Spirit of the Dead Watching (СИ) [satania_vo_ploty] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

… и она выдохнула с… облегчением? На кончиках пальцев еще бушевали лазурные искры – все вышло слишком просто. Лже-Голданна, чей голос минутой ранее пьянил ни о чем неподозревающего Алистера, со своими отпрысками лежала подле эльфийских ног. Сурана всматривалась в глаза с закатившимися зрачками с подозрением и не спешила убирать за спину посох. Гложили сомнения, они кусали похлеще разъяренного мабари. Морриган с неподдельным удовольствием избавилась от Флемет, олицетворяющая добродетель Винн перестала скорбеть о тех, кто еще жив, а последний, как казалось на первый взгляд, спасенный сопартиец пока еще продолжал трясти головой. Видимо, он единственный, кому иллюзии пришлись по душе.

Сурана встряхнула руками, желая избавиться от искристых лазурных змей; они послушно соскочили и упали на мягкую землю. Несколько колючих искр задели кольчужные ботинки Алистера со скрежещущим звуком. Эльфийка поморщилась.

— Ты в порядке?

Только Создателю известно, насколько тяжело было сейчас переселить себя магессе и задать вопрос. Получилось немного равнодушно. Это ей непривычно – забота о других, но лидер должен проявлять интерес к команде. Хотя бы иногда. Алистер взволнованно обернулся, неподвижно шевеля губами, словно подбирал подходящие произошедшему слова. Эльфийка заметила, как хаотично метался взгляд бывшего храмовника в надежде зацепиться за что-нибудь, окружающее их в Тени, - бастард короля Мэрика искал оправдания своей безвольности. А потом посыпались фразы. Настолько неразборчивые и сбивчивые, что Сурана раза три успела пожалеть. «Да испарись ты уже!».

— Постой! Ты ку-у-да?

Вот теперь она выдохнула с облегчением. Силуэт Алистера растворялся в воздухе медленней остальных, магесса, дойдя до сосуда с лириумом, еще отчетливо могла разглядеть парящий щит и выглядывающую из-под него часть надраенного до блеска меча. «Никто не говорил, что будет легко. Никто».

Ладонь соприкоснулась с прохладной жидкостью. По телу вновь пробежала бушующая волна энергии. Она въелась в кожу, просочилась в вены и задела каждый орган. Даже язык, прижатый к небу, ощутил неистовство этой опасной силы минерала.

Пустынная местность сменилась другой. Под кожаными сапогами по-прежнему непривычно мягкая почва, обросшая блеклым травяным ковром. В его проплешинах таились горстки песка, еле заполняющие их наполовину, и размером с кулак камни. И только в одной из них цвели острые сияющие кристаллы лириума. Сурана заворожено смотрела на них и, не стесняясь, пожирала глазами, словно оголодавший мореплаватель дешевую портовую шлюху. Сгустки той разрушительной энергии грели эльфийку все меньше. От синего пламени в горле остались тлеющие угли, отчего проснулась жажда. Еще – еще. Но сосуд был уже пуст, и только одинокие кристаллы в яме могли продлить на миг столь соблазнительное… безумие. «Терпи» - прозвучало в голове громко и звонко, как удар молотка по неостывшей стали. Когда-то она поклялась себе, что изменит жизнь своей расы, возвысит ее, и люди, осмелившиеся принизить эльфов, поплатятся за свои грехи. Слишком многим пожертвовала Сурана, чтобы терять сейчас все из-за проклятой жажды к лириуму. «Создатель, будь милостив, не позволь меня остановить».

— Из одной пустыши в другую. Как прелестно, — знакомый тягучий голос прозвучал в пятидесяти футах от Стража. Впервые было приятно услышать Морриган так близко. Она единственная – надеялась эльфийка – кто сумел бы огреть воистину королевской оплеухой ради благого дела.

— Хвала Андрасте, вы целы, — вслед за ведьмой появилась Винн. — А где тот молодой юноша? Алистер, кажется…

— Я тут. Вроде как. Надеюсь. Ты звала меня?

Весь отряд в сборе. И пусть Сурана любила уединенную жизнь, сейчас их голоса отвлекали от терзающих разум, тошнотворных мыслей.

— Хватит трепа. Мы оказались в одном месте. Неслучайно. Уверена, демон Праздности явно не рад, что мы воспротивились его уловкам, и он готов к решающей битве. Не расслабляйтесь, иначе застрянем тут навсегда, а у нас есть дела поважней.

— Точно. А то без нас Архидемона убьют. Все веселье пропустим.

Искоса взглянув на Морриган, магесса ухмыльнулась, насколько сильно та сжала губы сливового оттенка, дабы не отметить в очередной раз колкой фразой «тонкий» юмор храмовника. Но даже дочь ведьмы Диких земель понимала - опасно терять внимание. В ожидании нападения исподтишка или еще одного искусного трюка никто не придал вниманию тем самым внезапно замигавшим переливающимся кристаллам. Блеск внутри них напоминал сердцебиение – ровное и спокойное.

— Путь был долгим, да? Ну конеш-шно, да…

Возле проплешины с лириумом появилось плавное, парящее в воздухе свечение, мерцающее так же, как и сами кристаллы. Первой обернулась на голос седая целительница, затем все остальные, и каждый с недоумением рассматривал приятный глазу огонек. Он лениво стал приобретать форму, похожую на силуэт человека. Пока неразборчиво и смазано. Голос змеиным шипением лениво продолжил:

— Как им это удалось? Неужели люди з-закрыли свой разум от Тени? Сумели воспротивиться желанному спокойствию? Решили бороться с с-самой Праздностью? Вопиющие безумство… Мы не верим, не-ет, они водят Нас за нос.

— Отвянь от нас, демон! Лясы наедине с самим собой точить будешь в другом месте. Либо дерись, либо проваливай!

Морриган надоела потусторонняя нудятина. Ей хватило на сегодня.

— Демон? МЫ?

Ядовитый голос всласть, крякая и хлюпая, как беззубая старуха, расхохотался. Яркий сине-зеленый огонек, минутой ранее спокойно мерцая, залил своим светом по очерченным границам фон силуэта – нечто преобразилось в женщину.

— Это не демон, дорогая моя. Это дух… такого я не встречала.

— И Мы не встречались с тобой, догадливая старуха. К счастью или к сожалению? Мы поглядим.

Дух шагнул навстречу к ним, и вместо сияющего отлива его ступня обросла мгновенно мертвецки бледной кожей. Еще один шаг – другая ступня. С каждым шагом, сокращая расстояние, снизу-вверх на участках силуэта появлялась кожа: бледная, безжизненная, с выпуклыми пульсирующими сине-фиолетовыми венами. На широких плечах свисала запылившаяся, изрезанная в некоторых местах грязно-серая туника, скрывающая постыдную наготу. Смольного оттенка волосы, прилизанные по всей голове, тонкими редкими прядями задевали плечи. От нее смердело холодом и смертью. Только в цветных радужках, переливающихся оттенком, схожим с лириумом в кристаллах, таилась крупица жизни. Без нее это мертвое тело рухнуло бы на мягкую траву.

— Видим, образ-з правильный избрали Мы, привычный вам…

— Довольно, дух. Мы здесь не для того…

— Чтобы «ляс-сы точить»? Да, Мы знаем это. Демона Вы ждете, и перед встречей кажжждый столкнулся с тем, к чему не ровно дышит он. Мы видели. Мы наблюдали. И вот вы здесь, но Праздности на месте нет… Почему?

Взгляд духа скользил по лицам членов отряда, он с прищуром ловил эмоции каждого. Существа перед ним настолько разные, с собственными желаниями и грехами, и слабые. Без смущения на мертвых губах натянулась улыбка – дух чему-то радовался.

— Ты - наше последнее истязание, – голос Винн прозвучал так, словно целительница только что вызвалась добровольцем для будущего и решающего испытания. Это понравилось духу, подобие женской руки вытянулось вперед, пальцами дотрагиваясь до шершавой, немолодой кожи целительницы.

Он желал проверить ту энергию, затаенную в теле колдуньи, что так старательно поддерживала в ней жизнь. И он ощутил ее сполна. Сила Веры, чье присутствие отражалось легким, незаметным для глаз живых существ свечением – оно грело кончики мертвой руки.

— О каком истязании идет речь?! Мы прошли свои сны, наглый дух, и…

Морриган шла на таран. И поплатилась за это:

— ВЫ ИГРАЛИ НЕ ПО ПРАВИЛАМ! – дух не стал мириться с дерзким хамством. Змеиное надтреснутое шипение, лишенное приятных оттенков, обрушилось на ведьму. По краям белков у живого трупа выступили черные сосуды – он гневался.

— Кажждый из вас, — его рука наконец отпрянула от лица Винн и обвела всех за исключением Сураны, — справился благодаря эльфийке. Ни у кого из вас не хватило воли сразиться с кошмарами своими в одиночку. Мы ви-и-дели, как ты стояла рядом с матерью и только фразы колкие в нее кидала. Это все, на что ты способна?

— Я знала, что это демон.

— Да-а, знала, и что ты сделала? Боролась? Не-е-т, ты ждала эльфийку, ведь даже копию матери без помощи уничтожить не способна. Потаенный страх в тебе, что руки не поднимутся на мать, пусть даже и такую, окреп и тверже камня стал. Ты испугалась демона в обличье матери, ибо всегда боялась проигрыша в неравной схватке с ней. И как же ты Флемет собираешься убить? На что готова ты пойти ради своего желания?

Дух подошел ближе к Морриган, с неимоверным удовольствием всматриваясь в ее стеклянные глаза. Они отражали пустоту и безличие, они без интереса смотрели на силуэт в шаге от себя, и оттого дух наслаждался. Изумительное притворство.

— Мне наскучила твоя болтовня, — наконец дочь Флемет сказала, что хотела, и махнула рукой в сторону остальных. – Доставай кого-нибудь другого, а меня оставь в покое.

— Довольно распри. Не соблаз-зняй Нас, — вновь змеиное шипение. Дух обернулся к остальным. – Праздность ждет вас за холмом, но прежде один из вас Нам нужен, кто не побоится ответить на Наши вопросы. Один… Оди-ин. Кто же, кто же, кто же?

========== Часть 2 ==========

С детской игривостью дух стал прыгать на месте, потирая ладони, словно дите в ожидании игрушки или конфеты. Неживой, предвкушающий взгляд цеплял каждого по очереди, он молча выбирал свою жертву. Низ туники подпрыгивал вместе с духом и задирался почти до пупка, оголяя интимную зону. Алистер невольно бросил туда взгляд и покраснел – омерзительная женщина резко замерла.

— Мож-жет быть все-таки ты, Морриган, возомнившая себя умней собственной матери? Или ты, старуха, чье сердце греет рука Веры? Или же ты, борец против Мора, Сурана из Круга Ферелдена, ж-желающая подарить с-свободу своему народу? За этой добродетелью скрывается нечто иное… — наконец дух обратил свое пристальное внимание на эльфийку, взгляд которой, в отличие от Морриган, искрился эмоциями. – Не получает власти тот, кто ее не ищет, а ты ищешь. М-м-м, сколько упрека в твоих глаз-зах. Кто бы что не говорил, про какую бы толерантность в Кругах не плели сказ-зки, Мы обе з-знаем, что это чушь. Насилие, оскорбления, плевки в лицо от храмовников. «Грязная колдунья, да еще и не человек» - Мы слышим их голоса в твоей голове. Эльфов приниж-жали всегда и везде, и ты на многое готова, чтобы это изменить. Но на все ли?

— Это и есть твое истязание – откровенный разговор? — у Сураны встал комок в глотке, слова выпорхнули из памяти, и она с удивлением наблюдала, как пожиратель острых сыров, краснеющий недавно как мальчишка, взял удар на себя.

Дух встрепенулся и в тот же миг отпрянул от Сураны. Его возбудил горячий нрав и смелость юноши. Качая бедрами, словно умелая проститутка, он подошел к Алистеру и посмотрел в его глаза. Веяло стыдливостью.

— Не просто откровенный разговор. Все куда экстравагантней, — оттенок страха и неуверенности, вспыхнувшей в глазах Алистера, дух уловил мгновенно. И это ему пришлось по вкусу. — Ж-жертва назвалась сама. Ее никто не принуждал – Мы з-запомнили.

