Теневое Братство [Артем Сергеевич Октябрьский] (fb2) читать онлайн

Артем Октябрьский Теневое Братство

глава 1

Гроза не на шутку разыгралась в ту ночь. Молния била в разные точки земли: холмы, горы, высокие сосны; ветер раскидывал небольшие деревья и навесы; проливной дождь смывал с крыш травяную глину. По раскисшей от ливня дороге шагала вороная лошадь. Она до нитки промокла и вся тряслась от холода, как и ее всадник. Впопыхах он даже не запряг вороного скакуна, ибо было некогда, только лишь успел накинуть уздечку. Только Агротару известно, как этот преступник сбежал из Королевской тюрьмы, да еще и своровал лошадь в конюшне на окраине Королевской Столицы. Теперь же он медленно шагал по черной, ничем не освещенной дороге, стуча меж собой цепью кандалов на руках и вытирая мешковатой рубахой текучие от назревающей простуды сопли. Пройдя от главной развилки, где его потеряла стража, верст десять, беглец увидел небольшой огонек. Оживившись, он пнул босой ногой лошадь, и та поскакала быстрее. Огоньком оказался светом в окне небольшой фермерской хижины. Дом явно принадлежал какому-то отшельнику, но выглядел, судя по виду в окне, достаточно ухоженно. Беглец подошел к дому, соскочил с лошади и начал медленно шлепать по вязкой, разбухшей от сильного ливня, грязи, волоча за уздечку свою спасительницу. Возле входа в хижину, под навесом, были небольшие ясли с лежащим в них овсом – специально приготовленные хозяином для гостя-путника. Беглец привязал лошадь к свае, и, не стучась, вошел внутрь.

Хижина была достаточно маленькой, напоминавшей даже своим видом землянку. Старая стертая кровать, стоящая в углу, сразу же приманила взгляд беглеца, который чудовищно хотел спать, но что еще больше – хотел есть. На столе в середине хижины стояла бутылка эля, в тарелке лежали недавно сваренная кукуруза, морковь и в соседней тарелке – свежий рис. Кто-то собирался ужинать, но его явно что-то отвлекло, и хозяин удалился прочь от стола и прочь из хижины. Беглец из последних сил доковылял до стола, сел за него и стал жадно хватать рис руками, роняя половину на пол. Даже не прожевывая, он глотал зернышки водолюбивого растения, лишь изредка останавливаясь, чтобы отдышаться и сделать другой глоток эля. Когда тарелки были опустошены, а бутыль испускал лишь душок от бывшего в нем хмельного напитка, беглец встал и мертвым ходом дошел до кровати, рухнув на нее, не раздеваясь. Сон в мгновение ока одолел его, заставив забыть обо всем – о недавнем побеге, об убийстве сына хозяина продуктовой лавки, о том, что вскоре может вернуться хозяин и убить его, или сдать Королевской страже – усталость заставила забыть обо всем на свете.

Сквозь сон беглец почувствовал на себе пристальный взгляд и открыл глаза. У края кровати стояла фигура в черном плаще и капюшоне, скрывавшем лицо неизвестного. Беглец подорвался с места и достал из-за пазухи старый тупой кинжал.

– Оставь эти глупости, – сказал человек в плаще грубым и до жути холодным голосом. – Если бы я хотел тебя убить – ты бы уже давно отправился к Матери Пустоты.

– Кто ты? – недоуменно спросил беглец. Он еще не убрал кинжала, но в душе что-то подсказывало ему, что даже если бы этот некто был для него врагом, такой тупой осколок короткого меча вряд ли смог бы помочь ему.

– Это неважно, – сказал некто, указывая на беглеца пальцем, скрытым в черной перчатке. – Важно, кто ты! Ты запутался в этом омуте жизни и тебе предстоит выживать и в конечном итоге погибнуть под пятой Королевской власти.

– Ты не знаешь меня, – сказал беглец неуверенно.

– Ошибаешься, – некто чуть повернул голову, но чувство было такое, что он смотрит на беглеца сквозь ткань черного капюшона. – Я знаю тебя куда лучше, чем ты думаешь. И только лишь я знаю истинную причину того, почему ты вынужден сейчас бегать от Стражи, которая норовит выпустить тебе потроха, вырезав мечом шов от паха до шеи.

– Я не понимаю тебя… – беглец смотрел на человека в плаще уже не осторожными, а испуганными глазами, опуская кинжал все ниже и ниже.

– Понимаешь, просто боишься признаться самому себе, – некто снова повернул голову ровно на беглеца, но лица все еще было не разглядеть под черной промокшей тканью. – Только лишь смерть может искупить вину за загубленную жизнь. И только лишь тот, несущий мстительную смерть виновнику, способен познать благословение Матери Пустоты. Ты донес смерть виновнику людской боли, ты утолил кровавую жажду своего Покровителя. Теперь у тебя не может быть иных богов, теперь только наша Матерь благословляет тебя, путник. Твое прошлое неважно, важно настоящее. Хочешь ли ты обрести новую семью взамен той, что ты потерял?

Беглец убрал кинжал и угрюмо отвернул взгляд, ничего не ответив. Некто в плаще был очень доволен таким ответом, но все еще оставался неподвижен, ибо беглец мог выкинуть все, что угодно – стоило быть осторожным. Тем не менее, незнакомец продолжил:

– На северо-западе есть еще одна ферма – ферма старика Рея. Этот человек бездушен для общества, он приносит только мрак. Убей его, и ты получишь ту семью, которую заслуживаешь.

– Как мне тебя найти? – спросил беглец. – Когда закончу.

– Не волнуйся, дитя мое, – некто провел рукой над кандалами беглеца, после чего те взялись зеленым дымом и, раскрывшись, упали на пол. – Когда первая капля крови Рея упадет на землю, я узнаю об этом и сам тебя отыщу.

Некто махнул вокруг себя рукой, взялся зеленым дымом и испарился. Дверь в хижину была открыта, и после пары секунд оттуда донесся голос незнакомца в плаще:

– И помни, Фарос, что отныне только ночь является твоим священным временем.

После этих слов дверь захлопнулась, а на улице грянул сильный гром. Беглец только лишь увидел возле стола лежащую с перерезанным горлом женщину.

* * *

Незнакомец в плаще приготовил вороную лошадь Фароса к походу, заседлал коня, повесил на узел ножны с мечом, добавил в ясли овса. Фарос нашел в комоде возле кровати уже запылившуюся синюю рубашку, черные свободные штаны, снял возле двери с вешалки бежевый плащ и черные тяжелые сапоги, после чего взял с собой яблоко и отправился в путь.

Гроза в большей своей степени сошла на нет еще на рассвете, однако черные, словно ночь, тучи еще простилались над окрестностями Даландии. Скакать Фаросу пришлось недолго, буквально через полчаса скачки рысью, он вышел на подступы к Мертвой горе, и с прилегающего на востоке холма можно было разглядеть бескрайние просторы северо-западной Даландии: пастбища, хлеба, леса и болота, закрытые с севера широко раскинутым Драконьим хребтом.

Одинокая ферма старика Рея просматривалась и отсюда – она стояла недалеко, версты три на север от холма, и можно было видеть дым с ее печной трубы. Проскакав через хлеба напрямик, не став томить себя окружной дорогой, которая по состоянию ничуть не лучше пшеничной земли, Фарос добрался до фермы за довольно таки короткий промежуток времени. Погода оставалась неблагоприятной для работы на пахоте, и Рей сидел в доме, что облегчало задачу. Фарос подошел к дому, слез с лошади, которую назвал Тиерой за ее пронзительный взгляд и скорость, и зашел, не стучась. Хижина Рея мало чем отличалась от хижины той женщины, где ночевал Фарос, но была уютнее обставлена, и в ней было гораздо теплее.

Рей сидел на коленях перед свечами и иконой Агротара, слезно о чем-то моля, в то время как на кровати лежала молодая девушка, в бреду что-то бормоча. Фарос оглядел хижину, после чего взялся за ножны, что были под его плащом и подошел к старику.

– Ты – Рей? – спросил он в полный голос, но обращая внимания на лежащую в явно плохом состоянии девушку.

Старик обернулся и, вытерев слезы, сказал охрипшим голосом.

– Да, странник, старик Рей это я. Что привело тебя на мою ферму? Овса у меня не сыщешь, непогода испортила весь мой урожай, и накормить тебя я не смогу – еду берегу, сам недоедаю, все дочери отдаю. Хворая она, уже не знаю, что мне делать, какому богу молиться. Не слышит Агротар мою молву, не помогает бедной Дэри.

Рей медленно и устало побрел к кровати своей дочери, а Фарос отвернулся и нервно вздохнул. Сердце застучало сильнее, дыхание участилось, на затылке появились капли пота. Задание было убить только старика Рея, ни о какой дочери речи не было. Фарос заколебался, не мог набраться духа, чтобы вытащить из ножен меч. Он убьет Рея, а что с этой девушкой? Она так и так погибнет от болезни, судя по ее виду, так может, стоит убить и ее? Или лучше оставить? Но тогда она погибнет в муках. Фарос посмотрел в окно и увидел Тиеру, она смотрела на него своим проницательным взглядом, который говорил: «Сделай!». Фарос все еще колебался, а время шло, старик Рей собрался идти в погреб за пшеном, чтобы сварить дочке кашу и попросил гостя присмотреть за больной. «Незнакомец не мог не знать о дочери, – подумал Фарос, – раз он знает мою подноготную, значит, знает все, что касается какого-либо дела. А раз знает все, значит, обязан был знать о дочери! Проверяет…». С этой мыслью он выбежал из дома вслед за Реем, который уже открывал дверь в подвал.

– Я же попросил тебя присмотреть за Дэри, – жалобно сказал старик. – Это ненадолго, я лишь спущусь за…

Не слушая, Фарос вынул из ножен меч и одним взмахом отсек голову старика. Она упала на ступеньки и покатилась в погреб, трясущееся тело упало на колени, с обрубка шеи хлынула кровь, обливая все вокруг. Фарос отошел, но его плащ все равно был сильно испачкан первой струей красной жидкостью металлического привкуса. «Нельзя ждать, пока взыграют на жалости» – подумал Фарос и, не убирая меч, вернулся в хижину.

Девушка лежала на кровати, тяжело дыша, слышался страшный хрип. Решать ее судьбу было уже явно труднее, ибо это не поручение, а самостоятельное решение Фароса, который уже не испытывал той дрожи, что была несколько минут назад. Недолго мучая себя сомнениями, он приставил меч к груди девушки, про себя думая, что он не лишает ее жизни, а избавляет от тех мучений, что ей предоставлены сейчас. Девушка открыла карие глаза и посмотрела на Фароса взглядом, полным слабости и боли. При виде этих глаз, Фарос замешкал, но, решив прыгать с моста в реку, быстро вонзил меч в грудь девушки. Та лишь слабо ахнула, после чего тут же закрыла глаза, по кровати стала растекаться темная кровь. Фарос вынул меч и вытер его об платье, после убрав в ножны. Осознание содеянного оставило тяжелейший камень на его душе, но вместе с тем появилось чувство облегчения, что все уже закончилось, и надо только ждать возвращения незнакомца в плаще. Не желая ни минуты оставаться в этой хижине, Фарос опрокинул горящую лампу на старый ковер, который сразу взялся огнем, и вышел из хижины.

Тучи сгущаются над небом, обещая через некоторый час очередной проливной дождь, от земли пахнет дурманящим запахом травы и чернозема, поднимается ветер, а небольшой дымок из печной трубы обратился одним дымным заревом горящей у окраины леса хижины, некогда принадлежавшей отшельнику из Королевской Столицы, фанатично верующему старику Рею.

Фарос ехал по раскисшей дороге на северо-восток, в небольшой городок Вальдарим, надеясь укрыться в местной таверне на день другой, благо в хижине женщины, где к нему пришел некто в плаще, была шкатулка с четырьмя сотнями серебряных монет. Доехав до окраины города, Фарос оставил лошадь в конюшне, заплатив два десятка монет за корм, и расседлал. Пока оставлял седло в ящике возле конюшни, к нему подошел стражник Вальдарима, сворачивая самокрутку.

– Не найдется огня, странник?

Фарос озабоченно посмотрел на стражника и, пошарив по карманам, нашел сверток с трутом и огнивом. Положив на руку стражнику небольшую бумажку, он насыпал немного трута и, ударив по кремнию стальным стержнем, зажег легко воспламеняющийся порошок. Стражник прикурил и, сложив бумажку, выкинул ее в сторону.

– Премного благодарен, – сказал он. – А откуда кровь?

Фарос осмотрел плащ и увидел запекшуюся кровь Рея.

– Пес мой взбесился, – понуро ответил он. – Пришлось успокоить.

– Понимаю, – сочувствующе сказал стражник.

Фарос спросил у него о наличии в городе таверны и получил положительный ответ, что таверна, а ровно и небольшое пристанище для гостей, под названием «Светлая ночь» находится недалеко от главной площади города.

Вальдарим был небольшим городом на северо-западных просторах Даландии. Внешне ничем не примечательный, он не славился богатством, но и не был бедствующим, нищих было крайне мало в отличие от того же Пеккарума, что на юге Королевства. Вальдарим был основан пять сотен лет назад, ровно в тот же год, что и Королевская Столица, и предназначался для заготовки леса и засева на ближайших полях. Оттого большая часть домов были деревянными, окромя домов состоятельных жителей и Королевских учреждений.

Главная площадь Вальдарима, куда направлялся Фарос, была усеяна десятками людей – после грозы жители убирали свой город. От южных ворот Фарос прошел через несколько небольших кварталов, в среднем по четыре дома каждый, и вышел к площади, став лицом к местной часовне. Оглядевшись по сторонам, он увидел деревянную табличку с нарисованным полумесяцем, – то, что нужно. Не заостряя внимание на подметающих площадь жителей, Фарос вошел в таверну, стараясь не обнажать под плащом ножны с мечом, – после покушения на Принцессу Адрию размахивать оружием в городе могло грозить арестом. В таверне было практически пусто, – после грозы путников было мало, а местные жители были известны своими нравами и не тратили время впустую, заходят только по вечерам после работы. Фарос снял себе комнатушку на втором этаже таверны на ночь и, прикупив крепкого вина, направился в свои «покои». Он успел лишь положить на стол в своей комнате алкоголь и повесить плащ с ножнами на вешалку, как дверь внезапно отворилась. Обернувшись, Фарос никого не увидел, и только лишь, когда дверь захлопнулась, возле кровати появился зеленый дым, а затем и сам незнакомец в плаще, который буквально светился довольной улыбкой.

– Слишком осторожен, я смотрю, – сказал Фарос, хмуро оперевшись на стол.

– Спасает от сюрпризов, – незнакомец подошел к столу и покрутил за горлышко бутылку вина. – Заливаешь стресс ядом? А как же было с Тирисом? Тогда ты не заливал стресс?

– Тогда было по-другому! – Фарос стукнул кулаком по столу. – Этот мерзавец получил свое, получил по заслугам, а здесь ты заставил меня убить старика и ни в чем не повинную девушку!

– Заставил? – незнакомец посмотрел на Фароса с усмешкой. – Я, кажется, не ставил тебе никакого ультиматума.

Фарос махнул на незнакомца рукой и сел на кровать, закрыв лицо руками, а незнакомец продолжал:

– Убийство Рея было приглашением в Братство, и ты пошел сам, хотя мог не пойти. А по поводу девушки ты виноват сам.

– То есть как это сам? – Фарос посмотрел на незнакомца.

– Я тебе сказал, что твое священное время – ночь. Ночью Рей всегда отвозил дочь священнику, обращаясь за божьей помощью, и забирал утром. Если бы ты пришел ночью, то не пришлось бы тратить силы на лишнюю жертву.

Незнакомец откупорил бутылку и выпил немного вина, посмотрев на сосуд с неприязнью, – дешевое вино было ужасно. Поставив бутылку на стол, он посмотрел на стену, после чего глубоко вздохнул.

– Ты хорошо чувствуешь оружие? – спросил он, не отводя взгляда от стены.

– Хорошо, – Фарос скрестил руки в кулак и оперся на них губами. – До двадцать седьмого года жизни бился на Арене Королевской Столицы. Там убивать было просто: есть враг – бьешь, потом смываешь кровь в фонтане Арены. А тут…

– Ты чувствовал ее сердце? – продолжал незнакомец, не обращая внимания на слова Фароса, который вопросительно посмотрел на него. – Когда ты вонзил меч в грудь девушки, ты почувствовал, как меч легко рассек эти мягкие ткани?

– Я…

– Я даже могу это описать. Меч вошел в грудь, и она открыла глаза, ахнула, ты почувствовал, как меч немного дрожит – так сердце отстукивало последние секунды, потом дрожь кончилась, и девушка закрыла глаза.

– Да… – Фарос отвернулся.

Незнакомец довольно замычал и после непродолжительной паузы сказал:

– Моей первой жертвой была девочка, которая жила по соседству. Я тогда был совсем юн, и та девушка была немного старше меня. Она убивала собак, – всех, до которых могла дотянуться. Не любила она их, и душила при каждом удобном случае. Ко мне ночью пришел такой же незнакомец в плаще, и предложил мне вступить в Братство взамен на жизнь этой девочки. Я без раздумий согласился. Девушка была крепкая, – кинжал дрожал очень долго. А ее взгляд, полный страха, безысходности, осознания, что все заканчивается, я его запомнил на всю жизнь, и помню сейчас. И знаешь, что бы я сделал, если бы мог вернуться в то время?

– Что же? – спросил Фарос.

– Я бы убивал ее медленнее… в любом случае, ты прошел инициацию и официально стал членом нашего Братства.

Незнакомец подошел к Фаросу, который встал с места, и приставил ко лбу два пальца левой руки, приговаривая:

– Mater, inane, mortem, purificationis, eius anima pertinet ad nos.

Пальцы взялись фиолетовым свечением, и когда оно развеялось, Фарос ощутил сильнейшее жжение в руке, которое было сравнимо с приложением к коже раскаленного металла. Он упал на колени и быстро закатал рукав. На правой руке, на предплечье, выгорело изображение падшего ангела с мечом, вокруг которого было кольцо, состоящее из неизвестных Фаросу символов.

– Недалеко от Светлого холма, что на правом берегу Мертвой реки, находится заброшенная деревня, – продолжил незнакомец. – В одном из домов будет люк. Спустишься в него, и пред тобой предстанет тяжелая стальная дверь. Когда подойдешь, тебя спросят, кто ты. Ответишь: «Mater, inane, mortem, purificationis, venisset domum». Тебя впустят.

Фарос продолжал сидеть на полу комнаты, а незнакомец отворил дверь и, оглянувшись, сказал:

– Добро пожаловать в Теневое Братство, Фарос, еще увидимся… – незнакомец выждал паузу, – …брат.

Зеленый дым окутал незнакомца с головы до ног, после чего он исчез, а Фарос, продолжая прибывать в шоке от сильнейшего ожога, с ужасом разглядывал свою руку.

глава 2

Солнце освещало бескрайние просторы Даландии, после грозы тучи ушли далеко на восток, а белое солнце, что окропляло своим сиянием деревни и поля, горы и леса, деревни и города, начало дарить тепло всем жителями этих прекрасных земель, на которых уже сорок лет, как правит Король Дифрих четвертый.      Именно здесь, ровно сорок лет назад происходили величайшие сражения за революционное право.

Сэтир восьмой, правивший Даландией без малого пятьдесят лет, скончался в 324м году. По наследству трон достался его сыну Вильгеллу, который, придя к власти, решил менять старый уклад жизни. Он внес много поправок в Конституцию Даландского Королевства, отменил рабство, как легальный способ содержания бесплатной рабочей силы, провел как минимум три земельных реформы, уравняв в правах высокопоставленных хозяев тысячных фермерских угодий и простых крестьян. Само собой разумеется, такие действия мало кому понравились бы, и уже спустя месяц в городе Грюм, что на юго-востоке Даландии, вспыхнуло восстание. Неясность существовала целых восемь дней, пока в город не был отправлен отряд кавалерийских разведчиков. Вернулся из всего отряда только один, сообщив, что город превратили в крепость и стали атаковать из осадных орудий всех, кто приближался ближе, чем на пять верст. К Грюму немедленно была направлена Королевская Гвардия, которая взяла город в осаду и начала обстреливать стены из тяжелых катапульт. Только когда один из ядер пробил восточные ворота Грюма, Гвардейцы вошли в город и начали сражение, освобождая город от мятежников.

Но восстание в Грюме оказалось хитрой тактической уловкой, которую Вильгелл, не имевший военного опыта, раскрыл не сразу. Пока Королевская Гвардия очищала Грюм от восставших, к Королевской Столице с севера, из Вальдарима, подошла регулярная армия Даландии, и окружила город, начав обстрел городских кварталов из трибушетов с огненными ядрами. Тем временем Королевская Гвардия в Грюме попала в ловушку, и была вынуждена обороняться. Вильгелл не мог понять, что происходит, а из подчинения у него осталась только городская и Королевская стража. Когда осаждающие разрушили Северные и Восточные ворота, Вильгелл сосредоточил всю стражу вокруг Королевского Замка. Сражение в Столице длились почти неделю. Городская стража стойко сдерживала армию на подходах к Замку, а Королевская стража, состоящая в основном из боевых магов, достаточно долго сдерживала армию Даландии. И тем не менее, после недели сражений Столица пала; восставшие, которых возглавлял Дифрих Четвертый, – двоюродный брат Вильгелла, – казнили Короля на главной площади города, тем самым провозгласив новую, справедливую, власть в Даландии, и Дифрих был коронован в тот же день. Королевская Гвардия, осажденная в Грюме, уже после казни Короля Вильгелла, сражалась еще два месяца – запасов продовольствия в городе было достаточно, чтобы опытным воинам и магам сдерживать атакующих, однако в конце и они погибли все до единого воина. Грюм после двух с половиной месяцев сражений превратился в руины, которые Дифрих приказал не восстанавливать, а оставить, как своеобразный памятник его победы.

С тех пор, как Дифрих Четвертый пришел к власти, жизнь в Даландии стала прежней, но с более жесткими законами и уставами. Новый Король был жестоким человеком и явно страдал манией величия, потому его изображения можно было видеть в каждом замке каждого города Даландии, которые, несмотря на автономность, все же попали под контроль Королевской Столицы, чудом полностью не потеряв суверенитет.

Солнце после дождя, – вещь нехорошая, а солнце после грозы, – еще хуже, особенно на просторах Даландии. Оно могло выжечь все поля и траву, еще недавно намоченные ливнем, к тому же очень сильно жжет голову, – особенно плохо страже городов в стальных доспехах. Плащ Фароса тоже был плохой одеждой в послегрозовую жару. Он снял тяжелую ткань и положил ее на заднюю часть седла, оставшись лишь в расстегнутой рубашке.

Тиера, проходя мимо Мертвой реки, упрямо тянулась в ее сторону. Животное явно запалилось, и Фарос, пожалев верного друга, свернул с дороги и подвел к воде, чтобы лошадь напилась.

Мертвая река. В Даландии ходит много легенд, почему она так называется, самая распространенная, как ни странно – проклятие. Бытуют сказки, что в давние времена здесь была утоплена дочь мага с Королевской Столицы. По рассказам, девушка была похищена, предположительно, бежавшими с Королевской Тюрьмы узниками, после чего изнасилована и утоплена в реке. Преступники долго издевались над девушкой, после чего привязали ее ноги к тяжелому валуну и столкнули его со склона в реку. Девушка на пути к воде получила множество травм от неровности рельефа, но никто не говорит точно, погибла она от удара головой об землю, или все-таки захлебнулась в воде. Реку же проклял отец девушки. Будучи магом изменения, он заколдовал воду, и в ней перестало водиться какая-либо живность, расти водоросли. При этом она оставалось кристально чистой, что позволяло в некотором случае увидеть тело девушки на дне реки еще долгое время после убийства.

И хоть история с девушкой была горькой правдой и произошла несколько лет назад, но никто реку не проклинал. Название она получила от своего истока – Мертвой горы, на которой ничего не растет, как раз таки из-за побоища двух фракций, – магов и воинов, – в 133м году. Сама же вода оставалась очень холодной ближе к истоку, что не позволяло живности долго задерживаться в ней, а растения не росли из-за неблагоприятного грунта, хотя почва ближе к берегу была более чем прекрасной для растений. Однако со среднего течения Мертвой реки и до ее устья в Озере Шести ее температура и почва было обыкновенной, и в ней были и рыбы и водоросли и в некоторых местах даже черепахи, при том, что вода все еще оставалось кристально чистой.

Лошадь аккуратно встала копытами в воду и стала медленно пить, но не могла делать нормальных глотков – вода была очень холодной, несмотря на жару. Фарос вымыл лицо и смог немного освежиться, после чего снял с Тиеры седло, дав скотине отдохнуть – своего рода сделал привал. Но не успел он лечь на влажную и теплую траву, как услышал сзади крик:

– Вон он! Держи его!

Вскочив с места, он увидел трех стражей Королевской Столицы, которые узнали его по одному внешнему отличию, которое Фарос не хотел убирать, – длинным волосам. Двое мечников бежали в его стороны, крича предупреждения о том, что не остановятся перед применением оружия в случае сопротивления, сзади же лучник уже натягивал тетиву. Фарос выхватил меч из ножен и сразу увернулся от летящей стрелы. Страж подбежал вплотную, нанося удар сверху, но Фарос блокировал его мечом и ударил противника ногой по подколенной чашечке. Когда стражник упал на колено, он высвободил меч и, пнув щит, вонзил его в горло стражнику. Следом на него снова падал меч, который он не мог блокировать ничем другим, кроме как рукой. Меч вошел очень глубоко в предплечье, но не пробил кость, и Фарос успел вынуть свой меч из горла стражника и ударить другого в бедро – аккуратный просвет между латами. Выйдя из-под острия вражеского меча, он освободил руку и, вынув меч, вонзил его стражнику прямо в небольшой просвет для глаз. Следом в плечо попала стрела, и Фарос увидел, как его Тиера галопом скакала на стражника. Вставая на задние лапы, она пугала и заставляла его отходить, после резко развернулась и лягнула задними копытами стражника прямо в голову. Она подошла к Фаросу, который сидел на колене и, не скрывая, стонал от сильнейшей боли в руке и плече. Тиера заржала и стала толкать его мордой в сторону седла. Ничего не понимая, Фарос поддался лошади и, когда они подошли к седлу, Тиера стала показывать на небольшой кармашек со свертком, который Фарос не сразу заметил. Он взял сверток, развернул его и стал читать то, что на нем написано:

– Mater vacuum, sacra domicilia, purificate anima ab ira, sana vulnera, оblitus grudges, salvum me fac cor humanum.

Его окружило ярко-красное свечение, и он почувствовал облегчение. Боль ушла, и раны затянулись сами собой, а на душе стало спокойно, будто и не было тех убийств, что он совершил до этого.

– Так вот, как они очищают душу, – сказал Фарос вполголоса.

Подняв глаза, он увидел по-настоящему добрый и искренний взгляд своей лошади. Он погладил ее, поблагодарил за помощь, и, заседлав, отправился дальше в путь.

Заброшенная деревня, которая была относительно небольшой – буквально на десяток семей – расположилась чуть южнее Светлого холма. В свое время она была предназначена для добычи соли, – до месторождения и полутора верст не было, – однако из-за вспышки неизвестной болезни, деревушка уже десять лет, как была заброшена. Долгое время ее обходили стороной, потому как все жители погибли в своих домах, и люди не ступали ближе к деревушке, опасаясь подхватить неизвестную заразу. Спустя только восемь лет деревня стала пригодной для жизни, но ее так и не заселяли, ибо ходили слухи, что в ней обитают призраки тех, кто умер здесь, – жители деревни остались жителями деревни даже после смерти.

Фарос въехал в деревню уже ближе к вечеру и, не спеша, шагал меж домов, ведя Тиеру за собой и осторожно оглядываясь. Он был наслышан о призраках, и, хотя не сказать, что верил в них, держал правую руку наготове в любой момент выхватить меч. Какой был бы от этого толк, подумать смешно, но когда в руках оружие, мир уже не кажется таким страшным. В одном из домиков мелькнул огонек, и Фарос взялся за ножны. Привязав Тиеру под рядом стоящим навесом, он пошел внутрь дома. Ему не хотелось заходить, но кто бы это ни был, – свидетели того, как он заходит в убежище, не нужны. Идя по скрипучему полу ветхого домика, Фарос прислушивался к каждому шороху. Там скрип, тут дуновение ветра, здесь крыса – все, что могло сотрясти тишину, заставляло его прятать голову в плечи и сильнее хватать рукоять меча. Наконец, он услышал дыхание в соседней комнате. Подойдя к дверному проему, он приготовился вытаскивать меч и ножен, медленно выдохнул и, собрав волю в кулак, ворвался в комнату.

Внутри никого не оказалось, но когда Фарос опустил меч, слева на него полетел оранжевый дым, который обжег лицо, следом пришелся удар кулаком. Закрывая левый глаз, Фарос пнул коленом врага в живот и оттолкнул. Некто в кожаных легких доспехах и плаще отошел и бросил на Фароса ухмыляющийся взгляд. А когда он попытался нанести удар мечом, этот некто резко сел на шпагат и ударил его по коленке. Фарос упал на правую ногу, и противник ударил его локтем в солнечное сплетение, выхватив левой рукой меч, быстро встав, он направил лезвие на Фароса.

– И это таких, как ты, Корун набирает в ассасины? – удивленно спросил некто. – Такими темпами от Братства останется чуть меньше, чем ничего.

Некто воткнул меч в деревянный пол и пошел к окну. На подоконнике лежала скрученная сигарета и странный маленький сверток ткани с торчащей из него палочкой. Некто сел на подоконник, взял сигарету в рот и, выдернув палочку из свертка, зажег ее, чем и подкурил.

– Так это ты – Фарос? – спросил некто, выдыхая дым.

– Стало быть, я, – ответил Фарос, поднимаясь с колен.

– Меня прислали встретить тебя, – некто глянул в окно и указал сигаретой на Тиеру. – Неплохая лошадь. Я люблю лошадей, хотя своей пока нет.

– Радужный у тебя, однако, прием, – сказал Фарос, массируя сплетение.

– А я не уточнял, как именно тебя нужно встречать, – некто встал и, выбросив сигарету в окно, скрестил руки. – Меня зовут Доран, – это все, что тебе нужно знать. Прежде чем мы спустимся в убежище, ты должен узнать шесть наших обязательных правил, поэтому слушай внимательно и вникай, понял?

Фарос вырвал с пола меч и, вернув его в ножны, встал у стены, ничего не говоря. Доран удовлетворительно кивнул и начал ходить по комнате.

– Во-первых, тебе нельзя более молиться никаким другим богам, кроме Матери Пустоты. Это самое священное правило, если ты его нарушишь, то тебе несдобровать. Во-вторых, нельзя убивать других членов Братства, думаю, в объяснении не нуждаешься. В-третьих, нельзя воровать у своих братьев и сестер, это тоже понятно. В-четвертых, запрещается где-либо рассказывать о Братстве, об убежище, о том, чем занимаешься. В-пятых, забудь о своей семье, которая была у тебя до сегодняшнего дня. Теперь мы – твоя семья.

В этот момент Фарос усмехнулся и, посмотрев на пол, сказал:

– Было бы кого забывать.

Доран посмотрел на Фароса вопросительным взглядом, ничего не ответил и закончил:

– Ну, и последнее правило, – нельзя убивать детей. Дети, – чистые существа, к тому же неразвитые ментально, поэтому для Матери Пустоты они не представляют никакого интереса. Если ты убил ребенка, то ты просто совершил ненужное убийство, которое не принесет никакой пользы, а это карается. Взрослых убивай сколько душе угодно, – у них и грехов хватает, и их души представляют ценность, а детей не трогай. Все понял?

– Понял.

– Славно. Пошли, отведем твою красавицу в нашу конюшню и спустимся в убежище.

Парочка вышла из домика, и Доран из-под капюшона поглядел на небо.

– Гроза вернется, – сказал он, глубоко вздыхая.

– Я не люблю грозу, – угрюмо ответил Фарос.

Доран усмехнулся и пошел в сторону старого амбара, Фарос отвязал Тиеру и пошел следом. Только идя сзади своего нового знакомого, или уже брата, Фарос заметил, что от него веет холодом в прямом смысле слова. После него остается холодный поток воздуха, как будто идет не человек, а лед. Это было странно, за другими людьми Фарос такого не замечал.

– Откуда у вас конюшня? – спросил он. – Я думал, что ваше убежище должно быть скрыто от посторонних глаз.

– Во-первых, не «ваше», а наше Убежище, – холодно поправил Доран. – А во-вторых, мы скачем на задания по всей Даландии. У кого-то есть лошадь, у кого-то нет. А в том амбаре их не видно чужим людям, и овес постоянно есть.

– А если сюда придет кто-нибудь, исследовать деревню?

– Его убьют призраки, – спокойно ответил Доран.

– Какие призраки??

– А ты что думаешь, слухи это просто пустой звук? – Доран посмотрел на Фароса через плечо. – По ночам призраки оживают и ведут свое хозяйство, как ни в чем не бывало, как обычные жители, и убивают всех, кто приблизится к деревне вплотную.

– А если кто-то придет днем?

– Его убьем мы. А для людей разницы особо не будет. Умер в деревне, – призраки постарались. Таким образом, это место считается безопасным.

Они дошли до амбара и Доран открыл его. Внутри было две лошади и три коня, которые спокойно стояли и ели овес, кто-то лежал на земле, мирно дремля. «Шестое стойло твоё», – сказал Доран. Фарос привязал Тиеру, расседлал ее и положил свежего овса, рядом насыпав корма.

– Надо будет напоить ее, – сказал он Дорану, поглаживая лошадь.

– Завтра пойдешь к реке и напоишь, – пожал плечами тот.

Выйдя из амбара, Доран закрыл дверь на замок, после чего провел над ним рукой, что-то шепча, и замок взялся зеленым дымом. Это было специальное заклинание школы влияния. Замок, закрытый таким заклинанием, мог открыться только другим заклинанием. Ни один ключ не подойдет к такому замку, а любая отмычка, вошедшая в скважину, сломается при первой же попытке взломать его. Доран указал на двухэтажный дом в конце улицы, сказав, что это нужный дом. Войдя внутрь, Фарос сильно удивился. Вокруг лежали десятки скелетов в разных позах. Доран пояснил, что во время эпидемии в этот дом свозили всех больных и «лечили», а на самом деле пытались облегчить последствия болезни, или просто прекратить страдания больных. Зараза уже захватила все души в деревне, когда кто-то пустил слух о том, что зараженных собираются сжечь в этом доме, чтобы они не разнесли болезнь в другие населенные пункты. Естественно, такого жестокого действия никто даже не предполагал, вся администрация деревни строго решила, что никто не выйдет из деревни, никого не выпустят, но и убивать не станут, кто сможет выжить, тот выберется, кто не сможет, – умрет. Не выжил никто. Председатель деревни умер у себя в кабинете от гниения легких, умер на рабочем месте, за рабочим столом, не желая оставлять свой пост даже в такой тяжелой для здоровья ситуации – знал, что не помогут, а оставлять двадцать шесть еще живых семей самих себе он не мог себе позволить. Однако те, кто уже лежал в этой так называемой «больнице», по-настоящему уверовали в то, что их собираются сжечь и решили вырваться наружу. Охранники, что были выставлены на окраинах деревни, прекрасно понимали, что эта разъяренная толпа побежит прочь, разнося заразу всюду. Они набрались смелости и встали у выхода из дома, задних дверей, окон на первом этаже – готовились сдерживать толпу. По итогу все обернулось катастрофой. Завязалась страшная драка, охранники уже не пытались сдерживать людей, – они стали бить наповал. Понимая, что не в силах удержать десятки людей, впавших в отчаяние, один из охранников взял бутылку керосина, затолкал в горлышко тряпку, зажег ее и кинул в толпу прямо в главном зале дома. Несколько человек загорелось, пламя сразу охватило деревянную лестницу. Охранники осознали ужас происходящего, и в состоянии аффекта выбежали на улицу, закрыв входную дверь. Люди вынудили охрану сделать то, чего сами так боялись. Закрытый двухэтажный дом горел весь вечер. Он был каменным, поэтому сгорели все внутренности, а стены остались целы. Крики людей прекратились уже на второй час пожара. Когда вся деревня собралась у дома, огонь даже не пытались тушить, – бесполезно. Кто-то из охранников верил, что совершил преступление ради того, чтобы не распространить болезнь; кто-то из охранников, не оправдываясь, корил себя за содеянное; кто-то просто перерезал себе горло, не в силах осмыслить содеянное. Так и иначе, но распространения болезни не случилось. Жители вставили предупредительные таблички на въезде в деревню, а сами вернулись в свои дома. Многие умерли у себя в кроватях, кто-то умер на улице, занятый за каким-то делом, кто-то просто погиб, идя по улице и присев отдохнуть. Жители деревни не смогли победить неизвестную Даландии заразу, но и не стали обрушивать на других людей страшную участь, и унесли болезнь с собой в Пустоту, мало кто об этом задумывается, но они погибли героями.

Пробираясь сквозь кости и рассказывая эту историю, Доран вдруг остановился и спросил у Фароса:

– Ты же помнишь, что нужно ответить, когда зададут вопрос?

– Помню, – ответил тот.

– Чудно. Спускайся.

Доран открыл дверь в подвал, и Фарос пошел первым. В подвале было темно, Доран взял с мешочка какой-то порошок и распылил его на потухшем факеле, который сразу же загорелся. Освещая со спины Фароса проход, он вдруг сказал:

– Тебя там уже четвертый час ждет Войри.

– Какая Войри? – удивленно спросил Фарос.

– Наш ассасин. Опытная девушка, может просочиться в любую дыру незамеченной.

– Почему же она меня ждет?

– Она любит новеньких и всегда встречает их, скажем так, радужно. В общем, увидишь, она такая душка.

При слове «душка» Доран усмехнулся и дальше шел молча. Бродя по подвалу, парочка прошла через дыру в стене, которая вела к стальной двери. Когда они дошли до двери, Их озарил красный свет и откуда-то сверху донесся голос:

– Qui te, vagantem, quid tu hic fert?

Доран присел на колено, и Фарос, оглянувшись, сделал то же самое.

– Mater, inane, mortem, purificationis, venisset domum, – ответил он.

Тяжелые стальные двери затрещали и стали опускаться вниз. Это была удивительная конструкция. Никто не мог понять, как возможно сделать такие толстые ворота из металла, да еще и заставить двигаться, но двери Убежища работали и работали исправно на протяжении сотни лет.

Когда ворота открылись, парочка вошла внутрь, после чего ворота закрылись и снова послышался голос:

– 

Grata domus,

puer Vacuum.

Перед Фаросом предстал широкий зал с каменными колоннами посередине. По краям у стен стояли книжные полки, доверху набитые литературой, по залу ходили дикие волки, в нескольких местах стояли столы со стульями, в три разные стороны стояли широкие двери, все было достаточно светло, горело много факелов.

– Осматривайся, я буду ждать тебя возле вон тех дверей, – сказал Доран, указывая на двери напротив. – Отведу тебя к Тёрхену, нашему Отцу.

Доран ушел вперед, а Фарос стал осматривать книжные полки, что стояли возле него. Скорее всего, это были магические учебники, ибо написаны были на латыни. Он взял одну и, открыв, стал просматривать страницы. Мало что было понятно, но вслух читать он опасался.

– Если не силен в латыни, то лучше взять учебник с той полки, – сзади появилась девушка, указывая на полку возле западных дверей. – Эти для тех, кто в совершенстве говорит на латыни.

– Ты – Войри, верно? – спросил Фарос, положив учебник на место.

– Да, это так. А ты у нас…

– Фарос.

– Какое грубое имечко. Ну, ничего, и такое нравится.

Войри неожиданно потянулась вперед и поцеловала Фароса, от чего тот оторопел. Отстранившись, она посмотрела на него ярчайшими красными глазами, облизывая губы.

– Вы, мужчины, такие наивные и вас так легко убить.

Фарос почувствовал остроту в боку и увидел, что Войри держит у его ребра очень острый красный кинжал.

– Если бы не наше правило, то я бы уже тебя убила, – Войри убрала кинжал в ножны. – Не будь таким наивным, – будь осторожным. Тёрхен, скорее всего, даст тебе твой первый контракт, так что если есть желание обсудить его, – приходи ко мне, я обычно нахожусь в арсенале, когда не на задании.

Войри пошла в сторону восточных дверей и, обернувшись, дополнила:

– И помни, Фарос, что теперь ты можешь без боязни целовать только меня, ибо я тебя уж точно не убью. Приятно было познакомиться.

Войри ушла, а Фарос немного постоял на месте и после того, как оправился от удивления, пошел к северным дверям. Доран стоял и курил, наслаждаясь тишиной. Фарос подошел к нему и восхищенно сказал:

– Такая душка…

Доран рассмеялся и, выкинув в ямку сигарету, сказал: «Ты ее еще не знаешь, она и не такое выкинуть может», – после чего вошел в двери. По серому коридору, в котором время от времени появлялись двери, ведущие в неизвестные Фаросу комнаты, парочка дошла до конечной двери.

– Тёрхен ждет тебя здесь. Буду надеяться, более не увидимся, хотя как велит Матерь Пустоты. Удачи тебе, брат, – сказал Доран и ушел прочь.

Фарос пожал плечами и вошел внутрь. Ничем не примечательная комната, кровать, полка, стол, стул, письменный столик. Возле полки стоял человек в плаще, на спине которого красовался рисунок из окровавленных ангельских крыльев. Услышав хлопок двери, человек обернулся, и Фарос разглядел морщинистое, с седыми висками и густой черной бородой, бледное лицо. Увидев Фароса, человек оживился.

– Наконец, ты явился к нам, дитя, – сказал он очень грубым голосом. – Присаживайся.

Человек сел за стол, и Фарос последовал за ним.

– Корун предупредил меня о тебе, – о том, как ты безжалостно расправился с Реем и его дочкой. Молодец. Что ж, добро пожаловать в наше Братство, мой дорогой друг. Теперь твое основное деяние будет убийство. Убивать будешь без разбора, – тех, на кого покажут. Для этого нужны нервы на первых парах, но ты привыкнешь, уверяю тебя. Корун ввел тебя в курс дела, дитя?

– В общих чертах.

– Тоже неплохо. Полагаю, всю информацию об этом Убежище ты сможешь узнать у своих братьев и сестер, коих здесь почти пятнадцать душ. Контракты на убийства будешь брать у меня. За выполнение контракта будет награда, а за выполнение условий – премия. Думаю, неплохая деятельность.

– Как посмотреть, – Фарос опустил глаза.

– Оставь все прошлое за стальными воротами, – спокойно сказал Тёрхен. – Все это там, в прошлом, как и твоя совесть. Теперь твоя душа принадлежит Матери Пустоты, и ты имеешь моральное право забирать жизни во имя нее, ибо имя ее для нас священно. Ты готов приступить к заданию сейчас, или хочешь осмотреться?

– Лучше возьмусь сейчас. Корун говорил, что ночь – мое священное время. Сейчас как раз темнеет.

– Это верно. Вообще, слушай Коруна при встрече. Он, – один из старейших членов нашего Братства наравне со мной, и много чего знает. Его слова, конечно, порой непонятны, но смысл несут. Ладно, вот твой контракт, – Тёрхен встал и, взяв с полки сверток, протянул его Фаросу. – Недалеко от горы Дорго, между рекой и лесом, есть особняк. Это что-то вроде дачи для одного очень богатого человека. Но человек этот бесполезен, куда полезнее его сын. У парнишки только недавно закончилось отрочество, а за ним уже стоит несколько очень тяжелых грехов. Сегодня к нему пришел двадцатый год его жизни. Собственно, последний его год. Насколько мне известно, в том доме будет большой праздник. Убей этого человека, чтобы выполнить контракт, ну, а если хочешь получить премию, то сделай так, чтобы этот человек умер на глазах у гостей, при этом сам на глаза не попадайся.

Фарос слушал это, читая текст на свертке, после чего удивленно посмотрел на Тёрхена.

– И как же мне убить его у всех на виду, да так, чтобы на глаза не попасться?

Тёрхен улыбнулся, не садясь, взял со стола бокал с вином, оперсяспиной на письменный столик и, сделав глоток, ответил:

– Думай. Ты за это премию получишь. Но даже если и не сможешь, то твоя задача – убить. Остальное не шибко важно.

Фарос посмотрел на пол, перебирая в голове варианты, как провести такое сложное дело, – премию-то получить хочется, раз уж ступил на страшный путь. Не находя идей, он встал, решив действовать по ситуации.

– Могу идти?

– Иди, дитя мое. Не забудь пообщаться с братьями и сестрами на счет контракта. Ну и в арсенал загляни, тебя там оденут и вооружат, как подобает дитю Пустоты.

Фарос утвердительно кивнул, после чего вышел из комнаты, а Тёрхен посмотрел в сторону и сильно сощурился, ощущая тупую боль в груди.

* * *

Фарос вышел в главный зал, держа в руках сверток, и думая, с чего начать задание. В какой-то момент он вспомнил, – Войри! Она говорила, что с ней можно обсудить контракт. Арсенал находился за западными дверями и Фарос направился туда. За западными дверями находилась большая комната с чучелами стражников – толстых манекенов, сделанных их мешков с песком, облаченных в разные доспехи. Кроме чучел были еще и мишени для стрельбы из лука, а еще стенд деревянным оружием – для тренировки членов Братства друг с другом, оттачивая навыки открытого боя. Фарос встал перед чучелом, обличенным в доспехи Королевской стражи, и усмехнулся, когда сзади его окликнули звонким голосом:

– Защищайся, чужак!

Фарос оглянулся и увидел летящий в его сторону деревянный меч. Поймав его, он сразу встал в боевую стойку, пока незнакомец в белом плаще с капюшоном медленно обходил его справа. После пары секунд напряженного молчания он нанес удар справа. Фарос блокировал его мечом, следом пнув противника по подколенной чашечке, и когда тот упал на колено, ударил его кулаком по лицу. Удар Фароса был достаточно сильным, – сказывались годы тренировок, – но незнакомец, будто проигнорировав удар, локтем стукнул Фароса в печень. Фарос медленно отошел назад, держась за правый бок и сгибаясь, – острая противная боль поразила правую часть тела. Противник же его, как ни в чем не бывало, встал и, размяв шею, снова был готов к бою. Фарос начал шептать то заклинание, что прочел в свертке из седла, но незнакомец, вознамерившись не дать нему это сделать, начал быстро наносить удары слева и справа. Фарос пытался их блокировать, увернуться, но получалось коряво, – боль не проходила. Наконец, когда незнакомец начал наносить удар слева, Фарос удачно увернулся и снова пнул его по ноге, но теперь, когда меч летел в противника, тот блокировал удар рукой, перекинув свое оружие в левую руку. Он с размаха ударил мечом Фароса в правый бок, – снова по печени. Боль усилилась, Фарос упал на четвереньки, и незнакомец ударил его правой рукой по лицу, наотмашь.

