, найден более богатый материал, чем в поселении Карим Шахир, расположенном на вершине холма, недалеко от Киркука. Аналогичные находки сделаны в Тепе Асьябе, в долине Керман-шаха (Западный Иран); многообещающи новые раскопки в Али Коше (Дех Луран) в Сузиане, поскольку они содержат глубокие слои, которые недоступны на других памятниках. Пока нет окончательных отчетов ни об одном из этих местонахождений, и то, что будет о них говориться, основано на предварительных сообщениях.

Рис. 1. Характерные предметы из протонеолитического поселения Зави Чеми и пещеры Шанидар; кремневые микролиты; костяная рукоятка с кремневым лезвием; рукоятка серпа; полировальные камни с желобками; орнаментированные изделия из кости; каменные терочники и бусы.

Неизвестно, что послужило толчком к переходу от мезолита к неолиту, но потепление, происшедшее к концу X тысячелетия до н. э., после окончания ледникового периода, могло оказать стимулирующее воздействие на население, уже перешедшее к более интенсивному собирательству. По-видимому, путь развития от мезолита к протонеолиту, прослеженный в Шанидаре, прошли и другие поселения, не слишком от него удаленные. Одомашненные овцы появились в нижнем слое поселения Зави Чеми (он датируется 8900 или 9200 гг. до н. э. при новом периоде полураспада 5730 лет). Это поселение, возможно, использовалось только часть года, а расположенная вблизи пещера Шанидар служила более надежным убежищем во время суровой зимы. Овальные или круглые каменные основания жилищ на поселении имели очаги. Стены этих хижин или домов были из обмазанных глиной плетней. Следы тростниковых циновок или корзин найдены в слое B1 пещеры Шанидар. Как в пещере, так и на поселении обнаружены ямы для хранения запасов; новые предметы — зернотерки, ступки и пестики — позволяют предполагать, что жители употребляли в пищу желуди, ягоды, орехи, бобы или хлебные злаки. Некоторые из каменных терочников предназначались для измельчения охры. Красная охра, терочник и ожерелье из мелких бус найдены в пещере Шанидар, в погребении молодой женщины, лежавшей в скорченном положении. Это погребение не было единственным в Шанидаре: здесь найден целый могильник с 28 захоронениями. Каменные стенки и дугообразные выкладки, кажется, связаны с культом мертвых.

Высоко была развита каменная индустрия. Оббитые кремневые клиновидные топоры с полированными лезвиями применялись как плотничьи орудия, а более грубые топоры могли использоваться при возделывании земли. Цельные вкладыши вставлялись в костяные основы; в одном погребении в Шанидаре найден вкладышевый костяной нож длиной 20 см, а на поселении Зави Чеми обнаружена несколько более длинная основа для серпа. Вкладыши для серпов здесь встречены впервые, и часть каменного инвентаря продолжает оставаться микролитической, хотя эта черта не столь ярко выражена, как в предшествующем периоде. О существовании торговли говорит использование обсидиана, привозимого с севера, и битума, которым укреплялись в основах каменные вкладыши: он доставлялся с юга, по крайней мере за 160 км. Особенно интересны украшения: бусы и подвески из камня разных пород — стеатита, порфира, известняка, мрамора (?) и даже меди; шиферные подвески с гравированным орнаментом, каменные кольца и браслеты из Карим Шахира и желобчатые полировальные плиты или выпрямители древков стрел. Картину дополняют костяные бусы, кольца, шилья и булавки, просверленные зубы животных, фрагмент орнаментированной палетки (?) и несколько фрагментов фигурок животных из необожженной глины.

Рис. 2. Характерные орудия и предметы культуры Карим Шахир в Северном Ираке: каменные бусы; кольца; браслеты; зернотерки и желобчатый полировальный камень.

Материал других памятников мало отличается от описанного: на поселении Гирд Чай найдено некоторое количество обсидиановых орудий, но жилища здесь не обнаружены, как и в Карим Шахире. Несколько культурных горизонтов также без следов жилищ обнаружено в Малефаате, который Р Брейдвуд рассматривает как заключительную фазу реконструируемой им культуры Карим Шахира. Материалы, свидетельствующие об охоте, здесь незначительны, но нет и определенных данных об одомашнивании животных. Наконец, в Тепе Асьябе (долина Керманшаха, в Западном Иране) найдено несколько ям, одна из которых содержит многочисленные человеческие копролиты^{7}. При анализе их не обнаружено остатков растительной пищи или хлебных злаков. Жители питались ящерицами, лягушками или жабами, которые, видимо, служили сезонной пищей полубродячих пастухов. В данном случае, очевидно, представлено хозяйство, нетипичное для первого оседлого населения этого района, поселения же с типичным хозяйством пока не обнаружены.

Наши сведения об этом культурном периоде в горах Загроса очень неполны, многое еще предстоит выяснить. Прежде чем перейти к описанию следующего периода, необходимо обратиться к западным районам и остановиться на протонеолитической натуфийской культуре — палестинском эквиваленте загросской.

Протонеолит в Палестине и Иордании: натуфийская культура

Мезолитическая культура Кебары сменилась здесь столь же широко распространившейся натуфийской культурой^{8} Генетическая связь между двумя этими культурами не прослеживается, и происхождение натуфа остается неясным. Пришельцы селились в пещерах и на площадках перед ними (на горе Кармел и в Иудейских горах) или сооружали жилища на открытых местах, где отсутствовали естественные укрытия. Предпочитали террасы, обращенные в сторону болот и богатых охотничьих угодий, недалеко от водных источников. Пещеры горы Кармел — Эль Вад, Вади Фалла (Нахаль Орен) и Кебара — выходят на болота побережья Средиземного моря, а поселение Эйнан (Айн Маллаха) обращено к топям и болотам оз. Хуле.

Иерихон обязан своим возникновением мощному водному источнику, а Бейда, близ Петры, расположена на террасе, выходящей к вади. Радиокарбонная дата 9551 г. до н. э., полученная из возможного «святилища», построенного в Иерихоне, на материке, дает основание предположить, что натуфийская культура, как и ее загросские аналоги, возникла ненамного позже начала X тысячелетия до н. э., так как орудия из этого слоя относятся к раннему натуфу.

Рис. 3. План части натуфийского поселения в Эйнане с круглыми жилищами и ямами для хранения:

а — гробница вождя; б — очаг в круглом доме. Обратите внимание на использование в качестве могил ям для хранения припасов

Культура эта с большим основанием считается протонеолитической: хотя животные еще не были приручены (установлено, что так называемая натуфийская собака была на самом деле палестинским волком), наличие серпов и вкладышей для них, ступок и пестов, зернотерок и курантов с несомненностью свидетельствует о сборе, приготовлении и употреблении в пищу съедобных растений — дикой пшеницы и ячменя, бобовых и орехов. Обмазанные глиной ямы предназначались для хранения излишков пищевых продуктов, но самих остатков хлебных злаков, бобовых или орехов и ягод до сих пор не найдено. Более того, набор оружия и орудий позволяет считать, что охота и рыболовство были основными источниками пропитания.

Во время раскопок важной ранненатуфийской деревни— поселения Эйнан — были получены следующие данные о местной фауне или, скорее, «рационе» жителей: дикий бык, козел, лань, газель, дикий кабан, гиена, лиса, заяц, мелкие хищники и грызуны, бесчисленные птицы и рыбы, черепахи, ракообразные и улитки из оз. Хуле. Находки с горы Кармел добавляют к этому списку еще медведя и леопарда, благородного оленя, косулю и лошадь (или осла?). Примечательно, что овца, уже одомашненная в Зави Чеми, здесь отсутствует. Фауна из открытого ранненатуфийского поселения Бейда еще не изучалась, но, видимо, здесь мог быть дикий козел.

Очевидно, рыболовство имело большое значение для ранних натуфийцев, особенно для жителей Эйнана, на оз. Хуле, и поселения Вади Фалла, на побережье Средиземного моря. Частой находкой являются рыболовные крючки, а гарпуны встречаются даже в удаленном от побережья Иерихоне (натуфийская культура — единственная ближневосточная культура, где они применялись).

В пещерах и на террасах перед ними найдены остатки примитивных строений. В Вади Фалла (Нахаль Орен) края террасы поддерживали внушительные подпорные стены, но в других местах следы сооружений незначительны. Поэтому исключительную важность приобретают раскопки открытого поселения в Эйнане. Здесь были тщательно изучены три сменивших друг друга поселения с бесчисленными полами и перестройками; все они относятся к раннему и, возможно, частично к среднему натуфу. Поселение состояло приблизительно из 50 круглых домов диаметром около 7 м каждый, располагавшихся вокруг площадки с большим количеством обмазанных глиной ям колоколовидной формы — видимо, для хранения пищи. Площадь всего поселения составляла не менее 2000 кв. м.

Рис. 4. Погребение натуфийской культуры в Эйнане, принадлежащее вождю IX тысячелетия до н. э. Помещение с обмазанным глиной и окрашенным в красный цвет парапетом после размещения покойного было заложено камнями и на них сложен очаг. Возможно, первоначально сооружение служило домом вождю, затем в немпохороненному.

Дома были построены из камня, их стены сохранились на высоту до 1 м. Они обмазывались глиной; полы иногда были углублены ниже уровня поверхности земли. Верхняя часть домов делалась, возможно, из тростника и циновок — неисчерпаемым источником тростника было близлежащее озеро. Коническую кровлю поддерживал центральный столб. В центре комнаты или сбоку располагался каменный очаг, на полу стояли ступки и лежали пестики. Часто погребения детей и подростков делали под полом, под каменными плитами. Умершего сопровождал немногочисленный инвентарь, чаще всего ожерелья из средиземноморских раковин dentalium, похожих на клыки. Лучшие экземпляры изделий из этих раковин — диадемы или головные уборы — были найдены в скорченных погребениях пещеры Эль Вад. Другие ожерелья изготавливались из фаланг (костей стопы) газели.

В Эйнане на поселении обнаружены погребения трех видов: индивидуальные; коллективные в ямах, часто содержащих три костяка, два из которых обращены лицом друг к другу; коллективные вторичные, т. е. погребения останков после предварительного удаления мягких тканей. В последнем случае часто в одном погребении находятся части скелетов нескольких людей.

Большинство погребений содержит красную охру. Наиболее интересным в натуфийской культуре является погребение вождя, найденное в Эйнане. Оно относится к среднему строительному горизонту; круглая гробница диаметром 5 м и глубиной 0,8 м, возможно, первоначально была жилищем этого вождя. Гробницу окружал парапет, обмазанный глиной и окрашенный в красный цвет; по краю его выложен круг из камней диаметром 6,5 м. В центре гробницы лежали два полностью сохранившихся скелета. Они были положены на спину, ноги, отделившиеся после разрушения тела, были перемещены. Один из скелетов, принадлежавший взрослому мужчине, был частично перекрыт камнями и опирался на каменную кладку; лицо было обращено на снежные скалы горы Хермон. У другого скелета, по-видимому женского, сохранился головной убор из раковин dentalium. Ранее погребенные здесь останки были сдвинуты (поэтому их черепа оказались смещенными), чтобы освободить место для этих покойников. Затем погребение засыпали землей, а сверху соорудили каменную вымостку, на которой был сложен очаг. Около очага положен еще один череп, и поверх насыпанной земли была сделана еще одна вы-мостка, круглая, диаметром 2,5 м, окруженная низкой стеной. В центре последней вымостки лежали три больших камня, окруженные маленькими.

Это открытие демонстрирует важное значение, которое придавалось погребению натуфийского вождя, а также древность некоторых погребальных обрядов, существовавших в докерамических культурах Иерихона на протяжении последующих двух тысяч лет. Антропологические данные свидетельствуют о том, что натуфийцы принадлежали к евроафриканской расе, были приземисты, с удлиненными черепами (долихоцефалы). Средний их рост — несколько более 150 см.

Выше уже говорилось об орудиях натуфийцев. Каменная индустрия основывалась на использовании местных материалов, а привозной обсидиан отсутствовал. Для орудий и оружия они использовали кремень и кремнистый известняк; известны грубые остроконечные орудия, возможно использовавшиеся при земледельческих работах, долота, резцы и их многочисленные разновидности для резьбы по дереву и кости. Постоянно встречаются вкладыши для серпов, которые вставлялись в костяные основы, часто заканчивавшиеся изображением животного (ранняя натуфийская культура). Есть и микролиты, но в Эйнане они не столь распространены, как в более западных пещерах. Среди них особенно многочисленны пластинки, похожие на узкий месяц, которые, возможно, были частью составных орудий; микрорезцы редки. Богатый и хорошо стратифицированный комплекс каменных орудий Эйнана дает несколько отличное от традиционного, основанного на старых данных представление о натуфийской культуре. В Эйнане, в частности, нет наконечников стрел; следовательно, применение лука и стрел не было известно. Из местного базальта изготавливали ступки и пестики, зернотерки и куранты. Каменные сосуды встречаются реже, чем в более восточных культурах.

Рис. 5. Орудия, оружие и украшения натуфийской культуры в Палестине: а — серп из Мугарет эль-Кебары; б — рукоятка серпа с головой оленя из Эль Вада; в — фигурка травоядного животного из Умм эз-Зувейтины.

Рис. 6. Каменные предметы из натуфийского поселения в Эйнане: а — базальтовая чаша; б — схематичная человеческая головка и фрагменты орнаментированных сосудов; в — костяной шпатель — из Эйнана; г — голова газели из погребения в Вади Фалла.

В Эйнане, Кебаре и Вади Фалла найдены базальтовые кубки и фрагменты орнаментированных снаружи чаш и мисок. Круглые ямки между горизонтальными линиями на чашах и зубчатый рельефный узор на венчиках мисок говорят об интересе к орнаментике, более нигде в этот период не известном. Найдены также гальки с выемками, использовавшиеся как грузила для рыболовных сетей, просверленные плоские круглые гальки и желобчатые камни для полирования костяных орудий. Есть палетки с небольшими углублениями, сохранившие следы красной охры, раковины пресноводных моллюсков, заполненные тем же составом, костяные шилья для сшивания шкур, короткие плоские иглы или шилья, костяные основы для серпов, плоские ложки или шпатели.

И, наконец, немалое значение имеет то, что в раннем на-туфе существовала склонность к созданию произведений искусства, выполненных то натуралистически, то условно. Известняковая статуэтка в виде согбенной фигуры из пещеры Умм эз-Зувейтина или рукоять серпа из Эль Вада, изображающая оленя, являются великолепными образцами натуралистического искусства, достойными верхнего палеолита Франции. Звериная голова на ручке серпа из Кебары, найденные недавно человеческие головки из Эйнана или газели из могильника в Вади Фалла демонстрируют определенную схематизацию черт животных или человека, тем не менее очень яркую, жизненную. Не следует забывать и эротическую группу из Айн Сахри, хранящуюся ныне в Британском музее.

Рис. 7. Каменная натуфийская скульптура (IX тысячелетие до н. э.), древнейшая на Ближнем Востоке: две схематичные каменные головы из Эйнана; изображение обнимающейся пары из Айн Сахри.

Такие произведения искусства не встречаются после ран-ненатуфийского периода. Возможно, что, как и многие ее преемники, натуфийская культура в Палестине была застойной. За ранним натуфом следуют еще два периода, средний и поздний, о которых известно очень немного. Эйнан был покинут, а раннена-туфийское поселение Бейда постепенно заносится двухметровым слоем стерильного песка. Позднейший период натуфа представлен несколько лучше находками в пещерах, но материал из них сводится лишь к каменным и костяным орудиям, которые изготавливаются теперь менее тщательно. В это время появляются наконечники стрел, часто с выемками.

Рис. 8. Раннетуфийское святилище, обнаруженное на материке в Иерихоне. Округлые углубления в полу, покрытом грубой обмазкой, возможно, служили ямами для хранения. Они наряду с зернотерками — свидетельства использования, если не выращивания, злаков уже в то отдаленное время, в IX тысячелетни до н. э.

Видимо, главную роль в развитии этой культуры играли не пещерные стоянки, а поселения в долине Иордана. В Иерихоне сгорело ранненеолитическое святилище, и поселение возобновилось поверх него на холме (телле) около 4 м высотой. Планировка домов этого протонеолитического поселения неясна; жилища строили из комков глины. Каменные орудия имеют натуфийский облик, но теперь впервые появляется обсидиан — это указывает на начало контактов с Анатолией. В Сирии, Палестине, Иордании, Ираке или на Кипре месторождения обсидиана неизвестны. Дата этого поселения опускается, быть может, до IX тысячелетия до н. э. Еще нет следов одомашнивания животных или выращивания злаков, но начало земледелию, видимо, было положено, судя по внезапному распространению влияния Иерихона, в следующем периоде, в VIII тысячелетии до н. э., известном как докерамический неолит А.

Докерамический неолит А Иерихона

До сих пор неясны причины превращения Иерихона из маленького протонеолитического поселения с жалкими хижинами или шалашами в город площадью не менее 4 га. Между культурой «первоначального телля» и культурой нового города, который, видимо, построен около рубежа IX и VIII тысячелетий до н. э., натуфийская традиция не прерывается. Каменная индустрия является, по существу, продолжением натуфийской предшествующего периода, но к ней добавляется богатый набор костяных орудий.

Интенсивное развитие Иерихона почти несомненно предполагает начало возделывания в этом оазисе, расположенном на 200 м ниже уровня моря, пшеницы и ячменя. Предполагается, что к этому времени уже существовало земледелие, а не только собирательство съедобных злаков. Найдены бесспорные хранилища для зерна, но из опубликованных отчетов неясно, были ли обнаружены обгоревшие зерна или их отпечатки на кирпичах и обмазке. Об одомашнивании животных свидетельств все еще нет: мясную пищу могла доставлять охота на газелей.

Возникший город состоял из круглых домов на каменных фундаментах со стенами из сырцового кирпича, одна поверхность которого выпуклая. Эти сооружения явились существенным достижением по сравнению с жалкими хижинами предыдущего периода. Полы были углублены ниже уровня земли, в дом входили через дверной проем с деревянными косяками. Вниз вели несколько ступенек. Большинство домов состояло из единственной круглой или овальной комнаты диаметром 4–5 м, перекрытой сводом из переплетенных прутьев. Потолок, стены и пол обмазывали глиной.

Вначале городок не был укреплен, и строительству оборонительной системы предшествовало не менее трех периодов существования круглых домов. С ростом богатства жителей поселения и появлением сильных соседей для обороны оказались необходимы стены. Оборонительная система Иерихона достаточно внушительна. Без применения кайл и мотыг в скале был вырублен ров шириной 8,5 м, глубиной 2,1 м. За рвом выстроена каменная стена толщиной 1,64 м, сохранившаяся на высоту 3,94 м. С повышением уровня поверхности земли из-за накопления внутри поселения слоя мусора были произведены две перестройки, в результате которых высота каменных стен достигла 5 м. Выше следовала кладка неизвестной высоты из сырцового кирпича.

При раскопках найдена большая круглая каменная башня, сохранившаяся на высоту 8,15 м, с тщательно сложенной внутренней лестницей, ведшей наверх. 28 ступенек и наклонная крыша башни были сложены из цельных каменных плит шириной 1 м. У подножия лестницы в восточную часть башни вел проход длиной 3, 94 м, высотой 1,7 м. К цистернам неправильной формы, тщательно обмазанным глиной, в северной части башни вел канал для сбора дождевой воды. Аналогичное сооружение в южной части считают хранилищем для зерна. Башня существовала долго; во время перестроек городской стены к ней были добавлены два панциря; цистерны для воды тоже ремонтировали. Наконец, когда башня перестала использоваться по назначению, в ее проходе стали устраивать погребения, проход заложили, а прежние хранилища стали использовать как жилища. Эти помещения тоже часто перестраивали, а одно из них, погибшее при пожаре, дало радиокарбонную дату 6935 г. до н. э. После этого насчитывается еще четыре периода существования круглых домов, а затем городская стена обвалилась и начала размываться. По-видимому, город после этого наконец опустел.

Рис. 9. Оборонительная система Иерихона периода до-керамического неолита А. На плане (а) и фотографии (б) башни виден выход; в — вид главной траншеи с круглой башней на заднем плане, городской стеной, материковым слоем и выбитым в скале рвом.

Долгое существование города докерамического неолита А прослеживается и в других траншеях, где может быть выделено не менее 23 строительных периодов. Вероятно, башня была построена в начале VIII тысячелетия до н. э.

Встает один вопрос, на который раскопки пока не дали ответа: можно ли думать, что через более или менее равные промежутки вдоль стены существовали башни, подобные раскопанной? Или она была главной башней (донжоном) поселения, служа дозорной, подобно нурагам поселений Сардинии или брокам Шотландии, также располагавшимся внутри стен? Сооружение этой оборонительной системы потребовало громадной затраты труда, применения значительной рабочей силы, существования центральной власти для планирования, организации и руководства работами и материальных излишков для их оплаты. Численность населения в этом городском центре могла достигать двух тысяч человек, причем эта цифра, возможно, занижена. Предполагается, что оборонительная система была построена для защиты от пришельцев, которые в конце концов заселили Иерихон в период докерамического неолита В. Есть сведения, что он формировался в Палестине уже в этот период. Очевидно, появление носителей культуры неолита В представляло серьезную опасность для Иерихона, потому что никто не стал бы строить стен такого размера только против мародеров-кочевников.

Рис. 10. План поселения докерамического неолита А в Вади Фалла (Нахаль Орен, слой II) с круглыми домами и террасами.

Остается решить одну важную проблему. На какой экономике основывалась мощь Иерихона? О мощи свидетельствуют укрепления, о самом заброшенном городе известно мало. Предназначенные для торговли запасы — первое, что уносят, когда люди покидают свое место. Охота и рыболовство, очевидно, не могли послужить основой роста Иерихона, и, чтобы прокормить население в две тысячи человек или более того, надо было заниматься земледелием. Однако не похоже, чтобы оно процветало в Иерихоне, расположенном 200 м ниже уровня моря, больше, чем в других районах Палестины.

Должен был существовать другой источник доходов, и им могла быть торговля. Иерихон был расположен удачно для коммерческих предприятий: он контролировал ресурсы Мертвого моря, соль, битум и серу, полезные для древних обществ продукты. Обсидиан, нефрит и диорит из Анатолии, бирюза с Синая и раковины каури из Красного моря найдены в руинах города, только небольшая часть которого раскопана. Если бы были открыты мастерские и склады, должны были добавиться и многие другие материалы. Фактически очень небольшое количество материала этого периода из Иерихона было опубликовано. Каменная индустрия является развитием протонеолитической, а наконечники стрел редки. Каменные сосуды хорошего качества не найдены, и вместилища, вероятно, делали из кожи и битума или плели. Погребальный обряд не претерпел больших изменений: покойников хоронили под полом. Группы черепов без скелетов говорят о существовании вторичных погребений, а скопление детских черепов, найденное под сооружением в форме бассейна, может быть остатками человеческого жертвоприношения.

Иерихон недолго был единственным поселением этого периода в Палестине. В Вади Фалла (Нахаль Орен), на горе Кармел, над натуфийскими слоями, найдены круглые каменные дома диаметром от 2 до 5 м, в каждом из которых был центральный, обложенный камнями очаг. Строительная традиция наследует приемы, зафиксированные в Айн Маллахе, но каменная индустрия иная. Она была названа «тахунийской». Каменные сосуды (главным образом из известняка), полировальные камни, удлиненные зернотерки, камни с желобами, вкладыши для серпов, наконечники стрел, пилки, плоские каменные топоры, топоры-транше и остроконечные орудия указывают на существование смешанного хозяйства в этом поросшем редким лесом районе. Подобная индустрия обнаружена в Абу Суване, близ Джераша.

Более примечательно поселение в Бейде, близ Петры, в 320 км к югу от Иерихона. Здесь четвертое поселение, занимавшее площадь около 4000–8000 кв. м, состояло из многочисленных, частично углубленных в землю домов подпрямоугольного плана, т. е. с более или менее прямыми стенами и закругленными углами^{9}. Нижняя часть построек сложена из камня, из тщательно подогнанных плит, а стены и потолок покрыты известковой обмазкой. Каждый дом с прилегавшей к нему кухней и кладовыми стоял отдельно от других. Планировка представляет разновидность докерамического неолита Иерихона А, но обмазка полов и «тахунийская» индустрия с наконечниками стрел и сверлами связывают это поселение с докерамическим неолитом В. Здесь прослежено семь строительных периодов; четвертый сверху, погибший при пожаре, дал радиокарбоиную дату 7090 г. до н. э. при высоком периоде полураспада^{10}. Таким образом, это поселение существовало между 7200 и 7000 гг. до н. э. или около этого времени. Особый интерес имеют два момента: применение цветных, кремовых, темно-желтых, коричневых и красных обмазок, а также многочисленные отпечатки зерен в обмазке, предполагающие высокое развитие земледелия.

Насколько мы можем судить, этот уровень развития характеризует высшую ступень местной натуфийской традиции в Палестине.

Следующая культура — докерамический неолит В (VII тысячелетие до н. э.) — была северного, сирийского или даже анатолийского происхождения. Видимо, с этого времени бедная природными ресурсами Палестина становится провинциальным районом в сравнении с севером. Ее раннее развитие могло быть результатом естественного распространения здесь дикой пшеницы и ячменя. Их отсутствие в Сирии могло задерживать аналогичное развитие культуры до более позднего времени.

