Путешествие в обратно [Юрий Николаевич Федотов] (fb2) читать онлайн

Юрий Федотов Путешествие в обратно

Знайте же, что ничего нет выше, и сильнее, и здоровее, и полезнее впредь для жизни, как хорошее какое-нибудь воспоминание, и особенно вынесенное еще из детства… Если много набрать таких воспоминаний с собою в жизнь, то спасен человек на всю жизнь.

(Ф.М. Достоевский)

1.

Теплым сентябрьским днем я сидел на веранде дачного домика. Два полных эмалированных ведра с яблоками стояли у калитки. Дорога, тянувшаяся от железнодорожной станции до дачного поселка, была видна как на ладони. До прибытия электрички оставался час. Чтобы скоротать время, я включил радиоприемник "VEF-12", поймал станцию " Дача", большую часть эфира которой составляют хиты советских времен, достал потертый кубик Рубика и принялся его крутить.

Много лет назад я входил в двадцатку лучших спидкуберов города. После женитьбы отошел от этого дела, но с кубиком, который стал частью моей жизни, никогда не расставался. Многолетнее увлечение переросло в привычку и стало ежедневной необходимость.

В семьдесят лет начинаешь острее ощущать одиночество. Атмосфера семейной жизни незаметно притупляется. На смену ей приходит душевная пустота, которую нечем заполнить.

Однажды, когда жена уехала навестить сына, я, чтобы как-то скоротать время, поехал на дачу. После многочасового бездельничанья, мне захотелось заняться каким-то полезным делом. Например, привести дачный участок в надлежащий порядок. Так как опыта у меня не было, дачей занималась жена, то для начала я решил проштудировал популярную литературу. Благо ею был завален весь чердак нашего домика. "Дачные секреты" постигал через журналы, заботливо собранные женой. Теорию проверял практикой тут же на грядках.

Мой дачный талант не сразу раскрылся, но когда я увидел плоды своего труда – понял, что нахожусь на правильном пути. Дачная жизнь пришлась мне настолько по душе, что я стал жить на даче все лето. В город возвращался только тогда, когда надо было получать пенсию или доставить урожай домой.

По Воскресеньям на дачу приезжала жена. Делилась домашними новостями, упрекала за отшельничество, просила взяться за ум и жить как все нормальные люди. Я отшучивался, успокаивал ее, говорил, что мне на даче хорошо и это было правдой, но только на половину. Одиночество никуда не исчезло, оно возвращалось ночью.

Тихими дачными ночами, когда вдруг навалилась хандра, меня выручал мой кубик Рубика. Трудно поверить, но в такие минуты "куботерапия" лечила меня. Стоило мне взять кубик в руки, как тоска постепенно уходила, игрушка – головоломка будила во мне яркие воспоминания детства.

Постоянное проживание на даче и ежедневная тренировка сотворили чудо. Когда время сборки кубика на скорость стало зашкаливать, мне захотелось позвонить старым друзьям и похвастаться своими достижениями.

2.

В конце осени, когда дачный сезон подходил к концу, я понял – пора звонить. После нескольких неудачных попыток дозвониться, появилось сомнение в правильности моей затеи. Я не учел того, что с последней встречи с друзьями прошло несколько десятков лет. И каких лет! Чего только стоили лихие девяностые. За эти годы многое могло измениться. Кто-то переехал в другой город или вообще покинул страну, а кого то уж и нет на этом свете.

И все же я решил сделать последнюю попытку. Позвонить другу детства Димке, который первым "подсадил" меня на кубик Рубика. Наша дружба длилась до моей женитьбы. После мы пересекались еще несколько раз, как спидкуберы, радовались успехам, строили планы на будущее. А потом…потом я уехал с семьей жить в Октябрьск – маленький городишко на берегу Волги. Больше мы не встречались.

Набрав номер стал ждать. Послышались длинные гудки. Это меня обнадежило. Трубку долго не брали. И, вдруг, что-то щелкнуло, и после короткой паузы раздался сонный голос:

– Алло.

– Дмитрий Иванович? – как можно спокойнее спросил я.

– Да.

– Узнаешь?

Наступило молчание.

– Нет. А кто это?

– Друг детства… и юности.

– Ммм…голос знакомый…даже очень… Кашкин, ты что ль!?

– Он самый! Признал таки!

– Ну, здорово, пропащий! Сколько лет – сколько зим!

– Тридцать лет, тридцать зим!

– Обалдеть! Во время летит…ты откуда звонишь?

– Из Октябрьска. Завтра в родные пенаты еду. Надо бы встретится. Ты как, готов?

– У всегда готов! Во сколько прибудешь?

– Около часа или чуть попозже.

– Адрес то еще помнишь?

– Обижаешь.

– Ладно. Тогда до встречи. Жду.

– Пока.

3.

Неожиданный приезд с дачи домой сильно перепугал жену. Она думала что со мной что-то случилось. Пришлось успокаивать ее, объяснять причину возвращения.

К поездке в Самару она отнеслась сдержанно. Для меня это было полной неожиданностью. Хотя ее можно было понять. Она устала от одиночества. Наши встречи по выходным, напоминали родительские дни в пионерлагере. Мужчина всегда нужен в доме. Есть дела, с которыми женщине не под силу справиться. Я это стал понимать слишком поздно и решил, что после возвращения из Самары надо кончать с дачей. Пора ветхому суденышку вернуться в семейную гавань. Хватит жить отшельником.

Вечером зашел к соседу по лестничной площадке попросить расписание электричек. Он работал на железной дороге. В Октябрьске останавливались две электрички утром. Одна в 6.30, другая в 10.00. Меня устраивала вторая. До Самары три часа езды. Буду в час дня.

Всю дорогу, пока ехал, смотрел в окно. Нахлынули воспоминания. Вспомнилось детство, юность, учеба в техникуме, женитьба. Что ни говори, а возвращаться на малую Родину после тридцати лет – очень волнительно.

Родную станцию, которую мальчишкой облазил вдоль и поперек – я не узнал. Все было незнакомо. Начиная с широкой асфальтированной платформы, моста через железнодорожные пути и двухэтажного вокзального здания. Вокзал и трехметровый забор, тянувшийся от него в обе стороны, были покрашены в синий цвет. Такую образцовую станцию я видел только в книге "Общий курс железных дорог", которую показывал мне сосед железнодорожник.

Если преобразившаяся станция удивила меня новизной, то дом, в котором я жил двадцать лет – поверг в шок. Первый этаж был изуродован полностью и походил на вывороченную челюсть из которой торчали зубы – магазинчики. Под моими окнами, забранными в решетчатые намордники, разместился магазин "Свет, двери, люстры". Но еще больше поразил безлюдный двор – поросший кустарником и старыми скрюченными тополями. Тридцать лет сделали свое дело. Повсюду, включая дворовую площадку, стояли припаркованные впритык автомобили. Вытоптанные газоны смотрелись так, как будто по ним прошло стадо бизонов. У подъездов исчезли скамейки, а железные, пожарного цвета двери, напоминали вход в подземный бункер времен войны. То, что было любо и дорого мне с детства, кануло в вечность. Это был чужой двор, мой – остался в моей памяти.

Дом тоже постарел. Сколько же лет ему? Кажется его построили в конце 1956 года, на территории бывшего посёлка имени Сталина. После войны поселку дали название "Безымянка". Район был заселен рабочими из авиационных заводов.

После перестройки все в одночасье развалилось, и жизнь пошла наперекосяк. Заводы-гиганты закрылись, десятки тысяч людей остались без работы. Чтобы выжить, многие не гнушались любой работой. Не найдя – шли торговать домашним барахлом на улицу. Страна превратилась в гигантский рынок. Лучшие специалисты, на которых много лет держалось самолетостроение всей страны, остались не удел. Димкин отец работал начальником цеха, после увольнения долго не мог найти работу, а потом, как и многие, стал пить, ну, и конец известен.

4.

Я поднялся на второй этаж. Вид лестничной площадки привел меня в ужас. Зеленые облезлые стены разрисованы пошлыми надписями и непотребными рисунками. Грязные ступеньки и неприятный запах дополняли общую картину. Не верилось, что когда-то это был Дом Образцовой Культуры Быта. На двери обитой потертым дерматином, висел доисторический черный звонок с серой от грязи кнопкой в центре. Звонок был прилеплен скотчем к косяку двери.

Едва я прикоснулся к кнопке, как дверь тут же распахнулась. На пороге стоял Димка. Мы крепко обнялись, как родные братья, которых жизнь разбросала по свету.

Он сильно изменился. Посидел, обзавелся козлиной бородкой, отрастил "пивной" животик. Неизменными остались очки на изоленте в круглой оправе и клетчатая безрукавка.

Длинный просторный коридор, походил на склад букинистического магазина. Стопки пыльных журналов, старые газеты и книги лежали вдоль стен.

– Проходи, в..зал, – Димка сгреб какие то бумаги со стула, бросил их на диван. – Располагайся.Я сейчас что нибудь сварганю.

Он ушел на кухню. Я окинул взглядом холостяцкое логово моего друга. Давно я здесь не был. Комната сильно изменилась. От старого дизайна остались только полки, сделанные руками дяди Вани – Диминого отца, да выгоревший на солнце сервант советских времен. В "зале", как называл ее хозяин, в центре стоял большой круглый стол заваленный листами исписанной бумаги, шахматная доска с незаконченной партией и несколько головоломок разных конфигураций. Мое внимание привлекла головоломка в виде двух сросшихся кубиков. Повертев "близняшек" в руках и не зная что с ними делать, я положил обратно на стол.

На книжных полках, расположенных по периметру комнаты, стояли старые книги. Те, которым не хватило места на полках, лежали на полу, сверху на серванте, на подоконнике рядом с давно высохшим фикусом, под столом и даже на диване.

В комнату вошел Димка, поставил поднос на стол, а шахматы и головоломки сдвинул в сторону. На подносе красовались аппетитные бутерброды с сыром и колбасой и маленький чайник с чашками в горошек. В сахарнице, в виде квадратных сахарных кирпичиков, лежали подушечки – любимые конфеты нашего детства.

– Извини, дружище за холостяцкий бардак, но как говорят: "Не красна изба углами, красна пирогами." Пирогов сам давно не пробовал, крепкого не держу тоже. Вот чайком балуюсь. Правда одно время сильно пил, когда жена умотала за границу. Да ты, по моему, еще здесь был. Ну, а потом, как отрезало – за ум взялся.

Он разлил чай по чашкам.

– Ладно, хватит тоску разводить. Давай чокнемся чайком за нашу встречу.

Мы чокнулись.

– Я гляжу конфетки – то наши любимые. Помнишь, сколько мы их смололи?

– Еще бы, не помнить… поэтому вот и зубов нет. – Он осклабился, показав наполовину беззубый рот. Мы рассмеялись. Я отхлебнул чай.

– Ммм…вкусный. Чувствуется рука мастера.

Мы пили ароматный чай в прикуску с подушечками, ели вкусные бутерброды и болтали о разном. Так хорошо мне давно не было. Я рассказывал Димке о своей жизни до пенсии и после. О добровольном "заточении" на даче. Он – о своей холостяцкой жизни. И конечно, о нашем детстве. Когда наговорились всласть и разговор зашел в тупик, Димка перевел взгляд на головоломки.

– Знаком с этими "безделушками"? – спросил он.

–Первый раз вижу.

– Ну, да. Понимаю. Семья, заботы…дача. Не до этого. Если, честно, то я и сам их недавно приобрел. Из этих трех я более менее освоил "скьюб". Показать мастер класс?

– Давай.

– Да шучу я, шучу. Какой там мастер класс. Дай Бог вспомнить!

Он повертел в руках скьюб, как бы примериваясь с чего начать, и только потом приступил к показу. Собирал медленно. Закончив, сказал:

– Ну, вот, где то так. Как тебе эта "штучка"?

– Если честно – это не для меня. Я привык к Рубику.

– Понятно. Знаешь, нашему поколению трудно угнаться за молодежью. Хотя в свое время мы давали жару тоже. Помнишь? И показывали неплохие результаты, но то, что делают спидкуберы сейчас – это…фантастика! Представляешь в классике действующий рекорд – 4,69!!!

Увидев мое застывшее лицо спросил:

– Ты, что, не в курсе?

– Впервые слышу.

– Ладно, короче. Кубик Рубика собирается за 29 движений! Нет, ты понял? Раньше собирали за 40 – 50, а тут 29! Современные спидкуберы приблизились к числу Бога равное 20. Если бы нам лет 40 назад кто-то сказал, что можно собрать за 4,69, то мы бы посчитали его сумасшедшим! Это дикость…я не понимаю как это делается? Выходит человек быстрее машины? Ты не помнишь какой рекорд был в начале 80-х ?

– Не помню, – сказал я, и мой голос предательски дрогнул, выдав меня. Димка внимательно посмотрел на меня. Его губы начали медленно расползаться в улыбке, и вдруг он рассмеялся дребезжащим старческим смехом.

– А, ты совсем не изменился. Че насупился? Думаешь я не догадался почему тебя занесло ко мне через тридцать лет? Ты ведь хотел меня удивить чем-то? Ведь так? А? Колись!

– Просто мне сильно захотелось увидеться с тобой. Ну и, конечно, похвастаться своими достижениями, а ты… своим трепом о фантастическом рекорде мне весь праздник испортил.

– Если серьезно, то мне действительно интересно узнать чем ты удивлять будешь. А хочешь я попробую угадать твой рекорд?

– Ну, давай…попробуй.

– 35 секунд!?

– Холодно.

– Да, ладно. Быстрее? Ну тогда 30?

– Не мучайся, гадальщик. 19 секунд!!!

– 19 секунд!? Шутишь?

– Давай проверим.– Я вытащил из пиджака кубик.

– Да, ладно, ладно. Верю. Ну…Каша, ты меня действительно удивил! Считай что не зря приехал. Круто!

Димка посмотрел на мой кубик.

– Valk 3. Неплохая трешка! Нравится?

Я кивнул.

– Три года кручу. Легкий, мягкое вращение.

– Для скоростной сборки есть покруче модели: MoYu? Sengo, MF3.

– Меня вполне устраивает моя линейка.

– И что дальше думаешь? Вперед к новым рекордам? – спросил он.

– Дальше? Дальше-тишина. Мой рекорд – потолок для меня. Да и мотивация теперь нулевая. 4.69 мне не светит.

Мы оба рассмеялись.

– Ну, ты нос то не вешай. Я и то, как видишь, балуюсь. – он указал на стол с головоломками, – Мой тебе совет: возьми что нибудь новенькое, попробуй освоить "блайнд."

– Что за "блайнд"? – поинтересовался я.

– "Блайнд", – сборка вслепую, – это то, что тебе нужно. Ты ведь говорил, что много времени проводишь на даче. С "блайндом" точно не заскучаешь.

Он выудил из стопки бумаг несколько листов.

– Вот почитай методичку. Разберешься что к чему, выберешь, что тебе ближе. При такой работоспособности как у тебя, все получится.

5.

Вернувшись домой я с рвением приступил к освоению блайнда, но дело шло туго. Не хватало уединения. Постоянно приходилось отвлекаться на домашние дела. Я стал нервничать. Жена заметила это, и на семейном совете мы решили, что после недельного домашнего "отпуска" я еду на дачу и нахожусь там до конца сентября. И потом, окончательно, возвращаюсь домой. Так мы и сделали.

На даче я полностью сосредоточился на освоении техники новой сборки. Цветным квадратикам кубика присваивал буквы. Буквы складывал в слова, слова в образы и по методу "римских комнат" размещал их в хорошо известном мне воображаемом помещении.

Последняя часть "размещения" вызывала наибольшие трудности. И в первую очередь это было связано с "воображаемым помещением". Поскольку большую часть времени я проводил на даче, то и "образы" размещал в дачных "апартаментах": на веранде, в предбаннике и маленькой полупустой комнате, где стояла кровать, старая покосившаяся тумбочка и несколько стульев. "Дизайн" дачных помещений не грел меня. Одно дело после трудового дня бухнуться от усталости на скрипучую кровать и совсем другое – размещать закодированные образы в дачном домике.

Промучившись еще несколько дней я решил что с "блайндом" надо заканчивать и в ближайшие дни возвращаться домой.

За день до отъезда у меня случился сильный жар. Ночью поднялась высокая температура, и я стал бредить. Накопленная за эти дни информация ринулась в воспаленный болезнью мозг. Слова-образы, которые я кодировал на протяжение последних дней, смешались с непонятно откуда взявшимися, образами из детства и комфортно размещались в обстановке … старой квартиры!

К утру жар ушел, и сознание очистилось от ночного кошмара. После выпитого крепкого чая самочувствие улучшилось. Я понял, что моей голове необходим отдых. Чтобы отвлечься, я решил активнее загружать себя физической работой, больше гулять и общаться с ближайшими соседями.

Как то ранним утром, обойдя дачные владения я увидел что все намеченные работы выполнены и можно взять выходной. Усевшись в любимое кресло на веранде, я посмотрел на кубик лежащий на столе, к которому я не притрагивался несколько дней. И вдруг меня осенило: "А что если закодированную информацию размещать в комнатах СТАРОЙ КВАРТИРЫ!? Может в ту "бредовую" ночь мне была дана подсказка свыше в каком направлении надо двигаться? А почему бы не попробовать? Интерьер старой квартиры я помнил хорошо, если что то и позабыл, то воображение дорисует новые детали. Я решил не откладывать и проверить это на практике.

Расположившись поудобнее в кресле, я закрыл глаза и мысленно возвратился в далекое прошлое – в квартиру моего детства.

Первый "сеанс" прошел удачно. Память меня не подвела. Всплыло много новых деталей, которые я забыл. Многократное погружение в виртуальную реальность моего детства привело к тому, что я стал глядеть на мир глазами ребёнка. Теперь воспоминания детства начали преследовать меня. Я опять забеспокоился о своем здоровье, даже подумывал о визите к врачу, но как-то в разговоре с соседом по даче о правильной обрезке яблонь, получил от него неожиданный совет:

•

Старую яблоню – сказал он, – никакими подрезками не спасешь. Всему есть предел. Надо сажать молодую яблоню. Деревья стареют – не стареют только люди, потому что они впадают в детство.

Как ни странно, но философское высказывание соседа успокоило меня. Я вдруг осознал, что ДЕТСТВО, до некоторого времени, прячется внутри нас, но приходит время, и оно вылезает из укрытия и что есть мочи кричит: "Привет! Это я, ТВОЕ ДЕТСТВО, ты меня еще помнишь?!" Оно заставляет реку нашей жизни течь в ОБРАТНОМ направлении. В старости недавние события, имена, человеческие лица быстро забываются, а вот старые фотографии и детские впечатления многолетней давности до сих пор живут в памяти и не стираются временем. В детстве мы искренне восхищаемся кем-то, радуемся самым незначительным мелочам и бываем счастливыми по-настоящему! ДЕТСТВО ОСТАЕТСЯ ВНУТРИ НАС НА ВСЮ ЖИЗНЬ!

6.

Итак, теплым сентябрьским днем я сидел на веранде дачного домика. Два полных эмалированных ведра с яблоками стояли у калитки. Дорога, тянувшаяся от железнодорожной станции до дачного поселка, была видна как на ладони. Было 12 часов дня. До прибытия электрички оставался час. Чтобы скоротать время, я включил радиоприемник "VEF-12", поймал станцию "Дача", большую часть эфира которой составляют хиты советских времен, достал из куртки потертый кубик Рубика, запомнил расположение граней, закрыл глаза и начал собирать.

Стоило мне прикоснуться к кубику, как мои пальцы пустились в бешеный пляс. На внутреннем экране появились образы зашифрованных слов. Они, как экзотические рыбки, медленно плыли по экрану, собирались в стаи, образуя различные фантастические конфигурации. Картинки, похожие на сюрреалистический фильм, заворожили меня. В этой причудливой мозаики я находил новые незнакомые мне образы. И вдруг раздался глухой удар от которого глюки стали таять, как снег под лучами весеннего солнца. Экран потух. Я с трудом открыл глаза, не понимая что это было. В кустах неестественно громко чирикали воробьи, яркое солнце освещало осенний сад, придав деревьям картинный вид, настенные часы тикали так гулко, как если бы кто-то вбивал гвозди в шиферный лист.

Я посмотрел на часы. Они по прежнему показывали 12. Меня удивило это. По моим расчетам "наваждение", длилось не меньше пяти минут.

Пока я размышлял об этом, звучащая из радиоприемнике музыка внезапно прервалась и диктор, профессиональным голосом, объявил:

"Сегодня 10 сентября на солнце была зафиксирована мощная вспышка "Х"класса. Энергия вспышки эквивалентна взрывам миллиардов мегатонных водородных бомб. Подобное явление было зафиксировано на территории нашей страны 60 лет назад".

После объявления, музыка заиграла опять. Странное обстоятельство навело меня на безумную мысль: "А что если прозвучавшее объявление было адресовано мне?" Если это действительно так, то надо найти связь между настоящим и прошлым.

Я начал размышлять.

Итак, Факт, что 60 лет назад мне было десять лет – ни о чем не говорит, а вот "мощная вспышка "Х" класса на солнце" сегодня и вспышка такого же класса…в 1961 году, причем в один и тот же день и месяц – это уже что-то. Совпадение или нет? Доказать это сложно, поскольку о связи настоящего и прошлого говорить бессмысленно. Прошло шестьдесят лет и вспомнить что-то конкретное просто невозможно. Спросить об этом тоже некого. Значит, связи с прошлым нет? Стоп! А ведь вспышка на солнце вполне могла вызвать галлюцинации в виде… фантастических образов, в моей голове. Точно! Помнится в журнале "Наука и жизнь." мне попалась статья, в которой говорилось о том, что в человеческом мозгу, кажется в височной доле правого полушария, есть зона, которая под воздействием сильного магнитного поля порождает различные галлюцинации. В той же статье приводился любопытный пример о том, что с похожим явлением сталкивались советские альпинисты на высоте 7 или 8 тысяч метров. Сначала у них появлялся необъяснимый страх, потом – ощущение "гостя" и присутствие одиночества.

Испытывал ли я страх? Да, в самом начале всей этой ....чертовщины, когда потерял контроль над сборкой кубика и не мог остановить бешеное вращение граней и…еще, когда не мог открыть глаз. Было ощущение, как будто ресницы склеены.

Теперь о присутствии "гостя". На первый взгляд никакого "гостя" не было, но если хорошенько подумать, ведь кто то управлял моими пальцами, причем без моего участия. Значит, этот КТО-ТО присутствовал и его вполне можно назвать "невидимым гостем".

Что касается одиночества, но тут и гадать нечего. Жена приезжает на дачу раз в неделю. С соседями, за редким исключением, я не общаюсь. Так что присутствие одиночества на лицо. И все же во всем этом есть одна непонятная деталь, которая не вписывается в логический ряд – это глухой звук удара, похожего на падение предмета.

Я обвел веранду взглядом. Что тут могло упасть? На столе, кроме приемника ничего нет. Фотографии, картины и часы – все на своих местах. Я посмотрел вниз. Рюкзак стоял справа от меня, а рядом, у моих ног, лежал кубик Рубика.

Я уставился на кубик, не понимая как он оказался на полу. А что, если кубик не головоломка, а … артефакт обладающий магическими свойствами. Взяв кубик в руки, я почувствовал исходящую из него тепловую энергию. Он был теплый, как нагретый солнцем голыш. Вероятно при бешеном вращении граней, он так сильно нагрелся, что я, чтобы не обжечься машинально выронил его из рук. Выходит, все дело в кубике Рубика и… в СИЛЕ или НЕВИДИМОМ ГОСТЕ вращающем его? Но откуда взялся этот…ГОСТЬ с фантастической силой? Может его тоже породила вспышка "Х" класса на солнце? Или он прячется внутри головоломки, как Джин в лампе Алладина.

Вокруг было так тихо, что я мог слышать, как падают с деревьев редкие листья. Где-то гортанно проскрипела ворона, и вдруг, из радиоприемника зазвучала песня: красивый мужской голос умолял ЖИЗНЬ вернуть его в детство:

Жизнь, прости меня за дерзость:

Я хочу вернуться в детство

Окунуться без оглядки

В золотую ширь полей,

Где играют с солнцем в прятки

Зелень тополиной прядки,

И забытые тетрадки

Распластались на столе.

Не знаю то ли наваждение случившаяся со мной, то ли что то еще, но песня вызвала у меня ностальгию. Мне вдруг тоже захотелось "окунуться без оглядки в золотую ширь полей". Желание было настолько сильным, что я готов был поверить в любое чудо, в том числе и в волшебство кубика Рубика, лишь бы он помог мне совершить путешествие в обратно.

Я умоляюще смотрел на кубик и думал: "Неужели в этой безобидной игрушке действительно кроется магия? А ведь вполне возможно. Изначально головоломка была известна под названием, как "МАГИЧЕСКИЙ КУБИК", потом, непонятно по каким причинам, ее стали называть "кубиком Рубика", в честь изобретателя. Вопрос. Почему переименовали? Может, на то была веская причина? Также известно, что вокруг кубика велось много мистических разговоров. Один очень известный спидкубер, в интервью, обмолвился, что тот, кто имеет дело с "магическим кубиком" может познать не только Бога, но и кое – что еще. Позже он написал книгу под названием "Тайны магического кубика. Философия счастья". Правда, я так и не смог найти эту книгу. Небольшой тираж книги бесследно исчез при странных обстоятельствах. Но видно не бывает дыма без огня. Вот и Димка при нашей встрече сказал, что современные спидкуберы приблизились к числу Бога равное 20, но ведь и это не предел. А что же тогда ожидает тех, кто собирает кубик еще быстрее?!"

Мне показалось, что я нахожусь где-то рядом с разгадкой тайны магического кубика. Не хватает самой малости – проверить это на практике.

Значит, если мои рассуждения правильны, то при благоприятных обстоятельствах, которые сегодня сопутствовали мне, я смогу запустить… "машину времени" и … может быть вернуться в детство. Чтобы убедиться в этом, нужна лишь самая малость – повторить предыдущий "эксперимент".

Окинув прощальным взглядом пожелтевший осенний сад, меня охватила глухая тоска, как при расставании с близкими.

А вдруг все получится, и я навсегда останусь в прошлом? Может оставить записку? – Эту мысль я отбросил сразу. Если не вернусь, то и записка ни к чему. Был человек и вдруг пропал. Такое случается очень часто в нашей жизни. А если вернусь, то записка сыграет роковую роль. Сначала вопросами замучают, потом примут за сумасшедшего и закончу я дни своего существования в какой нибудь психушке.

Я глубоко вздохнул, как перед прыжком с тарзанки головой вниз, удобнее уселся в кресле, взял в руки кубик, тщательно запутал грани, зашифровал в слова. Положил кубик за пазуху куртки, чтобы он не вывалился из рук, закрыл глаза и произнес:

Поехали!

И сразу же пальцы забегали по граням. На внутреннем экране, как и в первый раз, появились образы закодированных слов. Вращение набрало сумасшедшие обороты. Образы менялись как в цветном калейдоскопе, превращаясь в предметы, лица друзей и знакомых из прошлой жизни. И весь этот паноптикум воспоминаний и образов из прошлого, рожденный моим воображением, устремился в центр экрана к черной дыре, которая безжалостно всасывала в себя, все что мне было так дорого. Тяжелая голова набухшая как переспелый арбуз, готова была треснуть. Тело отделилось от кресла, полетело к черной дыре и исчезло в ней. Наступила кромешная темнота, как будто кто-то вдруг обесточил стадион в самый разгар вечернего матча. Пронзительный холод медленно сковал тело, проник в мозг, и я провалился в небытие.

7.

Первое, что я увидел открыв глаза, были черные сатиновые шаровары и сильно потертые кеды на детских ступнях. Причем правый кед был с дыркой, из которого торчал грязный ноготь большого пальца. Я сидел в песочнице в позе эмбриона. Шаровары и кеды принадлежали мне. Мои руки, под синей кофтой, крепко прижимали к животу кубик.

После абсолютной темноты я не решался поднять голову, чтобы не ослепнуть от яркого солнечного света. Ушные перепонки с трудом выдерживали непривычную какофонию звуков. Музыка, смех, лай собаки, плач ребенка, далекий перестук колес движущегося поезда и музыкальный свист – все слилось в единый шум, от которого кружилась голова. Свист перекрывал все звуки. Источник свиста был где то рядом…в нескольких метрах от меня. Прислушиваясь, я уловил знакомую, но давно забытую мелодию популярной песни моего детства. В припеве повторялось несколько раз подряд имя девушки. "Марина. Марина, Марина, хорошее имя, друзья".

Мне захотелось взглянуть на Свистуна.

Подняв голову я увидел мальчика одетого в черные шаровары как у меня и серую кофточку с тремя большими пуговицами посередине. На ногах у него были стоптанные сандалии неопределенного цвета. Рядом с ним сладко дремала рыжая собака. Свистун держал в руке перочинный нож и сосредоточенно смотрел вниз. Прицелившись, воткнул нож в землю, нагнулся и лезвием прочертил линию. Старую линию стер ногой. Его действия напомнили игру – "ножички". Я смутно помнил правила этой игры. Когда клочок земли стал настолько мал, что Свистун уже не умещался на нем, он обтер лезвие ножа о кофту, сложил его и сунул в оттопыренный карман шаровар. После чего залез в песочницу и уселся рядом со мной. Было видно что он скучал. Свистун обвел взглядом двор и произнес:

•

Скукотища. И куда все подевались?

Он повернулся и посмотрел на меня. Я сумел хорошо разглядеть его лицо. Два искривленных передних зуба и сильно оттопыренные уши подсказали, что имя мальчика – Витя Колупаев. Он умел шевелить ушами, лучше всех изображать походку Чарли Чаплина и здорово свистеть.

Вопрос повис в воздухе. Я не знал что ответить, поэтому промолчал. Да и что я мог сказать, если даже не знал какой сейчас день и который час.

Безлюдный двор удивил меня тоже. В моей памяти население нашего двора всегда зашкаливало и напоминало улей с пчелами. Сейчас же двор пустовал, не считая двух старушек сидевших на скамейке у дальнего подъезда, да очередь из нескольких человек, стоящих на углу соседнего дома у большого алюминиевого бидона на тележке. Женщина в белом халате наливала в маленькие бидончики молоко. Я вспомнил, что так торговали молоком по Воскресеньям. Выходит сегодня выходной.

Неожиданно хлопнула дверь. Из четвертого подъезда вышла маленького роста женщина с папиросой в зубах. От стука двери проснулась собака, подняла морду вверх и залаяла.

– Дамка! Фу! – прикрикнул на нее Витя. – Мам, ты куда ?

– К тете Лизе. Скоро буду. Со двора ни ногой, понял?

– Понял, – вяло ответил Витька.

Я вспомнил, что Витькина мать была дружна с моей мамой и тут же подумал. Почему была? Она есть. И она и папа – они живые и молодые еще. От мысли, что я могу прямо сейчас пойти домой и увидеть родителей – перехватило дыхание. А что меня удерживает? Да ничего.

Я встал и вылез из песочницы.

– Ты куда? – спросил Витя.

– Домой. Мне надо родителей увидеть.

Витя медленно встал. В его широко раскрытых глазах я увидел удивление. Он перевел взгляд на живот.

– Это че там у тебя торчит?

– Кубик… игрушка такая, – как можно безразличнее сказал я.

– Ку-у-у-бик?…Дашь позырить?

Я вытащил кубик и сунул ему под нос.

– Смотри!

Он взял кубик, повертел его, разглядывая со всех сторон.

– Гладкий. А как играть им?

– Крутишь грани…и собираешь цвета.

– И все? Ну, это не интересно.

– Кому как. Мне интересно.

Витя понюхал кубик.

– Ммм…яблоком пахнет! А что там внутри? – с любопытством спросил он.

Я мог бы объяснить что находится внутри кубика, но вспомнил, что Витю во дворе дразнили "Мастером – ломастером". Все, что попадало ему в руки, тут же разбиралось на части и потом выбрасывалось. Поэтому я сказал:

– Не знаю.

Витя недоверчиво посмотрел на меня. Потом засунул грязный ноготь между гранями, пытаясь расщемить их. Тут уж я не стерпел.

– Позырил? Гони кубик обратно. Мне домой пора…меня родители ждут.

Витя ноготь убрал с игрушки, но возвращать не собирался. Я выхватил кубик из его рук.

– Жмот ты, Юрка, и …брехун! И вовсе родители не ждут тебя, потому что они ушли в гости.

– В гости?! К кому?

– Откуда я знаю?

– Сам ты брехун!

– Брехун?

– Брехун!

– Сунь лучше руку в карман и посмотри, что там лежит.

Я решил проверить. В правом кармане шаровар лежал большой с латунной бородкой ключ от квартиры.

– Ну, кто брехун?

– А при чем тут ключ!?

Ключ от квартиры твоя мамка тебе в карман положила. И вообще, харэ дурака валять, – сказал он обиженно, повернулся и пошел к песочнице, сел на бордюрчик, подозвал свистом Дамку и стал гладить ее.

После услышанного, желание идти домой пропало. Я стоял и не знал чем заняться и куда пойти. Кроме Витьки я никого не знал. Он был единственным через которого я могу войти в контакт с другими. Мне было досадно, что я так лопухнулся. Витька подумал, что я разыгрывал его. Да и с кубиком вышло как то…резковато… не по-детски.

Я вернулся в песочницу, сел рядом с Витей. Дворовая собака Дамка подошла ко мне и стала обнюхивать мои ноги. Я толкнул Витьку в бок.

– Да, ладно, Витек, не дуйся, че пошутить нельзя? Ты сказал, что тебе скучно, вот я и решил…разыграть тебя. Да не дуйся, ты! На сердитых воду возят. Ну что мир?

Витя повернулся ко мне и не глядя на меня протянул согнутый мизинец. Я не понял, что это значит и уставился на него.

– Ты че, мириться не хочешь?– удивился он.

– Хочу!

– Ну тогда давай свой мизинец.

Я протянул согнутый мизинец. Витька, как крючком зацепился за него и поднимая наши руки вверх и вниз, проговорил как заклинание:

– Мирись, мирись, мирись и больше не дерись. А если будешь драться, я буду кусаться! А кусаться нам нельзя, потому что мы – друзья!

Чтобы совсем развеять Витькины подозрения, я даже решил пожертвовать кубиком, конечно в приделах разумного. Кубик был для меня "машиной времени" для возвращения назад в будущее.

– Держи кубик. Играйся, пока не надоест. Только смотри не сломай! А то мне отец голову…открутит.

– Не открутит. Твой папка добрый!

– Добрый то добрый. А ты знаешь, что такого кубика ни у кого больше нет?, – слова произнесенные шепот произвели сильное впечатление на Витьку.

– Ни у кого, ни у кого?– тоже шепотом спросил он.

– Такого кубика… ни у кого нет! Он…единственный. Отец сделал мне его на заводе.

– На авиационном!?

– На авиационном, в секретной лаборатории, – для пущей важности соврал я.

Мои слова магически подействовали на Витю. Он с любопытством

уставился на игрушку.

– А ты правда не знаешь что там внутри? Или…или это секрет?

– Еще какой секрет, – прошептал я, – но тебе, как лучшему другу, так и быть скажу. Только ты никому не болтай. Обещаешь?

– Могила! – сказал Витя и постучал кулаком по груди.

– Ладно, слушай и запоминай. Витька придвинулся ко мне, я наклонился и зашептал ему на ухо.

"В центре кубика находится трёхмерная крестовина, на которой свободно вращаются центральные элементы. Все остальные элементы держатся друг за друга, входя выступами в выемку."

Я замолчал, так как не знал, что еще сказать.

Витя отодвинулся и непонимающе уставился на меня.

– Короче, Вить. Внутри кубика находятся смазанные шарниры! – поспешил я закончить объяснение.

– Ха-ха-ха. То же мне секрет. Наговорил сорок бочек арестантов. Да твой секрет ни один отличник не запомнит…не то что я.

– Это почему?

– Потому что столько непонятных слов никто не запомнит.

– Но я то запомнил!

– Запомнил, но не сразу ведь?

– Не сразу, – согласился я.

– Не надо мне твоего кубика. Держи свою игрушку и играй сам!

Я облегченно вздохнул и спрятал кубик за пазуху.

– Че сам-то не играешь? – съехидничал Витя.

– Не хочу. Надоело.

Мы посидели некоторое время молча. Витя опять окинул взглядом двор.

– Пойдем, порыбачим?, – неожиданно предложил Витя.

– Пойдем, – согласился я, не понимая о чем идет речь.

Мы подошли к столу за которым после трудового дня собиралось мужское население нашего дома. Я уселся на отшлифованную штанами доминошников скамейку, а Витя полез под стол. Через несколько минут он вылез, сжимая что-то в кулаке.

– Смотри че надыбал! – он разжал кулак. На маленькой ладошке лежали две крышки от жигулевского пива и грязные 5 копеек.

– Ништяк, не плохой улов, – Витя вывалил содержимое из оттопыренного кармана на стол. Ножичек, резинку, биту и крышки от бутылок вернул в карман. На столе осталась небольшая кучка мелочи. К ней он добавил найденные под столом 5 копеек, поковырял кучу пальцем и мастерски сплюнул через кривые зубы:

– Слушай че я придумал, Юрок. Айда в кино?!

Его предложение меня насторожило. Я хорошо помнил, что с Витей часто случались разного рода неприятности. Одна из таких неприятностей случилась как раз в кино. Я решил убедиться в этом.

