Преддверие неба [Гертруд фон Лефорт] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Гертруд фон ЛЕФОРТ

ПРЕДДВЕРИЕ НЕБА

В семейном архиве моих родственников по материнской линии имелась одна необычная старинная рукопись, о которой никто не знал, как она, собственно, попала в архив и какое отношение имеет к нашей фамилии. Ибо в семейной летописи, которая велась с неукоснительной аккуратностью, не было упоминаний о том, что кто-то из представителей нашего рода в XVII веке изучал в Италии астрономию и естественные науки, а появление странного документа было связано именно с этой эпохой, с этой страной и учебой в одном итальянском университете. В семье его очень условно с чьей-то легкой руки называли «Галилеевой хроникой», хотя и в отношении этого имени в ней не было никаких ссылок и намеков. Ясно было лишь одно: содержание рукописи в какой-то мере отражало типичную судьбу ученого той эпохи. Поскольку автор – очевидно, из страха перед инквизицией, жестоко преследовавшей представителей нового естествознания, – тщательно избегал упоминания каких-либо имен, у нас и в самом деле не было никаких оснований связывать этот документ с историей рода, если не считать того факта, что моя кузина Марианна во время своей поездки по Италии среди многочисленных гербов бывших студентов, которые, как известно, украшают стены древнего Падуанского университета, обнаружила и наш герб, что, конечно же, еще нельзя рассматривать как разгадку тайны «Галилеевой хроники». И вот, как это часто бывает с древними бумагами, рукопись эту, хотя и бережно хранимую, почти никто никогда не читал. И мне тоже содержание ее стало известно лишь в ту незабываемую ночь во время Второй мировой войны, когда я по просьбе Марианны отправилась в город, в ее старинный дом, чтобы забрать хотя бы самые важные документы семейного архива и спасти их от опасностей войны. Сама Марианна, которая на время войны перебралась ко мне в деревню, не могла оставить маленьких детей, а муж ее, как и большинство мужчин нашей семьи, был на фронте; доверить же этот необычайно ценный груз чужим людям мы не решились. И вот я взяла на себя эту миссию, хотя друзья отговаривали меня от поездки, так как в те дни немецкие города все чаще подвергались воздушным налетам. Но такова уж человеческая натура, что мы теоретически можем представить себе самое невероятное, но не в силах поверить в возможность того, что это случится именно с нами; к тому же, будучи, как и Марианна, представительницей очень древнего рода, я осознавала всю важность своей миссии – одним словом, я довольно беззаботно пустилась в путь.

Поезд прибыл в город ранним осенним вечером. Затемненный вокзал производил какое-то странное и тревожное впечатление. Никаких такси, разумеется, уже не было, и я со своим чемоданчиком отправилась пешком. Я тогда впервые увидела затемненный город. Хорошо знакомые улицы с причудливыми фахверками [1] позднеготических домов, барочными виллами аристократов и древними седыми церквями, лишь изредка на мгновение освещаемые голубоватым призрачным светом медленно ползущих трамваев, слов­но надели карнавальные маски – повсюду черные, слепые окна; люди, тоже похожие на участников какого-то зловещего маскарада, испуганно жались к сте­нам, как бы спеша раствориться во мраке. Я и сама поневоле стала участницей этого карнавала призраков, мне даже почудилось, будто всеобщая метаморфоза затронула и мою душу: я вдруг перестала понимать самое себя. Мне уже казалось совершенно бессмысленной затеей спасать старинные документы, которые я только что считала драгоценнейшими заветами многовековой старины; мне казалась неотвратимой их гибель – я даже вдруг как будто увидела в этом некий глубокий смысл, словно затемнение ниспослано было для того, чтобы навсегда поглотить мою эпоху со всеми ее традициями. Еще немного – и я повернула бы обратно на вокзал, но в эту минуту цель моего путешествия была достигнута: я вошла в старый дом своих родственников и оказалась в освещенном помещении, где меня поджидал молодой человек, дальний родственник Марианны, которого она попросила помочь мне разобрать архив. Мужчина этот, знакомый мне по моим прежним визитам, с отличием защитил докторскую диссертацию по естественным наукам и до сих пор работал в лаборатории одного из городских военных заводов, но теперь ожидал отправки на фронт, которая, как он сообщил мне, могла состояться уже завтра утром, поэтому нам следовало поспешить и немедленно приступить к разбору бумаг. Меня это вполне устраивало, я даже с облегчением подумала, что, может быть, мне удастся сократить свое пребывание здесь и поспеть на ночной поезд.

Молодой доктор, с которым я поделилась своей надеждой, пожал плечами с выражением фаталиста. Сразу же оговорюсь: он не вызывал во мне расположения. Уже одна его манера изъясняться – этот мальчишеский жаргон молодости, еще не нашедшей своего собственного языка, – действовала мне на нервы. Я испытывала перед этим молодым самонадеянным человеком какую-то особую,