Искусственная женщина плавными шагами обошла юношу и остановилась за его спиной. Медленно, в предвкушении она обхватила пальцами шею Алистера ниже подбородка. По поджарому телу побежали невидимые струйки тепла, от которых жертва не могла пошевелить конечностями. Храмовник чувствовал, как теплота коконом сдавливала его, погружала в некий транс, вызывала дуэт из отвращения и удовольствия.

— Сын Мэрика, — протянул дух, втягивая ноздрями запах рыжих волос, — Мы видим, как ты желаешь спасти Эамона и его отпрыска, Коннора. Бедный мальчишка поплатился за свою глупость. Мы чуем, как сильно ты хочешь им помочь, как жаждешь, чтобы Изольда, увидев в тебе благородство и сочувствие, пожалела о том, что отдала тебя в Церковь…

— Что? — хрипло пытался противостоять Алистер. — Нет…

— Вы проделали весь этот путь ради просьбы о помощи магов, ведь спасти мальчика можно только одним способом – пробраться в Тень. Ты веришь и надеешься на счастливый конец. Без ж-жертв. Идея заточенного в клетке малефикара Йована тебе противна, и ты не желаешь на это соглашаться. Какой бы Из-зольда не была, ты знаешь, как Эамон расстроится потере жены, оттого ты здесь. Но если бы твой длинноухий вождь принял предложение отступника, ты бы осудил его?

Алистер молчал. Хватал ртом воздух и думал на ходу – снова этот бегающий взгляд.

— Я… Ну, наверное. Даже не знаю. Если по-другому…

— Хватит мямлить, Мы задали вопрос, и ответ довольно прост: Да или Нет.

Пальцы на шее сдавили кожу - потоки приятной до омерзения теплоты расслабляли напряженное тело. Они волнами окатывали юношу с головы до пят, заставляли отречься от притворства разума. Жар ударил по щекам, и Алистеру чудилось, будто он в парилке с другими Стражами отхлебывал из кружки дешевый эль, смеясь. Его хлопали по плечам, рассказывали непристойные шутки и поливали раскаленные камни сваренным пивом. Добряка разморило, и хмельные слова предали его:

— Да, я осудил бы ее за такую жертву.

— Но как храмовник, ты, наследник трона, не шевельнул бы и миз-зинцем ради колдунов.

Алистер изо всех сил пытался сопротивляться:

— Не…Нет.

А духу это не понравилось. Ногти на шее вонзились в кожу, и изнеможенный юноша рухнул на колени. Его тело мякло, и только рука духа, удерживающая шею, не позволила Алистеру распластаться на земле.

— Не врать Нам. Представим, что Сурана не прошла обряд.

Дух щелкнул пальцами, и эльфийка растворилась в воздухе. Морриган с Винн в растерянности отошли на шаг назад, переглянулись и впились взглядом в участок земли с мятой травой, ранее на котором стояла их предводительница. Она пропала для чужих глаз. Перепуганные неизвестностью спутники молчаливо терялись в догадках, и только женщина за спиной Алистера видела Сурану на том же месте. Эльфийка сбивчиво что-то говорила, махала руками перед лицами сопартийцев, но никто ее не замечал. «Просто ж-жди и слушай» - раздался змеиный шепот в голове. Другого выхода у нее не остается – просто ждать и слушать.

— Ты – единственный выживший Серый Страж, на тебя все смотрят и верят, что только ты сможешь спасти бедолагу Коннора. Сколько ответственности пало на твои плечи, ты не в праве их подвести. Время становится твоим врагом, и чем дольше ты ждешь, тем слож-жнее помочь семье Эрла. Но придя в Круг, злодейства магов и демонов гнетут тебя. Мертвые тела разбросаны на каждом этаже, и чем выше ты поднимаешься, тем тяжелее тебе смириться с утратой. Сколько храмовников погибло от безвольности магов, и сколько еще погибнет…

— Нельзя этого допустить, мои братья не заслуживают такой участи. Я должен остановить это любой ценой, на меня все рассчитывают. Искоренить зло, помочь храмовникам, не дать магам крови осквернить Круг.

— Но он уже осквернен, разве ты не видишь?

— Не поддавайся, Алистер. Круг еще можно спасти, если остановить Ульдреда и его злодеяния.

— А откуда Нам знать, вдруг все маги в Ферелденском Круге – малефикары и тщательно это скрывают? Ты, Серый Страж, позволишь им выбраться на свободу и мучить остальных? Ты ручаешься за них?

— Жертва… слишком высока. Я остановлю колдунов, но не запачкаю руки в их крови. Они пройдут проверку на одержимость, я поговорю с Грегором…

— На медленную смерть отправляешь магов – безжалостный. Нам нравится. А что же с Коннором? Без-з лириума не справишься ты.

Разум рыжеволосого простака мутнел, мысли и слова путались меж собой, искажаясь и коверкаясь, он терялся в них и не мог до конца понять, что говорил. Говорил то, в чем никогда бы не признался:

— Маг. Малефикар в темнице – он сможет помочь.

— А-а-а! З-значит, ты пошлешь на смерть любящую мать и верную супругу, чтобы мальчика спасти?

— У меня нет выбора.

— Притворщи-и-к! Осудил бы ты з-за то, что сам бы выбрал! За маской доброты и простоты скрываешь ты гнилую личность! А если тронуть твое сердце? Мы видим, как неравнодушен ты к эльфийке, много развращенных, постыдных мыслей в голове твоей. В памяти витает поцелуй, что она дала вчера, понимаешь, что влюбился. Но. От короны просто не сбеж-жать, и вскоре ты, быть может, вз-зойдешь на трон. И что будет дальше? Как ты поступишь с ней?

Алистер прикусил губу. Ему и в голову не приходили мысли о возможном будущем, и ответа, несмотря на волны теплоты, искореняющие ложь, у него не было. Его лихорадило. В голове разверзлась буря противоречивых мыслей. Терять ту единственную, к которой, как ему казалось, возникли искренние чувства, ради одобрения людей – глупость. Он понимал это всем сердцем, но чертовщина, исходившая от пальцев духа, выпытывала суровую и гадкую правду:

— Знать не позволит жениться на эльфе. Я это знаю. Политика не потерпит вмешательства низшей расы в общество людей, огласка о таких отношениях поднимет волнения. От меня потребуют наследника – и я должен буду им обзавестись. Любить двух женщин я не смогу, это слишком сложно… Я не хочу быть похожим на своего отца и буду верным семьянином, — губы немели. Он возненавидел Тень. Беса. Себя. – Это мой долг.

Теплота волной отхлынула от покрасневшего Алистера, позволив тому припасть к земле и отдышаться. В цветных глазах духа пульсировал сине-зеленый огонек, подражая свечению в кристаллах. Туника засияла таким же ярким светом. Пальцы снова щелкнули – раздался тихий скрежет в сопровождении плотного сгустка тумана, сочившегося из почвы. Он очертил четкие линии силуэта, что стоял на прежнем месте неподвижно, и перевоплотился в него. Вопросительные взгляды соратников впились в бледное лицо в ожидании хотя бы слова, но Сурана молчала. Весь трюк, осуществленный без запинки, был проделан ради одного – вывести колдунью на эмоции, заставить сомневаться в друзьях, коими они не являлись, из всех троих ей близка по духу только Морриган, и то не без изъянов. Но дружба никогда не трогала эльфийское сердце, особенно в данную минуту, когда дух, облизываясь от триумфа, пожирал глазами и ждал в отместку пылких речей. Концентрация и сила воли – два мощнейших оружия в арсенале великих магов потому, что они обучаются им с ранних лет ради выживания и победы над искусными демонами. Слабые умирают в муках, сильные входят в историю. Эмоциональный выплеск грозил потерей равновесия энергии, теплящейся в венах, из-за чего разум терял контроль и открывал своеобразный портал для потусторонних тварей. Сурана искореняла изнутри искры ненависти, выстраивая то самое равновесие, и только нахмурилась:

— Напрасно. Ты. Трудился. Дух Притворства, — отчеканила колдунья с яркими сиреневыми глазами. — Время вышло.

На что дух захохотал, хлюпая всласть. Мерзкое тело перегнулось пополам. Раздался противный хруст костей, и мертвецки бледная кожа стала постепенно сползать:

— Да. Оно вышло. У тебя.

Лохмотья с кусками плоти кучкой свалились на землю, высвобождая из заточения живые разноцветные огоньки, которые еще недавно блестели в глазах. Они парили вокруг остатков несколько секунд и метнулись за холмы. В груди клокотало. Горькое послевкусие во рту заставило скривить губы и надломить сильнее брови. Кажется, дух оказался прав – все куда экстравагантней…

========== Часть 3 ==========

— Я обещаю, мы поможем вам в битве с порождениями тьмы, но искушать темноту сейчас не подходящее время. Оставайтесь на ночлег. С рассветом я и мои коллеги отправимся в Редклиф, советую и вам поступить так же.

Ирвинг выглядел уставшим и измотанным. Да и как после увиденного и пережитого можно чувствовать себя иначе? Хладные трупы, хаотично разбросанные на каменных плитах, разъяренные малефикары, убивающие беспощадно собратьев и храмовников, демоны всевозможных каст, одурманивающие и совращающие чужие разумы, спятивший от силы Ульдред — Башню заковали в металлические кандалы крови. Родной дом предстал перед Сураной израненным и приговоренным к смерти узником.

На каждом этаже за каждой дверью скрывался гнойный запах Смерти, он толстым слоем оседал в ноздрях, на языке, прилипал к одежде и коже. Даже сейчас, наблюдая, с какой заботой Винн избавляла Алистера от ссадин, Нерия ощущала этот запах.

— Ты всерьез намериваешься остаться здесь наедине с храмовниками? — голос ткнул в спину довольно неожиданно.

— У тебя есть иное предложение?

— Отнюдь. Но по мне так лучше спать в лесу, чем в этих стенах.

Требовательный в ответе взгляд кромсал Нерию изнутри.

— Морриган, — девушка обернулась к недовольной отступнице, — этой ночью ни у кого нет сил на эмоции, а ты собралась искать ночлег под покровом темноты. Знаю, тебе это место не по душе…

С хмурым лицом и пронизанными ненавистью глазами в нескольких шагах стоял Каллен и наблюдал за их диалогом. Слова выпорхнули из памяти, словно испуганные пташки. Она помнила храмовника все тем же застенчивым юношей, речь которого в присутствии Сураны преображалась в нечто неразборчивое, непонятное, но в то же время забавное и милое. Его щетинистые, полыхающие от смущения щеки Нерия целовала всякий раз, когда их никто не видел; колючие, горячие… родные. От рутинной работы за столом его пальцы пахли дубом, пергаментом и чернилами, и Сурана с наслаждением вдыхала эту будоражащую смесь, когда Каллен разрешал себе осторожно коснуться ее лица. Так хотелось подойти к нему, прижаться к широкой груди, впервые примкнуть к нецелованным губам, взъерошить кучерявые мягкие волосы, высказать затаенные в груди слова. Но перед ней стоял совсем иной храмовник, и один лишь взгляд приговаривал магессу к вечным мукам.

— Сдается мне, причина для ночлега здесь у тебя совсем иная.

Морриган шагнула вперед и положила ладонь на противоположное плечо эльфийке. Увидев столь ласковое обращение со стороны, храмовник скривил губы и, сдерживая ярость, до сих пор колыхающую внутри от решения Грегора, стремительно покинул холл. Одним единственным решением Нерия перечеркнула все хорошее, что было между ними.

— Заканчивай с этим, свой выбор сделал он, и тебе пора, — в последний раз ведьма бросила раздосадованный взгляд на Сурану, легонько сжала пальцами ее плечо и скрылась в комнате, предназначенной отряду для ночлега. Не успела Сурана вздохнуть, как из той же комнаты раздалось громыхание чего-то тяжелого и металлического. Алистер пытался сложить доспехи. Это рыжее чудо с перебинтованной ногой напоминало избитого неуклюжего щенка.

— Приключение не из веселых, верно?

С непринужденным видом, хромая на левую ногу, бастард показался в полутемном коридоре. Как ему хватало сил на улыбки? Что за искусное притворство, огр его дери? Сурана отчетливо помнила сказанные им слова в Тени. Она до сих пор злилась, затаив в душе ненависть, но виду не показывала и растянула губы в вымученной улыбке. Еще успеется.