– В "Юность"? – спросил я осторожно.

– Ага, в "Юность". Там в "Розовом" зале идет классная страшилка "Седьмое путешествие Синдбада".

– Точно! – этот случай, и название фильма тоже самое . Это была одна из лучших американских лент с редкими спецэффектам для 60-х. Правда, досмотреть "страшилку" до конца мне тогда не удалось из-за Вити. А вот интересно, если пойти с ним в кино, то повторится все опять как было тогда или можно как-то избежать этого? Видно, пока не попробуешь – не узнаешь, но лучше не испытывать судьбу и попытаться отговорить Витьку от этой затеи.

– Ну, че, идешь? – спросил он опять.

– А тебе не попадет от мамы? Она же сказала…

– Что со двора ни ногой? Ха-ха-ха…Не боись…пока мамка хватится, мы уже домой вернемся! Ну, так как, потопали?

– Нет, я не пойду. Надо дождаться родителей, да и денег у меня нет.

– Опять ты, Юрок дурку гонишь. Тебе же мать сказала, что они вернуться поздно вечером, а на счет денег будь спок.

Витька скорчил рожу, глаза скрестил на носу и зашевелил ушами. Я не сдержался и рассмеялся. Он сгреб мелочь со стола, спрятал руки за спиной и стал читать считалку:

Акаты, пакаты, чукаты, мэ.

Абель, фабель, думанэ.

Ики, пики, кук и мак.

Выбирай любой кулак.

– Ну че смотришь? Выбирай давай!

– Правый.

– А теперь, считай! – сказал он высыпав всю мелочь на стол.

Я посмотрел на монеты. Две по 20 копеек, один десюнчик, четыре двушки, грязный пятачок, который он нашел под столом, и несколько однушек. Выходило где-то копеек шестьдесят или чуть больше. Я не помнил, сколько стоил детский билет в кино, поэтому решил потянуть время.

– Этих денег не хватит на двоих – сказал я.

Витя подозрительно посмотрел на меня.

– Ты че, таво? – он покрутил пальцем у виска, – считать разучился?

– А что тут считать? Эту мелочь любой одноклашка за минуту посчитает.

– Ну я не знаю, прям… если не хочешь идти в кино, то так и скажи…а на деньги давай…не пеняй! Зырь сюда, – он разложил на столе мелочь на три кучки. – Это – на два детских билета, это – на два стакана семечек, а на остаток можно будет купить два стакана газировки с сиропом и один без сиропа! Ну что? Съел? Че молчишь?

Витя сгреб мелочь со стола и сунул в карман.

– Короче. Последний раз спрашиваю: идешь в кино?

– Иду, иду! Только чур мне семечек не покупать. Они разрушают зубы! Кто грызет семечки…стаканами, тот может потерять все зубы за один год! – припугнул я Витю.

– Враки. Вон Базиль каждый день грызет семечки и не по стакану, а по три, а может и больше. И ничего с его зубами не случается. Видел, какие у него зубы?

– Нет.

– Ууу…Зубы у него острые, как …как, вон у Дамки. – Он указал пальцем на собаку, лежащую в тени под деревом. – Вчера он не мог развязать узел на ботинках, так, прямо вцепился зубами в шнурок и перегрыз.

– Не снимая с ноги? – улыбаясь спросил я.

– Не, ботинок он снял, а уж потом перегрыз.

Мы опять помолчали. Видно было как Витя обдумывал мое предложение.

– Ладно, уговорил. Себе я покупаю стакан семечек, а к твоим 10 копейкам добавлю еще пять, и мы покупаем мороженое. Только сорок восемь – половинку просим!

Я подыграл ему.

– Сорок один – ем один!!!

– Опять жлудишь? Кто первый сказал, тот и выиграл.

– Да, ладно, пошутил я.

Мы вылезли из-за стола, Витя обнял меня за плечо, так делали закадычные друзья только в детстве, и запел:

Город на Каме,

Где – не знаем сами,

Город на Каме,

Матушке-реке,

Прошло столько лет, но эту незамысловатую песню из кинофильма "Детство Горького" я сразу вспомнил. Второй куплет мы уже пели в два голоса.

Не дойти ногами,

Не достать руками,

Город на Каме,

Матушке-реке…

8.

Кинотеатр "Юность" находился недалеко от нашего дома. Мы вышли на улицу Ново-Вокзальная, где находился сквер имени Калинина, который сейчас показался мне пустым и неуютным. Четыре прямоугольных газона с круглой клумбой в центре, оживляли молодые карагачи посаженные по периметру сквера. Два дерева расположенные ближе к нашему дому служили штангами для ворот, когда мы открыли весенний футбольный сезон. После растаявшего снега было приятно бегать по молодой травке, вдыхать запах свежей зелени перемешанной с землей. Летом сквер становился полем битвы между соседними дворами.

Противоборство выражалось в метании камней друг в друга и продолжалось до первой крови. Потом бойцы двух армий разбегались по своим дворам зализывать раны.

Мы дошли до Победы – главной улицы города, по которой ходили трамваи. К остановке подъехал старенький трамвай под номером 11. На этом трамвае я ездил в "самоволку" на речку.

– Ну ты че застрял, встретил кого-то?

– Нет. Просто интересно было.

– Постой на стреме. Случай чего свистни. – Он вытащил из кармана две пивных пробки, положил их на рельсы и вернулся ко мне.

Трамвай с громким двойным выстрелом, на который никто не обратил внимания, проехал по пробкам. Сплющенные пробки, Витя засунул в карман штанов.

– Горячие, зараза. У меня с этими двумя уже штук двадцать будет, – похвастался он.

Следующим памятным местом для меня был гастроном, где мы покупали дешевые сладости. Этого магазина давно уже нет. Может поэтому мне захотелось зайти туда и чем-то полакомиться, но для этого надо было раскулачить Витю.

– Вить, а давай забежим в гастроном, немного купим подушечек с повидлом?

Витя поморщился.

– Чето, я не пойму тебя, Юрок. То тебе семечки нельзя грызть – зубы испортятся, то вдруг конфет захотелось. И потом, я сладкого не ем. Мамка запрещает.

– А как же мороженное? – не сдавался я.

– Ну, мороженное…мороженное – это другое дело. Его и грызть не надо…оно мягкое. Короче, хорош болтать, пошли быстрее, а то в кино опоздаем.

Соседним зданием за гастрономом была " Телефонная городская станция", а за ней находился магазин "Канцтовары" – одно из самых моих любимых мест. Меня сразу же потянуло туда. Я посмотрел на Витьку. Обстановка благоприятствовала мне. Около магазина, на стихийном рынке, торговали фруктами, овощами и, конечно же, семечками. Витя, увидев старушку с мешком семечек, позабыв обо мне, поспешил к ней.

Воспользовавшись этим я незаметно прошмыгнул в магазин.

Войдя внутрь я остановился от сильного будоражащего запаха новеньких канцтоваров. У прилавка стояло несколько человек. Женщина покупала тетради, бабушка с внучкой общались с продавщицей, рядом, прижавшись друг к другу, стояли две девочки и мальчик. Они с любопытством рассматривали через стекло содержимое на прилавке.

Найдя промежуток между ними, я протиснулся к прилавку. Яркие школьные канцтовары заворожили меня как в детстве. Было ощущение, что я попал в музей "Советского школьного детства".

От канцелярских принадлежностей разбегались глаза. Под стеклом на зеленом сукне лежали пеналы, точилки в форме рыбки, крокодильчика и мяча, линейки, коробочки с кнопками и скрепками, ластики, счетные палочки, краски с кисточками, разноцветные деревянные ручки и перьядля них, клей, чернила синего и фиолетового цвета в пузатых бутылках и еще какая-то мелочь. Мне вдруг захотелось залезть под стекло пощупать и понюхать каждую вещицу.

Слева от меня на прилавке в стопках стояли разноцветные тетради: синие в клеточку, зеленые в линейку и желтые косые для первоклашек. Я вспомнил, что в тетрадях в клеточку надо было прочерчивать поля красным карандашом.

Когда продавщица отвлеклась, я взял несколько тетрадей и с придыханием стал рассматривать их. На обложке одной из них, я увидел таблицу умножения, на другой правила пионеров. Полистав, обнаружил синюю промокашку. Погладив мягкий листочек бумаги, я вернул его на место.

На трехъярусных полках расположились товары крупнее: глобусы, карты, бумага для рисования и для черчения, счеты, чучела птиц, пионерские горны, галстуки, плакаты и прочая школьная дребедень.

От рассматривания канцелярских принадлежностей меня отвлекла музыка, доносящаяся из дальнего помещения магазина. Я вспомнил, что в угловой части канцелярских товаров находился крохотный музыкальный отдел, в котором собиралась основная масса покупателей и просто зевак, желающих послушать музыку. Я направился туда. Мне тоже захотелось послушать музыку, но было и что-то еще, почему я пошел туда. Что это могло бы быть, я пока не не знал, но надеялся память подскажет предмет моего интереса.

Музыкальный отдел отделялся от основного помещения магазина двумя узкими колоннами в старом стиле. В это время дня покупателей было немного.

Входя в отдел я обратил внимание на галерею цветных фотографий звезд эстрады, висящих на стене над верхнем стеллажом. Из всех фотографий меня привлекла крайняя справа. Я догадался, что именно она была причиной моего частого посещения этого места. Объяснить, что меня привлекало в этой фотографии я не мог ни тогда, ни даже сейчас, но это было ТО, к чему меня страшно тянуло.

Я внимательно рассматривал фотографию пытаясь отыскать ответ. Во-первых, она была самой красочной из всех остальных и сразу бросалась в глаза. На ней был запечатлен стоящий вполоборота красавец-певец. Одет он был в белый костюм, театрально вытянутая рука указывала на сине-зеленую полоску безбрежного моря или океана.

Во – вторых, меня поразила прическа эстрадной звезды и его одежда. Длинные волнистые волосы развевались на ветру, а желтая рубашка с откладным воротником, гармонировала с коричневыми ботинками. Молодой человек разительно отличался от того, что я видел в нашей бесцветной жизни. Даже стиляги с их яркими пиджаками, галстуками-шнурками и обувью на высоких подошвах, не удивляли меня так, как фотография неизвестного певца. Тогда он казался мне инопланетянином, на которого я хотел бы походить. Он был моим кумиром и несбыточной мечтой, потому что мне трудно было представить себя в белом костюме и желтой с откладным воротником рубашке. Таких вещей не существовало в нашей жизни, их можно было только увидеть на обложках журналов и в кино и то в редких случаях. Теперь то я знал, почему меня так тянуло в музыкальный отдел.

Молоденькая продавщица в сером приталинном халатике с короткими рукавами разговаривала с пожилой женщиной. Я не прислушивался к их разговору, меня заинтересовал лист картона лежащий на стеклянной поверхности прилавка. Им оказался список ежемесячных поступлений пластинок. Я подвинул его к себе поближе и стал читать.

В разделе классика числился: П.Чайковский "Щелкунчик" Г. Рождественский, Яша Хейфец. Скрипка, выдающиеся пианисты прошлого, комплект из 7 пластинок.

Советскую эстраду возглавлял О. Анофриев с песней "Девчата". Дальше шли Великанова с песней "Два берега", Н. Рыбников "Татьяна", М. Магомаев "Итальянские песни" и "Песня самогонщиков из к/ф "Пес Барбос и необычайный кросс".

В списке зарубежной эстрады были представлены песни:"Дикий ветер", "Мамбо","Стюардесса","Лунная серенада"и "До Свидания Рим". Имена зарубежных звезд в списке не были указаны.

Увлекшись чтением я не заметил подошедшую ко мне продавщицу.

– Что вас интересует, молодой человек? – спросила она с улыбкой.

Я растерялся не понимая к кому она обращается, но тут же вспомнил в каком статусе я теперь нахожусь. Не долго думая, спросил:

– Скажите, а как имя певца в белом костюме на крайней фотографии справа?– я указал пальцем на галерею.

Продавщица повернулась к стеллажам, закинула голову и стала искать указанную фотографию. Постояв немного, она наклонила голову сначала влево, потом вправо. Отошла назад, как это делают посетители в музее, чтобы лучше рассмотреть картину. Повернулась ко мне, подняла плечи вверх и развела руки в сторону.

– Не знаю, мальчик. Я работаю здесь недавно, поэтому помочь тебе не смогу. – Она виновато улыбнулась. – Это все?

– Нет! – твердо сказал я. Мне хотелось спросить ее еще о чем нибудь. И вдруг из памяти всплыл кумир нашего детства Робертино Лоретти с его голосящей песней "Ямайка". Песня пришлась по душе всей нашей детворе. Помню как жарким июльским летом мы бегали по двору и орали во всю глотку: "Чья майка! Чья майка!!!" Тогда Робертино Лоретти был страшно популярен. Каждый у кого был проигрыватель в те годы, не отказывал себе в удовольствии открыть окно, поставить пластинку Робертино Лоретти и включить звук на всю мощь. Какой же это был год? 61-й или это было позднее? Ладно. "Спрос- не бьет в нос" – как говорила мне мама. От меня не убудет если я спрошу.

– У вас есть в продаже пластинка Робертино Лоретти?– как можно спокойнее спросил я.

Девушка непонимающе уставилась на меня.

– Ло- ррр- етти? Ммм…Первый раз слышу. Может, не Ло…Лоретти, а … Ланца… Марио Ланца итальянского оперного певца!?

– Нет. Я спрашиваю про юного итальянского певца из Рима. Лучшие его песни "Ямайка" и Санта лючия". О нем еще говорила Валентина Терешкова. Помните?

Мои слова сильно озадачили продавщицу. Она еще больше смутилась и не знала что ответить мне. Девушка подозрительно смотрела на меня. В глазах у нее появился страх.

Продавщицу выручил пожилой человек в шляпе с папкой под мышкой. На пиджаке у него красовался круглый значок с изображением Юрия Гагарина. Он спросил:

– Девушка, у вас есть "Песня о Тбилиси" в исполнении Рашида Бейбутова?

– Минуточку сейчас посмотрю, – сказала продавщица и направилась к стеллажам.

От увиденного изображения на значке меня прошиб пот. Я вдруг осознал, что слова Валентины Терешковой о том, что ей не хватает в непривычной космической тишине голоса "Робертино Лоретти" были произнесены в 1963 году! Сейчас же на дворе только сентябрь 61-го! Юрий Гагарин летал в космос в апреле. Всего…пять месяцев назад!!! Вторым в космос полетел Титов. Точно, если память мне не изменяет это было совсем недавно…кажется в августе. Терешкова же полетела в космос гораздо позднее. Теперь стало понятно почему продавщица посмотрела на меня как на сумасшедшего.

9.

И тут кто-то сильно ткнул меня пальцем в бок. От неожиданности я вздрогнул и повернулся. Передо мной стоял Витя Колупаев в руках он держал два газетных кулька с семечками.

– Ну ты куда смылся? Я тебя везде обыскался. На, держи семечки!

– Пошли скорей, а то опоздаем.

Мне помнится мы договаривались с Витей на мороженное, но он все сделал опять по-своему. Взяв кулек с семечками, я поплелся за ним, но сдаваться не собирался. "Еще не вечер, посмотрим чья возьмет!"– подумал я.

Семечки были крупные, белые и конечно жареные. Чтобы в этом убедиться я разгрыз несколько штук. Зернышки были очень вкусными. Запустив ладонь в бумажный кулек, чтобы выудить побольше семечек, я услышал недовольный голос Вити:

– Эй, эй! Постой, не грызи, еще не время. Грызть будем в кино.

Пришлось закрыть кулек и сунуть в карман шаровар.

– Вить, а на какой сеанс мы идем?

– На два часа! – Витя вдруг остановился и стукнул себя по лбу. – Вот балда! Время-то мы не знаем! Может мы уже опоздали.

Он подбежал к мужику торгующему яблоками и спросил:

– Дядь, а сколько сейчас часов?

Торговец рассмеялся.

– Часы у меня одни, мальчик. А вот, который час, я так и быть скажу тебе.

Он вскинул руку, поднес часы к лицу, прищурил подслеповатые глаза и сказал:

– Так, сейчас… Без пятнадцати два! Устраивает?

– Устраивает, устраивает. Спасибо, дядь! – радостно сказал Витя.

– Фу, отлегло. Потопали быстрей, надо еще билеты купить.

По моим расчетам мы находились в пяти минутах ходьбы от кинотеатра. Я решил пойти на хитрость.

– Вить, Постой! Терпежу никакого нет. Давай быстро погрызем семечки сейчас и пойдем в кино.

– Ну, ты меня доконал уже! То тебе семечки нельзя грызть, потому что зубы выпадут, то просишь грызть семечки прямо сейчас! Грызть семена будем в кино для того я и покупал их. Понял? Если ты не согласен, то гони мои семечки назад! – решительно закончил он.

Мне ничего не оставалось как сделать вид, что я обиделся.

– Эх, ты! А еще другом назывался. В обнимку со мной шел, и хорошую песню пел. Так друзья не поступают, Витек.

Витя посмотрел на меня исподлобья. Уступать он не собирался.

– Идешь в кино или нет? Последний раз спрашиваю. Считаю до десяти. Раз, два, три, четыре… – Ладно, пошли.

Мы ускорили шаг. Витя шел впереди не оглядываясь. Я не знал как мне остановить его, и избежать ожидавшего нас скандала в кинотеатре. На углу улицы Александра Матросова какая-то старушка кормила хлебной крошкой голубей. Голуби расталкивая друг друга жадно клевали хлеб.

А не "попотчевать" ли пернатых вкусными семенами"?, – подумал я.

– Вить, подожди, я пересыплю семечки из пакета в карман.

Витя остановился и недовольно посмотрел на меня.

– Давай шустрее, а то опоздаем!

Я повернулся к Вите спиной и незаметно высыпал семечки мимо кармана.

Увидев семечки на асфальте, Витька запричитал.

– Ты…ты че надел, растяпа! Косорукий!

Голуби почуяв запах жареных семечек быстро перелетели от старушкиного хлеба к семечкам и стали жадно клевать их. Витя увидев это – обезумел. Он подбежал к рассыпанным на асфальте семечкам, закрыл их телом от голубей и быстро, как пловец, стал згребать их под себя.

– Тащи сюда кулек, – прохрипел он.

– Какой кулек…я его выбросил!

Витя извиваясь, как змея, ползал по асфальту, собирая семечки в кулак и засовывая их в свой карман. Я делал вид, что помогаю ему. Голуби кружились вокруг нас. Более смелые лезли под Витьку, который мужественно отмахивался от них. Видя как птицы ловко поедают его семечки завопил:

– Собирай! Быстрей, чего телишься?

– Так ведь они грязные! Можно дизентерию подхватить. Оставь их, пусть голуби склюют.

– Какую еще дизентерию, отряхнем и все!– прошипел он лежа на животе, собирая остатки и засовывая их в карман шаровар.

Вокруг нас стал собираться народ. Наша клоунада с семечками всем пришлась по душе, некоторые даже стали аплодировать. Поднявшись Витя досыпал спасенные семечки в свой кулек, отряхнул пыль с рубахи и шаровар и пошел прочь.

Я не знал что делать. Хотел уже было плюнуть на все это и вернуться во двор, но вспомнив чем может закончиться для Вити поход в кино, поплелся за ним. Надо было выручать друга детства.

•

А может взять и остановить его физически? Скрутить и тащить домой, как упрямую козу на веревке? – Но посмотрев на широкие плечи моего друга, понял что это не выход из создавшегося положения. Витя выглядел сильнее меня и потом, я вспомнил, что он посещал секцию бокса. Все ребята в нашем классе боялись задирать его. Пришлось от плана "захвата" отказаться и действовать по обстоятельствам на месте.

10.

Несмотря на выходной билеты в кассе еще остались. Перед входом в кинотеатр Витька остановился и зашептал мне на ухо.

– Ты иди первым, а я за тобой.

Он боялся, что контролерша может обратить внимание на его оттопыренный карман с семечками. Я уже направился к дверям, но Витя

вцепился за куртку сзади и потянул к себе.

– Не торопись. Пусть набежит народу побольше. Тогда и пойдем.

Выждав удобный момент, мы пристроились к очереди. Билетерша, отрывая "контроль" на билетах торопила зрителей:

– Проходите быстрее в зал сейчас начнется журнал.

Перед входом в зал на стенах висели фотографии знакомых актеров. Справа торговали сливочным мороженным. Продавщица ложкой захватывала мороженое из металлического цилиндра и накладывала его в вафельные стаканчики. Витя толкнул меня в бок, давая понять, что денег на мороженое – нет. Мы вошли в затемненный зал. Чтобы найти свои места,я приблизил билет к глазам и прочитал:

Кинотеатр "Юность" розовый зал.

Ряд 2 Место 15 № 25850

Цена билета 10 коп.

Сохранять до конца сеанса.

Маленький голубой кусочек бумаги с мелким шрифтом, вызвал у меня ностальгию. Витя толкнул меня в бок и зашептал:

– Пошли на "камчатку".

Так назывались места в конце зала. Он хотел затесаться среди взрослых. К ним билетерша не проявляла такого внимания как к детям. Да и грызть семечки там было безопаснее. Я попробовал отговорить его.

– Витек, пошли сядем на наши места. Там смотреть лучше и никто не мешает, а на "камчатке" за головами ничего не видно.

– Как хочешь. Я пошел, пока, – он стал пробираться через ноги сидящих на свободное место в последнем ряду.

Мне ничего не оставалось как пойти на свое место. Едва я сел, как свет в зале медленно погас, на экране высветилась надпись "Новости дня", зазвучала до боли знакомая музыка, которая врезались в память на всю мою жизнь.

Я с интересом смотрел на экран, где мелькали события шестидесятилетней давности:

– Тысячи москвичей на аэродроме в Тушино на празднике дня воздушного флота.

– Визит главы Ганы в СССР.

– Второй московский фестиваль.

– Приезд Юрия Гагарина в Лондон.

– Рекорд Валерия Брумеля 2 метра 24 сантиметра.

События далекого прошлого и настоящего соединились во времени. От такой мысли у меня закружилась голова.

После киножурнала медленно зажегся свет, и я увидел пробирающегося ко мне расстроенного Витю. Усевшись рядом, он оглянулся несколько раз назад.

– Ты, почему вернулся? – спросил я.

– Да… пришла парочка и турнула меня. – Потом он наклонился ко мне и прошептал на ухо:

– Мне кажется билетерша засекла меня. Вон, вон видишь, встала у стенки и зырит на нас. Это была билетерша. Она стояла у стены и пристально смотрела в нашу сторону. На наше счастье свет медленно погас и билетершу не стало видно.

Начался фильм:

На экране появилась Леди с факелом – олицетворение Америки и студии Коламбия Пикчерс. Заиграла восточная музыка: Там-там-там. Тарам Там-там-там-там. Там-там-там. Тарам-там-там-там! На фоне хорошо стилизованной восточной музыки, чередовались сюжетные стоп кадры с ожидающими подвигами Синдбада. Вскоре появился и он сам. Капитан стоял за штурвалом шхуны, напряженно вглядываясь в туман. Много дней корабль блуждал в океане без запасов воды и продовольствия. Экипаж потерял всякую надежду на спасение. И вдруг впередсмотрящий закричал: "Земля!!!". Туман рассеялся, и показались очертания прибрежных скал острова циклопов.

Фильм всех сразу захватил. Дети и взрослые бурно реагировали на разворачивающиеся события на экране. Когда из входа в пещеру, в виде огромного открытого рта, появился Циклоп, в зале наступила звенящая тишина. Витя от страха вдавился в кресло и медленно сполз на пол. Потом, высунув из под кресла голову, прижался ко мне и не отрываясь от экрана полез в карман за семечками. Я попытался вытащить его руку, но он отстранил ее. Увлеченный фильмом он забыл об осторожности. В спокойных сценах, в наступившей тишине зала, можно было услышать подозрительное щелканье.

В один из таких моментов, я заметил слева от нас еле различимый в темноте зала силуэт билетерши. Она стояла у стены напротив и пристально наблюдала за нами.

– Витя, тебя засекли, – прошептал я, не поворачивая головы от экрана.

Витя скосил глаза в сторону и все понял. Билетерша жестом показала, чтобы он шел к ней. Витя сидел не шелохнувшись уставившись на экран. Тогда, билетерша решительно стала пробираться к нам. Я понял, что битву за Витю я проиграл. Мне не удалось остановить или хотя бы изменить предполагаемую ситуацию. Дальше все пошло по сценарию шестидесятилетной давности.

– А ну поднимайся! Чего смотришь, бессовестный! – зашипела она на Витю.

Сидящие рядом с нами зрители стали проявлять недовольство.

– Живо вставай я тебе сказала, а то хуже будет!!! – рявкнула она, потянув Витю из кресла. Она схватила его за кофту и потащила через ноги сидящих к выходу.

11.

"Седьмое путешествие Синдбада" мне не удалось досмотреть опять. Посидев для приличия еще несколько минут, я тихо встал, вышел из зала и пошел выручать Витю.

Хоть и прошло так много лет, но я вспомнил, где должен находиться кабинет директора кинотеатра. Я пошел по коридору и уперся в угловую дверь с надписью:

Директор кинотеатра "Юность.

Гришанин В.Я.

Из кабинета доносился сердитый голос мужчины. Я был уверен, что он принадлежал дежурному милиционеру, а не директору. По крайней мере так было ТОГДА. Когда наступила тишина, я услышал плаксивый голос Витьки.

Сделав несколько глубоких вдохов, я постучал. Дверь сразу же открылась. На пороге стояла билетерша.

– Чего тебе, мальчик? – строго спросила она.

– Здравствуйте, я хотел бы видеть моего друга Витю …мы вместе сидели на втором ряду…помните?

Она подозрительно окинула взглядом меня сверху вниз. Заметив оттопыренную на животе кофту, положила руку на мое плечо и громко произнесла:

– Товарищ милиционер, тут к нам пришел ..э…сообщник, как я понимаю.

Я, испугавшись сделал шаг назад, но билетерша крепко сжала пальцы на кофте.

– Ведите его сюда, – раздался хрипловатый голос милиционера.

Билетерша втолкнула меня в комнату и закрыла дверь.

За большим директорским столом восседал милиционер. Напротив него на стуле сидел Витя. Он упирался руками в сиденье стула. Голова его была вдавлена в плечи, он скукожился и походил на потрепанную птицу. Он повернулся и удивленно посмотрел на меня.

– Полина Сергеевна, подайте стул этому… храбрецу, – попросил милиционер билетершу.

Я сел на предложенный мне стул рядом с Витей и с интересом уставился на блюстителя порядка. Он сильно отличался от наших полицейских и выглядел по-домашнему, будто зашел в гости к Полине Сергеевне попить чайку и случайно застал нас. Ему было лет сорок, но дослужился он только до капитана.

Милиционер, послюнявив палец, открыл потертый планшет, вытащил из директорского стаканчика карандаш. Большим пальцем проверил его заточенность и только потом произнес:

– Имя, фамилия! – Я про себя ухмыльнулся. Было ощущение, что я принимаю участие в сцене какого-то советского спектакля, зная заранее по роли чем все это закончится. Поэтому с удовольствием подыграл милиционеру.

– Юра Кашкин, друг сидящего перед вами Вити Колупаева – спокойно сказал я.

– Юра? Кашкин??? – хмыкнул он – и, строго посмотрел на Витю.

– Стало быть, вы не только тезки, но и однофамильцы?! Интересненько получается. Выходит Витя, уже не Юра и не Кашкин, а…Ко-лу-па-ев!!! Так?!

Я посмотрел на Витю и все понял. Он еще ниже вдавил голову в плечи. Его уши приняли оттенок варенной свеклы.

– Ну и зачем же ты пришел, Юра Кашкин? Выручать друга? Да, кстати, – обратился он к билетерше. – Полина Сергеевна, этот храбрец тоже грыз семечки?!

– Нет. Он сидел тихо и смотрел на экран. Грыз только этот – она указала пальцем на Витю.

Капитан профессиональным взглядом обшарил меня с головы до ног.

– А ну-ка, встань-ка, Юра – сказал он. Я встал. – Что это у тебя за пазухой топорщится? Семечки?

– Нет. Это кубик, игрушка. Точнее головоломка! Подарок папы – сказал я как можно спокойнее. Мне не хотелось показывать кубик. Кто может знать, что взбредет в голову капитана. Я неохотно вытащил кубик из-за пазухи.

– Подай-ка эту…головоломку сюда – он протянул руку.

Я подошел к столу и положил кубик перед милиционером. Капитан взял осторожно кубик, покрутил в руках, поднес к уху и несколько раз потряс, потом потер пальцем гладкую поверхность маленьких квадратиков.

– Хмм…и как же ты играешь… этой игрушкой? – подозрительно спросил он.

– Кручу грани кубика – как можно равнодушнее сказал я. Мне хотелось ослабить его любопытство.

– Просто крутишь, и все? – недоверчиво спросил милиционер.

– Не просто, а сначала собираю сторону белого цвета, потом первый и второй слой, потом…– и тут я остановился, понимая, что ничего путного из моего объяснения не получится, кроме головной боли.

– Показать можешь? – заинтересовано спросил капитан.

Я взял кубик со стола. Собрать сторону белого цвета я мог бы за несколько секунд, но решил не делать этого. Поэтому растянул сборку на несколько минут. Милиционер вытянув шею внимательно наблюдал за манипуляциями моих пальцев. Ему не терпелось посмотреть, что у меня получится.

Билетерша заинтересовалась моей игрушкой тоже. Она покинула свой пост у двери, встала за моей спиной и с любопытством наблюдала, что я делаю. Витя тоже придвинулся ко мне так близко, что я слышал его сопение.

Собирать медленно было значительно труднее, чем я думал. От ежедневных тренировок пальцы так и норовили пустится в пляс и сдержать их было нелегко.

– Ну вот, где-то так, – вяло произнес я. – сторона белого цвета собрана.

– А ну-ка, покажи, посмотрим, что ты тут натворил, – капитан посмотрел на собранную сторону. Повертев кубик спросил:

– И какой… следующий цвет надо собрать?

Я вздохнул, мне не хотелось продолжать этот ликбез. Я прекрасно знал, что с первого раза еще никому не удавалось этого сделать. Нужны ежедневные тренировки и усидчивость.

– Вообще то по цветам эту головоломку не собирают. После белого надо перейти на сборку слоев, хотя при желании можно собрать любой цвет, но при этом предыдущий будет разрушен.

У меня мелькнула в голове мысль. " Пусть капитан сам попробует собрать, помучается и может отстанет."

– Товарищ капитан вы попробуйте собрать белый цвет сами. Это не так сложно как кажется. – Я протянул кубик милиционеру.

Глядя на сосредоточенное лицо милиционера, я вспомнил одну забавную заметку в журнале. Британские психологи дали кубик Рубика человекообразным обезьянам. Шимпанзе на первой стадии с большим интересом отнеслись к игрушке. Потом стали беспокоиться. Беспокойство перешло в волнение. Волнение в отчаяние. Отчаяние перешло в агрессию. Одна из обезьян выбросила кубик, а другая разломала его на мелкие кусочки. Как бы эта затея с обучением капитана не вышла мне боком.

Блюститель порядка серьезно отнесся к сборке. Он снял фуражку и отложил ее в сторону. Уселся поудобнее и стал крутить грани. Прошло минут пять, он так увлекся сборкой, что позабыл, зачем пришел сюда. Вдруг он остановился и сказал:

– Вот те на! А почему опять все перемешалось?

Я промолчал, помня, что молчание – золото.

Капитан нервно завертел грани кубика опять.

– Что за черт, никак не собираются вместе! – он отстраненно посмотрел на меня, потом на Витю. Вытащил из кармана платок и вытер потный лоб.

– Ладно, забирай свою… дурацкую игрушку – раздраженно сказал он, – И как у тебя терпения хватает собирать эту…эту… головоломку!

Я быстро сунул кубик за пазуху.

Расстроенный капитан опять вытер пот со лба, потом тем же платком протер кожаную прокладку внутри фуражки. Надел ее на голову, поправил и посмотрел на нас.

– Вообщем так, – заключил он. – Ты… Кулибин, – он ткнул в меня пальцем, можешь идти, со своей…этой игрушкой. А вот с тобой Витя…Колупаев у меня будет серьезный разговор… и не здесь! Я забираю тебя в отделение милиции!!! Понял?!

– За что?! – плаксивым голосом захныкал Витя.

– За то! За что? Он еще спрашивает!!! – капитан встал и заходил по кабинету.

– И как хватает наглости спрашивать еще?!, За Чт-о-о-о! Кто грыз семечки? Я? Или..или Полина Сергеевна? Кто врал здесь …блюстителю порядка при исполнении его непосредственных обязанностей!? А? Ты, что думаешь, если ты соврал мне, то я не нашел бы тебя? Врешь! Капитана Полушкина не обманешь. Он не таких на чистую воду выводил. Так что вставай и фьють …давай пошел на выход!

Витя встал, по щекам его текли ручьями слезы.

– А ну-ка подошел к урне, – скомандовал милиционер. – Высыпай семечки туда!

Витя послушно опустошил карманы. Я стоял в стороне и с удивлением смотрел на раздухорившегося капитана. Видно моя головоломка на него сильно подействовала. Мне стало жалко Витю, и хоть он предал меня назвавшись моим именем, я не держал на него зла. Надо уметь прощать и знать когда и как помочь другу детства. Я решил, что это время настало.

– Товарищ, капитан, – сказал я как можно суровее, – вам не кажется, что вы превышаете свои полномочия!? Так не должен себя вести … советский блюститель порядка!

Милиционер остолбенел и уставился на меня.

– Что, что, что? Что ты сказал?

– Советский милиционер обязан быть мудрым и вести воспитательно- профилактическую работу с малолетним нарушителем, коим является Виктор Колупаев. – продолжил я как ни в чем не бывало. – Если вы помните, а я думаю, вы должны это помнить и знать. Одним из пяти принципов системы Антона Семеновича Макаренко был принцип трудового воспитания. Да, Витя совершил недостойный октябренка поступок и за это должен понести заслуженное наказание… в виде трудотерапии. Товарищ капитан, – перешел я уже на просительный тон, – Витя и…я, который присутствовал при нарушении общественного порядка, готовы понести заслуженное наказание и под чутким руководством Полины Сергеевны готовы взять в руки щетки и подмести не только Розовый и Зеленый залы, но и фойе кинотеатра "Юность".

Капитан Полушкин стоял в той же позе с открытым ртом, удивленно глядя на меня. Потом, как после большого разноса от начальства, расправил гимнастерку, поправил фуражку, подошел ко мне и трясущейся рукой потрепал по голове.

– Вот, смотри, Сергеевна, какое грамотное поколение растет у нас! А? Да с таким поколением мы построим Коммунизм не восьмидесятом а… в семидесятом году! Ну, что дадим им по метелке, а? – обратился он опять к билетерше. – Даешь трудотерапию?!

– Дэк…не знаю, Петр Иванович, – растерянно залепетала билетерша. – Следующий сеанс на подходе. Управятся ли они за 15 минут? И …потом надо еще людей рассадить по местам – сказала она уже более спокойно.

– Управятся! Такие шустрые ребята, да не управятся? Такого не может быть! Правильно я говорю, Юра Кашкин?

–Так точно, товарищ капитан!

– Управитесь за пятнадцать минут?

– Управимся за десять, товарищ капитан! – бодро сказал я.

– Вот это ответ. Молодцом! Приятно слышать. Ну, а теперь вы поступаете в распоряжение Полины Сергеевны. Кругом! На позицию, шагом марш!– скомандовал он.

Мы вышли из кабинета. Полина Сергеевна провела нас по

коридору в подсобку. Выдала две щетки, один совок и пластмассовое ведро.

– Работать надо быстро. – строго сказала она. – Ты, она ткнула на Витю, подметаешь с 1 по 10 ряд, А ты, Юра с 10 ряда и дальше. – Если все ясно, то приступайте.

Мы пошли в зал и принялись за работу. Витя с первых пяти рядов намел огромную кучу мусора. Мне досталась территория почище. На трудотерапию мы потратили десять минут. Мусор вывалили в бак стоящий у входа. Инструменты оставили у двери в подсобку и пошли к выходу.

Полина Сергеевна стояла на входе в фойе кинотеатра и отрывала контроль на билетах. Мы незаметно проскользнули мимо билетерши и вышли наружу.

На улице по прежнему светило ласковое сентябрьское солнце. Я посмотрел на хмурого Витю. Было видно что разговаривать со мной он был не расположен. Скорее всего ему было стыдно что струсил и назвался моим именем, а может он переживал, что кино не досмотрел и два стакана вкусных семечек потерял. Об этом я не успел расспросить его.

У самого дома Витя незаметно исчез.

12.

На скамейки у первого подъезда сидел виснуштачий мальчик моего возраста. Присмотревшись, я узнал в нем моего закадычного друга Генку Степочкина. Ошибки не могло быть, поэтому я смело обратился к нему.

– Привет, Генк! Че нос повесил?

Генка хотел ответить, но вместо этого кивком головы указал на группу ребят стоящих недалеко от трансформаторных будок.

– Играть не принимают?– участливо спросил я.

– Базиль…гад…отнял папкин Орден, – выдавил с трудом Генка и разревелся.