Глава 3 СИРИЯ И ПАЛЕСТИНА В VII ТЫСЯЧЕЛЕТИИ ДО Н. Э

Культура докерамического неолита В в Иерихоне

Приблизительно в начале VII тысячелетия до н. э. с севера в долину Иордана распространилась новая культура, остававшаяся бескерамической, как и ее предшественница. Она прослежена по всей долине Иордана, но лучше всего известна в Иерихоне, где пришельцы поселились на территории запустевшего города. Она зафиксирована в Телль Шейх Али I, Телль Мунхатте, на возвышенностях противоположного берега Иордана — в Телль Фар’ахе и Вади Шу’айбе, а также в Бейде (с третьего по первое поселение). Появление этой культуры знаменуется полным разрывом со старой, натуфийской традицией. Территория распространения новых поселений явно свидетельствует о том, что пришельцы в долине Иордана появились с севера. Традиция сооружения прямоугольных помещений с обмазанными полами должна указывать на связи с северосирийским побережьем, с Рас Шамрой (V А) и далее с Анатолийским плато. Материал поверхностных сборов с памятников, расположенных к северу и западу от Дамаска, а также последние раскопки в Телль Рамаде (Катана), юго-западнее Дамаска, показывают, что подобные элементы утверждаются и в этом районе, но это население еще не распознается в Ливане или на прибрежной равнине Палестины.

Насколько можно предполагать, пришельцы не внесли перемен в хозяйство, которое продолжало базироваться па земледелии (детали неизвестны), использовании домашних животных (козы, собаки и кошки (?) в Иерихоне) и поддерживалось охотой на газелей в Иерихоне, на газелей, диких козлов и птиц (куропаток?) в Бейде. Из-за недостаточной изученности наши данные об этой культуре весьма общи. Для каменной индустрии характерны маленькие и широкие наконечники стрел, в основном черешковые и иногда имеющие великолепные шипы; другие обработаны плоской отжимной ретушью. Они типичны, как и длинные прямые вкладыши серпов. Особенно много сверл, но скребки остаются редкими. Индустрия носит «тахунийский» облик, и кремень, распространенный в Палестине и Иордании, — наиболее употребительный материал. Обсидиан, однако, встречается в Иерихоне.

Новшеством являются длинные овальные зернотерки, открытые с узкой стороны; впервые обнаруживаются и прекрасные известняковые чаши и тарелки, ибо керамика остается неизвестной. В качестве сосудов использовались также корзины, несомненно обмазывавшиеся для водонепроницаемости известью или битумом. Возможно, применялась и кожаная посуда, но от нее не осталось никаких заметных следов. Плетение в то же время хорошо документируется в Иерихоне, но странно, что Жители его изготавливали круглые циновки для прямоугольных комнат. Это может быть отголоском более ранней традиции, когда дома были круглыми.

Иерихон дает надежные сведения об архитектуре этого периода. Новое поселение было, очевидно, даже больше предшествующего и, насколько установлено, к середине периода окружено оборонительной стеной из огромных каменных блоков. Этот период был длительным: местами обнаружено не менее 26 обмазок полов одна на другой. Дома строили из длинных сигарообразных кирпичей, поверхность которых покрыта отпечатками пальцев: это помогало лучше держаться соединяющему их раствору. Фундаменты обычно делали из камня, полы и стены тщательно обмазывали глиной. Лощеная обмазка часто окрашивалась в красный цвет, но неизвестно, до какой высоты краска покрывала стены. Мы можем предположить, что была окрашена полоса высотой около 1 м. Выше ее стены были, видимо, кремового цвета — вероятно, для того, чтобы комната не казалась такой темной. В одном месте на полу найдены следы росписи в виде «селедочной кости» или дерева.

Рис. 11а. Небольшое святилище в Иерихоне (докерамический неолит В). Помещение с красной обмазкой и нишей, в которой находился грубо обработанный каменный столб (а).

Рис. 11б. План (б) другого сооружения, чрезвычайно напоминающего позднейшие постройки типа мегарона.

Не все полы окрашены в красный цвет: есть бледно-розовые, кремовые и белые. Очаги имели форму правильных прямоугольных углублений в полу и также обмазывались глиной. Широкие дверные проемы часто рассчитаны на двустворчатые двери, которые укрепляли в круглых подпятниках. Печи и очаги найдены во дворах, через которые, а не по улицам осуществлялись все связи с соседями.

К сожалению, план города остается неизвестным. Некоторые сооружения считают святилищами; простейшее из них состоит из маленькой комнаты с нишей в стене напротив входа. В эту нишу могли ставить каменную стелу. Другое святилище— его план прослежен полностью — выглядит как «мегарон»; возможно, перед входом были колонны. Третье сооружение с большой комнатой, по крайней мере 6x4 м, и полукруглыми пристройками вдоль ее длинных стен также могло служить культовым целям.

Кроме маленьких глиняных статуэток, изображавших богиню-мать, или фигурок животных, связывавшихся на Ближнем Востоке с культом плодородия, в Иерихоне посчастливилось найти остатки более крупной скульптуры — быть может, культовых статуй святилища. В 1935 г. Джон Гарстанг нашел фрагменты двух глиняных натуралистично выполненных статуарных групп на каркасе из связок тростника или камыша. Их поверхность была окрашена в красный цвет. По его мнению, они составляли две группы, каждая из которых состояла из мужской, женской и детской фигур. Они выполнены почти в натуральную величину, но, к сожалению, опубликован рисунок только одной головы.

Рис. 12. Человеческий череп, лицо которого моделировано при помощи глиняной массы; в глаза вставлены раковины каури. Иерихон, докерамическнй неолит В.

Кэтлин Кэньон нашла глиняную голову и верхнюю часть фигуры другой статуи почти натурального размера, но более схематичную. Кроме того, она же обнаружила не менее десяти человеческих черепов с великолепно моделированными из глины чертами лица и инкрустированными раковинами каури глазами. Некоторые из этих черепов, возможно бывших объектами поклонения в культе предков, имеют следы росписи, отмечавшей волосы и в одном случае усы. Они дают живое представление о том, как выглядели обитатели Иерихона тех дней. Физический тип, известный под названием протосредиземноморского, более развит и закончен, чем у натуфийцев предшествующего периода. В верхних слоях поселения появляется новый тип вытянутых погребений, черепа которых часто не обнаруживаются. Этот обряд отличается от более раннего, т. е. от ритуала скорченных погребений, которые, однако, исчезли не полностью. В Бейде найдены скорченные костяки без черепов, последние удалены в культовых целях. Подобный обычай известен в это время в Хаджиларе и Чатал Хююке (Анатолия).

Бейда — выразительный памятник этого периода. Раскопана большая часть поселения, треть которого поглотил вади. От верхнего слоя осталось сравнительно мало, но материал второго и третьего слоев сохранился хорошо. Во всех слоях обнаружены массивные каменные стены, окружавшие поселение, состоявшее из многочисленных мастерских, группировавшихся вокруг одного или нескольких жилых помещений. Дворы и и проходы отделяли жилые помещения от мастерских, соединявшихся между собой; в них попадали из узких проходов. Площадь некоторых из жилых комнат достигала 9x6 м; в них находился округлый приподнятый над полом очаг диаметром около 1 м, а за ним вдоль южной стены располагались широкие сиденья. Пол и стены были покрыты несколькими слоями прекрасной известковой обмазки, низ стен окрашен в красный цвет. Красная полоса шла и по верху стен, а средняя их часть была кремового цвета. Поздние обмазки сплошь кремовые. Такие помещения во втором и третьем слоях имели большие размеры, и первоначально создалось впечатление, что это дворы, но у них могли быть легкие перекрытия. Мастерские были вытянутых очертаний; вход в них осуществлялся через вестибюль в торцовой части. За ним располагался коридор шириной 1 м, по обе стороны которого находилось по три комнаты, каждая шириной 1 м, длиной 2 м. Комнаты разделяли широкие контрфорсы, возможно поддерживавшие верхний этаж. Одно из таких узких помещений служило лавочкой мясника, другое принадлежало человеку, изготовлявшему костяные орудия, третье — резчику бус и т. д. В каждом случае орудия труда, так же как законченные изделия и сырье, были найдены in situ.

Рис. 13. План части поселения в Бейде близ Петры. Докерамический неолит В.

Значительное число мастерских создает впечатление большой хозяйственной и торговой активности. Возможно, Бейда была рыночным центром, отдаленной предшественницей Петры, контролировавшей те же, что и она, торговые пути из пустыни к Средиземноморскому побережью, в Газу, и от Красного моря в долину Иордана и в Иерихон. Часто встречаются раковины каури и жемчужницы из Красного моря; использовали также местные материалы — гематит и малахит; в изобилии встречается и местный кремень. Обсидиан доходил до этого южного пункта, видимо, лишь в небольшом количестве. Известняк привозили с гор, кальцит добывали из нубийского песчаника и делали из него бусы и подвески. Большое количество зернотерок и курантов, ступок и пестиков свидетельствует о земледелии, уже установившемся в предыдущий период, но тогда оно дополнялось охотой. Маленькие клетки, найденные во дворах, видимо, предназначались для диких птиц (куропаток); они слишком малы для того, чтобы служить собачьими конурами.

Для докерамического неолита В в Иерихоне получены новые радиокарбонные даты — 6968 и 69.18 гг. до н. э. Они показывают, что перерыв между запустением старого города и новым его заселением был невелик. Даже если прежние даты по C₁₄ (6250 и 5850 гг. до н. э.) заменить сейчас новыми, все равно очевидно, что этот период (с его 26 полами в Иерихоне) длился все VII тысячелетие до н. э. и, быть может, заходил в VI тысячелетие до н. э. Конец этой культуры для нас темен: поселение Бейда было покинуто жителями, в Иерихоне стратиграфическая лакуна отделяет конец докерамического неолита В от совершенно иной культуры керамического неолита А. В Палестине еще нигде не установлена преемственность бескерамического и керамического периодов, зато в Сирии и Ливане собрано достаточно материала для того, чтобы установить такую связь^{11}.

Сирия и Ливан до появления керамики

В Сирии и Ливане предстоит еще произвести обширные изыскания, прежде чем удастся нарисовать картину культурного развития, параллельного тому, которое наблюдалось в Палестине от натуфийской культуры до появления первых культур, в которых существовала керамика^{12}. Однако уже сейчас имеется некоторый подъемный материал, дополненный шурфовками в Амуке, Рас Шамре, Телль Рамаде и Ябруде, достаточный, чтобы наметить линию развития.

Рис. 14. Кремневые и обсидиановые наконечники стрел и вкладыши для серпов из Иерихона. Докерамический неолит В; орудия, принадлежащие тахунийскому комплексу.

Культура натуфийского облика обнаружена в Ябруде (Антиливан) и при поверхностном обследовании еще нескольких памятников. Так называемая тахунийская индустрия распространена от Палестины к северу до Ливана и Дамасского бассейна; она выглядит местной, распространившейся отсюда к югу в период докерамического неолита А Иерихона и достигшей наибольшего развития в следующем периоде. Прямоугольные дома с обмазанными полами и прекрасные каменные сосуды — тоже северные черты: они известны в докерамических слоях Рас Шамры (V А), на побережье Северной Сирии, и в более позднем керамическом неолите Библа. Эта преемственная связь, прослеживаемая в архитектурных приемах, заслуживает внимания, так как она подтверждается при изучении каменных орудий. Комплексы неолитических орудий с очень крупными экземплярами— «гигантолитами» — встречаются в Ливане на многих поселениях и не сопровождаются керамикой (культура Кара’Ина, Мухтары, Адлуна и др.), и поэтому они, возможно, более ранние, чем керамический неолит Библа. При раскопках в Ливане бескерамические культуры пока не найдены, но, видимо, они здесь существовали, в пользу чего свидетельствуют раскопки Рас Шамры (Сирия) и тот факт, что комплекс палестинского докерамического неолита В зародился в этом районе, тогда как более поздние культуры керамического неолита могли происходить из Ливана. Прежде чем охарактеризовать последующее развитие Палестины и Сирии, мы должны обратить внимание на первые неолитические культуры зоны Загроса.

Джармо

Калат Джармо — название поселения площадью от 1,2 до 1,6 га, расположенного на краю глубокого вади в долине Чемчемаль (Иракский Курдистан)^{13}. Обнаружено 16 подстилающих друг друга строительных горизонтов, причем пять верхних характеризуются появлением уже довольно совершенной керамики. Нижние 11 слоев докерамические; в качестве сосудов использовались каменные чаши, корзины, обмазанные битумом, и, может быть, шкуры. Поселение в течение всего существования оставалось небольшим: оно состояло не более чем из 20 или 25 домов с населением около 150 душ максимально.

Дома построены из глины (называемой здесь тауф)^{14}; кирпич был неизвестен, а каменные фундаменты найдены только в верхних строительных горизонтах. Стены покрыты прекрасной обмазкой; ею покрывали и пол, на который стелили тростниковые циновки. Позднее в домах появились очаги и печи. Комнаты маленькие, от 1,5 до 2 м в длину, но в домах их бывало несколько. Обмазанные глиной углубления в полу служили очагами, в некоторых из них найдены котлы. Крыши делали из тростника, обмазанного толстым слоем глины. Покойников, по-видимому, хоронили за пределами поселения, поэтому человеческие останки встречаются очень редко. Очень важно изучение хозяйства населения Джармо: впервые в это время в Ираке зафиксировано земледелие. Пшеница-эммер, морфологически связанная с дикорастущей, уже сопровождается пшеницей-однозернянкой и двурядным ячменем, также похожим на своих диких предков. Выращивали полевой горох, чечевицу, синюю вику, использовали плоды, содержащие масло, — фисташки и желуди. Из животных были одомашнены только коза и, видимо, собака, а свинья, овца, газель и дикий бык являлись объектами охоты. Большое число раковин улиток говорит об употреблении их в пищу.

Каменные орудия пластинчатые и в основном кремневые, но есть и привозной, восточноанатолийский обсидиан. Они представлены в основном вкладышами для составных орудий — ножей и серпов. Вкладыши закрепляли в деревянной основе при помощи битума. Все еще обычны микролиты, часто обсидиановые: это орудия со скошенным лезвием, трапециевидные, треугольные, сегментовидные, экземпляры с боковой ретушью и скребки. Некоторые микролиты могли использоваться в качестве наконечников стрел. Высоко развита техника шлифовки камня. Кроме топоров с полированным лезвием, седловидных зернотерок и пестов, ступок и курантов, дверных подпятников и каменных шаров встречаются прекрасные палетки для растирания охры, ложки, навершия булав, просверленные диски, мраморные и алебастровые кольца и браслеты, многие из которых украшены процарапанным или резным орнаментом.

Рис. 15. Характерные предметы культуры Джармо докерамического неолита. Внизу слева — древнейшая керамика из верхних слоев.

Наиболее красивые изделия из камня — изящные чашки и чаши, для которых тщательно выбирали камень с прожилками. Из кости делали шилья, шпатели, кольца, бусы и подвески. Многочисленные фигурки животных и грубые статуэтки богини-матери изготавливали из необожженной глины. Многие из них очень схематичны. Маленькие глиняные шары или конусы могли использовать в качестве детских игрушек.

Тепе Гуран, Тепе Сараб, Телль Шимшара и датировка Джармо

Появление керамики в трех верхних слоях Джармо может помочь определению времени существования этого поселения. Найдено немного нерасписной посуды с примесью рубленой соломы в тесте — это кувшины и сосуды с вертикальными ушками, видимо, местного производства. Такая керамика обнаружена также на поселении Али Ага и в самых нижних слоях Хассуны (1а) и Матарры, где она датируется 5790 г. до н. э. Ниже (в слоях 4 и 5-м), в слоях более ранних, чем 5800 г. до н. э., найдена керамика гораздо лучшего качества, с красной облицовкой, расписная и лощеная (так называемая расписная керамика Джармо), которая, видимо, была привозной из восточных или юго-восточных районов. В настоящее время большое количество ее обнаружено в Тепе Гуране^{15}, южнее Керманшаха. Качество ее таково, что она не может быть признана самой ранней в районе Загроса. Действительно, в Тепе Гуране ей предшествует нерасписная посуда серого или темножелтого цвета. Только три нижних слоя Тепе Гурана докерамические. Здесь «расписная керамика Джармо» сменяется более совершенной, уже известной по раскопкам Тепе Сараба, около Керманшаха.

Рис. 16. Глиняная фигурка, изображающая богиню-мать (с углубленным орнаментом). Тепе Сараб близ Керманшаха.

Культура Тепе Сараба типологически более поздняя, чем Джармо бескерамического периода, и керамика Тепе Сараба с ее красной облицовкой, лощением или красной росписью, а также статуэтки гораздо совершеннее. Глиняные фигурки животных удивительно жизненны, но встречаются такие же, как в Джармо, странные стилизованные «ногообразные» статуэтки. Как и в Тепе Гуране, здесь найдены прекрасные каменные сосуды. Для культуры Сараба получены три даты: 6245, 5923 и 5883 гг. до н. э. Дата самого Джармо, несмотря на существование 12 радиокарбонных определений, далека от установленной. Руководитель раскопок предпочитает общую дату — около 6750 г. до н. э., но вряд ли можно предполагать, что поселение вообще существовало дольше 400 лет^{16}.

Для подтверждения или опровержения этой датировки Джармо необходимы дальнейшие исследования, поскольку начало хассунской культуры датируется 5800 г. до н. э. Как было установлено, независимые иранские центры раннекерамических традиций распространяются в районе Загроса в VII тысячелетии до н. э., в то время как другие поселения, такие, как Джармо, оставались докерамическими. К концу существования Джармо мы впервые сталкиваемся с восприятием его жителями керамической традиции или ввозом посуды из района Керманшаха. Эта керамика сменяется керамикой северо-западной группы, более грубой, нерасписной, восходящей или связанной с древнейшей керамикой хассунской культуры. Другие поселения этого района типа Телль Шимшары придерживаются докерамической традиции до поздней хассунской культуры (период самарры)^{17}.

Кипр в бескерамический период: культура поселения Хирокитиа

Насколько нам известно, Кипр всегда был островом — по крайней мере со времени появления человека на Ближнем Востоке. Кипр тяготеет, с одной стороны, к южному побережью Анатолии, с другой — к Сирии и Ливану; оба района богаты палеолитическими памятниками, но на Кипре исследования пещер еще не проводились. Наиболее древняя культура, известная здесь сейчас, — поселения бескерамического неолита Хирокитиа— датируется по C₁₄ VI тысячелетием до н. э. (6020, 5850 и 5800 гг. до н. э.). Несмотря на эту сравнительно позднюю дату, являющуюся, возможно, естественным результатом сравнительно изолированного развития, эта культура во многих отношениях напоминает такие натуфийские памятники, как Айн Маллаха или докерамический неолит А Иерихона. Происхождение этой культуры абсолютно неясно, но ранние ее фазы должны быть обнаружены если не на самом Кипре, то где-либо на Азиатском материке. Эта культура распространена почти по всему острову, а наличие обсидиана указывает на контакты с Анатолией. Замечательно, что поселение этого периода открыто на мысе полуострова Карпас, имеющего кинжалообразные очертания и расположенного прямо у оконечности Каликадносской долины— древнего торгового пути с Анатолийского плато к побережью Средиземного моря. На связи с Кипром указывает материал из Рас Шамры, другого древнего приморского поселения в Северной Сирии, и из Амука (Антиохийская долина), где в слоях периода Амук А (до 6000 г. до н. э.) найден каменный сосуд хирокитийского типа. В этот период, видимо, был уже освоен морской путь: одно из поселений, Петра ту Лимнити, было основано на маленьком острове в бухте Морфу.

Две особенности этой культуры нигде не имеют параллелей: специфические, немикролитические каменные орудия, возможно происходящие от верхнепалеолитических, и круглоголовость (брахицефальность) населения. Последняя черта, быть может, была результатом изоляции или обычая деформировать черепа.

Хирокитиа — не телль, а поселение на холме диаметром около 20 м в излучине р. Марониу. Оно господствовало над округой, простиравшейся до южного берега в нескольких километрах отсюда. Вымощенная камнем дорога длиной 2000 м вела с холма к реке. Раскопано 48 круглых домов типа толосов — незначительная часть поселения, которое, видимо, состояло из 1000 домов. Численность населения достигала нескольких тысяч, поэтому Хирокитиа, должно быть, была чем-то большим, чем простая деревня. Обнаружены три основных строительных горизонта; чрезвычайно основательная постройка домов указывает на значительную продолжительность существования поселения.

Рис. 17. Реконструкция ранненеолитического поселения в Хирокитиа на Кипре: сводчатые дома, коридоры, мастерские и главная дорога, ведущая через поселение.

Круглые дома, диаметр которых варьируется от 3–4 до 7–8 м, построены из местного известняка и часто имеют двойные стены. Верхняя куполообразная часть строилась из камня, кирпича или более легких материалов. В больших домах два массивных каменных столба, вероятно, поддерживали верхний этаж или деревянный настил, куда поднимались по лестнице и где, очевидно, спали. Аналогичную конструкцию имели мастерские Вейды. Часто встречаются очаги, платформы для сна и ямы в полу. Сиденья, окна и полки устраивали в стенах или в опорных столбах. Пороги были высокими, чтобы защищать от дождя и грязи; вниз, в комнату, вели несколько ступеней из камня. Некоторые сооружения состояли из ульеобразного дома и нескольких строений, использовавшихся в качестве кухонь, помещений для растирания зерна и т. д. Дворы обычно вымощены плоскими камнями, круглые столы указывают на места совершения трапез. Некоторые коридоры, видимо, имели перекрытия; через них по пандусообразному проходу входили с главной улицы. Поселение, по-видимому, отличали большая организованность и высокое строительное мастерство жителей.

Погребения устраивали между домами или под их полами; погребения обычно одиночные, скорченные. Вместе с мертвыми клали каменные сосуды, часто разбитые из ритуальных соображений, в женских погребениях обнаружены ожерелья, в мужских и детских — булавки и другие предметы. В женские погребения клали богатые заупокойные приношения; из этого можно заключить, что женщины были равны с мужчинами.

Кое-что известно об одежде этих неолитических людей. Прядение засвидетельствовано пряслицами: возможно, одежда была шерстяной. Она закалывалась костяными булавками и сшивалась иглами. Украшения представлены каменными бусами, подвесками, браслетами и ожерельями из раковин dentalium, сердолика и серо-зеленого пирита. Кость использовали для изготовления рукояток каменных орудий, а также для шильев, булавок и игл. Оружием служили булавы из полированного камня.

Высоко развитопроизводство полированных каменных орудий. В самом нижнем строительном горизонте зафиксированы попытки изготовления глиняных горшков, но без заметных успехов. Самыми распространенными формами были сосуды с носиками, сделанные из местного серовато-зеленого андезита, и плоские блюда, круглые, иногда квадратные или овальные. Длина многих из них достигает 30 см. Чаще всего их не орнаментировали, но некоторые украшены резными или рельефными полосами, рядами выпуклостей и нервюрами — орнаментом, иногда ведущим происхождение от декора деревянных сосудов или корзин. Ручки некоторых сосудов снабжены защипами, делающими их похожими на более поздние «рогатые» ручки; другие украшены человеческими или звериными (овечьими или бычьими) головками. Плоские круглые тарелки, такие же, как в Айн Маллахе или в Иерихоне В, могли использоваться в качестве светильников.

Статуэтки не были редкостью — есть каменные стоячие фигурки неопределенного пола с условно трактованными головами и одна прекрасная женская головка из необожженной глины. Встречаются гравированные или резные гальки неизвестного назначения.

Кое-что известно о хозяйстве Хирокитиа, но немного: зерно не найдено, хотя есть основы серпов, зернотерки и ступки. Есть свидетельства разведения коз, овец и, возможно, свиней. За исключением обсидиана, все использовавшиеся материалы были местными.

Конец этой культуры так же таинствен, как ее начало. Хирокитиа и другие поселения были заброшены, и только в Трулли, на северном берегу, есть материалы следующей фазы, стратиграфически расположенные над более ранними остатками. Эта фаза (неолитическая I В) характеризуется появлением хорошо обожженной керамики с красной росписью по кремовому фону, возможно тесно связанной с керамикой Хаджилара I (ок. 5250–5000 гг. до н. э.) в Юго-Западной Анатолии, откуда могло прийти новое население.

Глава 4 ПЕРИОД КЕРАМИЧЕСКОГО НЕОЛИТА В СИРИИ, ЛИВАНЕ И ПАЛЕСТИНЕ

Мы видели, как в VII тысячелетии до н. э. сирийская традиция сооружения прямоугольных домов с обмазанными полами вытесняет палестинскую натуфийскую традицию строительства круглых домов. С начала VI или конца VII тысячелетия до н. э. появляется другая северная традиция, несомненно происходящая с Анатолийского плато. Она принесла искусство изготовления керамики и статуэток из обожженной глины. Эти новшества появились не в результате торговли, они вызваны передвижениями групп населения. Основывается много новых поселений, и кое-где пришельцы смешиваются с местным населением, обитавшим вдоль древнего обсидианового пути. Новые культуры были иными, чем местные, возникали их новые локальные варианты. Сейчас еще рано говорить о том, была ли каменная индустрия, в частности в северных районах, продолжением традиции позднего докерамического периода. Археологический материал этого периода не отличается полнотой, и только в Библе раскопана большая часть поселения. На других поселениях (Амук, Рас Шамра и др.) проводилась лишь незначительная шурфовка.