— Да уж, — отрешенно произнесла она, вспоминая насупленное лицо Каллена. – Дом превратился в склеп. Друзья – в мертвецов.

— Ты сделала все, что от тебя требовалось. Если в чем-то замешаны демоны, то жертв не избежать так или иначе.

— Твари появились в месте, предначертанном охранять от них. Ирония судьбы.

Нерия закусила язык. Ей не позволили договорить. Ладонь Алистера застыла на ее щеке и, немного погодя, провела сверху-вниз, до подбородка. Кожа на подушечках пальцев сухая, жесткая, шершавая, как наждачка. Ее рука накрыла его и прижала к щеке сильнее, лишь бы отпустил тошнотворный привкус. Видит Создатель, это было впервые. До сих пор отвращения к прикосновениям девушка не испытывала. К его прикосновениям. Другая рука стиснула стройный стан, придавливая к мускулистому телу, не позволив шелохнуться. Видит Создатель, она не успела даже ахнуть, как влажные губы жадно впились в ее рот. «Лишь бы он сюда не пришел».

Она сидела в узкой комнатке. Пахло сыростью — комнатой давно не пользовались, а ореховый, местами поцарапанный стол и шкаф со стеллажами, на которых покоились всеми забытые книги, покрылись слоем пыли. Только шкура бурого медведя на холодных каменных плитах как-то обогащала пространство и добавляла теплоты. Под низким сводом мигало пламя — в расщелине между камнями торчал факел. Глаза наконец-то привыкли к дрожащему свету, и Сурана попыталась еще раз осмотреть комнату. Ее чудом не осквернили демоны; она осталась нетронутой и чистой. Видимо, только по этой причине девушка не хотела из нее уходить и только сильнее вжалась в спинку стула. Здесь Нерия нашла убежище, в котором никто не потревожит поздней ночью, изолируя ее от окружающего мира. От самой себя. Что-то шло не так после того, как они вернулись из Тени, что-то заставляло отворачиваться от того, кто любит, к тому, кто ненавидит.

— Что ты тут делаешь?

Она не услышала, как он вошел. Он всегда умел тихо подкрадываться, несмотря на звонкие доспехи.

— Каллен? Я…

— Тебе нельзя здесь находиться.

Храмовник распахнул широко дверь. Головы к Суране он не повернул и резко повел кистью в сторону коридора.

— Но… Пожалуйста, я хочу побыть здесь. Это же…

— Нет. Нельзя. Все, оскверненные магией, должны…

— Хватит так говорить со мной, — взмолилась Нерия. — Каллен, посмотри на меня. Все закончилось, ты в безопасности, ни один демон тебя не тронет. Обещаю.

Он слышал, но не слушал ее. Да и хотел ли?

— За что ты ненавидишь меня? Я не заслужила… Не заслужила твоей ненависти. Ради самой Андрасте, ответь мне!

Каллен сильно сжал челюсти, от чего выскочили желваки. Ему тяжело смотреть на нее; его ненависть к магам оказалась настолько разрушительной, что коснулась Нерии целиком. Он приписал ее к грешникам, которым приговор один – петля. Переполненный презрением и недоверием взгляд исподлобья окатил колдунью с ног до головы. Каллена отравляло в ней все, от голоса, переполненного отчаянием, до открытой манящей ложбинки между грудей. Он зажмурился.

— Прекрати. Ведьма.

— Неужели ты не помнишь эту комнату? Не помнишь, как мы прятались тут от Грегора и Ирвинга? Как я обрабатывала рану на твоей руке после твоей неудачной тренировки? Как мы ночью украдкой мечтали о сказочном мире за пределами Башни? Как… — щеки горели сильнее. – Как ты теснил меня к стене, прижимая к холодным кирпичам и шепча, что любишь? Каллен, посмотри на меня!

Магесса вскочила, как ошпаренная, со стула, но в тот же миг пожалела об этом — храмовник дернулся в сторону и обхватил пальцами, обтянутыми стальными когтистыми перчатками, рукоять меча. Он испугался Нерии.

— Я спасла тебя, Каллен, — с горечью в голосе она смотрела на грозное лицо. — Почему ты меня боишься? Каллен, это же я. Нерия. Твоя Нерия.

— Замолчи, — шикнул мужчина, отведя голову в сторону.

Именно такие слова пел ему Демон Желания. Рука сползла с рукояти оружия и вытянулась вперед, встав барьером между Каленном и Сураной. Ему невыносим этот голос, полный нежности и ласки. Он читал про себя молитву, призывал Создателя помочь выстоять в столь трудный миг. Для него эта треклятая магесса - смертельная доза лириума.

— Я бы никогда не причинила тебе вреда…

Девушка, не в силах противиться чувствам и вспыхнувшему желанию, не спеша подошла к вытянутой руке и прикоснулась к холодной стали. Мужчина неподвижно стоял и продолжал смотреть куда угодно, лишь бы не на Сурану. Появившаяся из ниоткуда, смелость подтолкнула Нерию вперед, она подошла ближе. Пальцы не отпускали кисти храмовника, наоборот, сжали сильнее, хоть бы Каллен обратил внимание. Пальцы другой руки обвели выпуклый узор ордена на нагруднике и дотронулись до шеи. Его кожа напряженная, горячая и манящая, не удержавшись, Нерия погладила ее ладонью и коснулась губами.

— Дыхание Создателя, прекрати, ведьма!

Мужчина сбросил женские руки и наконец-то посмотрел на растерянную Сурану.

— Твои слова — отрава, а прикосновения — порча, но я больше не одержим тобой, — его тело шептало обратное, — твой гипноз на меня не действует, — губы немели от каждого слова. — Прочь от меня!

Сурана терпела эти оплеухи с прижатым к небу языком. Жгучая боль, окатившая с ног до головы, словно нож, скоблила по костям. Его слова безжалостно и грубо возвращали ее в холодный угрюмый мир. Но ему плевать. Внутри Каллена бушевало пламя. Внезапно проснулось дикое желание овладеть этой грязной эльфийкой прямо здесь, на каменном полу, чтобы она извивалась под ним и кричала его имя. Почти поднявшийся член полыхал за доспехами.

— Каллен, — шепотом, удерживая слезы и сглатывая обиду. Она беззвучно проклинала себя. — Поцелуй меня.

Изумленный храмовник замер, не зная, что делать. Похотливые словечки, которые Каллен слышал мельком в историях приятелей о портовых шлюхах, всплыли из памяти и почему-то лучше любого Демона сладко развращали разум.

Неуверенный шаг мужчине дался с трудом, но для Сураны этого было достаточно. Она сама приблизилась к нему вплотную. Приподнявшись на цыпочках, магесса провела пальчиком по колючей и полыхающей щеке, всматриваясь в глубокие глаза храмовника. Он сдался, боялся и хотел.

— Поцелуй меня.

Повторила девушка в желанные губы и вновь погладила напряженную шею ладошкой. Каллен с ужасом осознал, что тело полностью его предало, и, возненавидев Нерию еще больше, впился в ее обветренные губы. Храмовник грубо прижал хрупкое тело к себе, дабы не допустить возможности побега из объятий. Металлические когти неприятно водили по ткани мантии, царапая кожу. Тихие стоны Нерии наполняли комнату, и во избежание будущих шрамов на спине, ведьма рваными движениями стащила перчатки с сильных рук. Звон металла о плиту оглушил обоих, Сурана и Каллен отпрыгнули друг от друга, глотая сырой воздух. Разгоряченные оробелые тела дрожали от нахлынувшей в комнату мерзлоты. Магесса снова подалась вперед к влажным сладким губам, но Каллен отвернулся к двери с потупленным взором.

— Создатель меня не простит, — мужчина подошел к широкому проему. — Никто меня не простит. Я пал так низко. Вожделеть грешницу… — голые пальцы провели по шершавой ольхе и толкнули ее вперед. Дверь молчаливо захлопнулась, и ключ, всаженный в замочное отверстие, в два оборота плотно зафиксировал ее на одном месте. — Но я не в силах совладать с собой, мои обеты канули в бездну.

Меч одиноко встал у двери. Длинная повязка освободила талию, гравированная кираса и наплечники с необычайной легкостью слетели с храмовника, открыв Суране мешковатую рубашку из грязно-серой плотной ткани. Каллен остался вопреки запретам и ненависти, и с виноватым взглядом стиснул девушку в своих объятиях. Он испытывал легкое чувство вины оттого, что молодое тело, податливые влажные губы, тонкие пальчики, изучающие атлетическое телосложение, — вся Сурана доставляла ему удовольствие, оттого, что еще недавно ненавидел девушку за один брошенный в его сторону взгляд, а сейчас с жадностью младенца хотел припасть к ее груди.

Каллен задрал подол мантии до бедер и сжал в ладонях упругую выпуклую часть женского тела. Он гладил, снова сжимал и щупал ягодицы, пока Нерия водила языком по шее, поднимаясь то к колкой щеке, то опускаясь до ключиц. Неуклюжие порывы Каллена избавить колдунью от корсажа привели к разрыву ткани под ребрами. Смешок на ушко только больше раззадорил храмовника, и он с четвертой попытки наконец-то избавил Нерию от тугой ткани.

Любопытные пальчики скользнули вниз, забравшись под рубашку. Они задержались сначала на твердом прессе, обведя четкие изгибы, а потом, на удивление храмовника, соскочили вниз и укрылись за штанами. Подушечки пальцев стали исследовать складки вокруг головки члена. Медленно и неторопливо. Каллен вздрогнул, напрягаясь всем телом, эти ощущения были ему неведомы, но быстро пришлись по вкусу, и он придвинулся ближе к Суране в надежде на продолжение. Рука перешла на член, девушка действовала по наитию — член был гладким; ладонь легко скользила. Прерывистые движения взад-вперед набирали темп, дрожащие губы в судорогах впились в приоткрытые Сураны. Каллен целовал, облизывал, безжалостно кусал их до крови в отместку за эти мерзкие движения. Такие мерзкие и вожделенные.

Не в силах терпеть, храмовник вытащил руку Нерии и повалил девушку на шкуру медведя. Кровь сочилась из нижней губы, ненависть к магессе перекрыла заботу и нежность, и Каллен с чавканьем слизал алую жидкость, чуть ли не влюбившись в этот солоноватый металлический привкус. Рубашка, стянутая ведьмой, полетела к двери, за ней в дальний путь отправилась и мантия. В широкие плечи вцепились короткие ногти, притягивая их к набухшей груди. Она хотела, чтобы Каленн увидел ее нагое тело, почувствовал его под собой, запомнил родной запах. Сейчас оно только его.

Каллен целовал бархатную кожу шеи, спускался к ключицам, обводил их языком и наконец, дойдя до груди, жадно присосался к бусинке соска. Сурана закусила палец и часто выдыхала, необузданный страх, что сейчас их разоблачат в такой позе, стремительно отрезвлял. «Сжалься над нами, Андрасте, пусть никто не услышит».

Хриплый животный рык возле пупка вовсе свел с ума, Сурана рывком села и, обхватив за шею, поцеловала Каллена. Храмовник спустил с бедер штаны, и наружу выбился затвердевший член. Нерия облизнулась, вожделея попробовать его на вкус, словно дите конфету. А потом ей стало жарко внизу живота, и она потекла. Храмовник стянул ее руку с шеи и положил на член. Ладонь вновь стала скользить по гладкой коже, вязкая жидкость стекала из головки на пальцы. Но теперь она это делала не слишком сноровисто и, наверное, неловко, чтобы у Каллена и мысли не возникло, каким непристойностям Сурана успела научиться. Прерывистое дыхание у храмовника участилось, он сдавливал грудь пальцами и продолжал кусать израненные губы. Ему требовалось больше. Каллен, опрокинув колдунью на шкуру медведя, спустился ниже и одной рукой раздвинул половые губы. Пальцы водили взад-вперед, дотрагивались до набухшего клитора, ощущая вязкость, и опускались ниже, доходя почти до ягодиц. Инстинктивно Сурана подтянула колени к груди, но Каллен требовательно возвратил их обратно и продолжал ласкать разбухшие гениталии. Такие мягкие и мокрые. С неистовым любопытством, какова же эта порочная ведьма на вкус, он с чавканьем слизал солоноватую вязкую жидкость. Она не выдержала и застонала во весь голос от жара своего клитора и настойчивости его влажного языка.