Базиль был хорошо мне знаком. Он был главной головной болью нашего двора. Настоящее имя переростка было Васька. Фамилия редкая – Посуэло. Жил он в угловом подъезде на втором этаже. Родителей у него не было. Воспитывал его дядя, капитан дальнего плавания. Когда он уезжал на длительный срок, Васька пускался во все тяжкие: пил, курил, встречался с местной шпаной. Иногда он пропадал на несколько дней из поля зрения, и его никто не видел во дворе. Возвращался злым и агрессивным и часто поколачивал малашню.

– Что так просто подошел и отнял Орден? – спросил я.

– Не просто. Мы играли в бебешки и я проигрался. Базиль предложил сыграть еще раз. Он поставит на кон все бебешки и три свинцовых биты, а от меня потребовал то, что у меня находится в кармане.

– Орден?

– Да.

– И ты согласился?

– Нет, конечно. Я отказался. Тогда он дал мне два сильных щелбана, повалил на землю и силой вытащил из кармана Орден. – Генка опять захлюпал.

– Откуда Базиль узнал про Орден? Ты ему показывал его?

– Ему нет. Только Кузе и Тюле, а Базиль сидел в беседке и бренчал на гитаре. Наверно он видел как я положил Орден в карман.

Мне было жалко не Генку, а Орден. Его отец кровь проливал, рисковал своей жизнью, а какой-то блатняк силой присвоил его себе. Надо было как-то восстанавливать справедливость. Раньше я бы даже и не помышлял об этом, но теперь в моем необычном положении вдруг почувствовал себя дворовым Робин Гудом. Физически я был таким же хилым и слабым как и Генка. О том, чтобы силой отнять у Базиля Орден и вернуть Генке, не могло быть и речи, но у меня был богатый житейский опыт пожилого человека. Вот этим "оружием" я и решил действовать.

Я посмотрел в сторону трансформаторных будок.

– Кто там? – спросил я как можно безразличнее.

– Димыч с Вовкой, Валька и Шурка с младшим братом.

Троих я помнил хорошо, братьев нет.

– Ладно, Генка, ты сиди здесь, а я пойду к ребятам…и попробую помочь тебе! Попытка не пытка, а вдруг и отобью твой Орден, а?

Генка перестал плакать и посмотрел на меня как на сумасшедшего. Думаю таким смелым и рассудительным, по-взрослому, он меня никогда еще не видел. Я встал со скамейки, убедился что кубик на месте подтянул повыше шаровары и направился к ребятам.

В нашем просторном дворе было три места, где детворе запрещалось играть. Первым местом был пятачок в центре двора между карагачами, там между деревьями женщины нашего двора сушили белье на веревках. Вторым – территория прилегающая к столу доминошников от которых нам доставалось больше, чем от женщин. Третьем – две гудящих трансформаторных будки прилегающие одной стороной к гаражу, другой – к забору детского сада.

На кирпичной стене каждой из будок висела желтая дощечка с изображением черепа с костями и надпись:

"Опасная зона.

Не подходи-убьет!"

Предупреждающая надпись и страшное гудение трансформаторов внушало страх всей ребятне нашего двора. Матери строго на строго запрещали своим чадам приближаться к будкам. Если же случалось кому-то идти в ту сторону, то выбирали окружной путь. Конечно, были среди нас и храбрецы, кто пересекал запретную пятиметровую черту и подходил вплотную к рычащим трансформаторам. Делали они это с определенной целью. Дело в том, что между будками проходила узкая тропинка шириной в метра полтра. Тропинка шла под уклон до углубления, в котором скапливалась дождевая вода смешанная с грязью и мелкими камнями. От середины, под острым углом, она поднималась вверх, упираясь в забор детского сада. У стенок с двух сторон росли гигантские поганки. Они то и привлекали внимание храбрецов. Игра называлась "Тир". Смельчаки набивали карманы мелкими камушками и шли к трансформаторным будкам. Выигрывал тот, кто сбивал больше поганок.

Ребята стояли недалеко от будок и о чем-то спорили. Подойдя к ним ближе я услышал:

– Ты забил мяч в "зону", Базиль, ты и лезь туда. – Это говорил Вовка, мой одноклассник. Мы с ним сидели за одной партой до пятого класса.

– За поклеп щас в лоб получишь! – угрожающе сказал Базиль.

Вовка замолчал, зная что у него не задержится.

– Ну, че притихли? Кто полезет за мячом?

Ребята, увидев меня обрадовались. Базиль давно враждовал со мной и при каждом удобном случае отвешивал мне подзатыльники.

– Во, еще один "храбрец" приперся. Явился не запылился. Может ты полезешь за мячом?

Я непонимающе посмотрел на Вовку.

– Мы играли в "стеночку" новым Диминым мячом, а тут… этот…игруля приперся. – затараторил он. Базиль двинулся на Вовку, который быстро скрылся за спинами ребят.

– Щас добакланишься, козел. Схлопочешь по ушам.

– А че, не правда что ль? Хотел отжать мой мяч. Вот и запулил его в зону – заступился за Вовку Димка.

– Ша, мелюзга! – возвысил голос Базиль. – Раскудахтались тут. Последний раз спрашиваю, кто полезет в зону за мячом?!

Рисковать жизнью из-за мяча никому не хотелось. Даже хозяину мяча.

– Я вижу храбрецов нет, – усмехнулся Базиль. – Ладно ребзя. Пойдем другим путем. Как насчет ИНТЕРЕСА, Вавок? Да выходи, не прячься, не трону.

Вовка вышел из-за спин ребят.

– Какого интереса? Объясни.

Базиль достал папиросу, прикурил, глубоко затянулся и выдохнул дым в сторону ребят. Смачно сплюнул и продолжил.

– А ИНТЕРЕС такой, братва. Тот, кто достанет мяч… из "зоны", получит приз – теннисную ракетку! – он с ухмылкой посмотрел на нас. – Димыч, че молчишь? Мяч-то твой. Тебе и карты в руки.

– Теннисную ракетку? Которую ты проиграл Мишке Субботе вчера? Думаешь мы лопухи, Базиль, и ничего не знаем?– сказал зло Димыч.

Базиль вытащил папиросу изо рта и деланно заржал.

– Ладно, пацаны, без обид. Это была шутка, – сказал он миролюбиво. – А вот сейчас говорю без балды. – Он выдержал небольшую паузу и продолжил:

– Короче, вот мое предложение. Тот кто вытащит мяч из “зоны”, будет награжден за храбрость Орденом Красного знамени!

Я понял, что пришло время вступать в игру.

– Тюльку гонишь, Базиль, – сказал я.

Улыбку у него сдуло в миг. Не дав ему опомниться, я продолжил:

– Ты покажи сначала Орден, а уж потом баклань.

– А ты следи за базаром, умник, а то красными соплями умоешься, – пригрозил мне Базиль.

– Покажи сначала Орден, тогда и говорить будем, – твердо сказал я.

Базиль растерялся. Глазки его забегали. Он сжал кулаки и угрожающе пошел на меня, но остановился, видя, что ребята, не сговариваясь, придвинулись вплотную ко мне. Базиль сунул руку в карман. Мы замерли, зная что он носит нож.

Постояв несколько минут молча, он вытащил руку из кармана и со словами: "На, зырь, морда"– сунул мне под нос Орден.

Я протянул руку, чтобы взять его.

– Смотри так, и не лапай!

– Ребят, – сказал я громко обращаясь ко всем. – а Базиль – то оказывается – трус, он боится дать мне Орден в руки, потому что он не настоящий!

От этих слов Базиль совсем озверел.

– Орден ненастоящий?! Да на, на зырь, – закричал он и с силой сунул в мою ладонь Орден.

– Ненастоящий…сам ты.... ненастоящий!

"Вот тут ты абсолютно прав. Попал прямо в десятку," – подумал я.

Ко мне подошли ребята и стали с интересом рассматривать Красную звезду.

В середине ордена был изображен красноармеец в шинели с винтовкой в руках. На обратной стороне нарезной штифт с гайкой и номер. Сомнений не было. Орден Красной Звезды был настоящим, и я был единственный, кто знал кому он принадлежит.

– Орден настоящий, – успокоил я ребят. – И номер есть на обратной стороне.

Я вернул Орден Базилю. Притихшие ребята со страхом и жалостью смотрели на меня.

– Дайте ходу пароходу – отойти на пять шагов! Давай храбрец, прощайся с братвой и иди. Больше они тебя не увидят, – сострил Базиль.

Я незаметно вытащил кубик из-за пазухи и сунул его Вовке, шепнув на ухо:

– Спрячь и никому не показывай. Когда вернусь, отдашь.

Расправив кофту я пошел к гудящим будкам. Не доходя метра до тропинки, остановился.

– Ну, что, герой? Струсил? Отход! Куриный помет!

Зная коварство Базиля, я повернулся ко всем и сказал.

– Эй, Базиль! Прежде чем я пойду в “зону”, мне хотелось бы еще раз услышать от тебя твою заяву и…клятвенное обещание.

Базиль не ожидал такого поворота. Он был уверен, что я струшу и пойду на попятную. Все ждали.

– Без базара. Базиль свое слово держит. Могу повторить.

"Если, Каша достанет мяч из "зоны", я…лично… вручу ему Орден Красного звезды… за храбрость! – немного подождав, добавил со смехом. – Посмертно!!! Ну, что доволен?

– Доволен, – отозвался я и продолжил путь. Трансформаторный гул, отражаясь от кирпичных стенок, усилился в несколько раз.

В отличии от ребят я знал, что мой героический поступок не представляет никакого риска для жизни. Во-первых, трансформаторное гудение может действовать на психику человека, если он живет долгое время вблизи с трансформаторной будкой. Во-вторых, электромагнитное поле опасно при дожде или мокрой погоде. Конечно, везде нужна осторожность. Поэтому прежде чем безопасно пройти по узкому коридору между двух будок, надо внимательно осмотреть тропу.

Спуск и подъем были сухими, а вот в середине коридора, где лежал мяч, скопилась грязная вода. Вот там надо быть очень осторожным и не касаться кирпичных стен.

Я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, театрально помахал всем рукой и запел первую пришедшую на ум песню:

Я из пушки в небо уйду,

Диги-диги-ду, диги-диги-ду!

Я из пушки в небо уйду,

В небо уйду!

Диги-диги-ду, диги-диги-ду!

В зону иду!

После последних слов, согнув ноги в коленях и придав телу устойчивость я приготовился спускаться. Стоило мне вступить на тропу, как уши сразу же заложило от гула трансформаторов. В нос ударил запах гнили и женного провода. Находясь в нескольких метрах от мяча, кеды заскользили и я, как по льду, съехал в углубление. Ноги по щиколотку оказались в вонючей жиже.

Ушные перепонки вибрировали от гула, чтобы не оглохнуть, надо было быстро выбираться из кирпичного пенала.

Я брезгливо выудил мяч из жижи, очистил его от прилипших поганок. Посмотрел на крутой подъем впереди, который мне предстояло преодолеть. Осторожно вытащил из грязной лужи правую ступню и замер в позе цапли, наблюдая как жижа медленно вытекает из моего кеда. Выждав несколько секунд, осторожно поставил ступню на землю, но она тут же соскользнула вниз и вернулась в исходное положение, подняв небольшой фонтанчик грязи.

Меня это озадачило. Я решил использовать пологий склон по которому я пришел сюда. Развернувшись на 180 градусов посмотрел наверх. От сухой части тропинки по которой я спускался шел свежий след от моих кед похожий на колею. "Тормозной путь", если можно было так назвать мое скольжение вниз, был длиннее крутого подъема раза в два.

"Назад пути тоже нет", – подумал я.

Вдруг сквозь трансформаторный гул до меня донесся едва слышимый крик:

•

Ю-ю-ю-р-к-а-а-а....т-ы-ы жи-во-о-о-й…– это был Вовкин голос.

Надо было успокоить друга. Кричать бесполезно, вряд ли он услышит мой голос. Звук уйдет в стены. А что, если ответить свистом?

Свистеть меня научил один голубятник. Я набрал воздух и дунул что было мочи. Сквозь гул я услышал свист. Потом свистнул еще несколько раз и прислушался. Кто-то ответил мне одним коротким.

Это меня успокоило. Значит, услышали и ждут моего возвращения.

Теперь надо придумать как мне преодолеть четырех метровый участок крутого подъема. Скользкая часть была в пределах двух метров, дальше было сухо.

Прежде всего мне нужно избавиться от мяча, чтобы освободить руки.

Я посмотрел наверх. Между стенами будки и забором был узкая полоса земли поросшая травой. Вот туда-то и надо было забросить мяч.

В баскетбол я играл неплохо. Поэтому это заняло не так много времени. Когда мяч спокойненько лежал наверху дожидаясь меня, я стал искать способ как преодолеть скользкий участок подъема.

Я вспомнил о камнях под ногами. Присев, чтобы не замочить верхнюю часть шаровар, опустил руки в грязную жижу и стал ими шарить по дну. Камней оказалось больше, чем я думал. Я расширил диапозон поиска и не зря. Моя ладонь наткнулась на что-то продолговатое. Вытащив руку из воды, увидел кусок отбитого кирпича, острый конец которого мог вполне сгодиться для втыкания в землю.

И тут мне пришла в голову мысль: "А что если вытаскивать мелкие камни из воды, укладывать их на скользкую участок земли и утрамбовывать." Я тут же приступил к осуществлению этого плана.

Дело пошло быстро. Там где должна была стоять моя нога, накладывал камни и вдавливал их в землю. Когда большая часть каменной дорожки была готова, меня ждал новый сюрприз. Ладонь уперлось во что-то железное. Я вытащил из воды длинный ржавый гвоздь изогнутый на конце. Приглядевшись я понял – это был гвоздь от самодельного пугача. Видно кто-то из "стрелков" использовал его в качестве камня.

Острый обломок кирпича и ржавый гвоздь должны были облегчить мое восхождение. Так оно и случилось. Через несколько минут я уже вступил на сухую часть тропинки. Еще несколько шагов и я стоял у мяча. От напряжения сильно тряслись руки и ноги, но в общем я был доволен своей работой. Мяч у меня в руках. Пора было идти за получением Ордена. Мне не терпелось посмотреть на физиономию Базиля.

Увидев меня, ребята бросились ко мне, каждый норовил пожать руку или обнять. Базиль стоял в стороне и ухмылялся.

– Димка, держи свой мяч.

Я подошел к Базилю.

– Давай, Базиль, вручай Орденом Красной звезды за храбрость!

Базиль достал из кармана Орден и швырнул мне под ноги.

– Получай! Я свое слово держу! Смотри не упади, когда будешь поднимать звезду, герой!

Он был прав. Мои ноги продолжали еще трястись. Я поднял Красную звезду, вытер о кофту. Сунул в карман шаровар. Гордость распирала меня. Еще бы, ведь я не только достал Димкин мяч из "зоны", но и утер нос Базилю. Это дорогого стоило.

– Каша, ты Орден далеко не прячь. Тебе свезло сегодня, а завтра…завтра глядишь, и мне подфартит, – сказал Базиль и блатной походкой пошел к беседке.

Ребята заулюлюкали ему вслед, но он не обернулся.

– Страшно в "зоне" было? – спросил Вовка.

– Не столько страшно как шумно и грязно, – ответил я.

Ребятам мой ответ понравился, они засмеялись.

– Классно ты заляпался, – сказал Димка, глядя на мои черные от грязи кеды и шаровары. – Как ты теперь домой пойдешь?

– Юрка, айда ко мне! Помоешься. У меня дома никого нет. Мамка на даче. Вернется вечером. Отец на работе.

– Так сегодня воскресенье, никто же не работает. – удивился я.

– По выходным папка сверхурочно работает.

– Понятно. Ну, если так, то пошли.

– С Орденом то что будешь делать? – спросил Димка.

– Отдам хозяину. Я знаю чей это орден. Покаребята.

Подходя к подъезду я сказал:

– Вовк ты иди, я тебя догоню.

Генка по-прежнему сидел на скамейке.

– Ну, что отбил? – с надеждой спросил он.

– Отбил. На получай! – я протянул Красную Звезду.

Генка взял Орден и посмотрел в сторону беседки. Базиль сидел к нам спиной и курил. Я хотел уже уходить, но почему то вспомнил Генкина отца. Он был инвалидом. Сказалась контузия полученная на войне.

– Генк, а ты знаешь, что Орден Красный Звезды вручали самым храбрым солдатам?

– Нет, не знал.

– Его давали тому, кого представляли к Герою Советского Союза!

Генка опустив голову молчал.

– Ладно, я пошел.

– Юрк, – окликнул меня он, – помнишь ты как-то просил у меня набор "олимпийских марок?"

Конечно, я не помнил этого, но, чтобы не обидеть Генку, кивнул головой.

– Я тебе их принесу в школу.

– Ладно, пока.

–До завтра, – крикнул Генка и побежал домой, придерживая правой рукой карман с Орденом.

13.

Вовка жил во втором подъезде на пятом этаже. Войдя в квартиру, я снял мокрые кеды и шаровары и тут вспомнил про кубик.

– Вовк, ты мой кубик не потерял?

– Нет, хранил как зеницу ока – он полез в карман. – На держи.

Я облегченно вздохнул.

– Положи на тумбочку, у меня грязные руки.

Вовка перед тем как положить кубик, потер каждую сторону.

– Гладкий. Че ты с ним делаешь?

– Потом расскажу. Надо сначала помыться пока грязь не засохла.

Вовка повел меня в ванную.

– Ты только потом помой ванну, а то мне нагорит от родителей.

– Не боись, все чин чинарем будет, – успокоил его я.

Холодной водой кеды отмывались плохо. Можно было бы включить газовую колонку, но я не нашел спичек. Спрашивать Вовку было бесполезно. Скорее всего родители прятали от него спички. Это было мне знакомо. Надо было найти что-то моющее. Я обследовал настенную полку. На нижней, кроме зубного порошка и щеток ничего не было. На средней полке в мыльнице лежал зеленый обмылок, две пачки "Синьки", бритвенный станок, помазок для бритья, пачка лезвий "Нева" и одеколон "Шипр". На самом верху свешивалось "нечто" похожее на высушенный кабачок. "Ба, да это мочалка."– догадался я. "Точно. У нас такая же была. Если ее опустить в горячую воду, то она станет мягкой."

На этом мои поиски закончились. Без помощи Вовки мне не обойтись.

– Вовка! – крикнул я из ванны, – у тебя шампунь есть?

– А че это такое?

Я понял, что спросил не подумав.

– Это такое жидкое мыло.

– Мыло должно лежать где-то на полке. – крикнул Вовка из комнаты.

Я понял, что он говорит о зеленом обмылке.

Работы оказалось больше, чем я думал. Внутри каждого кеда грязи было больше, чем снаружи. После тщательного полоскания мои видавшие виды прохоря побелели и приняли праздничный вид.

Шаровары я предварительно замочил, низ, где они соприкасались с грязью, намылил, смыл несколько раз и хорошенько отжал. Осталось помыть ноги и привести в надлежащий вид ванну. Засохшая грязь на ступнях и щиколотках напоминала черные носки. На них я истратил весь обмылок. Ступни так и не отмылись полностью, кое где были видны еле заметные обводки. Вода была настолько холодной, что я решил остановиться на этом.

Когда все было закончено я вышел из ванны.

Вовка лежал на диване и листал журнал "Пионер".

– Вовка, где можно посушить мои вещички?

– На балконе. Пойдем покажу.

Он посмотрел на мои черные сатиновые трусы.

– Физкультурные?

Я кивнул, хотя не понял почему именно "физкультурные."

Балкон был заставлен ведрами с помидорами. Увидев такое богатство, я остолбенел. Таких сортов помидор на нашем дачном участке я ни у кого не видел. А уж я то, как мне кажется, знал толк в томатах.

– Кто же Волшебник вырастивший такой урожай? – с неподдельным восторгом спросил я.

– Мамка. Она у меня знаешь какая рукастая! У нас не дача, а помидорное царство. Каких только помидор там не растет.

Пока я рассматривал содержимое ведер, Вовка приладил к перильцам мои шаровары. Кеды поставил в угол носками вниз, чтобы быстрее стекала вода. Было видно, что просушкой он занимается не впервой.

Ближнее ко мне ведро было наполнено доверху сортом старых томатов, которых я, как заядлый помидоровед, давно не встречал. Это были : "Белый налив" и "Москвич". Там же лежал уже знакомый мне сорт: "Бычье сердце". Этот сорт помидор выращивают по всей планете уже сотню с лишним лет. Мне захотелось попробовать какой у них вкус. К тому же я был сильно голоден.

– Вовк, я съем один помидор?

– Да ешь хоть все. Сейчас я черняшку принесу и соли. Знаешь как будет вкусно!

Вовка убежал на кухню и через некоторое время вернулся с двумя ломтями черного хлеба и солонкой.

– Ты что любишь мякоть или горбушку?

Все мальчишки любят горбушки. Вовка был не исключением. Чтобы сделать ему приятное сказал:

– Мякоть.

Он протянул мне кусок хлеба и рядом поставил солонку. Я выудил из ведра приглянувшийся мне помидор, обтер. Понюхал. Ммм…запах был умопомрачительный. Впился зубами в мясистый томат. Помидор я умял за несколько минут.

Вовка выудил несколько помидоров из соседнего ведра.

– Это мои любимые, – сказал он показывая мне томаты похожие по цвету и по форме на сливы. – Попробуй!

Он протянул мне один. Я откусил. Помидор оказался мясистым и очень сладким.

– Ух, ты…так это редкий сорт томатов и название его…кажется "Славянка". или…"Славянин".

Я ел помидор, который вошел в Историю помидороводства. Если бы я сказал нашим ученым-селекционерам, что ел томаты "Славянин" они бы ни за что не поверили и посчитали бы меня сумасшедшим. Вовка как-то странно смотрел на меня.

– Юрк, ты…это, какой-то…ну не такой, что ли. Какие то непонятные слова говоришь, про помидоры знаешь даже больше, чем мамка…

– Так, о помидорах я читал книгу недавно, вот и запомнил, а слов… я за лето нахватался.

–А как там в деревне было? Расскажи.

Я догадался, что речь идет о моей поездке с мамой в ее деревню. Выходит это было в это лето.

– Конечно расскажу, но только не сейчас. Ладно?

Чтобы замять разговор, я ближе придвинулся к себе другое ведро. Я переложил несколько помидор сверху и моему удивленному взору предстал редчайший сорт томатов под названием "Черный барон". Я повертел помидор в руках и положил обратно в ведро.

Третье ведро было доверху наполнено помидорами сорта "Желтый гигант". Глядя на желтые гигантские помидоры я заулыбался, вспомнив слова ученого селекционера Кравченко: "Солнечные гигантские плоды всегда поднимают настроение!"

Я взял желто-оранжевый помидор и посмотрел на свет. Кожица была такой тонкой, что мякоть и семена просвечивали сквозь нее и были похожи на золотых рыбок в аквариуме. Я не смог сдержаться и надкусил томат. Помидор лопнул, обдав меня соком. Я засмеялся вытирая лицо ладонью.

– Вот этот помидор, в той книжке, ну про которую я тебе говорил, этот сорт называют соковая бомба!

– Юрка! Я только что игру придумал, – обрадованно закричал Вовка, – игра будет называться "бомбежка!" И как я раньше не додумался до этого.

Он взял из ведра красный большой помидор размахнулся и швырнул его вниз с балкона. Раздался глухой стук об асфальт.

•

Видел, как взорвалась? – спросил он повернувшись ко мне. – Иди сюда, зырь! – Он потянул меня за руку к перилам балкона.

Я посмотрел вниз. Спелый помидор разлетелся вдребезги, оставив на асфальте живописное красное пятно, напоминающее когда-то виденную мной картину с размазанным следом брошенного помидора в стену.

Вовка схватил еще помидор и сунул мне в руку.

– Давай теперь ты!

– А если увидит кто и матери скажут или …милицию вызовут? – Как можно спокойнее сказал я.

Он непонимающе уставился на меня. Он никак не ожидал таких слов от героя получившего от Базиля Орден Красной Звезды.

– Ты…ты че, испугался?!

– Я не испугался, но …расходовать такие…такие…необычные бомбы в холостую…это…это не бомбежка, а … несусветная дурость!

– Ну, давай тогда бомбить по целям. Может по машинам, а?

Он перегнулся через перила и стал что-то высматривать.

– Пора! – закричал он и выхватив из моих рук помидор бросил его вниз.

Раздался громкий шлепок от которого Вовка присел. Потом он подкрался к перилам и посмотрел вниз.

– Атас, Юрок! Смываемся.

Он нырнул в дверной проем. Я последовал за ним. Вовка быстро прикрыл дверь и задернул штору. Добежав до дивана, он залез на него с ногами и затих. Я стоял у балкона и прислушивался к тому, что делается на улице.

– Ну, что там? – шепотом спросил Вовка.

– Что там за хлопок был?– спросил я

– Помидор на крышу троллейбуса упал.

– Ты это видел ?

– А то ж.

– Ты сиди тихо и не подходи к балкону. Я пойду на разведку, – приказал я Вовке тоном командира.

– Только смотри осторожно, чтобы не заметили, – зашипел он.

– Не боись.

Я подкрался к балконной двери, чуть приоткрыл ее и на корточках выполз на балкон. Через решетку ограждения посмотрел вниз. Дорога была пуста. Никакого троллейбуса не было. "Это хорошо"– подумал я. "Значит, ничего страшного не произошло, но Вовку надо, припугнуть как следует, чтобы неповадно было помидорами разбрасываться."

Я вернулся в комнату.

– Ну, Вовка, нам хана, – сказал я с деланным испугом. – Твой помидор прямехонько угодил на крышу троллейбуса. Троллейбус стоит… вокруг собралась толпа людей. Шофер троллейбуса показывает на наш балкон. Сейчас приедет милиция с собакой и будут искать бомбардира.

– Ка-ка-кого “бомбардира”?

– Тебя! Ты ж бомбу кинул. Значит ты и есть бомбардир.

– И…и.. что теперь?

– Что, что? Надо сидеть тихо и не высовываться. А лучше заняться чем-то полезным. Если вдруг придут, а мы…

– А мы делаем уроки! – подхватил Вовка. – Молодец, здорово придумал. У тебя не голова, а дом союзов. Так мой папа говорит.

Вовка повеселел.

– Ты, как, домашку уже сделал?

– Нет еще.

– Давай вдвоем делать.

– Давай, – согласился я.

– Одна голова хорошо, а две-лучше!

– Это тоже поговорка твоего папы?

– Ага, – сказал Вовка и полез за дневником. – Сейчас позырем что нам задали на дом.

– Русский: параграф Љ3. Упражнение 11 и 12.

Вовка хотел открыть учебник, но я остановил его.

– Постой. Ты прочитай все что нам задали на завтра, а мы выберем с чего начинать.

– Арифметика. Задачи: номер 79,80. Чтение: страница 28. Прочитать и выучить наизусть стихотворение "Осень".

"Осенние наблюдения", ответить на вопросы. Это все. С чего начнем?

– Давай начнем с Арифметики, потом Русский и Чтение .

– Давай лучше начнем с Русского или с Чтения и быстрее получиться, и думать меньше, – возразил Вовка.

– Хорошо. Давай я буду делать Арифметику, а ты Русский. Потом скатаем друг у друга…

– Давай, – нехотя согласился Вовка.

Он достал из портфеля мятую с кляксами на обложке тетрадь, пенал и…чернильницу. Из пенала вытащил деревянную палочку красного цвета с металлической трубкой на нижнем конце. Выудил из маленькой коробки новое перо и вставил его в зазор между палочкой и металлической пластиной. Подвинул чернильницу – "непроливайку" на середину стола.

" Надо же, до сих пор помню название этих чернильниц”, – подумал я. – Меня всегда удивляло то, что они никогда не проливались, хотя школьники носили их в своих портфелях.

– Ты че стоишь? Садись.

Я сел напротив Вовки.

– Слушай, Юрк, как ты будешь делать Домашку, если твой портфель остался дома?

– Да. Об этом я и не подумал. Конечно, можно сбегать домой и принести портфель сюда, но не сейчас. А вдруг меня засекут? Я выйду из квартиры, а они меня раз и сцапают. Нет, надо переждать. И потом, не обязательно писать ....я могу и так запомнить. Ты же только что сказал, что у меня не голова, а Дом Союзов. Правильно?

– Правильно-то, правильно, но все запомнить не получится. Слушай, Юрка, а давай я тебе дам чистые тетради. А классной соври, что свои потерял или…или Пуня когтями разорвал их, а?

Я вспомнил, что у нас дома жил кот, которого мама назвала "Пуней". Кажется я его подобрал на улице и принес домой. Не про него ли Вовка мне говорит?

– Классную разве обманешь. Она сразу поймет, что это враки. Давай лучше домашку делать вместе. Ты все напишешь, а я потом скатаю у тебя. Идет?

– Идет, – согласился Вовка и протянул мне учебник Арифметики.

Я открыл нужную страницу, нашел упражнение № 79 и стал быстро читать:

" От умножения каких чисел может получиться 48, 72, 54?"

Я посмотрел на Вовку ожидая ответа.

Вовка сунул деревянный конец ручки в рот и стал смотреть на потолок.

– Какая там первая цифра? – спросил он.

– 48!

"От умножения каких чисел может получиться…48? – пробубнил он себе под нос. – 48…48. – Он посмотрел на меня.

– Че ты лыбишься, как будто ответ знаешь.

– Конечно знаю! Пиши. 48 получается от умножения 6 на 8. Видишь, все очень просто. Надо только было вспомнить таблицу умножения и делов то.

Вовка хмыкнул, обмакнул перо в чернильницу и заскрипел. Я не торопил его. Подождав когда он закончил писать, продолжил:

– Число 72. Ответ будет… 8 умножить на 9. Готово! И последнее число – 54. Ответ: 6 умножить на 9. Запомнил?

– Одно дело запомнить, другое записать.

Я опять не стал торопить Вовку. Мне было интересно наблюдать за ним. Чтобы не поставить кляксу в тетради, надо было сначала обмакнуть перо, набрать нужное количество чернил и уж потом приступать к написанию. Он делал все обстоятельно, как нас учили с первого класса. Это мастерство приходило с годами. У многих учеников от усердного держания ручки появлялись мозоли. Было много и других неудобств: запачканные чернилами руки и школьная форма, кляксы в тетради и многое другое. Хотя были и плюсы. Например, можно было скрыть двойку под жирной кляксой или под предлогом отмыть руки от чернил болтаться пол урока по коридорам.

Когда Вовка закончил писать, я сказал:

– Легкотня, правда? Одна задача решена. Переходим к следующей.

– Ты, прям какой-то отличник…так быстро задачу решил. Я думаю ты решил все задачи дома, а теперь корчишь из себя умного. Так?

– Не так.

– Поклянись!

– Клянусь! Ну, теперь веришь?

Вовка промолчал. Думаю, что он не поверил, потому что мы были с ним троечниками. И он по своему был прав. Не может троечник за один вечер стать отличником. Убеждать его я не стал.

– Переходим к задаче…№ 80, – сказал я.

“Пионеры сажали деревья в парке. Когда они посадили 45 деревьев, вожатый сказал: "Нам осталось посадить втрое меньше деревьев, чем мы посадили." Сколько всего деревьев им нужно было посадить?"

•

Ну, это совсем просто. Пиши. 45 разделить на 3, равняется 15-и. "Значит, пионерам осталось посадить ещё 15 деревьев", – рассуждал я вслух.

Вовка высунул язык и старательно заскрипел пером.

•

К 45-и деревьям мы прибавляем еще 15 и у нас получается 60 деревьев!

Я немного подождал.

•

Написал?

•

Почти.

•

Пиши ответ. Всего надо было посадить 60-ь деревьев. Арифметика готова. Теперь Русский. Так, параграф 3, упражнение 11.

Я открыл учебник, нашел упражнение.

•

Прочитайте и спешите. Раз, два, три…четыре. Всего четыре предложения. Тут и делать нечего. Слушай, Вовк, я сгоняю на балкон и посмотрю, что там делается на улице, а ты пока переписывай предложения. Идет?

•

Может пока не стоит ходить на балкон?, – встревожился Вовка. – Давай подождем еще немного.

– Я, быстро, только гляну и назад. Меня никто не заметит.

Вовка тяжело вздохнул, придвинул учебник к себе и, высунув язык, старательно стал переписывать предложения.

Я нарочито осторожно подошел к балкону. Отодвинул краешек занавески и посмотрел на улицу, постояв немного, повернулся к Вовке, который выжидательно смотрел на меня. Поднял большой палец вверх, что означало: "Все хорошо, мы в безопасности." и вышел на балкон.

Шаровары почти высохли. Кеды были еще сыроваты. Оставив их на балконе я надел шаровары. Пошел в прихожую, взял кубик с тумбочки, сунул его за пазуху кофты и вернулся в комнату.

– Ну, как работа движется?

– Все, закончил, – сказал Вовка. – Может на сегодня хватит? Осталось упражнение 12. Я уже посмотрел его, там делать нечего. Пять минут и готово. А стихотворение надо зубрить перед сном, лучше запоминается. Так мне папа сказал. Пойдем в футбик поиграем новым мячом.

– А "Осенние наблюдения" – забыл?

– Ух, ты, точно. И правда забыл. Давай быстренько ответим на вопросы и пойдем играть. Читай.

– Первый вопрос. "Когда листья березы желтеют?"– Ты знаешь?– спросил я Вовку.

– Никогда не обращал внимания, но зато я знаю где можно найти ответ. У нас есть "Календарь природы."

Он подбежал к книжной полке, порылся и вытащил маленькую зеленую книжицу.

– Это должно быть здесь. Вот. "Рябина окрашивает листья 18 сентября. Желтеют листья у липы и березы 19 сентября!" Ответ на первый вопрос готов. Переходим ко второму.

И тут кто-то громко постучал в дверь.

Вовка от неожиданности выронил календарь. Я приставил палец к губам и шепотом произнес: " Тихо, не шуми."

Стук повторился.

– Что будем делать? – спросил я.

– Не-не-не знаю, пролепетал перепуганный Вовка.

За дверью послышались голоса.

– Надо идти открывать, а то хуже будет. Дверь выломают, – сказал я спокойно.

Вовка на цыпочках подкрался к двери. После очередного стука дрожащим голосом спросил: "Кто там".

– Вова – ты? Это тетя Тося, открой мне.

Вовка облегченно выдохнул и открыл дверь.

– Ты спал что ль? Чего так долго не открывал? Ладно не отвечай. Я хотела узнать, когда мама вернется с дачи?

– С семи часовой электричкой.

– А, ну ладно. Скажи ей, что я зайду.

Дверь закрылась. Вовка потный вошел в комнату.

– Ну, Юрка, я так струхнул. Думал милиция с собакой пришли.

– Милиция может быть, но без собаки. Гавканье не слышно было. – пошутил я.

– Ладно, пошли во двор, развеемся. Только я в футбик не буду играть. Мне надо срочно идти домой.

14.

У подъезда на скамейках сидели несколько женщин. Сутулый мужик лет сорока в пиджаке надетом на майку, расставлял табуретки вокруг стола. Судя по всему намечалась большая игра в лото. Женщины громко переговаривались и подшучивали над Сутулым.

– Борис Иванович, ты сегодня опять будешь взаймы играть или как? – спросила грудастая женщина. Все дружно засмеялись.

Пока все внимание женщин было сконцентрировано на Борисе Ивановиче, я буркнув "здрасьте," прошмыгнул мимо лотошников в подъезд. В нос ударил запах жаренной рыбы с картошкой. Мне страшно захотелось есть.

Темно-вишневая дверь с номером 75 открылась легко. У меня возникло сомнение: " А закрывали ли ее вообще?"

Выключатель нашелся не сразу. Коридор оказался длиннее, чем я предполагал. Сразу вспомнилось, что в детстве и дни были длиннее, и хлеб вкуснее и дом наш казался высоткой, и лотошницы, которых я встретил у подъезда были старушками, и “деревья… были большими”.

Под вешалкой деревянная подставка под обувь, сделанная руками отца. Столярничество было его хобби. "Мастерскую" он оборудовал в сарае. После работы, в свободное время, спускался в подвал и столярничал. Мама не одобряла его увлечение и часто ворчала на него.

На вешалке висел дождевик, кофточка и несколько цветных авосек. На верхней полке – кепка, банка гуталина, щетка для чистки обуви. Внизу – галоши, тапочки, школьный портфель, скорее всего мой. Рядом, на стене висела раскладушка.

Пока я осматривался, скрипнула комнатная дверь и в щель высунулась настороженная кошачья мордочка. Я узнал нашего кота Пуню. Я направился к нему, но он тут же скрылся за дверью.

– Вот те на! Не признал, значит.

Войдя в комнату я остановился на пороге. Мама эту комнату называла "большой", а спальню – "маленькой". Как и коридор, комната мне показалась большой и просторной. Сразу захотелось проверить себя. Правильно ли в своем воображении я представлял обстановку, или как сейчас говорят, “дизайн” большой комнаты? Начал по часовой стрелки.

Слева от меня, в углу двухстворчатый шкаф с зеркалом, за ним – сервант. На полках посуда, чашки, заварочные чайники, хрустальная салатница, несколько ваз. Наверху – часы, декоративный самовар, маленькая скульптура вздыбленной лошади. Далее, через небольшой промежуток, швейная машинка и венский стул перед ней. Большое во всю стену окно закрытое тюлевыми занавесками. В правом углу комнаты на тумбочке радиола "Люкс". На ней ваза с астрами. Дверь в маленькую комнату. Вдоль стены старый диван с валиками. На стене картина "Охотники на привале" и часы ходики "мишка в сосновом бору". Посредине комнаты прямоугольной формы стол, покрытый клеенкой и три венских стула. Над столом розовый, с длинной бахромой, абажур.

