Жерло душ II [Тимур Джафарович Агаев] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Тимур Агаев Жерло душ II
IПока толерантностью жгут огни, И ставят против врагов посты, Не угасают все они, Странное безмолвие Съедает меня изнутри; И горят в этом пламени люди, Пламени современного времени, И ходят по улице парады, ставят флаги, Большие люди считают большие деньги.
Прав был век – толерантность убьет нас всех; Да и толерантностью тут и не пахнет, Просто люди нашли повод Снова ворваться с цепи. Разорвать, убит, сломать, поджечь снова Смерти костры…
История просто подменяет наживу, Люди ведутся, будто тупые крысы снова, И осознают свою ошибку лишь их внуки, Когда будут читать про то, что совершили деды…
И знаете, возможно я тут тоже состою. Тоже лишь добра хочу, пусть и глотаю кровавую слюну, Люди выходят на митинг, чтобы отстоять свои права, Не нужна им смена власти – просто жить Им лучше дайте…
Собрали всю мозаику, раскрыли всех воров Из государственных столов, Теперь те переживают, что Их стол займет кто-то другой. И будто птицы у гнезда – те собрались И не отпустят никогда. А потом вопросы: «Где же толерантность ваша?» Умерла там, где и совесть их… Пожалуй навсегда.
Мы опасные люди из темных улиц, Лучше к нам не подходи, Из темных переулков отроду, Да и некоторые слабы, но Порвать шкуру ради дела готовы, Мы выросли в подковах, И пришел момент снять оковы С наших голов и рук проводы…
Одни желают равноправия, Закрыв глаза на смерти и казни, Забыв про вождя статуи, И как боготворили все одну лицемерно Статуэтку лжеца и убийцы.
Другие желали бы перенять все оттуда, Откуда-то из-за границы, Пропуская слова о том, Что во многом те сказки – лишь небылицы.
Другие хотят лживой стабильности, Смиренно выдерживая все удары, Воровство и беспредел. »А что же делать?» — Оправдываться – их предел.
А кто-то видит страну такой, Какая та есть; А кто-то не терпит, Пока сердце бьет Те хотят все поесть; Скажут – вы с голодного края, Иль с Африки к нам прилетел? А я скажу – не хотите, как в Африке, То хватит терпеть беспредел…
***
Слова души, Любви столицы, И как жесток мой век. Над городом Летают птицы.
Слова души, Любви столицы, И как жесток мой век. Жаль, что все это — Счастье, свобода — Небылицы лишь земных утех.
Был бы рад… Стихи Отчизне; Слова души, Любви столицы, Жестокий век, Как человек…
***
Выход на ринг, свет красный, Кровь застывает в крови, Запах опасный; опасности Меня не сломали, Вот поэтому я тут, Все позади те твари;
Привет парень! Как твой день прошел? Поел, поспал, девушку нашел? Но плевать, у тебя все то же лицо, Злобное, твердое…
И по сигналу На друг друга нападем, Будто собаки, на ринге мы вдвоем, Разорвем, сломаем и сомнем.
Упадет либо ты, либо я, Мы с тобой сегодня явно не друзья, Это спорт, это драйв, Это наш кайф…
И закончился бой, Мыльно ловлю движение, Встаю, выдыхаю, И ухожу прочь, смотря позади Тебе в след… И поглотит темная ночь, Да коридор впереди…
II
О том, кто такой Андрей. О расставании Лана и Анны. О том, как Лан нашел другую…
Вернувшись в дом Под гнилую песню Каркающих ворон, Андрей пришел на кладбище Детских воспоминаний, И сев за стол Протирал он долго Свои раны…
Лан и Анна, Анна, Лан, Лучшие друзья мои Со времен детских, Пристально спокойных дней.
Я, Андрей, друг их, Застал однажды Лана Захлебнувшегося В собственных слезах.
А что такое, друг мой? Отвечает Лан: В любви признался, Но любовь моя угасла… Но не могу расстаться С Анной, любит та меня; И бросил я свой голос: – Так расстался – будет лучше, Раз не любишь больше век. — И пусть считаю его глупым, Что признаться захотел А потом, с угасаньем чувств, Уйти, и бросить захотел; Любовь – не чувства, Любовь – та есть забота, Доброта и пониманье, Любовь – в сердце глубоко Зарыто то признание…
И те расстались: Лан и Анна, Анна, Лан, Что некогда за руки держались, Друг другу обещали да клялись, Что не бросят никогда… И вдруг расстались. Нашел Лан себе другую, Оставив Анну на произвол ее эмоций, Теперь мысли заполонил все ею, А ту Анну сделал себе чужой…
Ушел от Анны Лан К Ангелине той…
III
О том, как Лан прощения просит. О том, как Ангелина Андрея полюбила.