От боли Фарос отключился, но быстро пришел в сознание от противного запаха – незнакомец поднес к его носу тлеющий корень мориены, – водолюбивого растения, в основном растущим на болотах. Незнакомец сидел на корточках и еле слышно усмехался.

– И это ты у нас – чемпион Арены? – спросил он. – Похоже, тебе предстоит переучиваться, брат.

Незнакомец провел рукой над телом Фароса. Ему показалось, что незнакомец шепчет заклинание, которое он итак знает, но все же, шептал он что-то иное. Боль прошла, и Фарос вздохнул с облегчением.

– Какое у тебя было звание на Арене? – спросил незнакомец, поправляя волосы Фаросу.

– Легионер, – ответил тот. – Дали звание незадолго до…

Он осекся, не договорил незадолго до чего ему дали это звание. Эта информация была не особо нужна, к тому же после попадания в Королевскую тюрьму все титулы и звания предсказуемо летят в тартарары, а вот за что Фарос попал в тюрьму, знать никому не следует. Хотя создается впечатление, что в этом Братстве все друг о друге всё знают, и только он, Фарос, остается в неведении обо всех.

Незнакомец правильно понял молчание Фароса и встал во весь рост, протягивая ему руку.

– Доро-Ди-Рикалис, – представился он. – Для братьев и сестер просто Доро.

Фарос представился в ответ и принял руку. Поднявшись, он вопросительно посмотрел на брата.

– Что-то не так? – спросил Доро, опираясь на столб и скрещивая руки.

– Твое имя… его не часто встретишь.

Доро глубоко вздохнул и посмотрел в сторону.

– Да, нас осталось слишком мало.

Он оттолкнулся от стены и снял капюшон. Его лицо закрывала черная плотная повязка, но длинные толстые локоны вместо волос ясно дали понять Фаросу, кто стоит перед ним. Доро снял повязку, и он увидел лицо безо рта и носа, глаза его были черными без зрачков, толстые черные локоны, спускающиеся ниже затылка, образовывали хвост, причем они были несвязанны, – каким-то неясным людям способом эти существа скрепляли их без помощи резиновых шнурков, веревок и прочего. Перед Фаросом стоял представитель лоридов, – одних из самых древних жителей земного шара. С развитием людской расы их популяция стала заметно снижаться, вследствие чего им предстояло подобно людям сбиваться в племена, а затем образовывать собственные государства. Самым большим на материке было государства Церо-Де-Лорид, что в переводе с лоридского языка означало: «Государство лоридов». Питалась эта раса не пищей, как люди, а энергией жизни, которую можно было получить путем поглощения внутренней части души живого существа. Ясное дело, чем больше было животное, тем больше энергии оно приносило. Поэтому основным занятием лоридов была охота. Энергию животных они поглощали, туши разделывали и продавали в соседние королевства, таким образом, обеспечивая себя прочими полезными в быту вещами. У лоридов не было пищеварительного тракта, а потому и рта, речь их доносилась из сетчатых жабр, которые у человека бы располагались между ушами и нижней челюстью. Со временем эти жабры зарастали пленкой, от чего можно было определить возраст лорида по голосу: чистый мягкий голос – молодой, глухой и грубый – пожилой. Голос Доро был очень звонким, таким словно палкой ударили по листу железа, что означало его приблизительно средний возраст. Живут некоторые особи и до двухсот пятидесяти лет, но если брать приблизительно человеческие мерки, то Доро было не более тридцати пяти, – не на много старше Фароса. Многие ошибочно считают, что этими же жабрами лориды дышат, но это было не так. У них вообще отсутствовала дыхательная система, кровь их насыщалась не кислородом, а азотом, которого в воздухе было более чем предостаточно. По факту, они дышали кожей, просветы меж клеток которой как бы вдыхали воздух, который проходил сквозь специальную подкожную пленку, на ней азот отделялся от других газов и шел дальше, – прямо в сосуды, – насыщая кровь, от того все сосуды находятся особенно близко к поверхности кожи. Вместо легких у лоридов в районе чуть ниже грудной клетки, где у человека находится солнечное сплетение, существует большая кровеносная камера, которая постоянно заполнена кровью, своеобразный бочок с двумя входящими и двумя выходящими каналами сосудов, благодаря которым кровь циркулирует по телу. Объем этой кровеносной камеры и определяет выносливость лоридов, а так как азота на порядок больше в воздухе, чем кислорода, то у них она на порядок выше, чем у людей. Кроме того, азот в кровеносной камере имеет накопительную силу, что позволяет лоридам без особых проблем находиться под водой от двадцати минут до полутора часа, в зависимости от комплекции и возраста. Примечательно, что сердца у лоридов целых два, по оба края грудной клетки. Оно и понятно: чтобы гнать по четырем каналам кровь, – два канала с ярко-алой жидкой и пустой кровью и два канала темной густой, насыщенной азотом кровью, – одного четырехкамерного сердца мало, от того природа и наградила их двумя сердцами, стучащихся поочередно. В некоторых случаях, когда лорид действительно уставал, и его сердца начинали работать очень интенсивно, можно было заметить что-то вроде «игры грудью», самой-то груди у лоридов нет, но поочередные движения левой и правой стороны грудной клетки сводили с ума представительниц женского пола у людей, и напрасно. У лоридов нет половых органов, как у людей, а размножение происходит так: Двое лоридов, женского и мужского пола, становятся на колени напротив друг друга, берутся за руки и касаются друг друга лбами. Когда их глаза встречаются, они впадают в некий транс. Локоны, которые все время сплетены в хвост, распутываются и соединяются меж собой. Два потока энергии через локоны идут навстречу друг другу, соприкасаются и, доходя до пика мощности, оседают вниз, образуя между мужчиной и женщиной небольшой кокон. В этом коконе и вырастает детеныш и вылупляется на шестом месяце развития. Пол детеныша, да и лоридов в общем, определялся тембром голоса и цветом локон – у мужчин они были черные, у женщин белые. Пол характеризовал силу, скорость движений, реакцию и мыслительные способности. Мужчины у лоридов, подобно людским, имели силу и реакцию, а женщины были более шустры и рассудительны. Чтобы улучшить что-то, что не определено тебе по полу природой, лоридам приходится прикладывать больше усилий. Доро учился всему, трудно ли, легко ли было, поэтому он был и быстр и силен и резок и смышлен. Хотя сила лоридов относительна.

Их кожа очень крепка и плотна, что служило защитой сосудов, которые находятся близко к ее поверхности. Из-за такой плотности кожи, в ней отсутствовали нервные окончания. Проще говоря, небольшие ушибы и порезы лоридам были безразличны, по этой причине Доро достаточно легко и спокойно блокировал удар Фароса рукой, ведь даже будь у того меч, то он не смог бы пробить кожу, – не хватило бы размаха. Однако стоит лишь лориду получить глубокое повреждение, – все, их кожа становится мягкой и тянущейся, как у людей, и убить их труда не составит, тем более что лориды теряют больше крови от ранений, чем люди. Лорид будет жив до тех пор, пока не вытечет последняя капля крови, то есть даже находящегося при смерти лорида можно выходить, хотя для этого нужно проводить переливание воды в его кровеносную систему. Вода вводит лорида в кому, но после насыщения азотом и энергией жизни она начинает наполняться нужными веществами и пигментами из органов, которые находятся в области живота, постепенно окрашиваясь и обращаясь в кровь. После такого лорид вряд ли будет хорошим воином или охотником, он будет очень слаб, ибо вода сама по себе, какую бы обработку не пройдя, кровь заменить не может, и процесс выхаживания длится очень долго, вплоть до года, но главное – это работает.

Пока лорид не получит первое глубокое ранение, его зовут «неповрежденный», Доро как раз был таким, потому был очень аккуратен, не давая врагу шанса нанести серьезный удар, хотя и не боялся пользоваться своей защитой в качестве, собственно, защиты, что он и показал в схватке с Фаросом.

Фаросу нравилась эта раса. Она была своеобразно интересной, со своим менталитетом, который был ему достаточно привлекательным в сравнении с людским.

Доро сразу отбросил грустные мысли и, оглядев Фароса, с иронией спросил:

– Решил снаряжением обзавестись?

– Да нет, – ответил Фарос, поправляя волосы. – Я Войри искал, хотел с ней контракт обсудить.

– А что за контракт? – Доро оживился и подошел ближе, надевая повязку на лицо. – Может, я помочь смогу.

– Да, нужно убить одного сыночка, – Фарос достал сверток и прочел имя. – Ледор Мирено, особняк между рекой и лесом под горой Дорго. Убить, желательно, на глазах гостей.

– Мирено, – Доро задумался. – Я знаю его. У него сегодня как раз день рождения. Я бывал у него пару раз в особняке, – нужно было украсть драгоценные снадобья.

– И что, как его особняк выглядит? – заинтересовался Фарос.

– Откуда мне знать? Особняк, как особняк. После главного входа большой зал, люстра наверху огромная, а вот кто на ней свечи только зажигает – вопрос. В подвале у него лаборатория для алхимии, – варит всякую всячину, а в остальные помещения я не заглядывал. Только как пойдешь туда, будь осторожен, ибо там охраны достаточно, – сам не справишься, особенно с твоими боевыми навыками.

Доро усмехнулся, что Фарос воспринял, как явное подшучивание. Заметив перемену в лице своего собеседника, Доро тут же оговорился:

– Не переживай не этот счет, Фарос, твое неумение драться еще не говорит о твоей беспомощности. И если уж на то пошло, то драться ты умеешь, просто обучен ты в рамках Арены, а потому уязвим для другого вида драк. Впрочем, стражу ты перебить сумеешь, они ведь обучены по такой же системе, а уж если ты Легионер, то они вообще тебя не стоят.

– Ну, спасибо, конечно, – усмехнулся Фарос.

– Я тебя обучу постепенно всем видам боев, будешь у нас лучшим гладиатором Братства.

И вновь смешок вырвался из жабр Доро, на что Фарос уже отреагировал более спокойно. Не став ждать конца празднования, он попрощался с лоридом и направился к выходу, однако Доро догнал его, протягивая кинжал.

– Если желаешь проникнуть в дом, как гость, то твой меч никуда не сгодится, – пояснил он.

Помимо этого, он объяснил, что в одной из комнат есть разные инструменты и материалы, веревки, ножницы и прочее, чем советовал непременно воспользоваться. Приняв это во внимание, Фарос поблагодарил брата и вышел из арсенала.

Выйдя из двухэтажного дома, Фарос оглядел деревушку. Мрачная картина. То там, то здесь лежали скелеты некогда жителей этой деревни. Возле входа в дом, прислонившись спиной к каменному столбу, сидел еще один скелет, пронзенный длинным мечом – видимо, один из больных жителей получил мечом в грудь во время драки. Фарос присел и осмотрел рукоять меча – змеиный символ обволакивал ее и кончался на конце головой змеи с черной стрелкой на лбу.

– Собрался идти пешком? – послышался сзади голос Дорана.

– Я посчитал, что мой добрый друг решит вновь отворить мне двери амбара, – ответил Фарос, обернувшись и дружелюбно улыбаясь.

Доран смерил его тяжелым взглядом и, не оценив выражения, недовольно буркнул:

– То, что мы с тобой братья, еще не означает, что мы с тобой друзья. Вот, – он протянул Фаросу сверток. – Заклинание для снятия и вешания замка. Не забудь закрыть амбар.

Он обернулся и почти зашел в дом, когда Фарос окликнул его.

– Доран, а ты видел когда-нибудь змею с черной стрелкой на лбу?

Доран остановился и серьезно задумался. Повернувшись вполоборота, плечом к Фаросу, он ответил, глядя на пол:

– Сам не видел, но бытует мнение, что черная стрелка есть только у Звездной Анаконды, – он посмотрел из-под капюшона на Фароса. – А что?

– Да так, видел недавно такой символ.

– Нехороший символ, – понуро сказал Доран и зашел в дом.

«Звездная Анаконда, – подумал Фарос, – надо будет заглянуть в нашу библиотеку, найти что-нибудь по ней». Он отворил амбар и, заседлав Тиеру, вывел ее из амбара, закрыв за собой двери. Стоя перед ней и поглаживая шею, он заметил неопрятно лежащую гриву, что ему никогда не нравилось.

– Расхлябалась ты, Тиера, – сказал он. – Как так можно себя запускать?

Лошадь перестала жевать и, глянув на Фароса презрительным взглядом, укусила его за левую руку.

– За что?! – крикнул Фарос, трясся рукой. – Я что ли виноват, что времени у меня не было на то, чтобы привести тебя в порядок?

Тиера фыркнула и обиженно отвернулась. «Да, сказал невпопад» – подумал Фарос. Он вновь начал гладить ее шею, приговаривая:

– Ну, прости дурака. Ты у меня самая лучшая, – спасительница ты моя.

Фарос чмокнул ее в щеку, отчего она посмотрела на него таким взглядом, что если бы у нее были брови, одну бы она точно подняла. Она улыбнулась, весело заржала и подошла к Фаросу седлом. Запрыгнув на нее, он смерил положение луны, определив, что рассветет еще нескоро и хотел толкнуть ее ногой, но Тиера пошла сама, довольно цокая копытами, словно идет по главной площади на параде.

* * *

Голубь парил по ночному ветру, изредка взмахивая крыльями и наслаждаясь прохладой после дневной жары. Луна ярко освещала окрестности, внизу было слышно течение реки, вдалеке слышался волчий вой. Пролетая над кронами деревьев, птица увидела нечто черное, стоящее на земле и смачно хрустящее. Любопытство взяло верх, и голубь спустился меж деревьев, узрев перед собой красивую вороную лошадь. Она стояла на окраине леса, непринужденно пережевывая свежую траву. Хруст, с которым она ее грызла, был очень интересным для голубя, – он никогда его не слышал. Топот тяжелых сапог сзади заставил голубя взмыть ввысь и сесть на ветку. Человек в плаще подошел к лошади, нежно поглаживая ее.

– Вроде все чисто, на входе только двое стражников, – Фарос огляделся, услышав уханье совы, и снова повернулся к Тиере. – Привязывать тебя не буду, но далеко не уходи. Услышишь двойной свист, – сразу беги к особняку, хорошо? Меч у тебя оставлю.

Тиера медленно сомкнула глаза, согласившись с ее новым хозяином, и продолжила стоять, пережевывая траву. Фарос оставил ножны с мечом на седле, а сам пошел к особняку.

Это был большой, двухэтажный едва ли не замок. Крыша его была отделана из красной черепицы, стены были сделаны из кирпича в противовес обыденной глине и дереву. Дворик на входе был достаточно мал, в отличие от большущего сада во внутреннем дворе, в конце выходящий к холодной текучей реке. Фарос заблаговременно осмотрел особняк снаружи, когда только прискакал. Он действительно был крепостью, – один вход, один выход. Хотя, если быть точнее, то выходов во внутренний сад было два, а главные двери были одни, всего три способа попасть внутрь, не считая окон.

К свертку с контрактом была прикреплена небольшая записка с приглашением. Фарос оторвал ее и на входе показал страже, которая без лишних вопросов пустила его внутрь. А внутри был настоящий банкет: по краям главного зала были расставлены столы с угощениями и бутылками дорогого вина, по центр зала ходили слуги с подносами, на которых стояли налитые вином бокалы. Было достаточно светло, на стенах висели лампы с зажженными в них свечами, на потолке, который был очень высокий, охватывающий и второй этаж, висела огромная люстра с зажженными на ней свечами. Интересно, а кто их там каждый раз зажигает? Здесь же, в главном зале, было огромное количество гостей, в основном это была разного рода знать, которым было неинтересно находиться здесь, и только лишь из уважение к отцу Ледора эти люди собрались в этом особняке, причем не только лишь из уважения, а из коммерческих соображений: Хорен Мирено является владельцем огромной плантации Альдерины, – легкого наркотика, который используется в медицине, а в некоторых случаях и по назначению. В сознании богатых людей и заядлых наркоманов, что в понятии Фароса было одно и то же, дружба с четой Мирено сулила хорошие перспективы, как возможности в обогащении, так и средство для «удовольствия», ведь товар Хорена был одним из самых востребованных в Даландии. По этой причине на данном мероприятии присутствовало, ни много ни мало, около сотни гостей. И Фаросу предстояло убить Ледора на глазах у этих гостей, что в принципе не представлялось возможным. С другой стороны, задача только лишь убить, а убийство на людях – вопрос премии.

Ледор стоял на большом столе в центре комнаты и твердил красивую речь о том, как он благодарен гостям за их визит, о том, какая это для него честь, хотя внимательно слушающий мог почувствовать фальшь в этой речи. Фарос было решил, что сейчас замечательный момент для выполнения контракта, – метнул кинжал, и Ледор погиб на глазах у гостей, но данное решение было слишком легкомысленным; Фарос понял это, глядя на стражу возле главного входа, – без кинжала он далеко не убежит. Когда Ледор закончил свою речь и объявил о всеобщем гулянии, удалившись прочь, Фарос начал думать, что же лучше сделать в сложившейся ситуации. Он прошел сквозь толпу и посмотрел в окно, рассматривая сад. Там тоже было энное количество гостей, и простор для выполнения контракта шире, к тому же был удобный путь отступления. Рассматривая сад, Фарос чихнул, ощутив давление в носу и висках, – простуда после грозы, как оказалось, никуда не делась. Это было нехорошо и не к месту, но выходить на больничный отпуск уже было поздно. В саду он так же увидел небольшую сцену. «Возможно, он и там будет твердить свою речь», – подумал Фарос. Немного пораскинув мозгами и оглядев зал, он увидел лук и колчан стрел, висящие на стене. Вот это уже интереснее, осталось лишь незаметно стащить лук и колчан со стены, что сделать было, не привлекая внимания, практически невозможно. В любом случае, время еще было.

Для начала Фарос решил спуститься в подвал, дабы осмотреть инструментарий, о котором говорил Доро, дабы взять что-нибудь, что поможет ему в сегодняшнем деле, или, например, доспехи стражи. Под прикрытием «своего» он мог взять оружие со стены, аргументируя это становлением на пост в саду. Проходя сквозь толпу, он увидел знакомую фигуру, юркнувшую в открытую дверь кладовки. Убедившись, что до него никому нет дела, Фарос проскользнул в эту же дверь. Внутри никого не оказалось, и через секунду на Фароса сзади кто-то накинулся, предположительно женщина, держа за горло и закрывая рот. Фарос ударил ее локтем в печень, развернулся и прижал к стенке. Сняв повязку с лица, он увидел Войри, лицо которой было буквально перекошено от острой боли.

– Ты не очень-то любезен, – прошипела она, держась за бок.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Фарос шепотом. – Я тебя и убить мог.

– Мог… – снова прошипела Войри, запрокидывая голову на стену.

Фарос вздохнул, и, преодолевая страшную сердитость за такой легкомысленный поступок со стороны Войри, приложил к ее животу руку и прошептал:

– Mater vacuum, sacra domicilia, purificate anima ab ira, sana vulnera, оblitus grudges, salvum me fac cor humanum

Войри окружил красный дым, после чего она почувствовала облегчение.

– Что ты здесь делаешь? – повторил Фарос.

– У меня здесь контракт, – ответила Войри, садясь спиной к стене.

– И кто же? – Фарос тоже спустился, сев на колено.

– Есть тут одна вредина из «копий», ходит среди гостей.

– «Копий?» – удивился Фарос.

– «Копья», – секретный клан прислужников Короля, не слышал?

– Ни разу, – пожал плечами Фарос.

– Что-то вроде ассасинов, только работающих на Короля, и ловящих всякую дрянь, в том числе и нас.

– И кто же заказал ее нам?

– Один из здешних гостей, а по совместительству, – наш доносчик, Миранда как раз его выслеживает. А у тебя здесь тоже контракт?

– У меня Ледор Мирено.

– Вот это уже интересно, – Войри встала, Фарос последовал за ней. – И что за условия?

– Нужно убить его на глазах у гостей. У меня есть идея. На улице стоит сцена. Полагаю, Ледор на ней будет так же вести речь, как он сделал это сейчас в зале. Я заприметил лук со стрелами на стене, нужно снять их и убить его на сцене издалека, как раз на глазах людей.

– Это, конечно, занимательно, но кто тебе сказал, что Ледор вообще будет что-либо говорить тем людям в саду? За два часа, что я здесь, он вообще только что появился на людях.

– Думаю, единственный вариант – ждать, – пожал плечами Фарос.

– Будешь ждать до утра? – Войри усмехнулась, взяла Фароса за шею и, поцеловав, повела к двери. – Смотри сюда, есть мысль.

Чуть приоткрыв дверь, Войри указала на огромную люстру.

– Видишь ее?

– Ну?

– Я только что была в подвале, хотела взять что-нибудь для починки моего меча, и увидела длинную веревку. Понимаешь, к чему я веду?

Фарос посмотрел на люстру и на периллы второго этажа, которые были как раз на одном уровне.

– Но как? – он посмотрел на Войри, прикрыв дверь. – Ее же нужно завязать.

– Предоставь это мне, – Войри улыбнулась и снова приоткрыла дверь, указывая на толпу. – Видишь вон ту курицу с пышными патлами, в черном платье?

– Вижу, – Фарос разглядел нужную фигуру среди людей. – Это твоя клиентка?

– Именно, и она уже меня заметила, поэтому вглядывается во все, что можно, чтобы меня снова увидеть. Я-то в своих доспехах в отличие от тебя. В общем, она хочет двух зайцев одной стрелой проткнуть. Отвлеки ее, пока я схожу в подвал и привяжу веревку к люстре.

– А как ты это сделаешь? На глазах у полусотни людей?

– Доверься мне, – подмигнула Войри. – Главное, не дай тому гусиному выводку меня снова заметить, а то она нам быстро лапы обломает. Как разберемся с Ледором, захватим в суматохе и эту суку. Понял?

– А если не выйдет?

– Тогда я просто перережу твоему Ледору горло и сброшу его с этажа, а ты сделаешь то же самое с Мирандой, но отступать придется с боем.

–А разве можно меняться местами во время выполнения контракта?

– Почему нет? Основная задача – убить, мы же не собираемся забирать друг у друга достижения, просто будем действовать в команде. В общем, иди первый и не оглядывайся.

Фарос кивнул, вышел в главный зал и пытался быстро придумать, как привлечь внимание Миранды к себе. Она выглядела красивой и непринужденной, но, зная ее профессию, трудно было поверить, что она действительно легкомысленная, – скорее всего, играет. Наспех оглянув зал, Фарос увидел в углу небольшую клумбочку с десятью красными розами. Недолго думая, он, незаметно для всех, надломил одну розу и медленно побрел в сторону Миранды. Она только что говорила с каким-то мужчиной, одетым в яркую шелковую рубашку и черные грубые штаны, что больше походило на босяка, случайно попавшего на праздник, нежели на почетного гостя. Так, или иначе, но мужчина отошел, и Миранда стояла в гордом одиночестве. Когда она заметила Фароса, медленно идущего к ней с розой, тот опустил глаза и смущенно улыбнулся, после чего робко подошел к ней и протянул розу, глядя на нее исподлобья, все так же смущенно улыбаясь. Войри, не успевшая еще зайти в подвал, увидела эту картину и поразилась увиденному.

– Он сейчас серьезно? – сказала она себе шепотом. – Ну, Фарос… – Войри взялась за ручку двери и отворила ее, – …ну, погоди у меня.

Миранда приняла розу и с любопытством посмотрела на Фароса, после чего ласково сказала:

– Некрасиво рвать с клумбы хозяина цветок.

Фарос сумел сделать так, чтобы краска ударила ему в лицо, что позволило ему выглядеть еще более смущенным. Для Миранды это выглядело глупо и одновременно мило. Не то, что бы Фарос был первым красавцем Даландии, скорее он не относился к красавцам вообще, но эта наивная смущенность, присущая малолетнему парню, а не взрослому мужчине, забавляла Миранду, от чего она решила не сразу отталкивать в сторону этого странного мужчину, а немного поговорить с ним, – быть может, окажется интересным собеседником, в отличие от остальных.

– С пустыми руками к даме не подойдешь, – пожал плечами Фарос.

– Это-то да, но можно было попытаться подойти с вином.

– Так его здесь просто так раздают, это даже не получится угощением.

– Что правда, но было бы все равно интересно, – Миранда протянула белесую руку. – Меня зовут Мира.

Фарос ответил рукопожатием и аналогично представился. Что же, внимание привлек, оставалось удерживать его до нужного момента. И раз уж речь зашла о вине, он как раз и повел Миранду к одному из столиков, где было вино.

Миранда оказалось чересчур болтливой. Нет, она не рассказывала о том, что она состоит в «копьях» и другом особо важном, но то, что ей нравилось более говорить, чем слушать, явно прослеживалось. Невооруженным глазом было видно, как она непринужденно врала о том, что ее мать, – успешная танцовщица Королевского Театра, а отец, – офицер Королевской Стражи. Хотя, может и не врала, потому, как такая информация здесь могла быть воспринята более-менее нормально, но это никак не походило на ассасина «копий» в целом, – они, как правило, всегда должны быть молчаливы.

Слушая Миранду о том, как она в детстве убежала в лес и встретила бурого медведя, который норовил ее загрызть, Фарос заметил, как люстра стала качаться. Это не было видно невооруженным глазом, но сильно заметно для Фароса, который, так или иначе, приковал свое внимание к ней. Чуть приглядевшись, он заметил, как веревка, лежащая на люстре, сама завязывается в узел. «Видно, у Войри тоже есть заклинание на невидимость, – подумал Фарос, – надо бы спросить, в какой книге из имеющихся в Убежище, она его взяла». Миранда заметила взгляд Фароса и тоже подняла голову.

– Что такое? – спросила она.

– Люстра шатается, – ответил Фарос, кладя бокал вина на стол. – Землетрясение?

– Вряд ли, – Миранда тоже поставила бокал на стол и вновь посмотрела на люстру. – Посуда на столе не звенит, не должно быть землетрясение.

Фарос увидел достаточно заметный толчок люстры, видимо, Войри закончила с узлом и прыгнула на второй этаж. Он понял, что ему нужно идти, Ледор как раз только что поднялся на второй этаж, – нельзя упускать шанс.

– Слушай, – сказал он своей собеседнице. – Мне нужно отойти ненадолго…сама понимаешь, зачем. Не подскажешь, где выход во двор?

– По-моему, вон там, – Миранда указала на крайний угол зала, – прямо за лестницей.

– Хорошо, сейчас вернусь.

Фарос побрел в сторону лестницы, а Миранда посмотрела на люстру и бросила подозрительный взгляд вслед Фаросу.

Он незаметно поднялся наверх, но прежде чем отворить приоткрытую дверь, прислушался. Нетрезвый голос Ледора был очень задорен и игрив.

– Так ты, жалкая воровка, решила, что сможешь стащить у меня священное писание Лономаха? Интересно, а сколько же оно стоит, что ты решила его прикарманить?

– Больше, чем твоя никчемная жизнь, – прошипела Войри.

– Знаешь, я мог бы сейчас вызвать старшего офицера стражи, и он увел бы тебя в подвал к остальным, где тобой занялись бы от всей, так сказать, души. Но, как ты можешь заметить, его нет. Так я задам тебе вопрос и, возможно, оставлю тебя в живых: кто тебе сказал о том, что вся моя стража сегодня ушла на свадьбу дочери нашего старшего офицера?

В ответ было молчание, после чего сильный шлепок и писк Войри, а затем чуть повышенный голос Ледора:

– Ты думаешь, что раз молчишь, то спасешь себя этим? Да я тебя выпотрошу прямо здесь, причем молча, чтобы не портить праздника остальным! Ну? Говори!

В ответ было лишь молчание и резко плевок.

– Ну, раз так, – Фарос увидел в проеме, как на пол упала синяя рубашка Ледора. – Сейчас мы посмотрим, как ты заговоришь после этого…

Не став, ждать появления «этого», Фарос вынул из-за пояса кинжал и, выбив ногой дверь, ворвался в коридор. Возле двери стоял стражник в легких доспехах, еще один стоял чуть дальше, держа у горла Войри меч, Ледор стоял напротив нее, голый по пояс. Фарос машинально метнул кинжал в стражника, что стоял позади Войри, и попал ему прямо в шею. Стражник возле двери выхватил из ножен меч, но Фарос быстро выбил его из рук, ударил его в переносицу и, выхватив из его же ножен небольшой кинжал воткнул его в шею. Обернувшись, он увидел, как Войри яростно пытается удержать Ледора, не давая ему закричать. Фарос быстро подбежал к нему, перевернул на живот и насел всем весом, вдавив в пол. Войри поняла, что до веревки его молча не дотащить, поэтому быстро выхватила из шеи стражника кинжал Фароса и, зажав рот Ледору, вонзила его вовнутрь и стала быстро водить им в разные стороны, пока Ледор не выплюнул язык.

– Замолкни ты уже, – сказал она, ударив его по голове.

Ледор выл от боли, но Фарос и Войри все же дотащили его до веревки, но тот стал выть сильнее. Фароса это вывело из себя, и он развернул его, несколько раз ударил его по лицу и, практически крикнув: «Никто так не смеет обращаться с женщиной!», обвязал веревку вокруг его шеи, еще раз ударил, затянул узел и, пока Войри выдергивала ставню перилл, поднял его на ноги и толкнул вперед. Ослабшие периллы треснули, и Ледор полетел вниз, повиснув на веревке, привязанной к люстре. Женский визг заполонил зал и все стали выбегать на улицу. Войри заметила Миранду, которая побежала к лестнице вслед за двумя стражниками, о чем и сказала Фаросу, отдавая ему кинжал. Первый стражник ворвался в коридор и сразу получил сильный удар бюстом Дифриха по голове, второй же попытался нанести Фаросу несколько ударов, но тот ловко увернулся оба раза и пырнул его в ногу, после чего быстро встал ему за спину и воткнул кинжал в затылок, сломав шею. Не успел он развернуться, как по нему прилетел тяжелый удар с ноги. Войри сидела у двери, держась за переносицу, а Миранда быстро била Фароса то в живот, то по лицу, не давая опомниться и тесня к краю этажа.

– Я так и знала, что ты один из них, – сказала она и толкнула с этажа.

Фарос упал на стол и сломал его, ощутив сильную боль в ляжке. Подняв ее, он увидел, что в нее воткнут нож, который лежал на столе. Он быстро вынул его, прижав рану рукой. Наверху слышались вскрики и пыхтения, и после пары минут со второго этажа рядом с Фаросом упало обезглавленное тело Миранды. Войри спустилась быстро, прыгнув на висевшего в центре Ледора и затем спрыгнув на пол. Она попыталась прочитать заклинание, чтобы залатать рану Фароса, как и он сам, но не получалось, – оба сильно выдохлись. Тогда она помогла ему встать, и оба пошли к выходу.

Войри сняла лук и полный колчан стрел со стены и первой выбежала наружу, пока Фарос, хромая, шел за ней. Со стороны леса бежали четверо стражников Мирено, и Войри пыталась отстреливаться от них. Фарос оперся на скамью, взял два пальца в рот и дважды свистнул, чему Войри только лишь удивилась. Стражники уже подбежали ко двору, и пара взялась за мечи, когда со стороны послышалось ржание, и на стражников наскочила галопом Тиера, становясь на дыбы и отбивая их задними копытами. Войри быстро подбежала к лошади и, рубанув по шее лежащего на земле стражника, помогла Фаросу забраться на лошадь, после чего запрыгнула сама. Не дожидаясь пинка, Тиера галопом помчалась прочь от особняка.

Когда они подошли к деревне, уже показалось солнце. Фарос аккуратно спустился с лошади, поглаживая ее по шее.

– Спасибо тебе, родная, – сказал он, глядя ей в глаза. – Ты спасла меня, в который раз.

Его одолело странное чувство и он, держа одну руку на шее Тиеры, а вторую на своей ране, прошептал:

– Mater vacuum, sacra domicilia, purificate anima ab ira, sana vulnera, оblitus grudges, salvum me fac cor humanum

Рана быстро затянулась, а на душе вновь стало спокойно. Тиера посмотрела на Фароса спокойным взглядом и с чувством выполненного долга опустила голову и сорвала с земли пучок травы, став довольно хрустеть им. Фарос отвел ее в конюшню, закрыл ее, после чего встал рядом с Войри, которая курила цигарку, дыша расслабленно и умиротворенно.

– Веселая ночка выдалась, а? – сказала она, ехидно улыбаясь.

– Что есть, то есть, – ответил Фарос, заворачивая бумагу с табаком.

Войри потянулась к Фаросу и поцеловала его, от чего он нахмурился.

– А ты можешь этого не делать? – спросил он, прикуривая от ее огня.

– Не-а, – ответила Войри, оголяя белоснежные зубы. – Вы же мои братья, как я могу вас не целовать? К тому же после того, как ты меня спас, я просто у тебя в долгу. И тебе, кстати, предстоит премия, хотя работенка выдалась не совсем чистой.

– А тебе разве нет?

– Мне – нет, – Войри пожала плечами, затягиваясь дымом. – Не все же контракты имеют премию, но такие, как правило, оплачиваются лучше обычных. В любом случае, – она затушила цигарку о сапог. – Пойдем, обрадуем Тёрхена, а то он спит и видит, как его дети приносят новости о выполненных контрактах.

Войри пошагала в сторону двухэтажного дома, а Фарос усмехнулся, глядя ей вслед, затушил самокрутку и пошел следом.

глава 3

За выполнение контракта Фарос получил доспехи Братства, представляющие собой черный костюм, сделанный из толстой кожи, закрывающий все части тела, с капюшоном. Получил он также денежное вознаграждение и, в качестве премии, зачарованный кинжал, который при ударе доставлял мучительную боль, но такой эффект требовал «перезарядки». Дело в том, что в рукоять инкрустирован кристалл Боли, и ему нужно некоторое время на восстановление энергии каждый раз после использования.

Несколько дней спустя Фарос более-менее освоился в Убежище и в новой семье в целом, познакомился практически со всеми братьями и сестрами. В один из дней он тренировался в арсенале с Доро и Войри, которые обучали его новым для него приемам, неплохо помогающим в открытой драке с бронированной стражей. В библиотеку, где сидели в основном маги, Фарос практически не заходил, ибо не было интереса, хотя братья и сестры отмечали, что маги могут обучить полезным навыкам, которые предоставят Фаросу преимущество в бою и в выполнении контрактов. Да, Фарос успел выполнить еще два небольших контракта, шедших без премии, и научился полностью опустошать душу от тяготы, которая настигает при совершении убийства. Как оказалось, опустошать душу таким способом могут только последователи Матери Пустоты, другие же существа, даже маги, не получат ничего, если даже проговорят нужное заклинание – Мать беспокоится о моральном состоянии только своих детей.

Фарос вышел в главный зал, читая книгу об истории оружия, дивясь отсталости людей, существовавших несколько столетий назад. В главном зале за столом сидели его друзья – Доро и Войри – и играли в карты. Фарос подошел, чтобы полюбопытствовать.

– Во что играете? – спросил он, опираясь на стол.

– Называется «двадцать один», – ответила Войри.

– Оригинальность, кар воно, из нас так и блещет, – посмеялся Доро.

– А что нужно делать? – Фарос подвинул стул спинкой к столу и сел, опираясь на нее руками.

– Ну, глод, – Доро взял все карты в кучу и стал тасовать, показывая некоторые карты Фаросу. – Мы нарисовали две колоды карт, каждая пронумерована от одного до одиннадцати.

– Я лично узоры по краям обводила, – похвасталась Войри.

– Основная цель, – продолжил Доро, – набрать как можно больше чисел, больше, чем соперник. Нир если набрал больше двадцати одного – проиграл.

– Никогда о такой игре не слышал, – Фарос поднял бровь, поправляя волосы.

– Сами от скуки придумали, – сказал Доро, тасуя карты. – Сегодня утром. Хочешь попробовать?

– Давай, – Фарос сел удобнее, Войри похлопала в ладошки. – Очень интересно.

Доро раздал им по две карты, сам ничего не взял – остался за ведущего. Фарос глянул на свои карты, – три и семь. Подняв глаза, он увидел вопросительный взгляд Доро.

– Еще нужна карта? – спросил он.

– Ну, не знаю, – ответил Фарос. – Давай, наверное.

Доро кинул ему еще одну карту и одну Войри, по ее просьбе. Три, семь и девять. «Девятнадцать, – подумал Фарос, – если возьму еще, скорее всего, перепрыгну порог». Посмотрев на Доро, он сказал, что ему не нужно более. Войри взяла еще одну карту, и они вскрылись. У Фароса было девятнадцать, у Войри – двадцать. Радостная, она покрутила пальцами, а Фарос неожиданно спросил.

– А на что мы играем?

Доро немного опешил, собирая карты, а Войри слегка задумалась.

– Да, в общем-то, ни на что, – ответила она и вдруг загорелась. – А давайте на поцелуи!

Фарос закатил глаза, а Доро от души рассмеялся, опрокинувшись на спинку стула, – его-то некуда было целовать.

– Нет уж, – Фарос полез в карман. – Я этого не выдержу. Давайте на монеты.

Он положил сто золотых на стол, чем привлек внимание товарищей, которые тоже поставили по сто. Чтобы играть втроем, они быстро нарисовали еще одну колоду и проиграли до середины дня, пока Доро не выиграл окончательно все поставленные на стол деньги.

– Теперь можно купить точильный камень для меча, – улыбнулся он, складывая монеты в карман.

– Так он стоит-то всего лишь несколько золотых, куда тебе три сотни? – удивленно спросил Фарос.

– Нери, найду применение и остальным монетам.

В этот момент в Убежище вошел Доран, вешая до нитки промокший плащ на стойку. Он пришел с контракта, ему предстояло убить одного из бывших чемпионов Арены, как условие, в открытом бою. Разминая плечи, он шел в сторону северных дверей.

– Как прошел контракт? – спросила Войри.

– Как всегда, – сдержанно ответил Доран.

– Значит, идеально, – Войри пожала плечами, расчесывая гребнем волосы.

Доран не обсуждал свои контракты, как это делали остальные, не имел такой привычки. Один из первых Детей Пустоты, он привык все делать сам, не говоря никому ни слова.

Троица обсуждала результаты Церцонского договора, который был подписан после шестилетней войны, когда из северных дверей вышел Доран и, подойдя к ним, ткнул в плечо Фароса.

– Тёрхен звал тебя. Новый контракт… – он выждал небольшую паузу, – …что-то очень важное.

Фарос попрощался с товарищами и направился к Тёрхену. По пути он встретил Йольрида – одного из старших братьев. Он стоял, облаченный в свою мантию, возле книжной полки, прочитывай очередной том «Великих приключений».

– Ты за контрактом? – спросил он спокойным голосом.

– Да, за ним, а что? – Фарос остановился, собрав волосы в хвост.

– Выйдешь       – найди меня в библиотеке, это важно.

Йольрид положил том на полку и удалился, а Фарос остался в смятении, – что это за важность? Он вошел в комнату Тёрхена, когда тот читал какое-то послание с длинного свертка.

– Ты вовремя, – сказал он, сворачивая бумагу. – У меня есть для тебя контракт, но он ничто по сравнению с тем, что ты делал до этого. Присаживайся.

Фарос, волнительно дыша, сел за стол, облокотив руку на колено. Тёрхен взял с полки сверток и, раскрыв его, стал объяснять:

– Ты же знаешь, что с недавнего времени, у нас запрещено рабовладение?

– Знаю, конечно, – ответил Фарос, разминая переносицу. – И что?

– Контракт на нелегального рабовладельца, – Тёрхен сел за стол, отдавая бумагу Фаросу. – Лайер Горвелл.

– Этот преступник? – спросил удивленно Фарос, читая текст со свертка. – Разве он не был убит во время побега из Королевской Тюрьмы двадцать лет назад? Все объявления об этом трещали.

– Как видишь, нет, – Тёрхен закурил, опуская в трубку зажженную от свечки палочку. – Он обосновался на самом крайнем архипелаге в водах Гойверии и владеет огромнейшей сетью работорговцев, нелегальной, как ты понимаешь. Как сообщает доносчик, они похищают людей с нашего континента, в некоторых случаях покупают у надежных людей, и продают их в другие точки света, где рабы, в принципе, легальны. Как видишь, за двадцать лет он неплохо так развил свое «дело».

– И какие условия убийства?

– Никаких условий, – отрезал Тёрхен, оставляя на столе трубку и поднимаясь с места. – Тебе хотя бы живым оттуда выбраться нужно, а контракт и так неплохо будет оплачен.

Фарос удивленно посмотрел на Отца и свернул бумагу.

– Почему же тогда я? – он поднялся, встав напротив Тёрхена. – Есть же другие Дети, которые в разы лучше меня.

Тёрхен посмотрел в сторону, стуча пальцами по столу.

– У меня было видение во сне, – сказал он таким тоном, будто стоит на исповеди. – Мне было сказано, что на сложный контракт нужно отправить самого младшего Ребенка Пустоты. Младшего не по возрасту, но по нахождению здесь. Кто вещал мне, сказать не могу, но, думаю, ты итак догадываешься, – Тёрхен опустил глаза и немного помолчал, после добавил: – То, что идешь ты, меня еще как-то успокаивает. Если бы тебя не было, то пошла бы Войри, она пришла два месяца назад, до тебя.

– Хорошо, – Фарос закрыл глаза рукой, осознавая, что выбора у него, в принципе нет. –Как мне попасть на архипелаг?

– Вот здесь уже начинаются трудности, – Тёрхен снова вернулся к столу, жестом указывая Фаросу сесть. – Вокруг архипелага плавают пиратские корабли, стреляющие по всему живому, что приближается к островам. Поэтому я собрал старших Братьев и Сестер, и мы решили, что единственный выход, это продать тебя Лайеру.

Фарос уронил нижнюю челюсть на стол от услышанного.

– Ты сейчас серьезно? – спросил он, еле повысив голос.

– К сожалению, да, – Тёрхен тяжело вздохнул, снова поднимая трубку с подставки. – Это единственный способ, как тебе безопасно попасть на архипелаг, мы долго спорили об этом, стоит ли вообще за этот контракт браться при таких условиях, но все же решили, что да, ибо это не просто заказ, а особо важное задание. Поэтому, тебе придется попасть на архипелаг в качестве раба.

– И каким же образом мне нужно будет убить этого Лайера? – Фарос откинулся в кресле, безнадежно осознав, что придется попасть в лапы пиратов без оружия.

– Заглянешь к Йольриду, он тебе в этом поможет. Ну, а теперь иди; продажа состоится ночью, так что приготовься, как следует.

Убрав сверток в карман, Фарос попрощался с Отцом и вышел из комнаты, направившись в библиотеку. Проходя главный зал мимо Войри и Доро, которые играли в «двадцать один» на желания, он остановился и вдумчиво посмотрел на них.

– Что-то не так? – спросил Доро. – Что за особо важный контракт?

– Потом, – ответил Фарос, не отводя взгляда, после чего вошел в восточные двери.

Доро посмотрел ему вслед, после повернулся к Войри, еле слышно сказав:

– Чую, не к добру это…

В библиотеке, которая была достаточно большой и тянулась на два этажа вниз, Фарос с трудом, но нашел Йольрида. Он сидел и переписывал с толстой книги на листок непонятные символы. Фарос осмотрел его. У Йольрида был уставший взгляд, руки быстро черкали на бумаге символы, а как только останавливались, была заметна их тряска, по всему можно было догадаться, что он не спал сутки или двое. Фарос долго стоял молча, после чего почувствовав желание и сильно чихнул, заставив Йольрида подпрыгнуть на месте.

– Простыл? – спросил он, тяжело вздохнув.

– Похоже, после грозы, – ответил Фарос, вытирая руки об полотенце, висящее на крючке у стены.

Йольрид посмотрел на полку рядом с собой и достал оттуда сверток, протянув Фаросу.

– Помогает от несильных заболеваний, – сказал он, и, дописав символы, добавил, – а вот это тебе для задания.

Он отдал листок, а сам встал, осматривая полки в поисках других свертков. На листке, что он дал Фаросу, были написаны символы на непонятном языке. Алфавит-то был ясен, как белый, только вот значение тех слов, или полуслов, что были на бумажке, было вообще за гранью понимания.

– Что это? – спросил он, удивленно смотря на Йольрида.

– Магия Пустоты, – ответил тот, прочитав название какого-то свертка и убрал его назад. – Ее мало кто знает, и не всем она доступна, но тебе она в данной ситуации просто необходима. Это заклинание даст тебе оружие, поэтому выучи его наизусть, если не хочешь мотаться по островам с голыми руками. Будет трудно, конечно, но ничего не поделаешь. Так, вот еще, – Йольрид протянул Фаросу еще один сверток, – заклинание невидимости. Думаю, ты понимаешь, что с сотнями пиратов тебе в открытом бою не справиться, поэтому придется прятаться. И еще, – Йольрид оперся на стол и посмотрел на Фароса, – в тех краях, куда ты пойдешь, достаточно ингредиентов для разных зельев, конкретно тебе поможет зелье выносливости в данном случае, но вот где рецепт этого зелья среди этих книг, сказать трудно. Поэтому позови братьев и сестер, пусть они помогут найти этот рецепт. Если найдут книгу рецептов, то ты сможешь запомнить несколько и использовать их там. Ступай, зови ребят, а я пока начну искать.

До конца дня всё Убежище проверило тонны печатных бумаг, и Кирис таки нашел нужную книгу. Йольрид изучил ее и нашел несколько полезных рецептов. Пока братья и сестры искали эту книгу, Фарос учил заклинание, что дал ему Йольрид, но вслух не проговаривал. Те несколько заклинаний и рецепты были не такими уж и трудными для запоминания, но очень необходимы в условиях пустых рук. К концу дня Фарос собрался идти на встречу вместе с доносчиком и Дораном в качестве верзилы. Братья и сестры с ним не прощались, потому что, хоть и отправляли на опасный контракт, но все же, каждый верил в благоразумие Матери Пустоты и рассудительность Фароса, которые должны помочь ему в выполнении контракта. Фароса только лишь волновало, как после убийства убираться с острова, но данную проблему можно было решить только на месте.