Экзамен был сдан на хорошо. Есть несколько больших ошибок, не считая мелких. Например, над диваном висит не ковер а картина. Ходики забыл, стол не круглой, а прямоугольной формы, ну и другая мелочь, которую трудно сохранить в памяти.

Из спальни опять высунулась голова кота. Я направился к нему, чтобы познакомиться поближе, но он исчез, спрятался под высокой, с металлической спинкой, кроватью. Эту кровать я помнил очень хорошо. Еще бы, ведь под ней должен находится большой трофейный чемодан в котором я прятался от участкового врача, приходившего делать прививки, а вот за ним должен быть сундучок с моими "сокровищами". О его нахождении не знал никто. Я держал это в секрете. В нем хранились самые дорогие для меня вещи.

Мне захотелось убедиться, действительно ли мой сундучок находится там? Приподняв край одеяла, я залез под кровать и сразу же уперся в большой чемодан. Сунув руку за чемодан, я нащупал шероховатую поверхность сундучка. Вытащив его из под кровати, осторожно открыл крышку. На самом верху лежали серебряные полковничьи погоны. Мне они нравились больше всего. Когда дома никого не было я их прикреплял на плечи и шел к зеркалу посмотреть на себя. В металлической коробке из под печенья, лежали значки, старинные бумажные деньги, две гильзы от винтовки, перочинный ножичек, новенький милицейский свисток, скрученная и перевязанная бечевкой футбольная камера, велосипедные ниппели и миниатюрный фонарик "жучок". Отдельно в углу лежал комплект деталей для детекторного приемника и электрический паяльник. В маленькой стеклянной баночке золотистые кусочки канифоли. На самом дне – вырезка из журнала "Футбол" с фотографиями игроков московской команды "Торпедо" и альбом с марками.

Насмотревшись вдоволь, я аккуратно уложил "сокровища" обратно. Сверху положил кубик-рубика, закрыл сундучок и задвинул за чемодан. Потом вернулся в большую комнату. Проходя мимо стола я обратил внимание на записку лежащую на скатерти. Обычно такие "памятки" оставлял для меня папа. На клочке бумаги убористым почерком было написано:

"Юра, котлеты с жареной картошкой на сковороде.

Хлеб на столе под полотенцем. Яблоки – в вазочке.

Пей чай с маслом и вареньем.

Мы придем поздно.

Папа."

Вкус маминых котлет я сохранил на всю жизнь. От мыслей о еде мне захотелось есть, и я поспешил на кухню.

Кухню я не помнил совсем, хотя в детстве проводил там много времени. То что я увидел напомнило мне музей советского быта. Белая стандартная раковина с висящей мочалкой на латунном кране. Фанерная полка над ней. На полке пачка соды, пустая банка из под консервов набитая доверху использованными спичками. Газовая плита с четырьмя горелками. Рядом узкий шкаф с кухонной утварью. Окно выходящее на улицу. На подоконнике цветок алоэ и трехлитровая банка с темно-коричневой жидкостью накрытая сверху марлей. В ней чайного цвета напиток именуемый в народе "грибом".

Я подошел к окну, поднял банку вверх и посмотрел на свет. Жидкость была прозрачной. В ней плавал гриб чем то похожий на медузу. Мне захотелось испробовать "целительный" напиток моего детства. Плеснув на два пальца жидкости в кружку я осторожно пригубил. Вкус был сладко-кислый и чем-то напоминал квас. Гриб мне понравился. Но еще вкуснее были мамины котлеты с жареной на сливочном масле картошкой. Картошка хрустела на зубах, а котлеты таяли во рту. Я с аппетитом поглощал мамину стряпню. Ел с жадностью и никак не мог насытиться. И тут кто то под столом коснулся моей ноги. От неожиданности я чуть не подавился. Это был Пуня, который терся об мою ногу и громко мурлыкал.

– Ага, признал меня, гордец. Проголодался?

Кота я подобрал в подъезде зимой, когда мы с Димкой возвращались с катка. Маленький пушистый комочек сидел у двери в подвал и мяукал. Вернее он открывал рот, а мяуканья слышно не было. Наверное потерял голос от холода. Я пожалел котенка и принес домой. Мама была недовольна. Сказала, что он у нас поживет временно, но потом тоже полюбила его. Она же дала ему имя Пуня. Почему так она его назвала, я уже не помню.

Я разрезал котлету на мелкие кусочки и стал искать кошачью тарелку. Вылизанная до блеска тарелочка стояла под раковиной. Я положил кусочки в чашку и поставил перед Пуней. Тот стал жадно есть.

15.

Послышался звук открывающейся двери и я услышал до боли родной голос мамы:

– Юра-а-а! Ты дома?

Потом раздалось папино покашливание.

– Бух-бух-бух.

Сдерживая слезы я выкрикнул бодрым голосом:

– Дома, мам! Я…я…я на кухне…ужинаю.

Вскоре я услышал шарканье маминых тапочек. Когда она появилась на кухне, я непроизвольно вскочил из за стола. Мама была одета в простенькое платье в горошек с откладным воротником.

– Ты, что, сынок, весь день голодным был?! Разве так можно? – запричитала она.

Мама умерла много лет назад. Ей было шестьдесят пять. Память стерла черты ее лица. Увидев живую маму молодой я не смог сдержаться. Выскочив из-за стола, бросился к ней, упал на колени, уткнулся в платье и разрыдался.

Она растерялась, обхватила мою голову и стала быстро гладить.

– Ты, что, сынок? Что с тобой? Я же не ругаю тебя, Юра, сыночек, я… я просто спросила… Коля! Коля! Иди же сюда! – громко позвала она папу. – С Юрой что-то случилось!!!

На кухню вошел папа. Я успел рассмотреть его салатовую рубашку и серые широкие послевоенные брюки, которые он носил до сих пор.

Увидев сквозь слезы папу, я еще громче завыл. Внутренний голос подсказывал мне, чтобы я немедленно перестал плакать, но я ничего не мог с собой поделать. Слезы потоком стекали по щекам.

Отец видя меня в таком состоянии, тоже растерялся.

– Марусь, да что случилось-то тут? – срывающимся голосом произнес он, – отчего он так плачет? Что ты ему сказала?

– Ничего не сказала. Только спросила почему он ужинает так поздно, а он сразу в слезы! – стала оправдываться мама.

Она обхватила мою голову и прижала к груди.

– Ох, да что же это такое? – запричитала она.

Потом оторвала от себя и пристально посмотрела в глаза.

– Может тебя кто обидел, сынок? А? Ты скажи, не бойся…я…я..я…

Увидев родное мамино лицо так близко, я разревелся еще сильнее.

Мама крепче прижала мою голову к себе и раскачивалась.

– Ох, горюшко ты мое. Да что же с тобой случилось-то?

Вдруг она внезапно остановилась и повернув мое лицо к себе спросила:

– Сынок, а почему у тебя правое ухо такое горячее и… красное?

От неожиданного вопроса, я замолчал, не понимая почему мама спрашивает об этом. Каким цветом было мое ухо я не видел, но то что оно было горячим – почувствовал.

– Ты посмотри, Коль, какое у него красное ухо, как будто кто-то драл его!

– произнесла она так громко, как будто папа был не рядом с ней, а находился где-то далеко.

– Юра, кто трепал тебя за ухо? – вкрадчиво спросила мама.

– Никто не трепал…может… я просто натер ухо рукой!

– Ох, нет, сынок, рукой так не натрешь! Скажи мне правду, сынок. Не бойся. С кем ты играл во дворе? – продолжала допрос мама.

Я не знал что ей ответить, но понимал, что мама на этом не остановится.

– Я жду ответа, Юра.

– Сначала я сидел в грибке с Витей Колупаевым, потом… потом пошел к Вовке домой. – Про поход в кино и вылазку в "зону" я не стал упоминать.

– Который Вова? Как его фамилия? Петров? – перебила мама.

Странно, но фамилия Вовки, с которым я сидел за одной партой до пятого класса, напрочь выскочила из головы.

– Это был Вова Петров? Да?

Я кивнул, в надежде что на этом допрос закончится.

– Так, – продолжила мама, – и что вы делали дома?

– Играли.

– Понятно, – констатировала мама. – Вы там набедокурили, значит. Да, да я знаю ваши игры. Не смотри так на меня. Пришла тетя Люба на Вовку спустила собак…а тебя потрепала за ухо. Так было дело?

Плакать я уже перестал и с трудом держался, чтобы не разреветься, поэтому опять кивнул. Что я мог еще сказать? Если ухо было красным, значит кто-то его драл. И этим "кто-то", конечно, должна была быть тетя Люба, не Вовка же. Притом я видел, что маме почему-то очень хотелось, чтобы это была именно тетя Люба.

– Ты уроки сделал? – вдруг спросила она.

Я отрицательно покачал головой.

– Вот и ладно, – произнесла она в задумчивости. Вытерла ладонью слезы с моих щек.

– Давай-ка, садись за уроки, а я… я кой куда схожу и быстро вернусь.

Когда дверь за мамой закрылась, я посмотрел на папу. По его лицу я понял, что он не одобрял ее уход. Мы немного помолчали.

– Что случилось? Что-нибудь серьезное?

– Нет. Все нормально. Просто я…ну вообщем, не знаю сам…

– Папа улыбнулся и погладил меня по голове.

– Три к носу сынок, все пройдет. У меня тоже такое было…когда был в твоем возрасте. Не переживай. Все утрясется.

Папа посмотрел на сковороду.

– Ты, что котлеты холодными ел?

– Да. Я люблю холодные котлеты.

– Правда? Что-то не замечал.

Он подошел к окну и открыл форточку.

– Теплынь-то какая. Вот тебе и сентябрь. Температура воды в Волге двадцать градусов! Когда такое было, уж и не помню. Ладно. Соловья баснями не кормят. Вон, темнеет уже. Уроков то много задали?

– Средне.

– Ну, тогда пошли делать уроки.

У дверей в комнату на полу стояла хозяйственная сумка из которой торчала свекольная ботва рядом стоял трехлитровый бидончик.

– Должно быть подарки от Тети Кати, – догадался я.

Тетя Катя Давыдова была близким другом нашей семьи. Она работала с мамой в "шарашке" где варили квас. Мне случалось бывать у мамы на работе. Многое я уже забыл, но как мама ловко справлялась со своими обязанностями в котельне – помню хорошо. В маленьком цеху варили не только квас, еще изготовляли грушевый напиток "Дюшес". Я обожал его. В цеху работало несколько человек, они же разливали в цистерны квас. В конце смены каждый из работников шарашки "прихватывал" домой бидончик с квасом и несколько бутылок грушевого напитка. Мама с тетей Катей были не исключением. Начальник квасного производства Нестор Иванович Гуда, смотрел на это сквозь пальцы. Такое уж это было время. К "несунам" относились снисходительно.

Тетя Катя и ее муж Павел Иванович, судья всесоюзной категории по хоккею, были гостеприимными людьми и щедро одаривали моих родителей. Иногда и мне что-то перепадало от них. Помнится, Павел Иванович подарил мне коньки "канадки". По тем временам это был бесценный подарок. На таких коньках катались только мастера спорта. Купить "канадки" было невозможно так как их не было в продаже. Коньки были на несколько размеров больше, но это меня нисколько не смущало. Я натягивал три шерстяных носка, потуже зашнуровывал ботинки и шел на площадку играть в хоккей. Все дворовые мальчишки завидовали мне. Несмотря на тройной носок, коньки все же болтались на ноге. При резких поворотах маленькая ступня предательски вылазила из ботинка. Но разве можно было сравнить эти коньки, с тем, на чем я катался раньше. Играть в хоккей я начинал на "снегурочках" потом на "ножах", коньках, которые мне купила мама в комиссионке. Из за "ножей" меня не принимали играть, так как после разгона я не мог остановиться и врезался сугроб или в кого-нибудь из играющих, чем всех приводил в страх.

Вернувшись с кухни, папа включил свет и все вокруг осветилось в розово-желтый цвет придав всей комнате праздничный вид. Стало уютно и тепло.

– Садись за уроки, сынок, а я пока разберу подарочки от тети Кати.

Он взял хозяйственную сумку и пошел с ней на кухню. Я стал озираться по сторонам в надежде найти школьный портфель. В комнате его не было. Я вспомнил что видел его у вешалки.

Выложив все школьные принадлежности из портфеля на стол я поймал себя на мысли что эти вещи принадлежали не мне теперешнему, а какому – то другому мальчику. Рассматривая пенал я не заметил как в комнату вошел отец. В руках он держал кружку и небольшой газетный сверток.

– Это тебе подарок от Тети Кати. Дюшес с двойным сиропом!

Я отлебнул из кружки и зажмурился от удовольствия. Вкус был изумительный. Я осушил кружку залпом.

– Еще? – улыбаясь, спросил он.

Я кивнул. Вторую кружку пил не торопясь, смакуя каждый глоток.

– А вот это ты никогда не видел. – Папа развернул газету и положил на стол связку из трех зеленых бананов. – Знаешь какое название у этого заморского фрукта?

– Конечно знаю – это бананы! – с улыбкой сказал я. Отец и представить не мог, что через пятьдесят лет бананы будут продаваться на всех углах и стоить намного дешевле картошки.

– Молодец! Угадал. Это подарок от Павла Ивановича. Он привез бананы с юга. Они пока не съедобны, потому что еще зеленые. Я их сейчас заверну в мамину косынку и… положу куда нибудь в темное место. Через несколько дней бананы дозреют и мы попробуем их. – Отец посмотрел на меня. – Ладно, не буду тебя отвлекать. Давай занимайся.

16.

Я разложил учебники и тетради на столе. Справа от себя поставил чернильницу непроливайку и пенал. Взял новенький дневник синего цвета. На титульном листе было написано.

ДНЕВНИК

Ученика 3 "Б" класса

88 средней школы Кировского района.

Кашкина Юры

на 1961/1962 учебный год

Открыв дневник, я увидел два столбца с перечислением предметов и именами и фамилиями преподавателей:

1. Русский язык Нина Григорьевна Скивко

2. Пропись Нина Григорьевна Скивко

3. Чтение Нина Григорьевна Скивко

4. Математика Нина Григорьевна Скивко

5. Рисование Жанна Сергеевна Суркова.

6. Пение Эльвира Борисовна Эстрина

6. Труд Владимир Иванович Сидоренко

7. Физкультура Сергей Иванович Максимов.

Информация была бесценной, поскольку я смутно помнил имена учителей.

Левая страница оказалась пустой – на правой заполнено только два дня.

1 сентября Пятница.

Торжественная линейка. Классный час.

2 сентября Суббота

Чтение,

Русский,

Пение.

Физ-ра

Шестидневка! Воскресенье – выходной. Ладно, посмотрим как прошла прошлая неделя. Переворачивая страницу, я знал что ничего хорошего там не увижу. И точно – страница пестрела красным цветом, замечаниями классной …Нины Григорьевны Скивко. Так, посмотрим, что она пишет.

Понедельник. Держал дверь после звонка.

Вторник. Прогулял урок, пришел без фуражки.

Среда. Дневник ведется небрежно. Исправляй письмо.

Задание по "Прописи". Переписать "В лесу"

и показать мне после урока.

А ведь и правда, каракули еще те и как она их разбирает?

Четверг. Опоздал на физкультуру. Не принес форму.

Суббота. “Где белая бумага, клей и ножницы?" – это писала уже не Нина Григорьевна, подчерк другой. Скорее всего эта запись учителя по труду. Последняя запись была написана не красными чернилами:

"РОДИТЕЛЬСКОЕ СОБРАНИЕ. 16 СЕНТЯБРЯ. ПЯТНИЦА, роспись родителей обязательна. Н.Г."

Да, для первой недели замечаний многовато. Оценки тоже плохие, нечем похвастаться. Четыре тройки. Одна даже с минусом за пропись. Четверка за физкультуру. Завтра пойдет третья неделя. Переворачиваю еще страницу.

Что нам задали я знаю. Больше половины домашки мы сделали с Вовкой, остается переписать в тетради. Вот на этом этапе придется попотеть, так как перьевую ручку я не держал в руках аж полвека! Звучит внушительно. "ПОЛВЕКА!"

В комнату с книжкой в руках вошел отец. Чтение книг было его страстью. Как только появлялась у него свободная минутка, он брал в руки какой нибудь потрепанный детективчик и начинал читать.

– Что-то не так? – спросил отец.

– Нет, все нормально. Просто думаю с чего начать?

– А чего тут думать. Начни с того что полегче.

Он подошел к столу и взял дневник, сел напротив меня, открыл и стал читать.

– Вижу у тебя, сынок, "красная неделя" была. – сказал он глядя в дневник, – замечаний воз и маленькая тележка: "дверь держишь, форму не взял, "труд" прошел вхолостую. Не многовато ли за неделю, а?

Я молчу.

Отец опять смотрит в дневник.

– Вот в пятницу родительском собрание. Опять краснеть придется, – Подай – ка карандаш.

Я беру из пенала карандаш и протягиваю ему. Отец размашисто расписывается. Вкладывает его в дневник и кладет передо мной.

Выжидательно смотрит на меня. Я сижу опустив голову, сдерживая себя чтобы не заплакать.

– Постой, уж не из-за этого ли ты так разревелся, а?

– Ай, да папа!" – думаю я. – Лучшего объяснения моей слезной истерики не придумать. Не знаю, поверит ли этому мама? Конечно, нехорошо врать, но кто не врал в детстве?"

– Из-за этого, – говорю я.

– Понятно. – Отец встает, обходит вокруг стола и опять садится.

– Давай сделаем так. Маме, про твои "геройства" в школе, говорить не будем, но и ты меня, сынок, не подведи. Следующую неделю отучись так, чтобы мне не стыдно было идти на собрание. Договорились?

– Договорились, – говорю я. – Хорошо, что папа не спросил про ухо.

– А правда, отчего вдруг ухо покраснело? Я стал вспоминать, что делал весь день. Поход в кино, вылазка в "зону," геройское возвращение, обнимашки. Стоп! А ведь кто-то из ребят на радостях прикладывал к моему уху большую морскую раковину – послушать прибой! Кто же это был? Худой как жердь. Как же его имя? Кажется, Валька. Точно! Валька Иванов. Я еще отмахивался тогда, не до того было. А что? Все выходит! Если большую раковину прикладывать к уху несколько раз, то, конечно же ухо покраснеет. Вот и ответ на мамин вопрос.

Я положил перед собой тетрадь, открыл пенал, достал коробку "пионер" с новыми перьями. Писать при папе не решился, побоялся что он увидит как я сажаю кляксы. Надо потянуть время и дождаться, когда он займется чем нибудь. Я достал из пенала точилку "рыбка" и стал точить карандаш. После нескольких движений стержень сломался. Папа перевел взгляд с книжки на меня. Встал из-за стола и ушел в другую комнату. Через минуту вышел с перочинным ножичком. Я вспомнил, как в детстве он учил меня точить карандаши ножом. Может сейчас я как раз присутствую при этом историческом событии. Отец взял в руки карандаш.

– Смотри как надо точить. Кладешь карандаш на

подушечку указательного пальца левой руки и аккуратно лезвием ножичка стачиваешь верхнюю часть карандаша.

Я с интересом наблюдал за его работой. Отец любил все делать обстоятельно. Чтобы придать "товарный вид" карандашу, он сдул пыль и протер заточенную поверхность большим пальцем так, что она заблестела, как будто ее натерли маслом.

– Ну как? Принимаешь работу?

Я прикоснулся к острому как игла стержню:

– Здоровецки, пап, садись, пятерка! – Отец засмеялся.

– Это что-то новенькое. Такого я еще не слышал. Ну, давай теперь ты попробуй. – сказал он, усаживаясь на свое место.

Я вытащил из пенала новый карандаш, закрепил его между тонкими детскими пальчиками, взял отцовский ножик и начал осторожно точить. Отец внимательно наблюдал за моей работой.

– Помогай большим пальцем, сильно не дави, – подсказывал он.

Делаю вид, что мне дается это нелегко, хотя могу заточить любой карандаш не хуже чем он, потому что всю жизнь точил карандаши ножиком, по его примеру. Жалко, что не могу сказать ему об этом сейчас.

Папа взял карандаш из моих рук придирчиво стал рассматривать его.

– Карандаши всегда точи ножиком. Все эти точилки одно баловство. Из-за них карандашей не напасешься. – сказал он, протягивая мне карандаш. – Пятерку не могу поставить, но для первого раза неплохо. Ставлю твердую четверку! Ножичек можешь оставить себе. Храни его дома, в школу не бери, а то нам с тобой от матери достанется.

Отец встал из-за стола и ушел на кухню.

У меня появился шанс опробовать перьевую ручку. Я обмакнул перо в чернила и стал писать. В первом же предложении сделал несколько мелких клякс и одну большую, дугообразную кляксу, напоминающую по форме озеро Байкал. Вспомнил что кляксу можно убрать промокашкой. Свернув нежную бумажку уголком, приставил к кляксе. Промокашка медленно впитала чернила и не позволила кляксе расползтись. За обезвоживанием чернильной кляксы "Байкал", вспомнилось как мы использовали промокашку в школе. Рисовали рожицы на ней, писали записки, делали шарики и плевались через трубочки.

Своей работой я был доволен. Конечно, клякса в размере не уменьшилась, но зато поблекла, потеряла сочный цвет и стала не очень заметной.

Переписывание задания "В лесу" меня захватило не на шутку. Появился азарт. Я заметил что при переписывании мой язык повторял движения выводимых пером букв. Детские пальчики быстро вспомнили чему их учили много лет назад. Когда перо опускалось вниз, они делали "нажим"– верх выводили тонкие "волосяные" линии. За все время переписывания я не поставил ни одной кляксы, потому что сообразил, что после макания в чернильницу надо поднять перышко и подождать пока лишние чернила стекают в чернильницу и только потом приступать к написанию слов.

17.

За переписыванием я не заметил прихода мамы. Она стояла на пороге комнаты и смотрела на меня. При виде мамы у меня из глаз поползли слезы. Чтобы не разреветься опять я выскочил из-за стола, бросился к ней, уткнулся ей в живот и затараторил:

– Мам, мам, я вспомнил почему ухо стало красным. Вальке Иванову папа привез с юга большую морскую раковину, и он всем ребятам прикладывал ее к уху, чтобы мы могли послушать шум морского прибоя. Мне он прикладывал раковину к уху больше всех. Вот ухо, наверно, и покраснело от этого …и стало теплым! – закончил я.

Мама продолжала смотрела на меня сверху вниз и молчала, потом вздохнула и покачала головой.

– Честное пионерское, мам, – сказал я и отдал честь.

– Так ты еще не пионер! – удивилась мама, – ты октябренок. В пионеры вас будут принимать только в апреле.

– А…а …пионерская клятва сильнее октябренской в тысячу раз! Я нарочно так сказал, чтобы ты поверила мне.

– Ладно, – устало сказала мама, – Раковина, так раковина. А почему ты так разревелся!?

– Не знаю мам. Просто сильно соскучился по тебе и по папе.

– Ох, Юра, Юра, что-то ты хитришь! – сказала она и направилась к шифоньеру. – Давай заканчивай делать домашнюю работу и спатеньки. Нам с папой завтра рано вставать на работу.

Она сняла с вешалки мою школьную форму, подошла к столу, пододвинула ближайший ко мне стул и аккуратно повесила ее на спинку. На сиденье положила ремень и фуражку с кокардой. Я вспомнил, что это был ежевечерний мамин ритуал. Она чистила мою гимнастерку от многочисленных клякс и школьной грязи, гладила брюки и следила за чистотой воротничка. Мне вдруг стало жалко маму, за то что я ей в детстве доставлял столько хлопот. Потом она взяла с тумбочки будильник,привычным движением завела его и поставила около меня на стол.

– Ну, я пошла спать. Раскладушку сам разберешь. Спокойной ночи. – Она чмокнула меня в щеку и ушла в спальню, а я с любопытством уставился на школьную форму серого – голубого цвета. Сейчас такой формы и в музее не сыщешь. На гимнастерке, с белым чистым воротничком и тремя блестящими пуговками, слева красовалась металлическая октябрятская звездочка, а на потемневшей латунной бляхе и кокарде была символика – листьев какого-то дерева и буква "Ш". Буква могла означать "Школу", а что означали листья я не знал. Завтра в этой форме мне предстоит идти в школу.

Будильник был заведен на пол восьмого. Значит начала уроков в восемь или в полдевятого? Скорее всего в восемь. Мама не будет заводить будильник с таким запасом. У меня на все про все будет полчаса. Придется подсуетиться. Думаю, что уложусь в "норматив".

Из кухни с кружкой чая и книгой под мышкой, вернулся отец.

– Ну, как уроки, продвигаются?

– Продвигаются, – пробубнил я.

– Ну, вот и хорошо, – отец открыл книгу, отложил в сторону закладку и не отрываясь от чтения стал помешивать ложкой чай. Мешание затянулось. Меня оно не раздражало, даже наоборот радовало. Я готов был слушать его хоть весь вечер. Когда я досчитал до пятидесяти, из спальни донесся недовольный мамин голос:

– Ко-о-о-ль, иди сюда.

Папа встал и пошел в комнату. Послышалось мамино шипение. Потом все стихло.

Папа вышел из комнаты, взял кружку и книгу.

– Давай не засиживайся. Заканчивай и спать. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, пап.

В спальне скрипнул стул, несколько раз звякнула ложечка и наступила тишина. Мамин разговор не прошел бесследно.

Правописание заняло много времени. После длительного перерыва писать перьевой ручкой было мучение. Пожалуй, это было самым сложным для меня. Поэтому на домашку ушло больше времени, чем я предполагал. Когда все было сделано, мне пришла мысль сравнить сегодняшнюю мою мазню с предыдущим домашними заданиями. Почерки отличались. Наклон и размер букв был не такой, да и клякс больше. Если тщательно сличать, то можно заметить, что писал кто-то другой, но вряд ли кто этим будет заниматься. Не может же училка помнить почерк каждого ученика, а значит не стоит заморачиваться на такой ерунде.

Самое трудное, зубрежку стихотворения, я оставил напоследок. Открыв учебник "Родная речь"и найдя стихотворение, я был приятно удивлен. Автором "Осени" был А. Майков! Дело в том, что после ухода на пенсию у меня появились проблемы с памятью. Сначала я к этому относился с юмором, подшучивал над собой, но когда стал забывать имена знакомых, название улиц и номера телефонов, то забеспокоился. Жена посоветовала тренировать память по методике японских ученых, которые предлагали три доступных варианта. Я остановился на последнем – на ежедневном заучивании стихотворных текстов.

В домашней библиотеке нашел книжку со стихами русских поэтов и каждый вечер, перед сном, учил по одному четверостишью.

Начал с коротких стихотворений Пушкина, Лермонтова и … дошел до стихотворения "Осень" А. Майкова. Оно мне показалось длинным, но я все же осилил его.

Прочитав знакомый мне текст я вдруг обнаружил, что стихотворение сокращено почти на половину. С одной стороны меня это обрадовало – меньше запоминать надо, но с другой – удивило. Почему текст сократили на половину? Пришлось вспоминать стихи из второй части. Первая часть была оптимистичной, светлой. Во второй, насколько мне удалось вспомнить, говорилось о печальном завершении жизни. Думаю, что авторы учебника не хотели "грузить" еще не окрепшие умы школьников строчками типа: "Смерть стелет… жатву свою." По моему правильно сократили.

Повторив стихотворение пару раз я сунул учебник в портфель. Все было сделано, пора и на покой.

Тихо, чтобы не тревожить родителей, я вышел в коридор, снял со стены раскладушку. Войдя в комнату остановился, так как не помнил куда поставить ее. У дивана? Глупо. Тогда зачем раскладушка, если можно спать на диване. Я оглядел комнату. Больше всего места было у окна. Спать удобно, я никому не мешаю, и мне, никто не мешает.

Прежде чем лечь спать, приготовил все к завтрашнему дню. Придвинул к раскладушке стул со школьной формой. Рядом с фуражкой поставил будильник. Шаровары и кофту сунул под стул. Посмотрел на ноги с обводками вокруг щиколоток. Следы от грязных кед. Хорошо что основную грязь смыл у Вовки, а то бы точно от мамы получил нагоняй. Улегся на скрипучую раскладушку и сразу почувствовал что чего-то не хватает. Конечно, же кубика. За многие годы ежедневный тренинг спидкубера стал привычкой. Вспомнив, что кубик находится в секретном сундучке в родительской спальне, расстроился. Придется засыпать без "соски".

Я лежал на спине и прислушивался к жизни за окном. По улице с шумом проезжали редкие машины. От их фар по потолку скользили уродливые световые блики. Слышалось цоканье каблуков об асфальт, проходивших под окнами редких прохожих, приглушенные разговоры и смех. Откуда то издалека донесся гудок паровоза и перестук колес движущегося состава. Звуки железной дороги слились со звуками шумной компании. Чей-то пьяный хохот перекрыл звучный голос поющей женщины. Когда подвыпившая компания достигла наших окон, я отчетливо разобрал слова песни: "Ой-ёй, в глазах туман, кружится голова…едва стою на ногах, но я ведь не пьяна". Мной вдруг овладело радостное чувство узнавания. Мне было так хорошо, как может быть только в детстве. Уличные звуки, блики бегущие по потолку комнаты, свежий осенний воздух с запахом осенней листвы, колышущиеся от легкого ветерка тюлевые занавески – убаюкали меня. Сквозь навалившуюся дремоту я услышал как на раскладушку тихо запрыгнул кот. Пуня осторожно забрался ко мне на грудь, поудобнее улегся, и включил свой "моторчик." От мурлыканья и кошачьего тепла я быстро заснул.

18.

Меня разбудила громкая трель будильника. Не найдя кнопки, я накрыл его подушкой. Вставать не хотелось, но вспомнив, что на все про все у меня 30 минут, я вскочил и стал одеваться. Школьная форма была гладкой и легкой. Ремень был не помеха. Армия меня научила как обращаться с этим предметом. Приведя себя в порядок, я пошел на кухню. Завтрак ждал меня на столе. К нему прилагалась подробная записка папы. Налив молока в кошачью миску, я пошел в санузел. Отдельная малюсенькая комнатка вызвала у меня неподдельный интерес. Центром композиции был простенький, с ржавыми подтеками, унитаз. От него вверх к бачку шла полутораметровая труба. Из бочка свисала алюминиевая цепочка с белой ручкой на конце. Потянув ручку вниз, я услышал шум извергающей в унитаз воды. Слева на расстоянии вытянутой руки на стене весел фанерный ящик набитый под завязку нарезанными кусочками газеты. Вытащив один из них я прочитал:

О дорогах к счастью.

Горячий разговор продолжал

В комиссии сельской местнос

ним внимательно слушали уча

миссия выступления предста

ладели Япония-Шоге Абе. Он

зал о том, что болгарская дер

шестнадцать лет назад люди

голод, где основным орудием

об социализме могучую сельхоззяйст

Ничего не поняв из обрывка газетной абракадабры, я пошел в святая святых- ванну. У стены стоял тазик со стиральной доской внутри. На стене висела гирлянда прищепок. Стиральные атрибуты шестидесятых меня не удивили. Первые отечественные стиральные машины появились позднее. Стандартная ванна, колонка. Над раковиной прямоугольное зеркало под ним полка на ней станок для бритья, пачка лезвий "Нева", помазок, одеколон "Тройной", коробка с зубным порошком "Мятный". В стеклянном граненом стакане несколько зубных щеток. Я выбрал щетку поменьше. Потрогал. Она оказалась сухой и очень жесткой. Вспомнил, как мама заставляла меня чистить зубы и, как я постоянно придумывал причины, чтобы увильнуть от этой процедуры. Встав на цыпочки, я посмотрел в зеркало чтобы увидеть себя, но кроме вьющегося чубчика ничего не увидел.

Многолетняя привычка чистить зубы до самой старости взяла свое. Опустив щетку в пахучий зубной порошок я приступил к чистке. Операция заняла несколько секунд. Порошок забил зубы и плохо растворялся. Пришлось тщательно прополоскать рот. Не знаю, почистил ли я зубы, но мятный запах во рту остался. Прихватив портфель и фуражку я вышел из подъезда, поднял голову и посмотрел вверх. Небо было голубым, голубым. День обещал быть солнечным. Мне было так хорошо, что хотелось кричать: "Эй, люди, я вернулся в детство и стал маленьким!"

Выйдя со двора на улицу Физкультурную, моя радость поубавилась. Я вспомнил вчерашний день и кажется понял, почему старые люди в мечтах возвращаются в детство. Им хочется большего внимания к себе, которого так не хватает в старости. В детстве нас любят и опекают от жизненных невзгод, есть кому пожаловаться и есть кому пожалеть. Есть о чем мечтать и знать, что вся жизнь впереди. Мечты придают смысл жизни. Каждый новый день в детстве приносит больше радостного, чем грустного и печального. Плохое – быстро забывается, хорошее сохраняется и надолго запоминается.

Школа находилась в десяти минутах ходьбы от дома. Я шел по улице, всей грудью вдыхал свежий осенний воздух и с удивлением смотрел по сторонам. Было непривычно в этот утренний час видеть дороги пустыми. Рядом со мной шла в школу сонная детвора не обращая на меня никакого внимания. Я был для них таким же как и они. Это меня успокаивало и придавало уверенность, что все будет хорошо. Хотелось бежать и подпрыгивать в такт шагам. Я остановился у водосточной трубы и с силой стукнул по ней ладонью. Труба ответила гулким эхом. Я радостно засмеялся.

Перед самой школой меня догнал Генка.

– Здорово, – сказал он запыхавшимся голосом. – Еле догнал тебя. Кричу: "Юрка! Юрка! А ты ноль внимания."

Сегодня он выглядел посвежевшим и бодрым, не то что вчера. В правой руке держал портфель, в левой – маленький альбом.

– Должно быть обещанные марки принес, – догадался я.

И точно. Генка остановился и потянул меня к стенке дома.

– Вот, марки…принес, – он вытащил из альбома блок марок. – Держи…как обещал.

В блоке было десять почтовых марок. Сверху рукой Генки было написано: "XVII олимпийские игры в Риме. 1960." 10 шт.

– Слушай, Ген, я забыл сказать тебе вчера, что я уже не собираю марки… Оставь их себе. Пойдем, а то на урок опоздаем.

Генка с открытым альбомом в руках машинально пошел за мной. Я повернулся.

– А портфель? Портфель забыл! – сказал я смеясь.

Он вернулся за портфелем. Когда он догнал меня, я незаметно посмотрел на него. Он шел опустив голову и шмыгал носом.

– А ты знаешь, я вчера хотел убежать из дома! – сказал он дрожащим голосом.

– И куда бы ты убежал?

– На дачу, пожил бы там… подождал, когда все уляжется.

– Понятно. Дача – это хорошо…но не надолго. Возвращаться домой все равно придется. Как Орден поживает?

– Нормально. Лежит себе в отцовской коробочке – засмеялся Генка.

– Настрадался он…пусть отдыхает.

– А ты правда больше не собираешь марки? Или, просто…пожалел меня?

– Правда, правда, ты тут не причем.

Мы подошли к пятиэтажному дому с единственной подворотней в нашем районе. Мне захотелось похулиганить. Например, забежать в подворотню, подкараулить кого-нибудь, потом неожиданно выскочить, как Циклоп из пещеры и напугать. И тут из глубины подворотни кто-то позвал нас:

– Эй, ре-е-е-б-з-я-я-я… иди сюда!

– Кто это? – спросил я.

– Ты, че Теленка не узнал? – удивился Генка.

– Не признал сразу.

Мы подошли к худенькому мальчику.

– Че звал? – спросил Генка.

– Я в школу не иду сегодня.

– Случилось что?

– Ты что с луны свалился?

– Нет…с Венеры.

– Оно и видно. Забыл, что сегодня наш класс в "пыточный" идет.

– Да, ладно, кто сказал?

– Любка подслушала разговор классной с завучем.

Я прислушивался к разговору, не понимая о чем идет речь.

– Ну, Теленок, лучше бы я тебя не встречал. Теперь буду сидеть на уроке и ждать, когда Зубниха припрется в класс со списком.

– Да тебе нечего бояться сегодня. Твоя фамилия в конце, да и зубы у тебя хорошие, не то что у меня.

– Ага, хорошие. На зырь! – Генка открыл рот. – Два дупла с правой стороны. То же мне…хорошие.

Наконец до меня дошло, что так напугало ребят. Приехала Зубниха и нас ожидают пытки. Вспомнилась бормашина голубого цвета с ременной передачей и пыточное кресло. Неужели в ближайшие дни мне предстоит испытать это воочию? Ну, нет. Только ни это. Я разделял панический страх Теленка и Генки, потому что хорошо помнил, как дантистка приказывала нам терпеть и мы терпели. Кричали от боли, плакали, ненавидели нашу мучительницу, но терпели.

Конечно, Теленок испортил настроение мне тоже, но не настолько, чтобы не идти в школу, и потом, за неделю может многое изменится. 3 "Б", в котором я учился, будут вызывать в "пыточный" со следующего понедельника.