— Тебе больно? — оторвавшись от губ, Каллен побледнел.

— Возьми меня, — пылко попросила Сурана, скомкивая в ладонях шкуру. — Я хочу почувствовать тебя.

— Если это начнется, я не ручаюсь за себя, — сдавленным голосом пробормотал Каллен, озираясь на стоявший член. Ему хотелось до безумия взять ее, но слишком страшно было думать о последствиях.

— Твои обеты канули в бездну, — напомнила шепотом Сурана и погладила пальчиком липкую головку.

— Ведьма…

Каллен резко перевернул колдунью к нему спиной и притянул ее к себе за бедра, поставив на четвереньки. Руки скользнули на плечи. Они сдавили кожу меж пальцами и настойчиво прижали их к шкуре.

— Что ты делаешь? — в страхе спросила Сурана, вжавшись грудью в пол, но, не отвечая, Каллен только тесно к ней приникнул промеж ног так, чтобы набухшие гениталии ощутили отвердевшую плоть. Не торопясь, головка скользила по влагалищу, обследуя запретную все эти годы территорию. Податливое тело выгнулось навстречу трущемуся между половых губ члену. Сурана чувствовала себя готовой на все бродяжкой, проституткой, которую сняли за гроши, отчего возбуждение окатило новой волной. Плевать. Лишь бы овладел ей. Каллен, скрипнув зубами, обхватил одной рукой ее за бедра, приподнимая их чуть выше, вжался в Нерию всем телом.

Больнее, чем она привыкла. Член не вошел еще полностью, а девушка уже едва могла терпеть и сдерживать крик. С Алистером все было иначе: не так горячо, не так больно. Создатель, как ей больно! Жар одновременно с болью смешались внутри, и мысль о прекращении задуманного теребила разум с каждой секундой настойчивей. Сурана, едва дыша сквозь закусанную губу, раздвинула ноги шире в надежде, что так будет свободней, но все равно остро чувствовала его член внутри.

Каллен двинулся назад, и, стоило только магессе облегченно вздохнуть, как его член рывком вернулся обратно на место. Не выдержав, Сурана застонала в голос. Она хотела попросить остановиться, оттолкнуть, но с каждым новым толчком слова предательски слетали с языка. Его движения становились все стремительней и размашистей. Сильные руки крепко держали женские бедра, не давая девушке отползти по шкурке, и с каждым разом она стонала жалобнее. Внутри жгло раскаленными углями, но в какой-то момент боль так овладела ей, что отпустила вовсе. Взамен пришло тягучее ощущение ниже живота.

— Создатель, будь милосерден, — шептала Сурана, вновь поддавшись назад, навстречу рывкам. — Только… не… останавливайся.

В глазах Нерии комната мгновенно преобразилась. Стены, пол, потолок, мебель окрасились в яркие сочные тона. И всякий раз, когда храмовник подавался назад, магесса тянулась за ним в испуге, что это блаженство кончится.

— О, нет. Мы только начали.

Этот голос. Девушка не успела опомниться, как ее схватили сзади за волосы, как лошадь – за гриву, и со всей силой вжали лицом в медвежью шкуру. В исступлении Сурана не могла пошевелиться, перед глазами все плыло. Она не видела ясно лица, только слышала, как изрыгали ругательство и брюзжали слюной. Тепло разгоряченного, прижатого вплотную тела Каллена испарилось. Взамен ее ягодицы упирались во что-то ледяное и шершавое. Толчки становились быстрее и прерывистее. Это вовсе не Каллен, это тот самый дух в Тени одурманил ее разум. Как? Почему она позволила? Все это время ее ласкал, слюнявил и лизал дух под ликом ее любимого храмовника? Бледная рука с выпуклыми сине-фиолетовыми венами вжалась в пол рядом с лицом Сураны. В ноздри ударил острый запах гнили, от которого тошнило еще в Тени. Из ее глаз потекли слезы удушья; бессильное, сотрясающееся тело охватила дрожь.

— Говори: «Мне больно!» Говори: «Я никогда прежде не испытывала такого!» Кричи! — приказывал он.

И снова хватал за волосы, на этот раз назад, чтобы облитое лицо слезами оторвалось от шкуры медведя и жалобные стоны доверху заполнили комнату. Дух в обличье мерзкой женщины, что издевалась над Алистером, безжалостно насиловал Сурану и скоблил острыми ногтями по ее спине.

— Хватит. Умоляю.

Тихий хрип вырвался из груди. Она выла от боли. Но твари этого мало.

— Громче! Кричи! Зови на помощь!

Острый комок застрял в горле; Сурана теряла самообладание и стиснула зубы, чтобы не вопить от отвращения к самой себе. Собственное тело, вожделея дойти до пика, утонуть в волне оргазма, предало окончательно и перестало подчиняться. Оно отдалось в руки духу. Она изгибалось от сладкой и блаженной истомы.

— Алистер… — первое, что пришло в голову. – Алистер, пожалуйста. Алистер.

Если это сон, дурной сон, то услышат стоны и разбудят те, кто всегда рядом. Даже ночью.

Дух пытался сдержать стон, но, видно, самообладание тоже изменило ему. Он опустился на нее, придавливая искусственным женским телом. Морда зарылась в мокрые волосы. Сурана была испугана и… одурманена всем этим.

— Не того зовешь! Зови того, кого любишь!

— Алистер! — сопротивлялась колдунья.

Резкий, рваный толчок оказался последним для нее. В судорогах Сурана обмякла под холодным телом, глотая воздух. Рывки со спины не прекращались, рука, что держала за бедра, обхватила их и придвинула плотнее к паху. Сурана предприняла попытку выбраться, за что дух недовольно рыкнул и вцепился ногтями в кожу до крови.

— Ты сдохнешь в муках, ведьма.

Дух сильно вжался последний раз в Нерию. Низкий звериный рык утонул в запутанных волосах. Сурана немощно прикрыла искусанный рот ладошкой, ощутив, как быстро наполнили ее изнутри чем-то жидким и теплым. Она не смогла этого выдержать; теплилось желание найти любой нож и проткнуть себя насквозь. Никто ей не помог, никто не спас, оставив на съедение этой мрази, чье семя медленно стекало между ее ног. Сурана не выдержала и закричала изо всех сил на последнем издыхании:

— Каллен!

Комната мгновенно потускнела. Исказилась, нагнулась набок, а затем резко скукожилась. Только медвежья шкура осталась нетронутой. Сурана до сих пор на ней лежала и бросала испуганный взгляд на внутренности собственной палатки, окружающие ее вокруг. Ее сумка, посох, пойло Огрена. Со спины кто-то по-прежнему прижимался всем телом и обжигал мочку уха своим горячим дыханием. Сурана ощущала вязкость между ног.

— Каллен?

С немым ужасом в глазах Нерия обернулась назад и увидела растерянные глаза Алистера. Он часто и прерывисто дышал с открытым ртом. Его мускулистое тело покрыто испариной, и, медленно осознавая, что произошло, Сурана дернулась от него в сторону. Алистер послушно слез. Он сел и поджал под себя ноги, не зная, что делать: то ли одеваться, то ли дождаться каких-то слов. Но их не было.Лихорадочно озираясь, колдунья натянула на себя порванную мантию и поползла на дрожащих коленях к потухшему костру. Куда угодно, лишь бы не смотреть в его щенячьи глаза.

Такая истинная, искусная галлюцинация. Это не сон. Все случилось взаправду, только вместо Каллена или духа все это время был Алистер. Лобызал, целовал, приводил в экстаз – все делал он, пока сознание Сураны витало в мире сумрачных образов.

Сбивчиво мысли роем проносились в голове. Перед глазами скакали картинки. Она спасла Башню и говорила с Калленом. Скупой диалог. Поцелуй. Его извинения за него. Шаги за плотно закрытой дверью стихли. Отряд переночевал и покинул Круг неделю назад. Неделю! Треск веток в едва горевшем костре – единственная музыка этой ночи – изводил. Сурана, сведя скулы, обняла себя за плечи и напряженно выдохнула. Что с ней происходит?

========== Часть 4 ==========

Грязные серые тучи медленно ползли, слегла погоняемые ветром, в сторону черных гор, иногда выплевывая редкий моросящий дождь. Отряд двигался уже третьи сутки к болотистой местности, спотыкаясь о редкие небольшие валуны, покрытые коротким рыжим мхом. Никто не думал, что дорога окажется столь нелегкой. Она забирала силы, чувства и надежду. Думать не получалось, потому что все естество жило ожиданием цели, к которой они так упорно шли. В голове у Сураны царил странный хаос, пожалуй, впервые. Она не могла сосредоточиться на том, что было особенно важно для нее сейчас. Кровь приливала к вискам, безжалостный набат выбивал всего лишь один вопрос: «что дальше?» Иногда сознание покидало ее, и вместо здравого смысла все ее тело и душа погружались в мир иллюзий. Из этого состояния ее мог вывести либо резкий окрик, либо беспощадная опасность, которая должна была появиться внезапно.

Остановившись на очередной ночлег, все свалились с ног. Не было сил даже развести огонь. С болотистых низин пополз не спеша густой и седой туман. Сурана не могла понять, что ее встревожило. Почувствовав легкий озноб, она вышла из палатки и направилась вниз, туда, где туман был особенно густым. Что-то ее манило, что-то звало, все ее тело было как натянутая струна, и она услышала в голове тот легкий перезвон колокольчиков, который начинался перед очередным видением.

Туман усиливался, скоро Нерия не могла видеть тропинку, по которой шла. Заросли чапараля исцарапали ей руки, но это ее не остановило, ведьма лишь с большим упорством продолжила свой путь. Ее подстегивало нетерпение и ожидание. Она споткнулась. Упала. Вскочила. Поняла, что причиной ее падения стал небольшой валун, успокоилась и подняла взгляд от камня. Неожиданно перед собой Сурана увидела озеро. У самого берега около костра, маленького и робкого, что издалека его можно было принять за небольшой фонарь, сидела одинокая фигура, с виду похожая на обычного странника. Человек сидел спиной, большой капюшон закрывал его голову, и было непонятно, жив ли он в своей неподвижности. Острое желание подойти и проверить, спит или нет странник, заставило ее ускорить шаг, насколько это было возможно. Еще пару минут, и она уже около костра.

– Эй, – позвала Нерия. – Кто вы?

Человек испуганно вздрогнул и резко повернулся к ней. Сурана не увидела лица. Только пронзительный и изучающий взгляд ярко-зеленых глаз.

– Кто вы?– повторила она мягче и тише.

– Садись рядом, дитя, – раздался глухой надтреснувший голос. – Я тебя ждал.

– Откуда вы знали, что я приду?

– Я так хотел. Я знал, что это неизбежно, и просто ускорил нашу встречу. Я землемер. Защищаю свой народ и землю своих предков. А ты, Сурана, ты идешь к черным горам, смысл твоего похода мне не ясен, но без моих советов тебе не пройти по этой земле. Она тебя раздавит и проглотит. Болота высосут твою душу, а туман измучает тоской и печалью.

– Вы поможете мне?

– Зачем? Что мне от этого, дойдешь ты или нет? Хотя нет. Вру. В моих интересах, чтобы ты ушла из этих земель быстрее и не оставила следов своего пребывания. Я властен над своим народом, каким бы убогим и несчастным он не был. А в этих болотах он и не может быть другим, но мы, маленькие гордые люди, мы не любим, когда чужие нарушают наш покой. Поэтому я помогу. Но взамен ты будешь всем рассказывать, что здесь живет страшное войско землемера. И никто не должен знать, что пройти гать помог тебе я. Идите к северной звезде, начните поход рано утром. И тогда к обеду вы должны идти так, чтобы солнце было по правую руку.

– А завтра? Завтра, где мне вас искать с закатом солнца?

– Вряд ли вы увидите закат. Впрочем, если вы останетесь живы, ты сумеешь найти меня.

Очнулась Сурана около палатки, как будто не было ни странника, ни озера, и лишь только царапины на руках доказывали обратное. «Почему я должна верить этому старикашке?» – подумала Сурана.