Переодевшись в обычную одежду и оставив все оружие, Фарос попрощался с Тиерой и обещал в скором времени вернуться. Лошадь спокойно отпустила своего хозяина. Встреча проводилась в Грюме, ввиду отсутствия свидетелей. Прежде чем войти в город, Фарос про себя повторил все заклинания и, когда он сказал, что готов, Доран дунул ему в лицо какой-то пылью, от чего тот потерял сознание. Взгромоздив бессознательное тело своего брата на плечо, он с доносчиком направился в город.

* * *

Доран дунул на Фароса особым порошком сна, который действует так сильно, что очнулся Фарос только тогда, когда его уже выгружали с пиратского корабля. Он был голым по пояс и босым, руки были связаны. Его вместе с другими рабами везли по острову в телеге, что позволяло ему осмотреться. Невиданные никому в Даландии пальмы, ужасно палящее солнце, странные птицы, летающие по небу – все, что смог увидеть Фарос, лежа в телеге, дало ему понять, что архипелаг находится южнее его континента. Спустя два часа после выгрузки в доке рабов привезли в огромный пиратский лагерь, который многие называли «проходным», потому как с этого лагеря рабы уже отправлялись к другому доку и дальше на другие континенты, или же в джунгли, если кого-то купили состоятельные местные жители.

Лагерь представлял собой большую деревню, окруженную деревянными стенами с заточенными верхушками. Посередине была главная площадь со сценой и виселицей, на востоке находились одни ворота, на западе другие, всего два входа и выхода. Северный и северо-западный районы деревни были пристанищем пиратов, там они пили, «забавлялись» и, в общем, отдыхали; северо-восточный район деревни был местом, где хранилось все оружие пиратов и их золото, а все, что находилось южнее площади – скотные дворы, где хранили в небольших клетках рабов, так же были небольшие домики для охраны. Вокруг лагеря были глухие джунгли, единственные две дороги вели одна в восточный док, другая в западный док и вглубь острова.

Когда рабов выгрузили с телег, их осмотрел один из пиратов. Похоже, что все они здесь были из местных жителей, потому как в основном цвет их кожи был значительно темнее. Все рабы были в одних только штанах, рубах не было даже у девушек. Внешне оценив всех, пират приказал рассадить их в клетки и ждать, пока их лично не осмотрит Лайер, который и решит, кого отправлять на продажу, а кого пустить на корм львам. Проходя по лагерю, все рабы приходили в ужас от тех кошмаров, которые там происходили. Возле одной из клеток два странных животных, а именно пантеры, разгрызали орущего мужчину, пока двое пиратов стояли в стороне, курили, и казалось, наслаждались процессом. В другой стороне нескольких рабов сталкивали в глубокую яму, и кидали туда хворост и мелкие щепки, разжигая рядом костер с несколькими факелами – готовились уничтожить негодный товар. На площади, что оказалась видна при проходе меж домов, на виселице качались те несчастные, кто пытался сбежать, но не смог. Клетки, в которых рассаживали рабов, были сделаны из связанного меж собой бамбука, а потому очень крепкие, хоть и небольшие. Рабов усаживали внутри спинами к стенкам клеток и задирали руки наверх, привязывая к бамбуку, и завязывали рты.

Фароса тоже посадили в одну из клеток вместе с двумя другими рабами. Один напоминал эльфа, судя по ушам, и был очень зол, а второй, простой человек, был практически не живой – его избили при выгрузке, а потому он был весь в ссадинах. Эльф сидел лицом к Фаросу чуть левее, в то время как побитый сидел поперек обоих, расположившись на их ногах. Как их оставили, так никто и не приходил до самой ночи. Эльф время от времени пытался развязать веревки, но это было очень трудно сделать.

В небольшой клетке было тесно и душно, сильно хотелось пить. Наконец, жара стала сменяться прохладой, палящее солнце полностью скрылось за горами. Вдруг послышались разговоры. Хотя светила неполная луна, шли с факелами, заглядывая в каждую клетку, время от времени слышался звук извлечения сабли из ножен. К клетке подошли три человека – двое пиратов, один с факелом, и собственно, Лайер. Пират сказал, под какими номерами записан каждый – Фарос был записан под номером семнадцать. Лайер оглядел всех троих в клетке. Он сильно изменился, выглядел уже не так, как на плакатах розыска. На плакатах тогда был семнадцатилетний паренек, подписанный как вор, а здесь перед Фаросом стоял безволосый с обожженной половиной лица пират, на руках которого красовались разные рисунки – выжженные узоры, покрытые несмываемыми чернилами, добытыми из плавающих в округе осьминогов. «Такого не жалко и убить» – подумал Фарос, глядя в глаза этому предводителю пиратов, владельцу Денозийских рабов.

Лайер осмотрел всех в клетке и спросил, указывая на побитого:

– А с этим что не так?

Голос его был очень груб, а объяснение этому был шрам на шее, который был нанесен одним из рабов, вырвавшихся наружу. Раба-то сразу убили, а вот с Лайером врачеватели мучились долго, пока не нашли среди других рабов мага, впоследствии его пощадили и отправили жить на другой континент.

– Этот пытался сбежать, проколол заточкой руку одному из наших, вот его и решили научить уму-разуму.

– Это он был куплен?

– Нет, куплен этот, с рисунком на руке, а того просто взяли.

– Тогда не особо страшно. Но его таким никто не возьмет, так зачем вы товар портите? Избавляйтесь, не нужен он мне такой, нечерта его выхаживать.

Пират только лишь пожал плечами, вынул из ножен короткую саблю и, обойдя раба сзади, распорол ему горло. Тот стал брыкаться, тряпка, завязывающая рот, стала быстро пропитываться кровью, ручьи красной жидкости хлынули из-под нее. Спустя пару минут он перестал двигаться. Эльф был в ужасе от увиденного, в отличие от Фароса, которые видал и не такое. Лайер осмотрел Фароса и Эльфа, дивясь, каких хороших зверушек он поймал, когда к нему подошел некто в белой рубашке и ободранных шортах. Мужчина был высокого роста, руки его так же были покрыты черными рисунками, как у Лайера, а короткая стрижка выглядела, как иголки у ежика. Мужчина ткнул Лайера в плечо, и спросил:

– Как партия?

– Неплохо, – ответил Лайер, вставая с корточек. – Есть и отходы, но вот эти достаточно добротные.

Мужчина осмотрел клетку, но вдруг остановил взгляд на руке Фароса.

– А этот кто? Где ты его взял?

– Как мне сказал Хорлен, этого перца им продали в Даландии один из наших людей. Сказал, что этот крепыш пытался его убить, ну, а он решил подзаработать на нем.

– От него нужно избавиться в первую очередь, – отрезал мужчина, поднимаясь на ноги. – Если утром его никто не купит – убивайте не раздумывая.

– Да в каком смысле? – вспылил Лайер. – Я на кой черт тебя счетоводом поставил? Чтобы ты мною командовал?! Или тебе напомнить, где твое место, Гор…

Мужчина закрыл Лайеру рот рукой и прошипел:

– Его нужно продать первым! Объясню потом! И глаз с него не спускать! Ах да… – мужчина убрал руку со рта и указал в сторону площади, – там еще сбежавших к виселице подвели. Нужно с ними разобраться, выполнять прямо сейчас?

– Ну, твою же мать, как мне это надоело, – сказал Лайер, махнув кулаками. – Сам разберусь, а вы двое, остаетесь здесь и сторожите клетку, пока не скажу смениться.

Лайер с мужчиной удалились, а пираты какое-то время стояли у клетки, после отошли в сторону и присели на пни деревьев, полагая, что ни Фарос, ни Эльф никуда не денутся. Фарос понял, что время у него до рассвета, но и просто отсиживаться было поздно, потому как тот неизвестный почуял неладное, заприметив руку. Может, знает о Братстве и понял, кем является Фарос? Вполне возможно.

Веревки развязать не представлялось возможным, а проговорить заклинание мешала тряпка на лице. Оглядевшись по сторонам, Фарос придумал, как избавиться от нее. Он толкнул ногой эльфа, который удивленно посмотрел на него. Шевеля губами и стараясь задрать ногу, зажатую тушей раба, Фарос пытался донести до эльфа, что от него нужно, и он, на удивление, понял. Он освободил правую ногу и взял большим пальцем за край тряпки, которая закрывала рот Фаросу, и стал тянуть ее на себя, пока Фарос тянул голову в обратную сторону. В какой-то момент тряпка лопнула, и Фарос освободил рот. Эльф следил за его движениями, но тот лишь задрал голову и стал шептать:

– Mora de hime ro… yo so lo dero pa re ce maro. Levo co rato de sa… mosu ve mata.

Правая рука Фароса взялась красно-оранжевым свечением, и ладонь стала ощущать нечто твердое. Спустя пару секунд в руке у него был средней длины острый кинжал, который он развернул и стал потихоньку резать веревку. Эльф пребывал в шоке от увиденного, нервно перебирая пальцами на ногах. Фарос разрезал веревки и, высвобождая ноги из-под трупа, потихоньку подполз к эльфу и стал освобождать его руки. Когда эльф освободил себя от тряпки, он с ужасом посмотрел на Фароса и спросил:

– Кто ты такой? – эльф стал теснее прислоняться к углу клетки.

Фарос смерил его презрительным взглядом и только лишь фыркнул– сказывались плохие воспоминания, касающиеся эльфов, и двуличность конкретно этого эльфа. То он сидит со злым видом, пытаясь развязать руки, то он с ужасом смотрит, как убивают уже полумертвого человека, то меряет яростным взглядом пиратов, то жмется в угол при виде человека, в руках которого появился кинжал. Такое Фаросу не нравилось от слова совсем, но и просто оставить эльфа, который начал бы мычать, а после, если разорвет тряпку, еще и орать, словно блаженный, было нельзя. Поэтому он лишь, презрительно его осмотрев, подлез вплотную и сказал:

– Ты больше слушай и задавай меньше вопросов, если жить хочешь, – Фарос взялся за дверку клетки, начиная разрезать веревку. – Не будешь слушать меня, или вздумаешь пойти от меня в другую сторону, – убью, не раздумывая. А сейчас – сиди здесь и жди.

Фарос разрезал веревку, аккуратно открыл дверку клетки и ползком вышел наружу. Пираты сидели метрах в десяти от клетки боком, но не видели Фароса из-за слабой лунной освещенности. Слева стояла маленькая хижина, сделанная полностью из камыша, обвязанная крепкими веревками, судя по тишине, совершенно пустая; у стены стояли ящики. Фарос взял с земли увесистый камешек и, аккуратно добравшись до ящиков, стал подниматься наверх. Он залез на крышу и, на удивление, она оказалась очень крепкой и могла спокойно его выдержать. Фарос прошел чуть дальше по крыше и, став на одном уровне с двумя пиратами, кинул камешек позади них, попав аккурат в тигра, мирно спящего в клетке. Тигр вскочил и зарычал, чем и напугал пиратов, который вскочили с мест и обернулись в его сторону. Фарос разбежался на крыше и прыгнул на одного из пиратов, вонзив кинжал в шею; а когда пират упал, он быстро вынул кинжал и со всей силы вонзил его второму пирату, повернувшемуся на грохот, прямо в горло. Когда оба пирата были убиты, Фарос начал снимать с них одежду, обувь и оружие, но в какой-то момент разгневанный тигр разломал дверку своей клетки и накинулся на него. Фарос упал на спину, скрестив руки на шее тигра, которой норовил прогрызть ему глотку. Кинжал был в его правой руке, и он развернул его, направив на шею животного, и сразу вонзил, резко сведя руки вместе. Тигр сначала пытался яростно пробиться сквозь крест рук, а потом быстро отскочил назад, в этот момент Фарос и распорол его шею сильнее. Тигр рычал и брыкался на месте, но затем упал замертво. Фарос вытер свое лицо от накапавшей крови и собрал небольшое снаряжение с пиратов, – колчан стрел с луком, и еще один кинжал.

Вернувшись к клетке, он вывел эльфа и, отдав кинжал, сказал:

– Будешь прикрывать мне спину, а теперь пошли, нужно найти Лайера.

Ясное дело, доверять эльфу свою жизнь Фарос и не думал – для него враги были со всех сторон, и никак иначе – но и нянчиться с этим сопляком он не собирался, а убивать прямо сейчас было неразумно – мог пригодиться; тем не менее, он держал в голове мысль о том, что разберется с эльфом так сразу, как только тот начнет его либо замедлять, либо мешать.

Эльф посмотрел на Фароса глазами тушканчика, увидевшего филина, и сразу же стал пятиться назад,

– Нет-нет-нет, – мотал головой он, – я не возьмусь за оружие, ни за что!

Фароса начало это раздражать – он прижал эльфа к клетке и приставил кинжал к горлу.

– Либо ты его сейчас возьмешь, либо он окажется у тебя в горле!

Эльф сглотнул, и медленно потянулся, принимая кинжал. Фарос буркнул ему, чтобы не отставал, а сам пошел в ту сторону, откуда их привели днем. Он не боялся этого эльфа, – тот был жалок и никчемен, чтобы оказать какое-либо сопротивление, или попытаться убить, Фарос его быстро одолеет, по крайней мере, он так думал.

Проходя, пригнувшись меж хижин и клеток, Фароса с эльфом видели многие рабы, из-за чего начинали жалобно мычать, чтобы их выпустили. Эльф задержал Фароса за плечо, сказав вполголоса:

– Нужно выпустить этих людей, их же в рабство продадут!

Фарос оглядел клетки, увидел глаза, смотрящие на него с надеждой и страхом. Что-то внутри действительно толкало его в их сторону, стремилось завладеть им, заставить его выпустить всех. Это чувство осталось из той, прошлой жизни, когда он был простым пекарем и отдавал непроданный хлеб тем, кто его просил, не для себя, так для детей. Это чувство кто-то называет человечностью, кто-то называет жалостью; так или иначе, но это то, что определяет всех, как людей – способен ли ты на сожаление, или нет.

Фаросу сейчас это чувство было ни к чему. Он перешел в ту жизнь, где такое чувство не способно помочь тебе прожить более минуты, и здесь ситуация не зависит от его названия. В Теневом Братстве нет ни жалости, ни человечности, и не только лишь потому, что в нем состоят убийцы – это чувство мешает им, как в обычной жизни, так и на контрактах. Вот и сейчас, подавляя такое чувство, Фарос оглядел клетки и сказал:

– Им не повезло…

Не став даже слушать возможные возмущения эльфа, он пошел дальше. С целевой точки зрения это понятно – освободи всех и будет огромное количество обузы, тревога, и Лайер уйдет, а это было бы ой как некстати. Неясно, есть ли у пиратов еще лагеря или пристанища, куда Лайер забредает, но стоило ловить момент, пока он здесь, а о других рабах думать некогда, это еще притом, что не факт, что они сами бы помогли Фаросу при необходимости.

Пройдя по закоулкам, огибая одиночных и попарно идущих охранников, Фарос с эльфом вышли к площади. Вокруг нее собралось большое количество пиратов, наблюдавших такую картину: посреди сцены на коленях сидят рабы, побитые и с ранениями; кто-то молится, кто-то просит пощады, кто-то просто молчит. Лайер ходит перед ними, костерит всех трехэтажным матом за то, что они были «непослушными», и теперь за них нужно возвращать большие деньги, притом, что они сами в продажу они уже не пойдут. Одним только матом рабы не обошлись, и Лайер стал подходить к каждому и в гневе вспаривать горло, а кому-то втыкать кинжал в глаз. Эльф смотрел на эту ужасную картину, зажав рукой рот, а Фарос не смотрел на сцену – смотреть там было попросту нечего – а глядел по сторонам, изучал, куда может пойти Лайер, и как к нему скрытно подойти.

Когда Лайер закончил с рабами – то есть убил всех – и пошел в маленький домик, стоящий выше остальных на сваях, Фарос с Эльфом аккурат сидели под домиком с другой стороны площади напротив. Пока никого не было, Фарос приказал Эльфу оставаться на месте и не двигаться, не пытаться бежать, никакой самодеятельности, пока не начнется суматоха. Эльф хотел было возмутиться, что не останется сидеть под домом с риском быть обнаруженным и зарезанным пиратами, но Фарос вновь напомнил ему, что если он не заткнется, то Фарос зарежет его сам; эльф сразу замолк, а Фарос двинулся по краюшкам домиков и переулкам к нужной хижине на сваях. Когда он подполз к нему, то пираты еще шагали небольшими группами по площади, что не давало ему зайти за главного входа, – так ассасины и не заходят. Фарос поднялся по свае на уровень хижины и, приоткрыв окно, закрытое деревянной доской, пролез внутрь.

Лайер стоял спиной к Фаросу, облокотившись на стол, что-то записывая пером на бумаге, более никого в домике не было. Фарос достал кинжал – лук, и стрелы с ботинками оставил на улице – и стал медленно подходить к предводителю пиратов. Он уже встал за спиной и замахнулся, но Лайер резко повернулся и задержал его руку, заломив ее и ударив Фароса переносицей о рядом стоящий комод. Фарос упал на спину, а Лайер, держа отобранный кинжал в руке, замахнулся и хотел зарезать его, но Фарос быстро среагировал, резко повернувшись влево, и пнул его по ноге, следом ударив кулаком по лицу, коленом по животу и оттолкнув; пока Лайер приходил в себя, он быстро встал с места.

– Ты думаешь, что твоя наглость тебя спасет? – спросил Лайер, выпрямляясь и доставая из-за пояса второй кинжал. – Думал, что заявишься ко мне домой, убьешь меня и дело с концом?

Лайер стал быстро наносить удары обоими кинжалами, которые Фарос либо блокировал руками, либо уходил от них. После пары попыток Лайером пырнуть Фароса одним из кинжалов, тот быстро схватил его руки, накрепко их скрестил и стукнул его лбом, пнув вперед.

– Я-то думаю, чего Горед тебя так испугался… – сказал Лайер, выплевывая кровь. – А оно вот что! У нас не просто проданный раб, у нас целый убийца!

Лайер снова начал быстро наносить удары и два раза задел Фароса по руке и животу, но тот смог резко ударить противника по уху и оттолкнуть. Лайер снова оказался вдали от Фароса и, раздраженный болью, стал язвить:

– Кто тебе падшего на руку нанес? Твой культ, небось, а? Черепашьи выводки, которые считают себя детьми ночи, а? Думаешь, они заменят тебе твою семью, которую ты просто взял и променял ради убийств, ради денег и крови? Да ты тварь, даландиец, ни кто иной, как последняя поскуда.

– Ну, уж про семью это ты зря, – Фарос вышел из боевой стойки, выпрямив спину и опустив руки. – Ты знаешь, что держишь в руках?

– Два кинжала – то, что сейчас будет в твоем безобразном теле, – ответил Лайер, готовясь снова напасть.

– Ты держишь кинжал, призванный из Пустоты, и он будет очень зол, если его будет держать не хозяин, – Фарос отошел чуть назад и продолжил с невозмутимым видом: – Lo you si do re faro, mata somi cato sot re co ve di ta ro.

Кинжал в правой руке Лайера стал очень быстро нагреваться. Он хотел бросить оружие, но что-то невиданное сковало его руку, и плавящийся кинжал стал жечь ладонь. Безудержный вопль стал разлетаться по всей округе, Фарос быстро подвинул стол к двери, чтобы сдержать приходящих гостей. После этого он быстро побежал к вопящему на весь лагерь Лайеру, поднял брошенный на пол второй кинжал, одним взмахом отрубил ему руку по запястье и стал быстро наносить удары в грудь с неистовой злобой, что позволило ему пробить грудную клетку. Когда грудь Лайера стала брызгать кровью всюду, Фарос стал быстро наносить удары кинжалом в шею, затем, перепрыгнув Лайера сверху, встал сзади, сделал еще несколько режущих движений кинжалом, сломал позвоночник и оторвал голову от тела, которое держалось на одной коже. Кровь с тела разлеталась в разные стороны, Фарос с головы до ног был облит ею; тело Лайера упало на пол, а голова, изображающее своей гримасой неподдельный ужас, стала висеть на руке Фароса, который с презрением посмотрел ей в глаза и увидел нечто. Глаза Лайера посмотрели на него, зрачки сузились, а затем они стали будто стеклянными. Похоже, впервые за свою жизнь Фарос взглянул в глаза человеку, запоминая последние секунды жизни отсеченной головы. Глаза Лайера будто говорили: «Я тебя запомнил, Фарос, встретимся на том свете». Это было жутко, но обдумывать это времени не было, – дверь уже начинали таранить бревнами. Фарос бросил голову, выставил руку и произнес:

– Mater vacuum, tueri puer cum terribilis ignis, non sit in anima pereat.

В ладони Фароса появился огонек, который стал увеличиваться в размерах. Как объяснял Йольрид, как только огонь станет больше ладони, он станет жечь и ее, поэтому нужно будет немедленно его метнуть в противника. Фарос задумался и, пока огонек продолжал увеличиваться, аккуратно положил его на спину некогда Лайера. Огонь стал потихоньку выжигать кожу, но не перестал увеличиваться и постепенно стал превращаться в огненный шар. Двери уже были почти выбиты, и Фарос, осознав, что его кинжал полностью расплавился, быстро побежал к окну и прыгнул в него. Упав на землю, он быстро заполз под другую хижину, услышал грохот открывшихся дверей и ужасающий крик, после чего прозвучал сильный грохот. Домик на сваях буквально разорвало на части, все вокруг загорелось, вместе с соседними хижинами. Фарос быстро выполз из-под дома и побежал обратно к эльфу, еще не зная, что тот уже давно дал деру, попутно открыв клетки с рабами.

* * *

Фарос бежал сквозь джунгли параллельно дороге, чтобы не попасться пиратам. Он пробежал верст десять, не останавливаясь на передышку, а помогло ему в этом зелье, которое изготовил из двух цветков, что росли рядом с лагерем. Зелье было до безобразия просто – надо было просто выдавить сок с двух цветков в емкость – в случае Фароса в небольшую тарелку – перемешать и выпить, что он и сделал, и это позволило ему бежать долго и не останавливаться.

Наконец, он выбежал к крутому склону, который спускался вниз к воде – там и была пристань пиратов. Аккуратно спускаясь вниз по камням, Фарос увидел в свете выступавшего из-за моря солнца пристань с несколькими кораблями и внезапно один с опознавательными знаками Даландии. Вид, который перед ним открылся, завораживал и одновременно нагонял страх от осознания того, что ты здесь, а твой дом где-то там, очень далеко и туда никак не доберешься. Вернее, доберешься, но нужно придумать, как это сделать. Пока весь прошлый день Фарос сидел в клетке, он предполагал, что можно пробраться на один из кораблей, который поплывет в Даландию – пираты же как-то привозят рабов, значит, плавают в те земли. Однако теперь было фактически невозможно что-либо предполагать с тем расчетом, что в лагере был убит предводитель пиратов и вообще произошел взрыв. Пираты не принимают магию и колдовство, их коренной народ ее не использует, поэтому то, как разорвало домик Лайера, повергло всех в шок.

Фарос спустился в низ и стал пробираться меж ящиков, когда понял, что пиратов слишком много; он понимал, что он сейчас выдохся и нужно как минимум отдохнуть, а в идеале, напиться, но такой возможности сейчас не было. Жаркий день в клетке ослабил его, и использовать магию так часто было нереально. Он спрятался между высоких ящиков, как вдруг увидел промеж них пирата, на поясе у которого была кожаная фляга, скорее всего, с водой. Фарос быстро взял кинжал, позаимствованный у Лайера, и одним быстрым движением потянул пирата спиной к себе, сразу вонзив оружие ему в глотку. Когда он перестал двигаться, Фарос взял фляжку и, открыв ее, понял, что внутри что-то хмельное – паракумба, что-то наподобие Даландийского эля, только с другим вкусом и заметно худшего качества. Тем не менее, Фарос выпил все залпом. Хмель ударил в голову, но не сильно – все-таки варить эль в этих землях, как нужно, не умеют – после чего немного отдышался и произнес заклинание. Зеленый дым окутал его и он исчез. Самого себя Фарос видел, как зелено-синее свечение, другие же не видели его вообще. Теперь-то было проще, и Фарос стал потихоньку проходить к пристани. Рядом с одинокой пальмой стоял пират с платком на голове и озабоченно оглядывался, ожидая кого-то. Фарос встал рядом, маша перед его лицом рукой. Невидимость забавляла, и, как сказал Йольрид, она не исчезнет, пока ты не дотронешься до другого человека. Нежданно-негаданно к пирату подбежал другой, с перевязанным лицом, задыхаясь после бега.

– Ну, что? – озабоченно спросил пират с платком.

– Там пи***ц, что творится, – ответил второй пират, глубоко вздыхая и выпрямляя спину. – Лайера убили.

– Да ладно?! – первый оперся спиной на пальму, ошарашено посмотрев в сторону. – И что теперь?

Пират с повязкой на лице сел на песок, снял тряпку и, выпив из своей фляжки всю воду, сказал:

– Горед приказал всеми силами стеречь тот дракар, который с Даландии. Экипаж все еще на нем, если только они прочухают, что здесь споло̀х – живо свою посудину назад развернут.

– А как тот Горед прикажет его охранять? – возмутился пират, разводя руками и отталкиваясь от пальмы. – У нас тут все носятся, как ошпаренные, а кто спокоен, тех три с половиной землекопа – чем этот дракар охранять-то?

– Ну, хватит сковчать! – взвелся пират с повязкой, поднимаясь с песка. – Раскудахтался тут. Сейчас что-нибудь придумаем.

Пират потер ладони и вдруг его осенило. Он подошел ближе к товарищу и начал полушепотом, да так, что Фаросу пришлось тоже приблизиться, чтобы расслышать.

– Слушай, а в дальнем лагере, сколько у нас людей есть?

– Не знаю, сотни две, наверное, – ответил пират, почесывая затылок.

– Вот! Скачи туда, возьми лошадь из-под навеса, а я побегу на корабль, предупрежу нашу охрану, чтобы были бдительнее. Все, давай, торопись.

Пираты разбежались в разные стороны, один – на дракар, другой – под навес, где стояли лошади. Фарос немного помешкал, но потом быстро побежал за пиратом в платке – нельзя было допустить, чтобы две сотни головорезов примчались сюда, иначе конец. Он нагнал пирата аккурат в тот момент, когда тот уже отвязал лошадь и был готов запрыгнуть. Фарос вынул кинжал из-за пояса и на бегу вонзил его в шею пирата. Лошадь взбрыкнула от неожиданности и отпрыгнула в сторону, когда из ниоткуда появился человек, вонзающий кинжал в другого человека. Фарос потерял свою маскировку, но убил того, кто приведет помощь, и сразу забрал его оружие в качестве запасного. Теперь оставалось как можно быстрее разобраться с пиратами на дракаре, пока никто не прознал, что он здесь, потом освободить экипаж, отшвартоваться и плыть домой. Дракар стоял у пристани кормой к берегу, что успокаивало – его не нужно разворачивать. Пробегая меж ящиков, то и дело, чуть не попадаясь на глаза пиратов, Фарос увидел веревку, свисающую с кормы дракара. Он не был замечательным акробатом прежде, и эта веревка не внушала ему доверия в самом себе, но другого выхода он не видел – на другой стороне пристани стояла группа пиратов, с которой было опасно связываться. Поэтому он разбежался, спрыгнул с края пристани и, схватив веревку, уперся ногами в борт дракара и сразу начал подниматься наверх. Это было достаточно трудно, учитывая, что Фарос делал это в первый раз, но, тем не менее, добавив скорости, он взобрался наверх незамеченным, что было удивительно. На верхней части кормы никого не было, но тем не менее, Фарос пробирался вперед пригнувшись и, спрятавшись за бочкой, он осмотрелся. Возле весел стояло четверо пиратов и еще один, с повязкой, что был возле пальмы. Он объяснял, что делать своим бойцам, как не дать навести панику небольшой хижинке, где сидел экипаж и приказал привести капитана, казнить и выбросить его за борт, как потенциально опасного агитатора. Когда на судно привели капитана, Фаросу думать было некогда, и он быстро встал на бочку, сразу прикидывая, что делать. Он выхватил из-за пояса кинжал, отнятый у пирата под навесом, и метнул его в одного из тех пяти, что стояли на палубе, после чего сиганул с бочки, приготовив второй кинжал. Он рухнул на одного из пиратов, повалив его ногами на палубу, а сам вонзил кинжал в горло рядом стоящему, быстро вынул и добил поваленного противника, на котором стоял. Капитан тоже был не промах и сразу же развернулся, начав бороться со своим проводником, – руки его были, почему-то, не связаны. Пятый пират немного замешкал, но быстро выхватил меч и атаковал Фароса, но тот несколько раз проворно увернулся, в определенный момент внезапно кинжалом пробил пирату висок. Тем временем, капитан сломал шею последнему охраннику из пятерки. Батальные звуки в суматохе никто не заметил и Фарос облегченно вздохнул.

– Капитан, – обратился Фарос, снимая с пирата лук и стрелы, – сколько у вас человек в команде?

– Мало, – пожал плечами капитан. – Большинство устроили бунт и всех перерезали. Если осталось человек десять, то хорошо.

Фарос обернулся и ударил обеими руками по борту, схватившись за голову. Это был конец, с десятью гребными далеко не уплывешь, а пиратские корабли контролируют воды вокруг архипелага, они бы их просто так не отпустили. Фарос оглядывал пристань, как вдруг услышал шум со стороны склона. Высунув голову за борт, он увидел большую группу людей, пробивающихся сквозь небольшие группы пиратов, буквально давя их количеством. «Рабы» – понял Фарос.

– Что же, капитан, – сказал он, отодвигаясь от борта. – Вот вам и гребные. Идите за остатками своей команды, а я наведу сюда этих.

Фарос перепрыгнул борт и стал на пристань, побежав в сторону толпы, которая добивала последних пиратов. Что ж, это было безрассудство, идти на толпу, которую ты бросил в лагере, но их, по крайней мере, объединяет одна цель и это может сгладить углы, а может, и нет. Как только он предстал перед толпой, его тут же узнали несколько человек и кинулись вперед.

– Это он бросил нас в тех клетках! – кричал один из рабов.

Трое самых смелых вышли вперед, и один начал наносить удар мечом, но Фарос легко увернулся и пробил ему висок кинжалом, сразу вынув и вонзив его в шею следующего. Третий замешкал, и Фарос пнул его промеж ног, взял рукой за лицо и сказал:

– Mater vacuum, tueri puer cum terribilis ignis, non sit in anima pereat.

Раб начал неистово кричать, глаза полопались, из всех щелей хлынул огонь. Тело упало на землю, в то время как голова очень быстро сгорала и тлела. Толпа уже стояла неуверенно – такого ужаса они еще никогда не видели, да и оказаться на месте того мужчины ой как не хотелось. Собственно, на этом уже можно было бы диктовать условия, вести толпу, куда нужно, но Фарос сделал по-другому: он сел на ящик, стоящий рядом, и спокойно сказал:

– Со мной вам драться не придется, да и не получится, а вот, что действительно получится, так вон, – Фарос указал пальцем на дракар. – Видите судно? На нем можно попасть домой – я так понимаю, все вы с Даландии или около того – так вы можете поспособствовать попаданию домой.

– И что делать? – спросила одна из женщин, закрывая рукой грудь.

– Грести, – усмехнулся Фарос, – нежно и быстро, чтобы через день другой оказаться дома.

– А если мы не захотим? – спросил знакомый эльф, скрещивая руки.

Фарос поднял бровь и посмотрел на тело, у которого уже осыпался тлеющий череп, после чего оглядел толпу, медленно и презрительно, и глянул в сторону, куда собирался бежать пират за помощью.

– Скоро здесь будет большой отряд пиратов, – сказал он, вновь посмотрев на толпу. – Будет очень интересно посмотреть, как они отрезают вам головы, или… – Фарос снова глянул на тело, – ну, вы поняли. Можете другой корабль взять, их здесь два, вон и вон стоят. Только как вы их развернете, и поведете в путь, я не знаю. А тут у нас есть капитан корабля и часть экипажа. В общем, решайте сами.

Фарос поднялся с ящика и пошел в сторону дракара. Капитан, что стоял у судна с уже освобожденным экипажем и вопросительно посмотрел на Фароса, но тот лишь спокойно кивнул.

– Сейчас, капитан, не переживайте.

Крики со стороны лагеря и свисты взыграли на нервах, и рабы подошли к дракару, согласившись грести, лишь бы уйти отсюда. Пока капитан усаживал рабов, объясняя им, как грести, Фарос стаял на краю судна       и злорадно улыбался, видя, как эльф начинал толкать весло, прилагая массу усилий. Крик сзади усилился, и Фарос обернулся, увидев, как пираты спускаются по склону к пристани. Он достал лук из-за спины и, натянул тетиву, зарядив ее заблаговременно стрелой. Заметив его действия, экипаж дракара, незанятый греблей, быстро похватал луки, собранные с трупов пиратов. Заняв место возле Фароса, они натянули тетивы и отпустили их вслед за Фаросом. Стрелы поразили несколько противников, и остальные сразу же рассыпались по разным углам. Пока пираты пытались продвинуться ближе к воде, рабы под командованием капитана достаточно резво вывели дракар из пристани и повели его в воды, направили домой на континент.

* * *

Попутный ветер толкал дракар вперед, навстречу до боли знакомым землям родного континента, до которого уже оставалось совсем немного, скоро уже можно будет увидеть землю. Погода была ясной, испепеляющее солнце уже заходило за горизонт и в лицо Фаросу дул приятный прохладный ветерок. Гребные после выхода из вод архипелага разделились на две группы, гребшая одна днем, другая ночью, таким образом, не останавливая дракар на отдых. Плыли уже вторые сутки, сильно хотелось спать, но Фарос не смел – не в окружении этих людей. Из всех, кто более-менее отдает приятностью, это капитан, который не из Даландии, как отметил про себя Фарос. Вид капитана с его массой, густой бородой и рисунками на руках, изображающих различного рода оружие, говорил о его принадлежности к Северному Королевству континента, да и само судно об этом говорило. Дракар не был типовым кораблем Даландии, там, в основном использовались большие и дальнобойные триремы. Что они на военном корабле делали у берегов Даландии, к тому же с ее опознавательными знаками, сказать трудно, может быть, исследовали берега для нового вторжения? После шестилетней войны они имели достаточно претензий к Даландии за овладение важными в морском отношении островами, но вновь обрекать за них свой народ на войну? Разумно ли?

Капитан был чем-то отрешенным от здешних людей, он не выглядел очень грубым, как другие члены экипажа, но и не был запуганным стадом, каким представляли собой некогда рабы пиратов, а ноне – гребные. Он стоял на другой стороне дракара, так же наблюдая за работой, как и Фарос, и так же не спав двое суток. Причем его не столько заботят гребные, или тем более свой экипаж, а Фарос, человек, который при нем убил четверых пиратов так резво и хладнокровно, что, казалось, мог перебить всех на этом дракаре, – капитан ему не доверял. Впрочем, это было взаимно, Фарос вообще не мог довериться никому другому, кроме как тем, кто сейчас находится там, далеко, куда он плывет. Нет больше доверенных людей, чем те, с кем он теперь ест и спит под одной крышей, и нет больше безопаснее дома, чем тот, в котором он теперь живет. Капитан смерил Фарос взглядом и стал идти в его сторону, что Фарос и заметил, сразу же отвернувшись и устремив свой взор вперед. Капитан встал рядом и, глядя в ту же сторону, спросил:

– Тот эльф сказал, что у тебя на руке изображение падшего ангела, – он погладил бороду, глубоко вздыхая, – и что один из пиратов это заметил и насторожился. Что значит это изображение?

«Вот же гнус! – подумал про себя Фарос, – выдал, гадина!». Не сказать, что он был удивлен, просто надеялся, что не придется искать оправдания в ответ на претензии. Надежда не оправдалась.

– У нас в Даландии в свое время на Королевской Арене было два клана, – начал Фарос, нисколько не меняя гримасы, – Падшие и Благословенные. Как-то раз, после чемпионата эти два клана столкнулись меж собой на окраине города. С той поры Благословенных не стало, их попросту разбили, многих поубивали. Тот пират когда-то был в этом клане и меня узнал, поэтому захотел как можно быстрее избавиться – продать, или убить, бог его знает. Все равно как, лишь бы избавиться. У них с тех пор появился какой-то страх перед Падшими, поэтому у того пирата была такая реакция.

– А почему ты тогда эльфу ничего не рассказал? – капитан вопросительно посмотрел на Фароса.

– А я что, отчитываться перед ним должен?! – Фарос бросил на капитана гневный взгляд и снова посмотрел вперед. – Каждому встречному свою подноготную рассказывать, не имею привычки.

– Почему же тогда мне ответил?

Фарос закатил глаза от такого наглого допроса.

– Потому что спросил, потому и ответил.

– А что, эльф не спрашивал?

– Земля.

Фарос указал вперед, где было уже затемно, но что-то он там разглядел.

– Пик Драконьего Хребта, вижу его, – Фарос встал на борт, держась на нос корабля и вглядываясь в темноту. – К ночи доплывем до Даландии. Скажи гребным, чтобы работали усерднее.

Капитан недовольно окинул взглядом Фароса и побрел к гребным, дабы поторопить.

Солнца уже давно не было, как и луны – ночь была абсолютно черной без возможности проглядеть даже барашки на волнах. Фарос стоял и ждал, чего именно, сам не зная, хотя догадывался. И, как по заказу, к нему спустя некоторое время подошел эльф.

– Ты сам откуда? – спросил он, судя по тону, примирительно.

– Твое какое дело? – буркнул Фарос. – Чтобы пришел ко мне и посмотрел, чем я занимаюсь? Нет уж, уволь. Хотя знаешь, – Фарос оглянулся на гребных, усердно работающих веслами, – тебе спасибо. За то, что ты привел всех на пристань. Это было правильно, зря я тебя не послушал.

Эльф сразу оживился, выпрямил спину и, скрестив руки, сказал:

– Ну, мы, эльфы, всегда такие – добрые и рассудительные.

– И умные, – кивнул Фарос. – Знаете много, даже больше, чем вам нужно знать.

– И такое есть, – удовлетворенно кивнул эльф.

– И даже знаете, что за информацию нужно платить, порой даже жизнью.

Эльф удивленно посмотрел на Фароса.

– В каком это смысле?

Фарос резко вынул кинжал, заранее спрятанный в перекрестии рук, и вонзил его в шею эльфа. Тот начал дрыгаться и хотел побежать, но Фарос повалил его на пол и, дождавшись, пока тот захлебнется кровью, вынул кинжал. Оглянувшись, он понял, что в темноте ночи его никто не увидел, и, пользуясь случаем, прочел заклинание. Оставив возрастающий огонек на теле эльфа, он скинул лук и колчан с плеч и прыгнул за борт, нырнув в сторону берега.

Последние несколько метров до суши были самые тяжелые. Фарос кое-как дополз по мелководью до песка, и оглянулся. Дракар, оставшийся вдалеке, уже догорал, и Фарос, упав на песок, перевел дух. Не зная, сколько пролежав, он встал и побрел в сторону леса. Уже рассвело, когда он вышел из чащи на небольшую тропинку и рухнул возле камня. Тропинка была знакома, от нее было совсем недалеко от деревни призраков, все-таки она находилась близко к морю, но идти туда сил уже не было. Фарос вставил два пальца в рот и из последних сил дважды свистнул на всю округу, следом рухнув спиной на камень, сразу задремав.

Дремоту, которая, казалось, продлилась недолго, отбросил топот копыт, мчавшихся галопом. Фарос открыл глаза и увидел столб пыли, поднимавшийся за деревьями. Из-за поворота на тропу выбежала вороная Тиера, не жалея себя и копыт, она мчалась на свист, неистово ржа. Добежав до Фароса, она начала скакать вокруг и тыкать в него носом, призываяподняться.

– Встаю-встаю, родная… – сказал Фарос, поднимаясь с земли одной рукой и держась за шею лошади другой, – …все хорошо, я просто устал…и соскучился…

Тиера была заседлана, видимо, кто-то на ней куда-то мотался. Фарос взял с кармашка седла гребешок и стал расчесывать ее гриву, которая стала пышной и гладкой. Тиера гладила мордочкой своего хозяина и сама присела на задние лапы, помогая ему взобраться.

Вороная лошадь шагала спокойно по тропинке, вдыхая приятный запах травы, но, не смея опуститься и сорвать пучок. Она подходила к нужной деревеньке и шагала как можно аккуратно, потому как сзади в седле, обняв шею и приложив голову к гриве, лежал и спал сильно уставший от последнего контракта Фарос.

глава 4

Июнь… Где-то вдалеке завывают волки, разгоняя вокруг уже давно спящих птиц; лес покачивается от неумолимого восточного ветра, вновь несущего очередную июньскую грозу; воды рек, морей и океанов беспокойно двигаются от ветра, предвкушая панику водной живности при вновь и вновь вспыхивающих молниях и раскатах грома. В это время ночи приятные и прохладные, и даже грозы не охлаждают земли Даландии в это время, предпочитая только лишь обильно смачивать землю дождем и уходить дальше. Именно так можно охарактеризовать время, когда активнее всего действует Братство, быстро и бесстрашно распуская в теплой ветреной ночи свои когти и задирая ими тех или иных людей, заказанных обидчиками, выбранных Матерью Пустоты, предрасположенных к скорой смерти. Июнь…

Четверо стражей тюрьмы города Лонердейла стояли небольшой группой меж двух высоких сосен, непринужденно болтая о службе. Позади них были врата в тюрьму, а впереди – лесная тропа, ведущая в город. Теперь стража, какая бы она ни была, не представляет опасности, как ранее, и она не так страшна, как было две недели назад, – они более не облачены в защиту, а лишь закрывают одни части тела, оголяя другие. Именно эти другие части тела и являются объектом пристального внимания любого члена Братства, которые рассматривают их как отличные места, куда можно всадить кинжал, или пустить стрелу. И хоть те четверо в некоторых местах были уязвимы, но прыгать на них было истинным самоубийством, но это если ты один, а если нет?

Фарос отпустил ветку и полетел вниз, заранее приготовив кинжал. Уперев ноги в плечи одного из стражников, он резко дернул оружие влево, вонзив его меж латами в шею; вынув кинжал из кожи стражника, он быстро добил второго, лежащего под ним, и посмотрел вперед. Оба стражника напротив уже лежали на земле, и другая фигура в темных доспехах, капюшоне и маске, сломав шейные позвонки одному из них, вынула из шеи кинжал и вытерла с него кровь. Непонятно, зачем Доро носил повязку на лице, если у него все равно нет человеческих его черт. Хотя это ирония, – конечно же, он скрывал свое лицо, чтобы в нем не узнали лорида. Во-первых, к лоридам в Даландии относились не так тепло, как до шестилетней войны, а во-вторых, лориды не были частыми гостями Даландии, и это было очень яркой отличительной чертой, которую, ясное дело, нужно было скрывать.

Доро глянул на Фароса и оба кивнули, подтверждая успешность своего маневра, затем оглядели врата тюрьмы, которые были наглухо закрыты изнутри и открывались крайне редко, в основном, чтобы сменить внешнюю стражу. Но до того времени была еще целая ночь, и парочка могла пока быть вольна в действиях. Фарос оглядел ворота и, глубоко вздохнув, сказал:

– Ты, вроде как, тут уже был. Как нам попасть внутрь?

Доро прошел чуть дальше, вглядываясь в верхнюю стену.

– Дыру ту все-таки заделали, – сказал он себе под нос. – Ра, был. Сидел здесь восемь раз и семь раз сбегал. Как видишь, с последнего побега они залатали дыру, через которую я вылез, поэтому полезем через подвал.

– И как туда попасть? – Фарос встал рядом, вглядываясь в ту же стену, что и Доро.

– Тут есть лазейка, ее не должны были закрыть, или вообще обнаружить. Там и пролезем, шрус.

Парочка обошла тюрьму вдоль стены и меж камней Доро начал срезать кинжалом земляной хвойный покров, пока не дошел до деревянного люка. Повозившись, он откопал его полностью и открыл. Изнутри повеяло противным запахом прелой сырости, что было свидетельством того, что ходом давно не пользовались.

– Когда-то по этому тоннелю стражники уходили в самоволку в деревню, за выпивкой, или девушку поиметь, – невозмутимо рассказывал Доро, спускаясь в люк. – Вскоре сменился хозяин тюрьмы, следить за стражей стали серьезнее и проход замуровали. Я, сонеро, отмуровал его, нир, как видишь, этого никто не заметил и за пять лет никто им не воспользовался.

По сырому и тесному тоннелю Доро и Фарос ползли медленно, прислушиваясь к каждому шороху. Хорошо, что доспехи включали в себя капюшоны, – если бы какая-то гадость заползла Фаросу за шиворот, истерики было бы не избежать. Братство не Братство, а от фобий просто так не избавишься. Немного пройдя по тоннелю, парочка пробралась в комнату, которая была покоями стражей около десяти лет назад, а сейчас это заброшенные помещения старого блока. Хотя комната была безлюдна, в ней горели факелы, что подчеркивало, – и ее стражники проверяют. Кроме как каменных столбов и старых кроватей в ней ничего не было, и братья, не медля, продвигались дальше. Глубокая ночь диктовала свои условия охранения, и коридоры старого блока были абсолютно пусты. По ним братья и добрались до комнаты отдыха в новом блоке. Она представляла собой небольшую комнатушку, освещаемую четырьмя факелами на каждую стену. Стол посередине, две кровати и пара стульев – вся меблировка. На столе лежало несколько небольших булок хлеба, бутылка эля и фрукты, а на другой стороне комнаты была дверь, к которой и пошел Фарос. Немного приоткрыв ее и вслушиваясь в коридор, он увидел, как Доро стащил со стола буханку хлеба и пару яблок, спрятав их по карманам. На немой вопрос Фароса тот ответил, что привычка воровать у него осталась еще с отрочества, когда приходилось переть у людей те или иные полезные вещи. Увидел – взял, авось пригодится, такова логика. Фарос усмехнулся, но вдруг услышал голоса, которые быстро продвигались в их сторону. Оба быстро нырнули под кровати и замерли, а в комнату вошли двое стражников, обсуждая всякую всячину.

– Слышал, Ворлен собрался с узниками сегодня веселиться.

– Правда? – удивленно спросил второй. – Я думал, у него сегодня настроение хорошее.