Теленок был одним из моих друзей. Настоящее имя мальчика было Слава Акин. Ребята часто посмеивались над ним без всяких на то причин. Худющий и вечно голодный он вызывал у меня жалость. Я часто заступался за него, может поэтому он привязался ко мне и считал своим другом. В дворовых играх он никогда не участвовал. Сидел себе в сторонке и наблюдал за происходящим. Главным его хобби было собирание грибов шампиньонов.

После летних обильных дождей Теленок выходил на грибную охоту. На тротуарах вокруг нашего дома появлялись вздутия. Он первый обратил внимание на эту особенность. Причиной вздутия были грибы шампиньоны, которые лезли наружу разрушая асфальт. Вот их то Теленок и выковыривал из расщелин. Поскольку он был на половину сирота, воспитывал его только отец, который большую часть времени проводил на работе или у винного магазина, то о своем пропитании Теленок должен был заботиться сам. Собранные грибы входили в его летний рацион питания: он жарил их на масле и с аппетитом съедал.

– Ладно, Славка, пока. Нам надо торопиться, а то на урок опоздаем, – сказал я. Теленок расплылся в улыбке, по имени кроме меня, его никто не называл.

19.

Пятиэтажная районная школа из серого кирпича внешне походила на огромный корабль окруженный красными домами- хрущевками. Со стороны улицы Физкультурной, школа была обнесена двухметровой чугунной изгородью с декоративными пиками наверху. Четыре каменных столба с бетонными шарами символизировали вход в школу. Распахнутая на всю ширину чугунная калитка, когда-то под собственной тяжестью просевшая нижним концом в асфальт, не подлежала ремонту.

Мы поднялись по ступенькам на гранитную площадку с колоннами поддерживающими балкон в три больших окна. На фасаде, на уровне пятого этажа, красовались круглые бетонные барельефы Ломоносова, Пушкина, Горького и Маяковского.

Открыв тяжелую дубовую дверь, мы вошли в школьное фойе посредине которого на треноге располагался большой портрет Ленина с матерью. Под ним крупными буквами значилась надпись:

"Без матери нет ни героя, ни поэта" (Горький).

" Доброму человеку может быть стыдно даже перед собакой" (Чехов)

У портрета стоял директор школы Ефим Михайлович, мужчина лет тридцати. Имя его было на слуху у каждого школьника с первого по десятый класс. Под его руководством в школе было создано самоуправление, школьный хор, проводились различные конкурсы и туристические походы, почетными гостями школы неоднократно были выдающиеся деятели искусства и литературы Д. Б. Кабалевский, Роберт Рождественский, Михаил Плетнев.

Ефим Михайлович встречал учеников при входе в школу каждый день и был для них родным человеком.

Поздоровавшись, Генка пошел в правое крыло, я последовал за ним. Перед самым поворотом на лестницу меня заинтересовал красочный плакат на стене на котором крупным шрифтом было выведено:

" Конкурс юных талантов" Смотр учащихся 3-4 классов состоится сегодня после 3 урока в актовом зале. Приглашаются все."

Поднявшись на второй этаж, Генка сказав мне "пока", шмыгнул в ближайшую дверь слева на которой висела табличка: " 3 А". Мой класс "Б" находился рядом.

Я с волнением вошел в помещение в котором проучился восемь нелегких лет. Почему "нелегких?" Потому что ученики подразделяются на два типа. К первому типу относятся те, кто любит учиться, ко второму – кому учеба в тягость. Я относился ко второму типу.

Классная комната была наполнена солнечным светом. Потолки казались высокими, а окна – большими во всю стену. Прямоугольное помещение с партами в три ряда, столом для учителя, классной доской, над которой висел портрет Ленина, и с несколькими стеклянными шкафами вдоль стены – показалось мне просторным и светлым.

Я повернулся от толчка в спину и увидел улыбающегося Витьку. Он сел за парту и уставился на меня.

– Здорово, тезка! Чего стоишь, как столб. Садись давай.

– Здорово, однофамилец! – сказал я и сел рядом с ним. Витька с удивленно посмотрел на меня.

– Ты че с Петровым поругался?

– Нет.

– Тогда садись, вон…на свое место. – По еле заметному кивку головы, я догадался куда надо приземлиться.

Едва я сел, как прозвенел звонок на урок.

В класс вбежал Вовка. Он бухнулся рядом со мной за парту.

– Привет, еле успел. Училку обогнал прямо на повороте. – Сунув фуражку в парту, он обтер рукавом гимнастерки потный лоб.

Все однокашники расселись по местам. Самое время присмотреться к каждому и заодно проверить свою память. Начну с первого ряда. Наташа Кожевникова – лучшая чтица, Саша Морозов – самый крупный мальчик в классе. Раечка – девочка с кукольным личиком, фамилию не помню. Сережа Рохлин – главный забияка в классе. Двух девочек на третьей парте я не признал, может новенькие? Дальше – Мишка Фрид, с ним сидит двоечник Витька Машков – прилипала. Все восемь классов "кормился" за счет безотказного Мишки. Позже я узнал, что кто-то сдал за него экзамены в институт, и он прошел по конкурсу. На "камчатке", развалившись, сидел третьегодник Славка Вершина – гроза всей школьной мелюзги. Перехожу на второй ряд. Ну, тут все понятно – две отличницы: Галя Вительская и Лена Борщевская, дальше первый красавчик в классе Коля Золотарев и Люба Садчикова – конькобежка, она потом за сборную страны выступала и стала чемпионкой мира в Лейк-Плэсиде.

Когда дошел до Нестеровой и Олеси Багмет, в класс вошла учительница маленького росточка, пухленькая, с круглым личиком. Одета она была в строгий черный костюм. Глядя на нее я вспомнил, что короткая стрижка и бархатный грудной голос учительницы завораживал всех учеников. Все были влюблены в нее.

– Здравствуйте, ребята, – сказала Нина Григорьевна улыбаясь.

Гремят крышки парт, все встают. Она внимательно обводит класс долгим взглядом.

– Садитесь.

Потом неторопливо достает из сумки классный журнал, садится за стол и начинает делать перекличку. Для меня – это хорошая возможность проверить себя еще раз.

– Откройте учебник Русского языка, – говорит учительница после переклички, – найдите упражнение № 25. Спишите предложения и вставьте пропущенные буквы.

В классе наступает тишина, слышен скрип перьев. Несмотря на отсутствие письменных навыков, я заканчиваю упражнение одним из первых.

– Юрка, ты уже написал? – удивленно спрашивает Вовка.

– Да.

– Дай списать.

Я двигаю локтем тетрадь к нему, подпираю рукой щеку, чтобы мою хитрость не заметила учительница.

– Кашкин, ты почему не пишешь, – спрашивает учительница.

– Я уже написал, Нина… Григорьевна.

Учительница удивленно поднимает черные, как у панночки Оксаны из фильма "Вечера на хуторе близ Диканьки," брови. Скрип перьев смолкает. Классу трудно поверить, что я первым закончил упражнение.

Нина Григорьевна подходит ко мне, берет тетрадь и начинает проверять. Я незаметно разглядываю ее. Вблизи она еще больше похожа на "панночку."

– Все правильно, Юра, – говорит она через несколько минут, – но одну описку ты все же сделал и …очень грязно переписал. Если бы не это, то я бы поставила тебе твердую пятерку, а пока …пять с минусом!

По классу проносится легкий гул удивления.

– Таня, собери тетради, и положи их на стол, – просит учительница дежурную.

– А сейчас мы переходим к новой теме, – учительница подходит к доске, берет мел и пишет:

СКАЗУЕМОЕ

– Откройте страницу 18, рассмотрите картинки и прочитайте предложения под картинками.

На первой картинке охотник с ружьем целится в пролетающих уток. Рядом с ним стоит охотничья собака. Под картинкой написано:

"Утки летят. Охотник стреляет."

На второй картинке нарисован бегущий по лесу мальчик, к плачущей девочке сидящей на траве. Под картинкой написано:

"Мальчик бежит. Девочка плачет."

Потом учительница с выражением зачитывает правило:

" Сказуемом называется член предложения, который обозначает, что говорится о подлежащем в предложении. Сказуемое отвечает

На вопрос что делает?"

– Повторяем все вместе, – командует она. Ребята в разнобой повторяют три раза, но Нину Григорьевну это не устраивает. Она, скользнув взглядом по рядам, останавливается на Рохлине.

– Сережа Рохлин, скажи нам на какой вопрос отвечает сказуемое?

Сережа встает, двигает к себе учебник и заглядывая в него читает:

– Сказуемое отвечает на вопрос "что делает?"

– Хорошо, – подбадривает его учительница.

– Что ты делаешь сейчас Сережа?

– Стою. – громко говорит он.

Ребята смеются.

– Тихо!

Выдержав паузу она продолжает.

– Правильно ты – стоишь, и что ты делаешь?

– Ничего не делаю, просто стою и все, – неуверенно говорит Сережа.

Ребята давятся от смеха.

– "Стою"– это подлежащее или сказуемое? – Рохлин вращает головой по сторонам в надежде "поймать" подсказку.

– Сказуемое на какой вопрос отвечает? – терпеливо продолжает учительница.

– Можно я прочитаю, Нина Григорьевна?– спрашивает ее Рохлин.

– Можно.

– "Сказуемое отвечает на вопрос что делает?"– читает он.

– Значит "стою"– это....

– Это…это…Гммм… я…что делаю? Я – стою, – рассуждает вслух Сережа, – а…а что делает? Это выходит не я…а кто-то другой…что-то делает…правильно, Нина Григорьевна?

– Тут уж класс не сдерживается. Поднимается такой хохот, что никто не слышит звонка на перемену.

20.

Мы выходим в шумный коридор, я смотрю по сторонам не зная чем заняться. Ко мне подходит Вовка.

– Может в "наступалки" или в "салки" поиграем? – предлагает он.

– Айда во двор в футбол играть! – зовет нас Димка.

К нам присоединяются Витька и Валька Иванов с Генкой из 3 "А".

Мы сбегаем по лестнице на первый этаж и через боковую дверь выбегаем на школьный двор. Присоединяемся к бегающим по площадке школьникам. Старшеклассники прячутся за углом школы, у них свои дела. Из-за угла клубится дым, как от костра. Магия движения захватывает меня. Мы носимся по полю толкая друг друга и орем во всю глотку. Кто-то приносит футбольный мяч. Разбившись на две команды, начинаем играть в футбол. В самый разгар матча раздается звонок. Во дворе его почти не слышно.

– Звонок, звонок! – кричит Таня Жильцова. – Все в класс! – Она сегодня дежурная и беспокоится за нас.

Мы срываемся и несемся ко входу в школу. Я опережаю длинноного Вальку, перепрыгивая через две ступеньки вбегаю первым на второй этаж. Вовка с Витькой несутся за мной. Добежав до двери, вбегаю в пустой класс и… "врезаюсь" головой.... в упругую грудь Нины Григорьевны. Вовка, бегущий за мной, налетает на меня и как мяч отскакивает в коридор. В проеме появляются любопытные рожицы учеников, но увидев странную картину, тут же прикрывают дверь.

Удара при столкновении я не ощутил, благодаря учительской "подушке" безопасности. После непродолжительного столбника, Нина Григорьевна отрывает меня от груди и сердито смотрит сверху вниз. Ее покрасневшее личико приобретает цвет вареной свеклы.

– После урока я жду тебя в учительской, – чеканя каждое слово говорит она. – А теперь марш на свое место!

Она поправляет костюм, подходит к двери и открывает ее.

– Тихо по одному заходим в класс! – командует она.

Притихшие ребята рассаживаются по своим местам, не понимая, причину задержки. Последним в класс входит перепуганный Вовка.

Когда наступает полная тишина Нина Григорьевна говорит:

– Достаньте тетради, откройте и положите на край парты.

Проходя мимо каждой парты она останавливается, быстро пробегает глазами домашнюю работу и идет к следующей парте. Около меня задерживается дольше обычного. Весь класс с придыханием наблюдает за нами.

Закончив проверку, она садится за стол.

– Сегодня мы повторим пройденный материал на все действия. А именно: На сложение, вычитание, умножение и деление. Откройте учебник на десятой странице. Начнем с задачи № 78, – она обводит класс глазами.

– К доске пойдет… Петров.

Вовка, встает из-за парты и с укоризной косится на меня, как будто в том что его вызвали к доске виноват я. В какой-то степени он прав, так как оказался нежелательным свидетелем моего столкновения с учительницей.

Шаркая ногами Вовка плетется к доске. Останавливается, поправляет гимнастерку, торчащую колом сзади, берет мел.

– Петров, записывай условие задачи. – говорит Нина Григорьевна и начинает диктовать.

– Три мальчика ловили рыбу. Один поймал 16 рыб, другой на 5 рыб меньше, а третий в 2 раза больше второго. Вопрос. Сколько всего рыб поймали мальчики?

– Сорок девять! – говорю я про себя, решив задачу в уме.

Вовка пишет условие задачи на доске. Строчки ползут вниз, буквы налезают друг на друга.

– Решаем все. Кто решит первым поднимите руку, – говорит учительница.

Все углубляются в решение задачи. Я открываю тетрадь, макаю ручку в чернила, и начинаю писать. В паузах посматриваю на Вовку, который крутится у доски, как уж на сковороде. То повернет голову влево, то вправо в надежде услышать подсказку, то поднимет глаза к потолку и чешет затылок. Умора, да и только. Его бы в драмкружок, такой актерский талант пропадает.

Раздается стук в дверь и на пороге появляется старшеклассница.

– Нина Григорьевна, извините. Ефим Михайлович просит участников конкурса отпустить с урока в актовый зал для репетиции.

– Спасибо, Зина, – говорит учительница. – Петров садись на место.

Она смотрит на старосту.

– Лена, напомни, кто от нашего класса выступает сегодня.

Лена встает поворачивается к классу.

– Саша Морозов с песней "Едет в лагерь наш отряд", Наташа Кожевникова со стихотворением Фета "Осенняя роза" и Олеся Багмет с украинским танцем.

– Хорошо, спасибо Лена. Названные поднимаются и идут в актовый зал в распоряжение директора школы.

– Нина Григорьевна, – с дрожью в голосе говорит Олеся. – Я не могу сегодня выступать. У меня нет костюма. Руководительница запретила выносить костюм за пределы Дворца пионеров.

– О-л-е-с-я, где ты была раньше? Почему говоришь об этом только сейчас!?

– Я думала, что…

– Все, садись. Так Саша и Наташа идете в зал, вас там ждут.

Расстроенная Нина Григорьевна садится за стол. Наступает тишина.

– Ребята, кто хочет заменить Олесю?

– У нас только она одна в танцевальном кружке, – говорит печально Галя.

– А если не танец, а другой номер? Ну, смелее, смелее, ребята. Неужели у нас нет талантов?

Таня Нестерова, сидевшая, на второй парте среднего ряда, поворачивается и пристально смотрит на меня. Потом показывает что-то руками, напоминавшее дойку коровы. Я пожимаю плечами не понимая, что ей надо от меня.

– Так, Таня Нестерова, ты что-то хочешь сказать?

– Да, Нина Григорьевна. Юра Кашкин может жонглировать.

– Точно! Он жонглировал в нашем дворе и ему хлопали даже взрослые, – подхватила Рая, девочка с восковым личиком.

– Эта правда, Юра?– спрашивает учительница.

Говорить, что это неправда бесполезно. Против факта не возразишь.

– Да.

– Ты готов сегодня участвовать в конкурсе?

– Я не знаю, Нина Григорьевна… я попробую…только…

– Что только?

– Только… для моего номера мне нужен ассистент.

– Выбирай любого из класса.

Вовка толкает меня в бок.

– Бери меня, Юрок. Лучше не найдешь.

– Можно это будет Вова Петров.

– Вова? Пусть Вова. Петров, не подведешь Юру?

– Не подведу, Нина Григорьевна.

– И еще, Нина Григорьевна, мне надо сходить домой за реквизитом.

– За "рэквизитом?" – Слово "реквизит" учительница произнесла через

букву "э".

– Это…это предметы для жонглирования?

– Да.

– Иди, Юра, я тебя отпускаю. Только не задерживайся, тебя ждут в актовом зале.

Непонятное многим слово "рэквизит"вызвало уважение ко со стороны одноклассников. И это понятно. Сугробову для пения надо просто рот разевать, Кожевниковой читать текст с выражением, а мне нужен "рэквизит", без которого я просто не смогу выступать.

21.

Через две минуты я уже выходил из покосившихся ворот школы. Времени у меня было в обрез.

Войдя в комнату я стал размышлять, где могут находится булавы, мячи и кольца? Места они много не занимают, значит где-то под одеждой. Скорее всего в шкафу или в комоде.

На верхней полке шкафа лежало постельное белье. Внизу, под одеждой, коробка из под обуви со старыми письмами и рецептами. В мамином комоде в первых трех ящиках я ничего не обнаружил. Реквизит пылился на дне последнего самого глубокого ящика. Три полосатых булавы из дерева, напоминавшие арестантскую одежду, были завернуты в старое полотенце, кольца с мячами лежали рядом. Прежде чем возвращаться в школу, опробовал реквизит. К моему удивлению, я был в неплохой форме, навыки сохранились. Закрывая ящик, обратил внимание на детскую кофточку с блестками, которую сшила мама для моего выступления. Я решил прихватить костюм тоже, он придаст яркость выступлению. Теперь оставалось найти сумку, куда можно все это сложить.

В прихожей на вешалке рядом с двумя разноцветными авоськами висела хозяйственная сумка. Об этом я догадался по исходящему из нее запаху. Отбив "базарный" дух, одеколоном шипр я сложил в сумку концертный реквизит и галопом побежал в школу.

Подходя к актовому залу я, услышал звуки музыки. Конкурс уже начался. За сценой в маленькой комнатке собрались все выступающие. Вовка был там тоже. Он взволнованно ходил по комнате, прислушиваясь, что говорят вокруг. Увидев меня обрадовался:

– Наконец-то. Ты че так долго? Тебя уже Лева два раза спрашивал. Вон он стоит у кулисы.

Старшеклассник Лева держал в руке список выступающих и смотрел на сцену. Мы подошли к нему. По списку мой номер был пятнадцатым. Волнение мое улеглось. У меня было достаточно времени, чтобы приготовиться к выступлению. Я выложил из сумки реквизит и куртку пахнущую одеколоном.

За второй кулисой было небольшое пространство. Я направился туда, чтобы переодеться. Вовка побежал за мной.

– Ты куда? – спросил я Вовку.

– За тобой!

– Мне надо переодеться.

– А-а-а, – сказал он и вернулся на место.

Куртка была в самый раз. Все с завистью смотрели на меня. Я был единственным из выступающих в концертном костюме, не считая школьных брюк.

Вовка взяв в руки одну из булав, стал рассматривать ее, поскреб пальцем краску, попробовал на вес.

– Вовк, положи булаву и садись на стул.

Вовка послушно, как ученик, сел на ближайший стул.

– Слушай внимательно. Перед моим выходом я положу на сиденье стула кольца и булавы. Как только объявят мой номер, я выхожу на сцену и работаю мячами. Закончив, поворачиваюсь к кулисе и по одному мячу выбрасываю тебе. Ты их ловишь, быстро кладешь на стул и бросаешь мне кольца.

– А если мячи покатятся?

– Откуда?

– Со стула

– Тогда положи их на пол.

– А если они покатятся на сцену?

– Ну, тогда брось их в сумку или засунь за гимнастерку. Усек? – сказал я раздраженно.

– Усек!

– Делать надо все быстро, без остановок, иначе моему номеру каюк!

– А кольца…бросать все сразу?

– Нет по одному два кольца, потом третье и четвертое. Понял?

– Понял, че тут не понять. Сначала бросаю тебе два кольца, кидаю третье, потом четвертое.

– Слушай дальше. Закончив номер с кольцами, я возвращаю их тебе. Дальше идут булавы.

– Не, Юрок, с булавами у меня без тренировки не получится!

– А ведь верно. Об этом я не подумал. Ладно, мы сейчас выйдем в коридор и попробуем отрепетировать.

С мячами и кольцами Вовка справился сносно, а вот булавы стали камнем преткновения. Булавы постоянно падали. Из за шума в коридоре нас попросили вернуться в комнату за сценой. До моего выхода оставалось несколько номеров. Надо было что-то придумать. Наконец у меня появилась идея.

– Придумал. Слушай. После колец, я подбегаю к кулисе, и мы быстро обмениваемся. Ты берешь кольца, а я булавы.

Вовка обрадовался такому решению и перестал волноваться.

Ко мне подошел Лева и сказал:

– Кашкин, твой выход через два номера. Тебе музыка нужна?

Я кивнул. Музыка украсит номер и задаст нужный ритм.

Мы перенесли в кулису стул. Я разложил реквизит и стал ждать объявления номера. Вовка стоял бледный, с капельками пота на носу и, не мигая, смотрел на Кожевникову. Наташа читала стихотворение Фета. Для лучшей артикуляции она широко открывала рот, иногда вытягивала губы, как при поцелуе, и активно жестикулировала руками. Хлопали ей не очень.

После нее вышел Морозов. Пел он заразительно. Всем понравилось, даже Вовке.

Наконец, Лева объявил:

– С жонглерским номером выступает ученик 3 "Б" класса Юра Кашкин.

Лева сел за пианино и заиграл марш из какого-то кинофильма.

Я бойко выбежал на сцену, как это делают артисты в цирке, жонглируя двумя мячами. Сделав несколько проходов вперед и назад, вышел на середину сцены, подбросил мяч высоко вверх, развернулся на 360 градусов и вбросил третий мяч. "Солнышко" и "Каскад" отработал без ошибок, на трюке "Круг" мяч, выскользнул из ладони. Не растерявшись, я подбил ногой отскочивший от пола мяч, поймал рукой и эффектно закончил трюк. Повернувшись к кулисе, я увидел Вовку стоявшего во вратарской стойке. Ловко поймав мячи, он бросил их в сумку и схватился за… булавы. Дальше все пошло не по плану.

Стремительно выскочив на сцену, он сунул булавы мне в руки и скрылся в кулисе. Неожиданное его появление вызвало живую реакцию в зале. Зрители приняли Вовку за участника номера, который, по их мнению, должен был привнести веселую нотку в мое выступление. Мне ничего не оставалось как подыграть им, понимая, что это не последний выход моего “ассистента” на сцену.

Так оно и случилось. Отработав без единой помарки булавами, я повернулся и уткнулся в Вовку, который столбом стоял передо мной с четырьмя кольцами. Произошел грязный "обмен" предметов. Булавы вываливались из трясущихся рук ассистента. Он их подымал, они выскальзывали и поочередно падали на пол. Вовка ползал по полу, пытаясь собрать их. Выглядело это смешно и даже профессионально. Это был готовый клоунский номер. Зал дружно смеялся. На фоне Вовкиной неуклюжести, мое выступление только выигрывало. Трюки с тремя кольцами прошли без помарок, я вбросил четвертое кольцо, после восьмого темпа одно из колец выскользнуло из руки и покатилось по сцене на зрителя. "Это провал", – мелькнуло у меня в голове, но Вовка выручил меня опять. Он, как чертик из табакерки, выскочил из-за кулисы, в прыжке ласточкой проехал на животе по полу и под громкие аплодисменты, остановил кольцо у самого края сцены.

Обнявшись, как равноценные партнеры по номеру, мы поклонились и скрылись в кулисе. Зал долго аплодировал. В комнатке за кулисами нас все поздравляли. "Не было бы счастья, да несчастье помогло". – подумал я. А счастлив я был по-настоящему еще и потому, что благодаря выступлению мой визит в учительскую сорвался. Потому как Нина Григорьевна смотрела на меня после выступления, я понял, что прощен окончательно и бесповоротно.

22.

Вернувшись из школы домой я почувствовал сильную усталость. После насыщенного событиями дня и эмоционального переживания мне необходим был отдых. К тому же я сильно проголодался, поэтому, сразу же пошел на кухню. Выбор был небольшой: кефир с батоном и вчерашние макароны.

Пуня свернувшись клубком, сладко спал на диване. Можно было бы последовать примеру кота, но я не стал расслабляться. Лучший отдых – это работа, поэтому сел за домашку. На все про все у меня ушло полчаса. Повесив школьную форму в шкаф, и, облачившись в дворовую униформу – шаровары, курточку и старые кеды, я пошел во двор.

На площадке несколько ребят играли в какую то игру. Я подошел к ним. В руках они держали палки. Недалеко от них, в центре очерченного квадрата, стояла деревяшка похожая на городок. В стороне от нее маячил Генка.

– Играть будешь? – спросил заискивающе Витька. После сегодняшнего выступления он сильно зауважал меня.

Играть мне хотелось, но я не знал что это за игра, поэтому решил сначала присмотреться и понять что к чему.

– Неохота, – сказал я и отошел в сторону.

Витька подошел к ближней линии, прицелился и метнул палку в квадрат. Палка пролетела над городком. К черте подошел долговязый мальчишка с оттопыренными ушами. Палка у него была длиннее, чем у остальных. Он долго целился и не зря. Сбитый городок отлетел далеко в сторону.

– Клек спать лег! – закричал долговязый и согнувшись крючком побежал за палкой. За ним последовал Витька. Генка поднял клек и поставил его в центр квадрата. Клек повалился, Генка поставил его опять, но было поздно. Долговязый и Витька уже стояли за чертой. Потом все повторилось. Только теперь они бросали палки со средней линии, и оба промахнулись. И тут, вдруг Витька сорвался с места, подбежал к квадрату и со всей силой пнул клек ногой.

– Клек, спать лег! – заорал он во всю глотку.

–Так, не честно! – завыл от злости Генка и врезал мощный пендель Витьки.

– Честно, честно! – кричит Витька, потирая свой зад, – ты не сказал: "Клек, Все!"

– Я только хотел сказать, но не успел. Ты, жлуда, Колупай!

– Хватит, базарить, – остановил их Долговязый. – Давай я буду водилой! – Он протянул палку Генке. Игра возобновилась.

Играть мне расхотелось, и я направился к ближайшей скамейке. Местечко оказалось удобным для наблюдения. Справа от меня находился стол доминошников, слева – игровой пяточек. Когда за столом накалялись страсти и доносилась смачная ругань, я поворачивался в их сторону и с любопытством наблюдал, что там делается. Когда раздавались крики с площадки – смотрел на ребят, пытаясь понять что там стряслось. Когда же и там и там наступало затишье, смотрел на тропинку проходящую через двор.

И вот когда наступило очередное затишье на тропинке появилась ОНА. Я сразу узнал ее. Память хорошо сохранила образ этой девочки. Как и тогда она шла подпрыгивая, размахивая портфелем и что-то напевала.

Я смотрел на приближающуюся ко мне школьницу и не знал что мне делать. Быть пассивным наблюдателем или остановить ее и завести разговор? У меня появился шанс и глупо этим не воспользоваться.

Когда до меня осталось несколько шагов, я встал со скамейки и преградил ей путь.

– Стой! Пароль!

От неожиданности школьница отпрыгнула назад, прижав портфель к груди

– Ка-ка-какой… пароль?

– Назови… секретное слово, и можешь идти через наш двор.

– Никакого слова я не знаю и двор вовсе не ваш, а общий. А ну пропусти меня, а то закричу!

Такого напора от пигалицы я не ожидал.

– Кричи! Только тебе никто не поможет. Без пароля не пропущу. Иди в обход.

Посмотрев по сторонам, она поняла, что помощи ей ждать не от кого. По ее насупившимся бровям и злым карим глазкам, я сообразил, что такая не отступит. Оказывается я ее совсем не знал. Оправдывало меня то, что мы учились в разных классах, взрослели, встречались на переменах и на улице в течении многих лет, но никогда после единственной встречи во дворе больше не общались.

– Если ты меня не пропустишь, то я пожалуюсь папе и тебе не поздоровится, – угрожающе сказала она.

– То же мне, напугала – ухмыльнулся я.

– А ты знаешь кто мой папа?

– Кто?

– Мой папа – главный милиционер в городе!

– И что?

– А то, он тебя посадит в тюрьму!

– Это за что?

– За то что не даешь мне пройти.

– А вот и не посадит!

– Это почему?

– Маленьких в тюрьму не сажают!

– Сажают!

– Не сажают!

– Сажают, сажают, сажают!

Я хотел возразить ей опять, но она неожиданно оттолкнув меня в сторону, хотела проскользнуть мимо, но я крепко вцепился в ее портфель.

– А ну пусти…рыжий!

– Не пущу!

– Рыжий!!!

– А ты…сивая.

– Я ни сивая… сам ты сивый!

– Я не сивый, а шатен, а… отличнице стыдно не знать кто такая "сивая".

Мои слова задели ее. Она перестала тянуть портфель.

– Сам ты не знаешь.

– Знаю.

– И кто такая…с-и-и-вая?

– "Сивая" – это красивая лошадь с белокурой гривой!

– Лошадь?! Я – лошадь? Сам ты лошадь! А ну отдай портфель, а то укушу!

Она нагнулась к руке, чтобы выполнить свою угрозу, но я резко дернул портфель и он оказался в моих руках. Тяжело дыша, мы молча глядели друг на друга.

– Верни мой портфель, – сказала она жалобно и на ее глазах навернулись слезы. – Что я тебе сделала?

Мне стало жалко ее, и я протянул ей портфель. Она взяла его и медленно пошла по тропинка обратно.

– Эй…Таня! – окликнул я ее. Она повернулась и удивленно посмотрела на меня.

– Откуда ты знаешь как меня зовут?

– Я все про тебя знаю.

– Все?

– Все.

– Все, все, все?!

– Все, все, все. Фамилия твоя Васильева. Учишься в 3 "Д". Ты – новенькая.

– Ну, это все знают в школе!

– А хочешь скажу, где ты живешь?

– Скажи.

– Ты живешь в доме номер 89, в третьем подъезде, на четвертом этаже и папа твой… не главный милиционер города, а военный!

Она подошла ко мне ближе.

– Ты следил за мной? Зачем?

Мне было стыдно сознаться. Я покраснел и промолчал.

– А я тоже знаю твое имя. Звать тебя Юра, и фамилия у тебя смешная, смешная – Кашкин.

Теперь пришла моя очередь удивляться.

– Откуда ты это знаешь?

– Ты сегодня выступал в конкурсе с другим мальчиком. Я хлопала вам дольше всех.

Мне было приятно, что она запомнила меня и наше выступление.

– Юра,– сказала она тихим голосом, – пропусти меня, пожалуйста, меня мама ждет.

Не знаю что со мной произошло, мое сердце сильно забилось от жалости и нежности к ней. В эту минуту я готов был не только пропустить ее, но и проводить до дома.

– Ладно, иди, – сказал я добродушно и сделал шаг в сторону.

Сивая медленно прошла мимо меня и вдруг припустилась бежать. Большие бантики на ее голове подпрыгивали как две белых бабочки.

Когда она скрылась за углом дома мне стало так грустно на душе, как будто я навсегда простился с чем то очень дорогим в жизни.

23.

И тут появился Теленок.

– Ты че не играешь в клек?– спросил он.

– Неохота.

Он сел рядом со мной. Мы сидели молча каждый думая о своем.

– Хочешь хавать? – вдруг спросил он.

– Есть что ли?

– Ага.

– Не так чтобы сильно…

– А я хочу. Я всегда хочу хавать. Пошли в "Матроску" пюрешку пожрем!

– Пюрешку?

– Ага! С подливкой и черняшкой. – мечтательно сказал он и сглотнул слюну.

– У меня денег нет.

– У меня есть двацунчик. На две порции хватит. Идешь?

Есть мне нехотелось, но чтобы не обидеть Теленка, я согласился.

Общественная столовая "Матроска" находилась на улице Матросова, в пяти минутах ходьбы от нашего дома. В это время дня столовая пустовала. Заняты были два столика. У ближнего к раздаче, сидела толстая повариха в белом халате не первой свежести. Подбоченившись, она с умилением смотрела на мальчика лет семи, который шумно хлебал щи. В глубине зала, за угловым столиком, сидели два беседующих мужика. На их столе кроме винегрета, хлебницы, и двух граненых стаканов ничего не было. В столовой пахло кислой капустой и жженою кашей.

Теленок взял алюминиевый поднос, положил на него с загнутыми зубьями две вилки.

– Две порции пюре с подливкой, – пропищал он.

Раздатчица улыбнулась постоянному клиенту. Привычным жестом зачерпнула половником из большой кастрюли жидкую картошку, вывалила ее на две тарелки, живописно размазав содержимое по поверхности. Сверху не скупясь, налила коричневую подливку. Наблюдавший за ее действиями Теленок облизнулся. Поставив осторожно на поднос тарелки, он взял два граненых стакана подошел к огромному бочку с надписью "чай" и доверху наполнил их темной жидкостью. Я стоял рядом и с интересом наблюдая за ним.

– Юрок, помоги донести, – попросил он.

Я осторожно донес тяжелый поднос до ближайшего стола, на котором стояла хлебница с тонко порезанными кусочками черного хлеба, солонка и баночка с горчицей, из которой торчала палочка от эскимо. Теленок тщательно перемешал подливу с картошкой, взял большой кусок черняшки из хлебницы, намазал его толстым слоем горчицы, откусил и зажмурился от удовольствия.

– Вкуснотища! – с придыханием сказал он и с жадностью стал есть пюре. Я тоже намазал "черняшку" горчицей, откусил и чуть не задохнулся, из глаз потекли слезы.

– Ух, крепка, горчичка, – сказал я закашлявшись.

– Эх, если бы к пюрешке еще котлету за 12 копеек, то…

– То тебя бы за уши отсюда не вытащить, – пошутил я.

– Ага, – сказал Теленок, прихлебывая чай.

Он нравился мне все больше и больше.

– Слушай, хочешь мою порцию?

– Хочу! А…а как же ты?

– Я поел дома.

– Ну, тогда, ладно, – сказал он, быстро подвигая к себе тарелку. Теленок намазал горчицей второй кусок хлеба и тут же набросился на еду. Я молча наблюдал за ним. Хлеб он держал четырьмя пальцами Указательный с порезами был оттопырен.

– Где палец порезал? – спросил я.

– А то не знаешь. В кружке, конечно, – сказал он, вытирая нос свободной рукой.

А ведь точно, был такой кружок "Умелые руки". Помнится он находился в подвале первого подъезда в уютной квадратной комнатке. Один раз в неделю мы с Теленочком приходили туда и выпиливали лобзиком из фанеры разные фигурки. Перед выпиливанием обводили по кальке рисунок на фанеру, и только потом приступали к выпиливанию. Руководил кружком Иван Иванович Гусаков – добрейший души человек. Он терпеливо учил нас технике выпиливания. Самым трудным было выпиливать круги, эллипсы и параболы. При сильном изгибе тонкая пилка ломалась и часто корябала, а иногда и резала пальцы. У Теленка это случалось чаще других. Когда фигурки были готовы, мы приступали к более сложному этапу – выжиганию. Сильно нагретым паяльником обводили рисунок внутри фигурки.

Перед летними каникулами лучшим кружковцам вручалась бесплатная путевка на неделю в городской лагерь.

Мы вышли из "Матроски". Теленок поглаживая живот сказал:

– Ништяк поел. Айда во двор?

– Айда!

24.

Двор заполненный людьми гудел как улей. Все были чем то заняты. Около детского сада ребята играли в "штандер", у гаражей – в "вышибалу", в середине двора, где сушат белье, – в волейбол, на площадке – в футбол, между домами на дороге – в "резиночку" и "классики".

На скамейках перед подъездами взрослые "играли" тоже, но только в свои взрослые игры: лото, домино или просто грызли семечки и судачили обо всем.

Недалеко от трансформаторной будки я заметил Димку с Витькой и еще одного мальчишку. Мы с Теленком направились туда.

Димка, сидя на корточках держил скобу, которой крепят водосточные трубы к стене здания. На нее была насажена медная трубка.

– Теперь Гуща, держи крепче! Не боись! Все будет нормалек.

Димка с размаху ударил куском кирпича по трубке. Кирпич разлетелся на мелкие кусочки. Гуща с криком отдернул руку. Подул на пальцы.

– Не боиись, – передразнил он Димку, – Пусть, вон, Витька держит.

– Это без пользЫ. Кирпич не годится. Только пугач испортим и все, – сказал он. – Молоток нужен.

К нам подошел белобрысый мальчик с куском черного хлеба посыпанного сверху сахаром.

– Серый, сорок восемь – половинку просим, – сказал Гуща.

– Сорок один – ем один! – вяло ответил Серый и откусил большой кусок.

– Первое слово дороже второго!

– Я до тебя сказал.

– Жлуда ты , Серый, и жмотина!

– У кого дома есть молоток? – перебил их Витька. – Гуща, у тебя отец слесарем работает?

– И че?

– Че, че через плечо. Тащи молоток.

– Ага, как же жди! Молоток папкин. Знаешь он мне за него что сделает?

– Че хочешь за молоток? – спросил Димка.

– Спики!

– На, не ной, – Димка вынул из кармана коробок спичек и кинул их Гуще.

Я вспомнил: Гуща – это Славка Гущин – "директор костров". Он мог разжечь костер с одной спички даже в дождь.

Димка рассматривает согнутый гвоздь, примеряет к нему резинку. Достает несколько спичек и соскабливает с них серу. Витька достает кусочек черный смолы и сует в рот, жует.

– Юрок, хочешь вар? У меня его много.

– Нет, не хочу, его потом из зубов не выковыришь.