Там, где обнаружены остатки архитектурных сооружений, как правило, встречаются прямоугольные в плане дома. Исключение представляет Иерихон, для которого характерны круглые землянки. Иерихонский керамический неолит существовал в более позднее время, когда распространилась такая примитивная форма жилищ.

Ранненеолитическое поселение в Библе располагалось на закрепленной дюне на берегу, что обеспечивало достаточную безопасность. Дома размещены свободно, на значительных расстояниях друг от друга, по обеим сторонам глубокого вади. Большинство домов — маленькие, прямоугольные в плане, с каменными основаниями и легкими стенами. Полы окрашивали в белый цвет и часто обновляли. Некоторые дома состояли не из одной комнаты, а из двух, причем вторая была меньше первой, но в одном здании она имела значительные размеры — не менее 10 м в длину. Многие данные свидетельствуют о существовании минимума 4–5 сменяющих друг друга строительных горизонтов. Внутреннее убранство домов бедно: в большинстве имелись платформы для сидения, но наличие очагов установить труднее.

Умерших хоронили внутри поселения. Как правило, погребения скорченные. Иногда вместе со скорченными костяками находят кучу костей, что предполагает смещение прежде захороненных останков, как это было и в Чатал Хююке. Инвентарь погребений состоит из керамики, оружия и украшений. Поселение было обширным: возможно, оно состояло из нескольких сотен домов. О хозяйстве известно мало, но ясно, что выращивали пшеницу (или ячмень?) и разводили домашних животных. Запасы пополняли за счет охоты и рыбной ловли. О прядении и ткачестве говорят находки многочисленных пряслиц, об обработке кожи — костяные шилья.

Для ранненеолитического Библа характерны каменные галькообразные фигурки. Материалы других поселений дают мало дополнительных данных. Носители культуры Амука А выращивали эммер и пленчатый ячмень, разводили свиней и коз. Охота продолжала существовать повсюду; это заключение можно сделать, исходя из разнообразия кремневых наконечников копий и стрел, кинжалов и ножей. Обсидиан использовали редко даже в Амуке. На севере из диорита делали полностью полированные топоры, на юге, где этот материал не встречается, при помощи оббивки из кремня изготовляли кремневые топоры с полированным лезвием. С севера вместе с обсидианом доставляли миниатюрные топорики из прекрасного зеленого камня. Кремневые вкладыши для серпов с грубым зубчатым рабочим краем характерны для ранненеолитической культуры Библа.

Региональные особенности, однако, больше всего заметны в керамике. В противоположность анатолийским культурам с неорнаментированной лощеной посудой, все вторичные неолитические культуры, от Киликии до Палестины, обнаруживают пристрастие к орнаментации.

Хотя большая часть керамики не орнаментирована, вокруг горловин округлых и низких широкогорлых кувшинов (в неолитическом Мерсине и Тарсе) наносились спиральные отпечатки ногтя или раковин (murex).

Орнаментальные приемы состояли также в нанесении насечек, вдавленных треугольников или овалов, нарезок, которые придают поверхности сосуда «текстильный» облик и создают впечатление чеканки. Такой орнамент встречается на монохромной лощеной керамике разных цветов — от серовато-черного, коричневого, шоколадного до красного и темно-желтого. Керамика хорошей выделки, тонкая; температура обжига высокая; тесто имеет примесь песка, лишь сосуды с темно-желтой поверхностью или грубые розоватого цвета изготовлены с примесью рубленой соломы.

В Амуке А найдена аналогичная керамика, но иных форм. Вдавленный орнамент часто нанесен по красной облицовке, чего нет в Киликии. В Рас Шамре (V В), расположенной на сирийском побережье, большая часть лощеной керамики красная, но есть также коричневая и черная. Орнамент редок; как и в Амуке, широко распространены шарообразные сосуды и грубая керамика плохого обжига. Однако появляются два новых вида, неизвестные в Анатолии и Киликии и представляющие местную особенность. Один из них найден в ранненеолитическом Библе и Бека’а. Это вариант северной керамики с белой известковой обмазкой снаружи, внутри или с обеих сторон. Бесполезная для керамики, она, возможно, происходит от более ранней техники придания водонепроницаемости и огнеупорности деревянным, плетеным и кожаным сосудам.

Керамика еще одного вида изготовлена из известкового теста с примесью песка и рубленой соломы: это большие «гипсовые» чаши и миски на низких ножках и полых поддонах. Толщина стенок и белый цвет теста говорят о связи с докерамическими известняковыми сосудами и тарелками, применявшимися в предшествующий период. Эта присущая лишь Сирии керамика найдена на территории от Рас Шамры и Телль Сукаса до Телль Рамада, близ Дамаска, и везде — в древнейших слоях этого периода. Эти два вида белой посуды не удовлетворяли потребителей, и изготовляли их недолго^{18}.

Далее к югу в раннем неолите Ливана существует яркая культура, распространенная от Таббат эль-Хаммама до Сидона, почти без промежутков покрывающая пространство от Триполи до Сидона, но известная также в более отдаленном районе, где Библ является главным поселением. Ее керамика орнаментирована гораздо разнообразнее, чем какая бы то ни было известная в это время. Неорнаментированная серая и коричневая лощеная посуда немногочисленна, преобладают сосуды янтарного, розового, темно-желтого и кремового цветов с лощеными венчиками, преимущественно сферической и полусферической формы. Венчик желобчатый либо украшен узором в виде прочерченной «селедочной кости» (herring bone) между двумя горизонтальными линиями, под ним тулово сосуда декорировано орнаментом в виде следов гребня, нанесенных на поверхность сосуда ребристой раковиной.

Другие сосуды украшены насечками, углублениями, отпечатками шнура, что придает их поверхности сходство с тканью и создает впечатление имитации корзинного плетения, подобного тому, которое должно было быть широко распространено в предыдущий бескерамический период. Почти идентичная керамика найдена в Телль Абу Зурейхе, Хазорее, Телль Кибри, в долине Ездраелон, в Северной Палестине, в Телль Шейх Али II к югу от Галилейского озера, в Телль Рамаде, близ Дамаска, и в Телль Баташи, около Яффы, на прибрежной равнине. Эта керамика указывает на распространение ранненеолитической культуры Библа в глубь страны и вдоль берега. И даже здесь несколько чернолощеных черепков указывает на силу анатолийской традиции.

Южнее, в долине Иордана, найдена другая ветвь позднейшей фазы неолита Библа (средний неолит). Эта культура известна под именем ярмукской. Керамические формы более развиты: в это время появляются плоскодонные кувшины с ручками и «воротничковыми» горлами. Керамика, как и в Библе, покрыта красной облицовкой и орнаментирована резными или гребенчатыми узорами. Орнамент в виде «селедочной кости» процарапывался до темно-желтого теста. Каменные орудия этой культуры говорят о связи со средним неолитом Библа. Сходство прослеживается и по статуэткам — галькам с прочерченными чертами лица, таким же, как в ранненеолитическом Библе; появляются и натуралистические глиняные фигурки с рельефными глазами, носом и губами. Как галькообразные, так и глиняные фигурки демонстрируют несомненную связь с анатолийскими типами из Хаджилара VI (который окончился к 5600 г. до н. э.).

Сосуды очень похожих форм найдены в культуре Иерихона керамического неолита А и В — труднорасчленимом комплексе, характеризуемом круглыми землянками. Керамика периода В имеет резной орнамент в виде «селедочной кости», который наносился иногда на красную облицовку сосуда, как в ярмукской культуре, но посуда периода А имеет красную роспись по кремовому лощеному фону. Техника орнамента облицованных сосудов «в резерве»^{19} тесно связана с техникой росписи керамики, и поэтому в данном случае нет необходимости предполагать появление нового населения, принесшего с севера расписную керамику.

Эти южные культуры являются плодом дальнейшего развития Северной Сирии. В Амуке В и Рас Шамре V С (около 6000–5500 гг. до н. э.) монохромная керамика приобретает изящные очертания; в частности, появляются ребристые сосуды, украшенные резным орнаментом или пролощенными темными по светлому фону геометрическими узорами. Область распространения темнолощеной керамики занимает большую часть самого севера Сирии; здесь же подобный эффект орнаментации темной по светлому фону достигается красной росписью по кремовому фону. Древнейшая роспись более примитивна, чем в Киликии или на Анатолийском и Иранском плато.

Неорнаментированная керамика с красным ангобом более распространена, а для среднего неолита Библа особенно характерны оба вида красной керамики: с орнаментом «в резерве» и пролощенным узором. На севере наряду с этими сосудами бытует грубая керамика, часто с прочерченным орнаментом, что явно указывает на связи с хассунской культурой (Северный Ирак, VI тысячелетие до н. э.). Сосуды специфической формы, так называемые «лотки с облицовкой», найдены на территории от Телль Шимшары на востоке до Рас Шамры на сирийском побережье, но в Киликии и Ливане они неизвестны. Традиции Киликии иные: здесь темная керамика теперь покрывается резным орнаментом, как в Сакчегези, но пролощенный орнамент отсутствует. Встречаются светлые сосуды лучшего качества, часто с наколотым рисунком, позже уступившим место красной росписи по окрашенной кремовой поверхности. Они совершеннее собственно сирийских и отражают влияние более развитых северных соседей — культуры Западного Чатал Хююка на Анатолийском плато. Сирия не оказывала влияния на Киликию до конца VI тысячелетия до н. э., когда появилась новая мощная культура, называемая халафской.

Глава 5 ХАССУНСКАЯ И САМАРРСКАЯ КУЛЬТУРЫ СЕВЕРНОЙ МЕСОПОТАМИИ

Описывая интересные памятники Джармо и Телль Шимшара, мы уже обращали внимание на две устойчивые традиции в керамическом производстве: более древнюю иранскую («расписная керамика Джармо») и более позднюю монохромную, связанную с хассунской «неолитической» посудой. Происхождение последней далеко от выяснения^{20}, но, имея в виду архаическую хассунскую керамику с резным орнаментом и неорнаментированную, встречающуюся на западе вплоть до сирийского побережья, маловероятно, что эта традиция возникла в отдаленной деревушке Джармо или где-либо в Курдистане. Полное отсутствие типичных для Джармо и Телль Шимшары в Загросе каменных сосудов и браслетов и микролитических традиций, с одной стороны, и иные каменные орудия с редкими обсидиановыми наконечниками анатолийского типа — с другой, указывают, по нашему мнению, на более западное происхождение хассунской культуры.

Рис. 18. Типология месопотамской расписной керамики:　 и — ж — хассунская керамика; з — к — самаррская керамика; л — н — керамика культуры Хаджи Мухаммед.　

Подобное происхождение предполагает распространенность раннехассунских элементов вплоть до Средиземноморского побережья на западе. О том же свидетельствуют и территории, занимаемые ее преемницами — самаррской и халафской культурами, которые были столь же широко распространены. Более того, существует слишком мало оснований для связи ранней хассунской посуды и соседней с ней иранской (расписная керамика Джармо, посуда Тепе Сараба или Хаджи Фируза). Формы хассунской посуды сходны с западными и наиболее близки сирийским, а ранняя керамика с росписью красным по темно-желтому фону ближе всего (при отсутствии промежуточных типов) к Мерсину. Поэтому мы предполагаем, что центр происхождения хассунской керамики находится где-то в холмистом районе на полпути между Мосулом и Алеппо, в районе «Турецкой Месопотамии», Мардина и Диарбскира; здесь и предполагаемая родина халафской культуры. Многочисленные проблемы месопотамской и сирийской археологии могут быть решены в процессе изучения и раскопок в этом, возможно, важнейшем «третьем районе», расположенном между «Загросской зоной» и «Анатолийско-левантийским регионом». В настоящий момент только в порядке предположения можно сказать, что в окрестностях Чагар Базара, в долине Хабура, произошла встреча восточной, или иракской хассунской расписной керамики, и западной, или сирийской керамики с лощеным орнаментом.

Какого бы происхождения ни была хассунская культура, она, как таковая, известна только в Северном Ираке. После начальных фаз, для которых характерна монохромная кремовая керамика, найденная в трех сменяющих друг друга слоях (Iа — IIс), наступает время расцвета этой культуры (II–IV слои). Найдены небольшие прямоугольные дома из нескольких комнат, построенные из сырцового кирпича, с тростниковыми циновками, покрывавшими пол, обмазанные битумом ямы для хранения и редкие погребения в ямах.

Рис. 19. Алебастровые статуэтки с инкрустированными глазами и шапками из битума из погребений в Телль эс-Савване. Начало хассунской культуры.

Керамика делится на три класса: грубая нерасписная; нерасписная с резным орнаментом; посуда с красной росписью по кремовому фону или с росписью и резным орнаментом. Керамика развивается и становится все более совершенной, что определяется ее наименованиями «архаическая» и «стандартная». С IV строительного горизонта (около 5500 г. до н. э.?) появляется новая расписная керамика — может быть, привозная. Эта более совершенная посуда известна под названием самаррской. Расписная керамика и керамика, сочетающая роспись и резьбу, встречаются вместе.

В это время впервые в Месопотамии появляются натуралистические изображения животных и людей, а также и более сложные формы композиций, помещавшихся обычно на внутренней стороне больших чаш. Формы сосудов меняются, появляются поддоны, а в изображениях на сосудах в технике рельефа явно видны человеческие фигуры. Самаррская керамика часто встречается в Северной Сирии; ее появление здесь предшествует дате появления халафской культуры — около 5400 г. до н. э. — или совпадает с ней. Многочисленные поселения содержат сосуществующие элементы обеих культур, но происхождение самаррской культуры столь же проблематично, сколь хассунской и халафской^{21}. Некоторые исследователи склоняются к ее иранскому происхождению, другие рассматривают самаррскую керамику как результат развития хассунской культуры. Ни одна из точек зрения сейчас не может быть серьезно обоснована; иранские культуры могли, возможно, заимствовать мотивы самаррской культуры, прочно утвердившейся на холмах (Телль Шимшара), но если бы самаррская была прямым продолжением хассунской, это предполагало бы не столь заметное отличие ее керамики от хассунской^{22}.

В то же время об этой культуре очень мало известно, кроме керамики: с ней связывается сырцовая архитектура Багуза, и в этом западном форпосте есть некоторые формы каменных орудий, которые сближают самаррскую культуру с Сирией и Палестиной. Металл известен в самой Самарре, и, хотя по этому поводу высказывались сомнения, сам факт не должен удивлять, ибо относится к периоду, когда анатолийские кузнецы уже умели делать навершия булав и браслеты из чистой меди.

Важной чертой хассунского и самаррского периодов было возникновение поселений в районе, где количество годовых осадков не было достаточным для неполивного земледелия^{23}. Мы должны поэтому предположить, что применялось орошение. Самаррское влияние распространялось на две культуры, расположенные еще южнее: культуры Джаффарабада I, или Сузианы I, в Хузистане, и Эриду, на крайнем юге Месопотамии.

В окрестностях Суз кроме особой расписной керамики мы обнаруживаем даже монохромную посуду раннехассунского типа, и нет ничего невозможного в том, что она является в этом районе первой керамикой (как и в Матарре, к югу от Киркука). Интересно, не была ли эта монохромная архаическая (или неолитическая) керамика хассунской культуры, известная также в верхних слоях Джармо и распространенная, по современным данным, от Рас Шамры до Суз, древнейшей керамикой этой обширной южной области, той основой, на которой развивались локальные варианты расписной керамики? В Сузиане первая расписная керамика демонстрирует большое сходство с самаррской культурой как по форме, так и по орнаментам. Особенно распространенным является орнамент «в резерве», заметно отличающийся от линейного стиля Самарры. Здесь не найдены натуралистические схемы, характерные для самаррской культуры.

Культуры Эриду и Хаджи Мухаммеда в Южной Месопотамии

В Эриду^{24} нижние строительные горизонты (XVIII–XV) состоят из маленьких прямоугольных домов и святилищ, построенных из сырцового кирпича. Керамика Эриду, по стилю близкая самаррской культуре, имеет строго локальный характер. Кубки, тарелки, кувшины и чаши — наиболее распространенные для нее формы; керамика хорошего качества, с росписью матовой коричнево-черной краской по кремовой облицовке. Преобладают геометрические узоры, особенно хороши центральные композиции на больших чашах. Хотя применяется орнамент «в резерве», между керамикой Сузианы А и Эриду мало общего, быть может, последняя датируется более поздним временем (рубеж VI–V тысячелетий до н. э.).

Следующая фаза, культура Хаджи Мухаммеда, представляет в развитии культур Южной Месопотамии особый интерес, поскольку она предшествует убейдской культуре (полностью сложившейся около 4350 г. до н. э.). Ее начало может быть датировано приблизительно 4750 г. до н. э. или более ранним временем, и оба памятника — Эриду и Рас эль-Амия — содержат по пять строительных горизонтов. Архитектурные остатки очень просты, но большой интерес представляет территория распространения культуры. В настоящее время она прослежена на большей части Южной Месопотамии, но еще лучше представлена в Сузиане (культура А и особенно В) — в Тепе Джови, Али Коше и других многочисленных теллях, а также в горах Луристана (например, в Козагаране). Связи настолько сильны, что можно предположить передвижение населения между горами Луристана и низменной Месопотамией, а новые данные дают основание считать, что оно продвигалось с гор Ирана в долину. Косвенный контакт с новой, халафской, культурой засвидетельствован появлением керамики новых форм с глянцевой росписью и орнаментальными мотивами.

Керамика Хаджи Мухаммеда украшена глянцевой (редко — матовой) росписью темно-коричневого, темно-фиолетового, темно-зеленого или светло-красного цвета иногда в сочетании с резным орнаментом. Орнаментальные мотивы почти исключительно геометрические, очень насыщенные, часто встречается роспись «в резерве». Многие формы близки халафским, но другие местные. Наличие грубой керамики с большой примесью соломы тоже указывает на Западный Иран: для Месопотамии она не типична.

Глава 6 КУЛЬТУРА СЕВЕРНОГО ИРАНА

Культура Тепе Гияна V

Даже беглого взгляда на карту достаточно, чтобы предположить, что культура Тепе Гияна V, в центре Загроса, могла играть важную роль в контактах между районом самаррской культуры, а позднее халафской к северу от Диялы и культурой Сузианы. Носители культуры Гияна V контролировали не только «Персидские ворота», горную дорогу из Месопотамии в Керманшах и Хамадан, но и путь из Северной Месопотамии в Хузистан, потому что в пустыне между Диялой и Хузистаном нет следов доисторических поселений, а вдоль мощной горной стены Кабир Куха не существовало торгового пути. О важном значении культуры Гияна V свидетельствуют многочисленные поселения и богато орнаментированная керамика. Посуда древнейшей фазы, Гияна V А, имеет сходство с посудой самаррской культуры и Джаффарабада, Гияна V В — с посудой Хаджи Мухаммеда и Джови, а Гияна V С и Д — с посудой убейдской культуры. К сожалению, об этой культуре почти ничего не известно, кроме расписной посуды и территории распространения.

Радиокарбонная дата 4039 г. до н. э., полученная для Тепе Сиябида, в долине Керманшаха, указывает на период, по-видимому соответствующий времени существования тисненой керамики Далмы.

Тисненая керамика Далмы

Недавнее открытие в Западном Иране нового вида нерасписной керамики, поверхность которой орнаментирована оттисками трубчатой кости, гребня, острого предмета, пальцев, а также защипами или шишечками, поставило перед исследователями новые проблемы. В Далма Тепе, в долине Солдуза, она находится выше слоя с расписной керамикой, датируемой по C₁₄ 4216 г. до н. э., что соответствует дате Тепе Сиябида, где тоже найдена такая керамика. Территория ее распространения еще шире: она охватывает область от Янык Тепе, около Тебриза, до Хоррамабада, южнее Гияна. Ее отношения с культурой Гияна V остаются неясными.

Рис. 20. Нерасписная керамика культуры Далмы (Иранский Азербайджан) с углубленным орнаментом.

Керамика типа обнаруженной в Далма Тепе прежде была неизвестна в Иране, но она может быть сопоставлена с украшенной простым резным орнаментом посудой, найденной в Матарре и Хассуне, с резной и тисненой орнаментикой керамики Киликии, Сирии, Ливана и Палестины или Фессалии, Македонии и Балкан (комплекс Старчево). Все культуры имеют общую черту: они принадлежат к «вторичным» неолитическим культурам, а «текстильная» поверхность их сосудов могла имитировать корзинное плетение. Даже в халафской культуре (она предшествует или одновременна культуре Далмы) обнаружен орнамент, подражающий корзинному плетению: он образован насечками и выпуклостями, иногда с добавлением росписи. Причины появления такой керамики полностью еще не выяснены, но возможно, что она указывает на проникновение более отсталого населения из района Иранского Курдистана, где в то время культуры расписной керамики еще не сформировались.

Рис. 21. Расписная керамика культуры Далмы. Первый сосуд, в верхнем ряду слева, относится к более ранней культуре Хаджи Фируза.

За этой керамикой в Далма Тепе, близ Хасанлу, следует другая, расписная. Расписная керамика типа найденной в Далма Тепе — одна из лучших на территории Азербайджана; она, насколько сейчас известно, была распространена только вокруг оз. Урмия, как и предшествовавшая ей керамика, найденная в Хаджи Фирузе. Расписная керамика Далмы имеет в тесте большую примесь растительности, что характерно для иранской керамики. Она расписана пурпурно-черным по кремовому фону, а внутренняя облицовка каштаново-красная. Распространено лощение; наиболее типичные формы — кувшины, чаши и кубки. Существовала и неорнаментированная керамика.

Дома в поселениях с такой керамикой состояли из маленьких комнат, группировавшихся вокруг двора с очагами, ямами для хранения припасов.

Шерт был более распространен, чем привозной обсидиан; ткачество и прядение засвидетельствовано наличием пряслиц и грузиков для ткацких станков. Происхождение этой культуры, приблизительно одновременной более западной халафской, неясно.

Культура Хаджи Фируза

Культура Далмы следует за культурой Хаджи Фируза, названной по небольшому холму близ Хасанлу, южнее оз. Урмия. Здесь обнаружено по крайней мере шесть перекрывающих друг друга строительных горизонтов, примерно одновременных хассунской и самаррской культурам, а также Хаджилару V–I. И здесь глинобитные прямоугольные дома группируются вокруг открытого двора с очагами и большими сосудами для хранения. Второе сверху поселение погибло от пожара, оно дало дату 5152 г. до н. э. В это время погибла часть населения: найдены три коллективных погребения с 28 костяками и множеством сосудов — неорнаментированных и орнаментированных, — в тесте которых была примесь рубленой соломы. Здесь же найдено несколько полированных клиновидных топоров и кремневых вкладышей. Покойники, видимо, были погребены оставшимися в живых соплеменниками, которые насыпали поверх погребений красную охру.

Керамика культуры Хаджи Фируза проста и плохо обожжена. Нерасписная представлена несколькими формами, расписная имеет красный орнамент по кремовому фону или розоватый орнамент. В Янык Тепе, около Тебриза, несколько слоев только с нерасписной керамикой, возможно, представляют начальный этап этой культуры. На самом Хаджи Фирузе эти слои не раскапывались из-за близости подпочвенных вод. Алебастровые сосуды, многочисленные браслеты и некоторое количество статуэток из Янык Тепе выполнены в тех же северозагросских традициях, которые были прослежены в синхронных Тепе Сарабе, Телль Шимшаре и более ранних бескерамических культурах Джармо и Карим Шахира. Древнейший слой Хаджи Фируза датируется по С₁₄ 5537 г. до н. э.

Иран за пределами гор Загроса

Некоторое количество памятников древних культур найдено на Иранском плато, к востоку от гор Загроса: это культура поселения Сиалк, между Кашаном и Тегераном, и менее известные культуры поселений Тепе Джарри В и Телль Мушки в Фарсе, в районе Персеполя^{25}. Немногое известно о них кроме их нарядной расписной керамики, употребления кованой меди в Сиалке II для изготовления мелких орудий и украшений, глинобитных построек Сиалка I и построек из сырцового кирпича в Сиалке II.

Планировка домов неизвестна, радиокарбонные даты отсутствуют, так что периоды датируются при помощи сопоставления с Месопотамией — ситуация, оставляющая желать лучшего. Недавние открытия серии культур расписной керамики в долинах между хребтами Загроса — в Азербайджане, Курдистане и Луристане — ясно показывают, что контакты с Месопотамией или Эламом вряд ли были прямыми, а открытие лазуритового пути в Восточный Афганистан в настоящее время может датироваться только убейдским временем.

Рис. 22. Кубок из Сиалка III (около 4000 г. до н. э.), украшенный живым и свободным рисунком, характерным для иранской керамики этого периода.

Рис. 23. Керамика из Сиалка II, одновременная самаррской, с черной росписью по красному фону.