– Так потому и играет, – усмехнулся первый. – Сегодня не на смерть, а на свободу. Кто сможет убежать, тот свободен.

– Хрена се! А где будет-то? Я хочу поглядеть на это.

– Да за тюрьмой, где же еще, возле леса. Погоди-ка, а кто мой хлеб стырил? И яблоки?!

– Это Ховер, падла, точно тебе говорю, он сегодня на смену без еды пришел!

– Ну-ка, пойдем, ему рожу начистим.

Стражники вышли из комнаты, не успев расположиться. Братья выползли из-под кроватей, и Доро победоносно усмехнулся, сказав, что его привычка все-таки полезна. Фарос, так же усмехнувшись, согласился и спросил, куда именно им теперь нужно направляться.

– Если я правильно понимаю, – сказал Доро, шагая по комнате и активно размышляя, – то, морилы, нам нужно идти в обратную сторону, наружу. «Возле леса», – растяжимое понятие, но если Ворлен решил «поиграть», то нам нужно за тюрьму.

– Почему именно туда? – спросил Фарос, скрещивая руки.

– Там лес уходит далеко и заканчивается высоким утесом. Бежать просто некуда. Не собирается же он действительно узников отпускать.

– Ну, тогда давай скорее, а то мне тоже хочется на эту игру посмотреть.

Парочка выбралась назад по тоннелю и стала обходить тюрьму вдоль стен. «Хорошо, что ночью пошли, – сказал Доро полушепотом, – ни патрулей тебе, ни шума лишнего, и вглубь тюрьмы не пришлось пробираться». Чтобы было лучше видно, они взобрались на одну из смотровых вышек, попутно убив на ней лучника. Вид, что открывался с нее, не мог похвастаться красотой, но тоже был неплох: кругом лес, некоторые скалы, каменные стены тюрьмы и группа людей, стоящих внизу перед задними воротами.

– Глод, – сказал Доро, указывая вниз, – вон наш клиент.

Внизу стояло порядка десяти человек. Двое стражников, один человек в темно-фиолетовой мантии, и семь узников без кандалов, но раздетые по пояс. Человек в мантии вещал:

– Сегодня особенная ночь, мои родные! Вы знаете, кто такая Матерь Пустоты? Это мать всех смертей в нашем мире! И она сегодня восхвалила вас и, в принципе, дала возможность ощутить настоящую свободу! Позади вас непроходимый лес, мои дорогие заключенные, а за ним – свобода! Если вы хотите ощутить ее, вы должны сейчас побежать в лес со всех ног!

– Славно врет, псина рогатая, – выругался Фарос, сжимая в ножнах рукоять кинжала. – Ничего, скоро ты поймешь, кто такая Мать Пустоты, по-настоящему.

– Сонморо, – ровно сказал Доро, – здесь нельзя спешить.

– Если же вы будете бежать не так быстро, – Ворлен забрал свой лук у стражника и, натянув тетиву, что-то прошептал.

Стрела взялась темно-фиолетовым дымом, и Ворлен выпустил ее в одного из узников. Когда она вонзилась в плечо, узник неистово закричал и упал на колени. Его кожа стала чернеть, пока не иссохла, и скелет, обтянутый темно-фиолетовой кожей, не упал без движения. Все это сопровождалось страшнейшим криком, каких Фарос, да и все присутствующие еще не слышали. Конечно, это повлияло на заключенных, и они встали в ступоре, готовые рвать когти.

– Слушай, – сказал Фарос воодушевленно, – я такой же хочу!

Доро усмехнулся, а вот заключенным было не смешно, – не смешно стало и Ворлену

– Чего встали?! – крикнул он резко. – Ну-ка побежали вон, немедля!

Шестерка узников рванула в лесную чащу, а следом одного из них догнала стрела, и округу разразил еще один мучительный крик. Ворлен медленно начал шагать за узниками, только лишь сказав: «Охота началась». Доро сел на колено и повернулся к Фаросу.

– Этот Ворлен, – очень сильный маг, не зря нас Тёрхен вместе послал. Просто так его не одолеть, а он вот, что может с нами сделать. Поэтому нужно быть осторожными.

– И какой план? – Фарос снял капюшон и заправил за воротник волосы.

– Повторюсь, он очень силен, – Доро глянул в сторону лесной чащи, поглаживая ладонью лицо. – Просто так его вряд ли убьешь, а вот он нас этим луком – вполне и, как видно, достаточно больно. Так что, морадо, стоит попробовать отвлечь его, напасть вдвоем, отобрать лук и убить его им же.

– Почему именно этим луком?

Доро пожал плечами.

– Он зачарован сильной магией. Как вы, люди, говорите, лино линаро морого, – клин клином вышибают.

– А он нас не обнаружит? – Фарос бросил беглый взгляд в сторону леса. – Он же маг, чувствует, наверное, где находятся живые существа.

– Вэро, – ответил Доро, отрицательно качая головой. – Он же на охоте. Какой интерес охотиться, если знаешь, где находится жертва? Он будет искать до рассвета, это ясно, и не остановится, – выхода-то из лесу нет, эдо, узников надо убить. Нагоним его, я свяжу его боем, а ты отберешь лук и пустишь в него стрелу.

Фарос опешил.

– Почему я?

– А у меня достаточный магический запас, чтобы задержать его на немного, – Доро подмигнул Фаросу и посмотрел на чащу. – Шрус, пока он не ушел далеко, нерса!

* * *

Узник бежал со всех ног сквозь листву, за ним еле поспевала его сокамерница, то и дело спотыкаясь о высокие корни деревьев. С траектории движения их заставила свернуть стрела, которая пронеслась над головами и воткнулась в дерево, которое немедленно начало гнить и обваливаться. Парочка спряталась в небольшой ямке сверху закрывающейся корнями и листвой. Топот тяжелых ботинок над ямой дал понять, что жуткий маг пробежал мимо. Теперь можно было адекватно подумать о том, куда бежать. Логично, что в обратном направлении, но там стояла стража, поэтому узники решили бежать поперек всему, надеясь выйти из леса, прямо сказать, с фланга. Где-то вдалеке послышался истошный крик, – маг настиг очередного заключенного. Пользуясь шумом, парочка рванула со всех ног, надеясь выбежать из леса. Однако когда деревья закончились, пред ними предстал скалистый обрыв, ведущий к морю. Тюрьма стояла на уступе, к ней вела лишь одна дорога. Узники осознали, что это просто ловушка и сбежать не получится. Начинало светать, но солнца не было, – все затянули тучи. Девушка оглядела море и с горестью сказала, что нужно бежать назад, когда в плечо парня попала стрела и он, взявшись темно-фиолетовой коркой, начал неистово кричать, пока магия разъедала его кожу. Девушка начала пятиться назад, а в это время из леса вышел человек в мантии, натягивая тетиву. Узница упала на камни и продолжила ползти назад, уже умоляя не стрелять.

Неожиданно слева в мага полетел огненный шар, который, ударив по его лицу, заставил его пошатнуться и пустить стрелу мимо. Маг развернулся, и в него сразу же полетел второй шар, который он отбил луком. Он махнул рукой, обвязав ее черным дымом, и метнул в деревья. Черное облако разлетелось меж стволов, но вновь разгоревшийся огненный шар полетел уже с высоты, с одной из толстых веток дерева. Маг снова отбил шар луком и приготовился вновь метнуть черный дым, но в этот момент с другой стороны на натянутой веревке полетела фигура в черных доспехах и, отпустив ее, со всей силы пнула тяжелыми ботинками мага в затылок. Веревка полетела дальше свободно, и ее подхватила другая фигура, прыгнув с толстой ветки. Пролетая над магом, она отпустила веревку и на лету бросила еще один огненный шар. Маг оказался сбитым с толку, но развернулся на того, кто представлял большую опасность для него, – на противника, метающего огни. Он приготовился испепелить неприятеля черной магией, но тот пустил с обеих рук языки пламени, – взял на упреждение. Два потока магии встретились и стали точить друг друга. Центр тяжести стал постепенно смещаться в сторону Доро, – Ворлен был очень сильным магом. Однако не успела магия приблизиться к лориду, как в спину Ворлена влетела стрела, и он, замерев, начал кричать неестественным голосом. Он не мог раствориться мгновенно, как остальные, но черная магия неумолимо пожирала его тело, нанося наисильнейшую боль. Его обошел Фарос, держа в руках его лук, который в руках нового хозяина излучал фиолетовую дымку.

– Вот сейчас ты узнаешь, кто такая Мать Пустоты, – сказал он, вешая лук на себя. – А это я заберу, уж изволь.

Ворлен сильно закричал, после чего испарился, а Фарос с Доро стукнулись кулаками, гордясь своей командной работой. Из леса послышались крики стражи, и парочка, окинув взглядом лежащую на камнях и наблюдавшую все это время девушку, немедленно удалилась в листве.

Они бежали долго, уже тюрьма осталась позади, но стража все никак не отставала. За ними бежала драгунская инфантерия, – особые отряды, которые были в каждой тюрьме Даландии. Лишенные тяжелых доспехов и физически подготовленные, они могли преследовать беглецов очень долго, что, в принципе, и делали сейчас, раз за разом нагоняя двух убийц. Окончательно они догнали Фароса и Доро на дороге, где завязалась драка, которая, однако, длилась недолго. Из-за поворота, едва только шестерка людей вышла на дорогу, выскочили две лошади, галопом врываясь в драку и распугивая драгунов, не ожидавших такой наглости от животных. Пользуясь суматохой, Фарос и Доро метнули огненные шары в деревья, оставляя страже лесной пожар, вскочили на своих защитниц и ускакали прочь.

* * *

– А все-таки, зря мы им лес подпалили, – сказал Доро, стуча ладонью по седлу. – Род, дождь какой начался, в чем смысл тогда поджога?

– Паника, – спокойно ответил Фарос. – А на счет дождя ты прав.

Он обернулся и, оглядевшись, указал на пещеру.

– Пойдем, переждем непогоду. Скакать долго, а сейчас сами промокнем и лошадей застудим.

Доро согласился, и пара направилась в указанную пещеру. Они шли вдоль высокого ущелья, и ливень застал их именно в тот момент, когда до деревни оставалось, по меньшей мере, тридцать верст. Пещера была сокрыта от невооруженного глаза, да к ней никто и не приглядывался особо, но Фарос частенько пережидал здесь непогоду в давние времена, и как никто другой знал, что это место путников, идущих далеко и долго. По этой причине в пещере братья обнаружили и хворост, и овес для лошадей, – те, кто часто здесь остается, специально заготавливают те или иные полезные вещи для себя и для других. Взамен хвороста и овса Фарос оставил два колчана стрел, меч стражника тюрьмы и увесистый мешочек с табаком. Расседлав лошадей и разведя костер, братья сели греться.

Черные массы полностью накрыли Даландию. Это было единственной королевство на континенте, где дожди если шли, то шли везде, а не местами. От того земля здесь и была плодородной, потому как насыщалась влагой, как положено. Гром гремел со страшным шумом, молнии били в разные места в очень короткие промежутки времени, ветер накренял деревья настолько сильно, что еще небольшого усилия хватило бы, чтобы их сломать. А в это время, когда многие сидели по домам, читая книги и попивая вино, в далеком Змеином ущелье ютились двое убийц, – те, кто не успел попасть домой в это ненастное время.

Треск костра все отчетливей звенел в ушах, словно звон колоколов в день воскресной службы, ветер гулял где-то на улице, – пещера шла в тупик, и сквозняка не было, но было лишь тепло от костра и шум от трескавшихся дров.

– Вот так я, в принципе, сюда и попал, – заканчивал Доро свой рассказ. – После Шестилетней войны моего народа не стало, как и государства, и мне пришлось где-то прятаться, и, удивительно, Даландия оказалась ближе всего. Ну, а в Братство вступил с большой охотой, много чего мне сулило вступление туда, – Доро посмотрел в сторону выхода, тяжело вздыхая. – Многое, кстати, сбылось. Ну, а теперь ты.

– А что я? – удивился Фарос, прекратив мешать угли в костре.

– Расскажи что-нибудь о себе, раз уж пошли на откровения.

– Например? – спросил Фарос, переворачивая угли.

– Свое первое убийство, – невозмутимо ответил Доро, поглаживая нависшую мордочку своей лошади. – Ты же на Арене был, и убиваешь ты достаточно легко, многие братья долго не могли привыкнуть. Полагаю, ты не новичок в этом деле. Так вот и спрашиваю, каким было твое первое убийство?

– Это долго, – ответил Фарос, поглаживая урчащий живот.

Доро усмехнулся и, достав из кармана хлеб, протянул его брату.

– Так мы не торопимся.

* * *

Это было давно. Мне тогда буквально исполнилось четырнадцать лет, я был полон энергии и желания стать стражником Королевской Столицы, чины, все дела. Иронично, не правда ли? А семья у меня было относительно большой, родители, старший брат, младший брат и две младшие сестренки. Жили мы на окраине Столицы, у нас была небольшая ферма, которая досталась отцу в разрухе после переворота. На этой ферме работали, как мы, так и некоторые соседи, которые помогали косить траву, за плату, естественно. А моей задачей вплоть до четырнадцати лет был выпас. Я пас быков, лошадей, и всегда стражники были в моем поле зрения, ибо пас я их недалеко от столичных стен. Старший брат у меня занимался ремеслом в городе, бывал у него время от времени, а только отношения все не складывались, – он постоянно считал меня слишком маленьким для чего-то серьезного, в том числе и для дел. В его глазах я навечно был прикован к седлу и кнуту в окружении быков и лошадей. Куда уж лучше ко мне относилась сестренка Лона. Младше всего на два года, но такая проворная, она постоянно таскала мне на выпас молоко с хлебом, где какая заварушка, она вперед меня бежала грудью защищать, будто она старше, а не я. Остальные же были очень малы, и играли всегда сами по себе. И вроде как все было замечательно до одного вечера.

К нам часто наведывались какие-то люди, разговаривали с родителями о чем-то в кухне за столом. Внимания никто не обращал, – все спали, когда они приходили, – а вот я обращал, ибо бывали ночи, когда я допоздна книжку читал какую-нибудь. Но о чем были разговоры, не слышал, да и не спрашивал, – подумаешь, гости. Только вот в один вечер пришли эти гости, судя по виду, не с добрыми намерениями. Мы еще не спали, и отец с матерью заметно занервничали, когда в дверь постучали, сразу начали толкать нас в погреб, чтобы спрятались. Но они не успели. Дверь быстро выбили, и в дом зашло несколько человек в рваных доспехах и с оружием, – разбойники, простыми словами. Нас сразу же раскидали по разным углам, меня с Лоной в один угол, младших в другой, родителей в третий. Досталось больше нам с Лоной, мы не понимали, насколько все серьезно, и спешили на помощь родителям, за что несколько раз сильно получили по лицу и ногам. Я уже не особо помню, о чем кричали те разбойники, помню, что что-то требовали, может, долг, или еще что. А только не допросились они. В какой-то момент в дом забежал брат и начал драка, причем очень жестокая. И эта чертовка Лона в суматохе вытолкала меня в большое окно, которое рядом с нашим углом было. Хотя понимаю, конечно, что спасла и хотела, чтобы жил, но, тем не менее, поступила, как чертовка. Я должен был ее вытолкнуть, а не она меня. А в тот момент не сообразил и побежал прочь, отчасти потому, что на улице дом обошли еще несколько мерзавцев и за мной вслед погнались.

Я-то думал, что бегу к столице, но в темноте ошибся, и побёг в обратном направлении, через лес. Один меня все же нагнал тогда. Он не считался с тем, что я всего лишь мелкий паренек, и прямо прижал меня к стволу дерева и хотел зарезать. Только вот я успел схватить его за руки, что держали кинжал, и не давал ему ничего сделать. И вот знаешь… какая-то непонятная сила начала толкать меня вперед. Не конкретно меня, но мои руки. И вот я толкаю руки вперед, давлю на разбойника, я вижу, что он старается меня удержать, но у него не выходит. Я не знаю, что это за такая сила нависла на меня, но в какой-то момент я просто толкнул руки вперед и воткнул его кинжал ему же в шею. Сложно сказать, что я тогда чувствовал. Это была смесь чувств, в которой был страх, который переполнялся от того, что сейчас придут другие разбойники, увидят то, что я сделал, и убьют меня с небывалой жестокостью, страх наказания. В этой смеси была и неадекватность, отрицание реальности. Трудно ведь поверить, что человек, который сейчас корчится в мучениях, убит именно тобой. Был и просто шок, тысячи мурашек идущих по рукам до затылка. А вообще, прислушиваться к своим чувствам было некогда. Я стоял в ступоре, когда в стороне появился старший брат, вдогонку добивая еще одного разбойника. Он-то и не дал мне опомниться и подумать, сразу схватил за руку и повел меня куда-то в сторону от тропы, ведущей к дому. И вот знаешь, всю дорогу вел, не говоря ни слова, только когда привел к себе в дом, что в городе, сказал, что не выжил никто. Он не отличался никогда мягкостью, поэтому сходу рубанул с плеча, только усадив меня в кресло. Так и сказал, что родителей убили, про брата и сестренок ничего не сказал, – не видел, но предположил, мол, зачем разбойникам дети. Это потом уже, когда было, над чем подумать, меня начала и совесть грызть, и кошмары мучить, и аппетит стал часто пропадать. Хотя тут еще вопрос в том, пропал у меня аппетит от убийства, или это просто брат так готовил. А того разбойника я часто видел во сне, как он падает с кинжалом в шее, затем встает, вынимает кинжал и убивает меня им. Жаловался брату, да только с него такой лекарь, что аж страшно. С другой стороны, именно по этой причине он отправил меня тренироваться на Арену, и вот за это я ему благодарен. Того разбойника я долго вспоминал, пока второй раз человека не убил?

– Кто же это был?

Мелкий воришка один. Он у меня в мешок с золотыми стащил и вдарился бежать, а там все мои сбережения были, что на калыме заработал. Ну, я его догнал, а он швырнул мешок, в колодец и говорил, мол раз не мне, так никому. Ну, я рассвирепел, и пока дрались, свернул ему шею. Тогда мне было уже не так страшно и нервозно, все-таки я был зол. Ну, а когда тренировки на Арене закончились, да я начал участвовать в настоящих боях и убивать соперников раз-два в месяц, то муки совести не стали такой уж большой проблемой – привык со временем.

* * *

– А с вступлением в Братство стало и того легче, – Фарос протер глаз, держа левую руку выше – Тиера грызла с нее кусок хлеба.

– Понимаю, – Доро глянул в сторону выхода. – Гроза немного стихла. Как думаешь, успеем доскакать до деревни?

Фарос посмотрел на улицу, затем на Тиеру.

– Успеем доскакать? – спросил он, поглаживая лошадь второй рукой.

А она только лишь продолжительно моргнула, давая положительный ответ. Братья затушили костер, заседлали лошадей и галопом направились домой, пока гроза вновь не разыгралась во всю силу.

В деревню они вошли аккурат в разгар непогоды. Фарос слез с лошади и повел ее к амбару, пока Доро спокойно шел сзади верхом. До амбара оставалось каких-то пятнадцать метров, когда Тиера уперлась и отказалась идти вперед. Фарос тянул ее за уздечку, Доро толкал сзади, спустившись со своей лошади, но Тиера ни в какую не собиралась идти вперед. В какой-то момент сильный порыв ветра поднял с земли бревно и понес его вдаль. Бревно ударило в каменную дымовую трубу, и куски кладки полетели вниз, упав перед Фаросом. Тиера недовольно фыркнула и ударила хозяина мордой по руке, в глазах ее чувствовалось осуждение. «От нее это было ожидаемо, – подумал Фарос, – чего же я не послушал ее…». Он обнял Тиеру, поблагодарил и даже пустил скупую слезу – прежде никто не следил за ним и не пытался его сберечь, от чего забота этой лошади была достаточно трогательной. Доро был ошеломлен не меньше, поэтому спустился со своей лошади и далее спокойно повел ее к амбару, следом ведя и Тиеру, пока Фарос шел рядом и держал руку на ее спине.

В убежище была боевая атмосфера, все собрались в главном зале и с интересом наблюдали за боем Войри и Зоренса, – среднего сына Братства. Он очень проворен и силен, но Войри была проворнее. Она упала на руки, крутя ногой, сбив брата на пол, а затем вскочила и, оттолкнувшись ногой от стены, полетела руками вперед. Зоренс как раз успел подняться, когда она схватила его за плечи, перелетая над ним, и опрокинул на каменный пол, следом приставив кинжал к его горлу.

– Ну? – спросила она грозно.

– Хорошо-хорошо, ты победила! – сказал Зоренс, разводя руки в стороны.

– Умница, – Войри убрала руки, подсобив брату подняться, но тут же дала подзатыльник. – Поцелуя не заработал.

Мимо проходили Йольрид и Доран, держа в руках книги. Когда эта парочка вышла из библиотеки и направилась к северным воротам, где были покои, вся толпа замолчала, никто не имел желания мешать им. Доран был на середине тома «Кровавой анатомии», когда Войри окликнула его, маша кинжалом.

– А ты не хочешь сразиться? – спросила она.

– Нисколько, – ответил Доран, перелистывая страницу.

Но Войри такой ответ не устроил. Она фыркнула и с прыжка накинулась на старшего брата, замахиваясь кинжалом. Доран резко выкинул книгу из рук, подпрыгнул и пнул Войри в живот, от чего она упала на спину. Книга упала рядом с Фаросом, и он поднял ее, открыв страницу. Тупая боль в животе и гул в голове рассердили Войри, и она быстро вскочила на ноги, сделав пару кувырков, и вновь замахнулась на брата кинжалом. Доран ловко увернулся, снова прыгнул и пнул сестру в плечо, вывихнув его, затем повалил на пол и приставил ее руку с кинжалом к ее же шее.

– Не отдавай эмоциям верх над собой! – крикнул он.

Войри ничего не ответила, скованная болью, поэтому Доран отпустил ее и сразу же, грубо, вправил вывихнутое плечо. Войри упала на спину от сильной боли, а Доран невозмутимо подошел к Фаросу и, забрав книгу, ушел прочь. Дети стали расходиться, а Фарос с Доро подошли к Войри и помогли ей подняться.

– Пойдем, я сдам контракт Терхену, а ты отведешь ее в покои, – сказал Доро, поддерживая сестру за бедро.

До покоев они довели Войри вдвоем, потом Доро пошел к Отцу, а Фарос повел сестру в покои. Ему было неудобно, что быстро надоело, поэтому он просто взял ее на руки и понес к кровати. Когда Фарос положил непутевую драчунью, Войри лишь ехидно улыбнулась и, поддерживая плечо, сказала:

– Мой герой…

Фарос посмотрел на нее, подняв бровь.

– У тебя есть дни, когда ты не ехидничаешь? – спросил он, сев рядом.

– Это неинтересно, – хмыкнула Войри, посмотрев в потолок. – Расскажи сказку!

Фарос потерял дар речи – она сейчас серьезно?

Но Войри только рассмеялась и сказала:

– Да шучу я, выдохни. Иди, давай, а то Доро сейчас все золотые заберет с контракта.

Фарос покачал головой и встал, готовясь идти, но Войри взяла его за рукав, сердито посмотрев в глаза.

– Ничего не забыл? – спросила она сурово. – Или тебе давно по голове не давали?

Фарос пожал плечами, нагнулся и поцеловал сестру. Та выглядела довольной и потеребила ему щечку, после чего легла удобнее и закрыла глаза, готовясь немного поспать, а Фарос, про себя усмехнувшись, вышел из покоев.

глава 5

Фарос раскладывает ужин на стол, пока Рена дорезает овощи. Настроения ни у кого нет, – нужно выплачивать долг, а урожай в этом году очень плох. Возле печи копошатся детишки, две дочери и сын. В хижине достаточно тепло, окна открыты, – нужно наслаждаться теплом августовских ночей, пока его не сменит все ближе и ближе приближающаяся осенняя прохлада. В дверь стучат, и очень сильно, буквально выбивая ее с петель.

– Дорогой, нужно спрятать детей, – говорит Рена, вытирая руки об подол платья.

– Разберемся и так, – отвечает Фарос, доставая из-под потолка короткий меч.

Дверь выбивается и с грохотом падает на пол. Фарос медленно идет вперед, готовясь защищать дом и семью от разбойников. Однако из темноты выходит дева в белом платье. В чертах лица и каштановых волосах Фарос с трудом узнает свою младшую сестру.

– Здравствуй, братик, – говорит Лона, мягко улыбаясь и чуть-чуть наклоняя голову. – Не ждал меня, да? А я, вот, искала тебя.

Лона проходит по дому, гладит ребенка по голове и вновь предстает перед Фаросом. Она преобразилась: из маленькой щербатой девочки выросла ослепительно красивой девушкой, на которую хочешь – не хочешь, а взглянешь, когда будешь проходить мимо. Но что-то было не так, – глаза были какими-то иными. Даже не сами глаза, но взгляд, он будто другой. Фарос хорошо помнил взгляд своей сестры, – запомнил в момент, когда она выталкивала его из окна, – и взгляд этой девушки, что стоит сейчас перед ним и всем видом представляет себя Лоной, он другой, пустой, или даже полный чем-то вроде ненависти, но точно не тем, чем был заряжен взгляд той двенадцатилетней девочки. Тот взор был наполнен надеждой, какой-то верой в то, что Фарос правильно понял ее, Лону, и сейчас сделает все правильно, был наполнен отчаянной любовью и желанием сберечь. Взгляд этот же был кардинально отличным.

Лона видит сомнение в глазах Фароса, и с недовольством наклоняет голову в другую сторону.

– Что такое, братец? – спрашивает она, подходя все ближе. – Запамятовал, какая у тебя шикарная сестричка? Это так. Так что же ты ее бросил в доме, полном насильников, воров и убийц, ты, бесчестный урод!

Лона наотмашь ударяет Фароса правой рукой, да так сильно, что он поворачивается назад и видит Рену и своих детей убитыми, лежащими на полу. Он осознает, что здесь явно что-то не так, и оборачивается, но вместо Лоны видит девушку в разодранном платье и с неопрятными, взъерошенными волосами. Позади нее дом уже объят пламенем, и даже она сама раскидывает вширь руки, рукава которых горят ярко оранжевым огнем.

– Фарос, миленький, – говорит девушка жалостным голосом, – посмотри на меня… я вся горю… потушишь?

Но Фарос не смеет и пошевелиться, только лишь с ужасом смотря, то на девушку, то на убитую семью, лежащую      позади него на полу. Девушка поднимает голову и показывает Фаросу лицо Лоны с выжженными глазами. Пустышки, где должны находиться глазные яблоки, кровоточат, изливая лицо темно-красной кровью.

– Тебе не понравились ее глаза, – девушка вновь наклоняет голову, говоря спокойным, даже умиротворенным голосом, – вот я и решила, что они тебе не нравятся. А раз тебе не нравятся глаза сестры, то зачем они ей, верно?

– Кто ты, черт тебя дери?! – кричит Фарос, еще крепче сжимая меч.

– Странный ты какой-то, – расстроено говорит девушка, опуская руки и давая огню овладеть всем платьем. – Вроде бы и умный, но в то же время глупый, как ребенок. А может, ты и не взрослел никогда? Застрял в том возрасте, когда ты был всегда с Лоной, – когда тебе было хорошо? Тело большое, а душа маленькая, и не может найти утешения, кроме как убивая других. Не находил такого? – девушка почти полностью берется огнем, пустые глаза больше кровоточат, заливая бледные щеки кровью. – Такой была твоя сестра на протяжении пятнадцати лет, пока ты кромсал своих «противников» на Арене, вот так она мучилась, а ты даже не пытался ее спасти. Ты не пытаешься и сейчас погасить пламя на ней, закрыть глаза, пожалеть, чтобы она не боялась, ведь трудно быть слепым, когда ты горишь. Но ты не делаешь этого – ты ужасный брат!

Фарос не выдерживает и, широко размахнувшись, отсекает девушке голову. Однако та не падает, кровь исчезает, пламя гаснет; девушка становится той прекрасной Лоной, в глазах которой копится огромное количество боли. Она пытается что-то сказать, но Фарос не слышит ее, только лишь читая по губам отчаянное «за что?». Голова скатывается с шеи и летит на пол, тело с грохотом падает в огонь. Фарос смотрит на отсеченную голову сестры, которая смотрит в сторону такими же отчаянными глазами, но вдруг она вновь меняется на обезображенное безглазое лицо девушки, и резко поворачивается, смотря на Фароса.

Фарос подорвался, лежа на койке, сразу же схватившись рукой за рукоятку кинжала, что всегда спрятан у него в рукаве. Вокруг      никого не было, только средняя сестра на койке напротив, спокойно завязывавшая шнурки на ботинках. Рози посмотрела на младшего брата и с сочувствием спросила:

– Кошмар?

Фарос отдышался и сел на койку, вытирая лоб.

– Да, вроде того, – ответил он, сжимая кулаки и втыкая в них лицо, – не стоило все же вспоминать младшую сестру тогда, в пещере.

Рози завязала шнурки, встала и, проходя мимо Фароса, похлопала его по плечу.

– Бывает, не переживай, – она открыла дверь покоев и бросила взгляд на брата. – Пройдись по улице, проветрись, контракт возьми, в конце концов. Не будешь же ты вечность торчать здесь.

С этим словами сестра вышла их покоев, а Фарос остался на месте, собирая и без того мелкие опилки своей души в одно целое, чтобы найти в себе силы подняться и идти дальше. Сборы души прервала Войри: она вбежала в покои радостная, будто убила Дифриха Четвертого, и сходу поцеловала Фароса.

– Ты чего? – спросил он удивленно.

– Гляди!

Войри встала у койки напротив, где сидела Рози, стянула с себя доспехи и, представ пред Фаросом по пояс голой, показала тыльные стороны предплечий. На правом предплечье, как у многих, был рисунок падшего ангела, а на левом, – изображение женщины, испускающей из рук черный дым. Рисунок на левом предплечье означал, что Войри стала средней сестрой, другими словами, продвинулась выше по лестнице Братства. Фарос оценил рисунок, который был искусен, после чего глянул в лицо сестре и заметил покраснение вокруг ее глаз.

– Ты плакала? – спросил он, держа ее предплечья в своих руках.

Войри недовольно фыркнула, будто рассердившись, что кто-то заметил ее слабость, одернула руки и, скрестив их, сказала, смотря в сторону.

– Ты же знаешь, как это больно…

– А что, Тёрхен не пожалел? – вновь спросил Фарос, заглядывая в хмурое лицо сестры.

– Дождешься от него жалости, – буркнула Войри и направилась к койке, чтобы надеть доспехи.

Фарос усмехнулся, после чего встал и, подойдя к ней сзади, развернул и обнял.

– Вот, жалею, не бухти, – он стал гладить сестру по голове. – Ути-пути, моя Войри плакала, мою Войри обидели. Все-все, не хнычь.

Войри оттолкнулась и, ударив брата в плечо, рассмеялась.

– Да иди ты!

– На самом деле, ты молодец, – Фарос подошел к своей койке, надел ботинки и разложил оружие по ножнам. – Теперь будешь получать больше денег с контрактов.

– Да, есть такое дело, – Войри надела доспехи и сложила меч и кинжал в ножны. – А у тебя все хорошо?

– В каком смысле? – спросил Фарос, сидя на кровати и завязывая шнурки.

– Когда я вошла, ты был какой-то хмурый.

– Это имеет сейчас значение? – Фарос встал, разминая спину. – Ты зашла, показала свое прекрасное тело, похвасталась рисунком и новым статусом, развеселила. Теперь уж неважно, каким хмурым я был.

– Так и скажи, что ты слишком вредный, чтобы делиться с любимой сестрой своими переживаниями, – Войри расставила руки по бокам и ехидно посмотрела на брата.

– Ты куда-то шла? – Фарос скрестил руки и поднял бровь.

– Ну-ка руки опусти, – Войри вмиг похолодела, голос ее стал более суровым. – Я тебе не путана столичная, чтобы ты от меня душу закрывал.

Фарос был обескуражен, и опустил руки, положи их на пояс, ловя одобрительный взгляд сестры.

– Вот и чудно, – Войри собрала волосы в хвост и вытерла глаза. – Вообще, я шла похвастаться и позвать тебя на завтрак. Стол уже почти пуст, так что все будет, как ты любишь, пойдем.

Фарос обнял ее за бедро и, поцеловав, повел к выходу. «А ты быстро учишься, тигр!» – рассмеялась Войри, теребя брату щечку.

В главном зале действительно было практически пустынно. За столом были только Зоренс и Рози, о чем-то непринужденно болтая; в углу сидел Доран, дочитывая «Кровавую Анатомию»; возле полки с тарелками стоял Доро. Он повернулся к парочке, которая смеясь, шла к столу.

– Что будете, ребят, – спросил он, указывая на тарелки, – суп, или курицу?

– То, что наложишь, – Войри подошла к Доро и поцеловала в незакрытое тряпкой лицо.

Она села за стол, а лорид стоял на месте и, раздираемый гневом, сломал керамическую тарелку, которую держал в руках. Не в силах терпеть, он подошел к сестре и, ткнув в нее пальцем, сказал:

– Я тебе в следующий раз руки обломаю, поняла?!

Войри спокойно повернулась к нему и воскликнула возмущенно:

– Как грубо! Я думала, мы друзья!

– Друзья не целуют друг друга при первом удобном случае!

– Это плохие друзья не целуют друг друга, а хорошие – целуют!

– Повторяю для особо глухих: еще раз меня поцелуешь, и я…

– Ну-ка оба замолчали! – вспылил Доран, стукнув кулаком по столу. – Свои отношения выясняйте не за столом и не при всех! Развели тут детский сад…

Он вновь опустил взгляд на книгу, делай глоток вина из кубка, а остальные, поймав тишину, молча стали разбирать посуду и приборы. За повара сегодня был Доро, и, хотя он никогда не ел человеческую пищу, стоит признать, что готовил он изумительно. Разложив всем завтрак, он сел за стол и стал читать какую-то книжку. Войри сидела рядом, с удовольствием уплетая жареную курицу. В какой-то момент она ткнула лорида вилкой в плечо и, когда он посмотрел на нее, мигнула ему правым глазом. Доро ответил тем же, и Войри обняла его, закинув очередной кусок курицы себе в рот. Фарос сидел и, не спеша, поедал грибной суп. Завтраки в Братстве всегда были плотными, потому что, уходя ближе к полудню на выполнение контракта, никто не мог быть уверенным, что следующие сутки они вообще будут чем-либо питаться.

Фарос заканчивал с супом и решил посмотреть на ребят. Доро и Войри увлеченно читали книжку, Зоренс и Рози о чем-то увлеченно разговаривали вполголоса. Они всегда выполняли вместе любую парную работу, уже сработались. Зоренс был достаточно ловким убийцей, чтобы прокрадываться к жертве, а Рози – превосходной лучницей, чтобы прикрывать брата издалека. Оглядывая эту компанию, Фарос невольно задался вопросом: «Как же эти люди здесь собрались?». Братья и сестры, сидящие за этим столом, более чем разные. Сирота Войри при своем умении быть расчетливой и хладнокровной на заданиях, очень веселая и задорная, всегда полная энергии, чем и делится со всеми подряд. Дошло до того, что Фарос уже при виде ее всегда собирается подойти к ней и поцеловать, чтобы не ждать осуждающее «ничего не забыл?». Причем, никаких отвращений эти поцелуи не дают, ибо Войри, всегда умело, заворачивает это не как что-то особенное, а как само собой разумеющееся – что-то вроде сестринской любви, но по-взрослому. Кроме того, она завораживает всех подряд русыми волосами и красными, словно кровь, глазами. Это часто играет ей на руку во время выполнения контрактов. Доро выделяется среди этих людей не только внешностью и расой, но и характером. Интеллект и рассудительность, которая, к слову, присуща всем членам Братства, выделены в нем ярче всего, и такие всплески агрессии, как сейчас – не что иное, как секундная подачка эмоциям, которая также быстро проходит. Зоренс – задира и большой хвастун, порой приписывающий себе чужие достижения – настолько он увлекается в хвастовстве, что не лишает его преданности и отзывчивости. Это и делает некоторые действия из его рассказов правдой – он едва ли не вперед всех бежит помогать братьям и сестрам. К тому же он очень обаятельный, короткие черные волосы вкупе с голубыми глазами и мускулистым телосложением дают ему неподдельный талант овладения женским вниманием. Такое он активно использует во время контрактов – помогает в той или иной ситуации. Рози, рыжеволосая владыка магии изменения – бывший лучник Королевской стражи, вспыльчивая и жестокая. Бытуют слухи, что она вырезала сердце тому, кто пытался ее изнасиловать, но никто не может сказать точно, правда это или нет. Впрочем, если посмотреть в ее карие глаза, то можно понять, что если бы ее действительно кто-то пытался изнасиловать, то этот человек одним сердцем не ограничился бы. И интереснее всего вопрос возрастает над фигурой Дорана. Этот взрослый мужчина, который, впрочем, не на много старше Фароса, по словам Войри, всегда выполняет контракты идеально точно. По этой причине ему, как старшему брату, достаются самые трудные контракты, где выполняются особые условия. Например, ему было поручено убить главу Даландийского адмиралтейства, при этом, не попадаясь на глаза абсолютно никому и вообще, исключая возможность обнаружить тело в течение ближайшего месяца. Труднее всего было незаметно пробраться на корабль адмирала, который стоял в порту, набитый доверху воинами и магами разных сортов. А вот вопрос с избавлением от трупа был решен быстро, – очень удобно на верхней палубе лежал якорь с веревкой. Тело так и не нашли спустя три года, и не факт, что найдут. Однако умение идеально выполнять контракты не может компенсировать замкнутости по отношению к братьям и сестрам. Единственные, с кем он говорил более-менее откровенно – Тёрхен и Йольрид, но и то, эти разговоры были с абсолютным отсутствием эмоций вряд ли можно назвать полноценными разговорами.

И все эти люди сидят за одним столом и, о чудо, уважают друг друга и даже любят. Не показывают этого, но это так, потому что невозможно называть человека братом или сестрой, есть с ним за одним столом, и при этом относится к нему, как к чужому.

Рассуждая об этом, Фарос просто таранил взглядом Дорана. Тот резко перестал жевать ипосмотрел вперед, чувствуя на себе сверлящий взор. Фаросу стало не по себе – на его взгляд Доран ответил своим, устрашающим, осуждающим, гневным. «Нечего на меня так смотреть», – говорил он своими глазами.

– Что же, возрадуйся, – сказал неожиданно Йольрид Фаросу, выйдя из северных дверей и отдавая сверток. – Тёрхен дал тебе новый контракт.

– Что за? – Фарос принял сверток, разворачивая его.

– Марлин Воронеско, – Йольрид взял кубок Фароса и глотнул с него эля. – Живет в южном районе Вальдарима, считай, тихая прогулка.

– Эмм… – Фарос прочел сверток и поднял ошеломленные глаза на старшего брата, – сжечь?

Оживились все. Редко когда контракты были заточены на сожжение кого-либо и это достаточно неожиданная новость для ребят.

– Ну, основная задача убить, – Йольрид невозмутимо взял со стола виноград и стал есть его. – Сожжешь ты ее, или нет – вопрос премии. Не смотри ты на меня так, не я контракт писал! Женщина подозревается в использовании черной магии, оттуда тебе и условие.

– Ну ладно, – Фарос спрятал сверток в карман. – Еще что-нибудь есть?

– В каком именно доме она живет, – неясно, но наши доносчики сообщают, что последнюю неделю она все чаще просиживает ночи в городской таверне.

– Так это та Марлин, о которой я думаю? – Рози оперлась локтями на стол. – Которая подмастерье у главной ткачихи города?

Йольрид поднял глаза вверх, будто читая ответ с потолка, после кивнул, отгрызая очередную виноградину.

– Да, она.

– Ее муж недавно бросил, – сказала Рози. – Вот она, похоже, и просиживает ночи в таверне.

– Это мне как-то поможет? – удивленно спросил Фарос.

– Ну, ты же у нас очаровашка, – сказала Войри, тыча в него вилкой. – Сможешь ей зубы заговорить и эту информацию как-нибудь использовать.

– Даже не пытайся идти туда днем, – неожиданно подал голос Доран. – Когда я последний раз был в Вальдариме, там орудовали «Копья». Неясно, остались они там, или уже ушли, но днем я бы туда не сунулся.

– Значит, пойду ночью, как всегда, – Фарос встал со стола, вытягивая руки к небу. – А сейчас схожу в арсенал, попрактикуюсь в рукопашном бою.

– Это хорошо, – Доро закрыл книгу. – Я с тобой.

Оттачивая навыки ближнего боя, Фарос и Доро никогда не стеснялись колотить друг друга, что называется, от души, однако в последние дни они все больше разговаривали друг с другом, пару раз, в определенный отрывок времени, взмахивая деревянными палками. Так было и сейчас: обсуждение какого-то вопроса, пару взмахов мечами, уход от удара, кувырок и снова обсуждение насущной темы. Однако на сей раз «общительную тренировку» прервал Доран. Он без слов взял деревянный меч, подвинул Доро в сторону и встал перед Фаросом.

– Ну-ка, покажи мне, что ты умеешь, – сказал он без лишних эмоций.

Фарос и Доро переглянулись, после чего лорид отошел в сторону, а Фарос принял боевую стойку и приготовился наносить удар. Он научился некоторым приемам, как и обещал Доро, однако в этот раз они ему не помогли. При попытке атаковать, оттолкнувшись от столба, Доран ловко увернулся и в прыжке ударил Фароса по затылку. «Мертв», – холодно сказал он, не меняя боевой стойки. Фарос вновь попытался нанести хитрый удар, но Доран снова увернулся, сильно ударив младшего брата по ребрам. После нескольких неудачных приемов, Доран очень грубо повалил Фароса на пол и приставил меч к горлу.

– Понимаешь, что это значит? – спросил он.

– Что ты круче меня?

Доран усмехнулся, убрал меч и помог брату подняться.

– Что атаковать «копья» можешь даже не пытаться, – ответил он и стукнул Фароса в грудь кулаком. – Тогда защищайся!

Снова встав в боевую стойку, Доран стал резко и быстро наносить удары, преимущественно по ногам. Некоторые Фарос отбил, но большинство ударов все-таки валили его с ног на землю, оголяя перед старшим братом тело, шею, что означало одно – смерть. В очередной раз свалив Фароса на пол, он сказал:

– «Копья» охотятся за твоими ногами. Свалят тебя – ты труп, так что следи за своими нижними конечностями и не дай никому повалить тебя на землю.

Он помог Фаросу подняться и словил подозревающий взгляд.

– Ты как-то хорошо знаешь эти «копья», с чего бы?

Доран пронзительно посмотрел на младшего брата, после чего спокойно сказал:

– Я знаю стиль того, кто их обучает. И мне, как старшему брату, положено обучить вас, младших, как защищаться. Учитель с меня, конечно, такой себе, но, думаю, основную суть ты уловил.

Более не говоря ни слова, он вышел из арсенала, а Фарос и Доро остались на месте, удивленно поглядывая друг на друга.

* * *

Вальдарим ночью все больше напоминал тихий городок, в котором никогда не происходит ничего плохого, и это неудивительно. Жители городка, в большинстве своем, были верующими людьми, а Сомнер – Бог милосердия и спокойствия, превалирующий в местном святилище – не допускает преступлений. В этой связи здесь было тихо. Фарос спокойно шел по освещаемой луной улице, вдыхая приятный запах последождевой свежести. Ночь была приятной на ощущения: последняя гроза ушла далеко на запад, оставив лишь взмоченную землю, июньскую прохладу, и невероятную свежесть. Тиера стояла в стойле у городских ворот, непринужденно фыркая с гнедым пройдохой, который слушал лошадиную болтовню, спокойно пережевывая овес, пока на них сидели вороны и с интересом разглядывали округу в поисках червей, что вот-вот должны выползти после дождя на поверхность.

Подходя к таверне, Фарос осмотрелся. На улице никого не было, более того, не было и животных. Теперь эта тишина казалось странной и тревожной, нежели красивой и спокойной. Фарос отворил дверь и вошел внутрь, где тоже царила спокойная атмосфера. За столиками сидели и мужчины и женщины, выпивая эль или вино и обсуждая разное бытие. Фарос оглядел всю толпу посетителей и достаточно быстро нашел нужную женщину, да и трудно было бы не найти – она сидела у стойки одна и явно «страдала». Непринужденно Фарос подошел и сел рядом.

– Эль, пожалуйста, – сказал он владельцу таверны.

Владелец таверны по имени Вурт дал Фаросу бутыль эля, принял оплату и стал дальше вести подсчет доходов за последний месяц. Фарос решил проверить, действительно ли женщина рядом с ним является той, кто указан у него в контракте.

– Скажи мне, Вурт, – начал Фарос, отпивая эль, – почему женщины такие алчные?

Вурт сделал запись в дневнике, после чего немного подумал и ответил:

– Ну, разные женщины бывают, – он перевернул страницу дневника, делая новую запись. – Но мне кажется, что некоторым в наше время просто нужно нечто большее, чем просто чувства.

– Чушь собачья, – Фарос демонстративно отпил большое количество эля, после чего сделал горестную гримасу. – Вечно им что-то нужно, а что нужно, неясно. Ведь все делал, и на лошади катал, и драгоценности покупал, и лаской одаривал, но нет же, «другого люблю», тьфу ты! Дай еще…

Вурт поставил еще одну бутылку эля, сочувствующе смотря на Фароса.

– Что, прямо с плеча рубанула?

– Ага, дождешься от нее прямоты, – Фарос достал мешочек табака, начав скручивать цигарку. – Записку она оставила, мол, я ей не нужен, она любит другого, и до свидания. Падла…

Фарос скрутил цигарку, закурил от свечки и продолжил сидеть, молча, когда женщина подсела рядом.

– И как вы держитесь? – спросила она, заглядывая в глаза Фаросу.

– А по мне не видно? – Фарос указал рукой на себя и два бутыля эля, что перед ним. – Не убиваюсь, конечно, в корень, но, тем не менее…обидно…

– Как я вас понимаю…

«Значит, она» – подумал Фарос, удовлетворенно затягиваясь табачным дымом. Слово за слово, он смог разговорить Марлин, и та поведала свою душераздирающую историю о любовном предательстве, да так, что Фароса несколько раз на слезу прошибло от трогательности. К концу посиделок они уже были «друзьями», хотя вполне возможно, что помогло этому щедрость Фароса, который покупал Марлин все больше вина. Когда уже была пора собираться и уходить, Марлин сказала:

– Рада была с тобой познакомиться, Лайер, – Фаросу пришлось на ходу придумать фальшивое имя, – но мне пора в свою комнату.