– Это точно, – ухмыляется Витька.

– Вить, дай мне кусочек, – просит Теленок.

– Держи.

Теленочек сует вар в рот и начинает шумно жевать.

Запыхавшись возвращается Гуща.

– Хорошо что дома никого нет! – говорит он.

– Димка берет молоток. Взвешивает на руке.

– Полегче не мог найти?

– Какой есть такой и принес.

– Ладно, сойдет.

Димка несколькими ударами расплющивает конец трубки, сгибает под прямым углом, вставляет гвоздь и прилаживает резинку. Ударяет шляпку гвоздя о кирпич, конец соскакивает и с ударом входит в глубь трубки.

– Ништяк получилось! Теперь под взорвем.

Он сыпет серу внутрь трубки. Приводит пугач в рабочее положение. Бьет шляпку гвоздя о кирпич. Громкий хлопок, похожий на выстрел, эхом облетает двор. Сильно пахнет серой. Выстрел привлекает внимание пацанов. С площадки к нам прибегают Вовка с футбольным мячом, Шурка Иванов с братом.

– Класс! Дашь позыкать?– просит Вовка. Димка протягивает ему пугач.

– Еще тепленький! А стрельнуть?

– Не здесь. Щас кипишь поднимут, – говорит Димка, указывая на переполошившихся женщин у подъезда.

– Ребзя! Погнали на стадион в футбик играть! Постучим по настоящим воротам с сеткой. А? – предлагает Вовка поигрывая мячом. Возражений нет. Чтобы избежать ругани, мы идем не через двор, а вокруг дома.

25.

Стадион" Крылышки" был памятен мне с детства. Он находился недалеко от школы, против парка Калинина. Я часто вспоминал его. Там впервые начал играть в детской команде. Теперь этого стадиона давно нет. На его месте стоит многоэтажное безвкусное здание.

Кроме футбольного поля на "Крылышках" была коробка для хоккея, площадка для городков и узкое одноэтажное здание, чем то напоминавшее барак, в котором располагалась дирекция стадиона, небольшая комната для байдарочников, подсобки, раздевалки и маленький спортзал для боксеров.

– Пацаки, на стадик зайдем через лаз в заборе, чтоб Петрович не засек! – говорит Димка.

Никто ему не возражал.

Сторож стадиона Петрович был инвалидом войны. На обожженном лице с прожилками располагались маленькие водяные глазки. Рот был перекошен, в уголках губ скапливалась белая слюна. Левая рука с вывернутой кистью вверх была прижата к телу. Одна нога была укороченной. При ходьбе он переваливался как уточка. Летом он ходил в солдатской гимнастерке и брюках. Осенью в телогрейке, зимой в затертом до дыр полушубке и валенках. Сторожем Петрович работал много лет, охранял футбольное поле от набегов детворы, следил за порядком в помещениях.

На наше счастье в это время футбольное поле пустовало. Тренировок и игр не было. Мы спрятались за трибуной.

– Верняк, Петрович сидит в каморке у окна, – сказал Вовка.

Из всех нас в футбол по настоящему могли играть : я, Вовка, Димка и Серый. Остальных мы называли "колунами".

– Теленок, Гуща, Шурка, Тюля и Витька остаются на стреме за воротами, – приказывает Димка.

– Я тоже хочу постучать по воротам, – запротестовал Витька.

– Будешь мяч подавать, если кто промажет. Пацаны, – обращается он к остальным, – как увидите Петровича кричите громче и ломитесь все к забору. Поняли? – Димка пользовался авторитетом у ребят. Ребята закивали головами. Рисковать никому не хотелось.

– Ну, че, ребзя, рванули! – сказал Вовка.

"Постучать" в настоящие ворота с сеткой – означало: выбежать на поле и как можно точнее бить мячом в ворота до тех пор, пока не появится Петрович. Дальше надо было удирать во все лопатки к спасительному двухметровому забору, на который вскарабкаться еще не каждому удавалось с первого раза. Был и второй путь отхода – добежать до углового туалета за которым был секретный лаз в заборе.

Обычно до появления сторожа мы успевали нанести по воротам пять – шесть ударов. Но в этот раз все пошло не так. По одному разу ударил Димка, Вовка и я. Серый промахнулся. Пока Витька возвращал мяч в поле, из здания вышел Петрович.

– Атас, ребзя!!! Петрович идет! – закричал Теленок. Ребята бросились бежать к забору.

– Успеем еще по удару, – скомандовал Димка и точно пробил по воротам. Быстро вернул мяч мне. Я разбежался, чтобы нанести удар, но Серый, оттолкнув меня, резаным пробил мимо ворот.

– Пацаны, уходим! Петрович близко! – заорал Димка.

Я оглянулся. Петрович переваливаясь ковылял по беговой дорожке. Вовка схватив мяч, собрался бежать тоже.

– Вовка! – крикнул я, – накати в последний раз!

Вовка паснул щеточкой мне на выход. Я разбежался и сильно пробил по мячу. Подбежал к сетке и оглянулся. Петрович был уже на середине поля. В руке он держал городошную биту. Он угрожающе размахивал ей и иноходью приближался ко мне. Мне захотелось еще разок ударить по воротам. Добежав, до одиннадцатиметровой отметки, я поставил мяч на белый кружок, и без замаха, пыром, ударил по мячу. Мяч пролетел над перекладиной. Петрович уже был совсем рядом, из его груди вылетали булькающие звуки. Я рванул что было силы к забору, но пробегая между штангой и металлической опорой наткнулся на веревку, натягивающую сетку. От резкого столкновения ноги взлетели вверх, и я всем телом грохнулся на землю. Сильная боль пронзила спину. Крики ребят затихли, перед глазами все поплыло. Я пытался сесть, но тело не слушалось меня. С большим трудом повернувшись на правый бок я увидел Петровича, который находился в нескольких метрах от меня. Потное перекошенное лицо сторожа не предвещало мне ничего хорошего. Панический страх охватил меня. Встав на карачки и прижимая руки к животу, я пополз от ворот. Ко мне подбежали Вовка с Димкой, подхватили под руки и потащили к забору. Боль постепенно отступила, я выпрямился и пошел самостоятельно. Понимая, что на забор мне не забраться, трусцой побежал к лазу, где меня ждали остальные. Мы вылезли наружу пробежали вдоль забора несколько метров и остановившись, припали к щелям в досках. Петрович. переваливаясь, медленно возвращался к зданию.

"А ведь он мог меня огреть палкой, но почему то замедлил ход, давая мне подняться и доковылять до забора", – подумал я. “ Это все было наигранно с его стороны. Не может искалеченный войной человек, быть таким озлобленным к детям. Он просто пугал нас, как пугало пугает ворон в огороде".

Я смотрел на ребят, которые без умолку болтали обо всем, но только не о том, что случилось со мной на стадионе несколько минут назад. Это – обычная детская жизнь полная экстрима, как бы сказала теперешняя молодежь.

Когда мы подошли к парку Калинина я отстал от ребят. Боль в спине утихла, а вот шишка, на стриженом затылке, значительно увеличилась. Как скрыть шишку от мамы я не знал. Мне не хотелось очередного маминого расследования. Оставалось переждать и что-то придумать.

– Юрка, ты че отстал? – крикнул Вовка повернувшись ко мне.

– Идите, я вас догоню!

26.

Я сел на ближайшую скамейку и стал думать как лучше убить время до вечера. Напротив парка простирались частные домики с садами. Весной, когда зацветают сады, белое поле цветов доходит до железной дороги. Запах от цветущих садов умопомрачительный. Сейчас я тоже улавливал запах, только не цветов, а яблок и вишен. Летние сорта уже отошли, но остались осенние, мои любимые, они еще вкуснее и слаще. Темно – бордовая перезрелая вишня Владимировка тает во рту, а антоновские яблоки пахнут так, что кружится голова.

Я решаю совершить кругосветку по "историческим" местам? По моему это то, что мне сейчас надо. Я встал со скамейки и пошел в противоположную от дома сторону. Дошел до рыбного магазина "Дары моря" около которого в газоне на траве расположились любители жигулевского пива. Початая трехлитровая банка стояла на ящике. Подвыпившие мужики громко о чем то спорили.

По соседству с магазином находилась известная в городе школа с немецким уклоном. Футбольную команду этой школы мы называли "немцами", а когда проигрывали – "фашистами". У них был классный нападающий Яша Кац. В семнадцать лет его приглашали в команду мастеров. Он отказался, поступил в авиационный институт и забросил футбол, а жаль. Спешить мне было некуда и я зашел во двор, где жил мой кумир. Мне хотелось увидеть его. Узкое футбольное поле, тянувшиеся вдоль забора детского сада с самодельными воротами, пустовало. Несколько ребят у гаражей играли в "стеночку", Яши среди них не было.

Пройдя несколько двухэтажных домов желтого цвета, я вышел на главную площадь нашего района, с самым большим Дворцом Культуры в городе, в котором было три зала: театральный, кинозал и спортивный. Напротив Дворца несколько рабочих размечали клумбу. Меня удивило это, поскольку на этом месте должен был стоять памятник Кирову. Скорее всего он был поставлен позднее.

Дворец выглядел безлюдным. Перед входом стояло несколько грузовых машин с ящиками и стройматериалами. Я решил заглянуть во внутрь дворца. Массивная дубовая дверь пахла свежим лаком, с трудом открыв ее я вошел во внутрь. У стены слева рабочий на лесах возился с лепниной. Сильно пахло краской. Я понял, что Дворец Культуры еще не открыли, и он находится в стадии завершения. Напротив входа, по центру, красовался огромный витраж с Ильичом, справа и слева – труд рабочих и крестьян, на потолке – авиационно-космическая тематика – от Икара до караванов ракет.

За Дворцом, в глубине заросшего кустарником и старыми тополями сквере, я наткнулся на деревянный кинотеатр "Сокол", в народе прозванный "клоповником," из-за множества клопов живущих в креслах. Кинотеатр построили после войны. Летом, чтобы не задохнуться от жары, в зале открывали все двери. Этим пользовались смекалистые безбилетники, которые незаметно проникали в кинотеатр и бесплатно смотрели кино.

От "Сокола" я повернул на широкую, с трамвайной линией посередине, улицу Победы. На левой стороне стояли импозантные сталинские пятиэтажки, на правой – двухэтажки построенные пленными немцами. Идя по многолюдной улице я смотрел на лица "шестидесятников", о которых когда-то писали в газетах, как о "людях социализма с человеческим лицом". Лица и правда человеческие, добрые и улыбчивые с легким налетом гордости. Думаю что у многих еще не прошла эйфория от первых полетов в космос Юрия Гагарина и Германа Титова.

Парк "Родина" я узнал сразу. Он почти не изменился. Широкая аллея, рядом, за высоким чугунным забором, памятная танцплощадка. На противоположной стороне в уютной большой беседке – место для тихих игр, где по вечерам собираются лучшие шахматисты города. Сейчас здесь немноголюдно. В центре парка простенький фонтан, в котором плещутся несколько мальчишек.

После парка я повернул направо, дошел до центральной больницы, окруженной диким парком. На аллеях мелькали люди в больничных халатах и посетители. За старым больничным зданием находилось "Больничное озеро" заросшее камышом и кустарником. За озером раскинулся большой совхозный яблоневый сад. Обойдя его кругом, я вышел на улицу Ново- вокзальную, спустился по ней вниз и вышел к автомобильному магазину. В полупустом помещении которого кроме велосипедов и двух выставочных мотоциклов ничего не было. Владельцев автомобилей тогда можно было пересчитать по пальцам. В нашем дворе их было два. Первый – ветеран труда на пенсии, у которого был "Москвич 400 у" стоящий у второго подъезда. Заводился он один раз в неделю, когда хозяин собирался ехать на дачу Второй – летчик испытатель, владелец серой "Волги". Его автомобиль мы видели и того реже – раз в месяц, когда хозяин “выгонял” машину из гаража, чтобы помыть. На это действо посмотреть собирался весь двор.

В "Автомобильный" мы ходили всем двором как в музей. Долго стояли у витрин рассматривая немногочисленные детали к мотоциклам и велосипедам. В небольшом фойе стояло два мотоцикла ИЖ: один с люлькой, другой одиночный. Потрогать волнующе пахнущий резиной и маслом мотоцикл было пределом мечтаний, ну а если кому то незаметно удавалось посидеть на кожаном сидении или забраться в люльку, что категорически запрещалось, то это было из области несбыточного счастья.

27.

В сумерках двор казался пустым. Недалеко от гаражей, у небольшого костерка маячила фигурка "директора костров" Гущи. Небольшая группа ребят сидела в беседке из которой доносилось треньканье гитары и душераздирающие вопли Базиля.

Бледной луной озарился

Старый кладбищенский двор.

И над могилой сырою

Плакал молоденький вор:

Мама, милая мама,

Зачем ты так рано ушла?

Свет белый покинула рано,

Отца-подлеца не нашла?

Тихо, чтобы не привлекать к себе внимание, я подошел к Вовке.

– Ты где был? Тебя мать искала, – зашептал он.

– Что ты ей сказал?

Сказал, что ты играешь в футбол в соседнем дворе.

– Молодец! – похвалил я Вовку.

– Как шишка, болит?

– Терпимо.

Я пощупал затылок, боль была еле ощутимой, да и шишка в размере уменьшилась. Мне понравилась Вовкина забота обо мне. Он был благодарен мне за то, что я взял его в ассистенты сегодня. Я не стал задерживаться и направился домой.

У подъезда никого не было. Должно быть лотошники взяли отдых сегодня. Я присел на скамейку, чтобы придумать "правдивую" историю, где я пропадал, но как назло ничего путного не приходило в голову. Пришлось остановиться на Вовиной версии.

Вечерний воздух был насыщен запахом душистого табака и флоксов. Мне вспомнилось, что флоксы любимые цветы мамы. " А что если нарвать маме цветов, может она не будет ругаться?" Я посмотрел по сторонам – вокруг никого не было. Пригнувшись, перелез через низкий штакетник в газон, и по пластунски дополз до середины клумбы. Лег на спину, подложил руки под затылок и стал смотреть в звездное небо. Астрономию я знал плохо, поэтому просто смотрел в небо в надежде найти Большую и Малую медведицу с хвостами. Помнится, по легенде Зевс сначала превратил нимф в медведей, а потом за хвосты вытащил их на небо – это то, что я до сих пор еще помнил. Большой ковш с хвостиком нашел сразу. Вспомнилось, что в четвертом классе на уроке природоведения нам рекомендовали остановиться взором на небольшом участке неба, провести линию от большого ковша вверх и найти яркую звезду. Дальше от нее влево и чуть вниз можно разглядеть меньший по размерам контур малого ковшика. У меня все получилось. Я лежал в середине клумбы и любовался звездным небом. От запаха цветов кружилась голова. Такого блаженства я не испытывал давно и готов был лежать на клумбе всю ночь, вдыхать аромат ночных цветов и пялиться на небо, но вдруг недалеко от меня раздался мужской голос:

– Люба, надо подсоединить шланг к крану на кухне.

Я осторожно приподнял голову и увидел вчерашнего мужика, которого лотошники называли Борисом Ивановичем. Он стоял у окна держа в руках шланг. "Никак поливочный день сегодня, – подумал я.” Как все некстати”. Надо было быстро убираться прочь. Сорвав несколько красных пахучих флоксов, я пополз к штакетнику. Незаметно вылез из газона. Сунул цветы под курточку, и посвистывая, направился к подъезду. Проходя мимо Бориса Ивановича поздоровался и юркнул в подъезд.

Когда я вошел в комнату, мама сидела за столом и подшивала воротничок на школьную форму. Рядом с ней на стуле дрыхнул Пуня. Я положил перед мамой цветы на скатерть.

– Это тебе, мам! Твои любимые…красные флоксы!

Сначала она обрадовалась, но посмотрев на мои руки, которые я не успел вытереть об шаровары спросила:

– Юра, где ты взял эти цветы?

– Мне их… подарили.

– Кто подарил? – строго спросила она.

– М-м-м…Вальки Иванова мама подарила. Она шла с дачи с цветами, и я попросил несколько цветков у нее.

– Где ты был? Все ребята во дворе, а тебя днем с огнем не сыщешь.

– Да я, мам, в соседнем дворе играл с ребятами в футбол.

– Что, тебе своего двора не хватает?

– Не-е-е…конечно хватает, но там один мальчик так классно играет, что я не удержался и решил сыграть за его команду. Мы вдвоем знаешь сколько голов наколотили.

– В следующий раз скажи ребятам, где тебя искать. Иди на кухню. Ужин на столе.

Я облегченно вздохнул и перед тем как выйти из комнаты оглянулся. Мама закрыв глаза нюхала флоксы. На ее лице блуждала улыбка.

Пока я ужинал, вернулся отец. Из их разговора с мамой я понял, что он был у дяди Юры, знакомого по старой квартире, который работал с папой в одном цехе. Дядю Юру в нашем доме называли "рукастым" за то, что он мог починить любую вещь. Оказывается у мамы забарахлила швейная машинка. Папа отнес ее дяде Юре и тот починил. По тому, как папа громко нахваливал соседа было ясно, что починку машины они "обмыли." Мама не сердилась, так как была рада, что вновь может шить на ней.

После "отчета" о проделанной работе, отец пришел на кухню. Сел напротив меня и хитро подмигнул.

– Ну, что, Юрашка, – так он звал меня ласково, когда хотел чем-нибудь порадовать. – У меня для тебя тоже есть подарочек – он вытащил из кармана брюк три билета. – Завтра у нас культпоход в цирк шапито на вечернее представление.

– Вот здорово! Класс! Спасибо пап! – обрадовался я.

– Спасибо не мне, а Петьке Подусову, председателю профкома, надо сказать. Это он удружил мне.

Мама тоже пришла на кухню. Она уже знала о завтрашнем "мероприятии" и была очень рада.

– Ты, сынок уроки то сделал? – вдруг спросила она.

Я, как и папа отчитался о проделанной работе, не забыв похвастаться школьными успехами и выступлением на конкурсе, чем очень обрадовал родителей. Отец долго не мог угомониться. Затеял чай, и уже и ложечкой зазвенел, но мама во время отправила его в спальню, а мне предложила пораньше ложиться спать. Что я и сделал.

Приготовив все к завтрашнему дню, я разложил раскладушку и улегся. Когда в спальне шум поутих, достал кубик Рубик и приступил к тренировке. Прогресс был налицо, пальчики работали четко, я был доволен собой. После "четвертушки", спрятав кубик под подушку и вытянув ноги, я почувствовал как сильно устал. Вспоминая события прошедшего дня я незаметно уснул.

28.

Проснулся я от громкого щебета воробьев за окном. День был солнечным, настроение приподнятым. Такое бывает только в детстве, когда непонятно откуда взявшееся счастье переполняет сердце. Счастье что нет забот, нет старческих болячек: нигде не колет, не ноют суставы, не болит спина. Это ли не счастье?

Мысленно подвожу итоги: за два дня я успешно адаптировался к физическим изменениям. Тело стало родным, меня ничего не беспокоит. Изменился словарный запас. Откуда – то всплыл давно забытый дворовый жаргон. Погружаясь в существующую реальность, я начинаю смотреть на мир глазами десятилетнего мальчика. Хотя, если уж быть честным, не так уж все гладко. Когда мысленно возвращаюсь назад в будущее, на меня наваливается тоска. Я понимаю что кубик Рубика для меня – билет в обратный конец. Стоп! А где он? Я шарю руками под одеялом. Пусто. Смотрю под раскладушкой. Кубик закатился под батарею. Вот он родимый. Напугал меня до чертиков. Глядя на магический кубик, думаю где мне безопасней хранить его. Может положить в сервант? Там уж точно его никто не обнаружит. Я прячу кубик в шкафу, в коробке с вязальными спицами. Смотрю на будильник. Время без двадцати восемь. До начала первого урока остается двадцать минут. Быстро, по-солдатски, одеваюсь, хватаю со стола пахучее яблоко, откусываю и кидаю его в портфель. Нахлобучиваю на голову фуражку и выбегаю из подъезда. Дорогой в школу вспоминаю какие сегодня уроки. Первый будет урок "Чтение," вторым – "Урок внеклассного чтения," потом "Пение".

Вхожу в класс. Около окна, кружком стоят ребята. Посередине на полу сидит Вершина, рядом с ним Нестерова Таня. На руках она держит черненького щенка. Таня нежно гладит его приговаривая:

– Ух, ты мой хохесенький. А как его звать? – спрашивает она Вершину.

Третьегодник задумывается, чешет рыжий затылок и неуверенно произносит:

– Черныш… Точно, точно…Черныш!!!

– Ты, Вершина, врешь как всегда. Да и щенок-то вовсе не твой. Вон он от тебя как шарахается, – говорит отличница Наташа Кожевникова.

– Опять ты суешь свой нос в чужие дела. Смотри схлопочешь, – угрожающе говорит Вершина.

– Ой держите меня. Я прям дрожу от страха!

Звенит звонок. Ребята расходятся по своим местам. Таня держит щенка на руках и не знает, с ним делать. Я вижу, что ей не хочется возвращать щенка грубияну.

Вовка протирает доску и аккуратно укладывает мел. Сегодня он дежурный. Закончив, он вытирает руки об гимнастерку, бежит к двери и выглядывает. Быстро возвращается.

– Идет! – кричит он.

– Идет, по крыше воробей, несет коробочку соплей, – громко декламирует Вершина и выхватывает из рук Тани щенка, подбегает с ним к шкафу в углу класса, где мы сидим с Вовкой, открывает его, кладет щенка на нижнюю полку и закрывает дверцу.

Когда учительница вошла в класс, Вершина уже сидел за своей партой, на "камчатке". Нина Григорьевна обвела взглядом притихший класс, поздоровалась, открыла журнал и стала делать перекличку. В классе по-прежнему стояла тишина. Щенок не подавал признаков жизни.

Мы с Вовкой переглянулись, понимая, что скоро разразится скандал. Не может щенок сидеть тихо весь урок.

– Что-то вы сегодня тихие, ребята, – улыбаясь, сказала Нина Григорьевна.

Она встала из-за стола, подошла к доске, взяла мел чтобы написать тему урока и тут, в полной тишине. дверь шкафа со скрипом приоткрылась, и оттуда вылез Черныш. Шатаясь на слабеньких лапах он прополз под нашими с Вовкой ногами и заковылял по проходу к доске, Уселся у доски и громко с лязгом зубов зевнул.

Нина Григорьевна прижала руку с мелом к груди, с изумлением уставилась на щенка.

– Кто в класс принес щенка? – спросила она.

Черныш повернулся на голос учительницы и жалобно заскулил, потом встал на слабенькие лапки, поджал хвостик и направился опять к шкафу. Весь класс с любопытством наблюдал за ним. Щенок остановился у шкафа, сунул мордочку в щель шкафа, но внутрь не полез, подошел к Вовке, который сидел напротив шкафа и улегся у его ног. Вовка сидел не шелохнувшись.

– Т-а-а- к…все ясно. Петров, это твой щенок, ? – строго спросила учительница.

– Н-е-е… не мой.

– Тогда почему он улегся у твоих ног?

– Не знаю, Нина Григорьевна.

– Ладно. Значит, щенок не твой. Тогда может ты знаешь, кто принес его в класс?

Вовка покосился на Вершину, который улыбаясь смотрел на него, сжимая веснушчатый кулак.

Мне знакома эта ситуация. Никто в классе не сдаст верзилу третьегодника, по причине страха быть избитым. У послевоенного поколения страх предать кого либо существовал на генетическом уровне. В очень редких случаях кому-то случалось сказать правду, не считая это предательством. Обычно – это относилось к лидерам. Вовка же, по натуре был слабак и никогда не проявлял лидерских качеств. Он был хорош в стае. Я же, в теперешнем статусе, чувствовал себя совершенно свободно и не испытывал никаких неловкостей, поэтому считал, что Вовку надо спасать и не отдавать на несправедливый педагогический суд. Надо Вершину вывести на чистую воду, хотя ничего от этого не изменится. Сводят его очередной раз к директору школы, потом соберут педагогический совет, сделают внушение его родителям и простят до следующего случая и такая волокита будет тянутся пока ему не исполнится 15 лет. Так, что бедным ребятам придется терпеть и бояться его еще 2-3 года. К тому времени он испортит весь класс, подомнет под себя физически слабых ребят и будет тянуть весь класс на дно. Поэтому как только повторно прозвучал вопрос Нины Григорьевны:

– Кто принес щенка?

Я сразу же поднял руку. В классе наступила мертвая тишина. Учительница стояла вполоборота к окну и не видела моей поднятой руки. Но по странному жесту Нестеровой, указывающей на меня, повернулась ко мне.

– Ты что – то хочешь сказать, Юра?

– Да, Нина Григорьевна, – сказал я вставая из-за парты. – В класс принес щенка Слава Вершинский!

И тут после гробовой тишины класс взорвался. Все заговорили разом. Кто-то осуждал меня за ябедничество, кто-то одобрял и смотрел на меня с уважением. Да и было за что уважать. Среди всего класса я оказался единственным, кто не побоялся Вершину. Многие были жертвами его расправ. Не было ни одного мальчишки из третьих и четвертых классов кто бы не испытал на себе сильный удар кулаком под дых. Мне тоже от него доставалось и не один раз. Все боялись жаловаться на него, и он пользовался этим.

Я смело посмотрел на третьегодника. Он был рыже-красный от злости и если бы не Нина Григорьевна, то сразу же бросился бы на меня с кулаками.

– Прошу всех замолчать! Тихо! – Нина Григорьевна подошла к Вершинскому.

– Это правда, Слава? – спросила она. – Встань когда с тобой говорит учительница, Вершина встал.

– Брешет, он! Сам принес щенка, а на меня сваливает!– пробасил он.

– Ну, во-первых, не брешет, а говорит. А во-вторых. – Учительница увидела поднятую руку Нестеровой. – Ты что-то хотела сказать, Таня? -

– Юра Кашкин сказал правду. Щенка принес Завершинский!

– Да не верьте вы ей, Нина Григорьевна! Она все врет, чтобы выгородить Кашкина, она…она влюбилась в него, вот и защищает!

Таня покраснела. Все ждали, что она ответит.

– Сам ты врун и…трус, трус, трус!!!

– Я врун и т-т-т-рус, да? А кто вчера после школы в коридоре подарил Кашкину бирюзовый перстенек? Не ты ли?!

– Да, да, подарила! Что тут такого? Я сделала Юре подарок, потому что, потому что …уважаю его за внимание ко мне и… за храбрость! Он не трус как… некоторые. – Таня обвела взглядом класс. – И не прячется за спины других! Он…он очень хороший… и нравится мне…вот! – Закрыв лицо руками, она выбежала из класса.

– Вершинский, ты почему так грубо разговариваешь с девочкой? Кто тебе позволил оскорблять ее?! – Строго спросила Нина Григорьевна. – Сейчас же иди, найди ее и приведи в класс.

Славка набычился и не двинулся с места.

– Я вижу, Таня была права, назвав тебя трусом.

– И вруном, – вдруг добавила Наташа Кожевникова, – потому что щенок, которого он принес в класс, вовсе не его, – выпалила она.

– Это правда, Слава ?

Вершинский опустил голову и молчал как партизан.

– Понятно. Кто знает чей это щенок? Может ты, Наташа знаешь?

– Я не уверена, Нина Григорьевна, но этого щенка я видела у Любы Снежиной из 5 "А" класса. Она учится во вторую смену. Перед уроком она гуляла с ним в школьном дворе. Там же я видела Славу. Я думаю он отнял у нее щенка и принес в класс.

– Так это было? – Строго спросила учительница Вершинского.

Тот криво усмехнулся, но промолчал.

– Наташа возьми щенка, найди Снежину Любу и верни ей собаку. По дороге зайди в пионерскую и скажи вожатой Зине, чтобы она пришла в класс.

Когда Наташа ушла, учительница подошла к доске, взяла мел и написала:

" Николай Носов. Мишкина каша".

В дверь тихо постучали и на пороге появилась старшеклассница.

– Вызывали, Нина Григорьевна

– Входи, Зиночка. У меня к тебе просьба. Я отлучусь на некоторое время, а ты прочитай ребятам рассказ Носова "Мишкина каша". Книга на столе.

– Хорошо, Нина Григорьевна.

Потом учительница подошла к двери и широко открыла ее.

– Вершинский на выход.

Вершина вылез из-за парты, взял школьную сумку и пошел следом за учительницей.

29.

– Куда это они пошли? – спросил Рохлин у Зины.

– Куда, куда…к директору. Какой же ты глупый Рохлин. – сказала староста Лена Борщевская.

– А ты…ты толстая…жиртрест, жиртрест…э-э-э-э – после чего показал старосте язык.

– Рохлин, как тебе не стыдно так себя вести. Ты же без пяти минут пионер, а ведешь себя как первоклашка, – сердито сказала Зина. Она села за стол и открыла книгу.

– Прошу всех успокоиться. Положите руки на парту, и приготовьтесь слушать рассказ Николая Носова "Мишкина каша". Кто нибудь читал этот рассказ?

Руку подняли несколько человек.

Оксана Багмет – первая красавица нашего класса подняла высоко руку и стала трясти ею, чтобы на нее обратила внимание Зина.

– Слушаю тебя, Оксана.

– Я не читала рассказ, но я видела фильм "Мишкина каша" и он мне очень понравился.

– И я, и я, – раздалось еще несколько голосов.

– Фильм всем понравился?

– Всем, всем! Фильм такой смешной, – сказала Карпова Таня, – мы с мамой так смеялись, что нам даже сделали замечание.

– Я рада, что фильм не оставил вас равнодушными. А давайте сделаем так. Я прочитаю рассказ, для тех кто не читал его и не видел фильма, а потом, мы прочитаем его еще раз, но уже по ролям. Идет?

– Давайте сразу по ролям, – загалдели ребята.

– Хорошо. Поднимите руку, кто хочет, чтобы мы читали рассказ по ролям?

Руки подняли больше половины класса. Я тоже поднял. Фильм я смотрел очень давно, мне он тоже понравился. Особенно запомнился мальчик играющий главную роль.

– Ребята, сколько героев участвуют в рассказе?

– Миша, Коля, мама Коли и соседка, – отчеканила Галя.

– Правильно! Это главные герои, но чтобы рассказ состоялся, есть еще автор, кто комментирует происходящее. Я буду читать за автора, а вот кто будет читать за героев, мы сейчас определим. Итак, кто хочет читать за Мишу?

– Можно я буду читать за Мишу? – Спросил Рохлин. Ребята захихикали, но промолчали..

– Ну что ребята, отдаем роль Мишки Сереже Рохлину?

– Да он читать не умеет, – сказала Жильцова. – Одно заикание будет.

– Сама ты не умеешь читать, – огрызнулся обиженно Сережа.

– Давайте сделаем так. Читать за Мишу будут несколько ребят по очереди. Я буду останавливать и передавать текст следующему чтецу. Точно так же мы сделаем и с текстом Коли.

Зине пришлось нелегко. Желающих читать по ролям набралось человек десять. Так как книга была одна, то Зине приходилось останавливаться и передавая книгу по очереди. Это тормозило чтение, но было так забавно и смешно, что к нам в класс несколько раз заглядывали праздно шатающиеся по коридору ученики, посмотреть что у нас происходит. Больше всех смеялись над Рохлиным, и хоть он заикался, и от волнения делал неправильно ударения в словах, всем понравилось его эмоциональное чтение. Вообщем, остаток урока прошел быстро и когда прозвенел звонок, никто не спешил на перемену, обсуждая чтение рассказа.

– Ну че сидим? Давай все в коридор. Мне надо подготовить класс к

следующему уроку. – вдруг сказал Вовка.

Разгоряченные чтением ребята стали медленно выходить из класса.

Тем временем в коридоре вовсю бурлила жизнь. Я не знал чем заняться и встал у окна, посматривая по сторонам. Многие одноклассники с уважением посматривали на меня. Они были благодарны мне за то, что можно было безопасно гулять по коридору не опасаясь, что откуда то вынырнет верзила третьегодник и врежет под дых. Ко мне подошел Витька Колупаев.

– Ты че скис-то? Руку на уроке не поднимал и не рвался читать, как другие. Струхнул что ль?

– Да, я стесняюсь. Начну заикаться как Рохлин, – соврал я.

– Что-то вчера на конкурсе ты не стеснялся. Здоровецки выступил, всем понравилось.

Я ничего не ответил. Витька смотрел на непринужденно бегающих по коридору ребят и вдруг сказал:

– Теперь Вершине точно хана будет. Может его даже из школы вытурят.

– Из-за щенка что ль? – Усмехаясь спросил я.

– Н-е-е, из-за драк.

– Эх, Витек, нам его еще долго терпеть придется.

Витя посмотрел на меня отстраненно, как на незнакомого мальчика.

– Ты сейчас сказал…сказал, ну прямо как наша класучка. Ты… Юрка… как-то… рассуждаешь умно, по – взрослоиу что ли. Я это заметил, когда ты с милиционером разговаривал в киношке.

Меня выручил подошедший к нам Димка. В руках он держал влажную тряпку, которой вытирают классную доску.

– Эй, пацаны, валим во двор в "Сипу "сыграем.

"Сипа" – странное название игры. "Водила" должен выбить кого-нибудь мокрой тряпкой. Тот, кого "подбили", поднимает "сипу" и носится за всеми ища свою жертву. Неудачника с тряпкой в руках хором дразнят "сипа, сипа, сипа".

Когда мы спускались по лестнице вниз и подошли к кабинету директора школы, я увидел капитана Полушкина. Он стоял с длинным, худым человеком в модном клетчатом пиджаке, каких редко кто носил в это время. Мне он напомнил нашего завуча и учителя по французскому языку. Он преподавал в старших классах. Полушкин держал в руках завернутый в кусок материи предмет, напоминающий ножик или заточку изъятую у кого то из старшеклассников. Некоторые ученики старших классов ходили с ножами на уроки и даже были случаи, что угрожали учителю. Так же случались "разборки" на чердаке школы. У кого находили нож – отправляли в милицию или вызвали милиционера в школу. Похоже сейчас был такой случай.

– Смотри, Витек, наш старый знакомый! – сказал я указывая на капитана.

Витька, увидев Полушкина, побледнел и попятился назад. Ничего не сказав нам, он повернулся и побежал вверх по лестнице на второй этаж.

Димка с остальными ребятами выбежали через боковую дверь на школьный двор. Я остался. Мне хотелось поздороваться со старым знакомым, но Полушкин был так увлечен разговором с завучем, что вокруг никого не замечал. Вдруг открылась дверь директорского кабинета и из него вышли Нина Григорьевна с Вершиной. Славка был красным как рак. Милиционер с завучем вошли в кабинет директора. Учительница что-то строго сказала Вершинину, указывая на выход, повернулась и пошла в учительскую. Я прижался к стенке, мне не хотелось встречаться с третьегодником, но он заметил меня. Идти обратно на второй этаж значило столкнуться с Вершиной нос в нос, поэтому я решил воспользоваться левым крылом. Увидев, что я пошел в другую сторону, он последовал за мной. Вокруг сновало много учеников, поэтому он не побежал, хотя видно было как ему не терпелось добраться до меня.

Дойдя до лестницы я бегом поднялся на третий этаж, где учились восьмиклассники, в надежде, что он не решиться напасть на меня. Вершина не отставал и был уже в нескольких метрах от меня. Я понял, что от мордобоя меня здесь никто не защитит. Надо как то дотянуть до звонка и вернуться в класс. Туда ему сегодня нет пути. Я опять спустился на первый этаж и забежал в пустую столовую. Пахло очень вкусно, у меня даже потекли слюнки. Две женщины готовили обед к большой перемене. Одна мешала большим половником содержимое в кастрюле, другая, судя по шипению и дыму поднимающемуся от плиты, жарила котлеты. Они были так заняты делом, что не обратили на меня внимание. На ближнем к двери столе лежал небольшой алюминиевый поднос. Я машинально схватил его в руки, чтобы защищаться от Вершины. И тут мне вспомнился знаменитый вестерн с актером Клинтом Иствудом в главной роли, где его герой, идя навстречу с бандой, прячет под одеждой на груди металлический пуленепробиваемый лист, который спасает ему жизнь. Я расстегнул ремень и сунул под гимнастерку поднос, он оказался в самый раз. С трудом застегнув ремень я осторожно вышел из столовой. Я знал, что Вершина наверняка прячется где-то поблизости. Он стоял за бюстом Ленина в нескольких шагах от меня. Я рванул к лестнице, но вместо того чтобы подняться на вверх, юркнул под нее и затаился. Места там было маловато, поэтому мне пришлось присесть. Как я и думал Вершина, не заметив меня пронесся мимо и перепрыгивая через две ступеньки побежал наверх. Я был уверен, что он вернется через несколько минут, поэтому вылез из под лестницы, поправил поднос под гимнастеркой и стал ждать. От волнения у меня стекал пот по спине и тряслись руки, я знал коронный удар Вершины под дых, и надеялся, что поднос смягчит силу удара.

Вершина появился внезапно. Он тяжело дышал и озирался по сторонам. Вокруг никого не было, и это его подзадоривало. Подходя ко мне он осклабился.

– Ну, че, дятел, добегался! Теперь тебе копец пришел, Каша, – сказал он тяжело дыша. Переложив портфель в левую руку, он сжал правый кулак и приблизился ко мне. Я слегка отклонился назад, открывая живот. Света под лестницей было недостаточно, поэтому Вершина не заметил подноса под гимнастеркой, да и времени у него было в обрез – надо было действовать быстро, пока не появились свидетели. Он размахнулся и с силой нанес удар в живот.