***

Утро началось как обычно. Этот день повторил предыдущий. И только-только, когда их ноги стали застревать по колено в вонючей зеленой жиже, Нерия вспомнила приметы, которые ей назвал старик, рассказывая о дороге к черным горам. «А вдруг это высшие силы помогают мне», – промчалось в голове, и Сурана развернула отряд так, чтобы бы солнце было справа. Им пришлось забирать правее, и неожиданно вместо зловонной жижи все почувствовали под ногами твердую землю. Облегченно вздохнув, все пошли чуть быстрее и увереннее. Даже редкую улыбку можно было иногда увидеть на хмурых лицах. Через несколько часов отряд добрался до пригодной для отдыха местности, и каждый, наконец, решил заняться своим делом, погружаясь в мысли, думы и собственные тени. Зевран разминал ноющие от дороги ступни Винн, чародейка долго противилась этой затеи, но усталость, охватившая с головой, заставила уступить и отдаться в умелые руки эльфу. Огрен снова откупорил флягу с дешевым элем, предлагая Алистеру составить компанию, точнее, он просто всучил ему сосуд с пойлом и, украшая свой монолог похабными словцами, нахваливал гномью выпивку.

Шумно. Нерия озиралась на каждого и боялась, что они громкими возгласами разгневают народ землемера, тот рассердится и не станет больше помогать. Тревожный взгляд вновь упал на карту, что лежала на коленях. Той тропы, по которой они добрались до этого места, не было вовсе. Одни лишь холмы, чащи и болота, но ни одного намека на дорогу. Брови надломились в ломаные линии, губы сжались в тонкую белую нить – ее что-то беспокоило и напрягало. Все эти дни народ землемера то ли хорошо прятался в своих лесах, то ли покинул его, ожидая ухода незваных гостей с их земли, ибо следов или потустороннего шума в болотах она и ее путники никогда не видели и не слышали. Местность выглядела ничейной, оттого вопросов к старику копилось все больше и больше.

– Куда ты на ночь глядя собралась? – за спиной возвысилась фигура Морриган.

– Молиться, – нагло соврала Сурана, не оборачиваясь. – Составишь мне компанию?

В ответ она услышала недовольное фырканье и четкие, уходящие вдаль шаги. На лице мелькнула легкая усмешка, и Нерия скрылась в тени чащи.

Густой туман окутывал по пояс. Ноги несли девушку в неизвестном ей направлении, но она послушно шла, выискивая сквозь темноту и заросли тот самый слабый проблеск света от огня. Сбоку послышался треск веток. Она остановилась и прислушалась. Кто-то ломал прутья. Нерия засеменила на зов, игнорируя цепкие когти чапараля, что царапали ноги и руки.

– Вы живы, – раздался голос, стоило только Суране выйти из зарослей и встретиться с фигурой в капюшоне, разводившей огонь. – И ты нашла на меня. На это я, признаться, не рассчитывал.

Нерия заворожено наблюдала за плавными движениями землемера. Они словно гипнотизировали.

– Откуда ты знаешь меня, старик?

Его рука дрогнула, и он кинул ветку в этот раз небрежно.

– Во-первых, не старик, а землемер. В наших краях по возрасту не именуют, – сдержанно отозвался человек. – Во-вторых, я не обязан раскрывать своих секретов. Ты хочешь выбраться отсюда? Так садись, дитя, поближе, и послушай. Завтра поступишь так…

***

Посох воткнулся в жижу, упираясь в вязкое дно почти до навершия. Сурана нахмурилась. Здесь идти ни в коем случае нельзя, но солнце было по правую руку, как говорил старикашка. «В прошлый раз помогло», – пронеслось в голове, и, не раздумывая больше, Нерия ступила в трясину. Одежда прилипала к ногам и бедрам, на доспехах свисали ошметки протухшей травы, но все молча двигались следом за колдуньей.

– Нерия, мы утонем в болоте! – не выдержав, воскликнул Алистер, удерживая Огрена за шиворот, чтобы тот не окунулся в стоячую воду с головой.

– Давайте свернем. Я видел симпатичную тропу в другой стороне, – поддержал Зевран.

– Нет, – отрезала она. – Солнце должно быть справа. Так он говорил.

– Кто так говорил, мне любопытно? – нахмурившись, поинтересовалась Морриган, но не получила ответа на свой вопрос.

Нерия с упорством продолжала идти, утопая в топи все глубже и глубже. Слепая вера в слова незнакомца настолько поглотила в себе, что Сурана отказывалась слушать советы соратников, ибо каждый казался ей неверным и неправильным. «Они не знают. Ничего не знают», – повторяла про себя Сурана, озираясь по сторонам в поисках хотя бы крохотного островка с твердой почвой. Но окружала лишь топкая, болотистая местность, не было видно ее конца и края, отчего охватила безысходность.

– Э-эй! – хрипло крикнул гном. – Минуточку. Мы же здесь вчера были! Погляди-ка, тот самый кустарник, на который я насс… справил нужду!

– Точно. Я узнаю эти сломанные сучья, – согласился Алистер.

Нерия закрутила головой влево-вправо, вспоминая вчерашний день. Сбивчивое дыхание мешало мыслить, как и тягучая вода, задевающая подбородок.

– Нет-нет-нет, – судорожно шептала девушка. – Мы идем правильно. По правую руку.

Местность казалось знакомой, они действительно проходили здесь вчера, но Нерия не хотела верить в это. Старик внушал доверие, он не мог соврать или, быть может, Сурана свернула раньше, чем следовало? От размышлений в реальность вернули чужие руки, что так стремительно потянули Сурану назад и развернули в другую сторону. То был Зевран. Он улыбнулся задумчивому лицу колдуньи и кивнул, мягко добавив:

– Утонуть мы всегда успеем. А сейчас давай попробуем вылезти из этой топи.

– Но… Ладно, – сдалась Сурана, еще раз оглянув местность. – Разворачиваемся.

***

Им удалось выбраться. Изменив траекторию, отряд смог избежать гибели в трясине, идя по левую руку от солнца. То есть, совсем в другом направлении, нежели говорил странник. И это Нерию заводило в тупик. Она не могла понять, чего добивался старикашка этим враньем, зачем отнимал у них специально время, водя по своим землям кругами.

Соратники шептались за ее спиной. Ей так казалось. Холодный исподлобья взгляд Морриган чуть ли не раздевал Сурану, словно хотел увидеть то, чего не заметит человеческий глаз. Каждый из них сомневался в своем лидере, Нерия чувствовала это, оттого теплилось желание встать и уйти. К тому же старикашке, который должен был ответить за наглую ложь.

Дождавшись, когда все разойдутся по своим палаткам, девушка вышла из своей и намеренно направилась в заросли, вниз по тропе. Сегодня ночью густой туман не полз с низин, оголяя каждую веточку на земле. Ее шаги были тихими и осторожными, она хотела застать старика врасплох. Он наверняка наблюдал за ними этим днем и надсмехался над Сураной, которая, пожалуй, оказалась столь наивной впервые.

– И снова ты нашла меня. Живучая.

Сурана вздрогнула. Старец возник из ниоткуда, прямо перед ее лицом возвысился во весь рост и глядел на нее сверху-вниз.

– Мерзкий старикан! – зашипела девушка. – Из-за тебя мы чуть не погибли сегодня!

– Я проси-и-л не называть меня так.

– А я просила помощи.

– Землемер никогда не обманывает. Тебе следовало не отходить от намеченного пути и не слушать своих друзей.

– Но они бы не пошли за мной.

– Наплевать. Они тяжкий груз на твоих плечах. Забудь про них, ты должна слушать только… Нас.

Резкий перезвон колокольчиков ударил в голову, отчего Сурана отпрянула от загадочного странника на шаг назад. Вновь этот шипящий голос так близко. Пульс в висках отбивал угрожающий ритм, тело бросило в озноб, и Нерия не знала что делать, то ли бежать, то ли выпустить искристых змей с рук, чтобы покончить с этим кошмаром-землемером раз и навсегда.

– С кем ты разговариваешь? – раздался знакомый голос со спины, которому Сурана искренне обрадовалась и тут же обернулась к нему с вытянутыми руками. Морриган насуплено ждала ответ, сжав крепко посох в своей руке до белых костяшек.

– Морриган, не подходи, этот старик…

– Здесь только ты, – перебила колдунья из Диких земель. – Я шла за тобой следом и все это время наблюдала. Говорила ты сама с собой.

Нерия вполуха слушала голос за плечом и косо смотрела на возникшие заросли рядом с ней. Старик испарился, словно сквозь землю провалился, не оставив ни единого следа своего присутствия, даже мятой травы под ногами. В груди заклокотало, а слова Морриган эхом пронеслись в голове. Сурана лихорадочно собирала пазлы мозаики воедино, но они не хотели складываться, оставляя по-прежнему в сознании сумбур.

– Морриган, – в голосе отчетливо звучали нотки испуга.

Она, зажмурившись, медленно, неторопливо развернулась вновь к Морриган и нехотя, словно боялась столкнуться с упреком и разочарованием ведьмы, распахнула веки. Слишком близко. Морриган стояла слишком близко, сократив между ними расстояние прежде, чем Нерия успела развернуться, и в упор на нее смотрела. Сурана, затаив дыхание, молчала, не отводя глаз. Выпытывающий взгляд ярко-желтых глаз не отрывался от лица Сураны. Он смотрел сквозь нее, словно пробирался до самых глубин скрытого сознания, вторгался в ее разум и что-то искал. А затем, будто бы найдя то, что подтверждало подозрения, Морриган, наклонившись, металлическим тоном задала короткий вопрос:

– Кого ты в себя пустила?

***

Страницы гримуара громко шелестели в руках. Морриган бегала глазами по аккуратным записям, в очередной раз изучая содержимое. Указательный палец водил по выпуклым названиям каждого ритуала, заклинания и заговора. Запах трав и древесного дыма, исходивший из пожелтевших страниц, пьянил Сурану, она внимательно следила за ведьмой, сосредоточенной над книгой собственной матери, и боялась нарушить повисшую в воздухе тишину. Винн сидела рядом, по левую руку от Нерии и напротив Морриган. Какой бы опытной и мудрой чародейка не была, ей не удавалось скрыть недоверия к плану, придуманному Морриган, и она противилась ему до последнего. Она видела иной выход из затруднительной ситуации, который, впрочем, вовсе не устраивал Сурану.

– М-м-м. Вот и он, – волнительно отозвалась Морриган, оторвав взгляд от книги.

– Тише, – умоляюще попросила Нерия. – Остальные не должны слышать.

Но другие спали и витали в собственном мире грез. Они никогда не узнают, зачем три ведьмы под покровом ночи, склонившись над почти потухшим костром, устроили шабаш.

– Это очень опасный метод, непрактичный. Мы с таким еще не сталкивались, пока не поздно, вернемся в Круг. Ирвинг, уверена, найдет способ…

Из ярко-желтых глаз заискрились молнии негодования, их грузный взгляд пал на Винн, и та замолкла.

– Опять собираешься поучить меня, старуха?

– Дело не в тебе, и ты это прекрасно знаешь. Ты неопытная, импульсивная, от малейшей запинки будет зависеть жизнь Нерии.

– Не суди по себе, – отмахнулась Морриган. – Если мы ничего не сделаем, как предлагаешь ты, то она не доживет до твоего излюбленного Круга. Так что помолчи.

– Хватит.

Сурана прижала руками пульсирующие виски и склонила голову, уткнувшись подбородком в грудь. Ей было страшно. Очень. Она настолько была самовлюбленной, гордилась своими силами, что не страшилась демонов, обитателей Тени и легко шла с ними на контакт, будучи уверенной в абсолютной победе, ведь столько лет чрезмерного обучения магии и контроля над разумом не могли пройти даром. Но последний поход по потустороннему миру, соседствующему с реальностью, доказал обратное.

– Объясни мне еще раз, – с прерывистым дыханием выпрямилась Сурана и взглянула на Морриган. – Почему это произошло?

– Потому что ты расслабилась, – не сдерживая раздражения в голосе, ответила та. – «Власти не получает тот, кто ее не ищет» – ты помнишь эти слова, не так ли? Тот демон сладко их тебе нашептывал. Не юли и признайся, что ты сама его в себя впустила. Он соблазнил тебя сладкими речами, ты поверила, что с его помощью расширишь границы своего сознания и обретешь могущество, которому позавидовали бы Высшие Чародеи. Глупая… Повезло, хоть не демон Желания попался.