– Ты будешь ночевать здесь? – спросил Фарос, допивая эль.

– Да, я здесь уже неделю живу. Не хочу домой возвращаться, там так пустынно, не хочу там находиться.

– Ну, – Фарос наклонился к Марлин ближе, – я могу сделать твой дом менее пустынным сегодня. Не охота мешать посетителям в соседних комнатах.

Марлин поняла этот недвусмысленный намек и, немного подумав, согласилась пойти с Фаросом домой. Закончив с выпивкой и заплатив за нее, они отправились к дому Марлин. До дома было всего несколько улиц, и парочка шла, не спеша, наслаждаясь свежестью ночи. В какой-то момент Марлин остановилась, взявшись за рот.

– Похоже, я немного перебрала с вином, – сказала она, сдерживая рвотный позыв.

Да, это было немного не по плану, но немного постоять на свежем воздухе тоже не помешало. Однако именно в этот момент мимо проходила стража, и один из них подошел к паре. Девушка, подошедшая к Фаросу и Марлин, была одета в странную броню, – не простые доспехи стражи Вальдарима. На ее плече Фарос, под свет луны, разглядел нашивку с изображением копья, вокруг которого извивалась анаконда с черной стрелкой на лбу. Фарос немного занервничал, но девушка лишь непринужденно спросила грубоватым голосом:

– У вас все хорошо?

Было бы проще сказать, что Марлин много выпила, но зная религиозность данного города, вполне можно было полагать, что их забрала бы стража и оштрафовала за богохульство.

– Да, все хорошо, мы просто… – Фарос приобнял Марлин, пытаясь придумать хоть какое-нибудь оправдание, – мы просто ждем ребенка… вот жене и стало плохо.

– Оу, – девушка закрыла рот рукой, заметно смущаясь, и начала пятиться назад, – тогда я вас поздравляю и… приятного вечера.

Девушка ушла к отряду стражи, а Фарос вздохнул с облегчением. Доран был прав – «копья» еще не ушли из города. Марлин отдышалась, и ей стало легче. Она посмотрела на Фароса, икнула, и сказала:

– А ты находчивый.

– Работа заставляет, – усмехнулся Фарос и вновь взял Марлин под руку. – Пойдем?

– Да, пошли.

Дом Марлин был достаточно большой, два этажа, с крышей, покрытой нарядной черепицей и отделан кораллами и ракушками, что было невероятно дорогим удовольствием. «Неудивительно, что она не хочет сюда возвращаться, – подумал Фарос, – он реально большой… и пустой, пусть и красивый». К крыше дома вели четыре толстые веревки, выходя прямо к окнам.

– Зачем это? – спросил Фарос, указывая на них.

– Мой бывший возлюбленный был акробатом, – ответила Марлин, смотря на веревки. – Он никогда не заходил в дом через дверь, – любил показаться крутым передо мной и соседями, – вот и влетал в окна с разных крыш. Надо будет их срезать. Сделаешь утром?

– Ну, ладно, – усмехнулся Фарос, – почему бы и не срезать.

Несмотря на то, что дом внешне был большой, внутри все было плотно обставлено мебелью, ясное дело, дорогой. В главном зале Фарос заприметил огромный камин, призванный отопить эти хоромы в зимнее время, и сразу вспомнил об условиях, которые у него записаны в свитке. Что же, можно было действовать сразу, оглушить Марлин, разжечь камин и сжечь ее, но что-то заставило его повременить. Уж не было ли это желание провести с ней ночь?

– У меня где-то было вино, – сказала Марлин. – Ты будешь?

«Она явно пристукнутая на алкоголь», – подумал Фарос.

– Да, был бы не против.

Они сели в главном зале, попивая вино, а Фарос все разглядывал мебель и дорогую планировку. Никогда прежде он не видел ничего подобного, и вся эта дороговизна ему была очень интересна. Параллельно он думал, чем разжечь камин, ибо дров рядом не было, а искать их по этому особняку сейчас было бы глупо. Марлин допила вино, после чего она встала и, сев на колени Фаросу, сказала:

– Может, хватит глазеть на мой дом, и посмотришь на меня?

Она поцеловала его, от чего Фарос даже выронил кубок с вином из рук. Такая настойчивость была явно неожиданна, а он даже не знал, как ответить ей, ибо ранее в таких ситуациях не бывал. Пытаясь сообразить хоть что-то, он положил руки не ее бедра и только лишь поддался ее действиям, совершенно не соображая, что нужно делать ему. Впрочем, долго думать не пришлось: неожиданно Марлин потянулась назад и упала на пол, а рядом с ней появилась фигура в доспехах «копий». Фарос немедленно встал с места, но в этот момент его развернули со стороны и ударили по челюсти стальной перчаткой доспехов; выключившись, он рухнул на пол.

* * *

Гул в ушах и противная головная боль – вот, что сопровождало Фароса при его пробуждении. Он открыл глаза, практически не чувствуя ничего, и не ориентируясь в пространстве. Лишь через несколько мгновений, он смог сфокусировать взгляд и посмотреть вперед. Он сам был привязан к деревянному стулу, аналогично Марлин, которая сидела напротив него. Они находились уже в другой комнате и, судя по расположению окон, можно было предположить, что это второй этаж. На стене впереди и слева – по два окна, справа огромный книжный шкаф, а сзади Марлин чуть дальше большая кровать. В комнате стояли трое в доспехах «копий», молча наблюдая за связанными.

– Здравствуй, Фарос, – послышался сзади мужской голос.

Из-за спины вышел человек одетый в такие же доспехи, как и «копья», но только если их доспехи содержали желтоватую огранку и золотистыми линиями, то доспехи этого человека были абсолютно черными. Человек стоял спиной, и что-то держал в руках, увлеченно читая.

– Марлин Воронеско, – читал человек, голос его все больше становился знакомым, – Вальдарим, Тихий район. Оплата – двести золотых, четыреста серебряных, – человек посмотрел на Марлин, которая испуганно дергалась, пытаясь выбраться, – условие: сжечь ведьму дотла, награда, – триста золотых.

Марлин широко раскрыла глаза и стала дергаться, что-то крича, но непонятно, что именно – рот был завязан. Человек посмотрел на девушку, рассмеялся и выкинул бумажку в горящий камин.

– Успокойся, – сказал он, потирая ладони. – Это не мне нужно тебя сжечь, а ему.

Человек указал на Фароса, и Марлин с ужасом посмотрела на того, кому готова была отдаться совсем недавно. Человек тоже посмотрел на Фароса и тот узнал в нем старого знакомого – Гореда. Он немного изменился за те несколько недель, что они не виделись последний раз. Руки Гореда были исцарапаны, волосы исчезли, а один глаз заплыл белой пеленой. «Последствия бегства с острова» – подумал Фарос.

– Признаться, я приятно удивлен, – сказал Горед, шагая меж связанными. – Ты нашел жертву, заболтал ей зубы и практически совратил ее, и все для того, чтобы потом ее убить. Довольно красочно, – Горед встал у окна, вглядываясь в луну. – Я люблю, когда к делу подходят с творчеством. Чего уж греха таить, я и сам, когда был в Братстве, старался все делать красиво.

Фарос сильно удивился услышанному, и его взгляд теперь был прикован к Гореду. Кто он такой? Почему он был у пиратов, а теперь среди «копий»? И самое главное, – как так вышло, что он был в Братстве, но никто о нем не рассказывал, и более того, как он вышел из него живым?

– Что-то ты поражен, – усмехнулся Горед, бросая взгляд на Фароса. – Не слышал обо мне? Не рассказывали? Что же, не хотят вспоминать, стало быть. Признаться, я даже скучаю по своей бывшей семье. Как там Тёрхен? Все еще воет на зов Матери, пытаясь сдержать эмоции? А Доран? Он все такой же высокомерный, как и раньше? Йольрид… всегда был тихоней, думаю, про него даже спрашивать не стоит.

Горед отошел от окна, сел напротив Фароса и посмотрел в его глаза.

– Я приметил тебя сразу же, как увидел в животной клетке у Лайера, – Горед почесал лысину, вглядываясь в сторону, – и, надо признать, был в шоке. Я-то думал, что Братства давно не существует, были на это основания. Но увидеть младшего брата за несколько сотен километров от Даландии, да еще и не просто так, а на контракте… Тёрхен переплюнул сам себя.

Горед встал и, пройдя мимо Марлин, погладив ее по щеке, снова стал перед Фаросом.

– Давай договоримся так, – сказал он, сменив ехидный тон на более серьезный. – Я тебе оставляю жизнь, а ты говоришь, где теперь ваше убежище. Идет?

Фарос неодобрительно посмотрел на Гореда, ясно давая понять своим взглядом отрицательный ответ.

– Что ж, предсказуемо. Тогда давай, услуга за услугу, – Горед раскрыл ладонь и, не говоря ни слова, сделал так, чтобы над ней появился огненный шар. – Тебе же нужно ее сжечь, так?

Он встал и, повернувшись, метнул огонь в сторону Марлин. Она мигом взялась пламенем, которое сразу стало сжигать ее, жечь одежду и разъедать кожу, словно кислота. Спустя пару мгновений тряпка сгорела, и комната наполнилась страшнейшим криком, наполненным болью и страданиями. Никто в комнате даже не шелохнулся – каждый из присутствующих видел и не такое – только Фарос немного сощурился при виде горящей женщины. Она кричала какое-то время, пока не потеряла сознание и умерла от болевого шока. Горед некоторое время смотрел на горящий труп девушки, который уже упал на пол от того, что стул под ним сгорел, и, будто наслаждаясь увиденным, погладил подбородок, после чего снова повернулся к Фаросу.

– Я сделал это за тебя, выполнил твой заказ. Теперь ты окажи мне услугу, – расскажи своим братьям и сестрам, что я снова здесь и теперь у меня есть цель в этом Королевстве.

Он встал и подошел к одному из «копий», погладив по щеке, сказал:

– Можешь развлечься с ним, дорогая, но помни – он должен быть живым и дееспособным. Я не хочу терять несколько дней на выслеживание нового сектанта. Но если он что-нибудь выкинет – убивай, не раздумывая.

– Как скажешь, отец, – подмигнула девушка и, в предвкушении подошла, к Фаросу, резко ударив его по лицу. – Ждете ребенка, да? Ну, ты и лжец!

– Встретимся дома, Джилл, – сказал Горед и покинул комнату.

В комнате остались только четыре «копья» и Фарос, привязанный к стулу. Джилл встала возле догорающего трупа Марлин и, пнув тлеющую руку ногой, сказала:

– Тебе ее жалко? Нет, я смотрю. Вам жалость не грозит, вы же помешанные на этой своей «матери пустоты»! Больная сволочь она, а не богиня, кто ее только выдумал!

Фарос сжал руки и дернулся, но не смог высвободиться. Джилл заметила это и злорадно усмехнулась.

– Ты ничего не выкинешь, это ясно, – сказала она, – но я все равно тебя прибью, в назидание другим. Чтобы помнили, каково это, когда убивают близкого человека!

Джилл снова ударила Фароса по лицу, причем достаточно сильно – кулак у нее был набит.

– Слышал о Миранде? Да-да, именно ее убили твои сородичи в особняке Морено месяц назад. Она, не секунду, была моей сестрой! – Джилл начало трясти, она сжала кулаки, смотря на пол, но вскоре взяла себя в руки. – Вот за нее и отомщу…

Фарос замычал, пытаясь что-то сказать. Джилл фыркнула, но все-таки сняла повязку с его лица. Фарос выплюнул на пол кровь, после чего посмотрел на нее и сочувственно сказал:

– Извини. Я не знал, что это была твоя сестра. Если б я знал, что это твоя сестра – я бы убил ее лично, а не оставил на попечительство своему товарищу.

Джилл рассвирепела и, схватив обугленную ножку стула, ударила Фароса по челюсти, от чего тот упал на бок.

– Ты, – тварь, и все вы в своем братстве, – больные сектанты! – крикнула она и вынула из ножен меч.

Неожиданно в ушах Фароса начался странный гул, среди которого он вдруг услышал приятный женский голос:

– Он забрал у меня сына и предал меня…дитя мое, внемли моему наказу, отбери у него дочь…

Гул в ушах прошел и вместо напряженного сердцебиения и тревоги Фарос почувствовал спокойствие и холодную ярость; глаза его почернели, а в обеих руках появились кинжалы. Когда Джилл подошла к нему и приготовилась отсечь голову, он одним движением разрезал веревку за спиной и вонзил кинжал ей в бок, после чего резко оттолкнулся ногой от пола и ударил ее ботинком по лицу. Резко поднявшись, он встал в боевую стойку, «копья» также достали свои мечи и приготовились драться, пока Джилл, держась за ребра, куда попал кинжал, стала потихоньку отходить назад.

Рыцари стали по одному нападать на Фароса, рассчитывая, что он такой же пройдоха, как и другие недоубийцы. Однако когда первое же «копье» попыталось нанести удар слева, Фарос упал на шпагат, вонзил один кинжал в ногу, другой в туловище, следом сразу вырвав первый кинжал из ноги и, подтянувшись, вспорол противнику горло. Такая выходка была неожиданной, и «копья» напряглись, но не сдали позиций. Механически отрабатывая наработанную годами тактику, они по одному, раз за разом нападали на Фароса, не давая ему опомниться, но тот даже не уставал, только сверлил всех своими черными, как ночь, глазами и отбивал очередной меч. Когда один из противников в очередной раз попытался ударить Фароса по ногам, тот резко подпрыгнул, вонзив оба кинжала в плечи; и, оседлав рыцаря искромсал шею бедолаги с большой скоростью и невероятной злостью.

Стоя теперь перед двумя противниками, он щурился от боли – все же ему нанесли несколько ощутимых порезов. Что делать в данной ситуации – хороший вопрос, и Фарос решил действовать неординарно. Он изобразил сильное удушье, после чего упал на пол, будто замертво, высвободив из рук кинжалы. «Копья» переглянулись, и один решил медленно подойти к нему, чтобы проверить, что с ним стало. Но стоило лишь острию меча показаться возле шеи Фароса, как он резко схватил его рукой и пнул копье по подколенной чашечке. Вывернув в обратную сторону руку, он выломал противнику кость, после чего выхватил меч и отсек ему голову. «Это было очень глупо» – сказал он последнему копью, что стоял уже не в такой уверенности, как до этого. Фарос метнул в него меч, но это не дало результата, зато дало пару мгновений, чтобы схватить с пола кинжалы и начать отражать удары. Последний противник был очень проворен и силен, и Фарос решил поддаться, но сделал это непродуманно. Копье вонзил меч в его живот и в этот же момент получил один кинжал в шею, второй в висок. Он упал, а Фарос, превозмогая боль, вытащил из себя меч, хотя знал, что этого делать нельзя. Страшная боль овладела им, и он упал на колено, зажимая рану рукой.

– Соберись… – шептал женский голос вновь, – она слаба и совсем рядом…убей ее, и я тебе помогу…соберись, дитя…

Фарос удержал наворачивающиеся слезы, после чего встал и, прилагая усилия, побрел туда, куда так же медленно ушла Джилл. С горем пополам он дошел до лестницы вниз, где и увидел ее, сидящую у стены. Ее доспехи были залиты кровью, она закашливалась, и, увидев Фароса, впала в отчаяние.

– Кинжалы…отравлены… – она вновь закашляла, выплевывая кусок разъедающихся легких, – откуда…они…у тебя…

Фарос медленно подошел к ней, сел на колено и посмотрел в глаза, сказав не своим голосом:

– Это «больная сволочь» возжелала твоей смерти…

Джилл попыталась подняться, но Фарос быстро вонзил кинжал ей в живот, удерживая на месте. Глядя на нее, он поднял вторую руку и вонзил кинжал ей в глаз, вынув кинжал из живота, вонзил его во второй. Прилагая последние силы, он развел руки в стороны, выломав девушке виски.

– Благодарю тебя, дитя мое… – снова послышался шепот женщины, – ты еще послужишь своей семье верой и правдой…от тебя будет толк…

Глаза Фароса вновь стали обычными, сильная боль прошла, а кинжалы в руках превратились в пыль. Осмотрев живот, он увидел на месте ранения лишь свежий шрам, будто нанесенный несколько дней назад – он все еще побаливал. Выйдя из дома, держась за шрам, он все так же не находил ответов на те вопросы, которые возникли у него при встрече с Горедом. Но теперь он хотя бы имел право потребовать у старших братьев и Тёрхена объяснений, кто такой Горед, и какое отношение он имеет к Теневому Братству.

* * *

Ворона сидела на ветке, внимательно вглядываясь в землю. В какой-то момент из мягкого и влажного грунта показалась головка червяка, который выполз наверх, чтобы надышаться свежим воздухом и найти себе пропитания. В этот же момент птица резко спустилась вниз и захватила червячка в свой клюв, проглотив немедленно. Было достаточно вкусно, червячок был упитанный. Возле вороны лежали очень мелкие камешки, которые начали трястись. С любопытством птица стала обходить их вокруг, рассматривать и тыкать в них клювом, не понимая, как это неживые камни могут двигаться. А раз двигаются, так может, они живые? Тряска камешков сменилась тряской земли и, посмотрев в сторону, ворона с ужасом отлетела в сторону, пока мимо нее с тяжелым топотом, устремляясь прочь, проскакала лошадь. Тиера вбежала в деревню и вместо того, чтобы пойти к амбару, как это всегда было, помчалась в сторону двухэтажного дома. Как никто другой, она понимала, насколько серьезно была последняя встреча с «копьями».

На пороге дома сидел Доран, натачивая кинжал. Увидев Фароса, он улыбнулся и крикнул ему:

– Ну, как контракт?

Фарос на ходу спрыгнул с лошади и пошагал к брату очень скорыми шагами. Среди призраков, странствующих по деревне, взялся один, который проявил интерес к быстро шагающему человеку. Но стоило заблудшей душе подойти ближе, как Фарос вынул из ножен кинжал и взмахнул им, заставив призрака исчезнуть. Доран удивленно посмотрел на брата.

– Воу, – сказал он, убирая точильный камень в карман, – это было грубо. Что он тебе сделал?

Остановившись в десяти метрах от него, Фарос просверлил его неодобрительным взглядом и, сжимая в руках кинжал, сказал:

– Ничего рассказать не хочешь?

– Я тебе что, шахиризада, сказок на ночь захотелось? – недовольно фыркнул Доран и поднялся с места.

Он пошел в сторону дома, но стоило ему взяться за ручку двери, как в нее воткнулся кинжал Боли и сразу начал разъедать дерево вокруг. Доран повернулся и увидел, как Фарос с яростным видом шагает к нему.

– Сначала некий Горед встречает меня на острове и приказывает убить при первой же возможности, – сказал он, поднимаясь по ступенькам, – затем этот же Горед, во главе «Копий», ловит меня на последнем контракте и вещает мне о том, что он тоже был членом Братства и что он знает тебя, отца и Йольрида. Так может, ты все-таки уберешь вдаль свой гнусный характер и расскажешь мне, кто это такой и как он относится к нам?!

Дорану даже стало не по себе от столь пронизывающего взгляда. Фарос не понимал, что происходит, и это его страшно раздражало. Это сейчас и видел Доран, смотря брату в глаза – недоумение, раздраженность, злость. Он медленно выдернул кинжал с деревянной двери и посмотрел на оружие. Оно стало излучать черный дым, рукоять стала медленно нагреваться – кинжал явно был недоволен тем, что находится не в руках хозяина. Доран отдал его Фаросу и сказал сдержанно:

– Ступай за мной.

Он открыл дверь дома и вошел внутрь, Фарос последовал за ним. Спустившись в Убежище, в главном зале, Доран подошел к Войри и приказал ей немедленно вызвать Йольрида и отправить к Тёрхену.

Отец сидел в своей комнате, попивая вино из кубка и читая в газете объявление об очередном убийстве. В газете описывалось, что владельца продуктовой лавки повесили за ноги в собственном доме и вспороли шею. Ужасность этого преступления и его загадочность заставляет жителей Торида с недоумением и страхом закрывать двери на засов, а стражу все внимательнее вглядываться в гостей города. Никто не мог и подумать, кто совершил такое, и только Тёрхен знал, кого конкретно это рук дело, про себя нахваливая красавицу Войри за успешно выполненный заказ. Рассуждения прервал Доран, который без стука буквально вышиб дверь рукой. Он обошел стол справа       и указал Фаросу на стул напротив Отца, призывая сесть.

– Что случилось? – спросил он, приподымаясь.

– Не торопись, – ответил Доран, взяв Тёрхена за плечо и усаживая на место. – Дождемся Йольрида.

Тёрхен посмотрел на Фароса, который всматривался в небольшое зеркало, что стояло на столе. Он видел в своем отражении нечто ужасное. Глаза его до конца не прошли, по краям склеры остались черные язычки, которые стремились своими кончиками к зрачкам. Что-то внутри поменялось после его «воодушевления» в доме Марлин. Внутри Фарос обычно чувствовал душу, слышал некоторые отголоски совести, которая, невзирая на весь кошмар, что он творил, подавала голос и пыталась призвать его к осмыслению. Теперь же не было слышно и ее; казалось даже, что и сердцебиение пропало, стуки сердца перестали быть слышны мышцам и отдаваться толчками в ребрах; внутри стало тепло и пусто, послышалось умиротворение и безразличие к собственной жизни и жизни окружающих. Взгляд Фароса в недра самого себя сквозь зеркало, который не находил всего того, что было в нем до сей ночи, говорил, даже кричал лишь одно: «Кем я стал?!». Йольрид вошел в комнату, как ошпаренный, снимая капюшон.

– Что стряслось? – спросил он, опустившись на пол.

– Ну, – Доран повернулся к Фаросу, – расскажи им то, что рассказал мне.

Фарос оглядел три пары глаз, прикованных к нему, после чего не спеша скрутил цигарку, закурил и начал свой рассказ.

– На архипелаге пиратов вместе с Лайером присутствовал еще один чужеземец. Он увидел меня и его привлек рисунок на моей руке, – Фарос сквозь ткань указал пальцем на рисунок Падшего. – Он был очень удивлен и будто испуган; сразу же он приказал продать меня первым, ну или убить. Даже закрыл рот Лайеру, когда тот пытался назвать его имя.

Тёрхен удивленно глянул на Дорана, но тот лишь кивнул на Фароса, мол, слушай дальше. Йольрид понял, что тут что-то серьезнее, чем он подумал, поэтому отодвинул стул и сел на него, переключив все свое внимание на младшего брата.

– Впрочем, Лайер позже назвал его имя, – продолжил Фарос, и посмотрел поочередно на всех, – Горед…

Тёрхен не поверил своим ушам и опрокинулся на спинку стула, пока Йольрид подбирал под голову руки. На минуту нависла тишина, и когда стало понятно, что от шока никто скоро не отойдет, Фарос продолжил свой рассказ о сегодняшнем контракте.

К моменту, когда он закончил, скурено уже было три цигарки, и во концовке первым дал слово Тёрхен.

– Стоило ожидать, что он появится вновь, глупо было надеяться, что он ушел надолго.

– Да, теперь придется нашим братьям и сестрам быть предельно осторожными, – согласился Йольрид.

Фарос было хотел возмутиться, что опять что-то думают, но не объясняют ничего, однако неожиданно Доран вынул из полки сверток и протянул его брату. Фарос развернул бумагу и увидел рисунок, изображающих четверку людей в доспехах. Разобрать что-то было нелегко, ведь рисунок был старым, но по чертам лиц Фарос узнал Дорана, Йольрида и Гореда, четвертый также оставался неизвестным. Внизу рисунка была надпись: «Четыре дитя Надежды».

– Четвертого звали Руди, – начал Доран. – Четыре родных брата вступили в Братство на третьем десятке жизни и были бок обок на протяжении десяти лет.

Фарос поднял на него удивленные глаза. Доран, Йольрид и Горед – родные братья?! Такого поворота он не мог себе представить, ни при каком сценарии. Впрочем, уже в эти секунды он начал разбирать детали, которые ранее не замечал. Владение магией, хладнокровный характер, а насмешливость, скорее всего, взял от Руди. Только где он, тот Руди?

– Это были лучшие Дети Пустоты, – Тёрхен встал из-за стола и обошел его, взяв Дорана за плечо. – Настолько лучшие, что им можно было поручить абсолютно любой контракт, и ты всегда знал, что он будет выполнен великолепно.

Доран посмотрел на Отца и Фарос заметил блик в его глазах. Выглядело так, будто он действительно хочет пустить слезы, но изо всех сил сдерживается.

– Они всегда были вчетвером, – продолжил Тёрхен, посматривая то на Дорана, то на Йольрида. – Любой контракт, любое убийство совершали вчетвером, даже если для него был нужен только один. Они были благословлены Матерью в Детей Надежды – тех, кто в будущем воспитает сплоченную семью, которая будет беспрекословно и идеально выполнять поручения своей Матери. Им предстояло стать воспитателями.

Тёрхен подошел к полотну на стене, стянул его и Фарос увидел огромную настенную картину, нарисованную углем. Восседая на троне, нарисованный Тёрхен жестом обнимает всех своих детей. А в это время четыре Дитя Надежды стоят по краям от него и держат в руках священные мечи, обращенные в небеса.

– …однако пять лет назад, во время особо важного контракта, случилось непредвиденное…

Йольрид оперся локтями на стол, сложив кулаки к лицу, а Доран сжал пальцами переносицу, его охватил мандраж.

– …Горед убил Руди и подставил остальных братьев, оставив их гореть в угольной шахте близ Монхерида, – Тёрхен вернулся к столу, сел и закурил трубку. – Наше Убежище находилось под Ареной в Королевской Столице. В то же утро на него было совершено жестокое нападение, которое возглавлял Горед. Тогда Братство практически перестало существовать, единицы выбрались из Столицы и спрятались в деревне, что над нами.

– А как же…

– Нас вытащил Корун, – перебил Фароса Йольрид, складывая руки на стол. – Он узнал о предательстве, но не успел предупредить. Он ведь не только состоит в нашем Братстве, но еще и курирует детей Пустоты в других королевствах. Все, что он успел, это расчистить нам выход из шахты, когда мы уже были практически мертвы.

– Гореда совратили деньги и власть, как ни банально, – продолжил Тёрхен. – Король Дифрих прознал о Братстве и решил разобраться с нами, перевоспитав одного из лучших. После чего были созданы «Копья» – клан обученных убийц на службе у Короля.

– «Копья» существовали раньше, – внезапно перебил его Фарос, смотря на пол. – В одном из скелетов, у входа в дом, воткнут меч, на рукояти которого символ Анаконды с черной стрелкой на лбу. Такой же символ был на нашивках «Копий». Похоже, они пробрались в деревню, полную больных людей и контролировали процесс «зачистки».

– Тогда, полагаю, Горед возглавил уже сформированную секту убийц, – сказал Йольрид, протирая лоб.

– Горед ушел из Даландии, опасаясь мести уцелевших членов Братства, – заканчивал Тёрхен. – Справедливо было для него предполагать, что выжившие братья и сестры захотят его убить. Только не думал я, что он вернется.

– Восстанавливать уничтоженное убежище было трудно, тут не поспоришь, – Йольрид выставил ладони перед собой, которые взялись синим туманом. – Но мы восстановили, продолжили выполнять то, ради чего пришли сюда, но теперь Горед снова в Даландии, и он представляет большую опасность для нас.

– Хорошо, что ты рассказал нам о его возвращении, – сказал Тёрхен, поглаживая бороду. – Теперь нужно сделать так, чтобы никто не ходил на контракты один, чтобы было как минимум, двое. С Горедом нужно разобраться в ближайшее время, насколько это возможно.

– А что по поводу той «силы», что овладела мною в доме Марлин, – спросил Фарос, наклоняясь ближе к столу.

– Тебя это серьезно сейчас волнует?! – вспылил Доран, убирая пальцы с переносицы, на краях глаз его были видны слезы.

– Да, волнует, – Фарос постарался быть более сдержанным, хотя внутри его стала переполнять непонятная дрожь и волнение.

– Если все было так, как ты рассказал, – Йольрид встал с места и стал ходить на месте. – Очень похоже на «материнское благословение».

– Что еще за?

– Согласно учебнику по магии Пустоты, это божественная помощь, которую оказывает наша Мать в случае опасности или смерти. Проблема в том, что эта помощь из ниоткуда не появится – нужно, чтобы кто-то молился за тебя во время всего выполнения контракта, – Йольрид посмотрел на Тёрхена, рассудительно сощурив брови. – Я возле алтаря не был, чтобы молиться; ты, Отец, выходил из комнаты, но, стало быть, тоже нет? Остается…

Йольрид с Тёрхеном посмотрели на Дорана, который недовольно бросал взгляды то одного, то на другого.

– Что? – спросил он, разводя руки.

– Только приближенный к Матери может вызвать благословение с помощью молитвы. Остаешься только ты.

Доран сделал шаг назад и презрительно посмотрел на брата.

– Ты так говоришь, будто я нарушил одно из наших правил…

– Нет, мне просто интересно, с чего? – Йольрид не выдержал, и, оперев руки на стол, посмотрел брату в глаза. – Ты ни за кого никогда не молился! С чего вдруг?

– Фарос здесь, Фарос живой, а мог бы быть мертвым, и ломали бы мы потом голову от того, кто его убил. К тому же важную информацию принес. Считаю, что претензия исчерпана.

– Нет уж, так просто ты не отвертишься…

– Довольно, – Тёрхен хлопнул ладонью по столу и поднялся с места. – Посмотри на это, Фарос. Один – вспыльчивый выскочка с презрительным взглядом даже на родного брата, второй – библиотечный червь, которого не отправишь на контракт. Этим людям предстояло быть теми, кто поведет остальных, а Горед все уничтожил. Он убил четверых людей, четверых лучших Детей Пустоты. За это он должен расплатиться. Не болтай об этом всем подряд, и не зацикливайся на этом, но держи в уме. Скоро мы решим, что с этим делать, а сейчас иди. Нам есть, что обсудить втроем.

Фарос оглядел братьев, после чего медленно встал и был готов уйти, но Тёрхен окликнул его. Повернувшись, Фарос вздрогнул и поймал увесистый мешочек.

– Контракт ты все же выполнил, – хмуро сказал Тёрхен, не смотря на сына.

Фарос кивнул, убрал мешочек в карман и вышел из комнаты.

глава 6

Свечки на люстрах слабо потрескивали, вызволяя наружу противный запах старого воска, который летал по потолку, пока не выходил в отдушину и на поверхность. Небольшой сквознячок от открытых дверей щеголял по нижним полкам шкафов, порой проходя меж книжных страниц. Обилие свечей и факелов не освещало главный зал так, чтобы можно было видеть, что творится на том конце в углу, – комната была достаточно тусклой. Треск свечей и дуновение сквозняка пропитывали уши, тело и саму душу, в главном зале было пусто и тихо. Фарос сидел на стуле около стола, тупо уставившись на пол. В голове обрабатывалась вся та информация, что он получил несколько часов назад; многое не умещалось в голове, многое вызывало вопросы, что-то вообще ставило в тупик; к тому же не покидало чувство пустоты, что заполонила его. Появилось ощущение какой-то необратимости, прохождения точки не возврата, как будто та помощь Матери Пустоты запустила какой-то процесс, не то увядания, не то обратного отчета. Что-то случилось с ним, а что именно – неясно, и это пугало.

Войри появилась так же неожиданно, как неожиданно пропал сквозняк, гонявший по ногам. Она села напротив Фароса и, скрестив ноги, уставилась на него.

– Что? – спросил Фарос спокойно, но несколько напряженно.

– Ты как-то неважно выглядишь, – Войри раскрыла дыру в доспехах Фароса, увидев там красный шрам от меча. – Что-то случилось?

– И да, и нет…

Фарос посмотрел в сторону, постучав пальцами по столу. Конечно, Войри не только его сестра, но и лучший друг, однако объяснить ей ту, непонятную самому ношу ой как не хотелось. Фарос видел взгляд сестры, который так и требовал либо прямого ответа на вопрос, либо прямого отказа, но, ни то, ни другое он дать не мог, а может, просто не хотел. Не зная, что делать, единственным выходом было действовать под стать сидящей напротив девушки. Фарос потянулся вперед и поцеловал Войри, отчего та просто впала в ступор, – ну чего-чего, а такого от Фароса ожидать она никак не могла в данной ситуации. Он отстранился и пронес в глазах немое «все нормально», от чего Войри только лишь убрала локон волос за ухо и немного покраснела, – удивительное зрелище, видеть, как краснеет безумная и роковая Войри.

– Ты просто так, или что-то хотела? – спросил Фарос, смиренно выдавливая легкую улыбку.

Войри, еще не отошедшая от внезапного смущения, достала из-за пазухи сверток и протянула брату.

– Тёрхен дал контракт на двоих.

– Только такие теперь и дает, – сказал Фарос, принимая сверток. – И что там у нас…

Контракт на сей раз приписывал устранить Ридерта Ледонского, – служителя храма Святого Дорелла в Монхериде. Условие было вроде бы и простым, но и трудным одновременно, – повесить служителя под потолком храма. Облегчало ситуацию то, что начиная с двухсотого столетия, в Даландийских храмах вешают высокие люстры. Не став долго думать, Фарос встал и направился к выходу, решив, что это великолепное время, чтобы освежиться на скачке.

– Ты куда? – удивленно спросила Войри.

Фарос оглянулся и посмотрел на нее, немного не понимая вопроса.

– Так это…контракт выполнять…

– А ночи ждать не хочешь? – Войри повернулась на стуле, щуря на брата ошеломленные глаза. – Оружие проверить?

– Для чего? – Фарос пожал плечами, все еще не понимая сути вопроса. – Погода сейчас замечательная, к тому же контракт на простого священника, зачем там много оружия?

– Ты так же про Марлин думал, – Войри встала с места и подошла к Фаросу. – С тобой, правда, что-то не так, имей это в виду. Раньше ты никогда не позволял себе идти на задание, банально не проверив качество своего оружия, а что сейчас?

Фарос повернулся в сторону, повесив руки на пояс, и тяжело вздохнул. Да, Войри умеет доставать человека на всех возможных уровнях. Он все думал, как ей объяснить свое состояние, и объяснять ли вообще; а ее пристальный взгляд все еще сверлил глаза, что было очень неприятно.

– Ладно, убедила, – ответил он так, будто она не спрашивала, что случилось, а уговаривала сделать что-то, уж настолько ее настырность была доставучая. – Пойдем, проверим снаряжение и отправимся в путь, но сейчас, днем, ибо не хочу я тут до ночи сидеть, – Фарос зашагал в сторону арсенала, но вдруг остановился. – Ну, и потом я тебе попытаюсь рассказать, что же все-таки случилось.

* * *

– Вот такая вот история…

Фарос глубоко вздохнул, держа в одной руке вожжи и придерживая во второй ворону, что сидела на пальце. Птица сидела, с интересом разглядывая длинные темно-русые волосы человека, которые так интересно колышутся на слабом ветру. Вроде бы и не черви, а длинные, не гусеницы, а двигаются, – интересная вещь, человеческие волосы. Внизу, на торсе человека были скрещены две руки, покрытые разного размера шрамами и без двух пальцев, – указательного на левой и среднего на правой. Но на безымянном пальце правой руки красовалось красивое кольцо с выгравированной надписью, что забавно блестела при каждом блике солнца. Ворона спустилась с пальца на хребет лошади и стала тыкать клювом в блестящую побрякушку, пока руки вальяжно пытались ее оттолкнуть. Но любопытная ворона и не думала бросать это дело, – она внутри себя знала, что от этих двух людей нет опасности, а потому так нагло лезла и клевала серебряное кольцо.

– Но от этого же не нужно сходить с ума и делать все безумно, и спустя рукава, – Войри перебирала пальцами и пыталась отогнать вредную ворону. – Мне, конечно, не доведено знать, что это такое, быть благословленной Матерью Пустоты, но даже если и так, то это ничего не меняет.

– Я боюсь этого изменения, – признался Фарос, держа обеими руками вожжи. – Что, если оно окончательно уничтожит меня, как человека? Что если искоренит душу и оставит только силу и стремление убивать?

Войри серьезно задумалась. Терять такого человека, как Фарос, было бы очень больно, учитывая то, какони сработались и сроднились. Никому бы из Братства этого не хотелось, но раз уж их Мать положила свой взор на него, дала силу, помощь, взяв при этом что-то взамен, то почему нужно от этого отказываться?

– Просто прими то, кем ты стал… – Войри убрала руки с торса брата и начала разминать шею.

Ворона, потерявшая блестящую побрякушку, расстроенная села чуть выше, на голову Тиеры, и посмотрела на Фароса. У того из-под трясущихся, отяжелевших, оскорбленных прямотой мнения век начинали выступать слезы.

* * *

Знойная жара, поднявшаяся после прохладного утра, одолевала каждого, стоявшего у храма. Сегодня был поминальный день, и собралось большое количество людей, чтобы помянуть усопших родственников. Погода доставала еще и горячим воздухом, гнавшимся ветром с запада, и, хоть это было неприятно, но символизировало о вновь надвигающейся грозе, где-то далеко от Даландии. Фарос и Войри стояли возле толпы и медленно продвигались по ее краю, стремясь попасть в храм, что было трудно. Так и не найдя возможности зайти законным путем, они отошли от толпы и осмотрелись. Единственным вариантом была колокольня, до нее решили добираться акробатикой. Зайдя за жилые здания, Фарос подсадил Войри, и та стала забираться наверх, перебирая конечностями по подоконникам, каменным выступам и торчащим из стен брусьям. Возле одного из окон, она увидела висящий на крючке моток веревки и сильно обрадовалась. Забрав с собой материал, она забралась на крышу, обвязала веревку вокруг печной трубы и скинула в низ, затем стала наблюдать за колокольней, до которой с крыши можно было рукой подать. Все это время Фарос стоял внизу, погруженный в свои мысли, и когда веревка оказалась перед его лицом, он почувствовал, что не может сделать и шага, взять веревку и начать забираться наверх. Помогла, как ни странно, Войри; Фарос вспомнил ее фразу «прими то, кем ты стал», и, ощутив непонятную злость на эту реплику, схватил веревку и юрко залез наверх. Войри оглядела его и гордо сказала:

– Как всегда крут.

Фарос усмехнулся, но ничего не ответил. Проверив, обращают ли люди внимание на небо, парочка с разбега прыгнула на каменную кладку колокольни и залезла в нее.

– Сейчас объявим об окончании поминания, – сказала Войри, готовясь взять за колокол.

– Разве не подозрительно? – спросил Фарос, глядя вниз по лестнице внутрь храма.

– Нас не ждут, священный день, – воспримут, как Божью волю. Прикрой уши.

Войри взялась руками за язык колокола и, раскачав, ударила в него. Оглушительный звон проник в каждую клетку ее ушей, боль стала невыносимой, но нужно было ударить в колокол еще два раза, ибо «Бог троицу любит». Фарос глянул на нее и, поколебавшись, подошел к ней и закрыл ей уши. Войри еще два раза ударила в колокол и отошла от него.

– Глухая буду теперь на весь день, – сказала она, протирая пальцем ухо.

– И то верно.

Фарос отряхивал пыль, упавшую с потолка колокольни ему на волосы и немного успокоился – раз он проявил милость к той, на кого был обижен около получаса назад, значит, есть шанс, что душа останется при нем. Хотя как знать… Посмотрев вниз, Войри увидела, что люди действительно стали расходиться, и усмехнулась от их наивности. Потихоньку спустившись по лестнице в храм, парочка, как ни странно, не была замечена, и даже нашла нужную цель, – священник стоял у алтаря и молился вместе с некоторыми прихожанами, которые не пожелали уходить.

– Нужно как-то выпроводить этих людей, – прошептала Войри, стоя с Фаросом на верхнем этаже храма.

– Согласен, они нам все испортят, – Фарос присел на корточки, осматривая главный зал. – Ты веревку свою забрала?

– А как же, – Войри достала моток из-за пояса.

– Рисуй из него удавку и закидывай на люстру, только сама на нее не прыгни – свалится. Просто кинь узел через перекладину и вниз другой конец, а я пока спущусь и придумаю, что нам делать с остальными.

– Поняла, не дура, – Войри стала юрко крутить узел. – Была б дура, – не поняла бы.

Фарос усмехнулся и стал тихо спускаться по ступенькам вниз. Он спрятался за скамьями и заприметил в стороне стойку со свечами. «Опрокинуть бы, чтобы испугались, – подумал он, – хотя священник тоже может убежать». Размышления прервал внезапный гул в ушах, как после звона колокола.

В общем шуме золотистого звона послышался шепот. Опять! Это снова был тот приятный женский голос, который при желании, может свести с ума любого мужчину. Он шептал таким же нежным, но рассерженным голосом.

– Не смей отпускать их, дитя… они скверны, они враждебны, они – кровь… – гул стал сильнее и шепот буквально вреза̀лся в каждую мысль, – …мне нужна кровь!

Шепот стих, гул отступил, осталось лишь умиротворение и спокойствие. Фарос было решил все же опрокинуть стойку со свечами, но вдруг понял, что не может пошевелиться. Какая-то сила не позволяла ему двигаться, и когда руки и ноги стали сами перебирать поверхность пола и скамьи, он запаниковал. Мать сама управляет им? Как такое возможно? Тело непослушно попыталось выйти из-за скамьи, но Фарос напрягся и заставил себя остановиться, на что получил новый гул и злой шепот:

– Отпусти вожжи, дитя… я помогу тебе… не сопротивляйся…

Тело вновь напряглось и Фарос, понимая, что все равно заперт, «отпустил вожжи». Он резко вырвался из-за скамьи и направился к алтарю. Войри, которая собиралась уже закинуть удавку на люстру, с негодованием посмотрела на брата.

– Какого черта он творит? – сказала он вслух.

Фарос вынул из-за пазухи зачарованный кинжал и, проходя мимо крайнего человека, резко провел им у шеи, от чего прихожанин сильно закричал и упал на землю, корчась от сильнейшей боли. На крик развернулся другой житель, и Фарос с размаха воткнул кинжал ему в лоб, с небывалой легкостью пробив череп. «Ого, – подумал он, – не знал, что умею так». Пробираясь к Ридерту, он без промедлений резал шеи и груди тем, кто молился вместе со священником, а когда дошел, схватил за горло и просто кинул его под люстру. Сразу же вниз спустилась удавка, которую он тут же накинул Ридерту на шею. Схватив уже летящий к нему другой конец веревки, он стал поднимать священника вниз. Не обращая внимания ни на что, Фарос поднял его на несколько метров и привязал конец веревки к тяжелой скамье. Войри незамедлительно спустилась и сходу толкнула брата в плечо.

– Ты совсем из ума выжил?! Зачем ты убил всех? У нас же…

Войри заметила пустой взгляд Фароса и поняла, что что-то не так, но к тому моменту, туманное сознание уже покинуло его. Он, словно после двухсуточного отсутствия сна, стал медленно разглядывать свои руки, убеждаясь, что свое тело контролирует теперь он.

– Нужно уходить, – сказал он глухим голосом и, глянув уже на мертвого Ридерта, пошел к выходу.

Войри немного постояла на месте, но тут же опомнилась и побежала за братом.

Стража еще не опомнилась, никто даже не заметил, как двое подозрительных людей в темных доспехах убегали из храма. За городом в конюшне, забирая Тиеру, Фарос вдруг остановился и посмотрел в глаза своей лошади. Она была неприлично спокойна, и ее взгляд, пока она жевала жвачку, говорил только одно: «Все будет нормально». И уж этому заявлению Фарос действительно поверил. Почему-то ему показалось, что именно это животное знает всё и обо всем, и от того ее спокойствие неминуемо передалось Фаросу. Он улыбнулся, подмигнул лошадке и сел на нее, Войри тоже села сзади, не говоря ни слова.

Проскакав несколько верст галопом, Фарос замедлил лошадь и все рассказал Войри. Та ничуть не удивилась услышанному, ибо знала прекрасно, что то поведение, которое было у брата в храме, ой, как не естественно для него. В какой-то момент, Фарос снова услышал гул в ушах и следующий за ним шепот.

– Прости меня, дитя… мне было необходимо разобраться со всеми в храме, – они все были опасны для меня. Я вижу, что происходит с тобой, и заверяю, что более такого не повторится… – шепот выждал некоторую паузу, – служи мне верно, дитя, и я исполню твою мечту, которую ты так старательно прячешь ото всех, и которая в тебе уже давно…служи…

Гул в ушах прошел, как и наваждение; как и до этого, внутри воцарилось умиротворение и спокойствие.

– Чего замолк? – спросила Войри, заглядывая брату в глаза через плечо.

– Да я… – Фарос покачал головой, – ничего, теперь все нормально. Хочешь, расскажу, как Доран навалял мне при нашей первой встрече?

– Ну, это он может, – Войри глянула на старую знакомую, – черную ворону, что вновь села перед Фаросом и стала клевать серебряное кольцо. – В нашей с ним первой встрече он мне запястье вывихнул.

– Да у него мания, выломать тебе что-то, – рассмеялся Фарос.

– Нет, я просто сильнее остальных сопротивляюсь.

глава 7

Горячая алая кровь растекалась по сухой почве; собирала по дороге мелкие щепки и песчинки, устремляясь в небольшое углубление в грунте. Скапливаясь в нем, вода жизни образовывала лужу, готовую через пару десятков минут свернуться и стать густой склизкой массой, которую будут грызть падальщики после того, как разберутся с главным источником столь красивого красного ручейка.

Стражник лежал на животе, уткнув мертвый взгляд в сторону, пока в его шее усердно орудовал кинжал – он уткнулся в спинной мозг, и вынуть его оказалось не так-то просто. Захлебываясь, стражник в последние мгновения своей жизни видел, как его кровь – а по факту жизнь – беспрепятственно вытекает из него в землю. В невозможности вдохнуть от заполненных кровью легких он потерял сознание, в которое уже никогда не вернется.