Размеры и количество древних поселений делают, однако, почти несомненным предположение о прочном установлении земледелия к востоку от Загроса, хотя детали этого процесса не вполне ясны. Бескерамические поселения здесь пока не найдены, но в VI тысячелетии до н. э. на севере существовала красная, а на юге темножелтая керамика, украшенная красной или коричневой и черной росписью. Ни формы этой посуды, ни мотивы росписи не имеют ничего общего с Месопотамией, а для керамического теста характерна примесь соломы и применение облицовки. Керамика Сиалка I, которая могла быть синхронна хассунской, часто орнаментирована узорами, которые, как и формы сосудов, придают ей сходство с корзинами. Встречается красная и черная одноцветная нерасписная посуда. В Сиалке II и в Чешме Али, близ Тегерана, красивый геометрический орнамент и черные на красном фоне изображения животных имеют сходство с орнаментикой самаррской культуры. По-видимому, почти непрерывное развитие привело к формированию следующего этапа, Сиалка III, в общем одновременного халафской (III, 1–2) и затем убейдской культуре. Медные предметы теперь отливались в формах, появились печати-штампы с. геометрическим орнаментом, а в Сиалке III, 4 найден гончарный круг. Богато декорированные кубки с геометризированными изображениями растений и животных, в том числе птиц и леопардов, найдены в Сиалке III, 1–2 и в одновременном ему нижнем слое со сходной культурой 1А в Тепе Гиссаре, около Дамгана, в Восточном Иране.

Рис. 24. Типичный комплекс джейтунской культуры в Туркменистане. Внизу справа — реконструкция дома.

Типологически значительно более ранним является поселение Джейтун, около Ашхабада, близ иранской границы. Предшествуя культуре Анау I А, Джейтун, возможно, синхронен или предшествует Сиалку I, и здесь снова были бы полезны радиокарбонные даты^{26} Обитатели Джейтуна были земледельцами и выращивали пшеницу и ячмень, они разводили овец и коз, но основную часть мясной пищи им давала охота на безоарового козла, диких баранов и газелей^{27}. Их каменные орудия были микролитическими, но они делали и полностью полированные топоры. Среди костяных орудий найдено 300 основ для серпов^{28}. Керамика с примесью рубленой соломы имела простые формы: чаши, квадратные и цилиндроконические сосуды для хранения, расписанные красно-коричневой краской по кремовому фону вертикальными рядами волнистых линий и скобок. Из глины изготовляли также фигурки и амулеты, впрочем редкие. Большего внимания заслуживает архитектура этого неукрепленного поселения, половина которого раскопана. 19 домов, 3 маленьких и 16 больших, площадь которых варьировала от 20 до 35 кв. м, возводились отдельно, каждый из них имел свой двор, хозяйственные помещения и хранилища. Прямоугольные глинобитные дома состояли из одной комнаты с отсеком для хранения припасов в углу. Большой квадратный очаг располагался близ него у стены, а напротив, в выступе, невысоко над полом, находилась ниша. Выступ окрашивали в красно-коричневый или черный цвет, пол покрывали известковой обмазкой и часто окрашивали в красно-коричневый цвет, как в Тепе Гуране, Иерихоне, Бейде и бескерамическом Хаджиларе. Открытие Джейтуна со всей определенностью указывает на то, как мало нам еще известно о древнейших культурах Иранского плато^{29}.

Глава 7 АНАТОЛИЯ

Можно без излишнего Преувеличения сказать, что Анатолия, долго рассматривавшаяся как варварская окраина «полумесяца плодородных земель», теперь должна считаться наиболее развитым центром неолитической культуры на Ближнем Востоке. Неолитическая цивилизация, обнаруженная в Чатал Хююке, сияет подобно «сверхновой звезде» в тусклой «галактике» современных ей земледельческих культур. Это сравнение справедливо как для Чатал Хююка, так и для его преемников— Хаджилара, Западного Чатал Хююка и Джан Хасана, погибшего от пожара и не оставившего заметного следа в культурном развитии Анатолии после 5000 г. до н. э. Тусклый закат анатолийской культуры может быть прослежен в халафской культуре на севере Месопотамии, но здесь она уже обречена на исчезновение. Дольше всего ее влияние чувствуется не на Ближнем Востоке, а в Европе, потому что на этом континенте неолитические культуры Анатолии положили начало земледелию, скотоводству и культу богини-матери— основам нашей цивилизации.

На предыдущих страницах мы описали развитие культур Ближнего Востока от их туманного зарождения около начала X тысячелетия до н. э. до сложения халафской культуры (прежде оно датировалось ок. 5000 г. до н. э., но его, видимо, можно соотнести с более ранним периодом). Если следовать предложенной в начале этой книги терминологии, придется признать, что мезолит и неолит явно прослеживаются только в районе Антальи, на южном побережье, где они, быть может, непосредственно сменяют палеолит с его гравировкой на стенах пещер, предметами, украшенными натуралистическими изображениями и геометрическими орнаментами. Культура Белбаши с ее прекрасными микролитами может рассматриваться как мезолитическая и северный эквивалент индустрии Кебары в Сирии, Ливане и Палестине, в то время как более поздняя культура Белдиби (тоже с микролитами, сегментами и, возможно, стенной росписью) типологически сходна с натуфийским протонеолитом^{30} Наличие вкладышей для серпов поддерживает теорию существования здесь раннего земледелия, но оно говорит скорее о жатве, а не о севе злаков, главной же формой хозяйства в это время продолжала оставаться охота.

Рис. 25. Наскальные росписи из Анатолии, из пещер Белдиби (близ Антальи) и Окуз-лу’Ин.

В стране, столь неподходящей для земледелия, как Памфилия, это кажется неудивительным. Поскольку отсутствуют радиокарбонные даты, устанавливающие абсолютную хронологию культур Белбаши, Белдиби или верхнего палеолита пещер Кара’Ин и Окузлу’Ин, единственная возможность датировки заключается в обнаружении примитивной керамики в самом верху верхнего слоя (В) в Белдиби.

Почти идентичная керамика найдена в IX и X слоях Чатал Хююка, что позволяет предположить на основании радиокарбона дату около 6500–6400 гг. до н. э. Возможно, следовательно, что на южном побережье протонеолит продолжался до середины VII тысячелетия до н. э. Если принять это предположение, не избегнуть заключения, что памфилийское побережье было тогда столь же отсталым в культурном отношении, как и тысячелетия спустя. В то время как население Белдиби, заимствовавшее свою керамику или технику ее изготовления на плато (обратный процесс представить невозможно), продолжало жить под скальными навесами, на Анатолийском плато уже существовал вполне развитой городок Чатал Хююк.

Последовательность развития культур на плато^{31}, еще неизвестная окончательно, могла, таким образом, приближаться к той, которая существовала на побережье. Важность открытий проф. К. Кектена и д-ра Е. Бостанчи в районе Антальи невозможно переоценить, потому что они впервые показали, что в Анатолии существовало верхнепалеолитическое искусство западноевропейского типа. Возможно, что те, кто осуществил «неолитическую революцию» на Ближнем Востоке, в значительной степени принадлежали к верхнепалеолитической группе, и некоторые антропологи считают, что евроафриканская раса, древнейшая, зафиксированная в протонеолитических могильниках, представляет потомков европейского верхнепалеолитического человека. Исчезновение древнего анималистического искусства, видимо, было вызвано переходом от охоты и собирательства к производству и сохранению пищи, но этот процесс был медленным и ни в коем случае не всеобщим. Мы уже видели слабые его пережитки в натуфе Палестины, но они гораздо лучше прослеживаются в стенописи и рельефах неолитического поселения Чатал Хююк. Здесь натуралистическое искусство доживает до 5800 г. до н. э., но в более поздних культурах Хаджилара и Джан Хасана оно не найдено, тут его сменяет геометрическая роспись на керамике, сама происходящая от символического и геометрического искусства, существовавшего наряду с натуралистическим.

Рис. 26. Наскальные изображения (а) верхнепалеолитического времени из Белдиби и галька из пещеры Кара’Ин (б) на юге Турции.

В Южной Анатолии имеются, следовательно, свидетельства непрерывного развития культуры от верхнего палеолита к неолиту, хотя пока и незначительные, но с этой точки зрения Анатолия уникальна.

В настоящее время древнейшие свидетельства существования оседлых общин на плато происходят только из двух неолитических поселений: бескерамического Хаджилара и городка Чатал Хююк. Радиокарбонный способ определяет дату Хаджилара около VII тысячелетия до н. э. Основанное на материковом слое маленькое поселение с прямоугольными постройками из сырцового кирпича на каменных фундаментах пережило до своего запустения семь периодов. Тщательно выложенные очаги и печи в открытых дворах находились рядом с обмазанными глиной хранилищами для зерна. Ямы от столбов говорят о навесах и заборах во дворах, отделявшихся от жилых помещений стенами метровой толщины. Дома, по-видимому, состояли из большой комнаты без внутреннего убранства, но с тщательно обмазанными глиной полами и стенами, покоящимися на основаниях из булыжников. Обмазка часто покрывалась красной краской и лощилась или украшалась простым геометрическим орнаментом, красным по кремовому полю. Стены почти совсем разрушены, так что неизвестно, существовала ли роспись над окрашенным в красное низом стен. Дверные проемы не найдены. Меньшие помещения, иногда с очагами и печами, окружали главную комнату. Возможно, что, как и в Чатал Хююке, вход в дом находился под крышей.

Керамика была неизвестна, не найдены и глиняные фигурки. Несколько фрагментов указывают на то, что использовали сосуды из мрамора, а возможно, применялись и плетеные, кожаные, деревянные сосуды и вместилища из шкур. Найдены костяные шилья, орудия из кремня и привозного обсидиана, главным образом вкладыши для серпов и один полированный топор. В пределах поселения не найдено ни одного погребения, но человеческие черепа иногда размещали на полу помещений, что предполагает культ предков. Среди костей животных есть кости овцы и козы, быка и оленя, но нет данных о домашних животных, за исключением собаки. Занятие земледелием документируется остатками двурядного пленчатого ячменя, эммера, дикой однозернянки и чечевицы в V слое, датируемом по С₁₄ 7040 г. до н. э. (длинный период полураспада).

Простота бескерамического поселения в ХаджиЛаре напоминает докерамический неолит В Иерихона или Джармо и представляет полный контраст богатому городскому поселению Чатал Хююк, расположенному на берегу реки, в аллювиальной долине Копия, примерно в 320 км к востоку от Хаджилара.

Чатал Хююк

Занимая площадь 13 га, Чатал Хююк является самым большим неолитическим поселением на Ближнем Востоке, но из всей территории вскрыт только участок размером в 0,5 га в жреческом квартале^{32}. 12 строительных горизонтов (0—X), существовавших в течение тысячелетия, с 6500 по 5650 гг. до н. э. (в соответствии с серией из 14 радиокарбонных дат), демонстрируют постепенное и непрерывное развитие этой культуры. Последние строительные горизонты, начиная с VI А, сохранили следы разрушительных пожаров, вызывавших частые перестройки.

Архитектура Чатал Хююка замечательно однообразна: дома и святилища строили целиком из формованного кирпича-сырца, на кирпичных основаниях, без применения камня. Дома имели прямоугольную планировку, в каждом было хранилище, пристроенное к одной из стен. Внутреннее устройство варьируется в зависимости от расположения маленького светового окошечка, находившегося высоко под крышей. Каждый дом имел лишь один этаж, высота которого соответствовала высоте стен; входили в дом через отверстие в крыше по деревянной лестнице, прислоненной к южной стене. Дым от очага и печи выходил через то же отверстие в плоской крыше или в окно. Некоторые дома были снабжены специальной вентиляционной шахтой.

Рис. 27. План строительного горизонта VI в Читал Хююке (около 6000 г. до н. э.). С —святилища.

Сообщение между домами могло осуществляться по крышам, находившимся на разной высоте: дома террасами поднимались по склону холма. Деревянные лестницы, вероятно, оставляли на крышах, как делают и теперь в анатолийских деревнях. На крышах и проходила большая часть жизни обитателей городка. В каждой комнате было по крайней мере две платформы; по краям главной стояли деревянные опоры, обмазанные глиной и окрашенные в красный цвет. В дальнем конце этой платформы помещалась высокая скамья. Платформы служили как диваны для сидения, работы и сна, под ними же хоронили мертвых. Полы покрывали циновками. Мусор, золу, битую посуду и кости сбрасывали в разрушенные дома или в маленькие открытые дворы. Животных не держали в пределах поселения, но, возможно, на ночь их загоняли в крааль на его окраине. Из-за своеобразной системы входов наружная часть поселения представляла собой массивную стену, и другие оборонительные сооружения были не нужны. Защитники, вооруженные луками со стрелами, пращами и копьями, вполне могли дать отпор бандам мародерствующих разбойников, которые осмелились бы напасть на городок, поэтому свидетельства убийств не обнаружены.

Хозяйство Чатал Хююка базировалось на экстенсивном земледелии, скотоводстве (овцы и крупный рогатый скот?) и охоте на дикого быка (Bos primigenius), благородного оленя, дикого осла, кабана и леопарда. Рыболовство играло сравнительно незначительную роль, но довольно часто встречаются кости птиц и яичная скорлупа. Убивали также волков (но их могли и не употреблять в пищу). Одна из стенописей изображает охотящегося на оленя человека, которого сопровождает собака. Удивительно устойчив набор сельскохозяйственных культур: выращивали эммер, пшеницу-однозернянку, голозерный ячмень, горох, обычную и горькую вику^{33}. Растительное масло добывали из крестоцветных, миндаля и фисташек. Обнаружено большое количество семян крапивного дерева, из него, по-видимому, изготовляли вино, которое хвалил Плиний; с большим основанием можно предположить, что варили и пиво.

Еще одним, если не самым значительным источником дохода обитателей Чатал Хююка была торговля. Обилие обсидиана на поселении и тот факт, что он расположен неподалеку от месторождения обсидиана — следствия вулканических извержений Кара Дага и Хасан Дага на восточной окраине долины, — позволяет считать, что Чатал Хююк обладал монополией на торговлю обсидианом с Западной Анатолией, Кипром и Левантом. Замечательная стенная роспись из святилища VII горизонта изображает город и на некотором расстоянии от него извержение вулкана, возможно Хасан Дага. Заготовки наконечников копий из обсидиана находят в мешочках под полами домов; число их достигает иногда 23: по-видимому, их хранили здесь как сокровище. В обмен на обсидиан из Сирии доставляли прекрасный слоистый кремень, из которого делали кинжалы и другие орудия^{34}.

С побережья Средиземного моря в большом количестве привозили раковины, особенно dentalium, для бус, а также камень различных Пород — Из него изготовляли великолепные сосуды, бусы и подвески, лощила, зернотерки, куранты, ступки и песты, а также небольшие культовые статуэтки (для изготовления их использовали алебастр, мрамор, черный и коричневый известняк). На краю долины добывали диорит, из которого делали целиком шлифованные тесла, топоры и украшения.

Охра и другие краски добывались из окружающих долину холмов, как и окаменелые раковины, лигнит, медная и железная руда, самородная медь, киноварь и свинец. Все эти сырые материалы использовались обитателями поселения, но местоположение мастерских еще не определено. Не менее изумителен уровень технологии: наконечники копий и стрел из обсидиана и кремневые кинжалы с прекрасной отжимной ретушью оставили далеко позади все аналогичные изделия Ближнего Востока. Зеркала изготовляли из полированного обсидиана и аккуратно закрепляли в рукоятке при помощи известковой массы; бусы делали из синего или зеленого камня — апатита, отверстия в них тонки и для современных игл. Такие же отверстия просверливались и в обсидиановых подвесках.

Применялась инкрустация одного камня другим, уже в IX горизонте появляются медные и свинцовые бусы, подвески и другие украшения, часто изготовленные из рудного металла. Прекрасные ткани (возможно, шерстяные) были настолько высокого качества, что не заставили бы устыдиться и современного ткача. Деревянная посуда, заменявшая вместе с плетеной керамику в нижних слоях поселения, демонстрирует такое разнообразие форм, техническое мастерство и изысканный вкус, что подобной ей не было в неолитическое время на всем Ближнем Востоке.

Керамика появилась впервые в X–IX горизонтах (она вывозилась в Белдиби), но эти примитивные изделия, конечно, не могут сравниться с деревянными, костяными и роговыми сосудами или с плетеными и кожаными вместилищами, которые могли быть в употреблении начиная с верхнего палеолита. Поэтому в раскопанном жреческом квартале в горизонтах VIII–VIB керамика не встречена, и только в конце существования VI А, около 5900 г. до н. э., она появляется, но уже значительно улучшенная.

Рис. 28. Церемониальный кинжал из кремня, обработанного отжимной ретушью, из Чатал Хююка (мужское погребение в VI горизонте). Костяная рукоятка вырезана в форме змеи.

Полностью керамическими в Чатал Хююке могут считаться лишь слои V — О, но даже в это время в большинстве форм сосудов заметно влияние деревянных и плетеных прототипов, что продолжается до конца существования поселения. Это так называемая темнолощеная керамика, но в Чатал Хююке применение темного цвета обычно ограничивается кухонными сосудами, а начиная с V горизонта появляется керамика темно-желтого цвета (красная есть уже в X). В IV горизонте распространена крапчатая роспись приятных тонов, а в III и II обнаружен, хотя и очень редкий, орнамент в виде красных полос. Не найдено ни одного черепка со спиральным и ногтевым орнаментом или с отпечатками раковины, столь распространенными на близкой киликийской керамике.

Население Чатал Хююка хоронило покойников под платформами домов и святилищ только после удаления мягких тканей — возможно, из гигиенических соображений. Мягкие ткани склевывали грифы или процесс первоначальной экскарнации проводили в легких сооружениях, построенных из тростниковых плетенок и циновок, подобных изображенным на стене святилища. Затем очищенные кости собирали, заворачивали в одежды, шкуры или циновки и погребали в домах и святилищах перед их ежегодным ремонтом. Иногда останки посыпали красной охрой и киноварью, а область шеи и лоб окрашивали синей или зеленой краской. С погребенными клали заупокойные дары: с женщинами и детьми украшения (ожерелья, ручные и ножные браслеты), мотыги или тесла из диорита, костяные шпатели и ложки, особенно если женщины были похоронены вместе с детьми. Если хоронили членов общества, занимавших более заметное положение, то клали обсидиановые зеркала, корзинки с румянами и косметические шпатели. В мужских погребениях находят навершия булав, кремневые кинжалы, обсидиановые наконечники копий, дротиков и стрел, глиняные печати, костяные крючки и петли и застежки для поясов. Ткани, деревянные сосуды и ящички обнаруживают в захоронениях представителей обоих полов, но керамика или статуэтки в могилах никогда не встречаются.

Рис. 29. Деревянные сосуды, главным образом из погребений. Горизонт VI Чатал Хююка.

О физическом типе населения до полного исследования трудно сказать более того, что оно было долихоцефальным, стройным и тонкокостным. Большинство погребений принадлежит женщинам и детям, и кажется, что лишь немногие доживали до среднего возраста.

Искусство и религия. Открытие 40 храмов или святилищ, располагавшихся в девяти строительных горизонтах Чатал Хююка, дает единственную в своем роде картину анатолийской неолитической религии. Святилища имели тот же план и устройство, что и жилые дома, но отличались богатством убранства или его характером. Они составляли комплекс построек, и одно святилище обычно состояло из четырех или пяти комнат. Преемственность культа можно проследить в ряде случаев в нижних слоях, где святилище сооружалось над святилищем, но есть случаи, где такая последовательность не соблюдается. Здесь найдены многочисленные группы статуэток из камня или обожженной глины, грубые вотивные сидячие фигурки людей и животных. Эти фигурки никогда не находят внутри святилищ, но снаружи их или вставленными в углубления в стенах, в то время как культовые статуэтки найдены внутри святилищ.

Рис. 30. Мальчик-бог на леопарде и женское божество, стоящее за леопардом.

Статуэтки позволяют нам распознать основных божеств, которым поклонялось неолитическое население Чатал Хююка. Главным среди них была богиня в трех ипостасях: в виде молодой женщины, матери, дающей жизнь, и старой женщины, в одном случае сопровождаемой хищной птицей — возможно, грифом. Более примитивными и устрашающими являются ее полуизобразительные фигурки из сталактитов или конкреций с человеческой головой, что, возможно, подчеркивает хтонический характер богини, связанный с пещерами и подземным миром. Одна из фигур изображает двойную богиню, а группа из трех статуэток передает образы девочки, женщины и мальчика-бога, стоящих позади или сидящих на леопардах — священных животных богини. Мужское божество также часто изображается в двух ипостасях — как мальчик или юноша, сын или возлюбленный богини, либо как бог с бородой, часто сидящий на быке, посвященном ему животном. Группы фигур изображались редко. Другие божества не распознаются, но вместе со статуэтками часто находят известняковые конкреции, сталактиты из пещер и камни необычной формы.

Рис. 31. Белая мраморная статуэтка, изображающая сидящего бога с браслетами на плечах и в шапке из леопардовой шкуры. Чатал Хююк VI.

Рис. 32. Алебастровая статуэтка, изображающая сидящего на быке бородатого бога. Чатал Хююк VI.

Рис. 33. Белое мраморное изображение молодого бога. Чатал Хююк VI.

При декорировании святилищ применяли три метода.

1) Роспись стен (часто полихромная) натуральными красками, смешанными с жиром и наносившимися кистью на прекрасную белую обмазку, встречается в X–III горизонтах, а одноцветные красные панели продолжают существовать и во II.

Эти росписи делались в религиозных целях и затем покрывались слоем белой обмазки. Часто сохранялось более одного слоя такой живописи.

2) Рельефы, нередко монументальные, высотой до двух и более метров, вылепленные на основе из связок соломы, дерева или глины, а при изображении голов животных часто с включением передней части черепа быка или барана с рогами. Горизонты IX–VI А.

3) Фигуры, обычно животных, вырезанные на обмазке и частично моделированные или частично вырезанные; плоские силуэтные или углубленные изображения. Горизонты IX–VI А.

Наконец, существуют группы или ряды рогатых бычьих голов, помещенных на скамьях (только в горизонте VI А) или столбиках, эти стилизованные бычьи головы вместе с рогами обрамляли края платформ в святилищах и домах. Возможно, подобно позднейшим посвятительным рогам, они должны были защищать жителей и отвращать зло. Впервые появились в VII горизонте и встречаются вплоть до II.

Рис. 34. Пластина из зеленовато-серого камня с изображением слева двух обнимающихся фигур справа — матери с ребенком.

В рельефах антропоморфный облик всегда придавался только богине, а мужское божество выступало в виде бычьей или бараньей головы.

Святилища служили, очевидно, для отправления культа плодородия. Главной целью религии было обеспечение благополучия и жизни в этом и загробном существовании.

Сексуальный символизм отсутствовал; внимание сосредоточено на передаче беременности или на сценах, в которых богиня дает жизнь бычьей или бараньей голове. Часто богиня в двух аспектах показывается рядом или комбинируется в двойной фигуре, одна из которых изображена рожающей.

Рис. 35. Реконструкция святилища в горизонте VII, декорированного изображениями грифов, терзающих человеческие тела.

Рис. 36. Реконструкция святилища VI слоя; показана скамья и типичные букрании, кирпичные столбы с рогами быка — символ бога-быка.

Сцены жизни на одной стене контрастируют со сценами смерти на другой. Крупная бычья голова часто дается как возникающая из стены над окрашенной в красный цвет нишей, возможно символизирующей тот свет. Голова нередко сопровождается другими головами и изображениями груди, помещенными рядом. В иных случаях женские груди тщательно вылепливались, но внутри их находилась нижняя челюсть дикого кабана, черепа лисиц, ласок или грифов — несомненные символы смерти. Столь же символичным было сочетание бычьих рогов и женской груди— символов жизни. Нет двух похожих святилищ, и их разнообразие поражает; живописные изображения сочетаются с рельефными, резными, окрашенными в красный или черный цвет вместе с рельефами и т. д. Вырезанные фигуры изображают быков и коров, леопардов, оленя и большую кабанью голову. В некоторых случаях богиня не изображалась и ее место занимали два леопарда, стоящие мордами друг к другу, вылепленные из глины и богато раскрашенные.

Стенопись была очень разнообразной: кроме красных панелей (находимых также в домах) и редких черных известно много образцов геометрических росписей, часто очень сложных, напоминающих пестрые анатолийские ковры (горизонты X–III). В некоторых даже имитируется кайма со стежками — это указывает на иные прототипы, чем у коврового орнамента, здесь они копировали плетеные изделия. В росписях встречаются символы— руки, рога, кресты; это соответствует их магической и защитной функции. Другие росписи кажутся целиком состоящими из символов, большинство из которых остаются для нас непонятными.

Рис. 37. Реконструкция святилища в слое VI Чатал Хююка. На северной стене вырезанная в штукатурке фигура быка, на восточной— бычьи и бараньи головы. Стена под ними украшена изображениями человеческих рук.

Рис. 38. Раскрашенный рельеф, изображающий двух леопардов, из святилища в горизонте VI Чатал Хююка (около 6000 г. до н. э.)