От возмущения тонкие брови поползли наверх, губы скривились, приоткрылись, словно подбирали подходящие слова, и руки сжались в кулаки, впиваясь ногтями в кожу чуть ли не до крови. Еще немного, и из уст вылетит самое непростительное заклинание, которое только удастся вспомнить. Слушать о том, что после всех лет непосильного труда она вот так оплошала, поддалась соблазнению на ушко, было схоже с ударами плети по обнаженной спине. Но кричать Сурана не спешила, наоборот, она беспомощно кивнула головой:

– Только на мгновенье. На короткое мгновенье в Тени я представила себе эту силу, которую он обещал. Пробежала одна лишь мысль: «хочу».

– Этого достаточно для паразита, – смягчилась ведьма, заметив в глазах Нерии раскаяние и страх.

Винн с материнской заботой погладила плечо Сураны.

– Виспы обычно подчиняются приказам высшим по рангу демонам, им неведомо мыслить самостоятельно, но этот висп совсем другой.

– Свежий, – уточнила Морриган. – Раз ты училась в Круге, то осведомлена, что виспы – это демоны, либо пробывшие в недремлющем мире слишком долго, либо сраженные в бою другими демонами. У них, как у людей – за свою территорию, в качестве которой выступают маги, они готовы уничтожить друг друга. Каждый жаждет лакомый кусок. Смею предположить, что этот демон, некогда падший от руки соперника, равного или нет ему по силам, ослабел, потерял большую часть своей энергии и предстал перед нами тогда в Тени в истощенной форме. Не думаю, что ждал он именно нас, но, заприметив в тебе брешь, слабину, которой можно воспользоваться, вступил в диалог. Видно, постарался на славу. Засел в тебе паразитом и пытается контролировать с помощью иллюзий, реальных галлюцинаций. Изводит. Тянет время.

– Тянет время? – девушка напряглась. – Для чего?

– В таком состоянии он крайней слаб, часть его в тебе не способна завладеть полностью разумом, единственное, на что хватает сил, так это на шепот, который ты слышишь, и игры воображения. Ему нужно время для полного восстановления истинного обличья, а когда это произойдет… Ты перестанешь владеть собой. Единственный выход…

– Запечатать и передать, – прервала Винн, качая головой. – Называй вещи своими именами. Ты хочешь передать этого виспа другому человеку, обрекая того на муки и страдания. Это не выход.

Морриган вновь опустила взгляд на открытую главу, придерживая ее за твердый переплет рукой, и ухмыльнулась.

– Я хотя бы хочу помочь, а не тратить время на Круг, лириум и прочую бредятину. Подручных средств для вхождения в Тень у нас нет, мы в болотистой глуши и неизвестно, через сколько дней нам удастся выбраться из нее. Это висп, старуха, а не демон Гордыни, пока не поздно, его можно запечатать, переселить.

– Ты слишком уверена в себе, Морриган. У тебя не хватит сил, даже у меня не хватит, – не успокаивалась Винн. Чародейка готова отправиться в путь хоть сейчас, лишь бы не пользовались черной магией этой злосчастной, порочной книги.

Но последнее слово всегда было за Морриган:

– Я свободна в своих суждениях, а ты нет, потому что ты кошка, пролежавшая всю жизнь у камина своей хозяйки, а я пантера в джунглях. А теперь давай спросим, кто из нас сильнее?

Сурана вскочила. Настолько резко и внезапно, что две противоборствующие колдуньи отвлеклись друг от друга и взглянули на нее. Звон колокольчиков на мгновенье пронесся в голове, и она нахмурилась, увидев в плясе шаловливого огня маленькую собственную тень, над которой повисла другая, в два раза больше, протягивая к ней свои лапища. От одной мысли, что вскоре ей овладеет демон, что когда-нибудь ее либо убьют, либо поставят священный штамп на лбу, лишая эмоций, чувств, воли и даже снов, бросало в жар. Унимая дрожь в коленках, она обвела взглядом ведьм и закрыла глаза. Глубокий вдох. Такой же шумный выдох. Если кому и решать ее судьбу, то только ей самой:

– Довольно. Избавьте меня от него.

Морриган в тот же миг отложила книгу с тиснением на обложке, изображающим дерево без листьев, и достала из закромов ничем не примечательный на вид пергамент. От него веяло ароматом трав куда сильнее, нежели от книги. Ее руки пробежали над колючими языками пламени, губы безмолвно шевелились, словно читали заклинание, которое заставило вспыхнуть огонь сильнее, концами впиваясь в ладони.

Винн, неохотно вытащив из кармашка мантии ошметок сургучной зеленой свечи, сжала ее в своей руке. Остатки фитиля она прихватила, будучи еще в Башне, надеясь, что, может быть, кому-нибудь из своих учеников передаст весточку. К сожалению, она этого сделать не сможет, сургуча после завершения ритуала уже не останется.

– Возьми пергамент, – Морриган достала гусиное перо, кончик которого давно почернел от чернил. – И напиши на нем что-нибудь. Все, что в голову взбредет, не имеет значения.

Сурана склонилась над аккуратным, идеально ровным клочком пергамента, зажав в пальцах перо. Что в таких случаях обычно писали, когда хотели запечатать и передать демона? «Прости меня, не было другого выхода?», «я хочу жить» или «не держи зла»? Она сжала губы в тонкую белую нить, кусая их зубами, и постоянно озиралась на Винн, что разминала сургуч, в надежде, что на ее лице мелькнет хотя бы слово. Но его не было. Впрочем, в таких ситуациях обычно говорят: сама ввязалась, сама расхлебывай. И она черканула на желтом листе размашистую закорючку. Затем еще и еще. Нерия писала одну единственную фразу. Пальцы ее дрожали, мысли выскакивали из головы, и, нехотя, она, наконец, протянула пергамент обратно. «Правильно ли все это?» – терзала Сурана себя вопросом, пока Морриган, не касаясь взглядом букв на листе, даже отвернувшись от них, сложила лист пополам.

– Сила черная, отныне это твое пристанище, ты не обретешь власти до тех пор, пока твой покой не будет нарушен вновь, – отчетливо, уже не бормоча, произнесла Морриган неспешно, чтобы ее бесстрастный голос пропитал насквозь пергамент. Языки пламени задрожали, словно от сильных ветряных порывов, но на болотистой местности сегодня было особенно тихо, даже листья кустарников были неподвижны. Морриган передала сложенный вдвое пергамент Винн, а сама потянулась за старинным конвертом, который казался сгнившим от пережитых столетий.

– Что ее, теперь твое, – произнесла Винн.

– Что ее, теперь твое, – повторила Морриган, раскрыв затхлый конверт.

– Что мое, теперь твое, – шепнула вполголоса Сурана, наблюдая, как пергамент скрылся глубоко внутри конверта, и выдохнула. Казалось, что это конец, ночное сборище ведьм могло расходиться.

– Нужна капля твоей крови, – требовательным тоном попросила ведьма, протянув руку к Суране. Та опешила и машинально притянула свои руки к груди. – Если хочешь что-то получить, надо что-то отдать. За просто так ничего в этом мире не происходит.

Руки послушно вытянулись вперед тыльной стороной вверх. Сурана позволила Морриган вытащить иглу и умело, будто бы она занималась этим не единожды, проткнуть ее палец. Сурана поморщилась. Алая бусинка появилась на подушечке пальца. Сургуч в руках Винн плавился, и Морриган, обхватив руками кисть Сураны, придвинула ее к жгучему огню. Другой рукой она держала конверт и сухо кивнула Винн, чтобы та капнула зеленым сургучом на него. Окрашенная плавкая смесь небрежно застыла, запечатывая хранилище с пергаментом.

– Ты овладеешь тем, кто первым сорвет заговоренную печать и прочтет письмо, ибо тело, которым ты желаешь управлять сейчас, больше не принадлежит тебе. Отныне и навсегда ты над ним не властен и будешь прозябать в клетке, пока это тело не соизволит передать тебя другому. И ты не осмелишься нарушить это правило, ибо мой заговор крепок и лепок. Крепче камня каленого, вострее ножа булатного.

Морриган наклонила палец, сжимая его своими, выдавила пару капель крови на сургуч. Они мгновенно впитались, разукрашивая зеленый цвет алыми разводами. Руки всех троих над костром загорелись синим пламенем, а где-то за спиной Сурана услышала недовольное, гневное шипение, промчавшееся через ее плечо. Громкий треск ломаных сучьев прозвенел по всему лагерю, закладывая уши. Глаза подернулись едва заметной поволокой, Сурана напряженно выдохнула, чувствуя каждой клеточкой тела легкость и пустоту. Нерия ощутила, как от нее оттягивается потусторонняя энергия, как она струйкой, потоком бежит и впитывается в печать и пергамент. Ее что-то покинуло, точнее, что-то из нее пинками вышвырнули и загнали в бумажную клетку. Нерия облизнула обветренные губы. Ее освободили от демонических оков, но теперь в голове звучал, наверное, самый главный вопрос: «Что дальше?»

– Храни это письмо и отдай тому, о ком будешь знать, не первому встречному. Попробуешь его сжечь или уничтожить – печать сорвешь сама и станешь снова жертвой. И помни, чем больше времени протянешь ты, тем сильнее станет демон. Советую отдать такой подарок лучшему врагу, чем больше злости испытаешь ты, тем лучше. Хотя бы угрызения совести не будут мучить.

========== Часть 5 ==========

«Так же прилагаю письмо личного характера для Стража Алистера» – пальцы дрогнули, из заостренного конца перьевой ручки на размашистые с завитушками буквы упала чернильная капля. – «Я ценю его силу и доброту превыше всего, и мои старания в борьбе с нашим Зовом окажутся напрасны, если…»

Гонец на скакуне цвета вороного крыла скрылся за горизонтом, мчась обратно в Скайхолд, к леди Инквизитору, чтобы скорее передать послание.

___________________________

Он спустил с ее плеч рубашку и обнажил грудь. Она инстинктивно попыталась прикрыться, словно притворяясь стеснительной леди, но Каллен стремительно опустил голову и страстными поцелуями стал покрывать ее пальцы. Тревельян отдернула руки, и тогда он прижался лицом к ее груди, нежно поглаживая соски и играя с ними губами.

– Каллен, – она произнесла его имя мягко, неторопливо, смакуя на языке, и вдруг хрипло воскликнула от неожиданности и боли. Каллен крепко защемил пальцами левую грудь. Наслаждаясь ее живой упругостью, он двигал рукой вверх и вниз, перебирая пальцами вздувшуюся между ними поверхность груди, туго обтянутую гладкой нежной кожей. Каждое касание его губ и рук сопровождалось ее томными выдохами, и к Эвелин в голову закрадывалась мысль, что Каллен не такой уж и безгрешный, каким хотел казаться перед всеми.

Каллен обхватил губами розовый бутон соска, прикусив его зубами, и она застонала, вцепившись пальцами в его мягкие светлые волосы. Его губы такие горячие и такие мокрые, что терпеть не было мочи, Эвелин хотела прильнуть к ним, облизать, жадно целовать, но вместо этого только сильнее прижала за волосы его лицо к своей набухшей груди.

Он потревожил своего Инквизитора в полдень, по срочному делу, докладывая обстановку после очередного похода своих солдат. Бесстрастный голос, читая рапорт, дразнил Тревельян прервать его на полуслове и толкнуть сильное тело на кровать. При исполнении обязанностей он всегда был серьезным, холодным и недоступным, словно нарочно забывал, кто перед ним стоял, даже когда они вдвоем. «И все?» – шепнула Эвелин, плотно закрывая дверь, пока Каллен с удивлением в лице и отчетом в руках молча наблюдал за ней. «Неужели мой Советник просто так уйдет, не отведав благодарности за столь тяжелый труд?» – она отобрала листок из его рук, небрежно скомкала пальцами и бросила через плечо, прильнув к Каллену всем телом. Эвелин потянулась к колючей щеке и, наплевав на субординацию, замечая на мгновение в светлых омутах стыдливость, погладила ее. «Ну же, мой Советник, согреши со мной. Создатель не увидит».