Фарос резко провернул кинжал и выломал один из позвонков, высвободив оружие, и вынул его, следом вытирая об шею своей жертвы. Подняв голову, он увидел, как второй стражник трясся в агонии, яростно маша руками и ногами, пока Доран нагло и бесцеремонно овладел его грудью и вонзил клинок в яремную ямку. Недолго мучился и этот человек, вскоре замерев и выпустив из тела свою душу. Доран поднялся со стражника и посмотрел в сторону столичных ворот, куда уже смотрел Фарос, в голове прикидывая, как можно взобраться на стену. Будь они обычными путниками, вход в цитадель диктатуры Дифриха Четвертого не составила бы труда, однако вскоре после встречи Фароса и Гореда практически во всех городах появились объявления с розыском «опасных убийц-сектантов». И без того конспиративные ночные вылазки стали более осторожными, и заходить в главные ворота вот так нагло было просто глупо, по крайней мере Фаросу, Дорану и Йольриду, остальных «срисовать» еще не успели.

– Ты хороший акробат? – спросил Фарос, потирая пальцами, погруженными в черную перчатку, свой кинжал.

– Не жалуюсь, – Доран встал рядом, пристально вглядываясь в огни, ходящие на стенах.

– В окраинных домиках полно всякого хлама, – начал Фарос, убирая кинжал в ножны. – Мы приберем к рукам длинную веревку. Если с моего последнего визита сюда ничего не изменилось, то чуть восточнее этих ворот есть двухэтажная пожарная башня, что рядом с городской конюшней. Полезешь по ней на стену, привяжешь веревку и скинешь мне.

– Как ты все тщательно продумал, – Доран усмехнулся и протер повязку, закрывающую его лицо. Было неясно точно, усмехнулся ли он от восхищения, или от недовольства, что все придумали без него, но тот факт, что он скрыл данной усмешкой свою истинную эмоцию, ясен, как белый день. – А что за башня такая пожарная? Я не слышал о ней.

– Я по ней сбегал из Столицы, – спокойно ответил Фарос и, посмотрев в сторону, рассудительно хмыкнул. – Возможно, в том доме есть то, что нам нужно. Обожди меня здесь.

Фарос подошел к небольшой хижинке, которая напоминала скорее коморку только что сбежавшего от родителей молодого человека, который наспех соорудил себе жилье. Хотя, глядя на достаточно большой огород за домиком, можно предположить, что человеку хватает на жизнь. Фарос заглянул в окно хижины, где увидел висящую напротив него веревку – ее-то он и разглядел с улицы. В хижине, как и предполагалось, сидел молодей человек старше двадцати пяти лет – судя по виду; одетый совершенно по-домашнему и, невзирая на позднюю ночь, преспокойно читал какую-то книжку. Фарос подошел к двери и, прикоснувшись к замочной скважине, прошептал заклинание, однако никаких звуков замок не выдал, это означало, что замок более сложный, и Фарос еще не может открыть его. При этом скважина выглядела хлипкой, вряд ли похожей на какой-то действительно серьезный замок. Фарос немного подумал и решил, что опасности как таковой все равно быть не может, достал из ножен короткий меч и, отойдя назад, ударил тяжелым ботинком по замку.

Легкая деревянная дверь, выломав часть косяка, с грохотом ударилась в рядом стоящий шкаф. Молодой человек подорвался с места и ринулся к вешалке, которая стояла рядом с ним, чтобы вынуть короткий клинок из ножен. Но не успел он коснуться рукояти, как руку его обжог леденящий воздух. Не в силах сомкнуть или разомкнуть пальцы, парень схватился за руку и с ужасом посмотрел на незнакомца. В его правой руке лежал меч, одариваемый зеленой дымкой – специальной магией отравления, чтобы парализовать жертву, до которой дотронется этот меч – левая же рука испускала из ладони сине-белый холодящий воздух.

После последней вылазки Йольрид основательно взялся за обучение Фароса в области магии. Понимая, что в высшей степени его младший брат ею не овладеет, так как не заточен на ее изучение, он обучал Фароса либо базовым вещам, либо тому, как магией усилить свое оружие.

Оба стояли некоторое время, молча глядя друг на друга. Парень пытался согреть пораженную холодом область руки, не понимая, что происходит, а Фарос просто выжидал и в итоге, он просто указал на веревку, висящую на стене уже рядом с парнем. Хозяин хижины снял веревку с крючка и кинул ее на стол, отойдя следом назад к стене. Фарос убрал меч в ножны и, молча взяв веревку, побрел спиной к выходу, пронизывая молодого человека сверлящим взглядом, который то и предписывал, что не следует идти за ним и пытаться выследить, или пожаловаться на нападение страже. Парень, понимая, что и правда, лучше просто отдать нужное и молчать, лишь немного опустил глаза, как бы давая понять, что никаких последствий от данного деяния Фаросу не организует. Довольный таки раскладом Фарос развернулся и быстро вышел их хижины.

Они с Дораном подошли к пожарной башне и стали осматриваться, стоя под тополем. Место действительно не изменилось с момента, как Фарос сбежал из Королевской Тюрьмы, что странно. Фарос оглядел конюшню, стоящую рядом с башней. Сейчас здесь нет ни лошадей, ни владельцев конюшни. В ту ночь, когда он сбегал, возле выходной калитки стояла единственная лошадь. В ливне и темноте красоту вороного скакуна не было возможно разглядеть, да и вообще было не до того. Но Фарос помнил точно, что в тот момент Тиера стояла не подобно отдыхающей лошади, спокойно пережевывающей овес, а наоборот, она стояла напряженная, будто знала, что сейчас надо будет бежать со всех ног. Было даже удивительно, что эта лошадь не сопротивлялась, когда незнакомец, а уж тем более заключенный, закидывал на нее уздечку и намеревался вскочить верхом. Она сразу рванула с места, стоило только Фаросу сесть на нее. Может и правда, чувствовала и ждала? Кто сейчас уж скажет, хотя Тиера бы и сказала, умей она разговаривать.

Сейчас же эта конюшня пустует, что на руку – меньше глаз. Доран оглядел башню и накинул веревку на плечо.

– Следи, чтобы патруль не увидел, – сказал он, начиная взбираться на ступенчатую стену башни.

Фарос утвердительно кивнул и снял с тела зачарованный лук, который забрал у Ворлена, приставил стрелу и стал оглядываться. Ждать ему долго не пришлось – Доран проворно взобрался на башню, которая оказалась ниже столичной стены, и следом прыгнул на большое дерево, коих здесь было много, и, взбираясь по нему словно обезьяна, запрыгнул на стену. Обвязав веревку вокруг зубчатой стенки, он скинул веревку вниз. Фарос взобрался быстро и сразу же подошел к противоположной стороне стены.

Город забывших о своих обязанностях Королевских министров, богачей, аферистов и владельцев нескольких собственностей и десятков незаконных рабов на дальних рудниках, лесах и пастбищах. Те, кто работает по найму, могут рассчитывать только на комнатушку в одном из домиков или даже бараков на окраине Столицы или за ее стенами. Живут же в городе те, кто так или иначе имеет определенный уровень заработка, не ограниченный одним только наемным трудом, на таких жителей Столица и рассчитана, – на тех, кто может исправно платить пошлину и налог. Королевская Столица – место обитания различных боевых дружин, гильдий, магических кружков и академий, это не место для воров, убийц и прочих преступников, ибо обилие стражи и народных дружин исключает любое преступление в городе. Совершил его – не факт, что уйдешь; ушел – не факт, что не догонят. Сюда отваживаются лезть только самые смелые… или глупые. Фаросу нереально повезло при побеге отсюда – гроза сорвала кровлю с одной из крыш, и деревянная балка упала между ней и городской стеной – по ней он и взобрался на стену и дальше на пожарную башню.

Вспоминая все, что он видел в этом месте, Фарос оперся на край стены и, смотря на крыши домов, с досадой сказал:

– Вот скажи мне, Доран, почему в мире все так черно̀? Почему нельзя жить нормально, а вместо этого не воровать, не убивать, не отбирать, не обогащаться за другой счет, не удовлетворять свои потребности за счет чужого горя?

Доран посмотрел на брата с изумлением. «В нем что, совесть взыграла?» – подумал он про себя. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что на стене пока стражи нет, он подошел к краю и, посмотрев на город, ответил:

– Это все зависит от точки зрения. От того, что ты видишь, и где находишься. Все в этой жизни так и работает. Ты видишь убийства и воровство, обман и корысть, и не можешь увидеть за всем этим барьером той, другой жизни. Ты понимаешь, что есть люди, которые живут спокойно и хорошо, но при этом тебе кажется, что это единицы, ведь все плохое вот оно, везде. Проблема в том, что везде оно у тебя, а у другого перед глазами может быть совершенно другое. Пойдем, покажу кое-что.

Доран спрыгнул со стены на крышу трехэтажного длинного дома, ухватившись за кирпичную дымовую трубу. Фарос, недолго думая, сиганул за ним. Они аккуратно спускались по стене вниз, Доран более уверенно, и от того быстрее, пока не остановились напротив окна на втором этаже. Окно было выбрано совершенно случайно, Доран даже не предполагал, где находится то, что он искал. Но нашел.

– Вот, смотри.

В окне виднелась небольшая комната шесть на шесть метров, в ней сидела семья: родители, трое детей, дедушка. Все сидели на полу полукругом, мама с папой пели какую-то песню, а дети по очереди выходили в круг и начинали танцевать. Видя эту картину счастливой семьи, Фарос невольно улыбнулся.

– Эти люди живут счастливо, – сказал Доран, держась одной рукой за выступающий кирпич, а второй указывая на семью. – Отец с матерью завтра пойдут в мастерскую делать горшки или мебель, а дед с детьми будет сидеть дома, может кто-то пойдет в семинарию или школу, если состоят. Никто из них не видит убийств, воровства и алчности. Может, родители встречаются с такими частностями на работе, да дети в школе, но для них это все частности. В их поле зрения находится семья, ее благополучие, работа и дети, поэтому другую реальность – ту, которую видишь ты – они не берут во внимание, хотя признают ее существование. Поэтому нельзя говорить, что в мире существует только плохое, или только хорошее, – все зависит от точки зрения, общества и условий, в которых ты живешь. А теперь хватит распускать тут философские нюни по поводу несправедливости мира и пошли дальше, у нас контракт на эту ночь.

С этими словами Доран юрко устремился наверх, а Фарос, бросив взгляд на счастливую семью, перехватил выступ и полез за старшим братом.

Проскакивая по крышам высоких домов, они приближались к своей цели, – центральной гостинице Королевской Столицы. По контракту там находилась влюбленная пара; парень Жёрдон – работник одной из ферм Вальдарима, а девушка Сона – дочка владельца фермы. Контракт пришел от неизвестного молодого человека, предполагается, что он должен был быть женихом Соны, но та по иронии судьбы убежала прочь из города, решив жить со своим возлюбленным. Контракт был только лишь на Сону – Жёрдон заказывался, как дополнительное условие. Предполагалось отправить на контракт Дорана и Йольрида, ввиду усложненной ситуации в Королевской Столице и активности «копий», но последний резко отказался от данного контракта, не поддаваясь, ни на какие уговоры. Фарос оказался рядом как раз вовремя, и в разгар дискуссии Доран взял его под руку и вывел из убежища. Теперь он даже жалел, что взял его с собой – Фарос ко всему прочему стал погруженным в свои мысли, иногда в нем стала просыпаться совесть. В принципе, кому, как ни Дорану понимать, почему так случилось. Теперь лишь бы не задал на эту тему никакого вопроса.

Пролетая меж крыш, Фарос ловко хватался руками за края и взбирался, пока в какой-то момент не остановился, увидев впереди нужную крышу гостиницы.

– Слушай, – сказал он, держась за кирпичный дымоход. – А с чего в друг ты решил молиться за меня?

Все-таки спросил. Доран остановился параллельно брату и медленно выдохнул, понемногу теряя терпение.

– Не слишком ли ты сегодня болтливый? – он посмотрел на Фароса и нервозно стал переминать пальцы.

– Возможно, – Фарос посмотрел на крышу гостиницы, вытирая пот с глаз. – Просто одолевают неприятные воспоминания в этом городе, вот и отвлекаюсь. Забудь.

Ничего более не сказав, он перескочил дымоход и умчался прочь, Доран, усмехнувшись, последовал за ним.

Встав на краю одно из домов, они увидели перед собой мерцающую площадь Королевской Столицы. До комендантского часа еще было время, и она была заполнена людьми. В центре, как и полагалось, находилась величественная статуя Дифриха Четвертого, вокруг нее же расставлялись лавки, где могли продавать всякую всячину, или выставлять что-то во время ярмарки. Между крышами домов были натянуты длинные и толстые веревки. Они были натянуты «Копьями» специально для преследования детей Пустоты еще во времена, когда Убежище находилось здесь, в Столице. После убийцы здесь не появлялись, но и веревки никто не убирал. Между крышей, на которой сидели братья и гостиницей тоже были натянуты две веревки с разными наклонами. Фарос осмотрел окна и указал брату на одно из них.

– Полагаю, туда.

Однако Доран не ответил на это, вместо того лишь покачал головой и сказал:

– Я чувствовал, что должно пойти что-то не так. А терять такого талантливого брата, как ты, мне ой как не хотелось. За младшими надо смотреть, это чуть ли не завет Братства, вот я и решил присмотреть за тобой таким вот образом. Знал, конечно, к чему приведет, но, тем не менее, пошел молиться. Как видишь, ты еще живой, так что молился не зря.

Доран встал и под изумленный от такого откровения взгляд Фароса взял с пояса две палки, соединенные крепкой удавкой, перекинул их через натянутую в сторону гостиницы веревку и поехал по ней. Недолго ожидая, Фарос сделал то же самое и поехал за ним, прижимая ноги ближе к себе, как будто это сделает его менее заметным для людей, что были внизу на площади.

* * *

– Я не знаю, что делать, – сказала Сона, сидя на кресле в своем номере. – Может, есть какой-нибудь способ уплыть из Даландии?

– Разве что в Северные Королевства, – Жёрдон нервно ходил туда-сюда и щелкал пальцами. – Они как раз на островах находятся. Можно с утра сходить в порт и договориться, пока за нами не явились.

– Ты думаешь, у моего отца хватит денег, чтобы убить тебя?

– Нельзя знать наверняка, – Жёрдон присел на корточки перед Соной и взял ее руки. – Но судьбу искушать не стоит. Уедем?

Сона улыбнулась на взволнованный взгляд любимого и нежно кивнула, поглаживая Жердона по голове.

Отец то не сможет, но она знает, кто сможет убить его, или даже ее саму. Потому и соглашается на то, чтобы уехать. Во-первых, безопасно вдали от дома, а во-вторых, она слишком привязана к нему, и принимает то решение, которое примет он, и безоговорочно соглашается с ним. Ибо любит.

Жердон улыбнулся в ответ, и хотел было потянуть Сону к кровати, но в этот момент окно со страшным треском разбилось, и в комнату влетел некто в черных доспехах. Он сделал кувырок, приземлившись на пол, следом во второе окно влетел другой незнакомец в доспехах, который сразу же поднялся на ноги и достал из-за спины лук, быстро натягивая тетиву со стрелой. Жёрдон понял, что их ждет, и резво достал меч, лежавший под креслом. «У нас нет на это времени» – сказал один из наемников, и второй, будто получив приказ, выпустил стрелу. Страшный крик парня заполонил комнату и коридор; его тело иссохло и обезображенное оно упало на пол. Сона истерически закричала, буквально сползла с кресла и нависла над телом своего любимого. Наемники посмотрели друг на друга и пожали плечами, следом первый вынул из ножен меч, подойдя ближе, он сделал легкий взмах и отсек девушке голову. Сона в последние секунды увидела, как упала на пол, а напротив нее, истекая кровью, рухнуло ее тело.

Фарос выглянул в разбитое окно, глядя на площадь – вроде как крика никто не услышал, паники не видно. Доран собрал в сверток текущую из обрубка кровь Соны и запечатал его – вещественное доказательство, как прихоть заказчика. Он поднялся и, осмотрев тела, констатировал:

– Это было не так уж и сложно.

– Не каркай, – холодно отсек Фарос, все еще нервно вглядываясь в окно. – Мы еще не выбрались из Столицы.

– Не нервничай, – Доран спокойно вытер меч и убрал его в ножны. – Как зашли, так и выйдем, главное – быть осторожными. Куда ты смотришь?

– Вон там был дом моего брата, – Фарос указал на один из окон в доме на площади. – Не видел его месяца два, не уверен, живет ли он там еще.

– Хочешь заглянуть в гости? – с ехидством спросил Доран, заглядывая в окно.

– Делать нечего, – Фарос поправил маску на лице. – Уходим отсюда.

Они направились к выходу, когда в дверь ударили; не просто ударили, а сильно, намереваясь выбить. Братья оглянулись, и Фарос зло прошипел, глядя на Дорана:

– Накаркал! Доран, чтоб ты сдох!

В дверь еще раз ударили. Она держалась на соплях и честном слове, поэтому следующая попытка точно увенчалась бы успехом. Доран взял Фароса за плечо и поднял вторую руку, прошептав заклинание. Их окутал зеленый дым, после чего они исчезли. В следующее мгновение дверь выбили, и в комнату вошли три рыцаря «копий». Один встал у входа, держа в руках меч, а двое других прошли вглубь комнаты, осматривая тела и окна.

– Они точно не ушли? – спросил один из рыцарей.

– Да куда бы они ушли, если мы все выходы закрыли? – возразил второй.

Третий, что стоял у двери, одним видящим глазом осматривал комнату, пока в какой-то момент не замер. Он резко схватил правой рукой горло Дорана, который оказался рядом и сразу же появился вместе с Фаросом. Доран вывернул рыцарю руку, согнув его вниз лицом, и ударил по груди коленом; Фарос в это время пустил стрелу в одного из «копий» и следом огненный шар во второго. Один сразу же закричал от сильной боли, а второй рукой закрыл себя, отдав ее под удар огня. Нестерпимая боль взяла предплечье, и оно стало сгорать, от чего рыцарь, согнувшись, упал на пол. Доран в это время уже вывернул шею последнему и бросил его на пол.

– Бежим, ну!

Они со всех ног рванули влево по коридору, где в теории должна была быть лестница. Однако в той стороне быстро появились рыцари, которые своим количеством явно не дали бы прорваться. Братья резко остановились и, кинув во врага огненные шары, побежали в обратном направлении. В конце коридора было окно, завешанное длинными шторами, а слева проход на еще одну лестницу. Фарос быстро добежал до нее, но из-за поворота быстро выбежал еще один рыцарь, как будто выжидав нужного момента, и чуть ли ни на ходу толкнул его в окно. Стекло разбилось, и Фарос выпал наружу, но запутавшись в шторах, ухватился за них, повиснув над пропастью меж домами. Уперев ноги в стену, он оттолкнулся и снова полетел в окно, но туда уже начали выталкивать Дорана, положив его на край окна. Фарос как раз вовремя влетел, пиная ногами рыцаря, и затолкнул его назад. Упав с ним на пол, он быстро схватил его за шею и развернул руки, чуть ли не в обратную сторону. Доран быстро вернулся в коридор и, создав в руке большой огненный шар, швырнул его вглубь коридора прямо в толпу бегущих на них «копий». Стрела из толпы вылетела и попала Фаросу в плечо, воткнувшись параллельно голове. Фарос быстро обломал верхний ее край, но не вытащил, ибо было некогда – они с Дораном вновь побежали по лестнице наверх.

На крыше их уже ждали. По разные стороны стояли «копья» и готовились к схватке, парочка стояла возле натянутой веревки. Не став искушать врага бессмысленными баталиями, братья стремительно продвигались к веревке, уходя от стрел и отпинывая на лету рвавшихся в бой рыцарей. Когда до веревки оставались всего двое, Фарос стал ногой на дымоход, подпрыгнул и на лету пустил стрелу в одного из них. Конечно, не попал, но отвлекшиеся «копья» не заметили, как Доран резво подобрался к ним и убил одного вообще без особых усилий, а второго одолел спустя пару взмахов мечом. Не дожидаясь Фароса, ибо зная, что он бежит следом, Доран схватил веревку и помчал на другую крышу. Фарос же отвлекся, выпустив стрелу в сторону лучников, что мешали ему бежать дальше. Так или иначе, но он схватился за веревку с помощью лука и тоже начал скользить прочь.

Между ним и Дораном было приличное расстояние, и каково же было удивление Фароса, когда меж ними пролетел кинжал, запущенный «копьем», и рассек веревку. Мгновенно обрубки, прежде натянутые, сорвались вниз. Фаросу пришлось бросить лук и схватиться за веревку, чтобы не сломать себе ничего при падении на площадь. Он устремился обратно к гостинице и на полном ходу влетел в одно из окон. Упав с грохотом на пол, он сильно ударился головой и попал в бредовое состояние. Неизвестно, сколько прошло времени, но перед ним появились два рыцаря, и один стал забирать кинжал Боли и другое оружие. В бреду Фарос взял его за запястье, но тот лишь оттолкнул его и пнул по лицу. От такого сильного удара Фарос мгновенно потерял сознание.

* * *

Ярчайший свет ударил в глаза, нанося неимоверную головную боль. Кое-как, закрывая свет руками, но Фарос таки смог открыть глаза и обнаружить, что лежит на одном из высоких холмов, расположенных вдоль Мертвой Реки. По одну сторону реки были холмы, по другую начальные подступы к Мертвой Горе, что означало лишь одно – далеко от Столицы его не унесли однозначно. Подняться не получилось – он был связан по рукам и ногам, меж собой обе веревки так же были связаны третьей, так что было невозможно поднять руки, не выгнув ноги. В попытке принять хотя бы сидячее положение, Фарос заметил, как вокруг него кипит работа. Всюду ходили «копья», таскали какие-то булыжники, кто-то привязывал к ним таких же связанных людей, кто-то уже сталкивал с холма пленников. В данной суматохе Фарос заметил перед собой какую-то девушку, которая сидела такая же связанная с закрытым ртом и в ужасе озиралась по сторонам. Встретившись с Фаросом взглядом, она просто просверлила его немым вопросом: «Что происходит?!». Но Фарос лишь покачал головой, ибо его рот тоже был связан, да и сам понимал не больше, чем эта некто. Вдруг девушка посмотрела куда-то сзади него и ужаснулась, и из-за Фароса вышел Горе – Фарос узнал его по доспехам. Подойдя к девушке, он погладил ее подбородок, после чего хладнокровно встал, поставил ногу на булыжник, что стоял рядом с ней, и столкнул его с холма. С душераздирающим криком, который был заглушен тряпкой, девушка понеслась вниз, вслед за булыжником, пропав из поля зрения буквально за мгновение. Горед повернулся и, посмотрев в глаза сидящему в недоумении и злобе Фаросу, сел на корточки перед ним и самодовольно сказал:

– Что же, не так уж тебя надолго и хватило, – Горед потер подбородок. – И это даже расстраивает, я думал, что ты будешь достойным для меня противником.

Горед усмехнулся и, сев на колено, указал куда-то в сторону.

– На других-то я и не рассчитываю, Доран вон вообще сбежал, поджав хвост, стоило лишь тебе от него отстать; чего уж говорить об остальных, – Горед поднял из-под ног палочку и стал рисовать на земле. – Ты убил Джилл, мою преемницу. Знаешь, если бы не приказ Короля – утопить всех пойманных сегодня ночью мразей в этой реке – то я бы уже давно вспорол тебе горло. Но приказ есть приказ.

Горед бросил палочку и, потирая руки, стал оглядывать кипящую вокруг них работу.

– Это все преступники, пойманные за сегодняшнюю ночь, – он рукой указал на связанных людей. – Виновны они, или нет, уже другой вопрос, но то, что они записаны в преступники – факт. Поэтому спускаем их туда, вниз. Кстати, вас, голубков, ждет то же самое.

Горед указал по сторонам обеими руками, и Фарос увидел слева от себя Зоренса, а справа Рози; они тоже только начали приходить в себя, не понимая, что происходит.

– Должен признать, время Братства идет на убыль, – Горед выпрямился и посмотрел на его подручных. – Ускоряйтесь, давайте, пока погода хорошая! Скоро вновь гроза начнется, вон, тучи вижу! Не знаю, как вы, а я не хочу под проливным дождем месить грязь.

Горед снова посмотрел на троицу, сидящую перед ним, и усмехнулся.

– Интересно, а Тёрхен вообще додумается отомстить мне за вас? – он подошел к левому булыжнику и поставил на него ногу. – Вы ведь его «дети», ему должно быть больно, терять вас.

Горед столкнул булыжник с холма и Зоренс резко устремился прочь. Рози, при виде этого, взвыла и потянулась за ним, но не смогла сдвинуться с места из-за веревок, от чего просто опустила голову и заревела. Горед подошел к ней и взял ее за подбородок.

– Не уж то тебе так жаль урода, который убивал невинных людей? – спросил он. – Неужели будешь жалеть того, кто не пожалел бы тебя в такой ситуации?

Рози зло мотнула головой и стала что-то кричать, но было слышно лишь глухое мычание.

– Ты слышал историю об утопленнице? – спросил Горед, подойдя к Фаросу. – Да брось, ее каждый слышал. Что узники тюрьмы изнасиловали несчастную девушку и столкнули ее, привязанную за такой же булыжник, в реку, а ее папаша потом проклял сие водоем, потому, мол, она и Мертвая. Так вот, эта легенда, во-первых, не такая уж и старая, а во-вторых, основанная на реальных событиях. Ту девушку изнасиловали мои рыцари, – Горед выпрямился и горделиво подошел к правому булыжнику, – а столкнул ее я.

С этими словами он пнул булыжник и, подобно Зоренсу, Рози устремилась вниз к реке. Горед снова подошел к Фаросу и, глядя ему в глаза, сказал:

– Человеческая жизнь, друг мой, не стоит абсолютно ничего. А вот поступки человечьи, стоят очень дорого. Моя никчемная жестянка никому не нужна – ну, кроме нашей Матери – а вот мое деяние, что я сейчас делаю, имеет огромное значение для Даландии и Короля. Чем более сделаю я, тем ценнее моя жизнь будет для того, кто меня убьет. Вот это и называется: «Коэффициент полезного действия».

Коэф-что? Фарос такого слова никогда не слышал и даже посчитал Гореда сумасшедшим. Только вот сам Горед, прекрасно понимая значение этого, еще не распространенного в то время выражения, с гордостью подошел к последнему булыжнику и глянул на Фароса высокомерным взглядом.

– Ты проиграл, Фарос. Так передай же нашей Матери привет, ибо я буду там еще не скоро.

Горед столкнул булыжник, и резко натянувшаяся веревка потянула Фароса за собой. На склоне холма было огромное количество порогов и камней, и на ходу можно было разглядеть где-то свежие, а где-то уже старые лужи и пятна крови, оставленные предыдущими «везунчиками» здесь. Довольно быстро проскользив по склону, Фарос сорвался с обрыва и на большой скорости упал в кристально чистую и холодную воду Мертвой Реки.

* * *

Тысяча игл вонзилась в его тело при погружении. Замешательство, страх и паника – вот, что охватывает, когда ты погружаешься в воду, привязанный к камню, без возможности даже банально поднять руки. Кристально чистая вода, освещаемая дневным солнцем, достаточно четко показывала лес тел, которые так же тянулись к верху, натянутые на веревку. Перед Фаросом была Рози, которая активно пыталась что-то сделать с веревками, но, ясное дело, не могла. Неожиданно перед ней появился Зоренс; свободный от оков, он стал разрезать призванным клинком ее веревки. Фарос посмотрел направо и увидел скелет, натянутый на старую веревку. Кости принадлежали девушке, о чем свидетельствовали длинные волосы и общая комплекция тела. Не уж то это та девушка из легенды? Зоренс закончил с Рози и потянулся к Фаросу, но его сразу же стало скручивать от мучительной нехватки воздуха. Поколебавшись, он попытался протянуть Фаросу клинок, но, сделав глоток воды, просто замер, выпуская оружие из рук. Рози освободилась от веревок, схватила тонущий клинок и помогла Фаросу выбраться наружу. Она хотела вытянуть Зоренса наверх, но Фарос удержал ее – ему уже было не помочь. В отчаянии бросив тело брата, которое из-за доспехов устремлялось на дно, они поплыли наверх. Воздуха не хватало, в глазах начинало темнеть, но они продолжали грести к верху, успеть вынырнуть и вдохнуть. Несмотря на то, что он упал позже Рози, первым сдался Фарос – он машинально попытался вздохнуть и проглотил много воды и начал захлебываться. Рози взяла его за воротник и, прилагая последние усилия, вместе с ним вынырнула из воды.

Фарос упал на спину, ничего не соображая. Легкие его были наполнены водой, вздохнуть было невозможно. Свет солнца стал понемногу затихать, когда в грудь прилетел сильный удар. Вода противным напором хлынула из него, он стал откашливаться и рвать водой. В конце концов, легкие опустели, и он смог делать долгожданные вздохи. Повернувшись, он увидел сидящую Рози, которая обхватила руками голову и нескрываемо ревела. Фарос положил руку ей на плечо, но она лишь одернула его и прошипела:

– Я убью этого урода!!

Фарос сделал еще один глубокий вдох и посмотрел на холм.

– Тебе придется встать в очередь…

Оглядевшись, он примерно понял, где они находятся. Подножье горы, деревья, обрывистый холм, мостик в двадцати метрах к западу – все намекает на южную часть объездной дороги вокруг Мертвой Горы, а это значит, что если Горед вместе со своими людьми устремится в Столицу, то они непременно будут проходить по перекрестку, что находится как раз рядом.

– Идем, скрестимся с ним на дороге, – сказал Фарос, поднимаясь на ноги и хлопая Рози по плечу.

Та вытерла слезы и, подняв клинок, встала и медленно побрела за братом. После нескольких часов с удавкой на ногах, которая еще и тянула тебя вниз по склону, идти было не так уж и просто, и, тем не менее, идти надо было и как можно скорее. С запада подул ветер, усиливавшийся за достаточно короткий промежуток времени. Горед был прав – шли тучи, это непременно несло грозу.

Спустя относительно небольшое расстояние Фарос с Рози вышли к перекрестку, через который должен был пройти Горед со своими рыцарями. Усеянный во все стороны деревьями, кустами и камнями, он представлял собой идеальное место для засады. Услышав вдалеке ржание лошадей, Фарос только подтвердил свои догадки. Оставив Рози за большим камнем на углу перекрестка, он перешел на другую сторону, спрятавшись за кустом. Спустя некоторое время ржание усилилось, послышался топот копыт. «Копья» шли колонной по двое на небольшом расстоянии друг от друга. Вся цепочка тянулась метров на пятнадцать, в ее середине ехала карета. Подождав, пока она дойдет до середины перекрестка, Фарос создал в руках огненный шар и метнул в карету. Ее опрокинуло потоком огня, лошади, в нее запряженные, упали на бок; «копья» растерялись, строй колонны сломался. В момент, когда был убит один из братьев и когда самого чуть не утопили, как слепого щенка, Фарос выскочил из кустов и с яростью накинулся на одного из рыцарей. Ничего не ожидавший тот стал легкой добычей Фароса, который стянул его с лошади и схватил за лицо, шепча заклинание и выжигая его. Рыцарь умер в мучениях, а Фарос вынул у него из ножен меч и сразу же отбил летящий на него удар топора. Рози также выбежала из кустов, неожиданно атакуя рыцарей «копий». Это была самоубийственная атака и ничего хорошего она не предвещала, однако яростно-слепое желание уничтожить как можно больше подонков и главное – убедиться, что Горед мертв – перекрыло абсолютно все каналы критического мышления.

Рози прилетел удар тяжелой перчаткой по затылку, голова закружилась, и ее пнули ногой в грудь, от чего она упала на землю, едва ли не под ноги Фаросу. Тот сдерживал своим оружием надавливаемый в его сторону меч и, понимая, что силы не равны, резко увел руки в сторону, пнул рыцаря по колену и, пользуясь секундным замешательством, вонзил меч ему в шею. Однако вытащить оружие он не успел – его развернули, и перед ним предстал Горед. Только вот среагировать Фаросу не довелось. Стоило лишь ему понять, кто стоит перед ним, как в грудь ударило что-то острое и очень твердое, от чего он мигом согнулся. Невозможность дышать сразу сковало легкие, мышцы сжались, мозг охватил шок, а тело словно парализовало. Фарос опустил взгляд и увидел торчащий из его солнечного сплетения кинжал, а сверху послышался слабый звон Гореда:

– Самое противное дело, это когда человек упрям, словно баран, и не желает останавливаться.

В невозможности пошевелиться, Фарос упал на левый бок, подрагивая кистями рук. Шок быстро стал сменяться жуткой болью, сознание стало неохотно покидать его. Горед подошел к Рози, которую уже держали за руки, и погладил ее по лицу.

– Тебе я дам второй шанс, – он похлопал ее по щеке и пошел в сторону. – Иди назад, в свое убежище, и расскажи всем о моей победе. Пусть вашего Фароса оплакивают недолго, ибо скоро я доберусь и до них.

Запрыгнув на лошадь и довольствуясь своим собственноручным поступком, Горед осмотрел истекающее кровью тело мертвого Фароса.

* * *

Ливень, бушующий уже несколько часов, втаптывал красную жидкость в размокшую и вязкую землю. Ветер неумолимо сгибал ветки высоких деревьев, отрывал их и уносил вдаль, пронесся страшной силы гром, ударила молния. Окутанный черным дымом, на перекрестке стоял Корун, спокойно наблюдая за лежащим посреди четырех дорог телом. Он присел на корточки и посмотрел на мертвый взгляд бесчувственного лица, закрыл веки и сказал вполголоса:

– Ты пришел к нам с грозою…с грозой ты от нас и ушел… – Корун провел рукой по голове Фароса. – Mater, dea vacuum. Tolle quod tuum est puer ex hoc mundo, do ei pacem.

Медленно, начиная с ног, тело начало испаряться, охватываясь черным дымом, который постепенно уходил в небо. Вскоре на перекрестке была только растекшаяся лужа крови, втаптываемая в землю страшным ливнем, и стальной кинжал

глава 8

Тишина, отдающаяся эхом в глубине мозга, абсолютная пустота мыслей, эмоций и физических ощущений. Фарос открыл глаза и увидел перед собойнебо. Черное небо, по которому плавали еще более черные облака. Их цвет и цвет небосвода был одинаков, однако благодаря деталям и оттенкам их можно было легко разглядеть. Фарос лишь повел глазами в стороны, когда понял, что лежит спиной на чем-то твердом, сложив руки на груди. Оперев их на каменную плиту, на которой лежал, он принял сидячее положение и оглянулся. Плитой оказался каменный пьедестал, к которому вели ступеньки с четырех сторон. Вокруг были холмы и пустыни, но не из обычного песка, а из поверхности, напоминавшей глину, но фиолетового цвета. Никакого намека на солнце или другой источник света не было и в помине, но при этом было светло, словно в сумерках – достаточно, чтобы видеть горизонт и других людей, ходящих туда-сюда. При попытке понять, что это за место и что вообще происходит, Фарос сразу вспомнил последние минуты своей жизни: и казнь в реке, и драку с «копьями», и кинжал в груди. Вспомнив последнее, он сразу же посмотрел на грудь и увидел в ней отверстие размером с два пальца, внутри зияло темнотой, из него также выходила черная дымка. Ничего не понимая, Фарос просунул в отверстие два пальца, но не почувствовал абсолютно никакого дискомфорта – внутри как будто было пусто. Понятно сразу, – умер; только вот что это за место? Рай, ад, пустота, чистилище? А останется Фарос теперь здесь навсегда, или это только «пересыльный» пункт? Так много вопросов и так мало ответов, которые, так или иначе, нужно находить, поэтому Фаросу пришлось слезть с пьедестала и спуститься по ступенькам к «земле». Он долго рассматривал поверхность, не понимая, что это такое. На ощупь – обычная глина, но почему фиолетовая? С недоверием наступив на нее, стало понятно, что поверхность твердая и можно шагать по ней уверенно.

На протяжении всей пустыни, на разном расстоянии друг от друга ходили другие люди. В надежде на то, что хоть кто-то знает об этом месте, Фарос отправился к ним. Первым перед ним предстал высокий мужчина лет сорока на вид. На его шее была черная линия с дымкой, что ясно давало понять, от чего этот человек умер. Фарос попытался хоть что-то узнать, но мужчина лишь посмотрел на него мертвым взглядом и пошел прочь. Другие попытки также ни к чему не привели, мертвые либо уходили, ничего не говоря, либо грубо отказывали. В принципе, это понятно, учитывая то, что они тоже осознают, как попали сюда, и своей головной боли по этому поводу у них хватает. Так ничего и не узнав, Фарос встал посреди пустыни, положил руки на бока и глубоко вздохнул. «Если это – то место, куда попадают все после смерти, то в гробу я видел эту загробную жизнь!» – подумал он про себя. Рассуждая на этот счет, он услышал голос недалеко, просящий о помощи. Придя к источнику шума, Фарос увидел на земле голову, которая кричала на всю округу. Он ничего лучше не придумал, как взять ее на руки.

– Что случилось? – спросил он, усмехнувшись глупости своего вопроса.

– А ты разве не видишь?! – закричала голова. – У меня тела нет, – вот, что случилось! Ну…оно есть, я его чувствую, двигаться могу, но голова-то отделена!

Фарос в изумлении посмотрел сначала по сторонам, потом снова на голову, потом снова по сторонам. В метрах десяти от себя он увидел стоящее без головы тело.

– Подними руки, – сказал он голове, не отрывая взгляда от стоящего тела.

– Что? Зачем?

– Ты же сказал, что чувствуешь тело, так подними руки.

И действительно, голова будто напряглась, а тело подняло руки к небу.

– Доволен?

– Ну, я не особо, а ты сейчас будешь доволен.

Фарос подошел ближе. С виду обычное мужское тело, только вот выжженный рисунок на груди свидетельствовал о принадлежности этого человека при жизни к Королевской Арене.

– Что, не повезло на одном из боев? – спросил Фарос сочувствующе.

– Есть такое дело… – голова нахмурилась и посмотрела на Фароса. – А ты сам тоже с Арены? Я тебя там не видел.

– Я уже несколько месяцев, как там не появлялся. Выставь руки вперед.

Уже без вопросов голова послушалась, и тело протянула руки ладонями вверх, куда Фарос и положил голову. Привыкнуть к тому, что голова живет отдельно от действующего туловища – то еще испытание, но при виде безголового тела, которое пытается подобрать упавшую на землю голову, Фарос не сдержал смеха. Мужчина все же смог приловчиться, и тело взяло голову на руки.

– У меня тут беда, а ты смеешься?! – мужчина повернулся и, держа голову на уровне пояса, пошел прочь. – Подлец.

Пребывая в шоке, Фарос лишь развел руками. «Даже «спасибо» не сказал!» – подумал он про себя. Забава забавой, но вопрос, где он, так и не решился. У мертвых спрашивать, по всей видимости, бесполезно, ибо они сами ничего не знают, судя по их виду и состоянию. Оставалось лишь бродить по «фиолетовой пустыне», как ее назвал про себя Фарос, и надеяться, что какая-нибудь информация, да появится,– что-то, да можно будет узнать. Других вариантов просто не было.

* * *

Если сделать пересчет по жизненному времени, то Фарос бродил по пустыне почти сутки, при этом ни разу не почувствовал ни усталости, ни другой человеческой потребности. «Если я умер, то зачем мне еда и вода теперь, логично, ведь» – объяснил он сам себе. И, тем не менее, моральное состояние оставляло желать лучшего. Именно в такой ситуации, когда поворота назад уже нет и быть не может, начинаешь вспоминать все, что сделал в жизни, а самое главное – чего не сделал. Не сказал Войри, как интересно с ней было сидеть на крыше двухэтажного дома ночью и наблюдать за призраками; не поблагодарил Доро за обучение боевым приемам, которые не раз спасали во время выполнения контрактов; не сдал последний «экзамен» Йольриду по магии разрушения из-за банальной лени; не отдал должное Дорану за его профессионализм. В конце концов, не выразил никакой благодарности братьям и сестрам за принятие его, никому не нужного Легионера Арены, к себе домой – за приют.

В горестном переживании всего этого, Фарос сидел на земле и пальцем рисовал разные узоры на необычной глине. Хотелось пустить слезу от того, что не сделал, и вырвать себе сердце за все постыдное, что сделал. Была боязнь самого страшного, – встретить здесь Лону и посмотреть ей в глаза. Она-то, может, и не обвиняет ни в чем – сама ведь тогда вытолкнула его из окна – но он-то, Фарос, винит себя за то, что бросил, что трусливо побежал прочь, оставив семью и сестренку на растерзание разбойникам. И что же сказать ей при встрече? Она желала брату всегда быть во всем лучшим, добросовестным и священно чистым человеком, а что в итоге? Фарос – кровожадный убийца, фактически не человек, таких, как он, людьми назвать не повернется язык – и это то, чего хотела Лона? Она пожертвовала собой ради тебя, а ты стал абсолютной противоположностью, вместо священной службы отнимая жизни у других, порой ни в чем не повинных людей. Это ты ей расскажешь при встрече?

Ужаснувшись от такой мысли, Фарос инстинктивно обернулся по сторонам, с облегчением обнаружив, что рядом никого нет. Вдалеке стояла с виду молодая девушка, но она не была похожа на Лону, скорее на Войри, если надеть на нее доспехи. Тем не менее, это была ни одна, ни другая, а совсем иная девушка, которая преспокойно бродила по пустыне, сбивая босыми ногами верхний слой почвы, таким образом, забавляя себя. Фарос задумался, присмотрелся и, поднявшись с места, подошел к ней.

– Кто ты? – рубанул он с плеча, ведь не умел вежливо общаться с незнакомыми ему людьми.

– Кто я? – девушка вопросительно посмотрела на Фароса и улыбнулась. – А сам как думаешь?

– Ты та, кто знает об этом месте чуть больше, чем ничего.

Девушка рассмеялась и вновь кокетливо глянула на Фароса, сгибая шею влево.

– Что ж, рассмешил, и на том спасибо. Гуляй, дружок, нам с тобой деваться более некуда.

Девушка повернулась спиной и пошла прочь, но Фарос не желал вот так сдаваться.

– Ты не мертвец, – сказал он, чуть повысив голос. – Ты не выглядишь подавленной, хотя должна знать, что мертва и обречена. К тому же у тебя нет никаких признаков смерти. Люди здесь ходят либо с дырами в теле, либо с черными лицами, а ты ходишь, словно только что с ярмарки. Я в жизни не поверю, что ты ничего не знаешь об этом месте.

Девушка остановилась и, не поворачивая головы, улыбнулась.

– И даже со смертью ты не потерял своей наблюдательности, Фарос…

Стоя спиной к Фаросу, девушка рассмеялась, после чего ее волосы заметно удлинились. Да что уж там – они спустились прямо к земле и буквально вросли в почву, и она быстро исчезла под ней.

Длинные ледяные руки обняли Фароса из-за спины, поглаживая грудь и нащупывая дыру в ней. Справа и слева от него колыхались черные волосы, опускающиеся до земли. Вырвавшись из объятий, он обернулся и увидел перед собой высокое худощавое существо с неестественно вытянутыми ногами, руками и опущенными до земли прядями волос. Несмотря на отталкивающий с первого взгляда вид, цвет кожи, форма рук и ног и общая комплекция достаточно лаконичны и пропорциональны. Цвет кожи более телесный, чем был до этого – создалось впечатление, что перед Фаросом просто стоит очень высокая девушка, которая никогда не стригла волос и забыла, что такое одежда. Впрочем, роль одежды выполняли, как ни странно, волосы – длинные и пышные, они опускались спереди и сзади по всему росту тела, скрывая его и лицо.

Существо подняло руку и, с наслаждением рассматривая ее, непринужденно сказало:

– Редко когда возвращаюсь к истинному телу, – оно опустило руку и, глядя на Фароса, пожало плечами. – Не каждый день у меня гибнут родственники, чтобы встречать их в таком виде.

– Родственники? – Фарос не поверил своим ушам. – Это мы-то с тобой родственники?

– А кто же еще? – существо стало шагать босыми ногами вокруг Фароса. – Обо мне мало кто знает, а если и знают, то не вспоминают. Те, кто знает обо мне, зовут меня Тьмой. Я стараюсь выглядеть, как люди, чтобы не пугать их здесь и не выделяться, хотя по факту, я являюсь владелицей этого места – моего Царства. К слову, я родная дочь Матери Пустоты, чтобы ты знал, так что, по сути, ты мой сводный брат, как и многие другие дети Пустоты.

Фарос перестал удивляться и присмотрелся внимательнее.

– Так это о тебе гласит одна из старинных книг Йольрида, которую он показывал? Ты и есть Таинственная Сестра?

– Именно так, – Тьма радостно похлопала в ладошки. – Рада, что ты хотя бы слышал обо мне. Я всегда рада, когда мои младшие братья и сестры навещают меня, прежде чем отправиться в Пустоту.

– В Пустоту?

– Обожди, – Тьма скрылась под землей и сразу же обошла Фароса сзади в виде простой девушки. – Мы ведь не хотим выделяться, верно? Зачем показывать себя тем, кто не служит нашей Матери? Правильно – незачем! Поэтому давай прогуляемся, и я все тебе расскажу.

Бродя по пустыне, Тьма рассказывала о том, как души умерших людей проходят через ее Царство, освобождаются от оков прошлого и уходят в Царство тех божеств, в которых они верят.

– То есть как? – Фарос ошеломленно посмотрел на сестру. – После девяти дней я абсолютно потеряю память?

– Да, так есть, – Тьма преспокойно пожала плечами. – Это процесс очищения. Ты теряешь память и остается только лишь чувство, что на земле есть те, кто тебе дорог. Ты их не помнишь, но чувство есть. Звучит плохо, согласна, но после сорока дней уходит и это чувство. Тогда-то душа и может идти дальше.

– А дальше, это куда?

Тьма остановилась и, воодушевленно бросив взгляд на свои просторы, посмотрела на Фароса.

– Как я уже сказала, в Царство того величества, кому поклонялась душа при жизни. Причем, только действия человека определяют, станет это Царство для него раем, или адом. Я имею в виду, что если ты веришь во что-то и не соблюдаешь веровательных правил и норм, то Царство вполне станет для тебя адом, где вместо упокоения тебя будут каждый день рвать на куски и собирать в одно целое, чтобы вновь рвать на куски.

Фарос сглотнул горловой ком. Ад в разных верованиях выглядел по-разному, но уж точно не как разрыв тебя заживо изо дня в день. Тьма улыбнулась и погладила Фароса по щеке.

– Не волнуйся ты так, – она похлопала его по лицу. – Ты исправно служил Матери, и заслужил покой.

– Это хорошо, конечно, – Фарос нервно усмехнулся и почесал затылок, – но что если человек не пройдет очищение? Не забудет родных, или не избавится от чувства этих родных?