Сценарист нашей жизни – не сценарист, Художник зрелый, неумелый, Водит кисточкой по грязному и без того полотну, Водит кривым мазком краскою белой. Иногда у него что-то выпадает, И белая краска сгущается с грязью той, Наполняясь жесткостью, чернотой. Но и ладно – убрали кисть, потерпели, страдали, И снова кисть в руки взяли, И снова мажем мы белою краской… А потом кончается холст и художник, Прощаясь горестно, берет его в руки, Разводит костер и сжигает полотно, И лишь по ветру пыль уносит ее…
***
Вот, как в час чудесный Лан бросил по тропам блуждать: Творец небесный! Как же так, Что девушку бросают пропадать? И ласковый ветер, бросая Приятной листвой не помог. Боже мой! И почему Судьба, карая, больше шрамы На теле оставляет? В чем причина? Какое угрюмое веселье Я этим отказом ей воздал Тогда я душу рвал! Бывает, дьявольское пение.
Прости, был только лишь с тобой я счастлив, Но совершил ошибку глупый я, Зря тогда Ангелине в любви ложной признался, Счастье на красоту я променял…
Как интересно — Как же чувства Могут счастье подменять; Будто это целое искусство, В любви другой Человека убеждать. Да, я был неправ, Ум свой чувствовал подменил, Да это чувство вскрыл Обманщик, наказав для меня за то. Животным то ведь был инстинкт, Ум наш, человека, еще не идеален, И может над нами взять вверх Чувств злодей, волшебник темный. Ты прости меня за то, Что дал ему корону, злому, И на трон воздал его, Позже поплачусь за что.
Порогом ветра, до утра Смотрю – пора, письмо я, Лан, уж дописал. Отправил Анне, жду я слов, Или ответного письма…
И получил почти Лан сразу, Ответ от Анны, и рассказы Ее, как сердце ненависти полно, И больше на обман мой та не поведется, Не простила Лана та… Увы…
А тем временем уже я, Андрей В любви был поглощен заметно, Любовь та Анне той принадлежит; Той, что Лан некогда бросил, Той, кто Лана не простила За дерзость его всю. Той, из-за кого сейчас Лан молит право на прощенье… Ему не повезло – мне повезет.
И отправил я, Андрей, письмо ей, Где сказал о чувствах в сей красе, И надеюсь, что увижу вскоре я ответ, Что любит она меня тоже, но Не говорила мне. И в сердце я мечтал о том, и тем пылал, Чтоб дороги наши с ней вскоре сошлись, Мне да Анны, Анны да Андрей.
IV
О том, как Лан умер. О том, как плакала Анна.
– Я поведу народ за собой! — сказал Лан, и вольною рукой Гордо марш народный он повел, – Нет, все мы не умрем, Гордостью своей пройдем, Мертвых за дело мы почтем Славой вечною, да золотым гробом. Шир мертв, и те, кто сидят на верху, Власть да феодалы наши вечные Забыли о народе мощи, И что есть мочи те старались Подавить, раздавить нас. Думали, Что не восстанем, не пойдем Снова в этот поход славный. Что не пройдет эхо возмущенья От голода и холода по стране. Пройдет! И мы пройдем! Пойдем!
Машинально одев плед, Фуражку, звонкую тряску свинцовых пуль, Не слетал с моей головы красно-белый берет, И не предам тех, кто дорогу воздал мне, Кто раскрывает карты, Капризы, сопли да слезы, А кто по тебе шепоты, Тихий голос; во тьме Вижу лица, пусть Сорвется моя подошва, Танком пронесусь по черствой дороге, Там уж что будет, то Я упаду, возложу на судьбу… Жизнь мою грешную…
голова лежит на холодной земле, Скоро земля заберет меня к себе, Рядом те, кого братьями увенчал, Те, что уверовали в силу дела и мне. Простите, не доведу вас до конца, Мы будем либо тут править, Либо все ждать сегодня последнего гонца… В тихом шепоте ветра кроются мои глаза, И простят меня, ведь не вернусь уже никогда…
Мне никто не верит — Меня оплакивать некому, Анна не любит, Родители и не припомнят уж, Люди, народ в книгах напишут Пару строчек, закроют, Там и останусь, Хоть и на том спасибо…
***
Ох, жаль, что любовь и чувства Анны не угасли до тех пор, И вынуждена девушка страстно По утере Лана горевать. Лан мертв, покинул мир сей, И хочет, хочет написать рука, Да свесив голову, перед листком бумаги Та держала ручку да перо. А зачем? Кому писать? К сожаленью на этом свете Больше некому его читать, Да и забываться Лану не судьба. Но и мертвому адресовать нехорошо письмо… Вдруг кто узнает? Услышит мольбы Анны плачь лишь, Да одинокая слеза, еще, да и еще одна…
V
О том, как Андрей в любви к Анне признался. Кан ведет разговор с Андреем.