– Оооххх, ко-о-з-л-и-и-н-а-а-а, – простонал он согнувшись.

Несмотря на поднос, удар был настолько силен, что у меня перехватило дыхание. Я с трудом обошел ноющего третьегодника, развернулся и врезал пендель. Вершина завыл и повалился на колени.

Я забежал в столовую, вытащил из под гимнастерки поднос и положил на стол. Потом застегнул ремень и расправил гимнастерку. Сильная боль пронзила меня. Схватившись за живот я побежал в класс. И все же поднос защитил меня. Спасибо, Клинт Иствуд, ты мне здорово помог!

30.

Я вбежал в класс и бухнулся за парту.

– Ты че такой…потный? От кого бежал? – спросил Вовка

– От милиционера Полушкина! Шучу. Боялся на урок опоздать!

– А-а-а, – недоверчиво протянул он. Вовка хотел спросить меня еще о чем-то, но тут прозвенел звонок, и сразу же вошла учительница. Судя по расстроенному лицу, визит с Вершиной к директору ей дался нелегко. Никто в классе и не ожидал, что третьегодник вернется на урок. После его выкидонов, он появлялся в школе только на второй или на третий день, иногда и через неделю, а потом все начиналось сначала.

– Садитесь, ребята. Судя по рассказу Зины оставшаяся часть первого урока прошла плодотворно, вы практически познакомились с рассказом "Мишкина каша", а некоторые даже попробовали себя в качестве чтецов. Я этому очень рада. А теперь давайте подробнее поговорим о рассказе "Мишкина каша". Как вы думаете, ребята, о чем этот рассказ? Кто начнет? Люда Савинова.

– Рассказ о мальчиках, которые прослушали наставления мамы и не смогли сварить правильно кашу, поэтому легли спать голодными.

– Хорошо Люда. А какая главная мысль в рассказе? ТаняНестерова.

– Я думаю, что главная мысль рассказа "Мишкина каша" такая: надо внимательно слушать маму и тогда все получится.

– Так, еще. О я вижу Витя Машков хочет сказать.

– Я тоже слушал маму, когда она учила меня варить манную кашу…и все равно ничего не вышло. Только плиту всю заляпал.

Ребята рассмеялись. Витя по натуре был молчун и очень редко поднимал руку. Видно история с кашей его затронула за живое.

– Таня Карпова, ты хочешь что-то сказать?

– Ты Витя плохо слушал маму или не понял, а переспросить не захотел, вот и вышло так.

– Небось ушами хлопал, когда мама объясняла…добавил Рохлин.

– Рохлин, если хочешь что-то сказать, то подними руку, – сказала Нина Григорьевна.

Рохлин поднял руку.

– Слушаю тебя Сережа.

– Нина Григорьевна я забыл какой был вопрос.

Ребята еще громче рассмеялись.

– Вопрос для Сережи. Чему учит этот рассказ?

– Чему учит рассказ? Рассказ учит…учит тому, что если не умеешь варить кашу, то и не берись.

– Хорошо Сережа, но я думаю, что ответ не полный. Кто хочет добавить?

– Саша Морозов.

– Без труда не вытащишь и рыбку из пруда. Чтобы сварить кашу надо очень сильно потрудиться.

– Молодец, Саша, и поговорка к месту. Нина Григорьевна улыбнулась. – Ну что, будем считать, что на все вопросы вы ответили. А вот теперь у меня вопрос ко всему классу. Кто читал другие рассказы этого замечательного писателя?

Несколько учеников подняли руки.

– Не густо.

– Мы читаем, – то что вы нам задаете…по программе, – заступилась за остальных Наташа Кожевникова.

– Этого недостаточно, Наташа, надо как можно больше читать, развивать речь, память, расширять свой словарный запас.

– Нина Григорьевна, а что такое "словарный запас"? – Спросил Костя Тюрин.

– Словарный запас – это количество слов которые вы используете в разговоре друг с другом. И этот…объем слов у всех разный. Да вы сами можете в этом убедиться. Кто больше читает, того интереснее слушать. Почему? Да потому что большее количество слов делает вашу речь богаче и разнообразней. Чем больше вы читаете, тем больше накапливаете новых слов и тем чаще используете их во время общения.

– А как можно сосчитать … сколько слов использует каждый? – Спросила любознательная Таня Нестерова.

– Сосчитать сложно, а вот понять какой у каждого из вас "запас слов" можно по тому как вы излагаете свои мысли. В старших классах – можно понять это по письменному изложению, но лучше всего это проверяется через устный рассказ, когда вы рассказываете какую-нибудь историю. Вот сейчас мы это и проверим на практики.

31.

Нина Григорьевна встала из-за стола, подошла к доске и крупно написала:

"Мои летние каникулы"

– Давайте послушаем несколько ваших рассказов о том, как вы провели каникулы, а потом вернемся к нашему разговору о "словарном запасе". Кто хочет начать свой рассказ первым? Смелее ребята. Что нет желающих? Валя Катина хочет рассказать. Выходи Валя на середину класса рассказывай.

Выйдя к доске, Валя поправила фартук, опустила руки и посмотрела на учительницу.

– Готова?

Валя кивнула.

– Начинай.

– Это лето я провела весело и интересно. – бойко затараторила Катина, – в начале я ездила к бабушке с дедушкой в Мастрюково. Там я купалась в озере, ходила по грибы с бабушкой. В лесу мне очень понравилось. Еще там я видела разных птиц…дятла, сороку и каких то еще маленьких птичек, названия которых я не знаю, слышала как кукует кукушку. Я стала считать, но она кукукнула только шесть раз и улетела. Еще мы с дедушкой ходили на рыбалку. Он поймал большую щуку, а я маленького окунька. Мне стало жалко его, и я выпустила рыбку обратно в озеро.

Валя замолчала.

– Это весь твой рассказ, Валя?

– Да…Нина Григорьевна.

– Хорошо садись.

– Кто еще хочет рассказать нам о своих летних каникулах? Я смотрю сегодня пассивен третий ряд. Вижу нам хочет рассказать о своих каникулах Вова Петров.

Вова хотел отказаться, но все повернулись к нему и ждали когда он пойдет к доске. Он нехотя встал и поплелся к доске.

– Ну, че рассказывать. Каникулы, как каникулы. Отдыхал я как все… играл во дворе с ребятами в разные игры, ездил с мамой на речку. Мама учила меня плавать…по-собачьи.

– Это как, – спросил Рохлин, покажи.

В классе раздались смешки. Учительница улыбнулась, но не сделала замечания Сереже. Вова посмотрел на Нину Григорьевну, та одобрительно кивнула головой. Петров, согнув в локтях руки начал демонстрировать, как плавают собаки. Показ всех сильно развеселил. Вова осмелел.

– Вода в речке была теплой, теплой, а песок горячий, горячий… стоять на нем было невозможно, надо было бегать, чтобы не обжечь ноги.

После вчерашнего выступления, где он рассмешил весь зал, он чувствовал себя клоуном. Ему нравилось смешить ребят.

– А…вот, еще. Мы с нашей дворовой футбольной командой ездили в два пионерских лагеря: в "Чайку" и "Волжанку". Чайку мы обыграли со счетом 5:1, а "Волжанку"– 3:0. Юра Кашкин – был нашим капитаном и забил, аж пять голов!

Все повернулись в мою сторону и с уважением посмотрели на меня.

– Что еще…да, чуть не забыл. После матча в "Чайке" нас повели в столовую и накормили вкусным ужином. Еще мы с Юрой неделю провели в городском лагере, ну, там было не очень интересно. Вот теперь все.

– Спасибо, Вова за эмоциональный рассказ. Ну и раз уж ты упомянул капитана вашей дворовой команды Юру Кашкина, то я думаю сейчас самое время поделиться своим рассказом ему.

Я никогда не любил выходить к доске, всегда смущался и от волнения иногда заикался, но у меня не было выбора. В сердцах я ругнул Вовку за его болтливый язык и пошел к доске. Придется тряхнуть стариной и изобразить умненького мальчика. Главное не переборщить.

Поскольку я ничегошеньки не знал о том, как я провел каникулы в это лето, то надо было придумывать на ходу. Именно придумывать. В классе было несколько ребят из моего дома, и им то все было известно обо мне. Но у меня на этот случай отыскался один козырь. В разговоре со мной Вовка как-то упомянул, что я на неделю уезжал с мамой в деревню. Это была золотая жила, которую можно смело разрабатывать не опасаясь, что я буду раскрыт. О своей поездке в деревню я несколько раз рассказывал своему сыну, когда он был маленьким. Правда это было давно, но память сохранила некоторые эпизоды того рассказа. Вот ими я и решил поделиться сейчас.

Немного помявшись для приличия, я расправил гимнастерку на животе, подтянул повыше ремень, и сунул руки в карман, но посмотрев на Нину Григорьевну понял, что этого делать не стоит. Спрятав их за спиной, я кашлянул, как мой папа, и посмотрел на класс. Все с любопытством наблюдали за мной. Круглая отличница Наташа Кожевникова смотрела на меня с усмешкой, Вовка закусил губу от волнения, а Таня Нестерова с жалостью смотрела на меня, зная мою застенчивость.

Вздохнув, я начал.

– Как я провел летние каникулы? Летние каникулы я провел хорошо… даже не просто хорошо, а классно!!!

Ребята засмеялись. Я посмотрел на Таню. Она перестала хмуриться и улыбалась. Видно ей понравилось такое начало.

Окрыленный я продолжил.

– После городского лагеря, о котором говорил Вова, мама предложила мне поехать с ней в деревню "Сычевку" в Смоленской области.

– Че там сычи живут что ль, – донесся смешок с "камчатки".

– А тебе слово не давали, Сережа. Ты будешь следующим.

– Че и сказать уж нельзя. Просто стремно как-то, деревня "Сычевка", – пробурчал обиженно второгодник.

– Продолжай Юра. Класс тишина!

И я продолжил.

– Так далеко я еще никогда не уезжал из дому, поэтому так волновался, что перед отъездом не спал всю ночь, в голове крутились разные мысли. Несколько раз вставал и смотрел в окно, ждал когда же наступит утро, и мы поедем в деревню.

Когда приехали на вокзал, волнение ушло. Быстро нашли свой перрон, на котором уже стоял наш состав. В голове состава пыхтел, выпуская белые клубы пара, черный красавец паровоз серии ФД. Об этом я узнал от папы. Когда мы проходили мимо пыхтящего паровоза, машинист дал сильный гудок. От неожиданности я подпрыгнул, чем очень рассмешил родителей.

Наш плацкартный вагон был в самом хвосте состава.

– Не повезло вам, – сказал папа, – будете трястись всю дорогу.

– А вот и нет, – возразила мама, – в Москве поезда меняются, и мы станем первым вагоном.

Мамины слова меня очень обрадовали.

Папа помог нам внести чемодан и две сумки в вагон. В большой сумке мама приготовила одежду и гостинцы для ее родственников, а в маленькой была еда, ведь ехать надо было почти два дня. Мама расположилась на нижней полке, а я сразу залез на верхнюю. С нее хорошо была видна платформа. Люди сновали туда сюда с чемоданами ища свой вагон, нервничали, громко переговариваясь друг с другом. Некоторые подбегали к нашей проводнице и о чем-то ее спрашивали, она терпеливо им объясняла.

Когда паровоз дал один длинный гудок, папа заволновался. Он каждый год ездил в Москву к родственникам и знал, что означают этот сигнал.

– Ну все давайте прощаться, сказал он.

Я слез с верхней полки, папа поцеловал маму и меня. Вышел из вагона, встал напротив нашего окна и стал ждать отправления поезда. Через несколько секунд вагон дернулся и медленно поехал. По перрону сразу забегали провожающие и носильщики. Папа медленно шел за вагоном и махал нам рукой. Так он шел до конца перрона, потом он пропал и мне стало грустно. Я жалел, что папа остался один дома, и не поехал с нами в деревню.

Я замолчал, вспоминая, что было дальше. В классе стояла тишина. Видно ребятам понравился мой рассказ.

Я продолжил.

– Две остановки мы ехали в плацкартном одни. Потом, в Чапаевске к нам подсели женщина с мужчиной. Они ехали до Москвы. Мама была одного возраста с женщиной, по крайне мере мне так показалось. Они разговорились. Мужчина все больше молчал, иногда поддакивал, потом достал газету "Советский спорт" и стал читать. Мне тоже было скучно. Сначала я смотрел в грязное окно за которым мелькали придорожные дачи, переезды, покосившиеся домики, перелески, маленькие речушки, но потом и это мне надоело. Я снял обувь и залез на вторую полку. Окно было чуть приоткрыто и мне в лицо бил ветер. Я всей грудью вдыхал душистый запах полевых цветов, перемешанный с запахом паровозного угля. На изгибах я видел как наш паровоз пыхтит, извергая из трубы черные барашки дыма. Папа оказался прав: наш вагон ходил ходуном так, как будто его раскачивала неведомая сила. Мне стало страшно. Я представил, что будет с пассажирами и с нами, если вдруг вагон сойдет с рельсов. Мое воображение рисовало страшные картины аварии. Чтобы отвлечься от мыслей о крушении, я повернулся лицом к стенке, заткнул пальцами уши и закрыл глаза.

Проснулся я вечером. Мы стояли на каком-то полустанке, ожидая встречного поезда. Свет в вагоне был притушен. За стеной кто-то похрапывал. Наш сосед мужчина лежал на противоположной полке спиной ко мне. Его жена лежала на спине положив руку на лоб.

– Юра, мы уже поужинали, – шепотом сказала мама, – спускайся вниз, я тебя покормлю.

Я был сильно голоден, поэтому все, что приготовила мне мама съел. После чего забрался на верхнюю полку и быстро заснул.

Рано утром меня разбудила мама. Поезд ехал уже в другую сторону и нас совсем не трясло. Пока я спал поезд прицепили к нашему вагону, и из последнего вагона он стал первым.

В купе уже никого не было только мы с мамой. Когда стали подъезжать к небольшой станции, я залез на полку и помог снять чемодан. На станции кроме нас никто не вышел.

– Выходим быстро, поезд стоит одну минуты – предупредила нас проводница.

Она помогла нам с мамой вытащить из вагона вещи. Мы попрощались с ней, поезд дал длинный гудок и поехал дальше.

Нас встретил пожилой мужчина. Несмотря на лето на нем был дождевик и кирзовые сапоги. В руках он держал кнут.

– Здравствуйте. Вы Марфа Ивановна? – Спросил он маму. – Я – Иван Поликарпович, сычевский конюх. Ваша сестрица попросила меня встретить вас и доставить в целости и сохранности.

Он кашлянул несколько раз, взял мамин чемодан и сказал:

– Следуйте за мной… к месту стоянки такси.

За вокзальным домиком стояла лошадь с телегой – это было наше такси. Нам понравилась шутка Ивана Поликарповича.

– Располагайтесь удобнее. Садитесь на мягкие места.

На телеге было постелено душистое свежее сено. Мы уселись поудобнее и наше "четвероногое такси" двинулось в путь.

Ребятам понравилось мое сравнение, и они дружно засмеялись.

Сделав небольшую паузу, я продолжил:

– Лошадь ехала медленно, телегу покачивало из стороны в сторону. Я никогда не ездил на телеге, запряженной лошадью, и мне это очень нравилось. Можно было не торопясь смотреть по сторонам, правда рассматривать особенно было нечего, так как повсюду куда не посмотришь, тянулись поля с синими и белыми цветами.

– Это картошка цветет, – сказала мне мама. – Там где синие цветы – картошка будет с красной кожурой, а где белые – с белой.

Где то далеко, далеко виднелась синяя полоска леса.

– За тем лесом будет наша деревня, сказала мама.

Вскоре показалась небольшая речушка.

– Держитесь крепче, – сказал Иван Поликарпович, – спускаемся к речке.

– А как же мы переедем речку? – Спросила мама конюха.

– А в брод. Речка -то мелкая, так мы ее переедем…не замочив ног.

Лошадь быстро направилась к воде, но войдя в воду остановилась и стала жадно пить. Потом резко дернула телегу и пошла дальше. И, действительно, речка оказалась мелкой. Я смотрел вниз и увидел несколько маленьких рыбок. Вода доходила только до колес. Мы с мамой на всякий случай подняли ноги. Реку переехали быстро. Дно было гладким, и мы плавно выехали на берег. И вдруг лошадь остановилась. Видно ей не хотелось идти в гору. Кучер легонько стегнул лошадь по крупу приговаривая:

– Ну, давай, давай, родимая, веселей!

Лошадь тряхнула головой и медленно пошла в гору. Мы с мамой рассмеялась.

"С такой лошадью можно выступать в цирке", – подумал я.

Сделав небольшую паузу, я хотел уже перейти к самому интересному. В запасе у меня были смешные истории о кусачих гусях, бодливой корове, рыбалке и о немецкой сабле найденной на берегу речушки под названием Ласминка. Но прозвеневший звонок разрушил все мои планы.

Меня не удивило, что никто из ребят не вскочил со своего места и не побежал на перемену, в классе стояла подозрительная тишина. Ребята продолжали смотреть на меня, ожидая продолжения рассказа.

– Молодец, Каша! Мне понравилось, как будто в кино побывал, – нарушил тишину Рохлин.

"Это он похвалил меня от радости, что не дошла очередь до него, а может ему действительно понравился мой рассказ?" – подумал я. "

– Ну что ж ребята я рада, что этим подробным рассказом Юры мы закончили урок.

Учительница посмотрела на класс.

– Нина Григорьевна, а пусть Юра продолжит рассказ на следующем уроке, – попросила Садчикова Люба.

– Все так думают или только Люба?

– Все, все,– зашумели ребята.

– Хорошо. Следующий урок внеклассного чтения будет через два дня. Юра, мы будем рады послушать тебя опять.

Я смущенно заулыбался.

– А вы, ребята, подумайте еще раз на примере трех рассказывающих – что же такое "словарный запас". Вот об этом мы и поговорим в следующий раз. А сейчас выходим из класса, строимся и идем в столовую на обед.

32.

В школьной столовой на большой перемене кормили обедом начальные классы. Обеденные столы сервировали дежурные за 15 минут до звонка с урока. Стоимость обеда составляла 15 копеек. Деньги сдавали заранее на месяц.

Рядом с раздаточной находился маленький буфет, где можно было купить сладости. Родители оставили мне на столе 15 копеек, которые я машинально сунул в карман, не зная как их использовать. Теперь стало ясно, для чего они предназначались.

За дальним от двери столом разместился 3 "А". Я увидел Димку и махнул ему рукой. Наш класс без суеты расселся за соседним столом. Витька опять помог мне найти мое место. Он подтолкнул меня к Нестеровой – моей соседки по столу. Обед состоял из трех блюд: рассольник, котлета с картофельным пюре с ополовиненной помидорой и компот. Пахло так аппетитно, что у меня потекли слюнки.

– Приятного аппетита ребята, – сказала Нина Григорьевна и ребята приступили к еде.

Такой вкуснятины я не ел давно, а если быть точным – 60 лет! Скорее всего это связано с давно забытым вкусом еды из моего детства. Больше всего мне понравилась котлета. Уже в зрелом возрасте я нашел рецепт приготовления школьных котлет, он оказался простым, а по вкусу превосходил все котлеты, какие мне приходилось есть в моей жизни. Компот из абрикосов тоже был отменным. Косточки от фруктов, которые лежали в тарелке бесцеремонно сгреб Витька, любитель семечек, спрятав их в карман брюк.

– Возьми мои тоже, – сказала добрая Таня Нестерова, передавая косточки Вити.

Не поблагодарив, он сунул их в тот же карман.

Обед прошел в тишине, так как все поползновения к шуму вовремя пресекала Ниной Григорьевной. Больше всех досталось Рохлину, который несколько раз порывался пойти за добавкой. После нескольких замечаний, ему пришлось покинуть столовую раньше остальных. Проходя мимо раздаточной, он остановился у подноса, на котором стояли стаканы с молоком. Выпив два стакана молока залпом, он пропихнул пальцем в рот пенку повисшую на губах, потом посмотрев на учительницу, которая молча наблюдала за его выходкой, взял третий стакан и с трудом выпив содержимое, удалился.

До следующего урока оставалась несколько минут. Сладкоежки потянулись в буфет, остальные – на школьный двор, чтобы размяться.

Я заглянул в буфет, мне не терпелось посмотреть школьный ассортимент сладостей. На самодельной витрине, под стеклом лежали аппетитные булочки с повидлом, маком и корицей. На втором ярусе – кексы, сметанники, ватрушки и, о чудо, мой любимый воздушный молочный коржик в форме ромашки. Стоил он – семь копеек. Стоило мне только прикоснуться к сахарному "лепестку" коржика, как он отделился и тут же растаял у меня во рту. Я съел коржик за несколько секунд, мне хотелось продлить удовольствие и купить второй, но прозвенел звонок, надо было спешить, подниматься на пятый этаж в актовый зал на урок пения.

Учительницу пения…Нинель Терентьевну Эстрину, я запомнил из-за ее высокого роста. Если бы она не сутулилась, то выглядела бы как гренадер в юбке. С таким ростом ей бы играть в баскетбол, а не преподавать пение. С прической "бабетта" – огромным рыжим начесом на макушке и прямой челкой, ее рост доходил до метр девяносто. К тому же она была очень крупной женщиной с внушительным бюстом и полными ногами-бутылочками.

Пока "певичка" цокала на высоких каблуках от входной двери к сцене, Рохлин, до этого долбящий по клавишам пианино, успел добежать до последнего ряда, столкнуть со стула Раечку, сидящую рядом с Сугробовым, и примоститься рядом с ним, но получил отпор. Сугробов схватил Рохлина за ухо, как проходившего мальчишку, потянул к себе и обхватив за шею рукой, слегка придушил. Рохлин от боли захрипел и забил руками, как курица крыльями, которую кухарка тащит на кухню.

– Сугробов! Отпусти Рохлина и пересядь на первый ряд! – рявкнула певичка.

Сугробов отпустил Рохлина.

– Я жду. Не задерживай урок.

Сугробов встал и пересел на первый ряд, за ним последовала Раечка.

После небольшой паузы Нинель Терентьевн встала, оправила юбку и произнесла.

– У меня для вас, ребята, хорошая новость. Через неделю к нам в школу приезжает известный композитор и детский педагог Дмитрий Борисович Кабалевский!

Обычно, после такого вступления должны были последовать аплодисменты, но в зале было тихо. Никто из нас не знал и никогда не слышал о таком композиторе.

– Хор старшеклассников, – продолжила учительница, – готовит к его встречи песню "Полоска" на стихи Некрасова, а третьеклассникам предстоит выучить песню Дмитрия Борисовича "Наш край". Перед тем как перейти к разучиванию песни, я хотела бы рассказать вам немного о нем.

Я не любил петь, может потому что у меня было не все в порядке с музыкальным слухом. На уроке пения старался сидеть тихо и не высовываться, когда же этого невозможно было избежать, то пыхтел, краснел и даже заикался, чем вызывал смех у ребят.

– Композитор Кабалевский, – продолжила голосом ведущей музыкального утренника, учительница – закончил московскую консерваторию и стал преподавать в детской музыкальной школе. Дмитрий Борисович учил детей понимать музыку. Как вы думаете, ребята: о чем говорит музыка?

Конечно, этот вопрос адресовался к тем кто ходил в музыкальную школу или просто был любознательным и интересовался музыкой, но таких было мало, так как основная часть класса была из рабочих семей. Первым руку поднял Мишка Фрид. Он никогда не принимал участия в дворовых играх, хоть и жил в соседнем дворе. Пока мы гоняли мяч на площадке, он где нибудь в тенечке сидел за шахматной доской с младшим братом Аликом или занимался в музыкальной школе по классу скрипки.

– Пожалуйста, Миша.

– Музыка говорит нам о настроении, – коротко сказал Миша и сел.

– Правильно. Музыка всегда говорит нам о настроении…композитора. Еще. Таня.

– Музыка говорит не только о настроении, но и о характере. Музыка бывает медленной или ритмичной.

– Тоже верно. Кто еще хочет сказать?

Руку больше никто не поднимал.

– Ладно. Тогда я расскажу вам, что думает об этом Дмитрий Борисович Кабалевский. Вы наверное помните, что раньше много веков назад ученые люди предполагали, что земля держиться на трех китах. Кабалевский, для более точного понимания, использовал это определение для музыки. Музыка держится на трех музыкальных китах: марше, танце и песни. Сейчас я вам наглядно продемонстрирую это, сыграв три разных музыкальных кусочка.

Она села за пианино и проиграла марш, танец и песню. После чего встала взяла со стола рулон свернутого ватмана.

– Девочки, – обратилась она к сидящем на первом ряду, – помогите мне прикрепить лист к доске. Скрепки на столе.

На прикрепленном к доске листе ватмана крупным шрифтом было написано два куплета песни "Наш край":

То берёзка, то рябина,

Куст ракиты над рекой.

Край родной, навек любимый,

Где найдёшь ещё такой!

Край родной, навек любимый,

Где найдёшь ещё такой!

Где найдёшь ещё такой!

Солнцем залиты долины,

И куда ни бросишь взгляд -

Край родной, навек любимый,

Весь цветёт, как вешний сад.

Край родной, навек любимый,

Весь цветёт, как вешний сад.

Весь цветёт, как вешний сад.

– Сейчас я вам спою всю песню, а вы слушайте и запоминайте мотив.

Грудным поставленным голосом учительница спела песню. Мне понравилось. Песня оказалась мелодичной и несложной в исполнении.

– За десять минут до конца урока я дам вам время, чтобы вы переписали текст песни в свои тетради и дома выучили его. А пока сделаем так. Я буду вызывать по четыре человека, и мы вместе будете петь по куплету. Лучших я возьму в хор третьеклассников для участия в концерте, посвященном встрече с композитором. Итак, первая четверка.

Учительница не стала мудрить и пригласила четырех девочек из первого ряда. Девчонки спели куплет так как будто они эту песню пели раньше. Среди них сразу же определился лидер – Таня Жильцова. Ее и отметила Нинель Терентьевна. Потом были еще две четверки в перемежку с мальчиками. Учительница отобрала Сашу Сугробова и Наташу Кожевникову, которая смешно вытягивала губы при пении, чем развеселила всех ребят.

Дошла очередь и до меня. Я пел в четверке с Вовкой, Витькой и Оксаной Багмет. Меня забраковали сразу, а вот Витьку и Оксану отметили и записали в будущий хор. Я нисколько не расстроился. Какой из меня певец, да и время не хотелось терять на всякие репетиции и распевки. Меня больше интересовали дворовые, подвижные игры.

Из тридцати человек Нинель Терентьевна отобрала четырнадцать: 5 мальчиков и 9 девочек.

Переписав текст песни мы с тем и разошлись.

Домой шли втроем: я, Вовка и Витька. Вовка все оглядывался назад в надежде увидеть преследующего нас Вышенского. Я то знал, что третьегоднику после нашего поединка сегодня не до меня будет. Когда Вовка в очередной раз оглянулся назад, я посмотрев на него и сказал:

– Нет, кита, нет кита, нет кита не видно.

– Какого кита? – Удивился он.

– Кита из песни "рыба-кит" – сказал я улыбаясь.

– Че то я такой песни не слышал, – сказал Вовка.

– И я не слышал, – поддакнул Витька.

"Откуда вам слышать. – подумал я. – Песня – то была написана позже. На пластинках ее еще не было, да и автор – Юрий Ким еще только заканчивал последний курс института."

– Напой Юрок, слова такие клевые.

– Да я не все слова помню.

– Ну спой, что помнишь, – поддержал друга Витька.

Ладно слушайте:

Как-то юнга Дудочкин

Бросил в море лот, лот, лот, лот.

И на эту удочку клюнул кашалот!

Вот и кит, ну что за вид,

Ну только рёбра видно,

Фу, какой худой такой,

Ну до чего ж обидно.

На далёком севере

Ходит рыба-кит, кит, кит, кит,

А за ней на сейнере ходят рыбаки.

Ну, нет кита, ну, нет кита,

Ну, нет кита не видно.

Вот беда, ну, вот беда,

Ну до чего ж обидно.

Подходя к дому ребята вместе со мной во всю глотку заорали:

Ну, нет кита, ну, нет кита,

Ну, нет кита не видно.

Вот беда, ну, вот беда,

Ну до чего ж обидно.

33.

Придя домой, я сразу же сел за домашку, чтобы больше времени провести во дворе с ребятами. Открыв дневник, я с гордостью посмотрел на две заработанных пятерки. Они меня окрылили. Есть чем похвастаться, да и отцу идти на собрание будет не с пустыми руками.

На домашку ушло 10 минут. Прежде чем пойти во двор, я прибрался по дому, чтобы маме было приятно. Потом помыл посуду, покормил Пуню, приготовил портфель на завтра, "покрутил" кубик. Самое удобное время для тренинга. Пальчики стали более послушными, скорость сборки низкая, но не все сразу. Думаю через недельку я войду в свой нормальный режим.

Сбежав по лестнице походкой Чарли Чаплина, я вышел из подъезда. На площадке увидел серо-черную массу. Только сейчас я обратил внимание на то, что всех детей одевали на один манер – неярко, в черно-серые цвета. Недорого и практично. При лазании по заборам, крышам, гаражам и многолетним стройкам одежда рвалась и пачкалась.

В стороне от ребят стоял коренастый парень с прической "бобрик" и что-то объяснял остальным. По росту и накаченной фигуре он тянул на старшеклассника. Чуть поодаль маячили еще два фитиля. Я подошел к ребятам.

– Правила всем понятны? Че молчим? Играем или как? – прогундосил коренастый.

Мальчишки молчат.

– Ну, тупые! Ладно, объясняю еще раз… для дураков. Короче: делимся на две команды. Моя команда "казаков" – три человека. Я, Горыныч и Стакан. – Он указал большим пальцем на дружков, стоящих за его спиной. – Все остальные – "разбойники."

– Тюля и Архирей не в счет – они маленькие, – сказал Шурка.

– Кашу возьмите. Будешь играть? – обратился он ко мне.

Я кивнул, хотя не все понял.

– Не честно, Назар. Вы нас за десять минут скрутите, – встревает Димыч. Возьми двух наших, а нам отдай Горыныча со Стаканом.

"Коренастый – это Юрка Назаров. – догадываюсь я. – Борец из секции вольной борьбы, который в перерывах между тренировками, отрабатывал приемчики на малышне."

– Ты, че базаришь, Димыч? Тебя кто спрашивал? Не хочешь играть – вали отсюда!

– Сам вали, раскомандовался тут! Двор не твой! Айда, ребзя, в футбол играть! – Димка повернулся, чтобы уйти, но Назар обхватил его сзади за шею и задней подножкой повалил на асфальт. Димка, схватившись за горло, захныкал.

– А приемчик-то не из вольный борьбы, Назар. Да и весовые категории разные!!! – зло сказал я.

Назар быстро повернулся, сузил маленькие татарские глазки и уставился на меня.

– Это, кто тут вякает, ты что ль, Каша? Я ж тебя сейчас размажу по асфальту.

Он подскочил ко мне и броском, через бедро повалил на асфальт. Я взвыл от боли и пожалел, что не сдержался, но слово не воробей вылетело – не поймаешь. С трудом сев на коленки, я схватился за поясницу, потер ушибленное место, но ныть не стал.

– А как тебе этот приемчик? Нравится?

Я понял, что против лома нет приема, встал и хотел уйти от греха подальше, но не тут то было.

– А ну на место, Каша, встань в строй, тебя никто не отпускал! – Скомандовал Назар. Пришлось остаться.

– Вообщем так, мелюзга, слушай сюда. Объясняю последний раз. У вашей команды – белые повязки, у моей – красные. Все понятно? – Он достал из кармана белые ленточки.

– Стакан, повяжи каждому повязку на запястье.

Пока Стакан вязал повязки, Назар продолжил.

– Сегодня играем не во дворе, а… в подвале. Ясно? Вход в подвал из четвертого подъезда. Там всегда дверь открыта.

– А если вдруг закроют? – Пропищал Серый.

– Не парся, Серый, мы вас выловим быстро, не успеют закрыть. – Стакан и Горыныч громко заржали.

– На все про все даем вам пять минут, потом идем искать. Кто не спрятался – я не виноват! Сорванная повязка – плен. Пойманных сажаем в беседку. "Разбойники" могут освобождать своих, сорвав красную повязку у одного из нас. Всем ясно? Начинаем.

Назар сунул два пальца в рот и громко свистнул.

– Начали! – закричал он.

Ребята бросилась к четвертому подъезду. По дороге стали группироваться. Витька с Вовкой примкнули ко мне. Шурка с Серым немного отстали. Гущин, Валька и Димыч подбежали к подъезду первыми. Дверь была открыта.

Странно, но спустя столько лет, я хорошо помнил все подвальные закоулки. Внизу лестницы было две двери. Справа – вход в подвал пятого подъезда. Слева – в подвалы четвертого, третьего и второго. Димка с Серым юркнули вправо, они жили в пятом подъезде – их подвал был знаком им лучше. Остальные, включая меня, свернули влево. Подвал был разделен на три части: центральный проход был самым темным, там не было ни одной лампочки. С обеих сторон располагались деревянные клетушки-сараи с номерами квартир. Левый проход шел вдоль стены здания выходящей во двор с двумя полуподвальными окнами. Таким же был и правый проход.

В конце центрального прохода была дверь в подвалы третьего, второго и первого подъездов. Она никогда не закрывалась. В том секторе пустовало много сараев. Туда и побежала основная группа ребят. Витька пристроился к ним тоже. Мы же с Вовкой побежали по левому проходу. Добежав до конца прохода, я резко остановился, вспомнив о маленьком кирпичном отсеке слева. Это место вызывало панический страх у ребят. Я знал эту комнатку лучше всех. Однажды я проник туда с фонариком и тщательно исследовал помещение. Ничего устрашающего там не было. По периметру отсека располагались полуметровые в диаметре трубы, обмотанные тряпками и стекловатой. В одном из углов комнаты, между изгибом трубы и стеной находилась небольшая ниша. Если залезть за трубу и поджать ноги, то спрятавшегося вряд ли кто обнаружит. Конечно, лежать скрючившись – не сахар, да еще вдыхать тошнотворный запах от труб, смешанный с запахом кошачьей мочи. Если еще учесть абсолютную темноту внутри помещения, то это неслабое испытание для мальчишек. Но есть и огромный плюс – никто не полезет туда, да и запах наверняка отпугнет тех, кто туда свой нос сунет.

– Стоп, Вовка, нам сюда, – крикнул я, потянув его в темную комнатушку.

– Ты че, сдурел? – закричал перепуганный Вовка, там..там этих крыс и…пауков полно. Бррр…бежим дальше.

– Как хочешь. Я остаюсь здесь.

У входа в подвал послышался голос Назара, спускающегося по лестнице в подвал. Вовка махнул рукой и побежал дальше.

Я сделал два шажка в комнатку и остановился: надо было привыкнуть к жуткому запаху и темноте. Постояв немного, вытянул руки вперед и приставным шагом двинулся влево. Через несколько шагов – уперся в стену. Касаясь плечом стены, дошел до первого угла. Повернулся на девяносто градусов, опустил руку вниз и нащупал изгиб трубы. За трубой, как я и ожидал было пространство. Оставалось туда залезть и затихнуть. Что я и сделал. И во время, так как "охота" была в самом разгаре. Топот многочисленных ног, крики, возня и вопли раздавались повсюду. Назар со своими "опричниками" вытаскивал пленных "разбойников" по лестнице вверх – во двор. Судя по крикам малышни, борцовские приемы отрабатывались качественно не только в подвале, но и наверху.

Когда возня в подвале затихла, я понял – всех "разбойников" захомутали и посадили в беседку под стражу.

Вскоре послышались шаги спускающихся вниз по лестнице в подвал. "Это по мою душу," – подумал я. Сейчас начнется самое интересное.

Судя по топоту шагов их было двое. В подвальной тишине хлопали двери пустых сараев. Слышался голос Назара отдающего команды Горынычу. Потом они прошли в подвал пятого подъезда, задержались недолго и вернулись обратно. Остановились у полуподвального окна, там было посветлее.

– Ну, че думаешь? Где этот козлина может прятаться?– спросил Назар.

– Я думаю, его здесь нет. От него уж след простыл, – сказал Горыныч

– Нет, он не мог проскользнуть, мы бы со Стаканом его засекли. Каша где-то здесь схоронился. Давай еще боковые проходы проверим. Я этот проход, а ты правый. И посмотри, что там с окном, может он вылез наружу.

Горыныч вернулся назад ко входу, а Назар пошел в сторону моего отсека. Поравнявшись со входом, он остановился. Стало тихо. Я почувствовал, что он стоит рядом, всматриваясь в темноту. Мне стало страшно, я даже закрыл глаза.

– Назар! Ты где? – позвал его Горыныч.

– Здесь! Канай сюда! – отозвался Назар.

Запыхавшись, вернулся Горыныч.

– Ну, как там окно?

– Нормалек. Заколочено двумя досками. Ему там ловли нет! А ты че тут застрял?

– Я думаю эта крыса здесь прячется.

– Ты че, Назар, серьезно? Да тут стоять-то муторно, не то что там… прятаться.