– И такое бывает, – Тьма поправила волосы и посмотрела на шагающих вдали людей. – Такие души очень сильные, и связь их с родными очень крепка. У таких есть возможность забрать кого-нибудь с собой в течение сорока дней, но только одного человека. Это что-то вроде награды для них – вдвоем родным людям легче обрести покой, тем более, если очищение не пройдено до конца.

– Слушай, – Фарос сел на землю и скрестил ноги. – А если человек ни в кого за свою жизнь не верил? Куда он тогда пойдет?

– Никуда, – Тьма села на коленки и поправила волосы. – После сорока дней его душа возвращается на землю.

– В виде призрака?

– Именно. Не самая лучшая судьба, если так подумать, особенно для тех, кто не прошел очищение. Такие привязываются либо к людям, либо к месту смерти. Кто-то остается свободен, ищет мести за свою смерть и потом становится злым духом. Такие вот тяжелые судьбы у неверующих.

Фарос с грустью посмотрел на землю. В кого в двенадцать лет могла верить Лона? Что если ее душа до сих пор ходит по миру? Бродит в виде призрака возле того места, где был их дом, и не ведает покоя. Фарос посмотрел       на сестру, понимая, что она должна читать его мысли сейчас. Тьма без слов поняла его и глубоко вздохнула.

– Люди не выбирают Пустоту в качестве своей веры, – Тьма села подобно Фаросу, скрестив ноги. – Матерь наблюдает за теми, кто совершает убийство, выбирает, изучает. Такие, как ты, Войри, Доро и многие другие были избраны, потому о Братстве никто и не может знать… – Тьма наступила себе на язык, – …или полагалось, что не может. Во всяком случае, за тобой тоже наблюдали, как и за твоей душой. А у души сильная связь с твоей сестрой. К сожалению, ей пришлось нелегко. Она была здесь относительно недавно, около двадцати лет назад, если я не ошибаюсь. Она не то, что не очистилась, она даже не потеряла и доли той памяти, что имела о тебе. И вернулась после на землю, чтобы отыскать тебя. Ее душа скиталась за тобой все эти годы, да не находила. Как-то ты скрывался от нее, а может, она искала не там. Во всяком случае, к тому моменту, когда ты совершил свою месть за нее и попал в беду, Мать избрала тебя. В отличие от других богов, она имеет привычку, напрямую вмешиваться в дела вашего мира, при этом подстраивая все так, чтобы не нарушался земной баланс.

– Это как? – Фарос удивленно посмотрел на сестру.

Тьма посмотрела на него, после чего отвела взгляд в сторону и задумалась.

– Ты ведь помнишь свое первое поручение от Коруна?

– Убить старика на ферме?

– Именно. Оно было дано тебе не просто так. В момент, когда ты отсек ему голову, с плеч должна была упасть твоя собственная.

Фарос нахмурился и опустил взгляд, глядя в землю.

– Меня должны были казнить утром.

– Именно. А когда стало понятно, что твоя сестра не находит себе места, Матерь решила помочь ей, заодно и тебе. Все то время, что ты существовал в Братстве, Лона была рядом в чужом теле.

Фарос снова посмотрел на Тьму. Она не перестает удивлять своими речами. Лона все время была рядом? В чужом теле? Кто же? Рози? Войри? Никто из них не был похож на нее ни по характеру, ни по общению, ни по поступкам, но тогда кто? Сразу много вопросов за несколько мгновений просто переполняли голову.

– Ты сказала, у нас сильная связь, – Фарос оживился и поднялся на корточки. – А я могу забрать ее душу с собой?

– Так она ведь уже умерла, – Тьма невозмутимо посмотрела на сводного брата. – Ты можешь забрать душу только лишь живых людей, и то, если связь будет сильная. Для Лоны вариантов уже нет.

Фарос рассвирепел, ударил рукой по земле, одаривая сестру слоем пыли, поднялся и пошел прочь очень быстрым шагом.

Он поднимался на небольшой холмик, а внутри все буквально горело, ком в горле заполонил все, глаза непослушно выплескивали наружу очередной ручей слез. Взобравшись наверх, Фарос упал на колени и впервые за долгое время заплакал навзрыд. Почти месяц его сестра была рядом с ним, а он не видел, не чувствовал, не обращал внимания, а до того она двадцать с лишним лет искала его. Ничтожность своего бытия, как в живом мире, так и здесь теперь Фарос ощущал в каждом сантиметре своего тела. Себя теперь можно отправить хоть в ад, пусть лучше разрывают изо дня в день, чем обретать покой, будучи прозревшим, что твоя сестра искала тебя почти четверть века, затем нашла, была рядом, пока ты даже не пытался ее разглядеть, а затем снова тебя потеряла и уже навсегда.

– Неужели такое бывает? – Тьма оказалась рядом с Фаросом, сидя на коленях и глядя на горизонт. – Я редко когда видела, чтобы дети Пустоты пускали слезы, тем более так горько.

– Да отвяжись ты! – рыкнул Фарос, вытирая лицо. – Что же вы за божества такие, что не можете выполнить последнюю просьбу своих последователей?!

– Такие же, как и вы. Ты что, правда, веришь, что Боги – манна небесная? Что они появились просто так по неведомому велению и создали землю и людей?

– Что ты несешь? – Фарос полностью вытер глаза и сел удобнее. – Во всех священных книгах написано, что Божества это те, кто сотворил жизнь на земле.

– Бред сумасшедшего, – фыркнула Тьма. – Никогда Богов прежде не существовало, пока их люди не создали.

Фарос приготовился слушать то, что по своему резкому заявлению, действительно было интригующе, однако в этот момент начало происходить что-то непонятное. Земля начала трястись, в воздухе появилось странное искажение. Тьма подорвалась с места, и села на колено, склонив голову. Фарос тоже поднялся, но ничего не мог понять.

Воздух наполнился нестерпимым холодом, и в какой-то момент пространство стало, будто разрываться, и над землей появился своего рода портал, который, расширяясь, сильнее сотрясал землю. Портал не вел никуда, внутри была только чернота, в которой можно было увидеть миллионы белых точек – звезд. Из портала стал выходить черный дым, такой же, как из ран умерших людей. Через несколько мгновений из портала донесся громкий голос женщины, больше похожий на гул:

– Фарос…

Уши резко заложило, в голову ударил страшный звон. От боли Фарос упал на колено.

– Ты меня разочаровал… – вновь послышался женский голос из портала, – …умереть так просто, сломя голову напасть на врага и получить в грудь кинжал.… Разве такому легкомыслию тебя учили старшие братья, Фарос?

– Нет, – Фарос прекрасно понимал, кто с ним говорит, и желания перечить не было. – Не такому, Матерь…

– Ты поступил неразумно… – голос стал менее сердитым и уравновешенным, – …но я готова предложить тебе уговор…. Ты отправишься назад, у тебя будет второй шанс отдать мне Гореда. Сделай это, а я… – голос некоторое время промолчал – …я позволю тебе взять с собой свою сестру и уйти далеко в мое Царство…

Вот это новость. К такому Фарос явно не был готов, чего больше – подумать было глупо о том, что Матерь может вообще предлагать какие-то уговоры. Но этот звучал уж очень заманчиво, явное предложение, от которого нельзя отказаться, и это не обсуждается.

– Но что, если я не справлюсь? – спросил Фарос, не осмеливаясь посмотреть на портал.

– Ты будешь разорван на части… собран… и разорван вновь…. Ты будешь наказан, как и полагается дитю, нарушившему указ своей Матери… – голос вновь замолк, но ненадолго, будто выжимая нужную паузу, – …или, же можешь отправиться ко мне сам…. Как бы там, ни было, ты служил мне верой и правдой, и достоин упокоения.

– Я согласен! – едва не крикнул Фарос. – Я согласен с вашим уговором.

Вновь послышался гул, чем-то напоминавший довольное мычание. Предложение было явно однопутным, ибо даже глупому ясно, что Фарос не отказался бы от шанса спасти душу сестры из бесконечного путешествия по миру живых

– Тогда отправляйся туда, откуда пришел…. У тебя один день, от рассвета до рассвета… тебе хватит… не подведи меня…

Фарос поднялся над землей и непроизвольно выпрямился. В черном портале он видел края женской головы и два горящих красным светом глаза, которые стали сильно светить на него, принося жгучую боль по всему телу. Не в силах терпеть, Фарос вскрикнул и в то же мгновение исчез.

– Проследи, чтобы он не умер так же быстро… – произнес голос.

– Да, Матерь, – ответила Тьма, не поднимая головы, – сделаю.

глава 9

Лучи света противно обжигали каждый сантиметр кожи, в нос ударил противный трупный запах, но увидеть что-либо было нереально – Фарос был связан, как и его глаза. Слыша топот вокруг себя и разговор, он насчитал двух людей, по разговорам, это были стражники. Один остановился рядом и задумчиво произнес:

– Слушай, а ты помнишь, чтобы мы этого грузили? Я его первый раз вижу.

Послышалась небольшая суматоха, после чего рядом встал второй.

– А черт его знает, я его тоже не помню. Может, пока отходили по нужде, кто-то неучтенного закинул? Чтобы не платить за захоронение.

– Наверное, – стражник усмехнулся. – Вот ушлые люди пошли, куда мир катится, а! Ладно, давай его развяжем, а то как-то не по-людски его будет в таком виде хоронить.

Веревки вокруг тела стали потихоньку ослабевать, следом ушла повязка с глаз. Перед лицом Фароса предстали ножны с небольшим клинком, висящие на доспехах. Фарос, не медля, вынул клинок и всадил его прямо в лицо стражника, после чего резко повернулся на другой бок и пронзил второго. Оба упали замертво, один еще продолжал биться в конвульсиях. Фарос быстро скинул с себя веревки и поднялся. Он лежал на земле возле большой ямы рядом с несколькими телами убитых людей. Также рядом стояла гужевая повозка, где были сложены другие тела. Вокруг было солнечно и очень душно, мало деревьев и никаких гор вдалеке, словом – неясно, где точно Фарос сейчас находится.

Только вот голова была сильно перегружена. Фарос чувствовал, что ее переполняют мысли и знания того, что до этого момента ему было неизвестно, и все в рамках магии. Практически все, чем можно себя защитить, излечить, убить врага, искалечить его, открыть любую дверь – все эти знания толпились в голове, не давая проходу обычным мыслям.

Стараясь успокоиться, Фарос взял с собой клинок стражника, отпряг белого коня от повозки и поскакал вперед по единственной дороге, ведущей куда-то наверх. Поднявшись, стало понятно, что это было всего лишь углубленное ущелье к юго-западу от Королевской Столицы. Духота и жара обосновывалась недавней грозой, значит, с момента смерти прошло не так уж и много дней. Закрыв лицо тканью, Фарос надел капюшон и поскакал в объезд Столицы к деревне призраков.

Проскакав к месту, Фарос бросил коня и велел ему бежать назад, будто это живой человек. На краю деревни отрешенно шагал Доро, вертя в руках старый нож. Увидев приближение незнакомца, он напрягся.

– Кто такой? – спросил он без акцента, взяв правой рукой меч, пока что, не вынимая его.

– Не узнаешь, стало быть? – спросил Фарос неестественным для себя голосом.

– Слушай, мужик, уходи отсюда по-хорошему, – Доро был готов выхватить меч. – У меня катастрофически ужасное настроение сейчас. Лучше не нарывайся.

– Какой ты нервный, однако, – спокойно сказал Фарос и снял повязку с капюшоном.

Доро сильно удивился при виде брата, но тут же выхватил меч и стал наносить удары, меж которыми Фарос успешно парировал.

– Ополоумел что ли?! – крикнул он, отбивая клинком меч. – Что на тебя нашло?!

– Кто ты, черт тебя дери?! – грозно прошипел Доро, готовясь нанести новый удар. – Мой брат умер, ты не можешь быть им!

Он стал наносить новые, более зверские удары, практически не давая Фаросу шанса на уклонение. И только Фарос вышел из под одного удара, как Доро нанес новый, и попал. Рука неподвижно отлетела от плеча и упала на землю, но льющейся во все стороны крови не было, на удивление обоих. В отличие от Доро, Фарос пришел в себя быстро и, будто делал так много раз, поднял руку, приставил обрубки друг другу и прошептал:

– Fusionem, sanitas, sanitatem.

Рука в мгновение ока слилась с телом, и ею можно было пользоваться дальше. Подняв глаза, Фарос увидел по-настоящему испуганный взгляд своего брата, который не понимал абсолютно ничего – ни того, что происходит, ни того, что же делать ему сейчас.

– Доро-Ди-Рикалис, – сказал Фарос, разминая руку. – Где ты воспитывался? А если бы я не мог излечиться? Оставил бы меня без конечности!

По глазам было понятно, что у лорида в голове творится самая настоящая битва сомнений, инстинкта самосохранения и логики.

– Фарос? – полуголосом спросил он.

– Не уж то узнал! – Фарос взмахнул руками, громко усмехаясь. – Сначала рубит, потом спрашивает!

– Но ты же умер, – Доро все еще не менял своего положения тела. В голове он уже был практически уверен, что перед ним стоит его брат, но тело непослушно стояло на месте, не желая двигаться – подсознание и чувство самосохранения сыграли свою роль.

– Да, я умер, но еще не весь, – Фарос снова усмехнулся, но уже не так громко. – У меня мало времени, а нам надо покончить с Горедом, вместо вот этих бессмысленных баталий друг с другом. Такова моя миссия, Доро. Пойдем в Убежище, обсудим все с остальными.

Фарос отправил белую лошадь восвояси и пошел в деревню, а Доро, все еще держа руку наготове, побрел за ним.

Конечно, теплого приема не получилось. На Фароса сходу набросились Доран и Йольрид, закономерно предположив, что это все обман. С большим трудом Фаросу удалось убедить всех, что он это именно он, а не кто-то другой. Но на него теперь смотрели с оглядкой, и, в принципе, это оправдано. Некто пришел в образе умершего брата, и утверждает свою подлинность, при этом у него отсутствует кровь, боли он не чувствует, а конечности очень просто может прикрепить на место. Доверия не было, это видел Фарос, но, тем не менее, смог убедить своих братьев и сестер – или уже бывших братьев и сестер – довольно интересным способом.

– Вы же видите, что убить меня не так-то просто, а вы все еще живы, я вас не трогаю. К тому же, если у нас стоит общая цель, ради которой я хочу с вами объединиться, то тогда какая разница, кто я такой?

На такое заявление замолчали все, даже Тёрхен задумчиво посмотрел на пол, поглаживая бороду рукой. «В этом определенно что-то есть» – подумал он про себя. И, начиная с этого момента, все успокоились, и пошел уже деловой разговор. Как выяснилось за те два дня, что Фарос «отсутствовал», Горед организовал массовую акцию казней всевозможных преступников, много погибло и детей Пустоты. Деловито размышляя о том, как лучше всего поступить, Тёрхен сказал:

– Помимо самого Гореда нужно убить и приближенных к нему «красных» рыцарей. В противном случае, его просто заменят, и ничего для нас не изменится.

Казалось бы, какое до этого дело Фаросу, ведь ему не нужно беспокоиться о том, «что будет после…», но все же он решил помочь своей семье перед уходом. Да, в нем уже не было души от слова совсем, ее при себе уже держала Матерь, так что осталось лишь безразличное к повреждениям тело и сознание; к тому же, это ему дало моральное право не переживать из-за невозможности вернуть отношений. Действительно, какое ему дело и до этого, если ему все равно не верят, да и быть среди этих людей осталось недолго. Буквально в одно мгновение бывшие братья и сестры теперь стали фактически чужими, смотрящими на него искоса, ожидая удара в спину. Если бы душа Фароса была на месте, то он бы стал переживать из-за этого, пытаться вернуть отношения, но в данной ситуации не пошевелит и пальцем в этом направлении. Да и с чего бы: братья и сестры ценят и уважают умершего Фароса, ибо он был истинным, а этот всего лишь какой-то «псевдопризрак», который явно не Фарос. Не верят не потому, что не ценят, а потому, что не видят в облике Фароса своего брата – а это не так обидно. А только понимание этого дало Фаросу осознание одной конкретной истины – мертвым место среди мертвых.

Часы обсуждения ни к чему не привели, в комнате сидели пятеро, и все пятеро трактовали свои идеи касательно мести и дальнейших действий. Предлагалось напасть на передовой отряд «копий» в ущелье; была идея поочередно уничтожать одного за другим ключевые лица, пока не дойдет до главной цели; самый безрассудный – то есть Войри – предложил совершить дерзкий налет на Королевскую Столицу, многие даже посмеялись такому заявлению. В такие моменты все решал Тёрхен, вводя заключительное, взвешенное слово, но в данной ситуации, когда напротив сидел не то Фарос, не то шпион-маг, он не мог никак взять себя в руки – настолько сильно на него подействовали последние события.

Глядя на старую карту Даландии, Фарос сфокусировал свой взгляд на подход к жерлу вулкана «Око» в глубине Драконьего Хребта. Это место было идеально для засады в условиях разницы в количестве воинов. На предложение данного места встал резонный вопрос: «А как приманить Гореда и его «свиту» в данное место, чтобы устроить удачную засаду?». На раздумья решили сделать перерыв, разгрузить разум, да и банально поесть. Последнее Фаросу было без надобности, поэтому он просто пошел в арсенал, чтобы осмотреть свои вещи и решить, что кому оставить перед уходом.

Вещей, как выяснилось, за все время собралось чуть меньше чем мало. Пара сменного белья, кинжал, ножны, старое огниво с самокрутками, маленькая книжка о магии влияния и старая одежда. Ребятам даже и оставить нечего, хотя закрадывалось закономерное сомнение, что этого им и не нужно. Тем не менее, разглядывая свои вещи, Фарос отвлекся и стал рассуждать, как рассуждал совсем недавно, еще при жизни. В голову пришли некоторые полезные мысли, но только лишь для того, чтобы быстро улетучиться от рук, заключающих Фароса в объятия со спины. Повернувшись, он увидел Войри, которая смотрела на него странным взглядом – вроде бы примирительным, но в то же время осторожным. Если до этого она просто подходила и целовала его безо всякого стеснения, то сейчас меж ними виделась ледяная стена, состоящая из сомнений и догадок.

– С чего вдруг? – удивленно спросил Фарос.

– Ну, я решила просто попробовать, – честно призналась Войри, почесывая затылок и глядя в сторону. – Ты, оказывается, такой холодный.

– Потому что я мертв, – Фарос развел руками и усмехнулся. – Я же говорю, мне недолго осталось здесь. Смерть Гореда и все – я уйду отсюда.

– К ней? – исподлобья спросила Войри.

– Именно, – Фарос присмотрелся внимательнее. В глазах Войри были сомнения, некоторый страх, дискомфорт. Нет, это определенно не может быть Лона, ведь даже раньше глаза Войри напоминали иное, не то, что было у сестры.

«Стоит еще присмотреться к Рози» – подумал про себя Фарос. Не выдержав изучающего взгляда, Войри снова почесала затылок и сказала, что ребята уже почти пообедали и можно продолжить обсуждение.

Все сидели в комнате Тёрхена, так же задумчиво то смотря на карту, то сверля потолок, то куря самокрутки и трубки. Фарос вошел вслед за Войри и, не дожидаясь, пока кто-нибудь снова начнет накидывать «идеи», оперся руками на стол и сказал:

– Значит так, у меня есть план. Мы откажемся от Ока, и будем готовить засаду здесь, в деревне.

– Ополоумел?! – крикнул Доран, вскочив с места. – Мы же их натравим на Убежище, обнаружим себя! В таком разе даже смерть этого выродка нас не спасет! Или тебе все равно?!

Фарос посмотрел на брата гневным взглядом. Ранее такие выпады вводили в заблуждение и даже некоторую дрожь. Сейчас же, когда ситуация, да и желание, заставляют все сделать как можно быстрее, данные выкрикивания только раздражают.

– Да, мне все равно! – ответил он, повысив голос. – Мне все равно, какой ценой мы выполним эту задачу! Цель оправдывает средства, и я не в меньшей степени заинтересован в ее исполнении. К тому же ночью мы имеем в этой деревне значительное преимущество в борьбе с группой королевских убийц.

– Да что ты! И какое же?

– Призраки, – сказал Доро, сидя на стуле слегка постукивая пальцами по столу. – Они убивают любого чужака, который осмеливается зайти в деревню.

– Именно, – Фарос выпрямился и поправил волосы. – Пусть они и не окажут реально весомую поддержку в бою, но хотя бы отвлекут этих «доблестных» рыцарей от нас, пока мы будем заняты делом. Итак, нужно приманить Гореда и его высший командующий состав сюда в деревню и тут их перебить. Я знаю, как выманить клиента сюда, да так, чтобы он взял с собой, кого надо. Затея рискованная, ибо Горед может взять с собой вообще всех «копий» и тогда наша засада может сыграть в ящик, но, тем не менее, шанс этот реален. Ставлю задачу таким образом: я сейчас отправлюсь выманивать нашего «брата», а вы все отправитесь наверх и начнете готовить засаду, времени у вас будет где-то до вечера. Когда он объявится, вы отвлекаете на себя все его силы, пока я лично с ним разбираюсь. Как только он канет, я займусь его командирами, если они еще останутся после вас.

– Нас перебьют, – сдержанно сказал Йольрид, разминая пальцы. – Возьмут числом и все. Среди нас в живых остались чуть больше десяти человек, хотя к концу прошлой недели, если вы помните, было аж за двадцать пять. Горед нас разобьет, и ничего мы не поделаем.

– Потому и нужно подготовиться, – Фарос посмотрел на Тёрхена, который все это время сидел и слушал, куря трубку. – От того, как вы подготовитесь, зависит то, сможем ли выполнить этот контракт, и кто в итоге останется жив. Начинайте сейчас и закончите до ночи, а я отправляюсь на аудиенцию с нашим «братом», дабы обрадовать его.

Ни слова более не говоря и даже не слушая какое-либо другое мнение или возражение, Фарос развернулся и просто вышел из комнаты. Все переглянулись и стали заметно нервничать, и это было понятно. Нужно было натравить армию Гореда в их, по факту, дом и уничтожить его здесь, что было чуть больше чем нереально. Кто-то все еще был подвержен сомнению, кто сейчас стоял рядом с ними, Фарос или другой, кто-то переваривал в голове мысль о предстоящей битве с переживанием об ее исходе, а кто-то по старой дружбе и слепой, по факту, вере принял слова Фароса всерьез и уже начал обдумывать более подходящий план засады.

Сам Фарос стоял у выхода из убежища и гладил сидящего рядом волка, точно выжидая чего-то, или кого-то. Как по заказу, к нему подошел Доро.

– Как ты хочешь выманить Гореда? – спросил он, облокачиваясь на стену.

Фарос глянул на брата, глаза которого изображали усталость и некую прохладу ко всему происходящему. Но спросил он с определенной целью, а не из любопытства. Пытается шпионить? Вполне вероятно, тут ничего не было таким из ряда вон выходящим, учитывая обстоятельства.

– Взыграю на его характере, – ответил Фарос, поглаживая волка, который был доволен, как слон после бани, за ухо. – Он очень высокомерный человек и самолюбивый. Этим я его и возьму. Ты, часом, не знаешь точно, где он сейчас может быть?

Доро поправил плечо, облокоченное на стену, посмотрел в сторону и вздохнул.

– Один из доносчиков со столицы рассказал, что Горед хочет сегодня выжечь одну деревушку на востоке, что-то вроде зачистки преступников. Этот нерендо хамус решил выкосить половину Даландии в поисках преступников и нас.

– На ловца и зверь побежит, – Фарос оставил волка и поднялся с колена. – Он еще не знает, кто на кого охотится. Как деревушка называется?

– То ли Зёрмонд, то ли Зервонд, что-то около того, – пожал плечами Доро.

Он ненадолго замолчал, после чего оценивающе посмотрел на Фароса.

– Как зовут мою жену? – спросил он неожиданно. – И где она сейчас?

Конечно же, проверяет и собирается следить. Повезло еще, что Фаросу при путешествии меж мирами живых и мертвых не отшибло память. Он повернулся лицом к брату и поставил руки на бока.

– Ее звали Леноро-Ко-Дивента. Она была из клана Кордиби из западной части Церо-Де-Лорида. Ее клан конфликтовал с твоим кланом Диранта, но вашим отношениям это никак не помешало. Вы сошлись восемь лет назад. Только она погибла в огне Шестилетней войны, когда все кланы объединились против захватчиков, но проиграли. После войны ты перебрался в Даландию, где скрывался всю оставшуюся до настоящего момента жизнь.

Доро посмотрел на пол и смутился. Рассказал все точности и без запинки, а такое знал только Фарос; что удивительно – более Доро никому не рассказывал свою историю. Фарос не отреагировал на данное смущение и просто вышел из Убежища, не говоря ни слова.

Солнце уже чуть отошло от зенита, свет преломился, но жарило, словно в печи, потому Фарос, только выйдя из двухэтажного дома, раздражительно вздохнул; что-что, а жару он не любил еще больше, чем грозы. В голове прокручивались мысли, как лучше сделать, с какого бока подойти к намеченной цели. На востоке Даландии действительно есть деревушка Зерлонд, причем дорогу до нее Фарос знал хорошо – был там однажды на одном из первых контрактов.

Все мысли спутала Тиера. Она прискакала будто откуда-то слева, весело ржа и обскакивая хозяина вокруг, то и дело стремясь подтянуть его зубами к себе обнять гривой.

– Хей-эй, привет! – Фарос улыбнулся и погладил лошадь за ушами. – Соскучилась? Вижу, что соскучилась! Я тоже, красавица ты моя…

Фарос ненадолго замолк и загрустил. Понимая, что он уйдет после убийства Гореда, он вздохнул и, тиская Тиеру за ухом, сказал:

– Я ненадолго, родная. Как только закончу с контрактом, то пропаду и на этот раз навсегда… но ты не переживай, если кто-то из братьев или сестер выживет, то тебя обязательно оставят у себя, и ты будешь в надежных руках. Пойдем, отвезешь меня кое-куда, а по дороге я тебе расскажу, где я был, и что видел.

Фарос сел на незаседланную Тиеру, развернул ее и поскакал прочь из деревни, попутно выходя на дорогу, ведущую на восток.

* * *

Ворон бороздил просторы Даландии, расслаблено лавируя меж листьев, уносимых сильным восточным ветром. Игривая по своей натуре, эта птица схватила один из листьев и стала нести его в клюве, закрыв правый глаз, ибо лепесток интенсивно стучал по лицу. В какой-то момент дышать стало невозможно, все вокруг почернело. Ворона выплюнула листик и взяла выше. Вылетев из завесы дыма, она глянула в низ. На земле полыхали дома и были слышны крики. Птица спустилась на одно из деревьев, чтобы рассмотреть весь хаос поближе.

Люди в черно-желтых доспехах выводили из домов людей; не разбираясь, казнили мужчин, женщин, детей и стариков, попутно сжигая дома. Среди всей вооруженной толпы было пять рыцарей в черно-красных доспехах и один в чисто черных. Когда в живых остались последние жители деревни, которых уже уводили в сторону амбара, готового к поджогу, к Гореду подошел один из «красных» рыцарей.

– Почти закончили, – сказал он, убирая меч в ножны. – Но никаких признаков твоего «братства» не обнаружено, Иерарх. Может, тебе не стоило отпускать ту девушку, а лучше выбить из нее местоположение их конуры?

– Если бы они были разговорчивы, то еще куда ни шло, – ответил Горед, делая затяг из трубки. – Но у них же дисциплина там такая, что ни одна гильдия, ни одна дружина и даже стража королевская с ней не сравнится. Уж что-что, а информацию в Братстве не выдает никто, это я точно знаю.

– И в чем тогда была тактика? – удивленно спросил командарм. – Просто раскрыть карты и ждать, пока они от страха сглупят?

– Именно на это и был расчет. Меня уже давно опознали здесь, потому никакая скрытность уже не работала. А вот по поводу нервов – да, была идея, что они попытаются меня убить и попадут в ловушку. Два дня пришло, а они не шевелятся, не похоже это на них. Этот хутор будет последним, который зачистили полностью, потом уже будем посылать шпионов в каждую деревню, нехай ищут убийц среди населений. Не хватало нам Даландию без сёл оставить из-за горсти сумасшедших ассасинов.

Два рыцаря уносили молодого паренька пятнадцати лет, вырвав его у матери, в сторону высокого дуба в центре деревушки, где уже стоял палач, натачивая меч, который уже затупился от количества ударов, нанесенных за прошедший час. В один момент они оба остановились в десяти метрах напротив Гореда и их начало кривить. На фоне пламени стоящего позади дома в воздухе стал вертеться черный дым, который, отступив на землю, оставил перед всеобщим взором фигуру в черных рваных доспехах, держащую рыцарей за шеи. «Копья» закричали и упали на землю, корчась от боли, и бросив паренька. Фигура стояла боком к Гореду и командарму, и когда она повернулась лицом, Иерарх потерял дар речи. Фарос снял капюшон, волосы его стали развеиваться на ветру, а черные глаза сверлить главного монарха «копий» издевательским взглядом. Горед не мог поверить, что человек, которого он убил буквально два дня назад, сейчас стоит перед ним причем так нагло и открыто, что ситуация начинает выходить за грани людской логики.

– Не может быть… – прошипел он, наконец, – как это… Копья! К бою!

Два самых смелых рыцаря сходу напали на Фароса, который, даже не напрягаясь, увернулся, вырвал оружие у первого попавшегося «копья» и одним взмахом отсек ему голову. Второй немного замешкал от такой реакции и сразу же получил удар ботинком на лету по лицу и тут же резкое проникновение меча в спину с последующим переломом позвоночника. Фароса кругом окружили рыцари, готовые в любой момент атаковать не по одному, так по двое и трое. Один из «красных» рыцарей вышел вперед и стал наносить удар топором слева. Фарос решил не томить всех и себя бессмысленной баталией, тем более что тут явно собраны не все командармы «копий», а потому просто стоял, как вкопанный, пока в него летело оружие. Топор с большой силой ударил в шею и, по идее, должен был отсечь голову, но остановился в середине, как будто уперся в стальной штырь. Фарос при этом стоял, практически не пошатнувшись, окинув напавшего насмешливым взглядом. Пока тот пребывал в недоумении от увиденного, он резко пнул его справа в грудь, заставив согнуться, а сам вырвал из шеи топор и с размаху ударил по командарму сверху. Череп хрустнул, словно орех, и тело без лишних движений рухнуло на землю с того же положения, в котором было.

Из разреза на шее стал выходить черный дым, и рыцари, уже просто напросто боясь этого неизвестного не то человека, не то мертвеца, стали потихоньку отходить назад; только лишь Горед остался стоять на месте в смешанных чувствах. Его, как и всех, сражало недоумение, а вместе с тем и осознание того, что его противник, если все же умер, то не до конца, и что он сейчас в наглую и без каких-либо затруднений стоит здесь и убивает его людей. От этого внутри его наполняла неимоверная ярость и желание отсечь Фаросу голову, но, как показал опыт его подчиненного, это не так-то легко.

Фарос же провел рукой по шее, и следа топора, как и не бывало. Он слегка усмехнулся и посмотрел на Гореда.

– Что, небось, всем рассказал, как ты меня возле Мертвой реки? Хвастался, что убил одного из самых лучших детей Братства? А вот посмотри на это, – Фарос развел руки в стороны, показывая на себя. – Просчитался.

Он стал подходить ближе, и Горед в ярости выхватил меч и стал наноситьудар слева, но Фарос закрылся левой рукой и правой ударил его в нос. Горед пошатнулся, в глазах потемнело. В этом замешательстве Фарос взял его за горло и выбил меч из рук. Вот она, его конечная цель! Убей его сейчас и можно преспокойно отправляться в Пустоту вместе с сестрой, но опять же, если не убить его командармов, то Братству так и так конец. «Сомневаюсь, что Мать не одобрила бы мое стремление на последок помочь братьям и сестрам» – подумал Фарос. Он приблизился к Гореду и сказал:

– Какой же ты Иерарх, если не можешь убить самого младшего дитя Пустоты? Просто посмешище. Впрочем, можем взять еще один раунд. Полагаю, ты хорошо знаешь, где находится деревня призраков, твои собратья там уже когда-то бывали. Я буду ждать тебя там сегодня ночью. Хотя не думаю я, что тебе после сегодняшнего будут доверять такую простую вещь, как убийство сектанта. Глупый ты человек, Горед. В любом случае, – Фарос отошел назад, и его лицо растянулось в злорадной улыбке, – жду тебя в деревне призраков сегодня ночью. Не подведи своего Короля хотя бы на этот раз.

Фарос окутался черным дымом и исчез, и рыцари стали смотреть то друг на друга, то на своего предводителя. Один из «красных» рыцарей, убрал меч в ножны и разочарованно сказал:

– Видно, придется мне доложить Королю о том, как ты «выполняешь» его поручения.

– Что?! – вскрикнул Горед, готовясь обрушить свой гнев на подчиненного.

– Я согласен, – поддержал товарища другой командарм. – Ты говорил, что самый младший и самый многообещающий сектант мертв, и что это только начало. Как ты тогда объяснишь этот выпад?

– Я убил его! – вскрикнул Горед. – Все мои подчиненные это видели!

– Я бы не сомневался, останься третья кавалерийская дружина живой! – командарм убрал меч в ножны и снял шлем. – Как ты сказал, «погибли при нападении неизвестных войск, по виду напоминавших воинов Северного Королевства»? А не ты, ли их случаем подвел под какой-нибудь монастырь, чтобы соврать о своем достижении? У тебя была масса реальных шансов выйти на свое бывшее «братство» и расправиться со всеми, а ты стал играть в кошки-мышки с ее членами. Не знаю, как тебе все еще верит Его Величество, но лично мое доверие начинает шататься.

Горед начал закипать – так его еще никто не окунал в грязь, и это ой как взыграло на гордости. Он сжал кулаки и опустил взгляд, стараясь не наброситься на подчиненного. Лицо начало гореть, грудь стала покалывать, виски застучали – казалось, что сердце сейчас разорвется, и из него вырвется огромный змей, который в ярости перегрызет голову каждому в округе.

– Сегодня…свидетелей будет достаточно…

Горед повернулся спиной к подчиненным и пошел прочь из деревни, стараясь не смотреть никому в глаза.

глава 10

Пепел цигарки вновь и вновь брался красным при затяге. Горький дым шел по дыхательным путям в легкие, задерживался там, на мгновение и вновь выходил наружу, пока пепел беззвучно летел вниз, падая на тропинку муравьев, что с удивлением уставились на большой, легкий и горячий кусок неясно чего. Войри в нервном порыве делала затяг за затягом, спрятавшись за плотным кустарником, изредка выглядывая из-за него, чтобы посмотреть изменения в поле своего зрения. Доро сидел рядом, так же затаившись, делая какие-то метки в тетради. На тропе поодаль стояла Тиера, мирно хрустя травой и время от времени глядя в сторону Войри.

– Прям уж и заметила? – шепотом спросил Доро.

– Да я тебе говорю! – ответила Войри, делая очередной затяг. – Смотрит на меня, как на столичный храм, только не молится.

– А что с Фаросом?

– Пока не появлялся.

– Ибо меня там уже нет…

Оба подскочили, как ошпаренные, оборачиваясь на неожиданный голос и машинально хватаясь за ножны. Фарос сидел за ними на колене, невозмутимо пережевывая травинку и смотря на Тиеру. Он не мог пройти к ним в спины незамеченным. Со стороны деревушки ему пришлось бы перелазать через утес, а тихо это сделать уж точно не выйдет, с другой стороны нужно было пройти по тропе, аккурат по той, где стояла Тиера и которую просматривала парочка. Оба сидели, держась за ножны, на лицах начал выступать пот, пальцы и веки стали дергаться. Кто бы это ни был, как бы он ни существовал, двигался и действовал, он сейчас прошел в деревню по единственной тропе и внезапно оказался у них за спинами, будто из воздуха.

Фарос выбросил травинку и чуть наклонился к Войри и Доро, но те лишь несколько отползли назад, все так же держась за ножны. Стараясь не обращать на это внимание, Фарос тихо сказал:

– Горед сейчас разъярен, как бык, так что к ночи он точно будет в деревне, если не раньше. Мне нужно найти еще силы, чтобы противостоять тем, кто придет сегодня. А, чувствую, их будет много. Вы сейчас же ступайте до Убежища и доложите остальным, чтобы поторапливались с засадой. Раз не возьмем числом, значит, возьмем умом и хитростью, в этом мы умельцы. Сегодня ночью прольется много крови, я уверен. Но это того стоит. И перестаньте следить за мной, только время потеряете! Помогите остальным, я явлюсь ближе к вечеру.

– Ты не наш брат… – с горестью констатировала Войри. – Нет в тебе того, что было в нем…

Фарос посмотрел в ее глаза и усмехнулся; приложив руки к земле, он замер. Из-под одежды стал исходить черный дым, глаза Фароса почернели и с них стали расходиться в разные стороны языки черни по всему лицу.

– Я донесу тебе, чего во мне нет… – сказал Фарос звонким и будто пустым голосом, как будто он не исходил из его рта, а просто начал витать в воздухе и вибрировать, донося речь до ушей, – …моя душа давно не со мной. Я не нуждаюсь в вашем доверии, вашем хорошем отношении, вашей любви… мне нужно, чтобы вы сделали то, что от вас требуется. Это поможет всем, в том числе и мне. А теперь вон отсюда в деревню, пока я вас не разорвал на части за ненадобностью!

Дым охватил его с головы до ног, и Фарос исчез, очутился возле Тиеры и стал гладить ее гриву. Доро и Войри посмотрели на него и друг на друга. Оба учащенно дышали, сердца бешено колотились. Решив, что лучше не злить это существо, парочка спешно поднялась с места и пошла прочь. Сознавая всю тяжесть таких отношений, которые могут сыграть против одной из сторон, Фарос, запрыгнув на лошадь, тяжело вздохнул и отправился вдаль.

* * *

На камнях руин одной из многочисленных сторожевых башен времен Шестилетней войны Фарос сидел и размышлял о возможных вариантах найти помощь в последней битве, но в голову ничего не приходило. Братство никогда не искало себе друзей, всегда действовало скрытно. Помощи теперь не откуда прийти, и ждать ее не придется. Фарос начал задумываться о том, что зря он решил устраивать все это. Его Братство канет под силой «Копий», а уж эта сила, что придет сегодня ночью, будет великой, ибо по Гореду еще было ясно, что ради окончательного убийства Фароса, да еще и при свидетелях, он приведет с собой, если не всю, то большую часть своего клана точно.

Тиера стояла напротив Фароса, волнительно топая передними копытами, будто желая что-то сказать, только сам Фарос не смотрел на нее, полностью погруженный в свои мысли. Внезапно он ощутил рядом с собой искажение. Не то, которое было в Царстве Тьмы, но другое, более знакомое. Почти такое же искажение возникало при каждом его появлении где-либо, что практически сразу дало понимание, кто сейчас рядом с ним.

– Никаких идей нет? – спросил Фарос, скручивая цигарку.

– Есть одна, – ответил Корун, появившись из черного дыма рядом. – Давно не виделись. Ну, как давно… вживую, по крайней мере.

Корун сел рядом, подкурил Фаросу и сам закурил трубку. Почему-то Фаросу показалось, что этому человеку, сидящему рядом, можно довериться, что это тот, кто его понимает. Фарос сделал затяг и хмуро вздохнул.

– Сразу к делу, или сначала по душам? – спросил он.

– Как угодно, – спокойно ответил Корун.

– Как мне биться бок обок с теми, кто мне не доверяет – кого приходится запугивать, чтобы делали, что от них требуется? Сейчас приду в деревню, планировать засаду дальше, а они на меня все будут коситься, как на еретика, еще и мечи обнажат, чего доброго.

– Тебя это, в принципе, не должно волновать, – ответил Корун, делая затяг. – Тебя-то не убьют, так в чем проблема? Даже если придется воевать на обе стороны, у тебя есть своя цель, которую тебе нужно преследовать.

– А как же остальные? Их же перебьют.

– Глядя на то, как действуют «Копья», их перебьют так и так, и придется создавать новое Братство… опять…

– Опять? – удивился Фарос, глядя на наставника. – Разве Братство не существует столетиями?

– Существует, – спокойно отвечает Корун, – но кто тебе сказал, что состав всегда менялся плавно? Два-три раза в век Братство подвергалось нападению, и, как минимум, раз в век полностью уничтожалось. Убийц рано или поздно обнаруживают, как это случилось десять лет назад, с той лишь разницей, что в прошлый раз произошло предательство. После уничтожения очередной Семьи приходится заново создавать новую. И так по всем королевствам.

– А ты никак не можешь препятствовать уничтожению? Зачем делать новую семью, когда можно сохранить старую?

– Если Мать дает приказ свыше, то препятствую. Это как человек, у которого только одна дорога – в могилу. Порой проще все стереть и начать заново, чем пытаться восстановить разрушающееся. Если прикажут в этот раз помочь, то я непременно приду. Собственно, не только я ожидаю приказа.

– А кто еще? – Фарос посмотрел на наставника одним глазом, выглядывающим из-за длинных волос.

– Ассасины из других Королевств сейчас затаились по всей Даландии и ждут приказа выступать в вашу деревню. Для них «Копья» такое же шило в одном месте, как и для вас, поэтому они не собираются ждать, пока клан Королевских наемников придет на их земли, отыскивать детей Пустоты.

– Это хорошая новость, – сказал Фарос вполголоса. – А они успеют к ночи?

– Если Матерь все же даст мне приказ, то все успеют, я тебе обещаю.

Корун сделал очередной затяг начал смотреть куда-то вдаль. Фарос последовал его примеру, и какое-то время они сидели молча. Вновь подул слабоватый ветерок, несущий с запада на восток очередную гряду облаков и сверкающих белыми молниями туч. Из головы никак не желали выходить мысли о сказанном Тьмою, что про богов. Собственно, сейчас был бы замечательный момент, чтобы узнать об этом побольше.

– Ты ведь тоже там был, так? – спросил Фарос, делая затяг. – В Царстве Тьмы?

Корун поднял бровь и посмотрел на Фароса, несколько удившись такому вопросу.

– Был, ясное дело, и не раз. Тебе-то что с того?

– Все никак не избавлюсь от того, что сказала мне сестра, – Фарос повернул голову к наставнику, но глаза устремил на землю. – О том, что богов никогда не существовало, – он поднял глаза на Коруна. – Что она имела в виду?

– То и имела, – невозмутимо ответил тот, пожимая плечами. – Видишь ли, людские мысли и желания порой очень действенны, если наполнены душевной силой, только вот сами люди об этом даже не догадываются. А о чем догадываются, так это о том, что можно управлять верой. Людям всегда нужно верить во что-либо, и этого не избежать, это их потребность, а только вот те люди, кто хотел управлять такими с помощью данных потребностей, выдумали «богов». Причем, выдумал в буквальном смысле. Ты ведь знаешь, что самый «молодой» бог это Агротар? Бог терпения и страдания, за которые ждет благословение после смерти. Я лично жил в то время, когда его последователи только стали появляться среди людей, и то только потому, что какой-то неизвестный никому мужчина встал посреди храма Святой Глорены и стал кричать о том, что он пророк божий и что знает истину. Вот так просто и выбирались какие-нибудь сумасшедшие, которые «пророчили» людям; более продвинутые в этом деле «посланники» строчили священные писания. Верь, или нет, но это сработало в нужном направлении. Люди стали верить в этих богов и следовать всему тому, что написано в их книгах. А написано там, в принципе, много хорошего, по типу «не обижай слабых» и «будь верен семье» и все в таком духе. Только вот это хорошее оборачивалось против людей, ибо, например, постулат «терпения и страдания» заставлял людей, как ни странно, терпеть все выходки людей, что стояли выше по сословию. Только вот никто не учел человеческой силы, вот что главное. Люди, которые сильнее остальных верили в своих богов, в итоге ими же и стали. Вот жил человек, имя его уже не помню, но он верил в Агротара просто фанатически, терпел, страдал. Так после смерти он и стал тем, в кого верил. Вот так люди тех божеств, в которых так свято верили, и создали сами, всех десятерых.

Корун замолчал и снова стал смотреть на небо, слушая чириканье птиц. Фарос тоже какое-то время молчал, переваривая услышанное, а оно потрясало. Всю жизнь его родители поклонялись Пресвятому Тергосту, богу упорства и ремесла, и всю жизнь они ему исправно молились и исправно трудились в его честь. А теперь оказывается, что всех этих богов никогда не существовало, что мир сотворили не они, и только сами люди, верно служившие несуществующим личностям, сами стали теми, кому теперь поклоняются миллионы. Воспринять то, что мир был создан не теми, кого считали и считают создателями, оказалось достаточно трудно, но Фарос изо всех сил старался не потерять от этого голову.

– Ну, если так рассудить, – сказал он задумчиво, – то люди сделали это не сами – вера им помогла стать богами.

Корун вновь пожал плечами.

– Может быть и так, только сути это не меняет. Боги появились после веры и создали сами свои миры, куда забирают своих подданных; нашего мира они не создавали. А вот, кто создал – большой вопрос.

– Кем же тогда была наша Матерь? При жизни, я имею в виду.

Корун глянул на Фароса, немного задумавшись, но быстро ответил:

– Ну, как рассказывала Тьма, ее мать была убийцей. Удивительно, правда? Вот и я о том же. В общем, Мать была убийцей, и за деньги уничтожала любого, на кого указывали пальцем. Только вот покоя ей не давала та самая вера в богов, ибо абсолютно все пророчили, что убийства караются страшными муками. Ясное дело, что она не могла не верить в это, и боялась, да и как тут не бояться, если она свою семью убила.

– В каком это смысле? – удивился Фарос, выдыхая горький дым.

– Когда семья узнала, чем промышляет та, что должна быть хранительницей очага, дети не придумали ничего лучше, чем убить свою мать и избавить мир от этого «зла». Ну, защищаясь от собственных детей, наша Матерь и отправила их в иные миры. Только лишь одна дочка встала на ее защиту в то время.

– Тьма… – догадливо протянул Фарос.

– Именно. Ну, а страшась мук после смерти, Матерь стала свято верить, что существует так называемый «Бог крови», который обязательно ее благословит за ее деяния, не зря же она столько душ к рукам прибрала. Ну и, как полагается, после смерти она тоже стала той, в кого верила, ибо верила очень сильно, хотя я б назвал это отчаянием, нежели верой.