Снова бродим по бордюрам, Снова говорим по душам, И снова голос нежный твой Ласкает мое сердце.
Ну почему я не могу Обнять тебя прямо сейчас? Погладить, приласкать, И слов ласковых сказать? Потому что мы друзья, И не свойственна она — Темница милых чувств друзьям… Мы Андрей и Анна, Анна и Андрей…
***
И вот, убитой горем Анне, Приносится письмо от Андрея, Друга хорошего ее. Но просит тот не быть ей другом:
«Привет, и здравствуй Анна, Знаю – время предпочел не то, Люблю тебя, меня прости И не объявляй обидой свой бойкот.
Знаю, любишь Лана ты, Но и меня ты полюби, Ведь жизнь – туманна после смерти, А тебе уж жить и жить, Так брось, откинь, и меня люби, Не жизнь кончается на Лане.
Да раз уж и пошел на смерть — Чего ж, не знал, что горем ты убьешься? Небось и не любит Лан тебя, Да и никогда и не любил, — Сам говорил!»
И Анна, в думах тех удушье, Взяла листок да ручку, Да написала Андрею ответное письмо:
Прости, но не могу любить, Теперь любовь для меня – ад, Прошу простить, прошу понять, И не мое оно – наврать…
***
И собрались мальчики по пьяни: Андрей, Финн, да остряк Кан; И болтали те о бабах, деньге, водке. И разговор о Анне той зашел. – Анна та, – сука. – говорит Андрей. – Ни Лана, ни меня, Андрея, не взяла. Кого та хочет? Непонятно. Может принца на коне та ждет? – А может я смогу? — Спрашивает Кан. – Нет уж, Бог с ней, Нечем времени терять! — Отвечает да Андрей.
VI
Утро, вечер, все надоело, Снова звонит диспетчер, Пишу на листе мелом Письмо вам смело. Я будто экскурсовод В краеведческом музее, Всегда хожу по лезвию ножа, На краю, знаю край отлично, И не говори мне, баклан, тут, Что был на пороге смерти больше меня, Я запах жизни почуял еще с детства. На все насрать, все сломать, Всех убить, показать, доказать, Отличиться, за стадом не несемся, И под революционным флагом Стадом новым вознесемся.
***
Ручкой царскою пройдется по листам, И вознесет славою Мой громкий стан; Ты был мудрей, Но не вернуть былую, Ты не Одиссея Гомера, Чтобы быть прочитаною Не автором через столько лет; И друзья снова скажут — Не зови меня на обед.
Когда мне говорят Попыткой ласковою: Ты сожги все свои листы, Ты не Пушкинскую Улицу в честь себя назовешь, Уйди, не теш ты мир, Все это пройдет!
Но ответь – а кто такой Смелый-то мне говорит, Да ты хоть открывал книгу С надписью "Русский язык"? Да, мои стихи потешны, Но я умнее, Продолжу смешивать. И потом добьюсь того, Что скажу; И скажут мне: Прости! Ты не книга, И сходишь через десятки лет, Хоть дай огниво. Когда знания читают эту книгу, Знания тебя получают, Никак иначе…
***
Между решеткой пьяною, Ублюдки орут, Другие чтут отраву, Жгут наши лески, Встретимся на берегу на скале, на подвеске.
***
Я свободен – не боюсь облажаться, Лажу жру на завтрак будто это бутерброд; Знай, я никогда не боялся, Знай, девушек тронуть не смел, Знай, фигней не маялся, Знай, на работах уже потел;
Последние комментарии
2 часов 25 минут назад
2 часов 45 минут назад
3 часов 11 минут назад
3 часов 14 минут назад
12 часов 45 минут назад
12 часов 48 минут назад