– Эй, Каша, выходи! Я знаю что ты тут прячешься. – зло закричал на весь подвал Назар.

Немного подождав, он сплюнул.

– Ну смотри, Каша, не хочешь по хорошему – будет по плохому. Горыныч, у тебя зайчики есть?

– Есть.

– А ну запали.

Послышалось чирканье спички и моя вонючая берлога слегка осветилась. Я вжался в бетон и перестал дышать.

– Держи выше, – скомандовал Назар.

Спичка потухла и наступила темнота.

– Зажги еще.

И опять комнатка наполнилась светом.

– Иди, пошарь там по углам, – приказал Назар.

– Ага, нашел, дурака. Хочешь, чтобы я задохнулся от этой вони. Да там и пяти минут не просидишь. Пусто там, Назар. Пошли наверх.

– Ладно, пошли. Постой. Откуда у тебя зайчики?

– На улице подобрал. А че нельзя что ли?

Послышался шлепок по затылку.

– Ты че оборзел, Назар? За что?

– За, то! Небось смолишь втихаря. Что тренер сказал? Помнишь? Куряшкам в секции не место. Усек?

– Усек.

– Смотри еще раз попадешься – заложу. Давай, топай!

Шаги затихли и наступила тишина. Со двора еще раздавался какой-то шум, но я не прислушивался. Надо было подумать как побыстрее покинуть "душегубку. " Теперь от меня вонять будет как от козла," – подумал я и стал осторожно вылезать из каменной утробы. Спина не разгибалась, ноги затекли. Я доковылял до полуподвального окна, подставил лицо к окну и стал глубоко дышать. Задерживаться было опасно, надо срочно выбираться на поверхность. Это окно отпадает, оно выходит во двор и меня сразу заметят.

Противоположное, по словам Горыныча, заколочено досками. Но есть еще два окна в подвале третьего и второго подъезда. Туда я и направился.

Первое окно было забито фанерой, второе двумя узкими досками, между ними была небольшая щель, в которую, по моим расчетам, я мог пролезть. Я повернулся боком, вытянул руку через окно, зацепился за бордюр, просунул голову и плечо в отверстие. Подтянулся и вылез наружу напротив сквера. Во двор возвращаться не решился, не хотелось попасть под раздачу борцов. Надо переждать, погулять где нибудь и проветрить одежду.

34.

Я опять вышел на Победу. Остановился у "Автомобильного", где вчера закончил свое путешествие и задумался куда мне теперь податься. И тут я вспомнил, что на расстоянии одной трамвайной остановки в доме номер 8 по улице Победы я жил после свадьбы у жены. Ну как я мог забыть такое? И как мне сразу не пришло в голову навестить мою женушку прямо сейчас? Она на год младше меня, стало быть в ноябре ей исполнится десять. Увидеть жену десятилетней девочкой было так заманчиво, что я не раздумывая двинулся в путь.

Чем ближе я подходил к ее дому, тем больше робел. У меня было ощущение, что она непременно узнает меня. Чтобы унять дрожь в коленях я остановился у витрины обувного магазина и стал рассматривать обувь на витрине. Ассортимент советского объединения "Скороход" или "Пролетарская победа" был во всей красе. Обувь, преимущественно была черного цвета, которой "не было износу", как говорил продавец в одной из старых советских комедий.

Я вошел во двор, узнать который было нелегко, поскольку когда я проживал в этом доме, двор был другим. Старее что ли или более обжитым. Сейчас же кроме одиноко торчащей песочницы, посреди двора, он казался пустым. Вокруг песчаного оазиса кучковалась местная ребятня. Девчонок среди них не наблюдалось. Судя по всему Нина, так звали мою жену, делает домашку. Училась она на пятерки, в отличии от меня. Я решил подождать, когда она выйдет из дома погулять.У меня не было сомнений, что я не узнаю ее, поскольку хорошо помнил, как она выглядела в эти годы по ее детским фотографиям.

Сидеть на скамейке у подъезда и ждать Нину я не решился – это значило привлечь к себе внимание не только детей, но и взрослых. Каждый двор был как одна большая семья, все всё друг про друга знали, вплоть до сокровенных мелочей, поэтому "чужака"было видно сразу.

В двадцати метрах, напротив песочницы, шло строительство гаражей. Каркас одной коробки был подведен под крышу. Я уже собрался пойти туда, как вдруг услышал окрик: Эй, пацан, погоди! – Ко мне подошел долговязый мальчик лет двенадцати. Внешний вид у него был опрятнее, чем у остальных мальчишек.

– Ты из какого двора? – спросил он дружелюбно.

– Из соседнего, – соврал я.

– Из "Дружбинского"или из "Деповского?" – спросил подошедший к нам малец в черной кепке и в больших, размера на два больше, ботинках. В его вопросе я почувствовал агрессию.

– Из "Деповского," – сказал я наобум.

– Ммм…Че-то я тебя не припоминаю. Я всех пацанов там знаю, а тебя не видел.

– Я не местный…в гости приехал.

– Федькин, канай сюда, твой ход! – позвал его мальчишка из песочницы.

– Сыграй за меня, – крикнул он пацану, – и откуда ты приехал? – продолжил допрос Федькин.

– Знаешь, что любопытной Варваре сделали на базаре? – спросил я усмехаясь.

Мальчишка набычился и сжал кулаки.

Я как можно дружелюбнее продолжил:

– Да не кипишуй ты…Федькин. Приехал я из "Октябрьска", может, слыхал о таком городе?

– Он, может, и не слыхал, а вот я был в Октябрьске и не один раз. Там мой старший брат живет, – заступился он за Федькина.

Мне захотелось проверить Долговязого на правдивость.

– Ну, и как фамилия твоего брата?

– Аряпов! – гордо произнес он.

– Аряпов? Футболист, что ль?

– Футболист!

– Знаю…он за "Локомотив" играл?– ляпнул я, не подумав.

– Почему играл!? Он сейчас в основном составе…в нападении играет.

Я понял, что лопухнулся – перепутал настоящее с будущим. За "Локомотив" города Октябрьска в конце семидесятых играл какой то Аряпов.

– Ты…тоже играешь? За какой клуб? – перевел я разговор.

– Равиль играет за детскую команду "Восход,"– встрял Федькин, которому не понравилась наша беседа.

К нам подошли еще несколько пацанов. Оказавшись в живом кольце, я почувствовал себя шпионом, которого поймали с поличным и сейчас начнут допрашивать.

– Ну и че, ты делаешь в нашем дворе? Кого ищешь? – продолжил допрос неугомонный Федькин. Присутствие подошедших ребят придало ему больше наглости.

– Пришел навестить двоюродную сестру Нину…Бардину, – я решил рискнуть, не зная, что из это получится.

– Хмм… брат и не знаешь, где живет сестра? – подозрительно спросил Равиль.

– Знаю. В квартире 46, на втором этаже. Я подумал может она во дворе играет.

Ребята молча смотрели на меня.

– Ну, если…у матросов нет вопросов, то покедова, пацаны, – повернувшись я направился к подъезду, но на мое счастье меня опять окликнул Равиль.

– Эй! Ее нет сейчас дома, она учится во вторую смену, – сказал он. Его осведомленность о Нине меня удивила. – Школа там, – продолжил он, указывая рукой в сторону асфальтированной дорожки. – Иди через пустырь, будет короче, – крикнул он мне в след.

35.

Трехэтажная школа из красного кирпича, находилась в конце заросшего бурьяном пустыря. Судя по отсутствию учеников у входа школы, вторая смена еще не закончилась. Справа из окна пятиэтажного здания, похожего на общагу, доносилась музыка. У стены стояла башня из трех ящиков. Сняв верхний, я уселся на него и стал ждать окончания урока. Одиночество скрашивала песня, доносящаяся из окна:

Или утром стучит каблучками она, -

Обо всем позабыв. Я слежу из окна

И не знаю зачем мне она так нужна?

Я гляжу ей вслед вслед:

Ничего в ней нет.

А я все гляжу,

Глаз не отвожу.

Громкий звонок с урока перекрыл песню и разнесся эхом по пустырю. Двери школы с шумом распахнулись, и на площадку перед входом высыпала ребятня. Шум и гам разнесся на всю округу. В такой неразберихе вычислить Нину было нереально. Я решил подождать, когда толпа рассосется.

Постепенно школьники стали расходиться, каждый в свою сторону. Небольшая группа ребят направилась по прямой, через пустырь, большая же часть – в сторону пешеходной дорожки. Из общей массы отделились три девочки, они повернули налево на асфальтированную дорожку и направились к дому Љ 8. Я последовал за ними. Высокая, с короткой стрижкой и Рыженькая, не вызвали у меня интереса, а вот средняя, маленькая, была очень похожа на Нину с фотографии, но убедиться в этом можно было только увидев лицо девочки. Еще я знал, что Нинина мама, моя будущая теща, была хорошей портнихой и одевала ее по последней моде. Я обратил внимание на то, что у Высокой и Рыженькой были одинаковые белые фартуки и накладные воротнички, как у многих наших девчонок в классе, а вот у предполагаемой мной Нине – темно-коричневая форма была подпоясанная модным ремешком с белым узким воротничком вокруг шеи. В правой руке она держала миниатюрный портфель светло коричневого цвета, который по сравнению с черными портфелями ее подруг, сильно отличался в лучшую сторону. В левой руке она держала модняцкое пальтишко белого цвета. Девочки наперебой, что – то рассказывали ей, и сами же смеялись над этим.

Я незаметно обогнал девчонок и спрятался за ствол старого тополя. Когда до них осталось несколько метров, вышел и пошел навстречу. Теперь лицо средней девочки видно было хорошо – это была Нина. Я шел на них, как танк, не сворачивая, в надежде, что Нина поднимает глаза и посмотрит на меня.

Когда до них осталось несколько шагов, я остановился как вкопанный. Девчонкииспуганно оббежали меня. Высокая – слева, а Нина с Рыжей справа. Рыжая отбежав на несколько метров, покрутила у виска пальцем. Нина же безразлично посмотрела на меня, и пошла дальше.

Странно, но между нами не пробежало никакой искры, а я как последний дурак переживал, волновался до дрожи в коленках, думая, что она сразу узнает меня. Оказывается – я для нее такой же хулиганистый мальчишка, каких в ее школе и во дворе десятки. Нафантазировал себе целый воз и маленькую тележку небылиц , забыв что жизнь – не кино, в ней все происходит по-другому. Сказать, что я сильно расстроился, будет неправдой. Ведь как ни крути, а я, наверное, единственный человек кому посчастливилось увидеть свою будущею жену десятилетней девочкой! Такое и в волшебном сне не приснится.

Я посмотрел вслед Нине, уже входившей во двор. Наша следующая встреча с ней произойдет через четырнадцать лет, но уже в другом месте и при других обстоятельствах. Помахав на прощание рукой, я чуть слышно произнес:

– До встречи в 1974-ом, Нина!

36.

Домой я возвращался окружным путем, через парк "Дружба". Сейчас назвать его парком было бы неправильно. Он только застраивался. Были разбиты газоны, посажены деревья и кустарники. Там, где должен стоять кинотеатр, было пустое место. Вернее – возвышение в форме небольшого кратера, наполненного до краев дождевой водой. Свернув на центральную аллею поросшую высоким сорняком, я вышел на трамвайную остановку. Подошедший трамвай почему то не остановился, проехал по кольцу и скрылся за ворота с вывеской "Депо". Напротив депо стояло несколько жилых домов старой застройки. И тут до меня дошло о чем меня спрашивал Федькин. Оказывается двор примыкающий к депо назывался "Деповским" а двор напротив парка Дружбы – "Дружбинским" .

От трамвайного депо начиналась улица "Красных коммунаров", на четной стороне которой стояли недавно построенные пятиэтажки. Город разрастался и надо было строить быстро. Блочные дома росли как грибы. На нечетной – доживали последние дни частные домишки с садами и огородами. Жалко было губить такую красоту, но стране нужны были пассажирские самолеты и космические ракеты, а для новой рабочей силы – жилье.

В конце улицы я увидел несколько снесенных частных домов. Безжалостно выкорчеванные бульдозерами фруктовые деревья сгребли в большую кучу. На расчищенной территории были уже вырыты свежие траншеи под фундамент будущего дома. Пахло свежей землей, срубленными деревьями и "духом" разрушенных жилищ.

Проходя мимо одной из траншей я заметил большеголового мальчишку со стеклянной банкой в руках. Он сидел на краю траншеи, болтал ногами и смотрел вниз. Поравнявшись с ним, я остановился. мне было интересно узнать, что он там рассматривает. Сидящий оглянулся, рот его расплылся в улыбке.

– Привет, Юрка! Ты че тут делаешь?

– Так…ничего, домой вот иду. А ты что тут высматриваешь?

– Стрекоз ловлю! Представляешь тут такие бомбовозы летают…обалдеть!

Я признал мальчишку сразу – это был Костян… Медведев – непревзойденный ловец стрекоз и обладатель редкой коллекции насекомых. Он жил в моем подъезде и еще только у Медведевых был первый легендарный телевизор КВН. У телевизора был маленький экран и для более комфортного просмотра передачи перед экраном стояла линза, наполненная дистиллированной водой. Телевизор был рассчитан на прием трех каналов. По субботам ребята собирались все вместе и дружной гурьбой шли смотреть передачу "Субботний вечер". Рассаживались кто как мог. Родители у Костяна были добрыми и никогда не отказывали дворовой ребятне.

– Слушай, Юрк, я сейчас слезу в траншею, а ты подай мне "Морилку".

Он перевернулся на живот и цепляясь за торчащие из земли корни, плавно сполз вниз.

Я поднял банку над головой и посмотрел, что там на дне. На плоском кусочке ваты лежали две больших стрекозы. Одна была неподвижна, другая перебирала лапками.

– Этих двух здесь поймал?

– Здесь! Такого улова у меня давно не было. Как тебе эти монстры в банке?

– Большие…я таких не видел еще.

– Зеленая – Дозорщик-император, самка, а другая – Дозорщик – повелитель с голубым брюшком, самец. Глянь какой размах крыльев. Думаю сантиметров десять, а может и больше. Редкие экземпляры.

– А что они такие…квелые? Как будто дохлые.

Костян рассмеялся.

– Не дохлые, а сонные. Ты что в руках-то держишь?

– Банку.

– Не банку, а Морилку. Видишь на дне вата. Она пропитана медицинским эфиром, чтобы насекомые уснули.

– И где ты этот эфир достаешь?

– Папа приносит из института. У него там химик знакомый преподает. Слушай, опускай банку осторожно. Только крышку не трогай. Давай подавай!

Я лег на живот, и опустив руки в траншею передал морилку Костяну.

– Хочешь вместе ловить будем? – спросил он.

– Конечно хочу.

Стрекозы были моей детской страстью лет с пяти, когда наша семья жила на старой квартире рядом с центральным парком. Полуподвальное окно нашей узкой, похожей на пенал, комнаты, выходило на заросшие кусты барбариса. Мало кто знал, что за зеленой изгородью находился нетронутый цивилизацией пятачок, окруженный со всех сторон непролазными кустами. Я обнаружил его случайно, играя с ребятами в прятки и потом много раз приходил туда. Высокая пахучая трава служила мне матрасом. Я ложился на спину, закидывал руки за голову и смотрел в летнее голубое небо. По непонятной причине в этом оазисе скопилось множество стрекоз. Они кружили надо мной, садились на ветки кустов на отдых и взлетали от шума проходившего за кустами троллейбуса. Некоторые насекомые покидали оазис, но вскоре возвращались опять. Такого скопления разноцветных стрекоз мне не приходилось больше видеть никогда. Стрекозы принимали меня за своего и бесцеремонно садились на голову и руки. Я мог без труда поймать их, но мне тогда и в голову не приходило делать это. Мне интереснее было наблюдать за порхающими крылатыми дракончиками. Стрекозиный рай был моей детской тайной, о которой я никому не рассказывал. К сожалению длилось это недолго. Поздней осенью, когда начались дожди стрекозы исчезли, кусты поредели и пожухла трава, а потом наша семья переехала на окраину города, поближе к заводу, на котором работал отец.

Спустившись вниз я стал осматривать траншею.

– И где твои бомбовозы, что-то я их не вижу.

– Подожди. Давай постоим и осмотримся. – Костян поднял голову и стал смотреть вверх. Я увидел, как несколько стрекоз пролетело над траншеей.

– Видел?

– Ага. А где сачок?

– Сачок здесь не нужен. Видишь – со всех сторон торчат обломанные корни? Это лучшее место для отдыха стрекоз. За день корни нагреваются и медленно отдают тепло, а стрекозы любят тепло.

Не успел он договорить, как я услышал шелест крыльев. Красная среднего размера стрекоза села на тонкий корень задрав кверху хвост. Я хотел сделать шаг, но Костян предупредил меня.

– Стоп! Не шевелись. Это пожарник, по научному "кровянка", она не представляет интереса. Эти стрекозы смелые и чаще других попадаются. Они как разведчики. Выбрали место и приземлились, а бомбовозы сядут убедившись, что нет опасности.

– А кроме пожарника и…этих как их, Обзорщиков…

– Дозорщиков.

– Да, Дозорщиков, есть другие…редкие виды стрекоз?

– Вчера я поймал здесь "коромысло большое" и "белоноса". Они далеко могут улетать от водоемов, а вот, например, "стрелку красноглазую или "красотку темнокрылую" надо ловить где нибудь у речки в камышах.

Костян оказался прав. Недалеко от "пожарника" села большая стрекоза.

– Юрка, замри, – зашептал он, – Такая гостья не часто залетает в наши края.

К сидящей на корне стрекозе Костян пошел по дуге. Сначала я не понял почему он это делает, но потом догадался. Делал он это для того, чтобы тень от него не падала на стрекозу. Двигался Костян как Ниндзя, тихо, не поднимая ног. Со стороны казалось, что его тело плывет. Я стоял как вкопанный, боясь пошевелиться. Когда Костян подошел вплотную к стрекозе, она немного пошевелилась и боком развернулась к нему. Он замер и несколько минут простоял неподвижно, потом медленно стал поднимать правую руку с выставленными вперед большим и указательным пальцами. Между ними был маленький зазор, как раз по размеру толщины хвоста стрекозы. Длилось это долго. Когда брюшко стрекозы оказалось между зазором пальцев, Костян резко сжал их. Пойманная стрекоза согнулась и затрепетала крыльями. Костян взял левой рукой ее за крылья.

– Ух! Думал что упущу. Давай неси морилку, – сказал он. – "Эмалламатна голубая" одна из самых осторожных стрекоз. Не каждому удается ее поймать.

Он взял морилку, приоткрыл в крышке отверстие и осторожно опустил внутрь стрекозу. Она забилась перемещаясь по стенкам банки.

– Хочешь поохотиться?

– Хотелось бы, но…так как ты делаешь у меня не хватит терпения.

– А ты попробуй.

Мы осторожно пошли по траншеи осматривая каждый корень и спугнули несколько пожарников точно такого же размера только желтых.

– Это один и тот же вид "пожарника". Самцы имеют красный окрас, а самки желтую, – объяснил Костян.

Пройдя по периметру траншеи, он поймал еще трех бомбовозов. Одну стрекозу, назвав ее "маткой – шоколадкой", за коричневый цвет, сунул в банку, двух других отпустил. Ловца стрекоз из меня не получилось, хоть я и очень старался. А может оно и к лучшему. Мне всегда было жалко насекомых.

При входе во двор мы расстались. Костя сославшись на то что ему надо раскладывать стрекоз на "матрасики", пошел домой.

Я немного задержался, но встречаться с ребятами не стал, хотя меня распирало любопытство узнать, как себя повели Назар и его два прихвостня не поймав меня. Небось метали гром и молнии. Ладно, завтра в школе расспрошу об этом Вовку, а сейчас мне надо быть дома, ведь сегодня мы едем в цирк и опаздывать нельзя.

37.

При входе в подъезд в нос ударил запах свежей выпечки. Наш подъезд по запахам напоминал кухню большого общепита при заводе. Поднимаясь с этажа на этаж, по запахам можно было определить, что готовят в каждой квартире. Позавчера на первом этаже пахло рыбой и жареной картошкой, на втором – тушеной капустой. Вчера – грибами и кислыми щами. Сегодня – выпечкой. Чутье подсказывало мне, что этот ароматный запах исходит из нашей квартиры.

Открыв дверь, я понял что не ошибся. На стук сразу же выбежал Пуня. Он потерся о мои ноги и замурлыкал. Из кухни раздавался шум моющейся посуды. Стол в комнате был накрыт желтой скатертью. В середине стояло большое блюдо для выпечки. Пуня запрыгнул на стул, поднял морду вверх и заводил носом по сторонам, ожидая мамину стряпню.

Из спальни вышел отец с книгой.

– О, явился, не запылился! Тут уж мать забеспокоилась и хотела идти во двор искать тебя.

Подойдя к двери он крикнул:

– Марусь, Юра пришел, давайте ужинать!

В комнату вошла мама.

– Юра, мигом в ванну мыть руки! – сказала она.

Я встал, чтобы идти на кухню. Пуня тут же соскочив со стула, сунулся под ноги и получив легкий тычок под зад, побежал на кухню. Налив молоко в кошачью тарелку, я пошел мыть руки.

Вернувшись в комнату я увидел на столе блюдо с румяными золотисто-желтыми пирожками,от которых исходил аппетитный аромат.

– Ммм…мои любимые. Спасибо мам.

– Ешьте, сладкоежки, пока пирожки горяченькие.

Я часто вспоминал мамины пирожки со сливовым повидлом. Никто не умел так вкусно их испечь, как мама. Папа, усевшись за стол, углубился в свои мысли и ел пирожки молча, запивая кефиром. Я же ел пирожки запивая чаем – моим любимым напитком. Мама рассказывала, что я родился искусственником, так называли детей, которые отказывались от материнского молока. Меня до полгода поили сладким чаем. Видно поэтому в течении всей моей жизни чай для меня был источником здоровья и любимым напитком.

Мы быстро "уговорили" блюдо с пирожками, стали собираться в цирк. Мама показала, что мне надевать. Я надел серые брючки и белую с коричневыми полосками рубашку, которая мне очень понравилась. Поверх рубашки – свитер. На ноги новые школьные ботинки. Отец облачился в старенький коричневый костюм с салатовой рубашкой, а мама, в вечернее голубое платье с белой вязаной кофточкой сверху, которая ей очень шла.

Пока они наряжались, я вытащил из шкафа кубик и незаметно сунул его в карман брюк.

38.

Цирк шапито находился в Струковском саду, так его называли до войны, потом переименовали в "Парк культуры и отдыха имени М. Горького". Он находился недалеко от старой квартиры, где мы жили до переезда на Безымянку. Этот парк я помню смутно. Его даже нельзя было тогда назвать парком. Это был лесной массив поросший деревьями и кустарником. В непроходимых зарослях жили беспризорники и местная шпана.

Папа приехал в город во время войны, его эвакуировали из Москвы. Он снимал квартиру напротив парка. Хозяин квартиры, бывший историк, который долгое время работал в краеведческом музее, рассказывал, что в середине 19 века вокруг Струковского сада была такая глушь, что на берег Волги, из густо заросших кустов, вылез медведь, переплывший Волгу в поисках спасения от охотников в селе Рождествено. Медведь пробрался в сад, где на него была устроена облава. После этого события, сад был приведен в надлежащий порядок, где какое то время устраивали гулянья. В тяжелые времена было не до парка, и он опять зарос и только в конце 50-х его благоустроили. Заасфальтировали пешеходные дорожки, разбили клумбы, построили летнюю эстраду и танцевальную площадку на которой по выходным играл духовой оркестр. Тогда же в углу парка, напротив старого пивного завода разбили палаточный цирк шапито.

Мы приехали в цирк за двадцать минут до начала. Наши места были в третьем ряду. Напротив нас, на балконе, цирковой оркестр настраивал инструменты. Я смотрел как рассаживаются зрители и вдыхал волнующий запах манежа. Запах цирка меня всегда будоражил. Мне всегда хотелось понять – чем пахнет цирк? Вспомнилось стихотворение Джанни Родари "Чем пахнут ремесла".

У каждого дела запах особый:

У булочной пахнет тестом и сдобой,

Мимо Столярной идешь-

Стружкой пахнет и свежей доской

Пахнет маляр скипидаром и краской,

Пахнет стекольщик оконной замазкой…

А ведь в цирке тоже много разных ремесел, поэтому помимо запаха сосновых опилок, которым покрыт манеж, в нем присутствуют запахи животных, ароматного сена, кожи, металла, канифоли, клея и грима.

Пока я размышлял о запахах цирка, зрители расселись на свои места и с нетерпением ждали начала представления. Я посмотрел на родителей – они были похожи на детей. С любопытством смотрели по сторонам и улыбались. Им все было ново и интересно: и яркий свет, и музыкальная какофония оркестра, и запахи цирка, и празднично одетые зрители.

И вот зазвучал марш И. Дунаевского из кинофильма "Цирк",

на манеж вышел шпрехшталмейстер и зычным голосом объявил первый номер программы. Цирковое представление началось.

В первом отделении мы увидели лучшие классические номера советского цирка: акробатов на качелях, воздушных гимнастов, дрессированных животных, джигитов-наездников, эквилибристов на катушках и Александра Кисса – одного из лучших жонглеров в мире. Мама, зная мое пристрастие к жонглерам, после его выступления, спросила:

– Тебе понравилось?

– Очень! – восторженно ответил я.

Я заметил, что мама сегодня какая-то особенная, не такая как дома, она вся светится от счастья. Такой счастливой я ее никогда не видел.

В перерыве папа повел нас с мамой в буфет. "Гулять, так гулять, – пошутит он. Себе он купил бутылку жигулевского пива и бутерброд с колбасой, маме бисквитное пирожное, мне – вафельную трубочку с вкуснейшим миндальным кремом. Сладости мы запивали "Крем-содовой" шипучкой, – вкус которой я уже давно забыл.

Второе отделение сильно затягивалось. На манеже суетились униформисты. Их поторапливал симпатичный мужчина в цветастом цирковом халате. Он показывал как правильно укладывать деревянные щиты на разложенный на манеже кабель, напоминающий чем -то паутину.

И вот на манеж опять вышел шпрехшталмейстер и объявил:

"ЕДИНСТВЕННЫЙ в СССР ЭЛЕКТРОННО-ИЛЛЮЗИОННЫЙ АТТРАКЦИОН " Чудеса без чудес" – под руководством Анатолия Сокола!"

На манеже – вешалка, на которой висит пальто, шляпа и трость. На столе – ваза с фруктами, бутылки с напитками, тарелки, вилки и ножи. По центру стоит большой холодильник, внешний вид которого напоминает узкий шкаф.

Два клоуна выносят на манеж огромный чемодан. Ищут куда поставить его, тащат к холодильнику и затаскивают на крышу. Неожиданно чемодан взмывает в воздух, кружится, как самолет, над манежем и приземляется на барьер. Ошарашенные клоуны с испугом смотрят на чемодан . Осторожно крадутся к нему и тут, неизвестно откуда, появляются громкие голоса и световые сигналы, от которых клоуны еще больше пугаются. Они мечутся по манежу и зовут на помощь Анатолия Сокола. Лицо Сокола появляется на экране расположенном под куполом. Он здоровается со зрителями и через несколько секунд уже стоит на манеже. Необычное начало удивляет зрителей, они громко аплодируют.

Не успев осознать увиденное, на нас обрушивается новый поток чудес: пальто, шляпа и трость, поднимаются вверх и остаются висеть в воздухе. Лежащие в вазе фрукты подпрыгивают, как мячики, и взлетают, вилки и ножи становятся вертикально, бутылки передвигаются по столу во всех направлениях. Один из клоунов появляется с большой сковородой, другой разбивает на нее яйца. Сковорода медленно поднимается в воздух, зависает над холодильником, громко на весь цирк слышится шкворчание, от сковороды поднимается дымок. По цирку разносится запах яичницы. Сковорода возвращается к клоуну, который, бегая по барьеру, демонстрирует зрителям приготовленную яичницу. Тут же на манеж выбегают униформисты с лампочками без патронов и проводов, которые зажигаются у них в руках. За ними выходит Анатолий Сокол. В руках у него стеклянная бутылка, при помощи которой он соединяет любого желающего в цирке с городским абонентом. Разговор озвучивается на весь цирк и вызывает удивление и бурю оваций.

Пожалуй на этом праздники чудес – я самый "стреляный" воробей, за мою долгую жизнь мне приходилось видеть и не такое. Я понимаю, что сейчас нам показывают не трюки, а чудеса построенные не на ловкости рук, а на последних достижениях электроники, и это действительно – первый и единственный ЭЛЕКТРОННО-ИЛЛЮЗИОННЫЙ АТТРАКЦИОНОМ в СССР.

Я, сидя в стареньком цирке шапито, ясно осознаю, что технический прогресс в электронике сделал фантастический скачок. Странно, но это произошло как то незаметно: от первых телевизоров, на электронных лампах – к диодам и транзисторам, а далее к микросхемам и компьютерам, цифровым телевизорам, мобильным телефонам, принтерам и роботам. Мое поколение за эти 60 лет попало в иной мир!

Пока я витал в своих мыслях, около меня очутился клоун. Увидев его перед собой, я вздрогнул. Меня напугал его ужасный грим, как будто сделанный второпях, пальцем, за несколько минут до выхода на манеж. Потное лицо клоуна лоснилось и походило на маску. Он поманил меня рукой и указывал на манеж. Я растерялся, и посмотрел на родителей. Мама, улыбаясь подтолкнула меня к клоуну:

– Иди, сынок, смелее, не робей!

Папа натянуто улыбнулся и одобрительно кивнул головой.

Клоун взял меня за руку и стал спускаться вниз к манежу. От него сильно пахло гримом и еще чем-то давно забытым, может нафталином. Точно, за столько лет я забыл этот запах и вот сейчас уловил его.

Мы перелезли через барьер и очутились на манеже. Он мне показался большим, в нос ударил запах краски от свежеокрашенных щитов. Второй клоун захлопал в ладоши, призывая зрителей поддержать его. Цирк дружно зааплодировал, ожидая нового чуда. Оркестр заиграл куплет тореодора из оперы "Кармен". Я отыскал глазами родителей. Луч прожектор последовал за моим взглядом и высветил их. Мама с папой, как почетные гости на трибуне, помахали мне рукой. Клоун подвел меня к холодильнику, который вблизи казался еще выше, медленно открыл дверцу, и со словами:" Алей оп!" подтолкнул меня внутрь и закрыл за мной дверь.

39.

Внутри холодильника царил полумрак. Тусклая лампочка над дверью освещала только середину. Холодильник больше походил на лифт без единой кнопки внутри. Я насторожился, ожидая какого то движения. Ведь пока все чудеса были связаны с полетами вверх и парением над манежем. Значит на стенках должны быть какие-то ремни или ручки, за которые можно будет ухватится чтобы не упасть. Пошарив по стенкам руками я ничего не обнаружил. Движения тоже не наблюдалось. А пора бы уж. Снаружи не слышалось никаких иных звуков тоже. Меня это удивило. Это никак не вязалось с электронно-иллюзионным аттракционом, правда я не знал в каком "чуде" меня собирались задействовать. Может так надо было по задумке руководителя. И все же долгая пауза навеяла тревожные мысли. Чтобы как то отвлечься от этого, я решил обследовать внутренность холодильника, который как не крути все же больше походил на нестандартный лифт. В лифте без особых усилий могли поместиться два взрослых человека. Моя Рука поднятая вверх дошла до одной трети высоты. Значит, высота лифта около двух метров, а может и больше. Меня удивили гладкие стены, присев я ощупал руками пол, он оказался гладким и абсолютно чистым, как будто его мыли моющими средствами несколько дней.

Меня опять стала угнетать вязкая тишина. Прижавшись спиной к гладкой стене, я закрыл глаза и стал думать, что мне делать дальше. Я закрыт. Лифт не двигается, снаружи никакие звуки не доносятся. Остается набраться терпения и ждать. Ведь не могли же забыть про меня. А вдруг, Анатолия Сокола подвела его электроника? Такое вполне могло случится, ведь это первый электронный аттракцион в стране. Может его команда ищет как устранить неполадки и вызволить меня наружу. Но почему все же так тихо? Почему не слышно музыки, голосов, аплодисментов? Почему такая абсолютная или точнее космическая тишина? Я машинально сунул руки в карманы и нащупал кубик, о котором я напрочь забыл. Кубик вселил в меня надежду на скорое освобождение из деревянного пенала. Ведь кубик Рубика – это не просто головоломка, а Магический кубик. Кто знает, как он себя поведет в этой ситуации. И потом, куботерапия, мне не помешала бы сейчас. Снять стресс и успокоится – это главное что мне необходимо в данный момент.

Я принялся крутить грани кубика сначала на время, как я делал это каждый день, потом перешел на слепую сборку. Прошло несколько минут. В лифте по-прежнему стояла мертвая тишина. Я открыл глаза и уставился на стену. В голову опять полезли тревожные мысли. Почему они так долго не открывают дверь? Может действительно что-то пошло не так? И вдруг мои пальцы ощутили тепло. Грани головоломки, уже без моего участия, набирали обороты. Я не стал вмешиваться в это "чудо", которое никакого отношения к Анатолию Соколу конечно же не имело. Я понял, что мое "путешествие в обратно" подошло к концу. Пришло время возвращаться. В конце концов, всему приходит конец.

И вдруг лифт дернулся, как от электрозаряда, и стал двигаться. Я всем телом почувствовал его плавное движение, хотя и не представлял куда еду – вверх или вниз. Это меня успокоило. После абсолютной тишины раздались хлопки и выстрелы, как будто начался праздничный салют!

По опыту зная чего следует мне ожидать, я принял безопасную позу: сел на пол, нагнулся, прижал голову к коленям и обхватил их руками. Я поймал себя на мысли, что похож на космонавта сидящего внутри спускаемого аппарата на землю. Только мой аппарат, в отличии космического, был холодильником из циркового аттракциона Анатолия Сокола, и спускался он или поднимался – мне было неизвестно, но я знал точно, что от этого легче мне не будет.

К счастью мой страх не оправдался. Не знаю кто пожалел меня и избавил от неприятных ощущений, но этот КТО ТО, вовремя позаботился обо мне, подсунув холодильник – в виде обтекаемой капсулы, которая уберегла меня от непредвиденных перегрузок и глюков.

Как долго продолжалось движение я не знаю. Для меня не существовало времени. Остановка произошла так же неожиданно как и старт. Дверь без малейшего шороха открылась. Я поднялся в полный рост и сразу понял, что мальчика Юры Кашкина больше нет, а есть пенсионер Юрий Николаевич Кашкин. На ногах красовались удобные дачные прохоря на высокой подошве, по которым я сильно скучал. Коричневые вельветовые брюки выглядели тоже сносно, не считая потертости на коленках, ну а джинсовая курточка, которую я носил лет двадцать, смотрелась как новая. Переступив порог лифта я оказался на веранде откуда и началось мое "путешествие в обратно".

По прежнему тихо мурлыкал приемник, стенные часы показывали 1 час пополудни.

– Выходит все путешествие уложилось только в один час?

В это трудно было поверить. Я вышел на крыльцо. Светило ласковое осеннее солнце. Пахло опавшей листвой. У калитки стояли два полных ведра яблок, которые я собирался доставить домой.

Где то вдалеке раздался протяжный свист электрички, медленно выезжающей из-за поворота. Все десять вагонов блестели на солнце, как кожа огромной змеи. Электричка остановилась. Открылись двери. Из каждого вагона стали выходить пассажиры, Они заполняли всю платформу. Такое столпотворение я видел только в советские годы, после возвращения людей с демонстрации. Пассажиры спустились с платформы, и направились в сторону дач. От толпы шел несмолкаемый шум. Музыка, песни, выкрики и говор слились в единую звуковую какофонию. Масса людей была разновозрастной. Впереди шли дети, за ними взрослые, замыкал шествие духовой оркестр. Я это понял по отблескам солнца от музыкальных инструментов. В толпе просматривалось единение и понимание. Это были хорошо знакомые друг другу люди. Когда они приблизились, я стал различать фигуры и лица идущих. И тут у меня от волнения перехватило горло, я не мог поверить – призраки из прошлого шли ко мне в гости.

Впереди вышагивали три верных друга Вовка, Димка и Витька. Они во всю глотку горланили дворовую песню. За ними следовал весь люд нашего дома, среди которых были и мои недруги – Назар, Стакан, Горыныч и Базиль. За дворовыми шел мой класс. Над головами одноклассников возвышалась рыжая башка Вершины. Их подпирали шумные лотошницы с Борисом Ивановичем. Замыкали толпу цирковые артисты во главе с Анатолием Соколом и цирковой оркестр.

Когда "гости" были уже на середине горки, дирижер взмахнул палочкой и оркестр заиграл "Прощание славянки." Толпа как -то подобралась. Цирковые артисты слаженно перестроились на марш. За ними пристроились все остальные. Не отставали и дворовые: они азартно размахивали руками и поднимали дорожную пыль. От четкой маршевой поступи, слегка подрагивала земля.

По мере приближение к дачам, клубы серой пыли поднимались все выше и выше. Вскоре пыль полностью поглотила идущих. И вдруг, на самом подходе к даче, музыка резко оборвалось и наступила тишина.

Когда пыль осела, дорога оказалась пустой.

Призраки прошлого исчезли, но они остались в моих воспоминаниях.