Тело Эвелин снова напряглось и выгнулось дугой от его будоражащих прикосновений. Какое-то первобытное чувственное наслаждение пронзило все ее существо, и она застонала, когда его бедра рывком затолкнули член до самого основания в ее лоно. Эвелин по-прежнему цепко держала светлые волосы Каллена, ерзая верхом на нем. Она была доведена до исступления низменными желаниями, но умелые ласки, которыми он одаривал ее, никак не совпадали с его прошлым. Они выдавали с головой его грязные тайны и похождения в борделях Вольной Марки. Быть может, одна из девок приучила его руки горячо ласкать женское тело, а его губы – лизать кожу, виртуозно представив ее подтаявшей плиткой шоколада. Быть может, этой девкой была Хоук, ведь они с Калленом знали друг друга достаточно давно и с легкостью могли поддаться искушению. Фантазия над ней глумилась, рисуя картинку, как он, лобызая нагую Хоук в руках, благодарил ее за проявленную отвагу и приводил в исступление на каменных плитах возле окаменелой статуи Мередит. Эвелин зарылась пальцами глубже в его светлые пряди на затылке и потянула их вниз, чтобы опытный любовник, наконец, отвел внимание от ее покрасневших, растерзанных сосков. Каллен поддался властным пальцам и приподнял голову, хмурясь от прилившей волны боли.

– Говоришь, никогда никого не хотел? Жил уединенно? Говоришь, в Киркволле не заводил интрижек? – она пытливо смотрела в его глаза и сильно сжала мышцами влагалища твердый член внутри себя. Каллен зажмурился, напряженно вбирая вздувшимися ноздрями воздух, и лишь качнул головой, немо ответив на вопрос, за что Тревельян сама стала дергать бедрами, резко приподнимаясь вверх и неторопливо насаживаясь обратно. Вязкая жидкость грела ее изнутри и стекала по упругой головке члена вниз, отчего скользить на нем стало легче. При каждом погружении его затвердевшей плоти внутрь себя Эвелин сладостно стонала, вжавшись в мускулистое тело, покрытое испариной. И с каждым новым рывком Каллен хрипло произносил ее имя, сжимал и мял в руках влажные ягоды, что шлепались об его ляжки. Эвелин чувствовала, как ее оргазм нарастает с новыми уверенными ударами, однако в миг, когда она уже почти достигла его, Каллен стиснул ее изящный стан, не позволяя двинуться.

– Не сейчас, – требовательным тоном отозвался он. – Только вместе.

Он рывком бросил Тревельян на кровать, склонившись над ней. В ее светлых глубоких омутах шаловливо плясали искры похоти и желания. Она обхватила Каллена за шею и закинула ноги ему на поясницу, острее ощутив вязкую головку, трущуюся между ног. Ей снова жарко, губы пересохли от прерывистого дыхания, Каллен хотел их поймать своим ртом, но они ловко увиливали, стоило только до них едва дотронуться. Она его дразнила, она игралась, но он был не в силах соблюдать ее правила, его пальцы обхватили подбородок быстро, частично обездвижив женское лицо. Губы Эвелин вытянулись в хитрой ухмылке, маня впиться в них, обвести языком их четкий контур, укусить за дерзость.

– Согреши, – пылко просила она. – Согреши со мной, мой Советник.

___________________________

Прошло столько лет…

Но ее фигура была все такой же стройной и изящной: ее осанка так же пряма, и волосы белы, как белая волна, как снег, черты ее лица не изменились, даже не заострились. Целый год страданий от тяжелой невзгоды, которая покидала только во время разговоров или сражения, не мог истощить ее сил и сокрушить ее железное здоровье. Сурана не имела права сдаться, ведь она так любила жизнь, цеплялась за нее мертвой хваткой даже тогда, когда, казалось бы, кончина была неминуема. Архидемон пал подле ног Нерии, Мать на последнем издыхании, выблевывая собственную кровь, проклинала ее, горстки порождений тьмы не противились смерти – Сурана преодолевала трудности одну за другой. Тяжко и мучительно когда-то, а сейчас они казались пустяком. То, что сейчас преследовало днями и ночами, мешало думать и вспоминать о таких простых вещах, как ужин. Музыка. Такая прекрасная и манящая. Такая назойливая и приставучая. В поисках исцеления и способа продлить жизнь Сурана забрела далеко на Западе в маленькую деревеньку, хижины в которой отдаленно напоминали Редклифские, – голь перекатная. В окнах кривых домиков не видать ни света, ни тени – словно они были брошены своими жильцами много лет назад. Местный староста, увидав в своих краях Сурану несколько дней тому назад, разрешил остаться и выделил жилье. Серый Страж, к тому же эльф и маг, в здешних краях – большая редкость, однако неприязни или страха в глазах у местных Нерия не видела. Они приняли ее.

Никто не знал, какое угрюмое, мрачное существование она влачила в походах долгие месяцы, ощущая лишь холод, когда у нее погасал костер, голод, когда она забывала поесть, а по временам – исступленное желание снова встретить своего Алистера. Да, своего. Когда проходит столько времени, а человек, питающий к ней нежные, самые светлые чувства, всегда рядом, то она невольно к нему привыкла. Возможно, она его пока еще не любила, но ей было необходимо его присутствие даже ночью: чувствуя тепло его руки, покоящейся с оттенком хозяйственности на изгибе талии, она позволяла себе стать на мгновение слабой, нуждающейся в защите женщиной. Она знала, что от любых невзгод его плечо ее прикроет. С ним безопасно. С ним легче выжить.

С первых дней путешествий после Мора мысли о Каллене еще гложили Сурану. Она тосковала, скучала по нему и лелеяла надежду, что когда-нибудь ей хватит храбрости встретиться с ним вновь. Хотя бы издалека взглянуть на его фигуру, увидеть, что он в добром здравии, а затем подойти к нему со спины, всплыть перед глазами призраком прошлого. Впрочем, возможно – она убеждала себя – обстоятельства сложились для обоих наилучшим образом, разветвляя их дороги навсегда. К сожалению, убить любовь в себе не сложно, сложно убить воспоминания. Они преследовали Сурану в ее снах, тревожно будили, нарочно проносившись в голове снова и снова, будоража кровь. Но со временем чувства притупились, и неизвестно, то ли Алистер в этом ей помог, то ли Нерия никогда не любила Каллена, ведь настоящей любви неведомы преграды. С другой стороны, ее отсутствие ничего не изменило в жизни Каллена – по крайней мере, ей так думалось, – поэтому ее присутствие в ней уже не имеет никого значения. Пусть лучше будет так, а не иначе: оставшиеся пригоршни серых, будто их посыпали пеплом, воспоминаний и больше ничего.

___________________________

Она облокотилась спиной на балконную арку, длинная меховая накидка Каллена на плечах, придерживаемая руками, скрывала ее наготу и грела от морозного ветра. От Эвелин пахло его семенем, ее соками и потом – ей нравилась эта сладкая с солоноватым привкусом смесь. Каллен, голый по пояс, в одних штанах, лежал на кровати и прерывисто, как после бега, дышал, с замиранием сердца наблюдая за ее профилем. Завитые локоны волос, хаотично расположившись на буром мехе, трепетали от легких ветровых порывов. Довольная улыбка застыла на ее губах, она с закрытыми глазами вспоминала сладостный час в его объятиях. Пальцы отпустили края накидки, и та, будто специально дразня Каллена, оголила приподнятую грудь с затвердевшими сосками, выпуклый животик и дорожку из коротких темных волосков на лобке. Яркие и теплые лучи солнца падали на сокровенные участки ее тела и переливались желтоватым отливом.

«Ты прекрасна», – пронеслось в его мыслях. Эвелин словно услышала это, ухмыльнулась, обернувшись к покрасневшему лицу, и движением руки сбросила с плеч накидку. Каллен, сглатывая застывшую на языке слюну, проследил, как стремительно меховая мантия скользнула вниз. Он старался не смотреть на Эвелин, контролировать свое тело, но оно в тот же миг так же стремительно, подражая скорости падающей мантии, предало его.

– Эвелин…

– Ни слова, – приказала она, отпрянув от арки. – Иди ко мне.

Каллен поднялся и на секунду задержал свой взгляд на ней, а потом почти против своей воли, чувствуя, как за штанами полыхал его член, направился в ее сторону. Он провел глазами по ее округлым бедрам и изгибу ягодиц и испытал непреодолимое желание сжать их в своих руках.

Проклятье!

В ее присутствии он просто не в состоянии был думать о чем–то другом.

Эвелин всегда любила честную игру, отчего пальчики, касаясь ее губ, слегка дрогнули. Взгляд Каллена с удивлением опустился вниз: тесьма на штанах, переплетенные концы которой висели ниже бедер, поддавшись колдовству, распустились. Хватка их ослабела, и штаны скатились с его ног, выпустив наружу поднявшийся, почти затвердевший лакомый кусок плоти. В глазах Эвелин плясали демоны, дрожа от новой волны возбуждения, она наблюдала, как член наклонялся вниз с каждым шагом. Смущенный наглостью Тревельян, Каллен ускорил темп и через мгновение сжал ее талию, притянув к себе, чтобы она перестала смотреть на часть его тела, как на очень редкую реликвию, как на золото в алхимии.

– Ах ты, мой лукавый демон Желания.

Его горячее дыхание опалило мочку уха, и Эвелин, блаженно закатив глаза, обхватила Каллена за шею. Он без лишних прелюдий подхватил ее, оторвав от пола и позволив обнять себя ногами за бедра и, придерживая за ягодицы и спину, впился в губы долгим, жарким поцелуем. Каллен никогда ни единым словом не обмолвился об ее наружности. Охваченный своей страстью, быть может, он считал ее даже красивее, чем она есть на самом деле. Для него она была всегда окутана облаком, которое его воображение окружало ослепительным ореолом. На внешние перемены, будь то ссадины или шрамы после боев, он не обращал внимания: для него она была всегда одинаково любимой.

___________________________

Холодное сияние луны подсвечивало прохудившиеся крыши хижин. С неба опустилось покрывало тишины, накрыв маленькую деревеньку и погрузив каждого в тягучий мир грез. Только Сурану оно обошло стороной.

В руке у Нерии колыхалась свеча, и среди ночи она казалась ей яркой, как солнце. Свет от огонька падал на кусок карты, что пылилась на столе посреди комнаты уже вторые сутки, и на иголки, воткнутые в ее полотно, в те места, в которых Сурана успела побывать. Она не могла заснуть: мысли тлели от певучего шепота в голове. Он пожирал ее и тянул куда-то вниз, глубоко под землю, куда никогда не пробивались яркие лучи солнца и отовсюду разило безысходностью. Сутулясь, Сурана склонилась над картой, впившись ладонями в края стола, и обвела изучающим взглядом местность поблизости. Она что–то упустила – ей так казалось – важную мелочь, которая могла повлиять на исход ее поисков. Но какую?

Неожиданно постучали в окно. Быстро и тихо, будто бы боялись привлечь чужое внимание. Сурана резко подняла взгляд от карты и столкнулась с встревоженным лицом, до которого едва дотягивался свет от пламени свечи. За окном стоял Кидско, мальчик лет двенадцати, и указывал пальцем в сторону. Он пытался шевелить губами, но с врожденным проклятием, именуемым немотой, выходило это скверно. Пребывая в деревне только первый день, Сурана встретила его на улице, светившегося от счастья, ибо Стражи для него являлись всего лишь красивой легендой, отголоском прошлого. И сейчас, часто моргая и уже лихорадочно махая рукой в ту же сторону, Кидско, кажется, хотел о чем-то предупредить своего героя.

Тук-тук-тук. Кто-то ровно три раза стукнул по входной двери тяжелой рукой. Сурана отпрянула от стола, наблюдая, как задрожало маленькое, неяркое, но острое, как кривой меч, пламя свечи. «Кто?» – короткий вопрос в голове подгонял получить на него ответ, отчего ведьма направилась к порогу, зыркнув на посох, что покоился в углу возле двери. Одной рукой она коснулась его древка, другой – отворила щеколду.

Недалеко от порога неуверенно мялся гонец.

Ее вновь разыскала Инквизиция. Интересно, что на этот раз?