Часто встречаются росписи с изображением человеческих рук. Они выполнены в технике «резерва» на красном фоне или нарисованы красной, розовой, серой или черной краской, сплошь покрывая стены или образуя бордюр вокруг центральных относительно сложных композиций (горизонты VII–VIA). Многие сцены, очевидно, связаны с загробным культом: фрагментарная роспись из IV горизонта изображает человека, несущего, по-видимому, две головы, из которых хорошо сохранилась только одна, мужская. Сооружение для трупов из святилища в горизонте VI В уже упоминалось, а в двух больших святилищах слоя VII изображены огромные грифы, клюющие безголовые человеческие тела. Более ранняя сцена из святилища горизонта VIII изображает человека, вооруженного пращой и защищающегося от двух черных грифов. В других постройках на северной стене, выходящей к горам Тавра, изображаются большие красные и черные быки (горизонты IX, VII, VI и III).

Охотничьи сцены с многочисленными человеческими фигурками и благородным оленем покрывают стены святилища III слоя, датируемого около 5800 г. до н. э. позднейшего из известных в Чатал Хююке. Упадок охоты и охотничьего инвентаря, а возможно, и полное одомашнивание крупного скота могли сделать ненужными охотничьи сцены, которые являлись частью охотничьего ритуала, поэтому они исчезают после III слоя. Эти изменения в хозяйстве могли повлиять и на положение мужского божества, существовавшего наряду с великой богиней. Его изображения не обнаружены среди девяти статуэток, найденных в святилище II слоя, и в позднем неолите Хаджилара также не найдено ни одной фигурки этого божества. В Чатал Хююке II известно изображение его рождения, а в Хаджиларе VI — изображение мужского божества в сочетании с богиней, но его роль резко упала, а престиж непоправимо пострадал.

Радиокарбонные даты Чатал Хююка позволяют предполагать, что между его концом (I—0) и «поздним неолитом» Хаджилара (IX, VIII) существовал лишь краткий перерыв, и это до некоторой степени подтверждается большим числом (хотя и мелких) черт, сближающих эти поселения; при этом нужно помнить, что расстояние между ними — добрых 320 км. Первые следы росписи на керамике зафиксированы в Чатал Хююке III и II и затем в Хаджиларе IX–VI, но здесь эти фрагменты немногочисленны. Посуда со светлой росписью более распространена в последнем поселении, чем в Чатал Хююке, а вертикальные трубчатые ушкообразные ручки спорадически появляются в Чатал Хююке II и I. В Хаджиларе они обычны, но здесь в то же время мы находим такие сосуды, включая некоторые формы с «корзинными» ручками, которые гораздо чаще встречаются в Чатал Хююке.

Каменные орудия Чатал Хююка II хуже по качеству, чем более ранние, и их изготовление развивается в том же направлении, что и хаджиларских: в том и другом комплексе появились микролитические элементы, впрочем не имеющие между собой даже отдаленного сходства. Глиняные статуэтки из Чатал Хююка имеют ту же позу, что и хаджиларские, а восседающая на леопардах богиня тесно связана с фигурками из Хаджилара VI, но черты их лица и прически совершенно различны. Внутренние контрфорсы появляются в архитектуре Чатал Хююка II и Хаджилара VI, но планировка домов и входы в них различны, как и погребальные обряды. Все это указывает на очень разветвленную в начале VI тысячелетия до н. э. линию развития, и только дальнейшие исследования могут позволить определить, когда Хаджилар или его гипотетический предшественник — культура Кызылкая — ответвились от родительского ствола.

Эта культура, известная лишь по поверхностным сборам в Юго-Западной Анатолии, а также по немногочисленным черепкам из Памфилийских пещер, ясно свидетельствует о связи с керамическим набором Чатал Хююка, но не с его каменными орудиями: здесь совершенно отсутствует прекрасное обсидиановое охотничье оружие. Прямой наследник культуры Чатал Хююка, вероятно, погребен под еще не раскопанной западной половиной холма на другом берегу древней реки^{35}.

Хаджилар

Не касаясь сложных проблем, непременно возникающих при попытке вывести одну культуру из другой, следует остановиться на коротком периоде в истории Хаджилара, названном «поздним неолитом» и продолжавшемся, видимо, не более сотни лет (5700–5600 гг. до н. э.); от него дошли довольно значительные археологические остатки. Материал первых трех фаз (горизонты IX–VII) сравнительно невелик, но находки, относящиеся к заключительной фазе (горизонт VI), сооружения которой погибли при пожаре, никак нельзя назвать незначительными. Раскопано девять больших домов, располагавшихся вдоль двух сторон прямоугольного двора.

Эти дома больше чаталхююкских: их длина достигает 10,5 м, ширина — 6 м. Они построены из квадратного кирпича, стены метровой толщины покоятся на каменных фундаментах. На них опирался верхний этаж, полностью сооружавшийся из дерева, а крыша поддерживалась толстыми деревянными столбами. Широкий двойной дверной проем в середине длинной стены дома вел в комнату, где против входа стояла печь с плоским перекрытием и перед ней прямоугольный или квадратный, приподнятый над полом очаг.

Часть комнаты была отгорожена стенкой из жердей, покрывавшейся белой известковой обмазкой, которой облицовывали также стены и пол, но никогда не раскрашивали. Платформ уже не было, а хранилища для посуды устраивали в толще стен или выкладывали из кирпича и обмазывали глиной. Наружная кухня помещалась справа от входа: она сооружалась из обмазанных глиной деревянных стоек и планок. В ней были печь, очаг, зернотерки и часто — обмазанное глиной хранилище для зерна. В одном случае найдена кирпичная лестница, ведшая на второй этаж. Позади одного из домов, в маленьком открытом дворе, был глубокий, выложенный камнем колодец. Дома строились впритык друг к другу и образовывали блоки, входили в которые через дворы с узких улиц; возможно, что селение окружала оборонительная стена. Особые культовые помещения не найдены, но статуэтки, обнаруженные в большинстве домов, говорят о домашнем культе.

Рис. 39. Изометрия группы домов из Хаджилара VI (около 5600 г. до н. э.). Обратите внимание на подковообразные очаги у стены напротив входа и небольшие очажки перед ними.

Хозяйство этого периода характеризуется упадком охоты (отсутствует охотничье оружие — остаются лишь булавы и пращи), но найденных костей животных недостаточно для доказательства существования одомашненного крупного рогатого скота, овцы, козы и свиньи, хотя кости всех этих животных обнаружены. Только об одомашнивании собаки можно судить с уверенностью, но это обстоятельство кажется необычным, если все остальные животные остались дикими!

В то же время очень развито неорошаемое земледелие: найдены обугленные зерна эммера, однозернянки, голозерного ячменя, хаджиларского гороха, горькой чечевицы, желудей и крапивного дерева. Серпы из рога, иногда с вкладышами из шерта, находят в домах вместе с изящными роговыми шпателями, ручки которых заканчиваются головками животных. Очень развита резьба по кости, а рог использовался для изготовления рукояток каменных полированных топоров, тесел и резцов из диорита, находимого поблизости. Предметы личного пользования включали миниатюрные ступки и пестики для косметических средств, красную охру, бусы из различных камней, подвески из перламутра, мрамора с прожилками и апатита. Мраморные фишки и астрагалы свидетельствуют о существовании игр.

Рис. 40. Ритуальный сосуд в виде лежащего оленя из Хаджилара VI.

Были найдены отпечатки плетеных изделий и тканей, появляются биконические пряслица. Медь встречается редко, но была известна, а гематит использовался для изготовления полировальных камней. Многочисленные находки сырых материалов, не встречающихся в этом районе, указывают на развитую торговлю с южным побережьем (морские раковины), озерным районом (охра, сера) и Центральной Анатолией (обсидиан, пемза). Обсидиан очень редок, для изготовления орудий (в основном вкладышей) использовался местный темножелтый или красный шерт.

Керамические сосуды многочисленны — они тонкостенны, хорошего обжига и с прекрасным лощением. Светлая серая керамика преобладает в IX и VIII горизонтах, а в VII и VI она уступает место красной, темно-желтой и коричневой. Формы сосудов уже выработаны, преобладают простые S-образные профили, дисковидные поддоны и вертикальные трубчатые ручки. Сосуды тех же форм и иногда значительных размеров изготовлялись из мрамора. Ритуальные сосуды имеют форму сидящих или стоящих животных (оленя, быка, свиньи), известны чаши в виде человеческих голов, другие украшены букраниями, рельефными бычьими или медвежьими головами или изображениями человеческой руки. Расписная керамика остается большой редкостью, но хорошо известна красная облицовка.

О домашнем культе говорят плоские стоячие женские фигурки, сделанные из обожженной глины или камня с процарапанными глазами, носом, волосами и подбородком; их находят в каждом доме. Статуэтки из обожженной глины, очень хорошо моделированные, сопровождаются более грубыми фигурками из того же материала с головками из деревянных колышков. Встречаются изображения богини с богом, игравшим второстепенную роль ребенка или возлюбленного. Богиня показана сидящей на одном или двух леопардах или стоящей с детенышем леопарда на руках. Она может изображаться одна — стоя, сидя, сидя на корточках или в коленопреклоненном положении, лежа вместе с ребенком. Богиня представлена обнаженной или в одежде типа «бикини», в переднике или длинном открытом платье, окрашенном в белый цвет. Если богиня изображена молодой, ее волосы заплетены в косы и она обычно почти не одета; фигурки зрелых женщин чаще совсем нагие, и их волосы собраны в узел. Глаза прочерчены, а рот ни у одной не обозначен. Физический тип, передаваемый этими статуэтками, быть может, отражает особенности двух долихоцефальных рас, распознанных проф. М. Шеньюреком среди скелетов Хаджилара, — массивной евроафриканской и более грацильной протосредиземноморской. Эти натуралистические статуэтки служат связующим звеном между чаталхююкскими и более поздними крупными и условными фигурками из Хаджилара V–II.

Рис. 41. Группа натуралистических статуэток, изображающих богиню-мать, из домов Хаджилара VI. Обожженная глина.

После разрушения Хаджилара VI около 5600 г. до н. э. жизнь на поселении продолжается, и «поздний неолит» переходит в «ранний халколит», главной особенностью которого является расписная керамика. Переход к ней совершался постепенно: в горизонте V, являющемся промежуточным, все еще преобладает краснолощеная керамика. Керамика расписана красным по кремовому фону, узоры главным образом геометрические, напоминающие ткань, но некоторое число фрагментов украшено криволинейным орнаментом с фантастическими мотивами, возможно ведущими происхождение от чаталхююкских меандровых узоров на печатях. Этот «фантастический» стиль остается редким вплоть до горизонта II В (поздний II), когда он достигает широкого распространения. Геометрические орнаменты преобладают с V по IIА. Расписная и нерасписная монохромная посуда имеет одинаковые формы, развившиеся из форм IV горизонта, но теперь наряду с овальными хаджиларскими чашами появляются кувшины с воротничковым венчиком.

Рис. 42. Типы расписной керамики из:　а — Хаджилара, б — Чатал Хююка (западный холм), в — Джан Хасана, г — д — раннего периода халафской культуры.

Черная монохромная керамика и резной орнамент не встречаются в Хаджиларе, так же как узоры в виде сердечек и отпечатков пальцев или сосуды с нарочито неровной поверхностью. Видимо, развитие этой прекрасной расписной керамики в отличие от монохромной происходило на более ограниченной территории. Красная керамика типа Хаджилар VI встречается на большой территории от оз. Бейшехир до Эгейского побережья, а расписная посуда типа Хаджилар II–IV ограничивается районом Бурдура. В Бучаке, южнее Бурдура, поселение дало только нерасписную керамику, и ни в одном поселении долин Меандра, Термоса и их притоков не найдено расписных черепков, более древних, чем из горизонта Хаджилара I (5250–5000 гг.). Таким образом, можно предполагать, что на западе Анатолии монохромная керамика существовала до периода Хаджилар I, когда в моду, видимо, входят сосуды нескольких разновидностей: с красной росписью по кремовому фону, с белой по красному фону и т. д.

Рис. 43. Расписная керамика из Хаджилара I и II.

Этот момент может иметь важное значение для выяснения сложного вопроса о связях Анатолии с Грецией и Балканами (см. ниже).

Строительные остатки в горизонтах V–III Хаджилара сохранились плохо, но они напоминают укрепленное поселение II горизонта. Дома строили из сырцового кирпича, следуя двум приемам: на каменных фундаментах или из дерева с использованием больших столбов и мелких в промежутках между ними, причем все целиком покрывалось толстым слоем обмазки. Оба эти приема уже использовались в Хаджиларе VI, но конструкции из столбов с обмазкой применялись тогда лишь при сооружении кухонь.

Статуэтки найдены только во фрагментарном состоянии, но и они, кажется, принадлежат к тем же типам, что и найденные во II горизонте. Многие из них имеют красное лощение, некоторые раскрашены. В сравнении с фигурками VI горизонта они обнаруживают меньшее разнообразие форм; главных типа всего четыре: стоячие, сидячие с ногами, подвернутыми в одну сторону, сидящие на коленях и лежачие. Ни одна статуэтка из наших раскопок не найдена целой. Грубые фигурки с колышковыми головками, столь обычные в горизонте VI, теперь исчезли. Необычна головка из Хаджилара V: ее глаза имеют вид рассеченных ногтем налепных шариков из глины. Этот прием изображения глаз характерен для греческих фигурок, но уникален для анатолийских.

Хаджилар II (около 5435–5250 гг. до н. э.) знаменует кульминацию развития культуры расписной керамики. Раскопанное оборонительное сооружение, возможно, составляет лишь часть всего поселения. Внутри толстых сырцовых стен вокруг нескольких больших дворов группировались дома, амбары, керамические мастерские и домашние дворики. Вскрыты сооружения двух строительных периодов, разделявшихся ужасным пожаром, который превратил в пепел восточную половину комплекса; они различаются по архитектуре и керамике.

Рис. 44. Расписной сосуд в виде фигуры сидящей богини с обсидиановыми глазами.

К ранней фазе относится святилище с глубоким колодцем на открытом дворе, найденное в северо-восточном углу. По плану оно напоминает большие сооружения VI слоя, а в дальней стене были две ниши, в одной из которых найдена верхняя часть каменной плиты, напоминающей одну из каменных плит VI слоя. Под полом этого строения найдены три погребения, в каждом из которых обнаружены скелеты женщины с ребенком. С мертвыми были положены расписные сосуды. Это единственный случай, когда погребения совершались внутри дома: несколько погребений IV–VI горизонтов находились ниже уровня дворов. Немногочисленные погребальные дары состояли из красного лощеного сосуда (IV), мраморной чаши и нескольких бусин (V) и керамической чаши и костяного шила (VI). Все погребения скорченные, но определенной ориентации не наблюдается.

Качество керамики и статуэток Хаджилара II превосходно, найдено много овальных чаш и кубков с «фантастическим» орнаментом, а также особых, возможно, ритуальных сосудов в форме фигуры богини, глаза которой часто инкрустировались обсидианом. Статуэтки крупнее, чем в предшествующих слоях, но, несмотря на техническое совершенство, они утратили натуралистическую грацию фигурок VI горизонта. Изображения богини с ребенком или животным больше не встречаются, полностью исчезают мужские статуэтки. Заслуживает упоминания факт появления печатей-штампов с углубленными геометрическими изображениями.

Рис. 45. Изометрический план укрепленного поселения Хаджилар II А (около 5400 г. до н. э.) и остатки более поздней крепости Хаджилар I (около 5250 г. до н. э.): д — двор, з — зернохранилище; к — караульное помещение; м — керамическая мастерская; в — колодец; с — святилище.

Поселение Хаджилар II погибло при пожаре около 5250 г. до н. э., после чего, видимо, появились пришельцы с другими традициями строительства, изготовления керамики и статуэток. Они перестроили поселение, использовав старый холм как почти круглый двор, вокруг которого располагались большие блоки комнат, разделенные дворами и окруженные мощной оборонительной стеной.

От крепости Хаджилар Iа — в сохранился лишь план оснований построек, однако по планировке отдельных домов с большими внутренними контрфорсами можно судить о преемственности архитектурных принципов. Верхний этаж или этажи строили из дерева с кирпичом, и, когда крепость погибла при пожаре, верхние этажи вместе со всем, что там находилось, с обожженными телами защитников обрушились в нижние помещения, откуда нельзя было выбраться. Пришельцы, присутствие которых обнаруживается в горизонте I, возможно, явились из соседних районов и, быть может, смешались при посредстве брачных связей с остатками прежнего населения.

Об их хозяйстве мы ничего не знаем: зерна не найдены, костей животных, преимущественно оленей, обнаружено мало. Необходимое сырье продолжали получать путем обмена. Погребальные обряды не изменились. Формы и орнаментация керамики заметно отличаются от прежних, и более двух третей составляет теперь расписная посуда. Продолжает изготавливаться красная и кремовая монохромная керамика, но большая часть расписывается красной краской в линейном стиле по белому фону, редко — белой по красному фону. Ни одна форма слоя II не доживает до этого времени, за исключением кувшинов в форме пивных кружек (toby jug). Многочисленны овальные и яйцевидные сосуды, приземистые и вытянутые, но их качество все же редко может сравниться с качеством посуды Хаджилара II. В росписях сказывается сильное влияние корзинного плетения. В стиле статуэток строгая схематизация сочетается с резным орнаментом, размеры их увеличиваются. Здесь, как и в других слоях поселения, найдены следы меди, хотя костяные и каменные орудия продолжают неолитическую традицию. Печати-штампы горизонта II исчезли. Найдено несколько грубых фигурок животных, которые широко распространены в других поселениях и почти не встречаются в Хаджиларе. Два строительных горизонта с прямоугольными домами перекрывают обгоревшие руины крепости; поселение, видимо, окончательно запустело около 5000 г. до н. э.

Недавние раскопки в Конийской долине пролили некоторый свет на культуры, следовавшие за неолитическим Чатал Хююком, но ни в Западном Чатал Хююке (в поселении на другом берегу реки), ни в Джан Хасане (в 80 км к востоку) не установлено связей с неолитом.

В первом из этих поселений обнаружены две фазы развития расписной керамики: ранняя — с красной росписью по темно-желтому фону (керамика типа Западного Чатал Хююка) и поздняя — более высококачественная посуда с коричневой или черной росписью по белой обмазке (керамика типа Джан Хасан 2в). Раскопки в Джан Хасане дают ту же последовательность: керамика типа Западного Чатал Хююка в слое 3 и посуда с росписью по белой обмазке в слое 2 в. С ней появилась прекрасная лощеная керамика: серая, темножелтая или черная с резным меандровым орнаментом, похожим на неолитические печати Чатал Хююка или с рядами точек между линиями, часто с налепными под венчиком бычьими головами. Такой же меандровидный узор обнаружен на стенной росписи, упавшей с верхнего этажа сгоревшего здания (слой 2в), по плану очень похожего на крепость Хаджилар I. В этом же слое найдены характерные фигурки и медные предметы (навершие булавы и браслет), а в развалинах обнаружена привозная керамика типа найденной в Мерсине XXI–XX.

В то же время фрагменты ранней керамики Западного Чатал Хююка найдены в Мерсине XXIV–XXIII, что свидетельствует о связях между плато и Киликийской долиной. После разрушения Джан Хасана 2в в слое 2а появляются новые формы и орнаментальные мотивы, которые могут связываться с керамикой Мерсина XIX и XVIII. В этом слое найдены также первые образцы северомесопотамской халафской керамики. Многочисленные ребристые сосуды со своеобразными узорами из Западного Чатал Хююка (период Джан Хасан 2в) имеют поразительное сходство с некоторыми раннехалафскими сосудами, которым они, возможно, синхронны. Перед тем как обратиться к интересной халафской культуре, мы должны рассмотреть связи между Западной Анатолией и областями, расположенными за Эгейским морем.

Анатолия и Юго-Восточная Европа

Даже если принять во внимание, что ни одна группа населения на Ближнем Востоке не копировала полностью культуру своих соседей, — заимствуя что-либо, они всегда вводили элемент собственной культуры, — все же сходство в развитии раннего неолита Греции и Западной Анатолии таково, что можно судить о некоторых заимствованиях.

Качество древнейшей найденной в Греции керамики определенно указывает, что первые контакты с Анатолией были установлены не в то время, когда изготавливалась примитивная керамика Чатал Хююка (около 6500–5900 гг. до н. э.), а позже. Даже в Центральной Греции, культура которой была несколько «провинциальной» по сравнению с богатой культурой долин Фессалии и Македонии, древнейшая монохромная керамика датируется около 5520 г. до н. э. (по Ci₄). Кажется неправомерным относить появление керамики в Греции ко времени, значительно предшествующему 5600 г. до н. э., поскольку она начинает широко применяться в Чатал Хююке VI А около 5900 г. до н. э. и в Хаджиларе — около 5700 г. до н. э.

Сходство древнейшей фессалийской керамики с посудой Чатал Хююка или Кызылкая не может служить достаточным основанием для датировки, поскольку совершенно такая же керамика встречается в горизонте II Чатал Хююка (ок. 5800 г. до н. э.), но есть уже в VI (5900 г. до н. э.). Одной из древнейших керамических культур в Фессалии предшествует бескерамическая культура, и в одном из ее поселений, Суфли Магула, найдены так называемые костяные рыболовные крючки и каменные «застежки» с ушком (последние обнаружены также в Гремносе). В то время как такие «застежки» происходят из Хаджилара VI, разрушенного около 5600 г. до н. э., «рыболовные крючки», которые почти несомненно были крючками для пояса, типичны для Чатал Хююка VI А, датируемого около 5950–5880 гг. до н. э.

Рис. 46. Костяные крючки для пояса и каменные «запонки»: а — в — из Суфли Магула, Фессалия; г — из Хаджилара VI; д — из Чатал Хююка VI.

Таким образом, бескерамическая культура Фессалии может датироваться временем до 5600 г. до н. э., а появление хорошей керамики, возможно, было связано с передвижением населения, принесшего керамику Хаджилара VI на Эгейское побережье, на Хиос, Скирос и далее. Длительному периоду пользования монохромной керамикой в Греции могло соответствовать развитие культур прибрежных районов Западной Анатолии до появления расписной керамики (красной росписи по белому фону и белой по красному) в Хаджиларе I (ок. 5250–5000 гг.), что хорошо согласуется с 5080 г. до н. э. — датой появления керамики с красной росписью по белому фону в Элатее, в Центральной Греции (и протосескло в Фессалии). В Фессалии культура периода барботинной керамики и посуды с орнаментом в виде сердечек, видимо, появилась из Македонии и сложилась в результате сношений с севером в период между культурой протосескло и культурой средненеолитического сескло (начинается ок. 5000 г. до н. э.). Следует подчеркнуть, что эту местную балканскую орнаментацию нельзя смешивать с киликийской пли левантийской либо с керамикой Далмы в Азербайджане. Обширные раскопки ранненеолитического поселения Неа Никомедиа в Македонии дают красноречивые примеры анатолийского влияния и его местной интерпретации.

В отличие от анатолийских поселений прямоугольные дома стояли здесь свободно, образуя поселение «открытого» типа. Дома были очень большого размера по сравнению с постройками Хаджилара VI и состояли из главной комнаты, кладовой или кухни и иногда хлева, все сооружалось из обмазанных глиной столбов. Большое помещение, в котором найдено пять похожих на анатолийские глиняных статуэток, видимо, было деревенским святилищем. Большая часть керамики покрывалась монохромной обмазкой и лощилась.

Сосуды красного, темно-желтого, сероватого цвета напоминают по формам керамику Хаджилара VI–V, но встречается и роспись красным по белому или белым по красному фону и более грубая посуда с отпечатками пальцев или ногтей. Комплекс этой керамики представляет реминисценцию протосескло и пресескло (отпечатки раковин cardium и т. д.) в Фессалии и позволяет относить ее к концу VI тысячелетия до н. э. Фрагменты кувшинов в виде пивных кружек, сосудов в форме фигуры богини также указывают на относительно позднюю дату (в Хаджиларе слои II и I), а найденные печати-штампы близки печатям из Хаджилара.

Рис. 47. Две фигурки из необожженной глины из святилища в ранненеолитическом поселении Неа Никомедиа в греческой Македонии.

Мертвых хоронили в скорченном положении на поселении, но без погребальных даров. Отпечатки на донцах сосудов свидетельствуют о существовании диагонального плетения, как в Хаджиларе и Чатал Хююке, а также двойного плетения, обнаруженного в Чатал Хююке VI.

В Неа Никомедиа ткачество уже было очень развито: найдены пряслица и грузила для ткацких станков. Каменные орудия невыразительны, как и в Хаджиларе; для производства орудий использовался кремень или шерт, но не обсидиан. Полированные топоры, тесла и резцы из серпентина не отличаются от своих анатолийских двойников. Часто встречаются костяные поясные крючки.

Основой хозяйства поселения Неа Никомедиа было земледелие и скотоводство; среди домашних животных преобладают овцы и козы, крупный рогатый скот и свиньи были менее распространены. Обнаружены зерна пшеницы, ячменя, чечевицы, горох, желуди и фисташки, но конкретные разновидности пшеницы и ячменя еще не известны; в этих данных ощущается настоятельная потребность.