Корун посмотрел на небо и, уловив глазами солнце, несколько сощурившись, сказал:

– Скоро уже вечереть начнет, тебе нужно быть в деревне. Доверие к тебе и так шаткое сейчас, а пропустишь приход Гореда с его свитой, или подготовку к засаде, то нарвешься и на клинок в спину. Тебе-то до одного места этот клинок, а во время боя помешает.

Наставник поднялся с места, затушил и спрятал трубку и приготовился отправиться по своим делам, но Фарос резко остановил его.

– Постой! – крикнул он, вскочив с места.

– Ну что еще? – нетерпеливо спросил Корун.

– Ты же наверняка знаешь, где сейчас моя сестра, Лона, – с надеждой сказал Фарос. – Где же она?

– Что же, ты прав, – спокойно ответил Корун. – Когда ты отомстил за нее Тирису, мне лично было поручено связать тебя и ее заблудшую душу. Вот и пришлось выкручиваться.

– Так, где же?!

Корун, стоявший до этого боком к Фаросу, повернулся полностью лицом к лицу и, вставив пальцы в рот, дважды свистнул до боли знакомым способом. Настолько знакомым, что Фароса буквально окатило, словно ушатом воды, потрясение,– неужели она?

Бывшая все это время в стороне Тиера спокойно подняла голову и медленно подошла к Коруну, грустно посмотрев на него, потом на хозяина. Фарос не мог поверить в происходящее, появилось ощущение невесомости – земля будто ушла из-под ног. Дрожь, вызванная неожиданностью и страхом, заполнила ноги и руки, но Фарос все же стал медленно подходить, протягивая руку лошади.

– Не бойся, она не кусается, – съязвил Корун, отойдя от Тиеры. – Я-то думал, что ты догадаешься, но, видимо, это было выше тебя. В общем, знакомьтесь вновь, а мне нужно идти. Ухожу, но не прощаюсь, Фарос, нас ждет с тобой совместный бой, я уверен.

Корун взялся черным дымом и исчез, а Фарос, не обращая более ни на что внимания, стоял перед своей лошадью, как вкопанный, не в силах произнести ни слова. Тиера же преспокойно смотрела на хозяина время от времени натужно вздыхая.

Невозможно описать чувство, когда узнаешь, что родной человек всегда был рядом; когда ты думал о нем, когда ты скучал по нему, верил, что с ним все хорошо, не смотря ни на что. Будучи уверенным, что ты один на земле и долгожданная встреча еще будет нескоро – да и ее ты оттягиваешь, как можешь, чтобы не прятать со стыда глаза – появление рядом того, кого ты так хотел и одновременно боялся увидеть, подталкивает ком все выше и выше к горлу. Лона все видела; практически каждый контракт, стоя в чаще леса или под навесом в ожидании, она прекрасно понимала, куда ходил и что делал ее брат. Впрочем, Лона и объясняла всю особенность Тиеры, ее ум, находчивость и услужливость, даже необъятную заботу о хозяине. Сложно даже представить, чего только Лона перечувствовала за все то время, что была рядом с братом, возила его на себе, помогала и спасала, при этом не смогла дать ему осознание, кто находится рядом. Хотя, зная упорство этой девушки, она могла просто лишний раз не напоминать о себе, что закономерно по отношению к Фаросу – хладнокровному убийце, которому эмоции только мешают, да и к тому же после вступления в Братство его прежняя семья должна уйти на второй план. Сама семья, конечно, уже давно осталась на втором плане, как память, но сестра не уходила даже будучи убийцей.

Фарос провел рукой по гриве лошади. Кожа его дрожала, в горле торчал ком, и только лишь пустота внутри сдерживала его от слов, действий или даже криков.

– Невозможно, – сказал он вполголоса, – как я мог не заметить этого…

Смотря в глаза вороному скакуну, он машинально, по закрепленной привычке погладил животное за ухом. В этот момент в груди прозвучал удар. В тишине наступившего мгновения он был таким сильным и таким звонким, что невольно заставил Фароса содрогнуться. Вновь и вновь наступающий удар буквально вынуждал тяжело дышать. Фарос почувствовал жжение в груди, будто внутри развели костер; мышцы стали сильнее подрагивать, лицо загорелось, а по рукам разлилось горящее тепло. Воспоминания хлынули в голове с новой силой, совершая полноценный взрыв, от которого Фарос лишь уткнулся в гриву лошади и беззвучно заревел.

Ветер беззвучно уносил зеленые листья прочь, рядом с ними пролетал ворон, то и дело оглядываясь на странную доселе картину, как невозмутимый и кровожадный убийца трясется, утыкаясь лицом в вороную лошадь.

– Силен этот человек… – прозвучал звонкий женский голос, – даже Мать не смогла удержать в руках его душу…

– Бывает и не такая сильная связь, – спокойно ответил Корун. – Но сути договора это не меняет…

* * *

В деревне призраков кипела напряженная работа. Дети Пустоты складывали под многими деревянными домиками хворост, чтобы одним огненным шаром превратить каждый из них в пылающую стену. Практически на всех деревьях, что стояли по окраинам деревни, вырезали места для лучников с возможностью перепрыгивать по толстым веткам с одного дерева на другое. Вокруг небольшого участка деревни, где и предполагалась сама засада, выкапывали ров шириной в два шага и глубиной по колено и заливали туда масло, прикрывая их ветками. В любой момент этот ров готов принять на себя огонь и вспыхнуть огненной стеной, запирающей в себе всех, кто оказался внутри. Тёрхен руководил процессом, указывая детям, куда что отнести и положить, когда к нему подошел Доран, куря самокрутку.

– Почему прохлаждаемся? – строго спросил Отец. – Ты сложил хворост у амбаров?

– Да сложил-сложил, – ответил Доран, выкидывая окурок. – Там Войри с лоридом вернулись, требуют тебя.

– А почему не подходят сами?

– Так возле колодца оба стоят, одна вода хлещет, как вне себя, второй еле дышит. Бежали видно сильно.

– Ладно, – Тёрхен расстегнул воротник из-за духоты и направился в сторону выхода из деревни. – Проследи, чтобы все закрыли ров ветками, я скоро вернусь.

– Как прикажешь, – монотонно ответил Доран, закуривая новую самокрутку.

Тёрхен обошел трех братьев, стругающих стрелы из осколков железа, веток и перьев, и, пройдя метров десять, подошел к колодцу, где задыхались Войри и Доро.

– Ну, как сходили? – спросил он, вытирая пот со лба.

– Отец, я, конечно, прошу прощения, – начала Войри, делая глубокий вздох. – Но почему мы все еще готовим здесь засаду? Не уж то ты и вправду ему поверил?

– Я думаю, мы эту тему закрыли и возвращаться не будем.

– А только вот я думаю по-иному…

– Хорош, Войри, – перебил ее Доро. – Отец, если серьезно, то это совсем не смешно. Фарос прошел по единственной дороге в деревню и не выходил из нее, а потом резко оказался за нашими спинами. Он нас так в любой момент мог прирезать, и глазом не моргая.

– Знаете, что я вам скажу, – Тёрхен оперся рукой на колодец, и сжал пальцами переносицу. – Через несколько часов сядет солнце, сюда придет Горед со своим орденом, и если мы не подготовимся, то шансов забрать с собой в иные миры, хотя бы часть его людей будет чертовски мало! Я уже успел тысячу раз пожалеть, что так глупо промолчал, когда Фарос, или кто он там, предложил эту идею, но теперь-то куда девать? Правильно, Доро, говоришь, мог он вас убить, и глазом не моргнув. Но вы ведь, почему-то, живы! Что, если мы ошибаемся на его счет? Что если он и, правда, умер, но вернулся, чтобы помочь нам?

– Оттуда не возвращаются, – холодно ответила Войри.

– Сделаем исключение, – Тёрхен посмотрел на небо, погладив бороду. – Некогда болтать просто так, дети мои, нужно готовиться к битве.

– Как прикажешь, Отец, – смиренно сказал Доро, – но Фарос все равно будет под моим взором, и я буду готов напасть на него, если он решит играть против нас.

– И все тебя в этом поддержат, – заверил Тёрхен. – А сейчас за работу.

Троица собралась продолжить намеченный план подготовки засады, однако странное явление привлекло внимание всех жителей. Чуть дальше колодца, в стороне выхода из деревни, из ниоткуда взялся черный дым и стал стремительно приближаться к Отцу и двум детям. Окутав приличный диаметр, дым рассеялся, и из него выскочила Тиера, на которой верхом скакал Фарос, держа за пояс лежащего сзади неизвестного человека. Лошадь резво остановилась перед колодцем, и Фарос спрыгнул с нее, оглядев бывших братьев и сестер. Следов слез не осталось, лицо его было обыденно суровым и непреклонным ни к чему. Поправив лук, что висел на теле, он схватил связанное тело и бросил его на землю. Им оказался разведчик «копий», о чем свидетельствовала белая огранка на нашивке. Оружие таким выдавалось минимальное, максимум для самообороны, но и это Фарос успешно выбросил далеко и подальше.

– Проворонили? – с упреком задал он вопрос и направился к пленнику.

Разведчик выпрямился и сел, пытаясь высвободиться из веревки, но Фарос помешал ему, подойдя вплотную и всадив кинжал ему в бедро. Сильный крик разлетелся по округе, и Фароса это слегка взбесило, да так, что он вынул кинжал и со всего маху пнул пленника по лицу. Тот упал на бок, сплевывая кровь, а Фарос поднял его за воротник и спросил:

– Что ты делал на холме за деревней?

Ответом стало гробовое молчание и наглый взор, что бросил разведчик, и Фарос невозмутимо стал резать уже кровоточащую рану на бедре, потихоньку, под умопомрачительный ор, продолжая расширять линию пореза до паховой области. Пленник вопил долго, но когда понял, что ему грозит, не выдержал.

– Хватит!!! Наблюдал я за вами! Приказ у меня, предупредить клан, если готовится что-то серьезное.

– Кто еще находится поблизости?! – спросил Фарос, уже перейдя на крик.

– Пока никого! – стонал разведчик от боли. – Но если я не вернусь, еще пошлют! Отпустите меня, – он посмотрел на Фароса. – Я скажу, что с боем вырвался, но ничего не готовится здесь. Честно, не скажу им правду!

– Хорошо, – неожиданно сказал Фарос и разрезал веревки. – Вставай и проваливай.

Осыпая его словами благодарности, разведчик со стонами поднялся на ноги и стал неуклюже переться к выходу из деревни. Фарос уловил осуждающие взгляды своих товарищей, но даже не пошевелил ухом. Когда пленник уже отошел шагов на десять, он повернулся к нему и вытянул руку. Темно-фиолетовая дымка вырвалась из рукава и перманентно потянулась за «копьем», который еще не понимая, что происходит сзади, старался как можно скорее выбраться, пока его не передумали отпускать. Дым окружил еле шагающего разведчика, поглотил его, и в этот момент Доро, Войри и Тёрхен заметили, как глаза Фароса налились фиолетовым цветом и он удовлетворенно застонал. Не было слышно ни криков, ни каких либо других звуков, и только лишь когда темно-фиолетовый дым рассеялся, на землю упали костлявые останки того, кто так старательно и с надеждой старался убежать прочь.

– Нужно отправить двух-трех человек, сторожить деревню вокруг, – спокойно сказал Фарос, полностью игнорируя шокированные взгляды своих товарищей. – В противном случае то, что мы сейчас готовим, можно выкидывать в яму.

– У нас итак мало людей, нам еле хватает, чтобы все, как следует приготовить, не то, что для…

Тёрхена перебило странное облако, которое заслонило собой солнце. Оно образовалось спонтанно, никто даже не заметил этого, и спустя секунду из него вниз полетел черный столб дыма. Ударившись о землю, плотная чернота рассеялась, и из нее вышел Корун в достаточно интересном образе, отличным от того, что было до этого. Плащ с капюшоном сменились темными, искусно украшенными доспехами, плотно облегающими ноги, руки и туловище. По обеим сторонам пояса в ножнах ждали своего выхода два меча с черными рукоятями. Прежде спрятанные, а теперь развивающиеся русые волосы наставника опускались с двух сторон, закрывая голову чуть ниже висков. В таком одеянии его многие не узнали, даже Тёрхен, который виделся с ним чаще остальных.

Не удостаивая Отца и средних детей даже приветствием, наставник тут же подошел к Фаросу; лицо его не выдавало каких-либо ярких эмоций, в глазах лишь можно было прочесть некоторую радость, которая разбавлялось неотъемлемым чувством опасности и спешки. Указав глазами наверх, он сказал:

– Я был там, Фарос… – Корун оглядел деревню и смотрящих на него детей Пустоты. – Приказ получен, остальные уже выдвигаются сюда.

– Какой приказ? – удивился Тёрхен. – Какие остальные?

– Помощь, – спокойно ответил наставник, бросая взгляд в сторону. – А вот и первые из них…

В деревню въехали от десяти до восемнадцати всадников, скачущих галопом. Они были одеты в темно-синие доспехи, оружие варьировалось от простых мечей до луков и посохов за спинами, что наталкивало на определенные мысли. Когда первые скакуны приблизились к колодцу, ведущий на ходу спрыгнул на землю и скоро зашагал к толпе. Опустив маску и сняв капюшон, лидер сей группы предстал беловолосой девушкой с заплывшим правым глазом. Она жестом руки приказала остальным прибывшим спешиться и приготовиться к выполнению следующего приказа, а сама села на колено и представилась.

– Мориана Ледетио Мортис, – девушка подняла глаза на Тёрхена, точно зная, к кому обращаться. – Высший ассасин Северного Королевства. Мы получили известие о вашей стычке с кланом «рыцарей смерти» и незамедлительно прибыли на помощь. Мои подданные в вашем распоряжении.

Другие дети Пустоты оказались и, правда, оказались другими. Их иерархия была, «копий» они кличут по-другому. Вполне возможно, что их «семья» в Даландии более приближена к Матери, чем другие.

Тёрхен был несколько обескуражен подобным сюрпризом. Конечно, он знал о других убийцах на континенте, но было бы для него глупостью считать, что они вот так запросто придут к ним на помощь. А они пришли. Теперь шансы на успешную засаду увеличивались, и можно было думать о том, чтобы потягаться с «копьями» на равных. Отец поприветствовал гостью и ее войско, после чего вкратце объяснил ситуацию, что и как здесь обустраивается, но приказы отдавать не решился, оставив лишь вопросительный взгляд в сторону Фароса. По какой-то причине ему казалось, что именно Фарос сейчас может дать дельный совет по организации засады. И действительно, стоило лишь Фаросу понять, что от него ждут, как он сразу начал деловито и с аргументами рекомендовать Мориане лучшую расстановку ее людей, выделяя как минимум пятерых для постоянного обхода деревни вокруг, в поисках разведчиков. Лишь согласно кивнув, Мориана повернулась к своим людям и начала раздавать приказы на языке Северного Королевства.

Подготовка продолжалась весь оставшийся день, и за это время было отловлено как минимум семь человек, наблюдавших за деревней. Каждый отвечал за что-либо. Тёрхен смотрел за огневой завесой, которую он готовил, а именно хворост у деревянных домов и ров с разлитым маслом. Фарос занимался расстановкой людей, кто, где должен прятаться и в какой момент им нужно выходить. Корун чаще находился рядом с ним, но время от времени также разговаривал и с Тёрхеном. Хотя разговором назвать это трудно, когда один бросает некоторые фразы, а второй все время молчит, порой согласно кивая. Постепенно в деревню приходили все новые и новые убийцы с соседних Королевств. Мориана к исходу дня собрала всех лошадей и спрятала за амбаром с погонщиками, который были готовы в любой момент напугать животных и погнать их к выходу, навстречу «гостям». Бориан Силе До Кортис, вождь ассасинов из Югонского Царства, будучи магом, собрал всех волшебников недалеко от входа в деревню, чтобы напасть на врага с тыла, обескуражив его внезапным огнем в буквальном смысле этого слова. Маги стали говорить, что аура призраков исчезла, что было очень странно. Они только по ночам, но их аура всегда находилась в деревне, а теперь исчезла. Фарос подумал, что призраки помнят, кто их лишил жизни и со страхом покинули это место, чувствуя, что они придут сегодня ночью. Так или иначе, но теперь их нет, да и нужда в них пропала ровно тогда, когда остальные дети Пустоты стали прибывать в деревню.

Когда все было готово, Фарос оглядел подготовленную к обороне деревню. Если не всматриваться, то ничего необычного нет, хворост под домами никого в Даландии не смущал, ров с маслом был сокрыт листвой, коей была усеяна вся деревня, ловушки у деревьев были замаскированы ими же, расставленные люди не должны были быть заметны в первые мгновения пребывания в деревню. Когда собрались все вожди ассасинов Корун предложил Фаросу произнести пламенную речь, чтобы придать братьям и сестрам боевой дух, но тот наотрез отказался. Не его дело было стоять посреди всех и толкать красивые слова, последние дни его «слава» даже среди родных детей Пустоты начала ему надоедать. Корун было хотел возразить, но тут со стороны столицы, с кроны одного из деревьев, послышалось громкое соловьиное пение – условный знак. Глубоко вздохнув, Фарос бросил взгляд на небольшую армию братьев и сестер Пустоты.

– По местам! – крикнул он, а сам сел на ступени двухэтажного дома.

ночь

Обещанная дневным ветром с дальними тучами гроза уже подступала к деревне, накрыв большую часть Даландии и Королевскую Столицу. Именно там, в замке, обеспокоенный тем, что неизвестные убийцы придут за его головой, в ожидании известия об успешном уничтожении секты сидел в своем кабинете.

Земли вокруг деревни поначалу сотрясали сотни копыт лошадей, но приближались к пристанищу Братства лишь десятки пар пеших ног. «Копья» оставили лошадей и, осознавая опасность спешки, продвигались к деревне медленно и осторожно. Вскоре они вышли к подступу и могли осмотреть место предстоящей битвы. В свете полной луны, которая вот-вот спрячется за грядой черных водных масс, деревня выглядела самой обыденной, с той лишь разницей, что то там, то здесь лежали скелеты десятилетней давности.

– Не думал, что однажды вернусь в это болото, – угрюмо сказал один из красных рыцарей.

Горед промолчал. Он пришел в клан после побоища в деревне и не имел представления, что здесь происходило, и почему остальным рыцарям клана это место очень не по душе. Видя некоторую нерешительность в рядах своих подчиненных, он лишь скомандовал «вперед» и начал спускаться к деревне. Немного помявшись, остальные последовали за ним.

Это были не солдаты. «Копья» представляли собой тот же клан убийц, но по другую сторону баррикад, соответственно, в боях открытых они не участвовали. Гордость также не позволила Гореду взять в помощь обученных полководцев с войском, от чего эту засаду, они, собственно и проворонили. Никого из «копий» не смутил хворост под деревянными хижинами, никто не обратил внимания на сложенные в ряд ветки, смотрели только на деревья, но маскировка там была искусной, разглядеть противника было нереально.

Всего в деревню зашло порядка семидесяти человек, в передних рядах шли красные офицеры и, собственно, сам Горед – легкая добыча. Их неуверенность не передавалась атмосфере, они все так же стояли грозными и опасными противниками, готовыми истребить все живое, что поднимает против них меч.

Они шли вперед и остановились только перед двухэтажным домом, когда увидели Фароса. Он сидел на ступеньках и невозмутимо курил самокрутку. Оглядев пришедших, он встал и начал разминать руки.

– Не ожидал, что ты приведешь всех, – сказал он негромко с долей сарказма. – Впрочем, чего ожидать от такой высокомерной сволочи.

– Что ты там бормочешь, трус! – крикнул Горед, оголяя меч. – А ну иди сюда и сразись со мной! Пусть все видят, что твоя сила – это всего лишь пустое место!

– О, я-то сражусь, не переживай! – смеясь, крикнул в ответ Фарос. – А твои детишки что, так и будут стоять, как вкопанные? Или будут прикрывать твою пятую точку, если я начну вспарывать тебе горло? Нет, так не пойдет. Они тоже примут участие в битве!

Одним взмахом он призвал в свои руки огненные шары и раскидал их в разные стороны. Ров, наполненный маслом, постепенно загорелся, стало светло, как днем, и от основания деревни до ее выхода, все оказались запертыми в огненной ловушке. Войско оглянулось по сторонам, и было готово принять бой, все встали в стойки. Горед было собрался отдать приказ, атаковать Фароса, но тот лишь усмехнулся и дважды свистнул.

Из-за амбара послышался грохот, ржание, и полсотни лошадей галопом побежали прочь, прямо на рыцарей, не страшась ни стрел, уже летящих в них, ни огня вокруг – что-то за амбаром напугало их сильнее. Стадо копытных просто смело первые ряды «копий», стало топтать тех, кто оказался ближе всех, многие лошади замертво падали. Рыцари не ожидали нападения конкретно животных, стали отбиваться от наглых копытных, их строй сломался. В этот момент с деревьев вокруг деревни полетели десятки стрел идущих друг за другом простых, горящих, и зачарованных стрел. Они падали в толпу, поражая людей и животных без разбора. Кого-то из рыцарей доспехи смогли защитить, кто-то пал мертвым телом от удачно попавшей стрелы, а кто-то истошно закричал от огня или заклинания, которое несло в себе оружие.

Замес с лошадьми продолжался недолго, но не успел он утихнуть, как с крыш домов в толпу стали прыгать убийцы, дети Пустоты из разных государств, на лету выбирая себе цель и поражая ее при приземлении. Со своего места Фарос видел большую битву, в которой слабо можно было отличить своих и чужих, и Горед затерялся в этой гуще. Надеяться на его смерть здесь было бы наивно, не такой уж он простой воин, чтобы его убили в такой битве, хотя раз на раз прийти не могло. Сзади всей толпы стали виднеться вспышки света, языки огня, грозовые стрелы и леденящие воздух шары. Бориан и маги вступили в игру, и теперь крики с той стороны битвы заглушают те, что ближе к Фаросу – боль от магии намного сильнее, в отличие от оружия.

Спустя короткое время элемент неожиданности потерял свою силу, рыцари Гореда сгруппировались, и битва приняла полный оборот, но теперь шансы были равны, ибо некоторую часть убийцы все же смогли вырезать. Фарос все еще стоял и смотрел на побоище, когда рядом появился Корун.

– Теперь медлить нельзя, – сказал он, стоя к битве боком и смотря на нее из-подо лба. – Нужно разобраться с воителями и самим Горедом. Быть может, тогда эти полоумные одумаются и отступят. Не знаю, насколько хватит наших детей, поэтому поспешим. Входим в бой и вырезаем нужные нам цели, кто найдет Гореда – берет его. Ну и своим помогаем, по ходу дела. Все понял?

Фарос лишь утвердительно кивнул и, обнажив меч, побежал вперед, растворившись в воздухе черным дымом. Корун глянул ему вслед, улыбнулся и тоже исчез, взявшись дымкой.

Войри лежала на земле, яростно стараясь оттолкнуть от себя «копье», что навис над ней с клинком. Рыцарь был достаточно сильным, и лезвие уже начинало разрезать кожу на груди, но его вдруг ударили по голове и оттолкнули. Ассасин северного Королевства два раза проткнул рыцаря мечом и одним взмахом отсек ему голову. Протянув руку, он помог девушке подняться, но на него тут же навалились еще двое, снеся обоих с ног.

На небольшом островке земли между дерущимися быстро взмыла вверх дымка и Фарос, практически не осматриваясь, по одному выдергивал «копий» из толпы и быстро расправлялся с ними, но цель его была иной. «Красный» рыцарь сломал шею одному из ассасинов и отбросил в сторону, записывая на свой счет еще одну голову. Однако резко развернувшись на звук он впал в ступор. В душу ему всматривалось лицо с черными глазами и жуткой насмешливой улыбкой. Рыцарь не успел ничего подумать, только лишь увидел черные глаза, и все сразу стало темнеть, душа его медленно вышла из тела. Фарос, насмешливо улыбаясь, все еще держал меч, которым пробил лоб рыцаря и только лишь, когда тело начинало бесконтрольно падать вниз, одернул руку, высвободив оружие. Подойдя к брату и сестре, он помог обоим подняться, и сразу стал оглядываться вокруг, яро высматривая свою главную цель.

– Постарайтесь выжить, – сказал он, обращаясь к Доро и Войри. – Пожалуйста.

Взявшись дымом, он вновь исчез, а парочка лишь переглянулась и продолжила битву, вытягивая из толпы неприятелей.

Массовый бой начинал постепенно сбавлять обороты. Живых становилось все меньше, в одной стороне боя ассасины держали верх над рыцарями, в другой стороне наоборот, даже маги все реже бросали друг в друга заклинания. Спешка была обусловлена желанием удержать на этом свете как можно больше детей Пустоты, но свою цель Фарос нашел не сразу. В пучине драк он увидел, как Горед вышел из общей толпы уже изрядно потрепанный и направился к двухэтажному зданию. Фарос мигом поспешил за ним, но неожиданно был снесен с ног. Один из «красных» рыцарей, самый могучий, широкий в плечах и выше на голову любого человека держал в руках двуручный топор и собрался пронзить ассасина насквозь. Тот ловко увернул и, пнув рыцаря по ноге, несколько раз ударил его по лицу. Но рыцарь лишь отряхнул голову и быстро поднялся. Тяжелые удары получеловека его никак не обескуражили, и он с размаха прополол Фаросу грудь, от чего тот снова упал на землю. Из разреза ткани стала исходить черная дымка, боли не было, но внутри стало очень неспокойно – повреждения не влияли на тело, но сильно беспокоили душу. Рыцарь вновь размахнулся, чтобы нанести удар, но в этот момент из образовавшегося в воздухе дыма в него влетел Корун, сбив с рук топор. Быстро и точно ударяя противника, он крикнул брату, чтобы тот шел дальше и не отвлекался, а сам не смертельно бил бугая, отвлекая его в сторону.

Фарос уже выбежал из толпы, и бросив взгляд на бойню, заметил, как Тёрхена окружили трое рыцарей, от которых он достаточно успешно отбивался. В какой-то момент со стороны прилетела стрела, попав ему в плечо, от чего оборона стала менее удачной. Фарос хотел вмешаться, но застыл на месте – за горами показались лучи света. «Рассвет» – с ужасом подумал про себя Фарос и лишь бросил в сторону отца шар огня, который поразил одного из рыцарей. Только большой роли это не сыграло – два рыцаря все же имели больший вес, нежели раненый Тёрхен, и один из них, пользуясь выпадом, всадил в Отца меч. Второй не остался в стороне и вонзил два клинка ему в спину. Тёрхена повалили на землю и стали кромсать холодным оружием, а Фарос бежал в сторону двухэтажного дома, мысленно прося прощения у Отца за предательство.

Горед стоял на ступеньках и тяжело дышал, когда Фарос резко возник перед ним и на лету пнул его в грудь, отскочив чуть назад. Не удостаивая высокомерного противника речами, Фарос начал наносить удары мечом, только вот сам Горед успешно парировал эти удары и даже несколько раз смог пронзить его насквозь – все-таки Фарос был менее подготовленным бойцом, в отличие от Иерарха «Копий». Ловко уклоняясь от взмахов меча, Горед смог нанести удар в лицо, который был не больным, но весьма ощутимым, чтобы пошатнуться, и, резко уйдя вниз, пнул Фароса по ногам, отправив его вниз по ступенькам. Корун взялся из ниоткуда и в полете послал Гореда далеко от ступенек на землю, оголил мечи и встал рядом с Фаросом, напружив руки. Тот быстро взял наставника за предплечье и мигом поднялся. Теперь двое против одного были готовы продолжать бой.

Фарос вышел на шаг вперед и присел на колено, оперев руки на землю, и Корун, с разбега встав на его спину, оттолкнулся и полетел на Иерарха, делая замах одним мечом. Годы тренировок в академии Королевской стражи вкупе с боевыми навыками ассасина позволили Гореду успешно парировать и эти удары и второй меч в руке Коруна его не обескуражил. Фарос присоединился незамедлительно, однако сам успеха не возымел. Только лишь благодаря настойчивости наставника Горед вновь не сбил его с ног и не обезоружил.

«Копья» быстро увидели угрозу для своего предводителя и два десятка рыцарей ринулись на помощь. Наставник вышел из драки и оглядел освещаемую стеной огня толпу. Фарос успешно держал позицию – теперь время Гореда было давить в поединке. Корун понимал, что долго он не выдержит и, подняв меч к небу, сказал громко:

– Lo si de ra garo sora motaro, di siv ale mata!

Тучи, сгустившиеся на ночном небе, расступились, и луч фиолетового света окатил наставника, практически выжигая землю вокруг него. Свет обратился волной, которая разнеслась вокруг дымом, разбила круг земли, оставив в ней трещины, и Корун с прыжка налетел на бегущих в его сторону рыцарей. «Копья» редели в своих рядах. Одного касания меча по коже хватало,чтобы рыцарь загорелся синим огнем и упал замертво, и Корун орудовал своим оружием стремительно и беспощадно, торопясь освободить себя для поддержки Фароса. Когда последний рыцарь получил меч в свою шею, наставник выдохнул и бросил беглый взгляд на побоище, которое уже заканчивалось, правда, пока неясно, в чью сторону. Резко повернувшись, чтобы поспешить на помощь брату, наставник резко замер в абсолютном шоке. Спустя века бесчувствия и холода, он вновь ощутил боль, самую настоящую острую боль, которая, вызванная инородным предметом, растекалась вокруг в туловище и проникала дальше и дальше, словно орда всадников захватывает ничем нетронутое поле. От резкой боли у Коруна потемнело в глазах, а когда зрение вернулось, то он увидел перед собой Гореда, что с победоносным выражением лица держит у него в груди клинок; в стороне лежал, пребывая в дезориентированном состоянии, Фарос.

– Не уж то вы думали, что только вы сражаетесь, получая божественную помощь? – надменно спросил Горед. – Отправляйся к своей Матери, наставник.

Боль заполонила все тело так, что ни кричать, ни корчиться не было возможности. Корун лишь упал на колени и, почувствовав шелушение, посмотрел на свои руки. Они стали осыпаться, словно осыпается бывший некогда влажным комок песка. Наставник бросил последний испуганный взгляд на Гореда, а потом его глаза стали белыми и перестали шевелиться. Тело быстро рассыпалось в прах, и Горед, торжественно вздохнув, пошел в сторону Фароса. «Теперь твой черед, брат» – сказал он, переворачивая Фароса на спину. Тот лишь увидел в свете огня силуэт Гореда, который с размаха вонзил кинжал в его грудь.

– Может, со второго раза ты все-таки отправишься, куда надо? – спросил Горед. – Отправишься докладывать Матери о своей неудаче и получать по заслугам.

Фарос почувствовал сильнейшую боль, которая сковывала любое движение, однако его конечности не начали рассыпаться. Вместо белизны, глаза его только почернели, и из последних сил он вытянул из-за своего пояса кинжал и вонзил его в шею Гореда. Тот оставил свое оружие в груди Фароса, отошел чуть назад и стал корчиться от магии Боли. Откуда-то сверху послышался внезапно женский голос:

– Настало время отвечать за свои проступки, дитя!

Горед стал изо всех сил, захлебываясь, кричать, что он не согласен, что не желает умирать. Прерывающийся, но громкий крик привлек внимание всех дерущихся, коих осталось не более пары десятков на каждую сторону. Все бросили драться и пошагали в сторону криков, точно зная, что это не просто крик, что можно было услышать за предыдущий час сотни, а истошный вопль чего-то последнего вздоха – того, что вещает судьбу для всех присутствующих.

Кинжал Боли подействовал в этот раз не так, как действовал обычно. Горед не просто стал кричать от боли, он стал кататься на земле, хрипя что-то про проклятие и магию, пока из его кожи не стали вылезать увеличивающиеся от магии кости, разрывая мышцы, сосуды и кожу, руки, ноги и грудь. Последний вздох пришелся остальным неким подобием вскрика, но очень приглушенного, задавленного неизвестной силой и тело Гореда буквально разорвалось, оставляя на своем месте только груду мяса и увеличенные до нечеловеческих размеров кости.

Ассасины воспользовались замешательством и окружили рыцарей, а те и не сопротивлялись. Оценив свое состояние и отсутствие представителей всех высших постов в их клане, они не видели более смысла в битве, которая дальше никуда не приведет. Из толпы вышли несколько магов и окатили всех «копий» магией Дилоса – бесчувственной смерти. Все рыцари попадали на землю, как будто заснули, и дети Пустоты смогли, наконец, вздохнуть с облегчением – все закончилось.

Из-за горизонта уже поднялось солнце, освещая весь ужас, что открывался при виде на деревню. Десятки тел, лежащих в разных позах, кто-то под действием магии умер стоя или на коленях, кто-то был обращен в прах, но в большей степени все решило оружие. Реки крови растекались всюду, заливали рвы и тушили масло; горевшие дома чадили пепелищем в свете дневных лучей.

Войри стояла поодаль от толпы и осматривала все вокруг, и смогла рассмотреть тело Тёрхена, изувеченное мечами и копьями. Кроме того, позади основной толпы можно было увидеть Дорана. Он сидел на коленях у каменного тела Йольрида, и, не прикрываясь, плакал.

– Нас не осталось, – послышался голос сзади.

Доро был изрядно потрепан, обожжен и побит. Многие локоны были обрублены, а самое главное, рука – она была вся в крови, вытекшей из раны на плече. Лорид более не является неповрежденным, теперь он слаб, и уязвим, и лицо его наполнено горечью и усталостью. Смотря на сочувствующий взгляд Войри, он лишь пожал плечами и побрел куда-то в сторону.

Фарос стоял спиной ко всем над кучей праха, не обращая внимания ни на что, и не стремясь проверить, кто жив, а кто мертв. Девушка подошла к нему и сказала негромко:

– Многие мертвы, Фарос. Теперь надо думать, что делать дальше. И искать себе новое убежище, здесь отныне небезопасно.

– Фароса здесь более нет, дитя, – послышался звонкий мужской голос.

Ассасин повернулся и предстал перед Войри с абсолютно черными глазами, лишенными каких либо эмоций. Он оглядел все поле битвы и остановил взгляд на сестре.

– Фарос выполнил свою миссию здесь и теперь в безопасности. Вы зря не доверяли ему, он не желал вам зла, но теперь ничего не исправишь. Я знаю, что многие погибли, дитя, все они прошли ко мне, и ждут своего суда. А тебе, дочь моя, необходимо возложить на себя ответственную миссию. Вы мне еще нужны, вам ко мне еще рано, а Теневого Братства практически нет. Возьми на себя ответственность восстановить нашу семью, дитя, или же доверь это тому, кто сможет понести это бремя. Не знаю, смогу ли я оказывать вам помощь, поэтому надейтесь только на себя. И не волнуйся за своего брата. С ним отныне все будет хорошо, я обещаю.

Все ассасины, слыша странный разговор, подошли к паре, и Фарос, оглядев всех, провозгласил:

– Вы сегодня спасли не только моих будущих детей! Вы еще и помогли мне совершить правосудие по отношению к вашему предателю! Я этого никогда не забуду, никогда не оставлю без внимания ваши души. А сейчас время всем обретать последствия за свои действия. Удачи, и прощайте, дети мои, скоро увидимся, а до тех пор знайте – я всегда на вашей стороне…

Фарос раскинул широко руки, задрав голову, и мигом обратился в прах. Теперь Войри стояла, понурив голову, глядя на две серые кучи, которые еще минуты назад значили все, а сейчас ничего, лежат себе и просто ждут, пока их унесет ветер. Доро подошел ближе, опираясь на меч, и удивленно посмотрел на прах.

– Кто это был? – спросил он.

– Матерь, – вытирая слезу ответила Войри.

эпилог

Озеро освещалось яркими золотистыми лучами, прогревающие водную гладь несколько метров вглубь. Июльский ветер осторожно колыхал кроны деревьев, стараясь не побеспокоить обитателей величественных дубов, сосен, елей и акаций. То там, то здесь чирикали птицы, соловьи напевали свои фирменные мелодии. Спокойствие непередаваемое – никакого намека на грозу, на небе ни облачка.

Где-то вдалеке послышался гул и грохот – упала очередная сторожевая башня. Фигура в капюшоне, за спиной которой звучал грохот, даже не обернулась. Никто не пройдет густые заросли леса, не имея знания о нужной тропе, а значит, нет необходимости обращать внимания на лишние звуки.

Фигура сняла капюшон, и тяжело вздохнула. Давка доспехов, пусть и легких, никогда не оставляла возможности нормально дышать, особенно в жару. Руки потянулись к рукавам, начали высвобождать себя, затем стали стягивать столь надоевшую ношу через голову. Верхняя часть упала на землю, и настал черед ботинок и тяжелых штанов. Все оголялось не спеша – единственное время, место и ситуация, когда не нужно торопиться и бояться, не нужно резко отвечать на любой шорох, быть готовым к какому-нибудь выпаду. Когда доспехи с ножнами упали на траву, можно было вздохнуть с облегчением. Ветерок обдал нагое тело, солнце приняло досель мертвую кожу в свои объятия, одарило теплом. Казалось, что начала дышать сама душа, сердце оживленнее заколотилось, само существование обрело смысл.

Как же порой не хватает простого уединения с природой, и Войри это прекрасно понимала, видела и чувствовала. Не страшась быть кем-то увиденной, или даже убитой, она, в одном исподнем, нырнула в воду. Руки разрезали водную гладь, освобождая путь внутрь, в мир извечной невесомости и вакуума. Там, в пучине вод, можно забыться обо всем и слушать только свое тело и свой разум, в стремлении услышать от самого себя то сокровенное, что не можешь услышать более нигде. Жаль, что в таком состоянии человеку отведены лишь отрезки длиной в чуть менее минуты, пока воды за такой краткий срок покоя не начнут взимать плату, мучительную и бесповоротную, вмиг из ангела превращаясь в душащего дьявола и вынуждая тебя покинуть этот мир и вернуться на поверхность.

Войри проплыла в этом мире, сколько могла, потом вынырнула и с наслаждением ощутила прохладу воздуха. На поверхности она никогда не могла утонуть, даже при практическом ступоре, не двигаясь. Вода словно была ее вторым домом, ее родной стихией, в которой она была непотопляема, не убиваема, недосягаема.

В расслабленном состоянии, Войри осмотрела себя, вспомнив сразу, кем она является. На верхней части ее тела практически не было пустого места, все было закрыто самыми разными рисунками. В короткий срок став старшей сестрой Теневого Братства, она всю ночь была подвергнута мучению выжигаемого неведомой силой свидетельства своего статуса. Принимая очередной статус в Братстве, ты неизменно получал выжженное на теле изображение, которое тебя определяло. Сначала падший ангел на тыльной стороне правого предплечья; затем Темный дракон на тылу левого; после внешние их части озарялись змеей с одной стороны и пауками с другой. Плечи загорались изображениями предплечий и ладони, с вонзенными в них кинжалами; и в самом конце, становясь старшим братом или сестрой, ты получаешь выжженную на спине Тьму в изображении молодой девы с сияющими глазами и черным ореолом, а на груди изображение своей души, висящей в невесомости Пустоты. Войри в одночасье обрела все эти рисунки, чуть не отдав свою жизнь, корчась и крича от боли на холодном полу Убежища.

Теперь же эти рисунки напоминали ей не только о том, что на ней висит большая ответственность перед младшими детьми, но и то, что ее ждут. Ждут где-то там, далеко от того места, где она сейчас находится, но все же ждут. Понимая это, она вздохнула, и вода понесла ее к берегу. Солнце и ветер быстро согрели и высушили девушку, несмотря на обилие воды, стекающей по ее коже. Уже спешнее натянув на себя доспехи, Войри пошла в сторону, отличную от той, что привела ее к озеру.

На небольшой опушке росли розы. Это было, чуть ли не единственно место в Даландии, где эти цветы росли сами, не увядая и не высыхая даже под палящим солнцем. Войри не надевала ботинки и шагала босиком по опушке, не боясь порезаться иглами ревнивых цветов. Не боясь, она и срывала эти цветы, собирая букет. Растения, цветы и прочее ей не нравилось от слова совсем еще с отрочества, когда разные молодые люди преподносили ей букеты денорий или фальт, намереваясь произвести неизгладимое впечатление на симпатичную даму. Неприязнь к цветам осталась аж до двадцати семи лет, но розы она любила. Редкие по своей природе, эти цветы чем-то напоминали ей ее саму – красивые, но с шипами, их хочется сорвать, но боишься уколоться. Так и она сама – красива по своей женской натуре, но очень остра при встрече. Наверное, единственными людьми, кого она по-настоящему любила, это ее брать и сестры. Какими бы они ни были жестокими, злыми или недовольными, но все же в них что-то было – некое авантюрное, и это Войри привлекало. Любила, да не было в этой любви что-либо романтического, не умела эта девушка такое проявлять. Глядя много раз на влюбленные пары, в некоторый раз заставая свою жертву в спальне с любимой или любимым, она задавалась соответствующим вопросом – а почему она сама не желает ничего подобного, и не чувствует в этом нужды, раз многие люди этим болеют? Ответа найти не получалось, даже закралось однажды в голову мысль о безумии, неправильной работы своего сознания, души. С мыслью о том, что она больна бесчувствием, Войри быстро смирилась – так было проще, чем мучить себя вопросами.

Вновь перебирая все мысли в кучу, готовя своеобразную речь, она собирала розы, считая каждую из них. Собрав ровно двадцать штук, она побрела по тропе далее.

На небольшой возвышенности находился плоский камень, не вписываясь в общую природную картину, он давал понять, что был принесен кем-то с другого места. На нем лежали вещи: старый плащ, потертые штаны и дырявые ботинки, аккуратно сложенные в ряд вместе с тупым коротким клинком. Войри подошла к камню и, сев на колени, положила на него букет.

– Здравствуй… – начала она, нервно хрустя костяшками пальцев. – Долго не было, извини, пожалуйста. Сейчас в Королевстве неспокойно, – Войри посмотрела в сторону и горько усмехнулась. – Черт, а когда здесь вообще было спокойно? Но сейчас все по-другому. Знаешь, за этот год, что тебя нет, изменилось многое. Хотя какой тут год, в Даландии каждый месяц все меняется. Северное Королевство уже прочно здесь основалось, захватили почти все города, что южнее Драконьего Хребта находятся. Сожгли, или целыми оставили, никто толком не говорит, хотя ходят слухи, что целые города стоят, даже жителей не трогают. Впрочем, поверить можно, не на уничтожение же воюем. А что можно сказать точно, так это о Столице: сдадут ее скоро. Издалека так не видно, а ближе подходишь и можешь разглядеть, как стены на одних соплях держатся, не сегодня-завтра снесут. Только вот куда наш Король делся, непонятно, поговаривают, что покинул Даландию, но мне кажется, что он мертв давно, просто скрывают.

Войри села на бок, освободив затекшие колени от своего веса, достала самокрутку и закурила.

– Знаешь, а Доран молодец, – усмехнулась она. – После того, как переехали в катакомбы святилища Грюма, он там сразу начал порядок наводить. Младшие столько туда натаскали, и из старого Убежища, и из других городов всякое разное прихватили. Они быстро учатся, не то, что мы в свое время. Один мне даже спину прикрыл во время одного контракта – увязался за мной зачем-то и вышел в нужный момент… Эх, если бы ты знал, как это трудно, все восстанавливать… находить тихие места, потом покидать их, вербовать добровольцев… Коруна ведь нет, приходиться выискивать новых убийц самим. Зашиваюсь я между младшими и контрактами, Доро ведь не выходит больше наружу, приходится самой. Но он, кстати, неплохо ребят обучает, они выходят с арсенала уже действительно подготовленными. Интересно, объявят ли на нас охоту, когда Северное Королевство Даландию захватит, как думаешь? Мне кажется, что объявят, когда станем проблемой. А нам от этого и не холодно, не жарко, мы при любых Королях будем убивать, так уж мы устроены.

Войри сделала очередной затяг, выдохнула и закрыла лицо рукой. Небольшая дрожь прошла по ее телу, рука еле заметно задергалась. Убрав руку, она вытерла потекшие слезы и продолжила смотреть вдаль.

– Знал бы ты, как я скучаю… ни по кому так не скучаю, а по тебе скучаю… виновата я перед тобой, – Войри затушила самокрутку и выбросила в сторону, – в том, что не доверяла. Даже после смерти ты лучшего нам всем желал, а я была готова тебе меч в спину вонзить при удобном случае. Не вонзила, конечно, но готова ведь была. Последний день ведь ты жил, можно было нормально поговорить и попрощаться, а я…а мы…

Войри махнула сама себе рукой и отвернула голову, стыдясь смотреть на импровизированную могилу.

– … а мы тебе не верили, боялись тебя… Виновата я и все, хоть убей меня. Доро мне рассказал твою историю, когда мы с ним сидели после той бойни в деревне, рассказал, в чем ты был виновен, за что корил себя. Я слышала, что после смерти, если ты следовал своей Вере, все твои грехи прощаются. Как думаешь, заслужил ли ты прощение? – Войри посмотрела на камень и выждала пару секунд, будто ожидая ответа. – Я надеюсь, что заслужил. Хотела бы я услышать от тебя хоть что-нибудь, знак какой-то хотя бы. А только нет ничего, и тебя нет. А ведь если ты и, правда, там, то почему ты не видишь всего этого? Почему не можешь дать о себе знак? Ну, хоть что-то? Без толку. Мог бы – давно бы дал о себе знать. Может, хоть слышишь меня? Хотелось бы надеяться.

Войри встала с места, и насухо вытерев руками лицо, сказала камню:

– Еще увидимся, брат. Увидимся мы еще нескоро, не думаю, что мне позволят так быстро умереть, многое еще не сделали, потому не прощаюсь. Когда приду, правда, не знаю, но надеюсь, что когда-нибудь. Пока, Фарос.

Девушка повернулась и пошла назад, забрать ботинки и ножны и отправиться домой за новым контрактом. Когда ее фигура скрылась среди деревьев, трава вокруг камня начала колыхаться. Из песчинок и пылинок стала исходить фиолетовая дымка, которая, собираясь в воздухе, образовала человеческий силуэт. Некто присел на колено, взял букет и посмотрел в сторону, куда ушла Войри, немного постоял неподвижно, а затем испарился. Испарился и букет редких в Даландии колючих роз.

Конец

Оглавление

глава 1

глава 2

глава 3

глава 4

глава 5

глава 6

глава 7

глава 8

глава 9

глава 10

ночь

эпилог