___________________________

Они не спешили. Первобытные инстинкты были удовлетворены, и сейчас их тела знакомились друг с другом заново. Сильные руки, придерживая за ягодицы, теснили Эвелин к колонне на балконе, губы Каллена опустились на ее рот, и они поздоровались нежным поцелуем. Ее пальчики ласково перебирали его волнистые локоны, закапывались в них и сильнее прижимали его лицо к ее. Каллен, молча пропуская через себя токи, ясно чувствовал простую красоту женского тела, его теплоту и страсть. Они хотели любить друг друга иначе: с трепетом, с хриплым томлением в груди, запомнив каждое мгновение, словно это было в последний раз.

Для них цвел рай, увлекая друг друга, поглощенные друг другом, они забылись в своем благоуханном дне. Пусть придворные и священнослужительницы совещаются, пусть снуют орлесианцы, и круглое солнце полностью уйдет за горизонт, ни Каллен, ни Эвелин ничего не хотели знать об этом. Они ласкали друг друга на балконе, упиваясь жарким поцелуем, и никто из них не чувствовал разгневанных порывов ветра на обнаженном теле.

Немного погодя, насытившись ее влажным ртом, Каллен отступил от каменной колонны с Эвелин на руках и неторопливо направился в комнату.

– Я читал молитвы – Они не слышали. Я каялся, взывал к милосердию на коленях – Они не видели. Создатель и Андрасте отказали мне, видя, насколько я слаб и плотью и духом рядом с твоим податливым телом. Вся ты… – оробелымголосом говорил он, после каждого слова целуя разгоряченную напряженную шею Эвелин, пока она сама, поддавшись вперед, тихо хихикала над ухом, зарываясь носом в его мягкие, пахнувшие банным мылом волосы.

– Те, кто оберегают нас, деспотичны по своему нраву, Они способны отказывать в простейшей справедливости, слишком настойчиво требуемой по праву, но почти так же часто Они награждают щедрее, чем следует, подобно деспоту, который любит, когда взывают к его великодушию.

Каллен обхватил упругие ягодицы крепче, внимательно вслушиваясь в ее текучий голос, и не мог понять, что же Создатель ниспослал ему:

– Так ты моя награда за самобичевание или пытка за настойчивость? – хрипло шепча, путаясь в собственных мыслях, Каллен прикрыл глаза. – Ты заставила понять, как много лет я врал себе. Мое раскаяние не настоящее. Оно холодно и мертво и ничем не может помочь мне. Покаяния у меня было довольно, но раскаяния не было. Ты настойчиво меняешь мою жизнь, ты деспот, ты…

– Виновна, – она вынесла приговор себе сама, и ее шепот утонул в его волосах.– Я виновна, что возжелала тебя с первой встречи, виновна, что в унизительной слабости ублажала себя, представляя, как ты овладеваешь мной и целуешь мой рот. И я виновна, что не способна бороться с собой, своими желаниями и чувствами, когда слышу твой голос.

И они рухнули. Каллен зацепился ногой за меховую накидку, что зловеще поджидала их на балконном пороге, и не удержал равновесия. На холодном каменном полу, придавив своим тяжелым телом Эвелин, он смотрел на нее и дивился. Она, казалось, совсем не испытывала неприятных ощущений от падения или неудобств, продолжая крепко обнимать ногами его бедра. В глубоких глазах отражалась радость, будто Эвелин давно хотела это сказать, но никак не решалась. То ли стыдилась собственных слов, то ли боялась, что после них Каллен будет стыдиться ее сам. Но ее сердце, скрывающее постыдные тайны, открыло их в этот день не с отвращением, а с несказанным ликованием.

___________________________

«…

Мои соболезнования».

С уважением, Леди Тревельян.

Ее веки сомкнулись, как стальные двери. Руки сильнее сжали края письма. Сурана не могла в это поверить, она не хотела в это верить. «Проснись, проснись, проснись», – твердил голос в сознании, словно это очередное видение, дурной сон, от которого бросало в жар и мутнело в глазах.

«Храбрый Страж Алистер достойно ушел из жизни, сражаясь за…»

Сурана вдруг поняла, что это значит, – она это поняла и услышала.

– Он умер, – повторял чей-то голос. – Он умер.

Речь шла о мужчине, который давал ей силу и защиту. О мужчине, который любил ее. О мужчине, который был готов ради нее на все. Он умер, а она осталась одна. Но нет, не совсем одна. С ней был еще этот мужской голос, преисполненный печали и безнадежности.

– Он умер, – говорил гонец снова и снова, а потом добавил: – Его никогда не забудут. Благородный Страж пожертвовал собой ради всех нас.

«Пожертвовал? Что ты несешь?», – Сурана опустила руки вниз, ее взгляд бешено метался влево-вправо. Ей было ужасно тяжело, словно оборвалось сердце, словно в душу червь проник и все там опустошает, вызывая в ней крик. Как же хотелось сейчас взвыть погромче, чтобы вылилась вся боль, но ведь это невозможно. Ни похорон, ни могилы, ничего. Остался только след страшной муки и тоски. И это достойная смерть? Сурана покачала головой и прижала язык к небу, сомкнув сильно челюсти, отчего выскочили желваки.

Гонец немного наклонился вперед в знак уважения и почтения, боясь поднять на Сурану взгляд, и развернулся к своей лошади, что стояла за его спиной. Но стоило ему шевельнуться, как цепкие пальцы Нерии обхватили его кисть, заставляя замереть на месте. Изумленный взгляд столкнулся с насупленным лицом Сураны. Она сглотнула ком в горле и попыталась как можно спокойней, без надрыва в голосе произнести:

– Подожди.

___________________________

Их потревожили внезапно.

– Леди Инквизитор, – и снова тарабанили усердно в дверь, будто во дворе Скайхолда ждал Корифей, который чудным образом сумел восстать из мертвых и жаждал мести. Каллен шустро, боясь попасться на глаза в чем мать родила, натягивал на себя штаны и мешковатую рубашку, бегая взглядом по полу в поисках кирасы. Его брови недовольно хмурились, губы сузились в нить, весь его вид показывал, что он злился попытке посторонних потревожить их покой. Тревельян оделась быстрее. Представ в обтягивающей бежевой рубашке, что сильно теснилась в груди, возле двери она мельком взглянула на Каллена. Они вроде бы взрослые, преодолели такие трудности вместе, а вели себя порой как дети. Все знали об их романе, напыщенные гости из Орлея даже пустили слух об их помолвке, но ни Каллен, ни Эвелин в обществе не кичились своими отношениями и старались выглядеть невинно: она его Инквизитор, он ее Советник.

– Ваша милость! – взволнованно воскликнул гонец на пороге и наклонился к ее ногам, заметив насупленное женское лицо и услышав властный голос:

– В чем дело?

___________________________

Свеча потухла, и мрак ночи укрыл в себе скупую слезу, застывшую на щеке. Письмо с аккуратным почерком от Инквизитора упало с глухим стуком на доски подле Сураны. Колотящиеся руки стремительно сжались в кулаки, ногти беспощадно впились в ладони, протыкая все сильнее и безжалостней бархатную кожу. Из груди донеслось сквозь зажатые зубы протяжное тихое мычание. Пока гонец ждал за порогом, а Сурана в комнате одна – можно позволить вылиться немного боли, совсем чуть-чуть, иначе она захлебнется в ней. Пусть она и не любила, но представить свою жизнь без Алистера уже не могла. Не хотела.

И осознание того, что она больше никогда не ощутит прикосновений рук, которые сначала несмело поглядят по голове, а потом прижмут к себе, скребло по голым костям тупым лезвием.

«Я просила. Просила защитить его. Почему?»

Сурана вспомнила тот день, когда к ней в первый раз примчался гонец с посланием от Инквизиции. Вспомнила, как она писала ответ, почти умоляя леди Тревельян позаботиться о нем. Вспомнила ту кляксу, что застыла на листе бумаги от дрожи в руке, словно изнутри Сурана тогда украдкой почувствовала подкрадывающуюся сзади беду. А затем она вспомнила рваные строки из письма, валявшегося сейчас где-то рядом в темноте: «В Тени он и Защитница Киркволла…», «Если бы не он, то Тедас бы пал…», «Попали в западню…У меня не было иного выхода», «Нужно было решить, кто… Он вызвался сам ради всех Серых Стражей».

«Леди Тревельян ткнула в него пальцем. Избрала нарочно. Кем она себя возомнила, вершительницей судеб?»

Выбрались из сумеречного мира все, кроме него. Каждый сразился с собственным страхом, пробиваясь сквозь тьму и демонов, а он не смог, остался там, жертвуя собой во благо всего Тедаса. Так решила Тревельян. Бросила в пасть бестелесным тварям, выбрала его в качестве приманки, лишь бы спасти свою шкуру и своих друзей. Почему именно его, а не кого-то из собратьев? Или ту же Защитницу?

Теплые алые капли выступили из ранок под ногтями, стоило только разжать пальцы, и скользнули по ладоням вниз, проливаясь на сапоги.

«Как она посмела… Вестница Андрасте, Инквизитор, правительница чужих жизней… Если бы не он когда-то, то она бы не дожила до сегодняшнего дня, ее тело проткнул бы насквозь какой-нибудь гарлок мечом и бросил подыхать на затхлой тропе».

И чем дольше Сурана горячо убеждала себя и свое сердце в том, что ключевую роль в смерти Алистера сыграла Тревельян, а не безысходность и отчаянность ситуации, тем больше верила в это. Через несколько минут не осталось ни малейшего сомнения, всю Сурану распирало от отрицательно окрашенных чувств, и оттого злость перекрыла трезвый ум, даже отравляюще-прекрасная музыка в голове затихла, видно, посчитав, что гнев, охвативший с головы до пят, сожрет Нерию без ее помощи.

Ведьма подалась вперед, наступив на письмо, которое с хрустом смялось под ногой и в тот же миг вспыхнуло огнем. Уверенными громкими шагами, нарушая повисшую тишину, Сурана пошла вглубь комнаты, раскрыла сумку, покоящуюся на стуле, и рывком вытряхнула из нее свои вещи. Кучка из одежды, книг, скрученных карт и амулетов с поясами свалилась на стол. Сурана замельтешила в ней, судорожно разбрасывая предметы на пол, пока тлел кусок опаленного письма. Ей требовалось найти только ее – единственную вещь с острым запахом трав, зеленым сургучом и алыми разводами крови.

___________________________

– Ненавижу соскребать сургуч, – буркнула Эвелин, рассматривая старинный конверт в руках. Он выглядел потрепанным, будто бы пролежал целую вечность в сырой кладовке, и от него воняло затхлой древесиной.

Ее пальцы провели по шершавой поверхности, задевая подушечками выпуклую зеленую печать. Мускулы руки напряглись. Колкость в пальцах заставила отдернуть руку и нахмуриться, теряясь в догадках, зачем Герой Ферелдена передала с гонцом этот странный конверт. Пальцы той же руки снова потянулись к печати с разводами, чтобы поддеть ее ногтями, но внезапно письмо выхватили другие руки.

– Давай я, – с оттенком волнения произнес Каллен и глянул на конверт. Он пытался забыть ту грешницу, благодаря которой остался жить и которая таяла от его поцелуя в той комнатке, наслаждаясь каждым прикосновением чувственных губ. Если бы Нерия отозвалась на зов Инквизиции в свое время и примчалась бы сюда, тогда бы – Каллен сам этого страшился – в нем вновь проснулась та частица воспоминаний, от которой невозможно избавиться, даже любимая женщина, выжидая сейчас рядом и наблюдая, с каким любопытством рассматривал ее Советник письмо, не способна их искоренить. Она появилась в его жизни задолго после них.

Он сноровисто соскреб сургуч с письма.

Идеально ровный кусок пергамента лег в его руки.

Почерк Сураны Каллен узнает из тысячи чужих.

Колючий подбородок дрогнул, но глаза остались неподвижны и смотрели на Эвелин, не моргая, и только теперь она увидела, какие это незнакомые, какие это страшные глаза. Уже год она смотрела в них и знала их лучше, чем свои, а теперь в них было нечто новое, чего она не могла узнать и что заставило ее содрогнуться всем телом.

– Что там написано? – тревожно спросила его Инквизитор.

– Теперь Он твой.

И глаза его потухли.