Далее к северу и востоку существуют поселения, подобные Породину и Вршнику, дающие материалы того же времени; последнее поселение, в частности, датируется по С₁₄ около 5160 и 4915 гг. до н. э. (поздняя фаза, Старчево III?), что подтверждает археологические сопоставления. Во Вршнике, в окрестностях Софии и в долине Марицы, в Болгарии, распространена керамика с белой росписью, характерная для среднего неолита; ранний неолит дает только монохромные неорнаментированные сосуды или сосуды с барботинным орнаментом, отпечатками пальца или ногтя. Многие расписные сосуды имеют ножки, что характерно для Хаджилара II, асерпы, топоры и т. д., найденные в подобном Неа Никомедиа открытом поселении Караново, безусловно, сходны с аналогичными предметами из Хаджилара.

Рис. 48. Бело-красная расписная керамика из средненеолитических поселений Слатина и Кремиковцы в районе Софии, Болгария. Конец VI тысячелетия до н. э.

Однако при отсутствии раскопанных поселений этого периода в Западной и Северо-Западной Анатолии за пределами горного плато было бы неосторожно намечать слишком тесные связи между Хаджиларом и поселениями Греции, Македонии и Болгарии. Многое из того, что кажется странным сейчас, могло получить развитие в этой промежуточной области, до сих пор не 11€ затронутой раскопками. Пока мы не узнаем, что соответствовало Хаджилару на западном побережье Анатолии, невозможно будет сказать, были ли сходные культуры побережья Эгейского или Мраморного моря результатом первоначальной анатолийской колонизации или же плодом продвижения анатолийских передовых идей и культуры в область восприимчивого европейского субстрата.

Глава 8 ХАЛАФ И БОЛЕЕ ПОЗДНИЕ КУЛЬТУРЫ

Халафская культура

(конец VI–V тысячелетие до н. э.)

В отличие от большинства культур керамического неолита, известных за пределами Анатолии, наши сведения о халафской культуре сравнительно полны, хотя они получены в результате небольших раскопок. Типичным поселением является поселение Арпачия, близ Мосула, тогда как в Телль Халафе, давшем имя культуре, керамика найдена нестратифицированной под более поздними постройками. Предполагается, что в этот период уже был известен металл, почему к нему применяют термин «халколит».

Территория халафской культуры охватывает дугу между Евфратом и Большим Забом. Южные ее пределы достаточно хорошо определены, северные, возможно, доходят до гор Тавра, заходя в отдельных местах на плато дальше на север.

Халафская культура была особенно мощным образованием, не имевшим ничего общего с хассунской или самаррской. Возможно, она была создана пришельцами с севера, и ее первоначальная родина находилась в «Турецкой Месопотамии». По керамике различаются по крайней мере два основных варианта этой культуры: восточный, лучше всего известный в Арпачии и Тепе Гавре> около Мосула, и западный, наиболее характерными поселениями которого являются Чагар Базар, Телль Халаф и Юнус Кархемыш, в Сирии. Каждый из вариантов имеет особенности в керамических формах и орнаментации, демонстрирующей три периода развития и растущего изящества.

Рис. 49. Раннехалафская керамика с натуралистическими изображениями людей и животных.

Древнейшая керамика имеет сравнительно простые формы, среди которых есть уже «чашечки для крема»; она отмечена предпочтением натуралистического орнамента — здесь головы быков и муфлонов или полнофигурные изображения животных — леопардов, оленей, змей, скорпионов, птиц, онагров, а также людей; схематизирование передаются деревья, растения и цветы. На сосудах также часто помещались фризы из тесно расположенных прямых или волнистых линий, скоплений точек и кругов, что напоминает один из орнаментов лощеной керамики предшествовавшего периода, но такой же простой узор можно и сегодня встретить на медных сосудах, продающихся на базарах Ближнего Востока. Было замечено, что многие формы халафской керамики подражали металлической посуде: возможно, что такие древнейшие сосуды из металла существовали в этой замечательной цивилизации. Древнее производство металлических изделий в районе Диарбекира («Медная земля»), близ центра халафской культуры, несомненно, представляется очень важным и нуждается в исследовании.

Ранняя халафская керамика покрыта красной или черной росписью по фону абрикосового цвета и прекрасно залощена. В средний период изготовлялась керамика более сложных форм с кремовой обмазкой и заостренным отогнутым венчиком. Натуралистические мотивы исчезают, за исключением вездесущих букраний, которые становятся теперь более стилизованными. Типичный орнамент включает геометрические композиции, тщательно разработанные и уравновешенные, очень напоминающие ткань и составленные из изогнутых линий, лесенок, точек, солнц и звезд. В заключительный период на востоке делали большие полихромные «тарелки» с тщательно исполненной центральной частью в виде орнаментальной розетки и мальтийского креста, одни из самых выдающихся произведений керамического искусства Ближнего Востока.

Хотя керамика — самое замечательное достижение халафской цивилизации, для нее характерно и множество других интересных черт — архитектура, религия, резьба по камню, ткачество и торговля.

Хорошо известны особенности архитектуры халаф-ского периода. Поселения состояли из двухкомнатных домов, расположенных вдоль мощеных улиц. В каждом доме было круглое сводчатое помещение и длинный прямоугольный вестибюль, возможно, с двускатной крышей. В виде такого деревянного дома сделана каменная подвеска. Эти дома сооружались на каменных фундаментах со стенами из неформованного кирпича, так как формованный кирпич в это время в Месопотамии еще был неизвестен.

В домах поселения Телль Турлу (к западу от Евфрата) найдены печи для выпечки хлеба, очаги и колоколовидные ямы для хранения, показывающие, что по крайней мере здесь описанные сооружения были жилыми домами, а не святилищами, как это предполагалось в отношении аналогичных построек Арпачии. Толщина стен наибольшей из них — от 2 до 2,5 м, сводчатые помещения достигают 10 м в диаметре, а длина вестибюля — до 19 м. Сводчатые помещения Юнуса имеют диаметр до 6 м. Единственным чисто прямоугольным сооружением Арпачии была керамическая мастерская, найденная в верхнем слое. Однако святилище с бычьими рогами, найденное в Телль Асваде, на р. Балих, в Сирии, было прямоугольным. Круглые сооружения не известны ни в Киликии, ни в Сирии западнее Евфрата: здесь продолжает существовать прямоугольная архитектура. В Арпачии найдены скорченные захоронения с богатым инвентарем, включающим и глиняные статуэтки.

Рис. 50. Реконструкция и план толоса в Арпачии. Халафская культура, среднехалколитический период.

Носители халафской культуры были земледельцами: сотнями находят кремневые вкладыши серпов, заполированные в процессе употребления, и модели серпов из мыльного камня. Жители выращивали эммер и пленчатый двурядный ячмень, а в конце периода появляется шестирядный ячмень. Для получения масла, а может быть, и волокна выращивали лен.

Рисунки на сосудах свидетельствуют о высоком развитии ткачества, главным образом, видимо, шерстяных тканей. Наши представления о скотоводстве основываются более на статуэтках и керамике, чем на костном материале. Возможно, был одомашнен крупный рогатый скот, козы, овцы и собаки, похожие на салуки, но доказательства существуют только относительно коров и коз. Сам по себе культ быка еще не говорит о его одомашнивании. Напротив, огромные рога животных, изображенных на сосудах, свидетельствуют о том, что это дикий бык, служивший объектом поклонения как эмблема мужской плодовитости. Редкие изображения барана в той же функции имеют параллели в Анатолии.

Население продолжало заниматься охотой: найдены наконечники стрел и ядра для пращи. Сохранившиеся фрагменты охотничьих сцен изображают собак на привязи или быка, попавшего в ловушку. Зайцы, онагры, кабаны и многочисленные птицы, изображавшиеся на сосудах, несомненно, употреблялись в пищу. Многие натуралистические рисунки кажутся чужеродными для керамики, и по аналогии с Анатолией можно предполагать, что они копировали стенную роспись, остатки которой, однако, не найдены.

Если бычьи (букрании) и бараньи головы указывают на культ мужского плодородия, то многочисленные женские статуэтки (при отсутствии мужских), сидячие или скорченные, явно доказывают существование культа богини-матери. Как и в Анатолии, эти фигурки часто покрывались полосами и крестами, до сих пор считающимися в Анатолии символом плодородия. Статуэтки эти схематичны и примитивны. Другими культовыми символами были подвески в виде бычьих копыт (или фаллосов?) и бусы, имеющие вид так называемых двойных топоров; они, как и в неолитической Анатолии, изображались на сосудах или тканях.

Из мягкого камня вырезали многие другие амулеты: модели серпов и лопат для веяния, фигурки уток, модели домов. Из того же материала изготавливали квадратные или круглые печати с простым процарапанным орнаментом. Найдены каменные модели костей человеческой руки, но настоящими шедеврами являются бусы, пластинки и сосуды из обсидиана. Несомненно, использовали самородную медь и свинец, но формы глиняных сосудов, подражающие металлическим, свидетельствуют о существовании и более развитой техники.

Торговые связи были, очевидно, широкими и хорошо организованными: в халафских поселениях найден обсидиан из окрестностей оз. Ван и раковины из Индийского океана, доставлявшиеся с Персидского залива. В свою очередь, халафская керамика известна в Тильки Тепе, около оз. Ван (возможно, это был халафский эмпорий), и в районе Малатии, богатом медью и золотом. Влияние халафского импорта проявлялось в керамических формах, орнаментальных розетках, букраниях и глянцевой росписи, бытующих от Персидского залива до Средиземного моря. Торговля, видимо, шла через посредников, но должна была контролироваться развитыми обществами на собственной территории. Никогда до этого ни одна культура не осуществляла столь широкой торговой экспансии.

Внимательный читатель, возможно, уже отметил значительное сходство между халафской культурой конца VI — начала V тысячелетия (на основании Си даты для Арпачии ТТ8 —5288 г. до н. э. и для конца Амука В в Угарите — 5450 г. до н. э.) и неолитическими и раннехалколитическими культурами Анатолии^{36}. Эти культуры прекратили существование в то время, когда халафская лишь начала развиваться, и приблизительно с начала V тысячелетия до н. э. центр технического и культурного развития переместился сначала на север, а затем, после падения халафской культуры, — на юг Месопотамии. Было бы соблазнительно рассматривать перемещение ближневосточного культурного центра к востоку не как случайность, а как результат упадка западных культур — Хаджилара и Западного Чатал Хююка. Без учета того факта, что выходцы с запада, скорее всего ремесленники, нашли себе новых покровителей на востоке, невозможно объяснить большое число «анатолизмов» в халафской культуре. Религия, культ быка, обработка металлов, ткачество, великолепная посуда, высокий уровень технического развития в целом не могут не напоминать подобные черты в описанных выше Чатал Хююке, Хаджиларе и Джан Хасане.

Предполагают, что конец халафской культуре положили пришельцы с юга Месопотамии. Расширение сети ирригации могло вызвать избыток носителей убейдской культуры, которые направились на поиски новых земель. Халафская культура была уничтожена или исчезла, по-видимому, около 4400–4300 гг. до н. э., но не без сопротивления, фиксируемого по крайней мере материальной культурой в отдельных местах.

Переходный от халафского к убейдскому период на Средиземноморском побережье

Культура соседнего с западным регионом халафской культуры региона, от Алеппо до Антиохии, развивалась под сильным халафским влиянием, кое-где смешанным с самаррскими традициями. Импорт и местные имитации схем халафской керамики преобладают в культуре Амук Сив Рас Шамре, на побережье, где местные традиции пролощенных орнаментов исчезают. Однако этот район сохраняет местное своеобразие, и особенно ясно это заметно в следующей культуре Амука, переходной от халафской к убейдской. Появляется местная полихромная посуда, формы которой частично связаны с халафской, частично — с новой керамикой с красной облицовкой, которую мы встретим в дальнейшем на большой территории к югу вплоть до Палестины. Возможно, с распространением этой керамики связано появление нового населения, так как в тех местах, где она обнаруживается, обрываются местные традиции, обедняется архитектура и распространяется новый комплекс орудий, лучше всего известный в позднем неолите Библа и в Телль Гхасуле, в Иордании. Очень возможно, что здесь мы имеем дело с полукочевым населением: единственные постройки, связанные с этой культурой, — это непрочные жилища Библа или круглые землянки в Палестине (комплекс керамического Иерихона А — В, керамика Телль эш-Шуны, в долине Иордана, и керамика Вади Рабаха на побережье).

В Палестине эти северяне вытеснили ярмукскую культуру, в Библе — культуру среднего неолита, а на севере их связывают с распространением «позднехалафской» расписной керамики. Даже на юге некоторые комплексы расписной керамики, такие, как Гхрубба (и Иерихон IX или керамический неолит А?), несут следы сирийского происхождения. В Библе нет расписной керамики.

Характерными для всех этих культурных вариантов является новая каменная индустрия и красная керамика — кувшины с петлевидными ручками или ушками, основаниями с отпечатками плетенки, наклонными или изогнутыми в виде лука венчиками, а также ребристые или полусферические чаши. Полосы красной росписи сосуществуют с гладкой красной облицовкой. Эта культура глубоко упадочна: ее полукочевой характер и скудный инвентарь наглядно свидетельствуют об упадке, наступившем после гибели халафской культуры на севере. В Рас Шамре (IIIс) эта новая фаза датируется по Си временем около 4582 г. до н. э.

Ливан и Палестина снова вступили в полосу процветания только с приходом с севера около 3600–3500 гг. до н. э. нового населения, принесшего «энеолитическую» и беершебагхасульскую культуры.

Как всегда, богатые земли Северной Сирии способствовали быстрому восстановлению культуры. Пришельцы с юго-востока принесли с собой убейдскую традицию расписной керамики, которая распространилась от Хамы, на Оронте, до района Малатии, на Анатолийском плато. Некоторые проникли в Антиохийскую долину, где изготавливали примитивную керамику типа известной в Амуке Е. Кое-где в этой долине обосновались более одаренные пришельцы, делавшие керамику типа Телль эш-Шейх, теперь известную также в Рас Шамре. В орнаментации этой керамики сочетание халафских и убейдских узоров образует приятные композиции, но технический уровень изготовления этой посуды невысок.

В Рас Шамре старые технические приемы продолжали существовать; изготавливается полихромная посуда, но появляется и новая керамика, в орнаментации которой халафские и убейдские мотивы сочетаются с углубленным точечным узором на неокрашенных участках поверхности. В Рас Шамре обнаружено семь последовательно существовавших строительных горизонтов, относящихся к убейдскому периоду. Оседлый быт, если не прежнее благополучие, по-видимому, вернулись около 4368 г. до н. э. в соответствии с датой по С₁₄ (первый убейдский слой фазы IIIв).

Киликия, простиравшаяся от Анатолийского плато до высоких хребтов Тавра и от Сирии до лесистого Омана, демонстрирует еще более сложную последовательность событий. Халафское влияние наслаивается в Мерсине (слои XIX–XVII) на устойчивую местную традицию расписной керамики, которая обнаруживает тесные связи с Конийской долиной на Анатолийском плато. Конийской долины достигли лишь незначительные халафские влияния, вероятно явившиеся результатом торговых связей. В Мерсине, в свою очередь, найдена прекрасная полихромная керамика, происходящая из культуры Джан Хасан слоя 2а, около Карамана, где полихромия существовала задолго до ее появления в халафской культуре. Анатолийские влияния постепенно усиливаются, и ко времени существования Мерсина XVI пришлая культура прочно утверждается в знаменитой крепости, построенной, как можно предполагать, в целях обороны от нападений жителей восточной части долины.

Теперь впервые в значительном количестве появляются орудия и предметы вооружения из меди; новые формы керамики и узоры типично анатолийские и с халафом не имеют ничего общего. Среди нововведений следует упомянуть впервые появляющиеся ручки на сосудах. Непосредственно перед разрушением крепости — возможно, около 4350 г. до н. э. — здесь появляется первый убейдский импорт, а после ее разрушения убейдское влияние постепенно усиливается. Однако оно не было единственным: близкие аналогии существуют в керамике Телль эш-Шейха, в то время как другой тип керамики указывает на тесные связи с Рас Шамрой IIIВ: он имеет процарапанный орнамент и роспись (XV слой); продолжает существовать полихромная расписная керамика.

Превращенный в крепость Мерсин XV был разрушен, и в слоях XIV и XIII наряду с местной убейдской керамикой появляется лощеная анатолийская, неорнаментированная или иногда с резными узорами. Наконец, местная расписная керамика Тарса и поселений восточной части долины говорит о продолжающемся халафском влиянии, в то время как новая монохромная посуда, найденная в могильнике этого же поселения, связывается с Амуком F, Хамой и Библом (около 3500 г. до н. э.).

В то же время Мерсин вновь испытывает влияние из Конийской долины: появляется темная лощеная посуда с белой росписью или — особенно в Киликии — с лощеным орнаментом.

Наконец, около 3200 г. до н. э. новая волна анатолийских переселенцев положила начало раннему бронзовому веку.

Развитие Киликии показано здесь в общих чертах для того, чтобы показать сложность развития культуры в районах, подверженных одновременно разносторонним влияниям. Поселение Тепе Гавра в Северном Ираке дает аналогичную картину перехода от халафской культуры к убейдской, к которой мы теперь должны обратиться.

Убейдский период

С распространением (около 4400–4300 гг. до н. э.) возникшей первоначально в Южном Ираке убейдской культуры по всей Месопотамии начинается новая эра, приведшая к сложению шумерской цивилизации, и с этого момента Месопотамия становится центром цивилизованного Ближнего Востока. Как прелюдия шумерской цивилизации урукского периода эта эпоха в полном объеме принадлежит более позднему времени, и здесь мы коснемся лишь некоторых общих вопросов.

Убейдская культура, по-видимому, возникла на юге Месопотамии из предшествующей ей сравнительно развитой культуры Хаджи Мухаммеда, которая, как мы полагаем, была южноиранского происхождения и до некоторой степени испытала влияние халафской культуры. Распространение убейдской культуры по всей Нижней Месопотамии, от Рас эль-Амии, близ Киша, до Эриду, и само ее существование, не говоря уже о процветании, было бы невозможно без широкого использования ирригации. С развитием культуры и улучшением ирригационной техники богатая и плодородная долина становится перенаселенной. Ранняя фаза убейдской культуры датируется в Варке по радиокарбону около 4325 г. до н. э.; позже начинается продвижение населения вверх по Тигру и Евфрату в поисках новых земель. В долгой истории Месопотамии эти переселенцы были первыми на этом пути, и за ними последовали другие. Прежде культурные достижения распространялись с севера и востока. Теперь же на севере халафская культура была разгромлена, в некоторых пунктах не без сопротивления: в Арпачии обнаружены разрушенные строения и следы массовой гибели жителей. На всей обширной территории халафской культуры теперь находят убейдскую керамику, даже к северу от гор Тавра — в долинах Малатии, Элазига и Палу. На северо-западе убейдское влияние достигает Мерсина в Киликии, но здесь прекращается. Юго-западнее Хамы, на Оронте, намечается южная граница распространения убейдской керамики. На северо-востоке она доходит до Азербайджана, где найденная к югу и западу от оз. Урмия керамика Пишдели, возможно, местный вариант убейдской. На востоке ее связи достигают Хузистана, и формируются торговые пути, ведущие на восток.

Никогда прежде одна культура не распространяла своего хотя бы поверхностного влияния на такую огромную территорию. Керамика, несмотря на незначительные варианты, довольно однообразна. Она технически совершенна, хотя продолжает изготовляться от руки. Простая линейная монохромная орнаментация вряд ли могла доставлять эстетическое наслаждение людям, пользовавшимся прекрасной халафской посудой. Важные успехи были достигнуты на севере в области металлообработки: начинают изготовляться медные литые топоры. Впервые появляется золото, но только в конце периода. На юге металл остается редким или вовсе отсутствует, поэтому вряд ли мы можем считать военные успехи убейдцев результатом превосходства их вооружения.

Как было и с более ранними культурами, усилению убейда более всего способствовали подъем торговли и развитое земледелие. О многонаселенных городах в это время говорят не только большие сооружения, но и обширные могильники. Могильник в Эриду насчитывает около тысячи погребений. О хозяйстве нам известно мало; в искусстве вместо крупного рогатого скота и баранов халафского периода стали фигурировать и домашние козлы и козы. Живые сценки с изображением людей в окружении животных найдены в Гавре на печатях из стеатита, диорита, серпентина, гематита и лазурита, привозимого из далекого Бадахшана, от подножий Памира. Сравнение этих маленьких печатей убейдского периода с халафскими печатями с геометрическими орнаментами показывает, что источники вдохновения у мастеров новой цивилизации отличались от прежних. Замечательные натуралистические сцены продолжают встречаться на керамических изделиях, особенно в Тепе Гавре, где еще чувствуются халафские традиции, и в других пунктах.

Рис. 51. Реконструкция убейдского храма в слое XIII Тепе Гавры, позднехалколитический период.

Однако ничто так явно не указывает на изменения в культуре, как начавшееся в городах строительство монументальных храмов. Возведенные из появившегося в это время сырцового кирпича, иногда на каменных фундаментах, они господствовали над городами с высоты древних холмов. В Эриду их строили на платформах— предшественницах храмовых башен, или зиккуратов, сооруженных из забутованных более древних построек.

Ступени вели к двери в длинной стене здания. Само здание храма состояло из длинной центральной комнаты (10 и более метров длиной) с широкой платформой в одном конце и алтарем в другом. Главное помещение было со всех сторон окружено меньшими, которые имели лестницы, ведущие на верхний этаж или на крышу. Центральная часть, быть может, была выше боковых двухэтажных и имела треугольные окна. Снаружи здание украшали выступы и ниши, которые остались характерными для всей позднейшей сакральной архитектуры Месопотамии.

Планы жилых домов были в целом подобны сакральным постройкам; различалось оформление внешних стен и убранство, необходимое лишь в культовых целях. В доме Тепе Гавры XVI сохранились следы черной и красной росписи, а вскрытый полностью квартал в XII слое дает живую картину городской жизни. В слое XIII группа наиболее монументальных храмов располагалась по трем сторонам двора: они еще лучше, чем храмы Эриду, иллюстрируют достижения этого периода. Однако без Эриду с его серией храмов, продолжавшейся от периода эриду до убейда, южномесопотамское происхождение этой архитектуры могло бы подвергаться сомнению. Еще четверть столетия назад упорно считали, что убейдцы были примитивными обитателями болот, жили в тростниковых хижинах, охотились, ловили рыбу и лишь иногда занимались земледелием, подобно современным обитателям юга Ирака («болотным» арабам).

Множество важных материалов до сих пор погребено в музеях и скрыто в неопубликованных дневниках раскопок, и то, что собрано в этой книге, лишь незначительная часть того, что должно еще появиться в печати.

Поэтому эта книга носит характер предварительного сообщения, и многие ее положения в будущем потребуют пересмотра. Особенно неизбежно это в отношении хронологии древних периодов, находящейся в неопределенном состоянии.

На страницах книги мы познакомились с развитием культуры человека от поры обитания его в пещерах и скальных навесах до появления первого признака цивилизации— начала сохранения и производства пищи в протонеолитическом периоде. Все наши данные говорят о том, что это был очень долгий и медленный процесс, в котором для нас еще многое неясно. Затем в период бескерамического неолита мы видели превращение человека в искусного земледельца, живущего в прочных домах; эти люди обрабатывали землю, изготавливали каменные, плетеные и кожаные сосуды для хранения запасов, приготовления и употребления пищи. Они торговали с соседями, чтобы добывать необходимое сырье для изготовления орудий, оружия и украшений, исполняли некоторые обряды плодородия, о чем говорят фигурки богини и животных.

В это время существовали деревни, но город^{37} Иерихон (докерамический неолит А) с его высокой каменной башней и оборонительной системой говорит о том, что в случае необходимости появлялись и более высокие формы общественной организации. Кроме того, уже возникают примитивные сельские торговые пункты и торговые города.

Все эти черты становятся более явными в следующий период, когда к прежним достижениям добавляется производство керамики, медных и свинцовых украшений и тканей. Городок Чатал Хююк, одновременный Иерихону докерамического неолита В, поселениям Джармо и Мерсин, создал высокоразвитую неолитическую цивилизацию, достойную метрополии. За ним последовали такие развитые культуры, как Хаджилар и Джан Хасан, с расписной керамикой и культовыми статуэтками непревзойденного на Ближнем Востоке качества, обогнавшие в художественном отношении любую из современных им культур так называемого «полумесяца плодородных земель».

Влияние этих культур распространялось на побережье Эгейского моря и дальше. Превосходство Анатолии в этот период, возможно, нашло отражение в появлении на ее периферии халафской культуры, которая оказала значительное влияние на Южную Месопотамию и менее прямое— на некоторые иранские культуры расписной керамики.

В V тысячелетии до н. э. вторжение более отсталых, северных соседей положило конец существованию культур расписной керамики в Южной Анатолии. В это же время убейдская культура Южной Месопотамии, распространившись к северу, разрушила халафскую культуру.

С этого времени центр ближневосточной цивилизации переместился в Нижнюю Месопотамию и его влияние ощущается от Мерсина в Киликии до гор Загроса и более отдаленных районов. В Сирии и Палестине продолжали существовать местные культуры, вклад которых в цивилизацию Ближнего Востока еще не выяснен.

В Египте ранний неолит едва ли предшествовал началу убейдского периода, и его развитие представляется совершенно не связанным с более восточными районами.

Наконец, в результате урукского «вторжения» в Месопотамию в начале IV тысячелетия до н. э. была заложена основа появления первой письменной цивилизации в Шумере.

Установив торговые связи через Сирию и Ливан, Двуречье и Египет с их неограниченными благодаря ирригации возможностями составили единство если не в политическом, то в культурном отношении и благодаря широким торговым связям заняли доминирующее положение в развитии цивилизации Ближнего Востока в течение последующих трех тысячелетий.

ОСНОВНАЯ ЛИТЕРАТУРА^[5]

Археология Старого и Нового Света. М., 1966.

Бадер Н. О. Раннеземледельческое поселение Телль Сотто (по раскопкам 1971, 1973–1974 гг.). — СА. 1975, № 4.

Бадер Н. О. Телль Магзалия — ранненеолитический памятник на севере Ирака. — СА. 1979, № 2.

Вавилов Н. И. Центры происхождения культурных растений.

Вавилов Н. И. Избранные произведения в двух томах. Т. 1. Л., 1967.

Иванов В. В. Чатал Гююк и Балканы. Проблемы этнических связей и культурных контактов. — «Balcanica. Лингвистические исследования». М., 1979.

Карнейро Р. Л. Переход от охоты к земледелию. — СЭ. 1969, № 5.

Лисицына Г. Н. Культурные растения Ближнего Востока и юга Средней Азии в VIII–V тыс. до н. э. — СА. 1970, № 3.

Мазинг У. Некоторые замечания о мифологии народа Чатал Хююка. — «Ученые записки Тартуского университета». 1976. Вып. 392 (Труды по востоковедению, № 3).

Массон В. М. Средняя Азия и Древний Восток. М. — Л., 1964.

Массон В. М. Проблемы неолитической революции в свете новых данных археологии. — ВИ. 1970. № 6.

Массон В. М. Поселение Джейтун. Проблема становления производящей экономики. Л., 1971 (МИА. № 180).

Массон В. М. Первые земледельцы Месопотамии. — ВДИ. 1971, № 3.

Мерперт Н. Я., Мунчаев Р. М. Раннеземледельческие поселения в Северной Месопотамии. — СА. 1971, № 3.

Мунчаев Р. М., Мерперт Н. Я-, Большаков О. Г., Бадер Н. О., Башилов В. А., Гуляев В. И. Раскопки раннеземледельческих памятников на севере Ирака. — АО-71, 1972.

Мунчаев Р. М., Мерперт Н. Я., Большаков О. Г. и др. Иракская экспедиция. — АО-72, 1973.

Мунчаев Р. М., Мерперт Н. Я., Бадер Н. О. и др. Исследования иракской экспедиции. — АО-73, 1974.

Мунчаев Р М., Мерперт Н. Я., Бадер Н. О. и др. Раскопки в Месопотамии. — АО-74, 1975.

Мунчаев Р. М., Мерперт Н. Я., Бадер Н. О. и др. Советская экспедиция в Месопотамии. — АО-75, 1976.

Мунчаев Р. М., Мерперт Н. Я., Бадер Н. О. и др. Исследования иракской экспедиции 1976 г. — АО-76, 1977.

Мунчаев Р. М., Мерперт Н. Я-, Бадер Н. О. и др. Исследования в Месопотамии. — АО-77, 1978.

Мунчаев Р. М., Мерперт Н. Я., Бадер Н. О. и др. Экспедиция в Месопотамии. — АО-78, 1979.

Мунчаев Р. М., Мерперт Н. Я. Происхождение земледелия и технологии: Западная или Восточная Азия? — СА. 1979, № 3.

Мунчаев Р. М., Мерперт Н. Я. Раннеземледельческие поселения Северной Месопотамии. М. 1981.

Семенове. А. Происхождение земледелия. Л., 1974.

Средняя Азия в эпоху камня и бронзы. М.—Л., 1966.

Титов В. С. Первое общественное разделение труда. Древнейшие земледельческие и скотоводческие племена. — КСИА. Вып. 88. М., 1962.

Титов В. С. Неолит Греции. М., 1969.

Чайлд Г. Древнейший Восток в свете новых раскопок. М., 1956. Шнирельман В. А. Происхождение скотоводства. Автореф. дис.

М. 1976.

Шнирельман В. А. Современные концепции происхождения производящего хозяйства (проблема механизма). — СА. 1978, № 3. Anati Е. Palestine before the Hebrews. L., 1963.

Arkell A. J. Review of Predynastic Development in the Nile Valley. — CAnt. 1965, № 6.

* Вibbу G. Looking for Dilmun. New York — Scarborough, 1969. Bostanci E. Y. The Belbasi Industry. — BTTK. Vol. 26,1962, № 102. Braidwood R. L. Howe. Prehistoric Investigations in Iraqi Kurdistan. Chicago, 1960.

Braidwood R. J., Braidwood L. J. Excavations in the Plain of Antioch. I. Chicago, 1960.

* Braidwood R. J. Prehistoric Man. Illinois, 1967.

* Braidwood L., Braidwood R. The Appearance of Effective Food — Producting Way of Life in Late Prehistoric Iran. — The Memorial Volume of the V-th International Congress of Iranian Art and Archaeology. 11th —18th April 1968. Vol. 1. Tehran — Isfahan — Shiraz, 1972.

* Butzer K. W. Environment and Archaeology. An Ecological Approach to Prehistory. L., 1972.

Cauvin J. Les industries lithiques du tell de Byblos (Liban). — L’Anthropologie. P. Vol. 66. P., 1962, № 5–6.

* Cauvin J. Les outillage neolithiques de Byblos et du littoral Libanais. Contribution a 1’etude de la revolution technologique chez les premiers agriculteurs. Beyrouth, 1968.

* Cauvin J. Religions neolithiques de Syro — Palestine. Documents. Publications du Centre de recherches d’ecologie et de prehistoire. P., 1972.

* Cambel H., Braidwood R. J. An Early Farming Village in Turkey. «Scientific American». N. Y. 1970, № 222.

* Child G. Man Makes Himself. L., 1963.

Cole S. The Neolithic Revolution. L., 1963.

Contenson H. de. New Correlations Between Ras Sharma and Al’Amuq. — BASOR. Vol. 172, 1963.

Contenson H. de. Sondages a Tell Ramad en 1963.’—«Les An-nales Archeologiques de Syrie». Damas. Vol. 14, 1964.

Esin U. Benedict P. Recent Developmentsin the Prehistory of Anatolia. — CAnt. 1963, № 4.

* Flannery К. V. The Ecology of Early Food Production in Mesopotamia. — «Science». Wash. Vol. 147, 1965.

* Flannery К. V. The Origins of Village as a Settlement Type in Mesoamerica and the Near East: a Comparative Study. — Uско P. J., Tringham R., Dimblebу G. W. (eds). Man, Settlement and Urbanism. Hertfordshire, 1972.

* Flannery К. V. The Origins of Agriculture. — «Annual Review of Anthropology». 1973, № 2.

French D. H. Excavations at Can Hasan. — AS, 12, 1962; 13, 1963. * Gimbutas M. Cult, Myth, and Images of Old Europe, 7000–9000 В. C. L., 1975.

* Harlan J. R., Zohar у D. Disribution of Wild Wheat and Barley. — «Science». Vol. 153, 1966.

* Harlan J. R. A Wild Wheat Harvest in Turkey. — «Archaeology». Cambridge. Vol. 20, 1967, № 3.

* Hole F. The Prehistoric Sequence in Deh Luran, Khuzestan. — The Memorial Volume of the V-th International Congress of Iranian Art and Archaeology. 11th—18th April 1968. Vol. 1. Tehran — Isfahan — Shiraz, 1972.

Kenyon К. M. Excavations at Jericho, 1957—58.— PEQ. 1960, July — December.

Кirкbride D. A. Brief Report on the Pre-pottery Flint Cultures of Jericho. — PEQ. 1960, July — December.

Kirkbride D. Excavations of a Neolithic Village at Seyl Aqlat, Beidha near Petra. — PEQ. 1960, July — December.

* Lamberg — Karlovsky С. C., Sabloff J. A. The Rise and Fall of Civilisations. Menlo Park, 1974.

Lier W. J. van, Contenson H. de. A Note on Five Early Neolithic Sites in Inland Syria. — «Les Annales Archeologiques de Syrie». Vol. 13, 1963.

Lier W. J. Holocen Environment Early Settlement in the Levant— «Les Annales Archeologiques de Syrie». Damas. Vol. 14, 1964.

* Lооn M. N. van. Mureybit: an Early Village in Inland Syria. — «Archaeology». Vol. 19, 1966.

* Loon M. N. van. The Oriental Institute Excavations at Mureybit, Syria. Preliminary Report on the 1965 Campaign. — JNES. Vol. 27, 1968.

* Man the Hunter. Chicago, 1968.

* Matsоn F. (ed.). Ceramics and Man. Chicago, 1965.

Masson V. M. The First Farmers in Turkmenia. — «Antiquity». Cambridge, 1961, September.

Меllaart J. Excavations at Hacilar. Fouth Preliminary Report. — AS. Vol. 11, 1961.

Mellaart J. Excavations at (Jatal Нйуйк. — AS. Vol. 12–14, 1962–1964.

* Mellaart J. £atal Huyiik. A Neolithic Town in Anatolia. L., 1967.

* Mellaart J. Excavations at Hacilar. Vol. 1–2. Edinburgh, 1970.

* Mellaart J. The Neolithic of the Near East. L., 1975.

* Merpert N., Munchajev R. Excavations at Jarim Tepe. — «Sumer». Baghdad. Vol. 25, 1969, № 1–2.

* Merpert N. Munchajev R. Excavations at Jarim Tepe. 1970. The Archaeological Research in the Sinjar Valley (1971). — «Sumer». Vol. 27, 1971, № 1–2.

* Merpert N. Y., Munchaev R. M. Early Agricultural Settlements in the Sinjar Plain, Northern Iraq. — «Iraq». L. Vol. 35, 1973.

* Merpert N. Y., Munchaev R. M. Excavations at Jarim Tepe. 1972. Fouth Preliminary Report. — «Sumer». Vol. 29, 1973. № 1–2.

* Merpert N., Munchaev R., Bader N. The Investigations of Soviet Expedition in Iraq 1973.— «Sumer». Vol. 32, 1976, № 1–2.

Mortensen P. On the Chronology of Early Farming Communities in Northern Iraq. — «Sumer». Vol. 28, 1962.

Nagel W. Zum neuen Bild des Vordynastisches Keramikum in Vorderasien. — «Berliner Jahrbuch fur Vor-und Fruhgeschichte», 1961, № 1; 1962, № 2; 1963, № 3.

* Nоу T., Legge A. J., Higgs E. S. Recent Excavations at Nahal Oren Israel. — PPS. Vol. 39, 1973.

* Oates J. The Background and Development of Early Farming Communities in Mesopotamia and Zagros. — PPS. Vol. 39, 1973.

* Oates J., Oates D. The Rise of Civilisation. Ox., 1976.

Parrot A. Archeologie Mesopotamienne. II. Technique et proble-mes. P., 1953.

Perrоt J. Excavations at Einan, 1959 Season. — IEJ. Vol. 10, 1961, № 1.

Perrоt J. Palestine — Syria — Cilicia. — Braidwood R. J., Willey. Courses towards Urban Life. Chicago, 1960.

* Proceedings of the IV-th Annual Symposium on Archaeological Research in Iran. 3–8 nov. 1975. Tehran, 1976.

«Radiocarbon». New Haven. Vol. 5, 1963.

Rodden R. J. Excavations at the Early Neolithic Site at Nea Nicomedeia. Greek Macedonia (1961 Season). — PPS. Vol. 28, 1962.

* Sabloff J. A., Lamberg-Karlovsky С. C. (eds.). Ancient Civilizations and Trade. New Mexico, 1975.

* Sahl ins M. Stone Age Economics. Chicago — New York, 1972.

Stronach D. B. The Excavations at Ras Al Amiya. — «Iraq». «Science». Vol. 139, 1963. January, № 1551.

Stekelis H., Yizraely T. Excavations at Nahal Oren. Preliminary Report. — IEJ. Vol. 13, 1963, № 1.

Stronach D. B. The Excavations at Ras Al Amiya. — «Iraq». Vol. 23, 1961.

Theocharis D. R. From the Pre-Pottery Neolithic in Thess-ly — «Thessalika». Volos, 1958, № 1.

*Ucko P. J., Dimblebу G. W. The Domestication and Exploitation of Plants and Animals. L., 1969.

* Uско P. J., Tringham R., Dimblebу G. W. (eds). Man, Settlement and Urbanism. Herfordshire, 1972.

Weinberg S. S. Excavations at Prehistoric Elateia, 1959.— «Hesperia». Cambridge. Vol. 31, 1962.

* Wright G. A. Obsidian Analyses and Prehistoric Near Eastern Trade: 7500–3500 В. C. Ann Arbor, 1969.

Young T. C. Jnr. Dalma Painted Ware. — «Expedition». Philadelphia, 1963, Winter.

ZervosC. Naissance de la civilization en Grece. 2 vols. P., 1962.

СОКРАЩЕНИЯ

АО — «Археологические открытия». М.

ВДИ — «Вестник древней истории». М.

ВИ — «Вопросы истории». М.

КСИА — «Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института археологии АН СССР». М., Л.

МИА — «Материалы и исследования по археологии СССР». М., Л.

СА — «Советская археология». М.

СЭ — «Советская этнография». М.

AS — «Anatolian Studies». L.

BASOR — «Bulletin of the American School of Oriental Research». Jerusalem, Baghdad.

BTTK — «Belleten Turk Tarih Kurumu». Ankara.

CAnt — «Current Anthropology». Chicago.

IEJ — «Israel Exploration Journal». Jerusalem.

ILN — «Illustrated London News».

JNES — «Journal of Near Eastern Studies». Chicago.

PEQ — «Palestine Exploration Quarterly». L.

PPS — «Proceedings of the Prehistoric Society». Cambridge.

УКАЗАТЕЛЬ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ И НАИМЕНОВАНИЙ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ КОМПЛЕКСОВ^[6]

INFO

Мелларт Дж.

М 47 Древнейшие цивилизации Ближнего Востока.

Пер. с англ. и комментарий Е. В. Антоновой. Предисл. Н. Я. Мерперта. Изд-во «Наука». Главная редакция восточной литературы. М.» 1982 («По следам исчезнувших культур Востока»).

149 с. с ил.

М 0504010000—145/013(02)—82*152—82

9(М)1

Джеймс Мелларт

ДРЕВНЕЙШИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА

Утверждено к печати редколлегией серии

«По следам исчезнувших культур Востока»

Редактор Т. М. Швецова

Младший редактор Н. И. Сериков

Художник Н. Н. Власик

Художественный редактор Э. Л. Эрман

Технический редактор Г. А. Никитина

Корректор И. И. Чернышева

ИБ № 14520

Сдано в набор 09.03.82. Подписано к печати 21.09.82. Формат 84 X 108 1/32. Бумага типографская № 2. Гарнитура обыкновенная новая. Печать высокая. Усл. п. л. 7,98. Усл. кр. отт. 8, 19. Уч. изд. л. 8,11. Тираж 30 000 экз. Изд. № 5023. Тип. зак. № 1605.

Цена 50 к.

Главная редакция издательства «Наука»

Москва К-45, ул. Жданова, 12/1

2-я типография издательства «Наука»

121099 Москва, Шубинский пер., 10.

ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ИЗДАТЕЛЬСТВА «НАУКА»

Выйдет:

Антонова Е. В. Очерки культуры древних земледельцев Передней и Средней Азии (Опыт реконструкции мировосприятия)

В книге на основе изучения археологических памятников и письменных источников с привлечением данных этнографии анализируются представления древних земледельцев Передней и Средней Азии VII–II тысячелетий до н. э. о пространстве, времени, людях, животных, растениях. В одной из глав рассматриваются особенности мышления древних, носившие признаки мифологизма. Специальная глава посвящена первобытному искусству. Автор приходит к выводу, что в вещах, созданных людьми древности, можно обнаружить отражение многих черт их мировосприятия, и делает попытку его реконструкции.

_____

Литвинский Б. А., Седов А. В. Тепаи-шах (Культура и связи кушанской Бактрии)

В книге освещаются результаты археологических исследований, проведенных на юге Таджикистана. Публикуются изображения вещественных материалов и детальное описание раскопанных памятников. Значительная часть книги посвящена историко-культурному истолкованию найденных памятников и раскрытию связей кушанской Бактрии с Индией, Парфией и эллинистическо-римским Средиземноморьем. Многие историко-культурные проблемы впервые поднимаются в отечественной и мировой науке, для некоторых предлагаются новые решения.

Примечания

1

Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства. — К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 21, с. 33.

(обратно)

2

S. Llоуd, J. Меllааrt. Beycesultan. L., 1962.

(обратно)

3

J. Mellааrt. Çatal Hüyük. A Neolithic Town in Anatolia. L., 1967; он же. Excavations at Hacilar. Vol. 1–2. Edinburgh, 1970.

(обратно)

4

См. работы Дж. Мелларта: Anatolia before C. 4000 В. C. and C. 2300–1750 В. C. The Cambridge Ancient History. Vol. 1. Cambridge, 1964; The Earliest Settlements in Western Asia. From the IX to the End of the V Millenium В. C. Vol. 1. Cambridge, 1967; The Chalcolithic and Early Bronze Ages in the Near East and Anatolia. Beirut, 1966; The Neolithic of the Near East. L., 1975.

(обратно)

5

Отечественная литература и литература на русском языке, а также зарубежные работы, помеченные знаком *, и список сокращений внесены переводчиком. Библиография содержит лишь основные работы, поскольку литература по соответствующим проблемам огромна. — Примеч. пер.

(обратно)

6

Указатель удален в связи с отсутствием нумерации страниц. — Примечание оцифровщика.

(обратно)

Комментарии

1

Автор имеет в виду книгу: S. Piggot (ed.). The Dawn of Civilisation. The First World Survey of Human Cultures in Early Times. L., 1961.

(обратно)

2

Автор имеет в виду территорию Средней Азии, в частности юг Туркменистана.

(обратно)

3

Под «научными» экспедициями автор понимает те, в которых принимают участие представители естественных наук, в первую очередь биологи.

(обратно)

4

Долгое время считали, что климатические изменения не сыграли существенной роли в формировании земледелия даже на первых этапах этого процесса. Теперь отношение к роли климатического фактора изменилось. Установлено, что в конце мезолита в результате перемены климата стали заболачиваться прибрежные районы и расширилась зона распространения бобовых и дикорастущих злаков. Использование того, что могли дать водоемы и прибрежная растительность, особенно четко прослеживается в мезолите Палестины (Кебара) и в натуфийской культуре.

Высказано предположение, что колебания климата должны были особенно сказаться на состоянии растений в окраинных районах их распространения, что заставляло людей не только заниматься их сбором, но стремиться поддержать их существование путем создания благоприятных для них условий. В тех же местах, где природа предоставляла в распоряжение людей гарантированный запас готовой пищи, у них отсутствовал стимул развития производящей экономики. Такие условия существовали в богатых растительностью и имеющих разнообразный животный мир тропиках и субтропиках.

(обратно)

5

В Кара’Ине и Окузлу’Ине найдены гальки с геометрическими фигурами, изображениями животных и людей. На одной из них изображены бык и схематическая женская фигурка, выполненные в манере, напоминающей верхнепалеолитические изображения. В Окузлу’Ине обнаружено наскальное изображение быка, окрашенного в красный цвет, а в Белдиби — оленя и быка.

(обратно)

6

В настоящее время в связи со все расширяющимися археологическими раскопками и особенно палеоботаническими, палеозоологическими и палеоэкологическими исследованиями представления о древнейшем этапе становления производящейэкономики стали более полными. Они отражают сложную картину развития и отсутствие прямолинейной и однозначной зависимости между различными достижениями в области хозяйства и образом жизни людей. Так, считают, что на Ближнем Востоке оседлые поселения возникли около VIII тысячелетия до н. э., но базой их существования было не земледелие и скотоводство, а интенсивное собирательство и охота. В местах, богатых дичью и дикорастущими злаками, существовали долговременные поселения (по терминологии К. Флэннери, «базовые лагеря»). Рыболовство и использование животных и птиц, населявших водоемы, служили чуть ли не более надежной основой для существования постоянных поселений, чем охота на сухопутных животных. Из «базовых лагерей» отправлялись группы охотников, совершавших походы за добычей и останавливавшихся на временных стоянках. Иногда добычу разделывали в промежуточных пунктах, откуда ее доставляли в главное поселение. Местонахождения всех этих категорий обнаружены.

Объектами охоты были стадные животные: козы и газели в Палестине, ослы, газели и туры в Северной Сирии, олени, козы, овцы и ослы в Загросе. Сбор зерен дикорастущих злаков был, очевидно, делом женщин, как и уход за детьми и домашнее хозяйство. Они редко удалялись из «базовых лагерей».

Сейчас выяснено, что в Галилее в дождливый сезон дикий эммер и ячмень дают урожай 500–800 кг с 1 га. В Турции, пользуясь орудиями древних форм, исследователи за один час собирали до 1 кг зерна. Они подсчитали, что семья из четырех человек за три недели работы могла собрать тонну зерна. На такой основе могли существовать оседлые поселения, подобные сирийскому Мурейбиту и натуфийскому Эйнану.

(обратно)

7

Удивление относительно такой интерпретации копролитов Тепе Асьяба выразил раскапывавший это поселение Р. Брейдвуд. В рецензии на книгу Дж. Мелларта он писал, что ему ничего не известно о содержащихся в них остатках, а их принадлежность людям нс может считаться безусловной.

(обратно)

8

Сейчас в Палестине выделяют четыре группы памятников, соответствующих четырем экологическим зонам. Натуф представляет один из путей развития, связанный с местными традициями. Другая линия развития определялась проникновением в Восточное Средиземноморье населения из Северной Африки.

(обратно)

9

Любопытные исследования различий между круглыми и прямоугольными домами и причин перехода от первых ко вторым проведены К. Флэннери. На основании данных о формах и площадях жилищ древних земледельцев, сопоставляя их с этнографическими материалами, он пришел к следующим выводам. Круглые жилища (хижины) обычно имели небольшую площадь и предназначались для одного, редко — двух человек. Хижины, как правило, свободно располагались вокруг открытой площадки, где готовили пищу и производили различные работы. Мужчины и женщины жили раздельно. В селении было общее хранилище, из которого черпали в равной мере все обитатели. Они составляли единую производственную группу, в которой существовало строгое разделение труда между женщинами и мужчинами. О принадлежности хижин мужчинам или женщинам можно судить по находкам в них.

Такие поселения, по мнению К. Флэннери, существовали в VIII— середине VII тысячелетия до н. э. Затем появляются жилища прямоугольной планировки, состоящие из нескольких комнат с хранилищами и дворами. Такие ячейки на некоторых поселениях даже были разделены заборами. Существование подобных домов указывает на обособление отдельных семей, имевших свои запасы и ведших собственное хозяйство, для чего, в частности, служили дворы.

Переход к строительству прямоугольных домов был вызван упрочением семьи, обособлением ее как хозяйственной ячейки и формированием многосемейных общин. Для их проживания были удобны дома именно такой планировки, так как их легко в отличие от круглых расширять, достраивать, разгораживать и пр. Этнографические материалы дают относительно небольшое число сведений о существовании круглых жилищ, которые могли образовывать, соединяясь, целостные комплексы, предназначавшиеся для семейных общин. Таким образом, перемены в архитектуре были следствием социально-экономических перемен.

Очевидно, что помимо этих причин в формировании домов прямоугольной планировки сыграли роль и многие другие, более или менее существенные, но предложенная К. Флэннери кажется одной из основополагающих.

(обратно)

10

Автор имеет в виду два определения периода полураспада радиоактивного углерода — прежний (5568±30) и новый, исправленный (5730±40). Исследования в области радиокарбонного датирования развиваются чрезвычайно бурно, и этот способ предстает как все более надежный.

(обратно)

11

Существует предположение, что причиной упадка и исчезновения культуры докерамического неолита В было наступление засушливого периода. Запустение прослеживается в это время и на памятниках Западного Ирана, в частности в Али Коше, где в период Мухаммед Джафар наступает упадок земледелия. Климатические изменения около начала VI тысячелетия до н. э. нарушили устои жизни земледельческих поселений. Население Леванта, Сирии и Северной Месопотамии стало перемещаться к северу и западу, в зону лесов. Другие коллективы были вынуждены перейти к полукочевому скотоводству. Иногда они приходили, как полагает Дж. Мелларт в одной из своих работ, на поселения своих предков, разбивая на их руинах сезонные лагеря. Возможно, такое положение существовало в течение полутысячелетия. После этого, обогащенные новым опытом, что засвидетельствовано появлением керамики, ткачества, новых типов статуэток и иных предметов, они получили возможность вернуться в Палестину, где формируются культуры керамического неолита. Однако в результате этого перерыва в развитии Палестина утратила свой приоритет на Ближнем Востоке

(обратно)

12

В Сирии экспедиции Э. Мура (Великобритания) удалось выявить более ста мезолитических и неолитических поселений. Одно из них, Телль Абу Хурейра на севере страны, вероятно, крупнейшее. Его культурный слой достигает 14 м. В мезолитических слоях обнаружены круглые полуземлянки, в неолитических — многокомнатные дома из сырца прямоугольной планировки. Начало использования злаков относится здесь к IX–VIII тысячелетиям до н. э., времени перехода от мезолита к раннему неолиту. В это время в связи с климатическими изменениями население двинулось из зоны лесов в степи. Второй период (ранний неолит, VII тысячелетие до н. э.) характеризуется освоением степной зоны и полной доместикацией злаков: возделывали эммер и двурядный ячмень. Третий период (VI–V тысячелетия до н. э.) и четвертый (V — середина IV тысячелетия до н. э.) отмечены более сложными формами земледельческо-скотоводческой экономики.

В Северной Сирии исследуется поселение Мурейбит (восточный берег Евфрата, в 80 км к юго-востоку от Алеппо). Четыре нижних его слоя занимают поселения натуфийских рыболовов и охотников. Они жили в круглых домах на каменных основаниях диаметром 2,7–4 м, площадью 5—14 кв. м. Единственное крупное здание — как полагают, общественное — имело площадь 112 кв. м. В нижнем слое обнаружены свидетельства почитания быка, существовавшие и в слое III, где появляются дома прямоугольного плана и геометрическая роспись на стенах. Хозяйство основывалось на интенсивном собирательстве: найдены остатки только диких злаков. Радиокарбонные определения датируют поселение IX–VIII тысячелетиями до н. э.

(обратно)

13

Первый памятник докерамического неолита в равнинной части Северной Месопотамии обнаружен советской археологической экспедицией в Синджарской долине — это Телль Магзалия (Джёбел Магзалия). Он расположен на холмистых отрогах Синджара, среди многочисленных естественных холмов. Культурный слой имеет толщину более 8 м. Обнаружены большие прямоугольные дома из глины, построенные на основаниях из дикого камня. Полы выложены плитками известняка и обмазаны гипсом. Орудия в основном изготавливали из обсидиана, среди них много микролитов. Преобладают ножевидные пластины. Из крупных пластин делали жатвенные ножи, которые могли вставляться в прямую основу или использоваться без нее. На конце рабочей части такие орудия имеют выступ — видимо, для удобства захвата стеблей злаков. Подобное орудие, склеенное из двух пластин битумом, найдено в Телль Шим-шаре. Из камня делали сосуды, бусы, подвески, браслеты, антропоморфные статуэтки. Каменные сосуды делали сначала оббивкой, потом внутреннюю поверхность долбили, сверлили и изделие шлифовали. Из камня изготовляли и зернотерки, терочники и песты. На поселении найдено медное кованое шило — древнейшее свидетельство применения металла в Месопотамии.

В Телль Магзалии зафиксированы одомашненная пшеница-двузёрнянка (эммер) и пленчатый ячмень. Дата памятника — VIII–VII тысячелетия до н. э. — и его инвентарь говорят о близости культуры этого поселения культурам поселений Джармо и Телль Шим-шары. Не исключено, что между этими поселениями происходил обмен, в частности обсидианом.

(обратно)

14

Речь идет о технике сооружения глинобитных домов, при которой глина накладывалась горизонтальными слоями небольшой толщины, между которыми образовывался шов. Эта техника отчасти напоминает пахсовую, бытующую на Востоке, в частности в Средней Азии, до сих пор, но в отличие от последней она более примитивна.

(обратно)

15

Раскопки Тепе Гурана дали чрезвычайно интересный материал. Поселение находится в северной части долины Хулайлан, в горах Загроса. Древнейший поселок состоял из двух-трехкомнатных домов, построенных из дерева. Их стены были прямыми или слегка выпуклыми. На полу лежали циновки: их следы, как и следы стен, сохранились в виде темных прослоек. Этот период датируется 6500–6200 гг. до н. э. Население, вероятно, было пастушеским: среди костных остатков 80—100 % составляют кости домашней козы. Поселение, как полагают, было сезонным: зимой скот спускали в долину, летом его отгоняли в горы.

Около 6200 г. до н. э. появились глинобитные дома. Они были многокомиатными, у стен сооружали глинобитные столы или скамьи. Стены и пол покрывали красной и белой обмазкой. Найдены открытые и сводчатые печи. В это время на поселении появились зернотерки и вкладыши для жатвенных ножей. Вообще, увеличивается число материалов, указывающих на развитие земледелия и интенсивное собирательство: обнаружены зерна двурядного голозерного ячменя, фисташек и т. д. Рост значения присваивающих отраслей хозяйства показателен и свидетельствует о сложности механизма взаимоотношений ранних земледельцев со средой их обитания. Видимо, природные условия предоставляли возможности для охоты, которая стала рассматриваться как более перспективная, чем скотоводство: для VI тысячелетия до н. э. количество костных остатков газелей не уступает количеству остатков домашних коз. Увеличились размеры охоты и на оленя, дикого быка, лису, волка

(обратно)

16

Промежуток в развитии культуры в горах Загроса и прилегающих районах между Карим Шахиром и Джармо по крайней мере отчасти заполняется культурой поселения Гандж Даре (8500–7000 гг. до н. э.), расположенного в восточной части долины Керманшах, в 37 км к востоку от г. Керманшах. Каменные орудия Гандж Даре не изменились существенно по сравнению с Карим Шахиром, здесь нет геометрических микролитов и обсидиана, но обнаружены вкладыши серпов. Найдены зернотерки, каменные сосуды, но нет каменных браслетов, характерных для Джармо. Из необожженной глины делали фигурки, животных и антропоморфные статуэтки, конусы, диски и шарики, назначение которых остается неясным.

В нижнем слое (Е) обнаружено много больших круглых или овальных ям, выкопанных в материковом грунте. Самая большая из них имела диаметр 1,7 м и глубину 0,5 м. Многие из ям были частично или полностью заполнены плитками известняка и многократно использовались. Назначение этих ям неясно, и они условно именуются «очажными». Следов жилищ здесь не обнаружено.

Выше, в слое D, найдены постройки из больших, часто плоско-выпуклых кирпичей и другие конструкции из необожженной глины. Стены некоторых построек имеют высоту в несколько метров благодаря пожару; здесь же сохранилось и много вещей из необожженной глины, обычно погибающих. При строительстве почти не применяли камень, а в стенах для перекрытий и внутренних опор использовали деревянные и тростниковые конструкции. Дома были как минимум двухэтажными, нижние помещения предназначались, вероятно, для хранилищ. В одном из хранилищ найдена пара черепов диких овец, тщательно укрепленных в маленькой нише (это хранилище находилось в доме, расположенном в самом центре холма).

Традиции строительства продолжались в слоях С и В, а верхний (А) дал несколько подземных сооружений и сводчатых печей из квадратного кирпича. Однако данные об архитектуре этого поселения не могут основываться на верхних, сильно разрушенных слоях.

Обнаружены кости многочисленных овец, не имеющих следов доместикации. Охота вообще имела большое значение: обнаружены кости тура, кабана, оленя, газели, зайца, лисы, птиц; собирали и ели ящериц и черепах. Вероятно, по крайней мере собирали, а может быть, и начали возделывать дикую пшеницу-однозернянку и ячмень: на это указывают многочисленные зернотерки и ямы для хранения.

Глиняные сосуды Гандж Даре считаются сейчас древнейшими если не во всей Западной Азии, то в Иране. Выделены две основные формы: большие кувшинообразные сосуды высотой до 1 м и переносные кувшины меньших размеров. Первые иногда находят в хранилищах. Их вместимость достигает 100 л и более, стенки имеют толщину в несколько сантиметров, а в тесто добавляли известняковую крошку. Большинство сведений о сосудах происходит из слоя пожара, поэтому неясно, были ли эти сосуды обожжены первоначально, или они обгорели при пожаре. Кроме того, находят маленькие низкие чаши из хорошей глины без примесей — от коричневого до почти черного цвета. На этих сосудиках встречается простой углубленный орнамент.

Полагают, что поселение слоя Е было сезонным, а все остальные использовались более долгое время, хотя не обязательно в течение всего года. Примечательно, что в нижнем слое (Е) нет зернотерок, по много костей, вероятно, диких животных. Это заставляет предположить, что поселение было сезонным лагерем охотников. Потом жители могли приходить сюда на весну, лето и осень, а зимой спускались со своими стадами ниже, где зима была мягче.

Время существования поселения по крайней мере отчасти близко Тепе Асьябу, в долине Керманшаха, и фазе Бус Морде, в Али Коше (Хузистан).

(обратно)

17

В результате работ последних лет в долине Дех Луран (Хузистан) разработана колонка развития культур на протяжении около четырех тысячелетий. Выделены два основных периода: раннего неполивного земледелия и одомашнивания козы и раннего поливного земледелия и одомашнивания быка. Первый период делится на три, второй — на четыре фазы. На материалах поселения Али Кош выделены фазы Бус Морде, Али Кош и Мухаммед Джафар, на данных Тепе Сабза — Тепе Сабз, Хазине, Мехме, Баят.

Фаза Бус Морде (7000–6750 гг. до н. э.). Обитатели долины были охотниками, собирателями и рыболовами. Небольшие поселения состояли из сырцовых домов. Охотились на газелей, онагров и зубров, собирали моллюсков и других водяных животных. Возделывали эммер и двурядный ячмень, но в основном в пищу употребляли дикие злаки. Преобладание костей молодых особей указывает на начало одомашнивания козы и овцы. Каменная индустрия кремневая, из камня делали сосуды и зернотерки. Обнаружены следы циновок и корзин.

Фаза Али Кош (6750–6000 гг. до н. э.). Дома увеличиваются в размерах и становятся более прочными. Применяется кирпич стандартного размера. Погребения делали под полами домов. Костяки в скорченном положении лежат на боку или сидят завернутые в циновки. Основной источник мясной пищи — козы с заметными признаками одомашнивания. В это время осваивается техника холодной ковки меди, из которой изготавливали украшения (бусы).

Фаза Мухаммед Джафар (6000–5500 гг. до н. э.). В это время для сооружения оснований домов стали использовать камень. Стены обмазывали глиной и окрашивали в красный цвет. Наряду с разведением коз и овец продолжает сохранять значение охота: среди животных преобладают обитатели сухих равнин. Погребения теперь совершали за пределами домов. В это время появляется керамика — нерасписная, расписная с красным геометрическим орнаментом и керамика с красной облицовкой и лощением, похожая на сосуды Тепе Сараба и Тепе Гурана.

Фаза Тепе Сабз (5500–5000 гг. до н. э.) отмечена переходом к орошаемому земледелию. Возделывали пшеницу, голозерный дву- и шестирядный ячмень, лен, вику и чечевицу. В эту пору были одомашнены собака и крупный рогатый скот. Вместо прежней керамики появляется нерасписная типа сузианской и расписанная черным по темно-желтому фону. Подобная посуда была прежде, обнаружена в нижних слоях Джаффарабада (культура Сузианы А). Типы орудий немногочисленны — это полированные кельты, мотыги и т. д.

В фазе Хазине (5000–4500 гг. до н. э.) преобладает керамика с красной облицовкой, сходная с керамикой Сузианы В, по Ле Бретону. Эта посуда обнаруживает сходство и с керамикой Хаджи Мухаммеда и халафской культуры.

В фазе Мехме (4500–4100 гг. до н. э.) дома размером 5x10 кв. м строили из сырцового кирпича с применением в фундаменте камня. Керамика имеет сходство с сосудами Сузианы С, раннего убейда Эриду и Рас эль-Амии. Орнаментальные мотивы (дикие козлы, стилизованные человеческие фигуры, растения) похожи на орнаменты Джови, Сиалка III, Гиссара 1а и Гияна.

Фаза Баят была последней (4100–3700 гг. до н. э.) на Тепе Сабзе. В керамике продолжаются убейдские традиции, в то время как традиции, характерные для Ирана, исчезают. Продолжает развиваться хозяйство, есть свидетельства развития торговли.

(обратно)

18

Для докерамического неолита В в Сирии характерна посуда, называемая «белая керамика», но не являющаяся собственно керамической. Она делалась из глины, богатой гипсом. В тесто добавляли большое количество золы, а основой сосудов, часто крупных, служили плетеные корзины. Высушенные и обожженные, эти сосуды становились похожими на вырезанные из известняка. Их поверхность заглаживали или лощили, а иногда покрывали орнаментом в виде красных полос. Подобная посуда встречена и в Телль Магзалии. Эти сосуды показывают, насколько разными были пути выработки технологии изготовления керамики.

(обратно)

19

Орнамент «в резерве», или «негативный», делался путем наложения краски не на рисунок, а на фон, поэтому цвет самого орнамента— это цвет неокрашенной поверхности сосуда.

(обратно)

20

Происхождение хассунской культуры продолжает оставаться неясным. Каменные орудия не предполагают зарождения ее в недрах культуры Джармо, которой, по некоторым предположениям, она могла быть отчасти одновременна. Многочисленные хассунские памятники обнаружены в Ассирийской степи, климат которой, судя по современному состоянию, позволял заниматься неполивным земледелием. Существует предположение, что хассунскую культуру следует выводить с запада, но оно пока не подтверждается серьезными фактами.

Новые важные данные о хассунской культуре были получены в результате раскопок советской археологической экспедиции в Синджарской долине, на севере Месопотамии, где близ г. Телль Афар исследовались поселения Ярымтепе 1 и Телль Сотто. В Ярым-тепе жилища были прямоугольными в плане, но наряду с ними существовали круглые сооружения, видимо особого назначения. Многочислен и разнообразен инвентарь: найдены орудия, глиняные статуэтки богини, есть даже металлические предметы — медные украшения простых форм, свинцовый браслет. Кусочки медной руды просверливали и, видимо, носили в качестве украшений и амулетов.

Новый, неизвестный этап хассунской культуры (этап сотто) или, по другим предположениям, самостоятельная культура (Умм Дабагии, или сотто) обнаружена при раскопках той же экспедицией поселения Телль Сотто (конец VII — начало VI тысячелетия до н. э.). Верхний строительный горизонт его хассунский, ниже найдена грубая толстостенная керамика баночных и чашеобразных форм с росписью красной краской или налепами, изображающими глаза, змей, фигуры животных и людей. Приемы декора имеют сходство с керамикой другого северомесопотамского поселения — Умм Дабагии. Найдены также глиняные антропоморфные фигурки и изображения животных, каменные сосуды, браслеты, бусы, кремневые и обсидиановые орудия, клиновидные шлифованные топорики. Вокруг жилых домов располагались хозяйственные комплексы — зернохранилища, бассейны для воды, ямы и сосуды для хранения. Здесь обнаружены одни из древнейших известных сейчас в Месопотамии металлических вещей — медные бусы.

(обратно)

21

Хронологическое соотношение хассунской, самаррской и халафской культур основывалось прежде на данных небольших раскопок и типологических наблюдениях. Сейчас, когда количество этих данных возросло и появились многочисленные радиокарбонные даты, это соотношение пересматривается. Многие из черт в этих культурах, которые раньше рассматривались как существовавшие последовательно, теперь считают результатом взаимодействия, контактов между ними. Культуры характеризуются теперь как частично синхронные: ранний халаф на севере Месопотамии, самарра на юге и хассуна между ними. В то же время самаррская культура существовала, вероятно, и после исчезновения хассунской, а халафская культура — после самаррской.

(обратно)

22

Открытие нескольких поселений, в первую очередь Телль эс-Саввана в центральной части Ирака и группы поселений близ Мандали (Чога Мами и др.), позволило определить специфику самаррской культуры и рассматривать ее как самостоятельное образование. Пожалуй, главной ее чертой было развитие орошаемого земледелия, что, вероятно, способствовало быстрому росту благосостояния. Крупные поселения из многокомнатных домов окружали оборонительные стены. В Телль эс-Савване предполагают существование святилищ особой планировки. Весьма богато изобразительное искусство: помимо великолепной расписной керамики из камня и глины делали выразительные антропоморфные статуэтки, имеющие черты сходства с позднейшими, убейдскими.

(обратно)

23

Действительно, как теперь установлено, орошаемое земледелие явилось базой существования самаррской культуры. Древнейшие ее поселения располагались вдоль Тигра, и земледельцы пользовались для орошения разливами реки. Первоначально, вероятно, существовали только примитивные дамбы, задерживавшие воду, но позже появились каналы. Они обнаружены к северу от Мандали и датируются VI тысячелетием до н. э. В начале же V тысячелетия до н. э. (период убейд 3) канал близ Мандали уже имел ширину 4–6 м.

(обратно)

24

Культура Эриду — древнейшая из обнаруженных сейчас на юге Месопотамии, а ее возможная предшественница все еще остается скрытой под слоями аллювия. Находки на южном побережье Персидского залива, на полуострове Катар и в других местах, дали сходные с эридускими материалы, датируемые не ранее чем 5000 г. до н. э. Керамика эридуского типа найдена в нескольких пунктах Саудовской Аравии, но Дж. Мелларт полагает, что она больше похожа на керамику Хаджи Мухаммеда. Есть основания думать, что начало культуры Эриду следует искать в более северных областях — быть может, в самаррской культуре. В самом Эриду на смену эридуской керамике приходит керамика комплекса Хаджи Мухаммед, известная в самаррском Чога Мами в конце так называемого переходного периода, после позднесамаррской керамики. О связях с иранскими памятниками см. прим. 15.

(обратно)

25

См. прим. 15.

(обратно)

26

По Си памятники джейтунской культуры датируются сейчас VI тысячелетием до н. э.

(обратно)

27

В. М. Массон полагает, что охота давала жителям Джейтуна только 25 % мясной пищи, остальную же поставляли домашние животные. В то же время примечательно, что на одном из джейтунских поселений, Песседжик-депе; обнаружена настенная роспись, изображающая охоту. Видимо, охотничьи образы в представлениях земледельцев продолжали играть важную роль.

(обратно)

28

Автор здесь ошибается: в поселении Джейтун вообще не было найдено костяных основ для серпов или жатвенных ножей. Такая основа найдена в поселении Чопан-депе.

(обратно)

29

В настоящее время эпонимный памятник джейтунской культуры раскопан полностью и опубликован В. М. Массоном. Помимо этого поселения изучались принадлежащие к этой же культуре Чопан-депе, Песседжик-депе, Чагыллы-депе, Монджуклы-депе, Вами, Тоголок-депе, расположенные в подгорной полосе Копет-дага. Особый интерес представляет поселение Песседжик-депе, в котором найдено здание, вероятно общественное, с древнейшей на территории СССР стенописью.

(обратно)

30

В Анатолии натуфийской культуре одновременен Белдиби, близ Антальи, но линия развития затем прерывается до времени существования Суберде и нижних слоев Хаджилара. Суберде — единственное неолитическое поселение Анатолии (около 6500 г. до н. э.), где нет свидетельств использования злаков. Полагают, что это поселение, находящееся на границе Конийской долины и гор к юго-западу от Чатал Хююка, могло принадлежать оседлым охотникам. Следов пастушества здесь тоже не обнаружено.

Сейчас исследуется новое поселение — Асикли Хююк, существовавшее после 6250 г. до н. э.

На юго-востоке Турции, у подножия Тавра, нет памятников, близких натуфийской культуре. Первое свидетельство производящей экономики дает здесь поселение Чайону, относящееся ко времени около VII тысячелетия до н. э. В нем обнаружена развитая архитектура, жители использовали самородную медь, но керамика еще не была известна.

(обратно)

31

Несколько загадочной представляется карта распространения неолитических поселений в Анатолии. В северной части страны, по данным Дж. Мелларта, поселений этого времени не было, что он связывает с природными условиями севера, обилием лесов. Возможно, здесь обитали охотники и рыболовы. Долговременные поселения существовали лишь к югу от р. Галис.

(обратно)

32

Называя раскопанный им квартал Чатал Хююка жреческим, автор делает предположение, нуждающееся в проверке. Характер отдельных частей поселения не может быть установлен до тех пор, пока оно не исследовано достаточно полно.

(обратно)

33

Дж. Мелларт считает, что в Чатал Хююке VI (ок. 6000 г. до н. э.) и в Хаджиларе VI–I (5600–5000 гг. до н. э.) уже существовало ирригационное земледелие, однако это предположение основано на косвенных соображениях.

(обратно)

34

Распространение обсидиана на отдаленные от его месторождений территории как показатель культурных контактов привлекло внимание многих исследователей. Установлено, что даже в верхнепалеолитическое время он распространялся на территории до 300–400 км в поперечнике. В своей работе, посвященной неолиту Ближнего Востока, Дж. Мелларт считает, что этот показатель торговли (скорее обмена) не был главным ее объектом. Видимо, предметами обмена являлись продукты питания, шкуры животных и т. д. Еще важнее, чем обмен вещами, был обмен информацией о новых достижениях в производстве пищи, выращивании злаков, обращении со скотом, обмен идеями в области духовной культуры. Фактор постоянного общения между людьми играл, вероятно, немаловажную роль в быстром хозяйственном и культурном развитии земледельцев Востока.

Пути обмена, как полагает автор, принимались во внимание в выборе мест для поселений. Он считает, что уже в неолите существовали использовавшиеся позже торговые пути Аксарай — Кайсери, Кония — Бейшехир, Испарта — Бурдур, Бурдур — Анталья, путь по долине Меандра.

(обратно)

35

В настоящее время развитие поселений в Конийской долине прослеживается на протяжении тысячелетий, начиная с 6500 г. до н. э. В 6500–6000 гг. до н. э. существовали маленькие поселения из сгруппированных в блоки домов, глинобитных или из сырцовых кирпичей. К этому времени относятся два поселения — Джан Хасан III и Чатал Хююк I. Их диаметр — более 100 м. Большое разнообразие представленных здесь животных и растений не может, по имеющимся сведениям, свидетельствовать об отсутствии производящего хозяйства.

В 6000–5500 гг. до н. э. существуют крупные поселения из однокомнатных, по-прежнему сгруппированных в блоки домов. Размеры Чатал Хююка этого периода—450x275 кв. м. Дома сооружались из огромных кирпичей, длиной до 1 м. Обнаружены остатки диких и домашних животных.

Маленькие поселения вновь появляются около 5500 г. и существуют до 4000 г. до н. э. Они состоят из однокомнатных домов, иногда возможно двухэтажных, образующих блоки. В это время входит в употребление кирпич размерами 80x40x12 см. Хозяйственной базой по-прежнему является использование диких и домашних животных и растений. Появляются металлические орудия. В это время в долине существовало семь — восемь поселений, из которых раскапывали Джан Хасан (I, 5—2а) и Чатал Хююк (II).

(обратно)

36

В более поздней работе автор изменил свое мнение относительно взаимосвязей халафской культуры и Чатал Хююка. Сейчас на основе исправленных данных установлено, что начало халафа не приходится на время после Хаджилара I, как предполагалось прежде, а частично совпадает с концом существования Чатал Хююка. Элементы сходства между двумя культурами Дж. Мелларт склонен теперь объяснять общими чертами в их хозяйстве: в обеих культурах одомашнивали крупный рогатый скот, чем вызван интерес к быку, выразившийся в разнообразных его изображениях. Употребление в пищу овец, коз, оленей, онагров привело и к использованию их образов в изобразительном искусстве, равно как и в памятниках Анатолии и халафской культуры.

Тяготение халафских памятников к северу дает основание предполагать, что их насельники могли быть по происхождению обитателями предгорий, вынужденными спуститься на равнину, чтобы более успешно заниматься земледелием и скотоводством. Они сохранили в своей культуре и особенно в архитектуре черты, свойственные обитателям лесистых гор. Новейшие раскопки древнеземледельческих поселений на севере Ирака показывают, насколько мало еще известен этот район и каким сложным было его развитие. Очевидно, что до серьезного его исследования о происхождении халафской культуры можно будет делать только более или менее вероятные предположения. Важные материалы уже дали раскопки халафского поселения Ярым-тепе 2, проводящиеся советской экспедицией.

(обратно)

37

О первобытном «городе» см. вступительную часть.

(обратно)

Оглавление

Примечание оцифровщика

«НЕОЛИТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ» И ЕЕ ПАМЯТНИКИ

ВВЕДЕНИЕ

Глава 1 МЕЗОЛИТИЧЕСКИЕ КУЛЬТУРЫ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА (X тысячелетие до н. э.)

Глава 2 ПРОТОНЕОЛИТИЧЕСКИЕКУЛЬТУРЫ (IX–VIII тысячелетия до н. э.)

Глава 3 СИРИЯ И ПАЛЕСТИНА В VII ТЫСЯЧЕЛЕТИИ ДО Н. Э

Глава 4 ПЕРИОД КЕРАМИЧЕСКОГО НЕОЛИТА В СИРИИ, ЛИВАНЕ И ПАЛЕСТИНЕ

Глава 5 ХАССУНСКАЯ И САМАРРСКАЯ КУЛЬТУРЫ СЕВЕРНОЙ МЕСОПОТАМИИ

Глава 6 КУЛЬТУРА СЕВЕРНОГО ИРАНА

Глава 7 АНАТОЛИЯ

Глава 8 ХАЛАФ И БОЛЕЕ ПОЗДНИЕ КУЛЬТУРЫ

ОСНОВНАЯ ЛИТЕРАТУРА[5]

СОКРАЩЕНИЯ

УКАЗАТЕЛЬ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ И НАИМЕНОВАНИЙ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ КОМПЛЕКСОВ[6]

INFO

ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ИЗДАТЕЛЬСТВА «НАУКА»

*** Примечания ***